Annotation

Книга об истории развития человеческой цивилизации с точки зрения

химии. В книге последовательно описываются химические элементы в
порядке, в котором они были открыты, и какой вклад они внесли в развитие
технологий на момент их открытия. А вы когда-нибудь задумывались над
тем, как открытие того или иного химического элемента влияло на быт
человека, его технологии, на то, как менялись взгляды на устройство
окружающего мира? Эта книга как раз об этом. Мы пройдем от медных
орудий труда древних людей до современного ядерного оружия, чтобы
воочию увидеть, как изменился наш мир.

Александр М. Иванов
От автора «Химия — Просто»!
Предисловие

Глава 1. Давным-давно человек пользовался палкой-копалкой

Глава 2. Химия и «философский камень»
Глава 3. Флогистон и фанат Ломоносова
Глава 4. Флогистон пал. Что дальше?
Глава 5. Либих. Изгой один
Глава 6. Тёплое пиво и кровь туземцев
Глава 7. Мал, да удал. Атом
Глава 8. Органика — наше всё!
Глава 9. Физика или химия
Глава 10. Менделеев. Таблица наша
Глава 11. Эфир и таблица Менделеева
Глава 12. Тихая смерть. Радиоактивность
Глава 13. Назад в будущее
Заключение
Благодарности
notes
1
Александр М. Иванов
Химия — просто
Библиотека Гутенберга
Текст предоставлен правообладателем
«Химия — просто / А. М. Иванов»: АСТ; Москва; 2018
ISBN 978-5-17-100779-9
Александр Иванов Химия — просто
В оформлении книги использованы фотоматериалы,
предоставленные фотобанком Shutterstock © ООО «Издательство
АСТ», 2018
От автора «Химия — Просто»!
Сейчас ты держишь в руках книгу, из которой мы вместе узнаем о том,
как зарождалась и развивалась химия, как научные открытия в области
химии повлияли на образ жизни людей — таких же, как мы с тобой.
Наверняка ты часто слышишь от разных людей, что «раньше было лучше»,
в том числе и относительно науки и научных знаний. Так вот чтобы не
верить этим людям на слово и самим во всём убедиться, давай вместе
посмотрим, как химия, столь не любимый многими в школе предмет,
окружает нас везде и всюду каждый день. А попутно почитаем о великих (и
не очень) учёных, совершивших величайшие открытия в истории
человечества. Одни из них посвятили своим открытиям всю жизнь, другие
совершили грандиозные открытия совершенно случайно, а третьи и вовсе
приняли смерть, отстаивая свои убеждения.
В этой книге мы не станем вдаваться в сложные научные понятия, не
будем умничать и докучать тебе заумными формулами, ну а если всё-таки
придётся поумничать, тогда постараемся всё подробно и внятно тебе
разъяснить. Так что волноваться не стоит. На протяжении этой книги мы
просто рассмотрим историю развития человечества сквозь призму химии.
К тому же данная книга написана доступным языком, то есть
предназначена для всех и для каждого. Чтобы любой из читателей смог
окунуться в мир науки и не краснеть потом, что он чего-то не знает или не
понимает.
И если ты считаешь себя гуманитарием до мозга костей (да-да, в
костях, кстати, тоже есть мозг!), то эта книга тебе точно понравится. Ну а
если мнишь себя технарём, данная книга будет очень полезна просто для
твоего общего развития. Как минимум, ты сможешь поразить своих друзей
какой-нибудь интересной историей из этой книги.
А теперь скорее перелистывай страницу и отправляйся в
увлекательное путешествие в мир химии.
Предисловие
Где и когда зародилась химия? Ты знаешь?
Впрочем, давай сначала разберёмся с вопросом: «Что же такое химия и
о чём она?»
Смею тебя заверить, мой дорогой читатель, что химия — это
естественная наука, занимающая основную, ведущую роль среди точных
наук. Да-да, не физика и не математика, а именно химия! И я утверждаю
это не потому, что посвятил данную книгу химии и должен её тут
восхвалять. Отнюдь. Конечно же, принято считать, что царица наук —
математика. Это бесспорно. Без неё никуда. Но для химии математика —
всего лишь отличный инструмент, с помощью которого можно создавать
что — то новое, менять быт, менять технологии, менять жизнь. Физика,
конечно, тоже вполне самодостаточная наука, но без химии она
остановилась бы в развитии примерно на уровне Средневековья. Ведь лишь
с появлением трудов по химии и наработкой химической базы человечеству
удалось перейти на новую, более высокую ступень развития. Позднее,
столкнувшись, физика и химия слились в науку, которая известна теперь
как физическая химия. И уже на стыке двух наук стали появляться
совершенно новые направления, указывающие вектор дальнейшего
развития общества.
Химия играет основную роль среди современных наук по той причине,
что именно благодаря ей создаются новые материалы и технологии,
которыми мы затем пользуемся в повседневной жизни. Поэтому когда
физикам требуется построить суперкрутую ракету для освоения Марса или
других планет Вселенной, они идут к химикам — с просьбой создать для
них новый сверхпрочный и сверхлёгкий материал, который при выводе
ракеты на орбиту позволил бы тратить меньше горючего и был бы способен
защитить людей внутри ракеты от космической радиации.
Химия всегда была и будет самой широкой и требовательной наукой.
Для её изучения недостаточно доски, мела и парт. Химии необходима
лаборатория с различным оборудованием. Именно такая лаборатория
становится впоследствии местом, где человек побеждает природу. Он
заключает её в пробирки и колбы, а затем из разных её составляющих
создаёт новые компоненты, позволяющие управлять окружающей средой и
облегчающие людям жизнь.
Конечно, человеку ещё многому надо учиться у природы, но успехи
видны уже сейчас.
Однако к химии наиболее пренебрежительно относятся в школе. И так
было всегда. Даже в начале XX века. Об этом писал в своих очерках
профессор М. Г. Центнершвер.[1] Так что за последние 100 лет
практически ничего не изменилось в обществе по отношению к химии.

Так с чего же началась химия? Когда у неё день рождения?

Глава 1. Давным-давно человек пользовался
палкой-копалкой
Точная дата появления химии как науки неизвестна. Первое
осознанное применение химии человеком скорее всего было связано с
изобретением огня. Ты же знаешь, что процесс горения — это химический
процесс? Ну, по крайней мере теперь точно знаешь. Только вот в какой
именно день и в каком году данный процесс состоялся впервые — никто не
знает. Известно лишь, что очень-очень давно.
Давай пофантазируем вместе. Представим, что много веков назад
некий человек, назовём его для наглядности воображаемой картинки
Прометеем, изобрёл огонь. Как именно он это сделал, мы не знаем.
Допустим, Прометей позаимствовал первый огонь у лесного пожара,
вызванного ударом молнии в дерево во время грозы, а ты можешь
придумать свои варианты. Как бы там ни было, но совершенно очевидно,
что в итоге нашему Прометею удалось — таки приручить огонь.
Соответственно, благодаря полученным навыкам он приобрёл возможность
защищаться от холода и проводить термическую обработку пищи. Проще
говоря, Прометей смог развести костёр и заварить себе наконец чаю на огне
и даже приготовить суп.
Из истории Древнего мира мы знаем, что основными инструментами
доисторического человека в быту были камень, кости и дерево. Камень
требует только механической обработки без какого-либо химического
воздействия. Человек жил в каменных пещерах, пользовался каменными
орудиями труда (например, каменным топором и каменным ножом),
поэтому та эпоха получила название «каменный век».
История развития химии как науки демонстрирует нам истоки
человеческого познания. К распространению знаний человека побуждает не
стремление к истине (это чистой воды заблуждение!), а мотивы
материального характера: стремление к удовлетворению собственных
элементарных потребностей. Желание устроить свою жизнь удобнее и
приятнее постепенно заставило первобытного человека воспользоваться
наблюдениями за природой. Благодаря этому и стали накапливаться знания
новой прикладной науки.
Шло время, у людей росла потребность в роскоши и комфорте.
Соответственно росло и стремление к изобретению новых материалов для
выделки инструментов, оружия и украшений. Вот тогда-то и были
предприняты первые попытки на пути превращения одних веществ в
другие.
Металлы, встречающиеся в природе в самородном виде, были
малопригодны для применения, поэтому потребовали искусственной
обработки. Первыми человеку поддались медь и железо, в честь которых
потом и были названы целые эпохи — «бронзовый век» и «железный век».
Дальше — больше. По мере развития человечества у самых, как сейчас
принято говорить, продвинутых его представителей назрела потребность в
обмене производимыми товарами и продуктами друг с другом. Разумеется,
с максимальной выгодой для себя. Но равноценен ли обмен, к примеру,
овечьей шкуры на годовой абонемент куриных яиц? Как думаешь? Или,
скажем, стада коров на пару красивых серёжек? Задумался? Чувствуешь,
что в этой «обменной» цепочке чего — то не хватает? Правильно! Не
хватало единого мерила ценности того или иного товара либо продукта. А
поскольку денег тогда ещё не изобрели, на помощь человеку пришло…
золото.
Древнейшие золотые копи (месторождения) находились в Нубии и в
Индии; этот металл встречался там в виде блестящих кристаллов —
вкраплений в камнях или в виде мелких зёрен, перемешанных с речным
песком. А поскольку золото находилось в природе в свободном состоянии и
не требовало заводской обработки, именно оно и было признано «королём»
металлов. К тому же если уж нас, современных людей, манит и привлекает
всё яркое и блестящее, то что тогда говорить о наших предках?!
Получение золота из камней и песка не представляло для древнего
человека большой трудности. Переплавлять золото он тоже уже умел — с
помощью небольших печей, в которые для получения более высоких
температур вдувался обычный воздух. Таким образом, золото стало
использоваться для изготовления предметов роскоши и украшений и
постепенно вытеснило и заменило собой натуральный обмен.
Наверняка ты не раз слышал выражение «золотой век человечества».
Так вот назвать людей той эпохи счастливыми можно лишь с большой
натяжкой. Сам посуди: за золотом хоть и закрепилось звание «почтенного
металла», однако оно менее других металлов пригодно для обыденного,
повседневного применения. Золото хорошо только в том плане, когда у тебя
его много на счету в каком-нибудь банке.
Для применения в быту больше подходит железо. Но этот металл
очень редко встречается в природе в чистом состоянии. Единственным
источником природного железа являются метеориты — осколки небесных
тел, падающие на землю. Скорее всего, именно метеоритное железо
впервые и познакомило людей с ценными свойствами этого металла.

Долина великой пирамиды Гиза

Египетские золотые монеты
 Бронзовая маска Хуфу

На это указывает и египетское название железа — «baaenepe», что в

переводе означает «небесного происхождения». Однако любой из нас
прекрасно понимает, что метеоритного железа было бы недостаточно для
повсеместного использования его в быту. В природе железо входит в состав
магнитной железной руды, и, чтобы получить его из руды, необходимо
провести достаточно сложный химический процесс. Даже в настоящее
высокотехнологическое время на таком заводском производстве заняты
тысячи людей. А в те далёкие времена подобный процесс проводился на
открытом огне — руду нагревали на дровах. В зависимости от способа
производства получали железо, сталь или чугун.
Раскопки археологов подтверждают, что железо было известно
египтянам ещё в 3400 году до н. э.
Помимо железа важнейшими металлами в те давние времена являлись
медь и олово, а также их сплав — бронза (первый известный
металлический сплав). Медь и олово тоже получают из руд с помощью
металлургических и химических процессов, аналогичных процессам
получения железа.
 Вплоть до IV века н. э. людям были известны только такие металлы,
как золото, серебро, медь, железо, олово, свинец, ртуть. Впрочем, были
известны ещё и некоторые сплавы: бронза (сплав меди с оловом) и латунь
(сплав меди с цинком), хотя цинк будет открыт только через 1000 лет.
 Наиболее широкое распространение получила бронза: практически с
момента получения её стали использовать для изготовления предметов
искусства (например, памятников), посуды, украшений. Изобретение этого
сплава наложило большой отпечаток на развитие человеческой культуры —
мы до сих пор находим бронзовые памятники глубокой старины, благодаря
чему имеем наглядное представление о быте наших предков.
Золото, серебро, медь, железо, олово, свинец, ртуть, а также некоторые
их соединения служили для различных целей, главным образом для
лечения, создания первой финансовой системы (использование золота,
серебра и меди в качестве своеобразной валюты), для изготовления
предметов роскоши, орудий труда и оружия (железо и медь). А, к примеру,
свинцовые белила (основной карбонат свинца) и киноварь (минерал,
сульфид ртути) применялись в Древнем Риме в качестве косметики —
белил и румян.
Как видим, практические сведения древних народов (включая даже
сравнительно образованных греков и римлян) в области химии оставляли
желать лучшего. Так что, сопоставив приведённые выше данные, мы
можем смело заявить, что в химии как науке наши предки ничего не
смыслили. Они относились к ней лишь как к своего рода ремеслу,
традиционно передаваемому из поколения в поколение.
Справедливости ради замечу, что в те далёкие времена человек
получал химические знания только благодаря какому-нибудь случаю. И
такое положение дел сохранялось до тех пор, пока не были предприняты
первые попытки сопоставления единичных фактов и сведения их в одно
целое.
Известно, например, что искусство получения и выдувания стекла
было доступно ещё древним египтянам (об этом свидетельствуют
изображённые на их памятниках фигурки людей, выдувающих стекло). А
вот о том, как это стекло было изобретено, до наших дней сохранилась
лишь легенда. Не знаю, слышал ли ты её, но на всякий случай расскажу.

Предание об изобретении стекла

Однажды финикийский корабль, гружённый содой, причалил во время
бури к устью реки Бела. Поскольку камней на берегу не оказалось, котлы
для приготовления пищи пришлось установить на спрессованных кусках
соды. Каково же было изумление моряков, когда по окончании трапезы они
обнаружили на песке прозрачную стеклянную массу! Легенда гласит, что
именно это случайное открытие позволило ловким финикийским купцам
наладить впоследствии производство стекла.

Выдувание стекла в Древнем Египте

 Финикийский корабль

А в ходе исследований знаменитой пирамиды Хеопса учёные

обнаружили уже и первые свидетельства зарождения науки в те далёкие
времена. Сразу отмечу, что наука не была тогда всеобщим достоянием,
заниматься ею дозволялось преимущественно лишь одному классу —
классу духовенства. Все свои открытия и знания жрецы держали в
строжайшей тайне. Из корыстных, разумеется, соображений: так им легче
было оболванивать невежественных в своей массе людей мнимыми
чудесами и колдовством.
Кстати, в настоящее время некоторые шарлатаны занимаются
практически тем же самым. Например, заряжают воду через экран
телевизора. Или без зазрения совести обещают вывести все шлаки из
организма с помощью банального электролиза водопроводной воды. Ну не
смешно ли?! Однако, к сожалению, до сих пор находятся люди, которые им
верят. В основном это люди, не желающие ни учиться, ни
самообразовываться, ни всесторонне развиваться. Вот разные хитрецы от
«науки» и пользуются их безграмотностью, набивая свои кошельки
деньгами одураченных «пациентов». Так было 5000 лет назад, так
продолжается и по сей день. За столь длительный срок человечество, увы,
так ничему и не научилось.
 Однако вернёмся к древнеегипетским жрецам. Постепенно класс
жрецов был упразднён, и, если бы не путешествовавшие по миру
философы разных стран, научные знания жрецов канули бы в Лету вместе с
ними. По счастью, философы-путешественники не раз останавливались в
египетских храмах и успели приобрести там некоторые научные познания,
чтобы затем распространить их по миру.
Самым выдающимся греческим философом был Аристотель, живший
за 300 лет до Рождества Христова. В своих сочинениях он стремился
объединить и обобщить все известные на тот момент естественные науки.
К сожалению, слишком авторитарное влияние его сочинений на тогдашний
учёный мир и слепая вера учёных мужей в их безошибочность затормозили
дальнейшее развитие науки вплоть до конца Средних веков. Ведь
свободная наука, как мы теперь знаем, не должна быть подвержена ни
догмам, ни авторитетам.
 Аристотель — древнегреческий философ, ученик Платона.
Воспитатель Александра Македонского

Аристотель считается отцом учения о четырёх элементах природы.

Это сейчас нам известны аж 118 элементов периодической системы
Менделеева, из которых состоит окружающий нас мир. (Правда, примерно
V часть этих элементов синтезирована человеком в лабораторных условиях,
то есть в природе пока не встречалась.)
 Разумеется, понятие Аристотеля об элементе сильно отличается от
того, что под «элементом» подразумевает современная наука. Аристотель
считал, что тела обладают какими-то определёнными свойствами, с
помощью которых и воздействуют на наши чувства. Он различал четыре
первоначальных свойства, которые и назвал элементами.
тепло
холод
сухость
влажность
Соединяя эти свойства в различных отношениях, можно получать
всевозможные тела с самыми разнообразными частными свойствами.
Например:
тепло + сухость = огонь
тепло + влажность = воздух
холод + сухость = земля
холод + влажность = вода
На основании своей теории о четырёх элементах Аристотель смог
объяснить некоторые явления природы, например, кипячение воды. Этот
процесс он считал превращением воды в воздух. (Интересно, как бы он
сейчас объяснил реакцию «кола + ментос»?!)
Естественно, с помощью своей «теории» Аристотель не мог описать
все явления и факты, но это его абсолютно не смущало. Он считал, что не
мысль должна приспосабливаться к природе, а, напротив, природа должна
приспособиться к человеческой мысли. Тем не менее он признавал, что
число выявленных им элементов слишком мало, поэтому добавил к ним
ещё один — неопределённый. Этот пятый элемент получил латинское
название quintaessentia. Понятие «квинтессенция» позднее сыграло
важнейшую роль в изысканиях средневековых алхимиков. В системе же
Аристотеля оно обозначало нечто духовное, что-то вроде «эфира».
 Здесь, дорогой читатель, я ненадолго остановлюсь, чтобы сделать тебе
небольшую прививку от шарлатанов. К сожалению, в настоящее время
существует огромное множество фанатиков, свято верящих в теории
заговоров, «рептилоидов», твёрдо убеждённых в том, что учёные скрывают
от обычных людей настоящую науку, что раньше было лучше и древние
люди всё знали. В частности, эти фанатики утверждают, что якобы всё
вокруг нас состоит из эфира. Так вот, дорогой друг, поверь мне на слово:
все их заверения — банальная чушь. Дочитав книгу до конца, ты
обязательно узнаешь, с помощью каких экспериментов учёные доказали,
что никакого эфира не существует. А пока просто запомни: если встретишь
людей, которые захотят убедить тебя в существовании эфира, не относись к
их сказкам серьёзно.
В 121 году н. э. греческий врач Клавдий Гален (ок. 129–216)
усовершенствовал теорию Аристотеля и впервые применил её к человеку.
Он считал, что человек состоит из тех же четырёх элементов, из которых
состоят любые тела в природе. В теле здорового человека они находятся в
определённом соотношении, и если вдруг какого-то элемента становится
меньше — человек заболевает. Отсюда вытекает и разработанный Галеном
способ лечения: вносить в организм тот элемент, которого не хватает.
 Клавдий Гален — греческий врач

Вот так, мой друг, выглядели первые зачатки химических знаний, из

которых потом выросли великие открытия, поражающие наше воо
бражение по сей день. И, заметь, развитие химической науки стало
возможным не благодаря философии и метафизике, а благодаря
неутомимому поиску новых фактов, новых тел и усовершенствованию
способов превращения одних тел в другие. Разумеется, стремление к
распространению практических знаний по химии не могло появиться без
материального импульса. И вообще запомни на будущее: занятия наукой
стоят не просто дорого, а очень дорого! Стремления к ним не появилось бы
без манящей цели, для достижения которой гений и талант готовы были не
щадить себя.
Из случайных открытий химическое искусство рано или поздно
должно было превратиться в планомерную работу. И первой чётко
выраженной заманчивой целью на этом пути стало желание человека найти
«философский камень».
Слышал о таком?
Глава 2. Химия и «философский камень»
Итак, что же такое «философский камень»? Почему наши предки так
стремились его найти и какими методами для этого пользовались?
По правде говоря, предмет их вожделения представлял собой вовсе не
камень, а… жидкость. Своего рода эликсир, обладающий
чудодейственными свойствами. Главной ценностью такого эликсира
считалось то, что незначительной его дозы хватало бы для превращения
неблагородных металлов (например, меди и железа) в металлы
благородные — серебро и золото.
Кстати, именно из тех времён к нам и пришло понятие о «благородных
металлах». Такое название эти металлы получили главным образом за свой
красивый внешний вид в изделиях и характерные только для них
физические свойства. Например, основные благородные металлы —
золото, серебро и платина — на воздухе практически не окисляются, даже
при плавлении. Другими словами, под благородными металлами следует
понимать химически стойкие металлы, с трудом вступающие в химические
реакции. Возьмём для сравнения, например, железо. Оно не является
благородным металлом, так как окисляется (ржавеет) на воздухе. Вот если
бы автомобили изготавливали из золота или платины — им бы сносу не
было. Но и цена, разумеется, была бы запредельной. А уж стоимость
«жигулёнка», изготовленного, допустим, из осмия или родия, вообще
равнялась бы цене пожизненного абонемента полётов на Марс!
Впрочем, в описываемое время о последних двух элементах ничего
ещё не знали, а о «жигулях» тем более не слышали.
Что же касается «философского камня», то в те давние времена его
наделяли воистину чудодейственными свойствами: способностью лечить
всевозможные болезни, дарить людям долголетие и даже бессмертие,
превращать злых людей в добрых, а грешников — в праведников.
Неудивительно поэтому, что очень многими овладевало непреодолимое
желание приобрести столь драгоценный эликсир любой ценой и за любую
цену.
 Чем же подкреплялась столь фанатичная вера в могущество
«философского камня», кем поддерживалась? Мы ведь с тобой прекрасно
понимаем, что ничего не происходит просто так, само по себе. И книга
сама себя не прочтёт (допустим, аудиокнига прочтёт, но сама себя она всё
равно не включит), и ребёнок сам себя ничему не научит, если рядом не
будет учителя, и наука не сможет заявить о себе сама, без помощи
популяризатора и его последователей. Так как же «рекламировал» себя
«философский камень»?
Дело в том, мой друг, что над изобретением «философского камня»
трудились люди, которые называли своё дело (ал) химией, а себя,
соответственно, именовали алхимиками. Они-то и старались вывести своё
дело на первый план, внушить окружающим мысль о первостепенной,
главенствующей значимости своих занятий. (Проще говоря, отличными
пиарщиками были эти алхимики.) Они даже своё происхождение
приписывали якобы родству с известными представителями древнейших
поколений, в том числе с библейскими персонажами. И это, надо сказать,
достаточно успешно у них получалось.
Поскольку мечты о наступлении «золотого века» отражаются во
многих древних сказаниях, можно предположить, что мысль о
превращении обычных металлов в золото владела умами людей с
доисторических времён. Получение первых металлических сплавов лишь
подкрепило их грёзы.
Если мы нагреем в фарфоровой чашке смесь из 9 частей меди и 1
части олова (вспоминаем математику за 3 класс), то получим сплав,
обладающий совершенно другими свойствами, нежели отдельно взятые
медь или олово. А после шлифовки данный сплав вообще приобретает
блеск, подобный блеску золота. В древности этот процесс рассматривали
так: в ходе химических реакций характерные свойства того или иного
вещества отделяются и сообщаются (передаются) другим веществам в
любом заданном количестве.
Слово алхимия впервые встречается у арабов. Скорее всего, они
просто добавили арабскую приставку «ал» к слову «химия», которое имеет
египетское происхождение и переводится как «египетская наука».
Человеком, впервые изложившим в своих сочинениях мысль о
превращении металлов, а также описавшим способы, применённые им для
осуществления этих процессов, был арабский учёный Гебер Абу Мусса
Джафар аль-Софи (780–840). Жизнь Гебера покрыта мраком
неизвестности. Известно лишь, что во второй половине VIII века он
преподавал медицину в арабской академии в Севилье. Оставшиеся после
него сочинения свидетельствуют о богатом багаже знаний учёного.
Арабский алхимик
 Алхимические приборы

Именно Геберу мы обязаны знакомством с важнейшими веществами,

реагентами, без которых в настоящее время не сможет обойтись ни одна
научная лаборатория, ни одна отрасль химической промышленности. К
таким реагентам относятся, в частности, серная и азотная кислоты, смесь
которых известна под названием «царская водка». Кроме того, именно
Гебер научил получать соли, квасцы, купоросы и т. д. искусственным
путём.
Он был добросовестным и ответственным исследователем: все свои
наблюдения описывал откровенно и подробно. При этом отличался
необыкновенной скромностью — никогда не кичился своими заслугами, не
выпячивал своё имя. И если бы не его столь же добросовестные преемники,
мы, возможно, никогда не узнали бы об открытиях Гебера.
Как я уже говорил, учение Аристотеля затормозило развитие науки на
несколько столетий. Главенствующее значение отводилось не наблюдениям
и опытам, а мысли. Всё, что противоречило умственным заключениям,
устранялось или истолковывалось ошибочно. Лишь спустя почти
тысячелетие великие естествоиспытатели эпохи Возрождения (Коперник,
Галилей, Бэкон) смогли вернуть экспериментальному опыту надлежащее
ему значение.

Николай Коперник
Галилео Галилей
 Френсис Бэкон

Однако даже при том, что в период от Аристотеля до конца Средних

веков научное познание было сковано в развитии, одна из научных
отраслей продолжала развиваться, так как занималась сбором фактов и
накоплением знаний. Да-да, я имею в виду именно химию. Точнее, не
совсем химию, а её ответвление — алхимию, представляющую собой
странное сочетание кропотливого труда с полным суеверий мистицизмом.
Разумеется, развитие алхимии тоже было обусловлено в первую очередь
материальными побуждениями, ведь человеку во все времена свойственно
желание разбогатеть, сохранить здоровье, продлить жизнь и т. д.
Кстати, если мы заострим внимание на профессиях основоположников
алхимии, то увидим, что Альберт Магнус (1193–1280), Роджер Бэкон
(1214–1292) и Базилиус Валентинус (XV век) были монахами, а Арнольд
Вилланованус (1235–1312) — врачом. Интересная вырисовывается
картина, не правда ли? Получается, что раз изготовлением золота
занимались главным образом монахи и врачи, значит, они и есть самые
жадные люди? Предположение, конечно, из разряда шутливых, но, как
говорится, в каждой шутке есть доля правды.

Словом, так или иначе, но алхимия постепенно входит в моду и вскоре

ряды алхимиков пополняются представителями разных других сословий.
Немецкий алхимик Копп, автор классического труда по истории химии,
писал по этому поводу так: «Приверженцы и вожаки алхимии набираются
из всяких сословий. Цари и короли, нищие, бродяги, духовенство и врачи,
наконец, любители природы соперничают друг с другом в этом занятии.
Храмы этой науки мы находим то в монастырях, то в аптеках. Жрецами её
состоят шарлатаны и рыцари фортуны, но рядом с ними находим
настоящих учёных».
Правда, в разные времена к алхимии относятся по-разному: то
окружают всеобщим презрением, то почитают более других наук. То не
признают её научную ценность, видят в ней источник неисчислимых
ошибок, преследуют по всей строгости закона, подвергают алхимиков
гонениям, а церковники и вовсе угрожают им анафемой, то, наоборот,
алхимии поклоняются как всемогущему божеству, подобострастно и
терпеливо ожидая от неё несметных богатств и вожделенного долголетия.
То алхимики вынуждены проводить свои манипуляции в глубоком
подполье, то работают под началом (сейчас бы сказали — под прикрытием)
сильных покровителей.
Из всего этого закономерно вытекает вывод, что содержание самой
алхимии тоже подвергалось множественным изменениям. То она яро
защищала суеверия, то превращалась в столь же ярое орудие по их
истреблению. Мотивами для алхимических изысканий служили то
банальная жадность, то искренняя тяга к знаниям. То алхимики обещали
всем золотые горы, то объясняли свои действия исключительно
стремлением к развитию промышленности и народного хозяйства. То они
пытались осуществить невозможное (например, искусственно создать
живые растения из золы), то игнорировали свои наработки даже там, где
действительно могли бы помочь.

Как же складывалась судьба алхимиков в столь переменчивые и

небезопасные времена? Тем, кто соблюдал осторожность, повезло более-
менее спокойно заниматься алхимией всю жизнь, дожить до старости и
умереть собственной смертью. Однако таковые составляли меньшинство.
Большинство же, менее осторожное, безжалостно истреблялось церковью,
подозревавшей их в сношении с дьяволом, или становилось жертвой
жадных князей, всеми силами старавшихся выпытать у них тайну
получения «философского камня». Костёр, виселица либо пожизненное
заключение — вот, собственно, основные варианты окончания жизни
адептов алхимии.

Особо незавидным было положение придворных алхимиков. Если

после многократных неудачных попыток изготовить золото они признавали
свою беспомощность, их с позором изгоняли. Если же они теми или иными
способами изготавливали поддельное (фальшивое) золото, их заключали в
темницу и подвергали страшным пыткам, дабы выведать правду. Ну а если
вскрывался обман, их облачали в обклеенную блёстками одежду и вешали
на позолоченной виселице.
Так, известно, что примерно в 1602 году шотландский дворянин
Александр Сетоний совершил в Голландии ряд «удачных» превращений
неблагородных металлов в золото. Это сделало его знаменитым на весь
мир. Спустя какое-то время Сетоний поселился у известного золотых дел
мастера Гюстенгефера в Страсбурге, где продолжил заниматься
выделыванием золота. Когда же он покидал Страсбург, то оставил
гостеприимному хозяину толику «философского камня», и Гюстенгефер
тоже начал заниматься алхимией.
Узнав об этом, император Рудольф II пригласил Гюстенгефера в Прагу.
Но тот к этому времени израсходовал последние остатки «философского
камня», так и не получив ни грамма золота, поэтому закончил свою жизнь в
тюрьме.
Самого же Сетония судьба занесла в Саксонию, где князь (курфюрст)
Христиан II, обуреваемый жаждой обогащения, заточил его в тюрьму с
целью выведать рецепт получения «философского камня». Однако
изобретатель стойко хранил тайну.
В то же самое время у Христиана II гостил польский шляхтич Михаил
Седзивой, также алчущий дармовых богатств. Получив у курфюрста
разрешение на свидание с Сетонием, он помог последнему бежать. Вместе
они прибыли в Краков, где, к большой скорби шляхтича, Сетоний вскоре
скончался от нанесённых ему в тюрьме увечий.
А вот у Седзивоя остался «философский камень» и он начал
заниматься алхимией. В 1604 году он прибыл в Прагу к императору
Рудольфу II и даже поделился с ним частью «философского камня». Однако
помимо желания обогатиться Седзивой был обуреваем ещё и жаждой
славы. Поэтому он заявил, что якобы самостоятельно постиг искусство
изготовления «философского камня».
 Алхимик Седзивой (1867). Художник Ян Матейко

О последствиях нетрудно догадаться. Разные князья стали добиваться

его визитов. Так, из Праги Седзивоя пригласили в Штутгарт, где уже
имелся свой придворный алхимик — лорд Иоганн Генрих фон
Мюлленфельс. Последний долгое время пользовался всевозможными
привилегиями и считался знаменитым алхимиком, но в действительности
не имел ни малейшего представления о способах изготовления
«философского камня». Конечно же, он сразу распознал в Седзивое
опасного для себя конкурента, поэтому, притворившись доброжелателем,
внушил тому, что в Штутгарте из него якобы хотят выбить тайну любой
ценой, и надоумил бежать. Доверчивый Седзивой поддался уговорам,
однако во время побега фон Мюлленфельс подло напал на него, силой
отнял «философский камень», а самого взял в заложники. Благодаря
проявленному коварству фон Мюлленфельс вскоре прослыл истинным
адептом алхимии и был даже щедро награждён.
На его беду, Седзивою удалось бежать из плена и рассказать всем об
обмане. Фон Мюлленфельса постигла закономерная кара — его повесили
на «виселице алхимиков». Седзивой же дожил до 1646 года, но ни один
эксперимент по превращению неблагородных металлов в золото больше не
был у него удачным. Вот так закончилась одна из средневековых «Санта-
Барбар», связанных с алхимией.
Алхимик читает рецепт своему ученику
Средневековые алхимики
 Средневековые алхимики

Шли годы, и постепенно алхимия спустилась с высокого пьедестала

науки до положения фокусничества. Известно ведь, что наука требует
бережливого к себе отношения. Её цель — истина. Те же, кто использует
науку для недостойных целей, сами, образно говоря, роют себе могилу.
Да, в Средние века поощрялись различные суеверия, подавлялась
любая свободная мысль, для развития наук просто не было подходящей
почвы. Вот почему алхимия, став опорой суеверия и обмана, из науки
превратилась в лже-науку.
Но поскольку человеку свойственно заниматься самообманом, после
«философского камня» люди ещё долго гонялись за разными новыми
чудесами. Например, сначала увлеклись палингенезией, т. е.
выращиванием (воспроизведением) растений из золы, а затем и вовсе
замахнулись на создание (синтез) искусственного человека, так
называемого «гомункулуса». А если вспомнить, что ещё совсем недавно
(буквально в 2016 году) в Интернете были широко распространены и даже
популярны видеоролики о создании гомункула в домашних условиях,
останется лишь с горечью признать, что циклична не только история, но и,
увы, человеческая глупость.
 Объяснять тебе, мой дорогой читатель, что все эти мнимые чудеса —
сплошной обман, надеюсь, не надо? На всякий случай приоткрою завесу
тайны: во время подобных сеансов по «синтезу гомункулуса» сначала
совершаются разного рода манипуляции с химическими веществами (их
смешивают и подвергают различным воздействиям, сопровождая весь
«мистический» ритуал «таинственными» пассами), а затем кто-нибудь из
участников «эксперимента» просто-напросто ловко (незаметно)
подбрасывает скелет ребёнка. И далее доморощенный «кудесник» начинает
жарко всех уверять, что человечек появился благодаря его опыту, просто из
— за отсутствия (или недостатка) пищи он, бедняга, умер.
Совершенно очевидно, что у людей, верящих в подобное мракобесие,
начисто отсутствует критическое мышление. Однако если мы проведём
параллели между Средневековьем и нашим временем, то легко убедимся,
что общество за истекшие века не сильно-то и изменилось.
А теперь я расскажу тебе об одном эксперименте, который
впоследствии послужил неопровержимым доказательством возможности
превращения одних металлов в другие и вообще сыграл важную роль в
развитии химии.

Опыт
Если острие стального ножа погрузить в голубой раствор медного
купороса, то оно покроется красным осадком. Это осадок меди. В давние
времена считалось, что железо таким образом полностью превращается
в медь, однако позднее пришло понимание, что железо ножа всего-навсего
частично замещается медью из медного купороса.

Случались и обманные превращения. Например, брали серебро,

содержавшее примесь золота, и после многочисленных операций добывали
из него золото. И выдавали это за превращение серебра в золото.
Именно примеси и загрязнения применявшихся ингредиентов в
значительной степени способствовали иллюзиям самих алхимиков. В те
времена не было химических реактивов марок ХЧ (химически чистый),
ОСЧ (особо чистый) и других.
Однако всё-таки стоит отметить и положительные результаты, которых
добились алхимики, пусть невольно и бессознательно. Тем не менее
именно эти их достижения легли в основу фундамента, на который
опирались открытия последующих поколений.
Перечислю главные достижения алхимиков. Итак, алхимики:
усовершенствовали средства для «получения» химических
явлений;
увеличили число новых веществ, получаемых искусственным
путём;
изучили новые вещества и нашли им практическое применение.
Средневековые алхимики считали, что, подвергнув тело многократной
очистке, можно отделить от него некоторые свойства и передать их другим
телам. Проще говоря, алхимический процесс сводился для них
преимущественно к очистке тел.
Давай посмотрим, насколько не чист (разумеется, в химическом
смысле) окружающий нас мир. Возьмём для начала воду, которая, в
зависимости от происхождения, обладает различными свойствами.
Например, колодезная вода — жёсткая, дождевая — мягкая, морская —
солёная, речная — пресная. Так вот, все эти свойства придаются воде
примесями, которые она содержит!
Другой пример — воздух. Наше обоняние подсказывает нам, что
горный воздух существенно отличается от городского. А в каком-нибудь
парфюмерном магазине воздух «благоухает» так, что способен вызвать
даже головную боль. Хотя, казалось бы, это всё тот же воздух, которым мы
дышим. Однако и здесь, как и в случае с водой, разница «ароматов» воздуха
обусловлена входящими в его состав примесями.
Ну и, наконец, невозможно пройти мимо драгоценных камней. Взять
хотя бы опал. Если посмотреть на его химическую формулу, то мы увидим,
что это обычный песок (SiO2). Однако отчего же он имеет столь много
разнообразных оттенков?! Правильно. Радужно-пёструю окраску опалу
придают содержащиеся в нём в небольших количествах примеси, то есть,
грубо говоря, загрязнители.
Современная наука стремится к тому, чтобы выделить эти
микрокомпоненты из общего хаоса, отыскать во множестве переменных
явлений и свойств постоянные и неизменные элементы. И мы сможем это
сделать, если с помощью различных методов разложим изучаемые тела на
составляющие части, т. е. очистим их.
Так вот поиск и усовершенствование методов и способов очистки —
это и есть главная заслуга алхимиков! Предлагаю выделить самые
основные из них, ведь в дальнейшем они будут играть в химии очень
важную роль.
Дистилляция и перегонка. Среди химических методов перегонка
имеет, наверное, самое широкое применение. Она была известна ещё
египтянам. После Гебера, о котором я рассказывал ранее, дистилляция
стала самой обычной манипуляцией. Подробно описывать процесс
перегонки, я думаю, не имеет смысла, так как ты, скорее всего, сам знаешь,
о чём идёт речь: жидкость кипятится в одном сосуде (закрытом), а её пар
конденсируется в другом (переходит из газообразного состояния в жидкое).

Возгонка
Осаждение

Фильтрация
 Уже тогда «дистилляция» применялась для получения и очищения
алкоголя, который тогда назывался винным спиртом (spiritusvini),
поскольку получался перегонкой вина, а все улетучивающиеся из него
вещества назывались спиртами, т. е. духами. Отсюда и происходит
название spiritusvini — дух вина.
Возгонка (сублимация). Это частный случай перегонки. Например,
возгонка йода. В те далёкие времена для дезинфекции применялась
хлорная ртуть. Вот её — то и очищали методом сублимации.
Осаждение. Если к одному раствору добавить какой-то другой раствор
(или вещество), то некоторые составные части раствора могут перейти в
твёрдое состояние и выпасть в виде осадка.
Фильтрация. Она применяется для отделения осадка от раствора.
Практически у каждого дома стоит фильтр для очистки воды. Вода, проходя
через него, фильтруется (очищается) от твёрдой ржавчины, попадающей в
водопровод из ржавых труб, а также от других различных примесей.
Кристаллизация. Её применяют для получения различных тел,
растворённых в воде или других жидкостях. Наверняка ты видел опыты по
выращиванию кристаллов из различных солей.
Все эти методы разложения различных тел на составляющие получили
общее название, употребляемое и в настоящее время, — методы
аналитической химии.
Что же ещё сделали алхимики для развития химии? Они увеличили
число веществ, получаемых искусственным путём. Отдельно стоит
отметить открытие соляной кислоты Василием Валентином (1394 — ок.
1450), а также серной и азотной кислот Гебером. Без этих реактивов
немыслима сейчас ни одна химическая лаборатория.
Кроме того, в науку было введено понятие соли. Название поваренной
соли обобщилось, и класс веществ, обладающих одинаковыми признаками
и сходных по свойствам, стали называть солями.
 Основным достижением алхимии можно также назвать знания о
получении новых веществ из уже известных путём различных химических
манипуляций. Впоследствии этот раздел химии получит название —
синтетическая, или препаративная химия.
Вернёмся ненадолго к нашему дорогому Аристотелю, который
выделил четыре элементарных свойства: тепло, холод, сухость и
влажность. Чтобы объяснить различные состояния тел с научной точки
зрения, алхимики добавили к четырём аристотелевским ещё три новых
элементарных свойства:
горючесть и изменяемость (её олицетворяла сера);
неразрушимость, особенно при нагревании на огне (её
олицетворяла соль);
металличность, под которой подразумевался целый ряд свойств,
таких как блеск, растяжимость и т. д. (её олицетворяла металлическая
ртуть).
Таким образом, теперь уже 7 элементов — тепло, холод, сухость,
влажность, горючесть, неразрушимость и металличность — считались
составными частями любого вещества. Таковы были теоретические
воззрения тех далёких времён.
А что же было на практике? Как применялись эти научные знания? Кто
стоял за этими исследованиями?
Агрикола (1494–1555) — немецкий учёный, внёсший большой вклад в
развитие тогдашней металлургии. Он подробно описал химические
манипуляции, производимые в металлургической отрасли, а также ветер и
воду — как важные геологические силы. Благодаря своим работам
Агрикола по праву считается «отцом геологии».
Бёттгер (1682–1719) — саксонский алхимик, который изобрёл фарфор.
Он, как и многие другие алхимики, занимался изготовлением золота.
Польский король Август II заключил его в замок в Мейсене, чтобы тайна не
стала доступна другим. Опыты по превращению металлов в золото Бёттгер
проводил под руководством знаменитого естествоиспытателя фон
Чирнгаузена. Видя, что усилия Бёттгера не увенчиваются успехом,
наставник посоветовал ему заняться изобретением фарфора. Вскоре после
этого фон Чирнгаузен умер (совпадение?!), и Бёттгер приписал заслугу
изобретения фарфора себе. Разумеется, это принесло ему свободу и
богатство. В Мейсене была построена первая в Европе фарфоровая
фабрика. (Во время Второй мировой войны её чуть было не уничтожили,
но это уже другая история.)

Замок Альбрехтсбург в городе Мейсене (Германия). Место

расположения первой фарфоровой мануфактуры (1710–1863)
 Саксонский фарфор

Совершенно новое направление химия получила благодаря успехам в

медицине. Когда неудачные попытки искусственного получения золота и
печальная участь, постигшая многих адептов алхимии, охладили
стремления алхимиков в этом направлении, на первый план вышло
искусство врачевания.
И основателем этого нового направления в химии стал Парацельс
(1493–1541) — врач, профессор медицины, уроженец швейцарского города
Эйнзидельна. Чудаковатый, странный, полный противоположных качеств
(хороших и плохих) — примерно так можно охарактеризовать этого
человека.
 Филипп Ауреол Теофраст Бомбаст фон Гогенхайм (Парацельс)

Начальные знания по медицине, астрологии и алхимии Парацельс

получил от отца-врача. Чтобы их расширить, он отправился
путешествовать по миру. За время своих странствий Парацельс посетил
много университетов Франции, Германии и Италии, заводов и копей,
приобрёл многочисленных знакомых среди врачей и алхимиков. Можно
сказать, что он обошёл половину Старого Света — от Швеции до Египта,
от Португалии до Польши.

Врачи у постели умирающего человека, покрытого язвами. Внизу

изображены медицинские инструменты.
Медицинские инструменты
 Средневековый врач

В 30 лет Парацельс возвращается на родину и полностью погружается

в медицину. Превосходные результаты лечения делают его широко
известным, и в 1526 году он получает место на кафедре естествознания и
медицины в Базельском университете. Однако, в силу своего непростого
характера, поссорившись с Базельской городской думой, он вскоре
вынужден был оставить кафедру и покинуть страну. Так он и скитался по
свету, пока в 1541 году не умер в Зальцбурге в самом бедственном
положении.
Парацельс использовал в своих методах лечения различные яды
(например, мышьяк), что, несомненно, способствовало развитию
медицины. Однако пациентов он рассматривал как материал для опытов,
обращался с ними бесцеремонно, а это было непозволительно. В итоге в
1566 году парижский парламент запретил врачам применять
парацельсовские средства лечения.
Известно также, что Парацельс старался сделать свои знания
доступными любому человеку и с этой целью читал лекции не по-латыни,
как это было тогда принято, а на местном языке. Из всего выше сказанного
уже можно сделать вывод, что Парацельс был неординарной личностью.
Тем не менее, несмотря на все его, мягко говоря, «чудачества», влияние,
которое он оказал на развитие химии и медицины, бесспорно.
До Парацельса в медицине использовались медикаменты греко-
римского врача Галена, представлявшие собой в основном настойки и
растительные эссенции. Парацельс же ввёл в медицину искусственные
химические препараты. И тем, что сейчас люди лечатся не только
бабушкиным вареньем, но и различными лекарствами, мы обязаны именно
Парацельсу.
Итак, у алхимии появилась ещё одна задача — изготовление лекарств.
В связи с этим занятия химией переносятся, образно говоря, из кухни
алхимиков в аптекарскую лабораторию. И отцом фармации — науки о
лекарствах, которая в дальнейшем послужит мощным фактором в развитии
химических знаний, — стал, как ты уже понял, Парацельс.
Наука Парацельса, названная ятрохимией и считавшая лечение людей
главной целью химии, не сразу была признана обществом. Между
сторонниками и противниками нового направления разгорались жаркие
споры, но победили, как мы теперь уже знаем, ятрохимики.
Хочу упомянуть также о последователе Парацельса — голландском
химике Яне ван Гельмонте, заметно выделявшемся на фоне своих
современников. Родился он в 1577 году в Брюсселе, изучал богословие,
философию и медицину. Как и Парацельс, Гельмонт много путешествовал
по Франции и Италии, а вернувшись в 1609 году на родину, поселился в
деревне и полностью погрузился в научные исследования, которые и
продолжал вести вплоть до самой смерти в 1644 году.
 Ян-Батист ван Гельмонт

Если говорить о характере Ван Гельмонта, то он был полной

противоположностью Парацельса. Если Парацельс незаслуженно присвоил
себе степень доктора наук, то Ван Гельмонт добровольно отказался от
степени магистра свободных наук, так как считал всякие титулы
ничтожными. В отличие от поверхностных и неупорядоченных знаний
Парацельса, Ван Гельмонт все полученные знания тщательно
систематизировал. Но, несмотря на разницу характеров, оба эти человека
работали во имя одной общей идеи — во имя реформы медицины.
Ван Гельмонт был горячим поклонником Парацельса и не мог
смириться с воззрениями того времени об устройстве мира и тем, что в сё
состоит из тепла, холода, сухости, влажности, горючести, неразрушимости
и металличности. Именно он впервые высказал мысль, что все тела и
вещества состоят из других материальных тел. То есть, согласно его
теории, путём различных химических манипуляций все вещества можно
разложить на отдельные составляющие элементы.

Принятие лечебной ванны

Однако Ван Гельмонт был всё же далёк от современного научного

представления о строении веществ. Он считал, что составной частью всех
тел является вода. Доказывал это тем, что вода образуется при сжигании
большинства горючих тел — воска, масла, винного спирта и т. д., и тем, что
вода — это единственная составная часть растений, так как растение живёт
только водой и пьёт из земли только воду. Кстати, данное утверждение
считалось истинным вплоть до середины XIX века.

Рыбы, по мнению Ван Гельмонта, также состоят только из воды, так

как, обитая в воде, только из неё могут получать полезные вещества для
своих органов.
Однако Ван Гельмонт тоже был подвержен средневековому
мистицизму и предрассудкам. Так, он приписывал главную роль во всех
человеческих действиях особому духу по имени Архей. Причиной всех
болезней, считал Ван Гельмонт, являются различные расположения Архея
— лень, страх, гнев или слабость. Значит, и лечение болезней, делал он
вывод, должно стремиться к задабриванию Архея, к воздействию разными
средствами на его чувства.
Подводя небольшой итог, выделю основные этапы развития нашей
науки.
Первый период: от древнейших времён до IV века нашей эры
 Второй период: эпоха алхимии от середины IV века до первой
четверти XVI века
Третий период: период врачебной химии от первой четверти XVI века
до середины XVII века

Поскольку далее наука будет развиваться достаточно быстрыми

темпами, подведу черту под этими, уже известными нам периодами.
Итак, мы увидели, что первые зачатки химических познаний возникли
в основном из-за материальных стремлений человека к улучшению
условий своей жизни и что случайные открытия довольно быстро нашли
себе практическое применение. Узнали также, что Аристотель был первым
философом, занявшимся систематизацией научных знаний.
В период развития алхимии химия выделилась в отдельную отрасль,
посвятившую себя получению золота. В начале XVI века, благодаря
стараниям Парацельса, «золотая» цель уступает место «лекарственной», и
внимание химиков сосредотачивается на лечении болезней.
Лишь в середине XVII века химия переходит из разряда
вспомогательной науки, которую долго заставляли служить «чужим богам»,
в разряд самостоятельной науки, способной ставить перед собой
конкретные задачи и успешно решать их опытным путём.
Но об этом я расскажу в следующей главе.
Глава 3. Флогистон и фанат Ломоносова
К середине XVII века в науке господствовала идеология Аристотеля.
Всецело, безоговорочно, самодержавно. Аристотель заключил всю науку
того времени в книги, очень долго служившие неприступной,
непреодолимой стеной для прогресса. Признав науку Аристотеля,
католическая церковь всячески её защищала, подавляя любые новые
воззрения и препятствуя открытиям, так как считала их противоречащими
аристотелевским догмам. К тому же средневековые учёные, в том числе
химики, жили в основном на содержании богатых князей, поэтому
находились в полной зависимости от их настроения. Разумеется, всё это не
способствовало развитию свободного научного исследования.
И только церковная реформа XVII века положила конец столь
ненормальному положению вещей, отведя науке подобающее ей место.
Коперник, Галилей, Бэкон, Бруно (об их борьбе и достижениях тебе
наверняка хорошо известно) стали первыми борцами за освобождение
опытных наук. Коренное изменение общественных воззрений коснулось и
химии: она наконец-то вырвалась из монастырских келий и подвалов на
волю.

Химическая лаборатория Амброза Годфри, ассистента Роберта

Бойля (XVIII в.)

Тогда же появились первые союзы свободных исследователей и

учёных, а также учёные сообщества, на собраниях (прообразах
современных научных конференций) которых оглашались новые открытия.
Эти сообщества способствовали обогащению различных областей науки
новыми идеями.
Наиболее известными среди таких сообществ были «Academia del
Cimento» в Италии (1648 г.), «Royal Society of London» в Англии (1662 г.) и
«Academia Caesareo-Leopoldina» в Германии (1672 г.). С небольшим
отставанием от европейских стран в том же направлении двигалась и
Россия: в 1724 году Пётр Великий учредил Петербургскую Академию,
членами которой стали как русские, так и выдающиеся иностранные
учёные (например, математик Эйлер).
По просьбе Михаила Васильевича Ломоносова (1711–1765), первого
профессора химии Петербургской Академии наук, в 1748 году была
построена первая русская химическая лаборатория.
Результаты своих исследований учёные распространяли с помощью
таких периодических изданий, как «Известия», «Отчёты», «Записки»,
знакомя тем самым современников с успехами науки и усиливая интерес к
научной работе. (В настоящее время подобной популяризацией занимаются
различные научные журналы, так как у учёных просто нет времени
доносить результаты своей работы до общественности.)
Руководящий состав Академии оказывал рядовым членам
всестороннюю поддержку в борьбе с умственным консерватизмом власть
имущих. Благодаря устраиваемым в Академии диспутам ложные взгляды
исправлялись, приводя к торжеству истины. Это сейчас, в эпоху Интернета,
невозможно понять, кто из спорящих до хрипоты «диванных экспертов»
прав, а тогда свои слова и идеи приходилось отстаивать лицом к лицу.
Однако что же химия? Как всеобщий подъём в развитии наук
отразился на конкретно её развитии?
На дошедших до нас старинных гравюрах химическая лаборатория
выглядит так: за лабораторным столом сидит одетый по последней моде
химик в парике и рассматривает на свет содержимое пробирки, рядом
стоит, почтительно склоняясь, другой учёный (возможно, физик), а
неподалёку молодые ассистенты готовят реагенты, устанавливают приборы
для опытов, чистят химическую посуду.
Петербургская Академия наук
 Химическая лаборатория XVIII века

К семи металлам, известным ещё алхимикам, довольно скоро

добавились два новых — металлическая сурьма и висмут. Учёные
поделили все металлы, исходя из их свойств, на благородные и
неблагородные. Неблагородные (железо, медь, цинк, олово, свинец, сурьма,
висмут) при нагревании горели и спустя какое — то время ржавели, а
благородные (золото, серебро, ртуть) не горели и, соответственно, не
ржавели.
Веществу, образующемуся при горении, было присвоено название
«известь», и это вещество стало считаться составной частью металлов.
Вообще, согласно научным взглядам того времени, все металлы состояли
из извести и флогистона. Но о том, что такое «флогистон», я расскажу чуть
позже.
Примерно тогда же все известные вещества были поделены на классы:
извести, земли, соли, кислоты (минеральные, растительные, животные) и
газообразные тела. Но в эту систему не вписывались три тела: вода (так как
химики не были уверены, считать её элементом или сложным телом) и сера
с фосфором, которые принимались за соединения серной и фосфорной
кислоты с флогистоном. Как видишь, снова этот неведомый «зверь»
флогистон. Но потерпи, мой друг, ещё немного.
Сначала хочу рассказать тебе забавную историю о том, как был открыт
фосфор, применявшийся потом для изготовления спичек. Итак, фосфор
был открыт в 1669 году алхимиком Брандом, который пытался отыскать
«философский камень», но в итоге получил светящееся вещество. Бранд
проводил опыты с человеческой мочой, так как полагал, что она, обладая
золотистым цветом, может содержать золото. Поэтому сначала он в течение
нескольких дней отстаивал мочу (до исчезновения неп риятного запаха), а
затем кипятил. После нескольких часов кипячения из мочи выделились
крупицы белого вещества, которое очень ярко горело и вдобавок мерцало в
темноте. Бранд назвал это новое вещество латинским словом
phosphorusmirabilis, что в переводе означает «чудотворный носитель света».
Открытие фосфора Брандом стало первым открытием нового элемента со
времён античности.
Также давай вспомним, что ещё ранее Ван Гельмонт открыл разные
виды воздуха, и это дало толчок к изучению газов и методов обращения с
ними. Когда исследователи пришли к выводу, что в природе и лаборатории
существуют и могут быть получены разные виды газов, они начали
собирать сведения о них, изучать их свойства и давать им названия. В ходе
их исследований были открыты следующие газы: двуокись углерода
(открыл Блэк), водород (горючий воздух) и двуокись серы (открыл
Кэвендиш) и хлор (открыл Шееле).
Прежде чем пойти дальше, давай посмотрим, какие вещества были
известны в то время.
Если сейчас мы пользуемся таблицей Менделеева, то в период
флогистона (опять загадочный флогистон!) система химических
соединений выглядела так:
I класс. Металлы: благородные (золото, серебро, ртуть) и
неблагородные (железо, медь, цинк, олово, свинец, сурьма, висмут).
II класс. Извести: железная известь, медная известь и цинковая
известь.
III класс. Земли: известковая земля, горькая земля и квасцовая земля.
IV класс. Соли: поваренная соль, аммиачная соль, купоросы, квасцы,
горькая соль и глауберова соль.
V класс. Щелочные соли: слабые (поташ, сода), едкие (едкое кали,
едкий натр) и летучие (аммиачный спирт).
VI класс. Кислоты: минеральные (серная, соляная, азотная,
фосфорная, борная), растительные (уксусная, щавелевая, яблочная,
янтарная) и животные (молочная, мочевая).
VII класс. Вода, сера, фосфор.
VIII класс. Газы: углекислый газ, сернистый газ, водород, хлор,
кислород и азот.
Теперь вернёмся к истории развития научных знаний того времени и
вспомним такого учёного, как Роберт Бойль (1697–1691), наверняка
известного тебе из уроков физики и химии. Бойль открыл закон давления
(сжатия) газов и обосновал аналитическую химию, тем самым обессмертив
своё имя как в физике, так и в химии.
 Роберт Бойль

Если до Бойля различные химические вещества классифицировали

лишь по блеску, окраске и другим физическим свойствам, то он
убедительно доказал, что вещества необходимо различать по их
«поведению» в аналогичных химических превращениях. Так, если два
подобных вещества подвергнуть одинаковому химическому процессу,
например горению, то и продукты их превращения должны быть подобны.
Следовательно, мы вправе утверждать, что начальные вещества сходны
между собою и принадлежат к одному классу. На этом принципе Бойль
построил и научно обосновал теорию разложения тел, которая сразу же
была признана основополагающей.
Однако наиважнейшей задачей науки в ту далёкую эпоху стало
исследование химических явлений самих по себе, изучение химических
превращений. И главным и первым предметом изучения стал огонь.
Химики считали, что огонь — не вещество, а явление, которое может
принимать самую разнообразную форму. Так, дерево, уголь или бензин при
сгорании не исчезают бесследно: они дают нам свет и тепло, а после
полного сгорания оставляют иногда ещё и золу.
На основании этих фактов немецкий химик Георг Эрнст Шталь
(1659–1734) примерно в 1700 году и сформулировал теорию… флогистона.
Вот мы и добрались наконец до нашего таинственного «зверя»! Причём
теория флогистона (если проще — теория горения) господствовала в науке
до самого конца ХVIII века.
 Георг Эрнст Шталь

Согласно этой теории, все тела (независимо от их происхождения)

содержат флогистон, который при горении превращается в свет и тепло.
Если же некоторые вещества (например, дерево и уголь) состоят не из
чистого флогистона, то после их сгорания остаётся зола. Проще говоря, эти
вещества представляют собой смесь флогистона и золы.
Конечно, теория флогистона не могла объяснить суть всех известных
тогда явлений. Например, остающаяся от сгорания некоторых металлов
зола весила больше, чем первоначальный (подопытный) кусок металла (Me
+ O2 = MeO2), и тот факт, что составная часть может оказаться тяжелее
суммарной массы вещества, требовал объяснения. Для устранения данного
противоречия решено было предположить, что флогистон имеет
отрицательный вес. (Именно поэтому и стали считать, что теплота имеет
отрицательный вес.)
Для того времени теория флогистона служила не только простым
описанием процессов горения, но и неоспоримой истиной. И всё бы
оставалось как прежде, если бы не пришёл он — человек, разрушивший
всю эту теорию одним взмахом пера. Человек, не опровергший теорию
флогистона полностью, однако заменивший её более простой и более
точной. Кто же это был?
 Михаил Васильевич Ломоносов

Прежде чем назвать тебе его имя, скажу лишь, что этот человек был
большим поклонником работ своего великого предшественника Михаила
Васильевича Ломоносова, который, собственно, и провозгласил
антифлогистонскую теорию первым, просто не был услышан. К мистеру Х,
с твоего позволения, я вернусь чуть позже, а пока подробнее остановлюсь
на личности и работах Ломоносова.
Михаил Васильевич Ломоносов был родом из простых крестьян и с
детства отличался большой тягой к знаниям. Сейчас такое сложно себе
представить, но он даже сбежал из дома, чтобы иметь возможность
обучаться в школе. Впоследствии Ломоносов, как лучший ученик, был
отправлен в Санкт-Петербургскую Академию наук, а оттуда командирован
за границу, где и провёл 5 лет, занимаясь изучением металлургии и химии.
По возвращении на родину он представил на суд профессоров две свои
диссертации, за которые позднее получил должность адъюнкта
(заместителя профессора кафедры) Академии. Шесть лет после этого
Ломоносов добивался средств на постройку химической лаборатории, и 12
октября 1748 года его мечта осуществилась. Построенная по плану
Ломоносова первая русская химическая лаборатория имела 14 метров в
длину, 11 метров в ширину и 4,5 метра в высоту.
Именно в этой лаборатории Ломоносов провёл ряд наиважнейших
физико — химических исследований. (Забегая вперёд, скажу, что в те
времена физхимия ещё не имела официального признания. Однако если ты
и сейчас продолжаешь проводить между физикой и химией жирную
границу, то я тебя огорчу: далеко на такой позиции ты не уедешь. Ведь
именно на стыке этих двух наук находятся ответы на все часто
возникающие в школе вопросы. И неважно, что из них первичнее —
физика или химия. Будущее науки — именно за такой сложной и
наукоёмкой дисциплиной, как физхимия.)
Итак, Ломоносов сделал целый ряд очень важных теоретических
открытий, сильно опередив весь научный уровень той эпохи. Например, в
1742–1744 годах он изложил в диссертации (которая, увы, так и не была
опубликована) новое понимание природы и свойств атомов. Более того, он
заложил фундамент под закон сохранения энергии, а из опытов по обжигу
металлов вывел закон сохранения материи (впервые поведав об этом в 1748
году в письме известному математику Л. Эйлеру).
К одному из важных достижений Ломоносова относится также его
вывод о том, что металлы, во время их горения на воздухе, соединяются с
частью этого воздуха (с кислородом). Отсюда, собственно, и вытекает
принцип сохранения материи: если где-нибудь что-нибудь прибывает, то в
другом месте что — нибудь одновременно убывает (причём в равной мере).
К сожалению, фундаментальные открытия Ломоносова не были
использованы его современниками. Отклик в обществе получили лишь его
работы в области словесности и истории. Работы же в области физики и
химии оставались практически неизвестными вплоть до начала XX века,
пока наконец не были обнаружены в архивах Борисом Николаевичем
Меншуткиным (с этим человеком мы ещё встретимся на страницах данной
книги).
Причины, по которым работы Ломоносова оказались
невостребованными при его жизни и оставались таковыми ещё в течение
почти полутора столетий после его смерти, заключались в следующем:
• многие диссертации не были им закончены;
• его взгляды на науку очень сильно разнились со взглядами других
учёных;
• его выдающиеся литературные заслуги полностью затмили научные,
поэтому многие смотрели на научную деятельность Ломоносова как на
бесполезную трату времени.
Да-да, мой друг, так обычно и случается, если драгоценные идеи не
находят благоприятную почву для своего развития. Поэтому нам остаётся
лишь радоваться, что 30 лет спустя такую благоприятную почву нашёл наш
мистер Х — гениальный экспериментатор и систематик Антуан Лоран
Лавуазье (1743–1794). Можно сказать, великая революция в химии
произошла в то же время и в том же месте, когда и где произошла великая
политическая революция.
 Антуан Лоран Лавуазье

Лавуазье родился в Париже. В раннем возрасте он потерял мать, и его

воспитывала тётя (сестра матери). После колледжа он поступил на
юридический факультет Парижского университета, чтобы стать, как отец,
адвокатом, но тяга к изучению точных наук пересилила.
К тому же во время студенчества Лавуазье познакомился с известным
минералогом, профессором Геттаром, которому затем помогал в
исследованиях различных местностей Франции.
В 25 лет он был избран членом Академии наук. Должность хоть и
почётная, но в материальном плане давала мало. Поэтому, с целью
увеличения доходов, он купил себе должность сборщика податей.
 А. Лавуазье разъясняет Марии результаты своих экспериментов

Вскоре он познакомился с главным сборщиком податей и женился на

его 13-летней дочери Марии Польз. Быстро уверовав в недюжинный талант
Лавуазье, девушка стала ему не только верной женой, но и бесценной
помощницей. Чтобы лучше понимать научные труды мужа, она даже
начала изучать точные науки. Принимая участие почти во всех его
важнейших опытах, Мария целые часы проводила с ним в лаборатории,
вела лабораторный журнал.
Гостеприимный дом Лавуазье стал вскоре центром общественной
жизни для всего научного сообщества. Знаменитые учёные всех стран,
приезжая в Париж, считали своим долгом нанести визит семейству
Лавуазье, чтобы не только выразить уважение хозяину, но и лично
засвидетельствовать почтение очаровательной хозяйке, которая поражала
их красотой и острым умом с первой минуты знакомства. Мария умела
тонко перевести все разговоры в научное русло, при этом исподволь изучая
идеи выдающихся учёных мира и собирая тем самым материал для
дальнейших исследований мужа.

Опыт с оксидом ртути в запаянной реторте, который привёл

Лавуазье к открытию кислорода

Накопив опыт современников и проведя многочисленные

эксперименты, Лавуазье вступил наконец в борьбу с теорией флогистона.
Он высказал мнение, что горение — это не разложение тел на элементы, а,
наоборот, соединение горючего тела с кислородом воздуха. Также он
озвучил принцип постоянства массы: «В природе ничто не делается из
ничего, и материя не исчезает бесследно».
Вскоре Лавуазье опубликовал результаты своих исследований,
доказывающие, что дыхание человека представляет собой химическое
явление — медленное горение.
Антуан Лавуазье был членом Учредительного собрания и входил в
состав правительственной комиссии, созванной для установления единиц
мер и весов, а также в состав многих других комиссий, заботившихся о
благе родины и науки. Но все эти высокие посты, равно как и научные
заслуги, не помогли ему избежать печальной участи. Пришедшее к власти
революционное правительство Робеспьера обвинило Антуана Лорана
Лавуазье в должностном злоупотреблении на посту сборщика податей, и он
вместе с ещё 30 сборщиками был арестован. Совещательное бюро
составило петицию в защиту учёного, однако петиция была отклонена.
«Отечество не нуждается в учёных», — прозвучал беспощадный ответ
председателя трибунала.
И 8 мая 1794 года, по решению революционного трибунала, голова
великого химика угодила под нож гильотины.
Вот так в одно мгновение была уничтожена жизнь гения, появления
которого человечество ожидало в течение нескольких столетий…
А что же стало с наукой, спросишь ты? Остановилась ли она в
развитии или теории Лавуазье дали мощный толчок к её дальнейшему
развитию? Об этом, мой друг, я расскажу тебе в следующей главе.
Глава 4. Флогистон пал. Что дальше?
Теория флогистона пала, Лавуазье заложил фундамент новой химии,
но сам при этом был повержен и обезглавлен. Что же дальше?! Приняли ли
современники Лавуазье его теории как руководство к действию? Вняли ли
его умозаключениям, чтобы продолжить развивать науку? Нашлись ли
среди них последователи его учения?
Увы, учение Лавуазье было принято не сразу. Выдающиеся учёные
того времени не смогли быстро отказаться от флогистона, новая теория их
пугала.
Ещё при жизни Антуану Лавуазье удалось издать учебник по химии,
основанный на новой теории, а после его смерти дело учёного продолжила
его жена (точнее, вдова). Задавшись целью ознакомить мировое
сообщество с научными трудами покойного мужа, женщина обратилась к
выдающимся деятелям того времени с просьбой помочь ей издать его
сочинения посмертно, но они, опасаясь гнева стоявших у власти
республиканцев, отказались. Тогда она сама опубликовала дневник
Лавуазье, хотя делом это оказалось непростым (а Интернета, как ты
понимаешь, ещё не изобрели). Спустя несколько лет женщина вышла
замуж за английского физика графа Румфорда (впервые экспериментально
доказавшего превращение работы в теплоту), но после 4 лет супружества
развелась с ним и полностью погрузилась в общественную жизнь.
Основные принципы бессмертного учения Лавуазье:
общий вес вещества всегда больше веса любой составной его части;
суммарный вес всех веществ, участвующих в какой-либо
химической реакции, в ходе этой реакции не меняется.
Это для нас с тобой данные тезисы кажутся сейчас понятными и само
собой разумеющимися, а каких-то 250 лет назад многие считали их
неубедительными и не спешили соглашаться с ними.
Тем не менее вскоре в науке прочно укоренится понятие элемента как
тела, вес которого при каком-либо химическом превращении остаётся
неизменным.
Среди известных тогда элементов особое место занимал кислород,
способный поддерживать горение и соединяться со всеми элементами. Все
же остальные элементы были поделены на два класса: металлы и
неметаллы. Число известных металлов увеличилось. Так, к благородным
добавилась платина.
 Название «платина» происходит от испанского слова «плата», что
переводится как «серебро». Впервые платина была обнаружена в Америке,
в золотом песке реки Пинто. В 1741 году её впервые доставили в Европу,
но поскольку сразу все свойства распознать не смогли, интерес к ней на
время угас. Когда же учёные всё-таки изучили уникальные свойства
платины — устойчивость к высоким температурам (не окисляется при
нагревании) и химическим реагентам, — она нашла широкое применение в
химической промышленности.

Использование платины при работе с серной кислотой

 Платина

Увеличилось число и неблагородных металлов: к известным с начала

XIX века цинку, олову, меди, свинцу, мышьяку, сурьме и висмуту
добавились хром, молибден, марганец, кобальт и никель. Хром был открыт
на Среднем Урале, в Березовском золоторудном месторождении. Впервые
М В. Ломоносов упоминал о нём в своём труде «Первые основания
металлургии» (1763 г.) как о «красной свинцовой руде» (PbCrO4). Кстати,
если покопаться в инструментах отца или деда, наверняка удастся найти
среди них гаечный ключ из хром — ванадиевого сплава.
Из неметаллов уже были известны газы водород и азот, а также
углерод, сера и фосфор. К ним же отнесли и теллур, так как в природе он
сопутствовал сере. Эти элементы назвали металлоидами.
 И только кислород, как я уже сообщил выше, не относили ни к
металлам, ни к неметаллам. Среди всех известных элементов он стоял
особняком.
В 1819 году шведский химик Йёнс Якоб Берцелиус (1779–1848)
выдвинул электрохимическую теорию химических соединений, которая
господствовала потом в химии на протяжении целых 50 лет. Берцелиус
приписал каждому элементу электрический заряд — положительный или
отрицательный. Например, в кислороде преобладает отрицательный заряд,
а в металлах — положительный. На основании этой его теории (она
известна под названием «дуалистическая») была создана система
химических тел, при помощи которой удалось описать все факты
неорганической химии. Однако когда эта теория столкнулась с
несоответствующими фактами органической химии, ей на смену пришла
другая теория — «унитарная». Последняя утверждала, что все химические
тела являются соединениями выше перечисленных элементов.
 Йёнс Якоб Берцелиус

Также следует отметить, что именно в то время в химии появляются

такие понятия, как «основания» и «кислоты». Слышал выражение:
«Крайности сходятся»? Вот подобно тому, как зарождается любовь между
двумя людьми с противоположными характерами, так и тогдашние знатоки
химии считали, что для возникновения «взаимной любви» двух элементов
необходима противоположность характеров этих элементов. И мы с тобой
знаем: при взаимодействии кислоты и основания выделяется тепло, а
полученный раствор становится нейтральным.
Не вдаваясь в подробности, которые могут погрузить тебя в сон, скажу
лишь, что антифлогистонское учение смогло объединить все известные
элементы в простую и относительно целостную систему, а заодно и
предсказать появление ещё неизвестных на тот момент элементов. Таких,
например, как щелочные и щелочноземельные металлы. Ведь хорошо были
известны соединения кислорода, которые назывались окислами. Это были
обычные земли из различных месторождений. Учёные прекрасно видели,
что они одинаково взаимодействуют с кислотами. Пока их не могли
разложить на элементы, поэтому были признаны кислородными
соединениями воображаемых металлов, которые получили названия: калий,
натрий, кальций, стронций, барий, алюминий и магний.
Их реальному открытию поспособствовали, кстати, физики. В 1791
году учёный мир был потрясён открытием болонского врача по имени
Луиджи Гальвани (1737–1798), который описал электрические явления,
замеченные им совершенно случайно. Гальвани препарировал в своей
лаборатории лягушку, а его ассистент прикасался электродами к её
мышцам. Заметив, что мышцы сокращаются, Гальвани пришёл к выводу,
что животные состоят из особого рода электрической жидкости. Он назвал
это явление «животным электричеством». (К счастью учёного, в те времена
не было обществ по защите животных, которые могли бы помешать
научным исследованиям. Хотя лягушек, конечно, жалко, ведь для изучения
сущности этой «жидкости» их было изведено немерено.)
Луиджи Гальвани
 Экспериментальный аппарат Л. Гальвани

То, что это явление не имеет никакого отношения ни к лягушкам, ни к

каким — либо другим животным, заметил позднее Александр Вольт
(1745–1827). Он доказал, что электрический ток возникает всякий раз,
когда два различных металла приходят в соприкосновение с какой-либо
жидкостью. Наглядным подтверждением его вывода служит так
называемый «вольтов столб», который можно собрать даже в домашних
условиях. Для этого нужно взять медные монеты и цинковые обрезки
(например, от оцинкованного ведра), и сделать из них подобие слоёного
бутерброда, чередуя медь с цинком. Каждый слой меди и цинка следует
отделить от следующего слоя меди и цинка, проложив между ними какую
— нибудь тряпочку, смоченную в солёной воде. Если теперь к концам
вольтова столба ты прикрепишь медные провода и попробуешь их
сблизить, то увидишь искры.
 Александр Вольт

Исследования Александра Вольта вызвали сильный интерес в

обществе. Наполеон Бонапарт, бывший тогда консулом французской
республики, даже поспособствовал учреждению в Париже
«Гальванического общества», целью которого было содействовать и
поощрять исследователей гальванических явлений.
Гальванизм тут же вошёл в Европе в моду. Любой, у кого были
серебряные и медные монеты, не отказывал себе в удовольствии построить
вольтов столб. С этим столбом проделывали различные манипуляции и
применяли его для различных целей. (Напоминает нынешнюю ситуацию с
колой и ментосом.)

«Вольтов столб»
 Уэстонская гальваническая ячейка

Гальванизму приписывали всевозможные лечебные свойства:

глухонемым он якобы возвращал слух, обычных людей якобы награждал
способностью чувствовать металлы… Одним словом, шарлатаны, как
всегда, первыми взяли на вооружение очередное научное достижение,
чтобы использовать его в своих меркантильных целях.
К счастью, были среди людей того времени и те, кто увлёкся
изучением гальванизма всерьёз. И здесь нельзя не вспомнить о сэре
Гемфри Дэви (1778–1829), английском физике и электрохимике. Дэви
родился в бедной семье (довольно частый фактор в биографиях великих
учёных, ты заметил?) в маленьком городке Пензансе. Во всех местных
домах пол был посыпан песком, и вряд ли хоть в одном нашлась бы
серебряная ложка. После смерти отца Дэви пошёл учиться к хирургу.
Латинский и греческий языки он терпеть не мог ещё со школы, зато с
большим увлечением занимался фейерверками. Благодаря работе у хирурга
Дэви получил доступ к различным химическим реактивам, а попутно и
приобрёл опыт работы с ними.
 Гемфри Дэви

Со временем Дэви обзавёлся друзьями, которые помогли ему занять

высокую должность инспектора в Бристольском Пневматическом
институте. Там он продолжил заниматься всевозможными опытами и даже
подвергал себя воздействию различных газов, причём один раз чуть не
отравился угарным газом. Кстати, именно Дэви открыл так называемый
«веселящий газ» (закись азота), который впоследствии стал применяться
зубными врачами для анестезии.

Лампа Г. Дэви
 Столкнувшись с явлением электричества, Дэви понял, что его можно
использовать для разложения сложных тел на простые. Особое внимание
он уделил опытам разложения веществ, которые до этого не удавалось
разложить на элементы.
Первые опыты Гемфри Дэви были связаны с разложением воды. Затем
он принялся за разложение земель, окислов ещё не открытых элементов, о
которых я говорил ранее. Опыты прошли успешно: путём электролиза Дэви
получил металлические натрий, калий, кальций, стронций, барий и магний.
Да-да, в одиночку — столько элементов!
Затем он принялся за электролиз кислот. С борной кислотой дело
пошло легко, и Дэви получил бор, который за несколько лет до этого
открыли Жозеф Луи Гей-Люссак и Луи Жак Тенар. Далее он взялся за
электролиз окиси мурия. Тогда считалось, что из окиси мурия и водорода
состоит соляная кислота. Считалось также, что все кислоты содержат
кислород. Однако успехом попытки учёного не увенчались: всякий раз
вместо мурия он получал хлор. На основании этого Дэви и несколько
других химиков того времени пришли к мнению, что хлор — это и есть
окись мурия, причём что она является отдельным элементом, то есть
неразложимым телом. Это привело их к выводу, что существуют кислоты,
не содержащие кислорода. Благодаря такому заключению кислород стал
терять господствующее положение, присвоенное ему Антуаном Лавуазье.

Аппарат Г. Дэви
 Работы и открытия Гемфри Дэви усилили интерес широких масс к
естественным наукам, благодаря чему в начале XIX века в Лондоне был
учреждён Королевский институт, предназначенный для общедоступных
лекций по естественным наукам. Лекции в этом институте привлекли
огромное множество слушателей, пробудив в них стремление к
дальнейшему образованию. И одним из самых усердных слушателей
неожиданно стал невзрачный переплётчик по имени Майкл Фарадей
(1791–1867).
 Майкл Фарадей

Судьба Майкла Фарадея очень похожа на судьбу Гемфри Дэви. Он

тоже родился в бедной семье, отец его тоже рано умер, и обязанность
содержать семью легла на плечи Майкла. Устроившись работать
переплётчиком, он, пользуясь случаем, начал читать книги, которые ему
приходилось переплетать. Поначалу читал всё подряд, а затем стал
отдавать предпочтение сочинениям по физике и химии.
Однажды Майкл увидел объявление о вечерних лекциях по
философии природы. Вход стоил один шиллинг. Испросив нужную сумму у
брата, он стал посещать лекции, внимательно слушать их и делать попутно
записи. Часть лекций по химии читал уже известный нам Гемфри Дэви.
Именно эти лекции оказали огромное влияние на Фарадея. Спустя
несколько дней он даже написал Дэви письмо, в котором выразил желание
посвятить себя научной деятельности. «Я желаю совершенно оставить
ремесло и поступить на службу к науке, которая делает своих поборников
настолько же добрыми и благородными, насколько ремесло — злыми и
себялюбивыми», — написал он.
Письмо Фарадея заинтересовало Дэви и, придя утром в свою
лабораторию в Королевском Институте, он попросил у приятеля совета, как
ему поступить. Друг посоветовал взять парня на «чёрную» работу
(полоскать бутыли) и понаблюдать: может, и выйдет толк. (Скажу тебе по
секрету, мало кто из химиков любит мыть посуду после экспериментов,
обычно все стараются спихнуть эту работу на кого — то другого. Чего
греха таить, я и сам так поступаю.)
Дэви же решил испытать Фарадея в чём — то более серьёзном. Он
взял его к себе ассистентом и назначил жалование в 25 шиллингов в
неделю. Правда, Фарадей должен был не только помогать ему в научных
работах и подготовке к лекциям, но и еженедельно сметать пыль со всех
приборов, а также мыть и чистить все стеклянные сосуды.
Вскоре они вдвоём отправились в двухгодичное путешествие по
Европе, в ходе которого Фарадей получил систематические знания,
ознакомился с новейшими направлениями в науке, завязал знакомства с
выдающимися учёными. По возвращении из путешествия Дэви из — за
подорванного здоровья уже не вернулся к научной работе, и Майкл
Фарадей впервые получил возможность приступить к самостоятельным
научным исследованиям.
Для начала он занялся изучением соединений воды с хлором.
Однажды, нагревая смесь воды с хлором в запаянной стеклянной трубке, он
заметил, что выделяющийся хлор оседает на холодных стенках трубки в
виде жёлтых капель, похожих на масло. В эту минуту в лабораторию зашёл
его коллега доктор Парис и, увидев на стенках трубки маслянистые капли,
рассердился на Фарадея: он решил, что тот берёт для работы грязные
сосуды.
На следующее утро доктор Парис получил письмо: «Милостивый
государь! Масло, которое Вы видели вчера, оказалось жидким хлором. С
почтением, М Фарадей».

Лаборатория Майкла Фарадея

Со временем Фарадею удалось получить не только жидкий хлор, но и

целый ряд других газов, проложив тем самым своеобразный мостик между
двумя агрегатными состояниями вещества — газообразным и жидким. В
частности, он получил жидкий аммиак, углекислый газ, хлор,
хлороводород, этилен и др. И всё же некоторые газы ему никак не
удавалось сгустить и получить в жидком виде. Эти газы получили название
«постоянных» и ещё долгое время оставались несжиженными. Только в
1882 году польские учёные З. Врублёвский и К. Ольшевский смогли
наконец получить «жидкий воздух». Ещё позже, в 1908 году, голландскому
физику Х. Камерлинг-Оннесу удалось получить жидкий гелий. Твёрдый же
гелий впервые был получен нидерландским физиком В. Х. Кеезомом в 1926
году.
Гемфри Дэви, наставника Фарадея, неприятно задело, что его бывший
ассистент самостоятельно совершил важное научное открытие и даже
опубликовал его. Возможно, имела место банальная зависть, присущая
почти каждому человеку. Так или иначе, но когда было предложено выбрать
Фарадея в члены Королевского Общества, Дэви оказался единственным,
кто проголосовал против. Но Фарадея это не обидело: будучи по натуре
человеком скромным и добросердечным, он всё равно был благодарен
своему учителю за всё, что тот для него сделал.
У Фарадея было множество способов и возможностей поправить своё
более чем скромное материальное положение, но он отвергал их, чтобы
больше времени уделять научной работе. Впоследствии он стал директором
Королевского института Англии, читал лекции студентам.
Дэви изучал электролиз с качественной стороны, а Фарадей ввёл в эту
область точные количественные методы и с их помощью открыл основные
законы, которые и сейчас составляют фундамент современной
электрохимии. (Кстати, ты знаешь первый закон Фарадея? Так вот первый
закон Фарадея гласит: никому не рассказывай о законах Фарадея! Шутка,
конечно же.) Фарадей доказал, что одно и то же количество электричества,
пропущенное через вещество/раствор, всегда разлагает одинаковое
количество вещества, независимо от условий проведения опыта.

Майкл Фарадей читает публичные лекции

Майкл Фарадей, читающий лекцию
Опыт, иллюстрирующие понятие электоромагнитной индукции

Опыт, иллюстрирующие понятие электоромагнитной индукции

 Эксперимент электромагнитного вращения Фарадея

Также мы обязаны Фарадею понятием «ион», которое и сейчас

используем в науке.
Ион — это частица, переносящая электрический заряд в жидких
проводниках с одного места на другое. То есть ион — это носитель
электрической энергии.
Проще говоря, если мы возьмём атом водорода и отберём у него
электрон, то получим положительно заряженный ион H+ (но данное
понимание пришло только в начале XIX века).
Нельзя не упомянуть и о других фундаментальных работах Фарадея.
Так, именно ему мы обязаны открытием фундаментальных законов
электродинамики и введением в науку чрезвычайно важного понятия о
силовых линиях.
Как видим, недолгая эпоха флогистона закончилась рождением новых
научных ветвей и в химии, и в физике. Далее они будут идти плечом к
плечу, всё сильнее раскручивая маховик времени и увеличивая достижения
научно-технической революции, которая вот-вот произойдёт.
Но об этом — в следующих главах.
Глава 5. Либих. Изгой один
1812 год, Франция напала на Россию, но об этом пусть говорят на
уроках истории, мы же с тобой перенесёмся сейчас в Дармштадт,
Германию. Ярмарка в этом году выдалась необыкновенно оживлённой. Со
всех сторон съехались купцы и торговцы, надеясь продать свои товары. В
те времена это было делом нелёгким: крупных торговых сетей и
супермаркетов ещё не придумали, скорые и надёжные пути сообщения
между населёнными пунктами отсутствовали. Поэтому ярмарки оставались
практически единственным способом торговых взаимоотношений.
Среди многочисленных лавок на видном месте стоит человек,
окружённый любопытной толпой зрителей, и совершает различные чудеса:
то мгновенно склеивает разбитую чашку, то с помощью какой-то жидкости
выводит пятно с одежды кого-нибудь из желающих. Показывая фокусы,
человек объясняет, учит и попутно расхваливает свои товары: фейерверки,
средство для зубов и др. Он показывает зевакам, как можно в одно
мгновение приготовить взрывчатый горох из ртути, спирта и азотной
кислоты. Перед нами — странствующий химик.
За всеми его действиями из толпы наблюдает маленький мальчик. С
лица мальчишки не сходит лукавая ухмылка: он как бы даёт понять, что уж
ему-то секреты всех этих фокусов давно известны. И это действительно
так: 9-летний паренёк в толпе — сын владельца аптекарского магазина. Его
зовут Юстус Либих, и он украдкой успел познать уже многие тайны
химического искусства.
 Юстус Либих

Юстус Либих (1803–1873) с детства любил повторять опыты великих

химиков, описанные в книгах по химии. Эти опыты интересовали его
гораздо больше, чем игры со сверстниками и тем более школьные занятия.
В школе он вообще считался одним из худших учеников. Возможно, Юстус
мог бы претендовать и на звание самого худшего, но это место уже было
занято его другом Рейлингом, который уделял школьным наукам внимания
ещё меньше, чем он. Впрочем, плохая успеваемость не помешала Рейлингу
стать впоследствии известным композитором и директором придворного
оркестра в Вене. А что же Либих? Какая судьба была уготована ему?
Юстус Либих был с позором исключён из предпоследнего класса как
неспособный к обучению и отдан в услужение аптекарю. Он с
удовольствием продолжил заниматься химическими опытами — то в своей
комнате, то на чердаке. Охотнее всего Юстус проделывал опыты со
взрывчатыми веществами, ведь они интересовали его с детства. (Тут я хочу
отметить, что подобных любителей похимичить у себя дома хватает и в
настоящее время. Я лично знаком с несколькими школьниками, домашние
химические лаборатории которых оснащены порой даже лучше, чем
школьные. В таких случаях родителям очень важно не заглушить интерес к
химии у своих детей, а мудро направить их деятельность в мирное русло и
по возможности помочь им получить доступ в настоящие серьёзные
лаборатории, где они смогли бы, в целях безопасности, развивать свои
знания под присмотром профессионалов.)
Однажды ночью, во время опыта по изучению гремучего серебра,
произошёл сильный взрыв, начисто разметавший часть крыши. Поняв, что
сопротивляться увлечению сына бесполезно, отец отправил его в Боннский
университет, где тот мог бы свободно заниматься любимой наукой.
Однако в университете Либиха ждало разочарование: преподавание
химии в Германии велось в те времена на столь низком уровне, что
сводилось в основном к чтению лекций. Сам Либих писал: «В большинстве
университетов не было собственной кафедры химии. Лекции по химии
читались профессором медицины, который должен был преподавать
химию, в связи с токсикологией и фармакологией. Поэтому он читал
столько, сколько сам знал, а знал он немного».
 Недовольный таким положением дел, Либих перевёлся в
Эрлангенский университет, но и там надолго не задержался. В Эрлангене
он вступил в студенческую организацию «Ренания», участвовал в
демонстрациях, и вскоре был объявлен неблагонадёжным. Либиху
пришлось бежать в Дармштадт, но рука правосудия достала его и там. В
итоге, отбыв наказание в тюрьме, для продолжения научного образования
он отправился в Париж.
В отличие от Германии, во Франции химия процветала. Учение
Лавуазье привлекало к ней всё новых исследователей, желающих
расширить и углубить его идеи. Вот и Либих, желавший обрести ясное и
трезвое представление о природных явлениях, а также приобрести умение
точно анализировать химические тела, занялся в Париже изучением новых,
самостоятельно им выбранных задач. Предпочтение, как водится, отдал
взрывчатым соединениям — гремучей ртути и гремучему серебру.
Довольно скоро Либих пришёл к открытию, что гремучая ртуть, гремучее
серебро и другие подобные соединения взрывчатых веществ являются
солями, то есть сочетанием металлов с остатком одной общей кислоты. Эту
кислоту он назвал «гремучей кислотой».
Подвергнув её тщательному анализу и определив химический состав
(углерод, кислород, водород, азот), в 1823 году Либих предложил
Парижской Академии наук точную формулу гремучей кислоты. Каково же
было его изумление, когда он узнал, что одновременно с ним другой
немецкий химик описал аналогичное вещество, состоявшее из тех же
элементов в тех же пропорциях, и назвал его «циановой кислотой»!
Этим «другим химиком» был Фридрих Вёлер (1800–1882). Подобно
Юстусу Либиху, Фридрих с детства тяготел к химическим опытам. Правда,
повзрослев, он начал изучать медицину, но затем всё-таки оставил её и,
переехав из родных мест в Гейдельберг, полностью посвятил себя
изучению химии. Как и Либиха, Вёлера не удовлетворил уровень
преподавания химии в немецких университетах, поэтому он тоже
отправился во Францию, причём к самому Берцелиусу.
 Фридрих Вёлер

Итак, Либих считал, что это Вёлер допустил ошибку в анализе

циановой кислоты, а Вёлер считал, что ошибается Либих. Между двумя
молодыми учёными разгорелся нешуточный спор, грозивший перерасти в
ожесточённую полемику. В итоге разум возобладал, и они обратились к
Берцелиусу, считавшемуся тогда главным экспертом в области химии.
Тщательно проверив результаты их работ, Берцелиус пришёл к выводу, что
правы… оба.
Так, по воле Его Величества Случая, был открыт факт существования
веществ с одинаковым химическим составом, но обладающих при этом
разными свойствами. Берцелиус дал этому явлению название «изомерия»,
а вещества одинакового состава, но с разными свойствами стали называть
«изомерами». Вскоре и вовсе выяснилось, что изомерия — довольно
частое явление.
Диссертация Либиха, посвящённая гремучей кислоте, вызвала
определённый резонанс в научных кругах, и её автором заинтересовался
немецкий учёный-энциклопедист Александр Гумбольдт. В частности, он
ходатайствовал, чтобы молодой учёный (а Либиху на тот момент
исполнился 21 год) был назначен профессором химии в Гиссенский
университет. Однако, как это повсеместно случается в науке, высокое
звание редко бывает подкреплено достаточным материальным
обеспечением. Так, годовое жалование Либиха составляло всего 300
флоринов (для сравнения, один осмотр у врача стоил один флорин),
поэтому необходимые для работы приборы новоиспечённому профессору
приходилось брать в аренду у коллег или приобретать за собственный счёт.
А если учесть, что спустя два года после назначения он ещё и женился,
нетрудно представить, в каком стеснённом материальном положении
находилась его семья.
И всё-таки, несмотря на все трудности, Либих исполнял свою работу с
достойными уважения энергией и настойчивостью. Памятуя об
отвратительном качестве университетского преподавания, с которым
столкнулся в юности, он, в частности, уделял много внимания
реорганизации учебного процесса, ставя во главу угла улучшение методов
обучения и воспитания у студентов истинного, неподдельного интереса к
химии.
 Юстус Либих читает лекцию студентам

Вот ты, мой друг, помнишь ли свой первый урок химии? О чём,
например, размышлял, о чём мечтал тогда? Думаю, не ошибусь, если
предположу, что ты хотел поскорее приступить к опытам, чтобы на столе
что — нибудь горело, взрывалось и т. д. А как вышло на самом деле?
Нудная лекция, скучные термины, непонятные иероглифы в учебнике… Я
угадал? Тогда тебе легче будет представить атмосферу, царившую в те
времена в немецких университетах. И Либиху это, понятное дело, совсем
не нравилось.
Либих прекрасно сознавал, что химия — это опытная наука, что она
вытекает из опыта, что именно опыт должен составлять единственный и
неиссякаемый источник её дальнейшего развития. Следовательно,
химическую науку следует изучать не только по книгам и сухим лекциям,
но и — в первую очередь! — в лабораториях, путём наглядного
ознакомления с химическими явлениями. Потому-то его первые действия в
должности профессора и были направлены на создание и обустройство
химической лаборатории.
И тут, как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло: умер
старший коллега по университету, профессор Циммерман, и его
лаборатория перешла к Либиху. Именно так, мой друг, в Германии родилась
первая химическая лаборатория, послужившая своего рода колыбелью для
нового метода преподавания химии. Вскоре лабораторная наука привилась
и в других немецких университетах, а ещё чуть позже — распространилась
по всему миру. Постепенно принцип индуктивной науки, основанный на
наблюдениях и опытах самих учащихся, проник во все отрасли
естественных наук.
Мало-помалу стали появляться лаборатории для практического
изучения не только химии, но и физики, зоологии, ботаники, минералогии,
даже — опытной психологии и теоретической физики. В связи с этим в
большинстве учебных заведений отдельные науки начали обособляться,
требуя для себя отдельных зданий и специального оборудования.
Соответственно, многие университеты сильно разрослись.
Однако мы с тобой вернёмся пока в маленькую лабораторию Юстуса
Либиха, где, кстати, зародилась органическая химия. Сам Либих занимался
в основном усовершенствованием методов химического анализа, но
именно тогда дошла очередь до соединений, из которых состоят
растительный и животный миры.
Уже было известно, что оба эти мира, при всём своём видовом
многообразии, состоят практически всегда из одних и тех же четырёх
элементов: углерода, кислорода, водорода и азота. Переменным было лишь
соотношение этих элементов в различных веществах. Вот для более точной
систематики и назрела необходимость в относительно лёгких способах
определения этих пропорций.
Для решения столь важной задачи Либих придумал метод, которому
впоследствии было присвоено его имя, — «Метод Либиха». Следующие
два абзаца я, пожалуй, ему и посвящу, а ты, если тебе это не интересно,
волен «перепрыгнуть» через них.

Метод Либиха (элементный анализ)

Исследуемое вещество взвешивают в фарфоровой чашечке, а затем
вместе с чашкой помещают в стеклянную трубку, наполненную окисью
меди. Трубку нагревают в газовой (или электрической) печи и
одновременно пропускают через неё сухой воздух. Исследуемое вещество
сгорает. Несгоревшие остатки, которые при такой высокой температуре
могли бы улетучиться, сгорают при соприкосновении с окисью меди.
Выходное отверстие трубки посредством резинового шланга
соединено с шарообразными приборами, которые называются приборами
Либиха. Один из них содержит концентрированную серную кислоту (для
поглощения водяного пара), а другой — раствор едкого калия (для
поглощения углекислоты). Взвесив оба прибора до и после горения, по
разности их веса можно определить количество продуктов горения и
вычислить содержание углеродам водорода в исследуемом веществе.

Опыт Либиха

Метод Либиха, используемый для анализа органических веществ,

продвинул исследования в области органической химии далеко вперёд. Сам
Либих, весьма гордившийся своим методом, не раз говорил: «Теперь даже
обезьяна может стать химиком».
Разумеется, на этом развитие органической химии не остановилось.
Настала пора отличиться и уже известному нам Вёлеру. Кстати, после
положительного разрешения их спора Берцелиусом Либих и Вёлер стали
хорошими друзьями.
И хотя Вёлер работал в Берлине, а Либих — в Гиссене, они всё равно
нередко проводили совместные опыты. Кроме того, состояли в переписке,
посредством которой делились друг с другом ближайшими планами.
В 1828 году, проводя опыты с циановой кислотой, Вёлер впервые
получил известную человечеству с 1773 года мочевину искусственным
путём. Чтобы оценить важность этого открытия, нам с тобой снова
придётся мысленно перенестись в ту эпоху.
Вся химия делилась тогда на минеральную (к ней относили всякую
мёртвую и неорганическую материи) и растительно-животную,
изучающую вещества, встречающиеся в живых, органических существах.
Между этими двумя ответвлениями лежала огромная пропасть.
И вот впервые Вёлеру удалось превратить неорганическое вещество
(соли циановой кислоты) в вещество органическое (мочевину)! Опытным
путём он показал и доказал, что в пробирке химика такое превращение
возможно! Это сейчас мы на этикетке практически любого продукта можем
прочитать: «Ароматизатор, идентичный натуральному», а тогда открытие
Вёлера стало поистине революционным. И именно оно проложило первый
мостик между неорганической и органической химией.

Лабораторный синтез мочевины

Да-да, тогда-то, собственно, и началась эра органической химии.

Стало совершенно очевидно, что основанием для разделения веществ на
органические и неорганические должно служить не их происхождение
(минеральное или растительное), а исключительно их состав.
«Органическими» стали называться все вещества, содержавшие
углерод, независимо от их происхождения. Соответственно, та ветвь
химии, которая занималась изучением соединений углерода, получила
название «органическая химия».
Что же в углероде такого особенного, если для него выделили целый
раздел химии?! Вместо пространного ответа попробую привести несколько
внушительных примеров. Во — первых, число известных на сегодняшний
день органических соединений превышает 50 миллионов, и с каждым
годом оно неуклонно растёт. Во — вторых, оглянись вокруг: суперклей —
органика, резина для авто — органика, полиэтиленовый пакет из магазина
— органика, пластиковая посуда — органика, бензин — органика, спирт —
органика… Продолжать, я думаю, нет смысла — по количеству примеров
органики ты меня за пояс сможешь заткнуть, не так ли? Все эти вещества
представляют собой соединения одних и тех же двух элементов: углерода и
водорода. А если в эти соединения добавить другие химические элементы,
то число вариаций новых химических соединений увеличится до
бесконечности. И все они будут иметь различное применение. Именно в
этом и заключается особенность углерода. Именно поэтому его соединения
выделяются в отдельный раздел.
Но! Но всё это великое множество соединений углерода ставит перед
химиками очень сложную задачу: а как же их классифицировать, как
систематизировать, как называть?!
Если в неорганической химии для характеристики какого — то
вещества достаточно указать, из каких элементов оно состоит и каково их
соотношение, то в органической химии этого недостаточно. Нет, не так.
Скажу громче: НЕДОСТАТОЧНО! В органической химии встречаются
вещества, содержащие одинаковое количество одних и тех же элементов,
но при этом имеющие кардинально противоположные химические и
физические свойства. Например, бутан и изобутан. Объединённые общей
формулой C4H10, они имеют совершенно разную структуру.
Химикам издавна было известно, что при различных химических
превращениях часть реагирующего соединения остаётся неизменной.
Например, при взаимодействии серной кислоты H2SO4 и гидроксида
натрия NaOH образуется соль Na2SO4. Как видим, группировка элементов
SO4 осталась неизменной. Эта группа элементов связана между собой
сильнее, чем с другими элементами, и называется радикалом, или остатком.
Кстати, «остаток» — тот самый термин, который мало кто понимает на
уроках химии с первого раза. Надеюсь, теперь тебе стало чуточку понятнее.
Либих и Вёлер открыли и исследовали огромное множество таких
радикалов. Прежде всего Либих задался целью найти неизменный остаток
алкоголя, для чего изучал различные его превращения. При этом им были
открыты хлороформ и хлораль — два очень важных наркотических
средства, которые сыграли большую роль в развитии медицины, особенно
хирургии. Напомню, что до открытия этих средств обезболивание
пациентам проводилось «веселящим газом».
Вскоре был открыт радикал «бензоил» — основа ароматических
соединений. Теория радикалов позволила учёным разобраться в доселе
непроходимом лабиринте органических соединений. Дальнейшая работа в
этой области могла теперь проводиться с большей скоростью. Но,
представь, она уже не привлекала Либиха.
Тридцать лет профессорства в Гиссене завершились тем, что Юстуса
Либиха пригласили в Мюнхен, где он, самоустранившись от работы в
лаборатории, занялся исключительно чтением лекций. Справедливости
ради надо сказать, что его публичные вечерние лекции пользовались
неизменным успехом.
Попутно с лекторской деятельностью Либих обратил внимание на
вопросы практической важности, например, на реформу в области
земледелия. Уже в те времена было известно, что растения поглощают из
почвы не только воду, но и различные минеральные вещества, те самые
неорганические соли. Выяснили это легко: просто сожгли растение и в
оставшейся от него золе обнаружили эти самые неорганические
минеральные вещества.
 Лаборатория Либиха
Также было известно, что уровень плодородия земель,
предназначенных для выращивания сельскохозяйственных культур, со
временем падает из-за уменьшения в почве количества минеральных солей.
В целях противодействия этому Либих предложил искусственно удобрять
земли не традиционным навозом, а солями фосфора, калия, селитрой. Но
переубедить необразованных крестьян, отличавшихся консервативным
мышлением и из поколения в поколение удобрявших землю навозом, было
нелегко. Требовалось убедить их фактами.
 Загоревшись этой идеей, Либих купил в окрестностях Гиссена
песчаный холмик, на котором ничего не росло, и стал регулярно удобрять
его искусственным навозом — азотнокислым калием и фосфорнокислым
калием. Спустя несколько лет некогда пустынное место превратилось в
цветущий сад. Таким образом, Либиха можно смело считать
основоположником применения в земледелии искусственных удобрений.
Причём, как видишь, произошло это всего каких-то 200 лет назад, так
что наши с тобой прапрапрадеды вполне могли застать те времена.
А дальше химия будет развиваться ещё быстрее и
головокружительнее…
Глава 6. Тёплое пиво и кровь туземцев
Что есть тепло? Лавуазье считал, что горение — это соединение
горючих веществ с кислородом. Известно было, что в процессе горения
образуются новые тела — окислы. Но вот откуда при этом берётся теплота?
Увы, ответа на этот вопрос теория Лавуазье не давала.
Так неужели теплота образуется из ничего?! Представь, друг мой,
долгое время так и считалось. До тех пор, пока в дело не вмешался граф
Румфорд — второй муж уже известной нам вдовы Лавуазье.
Одно время Бенджамин Румфорд (1753–1814) служил главным
инспектором в мюнхенском военном арсенале. Однажды, наблюдая за
сверлением пушек, он сделал весьма интересное открытие: всякий раз,
когда в действие приводилась сверлильная машина, пушка нагревалась.
Причём настолько сильно, что выделенная при сверлении теплота смогла
довести до кипения 9 литров воды в ящике, в котором находилась пушка!
 Бенджамин Румфорд

«Кипение такого большого количества воды без огня чрезвычайно

поразило всех присутствовавших», — отметил Румфорд при описании
своего открытия.
Сейчас аналогичное явление уже не кажется нам странным или
удивительным: зимой мы греем озябшие руки, потирая их одна о другую,
зажигаем спичку трением головки о боковую стенку коробка, а из уроков
истории давно знаем, что древний человек научился извлекать огонь
именно путём трения деревянного колышка. Однако учёным XIX века
утверждение, что теплоту можно произвести искусственно, ударом или
трением, казалось немыслимым. Оно было недоступно их пониманию,
поскольку тогда теплоту, равно как электричество и магнетизм, а ранее и
свет, считали веществом, особым невесомым видом материи.
Лавуазье установил, что материю нельзя ни создать, ни уничтожить,
что все её превращения ведут лишь к изменению формы. Вот почему в то
время невозможно было понять и объяснить явления, в которых теплота,
называвшаяся тогда теплородом, образовывалась как бы сама из себя, а не
из какого — то другого вида материи. И это заблуждение длилось довольно
долго.
Лишь в 1842 году удалось положить ему конец, причём благодаря
английскому пивовару Джэймсу Прескотту Джоулю и немецкому врачу
Юлиусу Роберту Майеру, которые не были профессиональными учёными и
даже не знали друг друга.
 Опыт, иллюстрирующий выделение теплоты

За 60 лет до основания известного английского футбольного клуба

«Манчестер Юнайтед», в английском городке Солфорд близ Манчестера, в
семье владельца пивоваренного завода родился Джеймс Прескотт Джоуль
(1818–1889). Имея от рождения слабое здоровье, Джеймс был освобождён
от занятий в школе — его обучали дома. Но по достижении 16 лет он
вместе с братом отправился в Манчестер, где начал изучать естественные
науки под руководством талантливого учителя-самоучки Джона Дальтона.
 Джеймс Прескотт Джоуль

В 19 лет Джоуль опубликовал работу о магнетизме, в которой описал

изобретённые им электромагнитные машины. Уделяя максимум внимания
превращению электрического тока в работу, он заметил, что всякий раз,
когда электрический ток проходил по проводнику (например, по
металлической проволоке), тот нагревался. И теплота, порождённая током,
была прямо пропорциональна силе пропускаемого тока.
 Постепенно Джоуль пришёл к общему принципу, гласящему, что
между теплотой и работой должна существовать причинная зависимость.
«Всякий раз, как исчезает работа, появляется теплота. Обратно:
посредством надлежащих приспособлений можно теплоту превратить в
работу, как, например, в котлах наших паровых машин».
Кстати, мой дорогой читатель, первый паровоз был создан
французским военным инженером Николя-Жозефом Кюньо в 1769 году,
когда никто ещё не знал, на базе каких физических и химических законов
работает паровой двигатель. То есть сначала появился паровоз, а уж потом
родилась теория основ работы парового двигателя. Парадокс?! Да. Тем не
менее это реальный исторический факт.
 Никола Жозеф Кюньо демонстрирует свою «паровую телегу» —
экспериментальный паровой артиллерийский тягач

Но вернёмся к нашему пивовару Джоулю, который путём обобщения

отдельных явлений возвысился до познания наиболее общего закона
природы. К сожалению, работы Джоуля не были оценены по достоинству
сразу, и он прожил жизнь в тиши своего имения почти в полном забвении.
Лишь в год его смерти единице измерения энергии было присвоено его имя
— Джоуль.
А теперь я познакомлю тебя вкратце с немецким врачом Юлиусом
Робертом фон Майером(1814–1878), родившимся в маленьком городке
Гейльбронне. Обучение в гимназии, а затем в духовном учебном заведении
казалось юному Майеру пыткой. Ему были ненавистны латинский и
древнегреческий языки — он считал их мёртвыми. Изучению мёртвых
языков Майер предпочёл изучение мёртвых тел — человеческих трупов,
поэтому в 1832 году отправился в Тюбинген, где записался на медицинский
факультет и проучился там восемь семестров.
 Юлиус Роберт фон Майер

Майер занимался наукой с большим увлечением, но с не меньшим

энтузиазмом участвовал и в студенческой жизни: был даже избран
председателем студенческого кружка. Но, как известно, студенческие
организации считались в те времена опасными для государства и строго
преследовались, поэтому Майер, будучи заподозрен в какой-то крамоле,
угодил однажды в карцер. Глубокое чувство негодования из-за
несправедливости обвинения побудило его отказаться от пищи (объявить
голодовку), и вскоре власти вынуждены были освободить его.
Правда, после этой истории пришлось уйти из университета.
Продолжив изучение медицины в Мюнхене и Вене, в 1838 году Майер
получил диплом врача. Примерно в то же время ему представилась
возможность увидеть свет — в должности судового доктора он отправился
на торговом корабле на остров Ява, где и занялся врачебной практикой
среди туземцев.
В то время универсальный метод лечения практически всех болезней
заключался в пускании крови. Представь, что ты приходишь в поликлинику
с больным горлом или, допустим, с ушибом, а врач с порога прописывает
тебе кровопускание. Не помогло? Приходи ещё раз. Странно?! Да, согласен,
странно. Но так было, а историю не перепишешь.
Однажды, делая кровопускание очередному пациенту, Майер отметил
мысленно, что венозная кровь туземцев светлее венозной крови
европейцев. Впоследствии данное наблюдение привело к открытию закона
сохранения энергии, но сначала Майер просто задумался: чем можно
объяснить столь явную разницу в цвете крови? Из физиологии ему было
известно, что венозная кровь светлеет в лёгких по причине того, что при
соприкосновении с воздухом насыщается кислородом. Лишаясь же
кислорода, кровь, напротив, темнеет. Но что же происходит с кислородом в
крови?
Ответ на этот вопрос уже был дан Антуаном Лавуазье. Кислород
расходуется при горении органических веществ в организме подобно тому,
как расходуется воздух при горении дров в печи. Применив эту теорию к
аборигенам Явы, Майер рассудил так: кровь туземцев светлее,
следовательно, содержит больше кислорода, чем кровь европейцев. В свою
очередь, это происходит из-за того, что процесс горения в организме
туземцев совершается медленнее и менее энергично, чем у жителей
Европы. Из — за жаркого тропического климата организму не требуется
производить теплоту в том количестве, которое приходится вырабатывать
жителям холодных стран, чтобы поддерживать температуру тела на
постоянном уровне.
 Также Майер пришёл к выводу, что источником работы, которую
производит организм, служит дыхание. Недаром ведь при подъёме в гору
или поднятии тяжестей наше дыхание становится более учащённым и
энергичным, нежели когда мы находимся в состоянии покоя. Кроме того,
Майер пришёл к заключению, что помимо материи в природе существует
ещё и другая постоянная величина — нечто невесомое, способное являться
в разных видах (таких как теплота, свет, движение, электричество и т. д.).
Это неизменное нечто он назвал «силой», но термин оказался
неудачным: тем же самым словом в физике уже обозначали другую
величину. Сейчас понятие, введённое Майером, называется «энергией».
Учёным миром того времени идеи Майера были восприняты холодно.
Его работу «Количественное и качественное определение сил» даже не
удостоили публикации в издававшемся Либихом журнале «Анналы физики
и фармацевтики». Тогда Майер, не утративший интереса к исследованиям,
занялся пополнением научных знаний, чтобы привести свои взгляды в
соответствие с требованиями науки. В итоге он выпустил новую статью «О
силах мёртвой природы», которую уже опубликовали. Однако
официальный научный мир продолжал его игнорировать.
Судьба открытий Джоуля и Майера была примерно одинакова.
Простые опыты Джоуля не вызывали сомнений, но оспаривалось их
глобальное, космическое значение. Работы же Майера, напротив,
рассматривались с космической точки зрения, но им не доверяли как
слишком «философским».
Почти одновременно с изданием своего труда Майер женился, но его
новоиспечённая супруга не разделяла научных взглядов мужа. Из-за частых
семейных скандалов и не слишком приятных столкновений с внешним
миром нервная система Майера постепенно ослабела, и в 1849 году с ним
случился припадок. Выпрыгнув из окна второго этажа, он повредил себе
ноги. Родные и близкие, не поняв причину нервного срыва Майера,
решили, что он страдает манией величия, и поместили его в
психиатрическую лечебницу. Там Майера лечили наравне с настоящими
помешанными, то есть теми же средствами: холодный душ, электрошок и
т. д.
Разумеется, такое лечение привело лишь к ухудшению самочувствия, и
врачи поспешили выписать Майера из лечебницы.
Возможно, «чёрная полоса» в судьбе Майера так бы и продолжалась,
если бы его идеи не начали постепенно проникать в научный мир.
Практически в то же самое время учёные всерьёз заинтересовались и
опытами Джоуля. В 1847 году знаменитый немецкий физик Герман
Гельмгольц сформулировал закон «сохранения энергии», придав ему
математическое выражение, и на целом ряде примеров продемонстрировал
применение данного закона в самых различных областях физики. Благодаря
этому обстоятельству Майер получил признание уже при жизни, а
правительство даже наградило его дворянским званием.
 Герман Гельмгольц

Гениальные рассуждения немецкого врача и блестящие опыты

английского пивовара положили начало чрезвычайно важному принципу,
позволившему объединить все отрасли физики с химией. И этим
объединяющим понятием стало понятие «энергия».
Научный мир принял за основу, что все явления (физические и
химические) представляют собой превращения энергии из одного вида в
другой. Соответственно, были выделены следующие виды энергий:
механическая энергия (энергия положения, энергия движения,
энергия формы),
тепловая энергия,
лучистая энергия,
электрическая энергия,
магнитная энергия,
химическая энергия,
духовная энергия.
Глава 7. Мал, да удал. Атом
Итак, теперь нам с тобой известны три ступени развития химии. Для
закрепления материала напомню о них коротко, пунктирно. На первой
ступени наука довольствуется сбором фактов, а её представители
занимаются наблюдениями и записью результатов. Проще говоря, первая
ступень — это период наблюдения, он характерен для древних народов и
алхимиков.
Введение понятия «флогистон» подняло химию на вторую ступень
развития: наступил период систематики, когда учёные озаботились
созданием системы химических тел на основе их происхождения.
Усовершенствовать химическую систематику помогла теория горения
Лавуазье.
Вместе с тем благодаря открытию общих законов природы — закона
сохранения массы и закона сохранения энергии — в химии произошёл
серьёзный переворот, и наука поднялась на третью ступень развития: из
описательной превратилась в рациональную.
Следующий вопрос, назревший в области химии, был сформулирован
так: из чего состоит окружающая нас материя? Нет — нет, речь в данном
случае шла не о химическом составе материи, а о том, как выглядит и что
собой представляет самая маленькая частица, из которой состоят все
окружающие нас предметы? И существует ли такая частица вообще?
Для наглядности обратимся к примерам. Итак, если мы взглянем на
спил дерева, то увидим кольца. Если положим под микроскоп камень, то
увидим отдельные кусочки, спаянные стекловидной массой. Если
приглядимся к разрезу металлического рельса, то различим отдельные
кристаллики, из которых и состоит этот кажущийся нам однородным
предмет. Если же посмотрим на каплю чистой воды, то даже при
увеличении мы не сможем выделить в ней отдельные частицы.
И здесь нам опять придётся вернуться на первую ступень развития
химии — чтобы проследить за развитием человеческой мысли в данном
вопросе.
Предположение, что все тела состоят из отдельных мелких частичек,
между которыми имеются промежутки, первым высказал древнегреческий
философ Демокрит (460–370 гг. до н. э.). Эти малые частички он назвал
«атомами». В переводе с древнегреческого языка слово «атом» означает
«неделимый». А гипотеза, основывающаяся на существовании этих частиц
и рассматривающая их свойства, называется «атомистической гипотезой».

Демокрит

Так можно ли разделить неделимый «атом»? Если отклониться от

современного понимания сущности атома, то мысленно мы можем,
конечно, его разделить. А вот на практике каждая такая попытка
ограничивалась техническими возможностями, имевшимися в
распоряжении учёных на конкретный момент времени. Впрочем, в XVIII
веке такой задачи перед ними ещё и не стояло. Важнее было понять, какова
же самая маленькая существующая частичка?
Решающим моментом в данном вопросе является предположение, что
любое вещество построено из отдельных частиц. Но здесь возникает
очередной вопрос (его, кстати, очень часто задают современные
школьники): для чего нам это знание может пригодиться и какую
конкретную пользу оно может принести?
Чтобы положить конец беспредметному словоблудию, давай
рассмотрим конкретные примеры. Всем нам прекрасно известно, что
большинство тел при нагревании расширяются, а при охлаждении,
наоборот, сжимаются. Если допустить, что эти тела состоят из сплошного,
монолитного вещества, вывод напросится один: объём этих тел должен
оставаться неизменным. Но мы-то ведь знаем, что это не так! Мы ведь
видим на практике совершенно обратное!
Хорошо, тогда давай предположим, что вся материя построена из
атомов и что объём атомов не изменяем, но при этом между атомам и есть
пустоты. Вот это уже проще представить и объяснить, правда? Ведь тогда
пустоты, отделяющие атомы друг от друга, смогут менять свой объём в
зависимости от давления или температуры. Согласен?
Другой пример. Все мы миллион раз видели, как сахар растворяется в
воде. А ты задумывался, почему сахар исчезает? Что с ним происходит? И
вот здесь нам на выручку приходит атомистическая гипотеза: с её помощью
мы легко можем представить, как частички сахара размещаются между
частицами воды, которые раздвигаются, чтобы освободить им место.
Подобным же образом атомистическая гипотеза помогает нам
получить представление о химических соединениях. Например, что вода —
это соединение атомов водорода с атомами кислорода.
Приведённые примеры показывают, что предположение о
существовании атомов, которое не поддавалось опытному доказательству в
XIX веке, тем не менее позволило учёным того времени вывести верные
заключения об устройстве окружающего мира. Практически тогда же они
пришли к выводу, что отдельные атомы могут соединяться друг с другом,
образуя своеобразные скопления. Такие группы, состоящие из двух и более
атомов, мы и по сей день называем молекулами.
 Молекула вещества

Кстати, забавный факт: в школьных учебниках того времени физика

определялась как наука о молекулах, а химия — как наука об атомах.
При этом атомы и молекулы считались тогда не реально существующими, а
всего лишь плодом воображения, порождением человеческой фантазии.
Поверив наконец в то, что вся материя, любое вещество состоит из
атомов, учёные поставили перед собой очередной закономерный вопрос: а
сколько же весит этот самый атом?
На самом деле массу (вес) атомов начали вычислять ещё в XVII веке,
причём даже не подозревая об этом. Дело в том, что немецкий химик
Иеремия Вениамин Рихтер (1762–1807) и Иосиф Людовик Пру (1755–
1826) открыли в своё время три закона стехиометрии. Подробно разбирать
эти законы мы не будем, так как иначе уйдём от лёгкого повествования к
сложным математическим расчётам и там заблудимся. Просто коротко
остановимся на выводах, прямо или косвенно вытекающих из законов и
опытов двух этих учёных.

Иеремия Вениамин Рихтер

Впрочем, первый закон стехиометрии я всё же здесь приведу,

поскольку он довольно прост.
Два тела соединяются друг с другом в определённом весовом
соотношении.
Например, водород соединяется с хлором и образуется соляная
кислота (HCl). Причём весовое соотношение водорода к хлору в соляной
кислоте всегда выражается числовым соотношением 1:35,5. И это
соотношение никогда не меняется. Если чего — то будет больше или
меньше, то какое-то вещество (то, которого было больше) попросту не
прореагирует полностью. А теперь ради интереса посмотри в таблице
Менделеева на молярные массы водорода и хлора. Знакомые цифры?! А
ведь химики XVII века даже ещё и не подозревали, что соляная кислота
состоит из атомов водорода и хлора! Они просто брали одно вещество,
добавляли к нему другое и получали третье. И при этом умудрялись
определять оптимальное соотношение исходных веществ, необходимое для
полного их реагирования (без остатка).
То есть примерные веса элементов в XIX веке уже были известны. И
они прекрасно укладывались в атомистическую теорию, которая начинала
рассматривать химизм реакций.
Также учёные доказали, что одни и те же элементы, соединяясь между
собою, могут образовывать разные вещества. В частности, английский
химик Джон Дальтон (1766–1844), уже знакомый нам учитель юного
Джеймса Джоуля, доказал, что при образовании молекул в её состав может
входить только целое число атомов. Например, какое-нибудь соединение не
может состоять из 1,5 атомов. Вроде бы логично, но учёные тех времён
только начали развивать атомистическую теорию, постепенно выдвигая на
её основе новые законы.
 Джон Дальтон

Дальтон первым вызволил из забвения Демокритовы атомы и

применил их для объяснения химических явлений и законов. Он быстро
понял, что с помощью атомистической гипотезы можно наглядно и легко
представить все основные законы химии.
Ответить на вопрос «Сколько весит атом?» учёные по-прежнему не
могли, так как в виду микроскопичности размеров его невозможно было
взвесить никакими известными им методами. Тогда они пошли другим
путём. Те веса, что учёным удалось вычислить, были признаны
относительными, то есть вычисленными по отношению к какому-то одному
элементу. Например, как в соотношении водорода к хлору в соляной
кислоте (1:35,5): атомный вес водорода был принят за единицу, а
относительно него был посчитан вес хлора.
В качестве такого элемента можно было выбрать водород или,
например, кислород, атомный вес которого решили считать равным 16. Но,
как ты, наверное, уже догадался, при таком подходе к делу мог начаться
полный кавардак. Если одни учёные начнут брать за точку отсчёта водород,
а другие — кислород, путаницы не избежать.
После введения гипотезы Дальтона в науку подобная
неопределённость существовала в химии ещё долго, сильно затрудняя
проведение научных исследований. Пользуясь неодинаковыми основными
единицами, а следовательно и различными формулами соединений, учёные
перестали понимать друг друга.
Любопытный факт: до последней четверти XIX века формулу воды
писали не H2O, а НО. Считалось, что на один атом водорода приходится
один атом кислорода.
Выход из создавшегося положения нашёл итальянский учёный Амедео
Авогадро (1776–1856). Он родился в Турине, был дворянином и, как и
Лавуазье, должен был пойти учиться в адвокатуру. Но, опять же как
Лавуазье, отказался от изучения законов, придуманных человеком, в пользу
законов природы. В 33 года Авогадро стал доцентом «философии
природы», а когда сделал себе в научных кругах имя, король Виктор
Эммануил создал для него в Турине специальную кафедру математической
физики. Правда, спустя три года кафедру упразднили и восстановили
только в 1833 году, но её тут же занял знаменитый французский математик
Огюстен Луи Коши. И лишь через год кафедра вновь отошла в
распоряжение Авогадро.

Амедео Авогадро

Главная заслуга Авогадро заключается в том, что он выдвинул

гипотезу, позволившую наконец определять относительные веса молекул. В
1811 году он предположил, что одинаковые объёмы различных газов
содержат одинаковое число частиц. Три года спустя к аналогичному
заключению пришёл и знаменитый физик Ампер, однако другие учёные
ещё долго не признавали эту гипотезу, несмотря на её простоту и огромное
значение для определения атомных весов.
Наряду с вопросом о весе атомов и молекул перед химиками стоял
также вопрос о размерах, диаметрах этих частиц. Поскольку разглядеть их
в микроскоп не представлялось никакой возможности, учёные чего только
не придумывали! В частности, делали из золота сверхтонкую пластинку,
измеряли её площадь, взвешивали и, зная плотность золота, высчитывали
толщину, которая в расчётах могла достигать 0,000066 миллиметра. Учёные
приходили к выводу, что атом много меньше этого значения. Немецкий
физик Рентген получал плёнки толщиной в 0,0000005 миллиметра. Значит,
атом ещё меньше.
На основании других, более сложных опытов, проведённых
независимо друг от друга, учёные вычислили, сколько частиц содержится в
одном кубическом сантиметре газа при атмосферном давлении и нуле
градусов по Цельсию. Поскольку ранее Авогадро установил, что в
одинаковом объёме различных газов содержится одинаковое количество
частиц, это число было принято за константу (постоянную величину).
Правда, ей присвоили имя австрийского физика Лошмидта (постоянная
Лошмидта), так как он первым установил, что в одном кубическом
сантиметре газа содержится 32»1018 частиц. Теперь, если признать, что
частица имеет форму шара, легко стало вычислить её радиус. В ходе
дальнейших расчётов удалось установить, что размер одной частицы
чрезвычайно мал: составляет примерно 10-9 метра.
Такие размеры очень трудно представить даже мысленно. Да и зачем,
если у нас под рукой всегда есть математика, способная проникнуть туда,
куда не суждено проникнуть человеческому глазу? Так что теперь задача по
определению размера частиц полностью легла на плечи математиков.
 Перечень символов химических элементов Дж. Дальтона (1808)

Однако существует и другой путь. Благодаря радию заветная мечта

физиков, заключающаяся в непосредственном визуальном наблюдении за
атомами, приблизилась к осуществлению. Как известно, радий излучает
альфа-частицы, а альфа-частица — это ядро атома гелия. Так вот если в
тёмной комнате положить руду, содержащую радий, то на установленном
напротив фосфоресцирующем экране можно будет наблюдать вспыхивание
маленьких огоньков. Эти огоньки возникают при столкновении ядер атомов
гелия с материалом экрана-пластинки. И человеческий глаз прекрасно
данный процесс воспринимает.
Глава 8. Органика — наше всё!
К началу XIX века были известны сотни органических соединений,
были сделаны их точные анализы, но вот классифицировать эти
соединения учёные ещё не умели. Первые попытки делали Либих и Вёлер,
о которых я тебе уже рассказывал, но их методы оставляли слишком
большой простор для различных вариаций. Одни и те же вещества в те
годы можно было классифицировать по-разному, ведь при классификации
органических веществ учёные в основном руководствовались каждый
своим «химическим чутьём». Химия же — наука точная и
двусмысленностей допускать не должна.
В 1858 году известный немецкий химик-органик, профессор
Боннского университета Фридрих Кекуле (1829–1896) выяснил, что метан
(он же — болотный газ) содержит один атом углерода и четыре атома
водорода. Пользуясь химическими символами и атомистической гипотезой,
он выразил состав метана формулой CH4. Далее, воспользовавшись
понятием валентности, которое английский химик Э. Франкланд ввёл в
1853 году, установил, что углерод — это четырёхвалентный элемент.
 Фридрих Кекуле

Не остановившись на достигнутом, Кекуле решил заменить водород в

молекуле метана другим элементом, например хлором. А в ходе
экспериментов убедился, что на хлор можно заменить как один атом
водорода, так и все четыре и получить при этом четыре новых соединения:
 Далее Кекуле допустил, что атомы углерода могут соединяться между
собой в длинные цепочки. Так он получил ряд: метан (CH4), этан (C2H6),
пропан (C3H8), бутан (C4H10) и т. д. В те времена были известны
углеродные цепи, содержавшие до 50 атомов углерода. В каждом таком
соединении любой атом водорода можно заменить на какой — нибудь
другой атом, например на хлор, йод, бром и др. И получатся совершенно
новые вещества.

А если пойти ещё дальше, то любой атом водорода можно будет

заменить на целую углеродную цепочку. Как видишь, теперь наше
углеродное соединение выглядит не линейно, а больше похоже на
кроссворд. И таких комбинаций существует бесконечное множество. Вот
чтобы не запутаться во всём этом множестве органических соединений,
учёные и пришли к выводу, что необходимо указывать их структурную
формулу. То есть — рисовать взаимное расположение атомов в молекуле.
Помнишь случайно открытое Либихом и Вёлером явление
«изомерии»? Они тогда независимо друг от друга, даже не зная друг о
друге, почти одновременно открыли вещества одинакового состава, но
имеющие разные свойства: гремучую кислоту и циановую кислоту. Оба эти
вещества имеют формулу HCNO. Но вот структура у них разная:

Структурную теорию химики всех стран приняли с восторгом.

Основные разработки в данном направлении вели уже известный нам
Фридрих Кекуле, шотландский химик Арчибалд Купер, французский химик
Шарль Вюрц и, конечно же, знаменитый русский химик Александр
Бутлеров.
 Александр Михайлович Бутлеров

Александр Михайлович Бутлеров (1828–1886) родился в Казанской

губернии. В 16 лет он поступил в казанский университет на химическое
отделение, где блистали такие профессора, как К. Клаус, известный
исследователь платиновых металлов и первооткрыватель рутения, и
органик Н. Зинин, первым получивший искусственным путём анилин и
другие важные соединения. Именно они руководили первыми шагами
Бутлерова на научном поприще. Поначалу он занимался преимущественно
преподавательской работой, но затем его затянуло в научную деятельность.
Решающее влияние на судьбу органической химии в России оказала
поездка Бутлерова за границу, где он встречался и подолгу беседовал с
великими учёными из разных стран мира.
Между прочим, командировка молодых учёных за границу считалась в
те времена одним из лучших способов подготовки научных сил. Благодаря
такой поездке Бутлеров накопил огромный запас идей для своей будущей
научной деятельности в России. Именно в статьях Бутлерова мы впервые
встретим потом стройное изложение разных теорий, начисто лишённое
противоречий, характерных для работ Вюрца и Кекуле. Все работы
Бутлерова были направлены в основном на то, чтобы опытным путём
доказать факты, предсказанные теорией строения.
После того как была доказана состоятельность теории строения, все
свои старания химики направили на составление структурных формул
органических соединений. Чрезвычайно важное значение не только для
теории, но и для прикладной химии и физиологии имели опыты
знаменитого французского учёного Пьера Бертло, показавшего, как можно
получить из углерода большое множество органических соединений.
Однако с экономической точки зрения значение его опытов сводилось к
нулю. Ведь чтобы получить предложенным им методом хотя бы один грамм
масла или сахара, других, более ценных веществ пришлось бы затратить в
разы больше. И тогда себестоимость полученных таким путём продуктов
поднялась бы до цены золота.
Тем не менее в некоторых отраслях промышленности химический
синтез всё-таки нашёл широкое практическое применение. Например, в
фармацевтической — для изготовления лекарств. Особенно же большое
влияние химический синтез оказал на технику производства красящих
веществ, которые прежде получали из растений.
Так, примерно в 1860 году немецкий химик Адольф Байер, ученик
Роберта Бунзена, впервые получил искусственный ализарин, который
применялся для производства красящих веществ. Среди ассистентов,
работавших вместе с ним над ализарином, был, кстати, Эмиль Фишер,
открывший впоследствии новое направление — физиологическую химию.
За выдающиеся заслуги в этой области Фишер в 1902 году получил
Нобелевскую премию.

Адольф Байер
 Эмиль Фишер

Общее утверждение, что все процессы в организме человека — это

химические реакции и их можно провести в пробирках, высказывалось
давно. Но опытного подтверждения этим идеям пока не было. Также
высказывались предположения, что методами чистой химии можно решить
вопросы жизни и смерти.
Огромное значение исследований Эмиля Фишера и его учеников
заключается в том, что они положили начало изучению важнейших классов
веществ, играющих первостепенную роль в жизни организмов. Первые из
этих исследований касались видового разнообразия сахаров. Получив все
виды естественных и искусственных сахаров, Фишер принялся за
исследование белковых тел — «кирпичиков», из которых построена живая
клетка.

К развитию физиологической химии приложил руку и польский

учёный Маркелло Ненцкий. Под руководством Байера он ознакомился с
методами органической химии, а затем исследовал химические явления,
которые непрерывно протекают в животных организмах и, в совокупности,
составляют то, что мы называем жизнью.
В 1890 году в Санкт-Петербурге был открыт Императорский Институт
экспериментальной медицины, куда Ненцкий был приглашён в качестве
руководителя химического отделения. Институт был оборудован по
последнему слову техники, что, собственно, и побудило Ненцкого принять
приглашение, променяв Швейцарию на Петербург.

Императорский Институт экспериментальной медицины

 Императорский Институт экспериментальной медицины

Однако чтобы описать достижения органической химии и уровень её

влияния на все сферы жизни людей, не хватит не то что этой главы — не
хватит даже десятитомника.
Главное, просто понять и запомнить: с тех пор как органическая
химия вошла в нашу жизнь, её позиции с каждым днём всё больше
укрепляются.
Глава 9. Физика или химия
Наряду с органической химией в конце XIX века развилась и
выдвинулась на первый план новая отрасль химии — химия физическая.
Физика, двигаясь семимильными шагами, открыв явления магнетизма,
законы сохранения массы и энергии и т. д., стала оказывать на химию всё
большее влияние. Учёные всё чаще стали применять результаты физики к
решению химических вопросов, и в итоге это послужило развитию нового
направления в химии.
Так, например, немецкий химик Роберт Бунзен утверждал: «Химик,
который не есть также физик, есть ничто». А первым толчком к развитию
физической химии послужили открытия голландского химика Вант-Гоффа.
Якоб Генрих Вант-Гофф (1852–1911) родился в Роттердаме. После
школы поступил в политехнический институт и за два года освоил там
трёхлетний курс, получив степень технолога. Затем он стал слушателем
Лейденского университета, но там возникли трудности: Якоб со школы не
любил и не знал ни латинского, ни греческого языков. Поэтому он перешёл
в Боннский университет, где в то время развивал свои гениальные идеи уже
известный нам Ф. Кекуле. Вдохновившись работами профессора, Вант —
Гофф разработал ставшую знаменитой теорию о пространственном
расположении атомов.
 Якоб Генрих Вант-Гофф

И действительно, до этого мы видели, что сначала учёные пришли к

мысли, что все вещества состоят из атомов. Затем они начали размышлять
о том, что эти атомы должны быть как — то связаны друг с другом и что
порядок связи между этими атомами должен влиять на свойства вещества.
Когда все их предположения были подтверждены экспериментально,
настала пора задуматься о расположении атомов в пространстве. Уже было
известно, что атомы в молекуле, состоящей из трёх и более атомов, могут
располагаться не в одной плоскости, а в разных.
Здесь, чтобы тебе было понятнее, поясню на игровом примере.
Помнишь игру про Марио на старой игровой приставке «Денди»? Это была
2D-игра, в ней все фигуры и элементы выглядели плоскими. А теперь
вспомни любую современную SD-игру. В ней все элементы — объёмные!
Разница, как говорится, налицо.
Так и с молекулами. Если они состоят более чем из трёх атомов, то эти
атомы могут лежать в разных плоскостях. Но тут придётся вспомнить одно
из правил геометрии, точнее стереометрии: через три любые точки можно
провести только одну плоскость. Когда же появляется четвёртая точка, то
она может как лежать в этой же плоско сти, так и не лежать в ней. На самом
деле я давно заметил: химия легко даётся тем, у кого хорошо развито
пространственное мышление, и тем, кто дружит с геометрией. Если же кто
— то плохо понимает химию, то у него, скорее всего, проблемы именно с
пространственным мышлением. Либо он просто лентяй.

Однако вернёмся к химикам XIX века. Итак, Кекуле привнёс в химию

«структурную теорию», а Вант-Гофф — углубил её. На основе своей
теории он провёл ряд опытов и открыл оптические изомеры, у которых
структура молекул одинакова, но при этом одна молекула является
зеркальным отражением другой молекулы.
В качестве простейшего примера чаще всего брали метан (CH4).
Размышляя о том, как выглядит данная молекула, приходили к выводу, что
атом углерода окружён со всех сторон атомами водорода. И если
представить эту молекулу в виде геометрической фигуры, то она будет
выглядеть как тетраэдр, в вершинах которого находятся атомы водорода, а в
центре — атом углерода.

Схема молекулы метана (СН4)

Пользуясь «структурной теорией», химики К. Бишоф и П. Вальден

опубликовали в 1894 году обширный том, посвящённый стереохимии, то
есть науке о расположении атомов в пространстве. Казалось бы, эта теория
должна была сразу же принести Вант-Гоффу всеобщее одобрение, однако
вышло наоборот. Так, профессор химии Лейпцигского университета и
редактор журнала «Journal fur pracktische Chemie» высказал мнение, что
Вант-Гофф создал бессмысленную теорию, которая является отбросом
человеческого ума, а сам он шарлатан и летает в облаках.
Но Вант-Гоффа это, конечно же, не остановило. С присущей ему
увлечённостью он взялся за изучение вопроса, касающегося скорости
химических реакций. Ясно, что химические реакции бывают быстрыми и
медленными. Быстрые чаще всего заканчиваются взрывом, а медленные
(коррозия металла, например) могут тянуться годами.
«Скорость реакции зависит от концентрации взаимодействующих
тел», — первыми этот закон открыли шведские исследователи К. Гульдберг
и П. Вааге. Вант-Гофф, ничего не зная об их исследованиях, вывел тот же
закон самостоятельно.
Через год Вант-Гофф был поглощён изучением вопроса уже из другой
области физической химии, а именно — изучением растворов. Этот раздел
науки был совершенно заброшен с того времени, как химия занялась
исключительно изучением химических соединений. И вот, благодаря союзу
физики с химией, исследователи вновь обратили внимание на основные
вопросы, касающиеся теории растворов.
Первый шаг в этом направлении был сделан учёными-ботаниками.
Они давно знали, что в растительных клетках существует высокое
давление, доходящее порой до десятков атмосфер. Поначалу это считалось
проявлением таинственных свойств живой клетки, но в 1877 году немецкий
химик-ботаник Вильгельм Пфеффер расставил все точки над «i»,
построив из глины искусственную клетку, которая имела те же свойства,
что и живая. Выяснилось, что давление внутри клеток живых организмов
связано с осмотическим давлением.

Вильгельм Пфеффер

Поначалу результаты исследований Пфеффера интересовали только

ботаников, но когда о них узнал Вант-Гофф, он сразу понял, что в этих
простых фактах скрывается зародыш общей теории растворов.
Вскоре Вант-Гофф пришёл к выводу, что состояние тел в растворе
сходно с состоянием тех же тел в газообразном виде. С помощью этой
теории удалось не только объяснить свойства многих растворов, но и
открыть такие свойства, как упругость пара, температура кипения,
температура замерзания и др. Научные заслуги Якоба Вант-Гоффа были в
итоге вознаграждены присуждением ему Нобелевской премии.
 Примерно в то же самое время на сцену науки вышел молодой
шведский физико-химик Сванте Аррениус (1859–1927). В 1885 году он
опубликовал работу об электропроводности растворов солей, кислот и
оснований. Все эти вещества, способные проводить электрический ток, с
лёгкой руки Фарадея получили название «электролиты».

Сванте Аррениус

В 1887 году Аррениус опубликовал очередную работу — «О

диссоциации растворённых в воде тел». В ней он допустил, что соли и
другие вещества разлагаются в водном растворе на составные части. Эти
части, то есть частицы (которые тот же Фарадей ещё раньше назвал
ионами) переносят электрический заряд. Например, обычная поваренная
соль, которой мы почти ежедневно пользуемся при приготовлении пищи,
разлагается в воде на положительный ион натрия и отрицательный ион
хлора:

Как ни странно, эта гипотеза Аррениуса встретила сопротивление,

причём главным образом со стороны химиков. И не без основания.
Действительно, хлористый натрий, по мнению Аррениуса, должен
распадаться в растворе на натрий и хлор. Но ведь известно, что натрий —
это металл и что при соприкосновении с водой он горит. Также известно,
что хлор — это газ, обладающий неприятным запахом. Однако поваренная
соль не обладает этими свойствами: не горит при соприкосновении с водой
и не выделяет неприятного запаха.
Собственно, это был самый веский аргумент оппонентов Аррениуса.
Но нетрудно оказалось опровергнуть и их довод.
«Гипотеза ионов» отнюдь не утверждала, что хлорид натрия
разлагается на металлический натрий и газообразный хлор. Известно, что
он разлагается на ион натрия и ион хлора. Из курса химии мы знаем, что
многие элементы имеют различные аллотропные модификации. Например,
углерод — аморфный уголь, графит, алмаз. Вот, согласно гипотезе
Аррениуса, и ионы представляют собой аллотропические изменения
элементов. Также ионы обладают электрическими зарядами (ион натрия —
положительный, ион хлора — отрицательный), вследствие чего и имеют
свойства, отличные от свойств обыкновенного натрия и обыкновенного
хлора.
Второй логичный аргумент против теории Аррениуса носил
физический характер: почему положительные ионы при соприкосновении с
отрицательными не разряжаются? Аррениус ответил так: ионы находятся в
растворителе, который играет роль изолятора. В пользу этого его заявления
выступили учёные В. Нернст и У. Томсон.
 Так постепенно, одно за другим, удалось опровергнуть все
возражения, направленные против теории ионов. И действительно: самые
разные электрохимические явления полностью согласовывались с этой
теорией. Так электрохимия получила мощный рычаг не только для
объяснения того, что уже было известно, но и для предсказания многих
неизвестных фактов.
Примерно в то же время в Лейпцигском Институте физической химии
начались исследования, посвящённые каталитическим явлениям.
Катализаторы — это вещества, которые ускоряют химическую реакцию, но
сами при этом в ней не участвуют, оставаясь в неизменном виде.
Говоря о физической химии, я не могу не упомянуть о французском
учёном Анри Муассане(1852–1907), который за сравнительно короткий
период научной деятельности успел решить множество важных и трудных
задач.
 Анри Муассан

Анри Муассан родился в Париже в бедной семье. Его отец был

простым железнодорожным служащим. Оставив школу, Анри пошёл на
службу в аптеку, а позже начал изучать химию. Только в 30 лет ему
довелось поступить в Парижский университет.
Первые исследования Муассана, показавшие его экспериментаторский
талант и приковавшие к нему внимание учёного мира, оказались связаны с
получением элемента, соединения которого были широко распространены
в природе и давно всем известны. Этим элементом стал фтор.
Соединение фтора с водородом (плавиковая кислота HF) известно тем,
что прекрасно растворяет стекло. Химики давно пытались получить фтор в
свободном виде из его соединений, но до 1886 года все их попытки терпели
неудачу. Будучи самым энергичным из всех известных элементов, фтор
соединяется практически со всеми другими элементами, и при этом
происходит воспламенение. Даже вода горит в газообразном фторе!
 Кстати, фтор разрушающе действует не только на стекло, но даже и на
платину, поэтому при подборе материала для сосуда, в котором можно было
бы получить свободный фтор, Муассан столкнулся с большими
трудностями. Однако они его не остановили. Напротив, послужили
стимулом для проведения целого ряда опытов, которые продолжались
более двух лет и всё-таки привели к желаемому результату.
Для получения фтора Анри Муассану пришлось изготовить U-
образную платиновую трубку, заполнить её раствором фторида калия (KF)
в плавиковой кислоте (HF) и провести после этого электролиз при весьма
низкой температуре. В итоге на аноде выделился газообразный фтор!
Ещё целых 12 лет Муассан проводил опыты с фтором и его
соединениями, всякий раз получая чрезвычайно интересные результаты. В
конце концов выяснилось, что фтор — это газ жёлто-зелёного цвета,
который при -187 °C становится жидким, а при -210 °C затвердевает в
жёлтую кристаллическую массу. Более того, даже при температуре -250 °C,
когда практически все химические реакции прекращаются, при
соприкосновении фтора с жидким водородом происходит взрыв. А это ведь
всего лишь на 23 градуса выше абсолютного нуля. (Напоминаю:
абсолютный ноль — это -273 °C либо 0 градусов Кельвина.)
Опыт Анри Муассана
 Опыт Анри Муассана

Впрочем, Анри Муассан проводил опыты не только при сверхнизких,

но и при очень высоких температурах. Он изобрёл способ получения очень
высоких температур, какие когда-либо были достигнуты на нашей планете
к началу XX века.
 Горение обычных веществ (например, ацетилена) в чистом кислороде
никогда не даст температуру выше 2000 °C. Так вот Муассан собрал
электрическую печь, основанную на совершенно новом принципе нагрева.
Для этого он использовал… электрическую дугу. Изобретённый им прибор
отличался чрезвычайной простотой: в печь, построенную из известняка,
вводятся два угольных электрода, а в центре её находится тигель (стакан),
изготовленный из магнезии или другого тугоплавкого материала.
При замыкании вольтовой дуги моментально возникает сильное
нагревание. При этом из отверстий печи бьёт пламя, окрашенное в
пурпурный цвет цианистым водородом, образующимся из-за
взаимодействия угля с водяными парами и азотом воздуха при высокой
температуре. Зрелище, похожее на фантастический фильм. Применив ток в
100 вольт и 500 амперов, Анри получил в печи нагрев до температуры в
3000 °C!
Благодаря своей простоте электрическая печь оказалась особенно
удобна для лабораторных опытов. С помощью этой печи Муассан за
короткое время сделал целый ряд открытий огромной важности. При
высокой температуре сплавляются и даже испаряются самые устойчивые
минеральные вещества. Известь, из которой сделана печь, испаряется в
огромных количествах. Аморфный уголь превращается в графит, а затем
возгоняется, не плавясь. Наконец, благодаря электрической печи появилась
возможность перегонять металлы как обыкновенные жидкости.
 Электрическая печь А. Муассана

Так, Анри Муассан перегонял медь, серебро, золото, даже платину и

железо. При высокой температуре в 3000 °C можно легко получать
элементы из их оксидов, восстанавливая углём. Сейчас такой способ
называется металлотермией. Таким образом удалось получить уран, хром,
молибден, вольфрам, алюминий и другие элементы. Именно благодаря
изобретению Муассана стоимость производства алюминия сильно
снизилась и он получил широкое распространение. Примечание: в
настоящее время алюминий получают путём электролиза.
С помощью той же печи Анри Муассан открыл новые классы
соединений, которые имеют весьма важное теоретическое и практическое
значение. Так, он открыл карбиды, бориды и силициды. Это соединения
углерода, бора и кремния с различными металлами.
Многим из нас с детства известно такое соединение, как карбид
кальция. Даже если ты не знал его название, то наверняка в детстве
баловался им, бросая в бутылку с водой и затем плотно закрывая её. При
взаимодействии карбида кальция с водой образуется газ ацетилен. Бутылку
разрывает с оглушительным БАБАХ!
В начале XX века карбид кальция был интересен по другой причине.
Точнее, был интересен ацетилен, который использовали как горючий
материал, дающий при горении большое количество тепла. Существовала
достаточно сложная проблема по транспортировке этого газа. Но благодаря
открытию Муассана люди смогли достаточно легко получать ацетилен из
твёрдого карбида кальция, который очень легко транспортировать и
хранить. Использовался он в специальных ацетиленовых лампочках.
Также интересен путь, который привёл Муассана к изобретению
электрической печи. Его первые опыты преследовали совершенно иную
цель, а именно — искусственное получение алмаза. Ещё Лавуазье доказал,
что алмаз — это разновидность углерода (аллотропная модификация).
Другие модификации углерода — это графит и уголь, и они достаточно
дёшевы. Превращение их в алмаз — очень выгодное предприятие. Но как
это сделать?!
Нагревая уголь до высоких температур, можно заставить его
кристаллизоваться. Но продуктом кристаллизации является не алмаз, а
всего лишь графит. При этом, если нагреть алмаз до температуры 3000 °C,
получится всё тот же графит. Сомнительное удовольствие в материальном
плане, не правда ли?
Но хотя опыт и не давал надежды на успешное получение алмаза,
теория тем не менее говорила об обратом. Учёные знали, что алмазы были
когда-то созданы в гигантской природной лаборатории нашей планеты, но
при таких условиях, которые им пока воспроизвести не удавалось.
Муассан, изучая природные алмазы, подверг анализу метеорит, упавший 23
августа 1886 года в Пензенской губернии.
Кстати, с этим метеоритом связан забавный факт: часть его была
потеряна для науки, так как местные крестьяне попросту… съели сей
«небесный дар». Вот что делает с людьми научная безграмотность!
Так вот, Анри Муассан обнаружил в том метеорите кристаллики
алмаза и на основании этого сделал вывод, что алмаз может образоваться
из угля при чрезвычайно быстром охлаждении всей массы и под высоким
давлением. С такой мыслью и приступил к опыту.
Он растворял уголь в расплавленном железе. А для получения высокой
температуры он, как мы уже знаем, изобрёл электрическую печь. Сплав
угля и железа, нагретый до 3000 °C, Анри выливал в воду. Вода, конечно
же, тотчас вскипала, а поверхность железа мгновенно покрывалась коркой
застывшего металла. Как известно, железо при затвердевании расширяется,
поэтому внутри слитка создаётся высокое давление. Таким образом
одновременно достигаются оба условия природного образования алмаза:
углерод выделяется под высоким давлением и с весьма большой
скоростью. И результат оправдал ожидания.
 А. Муассан растворяет уголь в расплавленном железе

Растворив застывший слиток в соляной кислоте, Муассан обнаружил

на дне сосуда микроскопические кристаллики, способные резать стекло.
Анализ показал, что они состояли из чистого углерода. Конечно,
количество и размер кристалликов оставляли желать лучшего, а
энергозатраты на их производство делали данную идею нецелесообразной.
Но зато таким образом Анри Муассан первым доказал возможность
искусственного получения алмаза.
Как видишь, дорогой читатель, за относительно короткий промежуток
времени наука сделала огромные шаги во всевозможных направлениях. И
если бы мы сейчас стали подробно разбирать каждое достижение и каждое
открытие, то получили бы учебник, сопоставимый по размеру с советской
энциклопедией.
Также в конце XIX века отчётливо прослеживается тренд, что
основные усилия учёных больше направлены на систематизацию
накопившегося материала, а не на оригинальные исследования.
Глава 10. Менделеев. Таблица наша
К середине XIX века учёные окончательно поняли, что не смогут
искусственно превращать одни элементы в другие. Зато они постоянно
открывали всё новые и новые химические элементы, которые надо было
хоть как-то систематизировать. Для этого учёными придумывались разные
теории о протоводороде, о праматерии и т. д., но все они были неудачными
и успеха в научных кругах не имели.
К тому времени, как ты помнишь, атомные веса элементов уже были
вычислены. Поэтому, прежде чем мы двинемся дальше, советую тебе взять
в руки таблицу Менделеева. Для более наглядного, так сказать,
представления о теме разговора.
Итак, в 1817 году немецкий химик Иоганн Дёберейнер открыл, что
сходные между собой элементы можно группировать в так называемые
триады — группы, состоящие из трёх элементов. Атомный вес среднего
члена этой триады был равен среднему арифметическому весу двух
крайних элементов. Например, в триаде калий (39,1), рубидий (85,4) и
цезий (132,9) среднее значение между калием и цезием составляет 86, что
примерно равно весу рубидия.
 Иоганн Вольфганг Дёберейнер

С тех пор мысль о закономерной зависимости между химическими и

физическими свойствами элементов и их атомными весами прочно засела в
умах учёных. Многие из них стремились открыть «общий» закон атомных
весов, но лишь в 70-х годах XIX века это удалось сделать химикам Д.
Ньюлендсу и Л. Мейеру.
В 1864 году Ньюлендс изложил мысль о периодичности атомных весов
в Лондонском Королевском обществе. Он заявил: «Если мы расположим
все элементы в ряды, по восемь в каждом, по их атомным весам, то
убедимся, что через каждые восемь элементов следуют сходные между
собой элементы». Данное правило Ньюлендс назвал «законом октав».
Увы, мысль о зависимости атомных весов от других свойств элементов
казалась тогда столь неправдоподобной, что председатель Общества
обратился к автору с ироническим вопросом: «Не пробовал ли референт
разместить элементы в алфавитном порядке?»
Другой немецкий химик Л. Мейер уже несколько лет применял
систему элементов, основанную на периодичности их атомных весов, в
своих лекциях, но не решался опубликовать её в научных журналах.
Небывалой смелостью в этом вопросе отличился лишь русский
учёный-энциклопедист Дмитрий Иванович Менделеев (1834–1907). Он
довёл свою периодическую таблицу почти до совершенства и, что ещё
интереснее, предсказал ряд фактов, которым суждено было довольно скоро
осуществиться. Конечно, поначалу в таблице имелись некоторые недочёты,
но Менделеев назвал их следствием неполноты знаний на тот момент.
 Дмитрий Иванович Менделеев

Дмитрий Менделеев родился в Тобольске, в многодетной семье (он

был шестнадцатым по счёту ребёнком). Его отец директорствовал в
Тобольской гимназии, и данное обстоятельство отчасти помогло
Менделееву, испытывавшему стойкое отвращение к латыни, окончить это
учебное заведение. По свидетельству биографа Менделеева, сестра
Дмитрия вышла замуж за учителя латыни из той же гимназии, и
поговаривали, что благодаря ещё и этому обстоятельству будущий учёный
благополучно обошёл все препятствия, связанные с изучением латыни.
 Весы для взвешивания твёрдых и газообразных веществ,
сконструированные Д. И. Менделеевым
 Пикнометр Д. И. Менделеева

Однако вскоре Менделеев встретил более серьёзные препятствия на

пути к дальнейшему образованию. Его отец ослеп, ничтожной пенсии не
хватало даже на самые необходимые продукты. Дмитрий с матерью
переехал к её брату в Москву. Там он должен был поступить в канцелярию
губернатора и стать рядовым чиновником, но, несмотря на нехватку
средств, стал подумывать о поступлении в Петербургский педагогический
институт. Благодаря рекомендации, полученной в школе, без которой в то
время в Петербург нечего было и соваться, в институт Дмитрий поступил.
Директор института, бывший товарищ отца Менделеева, даже предоставил
ему место в общежитии.
По окончании института Менделеев получил должность преподавателя
в Симферопольской гимназии. Оттуда переехал в Одессу, но в 1856 году
снова вернулся в Петербург, где стал приват-доцентом университета. Три
года Дмитрий посвятил разработке нескольких монографий, напечатанию и
защите магистерской работы «Об удельных объёмах».
Вскоре он был командирован за границу. В течение двух лет работал в
Гейдельберге под руководством учёных Бунзена, Кирхгоффа и Коппа, что
оказало заметное влияние на характер его дальнейших работ. Особо
значимую роль в жизни Менделеева сыграл съезд немецких
естествоиспытателей, состоявшийся в Карлсруэ в 1860 году. Именно на
этом съезде молекулярная теория впервые получила всеобщее признание и
была официально признана научной.
В 1861 году, по возвращении из заграничной поездки, Менделеев
вернулся к обязанностям приват-доцента университета, но уже в 1863 году
стал профессором Технологического института. К тому же времени
относится выпуск его обширной докторской работы о соединениях спирта
с водой и первого издания всем известных «Основ химии».

Периодическая таблица Д. И. Менделеева 1871 года

В ходе многочисленных опытов Менделеев пришёл к убеждению, что

атомный вес является существенным основанием для классификации
элементов. В то время было известно всего 64 элемента. (Сейчас, напомню,
их число достигло 118.) Составление им периодической таблицы можно
сравнить со сборкой сложного паззла, в котором частично не хватало
деталей.
Взгляни на таблицу Менделеева. Все известные элементы он
разместил в горизонтальных рядах (строках) по их атомным массам. В
каждом ряду химические и физические свойства (температуры плавления,
атомные объёмы) элементов постепенно меняются. В вертикальных рядах
(столбцах) располагаются похожие, как бы родственные элементы. Так, в
первой колонке находятся щелочные металлы, которые одинаково
реагируют с водой (реакции сопровождаются взрывом).
Конечно, мы могли бы сейчас рассмотреть множество аналогий в
таблице Менделеева, но это потребует углубления в химические основы.
Нас же интересует то, какое влияние оказала таблица Менделеева на
дальнейшую судьбу химии.
Менделеев считал периодическую систему законом природы.
А так как законы природы не допускают никаких отклонений, то
любые исключения из этой системы он приписывал несовершенству
человеческих знаний: ошибкам в определении атомных масс и незнанию
некоторых элементов. И эти его заключения были подтверждены потом
действительностью.
Менделеев исправил атомные веса некоторых элементов, но одно
исключение оставалось. Вопреки периодической системе атомный вес
теллура больше, чем у йода. Также кобальт тяжелее никеля. Хотя все
элементы в таблице стояли по возрастанию атомных масс, эти элементы
выбивались из закономерности и стояли в обратном порядке.
Также стоит отметить, что в таблице того времени в первой колонке
находились инертные газы, которые в настоящее время располагаются в
самой последней колонке. С чем это связано? Всё просто. Как я уже сказал
выше, раньше элементы в таблице стояли по возрастанию их массы.
Логично было предположить, что газы легче других элементов (на то они,
собственно, и газы). Однако вскоре мы увидим, что теория о строении
атома расширится, и принцип расположения немного изменится. И, тем не
менее, он всё равно совпадёт с логикой, вложенной в таблицу
Менделеевым.
В настоящее время элементы располагаются в порядке, который
соответствует количеству протонов в ядре каждого конкретного элемента.
Например, в ядре водорода один протон, поэтому он стоит на первом месте.
В ядре атома гелия два протона, поэтому он на втором месте. В ядре же,
например, урана — 92 протона, поэтому его порядковый номер в таблице
— 92-й. Логично будет предположить, что с увеличением количества
протонов в ядре увеличивается и масса каждого следующего элемента.
Однако тогда Менделеев ещё не имел представления об устройстве атома,
не знал, что у атома есть ядро, состоящее из протонов и нейтронов, а
вокруг «вращаются» электроны.
Зато тогда же, во времена Менделеева, самое сильное впечатление на
учёных произвело его сбывшееся предсказание новых элементов. Везде,
где в таблице оставались пробелы, Менделеев поставил вопросительные
знаки. По его мнению, все эти пустые клетки соответствовали новым, ещё
не открытым химическим элементам. Кстати, я тоже, когда учился в школе,
задавал себе вопрос: как же Менделееву удалось предсказать свойства
новых, ещё не открытых элементов? Теперь — то понимаю, что всё
довольно просто: атомные веса неизвестных элементов он вычислил при
помощи… интерполяции. Помнишь, чуть выше мы говорили про триады,
где атомная масса среднего элемента равна среднему значению крайних
элементов? Так вот, именно так Менделеев и вычислил атомные массы
неизвестных элементов. Их физические и химические свойства он,
попросту говоря, предсказал по аналогии с другими, соседними, уже
известными элементами той же группы (элементами одного столбца).
Учёные, довольно скоро открывшие целый ряд новых элементов,
подтвердили тем самым гениальные предсказания Менделеева. Кстати,
многие новые элементы были открыты ими благодаря изобретению
спектроскопа — прибора, позволяющего обнаруживать новый элемент
даже тогда, когда он содержится в чрезвычайно малом количестве в каком-
нибудь соединении. Авторами (изобретателями) спектроскопа стали
немецкий физик Г. Кирхгоф и немецкий химик Р. Бунзен.
Густав Роберт Кирхгоф
 Роберт Вильгельм Бунзен

В 1821 году немецкий физик — оптик Йозеф Фраунгофер изучал

солнечный спектр, пропуская солнечный свет через призму. Визуально
наблюдение выглядело как радуга, и вдруг Фраунгофер обнаружил, что в
его «радуге» присутствуют чёрные линии. Физическое значение этих линий
оставалось неизвестным на протяжении долгих 35 лет, пока Г. Кирхгофф не
вывел общую теорию явлений поглощения света, положив тем самым
начало спектральному анализу.
 На основании закона сохранения энергии Кирхгофф пришёл к
открытию важного общего закона, который звучит так.
Любое тело в раскалённом состоянии испускает определённые
лучи, а именно те, которые оно способно поглощать при этой
температуре.
Таким образом, линии Фраунгофера объясняются присутствием в
атмосфере солнца некоторых элементов, поглощающих лучи определённой
длины волны. Например, водород имеет спектр поглощения, в котором
отсутствует красный цвет с длиной волны 656 нанометров.
Когда Бунзен и Кирхгофф определили спектры и других известных
элементов и соединений, стало возможным определять химический состав
веществ без проведения химических реакций, т. е. определяя только спектр
конкретного вещества (данный способ и получил название спектрального
анализа). Образно говоря, спектр — это своего рода отпечаток пальца для
каждого вещества.
20 сентября 1875 года французский химик-исследователь Лекок де
Буабодран открыл новый химический элемент — галлий. Тот самый, что
плавится в руках. Свойства этого элемента полностью совпали с
предсказаниями Менделеева относительно «эка-бора» (так называли
галлий до его открытия).
И началось. В 1879 году шведский химик Л. Нильсон открыл скандий,
а немецкий химик К. Винклер в 1886 году открыл германий. И оба эти
элемента тоже прекрасно вписались в периодическую систему Д. И.
Менделеева, а их свойства полностью совпали с его предсказаниями.
Сбывшееся пророчество вызвало в учёном мире настоящую сенсацию!
Периодическую систему стали перепечатывать и применять во всех
странах, имя Менделеева приобрело мировую известность.
 Ларс Фридерик Нильсон

Клеменс Александр Винклер

Казалось, его периодическая система окончательно установила

границы поиска оставшихся новых элементов, которым надлежало
заполнить в ней пустующие пробелы. Но действительность подкинула
учёным интересную неожиданность: новые элементы были открыты там,
где их вовсе не ждали.
Так, считалось, что воздух уже давно и тщательно изучен. Ещё со
времён К. Шееле и А. Лавуазье было известно, что «чистый» воздух
состоит всего из двух газов — азота и кислорода, — причём на 79 частей
азота в нём приходится 21 часть кислорода.
Однако в 1892 году британский физик лорд Рэлей, занимаясь
определением плотности атмосферного азота, сделал неожиданное
открытие. Все физико-химические измерения он проводил в своей
лаборатории с чрезвычайной точностью и вот однажды, сравнивая
плотность азота, входящего в состав обычного воздуха, с плотностью азота,
полученного искусственным путём, обнаружил, что плотность
атмосферного азота равна 2,31, а плотность искусственного — 2,30.
Разница вроде бы невелика, но её оказалось достаточно, чтобы побудить
Рэлея к дальнейшим исследованиям.
И эти исследования, которые он провёл совместно с шотландским
химиком У. Рамзаем, привели к открытию нового газа. Газ этот оказался
химически менее активным, нежели азот, к тому же не вступал в
соединения ни с какими другими элементами, поэтому его назвали
«аргоном» («недеятельный»). Содержание аргона в воздухе составляет
менее 1 %.
Рэлей и Рамзай тщательно очистили аргон и исследовали его
плотность, спектр и другие физические свойства в газообразном состоянии.
Почти одновременно с этим профессору К. Ольшевскому из Кракова
удалось сжижить аргон и определить его физические свойства в
сжиженном состоянии. (Если ты, дорогой мой читатель, хочешь
собственными глазами увидеть, как выглядит жидкий и даже твёрдый
аргон, то тебе надо просто зайти на YouTube-канал «Химия — просто» и
найти видео с названием «Аргон».) Но раз уж был открыт новый
химический элемент аргон, значит, следовало найти ему место в
периодической системе элементов. Атомный вес аргона составляет 39,9, и,
следовательно, логично было бы поместить его между калием и кальцием.
Не тут-то вышло! Там для него места не оказалось! Разумеется, тотчас
возник закономерный вопрос: что же делать с аргоном, если он не
вписывается таблицу Менделеева?!
Сам Д. Менделеев заявил, что надо лишить аргон права считаться
элементом, и предложил признать его видоизменённым азотом. Однако
гениальное решение в данном вопросе принадлежало У. Рамзаю.
 Уильям Рамзай

Невозможность размещения нового элемента в общепринятой

периодической системе навела Рамзая на мысль, что помимо аргона в
природе должны существовать и другие неизвестные газы, сходные с ним
по свойствам. Разыскивая соединения аргона с другими элементами,
Рамзай занялся исследованием газа, содержащегося в минерале клевеите.
Первоначально газ был подвергнут анализу другим учёным —
Гиллебрандтом, посчитавшим, что это азот. Рамзай повторил исследование
и обнаружил сходство спектра газа из минерала с солнечным спектром.
Плотность этого газа была всего в 2 раза больше плотности водорода.
Рамзай понял, что имеет дело с новым газом. А поскольку данный газ
присутствовал в солнечном спектре, он назвал его «гелием» (от греческого
«гелиос» — солнце).
Следовало ожидать, что скоро будут открыты и другие газы, схожие с
гелием и аргоном. Однако предпринятые Рамзаем поиски новых газов в
минералах, метеоритах и минеральных водах оказались безуспешны. К
счастью, примерно в то же время английским инженером Гампсоном была
изобретена новая машина для сжижения воздуха. Именно эта машина и
помогла открыть новые элементы группы аргона.
Рамзай описывал очередное открытие так: «Желая изучить искусство
работы с этим необыкновенным материалом, я попросил у доктора
Гампсона один литр жидкого воздуха. Доктор Траверс и я играли им,
проводя различные мелкие опыты, чтобы подготовиться к большому опыту,
то есть к сжижению аргона. Однако мне жаль было испарить весь запас
жидкого воздуха, не подвергнув исследованию остальной части. Ибо, хотя
этот искомый газ, вероятно, не мог в ней заключаться, но не представлялось
невозможным, что аргон сопровождается более тяжёлым газом. Это
предположение подтвердилось».
Так, в той самой малой части воздуха были открыты два новых газа:
криптон и ксенон. Из наиболее летучей части воздуха был выделен ещё
один газ, более лёгкий, чем аргон, — неон. Таким образом, вопрос об
отношении аргона и других инертных газов (гелия, криптона, ксенона и
неона) к периодической системе был решён. Поскольку все эти элементы
не соединяются с другими элементами, им приписали валентность, равную
нулю, и поместили их в нулевую группу — перед щелочными металлами.
(В современной таблице нулевая группа отсутствует: инертные газы
расположены в самом правом столбце в последней группе в соответствии с
их электронной конфигурацией.)
В итоге эти открытия не только не подорвали авторитет периодической
системы Менделеева, но и дополнили её, пусть даже совершенно
непредсказуемым образом.
Однако вернёмся к Дмитрию Ивановичу. Его научная деятельность в
Петербургском университете прервалась неожиданно даже для него самого.
В 1890 году в высших учебных заведениях России начались массовые
беспорядки. Особенно сильно студенческие волнения проявились в
Петербургском университете. Во время одной своей «сходки» студенты
обратились к присутствовавшему на ней профессору Менделееву с
просьбой передать министру просвещения их петицию с разного рода
требованиями. Менделеев согласился. Однако, как и следовало ожидать,
министр его не принял и вдобавок сделал строгое замечание, укорив в том,
что тот вмешивается не в свои дела. Из-за возникшего конфликта
Менделеев тотчас подал в отставку.
Оставив университет в возрасте 56 лет, Менделеев без дела не остался:
по рекомендации министра финансов С. Ю. Витте стал членом «Совета
торговли и промышленности».
Последние годы жизни Дмитрий Иванович работал в основанной по
его инициативе Палате мер и весов. Помимо проведения основных научных
измерений, в задачи этой Палаты входило наблюдение за мерами и весами,
а также постепенное введение метрической системы в практическую
жизнь.
К сожалению, большинству наших современников Менделеев известен
только своим периодическим законом. А ведь он проводил исследования во
многих сферах деятельности! Так, Менделееву принадлежит авторство
фундаментальных исследований по физике, метрологии, метеорологии,
экономике, трудов по воздухоплаванию, химической технологии, сельскому
хозяйству, народному просвещению и многих других работ, тесно
связанных с потребностями развития производства в России.
В процессе исследования газов Менделеев вывел общее уравнение
состояния идеального газа, которое включало — как частный случай —
зависимость состояния газа от температуры, выявленную в 1834 году
французским физиком Б. П. Э. Клапейроном. Так, кстати, и появилось
известное всем нам со школы уравнение Менделеева — Клапейрона.

Большой привязной аэростат А. Жиффара, на котором Д. И

Менделеев поднимался в 1878 году, в Париже
 Воздушный шар «Русский», на котором Д. И. Менделеев 7 августа
1887 года совершил полёт для наблюдения полного солнечного затмения

Кроме того, именно Менделеев предложил метод дробной перегонки

нефти с последующим разделением её на составляющие. Он входил даже в
комиссию по рассмотрению спиритических явлений и суеверий, которые
были широко распространены в обществе середины XIX века. Работы
Менделеева по сопротивлению среды и воздухоплаванию нашли своё
продолжение в работах, посвящённых кораблестроению и освоению
арктического мореплавания. В 1894 году по просьбе Менделеева был
построен бассейн для испытания морских судов с целью создания
большого арктического ледокола.
 Д. И. Менделеев успел поработать и над улучшением качества
используемого в те годы пороха. Одновременно он был выдающимся
экономистом, сумевшим грамотно обосновать основные направления
развития хозяйства в царской России.
Подводя итог, хочу привести пословицу: «Талантливый человек
талантлив во всём». Уверен, что эти слова характеризуют Дмитрия
Ивановича Менделеева как нельзя лучше.
Глава 11. Эфир и таблица Менделеева
У науки есть и тёмная сторона. Её редко вспоминают, но о ней часто
говорят, а порой и кричат разномастные шарлатаны, утверждающие, что
официальная наука ложна, что она сфальсифицирована и что весь мир
сговорился против них, в истину посвящённых.
Мы уже видели, как долго в научном мире жила введённая Лавуазье
теория флогистона, низвергнутая впоследствии. Столь же долго в научном
мире существовала и концепция эфира. О ней сейчас и поговорим,
поскольку с помощью этой концепции, от которой здравомыслящие люди
отказались ещё в начале XX века, современные шарлатаны продолжают
пудрить мозги обывателям.
Когда появилось понятие эфира, никто не знает. Древнегреческие
учёные считали, что нигде не может быть пустоты и поэтому существует
такое небесное вещество — эфир, — которое заполняет пустоту. Даже
выдающийся философ того времени Платон утверждал, что Бог создал мир
из эфира.
Аристотель тоже считал, что планеты и другие небесные тела состоят
из эфира, и называл эфир «пятым элементом» природы. Он писал: «Солнце
не состоит из огня; оно есть огромное скопление эфира; теплота Солнца
причиняется действием его на эфир во время обращения вокруг Земли».
Да, в те времена вопросы о том, что такое свет и что такое огонь, были
ещё неразрешимы. Люди также не понимали, как происходит
распространение света. Считалось, что для этого требуется какая-то среда,
ведь в пустоте ничто не может распространяться, на то она и пустота.
Французский философ Рене Декарт был уверен, что Вселенная
состоит из бесконечно протяжённой материи, способной принимать
различные формы. Он отрицал пустоту и считал, что всё пространство
заполнено «первоматерией» либо её производными. Невидимый эфир, по
мнению Декарта, заполнял всё свободное от материи пространство
Вселенной, однако не оказывал сопротивления движению в нём
вещественных тел.
 Рене Декарт

С помощью теории эфира Рене Декарт пробовал объяснить сущность

света и других явлений. Причину тяжести он видел в давлении эфирных
частиц, окружавших Землю. Магнетизм связан с циркуляцией вокруг
магнита двух встречных потоков мельчайших винтообразных частиц с
противоположной резьбой, поэтому два магнита могут не только
притягиваться, но и отталкиваться друг от друга.
Учение Декарта о свете получило развитие в работах нидерландского
физика Х. Гюйгенса, рассматривавшего свет как волны в эфире и даже
разработавшего математические основы волновой оптики. В конце XVII
века были открыты такие оптические явления, как дифракция (1665,
Гримальди), интерференция (1665, Гук), двойное лучепреломление (1670,
Эразм Бартолин; изучено Гюйгенсом), оценка скорости света (1675, Рёмер).
И их необходимо было согласовать с моделью светоносного эфира. Тут-то и
появились две модели, объясняющие, что такое свет:
1. Эмиссионная (или корпускулярная) теория. Она подразумевала,
что свет — это поток частиц. Об этом говорила прямолинейность
распространения света, на которой основывается геометрическая оптика.
Но явления дифракции и интерференции в эту теорию не укладывались.
2. Волновая теория. Она гласила, что свет — это всплеск в эфире.
Концепция светоносного эфира стала в науке общепринятой, и даже
когда была выдвинута атомистическая теория строения вещества, учёные
от неё не отказались.
Для примера процитирую английского физика Джона Тиндаля из его
«Очерков естественных наук» от 1876 года, где он говорит о концепции
эфира и о причинах её принятия научным сообществом.
 Джон Тиндаль

«Область, в которой происходит это световое движение, лежит

совершенно вне сферы наших чувств. Световые волны требуют некоторую
среду для своего образования и распространения, но эту среду, не
имеющую ни вкуса, ни запаха, мы не можем также ни видеть, ни осязать.
Каким же образом вообще доказано её существование? — Таким образом,
что принятие неподлежащего нашим чувствам эфира объясняет все явления
оптики с таким совершенством, отчётливостью и полнотою, что разум наш
вполне им удовлетворяется. Что делал Ньютон, когда закон тяготения
впервые проник в его ум? — Он сначала исследовал, объясняет ли этот
закон все факты. Он представлял пути планет; он вычислял скорость
падения луны на землю, и обнаружил, что всё это объясняется законом
тяготения. На основании этого он считал закон вполне установленным; и
наука подтвердила его заключение. На подобные, если ещё не более
прочные, основы опирается наша вера в существование мирового эфира.
Это принятие объясняет более разнообразные и сложные факты, чем те, на
которых Ньютон основал свой закон. Если бы можно было указать хоть на
одно явление, не согласующееся с принятием эфира, то мы должны были
бы отступить от этого предположения; но до сих пор подобного явления не
оказалось. Поэтому по крайней мере настолько же верно то, что
пространство наполнено средой, посредством которой солнце и звёзды
распространяют свою световую силу, как и то, что в нём действует та сила,
которая связывает не только нашу планетную систему, но и неизмеримые
небесные пространства.
Эфир, распространяющий импульсы света и теплоты, наполняет не
только небесные пространства, облегает не только поверхность солнца и
планет, но окружает также атомы, из которых состоят солнце и планеты.
Эфир передаёт движение этих атомов, а не движение видимых частей
какого — нибудь тела, и это колебание атомов есть объективная причина
того, что мы ощущаем как свет и теплоту. Следовательно, атом,
посылающий свои пульсации по беспредельному эфиру, подобен
камертону, пересылающему свои колебания через воздух».
Логика была проста: раз звуку для распространения требуется
определённая среда, значит, и свету требуется такая же среда. Космос
заполнен вакуумом, в котором осутствуют атомы, точнее говоря, есть, но их
очень мало. Поэтому для распространения света требуется какая-то другая
среда. Вот так и придумали эфир, который якобы присутствует абсолютно
везде.
В XIX веке интерес к концепции эфира резко возрос. Теория света,
рассматривавшая свет как волны в эфире, одержала верх над эмиссионной
теорией. Английский учёный Томас Юнг разработал в 1800 году волновую
теорию интерференции и по результатам своих опытов довольно точно
определил длины волн света для каждого цвета. Вплоть до начала XX века
волновая оптика успешно развивалась во всех областях. Классическая
волновая оптика пришла к логическому завершению, но успела поставить
перед учёными труднейший вопрос: что же всё-таки собой представляет
этот эфир?

Томас Юнг
 Набросок Томаса Юнга двухслойной интерференции, основанный на
наблюдениях волн воды

Пытаясь ответить на данный вопрос, учёные выдвигали множество

гипотез, но всегда всплывала какая — нибудь теория из волновой оптики,
совершенно не укладывающаяся в концепцию светоносного эфира.
Некоторые учёные (в том числе, кстати, и наш соотечественник Дмитрий
Менделеев) всё же придерживались теории эфира, другие же (как,
например, Майкл Фарадей) относились к эфиру скептически и выражали
сомнения в его существовании.
Если заглянуть в самую первую периодическую систему элементов Д.
И. Менделеева, можно увидеть, что на нулевом месте у него стоит эфир.
(Между прочим, в Санкт — Петербурге даже есть памятник этой, самой
первой, его таблице.) Д. И. Менделеев руководствовался тогда тем, что если
отвакуумировать сосуд, то есть создать в нём сильное разрежение воздуха,
то можно будет обнаружить «эфир» или новый неизвестный наилегчайший
инертный газ. Он считал так: «При нулевом давлении у воздуха есть
некоторая плотность, это и есть эфир!» Однако инертные газы, открытые в
конце XIX века, вновь вернули вопрос о химической сущности мирового
эфира на повестку дня.
По предложению Уильяма Рамзая Д. И. Менделеев включил в свою
периодическую таблицу нулевую группу, оставив место для более лёгких,
чем водород, элементов. Менделеев считал, что группа инертных газов
может пополниться коронием и легчайшим, пока ещё неизвестным
элементом (он назвал его ньютонием), который и станет мировым эфиром.
 Но, как мы уже не раз убеждались, даже великие умы способны иногда
ошибаться и заблуждаться. Давай же посмотрим, как научное сообщество
пришло в конце концов к отказу от концепции эфира.
В 1905 году гениальный физик-теоретик Альберт Эйнштейн
опубликовал статью, в которой рассмотрел два постулата: всеобщий
принцип относительности и постоянство скорости света. Также он указал в
ней на ненужность эфира, поскольку никаких разумных физических
атрибутов приписать ему не удалось, а всё то, что ранее считалось
динамическими свойствами эфира, взяла в себя кинематика специальной
теории относительности (СТО). С этого момента электромагнитное поле
стали рассматривать не как энергетический процесс в эфире, а как
самостоятельный физический объект.

Альберт Эйнштейн
 Однако некоторые физики ещё достаточно долго пытались
восстановить доверие к концепции эфира. Например, в 1924 году
американский физик-акустик Дейтон Миллер объявил, что якобы
обнаружил «эфирный ветер». Разумеется, его результат не подтвердился:
более точные измерения вновь доказали, что никакого «эфирного ветра» не
существует.

Эфирные вихри в представлении Декарта

В статье «Принцип относительности и его следствия в современной

физике» Эйнштейн объяснил, почему концепция светоносного эфир а не
совместима с принципом относительности. Давай вместе рассмотрим
пример: возьмём магнит, который движется поперёк замкнутого
проводника. При этом движении в проводнике возникает электрический
ток. То, что мы наблюдаем, зависит только от относительного движения
магнита и проводника.

Светящиеся электромагнитные поля плазмы в пространстве.

Компьютерная модель к статье «Принцип относительности и его
следствия в современной физике»

Однако с точки зрения теории эфира то, что мы должны наблюдать,

будет отличаться в разных системах отсчёта. То есть всё будет зависеть от
конкретно выбранной нами точки отсчёта. В системе отсчёта, связанной с
проводником, при перемещении магнита меняется напряжённость
магнитного поля в эфире, из — за чего создаётся электрическое поле,
которое создаёт ток в проводнике. В системе же отсчёта, связанной с
магнитом, электрическое поле не возникает, а ток создаётся прямым
действием изменения магнитного поля на электроны движущегося
проводника. Таким образом, процессы в эфире зависят лишь от точки
наблюдения, а это в физике, как и в любой другой науке, недопустимо.
Эфир пал. За полной своей ненадобностью он был исключён и из
периодической системы химических элементов Д. И. Менделеева.
Тем не менее в повседневной жизни мы продолжаем слышать термин
«эфир» в составе таких, например, слов, как «радиоэфир», «телеэфир» и др.
Почему? Да просто радио появилось задолго до того, как термин «эфир»
был вычеркнут из научного употребления. Вот до наших дней и дошла
профессиональная термино логия медиаиндустрии, связанной с так
называемым «эфиром»: «программа вышла в эфир», «прямой эфир» и т. д.
Глава 12. Тихая смерть. Радиоактивность
В 1789 году немецкий химик Мартин Генрих Клапрот (1743–1817),
исследуя полиметаллические руды в Чехии, открыл уран, точнее, его
диоксид UO2. Шахта, из которой был получен образец чёрного минерала,
разрабатывалась для добычи серебра с 1518 года. Считалось, что этот
чёрный минерал (ранее известный как «смоляная руда», а затем
получивший название «уранинит») содержит оксиды цинка и железа.
Однако Клапрот опроверг это мнение: он выделил из «смоляной руды»
чёрный порошок и принял его за новый элемент. Клапрот писал: «До
настоящего времени было известно семнадцать индивидуальных металлов.
Я теперь предлагаю увеличить это число, добавив ещё один». Название
элементу было дано по ассоциации с планетой Уран (с массой в 15 раз
больше Земли), открытой незадолго до этого (в 1781 году) астрономом
Уильямом Гершелем.
 Мартин Генрих Клапрот

В древнегреческой космогонической мифологии Уран — это сын

богини земли Геи, всесильный бог воздуха, отец титанов и сторуких
исполинов. Однако случайное символическое название оказалось на
удивление пророческим, ведь именно с этого элемента началось
раскрепощение и практическое использование ядерных сил. Правда,
первые проблески этих возможностей начали проявляться лишь через
полтораста лет.

Эжен Мелькьор Пелиго

Новый элемент исследовался такими известными химиками, как

Арфведсон, Берцелиус и Рихтер, и никто из них не сомневался в открытии
Клапрота. Хотя в 1841 году французский химик Эжен Пелиго (1811–1890),
проводя хлорирование «урана» хлором в присутствии углерода, обнаружил
в «уране» Клапрота кислород. Так было доказано, что полученный
Клапротом чёрный порошок является на самом деле оксидом урана:
 Далее Пелиго с большими трудностями (путём восстановления
безводного тетрахлорида урана металлическим калием в закрытом тигле
при нагревании до температуры красного каления) получил элементарный
уран в виде порошка:

По расчётам Пелиго атомный вес урана равнялся 120, но потом

выяснилось, что он ошибся. Тем не менее, как мы видим, именно Эжен
Пелиго был первым человеком, получившим элементарный уран. Однако
слава первооткрывателя досталась всё-таки Клапроту.

Урановая руда

С 1853 года начинается интенсивная переработка полиметаллических

руд Центральной Европы с цель ю получения «урановой желти» и других
красителей для стекла и керамики. Да, да, соединения урана
использовались изначально в качестве краски и для изготовления столовой
посуды. Эти соединения представляли собой различные уранаты
разнообразных оттенков: жёлтые, красные, коричневые.
(Если, дорогой читатель, ты хочешь увидеть уникальные кадры с
химией урана — как он пилится ножовкой, посуду из урана, — то заходи на
YouTube-канал «Химия — просто» и смотри видео «Уран». Такого тебе
больше никто и нигде не покажет.)
В 1869 году наш соотечественник Д. И. Менделеев открыл
периодический закон и исправил атомный вес урана со 120 на 240, так как
иначе этому элементу не нашлось бы места между оловом (50 в таблице,
его атомный вес 118,70) и сурьмой (51 в таблице, его атомный вес 121,76).
В 1893 году уже известный нам Анри Муассан пытался получить
«уран» в своей дуговой электропечи. Он проводил реакцию между
закисью-окисью урана (U308) и углеродом, а также электролиз
расплавленного Na2UClg. Именно эти работы можно считать начальными в
металлургии урана.
В XIX веке уран так и не нашёл широкого применения, кроме как в
форме красящих соединений. Но всё изменилось в 1896 году, когда при
изучении люминесценции кристаллов калий-уранил сульфата
французский физик Антуан Анри Беккерель (1852–1908) открыл явление
радиоактивности.

Антуан Анри Беккерель

За год до этого немецкий физик Вильгельм Конрад Рентген открыл,

что при электрическом разряде из трубки с весьма разряженным воздухом
выходят особого рода невидимые глазу лучи. Эти лучи обладали
способностью засвечивать запечатанную в конверт фотопластинку, а также
проникать сквозь непрозрачные предметы. Впоследствии эти лучи (Рентген
назвал их Х-лучами) нашли широкое применение в медицине и — в честь
первооткрывателя — получили название рентгеновских лучей. Врачи и по
сей день предписывают нам хотя бы раз в год делать рентгенографию
лёгких.
После открытия Рентгена интерес к лучам резко возрос: исследователи
вплотную занялись изучением лучеиспускательной способности различных
светящих и несветящих тел. Одним из таких исследователей стал и Анри
Беккерель. Довольно скоро в радиоактивных веществах был открыт
неисчерпаемый на взгляд учёных источник излучения, и данный факт
показался им столь важным для теории и практики, что потребовал самого
тщательного изучения. Таковое и было предпринято супругами Кюри.
Пьер Кюри был профессором физики в Сорбонне. Мария Кюри (до
замужества Склодовская), дочь учителя математики из Варшавы,
вынуждена была искать доступ к науке за пределами родины, поскольку в
те времена присутствие женщины в науке вообще казалось непостижимым,
а порой и недопустимым явлением. Мария Склодовская изучала химию под
руководством профессора Ле Шателье в Париже. Там-то она и
познакомилась с Пьером Кюри, за которого впоследствии вышла замуж. Их
союз был необыкновенно счастливым. Они как бы олицетворяли собой
слияние физики и химии, важнейших наук, союз которых всегда был
необходимым условием успеха каждой из них в отдельности.
 Пьер и Мария Кюри

В 1897 году Мария Склодовская-Кюри занялась исследованием

радиоактивности и уже в апреле 1898 года открыла радиоактивность
тория. Увы, за две недели до неё о том же открытии объявил Герхард Карл
Шмидт, профессор физики из университета города Мюнстер. Однако в
июле того же года Пьер и Мария Кюри открыли полоний, а в декабре —
радий.
Исследование урановых лучей навело супругов на мысль, что
излучения урановых солей обязаны своим происхождением примеси
нового элемента. Мария Кюри назвала этот элемент полонием, в честь
своей родины — Польши.
Затем начались поиски другого лучеиспускающего элемента, которому
дали название «радий»(лучеиспускающий). Через 4 года после открытия
полония супругам Кюри удалось выделить 100 мг хлорида радия, для чего
пришлось переработать около 1 тонны богатых урановых отходов. Почему
отходов? Да потому что смоляная руда применялась тогда для производства
урановой краски и уранового стекла и стоила очень дорого. Вот госпожа
Кюри и подвергла переработке выбрасываемые фабриками урановых
красок остатки этого минерала. Из целой тонны остатков руды получилось
8 килограммов бариевого остатка, содержащего радий. Количество
радиевой соли в нём составляло всего несколько миллиграммов.
Будучи признан в то время самым практичным и интенсивным
радиоактивным источником, радий привлёк к себе внимание всего мира.
Однако содержание радия в урановых рудах было очень мало (в природных
рудах на 1 тонну U приходится всего одну треть грамма Ra), поэтому в
начале XX века цена радия составляла около 180 млн долларов за 1 грамм.
За промежуток с 1906 по 1939 год в мире было получено около 1
килограмма радия, для этого пришлось переработать около 100–150 тысяч
тонн очень богатой урановой руды. А вот интерес к самому урану, в
отличие от радия, оставался по — прежнему невысоким. Помимо раннего
использования соединений урана в качестве пигмента для окрашивания
стекла и эмалей предпринимались попытки использовать уран в качестве
раскислителя или легирующего элемента при производстве сталей, а также
в фотографическом процессе в качестве усилителя и тонирующего
вещества (в виде уранил нитрата UO2(NO3)2). Но добыча урана в начале
XX века была невелика: составляла 2,85 тонны в 1909 году, 5,1 тонны в
1910 году, 13,5 тонн в 1915 году и около 100 тонн в начале 1920-х годов.
Тем временем с радием продолжали проводить разные эксперименты.
Учёные определили, что под воздействием радия большинство
органических веществ испытывают всевозможные изменения. Так, сахар
становится бурым, а бумага чернеет и распадается. Подобное же
превращение испытывают и листья растений: под действием исходящего от
радия излучения они желтеют.
Проводился и такой эксперимент.
Трубку, содержавшую соль радия, прикладывали к коже, и через какое-
то время кожа краснела как после ожога. При более длительном
воздействии радия на коже появлялись глубокие раны, которые не
вылечивались потом в течение нескольких месяцев.
Также было изучено действие испускаемого радием излучения на
нервную систему. Один из учёных того времени описывал подобный
эксперимент так: «…если мы закроем глаза и приблизим соль радия к
векам или даже вискам, то мы получим ощущение света. Интересно, что
это ощущение получают и слепые». Как только стали известны эти
физиологические действия радия, сразу последовал ряд попыток
применения его для лечебных целей. Так зарождалась радиотерапия,
которую стали применять при лечении некоторых кожных болезней, в
особенности рака кожи и волчанки.
Однако было установлено, что действие радия на внутренние органы
слишком опасно. Были проведены опыты, которые показали, что действие
радия на головной и спинной мозг животных за час приводит к полному
параличу.
Полученный впервые супругами Кюри чистый хлорид радия светился
в темноте, и его температура всегда была выше температуры окружающего
воздуха. Стало очевидно, что процесс радиоактивного распада
сопровождается выделением энергии. В 1904 году английский радиохимик
Фредерик Содди писал, что если бы нашёлся способ высвобождения этой
энергии, то возможно стало бы создание атомного оружия. В 1906 году в
своей лекции «О внутренней энергии элементов» он отмечал, что одна
тонна урана, стоившая менее 1000 фунтов стерлингов, может дать больше
энергии, чем все электростанции Лондона. Английский писатель Герберт
Уэллс в романе «Освобождённый мир» (1914) описал мировую войну 1956
года, во время которой крупные города мира были разрушены атомными
бомбами.
 Техника рентгенотерапии для лечения эпителиомы лица

Лечение ракового больного рентгеновским облучением в Берлинском

научно-исследовательском институте рака

Изучение явления радиоактивности привело учёных к пониманию

устройства атомов элементов, были открыты альфа- и бета-частицы, а
также гамма-излучение. К тому же, изучая радиоактивные элементы, было
установлено, что при радиоактивном распаде образуется новый
химический элемент. Так была доказана возможность трансмутации, то
есть превращения одного элемента в другой. То, что когда-то алхимикам
казалось несбыточной мечтой, стало явью.
Учёные установили, что никакое изменение свойств окружающей
среды (температура, давление, химические реакции) не влияет на скорость
радиоактивного распада — она постоянна. Поэтому некоторые говорили:
«Радиоактивный элемент — это часы Вселенной».
Вернёмся, однако, к урану, практический интерес к которому
изменился после ряда открытий, сделанных в физике в 30 — е годы XX
века.
 В 1932 году английский физик Д. Чедвик открыл нейтрон, ранее
теоретически предсказанный физиками Г. Мозли и Э. Резерфордом. В том
же 1932 году российский физик — теоретик Д. Д. Иваненко предложил
модель ядра, состоящего из протонов и нейтронов.
В 1934 году французские физики Ирен и Фредерик Жолио-Кюри
открыли искусственную радиоактивность, то есть получили радиоактивные
изотопы элементов, не обнаруженные до того времени в природе.
Для справки: ядро атома состоит из протонов и нейтронов. Количество
протонов говорит о том, каким химическим элементом является данный
атом. Если в ядре 1 протон, то это водород, если 92, то уран. А вот
количество нейтронов может быть разным даже для одного элемента.
Например, в ядре атома урана может быть как 143 нейтрона, так и 146
нейтронов. И всё равно это будет атом урана. Такие атомы, имеющие
разное количество нейтронов в ядре, называются изотопами.
 Изображение путей альфа-, бета- и гамма-частиц из образца радия,
помещённого между полюсами электромагнита в эксперименте,
проведённом в лаборатории Мари и Пьера Кюри

В 1936 году Энрико Ферми (1901–1954), занимавший пост

профессора теоретической физики в Римском университете, с целью
получения трансурановых элементов приступил к экспериментам по
облучению элементов нейтронами. Ещё в 1934 году он обнаружил, что при
бомбардировке (облучении) нейтронами какого-либо вещества происходят
различные эффекты, зависящие от скорости (то есть энергии) нейтронов.
Также он обнаружил, что вещества, подобные парафину, снижают скорость
нейтронов, то есть способствуют замедлению процесса облучения. Кроме
того, Ферми заметил, что нейтроны иногда отражаются ядрами элементов
(как при столкновении шаров в бильярде), а иногда — поглощаются ими.
Исследуя продукты облучения урана нейтронами, Ферми пришёл к выводу,
что при этом происходит образование трансурановых элементов. За свои
исследования он в 1938 году получил Нобелевскую премию по физике,
однако уже в 1939 году его выводы признали ошибочными.
 Энрико Ферми

Правильное объяснение результатам опытов Ферми дали двое

немецких учёных, Отто Ган и Фриц Штрассман, и двое австрийцев —
Лиза Мейтнер и её племянник Отто Фриш.
Как и Ферми, они обнаружили в облучённом уране различные
радиоактивные продукты и сначала тоже решили, что часть из них могут
быть трансурановыми элементами.
Однако в декабре 1938 года Ган и Штрассман экспериментально
доказали, что одним из продуктов является барий. Так было открыто
расщепление ядра урана. Результаты работы Гана и Штрассмана были
опубликованы 6 января 1939 года, а уже 11 февраля 1939 года Мейтнер и
Фриш опубликовали теоретическое обоснование расщепления ядра,
объяснив его с точки зрения капельной модели строения ядра,
предложенной ранее Нильсом Бором. Да, да, теория о строении атома не
так уж и стара. Ей ещё и ста лет нет.
 Отто Ган

Стоит отметить, что в конце 1930-х годов идея расщепления атома

буквально витала в воздухе, о чём, к примеру, свидетельствует карикатура
из британского еженедельного сатирического журнала «Панч» (1937).

Отто Ган и Лиза Мейтнер в лаборатории

 Отто Фриш, который и ввёл в науку термин «расщепление ядра»,
обнаружил также, что при делении урана высвобождается значительное
количество энергии. Другие исследователи позднее выяснили, что в
процессе деления ядра урана, вызванного одним нейтроном, происходит
образование большего числа нейтронов; эти нейтроны назвали
«вторичными». Поскольку при каждом акте деления ядра урана
образовывалось от двух до трёх вторичных нейтронов, реализация цепной
реакции деления и, как следствие, практическое использование атомной
энергии становились реальностью. За время реакции один нейтрон мог
привести к делению огромного числа атомов урана и, следовательно, к
высвобождению громадного количества энергии, ведь число
последовательных делений, вызванных вторичными нейтронами,
возрастало в геометрической прогрессии — от 1 к 3, затем к 9, 27, 81, 243,
729, 2187, 6561, 19 683 и т. д.
Расчёт цепной ядерной реакции был произведён в 1939 году
советскими учёными Ю. Б. Харитоном и Я. Б. Зельдовичем. В 1940 году
молодые советские физики К. А. Петржак и Г. Н. Флёров открыли
явление спонтанного деления ядер урана. В том же году американские
учёные Э. Макмиллан и Ф. Абельсон, облучая уран нейтронами на
циклотроне (ускорителе частиц), созданном Эрнестом Лоуренсом, впервые
получили нептуний и плутоний, а также открыли деление плутония при
реакции Pu239 + n1. Однако всё было не так радужно, как казалось поначалу.

Эрнест Лоуренс
 Нильс Бор показал, что два основных природных изотопа урана
взаимодействуют с нейтронами по — разному: уран-235 хорошо делится
под действием потока быстрых нейтронов, а уран-238 — нет. И это при
том, что последний является основным природным изотопом урана.
Надежды учёных рушились. А тут ещё грянула война. Беспощадная ко
всему и всем.

Схема циклотрона, ускорителя частиц, изобретённого Эрнестом О.

Лоуренсом в 1932 году и широко используемого с 1930 — х по 1950-е годы

С началом Второй мировой войны учёные разных стран стали

предпринимать попытки реализации цепной реакции деления урана, но
быстро обнаружили, что для замедления нейтронов эффективны только
тяжёлая вода и особо чистый графит. Поэтому остро встала задача: либо
достать где-то много сверхдорогой тяжёлой воды и особо чистого графита,
либо срочно научиться отделять изотопы урана друг от друга.
Работавшие в Великобритании Отто Фриш и Рудольф Пиерлс первыми
предприняли попытку разделить изотопы урана, после чего представили
британскому правительству два доклада: «О создании супербомбы,
основанной на ядерной цепной реакции в уране» и «Меморандум о
свойствах радиоактивной супербомбы». В первом докладе они сделали
вывод, что 5-килограммовая бомба из урана-235 по мощности будет
эквивалентна нескольким тысячам тонн динамита и что конструктивно она
может состоять из двух кусков U-235, каждый менее критического размера.
Для создания куска больше критического размера их просто надо будет
привести в контакт, что и приведёт к взрыву. В докладе отмечалось также,
что защититься от такой бомбы будет практически невозможно и что
побочным продуктом станет радиация, «смертельная для живых
организмов даже в течение длительного времени после взрыва».
Во втором докладе отмечалось, что «вследствие распространения
радиоактивных веществ за счёт ветра, бомба не может быть использована
без того, чтобы не вызвать большие жертвы среди мирного населения».
Британская комиссия по военному использованию урана в своём итоговом
отчёте от 15 июля 1941 года пришла к заключению, что создание атомной
бомбы возможно и что строительство завода, способного произвести
необходимое количество урана-235 для создания трёх бомб к концу 1943
года, обойдётся казне в сумму около 5 миллионов фунтов стерлингов.
Однако на практике строительство такого предприятия в Великобритании в
условиях постоянных бомбардировок со стороны Германии оказалось
невозможным.
В Соединённых Штатах Америки в начале Второй мировой войны
работам по делению урана не уделялось большого внимания. В феврале
1940 года в университете Миннесоты физик Альфред Ниер использовал
для разделения U-238 и U-235 масс-спектрометр. Полученный продукт
позволил Джону Даннингу, уже в Колумбийском университете, показать,
что под воздействием медленных нейтронов действительно происходит
деление ядер U-235. Основной американский проект, разработанный
учёными Энрико Ферми и Лео Сциллардом, заключался в строительстве
того, что впоследствии назвали «ядерным реактором». На проведение
работ правительством США была выделена сумма в 6000 долларов.
В целом военное использование урана считали в США делом
малоперспективным и летом 1941 года хотели даже свернуть все работы,
ведущиеся в данном направлении. Однако ситуация резко изменилась
после атаки японцев, совершённой 7 декабря 1941 года на военную базу
Пёрл-Харбор. Все работы по созданию ядерного реактора были
активизированы, и в мае 1942 года началось его возведение под западной
трибуной стадиона Чикагского университета. Конструкция реактора
состояла из чередующихся слоёв чистого графита и графита с помещённым
в него ураном или диоксидом урана: после двух слоёв графита следовал
слой графита с ураном, потом снова два слоя графита и т. д. Реактор достиг
критического размера после того, как из чередующихся блоков было
выложено 57 слоёв. Он имел 7,7 м в длину, 6,1 м в поперечнике, содержал
385 тонн графита, 6 тонн урана и 34 тонны диоксида урана. 2 декабря 1942
года Ферми запустил реактор, но тот произвёл энергии так мало, что её
хватило бы максимум на то, чтобы зажечь лампочку от карманного
фонарика. Один из присутствовавших при пуске реактора членов комиссии
с сарказмом заметил, что он «видел настоящее чудо». Помимо выработки
энергии в реакторе происходило также образование атомов плутония-239
из урана-238.
 Основные работы по урану в годы Второй мировой войны были
выполнены в США в рамках так называемого «Манхэттенского проекта»,
который с 17 сентября 1942 года возглавил генерал-лейтенант Лесли Грувз.
Научное руководство осуществлял физик-теоретик Джулиус Роберт
Оппенгеймер. В рамках реализации проекта были построены заводы по
разделению изотопов урана и первые атомные реакторы для наработки
плутония, а также налажено производство чистого плутония. В городе
Ханфорд на берегу реки Колумбия были построены три графитовых
реактора общей мощностью 200 МВт. Для их охлаждения требовалось 350
000 литров воды в минуту. После облучения в реакторе уран поступал на
радиохимический завод для выделения из него образовавшегося плутония.
Первый ядерный реактор Чикагского университета
Макет урановой бомбы «Литл Бой», сброшенной на Хиросиму
Хиросима, после бомбардировки 1945 г.
 Хиросима, после бомбардировки 1945 г.

Завод для разделения изотопов урана был построен в городе Ок-Ридж,

основанном в 1940 году в рамках «Манхэттенского проекта» и занимавшем
площадь около 250 км2. В итоге к 24 июля 1945 года было произведено
40 кг урана с 80 %-ным содержанием U-235, что уже позволяло
использовать его в атомной бомбе. Плутония же было наработано столько,
что его хватило бы и на две атомные бомбы. В результате 16 июля 1945
года в штате Нью — Мексико было проведено первое испытание ядерного
оружия на плутониевом заряде. Спустя совсем короткий промежуток
времени, 6 августа 1945 года на японский город Хиросиму была сброшена
урановая бомба, а 9 августа на город Нагасаки — плутониевая. Последние
две операции не были обязательными — их провели исключительно в
целях устрашения.
А как же обстояли дела в СССР? Первый атомный реактор в СССР был
запущен под руководством советского физика И. В. Курчатова 25 декабря
1946 года. А испытание первой советской атомной бомбы прошло в 1949
году. После этого учёные-атомщики двух стран — США и СССР — пошли
дальше и создали термоядерные бомбы, при производстве которых
используется как плутоний, так и уран.
Таким образом, человечество не просто вступило в ядерную эпоху
развития технологий, но и получило при этом мощное ядерное оружие и
отличный источник энергии. Опасные в неумелых руках и источник
безграничных возможностей в благородных руках — ядерные технологии.
Использование радиоактивного распада урана или плутония в ядерных
реакторах дало человечеству источник дешёвой энергии. Причём, как
показала практика, данный вид энергии более экологичен, чем другие, при
которых, к примеру, происходит сжигание угля или нефтепродуктов.
Атомные электростанции не приводят к изменению рельефа местности,
как, например, гидроэлектростанции, приводящие порой к затоплению
больших территорий земли. Словом, все другие известные на сегодняшний
день альтернативные источники энергии не способны пока конкурировать с
атомной энергетикой в промышленных масштабах.
Изучение и открытие новых радиоактивных изотопов привело к
созданию радиофармпрепаратов, которые используются при медицинской
диагностике пациентов и лечении раковых заболеваний. Также некоторые
радиоактивные изотопы используются в качестве «батареек» для
космических аппаратов, отправляющихся в полёт с целью изучения
дальних от солнца планет. На таких расстояниях солнечные батареи
малоэффективны.
Возможно ли в настоящее время использование сверхдержавами
ядерного оружия друг против друга? Вряд ли, так как все прекрасно
понимают, что это путь в один конец. И это будет конец того мира,
который мы знаем и любим.
Глава 13. Назад в будущее
Вот, мой друг, мы и прошли с тобой виртуальный путь от древних
времён до наших дней и увидели, как благодаря химии и её союзу с
физикой поначалу медленно, а потом уже с огромной скоростью
развивались знания человечества, приведшие к современным научно —
техническим достижениям.
К настоящему времени учёными открыто 118 химических элементов.
Название последнего элемента — оганесон — было утверждено в 2016
году международной организацией ИЮПАК. Элемент был назван в честь
российского физика-ядерщика Юрия Цолаковича Оганесяна, проводившего
ядерные исследования в университете города Дубна, и это второй случай в
истории, когда химический элемент был назван в честь своего
первооткрывателя ещё при его жизни.
А теперь, ознакомившись вкратце с современными технологиями и
уровнем развития мировой науки, давай, мой друг, пофантазируем, какие
открытия и какие технологии могут ждать нас в ближайшем будущем. Для
этого рассмотрим самые актуальные из направлений.
 Фрагмент ДНК. Компьютерная реконструкция

Биохимия. Эта наука настолько обширна, что от неё можно ожидать

чего угодно — начиная от таблеток для ума и заканчивая эликсиром вечной
жизни.
А если серьёзно, то биохимия способна дать нам лекарства от самых
страшных болезней, которым подвержено человечество: от всевозможных
форм рака, болезни Альцгеймера, деменции и многих других неизлечимых
или трудноизлечимых болезней.
Возможно, лекарств от каких-то болезней не существует вовсе, но
тогда, задействовав генетику, в будущем учёные смогут править гены
людей на стадии эмбриона и тем самым снижать риски возникновения этих
болезней. А если общество будет готово морально, то биохимики и
генетики в принципе смогут управлять геном человека так, что здоровью
будущего потомства позавидуют даже самые сильные и здоровые
спортсмены мира. Образно говоря, на свет появятся своего рода генно —
модифицированные люди.
Конечно, многих подобное достижение науки может напугать. Или
возмутить: как это человек смеет ставить себя выше Бога и конструировать
будущих детей в пробирке по своей прихоти?! Рождение ребёнка — это вам
не компьютерная игра, где можно подбирать персонажу цвет глаз, волос и
форму носа по собственному вкусу!

Овечка Долли

Словом, одних попросту испугают неизвестные последствия, а другие

сочтут такую работу учёных богохульством. Но ведь наверняка найдутся и
третьи, те, кто давно уже заметили и поняли, что достижения медицины за
последние 100 лет практически свели так называемый «естественный
отбор» на нет. Если раньше сама природа-матушка жёстко и беспощадно
отсеивала больных, слабых и беспомощных, то современная медицина
позволяет многим из тех же слабых и беспомощных продолжать жить и
даже распространять свои гены. Поэтому, вполне вероятно, сформируются
течения людей, которые будут выступать за то, чтобы самостоятельно
генетически программировать качества своих будущих детей.
 Повторюсь, что такое достижение действительно пугает вопросом: в
кого могут превратиться люди? Но также представь, что дети будущего
(возможно, и твои в том числе) смогут задерживать дыхание под водой на
10 минут, бегать быстрее автомобиля, иметь сильный иммунитет, красивую
внешность, высокий интеллект. Не правда ли, заманчивая перспектива?!

Искусственное оплодотворение
Наноробот делает инъекцию
 Забор образцов крови

Нанотехнологии. Благодаря Интернету и развитию компьютерных

технологий наше время можно смело назвать эпохой информационных
технологий. Практически у каждого из нас есть мобильный телефон, по
мощности порой превосходящий настольный компьютер. А всё благодаря
тому, что размеры деталей в этих устройствах с каждым годом становятся
всё меньше и меньше. И без химии здесь, понятное дело, не обошлось.
Каждая деталь электроники изготовлена из тех или иных материалов,
и учёные всего мира ведут постоянный поиск всё новых и новых
материалов (веществ, соединений), обладающих такими свойствами,
которые позволили бы заменить уже существующие детали на
превосходящие их по разным характеристикам: меньшие по размерам, с
меньшим энергопотреблением, более дешёвые и т. д.
В ближайшие 5-10 лет (и это по самым пессимистичным прогнозам!)
технологии виртуальной реальности войдут в нашу жизнь так же ощутимо,
как это сделал в своё время Интернет. Тебе наверняка уже знакомы очки
дополненной реальности, с помощью которых можно перенестись в
виртуальный мир и играть в свои любимые игры с полным погружением в
них. Повернул голову в реальном мире, а перед глазами повернулось
пространство виртуального мира. Разве сравнить с той картинкой, которую
приходится наблюдать на небольшом плоском мониторе?
 Тем не менее на данный момент технологии виртуальной реальности
есть несколько недостатков: слишком большой размер пикселя экрана,
который используется в очках/шлемах виртуальной реальности, низкая
производительность процессоров мобильных устройств и небольшой заряд
батарей. Вообще ключевой вопрос данной технологии заключается в
портативности. Шнур, тянущийся к очкам/шлему от стационарного
компьютера, существенно ограничивает наши телодвижения, поэтому
данный гаджет должен быть мобильным. Но тогда резко встаёт вопрос о
его энергонезависимости, так ведь? Как долго сможет такой гаджет
работать без подзарядки?
В настоящее время в разных научных лабораториях ведутся
разработки экранов мобильных устройств с очень маленьким размером
пикселя. Самый маленький пиксель (из известных на сегодняшний день)
всё равно различим человеческим глазом при использовании VR-
технологий (virtual reality), что создаёт пользователю определённый
дискомфорт. Однако уже начались разработки по созданию экранов на
основе модифицированного графена, позволяющего уменьшить пиксель до
размера 10 атомов. Такой пиксель ни один человеческий глаз не разглядит.
Просто фантастика!

Пиксельный кот
 Аккумуляторы будущего

Аккумуляторы будущего

Процессоры компьютеров и мобильных устройств изготовлены из

кристаллов кремния, который получают из обычного песка. От качества
выращенного кристалла кремния зависят возможности и качество будущего
процессора. Также некоторые научные лаборатории ведут работы над
созданием более компактных процессоров на основе других материалов.
Ну и, конечно же, одна из самых насущных проблем — ёмкость
аккумулятора. Естественно, хотелось бы, чтобы аккумулятор имел высокую
ёмкость, быстро заряжался, был безопасным, не грелся при работе. Работы
в этом направлении тоже ведутся различными научными лабораториями.
Энергетика. Стоило заговорить про аккумуляторы, как на ум сразу же
пришли электромобили, над созданием которых сейчас работают крупные
промышленные концерны. Как я уже сказал выше, хочется иметь
аккумулятор высокой ёмкости и с возможностью быстрого заряда, и к
электромобилям это имеет непосредственное отношение. Кому будет
интересен электромобиль без аккумулятора, обладающего такими
качествами? Вот представь, что на заправке потребуется заряжать авто в
течение целого часа, а то и больше. Ну это же совсем никуда не годится! А
ведь именно от ёмкости аккумулятора зависит, как далеко можно будет
уехать на одном заряде.
Электромобиль
Энергия ветра как альтернатива солнечных электростанций
 Аккумуляторы

Если же представить, что такому электрокару предстоит работать в

российских зимних условиях при -40 °C, то к аккумулятору придётся
предъявить ещё более жёсткие требования: он должен будет обладать
способностью работать при низких температурах без ущерба для
остальных его качеств. Замёрзнуть на трассе в суперсовременном
электрокаре — сомнительное удовольствие, согласись.
Также, рассуждая об энергетике будущего, нельзя не упомянуть и об
альтернативных источниках энергии. Например, о солнечных батареях. Не
секрет, что к выработке электроэнергии такими устройствами
предъявляются достаточно жёсткие требования. Поскольку коэффициент
преобразования солнечного света в электричество ничтожно мал, для
достижения его максимального показателя приходится держать солнечную
батарею перпендикулярно солнечным лучам. Сами солнечные батареи
очень дороги — из-за сложной технологии производства и дороговизны
материалов, из которых они изготовлены. В настоящее время их
используют обычно там, где строить полноценную электростанцию
экономически нецелесообразно.
 Об экологичности современных солнечных батарей говорить тоже
особо не приходится. Из — за малого коэффициента преобразования
солнечного света в электроэнергию приходится использовать большое
количество солнечных панелей одновременно. Если ставить их просто на
землю, то земельный участок придётся предварительно очистить от
растительности. Если устанавливать на крыши домов, то в большом
мегаполисе они будут малоэффективны, а в сельской местности —
разорительны из-за высокой себестоимости.

Солнечные батареи
Солнечные батареи
 Сверхпроводник

Для примера давай представим, что такие батареи кто — то решил

установить у себя на даче или в загородном доме в России. Первая
проблема, с которой столкнётся хозяин, — снег, много снега. Его
необходимо будет регулярно убирать, а это, поверь, работа не из лёгких. К
тому же ходить по солнечным панелям нельзя — во избежание их
повреждения.
С учётом всех этих проблем учёные сейчас работают над созданием
солнечных батарей, которые будут способны с небольшой площади
вырабатывать достаточное количество электроэнергии и при этом иметь
низкую цену.
Ещё одна актуальная тема, относящаяся к энергетике, — это
сверхпроводники. Из курса школьной физики, да и из этой книги тоже, мы
уже знаем, что проводник при пропускании через него электрического тока
нагревается. Из — за сопротивления проводника происходят
нежелательные энергопотери. И чем длиннее наш проводник, тем больше
мы теряем электричества. А теперь представь, что все провода, которые
подводят электричество к твоей домашней розетке, сделаны из
сверхпроводников, то есть имеют нулевое сопротивление. Тогда всё, что
выработала электростанция, дойдёт до твоей квартиры, не расходуясь на
нагрев атмосферы воздуха.
Такие сверхпроводники существуют уже сейчас, просто пока они
проявляют свои сверхпроводящие способности лишь при сверхнизких
температурах (около 5-20 градусов по Кельвину), а дома у нас температура
как минимум на 270 градусов выше. Поэтому учёные работают сейчас над
созданием сверхпроводников, которые будут проявлять свойство
сверхпроводимости при комнатной температуре и выше.
Материаловедение. Какие материалы в будущем нам могут
понадобиться? Если мы полетим осваивать другие планеты, то для
космических аппаратов явно потребуется такой материал, который будет
лёгким, прочным и дешёвым. Лёгким, чтобы сам летательный аппарат был
легковесным и для вывода на орбиту требовал меньше топлива. Прочным,
чтобы он мог выдержать любые нагрузки, с которыми ему доведётся
столкнуться в неведомых мирах. Дешёвым, чтобы полёты в космос стали
доступны если не каждому человеку, то хотя бы большему числу людей,
чем сейчас.
Сильные магниты. Сейчас самые сильные магниты изготавливают на
основе соединения неодим — железо — бор. Неодим является
редкоземельным элементом и имеет достаточно высокую цену. Учёные
ведут поиск новых материалов, не уступающих по свойствам неодимовым
магнитам, но при этом более дешёвых. В частности, такие исследования
проводит российский учёный Артём Ромаевич Оганов в московском
Сколтехе.
Говоря о новых материалах, нельзя обойти вниманием и такое
направление, как ЭБ-печать. Представь, что ты сможешь скачать из
Интернета модель автомобиля, а затем распечатать его. Или напечатать
целый дом, самолёт, корабль… Да всё что угодно! Вспомнив о
биотехнологиях, можно пофантазировать, что в больницах смогут
научиться печатать донорские органы. Или, ещё лучше, распечатывать
новое тело, в которое можно будет либо пересадить мозг, либо перенести
своё сознание. Пока воплощение всех этих фантастических идей упирается
в отсутствие материалов, необходимых как для печати, так и для
изготовления самого SD-принтера. А раз всё дело в материалах, то без
химиков здесь точно не обойтись.
Заключение
Конечно, в этой финальной главе можно было бы ещё раз вкратце
пробежаться по этапам развития химии и подвести своеобразные итоги, но
я посчитал такой ход банальным. К тому же я более чем уверен, что ты,
мой дорогой читатель, уже обладаешь критическим мышлением и сам
способен сделать нужные выводы и подвести итог прочитанному. Поэтому
на прощание я решил поделиться с тобой некоторыми интересными
фактами из истории химии.
Несовершённое открытие. Британский физик-химик Генри
Кавендиш, наиболее продуктивные работы которого относятся к периоду
1770–1790 годов, первым открыл состав воды, определив, что она состоит
из водорода и кислорода. Вычислив с большой точностью соотношение в
воздухе газообразных водорода и кислорода, он показал, что, вступая в
реакцию, они образуют воду. Также Кавендиш пытался доказать, что азот
— простое вещество, а не смесь. Для этого он пропускал электрическую
искру через смесь азота — неактивной части воздуха и кислорода.
Оказалось, что при этой реакции исчезал весь азот и оставалась всего од на
сто двадцать пятая часть всей смеси. При тогдашнем уровне науки и
несовершенстве технических приспособлений Кавендиш едва ли мог
соотнести этот неактивный остаток с аргоном — газом, который будет
открыт лишь 100 лет спустя. А всё потому, что спектроскоп — важнейший
прибор для различия и характеристики элементов — ещё не был изобретён.
Перед нами — наглядный пример того, как открытию, чтобы оно
могло состояться и быть признанным в учёном мире, приходится порой
ждать изобретения средств, необходимых для его подтверждения.
Внезапная смерть. В дождливый день 19 апреля 1906 года, переходя
улицу в Париже, он поскользнулся и упал. Голова его попала под колесо
проезжавшего мимо конного экипажа. Смерть наступила мгновенно.
Несчастным оказался знаменитый французский учёный — физик, один из
первых исследователей радиоактивности, член Французской Академии
наук, лауреат Нобелевской премии по физике за 1903 год Пьер Кюри. Муж
Марии Склодовской-Кюри.
Учёные шутят. В 1726 году немецкий врач Иоганн Берингер
обнаружил при раскопках окаменелости ящериц, пауков и птиц, на которых
на иврите было начертано имя бога. Он опубликовал научный труд на эту
тему и даже выдвинул гипотезу, что письмена на камнях выполнены самим
богом. Но на самом деле эти окаменелости были изготовлены из обычного
известняка и сейчас известны всем как «Ложные камни».
Просто коллеги Берингера, позавидовав его славе, специально
спрятали камни там, где он собирался проводить раскопки. Таким способом
они хотели подорвать авторитет учёного, но подлог обернулся против них
самих. Когда «находка» Берингера получила широкую известность, коллеги
признались, что на самом деле это всего лишь искусно изготовленная ими
подделка. В результате репутация «шутников» в научных кругах была
безвозвратно испорчена, а Берингер через суд получил от них компенсацию
за моральный ущерб.
Котики в химии. В годы наполеоновских войн во Франции
требовалось большое количество селитры для производства пороха. Но её
катастрофически не хватало, и учёные пребывали в постоянном поиске
новых источников. Альтернативным способом получения селитры стало
сжигание морских водорослей, в результате чего образовывалась зола,
которую и использовали для получения калиевой селитры. Процессом
руководил французский химик Бернар Куртуа.
Рабочие завода часто жаловались, что медные котлы из — за сжигания
в них морских водорослей очень быстро портятся — внутренняя
поверхность становится похожа на изъеденную кислотой. Остававшийся на
дне котлов непонятный осадок белого цвета считали мусором: сметали в
кучу и в конце рабочего дня выкидывали. Что это за вещество, никто не
знал, да особо и не интересовался.
Но всё изменил случай. Однажды рабочие погнались за проникшей на
завод кошкой, и та, спасаясь бегством, опрокинула на одну из куч
непонятного белого порошка склянку с серной кислотой. Вещества
прореагировали выделением дивных фиолетовых паров.

Заинтересовавшись этим явлением и внимательно изучив новое

вещество, Куртуа обнаружил, что фиолетовые пары при охлаждении
оседают в виде чёрных, с металлическим блеском кристалликов. О своём
открытии он сообщил коллегам Николя Клеману и Шарлю — Бернару
Дезорму. По просьбе Куртуа Клеман повторил его эксперимент и в 1813
году сообщил о загадочном веществе учёному миру Парижа. В частности,
он отметил, что по внешнему виду вещество напоминает металл, но при
этом оно очень летучее; что запах выделяемых веществом паров
аналогичен запаху хлора; что это вещество не является ни кислотой, ни
щёлочью; что в алкоголе оно растворяется лучше, чем в воде.
Ни одно из сообщений Клемана опубликовано не было, однако новое
вещество привлекло внимание двух других именитых учёных — Жозефа
Луи Гей-Люссака и Гемфри Дэви, которые независимо друг от друга начали
изучать его свойства. Дэви первым пришёл к выводу, что имеет дело с
новым, хотя и подобным хлору, химическим элементом, но Гей-Люссак
долго с ним не соглашался. Когда же получил неоспоримые доказательства,
тоже вынужден был признать, что перед ними — действительно новый
химический элемент.
Теперь назрела необходимость дать новому элементу название. Дэви
назвал его йодином, а Гей-Люссак — йодом. Оба при этом исходили из
главного признака элемента — фиолетового цвета его паров (ιώδιο по-
гречески означает «фиолетовый»). Кстати, в настоящее время во всех
странах мира этот элемент называют йодом, и только в Англии за ним
закрепилось название йодин.
Фотохимия. Фотография была открыта в XIX веке, но открытие
произошло не сразу. До появления фотографии использовались камеры —
обскуры, представлявшие собой коробки с небольшими отверстиями в
одной из стенок. Лучи света, проходя сквозь отверстие диаметром
приблизительно 0,5–5 мм, создавали на экране перевёрнутое изображение.
С помощью таких камер-обскур в России были зарисованы виды
Петербурга, Кронштадта, Петергофа, так что, можно сказать, труд
рисовальщиков существенно упростился.
Но пытливые умы не дремали: людям хотелось полностью
механизировать процесс рисования, научиться фокусировать оптический
рисунок на плоскости и надёжно фиксировать его каким-либо химическим
способом.
В 1818 году немецкий учёный Христиан Гротгус выявил связь между
фотохимическими превращениями в веществах и поглощением света.
Спустя некоторое время тот же факт был установлен американским
химиком Джоном Уильямом Дрейпером и английским химиком Джоном
Гершелем. Так был открыт основной закон фотохимии.
Первый в мире снимок был сделан французским изобретателем
Жозефом Ньепсом: в 1826 году он запечатлел крышу соседнего дома,
подтвердив тем самым, что с помощью солнца возможно «механическое
рисование».
Однако датой рождения светописи считается 1839 год, и авторами
изобретения фотографии историки признают не только Ньепса, но также
французского химика Луи Дагерра и английского физика Уильяма
Тальбота, хотя их первые снимки появились гораздо позже.
Так произошло потому, что гелиографический метод Ньепса требовал
выдержки (экспозиции) продолжительностью в 8 часов, в связи с чем его и
признали непригодным для практического применения в
фотографировании. К тому же Ньепс не опубликовал при жизни свой
способ. Он посвятил в него лишь Дагерра, с которым даже заключил
договор об усовершенствовании фотопроцесса. И вот Дагерру повезло уже
больше: ему удалось прославить своё имя как имя изобретателя
фотографии.
Антибиотики. В 1928 году британский биолог Александр Флеминг,
много лет занимавшийся изучением борьбы человеческого организма с
бактериальными инфекциями, неожиданно обнаружил, что часть чашек, в
которых он культивировал (выращивал) колонии бактерий Staphylococcus,
поражены обыкновенной плесенью Penicillium. (Такая плесень, грязно-
зелёного цвета, появляется обычно на хлебе, если хранить его слишком
долго.) При этом вокруг каждого пятна плесени бактерии Staphylococcus
отсутствовали. На основании данного наблюдения учёный сделал вывод,
что плесень вырабатывает вещество, способное убивать бактерии.
Впоследствии он выделил молекулу этого вещества, известного нам теперь
под названием «пенициллин». Это и был первый современный
антибиотик.
 Александр Флеминг

В течение 1930-х годов учёные безуспешно пытались улучшить

качество пенициллина и других антибиотиков, которые к тому времени уже
научились получать в достаточно чистом виде. По своему действию на
человеческий организм первые антибиотики напоминали большинство
современных противораковых препар атов — неясно, убьёт ли лекарство
возбудителя болезни до того, как оно убьёт пациента. И лишь в 1938 году
два учёных из Оксфордского университета — австралиец Говард Флори и
немец Эрнст Чейн — смогли выделить чистую форму пенициллина. А 12
февраля 1941 года человеку были сделаны первые инъекции нового
средства.
Спустя несколько месяцев учёным удалось накопить уже столько
пенициллина, что его могло бы с избытком хватить на спасение
человеческой жизни. Первым счастливцем стал пятнадцатилетний мальчик,
страдавший не поддающимся лечению заражением крови. Пенициллин его
спас.
Во время Второй мировой войны от заражения крови и гангрены гибли
тысячи раненых, поэтому потребовалось огромное количество
пенициллина. Флори поехал в США и смог там заинтересовать
производством пенициллина и правительство, и крупные промышленные
концерны.
В СССР на поприще изучения свойств пенициллина и практического
его получения больших успехов достигла микробиолог Зинаида
Виссарионовна Ермольева. В 1943 году она поставила себе целью освоить
приготовление пенициллина сначала лабораторным, а затем и фабричным
путём. Видоизменив методы, предложенные иностранными авторами,
Ермольева получила активный пенициллин. Не дождавшись начала его
фабричного изготовления, она отправилась в Восточную Пруссию и там
совместно с главным хирургом Красной армии Николаем Ниловичем
Бурденко испытала действие пенициллина на раненых. Советский
пенициллин дал отличные результаты: только за первые два месяца его
использования удалось добиться выздоровления 1227 раненых из 1420.
Пенициллин положил начало новой эре в медицине — лечению
болезней антибиотиками. За огромные заслуги перед человечеством
Флеминг, Чейн и Флори были удостоены в 1945 году Нобелевской премии.
Благодаря пенициллину и другим антибиотикам было спасено
бесчисленное число жизней. Кроме того, именно пенициллин стал первым
лекарством, на примере которого было замечено и возникновение
устойчивости микробов к антибиотикам.
Благодарности
Никогда прежде не читал подобные главы в книгах. Но, с другой
стороны, раньше я и книг никогда не писал. Поэтому позволю себе всё-таки
уделить внимание людям, так или иначе причастным к написанию данной
книги.
Во — первых, хочу поблагодарить свою жену Настю и дочь Машу,
которые поддерживали и продолжают поддерживать меня на протяжении
всего времени существования проекта «Химия — просто». А началось всё
с YouTube-канала и моей «игры» в нём в роли научного видео-блогера.
Быть блогером, да ещё и научным — это так себе затея, признаюсь я тебе,
дорогой читатель. К тому же она могла закончиться, едва начавшись.
Закончиться после одной-единственной фразы, произнесённой моей
любимой женой: «Хватит заниматься ерундой». Но в этом сложном и
достаточно неблагодарном занятии, связанном с популяризацией науки в
России, жена меня поддержала. За что я бесконечно ей благодарен.
Во — вторых, хочу поблагодарить своего научного руководителя
Владимира Анатольевича Волковича за колоссальную поддержку и за то,
что он привил мне увлечение химией. До знакомства с ним химия была для
меня такой же обычной наукой, как все прочие. Но когда я увидел красоту
демонстрируемых им химических опытов, когда разглядел и по
достоинству оценил его широкий кругозор, наставник стал для меня
примером для подражания. Пользуясь случаем, хочу поблагодарить его и за
помощь в подборе материала для этой книги, и за то, что, когда я начал
заниматься видеоблогерством, он не осадил меня недовольным упрёком:
«Саша, не трать время на ерунду! Займись лучше своей диссертацией!»
(А дела с диссертацией, признаюсь тебе как на духу, обстояли у меня
на тот момент весьма плачевно.)
Поэтому тебе, мой дорогой друг-читатель, если ты надумаешь
вплотную заняться наукой, я желаю такого же прекрасного научного
руководителя, как у меня!
Также хочу сказать огромное спасибо администрации группы
«Суровый Технарь» в социальной сети «ВКонтакте» (vk.com/brutalengineer)
за то, что помогли мне не забросить работу над проектом «Химия —
просто», когда я был очень близок к этому.
Далее хочу выразить благодарность Роману Переборщикову —
создателю «Курилки Гутенберга», предложившему мне развиваться
совместно с его проектом и «Лекторием Образовача». Именно Роман
осенью 2016 года посоветовал мне написать эту книгу. Без него её точно не
было бы.
Отдельную благодарность выражаю Альфие Гибадуллиной, которая
одной из первых прочитала мою книгу и помогла навести порядок со
знаками препинания. Михаила Чернышова благодарю за постоянную
моральную поддержку.
Выражаю также благодарность редактору Павлу Кострикину за
сопровождение работы над этой книгой и её подготовку к изданию.
Ну и в завершение хочу сказать огромное спасибо всем-всем, кто так
или иначе помогал мне, поддерживал меня, был рядом со мной на
протяжении всего периода работы над данной книгой, написанной в рамках
проекта «Химия — просто».
Не забывай, мой друг, заходить на YouTube-канал «Химия — просто»
— только там ты сможешь лучше понять химию и увидеть во всей красе
эксперименты, широкому кругу людей пока ещё не известные. И
обязательно делись информацией о прочитанном и увиденном с близкими,
друзьями и знакомыми. Помни, что популяризирует науку народ, а не
отдельные люди.
С уважением, Александр Иванов.

Центнершвер (Centnerszwer) Мечислав (22.07.1874,

Варшава, — 27.03.1944, там же), польский физикохимик.
Профессор Рижского политехнического института (с 1917),
Латвийского (с 1919) и Варшавского (с 1929) университетов.
Основные работы в области химической кинетики, коррозии
металлов, электролиза.

notes
Примечания
1
Центнершвер (Centnerszwer) Мечислав (22.07.1874, Варшава, —
27.03.1944, там же), польский физикохимик. Профессор Рижского
политехнического института (с 1917), Латвийского (с 1919) и
Варшавского (с 1929) университетов. Основные работы в области
химической кинетики, коррозии металлов, электролиза.