Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Психология Масс. Гюстав Дебон
Психология Масс. Гюстав Дебон
Гюстав Лебон
Психология масс
«Питер»
2015
УДК 316.62
ББК 88.51
Лебон Г.
Психология масс / Г. Лебон — «Питер», 2015 — (Николай
Стариков рекомендует прочитать)
ISBN 978-5-496-01747-3
УДК 316.62
ББК 88.51
Содержание
Гюстав Лебон – человек, которого читают великие политики 6
Предисловие 9
Введение. Эра толпы 11
Первый отдел. Душа толпы 15
Глава I. Общая характеристика толпы. Психологический закон 15
ее духовного единства
Глава II. Чувства и нравственность толпы 20
Конец ознакомительного фрагмента. 28
4
Г. Лебон. «Психология масс»
Гюстав Лебон
Психология масс. С
предисловием Николая Старикова
© ООО Издательство «Питер», 2015
© Серия «Николай Стариков рекомендует прочитать», 2015
***
5
Г. Лебон. «Психология масс»
него это было воплощено в лозунгах французской революции 1789 года («Свобода, равен-
ство и братство!»): «Могущество слов находится в тесной связи с вызываемыми ими обра-
зами и совершенно не зависит от их реального смысла. Очень часто слова, имеющие самый
неопределенный смысл, оказывают самое большое влияние на толпу. Таковы, например, тер-
мины: демократия, социализм, равенство, свобода и т. д., до такой степени неопределенные,
что даже в толстых томах не удается с точностью разъяснить их смысл. Между тем, в них,
несомненно, заключается магическая сила, как будто на самом деле в них скрыто разреше-
ние всех проблем. Они образуют синтез всех бессознательных разнообразных стремлений
и надежд на их реализацию».
«Повторяйте, постоянно повторяйте», – учит Лебон. Помните 2011 год? Придуман-
ный мем про одну из политических партий тогда звучал отовсюду. Он звучал так часто и
так веско, что стал практически утверждением. Сегодня в отношении этой самой партии
это словосочетание почему-то перестали употреблять даже ярые «оппозиционеры». Перед
нами четкая цитата из книги Гюстава Лебона. Вот как она звучит: «Утверждение тогда лишь
оказывает действие, когда оно повторяется часто и, если возможно, в одних и тех же выра-
жениях. Кажется, Наполеон сказал, что существует только одна заслуживающая внимания
фигура риторики – это повторение. Посредством повторения идея водворяется в умах до
такой степени прочно, что в конце концов она уже принимается как доказанная истина».
Коротко, емко, ясно. Доказательства? Доказательства не нужны. Мир народам! Земля
крестьянам! Потом ни мира, ни земли в итоге не будет, но гражданскую войну можно будет
выиграть. Таковы были действия большевиков – а ведь Ленин точно читал Лебона. «Простое
утверждение, не подкрепляемое никакими рассуждениями и никакими доказательствами,
служит одним из самых верных средств для того, чтобы заставить какую-нибудь идею про-
никнуть в душу толпы. Чем более кратко утверждение, чем более оно лишено какой бы то
ни было доказательности, тем более оно оказывает влияние на толпу».
Однако нельзя сводить книгу Гюстава Лебона к описанию технологии манипуляции
массами. Это значило бы принизить ее содержание и ее значимость для развития политиче-
ской практики в мире. Лебон одним из первых высказал важнейшую вещь, которую часто
повторяли различные вожди: первична идея. «Идеи – это дочери прошлого и матери буду-
щего и всегда – рабыни времени!» Сначала идея, и только потом на ее основе изменяется
человеческое общество: «Единственные важные перемены, из которых вытекает обновление
цивилизаций, совершаются в идеях, понятиях и верованиях. Крупные исторические собы-
тия являются лишь видимыми следствиями невидимых перемен в мысли людей». Стоило во
времена Перестройки внушить жителям СССР желание богатства наряду с чувством вины за
прошлое страны, как страны очень быстро не стало. А обещанное богатство и процветание
пришло – но лишь к незначительному числу из двухсот сорока миллионов граждан СССР.
Если внушить массам определенные идеи, то, опираясь на эти требования, можно
будет легко вертеть в любую сторону и власть в стране. И разрушать страну. И устраивать
майдан. «В настоящее же время политические традиции, личные склонности монархов, их
соперничество уже более не принимаются в расчет, и, наоборот, голос толпы становится
преобладающим. Массы диктуют правительству его поведение, и именно к их желаниям оно
и старается прислушаться. Не в совещаниях государей, а в душе толпы подготавливаются
теперь судьбы наций», – пишет Лебон. Разве это не про нацистскую Германию? Разве не про
современную Украину, где, выведя людей на улицу, сначала смели власть, а потом от имени
улицы начали уничтожать страну. Но ведь такие книги, как «Психология масс», читают еди-
ницы. Многие не знают содержания таких важных работ. И поэтому вновь попадаются на
удочку манипуляторов. А ведь Лебон сто лет назад уже сказал о том, подтверждение чему
мы в 2014–2015 годах наблюдаем на Украине: «История указывает нам, что как только нрав-
ственные силы, на которых покоилась цивилизация, теряют власть, дело окончательного
7
Г. Лебон. «Психология масс»
8
Г. Лебон. «Психология масс»
Предисловие
Мы посвятили свою предшествующую работу описанию души рас; теперь же зай-
мемся изучением души толпы.
Общие черты, обусловливаемые наследственностью у всех индивидов одной и той
же расы, составляют душу этой расы. Но когда известное число этих индивидов образует
действующую толпу, наблюдение указывает, что результатом такого сближения индивидов
одной расы являются новые психологические черты, не только противополагающиеся харак-
теру рас, но часто отличающиеся от него в значительной степени.
Организованная толпа всегда играла большую роль в жизни народов, но роль эта еще
никогда не имела такого важного значения, как в данную минуту. Главной характерной чер-
той нашей эпохи служит именно замена сознательной деятельности индивидов бессозна-
тельной деятельностью толпы.
Я сделал попытку изучения трудной проблемы толпы посредством исключительно
научных приемов, т. е. старался отыскать метод, оставляя в стороне мнения, теории и
доктрины. Я полагаю, что это единственный способ, дающий возможность раскрыть хоть
частицу правды, особенно в таком вопросе, который так сильно волнует умы.
Ученый, приступающий к изучению какого-нибудь явления, не имеет нужды прини-
мать во внимание интересы, которые могут быть задеты его открытиями. Недавно один из
выдающихся современных мыслителей высказал замечание, что так как я не принадлежу
ни к одной из современных школ, то весьма часто оказываюсь в оппозиции с выводами и
заключениями всех школ. Эта новая моя работа, по всей вероятности, вызовет подобные же
замечания. Принадлежать к какой-нибудь школе – это значит необходимым образом разде-
лять все ее предрассудки и предубеждения.
Я должен, однако, объяснить читателям, почему в моих исследованиях я прихожу ино-
гда к совершенно иным выводам, чем это можно было бы ожидать с первого взгляда: я ука-
зываю, например, на крайне низкую степень толпы в умственном отношении, включая сюда
даже собрания избранных, и, между тем, я все-таки заявляю, что было бы опасно коснуться
организации этих собраний.
Внимательное наблюдение исторических фактов заставило меня прийти к тому заклю-
чению, что социальные организмы столь же сложны, как и организмы всех живых существ,
и не в нашей власти вызывать в них глубокие изменения. Природа действует иногда ради-
кально, но никогда – в том смысле, как мы это понимаем; вот почему мания великих реформ
бывает очень пагубна для народа, как бы ни казались хороши эти реформы в теоретиче-
ском отношении. Они могли бы принести пользу лишь в том случае, если бы можно было
мгновенно изменить душу наций, но таким могуществом обладает лишь время. Управляют
людьми идеи, чувства, нравы, то, что мы носим в себе. Учреждения и законы являются лишь
отражением нашей души, выражением наших нужд; поэтому-то они и не могут изменить
душу народов, так как сами из нее происходят.
Изучение социальных явлений не может идти отдельно от изучения народов, у кото-
рых они наблюдаются. В философском отношении эти явления могут даже представлять
собой абсолютную ценность, но в практическом отношении ценность их всегда относитель-
ная. Поэтому-то, изучая какое-нибудь социальное явление, надо рассматривать его после-
довательно с двух различных сторон. Таким образом, яснее выступает то положение, что
весьма часто веление чистого разума находятся в прямом противоречии с поучениями прак-
тического ума. Это наблюдается всюду, даже там, где дело касается данных физики. С точки
зрения абсолютной истины, куб и круг представляют собой неизменные геометрические
фигуры, строго определяемые известными формулами. Но для нашего глаза фигуры эти
9
Г. Лебон. «Психология масс»
могут принимать самые разнообразные формы. Так, перспектива может превратить куб в
пирамиду или квадрат, круг – в эллипс или даже в прямую линию, и эти фиктивные формы
для нас гораздо важнее, нежели реальные, так как мы видим только их, и фотография или
живопись могут воспроизводить только эти формы. Нереальное в некоторых случаях бывает
даже правдивее реального. Представлять предметы лишь в их точных геометрических фор-
мах было бы искажением природы и сделало бы ее неузнаваемой. Представим себе такой
мир, обитатели которого могли бы лишь фотографировать и срисовывать различные пред-
меты, не имея возможности к ним прикасаться; этим обитателям было бы очень трудно
составить себе верное понятие об их форме. Впрочем, знание этой формы, доступное лишь
небольшому числу ученых, не представило бы для них особенного интереса.
Философ, изучающий социальные явления, должен всегда помнить, что рядом с тео-
ретическим значением они имеют еще и практическую ценность, и с точки зрения эво-
люции цивилизаций, эта последняя – единственная, представляющая некоторое значение.
Такая точка зрения должна сделать его очень осторожным в тех выводах, которые, по-види-
мому, внушаются ему логикой. Но и другие мотивы также заставляют его быть сдержан-
ным в своих заключениях. Сложность социальных фактов такова, что их нельзя обнять все
сразу и невозможно предвидеть результаты их взаимного влияния. Кроме того, за види-
мыми фактами весьма часто скрываются тысячи невидимых причин. Социальные же явле-
ния являются следствием громадной бессознательной работы, большей частью недоступной
нашему анализу. Эти видимые явления можно сравнить с волнами, служащими на поверх-
ности океана выражением подземных сотрясений его дна, которые нам неизвестны. Наблю-
дая большинство поступков толпы, мы видим, что они чаще всего служат выражением ее
замечательно низкого умственного уровня. Но есть такие случаи, когда действиями толпы
руководят, по-видимому, таинственные силы, называвшиеся в древности судьбой, природой,
провидением и теперь именуемые «голосом мертвых». Мы не можем не признавать могуще-
ства этих сил, хотя совершенно не знаем их сущности. Иногда кажется, что в недрах наций
находятся скрытые силы, руководящие их действиями. Что может быть, например, более
сложным, более логичным и удивительным, нежели язык народа?
10
Г. Лебон. «Психология масс»
капитулируют все власти, одна за другой, и организует биржи труда, стремящиеся управ-
лять условиями работы и заработной платы. Толпа посылает в правительственные собрания
своих представителей, лишенных всякой инициативы и, чаще всего, служащих только про-
стым орудием тех комитетов, которые их избрали.
В настоящее время притязания толпы становятся все более и более определенными.
Ограничение рабочих часов, экспроприация рудников, железных дорог, фабрик, земли, рав-
номерное распространение всех продуктов и т. д., и т. д. – вот в чем заключаются требования
толпы.
Мало склонные к теоретическим рассуждениям, массы зато очень склонны к действию.
Благодаря своей теперешней организации, толпа получила огромную силу. Догматы, только
что нарождающиеся, скоро получат силу старых догматов, т. е. ту тираническую верховную
силу, которая не допускает никаких обсуждений. Божественное право масс должно заменить
божественное право королей.
Писатели, пользующиеся симпатиями нашей современной буржуазии и лучше всего
умеющие выразить ее несколько узкие идеи, поверхностный скептицизм и подчас чрезмер-
ный эгоизм теряются при виде новой силы, растущей на их глазах, и чтобы как-нибудь
побороть «беспорядок», господствующий в умах, обращаются с отчаянными воззваниями
к нравственным силам церкви, которыми некогда они так пренебрегали. Они говорят нам о
банкротстве науки и, возвращаясь кающимися грешниками из Рима, призывают нас к изу-
чению истин откровения. Но все эти новообращенные забывают, что уже слишком поздно!
Если бы даже в самом деле милость Божия коснулась их, все-таки они не могли бы теперь
иметь достаточной власти над душами, мало интересующимися теми вопросами, которыми
так поглощены новоиспеченные святоши. Толпа не хочет теперь тех богов, которых они
сами не хотели знать еще так недавно и ниспровержению которых сами способствовали. Нет
такой божественной или человеческой власти, которая могла бы заставить реку течь обратно
к своему источнику!
С наукой не произошло никакого банкротства, и она не при чем ни в нынешней анархии
умов, ни в образовании новой силы, растущей посреди этой анархии. Наука обещала нам
истину или по крайней мере знание тех отношений, которые доступны нашему уму, но она
никогда не обещала нам ни мира, ни счастья. Совершенно равнодушная к нашим чувствам,
наука не слышит наших жалоб. Мы должны прилаживаться к ней, потому что ничто не может
вернуть нам тех иллюзий, которые она рассеяла.
Общие симптомы, заметные у всех наций, указывают нам быстрый рост могущества
масс и не допускают мысли, что это могущество скоро перестанет расти. Что бы оно нам ни
принесло с собой, мы должны будем с ним примириться. Всякие рассуждения и речи против
этого могущества – пустые слова. Конечно, возможно, что вступление на сцену толпы зна-
менует собой одни из последних этапов цивилизации Запада, полное возвращение к перио-
дам смутного переходного времени, всегда, по-видимому, предшествующего расцвету каж-
дого нового общества. Но как же помешать этому?
До сих пор самой определенной ролью масс было великое разрушение устаревших
цивилизаций. Роль эта существует не с нынешнего дня. История указывает нам, что как
только нравственные силы, на которых покоилась цивилизация, теряют власть, дело окон-
чательного разрушения завершается бессознательной и грубой толпой, справедливо назы-
ваемой варварами. Цивилизации создавались и оберегались маленькой горстью интеллек-
туальной аристократии, никогда – толпой. Сила толпы направлена лишь к разрушению.
Владычество толпы всегда указывает на фазу варварства. Цивилизация предполагает суще-
ствование определенных правил, дисциплину, переход от инстинктивного к рациональному,
предвидений будущего, более высокую степень культуры, а это все условия, которых толпа,
предоставленная сама себе, никогда не могла осуществить. Благодаря своей исключительно
12
Г. Лебон. «Психология масс»
современных историков, Тэн, так плохо понимал в некоторых случаях события нашей вели-
кой революции, то это произошло лишь потому, что он никогда не думал изучать душу толпы.
Он взял для себя руководством при изучении этого сложного периода описательный метод
натуралистов; но ведь среди явлений, которые приходится наблюдать натуралистам, мы не
находим нравственных сил, а между тем эти силы и составляют истинные пружины истории.
Итак, изучение психологии толпы представляется желательным с практической точки
зрения, но если бы даже оно представляло исключительно только теоретический интерес, то
и в таком случае заслуживало бы внимания. Распознать двигателей, управляющих действи-
ями людей, не менее интересно, чем распознать какой-нибудь минерал или цветок.
Наше исследование души толпы не может быть не чем иным, как простым синтезом,
кратким изложением наших прежних изысканий. Нельзя требовать от нашего очерка ничего
другого, кроме некоторых взглядов, наводящих на размышления. Другие углубят ту борозду,
которую мы провели на поверхности до сих пор еще очень мало исследованной почвы.
14
Г. Лебон. «Психология масс»
15
Г. Лебон. «Психология масс»
ской природе, и потому человек способен на него лишь тогда, когда он составляет частицу
толпы.
Третья причина, и притом самая главная, обусловливающая появление у индивидов
в толпе таких специальных свойств, которые могут не встречаться у них в изолированном
положении, – это восприимчивость к внушению; зараза, о которой мы только что говорили,
служит лишь следствием этой восприимчивости. Чтобы понять это явление, следует при-
помнить некоторые новейшие открытия физиологии. Мы знаем теперь, что различными спо-
собами можно привести индивида в такое состояние, когда у него исчезает сознательная
личность, и он подчиняется всем внушениям лица, заставившего его прийти в это состоя-
ние, совершая по его приказанию поступки, часто совершенно противоречащие его личному
характеру и привычкам. Наблюдения же указывают, что индивид, пробыв несколько времени
среди действующей толпы, под влиянием ли токов, исходящих от этой толпы, или каких-
либо других причин – неизвестно, приходит скоро в такое состояние, которое очень напо-
минает состояние загипнотизированного субъекта. Такой субъект вследствие парализован-
ности своей сознательной мозговой жизни становится рабом бессознательной деятельности
своего спинного мозга, которой гипнотизер управляет по своему произволу. Сознательная
личность у загипнотизированного совершенно исчезает, так же как воля и рассудок, и все
чувства и мысли направляются волей гипнотизера.
Таково же приблизительно положение индивида, составляющего частицу одухотво-
ренной толпы. Он уже не сознает своих поступков, и у него, как у загипнотизированного,
одни способности исчезают, другие же доходят до крайней степени напряжения. Под вли-
янием внушения такой субъект будет совершать известные действия с неудержимой стре-
мительностью; в толпе же эта неудержимая стремительность проявляется с еще большей
силой, так как влияние внушения, одинакового для всех, увеличивается путем взаимности.
Люди, обладающие достаточно сильной индивидуальностью, чтобы противиться внуше-
нию, в толпе слишком малочисленны, и потому не в состоянии бороться с течением. Самое
большее, что они могут сделать, – это отвлечь толпу посредством какого-нибудь нового вну-
шения. Так, например, удачное слово, какой-нибудь образ, вызванный кстати в воображении
толпы, отвлекали ее иной раз от самых кровожадных поступков.
Итак, исчезновение сознательной личности, преобладание личности бессознательной,
одинаковое направление чувств и идей, определяемое внушением, и стремление превратить
немедленно в действия внушенные идеи – вот главные черты, характеризующие индивида в
толпе. Он уже перестает быть самим собой и становится автоматом, у которого своей воли
не существует.
Таким образом, становясь частицей организованной толпы, человек спускается на
несколько ступеней ниже по лестнице цивилизации. В изолированном положении он, быть
может, был бы культурным человеком; в толпе – это варвар, т. е. существо инстинктивное.
У него обнаруживается склонность к произволу, буйству, свирепости, но также и к энту-
зиазму и героизму, свойственным первобытному человеку, сходство с которым еще более
усиливается тем, что человек в толпе чрезвычайно легко подчиняется словам и представ-
лениям, не оказавшим бы на него в изолированном положении никакого влияния, и совер-
шает поступки, явно противоречащие и его интересам, и его привычкам. Индивид в толпе
– это песчинка среди массы других песчинок, вздымаемых и уносимых ветром. Благодаря
именно этому свойству толпы нам приходится иной раз наблюдать, что присяжные выносят
приговор, который каждый из них в отдельности никогда бы не произнес; мы видим, что
парламентские собрания соглашаются на такие мероприятия и законы, которые осудил бы
каждый из членов этого собрания в отдельности. Члены Конвента, взятые отдельно, были
просвещенными буржуа, имевшими мирные привычки. Но, соединившись в толпу, они уже
без всякого колебания принимали самые свирепые предложения и отсылали на гильотину
18
Г. Лебон. «Психология масс»
19
Г. Лебон. «Психология масс»
Изучая основные свойства толпы, мы указали, что она почти исключительно управля-
ется бессознательным. Ее действия гораздо более подчиняются влиянию спинного, нежели
головного мозга, и в этом отношении они приближается к совершенно первобытным суще-
ствам. Совершенные толпою поступки могут быть превосходны сами по себе, но так как
ум не руководит ими, то индивид в толпе действует сообразно случайностям. Толпа служит
игралищем всех внешних возбуждений и отражает все их перемены; она, следовательно,
рабски покоряется импульсам, которые получает. Отдельный индивид может подвергаться
тем же возбуждениям, какие действуют на него в толпе, но, изолированный от толпы, он
уже подчиняется рассудку и противостоит влиянию этих возбуждений. Физиологически
это можно выразить следующим образом: изолированный индивид обладает способностью
подавлять свои рефлексы, тогда как толпа этой способности не имеет.
Различные импульсы, которым повинуется толпа, могут быть, смотря по характеру воз-
буждений, великодушными или свирепыми, героическими или трусливыми, но они всегда
настолько сильны, что никакой личный интерес, даже чувство самосохранения, не в состоя-
нии их подавить. Так как возбудители, действующие на толпу, весьма разнообразны и толпа
всегда им повинуется, то отсюда вытекает ее чрезвычайная изменчивость. Вот почему мы
видим, что толпа может внезапно перейти от самой кровожадной жестокости к великодушию
и выказать даже при случае самый абсолютный героизм. Толпа легко становится палачом, но
так же легко она идет и на мученичество. Из ее недр лились те потоки крови, которые нужны
были для того, чтобы восторжествовала какая-нибудь вера. Незачем обращаться к героиче-
скому веку для того, чтобы увидеть, на что способна толпа именно с этой точки зрения. Толпа
никогда не дорожит своей жизнью во время возмущения, и еще очень недавно один генерал
[Буланже?], внезапно сделавшийся популярным, легко мог бы найти сотни тысяч человек,
готовых умереть за его дело, если бы он только того потребовал.
В толпе нет предумышленности: она может последовательно пройти всю школу про-
тиворечивых чувствований, но всегда будет находиться под влиянием возбуждений минуты.
Толпа похожа на листья, поднимаемые ураганом и разносимые в разные стороны, а затем
падающие на землю. Говоря далее о некоторых видах революционной толпы, мы укажем
несколько примеров изменчивости ее чувств.
Из-за этой изменчивости толпой очень трудно руководить, особенно если часть обще-
ственной власти находится в ее руках. Если бы нужды обыденной жизни не представляли
20
Г. Лебон. «Психология масс»
Мы уже говорили, описывая толпу, что одним из ее общих свойств является необык-
новенная податливость внушению. Мы указывали, что во всякой человеческой агломерации
внушение становится заразительным, и этим объясняется быстрое ориентирование чувств
в известном направлении.
Как бы ни была нейтральна толпа, она все-таки находится чаще всего в состоянии
выжидательного внимания, которое облегчает всякое внушение. Первое формулированное
внушение тотчас же передается вследствие заразительности всем умам, и немедленно возни-
кает соответствующее настроение. Как у всех существ, находящихся под влиянием внуше-
ния, идея, овладевшая умом, стремится выразиться в действии. Толпа так же легко совершит
поджог дворца, как и какой-нибудь высший акт самоотвержения; все будет зависеть от при-
роды возбудителя, а не от тех отношений, которые у изолированного индивида существуют
между внушенным актом и суммой рассудочности, противодействующей его выполнению.
Блуждая всегда на границе бессознательного, легко подчиняясь всяким внушениям и
обладая буйными чувствами, свойственными тем существам, которые не могут подчиняться
21
Г. Лебон. «Психология масс»
влиянию рассудка, толпа, лишенная всяких критических способностей, должна быть чрез-
вычайно легковерна. Невероятное для нее не существует, и это надо помнить, так как этим
объясняется та необычная легкость, с которой создаются и распространяются легенды и
самые неправдоподобные рассказы.
Люди, находившиеся в Париже во время осады, видели множество примеров такого
легковерия толпы. Зажженная свеча в верхнем этаже принималась тотчас же за сигнал
неприятелю, хотя довольно было бы минуты размышления, чтобы убедиться в нелепости
этого предположения, так как, конечно, неприятель не мог различить пламя свечи на рассто-
янии нескольких миль.
Образование легенд, легко распространяющихся в толпе, обусловливается не одним
только ее легковерием, а также и теми искажениями, которые претерпевают события в вооб-
ражении людей, собравшихся толпой. В глазах толпы самое простое событие быстро прини-
мает совсем другие размеры. Толпа мыслит образами, и вызванный в ее воображении образ
в свою очередь вызывает другие, не имеющие никакой логической связи с первым. Мы легко
поймем это состояние, если вспомним, какое странное сцепление мыслей порождает у нас
иногда воспоминание о каком-нибудь факте. Рассудок указывает нам на те несообразности,
которые заключаются в этих образах, но толпа их не видит и примешивает к действитель-
ному событию то, что создано ее искажающим воображением. Толпа совсем не отделяет
субъективное от объективного; она считает реальными образы, вызванные в ее уме и зача-
стую имеющие лишь очень отдаленную связь с наблюдаемым ею фактом.
Казалось бы, что искажения, которые претерпевает какое-нибудь событие в глазах
толпы, должны иметь весьма разнообразный характер, потому что индивиды, составляю-
щие толпу, обладают весьма различными темпераментами. Но ничуть не бывало. Под влия-
нием заразы эти искажения имеют всегда одинаковый характер для всех индивидов. Первое
искажение, созданное воображением одного из индивидов собрания, служит ядром зарази-
тельного внушения. Прежде чем изображение св. Георгия было замечено всеми на стенах
Иерусалима и на всех окнах, его увидел сначала только один из присутствующих, и путем
внушения и заразы чудо, указанное им, было тотчас же принято на веру всеми остальными.
Таков всегда механизм всех коллективных галлюцинаций, о которых часто говорится
в истории и достоверность которых подтверждается тысячами человек. Было бы лишнее,
ввиду опровержения вышесказанного, указывать на умственные качества индивидов, входя-
щих в состав толпы. Эти качества не имеют значения; невежда и ученый, раз уж они участ-
вуют в толпе, одинаково лишаются способности к наблюдению. Положение это может, пожа-
луй, показаться парадоксальным, но чтобы доказать его, нам пришлось бы цитировать такое
множество исторических фактов, что на это понадобились бы целые тома. Не желая, однако,
оставлять читателя под впечатлением бездоказательных утверждений, я приведу несколько
примеров, взятых случайно среди той массы фактов, которую мне пришлось бы цитировать.
Наиболее типичный случай такой коллективной галлюцинации – причем толпа состо-
яла из индивидов всякого рода, как самых невежественных, так и самых образованных, –
рассказан лейтенантом Жюльеном Феликсом в его книге о морских течениях и был напе-
чатан некогда в «Revue Scientifque». Фрегат «La Belle Poule» крейсировал в море, разыс-
кивая корвет «Berceau» с которым он был разъединен сильной бурей. Дело было днем и
солнце светило ярко. Вдруг часовой увидал покинутое судно. Экипаж направил свои взоры
на указанный пункт, и все, офицеры и матросы, ясно заметили плот, нагруженный людьми,
прикрепленный буксиром к лодкам, на которых виднелись сигналы бедствия. Все это было,
однако, ничем иным, как коллективной галлюцинацией. Адмирал Дефоссе тотчас же отпра-
вил лодки на помощь погибающим. Приближаясь к месту катастрофы, офицеры и матросы
ясно видели кучи людей, волнующихся, протягивающих руки, и слышали глухой и смешан-
ный шум большого количества голосов. Когда же наконец лодки подошли к этому месту,
22
Г. Лебон. «Психология масс»
то оказалось, что там ничего не было, кроме нескольких ветвей с листьями, унесенных вол-
нами с соседнего берега. Такие явные доказательства, конечно, заставили галлюцинацию
исчезнуть.
На этом примере мы можем ясно проследить механизм образования коллективной гал-
люцинации. С одной стороны, мы имеем толпу в состоянии выжидательного внимания, с
другой – внушение, сделанное часовым, увидевшим покинутое судно в море; это внушение
уже путем заразы распространилось на всех присутствовавших, как офицеров, так и матро-
сов.
Необязательно толпа должна быть многочисленна, чтобы способность видеть пра-
вильно то, что происходит перед нею, была бы в ней уничтожена, и чтобы место реальных
фактов заступили галлюцинации, не имеющие с ними никакой связи. Как только несколько
индивидов соберутся вместе, то они уже составляют толпу, даже в таком случае, если они
– выдающиеся ученые. Иногда они все-таки приобретают все свойства толпы по отноше-
нию ко всему, что выходит за пределы их специальности. Способность наблюдения и кри-
тики, существующие у каждого из этих ученых в отдельности, тотчас же исчезают в толпе.
Остроумный психолог Даве представил нам очень любопытный пример такого состояния,
описанный в «Annales des Sciences psychiques». Созвав выдающихся наблюдателей, в числе
которых находился один из первых ученых Англии, Уоллес, Даве представил перед ними
(предварительно предложив им исследовать все предметы, находящиеся в комнате, и поло-
жить всюду печати) все классические феномены спиритов, как то: материализацию духов,
писание на доске и т. д. Получив затем от них письменное подтверждение виденного, в
котором заявлялось, что вышеназванные феномены не могут быть произведены иначе, как
при посредстве сверхъестественных сил, Даве сознался, что эти явления были результатом
весьма простого обмана. «Самое изумительное в опытах Даве, – говорит автор рассказа, –
это не столько сами фокусы, весьма, впрочем, диковинные, сколько замечательная несосто-
ятельность показаний, данных свидетелями, не посвященными в его цели. Из этого следует,
что положительные рассказы многочисленных свидетелей могут быть совершенно невер-
ными, так как в данном случае, например, если признать верными эти показания, то при-
шлось бы согласиться, что описанные явления нельзя объяснить никаким обманом. Однако
методы, употребленные Даве, были так просты, что надо удивляться его смелости пользо-
ваться ими. Но он имел такую власть над умами толпы, что мог уверить и в том, что она
видит то, чего нет на самом деле». И в этом случае опять-таки мы видим проявление власти
гипнотизера над загипнотизированным, и если этой власти подчиняются высшие умы, недо-
верие которых предварительно возбуждено, то как же легко должна ей подчиняться обык-
новенная толпа!
Таких примеров множество. В то время как я пишу эти строки, все газеты перепол-
нены рассказами о двух маленьких утопленницах, вытащенных из Сены. По крайней мере
около дюжины свидетелей признали личность этих детей самым категорическим образом.
Все их показания были так согласны, что в уме следователя не могло возникнуть никакого
сомнения, и он написал уже свидетельство о смерти. Но в тот момент, когда хотели хоронить
утопленниц, обнаружилось, что предполагаемые жертвы живы и только чуть-чуть похожи
на утонувших. Как во всех предыдущих примерах, и тут довольно было уверений первого
свидетеля, поддавшегося иллюзии, чтобы немедленно образовалось внушение, повлиявшее
уже и на всех прочих свидетелей.
Во всех таких случаях источником внушения всегда является иллюзия, вызванная у
одного какого-нибудь индивида более или менее смутными воспоминаниями. Эта первона-
чальная иллюзия путем утверждения становится источником заразы. Для впечатлительного
человека достаточно бывает случайного незначительного сходства, какой-нибудь подробно-
сти, напоминающей другое лицо, чтобы ему показалось, что это именно и есть то самое лицо.
23
Г. Лебон. «Психология масс»
24
Г. Лебон. «Психология масс»
Подобного рода факты достаточно указывают, какое значение имеют показания толпы.
Согласно логике, единогласное показание многочисленных свидетелей следовало бы, по-
видимому, причислить к разряду самых прочных доказательств какого-нибудь факта. Но то,
что нам известно из психологии толпы, показывает, что именно в этом отношении трактаты
логики следовало бы совершенно переделать. Самые сомнительные события – это именно
те, которые наблюдались наибольшим числом людей. Говорить, что какой-нибудь факт еди-
новременно подтверждается тысячами свидетелей, – это значит сказать, в большинстве слу-
чаев, что действительный факт совершенно не похож на существующие о нем рассказы.
Из всего вышесказанного явственно следует, что к историческим сочинениям надо
относиться как к произведениям чистой фантазии, фантастическим рассказам о фактах,
наблюдавшихся плохо и сопровождаемых объяснениями, сделанными позднее. Месить
известку – дело гораздо более полезное, чем писать такие книги. Если бы прошедшее не
завещало нам своих литературных и художественных произведений и памятников, то мы
бы не знали истины о прошлом. Разве мы знаем хоть одно слово правды о жизни великих
людей, игравших выдающуюся роль в истории человечества, например о Геркулесе, Будде
и Магомете? По всей вероятности, нет! В сущности, впрочем, действительная жизнь их для
нас имеет мало значения; нам интересно знать этих великих людей только такими, какими
их создала народная легенда. Именно такие легендарные, а вовсе не действительные герои
и оказывали влияние на душу толпы.
К несчастью, легенды, даже когда они записаны, все-таки не имеют сами по себе ника-
кой устойчивости. Воображение толпы постоянно меняет их сообразно времени и особенно
сообразно расам. Как далек, например, кровожадный библейский Иегова от Бога любви,
которому поклонялась св. Тереза; и Будда, обожаемый в Китае, не имеет ничего общего с
Буддой, которому поклоняются в Индии!
Не нужно даже, чтобы прошли столетия после смерти героев, для того чтобы воображе-
ние толпы совершенно видоизменило их легенду. Превращение легенды совершается иногда
в несколько лет. Мы видели, как менялась несколько раз, менее чем в пятьдесят лет, легенда
об одном из величайших героев истории. При Бурбонах Наполеон изображался каким-то
идиллическим филантропом и либералом, другом униженных, воспоминание о котором, по
словам поэтов, должно жить долго под кровлей хижин. Тридцать лет спустя добродушный
герой превратился в кровожадного деспота, который, завладев властью и свободой, погубил
три миллиона человек, единственно только для удовлетворения своего тщеславия. Теперь
мы присутствуем при новом превращении этой легенды. Когда пройдет еще несколько десят-
ков столетий, то ученые будущего, ввиду таких противоречивых повествований о герое, быть
может, подвергнут сомнению и самое его существование, подобно тому, как они сомнева-
ются иногда в существовании Будды, и, пожалуй, будут видеть в этих сказаниях о герое
какой-нибудь солнечный миф или же дальнейшее развитие легенды о Геркулесе. Но эти эти
ученые, вероятно, легко примирятся с такими сомнениями, так как лучше нас посвященные
в психологию толпы, они будут, конечно, знать, что история может увековечивать только
мифы.
25
Г. Лебон. «Психология масс»
который заслуживал бы, чтобы им занялся какой-нибудь знаток театра и в то же время тонкий
психолог вроде Сарсэ.
27
Г. Лебон. «Психология масс»
28