Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Марио Пьюзо
ЧАСТЬ I
ГЛАВА 1
ГЛАВА 2
ГЛАВА 3
ГЛАВА 4
ГЛАВА 5
ГЛАВА 6
ГЛАВА 7
ГЛАВА 8
ГЛАВА 9
ГЛАВА 10
ГЛАВА 11
ЧАСТЬ II
ГЛАВА 12
ГЛАВА 13
ЧАСТЬ III
ГЛАВА 14
ЧАСТЬ IV
ГЛАВА 15
ГЛАВА 16
ГЛАВА 17
ГЛАВА 18
ГЛАВА 19
ЧАСТЬ V
ГЛАВА 20
ГЛАВА 21
ГЛАВА 22
ЧАСТЬ VI
ГЛАВА 23
ГЛАВА 24
ЧАСТЬ VII
ГЛАВА 25
ГЛАВА 26
ГЛАВА 27
ГЛАВА 28
ГЛАВА 29
ЧАСТЬ VIII
ГЛАВА 30
ГЛАВА 31
ЧАСТЬ IX
ГЛАВА 32
Марио Пьюзо
Крестный Отец
ЧАСТЬ I
ГЛАВА 1
Америго Бонасера дожидался правосудия в Третьем отделении
уголовного Суда Нью-Йорка: слушалось дело о надругательстве над его
юной дочерью, которую преступники пытались обесчестить.
Судья — огромного роста, внушительный — высоко подкатал рукава
своей черной мантии, будто собирался собственноручно разделаться с
двумя молодыми людьми, представшими перед его судейским столом. Его
лицо выражало холодное негодование в их адрес. Но вместе с тем было
нечто неуловимо фальшивое во всей процедуре суда, что ощущал Америго
Бонасера, пока еще не вполне осознавая.
— Вы поступили как отъявленные негодяи, — резко произнес судья.
«Да, да, — подумал Бонасера. — Негодяи. Ублюдки. Скоты».
Оба парня покаянно склонили вымытые до блеска головы с модными
стрижками. Их гладкие физиономии выражали молчаливое признание
вины.
— Так ведут себя только дикие звери в джунглях, — продолжал
судья, — и ваше счастье, что вы не успели совершить непоправимого,
иначе за изнасилование я засадил бы вас лет на двадцать. — Так судья
сделал многозначительную паузу, коротко глянув в сторону Америго
Бонасера из-под густых насупленных бровей, потом перевел взгляд на
лежащие перед ним материалы следствия, нахмурился еще сильней и
заключил, недовольно пожав плечами и как бы против собственной воли:
— Однако, принимая во внимание ваш молодой возраст и то, что вы
впервые нарушили закон, а также безупречную репутацию ваших
родителей и исходя из того, что мудрость правосудия не в мести, а в
милосердии, я приговариваю обоих к трем годам заключения. Условно.
Америго Бонасера был гробовщиком с сорокалетним стажем, и только
многолетняя профессиональная выдержка помогла ему скрыть
нахлынувшие волной чувства ненависти и негодования. Он не выдал себя,
хотя все внутри закипело. Ведь его девочка еще лежит в больнице со
сломанной челюстью, изуродованная скобками и швами, а эти два
молодчика, выходит, уже совершенно свободны? Значит, суд над ними был
просто фарсом? Между тем счастливые родители заполучили своих
драгоценных, ничуть не пострадавших сынков и сбились вокруг них тесной
кучкой. Разумеется, они могли теперь улыбаться, они выиграли.
Злоба и горечь сдавили горло Бонасеры, во рту стало кисло. Он
стиснул зубы, прижал к губам белый полотняный платок и смотрел, как эти
подонки, совершенно спокойные и уверенные в себе, вышли из-за барьера
и двинулись к выходу, не удостоив его даже взглядом. Следом
прошествовали довольные родители, две женщины и двое мужчин
примерно того же возраста, что и Бонасера, но внешне совсем другие —
стопроцентные американцы. Они все еще были несколько смущены, но в
глазах затаились торжество и вызов. На миг утратив контроль над собой,
Бонасера дернулся к ним и хрипло выкрикнул:
— Вы еще поплачете у меня! Отольются вам мои слезы!
Адвокаты подсудимых немедленно заслонили от него своих клиентов,
уже и так отгороженных спинами. Здоровенный пристав быстро перекрыл
проход возле места, где стоял Бонасера. Но все предосторожности были
излишними: Бонасера овладел собой.
Всю долгую жизнь, проведенную в Америке, он твердо верил в
торжество закона и порядка, и это помогла ему прижиться и преуспеть
здесь. Но теперь, когда в разгоряченном ненавистью сознании лишь
желание немедленно приобрести оружие и пристрелить обоих мерзавцев
оставалось до боли отчетливым, Бонасера обернулся к сидящей рядом
жене, которая, похоже, до сих пор не поняла происшедшего, и объяснил ей
коротко:
— Над нами надсмеялись.
Потом помолчал и принял решение, не считаясь больше с ценой,
которую придется заплатить:
— За правосудием надо идти на поклон к дону Корлеоне.