Annotation

Видный американский ученый-политолог и психолог, ведущий

специалист по психологической войне, разведчик и писатель Пол
Лайнбарджер в своем основополагающем труде обобщает опыт своей
работы в качестве гражданского эксперта в пропагандистских учреждениях
США, занятых ведением психологических войн. На основе опыта двух
мировых войн и войны в Корее автор излагает взгляды на содержание,
формы и методы подрывной пропаганды в борьбе с противником наряду с
мерами военного, политического и экономического характера.

Пол Майрон Энтони Лайнбарджер

Предисловие
Часть первая
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 4
Глава 5
Глава 6
Часть вторая
Глава 7
Глава 8
Глава 9
Часть третья
Глава 10
Глава 11
Глава 12
Глава 13
Часть четвертая
Глава 14
Глава 15
Глава 16
Приложение
notes
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
Пол Майрон Энтони Лайнбарджер
Психологическая война. Теория и
практика обработки массового сознания
Предисловие
Эта книга основана скорее на личном опыте автора, чем на
исследовательской работе, на консультациях, а не на работе с книгами. В
ней обобщен опыт пятилетней работы автора в качестве гражданского
эксперта и армейского офицера в американских пропагандистских
учреждениях, занятых ведением психологической войны всех уровней – от
планирования операций в Объединенном комитете начальников штабов
США до подразделений, действующих в прифронтовых условиях. Эта
книга – не мое оригинальное исследование, поскольку в нее включены
концепции и доктрины, на которых основывали свою работу люди,
занимавшиеся пропагандой. Ответственность лежит на мне, но достижения
– общие.
Психологическая война – это захватывающее занятие, развивающее
ум. Она привлекает находчивых и сообразительных людей, которые
фонтанируют идеями. Я обсуждал психологическую войну с самыми
разными людьми – от Мао Цзэдуна в Яньане и посла Джозефа Дэвиса в
Вашингтоне до ефрейтора инженерных войск в Новой Зеландии и
уборщика отхожих мест в американском штабе в Чунцине. Мне
приходилось видеть, как один адвокат в Нью-Йорке растерялся, не зная,
каким образом справиться с поставленной задачей, а другой тут же нашел
ее решение; как писатели, награжденные Пулицеровской премией, не
могли выдать ни единой идеи, и их выручили простые стенографисты. Я
учился у всех этих людей и попытался сделать эту книгу отражением
коллективного опыта. К счастью, материал, с которым я работал, не
защищен авторским правом; к сожалению, я не могу назвать авторов
большинства идей и комментариев. Но, может, это и к лучшему – не все
люди, возможно, захотели бы, чтобы я раскрыл их авторство.
Я многим обязан своему отцу, судье Полу М.У. Лайнбарджеру (1871–
1939), который в течение своей жизни познакомил меня со всеми стадиями
международной политической войны, открытой или тайной, которая была
связана с его деятельностью на благо китайского националистического
движения и его вождя Сунь Ятсена. Обладая весьма ограниченными
средствами (многие годы финансировал свою работу из собственного
кармана), он вел борьбу, порой на четырех-пяти языках одновременно, с
империализмом и коммунизмом. Он выступал за китайско-американскую
дружбу и развитие демократии в Китае. В течение пяти с половиной лет я
был его секретарем, и верю, что эта работа способствовала тому, что я
писал свою книгу, основываясь не на одном лишь американском опыте.
Нет лучшего способа научиться пропагандистской работе, чем когда тебя
подстегивает чужая пропаганда.
Я многим также обязан офицерам Генерального штаба военного
департамента, которые посвятили меня в подробности психологической
войны. Обстоятельства для США сложились очень удачно – этой работой в
штабе руководили умные, сознательные и одаренные люди, и мне очень
повезло, что я служил под их начальством с 1942 по 1947 год.
Материал, изложенный в этой книге, не нашел возражений со стороны
службы безопасности военного департамента, но он ни в коем случае не
отражает взгляды, мнения или точку зрения этого департамента. Не
отвечает департамент и за точность фактического материала. Вся
ответственность за достоверность изложенного в этой книге материала
лежит на мне.
Часть первая
Определение психологической войны и ее
история
Женевьеве, моей жене, с любовью
Глава 1
Исторические примеры психологической войны
Психологическая война ведется перед началом боевых действий, в
течение их и после окончания. Она не направлена против специалистов по
психологической войне в стане противника; она не подчиняется законам,
приемам и традициям войны и не зависит от территории, хода боевых
действий или состава воюющих армий. Психологическая война –
непрерывный процесс. Победа или поражение в этой войне проявляется
только через несколько месяцев или даже лет после проведения той или
иной операции. Тем не менее успех, который нельзя выразить никакими
количественными показателями, может привести к победе в войне, а
провал, ничем внешне себя не проявивший, может породить
сокрушительный разгром.
Психологическая война не вписывается в обычные концепции войны.
Военная наука точностью и определенностью своих выводов во многом
обязана тому, что предмет ее изучения четко определен – это организация
законного насилия. Офицеры или солдаты участвуют в массовом законном
насилии против врага, который назначен им свыше. Развязывание войны,
определение врагов или нейтральных сторон, заключение мира – все эти
вопросы считаются политическими и не входят в круг обязанностей
солдат. И даже в ходе войны солдаты вступают в бой только после того,
как получают приказ от руководства страны, и после того, как враг
определен командованием, имеющим на это полное право. И только в
психологической войне природа боевых операций характеризуется полной
неопределенностью.
Психологическая война, в силу самого характера методов и задач,
начинается задолго до объявления боевых действий. Она продолжается и
после их окончания. В психологической войне врага часто даже не
называют по имени; большей частью действия прикрывают зовом родины,
Богом, верой или сочувствующей делу прессой. Боец психологической
войны сражается с противником, от которого никогда не получит ответа, –
народом вражеской стороны. Этот боец не может нанести удар тому, кто
ему противостоит, – бойцу психологической войны противника, однако тот
только и ждет момента, чтобы дать ему сдачи. Ни победу, ни поражение в
этой войне предопределить невозможно. Психологическая стратегия
разрабатывается на грани ночного кошмара.
 Понятие психологической войны

Для того чтобы дать определение этой загадочной составляющей

обычной войны, можно применить метод Евклида, когда ученый переходит
от одного определения к другому и вычленяет суть определяемого
предмета с помощью логики. Интересно применить также исторический
подход, описав развитие методов психологической войны на протяжении
веков.
Однако самый продуктивный результат даст, пожалуй, сочетание
логического и исторического подходов. В качестве конкретных примеров
приведем случаи применения методов психологической войны начиная с
древних времен и завершая окончанием Второй мировой войны.
 Рис. 1. ОСНОВНАЯ ФОРМА ПРОПАГАНДЫ
Американская листовка, выпущенная во время высадки американских
войск на Филиппинах. Их сбрасывали над населенными районами
Филиппин, чтобы обеспечить помощь гражданского населения
американской армии. Эту форму пропаганды можно отнести к типу акций,
которые предназначены для воздействия на гражданское население
(«гражданские акции»).

Благодаря этому мы сможем вычленить задачи и приемы этой войны,

а имея их в виду, более подробно и критично опишем операции Первой и
Второй мировой войны. Если эту книгу прочитает историк или философ,
он, конечно, решит, что со многими выводами можно поспорить, но при
описания предмета, который с таким трудом поддается определению, это
вполне простительно.

Рис. 2. НАЦИСТСКАЯ ЛИСТОВКА, НАПРАВЛЕННАЯ НА

ПОДРЫВ БОЕВОГО ДУХА ПРОТИВНИКА
В таких листовках, которые разбрасывались на итальянском фронте в
1944 году, нацисты не призывают американских солдат совершать какие-
либо действия. Задачей немцев было лишь подорвать боевой дух
американцев, после чего к делу должна была подключиться пропаганда,
призывавшая уже к конкретным действиям. Обратите внимание на A
исключительно примитивный смысл этой листовки. В ходе Второй
мировой войны нацисты были введены в заблуждение тенденциозными
отчетами своей политической разведки и сильно переоценивали размах и
силу американской оппозиции Франклину Д. Рузвельту. Они принимали
жалобы обывателей за подстрекательство к бунту, поэтому такие листовки
казались немцам очень действенными.
Надпись на листовке: «Уверяю вас снова, снова и снова – ни один
американский парень не погибнет на чужой земле». Франклин Д. Рузвельт,
31 октября 1940 года.

Психологическая война и пропаганда стары как мир; но отдельными

предметами изучения они стали только в наше время. Примеры их
использования встречаются в тысячах книг, поэтому коротко рассказать о
них невозможно. Многие читатели-военнослужащие, уйдя в отставку,
могли бы заняться этим предметом. История пропаганды поможет не
только пролить свет на доселе необъяснимые или незначительные события,
но и лучше понять ход истории в целом. Однако существует целый ряд
примеров, которые позволяют понять, какие методы психологической
войны применялись в разные века.

Использование паники Гедеоном

Одним из древнейших примеров психологического воздействия на

врага является использование Гедеоном светильников и кувшинов в
крупной битве с мидийцами.
Об этой истории рассказывает нам седьмая глава Книги Судей. Войска
Гедеона находились в худшем положении, чем противник. Мидийцы
превосходили их в живой силе и собирались окончательно разгромить. На
обычные методы ведения войны надежды было мало, поэтому Гедеон –
действуя по наитию, чего обычно не позволяют себе современные
полководцы, – решил пойти на хитрость, использовав современные ему
методы оценки численности войск.
 Рис. 3. ОДНА ИЗ САМЫХ УДАЧНЫХ ЛИСТОВОК ВТОРОЙ
МИРОВОЙ ВОЙНЫ
Она была подготовлена в 1945 году для разбрасывания с самолетов
В-29, бомбивших Японию. В ней указаны одиннадцать японских городов,
важнейшие стратегические центры страны – цель американских бомбежек,
которые должны быть уничтожены для подавления японского
сопротивления. Листовка предназначалась для мирного населения и
призывала японцев спасать свою жизнь. При этом она должна была создать
американцам репутацию гуманных воинов, а также опровергнуть
обвинения врага в том, что американская авиация бомбит японские города
без разбора.

Отобрав три сотни солдат, он придумал, как вызвать смятение в стане

врага. Тактика того времени требовала, чтобы на каждую сотню воинов
приходился один человек со светильником и один трубач. Если дать
тремстам воинам светильники и трубы, то враг подумает, что на него идет
войско численностью 30 тысяч человек. А поскольку в те времена нельзя
было включать и выключать свет, как сейчас, то надо было накрыть
факелы кувшинами, чтобы достичь эффекта внезапности.
И Гедеон велел снабдить всех отобранных воинов светильниками и
кувшинами. Кроме того, каждый солдат, помимо накрытого кувшином
светильника, нес еще и трубу. Гедеон приказал этим воинам окружить
вражеский лагерь. Затем по его команде – а он сам подал пример – все
кувшины были разбиты, и воины громко затрубили в трубы.
Мидийцы в панике проснулись и, не понимая, что происходит,
набросились друг на друга. Еврейский летописец искренне полагал, что
разгром в лагере произошел по воле Бога. Потом мидийцы бросились
бежать, а люди Израиля стали их преследовать. На какое-то время евреи
избавились от угрозы со стороны мидийцев, позже Гедеон окончательно
разгромил Мидию.
Этот метод психологического воздействия – использование
необычных приспособлений для создания паники – применялся во всех
странах Древнего мира. В Китае император Ван Ман, который захватил
власть в результате переворота, решил однажды уничтожить племена
гуннов с помощью войска, в состав которого входили крупные соединения
колдунов, хотя правящий в ту пору император династии Хань считал, что
привычные методы боевых действий более надежны. Задумка Ван Мана
оправдала себя.
 Рис. 4. ЛИСТОВКА – ПРОПУСК ДЛЯ СДАЧИ В ПЛЕН
Немцы любят, чтобы все их поступки оформлялись официальными
документами, даже в самый разгар хаоса, катастрофы и разгрома.
Союзники решили воспользоваться этим и напечатали специально для
немцев несколько видов «пропусков для сдачи в плен», которые выглядят
вполне официально. Это – один из таких «пропусков». Оригинал был
напечатан красным шрифтом, точно таким же, как и на банкнотах, ä
поэтому пропуск очень походил на премиальный купон на мыло.
(Западный фронт, 1944–1945, выпущено штабом Верховного командования
союзными экспедиционными силами.)
Надпись на пропуске:
«Этот пропуск, предъявленный немецким солдатом, свидетельствует о
его искреннем желании сдаться. Его следует разоружить, тщательно
осмотреть, накормить и, в случае необходимости, оказать ему
медицинскую помощь, а также как можно скорее вывезти из опасной
зоны». Подпись: Дуайт Д. Эйзенхауэр, главнокомандующий союзными
экспедиционными силами в Западной Европе.

Но страсть Ван Мана к нововведениям была неистребима. В 23 г. н. э.,

пытаясь подавить мятеж, угрожавший смести его с трона, он собрал в
императорских зверинцах всех зверей – тигров, носорогов, слонов – и
приказал натравить их на врага. Но мятежники ударили первыми, убили
императорского генерала Ван Суна, а животные в суматохе битвы
набросились на армию самого императора, которую охватила паника. В то
же время на поле битвы обрушился ураган, который внес еще большую
сумятицу. Армия императора оказалась разбита, а военная пропаганда его
противников была столь ликующей по тону и успешной, что главная задача
всякой пропаганды «вывести из себя командующего вражескими войсками
и лишить его возможности трезво мыслить» была решена с блеском. Вот
что случилось с Ван Маном, когда он увидел, что враг наступает:
«Император пал духом… Он стал много пить, ел одних устриц и пустил
все на самотек. Он, будучи не способен разогнуться, спал сидя на скамье».
В том же году Ван Ман был убит, и Китай прожил без экономических
реформ до эпохи правления императора Ван Аньши (1021–1086), то есть
целую тысячу лет. Если бы Ван Ман применил более успешные методы
психологической войны, история Китая, возможно, пошла бы по другому
пути[1].

Пропаганда афинян и китайцев династии Хань на поле боя

Более успешное применение методов психологической войны

отмечает Геродот, греческий историк: «Фемистокл, отобрав лучшие
афинские корабли, отправился туда, где имелась пригодная для питья вода,
и велел высечь на камнях надписи, которые прочитали ионийцы,
прибывшие на следующий день на мыс Артемизий. Надписи гласили:
«Люди Ионии, вы творите зло, воюя против своих отцов и помогая
поработить Грецию. Поэтому вам лучше прийти к нам, а если вы не можете
сделать это, то откажитесь от борьбы и убедите каринцев поступить точно
так же. Но если это невозможно, если вы связаны суровой
необходимостью, тогда в бою против нас сражайтесь как можно хуже,
помня, что произошли от нас и что союз варваров, направленный против
нас, был создан вами».
Эта листовка по содержанию очень похожа на листовки, которые во
время Второй мировой войны были сброшены в расположение не слишком
рьяно сражавшихся войск – итальянских частей, китайских марионеточных
соединений и др. (Ср. этот отрывок с листовкой на рис. 5.) Обратите
внимание, что авторы этого текста пытаются взглянуть на проблему
глазами тех, кто будет его читать, сочувствуют им и заботятся об их
благополучии. А предлагая каринцам воевать как можно хуже, Фемистокл
проводит уже другую линию – черную пропаганду среди персов, которая
должна заставить их подумать, что любой иониец, который сражается
спустя рукава, тайно сочувствует афинянам. И этот прием соответствует
всем современным стандартам боевых листовок.
 Рис. 5. РЕВОЛЮЦИОННАЯ ПРОПАГАНДА
Когда происходит революция, а за ней начинается война, пропаганда
становится инструментом, который одно правительство использует против
другого. Эта листовка была выпущена Индийской освободительной армией
японской марионетки Субхаса Чандры Боса в Сингапуре, который в 1943 и
1944 годах назывался Шонан. В листовке прямо не упоминаются японцы,
так что это пример черной пропаганды. Ее тема проста – британцы
объедаются, в то время как индийцы голодают. В ту пору этот аргумент
был весьма убедительным. В Бенгалии разразился голод, но среди тысяч
людей, умерших от истощения, не было ни одного белого.
 Рис. 6. ПРОПАГАНДА ДЛЯ НЕГРАМОТНЫХ
Пропаганда приобрела в годы Второй мировой войны огромную
аудиторию. Наиболее интересные изобретения в этом плане были сделаны
сотрудниками Индийской радиовещательной компании и их японскими
конкурентами. На изображенных здесь рисунках рассказана история на
языке хиндустани (она записана буквами деванагарского алфавита) или на
романизированном хиндустани. Брошюра предназначалась для индусов,
которые могли читать обе формы шрифта, а картинки были нарисованы
для неграмотных. Она начинается с изображения британского флага и
заканчивается флагом конгресса, который был знаменем марионеточного
прояпонского правителя Индии Субхаса Чандры Боса.

Другим методом древней военной пропаганды были политические

разоблачения, которые, будучи заявлены в самом начале войны,
цитировались потом в качестве юридического и этического оправдания той
или иной стороны. В китайском романе Сан-Го-Джи, или «Романе о трех
царствах», который, вероятно, прочитало больше людей, чем любое другое
произведение художественной литературы, сохранился текст прокламации,
которую выпустила группа мятежников, стремившихся восстановить
власть династии Хань, накануне начала военных действий (ок. 200 г. н. э.).
Текст этой прокламации представляет большой интерес, поскольку
сочетает в себе несколько удачных пропагандистских методов: 1) точное
обозначение врага; 2) обращение к «лучшим людям»; 3) сочувствие
простым людям; 4) требование поддержать законное правительство; 5)
заявление о своей силе и высоком боевом духе; 6) призыв к объединению и
7) обращение к религии. Выпуск прокламации был связан с весьма
сложной официальной церемонией.
«Для дома Хань наступили тяжелые времена – связи императорской
власти ослабли. Вождь мятежников, Дун Чжо, воспользовался этим, чтобы
сотворить зло, и на благородные семьи обрушилась беда. Простой люд
погряз в жестокости. Мы, Шао и его соратники, опасаясь за сохранность
имперских прерогатив, собрали войско для спасения Государства. Сейчас
мы клянемся напрячь все свои силы и применить всю полноту власти,
которой мы облечены. Несогласованных или эгоистичных действий быть
не должно. Пусть же тот, кто нарушит эту клятву, лишится своей жизни и
не оставит потомства. Да будут в этом свидетелями Всемогущие небеса и
Всеобщая Мать-земля и просвещенные духи наших предков».
В истории любой страны можно найти примеры подобных воззваний.
Те случаи, когда их сознательно использовали наряду с боевыми
действиями, можно с полным правом назвать великой пропагандой.

Упор на идеологию

В определенном смысле опыт прошлого, к несчастью, может пролить

свет на будущее. В течение двух последних мировых войн возрастала роль
идеологии, или политической веры (определение идеологии дается ниже),
как ведущей силы в войне, а роль холодного расчета, называемого
дипломатией, уменьшалась. Войны стали более кровожадными и менее
джентльменскими; к человеку в них относились не как к живому существу,
а как к фанатику. К обычной преданности солдата своей части или армии –
не важно, на чьей она воюет стороне, на правой или неправой, –
добавилась преданность какому-нибудь изму или лидеру. Таким образом,
современные войны стали напоминать войны за веру. Поэтому очень
полезно рассмотреть психологические методы, применявшиеся в ходе войн
христиан с мусульманами и протестантов с католиками. Это поможет
вычленить те проблемы, которые подходят в психологическом и военном
отношении к нашему времени. С какой скоростью можно обратить
завоеванный народ в свою веру? При каких обстоятельствах можно
доверять честному слову врага? Как уничтожить еретиков (по-нынешнему
«людей, ведущих подрывную деятельность»)? Есть ли в вере врага слабые
стороны, которые в подходящее время можно будет использовать против
него? Как следует писать о предметах, священных для врага, но
неприемлемых для нас?
В ходе распространения исламской веры и расширения империи были
созданы такие формы пропаганды, которые нельзя не учитывать и в наше
время. Магомет, например, утверждал, что веру других людей не следует
уничтожать насилием, поскольку одной только силы недостаточно, чтобы
изменить умы людей. Если бы это было верно, то в Германии никогда бы
не удалось уничтожить нацизм, а у людей демократических стран,
захваченных тоталитарными режимами, не было бы надежды, что они
смогут приспособиться к требованиям новых хозяев, а приспособившись,
смогут потом вернуться к свободным принципам. В реальной жизни
военачальники Магомета и его последователи применили два принципа
долговременной психологической войны, которые актуальны и сейчас.
 Рис. 7. ПРОПАГАНДА С ПОМОЩЬЮ ГАЗЕТНЫХ НОВОСТЕЙ
Новости – один самых эффективных методов психологической
обработки врага. Одна из этих газет выпускалась для немецких войск,
оккупировавших Эгейские острова; вторая – немцами для американцев во
Франции. Из них обеих газета союзников [на немецком языке] делалась
более профессионально. Обратите внимание, как отделяются обращения от
статей, как отделяются друг от друга колонки новостей, а также на
указание вверху, сделанное на греческом языке, что эта газета
предназначена для немцев.

Человека можно быстро обратить в другую веру, если поставить его

перед выбором – обращение или смерть. Так можно быстро устранить
неподдающихся. Чтобы помочь человеку перейти в новую веру, надо
заставить его участвовать в общественных церемониях и освоить
формальный язык этой веры. Необходимо также ни на минуту не
выпускать новообращенных из виду, чтобы они не вернулись к прежней
вере. Но формальное обращение станет искренним только в том случае,
если все средства информации перестанут упоминать о прежней вере.
Если для быстрого массового обращения людей требуются
крупномасштабные и жестокие военные меры, то нужного результата
можно достичь и другим путем – сохранив прежнюю религию, но
установив многочисленные привилегии для последователей новой веры.
Пусть люди завоеванной страны отправляют обряды и обычаи своей
прежней веры скромно и у себя на дому. Участие же в общественной
жизни – политической, культурной или экономической – возможно только
для тех, кто принял новую веру. При таких условиях потомки несогласных
с новыми порядками через несколько поколений обратятся в новую веру,
желая стать богатыми, образованными и могущественными, а к
последователям старой будут относиться с подозрением, и у тех не будет
ни власти, ни силы.
Оба этих принципа в свое время помогли исламу широко
распространиться на земле. В годы Второй мировой войны они широко
применялись нацистами – первый на территории Польши, Украины и
Белоруссии, второй – в Голландии, Бельгии, Норвегии и других западных
странах. Возможно, они снова станут востребованными. Осуществление
первого принципа связано с большими трудностями и большой кровью, но
зато результатов можно достичь очень быстро. Осуществление второго
надежно как паровой каток – он сметает на своем пути все. Если христиан,
демократов или прогрессивных людей – как бы мы ни называли свободных
людей – поставить в такие условия, что из-за своих убеждений они
лишатся всех привилегий и подвергнутся позору, и если у них будет
возможность по своему желанию принять новую религию, чтобы каждый,
кто хочет, мог перейти на сторону победителей, то победившая сторона,
рано или поздно, обратит в свою веру тех, кто способен создать для нее
какие-нибудь проблемы. (Вильфредо Парето, вероятно, назвал бы это
«племенем новой элиты»; на языке современных марксистов это можно
назвать «использование для управления кадров, выросших в семьях
исторически подавляемых классов»; а на языке практической политики это
звучит как «отделение умных парней от оппозиции для того, чтобы они
сами смогли заняться рэкетом».)

Черная пропаганда Чингисхана

Психологическая война другого завоевателя прошлого оказалась

настолько эффективной, что ее результаты сказываются по сей день. До
сих пор считается, что величайший завоеватель всех времен и народов –
Темуджин, или Чингисхан, – совершил свои захваты с помощью
«бесчисленных орд» диких татарских всадников, которые покорили мир
одним своим числом. Однако недавние исследования показали, что
редконаселенные районы Центральной Азии не могли дать такого
количества воинов, которое сумело бы подчинить себе густонаселенные
страны за пределами Монголии. Империя Чингисхана была построена на
очень удачных нововведениях – использовании высокомобильных сил и
отлично налаженной разведки, а также координации стратегии захвата
доброй половины мира и применении пропаганды во всех ее формах.
Монголы сражались с войсками династии Сун в Китае и Священной
Римской империей в Пруссии. Эти страны отстояли друг от друга на
расстоянии четыре тысячи миль (6,5 тыс. км), и одна из них не знала о
существовании другой (до них доходили только слухи). При планировании
своих походов монголы опирались на данные разведки и специально
распускали слухи, преувеличивая свою численность, глупость и
жестокость. Их не волновало, что будут думать о них враги, – главное,
чтобы они испугались. Европейцы называли легкую кавалерию татар,
наносившую смертельные удары по врагу, которая была весьма
немногочисленна, «несметной» ордой, потому что на улицах европейских
городов об этом шептали монгольские шпионы. Большинство европейцев
до сих пор не может поверить в то, что силы монголов, которые
обрушились на них семьсот лет назад, были относительно невелики, но
командовали ими умные и холодные головы.
 Рис. 8. СЕКРЕТНОЕ ОРУЖИЕ МОНГОЛОВ Чтобы облегчить себе
завоевание других народов, монголы использовали слухи и страх. Придя к
власти, они для подавления воли покоренных народов к сопротивлению
широко применяли демонстрацию силы. На этой французской гравюре
изображен военный отряд на спинах четырех слонов. Предполагается, что
таких чудищ использовал Хубилайхан, правнук Чингисхана и друг
венецианского купца Марко Поло. Конечно, использовать такое
сооружение в бою было невозможно, но оно очень подходило для
демонстраций во время парадов, и само упоминание о нем было фактором
проводимой монголами психологической войны.

Для того чтобы напугать врага, Чингисхан использовал даже его

собственных шпионов. Когда они попадали ему в руки, он внушал им, как
сильно его войско. Пусть первый европейский биограф Чингисхана
расскажет своими словами, как хан запустил в Хорезм «пчелиный рой»:
«И историк, чтобы описать их силу и число, заставляет шпионов,
которых правитель Хорезма подослал в их лагерь, произнести такие слова:
все они, говорят шпионы султану, настоящие мужчины, энергичные и
выглядят как борцы. Они дышат только войной и кровью и так сильно
рвутся в бой, что генералы с трудом могут их удержать; хотя они и
проявляют нетерпение, но держат себя в границах строгого подчинения
командирам и безраздельно преданы своему хану; они довольствуются
любой пищей и не интересуются, какую тварь им приходится есть, в
отличие от мусульман [магометан], так что поддержание их сил не
доставляет особых хлопот; они не только едят свиную плоть, но и волков,
медведей и собак, когда нет никакого другого мяса, не задумываясь о том,
что можно есть, а что запрещено. Необходимость поддерживать жизнь в
своем теле избавляет их от того отвращения, которое магометане
испытывают ко многим животным. Что касается их числа (заключают они),
войско Чингисхана похоже на саранчу, которую невозможно пересчитать.
На самом деле этот принц, осмотрев свое войско, обнаружил, что оно
насчитывает семьсот тысяч человек…»[2]
Шпионаж в наши дни – как и в древние времена – приносит свои
плоды в том случае, если с его помощью удается понизить боевой дух
врага. Правитель и люди Хорезма, несмотря на то что они ожидали
нападения бесчисленных орд пожирателей волков, оказали монголам
ожесточенное сопротивление, но оставили инициативу в руках Чингисхана
и были обречены.
Но какой бы удачной ни была стратегическая и тактическая
пропаганда монголов, они так и не смогли решить проблему подчинения
себе покоренных народов. Они не сумели добиться искренней преданности
этих народов, в отличие от китайцев, которые изгоняли побежденных с
принадлежавших им земель и заселяли китайцами, или мусульман,
которые обращали жителей покоренных стран в ислам, монголы просто
поддерживали закон и порядок, собирали налоги, и несколько поколений
сидели на вершине мира. Потом народы, покоренные ими, восстали, и их
власти пришел конец.

Слепота Джона Мильтона

Листая страницы истории в поисках примеров, мы доходим до Джона

Мильтона, автора «Потерянного рая» и других бесценных книг
англоговорящего мира, и узнаем, что он ослеп, отдавая все свое время и
силы психологической войне Кромвеля. Он не обращал внимания на
предостережения докторов и в конце концов утратил зрение. Но самое
грустное во всей этой истории заключается в том, что его методы
пропаганды оказались совершенно неудачными.
Мильтон стал жертвой распространенной ошибки – он, пункт за
пунктом, опровергал взгляды врага, давая ему возможность опровергать
его аргументы и усиливать свои позиции. Мильтону надо было дать
убедительное изложение своей веры, которое стало бы поучительным для
сторонников короля. Он был латинским секретарем Совета Английского
Содружества, которое – для его современников в Европе – было
совершенно новой, пугающей и мятежной формой правления. Англичане
казнили своего короля по приговору проведенного без всякой подготовки
суда, после чего в стране воцарилась диктатура Кромвеля. Их оппоненты
нападали на них сразу с двух сторон. Сторонники монархии называли
англичан кровавыми убийцами короля (а в те времена такое обвинение
было не менее страшным, чем в наши дни обвинение в анархизме или
свободной любви); а сторонники порядка и свободы называли жителей
Британии рабами тирании. Француз по имени Клод де Сомез (по-латыни
Клавдий Сальмазий) написал книгу, в которой подверг англичан резкой
критике, и Мильтон, по-видимому, потерял голову от гнева и лишился
способности рассуждать здраво.
В двух своих книгах, направленных против Сальмазия, Мильтон
совершил все ошибки, которые можно было совершить. Он обрушил
критику на личность своего врага. Он писал ужасно длинными
предложениями. Он выливал на Сальмазия потоки грязи, каких не найдешь
больше ни в одном произведении мировой литературы. Он подробнейшим
образом описывал пороки и недостатки Сальмазия. Он поливал грязью
всех и вся. В наши дни эти его книги читают люди, готовящиеся сдать
экзамены на звание доктора философии, и то только потому, что они
входят в программу. Никто другой к ним не прикасается. Мы не можем
сказать, имели ли творения Мильтона какое-либо влияние на умы людей
того времени. (В этих книгах, написанных Мильтоном на латыни, но
сейчас переведенных на английский, военные, которым надоела их
однообразная брань, могут найти множество выражений, способных
сильно обогатить их словарь.) Разочарованный Мильтон после этих
произведений обратился к поэзии, и мировая литература пополнилась
новыми шедеврами.
Выражения, которые использовала пропаганда XVII века, были весьма
оскорбительными и грубыми. К сожалению, это становится характерным и
для XX века. Следующие эпитеты очень напоминают те, которыми
Американский легион награждает коммунистов, а коммунисты – польских
демократов. А ведь эти выражения взяты из книги о квакерах, которую
написал Мильтон! Уже в ее названии мы находим такие перлы: «…
описание… новых квакеров, из которых можно узнать об их
многочисленных высказываниях, опасных действиях, безбожных
преступлениях, попытках критиковать гражданские правительства в
церкви и в общественной жизни людей, а также их дурацких играх,
смехотворных поступках и поведении, от которых у любого
трезвомыслящего христианина голова пойдет кругом, и которые смерти
подобны, и которые представят нам медленно разлагающиеся трупы их
фанатичных идей…»
 Рис. 9. ЧЕРНАЯ ПРОПАГАНДА БРИТАНСКОГО ПОДПОЛЬЯ, 1690
год
Когда Вильгельм Оранский отобрал у застенчивого негодяя Иакова II
английскую корону, он столкнулся с оппозицией роялистов, которая
осталась преданной Стюартам. Этот плакат относится к ранней форме
черной пропаганды. Он также служит примером расположения материала в
хорошо знакомой читателю форме – в виде купеческой таблицы дебета и
кредита.

Рис. 10. ЛИСТОВКА ТАЙНОЙ АМЕРИКАНСКОЙ ПРОПАГАНДЫ,

НАПРАВЛЕННОЙ НА АНГЛИЙСКИЕ ВОЙСКА
Люди, читавшие великий роман Чарльза Диккенса «Барнаби Рудж»,
должны знать, что в годы Американской революции в Англии велась
активная антикатолическая пропаганда. В этой американской листовке
тема независимости американских штатов не затрагивается, поскольку
англичане были едины в непринятии этой независимости. Вместо этого
авторы стремились разложить британские войска с помощью критики
католицизма (оригинальный источник неизвестен; листовка хранится в
архиве военного департамента. Она появилась, вероятно, в 1775 году).

На первых страницах книги автор обвиняет квакеров в

непристойности, разврате, организации общественных беспорядков,
участии в заговорах, в богохульстве, подрывной деятельности и безумии.
Демонстрируя дурные манеры в пропаганде, Мильтон вполне
соответствовал духу своего времени. Очень жаль, что он не сумел
подняться над требованиями своей эпохи.

Другие примеры из истории

В исторических трудах можно найти многочисленные примеры

использования пропаганды как в военных целях, так и в дипломатии, но
они мало что дадут, если их представить как простые истории. Следует
вычленить культурные факторы; дать реальную оценку сложившейся
военной ситуации. Кроме того, следует очень осторожно относиться к
статьям, опубликованным в прессе с целью пропаганды. Только тогда
примеры станут поучительными для нас. Вот наиболее интересные темы:
Методы психологической войны, которые применяли пираты
Карибского моря для того, чтобы вселить страх в души своих
потенциальных жертв.
Использование лошадей Кортесом для приведения ацтеков в ужас, а
также эксплуатация мексиканских легенд о справедливом боге в целях
подчинения индейцев.
Полный провал турецкой психологической войны в военной кампании
1683 года, из-за которого туркам пришлось положить на поле боя много
людей и лишиться вожделенной гегемонии в Центральной Европе.
Методы пропаганды, применявшиеся британской Ост-Индской
компанией при завоевании Индии. Эти методы помогли сломить
сопротивление индийцев, хотя они имели подавляющий численный
перевес в живой силе.
Система превентивной психологической войны, которую создали
сёгуны Токугава после 1636 года. Она позволила организовать такой
строгий контроль над умами японцев, какого не смогла достичь ни одна
другая система цивилизованного мира.
Полевая психологическая война маньчжур, которые сумели завоевать
Китай, несмотря на то что на одного маньчжура приходилось 400
китайских солдат. Захватчики использовали страх для ликвидации
численного превосходства китайцев.
Пропаганда феодалов Европы против восставших крестьян, которая
обвиняла крестьян в анархии, убийствах, жестокости и безнравственности.
Инквизиция – метод психологической войны с еретиками в Испанской
империи.
Агитационные воззвания французских революционеров.
Первоначальное использование ракет и воздушных шаров для
создания психологического эффекта.
Начало издания листовок как вспомогательного средства в военных
действиях.
Приведенный перечень тем еще ждет своих исследователей –
сотрудников военных штабов или гражданских историков. Сбор
материалов и создание научной теории психологической войны – задача
весьма сложная.

Американская революция

Психологическая война играла огромную роль в годы Американской

революции. Пропагандистская кампания вигов, которая привела к
восстанию колоний против Британии, велась очень активно и со знанием
дела. Боевые действия начались после того, как мирному населению были
розданы листовки, призывающие жителей к борьбе за независимость.
Американские войска в битве при Банкер-Хилл использовали одно из
самых ранних средств пропаганды на поле боя (см. рис. 11). Эта листовка
доходила до сердца каждого солдата. Она должна была сыграть на острых
классовых противоречиях между британскими офицерами и солдатами.
Для убеждения авторы использовали страх; язык листовки очень доходчив.
Даже в наши дни эта листовка может служить классическим примером
удачной полевой пропаганды.
 Рис. 11. ЛИСТОВКА, ПРИЗЫВАВШАЯ СОЛДАТ ВРАЖЕСКОЙ
АРМИИ ДЕЗЕРТИРОВАТЬ
Такие листовки разбрасывали во время битвы при Банкер-Хилл. Эта
листовка оказалась бы действенной и в наши дни. Никто не знает, кто ее
создал, никто, однако, не утверждал, что это фальшивка. В современной
терминологии такие листовки называют «серой» пропагандой. Дезертирам
в ней обещают богатство, пищу, здоровье и высокий экономический
статус. Сложные политические проблемы не обсуждаются – о них просто
не говорят.
Надписи на листовке:
Перспектива Банкер-Хилл.
I. Семь долларов в месяц.
II. Свежая пища в изобилии.
III. Хорошее здоровье.
IV. Свобода, досуг, богатство и в будущем хорошая ферма.
Банкер-Хилл.
I. Три пенса в день.
II. Протухшая солонина.
III. Цинга.
IV. Рабство, нищета и нужда.

Американцы широко использовали возможности прессы. Когда

владельцы газет стали сползать на сторону лоялистов, их предупредили,
чтобы они придерживались патриотического курса. Когда же лоялисты
стали угрожать закрыть ту или иную газету, им было поставлено на вид,
что приостановка публикаций будет рассматриваться как измена Америке.
Виги до начала военных действий и их последователи – патриоты военного
периода – были искренне заинтересованы в выпуске газет, благодаря
которым их идеи становились известны людям и быстро распространились
по стране. В умении запугивать и контролировать газетчиков они
превзошли британцев, газеты которых расходились только в больших
городах, являвшихся британскими цитаделями в ходе войны. Политическая
пропаганда, экономические аргументы, рассказы о ходе боевых действий и
зверствах британцев – все это было пущено в ход.
 Рис. 12. ДЕНЬГИ КАК СРЕДСТВО ПРОПАГАНДЫ
а и б – две японские купюры в 10 песо, на обратной стороне (а) имеют
надписи, сделанные американцами и высмеивающие японцев; в – купюра в
5 рупий, которая имела хождение в Бирме во время японской оккупации; г
– на захваченных деньгах Отдел психологической пропаганды во время
Филиппинской кампании печатал свои лозунги и сбрасывал эти деньги на
позиции врага; д – деньги революционной Франции. Обратите внимание на
революционные лозунги на них; е – знаменитая русская купюра в 10 000
рублей с призывами к мировой революции на семи языках.

Сам Джордж Вашингтон, командующий континентальными войсками

США, проявлял живой интерес к военной пропаганде и своими
справедливыми и умеренными мерами создавал прочную основу для
действий пропагандистов-патриотов.
На ход некоторых войн оказали огромное влияние определенные
книги – американская война как раз относится к их числу. Книга Томаса
Пейна «Здравый смысл» (широко разошедшаяся по стране в виде брошюр)
воспламенила американское общественное мнение, словно костер. В ней
обозначены некоторые принципы американского образа мышления, а
смелые, но весьма здравые революционные идеи изложены таким
понятным языком, что даже консерваторы, входившие в состав
патриотических сил, не могли не использовать ее для своей пропаганды.
«Здравый смысл» стал классикой американской литературы, но и в истории
этот труд занимает не последнее место – это была «книга, которая
выиграла войну». Большую пользу принесли и авторы других брошюр,
среди которых ведущую роль сыграл небезызвестный нам Сэм Адамс.
Успехи американцев в войне с Мексикой были гораздо скромнее.
Мексиканцы вели успешную психологическую войну против своего
северного соседа, и дело кончилось тем, что американский артиллерист-
изменник под городом Мехико уничтожил большое число американских
солдат. Истории обеих стран рассказывают нам о многочисленных случаях
предательства и перехода на сторону врага, имевших место в обеих
армиях.
В годы Гражданской войны психологической войной занимался и
Линкольн, и главы Конфедерации, стремясь приобрести союзников как в
Англии, так и в других странах Европы. Создание северянами
негритянских полков, за которыми в конце войны последовали планы
конфедератов создать свои негритянские части, не стало таким крупным
пропагандистским достижением, каким могло бы стать, потому что обе
стороны относились к этому отрицательно. Кроме того, обе стороны плохо
понимали цели этой войны (кроме, конечно, главной задачи северян –
объединения страны и главной цели южан – создания самостоятельного
государства). Сказывалось и то, что в бою Север и Юг придерживались
политики «пусть все останется как было».
 Англо-бурская война и война Бирмы за независимость

В конце XIX века Британия вела две войны, которые показали, какое
влияние на ход военных действий может оказать психологическая война.
Британия завоевала Бирму и земли буров. Бирманцев было больше, чем
буров, они населяли более крупную страну, и (если бы у них были такие
лидеры, как у японцев в ту пору) они могли бы создать более крупную и
более сильную армию. Но Бирма была завоевана Британией в ходе войны,
которая проходила тихо и бесславно. Ни одна страна мира не пришла на
помощь бирманцам. Им даже не пришлось сдаваться. Британцы просто
завершили военные действия в самой середине войны, объявив, что
бирманского правительства больше не существует, и сделав одностороннее
заявление о том, что Бирма вошла в состав Индийской империи.
Политическая смерть Бирмы наступила 1 января 1886 года, и об этом
быстро забыли.
Буры же всполошили весь мир. Они наладили контакты с немцами,
ирландцами, американцами, французами, голландцами и со всеми другими
нациями, которые были недовольны политикой Британии. Буры громко
заявили о своем стремлении воевать с англичанами и часто повторяли его.
Они развязали диверсионную войну, и бурское слово commando вошло в
международный язык военных. Они засылали в тыл английских войск
небольшие отряды, которые устраивали там большой шум. Вести об их
действиях пресса разносила по всему миру. Когда же они в конце концов
признали себя побежденными, то добились от англичан больших уступок, а
репутация Британии в мире оказалась подмоченной.
Никто не помнит о бирманцах, зато все помнят буров. Буры
использовали все средства, имевшиеся в их распоряжении; они сделали
все, что могли. Они даже захватили в плен Уинстона Черчилля.
Эти примеры показывают, что роль военной пропаганды и связанных
с ней операций не такая уж маленькая или незаметная, какой могла бы
показаться. Их нельзя считать историей, но можно рассматривать как
повод для написания исторических трудов. Современный опыт – это
совсем другая тема. Мы перейдем к ней после определения понятия
психологической войны, без которой не обходится ни одна современная
армия.
Глава 2
Функции психологической войны
Психологическая война, в широком смысле этого слова, включает в
себя применение достижений науки психологии в ходе боевых действий. В
более узком смысле психологическая война заключается в использовании
пропаганды против врага совместно с такими военными оперативными
действиями, которые дополняют пропаганду. Пропаганду же, в свою
очередь, можно назвать организованным убеждением людей с помощью
ненасильственных действий, а саму войну, среди прочих вещей, можно
назвать насильственным методом убеждения. Таким образом, когда
американские бомбардировщики разрушают японский город, это делается
для того, чтобы заставить японцев прекратить сопротивление путем
лишения их средств ведения войны и одновременно нанесения такого
ущерба, который заставит их сдаться. Если после бомбежки мы
разбрасываем листовки с призывами прекратить борьбу, то пропаганду
можно считать продолжением убеждения – менее жестоким и обычно
менее эффективным, но все-таки неотъемлемым средством единого
процесса, целью которого является прекращение вооруженного
сопротивления врага.
И война, и психология появились очень давно. Они такие же древние,
как и сам человек. Война, будучи более простым и более практичным
методом, имеет древнюю письменную историю. А вот то, что мы сейчас
называем психологией, когда-то было частью религии, этики, литературы,
политики или медицины. Современная психологическая война сознательно
использует методы современной научной психологии в качестве своих
инструментов.
В годы Второй мировой войны враги Соединенных Штатов были
более фанатичными, чем народ и руководители США. В результате этого
американцы могли использовать любое подходящее психологическое
оружие, которое подсказывала их наука и их собственный опыт.
Американцам не надо было оглядываться на имперские мифы, на
принципы фюрера или какую-нибудь другую негибкую, фанатичную
философию. У врага было одно преимущество – его армия и народ были
преданы идее; зато у американцев было другое преимущество – народ,
обладавший критическим складом ума, и никакие идеологические штампы
не мешали им разрабатывать свои пропагандистские операции.
Возможность использовать новейшие достижения психологической науки
смело и оперативно – это очень важное дело. Научный характер
психологии позволяет американцам опережать врага, попавшего в ловушку
своих догм, врага, который обязан проверять, соответствуют ли методы его
пропаганды идее превосходства арийцев над неарийцами или гегелевской
философии истории.

Психологическая война как часть психологической науки

Люди, не имеющие научных знаний по психологии, тоже могут

проводить эффективную пропаганду. Человеческое прикосновение,
изобретательный ум, обаяние – все это мы находим в произведениях
талантливых писателей. Томас Пейн не читал трудов Фрейда или Павлова,
однако его аргументы в защиту революции отражали все насущные
потребности людей, которые описаны во всех современных учебниках по
психологии. Но война не может, выражаясь современным языком, ждать,
когда появится талантливый пропагандист. Поэтому наука психология
призвана помочь способному, но не гениальному государственному
деятелю или офицеру проводить свою работу систематически и с помощью
планирования своих действий получать такие же результаты, каких
одаренный человек добивается с помощью своего таланта.
Чем же психология может помочь военным?
В первую очередь психолог может привлечь внимание солдат к тем
элементам человеческого мышления, о которых многие просто не
подозревают. Он может подсказать, как превратить вожделение в
презрение, индивидуальные опасения в трусость, сомнения в недоверие, а
предрассудок – в ярость. Он укажет, что этого можно добиться,
воздействуя на подсознание человека. (Во время Второй мировой войны
при организации психологической войны был использован такой факт.
Когда китайские дети в первые три года жизни ходят под себя, их никто за
это не упрекает, а вот японских детей, если они сделают это не там, где
нужно, ругают и наказывают. Подробнее об этом рассказывается в гл. 9.)
Во-вторых, психолог может, с помощью своих методов, узнать, что на
самом деле чувствует враг. Самые сокрушительные поражения в мировой
истории случились из-за того, что противник неправильно оценил боевой
дух своего врага. Используя обычные статистические методы и анкеты,
психолог может опросить небольшую группу военнопленных и по
результатам этого опроса сделать вывод о состоянии умов всей вражеской
армии в данный период. Если у него под рукой нет военнопленных, он
может получить нужный результат, проанализировав прессу и другие
средства пропаганды, которыми власти врага снабжают свои войска и
мирное население. Выяснив мнение врага и определив, высок ли боевой
дух его солдат, психолог может составить обоснованный прогноз того, как
будет действовать вражеская армия в тех или иных условиях.
И в-третьих, психолог сумеет помочь организаторам психологической
войны осознать важность своего дела и не впадать в крайности. Самая
опасная вещь в пропагандистской работе заключается в том, что
пропагандист варится в своем собственном соку. Эта стерильная и
малоэффективная среда может привести к полному провалу пропаганды
как пропаганды. Поучая кого-то, особенно противника, человек
испытывает истинное удовольствие. Пропагандист, особенно во время
войны, имеет возможность говорить врагу то, что он о нем думает, или
высмеивать его слабость. Но если заявить, например, нацистам, что «вы,
немцы, просто стая кровожадных обезьян, а ваш Гитлер – выживший из
ума придурок, ваши женщины лентяйки, дети – полудурки, ваша
литература – сплошная тарабарщина, а кухня – отвратительна» и т. д., то
это заставит немцев сражаться еще решительней. Пропагандист может
сообщать врагу только те вещи, которые тот способен принять; он должен
держать свои эмоции под замком. И психолог подскажет ему, как быть
объективным, систематичным и сдержанным. Для армейских
пропагандистов не важно, как сильно командир дивизии ненавидит врага;
для того чтобы психологическая война дала свои результаты, он должен
думать, как убедить противника, хотя в душе может мечтать о его полном
уничтожении. Ненависть солдата не всегда бывает продуктивной – одним
она помогает, а другим – мешает. Его главная задача – подавить
сопротивление врага, не важно, какими методами, военными или другими.
Но когда солдат становится пропагандистом, он может испытывать нужду
в советах психолога, как держать свои чувства в узде и не позволять им
влиять на работу.
И наконец, психолог работает со средствами информации – радио,
листовками, громкоговорителями, людьми, распускающими слухи,
солдатами, которые возвращаются домой, и др. Он может подсказать, когда
и как использовать то или иное средство. Он может, в сотрудничестве с
пропагандистами и разведчиками, спланировать использование всех
имеющихся психологических ресурсов. Он поможет так спланировать
проведение пропагандистских акций, чтобы они соответствовали военной,
экономической и политической ситуации в стране.
 Но психологу совсем не обязательно присутствовать при этом самому.
Ему не надо иметь степень доктора медицины или философии и несколько
лет учиться в аспирантуре. Он присутствует в написанных им учебниках,
проводит курсы повышения квалификации для офицеров-пропагандистов,
рассказывает на радио о самых последних средствах пропаганды. Конечно,
хорошо было бы всегда иметь его под рукой, особенно в штабе высшего
командования, но это не обязательно. Без психолога можно обойтись, без
методов научной психологии – нет.
Можно вести пропаганду, руководствуясь только житейским опытом.
Но только гению удается при этом добиться нужных результатов.
Психологическая война может стать эффективной, научной по духу и
развитой, как умение преподавать, только в том случае, если четко
сформулированы основные идеи этой войны, определены ее цели, всегда
находятся под рукой ее инструменты, а все операции подвергаются
проверке жизнью, но на основе научных методов. Из всех других наук
психология больше других способна дать пропагандисту, хотя
антропология, социология, политология, экономика, география и другие
науки тоже вносят свой вклад; но только психология может назвать
потребности других.

Психологическая война как часть обычной войны

Пехотный офицер не должен знать природу всей войны, чтобы найти

себе применение. Он должен знать традиции, военное дело, четко
представлять себе идею, за которую сражается, и соблюдать дисциплину.
Сунь-цзы, Вегеций, Фридрих Клаузевиц и множество других авторов,
писавших о войне, определили место солдата в войне и объяснили, какой
она должна быть.
Никто не знает, изменятся ли традиционные представления о войне с
появлением атомного оружия; но, хотя оружие и новое, применять его по-
прежнему будут люди. Мотивы войны и человеческая слабость остались
теми же самыми, что и в древние времена, какими бы современными и
разрушительными ни были средства, находящиеся сейчас в руках военных.
Всем сейчас хорошо известно, что такое война, но что такое
психологическая война, можно понять только в связи со всем процессом.
Это не простое средство, которое можно использовать только в особых
случаях. Психологическая война в наши дни пронизывает все поры
военных и разведывательных организаций во всем мире.
 Психологическая война – часть обычной войны. Самое простое и
наиболее понятное определение войны – любой войны, в любом месте и в
любое время – это официально разрешенная борьба между людьми.
Поединки, убийства и иногда даже схватки больших групп встречаются и в
мире животных, но войн они не знают. Все живые существа дерутся, но
только люди объявляют, ведут и заканчивают войны, и делают это только в
отношении других людей.
Формально войну можно определить как «взаимное применение
насилия вооруженными группами людей».
Если это не взаимное насилие, это не война, поскольку убийство
людей, которые не защищаются, нельзя назвать войной, это резня, бойня
или наказание.
Если группы, принимающие участие в боевых действиях, не являются
частью народа, то это тоже не война. Даже наши враги в годы Второй
мировой войны хорошо понимали эту разницу, потому что они не знали,
когда гнев за нарушение прав людей обрушится на их головы. Чтобы стать
народными, воинские части должны быть законными, то есть
сформированными государством. Согласно международным традициям,
боевым частям достаточно иметь приемлемый минимум бойцов, заявить о
себе и обозначить цель, которая должна быть политической. Если вы
убьете своего соседа, вы станете обыкновенным убийцей, но если вы
сколотите группу из двадцати или тридцати человек, наденете им на левую
руку красную повязку, заявите, что ваша цель – свергнуть правительство
Соединенных Штатов, и только после этого убьете своего соседа как
контрреволюционера, мешавшего установлению нового порядка, тогда вы
можете поздравить себя с тем, что вы развязали войну. (А это означает, что
вас казнят не как простого убийцу, а как предателя и бунтовщика.)
И наконец, война должна означать насилие. Согласно законам всех
современных государств, от Исландии до Йемена, экономическое,
политическое или моральное давление – это не война. Война – это
легализация от имени государства таких вещей, которые в мирное время не
позволяется делать никому. Кстати сказать, даже в военное время вы не
имеете права убивать врага, если у вас нет на это разрешения государства.
Если вы своими руками убьете своего японского кредитора или даже
застрелите японского солдата, не будучи одетым в форму, вас законным
образом казнят за убийство по приговору американского или вражеского
суда. (Такие обвинения предъявлялись немцам и японцам после войны.
Они убивали мирных людей, которых даже состояние войны не давало им
права убивать.)
 Правительства в современном мире очень ревностно относятся к
сохранению своей монополии на насилие. Война – высшее проявление
этого насилия, а современная война – не простое возвращение в эпоху
варварства. Если бы война была простой кровавой оргией, чем-то вроде
поры в жизни человека, когда он сходит с ума и принимается резать горло
другим людям, тогда не нужны были бы никакие генеральные штабы. Как
раз наоборот, современная война – как функция современного общества –
это отражение политических противоречий, которые ее породили. Битва в
наши времена – это формальная, церемонная и технически сложная
операция. Вы должны убивать только тех, кого нужно, так, как нужно,
правильно рассчитав время, в нужном месте и ради провозглашенных вами
целей. Иначе вы испортите все представление, хуже того, вы проиграете.
Почему же вы должны сражаться тем или иным способом, здесь, а не
там, сейчас, а не потом? Ответ прост – вы сражались против людей. Задача
вашей борьбы – заставить их думать по-другому. Фигурально выражаясь,
Вторая мировая война, которую мы выиграли, была своего рода рекламной
кампанией, целью которой было заставить японцев полюбить американцев
и их образ жизни. Американцев они не полюбили, но те показали японцам,
что их ждет, если они не полюбят янки, и японцы прекратили
сопротивление.
Есть люди, которые не поддаются никаким уговорам. Тогда их надо
убить или нейтрализовать другими способами – изоляцией или тюремным
заключением. (Впрочем, некоторые нацисты, включая, возможно, и самого
фюрера, считали людей других стран упертыми и не поддающимися ни на
какие убеждения, и погибли, потому что не могли заставить себя уступить.
На Тихом океане пришлось убить многих японцев еще до того, как они
прислушались к нашему мнению.) Но такова природа человека –
большинство людей прекращают борьбу только в том случае, если
понимают, что находятся на грани уничтожения. Эта грань достигается
после того, как произойдут две вещи.
Либо разгромленная нация лишится чувства организации, но сумеет
найти подходящих лидеров и методы руководства и прекратит
сопротивление из-за того, что не сможет больше сражаться единым
фронтом. Это случилось с американскими южанами в апреле 1865 года.
Президент и члены кабинета Конфедерации американских штатов сели на
поезд в Ричмонде. По пути они превратились в беглецов. С ними самими и
с людьми, которые их окружали, что-то случилось, и мистер Дэвис
перестал считать себя президентом, а подчиненные уже не выполняли его
приказы. То же самое произошло и в Германии в апреле 1945 года, лишь
адмиралу Дёницу удалось сохранить свой авторитет.
Либо побежденная нация сохранит чувство организации и сможет
использовать политические органы страны для того, чтобы войти в контакт
с врагом, завершить войну и выполнить требования победителей в ходе
организованных мер. Это случилось, когда Британия признала
независимость Америки, когда Финляндия подписала договор, навязанный
ей Россией, и когда сдалась Япония.
Иногда эти два сценария переплетаются. Народ хочет мира, но тут
выясняется, что враг не желает признавать их правительство. Или
победители думают, что уничтожили правительство врага, но выясняется,
что появилась новая организация – такая же, как и прежняя, хотя и носит
слегка изменившееся название, но в ней по-прежнему задают тон старые
лидеры и старые идеи.
Однако всем понятно, что, чем бы ни закончилась война, она велась
для того, чтобы противник изменил свою психологию. Значит, войны
ведутся с психологической целью; если это не так, значит, это война на
уничтожение. Такие бывают редко. На земле нет ни единого народа, идеи и
язык которого не были бы известны американцам. А там, где есть
возможность коммуникации, всегда есть вероятность того, что одна из
противоборствующих организаций (правительств) – которая уже вступила
в переговоры с завоевателями, чтобы выяснить, готовы ли стороны воевать
и дальше, – будет сотрудничать и дальше на условиях, выгодных
победителю. Поскольку организации состоят из людей, а люди стараются
делать дела по-человечески, в умах тех индивидуумов, которые составляют
правительство, или в умах других людей, у которых хватит сил, чтобы
сбросить это правительство, должны произойти определенные изменения.
Тот факт, что войны ведутся против человеческих умов, а не против
их тел, подтверждается высказываниями военных писателей всех времен.
Фраза Карла фон Клаузевица о том, что «война есть продолжение
политики другими средствами», – это просто современное выражение
истины, известной еще во времена Античности. Война – это средство
убеждения – неэкономическое, опасное и очень неприятное, но весьма
эффективное в тех случаях, когда все другие средства оказываются
бесполезными.

Идеология

Идеология – это система глубоко укоренившихся верований,

касающихся фундаментальных вопросов человеческой жизни. Идеология
играет определенную роль и в психологической войне. Различия в
верованиях, которые не затрагивают фундаментальных вопросов, обычно
определяются как различия во мнениях. Вы верите в необходимость
крупных пошлин, а я – в то, что пошлины вообще не нужны. Вы верите в
то, что существует один мир, а я в это не верю. Вы поддерживаете
республиканцев, а я – демократов. Но, несмотря на все эти различия, мы
верим в то, что зарплата должна выплачиваться в деньгах, что для создания
семьи надо обязательно зарегистрировать свой брак или обвенчаться. Мы
верим в то, что большая часть промышленных или личных товаров должна
находиться в частной собственности, мы доверяем правительству, верим в
то, что большинство всегда право, в то, что выборы должны быть
демократическими, верим в свободу слова и т. д.
Если же наши различия во мнениях столь велики, что мы не можем
договориться по одному из политических вопросов, тогда это уже не
различия во мнениях, а различие идеологий. Идеология затрагивает сами
основы нашей жизни. Вы, возможно, не захотите жить в одном городе со
мной; мы не можем чувствовать себя безопасно в присутствии друг друга;
каждый из нас может опасаться за то влияние, которое другой окажет на
нравственный облик людей, живущих вместе с нами в одном городе. Если
бы я был нацистом, а вы – демократом, вы, возможно, не хотели бы, чтобы
мои дети жили рядом с вашими. Если бы я верил, что вы – хороший
человек, но поддались влиянию Сатаны, и при этом знал, что вы не имеете
права голосовать, что вам нельзя доверить имущество, что вам нельзя
поручить командование солдатами, что вы в целом агрессивны и опасны,
вам было бы очень трудно общаться со мной.
Во время религиозных войн вовсе не метафизические теории
заставляли протестантов и католиков уничтожать друг друга как еретиков.
В XVII веке протестанты прекрасно понимали, что будет с ними, если верх
возьмут католики, а католики знали, что ждет их в случае прихода к власти
протестантов. В обоих случаях новые правители, боясь своего свержения,
казнили прежних правителей и использовали дыбу, виселицу и тюрьмы для
борьбы с контрреволюцией. Люди, не разделявшие их идеологию, не
имели права на свободу. И если противник не хочет уважать вашу личную
безопасность, то вы, в свою очередь, не должны уважать его
собственность, свободу слова и безопасность. Абсолютным минимумом
любой идеологии является признание, что человек, живущий на
идеологически однородной территории (то, что нацистский генерал
Хаусхофер, вслед за Рудольфом Кьелленом, называл геопсихической
зоной), будет уважать личную безопасность и другие права индивидуумов,
живущих на одной с ним территории.
В наше время мы наблюдали, как испанцы все меньше и меньше
доверяли друг другу, и для того, чтобы одна из групп населения смогла
почувствовать себя в безопасности, потребовалась ожесточенная
гражданская война, продолжавшаяся много лет. За четыре года Испания из
республиканской страны превратилась в диктатуру. Конечно, ни в том ни в
другом случае правительство не имело единодушной поддержки
населения, но для того, чтобы контролировать большую часть страны,
оказалось достаточным сформировать однородное правительство и создать
единую систему обучения. Другие страны мира имеют разную степень
идеологической сплоченности. Скандинавия казалась всем весьма
однородной, пока немецкое вторжение не выявило скрытые и не видные
глазу разногласия, благодаря которым во главе Норвегии встал Квислинг.
В России, Италии и Германии из идеологии сделали фетиш. В этих странах
попытались четко определить, что есть ортодоксия, а что – ересь. Это было
сделано для того, чтобы контролировать образ мыслей всего народа
страны. Но большинство стран мира страдает от довольно сильной
идеологической путаницы или нестабильности основных верований. У
этих стран не только нет средств для исправления сложившегося
положения, но они даже не ищут их.

Образование

Процесс образования осуществляется обычно в специальных

учреждениях, где люди передают своим детям чисто практическую
информацию, необходимую в современной жизни. Кроме того, детей
обучают тому, что нужно, чтобы стать хорошими людьми, гражданами,
христианами или последователями других вер. В демократических
государствах идеологическую нагрузку несет лишь незначительная часть
образовательного процесса; в других частях, на уровне мнений,
правительство контролирует идеологию только с помощью различных
запретов – например, законов, карающих непристойное поведение,
богохульство, подрывную деятельность и др.
В идеологизированных государствах, целью которых является
формирование единого мировоззрения у всех жителей страны, процесс
образования насыщен агитацией и строго регулируется, поэтому население
живет в условиях постоянной психологической войны. Еретиков казнят
или заставляют замолчать какими-нибудь другими способами.
Исторический материализм или марксистская «объективность», народ,
фашизм или «новая демократия» объявляются критериями добра и зла,
даже в не связанных с идеологией отраслях знания. Образование и
пропаганда превращаются в непрерывное промывание мозгов. И когда
подобные государства начинают воевать с государствами, у которых нет
такой мощной пропагандистской машины, либеральные страны
оказываются в проигрыше, поскольку не имеют опыта в административном
и механическом аспектах пропаганды. Образование и психологическая
война – это все равно что ледник и лавина. В обоих случаях умы людей
будут затронуты, но скорость и методы совершенно разные.

Умение продавать идею

Умение торговать тоже связано с психологической войной.

Пропаганду часто называют особым искусством нашего времени –
умением продать свой товар с помощью печати, радио и телевидения. Это
неудачное сравнение появилось из-за неумелой американской пропаганды
за морем в начальный период Второй мировой войны. Некоторые из
американских пропагандистов совершенно не понимали природу
психологической войны.
Преданность своей стране в годы войны обеспечивает идеология, а не
мнения. Человек, оставаясь во всех других аспектах порядочным
гражданином, никогда не захочет, чтобы его страна потерпела поражение.
Желание сдаться – даже сама мысль о возможной сдаче – это всегда
трагедия для всякого ответственного, пребывающего в здравом уме
человека. Немец, желавший рейху поражения, считался в Германии
предателем, точно так же, как любой американец, мечтавший о выходе
США из войны и об уничтожении американских евреев, считался бы
предателем в своей стране. И эти желания никак нельзя сравнивать с
выбором зубной пасты, дезодоранта или сигарет.
Реклама в мирное время достигает больших успехов потому, что она
не затрагивает главного; выбор, который делает покупатель, для него не
так уж и важен, он важен продавцу. Сигареты «Кэмел» и сигареты «Олд
коин» – это всего лишь сигареты, человек все равно станет курить, даже
если их не будет. Так что ему по большому счету не важно, какие
покупать. Если «Кэмел» связан в его мозгу только с табаком, а «Олд коин»
подсознательно вызывает в памяти настойчивый образ ножек актрисы,
которая их рекламирует, то он выбирает «Олд коин». Поэтому в 1941–1942
годах большая часть американской пропаганды напоминала рекламу,
поскольку американцы в своей повседневной жизни не могли без нее
обойтись.
Тем не менее искусство продавать в определенном смысле помогает
военной пропаганде, знакомя аудиторию с нужными идеями в прессе и по
радио. В результате этого чужая реклама может достичь умов американцев
только в условиях конкуренции с местной. Иностранной рекламе очень
трудно привлечь внимание американцев, которые живут в окружении
почти бесконечной коммерческой рекламы очень высокого качества.
Коммунистическая и фашистская партии никогда не привлекут внимания
общественности в Соединенных Штатах, если ограничатся только
проведением своих «собраний», на которые является человек триста, или
развешиванием нескольких дюжин плакатов в метро. Чтобы политический
пропагандист добился внимания публики, он должен превзойти рекламу
мыльных опер, прохладительных напитков и переплюнуть купающихся
красоток, рекламирующих сырой пенсильванский или светлый табак.
Поэтому чужая пропаганда либо проходит незамеченной, либо
камуфлируется, стараясь стать похожей на местную рекламу и
использовать все существующие средства массовой информации.
Крикливая коммерческая реклама делает американцев глухими к
пропаганде даже своего собственного правительства и в определенной
степени снижает их бдительность. Но в то же самое время эта реклама
воздвигла настоящую Великую стену в умах американцев, делая их
невосприимчивыми к иноземным и сомнительным призывам, благодаря
чему Соединенные Штаты никогда не поддаются идеологическому
вторжению из-за моря.

Психологическая война и пиар

Психологическая война и пиар различаются по аудитории, на которую

они направлены. Психологическая война направлена на врага, а связи с
общественностью призваны воздействовать в основном на аудиторию в
своей стране. Но и те и другие оказывают влияние на нейтралов, иногда
довольно большое, что сильно мешает делу. В некоторых странах военной
пропагандой и пиаром занималось одно и то же учреждение, вроде
японского Дзёхо кёку (см. гл. 10). По традиции, связи с общественностью в
американской армии и военно-морском флоте основываются на
следующих идеях: новости должны быть полными, насколько это
позволяет военная цензура; они должны сообщаться своевременнно и в
интересной форме; они должны укреплять доверие народа к своим
вооруженным силам; и их тон (не менее важный, чем содержание) не
должен способствовать повышению боевого духа врага. Эти идеи
оправданны при правильном использовании прессы, но они могут ослабить
военную пропаганду, если ей противостоит энергичный и изобретательный
противник.
Отличить пиар от психологической войны, когда они используют одно
и то же средство массовой информации, невозможно. В ходе Второй
мировой войны Управление военной информации (УВИ) разработало
подробные планы передачи новостей с фронта для различных аудиторий. К
несчастью, сотрудники этого учреждения предполагали, что враг будет
слушать только станции УВИ и что американские пресс-релизы,
подготовленные армией и флотом для других стран, останутся им
незамеченными. И, когда радио в Нью-Йорке или Сан-Франциско
передавало сообщение о какой-нибудь битве или сражении,
подготовленное специалистами по военной пропаганде, а офицеры-
пиарщики армии и флота выдавали совсем другой взгляд на эти события,
пресса и радио врага выбирали то, что им больше подходило, или
цитировали оба американских источника, подчеркивая их противоречия.

Психологическая война и службы, призванные поддерживать высокий

боевой дух солдат

Во всех современных армиях, в дополнение к службе связей с

общественностью, имеются службы по поддержанию боевого духа. В них
работают офицеры или наемные служащие, которые организуют досуг
солдат, снабжают их образовательными материалами и материалами,
повышающими их политическую грамотность, а также другими
материалами, привлекающими внимание. Главная цель этих служб – свести
на нет психологическую войну врага. Занимая внимание солдат своими
программами, они не дают врагу возможности воздействовать на их умы. В
годы Второй мировой войны радиослужба Вооруженных сил США создала
глобальную сеть радиовещания для американцев и стала главным
средством американской пропаганды во всем мире. Естественно, народы
вражеских стран и союзников больше доверяли передачам, которые были
предназначены для американцев, чем тем, которые были разработаны
специально для них. В прошлую войну американские службы по
поддержанию боевого духа с негодованием отвергали заявления о том, что
они являются главными средствами пропаганды, совершенно справедливо
утверждая, что их аудитория ждет от них простой информации, простых
новостей и простого просвещения, без всякого пропагандистского
подтекста. Тот факт, что на полях сражений все виды коммуникаций
являются пропагандой, не всегда принимается во внимание, и мало кто
знает, что только в одном или двух случаях, когда ситуация была
критической, служба пропаганды и службы по поддержанию боевого духа
координировали время подачи своих материалов и договаривались, на что
надо сделать основной упор.
Следует, однако, отметить, что, как ни называй пропаганду, она все
равно будет весьма лакомым куском, а убежденность пропагандиста в том,
что он совсем не пропагандист, очень сильно льстит самолюбию. Службы
по поддержанию боевого духа снабжали американские вооруженные силы
новостями, развлечениями и книгами. У этих служб, помимо всего
прочего, была большая паразитирующая аудитория – люди по всему миру
слушали американские радиопередачи, читали американские журналы и
покупали на черном рынке американские книги в бумажных переплетах.
(Когда американский департамент информации и образования начал
ввозить в Китай свежие издания, студенты Лиентского университета в
Кунь-Мине, Юннань, возликовали. Много лет изолированные от всего
мира, они могли теперь наслаждаться хорошими американскими книгами.)
Службы по поддержанию боевого духа не воспользовались
возможностью вбить в головы американских солдат и своих иностранных
слушателей некоторые наиболее эффективные аспекты американской
психологической войны, но, не желая признаваться даже самим себе, что
тоже являются пропагандистами, они только выиграли. Поскольку в
Соединенных Штатах нет серьезных внутренних психологических
расхождений, основные мероприятия этих служб автоматически совпадали
с функциями психологической войны, просто потому, что в обеих этих
службах работали дисциплинированные американцы-патриоты.
В немецкой и советской армиях службы по поддержанию боевого духа
входили в состав скоординированной пропагандистской машины, которая
занималась организацией психологической войны и связями с
общественностью, а также руководила работой прессы и радио и народным
образованием. В японской армии службы по поддержанию боевого духа в
основном занимались удовлетворением физических и душевных
потребностей солдат (снабжая их угощениями, открытками с картинками,
амулетами, которые приносят удачу) и почти не имели отношения к
передаче новостей и еще меньше – к официальной пропаганде.

Виды деятельности, связанные с пропагандой

В свободных странах работу всех средств массовой информации даже

в годы войны скоординировать невозможно. Пресса, театр, кинематограф,
частично радио, книжные издательства будут работать, как и прежде. Все
эти частные организации являются неиссякаемым источником материала
для новостей и других средств психологической войны. С помощью
щадящей, но хорошо продуманной связи с цензурой органы
психологической войны вполне могут осуществлять контроль над
неправительственными материалами и не допустить, чтобы в вашем тылу
циркулировали наиболее открытые формы вражеской пропаганды.
Новости становятся пропагандой, когда человек, сообщающий их,
делает это с определенной целью. Даже если репортеры, редакторы и
писатели не ставят перед собой никаких пропагандистских задач,
источники этих новостей (человек, дающий интервью, друзья
корреспондентов и т. д.) могут передавать новости прессе с совершенно
определенной целью. Хорошо известны случаи, когда правительственные
чиновники передавали сведения, полученные от своих соперников, в
газеты и снабжали журналистов записанными во время разговора или
после него материалами, что в данном случае является пропагандистским
трюком. Поэтому психологическую войну следует планировать с учетом
того, что гражданские средства коммуникации никуда не денутся и будут
действовать безо всякой координации. В планах следует заранее
предусмотреть возможность неожиданных ситуаций, иногда приносящих
большой вред, которые возникнут из-за проведения частных операций на
том же самом поле. Боевые офицеры могут очистить дорогу от
гражданских машин для пропуска военных частей, идущих на поле боя, но
офицеру, занимающемуся психологической войной, нужно самому
прокладывать себе путь сквозь передачи гражданского радио и другие
средства массовой информации, контролировать которые он не может.
Психологическая война также очень тесно связана с дипломатией. Это
– неотъемлемый элемент стратегической дезинформации. В вопросах
медицины психологической войне помогает опыт санитарной службы.
Если в войсках одной из воюющих стран распространяется какая-то
болезнь, то она же появится и в войсках другой стороны. Если американцев
заедают вши и клопы, то те же самые насекомые отравят жизнь и врагу. В
этом случае можно сообщить солдатам противника, насколько
эффективней американские службы справляются с насекомыми. И
наконец, психологическая война тесно связана с вопросом содержания
военнопленных и с защитой своих собственных солдат, попавших в плен к
врагу.
Но психологическая война является отдельной отраслью общей
войны, хотя она связана со многими науками и перекрывает все другие
функции войны. Ее можно разделить на три части: общую схему
психологической войны, противодействие операциям психологической
войны врага и проведение своих собственных тактических операций.
Каждой из этих частей в этой книге посвящен особый раздел. В любом
случае следует помнить, что психологическая война – это не закрытая
операция, которую можно провести втайне, а как раз наоборот,
психологическая война, чтобы достичь нужного результата, должна стать
частью повседневной жизни и борьбы той аудитории, на которую она
направлена.
Глава 3
Определение психологической войны
Психологическая, или пропагандистская, война стремится достичь
своих целей без применения военной силы. В отдельные периоды истории
пропаганда считалась занятием весьма неблагородным[3]. Солдату гораздо
естественнее полагаться на свое оружие, а не на слова, и после Первой
мировой войны многие не хотели совершенствовать это оружие –
пропаганду – несмотря на то, что сам Людендорф считал ее самым
большим достижением союзников. Тем не менее в годы Второй мировой
войны психологической войной занялись многие американские офицеры
армии и флота, и ряд самых лучших операций был проведен без помощи
гражданских лиц или спонсорской помощи (например, капитан Дж. А.
Бурден, служивший в Гуадалканале, писал свои собственные листовки,
готовил тексты публичных обращений и разбрасывал все это сам с
выделенного ему самолета морской авиации. Он делал это с бреющего
полета, пока японцы не сбили его, и он не утонул в море. Он, возможно,
что-то слышал об УВИ, но гражданское население о нем ничего не знало).
Теперь о психологической войне знают все. И в будущем главная
проблема будет заключаться не в том, достойное это дело или нет, а в том,
чтобы сделать ее более эффективной. Поэтому мы даем здесь определения
этой войны не для того, чтобы уяснить, что это такое, а для того, чтобы
сделать ее более удобной и оперативной. Что представляет собой
психологическая война, мир узнал в годы Второй мировой войны.
Вы не найдете объяснения, что такое психологическая война, в
словарях. Каждый может попытаться сам придумать ее определение.
«Психологическую войну» и «военную пропаганду» можно определить
так:
во-первых, решив, о чем мы говорим в данной ситуации, книге, беседе
или исследовании;
во-вторых, выявив, какие органы выполняют данную задачу и какова
сфера их ответственности;
и в-третьих, определив результаты, которых мы хотим достичь в ходе
спланированных нами мероприятий.
Иными словами, офицер штаба нуждается в одном определении этого
понятия, а боевой офицер – в другом. Политический лидер будет
использовать еще более широкое определение, чем военные. Фанатик даст
свое собственное определение или – что более вероятно – целых два
определения: одно (например, «помощь демократии» или «пробуждение
масс») для своей собственной пропаганда:, а другое (вроде
«распространение лжи», «продажная пресса» или «опиум для народа») для
пропаганды противника[4]. Даже военные не могут дать определенное
понятие «пропаганды», которое подходило бы для всех случаев жизни,
поскольку военные операции изменяются, а военные определения
необходимы для создания системы передачи команд.
Первый метод определения хорош для исследовательских целей – он
помогает разложить политико-милитаристскую ситуацию на понятные
компоненты. Второй метод – организационный – применяется тогда, когда
имеется организация, которая поможет пояснить определение, например:
«Пропаганда – это то, чем занимаются в УВИ и ОСС». Третий метод,
оперативный или исторический, полезен для оценки ситуации после того,
как операция завершилась; так, историк может сказать: «Вот как поступали
немцы, думая, что занимаются пропагандой».
Поскольку первым уроком всякой пропаганды является обоснованное
недоверие, было бы глупо и абсурдно верить тому, что нам говорят о
пропаганде. Пропагандисты, которые служат во всех армиях и
правительствах мира, являются большими специалистами по оправданию
своей работы, да и мы сами посчитали бы их очень странными, если бы
они не рассказывали нам о том, какое замечательное дело они делают.
Пропаганду нельзя оценивать теми же мерками, которыми мы оцениваем
другие дела. Следует оценивать ту роль, которую она сыграла в военных
операциях, поскольку в военное время она является их частью.

Широкие и узкие определения

Слово «пропаганда» возникло от названия департамента в Ватикане,

который занимался распространением веры. Определений понятия
«пропаганда» множество. Наиболее интересные критические,
аналитические и исторические труды на эту тему были написаны в
Америке Уолтером Липпманом, Гарольдом Ласуэллом и Леонардом
Дубом, но и многочисленные авторы в других странах внесли свой вклад в
исследование этого вопроса. Некоторые из их работ представляют большой
интерес. Чтобы объяснить, чему посвящена наша книга, приведем
следующее определение пропаганды: «Пропаганда – это планомерное
использование любых форм коммуникаций для того, чтобы оказать
влияние на умы, чувства и поступки группы населения с четко
обозначенной целью».
Это определение можно назвать широким, поскольку под него
подпадают и призывы покупать зубную пасту «Антидент», и вера в
теологический принцип полного погружения (это означает, что если вы
хотите креститься, то должны полностью погрузиться в воду), призывы
покупать цветы для своих дядюшек ко Дню дядюшек, а также давать
пощечины японцам, бороться с фашистами в своей стране или делать все,
чтобы ваши подмышки приятно пахли. Все это пропаганда в широком
смысле слова. Но поскольку военное и военно-морское министерства
никогда не объединяли корпус капелланов, систему военных магазинов,
кампании по обеспечению безопасности и борьбу с венерическими
болезнями в определение «пропаганда», следует сузить это определение,
исключив из него те формы, которые обслуживают личные или
неполитические потребности людей. Суженное определение звучит так:
«Пропаганда – это планомерное использование любых форм общественных
или массовых коммуникаций для того, чтобы оказывать влияние на умы и
чувства определенной группы населения с четко обозначенной
общественной, военной, экономической или политической целью».
Это можно назвать повседневным определением термина
«пропаганда», поскольку оно приводится в большинстве гражданских
учебников для вузов. Что же касается военной пропаганды, то необходимо
добавить к нему еще несколько слов, говорящих о том, что пропаганда
направлена исключительно против врага:
«Военная пропаганда – это планомерное использование всех форм
коммуникации для того, чтобы оказывать влияние на умы и чувства
противника, а также нейтральных и дружественных групп за границей, с
четко определенной стратегической или тактической целью».
Заметим, что если коммуникация не спланирована заранее, то
пропагандой ее назвать нельзя. Если американский лейтенант высунет
голову из башни танка и прокричит японцам, прячущимся в укрытии: «Эй
вы, чертовы обезьяны, выходите оттуда, иначе мы вас прикончим!» – это
может сработать, а может и нет, но в техническом смысле – это не
пропаганда, поскольку лейтенант не планировал применить эту форму
коммуникации заранее и решил оказать влияние на умы и чувства японцев
спонтанно. Если бы он тщательно обдумал свои слова и сказал бы по-
японски: «Приказываем противнику прекратить сопротивление;
в противном случае американская армия заранее сожалеет о неизбежных
последствиях применения ею огнемета», то его призыв (правда, с большой
натяжкой) можно было бы назвать пропагандой.
Кроме того, у пропагандистской акции должна быть цель. Этот пункт
не зря включили в определение, поскольку общение, как в годы войны, так
и в мирное время, очень часто осуществляется ради удовольствия
говорящего, а не ради того эффекта, который оно должно оказать на
слушателей. Во время Второй мировой войны процветали такие виды
коммуникации: посылка японцам карикатур, на которых они были
изображены в смешном виде, коверканье немецкого языка, обзывание
итальянцев привычными, но неприятными кличками. Те, кто занимались
этим, получали массу удовольствия, но мало кто понимал, зачем он это
делает. На самом деле это сильно раздражало врага и укрепляло его
стремление продолжать борьбу. (Устрашающие крики были хороши в
эпоху древних войн, когда воевали примитивным оружием, но в
современной военной пропаганде они – большая роскошь.
Запланированное раздражение врага, конечно, играет свою роль –
маленькую и особую. Но применяется этот вид психологической войны
довольно редко).
Понять, что такое психологическая война, очень легко, если считать ее
простым использованием пропаганды в военных целях, как явствует из
следующего определения: «Психологическая война включает в себя
использование пропаганды против врага совместно с другими операциями
военного, экономического или политического характера, если это
потребуется».
В этом смысле «психологическая война» – очень успешная операция,
проведенная в годы Второй мировой войны под руководством
Объединенного комитета начальников штабов. Отделы психологической
войны были созданы на всех основных театрах боевых действий, и
американские военные усвоили доктрины этой войны.
Существует, однако, еще несколько смыслов, в которых используется
термин «психологическая война». Один из таких весьма неприятных
смыслов стал известен во время немецкого завоевания Европы – это война,
проводимая психологическими методами. Для американцев
психологическая война служила дополнением к обычным военным
операциям и велась с помощью средств массовой информации; для
нацистов это было осуществление политической и военной стратегии с
помощью достижений психологической науки. Для американцев это была
модификация традиционных военных методов с помощью эффективного и
великодушного использования нового оружия; для немцев же это была
трансформация процесса войны в целом. Это очень важное различие,
которое требует отдельного анализа.

Война, проводимая психологическими методами

Для обозначения страшной, ужасающей стратегии Гитлера в период с

1935 по 1941 год было придумано много названий. Один автор, Эдмонд
Тэйлор, назвал ее «стратегией террора», написав книгу под этим заглавием
(Бостон, 1940), а еще – «войной нервов». Другой автор, Ладислас Фараго,
политический журналист, начавший свою карьеру в качестве
представителя пятой колонны стран оси на Ближнем Востоке и
закончивший ее сотрудником американского отдела, который занимался
планированием психологической войны в военно-морском флоте,
выпустил книгу под названием «Немецкая психологическая война: полный
критический обзор с аннотациями и библиографией» (Нью-Йорк, 1941). В
этом труде он привел краткое изложение сотен немецких книг по вопросу
психологии и войны. Большая часть этого материала была посвящена
методам обучения персонала, психосоматической медицине и другим
аспектам психологии, не имеющим никакого отношения к пропаганде, но
сама книга в целом является впечатляющей демонстрацией тех гигантских
усилий, которые приложили немцы, чтобы подвести под свою войну
научную основу. За этим трудом быстро последовали другие книги и
статьи, посвященные «изобретениям» немцев.
Когда ажиотаж немного улегся, выяснилось, что эти «изобретения»
можно объединить в две группы:
во-первых, превосходную или казавшуюся превосходной
синхронизацию политических, пропагандистских, карательных и военных
акций;
во-вторых, широкое использование достижений современной
психологической науки в своих военных операциях.
Немцы перед войной и в начальный период войны задали темп, а
Объединенные Нации в своей психологической войне пытались не отстать
от них, хотя усилия обеих сторон различались по силе и характеру.
При завоевании Европы немецкий Генеральный штаб, несомненно,
занимался анализом общественного мнения. Однако выяснилось, что по
большей части немцы строили этот анализ на своих предположениях и
догадках, которые, правда, во многих случаях попали прямо в яблочко. В
то время людям казалось, что нацисты вывели точную формулу, которая
позволяла им безошибочно определять, когда та или иная страна готова
будет пасть к их ногам. Немцы проводили свой блицкриг, который имел
мощное экономическое, психологическое и военное обоснование, пока
Гитлер не столкнулся с более сильным противником. Немецкая
«дипломатия драматического устрашения» в полной мере использовала
угрозу войны, благодаря чему Чехословакия без единого выстрела отдала
немцам Судеты, а через полгода признала над собой власть тирана. Немцы
выжимали из угрозы начать войну все, что могли, а когда она
действительно начиналась, специально старались сделать ее как можно
более ужасной. Очевидно, психологи подсказали немецкой политической и
военной разведке, как составить реальный прогноз общественного мнения,
сложившегося в той или иной стране, а их анализ антинацистской
пропаганды был превосходен. Прибавьте сюда великолепно разработанные
стратегические и тактические военные операции, и вы поймете, что в
завоевании Европы не последнюю роль сыграла психологическая война.
Формулу психологической войны можно отыскать не в трудах
психологов, а в книгах по конституционному праву. Тоталитарная война
является результатом диктатуры, ибо только тотальная власть может
тотально координировать все нужные действия. «Секретное оружие»
Германии – это та власть, которую немцы отдали Гитлеру
демократическим путем, и то, как он использовал эту власть – хитро,
беспощадно и весьма эффективно. В Германии действиями людей
руководили специалисты, а специалистами руководил фюрер. Немцы
поразили мир своим холодным расчетом в отношении начала агрессии, но
не потому, что талантливые психологи Германии придумали новое
психологическое оружие, а потому, что в руках этого мрачного
политического урода были сосредоточены все ресурсы рейха. Даже в годы
войны ни один американский президент не имел такой власти, какой
обладал Гитлер в мирное время. Члены американского правительства,
армейские и военно-морские начальники, комментаторы прессы и все
другие люди имеют возможность обсуждать политику, высказывать свое
мнение и вытаскивать на свет божий всевозможные политические уловки.
Так это и должно быть. И те же самые причины, которые обеспечили
психологическому оружию Германии такой успех в начале войны, привели
ее к полной и безоговорочной капитуляции в 1945 году: мощный
бюрократический аппарат, плохо информированное общество,
централизованная пропаганда и тайное планирование политики.
Подобная психологическая война, когда боевые действия ведутся в
интересах кучки людей, фанатично стремящихся к власти, когда
координируется все до мельчайших деталей, а целью войны является
политическое и моральное порабощение противника, в условиях
демократии совершенно немыслима. Даже императорской Японией
нападение на Пёрл-Харбор планировалось в условиях строжайшей
секретности как чисто военная операция. Те японцы, которые могли бы
заявить совету фельдмаршалов и адмиралов, что необъявленное нападение
на США приведет лишь к объединению всех слоев американского
общества против Японии, конечно же ничего не знали о планируемом
рейде на Пёрл-Харбор. Как показывают доклады Джозефа Грю,
американского посла в этой стране, у японцев еще сохранился их прежний
парламентский дух, поэтому военным надо было обмануть не только
иностранцев, но и общественность самой Японии. В западных диктатурах
за общественностью присматривали элитные войска, секретная полиция и
партийные организации, и это тоже является частью психологической
войны. Гитлер мог «включать» и «выключать» военный дух немцев;
японцы же не осмеливались делать это в широких масштабах. Для
довоенной Японии «психологическое оружие» было чересчур
диктаторским средством; властям же Соединенных Штатов его никогда не
заполучить. После начала войны американцы могли поразить врага такими
вещами, как бомбежки, вызывавшие мощные пожары, бомбардировщики
дальнего действия и атомные бомбы, но они не могли начать войну без
объявления. И сейчас Соединенные Штаты не могут и никогда не смогут
поразить врага неожиданным началом агрессии, ибо этого не допустит
американская конституция. Если бы все другие нации думали так же, то
мир был бы гораздо прочнее.
Немецкая психологическая война, в смысле войны, ведущейся
психологическими методами, больше зависела от политической
обстановки, чем от психологии. Отсутствие единства среди ее будущих
жертв, самоуспокоенность стран, пока еще не затронутых войной,
демонстрация новых видов вооружения в бою, использование тягот войны
для полного подавления пацифизма, удобное географическое
расположение Германии на пересечении европейских дорог – все эти
факторы обеспечили успех немецкой войне нервов. Но подобное
психологическое оружие способно принести победу только в случае войны
диктатуры с демократией; там же, где демократические правительства
чутко реагируют на все происходящее, сохраняют бдительность и
отвечают на происки агрессора жесткими мерами, диктатуры не добьются
никаких результатов.
Психологическим оружием, которое дает наилучший результат в ходе
войны, является поэтому не гитлеровская война нервов, а англо-
американская пропаганда и тщательно разработанная стратегия ее
применения. Пусть тот, кто выступает за применение Америкой войны
нервов, только попробует ее начать! Он недалеко уйдет, поскольку
комментаторы тут же опубликуют в газетах совершенно секретный
график мероприятий этой войны, юристы быстро найдут ему место среди
нарушителей международного права, члены его организации опубликуют
его мемуары или обнародуют свои разногласия с ним в самый разгар
операции. Дело закончится тем, что противник, которого он хотел
напугать, просто посмеется над ним. Конечно, в американской
политической и военной системе есть место и для психологического
оружия, но это место весьма скромное, а методы его ограничены
требованиями морали, законом и привычками американцев.

Пропаганда: определения

Мы уже приводили выше определения термина «пропаганда».

Осталось только объяснить ряд других технических и профессиональных
терминов, употребляющихся в этой области. Пропаганда состоит из
следующих пяти элементов:
1. Источник (включая средства массовой информации).
2. Время.
3. Аудитория.
4. Тема.
5. Задачи.
Эти факторы приведены в порядке своей значимости для
специалистов и позволяют провести анализ пропагандистских материалов
в том случае, когда под рукой этих специалистов нет. Эти пять факторов
легко запомнить по начальным буквам И-В-А-Т-З. Последний фактор,
задачи, оценивает предполагаемый результат, которого стремится достичь
враг путем распространения той или иной информации.
Не вдаваясь в подробности анализа методов полевой пропаганды (он
будет описан в гл. 7), попробуем с помощью этих факторов определить ряд
второстепенных видов военной пропаганды. Наиболее важным фактором
является источник. Если источник открыт и всеми признан, то
правительство, выпускающее тот или иной пропагандистский материал с
целью ознакомления с ним международной общественности, должно
делать это с определенным достоинством, заранее просчитав, какой эффект
он произведет. Если же источник ложный, то правительство или
командование армией должно убедиться, что фальшивка сделана так,
чтобы никто об этом не догадался. Работа с этими двумя источниками
требует разного подхода. В первом случае материал должен исходить от
ответственных общественных деятелей, предпочтительно людей,
пользующихся авторитетом в мире, которые смогут наиболее эффективно
использовать свое влияние и возможности, предоставляемые
правительством. Использование открытых источников обычно (но не
всегда) предполагает, что сам распространитель материалов верит в их
правдивость. Сфабрикованные же источники должны изготовляться
специалистами с извращенным воображением, умеющими экспромтом
выдавать фальшивки и способными на всякие проделки, но при этом
дисциплинированными людьми, хорошо понимающими, что нельзя
выдавать врагу военные тайны. Во время Второй мировой войны
Соединенные Штаты очень удачно смешивали эти источники и
оперировали ими в различных случаях, породив три следующих типа
пропаганды:
Белая пропаганда исходила из открытого источника, обычно от
правительства или какого-нибудь правительственного агентства, включая
военное командование разных уровней. Этот тип пропаганды связан с
открытыми психологическими операциями.
Серая пропаганда никак не обозначала свой источник.
Черная пропаганда исходила из ложного источника. Этот тип связан с
тайными операциями психологической войны.
Пример белой пропаганды показан на рис. 4 (с. 16). Эта листовка
оформлена таким образом, чтобы все сразу поняли, что это – официальный
документ, выпущенный британскими и американскими властями. Рамка на
ней почти такая же, как и на денежных купюрах; в глаза сразу же
бросаются печати этих стран, а подписи генерала, командовавшего
экспедиционным корпусом, подтверждают, что на обещания, данные в
этом документе, можно положиться.
Листовка, изображенная на рис. 38 (с. 220), тоже была подготовлена
командованием англо-американских войск. Ее задача была той же самой –
заставить немецких солдат сложить оружие. Но в данном случае ничто не
говорит о том, что это документ союзников, наоборот, было сделано все
возможное, чтобы скрыть его источник. Немецкие солдаты, прочитавшие
его, должны были думать, что он был напечатан в Германии. В годы войны
применялись оба типа пропагандистских материалов, поскольку один
дополнял другой, но их нужно было держать подальше друг от друга.
 Что касается пропагандистского радиовещания, то разница между
тайным и открытым была еще больше. В годы Второй мировой войны эфир
над Европой был заполнен передачами, которые велись открытыми и
тайными радиостанциями. Британцы обращались к немцам с помощью Би-
би-си, не пытаясь скрыть от них этот факт. Но они вещали на Германию и с
помощью подпольных станций, которые выдавали себя за станции,
организованные нацистами в коммерческих целях, немецкие армейские
станции, а также станции борцов за свободу. Немцы, в свою очередь,
передавали в Соединенные Штаты свои официальные новости по-
английски, но они также пытались сделать вид, что вещание ведет
американская радиостанция, которая принадлежит изоляционистам и
расположена на Среднем Западе. В ряде случаев противоборствующие
стороны использовали одну и ту же радиостанцию для передач белой и
черной пропаганды. Например, радио «Сайпан» при американцах большей
частью передавало хорошо всем знакомые программы из Сан-Франциско,
но время от времени его брало напрокат УВИ, и оно превращалось в
«японскую» радиостанцию (правда, при таких условиях «черное» радио не
могло долго оставаться черным).
Если говорить о времени воздействия, то пропаганду можно разделить
на стратегическую и тактическую. Стратегическая направлена не на
достижение немедленного результата, а на то, чтобы подавить волю врага,
изменить его психологию, а такое воздействие может продолжаться
несколько месяцев. Примером стратегической пропаганды служит
листовка, изображенная на рис. 19 (с. 155), которая рассказывает немцам о
том, что их ждет в будущем. Тактическая пропаганда направлена на
достижение немедленного результата и обычно затрагивает небольшой
отрезок времени. Только в некоторых случаях, например при
разбрасывании листовок среди солдат, попавших в окружение, ожидаемый
результат может быть достигнут только по истечении некоторого времени.
Обе эти формы пропаганды можно определить так:
Стратегическая пропаганда направлена на вооруженные силы врага,
на народ вражеской страны и население оккупированных территорий в
целом и – в сочетании со стратегическим планированием – предназначена
для достижения желаемого результата через несколько недель, месяцев или
лет.
Тактическая пропаганда направлена на конкретную аудиторию,
обычно четко обозначенную, и осуществляется для поддержки боевых
действий в той или иной местности.
Можно также разделить пропаганду на оборонительную и
наступательную, в зависимости от того, направлена ли она на защиту
каких-то идей или, наоборот, на подавление их. Перед началом Второй
мировой войны это различие казалось очень важным, но опыт боевых
действий почти на всех фронтах показал, что в повседневных военных
мероприятиях оно не столь уж и значимо. Пропаганда так тесно связана с
новостями и оценкой общественного мнения, что сложный
предоперационный анализ проводить просто некогда. Тщательное
планирование очень часто заводит в тупик; различие между
наступательными и оборонительными акциями в повседневной работе не
имеет никакого значения. Тем не менее все-таки укажем, в чем
заключается это различие.
Оборонительная пропаганда предназначена для оказания поддержки
социальной или какой-либо другой акции общества. (Самым ярким
примером является советская пропаганда, которая стремилась доказать
преимущества пятилеток.)
Наступательная пропаганда имеет целью прервать то или иное
социальное действие, которое кажется пропагандисту вредным, и
способствовать тому действию, которое кажется ему желательным, либо с
помощью революционных средств (внутри одного и того же общества),
либо международных, то есть дипломатическими или военными
средствами (между различными обществами).
Еще одна классификация основана на целях, которых стремится
достичь пропагандист или группа пропагандистов в отношении людей, с
которыми он работает. Эти разновидности, как и различия между
наступательной и оборонительной пропагандой, являются не
практическими, а чисто теоретическими и редко указываются в
практических разработках, хотя более продуманные планы ссылаются на
них.
Конверсионная пропаганда направлена на то, чтобы заставить людей
изменить свое эмоциональное и практическое отношение к одной группе и
начать поддерживать другую.
Разделяющая пропаганда предназначена для того, чтобы внести
раскол в группу, поддерживающую врага, и, нарушив единство ее рядов,
ослабить этого врага. (Так поступали союзники, стараясь заставить
немецких католиков думать в первую очередь о том, что они католики, а
уж потом что они немцы.)
Консолидирующая пропаганда направлена на мирное население
оккупированных территорий. Ее цель – заставить население подчиняться
распоряжениям командования оккупантов и проводимой им политике.
 Контрпропаганда занимается опровержением каких-то конкретных
утверждений или тем вражеской пропаганды. (Когда японцы обвиняли
американцев в зверствах, то американцы сразу же приводили примеры
японских зверств.)
За исключением этих терминов, которые уже прочно укоренились в
литературе, посвященной пропаганде, другие классификации можно не
принимать во внимание. Основное различие в видах пропаганды зависит от
ее задачи, а не от содержания.
Что касается пропаганды в районах с неустойчивым правительством,
таких как дарланистская Северная Африка, то Вторая мировая война
показала, что между военным и гражданским населением могут возникнуть
трения (см. также гл. 6, посвященную Второй мировой войне). В этих
районах всякая военная операция требовала четкого знания, как
правительство США относится к органам управления в той или иной
местности. Находятся ли Соединенные Штаты в состоянии войны с ними
или нет? И тому подобное. В этом случае фундаментом для пропаганды
становилась политика, особенно если местные власти сами занимались
пропагандой. Командование американскими войсками должно было
решить, какие политические обещания оно может давать, а какие – нет. В
этом смысле задача у американцев была гораздо сложнее, чем у британцев,
которые имели Комитет политической войны – орган, который
согласовывал внешнюю политику страны с нуждами пропаганды. Можно
ли было американцам обещать Алжиру освобождение от французской
зависимости? Или защиту сиамцам, которые перешли на сторону
американцев и были готовы свергнуть власть японцев? Или людям из
Яньаня, которые хотели, чтобы Америка в ответ на их поддержку лишила
власти генералиссимуса Чан Кайши? Или индонезийцам, которые могли
выступить против японцев и уже выступили против голландцев? Ответы на
эти вопросы не входили в компетенцию пропаганды. Пропагандистские
акции зависели от решения этих вопросов, но люди, занимавшиеся
пропагандой, решать их не имели права.
Таким образом, политическая война, в административном смысле,
является деятельностью более высокого уровня, чем пропаганда. Ее можно
определить следующим образом: «Политическая война заключается в
выстраивании национальной политики таким образом, чтобы эта политика
помогала пропаганде или боевым действиям, не важно, относится ли это к
прямым политическим связям правительства или к его связям с
организациями, которые имеют политический характер».
Выстраивание политики обычно не относится к компетенции армии
или флота, хотя правительство может обращаться к их командованию за
советом или с приказом провести соответствующую военную операцию.
Ярким примером использования политического оружия стало
провозглашение президентом Рузвельтом принципа «безоговорочной
капитуляции», сделанное им в Касабланке экспромтом. Этот принцип
повлиял не только на американскую пропаганду, но и показал
американским генералам, какой капитуляции следует добиваться от
Германии.
Глава 4
Ограничения, налагаемые на психологическую
войну
Психологическую войну следует изучать не только как таковую, но и
рассматривать вопрос о том, какие ограничения налагает на нее жизнь.
Существует четыре вида ограничений:
1) политические ограничения;
2) ограничения, налагаемые требованиями безопасности;
3) ограничения, налагаемые прессой;
4) ограничения, связанные с персоналом.
Но, как и все прочие, ограничения, перечисленные нами, могут
помешать работе только тех людей, которые не имеют смелости или
способностей превратить помехи в достижения. Пропаганда зависит от
политики даже при определении врага в районе боевых действий, однако
если с умом использовать политические цели, то можно добиться
отличных результатов. Службы безопасности имеются во всех армиях
мира, но цена, которую приходится платить за секретность, оправдывается
огромной пользой, которую она приносит. Кроме того, выборочная и
гибкая цензура дает и дополнительные преимущества. Средства массовой
информации – то есть те инструменты, с помощью которых
осуществляется пропаганда, – главные орудия психологической войны.
Они ограничивают ее размах, но в то же самое время без них она была бы
невозможна. И, как и во всякой великой операции, успех в огромной
степени зависит от людей, которые ее осуществляют.
Все эти вопросы заслуживают отдельного обсуждения. Почти во всех
случаях мы будем ссылаться на опыт Второй мировой войны. И в новых
методах борьбы, как и в большинстве других вопросов, вторым по
значению после опыта идет здравый смысл.

Политические ограничения психологической войны

Политика оказывает огромное влияние на содержание

психологической войны. Отношения двух воюющих сторон вовсе не
прерываются, наоборот, в годы войны они становятся еще более
интенсивными и болезненными, хотя и ненормальными. Каждая сторона
проявляет живейший интерес к своей противнице, к событиям, которые
происходят в ней, и к ее слабым сторонам. Во время Второй мировой
войны армейские службы, правительство и народ Соединенных Штатов
думали о Японии гораздо больше, чем за двадцать лет мирного времени.
Имена японских деятелей становились сенсацией. Цели японцев и их
слабые стороны были объектом ненависти – и наряду с ней – объектом
самого пристального изучения.
Каждая из воюющих сторон пыталась обернуть интересы врага во
благо себе. Пропагандисты этих стран старались преподносить противнику
такие новости, какие он хотел услышать, но в такой форме, которая
позволила бы снизить его боевой дух, создать недоверие к его политике и
заставить различные группировки у него в тылу враждовать между собой.
Пропагандисту иногда кажется, что пропаганда дает ему такие
возможности, каких не имеет никто другой, и пользуется ими, хотя
национальная политика запрещает это. Пропагандист, который в своем
стремлении достичь цели забывает об ответственности, часто губит свою
репутацию.
Сотрудники немецкого радио, которые в своих программах на
Восточную Европу усиленно подчеркивали антикапиталистический
характер национал-социализма, вскоре обнаружили, что Би-би-си выбирает
из их программ самые грубые высказывания и транслирует их слушателям
Западной Европы, где немцы выставляли себя борцами с большевизмом и
защитниками частной собственности. Американцы нападали на немцев за
то, что они сотрудничают с японскими макаками; японцы передавали их
высказывания китайцам, которых тоже возмущало это прозвище. Но
самым знаменитым примером пропаганды, ударившей рикошетом по ее
автору, стала известная фраза Джеймса Блейна о любителях рома,
папистах и бунтовщиках, из-за которой, вероятно, он и проиграл Гроверу
Кливленду президентские выборы 1884 года. Эту фразу использовал
республиканский священник из Нью-Йорка в борьбе против демократов,
подчеркнув, что мокрые (противники сухого закона), католики и южане
имеются и в Демократической партии. (Может быть, фраза Блейна и
содержала долю истины, но никому не понравились употребленные им
эпитеты. Это высказывание сыграло определенную положительную роль,
поскольку оно вдохновило республиканцев на борьбу, но урон, нанесенный
им, оказался гораздо большим – оскорбленный противник с удвоенной
силой ринулся в бой. Кроме того, многие люди, остававшиеся в стороне от
политических склок, тоже почувствовали себя оскорбленными.)
 Однако трудно бывает сохранить равновесие между внутренней
политикой и психологической войной на полях сражений. Чем ближе к
врагу находится офицер-пропагандист, тем сильнее ему хочется заставить
его подчиняться. Зачем ломать себе голову, как поаккуратнее
сформулировать несколько фраз, когда твои слова могут спасти людей,
технику и время? К сожалению, фраза, которая помогла одержать победу
на поле боя, может вызвать раздражение в тылу, а враг, несомненно,
подхватит ее и использует в своих целях. Аналогичным образом,
пропаганда среди мирного населения может повредить фронту. Делайте
все возможное – экономьте жиры! – этот лозунг кажется совершенно
бессмысленным для солдат.
Мы хотим продемонстрировать это на примере пропагандистской
проблемы, с которой столкнулись американцы, говоря о японском
императоре. Американскому правительству очень помогло бы, если бы
радио и газеты называли его макакой, свиньей, сумасшедшим, знахарем
или как-нибудь еще; некоторые люди так и делали. Но, если бы это
правительство разрешило оскорблять японского императора, чтобы
вызвать к нему ненависть среди американцев, то японцы были бы крайне
возмущены. В результате Америка потеряла бы гораздо больше, чем
приобрела. Если бы русские пообещали – и в одном случае, как нам
известно, они так и сделали – обеспечить немцам хорошее питание и
теплую зимнюю одежду, – то нацисты рассказали бы об этом мирному
населению России, которое сильно возмутилось бы, узнав, что Сталин
заботится о том, чтобы немцы не мерзли и не голодали, в то время, когда
простые люди умирают с голоду. Работая с врагом, очень полезно
описывать, в каких прекрасных условиях содержатся его военнопленные,
но аудитория в тылу этого не поймет. Для своей аудитории иногда бывает
полезным изображать солдат противника как безумцев, не знающих
жалости, как животных в человеческом обличье, как жестоких дегенератов
и т. д., но если эти описания попадут в руки врага, то его пропагандисты
непременно сообщат об этом народу своей страны, и их автор только
пострадает от этого.
Более того, специалисты, занимающиеся психологической войной, не
должны забывать, что ее конечной целью является успешное завершение
обычной войны. Для этого нужно, чтобы боевые действия были
прекращены, а нации возобновили мирные отношения, хотя и на новой
основе. Пропаганда, которая слишком много обещает врагу, разъярит и
союзников, и население в тылу. И наоборот, пропаганда, призывающая к
кровавой мести, наносит вред сторонникам мира во вражеском лагере, если
таковые имеются. Ни одна из великих держав, участвовавших во Второй
мировой войне, не давала никому точных обещаний, как будут проходить
границы государств после нее. Они отделывались лишь общими фразами,
помня, что конкретное обещание обрадует одну сторону, но возмутит
другую; более того, не получив никаких обещаний, эти стороны будут
только сильнее сражаться. Если бы французы не знали, что получат после
войны Эльзас, то они воевали бы гораздо активнее, но, если бы им
пообещали Эльзас, они стали бы считать, что дело улажено, и начали бы
просить отдать им что-нибудь еще. А тем временем другие страны, тоже
зарившиеся на Эльзас, огорчились бы или потеряли интерес к делу.
Поэтому вопрос о послевоенных границах был очень выгоден для
пропаганды.
Президент Рузвельт, стремясь вывести США в мировые державы,
пообещал Китаю Маньчжурию, корейцам – Корею, в свое время, а
французам – сохранение Французской колониальной империи. Более
никаких конкретных обещаний он не давал. Англичане в годы Первой
мировой войны пообещали Палестину одновременно арабам и евреям (что
только ухудшило и без того непростую ситуацию) и в результате породили
кризис, который не удалось разрешить и много лет спустя.

Определение врага

Другая, тоже очень важная связь пропаганды с политикой проявляется

в определении природы врага. В ходе боевых действий очень легко
(большую часть времени) сказать, кто твой враг. Это человек в чужой
форме, говорящий на другом языке, имеющий другой цвет кожи и
своеобразные особенности психики. В психологической войне определить,
кто твой враг, не так просто. Опытный пропагандист попытается убедить
вражеских солдат, что его враг – не они, а кто-нибудь другой – король,
фюрер, элитные войска, капиталисты. Он создает такие ситуации, в
которых можно сказать: «Мы воюем не с вами». (Но после сильных
бомбежек или минометных обстрелов такое лучше не говорить.) Мы
воюем с тем-то и тем-то, которые вас обманули. Самой эффективной
оказалась в этом плане советская пропаганда в годы Второй мировой
войны. Еще до конца войны она создала целую галерею реакционных
немецких генералов, выступающих на стороне русских, и внушила
немцам, что дилетант Гитлер погубил прекрасную немецкую армию в ходе
непрофессионально подготовленных военных кампаний. А незабвенный
лозунг Иосифа Сталина «Гитлеры приходят и уходят, а народ Германии, а
государство германское – остается» дал русской пропаганде возможность
заявлять, что враг советской армии вовсе не Германия, а нацизм. Это было
превосходное психологическое оружие, поскольку русские уже выдвинули
пропагандистский тезис о том, что простые люди (рабочие и крестьяне)
автоматически – благодаря принадлежности к классу трудящихся –
находятся на стороне государства рабочих России. Таким образом, за
бортом осталось не так уж много немцев.
Для успеха психологической войны полезно называть врагом:
1) правителя той или иной страны;
2) правящую группу этой страны;
3) таинственных вредителей;
4) любое конкретное меньшинство.
Не следует определять врага слишком широко. Однако если указать
конкретного врага, то противник, в случае исчезновения (например, смерти
или если состав правящей группы немного изменится) правителя, может
начать переговоры о мире. Именно боязнь того, что немецкие генералы
запросят мира, а также желание сохранить ненадежный антинемецкий союз
оккупированных стран заставили Соединенные Штаты и Британию
признать своим главным врагом не нацизм, а Германский рейх. Что
касается Японии, то американцы называли своим врагом милитаристов и
«фашистов» этой страны, а за ними и капиталистов, не трогая императора и
народ, чтобы было с кем заключать мир.
Если психологическая война ведется с определенной политической
целью, то политика может стать помощницей, а не ограничением.
Пропагандист в этом случае может представлять политическую систему
своей страны в самом радужном свете. Он может отвешивать комплименты
лидерам противника или тем группам, которые вполне могут победить
(хотя он не должен награждать их «поцелуем смерти», которым нацисты
отметили некоторых выдающихся американских изоляционистов, слишком
сильно расхваливая их). Он может пообещать противнику созданную им
самим утопию.
Если же политика носит оборонительный и неуверенный характер,
борется за правое дело, но слишком вяло, то пропагандистам не следует
допускать грубых ошибок. В ходе Второй мировой войны американцы не
могли заявлять, что они борются с однопартийными государствами,
потому что их самый сильный союзник (Россия) была как раз
однопартийной страной. Американцы не могли критиковать политику
уничтожения свободного предпринимательства, проводимую
правительствами Японии и Германии, потому что среди союзников была
социалистическая страна. Не могли пропагандисты США обрушиваться и
на расизм, поскольку национальный состав населения этой страны был
причиной существования в ней расистских течений. В каждом
пропагандистском учреждении имеется длинный перечень тем, которые
лучше не затрагивать (обычно их никто не фиксирует, оставляя
возможность сотрудникам самим решать, что можно, а что нельзя). И стоит
только нарушить этот перечень, как ответный удар не заставляет себя
ждать.

Обещания

И наконец, в ходе психологической войны не следует давать

обещаний, которые нельзя выполнить. Во время Второй мировой войны
правительство США мало что кому обещало, но отдельные люди давали
совершенно невыполнимые обещания. Они говорили такие вещи, которые
подразумевали, что голландцы получат назад свою страну и империю, что
индонезийцы станут сами управлять своей страной, а все страны, включая
Японию, получат доступ к полезным ископаемым Индонезии. Вполне
вероятно, что эти американцы добавляли, что они «надеются», «ожидают»
или «думают», что правительство США выполнит их обещания. Однако
все эти слова были совершенно неуместны, особенно первые два
утверждения. Нью-йоркский банкир Джеймс Варбург написал книгу под
названием «Незаключенный договор», в которой указывал, что в течение
войны США обещали все и всем (он служил в УВИ и, вероятно, знает, о
чем говорит) и для того, чтобы выполнить хотя бы часть этих обещаний,
надо проводить мудрую, великодушную и продуманную внешнюю
политику. Обещания проигравшей стороны быстро забываются; она может
списать их и начать свою внешнюю политику с чистого листа. Но
обещания победителя помнят все, и ему надо выполнять их, иначе его
сторонники от него отвернутся.
Офицер, занимающийся психологической войной, не может ничего
обещать людям на оккупированной территории, партизанам, воюющим на
стороне его страны, подпольщикам, а также солдатам противника, если его
слова не подкрепляются дословной цитатой из речей главы правительства
или министров. Кроме того, обещания одних офицеров могут не совпадать
с обещаниями других. (В Китае одни американские офицеры говорили
китайским коммунистам, что они – прекрасные люди, и США, несомненно,
предоставят им материальную помощь, а также моральную поддержку в их
борьбе с Чан Кайши. Одновременно другие офицеры заявляли членам
китайского правительства, что США не собираются в ближайшее время
признавать это правительство и вообще вмешиваться в китайские дела.
Китайцы выслушивали эти противоречивые обещания и не могли решить,
кто такие американцы – дураки или лжецы. Похожие вещи происходили и
в ходе общения американцев с французами, сербами и поляками.) Офицер,
находящийся на фронте, не должен обещать населению свободных
выборов и других свобод, защиты трудовых прав и даже снабжения
продуктами питания, если тыловые службы не могут подвезти их в самое
ближайшее время. А если редактор на радио или люди, пишущие листовки,
пообещают нечто такое, что не подкреплено позицией правительства или
не оправдано политической ситуацией, то это можно назвать
безответственным подходом к своему делу. Если пропагандист допустит
какой-нибудь ляп, то его страну назовут страной лжецов.

Ограничения, налагаемые требованиями безопасности

Другой разновидностью ограничений являются ограничения,

возникающие в связи с необходимостью сохранять государственные
секреты.
Сам характер психологической войны угрожает сорвать планы тех, кто
просто помешан на секретности. Органы безопасности созданы для того,
чтобы не допустить врага к полезной информации, а пропаганда, наоборот,
предназначена для того, чтобы снабжать врага разными сведениями.
Безопасность заботится о том, чтобы противник не узнал точных цифр,
пропаганда же должна использовать качественную, свежую и истинную
информацию, иначе ей никто не будет верить. Требования секретности
предполагают, что армейские и военно-морские новости будут
придерживаться до тех пор, пока не будет выяснено, что известно
противнику; пропаганда же требует, чтобы новости были сообщены врагу
еще до того, как это сделают его собственные средства информации, что
поможет вызвать недоверие к ним. Требования безопасности не позволяют
допускать к средствам информации сомнительных личностей, тесно
связанных с противником; а вот офицеры-пропагандисты ищут людей,
которые хорошо знают врага, могут разговаривать с ним сочувственным
тоном и вызвать тем самым интерес к своим словам, а также людей,
которые хорошо знают культуру вражеской нации.
 Очень часто, и это вполне понятно, офицеры, ведущие
психологическую войну, переходят дорогу офицерам безопасности. Во
время Второй мировой войны остроту этого конфликта удалось снизить
путем создания специальной организации, которая занималась цензурой.
Управление цензуры Соединенных Штатов под руководством Байрона
Прайса проводило спокойную, умеренную и разумную цензуру всех
материалов. Сотрудники этого управления верили, что американская
публика совсем не глупа, и позволяли ей знакомиться с плохими
новостями, за исключением тех случаев, когда в дело вмешивались службы
безопасности или Белый дом. О работе этого учреждения рассказано в
прекрасной книге Теодора Купа «Оружие молчания». Из этой книги
явствует, что цензура существовала для того, чтобы в обществе не
возникало панических и других вредных настроений.
Для сотрудников, занятых в психологической войне, особо важно
соблюдать требования секретности. Штатские специалисты – политические
эксперты, писатели или специалисты-аналитики – часто имеют хорошее
образование и очень артистичны. Им льстит тот факт, что они имеют
доступ к секретной информации, а нарушая правила секретности, они
испытывают огромное удовольствие, ибо могут показать «людям, которым
доверяют», как много они знают. Перед этим искушением почти
невозможно устоять. (Этим грешат даже военные.) Но в атмосфере
повышенной секретности легко скатиться до откровенной пошлости –
многие люди не могут устоять перед желанием похвастаться тем, сколько
тайн под грифом «совершенно секретно» им известно. А там, где бок о бок
работают военные и штатские, эта человеческая слабость стимулируется
соперничеством. Даже в немецких пропагандистских организациях времен
Второй мировой войны царила атмосфера сплетен и интриг.

Способы сохранения секретности

Эти способы в условиях пропагандистской работы основаны на

предосторожностях, которые диктует обычный здравый смысл, и
заключаются в следующем:
1. Засекречивать следует только самый минимум информации. Гриф
секретности присваивать только тем документам, которые действительно
могут принести пользу врагу. Засекречиванием и рассекречиванием
информации должны заниматься специально назначенные офицеры,
которых учили это делать. (В годы Второй мировой войны многие
штатские люди ставили гриф секретности по делу и без дела, в результате
чего люди перестали обращать на него внимание. Автор этой книги
однажды обнаружил секретный план союзников в столе у пожилой
женщины – стенографистки в Вашингтоне. Она прятала его и другие
бумаги в ящике стола, у которого не было ручки. Вытащить этот ящик
можно было с помощью пилочки для ногтей – вот так охранялись важные
военные секреты!)
2. Засекречивать следует полностью весь отдел, присваивая ему
определенную степень секретности. Нельзя разрешать одним сотрудникам
работать с секретными документами, а другим – нет, поскольку у людей,
пользующихся этой привилегией, появится желание похвастаться своими
знаниями, а те, кто лишен ее, будут сгорать от любопытства, которое в
данной ситуации вовсе неуместно. Либо всему отделу, либо никому.
3. Нельзя засекречивать работу редактора. Цензура – это совсем
другое дело. Чрезмерная секретность, давая отдельным офицерам
дополнительную власть, которой они могут распоряжаться по своему
усмотрению, может привести к тому, что офицер безопасности,
руководствуясь своими литературными, артистическими или
политическими вкусами и под предлогом сохранения тайны начнет
запрещать те или иные материалы. Неизбежным следствием этого станет
нарушение режима секретности и работы всего пропагандистского отдела.
Местная цензура должна работать только в соответствии с политикой
национальной и военной цензуры. А редактирование и оценка
эффективности материалов, переданных по радио, или листовок, – это
функция совсем других служб.
4. Секретность, касающуюся печатных материалов, соблюдать
достаточно легко. Для проверки листовок существует служба G-2 или
другие аналогичные службы. А вот соблюдение секретности на радио – это
совсем другое дело. Опыт Второй мировой войны показывает, что
«горячие» новости не могут ждать, пока их проверяют на содержание
военных тайн, их тут же следует выпускать в эфир. Здесь надо применять
два типа контроля, которые дополняют друг друга.
Связь работников радио с секретной службой должна быть
круглосуточной, чтобы можно было быстро обработать новости,
поступившие из районов боевых действий. Дежурный офицер
безопасности должен понимать, что пропаганда имеет огромное значение
для победы. Он должен также считать своим долгом защиту интересов
радиостудии перед вышестоящим начальником, а не воображать себя
начальником, который призван руководить работой ее сотрудников. И для
этого есть весомые психологические причины. Если офицер безопасности
будет относиться к работе этих людей с пониманием, то они будут охотно
сотрудничать с ним. В противном случае он превратится в простого
охранника официального статуса своей службы и своего собственного
положения. От людей, пишущих тексты передач, требуется более высокий
моральный уровень, чем от офицеров безопасности.
Надзор за соблюдением режима секретности можно осуществлять и
с помощью технических средств. Офицерам безопасности вовсе не
обязательно общаться с работниками радио. Они могут просто
прослушивать радиопередачи. Но в этом случае персоналу секретной
службы требуется иметь критический склад ума. В отличие от офицеров
связи им не надо сотрудничать с пропагандистами. А поскольку им
предстоит оценивать качество материалов после их выхода в эфир, они
могут высказывать резкие критические замечания. (Большую часть 1942
года и весь 1943 год никто в Вашингтоне не знал, что на самом деле
творится на радиостудии в Сан-Франциско. Штатские сотрудники, которые
вели передачи на Японию, получали приказы сказать то-то и то-то, а
политики в столице не знали, что передается в эфир. Однажды штатские
пропагандисты сообщили командованию армии в Вашингтоне, что почти
вся информация засекречена и радиопередачи бедны новостями. Только
тогда руководство армии и флота, получив сведения от слушателей этого
радио на островах Тихого океана, узнало, чем занимается УВИ.)
Таким образом, одни офицеры безопасности проверяют качество
пропагандистских материалов во время их подготовки, а другие офицеры
осуществляют надзор после их выхода в эфир. Обнаружив те или иные
нарушения режима секретности, они передают по своим каналам
рекомендации о том, кого надо наказать и что следует исправить.
Ответственный за соблюдение режима руководитель лично осуществляет
контроль за работой офицеров безопасности, связанных с
радиопропагандой. Военный контроль за работой гражданских лиц должен
находиться в руках офицера, который обладает способностью все
подмечать, но мало говорить. Попытки офицеров безопасности выполнять
роль пропагандистов привели к таким же крупным провалам, как и
попытки пропагандистов следить за соблюдением секретности.

Ограничения, налагаемые требованиями средств массовой информации

Бесполезно вести пропагандистское радиовещание на те районы, где

нет радио. Не следует распространять книги среди неграмотных. Эти
правила являются очевидными, но их нарушают очень часто. Люди,
занимающиеся психологической войной, должны сначала с помощью
достоверных разведданных убедиться в том, что их пропаганда достигнет
тех групп, на которые она направлена, и только после этого начинать свои
передачи новостей и проводить кампании по снижению боевого духа этих
групп.
Смешно вести радиовещание на те районы, где огромные массы людей
никогда не видели радио. Тем не менее в начальный период войны УВИ на
коротких волнах передавало в Японию антияпонские передачи – мыльные
оперы и концерты легкой музыки – и это несмотря на сообщения разведки
о том, что коротковолновые радиоприемники имеются только у
правительственных кругов и очень богатых людей. Таким образом,
американские передачи слушали только японские военные и люди, близкие
к правительству. Пропаганда оказывает влияние на людей, до которых она
способна дойти, а не на тех, которые даже не знают о ее существовании, а
для этого надо использовать средние волны. Тот факт, что вражеская
контрпропаганда упомянула твой материал, не означает ничего, кроме
дежурного обмена комплиментами. Приятно, конечно, узнать, что
вражеские пропагандисты услышали твою передачу, но если тебя слушают
лишь они, то это чересчур дорогое удовольствие, не приносящее пользы
твоей стране.
(Тем не менее это действительно приятно. Весной 1941 года автор
этой книги предложил радио Сан-Франциско подготовить передачу о том,
что «американские любители искусства» надеются, что японцы вывезут из
крупных городов книги и картины, которыми они дорожат. Это было
намеком на то, что «воздушные налеты уничтожат ваше имущество, если
вы не предпримете необходимые меры». Штатские сотрудники радио
выпустили в эфир такую передачу, однако от японцев не последовало
никакой реакции. Но четыре дня спустя радио Люксембурга (находившееся
тогда под контролем нацистов) передало из Германии на всю Европу, что
офицер «проклятого американского министерства авиации» сообщил
японцам, что американцы собираются уничтожить памятники культуры их
страны. Нацистский комментатор отметил, что такие действия типичны
для далеких от цивилизации американцев. Эти слова привел диктор нью-
йоркского радио. Автор, конечно, был польщен, узнав, что его идея обошла
вокруг Земли, но усомнился, принесла ли она какую-нибудь пользу, кроме
того, что потешила его самолюбие. Зато от нее был определенный вред –
нацисты получили еще один повод поиздеваться над американцами.)
 Средства массовой информации включают в себя:
1) радио на стандартных волнах;
2) коротковолновое радио;
3) громкоговорители;
4) листовки;
5) брошюры;
6) книги;
7) газеты.
Ограничения сводятся к тому, чтобы использовать нужное средство в
нужное время. Радиопередачи надо вести только в том случае, если у
противника имеются радиоприемники. Печатные издания надо
разбрасывать только там, где хотя бы часть людей умеет читать. (УВИ в
Китае, по просьбе штаб-квартиры передового эшелона Центрального бюро
расследований (CBI), изготовило листовки с одними только картинками.
Они были предназначены для представителей коренного населения горных
районов Китая и Тибета и должны были дать им понять, что надо спасать
сбитых американских летчиков. Вести радиопередачи в этих районах – это
все равно что плевать в море. Никто из местных жителей не умел читать, и
никто никогда не видел радио.) Число потенциальных слушателей или
читателей надо вычислять по минимуму, учитывая политику врага, его
интересы, обычаи людей, противоречия внутри вражеской армии или среди
различных групп населения и другие факторы.
Бывают случаи, когда пропаганда выходит за рамки ограничений.
Американцы и британцы разбрасывали над Берлином листовки. На каждой
из них в углу стояли маленькие цифры, которые указывали, к какой серии
относится эта листовка. Благодаря этому можно было собрать целые
комплекты листовок. Немецкие власти запретили жителям поднимать их.
Более того, они велели парням и девушкам из гитлерюгенда и
гитлермеделя собирать и уничтожать их. Немецкая молодежь с радостью
бросилась выполнять это указание – но слишком поздно! – школьники
собирали листовки и по номерам составляли из них полные комплекты.
Листовок с одними номерами было больше, чем с другими, и немецкие
школьники рыскали по всему Берлину, стремясь создать у себя дома целые
альбомы союзнических листовок. Отцы и матери, боявшиеся поднять
листовку на улице из опасения, что их увидит гестапо, находили полные
комплекты этих листовок в комнате своего маленького Фрица или
маленькой Эрминтруды! Британские или американские пропагандисты не
надеялись на такой ошеломляющий результат даже в самых смелых своих
мечтах!
 Сотрудники, работающие с максимальной отдачей

Еще одним требованием успешной психологической войны является

наличие умелых работников. Ни один командующий не скажет, что его
войска обеспечены воздушной поддержкой, увидев одни самолеты, – для
боевых машин нужны обученные экипажи. Человек, взявший в руки
микрофон, еще не является пропагандистом. Сотрудники, работающие на
радио или с громкоговорителями, должны уметь хорошо говорить, и
одного знания языка недостаточно. Пишущие сотрудники должны делать
это на уровне профессиональных писателей. Однако от сотрудников не
следует требовать, чтобы они превзошли самих себя, – часто стремление
выглядеть профессионалом высокого класса портит все дело. (Японские
дикторы одно время пытались говорить как настоящие американцы и
широко использовали старомодные выражения 1920-х годов, давно уже
вышедшие из употребления. Они добились совсем иного эффекта. Над их
передачами просто смеялись. Уж лучше бы они говорили на обычном
разговорном американском!)
Операции психологической войны должны подстраиваться не только
под материальные возможности, но и под психологию тех людей, на
которых они направлены. (В Китае автор этой книги работал вместе со
специалистом по средневековому и современному японскому искусству.
Тот писал листовки, которые должны были разбрасываться над городами
вдоль реки Янцзы, где стояли японские войска. Этот человек писал
чистым, изысканным японским слогом, но специалисты по китайскому и
японскому языкам заметили нам: «Поймет ли простой японский солдат
этот язык?» Какое-то время у нас не было человека, который знал
простонародный японский, и нам приходилось отправлять наши листовки
из Чунцина в Яньань, где их прочитывали японские коммунисты и
присылали нам длинные послания с многочисленными исправлениями.)
Если политическая и военная ситуация позволяет, лучше всего дать
свои материалы на проверку людям из стана врага – интернированным
штатским или военным. Опытный пропагандист быстро поймет, кто из них
работает честно, а кто нет.
Хорошо продуманные методы психологической войны часто
помогают превратить недостатки в достоинства. Отсутствие хорошего
оркестра заставляло пропагандистов составлять программы музыкальных
передач таким образом: они записывали музыкальные передачи
противника, а потом транслировали их обратно, добавив свои
комментарии. Невозможность нанять людей, для которых язык врага был
бы родным (например, выросшего в Японии японца или китайца с
хорошим произношением), привела к заменам, которые в конечном счете
оказались лучше оригинала. Бесполезно добиваться взаимопонимания с
врагом, если вы не говорите на его языке так, как будто это ваш родной
язык. Лучше сразу признаться, что вы – иностранец. Гораздо лучше создать
образ противника, которому можно доверять, чем заставить людей
поверить словам изменника. Зачастую попытка говорить на родном языке
врага бывает менее удачной, чем искреннее признание своих недостатков.
На практике это означает следующее: выступающий по радио должен
владеть языком врага в совершенстве, не важно, в письменной или устной
форме, или он не должен делать никаких попыток скрыть свой акцент.
Что касается британских передач на Германию, например, то было
обнаружено, что немцы предпочитают слушать дикторов, которые говорят
по-немецки с британским акцентом, а не с венским или еврейским,
который имели многие из них. Слушатели в Германии были так заражены
нацистскими идеями и антисемитизмом, что ни один еврей, выступавший
по радио, не вызывал у них доверия, не важно, какими бы убедительными
ни были его аргументы или как бы красноречиво он ни говорил. Зато к
речам тех дикторов, у которых звучали британские нотки, немцы
прислушивались. Они готовы были слушать настоящих англичан, и, скорее
всего, были бы разочарованы, если бы те вдруг заговорили на безупречном
немецком.[5]
Более того, если диктор безупречно говорит на языке противника, у
его слушателей возникает вопрос: «А как этот человек оказался в стане
врага?» Изменник, в отличие от уроженца своей страны, вызывает
неприязнь, поэтому изменнику надо быть очень талантливым человеком,
чтобы преодолеть предубеждение своих соотечественников. Таким был
лорд Хо-Хо, но он, по-видимому, обладал актерским талантом вкупе с
гигантским даром убеждения, благодаря которому его слушатели верили,
что хотя он и оказался на стороне врага, но искренне убежден в своей
правоте. Прекрасный ведущий радиопередач, будь это ренегат,
перешедший на сторону врага, или дружественно настроенный лингвист, в
самом начале войны обычно вызывает у противника неприязнь, поскольку
боевой дух этого противника очень высок, а население страны еще не
задумывается над вопросом, какую сторону лучше принять. Только в конце
войны или в тех случаях, когда люди теряют веру в победу своей страны,
человек, который говорит им: «Приходите к нам! Видите? Я здесь, и мне
хорошо» – имеет шанс быть услышанным.
 Руководитель пропагандистского учреждения должен использовать
своих людей с умом. Поручать человеку задания, с которыми тот не может
справиться, – значит загубить талант, а может, и жизнь этого человека. От
американского японца (нисея), который живет в Калифорнии, нельзя
требовать, чтобы он говорил на японском языке едокко, насыщенном
сленговыми словечками и выражениями. От солдата, имеющего языковое
образование, нельзя ожидать, что он будет писать отличные тексты или
станет хорошим радиокомментатором или актером только потому, что он
хорошо говорит на языке врага. Если обычный человек возьмет в руки
микрофон и почувствует, что у него есть аудитория (которая не может
написать ему ругательные письма), то он начнет переоценивать результаты
своей работы. Умный начальник старается видеть своих подчиненных
такими, какими их видит враг; он хорошо знает, на что они способны. Если
кто-то в совершенстве владеет языком противника, то слушатели будут
подозревать, что он – изменник; если кто-то плохо говорит на этом языке,
его будут считать «сапожником» или болваном. Тем не менее пропагандой
занимаются живые люди, которые работают с текстами, написанными
другими людьми, и, в зависимости от ситуации, надо использовать все их
достоинства и недостатки. Поэтому долгосрочное планирование работы
должно рассматривать имеющийся персонал как важный фактор при
оценке ситуации.

Контрпропаганда

Контрпропаганду можно считать ограничением в тех случаях, когда

материальные силы врага растут. В этом как раз и заключается отличие
психологической войны от других видов борьбы. Если идея, которую хотят
донести до врага пропагандисты, принесет пользу, то оглядываться на то,
что скажет противник, не обязательно. В условиях успешно
развивающихся военных операций надо обращать внимание на вражескую
пропаганду только в том случае, если она способна в чем-то помочь вашей.
Иными словами, нужно замечать вражеские выпады только тогда, когда
они содержат откровенную ложь или свидетельствуют о таком
неприкрытом обмане своего собственного народа, что достаточно лишь
немного подредактировать текст, и он станет годным для
контрпропаганды. Основную же часть проблем трогать нельзя, особенно
те, что касаются идеологии. Самых больших успехов пропаганда русских
коммунистов и нацистов достигала в тех случаях, когда она касалась
основных проблем повседневной жизни, когда же они пытались
критиковать идеологию друг друга, то терпели полное поражение.
Опровергать очень приятно, людям нравится возражать. Но самая лучшая
пропаганда очень редко бывает контрпропагандой. Она использует
просчеты врага, дискредитирует его достижения, но добивается успеха
своими собственными средствами.
Но это вовсе не означает, что пропагандистская работа не нуждается в
анализе. В каждом учреждении, занимающемся психологической войной,
должна быть разведывательная группа, обслуживающая все операции.
Если, например, враг обвиняет вас в том, что ваши летчики разбрасывают с
самолетов отравленные конфеты (и подтверждает это, сбросив кое-где
«ваши» конфеты, которые на самом деле были изготовлены и отравлены
его ребятами, занимающимися черной пропагандой), не надо сразу
объявлять его лжецом, ведь какое-то время вы не будете знать,
разбрасывались ли такие конфеты или нет. Если командующий врага велел
показать своим солдатам фотографии людей, которые сдались к вам в плен
и были убиты (причем снимки весьма правдоподобны), не надо обращаться
к этим солдатам с призывом сдаться, не послав им предварительно не
менее правдоподобные снимки военнопленных, которые содержатся в
хороших условиях. Если враг утверждает, что вы и ваши союзники грабите
города и похищаете женщин, или обвиняет вашего союзника в том, что он
ничего не делает, предоставив вам право сражаться в одиночку, было бы
очень хорошо разбросать листовки, доказывающие, что обе ваших стороны
воюют, активно помогая друг другу, или подготовить несколько
радиопередач на эту тему.
Итак, следует считать пропаганду противника лишь частью общей
психологической войны и использовать ее как фон, позволяющий лучше
оттенить ваши достижения. Стоит только дать ему понять, что инициатива
принадлежит ему, как ваша пропаганда начнет тащиться за ним.
Расскажите народу вражеской стороны то, что его пропагандисты не
смогут опровергнуть. Пусть он не спит ночами, ломая себе голову, что
противопоставить вашим доводам. Пусть доводит до белого каления
офицеров своих органов безопасности, приводя цифры, которые порадуют
вашу разведку, чтобы уверить свой народ в том, что все идет как надо. По-
настоящему хорошая пропаганда не беспокоится о том, что говорит
контрпропаганда. Она никогда не признает вражеского пропагандиста
порядочным человеком. Он уже по определению лжец. Ваши слушатели и
вы – единственные порядочные люди на земле.
Глава 5
Психологическая война в годы Первой мировой
войны
В годы Первой мировой войны психологическое оружие,
применявшееся до этого от случая к случаю, превратилось в ведущее и
позже даже было названо оружием, которое выиграло эту войну. Это
высказывание разошлось по всему миру, поскольку немцы любили
говорить, что их убедили не побеждать, а бывшие пропагандисты
союзников тешили себя мыслью, что именно они, благодаря своим умным
действиям, привели союзников к победе, когда жестокая окопная война
зашла в тупик. Если рассматривать психологическую войну в широком
смысле, то становится ясно, что именно она определила исход Первой
мировой войны. Политическое благоразумие союзников, Четырнадцать
пунктов президента Вильсона, разочарование в кайзере и во всем том, за
что он призывал сражаться, борьба поляков, народов Прибалтики, финнов,
чехов, словаков и южных славян за независимость – все это сыграло свою
роль в капитуляции Германии в 1918 году. Но неужели все это перевесило
пушки, корабли, самолеты, танки и огромные армии? Кто знает? Это все
равно что спрашивать у бегуна на длинные дистанции, что помогло ему
одержать победу – сердце, легкие, ноги или голова. Поскольку война
ведется всеми составляющими человеческой натуры и против нее – всем
организмом, всеми умениями, разумом, эмоциями и другими
компонентами – определить, какой вид оружия помог достичь цели,
которая сама по себе является очень сложной, – капитуляции целой страны
– практически невозможно. Только такое оружие, которое уничтожит все
живое на Земле, сможет претендовать на решающую роль в победе.
В годы Первой мировой войны пропаганда получила широкое
распространение, потому что средства массовой коммуникации стали к
тому времени уже частью общественной жизни всех стран, участвовавших
в этой войне. Толстые газеты, навязчивая реклама, тщательно
подготовленная политическая популярность и манипуляции общественным
мнением в других видах сделали свое дело – навыки, которые появились в
мирной жизни, были с неизбежностью перенесены и на поля сражений. В
целом средства психологической войны, которые применяли все воюющие
страны, были эквивалентны неполитическим средствам их пропаганды
довоенного времени. (Здесь было лишь одно исключение – особый талант
большевистских лидеров позволил им создать более мощные средства
пропаганды – как людские, так и материальные, – чем это было до 1914
года.)
Характерные черты разных народов почти не меняются в годы войны.
Когда она начинается, заниматься переобучением, формировать
совершенно новые навыки или развивать административные или
оперативные умения, неизвестные в мирной жизни, у сформировавшихся
ранее поколений уже поздно. Иногда, ценой огромных усилий, какому-
нибудь народу удается создать на основе немногочисленных кадров новые
крупные и эффективные организации в политической, военной,
экономической и социальной областях. И даже в этом случае характер
войны все равно будет определяться и окрашиваться опытом людей,
ведущих эту войну. В 1914 году британцы имели одну из самых
совершенных в мире систем передачи новостей, богатый опыт
международного технического и коммерческого сотрудничества,
подводный кабель для связи с Америкой, поэтому они смогли легко
перестроить свою пропаганду на военный лад. У немцев была более
регламентированная пресса, а сеть коммерческих и технических связей не
такая разветвленная, как у англичан. Более того, Британия имела
превосходную дипломатическую и консульскую службу; в аналогичных
немецких службах был гораздо выше процент дилетантов и глупцов.
Так что с самого начала войны Британия заняла лидирующие позиции.
Англичане называли немецкую пропаганду обыкновенной пропагандой,
зато свою считали культурным явлением, литературой и новостями.
Немцы, хваставшиеся, что они «культурная» нация, были вознаграждены
за свою наивность тем, что в Британии немецкое слово Kultur стало
синонимом скучного, педантичного высокомерия. Немцы имели ужасный
обычай облекать свои непривлекательные эмоции в слова, и еще более
ужасную привычку передавать эти слова в печать. Во многих случаях
англичане просто дожидались очередного немецкого бахвальства или
новых кровожадных заявлений и, обнародовав в газетах, пускали их
путешествовать по всему миру. Английский язык постоянно пополнялся
новыми словами: слово Strafe, например, пришло из немецкого обращения
к Богу с просьбой покарать (strafe) Англию. «Гимн ненависти»
первоначально был немецкой песней, написанной для немцев. Словом Hun
(гунн) называл немецкого солдата сам кайзер Вильгельм, а в английском
языке оно стало презрительной кличкой всех немцев. Более того, немцы
опутали свою прессу и информационные службы такой мощной
бюрократической сетью, какую не смогла превзойти ни одна страна мира.
Да и национальный характер немцев в годы Первой мировой войны,
несомненно, способствовал тому, что многие народы мечтали отомстить
им.
Американская психологическая война в 1917–1919 годах использовала
аналогичные британским средства: американскую прессу, уступавшую в то
время только английской, церковь, Христианскую ассоциацию молодых
людей и группы шатокуа (образовательная система для взрослых,
применяющаяся на летних сборах учителей, получившая название от озера,
где был проведен первый сбор. – Пер.). Кроме того, пропагандой
занимались многочисленные частные клубы, которые процветали в
условиях либеральной системы законов и обычаев. Другие нации тоже
использовали организации, сложившиеся еще в мирное время. Японцы
оказались очень находчивыми, но уже тогда им сильно мешало желание
выглядеть «цивилизованной» страной и одновременно проводить
экспансионистскую политику. Французы с большим профессионализмом
приспособили своих военных и дипломатов к выполнению
пропагандистских задач. Война шла на земле Франции, поэтому ее
пропаганда могла опираться на ненависть народа к немцам и поддержку
нейтральных стран. К словам из Парижа прислушивались. Китайцы,
пережившие падение диктатуры Юань Шикая, после которого страна
погрузилась в хаос, тем не менее сохранили дипломатический фронт и
умело использовали все слабости противника. В 1915 году они вели свою
частную войну с Японией. Поэтому они при всяком удобном случае
упрекали союзников в том, что те не выступают единым фронтом против
Японии.
Основные тяготы войны, как психологической, так и обычной, пали на
ее главных участников – Британию, Германию, Россию и Соединенные
Штаты. Революционные группы, превратившиеся в революционные
правительства, играли второстепенную роль, потому что их внимание
отвлекали другие дела. Правительство Республики Чехословакия возникло
в Питтсбурге, Пенсильвания, в 1918 году, и сразу же включилось в
психологическую войну. Однако сложные и дорогостоящие функции,
такие как управление страной и участие в боевых действиях, оно получило
позже.

Психологическая война Британии

 В годы Первой мировой войны англичане совершили все те ошибки и
получили уроки, которые выпали на долю США в годы Второй мировой
войны. В 1914 году британское министерство иностранных дел создало
Бюро военной пропаганды, но значительную часть работы выполняли
частные учреждения (патриотические ассоциации) или второстепенные
политические и военные эшелоны правительства и вооруженных сил,
причем без какой-либо координации. Это так запутало дело, что в середине
войны англичанам пришлось создать Управление информации, которое
возглавил Джон Бьюкен (Бьюкена знают любители приключенческой
литературы – он написал «Тридцать девять ступеней», «Утренние дворы» и
другие первоклассные триллеры; он стал пэром лордом Твидсмуром и
сделался генерал-губернатором Канады, которого канадцы очень любили).
Бьюкен не всегда ладил с комитетом, которому подчинялся и который
постоянно поучал его, как надо вести пропаганду.
Англичане, как и немцы, столкнулись с огромными
организационными трудностями. Британцы быстро догадались, что надо
разделить обязанности. Поэтому к концу войны у них было два отдельных
пропагандистских агентства. Министерство информации под руководством
лорда Бивербрука с полковником Бьюкеном, директором
разведывательного отделения, занималось пропагандой среди
гражданского населения за пределами Великобритании, а Национальный
комитет содействия в достижении целей войны проводил
пропагандистские операции среди населения своей страны. Военной
пропагандой занимались и военные, и гражданские агентства. Англичанам
потребовалось пять лет напряженного труда, жестоких столкновений и
положительных политических решений, чтобы создать систему
психологической войны, которая отвечала бы всем потребностям великой
державы во время боевых действий. Они не позволили своей бюрократии
помешать им вести корректную, сдержанную и высоконравственную
пропаганду и не злоупотребляли крупными денежными средствами,
которые им выделялись, а также доверчивостью людей, которым должны
были внушить нужные им идеи.
Англичане показали пример, как надо координировать политическую
пропаганду с передачей новостей и как установить надежную связь между
политиками и главами оперативных органов и пиарщиками в вооруженных
силах. Американцам даже в годы Второй мировой войны – при том, что
система управления в США более молодая, более гибкая и крупная – вряд
ли удалось достичь таких же успехов в координации действий всех
учреждений пропаганды, каких добились англичане в Первую мировую
войну. Координация пропагандистских акций или передачи новостей
между американским правительством, армейским и флотским
командованием, УВИ, УСС и казначейством достигалась в годы Второй
мировой войны следующим образом: федеральное агентство пропаганды
делало то, что должно было делать, а другие федеральные учреждения
подключались позднее, проводя свои акции, если в таковых возникала
нужда, только после действий главного агентства. Британия пыталась
достичь этого в Первую мировую войну, согласовывая свою политику в
отношении разных стран с политикой различных департаментов.
Англичанам не удалось достичь полного успеха, но они многому
научились. Конечный результат их пропаганды в большинстве случаев был
таким, какого они и добивались.

Провал немецкой пропаганды

После Первой мировой войны некоторые немецкие писатели

приписывали успех британской пропаганды злодейской натуре англичан,
которые легко обманывали доверчивых наивных немцев. Однако невротик
и психопат, который прославился, погубив миллионы людей, думал совсем
по-другому. В своей книге «Майн кампф» Гитлер заявил со всей
категоричностью, что англичане проводили свою пропаганду
профессионально, а немцы – нет. Гитлер презирал массы – это видно из его
четких заявлений о том, что массы невнимательны, плохо понимают
формальную логику, нуждаются в постоянном повторении одного и того
же. Они писал: «[В Англии ]… пропаганда стала первоклассным оружием,
в то время как у нас она была подачкой безработным политикам…»
Немецкие националисты всех сортов сходились только в одном вопросе –
когда они объясняли поражение своей страны воздействием вражеской
пропаганды. Таким образом, они поддерживали миф, который опровергали
уже в течение двух столетий, что Германию на поле боя разгромить нельзя.
Экстремисты и разные проходимцы в рядах этих националистов создали
теорию «удара в спину», которая утверждала, что непобедимую Германию
предали евреи, социалисты и демократы, разлагавшие ее изнутри. (Схожие
теории, гласящие, что пропаганда союзников была дьявольски
изощренной, и бедные невинные немцы стали ее жертвой, или, наоборот, к
этой пропаганде никто не прислушивался, а Германия сама решила
покончить с войной, не помешали гитлеровцам использовать обе эти
версии одновременно.)
 В послевоенный период, в 1920-х годах в Германии разыгрывался
другой спектакль – немцы восхваляли американскую пропаганду и
называли ее главной причиной своего поражения, а американцы
расписывали подвиги своих солдат.
Что касается кайзеровской пропаганды, то она началась с проклятий
самодеятельности и бюрократии. Каждое из этих зол ослабляло Германию,
но, соединившись, они становились для нее смертельными. Немецкие
писатели и ученые в 1914 и 1915 годах выходили из себя, поливая грязью
союзников; не имея никакого опыта в пиаре, они вызвали у народов этих
стран глубокую неприязнь. Немецкие пропагандисты искренне верили в
величие Германской империи; кроме того, немецкую прессу заполонили
любители, не имевшие никакого понятия, как надо подавать новости или
заниматься рекламой (в то время это были основные средства пропаганды
среди мирного населения). Сильно ухудшало дело и то, что немецкие
военные не обладали гибкостью ума, из-за чего немецкие коммюнике для
прессы приводили в ярость даже читателей, настроенных против англичан.
Пропаганда в заморских колониях Британии велась через плохо
законспирированные каналы, в которых было много людей, занимавшихся
шпионажем и саботажем. Неизбежные провалы сильно подмочили
репутацию немецких агентов. Джордж Сильвестер Фирек, бывший самым
активным сторонником Германии в обеих войнах, написал позже очень
наивную, но весьма познавательную книгу о своей деятельности, озаглавив
ее «Разбрасывая семена ненависти» (Бостон, 1930). (Ни один британский
офицер, даже после войны, не опустился до такой безвкусицы.) Фирек
хвалит англичан за их хладнокровие и умение работать; похвала из уст
такого человека особенно приятна.
Если говорить серьезно, то немецкой пропаганде не хватало
организации и морального напора. Подполковник Николаи, офицер
немецкого имперского Генерального штаба, отвечавший за пропаганду,
возлагал часть вины за это на прессу и пресс-офицеров армии рейха: «Ни
один вид немецкой пропаганды практически не наносил никакого вреда
противнику. В этом, по-видимому, виновата пресса и ответственные [за
пропаганду] чиновники. Не смогли нам помочь и газеты, работавшие на
другие страны, хотя они распространялись за рубежом, и к их мнению
прислушивались. Газеты, проводившие другую политику (защищавшие
милитаризацию), не получали помощи от правительства и не могли
достичь единого результата… Вместо этого цель, которую преследовало
правительство в своем руководстве прессой, была негативной – следить за
тем, чтобы газетные публикации не нанесли вреда национальной
политике».
Не развив эту тему в стройную теорию психологической войны,
немецкий полковник делает вывод, в чем заключалась главная беда
Германии в Первой мировой войне. В 1920 году он писал: «Враг
утверждает, что он якобы просто копировал нашу фронтовую пропаганду,
начиная свои кампании. Подобные утверждения – заведомая ложь. И все
это делается ради того, чтобы стереть моральное пятно со своей победы…»
Николаи никак не может избавиться от убеждения, что пропаганда –
грязное дело, недостойное солдата, и что воюющие стороны поступили бы
гораздо благороднее, если бы уложили на поле боя огромное число солдат,
вместо того чтобы спасти их, убедив противника прекратить
сопротивление. Однако далее он говорит правду: «Более того, мы не могли
противопоставить фронтовой пропаганде врага столь же успешную
пропаганду вовсе не из-за нравственных соображений, а по причине весьма
серьезных практических препятствий. Никто из нас не владел
(психологическими) методами нападения, благодаря которым пропаганда
против вражеской армии становится эффективной, методами, которые
противник находил в наших домашних условиях. Нам недоставало
политической пропаганды, которая предшествует военной».
Но тому, чему немцы не смогли научиться в годы Первой мировой
войны, они научились и применили в годы Второй. Немецкое имперское
правительство в 1914 году заявило, что не сомневается в своей победе.
Сила кайзера Вильгельма исходит не от народных масс, а унаследована им
от его предшественников, вместе с немецкой армией, поэтому массам
лучше не совать свой нос в дела кайзера. Гитлеровская Германия начала в
1939 году свою мировую войну после двух десятилетий тщательно
продуманной, бессовестной и ожесточенной пропаганды в своей стране.
Гитлеровцы пришли к власти, сначала расположив к себе простых людей, а
потом запугав их, и нацистские лидеры, проводя политику террора или
«войны, основанной на психологических методах», позже применили ту же
самую политику и в международном масштабе. С помощью подобной
тактики Гитлер завоевал Европу – он начал с лести, потом стал устраивать
сцены и закончил холодной жестокостью. Это была тактика обитателя
городских трущоб.

Комитет Криля

Знаменитая американская пропаганда, которой так боялись немцы,

рождалась в двух агентствах. Гражданским учреждением был Комитет
массовой информации, более известный как комитет Криля по имени его
руководителя Джорджа Криля. Военным учреждением был Отдел
пропаганды (или Психологический отдел) G-2, работавший при
Генеральном штабе американских экспедиционных войск. Его возглавлял
капитан Гебер Бланкенхорн.
Комитету Криля очень повезло – его шеф пользовался доверием
президента и потому мог принимать участие в формировании политики
США на самом высоком уровне. Благодаря этому координация работы
комитета с работой других правительственных учреждений проходила на
равноправной основе. Сам Криль считал, что вся работа его комитета
должна сводиться к рекламе, и давал своим сотрудникам полную свободу
действий. Круг вопросов, которыми занимался комитет, быстро
расширялся. И, хотя его суммарный бюджет составил лишь малую часть
того, что имело УВИ в годы Второй мировой войны, комитет Криля
руководил большинством общественных мероприятий, которые были
возможны в то время.
Передачей новостей занималось Бюро новостей в Вашингтоне. Оно
предоставляло материалы, которые передавались в печать других стран.
Огромное внимание уделялось домашней аудитории. Комитет Криля
занимался всеми видами пропагандистской работы. Были созданы отделы,
отвечавшие за выпуск плакатов, занимавшиеся рекламой,
организовывавшие выступления под названием «Четырнадцатое
сообщение» (во всех американских населенных пунктах с такими
сообщениями выступали местные добровольцы), снимавшие фильмы.
Другие отделы руководили работой различных женских организаций и
информбюро; были отделы, отвечавшие за выпуск изданий на иностранных
языках, за работу агентств печати и производство комиксов. Молодая, но
уже крупная американская киноиндустрия стала очень мощным каналом
пропаганды, поскольку американские пропагандистские фильмы
демонстрировались не только в США, но и в других странах. Однажды
комитет Криля заставил американских продюсеров пригрозить бойкотом
швейцарским прокатчикам, которые отказались демонстрировать
американские пропагандистские фильмы перед началом художественных.
Во Франции, Англии, Италии, Швейцарии, Голландии, Испании,
Скандинавских странах, Мексике и других странах Латинской Америки, в
Китае и России работали американские миссии. Однако в годы Первой
мировой войны США не посчитали нужным послать своих пропагандистов
в Японию. Японцам были переданы пропагандистские материалы, с
просьбой использовать их; японцы обещали.
Комитет Криля работал просто, почти хаотически. С появлением
новых идей создавались новые агентства. Их главной задачей было вести
агитацию среди американцев, как на коммерческой основе (через рекламу),
так и на социальной – через гражданские клубы. Военная пропаганда
считалась делом довольно грязным, и наигранный энтузиазм агитаторов,
вероятно, порождал негативное отношение к их призывам, поэтому в
послевоенные годы в Америке были так популярны пацифизм и
изоляционизм. Технически работа выполнялась хорошо, но проблема была
в том, что она не достигала своей цели.
После войны народ США испытывал глубокое разочарование, а сама
страна оказалась дискредитированной за рубежом – и здесь наибольший
вред принесла оголтелая пропаганда идеи «сделаем мир безопасным для
демократии». Более умеренная, более тщательно продуманная пропаганда,
вероятно, помогла бы предупредить появление идей, которые позже
привели ко Второй мировой войне. Криль и его сотрудники забыли об
одной простой вещи – после войны всегда наступает мир, порой не менее
суровый и сложный, чем война. Они не понимали, что никакая война не
бывает последней, и для пропаганды надо оставить лазейку, чтобы она
снова стала эффективной. Они говорили, что Первая мировая война станет
последней войной в истории человечества. Возможно, они сами в это
верили.

Штаб-квартира генерала Першинга

Штатские специалисты из комитета Криля заявили, что это они

помогали сотрудникам G-2 в штаб-квартире фонда, занимавшегося
обучением специалистов по рекламе, проводить психологическую войну. В
официальной же истории группы капитана Бланкенхорна, которая с самого
начала сосредоточила всю свою деятельность на выпуске листовок, почти
не упоминается о помощи извне. Радио в то время еще не было средством
массовой информации, а громкоговорители лишь немного превосходили по
своей мощи обыкновенные мегафоны, поэтому общение с противником
могло осуществляться только через печатные материалы. Главное место
среди них занимали листовки.
Американцы, работавшие в этом фонде, уделяли основное внимание
подрыву боевого духа врага и призывам к сдаче в плен. С точки зрения
здравого смысла их работа была превосходна. Они применяли опыт
французов и британцев, накопленный в деле распространения листовок,
внося свои изменения и улучшения. Для разбрасывания материалов с
воздуха применялись воздушные шары и аэропланы; бомба, начиненная
листовками, появилась только в годы Второй мировой войны. Американцы
значительно усовершенствовали способ разбрасывания листовок с
помощью минометов.
В листовках, направленных на подрыв боевого духа вражеских солдат,
высказывались антивоенные и демократические идеи, ходившие тогда по
всему миру. Прекрасной темой для насмешек стали и диктаторский дух,
царивший в немецком правительстве, и неумение этого правительства
справиться со своими задачами, а поскольку пропаганда против правящих
классов не сделалась еще монополией коммунистов, простому немецкому
солдату внушалась ненависть к генералам, дворянам, чиновникам и
капиталистам его страны. Критика германского национализма
основывалась на симпатии к требованиям эльзасцев и баварцев.
Информация о том, что Америка на самом деле производит огромное
количество оружия, что американская армия и вправду высадилась в
Европе, что немецкое отступление на самом деле может очень сильно
изменить судьбу Германии, сообщалась не в виде новостей, а подавалась в
такой форме (см. гл. 13), чтобы немецкий солдат понял, что войну надо
кончать.

Рис. 13. ЛИСТОВКА С ПРИЗЫВОМ ПРЕКРАТИТЬ ОГОНЬ,

ВЫПУЩЕННАЯ ФОНДОМ, КОТОРЫЙ ЗАНИМАЛСЯ ОБУЧЕНИЕМ
СПЕЦИАЛИСТОВ ПО РЕКЛАМЕ
Хотя эта американская фронтовая листовка времен Первой мировой
войны во всем повторяет немецкую открытку (предшественницу полевой
почты), это – не черная пропаганда, поскольку ее создатели и их цели были
хорошо известны. «Когда вас возьмут в плен американцы, отдайте это
первому же офицеру, который будет проверять ваши документы».
Сдавшемуся предлагалось заполнить свой послужной список. Отмечая
нужные пункты, он сообщал – был ли он ранен и сможет ли подтвердить,
что его содержали в хороших условиях и сытно кормили «говядиной,
белым хлебом, картофелем, бобами, сливочным маслом, сливами, поили
настоящим кофе из зерен и молоком, а также снабжали табаком и т. д.».

Главную задачу своей пропаганды – заставить врага сложить оружие –

американцы выполнили превосходно. Они завалили немецкие войска
листовками (рис. 13), в которых обещали сдавшимся в плен прекрасную
американскую пищу. Упор делался на те вопросы, о которых всегда
говорится во время предложений о сдаче, – хорошее питание, заботливый
уход, привилегии в рамках международных законов, патриотическое
значение сохранения своей жизни, возможность вернуться к тем, кого
любишь, и так далее. Американцы использовали все эти темы, но в конце
концов остановились на питании. Для армии, которая голодала и которая
знала, что люди в тылу тоже голодают, список продуктов, которые
обещали дать им американцы, был убедительнее всего.
Высокомерное и некомпетентное немецкое Верховное командование
пыталось противопоставить листовкам союзников – и в первую очередь
американским листовкам – призывы «не верить пропаганде» врага. Но в то
время, когда немецкая армия медленно, но верно приближалась к своей
гибели, такие призывы оказались совершенно бесполезными. Они
игнорировали ситуацию, сложившуюся в Германии. Эти листовки не
предупреждали солдат: «Если вы прекратите воевать, вас ждут
безработица, бедность, болезни, бесчестье и одиночество. Вашу жену
побьют французы, дочь изнасилуют, а отец и мать умрут с голоду, потому
что им не на что будет купить еды». Подобную тактику немцы будут
применять только в следующей войне. А в 1919 году немецкое
командование, неумное и тщеславное, лишь указывало солдатам на то, что
вражеские листовки – это пропаганда (фу, какая гадость!), и заявляло, что
хороший немецкий солдат всегда помнит о своем долге. Но для людей,
которые представляли себе, наверное, запах свежеиспеченного белого
хлеба или жарящейся ветчины или аромат кофе, все эти слова были пустым
звуком. И немцы сложили оружие.
Отдел капитана Бланкенхорна, безо всякой помощи психологов,
разработал свою собственную форму для анализа боевого духа немецких
солдат. Это было сделано еще до того, как научные опросы стали
общепринятыми. В форме были указаны определенные факторы, которым
каждый солдат присваивал число баллов, после чего определялись средние
значения. И это было не «количество немецких военнопленных в
процентах, которые выражали сомнение» в победе Германии, не «действия
подводных лодок», не «единство мнений в Германии» и другие
абстрактные вопросы, которые использовались в качестве контрольных.
Эту форму регулярно заполняли и определяли состояние боевого духа
немецкой армии с ее помощью, а не с помощью процентного соотношения
мнений, вычитанного из газет или определенного с помощью опросов
военнопленных.

Большевистская и китайская революции

Динамичнее всего в эти годы развивалась пропаганда в России.

Русская революция произошла из-за неблагоприятной обстановки на
войне, правительства, которому никто не верил, экономических трудностей
и необходимости реформ, которые уже давно назрели. Февральская
революция, сбросившая власть царя, была неизбежна. Она была
бескровной, и люди при известии о ней испытали облегчение, радость и
надежду на то, что жизнь станет лучше. Однако фракция, имевшая
большинство в партии русских социалистов, толковала учение Маркса
следующим образом – цель оправдывает средства. Члены этой фракции
верили, что обладают возможностью прогнозировать политико-
экономическое развитие страны. И их прогноз, хоть и не всегда точный,
был все-таки очень близок к реальности. И еще они верили, что никто не
сможет дать рабочим и крестьянам исторически неизбежной свободы,
поскольку сделать это можно только руководствуясь учением Маркса. Эта
вера может показаться ни на чем не основанной, но это было не так.
Нелепые идеи Гегеля и Маркса давали большевикам чувство безусловной
правоты. После Февральской революции они безжалостно саботировали
усилия всех других демократических групп. Зачем помогать другим, когда
только они обладают сокровенными тайнами истории!
Движение большевиков обрело своих лидеров в лице Ленина и
Троцкого. Ленин совсем не собирался строить в России демократическое
общество по образцу американского. Для него это было общество,
построенное на лжи; это был союз крупных трестов, которые – хотя
капиталисты об этом и не знали – обречены были становиться все больше и
больше при сужающемся рынке сбыта, а потом погибнуть в ходе
империалистической войны и под ударом мировой революции рабочего
класса. Ленин был так же уверен в подобном исходе, как и в том, что утром
снова взойдет солнце. Единственным неясным вопросом были сроки
мировой революции; лишь самые ярые пессимисты в рядах большевиков
считали, что мир капитализма протянет до конца 20-х годов XX века.
Такой склад ума привел к ожесточенной психологической войне.
Большевики презирали своих противников и мечтали «ликвидировать» их
(сначала слово «ликвидация» означало раскол той или иной группы и
предотвращение ее воссоединения, но вскоре им стали называть массовое
уничтожение людей). Большевики так сильно ненавидели
«капиталистический мир», что возненавидели Бога, патриотизм, историю
своей страны, церкви, деньги, частную собственность, моральную чистоту,
брак и рифмованные стихи. Москва стала Меккой для экстремистов и
мятежников всего мира, и какое-то время в России процветала такая
безнравственность, какой не было ни в одной цивилизованной стране.
Ненависть к капиталистическому миру позволила большевикам
выбросить на свалку русский патриотизм царских времен. Они радовались,
когда русские солдаты дезертировали с фронта, впрочем, немцы тоже
этому радовались. Но большевики не сомневались, что смеяться
последними будут они, так как были убеждены, что революция в Германии
– неизбежная, если верить учению Карла Маркса, – вспыхнет через
несколько недель или месяцев. Пренебрежительное отношение русских ко
всем формам общественной жизни прекрасно выражено Троцким в его
блестящем ответе немцам во время переговоров в Брест-Литовске. Немцы
никак не хотели уступить в одном из пунктов, и Троцкий воскликнул:
«Хорошо, не будет ни войны и ни мира!»
Немцы заявили, что, если большевики не подпишут навязанный им
договор, немецкая армия перейдет в наступление. «Прекрасно», – ответил
на это Троцкий. Он не возражает. Идите и воюйте. Ему и его армии на это
наплевать. Они уйдут и не будут играть с капиталистами в их игры.
И немцы остановились. Они не хотели, чтобы их армия захватила
голодную страну, в которой царили идеи разрушения. Они знали, что, пока
они теряют время в спорах с Троцким, печатные машины в России
работают день и ночь, выпуская листовки, в которых говорилось, что война
закончена, что капитализм стоит на пороге гибели, что скоро повсюду
рабочие возьмут власть в свои руки и обеспечат всем людям пищу, мир,
изобилие, атеизм и другие большевистские прелести. Русские в конце
концов подписали Брестский мир, но они хорошо знали, что немецкие
дивизии на Восточном фронте уже заражены большевизмом и, придя
домой, в Германию, они принесут туда идеи свободы и мира. В Германии
все-таки произошла социалистическая революция – отчасти благодаря
русской пропаганде, – но умеренные социалисты в союзе с остатками
войск, оставшимися верными присяге, сумели ее подавить.
Русский народ прошел все круги ада. За последующие пять лет лидеры
большевизма сумели удержать власть над страной с разрушенной
экономикой, голодным населением и плохим оружием. Среди коммунистов
боевой дух был удивительно высок, а против простого народа они
применили два вида оружия – пропаганду и террор (террор являлся
главной функцией первой из современных тоталитарных диктатур, но та
полицейская роль, которую он играл в своей стране, не является частью
психологической войны.)
Большевистская пропаганда, наверное, оказалась самой эффективной
пропагандой из всех, что существовали до того времени, а возможно, и до
нашей эпохи. Она не знала никаких политических границ – все в старом
мире призвано было стать ее добычей. Те вещи, к которым
трезвомыслящий советский человек в 1946 году относился с уважением, в
1918–1922 годах подвергались осмеянию: патриотизм, вера, национальный
суверенитет, международное право, договоры с капиталистическими
странами и их договоры друг с другом. Из России на весь мир изливался
поток пропаганды, большей частью подпольной, но велась и открытая
пропаганда. Все страны мира, в большей или меньшей степени,
испытывали страх перед красными; считалось, что пропаганда
большевиков обладает тайной подрывной силой, с которой не может
сравниться ни одна пропагандистская операция других государств. Сейчас
трудно поверить, что в 1920-х годах в Америке всерьез опасались, что
американцы восстанут против своей конституции, но многие люди,
включая и главного прокурора США, действительно этого боялись.
Большевики вызывали тревогу, но не по тем причинам, на которые
они надеялись. Волшебная сила большевистской пропаганды объяснялась
просто – они начали с того, чем закончили англичане, французы и
американцы. Союзники совершили огромную ошибку – они наобещали
всем народам мира, что после войны возникнет новый мир, который будет
лучше старого. Когда война закончилась и жизнь вновь вернулась в
привычную колею, многие люди посчитали себя обманутыми – жизнь не
стала лучше довоенной. Большевики собрали урожай, посеянный
пропагандистами союзников и брошенный ими на произвол судьбы. Когда
западные демократии свернули все внутренние и международные
пропагандистские операции, люди, взбудораженные обещаниями,
обратили свой взор на большевиков. Стратегическое преимущество
большевистской пропаганды было подавляющим. Почву для этого
подготовили союзники, поэтому дикая ленинская утопия временно
показалась возможной многим миллионам людей.
Но это вовсе не означает, что большевистская пропаганда 20-х годов
была плохой. С технической, психологической и политической точек
зрения она была очень удачной. Ей удалось запугать весь мир, но за счет
потери доверия. И Советскому Союзу пришлось заплатить за это ужасную
цену. Советское правительство поставило себя в условия изоляции,
объявив о том, что будет вести открытую психологическую войну со всеми
правительствами мира, включая и США. (Это до такой степени возмутило
президентов Вильсона, Гардинга, Кулиджа и Гувера, что они отказались
признать Советскую страну.) Большевистская пропаганда велась:
1) по каналам русского правительства;
2) по каналам коммунистической партии (коммунисты на самом деле
нигде не являлись политической «партией»; они использовали это слово
для обозначения крайне догматичной, безжалостной и фанатичной
политической религии);
3) по каналам профсоюзов;
4) усилиями отдельных лиц, занимавшихся подрывной деятельностью;
5) с помощью «организаций прикрытия»;
6) с помощью торговых, консульских и других официальных миссий;
7) с помощью листовок, плакатов, книг и другой литературы, а также
фильмов и радиопередач.
Тема всей этой пропаганды была очень простой: скоро произойдет
мировая революция. О ее неизбежности говорят законы, изложенные в
теории Маркса и Ленина. Грядущая мировая революция отстранит
господствующие классы от распоряжения капиталом и передаст его в руки
рабочих. Произойдет и экспроприация экспроприаторов. После этого
экономические законы, которые описаны в книгах Маркса, изменят свой
характер и обеспечат всем людям мир, процветание, счастье и свободу. И
это не мечта (говорят коммунисты), а наука. Законы Маркса объективны.
Мы знаем, о чем говорим, слушайте нас!
Коммунистическая пропаганда строилась на этих основных
принципах. Коммунисты, помимо психологической войны, вели и
политическую. Любая попытка некоммунистических стран обсудить
сложившуюся ситуацию квалифицировалась как «заговор поджигателей
войны». Словом «демократ» называли только тех коммунистов, которые не
представляли опасности для коммунизма и не создавали никаких проблем.
Коммунисты создали новые выражения, которые использовались
советскими газетами и газетами других стран, где у власти были
коммунисты. Эмоциональное значение многих слов было такое же, как и в
Америке и Британии, – положительное, с оценкой «это хорошо», но на
практике эти слова имели совсем другое значение. «Демократия» означает
свободные выборы; «свободные выборы» означают, что люди выбирают
«демократических лидеров»; но людей, которых выбирают в странах
капитализма, никак нельзя (с точки зрения коммунистов) назвать
«демократическими лидерами». Лидеров некоммунистических стран
называют «игрушками» или «марионетками» капитала, они всегда
«продажные» или «реакционные». Настоящими «демократическими
лидерами» считались только люди, которых одобряло коммунистическое
движение. Оно-то знает, кого надо выбирать, поскольку владеет научной
теорией.
Каков же был конечный итог подобной психологической войны? В
первую очередь, обильное использование общих слов, которые не
подкрепляются делом, означает, что коммунистическая пропаганда
является защитной. Она может достичь успеха только в годы отчаяния,
анархии и террора. Но коммунистическим лидерам достаточно и этого,
поскольку их наука говорит им, что в капиталистических государствах в
конце концов наступит анархия, отчаяние и террор. Во-вторых,
коммунисты приносят все человеческие ценности в жертву пропаганде.
Чтобы отринуть эти ценности, надо быть религиозным фанатиком
(марксистского толка); надо действительно быть готовым к тому, чтобы
принять совершенно новые убеждения, чтобы исповедовать коммунизм.
Международные отношения, патриотизм, стремление к правде, свобода
действий, талант художника – все это приносится в жертву пропаганде. В
конечном счете для коммуниста пропагандой является все. Никакая идея,
которая наносит вред делу коммунизма, не может быть истинной. У
коммунистов есть их наука. (Если вы захотите узнать, что же это за наука,
прочтите «Манифест коммунистической партии», работу В.И. Ленина
«Исторические судьбы учения Карла Маркса» и выдержки из последних
речей Сталина. Вас поразит безумная логика этих людей, искренний, но
плохо подкрепленный фактами энтузиазм.) В-третьих (и это наиболее
важно), коммунистическая психологическая война является постоянной.
Темы могут меняться – иногда они бывают провокационными, иногда
почти соглашательскими, – но методы этой пропаганды, ее тактика
остается неизбежной. Поэтому коммунистическая пропаганда является
профессиональной и прошла испытание на прочность. Она опирается на
мощное полицейское государство у себя дома и на плохо образованных
или эмоционально неустойчивых фанатиков за рубежом, за исключением
тех немногих стран, где коммунизм столь силен, что привлекает тугодумов
или людей, склонных идеализировать жизнь.
Именно успех большевиков, а не прекрасные, но недолговечные
достижения союзников в годы Первой мировой войны не позволили
психологической войне заглохнуть. И современный коммунизм – это
постоянная психологическая война в действии.
Коммунистические лидеры совершили между 1922 и 1927 годами
непростительную ошибку. Они пригласили военный и политический штаб
китайских националистов (Гоминьдан) сотрудничать с ними. Уверенные в
своей неизбежной правоте, эти лидеры не могли и подумать, что кто-то
окажется хитрее их. Но китайцы их перехитрили. Военный руководитель
их миссии в Москве усвоил все, чему могли научить его коммунисты в
отношении партизанской войны, подрывной пропаганды, революционной
ситуации и массовой агитации. Когда он вернулся домой, коммунисты
помогли ему осуществить националистическую революцию в Китае,
которая началась летом 1922 года. Старые командиры оказались
бессильными перед агентами, агитаторами, расклейщиками плакатов,
студенческими забастовками, пропагандой в прессе и
распропагандированными войсками. Самая сенсационная война в
современной Азии обошлась малым числом военных столкновений. Лидер
националистов пустил в ход все те методы психологической войны,
которым обучили его коммунисты, и добавил кое-что от себя. Его имя
было Чан Кайши.
В 1927 году в Москве среди коммунистов разгорелась дискуссия – как
теперь относиться к националистам. Одни говорили, что китайские
националисты, сторонники Сунь Ятсена и Чан Кайши, должны быть
ликвидированы, и дело с концом; другие утверждали, что националисты
еще пригодятся – они помогут в борьбе с американскими, японскими и
британскими «империалистами». Чан Кайши внимательно следил за этой
формально теоретической дискуссией, в сути которой он, благодаря учебе
в Москве, прекрасно разобрался. И пока коммунисты обсуждали, как и
когда обмануть его, он обманул их самих. Осенью 1927 года он повернул
оружие против них, используя террор и пропаганду, а затем перейдя к
экономическим преобразованиям. Коммунисты не простили его.
Националистический Китай обладает точной копией московских
пропагандистских учреждений, которые коммунисты, не понимая юмора,
называют «фашистскими». (Всякий антикоммунист является фашистом,
говорят они.)
Русская революция 1917–1922 и китайская революция 1922–1927
годов представляют собой явление, порожденное коммунистической
пропагандой. С тех пор, за исключением Испании, все попытки
коммунистов захватить власть потерпели провал (в межвоенный период).
После Второй мировой войны коммунисты смогли установить свою власть
в ряде стран, но только после того, как они были оккупированы или
захвачены советскими войсками. Коммунистическая пропаганда лишилась
своих магических свойств; она может держать людей в повиновении
только в том случае, если сзади ее подпирает сильная армия. Но в начале
XX века эта психологическая война смогла одержать победу в России и
Китае – без военной помощи извне. И, если она обновит свои методы, идеи
и кадры, то сможет сделать это снова.
Глава 6
Психологическая война в годы Второй мировой
войны
Большевистские достижения в пропаганде многие приписывали
особым свойствам марксизма, а не считали методами, которым могут
научиться другие и с успехом использовать. Аналогичным образом
завоевание китайскими националистическими армиями северной части
Китая в 1922–1927 годах, изменившее судьбу страны, называли чисто
китайским явлением. Чиновники и ученые Запада не извлекли из него
никаких уроков. А тем временем в Германии, одной из крупнейших стран
Европы, шли ожесточенные сражения психологической войны, которые
казались всем жаркими политическими стычками. И только тогда, когда
Адольф Гитлер стал рейхсканцлером и начал использовать в
международной политике методы своих «боевиков», люди поняли, что
появилось новое мощное психологическое оружие.
(Например, изучение архивов Военного колледжа показывает, что за
период с 1925 по 1935 год не было написано ни одной работы,
посвященной этой проблеме. А за период с 1919 по 1929 год отмечены
только два труда. Американская армия к тому времени была уже довольно
большой. И это была прекрасная армия, хотя ей не хватало вооружения, а
служившие в ней люди получали крошечные зарплаты. Эта армия была
американской, и подобно всем американцам какое-то время принимала мир
таким, каков он есть.)
Национал-социалистическая немецкая рабочая партия, как называл
свою организацию Гитлер, представляла собой конгломерат, ядром
которого была небольшая группа целеустремленных фанатиков. Однако
нацисты, в отличие от коммунистов, не верили в свои идеи безоговорочно.
Гитлеровцы с самого начала очень серьезно относились к пропаганде,
считая ее новым мощным инструментом, который позволит им управлять
страной по-новому. Коммунисты утверждали, что демократия – это обман,
и нацисты были с ними согласны. Пример коммунистов показал, что
меньшинство, вдохновленное священными идеями, которые родились в
головах коммунистов, может захватить власть и получить поддержку
народных масс, утверждая, что их правительство существует для блага
людей, хотя оно и не было избрано ими и не включает в себя
представителей народа. Нацисты использовали эту идею как образец для
подражания. Коммунисты также продемонстрировали всему миру, что и в
XX веке можно сделать из человека бога и поклоняться ему как святому.
Такого человека в России называли вождем. Нацисты возвели эту идею в
принцип лидера (фюрера в Германии).
Коммунисты доказали, что организация, которая называет себя
партией, а на самом деле является полурелигиозной иерархией со строгой
внутренней дисциплиной, обязательным членством и активными
организационными компонентами, может держать в подчинении людскую
массу, в пять раз превышающую численный состав самой партии. Нацисты
создали точно такую же партию, позаимствовав кое-что у итальянских
фашистов, но в основном по образцу немецкой коммунистической партии,
которая была у них перед глазами. Коммунисты показали, что такая партия
должна иметь организации для молодежи, женские организации, трудовые
ячейки, свои собственные клубы и т. д. Все это называлось «массовыми
организациями». Нацисты скопировали и их.
Методы, которыми действовали нацисты, во многом повторяли
методы коммунистов, только цели у них были разные (нацисты добивались
чистоты расы, а коммунисты боролись с угнетателями трудового народа).
Но самым главным для тех и других был лозунг – цель оправдывает
средства. Вопрос о захвате и удержании власти, невзирая на мнение
народа, был для них самым насущным, поэтому без пропаганды им было
не обойтись. Теоретически цель (для нацистов – мировое господство, для
коммунистов – победа коммунизма во всем мире) была самой главной
вещью на свете. Но, поскольку все средства были хороши, а решать,
приведет ли то или иное действие к цели, могли лишь партийные боссы, и
в России, и в Германии развернулась бескомпромиссная борьба за власть.
Новая психологическая война, породившая в конце концов Вторую
мировую войну и ставшая одним из основных способов ее ведения,
выросла из подчинения пропаганде всего остального. Человек,
оболваненный пропагандой, смотрит на мир под определенным углом
зрения; то, во что он верит, теряется перед тем, во что он не верит.
Обычные факторы цивилизованной жизни – уважение к истине, закону,
соседям, соблюдение правил хорошего тона, любовь к Богу – больше уже
не действуют на людей, поскольку замороченный человек видит во всем
только пропагандистское содержание и ничего больше. Все на свете – от
девушки, танцующей на сцене, до церковной службы – он рассматривает
под одним углом – идет ли это на пользу конечной цели или нет. Нет
ничего безобидного; нет ничего приятного – все связано с его болезненным
стремлением к власти. Пока он не у власти, он ненавидит тех, кто ее имеет.
Он не верит в их ум и в то, что они имеют добрые намерения, не понимает
мотивов их действий и не верит в их заслуги. Все они негодяи, поскольку
власть принадлежит им, а не ему; а ведь он – член группы, которая должна
стоять у власти. Но стоит только такому человеку получить власть, как он
тут же начинает ненавидеть своих коллег и товарищей. Помня о том, каким
холодным и циничным путем он добрался до власти, зная, что его
фанатичные собратья действовали с той же безжалостной наглостью,
партиец уже не может доверять никому. Кровавые расправы, массовые
процессы, ликвидации, уничтожение целых семей, сокрытие преступлений
– все это результат господства пропаганды над всеми остальными
аспектами жизни общества.
Именно против таких людей обычные американцы и вели
психологическую войну в годы Второй мировой войны. Пропаганда
превратилась в идеологию; мир содрогнулся под напором новых
чудовищных религий. Например, величайший журналист Советского
Союза Карл Радек был брошен в тюрьму по обвинению в шпионаже.
Прокурор Вышинский на суде спросил его:
– Вы действовали обдуманно?
На что Радек ответил:
– Я никогда не совершал необдуманных поступков, разве только во
сне.
В этом ответе выражена суть человека с тоталитарным складом ума,
одержимого пропагандой. Он верит, что всякая деятельность, его или
других людей, имеет смысл. Он выработал у себя чувство ответственности,
и оно заставило его разорвать те путы, которые американцы, люди
свободного общества, считают фундаментальными законами
человеческого бытия: самоуважение, доброта, любовь к семье, сочувствие
к несчастным.
Такой тип ментальности характерен главным образом для национал-
социалистических и коммунистических стран и в меньшей степени для
диктатур типа Италии. Реакционная Япония, наоборот, была почти
демократической. Этот менталитет позволяет правителю страны
полностью контролировать свой народ и проводить войну
психологическими методами. Без фанатизма и террора правительствам
приходится возвращаться к психологической войне, иными словами,
дополнять политические и военные операции пропагандой. Зато в
свободных странах напрасно надеяться на то, что свободные люди
потеряют такой унижающий их достоинство контроль, хотя бы и для того,
чтобы победить в войне. Психологическая война в годы Второй мировой
войны отличалась тем, что наши враги вели одну войну (тотальную или
войну психологическими методами), а мы – совсем другую. Теоретически
мы не должны были победить.
Но мы победили.

Межвоенный период

Странам оси, прежде чем начать агрессивную войну, нужно было

подчинить свои собственные народы. Потом они должны были расколоть
потенциальных противников, чтобы завоевать их поодиночке. Им нужно
было поддерживать хорошие отношения с Советским Союзом (и Гитлер
делал это до 1941 года, а Япония до последней недели объявления войны).
Им нужно было напугать врагов, на которых они собирались напасть
первыми, и уверять в своей дружбе врагов, до которых они рассчитывали
добраться позже. Для этого нужно было вести активную пропаганду.
В довоенные годы широко использовалась черная пропаганда.
Политические системы агрессоров вызывали у аудитории, к которой они
обращались, неприязнь и враждебное отношение, поэтому они стремились
замаскировать свою пропаганду. Они опирались на пацифистские группы,
которые выступали против перевооружения армий стран Запада.
Милитаристские организации делали все, чтобы помешать
демократическим странам проводить внутренние реформы или обсуждать
военные вопросы с Россией. Нацисты вступали в контакт с финансистами,
чтобы заставить их превратить нормальные международные отношения в
дискуссию. Культурные организации занимались поддержанием
дружеских отношений с народами стран оси. Японцы почти не занимались
глобальной пропагандой и какое-то время финансировали издание ряда
журналов в США, но в целом они сосредоточили все свои усилия на тех
районах мира, которые собирались захватить в первую очередь.
Зато немцы превратили пропаганду, направленную на все страны
мира, в настоящее искусство. Они использовали малейшие зацепки,
которые позволили бы ослабить врага, и при этом не стеснялись в выборе
союзников. Если Коммунистическая партия США протягивала им руку
помощи (как это было в период между сентябрем 1939 года и июнем 1941-
го, когда война, по их мнению, была империалистической; после же
нападения на Россию война стала называться «демократической и
антифашистской»), нацисты не отталкивали ее. Они охотно выслушивали
людей, которые предлагали совершенно фантастические проекты по
сохранению мира на земле, а позже с помощью этих людей проводили
политику умиротворения агрессора. Они стремились натравить католиков
на коммунистов, коммунистов на демократов, благородное сословие на
евреев, белых на негров, богатых на бедных, бедных на богатых, британцев
на американцев, американцев на британцев, то есть настроить всех против
всех, если это помогало отсрочить войну против них самих и ослабить
потенциал врага. Они приложили массу усилий, чтобы создать
немецкоговорящие меньшинства в негерманских странах, и никогда не
упускали возможности использовать в своих интересах тех, кто не имел
открытых связей с нацизмом.
Эта работа выполнялась, если говорить об открытой пропаганде,
сотрудниками министерства пропаганды и народного просвещения рейха,
которым руководил талантливый негодяй Пауль Иозеф Геббельс. Более
широкая программа осуществлялась не только средствами массовой
информации и находилась под контролем партии. Немцы в межвоенные
годы продемонстрировали свое умение учиться на ошибках. В Первой
мировой войне они страдали от недостатка политических идей,
профессионализма и несогласованности своих действий; во Второй
мировой всего этого у них хватало.

Достижения немецкой пропаганды

Немцы решили три задачи.

Во-первых, в области политики им удалось заставить почти весь свет
поверить в то, что судьба мира решится в споре между коммунизмом и
фашизмом. Поскольку коммунисты думали точно так же, и те и другие
приложили максимум усилий, чтобы убедить в этом мир. На самом деле
исторические и экономические факторы ничем не подтверждают того, что
обе эти формы диктатуры составляют будущее человечества и что
цивилизованным и по-настоящему свободным государствам необходимо
отказаться от свобод, завоеванных ими в давние времена.
Во-вторых, в области стратегии они вели дела так, чтобы люди
поверили, что каждая их новая жертва станет последней. Люди всякий раз
надеялись, что войны удастся избежать, даже после того как на глазах у
всего мира была задушена Испанская республика. После того, как пала
Чехословакия, англичане все еще надеялись, что они останутся в стороне.
Какими бы проницательными ни были русские, и они лелеяли надежду
избежать войны после вступления в нее Британии и Франции. А многие
американцы еще 6 декабря 1941 года верили, что война не затронет
Америку. Нацистам только это и надо было. Они решили придушить всех
поодиночке.
И в-третьих, в области психологии немцы широко использовали страх.
Они пугали свой собственный народ коммунистическими ликвидациями.
Они специально демонстрировали фильмы о блицкриге
правительственным кругам своих потенциальных жертв, чтобы снизить их
боевой дух. Если одна нация готова воевать, и другая хорошо знает это,
страну, не желающую войны, можно довести до нервного срыва, поставив
ее в условия постоянной неуверенности в своем будущем. (Автор этой
книги летом 1940 года находился в Цунцине, когда немецкий
пропагандистский агент Вольф Шенке показывал китайским лидерам эти
немецкие фильмы. Автор попросил, чтобы его тоже пригласили, и получил
отказ; эти фильмы предназначены только для китайцев, объяснил ему
Шенке. Но китайцы не преисполнились уважения к союзнику Японии и не
испугались его. Они говорили: «Хорошие фильмы… Мы тоже так
поступали во времена династии Цин» и забывали об этом.)

Англо-германская радиовойна

Когда началась война, у немцев и англичан уже было радио. Ни те ни

другие не внесли больших изменений в свои программы передач. На
стандартных волнах они могли достичь практически любого уголка
Европы. Каждая сторона могла заглушить передачи другой стороны,
правда, полностью заглушить их так и не удалось, поэтому основная
борьба развернулась вокруг содержания передач. Кому удастся собрать
более крупную аудиторию? Кому будут больше доверять слушатели? Кто
сумеет сильнее повлиять на верования, чувства и преданность
дружелюбно, нейтрально и враждебно настроенных слушателей?
Пропагандистская работа немцев свидетельствует о том, что она была
тщательно спланирована. Учреждения, отвечавшие за связи с
общественностью, у немцев работали в тесном сотрудничестве с
пропагандистскими органами. Когда немцы решили заставить британцев
прекратить борьбу, они перестали сообщать по радио о своих победах. Во
время битвы за Норвегию немецкое радио распространяло даже вести о
британских успехах, понимая, что боевой дух англичан на несколько дней
возрастет, но после того, как военное министерство сообщит о разгроме, он
упадет еще сильнее. Когда немцы начинали войну нервов, подвластная им
пресса обрушивалась на будущую жертву; когда же в дело вступали
военные, замолкала и пресса. Поэтому нацисты не делали различия между
новостями, рекламой и пропагандой. Все это служило одной цели –
укреплению мощи рейха.

Рис. 14. ЛИСТОВКА С РАДИОПРОГРАММОЙ, АНЦИО, 1944 год

Такие листовки немцы сбрасывали на позиции американских войск в
районе Анцио в апреле 1944 года. Здесь хорошо видна связь между двумя
формами пропаганды. Контрпропаганда против Би-би-си почти не заметна,
основной упор делается на развлекательные программы немецкого радио.
(С фотографии, сделанной служащими войск связи и опубликованной
Бюро по связям с общественностью Военного управления.)

Немцы создали новые формы новостной пропаганды на радио:

1. Официальные коммюнике ОКВ (Главнокомандования вермахта). В
них в основном сообщались истинные сведения, хотя благоприятные для
немцев ситуации описывались очень подробно, а неблагоприятные – лишь
мельком, что, впрочем, вполне понятно.
2. Официальные правительственные релизы, написанные с
достоинством. В них было больше политических новостей, чем в военных
коммюнике.
3. Мировые новости, часть которых была взята из передач британского
радио, часть представляла собой повседневные новости (для наполнения
передач) и еще одна часть (причем самая интересная) – новости,
вызывавшие искренний интерес слушателей, но насыщенные пропагандой,
целью которой было разрушить веру в победу союзников.

Рис. 15. ЛИСТОВКА С ПРЕДЛОЖЕНИЕМ СДАТЬСЯ

Информация, которую должны были написать на ней желающие
сдаться в плен, предназначалась для передачи по радио. Анцио, 1944 год.
Немцы обещали в этой листовке всем американским солдатам, сложившим
оружие, сразу же передать их семьям по радио информацию о том, что они
живы и здоровы. Для этого на правой стороне листовки надо было
написать сведения о себе. Но многие военнопленные не хотели, чтобы об
их сдаче узнало командование, поэтому листовка одновременно является и
стандартным свидетельством о желании сложить оружие.

4. Очерки, аналогичные очеркам в газетах, обсуждавшие какую-то

одну тему или вопрос.
5. Передачи хорошо известных комментаторов, которые говорили
открыто и высказывали официальную точку зрения.
6. Передачи, которые вели комментаторы, выступавшие под
псевдонимами. Они делали вид, что высказывают мнение, отличное от
мнения правительства, но работали на официальном германском радио. (Из
них самым знаменитым был британский изменник Уильям Джойс,
известный под псевдонимом Лорд Хо-Хо. После войны он был повешен.
Его коллегами были американцы Фред Кальтенбах и Дуглас Чэндлер. В
конце войны Чэндлер был приговорен Бостонским судом к пожизненному
заключению, а Кальтенбах попал в советскую тюрьму, где и скончался.)
7. Фальшивые радиостудии, которые делали вид, что не имеют
никакого отношения к Германии («Новая британская радиовещательная
компания» вела передачи, заполненные пропагандой, призывающей
Англию прекратить сопротивление, и имевшие нарочито
антиамериканский тон. Другие проводили коммунистическую линию и
стремились создать оппозицию правительству в Британии.
8. Фальсифицированные цитаты в передачах немецкого радио.
(Иногда было проще сослаться на воображаемый источник, чем создавать
специальную фальсифицированную программу.)
9. Передачи, во время которых передавались новости, взятые якобы из
передач немецкого радио. (Огромное число новостей бралось из шведских
и испанских газет, а также из газет других стран, которые либо тайно
контролировались немцами, либо – это касалось газет США – относились к
Германии с таким сочувствием, что добровольно публиковали
прогерманские новости. А нацисты потом утверждали, что эти новости
взяты из «нейтральных» или «вражеских» источников.)
10. Открытая фальсификация материалов Би-би-си (в ту пору
официальное британское агентство). Обычные слушатели в Германии
искренне верили, что это действительно английские материалы, но Би-би-
си часто ловила немцев за руку.
11. «Теневые голоса» и «теневые» программы, которые работали на
законных частотах союзников, когда их передатчики заглушались. В
других случаях теневая передача велась одновременно с передачами
союзников на их волне, забивая ее.
 Рис. 16. ПРИГЛАШЕНИЕ К ИЗМЕНЕ
Еще одна немецкая листовка, выпущенная в Анцио. Она сочетает в
себе анкету для радио с политическим приглашением изменить британской
армии. В немецком Легионе Св. Георгия служили английские изменники и
американские штатские ренегаты, но в целом эти листовки не выполнили
своей задачи. Последний абзац этой листовки настолько наивен и глуп, что
он, скорее всего, вызывал у людей, которых должен был убедить, очень
сильные подозрения.

Однако вскоре выяснилось, что самыми важными были коммюнике и

правительственные релизы, хотя все время радиовещания приходилось
делить между другими видами передач. И немцы, и англичане очень
быстро поняли, что новость, пока она свежая, нужно сообщить по радио.
После этого гораздо важнее было разнести ее по стране в газетной
обработке (как в Англии) и в виде слухов (как в Германии), чем
обращаться непосредственно к слушателям. Каждая страна стремилась
выяснить точку зрения врага; некоторые британские студии достигали в
этом больших успехов. Радиопропагандисты задавали себе вопрос, чего
они хотят добиться своими передачами. Распуская слухи и высмеивая тех
или иных деятелей, можно очень легко наломать дров. Такие древние
приемы не помогут одержать победу ни на полях сражений, ни в
политических битвах. Для того чтобы психологическая война давала
нужный результат – и британские, и немецкие работники радио вскоре это
поняли, – нужно проводить постоянную и тщательную оценку состояния
вражеских умов. Если радиостудия изо дня в день будет вести свои
передачи, не обращая на это внимания, то ей очень скоро придется
передавать фальсифицированные новости, что приведет к потере доверия у
слушателей вражеской стороны.
Однако немецкое радио слушали во всем мире. И пока стратегическая
инициатива на полях сражений находилась в руках у нацистов, они могли
передавать такие новости, какие им было угодно. Из-за строгого режима
секретности, царившего в стане союзников, немцы часто имели монополию
на освещение той или иной операции. Нацистские дикторы никогда не
беспокоились, будут ли их слушать или нет, они могли только опасаться,
что им не поверят. Поэтому в своих новостных радиопередачах немцы
старались придерживаться умеренного тона и в период военных неудач
готовили такие сообщения, которые должны были вызвать сенсацию во
время следующего поражения на фронте.
Немцы очень быстро поняли основной принцип работы военного
радио. Они осознали, что обещать быстрых побед германского оружия не
следует. Поначалу, когда их дикторы заявляли, что тот или иной объект
будет захвачен к такому-то сроку, а этого не происходило, британское
радио хваталось за это и сообщало всему миру, что немцы потеряли былую
силу. Тогда немцы подкорректировали связь между армией и
радиостудиями, и дикторы стали говорить лишь о тех операциях, которые
должны были закончиться несомненной победой. (Когда аналитики
союзников поняли это, у сотрудников разведки появился еще один способ
разгадывать намерения немцев [см. гл. 7].)
Работники британского радио были загружены подготовкой программ
на языках народов оккупированных стран. Им было неимоверно трудно
следить за подпольной борьбой этих стран. Немецкая контрразведка
работала очень эффективно, и следить за настроениями на оккупированных
территориях тоже было очень сложно. Накал борьбы с нацизмом зависел
от темперамента народа; пропаганда против коллаборационистов должна
была различать, кто из чиновников сотрудничал с оккупантами по своей
воле, а кто – по ошибке или в силу необходимости. Англичане не всегда
провозглашали себя антикоммунистами и порой сотрудничали с
коммунистами на всем континенте. Сам Черчилль на севере Балканского
полуострова отказался от политической поддержки Михайловича и стал
помогать Иосипу Броз Тито. Однако необходимо было знать точно, как и
когда переходить от поддержки одной группы к другой. Поскольку у
подпольщиков почти не было радиопередатчиков, а те, что были, часто
выходили из строя или попадали в руки врага, англичанам пришлось
снабжать радиооборудованием все оккупированные страны. В результате
их радиовойна должна была чутко реагировать на политические перемены
в том или ином регионе. Кроме того, англичане должны были обращаться к
нужным людям в нужное время и разговаривать с ними на понятном им
языке, иначе вся их пропаганда могла потерпеть крах.
Для выполнения всех этих задач в Англии было создано учреждение, у
которого не имелось аналога в Штатах, – Комитет психологической войны
(известный по своей аббревиатуре КПВ). В этом агентстве работали
представители военного министерства, адмиралтейства, министерства
иностранных дел и министерства информации. КПВ занимался
разработкой политики и координацией действий всех британских
учреждений внешней пропаганды. Проведением разработанных им
операций занимались министерство информации и Британская
радиовещательная корпорация (Би-би-си). Английская радиопропаганда
была очень эффективной. Американские чиновники и пропагандисты часто
жаловались, что британцы ведут войну исключительно в своих
собственных интересах. Но это обвинение было несправедливым. У
англичан были средства узнать, что они хотят сделать и когда. И если у
американцев не было четкой политики и они не знали, в чем состоит задача
их пропаганды, то было вполне естественно, что англичане стали
ведущими, а американцы плелись у них в хвосте. Кроме того, британцы
обычно старались не вмешиваться в дела тех районов, где Америка имела
свой собственный интерес, – в Японии, Китае и на Филиппинах. Здесь
американцы должны были сами решать свои проблемы. Но если УВИ
пыталось пропагандировать идеи Генри Уоллеса в Бирме или разъяснять
идеи отдела тихоокеанских стран Управления гражданской информации
индусам, англичане сразу же показывали зубы.
 Рис. 17. ЛИСТОВКА, НАПРАВЛЕННАЯ ПРОТИВ РАДИО
Иногда для борьбы с вражеской радиопропагандой использовались
листовки. Эта прокламация, распространявшаяся нацистами во Франции,
воспроизводит листовку союзников. В ней войска СС «обвиняются» в
таких вещах, как стремление возродить Европу, прекратить варварские
побоища, случающиеся каждые двадцать пять лет, и обеспечить
нормальную жизнь всем европейцам. Диктор союзников изображен евреем.

В англо-германской радиовойне не было победителя; победа

Объединенных Наций позволила британцам сказать последнее слово. По
мнению многих, Британия опередила США ровно на одну войну. Ей помог
опыт Первой мировой войны и двухгодичное оперативное лидерство над
американцами. Но если сравнивать англичан с немцами, то оценивать их
суммарные достижения будет сложнее. Британия имела огромное
политическое преимущество – вся завоеванная Европа ненавидела
нацистов, и это работало на англичан. Но у них были и недостатки. Враг с
самого начала опирался на фанатичную философию революционной
перестройки мира; британцы же могли предложить людям лишь прежний
скучный порядок вещей. Послевоенные опросы мирного населения
Германии показали, что передачи Би-би-си слушало на удивление большое
количество людей, и многие идеи и решения, которые пропагандировали
англичане, доходили до врага. В Британии же следов воздействия
нацистской пропаганды среди мирного населения почти не нашлось. Если
бы война сводилась только к радиовойне, этот факт мог бы подтвердить,
кто вышел из нее победителем. Но если психологическая война дополняет
боевые действия, то и боевые действия, несомненно, дополняют
пропаганду. Мощные воздушные налеты англичан и американцев на
города Европы, вне всякого сомнения, способствовали тому, что жители
европейских стран живо интересовались планами и намерениями
союзников.
Интересно отметить, что немцы продолжали вести психологическую
войну даже после смерти Гитлера и передачи власти правительству гросс-
адмирала Карла Дёница, которое функционировало во Фленсбурге с 6 по
23 мая 1945 года под наблюдением союзников. Все это случилось потому,
что 21-я группа армий не смогла быстро организовать контроль за
распространением информации. Фленсбургское радио, находившееся в
руках у нацистов, всячески раздувало противоречия между англо-
американцами и Советским Союзом и чуть было не дошло до прямых
призывов. Немецкое военно-морское радио также некоторое время
занималось пропагандой, упирая на то, что немцы, как порядочные люди,
сложили оружие, рассказывая о том, с какой ненавистью немецкие военные
моряки относились к зверствам нацистов, и утверждая, что без
правительства Дёница, фиктивного на самом деле, западным союзникам не
обойтись.
 Черная пропаганда

Основной упор в предвоенные годы нацисты делали на подрывные

операции. Немцы внедряли или вербовали своих квислингов
(собирательное название руководителя марионеточного правительства в
оккупированных немцами странах. По имени норвежского нациста
Квислинга, ставшего во главе Норвегии после вторжения немцев. – Пер.)
где только можно, а когда у них не было времени подготовить марионеток,
они быстро находили их в завоеванной стране. (Одной из главных причин
поражения Германии стала бездарная политика нацистов в отношении
населения Украины и других оккупированных советских республик. В этих
местах, несмотря на похвальбу коммунистов о том, что в СССР не может
быть пятой колонны, немцы обнаружили множество желающих
сотрудничать с ними. Нацисты организовали из них крупную армию
(Русскую освободительную армию генерала Власова), которая была
послушной и воевала под их командованием. Но по отношению к
населению немцы вели себя худшим образом – они позволяли своим
людям устраивать оргии разнузданной жестокости и полностью разрушили
экономику завоеванных территорий. Мирное население считало, что самые
непопулярные действия советской власти были все равно лучше того
порядка, который принесли с собой немцы.)
Подрывные группы пятой колонны формировались немцами с
помощью политических средств. И все это сопровождалось такой мощной
пропагандой, что порой было трудно понять, было ли движение ренегатов
спонтанным и выдвигались ли ренегаты из среды самих жителей
завоеванной страны, или очередной квислинг являлся немецкой
марионеткой.
На последнем этапе европейской войны русские коммунисты, по
примеру немцев, стали укрощать жителей завоеванных ими стран так,
чтобы они были готовы принять навязанные им правительства. В Польше
вместо конституционного польского правительства в изгнании,
находившегося в Лондоне, власть была отдана так называемому
Люблинскому комитету; в Югославии Тито, пропагандист, учившийся в
России, перехватил власть у военного министра Дражи Михайловича. Это
произошло после того, как англичане и американцы перестали оказывать
Михайловичу поддержку; позже он был казнен. Вместе с русской армией в
Германию вернулось много немецких коммунистов. В Чехословакии
позиции конституционного правительства были так сильны, что
просоветские элементы вынуждены были согласиться на то, чтобы в
правительство вошли некоторые деятели довоенной администрации. Те
кадры, которые в годы войны помогали вести пропаганду против нацистов,
после нее заняли руководящие посты. Англичане и американцы, верившие,
что правительство должно избираться народом освобожденной страны, не
подготовили и не снабдили всем необходимым людей, которые могли бы
соперничать с кандидатурами коммунистов; только в Италии и Греции у
власти остались друзья западных союзников, и то лишь потому, что они
больше всего подходили на эту роль. В Скандинавии и в так называемых
Нижних землях (исторических областях, частично расположенных на
территориях современных Нидерландов, Бельгии, Люксембурга, Франции
и др. – Ред.) национальные правительства возникли без вмешательства
западных союзников; они перешли из сферы психологической войны (т. е.
вышли из подполья) в сферу политической жизни.
Некоторые операции черной пропаганды принесли определенную
пользу. Однако эффективность этой пропаганды оценивать гораздо
сложнее, чем открытой. Аналитические и исторические исследования,
которые показали бы, что результаты черных операций оправдали
затраченные на них деньги и усилия, еще не появились. (Отдельные
операции описаны ниже, в гл. 12 и 13.)

Американские операции Управления военной информации (УВИ) и

Управления стратегических служб (УСС)

Долгое время после начала войны на Дальнем Востоке и даже после

того, как война в Европе разгорелась во всю свою силу, ни гражданские, ни
военные правительственные организации Америки не имели учреждений
для ведения пропаганды. Но это было не так печально, как может
показаться, поскольку люди в США в основных вопросах жизни
придерживались в целом единого мнения. Коммерческая пресса, радио,
журналы и книжные издательства большей частью безо всякого
принуждения выражали точку зрения всей нации. (Издания
изоляционистов никогда не носили в США массового характера.) До
начала войны и даже после вступления в нее Америки частные
американские новостные агентства и издательства занимались
деятельностью, которую с некоторой натяжкой уже можно назвать
пропагандой. Даже в самом разгаре своей деятельности УВИ и мечтать не
могло о той аудитории, которую имели «Тайм», «Лайф» и «Форчун», не
говоря уж о «Ридерз дайджест» – все они в годы войны стали поистине
глобальными изданиями, поскольку освещали события, происходившие во
всем мире. А американские фильмы и так уже смотрели люди по всему
свету. Пропаганда, которую неосознанно вели эти издания, быть может, не
была такой грандиозной и политически выдержанной, как лучшие
произведения ведомства доктора Геббельса, но она имела то, чего не имела
правительственная пропаганда, – люди читали их по своей воле, поскольку
им это было интересно, и они готовы были платить за них деньги.
Таким образом, проблема пропаганды в США была не такой уж
острой. О ведении тотальной психологической войны не могло быть и
речи, ибо люди хотели оставаться свободными. В этом случае самое
простое было посадить в редакциях всех газет и журналов и радиостанций
правительственных чиновников, которые координировали бы деятельность
всех этих учреждений в интересах нации. Но это только казалось простым
решением. На самом деле это стало бы сущим безумием, учитывая накал
политической борьбы в стране. Кроме того, чиновникам пришлось бы
постоянно нарушать законы, а этого не допустили бы суды, которые
призваны следить за соблюдением конституции. Поэтому простейшее
решение проблемы цензуры оказалось невозможным из-за существования
частных конкурентов, которые ревниво следили бы за ее деятельностью,
недовольные тем, что их лишили законных прав и привилегий, создавали
бы помехи в работе общественных средств массовой информации.
Генерал Уильям Донован, в ту пору еще полковник, впервые вкусил
прелести политической пропаганды, когда президент Рузвельт послал его в
Белград убедить сербов не сдаваться. Ему это удалось – сербы не сложили
оружия. Он вернулся в США с практическим знанием того, что может
сделать политическая пропаганда, если ею занимаются
квалифицированные люди. Начало войны между Россией и Германией
подтолкнуло Америку к более активным действиям в сфере политической
разведки, а также пропаганды. 11 июля 1941 года президент Рузвельт
подписал указ о назначении полковника Донована координатором по
стратегической информации программы научно-исследовательских и
опытно-конструкторских работ, которая стала известна как СОИ
(стратегическая оборонная инициатива).
Главной задачей СОИ стал сбор информации и ее обработка для
немедленного использования. В отдел исследования и анализа было
приглашено большое количество экспертов. Они должны были в течение
нескольких недель проделать такую работу, которую исследовательские
учреждения Германии и Японии делали за несколько лет. Поток
информации был огромен, и в ходе подгонки науки к нуждам войны
появилось огромное количество монографий по вопросам политики,
социологии, географии, экономики и другим проблемам. Большей части
этих трудов был присвоен гриф секретности, даже если материал для них
был взят из книг, хранившихся в Библиотеке конгресса. Однако
пропагандой занимался вовсе не исследовательский отдел.
Радиопропагандой первоначально занималось агентство, созданное в
рамках СОИ под названием ИИС (Иностранная информационная служба).
Оно было создано в Нью-Йорке Робертом Шервудом, драматургом, за
несколько месяцев до нападения японцев на Пёрл-Харбор, и занималось
тем, что поставляло радиостанциям материалы для передач. Тексты для
этих передач практически никто не проверял; по вопросам политики в них
царил полный хаос, стратегия работы не была продумана, и вся работа
строилась на энтузиазме тех людей, которым попал в руки микрофон.
Полковник Донован возглавил СОИ без письменного распоряжения Белого
дома и не обладал нужными полномочиями, поэтому в течение почти двух
лет между американскими агентствами шла скрытая борьба. Ее удалось
погасить только летом 1943 года, почти через два года после начала войны.
Эта борьба возникла из-за отсутствия единой политики в отношении
ежедневной пропаганды и из-за нечеткого разделения полномочий между
действующими агентствами. Но к 1943 году положение было исправлено.
Работа радио стала координироваться со стратегией и иностранной
политикой государства, и американцы разрабатывали способ этой
координации. Очень важно отметить в этой связи, что все трудности
психологической войны в США были связаны с проблемами управления, а
не с оперативной работой. Никто никогда не испытывал никаких
трудностей в поиске помещений и оборудования, авторов, переводчиков и
инженеров телекоммуникаций. Основные проблемы заключались в
распределении власти между людьми и в отсутствии согласия в том, как
надо управлять пропагандистской работой.
Управление военной разведки создало совершенно секретный отдел
психологической войны примерно в то же самое время, когда появилось и
СОИ. У него были широкие разведывательные и политические задачи, но
средств для оперативной работы не было. Этот отдел возглавлял
подполковник Перси Блэк, который начал с того, что пригласил доктора
Эдвина Гатри в качестве ведущего советника по вопросам психологии.
Этот жутко засекреченный отдел назывался группой специальных
исследований (ГСИ); между нею и СОИ возникли не очень тесные связи,
которые выражались в том, что ГСИ передавала СОИ свои предложения,
которые сотрудники СОИ, в зависимости от их содержания, могли
использовать, а могли и нет. А тем временем радиостанции Рокфеллера
вели свои независимые радиопередачи на Латинскую Америку, а Бюро
фактов и цифр распространяло информацию в пределах США. В самый
разгар психологической войны в Вашингтоне работало не менее девяти не
связанных между собой агентств, занимавшихся пропагандой, и ни одно из
них не могло контролировать другое.
Год поисков завершился созданием Объединенного комитета
психологической войны под управлением Объединенного комитета
начальников штабов, но и он не смог эффективно осуществлять функцию
надзора за политикой. 13 июля 1942 года президент создал Управление
военной информации (УВИ). Это учреждение должно было прямо или
косвенно контролировать всю внутреннюю пропаганду за границей, за
исключением стран Западного полушария – ими по-прежнему занимался
Рокфеллеровский комитет в Государственном департаменте. Из СОИ была
выведена Иностранная информационная служба (ИИС), а СОИ получила
новое название – Управление стратегических служб (УСС). Оно выполняло
три функции:
1) продолжало проводить научную и информационную разведку;
2) готовило операции черной пропаганды (открытое разрешение на это
оно получило только в марте 1943 года);
3) готовило подрывные операции совместно с командованием
регулярных войск.
УВИ стало работать под руководством Элмера Дэвиса, стипендиата
Родса в Оксфорде и писателя, который сделался одним из самых
популярных радиокомментаторов в США. ИИС продолжал возглавлять
Роберт Шервуд, которому помогала экстравагантная компания весьма
необычных личностей – эмигрантов, социалистов, специалистов по
рекламе, психологов, психоаналитиков (как профессиональных, так и
самодеятельных), профессиональных промоутеров, коммерческих атташе,
молодых людей, только что закончивших колледжи, управляющих
нефтяными компаниями и популярных авторов (прозаиков, авторов статей
в популярных журналах, лауреатов Пулицеровской премии, авторов
дешевых журналов, юмористов и поэтов. Был среди них даже один
профессиональный писатель, симпатизировавший японцам, который
получал плату от японского императорского посольства).
Агентство Военного департамента, работавшее под руководством
Службы военной разведки управления G-2, было переименовано в Отдел
психологической войны и совершило в структуре G-2 нечто вроде хода
конем. В результате этого оно очутилось в новом месте, в ТО без заметных
изменений своих функций и полномочий. Этот отдел перешел под
командование полковника (позже бригадного генерала) Оскара Солберта,
выпускника академии в Вест-Пойнте, который имел обширные
международные и деловые связи. Он находился в отставке и работал
главным чиновником у Истмана Кодака. До отставки он исколесил всю
Европу, изучив армии многих европейских стран. Однажды его даже
отправили в командировку по заданию Белого дома. После создания УВИ
управление полковника Солберта разделилось, словно амеба – гражданская
часть отдела психологической войны перешла в УВИ и превратилась в
мозговой центр для экспертов по зарубежному радиовещанию, которые,
однако, этого не оценили по достоинству; военная же часть продолжала
существовать как отдел Службы военной разведки (СВР) до 31 декабря
1943 года. В этот день УВИ упразднило свою часть, а СВР – свою, оставив
Военный департамент в самый разгар войны без официального
учреждения, занимавшегося психологической войной. Остались только
несколько офицеров связи. Психологической войной стали заниматься
специально назначенные офицеры ООГШ (Оперативного отдела
Генерального штаба). Эта группа прославилась тем, что очень
добросовестно отнеслась к делу, хоть и была перегружена работой, в то
время как СВР и Военный департамент прекрасно обходились без отделов
пропаганды. А тем временем УВИ и УСС сражались в Вашингтоне за
руководство зарубежной пропагандой. Газеты округа Колумбия и
Манхэттена посвящали целые полосы этой борьбе, наравне с отчетами о
боевых действиях в России, Ливии и на Тихом океане. Однажды по УСС
пронесся слух, что президент передал ему функции зарубежной
пропаганды, забрав у УВИ все, за исключением передатчиков в Нью-Йорке
и Сан-Франциско. УВИ охватило уныние и коллективное несварение
желудка. Но на следующий день выяснилось, что это ошибка, и
торжествующее УВИ стало разрабатывать планы ущемления интересов
УСС. А тем временем происходили следующие вещи.
 Схема 1. (Составлена автором)

Разрабатывались проекты психологической войны, как для

Объединенного, так и для Комбинированного комитета начальников
штабов. Эти проекты были строго засекречены. Их обсудили на
нескольких совещаниях и постановили повысить уровень секретности.
После этого они были спрятаны под замок, чтобы писатели и сотрудники
радио, занимавшиеся пропагандой, не увидели их и случайно не
рассекретили, начав претворять в жизнь.
Велись радиопередачи – тысячи слов на десятках языков передавались
на все страны мира. Тексты этих передач составляли люди, которые либо
совсем не общались с федеральными учреждениями, определявшими
политику страны, либо общались очень мало. Никто из них не имел
контактов с военными организациями, за исключением службы
безопасности. Планы, составленные наверху, не имели никакой связи с
операциями, проводившимися внизу.
 Схема 2. (Источник: Bureau of the Budget: The United States at War.
Washington, 1947. P. 225. Бюджетное бюро: Соединенные Штаты в войне.
Вашингтон, 1947. С. 225)

Если в Вашингтоне хотели точно узнать, что передается по радио, то

действующие отделы в Нью-Йорке и Сан-Франциско, оскорбленные тем,
что Объединенный комитет начальников штабов никогда не
консультировался с ними, отказывались предоставлять кому-либо тексты
своих передач (под предлогом того, что они были засекречены их
собственной службой безопасности). Это сбивало с толку другие
вашингтонские агентства. (Автор, переведенный в ту пору из Военного
департамента в УВИ, однажды сумел обойти это препятствие, получив
текст передачи на Японию, шедшей из Сан-Франциско, от сотрудников
Военно-морского департамента. Эта передача была записана американской
подводной лодкой в Тихом океане.)
В разных странах были созданы крупные заморские отделы.
Некоторые из них очень быстро стали работать эффективно и четко,
рассказывая жителям той или иной страны о том, как живет в эти военные
годы Америка; другие, созданные на скорую руку правительством,
занимались всякой ерундой или страдали от внутренних склок, отчего их
работа была совсем неэффективной.
И наконец, бедные британские чиновники бродили по Вашингтону,
разыскивая своих американских партнеров по пропаганде. Они искали
одно учреждение, а находили вместо этого целую дюжину.
Так обстояли дела в 1942–1943 годах.
 Рис. 18. ЛИСТОВКА, НАПРАВЛЕННАЯ ПРОТИВ ЯПОНСКОЙ
ВЫСТАВКИ
Мы узнали, что в Кантоне, на Китайском театре, японцы организовали
большую выставку для голодных и апатичных жителей этого города. На
ней были представлены обломки сбитых американских самолетов. Японцы
хотели убедить китайцев, что военно-воздушные силы Америки
разгромлены. Мы быстро изготовили эту листовку и сбросили ее на город,
пока выставка еще не закончилась. (Китай, 1944)

Но в 1945 году все это скопище было преобразовано в крупную,

хорошо управляемую организацию с четкой структурой. За три недели до
капитуляции Японии УВИ наконец-то подготовило официальный
указатель своих пропагандистских «директив» – иными словами,
официальное руководство, в котором говорилось, какими видами
пропаганды надо заниматься, а какими – нет. Заморские отделения стали
работать на коротких волнах метрополии. Укрепилась дисциплина среди
сотрудников. Методы стали более точными. Под руководством капитан-
лейтенанта, доктора медицины Александра Лейтона, который был также
психиатром и антропологом, для анализа боевого духа японцев и немцев
были разработаны специальные методики. Сравнимые, но совсем иные
методы для Европы были созданы сотрудниками Гарольда Лосевела.
Офицером, который контролировал соблюдение режима секретности и
подписывал все важные приказы, был назначен эксперт по пропаганде
Леонард Дуб.
Были четко определены условия сотрудничества с военными. Военный
департамент, действуя через G-2, восстановил отдел психологической
войны под названием Отдел пропаганды. Им командовали, один за другим,
подполковник Джон Б. Стенли, подполковник Брюс Батлс и полковник
Дана У. Джонстон. Новый отдел не проводил никаких операций, но
осуществлял связь между Военным департаментом и УВИ и УСС в
вопросах политики. Он представлял одну половину Объединенного
комитета начальников штабов (соответствующий морской офицер из
похожего отдела представлял другую) на еженедельных планерках УВИ.
Военные проблемы психологической войны были улажены таким образом,
все театры военных действий считались автономными, и взаимоотношения
того или иного театра УВИ или УСС определялись его командованием.
Оно же решало, как ему использовать оба этих учреждения. УСС и УВИ
миновали период соперничества и регулярно консультировались, чтобы не
мешать работе друг друга. Для обеспечения секретности шифровок связи и
проведения обманных операций у них имелось достаточно
квалифицированных сотрудников.

Уроки

Основная работа разворачивалась на театрах боевых действий. На

одних театрах ею непосредственно занимались офицеры штабов под
непосредственным наблюдением командующего, а УВИ служило лишь
источником материалов. На других сотрудники УВИ проводили
пропаганду практически независимо от командования. В Европе УВИ
работало совместно с УСС, а на Китайско-бирманско-индийском театре –
независимо от него. В одном районе УВИ работало вообще без помощи
УСС, поскольку генерал Макартур категорически отказался пускать сюда
стратегические службы. (Тем не менее сотрудники УСС все-таки проникли
на этот театр – им помогло командование ВМС. Они прибыли в Сайпан на
военных кораблях.) В районе действий войск Макартура передатчики
пропагандистских учреждений работали на местных стандартных волнах;
их передачи враг мог слушать без проблем. Соединения, оборудованные
громкоговорителями, подходили прямо к линии фронта. Наземные и
авиационные боевые соединения снабжались листовками, когда это было
необходимо. Сотрудники пропагандистских учреждений шли сразу же за
наступающими войсками, размещали на освобожденной территории
информационные будки и объясняли населению, почему их не могут сразу
же обеспечить всеми четырьмя свободами, трехразовым питанием и
новыми ботинками, которые, как они полагали, были обещаны им
американским радио.
Об этих военных учреждениях лучше всего расскажут описания их
операций, ибо именно их работа определила – в пределах современного
опыта – американскую военную доктрину в отношении психологической
войны на театрах боевых действий. А в заключение своего обзора
психологической войны я хочу назвать три главных урока, которые можно
извлечь из опыта Второй мировой войны. В годы Первой мировой
ответственные чиновники или просвещенные граждане, скорее всего, еще
не заметили этих уроков, а может быть, тогда они еще не проявились так
явно, чтобы их можно было заметить.
Первый урок – самый простой. Полковник Оскар Солберт, пытаясь
вбить в головы китайских военных свои идеи, не уставал повторять:
«Психологической войной должно заниматься командование». Если
командование понимает это, то оно одержит победу. Если не понимает или
если психологическая война ведется независимо от воли военного
командования, то она либо будет мешать боевым действиям, либо станет
пустой тратой средств и сил. Американцам потребовалось два года
поражений и утрат, чтобы усвоить этот урок. Политической пропагандой
нельзя заниматься без прямой связи с Белым домом и Государственным
департаментом; пропагандистские операции в районе боевых действий
можно проводить только в том случае, если они согласованы с
командованием войск. Никто не добьется успеха, давая от себя различные
политические обещания и делая вид, что они соответствуют политике
страны. Рано или поздно такой человек запутается в противоречиях, и его
действия принесут только вред. На фронте ни один штатский не имеет
права писать листовки для разбрасывания с самолетов или
распространения на земле, если он не знает, когда, где, зачем и как они
будут использованы.
Второй урок Второй мировой войны был сформулирован полковником
Солбертом и доктором Эдвином Гатри таким образом: «Пропаганда
жестокого обращения с противником порождает лишь ответную
жестокость». Все хорошо знают, что война – это жестокое, мрачное и
разрушительное для человеческой души дело; все знают, что она калечит и
уродует человеческое тело; все знают, что не только участвовать в боевых
действиях, но и наблюдать за ними очень тяжело. И если уж приходится
воевать, то надо воевать ради чего-то, а не просто потому, что идет война.
Грош цена тому государственному деятелю или генералу, который не
способен вдохновить свой народ и своих солдат на битву ради общего
дела. Пропаганда зверств обычно направлена против войны в целом; но
одновременно она толкает врага на новые зверства. Во время Второй
мировой войны вопрос о том, чтобы поставить жестокое обращение с
противником вне закона, не поднимался (лишь в одном или двух случаях
воюющие страны обошлись без ненужных жертв. Например, когда
президент Рузвельт отказался назвать имена японцев, казнивших
американских летчиков). Воюющие страны отказывались от жестокости
только тогда, когда опасались ответных зверств со стороны врага.
Пропаганда зверств разжигает воображение солдат, отчего их нервное или
психоневротическое напряжение только усиливается. Из-за этого солдаты
могут сами совершать зверства в ответ на предполагаемую жестокость
противника или зверства, о которых узнали из газет и радио. Кроме того,
пропаганда жестокости заставляет врага забыть о страхе и сражаться до
конца, как требуют его командиры.
Третий урок столь же прост: в Америке в мирное время никто не
занимался подготовкой кадров для ведения психологической войны, и если
такие специалисты потребуются снова, то их надо учить специально и
заблаговременно.

Знания, необходимые для ведения психологической войны

Для того чтобы стать высококвалифицированным военным

пропагандистом, сотрудник должен отвечать следующим требованиям.
 1. Он должен хорошо знать структуру и политику правительства
США, что поможет ему правильно толковать цели и планы этого
правительства.
2. Он должен хорошо знать структуру армейского и военно-морского
командования и деятельность штабов, а также разбираться в военном деле,
будь это армия или флот, чтобы согласовывать пропагандистские
материалы с ситуацией на фронте и проводить свои акции в той форме,
которая больше всего подходит для данной ситуации.
3. Он должен обладать профессиональным знанием средств массовой
информации или, по крайней мере, одного из них (издательского дела,
журналов, газет, радио или рекламного дела в различных областях) или в
какой-либо из тесно связанных с ними областей (предвыборной агитации,
наглядного обучения или обучения взрослых и т. д.).
4. Он должен прекрасно, на профессиональном уровне, знать страну
или регион, с которыми работает (Италию, Японию, Новую Гвинею,
Алжир); он должен сам побывать в этих странах и хорошо знать их язык,
традиции, обычаи и историю, а также хорошо разбираться в их политике.
Помимо этого есть еще пятое требование, которое поможет человеку
стать виртуозом в деле пропаганды.
5. Он должен обладать профессиональными научными знаниями по
психологии, антропологии, социологии, истории, политологии или в
связанных с ними областях.
 Рис. 19. ПРОПАГАНДА ПРОТИВ ПРОПАГАНДЫ
Время от времени пропаганда направляется непосредственно против
вражеской пропаганды. Гитлер делал это в своей книге «Майн кампф». На
этом снимке изображен оригинал и факсимильные копии листовки,
которую использовали союзники против немцев на Западном фронте. Была
использована немецкая листовка, предназначенная для гитлеровских войск
(«оборонительная пропаганда»), в которой текст зачеркнули, откопировали
и опровергли.

Однако – и здесь очень важна квалификация – в каждой команде,

занимающейся психологической войной, собираются специалисты по всем
этим областям. Некоторые из ее членов поначалу могут отвечать двум или
трем требованиям, а другие – вообще ни одному. Но все эти люди, за
исключением тех, кто занимается специальными работами (картографов,
шифровальщиков, переводчиков и специалистов по почеркам), в конце
концов становятся профессионалами, которые дополняют друг друга. Быть
может, они не будут отвечать профессиональным требованиям, которые
предъявляются к чиновникам, офицерам, журналистам, психоаналитикам и
знатокам Японии (если операции ведутся против Японии), но они
встречались с людьми, которые отвечают этим требованиям, и кое-чему у
них научились. По крайней мере, теперь уже ясно, каких знаний им не
хватает.
Газетчик или специалист по рекламе (пункт 3), занимающийся
военной пропагандой, должен знать кое-что о вражеских, нейтральных или
дружественных группах, к которым он обращается (пункт 4), кое-что о
методах работы правительства США (пункт 1), кое-что об армейских или
флотских организациях и операциях (пункт 2). В идеале он должен иметь
некоторое представление о психологии, социологии или экономике, в
зависимости от направления его работы (пункт 5).
 Рис. 20. НОВОЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ВРАЖЕСКИХ СРЕДСТВ
ПРОПАГАНДЫ
Составители листовок иногда подхватывают рисунки или слоганы
вражеских листовок и используют их против тех, кто их придумал.
Используя цвета и опознавательные знаки самолетов США, эта нацистская
листовка, созданная немцами для французов, вовсе не ставит цель свести к
минимуму американские бомбежки французских городов. Она сохраняет
заголовок листовки союзников: «Близится час освобождения…», после
чего мрачно предупреждает французов: «Составляйте завещание,
составляйте завещание»…
 Солдат психологической войны имеет дело с вражескими солдатами,
но рассматривает их как «штатских» людей. Он обращается к ним, как к
обычным людям, анализирует их особенности, которые проявляются в
мирной жизни, но не соблюдает при этом приличий, как в прошлых
войнах, ибо если он будет их соблюдать, то только поможет вражескому
командованию поддерживать в своих войсках высокую дисциплину. Более
того, пропагандист работает совместно с писателями, художниками,
переводчиками, авторами сценариев, дикторами и другими специалистами,
то есть штатскими людьми, и проводит политику, одобренную
гражданскими властями. В самый разгар войны командира пехотного
полка не должно волновать, что говорит государственный секретарь, если
этот командир находится на фронте. Но офицер, занимающийся
психологической войной, должен сохранять тесную связь с гражданскими
учреждениями, даже если он в течение двух месяцев не видел ни одного
человека в штатском.
За всю войну самой главной проблемой, вероятно, был недостаток
квалифицированных кадров. Если психологическая война снова станет
актуальной, для этой работы необходимо тщательно отбирать людей.
Использование, хотя бы частично, пропагандистских методов,
разработанных в годы войны, а также опыта работы военных и
гражданских учреждений в мирное время поможет США подготовить
кадры для следующей войны. В этой связи следует отметить, что УВИ
почти не использовало тот опыт, который был накоплен комитетом Криля.
Уолтер Липман, который работал и с Крилем, и с Бланкенхорном, не
принимал участия в деятельности УВИ. Только Карл Кроу, специалист по
рекламе и писатель из Шанхая, работал в комитете Криля советником по
Китаю в годы Первой мировой войны и в УВИ – в годы Второй. Но это
было исключение, да и к тому же не он определял политику этого
учреждения. Один из руководителей УВИ в 1946 году, сразу же после
возвращения к мирной жизни, с огромным интересом прочитал книгу
Джеймса Мона и Седрика Ларсона «Слова, которые помогли выиграть
войну» (Принстон, 1939). В этой книге рассказывалось о работе комитета
Криля. Закончив читать, он воскликнул: «Боже правый, эти люди
совершали те же ошибки, что и мы!»
Он забыл, что документы этого комитета можно было свободно
изучить в любое время.

Результаты американских операций

 Общий итог работы штатских пропагандистов оценить очень трудно,
поскольку радиопередачи и листовки для мирного населения вражеских
стран были рассчитаны на длительное воздействие. Статистические
расчеты ничего не дали. Вполне возможно, что некоторые
пропагандистские акции союзников на самом деле удлинили войну и
осложнили ее ход. Условие «безоговорочной капитуляции», та шумиха,
которая была поднята вокруг предложений превратить Германию в
сельскохозяйственную страну, подчеркивание японской жестокости, в
котором крылась угроза ответной жестокости, не прошли мимо внимания
врага. Но нет сомнений в том, что другие акции приблизили конец войны,
спасли жизни многих людей и увеличили накал борьбы, который и так был
огромен, если судить по расходу человеческого материала, материальных
средств и продолжительности войны.
Вполне возможно, что одна операция, проведенная американцами в
1945 году, окупила все расходы УВИ за годы войны. Японцы сообщили,
что готовы сложить оружие, но на определенных условиях. Американцы
отвергли эти условия. Японское правительство принялось обдумывать свой
ответ, а пока оно думало, самолеты В-29 разбросали листовки с текстом
официального предложения о капитуляции во всех районах страны. Уже
одно это сделало бы почти невозможным для японского правительства
снова погнать свой народ в бой и продолжить войну, что было бы
самоубийственным решением для страны. Японские тексты листовок
сличили в Вашингтоне и на Гавайях с помощью радиофотографа и
криптотелефона. Листовки были отпечатаны в Сайпане, их упаковали в
специальные бомбы и погрузили в самолеты. Американцам потребовалось
три с половиной года, чтобы достичь подобной эффективности, но они ее
достигли. Никогда еще в истории такое огромное количество людей не
получало столь важный документ одновременно и в самый решающий
момент – между войной и миром.
Японцы делали все возможное, чтобы победить США, но этого
оказалось мало. Последнее слово сказали американцы и сделали это так,
что оно действительно стало последним.

Советский опыт пропаганды

Советские пропагандисты в годы Второй мировой войны

использовали опыт, накопленный коммунистической партией за
предыдущие годы. Однако советская психологическая война вовсе не была
слепым копированием прошлого. Пропагандисты Советского Союза
продемонстрировали творческий подход к делу. Политика партии,
стоявшей у них за спиной, была дальновидной и преследовала далеко
идущие цели.
Советское правительство было еще более тоталитарным, чем
нацистское. Многие американцы сочтут это недостатком, но для
психологической войны это давало огромное преимущество. Советские
люди были идеологизированы до крайности, но власти все равно не хотели
полагаться на случай. Коммунистические революционные идеи прекрасно
дополнялись идеями русского патриотизма. Офицеры армии пользовались
большими привилегиями в стране. Все они получили погоны.
Революционный гимн «Интернационал» был заменен новым советским
гимном. История была переписана заново – в России снова стали
прославлять царей. Церковь, по просьбе правительства, молилась за
победу. Советские чиновники сумели приспособить свою социальную
систему к нуждам пропаганды. Они сделали это во имя победы. Война
получила название Великой Отечественной. Иностранцы могли бы
спросить: «А какая война не бывает отечественной?» Но русским людям
это название пришлось по душе, и режим использовал традиционализм и
национализм для укрепления позиций коммунистов в стране.
В прифронтовой пропаганде русские были безжалостны и
реалистичны. Они напомнили немцам о Фридрихе Великом и о том, как
Бисмарк заклинал немцев не воевать с Россией. Они играли на убеждении
немецкой юнкерской касты в том, что недоучки нацисты губят немецкую
армию. Словом, русские пускали в ход все пропагандистские трюки,
которые только можно было использовать. Они использовали для
пропаганды военнопленных и убедили целый штаб нацистских генералов
стать членами движения «Свободная Германия».
Только в радиопередачах сохранили русские свой старый
революционный задор, который так раздражал тех, кто не принадлежал к
коммунистической партии. Но это объяснялось тем, что аудитория была
привычна к таким передачам. Русским удалось сделать свою внутреннюю
пропаганду наполовину секретной, подвергая цензуре вопросы или
комментарии к ним, которые они не хотели сообщать коммунистам других
стран. Цензура существовала всегда и в мирное время, и в годы войны,
поэтому не надо было создавать ее специально. Русские держали в секрете
свою фронтовую пропаганду, поскольку не допускали в районы боевых
действий военных наблюдателей союзников, а нацисты, по убеждению
советских командиров, ни за что не расскажут миру о том, как эффективна
была антинацистская пропаганда русских. Но советскую радиопропаганду
могли слушать все. Поэтому в радиопередачах тон был более сдержанным.
И русские, и немцы использовали «черное» радио, но, поскольку полиция в
этих странах тщательно следила за тем, чтобы народ не слушал радио
врага, вполне возможно, что этот вид пропаганды не принес особого
успеха.

Японская пропаганда

Японцы внесли мало нового в развитие психологической войны. Но

они умели великолепно подносить новости американской аудитории. Во
время войны в американской прессе было опубликовано гораздо больше
японских новостей, чем в мирные годы, когда японцы имели специальные
офисы в городах США. Японцы регулярно передавали сообщения службы
«Домэй» на английском языке по беспроволочному телеграфу, причем эти
сообщения были уже специально отредактированы и готовы к печати. Они
даже оставляли строку, куда можно было вписать имя автора статьи, и
порой, как говорят, предупреждали редакторов американских газет:
«Дождитесь 9 часов утра по восточному военному времени. Спасибо.
Домэй». Для работы с азиатскими аудиториями японцы использовали
орган бутай, который активно занимался черной пропагандой и
подрывными операциями, но в деле использования основных методов
почти не проявляли инициативы. Главными достоинствами японцев были
трудолюбие, терпение и наличие первоклассной службы новостей.

Китайская пропаганда

Китайская коммунистическая армия побила все рекорды в отдельных

аспектах фронтовой пропаганды. Японских солдат, сдавшихся в плен, ждал
самый сердечный прием, хорошее питание – гораздо лучше, чем в
японской армии, общество девушек, богатые подарки и политические
беседы о том, как построить свободную Японию. После этого коммунисты
привозили военнопленных на фронт и те убеждали японских часовых
покидать свои посты. Яньаньские военные придавали подобной пропаганде
огромное значение и даже «избрали» одного японского военнопленного в
городской совет Яньаня. Автору этой книги довелось побеседовать с
руководителями Яньаньского комитета Китайской коммунистической
партии, а также с японцами, оказавшимися в Китае. Все они утверждали,
что коммунисты хорошо знают нужды простых японских солдат и
испытывают к ним искреннее сочувствие, что японцы очень быстро
почувствовали. Коммунисты в Китае дошли до того, что сбрасывали на
японские позиции пакеты с подарками и не мины-ловушки, а просто
нужные мелочи, с вежливой просьбой ответить. Они выучили имена всех
японских полевых телефонистов, подключались к их разговорам и с
грубоватыми шутками обсуждали с ними политические вопросы. Когда у
них набралось много военнопленных, они отправили самых одаренных
перебежчиков на партийную учебу. Они хорошо кормили простых солдат,
развлекали их по-царски и отсылали назад, заявив на прощание, что
китайские коммунисты будут очень признательны, если добрые японские
братья будут в бою стрелять в воздух, чтобы не попасть в коммуниста и
одновременно не вызвать гнев у своих офицеров.
Под руководством «председателя Чана» китайское национальное
правительство проводило против Японии достойную психологическую
войну «с человеческим лицом». Лишь немногие люди запомнили весьма
необычное событие современной истории – бомбардировку китайцами
города Нагасаки, хотя, вполне возможно, азиатские историки будущего
подчеркнут различие между китайцами, которые нанесли по этому городу
первый удар, и американцами, нанесшими последний. Вскоре после начала
квазивойны между Китаем и Японией в 1937 году генералиссимус
приказал совершить налет на Японию. Китайские бомбардировщики
американского производства появились над Кюсю – это были первые
завоеватели со времен Средневековья, то есть с той поры, когда сёгуны
разгромили войска Хубилай-хана 656 лет назад. Но вместо бомб эти
самолеты сбросили листовки, осуждавшие агрессора и сообщавшие
жителям, что в то время, как японцы докатились до такого варварства, как
бомбежки родственных им азиатских народов, китайцы оказались
настолько цивилизованными, что не бросились в ответ бомбить японские
города.
В войсках генералиссимуса тоже по-братски относились к
военнопленным и вели фронтовую пропаганду, но не в таких размерах, как
коммунисты. Сам генералиссимус проводил очень либеральную (но не в
духе левых партий, а на самом деле) политическую линию по отношению к
Японии. Он ни разу не угрожал ей мщением. Он был первым лидером
великой нации, который заявил, что после окончания войны японцы
должны сами решить, кто будет управлять их страной. В его политических
органах работали японцы-демократы, которых поддерживали китайские
чиновники. По чунцинскому радио в течение всей войны велись
регулярные передачи на Японию.
Часть вторая
Анализ, разведка и оценка ситуации
Глава 7
Анализ пропаганды
Анализ общественного мнения сообщает исследователю, как люди
относятся к тому или иному явлению; анализ же пропаганды связан с тем
мнением, которое нужно навязать этим людям. Обе формы анализа
являются бурно развивающейся областью гражданских социальных
исследований. Руководства по наглядному обучению, обращению людей в
новую веру, по организации труда, практической политике,
революционной агитации и коммерческой рекламе снабжают аналитика
пропаганды необходимым материалом.
Пропаганду нельзя анализировать в отрыве от других областей знания.
Каждый этап операции тесно связан с практикой. И вся пропаганда должна
строиться на обычном здравом смысле, заложенном в природе человека.
Древнее китайское классическое высказывание, на котором многие
поколения китайцев учились читать, гласит: «Когда люди рождаются, они
настроены на добро, но, хотя все они начинают с одного и того же,
посмотрите, как они отличаются друг от друга после того, как у них было
время тут и там нахвататься разных привычек!» В основе всех
пропагандистских и политических акций лежит общая природа человека,
но мотивы поведения кроются в различных стимулах, ежедневно
получаемых человеком из окружающей его действительности.
В ряде случаев, когда пропагандист апеллирует к элементарным
потребностям личности, можно пренебречь персональным ежедневным
окружением (или культурноисторической средой) тех людей, на которых
направлена пропаганда.
Однако в таком простом вопросе, как остаться в живых или погибнуть
– в котором, как полагают, все люди принимают одинаковые решения, –
японцы, когда речь зашла о капитуляции, оказались совсем не похожи на
американцев. Для японских солдат разница между словами «сдаться» и
прекратить «героическое сопротивление» оказалась такой же
существенной, как между жизнью и смертью. Потеряв честь, японцы не
хотели оставаться в живых, но, если их честь была не затронута, они
охотно сдавались.
Пропагандист должен обращаться к людям на том языке, на котором
говорит с ними мать, школьный учитель, любимый человек, полицейский,
грабитель, актер, священник, друг, журналист – каждый в свое время. А
при анализе пропаганды, цель которого оценить ее эффективность, должны
учитываться еще более тонкие нюансы. Только тогда можно будет
определить, достигнет ли та или иная акция намеченных целей.

Мониторинг

В первую очередь анализу подвергаются пропагандистские

материалы. В мирное время достаточно просто подписаться на газету,
журнал или серию брошюр. Или приобретать книги по мере их выхода.
Плакаты получить труднее – для этого нужно иметь связи. Доктор Дэвид
Роув в самом начале китайско-японской войны привез с оккупированных
территорий Китая необыкновенно хорошо сделанные, интересные
подборки японских плакатов и плакатов марионеточного правительства. На
месте их было достать нетрудно, но для этого ему пришлось проехать
двадцать тысяч миль (более 32 тыс. км).

Схема 3

При работе с печатной пропагандой лучше всего приобретать

материалы регулярно, в течение определенного периода времени, а не в
ходе одного набега на магазины. Потом можно выбрать какой-то один
месяц и проанализировать все публикации за этот период (пример показан
на схеме 3). Если анализом пропаганды занимается один человек в
небольшой стране или небольшом районе в мирное время, он может
проанализировать, например, все печатные материалы за март, а потом
просматривать их по мере поступления. Это позволит увидеть, что
добавилось к тому, о чем уже было сказано. Но к моменту, когда анализ
будет закончен, результаты успеют уже безнадежно устареть и станут
менее интересными заказчику, чем отчет за неделю. Кроме того, аналитик
должен очень хорошо знать свой район, чтобы не спутать случайные
вопросы с основными. Например, если в период с 3 по 10 марта старых
аграриев обвинят в правом уклоне, то он может сделать ошибочный вывод
о том, что дело аграриев имеет большое значение и приобрело большой
общественный резонанс.
Если у аналитика нет большого штата работников, если он не в
кризисе и не преследует какую-либо научную цель, то ему лучше всего
выбрать какую-нибудь из двух заштрихованных на схеме 3 вертикальных
колонок.
Но он должен тщательно отбирать местные издания, а лучше всего
посоветоваться с людьми, всю жизнь прожившими в данной местности. В
тех местах, где проводятся опросы общественного мнения, лучше всего
анализировать материалы, содержащие прямую правительственную
пропаганду, и издания оппозиции, обладающие определенной
независимостью, если таковые имеются. Местные газеты часто дают
лучшее представление о внутренней пропаганде, чем крупные издания
метрополии. Пропагандисты столичных издательств знают, что крупные
газеты читают иностранцы, и оставляют самые злобные, наивные или
фанатичные призывы на долю местной прессы.
Помимо местной прессы в одной или двух областях аналитику следует
выбрать нескольких персонажей из руководства страны и следить за
каждым их словом, о котором он сумеет узнать. Самое главное – заранее
решить, какой объем материала он будет изучать. Это, в свою очередь,
зависит от того времени, которым он располагает, от знания языка,
интереса к делу, от возможных помех со стороны коллег и других
личностных факторов.
Но правило остается единым. Последовательный анализ материалов,
имеющих отношение к интересующим аналитика проблемам, в течение
длительного времени помогает выявить пропагандистские намерения того
или иного органа или человека. (Однако необходимо отметить, что для
выбора круга проблем и проверки, правильно ли были истолкованы
материалы, необходима помощь эксперта по анализу.) Чтобы понять,
достигла ли пропаганда своей цели, аналитик в качестве подопытного
животного использует самого себя. Что он думает по этому поводу? А
можно ли думать по-другому? Что бы он думал, если бы не был таким
умным или таким критичным? И, в завершение работы, аналитик должен
выйти на людей, которые читают проанализированные им материалы, и,
опросив их, выяснить, каков был результат пропаганды. (См. раздел
«Допросы пленных» на с. 215.)

Печатные издания

Печатные издания не относятся к числу доступных, особенно в годы

войны. В это время нельзя подписаться на газеты и журналы, издающиеся в
стане врага, выслав по почте деньги. Кроме того, печатные материалы
могут поступать с задержкой, и тогда проводить текущий анализ станет
невозможно. Эти материалы будут представлять интерес только для того,
кто занимается изучением состояния боевого духа врага в течение
длительного времени. Пропагандиста, работа которого подвергается
анализу, могут заставить читать по радио большое число передовиц. (Во
время Второй мировой войны офицеры и гражданские лица время от
времени выражали тревогу по поводу того, что радио Токио цитирует
передовицы из газет «Лайф» и «Нью-Йорк таймс» через несколько часов
после их выхода в свет. Они, естественно, подозревали, что у японцев есть
тайный коротковолновый передатчик, по которому им передают
содержание статей напрямую из Нью-Йорка в Токио. Однако дело
обстояло иначе. УВИ передавало большие выдержки из статей этих газет
азбукой Морзе через Тихий океан в Китай. Японцы записывали эти
передачи и затем цитировали американцев по своему радио.)
Печатные материалы передаются по радио во всех основных
новостных операциях. Во время конференции в Нью-Йорке, в ходе которой
была создана Организация Объединенных Наций, в Сан-Франциско
появился экспериментальный номер газеты «Нью-Йорк таймс». Его
передали по телефотографическому аппарату и напечатали. Разница в
появлении двух газет составила несколько минут. В перспективе это время
сократится до нескольких секунд, и все воюющие страны смогут читать
главные газеты своих союзников и противников одновременно с ними.

Радио

Одним из основных источников пропаганды можно назвать радио. Это

очень удобный инструмент. Его передачи можно легко записать, не
опасаясь того, что это будет обнаружено. Кроме того, это самый дешевый
способ быстро доставить материалы миллионам людей. Передачи можно
легко анализировать, регулярно слушая их, ведь даже стандартные
(длинные) волны можно поймать на удивительно большом расстоянии.
Защититься от передач врага и прослушивания своего радио можно
только одним способом – использованием проводного радио. Для этого все
приемники подключаются к телефонной сети, а в эфир не передается
ничего. Если же полиция будет следить за тем, чтобы люди не слушали
вражеские передачи, а приемники не могли принимать беспроводное
вещание, то народ будет полностью изолирован от влияния врага. (Когда
Красная армия с ее мощной службой безопасности, которая хорошо
понимала значение пропаганды, вошла в города Восточной Европы,
первое, что она сделала, – это изъяла все приемники, не попавшие в поле
зрения немцев. Поэтому освобожденные народы не стали жертвами
«гнусной реакционной лжи» американского и британского правительств и
навсегда остались свободными благодаря своим газетам, которые
контролировались Советами.)
Но проводное радио очень дорогое. Кроме того, вряд ли удастся
изъять все беспроводные радиоприемники; те люди, которые сумеют их
спрятать, станут ходячей газетой и начнут распространять по городу ту
самую информацию, от которой власти хотели уберечь своих граждан.
Запретный плод сладок – люди будут с жадностью слушать «чужие»
новости, и слухи станут неуправляемыми. Скорее всего, великие державы
вынуждены будут смириться с тем, что население будет слушать радио и
время от времени попадать под влияние подрывной пропаганды врага.
Только в самых драматических ситуациях можно идти на крайние меры.
Поэтому вполне вероятно, что радиопередачи будут прослушиваться
пропагандистами враждующих стран еще до начала следующей войны,
если она, конечно, разразится, и радио будет играть огромную роль в
течение всей этой войны или хотя бы ее начальной стадии. На это могут
повлиять лишь факторы, которые трудно предсказать, – например,
появление радиоуправляемого оружия.
Анализ радиопропаганды строится по тому же принципу, что и анализ
печатных материалов. Лучше постоянно слушать одну или две программы,
чем выбирать наобум из множества программ. Приемник, работающий на
стандартных волнах, позволит людям составить более подробную картину
того, что происходит в их стране, чем передача из-за рубежа якобы
сходных материалов.
У радио есть и другое преимущество перед прессой. Только очень
немногие страны печатают отдельные материалы для иноязычных стран,
зато почти каждая большая или средних размеров страна имеет студии для
заграничных передач. А поскольку программы пишутся на разных языках,
их авторы автоматически подстраивают свои программы под нужды той
или иной аудитории[6].
Внимательное прослушивание передач поможет выявить те идеи,
которые одна страна хочет внушить своим друзьям, соседям или
соперникам. Очень часто различия в этих идеях дают прекрасный материал
для контрпропаганды. Если вы услышали, как немцы внушают датчанам,
что нордические народы рождают одних суперменов, а все другие народы
– только отбросы, и в то же время убеждают японцев, что национал-
социалистическая идея отвергает расовые предрассудки, запишите оба этих
высказывания на одном листе и передайте датчанам и японцам.
Однако радиопередачу, в отличие от газеты, нельзя отложить и
дослушать позже, а для хранения записей всех программ вражеского радио
потребуется очень много места. Если аналитический центр большой, какие
обычно бывают рядом с резиденцией правительства или командования
театром военных действий, для мониторинга радиопрограмм часто не
хватает опытных стенографисток и переводчиков. В этом случае человек,
занимающийся мониторингом, сам должен владеть стенографией и уметь
работать под диктовку, тогда он сможет записать дословно радиопередачу
противника, либо прямо с приемника, либо с магнитофона. После этого
редактор отбирает самое интересное из услышанного за день и, сделав
копии, распространяет по своему центру. Ежедневный обзор самых
важных материалов вражеской пропаганды для той или иной территории,
на которой ведется мониторинг, затем передается в центр по радио.
Остальные материалы можно выслать почтой, разложить по папкам и
засекретить (чтобы вражеское правительство не узнало, о чем говорят его
пропагандисты), сохранить в записи или уничтожить.
Во время Второй мировой войны такие словесные отчеты сыграли
очень большую роль. Эту работу для Соединенных Штатов выполняла
Служба разведки иностранных радиовещаний (СРИР), которая в годы
войны работала под руководством Федеральной комиссии по
коммуникациям. Позже ее подчинили Военному департаменту, а потом –
Центральной разведывательной группе. Ее материалы иногда становились
секретными, хотя в течение почти всей войны их распространение было
ограничено, и они были доступны для широкой публики только в виде
микрофильмов, хранящихся в Библиотеке конгресса. Эти оперативные
обзоры СРИР снимали сливки с вражеских новостных передач и дополняли
их изложением передовиц и очерков, которые могли бы заинтересовать
разведку или политиков.

Мониторинг, проводимый одним человеком

Там, где мониторингом занимается один человек или очень маленькая

группа людей, целесообразнее всего выбрать главную новостную передачу
и, по мере возможности, записывать ее дословно. Это даст аналитику
возможность еще раз прочитать свои материалы и удержит его от
скоропалительных выводов о том, чего на самом деле нет. Во время
прослушивания передачи запись главной новостной программы, за которой
следуют ссылки на другие программы, свидетельствующие об общем тоне
дневной продукции, позволит одному специалисту осуществлять
успешный мониторинг примерно одной восьмой части его дневной работы
с каждой радиостанцией. Это, конечно, не оставляет ему много времени
для полновесного анализа или для составления графиков, но он может
составить себе представление о пропагандистской ситуации для
конкретной радиостанции, работающей на данном направлении.
Похожая ситуация может возникнуть и у отдельных консулов,
бизнесменов, офицеров, миссионеров или любителей, когда им требуется
помощь в стенографировании текста передачи. Радиоприемники,
применяемые для мониторинга передач, зависят от общих условий приема.
Практически все приемники Службы связи американской армии пригодны
для прослушивания местного радио. Это справедливо и для обычных
частных приемников, включая крупные портативные. Имея радио в
автомобиле, можно забраться туда, где нет помех, – на вершину холма или
на берег озера. Здесь можно поймать станцию, работающую на
стандартных волнах, которую нельзя услышать на более крупном
домашнем радиоприемнике в городе. Для трансокеанического приема и
приема передач с разных концов света нужен, конечно, коротковолновый
аппарат.
Не следует выбирать для мониторинга передачи, в которых люди
говорят очень быстро. Например, иностранные мыльные оперы. Самый
лучший прием почти всегда обеспечивает передача новостей с помощью
азбуки Морзе, или медленное, похожее на диктант чтение сводок новостей,
которое осуществляет какая-нибудь центральная станция для своих
иногородних новостных агентств или подстанций. Прослушивание
программы, выходящей регулярно, дословная ее запись, ежедневная
проверка новостей с помощью обычных аналитических методов позволяют
получить очень близкую к реальной картину радиопропаганды.
Человек, сидящий у приемника в Ханькоу, может узнать, что
генералиссимус и китайские коммунисты хотят сообщать
дальневосточным слушателям, понимающим французский и голландский
языки. Другой человек, с трубкой в зубах и в шлепанцах, может
проследить за основными русскими идеями, которые нельзя донести до
жителей испаноговорящих стран. Такой мониторинг, несомненно, будет
очень полезен газетам, коммерческим фирмам, правительствам, военным
учреждениям, биржевым дельцам и научно-исследовательским
институтам.

Как определить, где пропаганда, а где – правда

Тут у читателя неизбежно возникает вопрос. Вы говорите мне о том,

как надо слушать иностранное радио. Хорошо, я прослушаю новости,
лекции, спектакли и все остальное. И что из этого? Как я узнаю, где здесь
правда, а где – пропаганда? Как мне отличить их? Расскажите об этом.
Ответ будет простым: если вы согласны с тем, что услышали, значит,
это правда. Если нет – пропаганда. Представьте себе, что все это –
пропаганда. И посмотрите, какими станут ваши аналитические отчеты.
В начале этой книги мы определили пропаганду следующим образом:
«Пропаганда состоит из планомерного использования любой формы
коммуникации для воздействия на умы и чувства заданной группы людей,
которое преследует определенную цель». Вслед за коммунистами можно
сказать, что любое средство массовой информации занимается
пропагандой, если у него нет никаких других мотивов для своей
деятельности. Люди любят поговорить. Значительная часть личных
разговоров – просто пустая болтовня, но только дебил будет болтать по
радио просто ради удовольствия услышать свой голос. Пропаганда – это
передача информации с определенной целью; именно наличие заданной
цели превращает информацию в пропаганду, а вовсе не то, правда это или
ложь.
Все новости за один день в любой современной стране содержат в себе
больше правды, чем все издания, которые человек может прочитать за всю
свою жизнь. Репортеры, редакторы, писатели, дикторы, которые сообщают
новости, не только собирают их, но и отбирают. Им приходится это делать.
Для чего они их отбирают? Вот это уже вопрос пропаганды. Если они
отбирают новости для того, чтобы «воздействовать на умы и чувства
группы людей с определенной целью», значит, они занимаются
пропагандой. Если по радио сообщают, что маленькая девочка выпала из
кровати и сломала себе шею, делая это для того, чтобы напугать других
родителей, которые слушают эту передачу, и заставить их участвовать в
неделе безопасного дома, – это пропаганда. Но если об этом сообщается
как о единственной смерти в вашем районе или просто потому, что других
новостей сегодня нет, то это не пропаганда. Возьмем для примера
утверждение: «На прошлой неделе американский темнокожий рабочий в
Гринсборо, Северная Каролина, получил за день напряженной работы
восемьдесят центов». Его можно представить и интерпретировать
четырьмя различными способами:
1. Как простое известие, если после него идет дополнительная
информация о том, что сказал этот человек или что он потратил эти деньги
на корм своему ручному тарантулу.
2. Как антикапиталистическую пропаганду, если вы при этом
подчеркнете, что восемьдесят центов – это сущие гроши, которые
американские предприниматели платят своим рабочим.
3. Как пропаганду в защиту капитализма, если подчеркнуть, что на
восемьдесят центов в Риге, например можно купить столько товаров
народного потребления, сколько латышский рабочий не купит и на свой
двухнедельный заработок.
4. Пропаганду против белых, если вы укажете, что этот рабочий
получил всего восемьдесят центов только потому, что он – темнокожий.
 Рис. 21. ИЗДЕВАТЕЛЬСТВО НАД ПРОПАГАНДИСТСКИМИ
ЛОЗУНГАМИ ВРАГА
Иногда образцы внутренней пропаганды использовались в другом
месте, чтобы достичь совершенно противоположного эффекта. Эти
нацистские листовки, которые немцы разбрасывали над позициями
американских войск в Европе, похожи на плакаты с лозунгом «Это твой
долг!» и рекламные объявления, которые США использовали для
пропаганды у себя в тылу.
На верхнем плакате надпись: «Умереть – это твой долг!», на нижнем:
«Сражаться – это ваш долг!»

И так далее, в том же духе. Факты – рабочий, зарплата, ее размер,

место, время – полностью соответствуют истине. Их могут под присягой
подтвердить все, кто участвовал в этом деле. И только интерпретация этих
фактов: кому их сообщили и кто? Зачем? Когда? – превращает их в
пропаганду.
Интерпретация не может быть истинной или ложной – точно так же,
как «форд» не может быть ванильным или клубничным на вкус. Понятие
«истина» и «интерпретация» несовместимы. Сама суть мотива заключается
в том, что он рождается в мозгу человека и потому никому не известен, а
интерпретация всегда зависит от мотива. Вам может не нравиться чье-то
толкование тех или иных фактов, вы можете убить человека за его веру в
то, что только это толкование правильное, вы можете разубедить этого
человека, но вы никогда не сможете доказать, что оно ложно. Пропаганда
использует логику и факты, но их нельзя привести в такую точку, когда у
вас возникает вопрос: «Что это – пропаганда или истина?» Почти вся
эффективная пропаганда – не важно какая – правдива. Просто она
использует правду выборочно.
Нет никакой тайной формулы, с помощью которой можно было бы
сразу определить – правдива пропаганда или нет. Человек, незнакомый с
данным районом мира, с обсуждаемым вопросом, с заинтересованными в
нем людьми и с его связью с текущей политикой, не может ткнуть пальцем
и сказать: «Это обвинение – чистая пропаганда», а потом отвернуться и
заявить: «А вот заявление этой группы – никакая не пропаганда, а истинная
правда». Иногда ложные заявления делаются вовсе не в целях пропаганды,
а правдивые заявления могут быть пропагандой, а могут и не быть. Сам
аналитик может быть заинтересованным лицом. Он должен заранее для
себя определить, что будет считать пропагандой, а что нет. И он должен
сделать это, наметив границы своего анализа, еще до начала этого анализа.
Ни один человек или группа людей никогда не смогут выявить всех
мотивов, заставивших человека сделать то или иное заявление. Только
писатель, следующий методу Марселя Пруста, может попытаться выявить
мотив. (И закончит тем, чем закончили Джеймс Джойс, Гетруда Стайн или
Франц Кафка.)
 Рис. 22. ВЫСМЕИВАНИЕ ПРОПАГАНДИСТСКИХ ПРИЕМОВ
ПРОТИВНИКА
Если нельзя раскритиковать содержание, то можно опорочить само
средство массовой информации. Эта немецкая листовка была выпущена
для усиления подспудного недоверия людей к продукции Голливуда. На
одной стороне приводится заранее сфабрикованная информация под
названием: «Для них это только шутка!» Она должна была посеять в
американских бойцах уверенность в том, что фильмы, которые показывают
им для повышения боевого духа, еврейская фальшивка, и возбудить
неприязнь к евреям.
Надпись внизу листовки: «Еврейская война – и американская битва!»

Аналитик всегда смотрит в том направлении, куда направлен

материал. Он определяет презентацию пропаганды как всю массовую
информацию, доступную человеку, на которого она направлена. Если
аналитику неизвестна цель пропаганды, он может определить ее по
характеру аудитории и по ожидаемому воздействию на нее. Если ему
неизвестна аудитория, он, по крайней мере, может проследить за способом
передачи послания. На каком языке написан материал? Каков его
источник? Куда был передан? Когда?
 Рис. 23. ЛИСТОВКА С ПРЯМЫМ ОТВЕТОМ
Пропагандисты Второй мировой войны не могли устоять перед
искушением использовать материалы врага и послать их назад. Но сарказм
будет эффективен только в том случае, если читатель отождествляет себя с
автором, а не с адресатом. С помощью этой листовки, выпущенной в
Анцио, немцы, скорее всего, нажили себе среди американцев больше
врагов, чем друзей. Гораздо более эффективным было бы простое
изложение новостей. (Фотография войск связи.)
На лицевой стороне листовки написано по-немецки (вверху) и по-
английски: «Дивизии союзников высадились в окрестностях Рима.
Береговые позиции немцев прорваны. Главные силы врага окружены.
Началась операция по уничтожению этих войск».
На обороте текст, составленный немецкими пропагандистами: «Эта
листовка, с текстом на немецком языке и переводом на английский на ее
обороте, была сброшена на наши позиции по приказу вашего
командования.
 Дивизии союзников высадились в окрестностях Рима?
«Все дороги ведут в Рим», но только не ваши.
Береговые позиции немцев прорваны?
Вы и вправду так думаете?
Главные силы врага окружены.
Это вы, случайно, не о наших силах? Множество ваших соединений
были отрезаны от своих коммуникаций и взяты в плен.
Началась операция по уничтожению этих войск.
Кто же тогда сражается спиной к морю, окруженный со всех сторон
сильным противником?»

Формула ИВАТЗ

Приведенная ранее формула оказалась очень эффективной при

анализе немецких радиопередач, как открытых, так и подпольных, а также
материалов японцев в последние месяцы войны. Эта формула гласит:
Источник (включая средства массовой информации)
Время
Аудитория
Тема
Задачи
Аббревиатура ИВАТЗ поможет вам запомнить эту формулу.
Эта формула оказывается наиболее эффективной, когда источник
анализируемых материалов известен. С него мы и начнем. Надо
определить, истинный ли это источник (кто действительно его
подготовил?) или ложный (кому приписывается его авторство?).
Используется ли этот источник впервые (кто первым пустил его в ход?)
или во второй раз (кто утверждает, что использует его в виде цитаты?).
Возьмем, к примеру, такое утверждение: Гарри сказал мне: «Я никогда не
говорил, что жена Эла – бывшая стриптизерша». Поверь мне, я не
утверждаю, что верю Гарри, а просто передаю тебе его слова.
Каковы возможные источники реального факта или клеветы о
прошлом жены Эла? Кто может распускать подобные слухи? Получена ли
эта информация из первых или вторых рук? При анализе приведенного
высказывания нужно опираться на здравый смысл, точно так же, как и при
анализе газетного заявления: «Надежные источники утверждают, что визит
делегации американских рабочих в Москву имел важные последствия.
Москва, опираясь на поддержку американцев, настроена добиваться
объединения всех рабочих организаций в Германии».

Рис. 24. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ПОДРЫВНЫХ МАТЕРИАЛОВ ВРАГА

ДЛЯ ЧЕРНОЙ ПРОПАГАНДЫ
Эту листовку с ярко-красной, белой и синей полосками обнаружили в
Лотарингии, в типографии, принадлежавшей нацистской компании,
которая занималась военной пропагандой. Очевидно, она была выпущена в
1939–1940 годах, когда Советский Союз и Германия еще не воевали, а
коммунисты всего мира выступали против «империалистической» войны.
Возможно, эта листовка была скопирована с оригинала, выпущенного
французскими коммунистами, но уверенности в этом нет. Самое важное
тут в том, что позднее ее использовала Германия.
Это пример черной пропаганды в чистом виде.

Аналитик очень быстро начинает понимать, что даже простое

определение источника помогает получить очень важную информацию.
Систематическое применение формулы ИВАТЗ позволяет проводить
эффективный анализ всех пропагандистских материалов – военных и
гражданских, во время войны и в годы мира, визуальных, словесных или
печатных. Есть и другие алгоритмы; тот, что приведен ниже, не имеет
официального статуса или какой-то мистической силы. Он просто оказался
очень удобным для автора.

Полный анализ отдельного пропагандистского материала

I. ИСТОЧНИК
1. Истинный источник (кто на самом деле создал этот материал?):
а) кто его выпустил, если источник указан открыто, но форма
отличается от тех, что появились раньше;
б) кто автор этого материала – фамилия этого человека или название
учреждения;
в) канал передачи (кто доставил ее к нам?), фамилия человека или
название учреждения, распространившего или передавшего материал. При
этом, конечно, не следует раскрывать свои каналы получения информации.
2. Мнимый источник (кому приписывается создание материала?):
а) канал передачи (кто должен был распространить его?).
3. Первое или второе использование источника (первое использование
– «кто использовал его первым?»; второе использование – «кто делает вид,
что цитирует его?»):
а) связь между первым и вторым использованием– обычно это цитата
с указанием автора или без указания, реже – плагиат;
б) какие изменения претерпел материал после первого использования:
сокращение;
изменения в тексте;
дополнения редактора при передаче;
намеренная фальсификация;
изменения в результате.
II. ВРЕМЯ
1. Время, когда произошли события, или время выпуска материала в
обращение.
2. Время передачи (публикации, радиотрансляция и т. д.).
 Рис. 25-А. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИНФОРМАЦИОННЫХ
МАТЕРИАЛОВ ПРОТИВНИКА В ЧЕРНЫХ ЦЕЛЯХ
Нацисты использовали эту листовку на Западном фронте. Она была
разработана немецким отделом пропаганды, однако ее выдавали за
продукцию американских пропагандистов. Обратите внимание, что
содержание этой листовки не имеет никакого отношения к борьбе с
венерическими заболеваниями, для которой была создана настоящая
американская листовка. На самом деле немцы ставили своей целью снизить
боевой дух американских солдат.

3. Время повторения.
4. Причины, если их можно определить, изменений во времени.
III. АУДИТОРИЯ
1. Четкое указание на аудиторию, для которой предназначается этот
материал («англичанам в Северной Америке или для управляющих
ресторанами в Нью-Йорке»).
2. Аудитория, для которой на самом деле предназначен материал (в
программе указано: «для англичан в Северной Америке», но передача
также транслируется в Гонконг и Сингапур; а газета для управляющих
ресторанами в Нью-Йорке посылается в Юго-Восточную Европу).

Рис. 25-Б. ИСПОЛЬЗОВАНИЕ ИНФОРМАЦИОННЫХ

МАТЕРИАЛОВ ПРОТИВНИКА В ЧЕРНЫХ ЦЕЛЯХ
Сравните эту листовку с предыдущей. Обе они были выпущены
врагом под видом американских листовок. Мнимая цель в обоих случаях –
предотвращение венерических заболеваний. Но вторая листовка была
направлена на совсем другой контингент читателей. Первая была
адресована солдатам-американцам и ставила своей целью вызвать среди
них уныние. Вторую разбрасывали над селами и городами филиппинцев,
которых японцы хотели таким способом натравить на американцев
(кампания Лейта, Роберта Клеймана).

3. Случайная аудитория (коренной житель Гуадалканала, читающий

«Эсквайр»; ваша тетя, читающая «Пехотный журнал»; китаец, изучающий
американские речи в годы войны, направленные против «желтых
дьяволов» в Японии).
4. Аудитория, для которой якобы не предназначен этот материал
(например, призыв к забастовщикам продолжать борьбу,
сформулированный в непристойных выражениях, посылается
предпринимателям с целью настроить их против забастовщиков, или
использование Гитлером сфабрикованных «Протоколов сионских
мудрецов» для борьбы с евреями).

Рис. 26. ЧЕРНАЯ РЕЛИГИОЗНАЯ ПРОПАГАНДА

Вероятно, из-за того, что японцы больше общались с американскими
миссионерами, они слишком преувеличивали роль религии в жизни
Америки. Поэтому религиозные пропагандистские материалы японцев
оказались довольно грубыми. Вряд ли листовки, подобные этой, оказали
какое-нибудь воздействие на умы солдат. (Филиппины, 1944–1945 годы.)

IV. ТЕМА (о чем идет речь?)

1. Текст под любым подходящим заголовком, как будто это просто
новости или данные проверки.
2. Краткое изложение какого-то текста, якобы демонстрирующего
новый метод пропаганды.
3. Утверждение, которое можно использовать в контрпропаганде
(например: «Они заявили, что греки – наши безмозглые марионетки, так
что давайте передадим это грекам!»).
4. Заявления, из которых следует совершенно противоположный
вывод (примеры: когда японцы хвастались своими крупными уловами, это
означало, что их рыболовным судам снова не хватает топлива, и улов на
самом деле сильно уменьшился; когда нацисты обвиняли евреев в
обжорстве, это означало, что по карточкам выдают совсем мало продуктов,
и нацистское правительство хочет успокоить население, лишив евреев
продуктовых карточек).
 Рис. 27. ЧЕРНАЯ ПРОПАГАНДА ДЛЯ СИМУЛЯНТОВ
Одной из самых любимых тем черной пропаганды были симулянты.
Подозрение в симуляции неизменно снижало боевой дух воинской части.
И, даже если солдат не последует советам врага, изложенным в этой
листовке, окружающие могут заподозрить настоящего психоневротика в
том, что он только делает вид, будто ему плохо. Такие инструкции
выпускали почти все страны – участницы Второй мировой войны. Те, что
были изданы союзниками, недоступны для публикации. Это японская
листовка, подобранная на Филиппинах, 1944–1945 годы.

V. ЗАДАЧИ
1. Нация, группа или человек, которые подвергаются
пропагандистской атаке.
2. Связь с другими материалами, выпущенными с той же самой целью
или связанными с нею.
3. Конкретный психологический метод, примененный в данном случае
(вбивание клиньев между группами, или народом и его лидерами, или
между родами войск; деморализация аудитории в целом; формирование
недоверия к новостям).
4. Известная или предполагаемая связь между пропагандистским
планом или стратегией автора материала.
 Этот алгоритм надо применять, руководствуясь здравым смыслом, не
превращая каждый пункт в развернутое исследование и не видя, таким
образом, за деревьями леса. В большинстве случаев достаточно лишь
кратко изложить все пункты в указанном порядке. Если ваши подчиненные
не имеют нужного опыта, необходимо отпечатать этот план или изготовить
на его основе специальный бланк для заполнения.
Однако применять метод анализа пропагандистских материалов без
учета того, кто будет его читать, совершенно бесполезно. Это все равно что
разрабатывать систему хранения материалов в офисе, не зная, чем он
занимается или какие папки в нем имеются. Во время войны оперативное
командование боевыми действиями стремится свести к минимуму число
папок, а тыловые эшелоны или государственные учреждения могут
хранить огромное множество дел по самым разным вопросам и на разных
стадиях разработки. Однако при накоплении большого числа
пропагандистских материалов необходимо создать какую-нибудь
стандартизированную систему их классификации и хранения, иначе будет
совершенно невозможно в них разобраться. Раскладывать папки просто по
алфавиту бесполезно – лучше классифицировать материалы по их
источникам, а не по темам.

Выявление планов врага и анализ ситуаций

Пропаганда отражает планы и намерения ее авторов, и они постепенно

проявляются в ходе анализа. Если аналитик въедлив и, оценивая миссию
того или иного материала, делает правильные выводы, он постепенно
начинает понимать, какие долгосрочные и сиюминутные цели преследуют
создатели анализируемых материалов. Но это становится возможным
только тогда, когда накоплен богатый материал. И однажды настает
момент, когда аналитик способен составить полный список
предполагаемых целей пропаганды за истекший период. Об этих целях
всегда можно судить по достигнутому результату, сколько бы времени ни
прошло после проведения той или иной операции. Основная часть
пропаганды Коммунистической партии США направлена на формирование
у людей правильного научного мировоззрения, которое станет решающим
фактором в победе мировой революции. Однако вряд ли
коммунистические лидеры, даже в частной беседе, смогут назвать вам
точную дату этой революции; многие, вероятно, так и не дождутся ее; но
они верят, что если пропаганда окажется успешной, то пролетариат будет
всегда готов к революции, а его лидеры будут осознавать свою
«историческую роль». Изучая современную пропаганду, можно
предсказать, какие действия за ней последуют, невзирая на то, что они
могут произойти в отдаленном будущем. Определив эти действия, можно
проследить, какое отношение к ним имеют и другие пропагандистские
материалы.
Во время войны эти действия должны наносить ущерб противнику. К
таким действиям относятся забастовки, паника среди населения, жалобы
потребителей, недоверие читателей газет и слушателей радио (что
приводит к подрывным или негативным выступлениям этих людей),
капитуляция перед врагом, раздор среди политиков, парализующий
действия правительства, и т. д. В годы, предшествующие войне, или в
мирное время вражеская пропаганда стремится разрушить боевой настрой
населения или выступает против самой войны, если, конечно,
пропагандист уверен, что его народ не подвергается опасности заразиться
пораженческими настроениями.

Оценка ситуации, в которой действует вражеская пропаганда

Кроме выявления целей противника и психологических методов,

которые, по мнению аналитика, помогут их достичь, анализ пропаганды
подскажет, какая ситуация сложилась в стане врага. Например, вражеские
пропагандисты избегают некоторых тем, потому что им запрещено их
затрагивать. Они говорят о других проблемах, потому что обстоятельства
вынуждают их это делать.
Например, если нацистская пропаганда перестает обсуждать вопрос о
карточках для евреев (такая ситуация сложилась в годы Второй мировой
войны), это может означать, что народ Германии, отравленный ядом
антисемитизма, начал протестовать против карточной системы. Или же
нацистские власти вообще лишили евреев карточек, оставив их умирать с
голоду. Если же после этого поднимается вопрос о плохом урожае ячменя,
это может означать, что нацисты готовят своих сентиментальных и
гуманных слушателей к заявлению о том, что евреи голодают. Если в
Париже появляются статьи и передачи о том, что евреи вообще прячут
продовольствие, а отдельные представители этого народа скрыли от
властей большие запасы продуктов, можно быть уверенным, что ренегатов
вынуждают как-то оправдать свою политику в отношении евреев. В этой
ситуации перед немецкими пропагандистами стояли две задачи: во-первых,
нужно было подготовиться к атаке на евреев, а во-вторых, они опасались,
что ситуация с евреями могла породить антинацистские настроения даже в
самой Германии (если они вели программы на немецком языке). Поэтому
они должны были выступить в защиту каких-то действий, поскольку
общественное мнение, как им казалось, было настроено против них.
Проанализировав молчание одних (никаких разговоров о карточках),
известия о проблемах внутри страны (плохой урожай ячменя) и
информацию из-за рубежа (парижские евреи прячут продукты), можно
воссоздать ситуацию в целом. Конечно, можно и ошибиться и совсем по-
другому истолковать ситуацию в случае появления новых данных, но, по
крайней мере, от этого уже можно плясать дальше.
Моральное состояние общества в той или иной стране можно оценить
с помощью анализа пропагандистских материалов задолго до того, как
появятся свидетельства очевидцев. Прекращение нападок на церковь
может означать, что отношение к проблеме религии в этой стране
меняется. Если в статьях и передачах прекращается критика
коммунистических идей, это позволяет сделать предположение, что
правительство хочет улучшить дипломатические отношения с
коммунистическим государством. Разговор о детях может стать следствием
того, что родители жалуются на холод в школах, плохое питание и
отсутствие врачей. О благоприятной ситуации свидетельствует спокойный
тон пропаганды; о неблагоприятной говорят крайности – либо полное
молчание, либо чрезмерная горячность. Очень полезно знать, понимает ли
пропагандист противника, что он делает, и что считает препятствием в
своей работе. Эти вопросы неизбежно вплетаются в саму ткань
пропагандистской работы. Крайне агрессивный тон, нежелание
сотрудничать с другими народами, нагнетание военной истерии и тому
подобное часто порождается стремлением переключить внимание
голодного и недовольного жизнью населения страны со своих собственных
проблем на воображаемые проблемы международной жизни.

Пропаганда как источник сведений для военной разведки

Пропагандистский анализ может стать очень ценным помощником

военной разведки, даже не будучи напрямую связан с
контрпропагандистскими операциями. Для того чтобы привлечь внимание
народа, информационные службы должны снабжать людей новостями,
комментариями, развлечениями и выражать свое мнение по тем или иным
вопросам. Содержание и оформление пропаганды страны-противника само
по себе – очень ценный материал. Если чернила и бумага у противника
плохие, язык его статей и передач изобилует ошибками, то, значит, у него
не хватает средств и квалифицированных кадров. Если он хвастает своими
победами, то приводит названия населенных пунктов и даже карты.
Рассказывая о подвигах своих солдат, он может проговориться о ходе
сражения. Стараясь выставить экономическую ситуацию в своей стране в
благоприятном свете, он подтасовывает статистические данные, но даже
если цифры сфальсифицированы, и это было сделано с определенной
целью, то, сопоставив их с другими, можно сделать вывод об истинном
положении вещей.
Нет существа более хитроумного, чем человек. Но сколько бы ни
пытался один человек обмануть другого, тот может определить, где правда,
а где – ложь. Из пропагандистских материалов в целом, за исключением
тактических листовок, отличающихся категоричным тоном, можно узнать
о сотрудниках пропагандистских организаций врага, о том, что он думает о
себе и о вас, о том, что у него на уме, о его способе воевать, об
экономической системе его страны и многое другое. Японское
правительство в течение всей войны информировало США на английском
языке обо всех перестановках в составе кабинета и среди высших
чиновников страны. Благодаря этому американцы хорошо представляли
себе расстановку политических сил в Японии. Японцы быстро поняли, что
скрывать подобную информацию в течение длительного времени все равно
не удастся, и, скорее всего, Дзёхо кёку (Японское информационное бюро)
решило, что та помощь, которую оно окажет американцам, помогая их
разведке составлять политические досье, заставит газетчиков, чиновников,
офицеров и других людей в США внимательно читать японские
пропагандистские материалы, чтобы извлечь из них нужную информацию.
Иными словами, они решили, что польза от этого во много раз перевесит
вред.
В годы войны или кризиса вражеская пропаганда в гораздо большей
степени, чем прямая информация или сведения разведки, помогает
распознать стратегию противника. Пропаганда сама по себе способна
нанести врагу ощутимый урон. Но при плохой координации она может
нанести вред тому, кто ее ведет. Порой пропаганду приносят в жертву
соображениям секретности; так, немецкая пропаганда почти не содержала
предупреждений о готовящейся войне с СССР, а советская пропаганда
вообще молчала об этом. В других случаях координация выдает врагу
ценную информацию.
 В 1941–1942 годах японское радио в передачах на свою страну и на
другие страны стало демонстрировать огромный интерес к острову
Рождества. Утверждалось, что этот остров, расположенный южнее
Суматры, имеет огромное значение для Японии и является исключительно
важным пунктом для ее военно-морской стратегии. В конце концов
японские вооруженные силы захватили его. Японская публика была
довольна, что этот жизненно необходимый остров был спасен. Конечно,
остров Рождества не имел такого значения, как убеждало всех радио, но
главное заключалось в том, что радио завело о нем речь заранее, тем
самым предупредив американцев о готовящемся захвате.
Неизбежному отступлению противника с той или иной территории
может предшествовать эвакуация оттуда населения и предприятий или
объяснение народу, какими огромными силами обладает здесь враг. О
предполагаемых действиях противника, если он помешан на секретности,
можно судить по его абсолютному молчанию в отношении тех вещей, о
которых он раньше охотно сообщал. Могло показаться странным, что в
годы войны американцы прекратили все разговоры о расщеплении ядра,
хотя в предвоенные годы в нью-йоркских газетах ежемесячно появлялись
отчеты о том, как движутся работы в этой отрасли.
Страна, готовящаяся нанести по своему противнику внезапный
сокрушительный удар (как это сделали немцы в июне 1941 года и японцы в
декабре того же года), может громко заявлять об угрозе нападения со
стороны этого противника. Пропаганда государства, собирающегося
нарушить границы соседа, часто становится очень агрессивной. Она
пытается убедить читателей и слушателей в своей стране (а также во всем
мире), что истинным вдохновителем войны является жертва нападения, а
вовсе не агрессор. Гитлер говорил об уважении к нейтралитету Норвегии, а
потом напал на нее, заявив, что хочет защитить ее от притязаний Британии.
Однако в отношении войны и ее участников нет твердо установленных
правил – немцы поступают так, а японцы – иначе.
Например, немецкое главнокомандование старалось не говорить о том,
чего оно не в состоянии достичь. Оно часто наносило удары без
предупреждения, но никогда не обещало напасть, если знало или
понимало, что сделать этого не сможет. Британцы и американцы поняли
это, составили «график» завоевания стран и городов и стали на этом
основании составлять прогнозы, с какой скоростью они будут наступать в
России. Это помогало их пропаганде разбивать хвастливые заявления
немцев; она ловила на слове нацистов, обещавших к тому или иному
времени взять тот или иной город, и демонстрировала народам Европы, что
нацистская Германия заглотила больше того, что сможет прожевать.
Позже, когда нацисты заговорили по радио о создании нового
секретного оружия, союзники вспомнили об этой немецкой привычке.
Когда английская авиация разбомбила пусковые установки Фау-1 на
французском побережье, немецкое радио сразу же прекратило все
разговоры о секретном оружии. И британская разведка получила
дополнительное подтверждение тому, что разбомбленные сооружения
действительно относились к секретному оружию Германии. Кроме того,
англичане поняли, что немцы попытаются снизить психологический
эффект от заявления о готовящейся высадке союзников во Франции каким-
нибудь сенсационным сообщением. Когда немецкое радио снова
заговорило о секретном оружии, британская разведка заподозрила, что
немцы сумели восстановить пусковые установки Фау-1. Наступил день
высадки (6 июня 1944 года), и немцы, желая одной радиопередачей
поразить и японцев и китайцев, заявили, что секретное немецкое оружие
готово к запуску и что за ним последует и другое. На следующий день
первая ракета Фау-1 ударила по Лондону.

Схема 4. ГРАФИК УПОМИНАНИЯ ВРАГОМ ТЕХ ИЛИ ИНЫХ ТЕМ

Указано количество упоминаний за 10 дней первой половины года.
Речь идет о действиях ВМФ, о снабжении продовольствием и секретном
оружии.

Для того чтобы следить за частотой упоминания тех или иных тем и на
этом основании делать соответствующие выводы, следует составлять
специальные графики. На схеме 4 приведен образец такого графика за
полгода. На нем хорошо видно, что враг говорил о снабжении
продовольствием и военно-морских операциях до середины марта,
поскольку он, вероятно, надеялся, что его корабли сумеют прорвать
морскую блокаду и подвезут в страну продовольствие. В апреле о
продовольствии уже почти не упоминают, но о действиях моряков все еще
сообщают. В мае и июне, когда враг понял, что на моряков надежды
больше нет, эта тема почти полностью исчезает. О снабжении
продовольствием еще время от времени упоминают (народу объясняют,
почему не хватает того или иного продукта), зато активно ведутся
разговоры о секретном оружии. Вражеские пропагандисты понимают, что
надо занять внимание людей какими-нибудь новостями, чтобы поддержать
в них боевой настрой. Сделать вывод о том, действительно ли враг
обзавелся секретным оружием, лишь на основе анализа черт
национального характера трудно. И немцы, и японцы утверждали, что у
них есть секретное оружие, которое потрясет мир. У немцев оно
действительно было, у японцев – нет.
Такие графики очень полезны, они позволяют статистически оценить
пропаганду врага, подсчитав число слов, произнесенных по поводу его
основных проблем, сравнив длину газетных полос, посвященных
конкретным темам, и т. д. Процентные таблицы покажут, какие изменения
произошли в его пропаганде. Графики учета аудитории, показывающие,
сколько времени враг уделял общению с рабочими, пацифистами,
матерями, меньшинствами и т. д., продемонстрируют, какие группы
населения интересуют его в данный момент больше всего. Проблемы,
которым ваша собственная пропаганда уделяла много внимания и которые
больше всего заинтересовали противника, помогут определить, удалось ли
вам заставить его обсуждать те темы, которые он, возможно, вовсе не
хотел затрагивать.
Но такая работа возможна только в том случае, если вы регулярно
получаете пропагандистские материалы врага. Для анализа пропаганды
нужно постоянно пополнять тематические папки, посвященные самым
важным проблемам и текущим новостям, а также составлять таблицы
продолжительности радиовещания или объема газетных полос, которые
затрагивали эти проблемы за определенный период. Анализ пропаганды –
неотъемлемая часть психологической войны. Он помогает отфильтровать
данные, которые окажутся полезными для разведки, и в то же самое время
позволит сделать выводы, которые помогут достичь цели психологической
войны.
 В мирное время следует помнить, что враг может спрятать своих
ученых, свои пусковые ракетные установки или сами ракеты, но он никак
не сможет скрыть своих воинственных намерений или подготовки к войне.
Ни одно правительство не может позволить себе выглядеть в глазах людей
обыкновенным тупоголовым агрессором. И анализ пропаганды может
стать одним из самых эффективных методов предсказания войны в эпоху
атомного оружия, способного уничтожить все живое на земле.
Психологическую мобилизацию можно замаскировать, но скрыть ее
нельзя.
Глава 8
Пропаганда, проводимая с умом
Опытные пропагандисты знают, что слушателю интересны две вещи.
На фронте войскам врага интересно знать о себе. В стране противника
мирное население хочет побольше узнать о своем враге – то есть о самом
пропагандисте. Поэтому у него есть определенная область, где он не может
нанести вреда и даже делает доброе дело, если ограничивается простыми и
честными утверждениями, в которых содержатся только факты.
Высокопарный и запутанный слог, а также дурной вкус сослужат ему
плохую службу, этого следует избегать, даже если ситуация находится под
контролем. Во время развертывания той или иной военной операции
пропагандист может ограничиться простыми заявлениями о том, что
вооруженные силы его страны очень сильны, а в руководстве государством
находятся реалистично настроенные, умные люди. Для первоначальной
пропаганды может быть очень полезна элементарная информация,
выставляющая экономическую, стратегическую и дипломатическую
ситуацию в его стране в благоприятном свете.
 Рис. 28. «НОСТАЛЬГИЧЕСКАЯ» ЧЕРНАЯ ПРОПАГАНДА
Солдаты во все времена испытывают тоску по дому. Пропаганда
самыми разными способами эксплуатирует эту тоску. Самый простой мы
видим на этой «черной» немецкой листовке, где муж выключает
будильник, а жена встает с постели. На обратной стороне помещен текст, в
котором говорится, что многим американцам вряд ли удастся вернуться
домой, поскольку после победы в Европе «им придется еще воевать в
мерзких джунглях… на Дальнем Востоке». Указаний на то, кто создал эту
листовку, нет.
На листовке надпись: «Вчерашнее счастье».

Интерес к этим вопросам не угасает в течение всей войны. Враг всегда

интересен. Умный противник хорошо понимает это и всегда рассказывает
о себе в новостях, зная, что чем лучше люди в стане противника поймут
его политику, культуру и образ жизни, тем больше у него шансов на то,
что, в случае разгрома, он сумеет заключить мир на более благоприятных
условиях, а в случае победы быстрее подчинит себе противника.
Неинтересен только второстепенный враг. Очень небольшое число
американцев, к примеру, знало, что во Второй мировой войне США
находились в состоянии войны с Болгарией. Если бы болгары создали
какое-нибудь мощное оружие, то интерес к ним резко усилился бы. Люди
узнали бы, что Болгария, подобно Венгрии и давно позабытой Аварии,
когда-то была сильной азиатской страной, включенной в систему
европейских государств. Все узнали бы о сказочной мощи Первой
Болгарской империи, а имена Крума и царя Самуила дополнили бы список
ненавистных американцам деятелей. Но Болгария не сделала по
отношению к США ничего такого, за что ее можно было бы считать
врагом. Она даже ухитрилась, из-за своей дипломатической негибкости,
оказаться в состоянии войны со всеми странами оси и всеми государствами
Объединенных Наций. Болгария избежала дурной славы, связанной с
совершением зверств. А вот с Японией дело обстояло как раз наоборот:
тысячи американцев выучили японский, изучили их национальный
характер. Война за пять лет сделала то, чего не удалось сделать за
несколько десятилетий мирной жизни. В тех ситуациях, когда неизвестно,
что надо делать, умный пропагандист поставит хорошую музыку, или
простым языком расскажет врагу об истории своей страны, или даст ему
небольшие уроки своего языка. Это не принесет никакого вреда, зато
поможет кое-чего достичь.
 Рис. 29. «НОСТАЛЬГИЧЕСКАЯ» БЕЛАЯ ЛИСТОВКА,
ОКАЗАВШАЯСЯ НЕУДАЧНОЙ
Листовка, изображенная на рис. 30 (с. 202), больше соответствует
японскому восприятию мира. Авторы этой листовки, видимо, решили, что
простого знания о том, что японцы очень ценят свой дом, вполне
достаточно, чтобы японский солдат внимательно прочитал их творение. На
этой листовке показан японец, который возвращается к жене и детям. Эта
картинка, по мнению авторов, должна была вызвать у врага
ностальгические воспоминания и желание сдаться. Однако рисунки на этой
листовке больше похожи на американские, чем на японские, и вряд ли
японцы, глядя на них, испытали настоящую тоску по дому.

Как преподносить новости

Однако в годы войны нельзя руководствоваться одним лишь

стремлением не нанести вреда. Пропагандист, который все время думает о
том, как бы не ущемить кого-нибудь, выполняет только половину работы.
Чтобы его творения дали нужный результат, он должен донести до врага
такую информацию, которая нарушит единство его рядов, подорвет веру в
победу и ослабит его волю к сопротивлению. Этого нельзя добиться
одними лишь рассказами о достопримечательностях своей страны или
трансляцией симфонических концертов, каким бы высоким мастерством
исполнения они ни отличались. Он должен пустить в ход самое главное
оружие пропаганды – новости.
Официальный пропагандист – это не журналист. Он говорит от имени
государства и армии, поэтому является официально ответственным
лицом. Он должен своевременно освещать все новости, как это делает
пресса в мирное время, но при этом обязан быть таким же осторожным в
своих высказываниях, как и правительственный пресс-агент. Он
разрывается между двумя видами ответственности: необходимостью вести
пропаганду, которая требует, чтобы он добыл интересные сведения и тут
же сообщил их врагу, и ответственностью перед официальной политикой
своего государства. А она требует, чтобы он не сообщал никаких
неподтвержденных фактов, ничего того, что могло бы нанести ущерб
стране, рассердить правительство или даже навредить ему в работе. (Все
пропагандистские агентства страдают своего рода «информационной
шизофренией».)
 Рис. 30. «НОСТАЛЬГИЧЕСКАЯ» БЕЛАЯ ЛИСТОВКА
Каждый год 5 марта в Японии отмечают красочный праздник – День
мальчиков. Над городами и селами в небо взмывают сотни змеев, имеющих
форму карпов, а миллионы семей отправляются со своими маленькими
сыновьями на экскурсии или дарят мальчикам подарки. (Для японцев очень
характерно, что Дня девочек у них нет.) Эту листовку, созданную в отделе
психологической войны Федерального пресс-агентства США, должны
были разбросать над Японией 5 мая. Она заканчивается словами: «Вы
должны позаботиться о мощи новой Японии, о своем богатстве – ваших
детях». Эта листовка должна была напомнить людям о любви к родине,
вызвать тоску по дому и желание прекратить сопротивление.

Источники новостей могут быть разными. Секретные оперативные

отчеты о действиях армии и флота содержат материал, представляющий
огромный интерес для врага. Поэтому доступ пропагандистам к ним
запрещен. Пропагандисты думают сначала о тех, для кого они работают, а
уж потом о секретности. Если они незнакомы с конфиденциальной
информацией, но их консультируют военные, которые имеют к ней доступ,
то и режим секретности соблюдается, и пропагандисты не страдают от
двойного стандарта – от того, что они знают, и что им можно рассказать
людям.
В странах с развитой экономикой коммерческие мощности прессы и
радио в годы войны выполняют свою обычную работу по передаче
новостей. И чаще всего у них это получается гораздо лучше, чем у
дилетантов, работающих в правительственных учреждениях. (Разве
разведывательное агентство в Вашингтоне может создать такую полную,
хорошо отредактированную и тщательно спланированную еженедельную
сводку новостей, как в журнале «Таймс»? Автор этой книги часто
переписывал эту сводку своими словами, меняя в ней кое-что местами, и
присваивал гриф «Совершенно секретно», желая поразить своих коллег
знанием секретной информации.) Новости не зависят от того, кто их
сообщает, а сводки, составленные сотрудниками федеральных учреждений
и теми, кто в них не работает, часто свидетельствуют о более высоком
профессиональном уровне последних.

Рис. 31. «ЧЕРНАЯ» ЛИСТОВКА С ЭРОТИЧЕСКИМ ОТТЕНКОМ

Молодые люди, особенно юноши, придают большое значение сексу. В
районах боевых действий у них не хватает вещей, напоминающих о нем, а
ведь в Америке эти вещи являются частью повседневной жизни. Это –
фотографии купающихся красоток, журнальные обложки, полуголые
девицы на рекламных плакатах и т. д. Наши противники пытались
использовать озабоченность молодых мужчин вопросами секса в
пропагандистских целях, надеясь, что половое возбуждение, не находящее
выхода, снизит их боевой дух. Эта японская открытка была привезена с
Филиппин. (Самая большая коллекция подобных открыток хранится в
запечатанном виде в Библиотеке конгресса и предназначена только для
экспертов.)
Надпись на открытке: «С Новым годом и Рождеством. О, дорогой, как
нежно ты произносишь эти слова…»

Сведения, на основе которых строится пропаганда, должны выдержать

конкуренцию с газетами, издающимися в стране врага. Для этого они
должны быть свежими, хорошо изложенными и правдивыми. Как и в
первоклассной газете, в пропаганде не должно быть места для лжи, фарса,
ложных слухов или розыгрышей. Даже если в коммерческой прессе своей
страны пропагандист встречается с необоснованным преувеличением или
явной ерундой, он должен понимать, что для врага он – представитель
уважаемого отдела G-2. Задача этого отдела состоит в том, чтобы передать
новости, суммарный эффект от которых должен выразиться в ущербе
врагу, но каждый материал должен содержать новости и вызывать интерес
у людей. (В этом пропагандисту помогает одна особенность человеческой
психологии. Большинство людей в душе безответственны, и от этого
плохие новости для них гораздо интереснее, чем хорошие. Люди жаждут
плохих новостей и подсознательно получают удовольствие, передавая их
другим. Дурные новости заставляют человека напрягаться и обостряют его
понимание значимости той или иной вещи. Хорошие же новости, наоборот,
расслабляют, и человек пускает все на самотек.)
Японцы, которые послушно ненавидели американцев, когда это
вменялось им в обязанность, тем не менее изучали карты, чтобы увидеть,
где живут эти самые американцы. Немцы, которые презирали американцев
и все, что им дорого, изучали фотографии новых легких
бомбардировщиков, созданных в США. Стремление узнать достоверные
факты заложено во всех людях; а пропаганда заключается не в том, чтобы
трактовать их с точки зрения коммунистической морали, а в том, чтобы
отбирать те факты, которые являются интересными и правдивыми и
которые нанесут ущерб врагу, когда он о них узнает.
 Плохие новости о самом противнике – не единственные новости, о
которых он должен знать. Другие известия о стране пропагандиста могут
навредить врагу, если правительство его страны проводит
пропагандистскую кампанию по повышению производительности труда,
призывает к бережливости и т. д., а пропагандист заявляет, что в его стране
дела обстоят еще хуже. В этом случае хорошие новости о своей стране
будут хорошими и для противника. Новости надо отбирать с учетом
планов пропагандистской работы и пропагандистской ситуации.
Получение новостей с союзных фронтов зависит от бюджета. Отдел
пропаганды может подписаться на вестники биржевых новостей, газеты, на
телеграфное обслуживание и т. д. Сколько изданий вы сможете получать,
зависит от вашей бухгалтерии. На фронте офицеры связи частенько воруют
новости у новостных агентств своей страны или стран союзников,
прослушивая их радиопереговоры. Агентства не посылают им счет, не
желая прослыть дурными патриотами, и они могут спокойно ставить на
экземпляры своих записей гриф «Ограниченное распространение», и
владельцы материала не могут законным путем получить свои копии,
чтобы позже подать в суд на этого офицера. (Конечно же американцы этого
не делали, так поступали в Византии.)
 Рис. 32. СЕРАЯ ПРОПАГАНДА С ЭРОТИЧЕСКИМ ОТТЕНКОМ
На этих иллюстрациях показаны четыре листовки, которые нацисты
разбрасывали над американскими войсками в Европе. Предназначенные
для снижения боевого духа солдат, они своими картинками должны были
привлечь их внимание и заставить прочитать мерзкий, непристойный,
антисемитский текст. Эта серия листовок демонстрирует одновременно и
слабость, и силу нацистской пропаганды.
Заголовок на всех листовках: «Девушка, которую ты оставил дома».
На обратной стороне 1-й листовки: «Сэм знает, чего он хочет», на 2-й:
«Сэм за работой».
 Рис. 33 (продолжение рис. 32)
Эти нацистские листовки должны были заставить американских
солдат забыть о своем воинском долге. Авторы рассчитывали сыграть на
чувствах этих солдат к своим девушкам, а также на их презрении и даже
ненависти к тем, кто отсиживается в тылу. Доктор Мордехай Эзекиель, о
котором говорится в листовке № 2, это реальный человек, настоящий
американец и разумный политик. Нацисты использовали его имя потому,
что всякий сразу же поймет, что он еврей. Они надеялись, что невежество
американских солдат позволит этой лжи беспрепятственно расползтись.
Заголовок на обратной стороне 3-й листовки: «Подчинись зову
плоти», на 4-й: «Момент, которого она так боялась».

Своевременность пропаганды

Часть материалов белой пропаганды и все материалы черной должны

соответствовать тому, что читают и слушают в стране врага.
Использование устаревшего сленга, «бородатых» анекдотов, ссылка на
знаменитость как на живого человека, хотя он уже умер, непонимание
новых условий, в которых живут слушатели в годы войны, и их проблем –
все это приводит к тому, что радиопередачу быстро перестают слушать.
Пропагандист, работающий на радио, должен жить в одном времени со
своими слушателями. А поскольку он не может перелетать из своего
кабинета в страну врага и обратно (если он, конечно, не тот неуловимый
храбрец, о котором мечтает любое правительство), то должен
поддерживать связь с событиями текущего момента каким-нибудь другим
способом. Без этого он погиб. Он будет рассказывать о том, что произошло
давно в прошлом, а не о ситуации, которую должен изменить.
Это можно назвать своевременностью.
Ее можно достичь чтением самых свежих публикаций врага, какие
только можно достать, беседами с военнопленными и захваченными
гражданскими лицами и тщательным анализом текущих радиопередач
врага, предназначенных для жителей своей страны. Нацисты допустили
грубую ошибку – они почему-то решили, что изоляционисты в Америке
после нападения на Пёрл-Харбор продолжают говорить на том же языке,
что и раньше. Они были правы в том, что в Соединенных Штатах осталось
еще много противников интернационалистов и политики Рузвельта, но
использование в середине 1942 года языка, на котором говорили
изоляционисты в середине 1941 года, стало их грубейшей ошибкой. Пёрл-
Харбор покончил с их заблуждениями, и аргументы изоляционистов и
сторонников интервенции стали совсем другими. Но нацисты продолжали
использовать их старые доводы, и это было так же нелепо, как и
прошлогодняя шляпа в женском клубе. Вместо того чтобы заручиться
доверием этих людей и влиять на них, нацисты выставили себя
высокомерными глупцами. Им не хватило элемента современности. А ведь
они могли исправить эту ошибку, раздобыв в Лиссабоне издания
изоляционистов и тщательно их изучив.

Рис. 34. ЧЕРНАЯ ДО НЕПРИСТОЙНОСТИ ПРОПАГАНДА

Эта купюра достоинством в один доллар была выпущена в годы
Второй мировой войны Китайским федеральным резервным банком и в
наше время является большой редкостью. Этот банк был японским
марионеточным учреждением в Пекине. По приказу японцев макет этой
купюры изготовили китайские художники. Когда деньги разошлись по
всему городу, японцы разглядели, какой жест показывает их «древний
мудрец». Художник бежал, а китайцы получили редкую возможность
посмеяться, и их боевой дух укрепился. Такие пропагандистские находки –
спонтанные, едкие и остроумные – достигают такого эффекта, о котором
авторы тщательно разработанных акций могут только мечтать.

Пропаганда похожа на газету – она бывает либо свежей, либо старой.

То, что в промежутке, никому не интересно.

Анализ общественного мнения

При благоприятных условиях шпион может провести опрос населения

даже на главной улице города, захваченного врагом. В результате этого
опроса сотрудники пропагандистского отдела получают очень ценные
материалы, которые окажут ему большую помощь в работе. Если же у вас
нет возможности послать 11 июля на бульвар Мучеников рыцарей плаща и
шпаги, почти тот же самый результат может дать вам правильно
проведенный анализ пропаганды. Определив цели вражеской пропаганды,
вы можете представить себе общество страны, с которой вы воюете.
Анализ общественного мнения должен проводиться регулярно, иначе
толку от него не будет. Автор этой книги одно время занимался очень
интересной работой – он допрашивал людей, бежавших из Японии и
явившихся в расположение одного из американских штабов. Эти беглецы
очень гордились собой – еще бы, им удалось обмануть японцев и
проникнуть на территорию, занятую союзниками. Можно было легко
представить себе, что они думали. «Видел бы меня сейчас начальник
полиции Бакаяма!» Они были готовы, говоря армейским языком, вывалить
перед нами все свое содержимое.
Единственный вопрос, на который они не желали отвечать, был таким:
«А сами-то вы бывали в Токио?» А так все они горели желанием
удовлетворить наше любопытство. (У некоторых из них были ужасно
уважительные причины для этого. Слово «ужасно» употребляется здесь в
буквальном смысле.) Автор ликовал – с такими источниками он быстро
выяснит, о чем думают японцы.
И он это выяснил. Один беглец, инженер по профессии, заявил, что
японцы находятся в отчаянии, потому что цены на ножи на рынке резко
возросли. Скрывающийся от следствия молочник утверждал, что японцы
вот-вот умрут от тоски. Женщина, бросившая своего мужа, поведала, что
она уже давно не видела ни одного счастливого японца. Курсант,
сбежавший из военного училища, сказал, что японцы не спят по ночам,
прислушиваясь, не летят ли американские бомбардировщики бомбить их
город. Член марионеточного правительства, решивший перейти к
американцам, утверждал, что японцы пошли вразнос.
 Рис. 35. ИНФОРМАЦИОННЫЙ ЛИСТ
Эта британская листовка сочетает в себе послание к арабам и
инструкцию сбитым английским летчикам, как выжить в пустыне.
Пропагандистское содержание тесно связано с практической целью
листовки.
 После этого все они улыбались (допросы проводились с каждым по
отдельности), ожидая, что за такие хорошие новости американцы погладят
их по головке.
Словом, автор напрасно потерял время, беседуя с этими людьми. То,
что думает враг в общем, – совершенно бесполезная информация, если,
конечно, ваши войска не взяли пригородов его столицы. Каким считает
информатор общественное мнение своей страны – еще более бесполезная
вещь. О чем ты, читатель, думаешь? Понимаешь, о чем я, – этот вопрос не
имеет смысла. Чтобы получить информацию, задайте конкретный вопрос:
«Что вы думаете по поводу новой цены на костюмы? Что вы думаете о
сенаторе О’Мее и конгрессмене Макнейпле? Как вы думаете, придется ли
нам когда-нибудь воевать с Лапутой? Вас удовлетворяет ваша нынешняя
зарплата? Если нет, то почему?»
 Рис. 36. КОНТРПРОПАГАНДИСТСКИЕ ИНСТРУКЦИИ
Вермахт имел на Западном фронте пропагандистское соединение,
носившее кодовое название «Скорпион». Оно занималось как
оборонительной, так и наступательной пропагандой, за которую в армии
США отвечали разные подразделения. Этот информационный листок дает
четкие и ясные инструкции о том, как организовать контрпропаганду,
перечисляя подходящие (естественно, для немцев) темы, которые были
взяты из источников союзников. С помощью этого листка офицеры-
пропагандисты вермахта составляли свои листовки, писали тексты лекций
или готовили радиопередачи.

То, что думает человек, – то есть его мнение – будет полезным только
в том случае, если его слова связаны с делом. В обычной жизни мнение
человека что-то значит только тогда, когда его разделяет какая-то группа
людей. Некоторые люди объединяются по сходству своих взглядов – ничто
большее их не связывает. На собраниях спиритов, например, за одним
столом могут сидеть банкир и его домработница. Большинство групп
объединяется по принципу – мы такие есть (темнокожие, потомки Фрэнка
Бэкона, тугоухие), или по действиям людей (электромонтеры, юристы,
фермеры, собиратели марок), или по тому, что имеют эти люди (владельцы
фабрик, ничего, кроме зарплаты, многоквартирных домов). Единство
практических интересов заставляет группу людей иметь общее мнение о
проблемах, которые возникают у этих людей, потому что интересы у них
одни и те же. Такие группы называют не просто группами общего мнения,
но и группами одних интересов. Именно они действуют единой группой. И
вся пропаганда направлена именно на них. Она пытается поднять их на
борьбу, заставить действовать, натравить на другие группы – словом,
использовать любые подходящие способы. (Редко кто из людей относится
к одной какой-нибудь группе; количество групп практически бесконечно.)
Однако не следует думать, что если существует та или иная группа, то
она является потенциальным источником слабости врага или раскола в его
рядах. Рабочие не всегда настроены против предпринимателей, старики –
против молодежи, женщины – против мужчин, а моряки – против
железнодорожников. В хорошо устроенном обществе люди объединяются
в группы ради немногих причин – железнодорожники не всегда враждебны
к тем, кто перевозит грузы на грузовиках, судах, самолетах, и к тем, кто
работает на каналах. В данный момент они могут воевать со страховыми
компаниями по поводу страховой премии и рисков.
Плохой пропагандист стремится ввязываться во все драки, даже если
никто не хочет с ним драться. И его пропаганду часто встречают, как
вмешательство постороннего человека в семейную ссору – простым
вопросом: «Какая ссора? Ты что думаешь, мы сошли с ума?» Удачная
пропаганда затрагивает только те проблемы, которые уже так наболели,
что могут вынести небольшое вмешательство извне. Если же вы
понимаете, что ваша открытая помощь может стать для группы «поцелуем
смерти», то лучше обратитесь к черной пропаганде. В любом случае для
того, чтобы успешно манипулировать той или иной группой в стане
противника, нужно предварительно разузнать о них все.

Профиль общественного мнения

В результате анализа общественного мнения составляется профиль

общественного мнения противника. Он составляется точно так же, как и
карта вражеской территории по аэрофотоснимкам. Разделите все население
вражеской страны на группы по процентному составу. Выберите те
группы, которые представляют для вас наибольший интерес. Если у вас
есть помощники, готовые ради интересов дела превратиться в камикадзе,
пошлите их в страну врага, чтобы они задали тысяче человек один и тот же
вопрос. В этой тысяче процентное соотношение групп должно полностью
соответствовать процентному составу всей численности населения.
Например, если в стране проживает 32 % католиков, то среди тысячи
опрашиваемых должно быть 320 католиков. Если городское население
страны составляет 36 %, а сельское – 61 % (3 % – не ясно кто), опросите
610 деревенских жителей и 360 – городских. Не обязательно задавать
вопросы в одной и той же форме, главное, чтобы они имели один и тот же
смысл. Когда ваши агенты вернутся, у них будут все нужные вам данные.
Если же у вас нет агентов, поройтесь в справочниках и попытайтесь
определить, какие группы озабочены теми или иными проблемами и
каково их число. После этого можно переходить к следующему этапу.

Допросы пленных

Если вы работаете с военнопленными, у вас появляется прекрасная

возможность получить от них сведения о боевом духе врага, а также
общую и конкретную военную информацию. Не надо задавать пленным
общих вопросов – что вы думаете о Боге, о руководителе своей страны, о
ней самой и т. д. Спрашивайте о тех вещах, которые больше всего
интересуют людей. Пишет ли ему жена, что ей хватает пеленок для вашего
младенца? Как работает почта? Тревожит ли его вопрос, сможет ли он
вернуться на то рабочее место, которое занимал до войны? Сколько денег
он откладывает? Каково, по его мнению, питание? Не издевались ли над
ним сержанты? Получал ли он отпуска? Не кажется ли ему, что дома есть
люди, которые получают слишком много денег?
Большинство людей и на военной службе думают о тех проблемах, с
которыми они сталкивались в мирной жизни. Плотник в военной форме,
будучи отличным старшим сержантом пехоты, все равно остается
плотником и может рассказать вам о тех проблемах, с которыми
сталкиваются в его стране квалифицированные рабочие, члены профсоюза
и бедняки, живущие в городах, и о многом другом.
Профиль, полученный в ходе опросов мирного населения или анализа
пропаганды, дополняется профилем армии. Постройте кривую,
отражающую состав этой армии. Если в ней есть различные расовые
группы или какие-то отдельные секции, начертите несколько графиков. На
каждом из них отметьте интересующие вас группы. По материалам
опросов или допросов составьте список проблем, с которыми сталкиваются
ваши подопечные, в порядке убывания их значимости. Помните, что
главное здесь не то, что, по-вашему, должно тревожить человека, а то, что
волнует его на самом деле. Попросите его расставить эти проблемы в
нужном порядке. Потом подсчитайте, скольких людей тревожит каждая из
указанных вами проблем. (Например, из 699 пленных, среди которых 167
человек в мирное время состояли в профсоюзах, 234 выказали
недовольство политикой правительства своей страны по отношению к
профсоюзам.) Графики, построенные вами по этим данным, подскажут
вам, какую надо проводить пропаганду.
Вы можете использовать не количественный, а качественный анализ.
Составьте список вопросов, касающихся того, чем недовольны пленные
(например, выдача обуви по карточкам, плохое медицинское
обслуживание, нарушение прав меньшинств, недовольство лидерами
правительства и т. д.). Затем в беседе с пленными попросите их отметить
тот или иной пункт:
1. Полностью всем доволен и не имею никаких жалоб.
2. Имею кое-какие жалобы, но в целом удовлетворен.
3. Имею много жалоб и не надеюсь на улучшение.
4. Недоволен всем.
5. Настроен враждебно по отношению к властям своей страны по
этому вопросу.
Определите, какое утверждение больше всего соответствует
настроению того или иного военнопленного или захваченного вами
мирного жителя. Потом составьте процентные списки этих пунктов для
всех групп вражеского общества. (Эти цифры могут производить большое
впечатление в документах, но играть большой роли в практической работе
не будут. Гораздо важнее для пропагандиста процентное соотношение
недовольных и довольных тем или иным конкретным вопросом.)
Если вам хочется похвастаться перед своими коллегами, определите
средние значения всего и вся и назовите это «Общим показателем
состояния боевого духа врага». Тот, кто хорошо знаком со спецификой
пропагандистской работы, конечно же не клюнет на эту удочку, да и вам
этот показатель вряд ли пригодится, но вы можете вывесить график
изменения этого показателя в своем штабе, и все посетители будут думать,
что приобщились к страшной военной тайне. (Кстати, если вражеский
агент увидит этот график и сообщит об этом своему командованию, то
разведывательная служба противника будет долго ломать себе голову над
тем, как вы сумели добыть эти сведения. Это напоминает старую шутку о
том, что средний американец является на десять одиннадцатых белым, на
52 % женщиной и всегда немного беременный.)

Особенности пропаганды

Хорошая пропаганда использует в своей работе:

1. Новости.
2. Данные военной разведки, которые можно представить как новости.
 Рис. 37. ОБОРОНИТЕЛЬНАЯ КОНТРПРОПАГАНДА
Штаб национал-социалистского командования вермахта выпустил
«Руководство для войск», предназначенное для просвещения своих солдат.
В него входили разделы: «Зачем был создан фольксштурм», «Знаменитые
американские свободы» и «Небольшие, но важные просьбы». Это издание
датируется январем 1945 года.

3. Данные военной разведки, которые нельзя использовать в виде

новостей, но которые помогают пропагандистам избегать ошибок или
неправильных оценок при передаче новостей.
4. Новости врага.
5. Сведения о разных формах недовольства властями противной
стороны.
6. Информацию о том, кто из вражеских лидеров популярен в народе,
а кто – нет.
7. Всю другую информацию, которая помогает пропагандисту быстро
принимать сторону отдельных лиц из стана врага против властей или
других групп в этом стане.
Нельзя манипулировать мнением врага в общем. Надо обращаться к
каждой конкретной группе по отдельности, учитывая повседневные заботы
мирного населения и солдат. Людей обычно мало волнуют грандиозные
проекты партии. Их мысли заняты повседневными заботами, так же как и
мысли вражеского пропагандиста. И поэтому к людям надо обращаться
так, чтобы по-настоящему их заинтересовать, чтобы человеку,
прочитавшему листовку, захотелось перечитать ее еще раз, а человек,
слушающий вашу передачу, оставил бы все дела и не отвлекался. Вы
должны так составлять свои материалы, чтобы люди во вражеской стране
задумались над тем, что вы хотите им сказать. Недостаточно просто
завладеть вниманием противника. Многие люди из вражеского стана будут
уделять вам внимание – порой даже слишком большое. Главное – сделать
так, чтобы к вашим словам прислушивались.
 Рис. 38. ЧЕРНАЯ КОНТРПРОПАГАНДА
Увидев, что у немцев появилось очень удачное
контрпропагандистское издание, союзники решили использовать его в
своих целях. Они напечатали листовку на немецком языке, а внизу дали ее
перевод на английский. Впрочем, это не совсем черная пропаганда,
поскольку не все немцы понимали, что она издана их соплеменниками, а
только те, кто прочитал ее.

Этого можно добиться лишь тогда, когда пропагандист говорит о том,

что действительно волнует ту или иную группу людей. И вас, и вашего
противника интересуют новости – значит, у вас есть общий интерес. Вы
должны вызвать у него ответный интерес, обсуждая его проблемы. Сила и
убедительность ваших аргументов должна заставить его позабыть, что вы
человек из стана врага. Вы должны работать так, чтобы ваши слушатели и
читатели сказали себе: «А ведь этот парень прав!»
Но, чтобы обсуждать проблемы противника, надо хорошо их знать. Вы
должны взглянуть на них с его точки зрения, а потом суметь убедить его,
что вы его хорошо понимаете. Продемонстрируйте свою уверенность, что
он на вашей стороне, что позиция его боссов – неверная и в конечном счете
приведет его страну к краху. Пропаганда может оказать влияние только в
том случае, если будет предельно конкретной. Настоящей убедительности
можно добиться демонстрацией реального сочувствия к реальным
проблемам людей. Давно устаревшие вопросы, которые сейчас уже никого
не волнуют, или плохо поданный материал – это даже хуже, чем ничего.
Глава 9
Оценка ситуации
В ходе боевых действий внутренняя нестабильность каждой реальной
ситуации маскируется очевидной решительностью, с которой проводится
военная операция. При этом командование не допускает и мысли о том, что
подчиненные ему военные части могут поддаться панике, взбунтоваться
или вообще разбежаться. В военном деле все расчеты строятся на
допущении, что все подразделения обладают одинаковой силой (пока не
будет доказано обратное), что все бойцы будут стойко сражаться (пока
врачи не заявят, что солдаты полностью истощены) и что завтра
подразделение будет воевать так же стойко, как и вчера. При этом условия
местности считаются постоянной величиной, а такие переменные
величины, как условия погоды, можно будет рассчитать, принимая их за
предсказуемый риск. Тем не менее всякий опытный военный знает, что не
всегда все складывается так, как хотелось бы, что проведение тщательно
спланированных операций усложняется или срывается различными
неожиданными и непредвиденными факторами, ибо война – это большая
игра, результат которой предсказать нельзя.
В психологической войне ситуация еще более сложная. Боевые
действия, по крайней мере, происходят на реальной местности и ведутся по
определенным правилам. Войска снабжаются всем необходимым, и их
боевую мощь, как и другие факторы, можно рассчитать. Военным
специалистам хорошо известно, на что способна одна дивизия, а на что –
пять. Можно определить время, которое потребуется вражеской армии на
выполнение той или иной задачи, а также рассчитать сроки для ответных
мер. Даже в таких операциях, как стратегические бомбежки вражеской
территории, можно хотя бы приблизительно определить экономический
ущерб, который они нанесут. Пропагандист не может даже мечтать об
этом.
Пропагандист воюет на неизведанной территории, поскольку его
территория – это разум врага, в который другой человек проникнуть не в
состоянии. Можно поколебать веру противника в победу, но сказать: «С
этим фактором покончено. Переходим к другому» – не сможет никто. В
психологической войне не бывает ни побед, ни поражений, есть только
бесконечное колебание между вероятной победой и вероятным
поражением. Ни один боец психологической войны, если он честен перед
собой, никогда не скажет, что ему известно, где он находится сейчас, как
далеко продвинулся в своей работе и приближается ли к своей цели. Даже
если враг капитулировал, никто не может сказать, потерпела ли его
пропаганда полный крах или добилась успеха, поскольку пропаганда – это
непрерывный поток, текущий в русле международных отношений и
впадающий в новую войну. Психологической войне можно придать
некоторую определенность только в том случае, если человек,
занимающийся ее планированием, сделает несколько допущений. Впрочем,
если подвергнуть эти допущения философскому анализу, то от них не
останется камня на камне. Иными словами, произойдет то же самое, что
случилось во время переговоров Троцкого с представителями немецкого
Генерального штаба в Брест-Литовске, где все предположения немцев
были разбиты в пух и прах. Тем не менее эти допущения могут
пригодиться при планировании пропагандистской работы.

Определение цели

Первое допущение таково: есть некоторая надежда, что цель той или
иной акции будет достигнута. Пропагандист использует все доступные для
него материалы разведки. Он консультируется у специалистов по той или
иной проблеме. Он определяет: 1) каких видов деморализации и
разногласий хочет добиться; 2) какую конкретную группу врага надо
разложить; 3) аргументы, которые он собирается использовать и 4)
средства массовой информации, с помощью которых будет проводить свою
акцию. Он предполагает, что разложение вражеских войск или их
капитуляция, которых он хочет добиться, приблизит конец войны. И в этом
он мало чем отличается от того, кто планирует стратегические
бомбардировки, поскольку они оба стремятся достичь нужного результата
опосредованным путем.
В боевых условиях задача пропагандиста заключается в том, чтобы
ослабить сопротивление врага. Если же он наступает и не собирается
сдаваться, то надо решать другие задачи: раздувать конфликты между
солдатами и офицерами, убеждать солдат дезертировать, сообщать плохие
известия с других театров войны или снижать боевой дух противника. В
любом случае пропагандистские акции должны иметь цель. Эта цель не
менее важна для психологической войны, чем мишень для артиллерии или
для бомбардировщиков. Никто никогда не достигнет «кое-чего и где-
нибудь», ни один пропагандист не добьется успеха, если не будет
стремиться придать мыслям врага определенное направление или
подвигнуть его на определенные действия. В большинстве случаев нет
никакого смысла ставить перед собой цель добиться полной капитуляции
армии или отставки правительства вражеской страны. Можно лишь
надеяться, что, играя на проблемах или трудностях противника, вы решите
какие-то конкретные оперативные задачи. На поле боя – капитуляции тех
или иных подразделений, во вражеском тылу – нарушения работы
промышленности, снабжающей фронт. Общие цели пропаганды могут
быть только такими, но не больше.
Чаще всего пропагандист ставит перед собой совершенно
определенную цель. Ситуация, о которой сообщила разведка, может
натолкнуть его на какую-нибудь идею. Скажем, газеты противника
сообщили, что полиция арестовала и расстреляла двадцать три сотрудника
тыловой службы, снабжающей войска продовольствием, которые
продавали продукты налево. На основе этого можно провести акцию, цель
которой формулируется так: «породить у врага недоверие в способности
правительства осуществлять эффективный контроль за распределением
продуктов, ухудшить снабжение армии продовольствием, заставляя солдат
отказываться от якобы просроченных продуктов». Ваши действия могут
быть такими: вы печатаете листовку, в которой (якобы от имени
командования армии) интендантам предлагается уничтожить те консервы,
которые в процессе перевозки утратили свои этикетки, а в другой листовке
опишите болезни, возникающие при употреблении просроченных
продуктов. В своих средствах массовой информации (а еще лучше – в
средствах нейтральных стран) пустите слух, что больше всех наживаются
на спекуляции продуктами политические лидеры страны, с которой вы
воюете; в передачах черного радио расскажите о том, что семьсот
восемьдесят три человека в прошлом месяце умерли, поев испорченных
продуктов (пусть даже ваши собственные врачи утверждают, что эти
продукты от долгого хранения совсем не портятся); опишите, от каких
болезней больше всего страдают люди враждебной страны – от артритов,
язвы желудка, головной боли или инфекционной желтухи, – и объясните
это тем, что люди этой страны по вине своего правительства вынуждены
питаться недоброкачественными продуктами. В передачах белого радио
расскажите о проблемах своей страны – люди теперь могут позволить себе
купить ветчины к завтраку только по большим праздникам, и никто не
съедает больше трех яиц зараз; отметьте, что ваше правительство
встревожено тем фактом, что цены на продукты выросли на 5,3 %, не
упоминая при этом, что в стране врага они выросли на 45 и более
процентов. Четко поставленная цель помогает разработать эффективные
пропагандистские материалы и акции. В передачах, ведущихся на страны –
сателлиты врага или на его союзников, можно заявить, что правительство
вражеского государства собирается выбросить испорченные продукты на
международный рынок, что оно намерено реквизировать продовольствие у
своих союзников, и так далее, в том же духе.
Проведя массированную пропаганду на эту тему, на время «забудьте»
о ней. Продолжайте обсуждать ее только в том случае, если из вражеской
страны поступают сообщения о том, что в ней возникли реальные
проблемы с продовольствием. В этом случае развивайте свой успех.
Пропаганда не может существовать в вакууме, ограниченном
моральными запретами. Цель каждой очередной акции следует определять,
исходя из новостей, поступающих из страны врага, или из данных
разведки. Операция будет успешной только в том случае, если она
подкрепляется фактами. Она должна затрагивать только хорошо известные
публике проблемы или вопросы, в которые верит основная часть
слушателей.
Поскольку в годы войны все воюющие страны сталкиваются с
огромными трудностями, пропаганда должна использовать насущные
проблемы именно той страны, на которую она направлена. Ее задача –
усиливать уже существующие проблемы, раздувать сомнения, которые
появились еще до войны, углублять противоречия между разными слоями
населения. Пропаганда, желающая изобрести нечто совершенно новое,
неизбежно потерпит крах. Русские безо всякого смущения использовали
высказывания Бисмарка, чтобы показать профессиональным военным в
Германии, какой бездарью является Гитлер и как бездарна стратегия
нацистов. Но, если бы Бисмарк не говорил ничего, касающегося армии в
целом и похода немцев на Восток в частности, русским было бы лучше его
не трогать. Если бы японцы попытались убедить те штаты, которые в годы
Гражданской войны входили в состав Конфедерации, снова отделиться от
США, их просто бы подняли на смех, поскольку вопрос о
самостоятельности южных штатов давно уже снят с повестки дня. Но, если
бы японцы стали утверждать, что негритянские подразделения в армии
США используются только для погрузки и разгрузки судов, потому что
белые считают, что неграм нельзя доверять оружие, они затронули бы
очень острую проблему. Иными словами, цель пропаганды должна
отражать реальную жизнь.
 Идеальный объект для пропаганды

Мы уже говорили о том, что психологическая война разворачивается в

умах людей, живущих во вражеской стране. А мысли этих людей известны
одному лишь Богу. Тем не менее существует способ хотя бы
приблизительно понять, что творится в этих мыслях. Для этого надо
вообразить себе гипотетического слушателя или читателя ваших
материалов и попытаться взглянуть на мир его глазами.
Первое, что надо сделать, – это попытаться выяснить, до каких людей
доходит ваша пропаганда. В Китае, например, лучше не брать
среднестатистического китайца, который живет на ферме площадью в 1,3
акра, ездит в город 5,8 раза в году, имеет 3,6 ребенка и никогда не читает
газет. Ваш гипотетический человек должен быть доступен для пропаганды,
следовательно, он должен жить в городе или селе и иметь доход, в 2,1 раза
превышающий средний по стране. Это человек, имеющий 1,7 пальто и
делящий одну газету с 6,8 своих соседей. Именно до него доходит
внутренняя пропаганда, а следовательно, дойдет и ваша. Назовите его
«идеальным объектом для пропаганды». (Впрочем, лучше всего
использовать не арифметические, а условные показатели.)
Подумайте, как жил ваш идеальный объект до войны. Расспросите об
этом ваших экспертов по Китаю. Что ему нравилось? Какие у него были
предрассудки? Какие слухи доходили до него и какие распространял он
сам? Какие слова заставляли его морщиться? Под влиянием каких
патриотических призывов он действовал? Что он думал о вашей стране до
войны? В какие мифы об Америке верит? Верит ли он в то, что все
американцы разъезжают на спортивных машинах с откидным верхом,
попивая при этом виски? Что все они любят блондинок? Что периодически
палят друг в друга из револьверов? Какие американские вещи ему нравятся
– еда, обувь, автомобили или, может, свобода личности? Что еще? И что,
по-вашему, он думает об Америке сейчас?
Прибавьте к этому то, что вражеская пропаганда хочет внушить
вашему идеальному объекту. Иными словами, оцените усилия внутренней
пропаганды противника по отношению к конкретному человеку, на
которого она направлена. Это поможет выявить насущные потребности
врага и его скрытые слабости. Что пытаются сделать руководители его
страны? Хотят ли они заставить вашего идеального объекта вовремя
приходить на работу? Хотят ли они заставить его добровольно отказаться
от выходных? Пытаются ли они убедить, что, если вы победите, ваши
солдаты убьют его? Пытаются ли они убедить его, что его город взлетит на
воздух? Хотят ли они уверить его в том, что железобетонные убежища не
пробьет ни одна ваша бомба? Почему они так много говорят о
безопасности бомбоубежищ? Может быть, ваш идеальный объект
недоволен тем, что убежища такие непрочные? Хочет ли он эвакуироваться
из города, подвергающегося налетам? Хвалят ли люди полицию за то, что
она быстро и справедливо выдает разрешения на выезд из города? Считают
ли тех, кто уезжает нелегально, подлецами, трусами и предателями?
Потом попытайтесь представить, что вы с вашим идеальным объектом
друзья. Ваш единственный враг – это глава правительства (или генералы,
капиталисты или просто «они»). Как идеальный объект узнает о вас?
Прочитает в листовке? Будет слушать коротковолновый приемник – если
да, что в первую очередь заставит его прислушаться к вашим словам? А
вдруг его приемник работает на стандартных волнах? А может, лучше
распустить слухи? Сообщите ему то, что сможет его заинтересовать, то,
что он станет обсуждать с соседями и друзьями. Составьте список проблем,
которые ежемесячно донимают его, а также список вещей, которые
вражеская пропаганда пытается внушить ему в настоящее время, и список
вещей, которые пытается донести до него ваша пропаганда. Совпадают ли
эти списки? Оказывают ли они свое воздействие на реального дышащего и
думающего человека с его предрассудками, слабостями, достоинствами,
жадностью, податливостью и другими мотивами, которые движут
обыкновенными людьми? Если ваш список отражает реальную жизнь, если
ваши действия перечеркнут все усилия вражеской пропаганды, если вам
удастся зародить в душе человека смятение, тревогу и желание сдаться, и
все эти чувства будут только усиливаться с каждым прошедшим месяцем,
значит, вы идете по верному пути. Значит, ваш объект вам поверил.
Не существует карт человеческого разума, но в определенных случаях
вам подскажет верное направление наука психология. Это направление не
заметит даже самое тщательное наблюдение дилетанта. Например, в годы
Второй мировой войны Джерри Горер, английский антрополог, составил
описания типичных черт японского характера, с которым полностью
согласились даже эксперты, долгое время жившие в Японии. В качестве
основы Горер взял особенности воспитания японских детей в первые три с
половиной года их жизни. Как японцы приучают детей к горшку? Как
отлучают от груди? Как приучают к дисциплине? Как малыш познает мир?
Горер выяснил, что домашняя жизнь японцев приучает детей испытывать
неуверенность в себе и одновременно игнорировать требования старших.
Ребенок быстро начинает понимать, что он занимает определенное место в
человеческой очереди и что всех, кто стоит впереди него, надо уважать,
иначе получишь выговор, и притом в очень резкой форме. Всех же, кто
стоит позади, можно совершенно безнаказанно унижать. Кроме того,
японцы думают о себе в таких мрачных и грязных выражениях, какие себе
европейцы или китайцы даже представить не могут. И во взрослой жизни
японца неизбежно проявляется то, что было заложено в детстве:
высокомерие, робость, безрассудная смелость, почтительность, боязнь
иностранцев и в то же время жестокое отношение к ним.
Более того, японцы отождествляют определенных людей и
определенные народы и учреждения с женским началом (мирным и
уступчивым, дарующим удовольствие), а другие – с мужским (жестким,
агрессивным, подавляющим). Адмирал флота США Перри ассоциировался
для них с Мужчиной, а Корделл Хал – с женщиной. Основанная на этих
данных пропаганда англичан и американцев была направлена совсем на
другую аудиторию, чем та, которую так разноречиво описывали нам
миссионеры, военные, дипломаты, бизнесмены и журналисты. Этот
японский идеальный объект для пропаганды (созданный на расстоянии,
поскольку Горер никогда не бывал в Японии, а посетил лишь Индокитай)
превратился в живого человека. После этого описания можно уже было не
смотреть японские пропагандистские фильмы, потому что мы поняли, что
японская правительственная пропаганда, инстинктивно или по наитию,
обращалась к тому же самому идеальному объекту, характер которого
описал Горер в своих смелых, но вполне допустимых экстраполяциях.

Приписывание мотивов

Одним из самых загадочных элементов человеческого характера

является мотив поведения. Его очень трудно вычленить, даже по
отношению к самому себе, и очень трудно, если не невозможно, доказать,
что человек руководствовался именно этим мотивом. Поэтому мотив очень
часто приписывают. Мотив не трудно истолковать, «фальсификация» здесь
почти невозможна, поскольку, как бы вы ни извращали мотив, он все равно
будет выглядеть достоверным. Таким образом, мотив – великолепный
материал для психологической войны. Коммунисты, ветераны пропаганды,
использовали следующую формулу: противник во всех своих действиях
руководствуется только стремлением к наживе, желанием поработить
других людей и встать на пути прогресса, даже если он сам так не считает.
Собственные же мотивы коммунистов всегда чисты, поскольку их
действия объективны и «исторически верны», ибо так утверждает их
«наука», то есть учение Карла Маркса. В этой формуле нет ничего
научного, но она идеально подходит для пропаганды.
Война сильно упрощает дело, поскольку лидеры и народ воюющей
страны получают моральное удовлетворение оттого, что действуют
единым фронтом. Обычных политиков война превращает в
государственных мужей, офицеров всех рангов – в стратегов, а простых
людей – в героев, мучеников и искателей приключений. Психологи не
могут объяснить, почему так происходит, но война ставит людей в такие
условия, что они начинают меньше думать о себе и забывают о своей
критичности. Среди европейских народов и американцев бытует мнение,
что в годы испытаний мужчины должны быть храбрыми и менее
эгоистичными, а женщины – добрыми и целомудренными, но
соблазнительными, чиновники должны проявлять способность к
самопожертвованию и т. д., хотя в некоторых странах дело обстоит как раз
наоборот. Жестокая и безжалостная реальность войны заставляет людей
компенсировать ее проявлением человечности. И они легко попадают в
плен иллюзий.
Однако не следует воспринимать эти слова как критику в адрес войны
или человечества. Мир стал бы гораздо более приятным местом для жизни,
если бы и в мирное время люди проявляли свои самые лучшие качества,
как это происходит в годы войны. Об этом говорит тот факт, что в военные
годы резко падает число самоубийств, убийств и других преступлений.
Однако мысль о том, что в годину испытаний люди меняются к лучшему, –
это в значительной степени иллюзия. Это подтверждается тем, что ни одна
нация не меняется в социологическом отношении, чего можно было бы
ожидать, если бы людские нравы за годы войны действительно бы
улучшались. Многое из того, что появилось в военное время, сохраняется и
в мирное время, но это редко можно назвать улучшением. Патриотический
подъем, заставляющий народ встать на защиту своей страны, конечно,
явление совершенно искреннее, но он не может длиться вечно и редко с
одинаковой силой затрагивает все слои населения.
Поэтому во время войны пропагандист имеет дело с идеальной
ситуацией. В стране врага все пытаются вести себя гораздо благороднее,
чем в мирное время, и гораздо больше работают. Все демонстрируют более
высокую нравственность, чем раньше. Считается, что бизнесмены в это
время не должны гоняться за прибылью, политики обязаны работать
круглые сутки, чиновники – охотно помогать людям, домохозяйки –
экономить деньги и продукты, дети – убирать мусор и т. д. Однако это
движение затрагивает не все слои общества. Иногда меньшинства
ощущают себя отверженными, одни люди смотрят на положение страны
скептически, а другие, наоборот, с оптимизмом. Итак, почва для работы
подготовлена – знай себе распускай слухи, уничтожай репутации
неугодных людей, разрушай иллюзии. Для этого достаточно просто
заявить, что тот или иной лидер руководствуется обычными
эгоистическими побуждениями, которые в годы войны кажутся
преступными.
Однако приписывать дурные мотивы поведения гражданским лицам
гораздо проще, чем военным. Церемонизированная дисциплина армий
придает военным деятелям оттенок некоторой загадочности; в мирное
время эта загадочность защищает их от нападок, дешевой популярности и
сплетен. У гражданского лидера такой защиты нет. Для того чтобы занять
какой-нибудь важный пост, он должен приложить все усилия, чтобы о нем
узнало как можно больше людей, и одновременно делать вид, что
популярность его тяготит. Более того, человек, который служит нации,
служит и самому себе. Государственный муж, руководящий огромной
страной, не может не испытывать удовольствия от своей власти. Кроме
того, популярность имеет оттенок греха, и, когда она уже не приносит
радости, от нее все равно трудно отказаться. Люди, вкусившие власти и
славы, не хотят отказываться от них даже тогда, когда уже искренне устали
от них. Они чувствуют, что устали от своей страны, но совсем не хотят,
чтобы страна устала от них. Во время войны работают старые лидеры и
появляются новые. Слава и забвение настигают людей гораздо быстрее,
чем в мирное время. Ситуация со сменой политиков и других фигур
становится весьма популярной. Поэтому военные и гражданские деятели
постоянно опасаются, что их обгонят конкуренты.
И тут появляется пропагандист.
Сперва он приписывает обычные человеческие мотивы тем лидерам,
которые даже не пытаются их скрыть. Здесь он делает то же самое, что и
маленький мальчик в сказке Ханса Кристиана Андерсена, который, увидев
короля, закричал: «А король-то голый!» Пропагандисту надо только
произнести вслух то, что очевидно всем: этот лидер жаден до денег, а этот
действует в обход всех правил; тот предал одного из своих друзей, а другой
добился власти эгоистичными, мстительными методами. Реакция, которой
ждет пропагандист, проста: «Да, ты прав».
После этого надо показать, что эти политики совсем не подходят для
тех трагических, героических, исторических ролей, которых требует от них
война. Сделать это тоже не трудно, особенно если события на фронте
развиваются не так, как хотелось бы. И разгром, и победа с одинаковым
успехом превращают лидеров в героев. Черчилль и Макартур никогда не
выглядели так великолепно, как в ту пору, когда они подвергались
нападкам – один за Дюнкерк, другой – за Батаан.
И наконец, можно приступать к полной дискредитации лидера. Если
внутренняя политика страны была очень жесткой, то некоторые из них
могут даже добровольно перейти в стан врага. Квислинг в Норвегии, Дорио
и Лаваль во Франции, Власов в СССР, Лорел на Филиппинах – все они
занимали в своей стране определенное положение, но из-за нетерпения,
или оказавшись в плену, или поддавшись посулам врага, решили
продолжить свою карьеру на его стороне. Теперь пропагандист должен
сделать вид, что его позиция отличается большой терпимостью. Он верит в
возможность мирного решения конфликта и в то, что стороны сумеют
договориться. Он исповедует принцип – живи и дай жить другим. Он
описывает своих подзащитных, разного рода квислингов, с искренним
сочувствием и теплотой; он пытается оправдать их нападки на лидеров
противника, которые не принимают их позиции. Он утверждает, что война
продолжается только потому, что другой лидер глуп, корыстолюбив,
жаждет мести и лишен здравого смысла. Со своей стороны пропагандист
желает только одного: чтобы оба лидера – предатель и патриот – поскорее
уладили все свои разногласия и создали коалиционное правительство.
Метод дискредитации политиков весьма эффективен. Если ситуация
на фронте складывается в пользу противника, то ослабление
напряженности в его стране дает населению возможность позлословить, а
ряд государственных деятелей может даже вынудить кого-нибудь из своих
противников покинуть свой пост или погубить его репутацию. Те
героические позы, которые руководители страны принимали во время
боевых неудач, в изменившейся к лучшему ситуации выглядят довольно
нелепо. И наоборот, когда дела идут плохо, лидеры страны в первые
трагические недели поражений могут набрать политический вес, но
неспособность переломить ситуацию все равно приведет их к гибели.
Пропагандист должен лишь отлично знать репортерское дело, а уж
руководители страны, терпящей поражение, не оставят его без материалов.
Оценивая ситуацию, важнее всего выяснить, уязвимы ли вожди
противной стороны для критики. Правильно организованные нападки в
прессе могут сделать очень многое. Во время Американской революции
Джорджу Вашингтону помогали сохранить любовь народа определенные
черты его характера. Он был очень богатым человеком, и обвинить его в
том, что он затеял эту революцию ради собственного обогащения, не мог
никто. Он владел рабами, поэтому никто не мог обвинить его в том, что он
хочет изменить существующий порядок вещей. Люди знали, что он
опытный солдат, поэтому никто не мог заявить, что он не разбирается в
военном деле. Он был очень терпеливым человеком, обладал хорошими
манерами и отличался врожденной скромностью, поэтому его нельзя было
представить кровавым диктатором, стремящимся к созданию своей
собственной империи и неудержимо рвущимся к власти. Поэтому
британская пропаганда набросилась на членов Континентального
конгресса, о которых можно было сказать многое. Со своей стороны,
американцы отвели душу, критикуя Георга III и членов его кабинета, среди
которых были грубияны, критиканы, люди, которые кричали, что
правительство действует слишком робко и всегда опаздывает с ответными
мерами, а также самые настоящие простофили.

Письменная оценка ситуации

Если, как мы уже говорили, полем боя в психологической войне

являются мысли и чувства людей, до которых способна дойти пропаганда,
если задачей этой войны является достижение чего-то совершенно
неощутимого (например, изменения настроения людей) или, наоборот,
полного успеха (организованной массовой капитуляции), если действия
врага на первый взгляд никак не зависят от вашей пропаганды и если
решение проблемы зависит от выбора темы и средств, словом, если
наличествуют все эти условия, то обычная оценка ситуации в
пропагандистской деятельности почти неприменима.
Проще говоря, дело заключается вот в чем. Если вы будете применять
схему, предложенную в приложении 1 штабного руководства, то получите
лишь жалкую пародию на военный документ.
Если ваше подразделение имеет пропагандистский отдел, то это вовсе
не означает, что его работа будет успешной. Боевой дух сотрудников
обычно не оказывает никакого влияния на качество текстов для
радиопередач и листовок.
Во время сражения противники встречаются лицом к лицу на поле
боя. В психологической войне этого не бывает. В ходе боевых действий
два враждебных подразделения не могут длительное время находиться на
одной и той же территории, не превратившись в конце концов в
неорганизованную толпу вооруженных людей. В психологической войне
пропагандистские операции могут спокойно проводиться в одних и тех же
средствах массовой информации, могут апеллировать к одним и тем же
основным человеческим потребностями, использовать одну и ту же
музыку, одни и те же способы передачи новостей и т. д.
Более того, ни одна современная армия не пойдет в бой, имея в своих
рядах подразделения, в задачу которых входит лишь одна оборона, и
подразделения, предназначенные исключительно для нападения. Однако в
годы Второй мировой войны коротковолновые передачи на японском
языке, транслировавшиеся из Сан-Франциско, не оказывали никакого
влияния на американские войска, воевавшие на Тихом океане, поскольку
их понимали только офицеры из отдела G-2, знавшие японский язык, а что
они думали по поводу этих передач, никого не интересовало.
В ходе наступательных операций на фронте войска обнаруживают
врага, вступают с ним в контакт и либо уничтожают его, либо заставляют
отступить. Оборонительные операции, наоборот, подразумевают
сопротивление врагу, с которым ваши части вступили в контакт.
В психологической войне ни ваши, ни вражеские пропагандисты не
вступают в прямой контакт. Люди, слушающие вашу передачу, не могут
ударить вас в ответ, а вражеский солдат не может забросить обратно в
самолет вашу листовку. Американские самолеты бомбили немецкие
радиостанции вовсе не потому, что авиационное командование хотело
заставить их замолчать, а для того, чтобы разрушить всю
коммуникационную сеть Германии. Разбомбить все радиопередатчики и
типографии врага, лишив его возможности вести радиовещание и
выпускать газеты, практически невозможно. Защититься от вражеской
пропаганды можно двумя способами. Оба они являются показателями
полного отчаяния, охватившего врага, и к тому же ни тот ни другой не
дают нужного эффекта, и американцы отказались от них еще в годы
Второй мировой войны.
Первый способ заключается в попытке глушить радиопередачи и
целенаправленно перехватывать все вражеские листовки. Глушители для
радио эффективны только тогда, когда приемники врага отличаются
исключительно низким качеством. (Японцы пытались глушить передачи
американского радио из Сайпана, а немцы – передачи Би-би-си. Они
ухудшали условия приема, но полностью заглушить передачи так и не
смогли.)
Второй способ заключается в уничтожении всех приемников.
Прочесать оккупированную территорию и изъять у населения почти все
приемники вполне возможно. Можно также издать указ о том, что все
военные и мирные жители, у которых будут обнаружены печатные
материалы врага, будут казнены. Эти меры эффективны в диктаторских
государствах с сильной тайной полицией, а также в армиях с прусской
дисциплиной, в которых к солдатам относятся как к роботам. Но в Америке
они вряд ли сработают.
Таким образом, пропаганда, идущая с обеих сторон, нигде не
пересекается. Военные подразделения противников вступают в прямой
контакт, а силы психологической войны расходятся на контркурсах.
В американской армии службы, противостоящие вражеской
пропаганде, занимались образованием солдат и передачей новостей – это
были специальные службы, в задачу которых входило повышение боевого
духа войск. Пропагандой против японцев и немцев они не занимались. В
немецкой и русской армиях времен Второй мировой войны, в отличие от
американской, французской, английской и японской, во всех
подразделениях существовали специальные политические руководители,
называвшиеся по-разному. Они зачастую отвечали не только за
политическую работу среди своих солдат и офицеров (оборонительная
пропаганда), но и за пропаганду в стане врага (наступательная пропаганда).
Однако эти два типа пропаганды плохо связаны между собой, и ими
должны заниматься разные органы.
Но и здесь нельзя провести параллель между боевыми действиями и
пропагандистскими операциями. Очень редко расстановка сил бывает
такой:

Чаще бывает так: пропагандисты обеих сторон обрабатывают

отступающие или отрезанные от своих сил войска, которые понесли
большие потери и лишились политического руководства – словом, людей,
психологически подготовленных к воздействию чужой пропаганды. Среди
факторов, влияющих на боевой дух солдат, дружественная пропаганда
занимает самое последнее место. Поэтому распределение сил будет таким:

Голодающие войска или войска, которые понесли огромные потери,

не будут сопротивляться вражеской пропаганде, сколько бы их ни
подбадривали свои пропагандисты.
По большей части уязвимость той или иной аудитории для
пропаганды зависит от объективной ситуации, в которой оказалась эта
аудитория. Если она благоприятна или нейтральна, свой пропагандист
обеспечит ей высокий боевой дух, но и в этом случае он не вступает с
вражеским пропагандистом в прямой контакт, да и не должен этого делать.
Пропагандистскую ситуацию можно изобразить в виде схемы:

Как бы то ни было, пропагандист сам является частью аудитории.

Более того, пропаганда просачивается из тех каналов, в которые она
направляется. Пропаганда во всех странах вынуждена конкурировать с
обычными ежедневными занятиями людей – с их заботами о пропитании,
здоровье, делами и межличностными отношениями. За исключением тех
редких моментов, когда случается настоящая беда, пропаганда занимает
лишь небольшую часть внимания людей. В диктаторских государствах ее
возможности гораздо шире, ибо все газеты, театральные постановки,
церковные службы и многое другое обязаны проводить «линию партии»,
однако люди, побывавшие в столицах тоталитарных государств – как
коммунистических, так и фашистских, – отмечают, что большинство
простых людей испытывают апатию, недоверие ко всему или скептицизм.
И все это возникает потому, что они постоянно подвергаются воздействию
официальной пропаганды.
Поэтому письменная оценка ситуации зависит не от особенностей
пропагандистской ситуации, а от практических мер, которые можно
предпринять. В нее могут входить следующие пункты:
1. ОПРЕДЕЛЕНИЕ АУДИТОРИИ
A. Какие средства достижения аудитории можно использовать
Б. Прислушаются ли к вашим словам люди (укажите способы
привлечения их внимания)
B. Относящиеся к делу характеристики (взятые из отчетов
пропагандистской разведки)
2. ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ ЦЕЛИ
A. Привлечение внимания врага
Б. Промежуточная цель (для стратегической пропаганды – мнения или
чувства, для тактической – действия)
B. Конечная цель (указывается только для стратегической
пропаганды)
3. ПОЛИТИЧЕСКИЕ ОГРАНИЧЕНИЯ
A. Национальные политические ограничения
Б. Ограничения, возникающие из-за того, что фактическая ситуация
неблагоприятна для вас
B. Ограничения, накладываемые службой безопасности
4. ДОСТУПНЫЕ ВАМ СРЕДСТВА МАССОВОЙ ИНФОРМАЦИИ
А. Какие средства массовой информации вы предполагаете
использовать
5. ИДЕАЛЬНЫЙ ОБЪЕКТ ДЛЯ ПРОПАГАНДЫ
А. Описание типичного представителя аудитории
6. ФАКТОРЫ, КОТОРЫЕ МОГУТ ВАМ ПОМЕШАТЬ
A. Обычные занятия людей, не связанные с пропагандой
Б. Подверженность аудитории враждебной идеологии
B. Влияние новостей, которые доходят до вас и вашего слушателя
Г. Конкуренция враждебной пропаганды
7. СВЯЗЬ С ОБЩЕЙ (ВОЕННОЙ) ОЦЕНКОЙ СИТУАЦИИ
А. Координационные связи
1) Учет непредвиденных обстоятельств
2) Какие непредвиденные ситуации могут помешать вам в работе
Б. Какую пользу психологическая война окажет военным
1) Какие боевые операции необходимо провести, чтобы оказать
психологическое воздействие на врага
2) Какие боевые операции можно использовать для пропаганды
3) Какие операции могут способствовать успеху вражеской
пропаганды
В. Связь психологической войны:
1) с планированием связей с общественностью;
2) с информационными и просветительскими планами;
3) с медицинским планированием и отчетностью;
4) с мерами, направленными против диверсий врага.
Такие развернутые планы могут оказаться очень полезными,
поскольку помогают собрать в одном месте все необходимые сведения.
Однако если обстоятельства меняются очень быстро, то ваш план может
устареть еще до того, как вы закончите его составлять. В стратегической
пропаганде трудно составить такой план, который на оперативном уровне
подходил бы к каждой конкретной ситуации. Если же вы попытаетесь
сделать его таким, он станет очень громоздким, и вы просто не сможете им
пользоваться. Каждый пункт приведенного выше плана требует
дополнительных сведений, и практика большинства современных армий
показала, что лучше осуществлять повседневное планирование, контроль и
оценку эффективности пропаганды, поддерживая тесную связь с войсками,
чем готовить сложные документы, в которых будут учтены все
многочисленные факторы, влияющие на ход психологической войны.
В большинстве американских учреждений, занимавшихся
психологической войной – особенно во фронтовых условиях, – оценка
ситуации состояла из краткого обзора пропаганды, которую враг проводил
в своей стране (эти сведения получали с помощью анализа пропаганды),
комментариев соответствующих представителей Государственного
департамента или других федеральных агентств, а также предложений
пропагандистов, составлявших планы операций, и сотрудников
разведывательных служб. Самые ценные предложения исходили от людей,
не связанных с пропагандой, – разведчиков, которые знали, в чем
испытывает нужду армия врага и его мирное население, или от людей,
занимавшихся экономической войной. Они указывали, какие явления
вызывают наиболее сильное раздражение у слушателей вражеской страны.

Вопрос выбора

Оценка ситуации, сложившейся на фронте, похожа на диагноз и

прогноз в медицине. Оценка описывает саму ситуацию и те трудности, с
которыми предстоит столкнуться, дает обзор средств, необходимых для
исправления ошибок, – и все это в должном порядке, как во врачебном
диагнозе. В свете этой оценки составляются планы; они ограничиваются
грубыми, сиюминутными фактами и напоминают врачебный прогноз, в
котором могут описываться несколько способов лечения, но который не
позволяет творчески подходить к делу. Ситуации психологической войны
обычно текучи, кроме тех случаев, когда надо действовать очень быстро
(например, обратиться к окруженной части врага с призывом сдаться или
проводить пропаганду перед вторжением в страну для достижения
конкретных целей).
Поэтому не следует считать психологическую оценку чем-то вроде
противовеса анализу пропаганды, иначе она рискует превратиться в
непродуктивную и бессмысленную дуэль между пропагандистами
вражеских сторон. Не следует также думать, что сама ситуация определяет
средства для достижения цели. Специалист всегда может обмануть или
сбить с толку непрофессионала. Офицер психологической войны должен
рассматривать выборы, стоящие перед ним, как возможности для
творчества, открывающиеся перед ним и его сотрудниками. На вопросы
политики в определенных случаях можно дать самые простые ответы – да
или нет. К пропаганде в целом это не относится. В задачу пропагандиста
входит создание того, что сможет привлечь внимание людей, вызовет у них
то или иное чувство и в конце концов заставит действовать. Эта задача
требует постоянного наступления. А средства достижения этой цели столь
же разнообразны, как и все, что было создано воображением человека.
Поэтому пропагандист всегда стоит перед выбором. Но это широкий
выбор средств, а не узкий выбор, диктуемый определенной местностью,
силами врага и конкретными физическими потребностями. Даже Адольф
Гитлер в последние дни своей жизни вынужден был признать это. Он велел
немцам держаться – вдруг немецкой пропаганде все-таки удастся
спровоцировать «неизбежное» столкновение между Советами и
американцами, и это спасет Германию. Он заявил, что встал бы на любую
сторону – ему бы не было важно на какую. Так в конце войны
возможности, которые таятся в пропаганде, обманули даже матерого
пропагандиста, который в прошлом никогда не ошибался. Он знал то, о
чем не догадывались его генералы, – в царстве психологии огромное
значение имеет «фактор неожиданности», и до последнего надеялся
обернуть его себе на пользу. И его догадки были верны, хотя итог стал для
Гитлера фатальным.

Операции союзников

Оценка ситуации осложняется, если на одной стороне сражаются

несколько стран. Иногда оценка пропагандистских возможностей врага
становится частью обычных военных операций. Это происходит в случае
совместных действий союзников, особенно если одна сторона опасается,
что другая может ей изменить. Таково было положение Франции по
отношению к Британии в 1940 году, Центрального Китая по отношению к
американцам в 1944 году, Балканских стран по отношению к Третьему
рейху в 1945 году. В таких случаях оценка вражеской пропаганды
становится неотъемлемой частью общей военной оценки. Принципы,
описанные ниже, можно применять в разных ситуациях. Ключи для
эффективных акций и согласование действий может дать анализ
пропаганды. В подобных ситуациях союзник, опасающийся измены, не
может сидеть сложа руки. Он должен постараться вернуть изменившего
союзника с помощью черных операций. В Румынии, Болгарии и
марионеточной Сербии Германии этого сделать не удалось: в Италии она
создала фашистскую Итальянскую социалистическую республику и снова
заставила Северную Италию воевать на своей стороне. В Китае люди,
которые симпатизировали коммунистам, надеялись, что японцам удастся
разрушить планы генералиссимуса, а Америка в целях предосторожности
создаст государство Йенан, но генералиссимус держался, и йенанский
маневр остался лишь неприятным воспоминанием для определенной
группы американцев и китайских националистов. В ситуациях такого типа
политика, экономика, пропаганда и военные действия переплетаются так
сильно, что оценка должна учитывать всю совокупность факторов, а не
каждый по отдельности.

Оценка своих собственных возможностей

Для составления планов на будущее и повседневной оценки своих

собственных возможностей можно использовать такие поддающиеся
измерению факторы, как время и место. Вы можете написать: «В 18.30,
через восемь дней после дня Д, войска Смита достигнут Теналлитауна»,
имея в виду, что через восемь дней после начала операции можно ожидать
достижения определенного результата. Пропагандистские акции можно
планировать с большим запасом времени, если заданные условия
различаются.
Естественно, ни один командир, находящийся в здравом уме, не будет
полагаться в решении своих военных задач только на усилия
пропагандистов. Тем не менее вполне возможно планировать удачный ход
событий, если они обеспечиваются многими месяцами напряженной
работы. Если психологическое оружие используется во время вторжения,
его планомерное использование (как показала практика Второй мировой
войны) позволяет военным командирам оставлять для охраны своих
коммуникаций от партизан или диверсантов минимум, а не максимум
войск. Если бы нацисты гонялись в лесах за советскими крестьянами с
полевыми кухнями, бесплатными кинофильмами и варежками для детей,
им пришлось бы гораздо меньше страдать от яростных нападений
партизан.
Для быстрого продвижения войск в глубь территории противника
вполне можно положиться на психологическое оружие, которое породит в
его рядах панику. Японцы лишали боеспособности целые полки китайских
добровольцев, которые приходили в ужас при виде наступающих частей
переодетых полицейских, говорящих по-китайски. Некоторые из этих
частей сбрасывались в виде десанта. Как только нацисты вбили первый
клин между английскими и французскими войсками в районе Аббевиля,
именно психологические аспекты блицкрига не позволили ликвидировать
прорыв, что в конечном счете и привело к окружению англичан в
Дюнкерке.
Вполне можно рассчитывать на психологическое оружие и в тех
ситуациях, когда надо быстро подавить очаг сопротивления попавшего в
окружение врага, у которого нет никакой надежды пробиться к своим.
Нужно лишь изготовить листовки с картами, листовки с призывами к
сдаче, громкоговорители и радиопередатчики, которые нужно разместить у
самой линии фронта. Окруженная часть может и не сложить оружие сразу,
но, если после психологической атаки она будет по-прежнему героически
сражаться, значит, она состоит из одних героев. В битвах за острова Тихого
океана пропагандистские команды, применявшие свои методы убеждения,
сильно облегчили и ускорили процесс очищения этих островов от японцев.
Однако все эти рекомендации применимы только для оценки
тактической пропаганды. Стратегическая пропаганда оценке не поддается.
Все, что здесь можно сделать, – это выяснить, насколько эта пропаганда
облегчит вам достижение нужного результата по сравнению с теми
ситуациями, когда никакая пропаганда не ведется. Если бы США не
разбросали над всей Японией листовки с предложением прекратить
сопротивление, японские лидеры, возможно, продолжали бы воевать и
дальше. Если бы немцы хорошенько не напугали французов еще до начала
великого блицкрига 1940 года, им бы, возможно, потребовалось больше
времени для завоевания Франции, а это могло бы привести к тому, что
после падения этой страны нацистам пришлось бы столкнуться с
объединенными силами всей французской империи. Успех стратегической
пропаганды не может гарантировать ни один план. И тот, кто думает, что
военных побед можно достичь лишь психологическими методами, просто
безмозглый дурак. Красная армия, несмотря на всю мощь своей
пропаганды, никогда не переоценивала ее значение. Русские не оставляли
дома свою артиллерию и не отправлялись на фронт с одними лишь
громкоговорителями или минометами, начиненными листовками.
Советские коммунисты блестяще, почти с ужасающей эффективностью,
провели предвоенную пропагандистскую кампанию в своей стране. Они с
огромным успехом использовали тактическое психологическое оружие,
когда им надо было убедить немцев сдаться. Они использовали это оружие,
насквозь пропитанное политической пропагандой, для объединения своих
сил во время оккупации европейских стран. Ни одна страна из числа
Объединенных Наций не смогла достичь таких успехов. Но, как и все
остальные, коммунисты хорошо знали, что, проводя стратегическую
пропаганду, можно рассчитывать лишь на быстрый общий эффект и
непредвиденные доходы в будущем.
Тактическое психологическое оружие можно считать, хотя и с
оговорками, частью тактического потенциала врага или своей собственной
страны. Стратегическую пропаганду можно планировать и оценивать лишь
с учетом неустойчивой общей ситуации в мире, надеясь, что при
правильном применении она поможет улучшить ваше положение. Иногда
эта пропаганда дает результаты, которые приводят в изумление самих
пропагандистов, но на такие результаты заранее рассчитывать нельзя
(можно только случайно предсказать их). Тем не менее стратегическая
пропаганда заслуживает того, чтобы ею заниматься, поскольку она
предоставляет возможности, которые невозможно предвидеть, и обходится
весьма дешево по сравнению с общими затратами на войну.
Часть третья
Планирование и проведение операций
Глава 10
Организация психологической войны
Большая работа требует и большой организационной работы. Только
над Средиземноморским и Европейским театрами боевых действий во
время Второй мировой войны было сброшено восемь миллиардов
листовок. Таким образом, на каждого мужчину, женщину и ребенка
пришлось в среднем по четыре листовки. Но эта цифра, огромная сама по
себе, не включает печатные материалы, которые были разбросаны над
другими театрами американцами, их союзниками и противниками. В нее не
входят листовки, сброшенные над Японией с самолетов В-29. А ведь это
были тысячи листовок, отпечатанных на очень тонкой бумаге! Для
американских союзников и вражеских войск печатались толстые газеты.
Одна из них, «Новости парашютных войск» (Rakkasan), выходила тиражом
два миллиона экземпляров. Ее распространяли в странах югозападной
части Тихого океана. В некоторых районах верхнебирманских джунглей и
на границах с Тибетом, где люди до этого никогда не видели газет, 14-я
воздушная армия распространяла японские газеты «Джисей», а также
листы с картинками для племен, не знавших письменности.
Для врага в Соединенных Штатах печатались листовки, комиксы,
брошюры, газеты, плакаты, книги и журналы. Во время акций черной
пропаганды было сфабриковано столько материалов, что для
расследования этих дел ФБР потребовалось бы несколько тысяч лет! По
всему миру разошлись американские фильмы всех видов (рекламные
ролики, самодеятельные фильмы, художественные полнометражные
картины, звуковые и немые, даже фильмы в виде слайдов). Радио вещало
почти на всех волнах практически на всех языках и кодах мира. По всему
миру распространялись американские громкоговорители, сувениры,
конфеты, спички, нейлоновые чулки, пистолеты, которые можно спрятать
во рту, нитки для шитья, соль, пластинки и картинки для детей.
Производство большей части этих вещей было необходимой, но пустой
тратой денег. Но среди всех затрат на войну она была почти незаметной,
особенно в сравнении с тратами, результат от которых достигался на
фронтах.
Все американские командующие на всех фронтах, если у них был
выбор, использовать психологическое оружие или нет, всегда выбирали
его. Правительства всех крупных стран, участвовавших в войне, тоже
применяли это оружие в своей борьбе. Аналогичным образом поступали и
частные лица, часть из которых сформировала потом свои собственные
правительства. (Священное правительство далай-ламы в закрытой Лхасе
провело аккуратный маленький пропагандистский маневр, напечатав
новую серию марок в честь вступления в должность президента Рузвельта;
внешние монголы занимались пропагандой среди внутренних монголов;
Великое княжество Люксембург вело радиопередачи против рейха.)
Психологическая война изменила сам тон, а может, и характер войны. В
конце войны в Европе генерал Эйзенхауэр писал, что психологическое
оружие превратилось в особое и очень эффективное оружие войны.

Рис. 39. ПРОИЗВОДСТВО ЛИСТОВОК С ПОМОЩЬЮ ПРЕССОВ

Механизмы, изображенные на этом снимке, представляют собой
прессы Дэвидсона, которые широко использовались американцами на всех
театрах боевых действий. Люди, работающие на них, это сотрудники
отдела психологической войны. Они готовят листовки для операций в
Лейте. Эти листовки предназначались для филиппинских партизан и
японских солдат и должны были выполнить три задачи: убедить японцев
сдаться филиппинцам, убедить филиппинцев не убивать сдавшихся
японцев и проинструктировать американцев, как надо принимать
военнопленных с Филиппин.
 Организация психологической войны была такой же сложной задачей,
как и ее проведение. Она объединяла армейские, флотские,
дипломатические, газетные, развлекательные, полицейские, шпионские,
коммерческие, образовательные и подрывные операции, а также связи с
общественностью. Почти все страны испытывали огромные трудности,
пытаясь вписать эту новую структуру и неизвестные доселе процессы в
существующую структуру управления, и почти все страны решали эту
проблему по-своему. Британцам и японцам удалось унифицировать
управление психологической войной. У американцев, немцев и русских
существовало несколько конкурирующих друг с другом учреждений.
Французы почти всю войну страдали от избытка контролирующих органов.
Китайцы занимались пропагандой в своей обычной формальной, но весьма
эффективной манере: информационные функции для китайского
правительства выполняла националистическая партия, а руководство
коммунистической партии делало то же самое для своей партии.

Рис. 40. СВЕРТЫВАНИЕ ЛИСТОВОК В РУЛОНЫ

Перед упаковкой в бомбы листовки надо было свернуть в рулоны.
Одна бомба вмещала в себя сорок тысяч листовок, а бомбардировщик
«Митчелл» брал на борт семнадцать таких бомб. (Фото боевого отряда
фотографов 9-й воздушной армии.)
 Чем выше эшелон, тем выше во всех армиях мира была
стандартизация психологической войны. Это делалось по той же самой
причине, по какой армии делятся не на центурионы, когорты или племена,
а на полки. Современная война – это постоянный процесс стандартизации,
поскольку только так можно перенимать опыт врага, улучшать
изобретенные им формы борьбы, принимать помощь союзников и
поддерживать военное дело в своей стране на мировом уровне. Отделы
психологической войны должны иметь печатные установки и
радиостанции; офицеров разведки и аналитиков для обеспечения их
работой, агентов и офицеров связи для распространения материалов.
Организации, занимающиеся черной пропагандой, более разнообразны,
чем белые, но, когда американцы раскрыли сеть японских подрывных
учреждений, они с удивлением обнаружили, что структура этих
учреждений, была очень похожа на их собственную.

Рис. 41. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЛИСТОВОК – УСТАНОВКА

ВЗРЫВАТЕЛЕЙ
Упакованные листовки надо было разбросать над определенным
районом. Рулоны этих листовок, упавшие на землю и оставшиеся внутри
бомбы, не могли оказать на врага никакого воздействия, если, конечно,
бомба не падала кому-нибудь на голову. Запоздалое использование
листовок не имеет никакого отношения к пропаганде. Чтобы они
произвели нужный эффект, их надо было разбросать. В годы Второй
мировой войны существовало много способов добиться этого. Одним из
самых эффективных был барометрический взрыватель, показанный на этой
фотографии. Среди прочих применялись упаковки, разрывавшиеся через
определенное время, соскальзывающие шнурки, после падения которых
листовки разворачивались в воздухе, и емкости, которые выбрасывали
содержимое с заданной скоростью – непрерывным потоком или группами.

Рис. 42. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЛИСТОВОК – УПАКОВКА ЯЩИКОВ

Иногда вместо бомб использовали ящики. Ящики квадратной формы
облегчали процесс упаковки, ибо в них можно было укладывать
прямоугольные связки листовок сразу же после поступления их из
типографии. Взрыватель прикреплялся к связке, а не к ящику.
 Рис. 43. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЛИСТОВОК: ПОГРУЗКА ЯЩИКОВ В
САМОЛЕТ
Ящики делались таких размеров, чтобы проходить в бомбовые люки.
Эти ящики открывались, один за другим, с помощью рычага, который
показан слева вверху. Все ящики открывались по очереди, чтобы пилот мог
сбрасывать листовки в разных местах.

Национальные пропагандистские операции

Организации, занимавшиеся психологической войной, во всех странах

создавались правительством. Ни страны оси, ни страны Объединенных
Наций не имели международных пропагандистских организаций. Больше
всего на международные учреждения походили англо-американские
координационные организации, действовавшие при Объединенном
комитете начальников штабов, а также те таинственные органы, которые в
последний период войны заставляли страны, оккупированные советскими
войсками, разговаривать на том же самом языке, что и Москва. Для того
чтобы подробно описать пропагандистские системы стран – участниц
Второй мировой войны, нужно написать целый учебник по политологии,
где давалась бы характеристика правительств этих стран, а также их
разведывательных и информационных служб. Даже в тех государствах,
которые придерживались одинаковой политической ориентации,
импровизированные военные агентства были различными, а в одной и той
же стране опыт Первой мировой войны совсем не использовался. Мы
предлагаем краткое описание американской системы психологической
войны, желая показать, что даже сложным и запутанным по своей
структуре агентствам простые пропагандистские задачи были вполне под
силу. Для контраста мы расскажем потом о японской организации
психологической войны (на бумаге она считалась самой лучшей, хотя ее
прифронтовые операции и управление ею всегда были очень слабыми).

Рис. 44. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЛИСТОВОК: БОМБЫ НА ЛЕТНОМ

ПОЛЕ
Бомбы для листовок, заполненные рулонами, изображенными на
рис. 40 (с. 251), подвозятся к самолету. Действие происходит в Англии.
Офицеры и солдаты называли погрузку таких бомб жаргонным словечком
«никелировка», поскольку английские военные окрестили агитационную
литературу и листовки «никелем».
 Рис. 45. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЛИСТОВОК: УСТАНОВКА БОМБ В
САМОЛЕТЕ
Бомба укреплялась в самолете, как показано на фото. Позже ее
сбрасывали с бомбардировщика, и она взрывалась в воздухе с помощью
небольшого заряда. Фотографий выброса листовок из бомбы нет,
поскольку они сразу же рассеивались и исчезали из поля зрения под
влиянием воздушных потоков. Однако для официальных отчетов
военными операторами были сняты фильмы, в которых можно наблюдать
этот процесс.
 Рис. 46. РАСПРОСТРАНЕНИЕ ЛИСТОВОК: КОНЕЧНЫЙ
РЕЗУЛЬТАТ
Обыск военнопленных помогал установить, какое воздействие
оказывали на врага листовки, сброшенные с самолетов. Иногда листовки,
призывавшие к сдаче, приравнивались к товарам, приобретенным на
черном рынке. Офицеры врага запрещали солдатам хранить листовки
союзников, поскольку прекрасно понимали, что, если в его кармане (или
под одеждой) лежит такая листовка, значит, он уже психологически готов к
сдаче. На этом снимке немец протягивает подобранную листовку
американскому солдату, который взял его в плен.

Американские пропагандистские агентства

Американская армия не смогла занять лидирующего положения в

области психологической войны, несмотря на то что в ней при G-2 был
создан Отдел по организации психологической войны. В значительной
степени это объясняется особенностями политики США и личностными
особенностями лидеров этой страны. Правительство Соединенных Штатов
при президенте Рузвельте обладало большой административной энергией,
но одновременно позволило старым «конституционным» учреждениям
сдать свои позиции под напором вновь созданных агентств соперников.
Если бы в ту пору в Белом доме работали приверженцы традиционных
учреждений, а не смелые экспериментаторы, в США появилось бы
пропагандистское учреждение, похожее на более поздний Комитет по
координации политики государства, армии и флота.

Рис. 47. КОНСОЛИДИРУЮЩАЯ ПРОПАГАНДА:

КИНОПЕРЕДВИЖКА
Объединение дружественно, нейтрально или враждебно настроенных
граждан в районе боевых действий может стать очень важным делом. В
ходе войны в Северной Африке эта кинопередвижка демонстрировала
местному населению новости и документальные фильмы. Такие же
передвижки работали в Италии, Франции, Голландии, Бельгии, Германии,
Австрии и других государствах.

С чисто теоретической точки зрения было бы разумнее доверить

определение национальной политики (Белый дом и конгресс), а также
внешней политики (государство), стратегическую пропаганду
(государство, армия, флот) одному административному образованию, а не
создавать новое федеральное агентство с импровизированными
методиками работы, своей системой безопасности и штатом сотрудников.
Однако Государственный, армейский и флотский департаменты (в самом
начале войны) были сильно перегружены работой и испытывали
катастрофическую нехватку работников. Многие высшие чиновники
смотрели на пропаганду с высокомерием и подозрительностью, поскольку
она считалась грязным и малоэффективным делом. Поэтому уже
существовавшие агентства упустили возможность взять дело пропаганды
под свой контроль.

Рис. 48. КОНСОЛИДИРУЮЩАЯ ПРОПАГАНДА: ПЛАКАТЫ

Американский солдат наклеивает американские плакаты поверх
нацистских, а французы стоят рядом и смотрят. (Здесь мы видим группу
обычного размера и состава, но по всему городу у плакатов союзников
собирались тысячи таких групп.) Плакаты, изображенные здесь, были
созданы Управлением пропаганды при Фонде подготовки специалистов по
коммерческой рекламе.
 Рис. 49. КОНСОЛИДИРУЮЩАЯ ПРОПАГАНДА:
ФОТОВЫСТАВКА
Когда нет газет, внимание местного населения можно привлечь
фотовыставкой. В отсталых странах люди выстаивают длинные очереди,
чтобы посмотреть американский фильм. Даже в Шербуре, Франция, где
проходила изображенная здесь фотовыставка, прохожие проявляли к ней
неподдельный интерес.

Последующий опыт показал, что использование уже существующих

учреждений и агентств вместо создания новых, там, где это возможно,
обеспечивает стабильную работу, дисциплину и высокий боевой дух, а
также уменьшает трения, возникающие во всех новых политических
учреждениях, особенно в таком неоднозначном деле, как пропаганда. Если
посмотреть на приведенную ниже схему, то совершенно не важно, будет ли
учреждение, занимающееся психологической войной (как бы оно ни
называлось), подчиняться Государственному, армейскому или флотскому
департаментам или Управлению чрезвычайных ситуаций. Главное условие
таково: пусть люди из Госдепа занимаются определением внешней
политики, военные – армейскими проблемами, а военные моряки – своими
флотскими, и пусть они набирают новых сотрудников после
укомплектования основного состава кадров. Финансирование
пропагандистской работы одним из прежних учреждений – не важно,
каким – поможет упорядочить процесс реорганизации, уменьшить
количество склок и интриг, а также борьбу за власть и столкновения с
другими федеральными агентствами, что было так характерно для УВИ и
аналогичных ему учреждений.
Структура пропагандистских организаций США изображена на схеме
1 (с. 145). (Эта схема была создана на основе наблюдений и опыта автора,
никаких официальных документов, где бы она приводилась, не
существует.) На ней показаны только те структуры, которые сами
создавали свои пропагандистские материалы. Связи между
Государственным, армейским и флотским департаментами были
прочными, но их старались избегать. Например, передачи Захарии,
которые оказались самым крупным достижением американской
пропаганды в области политической войны, начали слушать в
Госдепартаменте только после того, как они уже вышли в эфир, но никак
не ранее. Контакты с УСС и другими агентствами были случайны и
отличались чрезмерной, но нерегулярной секретностью. УВИ в основном
работало автономно, лишь иногда соотносясь с Госдепартаментом и
другими департаментами. Президент сам порой придумывал очень важные
пропагандистские акции, но забывал предупредить об этом своих
подчиненных (например, о том, что он велел изготовить нож для
разрезания бумаг из кости японца или о пришедшей ему в голову идее о
«безоговорочной капитуляции»). Сотрудники Белого дома в одних случаях
работали совместно с УВИ, а в других – нет. Профессор из Гарварда,
который консультировал правительство по вопросам инфляции,
одновременно занимался пропагандистской деятельностью в
континентальных районах Азии. Министр финансов открыто заявлял, что
бы он лично хотел сделать с немцами, и позволял себе такие утверждения,
которые тут же подхватывало немецкое радио и передавало своим
слушателям. В самом УВИ большую часть войны заморские операции
проводились отдельно от домашних; люди, составлявшие планы работы, не
имели никакой связи с сотрудниками радиостанций, а передовые посты –
со всеми другими. Но работа шла!
 Схема 5. УПРАВЛЕНИЕ ВОЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ. ОТДЕЛ
ДОМАШНЕЙ ПРОПАГАНДЫ. (Источник: «Административный
меморандум УВИ». Любезно предоставлена доктором Е.П. Лилли.)

Схема 6. ОРГАНИЗАЦИЯ ОТДЕЛОВ ЗАРУБЕЖНОЙ ПРОПАГАНДЫ

УПРАВЛЕНИЯ ВОЕННОЙ ИНФОРМАЦИИ. (Источник тот же.)
 И ее успех обеспечила вовсе не официальная структура УВИ (см.
схемы 5 и 6 на с. 262–263). Ни одно административное образование не
могло ликвидировать существовавшей неразберихи. Просто люди,
работавшие в УВИ, по большей части отличались добросовестностью и
занимались делом, которое было им по душе, что в конце концов и
позволило достичь нужных результатов. И побуждала их к работе не
власть президента, не подчинение дисциплине Демократической партии и
не распоряжения начальства, а сам американский стиль жизни. Если бы
сотрудников УВИ не объединяло сознание общего дела, вся эта неуклюжая
структура вскоре бы рухнула. Но людей вдохновляла общая идея, помощь
коллег, добрая воля и доброжелательное отношение друг к другу.
Немецких, русских или японских бюрократов лабиринты американской
федеральной пропагандистской системы военных лет, несомненно, свели
бы с ума. Зато китайцы, наверное, почувствовали бы себя как дома, только
придумали бы более цветистые названия и ввели бы почетные звания.
Разница между американскими правительственными учреждениями и
учреждениями врага состояла в том, что строгая организация
использовалась только тогда, когда это было удобно, и урезалась (без
ущерба для веры и закона), когда того требовали обстоятельства.
Обговаривались задачи, учреждения обменивались материалами и
согласовывали свои действия – и для этого не нужны были никакие схемы.
Это не достоинство и не дефект, это просто американский способ делать
дело.
Однако из-за этого мы не имеем теперь возможности изучать работу
тех или иных учреждений. По официальным документам и схемам нельзя
воссоздать сам дух правительственных операций в области пропаганды.
Исследование организаций времен Второй мировой войны, если мы
захотим воспользоваться их опытом в случае возникновения новой войны,
даст нам очень мало полезного, если мы, конечно, не обратимся к опыту
конкретных людей. Официальные документы ничего не значат; они могут
даже направить нас по ложному пути, если не знать, как реально
проводилась та или иная операция. (Мистер Варбург в своей книге ясно
дает нам понять, что та оценка его деятельности, которую дал Элмер Дэвис
в своем труде, его совершенно не волнует; но он не упоминает о том, что
Шервуд, бывший теоретически подчиненным Дэвиса, проводил
зарубежные операции практически безо всякой оглядки на своего
начальника и других чиновников федерального правительства. На схемах
никак не отражался тот факт, что Шервуд был ближе к Белому дому, чем
Дэвис, поэтому и мог проводить операции самостоятельно.) Примеры того,
как реально обстояли дела – в отличие от того, какими они казались, –
можно приводить до бесконечности, но самое лучшее – это дождаться,
когда люди, занимавшиеся пропагандой, напишут свои автобиографии и
мемуары. Только тогда можно будет составить себе трезвое, реальное
представление об их работе.
Имея это в виду, поговорим теперь о внутренней структуре УВИ. Об
отделе домашней пропаганды мы расскажем очень кратко. Многие члены
конгресса относились к нему с большим подозрением, несмотря на то что
он должен был помогать средствам массовой информации внутри США в
их борьбе за мобилизацию усилий всей нации во имя победы. Этот отдел
никогда не мешал работе других информационных служб США
(Госдепартамента, сельскохозяйственного и армейского департаментов, а
также казначейства и других служб). Он был создан во время войны и
служил дополнением к правительственной службе новостей и
информационных систем, которые оставались в частных руках. Однако это
не позволяло координировать домашнюю и заморскую пропаганду и
превращало надежду на то, что домашняя пропаганда, послушанная
врагом, станет эффективным оружием войны, в полнейшую иллюзию.
Отдел заморских операций решал две основные задачи. В пределах
Соединенных Штатов он являлся оперативным агентством, которое
держало под своим контролем все принадлежавшие правительству и
сданные им в аренду коротковолновые радиостанции, вещавшие на весь
мир. Для конкретных пропагандистских операций за рубежом это был
тыловой эшелон армии и флота и передовых постов самого УВИ.
Выполняя одни и те же задачи, одни посты подчинялись УВИ, другие –
главам дипломатических миссий (послам, министрам или поверенным в
делах) Соединенных Штатов в других странах, а третьи – американскому
военному командованию, которому принадлежала власть в данной
местности. (Передовой пост УВИ в Дели, например, располагался в
управлении Американского высшего комиссионера в Индии, но выполнял
задания и штаба тылового эшелона при командующем генерале армии
США на Китайско-бирманском фронте. Печатные материалы, сотрудников
и прессы для печатания листовок он получал из отдела УВИ в Нью-Йорке,
а новости – по радио из Сан-Франциско. Определением общей политики,
приемом на работу и увольнением сотрудников, а также другими
вопросами занималось управление УВИ в Вашингтоне.)
УВИ занималось планированием и контролем работы радиостанций в
Нью-Йорке и Сан-Франциско. Оно передавало им пропагандистские
материалы, а они транслировали их в другие страны мира. В течение трех
первых лет войны чиновники в Вашингтоне плохо понимали, как надо
контролировать работу этих радиостанций. Постоянной проблемой были
кадры, к тому же не было четкой координации между планированием и
проведением операций. К весне и лету 1945 года УВИ решило большую
часть этих проблем, главным образом за счет перевода руководителя
одного оперативного офиса в другой.
Если у руководителя складывались нормальные отношения с
подчиненными (как, например, у Оуэна Латимера, руководителя УВИ в
Сан-Франциско, Джорджа Тейлора, руководителя Дальневосточного
отдела в Вашингтоне, и Ф.М. Фишера, руководителя Китайского
передового поста в Чунцине – признанных специалистов по Китаю), то
координировать действия было трудно, но вполне возможно.
Материалы, собранные другими агентствами, направлялись в Бюро
обслуживания передовых постов, которое и рассылало их по постам.
Предсказать, какие материалы им потребуются, было совершенно
невозможно. Но сотрудники УВИ очень быстро усваивали свою науку, и
вскоре материалы, которые сотрудники передовых постов выносили на суд
слушателей и читателей, стали очень высокого качества.
Другими учреждениями, которые вели психологическую войну в
международном масштабе, были КМАС (Координатор [позднее
управление] межамериканских связей), занимавшееся пропагандой
исключительно в странах Латинской Америки и Карибского бассейна, и
УСС (Управление стратегических служб), снабжавшее Объединенное
командование штабов разведывательными и политическими материалами,
а также служившее базой для своих подразделений, действовавших за
рубежом под руководством командующего тем или иным фронтом. Ни о
каких операциях черной пропаганды, проводившихся в США, публике не
сообщалось.
Ограничиваясь конкретными акциями в рамках заданной политики
(вместо того, чтобы определять эту политику, которая неизвестно, дошла
бы до исполнителей или нет) и рутинными операциями, домашняя
пропаганда имела только две важные задачи, о которых мы уже
упоминали: организацию глобального радиовещания и снабжение своих
зарубежных офисов материалами. Самые важные решения принимались в
штабах фронтов и в передовых постах. Люди, принимавшие эти решения,
не всегда четко представляли себе, какой политики придерживаются по
этому вопросу государственные деятели в Вашингтоне. (Когда автор был в
Китае, он обнаружил, что китайский офис УВИ расшифровал инструкции
по проведению еженедельной пропаганды только тогда, когда они уже
безнадежно устарели. После этого их подшили в дело.) Командование
театрами боевых действий занималось пропагандой, как хотело и когда
хотело. Между ЕТО и Вашингтоном еще была возможна такая политико-
военная координация. Между Вашингтоном и другими учреждениями
такая координация не практиковалась.
Участие Военного департамента в планировании пропаганды и
контроля за ней показано на схеме 7, которая отражает положение дел,
сложившееся к 1945 году. Отдел пропаганды, прикрепленный к G-2 как
штабное агентство, а не к Службе военной разведки как оперативное
агентство, выполнял пропагандистские функции Военного департамента.
Руководитель этого отдела представлял Объединенное командование
штабов на совещаниях УВИ, вместе со своим флотским коллегой. Он не
передавал официальные послания, касающиеся психологической войны, на
театры боевых действий, а его офис выполнял лишь некоторые
ограниченные задачи. (Для выполнения одной из них автору приходилось
вставать в полпятого и составлять обзор вражеской пропаганды, сведения о
которой поступили в течение ночи. В этом ему помогал Эдвард К. Мерат,
родившийся в Тегеране и окончивший Колумбийский университет. Когда
немецкие радиостанции замолчали, он вздохнул с огромным облегчением,
передав свое дело персидскому коллеге, а сам стал отсыпаться по утрам.)
Сотрудники отдела занимались также анализом пропаганды, который
поручал им Генеральный штаб. Заместитель руководителя (по делам
авиации) достался нам в наследство от просуществовавшего совсем
недолго пропагандистского отдела военно-воздушных сил. Он имел доступ
в штаб авиации и работал с материалами, касавшимися действий ВВС.
(Приведенные на схеме аббревиатуры расшифровываются ниже, поскольку
номенклатура пропагандистских учреждений на разных театрах так и не
подверглась стандартизации.)
 Схема 7. (Источник: схема, подготовленная для полковника Джона
Стэнли отделом пропаганды при G-2)

После окончания боевых действий, хотя юридически война еще не

завершилась, УСС и УВИ прекратили свое существование. По приказу от
20 сентября 1945 года, вступившему в силу через десять дней, УСС было
расформировано. Научные отделы были переведены в Госдепартамент, где,
по-видимому, их сотрудники занялись сличением материалов для новой
межправительственной Центральной разведывательной группы (ЦРГ).
Оперативные отделы были переданы в Военный департамент. И я думаю,
что какой-нибудь полковник сидит теперь уныло за столом, набитым
ручками, которые могут взрываться, передавать сообщения по радио и
использоваться для нанесения невидимых надписей на тело, а также
съедобной промокательной бумагой. А еще на этом столе стоит телефон,
который на самом деле представляет собой ручную гранату, и пишущая
машинка, способная превращаться в гоночный мотоцикл. Конечно,
приятно потешить себя такими картинками, но дни черной пропаганды
ушли в прошлое. Забвение не щадит никого, даже УСС.
УВИ пережило более длительный процесс угасания. Его передали в
Госдепартамент в качестве оперативного отдела, который получил
название Временной международной информационной службы (ВМИС).
Финансирование этой службы осуществлялось под наблюдением нового
помощника госсекретаря Уильяма Бентона. Позже, 1 января 1946 года ее
соединили с существующими управлениями Госдепартамента и с
остатками Управления межамериканских связей (УМАС). Бывшее УВИ
получило теперь название Управление международной информации и
культурных связей (УМИ). Оно занималось радиовещанием на различные
страны мира, но имело ограниченный бюджет, а также снабжало
материалами сохранившиеся передовые посты, которые к тому времени
вошли в состав дипломатических и консульских служб США. Что касается
Кореи, Японии, Германии, Австрии и Венеции-Джулии, то УМИ снабжало
материалами информационные программы военных правительств этих
стран. 31 августа 1946 года бывшее УВИ прекратило свое независимое
существование, а ряд его функций в Соединенных Штатах взяло на себя
Бюджетное бюро.

Дзёхо кёку

Сравнение американской пропагандистской системы с Японским

информационным бюро Дзёхо кёку, структура которого показана на схеме
8 (с. 272), показывает, что две эти службы совершенно несопоставимы.
Японцы создали систему из тесно связанных между собой звеньев. Она
включала в себя связи армии и флота с общественностью, все
правительственные публикации внутри страны, полный контроль за
изданием книг и журналов, а также за работой прессы, радио и киностудий,
за пропагандистской разведкой и всей психологической войной. Процесс
прохождения материалов через звенья этой системы может показаться
очень запутанным, если следить за ним по схеме 8, но на самом деле он
был гораздо проще, чем американский.
Единственным аспектом японской системы, который не отражен на
этой схеме, является японская система политической пропаганды. А
американцы на своем собственном опыте убедились, что это была самая
лучшая система среди стран – участниц Второй мировой войны. Японцы
очень рано усвоили простое правило: политическая пропаганда не
способна превратить в цветущую страну государство, экономика и
политика которого еле сводят концы с концами, но она может создать
иллюзию свободы и процветания в этом государстве. Чтобы добиться
успеха в годы экономических трудностей, политическая пропаганда
должна быть простой, трезвой, непрерывной и опираться на угрозу
террора. Японцы захватили колонии западных стран на Дальнем Востоке за
период с 1940 по 1942 год (Индокитай, Малайю, Индонезию, Филиппины,
отдельные районы Китая, Бирму, а также области, населенные индийскими
«меньшинствами»). Они создали следующие «независимые»
правительства:
имперское правительство Маньчжоу-Го;
федеральное автономное правительство Внутренней Монголии;
реорганизованное национальное правительство Китая, которое
сменило существовавшие до этого марионеточные;
Малайю (под военным контролем Японии, которая обещала в
будущем предоставить этой стране независимость);
Республику Филиппины;
Вьетнамскую империю (позже – Вьетнамскую республику);
диктатуру Адипади в Бирме;
Республику Индонезию;
Азад Хинд (правительство свободной Индии в изгнании) и Азад Хинд
Фауй (марионеточную Индийскую национальную армию, крупные силы
которой сражались с индийскими войсками, оставшимися верными
англичанам, и помогали нейтрализовать военный потенциал Индии);
независимое королевство Камбоджа (оно стало независимым после
того, как японцы заявили его беспомощному королю, что ему не надо
пускать назад французов).
 Схема 8. (Подготовлена отделом пропаганды при G-2 накануне дня
победы над Японией)

Государства, получавшие финансовую помощь от Японии, имели свои

флаги, войска, помогавшие японским полицейским поддерживать порядок
в своей стране, и учреждения пропаганды, созданные при мощной
поддержке Японии. Эти страны вели себя как независимые государства. В
1944 году некоторые из них участвовали даже в международной
конференции в Токио, где они благодарили Японию за то, что она
освободила все страны с небелым населением. На этой конференции были
приняты весьма высокопарные резолюции. (Посол марионеточного Сиама
на этом собрании имел незабываемое имя – его превосходительство
Колдун Ватакан!)
Но за роскошной ширмой японской пропаганды экономические и
социальные условия в захваченных странах были просто ужасными.
Японцы печатали деньги, обеспечение которых было меньше, чем купонов
у магазина сигарет. Правительство добилось банкротства всех неяпонских
предприятий, чтобы японские предприниматели имели возможность
завести собственный бизнес; предприятия всех белых иностранцев были
экспроприированы сразу после начала войны. Все экономические связи
были разорваны, в странах царил террор, цены на продукты были
непомерно высокими, больницы закрылись, школы пришли в упадок, но
большая часть обманутого населения была искренне предана Японии.
Миллионы бирманцев не вспоминали о том, что при англичанах они жили
гораздо лучше. Англичане не позволяли им иметь свой флаг, своих послов
в других странах, а также плавать вверх и вниз по реке на барже, на
которой был установлен миномет и которая после этого стала считаться
военным кораблем. Главное – красивый фасад, а вовсе не закон, порядок,
демократия, безопасность, просвещение и здоровье.
Аналогичная история могла бы произойти в более крупном масштабе
во всех странах Дальнего Востока, породив нечто вроде кошмара Лотропа
Стоддарда, описанного им в книге «Нарастающая цветная волна». В
регионе сталкивались различные силы: китайская гоминьдановская и
коммунистическая пропаганда, партизанская война во всей Юго-
Восточной Азии, а также разрушительные последствия операций
американского подводного флота и 14-й воздушной армии, в ходе которых
были потоплены многие суда местных жителей. Гибель этих судов привела
к тому, что доходы населения во всей Юго-Восточной Азии упали ниже
прожиточного уровня и создались условия, когда даже самые ярые
сторонники независимости поняли, что надо что-то делать.
Японцы заставили работать на себя все захваченные ими
радиостанции. На их стороне работали предатели из разных стран, среди
которых, к нашему стыду, были американцы, русские, англичане,
австралийцы и французы. (Японцы оккупировали Гуам, но там они не
нашли ни одного предателя – это говорит о том, что люди Чаморо остались
верны Соединенным Штатам и что созданное много лет назад военно-
морское правительство этого острова было популярно в народе.)
Японская психологическая война потерпела крах потому, что японцы
проиграли саму войну. Они могли заставить своих послушных солдат
яростно сражаться только одним способом – разрешив им вести себя на
«освобожденных» территориях так, что местное население превратилось в
смертельных врагов Японии. Японцам не хватило ума удовлетвориться
ежегодным 100 %-м возвратом вложенных денег, и они разрушили
экономику оккупированных стран инфляцией, плохим управлением и
чрезмерной эксплуатацией. Даже руководители марионеточных
правительств разочаровались в Японии из-за ее неумной оккупационной
политики, и еще до окончания войны значительная часть прояпонских
лидеров, предавших когда-то интересы своих стран, переметнулась на
сторону Объединенных Наций.

Психологическая война на театрах военных действий

 Психологическая война на театрах военных действий

Японцы создали превосходную, хорошо скоординированную

пропагандистскую организацию на территории своей страны. У них было
много первоклассных полевых операторов, и первым среди них был
настоящий виртуоз пропаганды генерал-майор К. Доихара. Гости,
приходившие к нему на ужин, утром частенько просыпались с жутким
похмельем и сознанием того, что их совесть отягощена государственной
изменой. Но у японцев не было хороших каналов связи, снабжения и
контроля за работой своих пропагандистов на местах. В их работу
постоянно вмешивалась Кемпентай (военно-политическая жандармерия), и
во время медленного отступления своей армии японские пропагандисты
потеряли всякое представление о реальности. И они совершили то, к чему
обращается всякая пропагандистская система в годы своего упадка, –
вместо того, чтобы заняться контрпропагандой, результат которой
непредсказуем, они прибегли к репрессиям.
 Рис. 50. КОНСОЛИДИРУЮЩАЯ ПРОПАГАНДА: ДВЕРНЫЕ БОГИ
Одной из самых удачных операций пропаганды стало
распространение новых «дверных богов». Выпускались небольшие,
приятные на вид плакаты, на которых были изображены персонажи
китайского пантеона. Во время войны крестьяне, которые привыкли в
Новый год по восточному календарю вешать над своими дверями
изображения новых дверных богов, обнаружили, что больше не могут себе
этого позволить. Китайский отдел УВИ, в котором работали Ф.М. Фишер,
Ричард Уатс, Грэм Рек и Джеймс Стюарт, создали плакаты, на которых в
виде этих богов были изображены американские летчики. Эти плакаты
знакомили китайцев с американскими опознавательными знаками и
укрепляли сотрудничество среди союзников.
 Американская система пропаганды имела при каждом театре боевых
действий свои оперативные отделы. Обычно их называли отделами
психологической войны (ОПВ), хотя в составе ФПСКР они превратились в
Управления психологической войны (УПВ), а на Китайском театре имелся
лишь офицер психологической войны этого театра (ОПВТ). Главным
руководителем этой войны был конечно же командующий театром,
который нес ответственность за все проводимые операции. Если работа
пропагандистов приводила к политическим промахам и вызывала
недовольство начальства, вся вина ложилась на командующего театром, а
не на его подчиненных. На всех фронтах командующими были генералы, и
лишь Центральный Тихоокеанский театр возглавлял адмирал Нимиц
(руководителем пропагандистского отдела у него был армейский
полковник). На большинстве фронтов буфером между пропагандистским
отделом и командующим служил политический советник, но в
югозападной части Тихого океана и позже при штаб-квартире Верховного
командования Объединенных Наций в Японии генерал Макартур создал
должность военного секретаря и приказал офицеру, занимавшему эту
должность, лично докладывать ему обо всем, что происходит в области
пропаганды.
Пропагандистские отделы при театрах боевых действий сталкивались
с одними и теми же проблемами, хотя у каждого из них была своя
специфика. Они относились к тыловому эшелону, который снабжал
боевую пропаганду материалами, и в то же самое время проводили
пропагандистские операции – готовили радиопередачи и выпускали
стратегические листовки. По мере освобождения стран Европы и Азии,
наряду с сообщением новостей и разбрасыванием листовок, эти отделы
стали делать выставки и демонстрировать кинофильмы. Большой
проблемой был недостаток средств связи. Нельзя было загружать военные
линии связи передачей материалов, которые насчитывали сотни тысяч слов
и были зашифрованы простым шифром. В состав этих материалов входили
политические и другие новости, а также инструкции учреждениям
пропаганды. Для их передачи приходилось приспосабливать то, что
перепадало пропагандистским отделам от армии, или получать средства
связи из УВИ, а также приобретать их у местного населения.
На большей части театров руководителями пропаганды были военные,
а штат частично состоял из военных и частично из штатских лиц. При
генерале Эйзенхауэре психологической войной занимались не только
офицеры армии и сотрудники УВИ, но и офицеры УСС. Помимо
американцев, в УПВ работали англичане, французы и офицеры других
союзнических стран. При генерале Макартуре служащие УПВ работали
под строгим контролем армии. При генерале Ситуэлле на театрах не было
никаких особых организаций – пропагандой руководили офицеры G-2,
политический советник или сам генерал. При генерале Ведемейере на
каждом театре имелся офицер, отвечавший за пропаганду. При генерале
Султане УВИ работало независимо, а передовой пост обслуживал весь
театр. При генерале Клее неотъемлемой частью военного контроля стала
служба контроля за информацией. То же самое произошло и в
реорганизованном Макартуром ОПВ – в учреждении, которое называлось
Сектором гражданской информации и образования (СГИО), работали не
только американские офицеры, но и бывшие сотрудники Йохо Куоку,
находившиеся в подчинении этого сектора. На других театрах имелись
сходные сектора, приспособленные для нужд этого театра.
Общими чертами всех учреждений пропаганды на театрах были:
1) связь или контроль со стороны армии, государства или УВИ, иногда
этим занималось и УСС;
2) ответственность перед командующим театром;
3) прямые операции стратегического радио;
4) подготовка стратегических листовок, а иногда и тактических;
5) использование в качестве сотрудников представителей местного
или коренного населения, а также союзнического персонала.
Отделы психологической войны являлись, в значительной степени,
частью штаба. Это облегчало контроль за их работой, снабжением и
движением персонала. Отделы G-3 и G-4 при этих штабах наряду со своей
работой часто тоже занимались пропагандой. Сотрудники УВИ и другие
штатские лица носили форму и имели высокие воинские звания, иногда
даже выше, чем у их армейских коллег. Офицеры армейских отделов G-2,
естественно, работали в разведывательных секторах психологической
войны. На некоторых театрах отделы G-2 официально отвечали за
психологическую войну, как и сам заместитель штаба начальника штаба G-
2 при Генеральном штабе Военного департамента США. G-1 обычно не
вмешивался в работу пропагандистских отделов, и в большинстве случаев
они сами решали свои хозяйственные проблемы.
Финансирование психологической войны так и не было приведено в
единую систему. Пропагандистские учреждения почти не получали денег
из Госдепартамента; основные выплаты производил Военный департамент
по заявкам, составлявшимся в УВИ. Очень часто в социалистическом
механизме армии, принадлежавшей США, это смотрелось как пережиток
капитализма. Оба учреждения держались за свои материалы, словно это
была их частная собственность. Никто не задумывался над тем, что, в
конце концов, за все эти материалы платило Казначейство США. (УВИ
однажды пригрозило увезти из Манилы домой все свои радиоматериалы,
не желая отдавать их людям генерала Макартура. Эти разговоры
прекратились только после того, как было объявлено, что эти материалы
теперь больше никому не нужны и что они украдены.)

Прифронтовые операции

Самые удачные прифронтовые операции проводились на

Средиземноморском и Европейском театрах боевых действий. Отделы
полевой пропаганды имели в своем распоряжении мобильные
радиостанции, оборудованные всем необходимым, а также печатные
станки высокой производительности. Позже, под эгидой ФПСКР, эти
отделы получили дальнейшее развитие. Кроме того, были созданы
армейские организации, которые в какой-то мере дублировали
организации, существовавшие при штабах театров. (См. схему 9, на
которой изображена структура армейского отдела пропаганды.)
Такие отделы выпускали свои собственные тактические листовки (см.
гл. 13). Данные разведки обрабатывались в них очень быстро. Если враг
отступал, на его позиции сбрасывались карты местности. Для пропаганды
очень важно было знать расположение войск – в этом случае к солдатам
противника обращались напрямую, называя номера их частей и фамилии
командиров. Пропагандисты активно использовали данные разведки. Как
только поступали сведения о том, что солдаты врага плохо питаются и не
получают самого необходимого, что его офицеры не справляются с
командованием или совершают какие-нибудь другие ошибки,
пропагандисты тут же выступали со своими комментариями.
 Схема 9. ВЫПУСК ТАКТИЧЕСКОЙ ЛИСТОВКИ (НА АРМЕЙСКОМ
УРОВНЕ). (Источник: «История 2-й мобильной радиовещательной
установки».)

Радио для тактических операций практически не использовалось,

поскольку у солдат врага не было личных портативных приемников. Радио
играло большую роль во время консолидирующих операций – по нему
передавали инструкции для населения освобожденных территорий, а когда
фронт приближался, людям сообщали, что надо делать, чтобы не
повредить себе и помочь союзникам.
Постоянной проблемой, которая так и не была решена, было
разбрасывание листовок с самолетов. Сотрудники пропагандистских
отделов на всех фронтах создавали отличные листовки, связывали их в
пачки и рассылали по аэродромам, думая, что солдаты аэродромной
службы тут же упакуют их в ящики или бомбы и погрузят на самолет, а
летчики немедленно взлетят и в нужное время сбросят их как раз над теми
населенными пунктами, где люди говорят на том самом языке, на котором
написаны эти листовки. Конечно, было бы абсурдно, по мнению летчиков
и создателей листовок, накапливать плоды их вдохновения в ангарах и на
складах. Для разбрасывания стратегических материалов заранее
договаривались по соответствующим официальным каналам и
разрабатывали подробный план воздушного рейда. Однако для
тактических листовок времени для подобной работы не было, и офицеры
связи (это были армейские офицеры или гражданские специалисты,
прошедшие соответствующее обучение, а также представители
технического персонала – обычные люди на аэродромах Второй мировой
войны) связывались с нужными подразделениями, помогали им установить
разбрасывающие устройства и рассказывали о содержании листовок
летчикам, чтобы те знали, зачем они летят. Почти на всех театрах эта
практика оправдала себя. Было также создано много типов бомб и
разбрасывателей листовок, а также других устройств их распространения.
Значительную роль играла в этом и артиллерия. В прифронтовой
полосе лучше было разбрасывать листовки с помощью пушек, а не
самолетов, которые противник мог сбить во время проведения операции.
Появилось много снарядов для листовок, которые были приспособлены для
пушек разных калибров. Распространением листовок занимались и
подпольщики. Часто эти операции сопровождались сбросом оружия,
лекарств и других необходимых подпольным организациям вещей.
Для выполнения подобных заданий создавались специальные службы,
которые выполняли определенную работу. Работа в тылу врага и
проведение стратегической пропаганды были невозможны без постоянной
помощи населения оккупированных стран, поскольку самые лучшие
работники либо сами не хотели идти в армию, либо армия не желала
принимать их в свои ряды. Пропагандистские операции, проводившиеся с
помощью местного населения, обходились на удивление дешево, даже если
оценивать их эффективность по самым строгим меркам. Несомненно,
армия будущего, будь то американская армия или какая-либо другая, ни в
коем случае не должна забывать об этом. Психологическая война нигде и
никогда не заменяла боевых действий, но она значительно усиливала их
эффективность.
Глава 11
Планы и планирование
При подготовке большинства военных операций планирование идет
сверху вниз – сначала определяются стратегические задачи, а потом
разрабатываются конкретные способы их решения. Для психологической
войны это неприемлемо. Можно, конечно, сформулировать цель операции
и указать средства, которые помогут ее достичь. Если вам понадобится
печатный станок или радиостанция, вы, написав заявку, получите их и
научитесь ими пользоваться. Но вы не сможете указать в своем плане
конкретные цели, сроки их достижения, связать эти цели друг с другом,
составить график работ и четко определить, в чем будет заключаться ваша
победа или поражение.
Утверждать, что пропагандистская операция завершилась победой,
можно только в том случае, если ваша армия разгромила врага.
Аналогичным образом, поражение в психологической войне можно
засчитать только в том случае, если ваша армия подверглась полному
разгрому. Если этого нет, то ваши критики и пропагандисты врага могут
сколько угодно кричать о вашем провале – не обращайте на это внимания.
Планы психологической войны – это всегда планы помощи военным
операциям. Они зависят от этих операций, и успех ваших планов
определяется только результатом военных действий.
К сожалению, пропагандистские планы не всегда составляются с
учетом этих замечаний.

Потребности оператора: материалы и инструкции

Американские офицеры, помогавшие иностранным армиям, не могли

планировать их снабжение, не выяснив предварительно, в чем эти армии
нуждаются. Сколько продуктов им нужно? Какие это продукты? Сколько
провизии могут взять с собой войска и как долго они на ней продержатся?
Сколько тонн груза нужно посылать и как часто? Планирование снабжения
отдельных частей, не говоря уж обо всей армии, начиналось только после
того, как выяснялись потребности солдат.
Аналогичным образом планирование пропагандистских действий
нужно начинать с индивидуальных операций, ради контроля за которыми и
составляется этот план. Отнеситесь к оператору как к специалисту,
который будет заниматься подготовкой операции, созданием и
распространением пропагандистских материалов – как через электронные
средства связи, так и в печатном виде. Оператор обычно не засекречен,
хотя он совершенно незаменим при проведении самых крупных и самых
секретных стратегических военных операций. Можно ли составить такой
план, который помог бы осуществить эти строго секретные стратегические
операции и одновременно отвечал бы потребностям отдельного человека –
неспециалиста в военном деле, находящегося в самом низу
контролируемой системы? Ответ, разумеется, будет отрицательным. Для
каждой фазы операции надо составлять отдельный план.
Потребности оператора просты, но очень важны. Если это творческий
работник – писатель, артист, певец, создатель радиопрограммы,
комментатор новостей, который пишет свой собственный сценарий, и
т. д., – это, скорее всего, будет человек со своими собственными идеями.
Вы не можете заставить его творить простым поворотом крана. Каким бы
дисциплинированным ни был наемный писатель, он всегда бывает
подвержен слабостям, если, конечно, это хороший писатель. (Автору было
очень жаль тех бедных американских японцев, которым давали невероятно
скучные материалы и требовали: «Сделайте из них конфетку! Превратите
эти материалы в сенсацию! Пусть все японцы скатятся от них со своих
татами! Но ни в коем случае не выходите за рамки заданной темы, ни на
дюйм!» Нисеи закатывали глаза и конечно же выдавали очень плохие
тексты. Впрочем, при таких условиях иначе и быть не могло.)
Человек, которого нужно постоянно учить, как надо работать, никогда
не станет хорошим пропагандистом. Психологическая война – не место для
авторов коротких рассказов, которые не знают, как их писать, и
начинающих радиокомментаторов. Она требует профессионалов высокого
класса, и трудности, с которыми сталкиваются операторы, являются не
только профессиональными. Поэтому операторам нужны не конкретные
инструкции, а лишь общие указания.
Пропагандисту нужно сказать, о чем он имеет право говорить, а о чем
– нет. Ему, если это необходимо, надо объяснить, почему он часто
получает ставящие его в тупик или малопонятные задания. Ему нужно
помочь хорошо усвоить те вопросы, которые он должен донести до врага.
И здесь не должно быть ничего секретного, поскольку эти сведения нужно
сообщить противнику как можно быстрее. Инструкции, даваемые
оператору, должны быть:
1) простыми;
 2) осуществимыми (это может показаться само собой разумеющимся,
но во время войны операторам иногда давали задания раскритиковать то
или иное учреждение врага, не допуская при этом никаких прямых или
косвенных указаний на него);
3) четко организованными (материалы, хранившиеся в УВИ,
подверглись классификации только в последние месяцы войны. Это
означает, что сотни тысяч слов пропагандистских материалов теоретически
были доступны для использования, но не имели никакой индексации и
группировались в еженедельные сводки);
4) весьма осторожными в указании сроков (в начале операции не
должно быть никакого общего контроля; после проверки материалов надо
удалять старые тексты и помещать вместо них отредактированные, а не
хранить те и другие вместе. На некоторых материалах надо указывать срок
использования, после которого они переходят в разряд устаревших);
5) обязательными к исполнению (при этом нужно четко указать, что
можно делать, а чего – нельзя. Личные советы лучше давать в
неформальной обстановке);
6) не содержащими никаких секретов или имеющими самую низкую
степень секретности (материалы, предназначенные для операторов,
должны быть доступны для них. Часто наиболее талантливым оператором
– отличным журналистом или художником, создающим иллюстрации для
листовок, – является гражданин весьма сомнительной репутации,
чужеземец или представитель враждующей нации, который добровольно
согласился сотрудничать с вами. Он не может выполнить ваши
распоряжения, если не знает, о чем идет речь. И если начальник будет
заставлять его запоминать содержание материала с его слов, не имея
возможности положить перед ним документ, то такая работа превратится в
фарс!)
Эти правила кажутся простыми, но следовать им не так уж легко.
Хочу привести пример неудачного руководства.

С е к р е т н о е з а д а н и е

Не имея разрешения касаться вопросов религии, нам предлагается

использовать праздник святого дерева баньян для дискредитации
временного президента страны. Составьте полную драматизма историю его
жизни, постаравшись внушить читателю, что президент использовал
религию для укрепления своей власти.
 Имейте в виду: религию упоминать нельзя. Избегайте оскорбительных
выпадов против личности президента. Материалы, касающиеся его
биографии, строго засекречены, и использовать их нельзя, чтобы враг не
догадался, какой информацией о лидере его страны мы располагаем.

Конечно, здесь все намеренно преувеличено, но это пример крайне

неудачной формулировки задания. Однако многие пропагандисты в своей
жизни получали задания, подобные этому. Ту же самую задачу можно
сформулировать так:

С в о б о д н ы й д о с т у п

(Задание следует выполнить до 24 сентября, то есть не позднее одной

недели после праздника.) Существующие инструкции делают задачу,
связанную с праздником дерева баньян, весьма сложной для исполнения.
Если операторы смогут придумать, как рассказать об этом празднике, не
называя религию, пусть сделают это. Мониторинговые и дипломатические
источники показывают, что временный президент стремится использовать
праздник для укрепления своих позиций. Если можно будет подвергнуть
его действия критике, сделайте это.

Действующий оператор нуждается также в материалах для своей

работы. Автору сценариев нужны повседневные тексты врага, чтобы
хорошо знать существующий сленг и речевые идиомы. Художнику нужны
хорошие фотоснимки вражеских городов военного времени, чтобы его
рисунки на листовках не выглядели такими же старомодными, как
кринолины у женщин. И все авторы и художники должны иметь под рукой
всю информацию о своей стране, которую они могут получить, – хорошие
пособия, словари, книги по истории, учебники по тем отраслям знания, о
которых они имеют слабое представление. Удивительно, как трудно порой
объяснить иностранцам, что такое Америка; американец очень быстро
начинает понимать, как мало он знает о своей стране. Ему нужна
информация о ней не меньше, чем текущие сведения о жизни вражеской
страны.
Если речь идет о радиопропаганде, авторы сценариев и дикторы могут
изучать врага по материалам собственной пропаганды, если у них нет
свежих пропагандистских материалов о противнике. Однако в этом случае
радиопрограмма рано или поздно рискует превратиться в чередующиеся
монологи дикторов обеих сторон. Каждый будет следить, сумела ли его
речь задеть коллегу из страны противника. Сотрудники УВИ часто
радовались как дети, услышав гневный отзыв дикторов радио Токио. Но
они же первыми и признали, что радоваться тут нечему, поскольку
получали реакцию не от японских слушателей, а от их дикторов. Но, если у
пропагандиста нет свежей информации о противнике, он вынужден
ссылаться на своего оппонента. Конечно, разница между изменениями
вражеской пропаганды, которые были вызваны реальным воздействием
вашей пропаганды на взгляды врага, и его попытками огрызнуться или
просто дать вам сдачи огромная. Однако это различие устанавливается в
ходе анализа пропаганды, а не самим оператором.

Планирование пропаганды накануне войны

Предвоенное планирование отличается от регулярного тем, что оно не

поддерживается реальными боевыми действиями, которые делают его
достоверным и срочным. Как и во всех планах, в предвоенном плане
следует перечислить, какие средства пропаганды находятся в вашем
распоряжении, каков основной порядок ваших действий и какие
ограничения налагают на вас требования наступательной пропаганды. Для
большей ясности в работе самих плановиков и властей, которые будут
согласовывать их наметки со своими военными, экономическими и
политическими планами, следует очертить реальные границы
пропагандистских операций в предлагаемой ситуации. Одним из главных
достоинств предвоенного планирования является то, что оно позволяет
поддерживать на высоком уровне пропагандистскую дисциплину.
Информационные и радиовещательные агентства часто выполняют свою
работу механически, забывая о том, что ее нужно согласовывать с
действиями правительства. Люди, поддерживающие связь с прессой,
пытаются опубликовать полученные ими сведения в газетах. Сотрудники
радио стараются поддерживать интерес у своих слушателей. Офицеры,
занимающиеся просвещением, озабочены, хорошо ли усваиваются их
материалы, представители различных учреждений в связанных отраслях
(например, судостроении, воздушном транспорте, валютном контроле,
социальном обеспечении) не имеют права в своих комментариях ссылаться
на нужды национальной политики. Много ли советов получило
правительство, выдвигая ультиматум Тито? Югославские власти
предполагали, что могут подвергнуться политико-психологическому
давлению со стороны США; они были готовы к этому и отвергли
ультиматум. В Америке же официальные лица и общественность выдали
настоящую мешанину рекомендаций, предложений и анализов.
Федеральные чиновники ничем не отличались от простых граждан.
Предвоенное планирование может быть навязано США международным
кризисом, но пока дело не дошло до войны, частные и официальные лица,
работающие в области информации, должны задуматься о том, смогут ли
они наладить сотрудничество в случае чрезвычайной ситуации.
 Рис. 51. ОСНОВНАЯ ФОРМА ПРОПАГАНДЫ: НАЧАЛО ВОЙНЫ
Эта листовка содержит в себе все те ошибки, какие только можно
совершить в ходе психологической войны. Она была выпущена для того,
чтобы объяснить, почему между Америкой и Японией вспыхнула война и
почему реальные боевые действия начались только через несколько
месяцев после нападения на Пёрл-Харбор. Заглавие и стиль официальны и
формальны. Содержание больше похоже на примечание к тексту. Однако
последняя ошибка исправила все предыдущие – эта листовка так никогда и
не попала в руки читателей.

Планы психологической войны

Генеральный план психологической войны отражает цели той части

войны (либо с временной точки зрения, либо по отношению к указанной
местности), к которой он относится. В нем указываются максимальные
цели, на достижение которых, рассуждая реалистически, можно
рассчитывать в том случае, если все пойдет хорошо. Он отражает также и
минимальный эффект, который, в отличие от военных действий, может
сводиться к нулю.
После этого в генеральном плане указываются условия, которые будут
определять всю пропагандистскую работу. Очень важно при этом
установить, в каких случаях агентства, осуществляющие этот план, будут
нуждаться в координации своих действий, а в каких – нет. Если план
является частью секретной стратегической операции, в нем нужно только
очертить круг предполагаемых действий, а определять, что можно будет
делать, а что нельзя, будут эксперты. Однако эти ограничения нужно
обозначить очень четко, чтобы сотрудники пропагандистских учреждений
не могли истолковать свои задачи так, как им хочется. Очень часто строго
формальные соглашения сводятся на нет усилиями пропагандистов,
которые хотят добавить свои собственные предложения к тем, которые уже
были согласованы при разработке плана. Если требуется изложить план в
оперативных терминах[7], нужно очень четко сформулировать задачу
исполнителя, если, конечно, пропагандистское учреждение не
организовано идеально и не нуждается в дополнительных разъяснениях.
Включение реальных политических задач в пропагандистский план –
дело крайне амбициозное. Если вы сформулируете цель своей операции
как «усиление националистических настроений во вражеском обществе и
борьбу за независимость данного народа до такой степени, что он свергнет
существующий режим и создаст свое собственное правительство,
желающее сотрудничать с союзниками», то можете быть уверены, что ваш
план никогда не осуществится. Чтобы достичь поставленной вами цели,
нужно задействовать все государственные ресурсы – финансовые,
дипломатические, тайные и близкие к военным кругам. Если же вы
сформулируете свою задачу таким образом: «способствовать развитию у
данного народа стремления к автономии, чтобы усложнить работу
оккупационных властей», то вполне можете рассчитывать на успех.
Многие пропагандисты почему-то думают, что военных целей можно
достичь одной лишь пропагандой, но в истории нет ни одного примера,
когда с помощью средств психологической войны, без привлечения армии,
была решена хотя бы одна чисто военная задача. Формулировкам вроде
«добиться разгрома…», «принудить к сдаче…», «добиться
уничтожения…» нет места в реальном пропагандистском планировании,
поскольку они слишком претенциозны и способны только вводить людей в
заблуждение. Лучше ставить перед собой вполне достижимые цели:
«укрепление сепаратистских настроений, которые помогут разгромить…»,
«усиление чувства усталости от войны, которое облегчит процесс
капитуляции…», а также «призывать к разрушению…». Подобные цели
могут показаться мелкими, но как раз грандиозные цели, которые ставят
перед собой пропагандисты, и превращают равнодушных наблюдателей в
скептиков и даже противников вашей стороны.
При составлении плана можно лишь выразить надежду, что ваша
пропаганда поможет решить те или иные политические и военные задачи.
Самыми же эффективными окажутся те действия, которые направлены на
создание нужного вам мнения или настроения. Это очень конкретные цели.
Если ваше правительство хочет добиться капитуляции врага, пропагандист
не имеет никакого права говорить о мести, ибо это только сильнее напугает
его и заставить сражаться до конца. Если вы хотите дискредитировать
лидера противной стороны, убедив народ этой страны в его военной
бездарности, необходимым условием является прославление какого-нибудь
генерала из его армии. Психологические задачи должны быть основаны на
представлении о том, что может вынести вражеский слушатель (идеальный
человек для пропаганды) и во что он поверит. А поскольку он слушает
ваше радио нерегулярно, вполуха и с большой долей скептицизма, ваша
пропаганда потерпит полное поражение, если будет перепрыгивать на
новую задачу, не решив предыдущей, с логически обоснованным, но
запутанным проворством. Целей психологической войны можно достичь
только в том случае, если пропаганда будет обоснованной и постоянной,
простой, повторяющейся и настойчивой. А о достижении политических
или военных целей пропагандисту лучше не мечтать. Надеяться, что
пропаганда сможет кардинально изменить политические или военные
условия в том или ином районе, бессмысленно. Этих задач в ходе
практической психологической войны вам не решить.
Правительственные планы пропаганды и планы Генерального штаба
следует составлять аналогичным образом. Если план хорош, то он сам
обеспечит работу всех правительственных учреждений, которые
занимаются пропагандой в данной области.
С пропагандистскими планами надо ознакомить непропагандистские
учреждения, чтобы убедиться, что обычные связи с общественностью или
объявления о текущих или планируемых акциях и заявления политиков не
будут вступать в противоречия с этим планом или даже мешать его
осуществлению. Очень часто целые месяцы предварительной работы летят
псу под хвост после одной бестактной речи чиновника из
правительственного учреждения, которое не имеет никакого отношения к
вашему агентству. Официальная циркуляция вашего плана (для которой он
не должен быть слишком большим или совершенно секретным) поможет
избежать подобных провалов. Проверка речей, то есть просмотр всех
официальных выступлений и речей, которые могут оказать влияние на
политику, перед их произнесением – самое лучшее средство
предотвращения открытых столкновений между политиками. В годы
Второй мировой войны эта проверка принесла свои плоды, но скандалы,
связанные с ней, привлекли к себе такое сильное внимание, что заслонили
собой примеры эффективной координации.

Стратегические и консолидирующие планы

В пропагандистских планах сопровождения конкретных

наступательных военных операций следует указывать не только
оборудование и персонал, которые останутся на месте, но и тех
сотрудников, которые вместе с необходимым снаряжением пойдут вслед за
наступающими частями. Это сделает планирование более конкретным; те
части плана, которые не требуют описания психологических и
политических действий, можно составлять в стандартной форме, принятой
у военных.
В тщательно продуманных планах консолидации главное внимание
надо уделить восстановлению средств массовой информации и
рекреационных ресурсов на захваченной вами территории. Если вы будете
заранее знать, что вам надо будет снабдить местное население
радиоаппаратурой, печатными станками, чернилами, бумагой и другими
вещами, то, придя в этот район, вы сможете быстро восстановить работу
средств массовой информации, которые помогут укрепить ваше влияние.
Пропагандисты могут, конечно, сообщить высшим эшелонам, что
представители местного населения не компетентны в вопросах пропаганды
и к тому же им нельзя доверять, но опыт генерала Макартура в Японии
показал, что ни одна армия не может проводить консолидирующую
пропаганду лучше, чем это сделают местные кадры, если, конечно, они
получат:
1) определенную степень свободы слова и будут проинструктированы,
о чем можно говорить, а о чем – нет;
2) возможность быстро связаться со службой безопасности и военной
цензурой, которая даст им быстрый и авторитетный ответ, разрешается ли
им проводить ту или иную операцию. Это позволит избежать ненужных
задержек;
3) дружескую помощь профессионалов при нехватке материалов и
кадров;
4) четкое представление о методах и формах контроля, который
состоит из нескольких этапов. На первом этапе контролирующая
организация выпускает свои собственные печатные материалы и ведет
радиопередачи; на втором – местные жители получают право работать по
лицензии под строгим надзором этой организации и при ее техническом
содействии. На третьем этапе местные кадры получают свободу действий,
при условии соблюдения требований военной цензуры. Американские
органы контроля за работой районных информационных служб в
американской зоне оккупации Германии в 1945 и 1946 годах прекрасно
справились с этой работой и очень быстро перешли от первого этапа ко
второму.

Планы, в которых предусмотрен неожиданный поворот событий

Главы правительств и соответствующих служб очень часто имеют

информацию о готовящихся операциях врага и событиях, которые могут
изменить характер войны. Событиями такого рода были высадка в
Северной Африке, капитуляция Италии, высадка союзников в Нормандии,
встреча американских и советских войск на Эльбе, смерть Гитлера.
Поэтому необходимо заранее предусмотреть, какие шаги предпримет ваше
правительство в этих случаях. Планы, составленные для таких ситуаций,
можно распределить среди избранного круга людей, а когда прозвучат
первые официальные заявления о том, что событие произошло,
подредактировать их, внеся необходимые поправки, и приступить к
осуществлению. Однако строго секретные операции – такие, как день
Хиросимы – такому планированию не поддаются.
Хотим подчеркнуть еще раз – планы принесут пользу только в том
случае, если будут преобразованы в простые, доступные и четкие
инструкции исполнителям. Если же план так засекречен и недоступен, что
даже те люди, которые будут с ним работать, ничего о нем не знают,
значит, все ваши усилия пропали даром.
Глава 12
Операции, предназначенные для гражданского
населения
Простая, психологически обоснованная пропаганда окажет не
меньшее воздействие на гражданское население, чем на войска врага.
Учитывая довольно высокие стандарты современной войны, изложенные в
Гаагской и Женевской конвенциях, психологическое оружие является
совершенно законным оружием, которое в определенных случаях может
быть использовано против исключительно мирных, гражданских слоев
населения. Вторая мировая война стерла основные различия между
мирным населением и военными, превратив первых в объект уничтожения
в ходе тотальной воздушной войны. Психологическая война получила
много преимуществ. Она стала полезным инструментом повышения
эффективности боевых действий. Пропаганда рассматривает теперь
интересы мирного населения не только с точки зрения его преданности
своей стране или философского предпочтения, но и как вопрос выживания
для тех, на кого она направлена. После мощного воздушного налета только
сумасшедший решится выбросить листовку, сброшенную врагом для того,
чтобы предупредить жителей о возможности новых налетов. Человек,
находящийся в здравом уме, скорее подумает, как спасти себя и своих
детей от новых налетов.

Коротковолновое радио

При проведении психологической войны на большом расстоянии

основная нагрузка падает на коротковолновое радио. Однако оно оказалось
более полезным как средство связи пропагандистских агентств с
релейными станциями, работающими на стандартных волнах, чем средство
прямой связи. Даже в свободных странах коротковолновые приемники
имеются далеко не у всех. Условия приема с технической точки зрения
часто бывают неудовлетворительными, поскольку коротковолновые
диапазоны являются диапазонами с амплитудной модуляцией, а это
довольно беззащитный по отношению к помехам, даже незначительным,
способ передачи сигнала. Но зато – самый дальнобойный, именно поэтому
с помощью КВ-передатчиков ведутся передачи «по секрету всему свету».
Развлекательные материалы часто пропускаются. Когда передают важные
новости, слушатели замирают у радиоприемника и выключают его во
время трансляции мыльных опер и музыки, из-за треска и помех (как
правило, свиста). Кроме того, люди в оккупированной врагом стране
подвергаются опасности, слушая радио противника, поэтому этим
занимаются в основном самые смелые и отважные.
Короткие волны позволяют передавать пропагандистским станциям,
работающим на стандартных (широковещательных) диапазонах,
подготовленные дома материалы. Это под силу только крупным
организациям. В большом, хорошо организованном офисе можно
подготовить интересные новостные передачи. Развлекательные
программы, созданные профессионалами своего дела с участием хороших
актеров, записываются на пленку, проверяются и, по мере необходимости,
передаются в эфир радиостанциями, работающими в стандартном
диапазоне. Именно так вели свои передачи на Японию американские
специалисты из радио «Сайпан». Они также транслировали материалы,
которые не могли передать в эфир сотрудники, работавшие на островах. В
«Сайпане» трудились в основном специалисты из области
телекоммуникаций, они принимали коротковолновые передачи с
Гавайских островов и из Сан-Франциско, а затем транслировали их в
страну противника на стандартных для нее частотах. До войны
американское радио слушали в Японии несколько десятков или сотен
человек, а во время войны, благодаря сайпанским передачам, число его
слушателей возросло до нескольких миллионов.
Использование радиостудий позволяло заблаговременно создавать
большие массивы материалов, готовых к выпуску в эфир. В щекотливых
ситуациях, когда существовали опасения, что служба безопасности
запретит ту или иную передачу, готовилось сразу четыре-пять программ
нужной продолжительности. Потом, записанные на магнитофон или на
пластинки, они прослушивались, исправлялись, отбирались, проходили
цензуру и, будучи одобренными, выходили в эфир. Этого никак нельзя
было бы добиться при подготовке передач в условиях большой спешки,
которая всегда царит на радиостанциях прифронтовой полосы.
Впрочем, у коротковолнового радиовещания были и другие
преимущества, помимо передачи материалов на релейные станции.
Коротковолновые радиопрограммы записывались вражескими станциями и
системами разведки. Их слушали представители власти, а также богатых и
влиятельных кругов, вне зависимости от того, какая политическая или
экономическая система господствует в этой стране. Большие шишки в
любой системе знают, как обойти запреты, которые пугают простого
человека. Поэтому коротковолновый передатчик вещает непосредственно
на членов правительства вражеской стороны, на круги, близкие к
правительству, и народных лидеров, не входящих в эти круги. Американцы
обнаружили, что Йохо Куоку и Гаймушо (министерство иностранных дел
Японии) составляли ежедневный обзор передач из Сан-Франциско. А это
говорит о том, что сообщения этого радио сразу же становились известны
самым влиятельным кругам этой страны. Капитан Эллис Захария хорошо
говорил по-японски и был лично знаком со многими японскими лидерами
еще до войны, поэтому в своих передачах он обращался непосредственно к
ним, нисколько не сомневаясь, что его слова будут услышаны. Многие
японцы признавались потом, что его передачи внесли огромный вклад в
решение Японии капитулировать.

Стандартные волны

Самым эффективным средством радиопропаганды является такое,

какое могут слушать простые люди. Поэтому недалеко от границ страны
противника необходимо устанавливать ретрансляторы. Однако в войне с
Японией, с 1941 по 1944 год, американцам было очень трудно сделать это.
Ни один американец с передатчиком не решился бы вступить в ряды
китайских партизан, как гоминьдановского, так и коммунистического
толка. Передачи на Японию пришлось вести с другого берега океана, и
американцам оставалось только надеяться, что два или три раза в месяц
создадутся благоприятные условия для их приема в Японии. А вот у
англичан и немцев ситуация была совсем иная – обе их страны
располагались близко друг от друга и передачи противной стороны
принимались на всей территории этих стран.
Стратегическое радио, работающее на стандартных волнах на
коротких расстояниях, будет эффективным только в том случае, если
население вражеской страны имеет личные радиоприемники. Такое радио
дает шанс создать постоянную группу слушателей и оказывать влияние на
ее боевой дух. Эти слушатели будут рассказывать о содержании передач
своим друзьям и родственникам, благодаря чему нужная вам информация
разойдется практически по всей стране. Однако существует опасность того,
что пропагандисты не смогут устоять перед искушением выкинуть какой-
нибудь номер, вернувшись к представлениям мирного времени о том, что
радио – это средство развлечения и рекламы. Зная, что его слушают,
пропагандист опасается, что если он не будет всячески разнообразить
содержание программ, то лишится своей аудитории.
Черное радио работало само по себе, но тоже на стандартных волнах.
Англичане выпускали в эфир программы таинственного ведущего Густава
Зигфрида Айнса, который выступал не только против Гитлера, но и против
Британии. Он с одинаковой яростью обрушивал свою грубую ругань,
грязные, но вполне достоверные сплетни и бешеные филиппики как на
союзников, так и на свору гитлеровских негодяев, которые мешают
славной германской армии побеждать. Его передачи были такими
талантливыми, что какое-то время даже американцы, занимавшиеся
анализом пропаганды, думали, что этот человек является членом
Генерального штаба вермахта и говорит от его имени. Немцы вели
пролетарскую пропаганду с помощью своей радиостанции «Старая гвардия
большевиков-ленинцев», с пеной у рта поливая грязью безмозглую
фашистскую свинью Гитлера, а потом с раздражением поминая жирного
бюрократа Сталина, который уничтожил героических большевистских
лидеров, нанеся невосполнимый урон партии коммунистов. Из Бремена
вещали Эд и Джо, делая вид, что находятся в Америке и спасаются от
преследований американской контрразведки, которая гоняется за ними по
всему Среднему Западу в трейлере с тайным перехватчиком. Они уверяли
своих слушателей, что пытаются раскрыть своим слушателям глаза на
«глупость Рузвельта, затеявшего свою еврейскую войну», но работали так
примитивно, что никого не смогли обмануть. Операторы пропаганды очень
любят черное радио, но его использование ограничивается пониманием
того, что это развлечение способно оказать влияние только на самые
сомнительные слои населения. Оно приобретает особую важность лишь во
времена неожиданных кризисов и паники, когда его передачи усиливают
всеобщее смятение и порождают в стране полный хаос.
Альфой и омегой всех передач на стандартных волнах являются
новости. В новостных программах (см. раздел «Как преподносить новости»
в гл. 8 с. 201) используются стандартные приемы. Эти передачи должны
содержать только факты, но факты специально отобранные. Для
пропаганды гораздо важнее постоянно повторять основные темы, чем все
время изобретать новые. Руководителю пропагандистского учреждения не
надо ничего выдумывать – лишь изо дня в день составлять свои программы
новостей. Вскоре он уже знает их наизусть, и ему становится скучно. Он
полагает, что идеальный для пропаганды человек не пропускает ни одной
его передачи, и ему они тоже надоели. Ему и в голову не приходит, что
этому человеку сильно мешают помехи в эфире, он страдает оттого, что не
может слушать радио регулярно, что часто этого не позволяют погодные
условия, а также полицейские облавы.
Даже в мирное время для того, чтобы реклама дошла до слушателя,
она должна быть исключительно простой и постоянно повторяющейся. В
военное время многократное повторение становится еще важнее. Оно
выполняет две функции: «впечатывает» ваше послание в мозг тех людей,
которые уже однажды слышали его, и с каждой новой передачей
расширяет круг знакомых с ним лиц. Точка сокращения доходов
достигается очень быстро, но даже это очень часто дает свой результат.
Порой бывает важнее достучаться с помощью простого, основного,
убедительного послания именно до тех людей, до которых труднее всего
доходит. Именно повторение обеспечивает нужную реакцию основной
аудитории, а каждое новое повторение добавляет к ней союзников из
пограничных слоев общества. То, что представляется изматывающе
монотонным для самого пропагандиста, после тысячного повторения
может стать райской музыкой для идеального слушателя на другом конце
провода. Автор много раз беседовал с тайными слушателями американской
пропаганды и узнал от них, что они чуть было не рычали от ярости, когда
им предлагали прослушать шутки, радиопостановки, речи политиков и
другую ерунду, в то время когда они надеялись получить четкое изложение
последних новостей с фронта.

Пропаганда по почте

В годы Второй мировой войны пропаганда не могла использовать

письма в такой же мере, как в годы Первой. Почта работала очень плохо. С
Германией можно было связаться только через Швецию; все почтовые
отправления шли авиапочтой и не всегда доходили до адресата, поскольку
самолеты сбивали. Пиренейский полуостров тоже был малодоступен. В
Германии свирепствовала контрразведка, которая действовала очень
жестко и эффективно. По сравнению с гитлеровской Германией Германия
кайзера была просто раем. Что касается Японии, то почта шла через
Советский Союз и подвергалась там цензуре, а потом попадала в руки
японских чиновников, которые славились своей волокитой. Поэтому
почтовая пропаганда была развита очень слабо.
Кое-чего, однако, удалось добиться и тут, с помощью португальской,
испанской, швейцарской и китайской прессы. Было известно, что
чиновники врага и простые люди читают газеты и журналы этих стран, и,
редактируя содержание статей в нужном направлении, можно было оказать
на них определенное влияние.
Однако самые крупные операции почтовой пропаганды были
проведены как раз против самих американцев. Нацисты еще до войны
прислали в США по почте огромное количество пропагандистских
материалов – иногда даже бесплатно, в виде франкированных писем
конгрессменам. Японцы до самого нападения на Пёрл-Харбор держали в
Нью-Йорке, Вашингтоне и других городах Америки крупные учреждения
по связям с общественностью, которые трудились не покладая рук. Они
помогали своим американским друзьям деньгами, а также активно
закупали авторские права на издание материалов, восхваляющих
Японию, – благодаря этому их авторы не опасались обвинений в том, что
они являются платными агентами Японии. Кроме того, японцы предлагали
«культурную и образовательную» информацию о своей стране всем, кого
это интересовало. Она и вправду была посвящена культуре и отличалась
высоким качеством. Посвященные японской поэзии, религии и цветению
сакуры, избегая какой-либо военной пропаганды, эти красивые брошюрки
убеждали американцев в том, что Япония – очаровательная, гостеприимная
и своеобразная страна. Часть этих материалов присылалась
непосредственно из Японии.
Поскольку почтовая пропаганда зависит от свободы сообщения, ее
легче использовать диктаторским режимам против свободных стран, чем
свободным – против диктатур.

Листовки

Разновидности листовок описываются в следующей главе, в разделе,

посвященном листовкам, которые распространялись в войсках противника.
Но каждая листовка, созданная для солдат, имела свой гражданский
эквивалент. Помимо того, о чем писалось в военных листовках, материалы
открытой пропаганды для мирного населения содержали:
1) Обращения представителей законного правительства тех стран, где
они распространялись (правительства в изгнании, подпольного или
марионеточного, но дружественного союзникам).
2) Газеты уменьшенного формата, содержащие множество материалов
собственной прессы той или иной страны.
3) Материалы, интересные для детей, которые являются самыми
усердными сборщиками листовок. Дети распространяют их гораздо шире и
дальше, подвергаясь меньшей опасности попасться в руки оккупационных
властей или полиции (хорошие листовки для взрослых вызывали у детей не
меньший интерес, чем листовки, которые создавались специально для них.
Подростки любят цветные рисунки, живые иллюстрации, снимки
воздушных боев, схемы различных видов оружия, объясняющие принципы
их работы, и т. п. Такие листовки сразу привлекают особое внимание,
особенно если на них не указано, что они предназначены для детей).
4) Подарки – мыло, соль, иголки, спички, шоколад и аналогичные
вещицы, сбрасываемые с самолетов для мирного населения. (Это
демонстрирует богатство и великодушие дарителя. В качестве противовеса
этому виду пропаганды враг сбрасывал такие же предметы, только мыло
содержало в себе яд, соль вызывала рвоту, иголки были заражены
инфекцией, шоколадки взрывались в руках и т. д. Сообщали, что немцы
сбрасывали такие вещи в Италии и Франции, чтобы отучить людей этих
стран прикасаться к американским подаркам. Когда люди перестали их
поднимать, обе стороны решили на какое-то время отказаться от этого вида
пропаганды.)
5) Обращения к женщинам. (Женщины, по данным статистики,
составляют около 50 % населения любой страны. Когда мужчины уходят
на войну, процент женского населения растет и может достичь 60 или даже
70. Женщины сталкиваются с более сложными социальными и
экономическими проблемами, чем мужчины, поскольку обязанность
содержать дом и растить детей в годы войны падает на их плечи.
Демонстрация человеческих чувств, отказ от наиболее жестоких
проявлений войны, стремление помочь мирному населению избежать
неоправданного риска поможет привлечь женщин на вашу сторону.)

Брошюры

Там, где имеется много возможностей для сбрасывания печатных

материалов, в дополнение к листовкам можно распространять брошюры. В
брошюрах больше места для текста или рисунков; в них можно подробнее
и глубже прокомментировать вражеские аргументы. В брошюрах можно
аргументированно изложить свою точку зрения, получив возможность
спорить с врагом на равных. Они особенно полезны, если вам надо разбить
или нейтрализовать доводы врага, которые строятся либо на формальной
логике, либо на неверном толковании данных статистики и поэтому
требуют опровержения пункт за пунктом.
Брошюра, изображенная на рис. 6 (с. 20–21), – идеальный пример
этого пропагандистского средства. Содержание ее довольно сложное, но ее
могут понять даже люди с начальным образованием. Она затрагивает
целый ряд важных тем и предназначена для дальнейшего распространения
вне зависимости от того, была ли она сброшена с самолета или рассеяна с
помощью снарядов.
Но, в отличие от листовки, брошюру довольно трудно спрятать. Там,
где свирепствует полиция, брошюры надо «одевать» в специальные
обложки, чтобы люди могли передавать их другим. На одной такой
книжице, изготовленной Денисом Макэвоем и Доном Брауном из УВИ
специально для Японии, было написано: «Враг! Внимание! Это –
публикация противника, которая была выпущена правительством
Соединенных Штатов. Нашедший ее обязан сразу же отнести [эту
брошюру] в ближайшее отделение полиции. Врагг!» В брошюре
рассказывалось, в каком бедственном положении оказалась Япония в
результате войны. Эта книга создавалась специально для японских
полицейских и их начальников. Надпись на обложке была сделана для того,
чтобы полицейские не уничтожили ее и не хранили у себя, а сразу же
передали начальству как образец вражеской пропаганды. (Однако мы так и
не узнали, что сделали с этими брошюрами японские полицейские.)
Одна из японских черных брошюр была выпущена в форме книги –
привычного для американцев карманного формата. Такие книги стоили в
Америке 25 центов. В ней была указана дата подписи в печать, стоял знак
охраны авторских прав и даже была очень ловко подделана эмблема союза
издателей. В этом издании содержалась критика политики президента
Рузвельта якобы от лица американских противников войны. Она ходила
среди японского населения под видом издания, захваченного у врага, и
должна была убедить жителей Японии в том, что в самих США существует
движение против войны.
Почти все воюющие страны выпускали «пособия для симулянтов». В
них говорилось, что система медицинского контроля несовершенна,
поэтому каждый человек должен заботиться о себе сам; при этом
внушалось, что симуляция болезни является единственным способом
сохранить себе жизнь. Замаскированные под развлекательное чтиво, эти
«инструкции» прилагались к лекарствам и даже выдавались за
официальные учебники (выпущенные правительственными учреждениями
врага) по той или иной отрасли медицинской науки. Листовки для
симулянтов подробно описывали, как надо изображать симптомы
туберкулеза, сердечных болезней и других недомоганий.

Подпольные операции

Пропаганду, направленную на сочувствующее вам гражданское

население, которое оказалось в оккупации, эффективно дополняет помощь
патриотам этой страны, если, конечно, такая помощь является возможной
по политическим соображениям. Однако этот тип операций требует
тесного сотрудничества пропагандистских агентов (открытых),
подпольных организаций и разведки. Поддержка подпольных групп
осуществлялась в годы Второй мировой войны на всех ее театрах.
Особенно активно занимались этим японцы во время завоевания Малайи,
Бирмы и в ходе китайских железнодорожных кампаний 1944 года.
Местных жителей, выступавших на стороне японцев, американцы считали
предателями, а японцы прославляли их как героев и оказывали им мощную
поддержку.
Смелые акции черной пропаганды могут сильно ухудшить положение
противника. Сброс нескольких сотен тонн отлично подделанной валюты
приводит к развалу всей финансовой системы страны. В мирное время
фальшивомонетчики работают с плохими материалами, тайно и в составе
небольших групп. Получив нужные инструкции, сотрудники
правительственных учреждений могут выпускать купюры, которые ничем
не отличаются от настоящих. Больше всех от этих операций пострадали
Соединенные Штаты, поскольку их валюта относится к числу самых
твердых и ходовых в мире. Предполагается, что правительства многих
стран выпускали в большом количестве двадцати– и
пятидесятидолларовые купюры. Меньший урон наносили операции, во
время которых населению вражеской страны подбрасывались фальшивые
заготовки продуктовых карточек с простыми указаниями, как добиться
того, чтобы они ничем не отличались от настоящих. От этих операций
особенно страдали нацисты, поскольку каждый гражданин Германии
должен был иметь в своем доме большое число документов. Если же в
руки немецких чиновников попадал поддельный документ, полицейские
терялись и не знали, что делать.
В странах со строгим полицейским режимом распространение
большого числа поддельных удостоверений личности будет только
приветствоваться населением, а полицейским существенно прибавит
работы. Задача всей черной пропаганды заключается в том, чтобы сбить с
толку вражеские власти и заслужить благодарность простых людей –
особенно если все это дополнить упорными слухами о том, что крупные,
хорошо организованные силы подпольщиков готовы, когда придет время,
покончить с войной.
Если белую пропаганду можно сравнить с разбрасыванием
зажигательных бомб, которые порождают пожары, дезорганизующие
жизнь в тылу и снижающие боевой дух вражеской армии, то черную – с
полосками фольги, которые используются в антирадарных установках.
Черная пропаганда наносит прямой удар по безопасности противника. Она
загружает работой органы полиции и безопасности, благодаря чему
подпольные организации и агенты получают возможность без помех
заниматься своей опасной работой.

Кинофильмы

На захваченных вами территориях, в союзных и нейтральных странах,

а также у себя дома главным пропагандистским инструментом являются
фильмы. Сочетание видеоряда и звука дает такую концентрацию внимания,
какой нельзя достичь никакими другими средствами массовой
информации. В годы обеих мировых войн США активно использовали
кино.
Производством пропагандистских картин могут заниматься как
правительственные, так и частные агентства, работающие по контракту. В
этих фильмах обычно подчеркивается военная мощь страны и воспеваются
подвиги ее солдат.
Однако фильмы, созданные по заданию правительства, часто теряются
в потоке развлекательных. И эти ленты, и пропагандистские фильмы
частных компаний имеют одинаково низкие шансы пробиться на экран.
Сферу их распространения часто ограничивает финансовый и
коммерческий контроль плюс цензура. Прокатные компании предпочитают
демонстрировать развлекательные картины, оставляя фильмы
общественных организаций лежать на полках. А в годы мира конкуренция
между частными лентами и пропагандистским кино становится еще острее.
Лишь немногим пропагандистским картинам, которые демонстрировали
преимущества американского образа жизни, удалось достичь такой же
популярности, как художественным фильмам частных компаний. Жителям
острова Таити и Кансу, а также индусам и португальцам больше по вкусу
Соединенные Штаты, показанные в картинах Лорела и Харди, чем
Соединенные Штаты, где мужчины с мужественными лицами сооружают
дамбы и учат людей, как надо выращивать цыплят.
Но кинофильмы очень редко проникают на территорию вражеской
страны или попадают в руки подпольщиков. Поэтому их воздействие на
психическое состояние людей в этой стране не может быть очень большим.
Возможно, в будущем телевидение научится сочетать интерес аудитории
со способностью проникать в каждый дом.
Глава 13
Операции против вражеских войск
В годы Второй мировой войны при систематическом применении
американцами психологического оружия против войск врага
положительный результат достигался спустя некоторое время после
проведения операции. На рис. 46 мы видим результат одной из
пропагандистских акций – немцы сдаются, показывая американским
солдатам подобранные ими листовки союзников.
На последних этапах освобождения 90 % сдавшихся немцев сообщали,
что они видели и читали листовки союзников и что самая популярная
листовка, знаменитый «пропуск», изображенный на рис. 4, была так же
хорошо знакома немцам, как и их собственные деньги[8].
Поскольку с каждым сдавшимся вражеским солдатом число людей,
которые могут убивать ваших собственных военных, уменьшается,
массовая сдача в плен как раз и отвечала цели этой акции.
Пропагандисты стремятся достичь двух типов психологической
реакции в умах вражеских солдат. Первая заключается в общем снижении
их боевого духа или боеспособности – даже если они не думают совершать
никаких действий, например сдаваться в плен, – которые нанесли бы
ущерб их стороне и помогли бы нашей. Такие операции можно назвать
ОБД, или операциями, направленными на снижение боевого духа. Второй
тип реакции – это прямые поступки (сдача в плен, самовольный уход с
поста или даже бунт). Ее можно добиться только в том случае, если ваш
призыв попал на подготовленную почву.
Операции против войск должны основываться на объективной оценке
военной обстановки. Тяготы и лишения вражеских солдат делают их более
восприимчивыми к нашей пропаганде; но если она не соответствует
реальному положению дел, то солдаты просто не станут ее слушать. Вся
ваша работа должна строиться на реальных фактах; пропаганда, ведущаяся
на вражеские войска, должна не только основываться на фактах, но и
демонстрировать сочувствие и понимание той ситуации, в которой они
оказались. Если нация терпит поражение, к ее пропаганде мало кто
прислушивается, ибо войска побеждающей стороны вдохновляет их
собственный успех.
Поэтому армейская пропаганда должна ставить перед собой
следующую цель – захват вражеского солдата без его сопротивления, а не
его сдачу в плен по собственной инициативе. Ему нужно внушить мысль,
что рано или поздно он попадет в ловушку, и если это произойдет, то ему
лучше сразу сдаться. Пропаганда должна добиваться не того, чтобы
вражеский солдат изменил своей стороне, а дать ему убедить себя, что,
сдаваясь в плен, он не совершает предательства. («Истинная верность
своей стране заключается в том, чтобы выжить, и поэтому надо сдаться».)
Поэтому эффективная пропаганда должна пройти следующие этапы:

Рис. 52. ОСНОВНОЙ ТИП ПРОПАГАНДЫ: ЛИСТОВКИ,

ВЛИЯЮЩИЕ НА БОЕВОЙ ДУХ СОЛДАТ
Листовки могут: 1) воздействовать на боевой дух солдат; 2) сообщать
им новости; 3) призывать к действию. Листовки первого типа никогда не
сообщают новостей и не призывают к действию. Они скорее прокладывают
путь к действиям. Многие листовки, изображенные на предыдущих
иллюстрациях, относятся именно к этому типу. Эта листовка была
выпущена командованием марионеточной Свободной армии Индии для
своих собственных солдат, боевой дух которых сильно упал из-за
недостатка боевых средств и подкреплений. (Сингапур, скорее всего 1944
год.)

во-первых, внушить вражеским солдатам, что, если их армия

проиграла сражение или вынуждена отступать, им придется сдаться в плен
(«другие части [их номера должны быть указаны] уже сдались, с таким-то
количеством личного состава, вам тоже придется сдаться»);
во-вторых, убедить вражеских солдат, что все их попытки вырваться
из окружения или спастись неудачны и совершенно напрасны;
в-третьих, внушить им мысль, что вскоре они или их части окажутся в
безнадежном положении;
в-четвертых, сообщить, какие действия ваших войск приведут к тому,
что положение вражеской части станет безвыходным;
и в-пятых, дать конкретные указания о том, как и где надо сдаваться.

Операции по снижению боевого духа вражеских солдат

Информация об операциях черной пропаганды подобного типа все

еще относится в Америке к разряду секретной. Немцы, проводя черные
операции против французских солдат, отправляли им письма якобы из
дома, в которых сообщалось, что их жены им изменяют или подхватили
венерические заболевания. Они же сообщали французским войскам,
защищавшим линию Мажино, названия и номера их частей, а французским
женщинам присылали траурные платья, чтобы они ходили в них по улицам
Парижа, или подключались к телефонным линиям французов на фронте и
передавали им ложные команды.
Белые операции включали в себя следующие акции:
– посылка листовок с траурными стихотворениями в те части японцев,
которые, по сведениям американского командования, были подавлены
отсутствием вестей из дому (Китайский театр);
– сброс красочных картинок, изображавших роскошные блюда
японской кухни, на позиции голодающих частей (Северная Бирма);
– распространение листовок с рисунками, изображавшими японского
бедняка, который сражается, в то время как его офицеры пьют, едят,
развлекаются с девочками и наслаждаются славой. От простого солдата в
конце концов остается только урна с прахом (юго-западная часть Тихого
океана);

Рис. 53. РОЖДЕСТВЕНСКИЕ ОТКРЫТКИ

Открытка, на которой было изображено Рождество Христово, была
сброшена сотрудниками пропагандистского отдела генерала Макартура на
Филиппинах. Рождественские открытки с колокольчиками были созданы
японцами для американской армии. Первая была предназначена для
повышения боевого духа филиппинцев, вторая – наоборот, для ухудшения
настроения у американцев, поскольку внутри нее был помещен текст, в
котором выражалась надежда на их поражение.

– на советско-германском фронте выпускались листовки, в которых

говорилось о том, что нацистские любимцы, входившие в состав
Верховного главнокомандования Германии, извратили традиции немецкой
армии и избавились от по-настоящему компетентных профессиональных
генералов;
– одному из немецких генералов была даже присвоена кличка Убийца
за то, что он похвалялся, что не жалеет солдат (англо-американское и
советское радио);

Рис. 54. ЛИСТОВКА СЕРОЙ ПРОПАГАНДЫ, НАПРАВЛЕННАЯ НА

СНИЖЕНИЕ БОЕВОГО ДУХА
Эта немецкая листовка с итальянского фронта была призвана
напомнить американцам о кризисе 1932 года – когда большинство
американских солдат еще ходили в школу. Она могла оказать влияние
только на военнослужащих старшего возраста. Рисунок и печать по стилю
– типично немецкие.

– немецким войскам сообщалось, что они сражаются за проигранное

дело (Италия);
– немцам передавались слова их военнопленных, что они чертовски
рады тому, что им не надо больше воевать (Франция);
– японцам сообщалось, что так же как лист Кири (символ смерти)
осенью падает на землю, так и они тоже падут (северные районы Тихого
океана);
– подданным Японии внушалось, что император Священной империи
– человек миролюбивый, а в войну его втянули милитаристы (листовка
«Тихое утро в священном саду» была выпущена для алеутов, но
распространялась в Японии);

Рис. 55. ЛИСТОВКА КИТАЙСКИХ КОММУНИСТОВ,

ПРЕДНАЗНАЧЕННАЯ ДЛЯ МИРНОГО НАСЕЛЕНИЯ
Эта листовка была адресована крестьянам и призывала их к ударному
труду. На ней изображена крестьянская семья, встречающая отца, который
был награжден медалью «Герой труда». (Передана автору Политическим
управлением правительства пограничной зоны Яньань в сентябре 1944
года.)

– сначала китайцам сообщалось, что скоро американские войска,

совершив высадку в двух районах Азии, расчленят все завоеванные
Японией земли на две части, а затем на расположение японских войск
сбрасывалась листовка, написанная простым китайским языком, которую
могли прочитать и японцы (Китай);
– дикторы зачитывали по радио закодированные поздравления
воображаемым агентам за отличную работу, которую они выполняют в
стране врага (на всех фронтах войны).
В категорию листовок, воздействующих на боевой дух солдат,
попадают все листовки, которые не содержат призыва к немедленным
действиям или новостей.

Листовки с новостями

На рис. 1 (с. 11), 7 (с. 24), 59 (с. 324), 60 (с. 325) и 65 (с. 342)
изображены листовки, которые предназначены для передачи новостей. Их
пропагандистская направленность хорошо видна всем, даже врагу. Но в
лучших образцах подобных листовок заметно стремление изложить
новости так, чтобы они говорили сами за себя и помогли противнику
понять, как на самом деле обстоят дела на фронте и в тылу.

Тактическое оборонительное психологическое оружие

Мы выяснили, что операции, направленные на повышение или,

наоборот, понижение боевого духа вражеских солдат, не предназначены
для достижения немедленного результата. Они решали несколько задач
сразу – одну за один раз или одновременно несколько. Самая
распространенная из этих задач – подготовка вражеских солдат к
физическому акту сдачи в плен, или, выражаясь иными словами, к
моральному акту перехода на другую сторону. Эти листовки оказывались
очень эффективными в тех случаях, когда для прекращения сопротивления
требовалось одно – простая пассивность солдат. В этих случаях их просили
сидеть тихо, сражаться спустя рукава и поднять руки, когда их об этом
попросят. Другими задачами были натравливание одной вражеской группы
на другую, общее снижение боевого духа, создание атмосферы уныния
среди солдат, офицеров и командиров.
 Рис. 56. ЛИСТОВКИ ВРАЖЕСКИХ АРМИЙ, ПОСВЯЩЕННЫЕ
ОДНОЙ И ТОЙ ЖЕ ТЕМЕ
На американской и японской листовках изображена карта одного и
того же района, в котором обе стороны проводили операцию по
разрушению вражеских линий снабжения. В обоих случаях событие
выдавалось за новость, но главная цель этих листовок заключалась в том,
чтобы снизить боевой дух всех тех вражеских солдат, которым они
попадут в руки, и повысить его у всех своих друзей.

Для того чтобы добиться успеха в подобных операциях, нужно

хорошо знать слабые места противника. Войска, которые хорошо
питаются, невозможно запугать перспективой голода. Солдаты, у которых
хорошие командиры, никогда не взбунтуются. Солдаты, регулярно
получающие почту, меньше тоскуют по дому. Однако в организациях врага
всегда можно найти слабые места, по которым следует ударить. В период
поражений солдаты и офицеры испытывают гигантское психологическое
напряжение. В таких ситуациях чаще вспыхивают ссоры, быстрее
распространяются слухи, и пропагандистские операции противника,
направленные на снижение боевого духа, могут достигать
катастрофического эффекта. (Совместные пропагандистские действия
союзников против немцев в 1944–1945 годах были направлены как против
генералов, так и против рядовых. Операции против генеральского состава
основывались на идее, которую подсказывал обыкновенный здравый
смысл – чтобы добиться массовой капитуляции немецких войск, надо
оказывать давление на армейское руководство, имеющее право отдать
приказ о прекращении сопротивления.)
В конце войны сложилась весьма необычная ситуация. Боевой дух
немецкого генералитета был значительно ниже, чем у простых солдат и
офицеров. В самый последний год войны, несмотря на ужасные бомбежки
в тылу, немецкие войска на Западном фронте почти не поддались
разложению – особенно по сравнению с тем, каким стало бы это
разложение, если бы боевой дух солдат напрямую зависел от общего
стратегического положения Германии. Зато генералы и штабные офицеры
потеряли веру в победу и склонялись к измене. Генеральский путч лета
1944 года свидетельствовал о том, что в немецком Верховном
главнокомандовании начался процесс деморализации. Эта необычная
ситуация возникла в результате того, что пропагандистская машина
национал-социалистов по-прежнему эффективно работала среди рядового
состава. Политические руководители по-прежнему выступали перед
войсками. С солдатами велись беседы, им сообщали информацию о войне
(безнадежно искаженную, но все же информацию), а также обещали
различные привилегии и удобства. Эти обещания, выполнявшиеся крайне
редко, все-таки оказывали свое влияние на солдат. Одновременно была
резко усилена дисциплина – та самая хваленая прусская дисциплина,
которой всегда славилась германская армия. Более того, даже в годы
поражений простые солдаты верили в те идеи, которые внушала им еще до
войны и за годы войны навязчивая нацистская пропаганда.
 Рис. 57. НЕСЧАСТНЫЙ ЯПОНСКИЙ СОЛДАТ
Эта брошюра распространялась среди японских войск в южной и
югозападной частях Тихого океана. Она, однако, не произвела того
эффекта, на который рассчитывали ее создатели, но и вреда особого не
принесла. Рисунки были выполнены дипломированным японским
художником. В брошюре рассказывается о судьбе простого японского
солдата. Офицеры, которым он подчинялся, получили все, а он – ничего,
кроме урны с прахом и памятной таблички на кладбище.
 В отличие от простых солдат офицеры, получившие
профессиональное образование, прекрасно понимали преимущества
союзнических армий. Кроме того, офицеры разбирались в глобальной и
континентальной стратегии Западного фронта, в экономических факторах
и других вопросах и понимали, что положение Германии было хуже
некуда. Более того, офицерский состав меньше всего подвергался
пропагандистскому воздействию. Многие офицеры презирали нацистских
лидеров, хотя и приветствовали нацизм как средство заставить «скотов»
(простой народ) подчиняться вермахту. Те офицеры, которые сами
занимались пропагандой, естественно, стали критически относиться ко
всей пропаганде, включая и пропаганду своего собственного
правительства. Они заражали своим скептицизмом и армейских офицеров.
Немецкая защита от психологического оружия союзников работала
очень эффективно. Немецкие войска продолжали сражаться и тогда, когда
в этом уже не было никакого смысла, когда их собственные генералы уже
поняли, что война проиграна, и воевали только потому, что СС и гестапо
обещали казнить всякого, кто только заикнется о капитуляции.
 Рис. 58. ЧАСТНОЕ ПИСЬМО, ИСПОЛЬЗОВАННОЕ В
ПРОПАГАНДИСТСКИХ ЦЕЛЯХ
Операторы черной и серой пропаганды часто помещали на листовках
факсимильное изображение писем частных лиц. Письмо слева, написанное
на немецком языке, приведено в его первоначальном виде. Справа дан его
перевод на английский. Он был сделан для копирования и использования
этого письма в качестве источника информации. (Европа, союзные войска,
1944–1945 годы.)
 Рис. 59. ОСНОВНАЯ ФОРМА ПРОПАГАНДЫ: ГАЗЕТЫ
Практически все воюющие страны выпускали газеты для своих
противников. На этой иллюстрации показаны «Люфтпост» – «Авиапочта»
(газета, издававшаяся для немцев ФПСКР) и «Новости Раккасана» (ее
издавало Федеральное пресс-агентство США для японцев). Обе эти газеты
воспроизводили форму вражеских газет для мирного населения. Весь
тираж этих изданий (достигавший в отдельных случаях 1 млн экз.)
сбрасывался с самолетов.

Успех немецкой оборонительной пропаганды объясняется двумя

причинами:
1. Хорошее обеспечение немецких войск продовольствием,
средствами связи и оружием.
2. Четкое взаимодействие всех служб, занимавшихся поддержанием
высокого боевого духа в армии.
 Рис. 60. ОСНОВНАЯ ФОРМА ПРОПАГАНДЫ: ЛИСТОВКИ С
ПОСЛЕДНИМИ НОВОСТЯМИ
Последние новости часто становятся мощным пропагандистским
средством, если их подают свежими, а не тогда, когда они уже безнадежно
устарели. Приведенные здесь листовки использовались против немцев.
Новости печатались на одной стороне, а пропагандистский комментарий –
на другой. Смысл этих комментариев сводился к следующему: «Решайте
сами – умереть ли за партию или жить ради себя!» Эти листовки
сбрасывали на немецкие войска, пока новости еще не успели устареть.

Рис. 61. ОСНОВНАЯ ФОРМА ПРОПАГАНДЫ: ОБРАЩЕНИЕ К

МИРНОМУ НАСЕЛЕНИЮ
Добиться желательного для вас поведения мирного населения можно с
помощью четких указаний, содержащихся в листовках. Изображенная
здесь листовка призывает жителей Эльзаса, Лотарингии и Люксембурга
держаться подальше от немецких коммуникационных линий, не работать
на оккупантов и тщательно фиксировать все зверства, которые будут
совершены в их краях.

Нечего было и думать, что простой вояка, грубый и смелый, да еще в

составе целой дивизии откормленных и хорошо вооруженных солдат,
впадет в отчаяние оттого, что колонна грузовиков, которая должна была
доставить их на другой участок, была уничтожена во время бомбежки. Он
мог выругать летчиков люфтваффе за то, что они прошляпили налет
союзников, мог поворчать, что давно нет почты, а теперь еще придется
ехать на телегах, но, если он видел, что его часть цела и продолжает
сражаться, никто бы не смог убедить его, что поражение не за горами. В
конце Первой мировой войны немецкие войска на момент капитуляции
находились в гораздо лучшем состоянии, чем то, в каком они, по мнению
многих, должны были находиться; в конце Второй мировой войны они
считали, что находятся в лучшем состоянии, чем были. Немцы, может
быть, и были не в лучшей своей форме, но их состояние было неизмеримо
лучше, чем тех доходяг, с помощью которых генералиссимус Чан Кайши
пытался в Западной Юньнани сдержать натиск японцев, или американцев,
которые одновременно боролись с отчаянием, лихорадкой и японцами в
Батаане.
Помимо относительно приличных условий, в которых находились
немецкие войска по сравнению с мирным населением, армия подвергалась
обработке политических офицеров, скрывавших от них картину полного
разложения рейха. Эти офицеры, по существу, являлись бойцами
оборонительной психологической войны.
В некоторых частях (на Восточном фронте их было гораздо больше,
чем на Западном) у немцев имелись специальные пропагандистские роты.
С организационной точки зрения это были весьма интересные образования.
Они сочетали в себе функции отделов прифронтовой пропаганды –
печатание листовок, работа на радио, допрос пленных и др. – с работой по
повышению боевого духа военнослужащих. Они работали не только
против врага, но и помогали своим войскам. А поскольку их постоянно
просвещали о пропагандистской деятельности союзников, они могли
быстро реагировать и проводить свои контрпропагандистские акции и
даже, в отдельных случаях, предвосхищать действия пропаганды своих
противников.
Оборонительная пропаганда в вермахте и, насколько нам известно из
советских статей и художественной литературы, в Красной армии
заключалась в политической работе, которая велась в каждой части.
Солдатам внушали презрение к врагу, недоверие к его пропаганде,
ненависть к образу мышления врага, а также разъясняли его политические
цели. Один и тот же отдел, а порой и один и тот же человек совмещали в
себе функции пропагандистов, борцов с вражеской пропагандой, офицеров
по связям с общественностью, офицеров-воспитателей и
политинформаторов. Сочетание всех этих функций позволило сделать
контрпропаганду в войсках очень эффективной.
 Рис. 62. ОСНОВНОЙ ТИП ПРОПАГАНДЫ: НАБОР РАБОЧИХ
Время от времени в районах боевых действий требовалась помощь
рабочих. Листовки призывали их устраивать забастовки, а в других
случаях, наоборот, убеждали вернуться на свои места. Приведенная здесь
листовка предназначалась для бирманцев, шанов и кашинов. Им обещали
высокие зарплаты и премии, а также все блага жизни, если они будут
работать на союзников. Кроме того, подчеркивалось, что это их
патриотический долг.

Впрочем, строго говоря, большая часть этой работы не являлась

контрпропагандой. Ее задачей было не противостояние пропаганде
союзников, а повышение боевого духа своих собственных войск. Эту
ответственную задачу не доверяли людям, которые развлекали солдат, а
также сотрудникам газет и домов отдыха, где изредка отдыхали военные,
нет, она проводилась с помощью всеобщего шпионажа, восхваления
немецкой идеи и единых информационных акций. Немецкая тактическая
оборонительная пропаганда не добилась победы, но и не потерпела
поражения; помогая вермахту держать фронт, она сама копала ему могилу.
В американской армии в годы Второй мировой войны оборонительная
пропаганда не велась. Воздействие на умы солдат шло от случая к случаю.
Боевой дух войск был высок, но не потому, что его постоянно
поддерживали профессионалы, хорошо знающие свое дело, а потому, что
Провидение и американские семьи вырастили поколение молодых людей,
которые хорошо начали свой жизненный путь. Кроме того, ситуация на
фронтах никогда не была безнадежной, так что поводов для уныния не
было.
В будущем американской и английской армиям придется столкнуться
с проблемой создания органов, которые будут вести пропаганду среди
своих солдат, не выходя за рамки гражданских свобод. Красный Крест,
тыловые отделы по связям с общественностью, информации и
образованию, офицеры, занимающиеся поддержанием высокого боевого
духа на фронтах, радиослужба вооруженных сил, УВИ, американская
пресса и военные газеты в зарубежных владениях в последний раз работали
отдельно друг от друга и несогласованно, что, к счастью, не принесло
никакого вреда. Если начнется новая война и произойдет обмен
сокрушительными ядерными ударами, боевой дух солдат будет сильно
нуждаться в укреплении. Мудрое планирование, возможно, позволит
создать единое учреждение, отвечающее за связи с общественностью,
военную пропаганду и поддержание боевого духа, которое распространит
свое влияние на каждый взвод, если возникнет такая потребность. Мы
должны быть уверены, что отвечающие за это офицеры смогут разъяснить
солдатам «национальную линию» по любому конкретному вопросу,
многократно повторят ее и (если потребуется) обеспечат ее проведение,
несмотря ни на что.
Оборонительная пропаганда, возможно, сумеет противостоять
блестящим черным операциям противника, а также поможет предотвратить
политический раскол и фальсификацию новостей, если, конечно, ею будут
заниматься профессионалы. Но моральное разложение, вызванное
бездарным командованием, она, разумеется, предотвратить не сможет.
Скорее всего, ей удастся лишь замедлить скорость этого разложения.
Пропаганда не может изменить положения, вызванного бездарным
командованием. Плохое руководство нельзя компенсировать ничем.
Оборонительная психологическая война на более высоких уровнях
остается весьма противоречивым делом. Как было отмечено выше,
хорошая пропаганда никогда не бывает направлена только против
пропаганды противника. Ее цель – оказать влияние на умы целевой
аудитории, на то, чтобы внушить ей доверие или, наоборот, недоверие,
которые потом приведут к нужным вам последствиям. Привлечение и
удержание внимания – вот ее основная задача; если же психологическая
война начинается с того, что все внимание сосредотачивается на
пропаганде врага, то такая психологическая война заранее обречена на
провал. Одним из самых ярких примеров, подтверждающих этот факт,
является сенсационное заявление, которое 15 апреля 1939 года сделал
президент Рузвельт, обратившись непосредственно к канцлеру Германии
Гитлеру. Он просил Гитлера дать обещание не нападать на 31 страну,
которые были перечислены в речи Рузвельта. Это обращение,
оборонительное по своему тону, дало Гитлеру возможность ответить по
немецкому радио, вещавшему на весь мир, прямо из зала заседания
рейхстага. Депутаты немецкого парламента презрительно смеялись и
аплодировали своему фюреру. Воззвание Рузвельта было достойным,
трезвым и гуманным; оно привело в восторг людей, которые разделяли
взгляды президента, но среди немцев, к которым-то оно и было обращено,
это воззвание не вызвало никакого отклика. На немецкие души той поры и,
возможно, на душу самого Гитлера гораздо более сильное впечатление
произвела бы резкая, откровенно угрожающая речь Рузвельта, а
взвешенный подход к международным проблемам не сработал. Да он и не
мог вызвать никакого эмоционального отклика в сердцах немцев.
И наконец, следует отметить, что оборонительная пропаганда должна
включать в себя противоподрывную и контрразведывательную
деятельность. В свое время председатель ЧК – советской секретной
полиции – похвастался, что «капиталистические агенты и саботажники» в
России долго не продержатся, поскольку Чрезвычайная комиссия сильнее
их в миллионы раз. Это означало, что чекисты научили весь народ
доносить обо всем и обо всех, кто не вписывается в линию партии. Но
население будет сотрудничать с органами, которые занимаются борьбой с
диверсиями и шпионажем, только в том случае, если эти органы будут
сильны, уважаемы народом и представлены ему в положительном свете.
Психологическое оружие сможет защитить свою страну от операций врага,
только если население будет верить вашей пропаганде и с недоверием и
враждебностью относиться к идеям, противоречащим вашей национальной
политике. Неудачная политика правительственных чиновников или
несогласие общества с этой политикой приведут лишь к одному – люди
начнут думать точно так же, как и мистер Бамбл в книге «Оливер Твист»:
«Закон – это осел, это – идиот».

Роль командиров воинских соединений