С. Г.

Корконосенко

ОСНОВЫ
ЖУРНАЛИСТИКИ
 Рецензенты:
доктор филологических наук,
профессор Воронежского государственного университета
Л. Е. Кройчик,
кафедра журналистики Северо-Осетинского
государственного университета им. К.Л. Хетагурова

Корконосенко С.Г.
Основы журналистики: Учебник для вузов. — М.: Аспект Пресс, 2001.- 287 с. ISBN
5-7567-0158-3

В учебнике рассматриваются возникновение и эволюция журналистики как

социального института и рода деятельности, ее статус в современном обществе,
профессиональные характеристики журналиста, вопросы гласности и свободы прессы,
система СМИ, практика их функционирования и её эффективность.
Книга предназначена для студентов, обучающихся по специальностям
«Журналистика» и «Связи с общественностью».

2
 ВВЕДЕНИЕ В ДИСЦИПЛИНУ

Предмет, задачи и терминологический аппарат курса

Курс «Основы журналистики» заметно отличается от других профессиональных

дисциплин учебного плана. Прежде всего — он фактически открывает собой знакомство
студентов с богатым комплексом теоретического знания об избранной ими специальности.
Понятия и идеи, которые осваиваются ими на этом этапе образования, будут затем
уточняться и дополняться смыслами при рассмотрении других, более конкретных
вопросов программы обучения. На то и разрабатываются теоретические основы
профессии, чтобы отразить общие, базовые категории: журналист, роли и функции
прессы, свобода печати, массовая аудитория, эффективность журналистской деятельности
и др. Постепенно студенты овладеют материалом курсов, посвященных организации
работы редакций, методике репортерского труда, социологической и психологической
культуре журналиста, правовым и этическим нормам в прессе, стилю публикаций и т.д.
Общим для всех названных и иных дисциплин является объект изучения —
журналистика. Это понятие служит как бы смысловым ядром и нашего учебного курса, и
всей системы образования.
Журналистика — это общественная деятельность по сбору, обработке и
периодическому распространению актуальной социальной информации (через печать,
радио, телевидение, кино и т.п.);
еще одно значение слова — система предприятий и средств сбора и доставки
информации: редакции, телерадиокомпании, информационные агентства и их
производственно-техническая база. Этим же термином обозначается продукция
журналистской деятельности — произведения, из которых составляются номера газет и
журналов, программы радио и телевидения. Наконец, так называется определенная
отрасль научного знания и образования.
Понятие «журналистика» не надо смешивать с другими, близкими к нему по
содержанию, такими, например, как «печать» и «пресса», которые обозначают лишь
отдельные отрасли журналистики, отличающиеся, к примеру, от радио. Не совпадает оно
и с понятием «средства массовой информации» (СМИ). Так принято называть
журналистику в социологии, политологии, правоведении, где не рассматриваются ее
профессионально-творческие составляющие, а внимание сосредоточено на общественном
значении тиражируемых сведений. В Законе Российской Федерации «О средствах
массовой информации» под СМИ понимается периодическое печатное издание, радио-,
теле-, видеопрограмма, кинохроникальная программа, иная форма распространения
массовой информации. Сама массовая информация трактуется как предназначенные для
неограниченного круга лиц печатные, аудио-, аудиовизуальные и иные сообщения и
материалы. Таким образом, массовая информация выступает как носитель содержания
журналистики, ее тексты.

3
 Тексты, в свою очередь, служат целям связи и общения между людьми, или
массовой коммуникации. Журналистика как средство массовой коммуникации (СМК) —
посредник в общении, и в этом качестве она изучается социально-психологической
наукой. Однако коммуникация не заменяет собой собственно общение, взаимодействие
людей, более того — она может быть построена таким образом, что станет препятствием к
общению. По этому поводу нам надо ясно договориться, чтобы в дальнейшем не
подменять содержание коллективной практики процессом передачи данных. «Прежде
всего я должен оспорить широко распространенное отождествление двух принципиально
различных форм деятельности — общения и коммуникации, — заявляет авторитетный
философ культуры М. С. Каган. — Их различие на философском языке определяется как
отличие межсубъектных отношений, имеющих целью совместное практическое действие
или совместную выработку определенной информации, от отношения субъекта к другому
человеку как объекту, коему следует передать некую информацию или совершить над ним
операцию...
В ряде сфер культуры оптимальным видом информационной связи является именно
коммуникация, монологическое высказывание... (на этом основаны обучение основам
наук, медицинская практика, военная служба), в других же сферах Я обращаюсь к
Другому как равному мне по самостоятельности, активности, свободе, праву на
1
творчество субъекту, рассчитывая на его сотворчество...» Говоря на языке примеров,
согласованный труд редакционного коллектива представляет собой духовное и
производственное общение, равно как и откровенный, неформальный диалог с
аудиторией в процессе выпуска газеты или телепрограммы. Обмен же монологами, без
искреннего движения навстречу собеседникам («диалог глухих»), только по внешнему
виду напоминает общение, а по существу остается однонаправленной трансляцией
информации.
В американской и частично европейской лексике в сходном значении используется
понятие mass media, массмедиа (или просто media, медиа). В английском словаре
«Webster» мы находим следующую статью: «mass media (1923) — средство коммуникации
(газеты, радио или телевидение), предназначенное для того, чтобы обращаться к массе
людей». Нетрудно заметить, что перед нами фактически то же явление, которое выше
называлось СМК. Однако с 20-х годов, которые упоминаются в словаре как момент
введения термина в употребление, его реальное содержание не могло не измениться. В
новых версиях, например в американских справочниках по языку СМИ, mass media
толкуются как различные средства, используемые для доставки информации массовой
аудитории: радио, телевидение, кабельное ТВ, газеты, журналы, книги, диски и т.д.
Очевидно, что имеется в виду не просто единичное издание, а, по меньшей мере,
сочетание различных каналов, а в оптимальном варианте — их многосоставный комплекс,
включающий в себя электронные средства связи и охватывающий различные стороны

1
Каган М. С. Философия культуры. СПб., 1996. С. 191
4
жизни аудитории, помимо получения оперативной журналистской информации. Если в той
или иной географической точке не сложилась такая система информирования (например,
в провинциальном городке, где из всех СМИ наличествуют лишь одна газета да
маломощное радио), то вести разговор о местных mass media будет преждевременно.
Далее в тексте мы будем употреблять все названные термины как синонимы, если
не потребуется выделить какой-то смысловой оттенок процессов, протекающих в системе
журналистики (например, различие между прессой и телевидением в методах
деятельности).
Особое положение в терминологии занимает слово «публицистика», наверняка
встречавшееся каждому студенту. У этого явления нет общепризнанной «расшифровки», и
о его содержании специалисты ведут нескончаемые споры. Мы возьмем за
первоначальный ориентир определение, данное Словарем иностранных слов:
«Публицистика (от лат. publicus — общественный) — вид литературы, посвященной
обсуждению насущных социальных вопросов с целью прямого воздействия на
общественное мнение;
публицистика тесно связана с текущей прессой; произведения этого вида (статьи,
очерки, памфлеты, фельетоны и др.)». В других источниках, в частности в научных
трудах, о публицистике говорится как об общественно-политической деятельности,
связанной с актуальным идеологическим воздействием на общественное мнение, сознание
и поведение.
Из сравнения этих двух точек зрения (на самом деле их многократно больше)
становится ясно, во-первых, что публицистика — это способ энергичного влияния на умы,
настроения и поведение людей, во-вторых, что влияние осуществляется открыто,
публично (о чем можно судить по звучанию самого термина), в-третьих, что источник
воздействия занимает ясно выраженную позицию по предмету обсуждения, на которую и
стремится привлечь общественность. Даже беглый обзор средств такой деятельности
наводит на мысль о том, что для нее используется не одна лишь пресса. Публичным
идеологическим актом становится и страстное выступление оратора, и документальное
кино, и агитационный плакат, и театрализованное представление (вспомним массовые
уличные действа, характерные для послереволюционной России в 20-е годы). По своему
содержанию идеи, которые несет в себе публицистика, совсем не обязательно относятся к
сфере политики: они бывают философскими, эстетическими, экологическими и т.д.
Следовательно, публицистика — это явление широкое и многоликое, во всяком случае,
она «шире» журналистики. В то же время ее полноценное бытование в современном мире
совершенно немыслимо без использования уникальных возможностей прессы. Осознавая
это, часть журналистов — как теоретиков, так и практических работников — считает, что
всякий журналистский материал является публицистикой. Однако обратим внимание на
то, что в словарном определении называются произведения особого вида — те, которые
обладают качеством публицистичности. К ним, то есть к текстам, насыщенным идейным
содержанием и наступательным по манере его изложения, вряд ли следует относить

5
простенькую заметку или информативное интервью, в которых лишь констатируются
факты. Получается, что теперь уже журналистика «шире» публицистики, поскольку в
прессе появляются материалы, не обладающие качеством публицистичности, во всяком
случае, выраженной в явной форме. Значит, к использованию этого термина как синонима
журналистики надо относиться взвешенно, оценивая его уместность в каждом
определенном контексте.
Предметом нашего курса служат фундаментальные явления и понятия,
определяющие роль и назначение журналистики в обществе, ее взаимоотношения с
системой власти и управления, задачи по достижению целей общественного прогресса,
комплекс требований к личностным качествам и квалификации сотрудника редакции,
основы эффективности журналистской деятельности. Студентам предстоит научиться
видеть неразрывную связь прессы с воплощением в жизнь социальных теорий и
программ, с многообразием существующих в обществе интересов, с динамикой
социальной и духовной жизни, особенно на этапе ее реформирования.
Задачей курса является познавательно-методологическая ориентация студентов.
По окончании университета напряженная служебная деятельность не оставит им времени
на углубленное осмысление ее принципиальных основ. «Очень часто я напоминаю себе
трамвай, набитый пассажирами... обвисший людьми на подножках и буферах, дико
трезвонящий на прохожих... Иногда же — девушку с подносом в ночной пивной, где сразу
в двадцать голосов окликают посетители» — так с грустной иронией рисовал свой образ
жизни выдающийся журналист М. Кольцов. Именно в годы учения важно составить себе
представление о реальной сложности теоретических основ журналистики,
неоднозначности их понимания и социальной предопределенности функционирования и
развития прессы. Столь же важно выработать личные профессионально-
мировоззренческие установки. На этой базе студенты в дальнейшем будут выбирать для
себя специализацию по одной из сфер деятельности: литературная работа в
периодической печати, телерадиовещание, газетно-журнальный дизайн, пресс-
фотография, издательское редактирование, пресс-службы и агентства новостей и др.
Надо обратить внимание на то, что профессиональные учебные курсы (включая
«Основы журналистики») представляют собой только одну из сторон подготовки
редакционных сотрудников. Мировоззренческий и культурный кругозор публициста
формируется широким комплексом дисциплин социально-экономического и историко-
филологического циклов. Философские и психологические, литературоведческие и
экономические познания помогают студентам глубже разбираться в основах
специальности, вырабатывать строгие и точные критерии оценки профессиональной
практики, формулировать свою позицию по сложнейшим проблемам, находящимся в
центре внимания отечественной и мировой журналистики. Наш курс теснее всего
соприкасается с культурой социального мышления. Журналистская теория формировалась
в неразрывной связи с другими областями обществоведения. Эта связь не утрачена и
поныне и даже стала еще прочнее. В исследованиях по вопросам СМИ находят

6
применение новейшие теории, открытия, методы, появляющиеся в других отраслях
знания. Отношения журналистики с целым рядом наук строятся как отношения частного,
специального с общим, универсальным. Это можно сказать о философии, социологии,
истории, филологии, кибернетике. В известном смысле теория журналистики является как
бы мостом, соединяющим систему научного знания с редакционным производством.
Кроме учебного пособия, которое сейчас находится перед их глазами, студенты
должны обращаться к широкому кругу источников: к произведениям выдающихся
мыслителей, занимавшихся проблемами духовной жизни, и в частности прессы, к
государственным документам, в первую очередь к нормативно-правовым актам, к трудам
исследователей журналистики и, конечно, к опыту редакций. Только использование
различных источников поможет студентам выработать мотивированные суждения по
проблемам, входящим в учебную программу. Напомнить об этом тем более важно, что
многие из стоящих на библиотечных полках пособий уже не отражают реальность
социальной жизни и журналистики. Из сказанного, однако, не следует, что не надо
изучать произведения, которые несут на себе явные приметы ушедшего в историю
времени. Наоборот, нужно учиться отделять неизбежные конъюнктурные атрибуты от
исследовательского поиска, результаты которого не утрачивают с годами своей ценности.
Это относится и к учебным изданиям непосредственно по курсу «Основы
журналистики». Самое широкое распространение в стране получили работы проф. МГУ Е.
П. Прохорова, выходившие под разными названиями в течение нескольких десятилетий. В
них систематизирование представлены центральные понятия и проблематика курса, что в
значительной мере облегчило нашу задачу. Выход в свет своего учебного пособия мы
понимаем как продолжение сотрудничества крупнейших университетов России в развитии
базовой дисциплины журналистского образования. Не исключено, что другие специалисты
предложат собственные версии курса, и это разнообразие взглядов пойдет на пользу
теории, практике и педагогике журналистики.
Изучение теоретического материала не даст должных результатов, если оно не
будет дополняться собственной журналистской практикой. Пресса — один из самых
динамичных общественных институтов, ее концепции и опыт находятся в прямой
зависимости от изменчивой социальной реальности, что особенно важно учитывать в
сегодняшней России. Кроме того, она необычайно многообразна по формам
индивидуальной творческой деятельности, а это влечет за собой различия во взглядах на
ее задачи, принципы, эффективность. Великий естествоиспытатель Чарлз Дарвин писал о
том, как потребности практики «руководили» его читательскими интересами: «Все, о чем
я размышлял или читал, было непосредственно связано с тем, что я видел или ожидал
увидеть... Я уверен, что именно приобретенные таким образом навыки позволили мне
осуществить все то, что мне удалось сделать в науке».
Студенты-журналисты постоянно пребывают в сходной ситуации, поскольку их
профессия принадлежит к числу самых «практических».
Отдельное вводное замечание касается студентов специальности «Связи с

7
общественностью», которые тоже изучают методологические основы журналистики. Из
опыта преподавания цикла журналистских дисциплин этой аудитории автор убедился, что
будущие пиармены легко «входят» в мир прессы, с интересом осваиваются в нем и даже
добиваются заметных творческих результатов. Главное же, они на удивление быстро и
точно определяют грани соприкосновения двух профессий и сосредоточиваются на тех
сторонах журналистики, которые более всего им необходимы в собственной практике.
Приведем показательные фрагменты из письменных «рецензий» студентов специальности
«Связи с общественностью» на журналистские курсы: «Изучение журналистики помогло
мне понять самих журналистов, думаю, что это во многом будет способствовать моим
взаимоотношениям с ними, когда я буду работать специалистом по PR»; «Я узнала, как
должен вести себя корреспондент... чтобы вывести человека на доверительную беседу и
добиться поставленной цели. Все это очень важно не только для специалистов по связям с
общественностью, но и для любого интеллигентного человека»; «Знания помогут мне
обходить какие-то "подводные камни", которые могут заключаться в интервью... и
правильно выбирать издание, в которое следует поместить информацию о своей
организации». Это именно те результаты, к которым хотели прийти преподаватели вместе
со своей аудиторией.

8
 Журналистское образование

Прежде чем приступить к изучению теоретических вопросов, сделаем краткий

экскурс в историю журналистского образования. Это полезно во многих отношениях, в том
числе для осознания творческого характера учебного процесса, для понимания своей
причастности к непрерывному поиску такой модели образования, которая отвечала бы и
потребностям общества, и высоким университетским критериям, и личным интересам
выпускников.
Надо ли готовить журналиста в университете, и нужна ли ему вообще специальная
образовательная база? Вопросы не праздные, ибо журналистика относится к числу так
называемых открытых профессий, для работы на этом поприще не требуется лицензии,
диплома или других официальных сертификатов. В редакционных кабинетах
дипломированные репортеры соседствуют с людьми, которые являются специалистами
других отраслей знания, а в нынешней прессе без труда можно найти и такие издания,
где нет ни одного работника с профильным образованием. Не случайно поставленные
нами вопросы время от времени горячо обсуждаются и в редакциях, и в вузах, в
частности среди студентов. Но инициаторы этих дискуссий не всегда ясно представляют
себе, что «внедрение» журналистики в университет произошло не по чьему-либо
произволу, а в результате довольно долгой эволюции системы подготовки кадров для
печати. Через полемику, эксперименты, развитие методики преподавания общество
пришло к существующей системе образования, которая, конечно, тоже не является
застывшей. Американские историки печати пишут: «Связи между университетами и
редакциями сильно окрепли во второй четверти двадцатого столетия. Знаменитая
карикатура, изображающая редактора отдела новостей, который спрашивает юное
дарование:
"А что это такое, позвольте узнать, — школа журналистики?" — более не
соответствует действительности. Вероятнее всего, редактор отдела новостей сам является
выпускником школы журналистики...»2
Здесь уместно вспомнить, что в США первые попытки наладить подготовку
газетчиков относятся к концу 1960-х годов прошлого века, а первый системно
организованный курс появился в университете Пенсильвании в 1893г. Примерно этим же
временем датируется начало журналистского образования в странах Европы.
Так пробивала себе дорогу тенденция к углублению подготовки кадров для печати.
Вот характерный факт: в самом конце XIX в. в Лиссабоне проходил V Конгресс
международной организации журналистов, и в центре его внимания оказался опыт
обучения газетчиков во Франции, где система преподавания включала в себя, с одной
стороны, прикладные умения (машинопись, телеграфное дело, написание и
редактирование статей и т.п.), с другой стороны — основы знаний по истории,

2
Emery M., Emery E. The Press and America. 6th ed. Englewood Cliffs (USA), 1988. P.581.

9
политической экономии, общеобразовательным дисциплинам, языку.
Внимание к образовательному уровню работников прессы усиливалось не случайно
и диктовалось не только интересами самих редакций. Скорее надо говорить о том, что
журналистика откликалась на коренные изменения социально-культурной среды, в
которой она действовала и развивалась. Весь XIX в., и особенно его вторая половина,
отмечен ускоренной индустриализацией экономики, а крупное промышленное
производство все более нуждалось в грамотных и хорошо обученных работниках.
Образование, которое веками было привилегией избранных, становилось подлинно
массовым, общедоступным. Характерно, что и в государственной политике европейских
стран народное просвещение выдвигается на приоритетное место. Прессе нельзя было
отставать от растущего культурного уровня основных слоев населения. Здесь уместно
вспомнить, что и в России демократизация школы явилась важнейшим элементом серии
либеральных реформ, предпринятых в царствование Александра II. В 1860—1870-х годах
она сочеталась с отменой крепостного права, реорганизацией судебной системы, местного
самоуправления, армии — и тогда же наметился резкий подъем газетно-журнального
дела.
В России сеть учебных заведений для сотрудников редакций возникла несколько
позже, чем в Европе. Начальные шаги и последующее развитие отечественной
3
журналистской школы описаны в литературе .
Считается, что первые курсы для журналистов открылись в Москве в 1904 г.,
однако просуществовали они недолго. Предпринимались и другие попытки, столь же мало
успешные. В отсутствие школы некоторую нагрузку брали на себя профессиональные
издания («Новости печати», «Журналист» и др.), помещавшие на своих страницах
разборы газетной практики. По свидетельству историков, особая роль принадлежала
журналу «Сотрудник печати», который в 1912 г. организовал заочные (по переписке)
консультации для начинающих авторов, включая своеобразные статьи-лекции и
домашние задания. В большинстве случаев организаторы школ и курсов сводили свою
задачу к преподаванию технических, ремесленных навыков, а их способна была дать
сама редакционная практика. Правда, за пределами России время от времени
воплощались в жизнь и иные модели образования, тяготеющие к сочетанию теории и
методических навыков. Так, в начале века в Париже действовала Русская школа
общественных наук, созданная основоположниками отечественной социологии. В ее
программу входило изучение печати как социального института. Российские социал-
демократы, оказавшись в эмиграции, организовали свои партийные школы, где обучали
газетному делу как политическому и производственному явлению.

3
Бережной А. Ф. На пути к организации журналистского образования в Рос-сии//Факультет
журналистики. Первые 50лет/Ред.-сост. С. Г. Корконосенко. СПб., 1996; Свитич Л. Г., Ширяева А. А.
Журналистское образование: взгляд социолога. M., 1997; Таловое В. П. Журналистское образование в
СССР. Л., 1990.

10
 В послереволюционные годы ситуация в российской прессе изменилась коренным
образом. Развертывание принципиально новой — по стратегическим установкам, типам
изданий и методам труда — печати тормозилось почти полным отсутствием
квалифицированных специалистов. Регулярные исследования газетчиков, проводившиеся
в масштабе страны и регионов, показывали, что опытных сотрудников старой прессы
осталось крайне мало, а новые кадры не имели должной квалификации. Вопрос о кадрах
был поставлен на I съезде журналистов (1918). В том же году возникли курсы в Москве и
воскресная Школа журнализма в Петрограде. Интересно, что питерским слушателям
лекции читали известные деятели культуры, публицисты и ученые (А. Куприн, А.
Амфитеатров, И. Левин и др.), причем они затрагивали проблемы, связанные с ролью
печати в духовной и экономической жизни. Из государственных учреждений пионерское
значение имели школы при РОСТА (Российском телеграфном агентстве), работавшие в
Москве, Петрограде и других крупнейших городах. В отличие от своих предшественниц
они просуществовали несколько лет. В 1921 г. на базе школ РОСТА в Москве открылся
Институт красных журналистов, в Петрограде — Институт журналистики. Подобные
учебные заведения действовали в соответствии с государственной программой во многих
городах. Они были призваны за короткий срок (от двух-трех месяцев до полутора лет)
дать начальную подготовку сотням новых сотрудников прессы, вышедшим, как правило,
из среды рабочих и крестьян.
Параллельно с обучением профессионалов в 20-е годы приобрела всесоюзный
размах работа в кружках рабочих, сельских, военных корреспондентов — явления
уникального для мировой газетной практики. Движение рабселькоров (так коротко
называли этих внештатных активистов печати) рассматривалось политическим
руководством страны как форма приобщения масс к управлению производством и
государством. Соответственно кружки при редакциях — от центральной «Правды» до
заводской стенгазеты — играли роль политического всеобуча. Многие рабкоры в
дальнейшем пополняли ряды штатных корреспондентов и редакторов, и тогда они
начинали испытывать потребность в обстоятельной подготовке.
К 30-м годам сформировалась уже целая система журналистских учебных
заведений различных уровней. Для технических работников существовали газетные
школы, среднее звено специалистов — корректоров, литературных правщиков,
хроникеров и т.п. — готовили техникумы с трехгодичным циклом обучения, кандидатов на
более ответственные посты корреспондентов и редакторов выпускали государственные
институты журналистики (ГИЖи). Последние, по существу, стали первым опытом
систематического журналистского образования, который признавали новым и успешным
зарубежные специалисты. Познакомившись с ним в середине 20-х годов, известный
немецкий публицист Э. Киш говорил: «Я побывал во многих европейских школах
журналистики. Лучшей из них считаю лейпцигскую. Слушатели ее являются в школу два-
три раза в неделю на короткий срок, чтобы выслушать лекции по истории, организации и
технике прессы, выполнить практическое задание... И я был обрадован тем, что нашел

11
наконец в лице ГИЖа специальное учебное заведение, студенты которого в течение всего
срока обучения заняты исключительно учебной и общественной работой»4.
Но все-таки техникумы и ГИЖи не давали высокого уровня квалификации, да и по
количеству выпускников они не удовлетворяли запросы практики. Для решения этих
задач с начала 30-х годов ГИЖи были преобразованы в Коммунистические институты
журналистики (КИЖи). Они появились в Москве, Ленинграде, Алма-Ате, Харькове,
Свердловске, Минске, Куйбышеве.
В предисловии к первому учебному пособию столичного ВКИЖа им. «Правды»
(между прочим, книга насчитывала более 550 страниц) так описывалась обстановка, в
которой возник институт:
«Наша печать за последние годы гигантски выросла. 995 газет в 1929 г. и 9700 в
1933 г.; 12 с половиной миллионов тиража в 1929 г. и 36 млн. в 1933 г.». Действительно,
почти одномоментно по указаниям партии была создана всеохватная сеть «малой» прессы
— фабрично-заводской, районной и др., а также местного радиовещания. Так
информационно-идеологически обеспечивались программы индустриализации страны,
коллективизации села, другие стратегические планы. Заметное оживление происходило и
в остальных секторах газетно-журнальной отрасли. ЦК ВКП(б) принял специальное
постановление о кадрах газетных работников, на основании которого была построена
многоступенчатая система журналистского образования. КИЖи в этой иерархии занимали
самое заметное место.
В литературе последних лет делается акцент на том, что деятельность КИЖей
приняла отчетливо выраженный политико-идеологический характер в ущерб
профессиональным интересам. Это верно по существу, но требует уточнения. На 30-е
годы, действительно, пришлась полоса особенно жесткой борьбы с политическим
инакомыслием. Но в советское время журналистское образование находилось под
специальным контролем со стороны партийных органов всегда — и до КИЖей, и
значительно позже, так что они не были ярким исключением. С точки зрения тенденций
его развития, полезно взглянуть на организацию учебного процесса.
Для примера обратимся к опыту ленинградского КИЖа им. В. В. Воровского. Один
из его бывших студентов, позднее — выпускник и преподаватель Ленинградского
университета П. С. Карасев в своих воспоминаниях о предвоенном времени писал так:
«Это было хорошее учебное заведение, в нем преподавали многие крупнейшие ученые
университета...» На пяти его отделениях приступили к занятиям 600 учащихся:
газетчиков, радиокорреспондентов, издательских работников. Была открыта собственная
аспирантура для подготовки научных и преподавательских сил, наряду с дневной формой
обучения стала развиваться заочная. КИЖ получил хорошее техническое оборудование,
теоретические занятия сочетались с активной практической и общественной
деятельностью студентов. В 1940г. срок обучения в КИЖе был доведен до четырех лет.

4
Щит. по: Таловое В. П. Указ. соч. С. 32-33.

12
 Такая методика обучения для студентов означала поворот в жизни. Для многих из
них в подлинном смысле слова открывалась дорога к знанию, просвещению, культуре. Не
менее решительно менялся и профессионально-культурный уровень прессы. В архивных
фондах середины 30-х годов хранятся личные дела слушателей газетных курсов,
рассчитанных на сотрудников местных газет. Познакомимся с некоторыми
автобиографиями (исправлены ошибки в правописании, которыми пестрят эти рукописи, и
пропущены фрагменты текстов).
«Родился в семье крестьянина, малоимущего середняка. В такие тяжелые годы мне
прищдось проводить свое детство, много раз приходилось сидеть без хлеба. Поступил в
сельскую школу, отучившись 4 года, имея желание учиться, меня родные не отпускали
ввиду неимения средств, я у родных отпросился, и они отпустили. Я проучился 2 года,
после чего отработал в совхозе. В 1931 году вместе с родными участвовал в организации
колхоза. Работал зам. предколхоза и предколхозом. С предколхоза снят и взят на работу в
редакцию инструктором».
«В 1917 уехал в армию, откуда не вернулся. С 1928 года по 1932 год работал
единоличником на пашне. В 1932 году организовался колхоз в нашей деревне, я из
первых вступил. Колхоз меня командировал на курсы счетоводов, окончил двухмесячные
курсы на хорошо. Организовал первичную комсомольскую организацию, где меня избрали
комсоргом...»
«В 1930 году РК ВЛКСМ меня рекомендовал на двухмесячные курсы избачей (так
назывались работники изб-читален — предшественников сельских клубов. — С. К.). Был
введен в состав бюро РК ВЛКСМ и исполнял обязанности культпропа и затем заведующего
массово-производственным отделом. Осенью 1932 года РК ВЛКСМ меня рекомендовал в
редакцию районной газеты».
К 20-летнему возрасту многие новоиспеченные газетчики приобретали немалый
жизненный опыт, но культурно-образовательный, а тем более профессиональный их
багаж оставался крайне бедным. Перелистывая личные дела, мы видим в графе
«образование»: пятилетка, семилетка, рабфак, два класса техникума, неоконченная
сельская школа, трудовая школа... В графе «стаж газетной работы» чаще всего
встречаются: «год», «меньше года», а то и вовсе — «нет». По данным обследований, в
конце 20-х годов высшее образование в среднем по стране имели 13% газетчиков,
неоконченное высшее и среднее — 52, неполное среднее и ниже — 34, домашнее — 1%.
На этом фоне деятельность КИЖей стала новой ступенью культурного и
профессионального роста прессы. С точки зрения методики обучения, она фактически
ознаменовала выбор основной модели журналистского образования, чертами которой
являлись разносторонняя общеобразовательная подготовка, солидные теоретико-
профессиональные курсы плюс прочная связь с редакционной практикой. Данная модель
доказала свою жизнеспособность в сравнении с краткосрочными курсами и школами

13
прикладного назначения. Она тяготела к университетской системе обучения.
Закономерно, что с началом 40-х годов некоторые КИЖи (в Алма-Ате, Свердловске)
влились в государственные университеты на правах факультетов. Такое решение
готовилось и в Ленинграде, но в военные годы здешний институт был отправлен в
эвакуацию и эшелон с ним попал под бомбежку. В Москве КИЖ прекратил существование
незадолго до войны.
Одновременно с развитием сети журналистского образования укреплялась его
научно-теоретическая и учебно-методическая база. Недостаток учебной литературы
ощущался в течение многих десятилетий, этот «голод» испытывает и нынешнее
поколение студентов. Однако неверно было бы думать, что книги в помощь учащимся
стали выходить только в последние десятилетия.
Во-первых, в 20-е годы началась и затем была энергично продолжена практика
издания литературы в помощь рабочим и сельским корреспондентам, которые, согласно
политической установке тех лет, рассматривались как главная опора редакций.
Столичные и провинциальные издательства регулярно выпускали книги, брошюры,
сборники с «говорящими» названиями {Лобовский А. Рабочие и газета. Основы
рабкоровской работы. Харьков, 1926; Нехамкин Г. А. Селькор и газета. Руководство для
селькоров, о чем и как писать в газету. М.; Л., 1925; Справочная книга рабкора. М., 1926;
Шагин В. Н. Живая газета в рабочем клубе. Л., 1924 и даже — Теодоронский С. А.,
Шипилин Л. В. В помощь физкультурнику — корреспонденту. М.;Л., 1931). Широко
издавалась инструктивная литература, содержавшая партийные и государственные
документы по вопросам работы с рабселькорами. Для корреспондентов и редакторов
своего рода заочными курсами служили многочисленные книги и статьи в
профессиональных журналах, в которых излагался опыт лучших редакций страны.
Назовем, например, увлекательную для профессионала книгу Усас-Водкина «Мужицкая
газета. Из истории одного опыта» (Л., 1926). Автор — редактор уездной «Деревенской
газеты», выходившей в Гдовском уезде (ныне — Псковская область), — рассказывал, как
благодаря своему искреннему уважению и знанию селянина редакция добилась внимания,
интереса и массового сотрудничества в издании со стороны сельского читателя. Здесь же
надо упомянуть мемуары ветеранов рабкоровского движения (Онипко К. К. Записки
старого рабкора. Симферополь, 1932; Осипов М. Пути рабочего корреспондента. М.; Л.,
1925; Шейнин М. А. Рабочие корреспонденты. М.; Пг., 1923 и др.).
Во-вторых, хорошо была поставлена публикация статистических и иных
исследовательских материалов, касающихся прессы. Они и сегодня представляют интерес
как источник тщательно систематизированной фактической информации о состоянии
системы печати, журналистских кадров, материальном обеспечении редакций (Наша
печать. М., 1925; Периодическая печать СССР и рабселькоровское движение между XV и
XVI съездами ВКП(б). М., 1930; Лицо сельской низовой печати. М., 1931 и др.). Усилиями
энтузиастов, получивших поддержку органов политического руководства страны, в 20-х
годах начали проводиться исследования восприятия газетного слова массовой

14
аудиторией, которые фактически положили начало отечественной социологии
журналистики (см., например, работы Я. Шафира). Появились первые очерки истории
печати (Л. М. Клейнборт), теоретические обобщения газетного опыта (С. Б. Ингулов, М. А.
Рафаил и др.), «Систематический указатель книг и статей по журналистике» Н. М. Сомова.
Публиковались и работы об опыте и теориях зарубежной прессы. Между прочим, одна из
них — «За кулисами французской печати» — была выпущена в 1926 г. Госиздатом в
переводе О. Э. Мандельштама.
В-третьих, научно-методические разработки, непосредственно адресованные
системе журналистского образования, начали выходить из печати вскоре после
революции, и некоторые из них выполнялись на очень высоком уровне. Такой была
прославленная, без преувеличения, книга одного из организаторов печати и
журналистской школы П. М. Керженцева «Газета. Ее организация и техника» (М., 1919).
Автор, будучи талантливым редактором и директором РОСТА, оставил след не только в
науке о журналистике, но и в теории управления. Он был специалистом по системному
анализу социальных структур, и это качество его мышления нашло отражение в книге для
журналистов. Она посвящена организации и культуре редакционного труда, о чем можно
судить по заглавию, причем в ней реалистично, без идеологических шор анализировались
и достижения зарубежной прессы. Выдержавшая несколько переизданий, работа
Керженцева в течение десятилетий была настольной книгой для студентов и
преподавателей. Не менее широкую известность заслужил учебник С. Н. Срединского
«Основы газетного дела» (Пг., 1918). Московский ГИЖ с первых лет своего
существования поставил и успешно решал задачу обеспечить студентов необходимой
литературой (Справочная книга журналиста. М., 1923; Новицкий К. П. Газетоведение как
предмет преподавания. М., 1924; Левидов М. Информация в советской прессе. М., 1924 и
др.).
К 30-м годам появляется возможность глубже и разнообразнее, чем ранее,
разрабатывать вопросы профессионального мастерства. В прежнее время упор делался
главным образом на преподавание первоначальных навыков газетного труда, а также на
обучение организации редакционного актива. Постепенно в научных и учебных изданиях
все больше внимания уделяется литературно-редакторскому качеству текстов, начинает
складываться теория жанров советской прессы. Информация, корреспонденция, статья,
очерк, обзор печати — все эти жанровые формы публикаций специально рассматриваются
в учебном процессе и, соответственно, в литературе.
Огромную роль в повышении литературного мастерства студентов и штатных
газетных работников играл пример выдающихся публицистов того времени. Они охотно
делились со студентами наблюдениями, выступали с обобщениями творческой практики.
Например, беседы М. Кольцова во ВКИЖе и его выступления на профессиональных
совещаниях включались в учебные пособия как отдельные главы, посвященные очерку,
фельетону и памфлету. Это были в подлинном смысле учебно-методические разработки —
с рекомендациями, разбором опыта, выводами теоретического характера, относящимися к

15
новой общественной обстановке и новому типу прессы. Вот лишь один, показательный
фрагмент из беседы «Фельетон в местной газете»: «Старый буржуазный фельетон в
России обходился большей частью без сюжета. Обычно автор брал какую-нибудь, иногда
самую расплывчатую тему и занимался разговором в печати на эту тему, разговором или
интересным или скучным, в зависимости от автора. Он нанизывал одну фразу на другую,
и получалась этакая журчащая литературная болтовня, в которой некоторые
фельетонисты, обладающие хорошим стилем, достигали высокого мастерства. В отличие
от этого характерным и твердым признаком советского фельетона является почти всегда
его резкая сюжетность... Эта сюжетность, эта установка на факт, являясь главным
признаком советского фельетона, является и главным его достоинством».
Стали активно формироваться и собственно теоретические концепции
журналистской деятельности. Так, пионером в области психологии журналистики
выступил выпускник ГИЖа В. А. Кузьмичев. Его книги «Организация общественного
мнения» (М.; Л., 1929) и «Печатная пропаганда и агитация» (М.; Л., 1930), написанные с
учетом достижений мировой науки о прессе, до сего дня не утратили своей
познавательной ценности. Группа ученых выступила с идеей создания теоретического
направления, которое они назвали «газетоведение» (Проблемы газетоведения. М., 1930).
Они объединились на почве интереса к технике и культуре работы с газетной
информацией, причем авторы не отрицали положительных сторон в практике буржуазной
журналистики новостей. Однако политическая конъюнктура тех лет не позволила
развиться данному направлению исследований и преподавания. Разработчиков
газетоведения — М. Гуса, А. Курса, Ю. Бочарова и др. — обвинили в буржуазности
воззрений и отклонении от линии партии в области печати. Как говорилось в критических
обзорах, публиковавшихся в профессиональных и массовых изданиях, «характерной
чертой этих "теорий" печати было отрицание классового характера газеты, стирание
коренного различия между пролетарской и буржуазной газетой. Они искали формально-
логических "понятий" о "газете вообще", одинаково годных и для буржуазной, и для
пролетарской газеты». Господствующее положение в теоретической, учебной и массово-
популярной литературе о прессе прочно заняли ее идейно-политические характеристики,
а также методы организаторского участия в социалистическом строительстве.
Несмотря на такие передержки в конкретных случаях и чрезмерную, по
теперешним меркам, политизацию образования в целом, оно все же непрерывно
развивалось, совершенствовалось, становилось стройнее и богаче по содержанию. Мы
видим, что журналистское образование в нашей стране все больше приближалось к тому
уровню, когда оно должно было перейти к университетам с их мощной
интеллектуальной базой. В этом отношении характерно, что уже в 20-е годы на
обществоведческих факультетах МГУ велась подготовка сотрудников печати, в
Ленинграде на факультете языкознания и материальной культуры были организованы
занятия по истории, теории и практике газетного дела и книговедению, а также
журналистская практика студентов-филологов, в 1926 г. появилась кафедра газетного

16
дела и обсуждался вопрос об открытии самостоятельного факультета журналистики.
Значит, переход образования на университетскую систему был подготовлен и с точки
зрения традиций самих университетов.
Внедрение журналистики в университеты на новом этапе началось с создания
соответствующих факультетов (Минск, 1944 г.) или чаще всего отделений при
филологических факультетах (Ленинград и Свердловск, 1946 г., Москва, 1947 г. и т.д.) и
кафедр. По долгу преемственности традиций современным студентам (да и молодому
поколению преподавателей) надо знать имена организаторов этих учебных центров.
Система журналистского образования складывалась благодаря подвижническим усилиям
целой когорты талантливых педагогов. Для сотрудников редакций в России, странах СНГ и
за рубежом эти люди стали символами университетской юности, им посвящаются поэмы, о
них рассказывают легенды, хотя многие из ветеранов первых послевоенных десятилетий
и по сей день находятся в рабочем строю. Здесь удастся назвать лишь малую часть этих
замечательных специалистов, но в своих университетах студенты, конечно, познакомятся
с гораздо более подробными «историями в лицах». Отделения, факультеты, ведущие
кафедры создавались и завоевывали признание под руководством Э. С. Багирова, К. И.
Былинского, Б. И. Есина, Я. Н. Засурского, А. Л. Мишуриса, В. Д. Пельта, Е. П. Прохорова,
Е. Л. Худякова (Москва), В. А. Алексеева, А. Ф. Бережного, В. Г. Березиной, Б. А.
Вяземского, Н. П. Емельянова, А. В. Западова, П. Я. Хавина (Ленинград), В. Н. Фоминых,
В. А. Шандры (Свердловск), Е. А. Лазебника, А. 3. Окорокова, Д. М. Прилюка (Киев), В. И.
Здоровеги, И. Т. Цьоха (Львов), Т. Э. Эрназарова (Ташкент), Г. В. Булацкого, Б. В.
Стрельцова, М. Е. Тикоцкого (Минск), Г. В. Колосова (Алма-Ата), Г. В. Антюхина
(Воронеж), Я. Р. Симкина (Ростов-на-Дону)...
В задачи нашего курса не входит подробное воссоздание роста системы
образования в количественном и качественном отношении. Достаточно сказать, что на
протяжении всех послевоенных десятилетий этот рост был и сегодня он не остановился, а
даже усилился. В 50—60-е годы отделения, состоявшие первоначально из двух-трех
кафедр, преобразовывались в факультеты с гораздо более разветвленной структурой.
Одновременно возникали все новые отделения и специализированные кафедры в вузах
республиканских и областных центров. В советское время государственная система
образования дополнялась высшими партийными, комсомольскими и профсоюзными
школами, а в наши дни — главным образом коммерческими учебными заведениями.
Указать точное число всех российских школ журналистики, при их нынешнем
разнообразии, не представляется возможным. По приблизительным оценкам оно
составляет не менее сотни. Численность же студентов в каждой из них колеблется от
десятков до сотен, а в крупнейших вузах — до тысячи и более человек. Разветвленную
структуру приобрели и формы обучения: наряду с дневными потоками существуют
вечерние и заочные, кроме пятилетней (дипломной) подготовки возникли четырехлетняя
(бакалавриат) и послевузовская (магистратура и второе высшее образование),
параллельно с полной формой развиваются краткосрочные варианты, наконец,

17
используются преимущества дистанционного обучения и филиалов университетов в малых
населенных пунктах.
Разнообразие стало характерной приметой и содержания подготовки. Учебные
планы, согласно государственным стандартам, включают в себя несколько разделов. Цикл
общеуниверситетских дисциплин (в основном социально-гуманитарных и отчасти
естественно-научных) призван дать будущим журналистам целостное научное
представление о мире, обществе и человеке. Общепрофессиональные курсы отражают
совокупность представлений о журналистике в целом, без различия по специализациям.
Следующий раздел — специализация либо по средствам информации (печать, ТВ, радио и
др.), либо по тематике выступлений. Предусмотрен и так называемый региональный
компонент, благодаря которому учитываются особенности и потребности СМИ той
местности, в которой существует каждый конкретный вузовский центр. Наконец, в рамках
подвижного комплекса специальных курсов и семинаров по выбору студентов они имеют
возможность приобрести Дополнительные знания и навыки по узким отраслям
профессиональной квалификации.
Так, дисциплины группируются на листе бумаги, на которой отпечатан учебный
план. Однако в сознании студента и выпускника они не столько разделяются на
изолированные блоки, сколько переплетаются друг с другом, образуя неразрывное целое.
В самом деле, курс литературоведения с полным основанием можно рассматривать как
профессиональный — ведь он знакомит студентов с общими законами построения
текстовых произведений, методами их анализа и критики, классическими образцами
творческой деятельности. Без знания природы и эволюции жанров литературы изучение
жанров периодической печати оторвалось бы от своих начал, которые надо искать в
истории писательского мастерства. К тому же нельзя не соотносить движение в нынешней
публицистике с тенденциями развития литературы новейшего времени. Мы найдем в
практике СМИ перекличку с конкуренцией традиционализма и постмодернизма в
литературе, судьба современного романа косвенным образом связана с будущностью
газетного и журнального очерка, коммерческий успех развлекательной прессы — это
явление того же порядка, что и высокий читательский спрос на бульварные книжные
серии. Не случайно в разные десятилетия в числе самых популярных среди студентов
дисциплин был специальный курс «Писатель и газета».
История журналистики не может преподаваться и восприниматься в отрыве от
общей исторической подготовки. Прошлое отечественной и мировой печати — это, по
существу, летопись реальных событий в социальной и культурной жизни народов.
Поэтому, например, периодизация истории прессы будет обоснованной, только если она
верно отразит смену экономических формаций, этапы становления национальной
государственности, борьбу политических сил и т.п. Точно так же преподавание права СМИ
строится в расчете на знание системы права, почерпнутое студентами из
предшествующего общеобразовательного юридического курса. Наконец, не подлежит
сомнению, что изучение иностранных языков отнюдь не преследует цель подготовить

18
выпускников к светскому общению «на международном уровне». Для современного
студента и журналиста-профессионала свободное владение языками служит условием
доступа к зарубежной литературе по специальности, которая в обилии поступает в их
распоряжение, к прессе других государств и компьютерным сетям, несущим полезные
ориентирующие и событийные сведения, дает возможность общаться с иностранными
гражданами и получать от них информацию...
Сегодня в образовательных программах нет практически таких дисциплин, которые
не были бы обеспечены учебными пособиями. Студентам региональных вузов особенно
приятно осознавать, что они обучаются не только по книгам, выпущенным в столичных
издательствах, но и по разработкам своих, «домашних» педагогов. При сходстве основных
принципов обучения крупные вузы заметно отличаются друг от друга по методике и стилю
преподавания, по атмосфере общения и, в конечном счете, по профессиональным
качествам выпускников. Такие самобытные школы сложились, например, в Воронеже и
Екатеринбурге, Владивостоке и Ростове, Якутске и Казани, Владикавказе и Краснодаре.
Концепции образования давно уже опираются не на опыт и интуицию репортеров-
практиков, а на мощную научно-исследовательскую базу, которая создана несколькими
поколениями профессоров и доцентов. В стране действует несколько ученых советов,
присваивающих степени кандидатов и докторов наук по специальности «Журналистика».
Итак, журналистика прочно укоренилась в высшей школе, а классический
университет, в свою очередь, многое потерял бы, не будь в его составе этой
специальности.
Однако дискуссии о том, как дальше будет развиваться подготовка кадров для
СМИ, вероятно, в ближайшие годы не прекратятся. Кроме объективных факторов,
связанных с непрерывным движением в самой журналистской практике, эту полемику
подпитывает и разнообразие внутри самой системы образования. Отдельно нужно сказать
о проникновении в Россию тенденций, характерных для высшей школы других государств.
Конечно же, многолетняя самоизоляция отечественного журналистского образования от
внешнего мира не пошла ему на пользу. Сегодня эта преграда преодолена, и есть
уверенность, что навсегда. Зарубежные стажировки стали нормальным явлением и для
преподавателей, и для студентов, переводные учебники пополнили библиотеки
практически всех университетов страны, лекторы из-за границы ведут занятия на равных
правах с российскими коллегами. Однако такие контакты вызвали и побочные следствия.
Во-первых, не все профессиональные установки и методы труда, утвердившиеся в
иных культурных средах, в равной мере приемлемы в России. У нас столетиями
культивировалась публицистическая (ораторская, личностная) модель прессы, тогда как в
американской и североевропейской печати преобладала фактологическая,
объективированная манера подачи материала. Соответственно по-разному строилось и
обучение профессионалов. Во-вторых, выражения «как на Западе» или, более того, «как
за границей» лишены прямого смысла вообще и в журналистике в частности. Так,
специалисты выделяют несколько ведущих типов мировой прессы — англосаксонский,

19
романский, германский и др. Если первый из них представлен газетой-информатором, то
отличительной характеристикой второго служит газета идей и мнений. В Германии же, по
свидетельству авторитетных исследователей, на протяжении XX в. доминирующей стала
аналитическая, комментирующая журналистика, которая «вобрала в себя черты
островной (англо-американской) и континентальной, или материковой (романо-
германской) ветвей журналистики»5. Внутри этой градации (конечно, на практике не
такой жесткой, как в схематическом описании) помещается великое множество
«промежуточных» вариантов. Значит, российской журналистике необходимо выбирать
наиболее близкие ей по культурной традиции примеры для подражания, если она хочет
творчески осваивать мировой опыт.
В-третьих, вряд ли состоятельны попытки перестроить систему образования на
какой-то иной, зарубежный лад (а такие намерения периодически выражаются). Во
многих европейских университетах журналистская подготовка дается людям, имеющим
уже иное высшее образование. Соответственно она длится всего лишь один-два года и
включает в себя в основном овладение методикой и техникой редакционного труда.
Поэтому она принципиально расходится с учебными планами российских вузов, которые
ориентированы на абитуриентов без диплома. Кроме того, многое зависит от того, как
исторически складывались взаимоотношения журналистики и высшей школы. Например, в
Финляндии департамент журналистики и массовых коммуникаций Университета Тампере
ведет свою историю от 1925 г., и сегодня он предлагает учащимся различные
фундаментальные программы протяженностью от трех до шести лет. В Англии же, по
заключению одного из британских специалистов, обучение журналистов не имеет
глубоких корней — оно было налажено лишь в 1950-х годах. Ему и по сей день присущи
такие недостатки, как, с одной стороны, слабая связь теории с практикой, с другой —
нехватка общегуманитарных дисциплин. «Пришло время внимательнее посмотреть на
6
опыт других стран», — считает эксперт . Долгий путь журналистского образования в
России, несомненно, представляет интерес для изучения за рубежом.
Таким образом, студенты университета являются и наследниками достаточно
давних традиций, и очевидцами, участниками создания новых концепций, структур и
форм профессионального образования.

5
Вороненкова Г. Ф. Путь длиною в пять столетий: от рукописного листка до
информационного общества. Национальное своеобразие средств массовой информации Германии:
Автореф. докт. дис. СПб., 2000. С. 18.
6
Брайер А. О некоторых аспектах профессиональной культуры журналиста// Журналистское
образование в XXI веке/Сост. Л. М. Макушин. Екатеринбург, 2000. С. 21-22.

20
 Педагогика журналистики

Студентам, начинающим свой университетский путь, и полезно, и наверняка

интересно знать, насколько зрелой является сегодня научно-теоретическая база, на
которой строится их обучение, в каком состоянии находится методика преподавания и
чему они смогут научиться за все предстоящие им долгие семестры. Для ответа на
вопросы такого рода надо дать характеристику педагогики журналистики в ее нынешнем
виде (педагогика — наука о воспитании и обучении).
Будем откровенны: в этой области все еще остается немало нерешенных проблем
не только частного, но и принципиального свойства. В кулуарах университетов иногда
приходится слышать иронические реплики представителей классических факультетов о
«докторах и кандидатах журналистических наук». Ирония явно запоздалая — и теория
журналистики, и подготовка сотрудников СМИ в университетах стали несомненным
фактом интеллектуальной жизни в России, как и во множестве других стран мира. Между
прочим, в США авторы монографий и учебников именуют себя профессорами
журналистики и не находят в этой автохарактеристике ущерба своему научному
самолюбию. Но вот ответить на вопрос: «Как можно научить вашей профессии?» —
бывает и в самом деле непросто. Журналистское образование вполне состоялось у нас как
структура дисциплин, как тематика преподавания, но в значительно меньшей степени —
как своеобразная область теоретического знания и специализированной деятельности,
как педагогика журналистики. Само это понятие фактически отсутствует в литературе
по вопросам СМИ, не говоря уже о трудах исследователей педагогики.
Ситуация сложилась необычная: сотни людей изо дня в день занимаются
обучением студентов, эта практика, как мы убедились, насчитывает уже несколько
десятилетий, но целостное, систематизированное представление о том, что такое
методика преподавания журналистики в вузе, по каким правилам должен преподноситься
материал и должно проверяться его усвоение, каковы психологические механизмы
восприятия знаний, пока еще только формируется. Причина заключена прежде всего в
том, что дисциплины под названием «педагогика» нет в учебных планах факультетов
журналистики. Ее, по всей видимости, и не должно быть, поскольку выпускники получают
совсем иную, не преподавательскую квалификацию (в отличие, например, от филологов,
на которых есть массовый спрос в средней и высшей школе). Преобладающую часть
навыков каждый лектор нарабатывает самостоятельно, в результате опыта и наблюдений
за старшими коллегами. То, что ученые степени преподавателей журналистики по своему
качеству ничуть не «второсортнее», чем, скажем, у историков или философов, не
вызывает никаких сомнений. Но педагогические звания доцентов и профессоров иногда
присваиваются людям, имеющим в своем активе внушительный стаж редакционной
работы, а не научной деятельности. Это специалисты ценнейшей, иной раз уникальной
квалификации, но иного, не педагогического профиля.
Каковы же ресурсы развития педагогики журналистики? К ним в первую очередь

21
относится ее целенаправленная и комплексная разработка как отдельного направления
теории журналистики — и на фундаментальном уровне, и на прикладном, методическом,
инструментальном. Лишь при выполнении этого условия удастся в каждом вузе избежать
любительского подхода к образованию. При неясности и зыбкости теоретических
оснований неизбежно становятся столь же неопределенными результаты обучения. Для
сотрудников редакций вопрос о практической полезности университетских лет
оказывается едва ли не самым трудным для конкретного ответа. Один из выпускников
припомнил, что его научили брать с собой на задание запасные ручки и карандаши...
Студенты с благодарностью вспоминают университетскую атмосферу, товарищество,
помогавшее в дальнейшем поддерживать корпоративные связи, и особенно — яркие
личности некоторых своих наставников. Личность преподавателя в реальных условиях
нашей журналистской школы, при дефиците учебной литературы, становится главным
ресурсом преподавания. Им, безусловно, надо дорожить и гордиться, но нельзя считать
его достаточным для регулярного производства специалистов. Спрос на таланты велик
прежде всего в редакциях, и кафедрам вряд ли когда-нибудь достанутся в полное их
распоряжение самые одаренные публицисты. Занятия в аудиториях ведут главным
образом «рядовые» учителя, методично отрабатывающие стандартные программы
обучения.
На фоне этой реальности вызывает сомнения тенденция к расширению круга так
называемых новых центров журналистского образования. Появление свежеиспеченных
отделений и кафедр, не имеющих в запасе ни традиций, ни кадровых сил для учебно-
методического самообеспечения, способно только понизить и без того в значительной
степени любительский потенциал педагогики журналистики, которым мы располагали до
недавнего времени. Надеждам дополнить энтузиазм организаторов этих кафедр опытом
практикующих газетчиков не суждено сбыться по определению. Журналисты не относятся
к числу тех специалистов, которым свойственна систематизированная авторефлексия. К
примеру, многолетняя практика проведения в СПбГУ семинаров под общим названием
«Журналистика и социология» убеждает в том, что наименее удачными бывают
дискуссии, посвященные саморегулированию и самооценке в журналистской среде, в то
время как обсуждение взаимоотношений СМИ с обществом, властью, учредителями
обычно проходит весьма оживленно и продуктивно. Соответственно ежедневный диалог с
учащимися по определенной программе — это явно не тот жанр, который в должной мере
освоен мастерами публицистики. Единственным препятствием на пути к кустарничеству в
системе образования может стать усиление крупных, «старых» центров обучения, их
развитие до уровня научно-педагогических школ, оказывающих свое влияние на
обширные регионы через свои филиалы, местные отделения и т.д.
Еще одним ресурсом развития педагогики журналистики является точное
определение сферы и предмета ее интересов. Но решение этой задачи затруднено одним
новейшим обстоятельством в организации обучения. Имеется в виду совмещение под
одной «крышей» разнородных специальностей — журналистики и связей с

22
общественностью, рекламного дела, маркетологии и т.п. Такое «обогащение» предмета
деятельности способно привести лишь к его исчезновению. В некоторых университетах
уже обсуждаются проекты трансформации факультетов журналистики в некие школы
коммуникаторов, определить профессиональную принадлежность которых не
представляется возможным. Ссылки на то, что в массово-информационной
действительности репортерство смешивается с имиджмейкерством и рекламным бизнесом,
свидетельствуют скорее о неблагополучии в СМИ, чем о рождении социально полезного
симбиоза. На одном из семинаров для газетчиков из областей Северо-Запада участники
рассказывали о том, как они «делали» депутатов Государственной Думы. Это «больная»
практика, на базе которой нельзя вырастить здоровую прессу будущего. Попытки
устроителей семинара повернуть разговор в русло стандартов профессиональной
практики — правовых, этических, технологических — имели слабый успех, поскольку
само поле деятельности потеряло сколько-нибудь определенные контуры. Чтобы начать
формировать его заново, придется признать, что журналистика исчерпала себя как род
общественной и профессиональной деятельности. Но к такому выводу ни теория, ни
практика СМИ, ни — главное — общество сегодня еще не пришли.
Напротив, для мировой и отечественной науки актуальной стала проблема
профессионализма в журналистике. В числе прочих компонентов профессионализм
включает в себя овладение алгоритмами выполнения трудовых операций, с одной
стороны, и способность преодолевать схематизм стандартных методик, творчески решая
конкретную задачу, с другой стороны. Ориентация на свободное индивидуально-
личностное проявление автора в его текстах заслуженно считается завоеванием
российской системы журналистского образования. Однако она выражает скорее
интегральный результат широкой гуманитарной подготовки в университете и
воспитательного процесса, чем собственно научения, привития навыков. Большинство
учебных дисциплин профессионального цикла призвано решать именно эту, прикладную
задачу. Значит, закономерно возникает потребность в нормативных учебниках по
специальным курсам. Ее отчетливо ощущают и студенты, которые настроены
прагматически: им предстоит сдавать зачеты и экзамены, а не утолять свои
познавательные интересы, поглощая тома теоретико-дискурсивных сочинений.
Обеспеченность учебниками служит одним из ведущих показателей зрелости
системы образования. Любой преподаватель журналистики из собственных наблюдений
знает, как много мы проигрываем в глазах студентов вузовским учителям иностранных
языков, литературы, социологии и т.п., адресующим свою аудиторию к стабильным
учебникам, а не малодоступным статьям в научной периодике. Справедливости ради
следует отметить, что в последние годы издается как никогда много учебных пособий,
причем в регионах наблюдается не меньшая активность, чем в столичных университетах.
Однако выпуск пособия представляет собой неполное решение педагогической задачи по
обеспечению курса учебной литературой. Пособие, по своей природе и назначению,
охватывает лишь часть учебного материала, оно помогает, «пособляет» разобраться в тех

23
или иных темах курса. Следовательно, сама его жанровая специфика как бы снимает с
автора ответственность за представление целостного знания по учебной дисциплине.
Здесь допустимы такие вольности, как апробация «сырых» пока что идей, увлечение
автора отдельными аспектами тематики, даже закодированность смысла в тяжеловесном
наукообразии изложения (как, впрочем, и «практикоподобная» облегченность
содержания). Такие недочеты извинительны, если в запасе у студента есть спасительный
учебник с его логической, структурной, языковой прозрачностью и полнотой. Пособия
образуют периферию обязательной литературы. Они лишь частично оправдывают свое
существование, если отсутствует учебник — надежное ядро комплекса изданий по курсу.
Есть такие дисциплины, по которым писать учебники относительно просто, но есть
и прямо противоположные случаи. Более всего располагают к работе в этом жанре курсы,
в которых явно выражена технологическая составляющая. К ним относятся, например,
техника газетного дела или технология производства телевизионных передач.
Некоторыми преимуществами в этом плане обладают пограничные социально-
профессиональные дисциплины. Так, при разработке социологии журналистики,
психологии журналистики, права и этики СМИ преподаватели переносят на «территорию»
прессы понятия, термины, даже до некоторой степени проблематику, сложившиеся у
смежников — социологов, социальных психологов, правоведов. Трудность здесь как раз
заключается в том, чтобы не превратить журналистику в этакую область проекции иного
по происхождению знания, а точно обозначить суверенный предмет изучения. Скажем, в
психологии журналистики надо выявить психологические инструменты
профессионального мышления, поведения и оценки качества труда и продукции в СМИ.
Едва ли не самые большие сложности при создании учебников доставляют
предметы из области журналистского мастерства. Здесь тоже не годятся напыщенные
рассуждения о творческом характере работы в прессе — из них невозможно построить
обучающую программу. Попытки представить гигантскую совокупность умений в виде
нескольких композиционно-структурных схем (студенты скоро познакомятся с ними:
«перевернутая пирамида», «правильная пирамида» и т.п.) наталкиваются на
противодействие редакционной практики, в которой шаблонные решения оказываются
недостаточно эффективными. Переключая внимание на методы сбора и обработки
данных, на способы взаимодействия с аудиторией, авторы пособий вступают в зону
интересов эмпирической социологии или социальной психологии, которая уже освоена
социологией и психологией журналистики. Получается, что центральные, по идеологии
образования, дисциплины остаются без специфического содержания и ясной цели
обучения.
Имеется несколько подходов к решению этой сложной проблемы, причем не
обязательно прямолинейных. Один из них связан с кооперацией вузов, каждый из
которых накопил собственный опыт преподавания журналистского мастерства. Собирание
в едином педагогическом проекте знаний и методов преподавания, рассредоточенных по
огромному национальному и международному пространству, даст возможность показать

24
студенту многообразие профессионально-творческих техник взамен догматического
внушения ему «единственно правильной» версии трудовой деятельности. Именно по этой
причине в библиотеках и книжных магазинах все чаще появляются учебники,
подготовленные межвузовскими коллективами авторов.
У кооперации есть хорошие перспективы и в более широком масштабе — как у
международного сотрудничества педагогов. Даже представители самых стабильных и
развитых в журналистском отношении стран сталкиваются с проблемами, которые
пытаются решить у себя российские вузы. Так, немецкие профессора признают, что, хотя
у них на родине действуют солидные учебные заведения, ведущие издательства не всегда
бывают довольны качеством подготовки выпускников. Коллеги в редакциях говорят, что
«в сущности там учат только тому, что в редакционной практике приобретается
автоматически, что называется learning by doing» (обучение в процессе работы). Вместе с
тем недостаточно уделяется внимания новым журналистским профессиям. К ним относятся
редактор телетекста, редактор банка данных, технический редактор, редактор-
документалист, редактор-исследователь, менеджер редакции, продюсер, редактор
7
редакционного маркетинга (в Германии по традиции редакторами называют всех
штатных сотрудников редакции. — С. К.). Примером международного сотрудничества
служит Свободный Российско-Германский Институт публицистики, созданный в середине
1990-х годов при МГУ. И в чтении лекций, и в издании литературы по профессии на
равных участвуют как российские, так и европейские специалисты.
Еще один вариант выхода из проблемной ситуации возникает, если меняется угол
зрения на задачи прикладного обучения мастерству. Текст (произведение) можно
рассматривать как целостное и синтетическое явление, в создании которого отражаются
все «частные» знания и умения автора, а также его чувственный опыт, интуиция и проч.
Научить процессу создания такого произведения, а тем более рассказать о нем в
учебнике с исчерпывающей полнотой вряд ли возможно. Со стороны студентов было бы
наивно рассчитывать на то, что в университете их будут учить главным образом «водить
пером по бумаге». Давайте послушаем, что ценят в своем далеком уже университетском
прошлом люди, достигшие высот профессионального мастерства и известности.
Корреспондент «Новой газеты» Алла Боссарт говорит об этом так: «Я пошла учиться на
журналиста, потому что ужасно хотелось писать. Я не знала, о чем. Я не знала, как. Я
знала только — зачем: "чтобы мое имя мелькало в печати". Писать меня на факультете не
научили, так, само наросло. Зато научили читать». Умение писать следует понимать как
способность точно и выразительно передать свое видение мира и конкретной ситуации.
Оно «нарастает само» только в том случае, когда для этого есть богатая культурная
«почва».
Но у образования есть и еще одна цель, о которой фактически ничего не говорится

7
Ратцке Д. Вступительное слово//Новые технологии и развитие СМИ в России и Германии.
Вып. 1/Redaktionelle Bearbeitung G. Woronenkowa, D. Ratzke. Frankfurt am Main, 1998. S. 35.

25
в литературе, а именно — подготовка компетентного критика продуктов журналистской
деятельности. Мы как бы переворачиваем учебную задачу, делая упор не на
индивидуально неповторимом акте творения, а на его оценке по точно сформулированным
критериям. Достижение такой цели в учебной литературе представляется вполне
реальным делом.
Журналистская критика не получила заслуживаемого ею внимания ни в культурном
обороте общества, ни в учебных аудиториях. Сама постановка вопроса о ней нередко
вызывает удивление. Право на существование театральной, литературной, балетной
критики (в последнее время — даже ресторанной) никто из специалистов не ставит под
сомнение. Между тем массово-информационная продукция оказывает ничуть не меньшее
влияние на духовную жизнь населения, чем театр и кинематограф, и ее изготовление
подчиняется отнюдь не менее строгим законам. Рассматривая проблему изнутри
профессии, мы увидим, что сотрудник редакции выступает в качестве критика
повседневно: когда берется за доделку своего репортажа, редактирует авторский текст
или объясняется с внештатным сотрудником, пишет обзор печати, выступает на собрании
своего творческого коллектива... Вот здесь ему и требуются набор критериев и
способность выразить свою позицию в четких определениях.
Для подготовки автора текстов и их критика исключительную ценность имеет
литература особого свойства — «задачники», сборники упражнений на профессиональную
экспертизу практических ситуаций (case studies). Некоторый опыт выпуска таких изданий
уже накоплен в различных вузах. Он заслуживает распространения на все дисциплины. С
помощью «задачников» отрабатываются алгоритмы профессионального мышления и
поведения, развивается внимание к деталям ситуаций, обостряется реакция на
стандартные положения в социальной и редакционной практике. Между прочим,
отличным материалом для подготовки таких сборников упражнений служат учебные
работы самих студентов.
Пусть не смущает учащихся критический анализ состояния журналистской
педагогики. Они не ошиблись в своем выборе специальности. Но приступать к
профессиональной учебе надо с ясным пониманием среды, в которую ты погружаешься, и
возможностей, которые она предоставляет.

26
 ПРОИСХОЖДЕНИЕ,
КОНЦЕПЦИИ И МОДЕЛИ ЖУРНАЛИСТИКИ

Возникновение журналистики

Как и всякий общественный институт, журналистика прошла сложный

исторический путь, прежде чем занять свое сегодняшнее положение в мире. Она
возникла, совершенствовалась и росла под влиянием того общества, которому была
призвана служить. Приступая к изучению теории печати, надо твердо усвоить, что пресса
является продуктом и составной частью человеческой цивилизации, «зеркалом»
национальной и мировой культуры, а содержание и формы ее деятельности прямо зависят
от потребностей определенной социальной системы на конкретном рубеже истории.
По сравнению с другими институтами общества (государством, армией, церковью и
др.), журналистика имеет короткую биографию. Она не существовала, например, в
античном мире и во времена средневековья. Конечно, и в глубокой древности
действовали службы сбора и распространения новостей, для этого применялись
специальные средства. В этой связи часто вспоминают, например, древнеримские
рукописные вестники «Акта сенатус» и «Акта публика» и ежедневные выпуски «Акта
дьюрна попули романи». Последние расклеивались на стенах домов, продавались всем
желающим, рассылались в провинции империи8. Некоторые исследователи называют
подобные явления пражурналистикой или протожурналистикой.
Но ни вывешенные на городской стене распоряжения правителей, ни звучные
сигналы герольдов, ни рукописные послания, доставлявшиеся гонцами, не были в
собственном смысле слова журналистикой. Они в такой же мере относятся к ее
предыстории, как и передача сведений с помощью огней на сторожевых башнях
крепостей или удары вечевого колокола, призывающего горожан к всеобщему сбору.
Развитие, совершенствование форм распространения социально значимых сведений стало
информационной предпосылкой зарождения прессы как качественно нового феномена в
истории человечества.
На примере этой предпосылки видно, что истолкование журналистики как
явления только информационного будет неполным и недостаточным ответом на вопрос о
ее природе. В принципе, исследователи могут выстроить прямую линию
последовательного восхождения техники передачи сигналов от самой примитивной до
новейшей, электронно-цифровой. Однако в действительности такая последовательность
нарушалась под влиянием обстоятельств развития каждой конкретной нации. Так, для
населения других стран рукописные вестники Древнего Рима не были обязательным
этапом подготовки к изданию газет — они просто не существовали и не были известны в
других культурах. Нередко печать привносилась в жизнь тех или иных народов извне, в

8
Соколов В. С., Виноградова С. М. Периодическая печать Италии. СПб., 1997. С. 6-8.

27
«готовом» виде, а не как результат длительной эволюции средств информирования. Вот,
например, воссозданные учеными способы обмена сведениями в истории башкир, одного
из крупнейших этносов России. В древности привычной для них стала устная форма
массового общения — йыйын (народное собрание рода или племени). Авторитетными
распространителями новостей были поэты-импровизаторы, в том числе и в XVII—XVIII вв.,
когда в Европе газеты уже завоевали довольно прочное положение. В периоды
социальных потрясений (крестьянских волнений, антиколониальных восстаний, в
частности пугачевского бунта) широкое хождение получали произведения так называемой
народной публицистики — письма, воззвания, прокламации. Вместе с тем первая в
башкирском крае газета, «Оренбургские губернские ведомости», увидела свет только в
1838 г., причем родилась она по инициативе «сверху», исходившей от общероссийской
административной власти 9.
Другие предпосылки складывались в сфере духовной культуры. Часть из них
связана с духовной и творческой сущностью самой прессы. На протяжении веков
формировались традиции публичного, полемически заостренного и страстного выражения
взглядов по актуальным вопросам общественной жизни. Характерно, что уже древние
римляне, высоко чтившие искусство публичной речи, различали ораторов и риторов.
Ораторами считались государственные мужи, которые использовали слово как средство
политической деятельности; риторами же назывались знатоки формальных правил
красноречия, не дерзавшие публично судить о судьбах государства10. В дальнейшем
ораторская линия получила необычайно сильное продолжение. Она стала неотъемлемым
элементом культуры различных стран и народов. В феодальном обществе, где духовная
жизнь зачастую приобретала религиозную окраску, широкую известность получали
проповедники, вероучители, выступавшие одновременно и как идейные наставники своих
слушателей в области гражданского поведения. Вспомним в этой связи таких яростных
обличителей официальной церкви, как итальянский монах Савонарола (XV в.) и русский
раскольник протопоп Аввакум (XVII в.).
Полемические тенденции активно проникали и в светское общение: в публичные
выступления властителей и крамольные речи бунтарей, в переписку политических
оппонентов и литературно-исторические летописи. Таков один из истоков публицистики,
которая своим подлинным рождением обязана появившейся позднее печати.
Особенно значимую роль сыграло распространение грамотности, которая из
привилегии знатных сословий все больше превращалась в достояние средних слоев
населения, становилась массовой. Этот процесс сопровождался непрерывным
совершенствованием шрифта — системы знаков для написания текстов. Современный
читатель даже не представляет себе, какая напряженная идейная борьба и

9
Кузбеков Ф. Т. Становление средств массовой информации Башкортостана и развитие
этнической культуры башкир (XIX в. — 1930-е гг.): Автореф. докт. дис. СПб., 2001. С. 33-39
10
Ученова В. В. У истоков публицистики. М., 1989. С. 8—9.
28
художническая работа предшествовали возникновению привычной сегодня формы букв.
Наряду с существованием орнаментальной графики церковного письма вырабатываются
более простые в пользовании гражданские шрифты, развивается техника деловой и
бытовой скорописи. В Европе деятели эпохи Возрождения горячо выступали против
старинных готических шрифтов — сложных в написании, неудобочитаемых, утомляющих
зрение. Характерно, что письмо, которое появилось в результате их усилий, получило
название гуманистического.
Для культурного расцвета России решающее значение имело создание на рубеже
IX—Х вв. славянско-русской азбуки и системы письма — кириллицы, связанное с именами
легендарных братьев Кирилла и Мефодия. Но это было лишь началом долгой эволюции
письменной речи из церковно-славянской (для узкого круга книжников) в
общедоступную. На примере изданий петровского
времени видно, что использование той или иной графики шрифта было самым
практическим, насущным вопросом о популярности и доходчивости газетного слова.
Поначалу газеты набирались древнерусским шрифтом. В 1708 г. Петр I провел реформу и
вместо архаичного полуустава ввел гражданскую азбуку, которая и служит
первоисточником русского шрифта до сего дня. С 1710г. нововведение распространилось
на газетную полиграфию, однако еще долгое время часть тиража выполнялась в прежней
технике: ведь значительная часть потенциальных читателей обучалась грамоте по
церковно-славянскому алфавиту.
К числу материально-технических предпосылок возникновения журналистики
относится прогресс в научной и производственной областях, расширявший материальную
базу образования и культуры. Сменяют друг друга, становясь все более удобными, орудия
и материалы для письма. Вместо громоздких свитков появляются первые книги, вместо
дорогостоящего пергамента — бумага. В Германии Иоганн Гутенберг из Майнца (XV в.)
применил наборный шрифт — отдельные литеры (буквы, знаки), из которых можно
составить любой текст, и использовал виноградный пресс для напечатания Библии. Его
считают изобретателем книгопечатания, ознаменовавшего начало новой эры в истории
мировой культуры. В судьбе каждого народа есть подобные памятные страницы. В России
высоко ценится дело первопечатника Ивана Федорова, который вместе с Петром
Мстиславцем выпустил русскую книгу «Апостол» (XVI в.). На территории Америки
печатный пресс был впервые использован для издания восьмистраничной брошюры,
повествовавшей о землетрясении, в 1541г. Благодаря совершенствованию
полиграфического производства расширялись возможности для тиражирования
актуальной информации и ее оценки, для появления массовой читательской аудитории.
Забегая на пути истории вперед, упомянем здесь и другие великие технические
новации, решительно изменившие скорость распространения массовой информации и,
значит, сказавшиеся на развитии журналистики: изобретение телеграфа (1832),
фотографии (1839), телефона (1876), звукозаписи (1877), телевидения (1884), радио
(1895) и т.д. Непосредственно в полиграфии революционные перевороты совершили

29
ротационная печатная машина (1846), заменившая плоскую печать отдельных листов на
работу с рулоном бумаги, и строкоотливная машина линотип, изобретенная американцем
О. Мергенталером (1884), которая пришла на смену ручному набору отдельных литер.
Процесс совершенствования средств фиксации и доставки информации, разумеется,
продолжился в XX в., он не останавливается и в наши дни.
Для возникновения журналистики недостаточно было зрелости какой-либо одной
из названных предпосылок. Требовалось, чтобы одновременно сказалось действие целой
группы факторов экономического, культурного, материально-технического порядка. И
самое главное — должна была выявиться острая потребность общества в новом
социальном институте, иначе говоря, нужны были социальные предпосылки.
Катализатором этого процесса стал переход от феодально-абсолютистского строя к
буржуазному.
Закономерно, что периодика как неотъемлемый элемент общественной жизни и
культуры поначалу возникла в европейских странах, а, скажем, не в Азии, где печатное
дело получило высокое развитие гораздо раньше. Жители Кореи по праву считают своей
национальной гордостью музей древнего книгопечатания: здесь хранятся самое древнее
на планете издание, выполненное с помощью досок-клише (751), и книга «Чикчжи
симчхе», напечатанная наборным металлическим шрифтом за 70 лет до изобретения
Гутенберга. В Китае уже в VII—Х вв. (правление Танской династии) выходили рукописные
газеты дибао, а наборные шрифты применялись в типографиях уже в XI в. Историки
упоминают китайскую газету «Kingpao» («Вестник столицы») как старейшую в мире.
Правда, называя датой ее основания 911 г., они ссылаются на предание, а не на точные
свидетельства. С 1361 г. газета начала выходить регулярно, один раз в неделю. Однако
она содержала лишь императорские декреты и другие придворные известия. Значит, в
стране, несмотря на зрелость одной из предпосылок, не возникла еще острая социальная
потребность в периодике как зеркале текущей истории, как событийной картине мира.
Китайские ученые говорят, что пресса, в современном смысле слова, на их родине
появилась в начале XIX в., причем связывают это событие с издательской активностью
иностранцев, открывавших для себя далекую страну11.
Потребность в периодике раньше всего появлялась там, где быстрее шло
становление капитализма. На Европейском континенте самые первые газеты начали
выходить даже до изобретения здесь книгопечатания. Это были рукописные листы
новостей. В странах Европы они именовались «аввизо», «нувель», «цайтунг», «коранто»,
«реляция»12. Любопытно, что так же, на традиционный лад называются и многие
нынешние периодические издания: «Нувель обсерватер» («Le Nouvel Observateur») во
Франции, «Нойе цюрхер цайтунг» («Neue Zurcher Zeitung») в Швейцарии, «Курант, ниве

11
Ли Д. "Пресса Китая в условиях экономической реформы (90-е годы XX века). СПб., 2000.
С. 3.
12
Соколов В. С. Периодическая печать Франции. СПб., 1996. С. 8.
30
ван де дах» («De Courant, Nieuws van de Dag») в Нидерландах и т.д. Старейший из
сохранившихся образцов такой хроники появился в Кельне в 1470г. Подобные попытки
предпринимались и в других государствах Европы. В России в начале XVII в. выпускались
рукописные «Куранты», дававшие правителям информацию о событиях в мировой
политике. Сегодня мы назвали бы их первым отечественным дайджестом (сборником
перепечаток из других изданий), поскольку главными источниками материала служили
публикации европейских газет, а также непосредственные впечатления путешественников
за рубеж, тщательно подобранные в Посольском приказе (Министерстве иностранных дел,
если опять же пользоваться современной терминологией).
Первыми периодическими печатными изданиями считаются вышедшие в
1609г. немецкие газеты «Relation Adier» (Страсбург) и «Aviso-Relation oder Zeitung»
(Аугсбург). Этим годом датируется рождение прессы. Правда, библиографы, изучавшие
содержание старейших образцов печатной периодики, утверждают, что они начали
издаваться еще раньше: до нас дошли далеко не первые их номера. Название «Relation
Adier» было многословным и пышным:
«Ведомость о всех выдающих и достопримечательных событиях, совершившихся в
Верхней и Нижней Германии, во Франции, Италии, Шотландии, Англии, Испании, Венгрии,
Польше, Валахии, Молдавии и Турции за нынешний 1609г. Все сведения отпечатаны в том
виде, в каком были доставлены». Лишь много лет спустя газеты приобрели привычные
нам сегодня краткие и выразительные имена. На заре прессы они как бы дополнительно
подтверждали свое право на существование с помощью развернутого и многообещающего
названия-титула. В действительности, конечно, корреспондентская служба еще не была в
состоянии обеспечить полноценный охват всех сколько-нибудь «выдающихся и
достопримечательных событий». Да и полиграфическое исполнение изданий, качество
бумаги, стиль изложения оставляли желать лучшего.
В XVII в. печатные газеты появились в Англии (1622), Бельгии (1605), Испании
(1661), Италии (1636), Франции (1611), Швейцарии (1610) и других странах Европы. По
подсчетам историков, к 1630г. их было не менее 30. В России родоначальницей
периодической печати явилась газета «Ведомости», основанная по воле Петра I в 1702 г.
В указе о печатании газеты, в традиции своего времени, она именовалась пространно и
патетически: «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти,
случившихся в Московском государстве и в иных окрестных странах». Кстати, Петр I был
и одним из главных авторов публиковавшихся там сообщений. Среди журналов первым
зарегистрированным изданием стал «Journal des Savants» («Журнал ученого»),
выходивший с 1655г. в Париже. На нескольких страницах в нем печатались новости науки
и техники.
Новые издания быстро обретали те признаки, которые отличали их от другой
печатной продукции и без которых нельзя было бы говорить о самом факте
существования прессы. Это — регулярность и периодичность выпуска, относительно
большой тираж, широкое распространение, оперативность и актуальность информации.

31
Практически сразу же произошло разделение печати на основные типы:
оперативные, преимущественно событийные газеты, более склонные к анализу и
напоминающие книгу журналы, сравнительно редкие по периодичности календари,
бюллетени, повременные справочники. Разумеется, система современной прессы
выглядит гораздо богаче и пестрее. Кстати сказать, происхождение слова «газета»
обычно связывают с мелкой монетой gazetta, которой в Венеции расплачивались за
рукописные листки новостей. Однако нельзя не упомянуть о том, что общепринятым
термином это слово стало с легкой руки Т. Ренодо — основателя первого во Франции
национального издания под названием «La Gazette» (1631)13. Если в начале XVII в.
насчитывались единицы периодических изданий, то столетие спустя их было около 100,
еще через век — 900, а к 1900 г. — около 50 тысяч. В 90-е годы XX в., по данным
американского Центра для иностранных журналистов, на земном шаре выходило 9,5
тысячи одних только ежедневных газет, причем их количество и совокупный тираж за
десятилетие возросли на 12%.
Чем же обеспечивался успех молодой журналистики? Вспомним, что в XVII—XVIII
вв. во многих странах Европы и Северной Америки совершились буржуазные революции.
На смену феодальной замкнутости пришли все более дробное разделение труда между
производителями и рыночный обмен товарами, причем в кооперацию между собой
вступали жители разных городов, стран и континентов. Как следствие — оживились связи
между населенными пунктами и государствами. Без источников информации наладить
такое общение было бы невозможно. Человек вырывался из узкого круга представлений о
жизни, его интересы и любопытство простирались все дальше за пределы
непосредственного опыта, и именно пресса открывала ему окно в мир.
Чтобы убедиться в том, какая панорама жизни открывалась, например, жителю
петровской Московии, познакомимся кратко с содержанием одного из первых номеров
газеты «Ведомости»:
«На Москве ныне пушек медных, гаубиц и мортиров вылито 400... А меди ныне на
пушечном дворе, которая приготовлена к новому литью, больше 40000 пуд лежит.
Повелением его величества московские школы умножаются и 45 человек слушают
философию и уже диалектику окончили...
Из Персиды пишут: Индейский царь послал в дарах великому Государю нашему
слона и иных вещей немало. Из града Шемахи отпущен он в Астрахань сухим путем.
Из Казани пишут: На реке Соку нашли много нефти и медной руды, из той руды
медь выплавили изрядну, от чего чают немалую быть прибыль Московскому государству.
Из Сибири пишут: В Китайском государстве езуитов вельми не стали любить за их
лукавство, а иные из них и смертию казнены.
Из Олонца пишут: Города Олонца поп Иван Окулов, собрав охотников пеших с
тысячу человек, ходил за рубеж в свейскую границу и разбил свейские Ругозенскую, и

32
Гиппонскую, и Сумерскую, и Керисурскую заставы...»
По свидетельству знаменитого немецкого историка печати Л. Саламона, жившего
сто лет назад, уже в конце XVII в. в Европе появились книжки о пользе газетного чтения,
в которых говорилось:
«Кто желает вести осмысленный образ жизни, кто желает быть достойным членом
общества и принимать участие в его государственной, торговой и гражданской
деятельности, тот обязан интересоваться газетами: тот должен их читать, должен
запоминать и взвешивать прочитанное; должен уметь приложить его на деле».
О том, что к созданию журналистики толкали экономические преобразования,
свидетельствует содержание первых газет. Они в значительной мере заполнялись
новостями торговли. Подчиняясь духу времени, сами газеты становились товаром, а их
издание уже на ранних стадиях развития журналистики начало приносить доходы. Так, во
Франции уже к исходу XVIII в. газета «Journal de Paris» давала 100 тысяч ливров прибыли
в год. Если поначалу многие газеты делались одним человеком, выполнявшим
обязанности и редактора, и корреспондента, и издателя («персональный журнализм»), то
вскоре издательства превращаются в довольно крупные предприятия, в штате редакций
появляются наемные работники, функции которых заметно дифференцируются. В
дальнейшем капитализация прессы стала одним из главных векторов ее развития.
Но было бы неверно объяснять успех журналистики одними экономическими
причинами. Пресса едва ли не с момента своего рождения стала участницей
идеологических и политических процессов. Прогрессивные идеологи буржуазии
стремились использовать печать для распространения своих взглядов на общественное
устройство, а феодально-монархические силы и ортодоксальная церковь с помощью газет
отстаивали свое господство и привилегии. Никакое иное средство не могло конкурировать
с прессой по способности влиять на массовое сознание.
Не случайно революционные подъемы в прошлом и настоящем сопровождаются
лавинообразным ростом числа газет. Сравним: накануне Великой французской революции
в королевстве выходило 60 периодических изданий, а в годы революции — 500. За
владение правом на печатное слово и самими изданиями разворачивалась ожесточенная
борьба, принимавшая самые крайние формы выражения. Так, в конце XVII в. в Англии
был принят закон, запрещавший распространение газет по воскресеньям, дабы не
нарушать святость этого дня недели. Во Франции Директория, придя к власти в 1795 г.,
специальным декретом установила смертную казнь для неугодных ей журналистов. Вслед
за тем и Наполеон Бонапарт, получив власть, сразу заявил: «Газеты... должны делать
добро, и только под этим условием я буду их терпеть». Он опубликовал декрет, согласно
которому в Париже были закрыты почти все политические газеты, а оставшиеся
14
фактически превратились в органы правительственной пропаганды . Характерно, что в

13
История мировой журналистики/А. Г. Беспалова, Е. А. Корнилов, А. П. Короченский, Ю. В.
Лучинский, А. И. Станько. Ростов н/Д, 2000. С. 17.
14
Скуленко М. И. История политической пропаганды. Киев, 1990. С. 103—104.
33
начале XIX в. литераторы и общественные деятели рейнских земель в Германии,
задыхавшиеся под тяжестью феодальной цензуры, встретили пришествие армий
Наполеона как знак духовного освобождения. Однако очень скоро они столкнулись с тем,
что именно печать была подвергнута самым строгим ограничениям. Газеты перешли под
надзор военных губернаторов завоеванных провинций, им, за исключением официальных
правительственных органов, было запрещено распространять политические сообщения.

Идейно-теоретические концепции журналистики

Бурное развитие газетно-журнального дела и его влияние на общественную жизнь

с ранних пор вызывали дискуссии о духовных и нравственных основах журналистской
деятельности, об отношениях прессы с политической властью, обществом, личностью и
т.п. Идейная борьба вокруг коренных проблем, наметившаяся в XVIII — начале XIX в.,
сопровождает практику СМИ до сего дня. Причем в этих спорах принимают участие не
только сами журналисты, но и выдающиеся философы, политические деятели,
моралисты, правоведы. Параллельно развитию журналистики формировались
различные идейно-теоретические направления, в русле которых решались данные
проблемы. Мы рассмотрим некоторые из них — те, что оказали мощное влияние на
теоретические представления о мировой прессе и характер ее деятельности.
Гуманитарно-демократическое направление берет исток во взглядах деятелей
эпохи Просвещения. Буржуазные революции были буквально вскормлены идеями,
которые во Франции развивали Вольтер и Ж.-Ж. Руссо, в Англии Дж. Локк и Д. Дефо, в
Германии Г. Э. Лессинг и И. В. Гете, в Америке Б. Франклин и Т. Пейн, в России М. В.
Ломоносов и А. Н. Радищев и другие блестящие мыслители. От них раннебуржуазные
политические движения унаследовали неприятие феодально-теократического
тоталитаризма, приверженность идеалам гражданского общества, всеобщего равенства
перед законом и, может быть, главное — неограниченной свободы человеческого разума
и духовного творчества.
Одним из центральных предметов дискуссий стала свобода печати. Пресса
относилась к числу тех сфер проявления свободы, которые более всего привлекали
внимание общественности. Для буржуазных демократов, особенно в революционные
периоды, защита журналистики от светского или клерикального вмешательства была
одним из главных лозунгов борьбы. Ее цель и итог нашли яркое воплощение, например, в
первом в мировой истории законе о свободе печати (Швеция, 1766) и Декларации прав
человека и гражданина, принятой во Франции в 1789 г. Соответствующая статья
Декларации, включенная в ныне действующую Конституцию Франции, гласит: «Свобода
мысли и убеждений является одним из высших прав человека; каждый гражданин может
свободно писать, говорить и публиковать все, что захочет, за исключением

34
злоупотребления этой свободой в установленных законом случаях». Широкую известность
в мире приобрел Билль о правах — поправки к Конституции США (1791). В первой
поправке свобода печати зафиксирована в одном ряду с другими важнейшими
гражданскими правами: свободой слова и вероисповедания, правами народа мирно
собираться и обращаться к правительству с петициями.
Кроме юридического признания независимости прессы демократические силы
добивались духовно-творческой свободы. Под влиянием идей Просвещения они
рассматривали журналистику как средство честного познания обществом самого себя.
Показателен эпиграф газеты «L'Ami du Peuple» («Друг народа») Ж.-П. Марата —
пламенного трибуна революции во Франции: «Посвятим жизнь истине». Превращение
журналистского труда в товар, работа за вознаграждение неизбежно вели к сильной
зависимости авторов от владельцев изданий. Поэтому уже в середине XVIII в. М. В.
Ломоносов, сочетавший научную деятельность с публицистикой, ратовал за то, чтобы
«большинство пишущих не превращало писание своих сочинений в ремесло и орудие для
заработка средств к жизни, вместо того чтобы поставить себе целью строгое и правильное
разыскивание истины».
В неразрывной связи со свободой печати вырабатываются взгляды на ее
социальную ответственность. Одним из первых эту тему поднял Дж. Мильтон — поэт и
памфлетист, последовательный защитник республиканских завоеваний в Англии (XVII в.).
По его мнению, свобода не может быть безграничной, ибо тогда ею могут воспользоваться
лгуны и клеветники, противники республики. Мильтон говорил об ответственности
публициста перед народом, которому только и может принадлежать власть в государстве.
Демократичность печати как раз и надо понимать как ее ответственность перед народом.
Лозунг демократизма и народности был главным в политической борьбе
сторонников буржуазно-демократических преобразований в Европе, под ним
объединялись представители различных социальных слоев и идеологических взглядов. В
этом смысле показательна речь знаменитого трибуна Великой французской революции
Оноре де Мирабо о том, как должно называться собрание общин (представительство
третьего сословия, противостоящее королевской власти). Только народное, категорически
заявил оратор, поскольку лишь это слово отражает долг перед нацией. В нем слышатся
различные значения: латинские populas — нация, или plebs — низшее сословие, или
латинское же vulgas и английское mob — толпа, сволочь... Но нет слова благороднее.
Лучшие представители демократической публицистики следовали этой традиции и
гневно выступали против холуйской беспринципности наемных писак. Они сознательно
направляли свой талант на служение народному благу, трактуя данное понятие в
гуманистическом ключе. Интересы народа вели публицистов на сражения с
несправедливостью и угнетением во всех их формах. Это можно проследить, например, по
преемственности идеалов в истории российской журналистики. У истоков традиции
борьбы публицистов с крепостным рабством стоит великая и трагическая фигура А. Н.
Радищева. Другими средствами, но искренне и горячо выступала за освобождение

35
крестьянства публицистика дворянских революционеров-декабристов. Эстафету у
декабристов принял А. И. Герцен, который, по его признанию, через всю свою
богатейшую журналистскую жизнь пронес веру в народ, любовь к нему и желание
деятельно участвовать в его судьбе.
Нельзя сказать, что демократические настроения преобладали в прессе XVII—XIX
вв. По большей части ее представляли хроникеры и обозреватели, миропонимание
которых не поднималось выше обыденного уровня. Чрезвычайно сильна была и
охранительная журналистика, видевшая свою миссию в преданном служении правящим
кругам. Благодаря «заслугам» таких борзописцев постепенно у многих мыслящих людей
сформировалось стойкое неприятие печати как явления низкого и недостойного
внимания. «Знаете, кто мой самый страшный враг?.. Газета. Я не боюсь ни пуль, ни
медведя, но признаюсь, что газеты боюсь. Это враг страшный, коварный, ползучий. Он
умеет пробраться в ваш праздник и в ваши будни, в вашу семью, испортить самое мирное,
доброе расположение духа. И как я теперь счастлив, что целых два месяца не буду
читать!» — так говорит персонаж документальных очерков М. Пришвина, написанных в
начале XX в. Однако в духовном отношении инициатива и лидерство принадлежали все-
таки гуманистически, демократически настроенным журналистам. Они прокладывали
пути, следуя по которым печать получала возможность развиться в инструмент
социального прогресса, средство свободного общения между людьми и народами, в
важнейшую часть национальной и мировой культуры.
Рассмотренное нами направление мысли вовсе не стало историческим преданием —
наоборот, у него появляется все больше сторонников в современном мире. Ученые
считают, что европейская пресса XVIII в. в лучших ее проявлениях обладала чутьем на
философские открытия мыслителей, и это служило залогом ее мощного влияния на
сознание общества, на его готовность к выбору новых моделей цивилизации. Именно
интеллектуальной насыщенности недостает журналистике сегодня, когда мир снова
оказался перед лицом подобного выбора. Не теряет актуальности и вопрос о «высоком»
или «приземленном» предназначении журналистики. Один из современных литературных
критиков, например, в связи со спорами о партийности творчества, убеждает своих
читателей, что сердце человека может принадлежать женщине, другу, отцу, матери, но не
партии. Однако как с такой риторикой согласится публицист, который сознательно
примкнул к определенной политической организации, свято верит в ее идеалы и своими
средствами добивается их осуществления? Как оценить его поведение, если идеалы к
тому же действительно благородны и совпадают с интересами основной массы граждан?
В дискуссиях о сущности массовой коммуникации, которые проходят в ЮНЕСКО,
постоянно говорится о том, что она должна играть более значительную роль — не только
передавать новости, но и способствовать формированию человека в духе свободы,
открывая тем самым перспективы нового гуманизма, помогая созданию социальной
системы, основанной на равноправном общении и согласии.
На эволюцию концепций и практики прессы заметное влияние оказала

36
марксистская теория журналистики. Она возникла и сформировалась в условиях
нарастания социально-классовых противоречий, прежде всего между богатыми
собственниками средств производства и неимущими слоями населения. Взгляды
крупнейших представителей этого направления мысли — К. Маркса, Ф. Энгельса, в
дальнейшем В. И. Ленина — находились в неразрывной связи с их пониманием общего
хода истории и путей социального прогресса. Печати они отводили исключительно важное
место в системе средств идейной и политической борьбы, достижения ее целей. В их
собственной общественной деятельности редакционная работа поглощала огромную долю
времени и энергии. В историю мировой журналистики каждый из них вошел как человек,
сочетавший в себе черты выдающегося исследователя, организатора, редактора
периодической печати, а также публициста, регулярно выступавшего в прессе. При
весьма разноречивом отношении к их идейно-политическому наследию, нельзя отрицать,
что марксисты создали оригинальные теоретические модели печати и сумели добиться
успеха в их практической реализации.
Объективно марксистская школа журналистики явилась продолжением традиций
революционно-демократической печати, которая ставила своей задачей защиту интересов
трудящегося большинства населения, используя для этого различные, в том числе
радикальные средства. Именно политический радикализм был до крайности обострен
марксистами. Он нашел свое выражение и в том, что на центральное место выдвинулся
тезис о непримиримой классовой борьбе с участием печати и в самой печати.
Соответственно прежде всего политическим подходом определялся угол зрения
марксистов на журналистскую деятельность, прежде всего на ее содержание и
общественную ценность.
Такой тип журналистской деятельности находил понимание и положительный
отклик в массовой аудитории, особенно в периоды подъема революционного движения.
Например, «Rheinische Zeitung» («Рейнская газета», 1842—1843), во главе которой стоял
молодой Маркс, пользовалась незаурядной по тем временам популярностью и поддержкой
читателей. Молодой доктор философии, занимавший тогда еще революционно-
демократические позиции, сумел превратить орган либеральной буржуазии в главный
очаг оппозиции прусскому монархическому режиму. Если поначалу у газеты было всего
855 подписчиков, то к моменту ее закрытия их насчитывалось 3400. Любимым детищем
Маркса была «Neue Rheinische Zeitung» («Новая Рейнская газета», 1848-1849), созданная
в разгар буржуазно-демократической революции в Германии и ставшая ее идейным и
организационным центром. Исследователи обнаружили в этом издании, существовавшем
недолго, более 120 статей Маркса и Энгельса.
Необычайно многогранна редакторская и публицистическая деятельность Ленина.
Ему пришлось непосредственно руководить такими изданиями, как «Искра», «Вперед»,
«Новая жизнь», «Рабочая газета», «Звезда», «Правда» и др. При этом в «Искре» было
напечатано 60 его работ, в «Пролетарии» — свыше 125, в «Правде» только за 1917 г. —
203. Лидер большевиков считал и неоднократно говорил, что первым шагом к созданию

37
политической организации рабочего класса должна быть постановка общерусской газеты.
И действительно, идя по этому пути, он сумел в царской России сплотить своих
сторонников в крепкую партию, возглавить мощное общественное движение и добиться
кардинального изменения государственно-политического режима в стране.
Инерция восприятия общества как разделенного по классово-политическим
признакам была сохранена в советской журналистике, равно как и практика жесткого
политического контроля за деятельностью прессы. Это отрицательно сказалось на
идейном содержании печати. В доктринах и деятельности советских СМИ сохранились и
другие компоненты марксистской теории, причем некоторые из них были развиты на
уровне полезного производственного опыта: массовость и популярность изданий, их
организаторская активность, ориентация на практические результаты журналистских
выступлений, высокая требовательность к литературному мастерству сотрудников,
аналитичность при рассмотрении конкретных социальных ситуаций и др. Однако в своем
изначальном виде, а тем более искаженная эпигонами-догматиками, марксистская теория
оказалась неприемлемой в «нереволюционном» современном мире. Она должна была
претерпеть существенные изменения, эволюцию, к чему, кстати говоря, неоднократно
призывал сам Маркс, но что не поощрялось советским государством.
Идея классово-политического расслоения журналистики не умрет до тех пор, пока
аналогичное расслоение будет иметь место в социальной действительности. Исторический
парадокс заключался в том, что тоталитарное устройство государства в Советском Союзе
как раз исключало классовую борьбу. Как отмечал французский социолог Р. Арон,
демократическое общество естественным образом распадается на многочисленные группы
по общности интересов или идеологии, причем каждая из них получает правовую
возможность защищать свои идеи и вести борьбу с другими группами. В советском
обществе такие группы были лишены права на структурное оформление.
Согласно ст. 13 действующей ныне Конституции, в Российской Федерации
признаются идеологическое и политическое разнообразие, многопартийность. На этой
основе действуют партии, и между ними ведется острая борьба. Практически нет таких
крупных партий и блоков, которые не имели бы подконтрольных им изданий, а то и
телевизионных каналов. Партийная пресса рождается фактически синхронно с созданием
самой политической организации. Так, при образовании Партии экономической свободы в
начале 90-х годов была учреждена и газета «Срочно в номер». В обращении к читателям
говорилось, что она будет служить идеалам, которые составляют основу партийной
программы: возрождению великой России, ее талантливого народа, борьбе за свободу и
честь людей. Подобная стратегическая линия намечалась и для газеты «Демократический
выбор». Лидеры демдвижения заявляли на презентации ее первых выпусков: «Если
политическая сила хочет стать реально значимой для граждан, ей необходимо
обзавестись собственным печатным органом, а не блуждать по изданиям в надежде
опубликовать какие-либо статьи». Перед газетой ставились задачи информировать
граждан о деятельности партии, публиковать аналитические материалы, заниматься

38
своего рода политическим ликбезом — разумеется, с позиций издателя. Ряд подобных
примеров без труда может быть продолжен.
Уместно вспомнить и о том, что во время выборов и в связи с ними население
страны наблюдает баталии в эфире и давно научилось различать политических
дирижеров, которые руководят действиями редакций. Пользуясь терминами из советского
прошлого, от которых специалисты вроде бы стали отказываться, можно сказать, что в
журналистику возвращается партийность. Редакции фактически примыкают к тем или
иным политическим организациям, становясь как бы их агитационными подразделениями.
Еще совсем недавно субъективные симпатии редакторов к отдельным личностям заметно
влияли на освещение кампаний. Сегодня они исключаются из производственного оборота,
как только из-за них возникает опасность отклониться от «генеральной линии» заказчика.
Причины следует искать не столько в самой журналистике, сколько во внешней по
отношению к ней среде. По наблюдениям социолога политики Т. Протасенко, у населения
города началось формирование партийного сознания, и это сильно сказывается на
результатах выборов. К примеру, в 1999 г. в Петербурге из 32 кандидатов в депутаты
Думы, занявших первые четыре места в своих округах, только пять человек проходили
как независимые, да и их имена отчетливо ассоциировались с поддержкой определенных
политических сил. Умеющие сплотиться сами смогут объединить и распадающуюся страну
— так, по всей видимости, расшифровывается мотивация голосования граждан.
Если вся прочая Россия с замиранием духа следила за дуэлью ОРТ и НТВ (читай —
Кремля и блока «Отечество — Вся Россия», или ОВР), то в Питере по одну сторону
барьера оказались федеральные СМИ, а по другую — региональные. В первую очередь
это относится к телевидению. Составить впечатление об этом поединке позволяют
материалы исследования, проведенного студентами кафедры социологии журналистики
Санкт-Петербургского государственного университета. Объектом анализа стали некоторые
общенациональные каналы, а также городские и областные телекомпании.
Результаты исследования показали, что выборы вышли по частоте упоминания на
первое место среди других тем. Было зафиксировано 333 случая, когда политиков-
претендентов упоминали, цитировали, показывали или выслушивали, предоставляя
микрофон, в том числе и для программных заявлений. Приблизительно в половине
сюжетов кандидаты от партий или одномандатники играли роль главных действующих
лиц. При самом искреннем желании сохранять репортерскую объективность сама фабула
подобного вещания не может не превращать его в род политической агитации. Манера же
освещения событийного материала практически исключала какую-либо нейтральность.
Так, в четвертой части сюжетов звучали оценки участников политических гонок, но при
этом почти не встречались сбалансированные характеристики, включающие в себя
доводы «за» и «против»; во всех остальных случаях зрителям предлагались
исключительно положительные (чаще) или однозначно отрицательные аттестации
персонажей. Обычной практикой стало давать одному из кандидатов возможность
высказаться по поводу своего соперника, но при этом оппонент слово не получает.

39
Используя черно-белую палитру, телевидение превратилось в средство трансляции
взглядов, но не новостей об избирательной кампании.
Подобная бесцеремонность вызвала критическую реакцию официальных
инстанций. На федеральном уровне Центральная избирательная комиссия приняла
ставшее широко известным решение о пресечении противоправной агитации компаний
ОРТ и ТВ-центр. В Петербурге горизбирком также пытался подобным образом
регулировать стилистику вещания. Созданная при нем рабочая группа по контролю за
соблюдением правил агитации рассмотрела обращение одного из кандидатов (конкурента
губернатора), который счел, что телерадиокомпания «Петербург» задела его честь и
достоинство. В информационном по форме сюжете имя кандидата связывалось с
ноябрьским наводнением в городе (что не имело под собой фактических оснований) и тем
самым формировалось негативное представление о нем в глазах избирателей. Компании
было предложено представить документы, предусмотренные законодательством о платной
политической агитации.
Политические предпочтения редакций яснее всего видны из сопоставительной
таблицы. Не станем конкретизировать имена, приведем лишь обобщенные данные по
партиям и движениям, к которым относятся упоминаемые политики (табл. 1).
Методика анализа не предполагала сплошной фиксации всех программ, поэтому в
таблице отражены не абсолютные показатели, а скорее тенденции, но они-то как раз
просматриваются отчетливо. Если сделать поправку на временами экстравагантное
поведение В. Жириновского, которое обеспечивает ЛДПР «автоматическое» попадание в
лидеры по числу упоминаний, то телеканалы предстают как место встречи «для своих».
Пожалуй, только НТВ

40
 Таблица 1

Эфирное время, предоставленное партиям и движениям

(количество сюжетов)

может похвастаться более или менее ровным распределением внимания между

различными участниками кампании (без учета вектора оценки их личностей и программ).
Региональные же компании концентрируются на ОВР, и не требуется особенной
проницательности, чтобы догадаться, что основным объектом их интереса стал губернатор
города — один из лидеров ОВР. Даже «Единство» редко удостаивалось их внимания, не
говоря уже о коммунистах, национал-патриотах и проч.
По оценке политических психологов, телевизионщики на выборах заметно
усовершенствовали технику выполнения партийного задания. Так, открытие движения по
одной из площадей после ремонта (плод трудов администрации города)
антигубернаторская программа показывает с «фантазией»: в кадре трамвай не сам
катится по свежепроложенным рельсам, а с помощью трактора-тягача. Сюжет неоспоримо
документальный, но только съемка велась за день до открытия движения. К подобным
новациям можно отнести и виртуозное умение не показывать губернатора в репортаже:
рука его видна, фигура присутствует, а лица и монолога нет... А уж что касается
окрашенных словечек в закадровом тексте, то они и вовсе способны переиначить смысл
происходящего.
Наблюдения показывают, что и сегодня существует почва для использования
марксистской теории печати при анализе практики СМИ. Однако опасно было бы снова
абсолютизировать ее. Один из главных уроков, вынесенных журналистикой и обществом
из истории СМИ, состоит в том, что не может быть какой-либо «единственно верной»
теории и модели прессы. Живая, развивающаяся журналистика непременно использует

41
весь предшествующий опыт, накопленный на родине и за рубежом, видоизменяя и
приспосабливая его к реальным обстоятельствам своего существования.
Последнее замечание относится и к эволюции массово-коммуникационных
концепций. Для данной ветви теории характерны, во-первых, стремление рассматривать
журналистику главным образом не с политических, а с социально-психологических
позиций, во-вторых, выдвижение в центр внимания понятия «массовое общество» —
мира, в котором высокой степени достигла социальная дифференциация людей,
основанная на разделении труда. Чем выше уровень специализации в трудовой
деятельности, тем вероятнее угроза разъединения, распада общества на отдельные
сегменты. Одним из основных механизмов интеграции различных элементов в целостную
структуру является массовая коммуникация, обеспечиваемая, в частности, прессой15.
Теоретическую базу для развития массово-коммуникационных концепций в XIX в.
заложили социологи-позитивисты О. Конт, Г. Спенсер, Э. Дюркгейм и др., утверждавшие
приоритет точного знания об общественных явлениях и процессах. Но сами они не
занимались углубленно вопросами печати. Вплотную к проблематике воздействия прессы
подошли исследователи массовой психологии и влияния на нее идеологии — А.
Шопенгауэр, Ф. Ницше, 3. Фрейд, Г. Ле Бон, Г. Тард и др.
Чтобы составить представление о направленности размышлений этих выдающихся
философов, мы воспользуемся выводами ученых, которые комплексно анализировали их
наследие. Перед нами возникнет целая теоретическая школа, базирующаяся на единых, в
принципе, концептуальных идеях.
«Иррациональная концепция массовой культуры и пропаганды А. Шопенгауэра, Ф.
Ницше связана со становлением манипулятивной пропаганды в XIX веке... Массовые
дешевые издания позволяли влиять на истинно массовую аудиторию, делая ее объектом
пропагандистского психоза и в то же время испытывая на себе влияние загадочного
поведения человеческой души... Фридрих Ницше... объясняет потребность человека в
своеобразной идеологической подпорке, без которой тот не может приспособиться к
окружающему миру... Психологический мир индивида включает в себя потребность в
фикции. Особую роль в этом играет миф. Средства массовой информации и есть те
уникальные средства, с помощью которых можно создавать и распространять в массовом
масштабе мифы, ставя тем самым человеку идеологические подпорки... Предполагалось,
например, что определенный феномен пропаганды можно понять, если исследовать
человеческую природу, которая служит источником многих удивительных явлений. Другая
тенденция в исследованиях пропаганды базировалась на ницшеанском раскрытии толпы.
Г. Ле Бон, изучая психологию массы, выделил такие существенные признаки массовой
аудитории, как исчезновение сознательной личности, внушаемость, тенденция к
немедленному исполнению внушенных идей...
Особое внимание к названным темам наметилось со стороны ведущих социологов

15
De Fluer M. L. Theories of Mass Communications. New York, 1970.

42
конца XIX — начала XX в. M. Вебера, В. Паре-то, К. Манхейма, что связано с возрастанием
социальной роли пропаганды и обусловленным этим интересом к специальному ее
изучению... Многие социологи конца XIX — начала XX в. пришли к выводу о том, что в
основе мотивов поведения людей лежат стандарты, вырабатываемые обществом и затем
вносимые в сознание индивидов. В результате в социологии сложилась и получила
развитие концепция социального давления и принуждения... Эти теории явились
реакцией на крушение мифа о "разумной личности" — отражение процессов, связанных
со становлением империализма... Стремясь объяснить соотношение рационального и
иррационального в поведении человека в обществе, построить целостную интерпретацию
социальных процессов, Парето обосновывает свою концепцию идеологии, базирующуюся
на различии между логическим, научным (истинным) знанием и метафизическим
псевдознанием. И особо исследует характерные, специфические проявления
псевдознания, создающие сложную механику политической мифологии. Он доказывает
иррациональность идеологии, исходя из своих представлений о том, что в поведении
отдельных индивидов, в общественных процессах преобладают нелогичные поступки,
которые определяются эмоциями, традициями, привычками, интуицией»16.
В XX в. данное направление фактически стало господствующим в западной науке о
прессе, в особенности на Американском континенте. Здесь стало предметом специального
изучения общественное мнение с упором на механизм его формирования в политических
целях, на использование стереотипов — готовых стандартов мышления (У. Липпман).
Получила теоретическое обоснование структурная схема движения информации в
процессе коммуникации: кто сообщает, что, кому, по какому каналу, с каким успехом;
выработан метод тонкого количественно-качественного изучения текстов — контент-
анализ (Г. Лассуэлл). В 40-е годы начался расцвет методик количественного
исследования влияния прессы на политические настроения в обществе (П. Лазарсфельд).
Со временем массовая коммуникация стала рассматриваться как особая культурная среда,
которая подчиняет себе другие проявления духовной и социальной жизни человечества,
превращает мир в «глобальную деревню», воспринимающую ценности и представления из
всеохватных каналов информации (Г. М. Маклюэн).
Появление практически значимых разработок связано с Первой мировой войной,
когда резко возросла потребность в массовой пропаганде. Исследователи убедились в
эффективности воздействия на личность и группу с помощью психологических
механизмов. Пробуждая в аудитории «естественные» инстинкты, пропагандисты
добивались объединения населения целых стран на основе общих эмоций: неприязни к
врагу, патриотических чувств и т.п.
Редакции, не ведая о теоретических концепциях, интуитивно избирали приемы

16
Кучерова Г. Э. Очерки теории зарубежной журналистики (XIX — первая половина XX в.).
Ростов н/Д, 2000. С. 22-25.

43
такого рода. В этом можно без труда убедиться, если перелистать русские журналы
военного времени, например «Ниву» или «Огонек». Из номера в номер на их страницах
появлялись типизированные образы бравых защитников отечества — грудь в крестах и
столь же легко узнаваемые образы солдат противника, только неказистые и
отталкивающие. Впервые были интенсивно использованы пропагандистские возможности
пресс-фотографии. По наблюдениям исследовательницы документальной фотографии той
поры В. А. Смородиной, в каждом номере российских иллюстрированных еженедельников
появлялось от 30 до 60 портретов героев, отличившихся в боевых действиях. Особый
акцент делался на теме благотворительности, где ведущим персонажем стала заботливая
медсестра (в этой роли читатели нередко видели Великих княжон), несущая в себе черты
самоотверженной русской женщины. При изображении противника фотографы делали
упор на его злодеяния: разрушение культурных памятников, действие «негуманного»
оружия — разрывных пуль и удушливых газов, жестокое обращение с пленными.
В дальнейшем такой огрубленный подход к восприятию информации стал явно
недостаточным для достижения нужных эффектов. По мере накопления
исследовательских данных все большее влияние получает теория индивидуальных
различий. Аудитория стала рассматриваться не как монолитный коллектив, а как
сообщество людей, каждый из которых по-своему воспринимает сообщения.
Соответственно информационные потоки начали распределяться в аудитории
дифференцированно, с учетом многообразия типов читателей, слушателей, зрителей, их
природных особенностей. Позднее для обозначения адресной направленности сообщений
было введено понятие целевых аудиторных групп.
Параллельно практическую значимость приобрела теория социальных категорий.
Ее приверженцы исходят из того, что в индустриально-урбанизированном обществе
поведение граждан определяется их социально-демографическими характеристиками,
такими, как возраст, пол, доход, образование, вероисповедение и др. Опираясь на знание
этих признаков, можно построить максимально доходчивую пропаганду и прогнозировать
ее результаты. Ныне техника расчета и использования социальных показателей доведена
до совершенства. Она помогает предсказать и обеспечить победу кандидатов на выборах
в парламент, продажу новых изделий, усвоение тех или иных идей. Как и на всяком
рынке, здесь не обходится без манипуляций массовым сознанием и искусного
навязывания потребителям идеологического товара.
Еще один путь к эффективности коммуникации — изучение культурных и
социальных норм поведения, принятых в массовом обществе. Средства информации
способны усиливать уже существующие нормы, формировать новые (затрагивая
непривычные для общества сферы жизнедеятельности), менять их коренным образом. Эти
наблюдения особенно актуальны в тех случаях, когда пресса обращается к
идеологическим или этическим постулатам, национальным и религиозным проблемам и
другим явлениям мировоззренческого порядка. Характерно, например, что в бывших
советских республиках не без влияния журналистики полярно изменилось отношение к

44
ценностям буржуазного образа жизни, на смену традициям интернационализма и
добрососедства пришли идеи сепаратизма, а то и враждебности по отношению к соседям.
Действие теории норм можно увидеть и на простом примере внедрения с помощью
телевидения моды в одежде, музыке, словоупотреблении и т.п.
Коммуникативные теории получили особенно широкое распространение в западных
школах подготовки журналистов. В последние годы они энергично разрабатываются и в
России. Прикладной социально-психологический подход к прессе ценен своими
методическими результатами. Он позволяет совершенствовать инструменты
взаимодействия журналистов с аудиторией, прежде всего с точки зрения
результативности влияния на нее. Однако в рамках данного подхода не поддаются
решению принципиальные вопросы об отношениях средств информации с органами
власти, политическими силами, гражданскими движениями. Нет ответа и на центральные с
гуманистической точки зрения вопросы — об отношениях прессы с личностью,
конкретным читателем, зрителем, слушателем, а также о творческой самореализации
журналиста «внутри» его профессии. В конце концов, именно человеку должна служить
журналистика — вовсе не абстрактному социальному интересу. И именно на этом уровне
функционирования проверяются ценность и жизнеспособность тех доктрин, которые были
выработаны на протяжении всей биографии прессы.
Есть у коммуникационных теорий, если воспринимать их упрощенно, и еще одна
слабая сторона. Она представляет собой как бы искаженную проекцию возрастания силы
информационных технологий. Доступность фактически любых сведений, которую
обеспечивают современные компьютерные сети, порождает иллюзию простоты и легкости
репортерского труда, отсутствия в нем профессиональных законов, традиций и таинств.
Для иллюстрации воспользуемся примером, который однажды привел декан факультета
журналистики Уральского университета Б. Н. Лозовский. Группа молодых людей
приступила к изданию производственной газеты ддя газодобытчиков под названием
«Буровая». В выпущенных номерах появились истории про Майкла Джексона, Синди
Кроуфорд и других «звезд» зарубежной культуры — однако ничего не говорилось о людях
и событиях на буровой. Как объяснили издатели, у них нет корреспондентов, готовых
освещать производственные будни, но есть ребята, которые умеют входить в Интернет.
Рассмотренными направлениями, конечно, не исчерпываются теоретические
воззрения на журналистику. В этот ряд можно было бы поместить культурологический,
экономический, социологический и другие подходы к анализу ее общественной роли. В
современном мире сложились авторитетные научные школы, причем каждая из них
строится на собственных методологических и структурных основаниях, так что различные
концепции не имеют точек пересечения с другими теориями. Пример такой оригинальной
концепции дает книга Ф. С. Сиберта, У. Шрамма и Т. Питерсона «Четыре теории прессы».
Для студентов западных университетов эта небольшая по объему работа в течение
практически всех послевоенных десятилетий является классикой, а с недавних пор, после

45
перевода на русский язык, используется и в России17.
В качестве теоретического фундамента для классификации мировой прессы авторы
избрали идеи свободы и ответственности журналистики, главным образом с точки
зрения ее отношений с государственной властью. По словам исследователей, пресса
всегда принимает форму и окраску тех социальных и политических структур, в рамках
которых она функционирует. Если взглянуть на вещи еще шире, то различие между
системами печати есть различие в философских воззрениях, определяющих природу того
или иного общества. Теории журналистики (и соответствующая им организация СМИ)
делятся на авторитарные и либертарианские. Эти две группы теорий, по сути,
противоположны друг другу. .
Авторитарная версия появилась раньше других, вскоре после изобретения техники
печати. В ней отразилось представление тогдашнего общества о том, что истина исходит
от небольшого числа мудрецов, точнее — от власти, которой и принадлежит право
распоряжаться прессой. По отношению к массе населения печать, следовательно,
действует как бы сверху вниз. Так на практике обстояло дело в феодально-
монархических государствах и при всех последующих тоталитарных режимах.
Либертарианская концепция, напротив, предполагает, что каждый человек представляет
собой разумное существо, способное самостоятельно отличать правду от лжи. Эта
теоретическая конструкция зародилась в конце XVII в. и затем обретала все большую
силу с развитием буржуазной демократии. Она отводила печати роль партнера по поиску
человеком истины, а по отношению к правительству — роль его контролера от лица
граждан. Сторонники либертарианства видели свою цель в организации свободного рынка
идей и информации.
В названии своей работы авторы говорят о четырех теориях. Причина состоит в
том, что обе первоначальные концепции в XX в. претерпели изменения и получили
продолжение в самостоятельных теориях: на базе либертарианства сформировалась
теория социальной ответственности, а на базе авторитаризма — советская
коммунистическая теория прессы. Как показал реальный опыт, свободный рынок
информации оказался недостижимым идеалом. Печать попала в зависимость от своих
владельцев, которые обрели возможность монопольно распоряжаться ее идейным и
фактическим содержанием. Только ответственность СМИ перед обществом служит
гарантией того, что человеку будет предоставлено необходимое разнообразие сведений и
он сможет вырабатывать собственное мнение. Авторы не исключают, что если
журналистика не возьмет на себя такую ответственность, то появится потребность в
специальном общественном органе, призванном регулировать поведение прессы. Как
считают американские профессора, именно в русле этой концепции идет развитие
журналистики в их стране. Параллельно советский режим создавал свою теорию,
призванную обеспечить диктатуру правящей коммунистической партии. Печать там

17
Сиберт Ф. С., Шрамм У, Питерсон Т. Четыре теории прессы. М., 1998.

46
сохранила все признаки инструмента власти, но в отличие от прежних авторитарных
моделей она оказалась не в частном владении, а в государственном. Это означало, что
она независима от бизнеса, от прибыли, но жестко контролируется и управляется в
идеологическом плане. Американская и советская модели диаметрально противоположны,
и между ними идет непримиримая борьба. Говоря словами авторов книги, «наша пресса
пытается внести свой вклад в поиски истины, в то время как советская пресса пытается
донести готовую марксистско-ленинско-сталинскую истину».
В противопоставлении авторитаризма и свободы заложен большой потенциал
развития журналистики как демократического института. Вместе с тем категорическое
разделение практики журналистики на априори «правильную» и «неверную» отражает
скорее полярность идеологических установок, чем подлинную реальность. Конечно, в
действительности ситуация в мировой прессе гораздо богаче полутонами и оттенками, чем
в контрастном изложении авторов книги. Далеко не безоблачно обстоит дело с
социальной ответственностью СМИ в западном обществе, как не была всего лишь
инструментом политического диктата советская журналистика — она выполняла и другие
общественные роли. Нельзя не учитывать, что с момента написания книги прошло
полвека, и авторы при характеристике советской теории печати обращались в основном к
таким ее интерпретаторам-политикам, как И. Сталин, Л. Троцкий и А. Вышинский —
собственно исследовательской литературы тогда было крайне мало. В последующие
десятилетия отечественная наука о журналистике начала пополняться разнообразным
новым материалом, благодаря прежде всего университетам (хотя тезис о
коммунистической партийности печати открыто не подвергался сомнению). Но в новой
социальной обстановке нас больше занимает не восстановление исторического контекста,
в котором возникла знаменитая книга, а правомерность предложенной в ней методологии.
Далеко не всех западных исследователей СМИ сегодня можно отнести к адептам «четырех
теорий прессы». Так, британский профессор К. Спаркс заявляет, что пришло время
отказаться от этой концепции как начальной точки в анализе СМИ. Ошибочным, на его
взгляд, был выбор линии разграничения — государство или рынок. Стирание казавшихся
несомненными различий стало очевидным после периода «бархатных революций» в
Восточной Европе. Как в коммунистическом, так и в капиталистическом вариантах СМИ
управлялись и управляются людьми, стоящими очень далеко от жизни народных масс, и
народные массы не имеют над СМИ никакого контроля, а именно это должно быть
предметом главного интереса. Соответственно наука должна искать альтернативный
способ размышлений о журналистике и обществе18. К. Спаркс не одинок в своем призыве
к пересмотру «нормативного» знания. Возможно, мы присутствуем при формировании еще
одного стратегического направления теоретических поисков.

18
Спаркс К. Теории СМИ после падения коммунизма в Европе//СМИ и современное
общество/Под ред. Н. Г. Бойковой, Т. В. Васильевой, Д. А. Рущина. СПб., 2000.

47
 Однако обзор всех концепций не входит в задачи нашего курса, как, впрочем, и
развернутая критическая оценка отдельных теорий. Нам достаточно убедиться в том, что,
во-первых, дискуссии о сущности прессы непреходящи и, во-вторых, что возможности и
модели ее теоретического постижения необычайно разнообразны. В каждом случае
отражается действительно существующая грань журналистской деятельности, но понять
ее целостно можно только на основе синтеза разных подходов. Кроме того, мы
затрагиваем лишь исходные, базисные положения, но не рассматриваем все дисциплины,
которые составляют науку о журналистике. Она представляет собой разветвленную
структуру, и студентам полезно знать ее строение.
В целом научное знание о журналистике складывается из истории, теории и
критики, под которой понимается оперативная исследовательская реакция на явления
профессиональной практики. Из этих трех компонентов наш учебный курс теснее всего
соприкасается с теорией. Она, в свою очередь, подразделяется на несколько специальных
дисциплин. В рамках общей теории журналистики разрабатываются методологические
основы деятельности СМИ и науки о прессе — в частности, вопросы о роли журналистики
в духовно-культурном прогрессе, ее принципах, функциях, типологии, свободе печати т.п.
Как нетрудно заметить, курс «Основы журналистики» по предмету изучения относится
именно к общей теории. В литературе сложился понятийно-терминологический аппарат
методологического анализа прессы, хотя он, разумеется, непрерывно меняется,
обогащается. В традициях отечественной науки он был приближен к уровню классических
гуманитарных дисциплин — философии, теоретической социологии, истории, филологии и
др.
Из более узких дисциплин к общей теории непосредственно примыкает социология
журналистики. Их близость обусловлена тем, что существование и развитие прессы
определяются прежде всего социальной средой, и она же служит главным объектом
внимания самих СМИ. Социология журналистики занимается, коротко говоря, анализом
положения прессы в обществе, социальными последствиями ее функционирования и теми
методами редакционного труда, которые основаны на опыте эмпирических социальных
исследований. В отечественной науке с давних пор уделяется повышенное внимание
профессиональному мастерству и качеству творческой продукции. Эта необычайно
широкая область исследования включает в себя несколько самостоятельных дисциплин,
которые в комплексе дают представление о природе, структуре и проявлениях
мастерства. К ним относятся методика журналистского труда (общедоступные,
выверенные наукой и практикой средства деятельности) и поэтика журналистики (формы,
язык текстовых произведений), изучение которых связано с филологическими и
искусствоведческими традициями. В последние годы для анализа профессионализма все
большее значение приобретает психология журналистики, в центре внимания которой
находятся личность участника журналистского процесса, а также универсальные,
прагматически ценные способы творческой деятельности и общения через средства
информации.

48
 Относительно новыми компонентами теории стали экономика и менеджмент СМИ,
журналистское правоведение и этика. Они не могли сформироваться как автономные
ветви науки, пока в России не было для этого объективных оснований. Лишь в 90-е годы
пресса получила возможность вести самостоятельную хозяйственно-предпринимательскую
деятельность и стало бурно развиваться, разрастаться количественно информационное
законодательство, появились всевозможные профессионально-творческие объединения,
вырабатывающие собственные этические нормы и кодексы чести. Особый раздел теории
составляет научное обоснование учебно-образовательного процесса — журналистская
педагогика, о которой шла речь выше.
С полным правом можно назвать также политологические, культурологические,
эстетические и иные компоненты, отражающие широкий спектр гуманитарных наук,
содержательные и методические элементы которых как бы адсорбируются теорией
журналистики. Свое «эхо» получают в ней и дисциплины технические, обеспечивающие
прогресс материальной базы коммуникаций. Важно, что все эти «пришельцы»
устанавливают взаимопонимание и сотрудничество между собой благодаря
интегрирующему влиянию общей теории журналистики. Именно она вырабатывает
системообразующий фундамент — в виде концепций, принципов, понятий.

49
 Модели журналистики
и журналистской деятельности

Рассмотренные нами концепции никогда не оставались достоянием одной лишь

отвлеченной, не связанной с практикой науки. Каждая из них находила и находит
воплощение в реальной журналистике — в понимании ее задач, организации системы
СМИ, профессиональных установках редакторов и корреспондентов, содержании и
тональности публикаций. На базе теорий складываются модели журналистики как
общественного явления и рода деятельности. В учебной литературе в этой связи
правомерно говорится об исторических типах журналистики19. Но мы используем слово
«модель», которое передает очень важный оттенок смысла: рассматриваются
определенные конструкции прессы, а не только ее классификация на фоне сменяющихся
исторических периодов. Кроме того, введение этого понятия позволяет избежать
терминологической путаницы с другой темой — типологией СМИ. В конструкцию входят
две главные составляющие — место и роль журналистики в той или иной социальной
системе и обусловленная ими практика, то есть методика и техника труда.
Модель журналистики — явление конкретно-историческое. Говоря это, мы имеем
в виду ее зависимость не столько от времени как такового, сколько от общественной
среды, под воздействием которой она формируется. Среда же для прессы представляет
собой сложнейшее переплетение факторов: социально-государственное устройство,
преобладающие идеологические течения, культурные традиции и особенности нации,
уровень зрелости журналистской профессии и др. Если мы так понимаем происхождение
моделей, то исчезает почва для их прямолинейного сопоставления, вплоть до того, что
иногда становится неуместной их критическая оценка по меркам другой социальной
формации. При самом горячем желании невозможно отменить закономерную связь:
модель прессы хороша постольку, поскольку она адекватна среде, в которой
существует. Конечно, речь идет не о сиюминутной конъюнктуре, а о глубинной природе
данного общества и перспективах его прогрессивного изменения.
Вернемся к затронутому выше противостоянию капиталистической и советской
журналистики. Было бы противоестественно, если бы они поменялись местами: в
условиях рыночной экономики не могли выходить политико-идеологизированные газеты,
тогда как при социалистическом строе — в том виде, какой он принял в Советском Союзе,
— исключался примат экономической выгоды над духовным значением прессы. Между тем
в пределах своих социальных систем каждая из этих моделей СМИ была устойчивой и
действовала бесперебойно. Иное дело, что потенциал качественного роста советской
журналистики был в значительной степени исчерпан, как и у всего «застоявшегося»
общества. Во второй половине 80-х годов в стране начались поиски обновления на путях

19
Ворошилов В. В. Журналистика. СПб., 2001; Прохоров Е. П. Введение в теорию
журналистики. М., 1998.

50
либерализации и пресса получила мощный внешний стимул развития — режим гласности.
История России знает случаи, когда оригинальные, но чужеродные для данных
обстоятельств модели печати отторгались средой. В середине XIX в. О.И. Сенковский,
известный под псевдонимом Барон Брамбеус, выпускал журнал «Библиотека для чтения».
На протяжении десятилетий он с подвижническим упорством пытался внедрить тип
«легкого» издания, насыщенного более занимательными историями и фактами, чем
идеями, и ему удалось завоевать популярность у массовой аудитории. Однако
интеллектуальная публика, лидеры общественного мнения считали своими кумирами
публицистов совсем другого склада — тех, кого Н. Г. Чернышевский называл
колонновожатыми, духовными вождями. Соответственно, у критиков-современников
деятельность Сенковского не получила признания. Чернышевский резюмировал его
деятельность следующими словами: «Иметь столько дарований — и растратить их
совершенно понапрасну...»20 Но уже в конце XIX — начале XX в. в России утвердился
буржуазный уклад жизни, ведущим типом издания стала газета, а не толстый
публицистический журнал. Общепризнанной нормой стала пресса, которую олицетворяли
летучий, вездесущий репортер В. Гиляровский, фельетонист В. Дорошевич, называвший
печать приятным утренним собеседником, не обременявшая себя моральными принципами
газета А. Суворина «Новое время» с ее миллионными тиражами. Время и в самом деле
стало новым, оно востребовало иной тип журналистского сознания и практики.
Модели журналистики получили в литературе определенные названия, которых
будем придерживаться и мы. Их особенности находятся в тесной связи с теоретическими
концепциями печати, которые рассматривались выше.
Феодально-монархическая пресса воплощает в себе главным образом
авторитарную концепцию — как «зеркало» породившей ее социально-политической
системы. Однако выводы противников авторитаризма о том, что она изначально несет
обществу зло, а не благо, были бы скороспелыми. Поскольку человечество в своем
политическом развитии не могло избежать стадии абсолютизма, постольку и пресса этой
формации была явлением необходимым и в значительной мере полезным. Вспомним, что
периодическая печать в России возникла благодаря державной воле Петра I. Правильнее
будет охарактеризовать этот тип прессы объективно, без критической риторики. Прошлое
нашей страны дает классически чистый образец данной модели.
Ей были свойственны подконтрольностъ редакционно-издательского дела — через
лицензирование, цензуру, назначение руководителей, поощрение лояльных издателей и
публицистов и наказание строптивых. Свобода печати фактически принадлежала
правящему сословию, а не широким слоям населения. Россия в данном отношении не
являлась исключением из общемирового правила. В условиях абсолютизма в Англии,
Германии, Испании, Италии и других европейских странах частной прессе было

20
См. об этом: Щербакова Г. И. Спор о путях русской журналистики начался в середине XIX
века и все еще не закончен//Акценты. 1998. № 3-4.

51
запрещено касаться политических вопросов или, по меньшей мере, трактовать их по
своему усмотрению. Нормативным источником для суждений о политике являлись
немногочисленные официальные издания, которые определяли единый
общегосударственный «стандарт» объяснения важных общественных событий и
процессов. Пресса рассматривалась как орудие государственного строительства и
управления делами в стране в духе политики монархической власти. Так печатное слово
служило обеспечению единства и целостности государства, в том числе с точки зрения
взаимодействия столицы и отдаленных окраин. В этом смысле показательно, что в 1830-е
годы в российской провинции была создана сеть газет под «типовым» названием
«Губернские ведомости» — официальных правительственных органов, которые много
способствовали консолидации нации.
В идеологическом отношении монархическую журналистику отличает патриотизм
широкого спектра тонов — от искренней преданности своему народу до так называемого
казенного и квасного. Разумеется, любовь к отечеству нераздельно сливается в такой
печати с прославлением трона. Феодализму присущ симбиоз светской и религиозной
власти, обожествление правящего режима, что находит отражение в материалах прессы.
В печати открыто заявляется национальная идея, получившая высочайшее одобрение. В
этом контексте нельзя не сослаться на формулу «православие, самодержавие,
народность», выработанную министром Николая I графом С.С. Уваровым. В круг
идеологических установок монархической прессы входит и забота о народном
просвещении. Монарх ощущает на себе обязанность способствовать развитию
образования, процветанию искусства и науки, исправлению нравов своих подданных. При
всей неровности политики царизма в этой сфере несомненно, что журналы и газеты несли
населению страны колоссальные объемы знаний о мире, нередко компенсируя недостатки
собственно образовательных учреждений. Характерно, что «отцы» и «матери» нации сами
брали в руки перо, чтобы напрямую обращаться к «детям». Такова была Екатерина II,
регулярно выступавшая с нравоучительными сочинениями в журнале «Всякая всячина»,
так поступали, например, французский король Людовик XII и фактический правитель
страны кардинал Ришелье, которые на протяжении многих лет поставляли в опекаемую
властью «La Gazette» Теофраста Ренодо статьи и документы.
Ориентация на идеологическое управление влияет на содержание и литературную
манеру промонархических изданий. Здесь в обязательном порядке помещаются
пространнейшие отчеты о церемониалах и происшествиях, имевших место при дворе, во
всех деталях описываются наряды и манеры царствующей фамилии и ее клики.
Познакомимся с фрагментами отчета о Высочайшем смотре потешным частям на Марсовом
поле, помещенного в журнале «Огонек» (1913) — художественно-литературном, т.е.
отдаленном от политики, издании. Имеются в виду военные игры, которым, кстати
сказать, журнал посвятил и несколько крупноформатных снимков, запечатлевших в
первую очередь участие в смотре императорской фамилии:
«В 11 часов на яхте "Александрия" прибыли Государь Император и проследовал с

52
Наследником Цесаревичем и Августейшими Дочерями на катере "Петергоф" к Марсову
полю, в сопровождении лиц свиты и начальствующих особ. Потешные склонили стяги,
взяли на караул, забили барабаны, заиграла музыка. Командующий парадом...
рапортовал Его Императорскому Величеству. Государь Император верхом въехал на поле,
Наследник Цесаревич и Августейшие Дочери следовали в коляске. При звуках гимна и
кликах ребят Государь объехал, здороваясь, ряды потешных. Перед царской палаткой
расположились министры и высшие военные чины. Государь верхом занял место перед
ними, и начались гимнастические упражнения... Осмотрев приготовленные для лучших
потешных частей призы, Государь отпустил стоявшего на часах потешного, благодарил
заведующих организациями и проследовал в Мраморный дворец, где депутации ожидали
Его Величество с подношениями. Приняв депутации, Государь отбыл на яхту
"Александрия" для следования в Петергоф». Собственно действию на Марсовом поле
отводится один абзац, да еще упоминание о том, что в Народном доме участников смотра
«обильно накормили обедом и сладостями».
Феодально-монархическая пресса насыщена пропагандистскими приемами и
интонациями, временами высокопарна, безапелляционна при утверждении официально
признанных духовных ценностей. Такой стиль мышления и действия неизбежно приводит
к консерватизму, косности, и это служит причиной перетекания читательского интереса к
оппозиционным органам печати (если они есть), которые обычно отличаются большей
свежестью идей и их разнообразием. Мы не случайно употребляем здесь настоящее время
глаголов, потому что феодально-монархическая модель прессы не исчезла в прошлом. Ее
можно встретить и в наши дни, хотя и в несколько модернизированных вариантах. Менее
всего это относится к конституционным монархиям Европы, где королевский трон
сохраняется скорее как символ преемственности эпох, в большей степени — к режимам
единоличной власти, даже если они обладают формальными признаками демократии.
Религиозно-клерикальная модель прессы имеет самостоятельное значение в тех
общественных системах, где церковь фактически осуществляет политическую власть. В
светских государствах, которых на земном шаре большинство, конфессиональная
(церковная) печать — это одно из направлений специализации по интересам части
аудитории, такая же, как специализация по возрасту, профессиональным признакам и т.п.
Свободное учреждение и деятельность подобных СМИ в полной мере отвечают
гуманистическим принципам свободы совести, свободы слова и информации.
Со времени возникновения прессы взгляды на нее церкви как влиятельной
общественно-политической силы претерпели существенную эволюцию — от
категорического неприятия и запретов (чем особенно «прославилась» католическая
инквизиция) до построения собственной мощной системы СМИ. Ныне все мировые
конфессии располагают не только специальными службами, курирующими массово-
информационную деятельность, но и теоретическими разработками, призванными
обеспечить эффективность влияния на аудиторию.
Начало же религиозно-клерикальной модели журналистики в Европе положили

53
попытки церко�