Основные проблемы
реформирования
уголовно-правовых норм
об экономических преступлениях
и практики их применения
на современном этапе
развития России
Ответственный редактор
заслуженный деятель науки РФ,
профессор Л. Л. Кругликов
Ярославль 2012
1
УДК 343(075.8)
ББК Х628.111.6
О75
Под общей редакцией д-ра юрид. наук, заслуженного деятеля науки РФ,
академика МАН ВШ и РАЕН, проф. Л. Л. Кругликова
Рецензенты:
М. В. Талан, доктор юридических наук, профессор, зав. кафедрой
уголовного права Казанского (Поволжского) Федерального университета;
Ярославское правовое научно-исследовательское общество
(директор И. В. Ульхов)
УДК343.(075.8)
ББКХ628.111.6
© Ярославский государственный
ISBN 978-5-8397-0884-6 университет им. П. Г. Демидова, 2012
2
Введение
В настоящее время сложилась ситуация, когда экономика
России – важнейший социальный институт общества – функцио-
нирует неэффективно, общественные потребности не находят
реального отражения в ее структуре. В результате такого несоот-
ветствия в процессе функционирования экономики стали возни-
кать негативные процессы, приведшие к дестабилизирующим яв-
лениям: экономика не соответствует объективным потребностям
общества, законодательные противоречия препятствуют разви-
тию полной экономической свободы участников общественных
отношений. В своей совокупности дисфункции в экономике ста-
ли выражаться в активизации экономической преступности, ха-
рактерной особенностью которой является ее организованность,
структурированность и сплоченность. Назрела необходимость
коренной перестройки норм об экономических преступлениях,
не справляющихся с вызовами времени.
Глава 22 УК РФ «Преступления в сфере экономической дея-
тельности» – уголовно-правовая гарантия претворения свободы
экономической деятельности в действительность. Она является
показателем развития и содержания экономических отношений
в обществе. Последние, однако, деформированы настолько, что
криминальное экономическое поведение субъектов хозяйствен-
ной деятельности оказалось одним из обязательных условий
функционирования рынка. В этой связи общественный и науч-
ный интерес, проявляющийся в последнее десятилетие к про-
блемам экономической преступности, практике выявления и
квалификации новых видов и форм преступных злоупотребле-
ний в предпринимательской, налоговой, финансово-кредитной
и иных сферах, не случаен. Трудности, с которыми приходится
сталкиваться в процессе уголовно-правового регулирования от-
ношений в сфере экономической деятельности, создают благо-
приятные условия для количественного и качественного различ-
ного рода преступлений – финансовых махинаций, легализации
преступных доходов, сокрытия средств, подлежащих перечисле-
нию в бюджет и т. д. В современных условиях большое значе-
ние имеет деятельность законодательных, правоохранительных
3
и контрольно-проверяющих органов, направленная на реальное
ослабление криминального влияния на экономику страны. Этот
вопрос приобрел актуальность и по причине того, что данные
преступные деяния обладают достаточно высокой степенью
общественной опасности, поскольку материальный (экономиче-
ский, финансовый и т. д.) ущерб от их совершения многократ-
но превышает ущерб от общеуголовных преступлений. Поэтому
борьба с подобными криминальными проявлениями приобретает
характер одного из приоритетных направлений в сфере противо-
действия преступности.
Несомненно, что создание научно обоснованных и эффек-
тивно действующих норм уголовного закона невозможно без
основательного исследования вопросов юридической техники
в теории уголовного права, выработки оптимальных приёмов,
правил и средств конструирования и «реконструирования»
уголовно-правовых актов. Технико-юридические аспекты пра-
вотворческой, правоинтерпретационной и правоприменитель-
ной деятельности, проблемы дифференциации ответственности
стали объектом пристального внимания авторского коллектива.
Естественно, что сбои в законодательной технике приводят к
усложнению проблем и противоречий на поле толкования и при-
менения закона. Это обстоятельство в значительной степени по-
вышает актуальность, практическое и теоретическое значение
настоящей научной работы.
Коллектив ученых под руководством видного отечествен-
ного криминалиста проф. Л. Л. Кругликова взялся за разработку
весьма интересной и актуальной темы – реформирование норм об
экономических преступлениях и практики их применения. Поэ-
тому написание монографической работы по данной тематике, в
которой отражены во многом новаторские подходы к совершен-
ствованию норм об экономических преступлениях и практики их
применения, можно только приветствовать.
Представителям юридической науки и практическим специ-
алистам известно, что те или иные аспекты учения экономиче-
ской преступности, в том числе законодательного регулирования
уголовно-правовой охраны хозяйственных отношений, право-
4
применительной практики, в указанной сфере уже неоднократ-
но исследовались в докторских и кандидатских диссертациях,
а также в монографических и иных публикациях (например, в
работах Б. В. Волженкина, А. Э. Жалинского, Н. А. Лопашенко,
М. В. Талан, П. С. Яни и других авторов), однако представлен-
ная читателю работа от этого, надеемся, не утрачивает своей
научно-прикладной ценности, поскольку в ней не только крити-
чески анализируются имеющиеся в теории уголовного права на-
учные взгляды и предложения по данной теме, но и выявляются
новые проблемы, нуждающиеся в теоретическом осмыслении и
решении, а также осуществляется научный поиск новых средств
совершенствования правоприменительной техники и законода-
тельного регулирования противодействия преступным посяга-
тельствам в хозяйственной сфере.
Следует отметить, что для нас, представителей Ярославской
юридической школы, в частности кафедры уголовного права и
криминологии ЯрГУ им. П. Г. Демидова, данная научная работа
не является первым опытом в исследовании проблем экономиче-
ской преступности. На протяжении последних 12 лет представи-
тели кафедры – А. В. Иванчин, О. Г. Соловьев, О. Е. Спиридонова,
А. С. Грибов и др. – активно занимаются исследованием вопросов
законодательной, интерпретационной и правоприменительной
техники в области функционирования уголовно-правовых норм,
охраняющих порядок осуществления экономической деятельно-
сти.
Показательным для ярославской правовой школы являет-
ся и то, что любые научные мероприятия всегда являются от-
крытыми, всегда окрашены присутствием ученых-правоведов,
представляющих иные исследовательские круги России и зару-
бежных стран. Вот и на этот раз в число соавторов монографии
вошли известные специалисты, представляющие юридическую
науку – доктора юридических наук профессора А. П. Кузнецов и
С. В. Изосимов (Нижний Новгород).
Полагаем, что такой авторский коллектив, несомненно, спо-
собен обеспечить глубокую научную проработанность и боль-
шую практическую значимость представленного интересного
5
и полезного труда, который можно рекомендовать научным и
практическим работникам. Монография, несомненно, представ-
ляет определенный интерес и для законодателя, т. к. может быть
использована при подготовке изменений и дополнений в УК РФ.
В последнее время отмечается негативная тенденция, связанная
с тем, что вносимые в уголовное законодательство дополнения
и изменения, в том числе касающиеся 22 главы УК РФ, неред-
ко по причине несоблюдения принципа системности законода-
тельной техники существенно осложняют применение уголовно-
правовых норм на практике. Настоящее исследование также
может быть использовано при преподавании курса уголовного
права, а также различных специализированных курсов в высших
учебных заведениях. Оно будет полезно аспирантам и студентам,
всем тем, кто хочет расширить и сделать более глубокими свои
знания в области уголовного права.
6
Эволюция и современные
направления реформирования
уголовно-правовых норм
Глава 1
об экономических преступлениях
в сфере дифференциации
ответственности
1
Колесников В. В. Преступность в сфере экономической деятель-
ности и ее криминологическая характеристика // Вопросы квалификации
и расследования преступлений в сфере экономики. Саратов, 1999. С. 75.
2
См.: Свенссон Б. Экономическая преступность. М., 1987. С. 13.
3
См.: Яни П. С. Экономические и служебные преступления. М.,
1997. С. 32.
7
Можно выделить широкую и узкую трактовку экономиче-
ских преступлений.
Так, отмечается, что «почти любое преступление может быть
сведено к категории экономического, т. е. такого, от которого его
субъект получает прямую или опосредованную материальную
выгоду»4. Если считать материальную выгоду обязательным
признаком экономического преступления, то такое утверждение
имеет право на существование.
Скажем, многие посягательства на жизнь совершаются из
корысти и не случайно в п. «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ в качестве
квалифицирующего обстоятельства предусмотрено убийство из
корыстных побуждений, а равно по найму либо сопряженное с
разбоем, вымогательством или бандитизмом. Теория уголовного
права и практика корыстным считает противоправное умышлен-
ное лишение жизни, совершенное в целях получения материаль-
ной выгоды или избавления от материальных затрат.
Намерение получить материальную выгоду чаще всего ле-
жит в основе и таких посягательств, предусмотренных гл. 16
УК, как принуждение к изъятию органов или тканей человека
для трансплантации (ст. 120), незаконное производство аборта
(ст. 123). Теми же мотивами руководствуется нередко лицо, со-
вершая преступления против личной свободы – похищение чело-
века, незаконное лишение свободы, торговля людьми, использо-
вание рабского труда и помещение в психиатрический стационар
(ст. 126–128). В частности, в п. «з» ч. 2 ст. 126 УК установлена
повышенная ответственность за похищение человека из корыст-
ных побуждений. Из корысти мыслимо совершение многих пре-
ступлений гл. 19 и 20 Кодекса, в т. ч. нарушение неприкосно-
венности жилища (ст. 139), невыплата пенсий и иных выплат
(ст. 1451), розничная продажа несовершеннолетним алкогольной
продукции (ст. 1511) и т. д. Нередко и посягательства на обще-
ственную безопасность и общественный порядок (разд. IХ), на
интересы государственной службы (гл. 30), воинские преступле-
ния (гл. 33) также совершаются в целях наживы.
4
Лопашенко Н. А. Экономическая преступность: понятие, состоя-
ние и проблемы борьбы // Вопросы квалификации и расследования пре-
ступлений в сфере экономики. С. 13.
8
В то же время было бы неправильно, на наш взгляд, именовать
упомянутые преступления экономическими, поскольку незакон-
ный имущественный интерес в них выступает в качестве сопут-
ствующего, а экономические отношения – в роли дополнительного
(обязательного или факультативного) объекта уголовно-правовой
охраны. Собственно же экономические преступления имеют упо-
мянутые отношения в качестве основного, ведущего объекта. Сле-
довательно, необходимо различать посягательства, имеющие эко-
номическую мотивацию (так называемой экономической направ-
ленности5) и собственно экономические преступления.
Иного и, как нам представляется, ошибочного мнения на этот
счет придерживается И. И. Рогов, выделяющий основные признаки
экономического преступления, как-то: особый субъект – лицо, не-
посредственно выполняющее хозяйственные функции, «включен-
ное в систему тех экономических преступлений, на которое данное
преступление посягает, и общность объекта посягательства». В ка-
честве такового, по его мнению, выступает экономическая систе-
ма, причем в роли как основного, так и дополнительного (факуль-
тативного) объекта6. Такой подход ведет к чрезмерно широкой
трактовке экономических преступлений. К этому же мнению, судя
по всему, склоняется и М. В. Талан7, которая охватывает рассма-
триваемым понятием, помимо преступлений в сфере экономики,
также деяние, описанное в гл. 25 «Преступления против здоровья
населения и общественной нравственности», и деяния, направ-
ленные против интересов государственной службы (гл. 30), хотя
далеко не все из них вопреки делаемой автором посылке имеют
«способность причинять вред рыночным отношениям со стороны
субъектов, в той или иной мере включенных в эти отношения»8.
5
Лопашенко Н. А. Преступления в сфере экономической деятель-
ности (Комментарий к главе 22 УК РФ). Ростов-н/Д., 1999. С. 9.
6
См.: Рогов И. И. Проблемы борьбы с экономической преступно-
стью (уголовно-правовое и криминологическое исследование): авто-
реф. дис. ... д-ра юрид. наук. Алма-Ата, 1991. С. 12–13.
7
Талан М. В. Система преступлений в сфере экономической дея-
тельности // Налоговые и иные экономические преступления. Вып. 3.
Ярославль, 2001. С. 27.
8
Там же. С. 28.
9
Судя по наименованию, экономические преступления –
это деяния, совершаемые в сфере экономики. Экономика
(от греч. oikonomike) – искусство ведения хозяйства. В учеб-
ной литературе этот термин используется как синоним слова
«хозяйство»9 и не случайно длительное время в уголовном за-
конодательстве республик бывшего СССР одна из глав имено-
валась «Хозяйственные преступления».
В настоящее время отдельные авторы склонны называть
только хозяйственные преступления (ныне посягательства гл. 22
УК) экономическими10. «Экономическая преступность» и «пре-
ступность в сфере экономики», утверждается в одной из работ, –
понятия вовсе не идентичные. Второе шире, поскольку включа-
ет все преступления, происходящие в экономике, в том числе и
относящиеся к традиционным имущественным (кражи, грабежи
и т. п.)11. К тому же мнению склоняется Бу Свенссон, разделяю-
щий взгляды официальных государственных органов Швеции,
и прежде всего полиции и прокуратуры: к экономической пре-
ступности им не относятся имущественные преступления тради-
ционного характера, если они не имеют связи с хозяйственной
деятельностью; он считает, что экономические преступления по-
мимо прямого мотива экономической выгоды носят длящийся
характер и осуществляются систематически12. Того же взгляда
придерживается правительственная эко-комиссия. Согласно ее
директиве, чтобы быть охарактеризованной как экономическая,
преступность «должна иметь длящийся характер, осуществлять-
9
См. об этом: Ефимова Е. Г. Экономика: учеб. пособие для направ-
ления «Юриспруденция». М., 1977. С. 7; Толстошеев В. В. Региональ-
ное экономическое право России. М., 1999. С. 25.
10
См.: Волженкин Б. В. Экономические преступления. СПб, 1999;
Корчагин А. Г., Иванов А. М., Щербаков А. В. Экономические престу-
пления (политико-правовые аспекты). Владивосток, 1999; и др.
11
Корчагин А. Г. и др. Указ. соч. С. 34.
12
См.: Свенссон Б. Указ. соч. С. 25. Следует заметить, однако, что
автор подчас отступает от этого определения, относя к категории данных
посягательств, например, мошенничество – преступление имуществен-
ное (там же), а также уклонение отдельных лиц от налогообложения, ко-
торое не обязательно носит систематический характер (с. 8 и др.).
10
ся систематически и в рамках экономической деятельности, кото-
рая сама по себе не является уголовно-наказуемой, но в опреде-
ленных случаях составляет основу уголовных деяний»13.
Касаясь исследуемого понятия, Е. Е. Дементьева также по-
лагает, что экономические преступления имеют длящееся систе-
матическое развитие и, нося корыстный характер, совершаются в
процессе осуществления профессиональных функций в рамках и
под прикрытием законной экономической деятельности14. В та-
кой интерпретации главенствует узкая трактовка экономических
преступлений: под ними понимаются только деяния, совершае-
мые в сфере экономической деятельности..
На наш взгляд, необходимо исходить из того, что законода-
тельство многих стран, в том числе и российское, ныне практи-
чески определилось в данном вопросе. Так, УК России включил в
разд. VIII «Преступления в сфере экономики» деяния, совершае-
мые не только в сфере экономической деятельности (гл. 22), но и
против собственности (гл. 21). В этот раздел вошли и посягатель-
ства против интересов службы в коммерческих и иных организа-
циях (гл. 23), многие из которых, как верно замечает Б. В. Волжен-
кин, «далеко не всегда связаны с экономикой» (например, злоу-
потребление полномочиями частными нотариусами и аудиторами,
частным детективом или работником частной охранной организа-
ции), в связи с чем нахождение данной главы в разд. VIII «весьма
сомнительно»15. Тем не менее, с некоторой долей условности, пре-
ступления и этой главы могут именоваться экономическими.
Данное наименование применимо в принципе и к преступле-
ниям против собственности. И вовсе не потому, что, как отмеча-
ется в юридической литературе, почти все посягательства в сфе-
ре экономической деятельности причиняют вред и отношениям
собственности, а преступления против собственности одновре-
менно нарушают и нормальный уклад экономических отноше-
ний, что «позволяет сделать вывод о трудностях, о практической
невозможности четкого, однозначного разграничения престу-
13
Свенссон Б. Указ. соч. С. 149.
14
См.: Дементьева Е. Е. Проблемы борьбы с экономической преступ-
ностью в зарубежных странах: дис. … канд. юрид. наук. М., 1996. С. 30.
15
Волженкин Б. В. Указ. соч. С. 52.
11
плений против собственности и так называемых экономических
преступлений»16.
Известные трудности в отграничении деяний имуществен-
ных от совершаемых в сфере экономической деятельности дей-
ствительно существуют. Но они существовали и ранее – об этом
свидетельствует, в частности, тот факт, что, несмотря на внешнее
обособление в предшествовавших кодексах глав об имуществен-
ных и хозяйственных преступлениях, отдельные виды деяний
«перекочевывали» из одной главы в другую.
Так, в гл. 6 УК 1922 г. среди имущественных преступлений
назывались покупка заведомо краденого (ст. 181) и самовольное
пользование в целях недобросовестной конкуренции чужим то-
варным, фабричным или ремесленным знаком (ст. 199), а в гл. 4
среди хозяйственных (наряду с составами нарушений правил
торговли, государственной монополии, а также недобросовест-
ной конкуренцией) – расточение арендатором предоставленного
ему по договору имущества (ст. 129).
В гл. 7 УК 1926 г. среди имущественных преступлений, упо-
мянутых выше, фигурировал и состав изготовления, хранения с
целью сбыта и сбыта поддельного пробирного клейма, а равно
клеймение таковым изделий и слитков (ст. 172), а в гл. 5 сре-
ди хозяйственных – упоминавшийся уже состав «расточения»
(ст. 130) и расхищение государственного и общественного иму-
щества, в т. ч. путем заключения невыгодных сделок (ст. 129-1).
В УК Казахской ССР 1959 г. объектом состава преступно-
небрежного использования или хранения сельскохозяйственной
техники (ст. 87) была определена собственность, хотя, как отме-
чалось в юридической литературе, данное деяние выглядит ти-
пично хозяйственным преступлением17. Характерно, что и ныне
УК Казахстана отнес состав приобретения или сбыта имущества,
заведомо добытого преступным путем (ст. 283), к главе о пося-
гательствах на собственность, а законодатель РФ – к деяниям в
сфере экономической деятельности (ст. 175 УК РФ).
16
Корчагин А. Г. и др. Указ соч. С. 118.
17
Cм., например: Уголовное право: Часть Особенная / под ред.
М. И.Ковалева, М. А.Ефимова и Е. А.Фролова. М., 1969. С. 94.
12
Но, несмотря на известные трудности, деяния, направленные
против собственности и совершаемые в сфере экономической дея-
тельности, вполне возможно и нужно различать, и прежде всего по
объекту. В отношениях собственности принято выделять статиче-
скую и динамическую стороны. Если статическая сторона характе-
ризуется состоянием принадлежности материальных благ собствен-
нику18, то динамическая – использованием предмета в процессе
производства, распределения, потребления и обмена, нахождением
«вещи в обороте». В зависимости от того, какому из этих аспектов
придается превалирующее значение, выделяются имущественные
(против собственности) преступления и посягательства, совершае-
мые в сфере экономической деятельности. В целом же они должны
именоваться, как замечал еще в 20-х гг. прошлого века А. А. Пионт-
ковский (старший), «экономическими преступлениями», или «пре-
ступлениями, нарушающими экономические отношения»19.
УК Казахской ССР 1959 г. по сути относил к экономическим
преступлениям и посягательства в сфере экологии, признавая по-
следние разновидностью хозяйственных преступлений. В юриди-
ческой литературе также существовали взгляды, согласно кото-
рым объектом преступлений против природы признавались либо
отношения собственности, либо отношения по хозяйственному
использованию природных ресурсов20. Природная среда, сообраз-
но этим взглядам, рассматривалась как своеобразная «кладовая»,
подлежащая освоению, эксплуатации, а не как среда обитания все-
го живого на земле – человека, животного и растительного мира.
Подытоживая сказанное, можно дать следующее опреде-
ление понятия экономических преступлений в узком смысле
слова, исходя из динамической стороны собственности: это со-
вершаемое в сфере экономики – умышленно или по неосто-
18
См.: Фролов Е. А. Объект и преступные последствия при пося-
гательствах на социалистическую собственность // Сб. учен. тр. СЮИ.
Вып. 8. Свердловск, 1968. С. 106.
19
Пионтковский А. А. Советское уголовное право. Т. 2. М.; Л.,
1928. С. 22–30.
20
См. об этом: Жевлаков Э. Н. Экологические преступления // Уго-
ловное право России: Часть Особенная: учебник / отв. ред. Л. Л. Кру-
гликов. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2005. С. 535 и далее.
13
рожности – действие или бездействие, создающее опасность
причинения вреда или реально причиняющее вред отноше-
ниям производства, обмена, распределения или потребления
и признаваемое преступлением нормами главы 22 Особенной
части УК РФ в качестве преступлений в сфере экономиче-
ской деятельности.
Таким образом, вполне допустимо понимание экономических
преступлений в широком и узком смысле этого слова, что и вы-
текает из заголовка разд.VIII Кодекса и наименования гл. 21 и 22.
Спорен вопрос о том, к какому виду – основываясь на деле-
нии «по вертикали» – должен быть отнесен объект экономиче-
ских преступлений. Напомним, что в теории распространено де-
ление охраняемых уголовным правом общественных отношений
на общий, родовой и непосредственный объекты, предложенное
еще в 1938 г. проф. В. Д. Меньшагиным21. До последнего вре-
мени оно было преобладающим. Заявлялось, что «трехчленному
делению – Особенная часть – глава Особенной части – состав
преступления – соответствует и трехстепенное деление объекта
охраны – общий объект – родовой объект – непосредственный
объект»22 и лишь имелись терминологического характера расхо-
ждения: скажем, родовой объект именовался подчас групповым
либо специальным, а непосредственный – видовым23.
В то же время применительно к имущественным преступле-
ниям речь велась уже о двух видах объектов, поскольку родо-
вой и непосредственный объекты не разграничивались. И это
при том, что в рамках соответствующей главы принято было
выделять три группы посягательств: 1) хищения; 2) корыстные
преступления, не являющиеся хищениями; 3) некорыстные иму-
щественные преступления. Другое дело, что критерий подобной
классификации не назывался24. Постепенно, однако, приходи-
ло осознание того, что в основе данной классификации лежит
21
См.: Советское уголовное право: учеб. пособие. М., 1938. С. 86.
22
Курс советского уголовного права: в 5 т. Л., 1968. Т. 1. С. 290.
23
См., например: Уголовное право УССР. Общая часть. Киев, 1984.
С. 77.
24
См., например: Советское уголовное право: Часть Особенная. М.,
1965. С. 109-110.
14
объект: хищения посягают на состояние принадлежности (при-
своенности) материальных благ и на отношения распределения,
что и объясняет их повышенную общественную опасность по
сравнению с деяниями двух других групп; преступления второй
группы причиняют вред лишь отношениям распределения, равно
как третьей группы – лишь состоянию принадлежности матери-
альных благ собственнику. Подобный же процесс размежевания
родового и непосредственного (назовем пока его так) объектов
ныне наблюдается все отчетливее и относительно преступлений,
предусмотренных иными главами Особенной части УК.
Таким образом, вычленение в ходе классификации «по вер-
тикали» общего, родового и непосредственного объектов обо-
сновано. Но является ли такое деление полным? В уголовно-
правовой литературе было высказано мнение, что в поиске новой
классификации объектов преступления нет практической необ-
ходимости25, поскольку решение всех основных задач правотвор-
ческого и правоприменительного плана вполне достигается с по-
мощью упомянутой триады; «эта классификация вполне отвечает
потребностям практики, весьма логична…»26. Данное мнение не
представляется нам бесспорным.
Как известно, основными структурными единицами Особен-
ной части действующего УК выступают разделы, главы и статьи.
Перед законодателем в период его принятия стояли, как мини-
мум, следующие задачи: а) вычленить главы и расположить их
относительно друг друга (а в УК предварительно еще выделить
разделы и расположить их в определенной последовательности);
в) скомпоновать статьи внутри глав в группы (а при необходи-
мости – и в подгруппы) и расположить эти группы относительно
друг друга; г) в пределах каждой группы расположить статьи в
определенной последовательности. Базовыми критериями, судя
по строению УК 1996 г., выступили объект того или иного его
уровня, выделяемого «по вертикали», и относительная важность
объектов, их значимость.
25
См.: Таций В. Я. Объект и предмет преступления в советском
уголовном праве. Харьков, 1988. С. 79.
26
Уголовное право Украины: Общая часть / под ред. М. И. Бажано-
ва, В. В. Сташиса, В. Я. Тация. Харьков, 1999. С. 83.
15
Следовательно, помимо общего, необходимо выделять объ-
екты разделов, глав, групп преступлений внутри глав, подгрупп
(например, связанных с незаконным оборотом наркотиков в
рамках группы преступлений против здоровья населения), от-
дельных видов преступлений (мошенничества, регистрации не-
законных сделок с землей, преднамеренного банкротства и т. д.),
а возможно, и конкретного преступления.
Как именовать объект, присущий преступлениям, описан-
ным в той или иной главе Кодекса? Применительно к посягатель-
ствам в сфере экономической деятельности одни ученые назы-
вают нарушаемый объект видовым27, другие – родовым28. Если
придерживаться сложившейся традиции в российском уголовном
праве и наименования объектов такой структурной единицы, как
главы, в период действия прежнего Кодекса, то предпочтительно
именовать объекты глав и ныне родовыми. В самом деле, назва-
ние многих глав осталось прежним: «Преступления против соб-
ственности», «Преступления против правосудия», «Преступле-
ния против порядка управления». Нет потому достаточных осно-
ваний утверждать, что раньше их объект был родовым, а теперь
стал видовым, тем более что речь идет не о виде преступления, а
о совокупности видов посягательств, объединенных общими ро-
довыми признаками.
Но если согласиться с таким обозначением, тогда объекты раз-
делов целесообразно называть межродовыми («специальными» и
27
См., например: Горелик А. С., Шишко И. В., Хлупина Г. И. Пре-
ступления в сфере экономической деятельности и против интересов
службы в коммерческих и иных организациях. Красноярск, 1998. С. 5;
Российское уголовное право. Особенная часть / под ред. М. П. Журав-
лева и С. И. Никулина. М., 1998. С. 163; Уголовное право России: Осо-
бенная часть / под ред. А. И. Рарога. М., 1997. С. 143; Уголовное право
Российской Федерации: Особенная часть / отв. ред Б. В. Здравомыслов.
М., 1996. С. 178.
28
См., например: Корчагин А. Г. и др. Указ. соч. С. 119; Лопашен-
ко Н. А. Вопросы квалификации преступлений в сфере экономической
деятельности. Саратов, 1997. С. 11; Уголовное право. Особенная часть
/ под ред. Н. И. Ветрова и Ю. И. Ляпунова. М., 1998. С. 288; Уголовное
право Российской Федерации / под ред. Г. Н. Борзенкова и В. С. Комис-
сарова. М., 1997. С. 246.
16
т. п.). УК 1996 г. в пределах межродовых выделяет, как правило, по
несколько родовых объектов. Так, разд. VIII «Преступления в сфе-
ре экономики» (межродовой объект – сфера экономики) в качестве
родовых выделяет отношения собственности (гл. 21), сферу эко-
номической деятельности (гл. 22), интересы службы в коммерче-
ских и иных организациях (гл. 23). Исходя из различий в родовых
объектах, можно говорить о трех классах (блоках) посягательств,
описанных соответственно в гл. 21, 22 и 23 УК.
В свою очередь, родовые объекты, как правило, также состоят
из нескольких объектов, что и позволяет выделять группы престу-
плений в пределах соответствующих глав. Соответственно прису-
щие им объекты целесообразно было бы именовать групповыми. От-
дельные виды преступлений посягают на общественные отношения,
которые могут быть обозначены как видовые объекты. Так, принуж-
дение к совершению сделки или к отказу от ее совершения (ст. 179)
имеет видовым объектом свободу осуществления товарных отно-
шений и психическую неприкосновенность личности, недопуще-
ние, ограничение или устранение конкуренции (ст. 178) – свободу
осуществления товарных отношений и интересы потребителя и т. д.
Более сложным предстает вопрос о групповых объектах пре-
ступлений гл. 22 УК, и не случайно до настоящего времени на
него в уголовно-правовой теории нет однозначного ответа. Меж-
ду тем данная глава – самая крупная в действующем Кодексе.
Ясно, что без классификации сложно разобраться в структуре
главы, понять ее содержание, рассмотреть вопросы дифферен-
циации ответственности. Поэтому трудно понять позицию тех
авторов учебников, которые вовсе отказались от попыток клас-
сификации преступлений в сфере экономической деятельности29.
Разумеется, классификации могут носить различный харак-
тер – от весьма детализированной до укрупненной. Так, некоторые
ученые ограничиваются выделением 4-5 групп (А. А. Аслаханов,
Н. А. Лопашенко, Б. В. Яцеленко, В. С. Устинов и др.), другие при-
водят от 7 до 10 групп (Н. Н. Афанасьев, Б. М. Леонтьев, И. В. Шиш-
ко, Б. В. Волженкин, П. Н. Панченко, А. М. Яковлев и др.).
29
См., например: Уголовное право России: Особенная часть / отв.
ред. Б. В. Здравомыслов. М., 1996.
17
Встречаются и очень дробные, даже многоступенчатые клас-
сификации преступлений в сфере экономической деятельности.
Например, М. В. Талан делит вначале все деяния этой сферы на
ряд групп (связанные с нарушением установленного порядка осу-
ществления предпринимательской и иной экономической деятель-
ности; в сфере монополистической деятельности и недобросовест-
ной конкуренции; таможенные преступления; в сфере финансовой
деятельности), а затем подвергает преступления первой и четвер-
той групп более дробному делению. Так, в первой группе ею вы-
деляются 3 подгруппы (совершаемые должностными лицами; свя-
занные с экономической деятельностью и оборотом имущества;
субъектами которых могут быть предприниматели либо лица, не
зарегистрированные в качестве таковых). К четвертой группе ею
отнесено 5 подгрупп преступлений (в сфере обращения денег и
ценных бумаг; валютные; связанные с банкротством; связанные с
уклонением от уплаты налогов и других обязательных платежей в
бюджет; в сфере кредитных отношений)30. Остается, однако, непо-
нятным, какой вид объекта «по вертикали» положен ею в основу
выделения групп и тем более подгрупп, поскольку чуть выше она
считает, что выделение общего, родового, видового и непосред-
ственного объектов «полностью» соответствует «структуре ново-
го Уголовного кодекса РФ»31. Если предположить, что родовой и
видовой объекты лежат в основе выделения разделов и глав, то
каковы объекты, по которым выделяются автором группы и под-
группы преступлений? Очевидно, что не непосредственный, ко-
торый специфичен для отдельно взятых преступлений, их видов,
поскольку именно на уровне непосредственного объекта многими
учеными, а вслед за ними и упомянутым автором выделяются «по
горизонтали» основной и дополнительный объекты.
Несостоятельность устаревшей теории трехчленного (и об-
новленной – четырехчленного) деления объектов «по вертикали»
пора наконец признать.
На наш взгляд, отталкиваясь от группового объекта, который
должен находиться в плоскости родового и соотноситься с послед-
30
См.: Талан М. В. Указ. соч. С. 35–36.
31
Там же. С. 29.
18
ним как вид с родом, можно выделить следующие группы посяга-
тельств гл. 22 УК, направленных против 1) установленного поряд-
ка осуществления предпринимательской и иной экономической
деятельности (незаконные предпринимательство и банковская
деятельность – ст. 171 и 172; легализация денежных средств или
иного имущества, приобретенного незаконным путем – ст. 174,
1741; и др.); 2) интересов кредитора (незаконное получение и не-
целевое использование кредита – ст. 176; злостное уклонение от
погашения кредиторской задолженности – ст. 177; неправомер-
ные действия при банкротстве – ст. 195; преднамеренное банкрот-
ство – ст. 196; и др.; 3) свободы товарного рынка (недопущение,
ограничение или устранение конкуренции – ст. 178; принуждение
к совершению сделки или к отказу от ее совершения – ст. 179; не-
законное использование товарного знака – ст. 180; и др.); 4) уста-
новленного порядка обращения денег, ценных бумаг и валютных
ценностей (злоупотребления при эмиссии ценных бумаг – ст. 185;
воспрепятствование осуществлению или незаконное ограничение
прав владельцев ценных бумаг – ст. 1854; фальшивомонетниче-
ство – ст. 186; изготовление или сбыт поддельных кредитных либо
расчетных карт и иных платежных документов – ст. 187; и др.);
5) установленного порядка осуществления внешнеэкономической
деятельности – таможенные преступления (невозвращение из-за
границы средств в иностранной валюте – ст. 193; уклонение от
уплаты таможенных платежей – ст. 194; и др.); 6) установленного
порядка уплаты налогов и (или) сборов: налоговые преступления
(уклонение от уплаты налогов и (или) сборов – ст. 198, 199; неис-
полнение обязанностей налогового агента – ст. 1991 и др.).
Касаясь роли группового объекта, заметим, в частности, что
законодатель должен стремиться компактно располагать соста-
вы преступлений внутри глав, исходя из общности группового
объекта. В гл. 22 УК в полной мере этого добиться не удалось.
Например, нормы группы посягательств на интересы кредитора
разобщены: они изложены в ст. 176–177, 195–197. Или описыва-
ющая состав уклонения от уплаты таможенных платежей ст. 194
«оторвана» от группы посягательств на установленный порядок
обращения денег, ценных бумаг и валютных ценностей.
19
Подобного рода издержки и отсутствие единства мнений отно-
сительно классификации преступлений гл. 22 объясняются весьма
серьезными изменениями соответствующего блока норм по срав-
нению с прежним Уголовным кодексом. И дело здесь не только в
ином наименовании главы и выведении из нее норм об экологи-
ческих преступлениях: появилось немало новых видов уголовно-
противоправного поведения – около 20 (из 52 основных составов),
ряд деяний декриминализировано ввиду изменения социально-
экономических условий и отпадения в связи с этим общественной
опасности. Это такие виды поведения, как спекуляция, коммерче-
ское посредничество и частнопредпринимательская деятельность
и т. п. (а в период действия УК 1996 г. – лжепредпринимательство,
заведомо ложная реклама, обман потребителей, «простая» контра-
банда). Переведены в другие главы нормы о незаконном усынов-
лении, о производстве, сбыте и т. д. товаров, оказании услуг, не от-
вечающих требованиям безопасности (ныне это ст. 154 и 238 УК).
Законодатель отказался от использования административной пре-
юдиции32, что повлекло использование в гл. 22 иных конструкций
составов преступлений, изменение содержания соответствующих
уголовно-правовых норм.
В частности, немалое число преступлений в сфере экономи-
ческой деятельности содержит ныне материальный состав, о чем
свидетельствует указание на крупный ущерб, крупный размер33.
Это создает большую надежность в плане соответствия таких
деяний тому уровню общественной опасности, который должен
быть характерен для преступлений.
32
В то же время законодатель ныне возвратился к идее использо-
вания административной преюдиции: одним из видов недопущения,
ограничения или устранения конкуренции названо «неоднократное зло-
употребление доминирующим положением», а согласно примечанию к
статье под неоднократностью следует понимать злоупотребление «бо-
лее двух раз в течение трех лет, за которые … лицо было привлечено к
административной ответственности».
33
Часть 1 ст. 179 в качестве криминообразующего признака на-
зывает реальную угрозу причинения существенного вреда правам и
законным интересам потерпевшего или его близких (налицо состав
создания опасности).
20
В связи с этим необходимо сделать два замечания. Во-
первых, как представляется, без достаточных оснований ряд
составов сконструирован по типу формальных. Так, воспре-
пятствование законной предпринимательской деятельности,
выразившееся в неправомерном отказе или уклонении от ре-
гистрации, выдачи разрешения, в незаконном вмешательстве в
предпринимательскую деятельность и т.п. (ст. 169), вне зави-
симости от мотивов виновного и характера вреда объявляется
преступным. В такой редакции ч. 1 ст. 169 «обречена» на ее не-
применение, ибо совершенно очевидно, что во многих случаях
по степени вредоносности такое поведение не выходит за рамки
дисциплинарного или административного правонарушения. То
же касается регистрации заведомо незаконных сделок с землей,
искажения сведений государственного кадастра недвижимо-
сти (ст. 170), монополистических действий и ограничения кон-
куренции (ст. 178 в ее первоначальной редакции), нарушения
правил изготовления и использования государственных про-
бирных клейм (ст. 181). Практически лишь в случаях реального
наступления вреда (значительного либо крупного ущерба) или
заметного размаха преступной деятельности (неоднократно, в
крупных размерах) будет возникать вопрос об уголовной ответ-
ственности субъекта за соответствующее поведение.
Во-вторых, следует отметить линию законодателя на уточ-
нение содержания так называемых оценочных признаков состава
преступления, касающихся размера вреда и размаха преступной
деятельности. В ряд статей гл. 22 введены примечания, кон-
кретизирующие содержание понятий и по сути превращающие
оценочные понятия в признаки точного значения. Например, со-
гласно примечанию к ст. 169 УК крупным размером, крупным
ущербом, доходом либо задолженностью в статьях этой главы
(за оговоренным исключением) признаются стоимость, ущерб,
доход либо задолженность в сумме, превышающей полтора млн.
рублей, а особо крупным – шесть млн. рублей.
Определенные подвижки осуществлены в вопросах диффе-
ренциации ответственности за посягательства в сфере экономи-
ческой деятельности (об этом подробнее см. §3 главы).
21
§ 2. Понятие, виды, основания, пределы и средства
дифференциации ответственности
Понятие и виды дифференциации ответственности.
Дифференциация ответственности лиц, преступивших уголов-
ный закон, представляет собой одно из генеральных направ-
лений уголовно-правовой политики любого цивилизованного
общества в сфере борьбы с преступностью. Остается только со-
жалеть, что до настоящего времени не достигнуто единства сре-
ди ученых и практических работников по исходным моментам:
что понимать под дифференциацией ответственности, каковы
ее виды, основания и цели и т. д.
Охарактеризованная в самой общей форме дифференциа-
ция (от лат. differentia – различие) предстает как разделение,
расчленение, расслоение чего-либо на отдельные разнородные
элементы34.
Говоря о данном явлении, важно выяснить, о дифферен-
циации чего ведется речь: в нашем случае – о дифференциации
ответственности. В теории права обычно говорят и пишут о
таких видах последней, как общественная, гражданская (иму-
щественная), дисциплинарная, административная, уголовная,
уголовно-процессуальная, гражданско-процессуальная35. Соот-
ветственно, акцент делается на дифференциации конкретного
вида ответственности, в частности уголовной. Ее определяют
как градацию, «операцию деления» ответственности на части36,
деление обязанности лица, совершившего преступление37, «раз-
деление, расслоение ответственности в уголовном законе, в ре-
зультате которой законодателем устанавливаются различные
34
См.: Краткий словарь иностранных слов / сост. С. М.Локшина.
М., 1978. С. 99.
35
См.: Мельникова Ю. Б. Юридическая ответственность: сущ-
ность, понятие, дифференциация // Дифференциация ответственности в
уголовном праве и процессе. Ярославль, 1994. С. 12.
36
Коробов П. В. Понятие дифференциации уголовной ответствен-
ности // Дифференциация формы и содержания в уголовном судопроиз-
водстве. Ярославль, 1995. С. 3,4.
37
Там же. С. 10.
22
уголовно-правовые последствия…»38. Отсюда делается вывод,
что нет места дифференциации ответственности, пока не уста-
новлено основание последней. Так, П. В. Коробов критикует
суждения Г. Л. Кригер и С. Г. Келиной. Первая из них ратует
за учет в уголовном праве мотива и цели в процессе законо-
дательной дифференциации ответственности за неосторожные
преступления39, а по мнению второй, дифференциация ответ-
ственности предполагает конкретность признаков составов пре-
ступлений, недопустимость аморфных диспозиций типа состава
хулиганства40. В этой связи П. В. Коробов замечает, что, когда
законодатель дает описание основного состава преступления,
он определяет основание ответственности и «тут вообще труд-
но говорить о какой-либо дифференциации в рамках уголовного
права. Эта деятельность будет охватываться понятием кримина-
лизации деяний. Равным образом, и обратный процесс – декри-
минализация деяний (в примере с хулиганством) дифференциа-
цией уголовной ответственности не является»41.
Той же позиции придерживается Т. А. Лесниевски-Коста-
рева. По ее мнению, «не следует экстраполировать дифферен-
циацию на сферу криминализации и декриминализации», когда
законодателем осуществляется определение того или иного рода
поведения в качестве преступного42. Дифференциация характери-
зует сферу пенализации и депенализации. В сфере пенализации
она представляет собой градацию наказуемости (типового нака-
зания), а в сфере депенализации «дифференциация ответствен-
38
Лесниевски-Костарева Т. А. Дифференциация уголовной ответ-
ственности: Теория и законодательная практика. 2-е изд., перераб. и
доп. М., 2000. С. 63, 368.
39
См.: Кригер Г. А. Дифференциация оснований и пределов уго-
ловной ответственности // Совершенствование мер борьбы с преступ-
ностью в условиях научно-технической революции. М., 1980. С. 123.
40
См.: Келина С. Г. Некоторые направления совершенствования
уголовного законодательства // Советское государство и право. 1987.
№ 5. С. 70.
41
Коробов П. В. Указ. соч. С. 6.
42
Лесниевски-Костарева Т. А. Указ.соч. С. 18, 23.
23
ности ограничена установлением различных оснований освобож-
дения от уголовной ответственности»43.
На наш взгляд, приведенные суждения небесспорны. Если
рассматриваемое явление наблюдается в сфере юриспруден-
ции, есть основания говорить о дифференциации общеправо-
вой (юридической), межотраслевой, отраслевой (в частности, в
уголовном праве), а также осуществляемой в рамках Общей и
Особенной частей законодательства, раздела, главы, института
отрасли, отдельных норм и т. д. (например, в рамках раздела
о преступлениях в сфере экономики, главы о преступлениях в
сфере экономической деятельности, института назначения на-
казания, норм о фальшивомонетничестве).
Субъектом дифференциации в законе, что общепризнано,
выступает законодатель. Но если это так, то уже на самой пер-
вой ступени (при отчленении от других видов социальной ответ-
ственности – моральной, общественной и т. д., а равно при деле-
нии права на отрасли, компоновке последних) им используется
идея дифференциации юридической ответственности.
Итак, решая вопрос об определении вида реагирования на
хищение, потребление или сбыт наркотиков, правонарушения в
сфере экономической деятельности и т. д., законодатель неиз-
бежно занимается также и межотраслевой дифференциацией. Из-
вестно, в частности, что в настоящее время за мелкое хищение и
мелкое хулиганство, за потребление наркотиков и незаконное из-
готовление пневматического оружия уголовная ответственность
не предусмотрена, за заведомо ложную рекламу и обман потре-
бителей – законодатель считает достаточным административно-
правового реагирования на эти виды поведения.
Соответственно дифференциацию юридической ответствен-
ности в теории права определяют как установление в законе раз-
личных ее видов (форм) «в зависимости от наиболее типичных
свойств, характеризующих в обобщенном виде различные груп-
пы правонарушений»44. Это определение нуждается в уточнении,
43
Лесниевски-Костарева Т. А. Указ.соч. С. 366.
44
Курляндский В. И. Уголовная политика, дифференциация и ин-
дивидуализация уголовной ответственности //Основные направления
борьбы с преступностью. М., 1975. С. 78. См. также: Мельникова Ю. Б.
24
ибо при дифференциации речь идет об установлении различных
не только видов (форм), но и объема (количественных характери-
стик) юридической ответственности.
Основанием межотраслевой юридической дифференциации,
как представляется, выступает характер вредоносности соответ-
ствующего вида поведения, или, как говорят иначе, характер и типо-
вая степень его общественной опасности, вредности. В этом плане
необходимо следование со стороны законодателя ряду правил.
Во-первых, в процессе межотраслевой дифференциации
должна обеспечиваться преемственность в видах юридической
ответственности. Скажем, в случае совершения мелкого хище-
ния путем кражи, мошенничества, присвоения или растраты –
когда стоимость похищенного имущества не превышает одной
тысячи рублей (ст. 7.27 КоАП РФ), следует административная
ответственность. При выходе за эти размеры похищенного чужо-
го имущества по его стоимости должна предусматриваться уже
уголовная ответственность. Или: если в УК РФ ответственность
предусмотрена только за такие правонарушения в области пред-
принимательской и иной экономической деятельности, которые
причинили крупный ущерб, то иные случаи должны рассматри-
ваться законодателем в качестве административного правонару-
шения. Ст.180 УК незаконное использование товарного знака,
совершенное неоднократно или причинившее крупный ущерб,
признает преступлением; логично установление административ-
ной ответственности для случаев, когда такого рода поведение
совершается впервые, без причинения крупного ущерба. К насто-
ящему времени межотраслевая ответственность по УК и КоАП
за упомянутые выше акты поведения осуществлена (см. ст. 14.1,
14.10-14.13, 14.20 и др. КоАП РФ), однако за некоторые другие
виды правонарушений её нет (в частности, за злостное уклоне-
ние от погашения кредиторской задолженности, принуждение к
совершению сделки или к отказу от ее совершения, незаконное
использование предупредительной маркировки, уклонение от
уплаты таможенных платежей и проч.).
26
Во-вторых, в законе должны четко определяться разграничи-
тельные признаки смежных деяний, включаемых в различные от-
расли законодательства. Прежние кодексы в ряде случаев это прави-
ло игнорировали. Но и ныне такие случаи неединичны. Скажем, не
просматриваются четко разграничительные признаки составов не-
законного экспорта технологий, научно-технической информации
и услуг, используемых при создании оружия массового поражения,
вооружения и военной техники, как преступления (ст. 189 УК) и как
административного правонарушения (ч. 1 ст. 14.20 КоАП)45.
Спорен вопрос о наличии второго уровня различения –
юридической дифференциации ответственности в уголовном
праве. В период действия прежнего УК 1960 г. он, по сути, не
ставился под сомнение, поскольку предусматривались админи-
стративная, дисциплинарная, гражданско-правовая и обществен-
ная формы реагирования на преступное поведение при наличии
определенных условий (ч. 3 ст. 50, п. «б» ст. 256 и др.). В УК
1996 г. упоминания об этих формах реагирования не содержит-
ся, что дает основание некоторым юристам заявлять не только о
том, что «наличие в уголовном законодательстве помимо уголов-
ной и других видов ответственности считаем неправомерным и
нецелесообразным»46, но и что с принятием нового УК РФ вопрос
о различии в теории уголовного права понятий дифференциации
уголовной ответственности и дифференциации ответственности
в уголовном праве «утратил актуальность сам по себе»47.
На наш взгляд, здесь желаемое выдается за действитель-
ное. Не вдаваясь в данном случае в полемику относительно по-
нятия уголовной ответственности, ее сущности и содержания48,
45
См. об этом, в частности: Кругликов Л. Л. О понятии и видах
дифференциации ответственности // Дифференциация ответственности
и вопросы юридической техники в уголовном праве и процессе. Ярос-
лавль, 2001.
46
Лесниевски-Костарева Т. А. Указ. соч. С. 21, 369.
47
Там же. С. 69.
48
Представляется неосновательной критика в этом плане (с.78) воз-
зрений А. П. Чугаева, относящего к мерам уголовной ответственности,
в частности, условное осуждение, отсрочку исполнения приговора, при-
менение к несовершеннолетнему принудительных мер воспитательного
27
обратим внимание на непоследовательность в цитированных
выше утверждениях. Так, их автор (Т. А. Лесниевски-Костарева)
не отрицает наличие в действующем УК «иных мер уголовно-
правового характера» (ст. 2, 6, 7, 90 и др.), но вместе с тем
утверждает, что они, в частности принудительные меры воспи-
тательного воздействия, «не являются… дифференциацией уго-
ловной ответственности, поскольку они применяются вне рамок
уголовной ответственности и не носят уголовно-репрессивного
характера»49. Но даже если бы все было так, нельзя отрицать,
что о данных мерах идет речь именно в уголовном законе (см.,
например, ст. 90-92 УК) и что эти меры используются взамен
уголовной ответственности при освобождении от нее (или от на-
казания) лиц по нереабилитирующим основаниям. Если, следуя
взгляду автора, не относить принудительные меры к содержанию
уголовной ответственности, необходимо их признать иным ви-
дом ответственности, которому, исходя из позиции автора, не
должно бы быть места в уголовном праве50. Поэтому мы явля-
емся сторонником тех ученых-юристов, которые полагают, что в
российском уголовном законодательстве иные виды ответствен-
ности были, есть и будут51.
Вместе с тем, бесспорно, узловое, центральное место занима-
ет дифференциация именно уголовной ответственности, пред-
характера (см.: Чугаев А. П. О совершенствовании правового регулиро-
вания уголовной ответственности // Реализация уголовной ответствен-
ности: материально-правовые и процессуальные аспекты. Самара, 1992.
С. 45).
49
Там же. С. 78.
50
См.об этом: Кругликов Л. Л., Васильевский А. В. Рец. на кн.:
Лесниевски-Костарева Т. А. Дифференциация уголовной ответствен-
ности: Теория и законодательная практика. М., 1998. 287 с. // Нормот-
ворческая и правоприменительная техника в уголовном и уголовно-
процессуальном праве. Ярославль, 2000. С. 171.
51
См., например: Журавлев М. П. Уголовная ответственность и
формы ее реализации // Проблемы уголовной политики и уголовного
права. М., 1994; Лумпова И. А. Виды ответственности в советском уго-
ловном законодательстве: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань,
1991; Магомедов А. А. Правовые последствия освобождения от уголов-
ной ответственности. Саратов, 1994; и др.
28
ставляющая собой разделение, расслоение последней в уголов-
ном законе, результатом чего становятся различные уголовно-
правовые последствия52. Можно ли ею считать отнесение того
или иного вида преступления к определенным разделу, главе,
группе внутри главы УК либо, скажем, градацию посягательств
исходя из формы вины?
Некоторые ученые считают, что в таком случае следует вести
речь о дифференциации, но не уголовной ответственности, а чего-
то иного. В качестве главного довода приводится тот, что основа-
нием дифференциации выступает типовая степень общественной
опасности деяния и личности, здесь же основанием служит харак-
тер опасности (вредоносности). По нашему мнению, данный спор
более терминологического, чем сущностного, свойства.
Действительно, если считать, что в основе разграничения
преступления и иного правонарушения лежит характер обще-
ственной опасности деяния (характер его вредоносности), то,
казалось бы, несомненен тот вывод, что одно преступление от-
личается от другого уже не по характеру, а по типовой степени
общественной опасности, ибо один и тот же критерий не может
лежать в основе разграничения и преступного – непреступного, и
преступных деяний между собой.
Между тем классификация преступлений проводится законо-
дателем в зависимости от характера и степени их общественной
опасности (ч. 1 ст. 15 УК); при назначении наказания по уголов-
ному делу также учитываются и характер, и степень обществен-
ной опасности преступления (ч. 3 ст. 60 УК). Происходит как бы
удвоение характера общественной опасности, вредоносности,
его роли – он отличает и преступное от непреступного, и один
вид преступления от другого. Эта двузначность термина «харак-
52
См.: Кругликов Л. Л., Костарева Т. А.. Дифференциация ответ-
ственности как уголовно-правовая категория // Категориальный аппа-
рат уголовного права и процесса. Ярославль, 1993. С. 110–111. А. В.Ва-
сильевский трактует ее как «изменение предусмотренного уголовным
законом вида, размера и характера меры ответственности...» (Васильев-
ский А. В. Дифференциация уголовной ответственности и наказания
в Общей части уголовного права: автореф. дис. ... канд. юрид. наук.
Н. Новгород, 2000. С. 4).
29
тер» и порождает разнобой в теории уголовного права. Сказан-
ным, видимо, объясняется и то, почему применительно к другим
отраслям права законодатель избегает использования категории
«общественная опасность», а в соответствии с ч. 2 ст. 14 УК дея-
ние, формально содержащее признаки какого-либо преступле-
ния, якобы не представляет никакой общественной опасности.
По нашему мнению, группируя деяния в рамках Особенной
части Уголовного кодекса, располагая их в определенной последо-
вательности (в том числе, относительно друг друга), законодатель
преследует цель не просто упорядочить нормативный материал,
но и осуществить в пределах возможного дифференциацию ответ-
ственности. Это касается не только «глобальной» дифференциа-
ции – исходя из приоритетов в триаде «личность – общество – го-
сударство», но и конструирования отдельных разделов, глав, выч-
ленения в пределах каждой главы конкретных групп преступлений
и – далее – расположения составов преступлений одной классифи-
кационной группы относительно друг друга по мере убывания или
возрастания уровня общественной опасности деяний53.
Установление различных санкций для преступлений с совпа-
дающими объективными признаками (например, уничтожения
или повреждения чужого имущества, противоправного лише-
ния жизни другого человека), исходя из различий субъективной
стороны (формы вины), тоже, на наш взгляд, есть проявление
дифференциации уголовной ответственности. Так, хотя и умыш-
ленное, и неосторожное уничтожение или повреждение имуще-
ства – преступления небольшой тяжести, но при умысле возмож-
но наказание в виде лишения свободы на срок до 2 лет, а при
неосторожности – лишение свободы на срок до 1 года (см. ч. 1
ст. 167, ст. 168 УК). Умышленное причинение смерти (убийство)
наказывается лишением свободы на срок от 6 до 15 лет, а неосто-
рожное – на срок до 2 лет (см. ч. 1 ст. 105, 109). Одной из трех ли-
ний дифференциации ответственности за нанесение вреда здоро-
53
Сходную позицию по данному вопросу занимает Э. С. Тенчов
(см.: Тенчов Э. С. О дифференциации ответственности за посягатель-
ства против собственности // Дифференциация ответственности в уго-
ловном праве и процессе. Ярославль, 1994. С. 154).
30
вью является форма вины54: наказуемо причинение умышленного
и неосторожного тяжкого вреда. Наказуемо причинение средней
тяжести и легкого вреда здоровью лишь при наличии умысла55.
Таким образом, «по вертикали» возможно вычленение сле-
дующих видов дифференциации ответственности: а) юридической
(общеправовой), б) межотраслевой, в) отраслевой (в уголовном
праве; уголовной ответственности), г) уголовно-правового инсти-
тута, д) в пределах группы норм, е) в пределах отдельной нормы.
Применительно к юридической ответственности можно го-
ворить о дифференциации в законодательстве (федерального
уровня, субъектов Федерации), а также в нормативных актах ор-
ганов местного самоуправления.
Внутри отрасли права допустимо вести речь о дифференциа-
ции 1) оснований уголовной ответственности; 2) формы (вида)
ответственности; 3) объема уголовной ответственности и уголов-
ного наказания.
По месту ее осуществления можно выделить дифференциа-
цию ответственности а) в Общей и б) в Особенной части УК56.
Наконец, в зависимости от предметного содержания следует ве-
сти речь о дифференциации 1) ответственности или 2) наказания;
первое из этих понятий шире, поскольку охватывает сферу не
только наказания и освобождения от него, но и основание ответ-
ственности, ее формы (виды), объем.
Когда речь идет об осуществлении дифференциации юриди-
ческой (в том числе, уголовной) ответственности, законодатель
оперирует чаще всего такими показателями особенностей право-
нарушения, как форма вины, мотивы и цели деятельности, пред-
мет преступления, содержание объекта посягательства, размер
вреда, способ осуществления деяния и черты субъекта престу-
54
См. об этом: Уголовное право России: Часть Особенная / отв.
ред. Л. Л. Кругликов. М., 1999. С. 53–56.
55
Поскольку неосторожное нанесение средней тяжести и легкого
вреда не достигает уровня вредоносности, характерного для преступле-
ний, следовало бы подумать об установлении за этот вид поведения ад-
министративной ответственности.
56
См.: Чугаев А. П. Основы дифференциации ответственности и
индивидуализации наказания. Краснодар, 1985.
31
пления и т. п. Так, в гл. 22 Уголовного кодекса РФ криминали-
зирующими деяние признаками выступают: а) крупный размер,
крупный ущерб; б) использование должностным лицом своего
служебного положения (ст. 169); в) корыстная, иная личная за-
интересованность (ст. 170, 181); г) неоднократность (ст. 180); д)
незаконный способ (ст. 183); е) цель оказания влияния на конеч-
ные результаты (184).
Подчас дифференциацию ответственности связывают с про-
цессом не только правотворчества, но и правоприменения. Так,
утверждается, что она «предполагает необходимость учета на
всех уровнях – и законотворческом, и правоприменительном –
степени общественной опасности как деяний, так и деятеля»57.
Приведенное суждение, на наш взгляд, страдает, по меньшей
мере, двумя неточностями.
Во-первых, критерием дифференциации выступает не только
степень, но и характер общественной опасности деяния и деяте-
ля. Действительно, дифференциация – это разделение, расчле-
нение целого (в нашем случае – ответственности) на различные
части, формы и ступени58. Естественным первым шагом законо-
дателя при формировании системы санкций за различные престу-
пления (незаконное предпринимательство, фальшивомонетниче-
ство и т. д.) является определение вида, форм ответственности,
и в первую очередь в зависимости от характера общественной
опасности соответствующего вида преступления. На этом этапе
происходит сопоставление деяний по их качественным, а не ко-
личественным особенностям, параметрам.
Пленум Верховного Суда РФ в абз.2 п. 1 постановления № 20
«О некоторых вопросах судебной практики назначения и испол-
нения уголовного наказания» от 29 октября 2009 г. указал, что
«характер общественной опасности преступления определяется в
соответствии с законом с учетом объекта посягательства, формы
вины и категории преступления (ст. 15 УК РФ) …»59. На диф-
57
Коробеев А. И., Усс А. В., Голик Ю. В. Уголовно-правовая по-
литика: тенденции и перспективы. Красноярск, 1991. С. 91.
58
См.: Советский энциклопедический словарь / гл. ред. А. М. Про-
хоров. М., 1987. С. 398.
59
Бюллетень Верховного Суда РФ, 2010. № 1. С. 3.
32
ференциацию оказывает влияние наряду с характером и типовая
степень общественной опасности деяния, определяемая призна-
ками состава преступления.
Во-вторых, вряд ли может быть продуктивным такое толкова-
ние дифференциации ответственности, при котором она объемлет
и индивидуализацию ответственности, наказания, относящуюся к
сфере правоприменительной деятельности. Например, по мнению
А. М. Яковлева, необходимо осуществление «дифференциации
ответственности и индивидуализации наказания заранее, в самом
законе (а не в ходе правоприменительной деятельности)»60. Не
усматривает принципиального различия между анализируемыми
понятиями Н. С. Малеин61. И. И. Карпец и М. М. Бабаев, напротив,
использовали лишь термин «индивидуализация», выделяя индиви-
дуализацию ответственности (наказания) в законе и в суде62.
Такое смешение не содействует четкому разграничению
функций законодателя и правоприменительного органа. Диффе-
ренциация, выполняя ту же функцию, что и индивидуализация63,
выступает как инструмент деятельности законодателя и в то же
время как принцип поведения последнего. В соответствии с дан-
ным принципом, криминализируя деяние, законодатель обязан
решить комплекс возникающих проблем, касающихся диспози-
ции и санкции соответствующей уголовно-правовой нормы. В
числе их – необходимо ли за это деяние только уголовное нака-
зание либо достаточно иных мер уголовно-правового характера
или мыслимо также освобождение от уголовной ответственности
по нереабилитирующим основаниям; какие виды наказания сле-
60
Яковлев А. М. Принцип социальной справедливости и основа-
ния уголовной ответственности // Советское государство и право. 1982.
№ 3. С. 94.
61
См.: Малеин Н. С. Неотвратимость и индивидуализация ответ-
ственности // Советское государство и право. 1992. № 11. С. 57.
62
См.: Карпец И. И. Индивидуализация наказания в советском уго-
ловном праве. М., 1961. С. 12; Бабаев М. М. Индивидуализация наказа-
ния несовершеннолетним. М., 1968. С. 6-9.
63
См.: Магомедов А. А. О понятии дифференциации и индивидуа-
лизации уголовной ответственности // Уголовная политика и реформа
уголовного законодательства. М., 1997. С. 102.
33
дует включить в санкции статьи Особенной части Кодекса; каким
должен быть размер каждого из предусматриваемых в санкции
видов наказания; должно ли дополнительное наказание в случае
его включения в санкцию статьи носить обязательный характер;
надо ли предусматривать квалифицированные виды преступле-
ния, а если «да», то с учетом каких квалифицирующих призна-
ков; как будет выглядеть каждая из санкций таких составов и
каковыми окажутся возможности суда в выборе меры уголовно-
правового воздействия и т. д.
Таким образом, сущность дифференциации ответственно-
сти – в дроблении последней, в «дозировке», идет ли речь о диф-
ференциации как о принципе, роде деятельности или о результа-
те такой деятельности. В этом свете представляется правильным
возражение, высказанное в юридической литературе64 тем авто-
рам, которые видят сущность дифференциации ответственности
в классификации ответственности по степени «тяжести» в зави-
симости от общественной опасности правонарушений65. Класси-
фикация66 имеет несколько иное предназначение – упорядочить
представление о том или ином явлении, помочь его осмыслить,
углубить знания о нем, выявить новые, еще неизвестные каче-
ства. В каких-то случаях классификация преследует цели диффе-
ренциации ответственности, но так бывает не всегда.
Суммируя сказанное, дифференциацию ответственности мож-
но определить как осуществляемое законодателем разделение
последней, дозировку с учетом определенных обстоятельств,
целью которой является создание для правоприменителя соот-
ветствующего правового режима при определении меры (вида
и размера) ответственности за совершенное правонарушение.
64
См.: Васильевский А. В. Дифференциация уголовной ответствен-
ности и наказания в Общей части уголовного права: дис. ... канд. юрид.
наук. Ярославль, 2000. С. 60.
65
Мельникова Ю. Б. Дифференциация ответственности и инди-
видуализация наказания. С. 17; Ее же. Юридическая ответственность:
сущность, понятие, дифференциация. С. 12.
66
От лат. classis – распределение предметов, явлений и понятий по
классам, отделам, разрядам в зависимости от их общих признаков. См.:
Краткий словарь иностранных слов. М., 1950. С. 162.
34
Основания и пределы дифференциации ответственно-
сти. Вопрос об основаниях дифференциации ответственности
в уголовном праве относится к числу дискуссионных. Широко
распространено мнение, что таковых основания два: 1) типовая
степень общественной опасности преступления и 2) типовая
степень общественной опасности личности виновного67. Выска-
зываются и иные суждения. Так, ряд авторов считают основа-
нием дифференциации характер и степень общественной опас-
ности преступления (общественную опасность преступления)68.
Ю. Б. Мельникова дополняет круг оснований указанием на лич-
ность виновного и смягчающие, отягчающие обстоятельства69.
Некоторые ученые видят основания дифференциации в степени
общественной опасности деяния, связанной с ее существенным
изменением70, либо в степени общественной опасности как дея-
ния, так и деятеля71, либо в учете обстоятельств дела72.
Непоследовательную позицию по рассматриваемому вопро-
су занимает П. В. Коробов. Вначале он полагал, что «основанием
дифференциации служит различие в характере и степени обще-
ственной опасности преступления, личности виновного и степени
67
См. об этом: Лесниевски-Костарева Т. А. Указ. соч. С. 56, 368.
68
См., например: Коробеев А. И. Советская уголовно-правовая по-
литика. Владивосток, 1987. С. 165–166; Кригер Г. Л. Дифференциация
и индивидуализация наказания // Совершенствование мер борьбы с
преступностью в условиях научно-технической революции. М., 1980.
С. 126; Кропачев Н. М. Общие вопросы применения мер ответствен-
ности за преступления // Уголовное право на современном этапе: про-
блемы преступления и наказания. СПб, 1992. С. 373.
69
Мельникова Ю. Б. Дифференциация ответственности и индиви-
дуализация наказания. С. 38.
70
См.: Васильев Н. В. Принципы советского уголовного права. М.,
1983. С. 42–43.
71
См.: Коробеев А. И., Усс А. В., Голик Ю. В. Уголовно-правовая
политика: тенденции и перспективы. Красноярск, 1991. С. 91.
72
См.: Поройко М. С. К вопросу о понятии уголовной ответствен-
ности и средствах ее дифференциации // Юридическая техника и во-
просы дифференциации ответственности в уголовном праве и процессе.
Ярославль, 1998. С. 62.
35
его общественной опасности»73. Позднее он признавал «основани-
ями дифференциации уголовной ответственности» наряду с харак-
тером и степенью общественной опасности преступления степень
общественной опасности личности преступника, исключив ранее
выделявшееся им в качестве самостоятельного второе звено – лич-
ность виновного. Вместе с тем симптоматична появившаяся ого-
ворка относительно двух выделяемых им оснований, «т. е. видовая
общественная опасность и преступного деяния, и его деятеля»74.
Наконец, в еще более поздней работе автор называет основаниями
дифференциации ответственности типовую общественную опас-
ность преступления и типовую общественную опасность личности
виновного без конкретизации, что им понимается под «типовой»
опасностью: только ли типизированная степень опасности либо же
и характер общественной опасности75.
Думается, сведение оснований дифференциации ответствен-
ности лишь к типовой степени опасности деяния и деятеля нео-
сновательно и объяснимо увлеченностью автора упомянутой кон-
цепции оснований проблемой квалифицирующих обстоятельств;
в итоге то, что было верно заявлено применительно к рассматри-
вавшейся ею в свое время теме76, Т. А. Лесниевски-Костарева
пытается распространить на иные виды дифференциации, при-
чем явно зауживает пределы дифференциации, ограничивая по-
следние рамками освобождения от уголовной ответственности и
квалифицирующими, привилегирующими признаками77.
В действительности же эти рамки заметно шире, что при-
знает и сама автор. Так, обоснованно не соглашаясь с делением
А. А. Тер-Акоповым норм УК о дифференциации на две груп-
73
См.: Коробов П. В. Дифференциация уголовной ответственности
и классификация уголовно наказуемых деяний: Автореф. дис. ... канд.
юрид. наук. М., 1983. С. 6.
74
Коробов П. В. Понятие дифференциации уголовной ответствен-
ности. С. 10.
75
Коробов П. В. Правовая политика и дифференциация уголовной
ответственности // Правоведение. 1998. № 1. С. 181.
76
См.: Костарева Т. А. Квалифицирующие обстоятельства в уго-
ловном праве. Ярославль, 1993.
77
См.: Лесниевски-Костарева Т. А. Указ. соч. С. 176.
36
пы (регламентирующие освобождение лица от уголовной ответ-
ственности; дифференцирующие наказание в рамках санкции78),
автор солидарен с тем, что предусмотренные гл. 14 Кодекса осо-
бенности ответственности несовершеннолетних «безусловно»
входят в сферу дифференциации уголовной ответственности. «В
частности, к дифференциации ответственности относится огра-
ничение видов и размеров уголовных наказаний, применяемых
к несовершеннолетним (ст. 88 УК РФ)... Сокращение сроков
давности и сроков погашения судимости (ст. 93–95 УК РФ) в
сравнении с аналогичными сроками для совершеннолетних пре-
ступников свидетельствует, на наш взгляд, о реализации в этих
законодательных решениях принципа дифференциации уголов-
ной ответственности»79. Сказанное автор относит и к случаям
градированного снижения или повышения уголовного наказания
(ст. 62, 66, 68 УК), поскольку бесспорно влияние указанных в
этих статьях Общей части Уголовного кодекса обстоятельств на
дифференциацию ответственности80. Но если это действительно
так, почему же разговор в конечном счете ограничивается лишь
двумя видами, в прокрустово ложе которых упомянутые выше
ситуации не вмещаются?
В отличие от дифференциации – необходимого и весомого
инструмента осуществления уголовной политики в руках законо-
дателя – индивидуализация ответственности и наказания пред-
ставляет собой деятельность по воплощению воли законодателя,
в том числе и выраженной посредством осуществленной диффе-
ренциации ответственности и наказания. Суд или иной орган в
пределах предоставленной компетенции, квалифицируя содеян-
ное, решают вопросы о виде и мере ответственности в рамках,
определенных Кодексом, и исходя уже из конкретной степени
общественной опасности содеянного и лица, его совершившего.
По мнению Пленума Верховного Суда РФ, высказанному в п.1
упомянутого выше постановления, степень общественной опас-
78
Тер-Акопов А. А. Основания дифференциации ответственности
за деяния, предусмотренные уголовным законом // Советское государ-
ство и право. 1991. № 10. С. 72.
79
Лесниевски-Костарева Т. А. Указ. соч. С. 77–78.
80
Там же. С. 79.
37
ности преступления определяется конкретными обстоятельства-
ми содеянного (например, степенью осуществления преступного
намерения, способом совершения преступления, размером вреда
и тяжестью наступивших последствий, ролью подсудимого при
совершении преступления в соучастии)81.
Вопросы, решаемые в процессе индивидуализации, также
необходимы и весомы, но они лежат в несколько иной плоскости,
нежели дифференциация ответственности; к тому же они пред-
усматривают их разрешение другим лицом (не законодателем,
а правоприменителем), в ином порядке (путем не нормотворче-
ства, а правоприменения), иным актом, констатирующим итоги
(не уголовным законом, а индивидуальным актом поднорматив-
ного регулирования), и т. д.
Различение понятий дифференциации и индивидуализации
ответственности (наказания) важно не столько в теоретическом,
сколько в практическом (нормотворческом) плане: уголовный
закон должен содержать достаточно полные и конкретные пред-
писания, касающиеся каждой из двух упомянутых сфер – и ин-
дивидуализации, и дифференциации, не допуская их смешения82.
Дифференциация – важная ступень, предшествующая деятельно-
сти правоприменителя по индивидуализации ответственности и
наказания. «Они логически следуют одна за другой»83, при этом
«чем больше сфера дифференциации, чем подробнее регламен-
тировал законодатель усиление или ослабление ответственности,
тем меньше сфера индивидуализации и свободы правопримени-
теля действовать по своему усмотрению. И наоборот»84.
Процессом, противоположным дифференциации ответ-
ственности, выступает унификация ответственности в уголов-
ном праве. В разумных пределах она также необходима и осу-
ществляется законодателем. Так, в первоначальной редакции
81
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2010. № 1. С. 3.
82
Подробнее об этом см.: Кругликов Л. Л. Вопросы дифференциа-
ции ответственности в уголовном законодательстве // Реализация прин-
ципа справедливости в правоприменительной деятельности органов
уголовной юстиции. Ярославль, 1992. С. 58–66.
83
Лесниевски-Костарева Т. А. Указ. соч. С. 20.
84
Там же. С. 23.
38
УК РСФСР 1960 г. содержал две самостоятельные главы – вто-
рую «Преступления против социалистической собственности»
и пятую «Преступления против личной собственности граж-
дан». Федеральным законом РФ от 1 июля 1994 г. эти главы
были объединены в одну – «Преступления против собствен-
ности». В таком виде эта глава сохранена и в УК РФ 1996 г.
(гл. 21). Проявляется стремление к унификации в законодатель-
стве и квалифицирующих признаков. В итоге a priori можно,
например, каждому юристу предугадать основной круг усили-
вающих наказание признаков, которыми законодатель опериру-
ет в составах хищений: это совершение преступления группой
лиц определенной разновидности, крупный размер хищения
и т. п. Практика законотворчества свидетельствует о том, что
оба означенных процесса развиваются как бы параллельно – в
одних случаях вначале идет процесс унификации (например,
объединение значительной массы деяний в главу о хозяйствен-
ных преступлениях в УК 1922, 1926 и 1960 гг. с последовавшим
затем выделением из них группы экологических преступлений
по УК 1996 г.), а в других случаях – наоборот (движение от ис-
пользования разнообразных, «разношерстных» квалифицирую-
щих обстоятельств – к «блоковому» принципу формирования
круга квалифицирующих признаков).
Иногда в качестве синонимичного термину «унификация»
используют обозначение «интеграция». Так, указывается, что
«в рамках правотворческого процесса дифференциация ответ-
ственности уравновешивается ее унификацией, интеграцией»85.
Подобное отождествление хотя и близких, но нетождественных
понятий недопустимо. Интеграция – сведение к целому, объе-
динение в целое каких-либо частей, элементов86; унификация –
устранение различий, обеспечение единообразия87. Интеграция –
лишь один из вариантов унификации, осуществление последней
возможно и иным образом88.
85
Лесниевски-Костарева Т. А. Указ. соч. С. 37.
86
См.: Словарь иностранных слов. 18-е изд. М., 1989. С. 201.
87
Крысин Л. П. Толковый словарь иноязычных слов. М., 1998. С. 724.
88
См.: Сенякин И. Н. Специализация и унификация российского
законодательства: проблемы теории и практики. Саратов, 1993.
39
Средства дифференциации. В широком (философском)
смысле слова средство – всё то, что способствует достижению
цели89, а применительно к дифференциации уголовной ответствен-
ности (ответственности в уголовном праве) – все, что служит раз-
делению, расслоению, градации последней. В теории уголовного
права предложено различать средства и обстоятельства диффе-
ренциации. К первым из них, пишет А. В. Васильевский, следует
отнести «все нормы и положения, в которых законодатель одно-
значно отразил направление изменения типовой ответственности,
то есть ответственности за преступление с основным составом для
типового субъекта»90. По его мнению, «если средства касаются
воздействия на санкцию, например путем кратного изменения ее
границы, то обстоятельства содержатся в диспозиции и являются
условием применения дифференцрующей нормы»91. Так, к сред-
ствам дифференциации, например, он относит квалифицирован-
ные составы, а к дифференцирующим обстоятельствам – квалифи-
цирующие (привилегирующие) обстоятельства92.
Такое деление имеет определенные плюсы, поскольку оно
позволяет ставить вопрос о необходимости конкретизации диф-
ференцирующей нормы, вычленения в ее составе каждый раз
обстоятельств, с наличием которых законодатель связывает осу-
ществляемую им дифференциацию ответственности. Вместе с
тем вряд ли в основу различения средств и обстоятельств можно
класть такой критерий, как воздействие (отсутствие воздействия)
на санкцию. И квалифицирующие обстоятельства, и квалифици-
рованные составы сказываются на санкции, именно с их суще-
ствованием законодатель связывает изменение пределов нака-
зуемости. С другой стороны, и те и другие «содержатся в диспо-
зиции», так что и этот критерий для разграничения не пригоден.
89
См.: Даль В. Толковый словарь. Т. 4. М., 1955. С. 177; Труб-
ников Н. Н. О категориях «цель», «средство», «результат». М., 1968.
С. 80–81.
90
Васильевский А. В.Дифференциация уголовной ответственности
и наказания в Общей части уголовного права: дис. ... канд. юрид. наук.
Ярославль, 2000. С. 88.
91
Там же. С. 95.
92
Там же.
40
Очевидно, нормы и положения сами средствами дифференциа-
ции не выступают, они лишь закрепляют итог проведенной за-
конодателем дифференциации.
Поскольку дифференциация – это сфера действия законода-
теля, ее средства должны быть обозначены непосредственно в
уголовном законе. Равно должны быть продуманы и сферы (ин-
ституты) приложения этих средств. По нашему мнению, в дей-
ствующем УК РФ дифференциация коснулась практически всех
разделов и институтов уголовного права, хотя мы далеки от вы-
вода, что разработчикам Кодекса «удалось... достичь максималь-
ной дифференциации ответственности в уголовном законе...»93.
На примере использования квалифицирующих обстоятельств и
квалифицированных составов экономических преступлений в
дальнейшем будет продемонстрировано, что в приведенной ци-
тате желаемое выдается за действительное.
Можно выделить средства дифференциации в Общей и в
Особенной частях уголовного законодательства. Учитывая опре-
деленную условность такого деления (например, обстоятельство
«совершение преступления лицом, не достигшим 18-летнего воз-
раста» – см. разд. VI, серьезно корректирует и санкции статей
Особенной части УК), все же признаем его разумность. Так, для
Общей части, где преобладают обязывающие и управомочиваю-
щие нормы, а не нормы-запреты и адресатом выступают преи-
мущественно органы и должностные лица, уполномоченные на
применение этих норм, характерны свои средства дифференциа-
ции: это категории преступлений, освобождение от уголовной
ответственности и наказания по нереабилитирующим основани-
ям, обстоятельства «буферной» группы – особо смягчающие и
особо отягчающие наказание и т. п. Дифференциация уголовной
ответственности в Особенной части УК осуществляется законо-
дателем преимущественно посредством а) квалифицированных
составов (квалифицирующих признаков) и соответствующих им
новых рамок наказуемости; б) использования специальных со-
ставов; в) видов освобождения от уголовной ответственности;
93
См.: Лесниевски-Костарева Т. А. Дифференциация уголовной
ответственности: Теория и законодательная практика. 2-е изд. М.,
2000. С. 27.
41
г) относительно-определенных, альтернативных и кумулятивных
санкций; д) допущения возможности (факультативности) приме-
нения дополнительных наказаний 94.
Рассмотрим некоторые вопросы дифференциации ответ-
ственности за экономические преступления с помощью средств
Общей части Кодекса.
1. Согласно ч. 2 ст. 30 УК, уголовная ответственность насту-
пает за приготовление только к тяжкому и особо тяжкому пре-
ступлениям. Анализ норм гл. 22 показывает, что в подавляющем
числе случаев совершения деяний, содержащих признаки основ-
ного состава преступления в сфере экономической деятельности,
ответственность за приготовление исключается, поскольку нака-
зание по санкции не превышает пяти лет лишения свободы. Но в
целом уголовная ответственность за приготовительные действия
применительно к гл. 22 мыслима нередко. Так, в первоначаль-
ном варианте Кодекса – в 15 случаях (из 61), или 24%, сейчас – в
26 случаях (из 92), или 28%. То есть репрессивная составляющая
санкций данной главы в настоящее время выше, что не вполне
согласуется с утверждениями официальных властей о либерали-
зации ответственности за экономические преступления.
2. Дифференциация ответственности осуществляется в ста-
тьях гл. 22 и по признакам субъекта преступления. В ряде со-
ставов экономических преступлений речь идет о специальных
субъектах – должностных лицах, руководителях организации,
организаторах профессиональных спортивных соревнований и
зрелищных коммерческих конкурсов. Следовательно, в ряде слу-
чаев предполагается повышенный возраст наступления уголов-
ной ответственности.
3. В Общей части Уголовного кодекса регламентирован во-
прос об ответственности соучастника в преступлении, совершае-
мом специальными субъектами. Согласно ч. 4 ст. 34 УК, такое
лицо «несет уголовную ответственность за данное преступление
в качестве его организатора, подстрекателя либо пособника». В
ч. 1 ст. 34 заложено дифференцирующее наказание правило, по
94
См.: Российское уголовное право: курс лекций / под ред. А. И. Ко-
робеева. Т. 2. Владивосток, 1999. С. 145–146.
42
которому, в частности, подлежат учету характер и степень фак-
тического участия лица в совершении преступления, т. е. выпол-
нявшаяся им роль и интенсивность участия в преступлении.
По делам о преступлениях, совершаемых специальными
субъектами, целесообразно применение судами такого дополни-
тельного вида наказания, как лишение права занимать опреде-
ленные должности или заниматься определенной деятельностью.
Закон (ч. 3 ст. 47 УК) предоставляет возможность назначать это
наказание «и в случаях, когда оно не предусмотрено соответ-
ствующей статьей Особенной части..., если с учетом характера
и степени общественной опасности совершенного преступления
и личности виновного суд признает невозможным сохранение
за ним права занимать определенные должности или заниматься
определенной деятельностью». Принимая в такой ситуации по-
ложительное решение о данном дополнительном наказании, суд
обязан в описательной части приговора привести мотивы такого
решения и сослаться на ч. 3 ст. 47 в качестве правового основа-
ния применения «лишения права»95. При этом его срок не может
превышать пределов, установленных законом для данного вида
наказания.
4. Определенная дифференциация осуществляется и по при-
знакам субъективной стороны состава преступления – формам
вины, мотиву и цели.
В настоящее время из действующей редакции ч. 2 ст. 24 УК
следует, что, если в статье Особенной части не говорится о со-
вершении описанного в ней преступления только по неосторож-
ности, следует исходить из возможности его совершения а) как
умышленно, так и по неосторожности либо б) только умышленно.
Во многих статьях гл. 22 либо прямо указано на форму вины
(например, «умышленное занижение размеров платежей за зем-
лю» ст. 170), либо используемые для описания объективной сто-
роны термины подчеркивают умышленный характер совершае-
мого деяния. И в том случае, когда речь в статье идет о «формаль-
ном» составе, субъективная сторона преступления не вызывает
сомнений – допустимо виновное отношение лишь в форме пря-
95
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2011. № 2. С. 12.
43
мого умысла. Например, воспрепятствование законной предпри-
нимательской деятельности может быть осуществлено лишь на-
меренно, сознательно, умышленно. Тот же вывод можно сделать
относительно составов приобретения или сбыта имущества, заве-
домо добытого преступным путем (ст. 175), злостного уклонения
от погашения кредиторской задолженности (ст. 177) – указание
на заведомость и злостность не оставляет сомнения относительно
умышленной формы вины.
Сложнее определиться с обязательным признаком субъек-
тивной стороны тех преступлений (как основного, так квалифи-
цированного и особо квалифицированного видов), которые со-
держат «материальный» состав (деяния, «причинившие крупный
ущерб», когда «деяние совершено в крупном размере» и т.п.).
Отталкиваясь от действующей редакции ч. 2 ст. 24 и ст. 27 УК,
можно допустить в этих случаях, как представляется, не только
умышленное, но и неосторожное отношение виновного лица к
наступлению такого результата, причем в виде и легкомыслия, и
небрежности. Если же законодатель РФ считает, что при неосто-
рожном отношении лица а) деяние не достигает уровня обще-
ственной опасности, характерной для преступлений, и следовало
бы ограничиться иным видом правовой ответственности либо б)
не происходит резкого повышения опасности от причинения ква-
лифицированного вида последствий, например крупного ущерба,
он должен указать в соответствующей статье (части статьи) УК
на умысел как обязательный признак состава описанного в ней
вида преступления. Пока же, скажем, в отличие от ч. 2 ст. 219,
249 УК и др., где использована формула: «повлекшее по неосто-
рожности ...», в ч. 2 ст. 176, ст. 178, 180, 185 и др. сказано: «при-
чинившее крупный ущерб»96.
Корыстная, иная личная заинтересованность, личный инте-
рес обусловливают применение не любой правовой, а именно
уголовной ответственности за регистрацию незаконных сделок
по природопользованию, нарушение правил изготовления и ис-
96
В 1998 г. в УК РФ был внесен ряд изменений, в том числе касаю-
щихся формы вины в отдельных составах преступлений. Так, было вве-
дено указание на неосторожную форму вины в диспозицию пяти статей
// Собрание законодательства. 1998. № 26, ст. 3012.
44
пользования государственных пробирных клейм, неисполнение
обязанностей налогового агента (ст. 170, 181, 1991 УК). Для до-
стижения целей исправления и специальной превенции в отно-
шении лиц с корыстной ориентацией целесообразно применение
наказаний имущественного характера (штрафа). Анализ санкций
упомянутых статей, устанавливающих наказуемость корыстных
посягательств, показывает, что законодатель в достаточной сте-
пени это учёл. Так, их санкция непременно включает в себя на-
казание в виде штрафа.
5. Важным средством дифференциации и индивидуализации
наказания выступают смягчающие и отягчающие обстоятельства.
Можно выделить те из них (названные в перечнях ст. 61 и 63 УК),
которые наиболее соответствуют «духу» экономических престу-
плений. Из смягчающих – это совершение впервые преступления
небольшой или средней тяжести вследствие случайного стече-
ния обстоятельств (большинство диспозиций гл. 22 Особенной
части УК содержат описание преступлений таковой тяжести).
Сюда же относятся смягчающие обстоятельства, указанные
в п. «и» и «к» ч. 1 ст. 61 УК, характеризующие позитивное пост-
криминальное поведение виновного: явка с повинной, активное
способствование раскрытию и расследованию преступления,
изобличению и уголовному преследованию других соучастников
и розыску имущества, добытого в результате преступления;
добровольное возмещение имущественного ущерба и морально-
го вреда, иные действия по заглаживанию вреда, причиненного
потерпевшему. Именно применительно к этим обстоятельствам,
которые нередко именуются деятельным раскаянием (см., напри-
мер, ст. 75), законодатель произвел конкретизацию их правового
значения. Так, согласно ч. 1 ст. 62, при наличии обстоятельств,
названных в этих пунктах (хотя бы одного), и в отсутствие отяг-
чающих обстоятельств срок или размер наказания не могут пре-
вышать двух третей максимального срока или размера наиболее
строгого вида наказания по санкции.
Заметим, что эти обстоятельства могут послужить также
основанием для применения судом ст. 64 УК и назначения более
мягкого наказания.
45
Из отягчающих обстоятельств, включенных в исчерпы-
вающий перечень ч. 1 ст. 63 УК, к наиболее мыслимым по де-
лам об экономических преступлениях следует отнести: рецидив
(п. «а»), наступление тяжких последствий (п. «б»), совершение
преступления в составе группы лиц – простой, действовавшей
по предварительному сговору, организованной, преступным со-
обществом (п. «в»). В силу ч. 2 статьи, если эти обстоятельства
предусмотрены соответствующей статьей Особенной части УК
в качестве признака преступления, они не могут повторно учи-
тываться при индивидуализации наказания как обстоятельства,
отягчающие наказание.
Анализ диспозиций статей гл. 22 Кодекса показывает, что
часть упомянутых обстоятельств с большей или меньшей часто-
той используется в квалифицированных составах экономических
преступлений как их признаки. Так, две разновидности группы
лиц – а) действующая по предварительному сговору и б) орга-
низованная – выступают квалифицирующими признаками (соот-
ветственно 12 и 20 раз).
В итоге по делам о преступлениях гл. 22, например, два об-
стоятельства (характеризующие разновидности группы лиц) мо-
гут использоваться в качестве отягчающих – в смысле ст. 63 УК –
весьма редко.
Ввиду формализации в законе значимости рецидива при из-
брании наказания, последний используется не просто как обще-
отягчающее обстоятельство (ст. 63 УК). В соответствии со ст. 68
УК устанавливаются новые (повышенные нижние) пределы на-
значения наказания при рецидиве. Срок наказания при любом
виде рецидива не может быть ниже одной трети максимального
срока наиболее строгого вида наказания, предусмотренного за
совершенное преступление (ч. 2 ст. 68).
По достаточно широкому кругу преступлений гл. 22 УК за-
коном допускается освобождение от уголовной ответственности
в связи с деятельным раскаянием или ввиду примирения с потер-
певшим (ст. 65, 67).
Дополнительные возможности предусматривает новел-
ла, закрепленная в ст. 761 «Освобождение от уголовной ответ-
46
ственности по делам о преступлениях в сфере экономической
деятельности»97. Действие ч. 1 статьи распространяется на нало-
говые преступления: лицо, впервые совершившее преступление,
предусмотренное ст. 198–1991 УК, освобождается от уголовной
ответственности, если ущерб, причиненный бюджетной системе
России в результате преступления, возмещен в полном объеме.
Таким образом, безусловное и обязательное освобождение при-
меняется при наличии совокупности следующих требований:
- совершение лицом налогового преступления, названного в
ст. 198–1991, впервые (в юридическом смысле слова);
- возмещение причиненного деянием ущерба в полном объеме.
Анализ санкций упомянутых статей свидетельствует о том,
что ч. 1 ст. 761 УК касается преступлений преимущественно не-
большой тяжести, а два квалифицированных их вида (ч. 2 ст. 199,
1991) относятся к категории тяжких преступлений.
Часть вторая статьи предусматривает освобождение лица от
уголовной ответственности (также безусловное и обязательное):
- впервые (в юридическом смысле слова) совершившего пре-
ступление, описанное в ст. 177, 1853, 193, 195–197 и 1992, ч. 1
ст. 171, 1711, 172, 185, 1852, 1854, 194, ч. 1 и 2 ст. 180, ч. 2 ст. 176,
ч. 3 и 4 ст. 184;
- возместившего а) ущерб от преступления и перечисливше-
го в бюджет денежное возмещение в размере 5-кратной суммы
ущерба либо б) доход от преступления и денежное возмещение в
5-кратном размере полученного от преступления дохода.
Анализ санкций упомянутых в ч. 2 ст. 761 статей показывает,
что в 15 частях этих статей речь идет о преступлениях небольшой
тяжести, в четырех – средней тяжести и в трех – о тяжких пре-
ступлениях.
Так что четкой взаимосвязи принятого законодателем реше-
ния с категориями преступлений не просматривается.
97
Статья введена в УК в 2011 году. См.: Собрание законодатель-
ства РФ. 2011. № .50, ст. 7362.
47
§ 3. Динамика законодательной
дифференциации ответственности
с помощью квалифицирующих признаков
в нормах главы 22 УК РФ
Перед законодателем в период создания Уголовного кодекса
РФ в сфере дифференциации наказуемости описываемых деяний
в числе других стояли и следующие задачи:
- по возможности осуществить дифференциацию примени-
тельно к каждому виду преступного поведения;
- очертить круг обстоятельств для использования их в каче-
стве квалифицирующих признаков;
- наметить типичные сочетания признаков, которые разумно
было бы использовать многократно, как бы «по шаблону», при
конструировании квалифицированных составов одной классифи-
кационной группы или в целом главы;
- обеспечить преемственность в признаках при переходе от
квалифицированного к особо квалифицированному составу пре-
ступления, их «ступенчатость».
Насколько успешно эти задачи законодателю удалось разре-
шить в гл. 22 «Преступления в сфере экономической деятельности»?
Сопоставительный анализ первоначальной редакции норм
гл. 22 Кодекса с последующими их редакциями позволяет сде-
лать вывод, что уровень дифференциации ответственности в
них – с помощью квалифицирующих признаков – весьма заметно
различается и имеет тенденцию к определенным коррективам по
мере изменения закона.
1. В целом по УК 1996 г. примерно две трети статей Особен-
ной части содержали по нескольку частей (вторая, третья, четвер-
тая), в которых предусматривались усиливающие наказуемость
обстоятельства. Глава 22 демонстрировала определенные откло-
нения от упомянутой доли.
Во-первых, здесь в ряде статей вторые и последующие ча-
сти, обычно посвященные в УК квалифицированным составам,
содержали описание самостоятельных видов преступлений, то
есть они использовались не по основному своему целевому на-
значению. В анализируемой главе действующего УК такого рода
48
прием применялся не в единичных случаях (ст. 176, 180, 183,
184, 195). Скажем, ст. 195 включала описание двух видов престу-
плений: сокрытия имущества или имущественных обязательств
(ч. 1), неправомерного удовлетворения имущественных требова-
ний отдельных кредиторов (ч. 2). Как итог, 32 статьи называли
37 видов преступлений. Не улучшилась, а ухудшилась ситуация
по состоянию на 2012 год: 42 статьи содержат описание 53 видов
уголовно-наказуемых деяний (самостоятельных составов).
Во-вторых, гл. 22 не предусматривала на момент вступле-
ния ее в действие дифференциации ответственности с помощью
квалифицирующих обстоятельств в 15 из 32 статей (46,9%) и не
предусматривает по состоянию на 1 февраля 2012 г. – в 13 из
42 статей (31%). Определенный прогресс налицо, но его трудно
назвать переломным. Действительно, не названо дифференциру-
ющих признаков применительно к 21 виду преступления, содер-
жащего основной состав (из 53 описанных в главе).
2. Из сказанного следует, что принцип дифференциации
ответственности и наказания был слабо реализован в гл. 22 на
момент принятия УК РФ, не выглядит он впечатляюще и ныне.
Об этом свидетельствует развитие норм гл. 22 в период 1996–
2012 гг. Так, за это время было принято более 30 федеральных
законов, в той или иной степени коснувшихся статей гл. 22.
Первый из них – Закон № 92-ФЗ, 1998 г. – затронул текст
ст. 189 (произведены правки редакционного характера) и три
«налоговые» статьи – 194, 198 и 199. Был сделан первый шаг к
унификации квалифицирующих обстоятельств: введены допол-
нительно такие признаки, как а) совершение преступления груп-
пой лиц по предварительному сговору; б) в особо крупном разме-
ре, а также в) лицом, ранее судимым (в тех из вышеупомянутых
трёх статей, где эти признаки отсутствовали)98.
Вторым был Закон № 158-ФЗ, 1999 г. Во включенной в УК
новой статье 171¹, предусмотревшей уголовную ответственность
за незаконный оборот немаркированных товаров и продукции, в
качестве квалифицирующих обстоятельств были названы, в част-
ности, организованная группа и особо крупный размер99.
98
Собрание законодательства РФ. 1998. № 26, ст. 3012.
99
Собрание законодательства. 1999. № 28, ст. 3491.
49
Третий Закон № 121-ФЗ, 2001 г. продолжил курс на диффе-
ренциацию ответственности: выделив два самостоятельных со-
става легализации преступно добытого (ст. 174, 1741), в их рам-
ках законодатель помимо квалифицирующих признаков (ч. 2) на-
звал особо квалифицирующий признак (ч. 3) – совершение этих
преступлений организованной группой. Тем самым был сделан
важный шаг к обеспечению преемственности усиливающих при-
знаков «по вертикали» (в ч. 2 этих статей усиливающим санкцию
признаком признавалось, в частности, совершение преступления
группой лиц по предварительному сговору). Кроме того, диффе-
ренциация была осуществлена и в рамках ст. 183, до этого содер-
жавшей в двух частях статьи отдельные виды преступлений; во
введенных ч. 3 и 4 предусматривалась повышенная ответствен-
ность за «те же деяния», причинившие крупный ущерб; совер-
шенные из корыстной заинтересованности (ч. 3); повлекшие тяж-
кие последствия (ч. 4)100. Тем самым законодателем подтвержден
курс на дифференциацию наказуемости, хотя набор признаков
выглядит случайным, без обеспечения преемственности призна-
ков по «вертикали» и по «горизонтали».
Курс на расширение круга квалифицированных составов был
продолжен в четвертом законе № 144-ФЗ, 2001 г.: ст. 180 УК,
содержавшая до этого описание двух самостоятельных составов
преступлений, пополнилась ч. 3 с включением признаков группы
лиц по предварительному сговору и организованной группы101.
Отсюда следовало, что законодатель не видит сколь-либо суще-
ственной разницы в уровне опасности деяния при совершении его
группой лиц по соглашению – в одном случае и организованной
группой – в другом. В итоге допущено отступление от принципа
построения родственных признаков «по вертикали», произошло
уравнение «разнокалиберных» квалифицирующих признаков по
силе их влияния на ответственность.
Тот же недостаток имелся и в следующем, пятом, Законе
№ 23-ФЗ, 2002 г.: хотя линия на выделение квалифицированных
составов и здесь продолжена, однако в ч. 2 ст. 185 вновь были
100
Там же. 2001. № 33 (часть 1), ст. 3424.
101
Там же. № 47, ст. 4404.
50
указаны как равноценные обе разновидности группы лиц. Кроме
того, введя новую ст. 1851, законотворец не прибегнул в ней к вы-
делению квалифицированного вида преступления102.
В шестом Законе № 50-ФЗ, 2002 г. назывались ч. 2 и 3 ст. 189
с квалифицирующими признаками неоднократности и группы
лиц по предварительному сговору (ч. 2), организованной груп-
пы или в отношении предметов, могущих быть использованны-
ми при создании оружия массового поражения, средств его до-
ставки, и в отношении которых установлен экспортный контроль
(ч. 3)103. В данном случае, как видим, законодатель относительно
группы лиц возвратился к практике соблюдения правил построе-
ния квалифицирующих признаков «по вертикали».
Следующий, седьмой, Закон № 72-ФЗ, 2002 г. (равно как и
восьмой – № 30-ФЗ, 2003 г., десятый – № 169-ФЗ, 2003 г. и две-
надцатый – № 161-ФЗ, 2005 г.) был посвящен уточнению редак-
ции частей первых (соответственно ст. 169 и 171; ст. 171 и 172;
ст. 171; 195, 196, 197 УК). В этих актах вовсе не затронут вопрос
о дифференциации ответственности посредством квалифици-
рующих обстоятельств104, т. е. законодатель не воспользовался
благоприятной ситуацией для попутного решения проблем диф-
ференциации.
Колоссальные изменения, как известно, были внесены в
действующий УК Законом № 162-ФЗ, 2003 г.105. Они затронули
многие статьи и гл. 22: были, в частности, исключены в каче-
стве квалифицирующих признаки неоднократности и судимости;
дана новая редакция ряда диспозиций, в том числе касающихся
отдельных квалифицирующих признаков, и т. д. В ряде статей
появились новые квалифицирующие обстоятельства: в крупном
и особо крупном размере, лицом с использованием своего слу-
жебного положения, группой лиц по предварительному сговору
или организованной группой; изменено месторасположение (ска-
жем, вместо ч. 3 – ч. 2) отдельных усиливающих наказуемость
102
Собрание законодательства. 2002. № 10, ст. 966.
103
Там же. № 19, ст. 1795.
104
Там же. № 26, ст. 2518; 2003. № 11, ст. 954; 2003. № 50, ст. 4855;
2005. № 52 (1 часть), ст. 5574.
105
Там же. 2003. № 50, ст. 4848.
51
обстоятельств; введены дополнительно ст. 199¹ и 199², причем
с выделением квалифицирующего признака только в первом из
них. Можно, следовательно, констатировать – наряду с решени-
ем законодателем других задач – определенное углубление про-
цесса дифференциации ответственности в нормах гл. 22.
Ещё два Закона – одиннадцатый № 73-ФЗ, 2004 г. и четыр-
надцатый – № 42-ФЗ, 2007 г. – касались санкций ст. 174, 174¹, 196
и 180 и устранения примечания к ст. 171 УК106. Вопрос о диффе-
ренциации ответственности в этих законах не поднимался.
Тринадцатый Закон № 283-ФЗ, 2007 г. ввёл новую редакцию
п. «б» ч. 2 ст. 175, расширив содержание квалифицирующего об-
стоятельства: «в отношении нефти и продуктов её переработки,
автомобиля или иного имущества в крупном размере»107. Та же
операция осуществлена с помощью пятнадцатого Закона № 335-
ФЗ, 2007 г., в силу которого ч. 2 ст. 188 УК была дополнена указа-
нием на аналоги наркотических средств, психотропных веществ,
инструменты и оборудование 108.
Следующие три Федеральных закона – № 66, 2008 г., № 66 и
№ 216, 2009 г. – предусматривали изменение и дополнение дис-
позиций ст. 170, 186 и 178 и не касались положений о квалифи-
цирующих обстоятельствах109. Вновь законодатель не использо-
вал предоставившуюся ему возможность осуществить попутно
дифференциацию ответственности в рамках ст. 170 и усовершен-
ствовать процесс дифференциации в двух других статьях. В част-
ности, в ст. 186 остались признаки «в крупном размере» (ч. 2) и
организованной группой (ч. 3) в качестве квалифицирующих и
особо квалифицирующих, без законодательной попытки исполь-
зования блока признаков «по вертикали» («в особо крупном раз-
мере», «группой лиц по предварительному сговору»).
Серьезные подвижки осуществлены Федеральным законом
№ 241, 2009 г., которым не только даны уточненные редакции
106
Собрание законодательства. 2004. № 30, ст. 3091; 2007. № 16,
ст. 1822..
107
Там же. 2007. № 1 (1 часть), ст. 46.
108
Там же. № 50, ст. 6248.
109
Там же. 2008. № 20, ст. 2251; 2009. № 18 (1 ч. ), ст. 2146; 2009.
№ 31, ст. 3922..
52
ст. 169, 185 и 1851, но и введены новые нормы (ст. 1852-1854) с
указанием на квалифицирующие признаки110.
Законом № 92, 2010 г. внесены коррективы в текст ст. 195,
однако составы преступлений в этой статье оказались вновь вне
процесса дифференциации111.
Федеральным законом № 60, 2010 г. серьезно скорректирова-
ны примечания к отдельным статьям, в силу которых резко уве-
личены стоимостные показатели крупных и особо крупных раз-
меров, а отсюда сужены основания уголовной ответственности и
ее усиления. Осуществлен также перевод признака крупных раз-
меров в разряд криминализирующих (ст. 1741), соответственно
уточнены отдельные квалифицирующие признаки. Декримина-
лизировано деяние, описанное в ст. 173 УК112.
Очередным Законом № 92-ФЗ, 2010 г. в ст. 195 скорректиро-
ван третий вид криминального поведения, который так же, как и
два других, не подвергся дифференциации ответственности113. Фе-
деральным законом № 120-ФЗ, 2010 г., ст. 184 пополнилась при-
мечанием о специальном виде освобождения от уголовной ответ-
ственности при подкупе, подобным указанному в ст. 291 УК114.
Основное предназначение закона № 147-ФЗ, 2010 г. – допол-
нение Кодекса новыми статьями, частями статей (ст. 1701, 1855,
1852)115. При этом обращают на себя внимание и негативные мо-
менты, а именно отступление от правил законодательной техни-
ки (в ст. 1701 помещены два самостоятельных состава, а ст. 1852
дополнена еще одним составом), и позитивные: осуществлена
дифференциация в обеих новых статьях применительно к вве-
денным составам (исключая состав ч. 1 ст. 1701). В то же время
110
Собрание законодательства. 2009. № 44, ст. 5170.
111
Там же. 2010. № 15, ст. 1756.
112
Там же. № 15, ст. 1756. В юридической литературе это решение
вызвало неоднозначную оценку. См., например: Грибов А. С. Диффе-
ренциация ответственности за экономические преступления в России,
ФРГ и США: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Саратов, 2011. С. 14.
113
Собрание законодательства. 2010. № 21, ст. 2530.
114
Там же. № 25, ст. 3071.
115
Там же. № 27, ст. 3431.
53
дополнительный (ч. 3 ст. 1852) состав преступления дифферен-
циации не подвергся.
Федеральный закон № 224-ФЗ, 2010 г., помимо осуществлен-
ных (более технического характера) изменений в примечаниях и
текстах ст. 169, 185, 1853, дополнил Кодекс ст. 1856, включив-
шей два состава, но без попытки конструирования квалифици-
рованных их видов116. Следовательно, можно ожидать принятия
со временем новых законов, которые будут посвящены вопросам
дифференциации применительно к данной статье.
Законом № 250-ФЗ, 2011 г. в УК введена ст. 1712 «Незакон-
ные организация и проведение азартных игр», включающая на-
ряду с основным и квалифицированный вид преступления; зако-
ном № 419-ФЗ Кодекс дополнен двумя новыми статьями: ст. 1731
«Незаконное образование (создание, реорганизация) юридиче-
ского лица» содержит и квалифицированный вид преступления;
ст. 1732 дает описание двух самостоятельных составов уголовно-
наказуемых деяний без попытки дифференциации ответственно-
сти за них с помощью квалифицирующих признаков117.
Наконец, законом № 420-ФЗ, 2011г.118, помимо изменения
диспозиции ст. 171 и устранения минимума наказаний во многих
статьях гл. 22, предусмотрены: применительно к ст. 191 – перевод
признака «в крупном размере» из числа квалифицирующих (ч. 2)
в криминообразующие (ч. 1), а следовательно, сужение основа-
ния уголовной ответственности, а также оставление в качестве
квалифицирующего обстоятельства альтернативных признаков
«организованной группой или группой лиц по предварительному
сговору»119; применительно к ст. 194 – введение ч. 3 и 4, т. е. осу-
ществление более дробной дифференциации, а также повышение
в примечании к статье нижнего порога крупного и особо крупно-
го размеров, что также означает частичную декриминализацию
уклонения от уплаты таможенных платежей.
116
Собрание законодательства. 2010. № 31, ст. 4193.
117
Там же. 2011. № 30 (ч. 1), ст. 4598.
118
Там же. № 50, ст. 7362.
119
Непоследовательность в изложении квалифицирующих призна-
ков (присущая и прежней редакции ст. 191) – свидетельство сохраняю-
щегося в УК несовершенства законодательной техники.
54
Как видим, процесс осуществления дифференциации ответ-
ственности за экономические преступления начался уже через два
с половиной года после введения УК РФ в действие и характери-
зовался проявлением различной интенсивности в последующие
годы («всплески» приходятся на 2001–2003, 2007, 2009–2010 гг.).
При этом не наблюдалось должной энергичности в этом вопросе.
Отсюда и отставание норм гл. 22 от норм иных глав в вопросах
дифференциации, и несовершенство законодательных формули-
ровок, и непоследовательность в принятии решений в части кон-
струирования квалифицированных составов.
55
Законодательная техника
как инструмент совершенствования
Глава 2
норм
об экономических преступлениях
§ 1. Общая характеристика
законодательной техники
Российские нормы об экономических преступлениях, сосре-
доточенные преимущественно в гл. 22 УК РФ, с точки зрения их
качества вызывают обоснованные замечания у специалистов, в
т. ч. практических работников1. Исправление сложившейся ситу-
ации немыслимо, думается, без обращения к учению о законода-
тельной технике. Но прежде чем рассмотреть конкретные техни-
ческие средства и приемы и их возможности по оптимизации ре-
гламентации экономических преступлений, необходимо решить
ряд общих вопросов, касающихся законодательной техники.
На наш взгляд, недопустимы две крайности, которые, к сожа-
лению, наблюдаются в правовой науке. С одной стороны, непра-
вильно, как представляется, сводить роль законодательной тех-
ники лишь к внешнему оформлению права. Предвестником этого
подхода явилось учение Иеремии Бентама, который исследовал
проблемы внешнего оформления права (языка и структуризации
закона)2. Исключительно к форме права привязывает законода-
тельную технику и современный исследователь Я.И. Семенов:
«Законодательная техника – это система исторически сложив-
шихся, основанных на достижениях теории права и проверенных
практикой нормотворчества правил, приемов и средств, приме-
няемых государственными органами в процессе построения ко-
1
См., напр.: Кузнецов А. П., Маршакова Н. Н., Папеева К. О. За-
конодательные дефекты норм, предусматривающих ответственность за
преступления в сфере экономической деятельности (глава 22 УК РФ)
// Преступления в сфере экономики: российский и европейский опыт: ма-
териалы росс.-герман. круглого стола, 9 окт. 2009 г. М., 2009. С. 199–217.
2
См.: Бентам И. Принцип законодательства: О влиянии условий и
места на законодательство; пер. М. О. Гершензона. М., 1896. Вып. 5;
Бентам И. Тактика законодательных собраний. СПб., 1907.
56
дексов, отдельных законов, статей и их элементов, в целях даль-
нейшего совершенствования их формы»3 (курсив наш. – А. И.).
С другой стороны, недопустимо, по нашему мнению, к за-
конодательной технике причислять едва ли не все мыслимые
компоненты правотворчества. Такой подход также весьма попу-
лярен в теории права. Например, коллективный труд о законо-
дательной технике, редактором которого является авторитетный
специалист-»техник» Ю.А. Тихомиров, ровным счетом ничего
не оставил на долю теории правотворчества (в этой работе про-
анализированы и организационно-процедурные вопросы право-
творчества, и сущностные аспекты правообразования, и про-
блемы логического согласования и оформления нормативных
предписаний и т. д.). Однако, как поясняет редактор, «авторы
считают такое «расширенное наполнение» оправданным, по-
скольку оно способствует более строгой связи содержательных и
формально-юридических средств подготовки законов»4. Данный
(широкий) подход имеет сторонников и среди «отраслевиков».
Так, А. И. Ситникова понимает под законодательной техникой
«организационно-процедурные правила и операции техническо-
го порядка по структурированию, внешнему оформлению зако-
нопроекта, проведению экспертизы, обсуждению, опубликова-
нию и вступлению в силу законов»5.
Согласимся, что для правотворчества характерна тесная
взаимосвязь познавательных, содержательных, формальных и
организационно-процедурных процессов. В то же время это об-
стоятельство отнюдь не влечет утрату ими автономности. Так,
надлежащая организация работы по подготовке проектов нор-
мативных актов, процедура их принятия и подписания играют,
безусловно, важную роль, но непосредственного отношения к
3
Семенов Я. И. Законодательная техника в уголовном праве: авто-
реф. дис. ... канд. юрид. наук. Челябинск, 2007. С. 14.
4
Законодательная техника: науч.-практ. пособие / отв. ред.
Ю. А. Тихомиров. М., 2000. С. 7.
5
Ситникова А. И. Законодательная техника и законодательная
технология конструирования института неоконченного преступления
// Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы Пятой
Межд. науч.-практ. конф. 24–25 янв. 2008 г. М., 2008. С. 74.
57
выработке нормативных предписаний не имеют. Процедурно-
организационные правила лишь регулируют специфические
социальные связи, которые возникают при решении собствен-
но технических вопросов – определении стиля, языка, логики и
структуры нормативных актов6. Л. Л. Кругликов верно подметил,
что при столь широкой трактовке законодательная техника «смы-
кается с понятием правотворчества, нормообразования, с техно-
логией подготовки, обсуждения, принятия и опубликования пра-
вовых актов...»7. Е. В. Ильюк полагает даже, что законодательная
техника, рассматриваемая в широком смысле слова, тождествен-
на теории правотворчества8.
Указав на крайние позиции в трактовке техники, отметим, что
отдельные ученые решили не ограничивать законодательную тех-
нику рамками внешнего оформления права и добавили к названным
также вопросы выработки структуры права (например, А. А. Уша-
ков9, Д. А. Ковачев10, С. С. Алексеев11). Этот взгляд представляется
правильным, но и он, на наш взгляд, нуждается в развитии и до-
полнении. Так, ряд ученых указывает, что искомое понятие не от-
носится к содержанию права. Еще Рудольф Иеринг подчеркивал,
6
Одним из первых выступил с критикой включения в понятие за-
конодательной техники организационно-процедурных правил В. М. Гор-
шенев (см.: Горшенев В. М. Способы и организационные формы право-
вого регулирования в социалистическом обществе. М., 1972. С. 246–250).
7
Кругликов Л. Л. О средствах законодательной техники в уголов-
ном праве // Проблемы юридической техники в уголовном и уголовно-
процессуальном законодательстве. Ярославль, 1996. С. 4. См. также:
Кругликов Л. Л., Спиридонова О. Е. Юридические конструкции и сим-
волы в уголовном праве. СПб., 2005. С. 12–14.
8
См.: Ильюк Е. В. Законодательная техника построения диспози-
ции статьи уголовного закона: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. Сверд-
ловск, 1989. С. 6.
9
См.: Ушаков А. А. О понятии юридической техники и ее основных
проблемах // Учен. зап. ПГУ им. А. М. Горького. Т. 19, вып. 5 (юрид.
науки). Пермь, 1961. С. 82–83.
10
См.: Ковачев Д.А. О понятии законодательной техники // Учен.
зап. ВНИИ СЗ. Вып. 18. М., 1969. С. 31–35.
11
См.: Алексеев С. С. Общая теория права: в 2 т. М., 1982. Т. 2.
С. 273.
58
что вопрос о материальной пригодности права не принадлежит
к технике права12. А. В. Наумов полагает даже, что исключение
содержательно-правового аспекта вообще является главным в под-
ходе к определению законодательной техники13. Нам эти высказы-
вания представляются верными в том смысле, что законодательная
техника не участвует в выработке существа правовой нормы. А
что касается содержания права, то к нему упомянутая техника, как
представляется, имеет самое прямое отношение.
Дело в том, что в структуре механизма правотворчества услов-
но можно выделить три базовых компонента: формирование зако-
нодательной воли; перевод законодательной воли в содержание и
структуру права; перевод законодательной воли во внешнюю фор-
му права. Законодательная воля определяет существо правового
решения, представляет собой замысел творца права, который он
хочет воплотить в содержании права. И воплощение этого замыс-
ла так же не лишено технического субстрата, как и процесс внеш-
него оформления права. Так, при формировании идеи запретить
под страхом наказания какое-либо деяние учитывается множество
факторов, в т. ч. идеологические, политические, экономические,
социальные, исторические. Важное значение на данном этапе
имеет учет криминологических показателей: описываемое в уго-
ловном законе деяние должно быть общественно опасным, доста-
точно типичным и т. д. В дальнейшем проект уголовно-правового
запрета, подкрепленный данными криминологии, следует четко
проработать с позиции содержания и формы. Вот эта проработка
и является технической стадией воплощения воли законодателя в
праве. На этом этапе создаваемый запрет обретает форму соста-
ва преступления, законодатель использует определенный вид его
конструкции, типизирует его элементы, согласует их между собой,
логически корректно определяет границы основного и квалифи-
цированного состава и т. д. Эти технические приемы значитель-
но корректируют содержание уголовно-правового запрета, но его
12
См. Иеринг Р. Юридическая техника / пер. с нем. Ф. С. Шендор-
фа. СПб., 1905. С. 22.
13
См.: Наумов А. В. Форма уголовного закона и ее социальная обу-
словленность // Проблемы совершенствования уголовного закона. М.,
1984. С. 19.
59
сущность они не видоизменяют. Однако технические операции по
переводу законодательной воли в правовое содержание традици-
онно упускаются из виду сторонниками «формального» подхода к
законодательной технике.
Сущностные же аспекты правотворчества, к которым зако-
нодательная техника, действительно, не имеет никакого отноше-
ния, присущи процессу формирования законодательной воли. К
ним относятся, например, решения о необходимости криминали-
зации и декриминализации деяний, пенализации и депенализа-
ции (решения на этой стадии носят абстрактный характер – это
еще неоформленные идеи). Эффективность применения право-
вой нормы, конечно же, зависит от законодательной техники, от
того, насколько искусно выработаны содержание и форма дан-
ной нормы. Однако во многом ее эффективность определяется
сущностью правовой нормы, тем, насколько соответствует реа-
лиям законодательная воля. Уголовно-правовые предписания, не
обусловленные социально, являются «мертворожденными» (прав
был Герберт Спенсер, рекомендуя законодателю «прежде чем
вмешиваться в социальные процессы, тщательно их изучить»14).
Следовательно, вполне мыслимо создание совершенного с точ-
ки зрения законодательной техники права, но не работающего на
практике. Так, некоторые нормы об экономических преступлениях
можно до бесконечности «шлифовать», повышая уровень техниче-
ского совершенства их содержания и формы, однако от этого эф-
фективно работать они не начнут. В равной мере мыслимо создание
технически совершенного законодательства, но не соответствую-
щего понятиям о добре и справедливости, например дозволяющего
убийства и грабежи, работорговлю. К этим сущностным аспектам
законодательная техника безразлична. С ее позиции важно, чтобы
содержание даже такого аморального законодательства было, сре-
ди прочего, логичным, системным, внутренне непротиворечивым,
а также характеризовалось оптимальными дефинициями, классифи-
кациями, законодательными конструкциями и т. д.
14
Спенсер Г. Грехи законодателей // Социологические исследова-
ния. 1992. № 2. С. 134.
60
Таким образом, понятие законодательной техники объемлет,
на наш взгляд, выработку как внешней формы, так структуры и
содержания права, за исключением его сущности. Форма права
подразделяется на внутреннюю и внешнюю. При создании вну-
тренней формы выделяются отрасли, подотрасли, институты и,
наконец, «кирпичики» – нормы и нестандартные нормативно-
правовые предписания. Таким образом, создается скелет права,
его структура. Внешняя форма права, прежде всего, представле-
на в его языковой оболочке и структуре нормативного акта (если
право выражено в такого рода источнике). Для обозначения
процесса внешнего оформления права мы оперируем термином
«внешняя законодательная техника»15. Механизм же образова-
ния содержания и структуры права обозначаем термином «вну-
тренняя законодательная техника».
Первичными компонентами законодательной техники вы-
ступают ее средства, приемы и правила. Правила носят зависи-
мый от средств и приемов характер, они как бы привязаны к ним,
поскольку регулируют их применение. Например, обширный
блок посвящен использованию языковых средств (правила о яс-
ности и точности языка, недопущении экспрессивности и др.).
В связи с этим средства и приемы выступают основными первич-
ными компонентами в содержании законодательной техники, а
правила – производными.
Средства, приемы и правила мы не случайно называем пер-
вичными компонентами техники. Отдельные из них, будучи свя-
занными между собой, могут образовывать, по нашему мнению,
и более крупные единицы. В данном смысле можно говорить,
например, о методиках построения санкции и языкового выра-
15
Следует заметить, что рядом ученых (в частности, Ф. Жени и
А. А. Ушаковым) термин «внешняя законодательная техника» употре-
блялся для обозначения организационно-процедурной стороны право-
творчества (см.: Жени Ф. Законодательная техника в современных
гражданско-правовых кодификациях: пер. с фр. // Журнал Министерства
юстиции. 1906. № 8. С. 131–132; Ушаков А. А. О понятии юридической
техники и ее основных проблемах // Учен. зап. ПГУ им. А. М. Горького.
Т. 19, вып. 5 (юрид. науки). С. 3). Однако эти вопросы не входят, на наш
взгляд, в круг законодательно-технических.
61
жения нормативных предписаний, о методике структуризации
нормативного акта. Здесь возможна аналогия с содержанием пра-
ва, элементарными единицами («клетками») которого являются
нормативные предписания – стандартные (правовые нормы) и
нестандартные (например, правовые предписания о принципах
и целях). Однако в содержании права можно вычленить и бо-
лее весомые компоненты – «нормативно-правовые общности»
(правовые институты, субинституты и другие блоки однородных
предписаний). Роль «клеточек» в содержании законодательной
техники как раз и играют ее средства, приемы и правила, а роль
«общностей» – методики.
Основными методиками внутренней техники являются, ду-
мается, методика конструирования состава преступления и мето-
дика построения санкции уголовно-правовой нормы. Главенству-
ющее значение данных методик объясняется тем, что большая
часть уголовно-правовых норм определяет виды и всевозможные
разновидности преступлений, а также наказания за их соверше-
ние. Внешняя техника в уголовном правотворчестве включает, по
нашему мнению, три основные методики: языкового оформления
уголовно-правовых предписаний, структуризации уголовного за-
кона и размещения уголовно-правового материала.
§ 2. Проблемы внутренней
законодательной техники при регламентации
экономических преступлений
Теперь через призму изложенных взглядов на законодатель-
ную технику оценим ее возможности для повышения качества
предписаний об экономических преступлениях. Итак, начнем с
внутренней техники.
В основе «строительства» составов экономических пре-
ступлений лежит такое техническое средство, как конструкция
преступления. Она объединяет части, традиционно изучаемые в
общем учении о составе преступления (объект, объективную сто-
рону, субъект и субъективную сторону), подразделяемые на эле-
менты. Объективная сторона, как известно, включает элементы:
«деяние», «последствия», «причинную связь», «способ», «сред-
62
ства», «орудия», «обстановку», «место» и «время»; субъективная
сторона состоит из элементов «вина», «мотив», «цель» и «эмо-
ции»; и т. д. Процесс использования данной конструкции состоит
из двух этапов, выделяемых условно: на первом – законодатель
отбирает интересующие его элементы, а на втором – наполняет
их содержанием. При этом ошибки, свидетельствующие об из-
держках законодательной техники, могут быть допущены как на
первом, так и на втором этапах.
Результатом ошибок на первом этапе являются «переборы» и
«недоборы» элементов в создаваемых нормативных построениях.
Так, очевидный «перебор» наблюдается в составе неисполнения
обязанностей налогового агента, в который излишне включен эле-
мент «мотив» – личный интерес (ст. 1991 УК). И без него указанное
преступление достигает уровня общественной опасности, харак-
терного для преступлений. Не случайно родственные налоговые
преступления (ст. 198, 199) обрисованы без указания на мотив их
совершения. В этой связи Е. В. Румянцева обоснованно отмеча-
ет, что «исключение признака «личный интерес» из диспозиции
ст. 1991 приведет к логическому упорядочению данной нормы, по-
зволит установить равные пределы ответственности для лиц, по-
сягающих на охраняемые ею общественные отношения»16.
«Перебор» с элементом «способ» имеется в составе, пред-
усмотренном ч. 1 ст. 183 УК. В диспозиции ч. 1, помимо кон-
кретных видов способа (похищения документов, подкупа, угроз)
указан «иной незаконный способ» собирания сведений, со-
ставляющих коммерческую, налоговую или банковскую тайну.
Таким образом, выделение указанных способов практически
сведено к нулю, их конкретизация в статье лишена какой-либо
функционально-смысловой нагрузки, так как охватывается более
общим понятием. Гораздо техничнее смотрелся бы, например,
следующий вариант диспозиции ч. 1 ст. 183 «Незаконное соби-
рание сведений, составляющих коммерческую, налоговую или
банковскую тайну».
16
Румянцева Е. В. Техника конструирования и применения диспо-
зиций статей о налоговых преступлениях (ст. 198–1992 УК РФ): авто-
реф. дис. ... канд. юрид. наук. Казань, 2007. С. 15.
63
«Недобор» означает, что законодатель не принял во внима-
ние такой элемент конструкции преступления, который необхо-
дим для регламентации соответствующего уголовно-правового
запрета. Например, в квалифицированный состав незаконного
предпринимательства (ч. 2 ст. 171 УК) включен признак «извле-
чение дохода в особо крупном размере» (п. «б»). При этом, одна-
ко, проигнорирован элемент «последствия», ибо криминообразу-
ющими признаками незаконного предпринимательства являются
и извлечение дохода в крупном размере, и причинение крупного
ущерба (ч. 1 ст. 171). Логично было, разумеется, и в процессе
дифференциации ответственности за данный вид криминального
поведения использовать признак особо крупного ущерба.
Говоря о построении составов преступлений (включая эконо-
мические), крайне важно иметь ясное представление о рамках со-
става в Особенной части Кодекса. По нашему мнению, эти рамки
определяются либо частью статьи, либо статьей, если она не де-
лится на части. Так, отдельные составы преступлений содержатся
в ч. 1 и ч. 2 ст. 171 УК, а равно в ст. 177. В пользу такого понимания
рамок состава преступления говорят многие факты: общепризнан-
ное выделение основных и квалифицированных составов, наличие
в данных структурных единицах самостоятельных санкций и т. д.
Такое понимание границ состава в Особенной части УК по-
зволяет выделить три технических приема в образовании соста-
вов, а именно их построение по типу формальных, материальных
и формально-материальных. Регламентацию какого-либо престу-
пления по определенному типу мы расцениваем как прием зако-
нодательной техники. Традиционно принято выделять лишь два
первых типа состава17. Согласно общепринятому подходу, мате-
риальный или формальный тип состава определяется в зависи-
мости от того, «включается последствие в состав преступления
или остается за его рамками»18. Иными словами, в материальных
17
См., напр.: Российское уголовное право: учебник: в 2 т. Т. 1:
Общая часть / под ред. Л. В. Иногамовой-Хегай, В. С. Комисарова,
А. И. Рарога. 2-е изд., перераб. и доп. М., 2009. С. 109.
18
Михлин А. С. Последствия преступления. М., 1969. С. 28. См.
также: Уголовное право России: Общая часть / под ред. Ф. Р. Сундуро-
ва, И. А. Тарханова. 3-е изд., перераб. и доп. М., 2009. С. 192.
64
составах последствия обязательны, а в формальных – нет. Однако
преступление может включать разновидности, одни из которых
описаны в законе с указанием на последствия, а другие – нет.
Например, одна разновидность основного состава незаконного
предпринимательства (ч. 1 ст. 171) описана материально (с при-
чинением крупного ущерба), а другая – формально (с извлечени-
ем дохода в крупном размере). Поэтому по существу законода-
тельную конструкцию данного состава можно охарактеризовать
как формально-материальную.
Изучение гл. 22 УК РФ показывает, что всего в ней закрепле-
но 90 составов преступлений (в расчет не принимается ст. 1856
УК, вступающая в силу 31.07.2013 г.). Из них формальных – 59
(около 65,5%), материальных – 14 (около 15,5%), формально-
материальных – 17 (около 19%). Доминирование формальных со-
ставов наводит на мысль о завышении уровня криминализации в
гл. 22 УК. Ведь речь идет о сфере экономики, уголовно-правовое
вмешательство в которую по определению оправдано лишь при
условии существенной опасности поведения субъекта и недо-
статочности административных и гражданско-правовых мер от-
ветственности. В этом плане представляется справедливым сле-
дующее рассуждение (касающееся, правда, одного из составов):
«Воспрепятствование законной предпринимательской деятель-
ности по закону (ч. 1 ст. 169 УК) влечет уголовную ответствен-
ность при наличии самого факта неправомерного отказа в реги-
страции индивидуального предпринимателя или коммерческой
организации, уклонения от регистрации и т. п. Но совершенно
очевидно, что в таком виде норма обречена на неприменение, ибо
деяние, выражающееся в создании упомянутых помех предпри-
нимательской деятельности, не достигает уровня общественной
опасности, характерной для преступлений, – это по сути дис-
циплинарное или административное правонарушение, которое
должно влечь не уголовную, а иной вид ответственности»19.
В этой связи авторы Концепции модернизации уголовного
законодательства в экономической сфере рекомендуют вообще
19
Кругликов Л. Л. Особенная часть Уголовного кодекса Россий-
ской Федерации // Новое уголовное законодательство стран СНГ и Бал-
тии / под ред. Л. Л. Кругликова и Н. Ф. Кузнецовой. М., 2002. С. 254.
65
отказаться от конструирования составов экономических престу-
плений по типу формальных20. Вряд ли эта идея обоснованна и
пригодна применительно ко всем составам экономических пре-
ступлений (например, к формальным составам налоговых пре-
ступлений). Но, думается, что для оптимизации норм об эконо-
мических преступлениях, действительно, требуется перестройка
целого ряда формальных составов (ч. 1 ст. 169, ч. 1 ст. 1701, ч. 2
ст. 1701, ч. 1 ст. 1855 и т.п.).
Одним из важнейших правил, регулирующих процесс кон-
струирования состава преступления, является требование си-
стемности. Системность предполагает, прежде всего, учет при
создании состава преступления его связей с иными правовыми
отраслями (в рамках применения бланкетного приема). Эти связи
удачно задействованы при обрисовке ряда составов экономиче-
ских преступлений. Однако неединичны и негативные примеры.
Так, к уголовной ответственности по ст. 198 УК можно привлечь
только лицо, которое либо не представило в налоговый орган де-
кларацию (иные документы), либо представило ее (иные доку-
менты), но с искаженной информацией. Вместе с тем уголовный
законодатель не учел, что не по всем видам налогов действую-
щим НК РФ предусмотрена обязанность подать декларацию
(иные документы) для уплаты налога. Так, согласно ст. 363 НК
налогоплательщики, являющиеся физическими лицами, уплачи-
вают транспортный налог на основании налогового уведомления,
направляемого налоговым органом. Аналогичное правило уста-
новлено и в ст. 397 применительно к земельному налогу. Таким
образом, сознательная неуплата данных налогов указанными ли-
цами сегодня уголовно ненаказуема.
Еще одним примером отраслевой рассогласованности явля-
ются составы нецелевого расходования бюджетных средств и
средств государственных внебюджетных фондов (ст. 2851, 2852
УК). Законодатель при их построении допустил, на наш взгляд,
три просчета. Во-первых, имеется труднообъяснимое расхожде-
ние терминологии между УК РФ и БК РФ. В ст. 289 БК дано по-
20
См.: Концепция модернизации уголовного законодательства в
экономической сфере. М., 2010. С. 53.
66
нятие нецелевого использования, а в УК – нецелевого расходова-
ния. По правилам законодательной техники в уголовном законе
следовало употребить понятие бюджетного права – «использо-
вание средств» (как в ст. 15.14 КоАП РФ, которая предусматри-
вает наказание за нецелевое использование бюджетных средств
и средств государственных внебюджетных фондов). Напрашива-
ется замена термина, которая благотворно отразится на практике
применения данных статей, поскольку понятие «использование»,
в отличие от термина «расходование», достаточно четко урегули-
ровано в бюджетном законодательстве.
Во-вторых, составы бюджетных преступлений представляют-
ся в целом излишне громоздкими и перенасыщенными бюджетной
терминологией. Исходя из системных связей права, совершенно
понятно, что квалификация данных деяний предполагает анализ
бюджетного законодательства и законодательства о государствен-
ных внебюджетных фондах. Попытка наполнить анализируемые
составы конкретными признаками из иноотраслевого законода-
тельства, детализирующими понятие нецелевого использования
средств, представляется неудачной. Поэтому при конструирова-
нии основного состава бюджетного преступления (в частях первых
ст. 2851 и 2852) достаточно было, по нашему мнению, обрисовать
само деяние: нецелевое использование бюджетных средств; не-
целевое использование средств государственных внебюджетных
фондов. Нецелевой характер трат должен в ходе квалификации
подтверждаться анализом бюджетного законодательства. По этой
причине нам представляются несостоятельными и бесперспектив-
ными предложения отдельных специалистов о еще большей дета-
лизации диспозиции ч. 1 ст. 2851 УК, в том числе предложение о
дополнении в ней слов «средств на цели» словами «не связанные
с осуществлением государственных задач и функций, а также вы-
полнением при выделении средств общественно необходимых
работ»21. Если такой признак, действительно, необходим в законо-
дательном понятии нецелевого использования, то он должен найти
отражение в отраслевой норме (ст. 289 БК).
23
Уголовный закон: Опыт теоретического моделирования / отв.
ред. В. Н. Кудрявцев, С. Г. Келина. М., 1987. С. 9–10.
69
факт совершения административного правонарушения (это пра-
вовая фикция), что проигнорировано в упомянутом примечании
и не осталось без внимания ученых24.
Системный подход к построению состава диктует также учет
его системных связей с иными предписаниями уголовного права,
т. е. внутриотраслевых связей. В первую очередь это касается вза-
имодействия состава с Общей частью. Как известно, ряд общих
элементов всех составов «вынесен за скобки», т. е. обрисован в Об-
щей части УК РФ (субъект преступления, виды вины и др.). Этот
технический прием позволяет значительно разгрузить Особенную
часть. Но и его использование сегодня не отличается безупречно-
стью. Так, давно и справедливо критикуется регламентация видов
вины в ст. 25, 26 УК лишь применительно к материальным соста-
вам. Следовательно, установление вины в формальных составах (а
их, по нашим подсчетам, в гл. 22 около двух третей) происходит по
аналогии, что прямо запрещено ст. 3 УК.
При конструировании составов экономических преступле-
ний важна роль логических средств, приемов и правил. Логику
необходимо задействовать, в частности, при согласовании при-
знаков основного состава с признаками квалифицированных со-
ставов. Это естественное техническое требование в гл. 22 УК
сплошь и рядом нарушается. Так, введенная в УК в 2010 г. ст. 1855
закрепляет основной (ч. 1) и квалифицированный (ч. 2) составы.
Однако квалифицированный состав включает лишь угрозу при-
менения насилия либо уничтожения или повреждения чужого
имущества. Если же субъект преступления применил насилие
или уничтожил имущество, а равно повредил его без каких-либо
предварительных угроз, содеянное подлежит квалификации по
ч. 1 ст. 1855. Угроза же совершения подобных действий влечет
ответственность по ч. 2 ст. 1855. Данное недоразумение вызва-
но недостаточным вниманием авторов рассматриваемой статьи
(конструкторов состава) к «логическому блоку» законодательной
техники.
24
См.: Благов Е. В. О неопределенности составов преступлений в
сфере экономической деятельности // Преступления в сфере экономики:
российский и европейский опыт: Материалы совместного рос.-герман.
круглого стола, 12 окт. 2011 г. М., 2012. С. 45.
70
Среди логических приемов особо отметим операцию опре-
деления понятий, применение которой при регламентации эко-
номических преступлений также не отличается совершенством.
Так, страдает явной избыточностью дефиниция приобретения
документа, удостоверяющего личность, в примечании к ст. 1732
УК – это «его получение на возмездной или безвозмездной осно-
ве, присвоение найденного или похищенного, а также завладение
путем обмана или злоупотребления доверием». С одной сторо-
ны, общее понятие получения документа на возмездной и без-
возмездной основе охватывает все последующие частные случаи.
С другой стороны, неясно, почему среди частных случаев отсут-
ствует указание на хищение, а названо только мошенничество?
Очевидно, что ч. 2 ст. 1732 как специальная норма имеет приори-
тет перед ч. 2 ст. 325 УК как общей нормой, а потому должна
применяться и в случае хищений. Как видим, и этот технический
сбой обусловливает сложности восприятия и, как следствие, при-
менения статьи об экономическом преступлении.
С позиции логики не выдерживает критики и дефиниция,
приведенная в примечании 3 к ст. 1853 УК: избежание убытков –
это убытки, которых лицо избежало в результате неправомерного
использования инсайдерской информации и (или) манипулиро-
вания рынком. Это определение содержит в себе порочный круг,
противопоказанный формальной логикой и приводящий к выво-
ду о сомнительной ценности данного определения.
Известной спецификой отличается процесс построения ква-
лифицированных составов. К сожалению, анализ гл. 22 УК выяв-
ляет бессистемность и непоследовательность при использовании
квалифицирующих признаков. Например, признак организован-
ной группы в одних статьях является квалифицирующим (ч. 2
ст. 171, ч. 2 ст. 1711, ч. 2 ст. 172 и т. д.), в других – особо квалифи-
цирующим (ч. 3 ст. 175, ч. 3 ст. 178 и т. п.), а в ряде статей – «особо
особо» квалифицирующим (ч. 4 ст. 174 и др.). При этом признак
организованной группы в одних случаях используется в «верти-
кальной связке» с признаком группы лиц по предварительному
сговору (например, в ст. 174, 1741, 175), в других случаях сам гра-
дирует ответственность (например, в ч. 2 ст. 171, ч. 2 ст. 172, ч. 2
71
ст. 181), а в третьих случаях признакам организованной группы и
группы лиц по предварительному сговору законодатель придает
одно дифференцирующее значение, т. е. указывает их вместе в
одной части статьи гл. 22 (например, в ч. 3 ст. 180 и ч. 2 ст. 185).
Согласимся, что последний прием еще более усиливает ощуще-
ние хаотичности, неупорядоченности процесса дифференциа-
ции, поскольку разноуровневые признаки нелогично размещать
в одной части статьи25. Совершенно очевидно и то, что с позиции
логики такой разнобой в использовании одноименных признаков
при дифференциации ответственности за родственные (экономи-
ческие) преступления недопустим.
Каким видится выход из сложившегося положения? При
конструировании квалифицированных составов преступлений
законодателю целесообразно придерживаться «блокового» прин-
ципа изложения квалифицирующих признаков. Речь идет об из-
ложении устойчивых сочетаний признаков как по горизонтали (в
пределах одной части статьи), так и по вертикали (при переходе
от квалифицирующих к особо квалифицирующим признакам)26.
Мы солидарны с мнением и о том, что в гл. 22 УК явно недо-
статочно использованы следующие вертикальные связки: группа
лиц по предварительному сговору (ч. 2) – организованная группа
(ч. 3); крупный размер (ч. 2) – особо крупный размер (ч. 3); круп-
ный ущерб (ч. 2) – особо крупный ущерб (ч. 3)27. Совершенно
очевидно, что в ходе совершенствования гл. 22 УК законодателю
следует уделить большее внимание устойчивым сочетаниям ква-
лифицирующих признаков.
Отметим также, что из 90 составов, размещенных в гл. 22 УК,
только 71 состав является продуктом отраслевой дифференциа-
ции ответственности (31 основной состав и 40 квалифицирован-
ных). 19 составов являются недифференцированными, и порой по
труднообъяснимым причинам. Лишь иногда позиция законодате-
25
См.: Кругликов Л. Л. Квалифицированные виды посягательств в
сфере экономики (сравнительный анализ) // Налоговые и иные эконо-
мические преступления. Вып. 2. Ярославль, 2000. С. 18.
26
Подробнее об этом см.: Кругликов Л. Л., Спиридонова О. Е. Указ.
соч. С. 111–128.
27
См.: Там же. С. 126.
72
ля представляется обоснованной. Так, в ст. 170 и 1851 закреплены
недифференцированные составы, но их санкция предусматрива-
ет только наказания, не связанные с лишением свободы. Думает-
ся, что в этом случае отсутствие дифференциации оправдано, ибо
дробление таких санкций нецелесообразно. Однако эта оговор-
ка не может быть принята, например, применительно к ст. 190,
также лишенной квалифицирующих признаков. Здесь максимум
санкции составляет 8 лет лишения свободы, а потому имелось до-
статочно широкое поле для градации ответственности.
Перейдем к вопросам построения санкций за экономические
преступления. С позиции уголовного правотворчества законо-
датель определяет наказуемость того или иного вида преступле-
ния не только в санкции статьи, но в целом в санкции уголовно-
правовой нормы. Построение санкций – крайне трудоемкий
процесс, который опирается во многом на криминологические
данные. Санкция – мерило общественной опасности преступле-
ния, поэтому для ее создания важен правильный «замер» уровня
этой опасности. В этой связи одним из показателей совершенства
уголовного законодательства Н. Б. Алиев обоснованно называл
социальную справедливость санкций28. Отсюда определение на-
казания за экономическое преступление (создание санкции) – про-
цесс во многом сущностный, относящийся к формированию воли
законодателя. Но воля законодателя носит абстрактный характер,
конкретные же приемы ее перевода в содержание санкции – дело
техники. Поэтому в рамках законодательной техники и разрабо-
таны различные средства, приемы и правила построения санкций
уголовно-правовой нормы (и ее «ядра» – санкции статьи).
При построении санкции законодатель использует тот или иной
их тип, под которым понимается комбинация различных видов
санкций29. Отмечают, что в нынешнем УК встречается пять типов
санкций: 1) простая, альтернативная, относительно-определенная;
28
См.: Алиев Н. Б. Теоретические основы советского уголовного
правотворчества. Ростов, 1986. С. 34.
29
Кругликов Л. Л. Классификация уголовно-правовых санкций
// Советское государство и право. 1983. № 5. С. 66–67; Его же. Смягчаю-
щие и отягчающие ответственность обстоятельства в уголовном праве
(Вопросы теории). Воронеж, 1985. С. 128.
73
2) простая, единичная, относительно-определенная; 3) кумулятив-
ная, альтернативная, относительно-определенная; 4) кумулятивная,
единичная, относительно-определенная и 5) простая, альтернатив-
ная, смешанная30. Конструирование санкции статьи Особенной ча-
сти по одному из отмеченных выше типов является по своей при-
роде особым приемом внутренней законодательной техники.
Совершенно понятно, что выбор законодателем того или иного
типа санкции должен быть последовательным и зависеть от харак-
тера и степени опасности посягательства и вида диспозиции, однако
какой-либо закономерности в этом процессе сегодня не наблюдает-
ся. Трудно говорить даже о том, что законодатель хотя бы интуи-
тивно принимает в расчет названные типы санкций, устанавливая
конкретные наказания. Иначе было бы невозможно объяснить су-
щественный разброс в применении единичных и альтернативных,
а также простых и кумулятивных санкций. Отмеченная бессистем-
ность, к сожалению, в полной мере присуща и санкциям гл. 22 УК31.
Санкции статей гл. 22 являются относительно-определен-
ными, т. е. имеют разрыв между верхним и нижним пределом
каждого из основных наказаний. Построение санкций по этому
типу соответствует принципу справедливости и позволяет инди-
видуализировать назначаемое наказание. В доктрине сформули-
ровано правило о том, что санкция и диспозиция должны соответ-
ствовать друг другу по широте. Это значит, что «чем выше фор-
мализованность диспозиции, тем меньше должен быть интервал
между минимумом и максимумом санкции, и наоборот»32. А «при
30
См.: Кругликов Л. Л. О видах и типах санкций в уголовном зако-
нодательстве // Юрид. зап. ЯрГУ им. П. Г. Демидова. Ярославль, 1997.
Вып. 1. С. 180–181.
31
Подробнее об этом см.: Кругликов Л. Л., Дулатбеков Н. О. Эко-
номические преступления (вопросы дифференциации и индивидуали-
зации ответственности и наказания): учеб. пособие. Ярославль, 2001.
С. 95–103; Лопашенко Н. А. Санкции в главе о преступлениях в сфере
экономической деятельности: системный анализ // Налоговые и иные
экономические преступления. Ярославль, 2005. Вып. 5. С. 32–48.
32
Козлов А. П Уголовно-правовые санкции (проблемы построения,
классификации и измерения). Красноярск, 1989. С. 32. Отметим, что это
правило построения санкций впервые было сформулировано М. И. Ко-
74
наличии альтернативных признаков состава широта санкции ста-
тьи Особенной части УК должна обусловливаться не только ши-
ротой выраженности каждого признака в отдельности, но и воз-
можным сочетанием этих признаков в одном преступлении»33.
Указанные правила в гл. 22 далеко не всегда соблюдаются, и
многие санкции имеют неоправданно большой диапазон между
максимумом и минимумом. Мы солидарны с А. В. Наумовым, ко-
торый пишет: «Я далек от того, чтобы призывать законодателя от-
казаться от конструирования в Уголовном кодексе относительно-
определенных санкций... Однако снизить уровень «размаха»
между нижним и верхним пределами уголовно-правовых санк-
ций за многие преступления (а тем самым снизить или даже ис-
ключить коррупционные возможности правоприменителя) …
следовало бы. Думается, что это в принципе возможно (в плане
законодательной техники)»34.
К сожалению, законодатель в последние годы идет в прямо
противоположном направлении, неоправданно расширяя сферу
судебного усмотрения. Так, Федеральным законом от 07.03.2011 г.
№ 26-ФЗ35 в значительном числе санкций статей УК была исклю-
чена минимальная граница наказания в виде лишения свободы
(теперь с учетом ст. 57 УК она составляет 2 месяца). Эта рефор-
ма затронула, разумеется, и гл. 22 УК. Например, сроки лишения
свободы в санкциях за самый опасный вид экономического пре-
ступления (фальшивомонетничество) ныне выглядят так: ч. 1 ст.
186 – от 2 мес. до 8 лет, ч. 2 – от 2 мес. до 12 лет, ч. 3 – от 2 мес.
§ 3. Проблемы внешней
законодательной техники при регламентации
экономических преступлений
Перейдем к проблемам внешней техники в гл. 22 УК. В ме-
тодику языкового оформления уголовно-правовых предписаний
входят языковые средства (слова, словосочетания, знаки пре-
пинания, устойчивые грамматические обороты и т. д.), приемы
(законодательный стиль) и правила их использования. В целом
к языку закона, как справедливо отмечалось Е. А. Фроловым,
должны предъявляться самые строгие требования36. Среди них:
официальный и документальный характер, ясность, простота и
максимальная точность выражения юридических велений, лако-
ничность и компактность, логическая последовательность изло-
жения, беспристрастность текста, формализм и стереотипность,
36
См.: Фролов Е. А. Стабильность закона и соотношение формаль-
но определенных и оценочных понятий в уголовном праве // Проблемы
советского уголовного права и криминологии. Свердловск, 1973. Вып.
28. С. 35.
76
унифицированность стиля37. О совершенстве закона, по словам
И. Бентама, можно говорить только тогда, когда он будет «кра-
ток, понятен, недвусмыслен и доступен каждому»38. Точность,
ясность и предельная лаконичность закона достигаются посред-
ством его стандартизации: в итоге он трафаретен, сух и однооб-
разен, насыщен речевыми клише39. К языку уголовного закона по
праву предъявляются повышенные требования ввиду опасности
серьезного ущемления прав личности при его применении.
По мнению Н.А. Власенко, основными языковыми сред-
ствами выступают грамматические предложения, юридические
фразеологизмы, слова и аббревиатуры, к использованию кото-
рых предъявляются соответствующие правила40. Обратим особое
внимание на фразеологизмы или устойчивые сочетания слов. В
гл. 22 УК (как и в целом в Кодексе) при обрисовке квалифици-
рованных составов довольно распространены следующие виды
таких штампов: «то же деяние», «те же деяния», «деяния, пред-
усмотренные частями первой или второй настоящей статьи»
и т. п. Данные языковые обороты, удачно сочетаясь со ссылоч-
ным приемом, позволяют избегать ненужных повторов (сразу
же отсылая к основному и (или) квалифицированному составу
преступления). Однако указанные грамматические обороты в УК
в целом и в гл. 22, в частности, не всегда удовлетворяют требо-
ваниям техники. Например, в диспозиции ч. 1 ст. 169 описаны
формы воспрепятствования законной предпринимательской или
иной деятельности и в качестве дополнительного признака указа-
но: «если эти деяния совершены должностным лицом с исполь-
зованием своего служебного положения». Описание же квалифи-
цированного состава в ч. 2 ст. 169 начинается со слов: «те же
деяния, совершенные...» (курсив наш. – А. И.). В итоге создается
37
Подробнее об этом см.: Язык закона / под ред. А. С. Пиголкина.
М., 1990; Власенко Н. А. Язык права. Иркутск, 1997.
38
См.: Бентам И. Принцип законодательства: О влиянии условий и
места на законодательство. М., 1896. Вып. 5. С. 103.
39
См.: Савицкий В. М. Язык процессуального закона (вопросы тер-
минологии). М., 1987. С. 22.
40
Законодательная техника: науч.-практ. пособие. М., 2000. С. 148
(Н. А. Власенко – автор главы о языковых и графических средствах).
77
двусмысленность в вопросе о том, необходимо ли для вменения
ч. 2 данной статьи устанавливать все признаки, названные в ч. 1,
включая признак использования должностным лицом своего слу-
жебного положения. Буквальное толкование позволяет ответить
на данный вопрос отрицательно, ибо речь в ч. 2 ст. 169 идет о
деяниях, а деяния – это, согласно ч. 1 статьи, формы воспрепят-
ствования (без признака использования служебного положения).
Но по смыслу ст. 169 УК для вменения ч. 2 требуются все
признаки, указанные в ч. 1. Да и оборот «те же деяния» по обще-
му правилу используется законодателем для обозначения престу-
пления, указанного в ч. 1 статьи, во всем многообразии его при-
знаков. Путаницу создают исключения из данного правила. Так,
диспозиция ч. 2 ст. 179 начинается с традиционного оборота «те
же деяния», но применительно к п. «б» (применение насилия) его
следует толковать узко, ибо в ч. 1, среди прочего, фигурирует
признак угрозы применения насилия. Поэтому в данном случае
налицо неясность закона, которая затрудняет процесс толкования
статей с подобными штампами и создает предпосылки для право-
применительных ошибок.
Не меньше проблем возникает и с оборотом «деяния, пред-
усмотренные частями первой или второй настоящей статьи», и
ему подобными, используемыми при языковом оформлении пре-
имущественно особо квалифицированных и «особо особо» ква-
лифицированных составов. Во-первых, и здесь термин «деяние»
неоднозначен, поскольку, помимо самого деяния, в предыдущих
частях статей описываются иные признаки (способ, субъект и
т. д.). Во-вторых, несмотря на то что чаще всего эти обороты обо-
значают все признаки преступлений, описанных в предыдущих
частях, встречаются и исключения (например, в ч. 3 ст. 189 УК).
Думается, что в целях повышения уровня внешней техники
и устранения очевидных проблем в толковании законодателю
необходимо уточнить и унифицировать выражения, используе-
мые во вводной части описания квалифицированных составов.
На наш взгляд, желательно использовать обороты «то же престу-
пление», «преступление, предусмотренное частями первой или
второй настоящей статьи» и т. п. Термин «преступление» ясно
78
указывает на необходимость установления всех признаков, об-
разующих его состав. Если состав в ч. 2, 3 и т. д. включает не все
признаки ч. 1, то возможно в порядке исключения использовать
иные грамматические обороты (например, «то же деяние») или
частично воспроизводить описание преступления с указанием
необходимых признаков.
Основой уголовно-правового языка является, вне сомнения,
терминология. Термин – это слово (преступление, умысел и т. д.)
или словосочетание (незаконное предпринимательство, крупный
размер и др.), обозначающие определенное понятие. Известны
правила употребления терминологии: а) ее единство, т. е. недо-
пустимость синонимии и полисемии терминов. При синонимии
разными терминами обозначается одно и то же понятие, а при по-
лисемии одним термином именуют различные понятия (вообще,
главное требование, предъявляемое к термину, – это требование
его однозначности); б) общепризнанность и понятность термино-
логии и в) ее устойчивость.
К сожалению, соблюдение данных правил уже признается
несбыточной мечтой41. Многие из них явно нарушаются в гл. 22
УК. Это касается, в частности, полисемии и синонимии в описа-
нии последствий или «размаха» преступлений. Значение различ-
ных терминов в разных статьях может совпадать, а иногда один
термин имеет различный смысл в разных составах. Например,
крупный размер в большинстве статей гл. 22 составляет сумму
свыше 1,5 млн руб. (согласно примечанию к ст. 169), в ст. 174 и
1741 – сумму свыше 6 млн руб., в ст. 178 – свыше 5 млн руб., а в
ст. 185–1854 (кроме ст. 1853) – свыше 1 млн руб. Столь же неодно-
значен и признак особо крупного размера. При этом иногда его
значение в одной статье гл. 22 совпадает со значением крупного
размера в другой статье. Так, в ст. 1853 крупный размер состав-
ляет сумму свыше 2,5 млн. руб., а в ст. 185–1854 (кроме ст. 1853)
этот показатель образует признак особо крупного размера. Разу-
меется, с позиции вышеизложенного правила о единстве терми-
нологии такое положение вещей неприемлемо.
41
См.: Кострова М. Б. Система законодательной техники и язык
уголовного закона // Системность в уголовном праве: материалы Рос.
конгресса уголовного права. М., 2007. С. 213–214.
79
Печально, что полисемия и синонимия терминологии харак-
терна отнюдь не только для описания последствий или масшта-
ба экономических преступлений. Многозначность допускается
в обрисовке иных свойств последних. Так, в силу примечания 4
к ст. 178 УК неоднократным злоупотреблением доминирующим
положением признается совершение лицом деяния более двух раз
в течение трех лет, за которые указанное лицо было привлечено к
административной ответственности. Отсюда минимальное коли-
чество актов, образующих неоднократность, – три. Такой подход
странен, если учесть, что в уголовном праве есть устоявшийся
термин для обозначения указанного числа актов – «систематич-
ность» (ч. 1 ст. 151 и т. д.). Что помешало использовать этот тер-
мин, неясно. В итоге термин «неоднократность», понимаемый
обычно как повторность (два и более раза), оказался «поражен-
ным полисемией». Создается почва для его неоднозначной трак-
товки и в ст. 180. Но здесь пока «выручает» п. 15 постановления
Пленума Верховного Суда РФ от 26.04.2007 г. № 14 «О практике
рассмотрения дел о незаконном использовании товарного знака»:
«Неоднократность по смыслу части 1 статьи 180 УК РФ предпо-
лагает совершение лицом двух и более деяний»42.
В УК РФ по общему правилу множественное число слова «по
умолчанию» используется для обозначения как нескольких со-
ответствующих понятий, так и одного. Например, в диспозиции
ч. 1 ст. 186 говорится об изготовлении поддельных банковских
билетов, ценных бумаг и т. д. Естественно, что по смыслу закона
изготовление и одной фальшивой купюры образует состав данно-
го преступления. Буквальное же толкование свидетельствует об
обратном: для вменения оконченного преступления нужно уста-
новить подделку, как минимум, двух банковских билетов или
ценных бумаг. Отсюда встречаются попытки буквально истолко-
вать закон, считать множественное число прямым волеизъявле-
нием законодателя. В частности, Э. С. Тенчов, ссылаясь, правда,
на ст. 49 Конституции РФ о толковании неустранимых сомнений
в пользу обвиняемого, приходит к выводу, что в подобных слу-
чаях «совершение деяния против одного лица или в отношении
42
См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. № 7. С. 6.
80
одного предмета вообще не образует преступления»43. Е. В. Бла-
гов также отмечает, что в подобных ситуациях недопустимо тол-
ковать множественное число как единственное44. В этой связи в
науке предлагалось даже «закрепить в УК соответствующее пра-
вило, ограничивающее распространение форм множественного
числа на единственное при определении признаков преступного
деяния»45. Думается, что это правило необходимо адресовать не
правоприменителю, а законодателю. Действительно, использова-
ние слова во множественном числе в значении единственного не
отвечает принципу законности («nullum crimen sine lege» – нет
преступления без указания на то в законе). Следовательно, во
всех случаях использования множественного числа слова при об-
рисовке признаков экономических (и иных) преступлений, когда
по смыслу закона допускается единственное число, необходимо
произвести соответствующую корректировку. Но пока ситуация
не исправлена, в ходе толкования представляется необходимым
учитывать данный дефект и идти на крайнюю (и, надеемся, вре-
менную) меру – толковать уголовный закон расширительно.
При изложении уголовно-правовых предписаний законода-
тель использует, среди прочих, абстрактный и казуистический
языковые приемы. Абстрактный прием заключается в обобщаю-
щем выражении содержания уголовно-правовых предписаний, в
употреблении общих формулировок. Казуистичны же в строгом
смысле слова лишь индивидуальные правовые акты, разрешаю-
щие конкретные жизненные ситуации (казусы). Нормативные
акты, напротив, всегда обладают определенным уровнем аб-
стракции, так как рассчитаны на регулирование неопределенно-
го числа ситуаций. Поэтому в действительности правовые пред-
писания могут быть изложены в большей или меньшей степени
43
Тенчов Э. С. Язык уголовного закона // Проблемы юридической
техники / под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 2000. С. 582.
44
См.: Благов Е.В. Состав экономического преступления и престу-
пление, которого... нет // Преступления в сфере экономики: российский
и европейский опыт: материалы совместного рос.-герман. круглого сто-
ла. М., 2011. С. 22.
45
Ильюк Е. В. Законодательная техника построения диспозиции
статьи уголовного закона. Свердловск, 1989. С. 5.
81
абстрактно. Очевидно, что в ходе многовековой истории право-
творчества постепенно сформировалось представление о том,
насколько абстрактно следует излагать нормативные предписа-
ния – об оптимальном уровне их абстрактности. При выходе за
минимум этого уровня право чрезмерно детализируется, теряет
характер нормативного обобщения, т. е. характеризуется низким
уровнем абстрактности. «Излишние подробности в тексте закона
усложняют пользование им и с точки зрения технической дела-
ют закон неудовлетворительным»46, – справедливо замечал еще
М. Д. Шаргородский. Вот в таких случаях и говорят о казуистич-
ности правовых предписаний.
Итак, законодатель должен излагать уголовно-правовые
предписания в достаточной степени абстрактно. К сожалению,
поправки, вносимые в гл. 22 УК в последние годы, свидетель-
ствуют о том, что законодателя не особенно заботит соблюде-
ние данного правила. Федеральным законом от 1 июля 2010 г.
№ 147-ФЗ47 в гл. 22 УК введена ст. 1701 о фальсификации единого
государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев
ценных бумаг или системы депозитарного учета, а также ст. 1855,
которая установила ответственность за фальсификацию решения
общего собрания акционеров (участников) хозяйственного обще-
ства или решения совета директоров (наблюдательного совета)
хозяйственного общества.
Обе эти статьи являются яркими «образчиками» казуистиче-
ского приема и имеют очевидные резервы для повышения уровня
абстрактности (не нужно быть большим специалистом в цивили-
стике, чтобы понять это). Например, в ч. 1 ст. 1855 сделана попыт-
ка перечислить всевозможные разновидности «рейдерских» за-
хватов. В результате ее диспозиция насчитывает свыше 200 слов
«при рекомендованной норме для восприятия 7–8 слов»48. Убеж-
46
Шаргородский М. Д. Техника и терминология уголовного закона
// Советское государство и право. 1948. № 1. С. 60.
47
См.: Собрание законодательства РФ. 2010. № 27, ст. 3431.
48
См.: Третьякова Н. С. Лингвистические особенности уголовно-
правовых норм об ответственности за хищения: автореф. дис. ... канд.
юрид. наук. Омск, 2008. С. 15. См. также: Кузнецова Н. Ф. Эффективность
уголовно-правовых норм и язык закона // Соц. законность. 1973. № 9. С. 33.
82
дены, что попытка такого перечисления a priori обречена на неу-
спех, ибо «нельзя объять необъятное». Афоризм Козьмы Прутко-
ва здесь вполне уместен, поскольку схемы «рейдерских» захва-
тов постоянно обновляются и усложняются и их обрисовка в уго-
ловном законе должна быть абстрактной. Рабочий вариант для
обсуждения – «совершение незаконных действий (бездействия),
направленных на захват управления в юридическом лице». Ука-
зание на незаконный характер поведения является «бланкетной
связкой», которая будет нацеливать практику на применение рас-
сматриваемой статьи в системном единстве с корпоративными
нормами гражданского права.
Среди языковых правил важнейшими выступают требования
точности и ясности языка уголовного закона, необходимость со-
блюдения которых особо подчеркнута в постановлении Консти-
туционного Суда РФ № 8-П 1 от 27 мая 2008 г.: «Неточность,
неясность и неопределенность закона порождают возможность
неоднозначного истолкования и, следовательно, произвольного
применения его норм – в противоречие конституционным прин-
ципам, из которых вытекает обращенное к законодателю требо-
вание определенности, ясности, недвусмысленности правовых
норм и их согласованности в системе действующего правового
регулирования»49. Эти требования касаются обрисовки не только
составов преступлений и наказаний за их совершение, но иных
феноменов, в частности оснований освобождения от уголовной
ответственности. Так, согласно примечанию 3 к ст. 178, введен-
ному Федеральным законом от 29 июля 2009 г. № 216-ФЗ50, пре-
ступник освобождается от уголовной ответственности, если он
способствовал раскрытию преступления, возместил причинен-
ный ущерб или перечислил в федеральный бюджет доход, полу-
ченный в результате действий, предусмотренных ст. 178 УК, и
если в его действиях не содержится иного состава преступле-
ния. Отметим, что в большинстве иных предписаний УК РФ, ре-
гламентирующих специальные виды освобождения, использова-
но тождественное речевое клише: «освобождается от уголовной
49
Вестник Конституционного Суда РФ. 2008. № 4. С. 23.
50
См.: Собрание законодательства РФ. 2009. № 31, ст. 3922.
83
ответственности, если в его действиях не содержится иного
состава преступления» (примечания к ст. 205, 2051, 206, 208, 210
и т. д.).
При буквальном толковании получается, что при наличии
иного состава лицо не может быть освобождено от наказания за
незаконную монополистическую деятельность, даже если оно
совершило указанные в примечании позитивные действия (пере-
числило в бюджет незаконно полученный доход и т. д.). Однако
и логика, и здравый смысл подсказывают, что специальное осво-
бождение имеет свои границы – это «амнистия» лишь за одно
преступление, очерченное в статье с примечанием. То есть лицо
освобождается за данные преступления и привлекается к ответ-
ственности за деяние с «иным составом». Но зачастую эта двус-
мысленность закона позволяет превратно его толковать, утверж-
дать, что якобы при наличии иного состава и совершении пози-
тивных действий все равно налицо совокупность преступлений51.
При этом такой подход встречается не только в науке, но и на
практике. Еще в период действия УК 1960 г. и следствие, и суды
допускали ошибки, реализуя примечание к ст. 174 (ныне – ст. 291
УК РФ), в котором также говорилось об освобождении от уголов-
ной ответственности при отсутствии иного состава.
Чтобы устранить отмеченный недостаток, требуется лишь
ясно выразить мысль законодателя. В этой связи целесообразно
словосочетание «если в его действиях не содержится иного со-
става преступления» из примечания 3 к ст. 178 УК исключить,
одновременно конкретизировав «амнистируемое» деяние: «Лицо
освобождается от уголовной ответственности за данное престу-
пление, если оно способствовало раскрытию этого преступления,
возместило ущерб или иным образом загладило вред, причинен-
ный в результате его совершения».
Отметим, что Федеральным законом от 17 июня 2010 г.
№ 120-ФЗ52 ст. 184 УК была дополнена примечанием об осво-
бождении, в котором фраза об отсутствии иного состава опуще-
на, что вызывает одобрение. Однако в этом примечании, ясном
51
См.: Курс уголовного права. Т. 3: Особенная часть / под ред.
Г. Н. Борзенкова, В. С. Комиссарова. М., 1999. С. 218.
52
Собрание законодательства РФ. 2010. № 25, ст. 3071.
84
по содержанию, не соблюдено, по нашему мнению, другое пра-
вило – о точности языка. Речь идет о формулировке «если это
лицо добровольно сообщило о подкупе органу, имеющему право
возбудить уголовное дело» (курсив наш – А. И.). Данная форму-
лировка дословно заимствована правотворцем из примечаний
к ст. 204 (о коммерческом подкупе) и к ст. 291 (о даче взятки).
Последовательность и унифицированность уголовно-правовых
норм – несомненное достоинство Кодекса. Но насколько точна
данная формулировка? Очевидно, что идея (воля) законодателя
состоит в том, чтобы освобождать от ответственности тех лиц,
которые сообщили о передаче денег, иных ценностей или безвоз-
мездном предоставлении имущественных услуг органам власти.
Однако вместо абстрактного обозначения властной струк-
туры в уголовном законе говорится об органе, имеющем право
возбудить уголовное дело. Получается, что человек, прежде чем
решиться на содействие правоохранительным органам, должен
изучить положения УПК РФ о подследственности, затем узнать
точный адрес нужного органа предварительного расследова-
ния и лишь затем «идти сдаваться». Если же такой человек по
неопытности обратится в прокуратуру или в иную властную
структуру, в компетенцию которой не входит возбуждение уго-
ловных дел, об освобождении, следуя букве УК, можно забыть.
Очевидно, что перед нами еще одна лексическая небрежность.
В рассматриваемом примечании напрашивалось иное, более ем-
кое обозначение, например «правоохранительный орган», «орган
власти». Последний вариант, по нашему мнению, наиболее точен
и оптимально выражает волю законодателя, тем более что фор-
мулировка «сообщение органам власти» успешно апробирована
законодателем в примечаниях к ст. 205 и 275 УК. Понятно, что,
если такой орган не вправе возбудить дело, он направит материал
по подследственности либо подведомственности.
Описывая экономические преступления, законодатель не
всегда ясно выразил форму их вины. В процессе толкования дан-
ный вопрос необходимо решать с учетом ч. 2 ст. 24 УК: деяние,
совершенное только по неосторожности, признается преступле-
нием лишь в случае, когда это специально предусмотрено соот-
85
ветствующей статьей Особенной части Кодекса. Данное предпи-
сание логично понимать следующим образом: при неупоминании
о форме вины в статье Особенной части УК составом преступле-
ния охватывается как умысел, так и неосторожность53.
Однако законодательная реформация ч. 2 ст. 24 УК состоя-
лась в 1998 г. без соответствующей ревизии Особенной части. В
итоге сейчас мы пришли к тому, что составы экономических пре-
ступлений, традиционно толкуемые как умышленные, формаль-
но допускают и неосторожность. Например, сегодня нет препят-
ствий для уголовного преследования за незаконное получение
кредита (ст. 176 УК), причинившее крупный ущерб по неосторож-
ности. Хотя очевидно, что по духу УК этот состав предполагает
исключительно умышленную форму вины, из чего обоснованно
исходит большинство специалистов. Подобная двусмысленность
в форме вины присуща регламентации многих иных экономиче-
ских преступлений. В результате при освещении данного вопро-
са в комментариях, учебниках, монографиях, статьях и других
источниках наблюдается настоящий хаос. Убеждены, что для
исправления ситуации, обеспечения принципа законности (пред-
полагающего четкую обрисовку границ состава преступления)
и исключения заведомо необоснованных случаев привлечения к
уголовной ответственности необходимо в соответствующих со-
ставах закрепить указание на умышленную форму вины (прямо
или косвенно).
Это не означает, что во всех без исключения случаях необ-
ходимо использовать термин «умышленное» и производный от
него. При регламентации умысла, как справедливо отмечается в
доктрине, возможно указание на специальную цель или мотив,
заведомую незаконность либо злостный характер совершаемых
действий, способ совершения преступления (обман, злоупотре-
бление доверием, использование служебного положения и т. п.)54.
Заметим, однако, что с позиции законодательной техники следует
весьма взвешенно и осторожно использовать прием «косвенного
указания на форму вины в составе», учитывая неоднозначность
53
См.: Рарог А. И. Квалификация преступлений по субъективным
признакам. СПб., 2002. С. 107.
54
См.: Там же. С. 107–108.
86
терминологии и другие языковые нюансы. Приоритет, как пред-
ставляется, нужно отдавать прямому указанию на форму вины.
Методика структуризации уголовного закона заключается в
подразделении уголовного закона на составные элементы, т. е.
в его внутреннем строении. Это предполагает, в свою очередь,
разбивку УК на Общую и Особенную части и дальнейшее его
дробление на разделы, главы, статьи и их части, пункты частей,
примечания (и иногда приложения). Здесь задействуются также
приемы озаглавливания и индексации (цифрового или буквенно-
го обозначения) структурных единиц уголовного закона. Цель
данного законодательно-технического компонента – выразить
уголовно-правовые предписания наиболее экономным и нагляд-
ным образом. «Исходной структурной единицей в духе римской
традиции, – пишет Р. Кабрияк, – остается статья, составляющая
базовый элемент законодательного текста и являющаяся для ко-
декса тем, чем атом является для материи»55. Соответственно,
законодатель должен выражать уголовно-правовые предписа-
ния по общему правилу в статьях. Это требование закреплено и
в п. 18 Методических правил по организации законопроектной
работы федеральных органов исполнительной власти: «Норма-
тивные предписания оформляются, как правило, в виде статей»
(курсив наш – А. И.)56.
Вопреки этому требованию, в УК (включая гл. 22) оказалась
неоправданно расширенной сфера применения примечаний. При-
ем примечания также входит в анализируемую методику. Приме-
чание, разумеется, не является подразделением статьи, как иногда
пишут57. Это – самостоятельная структурная единица норматив-
ного акта. Следует отметить, что в правовой науке сложилось не-
55
Кабрияк Р. Кодификации. М., 2007. С. 369.
56
Данные правила утверждены совместным Приказом Минюста
РФ и Института законодательства и сравнительного правоведения при
Правительстве РФ от 10 января 2001 г. № 3/51 // Бюллетень Министер-
ства юстиции РФ. 2001. № 2.
57
См.: Войтович А. П. Примечания в уголовном законе (сравни-
тельно-правовое исследование). Владимир, 2006. С. 150. Данный факт
косвенно признает и сам автор, когда употребляет выражение «приме-
чание к статье», а не «примечание статьи» (см.: Там же. С. 18, 55 и др.).
87
однозначное отношение к данному приему. Одни авторы, разде-
ляя мнение И. С. Перетерского, рассматривавшего примечания
как «печальное наследие дореволюционного законодательства»58,
предлагают вообще отказаться от их использования59. Примечания,
бесспорно, осложняют осмысление нормативного акта. К тому же
в обыденном правосознании утвердился стереотип о второстепен-
ном и несущественном характере примечаний. По свидетельству
В. М. Баранова и Д. С. Кондакова, «опрос 300 граждан показал, что
62% из них полагают возможным применение юридических норм
без обращения к сопровождающим их примечаниям»60.
Несмотря на это, мы поддерживаем тех ученых, которые
считают примечание «неотъемлемым элементом технико-
юридического оформления правовых актов»61. Дело в том, что в
ряде случаев примечание выступает наиболее целесообразным
местом «дислокации» нормативного материала. Так, специаль-
ные виды освобождения от уголовной ответственности есть ре-
зон размещать именно в примечаниях к статьям Особенной ча-
сти УК. Освобождение от ответственности выступает изъятием
из основных положений статьи. Касаясь конкретной статьи, это
изъятие в примечании к ней и логично прописывать. Другой ва-
риант – размещение указанного исключения в статьях или частях
статьи – с очевидностью уступает первому в законодательно-
техническом плане (разрушает архитектонику Кодекса, игнори-
рует законотворческую традицию и т. д.).
Вместе с тем повторимся, приоритетной формой внешнего
выражения уголовно-правовых предписаний должна выступать
58
Перетерский И. С. Примечания в законе // Советское право. 1928.
№ 2. С. 70.
59
См., напр.: Чхиквадзе В. М., Керимов Д. А. Роль советской право-
вой науки в совершенствовании законодательства // Вопросы кодифика-
ции. М., 1957. С. 26; Ильюк Е. В. К вопросу о приемах законодательной
техники в уголовном законодательстве // Вопросы совершенствования
уголовно-правового регулирования. Свердловск, 1988. С. 29–33.
60
Баранов В. М., Кондаков Д. С. Примечания в российском праве:
природа, виды, проблемы реализации // Проблемы юридической техни-
ки / под ред. В. М. Баранова. Н. Новгород, 2000. С. 346.
61
Там же. С. 390.
88
статья уголовного закона. Однако в гл. 22 содержится 20 при-
мечаний, в 10 из которых определяются значения оценочных
понятий «крупный размер» и «особо крупный размер» и произ-
водные от них («крупный ущерб» и т. д.). Так, согласно примеча-
нию к ст. 169 УК, в статьях гл. 22 УК, за исключением ряда норм,
крупным размером, крупным ущербом, доходом либо задолжен-
ностью в крупном размере признаются стоимость, ущерб, доход
либо задолженность в сумме, превышающей 1 млн 500 тыс. руб.,
особо крупным – 6 млн руб.
Тем самым законодатель формализовал указанные оценочные
признаки, превратив их в признаки точного значения (получились
некие «квазиоценочные» признаки). С точки зрения законодатель-
ной техники оценочное понятие с формально-определенным со-
держанием является нонсенсом. Ведь смысл введения оценочного
понятия в закон в том и состоит, чтобы, избегая конкретизации,
учесть все многообразие жизненных ситуаций. На наш взгляд, с
позиции законодательной техники следовало поместить признаки
точного значения в сами диспозиции статей. Так, диспозиция ст.
193 могла бы выглядеть следующим образом: «Невозвращение
из-за границы руководителем организации средств в иностранной
валюте, подлежащих, в соответствии с законодательством РФ,
обязательному перечислению на счета в уполномоченный банк
РФ, если их сумма превышает тридцать миллионов рублей». Реа-
лизация данного предложения позволила бы избавить не только
гл. 22 УК, но и весь уголовный закон от значительного количе-
ства примечаний и более логично разместить уголовно-правовой
материал. Одновременно этот шаг повысит ясность норм об эко-
номических преступлениях и устранит полисемию и синонимию
в использовании соответствующих терминов («крупный размер»
и др.). Подчеркнем, что данный вывод касается и примечаний 1 к
ст. 198 и 199. Размещение их текста (весьма громоздкого) в диспо-
зициях статей, разумеется, усложнит их восприятие, но не в боль-
шей мере, нежели действующий подход.
Однако не только рассмотренные примечания нуждаются,
на наш взгляд, в ликвидации. В шести из них дефинированы те
или иные признаки экономических преступлений (примечания
89
к ст. 1731, 1732 и 189, примечание 4 к ст. 178, примечания 2 и
3 к ст. 1853). При этом дефиниции распространяются только на
статьи с примечанием, т. е. они не имеют универсального зна-
чения. С позиции техники введение подобных примечаний не-
целесообразно. Еще раз подчеркнем, что признаки преступле-
ний по общему правилу следует фиксировать в статье Кодекса.
Какого-либо разумного обоснования для отступления от этого
правила в шести указанных случаях, по нашему мнению, не име-
ется. Поэтому соответствующие дефиниции резонно перенести
из примечаний в текст самих статей УК. Данный процесс должен
сопровождаться, как представляется, исключением дефиниций,
ценность которых весьма сомнительна. Таковы, на наш взгляд,
определения понятий приобретения документа в примечании к
ст. 1732 (труднообъясним смысл его расшифровки), излишнего
дохода и избежания убытков в примечаниях 2 и 3 к ст. 1853, а так-
же лица, имеющего право осуществлять внешнеэкономическую
деятельность в примечании к ст 189. В последнем случае лицо
наделяется соответствующим правом не уголовным законом, а
законодательством, регулирующим внешнеэкономическую дея-
тельность, а потому понятие такого субъекта в силу отраслевой
специализации должно уясняться путем толкования названного
законодательства.
В оставшихся же четырех примечаниях гл. 22 УК закреплены
специальные виды освобождения от ответственности, что пред-
ставляется, как уже отмечалось, оправданным. Таким образом,
по нашему мнению, из гл. 22 резонно исключить 16 примечаний.
Ряд структурных единиц уголовного закона получает наиме-
нование – заголовок. В действующем УК озаглавлены разделы,
главы и статьи. Главная функция заголовка – «маячковая» (ука-
зательная), т. е. он способствует ориентации в УК и облегчает
поиск нужного законодательного предписания. Заголовок подчи-
няется общим языковым правилам (краткость, ясность и пр.). Но
прежде всего заголовок должен быть точным, т. е. должен адек-
ватно передавать содержание материала, заключенного в соот-
ветствующем подразделении закона. Адекватно – не значит «во
всех деталях», так как для этого потребовалось бы переписать все
90
содержание этого подразделения. Заголовок, как правильно ука-
зывал еще К. Ильберт, должен быть кратким62. Это значит, что
он должен в целом, в общих чертах, передать содержание, ука-
зать на его существенные признаки. Разумеется, заголовок лишен
прямой нормативной силы, но его точное формулирование имеет
значение для правильного толкования уголовного закона. Несо-
ответствие заголовка содержанию обозначаемого структурного
элемента чревато ошибками в уяснении этого содержания.
Анализ показывает, что, хотя в целом статьи гл. 22 снабже-
ны удовлетворительными заголовками, встречаются и отдельные
неточности, способные ввести в заблуждение адресата закона
(например, в заголовках ст. 170, 180, 184, 189). Думается, что в
приведенных случаях законодатель недостаточно умело восполь-
зовался абстрактным приемом.
Структуризация сопровождается индексированием (расста-
новкой цифровых и буквенных индексов, т. е. условных обозна-
чений, облегчающих поиск). В настоящее время законодателем
осуществлена трехуровневая сплошная нумерация (цифровая
индексация): разделов (римскими цифрами), глав и статей (араб-
скими цифрами). Сплошная система нумерации значительно
выигрывает в техническом отношении в сравнении с прерыви-
стой. «Значительно облегчая цитирование нужной статьи, обо-
значаемой единым номером, не зависящим ни от книги, ни от
главы, – отмечает Р. Кабрияк, – сплошная нумерация отражает
стремление к единству и полноте кодекса»63. Когда часть статьи
(реже статья) подразделяется на пункты, последние обозначают-
ся буквами «а», «б», «в» и т.д.64
Характерно, что в последние годы буквенное индексиро-
вание используется и при закреплении двух квалифицирующих
62
См.: Ильберт К., сэр. Техника английского законодательства /
пер. с англ. бар. А. Э. Нольде // Журнал Министерства юстиции. 1906.
№ 9. С. 85.
63
Кабрияк Р. Указ. соч. С. 384.
64
О буквенном обозначении квалифицирующих признаков см.: Ко-
старева Т. А. Квалифицирующие обстоятельства в уголовном праве (по-
нятие, законодательная регламентация, влияние на дифференциацию
ответственности). Ярославль, 1993. С. 121–123.
91
признаков. В первоначальной редакции УК законодатель стре-
мился индексировать лишь три и более усиливающих наказания
признака. Сегодняшний подход представляется технически бо-
лее совершенным, поскольку «итогом уголовно-правовой оценки
становится указание не только на статью и ее часть, но и на пун-
кты с соответствующими квалифицирующими признаками, в ре-
зультате чего обвинение приобретает большую конкретность»65.
Поэтому буквенную индексацию двух квалифицирующих при-
знаков в гл. 22 УК можно только приветствовать. Соответствен-
но иной подход вызывает замечание и нуждается в исправлении.
Это касается ч. 2 ст. 169, ч. 3 ст. 175, ч. 3 ст. 183, ч. 2 ст. 1852, ч. 2
ст. 1853 и ч. 3 ст. 189, в которых отсутствует необходимая буквен-
ная дифференциация квалифицирующих признаков.
Методика размещения уголовно-правового материала опре-
деляет, в каком месте (в какой структурной единице уголовного
закона) и в какой последовательности расположить уголовно-
правовые предписания. Эта методика является своего рода содер-
жательной стороной структуризации уголовного закона. «Место
какого-либо правового текста в структуре кодекса имеет весьма
важные правовые последствия, в частности, с точки зрения сфе-
ры применения содержащихся в этом тесте норм»66. Так, система
Особенной части должна строиться по линейной системе путем
объединения в отдельные главы деяний с родовым объектом. К
сожалению, это правило соблюдается не всегда. На наш взгляд,
ряд составов экономических преступлений, описанных в иных
главах УК, требует перемещения в гл. 22 Кодекса (в частности,
составы бюджетных преступлений, основной объект которых ле-
жит в экономической плоскости).
В одной статье Особенной части УК законодатель должен,
как правило, обрисовывать один вид преступления (включая его
разновидности)67. Исключения могут, по нашему мнению, де-
латься для привилегированных разновидностей вида преступле-
ния (ст. 106 и т. п.), а также в особых случаях – для родствен-
65
Кругликов Л. Л., Спиридонова О. Е. Указ. соч. С. 111.
66
Кабрияк Р.Указ. соч. С. 305.
67
Это техническое правило имеет и более абстрактное звучание:
«В идеале одна статья призвана выражать одну идею» (Там же. С. 369).
92
ных составов преступлений. Пример такого допустимого, на наш
взгляд, исключения – ст. 176, в которой описаны два автономных,
но органически взаимосвязанных состава незаконного получения
кредита. Но в гл. 22 встречаются и неоправданные отступления
от данного правила. По поводу этого дефекта уже указывалось,
что части ряда статей гл. 22 используются не по основному свое-
му назначению, поскольку описывают самостоятельные виды
преступлений, и что в итоге «нарушается архитектоника, ко-
торая должна быть и обычно присуща статье Особенной части
Уголовного кодекса»68. Этим недостатком страдают, в частности,
ст. 1701, 184, 1852, 195 УК, которые нуждаются в «разукомплек-
товке» за счет размещения в отдельных статьях описанных в них
автономных составов.
Подводя итог, с сожалением вынуждены констатировать в
целом невысокое качество как внутренней, так и внешней техни-
ки регламентации экономических преступлений в действующем
уголовном законе. Очевидно, что отечественному законодателю
еще предстоит большая работа по оптимизации указанной техни-
ки, без чего, на наш взгляд, невозможно полноценное противо-
действие экономической преступности в стране.
68
См.: Кругликов Л. Л., Дулатбеков Н. О. Указ. соч. С. 53.
93
Проблемы криминологического
исследования преступлений в сфере
Глава 3
экономической деятельности
(отдельные аспекты)
Всестороннее, полное, глубокое криминологическое ис-
следование преступлений в сфере экономической деятельности
представляется весьма затруднительным, а зачастую просто ста-
новится невозможным из-за целого ряда проблем, связанных
прежде всего с отсутствием единого комплексного учета их в
официальной правовой статистике. Так, в официальном стати-
стическом ежегоднике экономические преступления вообще не
представлены. В статистических данных ГИАЦ МВД России эти
деяния именуются как преступления экономической направлен-
ности. В судебной статистике они предстают как преступления в
сфере экономической деятельности. При этом все равно не учи-
тываются все разновидности бизнес-преступности1, т. е. не име-
ется объективной уголовной и криминологической статистики.
Нам также неизвестно, каковы более или менее полные соци-
альные, экономические последствия от исследуемой категории
преступлений, равно как неизвестно об уровне эффективности
противодействия экономической преступности, о прогнозирова-
нии ее развития в сложившихся кризисных условиях как в нашей
стране, так и в мире в целом. Нам по-прежнему неизвестна цена
экономической преступности (например, во что обходится госу-
дарству и обществу реальная незаконная предпринимательская
деятельность). Ситуация усугубляется непрерывными акциями
«реформирования» уголовного законодательства и поступаю-
щими предложениями на основе псевдолиберальных суждений
1
Как указывают эксперты, крупнейшие многомиллионные и мно-
гомиллиардные бизнес-преступления отсутствуют в учете. См.: Луне-
ев В. В. О криминализации экономических преступлений предприни-
мателей // Криминологический журнал Байкальского государственного
университета экономики и права. 2011. № 4. С. 6.
94
демагогического толка. Последствия таких новаций живо обсуж-
даются в различных кругах – научных, практических2.
Сложившаяся современная криминальная ситуация в России
есть не что иное, как закономерный результат действия комплек-
са факторов, связанных с переходным периодом, ошибками и
просчетами в решении стратегических и тактических задач ре-
формирования сферы социально-экономической жизнедеятель-
ности. Непродуманные экономические реформы, приватизация,
перевод огромных государственных средств и собственности в
частное владение сыграли решающую роль в развитии экономи-
ческой преступности, ее современном состоянии, где главным
фактором, детерминирующим появление и воспроизводство эко-
номической преступности как социального феномена, является
противоречие между специфическими материальными интереса-
ми бизнеса3 и публичными интересами общества4.
В результате многократно повысилась доходность от пре-
ступлений, совершаемых не только в традиционном крими-
нальном бизнесе, но и в отраслях и сферах легальной эконо-
мики – нефтебизнесе, кредитно-финансовой сфере, обороте
спирта и алкогольных напитков, операциях с цветными и ред-
2
См., например: Гилинский Я. И. Уголовное право: взгляд крими-
нолога // Уголовное право: стратегия развития в XXI веке: материалы
IX межд. науч.-практ. конф. (26–27 января 2012 г.). М., 2012. С. 14–19;
Кленова Т. В. О несовместимости принципа равенства и политизиро-
ванного уголовного закона // Там же. С. 23–28; Бойко А. И. Борьба с
преступностью: переход к кастовости? // Там же. С. 28–34. и др.; Мате-
риалы Всероссийской науч.-практ. конф. «Преступность и бизнес». М.,
2012. URL: //http://www. crimes. ru/
3
Имеется в виду «группа специальных интересов», интересов от-
дельных социальных слоев, страт, включая интересы топ менеджмента
крупных компаний с государственным участием (РАО ЕЭС, Газпром и
др.), связанных с извлечением максимальной экономической выгоды,
достижением максимализации прибыли.
4
См., например: Колесников В. В. Экономическая теория права и
ее значение для оптимизации борьбы с преступностью // Криминоло-
гический взгляд. 2008. № 2. С. 199. Частная криминология / отв. ред.
Д. А. Шестаков. СПб., 2007. С. 71–72.
95
коземельными металлами и др5. Так что с принятием в 1996 г.,
введением в действие в 1997 г. нового Уголовного Кодекса РФ
и появлением принципиально новой гл. 22 «Преступления в
сфере экономической деятельности»6 в стране появилось иное
уголовное экономическое законодательство как «историче-
ски обусловленная и осознанная необходимость уголовно-
правового регулирования рыночных отношений в российской
экономике».
Вместе с тем специалисты отмечают наличие целого ряда
как объективных факторов (трудности переходного перио-
да – противоречивость только формирующихся социально-
экономических, политических отношений и процессов, отсут-
ствие опыта в осмыслении нового содержания «того, что надо
защищать, какие экономические отношения, а точнее, какие
отношения в сфере экономической деятельности нужно охра-
нять», «отсутствие законодательства так называемых позитив-
ных отраслей»), так и субъективных факторов (недостаточный
профессионализм, политическое лоббирование и др.)7, послу-
живших основой в длинном списке недостатков, связанных с
проблемами законодательной регламентации уголовной от-
ветственности за экономические преступления (преступления
5
Согласно данным МВД РФ, к концу 90-х гг. криминогенная си-
туация в экономике существенно ухудшилась: изготовление или сбыт
поддельных денег или ценных бумаг увеличились в 244 раза; наруше-
ние правил о валютных операциях (при существенной правовой ле-
гализации) увеличилось в 12,6 раза; более 30 тысяч выявленных пре-
ступлений было связано с приватизацией, почти все они совершались
с использованием приватизационных чеков и т. п. В 1994–1998 гг.
экономическая преступность росла опережающими темпами в сравне-
нии с общеуголовной преступностью. Отмечается почти двухкратное
увеличение объема экономических преступлений на фоне достаточно
стабильного уровня преступности в целом. См.: Отчет МВД РФ перед
гражданами РФ // Щит и меч. 1998. № 28 (588); 1999. № 3 (671).
6
См.: Уголовный кодекс Российской Федерации. М., 2012. 208 с.
7
Лопашенко Н. А. Уголовная политика России в отношении пре-
ступлений в сфере экономической деятельности (анализ на основе из-
менений уголовного законодательства) // Криминологический журнал
Байкальского государственного университета. 2010. № 4. С. 36–37.
96
в сфере экономической деятельности), проблемами правопри-
менения и т. п., к сожалению не утратившими во многом своей
актуальности и в настоящее время.
Сегодня речь идет об определенности и стабильности уго-
ловного экономического законодательства, а точнее, об их от-
сутствии8, хотя сложившаяся система правовой регламентации
в финансово-кредитной сфере, внешней экономической деятель-
ности, в сфере потребительского рынка, налогообложения предо-
пределяет необходимость в такой определенности и стабильно-
сти и прежде всего в части обеспечения охраны экономических
отношений9. По прошествии 15-летнего срока действия УК РФ
вновь обсуждается вопрос по поводу целесообразности принятия
нового кодифицированного уголовного закона10.
К вопросу о понятии преступлений в сфере экономической
деятельности. Понятие преступлений в сфере экономической
деятельности по-прежнему нуждается в теоретическом осмыс-
лении, ибо в современной криминологической и социологиче-
ской литературе так и не сложилось общепризнанного опреде-
ления. По мнению В. В. Колесникова, преступность в сфере
экономической деятельности (при определенной доле услов-
ности), «представляет собой не что иное, как преступность в
сфере предпринимательства (в сфере предпринимательской
деятельности)», при этом она является схожей с интерпрета-
8
См., например: Кругликов Л. Л. Изменения в уголовном законода-
тельстве Российской Федерации: 1997 – май 2011 г. Архангельск, 2011.
С. 35; Наумов А. В. Причины нестабильности уголовного законодатель-
ства (в свете отечественных правотворческих традиций) // Уголовное
право: стратегия развития в XXI веке. М., 2012. С. 10–13 и др.
9
В действующей редакции УК РФ (ч. 1 ст. 2 ) в порядке регла-
ментации задач уголовного законодательства не предусмотрена в каче-
стве специальной задачи уголовно-правовая охрана отношений в сфере
экономической деятельности. Н. А. Лопашенко отмечает, что «законо-
датель так и не смог определиться, что же именно является объектом
уголовно-правовой охраны гл. 22 УК РФ». См. подробнее: Лопашен-
ко Н. А. // Там же.
10
См., например: Рарог А. И. Нужен ли России новый уголовный
кодекс? // Там же. С. 3–9.
97
цией её в зарубежной криминологии11. В соответствии с этим к
числу экономических относят обычно такие преступления, как
лжебанкротство; обман кредиторов; мошенничество, связан-
ное с организацией фиктивных фирм, акционерных обществ,
и др.; злоупотребление доверием; валютные преступления;
подделку чеков и векселей, денежных знаков и документов;
различные проявления монополизма и недобросовестной кон-
куренции; налоговые и таможенные преступления.
Было бы неправомерно сводить криминологическую трак-
товку преступности в сфере экономической деятельности к
простому множеству деликтов в сфере бизнеса (предпринима-
тельства), сумме отдельных элементов как составных частей
целого. Действительно, экономическая преступность в указан-
ном контексте представляет собой «сложное специфическое
системно-структурное образование с многообразными взаи-
мосвязями разных преступлений, видов преступности и самих
делинквентов; образование, имеющее тесную взаимообуслов-
ленность с особенностями социальной среды, со спецификой
существующих экономических и социально-политических
условий и отношений и т. д.»12. Кроме того, следует учесть
и другие не менее важные свойства данного вида преступно-
сти, указывающие на ее социальную обусловленность, нега-
тивность, общественную опасность, устойчивость преступных
связей и др. Поэтому, на наш взгляд, заслуживает внимания
определение преступности в сфере экономической деятельно-
сти (хотя и не бесспорное) как «общественно опасного, слож-
ного многогранного социально-негативного явления, обуслов-
ленного особенностями социальной среды, характеризующе-
гося наличием устойчивых преступных связей, возникающих
в процессе экономической деятельности между субъектами
экономических отношений, имеющих корыстную или иную
11
Колесников В. В. Преступность в сфере экономической дея-
тельности и ее криминологическая характеристика // Вопросы квали-
фикации и расследования преступлений в сфере экономики / под ред.
Н. А. Лопашенко, В. М. Юрина, А. Б. Нехорошева. Саратов, 1999. С. 74.
12
Частная криминология / отв. ред. Д. А. Шестаков. СПб., 2007.
С. 73.
98
личную заинтересованность в получении противоправной эко-
номической выгоды»13.
Первоначально преступления, включенные в гл. 22 УК, под-
разделялись на следующие группы: 1) связанные с нарушением
гарантий предпринимательской деятельности со стороны долж-
ностных лиц государственных органов и органов местного са-
моуправления; 2) связанные с нарушением общих принципов
и порядка осуществления предпринимательской деятельности
(незаконное предпринимательство, незаконная банковская дея-
тельность, легализация (отмывание) денежных средств или иму-
щества, приобретенных незаконным путем и др.); 3) связанные с
нарушением прав и причинением ущерба кредиторам (получение
кредита путем обмана, злостное уклонение от погашения креди-
торской задолженности, неправомерные действия при банкрот-
стве, преднамеренное банкротство); 4) связанные с проявлениями
монополизма и недобросовестной конкуренции (монополистиче-
ские действия и ограничение конкуренции, незаконное исполь-
зование товарного знака, незаконное получение и разглашение
сведений, составляющих коммерческую или банковскую тайну
и др.); 5) связанные со сферой обращения денег и ценных бумаг
(злоупотребления при выпуске ценных бумаг, изготовление или
сбыт поддельных денег или ценных бумаг и др.); 6) валютные
преступления (незаконный оборот драгоценных металлов, при-
родных драгоценных камней или жемчуга, невозвращение из-за
границы средств в иностранной валюте, нарушение правил сда-
чи государству драгоценных металлов и драгоценных камней);
7) таможенные преступления (контрабанда, уклонение от уплаты
таможенных платежей и др.); 8) налоговые преступления; 9) пре-
ступления, связанные с нарушением прав потребителей (заведо-
мо ложная реклама, обман потребителей)14.
Поскольку совокупность этих преступлений неоднородна и
уголовное законодательство претерпело существенные измене-
13
Криминология: учеб. пособие для вузов, обучающихся по специ-
альности 021100 «Юриспруденция» / под ред. С. Я. Лебедева, М. А. Ко-
чубей. М., 2007.С. 374–375.
14
Колесников В. В. Преступность в сфере экономической деятель-
ности и ее криминологическая характеристика. С. 75.
99
ния15, постольку вероятно будет целесообразно исследовать со-
стояние экономической преступности (в рамках гл. 22 УК РФ),
исходя из сферы экономической деятельности, регулируемой са-
мостоятельной отраслью права16.
Предложенный подход позволяет различать подвиды эконо-
мической преступности в следующих сферах17:
1) кредита и финансов (незаконная банковская деятель-
ность – ст. 172; легализация (отмывание) денежных средств или
иного имущества, приобретенных другими лицами преступным
путем, – ст. 174; легализация (отмывание) денежных средств
или иного имущества, приобретенных лицом в результате со-
вершения им преступления, – ст. 174'; незаконное получение
кредита – ст. 176; злостное уклонение от погашения кредитор-
ской задолженности – ст. 177; злоупотребления при эмиссии
ценных бумаг – ст. 185; злостное уклонение от предоставления
инвестору или контролирующему органу информации, опреде-
ленной законодательством Российской Федерации о ценных
бумагах, – ст. 185'; нарушение порядка учета прав на ценные
бумаги – ст. 1852; манипулирование рынком – ст. 1853; воспре-
пятствование осуществлению или незаконное ограничение прав
владельцев ценных бумаг – ст. 1854; фальсификация решения
15
За период действия УК РФ, начиная с момента вступления его
в силу, в текст вносились изменения на основании соответствующих
Федеральных законов свыше 100 раз. При этом только за 2011 г. Госу-
дарственной Думой было принято 12 Федеральных законов о внесении
изменении в УК. В рамках гл. 22 содержание всех статей без исключе-
ния подверглось существенным изменениям, зачастую неоднократно В
частности, исключены были ст. 173, 182, 188, 200, введены в действие
новые (только за период с 2010 по 2011 гг. появилось 5 новых статей: ст.
1701, 1712, 1731, 1732, 1855).
16
Такой подход основан на реальном факте взаимодействия уго-
ловного права с иными отраслями права. Уголовное право в данном
случае защищает не «голый», а законный юридический интерес, т. е.
интерес, опосредованный через юридические нормы таких отраслей
права, как конституционное, гражданское, предпринимательское, фи-
нансовое, налоговое, таможенное, административное.
17
См.: Криминология: учебник / отв. ред. М. П. Клейменов. М.,
2008. С. 393–394.
100
общего собрания акционеров (участников) хозяйственного обще-
ства или решения совета директоров (наблюдательного совета)
хозяйственного общества – ст. 1855; изготовление, хранение, пе-
ревозка или сбыт поддельных денег или ценных бумаг – ст. 186;
изготовление или сбыт поддельных кредитных либо расчетных
карт и иных платежных документов – ст. 187; незаконный обо-
рот драгоценных металлов, природных драгоценных камней или
жемчуга – ст. 191; нарушение правил сдачи государству драго-
ценных металлов и драгоценных камней – ст. 192);
2) внешнеэкономической деятельности (незаконные экс-
порт из Российской Федерации или передача сырья, материалов,
оборудования, технологий, научно-технической информации,
незаконное выполнение работ (оказание услуг), которые могут
быть использованы при создании оружия массового поражения,
вооружения и военной техники – ст. 189; невозвращение на тер-
риторию Российской Федерации предметов художественного,
исторического и археологического достояния народов Россий-
ской Федерации и зарубежных стран – ст. 190; невозвращение
из-за границы средств в иностранной валюте – ст. 193; уклонение
от уплаты таможенных платежей, взимаемых с организации или
физического лица, – ст. 194);
3) потребительского рынка (воспрепятствование законной
предпринимательской или иной деятельности – ст. 169; регистра-
ция незаконных сделок с землей – ст. 170; фальсификация единого
государственного реестра юридических лиц, реестра владельцев
ценных бумаг или системы депозитарного учета – ст. 170'; незакон-
ное предпринимательство – ст. 171; производство, приобретение,
хранение, перевозка или сбыт немаркированных товаров и про-
дукции – ст. 171'; незаконные организация и проведение азартных
игр – ст. 1712; незаконное образование (создание, реорганизация)
юридического лица – ст. 173'; незаконное использование доку-
ментов для образования (создания, реорганизации) юридического
лица – ст. 1732; приобретение или сбыт имущества, заведомо добы-
того преступным путем, – ст. 175; недопущение, ограничение или
устранение конкуренции – ст. 178; принуждение к совершению
сделки или отказу от ее совершения – ст. 179; незаконное исполь-
101
зование товарного знака – ст. 180; нарушение правил изготовления
и использования государственных пробирных клейм – ст. 181; не-
законные получение и разглашение сведений, составляющих ком-
мерческую, налоговую или банковскую тайну, – ст. 183; подкуп
участников и организаторов профессиональных спортивных со-
ревнований и зрелищных коммерческих конкурсов – ст. 184);
4) банкротства (неправомерные действия при банкротстве –
ст. 195; преднамеренное банкротство – ст. 196; фиктивное бан-
кротство – ст. 197);
5) налогов (уклонение от уплаты налогов и (или) сборов с фи-
зического лица – ст. 198; уклонение от уплаты налогов и (или)
сборов с организации – ст. 199; неисполнение обязанностей на-
логового агента – ст. 199'; сокрытие денежных средств либо иму-
щества организации или индивидуального предпринимателя, за
счет которых должно производиться взыскание налогов и (или)
сборов, – ст. 1992)18.
Состояние преступности в сфере экономической деятель-
ности. Понимание высокой латентности преступлений в сфере
экономики (около 90%) определяет достаточно критическое отно-
шение к показателям официальной статистики об уровне эконо-
мической преступности, к которым, тем не менее, все же следует
обратиться (см. табл. 1, 2). Важно отметить, что ситуация в сфере
экономики до введения в действие нового УК РФ складывалась
весьма тревожная, напряженная (см. табл. 1). В 1997 г. тенденция
роста имела дальнейшее продолжение и к концу 2001 г. произо-
шло, как минимум, трёхкратное увеличение объема данного вида
преступности. В последующие годы, вплоть до начала 2007 г.,
сохраняется сложившаяся тенденция (тренд) увеличения уровня
преступлений экономической направленности19.
18
Уголовный кодекс Российской Федерации (по состоянию на 15
февраля 2012 г.). С учетом изменений, внесенных Федеральными зако-
нами от 6 декабря 2011 г. № 401 – ФЗ, от 7 декабря 2011 г. № 419 – ФЗ,
№ 420 – ФЗ. М., 2012. С.80-106.
19
Исключение составляет объем зарегистрированных экономических
преступлений за 2002 г. – 374 976. В данном случае скорее всего речь идет
о колебании абсолютной величины, сопровождающейся незначительным
снижением уровня преступлений экономической направленности.
102
С 2007 г. до первого полугодия 2011 г. происходит заметное
снижение их уровня. Сложилась весьма стабильная тенденция
снижения уровня зарегистрированных преступлений экономиче-
ской направленности (см. табл. 1)20.
Таблица 1
Состояние и структура преступности
в Российской Федерации в 1994–2010 гг.
Количество зарегист-
Количество зарегистрированных
Кол-во всех зарегистрированных престу-
рированных преступ-
преступлений в сфере экономи-
лений экономической
ческой деятельности
направленности
(гл.22 УК РФ)
(Раздел VIII УК РФ)
Удельный вес:
Удельный вес в числе всех
зарегистрированных пре-
плений
экономической направ-
Годы
в числе преступлений
ступлений,%
ленности,%
Объем
Объем
112
ны. Законодательное структурирование системы Особенной части
имеет не только прикладной, юридико-технический поисковый
смысл, подобный алфавитно-предметному указателю статей Кодек-
са, но и показывает иерархию охраняемых им социальных ценно-
стей (благ, объектов), осуществляет взаимосвязь разделов, глав, ста-
тей внутри системы и вне ее с другими системами законодательства.
Вместе с тем В. Н. Кудрявцев совершенно справедливо ука-
зывает: «Анализ норм Особенной части приводит к выводу, что
вся их совокупность не может рассматриваться как завершенная
логическая система, построенная по одним и тем же правилам.
Так как уголовное законодательство создавалось на протяжении
длительного исторического времени и неоднократно изменялось,
система норм Особенной части представляет собой довольно пе-
струю картину. Есть нормы, увязанные между собой в четкую
систему. Разграничение (а значит, и классифицирование) между
ними можно провести с достаточной четкостью. Различия между
другими нормами не являются столь очевидными. Некоторые же
нормы относятся к так называемым пересекающимся классам, их
признаки совпадают между собой так, что разграничение подчас
становится невозможным»3.
Данный тезис можно наглядно проиллюстрировать на при-
мере некоторых составов, предусматривающих ответственность
за общественно опасные деяния, совершаемые в сфере экономи-
ческой деятельности.
Так, ретроспективный анализ истории развития норм отече-
ственного законодательства об ответственности за контрабанду
свидетельствует о том, что законодатель не всегда был последо-
вателен в выборе критериев для определения места этого состава
в системе Особенной части уголовного закона.
Например, в УК РСФСР 1922 г. ответственность за контра-
банду определялась в ст. 97 («Нарушение законов и обязатель-
ных постановлений о ввозе за границу или провозе за границу
товаров»), которая была размещена в отделении втором («О пре-
3
См.: Кудрявцев В.Н. Общая теория квалификации преступлений.
М., 2001. С. 126–127.
113
ступлениях против порядка управления») главы первой Особен-
ной части («Государственные преступления»).
В Уголовном кодексе РСФСР 1960 г. норма о контрабанде
(ст. 78) была закреплена также в главе первой Особенной части
«Государственные преступления», во втором отделении, но уже с
другим названием – «Иные государственные преступления». Из-
ложенное позволяет констатировать, что, несмотря на отсутствие
четких критериев при определении места контрабанды в системе
Особенной части УК, советский законодатель никогда не относил
это общественно опасное деяние к экономическим преступлениям.
Между тем в УК 1996 г. норма об ответственности за кон-
трабанду (ст. 188) «перекочевала» в главу, предусматривающую
ответственность за преступления, совершаемые в сфере экономи-
ческой деятельности.
Данное законодательное решение вступало в противоре-
чие и с рекомендациями, которые были отражены в Модель-
ном УК для стран СНГ4. Разработчики данного документа со-
ветовали законодателям государств, входящих в содружество,
предусмотреть ответственность за совершение контрабанды в
двух нормах. Первая из них, по их мнению, должна быть раз-
мещена в главе, предусматривающей ответственность за пося-
гательства на общественную безопасность. К предметам такой
контрабанды предлагалось относить: наркотические средства,
психотропные, сильнодействующие, ядовитые, отравляющие,
радиоактивные или взрывчатые вещества, вооружение, воен-
ную технику, взрывные устройства, огнестрельное оружие или
боеприпасы, ядерное, химическое, биологическое и другие
виды оружия массового поражения, материалы и оборудова-
ние, которые могут быть использованы для создания оружия
массового поражения, а также незаконный экспорт техноло-
гий, научно-технической информации и услуг, которые могут
быть использованы при создании оружия массового пораже-
ния, средств его доставки, вооружения и военной техники.
Вторую норму («Экономическая контрабанда») предлагалось
4
См.: Модельный Уголовный кодекс // Приложение к «Информа-
ционному бюллетеню». 1996. № 10.
114
отнести к преступлениям, совершаемым в сфере предпринима-
тельской и иной экономической деятельности.
Федеральный закон РФ от 7 декабря 2011 г. № 420-ФЗ «О
внесении изменений в Уголовный кодекс Российской Федера-
ции и отдельные законодательные акты Российской Федерации»5
лишь частично реализовал идею, заложенную в Модельном УК.
В результате очередного реформирования уголовного законо-
дательства была декриминализирована экономическая контра-
банда (ч. 1 ст. 188). Наряду с этим, вместо ч. 2 ст. 188 в гл. 24
(«Преступления против общественной безопасности») появил-
ся состав преступления, предусматривающий ответственность
за контрабанду сильнодействующих, ядовитых, отравляющих,
взрывчатых, радиоактивных веществ, радиационных источни-
ков, ядерных материалов, огнестрельного оружия или его основ-
ных частей, взрывных устройств, боеприпасов, оружия массо-
вого поражения, средств его доставки, иного вооружения, иной
военной техники, а также материалов и оборудования, которые
могут быть использованы при создании оружия массового пора-
жения, средств его доставки, иного вооружения, иной военной
техники, а равно стратегически важных товаров и ресурсов или
культурных ценностей (ст. 2261), а в гл. 25 («Преступления про-
тив здоровья населения и общественной нравственности») был
закреплен состав контрабанды наркотических средств, психо-
тропных веществ, их прекурсоров или аналогов, растений, со-
держащих наркотические средства, психотропные вещества или
их прекурсоры, либо их частей, содержащих наркотические сред-
ства, психотропные вещества или их прекурсоры, инструментов
или оборудования, находящихся под специальным контролем и
используемых для изготовления наркотических средств или пси-
хотропных веществ (ст. 2291).
Между тем данное законодательное решение также является
небезупречным. Во-первых, вряд ли общественная опасность кон-
трабанды, ответственность за которую была предусмотрена в ч. 1
ст. 188, стала ниже того уровня, который требует криминализации
соответствующего деяния. Во-вторых, не совсем понятно, почему
5
См.: Собрание законодательства РФ. 2011. № 50, ст. 7362.
115
контрабанда сильнодействующих или ядовитых веществ относит-
ся к преступлениям против общественной безопасности (гл. 24), в
то время как норма, предусматривающая ответственность за неза-
конный оборот этих предметов (ст. 234) отнесена законодателем к
преступлениям, посягающим на здоровье населения и обществен-
ную нравственность (гл. 25). В-третьих, излишняя казуистичность
изложения указанных выше норм вряд ли будет способствовать их
успешному применению на практике6.
Как видим, до сих пор критерии систематизации при опреде-
лении места указанного выше состава преступления в структуре
Особенной части УК, не выработаны. В этой связи возникают
проблемы не только в законотворческой, но и правопримени-
тельной деятельности.
О нарушении принципов системности можно говорить и при-
менительно к другим преступлениям. В полной мере это относит-
ся к составу преступления, предусмотренному ст. 197 «Фиктивное
банкротство». Учитывая бланкетный характер этой нормы, толко-
вание термина «объявление о несостоятельности» требует обраще-
ния к гражданскому законодательству, в частности к законодатель-
ству о банкротстве. Гражданское законодательство до недавнего
времени различало два способа объявления о несостоятельности:
1) объявление о несостоятельности в качестве внесудебной
процедуры;
2) обращение с заявлением в суд, в результате которого долж-
ник признавался банкротом, в качестве судебной процедуры.
6
Нам импонирует решение, предложенное Л. Л. Кругликовым и
А. В. Васильевским, которые рекомендовали изложить ст. 188 в сле-
дующей редакции:
«1. Контрабанда, совершенная в крупном размере, наказывается…
2. То же деяние в отношении предметов, относительно которых
установлены специальные правила перемещения через таможенную
границу Российской Федерации, независимо от размера…» (Кругли-
ков Л. Л., Василевский А. В. Дифференциация ответственности в уго-
ловном праве. СПб., 2002. С. 198). В случае нежелания законодателя
придавать диспозиции в части предмета бланкетный характер, по мне-
нию ученых, он мог бы очертить круг таких предметов в примечании к
ст. 188, подобно тому как это сделано в примечании к ст. 264.
116
Однако принятый 26 октября 2002 г. Федеральный закон
РФ № 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)»7 исключил
нормы о добровольном объявлении о банкротстве должника, а
Федеральным законом от 3 января 2006 г. № 6-ФЗ «О внесении
изменений в часть первую Гражданского кодекса Российской
Федерации и Бюджетный кодекс Российской Федерации»8 были
внесены изменения в ГК, согласно которым из гражданского за-
конодательства исключен институт объявления должника бан-
кротом. В итоге такая внесудебная процедура, как объявление о
банкротстве, исключена из сферы правового регулирования как
в ГК, так и в Законе о банкротстве, поскольку оставлен только
судебный порядок обращения с заявлением в суд. В результате
статья о фиктивном банкротстве полностью утратила свое юри-
дическое значение, поскольку, исходя из действующего граждан-
ского законодательства и закона о банкротстве, совершение этого
преступления невозможно. Таким образом, само существование
ст. 197 нарушает системность законодательства, поскольку при-
менить ее на практике нельзя. Устранить возникшую коллизию
можно только путем декриминализации фиктивного банкротства
и исключения ст. 197 из уголовного закона.
Игнорирование правил системности присуще и составу пре-
ступления, предусмотренному ст. 183 («Незаконные получение и
разглашение сведений, составляющих коммерческую, налоговую
или банковскую тайну»). Так, одним из требований юридической
техники при создании той или иной нормы является единствен-
ность основного объекта правовой охраны. Такое требование, в
частности, объясняется необходимостью определить место кон-
кретной статьи среди иных предписаний уголовного закона. В
связи с этим, недопустимо наличие в составе преступления двух
и более равнозначных объектов9.
Правилами юридической техники допускается возможность
существования составов с двойным объектом. Но при этом обя-
7
Собрание законодательства РФ. 2002. № 43, ст. 4190.
8
См.: Там же. 2006. № 2, ст. 171.
9
См.: Паршин С. М. Тайна в уголовном законодательстве (теоре-
тико-прикладное исследование): дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород,
2006. С. 129, 134.
117
зательно соблюдается следующее условие: только один из объ-
ектов является основным, то есть тем, для защиты которого и
предусмотрена данная норма. Второй объект должен быть либо
дополнительным, либо факультативным – в зависимости от того,
причиняется ли ему с необходимостью вред в результате совер-
шения преступления10.
Однако при анализе ст. 183 в ней можно выделить три рав-
нозначных объекта уголовно-правовой охраны: общественные
отношения, обеспечивающие неприкосновенность а) коммерче-
ской, б) налоговой, в) банковской тайны.
Особенности перечисленных видов тайн, их содержание не
позволяют считать однородными общественные отношения, свя-
занные с их существованием. Так, коммерческой тайной считает-
ся конфиденциальная информация, позволяющая ее обладателю
при существующих или возможных обстоятельствах увеличить
доходы, избежать неоправданных расходов, сохранить поло-
жение на рынке товаров, работ, услуг или получить иную ком-
мерческую выгоду11. Фактически законом охраняется научно-
техническая, технологическая, производственная, финансово-
экономическая или иная информация (в том числе, составляющая
секреты производства – ноу-хау и имеющая действительную или
потенциальную коммерческую ценность в силу неизвестности ее
третьим лицам, к которой нет свободного доступа на законном
основании и в отношении которой обладателем такой информа-
ции введен режим коммерческой тайны12.
Банковская тайна является совершенно самостоятельным
видом тайн, хотя может быть в некоторых ситуациях связана с
коммерческой тайной. Действующее российское законодатель-
ство, к сожалению, не позволяет однозначно определить, какие
сведения относятся к банковской тайне. Содержащие легальное
10
См., напр.: Уголовное право Российской Федерации. Общая
часть: учебник / под ред. А. И. Рарога. М.: Юристъ, 2001. С. 104–105.
11
См.: Федеральный закон РФ от 29 июля 2004 г. № 98-ФЗ «О
коммерческой тайне» // Собрание законодательства РФ. 2004. № 32,
ст. 3283.
12
См.: Гражданский кодекс Российской Федерации (Часть первая).
1994. № 51-ФЗ // Там же. 1994. № 32, ст. 3301.
118
определение этого понятия нормативные акты, а именно ГК13 и
Закон «О банках и банковской деятельности»14, в значительной
степени противоречат друг другу15.
Так, в ст. 857 ГК указано, что банк гарантирует тайну бан-
ковского счета и банковского вклада, операций по счету и све-
дений о клиенте. В соответствии со ст. 26 Закона «О банках и
банковской деятельности» кредитная организация, Банк России
гарантируют тайну об операциях, счетах и вкладах своих клиен-
тов и корреспондентов, а также тайну об иных сведениях, уста-
навливаемых кредитной организацией, если это не противоречит
федеральному закону.
При этом остается неясным, во-первых, кто является субъек-
том, обязанным хранить тайну (только банк или также иные, не-
банковские, кредитные организации); во-вторых, является ли от-
крытым перечень охраняемых сведений, в том числе, какие имен-
но банковские операции должны считаться тайными; в-третьих,
входят ли в круг лиц, чью тайну обязан хранить банк, только его
клиенты или также корреспонденты.
Тем не менее, какому бы из приведенных актов ни был от-
дан приоритет16, представляется очевидным, что коммерческая и
банковская тайна различаются: а) по содержанию (банковскую
тайну составляет финансово-экономическая информация и неко-
торые персональные данные лица17, тогда как сведения, являю-
13
См.: Гражданский кодекс Российской Федерации (Часть вторая)
1996. № 14-ФЗ // Там же. 1996. № 5, ст. 410.
14
См.: Федеральный закон РФ от 2 декабря 1990 г. № 395-1 «О бан-
ках и банковской деятельности» // Там же. 1996. № 6, ст. 492.
15
См., напр.: Гриб В. В., Кузнецов А. П., Козлов А. В. Экономика
и право: актуальные проблемы повышения экономической эффектив-
ности правовых средств в условиях становления и формирования ры-
ночных отношений в России // Юрист. 2004. № 7. С. 44
16
См., напр.: Тосунян Г. А., Викулин А. Ю., Экмалян A. M. Банков-
ское право Российской Федерации. Общая часть / под общ. ред. Б. Н. То-
порника. М., 1999. С. 231– 232; Комментарий части первой Гражданского
кодекса РФ. М., 1995. С. 44; Олейник О. М. Правовые проблемы банков-
ской тайны // Хозяйство и право. 1997. № 6. С. 135; и др.
17
Если клиент – физическое лицо, то тайной являются его паспорт-
ные данные, данные о наличии или отсутствии сберегательных книжек
119
щиеся коммерческой тайной, значительно шире); б) по перечню
обязанных субъектов (банковскую тайну хранят только кредит-
ные организации). Таким образом, эти тайны не могут считаться
разновидностями друг друга18.
Согласно ст. 102 НК, налоговую тайну составляют любые
сведения о налогоплательщике, ставшие известными должност-
ному лицу налогового органа, органа внутренних дел, органа
государственного внебюджетного фонда или таможенного ор-
гана, привлеченному специалисту или эксперту при исполне-
нии ими своих обязанностей19. В частности, к таковой относятся
сведения, составляющие производственную или коммерческую
тайну налогоплательщика. Легальное определение производ-
ственной тайны отсутствует в нормативных актах, однако, по
всей видимости, под ней понимаются секреты производства
(так называемое ноу-хау).
Коммерческая тайна превращается в налоговую в том случае,
когда она становится известной должностному лицу налогового
органа, органа внутренних дел, органа государственного внебюд-
жетного фонда или таможенного органа, привлеченному специа-
листу или эксперту при исполнении ими своих обязанностей. По-
сягательство на налоговую тайну, совершенное перечисленными
лицами, по сути, представляет собой нарушение неприкосновен-
ности коммерческой тайны, совершенное лицом, которому она
была доверена или стала известна по службе или работе.
Однако, кроме коммерческой и производственной тайны, в на-
логовую тайну включаются иные сведения о налогоплательщике,
которые могут не составлять его банковской или коммерческой
тайны. Таким образом, налоговая тайна отличается от этих двух
видов тайн аналогично: 1) по содержанию (сведения о налогопла-
тельщике) и 2) по перечню обязанных субъектов (только долж-
и сертификатов и т. д. Если это юридическое лицо, то тайной являются
все сведения, хранящиеся в юридическом деле клиента.
18
Подробнее см.: Клебанов Л. Р. Уголовная ответственность за не-
законные получение и разглашение сведений, составляющих коммерче-
скую или банковскую тайну: дис. канд. ... юрид. наук. М., 2001. С. 103.
19
См.: Налоговый кодекс Российской Федерации (Часть первая).
1998. № 146-ФЗ // Собрание законодательства РФ. 1998. № 31, ст. 3824.
120
ностное лицо определенных органов либо эксперт и специалист
при исполнении обязанностей).
Следовательно, посягательство на одну из трех перечислен-
ных в ст. 183 видов тайн не влечет за собой автоматического по-
сягательства на другую, а также нельзя выделить одну из указан-
ных тайн в качестве основного объекта, а вторую и третью счесть
дополнительным. Кроме того, конструкция состава такова, что
для наличия состава преступления нет необходимости в причи-
нении вреда одновременно всем перечисленным в статье тайнам.
Вышеизложенное позволяет сделать вывод, что анализиру-
емый состав содержит три объекта уголовно-правовой охраны,
что является нарушением правил юридической техники и систе-
мы построения уголовного закона. Поэтому для разрешения су-
ществующей проблемы предлагается выделить ответственность
за посягательство на банковскую и налоговую тайны в самостоя-
тельные составы преступления20.
Свидетельством нарушения принципов системности и спра-
ведливости является логическое несоответствие подхода к кри-
минализации действий, входящих в посягательство на тайну. В
частности, в ч. 1 ст. 183 законодатель установил уголовную от-
ветственность за собирание сведений, составляющих коммерче-
скую, налоговую или банковскую тайну, в целях их разглашения
или незаконного использования, а в ч. 2 ст. 183 – за незаконное
использование таких сведений. Вместе с тем по непонятным при-
чинам в ст. 283 до сих пор не установлена ответственность за не-
санкционированное собирание и использование информации, со-
держащей государственную тайну. Более того, в соответствии с
российским уголовным законом за эти деяния вообще невозможно
привлечь лицо к уголовной ответственности. Собирание сведений
20
См.: Бараева О. Усиление уголовно-правовой защиты банков-
ской тайны в современной России // Уголовное право. 2004. № 3. С. 8.
Полагаем, что существование составов с двумя основными объ-
ектами недопустимо и для других случаев. Подобные нормы должны
быть приведены в соответствие с правилами юридической техники. К
числу таких составов относится, например, ст. 180, устанавливающая
ответственность за посягательство на товарный знак, знак соответствия
и наименование места происхождения товара.
121
можно квалифицировать как приготовление к разглашению госу-
дарственной тайны. Но последнее относится к категории престу-
плений средней тяжести, в связи с чем приготовление к нему не-
наказуемо. Использование же государственной тайны вообще не
подпадает под действие уголовного закона21. В целях устранения
возникших противоречий представляется необходимым изменить
конструкцию диспозиции ст. 283 аналогично ст. 183.
Заметной несоразмерностью отличаются и санкции в ст. 183
и 283. В частности, законодатель устанавливает максимальное
наказание за посягательство на коммерческую, налоговую и бан-
ковскую тайну до десяти лет лишения свободы, тогда как за раз-
глашение государственной тайны максимальное наказание пред-
усматривается лишь до семи лет.
В указанном случае законодатель совершенно необъяснимо
отдает приоритет охране коммерческой, налоговой и банковской
тайны, что представляется в корне неверным, поскольку при та-
ком подходе не учитывается уровень ущерба, который может на-
нести разглашение государственной тайны, затрагивающей инте-
ресы РФ в целом22.
В целях устранения возникших диспропорций в системе на-
казаний за указанные выше преступления предлагается отнести
посягательства, предусмотренные ст. 183, к категориям престу-
плений небольшой или средней тяжести, то есть смягчить уго-
ловную ответственность за собирание, использование или раз-
глашение коммерческой, налоговой или банковской тайны.
Нет единства мнений среди ученых и по вопросам систематиза-
ции преступлений в сфере экономической деятельности по соответ-
ствующим группам внутри гл. 22. Так, методологически неверной,
на наш взгляд, является позиция некоторых авторов, считающих,
что состав преступления, предусмотренный ст. 190 («Невозвраще-
ние на территорию Российской Федерации предметов художествен-
21
См.: Паршин С. М. Указ. соч. С. 117.
22
См., напр.: Кузнецов А. П., Папеева К. О. Проблемы уголовно-
правовой охраны института тайны // Черные дыры в российском зако-
нодательстве. 2004. № 3. С. 71–72; Папеева К. О. Проблемы соотно-
шения уголовной ответственности за разглашение государственной и
коммерческой тайны // Юрист. 2004. № 7. С. 39; и др.
122
ного, исторического и археологического достояния народов Рос-
сийской Федерации и зарубежных стран»), следует отнести к группе
таможенных преступлений. В частности, М. А. Кочубей, являющая-
ся сторонницей данного подхода, основывает свое мнение на том,
что в данном случае условием разрешения на вывоз этих предметов
является обязательство по их возвращению на территорию России,
которое впоследствии нарушается23.
Между тем, согласно Закону РФ от 15 апреля 1993 г. № 4804-1
«О вывозе и ввозе культурных ценностей»24, временный вывоз куль-
турных ценностей может быть разрешен при условии заключения
между ходатайствующей стороной и федеральной службой по со-
хранению культурных ценностей договора о возврате временно вы-
возимых культурных ценностей, содержащееся в данном договоре
требование возврата культурных ценностей обеспечивается залогом
временно вывозимых культурных ценностей с оставлением пред-
мета залога у залогодателя, осуществляемым в соответствии с За-
коном РФ от 29 мая 1992 г. № 2872-1 «О залоге»25. Таким образом,
в результате невозвращения культурных ценностей не происходит
нарушения таможенного законодательства как такового.
Коль скоро мы затронули вопрос о норме, предусматривающей
ответственность за невозвращение на территорию РФ предметов
художественного, исторического и археологического достояния
народов РФ и зарубежных стран, представляется целесообразным
высказать свое мнение в отношении этого состава преступления.
Полагаем, что данное деяние следует декриминализировать. К та-
кому выводу мы пришли, исходя из следующих обстоятельств. Во-
первых, степень его распространенности крайне низка. Так, анализ
данных статистики показал, что за четырнадцатилетний период
действия кодекса было зарегистрировано всего семь таких пре-
ступлений; ни одного случая осуждения за него не зафиксировано.
Во-вторых, преступление, предусмотренное ст. 190, не достигает,
на наш взгляд, такой общественной опасности, которая необходи-
23
См.: Кочубей М. А. Уголовная ответственность за преступления
в сфере таможенной деятельности: дис. ... канд. юрид. наук. Ростов-
н/Д., 1998. С. 46.
24
См.: Ведомости СНД и ВС РФ. 1993. № 20, ст. 718.
25
См.: Там же. 1992. № 23, ст. 1239.
123
ма для его криминализации. В-третьих, отношения, являющиеся
в данном случае объектом охраны, более эффективно могли бы
быть урегулированы международными соглашениями о предметах
художественного, исторического и археологического достояния
(Конвенция по похищенным или незаконно вывезенным культур-
ным ценностям 1995 г26, Конвенция о сотрудничестве в области
культуры, образования, науки и информации в Черноморском ре-
гионе 1993 г., Конвенция о защите культурных ценностей в случае
вооруженного конфликта 1956 г.27 и ряд других), гражданским и
административным законодательством.
К числу норм, нуждающихся в декриминализации, следует
отнести и состав преступления, предусмотренный ст. 193 («Не-
возвращение из-за границы средств в иностранной валюте»). В ка-
честве основного криминообразующего признака, который в свое
время был взят «на вооружение» законодателем, явился значитель-
ный масштаб соответствующей незаконной деятельности. Реаль-
ные же уголовно-правовые признаки в данном составе преступле-
ния, на наш взгляд, отсутствуют, поэтому отсутствует и достаточ-
ная для криминализации степень общественной опасности. Также
необходимо учитывать и изменения базового законодательства28.
Поскольку ранее действовавшая обязательная продажа валютной
выручки отменена, это обстоятельство еще раз подчеркивает нео-
боснованную репрессивность данной нормы. Полагаем, что состав
невозвращения из-за границы средств в иностранной валюте от-
носится к деяниям, ответственность за которые более эффектив-
но могла бы регулироваться нормами административного права.
Кроме того, такие деяния не наносят столь значительного ущерба,
чтобы относиться к разряду преступных29.
26
См.: Международное частное право: сборник документов. М.,
1997. С. 499–06.
27
См: Международные нормативные акты ЮНЕСКО. М., 1993.
С. 258–281.
28
См.: Федеральный закон РФ. 2003. № 173-ФЗ «О валютном ре-
гулировании и валютном контроле» // Собрание законодательства РФ.
2003. № 50, ст. 4859.
29
Аналогичное решение предложено в Концепции модернизации
уголовного законодательства в экономической сфере (См.: Концепция
124
Определенные сомнения вызывает включение в гл. 22 нор-
мы об ответственности за подкуп участников и организаторов
профессиональных спортивных соревнований и зрелищных ком-
мерческих конкурсов (ст. 184). С точки зрения общей структу-
ры построения норм об ответственности за преступления в сфе-
ре экономической деятельности, а также криминообразующих
признаков, сформулированных в диспозиции указанной нормы,
данное противоправное деяние следовало бы разместить в главе
23 «Преступления против интересов службы в коммерческих и
иных организациях», а не в гл. 22, как это сделал законодатель.
Трудно согласиться и с размещением в гл. 22 преступления,
предусматривающего ответственность за изготовление, хра-
нение, перевозку или сбыт поддельных денег и ценных бумаг
(ст. 186). Так, в соответствии с п. «ж» ст. 71 Конституции денеж-
ная эмиссия отнесена к ведению РФ, то есть к монополии госу-
дарства. Посягательства на монополию государства на изготов-
ление денежных знаков есть вмешательство в управленческую,
а не в экономическую деятельность. С помощью денег осущест-
вляется регулирование жизнедеятельности общества вообще и
экономической деятельности в частности. В этой связи было бы
логичнее отнести соответствующий состав преступления к дея-
ниям, посягающим на порядок управления (гл. 32).
Сюда же следовало бы поместить и нормы о налоговых пре-
ступлениях. Такой вывод вытекает из сущности данных обще-
ственно опасных деяний, а также из традиций, которых долгие
годы придерживался законодатель. В частности, именно в главах,
предусматривающих ответственность за преступления против по-
рядка управления, были размещены соответствующие нормы в УК
РСФСР 192230 и 1926 гг.31. Однако в УК РФ 1996 г. анализируемые
преступления были отнесены к преступлениям в сфере экономи-
ческой деятельности, что не нашло поддержки у ученых. Так, по
мнению А. И. Сотова, «основные отличительные признаки дан-
ных отношений в том, что они, во-первых, складываются по по-
модернизации уголовного законодательства в экономической сфере.
М., 2010. С. 196).
30
См.: Собрание узаконений РСФСР. 1922. № 15, ст. 153.
31
См.: Там же. 1926. № 3, ст. 600.
125
воду осуществления государственной власти, во-вторых, одним из
их участников является государственный орган. Принудительное
изъятие части собственности граждан в пользу государства есть
одна из сфер общественной жизни, где как раз осуществляется пу-
бличная власть, а в качестве государственного органа выступает
аппарат налоговых инспекций»32. Солидаризуется с высказанной
позицией и Г. П. Новоселов, полагающий, что «понимание налога
как публично-правовой обязанности, возникающей из закона, по-
зволяет утверждать, что ее неисполнение должно рассматриваться
как деяние, совершенное против государства»33.
Характеризуя налоговые правоотношения, Конституцион-
ный Суд РФ в своем постановлении от 17 декабря 1996 г. по делу
о проверке конституционности п. 2 и 3 ч. 1 ст. 11 Закона РФ от
24 июня 1993 года «О федеральных органах налоговой полиции»
указал, что они основаны на властном подчинении одной сторо-
ны другой и предполагают субординацию сторон, одной из кото-
рых – налоговому органу, действующему от имени государства –
принадлежит властное полномочие, а другой – налогоплательщи-
ку – обязанность повиновения. Требования налогового органа и
налоговые обязательства налогоплательщика следуют не из до-
говора, а из закона. С публично-правовым характером налога и
государственной казны и с фискальным интересом государства
связаны законодательная форма учреждения налога, обязатель-
ность и принудительность его изъятия, односторонний характер
налоговых обязательств.
Изложенное позволяет сделать вывод о том, что, во-первых,
действия налоговых органов и возникающие в связи с этим налого-
вые обязательства налогоплательщика регламентированы не дого-
вором, а законом. Во-вторых, налог как публично-правовая кате-
гория, возникающая из закона, позволяет рассматривать деяние по
его неуплате как преступление, совершенное в сфере управления.
32
Сотов А. И. Уголовная ответственность за нарушения налогового
законодательства // Ваш налоговый адвокат. Советы юристов: М., 1997.
Вып. 1. С. 270–271.
33
Новоселов Г. . История развития уголовного законодательства о
преступлениях в сфере экономической деятельности // Уголовное пра-
во. Особенная часть: учебник для вузов. М., 1998. С. 266.
126
В-третьих, налоговые отношения – это не частно-(гражданско-)
правовые, а публично-правовые отношения, основанные на власт-
ном подчинении одной стороны другой. Кроме того, в ст. 2 ГК
сформулировано важное положение, согласно которому «к иму-
щественным отношениям, основанным на административном или
ином властном подчинении одной стороны другой, в том числе
налоговым и другим финансовым и административным отноше-
ниям, гражданское законодательство не применяется, если иное не
предусмотрено законом». Таким образом, признание налогового
преступления как посягательства на отношения, складывающиеся
в сфере экономической деятельности, выглядит несостоятельным.
35
См.: Бойцов А. И. Преступления против собственности. СПб.,
2002. С. 10.
36
См., напр.: Уголовное право: Особенная часть: учебник / под ред.
А. И. Рарога. М., 1996. С. 206; Уголовное право: Особенная часть: учеб-
ник / под ред. В. Н. Петрашева. М., 1999. С. 289; Уголовное право. Осо-
бенная часть: учебник / под ред. Н. И. Ветрова и Ю. И. Ляпунова. М.,
1999. С. 371; Ярыгин В. Г. Экономическая преступность в современных
условиях: теоретико-прикладные аспекты: автореф. дис. ... канд. юрид.
наук. Н. Новгород, 2006. С. 22; и др.
37
См.: Лопашенко Н. А. Преступления в сфере экономики: Ав-
торский комментарий к уголовному закону (раздел VII УК РФ). М.,
2006. С. 213–216.
128
На наш взгляд, в приведенном выше определении не совсем
верно расставлены акценты. Следует согласиться с Л. Д. Ерма-
ковой, отмечающей, что объектом отношений является сама эко-
номическая деятельность (то, по поводу чего складываются от-
ношения), а не ее принципы. Принципы – это те основные нача-
ла, на которых базируется экономическая деятельность38.
Отметим, что принципы, являясь научной абстракцией вы-
сокой степени, отражают закономерности общественного раз-
вития, потребности общества в правовом регулировании. Они
представляют собой общетеоретические ориентиры реализации
права как нормативно закрепленную абстракцию. Вряд ли аб-
стракция может выступать в качестве объекта преступления.
Предлагаемая трактовка объекта противоречит российской
уголовно-правовой доктрине, в соответствии с которой под
объектом преступления традиционно понимаются охраняемые
уголовным законом общественные отношения. Таким образом,
позиция Н. А. Лопашенко вступает в противоречие с уголовно-
правовой доктриной и позицией законодателя, так как престу-
пление не может посягать на абстракцию39.
Л. Д. Гаухман и С. В. Максимов под объектом преступлений,
предусмотренных гл. 22, понимают «общественные отношения,
обеспечивающие экономическую деятельность, под которой по-
нимается совокупность всех звеньев общественного производ-
ства, распределения, обмена, а также потребления материальных
и иных благ»40. Однако Б. В. Волженкин совершенно справед-
ливо, на наш взгляд, критикует это определение, указывая, что
«общественные отношения, на которые посягают экономические
38
См.: Уголовное право российской Федерации: Особенная часть:
учебник / под ред. Л. В. Иногамовой-Хегай, А. И. Рарога, А. И. Чучаева.
М., 2004. С. 210.
39
См.: Кузнецов А. П. Государственная политика противодействия
налоговым преступлениям в Российской Федерации (проблемы форми-
рования, законодательной регламентации и практического осуществле-
ния): Дис. ... д-ра юрид. наук. Н. Новгород, 2001. С. 44–45.
40
См. Гаухман Л. Д., Максимов С. В. Преступления в сфере эконо-
мической деятельности. М., 1998. С. 16–17.
129
преступления, не обеспечивают экономическую деятельность, а
составляют само ее содержание»41.
Еще менее удачной представляется трактовка объекта рас-
сматриваемых нами преступлений, предложенная В. Е. Мельни-
ковой, по мнению которой это «…группа однородных взаимос-
вязанных общественных отношений, которые складываются в
сфере экономической деятельности»42. Как видим, в данной фор-
мулировке автору не удалось раскрыть сущность объекта посяга-
тельства, поскольку в сфере экономической деятельности могут
существовать самые различные общественные отношения.
Аналогичным образом определяет объект указанных престу-
плений и И. В. Шишко43. Думается, что такое определение объ-
екта вряд ли можно считать приемлемым, поскольку оно не учи-
тывает разнообразия всех общественных отношений, которые
складываются в сфере экономической деятельности.
В то же время не совсем успешными, на наш взгляд, являют-
ся и попытки некоторых исследователей отразить многообразие
указанных выше общественных отношений. Так, Т. В. Пинкевич в
своем определении объекта преступлений в сфере экономической
деятельности указывает, что его составляют «общественные от-
ношения, регулирующие экономическую деятельность государ-
ства в сфере предпринимательской и банковской деятельности,
антимонопольного законодательства, валютного регулирования,
кредитно-денежного, таможенного и налогового обращения»44.
Между тем, в силу изменчивости экономической деятельности,
перечень тех отношений, которые могут выступать в качестве
41
Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятель-
ности по уголовному праву России. СПб., 2007. С. 76.
42
Уголовное право Российской Федерации: Особенная часть: учеб-
ник для юридических вузов / под ред. Б. В. Здравомыслова. М., 1999.
С. 180.
43
См.: Горелик А. С., Шишко И. В., Хлупина Г. Н. Преступления в
сфере экономической деятельности и против интересов службы в ком-
мерческих и иных организациях. Красноярск, 1998. С. 5.
44
Пинкевич Т. В. Преступления в сфере экономической деятель-
ности: Уголовно-правовая характеристика, система, особенности ква-
лификации. Ставрополь, 2000. С. 31.
130
объектов соответствующих экономических преступлений, может
уменьшаться либо дополняться.
Б. В. Яцеленко полагает, что объектом преступлений, совер-
шаемых в сфере экономической деятельности, выступают «…
общественные отношения, возникающие по поводу осущест-
вления нормальной экономической деятельности по производ-
ству, распоряжению, обмену и потреблению материальных благ
и услуг»45. Недостаток данной формулировки состоит, на наш
взгляд, в том, что, во-первых, она «не улавливает» сути нарушае-
мых общественных отношений и, во-вторых, не конкретизирует
понимание «нормальной» экономической деятельности.
Интересную трактовку предлагает Б. М. Леонтьев, который
к объекту рассматриваемых преступлений относит «интересы
государства и отдельных субъектов в сфере их экономической
деятельности»46. Высказанная точка зрения выглядит предпочти-
тельнее изложенных выше. Вместе с тем следует согласиться с
мнением Б. В. Волженкина, указывающего, что интересы отдель-
ных субъектов в сфере их экономической деятельности могут се-
рьезно противоречить закону47.
Мы присоединяемся к мнению ученых, определяющих объ-
ект преступлений, входящих в гл. 22, как установленный поря-
док осуществления экономической и иной предпринимательской
деятельности по поводу производства, распределения, обмена, а
также потребления материальных благ и услуг48.
Приведенное понятие по своему содержанию достаточ-
но полно раскрывает сущность рассматриваемых преступных
посягательств, однако в его формулу следует, на наш взгляд,
внести некоторые уточнения. Дело в том, что экономическая
45
Уголовное право России. Особенная часть: Учебник / под ред.
А. И. Рарога. М., 1996. С. 143.
46
Уголовное право Российской Федерации: Особенная часть / под
общ. ред. Г. Н. Борзенкова и В. С. Комиссарова. М., 1997. С. 246.
47
См.: Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической дея-
тельности (экономические преступления). СПб., 2002. С. 81.
48
См., напр.: Полный курс уголовного права: в 5 т. / под ред. А. И.
Коробеева. Т. 3: Преступления в сфере экономики. СПб., 2008. С. 357;
и др.
131
деятельность и есть совокупность действий на разных уровнях
хозяйствования, в результате которых люди удовлетворяют
свои потребности посредством производства и обмена матери-
альными благами и услугами49. В целях избежания повторяю-
щихся частей в указанной выше дефиниции, из формулиров-
ки приведенного понятия объекта экономических преступле-
ний (гл. 22) необходимо исключить слово «экономической».
С учетом сделанной поправки, можно предложить следующее
определение: объект преступлений в сфере экономической
деятельности – это общественные отношения, регулирующие
установленный порядок осуществления экономической и иной
предпринимательской деятельности по поводу производства,
распределения, обмена, а также потребления материальных
благ и услуг50.
Отметим, что среди ученых нет единства мнений по пово-
ду того, все ли нормы, наполняющие содержание главы 22, со-
ответствуют указанному выше объекту. К числу таких составов
преступлений можно, в частности, отнести деяния, совершаемые
должностными лицами в сфере экономической деятельности.
Причем такие «спорные» нормы размещены не только в гл. 22,
но и в иных главах УК.
Так, например, Г. П. Новоселов, характеризуя преступление,
предусмотренное ст. 169 («Воспрепятствование законной пред-
принимательской или иной деятельности»), отмечает: «Государ-
ственная регистрация предпринимательской деятельности есть
действие не столько экономического, сколько административ-
ного характера, стало быть, признавая должностное лицо вино-
вным в воспрепятствовании законному предпринимательству (в
незаконном отказе в регистрации или в невыдаче специального
разрешения, лицензии), содеянное следует рассматривать не хо-
49
См.: Экономический словарь / под ред. А. И. Архипова. М., 2001.
50
См.: Кузьменко В. С. К вопросу об объекте преступлений, пред-
усмотренных ст. 169 и ст. 170 УК РФ // Защита прав человека: теория
и практика: Материалы Всерос. науч.-практ. конф. / Пермский филиал
Санкт-Петербургского института внешнеэкономических связей, эконо-
мики и права. Пермь, 2007. С. 30.
132
зяйственным (экономическим), а должностным преступлением,
охватываемым иной главой УК РФ»51.
Не менее категорично высказывание И. А. Клепицкого в отно-
шении преступления, предусмотренного ст. 170: «Регистрация не-
законных сделок с землей и иные деяния, указанные в ст. 170 УК,
влекут ответственность независимо от того, связаны ли эта сделка
или иные деяния с предпринимательской или иной экономической
деятельностью лиц, их совершивших. Поэтому ст. 170 помещена
в гл. 22 УК без необходимых для этого оснований. По существу
– это должностное преступление, место которому в гл. 30 УК»52.
А. Н. Коротенко, с одной стороны, предлагая перенести на
последнее место в гл. 22 составы преступлений, предусмотрен-
ные ст. 169, 170, с другой стороны, апеллирует к мнению опро-
шенных респондентов, 87% которых посчитали целесообразным
переместить эти нормы в гл. 30 «Преступления против государ-
ственной власти, интересов государственной службы и службы в
органах местного самоуправления», и заключает, что это также
довольно весомая альтернатива внесенному им предложению53.
Не менее противоречивую позицию занимает А. Ф. Ивле-
ва. С одной стороны, она критикует авторов, считающих, что
включение анализируемых норм в гл. 22 является случайным,
с другой – утверждает, что расположение указанных составов
«…одинаково уместно и в системе норм о должностных престу-
плениях, и среди норм о преступлениях против экономической
деятельности»54. Отметим, что специфическая особенность пре-
ступлений, совершаемых должностными лицами, заключается
в том, что они осуществляются субъектами не извне, а как бы
изнутри самой системы государственных и муниципальных ор-
51
Уголовное право: Особенная часть: учебник для вузов / отв. ред.
И. Я. Козаченко, З. А. Незнамова, Г. П. Новоселов. М., 1997. С. 262.
52
Клепицкий И. А. Система хозяйственных преступлений. М.,
2005. С. 509.
53
См.: Коротенко А. Н. Структура законодательства о преступле-
ниях в сфере экономики: дис. ... канд. юрид. наук. Н. Новгород, 2007.
С. 132.
54
Ивлева А. Ф. Уголовно-правовая охрана земельного оборота в
Российской Федерации. Архангельск 2007. С. 37.
133
ганов, самими работниками этих органов, государственных или
муниципальных учреждений, военнослужащими, наделенными
соответствующими полномочиями и использующими их при со-
вершении служебных преступлений55.
Полагаем, что отсутствие единства мнений среди ученых
относительно определения объекта преступлений, совершае-
мых должностными лицами в сфере экономической деятельно-
сти, обусловлено, главным образом, тем, что в рассматриваемых
общественно опасных деяниях происходит пересечение интере-
сов государственной службы и службы в органах местного са-
моуправления с законными интересами государства и отдельных
субъектов в сфере их экономической деятельности.
Таким образом, совершая действия, указанные в ст. 169 и 170,
лицо, злоупотребляя своими должностными полномочиями, при-
чиняет вред общественным отношениям, регулирующим нормаль-
ное функционирование государственной службы и службы в орга-
нах местного самоуправления. Все другие указанные отношения
составляют лишь дополнительный объект данных преступлений
(отношения, обеспечивающие свободу осуществления предпри-
нимательской деятельности (ст. 169) и отношения, обеспечиваю-
щие законные права и интересы граждан, связанные с владением,
пользованием и распоряжением землей (ст. 170). Исходя из изло-
женного, представляется, что закрепленное в УК законодательное
решение является не вполне обоснованным и логичным, поэтому
ученые и ставят под сомнение вопрос о размещении указанных
выше преступлений в системе Особенной части УК.
Кроме указанных выше мнений, ряд ученых предлагают во-
обще исключить норму об ответственности должностных лиц за
воспрепятствование законной предпринимательской или иной де-
ятельности из УК. К их числу, в частности, относится Т. Д. Усти-
нова, обосновывающая свое мнение следующими доводами: совер-
шение должностным лицом деяний, предусмотренных ст. 169, не-
возможно без отсутствия корыстного мотива – извлечения выгоды
55
См.: Изосимов С. В., Кузнецов А. П. Служебные преступления:
учебно-практический комментарий (глава 23, 30 УК РФ). Н. Новгород,
2003. С. 63.
134
для себя либо извлечения преимуществ для организаций, интересы
которых представляет и обеспечивает должностное лицо, учиняя
препятствия и вмешиваясь в деятельность юридических лиц и
индивидуальных предпринимателей. «Не руководствуясь побуж-
дениями извлечения выгоды для себя или других лиц, совершать
перечисленные в ст. 169 действия невозможно, за исключением,
пожалуй, случаев, когда должностное лицо в силу безответствен-
ного отношения к своим обязанностям или незнания действующих
законодательных актов принимает неразумные, неправильные ре-
шения. Но в таком случае, на наш взгляд, достаточно установления
административной ответственности»56. Разумно полагая, что пре-
ступление, предусмотренное ст. 169, представляет собой частный
случай злоупотребления должностными полномочиями (ст. 285),
она предлагает оставить лишь последнюю норму.
Действительно, приведенные доводы, подчеркивающие не-
достатки конструкции ст. 169 весьма справедливы, однако ре-
шать эту проблему по принципу «нет нормы – нет проблемы»,
на наш взгляд, нецелесообразно. Полагаем, что ст. 169 должна
и далее существовать в УК57, но с более совершенной конструк-
цией. Трансформация основного состав преступления в матери-
альный, обретение новых критериев (например, существенности
56
Устинова Т. Д. Правовая оценка деяний, заключающихся в вос-
препятствовании предпринимательской деятельности (ст. 169 УК), и
вопросы криминализации // «Черные дыры» в Российском законода-
тельстве. 2003. № 3. С. 146–147. Аналогичные мнения высказывают
также Л. С. Аистова (См.: Аистова Л. С. Уголовный закон о престу-
плениях в сфере экономической деятельности и проблемы его совер-
шенствования // Труды Санкт-Петербургского юридического института
Генеральной прокуратуры РФ. 2000. № 2. С. 32), Л. В. Иногамова-Хегай
(См.: Иногамова-Хегай Л. В. Совершенствование уголовно-правовых
норм об экономических преступлениях // Уголовное право. 2001. № 1.
С. 17–18), Б. В. Волженкин (См.: Волженкин Б. В. Преступления в сфе-
ре экономической деятельности (экономические преступления). СПб.,
2002. С. 268; и др.
57
Такого же мнения придерживаются и другие ученые: См.,
напр.: Гаухман Л. Д., Максимов С. В. Указ. соч. С. 114; Савкина М. А.
Уголовно-правовая охрана экономических интересов: дис. ... канд.
юрид. наук. Н. Новгород, 2006. С. 131–133; и др.
135
причиненного ущерба в ч. 1 ст. 169), а также изменение санкции
статьи позволит, как нам кажется, обновленной норме получить
реальную «путевку в жизнь».
Одним из наиболее ярких является пример нарушения прин-
ципа системности в ст. 169 и 170 гл. 22, в которых законодатель
определил субъектом преступления должностное лицо. Известно,
что его понятие дано в примечании 1 к ст. 285, действие которо-
го распространяется только не преступления гл. 30 («Преступле-
ния против государственной власти, интересов государственной
службы и службы в органах местного самоуправления»). Следо-
вательно, им нельзя руководствоваться при определении субъек-
та преступления, предусмотренного, допустим, ст. 169, которая
расположена в другой главе – 22 «Преступления в сфере эконо-
мической деятельности»).
Более того, использование в предложенном примечании 1
к ст. 285 определения представляет собой не что иное, как при-
менение уголовного закона по аналогии, что прямо запрещено в
ч. 2 ст. 3. В самой же ст. 169 законодатель не указал, кто именно
признается в ней должностным лицом, тем самым он, по суще-
ству, блокировал ее действие, так как определить, кто же являет-
ся субъектом преступления, исходя из законодательной фабулы,
практически невозможно58.
Решить изложенную проблему, по мнению авторов, можно пу-
тем изменения формулировки примечания 1 к ст. 285, распростра-
нив действие его положений на все статьи УК, как это сделано, на-
пример, в отношении представителя власти в примечании к ст. 318.
Такой юридико-технический прием позволит превратить
ст. 169 в специальную норму по отношению к ст. 285. Меж-
ду тем специальная норма, как правило, не может содержать
меньше криминообразующих признаков, нежели общая, поэто-
му возникает необходимость закрепления указанных в ст. 285
признаков (мотив – совершение деяния из корыстной или иной
58
См.: Кузнецов А. П., Изосимов С. В., Бокова И. Н. Проблемы уго-
ловной ответственности за должностные преступления, совершаемые в
сфере экономической деятельности // Российский следователь. 2003.
№ 6. С. 26.
136
личной заинтересованности; последствие – существенное на-
рушение прав и законных интересов граждан или организаций
либо охраняемых законом интересов общества и государства)
и в ст. 169.
Однако в этом случае диспозиция указанной нормы, с уче-
том сохранения ее действующей редакции, превратится в нагро-
мождение терминов, существенно усложняющих ее восприятие.
Известно, что казуистичность изложения уголовно-правового
материала всегда считалась недостатком. В этой связи авторам
представляется целесообразным исключение из диспозиции этой
статьи указания на способы совершения названного преступле-
ния. Принимая во внимание вышеизложенные обстоятельства,
полагаем, что было бы оптимально указанную норму изложить
следующим образом: «воспрепятствование в любой форме закон-
ной предпринимательской или иной деятельности, совершенное
из корыстной или иной личной заинтересованности и повлекшее
существенное нарушение прав и законных интересов граждан,
организаций, общества или государства».
Отметим, что до сих пор учеными ведутся дискуссии по
поводу установления объекта, а следовательно, и определения
места в структуре Особенной части УК некоторых обществен-
но опасных деяний, находящихся за рамками гл. 22. В частно-
сти, это относится к преступлениям, совершаемым должност-
ными лицами в бюджетной сфере, – нецелевому расходованию
бюджетных средств и средств государственных внебюджетных
фондов (ст. 2851 и 2852).
Указанные нормы являются новеллами в УК59. Законода-
тель расположил их в гл. 30 «Преступления против государ-
ственной власти, интересов государственной службы и служ-
бы в органах местного самоуправления». Поскольку эта глава,
в свою очередь, включена в раздел X «Преступления против
государственной власти», то, с точки зрения законодателя, ро-
довым объектом этих преступлений выступают общественные
59
Введены Федеральным законом РФ № 162-ФЗ от 8 дек. 2003 г.
«О внесении изменений и дополнений в Уголовный кодекс Российской
Федерации» // Собрание законодательства РФ. 2003. № 50, ст. 4848.
137
отношения, обеспечивающие нормальное функционирование
государственной власти60.
Между тем большинство ученых не согласны с таким законо-
дательным решением. Так, В. И. Тюнин, Т. Г. Макарова, Д. А. Бой-
ков и А. В. Макаров считают, что в качестве объекта указанных
деяний выступают общественные отношения, обеспечивающие
установленный законодательством порядок расходования бюджет-
ных средств и средств государственных внебюджетных фондов61.
С точки зрения В. И. Радченко, объектом данных преступлений
является финансовая дисциплина в области бюджетных отноше-
ний62. Ю. Л. Анисимов полагает, что объектом уголовно-правовой
охраны преступлений, предусмотренных ст. 2851 и ст. 2852, явля-
ются общественно-бюджетные отношения63.
Таким образом, понятие объекта нецелевого расходования
бюджетных средств и средств государственных внебюджетных
фондов, по мнению указанных ученых, выходит как за рамки
60
См., напр.: Изосимов С. В., Кузнецов А. П. Служебные пре-
ступления: учебно-практический комментарий (глава 23, 30 УК РФ).
Н. Новгород, 2003. С. 59; Волженкин Б. В. Служебные преступления:
Комментарий законодательства и судебной практики. СПб., 2005. С. 50;
Уголовное право России: учебник для вузов: в 2 т. / под ред. А. Н. Иг-
натова и Ю. А. Красикова. Т. 2: Особенная часть. М., 2005. С. 795; Уго-
ловное право: Общая и Особенная части: учебник для вузов / под ред.
М. П. Журавлева и С. И. Никулина. М., 2004. С. 650; и др.
61
См., напр.: Тюнин В., Макарова Т. Новые составы должностных
преступлений (юридический анализ) // Уголовное право. 2004. № 2.
С. 70; Макаров А. В. Уголовно-правовые меры противодействия бюд-
жетным преступлениям (Преступления в бюджетной сфере: социально-
экономическая и правовая характеристика). М., 2004. С. 132; Бой-
ков Д. А. Нецелевое расходование бюджетных средств: криминологи-
ческий и уголовно-правовой анализ: Ддс. ... канд. юрид. наук. М., 2005.
С. 72; и др.
62
См., напр.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Фе-
дерации / отв. ред. В. М. Лебедев. 6-е изд., перераб. и доп. М., 2006.
С. 757; Научно-практическое пособие по применению УК РФ / под ред.
В. М. Лебедева. М., 2005. С. 675; и др.
63
См.: Анисимов Ю. Л. Особенности квалификации преступлений
в сфере бюджетных отношений. Чебоксары, 2005. С. 43.
138
объекта преступлений, предусмотренных гл. 30, так и за рамки
объекта преступлений, объединенных в разделе X.
С указанным суждением можно было бы согласиться при
условии, если бы анализируемые преступления совершались
общим субъектом. В данном же случае речь идет о совершении
преступления специальным субъектом, то есть должностным
лицом. Изложенное позволяет сделать вывод, что нецелевое
расходование средств бюджетов разных уровней, равно как и
средств внебюджетных фондов, дестабилизирует в первую оче-
редь управленческую деятельность, а уже во вторую – воздей-
ствует на экономическую деятельность.
Принимая во внимание вышеизложенное, а также исходя
из общих принципов построения Особенной части Кодекса
(учет объекта преступления), полагаем, что нормы, предусма-
тривающие ответственность за нецелевое расходование бюд-
жетных средств и средств государственных внебюджетных
фондов (ст. 2851 и 2852), должны располагаться все же в гл.
30 «Преступления против государственной власти, интересов
государственной службы и службы в органах местного само-
управления», а не в гл. 22 «Преступления в сфере экономиче-
ской деятельности».
77
Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической деятель-
ности по уголовному праву России. СПб., 2007. С. 88.
78
См.: Погосян Т. Ю. Уголовное право: Особенная часть. М., 1998.
С. 267–332.
144
обще отличными друг от друга, если учитывать квалифицирован-
ные виды соответствующих деяний.
Отдельные авторы предлагают делить нормы гл. 22, взяв в
качестве критерия классификации особенности субъекта престу-
плении. Так, Л. В. Бирюков, используя данное основание, объе-
динил рассматриваемые преступления в две группы: преступные
деяния, совершаемые лицами,
1) обеспечивающими государственное регулирование эконо-
мической деятельности – ст. 169, 170;
2) представляющими субъектов экономической деятельно-
сти – ст. 171–174, 176, 177, 180, 182, 185, 191 – 193, 195–198 УК79.
Предложенная классификация не включает в себя целый ряд
норм, предусмотренных гл. 22, в связи с чем говорить о ее полно-
те и завершенности не приходится. Указанное обстоятельство от-
рицательно сказывается на практической ценности этой класси-
фикации и ее теоретической значимости.
Как видно, классификация преступлений в сфере экономи-
ческой деятельности связана с рядом объективных трудностей:
сложностью установления объекта многих преступлений; ка-
зуистичным законодательным описанием признаков составов
в диспозициях норм; несоответствием законодательной формы
описания деяния его содержанию в новых нормативных актах, к
которым отсылают диспозиции большинства норм80.
Подводя итог краткому анализу мнений ученых относи-
тельно систематизации преступлений в сфере экономической
деятельности, следует согласиться с мнением П. С. Яни о том,
что «… бесспорно удачной классификации групп объектов
экономических преступлений не предложено до сих пор, да и,
видно, создать такую классификацию весьма затруднительно в
79
См.: Бирюков Л. В. Предприятия с иностранным капиталом.
Представительства и финансы инофирм: Деятельность в России. Поря-
док регистрации. Отчетность и налогообложение. М., 1997. С. 94–95.
80
См.: Кузнецов А. П. Преступления в сфере экономической дея-
тельности: понятие, место, классификация // Следователь. 2000. № 2.
С. 8.
145
принципе»81. Такую же позицию высказывает в своем исследова-
нии Н. Н. Маршакова82.
81
См.: Уголовное право России. Особенная часть / под ред.
И. Э. Звечаровского. М., 2004. С. 226.
82
Маршакова Н. Н. Классификация в российском уголовном зако-
нодательстве (теоретико-прикладной анализ). Н. Новгород, 2009. 208 с.
83
Антонов А. Д. Теоретические основы криминализации и декри-
минализации: дис. ... канд. юрид. наук. Ижевск, 2001. С. 116.
146
держанность атрибутики, максимальную компактность изложения,
строгость стиля, ясность языка, определенность терминологии.
Требование стройности архитектоники включает в себя:
а) унифицированный подход к обозначению структурных частей
статьи; б) единообразное формулирование заголовков статей;
в) установление относительной соразмерности между частями
статей и смежными составами преступлений.
Применительно к уголовному праву данные требования во-
площены, прежде всего, в принципе определенности и единства
терминологии: «Криминализация в законе любого общественно
опасного деяния … должна осуществляться в определенных с точ-
ки зрения языка терминах, – единых для действующего уголовного
законодательства»84. Поскольку при описании элементов состава
того или иного экономического преступления довольно часто ис-
пользуются какие-либо новые дефиниции или оценочные понятия,
необходимо иметь в виду, что таковые должны быть расшифрова-
ны либо в самом уголовном законе (например, понятия крупного /
особо крупного размера (ущерба); дефиниции: «финансовые опе-
рации и другие сделки с денежными средствами или иным имуще-
ством», «манипулирование ценами на рынке ценных бумаг» и т. д.)
либо, если диспозиция нормы имеет бланкетный характер, в ином
нормативно-правовом акте (например, понятия «предприниматель-
ская деятельность», «недопущение, ограничение или устранение
конкуренции», «эмиссия ценных бумаг» и т. п.).
Несомненно, юридическая терминология является важней-
шим компонентом законодательной техники, ибо с ее помощью
достигается формальная определенность права. Именно благо-
даря ей «мысль …воплощается в законодательной формуле»85.
Система уголовного законодательства получает свое внешнее
оформление с помощью языка, который в данном случае выпол-
няет функцию носителя информации о содержании уголовного
законодательства вообще и уголовно-правовых запретов в осо-
бенности. Язык есть средство фиксации мысли и воли законода-
84
Основания уголовно-правового запрета. М., 1982. С. 238.
85
Яцеленко Б. В. Противоречия уголовно-правового регулирова-
ния: дис. ... д-ра юрид. наук. М., 1997. С. 279.
147
теля, с него начинается и им завершается процесс формирования
и формулирования уголовного закона.
Таким образом, можно сделать вывод, что оптимальность
той или иной нормы, содержащей информационную модель за-
прещаемого поведения, в конечном счете зависит от ее «техно-
логичности», то есть совершенства законодательной конструкции.
«При этом необходимо исходить из презумпции соблюдения за-
конодателем всех требований, предъявляемых к криминализации
соответствующего деяния. Степень полноты отражения в законе
всех существенных признаков выявленной формы общественно
опасного поведения почти полностью зависит от уровня разви-
тия законодательной техники, от того, насколько законодателю
с помощью данной техники удастся добиться четкости и ясности
уголовно-правовой нормы»86. К сожалению, в отношении норм,
устанавливающих ответственность за преступления, совершае-
мые в сфере экономической деятельности, приходится констати-
ровать, что наличие нечетких формулировок, противоречивость
отдельных законодательных установлений, закрепленных в ней,
создает значительные сложности в их применении на практи-
ке. В этой связи совершенно справедливыми являются слова
И. Я. Козаченко о том, что «многоплодие законов не есть спасе-
ние от их некачественности и слабой эффективности»87.
Несоблюдение требований конструирования уголовно-
правовых норм можно, в частности, проиллюстрировать на
примере ст. 174 и 1741. В ст. 174 «Легализация (отмывание) де-
нежных средств или иного имущества, приобретенных другими
лицами преступным путем», указана цель – придание правомер-
ного вида владению, пользованию и распоряжению указанными
денежными средствами или иным имуществом – она включена в
диспозицию. А в ст. 1741 «Легализация (отмывание) денежных
средств или иного имущества, приобретенных лицом в результа-
те совершения им преступления», прямого указания на цель нет,
она, по всей вероятности, подразумевается. В результате, в отли-
86
Антонов А. Д. Указ. соч. С. 111.
87
Козаченко И. Я. Криминологическая обусловленность уголовно-
правовых норм // Реагирование на преступность: концепции, закон,
практика. М., 2002. С. 18.
148
чие от ст. 174, совершение в крупном размере финансовых опе-
раций и других сделок с денежными средствами или иным иму-
ществом, приобретенными лицом в результате совершения им
преступления, либо использование указанных средств или иного
имущества для осуществления предпринимательской или иной
экономической деятельности, признается преступным, даже если
указанной в ст. 174 цели лицо не преследует.
Получается, что законодатель требует вменять ст. 1741 во
всех случаях использования лицом в гражданском обороте иму-
щества, похищенного им, полученного в качестве взятки, в каче-
стве дохода от незаконного предпринимательства и т. п. Учиты-
вая, что в таких ситуациях у лица нет намерения совершить пре-
ступление, от правоприменителя, по сути, требуется нарушить
принцип законности (ст. 3).
Тем не менее судьи, как показывает изучение правоприме-
нительной практики, не всегда руководствуются этим решением
законодателя и зачастую оправдывают лицо, ссылаясь на то, что
цели легализации при совершении подсудимым указанных дей-
ствий не установлено. В связи с этим мы согласны с Э. С. Му-
радовым, который пишет: «Очевидно, что буква уголовного за-
кона в этой части должна быть приведена в соответствие с его
смыслом»88, и предлагаем изложить ч. 1 ст. 1741 с указанием цели,
а именно: «в целях придания правомерного вида владению, поль-
зованию и распоряжению указанными денежными средствами
или иным имуществом».
К числу норм с дефектами, нарушающими принципы построе-
ния УК, также следует отнести и ч. 2 ст. 176, где определяется от-
ветственность за использование государственного целевого креди-
та не по прямому назначению. По этой норме, в частности, может
быть привлечено к ответственности должностное лицо, получившее
государственный целевой кредит в форме бюджетного кредита и
допустившее его нецелевое расходование. В данном случае при-
менению подлежит именно ч. 2 ст. 176, а не ст. 2851 («Нецелевое
расходование бюджетных средств»), так как в последней говорится
88
Мурадов Э. С. Мотивы и цели в преступлениях в сфере экономи-
ческой деятельности // Соискатель. 2004. № 1. С. 33–36.
149
о бюджетных средствах, которые не являются государственным це-
левым кредитом и предоставляются не на условиях возвратности89.
При этом обязательным условием наступления ответственности вы-
ступает крупный размер нецелевого расходования кредита, который
в ст. 176 составляет 1,5 млн рублей (причем до недавнего време-
ни этот размер составлял сумму, превышающую двести пятьдесят
тысяч рублей). Такой же размер установлен и в основном составе
преступления, предусмотренного ст. 2851. Однако сроки наказания
в виде лишения свободы в первом и втором случае разные.
Если любое лицо (общий субъект), виновное в незакон-
ном получении или использовании не по прямому назначению
государственного целевого кредита на сумму, превышающую
1,5 млн руб. (ч. 2 ст. 176), ожидает наказание сроком до пяти лет,
то должностное лицо (специальный субъект), израсходовавшее
нецелевым образом бюджетные средства на аналогичную сум-
му, может чувствовать себя относительно спокойно, поскольку
только в крайнем случае его ожидает наказание в виде лишения
свободы на срок до двух лет.
Если сумма израсходованных не по целевому назначению
бюджетных средств превысит размер 7,5 млн рублей, то вино-
вное должностное лицо может быть подвергнуто такому же нака-
занию (на срок до пяти лет), которое установлено в ч. 2 ст. 176. Но
данное обстоятельство не учтено в ст. 176, где не предусмотрена
дифференциация уголовной ответственности для такого случая.
Хотя, безусловно, степень общественной опасности деяния при
этом увеличивается.
На основании изложенного можно сделать вывод о том, что
законодатель считает нецелевое расходование крупных бюджет-
ных средств должностными лицами гораздо менее общественно
опасным, нежели нецелевое расходование бюджетного целевого
кредита, совершенное тем же должностным лицом или другими
руководителями90. Основания, по которым принято подобное ре-
шение, остаются за рамками понимания.
89
См.: Волженкин Б. В. Служебные преступления: Комментарий
законодательства и судебной практики. СПб., 2005. С. 124.
90
См.: Лопашенко Н. А. Преступления в сфере экономики: Автор-
ский комментарий к уголовному закону (радел VIII УК РФ). М., 2006.
150
Принцип унификации определения уголовно-правовых при-
знаков в родственных составах преступлений не учтен законода-
телем и при конструировании состава преступления, предусмо-
тренного ст. 194 («Уклонение от уплаты таможенных платежей,
взимаемых с организации или физического лица»). Полагаем, что
будучи частью этой одной системы (преступления в сфере эко-
номической деятельности), она должна быть сконструирована по
правилам, примененным для сходных норм (ст. 198, 199). Зако-
нодатель должен строго руководствоваться едиными требовани-
ями, использовать однотипную терминологию, унифицировать
лексические приемы построения фраз и выражений. Между тем
формулировка криминообразующих признаков ст. 194 является
примером несоблюдения правил юридической техники.
Во-первых, обращает на себя внимание то, что предмет пре-
ступления в данной норме обозначен во множественном числе –
«таможенные платежи». Исходя из буквального толкования дан-
ного законодательного установления, уголовная ответственность
для лица, не уплатившего только один взнос, исключается, что,
на наш взгляд, абсурдно. Употребление множественного числа в
значении единственного уместно в литературе; однако при соз-
дании правовой нормы этот прием недопустим, поскольку предо-
ставляет возможность для ее неверной трактовки. В этой связи
полагаем необходимым предмет преступления в ст. 194 сформу-
лировать в единственном числе – таможенный платеж.
Во-вторых, в отличие от преступлений, предусмотренных
ст. 198, 199, в норме, устанавливающей ответственность за укло-
нение от уплаты таможенных платежей, отсутствует указание на
способы совершения данного преступления. Подход разработчи-
ков данной статьи нам представляется абсолютно правильным,
однако системность уголовно-правовых норм в этом случае все
же нарушена. Такого нарушения можно было бы избежать, если
бы ст. 198 и 199 были сформулированы по правилам, которые ис-
152
мического ущерба. Очевидно, что само по себе внесение фаль-
сифицированных сведений в документы или непредставление
последних в налоговые органы такого ущерба не причиняет. Об-
щественную опасность представляет непоступление налоговых
платежей в бюджет в результате совершения соответствующих
преступлений. Поэтому введение уголовно-правового запрета
без учета общественно опасных последствий в виде фактической
неуплаты налогов необоснованно повышает репрессивность уго-
ловного закона. В связи с этим представляется, что при описании
деяний в ст. 198 и 199 необходимо использовать формулировку
не «уклонение», а «неуплата или неполная уплата налога», взи-
маемого с физического лица (либо с организации). В этом случае
не возникает сомнений в том, что деяние является оконченным с
момента неперечисления сумм налога в надлежащий срок. Имен-
но таким образом сконструирована ст. 122 НК, устанавливающая
ответственность за неуплату или неполную уплату сумм налога
(сбора). Если учитывать требования системности, то терминоло-
гия налогового законодательства должна быть перенесена в УК.
Еще одним недостатком ст. 198, 199 выступает указание на
способы совершения преступления при описании объективной
стороны. Против включения способов совершения преступления
в число обязательных признаков состава выступает также право-
применительная практика. В ней выделяется более 180 способов
уклонения от уплаты налога, с помощью которых возможно при-
чинение экономического ущерба в крупном размере. Причина, по
которой уголовно-наказуемыми являются только четыре, остает-
ся за рамками понимания. Учитывая вышеизложенное, целесоо-
бразно было бы отказаться от описания способов уклонения от
уплаты налога в диспозициях статей 198 и 199. Аналогичная за-
конодательная регламентация налоговых преступлений исполь-
зовалась в УК РСФСР 1922 и 1926 гг.
Множество нареканий со стороны юридической обществен-
ности вызывают также примечания к указанным выше нормам.
Их новая редакция поставила в затруднительное положение не
только налогоплательщиков, но и сотрудников, занимающихся
правоприменением. В первую очередь необходимо остановиться
153
на проблеме понимания крупных и особо крупных размеров и их
значений в оценке деяния. Так, в примечании к ст. 198 крупным
размером признается сумма налогов и (или) сборов, составляю-
щая за период в пределах трех финансовых лет подряд более ше-
стисот тыс. рублей, при условии, что доля неуплаченных налогов
и (или) сборов превышает 10% подлежащих уплате сумм нало-
гов и (или) сборов, либо превышающая один млн. восемьсот тыс.
рублей, а особо крупным размером – сумма, составляющая за
период в пределах трех финансовых лет подряд более трех млн.
рублей, при условии, что доля неуплаченных налогов и (или) сбо-
ров превышает 20% подлежащих уплате сумм налогов и (или)
сборов, либо превышающая девять млн. рублей.
В свою очередь в примечании к ст. 199 крупным размером
признается сумма налогов и (или) сборов, составляющая за пе-
риод в пределах трех финансовых лет подряд более двух млн.
рублей, при условии, что доля неуплаченных налогов и (или) сбо-
ров превышает 10% подлежащих уплате сумм налогов и (или)
сборов, либо превышающая шесть млн. рублей, а особо крупным
размером – сумма, составляющая за период в пределах трех фи-
нансовых лет подряд более десяти млн. рублей, при условии, что
доля неуплаченных налогов и (или) сборов превышает 20% под-
лежащих уплате сумм налогов и (или) сборов, либо превышаю-
щая тридцать млн. рублей.
На наш взгляд, законодателю при конструировании приме-
чаний следовало унифицировать подходы относительно уста-
новления размеров неуплаченных сумм налогов и (или) сборов,
характеризующих неуплаты этих сумм как преступление, приме-
нительно к любым фактам уклонения от выполнения налоговых
обязанностей, то есть эти суммы не должны зависеть о того, ка-
кую долю составляет неуплаченная сумма в общем объеме сумм,
подлежащих уплате в виде налогов и (или) сборов.
Проведенное исследование показало, что Федеральным зако-
ном от 8 декабря 2003 г. здесь был допущен явный просчет и он
нуждается в незамедлительном устранении. Ни налоговый слу-
жащий, ни тем более налогоплательщик не в состоянии во всей
полноте уяснить столь сложную систему расчетов. Воля законо-
154
дателя в данном случае оказалась завуалированной, выраженной
настолько смутно, неотчетливо, что едва ли она может реально
стать дисциплинирующим фактором правопорядка в экономике
(экономического правопорядка)91.
Одним из проявлений игнорирования положений одних
норм УК РФ при создании других выступает использование за-
конодателем в Особенной части термина «неоднократность». Как
известно, в соответствии с Федеральным законом РФ от 8 дека-
бря 2003 г. № 162-ФЗ «О внесении изменений и дополнений в
Уголовный кодекс Российской Федерации»92 ст. 16 УК РФ «Не-
однократность преступлений» утратила силу, в результате чего
множественность преступлений в настоящее время определяется
только двумя видами: совокупностью и рецидивом преступле-
ний. Исходя из этого, вопросы неоднократности преступлений
разрешаются в соответствии с правилами, установленными при-
менительно к совокупности преступлений или рецидиву.
Не останавливаясь на оценке исключения из уголовного
закона признака неоднократности как одной из форм множе-
ственности преступлений, необходимо обратить внимание на
допущенные ошибки. Так, в измененной редакции ст. 178 «Не-
допущение, ограничение или устранение конкуренции» фигури-
рует неоднократное злоупотребление доминирующим положе-
нием на рынке. Аналогичный признак продолжает оставаться и
в ч. 1, 2 ст. 180 («Незаконное использование товарного знака»).
И если в последнем случае еще можно говорить о технической
ошибке, на которую не обратили внимание при внесении изме-
нений от 8 декабря 2003 г., то чем объяснить столь очевидное
нарушение положений Общей части УК в ст. 178 – совершен-
но непонятно. Помимо этого, нужно отметить, что ни в одной
из норм Особенной части, кроме ст. 178 и 180, неоднократность
не предусматривается в качестве обязательного признака основ-
ного состава. Подобный подход свидетельствует о наличии так
называемой «скрытой» административной преюдиции, от кото-
рой, как известно, законодатель отказался. Более того, если в ст.
91
См.: Панченко П. Н. Оптимизация уголовной политики и пробле-
мы правопорядка в экономике. Н. Новгород, 2004. С. 178–179.
92
Собрание законодательства РФ. 2003. № 50, ст. 4848.
155
180 для привлечения лица к ответственности необходимо либо
неоднократное использование чужого товарного знака, либо при-
чинение крупного ущерба, то в ст. 178 крупный ущерб должен
быть причинен именно неоднократным злоупотреблением доми-
нирующим положением. Исходя из смысла уголовно-правового
понимания, «неоднократность» предполагает совершение двух и
более преступлений, за которые лицо не было привлечено к уго-
ловной ответственности. В данном случае возникает ситуация,
при которой лицо может совершить одно злоупотребление до-
минирующим положением и причинить сколь угодно крупный
ущерб, но подлежать уголовной ответственности оно не будет.
Логика законодателя в данном случае не поддается какому-либо
объяснению. Еще в худшей ситуации находится правопримени-
тель, который должен каким-то образом реализовывать на прак-
тике данное нормативное установление.
В заключение следует еще раз отметить, что при формулиро-
вании уголовно-правовых предписаний законодатель, используя
весь арсенал средств юридической техники, применяет различ-
ные языковые формы их изложения. При этом особое внимание
должно уделяться приемам и способам изложения текста, то есть
юридическому стилю. Основным признаком такого стиля явля-
ется формализация, позволяющая придать юридическому тексту
унифицированность, стереотипность и стандартизированность.
В результате такого юридико-технического приема текст уголов-
ного закона получает четкую графически выдержанную форму.
Неоднозначность уяснения понятийного аппарата, важнейших
теоретических положений уголовного права служит препятстви-
ем эффективному применению уголовно-правовых норм, преду-
сматривающих ответственность за преступления в сфере эконо-
мической деятельности. Примером могут служить конструкции
уголовно-правовых норм гл. 22 УК, в которых законодатель не-
верно использует терминологический инструментарий.
156
Уголовно-правовой анализ составов
и проблемы квалификации
Глава 5
отдельных преступлений в сфере
экономической деятельности
3
Российская газета. 2011. 22 июля.
159
означает создание каких-либо препятствий, помех или таких
условий, при которых предпринимательская деятельность ста-
новится невозможной или существенно ограничивается. Объек-
тивная сторона преступления выражается в совершении следу-
ющих альтернативных деяний: а) неправомерный отказ в реги-
страции индивидуального предпринимателя или юридического
лица; б) уклонение от их регистрации; в) неправомерный отказ
в выдаче специального разрешения (лицензии) на осуществле-
ние определенной деятельности; г) уклонение от его (ее) выда-
чи; д) ограничение прав и законных интересов индивидуально-
го предпринимателя или юридического лица в зависимости от
организационно-правовой формы; е) ограничение самостоятель-
ности; ж) иное вмешательство в деятельность индивидуального
предпринимателя или юридического лица.
Отказ в государственной регистрации в случаях, не указан-
ных действующим законодательством, является неправомерным.
Такой отказ предусматривает необоснованное либо ложно ар-
гументированное решение не регистрировать индивидуального
предпринимателя или юридическое лицо в ситуации, когда закон-
ных оснований для отказа в регистрации нет. Форма такого отказа
значения не имеет – он может быть как письменным, так и устным,
как мотивированным, так и немотивированным. Понятно, что в
большинстве случаев уполномоченные субъекты стараются чем-
то обосновать отказы в регистрации: наличием в регионе большо-
го количества организаций аналогичного профиля, нецелесообраз-
ностью наименования или объема продукции, планируемой для
производства и т. д. Очевидно, что на практике такой вариант вос-
препятствования встречается достаточно редко.
Уклонение от регистрации индивидуального предпринима-
теля или коммерческой организации – это скрытая форма вос-
препятствования законной предпринимательской деятельности.
Она выражается в сознательном нарушении сроков регистрации.
Нормативные акты устанавливают точные сроки, в течение ко-
торых должна быть проведена регистрация: не более чем пять
рабочих дней – для юридических лиц и индивидуальных пред-
принимателей; в течение 21 дня для хозяйствующих субъектов с
160
иностранными инвестициями; заявление об учреждении кредит-
ной организации должно быть рассмотрено ЦБ РФ не более чем
в течение шести месяцев4. В течение этих сроков уполномочен-
ные должностные лица должны выдать регистрационные свиде-
тельства заинтересованным лицам или уведомить их об отказе в
регистрации. Сознательное затягивание сроков выдачи регистра-
ционного свидетельства, при отсутствии уважительных причин,
образует признаки преступления во второй форме.
Уклонение от регистрации имеет место, когда у заявителя
без оснований не принимают документы на регистрацию; когда,
не отказывая в регистрации, систематически требуют представ-
ления документов, не предусмотренных законом; при умышлен-
ной утрате представленных документов и т.п.
Аналогично обстоит дело с таким формами воспрепятствова-
ния, как неправомерный отказ в выдаче специального разрешения
(лицензии) на осуществление определенной предпринимательской
или иной деятельности и уклонение от его выдачи. Основные по-
ложения, регулирующие порядок лицензирования на территории
РФ, содержатся в Федеральном законе от 04.05.2011 г. № 99-ФЗ
(в ред. от 18.07.2011 г.) «О лицензировании отдельных видов
деятельности»5. Указанный нормативный акт определяет сферу
его применения, права и обязанности лицензирующих органов,
лицензионные требования, перечень лицензируемых видов дея-
тельности, перечень документов для получения лицензии, порядок
переоформления лицензии, порядок лицензионного контроля, по-
рядок приостановления и прекращения действия лицензии.
Отличие порядка выдачи лицензии от порядка регистрации
заключается лишь в субъекте (это лицо, ответственное за выда-
чу лицензии), а также в том, что речь идет об уже действующих
(зарегистрированных) хозяйствующих субъектах. Преступление
препятствует деятельности организации не в целом (как при не-
правомерном отказе или уклонении в государственной регистра-
4
Федеральный закон от 08.08.2001 № 129-ФЗ (ред. от 01.07.2011)
«О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных
предпринимателей» // Собрание законодательства РФ. 2001. № 33, ч. 1,
ст. 3431.
5
Собрание законодательства РФ. 2011. № 19, ст. 2716.
161
ции), а в части – в отношении конкретного вида деятельности,
требующего лицензии6.
Под ограничением прав и законных интересов индивиду-
ального предпринимателя или юридического лица в зависимо-
сти от организационно-правовой формы следует понимать
незаконное уменьшение правоспособности лиц и организа-
ций, занимающихся предпринимательской деятельностью;
создание препятствий для реализации отдельных прав одним
хозяйствующим субъектам за счет создания преимуществ дру-
гим (отказ государственных банков выдавать льготные кре-
диты предпринимателям без образования юридического лица
или кредитовать унитарные предприятия; аннулирование ли-
цензий на определенные виды деятельности всем, кроме ак-
ционерных обществ; ограничение деятельности организаций
территориально или по времени; навязывание ущемляющих
законные интересы коммерческих организаций условий дого-
воров и т. п.).
Незаконное ограничение самостоятельности индивиду-
ального предпринимателя или юридического лица может выра-
жаться в разнообразных действиях, препятствующих самостоя-
тельному осуществлению предпринимательской и иной дея-
тельности. Например, навязывание условий конкурса (тендера)
или кредитования; установление необходимости согласования
принимаемых организациями управленческих (финансовых,
хозяйственных и т. п.) решений или навязывание им таких ре-
шений; безосновательное запрещение эксплуатации помещений
и земельных участков; незаконное принудительное разделение
юридического лица; ограничение объемов производства и сбы-
та произведенной продукции; принуждение к благотворитель-
ной деятельности и т. п.
Иное незаконное вмешательство в деятельность индивиду-
ального предпринимателя или юридического лица может быть
связано с любым неправомерным воздействием на них. Напри-
мер, принудительное «устраивание» на работу в организацию
6
См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации»
(постатейный) / под ред. А. А. Чекалина, В. Т. Томина, В. В. Сверчкова.
М., 2007. С. 543.
162
нужных виновному лиц; принуждение к соучредительству; неза-
конное проведение проверок или изъятие документов; навязыва-
ние условий договора и другие действия должностных лиц.
Не будет являться незаконным воспрепятствованием вме-
шательство органов государства и местного самоуправления
в предпринимательскую и иную деятельность в случаях, пред-
усмотренных действующим законодательством, например
при контроле выполнения индивидуальными предпринимате-
лями и организациями экологических, пожарных, санитарно-
эпидемиологических требований. Вмешательство государства
будет обоснованным и правомерным и в целях ограничения мо-
нополизма и недобросовестной конкуренции.
Состав преступления, изложенный в ч. 1 ст. 169 УК, скон-
струирован по типу формального и, следовательно, для возник-
новения уголовной ответственности при выявлении фактов вос-
препятствования законной предпринимательской деятельности
не требуется наступления каких-либо вредных последствий.
Преступление признается оконченным с момента выполнения
деяния хотя бы в одной из перечисленных форм преступной
деятельности.
В связи с такой конструкцией состава у ряда специалистов
вызывает возражение чрезмерная криминализация деяний, ко-
торые далеко не всегда очевидны и реально общественно опас-
ны. Поэтому, по мнению Н. А. Лопашенко, «вполне возможно
(а главное – отнюдь не трудно и не незаконно!) применение на
практике уголовного закона для расправы с неугодными долж-
ностными лицами. Разумнее было бы вообще декриминализовать
деяние, предусмотренное ч. 1 ст. 169 УК РФ, с привлечением ви-
новных в нем к дисциплинарной ответственности»7.
В «формальности» состава воспрепятствования видит одну
из причин плохой «работоспособности» нормы Л. Л. Кругликов.
Кроме того, отсутствие границы преступного и непреступного
поведения явно противоречит принципам межотраслевой диф-
ференциации ответственности. Разумным законодательным ре-
7
См.: Лопашенко Н. А. Преступления в сфере экономики: Автор-
ский комментарий к уголовному закону (раздел VIII УК РФ). М., 2006.
163
шением может быть перенос признака крупного ущерба в ч. 1
ст. 169, закрепив в ч. 2 признак особо крупный ущерб8.
Субъективная сторона преступления характеризуется пря-
мым умыслом. Мотивы могут быть различными: корысть, само-
дурство, желание продемонстрировать власть, месть и т. д.
Субъект преступления специальный – только должностное
лицо. Понятие должностного лица дается в примечании 1 к ст. 285.
Таковыми признаются лица, постоянно, временно или по специ-
альному полномочию осуществляющие функции представителя
власти либо выполняющие организационно-распорядительные,
административно-хозяйственные функции в государственных
органах, органах местного самоуправления, государственных и
муниципальных учреждениях, государственных корпорациях,
а также в Вооруженных Силах РФ, других войсках и воинских
формированиях РФ.
Ответственность за неправомерный отказ в регистрации или
уклонение от регистрации, отказ в выдаче или уклонение от вы-
дачи лицензии могут нести лишь те должностные лица, которые
уполномочены принимать решения о регистрации или выдаче
лицензии. Вмешательство в предпринимательскую деятельность
либо ее ограничение может осуществляться и другими должност-
ными лицами, наделенными контрольно-надзорными функциями
в отношении хозяйствующих субъектов.
Часть 2 ст. 169 предусматривает ответственность за воспре-
пятствование, совершенное в нарушение вступившего в законную
силу судебного акта или причинившее крупный ущерб.
Первый квалифицирующий признак означает то, что вино-
вный, несмотря на имеющееся судебное решение, обязывающее
его не воспрепятствовать законной предпринимательской либо
иной деятельности, вновь совершает одно из указанных в ч. 1 ста-
8
См.: Кругликов Л. Л., Соловьев О. Г. Правонарушения в сфере
предпринимательской деятельности: вопросы ответственности // Пред-
принимательство: пределы государственно-правового вмешательства:
материалы научной конференции ИМПЭ им. А. С. Грибоедова. М.,
2001. С. 61; Кругликов Л. Л., Дулатбеков Н. О. Экономические престу-
пления (вопросы дифференциации и индивидуализации ответственно-
сти и наказания). Ярославль, 2001. С. 56.
164
тьи действий или бездействие. Судебное решение должно быть
неотмененным, вступившим в законную силу и иметь отношение
к предмету обжалования.
Кроме того, квалифицированный состав предполагает от-
ветственность за совершение действий, причинивших крупный
ущерб (сумма, превышающая 1 млн 500 тыс. рублей – примеча-
ние к ст. 169). Состав преступления в таком случае по конструк-
ции является материальным; крупный ущерб следует увязывать
с реально понесенными вследствие преступных действий физи-
ческим лицом или организацией убытками. В соответствии со
ст. 15 ГК ущерб может заключаться в виде реальных материаль-
ных потерь (например, в виде затрат на покупку комплектующих,
аренду оборудования, помещения) или в виде упущенной выго-
ды (например, неполученная прибыль в случае сорвавшейся вы-
годной сделки). При этом необходимо установление причинно-
следственной связи между действиями (бездействием) должност-
ного лица по воспрепятствованию и наступившим ущербом.
Воспрепятствование законной предпринимательской или
иной деятельности является специальной нормой по отношению
к злоупотреблению должностными полномочиями (ст. 285) и
превышению должностных полномочий (ст. 286), а воспрепят-
ствование в том или ином виде законной предпринимательской
или иной деятельности в нарушение вступившего в силу судеб-
ного акта является к тому же специальной нормой и по отноше-
нию к неисполнению приговора суда, решения суда или иного
судебного акта (ст. 315). В силу правила, закрепленного в ч. 3
ст. 17, при конкуренции общей и специальной норм уголовная
ответственность наступает по специальной норме.
Если воспрепятствование законной предпринимательской
деятельности является способом вымогательства взяток, действия
должностного лица должны квалифицироваться не только по ком-
ментируемой статье, но и как получение (покушение на получе-
ние) взятки, сопряженной с вымогательством (п. «б» ч. 5 ст. 290).
Примечание к ст. 169 предусматривает, что в статьях гл. 22
УК, за исключением ст. 174, 1741, 178, 185–1856, 193, 194, 198–1991,
крупным размером, крупным ущербом, доходом либо задолжен-
165
ностью в крупном размере признаются стоимость, ущерб, доход
либо задолженность в сумме, превышающей один миллион пять-
сот тысяч рублей, а особо крупным – шесть миллионов рублей.
9
Собрание законодательства РФ. 2010. № 27, ст. 3431.
10
См.: Смирнов Г. Проблемы разграничения преступлений в сфе-
ре корпоративного управления и учета прав на ценные бумаги (статьи
170.1, 185.2, 185.5 УК РФ) и иных преступлений // Уголовное право.
2010. № 6. С. 67.
166
Введенная отмеченным выше законом ст. 1701 предусматри-
вает фактически два самостоятельных состава преступления, за-
крепленных соответственно в ч. 1 и 2 статьи. Описанное в ч. 1
ст. 1701 деяние направлено против установленного порядка обе-
спечения достоверности сведений, вносимых в единый государ-
ственный реестр юридических лиц, а также в реестр владельцев
ценных бумаг или в систему депозитарного учета. Дополнитель-
ным объектом выступают имущественные права физических и
юридических лиц, порядок управления.
Предметом преступления могут быть как внутренние доку-
менты юридического лица (например, протокол общего собрания
акционеров, протокол заседания совета директоров и т. п.), так и
иные документы, утвержденные Постановлением Правительства
РФ от 19 июня 2002 г. № 439 «Об утверждении форм и требований
к оформлению документов, используемых при государственной
регистрации юридических лиц, а также физических лиц в качестве
индивидуальных предпринимателей» (например, форма № Р13001
«Заявление о государственной регистрации изменений, вноси-
мых в учредительные документы юридического лица»; форма №
Р13002 «Уведомление о внесении изменений в учредительные до-
кументы юридического лица»11. Указанные документы должны,
во-первых, содержать заведомо ложные данные и, во-вторых, но-
сить официальный характер: на их основании должны принимать-
ся обязательные решения об изменении данных соответствующих
реестров или системы депозитарного учета.
Объективная сторона преступления предусматривает две
формы поведения – представление документов, содержащих за-
ведомо ложные данные в: 1) орган, осуществляющий государ-
ственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных
предпринимателей; 2) организацию, осуществляющую учет
прав на ценные бумаги. В соответствии с постановлениями Пра-
вительства РФ: № 319 от 17.05.2002 г. (в ред. от 16.09.2003 г.)
«Об уполномоченном федеральном органе исполнительной вла-
сти, осуществляющем государственную регистрацию юриди-
ческих лиц, крестьянских (фермерских) хозяйств, физических
11
Собрание законодательства РФ. 2002. № 26, ст. 2586.
167
лиц в качестве индивидуальных предпринимателей»12; № 506 от
30.09.2004 г. (в ред. от 24.03.2011 г.) «Об утверждении Положе-
ния о Федеральной налоговой службе»13 – органом исполнитель-
ной власти, осуществляющим государственную регистрацию
юридических лиц, физических лиц в качестве индивидуальных
предпринимателей, а также крестьянских фермерских хозяйств,
является Федеральная налоговая служба России (ФНС).
В соответствии с требованиями ст. 8 Федерального закона от
22.04.1996 г. № 39-ФЗ (в ред. от 11.07.2011 г.) «О рынке ценных
бумаг»14 организациями, осуществляющими учет прав на ценные
бумаги, т. е. деятельность по ведению реестра владельцев цен-
ных бумаг, могут быть только юридические лица, в т. ч. и ино-
странные. Их называют держателями реестра (регистраторами).
Регистраторы призваны в первую очередь подтверждать перед
должником (эмитентом) права кредиторов (владельцев), закре-
пленные в ценных бумагах, и учитываемые вещные права на цен-
ные бумаги как на имущество.
Как видно, системы государственного учета юридических
лиц и учета прав на ценные бумаги существенно отличаются друг
от друга как юридической природой самих информационных ре-
сурсов, так и субъектом и объектом учета. Объединение в одной
норме властных отношений в сфере контрольно-разрешительной
деятельности ФНС и в сфере функционирования коммерческих
организаций по учету ценных бумаг нецелесообразно. Во всяком
случае, вся архитектоника построения Особенной части УК в
основном базируется на этом принципе.
Однако, несмотря на это, в ходе доработки законопроекта,
изначально предусматривавшего дифференциацию ответствен-
ности в зависимости от системы учета, эти деяния, совершаемые
в различных сферах учетной деятельности, были необоснованно
объединены в одной статье15.
12
Собрание законодательства РФ. 2002. № 20, ст. 1872.
13
Там же. 2004. № 40, ст. 3961.
14
Там же. 1996. № 17, ст. 1918.
15
См.: Смирнов Г. К. Новое в уголовном законодательстве о пре-
ступлениях в сфере учета прав на ценные бумаги // Цивилист. 2011.
№ 1. С. 56.
168
Закон предусматривает уведомительный порядок государ-
ственной регистрации юридических и физических лиц, а также
операций по ценным бумагам. Это означает, что представитель
налогового органа, регистратора или депозитария в случае полно-
ты представленных документов и содержащихся в них сведений,
а также достаточности оснований для проведения необходимой
операции обязан провести регистрацию и не вправе требовать от
заявителя представления дополнительных документов. При этом
орган, осуществляющий государственную регистрацию юриди-
ческих лиц и индивидуальных предпринимателей, и организа-
ции, осуществляющие учет прав на ценные бумаги, не наделены
правомочиями по проведению проверки подлинности представ-
ляемых им документов, а также достоверности содержащихся в
них сведений. Это означает, что факт фальсификации учетных
данных в большинстве случаев будет выявляться только при об-
ращении физического (юридического) лица, права которого были
нарушены, в надзирающие или правоохранительные органы либо
в ходе проводимых контролирующими органами плановых про-
верок. В этом случае управление юридическим лицом уже может
перейти в руки представителей рейдерской группировки, проис-
ходит вывод активов предприятия, создание искусственной кре-
диторской задолженности, замена менеджмента и т. д.
По конструкции состав данного преступления формальный.
Для признания деяния оконченным преступлением достаточ-
но совершения действий, создающих угрозу причинения вреда
охраняемому объекту. Наступление общественно опасного по-
следствия в виде искажения данных реестра не требуется. Одна-
ко, учитывая отмеченные выше особенности осуществления рас-
сматриваемого посягательства, определенный латентный период
действий виновных лиц, подобная «формализация» и отсутствие
необходимости выявления последствий не добавит в правопри-
менительную практику положительных моментов.
Эта проблема, конечно, находится не в плоскости действия
уголовного закона. Она требует необходимой корректировки зако-
нодательства в сфере функционирования учетных органов. В этом
смысле полезным было бы наделение последних правами и обязан-
169
ностями по проведению в необходимых случаях проверок информа-
ции, предоставляемой физическими и юридическими лицами.
Субъективная сторона рассматриваемого посягательства
предусматривает умышленную форму вины. Указание на заведо-
мость ложных сведений, содержащихся в документах, предостав-
ляемых субъектом, а также наличие у последнего конкретной
цели, направленной на приобретение права на чужое имущество,
позволяет говорить об исключительно прямоумышленном харак-
тере преступления.
Отметим, что достаточно казуистично в диспозиции опи-
сан такой элемент субъективной стороны, как цели, которые,
во-первых, могут быть направлены на внесение а) в единый го-
сударственный реестр юридических лиц, б) в реестр владельцев
ценных бумаг или в) в систему депозитарного учета недосто-
верных сведений: 1) об учредителях (участниках) юридического
лица, 2) о размерах и номинальной стоимости долей их участия в
уставном капитале хозяйственного общества, 3) о зарегистриро-
ванных владельцах именных ценных бумаг, 4) о количестве, но-
минальной стоимости и категории именных ценных бумаг, 5) об
обременении ценной бумаги или доли, 6) о лице, осуществляю-
щем управление ценной бумагой или долей, переходящих в по-
рядке наследования, 7) о руководителе постоянно действующего
исполнительного органа юридического лица или об ином лице,
имеющем право без доверенности действовать от имени юриди-
ческого лица; во-вторых, могут быть направленными на приоб-
ретение права на чужое имущество.
Подобная конструкция выглядит достаточно громоздкой,
тем более что перечень таких целей является открытым и связан
единой корыстной доминантой – попыткой захвата чужих иму-
щественных прав. Вряд ли была необходимой настолько казуи-
стичная детализация недостоверных сведений, которые субъект
стремится внести в учетные документы.
Думается, что упомянутая формулировка признаков субъ-
ективной стороны приведет к серьезным правоприменительным
проблемам. Фактически ст. 1701 криминализовала приготови-
тельные действия к специальному виду мошенничества – кор-
170
поративному захвату. Выявлять в стройных и организованных
рядах отечественного рейдерства и доказывать в таких условиях
наличие корыстной цели, направленной на приобретение права
на чужое имущество, – дело трудное и неблагодарное. Опти-
мальным, на наш взгляд, было бы законодательное закрепление
в диспозиции нормы такой цели, как захват управления в юри-
дическом лице. Аналогичные формулировки описания цели при
обсуждении законопроектов об «антирейдерских» нормах пред-
лагали и практические работники16.
Основным объектом преступления, предусмотренного ч. 2
ст. 1701, является установленный порядок обеспечения достовер-
ности сведений, вносимых в реестр владельцев ценных бумаг или
в систему депозитарного учета. Дополнительным объектом вы-
ступают имущественные права физических и юридических лиц,
физическая и психическая неприкосновенность человека, про-
цесс создания, сбора, накопления, хранения, обработки и защиты
охраняемой законом компьютерной информации.
Объективная сторона преступления, предусмотренного
ч. 2 ст. 1701, характеризуется действиями по внесению в реестр
владельцев ценных бумаг или в систему депозитарного учета за-
ведомо недостоверных сведений. Обязательным элементом объ-
ективной стороны состава преступления также является его спо-
соб. Уголовный закон предусматривает, что внесение заведомо
недостоверных сведений в указанные информационные ресурсы
должно совершаться путем неправомерного доступа к реестру
владельцев ценных бумаг или к системе депозитарного учета.
Во многих случаях при совершении преступления, пред-
усмотренного ч. 1 ст. 1701, указанный способ реализуется че-
рез личный доступ виновного с использованием электронных
средств коммуникации к соответствующим базам данных, и в та-
16
См., например: Сычев П. Г. Новые законодательные инициативы:
защита системы корпоративного управления или подарок рейдерам? //
Безопасность бизнеса. 2011. № 1. С. 30–34. (Сычев П. Г., заместитель
начальника Управления – начальник отдела по делам об особо опасных
преступлениях в сфере экономической деятельности Следственного ко-
митета при МВД России, подполковник юстиции, кандидат юридиче-
ских наук.)
171
ком случае квалификации по совокупности нормы со ст. 272 УК
РФ не требуется. Очевидно, что при совершении преступления
в условиях отсутствия такого доступа возникает конкуренция с
нормой о неправомерном доступе к компьютерной информации
(ст. 272). Удавшееся внесение недостоверных данных в реестры
владельцев ценных бумаг или систему депозитарного учета при-
водит к обязательной модификации информации, содержащей-
ся на машинном носителе, а также, возможно, к копированию,
блокированию информации, нарушению работы ЭВМ. В этом
случае содеянное следует квалифицировать по совокупности ч. 2
или 3 ст. 1701 и ч. 1 или 2 ст. 272. Если же в результате вмеша-
тельства в работу ЭВМ подлинную информацию, содержащуюся
на машинном носителе, не удалось модифицировать, содеянное,
применительно к ст. 1701, следует квалифицировать как покуше-
ние на внесение в реестр владельцев ценных бумаг, в систему
депозитарного учета заведомо недостоверных сведений.
Если изменения в информационную систему учета прав на
ценные бумаги вносились лицом, не имеющим доступа к инфор-
мационной системе реестра, посредством внедрения вредоносных
программ в программное обеспечение компьютера, в котором хра-
нится такая информация, деяние, по мнению Г. К. Смирнова, долж-
но квалифицироваться по совокупности ч. 2 ст. 1701 и ст. 27317.
Состав преступления сконструирован по типу формального,
и преступление считается оконченным с момента искажения дан-
ных реестра владельцев ценных бумаг или системы депозитарно-
го учета. Наступление вследствие такого искажения имуществен-
ного ущерба либо иных последствий не влияет на квалификацию
и признание преступления оконченным, но может учитываться
при индивидуализации ответственности.
Субъективная сторона характеризуется прямым умыслом
и осознанием заведомой ложности вносимых данных; субъект
преступления общий, ответственность наступает с 16 лет. Долж-
ностные лица, совершившие указанные действия, подлежат от-
17
См.: Смирнов Г. К. Уголовная ответственность за посягатель-
ства на ценные бумаги и доли в хозяйственном обществе // Закон-
ность. 2010. № 12.
172
ветственности по ст. 2853 (внесение в единые государственные
реестры заведомо недостоверных сведений).
Квалифицированный состав преступления (ч. 3) предпола-
гает ответственность за действия, предусмотренные ч. 2 статьи,
если они совершены с насилием или угрозой его применения. В
данном случае предполагается применение насилия или угроза
таковым в отношении лица, имеющего доступ к соответствую-
щим базам данных.
Не совсем понятна криминологическая обоснованность за-
конодательного закрепления таких квалифицирующих обстоя-
тельств. Суть преступления заключается в обмане регистратора
относительно подлинности информации, хранящейся в учет-
ных системах. Такой обман предполагает скрытное искажение
информации, а применение насилия либо угрозы раскрывает
суть обмана и приводит к срыву необходимого результата. Для
дальнейших действий по корпоративному захвату рейдерским
группировкам обязательно нужна мнимая «достоверность» хра-
нящейся информации. Гипотетически возможно представить на
практике применение насилия либо угрозы насилием, которые
подавляют волю лица, имеющего доступ к необходимой инфор-
мации настолько, что оно совершает действия по ее искажению
самостоятельно либо содействует таким действиям, а потом еще
и сохраняет в тайне факт вмешательства в работу соответству-
ющих систем учета. Однако подобная ситуация, на наш взгляд,
является исключительной и в этом случае законодателем нару-
шено правило дифференциации ответственности, которое пред-
усматривает, что для закрепления того или иного обстоятельства
в качестве квалифицирующего, необходима относительная его
распространенность18.
Учитывая особенности совершения рейдерских преступле-
ний, в этом случае, на наш взгляд, более приемлемы квалифици-
рующие признаки, характеризующие групповую деятельность:
«группа лиц по предварительному сговору», «организованная
группа». Заметим, что в иных «рейдерских» статьях (1852, 1854,
2853) такие квалифицирующие признаки предусмотрены.
18
См.: Кругликов Л. Л., Дулатбеков Н. О. Указ. соч. С. 49–50.
173
Незаконное предпринимательство (ст. 171). Статья 171,
предусматривающая ответственность за незаконное предпри-
нимательство, содержит едва ли не основной «рыночный»
уголовно-правовой запрет. Общественная опасность незаконно-
го предпринимательства проявляется в том, что лица, осущест-
вляющие такую деятельность без регистрации, нарушают уста-
новленный гражданским законодательством порядок ее ведения.
Предпринимательская деятельность должна осуществляться на
основе прозрачности, добросовестности, что подразумевает ее
открытый характер и возможность получения информации (за
исключением сведений, составляющих коммерческую тайну)
о любом юридическом лице и индивидуальном предпринима-
теле как их контрагентами, так и органами, осуществляющими
контроль за их деятельностью. Незарегистрированные предпри-
ниматели не становятся на учет в налоговые органы и не произ-
водят соответствующие фискальные отчисления в бюджет, что
отрицательно сказывается на благосостоянии всего общества в
целом. Предпринимательская деятельность, осуществляемая без
лицензии, чревата выпуском продукции и товаров, оказанием
услуг, не соответствующих требованиям безопасности, низкого
качества, произведенных с нарушением необходимых техноло-
гических процессов, что может существенным образом нарушить
интересы потребителей19.
Следовательно, основным объектом ст. 171 являются обще-
ственные отношения по регулированию предпринимательской
деятельности посредством регистрации и лицензирования субъ-
ектов предпринимательства. Помимо основного объекта, охра-
не подлежат следующие дополнительные объекты: отношения,
обеспечивающие соблюдение имущественных и неимуществен-
ных прав граждан, организаций и государства; фискальных инте-
ресов государства; надлежащего порядка управления.
Объективная сторона выражается в осуществлении пред-
принимательской деятельности без регистрации или без лицензии
в случаях, когда такая лицензия обязательна, если это деяние при-
19
См.: Устинова Т. Д. Расширение уголовной ответственности за
незаконное предпринимательство // Журнал российского права. 2003.
№ 5. С. 43.
174
чинило крупный ущерб гражданам, организациям или государству
либо сопряжено с извлечением дохода в крупном размере.
Заметим, что диспозиция нормы вернулась к практически
первоначальной редакции УК РФ. Законодатель сначала внес, а
затем исключил отдельные признаки состава, характеризующие
незаконную предпринимательскую деятельность в виде «наруше-
ния лицензионных требований и условий»20; «нарушения правил
регистрации»; «представления в орган, осуществляющий госу-
дарственную регистрацию юридических лиц и индивидуальных
предпринимателей, документов, содержащих заведомо ложные
сведения»21. Это еще одно обстоятельство, которое указывает на
отсутствие научно обоснованной, последовательной и системной
уголовной политики в сфере регулирования предприниматель-
ской и иной экономической деятельности.
Конкретизируя признаки состава незаконного предприни-
мательства, Пленум Верховного Суда РФ в постановлении № 23
от 18 ноября 2004 г. “О судебной практике по делам о незакон-
ном предпринимательстве и легализации (отмывании) денеж-
ных средств или иного имущества, приобретенных преступным
путем”22 при решении вопроса о наличии в действиях лица со-
става преступления, предусмотренного ст. 171, отметил, что су-
дам следует выяснять, соответствуют ли эти действия указанным
в п. 1 ст. 2 ГК признакам предпринимательской деятельности.
Как следует из ст. 2 ГК, предпринимательской является: 1) само-
стоятельная, 2) осуществляемая на свой риск деятельность, 3) на-
правленная на систематическое получение прибыли от пользова-
ния имуществом, продажи товаров, выполнения работ или оказа-
ния услуг. Из приведенного определения предпринимательской
деятельности видно, что один из ключевых признаков такой дея-
тельности – это направленность на систематическое получение
20
Федеральный закон от 07.04.2010 г. № 60-ФЗ «О внесении из-
менений в отдельные законодательные акты Российской Федерации» //
Собрание законодательства РФ. 2010. № 15, ст. 1756.
21
Федеральный закон от 07.12.2011 г. № 420-ФЗ «О внесении изме-
нений в Уголовный кодекс Российской Федерации и отдельные законо-
дательные акты Российской Федерации» // СПС «КонсультанатПлюс».
22
Российская газета. 2004. 7 дек.
175
прибыли, что подразумевает неоднократность совершения ли-
цом ряда сделок, конечной целью которых является получение
прибыли (дохода).
В этой связи отметим, что как в уголовно-правовой теории,
так и в следственно-судебной практике не существует единства
в понимании такого признака незаконного предприниматель-
ства, как систематическое получение прибыли. В литературе до-
статочно часто высказывается точка зрения о том, что признак
систематичности не обязателен для уголовно-правовой оценки
предпринимательской деятельности и, следовательно, соверше-
ние единичной хозяйственной сделки без регистрации либо без
лицензии с извлечением дохода в особо крупном размере под-
падает под действие ст. 17123.
На иной и, по нашему мнению, правильной позиции стоят та-
кие авторы, как Б. В. Волженкин, Ф. А. Мусаев и др.24 В подтверж-
дение своей позиции Б. В. Волженкин выдвигает следующие ар-
гументы: во-первых, право представляет собой единую систему.
Использование в этой единой системе одноименных понятий с
различным содержанием привело бы к правовой неразберихе;
во-вторых, из текста ст. 171 совершенно определенно следует:
под незаконным предпринимательством понимается обычная
(а не какая-то особая) предпринимательская деятельность, толь-
ко осуществляемая без регистрации либо без лицензии в случаях,
когда такая лицензия необходима, или же с нарушением условий
лицензирования. Речь идет о самостоятельной, осуществляемой
на свой страх и риск деятельности, направленной на системати-
ческое получение прибыли25.
23
См.: Панарин С. Л. Спорные вопросы квалификации незаконно-
го предпринимательства (ст. 171 УК РФ) // Журнал российского права.
2007. № 4. С. 23; Котин В. Ответственность за незаконное предприни-
мательство // Законность. 2001. № 4. С. 16.
24
См.: Волженкин Б. В. Преступления в сфере экономической дея-
тельности. СПб., 2007. С. 87; Мусаев Ф. А. Уголовно-правовая оценка
признаков незаконной предпринимательской деятельности // Правовые
вопросы современности: теория и практика: мат. Всерос. науч.-практ.
конф., 15 мая 2009 г. Курган, 2009. С. 54.
25
Волженкин Б. В. Указ. соч. С. 88.
176
Несомненно, что такое понимание сущности предпринима-
тельской деятельности в отдельных случаях делает неэффектив-
ным применение уголовного закона. Противоправная единичная
сделка на сумму в десятки или сотни миллионов рублей при на-
личии всех иных признаков незаконного предпринимательства
(умышленности, наличия крупного ущерба или извлечения до-
хода в крупном размере и т.д.) не является уголовно наказуемой
именно ввиду отсутствия признака систематичности. И, напро-
тив, две или три сделки с гораздо меньшими оборотами хозяй-
ственной деятельности могут подпадать под признаки состава
преступления, предусмотренного ст. 171.
Осуществление предпринимательской деятельности без
регистрации означает, что субъект, фактически занимающий-
ся предпринимательской деятельностью, не прошел предусмо-
тренную гражданским законодательством государственную ре-
гистрацию в качестве индивидуального предпринимателя (ч. 1,
2 ст. 23 ГК) либо юридического лица (ст. 51 ГК). Как указано
в п. 3 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 23, осу-
ществление предпринимательской деятельности без регистрации
будет иметь место лишь в тех случаях, когда в едином государ-
ственном реестре для юридических лиц и едином государствен-
ном реестре для индивидуальных предпринимателей отсутствует
запись о создании такого юридического лица или приобретении
физическим лицом статуса индивидуального предпринимателя
либо содержится запись о ликвидации юридического лица или
прекращении деятельности физического лица в качестве индиви-
дуального предпринимателя26.
Осуществление предпринимательской деятельности без ли-
цензии в случаях, когда такая лицензия обязательна, – еще один
способ, запрещенный уголовным законодательством. Федераль-
ный закон от 04.05.2011 г. № 99-ФЗ (в ред. от 18.07.2011 г.) «О
лицензировании отдельных видов деятельности»27 содержит пе-
речень видов деятельности, подлежащих лицензированию (всего
49 видов), конкретизирует, какие из них лицензируются на феде-
26
Российская газета. 2004. 7 дек.
27
Собрание законодательства РФ. 2011. № 19, ст. 2716.
177
ральном уровне, какие органами исполнительной власти субъек-
тов Федерации, определяет права, обязанности и ответственность
должностных лиц лицензирующих органов, а также перечисляет
виды деятельности, лицензирование которых осуществляется в
соответствии с другими законами и нормативными актами.
Право осуществлять деятельность, на занятие которой необ-
ходимо получение специального разрешения (лицензии), возни-
кает с момента получения разрешения (лицензии) или в указан-
ный в нем срок и прекращается по истечении срока его действия
(если не предусмотрено иное), а также в случаях приостановле-
ния или аннулирования разрешения (лицензии) (п. 3 ст. 49 ГК).
С точки зрения осуществления предпринимательской дея-
тельности без лицензии как вида незаконного предприниматель-
ства на практике возникают следующие возможные ситуации:
1) лицензия с самого начала незаконной предприниматель-
ской деятельности не была получена, поскольку субъект указан-
ной деятельности вообще не обращался в лицензионные органы
за ее получением;
2) лицензия была получена, но с нарушением установленно-
го порядка ее приобретения, в силу чего она не имеет юридиче-
ской силы, то есть фактически имеется в наличии, но юридически
отсутствует;
3) лицензия была получена в установленном законом порядке,
но срок ее действия истек, и она потеряла свою юридическую силу;
4) лицензия была получена в установленном законом поряд-
ке, срок ее действия не истек, но за допущенные нарушения ее
действие приостановлено либо она аннулирована, то есть досроч-
но потеряла свою юридическую силу28.
Если федеральным законодательством из перечня видов
деятельности, осуществление которых разрешено только на
основании специального разрешения (лицензии), исключен со-
ответствующий вид деятельности, в действиях лица, которое за-
нималось таким видом предпринимательской деятельности, от-
сутствует состав преступления, предусмотренный ст. 171.
28
См.: Карпович О. Г. Уголовная ответственность за незаконную
предпринимательскую деятельность // Юрист. 2003. № 2. С. 56.
178
Особенностью состава незаконного предпринимательства
является то, что он по конструкции является формально-матери-
альным. В случае «материальности» состава преступление счи-
тается оконченным с момента причинения крупного ущерба
гражданам, организациям или государству. Во втором, «фор-
мальном», варианте преступление считается оконченным, если
деятельность сопряжена с извлечением дохода в крупном разме-
ре. В примечании к ст. 169 под крупным размером и крупным
ущербом понимается сумма, превышающая 1,5 млн рублей.
Пленум Верховного Суда РФ в п. 12 постановления № 23
определил, что под доходом в ст. 171 следует понимать выруч-
ку от реализации товаров (работ, услуг) за период осуществле-
ния незаконной предпринимательской деятельности без вычета
произведенных лицом расходов, связанных с осуществлением
незаконной предпринимательской деятельности. При исчисле-
нии размера дохода, полученного организованной группой лиц,
судам следует исходить из общей суммы дохода, извлеченного
всеми ее участниками29.
Субъективная сторона незаконного предпринимательства
характеризуется умышленной виной. В случаях, когда кримино-
образующим признаком незаконного предпринимательства яв-
ляется причинение крупного ущерба, преступление может быть
совершено как с прямым, так и с косвенным умыслом. Виновный
сознает, что он осуществляет незаконную предпринимательскую
деятельность, предвидит возможность причинения крупного
ущерба и желает этого либо сознательно допускает или относит-
ся к наступлению последствий в виде ущерба гражданам, органи-
зациям или государству безразлично.
Если содеянное сопряжено с извлечением дохода в круп-
ном размере, то вина выражается только в виде прямого умысла.
Виновный осознает, что он занимается незаконной предприни-
мательской деятельностью, получает (таким способом) доход в
крупном размере и желает этого. Мотив преступления в законе
не оговаривается и может быть любым. Как правило, он является
корыстным.
29
Российская газета. 2004. 7 дек.
179
Субъектом незаконного предпринимательства является вме-
няемое физическое лицо, достигшее 16-летнего возраста. В лите-
ратуре иногда отмечается, что уголовная ответственность за неза-
конное предпринимательство и некоторые другие преступления в
сфере экономической деятельности наступает не с 16, а с 18 лет30.
Повышение возраста уголовной ответственности за незаконное
предпринимательство связывалось с гражданско-правовым поня-
тием дееспособности гражданина, которая в полном объеме воз-
никает по достижении восемнадцатилетнего возраста (ст. 21 ГК).
Однако ст. 27 ГК (Эмансипация) предусматривает возможность
занятия законной предпринимательской деятельностью с раз-
решения родителей и с более раннего возраста – по достижении
шестнадцати лет. Следовательно, и уголовная ответственность за
незаконное предпринимательство возможна с шестнадцати лет.
В соответствии с п. 10 постановления Пленума Верховного
Суда РФ № 23 при осуществлении организацией (независимо от
формы собственности) незаконной предпринимательской дея-
тельности ответственности по ст. 171 подлежит лицо, на которое
в силу его служебного положения постоянно, временно или по
специальному полномочию были непосредственно возложены
обязанности по руководству организацией (например, руково-
дитель исполнительного органа юридического лица либо иное
лицо, имеющее право без доверенности действовать от имени
этого юридического лица), а также лицо, фактически выполняю-
щее обязанности или функции руководителя организации31.
Если лицо (за исключением руководителя организации или
лица, на которое постоянно, временно или по специальному
полномочию непосредственно возложены обязанности по руко-
водству организацией) находится в трудовых отношениях с ор-
ганизацией или индивидуальным предпринимателем, которые
осуществляют свою деятельность без регистрации, с нарушени-
ем правил регистрации или без специального разрешения (лицен-
зии), то выполнение этим лицом обязанностей, вытекающих из
30
См.: Уголовный кодекс Российской Федерации: Комментарии //
Приложение к журналу “Юридический бюллетень предпринимателя” /
отв. ред. В. К. Есипов. М., 2006. С. 101.
31
Российская газета. 2004. 7 дек.
180
трудового договора, не содержит состава преступления, преду-
смотренного ст. 17132.
Часть 2 ст. 171 в качестве квалифицирующих признаков не-
законного предпринимательства называет совершение престу-
пления организованной группой и извлечение дохода в особо
крупном размере (более 6 млн руб.).
Осуществление незаконной предпринимательской деятель-
ности организованной группой характеризуется умышленным со-
вместным участием двух или более лиц в совершении указанного
преступления, их устойчивостью. При этом все участники данной
группы должны осознавать, что осуществляемая ими предприни-
мательская деятельность является незаконной, т. е. без соблюде-
ния соответствующих правил и условий, определенных действу-
ющим законодательством, более того, они желают осуществлять
ее. Сознанием соучастника охватывается, что он действует не в
одиночку и «только совместные, слаженные действия каждого из
них могут привести к наступлению желаемого результата»33.
Пленум Верховного Суда РФ в упомянутом постановлении
№ 23 решил и несколько других важных проблем по квалифи-
кации совокупности незаконного предпринимательства с некото-
рыми другими статьями УК. Так, если при занятии незаконной
предпринимательской деятельностью лицо незаконно исполь-
зует чужой товарный знак, знак обслуживания, наименование
места происхождения товара или сходные с ними обозначения
для однородных товаров и при наличии иных признаков престу-
пления, предусмотренного ст. 180, содеянное им надлежит ква-
лифицировать по совокупности преступлений, предусмотренных
ст. 171 и 180 (п. 14).
Указанная формулировка, тем не менее, оставила за скобка-
ми спорные вопросы квалификации содеянного при наступлении
совокупного крупного ущерба, учета фактической административ-
ной преюдиции применительно к ст. 180 и т. д. В литературе пред-
лагались самые разные варианты оценки совокупности указанных
32
См.: п. 11 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 23 //
Российская газета. 2004. 7 дек.
33
Нестерова С. С. О квалифицирующих признаках преступления,
предусмотренного статьей 171 УК РФ // Адвокат. № 10. 2003. С. 28.
181
норм, однако, как указывает В. А. Федоров, практика в этом на-
правлении достаточно противоречива и непоследовательна34.
Если в процессе незаконной предпринимательской деятель-
ности осуществляются производство, приобретение, хранение,
перевозка в целях сбыта или сбыт немаркированных товаров
и продукции, подлежащих обязательной маркировке марками
акцизного сбора, специальными марками или знаками соответ-
ствия, защищенными от подделок, совершенные в крупном или
особо крупном размере, действия лица надлежит квалифициро-
вать по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 171 и
1711. В тех же случаях, когда незаконная предпринимательская
деятельность была связана с производством, хранением или пе-
ревозкой в целях сбыта либо сбытом товаров и продукции, вы-
полнением работ или оказанием услуг, не отвечающими требова-
ниям безопасности жизни или здоровья потребителей, содеянное
образует совокупность преступлений, предусмотренных соответ-
ствующими частями ст. 171 и 238.
При осуществлении незаконной предпринимательской дея-
тельности, сопряженной с несанкционированными изготовле-
нием, сбытом или использованием, а равно подделкой государ-
ственного пробирного клейма, действия лица надлежит квалифи-
цировать по совокупности преступлений – по ст. 171, а также по
ст. 181 как совершенные из корыстной или иной личной заинте-
ресованности (п.15 постановления №23).
Отметим, что данное положение требует некоторых оговорок,
поскольку в ст. 171 отсутствуют какие-либо указания на мотивы
и цели, а в ст. 181 корыстная или иная личная заинтересованность
закреплены как обязательные признаки. Следовательно, при отсут-
ствии таких признаков будет отсутствовать и указанная совокуп-
ность и содеянное можно будет квалифицировать лишь по ст. 171.
Принципиально иначе, нежели раньше, и на этот раз верно,
решил Пленум Верховного Суда РФ спорный вопрос о необхо-
димости дополнительной квалификации незаконного предприни-
мательства по статьям о налоговых преступлениях (ст. 198–1991).
34
См.: Федоров В. А. Недостатки уголовно-правового регулирова-
ния предпринимательской деятельности // Адвокатская практика. 2007.
№ 5. С. 46.
182
Проблема совокупности незаконного предпринимательства и
налоговых преступлений достаточно долго была приложением
усилий ученых правоведов. Дело в том, что в соответствии с п.
4 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 4 июля 1997
г. № 8 «О некоторых вопросах применения судами Российской
Федерации уголовного законодательства об ответственности за
уклонение от уплаты налогов» действия виновного, занимающе-
гося предпринимательской деятельностью без регистрации или
без специального разрешения либо с нарушением условий лицен-
зирования и уклоняющегося от уплаты налога с доходов, полу-
ченных в результате такой деятельности, обязательно следовало
квалифицировать по совокупности преступлений, предусмотрен-
ных соответствующими частями ст. 171 и 19835. Практика дол-
гие годы двигалась в этом ошибочном направлении. Однако бес-
компромиссная критика, развернутая в юридической литературе
и на научных форумах Б. В. Волженкиным, Н. А. Лопашенко и
другими учеными36 позволила кардинально повлиять на позицию
Пленума Верховного Суда РФ.
В настоящее время действия лица, признанного виновным в
занятии незаконной предпринимательской деятельностью и не
уплачивающего налоги и (или) сборы с доходов, полученных в
результате такой деятельности, полностью охватываются соста-
вом преступления, предусмотренного ст. 171. При этом имуще-
ство, деньги и иные ценности, полученные в результате соверше-
ния этого преступления, в соответствии с п. 2 и 21 ч. 1 ст. 81 УПК
признаются вещественными доказательствами и в силу п. 4 ч. 3
ст. 81 УПК подлежат обращению в доход государства с приведе-
нием в приговоре обоснования принятого решения37.
35
См.: Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 9. С. 5. (Документ
утратил силу в связи с принятием Постановления Пленума Верховного
Суда РФ от 28.12.2006 г. № 64 «О практике применения судами уголов-
ного законодательства об ответственности за налоговые преступления»).
36
См.: Волженкин Б. В. Указ. соч. С. 234; Лопашенко Н. А. Указ.
соч. С. 236.
37
См.: п. 16 постановления Пленума Верховного Суда РФ № 23 //
Российская газета. 2004. 7 дек.
183
Производство, приобретение, хранение, перевозка или
сбыт немаркированных товаров и продукции (ст. 1711). Ста-
тья была введена в УК Федеральным законом от 09.07.1999 г.
№ 158-ФЗ38. Такая криминализация была ответной реакцией го-
сударства на катастрофический рост «подпольного» производ-
ства и сбыта немаркированной продукции, прежде всего алко-
гольной и табачной.
Деяния ст. 1711 представляют собой специальный состав не-
законного предпринимательства. Основным объектом анализи-
руемого преступления является установленный экономический и
правовой порядок, обеспечивающий нормальный оборот марки-
рованных товаров и продукции.
Дополнительным объектом деяния являются экономиче-
ские интересы государства, права потребителей, нормальная
деятельность органов государственной власти и местного само-
управления в сфере обращения с официальными документами.
Факультативным объектом могут выступать правоотношения,
обеспечивающие защиту здоровья человека, равные условия кон-
куренции на рынке товаров и услуг.
Предметом выступают немаркированные товары и продук-
ция, подлежащие обязательной маркировке марками акцизного
сбора, специальными марками, знаками соответствия, защищен-
ными от подделок. Не могут быть предметом преступного пося-
гательства товары и продукция, прошедшие сертификацию и по-
лучившие знак соответствия в добровольном порядке.
К товарам, подлежащим обязательной маркировке, в основ-
ном относятся: табачная, алкогольная продукция, одежда из на-
туральной кожи, ювелирные изделия и их части из драгоценных
металлов или металлов, плакированных драгоценными металла-
ми, изделия из природного или культивированного жемчуга, дра-
гоценных или полудрагоценных камней (природных, искусствен-
ных или реконструированных), бензин автомобильный, шины,
покрышки и камеры к легковым автомобилям, легковые автомо-
били (за исключением автомобилей с ручным управлением, реа-
лизуемых инвалидам в порядке, определенном Правительством
38
Собрание законодательства РФ. 1999. № 28, ст. 3491.
184
РФ), а также отдельные виды материального сырья по перечню,
утверждаемому Правительством РФ (в настоящее время – нефть
и газовый конденсат, природный газ, уголь).
Марки акцизного сбора используются для маркировки то-
варов и продукции, ввозимых на таможенную территорию РФ,
и некоторых товаров внутри страны. Они наклеиваются на упа-
ковку и являются документом, подтверждающим законное появ-
ление товара39. Акцизы – это косвенные налоги, включаемые в
цену товара и оплачиваемые покупателем. Акцизным сбором об-
лагаются товары повышенного спроса: винно-водочные изделия,
пиво, табачные изделия, некоторые виды фармацевтической про-
дукции, ювелирные изделия, легковые автомобили и мотоциклы,
парфюмерно-косметическая продукция, определенные виды ми-
нерального сырья и др. (ст. 181 НК).
Специальная марка – марка, подтверждающая легальность
производства подакцизной продукции. Ею маркируются алко-
гольная продукция, производимая и реализуемая на территории
РФ с объемом этилового спирта более 9%, табак и табачные из-
делия, производимые на территории РФ. Помимо этого, специ-
альной маркой маркируются товары и продукция, ввозимые из
стран СНГ. Эти марки – документы строгой отчетности, удосто-
веряющие легальность производства и оборота на территории РФ
подакцизной продукции40.
39
См.: Постановление Правительства РФ от 20.02.2010 г. № 76
«Об акцизных марках для маркировки ввозимой на таможенную тер-
риторию Российской Федерации табачной продукции» (вместе с «Пра-
вилами изготовления акцизных марок для маркировки ввозимой на та-
моженную территорию Российской Федерации табачной продукции, их
приобретения, маркировки ими табачной продукции, учета, идентифи-
кации и уничтожения поврежденных акцизных марок», «Требованиями
к образцам акцизных марок для маркировки ввозимой на таможенную
территорию Российской Федерации табачной продукции») // Собрание
законодательства РФ. 2010. № 9, ст. 968.
40
См.: Федеральный закон от 22.11.1995 г. № 171-ФЗ (в ред. от
21.07.2011 г.) «О государственном регулировании производства и обо-
рота этилового спирта, алкогольной и спиртосодержащей продукции и
об ограничении потребления (распития) алкогольной продукции» // Со-
брание законодательства РФ. 1995. № 48, ст. 4553; Постановление Пра-
185
Общий порядок маркировки предусмотрен нормами гл.76,
который включает товарный знак изготовителя, знак обслужива-
ния, наименование места происхождения товара или продукции,
номер изделия, дату изготовления или выпуска, а также срок год-
ности в тех случаях, когда это требуется, например при произ-
водстве пищевых продуктов и лекарств. Товарный знак и знак
обслуживания – это обозначения (словесные, изобразительные,
объемные и другие или их комбинации, выполненные и зареги-
стрированные федеральным органом исполнительной власти по
интеллектуальной собственности в Государственном реестре то-
варных знаков), необходимые для индивидуализации товаров,
выполняемых работ или оказываемых услуг юридическими или
физическими лицами (ст. 1477 и 1482 ГК).
Наименование места происхождения товара – это обозначе-
ние товара, содержащее наименование страны, населенного пун-
кта, другого географического объекта, связанного с местом его
изготовления. Указанные обозначения должны быть использова-
ны на товаре, этикетках, упаковке, в рекламе, проспектах, счетах,
бланках и иной документации при введении товара в граждан-
ский оборот (ст. 1516 ГК).
Знак соответствия – защищенный в установленном поряд-
ке знак, применяемый или выданный в соответствии с правила-
ми системы сертификации, удостоверяющий, что продукция или
услуга соответствует определенному стандарту или норматив-
ному документу. Знаки соответствия наносятся на аудио-видео
продукцию, некоторые виды медицинской техники, светлые не-
фтепродукты, автомобильные шины, ликероводочные изделия и
т. д. Полный перечень товаров и продукции, подлежащих сер-
тификации, определен постановлением Правительства РФ от
01.12.2009 г. № 982 (в ред. от 13.11.2010 г.) «Об утверждении
единого перечня продукции, подлежащей обязательной серти-
вительства РФ от 21.12.2005 г. № 785 (в ред. от 21.04.2011 г.) «О марки-
ровке алкогольной продукции федеральными специальными марками»
(вместе с «Правилами нанесения на федеральные специальные марки
сведений о маркируемой ими алкогольной продукции», «Требованиями
к образцам федеральных специальных марок») // Там же. 2005. № 52,
ч. 3, ст. 5748.
186
фикации, и единого перечня продукции, подтверждение соот-
ветствия которой осуществляется в форме принятия декларации
о соответствии»41. Порядок сертификации и маркировка знаком
соответствия в системе добровольной сертификации опреде-
лен Федеральным законом от 27.12.2002 г. № 184-ФЗ (в ред. от
28.09.2010 г.) «О техническом регулировании»42.
Из приведенного выше анализа специальных нормативных
актов следует, что некоторые виды товаров и продукции (на-
пример, алкогольная продукция, светлые нефтепродукты и т. д.)
подлежат обязательной маркировке всеми видами сертификаци-
онных и контрольных знаков – марками акцизного сбора, специ-
альными марками, знаками соответствия. Буква закона, способ
закрепления указанных признаков в диспозиции комментируе-
мой нормы не позволяет однозначно толковать их как альтерна-
тивные. Однако дух закона, сложившаяся практика применения
комментируемой нормы указывают на то, что в случае отсут-
ствия хотя бы одного вида обязательной маркировки на товарах
либо продукции, содеянное, при наличии всех иных необходи-
мых признаков, следует квалифицировать по ст. 1711.
Объективная сторона может быть выражена совершением
одного из следующих действий: производство, приобретение,
хранение, перевозка, сбыт немаркированных товаров и продук-
ции, подлежащих обязательной маркировке акцизными либо
специальными марками, знаками соответствия, защищенными
от подделок.
Производство – это деятельность по серийному изготов-
лению, упаковке (розливу, расфасовке) товаров и продукции,
подлежащей в соответствии с нормативными актами обязатель-
ной маркировке специальными марками. Преступление в фор-
ме производства немаркированных товаров и продукции будет
окончено, когда товары и продукция, подлежащие обязательной
маркировке специальными марками, не прошли этой операции,
доведены до соответствующего товарного вида и подготовлены к
хранению или выпуску из соответствующей организации.
41
См.: Собрание законодательства РФ. 2009. № 50, ст. 6096.
42
См.: Там же. 2002. № 52, ч. 1, ст. 5140.
187
Некорректными выглядят, на наш взгляд, предложения
о замене в ч. 1 ст. 1711 термина «производство» на термин
«изготовление»43. В качестве обоснования предлагается доста-
точно спорный тезис о том, что производство (имеющее систе-
матичный и серийный характер) не может образовывать признак
состава в случае изготовления одной единицы продукции, требу-
ющей маркировки.
В качестве контраргумента отметим, что действия субъек-
та, осуществляющего оборот немаркированных товаров, всегда
связаны с определенной стоимостью такой продукции, превыша-
ющей 1,5 млн рублей. О какой единице продукции может идти
речь в данном случае? Значение крупного размера предполагает,
что объем немаркированной продукции всегда привязан к произ-
водственному, промышленному количеству. Добавим также, что
законодатель определенно различает понятия «изготовление» и
«производство» и, признавая последнее деяние более опасным
(см., например ст. 228 и 2281), справедливо закрепляет именно
его в диспозиции исследуемой нормы.
Приобретение предусматривает различные формы возмезд-
ного и безвозмездного приобретения виновным лицом немаркиро-
ванных товаров и продукции (покупку, обмен, получение в дар, в
оплату долга, в счет расплат и пр.). Хранение – это действия лица,
связанные с владением немаркированными товарами и продук-
цией (например, в машине, на складе, в тайнике), позволяющие
обеспечить их сбережение. Перевозка – это перемещение немар-
кированных товаров и продукции из одного места в другое любым
видом транспорта для себя либо по договору перевозки груза для
другой стороны. Сбыт – это любая форма возмездной или безвоз-
мездной передачи немаркированных товаров и продукции третьим
лицам – продажа путем оптовой поставки или розничной купли-
продажи, бартерной сделки, возмещение ущерба, дарение.
Состав преступления по конструкции – формальный, престу-
пление будет считаться оконченным с момента совершения лю-
43
См.: Черняков А. Г. Уголовно-правовые меры противодействия
производству, приобретению, хранению, перевозке или сбыту немар-
кированных товаров и продукции: автореф. дис. ... канд. юрид. наук.
Н. Новгород, 2012. С. 13.
188
бых из перечисленных действий. Приобретение, перевозка, сбыт
могут иметь форму продолжаемого, а хранение всегда длящееся
преступление.
Обязательным условием наступления уголовной ответствен-
ности по комментируемой статье является совершение перечис-
ленных действий в крупном размере (сумма, превышающая 1,5
млн рублей – прим. к ст. 169), который состоит из общей стои-
мости немаркированных товаров и продукции. Стоимость не-
маркированных товаров и продукции может определяться на
основании соответствующих документов (например, договоры,
товарно-транспортные накладные, счета-фактуры, акты прове-
рочных закупок), заключения экспертизы.
Субъективная сторона преступления предполагает прямой
умысел. Виновный осознает, что совершает в крупном размере
запрещенные уголовным законом действия с товарами и продук-
цией, подлежащими обязательной маркировке марками акциз-
ного сбора, специальными марками или марками соответствия,
защищенными от подделок, и желает их совершения. Производ-
ство, приобретение, хранение и перевозка немаркированных то-
варов и продукции должны обязательно осуществляться в целях
сбыта. Указанные действия, совершенные в других целях, соста-
ва преступления, предусмотренного ст. 1711, не образуют. Моти-
вы не имеют значение для квалификации, однако, как правило,
это деяние совершается из-за корыстной заинтересованности.
Субъект преступления общий – физическое вменяемое лицо,
достигшее возраста шестнадцати лет. Им может выступать инди-
видуальный предприниматель, руководитель организации либо
иное лицо.
Квалифицированный состав рассматриваемого преступле-
ния предусмотрен ч. 2 ст. 1711 и называет следующие квалифи-
цирующие признаки: п. «а» – совершение деяния организованной
группой; п. «б» – совершение деяния в особо крупном размере.
Производство, приобретение и т. д. признаются совершенны-
ми организованной группой, если эти действия были совершены
устойчивой группой лиц, заранее объединившихся для соверше-
ния одного или нескольких преступлений рассматриваемого вида.
189
Особо крупным размером применительно к ч. 2 ст. 1711 при-
знается в соответствии с примечанием к ст. 169 стоимость немар-
кированных товаров и продукции превышающая 6 млн рублей.
Если лицом осуществляются описанные в ст. 1711 деяния в
крупном или особо крупном размере, без регистрации или необ-
ходимой лицензии, такие действия надлежит квалифицировать
по совокупности преступлений, предусмотренных ст. 171 и 1711
(п. 15 постановления).
Производство, хранение, перевозка в целях сбыта либо сбыт
немаркированных товаров и продукции, подлежавших обязатель-
ной маркировке акцизными марками или специальными марками
и не отвечающих требованиям безопасности жизни и здоровья,
квалифицируется по совокупности ст. 1711 и 238. Маркировка
товаров и продукции, подлежащих обязательной маркировке,
поддельными акцизными и специальными марками и последую-
щее хранение, перевозка с целью сбыта либо сбыт этих товаров
и продукции представляют собой совокупность преступлений,
предусмотренных ч. 2 ст. 327 и ст. 1711 УК44.
Следует разграничивать административную и уголовную от-
ветственность за незаконный оборот немаркированных товаров и
продукции. В ст. 15.12 КоАП предусмотрена административная
ответственность за выпуск или продажу подлежащих маркировке
товаров и продукции без маркировки. В отличие от ст. 1711, вы-
пуск, продажа немаркированных товаров и продукции, хранение,
перевозка либо приобретение таких товаров и продукции в целях
сбыта осуществляются не в крупных размерах45.
Отметим в связи с этим два обстоятельства: во-первых,
ст. 1711 предусматривает для ряда действий еще и обязатель-
ную цель сбыта, отсутствующую в ст. 15.12 КоАП. Во-вторых,
опять приходится отмечать рассогласованность указанных норм
в сфере межотраслевой дифференциации ответственности. Так,
в ст. 1711 закреплены действия, которые отсутствуют в админи-
стративной норме. На практике это приводит к случаям, когда,
например, при приобретении или хранении немаркированных
44
См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации
(постатейный) // под ред. А. И. Чучаева. М., 2010. С. 345.
45
См.: Лопашенко Н. А. Указ. соч.
190
товаров и продукции на сумму, которая не превышает 1, 5 млн.
рублей, лицо не привлекается ни к уголовной, ни к администра-
тивной ответственности.
46
См.: Коробов Н. Р. Противодействие азарту: экономические и
правовые вопросы. М., 2004. С. 47.
47
См.: Минашкин А. В. Особенности государственного регулиро-
вания игорного бизнеса за рубежом // Труды МЭЛИ: электронный жур-
нал. 2010. URL: http://rarib.ru/pdir/zarubeg/36.swf
191
Использование налоговых поступлений от игорного бизнеса
ввиду достаточно острой полемики вокруг пользы игорных за-
ведений в европейских странах также является своеобразным. В
частности, в Англии всемирно известные Вестминстерский мост
и Британский музей построены на средства, поступившие в казну
от субъектов игорного бизнеса. Аналогичная ситуация наблюда-
ется и в Соединенных Штатах Америки, где использование на-
логовых поступлений от деятельности казино, букмекерских
контор и тотализаторов имеет целевой социально значимый ха-
рактер (строительство церквей, публичных библиотек, универ-
ситетов, в частности Гарвардского, Йельского, Принстонского,
Колумбийского и др.)48.
Российский законодатель после долгих колебаний, дискус-
сий и полной анархии в сфере игорного дела в 90-х гг. принял
за основу вторую модель. Федеральным законом от 29 декабря
2006 г. № 244-ФЗ (в ред. от 18.07.2011 г.) «О государственном
регулировании деятельности по организации и проведению
азартных игр и о внесении изменений в некоторые законода-
тельные акты Российской Федерации»49 были определены пра-
вовые основы государственного регулирования деятельности
по организации и проведению азартных игр на территории Рос-
сийской Федерации и установлены ограничения по осуществле-
нию данной деятельности в целях защиты нравственности, прав
и законных интересов граждан.
Настоящим законом было ограничено размещение игорных
заведений, введено понятие игорной зоны, защищены права несо-
вершеннолетних при организации и проведении азартных игр, а
также введены другие новеллы, направленные, с одной стороны,
на ограничение организации азартных игр и, с другой стороны,
на защиту прав и законных интересов населения. На территории
48
См.: Степашина М. С. Комментарий к Федеральному закону от
29 декабря 2006 г. № 244-ФЗ «О государственном регулировании дея-
тельности по организации и проведению азартных игр и о внесении из-
менений в некоторые законодательные акты Российской Федерации»
(постатейный) // СПС «КонсультантПлюс». 2011.
49
Собрание законодательства РФ. 2007. № 1, ч. 1, ст. 7; 2011. № 30,
ч. 1, ст. 4590.
192
Российской Федерации созданы четыре игорные зоны, а именно
«Сибирская монета» (Алтайский край), «Азов-Сити» (Ростовская
область, Краснодарский край), «Янтарная» (Калининградская об-
ласть), «Приморская» (Приморский край). Деятельность казино
и залов игровых автоматов вне этих зон прекратилась с 1 июля
2009 г., в то время как букмекерские конторы и тотализаторы
продолжают свою работу на всей территории России.
Считается, что причиной создания четырех игорных зон
на территории Российской Федерации явилось чрезмерное рас-
пространение игорных заведений на территории поселений и
их нахождение вблизи жилых кварталов и объектов социально-
культурной сферы (учебных заведений, больниц, государствен-
ных учреждений и т. д.). Кроме того, организация работы игор-
ных заведений проводилась с нарушением требований действо-
вавшего на тот момент законодательства, зачастую нелегально,
не только юридическими лицами, но и индивидуальными пред-
принимателями. В соответствии с новым законом в сфере игор-
ного бизнеса смогут работать только юридические лица.
Кроме того, введение законодателем подобной новеллы по
созданию на территории РФ игорных зон обусловлено не только
социальными и нравственными целями, но также и тем фактом,
что государство стремится к установлению монополии на регу-
лирование организации игорного бизнеса и получение части до-
ходов от такой деятельности посредством установления особых
условий налогообложения игорных заведений50.
Однако в силу различных причин ни в одной из перечислен-
ных зон игорный бизнес развития не получил. Частично он ушел
в нелегальную сферу, частично, используя пробелы нормативной
базы, стал действовать под видом спортивных и иных лотерей и
тотализаторов. Одной из причин такого положения вещей явля-
лась неэффективная борьба с азартным «подпольем» уголовно-
правовыми средствами. Статья 171 о незаконном предпринима-
тельстве мало отпугивала предприимчивых дельцов в силу недо-
статочности санкции, размытости диспозиции и слабой работы
50
См.: Степашина М. С. Указ. соч.
193
правоохранительных органов. Назрела необходимость введения
в УК специальной нормы.
Интересно, что попытки специальной криминализации неза-
конной организации и проведения азартных игр были предприня-
ты еще в 2007–2008 гг. Так, в 2007 г. Московская городская дума
рассмотрела вопросы установления уголовной и административ-
ной ответственности за правонарушения в области организации
и проведения азартных игр и приняла постановление № 201, ко-
торое в соответствии со ст. 104 Конституции РФ и ст. 35 Устава
города Москвы предусматривало внесение в порядке законода-
тельной инициативы проекта федерального закона о внесении из-
менений в УК РФ и КоАП51. Не случайно, что именно столичные
законодатели стали предпринимать активные попытки противо-
действия незаконным азартным играм. После очевидного прова-
ла «переселения» азартной индустрии в легальные игорные зоны,
последующего ее переформатирования в подпольный вариант с
элементами «крышевания» со стороны различных правоохрани-
тельных и контролирующих органов именно столичный регион
должен был стать сосредоточием нелегального игорного бизнеса.
Указанный проект предусматривал установление уголовной
и административной ответственности за правонарушения в об-
ласти организации и проведения азартных игр на территории РФ.
В частности, предлагалось ввести ст. 1721 «Незаконная деятель-
ность по организации и проведению азартных игр», предусма-
тривающую ответственность за осуществление деятельности по
организации и проведению азартных игр без лицензии, когда та-
кая лицензия обязательна, либо без разрешения на осуществле-
ние деятельности по организации и проведению азартных игр в
игорной зоне (ч. 1), а равно за то же деяние, совершенное орга-
низованной группой либо сопряженное с извлечением дохода в
особо крупном размере (ч. 2).
51
Постановление Московской городской думы № 201 от 19 сентя-
бря 2007 года «О проекте федерального закона «О внесении измене-
ний в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской
Федерации об административных правонарушениях». URL: http://www.
duma.mos.ru/cgi-bin/zakon
194
Не обсуждая достоинства и недостатки всех элементов пред-
лагаемой нормы, заметим, что нарушения правил дифференциации
ответственности видны при первом прочтении. В ч. 1 предлагаемой
статьи отсутствует криминообразующий количественный признак,
тогда как в части второй предусмотрен квалифицирующий при-
знак – «в особо крупном размере». Обычной в таких конструкциях
является связка: «в крупном размере» (в основном составе) – «в осо-
бо крупном размере» (в квалифицированном). В таком сочетании,
во-первых, нет большого скачка в законодательном отражении об-
щественной опасности содеянного и, во-вторых, четко отграничива-
ется преступное поведение от непреступного, тем самым решаются
проблемы межотраслевой дифференциации ответственности.
Обосновывая отрицательное Заключение на законопроект,
отраслевой Комитет Госдумы РФ указал, что уголовная ответ-
ственность за незаконное предпринимательство наступает только
в случае, если это деяние причинило крупный ущерб гражданам,
организациям или государству либо сопряжено с извлечением до-
хода в крупном размере. В предлагаемой авторами законопроекта
редакции ч. 1 ст. 1721 отсутствуют такие элементы состава пре-
ступления, как крупный ущерб либо извлечение дохода в крупном
размере. Таким образом, по мнению авторов Заключения наруша-
ется принцип дифференциации ответственности, что не позволя-
ет разграничить уголовную ответственность, предусмотренную
проектируемой ст. 1721, и административную ответственность52.
Аналогичные аргументы против дальнейшего рассмотрения за-
конопроекта содержались и в Заключении Верховного Суда РФ53.
52
См.: Решение Комитета по гражданскому, уголовному, арби-
тражному и процессуальному законодательству от 07.10.2008 г. № 32(5)
«О проекте Федерального закона № 26181-5 «О внесении изменений
в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Фе-
дерации об административных правонарушениях». URL: http://www.
duma.mos.ru/cgi-bin/zakon
53
См.: Официальный отзыв Верховного Суда РФ от 08.11.2007 г.
№ 5/общ-579 «На проект Федерального закона «О внесении изменений
в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Фе-
дерации об административных правонарушениях». URL: http://www.
duma.mos.ru/cgi-bin/zakon
195
Представителям науки уголовного права приятно сознавать,
что в комитетах Государственной Думы и Верховном Суде столь
трепетно относятся к законодательному учету правил дифферен-
циации уголовной ответственности. Однако вопрос в другом:
почему такое внимание носит избирательный характер и что ме-
шало предложить простую поправку в законопроект, предусма-
тривающую закрепление в ч. 1 признака «извлечение дохода в
крупном размере», а в ч. 2 – «извлечение дохода в особо крупном
размере»? Напомним об удивительном пренебрежении законода-
теля к учету правил дифференциации ответственности при регла-
ментации и других норм Особенной части УК в последние годы,
например: построение квалифицированных составов в ст. 134,
135, в которых не учитывается деяние, предусмотренное ч. 1;
ошибочное закрепление признака крупного размера в ч. 2 ст. 174
как квалифицирующего, а в ч. 1 ст. 1741 как признака основного
состава, приведшее к тому, что действия субъекта по ст. 174 не
имеют криминообразующего порога, тогда как в ст. 1741 он ра-
вен шести миллионам, а, следовательно, действия лица, пособни-
чающего в отмывании, признаны более опасными, чем действия
лица, отмывающего свои преступные доходы, и т. д.
Интересный аргумент против введения в уголовный закон
исследуемой статьи был изложен в официальном отзыве Прави-
тельства РФ от 26.02.2008 г. № 784п-П13, в котором отмечается,
что деяния, предусмотренные предлагаемой нормой, охватыва-
ются ст. 171, которой установлена ответственность за осущест-
вление предпринимательской деятельности без специального
разрешения (лицензии), и во введении специальной нормы нет
необходимости54. Проблемы регламентации специальных норм
всегда находятся в дискуссионном поле, но в этом случае необхо-
димость введения специальной ответственности за организацию
и проведение азартных игр была очевидной, тем более что через
54
См.: Официальный отзыв Правительства РФ от 26.02.2008 г.
№ 784п-П13 «На проект Федерального закона «О внесении изменений
в Уголовный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Фе-
дерации об административных правонарушениях» // СПС «Консульта-
натПлюс».
196
три года позиция Правительства изменилась кардинально – ров-
но наоборот.
Естественно, что, не встретив никакой поддержки, законо-
проект был отклонен55. Не хочется говорить о заговоре, но оче-
видно, что не последнюю роль в этом сыграли два основных
фактора: латентное влияние игорного лобби и отсутствие крем-
левской поддержки этой важной законодательной инициативе. К
сожалению, приходится констатировать, что в настоящее время
только президентские новеллы в сфере уголовного правотворче-
ства идут на «зеленый свет», без серьезного критического анализа
и обсуждения законодательных изменений и новелл в научной и
практической среде. Отсюда и бессистемность, непоследователь-
ность и техническая ущербность уголовного правотворчества и
уголовной политики последних лет.
Потеряв три года, получив широкое распространение тенево-
го игорного бизнеса и грандиозные скандалы с «крышеванием»
подпольных казино со стороны различных правоохранительных
структур, Президент РФ 2 апреля 2010 г. внес в Государствен-
ную Думу проект Федерального закона № 524473-5. Все отзывы
на законопроект, естественно, были положительными, равно как
был и скоротечен процесс его принятия. 6 июля 2011 г. документ
принят Государственной Думой во 2-м чтении (постановление
№ 5631-5 ГД); в этот же день принят в окончательной редакции
(постановление № 5632-5 ГД); 13 июля 2011 г. одобрен Советом
Федерации (постановление № 340-СФ); 20 июля 2011 г. подписан
Президентом РФ56.
55
См.: Постановление № 1215-5 ГД РФ от 07.11.2008 г. Паспорт про-
екта Федерального закона № 26181-5 «О внесении изменений в Уголов-
ный кодекс Российской Федерации и Кодекс Российской Федерации об
административных правонарушениях» (по вопросу установления уголов-
ной и административной ответственности за правонарушения в области
организации и проведения азартных игр) // СПС «КонсультантПлюс».
56
См.: Паспорт проекта Федерального закона № 524473-5 «О внесе-
нии изменений в отдельные законодательные акты Российской Федера-
ции» (в части установления ответственности за незаконные организацию
и проведение азартных игр, а также усиление ответственности за престу-
пления экстремистской направленности) // СПС «КонсультантПлюс».
197
В итоге появилась ст. 1712, предусматривающая ответствен-
ность за незаконную организацию и проведение азартных игр57.
Порядковый номер новой статьи был справедливо «привязан» к
ст. 171 как к общей норме.
НК РФ (ст. 364) определяет игорный бизнес как предпринима-
тельскую деятельность, связанную с извлечением организациями
или индивидуальными предпринимателями доходов в виде выи-
грыша и (или) платы за проведение азартных игр и (или) пари, не
являющуюся реализацией товаров (имущественных прав), работ
или услуг. Проведение азартных игр не рассматривается налого-
вым законодательством как реализация товаров (работ, услуг), по-
этому не облагается ни налогом на прибыль, ни налогом на добав-
ленную стоимость, однако взамен этого организаторы азартных
игр обязаны уплачивать налог на игорный бизнес.
Следовательно, основной объект данного посягательства –
это общественные отношения, регламентирующие порядок осу-
ществления предпринимательской деятельности в сфере функ-
ционирования игорного бизнеса. Дополнительный объект со-
ставляют отношения, регулирующие сферу интересов органов
государственной власти, интересов государственной службы и
службы в органах местного самоуправления. Факультативный
объект – права и законные интересы граждан, имущественные
отношения.
Объективная сторона незаконной организации и прове-
дения азартных игр предусматривает два вида альтернативных
действий, включающих в себя 1) организацию и (или) 2) прове-
дение азартных игр и совершаемых: а) с использованием игро-
вого оборудования вне игорной зоны; б) либо с использованием
информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети
Интернет, а также средств связи, подвижной связи; в) без полу-
ченного в установленном порядке разрешения на осуществление
деятельности по организации и проведению азартных игр в игор-
ной зоне. Указанные действия должны быть сопряжены с извле-
чением дохода в крупном размере (сумма, превышающая 1,5 млн
рублей – примечание к ст. 169).
57
См.: Собрание законодательства РФ. 2011. № 30, ч. 1, ст. 4598.
198
Под организацией какого-либо посягательства (если в диспо-
зиции нормы не указано иное) следует понимать деятельность ор-
ганизатора (ч. 3 ст. 33). В связи с повышенной общественной опас-
ностью отдельных посягательств организаторская деятельность
включается в объективную сторону ряда составов преступлений.
В этих случаях организатор отвечает за оконченное преступление
в качестве исполнителя (например, ст. 209, 210, 212 и др.).
Часть 5 ст. 4 Федерального закона от 29.12.2006 г. № 244-ФЗ
(в ред. от 18.07.2011 г.) «О государственном регулировании дея-
тельности по организации и проведению азартных игр и о внесе-
нии изменений в некоторые законодательные акты Российской
Федерации»58 раскрывает понятие организатора азартной игры –
таковым является юридическое лицо, осуществляющее деятель-
ность по организации и проведению азартных игр. Последняя
определяется в ч. 6 ст. 4 названного Закона как деятельность,
направленная на заключение основанных на риске соглашений
о выигрыше с участниками азартных игр и (или) организацию
заключения таких соглашений между двумя или несколькими
участниками азартной игры.
С позиции уголовного законодательства деятельность ор-
ганизатора рассматривается гораздо шире. Применительно к
ст. 1712 организацией азартных игр следует считать осознанное,
активное, волевое поведение лица, состоящее в осуществлении
следующих действий: а) организация преступления; этот вид ор-
ганизаторской деятельности может состоять в подборе соучаст-
ников, сплочении физических лиц в группу для подготовки и
проведения незаконных азартных игр, в распределении между
лицами их функций, в составлении планов действий, закупке не-
обходимого оборудования и т. п.; б) руководство совершением
преступления; в этом случае лицо непосредственно руководит
преступным процессом, корректирует действия соучастников,
по-новому распределяет роли, контролирует процесс поступле-
ния и распределения преступных доходов, обеспечивает прикры-
тие нелегальной игорной деятельности со стороны правоохрани-
тельных органов и т. п.
58
Собрание законодательства РФ. 2007. № 1, ст. 7.
199
В зависимости от конкретной ситуации количество органи-
заторов незаконной азартной игры может быть различным, равно
как и их участие на различных этапах преступной деятельности
может отличаться. В одних случаях оба вида упомянутых выше
организаторов могут быть в одном лице. В других – подготови-
тельные действия может осуществлять один субъект, конкретное
руководство преступлением – другой. Практика показывает, что
в организации незаконных азартных игр принимают участие, как
правило, несколько человек.
Третий и четвертый виды организаторов связаны с их ролью
в организованной группе или преступном сообществе (преступ-
ной организации)59. Исходя из особого характера преступной де-
ятельности по организации и проведению азартных игр, размера
получаемых преступных доходов, необходимости «прикрытия»
такой деятельности со стороны должностных лиц различных
контролирующих, правоохранительных и иных государственных
органов, наиболее близкой моделью для криминального игор-
ного бизнеса является организованная группа либо преступное
сообщество. Создание организованной группы или преступного
сообщества (преступной организации) проявляется не только в
действиях, связанных с подбором соучастников, распределени-
ем между ними обязанностей, но и в обеспечении особых устой-
чивых связей, отношений жесткой подчиненности, соблюдения
установленной дисциплины. Создание организованной группы
и особенно преступной организации с целью развития нелегаль-
ного игорного бизнеса часто сопровождается подкупом государ-
ственных и муниципальных чиновников, руководителей правоо-
хранительных органов, выходом на связь с другими территори-
альными преступными группировками и др.
Руководство организованной группой или преступным со-
обществом (преступной организацией) может сочетаться и с соз-
данием названных преступных группировок, но может означать
и преступную деятельность лица, которое только руководит уже
59
См.: Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10.06.2010 г.
№ 12 «О судебной практике рассмотрения уголовных дел об организа-
ции преступного сообщества (преступной организации) или участии в
нем (ней) // Бюллетень Верховного Суда РФ. 2010. № 8.
200
действующей организованной группой или преступной орга-
низацией. Данное руководство может состоять в единоличном
(коллегиальном)60 управлении всеми соучастниками; определении
политики преступного сообщества; решении вопросов по обе-
спечению деятельности сообщества (материально-технических,
финансовых, кадровых); поддержании, укреплении и развитии
коррупционных связей с представителями органов власти и управ-
ления и др. В преступном сообществе его руководитель чаще
управляет своей структурой через своих прямых помощников.
При любой форме руководства организованной группой или пре-
ступным сообществом организатор знает, что руководит сообщни-
ками, готовыми к выполнению его преступных заданий, связан-
ных с подготовкой и проведением нелегальных азартных игр.
В случае, если изначально модель подпольного игорного биз-
неса создавалась для извлечения дохода в особо крупном размере
по принципам функционирования преступного сообщества (пре-
ступной организации), то действия лиц, создававших сообщество,
руководивших им либо его структурным подразделением, следу-
ет квалифицировать по совокупности ст. 1712 и 210 без ссылки на
ст. 33. Кроме того, если в ходе незаконных организации и проведе-
ния азартных игр членами преступного сообщества совершались
коррупционные посягательства, легализация денежных средств и
другие преступления, содеянное требует дополнительной квали-
фикации по ст. 174, 1741, 290–2911 и иным статьям УК.
Проведение азартной игры – процесс действия, выполнение,
осуществление, реализация намерений организатора азартной
игры, направленных на заключение основанных на риске согла-
шений о выигрыше с участниками азартных игр, организацию
заключения таких соглашений между двумя или несколькими
участниками азартной игры и (или) непосредственное извлече-
ние доходов в виде выигрыша или платы за участие в азартной
игре. Основы указанного понятия закреплены в гл. 58 ГК «Про-
ведение игр и пари», ст. 29 НК «Налог на игорный бизнес».
В ст. 4 Федерального закона РФ № 244-ФЗ от 29.12.2006 г.
также дается определение ряда иных терминов, используемых
60
См.: п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда РФ № 12.
201
в диспозиции ст. 1712, которая является бланкетной. Так, под
азартной игрой понимается основанное на риске соглашение о
выигрыше, заключенное двумя или несколькими участниками
такого соглашения между собой либо с организаторами азарт-
ной игры по правилам, установленным организаторами азартной
игры. Игровое оборудование – это устройство или приспособле-
ние, используемое для проведения азартных игр. К нему относят-
ся: игровой стол – это место с одним или несколькими игровыми
полями, при помощи которого организатор азартных игр прово-
дит азартные игры между их участниками либо выступает в ка-
честве их участника через своих работников; игровой автомат –
это оборудование (механическое, электрическое, электронное
или иное техническое оборудование), используемое для прове-
дения азартных игр с материальным выигрышем, который опре-
деляется случайным образом устройством, находящимся внутри
корпуса такого игрового оборудования, без участия организатора
азартных игр или его работников; касса букмекерской конто-
ры – часть игорного заведения, в которой организатор азартных
игр заключает пари с участниками данного вида азартных игр и
в которой находится специальное оборудование, позволяющее
учитывать ставки, определять результат азартной игры и вы-
плачивать денежный выигрыш; касса тотализатора – это часть
игорного заведения, в которой организатор азартных игр органи-
зует заключение пари между участниками данного вида азартных
игр и в которой находятся специальное оборудование, позволяю-
щее учитывать ставки, определять результат азартной игры и вы-
плачивать денежный выигрыш; касса игорного заведения – это
часть игорного заведения, в которой организатор азартных игр
осуществляет операции с денежными средствами и в которой на-
ходится специальное оборудование, позволяющее осуществлять
указанные операции; зона обслуживания участников азартных
игр – часть игорного заведения, в которой установлены игровое
оборудование, кассы игорного заведения, тотализатора, букме-
керской конторы, а также иное используемое участниками азарт-
ных игр оборудование.
202
Организация и (или) проведение азартных игр с использова-
нием игрового оборудования вне игорной зоны. В соответствии
со ст. 4 Федерального закона «О государственном регулирова-
нии деятельности по организации и проведению азартных игр и
о внесении изменений в некоторые законодательные акты Рос-
сийской Федерации» игорной зоной является часть территории
России, которая предназначена для осуществления деятельности
по организации и проведению азартных игр и границы которой
установлены в соответствии с настоящим Законом. Игорные за-
ведения (за исключением букмекерских контор и тотализаторов)
могут быть открыты вне территорий земель поселений, исклю-
чительно в игорных зонах. На территории РФ, как уже упомина-
лось, создаются четыре игорные зоны.
Основные полномочия относительно обеспечения порядка
создания и ликвидации игорных зон осуществляет Правитель-
ство РФ: утверждает порядок создания игорной зоны; определяет
наименование игорной зоны и границы ее расположения; при-
нимает решение о ликвидации игорной зоны. Положение о соз-
дании и ликвидации игорных зон утверждено Постановлением
Правительства РФ от 18 июня 2007 г. № 376 «Об утверждении
Положения о создании и ликвидации игорных зон»61.
Организация и (или) проведение азартных игр с использо-
ванием игрового оборудования, информационно-телекоммуни-
кационных сетей, в том числе сети Интернет. В силу ч. 3
ст. 5 упомянутого ФЗ от 29 декабря 2006 г. деятельность по
организации и проведению азартных игр с использованием
информационно-телекоммуникационных сетей, в том числе сети
Интернет, а также средств связи, в том числе подвижной, запре-
щена62. Эта норма императивна и устанавливает прямой запрет
проведения азартных игр, прежде всего в сети Интернет, однако
не предусматривает ответственности за ее нарушение. Фактиче-
ски до июля 2011 г. в законодательстве отсутствовала специаль-
ная административная и уголовная ответственность за указанное
правонарушение. Статья 14.1.1. КоАП «Незаконные организация
61
Собрание законодательства РФ. 2007. № 26, ст. 3181.
62
Там же. № 1, ч. 1, ст. 7.
203
и проведение азартных игр» и ст. 1712 УК с аналогичным назва-
нием одновременно введены Федеральным законом от 20.07.2011
г. № 250-ФЗ63.
Информационно-телекоммуникационной сетью в соот-
ветствии с п. 4 ст. 2 Федерального закона от 27 июля 2006 г.
№ 149-ФЗ «Об информации, информационных технологиях и о
защите информации»64 является технологическая система, пред-
назначенная для передачи по линиям связи информации, доступ
к которой осуществляется с использованием средств вычисли-
тельной техники. Как предусмотрено в ч. 3 ст. 15 названного
Закона, использование на территории России информационно-
телекоммуникационных сетей в хозяйственной или иной дея-
тельности не может служить основанием для несоблюдения тре-
бований, установленных федеральными законами.
Под Интернетом (от англ. Internet: inter – между, net – сеть)
понимается всемирная (международная) компьютерная сеть
электронной связи (система компьютеров, локальных сетей, сер-
веров), объединяющая региональные, национальные, локальные
и другие сети и служащая для обмена информацией.
Понятие средств связи определено в п. 28 ст. 2 Федерального
закона от 7 июля 2003 г. № 126-ФЗ «О связи» (в ред. ФЗ от 9 фев-
раля 2007 г. № 14-ФЗ)65. Таковыми являются технические и про-
граммные средства, используемые для формирования, приема,
обработки, хранения, передачи, доставки сообщений электросвя-
зи или почтовых отправлений, а также иные технические и про-
граммные средства, используемые при оказании услуг связи или
обеспечении функционирования сетей связи. При этом понятие
электросвязи определено в п. 35 указанной статьи как любые из-
лучение, передача или прием знаков, сигналов, голосовой инфор-
мации, письменного текста, изображений, звуков или сообщений
любого рода по радиосистеме, проводной, оптической и другим
электромагнитным системам.
Из содержания п. 1 Правил оказания услуг подвижной свя-
зи, утвержденных постановлением Правительства РФ от 25 мая
63
Собрание законодательства РФ. 2011. № 30, ч. 1, ст. 4598.
64
Собрание законодательства РФ. 2006. № 31, ч. 1, ст. 3448.
65
Собрание законодательства РФ. 2003. № 28, ст. 2895.
204
2005 г. (в ред. от 16 февраля 2008 г.), подвижная связь включает
в себя следующие виды связи: 1) подвижную радиосвязь; 2) под-
вижную радиотелефонную связь; 3) подвижную спутниковую ра-
диосвязь66. К таким видам связи относятся различные мобильные
средства, перемещаемые в пространстве: передвижные радио-
станции, сотовые телефоны, ноутбуки, коммуникаторы и т. п.
Однако ввиду некоторой законодательной неурегулированно-
сти форм и механизмов функционирования электронных ресурсов
как на территории России, так и в международном плане добиться
реального обеспечения этого запрета на практике затруднительно.
Сложности возникают и по причине особой специфики междуна-
родных информационно-телекоммуникационных сетей (глобаль-
ность, различие территориальных юрисдикций, относительная
доступность и т. д.). Ужесточение правил игры в сфере игорного
бизнеса делает виртуальную территорию наиболее привлекатель-
ной для отечественных предпринимателей, например для откры-
тия Интернет-казино без физического присутствия в России.
Так, данное ограничение возможно обойти, если россий-
ское юридическое лицо или индивидуальный предприниматель
предоставляют только возможность пользования всемирной ком-
пьютерной сетью, т.е. фактически осуществляют лишь транс-
ляцию азартной игры, а непосредственно организатор азартной
игры расположен за пределами России, в стране (Кипр, Мальта,
Египет), где такая деятельность не находится под запретом. Сайт
регистрируется на какую-либо оффшорную компанию, а деньги
игроки вносят через популярные расчетные сети (WebMoney,
Rupay и пр.) путем списания с банковской карточки или иным
образом. Даже если владельцем такой оффшорной компании ока-
жется гражданин РФ, его сложно привлечь к ответственности – на
территории России он не организовывал игорных мероприятий,
а законодательство того же Кипра не запрещает создание казино.
Коррекция законодательства и правоприменительной практики
(учет направленности электронного ресурса на конкретную стра-
ну, юрисдикция регистрации интернет-игрока, язык общения в
66
Собрание законодательства РФ. 2005. № 22, ст. 2133.
205
казино и пр.) будет способствовать эффективному противодей-
ствию виртуальному незаконному игорному бизнесу67.
Организация и (или) проведение азартных игр без полученного
в установленном порядке разрешения на осуществление деятель-
ности по организации и проведению азартных игр в игорной зоне.
Разрешение на осуществление деятельности по организации
и проведению азартных игр в игорной зоне – выдаваемый в со-
ответствии с федеральным законодательством документ, предо-
ставляющий организатору азартных игр право осуществлять дея-
тельность по организации и проведению азартных игр в одной
игорной зоне без ограничения количества и вида игорных заве-
дений. Разрешение на осуществление деятельности по организа-
ции и проведению азартных игр в игорной зоне выдается органом
управления игорной зоной в соответствии с законодательством
субъекта РФ (соглашением между органами государственной
власти соответствующих субъектов РФ), в том числе путем про-
ведения аукциона или конкурса.
Разрешение на осуществление деятельности по организации
и проведению азартных игр в игорной зоне выдается только юри-
дическому лицу без ограничения срока действия и действует до
момента ликвидации соответствующей игорной зоны. В разреше-
нии на осуществление деятельности по организации и проведению
азартных игр в игорной зоне должна быть указана дата, с которой
организатор азартных игр имеет право приступить к осуществле-
нию соответствующей деятельности, а также наименование игор-
ной зоны, в которой такая деятельность может осуществляться68.
Законодательство предусматривает три случая аннулирова-
ния рассматриваемого разрешения: в добровольном порядке по
заявлению организатора азартных игр; по решению органа власти
67
См.: Нетупский П. Азартных россиян и валютных трейдеров вы-
гоняют из Интернета // http://www.kadis.ru/daily/?id=57598; Степашина
М. С. Указ. соч.
68
См: Ст. 13 Федерального закона от 29.12.2006 г. № 244-ФЗ (в ред.
от 18.07.2011 г.) «О государственном регулировании деятельности по
организации и проведению азартных игр и о внесении изменений в не-
которые законодательные акты Российской Федерации» // Собрание за-
конодательства РФ. 2007. № 1, ч. 1, ст. 7.
206
(осуществляемое в принудительном порядке по отношению к ор-
ганизатору азартных игр); если в течение трех лет с даты получе-
ния разрешения на осуществление деятельности по организации
и проведению азартных игр в игорной зоне организатор азартных
игр не приступил к осуществлению деятельности по организации
и проведению азартных игр в соответствующей игорной зоне69.
Таким образом, незаконной организацией и проведением
азартных игр в игорной зоне без соответствующего разрешения
является деятельность в условиях:
- отсутствия разрешения (например, без обращения в разре-
шительные органы для получения разрешения либо после подачи
документов для получения разрешения, но до его получения о
выдаче); аннулирования или приостановления разрешения;
- незаконного получения разрешения (например, при отсут-
ствии определенного размера стоимости чистых активов органи-
затора азартных игр);
- нарушения обязательных и существенных требований, ука-
занных в разрешении (например, осуществление игровой дея-
тельности до указанной даты, с которой организатор азартных
игр имеет право приступить к ее осуществлению либо на терри-
тории иной игорной зоны, нежели та, что указана в разрешении).
Разрешение, указанное в диспозиции ст. 1712, не следует пу-
тать с лицензией, выдаваемой на осуществление деятельности
по организации и проведению азартных игр в букмекерских кон-
торах и тотализаторах. Такая лицензия является документом, на
основании которого могут быть открыты исключительно букме-
керская контора или тотализатор вне игорных зон.
Рассматриваемый состав по конструкции является формаль-
ным. Количественные признаки, закрепленные в диспозиции
комментируемой нормы, характеризуют размах криминальной
деятельности, а не наступившие преступные последствия. Сле-
довательно, обязательным условием привлечения к уголовной
ответственности за совершение указанного деяния является то,
что оно сопряжено с извлечением дохода в крупном размере (ч. 1
ст. 1712) либо в особо крупном размере (ч. 2 ст. 1712). Стоимост-
69
См: Собрание законодательства РФ. 2007. № 1, ч. 1, ст. 7.
207
ные критерии крупного и особо крупного размера законодателем
определяются в примечании к ст. 169.
Субъективная сторона преступления характеризуется пря-
мым умыслом. При организации незаконных азартных игр субъект
осознает, что начал выполнять или выполнил одно или несколько
действий по созданию необходимых условий для функциониро-
вания преступного игрового бизнеса, адекватно оценивает обще-
ственную опасность своей организующей роли и действий лиц,
которых он организует на участие в преступлении. Субъективное
содержание действий при проведении незаконных азартных игр
характеризуется осознанием общественной опасности совершае-
мого посягательства, желанием собственным противоправным по-
ведением причинить вред объекту уголовно-правовой охраны.
Субъектом анализируемого преступления может быть физи-
ческое вменяемое лицо, достигшее 16-летнего возраста. В зави-
симости от вида посягательства можно говорить об особенностях
субъекта. В случае осуществления игорной деятельности на тер-
ритории игорной зоны без специального разрешения субъектом
может быть руководитель юридического лица. При незаконной
организации азартных игр с использованием информационно-
коммуникативных средств исполнителями могут быть лица, име-
ющие организационный и технический доступ к соответствую-
щим сетевым ресурсам.
Очевидно, что на практике сложно будет представить не-
совершеннолетнего в качестве субъекта комментируемого пре-
ступления, совершение которого требует от лица определенного
правового статуса, организационного опыта и других «взрослых»
качеств. Аналогичная ситуация возникает, как уже говорилось, и
применительно к иным «интеллектуально сложным» экономиче-
ским составам (ст. 171, 174, 176 и др.), но законодатель, несмотря
на призывы отдельных правоведов70, пока не настроен на увели-
чение возраста уголовной ответственности для лиц, совершив-
ших преступления, предусмотренные гл. 22.
70
См., например: Серков Р. Г. Индивидуализация уголовной от-
ветственности и предупреждение преступности несовершеннолетних //
Адвокат. 2010. № 10. С. 36.
208
Квалифицированный вид преступления (ч. 2 ст. 1712) пред-
усматривает повышенную ответственность за незаконную орга-
низацию и проведение азартных игр, если деяния: а) сопряжены
с извлечением дохода в особо крупном размере; б) совершены
организованной группой.
Как уже говорилось, обязательным условием привлечения
лица за деяния, указанные в диспозиции ст. 1712, является извле-
чение дохода в особо крупном размере. Доходом в особо круп-
ном размере признается сумма, превышающая шесть миллионов
рублей (примечание к ст. 169). Полагаем, что в данном случае
под доходом следует понимать выручку от реализации услуг за
период осуществления незаконной игровой деятельности без вы-
чета расходов, связанных с ее осуществлением.
В соответствии с ч. 3 ст. 35 преступление признается совер-
шенным организованной группой, если оно совершено устой-
чивой группой лиц, заранее объединившихся для совершения
одного или нескольких преступлений. Организованная группа
является одной из наиболее опасных разновидностей преступно-
го объединения.
Для большинства организованных преступных групп, осу-
ществляющих незаконную игорную деятельность, характерны
профессионализм, устойчивость связей и стабильность состава,
наличие специфических методов деятельности, четкое и долговре-
менное планирование преступной деятельности, иерархия, мате-
риальная связанность, круговая порука, покровительство коррум-
пированных представителей органов власти и управления.
209
Уголовно-правовая охрана законной деятельности кредит-
ных организаций призвана защитить стабильность банковской
системы от преступных посягательств. Незаконная банковская
деятельность подрывает доверие граждан и юридических лиц к
банковской системе, создает условия для целого ряда криминаль-
ных кредитно-финансовых злоупотреблений. Поэтому обеспе-
чение защищенности этой сферы от криминальных проявлений
приобретает важное не только правоохранительное, но и эконо-
мическое и социально-политическое значение.
Сфера применения ст. 172 – деятельность субъектов, неза-
конно осуществляющих регламентированные виды банковской
деятельности (банковские операции). Диспозиция ст. 172 постро-
ена по аналогии со ст. 171. Между этими составами много общих
черт, но есть и отличия.
Объективная сторона преступления, предусмотренного
комментируемой статьей, определяется осуществлением банков-
ской деятельности (банковских операций) без регистрации или
без специального разрешения (лицензии) в случаях, когда такое
разрешение обязательно, если это деяние причинило крупный
ущерб гражданам, организациям или государству либо сопряже-
но с извлечением дохода в крупном размере.
Банковская деятельность как ключевой признак состава яв-
ляется одним из видов предпринимательской деятельности, осу-
ществляемой кредитными организациями, которая заключается в
систематичном совершении банковских операций и иных сделок,
предусмотренных действующим законодательством. Такая дея-
тельность возможна только с соблюдением правил о регистрации
и лицензировании. Понятие предпринимательской деятельности,
как уже говорилось, требует наличия систематичности, поэтому
разовое выполнение банковской операции (например, покупка-
продажа иностранной валюты, выдача займа) под понятие «дея-
тельности» и соответственно под ст. 172 не подпадает.
Исчерпывающий перечень банковских операций дан в ст. 5
ФЗ «О банках и банковской деятельности»71: 1) привлечение де-
нежных средств физических и юридических лиц во вклады (до
71
Собрание законодательства РФ. 1996. № 6, ст. 492.
210
востребования и на определенный срок); 2) размещение привле-
ченных во вклады денежных средств от своего имени и за свой
счет; 3) открытие и ведение банковских счетов физических и юри-
дических лиц; 4) осуществление расчетов по поручению физиче-
ских и юридических лиц, в т. ч. банков-корреспондентов, по их
банковским счетам; 5) инкассация денежных средств, векселей,
платежных и расчетных документов и кассовое обслуживание
физических и юридических лиц; 6) купля-продажа иностранной
валюты в наличной и безналичной формах; 7) привлечение во
вклады и размещение драгоценных металлов; 8) выдача банков-
ских гарантий; 9) осуществление переводов денежных средств по
поручению физических лиц без открытия банковских счетов (за
исключением почтовых переводов).
Указанные операции в соответствии с законом могут произво-
диться только банками и иными кредитными организациями, заре-
гистрированными ЦБ РФ, и на основе выданных им лицензий. Все
кредитные организации подлежат государственной регистрации в
соответствии с Федеральным законом от 8 августа 2001 г. № 129-
ФЗ «О государственной регистрации юридических лиц»72, однако
специальный порядок регистрации кредитных организаций и ли-
цензирования банковских операций устанавливает Федеральный
закон «О банках и банковской деятельности»73, Инструкция Банка
России от 02.04.2010 г. № 135-И (в ред. от 15.09.2011 г.) «О порядке
принятия Банком России решения о государственной регистрации
кредитных организаций и выдаче лицензий на осуществление бан-
ковских операций»74 и «Положение о рассмотрении документов,
представляемых в территориальное учреждение Банка России для
принятия решения о государственной регистрации кредитных ор-
ганизаций, выдаче лицензий на осуществление банковских опера-
ций, и ведении баз данных по кредитным организациям и их под-
разделениям» № 271-П, утвержденное Банком России 09.06.2005 г.
(в ред. от 15.09.2011 г.)75.
72
Собрание законодательства РФ. 2001. № 33, ч. 1, ст. 3431.
73
Там же. 1996. № 6, ст. 492.
74
Вестник Банка России. 2010. № 23.
75
Там же. 2005. № 40.
211
Решение о государственной регистрации кредитной органи-
зации принимается Банком России. Внесение в Единый государ-
ственный реестр юридических лиц сведений о создании, реор-
ганизации и ликвидации кредитных организаций, а также иных
предусмотренных федеральными законами сведений осущест-
вляется уполномоченным регистрирующим органом – Мини-
стерством Российской Федерации по налогам и сборам (уполно-
моченный федеральный орган исполнительной власти, осущест-
вляющий начиная с 1 июля 2002 г. государственную регистрацию
юридических лиц).
Таким образом, осуществление банковской деятельности без
регистрации будет иметь место в ситуации, когда в Едином го-
сударственном реестре для юридических лиц (и, соответственно,
в Книге государственной регистрации кредитных организаций)
отсутствует запись о создании такого юридического лица или со-
держится запись о ликвидации юридического лица. К данной раз-
новидности в качестве примера можно отнести систематическое
осуществление физическим лицом операций купли-продажи ино-
странной валюты в наличной форме, сопряженное с извлечением
дохода в крупном размере76.
Лицензия представляет собой официальный документ, ко-
торый разрешает осуществление названных в нем видов дея-
тельности в течение указанного срока и определяет условия их
осуществления. В лицензии на осуществление банковских опе-
раций указываются операции, на осуществление которых данная
кредитная организация имеет право, а также валюта, в которой
эти банковские операции могут осуществляться. Лицензия на
осуществление банковских операций выдается без ограничения
сроков ее действия. Банковское лицензирование представляет
собой одну из форм постоянного государственного контроля
за кредитными учреждениями, осуществляющими банковскую
деятельность, и преследует цель обеспечения защиты интересов
личности и государства.
76
См.: Зотов П. В. К вопросу об объективной стороне незаконной
банковской деятельности // Российский следователь. 2007. № 9. С. 54.
212
Условия и порядок лицензирования банковской деятельно-
сти устанавливает Федеральный закон от 3 февраля 1996 г. № 17-
ФЗ «О банках и банковской деятельности»77. При этом в ст. 12
Закона о банках специально подчеркивается, что кредитная орга-
низация имеет право осуществлять банковские операции только
с момента получения лицензии, выдаваемой Банком России.
Таким образом, осуществление банковской деятельности без
специального разрешения (лицензии), когда такое разрешение
обязательно, произойдет в тех случаях, когда юридическое лицо
или кредитная организация зарегистрированы в установленном
порядке, однако еще не получили лицензию на право осущест-
вления банковских операций, или действие данной лицензии
приостановлено, или лицензия отозвана, или осуществляются
операции, не предусмотренные имеющимися лицензиями. На-
пример, если имеет место осуществление кредитным учреждени-
ем различных банковских операций после отзыва лицензии ЦБ
РФ, сопряженное с извлечением дохода в крупном размере.
Осуществление банковской деятельности без лицензии вы-
зывает дополнительно и серьезную финансовую ответственность
организации. В соответствии со ст. 13 Федерального закона «О
банках и банковской деятельности» осуществление юридическим
лицом банковских операций без лицензии, если получение такой
лицензии является обязательным, влечет за собой взыскание с
такого юридического лица всей суммы, полученной в результа-
те осуществления данных операций, а также взыскание штрафа в
двукратном размере этой суммы в федеральный бюджет. Взыска-
ние производится в судебном порядке по иску прокурора, соответ-
ствующего федерального органа исполнительной власти, уполно-
моченного на то федеральным законом, или Банка России78.
На наш взгляд, размер финансовых санкций, применяемых к
кредитным учреждениям в случае безлицензионной деятельно-
сти, позволяет говорить об эффективном превентивном значении
таких мер в отношении возможной противоправной деятельности
в банковской сфере, тем более когда в ситуации осуществления
77
Собрание законодательства РФ. 1996. № 6, ст. 492.
78
Собрание законодательства РФ. 1996. № 6, ст. 492.
213
оперативного контроля со стороны надзирающих органов выяв-
ляется немного фактов безлицензионной банковской деятельно-
сти. Правительственный анализ функционирования банковской
сферы в России позволяет говорить о том, что основные усилия
государства должны быть направлены на предотвращение вовле-
чения кредитных организаций в противоправную деятельность
прежде всего по легализации (отмыванию) доходов, полученных
преступным путем, и финансированию терроризма79. По этой
причине считаем возможным – в силу достаточности мер финан-
совой ответственности – исключение из диспозиции комменти-
руемой нормы признаков, предусматривающих осуществление
банковской деятельности (банковских операций) без специаль-
ного разрешения (лицензии) в случаях, когда такое разрешение
(лицензия) обязательно.
Так же, как и при незаконном предпринимательстве, особен-
ностью состава незаконной банковской деятельности является
то, что он по конструкции является формально-материальным.
Преступление окончено в момент причинения крупного ущерба
гражданам, организациям или государству (материальный со-
став) или в момент извлечения дохода в крупном размере (фор-
мальный состав).
Субъектом незаконной банковской деятельности может
быть работник кредитной организации (как руководитель, так и
иное лицо, имеющее право осуществлять различные операции), у
которого отсутствует, недействительна либо отозвана лицензия
на тот или иной вид банковской деятельности. Если незаконная
банковская деятельность осуществляется иной коммерческой ор-
ганизацией, то ответственность по ст. 172 возлагается на лицо,
которое в силу его служебного положения постоянно, временно
или по специальному полномочию непосредственно осущест-
вляет руководство этой организацией (например, руководитель
исполнительного органа юридического лица либо иное лицо,
имеющее право без доверенности действовать от имени этого
79
Заявление Правительства РФ № 1472п-П13, Банка России № 01-
001/1280 от 05.04.2011 г. «О Стратегии развития банковского сектора
Российской Федерации на период до 2015 года» // Вестник Банка Рос-
сии. 2011. № 21.
214
юридического лица), а также лицо, фактически выполняющее
обязанности или функции руководителя организации.
Наряду с этим субъектом незаконной банковской деятель-
ности может быть как лицо, имеющее статус индивидуального
предпринимателя, так и лицо, осуществляющее данную деятель-
ность (систематически совершающее банковские операции) без
государственной регистрации в качестве индивидуального пред-
принимателя80.
Субъективная сторона преступления, сопряженного с извле-
чением дохода в крупном размере, характеризуется виной в виде
прямого умысла. В случае причинения в результате незаконной
банковской деятельности ущерба в крупном размере субъект мо-
жет действовать и с косвенным умыслом. Мотивы преступления
могут быть различными, но, как правило, корыстными.
В качестве квалифицирующих признаков в ч. 2 ст. 172 опре-
делены: совершение преступления организованной группой (п.
«а» ч. 2) и извлечение дохода в особо крупном размере (п. «в»
ч. 2), которые по своему юридическому содержанию полностью
совпадают с аналогичными признаками, предусмотренными ч. 2
ст. 171.
84
См: п. 1 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 28 дека-
бря 2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законода-
тельства об ответственности за налоговые преступления» // Бюллетень
Верховного Суда РФ. 2007. № 3. С. 1.
217
Предмет исследуемых преступлений обладает особыми
специфическими свойствами, которые связаны прежде всего со
своеобразием процесса формирования бюджетных средств. Об-
щим предметом налоговых преступлений являются денежные
средства в форме налогов и сборов (ст. 198, 199, 1991), денежные
средства или имущество, необходимые для взыскания налоговой
недоимки (ст. 1992), взимаемых с физических лиц и организаций
в бюджеты различных уровней.
Согласно п. 1 ст. 8 НК, под налогом понимается обяза-
тельный, индивидуально безвозмездный платёж, взимаемый с
организаций и физических лиц в форме отчуждения принад-
лежащих им на праве собственности, хозяйственного веде-
ния или оперативного управления денежных средств, в целях
финансового обеспечения деятельности государства и (или)
муниципальных образований. Налог – необходимое условие
существования государства, поэтому обязанность платить на-
логи, закрепленная в ст. 57 Конституции РФ, распространяется
на всех налогоплательщиков в качестве безусловного требова-
ния государства. Налогоплательщик не вправе распоряжаться
по своему усмотрению той частью своего имущества, которая
в виде определенной денежной суммы подлежит взносу в каз-
ну, и обязан регулярно перечислять эту сумму в пользу госу-
дарства, т. к. иначе были бы нарушены права и охраняемые за-
коном интересы других лиц, а также государства. Взыскание
налога не может расцениваться как произвольное лишение соб-
ственника его имущества – оно представляет собой законное
изъятие части имущества, вытекающее из конституционной
публично-правовой обязанности85.
Трудно согласиться с мнением некоторых специалистов, по-
лагающих, что «если исполнение налоговых обязанностей изна-
чально предусматривалось в натуре, то предметом преступления
может быть, например, произведённая налогоплательщиком раз-
85
См.: Постановление Конституционного Суда РФ от 17 декабря
1996 г. № 20-П «По делу о проверке конституционности пунктов 2 и 3
части первой статьи 11 Закона Российской Федерации от 24 июня 1993
года «О федеральных органах налоговой полиции» // Собрание законо-
дательства РФ. 1997. № 1, ст. 197.
218
личная продукция»86. Налогоплательщик всегда имеет налоговые
обязательства, выраженные в рублях и копейках, а не в тоннах
бензина или зерна. Даже если уплата налога закрывается какой-
либо зачётной товарной поставкой, в отчётных документах будут
фигурировать конкретные и обезличенные денежные суммы. И
именно удержание или «экономия» денежного эквивалента про-
дукции, поставляемой в зачёт налогового платежа, является це-
лью преступных намерений лица.
Некоторые авторы (Н. А. Савин, А. А. Витвицкий, Л. Д. Га-
ухман и др.) в качестве предмета налоговых преступлений, по-
мимо налогов, рассматривают декларацию о доходах, бухгалтер-
ские документы, «искажённые данные о доходах или расходах»
и т. п.87 На наш взгляд, если исходить из «материальности» соста-
вов налоговых преступлений, эта позиция является небесспор-
ной. Представляется, что все предметы материального и нема-
териального88 характера, на которые воздействует лицо с целью
неуплаты налога, будут лишь средствами для достижения этой
преступной цели. Аналогично и при мошенничестве либо при
присвоении и растрате нельзя рассматривать в качестве предмета
преступления документы, которые искажаются, фальсифициру-
ются, уничтожаются преступником для достижения своих целей.
В юридической литературе по-прежнему продолжается дис-
куссия об отнесении к предмету налоговых преступлений плате-
жей любого уровня – федеральных, региональных или местных89.
86
Кучеров И. И. Особенности объекта и предмета преступлений в
сфере налогообложения // Уголовное право. 1999. № 2. С. 48.
87
См.: Савин Н. А. О предмете налоговых преступлений: теория
и правоприменительная практика // Адвокатская практика. 2007. № 3.
С. 23; Уголовное право. Особенная часть / под ред. В. Н. Петрашева. М.,
1999. С. 278; Уголовное право. Часть Общая. Часть Особенная / под ред.
Л. Д. Гаухмана, Л. М. Колодкина, С. В. Максимова. М., 2002. С. 434.
88
В этой связи отметим, что развитие научно-технического про-
гресса и соответственно появление в сфере преступных интересов не-
обычных форм существования материи скорректирует взгляды на ис-
ключительную «материальность» предмета преступления.
89
См.: Козин А. Г. Противоречия норм о налоговых преступлени-
ях: вопросы теории и практики // Налоговые споры. 2009. № 2. С. 13;
Гладкова М. В. Отграничение налоговых преступлений от смежных по-
219
Несмотря на то что большинство ученых, а также правоприме-
нительная практика исходят из равнозначности юридического
содержания налогов любого уровня, некоторые специалисты
такую точку зрения продолжают оспаривать. В свое время эта
проблема была поднята Б. В. Волженкиным, который полагал,
что предметом налоговых преступлений могут выступать только
федеральные налоги; в противном случае понятие преступного и
наказуемого будет разным в зависимости от региона РФ, что, в
свою очередь, противоречит принципу законности90. Сторонни-
ки этого тезиса также продолжают усматривать в привлечении
к уголовной ответственности за уклонение от уплаты региональ-
ных и местных налогов, которые могут взиматься не на всей тер-
ритории России, нарушение принципа равенства граждан перед
законом в зависимости от места жительства91.
Представляется, что данный вывод вполне оспорим по сле-
дующим основаниям. В соответствии с ч. 3 ст. 75 Конституции
РФ федеральным законодательством устанавливается система
налогов, взимаемых в федеральный бюджет, и общие принци-
пы налогообложения и сборов в РФ. Органы местного самоу-
правления устанавливают местные налоги и сборы (ч. 1 ст. 132
Конституции). Налоговый кодекс РФ, несколько по-иному рас-
ставляя акценты в «налоговых полномочиях» властей различных
уровней, устанавливает не только общие принципы налогообло-
жения в России, но и систему, и виды всех налогов (сборов): фе-
деральных, региональных и местных (ст. 12 НК). Следовательно,
региональные и местные власти могут регулировать налоговые
222
В-третьих, правовая природа указанных сборов, несомнен-
но, отличается от правовой природы налоговых платежей. Как
уже упоминалось, в соответствии с ч. 1 ст. 8 НК под налогом по-
нимается обязательный, индивидуально безвозмездный платеж,
взимаемый с организаций и физических лиц в форме отчуждения
принадлежащих им на праве собственности, хозяйственного ве-
дения или оперативного управления денежных средств в целях
финансового обеспечения деятельности государства и (или) му-
ниципальных образований. Под сбором (ч. 2 ст. 8 НК) понимает-
ся обязательный взнос, взимаемый с организаций и физических
лиц, уплата которого является одним из условий совершения в
отношении плательщиков сборов государственными органами,
органами местного самоуправления, иными уполномоченными
органами и должностными лицами юридически значимых дей-
ствий, включая предоставление определенных прав или выдачу
разрешений (лицензий).
Как видно из выделенных нами признаков, юридическое со-
держание налога предусматривает два существенных обстоя-
тельства, которые отсутствуют в понятии сбора. Во-первых, на-
лог – безвозмездный платеж, во-вторых, он взимается с налого-
плательщика в целях финансового обеспечения деятельности
государства и (или) муниципальных образований, что указывает
на стратегическое значение налога как фискального бюджетоо-
бразующего платежа. Сбор же, по сути, является платой организа-
ции или физического лица за услуги в виде юридически значимых
действий, предоставляемые государством.
Еще одним обстоятельством, по которой из диспозиции
ст. 1991 необходимо исключить понятие «сбор», является то, что
существующим законодательством о налогах и сборах на налого-
вых агентов не возлагается обязанность по исчислению, удержа-
нию и перечислению сборов.
Таким образом, учитывая существующую систему налогов
и сборов, несоответствие отдельных положений уголовного и
налогового законодательства, незначительность общественной
опасности, полагаем, что регламентация ответственности за
уклонение от уплаты сборов в УК не вызвана общественной по-
223
требностью, а значит, нецелесообразна. Тем не менее в настоя-
щее время понятие «сбор» включено в диспозиции исследуемых
норм и на практике возникают проблемы, связанные с определе-
нием юридического содержания некоторых смежных понятий. В
частности, не решена на законодательном уровне проблема от-
носительно причисления к предмету исследуемых преступлений
страховых взносов в Пенсионный фонд РФ, Фонд социального
страхования РФ, Федеральный фонд обязательного медицинско-
го страхования и территориальные фонды обязательного меди-
цинского страхования. Согласно позиции Пленума Верховного
Суда РФ, изложенной в постановлении № 64, о том, что к налогам
и сборам относятся лишь те, которые поименованы в ст. 13, 14, 15
и 18 НК94, категорично исключаются страховые взносы из числа
налогов и сборов, за неуплату которых может наступить уголов-
ная ответственность.
Некоторые авторы не поддерживают такую позицию и спра-
ведливо, на наш взгляд, указывают, что уклонение от уплаты
страховых взносов, которые отвечают всем признакам сбора,
равно как и сокрытие имущества, за счет которого должна взы-
скиваться недоимка по такого рода неуплатам, должно охваты-
ваться составами соответствующих налоговых преступлений95.
С отдельными аргументами в пользу такого вывода можно
согласиться. Во-первых, согласно трактовке определений, изло-
женных в НК, страховые взносы полностью охватываются поня-
тием сбора и соответствуют всем признакам, изложенным в п. 2
ст. 8 НК. Понятие страхового взноса, изложенное в ФЗ № 167 «Об
обязательном пенсионном страховании в РФ»96, определяет лишь
специфику и целевой характер указанных взносов. Во-вторых,
законодательство о налогах и сборах является понятием более
94
Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 28 декабря
2006 г. № 64 «О практике применения судами уголовного законода-
тельства об ответственности за налоговые преступления» // Бюллетень
Верховного Суда РФ. 2007. № 3. С. 1.
95
См.: Румянцева Е. В. Техника конструирования и применения
диспозиций статей о налоговых преступлениях (ст. 198-1992 УК РФ):
дис. ... канд. юрид. наук. Ярославль, 2007. С. 89.
96
Собрание законодательства РФ. 2001. № 51, ст. 4832.
224
широким, нежели НК. Пункт 1 ст. 1 НК прямо указывает на то,
что «законодательство о налогах и сборах состоит из настоящего
Кодекса и принятых в соответствии с ним федеральных законов о
налогах и сборах». В-третьих, в ст. 2 ФЗ № 167 указывается, что
правоотношения, связанные с уплатой платежей на обязательное
пенсионное страхование, в т. ч. в части осуществления контроля
за их уплатой, регулируются законодательством Российской Фе-
дерации о налогах и сборах. Напомним также, что в соответствии
со ст. 33 Федерального закона от 24.07.2009 г. № 212-ФЗ (в ред.
от 18.07.2011 г.) «О страховых взносах в Пенсионный фонд РФ,
Фонд социального страхования РФ, Федеральный фонд обяза-
тельного медицинского страхования и территориальные фонды
обязательного медицинского страхования»97 налоговые органы
предоставляют органам контроля за уплатой страховых взносов
информацию, необходимую для проверки соблюдения требо-
ваний пенсионного и налогового законодательства; участвуют
вместе с органами контроля за уплатой страховых взносов в про-
водимых органами контроля за уплатой страховых взносов вы-
ездных проверках.
Устранение указанного законодательного сбоя, на наш взгляд,
состоит в возвращении в диспозиции рассматриваемых норм по-
нятия «обязательные страховые взносы». Данный термин был ис-
ключен в свое время из ст. 198, 199 в связи с введением в налоговое
законодательство единого социального налога, который, в свою
очередь, отменен с 1 января 2010 г. В настоящее время государ-
ство вернулось к исчислению и уплате страховых взносов в Пенси-
онный фонд, Фонд социального страхования, Федеральный фонд
обязательного медицинского страхования и территориальные фон-
ды обязательного медицинского страхования.
Заметим, что техника толкования высшими судебными ор-
ганами признаков, характеризующих предмет налоговых престу-
плений, не всегда находится на должном уровне. Так, по непо-
нятным причинам в п. 1 постановления № 64 дублируются не-
которые положения налогового законодательства (ст. 8 НК), в
частности раскрывается понятие налога и сбора. Использованные
97
Собрание законодательства РФ. 2009. № 30, ст. 3738.
225
при описании диспозиции термины налогового законодательства
изложены четко, ясно и недвусмысленно, поэтому не требуют до-
полнительного толкования в части их понятийного содержания.
По этой причине нежелательно, а порою и вредно раскрытие их
содержания дополнительным толкованием98.
Объективная сторона преступления, предусмотренного
ст. 198, выражается в уклонении от уплаты налогов и (или) сбо-
ров следующими способами: 1) непредставление налоговой де-
кларации или иных документов, представление которых в соот-
ветствии с законодательством Российской Федерации о налогах
и сборах является обязательным; 2) включение в налоговую де-
кларацию или такие документы заведомо ложных сведений.
В соответствии с п. 3 постановления № 64 уклонение от
уплаты налогов и (или) сборов представляют собой умышленное
деяние, направленное на их неуплату в крупном или особо круп-
ном размере и повлекшее полное или частичное непоступление
соответствующих налогов и сборов в бюджетную систему РФ99.
Исходя из этого определения уклонение от уплаты налогов и
(или) сборов с физического лица представляет собой состав ма-
териального по конструкции умышленного бездействия.
Налоговая декларация – это письменное заявление налого-
плательщика о полученных доходах и произведенных расходах,
источниках доходов, налоговых льготах и исчисленной сумме
налога, а также о других данных, связанных с исчислением и
уплатой налога. Налоговая декларация представляется в уста-
новленной форме, в порядке и в сроки, определенные законо-
дательством (ст. 80 НК). Налоговая декларация представляется
каждым налогоплательщиком по каждому налогу, подлежащему
уплате этим налогоплательщиком, если иное не предусмотрено
законодательством о налогах и сборах. Декларация подается в
налоговый орган по месту учета налогоплательщика на бланке
установленной формы. Под представлением понимается как по-
дача налоговой декларации лично налогоплательщиком, так и
ее направление по почте. При отправке налоговой декларации
98
См.: Румянцева Е. В. Указ. соч. С. 75.
99
Бюллетень Верховного Суда РФ. 2007. № 3. С. 2.
226
по почте днем представления считается дата отправки заказного
письма с описью вложения. Декларация о фактически получен-
ных доходах, документально подтвержденных расходах по окон-
чании каждого календарного года не позднее 30 апреля года, сле-
дующего за истекшим налоговым периодом, подается в налого-
вый орган по месту жительства налогоплательщика (ст. 229 НК).
В налоговых декларациях физические лица указывают все
полученные ими в налоговом периоде доходы, источники их вы-
платы, налоговые вычеты, суммы налога, удержанные налоговы-
ми агентами, суммы фактически уплаченных в течение налого-
вого периода авансовых платежей, суммы налога, подлежащие
уплате (доплате) или возврату по итогам налогового периода.
К иным документам, представление которых в соответ-
ствии с законодательством РФ о налогах и сборах обязательно,
относятся документы, представление которых требуется законо-
дательством о налогах и сборах для подтверждения освобожде-
ния от исполнения обязанностей налогоплательщика, либо для
подтверждения обоснованности освобождения от налогообложе-
ния или уменьшения налогового бремени, либо для иных целей.
К таким документам, в частности, относятся: выписки из кни-
ги продаж, из книги учета доходов и расходов хозяйственных
операций, копия журнала полученных и выставленных счетов-
фактур (ст. 145 НК), расчеты по авансовым платежам и расчет-
ные ведомости (ст. 243, 398 НК), справки о суммах уплаченного
налога (ст. 244 НК), годовые отчеты (ст. 307 НК), документы,
подтверждающие право на налоговые льготы (ст. 396 НК), бух-
галтерский баланс, отчет о прибылях и убытках, пояснительная
записка и другие документы бухгалтерской отчетности (ст. 23,
31 НК, Федеральный закон от 21.11.1996 г. № 129-ФЗ (в ред. от
28.09.2010 г.) «О бухгалтерском учете»100).
Включение в налоговую декларацию или в иные документы за-
ведомо ложных сведений – это умышленное указание в них любых
не соответствующих действительности данных об объекте нало-
гообложения, расчете налоговой базы, наличии налоговых льгот
или вычетов и любой иной информации, влияющей на правильное
100
Собрание законодательства РФ. 1996. № 48, ст. 5369.
227
исчисление и уплату налогов и сборов. Такие действия могут так-
же выражаться в умышленном неотражении в документах данных
о доходах из определенных источников, объектов налогообложе-
ния, в уменьшении действительного размера дохода, искажении
размеров произведенных расходов, которые учитываются при ис-
числении налогов (например, расходы, вычитаемые при определе-
нии совокупного налогооблагаемого дохода). К заведомо ложным
сведениям могут быть также отнесены не соответствующие дей-
ствительности данные о времени (периоде) понесенных расходов,
полученных доходов, искажение в расчетах физических показате-
лей, характеризующих определенный вид деятельности, при упла-
те единого налога на вмененный доход и т. п.101
Обязательным условием привлечения лица к уголовной от-
ветственности является крупный (особо крупный) размер укло-
нения, который определен в примечании 1 к ст. 198 УК. Суще-
ствуют две альтернативные разновидности крупного размера
уклонения от уплаты налогов и (или) сборов – это сумма: 1) пре-
вышающая один миллион восемьсот тыс. рублей; 2) превышаю-
щая шестьсот тыс. рублей. В последнем случае необходимо,
чтобы уклонение продолжалось в течение трех финансовых лет
подряд и доля неуплаченных налогов и (или) сборов превышала
10 процентов подлежащих уплате сумм налогов и (или) сборов.
Особо крупным размером является сумма: 1) составляющая за
период в пределах трех финансовых лет подряд более трех милли-
онов рублей, при условии, что доля неуплаченных налогов и (или)
сборов превышает 20 процентов подлежащих уплате сумм налогов
и (или) сборов; 2) превышающая девять миллионов рублей.
Как видно, примечание 1 к ст. 198 (как и примечание 1 к
ст. 199) предусматривает довольно сложный порядок исчисления
крупного или особо крупного размера налога: учитывается не
только сумма неуплаченных налогов, но и ее процентное отно-
шение к сумме налогов, подлежащих уплате за определенный пе-
риод времени. Такие показатели размера можно условно назвать
конкретно-относительными. Конкретность показателей размера
101
См. п. 9 постановления № 64 // Бюллетень Верховного Суда РФ.
2007. № 3. С. 2.
228
определяется строго установленной минимальной суммовой гра-
ницей, а относительность характеризуется необходимостью про-
ведения сравнительного анализа между суммой уплаченных и
неуплаченных налогов. Такой подход применен в отечественном
уголовном законодательстве впервые, хотя давно известен зару-
бежному криминальному праву102.
При исчислении указанной суммы можно складывать: а) раз-
ные налоги и сборы и б) за разные налоговые периоды. Крупный
размер уклонения от уплаты налогов и (или) сборов исчисляется
применительно к конкретному налогоплательщику. «В тех слу-
чаях, когда лицо осуществляет юридическое или фактическое ру-
ководство несколькими организациями и при этом в каждой из
них уклоняется от уплаты налогов и (или) сборов, то его действия
при наличии к тому оснований надлежит квалифицировать по со-
вокупности нескольких преступлений, предусмотренных соот-
ветствующими частями статьи 199 УК РФ»103.
Общее правило квалификации продолжаемых преступлений,
ограничивающее возможность сложения случаями с «единым
умыслом», применяется при квалификации преступлений, пред-
усмотренных ст. 198 и 199 УК РФ, с ограничениями. Существо
этих ограничений в том, что «период в пределах трех финансо-
вых лет подряд» берется произвольно, а суммы неуплаченных
налогов за этот период суммируются независимо от наличия еди-
ного умысла, направленного на уклонение от уплаты налогов в
крупном размере. Правильность такого решения не бесспорна в
свете принципа вины. Тем не менее практика уже долгие годы
движется в этом направлении.
Для исчисления размера и доли неуплаченных налогов за
определенный период необходимо правильно определить его
(периода) границы. Следует учитывать, что период «в пределах
трех финансовых лет подряд» может быть и меньше трех лет.
102
Например, в КНР. Об этом подробнее: Лопашенко Н. А. Налого-
вые преступления и наказание за них по законодательству зарубежных
государств (краткий обзор) // Налоговые и иные экономические престу-
пления. Вып. 2. Ярославль, 2001. С. 24.
103
П. 13 постановления № 64 // Бюллетень Верховного Суда РФ.
2007. № 3. С. 2.
229
Три года – это лишь максимальные пределы, очерченные зако-
ном. Минимальный период равен налоговому периоду. Посколь-
ку исчисление доли предполагает сложение разных налогов, а
разные налоги имеют разные налоговые периоды, то с учетом
действующего налогового законодательства период «в пределах
трех финансовых лет подряд» может составить один год, два года
или три года. Пленум Верховного Суда РФ ориентирует суды на
исчисление крупного размера именно за целые налоговые пе-
риоды, а не за их части: «По смыслу закона ответственность за
преступление, предусмотренное статьей 198 УК РФ либо статьей
199 УК РФ, может наступить при наличии к тому оснований и за
отдельный налоговый период, установленный Налоговым кодек-
сом Российской Федерации (например, за календарный год или
иной период применительно к отдельным налогам, по окончании
которого определяется налоговая база и исчисляется сумма на-
лога, подлежащая уплате), если уклонение от уплаты одного или
нескольких налогов (сборов) составило крупный или особо круп-
ный размер и истекли установленные налоговым законодатель-
ством сроки их уплаты»104.
На основании ст. 12 БК РФ финансовый год соответствует
календарному году и длится с 1 января по 31 декабря. Определив-
шись с налоговым периодом «в пределах трех финансовых лет
подряд», необходимо исчислить: 1) сумму налогов и сборов, под-
лежащих уплате за этот период; 2) сумму неуплаченных налогов
за этот период. В обоих случаях следует учитывать, что имеются
в виду не налоги и сборы, подлежащие уплате в течение избран-
ного периода, а налоги и сборы, начисленные за избранный пери-
од (точнее, за налоговые периоды в течение избранного периода).
Специальный вид освобождения содержится в примечании 2
к ст. 198, в соответствии с которым лицо, впервые совершившее
преступление, предусмотренное настоящей статьей, освобожда-
ется от уголовной ответственности, если оно полностью упла-
тило суммы недоимки и соответствующих пеней, а также сумму
штрафа в размере, определяемом в соответствии с НК.
104
П. 11, 12 постановления № 64 // Бюллетень Верховного Суда РФ.
2007. № 3. С. 3.
230
Объективная сторона состава уклонения от уплаты налогов с
организации (ст. 199) сконструирована аналогично деянию, пред-
усмотренному ст. 198 с той лишь разницей, что в этом случае обя-
занным налогоплательщиком выступает организация и различно
суммовое содержание крупного и особо крупного размера, закре-
пленного в примечании 1. В соответствии со ст. 11 НК к организа-
циям относятся: юридические лица, образованные в соответствии
с законодательством РФ, а также иностранные юридические лица,
компании и другие корпоративные образования, обладающие
гражданской правоспособностью, созданные в соответствии с за-
конодательством иностранных государств, международные орга-
низации, филиалы и представительства указанных иностранных
лиц и международных организаций, созданные на территории РФ.
Крупным размером в комментируемой статье, а также в
ст. 1991 признается сумма налогов и (или) сборов, составляющая
за период в пределах трех финансовых лет подряд более двух
миллионов рублей, при условии, что доля неуплаченных нало-
гов и (или) сборов превышает 10 процентов подлежащих уплате
сумм налогов и (или) сборов, либо превышающая шесть миллио-
нов рублей, а особо крупным размером – сумма, составляющая
за период в пределах трех финансовых лет подряд более десяти
миллионов рублей, при условии, что доля неуплаченных нало-
гов и (или) сборов превышает 20 процентов подлежащих уплате
сумм налогов и (или) сборов, либо превышающая тридцать мил-
лионов рублей. Порядок исчисления крупного и особо крупного
размеров описан выше при анализе ст. 198.
В соответствии с примечанием 2 к ст. 199 лицо, впервые со-
вершившее преступление, предусмотренное настоящей статьей,
а также ст. 1991, освобождается от уголовной ответственности,
если этим лицом либо организацией, уклонение от уплаты нало-
гов и (или) сборов с которой вменяется данному лицу, полностью
уплачены суммы недоимки и соответствующих пеней, а также
сумма штрафа в размере, определяемом в соответствии с НК.
С объективной стороны преступление, предусмотренное
ст. 1991, выражается в неисполнении в личных интересах обя-
занностей налогового агента по исчислению, удержанию или
231
перечислению налогов и (или) сборов в соответствующий бюд-
жет (государственный внебюджетный фонд), совершенном в
крупном размере. Согласно ст. 24 НК налоговые агенты обя-
заны: 1) правильно и своевременно исчислять, удерживать из
средств, выплачиваемых налогоплательщикам, и перечислять
в бюджеты (внебюджетные фонды) соответствующие налоги;
2) в течение одного месяца письменно сообщать в налоговый
орган по месту своего учета о невозможности удержать налог
у налогоплательщика и о сумме задолженности налогопла-
тельщика; 3) вести учет выплаченных налогоплательщикам
доходов, удержанных и перечисленных в бюджеты (внебюд-
жетные фонды) налогов, в том числе персонально по каждому
налогоплательщику; 4) представлять в налоговый орган по ме-
сту своего учета документы, необходимые для осуществления
контроля за правильностью исчисления, удержания и перечис-
ления налогов.
Если действия налогового агента, нарушающие налоговое
законодательство по исчислению, удержанию или перечислению
налогов и (или) сборов в соответствующий бюджет (внебюджет-
ный фонд), совершены из корыстных побуждений и связаны с
незаконным изъятием денежных средств и другого имущества
в свою пользу или в пользу других лиц, содеянное следует при
наличии к тому оснований дополнительно квалифицировать как
хищение чужого имущества.
Применительно к ст. 1991 отметим, что с учетом соблюде-
ния принципа экономии законодательного материала видится не
вполне целесообразным при изложении диспозиции нормы рас-
крывать полное содержание обязанностей налоговых агентов,
перечисляя все возложенные на агентов функции: исчисление,
удержание, перечисление налогов (сборов), тем более увязывая
эти признаки с понятием крупного размера. Понятно, что если
налог не исчислен, то он не будет и удержан, а если не удержан,
то отсутствует и всякая возможность перечислить этот налог, то
есть невыполнение хотя бы одной из обязанностей по исчисле-
нию либо удержанию налога с неизбежностью приведет к невы-
полнению обязанности по его перечислению.
232
Излишним в литературе признают и включение в диспози-
цию нормы содержания налогово-агентских обязанностей в виде
фразы: «…подлежащих в соответствии с законодательством Рос-
сийской Федерации о налогах и сборах исчислению, удержанию у
налогоплательщика и перечислению в соответствующий бюджет».
Подлежание исполнению в силу закона есть не что иное, как за-
конная обязанность105. Нагромождение различных налоговых и
общеупотребительных терминов в диспозиции статьи, а тем более
их дублирование осложняет процесс восприятия нормативного ма-
териала, противоречит принципу экономии законодательного ма-
териала. В связи с этим, по нашему мнению, изложение статьи как
уклонение от исполнения обязанностей налогового агента, повлек-
шее непоступление в бюджет сумм налогов и сборов, будет более
удачным. При этом диспозиция не потеряет смысл, заложенный
законодателем при ее введении, и значительно облегчит ее вос-
приятие. Из текста статьи следует также исключить упоминание
о внебюджетном фонде, так как обязанность удержания и пере-
числения налогов налоговыми агентами во внебюджетные фонды
действующим законодательством не предусмотрена.
Федеральным законом от 8.12.2003 г. № 162-ФЗ УК РФ до-
полнен ст. 1992, предусматривающей уголовную ответственность
за сокрытие денежных средств либо имущества организации или
индивидуального предпринимателя, за счет которых в порядке,
предусмотренном законодательством о налогах и сборах, должно
быть произведено взыскание недоимки по налогам (сборам), со-
вершенное собственником или руководителем организации либо
иным лицом, выполняющим управленческие функции в этой ор-
ганизации, или индивидуальным предпринимателем, в крупном
размере.
В соответствии с п. 2 ст. 11 НК недоимка представляет собой
сумму налога или сумму сбора, не уплаченную в установленный
законодательством о налогах и сборах срок. Согласно налогово-
му законодательству, под денежными средствами и имуществом
организации или индивидуального предпринимателя, за счет ко-
105
См.: Румянцева Е. В. Техника конструирования и применения
диспозиций статей о налоговых преступлениях (ст. 198-1992 УК РФ).
С. 85.
233
торых в установленном порядке должно производиться взыска-
ние недоимки по налогам и (или) сборам, понимаются денежные
средства налогоплательщика (плательщика сборов) на счетах в
банках, их наличные денежные средства, а также иное имуще-
ство, перечисленное в ст. 47 и 48 НК. При решении вопроса о
том, совершено ли сокрытие денежных средств либо имущества
организации или индивидуального предпринимателя, за счет ко-
торых должно производиться взыскание налогов и (или) сборов,
в крупном (особо крупном) размере, следует иметь в виду, что
взысканные или подлежащие взысканию пени и штрафы в сумму
недоимок не включаются106.
Объективная сторона преступления предусматривает со-
крытие денежных средств либо имущества организации или ин-
дивидуального предпринимателя, за счет которых должно произ-
водиться взыскание налогов и (или) сборов, под которым следует
понимать деяние, направленное на воспрепятствование принуди-
тельному взысканию недоимки по налогам и сборам в крупном
размере. Эти действия совершаются после истечения срока, уста-
новленного законодательством для уплаты соответствующего
налога или сбора. Преступление признается оконченным после
истечения срока, установленного в полученном требовании об
уплате налога и (или) сбора (ст. 69 НК).
Рассматривая объективную сторону комментируемого пося-
гательства, следует остановиться на некоторых спорных аспек-
тах его криминализации. Мы полагаем, что уголовно наказуемым
деянием по ст. 1992 признано уклонение от погашения недоимки,
которое ранее квалифицировалось как уклонение от уплаты на-
логов и страховых взносов «иным способом». В связи с исклю-
чением описания соответствующего признака из диспозиций
ст. 198, 199 и возникла необходимость предусмотреть специаль-
ный уголовно-правовой запрет. Необходимость дополнения УК
этой нормой следует из анализа контрольно-надзорной практи-
ки, выявившего многочисленные способы посягательства на от-
ношения по пополнению бюджетной системы за счет налогов и
106
См.: п. 21 постановления № 64 // Бюллетень Верховного Суда
РФ. 2007. № 3. С. 3.
234
сборов при том, что после уголовно-правовой реформы декабря
2003 г. немало этих способов оказалось декриминализировано.
На протяжении многих лет одним из основных способов уклонения
от исполнения обязанности по уплате налогов и (или) сборов явля-
ется фактическая неуплата уже начисленных налоговых платежей.
Налогоплательщик своевременно и правильно представляет нало-
говую и иную обязательную к представлению отчетность, в соот-
ветствии с НК исчисляет подлежащий уплате налог, но умышленно
не производит перечисления в соответствующий бюджет (внебюд-
жетный фонд) в установленные сроки. Исключая из числа призна-
ков уклонения от уплаты налогов «иной способ», законодатель в то
же время стремился создать действенную уголовно-правовую за-
щиту от сокрытия средств или имущества, за счет которых должно
производиться взыскание налогов или сборов.
Не вступая в дискуссию о технико-юридическом качестве
ст. 1992, отметим, что, на наш взгляд, большой необходимости
в такой законодательной «рокировке» не было. Мы уже упоми-
нали положения п. 1 постановления № 64, в котором внимание
судов обращается на то, что «общественная опасность уклонения
от уплаты налогов и сборов, то есть умышленное невыполнение
конституционной обязанности каждого платить законно установ-
ленные налоги и сборы, заключается в непоступлении денежных
средств в бюджетную систему Российской Федерации».
Следовательно, при уклонении недобросовестного налого-
плательщика от исполнения конституционной обязанности рàвно
общественно опасно причинение вреда бюджетной системе как
путем заведомого искажения данных в налоговой декларации и
иных документах (их непредставления), так и собственно посред-
ством умышленного неперечисления необходимых сумм налогов
и сборов. Для чего же нужно было выделять специальную норму
и усиливать ответственность в санкции ст. 1992 по отношению к
санкциям, предусмотренным ч. 1 и 2 ст. 198 и ч. 1 ст. 199? Получа-
ется, что законодатель считает преступное поведение налогопла-
тельщика, предусмотренное ст. 1992, более общественно опасным,
нежели иные формы уклонения от уплаты налогов (за исключени-
ем квалифицированного уклонения с организации – ч. 2 ст. 199).
235
Непонятно, правда, почему в ст. 1992 налогоплательщики
(физические лица и организации) унифицированы, в ст. 198 и
199 – дифференцированы. Так, физическое лицо, скрывающее
денежные средства либо имущество в крупном размере от прину-
дительного взыскания, находится в явно невыгодном положении
по отношению к такому же физическому лицу, которое уклоняет-
ся от уплаты налогов в крупном размере путем обмана налоговых
органов, искажая налоговую и финансовую отчетность. В первом
случае санкция предусматривает максимальное наказание в виде
лишения свободы на срок до пяти лет с лишением права занимать
определенные должности или заниматься определенной деятель-
ностью на срок до трех лет или без такового, а во втором – лише-
ние свободы на срок до одного года.
Таким образом, если рассматривать сокрытие денежных
средств либо имущества организации или индивидуального
предпринимателя, за счет которых должно производиться взы-
скание налогов или сборов, как одну из форм уклонения от упла-
ты налоговых платежей, то ст. 1992 можно считать специальным
квалифицированным составом по отношению к ч. 1, 2 ст. 198, ч. 1
ст. 199 и привилегированным – к ч. 2 ст. 199. Поэтому введение
данной статьи в УК не есть установление уголовной ответствен-
ности за деяние, которое раньше не было преступлением, а яв-
лялось лишь выделением специального состава для некоторых
видов преступного уклонения от уплаты налогов. Законодатель
иногда использует подобные приемы для углубления дифферен-
циации ответственности за различные виды преступлений, смягчая
или усиливая ответственность. Так, из состава простого убийства
(ст. 103 УК РСФСР) был выделен привилегированный вид такого
деяния – убийство матерью новорожденного ребенка (ст. 106 УК
РФ). Ранее обстоятельства, которые нередко сопутствовали этому
виду убийства (особое физическое и психическое состояние жен-
щины во время родов, тяжелая семейная обстановка, материальные
трудности), обычно учитывались судами в качестве смягчающих
наказание в рамках санкции ст. 103. Однако детоубийство могло
быть квалифицировано и по ст. 102 при наличии квалифицирующих
обстоятельств (повторность, особая жестокость). После введения в
236
действие УК 1996 г. ст. 106 не считалась в чистом виде новеллой
уголовного закона, устанавливающей уголовную ответственность,
и, соответственно, признавалась применимой к преступным деяни-
ям, выразившимся в убийстве матерью новорожденного ребенка и
совершенным до 1 января 1997 г.
Итак, вводя ответственность за сокрытие денежных средств
от принудительного взыскания, законодатель выделил из откры-
того перечня способов уклонения от уплаты налогов достаточно
распространенный и специфичный случай уклонения. Механизм
сокрытия денежных средств и имущества от принудительно-
го взыскания предполагает, что данным действиям виновного
предшествовало его бездействие, выраженное в неисполнении
обязанности по самостоятельной уплате налогов. Другими сло-
вами, исключение иного способа из диспозиций ст. 198, 199 не
предусматривает полную декриминализацию всех иных спосо-
бов уклонения от уплаты налогов, а деяние, предусмотренное
ст. 1992, является, как уже говорилось, в одних случаях квали-
фицированным, в других – привилегированным видом такого
уклонения, и выделение подобного преступного поведения в са-
мостоятельный состав – результат углубления дифференциации
ответственности за налоговые преступления.
Одним из наиболее значимых с технической точки зрения
вопросов является тип конструкции состава, который законода-
тель избирает для изложения того или иного преступного поведе-
ния. В этой связи отметим, что для решения вопроса о возбужде-
нии уголовного дела по налоговым преступлениям, как правило,
существует необходимость устанавливать наличие ущерба в виде
определенной суммы не поступивших в казну налогов. Поэтому
многие специалисты относят налоговые преступления к деяниям
с материальным составом107.
См., напр.: Яни П. С. Причиняет ли налоговое преступление
107
110
См.: Пастухов И., Яни П. Квалификация налоговых преступле-
ний // Законность. 1998. № 1. С. 13–14.
111
Бюллетень Верховного Суда РФ. 1997. № 9. С. 4.
112
См. подробнее: Тюнин В. И. О «длящихся» и «продолжаемых»
преступлениях в сфере экономической деятельности // Журнал Россий-
ского права. 2001. № 1. С. 44, 45.
239
Так, А. П. Кузнецов, А. Н. Караханов, Б. В. Волженкин под-
держали позицию Пленума Верховного Суда о том, что престу-
пления, предусмотренные ст. 198, 199, являются по конструкции
материальными и считаются оконченными с момента фактиче-
ской неуплаты конкретного налога в срок, установленный за-
конодательством113. Такой же позиции придерживалась и право-
применительная практика, что, на наш взгляд, вполне оправдан-
но. Напротив, Г. А. Есаков, А. Г. Корчагин, И. Н. Соловьёв и др.
по-прежнему относят рассматриваемые составы к формальным114.
Р. А. Сабитов и В. Г. Пищулин считают, что указанное разъяс-
нение Пленума Верховного Суда РФ не даёт основания считать
составы налоговых преступлений материальными, поскольку по-
нятие «уклонение от уплаты налогов» означает совершение дей-
ствия (бездействия), направленного на неисполнение обязанности
лица по уплате налогов, и не включает в себя последствия в виде
причинения имущественного ущерба. Указание же в диспозиции
статьи и примечании на крупный размер уклонения является коли-
чественной расшифровкой деяния, а не его последствий115. Чтобы
пресечь дискуссии подобного рода, в п. 1 постановления № 64 еще
раз подчеркнуто, что общественная опасность уклонения от упла-
ты налогов и сборов, то есть умышленное невыполнение консти-
113
См.: Кузнецов А. П. Толкование уголовного закона в Постанов-
лении Пленума Верховного Суда РФ N 8 от 4 июля 1997 года: проблемы,
спорные положения // Российский судья. 2005. № 8. С. 34; Комментарий
к Уголовному кодексу Российской Федерации (постатейный) / под ред.
А. В. Бриллиантова. М., 2010. С. 453; Волженкин Б. В. Преступления
в сфере экономической деятельности (экономические преступления).
СПб., 2002. С. 178.
114
См.: Комментарий к Уголовному кодексу Российской Федерации
(постатейный) / отв. ред. А. И. Рарог. М., 2011. С. 345; Корчагин А. Г.
Преступления в сфере экономики и экономическая преступность. Вла-
дивосток, 2001. С. 85; Соловьёв И. Н. Налоговые преступления в торгов-
ле: Комментарий к проверкам и уголовным делам. М., 2003. С. 29. Про-
межуточную позицию по этому вопросу занимает В. П. Верин, который
определяет уклонение от уплаты налогов по ст. 198 УК как материальный
состав, а по ст. 199 УК как формальный (см.: Верин В. П. Преступления в
сфере экономики. М., 2002. С. 101, 102).
115
См.: Сабитов Р. А., Пищулин В. Г. Указ. соч. С. 35.
240
туционной обязанности каждого платить законно установленные
налоги и сборы, заключается именно в непоступлении денежных
средств в бюджетную систему Российской Федерации116 – не в
обмане налоговых органов, не в нарушении порядка исчисления и
платы налоговых платежей, а именно в причинении реального фи-
нансового ущерба бюджетной системе государства. Следователь-
но, учитывая то, что в соответствии с положениями налогового за-
конодательства срок представления налоговой декларации и сроки
уплаты налога (сбора) могут не совпадать, моментом окончания
преступления, предусмотренного ст. 198 или 199, следует считать
фактическую неуплату налогов (сборов) в срок, установленный на-
логовым законодательством.
Преступление, предусмотренное ст. 1991, является окончен-
ным с момента неперечисления налоговым агентом в личных ин-
тересах в порядке и сроки, установленные налоговым законода-
тельством (п. 3 ст. 24 НК), в соответствующий бюджет (внебюд-
жетный фонд) сумм налогов и (или) сборов в крупном или особо
крупном размере, которые он должен был исчислить и удержать
у налогоплательщика (п. 17 постановления № 64)117. Следова-
тельно к этой же группе («материальных» составов) следует от-
нести и ст. 1991.
Акцентируя внимание правоприменителя на «материально-
сти» исследуемых составов и определении момента окончания
налогового преступления, в п. 14 постановления № 64 отмечает-
ся, что если налогоплательщик не представил налоговую декла-
рацию или иные документы, представление которых в соответ-
ствии с законодательством РФ о налогах и сборах является обяза-
тельным (ст. 23 НК РФ), либо включил в налоговую декларацию
или в эти документы заведомо ложные сведения, в т. ч. в случаях
подачи в налоговый орган заявления о дополнении и изменении
налоговой декларации после истечения срока ее подачи, но затем
до истечения срока уплаты налога и (или) сбора сумму обязатель-
ного взноса уплатил (п. 4 ст. 81 НК), добровольно и окончатель-
но отказавшись от доведения преступления до конца (ч. 2 ст. 31
116
См.: п. 3 постановления № 64 // Бюллетень Верховного Суда РФ.
2007. № 3. С. 3.
117
Там же.
241
УК), то в его действиях состав преступления, предусмотренный
ст. 198 или 199, отсутствует.
Аналогично следует рассматривать момент окончания и,
следовательно, конструкцию состава преступления, предусмо-
тренного ст. 1992. Под сокрытием в смысле ст. 1992 следует по-
нимать такие умышленные действия, которые направлены на не-
погашение задолженности по налогам и сборам путем непосред-
ственного перемещения имущества (перевод денежных средств
на счета других лиц, незачисление валютной выручки на счета в
уполномоченный банк, несдача денежной выручки в кассу), при-
прятывание товаров и материальных ценностей (изменение их
маркировки), а также передача другим лицам денежных средств
и имущества посредством совершения мнимых сделок, внесение
изменений в документы учета и отчетности или неуказание в них
сведений, на основании которых может быть установлено их на-
личие у налогоплательщика. При этом следует иметь в виду, что
уголовная ответственность по ст. 1992 может наступить после
истечения срока, установленного в полученном требовании об
уплате налога и (или) сбора (ст. 69 НК)118.
Представляется, что ситуация, когда формулировка закона не
даёт ясного и чёткого представления об объективной стороне пре-
ступления, требует законодательного исправления. В полной мере
это касается коррекции диспозиций ст. 198 и 199. На наш взгляд,
«реконструкция» этих уголовно-правовых норм может осущест-
вляться по одному из двух вариантов. Первый из них предусма-
тривает прямое указание в диспозициях статей на наступление
последствий как результата уклонения от уплаты налоговых и
таможенных платежей. При этом необходимо сохранить в тексте
статей понятие «уклонение», сосредоточив тем самым внимание
правоприменителя и на действиях (бездействии), предшествую-
щих неуплате необходимых платежей. Для описания признаков,
указывающих на последствия, можно применить формулировки:
«Уклонение от уплаты налогов …, причинившее крупный ущерб»
либо «… причинившее ущерб в крупном размере».
118
См.: п. 20 постановления № 64 // Бюллетень Верховного Суда
РФ. 2007. № 3. С. 3.
242
Второй вариант приемлем в том случае, если законодатель со-
чтёт нужным сконцентрировать внимание исключительно на мо-
менте умышленной неуплаты налогов и таможенных платежей.
Отражающие такой подход формулировки типа «Неуплата налога,
взимаемого с физического лица (либо с организации)...» (А. П. Куз-
нецов, А. Н. Караханов) или «Умышленная неуплата налогов…»
(А. В. Иванчин) уже предлагались в юридической литературе119.
Характерно, что в первых советских УК можно встретить
аналогичные примеры регламентации налоговых преступлений.
Так, в ст. 79 УК 1922 г. говорилось о неплатеже отдельными
гражданами в срок или отказе от платежа налогов, денежных или
натуральных. По УК 1922 г. были наказуемы неплатёж в уста-
новленный срок налогов и сборов по обязательному окладному
страхованию (ст. 60) и неуплата в срок специального военного
налога (ст. 60-1).
Субъектом преступления, предусмотренного ст. 198, явля-
ется достигшее 16-летнего возраста физическое лицо (гражданин
РФ, иностранный гражданин, лицо без гражданства), на которое в
соответствии с законодательством о налогах и сборах возложена
обязанность по исчислению и уплате в соответствующий бюджет
налогов и (или) сборов, а также по представлению в налоговые
органы налоговой декларации и иных документов, необходимых
для осуществления налогового контроля, представление которых
в соответствии с законодательством РФ о налогах и сборах яв-
ляется обязательным. В частности, в силу ст. 11 НК им может
быть индивидуальный предприниматель, зарегистрированный в
установленном порядке и осуществляющий предприниматель-
скую деятельность без образования юридического лица, а также
частный нотариус, адвокат, учредивший адвокатский кабинет.
119
См.: Кузнецов А. П. Государственная политика противодействия
налоговым преступлениям в Российской Федерации. С. 40; Караханов
А. Н. Уголовная ответственность за уклонение от уплаты налогов или
страховых взносов в государственные внебюджетные фонды с органи-
зации: автореф. дис. … канд. юрид. наук. М., 2001. С. 18; Иванчин А. В.
Вопросы конструирования составов налоговых преступлений // Нало-
говые и иные экономические преступления. Вып. 4. Ярославль, 2002.
С. 95–97.
243
Субъект уклонения от уплаты налогов с организации специ-
альный – вменяемое лицо, достигшее возраста 16 лет и являю-
щееся руководителем организации-налогоплательщика, главным
бухгалтером (бухгалтером при отсутствии в штате должности
главного бухгалтера), в обязанности которого входит подписа-
ние отчетной документации, представляемой в налоговые ор-
ганы, обеспечение полной и своевременной уплаты налогов и
сборов, а равно иные лица, если они были специально уполно-
мочены органом управления организации на совершение таких
действий. К числу субъектов данного преступления могут отно-
ситься также лица, фактически выполняющие обязанности руко-
водителя или главного бухгалтера (бухгалтера)120. Руководитель
организации-налогоплательщика – единоличный руководитель
исполнительного органа юридического лица или руководитель
коллегиального исполнительного органа, а также иное лицо, осу-
ществляющее в соответствии с федеральным законом деятель-
ность от имени юридического лица без доверенности. Понятие
главного (старшего) бухгалтера или бухгалтера организации-
налогоплательщика раскрывается в ст. 6, 7 Федерального закона
от 23 февраля 1996 г. № 129-ФЗ «О бухгалтерском учете»121.
В тех случаях, когда лицо осуществляет юридическое или
фактическое руководство несколькими организациями и при
этом в каждой из них уклоняется от уплаты налогов и (или) сбо-
ров, его действия при наличии к тому оснований надлежит ква-
лифицировать по совокупности нескольких преступлений, пред-
усмотренных соответствующими частями ст. 199.
Иные служащие организации-налогоплательщика (оформ-
ляющие, к примеру, первичные документы бухгалтерского учета)
могут быть привлечены к уголовной ответственности по ст. 199
как пособники данного преступления (ч. 5 ст. 33). Лица, органи-
зовавшие совершение рассматриваемого состава преступления
или руководившие этим преступлением либо склонившие к его
совершению руководителя, главного бухгалтера (бухгалтера)
организации-налогоплательщика или иных сотрудников этой ор-
120
См.: п. 7 постановления № 64 // Бюллетень Верховного Суда РФ.
2007. № 3. С. 3.
121
Собрание законодательства РФ. 1996. № 48, ст. 5369.
244
ганизации, или содействовавшие совершению преступления сове-
тами, указаниями и т. п., несут ответственность в зависимости от
содеянного как организаторы, подстрекатели либо пособники по
соответствующей части ст. 33 и соответствующей части ст. 199.
Субъект преступления, предусмотренного ст. 1991, также спе-
циальный: таковым являются лица, исполняющие обязанности на-
логовых агентов по исчислению, удержанию или перечислению
налогов в бюджетную систему РФ. Им могут быть индивидуаль-
ные предприниматели, нотариусы, занимающиеся частной прак-
тикой, адвокаты, учредившие адвокатские кабинеты. Если нало-
говым агентом является организация, то обязанности налогового
агента выполняют руководитель организации, главный (старший)
бухгалтер, иные работники организации, специально уполномо-
ченные на исчисление, удержание и перечисление налогов.
Субъект преступления, предусмотренного ст. 1992, является
специальным – это собственник или руководитель организации
либо иное лицо, выполняющее управленческие функции в этой
организации, или индивидуальный предприниматель.
Собственник организации – учредитель (участник) юридиче-
ского лица. Исходя из смысла ст. 48, 50, 113–115, 294–300 ГК
и Федерального закона от 14 ноября 2002 г. № 161-ФЗ «О го-
сударственных и муниципальных унитарных предприятиях»122,
права собственника имущества юридических лиц (организаций)
в рамках их компетенции, установленной актами, определяющи-
ми статус этих органов, вправе осуществлять руководители ор-
ганов государственной власти РФ и субъекта РФ, руководители
органов местного самоуправления, а также юридические лица и
граждане (п. 3 ст. 125 ГК). В соответствии со ст. 120 ГК, ст. 9
Федерального закона от 12 января 1996 г. (в ред. от 18.07.2011 г.)
№ 7-ФЗ «О некоммерческих организациях»123 и ст. 11 и 39 За-
кона РФ от 10 июля 1992 г. (в ред. от 18.07.2011 г) № 3266-1 «Об
образовании»124 собственниками имущества учреждения могут
быть физические лица. В этом случае они также могут быть при
122
Собрание законодательства РФ. 2002. № 48, ст. 4746.
123
Там же. 1996. № 3, ст. 145.
124
Там же. № 3, ст. 150.
245
наличии к тому оснований субъектами преступления, предусмо-
тренного ст. 1992.
Следующая категория специальных субъектов – руководи-
тель организации – генеральный (исполнительный) директор, ди-
ректор и прочее лицо, выполняющее функции единоличного ис-
полнительного органа юридического лица и назначенное на эту
должность собственником организации; иное лицо, назначенное
руководителем для выполнения целого комплекса или отдельных
управленческих задач (финансовый директор, главный бухгал-
тер, руководитель контрольного отдела и т. д.).
Также субъектом может быть лицо, действующее в качестве
индивидуального предпринимателя на основании свидетельства
о государственной регистрации в таковом качестве. Важен тот
факт, что сокрытие физическим лицом (независимо от того, яв-
ляется ли оно индивидуальным предпринимателем) имущества,
предназначенного для повседневного личного пользования дан-
ным лицом или членами его семьи, состава преступления, преду-
смотренного ст. 1992, не образует125.
Субъективная сторона всех налоговых преступлений харак-
теризуется только прямым умыслом. Обязательным признаком
субъективной стороны неисполнения обязанностей налогового
агента (ст. 1991) является также мотив совершения преступле-
ния, в качестве которого выступают личные интересы виновного.
Как правило, такие интересы имеют корыстную природу, хотя
не исключаютс