GPCR Elibrary - 41337212 - 14699075

Содержание
Введение 9
Литература 12
Глава 1. GPCR и их сигнальные системы 13
1.1. Классификация и структурно-функциональная 13

характеристика GPCR
1.2. G-белки и β-аррестины, как основные 22
трансдукторные компоненты GPCR-
сигналинга
1.3. Избирательная активация внутриклеточных 32
сигнальных каскадов
1.4. Внутриклеточные сигнальные пути 36
гонадотропинов
1.4.1. Влияние гонадотропинов на 38
аденилатциклазную сигнальную систему
1.4.2. Влияние фолликулостимулирующего и 45
лютеинизирующего гормонов на β-
аррестиновые пути
1.4.3. Влияние фолликулостимулирующего и 47
лютеинизирующего гормонов на
фосфоинозитидные сигнальные пути
1.5. Внутриклеточные сигнальные пути 50
тиреотропного гормона
Глава 2. Аллостерические регуляторы GPCR 71
2.1. Механизмы действия и классификация 71
аллостерических регуляторов GPCR
2.2. Оценка фармакологического профиля 82
аллостерических регуляторов
2.3. Количественная оценка аллостерических 87
взаимодействий
2.4. Влияние олигомеризации рецепторов и их 92
4
комлексообразования с RAMP на
аллостерические эффекты
2.5. Подходы, направленные на оптимизацию 98
структуры аллостерических модуляторов
Глава 3 Эндогенные аллостерические регуляторы 115
GPCR
3.1. G-белки, как аллостерические регуляторы 115
GPCR
3.2. Аррестины и RAMP-белки, как 117
аллостерические регуляторы GPCR
3.3. Ионы, как аллостерические регуляторы GPCR 121
3.4. Липиды, как аллостерические регуляторы 130
GPCR
3.5. Аминокислоты и их производные, как 139
аллостерические регуляторы GPCR
3.6. Пептиды и белки, как аллостерические 141
регуляторы GPCR
3.7. Аутоантитела к GPCR, как аллостерические 145
регуляторы
Глава 4 Синтетические аллостерические регуляторы 159
GPCR
4.1. Аллостерические регуляторы хемокиновых 159
рецепторов
4.2. Аллостерические регуляторы опиоидных 162
4.3. Аллостерические регуляторы 164
каннабиноидных рецепторов
4.4. Аллостерические регуляторы метаботропных 168
глутаматных рецепторов
Глава 5 Аллостерические регуляторы рецепторов 187
5.1. Рецепторы гонадотропинов – структурно- 187

функциональная организация и регуляторные
свойства
5
5.1.1. Рецептор лютеинизирующего гормона 189
5.1.2. Рецептор фолликулостимулирующего 192
гормона
5.2. Необходимость разработки 195
низкомолекулярных аллостерических
регуляторов рецепторов гонадотропинов
5.3. Низкомолекулярные аллостерические 199
агонисты рецептора лютеинизирующего
гормона
5.4. Современные достижения в разработке 208
тиенопиримидиновых аллостерических
агонистов рецептора лютеинизирующего
гормона
5.4.1. Селективность регуляторного действия 214
тиенопиримидиновых производных на
внутриклеточные каскады
5.4.2. Устойчивость стероидогенного эффекта 216
тиенопиримидинов в условиях in vivo
5.4.3. Аддитивность и синергизм стероидогенных 222
эффектов тиенопиримидинов и
5.4.4. Влияние тиенопиримидинов на 225
стероидогенную функцию в условиях
сахарного диабета и при старении
5.5. Шапероноподобная активность 231
низкомолекулярных аллостерических
лигандов рецептора лютеинизирующего
гормона
агонисты рецептора
фолликулостимулирующего гормона
антагонисты рецептора
фолликулостимулирующего гормона
Глава 6 Аллостерические регуляторы рецептора 265
6
6.1. Тиреотропный гормон и другие эндогенные 265
регуляторы рецепторов тиреотропного
гормона
6.2. Структурно-функциональная организация 271
рецептора тиреотропного гормона
6.2.1. Внеклеточный домен рецептора ТТГ 273

6.2.2. Трансмембранный домен рецептора ТТГ 279
6.3. Структурные и функциональные основы 287
сигнальной трансдукции через рецептор
6.4. Олигомеризация рецептора тиреотропного 303
гормона
6.5. Низкомолекулярные лиганды рецептора 307
6.6. Низкомолекулярные аллостерические полные 308
агонисты рецептора тиреотропного гормона
6.5.2. Низкомолекулярные позитивные 317
аллостерические модуляторы рецептора
6.5.3 Низкомолекулярные антагонисты и 319
инверсионные агонисты рецептора
Глава 7 Аутоантитела как регуляторы функций GPCR 345
7.1. Концепция аутоантигенности 345
7.2. Аутоантитела к адренергическим рецепторам 347
7.3 Аутоантитела к мускариновым рецепторам 353
7.4 Аутоантитела к ангиотензиновым рецепторам 355
7.5 Аутоантитела к рецептору тиреотропного 359
гормона
7.6 Аутоантитела к меланокортиновым 362
рецепторам
7.7 Аутоантитела к серотониновым рецепторам 367
7.8 Аутоантитела к дофаминовым рецепторам 370
7.9 Стратегии лечения аутоиммунных 370
заболеваний, вызванных антителами к GPCR
7
Глава 8 Пепдуцины – производные 384
цитоплазматических петель GPCR – и их
применение в медицине
8.1. Молекулярные механизмы действия GPCR- 387
пептидов
8.2. GPCR-пептиды, как селективные регуляторы 392
сигнальной трансдукции
8.3. PAR-производные пепдуцины 399
8.3.1. Влияние PAR-производных пепдуцинов на 399
агрегацию тромбоцитов
ангиогенез, опухолевый рост и
метастазирование
процессы воспаления
острый панкреатит
8.4. Пепдуцины, производные хемокиновых 414
8.5. GPCR-пептиды, как регуляторы функций 418
сердечно-сосудистой системы
8.6. GPCR-пептиды – регуляторы эндокринных 421
функций
8.6.1. Пептиды – производные третьей 422
цитоплазматической петли рецептора
лютеинизирующего гормона
8.6.2. Пептиды – производные третьей 427
цитоплазматической петли рецептора
8.7. Некоторые перспективы использования и 430
разработки GPCR-пептидов
Список основных сокращений 444
8
9
ВВЕДЕНИЕ
Для обмена информацией между различными типами

клеток, а также между конкретной клеткой и окружающей средой
служат хемосигнальные системы, которые в процессе эволюции
преобразовались в сложноорганизованные многокомпонентные
гормональные сигнальные системы. Следует отметить, что
прототипы этих систем возникли еще на уровне одноклеточных
эукариот (Shpakov, Pertseva, 2008), а некоторые их элементы
возникли еще раньше – у представителей различных типов
бактерий (Перцева, Шпаков, 2008; Шпаков, Перцева, 2008;
Шпаков, 2009а, 2009б; Martín-Mora et al., 2018; Liu et al., 2019). У
одноклеточных форм грибов, в первую очередь у наиболее
исследованных дрожжевых грибов и слизевого гриба
Dictyostelium discoideum, а также у трипаносом и
свободноживущих инфузорий, обнаружены все основные
компоненты, присущие гормональным сигнальным системам
позвоночных, включая гетеротримерные G-белки и
функционально сопряженные с ними рецепторы, называемые
GPCR (G protein-coupled receptors) (Шпаков, 2007; Shpakov,
Pertseva, 2008; Alvaro, Thorner, 2016). В структуре GPCR
одноклеточных эукариот, а в дальнейшем в структуре
соответствующих рецепторов у представителей многоклеточных
беспозвоночных животных, имеются функционально активные
домены и субдомены, ответственные за специфическую
детекцию гормонального сигнала, включая высокоаффинный
ортостерический сайт рецептора, а также за процесс активации
G-белка и трансдукцию сигнала внутрь клетки к ее эффекторным
системам и транскрипционным факторам (Shpakov, Pertseva,
2008; Liu et al., 2016; Brown et al., 2018). В GPCR одноклеточных
и многоклеточных беспозвоночных животных также имеются
детерминанты, которые могут быть вовлечены в
аллостерическую регуляцию их активности. Однако до
10
настоящего времени аллостерические сайты в GPCR
беспозвоночных остаются малоизученными, что существенно
сдерживает разработку новых подходов для регуляции и
модуляции их активности с помощью лигандов аллостерических
сайтов.
В то же время в случае GPCR позвоночных животных в
настоящее время достаточно подробно изучены не только
механизмы активации и структурно-функциональные
характеристики ортостерических сайтов, ответственных за
высокоаффинное связывание эндогенных и синтетических
лигандов, но и аллостерические сайты, которые могут
располагаться во внеклеточных, трансмембранных и
цитоплазматических доменах рецепторов. Достоинствами
аллостерических регуляторов, взаимодействующих с этими
сайтами, являются высокая селективность их действия и
способность тонко перенастраивать активность рецептора и его
чувствительность к ортостерическим лигандам с агонистической
активностью. Важно и то, что лиганды аллостерических сайтов
GPCR с активностью агонистов, инверсионных агонистов,
нейтральных антагонистов, а также положительных и
отрицательных модуляторов гормонального сигналинга
способны избирательно влиять на активность вполне
определенного внутриклеточного сигнального каскада. Это
обеспечивает таргетность их регуляторного влияния на тот или
иной физиологический или биохимический процесс в организме
и в значительной степени снижает вероятность развития
побочных эффектов при их использовании в клинике.
В монографии приводятся данные о структурно-
функциональной организации GPCR, об основных компонентах
GPCR-зависимых сигнальных путей, а также о локализации,
структуре и фунциональных свойствах аллостерических сайтов в
молекулах GPCR. Подробно описаны основные классы как
эндогенных, так и синтетических аллостерических регуляторов и
модуляторов GPCR, многие из которых уже применяются или
предлагаются для использования в медицине. Две отдельные
11
главы посвящены структуре и функциональной активности
низкомолекулярных лигандов аллостерических сайтов
рецепторов гипофизарных гликопротеиновых гормонов –
лютеинизирующего, фолликулостимулирующего и
тиреотропного. Эти лиганды специфично связываются с
аллостерическим сайтом, расположенным в трансмембранном
домене этих рецепторов, там, где в подавляющем большинстве
GPCR располагается ортостерический сайт. Основной акцент
сделан на тиенопиримидиновых производных с активностью
агонистов рецептора лютеинизирующего гормона, которые на
протяжении последних лет интенсивно разрабатываются и
изучаются авторами монографии. В монографии также
анализируются стратегия создания, структурные особенности и
активность пептидных регуляторов GPCR, которые
взаимодействуют с аллостерическими сайтами, расположенными
в цитоплазматических доменах GPCR. Наиболее активными
среди них являются модифицированные гидрофобными
радикалами GPCR-пептиды, называемые пепдуцинами, которые
проникают через плазматическую мембрану внутрь клетки и там
специфично взаимодействуют с аллостерическими сайтами
гомологичного им рецептора, контролируя, тем самым, процесс
сигнальной трансдукции. Подробно обсуждаются разработанные
авторами пепдуцины – производные третьей цитоплазматической
петли рецепторов лютеинизирующего и тиреотропного гормонов,
которые специфически активны как потенциальные регуляторы
функций эндокринной системы. Отдельная глава посвящена
аутоиммунным заболеваниям, которые вызываются антителами с
активностью аллостерических регуляторов GPCR, выработанных
на антигенные детерминанты этих рецепторов, которые либо
сами участвуют в формировании аллостерических сайтов
рецептора, либо опосредованно влияют на его структуру и
активность. В этой главе описаны собственные результаты
авторов монографии о продолжительном аутоиммунном
ингибировании меланокортиновых рецепторов 3-го и 4-го типов
у крыс с помощью специфичных к этим рецепторам аутоантител,
12
что вызывало развитие у экспериментальных животных
метаболических расстройств.
Литература
Перцева М.Н., Шпаков А.О. Прокариотическое происхождение и

эволюция хемосигнальных систем эукариот // Российский Физиологический
журнал им. И.М. Сеченова. 2008. T. 94. № 9. С. 1029–1047.
Шпаков А.О. Рецепторы серпантинного типа и гетеротримерные G-
белки дрожжевых грибов: структурно-функциональная организация и
молекулярные механизмы действия // Журн. эволюц. биохимии и физиологии.
2007. T. 43. № 1. С. 3–23.
Шпаков А.О. Сигнальные молекулы бактерий непептидной природы
QS-типа // Микробиология. 2009а. Т. 78. № 2. С. 163–175.
Шпаков А.О. Пептидные аутоиндукторы бактерий // Микробиология.
2009б. Т. 78. № 3. С. 291-303.
Шпаков А.О., Перцева М.Н. Системы сигнальной трансдукции
прокариот // Журн. эволюц. биохимии и физиологии. 2008. T. 44. № 2. С. 113–
130.
Alvaro C.G., Thorner J. Heterotrimeric G Protein-coupled Receptor
Signaling in Yeast Mating Pheromone Response // J. Biol. Chem. 2016. V. 291 (15).
P. 7788–7795. doi: 10.1074/jbc.R116.714980.
Brown N.A., Schrevens S., van Dijck P., Goldman G.H. Fungal G-protein-
coupled receptors: mediators of pathogenesis and targets for disease control // Nat.
Microbiol. 2018. V. 3 (4). P. 402–414. doi: 10.1038/s41564-018-0127-5.
Liu C., Sun D., Zhu J., Liu W. Two-Component Signal Transduction
Systems: A Major Strategy for Connecting Input Stimuli to Biofilm Formation //
Front. Microbiol. 2019. V. 9. P. 3279. doi: 10.3389/fmicb.2018.03279.
Liu R., Wong W., IJzerman A.P. Human G protein-coupled receptor studies
in Saccharomyces cerevisiae // Biochem. Pharmacol. 2016. V. 114. P. 103–115. doi:
10.1016/j.bcp.2016.02.010.
Martín-Mora D., Fernández M., Velando F., Ortega Á., Gavira J.A., Matilla
M.A., Krell T. Functional Annotation of Bacterial Signal Transduction Systems:
Progress and Challenges // Int. J. Mol. Sci. 2018. V. 19 (12). pii: E3755. doi:
10.3390/ijms19123755.
Shpakov A.O., Pertseva M.N. Signaling systems of lower eukaryotes and
their evolution // Int. Rev. Cell Mol. Biol. 2008. V. 269. P. 151–282. doi:
10.1016/S1937-6448(08)01004-6.
13
ГЛАВА 1
GPCR и их сигнальные системы
1.1. Классификация и структурно-функциональная

характеристика GPCR
Наиболее распространенным суперсемейством сенсорных

белков у всех представителей многоклеточных эукариот
являются мембранные рецепторы, функционально сопряженные с
гетеротримерными G-белками, имеющие аббревиатуру «GPCR»
(G protein-coupled receptors). Будучи локализованными в
плазматической мембране различных типов эукариотических
клеток, GPCR опознают и преобразуют в клеточный ответ
широкий спектр внеклеточных сигналов. Среди таких сигналов
кванты света, гормональные и гормоноподобные молекулы,
ростовые факторы, нейротрансмиттеры и нейромодуляторы,
нутриенты, метаболиты и одоранты, которые специфически
взаимодействуют с GPCR, активируют его и, тем самым,
генерируют передачу сигнала к внутриклеточным эффекторным
системам и транскрипционным факторам (Lagerstrom, Schioth,
2008; Muller et al., 2008; Latek et al., 2012; Katritch et al., 2013).
Регуляторы функциональной активности GPCR являются одним
из наиболее распространенных классов фармакологических
препаратов, составляя более 30 % всех лекарств, применяемых в
настоящее время для лечения заболеваний ЦНС, сердечно-
сосудистой, эндокринной, пищеварительной, выделительной и
других систем у человека и животных (Salon et al., 2011).
Основной структурной особенностью молекул GPCR
являются семь спиральных гидрофобных участков, имеющих
длину от 17 до 25 аминокислотных остатков. Эти спирали
14
разделены вариабельными по длине и первичной структуре
цитоплазматическими (ЦП) и внеклеточными (ВП)
гидрофильными петлями. Наряду с ВП, в молекуле GPCR
локализован внеклеточный N-концевой участок. Он сравнительно
короток в большинстве GPCR, но достигает значительных
размеров в некоторых типах GPCR, например, в рецепторах
гипофизарных гликопротеиновых гормонов и в рецепторах,
контролирующих процессы клеточной адгезии. Участки ЦП
рецепторов и их интерфейсы с гидрофобными
трансмембранными спиралями (ТМС) играют определяющую
роль в функциональном взаимодействии с гетеротримерными G-
белками, β-аррестинами и другими эффекторными и
регуляторными белками, активность которых регулируется через
посредство GPCR (Шпаков, 2002а, 2007). В цитоплазме
располагается С-концевой домен, который сильно варьирует по
протяженности и содержит большое число сайтов, мишеней
серин/треонинового фосфорилирования GPCR-специфичными
протеинкиназами (GRK-киназами). В некоторых GPCR
гидрофобный сегмент, расположенный сразу после седьмой ТМС
в проксимальном к мембране участке С-концевого домена,
способен образовывать дополнительную амфипатическую
спираль, обозначаемую как H8. Эта спираль модифицирована
остатком жирной кислоты, как правило, пальмитиновой, что
позволяет ей прочно заякориваться в плазматической мембране и
формировать дополнительную четвертую ЦП (Maeda et al., 2010).
Семь ТМС образуют трансмембранный домен (Lefkowitz,
2007a, 2007b). Эти спирали могут иметь изгибы, некоторые из
которых содержат остатки пролина, условно разделяющие
трансмембранный домен рецептора на внеклеточную и
цитоплазматическую части. Интерфейсы ВП и ТМС более
вариабельны по первичной структуре в сравнении с
интерфейсами, которые образованы ориентированными в
цитоплазму сегментами ТМС и проксимальными к мембране
участками ЦП рецептора, взаимодействующими с
гетеротримерными G-белками. Важно отметить, что изменения
15
конформации рецептора вследствие связывания лиганда в
большей степени затрагивают не внеклеточные, а
внутриклеточные интерфейсы трансмембранного домена
(Katritch et al., 2012; Шпаков, 2013).
У млекопитающих, в том числе у человека и приматов,
число GPCR превышает 800, причем большая их часть вовлечена
в детекцию различных по химической природе одорантов и, тем
самым, отвечает за процессы обоняния. В свою очередь около
350 GPCR специфично связываются с гормональными и
нейромедиаторными молекулами, регулируя и модулируя
широкий спектр физиологических и биохимических процессов в
организме (Erlandson et al., 2018). Длина GPCR варьирует от 289
(Mas-подобный GPCR, Q86SM5) до 3312 (ЭФР-подобный
рецепторный белок-1, Q9NYQ7) аминокислотных остатков, хотя
большинство рецепторов содержат 300–500 аминокислотных
остатков (Mirzadegan et al., 2003). Варьирование по длине в
значительной степени зависит от протяженности внеклеточных
участков – N-концевого домена, второй и третьей ВП, а также,
хотя и в меньшей степени, от длины цитоплазматических
участков – третьей ЦП и С-концевого домена.
На основе сравнительного анализа нуклеотидных и
аминокислотных последовательностей GPCR, а также изучения
структурно-функциональной организации GPCR у человека и
млекопитающих выделяют пять основных семейств GPCR:
рецепторы, имеющие структурное и функциональное сходство с
родопсином (семейство А), секретиновые рецепторы (часть
семейства В), рецепторы клеточной адгезии (часть семейства B),
метаботропные глутаматные рецепторы (семейство C) и
рецепторы Frizzled/Taste2 (семейство F) (Fredriksson et al., 2003;
Schioth, Fredriksson, 2005) (табл. 1-1). У грибов и одноклеточных
эукариот имеются еще два дополнительных семейства GPCR – D
(рецепторы феромонов спаривания) и E (цАМФ-специфичные
рецепторы), но их нет у позвоночных животных (Shpakov,
Pertseva, 2008). Родопсиновое семейство включает четыре
подсемейства – α, β, γ и δ (Fredriksson et al., 2003). Подсемейство
16
α включает пять основных групп – рецепторы простагландинов,
рецепторы биогенных аминов, опсины, рецепторы мелатонина и
аденозиновые рецепторы, причем для многих из них установлена
пространственная структура. Подсемейство β родопсинового
семейства включает рецепторы гипокретина (орексина),
нейропептида FF, тахикинина, холецистокинина, нейропептида
Y, эндотелин-подобных пептидов, гастрин-высвобождающего
пептида, нейромедина B, бомбезина, нейротензина, грелина,
нейромедина, тиролиберина, люлиберина (гонадолиберина),
аргинин-вазопрессина, окситоцина, а также орфановые
рецепторы. В подсемейство γ включены опиоидные рецепторы,
ноцицептивный рецептор, меланокортиновые и хемокиновые
рецепторы. Подсемейство δ включает Mas-подобные
(онкогенные) рецепторы, рецепторы гликопротеиновых гормонов
и нуклеотидов, а также обонятельные рецепторы.
Однако существуют и другие варианты классификации
рецепторов родопсинового семейства. Так согласно
классификации Julien Pelé и соавторов (Pele et al., 2011), GPCR
родопсинового семейства подразделяют на четыре подсемейства:
G0 – пептидные рецепторы, опсины, мелатониновые рецепторы,
G1 – соматостатиновые, опиоидные и хемокиновые рецепторы,
G2 – рецепторы биогенных аминов и аденозина, G3 –
меланокортиновые, Mas-подобные и каннабиноидные рецепторы,
рецепторы сфингозин-1-фосфата и простагландинов, рецепторы
релаксина и гипофизарных гликопротеиновых гормонов, которые
содержат обогащенные остатками лейцина повторы (leucine-rich
repeat, LRR).
Особенностью рецепторов секретинового семейства (B1)
является их способность специфично взаимодействовать с
полипептидными гормонами, содержащими протяженные α-
спиральные участки, такими как, например, глюкагон и
паратиреоидный гормон.
17
Таблица 1-1. Основные семейства GPCR у человека и
млекопитающих (по Erlandson et al., 2018).
Семейство Представители Биологическая роль
GPCR семейства
Родопсиновое Адренергические, Реализация эффектов
(А) ангиотензиновые, гормонов, ростовых
каннабиноидные, факторов, ауто- и
хемокиновые, паракринных регуляторов,
мускариновые нейротрансмиссия, обоняние,
ацетилхолиновые, зрение, контроль функций
гистаминовые, иммунной, нервной,
опиоидные и сердечно-сосудистой систем,
одорантные рецепторы, воспаление, контроль
опсины, и др. метаболических процессов,
регуляция широкого спектра
других жизненно важных
функций
Секретиновое Рецепторы глюкагона, Контроль функций
(B1) глюкагоноподобного эндокринной и
пептида-1, пищеварительной систем,
кальцитонин-ген- регуляция метаболических
родственного пептида, процессов и энергетического
соматолиберина и обмена
паратиреоидного
гормона
Адгезионное Лактофиллины, Контроль функций иммунной
(B2) рецепторы кадгеринов системы, формирование и
(CELSR) развитие ЦНС в онтогенезе
Глутаматное Метаботропные Реализация эффектов
(С) глутаматные нейротрансмиттеров,
рецепторы, GABAB- контроль функций нервной
рецепторы, вкусовые системы, вкусовые
рецепторы Taste1 восприятия (сладкий и
пикантный вкус)
Frizzled/taste2 Frizzled-рецепторы, Контроль процессов развития
(F) Smoothened-рецепторы, и дифференцировки тканей и
вкусовые рецепторы органов, опухолевый рост и
Taste2 метастазирование, вкусовые
восприятия (горький вкус)
18
Представители семейства адгезионных GPCR (B2)
располагают большими внеклеточными N-концевыми доменами,
а также GAIN(GPCR autoproteolysis-inducing)-доменами, которые
индуцируют аутопротеолиз молекул GPCR. Секретиновое и
адгезионное семейства GPCR характеризуются значительным
структурно-функциональным сходством.
Рецепторы глютаматного семейства (С) в функционально
активном состоянии представляют собой димеры и имеют
большие внеклеточные домены, в которых расположен лиганд-
связывающий сайт.
Семейство Frizzled/Taste2-рецепторов (F) включает
рецепторы Frizzled и Smoothened, которые играют важную роль в
развитии организма, в контроле клеточной дифференцировки и в
формировании органов и тканей на ранних стадиях онтогенеза
(табл. 1-1). Несмотря на сходство по топологии с другими GPCR,
механизмы активации рецепторов Frizzled/Taste2-семейства и
роль различных их участков во взаимодействии с белками-
партнерами остаются малоизученными (Erlandson et al., 2018).
После установления в конце 20-го века структуры GPCR,
как трансмембранных белков с семиспиральным
трансмембранным доменом, начались интенсивные исследования
пространственной структуры их лигандсвязывающих сайтов,
которые обычно расположены внутри трансмембранного домена,
а также молекулярных детеминант ВП и ЦП рецептора,
ответственных за осуществление процесса сигнальной
трансдукции. Однако до 2007 года такие исследования не имели
под собой достаточных оснований, поскольку в то время была
известна пространственная структура только одного, причем
наиболее примитивно устроенного GPCR – светочувствительного
родопсина (Palczewski et al., 2000). Все попытки построить
пространственные модели других рецепторов базировались в
основном на структуре родопсина, данных сайт-направленного
мутагенеза и данных по структуре и активности лигандов, а
также на результатах биофизических и биохимических
19
исследований различных типов GPCR (Schwartz et al., 2006;
Kobilka, 2007).
Однако, начиная с 2007 года, широкое использование
рентгеноструктурного анализа и молекулярного инжиниринга
кардинально изменило возможности, позволив создать
трехмерные модели лигандсвязывающих сайтов GPCR, а также
установить тонкие молекулярные механизмы, лежащие в основе
активации рецепторов лигандами и ответственных за
взаимодействие активированных рецепторов с G-белками и
другими участниками сигнальной трансдукции (Cherezov et al.,
2007; Rasmussen et al., 2007; Rosenbaum et al., 2007; Park et al.,
2008; Scheerer et al., 2008; Warne et al., 2008). Пионерами этих
работ стали американские ученые Роберт Лефковиц и Брайан
Кобилка, которые в 2012 году за расшифровку структурно-
функциональной организации GPCR были удостоены
Нобелевской премии по химии.
На начальном этапе пространственная структура была
установлена для β2-адренергического рецептора, имеющего
классическую структуру GPCR (Cherezov et al., 2007; Rasmussen
et al., 2007). В дальнейшем была установлена пространственная
структура для большого числа рецепторов, которые относятся к
разным семействам и подсемействам GPCR. Среди них β1-
адренергический рецептор (Warne et al., 2008), A2A-аденозиновый
рецептор (Jaakola et al., 2008), дофаминовый рецептор 3-го типа
(Chien et al., 2010), хемокиновые рецепторы CXCR1 (Park et al.,
2012), CXCR4 (Wu et al., 2010) и CCR5 (Tan et al., 2013),
гистаминовый рецептор 1-го типа (Shimamura et al., 2011),
рецептор сфингозин-1-фосфата (Hanson et al., 2012), m2- и m3-
мускариновые ацетилхолиновые рецепторы (Haga et al., 2012;
Kruse et al., 2012), μ-, δ- и κ-опиоидные рецепторы (Manglik et al.,
2012; Granier et al., 2012; Wu et al., 2012; Fenalti et al., 2014),
серотониновые рецепторы 1B- и 2С-подтипов (5-HT1BR и 5-
HT2CR) (Wacker et al., 2013; Wang et al., 2013a), NTS1-
нейротензиновый рецептор (White et al., 2012), пуриновый
рецептор P2Y12 (Zhang et al., 2014), ноцицептивный
20
орфанизированный рецептор, высокоаффинный к FQ-пептиду
(Thompson et al., 2012), Smoothened-рецептор (Wang et al., 2013b),
протеаза-активируемый рецептор 1-го типа (PAR1) (Zhang et al.,
2012), родопсин быка (Park et al., 2008; Scheerer et al., 2008),
рецептор глюкагона (Siu et al., 2013), рецептор кортикотропин-
рилизинг фактора-1 (Hollenstein et al., 2013), метаботропный
глутаматный рецептор 5-го типа (Dore et al., 2014). При этом для
некоторых рецепторов были получены структурные данные как в
их активном, лиганд-связанном, так и в неактивном, свободном
от лиганда, состоянии (табл. 1-2).
Активация GPCR гормонами и другими сигнальными
молекулами приводит к изменению конформации
лигандсвязывающего сайта и цитоплазматической части
рецептора, что, в свою очередь, индуцирует взаимодействие
рецепторов с различными типами αβγ-гетеротримерных G-
белков, вызывая их диссоциацию на Gα-субъединицу и Gβγ-
димер, через посредство которых регулируется множество
эффекторных белков. В их число входят аденилатциклаза (АЦ),
фосфоинозитид-специфичная фосфолипаза Сβ (ФЛСβ), γ-
изоформа фосфатидилинозитол-3-киназы (ФИ-3-К), G-белок-
регулируемые ионные каналы и гуаниннуклеотид-обменные
факторы Rho-семейства. Наряду с этим через независимые от G-
белков механизмы, связывание агонистов с GPCR активирует β-
аррестины и ряд других сигнальных белков, через которые
осуществляется контроль процессов эндоцитоза и рециклизации
лиганд-рецепторных комплексов, а также стимулируется
активность ФИ-3-К, каскада митогенактивируемых протеинкиназ
(МАПК) и ряда других сигнальных путей.
21
Таблица 1-2. GPCR семейства А, кристаллические структуры
которых имеются для неактивного или активного состояний или
для обоих состояний
Структуры GPCR в Структуры GPCR в Структуры GPCR в
неактивном состоянии активном состоянии неактивном и
активном состоянии
β2-адренергический Рецептор 2-го типа Родопсин; β2-
рецептор; 5-HT1B- ангиотензина-II; адренергический
серотониновый вирусный GPCR рецептор; A2A-
рецептор; A1- US20. аденозиновый
аденозиновый рецептор; 5-HT2C-
рецептор; апелиновый серотониновый
рецептор; хемокиновые рецептор; CB1-
рецепторы CXCR1, каннабиноидный
CXCR4 и CCR5; рецептор; m2-
дофаминовый рецептор мускариновый
3-го типа; PAR1 и ацетилхолиновый
PAR2; δ- и κ- рецептор; μ-
опиоидные рецепторы; опиоидный рецептор;
ETB-эндотелиновый NTS1-
рецептор; рецептор нейротензиновый
свободных жирных рецептор.
кислот 1-го типа;
гистаминовый рецептор
1-го типа; рецептор
лизофосфатидной
кислоты 1-го типа; m1-,
m3- и m4-мускариновые
ацетилхолиновые
рецепторы;
ноцицептивный
рецептор; OX1- и OX2-
орексиновые
рецепторы; пуриновые
рецепторы P2Y1 и
P2Y12; рецептор
сфингозин-1-фосфата.
22
1.2. G-белки и β-аррестины, как основные трансдукторные
компоненты GPCR-сигналинга
Все гетеротримерные G-белки состоят из Gα-

субъединицы, которая связывает и гидролизует ГТФ, а также из
Gβ- и Gγ-субъединиц, которые тесно ассоциированы между
собой и образуют прочный Gβγ-димерный комплекс. У
млекопитающих Gα-субъединицы подразделяют на 4 основных
класса – Gαs, Gαi/o, Gαq/11 и Gα12/13, представители которых
кодируются 16 генами (табл. 1-3). Наряду с этим имеются 5
типов Gβ-субъединиц и 12 типов Gγ-субъединиц (табл. 1-4)
(Wettschureck, Offermanns, 2005; Birnbaumer, 2007; Lin, Smrcka,
2011). Gβ1-, Gβ2- Gβ3- и Gβ4-субъединицы образуют прочный
комплекс с Gγ-субъединицами, устойчивый при денатурирующих
условиях, в то время как Gβ5-субъединица взаимодействует с Gγ-
субъединицами слабее и способна функционировать, как
мономер или в комплексе с другими белками (Шпаков, 2002б;
Wettschureck, Offermanns, 2005). Необходимо отметить, что как
Gα-субъединицы, так и Gβ-субъединицы гетеротримерных G-
белков высоко консервативны в эволюции позвоночных
животных, а их ортологи обнаруживаются даже у представителей
низших эукариот (Shpakov, Pertseva, 2008). Так у слизевого гриба
Dictyostelium discoideum имеется более десяти различных форм
Gα-субъединиц, которые имеют значительное сходство с
различными классами Gα-субъединиц человека и
млекопитающих, а также представлены все пять типов Gβ-
субъединицы, включая ортолог Gβ5-субъединицы, способной
функционировать вне комплекса с Gγ-субъединицей
(Bakthavatsalam et al., 2009; Wu, Janetopoulos, 2013; Alamer et al.,
2018). При этом сходной является не только структурная
организация G-белков, но и механизмы их функционирования,
что указывает на раннее формирование в эволюции не только
GPCR, но и регулируемых ими сигнальных систем (Kamp et al.,
2016).
23
Таблица 1-3. Gα-субъединицы, их экспрессия и мишени
действия (по Wettschureck, Offermanns, 2005)
Тип Gα Ген Экспрессия Эффекторы
Gαs-класс
Gαs GNAS Повсеместно АЦ (все типы фермента) ↑
GαsXL (GNASXL) Нейроэндокринны АЦ ↑
е клетки
Gαolf GNAL Обонятельный АЦ ↑
эпителий, мозг
Gαi/o-класс
Gαi1 GNAI1 В большинстве АЦ (1, 3, 5, 6, 8 и 9 типы) ↓
тканей (прямая регуляция), различные
Gαi2 GNAI2 Повсеместно типы эффекторов, регулируемых
Gαi3 GNAI3 В большинстве Gβγ-димером
тканей
Gαo GNAO Нейроны, VDCC ↓, GIRK ↑ (через Gβγ-
нейроэндокринные димер)
клетки
Gαz GNAZ Нейроны, АЦ (в том числе 5 и 6 типы) ↓
тромбоциты (прямая регуляция), Rap1-GAP
Gαgust GNAT3 Вкусовые клетки, ФДЭ ↑
пневмоциты
Gαt-r GNAT1 Палочки сетчатки, ФДЭ, тип 6
вкусовые клетки (γ-субъединица палочек) ↑
Gαt-c GNAT2 Колбочки сетчатки ФДЭ, тип 6
(γ-субъединица колбочек) ↑
Gαq/11-класс
Gαq GNAQ Повсеместно ФЛС β ↑
Gα11 GNA11 Практически во ФЛС β ↑
всех тканях
Gα14 GNA14 Почки, легкие, ФЛС β ↑
селезенка
Gα15/16 GNA16 Кроветворные ФЛС β ↑
(GNA15) клетки
Gα12/13-класс
Gα12 GNA12 Повсеместно PDZ-RhoGEF/LARG, Btk, Cap1m,
кадгерин
Gα13 GNA13 Повсеместно p115-RhoGEF, PDZ-
RhoGEF/LARG, радиксин
Примечание. АЦ, аденилатциклаза; ФДЭ, фосфодиэстераза; ФЛСβ,
фосфолипаза Cβ; Btk, нерецепторная тирозинкиназа Брутона; Cap1m,
ГТФазу активирующий белок; GIRK, G белок-регулируемый входящий
калиевый канал; Rap1-GAP, Rap1-специфичный ГТФазу активирующий
белок; RhoGEF (PDZ-RhoGEF/LARG, p115-RhoGEF), обменный фактор
Rho-семейства; VDCC, потенциал-зависимый Ca2+-канал.
24
Таблица 1-4. Gβ- и Gγ-субъединицы, их экспрессия и мишени
действия (по Wettschureck, Offermanns, 2005)
Тип Ген Экспрессия Эффекторы
Gβ/Gγ
Gβ-субъединицы
Gβ1 GNB1 Широкое распространение,
палочки сетчатки АЦ 1-го типа ↓,
Gβ2 GNB2 В большинстве тканей АЦ 2-го, 4-го и 7-го
Gβ3 GNB3 Широкое распространение, типов ↑, ФЛС β (β3 > β2
колбочки сетчатки > β1) ↑, GIRK1–GIRK4
Gβ4 GNB4 В большинстве тканей (Kir3.1–Kir3.4) ↑,
Gβ5 GNB5 В основном в мозге киназы GRK2 и GRK3 ↑,
Gγ-субъединицы ФИ-3-Кβ и ФИ-3-Кγ ↑,
Gγ1, Gγrod GNGT1 Палочки сетчатки, мозг VDCC T-типа (Cav3.2) ↓,
Gγ14, GNGT2 Колбочки сетчатки, мозг VDCC N-, P/Q- и R-
Gγcone типов (Cav2.1–Cav2.3) ↓
Gγ2, Gγ6 GNG2 Широкое распространение
Gγ3 GNG3 Мозг, кровь
Gγ4 GNG4 Мозг и другие ткани
Gγ5 GNG5 Широкое распространение
Gγ8, Gγ9 GNG8 Обонятельный эпителий
Gγ13 GNG13 Мозг, вкусовые сосочки
Примечание. АЦ, аденилатциклаза; ФИ-3-К, фосфатидилинозитол-3-
киназа; ФЛСβ, фосфолипаза Cβ; GIRK, G белок-регулируемый
входящий калиевый канал; GRK, GPCR-специфичная киназа; VDCC,
потенциал-зависимый Ca2+-канал.
В неактивном состоянии Gα-субъединица, имеющая в

нуклеотидсвязывающем сайте ГДФ, образует прочный комплекс
с Gβγ-димером и специфично взаимодействует со свободным от
лиганда рецептором. Активация GPCR агонистом приводит к
снижению аффинности Gα-субъединицы к ГДФ и его замене на
ГТФ. Следствием ГДФ/ГТФ-обмена является снижение сродства
ГТФ-связанной Gα-субъединицы не только к активированному
агонистом рецептору, но и к Gβγ-димеру (Dohlman, Jones, 2012).
Генерируемые таким образом мономерная ГТФ-связанная Gα-
субъединица и Gβγ-димер осуществляют регуляцию большого
числа эффекторных белков и ионных каналов, что является
25
ключевым механизмом GPCR-опосредуемой сигнальной
трансдукции. В дальнейшем вследствие присущей Gα-
субъединице ГТФазной активности ГТФ гидролизуется до ГДФ,
и ГДФ-связанная Gα-субъединицы реассоциирует с Gβγ-димером
в неактивную форму гетеротримерного G-белка, в которой он
способен снова специфично связываться с GPCR и готов для
следующего цикла активации (рис. 1-1).
Рис. 1-1. Цикл активации-инактивации αβγ-гетеротримерных G-

белков, запускаемый связыванием GPCR с агонистом (Ag).
В рецепторах за взаимодействие с G-белками отвечают

различные сегменты второй и третьей ЦП, проксимальные к
мембране участки С-концевого домена, а также интерфейсы,
включающие цитоплазматические окончания ТМС (подробнее
см. Шпаков, 2002а, 2002б, 2016; Шпаков, Деркач, 2015). В
молекуле G-белка основными молекулярными детерминантами,
вовлеченными во взаимодействие с активированным рецептором,
являются N- и C-концевые участки Gα-субъединиц, а также
26
структурные элементы, определяющие конформацию
нуклеотидсвязывающего сайта, расположенного в полости между
Ras-подобным и α-спирализованным субдоменами Gα-
субъединицы (Mahoney, Sunahara, 2016).
Ранее считали, что основной причиной высокой скорости
замены ГДФ в нуклеотидсвязывающем сайте G-белка на ГТФ
является более высокая в сравнении с ГДФ концентрация ГТФ в
цитоплазме клетки. Так концентрация ГТФ в цитозоле
большинства эукариотических клеток достигает 200–300 мкМ,
что на один-два порядка выше таковой для ГДФ (McKee et al.,
1999). Однако исключительно высокая скорость ГДФ/ГТФ
обмена не может быть в полной мере объяснена повышенной
концентрацией ГТФ. В последние годы появились данные о том,
что нуклеотидный обмен зависит в основном от ГТФ-
связывающих белков цитоскелета, в первую очередь от тубулина,
которые тесно ассоциированы с гетеротримерными G-белками.
При активации G-белков в условиях снижения их аффинности к
ГДФ осуществляется активный транспорт ГТФ из
нуклеотидсвязывающего сайта тубулина к соответствующему
сайту Gα-субъединицы. Белки цитоскелета в этом случае
являются поставщиками молекул ГТФ, а сам процесс транспорта
гуаниновых нуклеотидов представляет собой эффективный
механизм регуляции активности GPCR и зависимых от G-белков
сигнальных систем клетки (Schappi et al., 2014).
Необходимо отметить, что, по крайней мере, в ряде
случаев, процесс активации G-белка не ведет к полной
диссоциации αβγ-гетеротримерного комплекса (Dohlman, Jones,
2012). Происходит лишь ослабление межмолекулярных
взаимодействий между ГТФ-связанной формой Gα-субъединицы
и Gβγ-димером, что вызывает высвобождение отдельных
участков субъединиц G-белка для взаимодействия с другими
компонентами GPCR-зависимых сигнальных систем. Важную
роль в этом также играют белки цитоскелета, которые не только
являются донорами ГТФ для G-белков, но определяют
27
структурную организацию и стабильность многокомпонентных
G-белковых комплексов (Schappi et al., 2014).
Физиологическая роль G-белков, определяемая
специфичностью их взаимодействия с эффекторными белками,
зависит в основном от типовой принадлежности Gα-субъединиц,
которые различным образом регулируют эффекторные звенья
внутриклеточных сигнальных каскадов. Однако природа Gβγ-
димера также исключительно важна для сигнальной трансдукции,
хотя Gβγ-димеры, имеющие в своем составе разные типы Gβ- и
Gγ-субъединиц, слабо различаются по специфичности
взаимодействия с эффекторными белками (Шпаков, 2002б; Lin,
Smrcka, 2011).
Большинство GPCR сопряжены сразу с несколькими
типами G-белков, вследствие чего их связывание с гормоном
приводит к запуску двух и более внутриклеточных сигнальных
каскадов. Однако в определенных физиологических условиях при
взаимодействии рецептора с несколькими типами G-белков
доминирует, как правило, какой-то один сигнальный каскад,
реализуемый через определенный тип G-белков. Это позволяет
классифицировать GPCR на основе их специфичности по
отношению к определенному классу G-белков (рис. 1-2).
Основным результатом активации Gs-белок-сопряженных
GPCR является диссоциации функционально связанных с ними
Gs-белков и вызываемая Gαs-субъединицей стимуляция
активности фермента АЦ, катализирующего образование
вторичного посредника цАМФ (Taussig, Gilman, 1995; Hurley,
1999). Повышение внутриклеточного уровня цАМФ приводит к
активации нижележащих цАМФ-зависимых эффекторных белков
– протеинкиназы А и обменных факторов семейства Epac
(exchange protein directly activated by cAMP) (Grandoch et al.,
2010).
28
29
Рис. 1-2. Типичные сигнальные каскады, реализуемые через Gs-белки
(1), Gi/o-белки (2), Gq/11- и G12/13-белки (3).
Сокращения: β1-, β2-, α1-, α2-АР, β1-, β2-, α1-, α2-адренергические
рецепторы; D1–5, дофаминовые рецепторы, относящиеся к типам 1–5;
GIRK, G белок-регулируемые входящие калиевые каналы Kir3.1–
Kir3.4; Cav 2.1-2.3, G-белок-регулируемые кальциевые каналы P/Q- и
N-типов; 5-HT1, 5-HT2, серотониновые рецепторы 1-го и 2-го типов;
M1–5, мускариновые ацетилхолиновые рецепторы, относящиеся к
типам 1–5; mGluR1–7, метаботропные глутаматные рецепторы,
относящиеся к типам от 1–7; PLC-β, фосфолипаза Cβ; PI-3-K,
фосфатидилинозитол-3-киназа; PIP2, фосфатидилинозитол-4,5-
дифосфат; IP3, инозитол 1,4,5-трифосфат; ДАГ, диацилглицерин; PKC,
протеинкиназа C; Rho-GEF, гуаниннуклеотид-обменный фактор для
белков Rho-семейства; Rho-А, малый ГТФ-связывающий белок Rho-
семейства; TP, A2-тромбоксановый рецептор; IP, простациклиновый
рецептор.
Активация GPCR, функционально сопряженных с Gi/o-

белками, приводит к высвобождению из гетеротримерного
комплекса мономерной Gαi/o-субъединицы и Gβγ-димера,
имеющих широкий спектр мишеней в клетке (рис. 1-2). Во-
первых, они способны влиять на функциональную активность
различных изоформ АЦ. При этом, если Gαi/o-субъединица
снижает стимулированную гормональными или
негормональными агентами активность АЦ, нормализуя, тем
самым, уровень цАМФ внутри клетки, то Gβγ-димер может
воздействовать на активность АЦ разнонаправлено, в
зависимости от изоформы фермента и его функционального
состояния (Hurley, 1999; Defer et al., 2000; Sunahara, Taussig,
2002). Во-вторых, Gβγ-димер стимулирует активность
фосфоинозитид-специфичной ФЛСβ и γ-изоформы
гетеродимерной ФИ-3-К, а также различных типов G-белок-
активируемых ионных каналов – калиевых каналов Kir3.1–Kir3.4
и кальциевых каналов P/Q- и N-типов.
При активации Gq/11-сопряженных GPCR высвобождается
Gαq/11-субъединица, которая активирует фермент ФЛСβ,
катализирующий синтез двух вторичных посредников –
диацилглицерина и инозитол-1,4,5-трифосфата, первый из
30
которых активирует чувствительные к нему изоформы
протеинкиназы С, в то время как второй вызывает повышение
уровня внутриклеточного кальция и, тем самым, активирует
кальциевые сигнальные пути в клетке (рис. 1-2). В свою очередь,
результатом стимуляции G12/13-сопряженных GPCR является
активация гуаниннуклеотид-обменного фактора для белков Rho-
семейства, являющегося мишенью для Gα12/13-субъединиц. После
активации светочувствительного белка родопсина, который
функционально сопряжен с G-белком трансдуцином (Gt),
генерируется ГТФ-связанная форма Gαt-субъединицы,
относящейся к семейству Gαi/o-субъединиц, которая
осуществляет активацию цГМФ-зависимой фосфодиэстеразы,
определяющей процесс восприятия светового сигнала (Hamm,
1998).
В дополнение к активации гетеротримерных G-белков,
связывание GPCR с лигандами приводит к функциональному
взаимодействию активированного рецептора с рядом сигнальных
и адапторных белков, относящихся к семейству «регуляторов G-
белкового сигналинга» (RGS-белки), наиболее важными среди
которых для сигнальной трансдукции являются различные
изоформы β-аррестинов.
В настоящее время у человека и млекопитающих
идентифицированы четыре различных β-аррестина причем
формы 1 и 4 выявлены только в светочувствительных клетках
сетчатки, в то время как формы 2 и 3, обозначаемые как β1- и β2-
аррестины, экспрессируются повсеместно. Первоначально
полагали, что основной функцией β-аррестинов является участие
в процессе гомологической десенситизации и запуск процессов
лиганд-индуцированного эндоцитоза рецепторных комплексов и
их дальнейшей деградации или рециклизации. Однако в
последние годы было установлено, что β-аррестины являются
важнейшими компонентами сигнальной трансдукции, опосредуя
активацию различных внутриклеточных сигнальных каскадов
(Shukla et al., 2011; Lefkowitz, 2013).
31
Показано, что началом гомологической десенситизации
рецепторов является GRK-опосредуемое фосфорилирование
активированного агонистом GPCR по серин/треонин-
содержащим сайтам, локализованным преимущественно в его C-
концевом домене. Это приводит к повышению аффинности
рецепторов к β-аррестинам и одновременно с этим способствует
нарушению функционального взаимодействия GPCR с α-
субъединицей G-белка, поскольку сайты связывания β-
аррестинов и Gα-субъединиц перекрываются. Образуя комплекс с
клатрином и адапторным белком-2, β-аррестины индуцируют
процесс клатрин-зависимого эндоцитоза лиганд-рецепторного
комплекса и его дальнейшую интернализацию, блокируя
сигнальную трансдукцию через G-белки (Ferguson, 2001).
Образующийся интернализованный комплекс рецептора и β-
аррестина способен формировать сигналосому, в составе которой
он активирует компоненты каскада МАПК – ERK1/2, p38-MAPK
и JNK3 (c-Jun N terminal kinase-3), регулируя, тем самым,
процессы роста и дифференцировки клеток, а также активность
антиапоптотических каскадов (Luttrell et al., 1998; McDonald et al.,
2000; Gong et al., 2008; Song et al., 2009).
Наряду с активацией МАПК-каскада комплекс β-
аррестина и GPCR может быть вовлечен в стимуляцию 3-
фосфоинозитидного пути и его основного эффекторного
компонента – фермента Akt-киназы, а также в регуляцию
активности цАМФ-специфичной фосфодиэстеразы 4-го типа
(DeWire et al., 2007). Показано также, что β-аррестины могут
опосредовать стимулирующее влияние активированных
лигандами GPCR на образование микро-РНК, как важнейших
компонентов ядерного сигналинга и регуляторов генной
экспрессии (Kim et al., 2014).
32
1.3. Избирательная активация внутриклеточных

сигнальных каскадов
Одной из ключевых проблем современной молекулярной

эндокринологии и биохимии является расшифровка тонких
механизмов, определяющих избирательность активации
гормонами и другими регуляторами GPCR внутриклеточных
сигнальных каскадов (Duc et al., 2015; Bologna et al., 2017; Zhou et
al., 2017; Edward Zhou et al., 2019; Seyedabadi et al., 2019). Как
отмечалось выше, GPCR обычно сопряжены сразу с несколькими
трансдукторами – гетеротримерными G-белками и адапторными
белками β-аррестинами. Следовательно, взаимодействие с
лигандом приводит к запуску сразу нескольких сигнальных
каскадов, реализуемых через эти трансдукторные белки. При
этом каждому сигнальному каскаду соответствует определенная
активная конформация GPCR, в которой он способен эффективно
взаимодействовать с определенным типом G-белка или β-
аррестина. Как полагают, в связанном с лигандом состоянии
рецептор может принимать несколько различных конформаций, в
каждой из которых он активирует только определенный
сигнальный каскад. Интенсивность передачи гормонального
сигнала через конкретный сигнальный каскад зависит от времени
пребывания GPCR в той конформации, в которой он способен
активировать целевой G-белок или β-аррестин, которые являются
трансдукторными компонентами именно этого сигнального
каскада.
Неселективная активация сразу нескольких сигнальных
каскадов при связывании с GPCR эндогенных лигандов или их
синтетических аналогов может привести к нежелательным
последствиям и снижению чувствительности рецептора к
агонисту. Потому в настоящее время большое внимание уделяют
созданию принципиально новых GPCR-регуляторов,
высокоселективных в отношении определенных сигнальных
каскадов. Такие лиганды, которые, как правило, представляют
33
собой синтетические аналоги эндогенных гормонов, способны
стабилизировать преимущественно одну активную конформацию
GPCR, в которой тот функционально взаимодействует с
определенным типом G-белка или β-аррестина, в результате чего
процесс сигнальной трансдукции становится векторным и
направлен на регуляцию вполне определенных внутриклеточных
эффекторных белков и транскрипционных факторов. Принцип
избирательной активации внутриклеточных сигнальных каскадов
положен в основу разработки новых поколений «таргетных»
лекарств, являющихся лигандами GPCR (Rankovic et al., 2016;
Bologna et al., 2017; Seyedabadi et al., 2019). Важной задачей
является «разделение» физиологических эффектов, достигаемых
при активации GPCR, на опосредуемые через гетеротримерные
G-белки или через β-аррестины, поскольку при запуске
аррестиновых путей неизбежно наступает десенситизация
рецепторов и снижается чувствительность тканей-мишеней к
GPCR-лигандам. В этом отношении большой интерес
представляют исследования молекулярных механизмов и
структурных детерминант в молекулах GPCR, позволяющих
селективно регулировать G-белок-зависимые и β-аррестин-
опосредуемые сигнальные пути.
При изучении аргинин-вазопрессинового рецептора 2-го
типа было показано, что за передачу сигнала с активированного
гормоном рецептора к гетеротримерным G-белкам отвечают
шестая ТМС и третья ЦП, в то время как за рекрутирование и
активацию β-аррестина – седьмая ТМС и расположенный в
проксимальном участке С-концевого домена спиральный H8-
сегмент (Rahmeh et al., 2012). Исследование молекулярных
механизмов взаимодействия с β2-адренергическим рецептором
селективных в отношении G-белков и β-аррестинов лигандов
позволило установить, что в случае активации G-белков в
наибольшей степени меняется ориентация и конформация шестой
ТМС, в то время как в случае β-аррестин-селективных лигандов
наиболее значительные конформационные изменения
обнаруживаются в седьмой ТМС (Liu et al., 2012). Показано, что
34
ведущую роль в переключении селективности активации
внутриклеточных сигнальных каскадов играет остаток Tyr308,
локализованный в седьмой ТМС β2-адренергического рецептора
(Woo et al., 2014). Важно отметить, что для активации β-
аррестиновых сигнальных путей фосфорилирование C-концевого
домена β2-адренергического рецептора не является обязательным,
и это указывает на определенную степень независимости
процессов активации β-аррестинов и десенситизации рецептора
(Woo et al., 2014).
Несмотря на то, что фосфорилирование GPCR не является
обязательным условием активации β-аррестинов, по крайней
мере, для некоторых рецепторов, паттерн фосфорилирования в
значительной степени определяет как особенности активации β-
аррестинов, так и векторность опосредуемого ими
внутриклеточного сигналинга. Паттерн фосфорилирования C-
концевого домена GPCR зависит от изоформ GRK-киназ, которые
рекрутируются активированным рецептором и осуществляют его
специфическое фосфорилирование по определенным сайтам-
мишеням. Такое фосфорилирование можно уподобить нанесению
специального «штрих-кода» на цитоплазматическую часть
молекулы рецептора, который предопределяет механизмы
взаимодействия β-аррестина с лиганд-рецепторным комплексом
и, соответственно, от которого зависит результат такого
взаимодействия – эндоцитоз и деградация рецептора или
формирование им сигналосомы (Butcher et al., 2011). Так,
например, β-аррестин-специфичный β-агонист карведиол при
связывании с β2-адренергическим рецептором рекрутирует
различные формы GRK-киназ, что приводит к паттерну
фосфорилирования С-концевого домена рецептора, отличному от
такового, вызываемого связыванием с рецептором
неселективного в отношении внутриклеточных каскадов β-
агониста изопротеренола, который также вызывает
рекрутирование и активацию β-аррестинов (Nobles et al., 2011).
Разнообразие эффектов β-аррестинов во многом
предопределяется множественностью их активных конформаций,
35
в которых они по-разному взаимодействуют с
фосфорилированными участками GPCR, а также различиями
функциональной активности β1- и β2-аррестинов. Так известно,
что процесс интернализации μ-опиоидного рецептора
опосредуется как через β1-, так и через β2-аррестины. При этом
μ-агонист морфин, способный активировать только β2-аррестин,
вызывает очень медленную интернализацию μ-опиоидного
рецептора, в то время как μ-агонист DAMGO, активирующий обе
формы β-аррестина, приводит к быстрой его интернализации.
Наряду с этим, в отличие от морфина, DAMGO через посредство
β1-аррестина с высокой интенсивностью стимулирует
убиквитинирование μ-опиоидного рецептора, что лежит в основе
его протеосомной деградации (Groer et al., 2011). Сходная
ситуация выявлена и в случае агонистов δ-опиоидного рецептора.
Показано, что δ-агонист SNC80, который рекрутирует β1-
аррестин в большей степени, чем β2-аррестин, вызывает быструю
и значительную интернализацию рецептора, в то время как
агонисты ARM390 и JNJ20788560, стимулирующие только β2-
аррестин, сравнительно слабо влияют на этот процесс (Pradhan et
al., 2016). В случае C-C-хемокинового рецептора 7-го типа
установлено, что агонист CCL19, с высокой эффективностью
стимулирующий интернализацию рецептора, вызывает
рекрутирование β2-аррестина и, в меньшей степени, β1-
аррестина, в то время как агонист CCL21, который очень слабо
стимулирует интернализацию рецептора, не способен
активировать β-аррестины (Byers et al., 2008). Обнаружено, что
различные по природе агонисты одного и того же рецептора
способны селективно активировать только какой-то один тип β-
аррестина. Так АТФ при связывании с P2Y2-пуринергическим
рецептором способствует образованию комплекса рецептора с
β1-аррестином, в то время как УТФ, другой P2Y2-агонист,
рекрутирует оба типа β-аррестинов (Hoffmann et al., 2008).
Далее будут более подробно рассмотрены множественные
сигнальные каскады, запускаемые гликопротеиновыми
гипофизарными гормонами: гонадотропинами –
36
лютеинизирующим гормоном (ЛГ), его структурным и
функциональным гомологом хорионическим гонадотропином
человека (ХГЧ) и фолликулостимулирующим гормоном (ФСГ), а
также тиреотропным гормоном (ТТГ), основным регулятором
синтеза и секреции тиреоидных гормонов тироцитами
щитовидной железы.
1.4. Внутриклеточные сигнальные пути гонадотропинов
Показано, что активация рецепторов ЛГ и ФСГ

гонадотропинами приводит к активации: (1) аденилатциклазного
сигнального каскада, включающего активированный гормоном
рецептор, Gs-белок, фермент АЦ и цАМФ-зависимые эффекторы
– фермент протеинкиназу А и цАМФ-активируемые обменные
факторы семейства Epac, (2) фосфолипазного пути, который,
наряду с активированным рецептором, включает Gq/11-белок,
фермент фосфолипазу Сβ, катализирующую образование
вторичных посредников – инозитол-3,4,5-трифосфата и
диацилглицерина, и кальций-чувствительные эффекторные
белки, и (3) β-аррестиновых сигнальных путей через образование
функционально активных комплексов между
фосфорилированными формами рецепторов и β-аррестинами
(Ulloa-Aguirre et al., 2011, 2013; Riccetti et al., 2017a, 2017b).
Определенное значение также имеют сигнальные каскады,
включающие Gi/o-белок, через которые осуществляется
ингибирование активности АЦ, стимулированной
гормональными и негормональными агентами, в том числе
гонадотропинами, а также сигнальные пути, включающие
регуляторные белки APPL-семейства, через которые
осуществляется модуляция 3-фосфоинозитидных путей, а также
контролируется биогенез митохондрий и активность АМФ-
активируемой протеинкиназы.
Схемы основных сигнальных путей, контролируемых
гонадотропинами – ЛГ и ФСГ, представлены ниже (рис. 1-3, 1-4).
Паттерн сигнальных путей, которые активируются обоими
37
гонадотропинами в клетках мужской и женской репродуктивной
систем, а также в тканях с эктопической экспрессией рецепторов
ЛГ и ФСГ, может различаться. В процессе онтогенеза также
отмечаются значительные изменения архитектуры сигнальных
каскадов ЛГ и ФСГ, что необходимо учитывать при изучении
гонадотропиновой сигнализации.
Рис. 1-3. Сигнальные каскады, активируемые при связывании ЛГ с

рецептором ЛГ.
Условные обозначения: Gs, Gq/11 – гетеротримерные Gs- и Gq/11-белки,
АЦ – аденилатциклаза; ФЛС – фосфоинозитид-специфичная
фосфолипаза Сβ; цАМФ – циклический аденозинмонофосфат; И3Ф –
инозитол-3,4,5-трифосфат; [Ca2+]i – внутриклеточная концентрация
ионов кальция; ПКА – протеинкиназа А; ERK1/2 –
митогенактивируемые протеинкиназы ERK-семейства.
38
Рис. 1-4. Сигнальные каскады, активируемые при связывании ФСГ с

рецептором ФСГ.
Условные обозначения: Gi/o, Gs – гетеротримерные Gi/o- и Gs-белки;
βarr. – регуляторный белок β-аррестин; APPL – адаптерный APPL-
белок; АЦ – аденилатциклаза; EPAC – цАМФ-зависимый обменный
фактор Epac-семейства; ПКА – протеинкиназа А; p38 и ERK1/2 –
компоненты каскада митогенактивируемых протеинкиназ; AKT – Akt-
киназа; CREB – АМФ-зависимый транскрипционный фактор.
1.4.1. Влияние гонадотропинов на аденилатциклазную

сигнальную систему
Аденилатциклазная сигнальная система включает

рецептор ФСГ или ЛГ, Gs-белок и фермент АЦ, каталитический
компонент этой системы, ответственный за синтез вторичного
посредника цАМФ. Она является основным сигнальным
39
каскадом, который регулируется гонадотропинами в клетках-
мишенях. Наряду со стимулирующим влиянием на активность
АЦ, гонадотропины способны ингибировать АЦ через посредство
Gi/o-белка, что является наиболее короткой отрицательной
обратной связью, позволяющей достаточно быстро ослабить
избыточный стимулирующий эффект гонадотропинов на
аденилатциклазную систему (Landomiel et al., 2014). Стимуляция
АЦ гонадотропинами лежит в основе регуляции ими
стероидогенеза, как на уровне регуляции экспрессии генов
стероидогенных белков, так и на уровне стимуляции секреции
стероидных гормонов. Наряду с этим, стимулирующие эффекты
ФСГ, ЛГ и ХГЧ на аденилатциклазную сигнальную систему
вовлечены в реализацию других регуляторных эффектов этих
гормонов, таких как контроль клеточного роста,
дифференцировки и созревания репродуктивных клеток,
регуляция процессов сперматогенеза и фолликулогенеза.
Вследствие этого, именно АЦ и функционально сопряженные с
ней сигнальные белки играют определяющую роль в реализации
физиологических эффектов гонадотропинов.
Влияние ФСГ на аденилатциклазную сигнальную

систему
ФСГ-индуцированная активация АЦ и цАМФ-зависимой
протеинкиназы А вызывает фосфорилирование большого числа
эффекторных белков и транскрипционных факторов, ключевых
звеньев сигнальных каскадов, в том числе компонента каскада
МАПК – киназы ERK1/2 (Crépieux et al., 2001; Kara et al., 2006).
Описаны, по крайней мере, два основных механизма активации
киназы ERK1/2. В рамках первого механизма протеинкиназа А
фосфорилирует протеинфосфатазу, мишенью которой является
ERK1/2, что приводит к диссоциации комплекса фосфатазы и
ERK1/2. Высвобождение ERK1/2 делает ее мишенью для MEK-
киназы, вышележащего компонента каскада МАПК, которая
фосфорилирует ERK1/2 и переводит ее в активную форму
(Cottom et al., 2003). Второй механизм включает вызываемое
40
протеинкиназой А фосфорилирование протеинкиназы Raf1,
активирующей MEK-киназу. В дальнейшем MEK-киназа
активирует ERK1/2 (Yang, Roy, 2006; Ongeri et al., 2007).
Ингибирование активности протеинкиназы А снижает ФСГ-
индуцированную стимуляцию p38-MAPK, еще одного
компонента каскада МАПК, что ведет к нарушению процесса
сперматогенеза (Maizels et al., 1998; Yu et al., 2005). На основании
этих данных сделано заключение, что p38-MAPK, как и ERK1/2,
является мишенью для протеинкиназы А, активируемой ФСГ
через аденилатциклазную сигнальную систему.
ФСГ-индуцированная активация протеинкиназы А
приводит к фосфорилированию транскрипционного фактора
CREB, который усиливает экспрессию генов, включающих
регуляторные элементы CRE. Для идентификации таких генов
использовали конститутивно активированную форму
протеинкиназы А с повышенной базальной активностью,
независимой от цАМФ. При обработке клеток ФСГ и в
присутствии конститутивно активированной формы
протеинкиназы А повышалась экспрессия 108 генов, в то время
как экспрессия еще 48 генов стимулировалась только одним
ФСГ, по независимым от протеинкиназы А клеточным
механизмам. Так экспрессия гена, кодирующего белок StAR,
осуществляющий транспорт холестерина в митохондрии на
начальной стадии стероидогенеза, и экспрессия генов,
кодирующих ферменты стероидогенеза цитохром P450scc и 3β-
гидроксистероиддегидрогеназу, усиливались как при обработке
ФСГ, так и в присутствии конститутивно активированной формы
протеинкиназы А. В то же время экспрессия генов, кодирующих
фермент ароматазу (цитохром P450arom) и рецептор ЛГ,
повышалась только при действии ФСГ и не зависела от
активности протеинкиназы А (Escamilla-Hernandez et al., 2008).
Для выяснения роли цАМФ-зависимого фактора CREB в ФСГ-
опосредуемой регуляции экспрессии генов в клетках Сертоли
использовали аденовирусную конструкцию, кодирующую фактор
CREB с мутацией, предотвращающей его фосфорилирование
41
протеинкиназой А. Добавление аденовирусной конструкции к
культуре клеток Сертоли полностью подавляло стимулирующий
эффект ФСГ на экспрессию ряда генов, причем экспрессия
мутантного фактора CREB в семенных канальцах крысы
приводила к апоптозу сперматоцитов и нарушению
сперматогенеза, снижая на 75 % число морфологически
нормальных сперматид (Scobey et al., 2001).
Экспрессия в клетках гранулезы яичников конститутивно
активной Gαs-субъединицы с заменой Gln227Leu, делающей Gαs-
субъединицу неспособной гидролизовать ГТФ, так же как и
экспрессия в этих клетках конститутивно активной формы
протеинкиназы А, вызывала усиление экспрессии большого
числа генов. Их паттерн в значительной степени совпадал с
таковым, полученным при изучении мутантной формы
протеинкиназы А. В то же время экспрессия генов, кодирующих
ароматазу и рецептор ЛГ, при этом не менялась, что
свидетельствует об отсутствии влияния Gs-белок- и цАМФ-
зависимых механизмов на синтез ароматазы и рецептора ЛГ
(Zeleznik et al., 2003). Полученные данные указывают на то, что
хотя экспрессия большей части (примерно 2/3) генов
регулируется ФСГ через цАМФ-зависимые механизмы,
экспрессия остальной их части контролируется через
независимые от цАМФ сигнальные каскады (Ulloa-Aguirre et al.,
2011). Действительно, многие зависимые от ФСГ гены не
содержат в промоторном участке регуляторный элемент CRE,
основную мишень для транскрипционного фактора CREB. Здесь
возможны три механизма регуляции экспрессии таких генов: (1) в
результате активации протеинкиназы А, но без участия фактора
CREB, (2) в результате активации АЦ и повышения уровня
цАМФ, но без последующей активации протеинкиназы А (в
основном через активацию факторов Epac), (3) в результате
запуска цАМФ-независимых механизмов.
В пользу первого механизма свидетельствуют данные о
том, что ФСГ-индуцированная активация протеинкиназы А
может приводить к фосфорилированию гистона H3,
42
взаимодействующего с промоторными участками генов c-fos,
serum/glucocorticoid-inducible serine/threonine protein kinase (SGK)
и α-inhibin, и это положительно влияет на процесс
ремоделирования хроматина и лежит в основе зависимой от
протеинкиназы А, но независимой от фактора CREB регуляции
транскрипции генов (Salvador et al., 2001). Вызываемое ФСГ
изменение генной экспрессии может быть результатом
рекрутирования и активации β-аррестинов, которые способны
модифицировать гистоны и, тем самым, влиять на структурную
организацию хроматина, в том числе модулировать доступность
промоторных участков генов для фактора CREB.
Второй механизм включает вызываемую повышением
уровня цАМФ активацию обменных факторов семейства Epac
(Wayne et al., 2007). Установлено, что связывание цАМФ с этими
факторами приводит к стимуляции обмена гуаниновых
нуклеотидов в малых G-белках Rap-семейства, опосредуя
активацию Rap-зависимых сигнальных каскадов в клетках
гранулезы и в клетках поверхностного эпителия яичников (Wayne
et al., 2007; Choi et al., 2009). ФСГ-индуцированная активация
Rap-белков вызывает стимуляцию Akt-киназы и различных
компонентов каскада МАПК (p38, ERK1/2) (Wayne et al., 2007;
Choi et al., 2009). В пользу участия факторов Epac в
стимулирующих Akt-киназу эффектах ФСГ свидетельствуют
данные о том, что селективный ингибитор протеинкиназы А
(соединение H89) не влияет на ФСГ-стимулированную
активность Akt-киназы, в то время как селективные ингибиторы
фермента ФИ-3-К, которая регулируется факторами Epac-
семейства, подавляют стимулирующий эффект ФСГ (Gonzalez-
Robayna et al., 2000).
В пользу третьего механизма свидетельствуют данные об
участии в ФСГ-индуцированной регуляции генной экспрессии β-
аррестиновых путей, независимых от протеинкиназы А и фактора
CREB. При ингибировании цАМФ-зависимых сигнальных путей
способность ФСГ регулировать транскрипционную активность
генома полностью не утрачивается, что указывает на вовлечение
43
в эти процессы цАМФ-независимых механизмов (Wehbi et al.,
2010a, 2010b; Tranchant et al., 2011).
Влияние гонадотропинов с ЛГ-активностью на

аденилатциклазную сигнальную систему
Эффективность стимулирующего влияния ЛГ и ХГЧ на
активность АЦ существенно различается, поскольку ХГЧ
способен в большей степени активировать этот фермент в
сравнении с ЛГ. При этом ХГЧ в меньшей степени активирует
независимые от цАМФ сигнальные каскады, что предопределяет
различия фармакологического профиля ЛГ и ХГЧ. Так значение
ED50 для стимулирующего АЦ эффекта ХГЧ в культуре COS-7-
клеток в 5 раз ниже такового для ЛГ, что указывает на более
высокую эффективность ХГЧ в сравнении с ЛГ. В то же время
максимальный стимулирующий эффект ЛГ на активность АЦ
достигается быстрее, чем в случае ХГЧ, что свидетельствует о
различиях во временной динамике изменений чувствительности
аденилатциклазной сигнальной системы к действию этих
гонадотропинов, а также о различиях эффективности запуска
системы отрицательных обратных связей и модулирующих
активность АЦ сигнальных каскадов (Riccetti et al., 2017a).
Сходную картину отмечали при изучении АЦ эффектов ЛГ и
ХГЧ в клетках гранулезы яичников и в клетках Лейдига (Gupta et
al., 2012; Riccetti et al., 2017a). В то же время, стимулирующее
влияние ЛГ на активность киназы ERK1/2 и Akt-киназы в этих
клетках было выражено сильнее, чем таковое в случае ХГЧ
(Casarini et al., 2012; Gupta et al., 2012; Riccetti et al., 2017a).
Специфичность ХГЧ и ЛГ в отношении регуляции ими
внутриклеточных каскадов усиливается при их совместном
применении с ФСГ. При обработке клеток гранулезы смесью
ФСГ и ХГЧ отмечали пятикратное усиление стимулирующего
эффекта ХГЧ на внутриклеточный уровень цАМФ, а также
потенцирование эффекта ХГЧ на фосфорилирование фактора
CREB и зависимую от него продукцию прогестерона. На
стероидогенный эффект ЛГ добавление ФСГ практически не
44
влияло, но усиливало стимулирующие эффекты ЛГ на активность
киназы ERK1/2 и Akt-киназы, что приводило к подавлению
апоптоза в клетках гранулезы (Casarini et al., 2016b). Эти данные
объясняют наблюдаемые в условиях клиники сильно
выраженные пролиферативные эффекты ЛГ, выявляемые во
время фолликулярной фазы и после формирования трофобласта,
и мощный стероидогенный эффект ХГЧ, необходимый для
поддержания беременности после завершения лютеиновой фазы
(Casarini et al., 2016b).
В пользу существования различий в эффективности
действия ХГЧ и ЛГ на активность АЦ указывают результаты,
полученные при исследовании рецептора ЛГ с делецией 10-го
экзона, который сохранял способность связываться с обоими
гонадотропинами. Однако ХГЧ стимулировал активность АЦ и
повышал внутриклеточный уровень цАМФ, в то время как ЛГ
был в этом отношении не активен. Обработка коклюшным
токсином, вызывающая инактивацию Gi/o-белков, сопряженных с
рецептором ЛГ и ответственных за ингибирование АЦ, не
приводила к восстановлению стимулирующего эффекта ЛГ на
активность АЦ. Не было выявлено различий в десенситизации
мутантного рецептора при связывании с обоими
гонадотропинами, о чем свидетельствует сходство кинетики
изменений уровня цАМФ после удаления ЛГ и ХГЧ из
культуральной среды (Muller et al., 2003; Klett et al., 2016). Все
это позволяет заключить, что основной причиной различий
являются особенности конформационных перестроек,
вызываемые ХГЧ и ЛГ при связывании с рецептором, и более
выраженная способность ХГЧ стабилизировать активную
конформацию рецептора, в которой он способен эффективно
активировать Gs-белок (Muller et al., 2003). Важно также
отметить, что комплекс ХГЧ с рецептором ЛГ существует более
длительное время в сравнении с комплексом ЛГ–рецептор ЛГ,
что объясняет более длительную стимуляцию АЦ в случае ХГЧ
(Riccetti et al., 2017b).
45
1.4.2. Влияние фолликулостимулирующего и
лютеинизирующего гормонов на β-аррестиновые пути
После гормональной активации рецептор ФСГ

подвергается фосфорилированию различными
серин/треониновыми киназами, специфичными к GPCR – GRK2,
GRK3, GRK5 и GRK6 (Nakamura et al., 1998; Lazari et al., 1999;
Troispoux et al., 1999; Marion et al., 2002; Krishnamurthy et al.,
2003; Kara et al., 2006). Основным сайтом для взаимодействия с β-
аррестинами является цитоплазматический С-концевой домен
рецептора ФСГ, который содержит остатки серина и треонина,
мишени для киназ GRK-семейства. Эти остатки играют
ключевую роль в фосфорилировании рецептора ФСГ и в
процессе рекрутирования β-аррестинов (Kara et al., 2006). При
этом β-аррестины, фосфорилированные различными киназами
GRK-семейства, играют различную роль в регуляции сигнальных
путей ФСГ. Так GRK2/GRK3-опосредуемое фосфорилирование
приводит в основном к интернализации рецептора ФСГ, в то
время как GRK5/GRK6-опосредуемое фосфорилирование – как к
интернализации, так и к деградации рецептора ФСГ в лизосомах
(Kara et al., 2006). Вызываемое GRK5 и GRK6 фосфорилирование
рецептора ФСГ вовлечено в β-аррестин-опосредуемую
регуляцию ряда сигнальных каскадов, в том числе компонентов
каскада МАПК (Kara et al., 2006; Reiter, Lefkowitz, 2006). При
взаимодействии с фосфорилированным рецептором β-аррестины
стимулируют киназу ERK1/2, причем в отличие от быстрой G-
белок-опосредуемой активации ERK1/2, активация через
посредство β-аррестинов осуществляется медленнее. Если в
случае G-белок-опосредуемой активации ERK1/2 эффект ФСГ
является транзиторным, то при активации ERK1/2 через β-
аррестиновый путь он сохраняется длительное время (Kara et al.,
2006). Выявлены различия в регуляторных эффектах различных
форм β-аррестинов на сигнальные пути ФСГ, хотя и показано,
что как β1-, так и β2-аррестины вовлечены в процессы
интернализации и рециклизации рецепторов ФСГ (Nakamura et
46
al., 1998; Lazari et al., 1999; Kishi et al., 2002; Kara et al., 2006;
Piketty et al., 2006). От степени и паттерна фосфорилирования
рецептора ФСГ, паттерна рекрутированных изоформ β-аррестина,
микроокружения рецептора и β-аррестинов, зависит доля
рецепторов, которые после интернализации возвращаются в
плазматическую мембрану, доля рецепторов, деградирующих в
лизосомах, а также интенсивность и избирательность β-аррестин-
зависимых путей.
Имеются данные об участии β-аррестинов в
интернализации рецептора ЛГ и активации гонадотропинами с
ЛГ-активностью β-аррестин-зависимых сигнальных каскадов
(Nakamura et al., 1999; Ayoub et al., 2015, 2016; Casarini et al.,
2016a; Riccetti et al., 2017b). В отличие от ХГЧ, действие которого
ориентировано в основном на Gs-белок-опосредуемую
стимуляцию АЦ и не столь выражено в отношении β-
аррестиновых путей, в случае ЛГ рекрутирование и активация β-
аррестинов имеют в значительной степени большее значение для
реализации физиологических эффектов этого гонадотропина.
Этим обусловлено то, что ЛГ, как отмечалось выше,
эффективнее, чем ХГЧ, активирует ERK1/2 и Akt-киназу (Casarini
et al., 2012; Gupta et al., 2012; Riccetti et al., 2017a). Спектр
конформационных изменений в молекуле β2-аррестина,
связанного с рецептором ЛГ, при активации рецептора с
помощью ХГЧ в существенной степени отличается от такового
при активации рецептора с помощью ЛГ (Riccetti et al., 2017b).
Как известно, набор активных конформаций β2-аррестинов при
их взаимодействии с GPCR определяет селективность передачи
сигнала с GPCR к эффекторным системам клетки (Shukla et al.,
2006; Lee et al., 2016; Nuber et al., 2016).
Различные механизмы влияния ЛГ и ХГЧ на
пространственную структуру и активность β-аррестинов,
связанных с активированным рецептором ЛГ, определяют
дифференцированную регуляцию ими синтеза стероидных
гормонов – прогестерона и тестостерона (Ayoub et al., 2016).
Ингибирование экспрессии гена, кодирующего β2-аррестин,
47
приводило к сильно выраженному снижению ЛГ-
индуцированной продукции прогестерона, указывая на то, что ЛГ
является агонистом β-аррестиновых путей, которые, наряду с
цАМФ-зависимыми путями, вовлечены в синтез и секрецию
этого стероидного гормона. При этом снижение экспрессии гена
β2-аррестина не влияло на АЦ эффект ЛГ. В свою очередь,
стимулирующий эффект ХГЧ на продукцию прогестерона при
ингибировании экспрессии β2-аррестина менялся слабо, что
вызвано меньшим, в сравнении с ЛГ, влиянием ХГЧ на
рекрутирование и активацию β2-аррестина. В то же время
цАМФ-зависимый синтез тестостерона не зависел от способности
ХГЧ взаимодействовать с β2-аррестинами. Важно отметить, что
соотношение между цАМФ-зависимыми и β-аррестиновыми
сигнальными путями в различных типах клеток и при различных
физиологических состояниях сильно меняется, что имеет
большое значение для регуляции стероидогенеза,
фолликулогенеза, оогенеза и сперматогенеза на различных
стадиях репродуктивных циклов и в онтогенезе (Riccetti et al.,
2017b).
1.4.3. Влияние фолликулостимулирующего и

лютеинизирующего гормонов на фосфоинозитидные
сигнальные пути
Активация ФИ-3-К и комплекса mTOR играет важную

роль в реализации регуляторных эффектов ФСГ, включая
влияние гонадотропина на пролиферацию клеток
репродуктивной системы. ФСГ через посредство ФИ-3-К
регулирует транскрипцию большого числа генов (Park et al., 2005;
Musnier et al., 2009; Dupont et al., 2010). Интересно, что в
недифференцированных клетках репродуктивной системы ФСГ
стимулирует активность ФИ-3-К и накопление 3-
фосфоинозитидов, в то время как в дифференцированных
клетках, этот гонадотропин повышает активность фосфатазы
PTEN, негативного регулятора 3-фосфоинозитидных путей,
48
снижая уровень фосфатидилинозитол-3,4,5-трифосфата (Dupont
et al., 2010). Таким образом, в зависимости от степени
дифференцировки и стадии развития клеток репродуктивной
системы ФСГ разнонаправлено действует на сигнальный путь,
включающий ФИ-3-К, Akt-киназу и Akt-зависимые эффекторные
белки и гены.
Молекулярные механизмы, лежащие в основе ФСГ-
индуцированной активации ФИ-3-К и Akt-киназы, достаточно
хорошо изучены (Gonzalez-Robayna et al., 2000; Alam et al., 2004,
2009; Meroni et al., 2004; Nechamen et al., 2004; Park et al., 2005;
McDonald et al., 2006; Chen et al., 2007; Fan et al., 2008, 2010).
Показано, что в репродуктивных клетках активация Akt-киназы с
помощью ФСГ приводит к фосфорилированию и инактивации
киназы-3 гликогенсинтетазы (Alam et al., 2009; Fan et al., 2010),
фосфорилированию и инактивации АМФ-активируемой
протеинкиназы, основного энергетического сенсора клетки
(Kayampilly, Menon, 2009), а также к инактивации
транскрипционных факторов FoxO3a и FoxO1, вовлеченных в
регуляцию экспрессии большого числа Akt-зависимых генов
(Cunningham et al., 2003; Nechamen et al., 2004; Park et al., 2005;
Chen et al., 2007; Fan et al., 2008; Musnier et al., 2009). Основной
мишенью Akt-киназы является комплекс mTOR, который
подвергается фосфорилированию и переходит в активированное
состояние (Chen et al., 2007; Fan et al., 2008; Musnier et al., 2009).
Наряду с этим, существует и Akt-независимый механизм ФСГ-
индуцированной активации mTOR, включающий активацию
киназы ERK1/2, которая фосфорилирует белок TSC2 и
выключает его из негативной регуляции белка Rheb,
активирующего mTOR (Alam et al., 2004; Lécureuil et al., 2005;
Kayampilly, Menon, 2007). Следствием активации комплекса
mTOR является усиление рибосомального синтеза белков, что
свидетельствует о способности ФСГ регулировать не только
процесс экспрессии генов, но и трансляционную активность
(Gloaguen et al., 2011).
49
Важную роль в ФСГ-опосредуемой активации 3-
фосфоинозитидного пути играет адаптерный белок APPL1,
который взаимодействует с различными цитоплазматическими
участками рецептора ФСГ (Nechamen et al., 2004). Активация
ФИ-3-К и Akt-киназы, вызываемая ФСГ через APPL1-зависимый
механизм, приводит к Akt-зависимому фосфорилированию
транскрипционного фактора FoxO1a, что препятствует его
нахождению в ядре и ингибирует влияние этого фактора на
экспрессию генов. Поскольку процесс фосфорилирования
фактора FoxO1a реализуется в сигналосомах, содержащих
активированные рецепторы ФСГ, можно предположить, что
перемещение внутрь клетки и направленный транспорт везикул,
включающих эти рецепторы, является одним из основных
механизмов регуляции FoxO1a-зависимой транскрипции (Dias et
al., 2010). Белок APPL1 может быть вовлечен и в другие ФСГ-
регулируемые сигнальные пути, включая фосфолипазный путь,
ответственный за регуляцию уровня внутриклеточного кальция
(Thomas et al., 2011).
1.5. Внутриклеточные сигнальные пути тиреотропного

гормона
Активация рецептора ТТГ, так же как и в случае

рецепторов гонадотропинов, вызывает активацию нескольких
внутриклеточных каскадов, что обусловлено способностью
рецептора ТТГ сопрягаться со всеми четырьмя классами
гетеротримерных G-белков – Gs-, Gq/11-, Gi/o- и G12/13-белками, а
также с β-аррестинами (Laugwitz et al., 1996; Buch et al., 2008;
Kleinau et al., 2017; Krieger et al., 2019). Наиболее важное
значение для контроля роста и дифференцировки тироцитов, а
также для продукции тиреоидных гормонов имеют ТТГ-
стимулируемые аденилатциклазный и фосфоинозитидный
сигнальные пути. Активация АЦ, повышение внутриклеточного
уровня цАМФ и стимуляция активности протеинкиназы А и
зависимых от нее эффекторных белков являются следствием
50
взаимодействия активированого гормоном рецептора ТТГ с Gs-
белками, в то время как ТТГ-индуцированная активация
фосфоинозитидного пути осуществляется через активацию Gq/11-
белков и ФЛСβ, что приводит к повышению внутриклеточного
уровня катионов кальция и активации чувствительных к
диацилглицерину изоформ протеинкиназы С (рис. 1-5).
Усиление кальциевой сигнализации в тироцитах является
одним из основных механизмов стимуляции синтеза и секреции
тиреоидных гормонов. Через посредство активации Gi/o-белков
осуществляется снижение ТТГ-индуцированной стимуляции АЦ
(короткая отрицательная обратная связь), а через посредство
активации G12/13-белков и через взаимодействие с β-аррестинами
регулируется активность каскада МАПК (Buch et al., 2008;
Kleinau et al., 2017). Показано, что βγ-димер, образующийся
вследствие активации и диссоциации G-белков, стимулирует
компоненты 3-фосфоинозитидного пути – ФИ-3-К и Akt-киназу,
усиливая экспрессию Akt-зависимых генов, причем источником
βγ-димера в тироцитах могут быть как Gi/o-, так и Gs-белки
(Zaballos et al., 2008).
В активном состоянии рецептор ТТГ образует
гомодимерный комплекс, стабилизированный
межмолекулярными дисульфидными связями между
эктодоменами (Kaczur et al., 2003). При этом рецептор ТТГ также
способен формировать гомоолигомерные комплексы,
включающие более двух молекул рецептора (Zoenen et al., 2012;
Latif et al., 2015; Kleinau et al., 2017). Нарушение формирования
комплексов ведет к снижению или полной потере способности
рецептора ТТГ отвечать на гормональное воздействие и
повышает его базальную активность. Показано, что в
стабилизацию димерного комплекса вовлечены внешние
поверхности пятой и шестой ТМС и, в меньшей степени, первой
и седьмой ТМС, в то время как вторая, третья и четвертая ТМС
важны в основном для образования олигомерных комплексов.
51
Рис. 1-5. Сигнальные каскады, активируемые при связывании ТТГ с

рецептором ТТГ.
Условные обозначения: Gs, Gq/11, G13 – гетеротримерные Gs-, Gq/11- и
G13-белки, АЦ – аденилатциклаза; ФЛСβ – фосфоинозитид-
специфичная фосфолипаза Сβ; β-arr. – регуляторный белок β-аррестин;
цАМФ – циклический аденозинмонофосфат; И3Ф – инозитол-3,4,5-
трифосфат; [Ca2+]i – внутриклеточная концентрация ионов кальция;
ПКА – протеинкиназа А; CREB – цАМФ-активируемый
транскрипционный фактор; RhoA – малый G-белок Ras-семейства с
ГТФазной активностью; ERK1/2 – митогенактивируемые
протеинкиназы ERK-семейства; p90 RSK – p90 рибосомальная S6-
киназа; PDK1 – фосфоинозитид-зависимая протеинкиназа-1; p70 S6K –
p70 рибосомальная S6-киназа; mTOR – протеинкиназа, являющаяся
мишенью для рапамицина (mammalian target of rapamycin); ПКС-ζ/λ –
протеинкиназа С-ζ/λ; STAT3 – транскрипционный фактор STAT-
семейства 3-го типа.
52
В средней части шестой ТМС локализован сегмент 629–
633, формирующий полтора оборота α-спирали, который играет
определяющую роль в стабилизации гомодимерного комплекса
рецептора ТТГ (Farid, Szkudlinski, 2004). Остатки Thr632 и Asp633
взаимодействуют с остатком Asn674, который включен в NPXXY-
мотив, локализованный на цитоплазматическом конце седьмой
ТМС. Замена остатка Asn674 на другие аминокислоты
препятствует такому взаимодействию, дестабилизируя
конформацию трансмембранного домена рецептора ТТГ
(Claeysen et al., 2002; Vassart et al., 2004). Для стабильности
трансмембранного домена рецептора ТТГ необходимыми
являются остатки 425–427 в первой ТМС и остатки 540, 543 и 547
в четвертой ТМС (Kaczur et al., 2003; Knudsen, Farud, 2004).
Важную роль в определении вектора сигнальной
трансдукции и селективности взаимодействия рецептора ТТГ с
различными типами G-белков и β-аррестинами играют участки
ЦП рецептора и их интерфейсы с ТМС (Шпаков, 2009; Kleinau et
al., 2017). Первая ЦП (441–450) вовлечена во взаимодействие с
Gq/11-белком, а также модулирует взаимодействие с ним других
цитоплазматических участков рецептора ТТГ (Kosugi, Mori,
1994). Замена сегмента 441–446 в этой петле рецептора ТТГ на
соответствующие сегменты α1- и β2-адренергических рецепторов
приводит к мутантным рецепторам ТТГ, не способным
активировать Gq/11-белок, притом, что мутантные рецепторы
сохраняют способность активировать Gs-белки и АЦ. На
взаимодействие с G-белками влияет и замена остатка Thr447 на
глутамин, причем мутантный рецептор не способен активировать
ни Gq/11-, ни Gs-белки. Таким образом, первая ЦП в рецепторе
ТТГ вносит заметный вклад во взаимодействие с G-белками,
формируя Gq/11-связывающую поверхность рецептора.
Вторая ЦП отвечает за переход рецептора ТТГ в
активированное состояние при связывании с гормоном и
вовлечена в формирование G-белок-связывающей поверхности
рецептора (Kosugi et al., 1994; Neumann et al., 2005). Замены
сегментов 525–527 и 528–532 в середине второй ЦП на
53
соответствующие сегменты β2-адренергического рецептора
нарушают взаимодействие мутантного рецептора с G-белками
(Kosugi et al., 1994). При замене сегмента 525–527 блокируется
взаимодействие мутантного рецептора ТТГ с Gs-белками и
снижается ТТГ-индуцированная активация Gq/11-белка, в то время
как при замене сегмента 528–532 нарушается активация Gq/11-
сопряженных сигнальных путей. Делеции сегментов 522–525,
526–530 и 531–534 и замены аминокислотных остатков в
сегментах 522–525 и 526–530 приводят к мутантным рецепторам
ТТГ со сниженной способностью активировать Gs-белки
(Neumann et al., 2005). Сделан вывод, что N-концевая часть
второй ЦП важна в основном для активации Gs-белков, в то время
как центральная часть второй ЦП в большей степени вовлечена в
активацию Gq/11-белков. При этом гидрофобные остатки Phe525,
Met527 и Leu529 второй ЦП взаимодействуют с гидрофобными
остатками Leu343 и Leu347, локализованными в C-концевом
сегменте αq/11-субъединицы Gq/11-белка, в то время как
заряженные остатки Arg528 и Asp530 второй ЦП взаимодействуют
с гидрофильными аминокислотными остатками,
локализованными в β2/β3-петле, α5-спирали, N- и С-концевых
сегментах αq/11-субъединицы Gq/11-белка (Claus et al., 2006).
Ключевую роль во взаимодействии рецептора ТТГ с
гетеротримерными G-белками, как и в большинстве других
GPCR, играет третья ЦП, в первую очередь, ее С-концевой
BBXXB-мотив (B – положительно заряженный аминокислотный,
остаток, Arg или Lys) (Chazenbalk et al., 1991; Kosugi et al., 1993;
Claus et al., 2006). Замена остатка Arg625 в BBXXB-мотиве третьей
ЦП рецептора ТТГ на аланин блокирует его взаимодействие с Gs-
белками и предотвращает активацию АЦ. Замена на аланин всех
трех положительно заряженных остатков Lys621, Lys624 и Arg625 не
только блокирует ТТГ-индуцированную стимуляцию АЦ, но и
нарушает посттрансляционный процессинг рецептора ТТГ
(Chazenbalk et al., 1991). BBXXB-мотив также участвует во
взаимодействии с Gq/11-белками, поскольку мутации Lys621Ala и
Ile622Ala, уменьшающие положительный заряд BBXXB-мотива, а
54
также введение в него отрицательно заряженной аминокислоты
(мутация Ile622Asp) или замена предшествующего BBXXB-мотиву
остатка Lys618 на аланин нарушают взаимодействие мутантного
рецептора ТТГ с Gq/11-белком (Claus et al., 2006). Установлено,
что определяющую роль во взаимодействии с Gq/11-белком
играют электростатические взаимодействия между положительно
заряженными остатками Lys618 и Lys621 С-концевого участка
третьей ЦП рецептора и отрицательно заряженными остатками
Asp313 и Asp315 β5/β6-петли αq/11-субъединицы. Наряду с С-
концевым участком во взаимодействие с Gq/11-белком вовлечен N-
концевой участок третьей ЦП (Biebermann et al., 1998; Claus et al.,
2006). Замены остатков Ile604, Tyr605 и Val608, расположенных на
границе пятой ТМС и третьей ЦП, на аланин приводят к
многократному снижению стимулирующего эффекта ТТГ на
фосфоинозитидный обмен.
Для эффективного взаимодействия с Gs- и Gq/11-белками и
с β-аррестинами важен цитоплазматический С-концевой домен
рецептора ТТГ, причем для образования функционально
активного комплекса с гетеротримерными G-белками наиболее
важен N-концевой участок этого домена, а для взаимодействия с
β-аррестинами – более отдаленные его участки, содержащие
сайты для фосфорилирования GRK-киназами. N-концевой
участок С-концевого домена включает дополнительную,
четвертую, ЦП, и следующий за ней сегмент (до Val721),
обогащенный положительно заряженными аминокислотными
остатками.
В рецепторе ТТГ важную роль во взаимодействии с
различными типами G-белков играют интерфейсы, образованные
проксимальными к мембране сегментами ЦП и ТМС (Biebermann
et al., 1998; Kaczur et al., 2003; Knudsen, Farud, 2004; Jaeschke et
al., 2008). Замена остатка Cys600 в сегменте 600–602,
расположенном на границе пятой ТМС и третьей ЦП, нарушает
связывание рецептора ТТГ с гормоном, а замена остатка Tyr601
подавляет функциональное сопряжение мутантного рецептора с
Gs- и Gq/11-белками (Jaeschke et al., 2008). К ингибированию
55
стимулирующего эффекта ТТГ на активность ФЛСβ ведут
замены остатков Leu512 (интерфейс между третьей ТМС и второй
ЦП) и Asn674 (интерфейс между седьмой ТМС и С-концевым
доменом), причем при одновременной замене сразу обоих
остатков отмечается многократное повышение базальной
активности рецептора ТТГ (в случае активации АЦ в 10–25 раз) и
значительное снижение чувствительности рецептора ТТГ к
гормону. Установлено, что стимулирующие эффекты ТТГ на
активность АЦ и фосфоинозитидный обмен в клетках с
экспрессированными в них рецепторами ТТГ, имеющими
мутации G431S/Y601N, M453T/Y601N, M453T/N674D, S505N/Y601N,
L512Q/Y601N или Y601N/A623V, снижаются в 1.6–2.7 и 6–12 раз,
соответственно. Сделан вывод о том, что для взаимодействия с
Gs-белками наиболее важны аминокислотные остатки,
локализованные во второй, шестой и седьмой ТМС, в то время
как для взаимодействия с Gq11-белками – остатки, расположенные
в первой, второй, третьей и шестой ТМС рецептора ТТГ (Jaeschke
et al., 2008).
Литература
Шпаков А.О. Молекулярные детерминанты в рецепторах

серпантинного типа, ответственные за их функциональное сопряжение с
гетеротримерными G-белками // Цитология. 2002а. T. 44. № 3. C. 242–258.
Шпаков А.О. Роль -димеров ГТФ-связывающих белков в процессах
передачи гормонального сигнала // Журн. эвол. биохимии и физиологии. 2002б.
T. 38. № 6. C. 512–529.
Шпаков А.О. Молекулярные механизмы сопряжения гормональных
рецепторов с G-белками в аденилатциклазной сигнальной системе позвоночных
и беспозвоночных // Автореферат докторской диссертации. Санкт-Петербург,
2007. 40 с.
Шпаков А.О. Достижения в изучении структуры и функций
рецепторов, сопряженных с G-белками // Журн. эвол. биохимии и физиологии.
2013. T. 49. № 5. С. 323–332.
Шпаков А.О. Аденилатциклазная система в норме и при диабетической
патологии / Санкт-Петербург: Издательство Политехнического университета.
2016. 188 с. ISBN 978-5-7422-5337-2.
56
Шпаков А.О., Деркач К.В. Гормональные системы мозга и сахарный
диабет 2-го типа / Санкт-Петербург: Издательство Политехнического
университета. 2015. 252 с. ISBN 978-5-7422-4955-9.
Alam H., Maizels E. T., Park Y., Ghaey S., Feiger Z. J., Chandel N. S.,
Hunzicker-Dunn M. Follicle-stimulating hormone activation of hypoxia-inducible
factor-1 by the phosphatidylinositol 3-kinase/AKT/Ras homolog enriched in brain
(Rheb)/mammalian target of rapamycin (mTOR) pathway is necessary for induction
of select protein markers of follicular differentiation // J. Biol. Chem. 2004. V. 279. P.
19431–19440. doi: 10.1074/jbc.M401235200.
Alam H., Weck J., Maizels E., Park Y., Lee E. J., Ashcroft M., Hunzicker-
Dunn M. Role of the phosphatidylinositol-3-kinase and extracellular regulated kinase
pathways in the induction of hypoxia-inducible factor (HIF)-1 activity and the HIF-1
target vascular endothelial growth factor in ovarian granulosa cells in response to
follicle-stimulating hormone // Endocrinology. 2009. V. 150. P. 915–928. doi:
10.1210/en.2008-0850.
Alamer S., Kageyama Y., Gundersen R.E. Localization of palmitoylated and
activated G protein α-subunit in Dictyostelium discoideum // J. Cell. Biochem. 2018.
V. 119 (6). P. 4975–4989. doi: 10.1002/jcb.26689.
Ayoub M.A., Landomiel F., Gallay N., Jégot G., Poupon A., Crépieux P.,
Reiter E. Assessing Gonadotropin Receptor Function by Resonance Energy Transfer-
Based Assays // Front. Endocrinol. (Lausanne). 2015. V. 6. P. 130. doi:
10.3389/fendo.2015.00130.
Ayoub M.A., Yvinec R., Jégot G., Dias J.A., Poli S.M., Poupon A., Crépieux
P., Reiter E. Profiling of FSHR negative allosteric modulators on LH/CGR reveals
biased antagonism with implications in steroidogenesis // Mol. Cell. Endocrinol.
2016. V. 436. P. 10–22. doi: 10.1016/j.mce.2016.07.013.
Bakthavatsalam D., Choe J.M., Hanson N.E., Gomer R.H. A Dictyostelium
chalone uses G proteins to regulate proliferation // BMC Biol. 2009. V. 7. P. 44. doi:
10.1186/1741-7007-7-44.
Biebermann H., Schoneberg T., Schulz A., Krause G., Gruters A., Schultz
G., Gudermann T. A conserved tyrosine residue (Y601) in transmembrane domain 5
of the human thyrotropin receptor serves as a molecular switch to determine G-protein
coupling // FASEB J. 1998. V. 12 (14). P. 1461–1471. doi:
10.1096/fasebj.12.14.1461.
Birnbaumer L. Expansion of signal transduction by G proteins. The second
15 years or so: from 3 to 16 α subunits plus βγ dimmers // Biochim. Biophys. Acta.
2007. V. 1768 (4). P. 772–793. doi: 10.1016/j.bbamem.2006.12.002.
Bologna Z., Teoh J.P., Bayoumi A.S., Tang Y., Kim I.M. Biased G Protein-
Coupled Receptor Signaling: New Player in Modulating Physiology and Pathology //
Biomol. Ther. (Seoul). 2017. V. 25 (1). P. 12-25. doi: 10.4062/biomolther.2016.165.
Buch T.R., Biebermann H., Kalwa H., Pinkenburg O., Hager D., Barth H.,
Aktories K., Breit A., Gudermann T. G13-dependent activation of MAPK by
57
thyrotropin // J. Biol. Chem. 2008. V. 283 (29). P. 20330–20341. doi:
10.1074/jbc.M800211200.
Butcher A.J., Prihandoko R., Kong K.C., McWilliams P., Edwards J.M.,
Bottrill A., Mistry S., Tobin A.B. Differential G-protein-coupled receptor
phosphorylation provides evidence for a signaling bar code // J. Biol. Chem. 2011. V.
286. P. 11506–11518. doi: 10.1074/jbc.M110.154526.
Byers M.A., Calloway P.A., Shannon L., Cunningham H.D., Smith S., Li F.,
Fassold B.C., Vines C.M. Arrestin 3 mediates endocytosis of CCR7 following ligation
of CCL19 but not CCL21 // J. Immunol. 2008. V. 181. P. 4723–4732. doi:
10.4049/jimmunol.181.7.4723.
Casarini L., Lispi M., Longobardi S., Milosa F., La Marca A., Tagliasacchi
D., Pignatti E., Simoni M. LH and hCG action on the same receptor results in
quantitatively and qualitatively different intracellular signalling // PLoS One. 2012. V.
7. P. e46682. doi: 10.1371/journal.pone.0046682.
Casarini L., Reiter E., Simoni M. β-Arrestins regulate gonadotropin
receptor-mediated cell proliferation and apoptosis by controlling different FSHR or
LHCGR intracellular signaling in the hGL5 cell line // Mol. Cell. Endocrinol. 2016a.
V. 437. P. 11–21. doi: 10.1016/j.mce.2016.08.005.
Casarini L., Riccetti L., De Pascali F., Nicoli A., Tagliavini S., Trenti T., La
Sala G.B., Simoni M. Follicle-stimulating hormone potentiates the steroidogenic
activity of chorionic gonadotropin and the anti-apoptotic activity of luteinizing
hormone in human granulosa-lutein cells in vitro // Mol. Cell. Endocrinol. 2016b. V.
422. P. 103–114. doi: 10.1016/j.mce.2015.12.008.
Chazenbalk G.D., Nagayama Y., Wadsworth H., Russo D., Rapoport B.
Signal transduction by the human thyrotropin receptor: studies on the role of
individual amino acid residues in the carboxyl terminal region of the third
cytoplasmic loop // Mol. Endocrinol. 1991. V. 5. P. 1523–1526.
Chen Y.-J., Hsiao P.-W., Lee M.-T., Mason J. I., Ke F.-C., Hwang J.-J.
Interplay of PI3K and cAMP/PKA signaling, and rapamycin-hypersensitivity in
TGFbeta1 enhancement of FSH-stimulated steroidogenesis in rat ovarian granulosa
cells // J. Endocrinol. 2007. V. 192. P. 405–419. doi: 10.1677/JOE-06-0087.
Cherezov V., Rosenbaum D.M., Hanson M.A., Rasmussen S.G., Thian F.S.,
Kobilka T.S., Choi H.J., Kuhn P., Weis W.I., Kobilka B.K., Stevens R.C. High-
resolution crystal structure of an engineered human β2-adrenergic G protein-coupled
receptor // Science. 2007. V. 318 (5854). P. 1258–1265. doi:
10.1126/science.1150577.
Chien E.Y., Liu W., Zhao Q., Katritch V., Han G.W., Hanson M.A., Shi L.,
Newman A.H., Javitch J.A., Cherezov V., Stevens R.C. Structure of the human
dopamine D3 receptor in complex with a D2/D3 selective antagonist // Science. 2010.
V. 330 (6007). P. 1091–1095. doi: 10.1126/science.1197410.
Choi J.-H., Chen C.-L., Poon S.L., Wang H.-S., Leung P.C.K.
Gonadotropin-stimulated epidermal growth factor receptor expression in human
ovarian surface epithelial cells: involvement of cyclic AMP-dependent exchange
58
protein activated by cAMP pathway // Endocr. Relat. Cancer. 2009. V. 16. P. 179–
188. doi: 10.1677/ERC-07-0238.
Claeysen S., Govaerts C., Lefort A., Van Sande J., Costagliola S., Pardo L.,
Vassart G. A conserved Asn in TM7 of the thyrotropin receptor is a common
requirement for activation by both mutations and its natural agonist // FEBS Lett.
2002. V. 517 (1-3). P. 195–200. doi: 10.1016/s0014-5793(02)02620-0.
Claus M., Neumann S., Kleinau G., Krause G., Paschke R. Structural
determinants for G-protein activation and specificity in the third intracellular loop of
the thyroid-stimulating hormone receptor // J. Mol. Med. 2006. V. 84 (11). P. 943–
954. doi: 10.1007/s00109-006-0087-8.
Cottom J., Salvador L.M., Maizels E.T., Reierstad S., Park Y., Carr D.W.,
Davare M.A., Hell J.W., Palmer S.S., Dent P., Kawakatsu H., Ogata M., Hunzicker-
Dunn M. Follicle stimulating hormone activates extracellular signal-regulated kinase
but not extracellular signal-regulated kinase kinase through a 100-kDa
phosphotyrosine phosphatase // J. Biol. Chem. 2003. V. 278. P. 7167–7179. doi:
10.1074/jbc.M203901200.
Crépieux P., Marion S., Martinat N., Fafeur V., Vern Y. L., Kerboeuf D.,
Guillou F., Reiter E. The ERK-dependent signalling is stage-specifically modulated
by FSH, during primary Sertoli cell maturation // Oncogene. 2001. V. 20. P. 4696–
4709. doi: 10.1038/sj.onc.1204632.
Cunningham M.A., Zhu Q., Unterman T.G., Hammond J.M. Follicle-
stimulating hormone promotes nuclear exclusion of the forkhead transcription factor
FoxO1a via phosphatidylinositol 3-kinase in porcine granulosa cells // Endocrinology.
2003. V. 144. P. 5585–5594. doi: 10.1210/en.2003-0678.
Defer N., Best-Belpomme M., Hanoune J. Tissue specificity and
physiological relevance of various isoforms of adenylyl cyclase // Am. J. Physiol.
Renal Physiol. 2000. V. 279. P. F400–F416.
DeWire S.M., Ahn S., Lefkowitz R.J., Shenoy S.K. β-arrestins and cell
signaling // Annu. Rev. Physiol. 2007. V. 69. P. 483–510. doi:
10.1146/annurev.physiol.69.022405.154749.
Dias J.A., Mahale S.D., Nechamen C.A., Davydenko O., Thomas R.M.,
Ulloa-Aguirre A. Emerging roles for the FSH receptor adapter protein APPL1 and
overlap of a putative 14-3-3τ interaction domain with a canonical G-protein
interaction site // Mol. Cell. Endocrinol. 2010. V. 329. P. 17–25. doi:
10.1016/j.mce.2010.05.009.
Dohlman H.G., Jones J.C. Signal activation and inactivation by the Gα
helical domain: a long-neglected partner in G protein signaling // Sci. Signal. 2012. V.
5. re2. doi: 10.1126/scisignal.2003013.
Dore A.S., Okrasa K., Patel J.C., Serrano-Vega M., Bennett K., Cooke
R.M., Errey J.C., Jazayeri A., Khan S., Tehan B., Weir M., Wiggin G.R., Marshall
F.H. Structure of class C GPCR metabotropic glutamate receptor 5 transmembrane
domain // Nature. 2014. V. 511 (7511). P. 557–562. doi: 10.1038/nature13396.
59
Duc N.M., Kim H.R., Chung K.Y. Structural mechanism of G protein
activation by G protein-coupled receptor // Eur. J. Pharmacol. 2015. V. 763 (Pt. B). P.
214–222. doi: 10.1016/j.ejphar.2015.05.016.
Dupont J., Musnier A., Decourtye J., Boulo T., Lécureuil C., Guillou H.,
Valet S., Fouchécourt S., Pitetti J.-L., Nef S., Reiter E., Crépieux P. FSH-stimulated
PTEN activity accounts for the lack of FSH mitogenic effect in prepubertal rat Sertoli
cells // Mol. Cell. Endocrinol. 2010. V. 315. P. 271–276. doi:
10.1016/j.mce.2009.09.016.
Edward Zhou X., Melcher K., Eric Xu H. Structural biology of G protein-
coupled receptor signaling complexes // Protein Sci. 2019. V. 28 (3). P. 487–501. doi:
10.1002/pro.3526.
Erlandson S.C., McMahon C., Kruse A.C. Structural Basis for G Protein-
Coupled Receptor Signaling // Annu. Rev. Biophys. 2018. doi: 10.1146/annurev-
biophys-070317-032931.
Escamilla-Hernandez R., Little-Ihrig L., Orwig K.E., Yue J., Chandran U.,
Zeleznik A.J. Constitutively active protein kinase A qualitatively mimics the effects of
follicle-stimulating hormone on granulosa cell differentiation // Mol. Endocrinol.
2008. V. 22 (8). P. 1842–1852. doi: 10.1210/me.2008-0103.
Fan H.-Y., Liu Z., Cahill N., Richards J.S. Targeted disruption of Pten in
ovarian granulosa cells enhances ovulation and extends the life span of luteal cells //
Mol. Endocrinol. 2008. V. 22. P. 2128–2140. doi: 10.1210/me.2008-0095.
Fan H.-Y., O’Connor A., Shitanaka M., Shimada M., Liu Z., Richards J.S.
Beta-catenin (CTNNB1) promotes preovulatory follicular development but represses
LH-mediated ovulation and luteinization // Mol. Endocrinol. 2010. V. 24. P. 1529–
1542. doi: 10.1210/me.2010-0141.
Farid N.R., Szkudlinski M.W. Minireview: structural and functional
evolution of the thyrotropin receptor // Endocrinology. 2004. V. 145 (9). P. 4048–
4057. doi: 10.1210/en.2004-0437.
Fenalti G., Giguere P.M., Katritch V., Huang X.P., Thompson A.A.,
Cherezov V., Roth B.L., Stevens R.C. Molecular control of δ-opioid receptor signaling
// Nature. 2014. V. 506 (7487). P. 191–196. doi: 10.1038/nature12944.
Ferguson S.S. Evolving concepts in G protein-coupled receptor endocytosis:
The role in receptor desensitization and signaling // Pharmacol. Rev. 2001. V. 53 (1).
P. 1–24.
Fredriksson R., Lagerstrom M.C., Lundin L.G., Schioth H.B. The G-protein-
coupled receptors in the human genome form five main families. Phylogenetic
analysis, paralogon groups, and fingerprints // Mol. Pharmacol. 2003. V. 63 (6). P.
1256–1272. doi: 10.1124/mol.63.6.1256.
Gloaguen P., Crépieux P., Heitzler D., Poupon A., Reiter E. Mapping the
follicle-stimulating hormone-induced signaling networks // Front. Endocrinol.
(Lausanne). 2011. V. 2. P. 45. doi: 10.3389/fendo.2011.00045.
Gong K.Z., Li Z.J., Xu M., Du J.H., Lv Z.Z., Zhang Y.Y. A novel protein
kinase A-independent, β-arrestin-1-dependent signaling pathway for p38 mitogen-
60
activated protein kinase activation by β2-adrenergic receptors // J. Biol. Chem. 2008.
V. 283. P. 29028–29036. doi: 10.1074/jbc.M801313200.
Gonzalez-Robayna I.J., Falender A.E., Ochsner S., Firestone G.L., Richards
J.S. FSH stimulates phosphorylation and activation of protein kinase B (PKB/Akt)
and serum and glucocorticoid-induced kinase (Sgk): evidence for A kinase--
independent signaling in granulosa cells // Mol. Endocrinol. 2000. V. 14. P. 1283–
1300. doi: 10.1210/mend.14.8.0500.
Grandoch M., Roscioni S.S., Schmidt M. The role of Epac proteins, novel
cAMP mediators, in the regulation of immune, lung and neuronal function // Br. J.
Pharmacol. 2010. V. 159. P. 265–284.
Granier S., Manglik A., Kruse A.C., Kobilka T.S., Thian F.S., Weis W.I.,
Kobilka B.K. Structure of the δ-opioid receptor bound to naltrindole // Nature. 2012.
V. 485 (7398). P. 400–404. doi: 10.1038/nature11111.
Groer C.E., Schmid C.L., Jaeger A.M., Bohn L.M. Agonist-directed
interactions with specific β-arrestins determine muopioid receptor trafficking,
ubiquitination and dephosphorylation // J. Biol. Chem. 2011. V. 286. P. 31731–31741.
doi: 10.1074/jbc.M111.248310.
Gupta C., Chapekar T., Chhabra Y., Singh P., Sinha S., Luthra K.
Differential response to sustained stimulation by hCG & LH on goat ovarian
granulosa cells // Ind. J. Med. Res. 2012. V. 135. P. 331–340. doi: 10.4103/0971-
5916.93429.
Haga K., Kruse A.C., Asada H., Yurugi-Kobayashi T., Shiroishi M., Zhang
C., Weis W.I., Okada T., Kobilka B.K., Haga T., Kobayashi T. Structure of the human
M2 muscarinic acetylcholine receptor bound to an antagonist // Nature. 2012. V. 482
(7386). P. 547–551. doi: 10.1038/nature10753.
Hamm H.E. The many faces of G protein signaling // J. Biol. Chem. 1998.
V. 273. P. 669–672. doi: 10.1074/jbc.273.2.669.
Hanson M.A., Roth C.B., Jo E., Griffith M.T., Scott F.L., Reinhart G.,
Desale H., Clemons B., Cahalan S.M., Schuerer S.C., Sanna M.G., Han G.W., Kuhn
P., Rosen H., Stevens R.C. Crystal structure of a lipid G protein-coupled receptor //
Science. 2012. V. 335 (6070). P. 851–855. doi: 10.1126/science.1215904.
Hoffmann C., Ziegler N., Reiner S., Krasel C., Lohse M.J. Agonist-selective,
receptor-specific interaction of human P2Y receptors with β-arrestin-1 and -2 // J.
Biol. Chem. 2008. V. 283. P. 30933–30941. doi: 10.1074/jbc.M801472200.
Hollenstein K., Kean J., Bortolato A., Cheng R. K., Dore A. S., Jazayeri A.,
Cooke R.M., Weir M., Marshall F.H. Structure of class B GPCR corticotropin-
releasing factor receptor 1 // Nature. 2013. V. 499 (7459). P. 438–443. doi:
10.1038/nature12357.
Hurley J.H. Structure, mechanism, and regulation of mammalian adenylyl
cyclase // J. Biol. Chem. 1999. V. 274 (12). P. 7599–7602. doi:
10.1074/jbc.274.12.7599.
Jaakola V.P., Griffith M.T., Hanson M.A., Cherezov V., Chien E.Y., Lane
J.R., Ijzerman A.P., Stevens R.C. The 2.6 angstrom crystal structure of a human A2A
61
adenosine receptor bound to an antagonist // Science. 2008. V. 322 (5905). P. 1211–
1217. doi: 10.1126/science.1164772.
Jaschke H., Kleinau G., Sontheimer J., Mueller S., Krause G., Paschke R.
Preferences of transmembrane helices for cooperative amplification of Gαs and Gαq
signaling of the thyrotropin receptor // Cell. Mol. Life Sci. 2008. V. 65 (24). P. 4028–
4038. doi: 10.1007/s00018-008-8530-3.
Kaczur V., Puskas L.G., Takacs M., Racz I.A., Szendroi A., Toth S., Nagy Z.,
Szalai C., Balazs C., Falus A., Knudsen B., Farid N.R. Evolution of the thyrotropin
receptor: a G protein coupled receptor with an intrinsic capacity to dimerize // Mol.
Genet. Metab. 2003. V. 78 (4). P. 275–290.
Kamp M.E., Liu Y., Kortholt A. Function and Regulation of Heterotrimeric
G Proteins during Chemotaxis // Int. J. Mol. Sci. 2016. V. 17 (1). P. pii: E90. doi:
10.3390/ijms17010090.
Kara E., Crépieux P., Gauthier C., Martinat N., Piketty V., Guillou F., et al.
A phosphorylation cluster of five serine and threonine residues in the C-terminus of
the follicle-stimulating hormone receptor is important for desensitization but not for
beta-arrestin-mediated ERK activation // Mol. Endocrinol. 2006. V. 20. P. 3014–3026.
doi: 10.1210/me.2006-0098.
Katritch V., Cherezov V., Stevens R.C. Diversity and modularity of G
protein-coupled receptor structures // Trends Pharmacol. Sci. 2012. V. 33 (1). P. 17–
27. doi: 10.1016/j.tips.2011.09.003.
Katritch V., Cherezov V., Stevens R.C. Structure-function of the G protein-
coupled receptor superfamily // Annu. Rev. Pharmacol. Toxicol. 2013. V. 53. P. 531-
556. doi: 10.1146/annurev-pharmtox-032112-135923.
Kayampilly P.P., Menon K.M.J. Follicle-stimulating hormone increases
tuberin phosphorylation and mammalian target of rapamycin signaling through an
extracellular signal-regulated kinase-dependent pathway in rat granulosa cells //
Endocrinology. 2007. V. 148. P. 3950–3957. doi: 10.1210/en.2007-0202.
Kim I.M., Wang Y.C., Park K.M., Tang Y.P., Teoh J.P., Vinson J.,
Traynham C.J., Pironti G., Mao L., Su H.B., Johnson J.A., Koch W.J., Rockman H.A.
β-arrestin1-biased β1-adrenergic receptor signaling regulates microRNA processing //
Circ. Res. 2014. V. 114. P. 833–844. doi: 10.1161/CIRCRESAHA.114.302766.
Kishi H., Krishnamurthy H., Galet C., Bhaskaran R.S., Ascoli M.
Identification of a short linear sequence present in the C-terminal tail of the rat
follitropin receptor that modulates arrestin-3 binding in a phosphorylation-
independent fashion // J. Biol. Chem. 2002. V. 277. P. 21939–21946. doi:
10.1074/jbc.M111365200.
Kleinau G., Worth C.L., Kreuchwig A., Biebermann H., Marcinkowski P.,
Scheerer P., Krause G. Structural-Functional Features of the Thyrotropin Receptor: A
Class A G-Protein-Coupled Receptor at Work // Front. Endocrinol. (Lausanne). 2017.
V. 8. P. 86. doi: 10.3389/fendo.2017.00086.
Klett D., Meslin P., Relav L., Nguyen T.M., Mariot J., Jégot G., Cahoreau
C., Combarnous Y. et al. Low reversibility of intracellular cAMP accumulation in
62
mouse Leydig tumor cells (MLTC-1) stimulated by human Luteinizing Hormone
(hLH) and Chorionic Gonadotropin (hCG) // Mol. Cell. Endocrinol. 2016. V. 434. P.
144–153. doi: 10.1016/j.mce.2016.06.028.
Knudsen B., Farid N.R. Evolutionary divergence of thyrotropin receptor
structure // Mol. Genet. Metab. 2004. V. 81 (4). P. 322–334. doi:
10.1016/j.ymgme.2004.01.010.
Kobilka B.K. G protein coupled receptor structure and activation // Biochim.
Biophys. Acta. 2007. V. 1768 (4). P. 794–807. doi: 10.1016/j.bbamem.2006.10.021.
Kosugi S., Kohn L.D., Akamizu T., Mori T. The middle portion in the second
cytoplasmic loop of the thyrotropin receptor plays a crucial role in adenylate cyclase
activation // Mol. Endocrinol. 1994. V. 8 (4). P. 498–509. doi:
10.1210/mend.8.4.7914349.
Kosugi S., Mori T. The first cytoplasmic loop of the thyrotropin receptor is
important for phosphoinositide signaling but not for agonist-induced adenylate
cyclase activation // FEBS Lett. 1994. V. 341 (2-3). P. 162–166. doi: 10.1016/0014-
5793(94)80449-4.
Kosugi S., Okajima F., Ban T., Hidaka A., Shenker A., Kohn L.D.
Substitutions of different regions of the third cytoplasmic loop of the thyrotropin
(TSH) receptor have selective effects on phosphoinositide and 3’,5’-cyclic adenosine
monophosphate signal generation // Mol. Endocrinol. 1993. V. 7 (8). P. 1009–1020.
doi: 10.1210/mend.7.8.7901757.
Krieger C.C., Boutin A., Jang D., Morgan S.J., Banga J.P., Kahaly G.J.,
Klubo-Gwiezdzinska J., Neumann S., Gershengorn M.C. Arrestin-β-1 Physically
Scaffolds TSH and IGF1 Receptors to Enable Crosstalk // Endocrinology. 2019. V.
160 (6). P. 1468–1479. doi: 10.1210/en.2019-00055.
Krishnamurthy H., Galet C., Ascoli M. The association of arrestin-3 with
the follitropin receptor depends on receptor activation and phosphorylation // Mol.
Cell. Endocrinol. 2003. V. 204. P. 127–140. doi: 10.1016/S0303-7207(03)00088-1.
Kruse A.C., Hu J., Pan A.C., Arlow D.H., Rosenbaum D.M., Rosemond E.,
Green H.F., Liu T., Chae P.S., Dror R.O., Shaw D.E., Weis W.I., Wess J., Kobilka
B.K. Structure and dynamics of the M3 muscarinic acetylcholine receptor // Nature.
2012. V. 482 (7386). P. 552–556. doi: 10.1038/nature10867.
Lagerstrom M.C., Schioth H.B. Structural diversity of G protein-coupled
receptors and significance for drug discovery // Nat. Rev. Drug Discov. 2008. V. 7
(4). P. 339–357. doi: 10.1038/nrd2518.
Landomiel F., Gallay N., Jégot G., Tranchant T., Durand G., Bourquard T.,
Crépieux P., Poupon A., Reiter E. Biased signalling in follicle stimulating hormone
action // Mol. Cell. Endocrinol. 2014. V. 382 (1). P. 452–459. doi:
10.1016/j.mce.2013.09.035.
Latek D., Modzelewska A., Trzaskowski B., Palczewski K., Filipek S. G
protein-coupled receptors--recent advances // Acta Biochim. Pol. 2012. V. 59 (4). P.
515–529.
63
Latif R., Ali M.R., Mezei M., Davies T.F. Transmembrane domains of
attraction on the TSH receptor // Endocrinology. 2015. V. 156 (2). P. 488–498. doi:
10.1210/en.2014-1509.
Laugwitz K.L., Allgeier A., Offermanns S., Spicher K., Van Sande J.,
Dumont J.E., Schultz G. The human thyrotropin receptor: a heptahelical receptor
capable of stimulating members of all four G protein families // Proc. Natl. Acad. Sci.
USA. 1996. V. 93 (1). P. 116–120. doi: 10.1073/pnas.93.1.116.
Lazari M.F., Liu X., Nakamura K., Benovic J.L., Ascoli M. Role of G
protein-coupled receptor kinases on the agonist-induced phosphorylation and
internalization of the follitropin receptor // Mol. Endocrinol. 1999. V. 13. P. 866–878.
doi: 10.1210/mend.13.6.0289.
Lécureuil C., Tesseraud S., Kara E., Martinat N., Sow A., Fontaine I.,
Gauthier C., Reiter E., Guillou F., Crépieux P. Follicle-stimulating hormone activates
p70 ribosomal protein S6 kinase by protein kinase A-mediated dephosphorylation of
Thr 421/Ser 424 in primary Sertoli cells // Mol. Endocrinol. 2005. V. 19. P. 1812–
1820. doi: 10.1210/me.2004-0289.
Lee M.H., Appleton K.M., Strungs E.G., Kwon J.Y., Morinelli T.A., Peterson
Y.K., Laporte S.A., Luttrell L.M. The conformational signature of beta-arrestin2
predicts its trafficking and signalling functions // Nature. 2016. V. 531. P. 665–668.
doi: 10.1038/nature17154.
Lefkowitz R.J. Seven transmembrane receptors: a brief personal
retrospective // Biochim. Biophys. Acta. 2007a. V. 1768. P. 748–755.
Lefkowitz R.J. Seven transmembrane receptors: something old, something
new // Acta Physiol. (Oxf.). 2007b. V. 190. P. 9–19.
Lefkowitz R.J. Arrestins come of age: a personal historical perspective //
Prog. Mol. Biol. Transl. Sci. 2013. V. 118. P. 3–18. doi: 10.1016/B978-0-12-394440-
5.00001-2.
Lin Y., Smrcka A.V. Understanding molecular recognition by G protein βγ
subunits on the path to pharmacological targeting // Mol. Pharmacol. 2011. V. 80. P.
551–557.
Liu J.J., Horst R., Katritch V., Stevens R.C., Wuthrich K. Biased signaling
pathways in β2-adrenergic receptor characterized by 19F-NMR // Science. 2012. V.
335. P. 1106–1110. doi: 10.1126/science.1215802.
Luttrell L.M., Ferguson S.S., Daaka Y., Miller W.E., Maudsley S., Della
Rocca G.J., Lin F.T., Kawakatsu H., Owada K., Luttrell D.K., Caron M.G., Lefkowitz
R.J. β-arrestin-dependent formation of β(2) adrenergic receptor-Src protein kinase
complexes // Science. 1999. V. 283. P. 655–661. doi: 10.1126/science.283.5402.655.
Maeda A., Okano K., Park P.S., Lem J., Crouch R.K., Maeda T., Palczewski
K. Palmitoylation stabilizes unliganded rod opsin // Proc. Natl. Acad. Sci. USA. 2010.
V. 107. P. 8428–8433.
Mahoney J.P., Sunahara R.K. Mechanistic insights into GPCR-G protein
interactions // Curr. Opin. Struct. Biol. 2016. V. 41. P. 247–254. doi:
10.1016/j.sbi.2016.11.005.
64
Maizels E.T., Cottom J., Jones J.C.R., Hunzicker-Dunn M. Follicle
stimulating hormone (FSH) activates the p38 mitogen-activated protein kinase
pathway, inducing small heat shock protein phosphorylation and cell rounding in
immature rat ovarian granulosa cells // Endocrinology. 1998. V. 139. P. 3353–3356.
doi: 10.1210/endo.139.7.6188.
Manglik A., Kruse A.C., Kobilka T.S., Thian F.S., Mathiesen J.M., Sunahara
R.K., Pardo L., Weis W.I., Kobilka B.K., Granier S. Crystal structure of the μ-opioid
receptor bound to a morphinan antagonist // Nature. 2012. V. 485. P. 321–326.
Marion S., Robert F., Crepieux P., Martinat N., Troispoux C., Guillou F.,
Reiter E. G protein-coupled receptor kinases and beta arrestins are relocalized and
attenuate cyclic 3′,5′-adenosine monophosphate response to follicle-stimulating
hormone in rat primary Sertoli cells // Biol. Reprod. 2002. V. 66. P. 70–76. doi:
10.1095/biolreprod66.1.70.
McDonald C.A., Millena A.C., Reddy S., Finlay S., Vizcarra J., Khan S.A.,
Davis J.S. Follicle-stimulating hormone-induced aromatase in immature rat Sertoli
cells requires an active phosphatidylinositol 3-kinase pathway and is inhibited via the
mitogen-activated protein kinase signaling pathway // Mol. Endocrinol. 2006. V. 20.
P. 608–618. doi: 10.1210/me.2005-0245.
McDonald P.H., Chow C.W., Miller W.E., Laporte S.A., Field M.E., Lin
F.T., Davis R.J., Lefkowitz R.J. β-arrestin 2: a receptor-regulated MAPK scaffold for
the activation of JNK3 // Science. 2000. V. 290. P. 1574–1577. doi:
10.1126/science.290.5496.1574.
McKee E.E., Bentley A.T., Smith R.M., Jr., Ciaccio C.E. Origin of guanine
nucleotides in isolated heart mitochondria // Biochem. Biophys. Res. Commun. 1999.
V. 257. P. 466–472.
Meroni S.B., Riera M.F., Pellizzari E.H., Galardo M.N., Cigorraga S.B.
FSH activates phosphatidylinositol 3-kinase/protein kinase B signaling pathway in 20-
day-old Sertoli cells independently of IGF-I // J. Endocrinol. 2004. V. 180. P. 257–
265. doi: 10.1677/joe.0.1800257.
Mirzadegan T., Benko G., Filipek S., Palczewski K. Sequence analyses of
G-protein-coupled receptors: similarities to rhodopsin // Biochemistry. 2003. V. 42. P.
2759–2767.
Muller D.J., Wu N., Palczewski K. Vertebrate membrane proteins: structure,
function, and insights from biophysical approaches // Pharmacol. Rev. 2008. V. 60. P.
43–78.
Muller T., Gromoll J., Simoni M. Absence of exon 10 of the human
luteinizing hormone (LH) receptor impairs LH, but not human chorionic gonadotropin
action // J. Clin. Endocrinol. Metab. 2003. V. 88. P. 2242–2249. doi: 10.1210/jc.2002-
021946.
Musnier A., Heitzler D., Boulo T., Tesseraud S., Durand G., Lécureuil C.,
Guillou H., Poupon A., Reiter E., Crépieux P. Developmental regulation of p70 S6
kinase by a G protein-coupled receptor dynamically modelized in primary cells //
Cell. Mol. Life Sci. 2009. V. 66. P. 3487–3503. doi: 10.1007/s00018-009-0134-z.
65
Nakamura K., Krupnick J.G., Benovic J.L., Ascoli M. Signaling and
phosphorylation-impaired mutants of the rat follitropin receptor reveal an activation-
and phosphorylation-independent but arrestin-dependent pathway for internalization //
J. Biol. Chem. 1998. V. 273. P. 24346–24354.
Nakamura K., Lazari M.F., Li S., Korgaonkar C., Ascoli M. Role of the rate
of internalization of the agonist-receptor complex on the agonist-induced down-
regulation of the lutropin/choriogonadotropin receptor // Mol. Endocrinol. 1999. V.
13. P. 1295–1304. doi: 10.1210/mend.13.8.0331.
Nechamen C.A., Thomas R.M., Cohen B.D., Acevedo G., Poulikakos P.I.,
Testa J.R., et al. Human follicle-stimulating hormone (FSH) receptor interacts with
the adaptor protein APPL1 in HEK 293 cells: potential involvement of the PI3K
pathway in FSH signaling // Biol. Reprod. 2004. V. 71. P. 629–636. doi:
10.1095/biolreprod.103.025833.
Neumann S., Krause G., Claus M., Paschke R. Structural determinants for G
protein activation and selectivity in the second intracellular loop of the thyrotropin
receptor // Endocrinology. 2005. V. 146. P. 477–485.
Nobles K.N., Xiao K.H., Ahn S., Shukla A.K., Lam C.M., Rajagopal S.,
Strachan R.T., Huang T.Y., Bressler E.A., Hara M.R., Shenoy S.K., Gygi S.P.,
Lefkowitz R.J. Distinct phosphorylation sites on the β2-adrenergic receptor establish a
barcode that encodes differential functions of β-arrestin // Sci. Signal. 2011. V. 4. P.
ra51. doi: 10.1126/scisignal.2001707.
Nuber S., Zabel U., Lorenz K., Nuber A., Milligan G., Tobin A.B., Lohse
M.J., Hoffmann C. beta-Arrestin biosensors reveal a rapid, receptor-dependent
activation/deactivation cycle // Nature. 2016. V. 531. P. 661–664. doi:
10.1038/nature17198.
Ongeri E.M., Verderame M.F., Hammond J.M. The TATA binding protein
associated factor 4b (TAF4b) mediates FSH stimulation of the IGFBP-3 promoter in
cultured porcine ovarian granulosa cells // Mol. Cell. Endocrinol. 2007. V. 278. P. 29–
35. doi: 10.1016/j.mce.2007.08.004.
Palczewski K., Kumasaka T., Hori T., Behnke C.A., Motoshima H., et al.
Crystal structure of rhodopsin: A G protein-coupled receptor // Science. 2000. V. 289.
P. 739–745.
Park J.H., Scheerer P., Hofmann K.P., Choe H.W., Ernst O.P. Crystal
structure of the ligand-free G-protein-coupled receptor opsin // Nature. 2008. V. 454.
P. 183–187.
Park S.H., Das B.B., Casagrande F., Tian Y., Nothnagel H.J., Chu M.,
Kiefer H., Maier K., De Angelis A.A., Marassi F.M., Opella S.J. Structure of the
chemokine receptor CXCR1 in phospholipid bilayers // Nature. 2012. V. 491. P. 779–
783.
Park Y., Maizels E.T., Feiger Z. J., Alam H., Peters C.A., Woodruff T.K.,
Unterman T.G., Lee E.J., Jameson J.L., Hunzicker-Dunn M. Induction of cyclin D2 in
rat granulosa cells requires FSH-dependent relief from FOXO1 repression coupled
66
with positive signals from Smad // J. Biol. Chem. 2005. V. 280. P. 9135–9148. doi:
10.1074/jbc.M504011200.
Pele J., Abdi H., Moreau M., Thybert D., Chabbert M. Multidimensional
scaling reveals the main evolutionary pathways of class A G-protein-coupled
receptors // PLoS One. 2011. V. 6. P. e19094. doi: 10.1371/journal.pone.0019094.
Piketty V., Kara E., Guillou F., Reiter E., Crepieux P. Follicle-stimulating
hormone (FSH) activates extracellular signal-regulated kinase phosphorylation
independently of beta-arrestin- and dynamin-mediated FSH receptor internalization //
Reprod. Biol. Endocrinol. 2006. V. 4. P. 33–44. doi: 10.1186/1477-7827-4-33.
Pradhan A.A., Perroy J., Walwyn W.M., Smith M.L., Vicente-Sanchez A.,
Segura L., Bana A., Kieffer B.L., Evans C.J. Agonist-specific recruitment of arrestin
isoforms differentially modify delta opioid receptor function // J. Neurosci. 2016. V.
36. P. 3541–3551. doi: 10.1523/JNEUROSCI.4124-15.2016.
Rahmeh R., Damian M., Cottet M., Orcel H., Mendre C., Durroux T.,
Sharma K.S., Durand G., Pucci B., Trinquet E., Zwier J.M., Deupi X., Bron P.,
Baneres J.L., Mouillac B., Granier S. Structural insights into biased G protein-
coupled receptor signaling revealed by fluorescence spectroscopy // Proc. Natl. Acad.
Sci. USA. 2012. V. 109. P. 6733–6738. doi: 10.1073/pnas.1201093109.
Rankovic Z., Brust T.F., Bohn L.M. Biased agonism: An emerging paradigm
in GPCR drug discovery // Bioorg. Med. Chem. Lett. 2016. V. 26. P. 241–250. doi:
10.1016/j.bmcl.2015.12.024.
Rasmussen S.G., Choi H.J., Rosenbaum D.M., Kobilka T.S., Thian F.S.,
Edwards P.C., Burghammer M., Ratnala V.R., Sanishvili R., Fischetti R.F., Schertler
G.F., Weis W.I., Kobilka B.K. Crystal structure of the human beta2 adrenergic G-
protein-coupled receptor // Nature. 2007. V. 450. P. 383–387.
Reiter E., Lefkowitz R.J. GRKs and beta-arrestins: roles in receptor
silencing, trafficking and signaling // Trends Endocrinol. Metab. 2006. V. 17. P. 159–
165. doi: 10.1016/j.tem.2006.03.008.
Riccetti L., De Pascali F., Gilioli L., Potì F., Giva L.B., Marino M.,
Tagliavini S., Trenti T., Fanelli F., Mezzullo M., Pagotto U., Simoni M., Casarini L.
Human LH and hCG stimulate differently the early signalling pathways but result in
equal testosterone synthesis in mouse Leydig cells in vitro // Reprod. Biol.
Endocrinol. 2017a. V. 15 (1). P. 2. doi: 10.1186/s12958-016-0224-3.
Riccetti L., Yvinec R., Klett D., Gallay N., Combarnous Y., Reiter E., Simoni
M., Casarini L., Ayoub M.A. Human luteinizing hormone and chorionic gonadotropin
display biased agonism at the LH and LH/CG receptors // Sci. Rep. 2017b. V. 7 (1). P.
940.
Rosenbaum D.M., Cherezov V., Hanson M.A., Rasmussen S.G., Thian F.S.,
et al. GPCR engineering yields high-resolution structural insights into beta2-
adrenergic receptor function // Science. 2007. V. 318. P. 1266–1273.
Salon J.A., Lodowski D.T., Palczewski K. The significance of G protein-
coupled receptor crystallography for drug discovery // Pharmacol. Rev. 2011. V. 63.
P. 901–937.
67
Salvador L.M., Park Y., Cottom J., Maizels E.T., Jones J.C., Schillace R.V.,
Carr D.W., Cheung P., Allis C.D., Jameson J.L., Hunzicker-Dunn M. Follicle-
stimulating hormone stimulates protein kinase A-mediated histone H3
phosphorylation and acetylation leading to select gene activation in ovarian granulosa
cells // J. Biol. Chem. 2001. V. 276 (43). P. 40146–40155.
Schappi J.M., Krbanjevic A., Rasenick M.M. Tubulin, actin and
heterotrimeric G proteins: coordination of signaling and structure // Biochim.
Biophys. Acta. 2014. V. 1838. P. 674–681.
Scheerer P., Park J.H., Hildebrand P.W., Kim Y.J., Krauss N., Choe H.W.,
Hofmann K.P., Ernst O.P. Crystal structure of opsin in its G-protein-interacting
conformation // Nature. 2008. V. 455. P. 497–502.
Schioth H.B., Fredriksson R. The GRAFS classification system of G-protein
coupled receptors in comparative perspective // Gen. Comp. Endocrinol. 2005. V. 142
(1-2). P. 94–101. doi: 10.1016/j.ygcen.2004.12.018.
Schwartz T.W., Frimurer T.M., Holst B., Rosenkilde M.M., Elling C.E.
Molecular mechanism of 7TM receptor activation–a global toggle switch model //
Annu. Rev. Pharmacol. Toxicol. 2006. V. 46. P. 481–519. doi:
10.1146/annurev.pharmtox.46.120604.141218.
Scobey M., Bertera S., Somers J., Watkins S., Zeleznik A., Walker W.
Delivery of a cyclic adenosine 3′,5′-monophosphate response element-binding protein
(creb) mutant to seminiferous tubules results in impaired spermatogenesis //
Endocrinology. 2001. V. 142 (2). P. 948–954. doi: 10.1210/endo.142.2.7948.
Seyedabadi M., Ghahremani M.H., Albert P.R. Biased signaling of G
protein coupled receptors (GPCRs): Molecular determinants of GPCR/transducer
selectivity and therapeutic potential // Pharmacol. Ther. 2019. pii: S0163-
7258(19)30080-4. doi: 10.1016/j.pharmthera.2019.05.006.
Shimamura T., Shiroishi M., Weyand S., Tsujimoto H., Winter G., Katritch
V., Abagyan R., Cherezov V., Liu W., Han G.W., Kobayashi T., Stevens R.C., Iwata S.
Structure of the human histamine H1 receptor complex with doxepin // Nature. 2011.
V. 475 (7354). P. 65–70. doi: 10.1038/nature10236.
Shpakov A.O., Pertseva M.N. Signaling systems of lower eukaryotes and
their evolution // Int. Rev. Cell Mol. Biol. 2008. V. 269. P. 151–282. doi:
10.1016/S1937-6448(08)01004-6.
Shukla A.K., Violin J.D., Whalen E.J., Gesty-Palmer D., Shenoy S.K.,
Lefkowitz R.J. Distinct conformational changes in beta-arrestin report biased agonism
at seven-transmembrane receptors // Proc. Natl. Acad. Sci. USA. 2008. V. 105. P.
9988–9993. doi: 10.1073/pnas.0804246105.
Shukla A.K., Xiao K.H., Lefkowitz R.J. Emerging paradigms of β-arrestin-
dependent seven transmembrane receptor signaling // Trends Biochem. Sci. 2011. V
36. P. 457–469. doi: 10.1016/j.tibs.2011.06.003.
Siu F.Y., He M., De Graaf C., Han G.W., Yang D., Zhang Z., Zhou C., Xu
Q., Wacker D., Joseph J.S., Liu W., Lau J., Cherezov V., Katritch V., Wang M.W.,
68
Stevens R.C. Structure of the human glucagon class B G-protein-coupled receptor //
Nature. 2013. V. 499 (7459). P. 444–449. doi: 10.1038/nature12393.
Song X.F., Coffa S., Fu H.A., Gurevich V.V. How does arrestin assemble
MAPKs into a signaling complex? // J. Biol. Chem. 2009. V. 284. P. 685–695. doi:
10.1074/jbc.M806124200.
Sunahara R.K., Taussig R. Isoforms of mammalian adenylyl cyclase:
Multiplicities of signaling // Mol. Interv. 2002. V. 2 (3). P. 168–184. doi:
10.1124/mi.2.3.168.
Tan Q., Zhu Y., Li J., Chen Z., Han G. W., Kufareva I., Li T., Ma L., Fenalti
G., Li J., Zhang W., Xie X., Yang H., Jiang H., Cherezov V., Liu H., Stevens R.C.,
Zhao Q., Wu B. Structure of the CCR5 chemokine IV entry inhibitor maraviroc
complex // Science. 2013. V. 341 (6152). P. 1387–1390. doi:
10.1126/science.1241475.
Taussig R., Gilman A.G. Mammalian membrane-bound adenylyl cyclases //
J. Biol.Chem. 1995. V. 270 (1). P. 1–4. doi: 10.1074/jbc.270.1.1.
Thomas R.M., Nechamen C.A., Mazurkiewicz J.E., Ulloa-Aguirre A., Dias
J.A. The adapter protein APPL1 links FSH receptor to inositol 1,4,5-trisphosphate
production and is implicated in intracellular Ca2+ mobilization // Endocrinology. 2011.
V. 152. P. 1691–1701. doi: 10.1210/en.2010-1353.
Thompson A.A., Liu W., Chun E., Katritch V., Wu H., Vardy E., Huang X.P.,
Trapella C., Guerrini R., Calo G., Roth B.L., Cherezov V., Stevens R.C. Structure of
the nociceptin/orphanin FQ receptor in complex with a peptide mimetic // Nature.
2012. V. 485 (7398). P. 395–399. doi: 10.1038/nature11085.
Tranchant T., Durand G., Gauthier C., Crepieux P., Ulloa-Aguirre A.,
Royere D., Reiter E. Preferential beta-arrestin signalling at low receptor density
revealed by functional characterization of the human FSH receptor A189 V mutation
// Mol. Cell. Endocrinol. 2011. V. 331 (1). P. 109–118. doi:
10.1016/j.mce.2010.08.016.
Troispoux C., Guillou F., Elalouf J. M., Firsov D., Iacovelli L., Blasi A.D.,
Combarnous Y., Reiter E. Involvement of G protein-coupled receptor kinases and
arrestins in desensitization to follicle-stimulating hormone action // Mol. Endocrinol.
1999. V. 13. P. 1599–1614. doi: 10.1210/me.13.9.1599.
Ulloa-Aguirre A., Crepieux P., Poupon A., Maurel M.C., Reiter E. Novel
pathways in gonadotropin receptor signaling and biased agonism // Rev. Endocr.
Metab. Disorders. 2011. V. 12 (4). P. 259–274. doi: 10.1007/s11154-011-9176-2.
Ulloa-Aguirre A., Dias J.A., Bousfield G., Huhtaniemi I., Reiter E.
Trafficking of the follitropin receptor // Methods Enzymol. 2013. V. 521. P. 17–45.
doi: 10.1016/B978-0-12-391862-8.00002-8.
Vassart G., Pardo L., Costagliola S. A molecular dissection of the
glycoprotein hormone receptors // Trends Biochem. Sci. 2004. V. 29 (3). P. 119–126.
doi: 10.1016/j.tibs.2004.01.006.
Wacker D., Wang C., Katritch V., Han G. W., Huang X. P., Vardy E.,
McCorvy J.D., Jiang Y., Chu M., Siu F.Y., Liu W., Xu H.E., Cherezov V., Roth B.L.,
69
Stevens R.C. Structural features for functional selectivity at serotonin receptors //
Science. 2013. V. 340 (6132). P. 615–619. doi: 10.1126/science.1232808.
Wang C., Jiang Y., Ma J., Wu H., Wacker D., Katritch V., Han G.W., Liu
W., Huang X.P., Vardy E., McCorvy J.D., Gao X., Zhou X.E., Melcher K., Zhang C.,
Bai F., Yang H., Yang L., Jiang H., Roth B.L., Cherezov V., Stevens R.C., Xu H.E.
Structural basis for molecular recognition at serotonin receptors // Science. 2013a. V.
340 (6132). P. 610–614. doi: 10.1126/science.1232807.
Wang C., Wu H., Katritch V., Han G.W., Huang X.P., Liu W., Siu F.Y., Roth
B.L., Cherezov V., Stevens R.C. Structure of the human smoothened receptor bound to
an antitumour agent // Nature. 2013b. V. 497 (7449). P. 338–343. doi:
10.1038/nature12167.
Warne T., Serrano-Vega M.J., Baker J.G., Moukhametzianov R., Edwards
P.C., Henderson R., Leslie A.G,. Tate C.G., Schertler G.F. Structure of a β1-
adrenergic G-protein-coupled receptor // Nature. 2008. V. 454 (7203). P. 486–491.
doi: 10.1038/nature07101.
Wayne C.M., Fan H.Y., Cheng X., Richards J.S. Follicle-stimulating
hormone induces multiple signaling cascades: evidence that activation of Rous
sarcoma oncogene, RAS, and the epidermal growth factor receptor are critical for
granulosa cell differentiation // Mol. Endocrinol. 2007. V. 21 (8). P. 1940–1957. doi:
10.1210/me.2007-0020.
Wehbi V., Decourtye J., Piketty V., Durand G., Reiter E., Maurel M.C.
Selective modulation of follicle-stimulating hormone signaling pathways with
enhancing equine chorionic gonadotropin/antibody immune complexes //
Endocrinology. 2010a. V. 151 (6). P. 2788–2799. doi: 10.1210/en.2009-0892.
Wehbi V., Tranchant T., Durand G., Musnier A., Decourtye J., Piketty V.,
Butnev V.Y., Bousfield G.R., Crépieux P., Maurel M.C., Reiter E. Partially
deglycosylated equine LH preferentially activates beta-arrestin-dependent signaling at
the follicle-stimulating hormone receptor // Mol. Endocrinol. 2010b. V. 24 (3). P.
561–573. doi: 10.1210/me.2009-0347.
Wettschureck N., Offermanns S. Mammalian G proteins and their cell type
specific functions // Physiol. Rev. 2005. V. 85 (4). P. 1154–1209. doi:
10.1152/physrev.00003.2005.
White J.F., Noinaj N., Shibata Y., Love J., Kloss B., Xu F., Gvozdenovic-
Jeremic J., Shah P., Shiloach J., Tate C.G., Grisshammer R. Structure of the agonist-
bound neurotensin receptor // Nature. 2012. V. 490. P. 508–513.
Woo A.Y., Jozwiak K., Toll L., Tanga M.J., Kozocas J.A., Jimenez L., Huang
Y., Song Y., Plazinska A., Pajak K., Paul R.K., Bernier M., Wainer I.W., Xiao R.P.
Tyrosine 308 is necessary for ligand-directed Gs protein-biased signaling of β2-
adrenoceptor // J. Biol. Chem. 2014. V. 289. P. 19351–19363. doi:
10.1074/jbc.M114.558882.
Wu B., Chien E.Y., Mol C.D., Fenalti G., Liu W., Katritch V., Abagyan R.,
Brooun A., Wells P., Bi F.C., Hamel D.J., Kuhn P., Handel T.M., Cherezov V.,
Stevens R.C. Structures of the CXCR4 chemokine GPCR with small-molecule and
70
cyclic peptide antagonists // Science. 2010. V. 330 (6007). P. 1066–1071. doi:
10.1126/science.1194396.
Wu H., Wacker D., Mileni M., Katritch V., Han G.W., Vardy E., Liu W.,
Thompson A.A., Huang X.P., Carroll F.I., Mascarella S.W., Westkaemper R.B.,
Mosier P.D., Roth B.L., Cherezov V., Stevens R.C. Structure of the human κ-opioid
receptor in complex with JDTic // Nature. 2012. V. 485 (7398). P. 327–332. doi:
10.1038/nature10939.
Wu Y., Janetopoulos C. The G alpha subunit Gα8 inhibits proliferation,
promotes adhesion and regulates cell differentiation // Dev. Biol. 2013. V. 380 (1). P.
58-72. doi: 10.1016/j.ydbio.2013.05.001.
Yang P., Roy S.K. A novel mechanism of FSH regulation of DNA synthesis
in the granulosa cells of hamster preantral follicles: involvement of a protein kinase
C-mediated MAP kinase 3/1 self-activation loop // Biol. Reprod. 2006. V. 75. P. 149–
157. doi: 10.1095/biolreprod.106.051813.
Yu F.-Q., Han C.-S., Yang W., Jin X., Hu Z.-Y., Liu Y.-X. Activation of the
p38 MAPK pathway by follicle-stimulating hormone regulates steroidogenesis in
granulosa cells differentially // J. Endocrinol. 2005. V. 186. P. 85–96. doi:
10.1677/joe.1.05955.
Zaballos M.A., Garcia B., Santisteban P. Gβγ dimers released in response to
thyrotropin activate phosphoinositide 3-kinase and regulate gene expression in thyroid
cells // Mol. Endocrinol. 2008. V. 22 (5). P. 1183–1199. doi: 10.1210/me.2007-0093.
Zeleznik A.J., Saxena D., Little-Ihrig L. Protein kinase B is obligatory for
follicle-stimulating hormone-induced granulosa cell differentiation // Endocrinology.
2003. V. 144 (9). P. 3985–3994.
Zhang C., Srinivasan Y., Arlow D.H., Fung J.J., Palmer D., Zheng Y.,
Green H.F., Pandey A., Dror R.O., Shaw D.E., Weis W.I., Coughlin S.R., Kobilka
B.K. High-resolution crystal structure of human protease-activated receptor 1 //
Nature. 2012. V. 492 (7429). P. 387–392. doi: 10.1038/nature11701.
Zhang J., Zhang K., Gao Z.G., Paoletta S., Zhang D., Han G.W., Li T., Ma
L., Zhang W., Müller C.E., Yang H., Jiang H., Cherezov V., Katritch V., Jacobson
K.A., Stevens R.C., Wu B., Zhao Q. Agonist-bound structure of the human P2Y12
receptor // Nature. 2014. V. 509 (7498). P. 119–122. doi: 10.1038/nature13288.
Zhou X.E., Melcher K., Xu H.E. Understanding the GPCR biased signaling
through G protein and arrestin complex structures // Curr. Opin. Struct. Biol. 2017. V.
45. P. 150–159. doi: 10.1016/j.sbi.2017.05.004.
Zoenen M., Urizar E., Swillens S., Vassart G., Costagliola S. Evidence for
activity-regulated hormone-binding cooperativity across glycoprotein hormone
receptor homomers // Nat. Commun. 2012. V. 3. P. 1007. doi: 10.1038/ncomms1991.
71
ГЛАВА 2
Аллостерические регуляторы GPCR
2.1. Механизмы действия и классификация

аллостерических регуляторов GPCR
Ортостерические сайты близкородственных по

структурно-функциональной организации сопряженных с G-
белками рецепторов (GPCR), которые с высоким сродством
связываются со сходными по природе эндогенными лигандами,
характеризуются высокой консервативностью первичной
структуры и пространственной организации (Brogi et al., 2014;
Lee et al., 2018). В свою очередь, локализованные в
близкородственных GPCR аллостерические сайты имеют менее
выраженную консервативность первичной структуры и более
высокую вариабельность пространственной организации по
сравнению с ортостерическими сайтами. При этом существенные
различия в структуре аллостерических сайтов выявляются даже в
случае GPCR, которые регулируются идентичными
ортостерическими лигандами, что позволяет создавать
регуляторы и модуляторы аллостерических сайтов с высокой
селективностью по отношению к определенному подтипу GPCR
(Christopoulos, 2002; Mohr et al., 2013; Gentry et al., 2015).
Взаимное расположение ортостерических и
аллостерических сайтов у представителей различных классов
GPCR существенно различается. В GPCR, относящихся к классу
А, у которых ортостерический сайт расположен во внутренней
полости трансмембранного домена, аллостерический сайт может
располагаться вблизи него, в области внешнего входа в
72
трансмембранный домен, при этом, однако, не пересекаясь с
ортостерическим сайтом, или включать сегменты внеклеточных
петель (ВП) рецептора и его внеклеточного N-концевого участка
(рис. 2-1). В GPCR, которые относятся к классам B и С, в
которых ортостерический сайт локализован во внеклеточных
участках рецептора, в том числе в значительном по размеру
эктодомене, аллостерический сайт может располагаться во
внутренней полости трансмембранного домена. В этом случае
речь идет об инверсии локализации ортостерического и
аллостерического сайтов у рецепторов классов А и B/C (рис. 2-1).
Наряду с аллостерическими сайтами, локализация которых
детерминирована для определенного класса рецепторов,
возможны ситуации, когда такие сайты могут возникать
«случайно», в результате формирования в молекуле рецептора
дополнительных карманов или вследствие особенностей
взаимодействия липидов плазматической мембраны с боковой
поверхностью трансмембранного домена рецептора. При этом в
ряде случаев аллостерические лиганды для таких «транзиторных»
аллостерических сайтов остаются неизвестными, вследствие чего
их часто называют «орфановыми». Аллостерические сайты могут
быть сформированы цитоплазматическими петлями GPCR и их
интерфейсами с трансмембранными спиралями. О природе и
структурной организации таких сайтов известно намного меньше,
чем об аллостерических сайтах, расположенных на внеклеточной
поверхности рецептора.
Среди эндогенных аллостерических регуляторов GPCR
значительную группу составляют катионы металлов, таких как
натрий, кальций, цинк, магний, а также анионы хлора и ряд
сравнительно простых по структуре метаболитов и пищевых
молекул. С аллостерическими сайтами GPCR способны
взаимодействовать и многие лекарственные препараты, которые
на начальном этапе исследования их биологической активности
не относили к аллостерическим регуляторам (Allegretti et al.,
2008, 2016; Gentry et al., 2015; van der Westhuizen et al., 2015).
73
Рис. 2-1. Модели связывания аллостерических и ортостерических

лигандов с различными классами GPCR (по van der Westhuizen et al.,
2015).
Представлены GPCR, относящиеся к классам A, B и C, которые
различаются локализацией ортостерического и аллостерического сайтов.
Наряду с этим, возможно «случайное» формирование аллостерического
сайта в GPCR, как результат особенностей его фолдинга,
внутриклеточного везикулярного транспорта и встраивания в
плазматическую мембрану. Такие аллостерические сайты часто
называют «орфановыми», поскольку в большинстве случаев для них не
известны специфичные аллостерические регуляторы, и они могут
располагаться в различных доменах и субдоменах рецептора.
Важную роль в аллостерической регуляции GPCR играют

гетеротримерные G-белки и белки-регуляторы GPCR-сигналинга
(RGS-белки), в первую очередь аррестины. Как следствие,
множество разнообразных по структуре и функциям эндогенных
и синтетических регуляторов гетеротримерных G-белков и RGS-
белков, а также молекул, способных модифицировать
функциональное взаимодействие рецепторов с этими белками
также могут рассматриваться как аллостерические регуляторы
GPCR. К таким соединениям относятся как значительные по
74
размеру полипептиды, липиды и олигосахариды, так и небольшие
по размеру молекулы и ионы (van der Westhuizen et al., 2015)
(подробнее см. Главу 3).
Лиганды аллостерического сайта могут модулировать
функциональную активность GPCR различным образом и по
этому показателю подразделяются как на аллостерические
регуляторы, наделенные функциональной активностью полных и
инверсионных агонистов и нейтральных антагонистов, так и на
аллостерические модуляторы. В свою очередь, аллостерические
модуляторы подразделяются на три основные группы –
положительные (positive allosteric modulator, PAM),
отрицательные (negative allosteric modulator, NAM) и
нейтральные (silent allosteric modulator, SAM), которые будут
подробно рассмотрены ниже.
Отрицательные аллостерические модуляторы (NAM),
связываясь с аллостерическим сайтом GPCR, ингибируют
стимулирующий эффект ортостерического агониста, снижая его
аффинность к рецептору. При этом сами они не наделены
агонистической или антагонистической активностью. В основе
ингибирующего эффекта NAM лежит их способность
стабилизировать неактивную конформацию рецептора и
повышать тем самым энергетический барьер, преодоление
которого необходимо для активации рецептора ортостерическим
агонистом (Burford et al., 2011). В присутствии NAM отмечается
сдвиг вправо и(или) вниз кривых «концентрация агониста–
функциональный ответ» (рис. 2-2), что обусловлено как
снижением аффинности ортостерического агониста к рецептору в
присутствии NAM вследствие стабилизации конформации
рецептора с более низким сродством к лиганду, так и с
индуцированными NAM изменениями энергетического барьера,
преодоление которого необходимо для активирования рецептора.
75
Рис. 2-2. Эффекты аллостерических модуляторов на аффинность

ортостерического агониста к рецептору и на эффективность его
действия (по Allegretti et al., 2016).
NAM и PAM оказывают регуляторное влияние на аффинность и
эффективность ортостерического агониста GPCR, в то время как SAM в
этом отношении не эффективен. OA – ортостерический агонист.
Важно отметить, что сдвиг кривых «концентрация

агониста–функциональный ответ» достигает предельных
значений после того, как все аллостерические сайты оказываются
связанными с NAM. В то же время сдвиг кривых остается
существенно меньшим, чем таковой при действии
ортостерических антагонистов или инверсионных агонистов,
которые при повышении концентрации, конкурируя с полными
агонистами за места связывания с ортостерическим сайтом,
способны полностью блокировать их стимулирующие эффекты.
Способность NAM сравнительно мягко ингибировать
стимулированную полными ортостерическими агонистами
76
активность GPCR, предотвращая тем самым гиперактивацию
рецептора и зависимых от него внутритклеточных каскадов при
длительном стимулирующем воздействии агониста, а также
отсутствие острого «дефицита» GPCR-сигналинга в условиях
обработки NAM являются безусловными достоинствами этих
аллостерических модуляторов. Все это делает NAM весьма
привлекательными фармакологическими препаратами для
медицины (Lindsley et al., 2016; Foster, Conn, 2017).
Положительные аллостерические регуляторы (PAM),
специфично связываясь с аллостерическим сайтом рецептора,
способствуют более эффективному взаимодействию полных
агонистов с ортостерическим сайтом, меняя конформацию
рецептора, и снижают энергетический барьер для перехода
рецептора в активное состояние. В присутствии PAM отмечается
сдвиг влево и(или) вверх кривых «концентрация агониста–
функциональный ответ» (рис. 2-2). В отсутствие эндогенных или
экзогенных ортостерических агонистов PAM не проявляют
какой-либо функциональной активности и не вызывают заметных
фармакологических эффектов. При совместном применении с
полными ортостерическими агонистами PAM потенцируют их
стимулирующие эффекты на активность рецептора, что делает
возможным значительное снижение эффективных доз
ортостерических агонистов. В условиях применения в клинике
это позволяет предотвратить некоторые побочные эффекты
ортостерических агонистов, обусловлены применением их
концентраций, намного превышающих физиологические.
Наряду с «чистыми» PAM, которые не способны
активировать рецептор в отсутствие ортостерического агониста,
имеется обширная группа PAM, которые в отсутствие агониста
способны самостоятельно стимулировать функциональную
активность рецептора, действуя как аллостерические агонисты
(ago-PAM). Наряду с собственной агонистической активностью,
при совместном применении с ортостерическим агонистом ago-
PAM потенцируют его стимулирующий эффект, демонстрируя
PAM-активность. В тех случаях, когда базальная активность
77
GPCR низка или когда ортостерический агонист по каким-то
причинам малодоступен, для регуляции рецептора
предпочтительно использование аллостерических регуляторов с
ago-PAM-активностью. В то же время при наличии у рецептора
высокой базальной активности применение ago-PAM приводит к
его гиперактивации, что может привести к нежелательным
последствиям. Однако ago-PAM необходимо отделять от
классических аллостерических агонистов, которые способны
активировать рецептор в отсутствие ортостерического агониста,
но при этом на эффекты последнего не влияют (Digby et al.,
2012a, 2012b; Sheffler et al., 2013). Функциональная
классификация PAM и механизмы их действия на GPCR
подробно описаны в ряде аналитических обзоров (Christopoulos,
2002; Christopoulos, Kenakin, 2002; Bridges, Lindsley, 2008; Fenton,
2008; Conn et al., 2009, 2014; Kenakin 2009; Kenakin et al., 2010;
Lane R.J. et al., 2013; Menniti et al., 2013; Lindsley, 2014; Wenthur
et al., 2014; Lindsley et al., 2016; Foster, Conn, 2017).
Нейтральные аллостерические регуляторы (SAM) не
влияют ни на аффинность рецептора к ортостерическому
агонисту, ни на эффективность стимулирующего действия
агониста. В пользу этого свидетельствует отсутствие сдвига
кривых «концентрация агониста–функциональный ответ» в
присутствии SAM (рис. 2-2). Установлено, что SAM могут
выступать в качестве конкурентных антагонистов
аллостерического сайта рецептора, блокируя связывание с ним
NAM и PAM. В настоящее время SAM широко применяют для
подтверждения взаимодействия NAM и PAM с определенным
типом рецептора, а также для изучения молекулярных
механизмов их действия. Следует обратить внимание на тот факт,
что, специфически связываясь с аллостерическим сайтом
рецептора, SAM могут влиять на его конформацию и, таким
образом, на сродство к эндогенным аллостерическим
регуляторам, что приводит к модификации активности GPCR.
Таким образом, SAM могут опосредованно влиять на активность
78
GPCR-зависимых сигнальных путей, что необходимо учитывать
при их применении в медицине.
Действие аллостерических модуляторов на активность
рецептора может осуществляться как вследствие модуляции ими
сродства GPCR к эндогенным лигандам путем изменения
конформации отростерического сайта, так и вследствие
модификации и модуляции ими функционального ответа
рецептора на воздействие ортостерического лиганда (Brogi et al.,
2014; Lee et al., 2018). Важным преимуществом аллостерических
регуляторов является то, что по химической структуре они, как
правило, сильно отличаются от ортостерических лигандов
рецептора с активностью агонистов или антагонистов, что
исключает конкуренцию между лигандами аллостерического и
ортостерического сайтов за места связывания на молекуле GPCR.
Это снимает целый ряд ограничений при разработке селективных
аллостерических молуляторов GPCR и позволяет использовать их
в сочетании с эндогенными ортостерическими регуляторами или
их синтетическими аналогами. Следует отметить, что при
одновременном связывании с лигандами ортостерического и
аллостерического сайтов функции рецептора сильно меняются, и
по многим показателям такой рецептор существенно отличается
от того же рецептора, но связанного либо с ортостерическим,
либо с аллостерическим лигандом (Lindsley et al., 2016). Это
является молекулярной основой для регуляции и модификации
физиологических ответов при активации одного и того же
рецептора различными комбинациями лигандов
ортостерического и аллостерического сайтов.
В пользу перспективности аллостерических лигандов
GPCR, как новых лекарственных препаратов, свидетельствуют
данные об использовании в клинике целого ряда сравнительно
недавно разработанных аллостерических регуляторов различных
типов GPCR, наделенных активностью PAM и NAM. Препарат
Sensipar (cinacalcet), являющийся PAM для кальций-
чувствительного рецептора CaSR, функционирует как кальций-
миметик, подавляя продукцию паратиреоидного гормона, и
79
может использоваться для лечения первичного и вторичного
гиперпаратиреоза (Harrington, Fotsch, 2007). Препарат Mozobil
(plerixafor) представляет собой NAM для хемокинового
рецептора CXCR4 и применяется при трансплантации
аутологичных стволовых клеток (Allegretti et al., 2016). Препарат
Selzentry (maraviroc), высокоаффинный модулятор активности
хемокинового рецептора CCR5, в сочетании с
антиретровирусными препаратами широко используется для
лечения пациентов с ВИЧ-инфекцией (Dorr et al., 2005). В
настоящее время различные стадии клинических испытаний
проходят еще ряд фармакологических препаратов с активностью
PAM и NAM (Conn et al., 2014). Среди них Reparixin, лиганд
аллостерического сайта CXCR1- и CXCR2-хемокиновых
рецепторов, который по активности относится к группе NAM
(Zarbock et al., 2008), соединение MK-7622 с активностью PAM
для m1-мускаринового рецептора (Beshore et al., 2018; Moran et
al., 2018; Rook et al., 2018; Uslaner et al., 2018; Voss et al., 2018),
серия аллостерических модуляторов метаботропных глутаматных
рецепторов – NAM для mGlu5-глутаматного рецептора
(mavoglurant, dipraglurant, STX107, basimglurant и fenobam), PAM
для mGlu2-глутаматного рецептора (ADX71149, JNJ-40411813 и
42491293) и PAM с двойной специфичностью для mGlu2- и
mGlu3-глутаматных рецепторов (AZD8529) (Rocher et al., 2011;
Emmitte, 2013; Hopkins, 2013; Lavreysen et al., 2013) (подробнее
см. Главу 4).
Интенсивно ведутся поиски аллостерических регуляторов
рецепторов биогенных аминов, что демонстрируют данные по
дофаминовому рецептору 3-го типа. Ортостерический сайт и
один из аллостерических сайтов в этом рецепторе располагаются
на небольшом расстоянии друг от друга. Так ортостерический
сайт локализован во внутренней полости трансмембранного
домена, в то время как аллостерический сайт располагается в
преддверии внешнего входа в этот домен и включает участки
второй ВП и ориентированные во внеклеточное пространство
сегменты первой, второй и седьмой трансмембранных спиралей
80
(ТМС) (Lane J.R. et al., 2013). C помощью компьютерного
докинга четырех миллионов соединений, включенных в базу
данных «Molsoft Screen Pub» (Molsoft, LLC, Сан-Диего, США),
были отобраны несколько структур, потенциально способных с
высокой эффективностью связываться с аллостерическим сайтом
дофаминового рецептора 3-го типа, находящегося в связанном с
дофамином состоянии. Соответствующие этим структурам
сединения эффективно взаимодействовали с сегментами первой и
второй ВП и с формирующими вход в трансмембранный домен
аминокислотными остатками, локализоваными в первой, второй,
третьей и седьмой ТМС. В дальнейшем экспериментально было
показано, что соответствующие отобранным структурам
соединения модулируют функциональную активность
дофаминового рецептора 3-го типа (Lane J.R. et al., 2013).
Наряду с классическими, моновалентными,
аллостерическими лигандами, в настоящее время большие
надежды связывают с битопическими (bitopic) или
двухстеричными (dualsteric) лигандами. Они способны одной
частью молекулы связываться с ортостерическим сайтом, другой
частью – с одним из аллостерических сайтов рецептора.
Битопические лиганды состоят из двух фармакофоров, которые
соединены различными линкерами. Основным назначением
линкеров является обеспечение способности фармакофоров
лиганда одновременно, без значимых стерических препятствий,
связываться с ортостерическим и аллостерическим сайтами.
Одной из важнейших задач при создании битопических лигандов
является оптимизация структуры линкера с учетом необходимой
длины, гибкости, гидрофильности или гидрофобности, а также
ориентации лиганда в рецепторе (Fronik et al., 2017). Примером
успешной разработки битопических лигандов являются агонисты
iper-6-phth и iper-6-naph, которые одновременно связываются с
ортостерическим и аллостерическим сайтами m2-мускаринового
рецептора и имеют значительные преимущества перед
ортостерическими агонистами (рис. 2-3). При этом
ортостерический сайт, одна из мишеней битопических лигандов
81
iper-6-phth и iper-6-naph, располагается во внутренней полости
трансмембранного домена, в то время как их вторая мишень,
аллостерический сайт, во внеклеточном преддверии входа в этот
домен. Связывание iper-6-phth и iper-6-naph с m2-мускариновым
рецептором приводит к селективной активации Gi-белок-
зависимых сигнальных путей, которые являются одной из
ключевых мишеней m2-агонистов (Bock et al., 2012).
Соединение SB269652, которое сначала рассматривали
как неселективный антагонист дофаминовых рецепторов 2-го и 3-
го типов, в дальнейшем было идентифицировано как
битопический лиганд дофаминового рецептора 2-го типа (Silvano
et al., 2010; Lane et al., 2014) (рис. 2-3). Показано, что
положительно заряженная аминогруппа соединения SB269652
взаимодействует с отрицательно заряженной карбоксильной
группой остатка Asp114, формирующего ортостерический сайт
рецептора. Наряду с этим, соединение SB269652 образовывало
водородную связь с остатком глутаминовой кислоты в
аллостерическом сайте рецептора. Другим представителем
битопических лигандов является препарат Brexpiprazole (Rexulti),
частичный агонист дофаминового рецептора 2-го типа,
наделенный антипсихотической активностью (Garnock-Jones,
2016) (рис. 2-3). Его особенностью является сочетание высокой
аффинности к дофаминовому рецептору 2-го типа,
обусловленное связыванием с ортостерическим сайтом, и
высокой селективности, достигаемой при связывании препарата
Brexpiprazole с аллостерическим сайтом рецептора.
82
Рис. 2-3. Битопические лиганды m2-мускаринового ацетилхолиноворго

рецептора и дофаминовых рецепторов 2-го и 3-го типов (по Lee et al.,
2018).
Анализируя фармакологические свойства битопических

лигандов, необходимо отметить, что они относятся к классу
аллостерических агонистов и лишены PAM-активности. В
большинстве своем битопические лиганды являются
инверсионными агонистами, а эффективность их действия в
немалой степени зависит от уровня экспрессии GPCR. При этом
такие лиганды могут демонстрировать «кажущуюся» активность
полных агонистов в системах с высоким уровнем экспрессии
рецепторов, что особенно характерно для клеточных культур, но
ведут себя как инверсионные агонисты или даже антагонисты в
системах с низким уровнем экспрессии GPCR (Digby et al.,
2012a).
2.2. Оценка фармакологического профиля

аллостерических регуляторов
Для идентификации фармакологического профиля

аллостерических регуляторов большое значение имеет
адекватная постановка экспериментов по их совместному
83
действию с лигандами ортостерического сайта. При этом
важными параметрами являются не только концентрации
препаратов, но и последовательность их добавления. Поскольку
аллостерические модуляторы и агонисты способны вызывать
переключение внутриклеточных сигнальных каскадов, а также
существенно менять свои эффекты во времени и в зависимости от
степени активации или ингибирования рецептора в условиях его
связывания с ортостерическими лигандами, то наиболее
приемлемой стратегией является множественное добавление
тестируемого препарата с предполагаемой активностью
аллостерического регулятора и полного ортостерического
агониста (Sharma et al., 2008, 2009; Wood et al., 2011).
В качестве примера приведем тестирование, в ходе
которого оценивалось воздействие препаратов на
внутриклеточную мобилизацию Ca с использованием кальций-
2+
чувствительных красителей. Процедура включала начальное

добавление тестируемого соединения в среду инкубации (первое
добавление) и через 2 мин добавление ортостерического агониста
в низкой концентрации (второе добавление). Низкой
концентрацией полного ортостерического агониста считали
такую его концентрацию, в которой он вызывал функциональный
ответ, составляющий 20% от величины максимального ответа
(EC20). Еще через 1 мин добавляли ортостерический агонист в
концентрации, близкой к максимальной (EC80) (третье
добавление) (Rodriguez et al., 2010). Такой подход позволяет
идентифицировать агонисты, ago-PAM, PAM и
антагонисты/NAM при проведении всего одного анализа
кинетических параметров, минимизируя необходимость
проведения нескольких процедур скрининга. При проведении
тестирования соединений необходимо предотвращать или, по
крайней мере, учитывать процессы их возможной деградации и
окисления, и процедура множественного добавления препаратов,
по крайней мере, частично решает эту проблему (Bridges et al.,
2013).
84
Первичный анализ аллостерических регуляторов, как
правило, проводится на клеточных культурах, в которых
экспрессированы GPCR, мишени этих регуляторов. Однако
механизмы постттрансляционного процессинга GPCR в
различных линиях клеток сильно различаются, вследствие чего
один и тот же рецептор может характеризоваться различными
структурными и функциональными свойствами. Это весьма
существенно для изучения функциональной активности
аллостерических регуляторов, поскольку, в отличие от
высококонсервативных ортостерических сайтов, обычно не
подверженных пост-трансляционным модификациям,
аллостерические сайты GPCR являются к ним более
чувствительными. Важными факторами здесь являются
имеющиеся в различных линиях и типах клеток существенные
различия в микроокружении рецептора и в паттерне
взаимодействующих с ним гетеротримерных G-белков, β-
аррестинов и других белков – регуляторов GPCR-сигналинга.
Необходимо отметить, что сами эти белки могут выступать в
качестве аллостерических регуляторов и в значительной степени
влиять на структуру и доступность аллостерических сайтов,
локализованных в GPCR. В литературе имеется много сведений о
существенном, а порой критическом влиянии выбранной
клеточной культуры на фармакологический профиль
аллостерических регуляторов, а также о различиях ответа
рецептора и его сигнальной системы на аллостерический
регулятор в зависимости от видовой принадлежности клеток-
мишеней (Christopoulos, 2002; Christopoulos, Kenakin, 2002;
Bertrand et al., 2007; Bridges, Lindsley, 2008; Fenton, 2008; Conn et
al., 2009, 2014; Kenakin 2009; Kenakin et al., 2010; Lane R.J. et al.,
2013; Menniti et al., 2013; Cho et al., 2014; Lindsley, 2014; Wenthur
et al., 2014; Lindsley et al., 2016; Foster, Conn, 2017). Тестирование
обычно стараются проводить с использованием широкой линейки
клеточных культур, в том числе с учетом того, что
аллостерический регулятор при действии на клеточные линии
грызунов, собак и даже обезьян-приматов, может вызывать
85
совершенно иные эффекты, чем при действии на клеточные
линии человека. На начальных стадиях тестирования
рекомендуется использовать линии клеток грызунов, в то время
как на заключительных его стадиях обычно выбирают линии
клеток человека и приматов.
При изучении аллостерических регуляторов необходимо
принимать во внимание то, что одни лиганды аллостерических
сайтов способны усиливать или, напротив, ослаблять
специфическое связывание и регуляторные эффекты большого
числа ортостерических лигандов. Это характерно, например, для
ионов натрия и двухвалентных металлов, в то время как другие
аллостерические регуляторы способны влиять на активацию
GPCR только определенными типами ортостерических лигандов
(Rajagopal et al., 2011; Kenakin et al., 2012). Важно отметить, что
некоторые аллостерические регуляторы демонстрируют
отрицательную кооперативность с другими лигандами GPCR.
Еще одной важной особенностью лигандов
аллостерических сайтов GPCR являются вызываемые ими
изменения паттерна регулируемых внутриклеточных сигнальных
каскадов. Лиганды ортостерического сайта стабилизирует сразу
несколько конформаций, каждая из которых приводит к запуску
какого-то одного канонического внутриклеточного сигнального
каскада, причем, как правило, одна или две из этих конформаций
превалируют, что определяет векторность передачи
гормонального сигнала к определенным эффекторным белкам. В
случае аллостерических лигандов могут стабилизироваться как
типичные для данного рецептора, так и «уникальные» (не
стабилизируемые ортостерическими лигандами) активные
конформации, через посредство которых может осуществляться
активация неканонических сигнальных каскадов, как зависимых,
так и независимых от гетеротримерных G-белков (Kenakin, 2012;
Kenakin, Christopoulos, 2013). «Смещение» внутриклеточных
сигнальных каскадов, называемое «смещением стимула»,
показано как в случае PAM, так и в случае NAM, для большого
числа GPCR, среди которых m1- и m4-мускариновые рецепторы,
86
чувствительные к кальцию рецепторы CaSR, различные типы
метаботропных глутаматных рецепторов, каннабиноидные
рецепторы (Zhang et al., 2005; Sheffler et al., 2008; Leach et al.,
2010, 2012; Anh et al., 2012; Davey et al., 2012; Conn et al., 2014;
Lindsley et al., 2016).
В пользу избирательности действия аллостерических
лигандов на внутриклеточные сигнальные каскады
свидетельствуют данные о регуляторном влиянии двух PAM,
соединений VU0090157 и VU0029767, на активность m1-
мускаринового рецептора (Mario et al., 2009). Оба соединения с
одинаковой эффективностью потенцировали индуцированную
ацетилхолином мобилизацию катионов кальция в клеточных
линиях с экспрессированным в них m1-мускариновым
рецептором. При этом соединение VU0090157 повышало долю
стабилизированной ацетилхолином конформации рецептора,
которая активирует сразу два типа G-белков – Gq/11-белок, через
который стимулируется фосфолипаза Сβ и повышается
внутриклеточная концентрация катионов кальция, и G12/13-белок,
через который осуществляется регуляция активности
фосфолипазы D. В свою очередь, соединение VU0029767
стабилизировало уникальную конформацию m1-мускаринового
рецептора, в которой он терял способность активировать
фосфолипазу D (Mario et al., 2009).
Определение значений EC50 для потенцирующего
эффекта аллостерических лигандов сопряжено с целым рядом
проблем и приводит к различным результатам для одного и того
же лиганда в зависимости от выбранного способа оценки этого
показателя. Обычно значение EC50 для потенцирующего эффекта
рассчитывается при использовании субмаксимальных
концентраций полного ортостерического агониста, которые
составляют 20% (EC20) от его концентрации, при которой
достигается максимальный функциональный ответ. При этом в
большинстве случаев эти концентрации ортостерического
агониста, рассчитанные на основе анализа соотношений
«структура–активность», являются величинами относительными
87
и варьируемыми. Соответственно, очень часто потенцирующие
эффекты PAM и ago-PAM либо переоцениваются, либо
недооцениваются, что приводит к проблемам с оптимизацией доз
и выбором наиболее эффективных стратегий их применения в
условиях in vivo и в дальнейшем в клинике (Lindsley et al., 2016).
2.3. Количественная оценка аллостерических

взаимодействий
Как отмечалось выше, набор активных конформаций

GPCR, которые возникают вследствие его связывания с
аллостерическими лигандами, принципиально отличается от
такового, стабилизируемого связыванием рецептора с
ортостерическими лигандами. При совместном действии
аллостерических и ортостерических лигандов на рецептор
формируется еще один набор активных конформаций, и это
существенным образом влияет на регуляторные эффекты
ортостерических агонистов, определяет избирательность
активации внутриклеточных сигнальных путей, влияет на
процессы олигомеризации, десенситизации и деградации
рецепторной молекулы, а в ряде случаев меняет лигандную
специфичность рецептора. Для разработки новых
аллостерических регуляторов и оптимизации уже имеющихся
необходима адекватная количественная оценка тех регуляторных
влияний, которые аллостерический лиганд оказывает на
рецептор-регулирующие функции ортостерических лигандов.
Для этого используется модель аллостерического тройного
комплекса, которая достаточно просто, хотя и с рядом серьезных
допущений и упрощений, описывает природу аллостерических
взаимодействий в молекуле GPCR.
В соответствии с этой моделью GPCR (R) может
специфично связываться либо с ортостерическим лигандом
(димерный комплекс AR), либо с аллостерическим лигандом
(димерный комплекс BR). Образование лиганд-рецепторных
комплексов определяется концентрацией каждого лиганда и
88
константой диссоциации (Kd) для каждого лиганда по отношению
к свободной от лиганда форме рецептора. Изменения величины
сродства лиганда к рецептору и направление ее сдвига в сторону
более высоких или более низких концентраций при
одновременном связывании с аллостерическим и
ортостерическим сайтами, приводящем к образованию тройного
комплекса ARB, определяются фактором кооперативности α.
Поскольку аллостерический и ортостерический сайты в GPCR
конформационно взаимосвязаны, то аллостерические влияния
при связывании лигандов с этими сайтами являются
реципрокными (Conn et al., 2009). Кооперативность является
насыщаемой, вследствие чего при непрерывном повышении
концентрации аллостерического лиганда его эффект достаточно
быстро достигает предела и это предотвращает передозировку и
связанные с этим побочные эффекты, которые характерны для
ортостерических лигандов.
Согласно модели аллостерического тройного комплекса, в
отсутствие ортостерического лиганда рецептор, связанный с
аллостерическим модулятором, пребывает в состоянии покоя, и
кооперативность взаимодействия начинает проявляться только
при воздействии на него ортостерического лиганда.
Следовательно, аллостерические модуляторы обладают
способностью модулировать рецепторную активность
пространственно-временным образом. Значение α меньше 1, но
превышающее нулевое значение, указывает на отрицательное
аллостерическое взаимодействие, при котором связывание
одного лиганда уменьшает сродство рецептора к другому
лиганду. Это характерно для NAM и приводит к сдвигу вправо
концентрационной кривой для ортостерического лиганда (рис. 2-
2, график для NAM справа). При значении α больше 1
наблюдается положительная кооперативность, когда связывание
одного лиганда усиливает сродство рецептора к другому лиганду.
Это соответствует PAM и ago-PAM, и характеризуется сдвигом
концентрационной кривой влево, в сторону более низких
концентраций ортостерического лиганда (рис. 2-2, график для
89
PAM справа). При этом нейтральные аллостерические
модуляторы (SAM), которые при связывании с аллостерическими
сайтами не влияют на аффинность ортостерических лигандов,
описываются значением α, равным или близким 1 (рис. 2-2,
графики для SAM).
Как уже отмечалось выше, наряду с аллостерическим
влиянием на связывающие характеристики ортостерических
лигандов, некоторые классы аллостерических регуляторов
обладают собственной активностью, причем как положительной,
функционируя в этом случае как полные агонисты, так и
отрицательной, проявляя свойства инверсионных агонистов и
нейтральных антагонистов. Собственная функциональная
активность аллостерических регуляторов может быть
дополнением к их модулирующему влиянию на связывание
ортостерических лигандов (например, ago-PAM), но может быть
самодостаточной и не связанной с модулирующим влиянием на
структурно-функциональные характеристики ортостерического
сайта. Аллостерические лиганды могут влиять не только на
аффинность ортостерического лиганда, но и на величину и
паттерн физиологического ответа (Christopoulos et al., 2014). Для
ряда аллостерических модуляторов показано, что их влияние на
величину физиологического ответа, вызываемого
ортостерическим агонистом, может осуществляться независимо
от их влияния на сродство этого агониста к рецептору, что,
например, продемонстрировано для низкомолекулярных
аллостерических регуляторов GPCR, относящихся к семейству С
(Lundstrom et al., 2011; Gregory et al., 2012; Rook et al., 2015; van
der Westhuizen et al., 2015; Lindsley et al., 2016). Наряду с этим,
изменение эффективности действия ортостерического агониста в
присутствии аллостерического модулятора не обязательно
меняется в том же направлении, что и фактор кооперативности α,
который отражает влияние аллостерического лиганда на
аффинность связывания ортостерического агониста с
ортостерическим сайтом (Price et al., 2005; Dias et al., 2011; Jalan-
Sakrikar et al., 2014). Для описания сложных взаимоотношений
90
между изменением эффективности действия и аффинности
связывания ортостерического агониста в присутствии
аллостерических модуляторов была разработана операционная
модель аллостеризма, основу которой составляют операционная
модель агонизма и модель аллостерического тройного комплекса
(Leach et al., 2007). В рамках операционной модели аллостеризма
был введен дополнительный фактор кооперативности β, который
отражает влияние аллостерического лиганда на эффективность
действия ортостерического агониста (величина максимального
ответа).
Так при действии NAM, например, со значением α=0.1,
значение фактора кооперативности β может быть как выше, так и
ниже единицы. В этом сучае, при сдвиге концентрационной
кривой вправо (снижение аффинности), эффективность действия
ортостерического агониста (максимальный ответ) в присутствии
NAM может повышаться (β=3) или, напротив, снижаться (β=0.3).
При действии PAM со значением α=10, значение β также может
быть выше или ниже единицы. В случае α=10 и β=3 PAM
повышает как сродство к рецептору, так и эффективность
действия ортостерического агониста. В то же время в случае α=10
и β=0.3 PAM повышает аффинность связывания
ортостерического агониста с рецептором, но при этом снижает
эффективность его действия. Для оценки результирующего
эффекта аллостерического модулятора используют произведение
αβ (Davey et al., 2012; Wootten et al., 2013). При этом вклад
факторов α и β в эффекты аллостерических модуляторов
определить сложно, что делает значения α и β, а, следовательно, и
их произведение, сильно варьируемыми величинами. Имеются
различные подходы, позволяющие оптимизировать вклад α и β в
аллостерическое взаимодействие, как на уровне влияния NAM и
PAM на максимальный функциональный ответ агониста (Urwyler
et al., 2001; Jalan-Sakrikar et al., 2014), так и на уровне их влияния
на аффинность связывания с ортостерическим сайтом (Valant et
al., 2012; Bernat et al., 2015; Cook et al., 2015).
91
Кооперативность взаимодействий определяется
химической природой обоих лигандов – как аллостерического,
так и ортостерического, которые одновременно специфично
связаны с молекулой GPCR, и такие зависимости называют
зондовыми. Зондовая зависимость может проявляться в виде
различий в степени положительной или отрицательной
кооперативности при использовании различных ортостерических
лигандов. В некоторых случаях, например, для мускариновых
ацетилхолиновых рецепторов, показано, что сама природа
кооперативности может меняться в зависимости от природы
ортостерического лиганда (Chan et al., 2008; Farrell, Roth, 2010;
Valant et al., 2012; Abdul-Ridha et al., 2014a, 2014b). В связи с этим
для оптимизации тестирования аллостерических модуляторов и
регуляторов, как в клеточных культурах, так и в экспериментах in
vivo на животных, необходимо использовать не только
эндогенный агонист, но и его синтетический аналог с
агонистической активностью.
Некоторые GPCR имеют сразу несколько эндогенных
ортостерических лигандов. В этом случае для изучения зондовой
зависимости при проведении фармакологического анализа
аллостерических регуляторов может быть использован весь набор
ортостерических лигандов, как это продемонстрировано в случае
рецептора глюкагоноподобного пептида-1 (GLP-1). Этот
рецептор имеет, по меньшей мере, шесть эндогенных
ортостерических лигандов, включая полноразмерный GLP-1(1–
36), его укороченный метаболит GLP-1(9–36) и оксинтомодулин.
Первые из синтезированных низкомолекулярных
аллостерических лигандов рецептора GLP-1 характеризовались
зондозависимыми эффектами, являясь слабыми положительными
модуляторами (αβ < 2) полноразмерного GLP-1(1–36) и
высокоэффективными положительными модуляторами GLP-1(9–
36) (α>100) и оксинтомодулина (αβ=10–30). Они усиливали
стимулирующие эффекты GLP-1(9–36) и оксинтомодулина на
активность фермента аденилатциклазы и цАМФ-зависимых
сигнальных путей в клетках-мишенях (Willard et al., 2012;
92
Wootten et al., 2012, 2013). В свою очередь было показано, что
различные PAM способны потенцировать стимулирующие
эффекты полноразмерного GLP-1(1–36) и его сплайсинговых
изоформ, а также синтетических пептидов лираглутида или
эксендина-4 с активностью селективных агонистов рецептора
GLP-1, устойчивых к протеолитической деградации аналогов
GLP-1. При этом имеются PAM, которые в одинаковой степени
потенцируют эффекты как GLP-1(1–36), так и лираглутида и
эксендина-4, являясь, тем самым, наиболее востребованными
фармакологическими препаратами для активации GLP-1-
зависимых физиологических процессов (Morris et al., 2014a,
2014b).
2.4. Влияние олигомеризации рецепторов и их

комлексообразования с RAMP на аллостерические
эффекты
Установлено, что GPCR в функционально активном

состоянии способны образовывать комплексы, причем как
гомодимерные и гомоолигомерные, так и гетеродимерные и
гетероолигомерные. Это характерно для различных семейств
GPCR, причем для некоторых типов рецепторов является
обязательным условием проявления ими специфической
биологической активности. Гетеродимерные GPCR-комплексы по
аллостерической регуляции и кооперативности взаимодействий
между аллостерическими и ортостерическими сайтами
существенно отличаются от гомодимерных комплексов. Более
того, они в значительной степени отличаются по избирательной
активации внутриклеточных сигнальных каскадов, зависимых от
гетеротримерных G-белков и β-аррестинов. Так, например, при
совместной экспрессии в клеточных культурах µ- и δ-опиоидных
рецепторов их регуляция гормональными агентами сильно
меняется по сравнению с клетками, в которых экспрессирован
только какой-то один тип опиоидного рецептора (George et al.,
2000). Та же ситуация наблюдается и при совместной экспрессии
93
дофаминовых рецепторов 1-го и 2-го типов, что приводит к
образованию D1/D2-гетеродимерных форм рецептора и, как
следствие, меняет специфичность рецептора по отношению к G-
белкам и паттерн активируемых через них внутриклеточных
сигнальных каскадов (Rashid et al., 2007). Соответственно,
аллостерические регуляторы по-разному влияют на гомо- и
гетеродимерные комплексы GPCR (Milligan, Smith, 2007), что
необходимо учитывать при поиске и разработке таких
регуляторов, а также в процессе тестирования их биологической
активности в условиях in vitro и in vivo (AbdAlla et al., 2001;
Ayoub et al., 2004; Kostenis et al., 2005; Levoye et al., 2006;
Milligan, 2010).
Некоторых из GPCR, относящихся к семействам А и В,
способны образовывать гомо- и гетероолигомерные комплексы,
что в еще большей степени расширяет границы и усложняет
механизмы аллостерической регуляции (Milligan, Smith, 2007;
Archbold et al., 2011). При этом компонентами в этих комлексах
могут быть как молекулы GPCR, так и другие сигнальные и
акцессорные белки – гетеротримерные G-белки, различные типы
β-аррестинов и специализированных белков, модифицирующих
рецепторную акти

Язык

GPCR Elibrary - 41337212 - 14699075

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

GPCR Elibrary - 41337212 - 14699075

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Содержание

1.1. Классификация и структурно-функциональная 13

5.1. Рецепторы гонадотропинов – структурно- 187

6.2.1. Внеклеточный домен рецептора ТТГ 273

Для обмена информацией между различными типами

Перцева М.Н., Шпаков А.О. Прокариотическое происхождение и

GPCR и их сигнальные системы

1.1. Классификация и структурно-функциональная

Наиболее распространенным суперсемейством сенсорных

Все гетеротримерные G-белки состоят из Gα-

В неактивном состоянии Gα-субъединица, имеющая в

Рис. 1-1. Цикл активации-инактивации αβγ-гетеротримерных G-

В рецепторах за взаимодействие с G-белками отвечают

Активация GPCR, функционально сопряженных с Gi/o-

1.3. Избирательная активация внутриклеточных

Одной из ключевых проблем современной молекулярной

1.4. Внутриклеточные сигнальные пути гонадотропинов

Показано, что активация рецепторов ЛГ и ФСГ

Рис. 1-3. Сигнальные каскады, активируемые при связывании ЛГ с

Рис. 1-4. Сигнальные каскады, активируемые при связывании ФСГ с

1.4.1. Влияние гонадотропинов на аденилатциклазную

Аденилатциклазная сигнальная система включает

Влияние ФСГ на аденилатциклазную сигнальную

Влияние гонадотропинов с ЛГ-активностью на

После гормональной активации рецептор ФСГ

1.4.3. Влияние фолликулостимулирующего и

Активация ФИ-3-К и комплекса mTOR играет важную

1.5. Внутриклеточные сигнальные пути тиреотропного

Активация рецептора ТТГ, так же как и в случае

Рис. 1-5. Сигнальные каскады, активируемые при связывании ТТГ с

Шпаков А.О. Молекулярные детерминанты в рецепторах

Аллостерические регуляторы GPCR

2.1. Механизмы действия и классификация

Ортостерические сайты близкородственных по

Рис. 2-1. Модели связывания аллостерических и ортостерических

Важную роль в аллостерической регуляции GPCR играют

Рис. 2-2. Эффекты аллостерических модуляторов на аффинность

Важно отметить, что сдвиг кривых «концентрация

Рис. 2-3. Битопические лиганды m2-мускаринового ацетилхолиноворго

Анализируя фармакологические свойства битопических

2.2. Оценка фармакологического профиля

Для идентификации фармакологического профиля

чувствительных красителей. Процедура включала начальное

2.3. Количественная оценка аллостерических

Как отмечалось выше, набор активных конформаций

2.4. Влияние олигомеризации рецепторов и их

Установлено, что GPCR в функционально активном