Annotation

Феномен Горбачева до сих пор плохо изучен. Остается множество

спорных вопросов, касающихся событий нашего близкого прошлого. В
этой книге перед читателем открываются малознакомые ранее качества
государственных мужей эпохи распада СССР – дилетантизм,
самонадеянность и игнорирование мнения профессионалов. И
предлагается ответ на вопрос: был ли Горбачев агентом влияния
Запада или просто политическим неудачником?
Автор книги – Владислав Швед – государственный советник 3-го
класса, с начала 1990-х гг. занимавший пост второго секретаря ЦК
Компартии Литвы, бывший член ЦК КПСС, а позже депутат
Верховного Совета Литвы и руководитель аппарата комитета Госдумы
Российской Федерации по труду и социальной политике. Владислав
Швед также автор ряда публицистических исследований, в том числе
посвященных расследованию военных преступлений в Катыни и
анализу постсоветских политических процессов в Литве.

Владислав Николаевич Швед

Предисловие
Часть 1. От штурвального до Генсека ЦК КПСС
Ставропольский везунчик
Становление
Комсомольский вожак
К партийным высотам
Разговорами, услугами и лестью…
Карьера по сценариям
Добрая фея «Андропов»
Удивительное везение Михаила Сергеевича
Византийские интриги в Кремле
Микстуры для кремлевских пациентов
Схватка за партийный «трон»
Таинственные заседания Политбюро
Благими намерениями…
 Скромное обаяние Запада
«Доверительные» встречи в Оттаве, США и Лондоне
Тайные беседы на английском
Часть 2. Горбачев во власти

От Наполеона до Гонория
Горбачев во главе многонационального Союза
Литва. Исторические особенности
Путь Литвы в СССР
Правитель лукавый и жадный
Неуемные запросы Генсека…
Мания ее величия
Чем ночь темней, тем ярче звезды
Кадровые тандемы Горбачева
Кремлевские встречи
Политбюро по-горбачевски
От латентного агента Запада до антикоммуниста
Горбачева из членов КПСС исключить
Генсек кровавый
Сумгаит-1988. Избиение армян
Тбилиси-1989. Долой русских оккупантов
Баку-1990. Без армян
Вильнюс-1991. «Саюдис» за перестройку
Невиноватый он?
Неправая литовская Фемида
Письмо Горбачеву
Часть 3. Разрушители

Горе-реформатор
Сталинский период (1924–1953)
О Сталине
Проблемность процесса строительства социализма
в СССР
Хрущевский период (1953–1964)
Брежневский период (1964–1982)
Перерожденцы, как база горбачевской перестройки
Советский Союз устал от Горбачева
 Апрельский (1991) Пленум
Комитет Госбезопасности или…?
Августовский путч как зеркало советской политической
элиты
Как российский коммунист стал демократом
Президенту СССР закон был не писан…
Горбачев и Беловежский сговор декабря 1991 года
Бомба под СССР
«Пятая колонна», как мина для СССР
Дефицитом по советской власти
Худший русский
«Рука» Вашингтона
Американский след плана Даллеса?
«Русские уши» «плана Даллеса»
Гарвардский проект
Часть 4. Горбачевская перестройка – проект Андропова?
Английский агент?
«Фронтовой» посол
Андропов и советский социализм
О  «преждевременности» социалистической революции
в России
От «военного коммунизма» до победившего социализма
Сталин об экономических проблемах социализма
в СССР
Андропов и партноменклатура
Откровенные беседы
Советский Дэн Сяопин
Андропов и Афганистан
Молодые интеллектуалы Андропова
Проект двух разведок
Младореформаторы в СССР
Чубайс и Гайдар. Становление младореформаторов
Комиссия Политбюро ЦК  КПСС и роковое
перестроечное законодательство
Зарубежные командировки реформаторов
Владислав Николаевич Швед

Кто вы, mr. Gorbachev? История

ошибок и предательств

© Швед В.Н., 2016

© ООО «Издательство «Вече», 2016
© ООО «Издательство «Вече», электронная версия, 2016
Предисловие

Взыскательный читатель, вероятно, недовольно поморщится.

Опять про Горбачева? К сожалению, приходится возвращаться к этой
теме, так как феномен Горбачева до сих пор плохо изучен. Уникально,
но Михаилу Сергеевичу в течение шести с половиной лет удалось
беспрепятственно вести страну гибельным курсом. Таких прецедентов
в мировой истории крайне мало. Но они могут повториться. Не
осмыслив этого феномена, Россия снова рискует наступить на
горбачевские грабли.
Сегодня многие из бывшего окружения Горбачева дают ему самые
уничижительные характеристики и приводят просто ошеломляющие
факты предательских и разрушительных деяний бывшего генерального
секретаря ЦК  КПСС, а впоследствии президента СССР. Возникает
вопрос: а  какую же позицию они занимали в горбачевские времена?
Видимо, от страха потерять удобные кресла они забыли детские стихи
Корнея Чуковского о тараканище. Так и не нашлось среди этих «горе-
соратников» того, кто сказал бы Горбачеву, что не великан он, а просто
таракан.
Удивительно, но во Франции, в которой в которой вряд ли знают
Маршака,12  марта 2009  года в газете «Le Grand Soir» появилась
статья с названием «Горбачев – вышедший из анабиоза
политический таракан Запада». Видимо, «гигант мысли, отец
советской демократии и перестройки» многим европейцам тоже
представляется тараканом. Только прегрешения этого таракана «тянут»
на большие преступления.
Губительную сущность первого и последнего президента СССР
ранее всех осознал Ричард Иванович Косолапов, доктор философских
наук и один из авторов последней Программы КПСС, принятой
XXVII  съездом КПСС. В январе 1986  года он, будучи главным
редактором журнала «Коммунист», направил Горбачеву письмо, в
котором предсказал провал «перестройки». В постсоветские годы
Косолапов написал ряд статей, в которых дал бывшему президенту
СССР безжалостную, но объективную характеристику, назвав его
«всемирно-историческим или эпохальным ничтожеством».
 К сожалению, «горбачевщина» в  нашей стране оставила крепкие
корни. Российские руководители, немало сделавшие для преодоления
дикостей смутного ельцинского времени, до сих пор наступают на
«горбачевские грабли». Плацдармом для «неогорбачевых» уже ряд лет
является Правительство РФ. Так называемые «профессионалы-
управленцы» там постоянно изобретают грандиозные планы
реформирования России. Результаты реализации этих планов
оставляют желать лучшего. Взять, к примеру, хотя бы реформу
российской медицины. Негативными отзывами на эту реформу полон
Интернет, российское ТВ и пресса. Но…
Провалы не останавливает «неогорбачевых». У них тот же, как и у
Михаила Сергеевича, амбициозный, нахрапистый дилетантизм, та же
абсолютная уверенность в своей правоте, самонадеянность и
игнорирование мнения профессионалов.
Достаточно напомнить, как Россия встретила санкции,
объявленные Западом. Ведь после эпохального выступления В. Путина
на Мюнхенской конференции по вопросам политики безопасности
10  февраля 2007  года стало ясно, что Запад и, прежде всего, США
постараются вставить России «палки в колеса». И что? Дождались,
когда в 2014 году США и Евросоюз ввели в действие санкции.
Но главное не в том, что Запад ввел санкции. Но почему они
застали Россию врасплох? Напомню, что в годы финансового
благоденствия многие российские экономисты настаивали на том,
чтобы свободные валютные средства вкладывались не в  «ценные»
западные бумаги, а в развитие производств, обеспечивающих
достаточную степень независимости развития экономики России.
Однако российское правительство с маниакальным упорством
отстаивало свой курс, доказывая, что «финансовая подушка» позволит
стране пережить любой кризис.
Одним словом, налицо рецидив горбачевской политики – ждать
неприятности до последнего. Но не буду сыпать соль на раны. Всем
все давно ясно, только соответствующие оргвыводы почему-то не
делаются. Прямо как во времена Михаила Сергеевича, которого
в  России клянут вот уже третий десяток лет. Надеюсь, что ему в его
баварском замке в последнее время сильно икается. Хотя Михаил
Сергеевич всегда отличался бесстыдством и несамокритичностью.
Критика для него, что с гуся вода.
 Ну а россиян сегодня должно беспокоить лишь одно. Не
допустить, чтобы на политическом небосводе России появился новый
Горбачев. В этой связи я в своем исследовании позволю себе
проанализировать основные вехи биографии Михаила Сергеевича,
чтобы понять, как из простого советского паренька выросло
политическое ничтожество, принесшее горе миллионам советских
людей.
Также постараюсь ответить на вопрос, мучающий многих
россиян: как такое ничтожество пришло к власти и был ли Горбачев
агентом влияния Запада или был просто политическим лузером?
Рассказ начну с юности нашего «героя», т.  к. существует версия, что
«некие враждебные силы» чуть ли не с детства «вели» его по жизни к
вершинам власти.
Часть 1. От штурвального до Генсека
ЦК КПСС

История ничему не учит, а только наказывает

за незнание уроков.

В.О. Ключевский
Ставропольский везунчик

Начну рассказ с юности Миши Горбачева. Это важно потому, что

даже весьма солидные, остепененные исследователи допускают здесь
грубейшие искажения. Например, утверждается, что Михаил плохо
учился, а в детстве сотрудничал с нацистами и был незаслуженно
награжден орденом Трудового Красного Знамени и  т.  п. Подобное
позволяет Горбачеву заявлять, что большинство негатива о его жизни
является выдумкой.
Итак, 2 марта 1931 года в селе Привольное Ставропольского края
в семье Сергея Андреевича и Марии Пантелеевны Горбачевых родился
мальчик. Родители решили назвать его Виктором. Бывший пресс-
секретарь президента СССР Андрей Грачев в книге «Горбачев.
Человек, который хотел, как лучше…» пишет, что «дед Андрей
Моисеевич Горбачев, крестивший внука в церкви села Летницкого,
сменил имя Виктор, данное мальчику при рождении, на Михаила,
неосторожно, может быть, поменяв ему судьбу: лишив шансов
стать “Победителем”, обрек его на одинокую гордыню “Подобного
Богу”» (М.: Вагриус, 2001).
Кстати, в  2009  году в интервью журналу «Большой город»
(№ 1/222) Горбачев сообщил, что дед, изменив при крещении его имя,
«не ошибся». По мнению Горбачева, это было правильное решение,
так как Виктор – это всего лишь победитель, а  Михаил – еврейское
имя, что в переводе значит «равный Богу». Вот так!
Дальше – больше. В  2011  году на пресс-конференции в  ИТАР-
ТАСС по поводу своего 80-летия Михаил Сергеевич «раскрыл тайну»
своего появления на свет. Оказывается, он был рожден, как Иисус
Христос, на соломе, в хозяйственной пристройке. По мнению
Горбачева, это также было знаковым событием, якобы определившим
его предназначение в этом мире.
Напомню военный период жизни Михаила. По рассказам матери
он пережил нелегкую «военную долю». Во время немецкой оккупации
в 1942 году Мише приходилось много и усердно ощипывать гусей для
немецких солдат и таскать им воду для бани. Немцы любили русских
гусей и работоспособных русских мальчишек.
 Можно было бы не придать значения вышеизложенному эпизоду.
Оккупанты без церемоний заставляли прислуживать себе не только
мальчишек, но и взрослых. Однако вызывает настороженность то, что
Михаил Сергеевич этот эпизод отрицает. В своих воспоминаниях
«Жизнь и реформы» он утверждает, что при появлении в Привольном
немецких мотоциклистов он скомандовал стоящим рядом друзьям:
«Стоять! Мы их не боимся!» (М.: Новости, 1995).
При этом Горбачев подчеркнул, что старшие пацаны проявили
трусость и хотели убежать. Он счел нужным даже назвать фамилию
одного из струсивших. Вероятно, для большей «достоверности».
Именно эта «достоверность» в  изложении Михаила Сергеевича
вызывает сомнения.
В этой связи расскажу об одной версии, которую изложил в статье
«Генсек кровавый» (газета «Завтра». №   9–10. 2001) бывший
помощник секретаря ЦК  КПСС Егора Кузьмича Лигачева, Валерий
Михайлович Легостаев. Он после развала СССР занялся
разоблачением прегрешений Горбачева и странным образом погиб
в 2004 году в автокатастрофе во время отдыха на Кипре.
Так вот, Легостаев утверждал, что одно время среди немецкой
интеллигенции была популярна версия, согласно которой
двенадцатилетний Михаил Горбачев в  1943  году дал германским
властям письменное обязательство о сотрудничестве. После
капитуляции германские военные архивы оказались большей частью в
руках западных союзников. Обязательства о согласии советских
подростков на сотрудничество, если таковые были, регулярно
сверялись с фамилиями подрастающих в  Союзе партийных и
государственных кадров. Якобы таким образом вышли на Горбачева и
в подходящий момент напомнили о данном им в далеком 1943  году
обещании. А далее все было для западных спецслужб делом техники.
Отмечу, что среди некоторых бывших сотрудников КГБ популярна
версия о том, что немцы после занятия советских населенных пунктов
якобы заставляли всех оставшихся жителей и детей старше 10  лет
давать подписку о сотрудничестве. Вот под такую массовую подписку
якобы и попал будущий генсек ЦК  КПСС. Однако факты массового
взимания подписок германскими властями на оккупированных
территориях не подтверждаются ни архивными документами, ни
историками, ни свидетельствами людей, проживавших на
оккупированной территории.
Давать оценку данной версии сложно. Она в какой-то мере
перекликается с версией, положенной в основу появившегося
в 2007 году на российских экранах кинофильма «Сволочи» о лагерях
НКВД, в которых из русских подростков якобы готовились
диверсанты-подростки. Только на деле ситуация была кардинально
иной. Такие лагеря-школы для малолетних диверсантов из русских
подростков создавали не органы НКВД, а немецкий абвер. Так, может,
нацисты и вправду брали обязательства у подростков? Но сведений о
том, что Миша Горбачев был в такой школе, отсутствуют.
Помимо этого возникает вопрос. Почему немцы обратили
внимание именно на Мишу Горбачева в начале 1943  года, когда они
еще были уверены в своей победе? Разве что уже тогда
словоохотливый русский паренек мог понадобиться им в качестве
будущего информатора на оккупированной территории?!
Эта версия напомнила историю, изложенную мне бывшим
сотрудником КГБ, занимавшим в  Комитете солидное положение.
Якобы в приемной председателя КГБ, во времена, когда М.С. Горбачев
был уже секретарем ЦК  ЦКПСС, якобы видели его дело с
обязательством 1943  года работать на германские власти. Что можно
сказать по данному поводу?
Прежде всего, порассуждаем о самом обязательстве. Оно в КГБ не
могло попасть от американцев или немцев. Это исключено.
Получается, что данное обязательство (гипотетически) могли
обнаружить сотрудники районного отделения НКГБ СССР,
занимавшиеся после освобождения села Привольного от немецкой
оккупации проверкой его населения. Но это в случае, если немцы не
успели бы вывезти из села свою документацию. Предположим, так и
было.
Тогда данное обязательство, как и другие документы,
компрометирующие советских людей, были отправлены на хранение в
вышестоящие органы госбезопасности. То есть их должен был видеть
определенный круг людей. Затем, в  1948  году, когда Михаила
представляли к награждению орденом Трудового Красного Знамени, и
было известно, что он находился на оккупированной территории, его
неизбежно бы проверяли, в том числе и через органы госбезопасности,
именуемые тогда МГБ СССР.
При наличии такой компрометирующей бумажки, как
обязательство работать на немецкие власти, никакого награждения
Михаила орденом не состоялось бы. Карьера его ограничилась бы
уровнем механизатора в селе Привольное. Знаю об этом не
понаслышке. Младшая сестра моего отца тоже находилась на
оккупированной территории в  Днепропетровской области. Девушка
она была инициативная, но выяснилось, что перспектив на Украине у
нее не было, так как оккупационное прошлое гирей висело на ней.
Поэтому отец взял сестру в 1947 году в Литву, где он тогда служил. И
только там ее жизнь наладилась.
Разговоры о том, что обязательство М.  Горбачева кто-то видел в
приемной председателя КГБ СССР – это просто миф. Достаточно
напомнить, что в  1956  году, когда Горбачев шел на первого секретаря
Ставропольского горкома комсомола, его биографию должны были
«перешерстить» вдоль и поперек. При малейшем компромате Михаилу
дали бы «стоп». Я знаю, как меня проверяли в 1969 году, когда брали
на второго секретаря Утенского райкома комсомола. Посылали запрос
даже в  Каунас, где я в 1963–1967  годах учился в политехническом
институте.
Но вернусь к  Горбачеву. Изложу еще одну версию,
представленную в книге известного кремлевского историографа
Николая Александровича Зенковича «Михаил Горбачев. Жизнь до
Кремля». Он пишет, что в  1994  году в редакцию газеты «Новости
разведки и контрразведки» пришел полковник запаса Службы
внешней разведки России и принес большую статью об агентах
влияния. Ее опубликовали, но убрали эпизод, который Н. Зенкович, с
разрешения автора статьи, разместил в своей книге. Вот этот эпизод.
«В биографии Горбачева, кроме услужливости к немецко-
фашистским оккупантам, хозяйничавшим в  Ставрополе с  3  марта
1942  года по 21  января 1943  года, есть до конца не выясненное
обстоятельство. В апреле 1945  года в  Польше наш боец-сибиряк
Григорий Рыбаков во время случайного столкновения на лесной дороге
с небольшой группой противника пристрелил одного из них.
Просматривая вместе с другим бойцом содержание планшетки
убитого, обнаружил в ней документы на русском и немецком языках
на имя Горбачева Сергея Пантелеймоновича и три фотографии. На
одной – Сергей Горбачев в форме лейтенанта-танкиста у советского
танка. На втором фотоснимке он был изображен в форме немецкого
офицера-танкиста у немецкого танка. Важно отметить, что
предателей-перебежчиков гитлеровцы направляли только в  Русскую
освободительную армию генерала Власова или в другие
нацформирования, и никогда – в немецкую армию.
Не исключено, что выдававший себя за Сергея Горбачева был на
самом деле заброшенным ранее на длительное оседание обычным
агентом, который, попав на фронт, тут же перешел к своим. На
третьем снимке опять он вместе с пожилой и молодой женщинами, а
рядом с ней мальчик с весьма приметным черным, необычной формы
пятном на голове. Документы и фотографии бойцы передали
командованию.
В начале 1985  года Рыбаков увидел в газете портрет нового
генерального секретаря М.С.  Горбачева и обнаружил разительное
сходство с мальчиком на фотографии, найденной в планшетке
убитого немца. Рыбаков написал об этом в  Челябинское управление
госбезопасности и  “своему” депутату Б.Н. Ельцину. Ответа
ниоткуда не получил, но вскоре был грозно предупрежден, чтобы
помалкивал. Имеется запись подробного сообщения об этой истории,
сделанного Г.С. Рыбаковым в присутствии прокурора города»
(Михаил Горбачев. Жизнь до Кремля. М.: Олма-Пресс, 2001).
Да, версия с такими свидетельствами кажется убедительной, но…
Прежде всего, вызывает недоумение отчество Горбачева Сергея –
Пантелеймонович, документы которые якобы нашли у убитого немца.
Известно, что отчество отца Михаила было Андреевич. Ну, ладно,
допустим, это неточность.
Предположим, что убитый офицер был сотрудником абвера или
Гестапо и занимался подготовкой агентов для внедрения в России, а в
1945  году он бежал из Польши в  Германию в связи с наступлением
советских войск. Но почему у него оказались только документы
внедренного немецкого агента С. Горбачева, а не картотека агентов?
Кстати, тракторист С. Горбачев вряд ли представлял серьезный
интерес для нацистов. Разве что они обладали машиной времени и
выяснили, что сын этого тракториста в будущем станет главой СССР?
Но это из области фантастики.
 Как понимать, что на фото Горбачев был запечатлен в форме
немецкого офицера-танкиста? Получается, что бывший немецкий
танкист был внедрен в  Россию под видом тракториста? Но это легко
опровергается тем, что Сергей Андреевич Горбачев всю довоенную
жизнь прожил в селе Привольном. Подменять его похожим немцем не
было оснований. Да тот бы провалился буквально в первую же неделю.
В  Привольном все досконально знали друг друга и незамедлительно
заметили бы странные изменения в поведении С. Горбачева.
Далее, как известно, отец Горбачева был сапером, а не танкистом.
Почему на немецком фото он, если это он, запечатлен в форме
лейтенанта-танкиста у советского танка? В войну Сергей Андреевич
командовал саперным отделением, был награжден медалью «За
отвагу» и  двумя орденами Красной Звезды. К танкистам не имел
отношения, разве что до войны работал механизатором машинно-
тракторной станции (МТС).
Помимо этого возникает вопрос: почему личность убитого
немецкого офицера у  Григория Рыбакова не вызвала интереса?
Получается, что он был не очень высокого звания, не гестаповец и не
абверовец. Одним словом, вышеизложенная версия не выдерживает
критики. На мой взгляд, вышеизложенные версия – не более чем
домыслы людей, крайне озлобленных на Горбачева. Ну очень хочется
им, чтобы он был вражеским агентом, тогда его предательская
политика получала бы в их глазах обоснование. Я тоже не против
такого, но должен быть предельно объективным.
Продолжу рассказ о  Мише Горбачеве, сыне советского
фронтовика-орденоносца. Благодаря боевым и трудовым заслугам отца
Михаил получил свое трудовое крещение, сыгравшее решающее
значение в его жизни. Летом 1948  года он, семнадцатилетний ученик
восьмого класса (два года Михаил потерял из-за войны), работавший
помощником комбайнера (штурвальным) на уборке урожая, за
трудовые успехи был награжден орденом Трудового Красного
Знамени. Впоследствии окажется, что это достаточно ординарное
событие оказало существенное влияние на историю Советского Союза.
Многие исследователи недоумевают, каким образом сезонно
работавший на уборке урожая школьник был награжден не медалью, а
второй по значению в стране трудовой наградой. Высказываются
самые невероятные версии, одну из которых, наиболее расхожую, я
озвучу. Утверждается, что в погоне за скошенными гектарами Михаил,
в период, когда отец отдыхал, включал на комбайне 3-ю скорость и, не
считаясь с потерями зерна, резко увеличивал количество скошенных
гектаров. Якобы таким образом Горбачевы оказались в соревновании
за урожай 1948 года первыми, за что им и вручили ордена.
Однако известно, что в  1948  году комбайны не были
самоходными, они работали в сцепке с трактором. Скорость уборки
урожая определялась скоростью трактора, а не комбайна.
Сомнительно, чтобы взрослый тракторист послушал школьника, с
какой скоростью убирать хлеба. Тем более, что учитывались не
скошенные гектары, а намолоченные центнеры зерна.
Горбачев в мемуарах «Жизнь и реформы» описывает уборку
урожая в  1948  году так: «Это был первый настоящий урожай.
Собрали на круг по 22  центнера с гектара. В те времена – особенно
после неурожайных лет – результат небывалый. А тогда с 1947 года
действовал Указ Президиума Верховного Совета СССР: намолотил на
комбайне 10  тысяч центнеров зерна – получай звание Героя
Социалистического Труда, 8 тысяч – орден Ленина. Мы намолотили с
отцом 8 тысяч 888 центнеров. Отец получил орден Ленина, я – орден
Трудового Красного Знамени. Было мне тогда 17  лет, и это самый
дорогой для меня орден. Сообщение о награде пришло осенью».
Достаточно достоверная информация об этом эпизоде биографии
Михаила Горбачева была представлена в телефильме «Первый
президент» (производство ТПО  «Союзтелефильм», 1991). В фильме
была продемонстрирована страница из газеты «Ставропольская
правда» тех лет. Вверху призыв: «За дружную работу, товарищи
комбайнеры!» Ниже: «С честью выполним социалистические
обязательства!»
Под ними заголовок статьи: «Агрегат Сергея Горбачева готов к
работе». В статье сказано: «По инициативе партийной организации
Покровской МТС создан первый в районе комсомольский комбайновый
агрегат, состоящий из двух комбайнов “Сталинец-6”. Начальником
агрегата дирекцией МТС утвержден комбайнер-коммунист Сергей
Горбачев. Вместе с ним будет работать опытный комбайнер Яков
Яковенко. Штурвальными – их сыновья Михаил Горбачев и Александр
Яковенко.
 За комсомольским агрегатом закреплен новый мощный трактор
“С-80”, на котором будут работать трактористы Рыжих и Кудрин.
Горючее и воду будут подвозить кандидат в члены партии т. Рядко и
участник Отечественной войны кавалер ордена Славы Петр
Удовиченко».
Все говорит о том, что не только экипаж, но и вся
вспомогательная обслуга комсомольского агрегата были не только
специально подобраны, но тщательным образом проверены, в том
числе по линии НКВД, дабы впоследствии не возникли неприятные
казусы с темными местами биографии будущих рекордсменов. Их
кандидатуры были, несомненно, согласованы не только в райкоме, но и
крайкоме партии. Ведь это могли быть будущие орденоносцы.
В жатву 1948  года работали сутки напролет. Итог работы был
общий. Александр Яковенко, напарник Михаила, в телефильме
рассказывал, что экипаж агрегата тогда намолотил 19  тысяч
800  центнеров зерна. Отцы-комбайнеры получили ордена Ленина,
сыновья – Трудового Красного Знамени. Но Михаил Сергеевич
никогда не упоминал о напарниках. Возможно, потому, что хотел
подчеркнуть значимость Горбачевых в совершенном трудовом подвиге.
Дополнительно замечу, что в советские времена «качественный
состав» (партийность, социальное положение и происхождение,
образование, национальность и  т.  д.) награждаемых
правительственными наградами строго контролировался партийными
органами. Несмотря на то, что предпочтение отдавалось коммунистам
и комсомольцам, ставилась задача, чтобы среди награждаемых были
беспартийные и представители всех слоев советского общества и
национальностей и  т.  д. Награды за подвиги, даже на войне, нередко
ранжировались в зависимости от «качественного состава».
Несомненно, в  Ставропольской парторганизации были намечены
возможные кандидаты на награды по итогам уборки урожая 1948 года.
Фавориты в любом деле, как правило, были известны заранее. Об
одном из них, Сергее Горбачеве, написали в областной газете.
Горбачевы по всем параметрам могли претендовать на награды. Отец –
бывший фронтовик, член партии, Михаил – отличник учебы и
комсомольский активист. В итоге грудь Михаила в семнадцать лет
украсил орден Трудового Красного Знамени.
 В этой связи вряд ли следует серьезно воспринимать утверждения
о том, что Горбачева с молодости какие-то силы «вели» по служебной
лестнице. На первом этапе карьеры определяющую роль сыграл
отец, взявший Михаила штурвальным на комбайн.
Доверенное лицо Горбачева, его многолетний помощник,
впоследствии зав. Общим отделом ЦК КПСС и руководитель аппарата
президента СССР Валерий Иванович Болдин считал: «Горбачев по
складу ума, привычкам, по духу провинциал, которому вскружила
неокрепшую голову ранняя слава. Если бы не орден за уборку урожая,
полученный им в юности, Горбачев стал бы, наверное, неплохим
председателем колхоза или даже начальником райсельхозуправления. А
благодаря ордену он попал и в МГУ и  на аппаратную работу
(интервью Болдина в газете «Коммерсантъ-Власть», 15.05.2001).
Правда, все могло быть по-другому, если бы «строгие дяди»
в  райкоме партии при утверждении кандидатур на рекорд более
внимательно отнеслись к родословной комбайнера Сергея Андреевича
Горбачева.
Известно, что дед Михаила по линии отца Андрей Моисеевич
Горбачев был убежденным единоличником. Он сопротивлялся
коллективизации, за что в 30-е годы был выслан в Сибирь и несколько
лет отработал на лесоповале. Проблемы с властью были и у деда по
линии матери, председателя колхоза Пантелея Ефимовича Гопкало,
который в  1937  году за невыполнение плана посева зерновых был
признан «саботажником», получил срок за «должностное
преступление», отсидел 14 месяцев, был оправдан и освобожден.
И хотя особого криминала за предками Горбачевых не было, но в
то время вышеперечисленного было бы достаточно, чтобы ордена
«пролетели» мимо Сергея Андреевича и  Михаила. Кстати,
впоследствии, когда Горбачев стал партийным деятелем, люди с
малейшими отклонениями в биографии не могли рассчитывать на его
снисхождение. Особенно это проявилось в его бытность генеральным
секретарем ЦК КПСС.
После награждения орденом Миша Горбачев автоматически попал
в категорию особо доверенной советской молодежи. Такие в первую
очередь становились комсомольскими вожаками, они были
непременными участниками торжественных мероприятий, их
пропагандировали в прессе, для них были открыты все пути
в  Советской стране. Естественно, что с учетом этого Михаил сделал
следующий решающий шаг в жизни. В девятнадцать лет, еще в школе,
он вступил кандидатом в члены КПСС.
Следует отметить, что юный Горбачев учился без напряжения, так
как отличался прекрасной памятью, схватывал все на лету. Но глубоко
и вдумчиво прорабатывать подхваченные новые идеи ему было
неинтересно. Он был и остался великолепным компилятором чужих
идей. К этому добавлю, что у Михаила были неплохие артистические
задатки. В разговоре со старшими по положению он легко
перевоплощался и производил впечатление их поклонника и
единомышленника.
Становление

Закончив в  1950  году школу с серебряной медалью («четыре» по

немецкому), Михаил без экзаменов поступил на престижный
юридический факультет Московского государственного университета.
На этот факультет поступали не вчерашние десятиклассники, а
бывшие фронтовики с наградами и направленцы из МВД. Но Горбачев
не спасовал перед ними. Он неплохо владел словом, был достаточно
начитан и самое главное – чрезвычайно активен. Вскоре Михаил был
избран комсоргом группы, а потом – секретарем комсомольской
организации факультета. После того как в  1952  году он стал членом
ВКП(б), его ввели в состав парткома университета.
В университете Горбачев производил впечатление открытого и
общительного парня, хотя, когда к нему, как члену парткома,
обращались с конкретной просьбой, не отказывал, но и не помогал,
ссылаясь на обстоятельства.
Лучшим другом и фактическим наставником в университете
Михаила стал чех Зденек Млынарж, с которым он делил комнату в
студенческом общежитии. Он был старше Михаила на два года и более
зрелым в политическом отношении. Как известно, Млынарж являлся
сторонником «социализма с человеческим лицом» и  в период
Пражской весны 1968 года являлся секретарем ЦК КПЧ. Беседы с ним
оказали огромное влияние на формирование мировоззрения Михаила.
Млынарж, в отличие от Горбачева, до конца остался верен идеям
демократического социализма, точнее – социализма с человеческим
лицом. После поражения Пражской весны Млынарж эмигрировал
в  Австрию. В  Чехословакию он вернулся после «Бархатной
революции» 1989  года, когда компартия была отстранена от власти.
Тогда Млынарж стал почетным председателем «Левого блока»  –
коалиции коммунистов с социалистами. Но захватившие
в  Чехословакии власть антисоциалистически настроенные правые
либералы даже не хотели слышать о демократическом социализме. В
итоге Млынарж предпочел вернуться в  Австрию. В этой связи
утверждать, что он посеял у  Горбачева разочарование в социализме,
нет оснований.
 Помимо Млынаржа в университете у  Михаила нашлось немало
друзей. В  1950-е годы Московский университет собирал под своей
крышей лучшие молодые умы СССР и стран социалистического
лагеря. Это был настоящий «вселенский котел» мыслей и мечтаний о
новом обществе, о светлом будущем. С  Михаила быстро слетел его
провинциальный налет. Он стал полноправным членом московского
студенчества.
Впоследствии мысли и идеи, услышанные Горбачевым в
университете, позволяли ему в разговорах и, прежде всего,
с  «сильными мира сего», производить впечатление восторженно-
идеалистического молодого человека, стремящегося развивать
социализм, сохраняя все его ценности. Именно в это время Михаил
понял силу вовремя сказанной цитаты и силу лести, обращенной к
старшим.
В  1953  году будущий юрист Михаил Горбачев и студентка
философского факультета МГУ  Раиса Титаренко создали семью. Это
событие во многом определило жизнь Михаила Горбачева. По
твердости характера, организованности, граничившей с
педантичностью, Раиса во многом превосходила мужа. Без ее
воздействия Горбачев вряд ли достиг политических высот.
Комсомольский вожак

В  1955  году Михаил закончил юридический факультет МГУ. Как

пишет он в своих воспоминаниях, за будущее не волновался, так как
входил в состав комиссии по распределению и знал, что в числе других
12  выпускников (11  из них были фронтовиками) его направляли
в Прокуратуру СССР.
Но «наверху» решили, что молодых юристов, не имеющих
жизненного и профессионального опыта, рискованно определять на
работу в высший эшелон прокурорского надзора. Горбачеву на выбор
были предложены места в прокурорских органах Томска,
Благовещенска, в  Таджикистане или в подмосковном Ступино. Это
была реальная возможность чете Горбачевых «зацепиться» в столице,
а Раисе продолжать учебу в аспирантуре.
Однако у  Михаила были другие планы. Он понимал, что поиск
счастья в чужих краях может закончиться ничем. Горбачевы решили
ехать в  Ставрополь. Горбачев в воспоминаниях пишет:
«Бесцеремонность, проявленная работниками Прокуратуры СССР,
безразличие к моей семейной ситуации и вся история с моим
распределением зародили у меня серьезные сомнения относительно
работы по специальности. Не развеяла их и стажировка
в Ставрополе. И я принял решение порвать с прокуратурой. Вступил в
контакт с крайкомом комсомола».
Вот что рассказал мне в декабре 2008  года бывший первый
секретарь Ставропольского крайкома комсомола Виктор Михайлович
Мироненко об этом эпизоде жизни Горбачева. По словам Виктора
Михайловича, в краевой прокуратуре Михаилу предложили поехать в
заштатный район. Это означало конец мечтам о карьере.
Горбачев решил действовать через земляков и прорваться в обком
комсомола. К  В.  Мироненко его привел член бюро крайкома
комсомола, редактор газеты «Молодой ленинец» Ларионов (он
и  Горбачев были родом из Привольного). В  1955  году сотрудников,
имевших высшее образование, в аппарате Ставропольского крайкома
комсомола насчитывалось всего шесть человек.
 В то время в крайкоме вакантной была должность заместителя
заведующего отделом пропаганды и агитации. Молодой юрист с
высшим столичным образованием, член партии, награжденный
орденом, имеющий опыт комсомольской работы, как нельзя лучше
соответствовал этой должности. Горбачев успешно прошел
собеседование в отделе партийных органов крайкома партии и начал
новый этап своей комсомольской карьеры.
Однако не так прост был Михаил Сергеевич в молодости. Все, что
касалось карьеры, он делал с двойной страховкой, тем более что
«руководящей и направляющей силой» в  этих вопросах для него
являлась жена Раиса. Утверждают, что Горбачев как-то проговорился:
«Раиса Максимовна все время подталкивала меня к тому, чтобы я
последовательно занимал все более и более высокое положение в
стране».
Как пишет бывший секретарь Ставропольского крайкома КПСС и
спичрайтер Горбачева Анатолий Андреевич Коробейников в книге
«Горбачев: другое лицо» перед походом к В. Мироненко Михаил все
же подстраховался. Он заручился поддержкой партийных органов: «По
свидетельству земляков, он буквально унижался в  Ставропольском
крайкоме партии, чтобы получить хоть какую-либо комсомольскую
должность. Люди, которые рассказывали мне об этом, еще живы и
не скрывают своих имен» (М.: Республика, 1996).
Работая в крайкоме ВЛКСМ, Горбачев много ездил по краю. О его
выступлениях в молодежных коллективах приходили положительные
отзывы. Говорун он был отменный. Но при этом не забывал, как
отмечал друг детства Горбачева и бывший второй секретарь
Ставропольского крайкома КПСС Виктор Алексеевич Казначеев, с
которым мне довелось контактировать, регулярно наносить визиты
ответственным работникам крайкома партии, поражая их заранее
подготовленным цитатничеством. Уже через год Горбачев был избран
первым секретарем Ставропольского горкома комсомола.
Первым секретарем Ставропольской краевой партийной
организации в это время был Лебедев Иван Кононович, которому по
душе пришлись инициативность и напористость Горбачева и
подчеркнуто уважительное отношение к старшим товарищам. Через
два года, в апреле 1958 года, Горбачев был избран вторым секретарем
крайкома ВЛКСМ. К этому времени ранее упомянутый В. Мироненко
уже «раскусил» Горбачева и высказался против этого назначения, но в
крайкоме партии решили по-другому.
В  1960  году в крае сменилось партийное руководство, первым
секретарем крайкома стал 42-летний Федор Давыдович Кулаков,
высланный Хрущевым из Москвы. Он обратил внимание на
инициативного второго секретаря крайкома ВЛКСМ и в том же году
выдвинул Горбачева на должность первого секретаря крайкома
ВЛКСМ. С этого момента в течение 18 лет Кулаков является «доброй
феей» Михаила Горбачева.
В ноябре 1961 года Горбачев по должности был избран делегатом
XXII  съезда КПСС. На съезде он, как и все делегаты, вместе с
проектами партийных документов получил только что отпечатанный
номер «Нового мира» с  повестью А.И.  Солженицына «Один день
Ивана Денисовича». На этом съезде Никита Сергеевич Хрущев
впервые публично (на XX съезде КПСС в  1956  г. Хрущев озвучил
доклад «О культе личности и его последствиях» после закрытия
съезда на закрытом заседании) еще раз обрушился на Сталина и его
окружение. К этому Горбачев был психологически готов.
Об этом свидетельствует эпизод биографии Горбачева, который
поведал бывший советский журналист, а в настоящее время
корреспондент американского (Бостон) журнала на русском языке
«Чайка» Валерий Лебедев. Он сослался на бывшего сокурсника
Горбачева по МГУ, упомянутого нами Зденека Млынаржа, с которым
беседовал в 1985 году после прихода Горбачева к власти.
В изложении Млынаржа эпизод отрицания Горбачевым
сталинизма выглядел так: «Зимой 1956  года молодой 25-летний
Михаил Горбачев приехал с молодежной делегацией в  Москву. Там он
услышал закрытое письмо Хрущева, разоблачающее “культ личности
Сталина” на XX съезде. Письмо его потрясло. Ошеломленный Михаил
Горбачев вышел на Ленинские (Воробьевы) горы и примерно на том
же месте, что когда-то Герцен с  Огаревым, дал клятву посвятить
всю жизнь борьбе со сталинизмом. То есть, фактически, с системой».
Вполне возможно, что так оно и было, хотя даты событий не
совпадают.
Можно утверждать, что Никита Сергеевич Хрущев оказал
решающее влияние на формирование молодого Горбачева. Бывший
министр иностранных дел Польши профессор Адам Ротфельд заявил,
что во второй половине 90-х годов он был приглашен в  Москву на
международную научную конференцию, посвященную 100-летию со
дня рождения Н. Хрущева. Конференцию организовал «Горбачев-
фонд». Во время перерыва Горбачев пригласил Ротфельда на кофе. В
ходе беседы Ротфельд спросил, чем было обусловлено проведение
конференции. На это Михаил Сергеевич ответил: «Без Хрущева не
было бы Горбачева».
Необходимо подчеркнуть, что Горбачев, став генеральным
секретарем ЦК КПСС, более всего боялся повторить судьбу Никиты
Сергеевича, но в худшем варианте. Это опасение многократно
возросло после кровавой расправы в 1989 году над главой Компартии
Румынии Николае Чаушеску, осуществленной при косвенном согласии
Горбачева. Особенно Горбачева поразило, что с  Чаушеску
расправились его бывшие соратники. Это во многом стало определять
поступки Михаила Сергеевича, как главы Советского государства в
последние годы перестройки.
Но вернусь в комсомольский период Горбачева. Тогда его
способность имитировать бурную деятельность была просто
поразительной. Добавьте к этому отличную память Михаила и его
умение выступать на актуальные темы, подкрепляя это цитатами из
трудов классиков. Это обеспечило ему фантастически быстрый
карьерный рост.
Особо следует поговорить о методах работы Горбачева в этот
период. Карьерный рост Михаила пришелся на время, когда погоня за
количественными показателями в  ВЛКСМ стала довлеющей.
Важнейшим показателем здесь стал рост рядов. Ставропольский край
попал по этому показателю в отстающие. Горбачев быстро нашел
выход. В комсомол стали принимать без всякой подготовки классами,
бригадами. Последствия этой порочной практики, получившей
широкое распространение в масштабах всей страны, сказались
значительно позже. А тогда Ставропольский край вышел в передовики
по росту рядов комсомольской организации.
Практика принимать в комсомол скопом, всех подряд, приняла
при Хрущеве массовый характер. В итоге Ленинский союз молодежи
превратился в рыхлую, идеологически неоднородную массу. Известно,
что процесс отказа от социализма в  1990-х годах возглавил именно
союзный комсомол.
 В хрущевский период также изменилась практика отбора в
партию. Главным для приема в КПСС стали не идейная убежденность
и качества политического бойца, а безупречная анкета. Не случайно из
19  миллионов коммунистов, числившихся в  КПСС в  1986  году,
накануне XXVII съезда партии, в 1991 году большинство попряталось
по «щелям».
В  1959–1960  годах Ставропольский крайком ВЛКСМ с  «легкой
руки» Горбачева призвал комсомольцев и молодежь края выполнить
семилетний план по производству мяса, молока и яиц за пять лет. Было
принято постановление крайкома комсомола «О шефстве над
“королевой” полей (кукурузой.  – Примеч. В.Ш.) и ускоренном
разведении уток», выполнение которого через пару лет с треском
провалилось. Но Горбачева заметили. Во времена Хрущева, когда
внешней стороне дела уделялась неоправданно большое внимание, он
пришелся «ко двору». И не он один, такие «говоруны» в  комсомоле
делали быструю карьеру.
Выдвижению Горбачева во многом способствовали его
компилятивные способности. Ранее упомянутый В.  Болдин писал:
«Умение присваивать чужие идеи развито у  Горбачева до вершин
совершенства».(Болдин В.И. Крушение пьедестала…
М.:  Республика,1995). Михаил Сергеевич уже тогда «за версту»
чувствовал новое, востребованное, умело использовал чужие почины и
инициативы для саморекламы, которая с этого момента стала для
Горбачева своеобразным образом действия и жизни.
В общении Горбачев создавал впечатление покладистого, доброго
и отзывчивого человека. Со старшими по возрасту и положению вел
себя как почтительный сын. На секретарей Ставропольского крайкома
партии, а впоследствии на престарелых членов Политбюро это
действовало безотказно.
Стремительный рост по карьерной лестнице обеспечивал
Горбачеву получение положительных характеристик. На занимаемых
должностях он, как правило, снимал «сливки». Когда же приходило
время оценивать результаты, Горбачев уже был на новой должности,
и  «шишки» за допущенные провалы доставались преемникам. Этот
метод «делания» карьеры всегда безотказно срабатывал.
К партийным высотам

Однако у  Горбачева случались и досадные проколы. В январе

1962  года на краевой отчетно-выборной комсомольской конференции
его за формализм в работе резко критиковал первый секретарь
крайкома партии Федор Давыдович Кулаков. Обычно это означало
закат карьеры. Но не таков был ставропольский комсомольский вожак.
Он сумел найти «ключик» к  сердцу «первого». Но об этом секрете
Горбачев предпочитает умалчивать.
Буквально через два месяца, в марте 1962 года, Кулаков дал шанс
Горбачеву продолжить путь к партийному олимпу. В  КПСС подобное
отношение к кадрам, попавшим под огонь партийной критики, было
чрезвычайно редким. Как правило, так относились или к
родственникам влиятельных людей, или к «нужным» людям. Остается
только гадать, по какой причине такой властный и крутой
руководитель, каким был Кулаков, поддерживал Горбачева, несмотря
на его недоработки.
Возможно, решил, что инициативного комсомольского вожака
следует перевести на работу под особый партийный надзор и, если он
справится, то можно думать о его перспективах. Горбачева назначили
парторгом крайкома по Ставропольскому управлению, объединившему
три пригородных сельских района: Шпаковский, Труновский
и Кочубеевский.
Однако и здесь возникли проблемы. Летом 1962  года бюро
крайкома партии обратило внимание парторга Горбачева на
проявленную безответственность в работе с  Обращением ЦК  КПСС
и  Совета Министров СССР к труженикам сельского хозяйства.
Горбачев возразил против такой оценки, и тогда была создана комиссия
для проверки его работы. Факты подтвердились, и, как пишет
известный исследователь кремлевских тайн Николай Зенкович, в
августе 1962  года на собрании краевого партийного актива Кулаков
«выдал» Горбачеву сполна (Зенькович  Н.А. Самые закрытые люди.
М.: Олма-пресс; Звездный мир, 2002).
Казалось бы, партийная карьера закончена. Двух срывов обычно
не прощали. Но Горбачев каким-то образом сумел убедить Ф. Кулакова
вновь дать ему шанс. Все бывшие коллеги Михаила Сергеевича, с
которыми мне довелось общаться, были убеждены, что ситуацию
спасла Раиса. Она обладала редким умением убеждать собеседника.
Якобы она пошла к  Кулакову и доказала, что муж не потерян для
партийной работы.
Кстати, в мемуарах «Михаил Горбачев. Наедине с собой»
(М.:  Грин Стрит, 2012) Горбачев сообщил, что Кулаков, однажды,
воспользовавшись его отъездом в служебную командировку, якобы
пытался затащить Раису Максимовну в постель. И тут я вспомнил, как
упомянутый ранее мною В. Казначеев, говоря о непростой партийной
карьере Михаила Сергеевича, помолчав, заметил, что Раиса имела
большое влияние на Федора Давыдовича (Кулакова). Эту фразу можно
понимать по-разному, но главное в том, что в январе 1963  года
проштафившийся парторг Горбачев был назначен на ответственную
должность в Ставропольский сельский крайком КПСС.
В октябре 1964  года в  Москве сместили Хрущева. В этом
активное участие принимал первый секретарь Ставропольского
крайкома КПСС Кулаков. Для детальной проработки плана действий
против Хрущева «кремлевские заговорщики» во главе с  Брежневым
и  Шелепиным в начале осени 1964  года собирались в  Тебердинском
заповеднике Ставропольского края. Кремлевские гости полностью
доверяли Кулакову, так как он числился среди жертв хрущевского
произвола. Горбачев в этот процесс не был вовлечен. Однако, как
заворг крайкома, он получил навыки того, как ведется «подковерная»
борьба за «место под солнцем».
В ноябре 1964  года Кулакова за участие в смещении Хрущева
перевели в  Москву на должность заведующего Отделом сельского
хозяйства ЦК  КПСС. Через год Федор Давыдович – уже секретарь
ЦК  КПСС по сельскому хозяйству. Но он не забыл ставропольского
«Санчо Пансу». По рекомендации Кулакова Горбачев в декабре
1964  года был назначен заведующим отделом партийных органов
Ставропольского краевого комитета КПСС.
Замечу, что должность заворгав КПСС всегда котировалась на
уровне секретаря, так как в своей повседневной работе, а это, прежде
всего, работа с кадрами, заворг постоянно контактировал с первым
секретарем и по праву считался его «правой рукой».
 Во многом этому способствовало то обстоятельство, что, как
отмечали люди, хорошо знавшие Михаила Сергеевича в
ставропольские годы, «он был тогда действительно приметной
фигурой, выделялся на общем фоне партийных и комсомольских кадров
демократизмом, общительностью, столичным образованием,
склонностью к нестандартным действиям, величайшим усердием в
работе, ловкостью в отношениях с начальством, умением быть
душою дружеского застолья.
Вместе с тем все отмечали в один голос легковесность Горбачева
в конкретных делах («попрыгунчик какой-то»), его неспособность
довести до конца ни одного серьезного начинания. Особенно резко
проступила эта черта личности Горбачева, когда он достиг уровня
первого секретаря крайкома партии, что предполагало его
самостоятельную роль…» Эту характеристику Горбачева привел В.
Легостаев в статье «Генсек кровавый».
Четыре года работы заведующим отделом партийных органов
крайкома сделали Горбачева настоящим партаппаратчиком, прежде
всего, в овладении искусством кадровых перестановок и аппаратных
интриг. Этот опыт он успешно применил в  1985–1991  годах. Помимо
этого Горбачев виртуозно овладел искусством не ссориться с нужными
людьми. Все это обусловило его дальнейший быстрый карьерный рост.
В это же время, хорошо понимая, что в сельскохозяйственном
крае невозможно продвинуться без соответствующего образования, он,
опять-таки по совету Кулакова, поступил на заочное отделение
Ставропольского сельскохозяйственного института и получил диплом
ученого агронома-экономиста сельского хозяйства.
Уже упомянутый А. Коробейников в книге «Горбачев: другое
лицо» отмечает: «Университетский диплом не сделал Горбачева
юристом, а диплом экономиста сельского хозяйства, как я мог
убедиться, мало что прибавил к знаниям, полученным им
в “сельскохозяйственной академии жизни”. Словом, его крестьянские
корни стали “вещью для себя”, а юридические знания так и остались
“вещью в себе”». Но тем не менее в  1966  году Горбачев был избран
первым секретарем Ставропольского горкома КПСС.
В  1968  году освободилась должность второго секретаря
Ставропольского крайкома КПСС. Тогдашний первый секретарь
крайкома Леонид Николаевич Ефремов планировал назначить на эту
должность заведующего орготделом крайкома партии Ивана
Тихоновича Таранова. Но секретарь ЦК  КПСС Кулаков настоятельно
порекомендовал Ефремову остановиться на кандидатуре Горбачева.
Ефремову было не с руки спорить могущественным
предшественником, который числился в друзьях у генерального
секретаря ЦК КПСС Леонида Ильича Брежнева.
В результате Горбачев был избран вторым секретарем
Ставропольского крайкома КПСС. Это было судьбоносное назначение.
Благодаря ему Михаил Сергеевич вплотную приблизился к высшей
партэлите. Впереди у него открывались новые горизонты, а поддержка
Кулакова, к тому времени уже члена Политбюро ЦК  КПСС,
прибавляла ему уверенности.
Менее чем через 2 года, в начале 1970 года, в ЦК КПСС, с подачи
того же Кулакова, решили, что второй секретарь созрел для
самостоятельной работы, и  Горбачев стал первым секретарем
Ставропольского крайкома КПСС. Надо сказать, что к тому времени
у  Горбачева в  Политбюро появился еще один покровитель –
председатель КГБ СССР Юрий Владимирович Андропов.
Благоприятное впечатление Горбачеву удалось произвести и на
другого члена Политбюро – Александра Николаевича Шелепина.
Однажды Михаил Сергеевич всю ночь прогулял с ним по территории
дачи в  Архызе, слушая его рассказы о московской жизни. Это
свидетельствует о том, что умел Горбачев заинтересовать московских
гостей. И хотя все они имели огромный опыт общения с людьми, но
тем не менее не сумели рассмотреть подлинную натуру Михаила
Сергеевича.
Одни – в силу того, что сами, по сути, были «горбачевыми»,
другие – в силу человеческой веры в лучшее. Но не спешите осуждать
последних. Вспомните предсмертный крик римского Цезаря по поводу
коварного предательства своего лучшего друга: «И ты, Брут?!» К
сожалению, многим из нас приходилось пригревать змею на груди. По
большому счету, жизнь каждого из нас – это во многом череда
доверительных отношений, часто сменяющихся разочарованием или
предательством.
При этом практические результаты деятельности Горбачева на
посту хозяина Ставропольского края оставляли желать лучшего, так
что в политических фаворитах у большинства членов Политбюро
ЦК  КПСС Горбачев не числился. Даже в период рассмотрения его
кандидатуры на пост секретаря ЦК  КПСС Леонид Ильич Брежнев
называл Ставропольский край «овечьей империей», а  Горбачева –
«овцеводом». Это при том, что Михаил Сергеевич уже тогда пытался
создать себе ореол ведущего практика и теоретика сельского хозяйства
союзного масштаба.
Для этого Горбачев применял испытанный метод – саморекламу.
Он, как и в комсомоле, принялся усиленно внедрять в крае почины и
проводить эксперименты. Так, на Ставрополье родился прогремевший
по стране ипатовский метод уборки урожая. Суть его в том, что
в  Ипатовский район в приказном порядке была переброшена
уборочная техника из районов, где хлеба созревали позже. Уборка
действительно завершилась в рекордные сроки. Правда, значительная
часть собранного урожая из-за спешки (не досушили) оказалась
потерянной. Но Михаил Сергеевич Москве отрапортовал, как
положено.
По итогам ипатовского эксперимента ЦК  КПСС приняло
специальное постановление «Об опыте работы Ипатовской
парторганизации на уборке урожая». Леонид Ильич Брежнев
прислал поздравление хлеборобам района. Михаил Сергеевич
воспринял это как личное достижение. Не важно, что через год от
ипатовского метода пришлось отказаться, так как терялась
значительная часть урожая и крайне нерационально использовалась
сельскохозяйственная техника.
А.  Коробейников одну из глав своей книги «Горбачев: другое
лицо» назвал: «Ни одного завершенного дела». Вот несколько строк
из этой главы: «Прогремел ипатовский метод – и лопнул;
“петушился” над созданием межхозяйственных предприятий – МХП
(в народе быстро и по-своему “расшифровали” эту аббревиатуру:
Михаил х… придумал) – и бросил; настроил сотни животноводческих
комплексов – и забыл о них… И так практически во всем».
Наиболее ярко способность Горбачева создавать показушные
результаты показало строительство ирригационной системы на
Ставрополье. Под это дело было выделено 525  миллионов рублей,
огромная по тем временам сумма. Стремление Горбачева поразить
размахом мелиоративных работ и объемом осваиваемых средств вновь
привело к наращиванию количественных показателей. Главное было
для Горбачева – обеспечить километраж оросительно-обводнительной
системы и отрапортовать Москве о новых достижениях. А то, что
лишь один из десяти километров каналов, введенных в строй, имели
надлежащую гидроизоляцию и облицовку, это не столь важно. В итоге
после переезда Горбачева на Старую площадь в крае началось
интенсивное засоление и подтапливание богарных земель.
В этой связи целесообразно привести отзыв Легостаева о роли
Горбачева в развитии Ставрополья: «Человеку разумному трудно, не
впадая в смятение чувств, читать те страницы биографического
сочинения Горбачева, на которых тот фантазирует на тему своей
деятельности в ставропольский период… Ведь в каждом буквально
абзаце хвастовство, самолюбование и обязательно ложечка гадости в
адрес тех, с кем Горбачев тогда сталкивался по работе, либо в адрес
советской власти».
Разговорами, услугами и лестью…

Успехи Горбачева по руководству экономикой Ставропольского

края были не впечатляющими. Их явно не хватало для выдвижения на
партийный олимп. Видимо, по этой причине Михаил Сергеевич лишь
один раз удостоился права выступить на Пленуме ЦК  КПСС.
Фактически он считался одним из многих региональных партийных
лидеров в Союзе.
Однако у  Горбачева перед большинством из них было огромное
преимущество. Он был хозяином благодатного края, в котором были
сосредоточены многочисленные правительственные лечебницы и дачи.
А  Кавказские Минеральные Воды и  Кисловодск, находившиеся в
полутора часах езды от Ставрополя, в те годы были своеобразной
Меккой для членов Политбюро ЦК КПСС.
Партийные иерархи, приезжающие в край на оздоровление или
лечение, были предметом особого внимания и заботы краевого
комитета партии и его секретарей. Как уже говорилось, благодаря
этому Горбачев уже к моменту назначения первым секретарем имел
влиятельных покровителей. Помимо Ф. Кулакова это был член
Политбюро ЦК КПСС, председатель КГБ СССР Ю. Андропов.
Вот как рассказывает бывший пресс-секретарь Горбачева Андрей
Грачев о знакомстве Михаила Сергеевича с  «земляком» Андроповым
(утверждают, что Юрий Владимирович родился на станции Нагутская
Ставропольского края) в книге «Горбачев. Человек, который хотел
как лучше»:
«Горбачев и  Андропов познакомились в  1969  году, когда
тогдашний первый секретарь Ставропольского крайкома Л. Ефремов
отрядил своего “второго” съездить в Кисловодск с дежурной миссией
– засвидетельствовать почтение отдыхавшему члену ПБ, рассказать
для проформы о делах края и ответить на заданные для проформы
же вопросы. К своему удивлению, Горбачев встретил человека,
который, может быть, в силу естественной оторванности от
проблем советской глубинки, начал дотошно о них расспрашивать. Их
встречи постепенно стали регулярными и неформальными, хотя
происходили только на ставропольской территории, и  “никогда
в Москве”» (М.: Вагриус, 2001).
В тот раз Андропов поселился в санатории «Дубовая роща».
Впоследствии председатель КГБ СССР останавливался в санатории
«Красные камни» в  уединенном коттедже, ни с кем не общался, если
не считать регулярно приезжающих к нему из Москвы сотрудников.
Единственным из местных, для кого Андропов делал исключение, был
Горбачев – его машину андроповская охрана пропускала
беспрепятственно.
Как пишет Горбачев в воспоминаниях, в период пребывания
Андропова на Ставрополье он старался взять отпуск и поселиться с
семьей в санатории «Красные камни». Андроповы и  Горбачевы
выезжали в горы, жарили шашлыки, а потом долго сидели у костра и
слушали песни бардов-шестидесятников, которых любил Андропов.
В  1971  году, уже на правах партийного хозяина Ставропольского
края, Горбачев познакомился с начальником 4-го управления при
Минздраве СССР Евгением Ивановичем Чазовым, опекавшим
здоровье кремлевских долгожителей и в силу этого имевшим доступ ко
многим кремлевским тайнам. Следует также иметь в виду, что Чазов
был человеком, весьма близким к шефу КГБ Ю. Андропову. Запомните
фамилию «Чазов», она будет постоянно возникать в самых
щекотливых кремлевских ситуациях.
Чазов и  Горбачев быстро стали близкими друзьями не только на
почве общего патрона Андропова, но и в связи с постоянной
потребностью Горбачева в информации из Москвы. Каждый раз, когда
Чазов появлялся на Ставрополье, Горбачев на два-три дня исчезал из
поля зрения крайкомовских сотрудников. Он угощал нового друга
шашлыками на природе. Взамен Евгений Иванович знакомил
Горбачева с кремлевскими новостями, с состоянием здоровья членов
Политбюро и, соответственно, с расстановкой сил на Старой площади
(место нахождения аппарата ЦК КПСС).
Чазов убедил Горбачева заняться тем, чтобы высшее руководство
страны чаще приезжало на лечение и отдых в Ставропольский, а не в
соседний Краснодарский край. Став первым секретарем, Горбачев
этому вопросу уделил особое внимание. В срочном порядке
в Кисловодске на месте пионерского лагеря строительными силами 9-
го управления КГБ была возведена шикарная госдача, отреставрирован
по высшему классу правительственный санаторий «Красные камни», в
котором любил отдыхать Ю.  Андропов. Построили также новый дом
отдыха в селе Отрадном, на заповедном озере Маныч.
Для семьи Горбачевых в живописнейшем месте в селе Бекешевка
была построена загородная дача, с огромным охотничьим залом для
приемов, бильярдом, финской сауной и русской баней. Туда было не
стыдно привезти на шашлыки гостей самого высокого уровня.
В  Ставрополе перестроили гостиницу «Интурист», которая также
могла принимать именитых гостей. Атмосферу южного шарма и
колорита создавали кафе и рестораны, открытые грузинскими
теневиками, бежавшими от Шеварднадзе, в тот период объявившего
бескомпромиссную борьбу с коррупцией и теневой экономикой.
Последнее заслуживает особого разговора, но это отдельная тема.
Не был забыт и  Чазов. Его ведомственную дачу в  Архызе
отделали итальянскими и французскими строительными материалами,
завезли туда импортную мебель и оборудование. Расчет между
друзьями был обычным. Услуга за услугу.
Райские уголки для высокопоставленных лиц и московской знати
благодаря Горбачеву в крае росли как грибы. В них устраивались
вечеринки, дни рождения, праздники с неизменным вручением
дорогих подарков. Все это называлось гостеприимством по-
ставропольски. Некоторые исследователи, перечисляя
вышеизложенные факты, пытаются делать выводы о том, что именно в
это время произошло «буржуазное перерождение» Горбачева. Эти
утверждения не вполне верны. Михаил Сергеевич всегда был таким.
Только каждая сторона его реальной сути открывалась соответственно
времени.
В сталинский период он был бы «верным ленинцем-сталинцем»,
подтверждая свою «принципиальную» позицию умело подобранными
цитатами из работ вождей и жесткой борьбой с  «врагами народа». В
хрущевский период ситуация в  КПСС стала меняться, а во времена
Брежнева от сталинских порядков почти ничего не осталось.
Соответственно, менялся и  Горбачев. Мимикрия у него была
потрясающая. Такие люди были не только в Ставрополе.
Карьера по сценариям

Огромную роль в возвышении Горбачева сыграли сценарии встреч

Горбачева с сильными мира сего, приезжавшими из Москвы. Их
готовила Раиса Максимовна. Об этом мне поведал уже упомянутый
В.  Казначеев. Философский факультет МГУ отшлифовал природный
ум и целеустремленность Раисы, которые позволяли ей вычленить
главное в любой ситуации и определить точки воздействия на нее.
Особое внимание Раиса уделяла подготовке Михаила к застольям,
которыми обычно заканчивались все визиты высоких гостей. Для этого
продумывались темы для разговора, подбирались нужные цитаты
классиков, которые Горбачев мог использовать как бы экспромтом. В
итоге Михаил Сергеевич поражал гостей своей эрудированностью. На
самом деле он был обычным цитатчиком и никогда глубоко не вникал
в произведения классиков и мировых философов. Знакомство с
новыми книгами у него сводилось в основном к чтению аннотаций и
предисловий.
Однажды в узкой компании Михаил Сергеевич заметил по этому
поводу следующее: «Прочитаешь иную справку – это же целый
роман!» Но предельно откровенно на эту тему Горбачев выразился в
марте 1991 года во время кремлевского фуршета, посвященного его 60-
летию. На вопросы о том, знаком ли Михаил Сергеевич с той или иной
актуальной статьей и книгой, он отвечал, что у него мало времени,
поэтому этими вопросами занимается Раиса Максимовна, которая
вечером ему вкратце пересказывает и резюмирует важнейшие
печатные материалы. Жаль, что в этот момент с  Михаилом
Сергеевичем ее не было рядом. Она бы, как «регент» генсека, пресекла
попытки мужа банально демонстрировать свою ограниченность.
Шедевром в списке проведения четой Горбачевых встреч с
важными и нужными людьми следует считать организацию
пребывания в  Ставрополе второго человека в  Политбюро, главного
идеолога партии Михаила Андреевича Суслова. Тот в 1933–1944 годах
работал первым секретарем Орджоникидзевского (Ставропольского)
крайкома и горкома КПСС. Суслов прибыл в  Ставрополь в мае
1978  года для вручения городу ордена Октябрьской Революции за
достижения в хозяйственном и культурном строительстве и в связи
с 200-летием со дня его основания.
Несомненно, что организация встречи Суслова в  Ставрополе не
обошлась без подсказок всезнающего шефа КГБ. Психологическое
давление на высокого гостя началось уже в аэропорту и на улицах,
куда вышло почти все население города. Здравицы в честь Политбюро
ЦК КПСС и лично высокого гостя на торжественном заседании были
нескончаемы. В завершении этого хорошо продуманного и блестяще
разыгранного спектакля Суслову показали специально
смонтированный кинофильм, в котором тот был показан, как
талантливый организатор партизанского движения на Ставрополье.
Принципиальный и всегда официально сухой Михаил Андреевич
растрогался до слез.
В программе пребывания Суслова в  Ставрополе было также
предусмотрено посещение музея его жизни и деятельности. Как пишет
сын Андрея Андреевича Громыко в своих воспоминаниях: «Старец
дал слабину, растрогался и отплатил Горбачеву добром» (Громыко
А.А. Андрей Громыко в лабиринтах Кремля. Воспоминания и
размышления сына. М.: Автор, 1997).
Суслов был известен в партии как пуританин, лишенный
человеческих слабостей. Он даже валюту, оставшуюся от заграничных
командировок, сдавал в партийную кассу. Но в  Ставрополе он
действительно «дал слабину». Его дочери Майе Михайловне по
случаю дня рождения были преподнесены дорогие сувениры, а в
самолет положили подводное ружье и дефицитную в те годы кожаную
куртку для внука. Все это было с благодарностью принято. Умел
Михаил Сергеевич принимать и ублажать московских гостей.
Говоря о периоде работы первым секретарем Ставропольского
крайкома, Горбачев в своих мемуарах «Жизнь и реформы»
преподносит себя как признанного на уровне Союза авторитета в
области сельского хозяйства, с которым как с равным общались члены
Политбюро. Однако статус и авторитет в  КПСС определялся весьма
просто – частотой появления партийного лидера на общесоюзных
трибунах.
Так вот, за восемь с половиной лет работы в качестве первого
секретаря края Горбачев на Пленуме ЦК выступил только один раз, в
июле 1978 года, то есть накануне своего перевода в Москву. Несмотря
на то, что Пленум рассматривал профильный для  Горбачева
сельскохозяйственный вопрос, слово ему предоставили лишь после
малоизвестного секретаря Амурского обкома КПСС.
На сессии Верховного Совета СССР Горбачев также выступил
лишь один раз. Это был отчет о работе руководимой им малозначимой
Комиссии по делам молодежи Совета Союза. Это более чем очевидное
свидетельство того, что утверждения Михаила Сергеевича о том, что
он уже в ставропольский период был известен как ведущий «идеолог и
практик сельскохозяйственной политики союзного масштаба»,
являются вымыслом.
Не вызывает сомнений, что не заслуги Горбачева на аграрной ниве
и не его так называемые организаторские таланты стали главной
причиной перевода его в верхний эшелон власти – Секретариат
ЦК КПСС. Решающее влияние на судьбу Горбачева оказали встречи с
кремлевскими «небожителями».
Эти встречи оказали решающее значение на судьбу М. Горбачева.
В период брежневского руководства в кадровой политике широкое
распространение получили принципы землячества и личного
знакомства с выдвигаемыми кадрами. Общение Горбачева с сильными
мира сего трансформировалось в конечном счете в  «ковер-самолет»,
который перенес его в заветную Москву.
Вполне естественно, что, встречаясь с москвичами, Горбачев
регулярно получал от них выгодные предложения о переходе на работу
в  Москву. По словам самого Горбачева, в начале 1970-х годов
секретарь ЦК  КПСС Петр Нилович Демичев (до декабря 1974  года
курировал в  ЦК  КПСС вопросы идеологии, науки и культуры)
предлагал ему возглавить Отдел пропаганды ЦК КПСС. Однако после
совета с Ю. Андроповым и Ф. Кулаковым Горбачев отказался.
Председатель Госплана Николай Константинович Байбаков
предлагал Михаилу Сергеевичу пост своего зама по вопросам
сельского хозяйства. Рассматривалась кандидатура Горбачева и на пост
генерального прокурора СССР (Зенкевич Н.Тайны уходящего века.
Власть. Распри. Подоплека. М.:  Олма-Пресс, 2004). Но Горбачев от
всех предложений отказывался, как будто предвидя свое будущее.
Предлагался Михаилу Сергеевичу пост заместителя председателя
Госплана СССР по вопросам сельского хозяйства. Но Горбачев от всех
предложений отказывался, как будто предвидя свое будущее.
 В. Казначеев в книге «На перекрестках судьбы» сообщил
любопытный факт. После предложения Горбачеву поста генпрокурора
СССР Иван Васильевич Рудченко, двоюродный брат Горбачева, заявил
Казначееву: «А зачем ему этот прокурорский пост?» Затем добавил:
«Он будет генеральным секретарем ЦК КПСС, это я тебе говорю, а
раз говорю, то это я знаю». О подобных перспективах Горбачева мог
намекать только Андропов, возлагавший на него особые надежды. Но
об этом ниже.
Добрая фея «Андропов»

Андропов, познакомившись на отдыхе с  Горбачевым, сразу взял

его на заметку. Его привлек артистизм, с которым Михаил Сергеевич
выдавал желаемое за действительное и входил в доверие к людям, а
также и беспринципность, позволявшая Горбачеву легко менять
позицию в зависимости от обстоятельств.
Легостаев в  «Генсеке кровавом» так писал по этому поводу:
«Будучи опытным контрразведчиком, обладая глубокими навыками в
оценке человеческих характеров, Юрий Владимирович, вне всяких
сомнений, отметил также для себя примечательные черты личности
Горбачева: патологически честолюбив; умственно неглубок;
хвастлив; самонадеян; отъявленный лицемер; лжет, не краснея;
владеет навыками политической демагогии; хорош в компании, на
шашлыках; умеет расположить к себе, вызвать на откровенность;
легко, без раскаяний, предает и продает, если ему это выгодно; не
имеет стойких политических убеждений».
Легостаев считал, что вышеперечисленное плюс слухи о «левых»
доходах Михаила Сергеевича давали Андропову «шанс
контролировать поведение бойкого ставропольца в сложных
ситуациях». Возможно, это и так. Но одно очевидно. Андропов имел
на Горбачева особые виды. Лучше, чем кто-либо другой в Политбюро,
шеф КГБ был информирован о назревающей в  СССР кризисной
ситуации. Юрий Владимирович также знал, что состояние Брежнева
после перенесенных им в январе 1976  года инсульта и клинической
смерти оставляло желать лучшего.
Понимал Андропов и то, что старцы из Политбюро будут
«уходить» только на орудийных лафетах и что они костьми лягут, но не
допустят, чтобы он стал генеральным секретарем ЦК  КПСС. В этой
связи председателю КГБ предстояло вести непростую тайную войну за
пост генсека.
В этой войне ему был необходим верный помощник. Но не просто
помощник, а человек, способный легко входить в доверие к людям,
при необходимости создать группу поддержки в защиту патрона,
внести раскол в стан оппонентов, быть его глазами и ушами и в то же
время производить впечатление самостоятельно мыслящего политика.
Горбачев на фоне других региональных партийных лидеров
представлялся Андропову именно такой фигурой.
В связке с другим верным помощником Андропова Чазовым,
Горбачев должен был стать мощным инструментом влияния на
политическую ситуацию в  Политбюро ЦК  КПСС. Поэтому Юрий
Владимирович сделал ставку на «ставропольца». Ему нужна была
«надежная и управляемая» подпорка в  Политбюро ЦК. Видимо,
другие кандидаты не прошли его кадровое сито. В итоге Андропов
стал для Горбачева второй «доброй феей». Первой, как говорилось,
был Кулаков, который запустил на высокую партийную орбиту
Михаила Сергеевича.
Сегодня можно утверждать, что уверенность Андропова в том, что
лишь он способен направить СССР по верному пути, а поэтому он
должен возглавить партию и государство, явилась той пружиной, что
выбросила Михаила Сергеевича на самый верх властной
пирамиды СССР.
В 1978  году Андропов начал завершение операции, которую
можно назвать «Горбачева в  ЦК  КПСС!». По воспоминаниям
главного кремлевского медика Е. Чазова, уже в начале лета того года
Андропов сказал ему о  Горбачеве следующее: «Вы не ошибаетесь в
нем. С ним можно дружить». И добавил: «Конечно, было бы хорошо,
если бы он был в Москве. Но на сегодня я не знаю, как это сделать».
Но в июле 1978  года, буквально через месяц после разговора
Андропова с  Чазовым, в  Москве образовалась необходимая вакансия
под Горбачева. Как говорилось, по официальной версии «заснул и не
проснулся» «крестный отец» Михаила Сергеевича, секретарь
ЦК КПСС Федор Давыдович Кулаков.
Одно время он считался ближайшим соратником Брежнева и
одним из наиболее реальных претендентов на его место. В  1978  году
зарубежная пресса особенно активно прочила Кулакову блестящее
будущее. Некоторые исследователи полагают, что это и стало одной из
причин безвременной кончины Кулакова. Другие склоняются к мысли,
что необходимо было освободить место для Горбачева.
По поводу перевода Горбачева на место, освободившееся после
смерти Кулакова, на генсека Брежнева «давил» не только Андропов.
Последний сумел убедить в необходимости перевода Горбачева
в  ЦК  КПСС одного из патриархов Политбюро, министра обороны
Дмитрия Федоровича Устинова. Впоследствии Горбачев заявлял, что
с  Д.  Устиновым его связывали не просто близкие, а  «душевные
отношения». В решающем для Горбачева 1978  году мнение Устинова
стало весьма весомым.
Но главным все же стало «участие» в  судьбе Горбачева Юрия
Владимировича. Именно он 19 сентября 1978 года устроил на вокзале
Минеральных Вод встречу Горбачева с  Леонидом Ильичом
Брежневым. И хотя разговора у  Михаила Сергеевича с дряхлеющим
генсеком не получилось, Леонид Ильич практически не слушал
«ставропольца», «добро» на его перевод в ЦК КПСС было получено.
Кстати, Александр Ильич Агранович, известный советский
публицист, в  1970-х годах занимавшийся в  «Литературной газете»
анализом социально-экономических экспериментов в  СССР, так
прокомментировал приход Горбачева: «Мы недавно сделали анализ
эффективности вложений в сельское хозяйство; в  Ставропольском
крае она самая низкая!» Поэтому от перестройки Горбачева ничего
хорошего нельзя было ожидать.
Удивительное везение Михаила Сергеевича

Жизненный путь Горбачева – это вереница невероятного везения,

интриг и лжи. Создается впечатление, что кто-то там «наверху»
своевременно убирал все препятствия с пути Михаила Сергеевича,
пока «шапка Мономаха», обойдя все положенные головы, не
опустилась на его пятнистое темя. В этой связи расскажу, как Михаил
Сергеевич избежал опасности быть выброшенным из обоймы
претендентов на работу в ЦК КПСС.
Известно, что на пост секретаря ЦК  КПСС по
сельскохозяйственным вопросам одновременно с  Горбачевым
рассматривалась кандидатура первого секретаря Полтавского обкома
Компартии Украины Федора Трофимовича Моргуна. В ноябре
1978  года оба были вызваны в  Москву для встречи с генсеком
Брежневым.
В  Москве вновь случается нечто аналогичное злополучному
1962  году, когда проштрафившегося парторга крайкома КПСС
Горбачева, едва не выгнав с работы, повысили в должности.
В  1978  году накануне встречи с  Брежневым Михаил Сергеевич
внезапно исчез из московской гостиницы, хотя знал, что в любой
момент может поступить приглашение явиться на беседу к генсеку.
К этому времени Андропов и Суслов, или «Юра» и «Миша», как
их любовно называл Брежнев, а также примкнувший к ним Устинов,
сумели убедить генсека, что в ЦК должен быть взят именно Горбачев.
Поэтому Леонид Ильич потребовал первым на беседу пригласить
ставропольца. Но того… в гостинице не оказалось.
Потом выяснилось, что Горбачев был на юбилее у земляка и друга
по комсомолу. Михаил Сергеевич об этом пишет в «Жизни и
реформах»: «…собрались несколько человек, в основном
ставропольцы. Как у нас такие даты отмечаются, известно. По-
русски – широко, с обильным угощением, дружеским разговором, с
шуткой и песней… с традиционными тостами».
В конце концов порученцы из ЦК КПСС Горбачева нашли. После
длительного застолья Михаил Сергеевич хоть и выглядел
удовлетворительно, но вести его к  Брежневу заведующий Общим
отделом ЦК  Константин Черненко не решился. Учитывая, что
кандидатуру согласовали с генсеком ранее упомянутые «зубры»,
Константин Устинович ограничился предупреждением, что завтра на
Пленуме Брежнев предложит его, Горбачева, для избрания секретарем
ЦК.
Каждый партийный и советский работник, хоть раз проходивший
процедуру смотрин у «самого» (не только в ЦК КПСС, но и у первого
секретаря союзной республики), знает, насколько ситуация в этот
момент бывает изменчива. За подобное отношение к встрече с высшим
руководством любого на месте Горбачева отправили бы восвояси, если
не хуже. Но с Михаила Сергеевича все как с гуся вода.
В результате 27  ноября 1978  года Пленум ЦК  КПСС по
предложению генсека Брежнева единогласно избрал Горбачева
секретарем ЦК, курирующим аграрные вопросы. Его ждал кабинет на
Старой площади. Вновь невероятное везение. Какие уж тут
«забугорные» покровители! Оказалось, что это были самые
ревностные защитники социализма – Андропов, Суслов и  Устинов.
Хочешь не хочешь, а получается, что самой судьбой Союзу ССР было
предназначено пройти через «горбачевщину».
В завершение темы невероятного везения «ставропольского
везунчика» следует рассказать, как он стал членом Политбюро
ЦК  КПСС. Известно, что в  ЦК  КПСС не каждый секретарь ЦК был
членом ПБ или кандидатом в члены ПБ. Например, Зимянин Михаил
Васильевич являлся секретарем ЦК КПСС с 1976 года по 1987 год. Но
так и не стал ни членом ПБ, ни кандидатом в члены ПБ. Другой
многолетний (1965–1986) секретарь ЦК  КПСС Капитонов Иван
Васильевич тоже не удостоился ни члена ПБ, ни кандидата в члены
ПБ. Аналогичная судьба сложилась у  Русакова Константина
Викторовича, бывшего помощника генсека Брежнева (1972–1977), то
есть лично известного генсеку, который, став секретарем ЦК  КПСС
в 1977 году и проработав в этой должности до 1986 года, так и не стал
ни членом ПБ, ни кандидатом в члены ПБ.
Зато Горбачев, ставший секретарем ЦК КПСС в ноябре 1978 года,
уже с ноября 1979 года был избран кандидатом в члены ПБ. Но самое
удивительное, что еще через 11 месяцев, в октябре 1980 года, Михаил
Сергеевич стал членом ПБ! Это произошло благодаря невероятному
стечению обстоятельств. Дело было так. В  1980  году лидер
северокорейских коммунистов Ким Ир Сен отказался принять
делегацию КПСС на съезде Трудовой партии Кореи во главе с
кандидатом в члены Политбюро М.  Горбачевым. Он считал, что
делегацию должен возглавлять как минимум член Политбюро.
Пришлось делегацию в  Северную Корею возглавить члену
Политбюро, первому секретарю Московского горкома партии Виктору
Васильевичу Гришину. После прилета из Кореи Гришин, проведший в
самолете более суток, предложил перевести Михаила Сергеевича в
члены Политбюро. Мол, молодой, хорошо переносит самолет, пусть и
летает. Не исключено, что кто-то, опекавший Горбачева, подсказал
Гришину эту идею. На первом же Пленуме ЦК  КПСС в октябре
1980 года этот вопрос и решили. Вот так кремлевские старцы своими
руками подготовили своего могильщика.
Вот так Горбачев попал на партийный олимп, но пока лишь в
окружение «трона» генсека. Решающую роль в этом сыграли, конечно,
усилия тройки: Андропов, Суслов и  Устинов. Однако без
первоначального «толчка» Федора Давыдовича Кулакова,
обеспечившего Горбачеву первоначальную партийную карьеру, шансов
у того добраться до партийного олимпа не было. Даже своей внезапной
и своевременной смертью Кулаков поспособствовал выдвижению
ставропольского везунчика.
Византийские интриги в Кремле

Говоря о значении смерти Кулакова при выдвижении Горбачева на

партийный олимп, нельзя не рассказать о мрачной стороне других
кремлевских интриг, которые облегчили приход Горбачева к власти.
Речь пойдет о череде странных смертей престарелых членов
Политбюро, которые как бы соревновались в создании ситуации,
чтобы молодой партийный лидер взошел на партийный трон и мог
беспрепятственно начать свои губительные эксперименты.
Вновь приходится возвращаться к  Андропову. Председатель КГБ
понимал, что абсолютное большинство членов Политбюро того
времени ни по качественному, ни по профессиональному уровню не
были способны своевременно и качественно решать назревающие в
стране проблемы. Но он также хорошо понимал, что кремлевских
старцев, мертвой хваткой вцепившихся в кресло члена Политбюро,
можно убрать разве что «революцией наверху», что было просто
нереально. Более того, для Андропова она была бы бесполезна, так как
в то время он не входил в число претендентов на высший партийный
пост.
Однако, считая себя наиболее подготовленным для придания
нового ускорения развитию Советского Союза, Андропов начал
реализовывать свой план прихода к власти. Он состоял в том, чтобы, с
одной стороны, обеспечить нахождение Брежнева на посту
генерального секретаря до того времени, пока у  Андропова не
появятся реальные шансы самому стать генсеком, а с другой –
обеспечить дискредитацию или устранение других претендентов на
этот пост.
Наиболее тесные отношения Андропов в то время наладил с
секретарем по оборонным вопросам и членом Политбюро ЦК  КПСС
Дмитрием Федоровичем Устиновым. Полное взаимопонимание
Андропова и  Устинова установилось в период подготовки
к  XXV  съезду КПСС (проходившего с  24  февраля по 5  марта
1976 года).
На этом съезде Брежнев планировал, в связи с ухудшением
здоровья, передать бразды правления первому секретарю
Ленинградского обкома КПСС Григорию Васильевичу Романову. Тот
имел в партии репутацию предельно честного, абсолютно не
коррумпированного человека, жесткого, умного технократа, склонного
к социальным новациям и экспериментам.
Андропову и Устинову был крайне нежелателен приход молодого
генсека (Романов был младше Андропова на 9 лет, Устинова на 15 лет,
Брежнева на 17  лет). Для Андропова это означало отказ от своих
планов, для Устинова – потерю привилегированного положения
в  Политбюро. Он имел неограниченное влияние на Брежнева,
благодаря чему вопросы повышения обороноспособности страны и,
соответственно, сам Устинов, всегда были на первом плане. Не
случайно он считался главой так называемого «узкого круга»
Политбюро, предварительно решавшего все важнейшие вопросы.
Помимо этого Андропов и Устинов также понимали, что Романов
отправит их на пенсию. Поэтому они, при поддержке Суслова,
Громыко и  Черненко, сумели убедить Брежнева в необходимости
остаться на посту генерального секретаря ЦК  КПСС. Эту процедуру
убеждения генсека Андропову и  Устинову пришлось в течение
последующих 6  лет проделывать неоднократно, постоянно упрочняя
свое положение в Политбюро.
В  1976  году серьезным деструктивным фактором для Андропова
и  Устинова оказался министр обороны СССР Андрей Антонович
Гречко. Тот просто подавлял Брежнева, во время войны служившего
под его началом. Гречко был способен заблокировать принятие
Брежневым любого решения. Это и немудрено. Статный красавец
маршал, почти двухметрового роста, по призванию был
военачальником. На заседаниях Политбюро дело доходило до прямых
выпадов Гречко в адрес генсека, которые тот терпеливо сносил
(Зенкович Н.А. Самые закрытые люди. М.: Олма-Пресс; Звездный мир,
2002).
Прямых проблем с  КГБ у  Гречко не было. Но он не скрывал
своего негативного отношения к разрастанию бюрократических
структур Комитета и усилению его влияния. Это породило известную
напряженность в отношениях Гречко с Андроповым, который пытался
сделать КГБ максимально самостоятельным.
Ситуацию в  Политбюро обостряло то, что секретарь ЦК  КПСС
Устинов по оборонным вопросам, еще в июне 1941  года ставший
наркомом вооружений РККА, считал себя человеком, сделавшим
больше, чем кто-либо другой, для укрепления обороноспособности
страны. Поэтому он с трудом делил сферу своего влияния с министром
обороны Гречко.
И вот вечером 26 апреля 1976 года маршал приехал после работы
на дачу, лег спать и утром не проснулся. Современники отмечали, что
Гречко, несмотря на свои 72  года, во многих вопросах мог дать фору
молодым. Но вот не проснулся.
Считать, что к смерти Гречко причастно ведомство Андропова,
было бы проблематично, если бы не одно обстоятельство. Крайне
странным является то, что после смерти маршала подобным образом
умерли еще несколько членов Политбюро. В июле 1978 года, также во
сне, по официальной версии, умер физически крепкий 62-летний
секретарь ЦК КПСС Ф. Кулаков, в январе 1982 года в мир иной во сне
отправился, практически ничем не болевший, второй человек в партии
М.  Суслов, в ноябре 1982  года аналогичным образом умер сам
генеральный секретарь ЦК  КПСС Л.  Брежнев. Подробнее об этом
ниже.
То, что эти старики могли и должны были рано или поздно
умереть, факт. Странным является то, что все они умирали как-то
очень вовремя. В 1978 году, как уже говорилось, Андропов жаловался
Чазову, что не знает, как перевести Горбачева в Москву. А через месяц
«чудесным» образом возникла вакансия, освободилось место Кулакова,
секретаря ЦК КПСС по сельхозвопросам, как раз под Горбачева.
Летом 1978  года Кулаков, так же как и  Гречко, приехал на дачу,
посидел с гостями, отправился спать и не проснулся. Люди, близко
знавшие его, утверждали, что Кулаков был здоров как бык, не знал, что
такое головная боль или простуда, был неисправимым оптимистом.
Странными являются обстоятельства смерти Кулакова. Накануне
вечером дачу Кулакова под разными предлогами покинули охрана и
личный врач, прикрепленные к каждому члену Политбюро?! Это
наводит на определенные размышления. Ведь не секрет, что
кремлевские врачи курировались КГБ, а охрана была оттуда.
Ранее упомянутый В.  Казначеев, хорошо знавший семью
Кулаковых в  2009  году озвучил по ТВ любопытный факт. 17  июня
1978  года в полдевятого утра ему, тогда второму секретарю
Ставропольского крайкома КПСС, позвонил первый секретарь
Горбачев и без единой ноты сожаления сообщил, что Кулаков умер.
Получается, что Горбачев узнал эту новость практически
одновременно с высшим руководством страны. Странная
осведомленность для партийного руководителя одного из заштатных
регионов страны (ТВ  «Россия». Курортный роман с властью.
14.09.2009).
Смерть Кулакова породила немало слухов. На дачу, где умер
Федор Давыдович, приезжал сам председатель КГБ Андропов. Смерть
констатировал лично Чазов. Детальный, но одновременно путаный
отчет специальной медицинской комиссии во главе с ним вызвал
большие подозрения у специалистов. Странным было и то, что ни
Брежнев, ни Косыгин, ни Суслов, ни Черненко не явились на Красную
площадь на похороны Кулакова. На похоронах ограничились
выступлением с трибуны Мавзолея первого секретаря
Ставропольского крайкома партии М. Горбачева.
Официально ТАСС сообщил, что в ночь с 16 на 17 июня 1978 года
Ф.Д.  Кулаков «скончался от острой сердечной недостаточности с
внезапной остановкой сердца». Одновременно КГБ распространил
слухи, что секретарь ЦК КПСС Ф. Кулаков после неудачной попытки
захватить власть на античный манер перерезал себе вены. По
утверждению В.  Болдина, «Горбачев рассказывал своим близким, что
Кулаков застрелился». (Зенькович  Н. ЦК закрыт, все ушли… Очень
личная книга. М.:  Олма-пресс, 1999). Следует добавить, что хотя
зарубежная пресса в 1978 году писала о Кулакове, как одном из самых
реальных преемников Брежнева, уже летом того же года он был уже не
у дел.
Завесу таинственной смерти Кулакова приоткрыл бывший
председатель Верховного Совета СССР Анатолий Иванович Лукьянов.
Он с 1985 по 1987 год был заведующим Общим отделом ЦК КПСС, в
ведении которого был секретный архив Политбюро.13 марта 2012 года,
выступая на семинаре преподавателей истории в  Российском
государственном торгово-экономическом университете, Анатолий
Иванович сообщил, что в архиве он обнаружил информацию о том, что
Кулакова обнаружили в постели с простреленной головой (http:
//izyumov.ru/Vospominaniy_LG/Paralleli_jizn.htm).
Причиной такой смерти, по мнению Лукьянова, видимо, явился
разговор Кулакова и  Машерова на отдыхе с первым секретарем
ЦК  Компартии Грузии Эдуардом Шеварднадзе. В ходе разговора
Кулаков и  Машеров негативно высказались по поводу слабости
Брежнева. Шеварднадзе донес об этом Леониду Ильичу. По этой
причине или по другой, но в итоге Кулаков «не проснулся» в  июне
1976  года, а первый секретарь ЦК  Компартии Белоруссии Петр
Миронович Машеров был фактически отлучен от ЦК. Его, кандидата в
члены Политбюро, стали нередко забывать приглашать на заседания
Политбюро, а затем в октябре 1980  года он погиб в крайне странной
автокатастрофе, полные обстоятельства которой так и удалось
установить.
Не верить А. Лукьянову нет оснований, хотя бывает, что врут и
документы из секретных архивов. Но в нашем случае достоверность
истории, рассказанной Лукьяновым, подтверждает один факт. На
похороны Машерова Брежнев запретил приезжать руководителям
компартий союзных республик. Это было просто вопиюще
несправедливое решение. Оно подтверждало серьезную личную обиду
Брежнева на Машерова. Этот запрет рискнул нарушить только первый
секретарь ЦК Компартии Литвы Пятрас Пятрович Гришкявичюс.
В  Литве искренне любили Машерова. Мне запомнилось
торжественное заседание в  1980  году, посвященное 40-летию
восстановления советской власти в  Литве. Оно проходило в
вильнюсском Дворце спорта, вмещающим более пяти тысяч человек.
Когда объявили о том, что выступать будет Петр Миронович, весь зал
встал и, как будто чувствуя, что видит Машерова в последний раз,
долго аплодировал, не давая ему начать выступление.
В этой связи несколько слов об этом замечательном человеке.
Если бы он возглавил Союз, а он был достоин этого, то сегодня все
было бы иначе. Машерова, помимо деловых качеств, отличал высокий
научно-интеллектуальный уровень. Его доклад на Пленуме
ЦК  Компартии Белоруссии в  1978  году, в котором он обосновал
необходимость развития социалистической инициативы и
предприимчивости, был, в отличие от вымученных окружением
Брежнева понятий «развитой социализм» и  «советский народ»,
действительно новым словом в области социалистического
строительства. Жаль, что об этом незаслуженно забыли.
Но вернусь к кремлевским старцам. К осени 1981 года состояние
здоровья Брежнева ухудшилось. Чазов об этом информировал
Андропова, который понял, что основной претендент на пост генсека
должен быть на Старой площади. Вновь возникла традиционная
проблема вакансии. И тут вновь крайне своевременно умер второй
человек в КПСС М. Суслов.
Но перейду к делу. В.  Легостаев так рассказывал об
обстоятельствах смерти Суслова: «Суслов и на восьмом десятке
жаловался по медицинской части разве что на боли в суставах руки.
Умер он в январе 1982-го оригинально. В том смысле оригинально, что
перед смертью успешно прошел в ведомстве Чазова плановую
диспансеризацию: кровь из вены, кровь из пальца, ЭКГ, велосипед… И
все это, заметьте, на лучшем в СССР оборудовании, под наблюдением
лучших кремлевских врачей. Итог обычный: проблем особых нет,
можно на работу. Он позвонил домой дочери, предложил вместе
отужинать в больнице, чтобы с утра сразу ехать на службу. За
ужином медсестра принесла какие-то таблетки. Выпил. Ночью
инсульт.
Примечательно, что Чазов отрапортовал о событии, не
дожидаясь, пока Суслов испустит последний вздох. Об этом поведал в
своих мемуарах Александров-Агентов, долго работавший у  Брежнева
помощником по международным вопросам. Он пишет: “В начале
1982  года Леонид Ильич отвел меня в дальний угол своей приемной
в ЦК и, понизив голос, сказал: “Мне звонил Чазов. Суслов скоро умрет.
Я думаю на его место перевести в  ЦК  Андропова. Ведь, правда же,
Юрка сильнее Черненко – эрудированный, творчески мыслящий
человек”» (Легостаев В. Генсек кровавый). Странным провидцем иной
раз бывал главный кремлевский медик Евгений Иванович Чазов.
Несколько иначе описывает смерть Михаила АндреевичаСуслова
его зять Леонид Николаевич Сумароков, член-корреспондент РАН. В
статье «Феномен М.А.  Суслова. К  30-летию со дня смерти» он
пишет: «Вечером 21-го января, в последний день пребывания в
лечебном комплексе “Кунцево”, Суслов вместе с дочерью смотрел
телевизионную передачу. Скажу так, что имею собственное
убеждение по поводу того, что произошло тогда, и соглашусь с
полными грустной, не знаю, искренней ли иронии, словами члена
Политбюро А. Яковлева, что смерть Суслова произошла как-то “очень
вовремя”. Приняв “внештатную” таблетку, подсунутую доктором-
сотрудником Главного кремлевского врача Чазова и одновременно, по
существовавшему тогда положению, сотрудником КГБ, через час
после этого он потерял сознание, в себя уже больше не пришел и
вскоре умер.
…В день смерти М.А. (Михаил Андреевич) вся охрана (трое
сотрудников КГБ) была неожиданно сменена… Опытного врача-
реаниматора, всегда сопровождавшего М.А. в  командировках,
которого поначалу вызвали, и он попытался срочно приехать
в  Кунцевскую больницу на специальной машине с сигналами, вдруг
почему-то на территорию не допустили. Замена приехала лишь через
час.
…В частности, ни один из трех прикрепленных, постоянных
охранников, которые, чередуясь, посменно работали у Суслова, в день
приема таблетки на работе (то есть в специальной дежурной
комнате рядом с лечебной палатой) не находился. Вместо них
работали совершенно новые люди – «подменьщики», разумеется из
аппарата КГБ. Даже меня, как уже отмечалось, не помню уж по
каким таким служебным делам за два дня до этого направили в Прагу.
Прибывшую к воротам реанимационную машину из 4-го
медицинского управления с опытным врачом-реаниматором, который
был прикреплен к  Суслову (прекрасный, опытный врач, звали его
Василий Семенович, фамилию я забыл), на территорию больничного
комплекса (несмотря на телефонный вызов, спецсигнализацию и
имеющиеся пропуска) по не поддающейся объяснению причине не
впустили.
После обращения к  Чазову тот уверил, что вскоре приедет
другая машина и с другим персоналом. Наконец она прибыла, но,
похоже, приехавшим даже не сообщили, к кому и ради чего их вызвали.
Еще какое-то время реаниматоры метались по территории
комплекса, зайдя даже к находившемуся на соседнем этаже Устинову,
прежде чем попали к Суслову.
…Что касается врача Льва Кумачева, давшего таблетку, то он
при неясных обстоятельствах, будучи в возрасте около 40 лет, вскоре
был найден мертвым (якобы повесился.  – В.Ш.)». Ну как? И это в
кремлевской клинике!
В результате Юрий Владимирович Андропов в мае 1982  года
вновь стал секретарем ЦК, но теперь уже вторым человеком в КПСС,
заняв, соответственно, кабинет Суслова. Ему оставалось всего
5,5  месяца до поста генерального секретаря ЦК  КПСС. Между тем
существует мнение, что переход Андропова в ЦК был осуществлен по
инициативе Брежнева, которого стала пугать бесконтрольность и
всевластие шефа секретной службы. При этом ссылаются, что по
настоянию Брежнева вместо Андропова председателем КГБ СССР был
назначен В.  Федорчук, председатель КГБ Украины, близкий друг
В. Щербицкого, неприязненно относившегося к Андропову.
Бывший первый секретарь Московского горкома партии Виктор
Васильевич Гришин в воспоминаниях «От Хрущева до Горбачева»
писал: «В.  Федорчук был переведен с должности председателя КГБ
Украинской ССР. Наверняка по рекомендации В.В.  Щербицкого,
наиболее, пожалуй, близкого человека к  Л.И.  Брежневу, который, по
слухам, хотел на ближайшем Пленуме ЦК рекомендовать Щербицкого
генеральным секретарем ЦК КПСС, а самому перейти на должность
Председателя ЦК партии» (М.: Алгоритм; Эксмо, 2010).
Более определенно об этом рассказывал Иван Васильевич
Капитонов, в брежневские времена он был секретарем ЦК  КПСС и
занимался партийными кадрами: «В середине октября 1982  года
Брежнев позвал меня к себе.
–  Видишь это кресло?  – спросил он, указывая на свое рабочее
место.  – Через месяц в нем будет сидеть Щербицкий. Все кадровые
вопросы решай с учетом этого.
Вскоре на заседании Политбюро было принято решение о созыве
Пленума ЦК  КПСС. Первым был поставлен вопрос об ускорении
научно-технического прогресса. Вторым, закрытым –
организационный вопрос. За несколько дней до пленума Леонид Ильич
неожиданно для нас скончался…»
Учитывая вышеизложенное, разговоры о том, что Брежнев видел
в Андропове своего преемника, можно считать домыслами. Этот вывод
подтверждает и то, что Брежнев был хорошо информирован о
неудовлетворительном состоянии здоровья Андропова. Не вызывает
сомнений, что своим преемником в то время Брежнев считал первого
секретаря ЦК  Компартии Украины В. Щербицкого. Видимо, Брежнев
согласился держать Андропова «под боком» в ЦК КПСС, для усиления
повседневного контроля. Но генсек сильно просчитался.
Несколько слов о  Щербицком. Его отличал незаурядный
природный ум, умение держаться, большое личное обаяние. В отличие
от сумрачного, малосимпатичного Андропова, Владимир Васильевич,
статный жизнерадостный здоровяк, пользовался большой
популярностью в партии и народе.
В  1982  году Владимиру Васильевичу Щербицкому исполнилось
64 года – нормальный возраст для высшего государственного деятеля.
К этому времени у него за плечами был огромный опыт политической
и хозяйственной работы. Семь лет он был председателем Совета
министров УССР, десять лет первым секретарем ЦК  Компартии
Украины, одиннадцать лет членом Политбюро ЦК  КПСС и членом
Президиума Верховного Совета СССР. Его отличали личная
скромность, умение работать без грубости и окриков. Был
убежденным интернационалистом и непримиримым врагом
сторонников «самостийности» Украины. Вот на него и решил сделать
ставку Брежнев.
Генеральный секретарь ЦК  КПСС Л.  Брежнев в конце 70-х –
начале 80-х годов не отличался крепким здоровьем. Ощущение
дряхлости создавали трудности в речи и склеротическая забывчивость
(что стало темой многих анекдотов). Однако даже обычные старики
(т. е. без кремлевского ухода) в состоянии глубокого склероза нередко
живут очень долго. Можно ли считать естественной смерть 76-летнего
Брежнева, последовавшую в ночь с  9  на 10  ноября 1982  года? Хотя,
казалось бы, все говорило о естественном «уходе» престарелого
генсека.
Сведения о состоянии здоровья Брежнева были самые
противоречивые. Тем не менее после травмы (перелом правой
ключицы), полученной Брежневым в марте 1982  года во время
посещения Ташкентского авиастроительного завода, он держался
достаточно бодро.
После принятия решения о  Щербицком, как преемнике, Брежнев
решил заручиться поддержкой Андропова, чтобы на Пленуме не
возникли разногласия по кандидатуре будущего генсека. По этому
поводу он пригласил к себе Юрия Владимировича на 12 часов 9 ноября
1982 года.
В. Легостаев в статье «Как умер Брежнев?» («Завтра». № 44/205.
04.11.1997) описал день, предшествовавший смерти Брежнева: «В тот
день дежурным секретарем в приемной генсека работал Олег Захаров,
с которым у меня, автора настоящих строк, были давние дружеские
отношения… Утром 9  ноября из Завидова ему позвонил Медведев,
который сообщил, что генсек приедет в  Кремль в районе 12  часов и
просит пригласить к этому времени Андропова. Что и было сделано.
Брежнев прибыл в  Кремль примерно в  12  часов дня в хорошем
настроении, отдохнувшим от праздничной суеты. Как всегда,
приветливо поздоровался, пошутил и тут же пригласил Андропова в
кабинет. Они долго беседовали, судя по всему, встреча носила
обычный деловой характер. У меня нет ни малейших сомнений в том,
что Захаров точно зафиксировал факт последней продолжительной
встречи Брежнева и Андропова».
Однако после этого разговора, в ночь с 9 на 10 ноября, Брежнев
во сне, так же как Гречко, Кулаков и  Суслов, тихо умер. И вновь
эту смерть сопровождал ряд странностей. Прежде всего, вновь, как в
ситуации с Кулаковым, на брежневской даче в ночь смерти генсека не
было ни одного медицинского работника, хотя до того, куда бы
Брежнев ни ехал, в кортеже следовала машина реанимации с полным
штатом положенного для крайних случаев персонала, а на даче всегда
дежурил врач.
Медведев в книге «Человек за спиной» (М.: Принт, 2010) писал,
как он вместе с дежурным сотрудником охраны безуспешно пытался
делать Брежневу искусственное дыхание. Больше помочь было некому.
Через некоторое время явился главный кремлевский медик Чазов и
засвидетельствовал смерть. Возникает вопрос. Почему главный медик
не привез с собой реанимационную бригаду, когда получил сообщение
о случившемся с Брежневым? Ведь в 1976 году реаниматорам удалось
вернуть Брежнева из состояния клинической смерти.
Вызывают удивление явные неточности, которые присутствуют в
книге Е. Чазова «Здоровье и власть» (М.:  Новости, 1991). Там он
заявляет, что сообщение о смерти Брежнева было получено им по
телефону в  8  часов утра 10  ноября. Однако известно, что начальник
личной охраны Брежнева В.  Медведев в своей книге «Человек за
спиной» сообщает, что в спальню генсека он и дежурный Собаченков
вошли только около девяти часов. И лишь тогда выяснилось, что
Леонид Ильич умер.
Далее Чазов утверждает, что после него на дачу Брежнева приехал
Андропов. Однако Виктория Петровна, жена Брежнева, сообщила, что
Андропов появился еще до приезда Чазова, сразу же после того, как
стало ясно, что Брежнев мертв. Никому не говоря ни слова, он прошел
в спальню генсека, взял там небольшой черный чемодан и уехал.
А затем официально явился во второй раз, как будто здесь и не был. На
вопрос о том, что было в чемодане, Виктория Петровна ответить не
могла, хотя Леонид Ильич ей как-то сказал, что в нем «компромат на
всех членов Политбюро. Но говорил это со смехом, как бы шутя.
Зять Брежнева Юрий Чурбанов подтвердил, что «Виктория
Петровна сказала, что уже приезжал Андропов и взял портфель,
который Леонид Ильич держал в своей спальне. Это был особо
охраняемый “бронированный” портфель со сложными шифрами. Что
там было, я не знаю. Он доверялся только одному из телохранителей,
начальнику смены, который везде его возил за Леонидом Ильичом.
Забрал и уехал». После Андропова, по словам Чурбанова, прибыл
Чазов и зафиксировал смерть генсека.
Более подробно об обстоятельствах смерти Брежнева и других
советских политических деятелей можно прочитать в газете «Досье
гласности», издаваемую Юрием Петровичем Изюмовым, бывшим
помощником первого секретаря Московского ГК  КПСС В. Гришина
(«Как умер Брежнев». Досье гласности. № 4. 2000).
Считать, как утверждают некоторые исследователи, что вся
вышеперечисленная вереница смертей была осуществлена в целях
продвижения Горбачева, просто нелепо. Главным действующим лицом
тогда был Андропов, стремившийся стать генсеком. Кстати, многие
исследователи недоумевают, как Андропову, которого большинство
членов Политбюро недолюбливало, 12  ноября 1982  года удалось
практически беспрепятственно быть рекомендованным тем же
Политбюро на пост генерального секретаря ЦК КПСС. Видимо, роль в
этом сыграл компромат из «бронированного портфеля» Леонида
Ильича?!
При анализе загадочных и странных смертей в высшем эшелоне
власти СССР нельзя сбрасывать со счетов и западные спецслужбы,
которые пытались в силу возможностей устранять или нейтрализовать
апологетов социалистического строя. Не случайно статьи западной
прессы, в которых восхвалялись Романов, Кулаков, Машеров, как
претенденты на пост генерального секретаря ЦК  КПСС, явились как
бы неким импульсом для их устранения.
 Учитывая, что доказательства о непосредственной причастности
КГБ к этим странным смертям отсутствуют и вряд ли когда-нибудь
будут обнаружены, можно лишь гипотетически рассуждать о роли
Андропова в борьбе за власть, хотя ситуация с обстоятельствами
смерти Брежнева и изъятием его бронированного портфеля заставляет
задумываться.
Возможно, к  1976  году, году начала странных смертей
кремлевских деятелей, за 9 лет работы в КГБ Андропов стал не только
оперировать понятиями спецслужб, но и действовать с их позиций.
Для спецслужб любой страны человеческая жизнь сама по себе не
является ценностью. Ценность человека, попавшего в их поле зрения,
определяется лишь тем, способствует ли он достижению поставленной
цели или мешает. Отсюда прагматический подход спецслужб: все, что
мешает, должно быть устранено. Никаких эмоций, ничего личного,
только расчет, в противном случае спецслужбы никогда не решали
поставленных перед ними задач.
Возможно возражение: в  отношении партийных работников
высокого ранга, особенно кандидатов и членов Политбюро ЦК КПСС,
возможности КГБ были ограниченными. Ведь еще в годы правления
Хрущева номенклатурные работники были выведены из-под
оперативного наблюдения КГБ.
В то же время многие члены Политбюро брежневского периода
вспоминали, что внимание КГБ они чувствовали повседневно. По
информации В. Казначеева, секретарь ЦК  КПСС Ф. Кулаков
предпочитал беседовать на важные темы только в ванной комнате при
открытом водяном кране. Да и сам Андропов говорил, что у него на
«прослушке» кремлевских деятелей сидят молодые девушки, которые
нередко слышат такое…
Возможности Андропова в отношении контроля за высшей
партийной элитой многократно возросли после того, как он сумел
привлечь на свою сторону начальника 4-го  Главного управления
Минздрава СССР Чазова. Андропов и  Чазов были назначены на свои
должности почти одновременно, в 1967 году. Между ними сложились
очень близкие, если можно так выразиться, отношения. Это
неоднократно подчеркивает Чазов в своих воспоминаниях.
Андропов и  Чазов регулярно встречались. По утверждению
Легостаева, их тайные встречи происходили либо по субботам в
рабочем кабинете председателя КГБ на пл. Дзержинского, либо на его
конспиративной квартире на Садовом кольце, недалеко от Театра
сатиры. Темой разговоров Андропова и  Чазова являлось состояние
здоровья высших партийных и государственных деятелей СССР, и,
соответственно, расстановка сил в Политбюро и возможные кадровые
перестановки.
Известно, как внимательно относятся к советам лечащего врача
престарелые люди. Члены Политбюро, да и сам Генеральный
секретарь ЦК  КПСС – это были обыкновенные, с физиологической
точки зрения, люди. Откровенность высокопоставленных престарелых
пациентов также была достаточно высокой. Ну, о возможностях врачей
влиять на физиологическое и психологическое состояние таких
пациентов говорить не приходится.
К этому следует добавить ставшее известным выражение Чазова,
в котором он сравнил Андропова с известным итальянским
политическим мыслителем Средневековья Макиавелли, являвшимся
сторонником сильной государственной власти. Ради упрочения
государства Макиавелли считал допустимыми любые средства.
Отсюда термин «макиавеллизм» для определения политики,
пренебрегающей нормами морали. Видимо, у  Чазова, как у никого
другого, были основания считать Андропова подобным Макиавелли.
Однако версия о причастности Андропова к странным смертям
советских лидеров разрушается странными обстоятельствами смерти
самого Юрия Владимировича. Согласно официальной версии,
причиной его смерти стал отказ почек вследствие многолетней
подагры. Вроде бы все обоснованно… Но Андропов в феврале
1984 года мог бы и не умереть.
Как известно, смерть Андропова наступила 9  февраля, и якобы
весь период после нового, 1984 года он был «никакой». Однако это не
так. Георгий Аркадьевич Арбатов, бывший руководитель группы
консультантов Андропова, вспоминал, что он в начале января
1984  года виделся с Юрием Владимировичем по поводу проекта его
традиционной речи, как генсека ЦК КПСС, к намеченным на 4 марта
1984 года выборам в Верховный Совет СССР. Арбатов утверждает, что
«предполагалось, что либо речь эта будет оглашена кем-то на
собрании избирателей, либо, если позволит здоровье, он произнесет ее
сам перед телекамерой».
 Обратите внимание, после Нового года Юрий Владимирович еще
собирался выступать перед телекамерами с обращением к
избирателям. Значит, чувствовал себя неплохо. Андропов принял
Арбатова в палате не лежа в кровати, а сидя в зубоврачебном кресле.
Выяснилось также, что посещения Андропова знакомыми и
сотрудниками продолжались, по крайней мере до 26 января.
18  января состоялась встреча Ю.  Андропова с  Н.  Рыжковым,
который вспоминал, что Юрий Владимирович встретил его сидя у
письменного стола в глубоком кресле. Также известно, что 20  января
1984  года Андропов позвонил Воротникову и поздравил того с днем
рождения. 28  января Андропов подписал письмо, адресованное
президенту США Р.  Рейгану. Между тем пульмонолог, академик
Александр Григорьевич Чучалин утверждает, что после 18  января
Андропов перестал вставать и у него «отказали печень, почки, легкие и
ему вводили внутривенное питание».
Между тем известно, что в конце января – начале февраля («за
неделю – полторы до смерти Юрия Владимировича») его с очередной
папкой документов посетил зав. Общим отделом А.И.  Лукьянов. Как
же так, если по уверениям врачей у генсека отказали все жизненно
важные органы, в том числе и легкие, то как он мог общаться
с Лукьяновым и просматривать документы? Что-то тут не так.
Александр Васильевич Коржаков, одно время работавший в
охране Андропова, в интервью журналисту Дмитрию Гордону
сообщил, что и ситуация со смертью Юрия Владимировича была
странной. «У Юрия Владимировича, когда он лежал в ЦКБ, постоянно
дежурили три реаниматора, но если два из них настоящие
профессионалы… то третий был терапевт (может быть, и
хороший), который всего лишь соответствующие курсы закончил.
Именно в его дежурство Андропов скончался, причем сменщики в один
голос твердили, что, если бы там находились, не дали бы ему
умереть…» (Бульвар Гордона. № 48/136. 27.11.2007).
По поводу искусственного ускорения смерти Андропова также
ходили различные слухи. Олег Калугин в книге «Сжигая мосты»
пишет, что «агент Ленинградского КГБ, вернувшийся из Москвы
вскоре после смерти Андропова, сообщал: “Среди персонала 1-го
медицинского института, связанного с  4-м Главным управлением
Минздрава СССР, циркулируют слухи о загадочности смерти
генерального секретаря ЦК КПСС”».
Невероятным является то, что, по словам Коржакова, накануне
смерти генсека в больницу явились заведующий Общим отделом
ЦК  КПСС Константин Черненко и начальник 9-го управления КГБ
генерал Юрий Плеханов. Они изъяли все, что изымается только после
смерти пациента: ключи от сейфа, документы… Андропов в этот
момент был еще жив, но подключен к аппарату жизнеобеспечения.
Кто дал команду на эту бесчеловечную акцию, можно только
гадать. Ясно одно, это был не Горбачев. Черненко недолюбливал
Михаила Сергеевича и предпочитал не иметь с ним никаких дел. В тот
период для Константина Устиновича весомым было мнение только
одного человека – Дмитрия Федоровича Устинова, который так же
таинственно ушел из жизни в декабре 1984 года.
Но, что ни говори, Андропов был обречен. Судьбой ему было
отмерено всего 15  месяцев власти. Смерть Юрия Владимировича в
феврале 1984 года приостановила реализацию программы намеченных
им преобразований советского общества. В большой политике, как в
высоких горах, падение одного камня может вызвать всеобщий обвал.
Трудно избавиться от мысли, что проживи Андропов еще хотя бы год,
судьба Советского Союза могла бы быть совсем иной.
В этой связи следует согласиться с мнением бывшего помощника
секретаря ЦК  КПСС Лигачева Валерия Легостаева о том, что смерть
Юрия Владимировича в конечном счете была «…одной из главных,
если не главной причиной постигшей Россию… геополитической
катастрофы». (Гебист магнетический. Заметки о Ю.В. Андропове).
Утверждают, что подобного мнения придерживался и профессор
Калифорнийского университета в Беркли Кен Джавитт Робсон (Ken J.
Robson): «Если бы Андропов не умер так скоро, то мы и сегодня жили
бы еще при Советском Союзе. Конечно, он не распустил бы КПСС, а
круто начал бы реформы, посадив за решетку коррупционеров и
приведя к власти молодых технократов. Сакраментально, что
бывший пекинский генсек Цзян Цзэминь неоднократно высказывался в
том смысле, что Китай пошел именно по андроповскому плану и
благодаря этому избежал экономической и социальной катастрофы».
Добавлю, что и следующий генсек К. Черненко скончался также
при странных обстоятельствах. И хотя состояние его здоровья не
оставляло надежд на выздоровление, обстоятельства резкого
ухудшения здоровья Черненко наталкивают на мысль, что в его смерти
был кто-то заинтересован. О неясных обстоятельствах, ускоривших
смерть Константина Устиновича, написал в книге «Аппарат» его
помощник Виктор Прибытков. (СПб.:  Вис, 1995). Но наиболее
подробно в этом разобрался Николай Зенкович в книге «Покушения и
инсценировки. От Ленина до Ельцина» (М.: Олма-Пресс, 1998).
Вот некоторая информация из этой книги. Константин Устинович
Черненко, 1911 года рождения, верный спутник Леонида Ильича и его
доверенное лицо в качестве заведующего Общим отделом ЦК  КПСС.
Именно в его кабинете находилась аппаратура, с помощью которой
можно было прослушивать разговоры самых высоких
партруководителей на Старой площади. Леонида Ильича всегда
поражало знание Черненко самых личных и даже интимных
подробностей жизни и быта своих партийных соратников.
После смерти Брежнева Черненко, несмотря на застарелую
бронхиальную астму, был довольно бодрым стариком 71 года. Кстати,
мне 72  года и тоже страдаю этой самой астмой, но чувствую себя
бодро. В августе 1983  года Черненко со всем семейством отправился
в Крым, на отдых. Все дни напролет Константин Устинович проводил
на море – загорал, купался. Той болезненной немощи, которая полгода
спустя шокирует миллионы советских телезрителей во время
трансляции траурной церемонии прощания с умершим Андроповым,
не было и в помине.
Невзирая на запретные буйки, Черненко заплывал далеко в
открытое море. Охранник Александр Маркин, каждый раз
сопровождавший патрона в двух-трех метрах сзади, отдавал должное
мастерству именитого пловца. Кстати, практически до самой смерти
также по несколько часов мог плавать в море Брежнев.
Перед концом отпуска в гости к  Черненко, как утверждает
Н.  Зенкович, заявился старый друг, тогдашний министр внутренних
дел СССР Виталий Васильевич Федорчук. Он пришел с увесистым
пакетом, в котором была свежекопченая ставрида, его собственного
приготовления. Ставрида под свежую отварную картошечку оказалась
просто объеденьем. А ночью случилась беда. Константин Устинович
проснулся от нестерпимых болей в животе. Началась рвота.
Констатировали сильное отравление, и, хотя ставриду ела вся семья,
никто больше не пострадал. В крайне тяжелом состоянии Черненко
срочно транспортировали в  Москву. В кремлевской реанимации
Константина Устиновича с трудом откачали.
Главный кремлевский лекарь Чазов сообщил Виктору
Прибыткову, что у  Черненко была обнаружена вирусная инфекция. А
через 8 лет после этого разговора в своей книге «Здоровье и власть»
Чазов написал: «…К несчастью, рыба оказалась недоброкачественной.
У  Черненко развилась тяжелейшая токсикоинфекция с осложнениями
в виде сердечной и легочной недостаточности» (М.: Новости, 1991). А
что, в 1983 году это не было установлено?
Далее болезнь К. Черненко стала прогрессировать со скоростью
лесного пожара и к моменту смерти Ю.  Андропова он превратился в
настоящую развалину. Затем, в бытность его генсеком ЦК  КПСС
(13.02.1984–10.03.1985), последовали 11 месяцев мучительной агонии.
Странно, но осенью 1984  года Горбачев и  Чазов, якобы заботясь о
здоровье генсека, настояли на том, чтобы Черненко отправился
в  Кисловодск, в расположенный в горах специальный санаторный
корпус. Об этом рассказывала вдова Черненко.
Чазов, настаивая на этой поездке, как бы забыл, что Черненко еще
со времен войны страдал эмфиземой легких и пребывание генсека в
обстановке разреженного, холодного и влажного по вечерам горного
воздуха категорически ему противопоказано. Через 10  дней терапии
таким воздухом Черненко был в экстренном порядке на носилках
доставлен из Кисловодска в  Москву без шансов на выживание. Так
кончиной Константина Устиновича завершился пятилетний период в
истории Союза СССР, в течение которого значительная часть
брежневского Политбюро ушла из жизни («эпоха пышных похорон»).
Добавлю, что Федорчук категорически опроверг свою
причастность к отравлению Черненко. Он заявил, что в августе
1983  года в  Крыму он не был. Но кто-то ведь принес копченую
ставриду Константину Устиновичу? Простейший вопрос, но пока на
него никто не ответил. Помимо этого предлагаю информацию к
размышлению. Владимир Тимофеевич Медведев, ответственный за
охрану Горбачевых, в книге «Человек за спиной» (М.:  Русслит, 1994)
писал о странном, беспокойном, как бы чего-то ожидающем поведении
Раисы Максимовны накануне смерти Черненко.
 И последнее. Михаил Павлов в еженедельной независимой газете
«РУССКАЯ  ГЕРМАНИЯ» (http: //www.rg-rb.de/) статью о  Черненко
предварил таким абзацем: «Предпоследний генсек. Стало известно,
что Константина Черненко отравили медленно действующим ядом».
Вот так!
Микстуры для кремлевских пациентов

В связи с вышеизложенным я считаю необходимым рассказать

историю, которую в книге «Временщики. Судьба национальной
России…» сообщил известный советский штангист, олимпийский
чемпион, а впоследствии талантливый писатель Юрий Петрович
Власов. Он приводит уникальнейшее свидетельство провизора
кремлевской аптеки, составлявшего лекарства для пациентов
Центральной кремлевской больницы.
Тот сообщил Власову, что в советские времена в аптеку нередко
приезжал скромный, незаметный человек. По словам провизора, он
был из КГБ СССР. Просматривал рецепты и, протягивая свою
принесенную упаковочку с лекарствами, советовал: «Вот этому
больному добавьте в порошок (таблетку, микстуру и т. д.)». Там все
уже было дозировано. Это не были ядовитые препараты. Эти добавки
просто усугубляли болезнь пациента, и через какое-то время он
умирал естественной смертью. Но это была так называемая
«программируемая смерть» (Власов Ю. Временщики. Судьба
национальной России… М.: Алгоритм, 2005).
Вероятнее всего, человек, приходивший к провизору,
действительно был из КГБ. Однако кто его конкретно направлял и
давал задания, трудно сказать. Возможно, что кто-то «наверху», борясь
за власть, расчищал себе путь. Но установить, работал ли хозяин
«человека из КГБ» на себя или на кого-то другого, возможно, даже на
ЦРУ, невозможно. Тайная смертельная борьба в высших эшелонах за
власть была весьма удобным прикрытием для вмешательства внешних
спецслужб. Известно, что в  КГБ не только Калугин и  Гордиевский
работали на Запад.
Власов, с которым считали за честь общаться многие уважаемые
советские люди, в том числе Юрий Гагарин, Алексей Косыгин,
маршалы Радион Малиновский и  Семен Буденный, писал, что «он
слышал своими ушами от человека из самого близкого окружения
Андропова о горьких признаниях “шефа” в том, что КГБ
основательно засорен американской агентурой» (Власов.
Временщики…).
 В подтверждении того, что в  СССР вывеску спецслужб как
прикрытие нередко использовали люди, решающие свои проблемы,
приведу следующий факт. В 1948–1952 годах на территориях Западной
Украины и  Молдавии, находящихся под особым контролем НКВД,
действовала огромная частная строительная фирма, скрывающаяся под
вывеской «Управление военного строительства-10».
Ее руководитель, аферист-«полковник» Николай Павленко,
используя атмосферу секретности, царившую в те годы, представлял
свою организацию как имеющую отношение к выполнению особых
заданий государственной важности. Надо заметить, что управление
полковника Павленко строило добротно, только прибыль шла мимо
государственной казны. А намек на особый статус избавлял Павленко
от лишних вопросов и гарантировал полную безопасность его частного
предпринимательства. Если во времена Сталина аферисты могли
прикрываться вывеской НКВД, то в брежневский период это можно
было использовать с не меньшим успехом.
Что же касается свидетельства старого больного провизора, то оно
никем, кроме Власова, не подтверждено, и его можно было бы
игнорировать. Однако эта информация заслуживает доверия, прежде
всего, потому, что исходит от Власова, который всегда, и в
брежневское, и в смутное ельцинское время олицетворял «совесть
русского народа» и  не боялся говорить правду. Провизор был уверен,
что только Юрий Петрович обнародует его исповедь и тем самым
поможет снять с его души грех. Так и произошло.
Свидетельство старого провизора, видимо, следует принимать как
достаточно весомое свидетельство о методах беспощадной борьбы за
власть, происходящей на кремлевском олимпе. Горбачев в то время мог
участвовать в ней лишь косвенно, в качестве помощника Андропова. О
том, какую роль в этой борьбе мог играть или играл Юрий
Владимирович, история умалчивает.
Не буду демонизировать свидетельство старого провизора, как
подтверждение «бесчеловечности» советского режима. Борьба за
власть «до гробовой доски» характерна и для западных демократий.
Например, до сих пор является загадкой внезапная смерть в
апреле 1945  года президента США Франклина Д. Рузвельта.
Официальная причина – кровоизлияние в мозг. Однако личный врач
президента Мак-Интайр утверждал, что регулярные осмотры
президента никаких признаков склероза мозговых артерий не
показывали. Помимо этого существуют свидетельства, что Рузвельта
похоронили без вскрытия и похороны проводились в закрытом гробу.
Семье, настаивавшей на эксгумации тела Рузвельта, неоднократно
отказывали без объяснения причин.
Известно, что смерть Рузвельта была нужна группе американских
олигархов, которые поддерживали Гарри Трумэна, ставшего после
Рузвельта президентом. Причем Трумэн мгновенно изменил
политическую линию США в отношении с  СССР на 180  градусов.
Остается лишь делать соответствующие выводы. А как расценивать
странное убийство в  1964  году президента США Джона Кеннеди, за
которым потянулся шлейф из 74 убитых свидетелей? Между тем более
чем очевидно, что одним из руководителей заговора против Кеннеди
являлся вице-президент Линдон Джонсон.
Но продолжу рассказ о странных смертях политических деятелей,
последовавших уже в черненковский период. Можно было бы
полагать, к этим смертям причастно КГБ. Но они происходили и после
смерти Андропова. Так, 20  декабря 1984  года внезапная смерть
настигла министра обороны Д.  Устинова. Заболел министр после
проведения совместных учений советских и чехословацких войск на
территории Чехословакии.
Чазов отмечает: «Удивительное совпадение – приблизительно в
то же время, с такой же клинической картиной заболевает и генерал
Дзур»  – тогдашний министр обороны Чехословакии, проводивший
вместе с  Устиновым учения. Официальная причина смерти Дмитрия
Устинова и  Мартина Дзура – «острая сердечная недостаточность».
Далее, по этой же причине в течение 1985  года умерли еще два
министра обороны: Гейнц Гофман, министр национальной обороны
ГДР и  Иштван Олах, министр обороны Венгерской Народной
Республики.
Между тем в книге «Здоровье и власть» Е. Чазов признался, что
«сама смерть Устинова была в определенной степени нелепой и
оставила много вопросов в отношении причин и характера
заболевания».(М.:  Новости, 1991). Получается, что кремлевские
медики так и не установили, от чего умер Устинов? Такой диагноз для
членов Политбюро был просто неприемлем, так как он предполагал,
что следующей жертвой с таким диагнозом мог стать любой из них.
Тем не менее Чазов пишет о неустановленном диагнозе, как о чем-то
обыденном. Что означало такое заявление главного кремлевского
медика? И знали ли о нем члены Политбюро? Этот вопрос ждет своего
расследования.
Можно предположить, что смерть четырех министров обороны
социалистических стран была делом рук западных спецслужб?
Известно, что американские спецслужбы считали нормальным
физическое устранение руководителей других государств, несмотря на
официальные запреты своих президентов Джимми Картера
и  Джеральда Форда. Только на лидера кубинской революции Фиделя
Кастро, по признанию самих американцев, было совершено более ста
попыток покушений, ряд из них при помощи ядов. Но точного ответа
на этот вопрос не существует.
Остается другой вопрос: была ли кому-то в СССР выгодна смерть
Устинова? Все говорит о том, что подозревать можно было всех, за
исключением Горбачева. Ведь Легостаев в статье «Теневик
демократии» утверждал: «Именно Устинов, преодолевая вязкое
сопротивление остальных членов Политбюро, буквально продавил на
вторую позицию в партии вслед за Черненко сельхозника Горбачева,
преследуя единственную цель: перекрыть пути политического роста
Романова» (Завтра. № 48. 1998).
Известно также, что в феврале 1984  года, когда в  Политбюро
решили лишить Горбачева права вести заседания Секретариата
ЦК КПСС, Устинов вновь сумел отстоять Михаила Сергеевича. Более
последовательного защитника в Политбюро, чем Устинов, у Горбачева
не было. Правда, был один нюанс. Устинов умер во время визита
Горбачева в Лондон к Маргарет Тэтчер. Казалось бы, ну и что?
Дело в том, что в  Лондоне Горбачев совершил массу
недопустимых проколов. Он отказался посетить могилу К. Маркса, что
для коммунистического лидера уровня Горбачева было
непростительным. Далее, в беседе с  Тэтчер он развернул
сверхсекретную карту Генштаба МО  СССР с указанием планируемых
ядерных ударов по территории Англии. Это можно считать фактом
государственной измены, даже если карта была фальшивой. Известно,
что демонстрация в аэропорту или в самолете муляжа бомбы
приравнивается к реальной угрозе. Помимо этого, Горбачев вышел за
рамки своих полномочий, предложив Тэтчер, показывая на карту
Генштаба, «покончить со всем этим».
Как известно, ГРУ  (Главное разведывательное управление)
Генштаба МО  СССР было не менее эффективно, нежели ПГУ  КГБ
СССР. Если бы военные разведчики доложили Устинову о «проколах»
Горбачева, допущенных в  Лондоне, то карьера последнего могла
завершиться досрочно. Одним словом, Устинов для Горбачева после
визита в Лондон становился опасен. Но это лишь догадки.
Схватка за партийный «трон»

После смерти Брежнева в ноябре 1982  года во главе партии и

государства встал Юрий Владимирович Андропов, один из членов
негласного триумвирата Политбюро, предварительно решавшего
важнейшие вопросы. Период Андропова был для Горбачева временем
больших надежд. Андропов сделал Горбачева реальным «вторым»,
поручив ему вести заседания Секретариата ЦК  КПСС, хотя
официально «вторым» в  Политбюро тогда считался Константин
Устинович Черненко.
В  Политбюро Михаила Сергеевича, помимо Андропова, как
отмечалось, «опекал» другой член триумвирата, могущественный
министр обороны Дмитрий Федорович Устинов. Третий новый член
триумвирата (после смерти Суслова), министр иностранных дел
Андрей Андреевич Громыко тогда относился к Горбачеву безразлично,
но с определенной долей скепсиса.
После смерти Андропова в феврале 1984  года для Горбачева
наступили тяжелые времена. Он из почти официально объявленного
преемника генсека оказался разжалованным в рядовые члены
Политбюро. Как я уже говорил, на первом заседании Политбюро
(23 февраля 1984 г.), после избрания Черненко генсеком, председатель
Совета Министров СССР Николай Александрович Тихонов возразил
против предложения о том, чтобы Горбачев вел заседания
Секретариата, а в отсутствие генсека – и заседания Политбюро. Его
молчаливо поддержал Черненко, который Горбачева недолюбливал.
Спорный вопрос был решен только после вмешательства
Устинова, который заставил Черненко подтвердить за Горбачевым
право вести Секретариат. Но официального решения по этому поводу
Политбюро не принимало, и  Константин Устинович не позволил
Горбачеву занять кабинет Суслова.
При этом, как известно, Черненко тогда дал негласное согласие на
проверку ставропольского периода работы Горбачева. Как утверждал
В. Легостаев в статье «Целлулоид ГКЧП» (Завтра. №   34/456. 2002):
«По слухам, быстро нарыли материалов, имеющих хорошую судебную
перспективу». Однако в связи с болезнью Черненко и последующей
его смертью дело ход не получило.
Черненко не хотел идти на открытый конфликт с Горбачевым, так
как это означало конфликт с  Устиновым. Но в  Политбюро
контрнаступление на Горбачева продолжалось. Его возглавил
Председатель Совета министров СССР Н. Тихонов, которого
поддерживали В. Гришин, Г. Романов, В. Долгих и М. Зимянин.
Помимо этого, крайне неприязненно к  Горбачеву относился
первый секретарь ЦК Компартии Украины и весьма влиятельный член
Политбюро В. Щербицкий, который, как говорилось, был наиболее
вероятным кандидатом на пост генсека после смерти Брежнева.
Негативно к  Горбачеву относился и другой член Политбюро, первый
секретарь ЦК Компартии Казахстана Динмухамед Ахмедович Кунаев.
Он именовал Горбачева «этот молодой человек». Кунаев, бывая
в Москве, никогда не звонил ему и не заходил.
Как видим, в  Политбюро у  Горбачева была серьезная оппозиция.
Но и Михаил Сергеевич стремился укреплять свои позиции. Этому во
многом способствовало обновление кадров в Политбюро и ЦК КПСС,
осуществленное Андроповым. Секретарем ЦК  КПСС тогда был
избран зампред председателя Госплана Николай Иванович Рыжков.
Заведующим ключевым отделом ЦК  КПСС – организационно-
партийной работы – был назначен первый секретарь Томского обкома
партии Егор Кузьмич Лигачев. На должность заведующего другим
важным отделом – науки и учебных заведений – пришел ректор
Академии общественных наук Вадим Андреевич Медведев.
Председателем КГБ СССР вместо Федорчука Андропов назначил
своего бывшего зама Виктора Михайловича Чебрикова. Председателем
Совета Министров РСФСР стал первый секретарь Краснодарского
крайкома партии Виталий Иванович Воротников. Первым
заместителем председателя Совета министров СССР был назначен
первый секретарь ЦК  Компартии Азербайджана Гейдар Алиевич
Алиев, который, правда, к Горбачеву относился холодно.
Важнейшей задачей, которую должен был решать Горбачев в
черненковский период, была нейтрализация возможных претендентов
на пост генсека. Таких в Политбюро было четыре: Громыко, Гришин,
Щербицкий и Романов.
 Впервые 73-летний министр иностранных дел СССР Громыко
заявил о своих притязаниях на пост главы партии после смерти
Суслова. Тогда в телефонном разговоре с  Андроповым он пытался
прозондировать позицию Юрия Владимировича относительно своего
перемещения на позицию «второго» вместо Суслова. Громыко
прекрасно знал, что у  «второго» всегда максимальные шансы стать
«первым». Но Андропов сдержанно ответил, что решение этого
вопроса это компетенция Брежнева.
Став генеральным секретарем, Андропов, чтобы как-то успокоить
Громыко, сделал его первым заместителем председателя Совета
министров СССР. Бывший председатель КГБ В.  Крючков в книге
«Личное дело…» (т. 2. М.:  Олимп; АСТ, 1997) привел свой разговор
с Громыко, состоявшийся в январе 1988 года. Андрей Андреевич тогда
ему сказал, что в  1985  году после смерти Черненко товарищи из
Политбюро предлагали ему занять пост генерального секретаря
ЦК  КПСС. Но Громыко отказался, однако потом, отмечая опасные
процессы, начавшиеся в государстве при Горбачеве, с сожалением
заметил: «Может быть, это было моей ошибкой».
Амбициозные планы 70-летнего первого секретаря Московского
горкома партии Виктора Васильевича Гришина, несмотря на скандал
со взятками в торговле (дело директора Елисеевского магазина
Соколова), также не были тайной. 66-летний Владимир Васильевич
Щербицкий в этот период никакой активности не проявлял, но его
дыхание в гонке за пост генсека ощущал каждый претендент.
Наиболее явным кандидатом на пост генсека являлся секретарь
ЦК  КПСС по оборонным вопросам 61-летний Григорий Васильевич
Романов. Он числился в преемниках Брежнева еще с  1976  года. Но
тогда его остановила злобная сплетня о свадьбе его дочери, которая
якобы состоялась в  Таврическом дворце и на ней была посуда из
Эрмитажа. К  1984  году эта скандальная выдуманная в  КГБ история
уже подзабылась.
Романов уже был секретарем ЦК КПСС и имел все шансы занять
пост генерального секретаря. Он был хорошо подготовлен в
профессиональном плане, обладал организационными способностями,
умел доводить порученное дело до конца. Но многих в  Политбюро
и ЦК пугали его жесткость и требовательность. Тем не менее позиции
у  Романова в черненковский период были не менее сильные, нежели
у 53-летнего Горбачева.
На октябрьском (1984) Пленуме ЦК  КПСС Романов появился в
президиуме рядом с генсеком Черненко. На последовавших после
Пленума переговорах с делегацией Монголии он также сидел рядом
с  Черненко и фактически вел переговоры. Однако вдруг Романов
в  «гонке» претендентов отошел на второй план. Утверждают, что он
неожиданно сделал ставку на первого секретаря Московского горкома
партии 70-летнего В. Гришина.
Трудно сказать, насколько это близко к истине, но в период
предвыборной кампании в  Верховный Совет СССР (выборы
состоялись 24  февраля 1985  г.) рядом с немощным Черненко на
телеэкранах стал регулярно появляться Гришин. За рубежом сразу
сделали вывод, что «следующий промежуточно-компромиссной
фигурой на вершине кремлевского олимпа станет Гришин». Версия о
том, что Черненко видел своим преемником Гришина, вполне реальна.
Удивительно другое. Романов в конце февраля 1985 года, в самый
разгар борьбы за пост генсека, когда Черненко доживал последние дни,
решил слетать в  Литву отдохнуть. Разумно объяснить этот поступок
пока не сумел ни один исследователь. Дело в том, что дача Политбюро
находилась на Куршской косе рядом с поселком Нида. До Клайпедской
паромной переправы предстояло ехать 60  км по узкой извилистой
дороге. После парома до аэропорта г. Паланги (курорт в Литве) – еще
20  км. На это требовалось немало времени. Если же возникали
проблемы с паромом, то можно было и вовсе застрять на косе. Правда,
существовал вертолет, но ранней весной Балтику так штормит, что
вертолет становился опасен.
Романов, отдыхавший в  Литве, достаточно оперативно получил
известие о смерти Черненко, которая наступила 10  марта 1985  года
в  19  ч. 20  мин., и принял решение немедленно лететь в  Москву. Его
вылет пытались задержать из-за крайне плохой погоды, но Романову
удалось убедить экипаж лететь. Во время взлета сильный порыв ветра
едва не сбросил самолет в море. От катастрофы отделяли метры и
мгновения, но пилот сумел выправить самолет.
Об этом мне в те годы рассказывал тогдашний первый секретарь
Клайпедского горкома Компартии Литвы Чесловас Шлижюс,
провожавший Романова в палангском аэропорту. Ясно, что Романов,
рискуя жизнью, стремился в  Москву отнюдь не для того, чтобы
поддержать кандидатуру Горбачева. Кстати, я впоследствии встречал
сотрудника Палангского аэропорта, который полностью подтвердил
слова Шлижюса.
Таинственные заседания Политбюро

До сих пор загадкой остается количество заседаний Политбюро,

состоявшихся после смерти Черненко. Интриги добавляет поведение
Романова. Согласно официальному протоколу заседания Политбюро,
он сразу безоговорочно поддержал Горбачева. Но ведь не для этого
Романов рисковал жизнью, срочно вылетая в  Москву из Паланги?
Возникает вопрос: таким ли безоблачным был приход Горбачева на
пост генерального секретаря ЦК КПСС?
Официально считается, что заседание Политбюро ЦК  КПСС,
посвященное выдвижению кандидатуры нового лидера КПСС,
началось в  14.00 11  марта 1985  года. Однако существуют
свидетельство того, что первое срочное заседание Политбюро
состоялось уже через 2  часа 40  минут после смерти Черненко, т.  е.
в  22  часа 10  марта 1985  года. Это время называет Николай Иванович
Рыжков, в то время секретарь ЦК  КПСС и участник этого заседания.
Оно было созвано по инициативе Горбачева.
О том, что происходило на этом первом заседании, однозначных
сведений нет. По свидетельству генерала Михаила Докучаева,
заместителя начальника 9-го управления КГБ, обеспечивавшего
безопасность высших партийных и государственных советских
деятелей, первым на заседании выступил Романов. Он сослался на
завещание Черненко и предложил кандидатуру Гришина. Против этого
возразил Громыко, который заявил, что хватит нам гробы носить, и
настоял на кандидатуре Горбачева. Это предложение прошло
большинством в один голос.
О реальности подобного развития событий свидетельствует то,
что ближайший сподвижник Горбачева Александр Николаевич
Яковлев писал в воспоминаниях, что «ближайшее окружение
Черненко уже готовило речи и политическую программу для
Гришина». Якобы был даже составлен список нового Политбюро, в
котором Горбачев не фигурировал.
Горбачев же в своих мемуарах вообще не упоминает заседание
Политбюро 10  марта, но рассуждает по поводу «одного голоса». Он
пишет: «И если я пройду, получив только, как говорят, 50  процентов
плюс один голос или что-то в этом роде, если избрание не будет
отражением общего настроения, мне будет не по силам решать
вставшие проблемы». Вероятно, предварительное голосование по его
кандидатуре 10 марта надолго запомнилось Михаилу Сергеевичу.
Существует также версия о том, что споры в Политбюро возникли
еще на стадии обсуждения кандидатуры председателя комиссии по
организации похорон Черненко. По традиции этот человек и
становился следующим генсеком. Якобы Гришин предложил
кандидатуру Тихонова. Большинство поддержало предложение
Гришина, однако вмешался Громыко и предложил Горбачева. В конце
концов Андрею Андреевичу удалось переубедить коллег в пользу
Горбачева.
Однако существует еще одна версия, согласно которой на пост
генсека сразу же был предложен Гришин. Но этому воспротивился
председатель КГБ Чебриков. После дебатов Гришин взял самоотвод,
но взамен предложил Романова. Однако вспомнили, что Николай II
тоже был Романов и народ может не понять. Тут поднялся Громыко,
который убедил всех, что, кроме Горбачева, кандидатуры нет. Так
якобы и был решен вопрос о генсеке.
Полагаю, что каждая версия имеет право на существование. Не
верится, чтобы такой сложный вопрос, при том раскладе сил, который
сложился при Черненко, решился так просто и однозначно, как об этом
пишет Горбачев и его сторонники. Не вызывает сомнений, что в марте
1985  года состоялось несколько заседаний Политбюро, в том числе
и «узкого круга» Политбюро по поводу кандидатуры будущего генсека.
И только после того, как соперники использовали все аргументы и
домашние «заготовки», когда стало ясно, чья сторона берет верх, все
решили «сдаться» на милость победителя.
Основными факторами, обеспечившими победу Михаилу
Сергеевичу, явились относительная молодость и приспособленческая
позиция. Вновь, как и в ситуации с избранием Черненко, члены
Политбюро предпочли сделать ставку на наиболее удобного
кандидата. В итоге прозвучали единодушные возгласы в поддержку
Горбачева, которые и нашли отражение в окончательном варианте
протокола.
Сомнения в версии о безальтернативном избрании Горбачева
укрепляют противоречия и нестыковки, содержащиеся в официальном
протоколе заседания Политбюро от 11  марта 1985  года. Анализ
содержания этого протокола был осуществлен бывшим сотрудником
ЦК КПСС публицистом Николаем Александровичем Зенковичем.
Он выяснил, что Горбачев, подводя итоги обсуждения первого
вопроса по поводу кандидатуры генсека, заметил, что Пленум
ЦК КПСС, на котором должен был избираться глава партии, состоится
через 30  минут. В этом случае, если исходить из протокола
и  «единодушной» поддержки членами Политбюро кандидатуры
Горбачева, рассмотрение первого вопроса длилось не более 30 минут.
То есть Пленум должен был начаться максимум в  15.00, так как
заседание Политбюро началось в 14.00.
Однако в протоколе время начала Пленума определено на 17.00.
Это свидетельствует о том, что обсуждение первого вопроса длилось
не полчаса, а два с половиной часа. Тут уж трудно говорить о
первоначальной единодушной поддержке кандидатуры Горбачева, как
это отражено в протоколе.
При обсуждении третьего вопроса вновь налицо нестыковки. На
Политбюро было решено сообщить советскому народу о смерти
Черненко по радио и телевидению 11  марта в  14.00. Но ведь само
решение, если верить протоколу, было принято в 16 ч. 30 мин. того же
11  марта. Ясно, что протокол фиксировал не реальный, а
скорректированный ход заседания Политбюро.
В подтверждение приведу пример. 20  декабря 1989  года на
XX  съезде Компартии Литвы большинством голосов было принято
решение о выходе из КПСС. Делегаты съезда, оставшиеся в  КПСС,
вечером того же дня собрались в здании Октябрьского райкома партии,
так как тогда это было единственное место в  Вильнюсе, где могли
найти приют сторонники КПСС.
Дебаты по поводу, что делать, продолжались до 5 утра. Ситуацию
усугубляло то, что ЦК  КПСС так и не высказал своей позиции в
отношении сепаратизма в  Компартии Литвы. Считать позицией
ЦК  КПСС телеграмму Политбюро делегатам XX съезда Компартии
Литвы, направленную 21  декабря 1989  года, то есть после принятия
съездом рокового решения, назвать трудно. На сам съезд из Москвы
приехал лишь рядовой инструктор из аппарата ЦК  КПСС, который
даже не встретился с делегатами, сторонниками КПСС.
 В ночь на 21 декабря страсти в зале Октябрьского райкома партии
разгорелись нешуточные. Сменилось несколько составов президиума
собрания, а какого-либо совместного решения так и не удавалось
принять, хотя предложений поступало масса. Наконец, под утро было
решено возобновить деятельность Компартии Литвы в составе КПСС
и считать это собрание VI партийной конференцией Компартии Литвы.
На конференции был избран Временный Центральный Комитет
Компартии Литвы на платформе КПСС и его Секретариат. Однако в
официальном протоколе конференции нашли отражение лишь решения
последних полутора часов работы конференции.
Видимо, нечто подобное произошло и на заседаниях Политбюро
ЦК КПСС при обсуждении кандидатуры на пост генсека. В результате,
как отмечалось, согласно официальному протоколу все члены
Политбюро якобы единодушно высказались за Горбачева. Из всех
хвалебных отзывов о кандидатуре Горбачева, зафиксированных в
протоколе, я приведу лишь один.
Его высказал кандидат в члены ПБ (?!), председатель КГБ СССР
Виктор Михайлович Чебриков. Его выступление в поддержку
Горбачева можно расценивать как некое давление на членов
Политбюро: «Идя сегодня на Пленум, я, конечно, посоветовался с
моими товарищами по работе… С учетом всех этих обстоятельств
чекисты поручили мне назвать кандидатуру тов. Горбачева М.С. на
пост генерального секретаря ЦК  КПСС. Вы понимаете, что голос
чекистов, голос нашего актива – это и голос народа». Члены
Политбюро намек Чебрикова поняли и поддержали кандидатуру
Горбачева.
Эту кандидатуру было решено внести на рассмотрение Пленума
ЦК  КПСС, который начался 11  марта 1985  года в  17.00. Андрей
Андреевич Громыко по поручению Политбюро предложил
кандидатуру Горбачева на пост генсека. Приведу некоторые
выражения Громыко, дабы показать, как ради поста председателя
Президиума ВС  СССР даже неподкупный советский политик запел
осанну недостойному претенденту на пост главы КПСС.
Андрей Андреевич подчеркнул, что Горбачев «показал себя
блестяще, без всякого преувеличения» во время «испытательного
срока», председательствуя не только на Секретариате ЦК, но, из-за
болезни Черненко, и на заседаниях Политбюро. Громыко также
отметил, что Михаилу Сергеевичу присуще «умение видеть главные
звенья и подчинять им второстепенные. Это умение – достоинство,
и большое достоинство. Так что вывод, который сделало
Политбюро,  – правильный вывод. В лице Михаила Сергеевича
Горбачева мы имеем деятеля широкого масштаба, деятеля
выдающегося, который с достоинством будет занимать пост
генерального секретаря ЦК КПСС».
Авторитет Громыко в то время был для членов ЦК  КПСС
непререкаем. Михаил Сергеевич был единодушно, без какой бы то ни
было дискуссии, избран генеральным секретарем ЦК КПСС. Известно,
что впоследствии Громыко сильно сожалел о своей кадровой ошибке.
Понаблюдав деятельность Горбачева на посту генсека, Андрей
Андреевич с горечью признал, что тот в политике просто «звонок, а не
мужчина!». Позже добавил: «Не по Сеньке оказалась шапка
государева, не по Сеньке!» К сожалению, «прозрел» Громыко слишком
поздно.
Благими намерениями…

Успех избрания Горбачева генсеком ЦК КПСС, прежде всего, был

предопределен невероятной оперативностью, с которой Михаил
Сергеевич и его сторонники провели заседания Политбюро и Пленум
ЦК  КПСС. Оппоненты и опомниться не успели, а  Горбачев спустя
всего 22  часа после смерти Черненко занял его место. Такого в
истории КПСС и  СССР еще не было. Впоследствии «помощники»,
обеспечившие приход Горбачева к власти, объясняли свою позицию
тем, что, мол, надоело таскать гробы со старцами. Между тем
известно, что благими намерениями дорога в ад вымощена. Так и
получилось.
Перечислю тех, кто сыграл решающую роль в избрании Горбачева
генеральным секретарем ЦК  КПСС. Это – начальник 4-го  Главного
управления Минздрава СССР Е. Чазов, секретарь ЦК  КПСС
Е.  Лигачев и министр иностранных дел СССР А. Громыко и
председатель КГБ СССР В. Чебриков.
В своей книге «Рок» (М.:  ГЭОТАР-МЕД, 2001) Е. Чазов заявил,
что Черненко, даже став генеральным секретарем, не догадывался об
его дружеских отношениях с  Горбачевым. Известно, что благодаря
своевременной информации Чазова о состоянии здоровья Черненко
горбачевцы сумели обеспечить прибытие в Москву уже днем 11 марта
целого ряда членов ЦК из дальних регионов страны.
В результате Пленум ЦК  КПСС смог начать работу спустя всего
21  час и  40  минут после смерти К. Черненко. Такая оперативность
могла быть обеспечена только в случае надежного предсказания даты и
времени смерти генсека. Но самое главное, смерть Черненко наступила
опять-таки крайне вовремя.
В этот период один из реальных претендентов на пост генсека
В. Щербицкий по инициативе Громыко был направлен с официальным
визитом в  США. Позиция Владимира Васильевича на Политбюро
могла объединить противников Горбачева. По утверждению Я. Рябова,
тогдашнего заместителя председателя Совета Министров СССР,
самолет, на котором Щербицкий возвращался в  Москву, был
специально задержан в аэропорту Нью-Йорка. В результате Владимир
Васильевич не успел на заседание Политбюро. Весть об избрании
Горбачева генсеком Щербицкий получил на борту самолета.
Бывший зав. Общим отделом ЦК  КПСС В.  Болдин в интервью
газете «Коммерсантъ-Власть» (15.05.2001) заявил, что задержку
рейса Щербицкого в аэропорту Нью-Йорка «организовали ребята
Чебрикова из КГБ. Труднее было провести его избрание на пленуме
ЦК. У меня были доверительные отношения с секретарями обкомов, и
они говорили откровенно, что знают о  Горбачеве мало, а то, что
знают,  – так не приведи Господи. Но все-таки было понимание и
того, что нельзя избирать генсеком четвертого старика подряд!».
Огромную работу по продвижению кандидатуры Горбачева на
пост генсека провел заведующий Отделом организационно-партийной
работы и секретарь ЦК  КПСС Е.  Лигачев. К моменту проведения
Пленума ЦК  КПСС он сумел заменить 70  % первых секретарей
обкомов и крайкомов своими людьми, готовыми выполнить любое его
указание. Тот же Болдин говорил, что Лигачев «обзванивал ночью
перед пленумом секретарей обкомов. Но важнее было другое. За
Горбачева был аппарат ЦК. И значит, на места первой поступила
информация в нужном для Горбачева ключе. Тут ведь действует какое
правило? Кто первый вложил в нужное ухо информацию, тот и прав.
Шифровальный аппарат был только у ЦК».
Кстати, В. Гришин, бывший первый секретарь Московского
ГК  КПСС, в воспоминаниях «От Хрущева до Горбачева» заметил,
что: «Никто не принес партии столько вреда, сколько Лигачев»
(М.:  Эксмо, 2010). Мне лишь однажды довелось наблюдать, как
Е.  Лигачев решал проблемы. Дело было в период, когда в  Союзе
сложилось крайне сложная ситуация с подвижным железнодорожным
составом.
Проблема во многом возникла по причине плохого состояния и
неразвитости подъездных железнодорожных путей на предприятиях,
использовавших ж/д транспорт. Ситуацию также усугубляло
неудовлетворительное состояние погрузочно-разгрузочных
механизмов на этих предприятиях. В результате ж/д транспорт
неоправданно долго задерживался на подъездных путях.
Меня, как секретаря райкома, представлявшего экономику
крупнейшего в республике промышленного района (10  %
промышленности республики и  20  %  – строительства), пригласили в
селекторную ж/д станции «Вильнюс» на всесоюзную оперативку,
посвященную использованию ж/д транспорта, которую вел Лигачев.
К сожалению, никакого анализа сложившейся ситуации и
предложений по выходу из нее от Егора Кузьмича не прозвучало. Все
свелось к угрозам и требованиям. Литовские руководители сидели
молча, лишь переглядываясь. После завершения оперативки один из
директоров, мой хороший знакомый, подошел ко мне и сказал: «Вот
видишь, Владисловас, как Москва пилит сук, на котором сидит».
Этим было сказано все.
Но вернусь к заседанию Политбюро. Решающее значение для
избрания Горбачева имела позиция старейшего и уважаемого члена
Политбюро А. Громыко. Вероятно, к  1985  году Андрея Андреевича
стали обуревать мысли о том, чем закончится его почти полувековое
служение Отечеству: скромными похоронами рядового советского
пенсионера или помпезной церемонией у кремлевской стены.
Как говорилось, попытка Громыко после смерти Суслова
прорваться на партийный олимп закончилась неудачей. Пытаться
осуществить это еще раз после смерти Черненко было практически
бессмысленно. К  Горбачеву Громыко относился долгое время
достаточно безразлично. Но за неделю до Пленума он негативно
отозвался о  Горбачеве. И вдруг такая метаморфоза в отношении к
претенденту на пост генсека. Чем же она была вызвана?
Как выяснилось, используя момент, Громыко постарался решить
свои властные притязания. Накануне смерти Черненко Андрей
Андреевич поручил своему сыну Анатолию связаться с  Александром
Николаевичем Яковлевым, известным своими неформальными
контактами с  Горбачевым, на предмет получения им поста
председателя Президиума ВС СССР в обмен на выдвижение Горбачева
на пост генсека. В результате переговоров Горбачев согласился с
предложением Громыко.
Вот так министр иностранных дел СССР Громыко, в течение
десятилетий (36  лет в составе ЦК, из них 15  – в  Политбюро)
непреклонно отстаивавший на международной арене государственные
интересы, на склоне жизни поступился этими интересами во имя
личных. Официально свою позицию Андрей Андреевич объяснял
благими намерениями, прежде всего тем, что «надоели похороны». В
июле 1985 года он получил пост председателя Президиума ВС СССР.
Горбачев же, как говорилось, с подачи А. Громыко в марте 1985  года
стал генеральным секретарем ЦК КПСС.
Особо отмечу, что персона Михаила Сергеевича после его
прихода в  ЦК  КПСС была в центре внимания не только западных
политиков, но и спецслужб. О том, что досье на Горбачева в  Госдепе
США и ЦРУ было достаточно полным и объемным, говорит тот факт,
что внушительная по объему биография Горбачева вышла отдельной
брошюрой в свет в  Нью-Йорке в день его избрания генеральным
секретарем ЦК КПСС.
О том, как плотно западные спецслужбы контролировали
руководителей СССР, свидетельствует следующий факт. В 2010 году в
одной из передач «Власть и здоровье» телепрограммы «Сов.
секретно» прозвучало сенсационное заявление со ссылкой на
Александра де Маршана, бывшего главу французской Службы
документации и контршпионажа (SDECE, внешняя разведка). Тот
в  1995  году обнародовал информацию о том, как французы сумели
получить биологические материалы, которые якобы позволили
определить состояние здоровья Брежнева.
Дело, видимо, происходило во время визита Брежнева во
Францию в 1977 году. До этого в 1976 году генсек ЦК КПСС перенес
тяжелый инсульт и клиническую смерть. Запад очень интересовало
состояние его здоровья. Утверждают, что агенты французской разведки
сняли в гостинице апартаменты под теми, которые должен был
занимать генсек, и подсоединились к канализационной трубе, ведущей
из номера советского руководителя. Тем самым они получили доступ к
весьма секретному «информационному материалу», который тут же
был направлен в парижские лаборатории. Вердикт экспертов был
следующим: советский вождь серьезно болен.
Однако другие источники утверждают, что КГБ разгадал
коварный замысел французов и в номере Брежнева туалетом
пользовались только сопровождающие генсека лица и охрана.
Известно, что Александр де Маршан являлся неординарной
личностью. Он был активным бойцом французского Сопротивления.
Помимо этого Маршан носил титул графа и весьма дорожил своей
репутацией, чтобы заявлять какие-либо непроверенные вещи.
Однако дело не в том, правдив или нет вышеизложенный факт.
Главное в том, что для западных спецслужб и кандидат на пост генсека
и его персона представляли особый интерес. Во имя получения
нужной информации они были готовы подключиться не только к
канализационной трубе. А уж для того, чтобы их человек, которым,
как выяснилось, являлся М.  Горбачев (подробнее об этом ниже) стал
генеральным секретарем ЦК  КПСС, был задействован максимум
человеческих и материальных ресурсов, которыми западные
спецслужбы располагали в тот период в СССР.
Что же касается информации с заседания Политбюро и  Пленума
ЦК КПСС для Госдепа США, то, без сомнения, ее источником являлся
тот самый А.Н. Яковлев, который поддерживал тесные связи не только
с Горбачевым, но, как утверждают, с ЦРУ.
В подтверждение этой версии сошлюсь на весьма серьезное
свидетельство. В своем последнем интервью журналисту Евгению
Жирнову бывший председатель КГБ СССР В.  Чебриков рассказал
любопытный случай: «Юрий Владимирович Андропов показал мне
записку, с которой он был на докладе у  Брежнева. О том, что член
ЦРК  КПСС такой-то по всем признакам является агентом
американской разведки. Леонид Ильич прочел и сказал: “Член ЦРК
предателем быть не может”».
Добавлю, что именно А.Н.  Яковлев в период Брежнева был
членом Центральной Ревизионной Комиссии КПСС (ЦРК). Интервью
Чебрикова по его просьбе было опубликовано только после его смерти
(Коммерсантъ-Власть. 24.10.2005).
Яковлев, занимая в марте 1985  года скромную, по кремлевским
меркам, должность директора Института мировой экономики и
международных отношений АН СССР, сыграл одну из ключевых ролей
в продвижении Горбачева на пост генсека.
Скромное обаяние Запада

После вышеизложенного у читателя может возникнуть

естественный вопрос: кем был Горбачев? Агентом Запада или просто
удобной для Запада кандидатурой на пост генсека ЦК  КПСС?
Вопрос не простой. Ведь Горбачев являлся правителем мировой
державы. Власти у него было больше, чем у любого падишаха. Да и
материальные возможности у генсека были весьма и весьма
значительными.
О дачах, которые мог позволить себе генсек за казенный счет,
президенты США могли только мечтать. Не говоря уже о
возможностях за тот же казенный счет удовлетворять бытовые и
продовольственные потребности. Так было ли Западу чем-то
прельстить президента СССР? Да, к сожалению, было! Анализ
биографии Михаила Сергеевича позволяет это утверждать.
Прежде всего, несколько слов о так называемом «Плане Лиоте». О
нем в книге «Как готовили предателей…» упомянул Филипп
Денисович Бобков, бывший начальник V  управления КГБ СССР и
зампред КГБ СССР. «Одним из ключевых проектов по разрушению
СССР был “План Лиоте”, разработанный в  ЦРУ США вскоре после
окончания Второй мировой войны. Он был назван по фамилии
французского генерала, воевавшего в свое время в  Алжире. Генерал
Лиоте призывал сажать деревья вдоль алжирских дорог, чтобы через
многие годы, когда эти деревья вырастут, французы могли отдыхать
в их тени.
Американский “План Лиоте” предусматривал создание
в  Советском Союзе мощной, ориентированной на Запад прослойки в
среде интеллигенции и в верхних эшелонах власти. В нужный момент,
“когда деревья станут большими”, для США возникнет
благоприятная ситуация для нанесения смертельного удара по
СССР…» (М.: Алгоритм, 2011).
На собственном опыте я убедился в том, что западные
спецслужбы стремились отслеживать перспективную советскую
молодежь. Вспоминаю сентябрь 1973  года. Группа литовских
комсомольских активистов, в которой находился и я, выехала в
турпоездку по Англии. В то время такие визиты были редкостью, и
местные английские газеты в городах пребывания писали о нас, как о
группе молодых советских лидеров. Естественно, к нам было
повышенное внимание.
В частности, оно выразилось в том, что нас постоянно
сопровождал высокий, рыжеволосый и усатый здоровяк,
представившийся сотрудником английской полиции. Якобы он должен
был защитить нас от террористов из ИРА  (Ирландская
республиканская армия). Действительно в то время ИРА особенно
активизировалась в  Англии. Однажды нам даже пришлось срочно
покидать универмаг «Марк энд Спенсер» в  связи с заложенной там
бомбой.
Наш «ангел-хранитель» проявлял нешуточный интерес к
анкетным данным членов группы: где и кем кто работает, какое хобби
и  т.  д. Секрет раскрылся на прощальном вечере, когда, перебрав
«Столичной», наш «страж» сообщил, что он сотрудник английской
разведки, который может решить любые проблемные вопросы, в том
числе и с политическим убежищем.
Это заявление было сделано не случайно, так как некоторые
члены группы постоянно подчеркивали, что они не из СССР, а из
Литвы. Но все обошлось. Группа в полном составе вернулась в Союз.
Однако анкетные данные и характеристики членов нашей группы, без
сомнения, легли на стол аналитиков английской МИ-6, а далее и
американского ЦРУ. Не сомневаюсь, что в период так называемой
«поющей революции» в  Литве 1988–1990  годов, кое-кто из этой
группы был задействован западными спецслужбами.
Горбачев, ставший в  1958  году (в 27  лет) первым секретарем
Ставропольского крайкома ВЛКСМ, был весьма подходящей
кандидатурой для «Плана Лиоте». В  1994  году, в  Минске, бывший
заместитель заведующего Отдела пропаганды ЦК  КПСС Владимир
Николаевич Севрук в разговоре со мной утверждал, что чета
Горбачевых попала в поле зрения экспертов ЦРУ, работавших по
программе Гарвардского проекта и связанного с ним «Плана Лиоте»
в сентябре 1971 года.
Это якобы произошло в городе Палермо, в  Италии. В
подтверждение этой версии Севрук ссылался на четыре фотоснимка,
сделанных в  1971  году в  Палермо (Италия) фотографом Е.
Абрамовичем. Фотоснимки были опубликованы в  1993  году в газете
«День» (№ 22). Однако полагать, что фотографии улыбающейся Раисы
на фоне фонтана в  Палермо могут быть свидетельством вербовки
Горбачевых, более чем наивно.
Между тем известно, что Горбачев, тогда уже 40-летний первый
секретарь Ставропольского крайкома КПСС и член ЦК  КПСС, в
сентябре 1971  года прилетел в  Италию по приглашению итальянских
коммунистов в составе большой советской делегации. В этой поездке
Михаила сопровождала его жена Раиса. В Италии делегация посетила
Рим, затем последовало знакомство с  Сицилией, в том числе и ее
столицей Палермо, затем вновь Рим, Флоренция и Турин.
В Италии у агентов ЦРУ и МИ-6 было вполне достаточно времени
для того, чтобы детально ознакомиться со всеми членами советской
делегации, представляющей высокий партийный уровень. Как я уже
говорил, английские и американские эксперты располагали для этого
наработанными методиками. Кто работал тогда в  Италии, англичане
или американцы, или те и другие вместе, неизвестно. Да это и
неважно. За рубежом члены советских политических делегации всегда
становились объектами наблюдения иностранных спецслужб.
Несомненно, что Горбачев в  Италии, занявший в  1970  году
(в  39  лет) пост первого секретаря Ставропольского крайкома КПСС,
давшего двух членов Политбюро ЦК  КПСС – М. Суслова и  Ф.
Кулакова, был предметом особого внимания иностранных экспертов.
Безусловно, что после избрания Горбачева первым секретарем
крайкома партии американское ЦРУ и английская СИС завели на него
специальные досье. Для зарубежных спецслужб не являлись секретом
тесные контакты первых секретарей Ставропольского крайкома КПСС
с отдыхающими членами Политбюро.
Не соглашаясь с версией, озвученной Секруком, следует
согласиться с с ним в том, что внимание западных экспертов привлек
не столько легко внушаемый и быстро подхватывающий новые идеи,
словоохотливый и себялюбивый Михаил, сколько Раиса с ее жестким
характером, необузданным честолюбием, стремлением к власти,
жадностью и неограниченным влиянием на мужа. Тандем «Михаил &
Раиса» западные эксперты сочли наиболее перспективным для
проталкивания «наверх». И оказались правы.
 Однако полагать, что Горбачевых завербовали в  Италии, наивно.
Перед Михаилом в  1971  году открывались широчайшие карьерные
горизонты в  КПСС. В этой связи любой несанкционированный
контакт с иностранцами мог поставить крест на его карьере. Раиса,
более прагматичная в плане реальной оценки ситуации, не позволила
бы Мише даже подумать об этом.
В этой связи необходимо рассказать о появившейся 27  мая
2016  года в  Интернете статье некого Дмитрия Васильева под
названием «Иуда из села Привольное», в которой сообщается, что по
случаю 85-летия Горбачева Архив национальной безопасности США
выложил в открытый доступ 14  секретных документов, касающихся
деятельности генерального секретаря ЦК КПСС и президента СССР в
период с 1984 по 1991 год. Якобы в них подтверждается, что Горбачев
был американским агентом (http:
//vybor.mirtesen.ru/blog/43041658175/IUDA-IZ-SELA-PRIVOLNOE?
utm_campaign=transit&utm_source=main&utm_medium=page_18&domai
n=mirtesen.ru&paid=1&pad=1).
Для убедительности в статье представлены два рассекреченных
документа из американского архива. Один, датируемый июнем
1985  года, исходил от «National Direktorate of Intelligence»
(Центрального разведывательного управления). Второй, датируемый
10  апреля 1991  года, исходил от «National Securaty Council» (Совета
национальной безопасности – СНБ). На нем стоит отметка
«Президентская библиотека Буша»).
Однако, прочитав эти документы, понимаешь, что делать на их
основании вывод о том, что Горбачев работал на США, наивно. Это
обычные аналитические докладные разведслужб, которые
информировали президентов США о деятельности советского
руководителя М. Горбачева. Это подтверждено и в статье.
Там отмечается, что в рассекреченных документах давался анализ
деятельности Горбачева в качестве генерального секретаря КПСС. При
этом сообщалось, что ЦРУ оценивало работу Горбачева, как
рискованную, но тем не менее эффективную. В основном его хвалили
за «борьбу с неэффективностью и коррупцией». Отмечалось, что он
стремительно продвигает на высокие должности известных ему
сторонников, которых позже придется изолировать. Приводится
переписка Горбачева с Рейганом.
 В апрельском 1991 года сообщении аналитики ЦРУ отмечали, что
Горбачев развалил советский режим и не оставил взамен абсолютно
ничего, кроме антикризисной программы, которая не работает. Все
верно. Но это никак не доказывает, что Горбачев был американским
агентом. Причем в конце статьи дается ссылка на другие статьи, в
которых якобы приводится «интересный, подробный и оснащенный
правдивыми фактами материал о предательстве Горбачева». Зайдя
по этим адресам, я с удивлением выяснил, что там приводятся факты,
изложенные мною в статье «Герострат XX  века», опубликованной в
газете «Спецназ России» ( №   2, 2011), но без ссылки на мою статью.
Более того, цитаты из моей статьи беззастенчиво приписываются
другим авторам.
Но это я как-нибудь переживу. Что же касается статьи «Иуда из
села Привольное», то в ней не сообщается ничего такого, что явно
подтверждало бы предательство Горбачева. Другое дело, что он
осуществлял то, что было крайне выгодно Западу. Почему он это
делал, я расскажу позднее. Добавлю, что донесения, аналогичные
рассекреченным американским, только о деятельности американских
президентов, советская резидентура по линии КГБ СССР
и  ГРУ  Генштаба Минобороны СССР также направляла в  Москву.
Затем КГБ и  ГРУ направляли соответствующие сообщения высокому
советскому руководству. Но это не значит, что американские
президенты работали на КГБ.
В статье «Иуда из села Привольное» меня поразило
безапелляционное утверждение, что «Горбачев с супругой были
завербованы ЦРУ в 1966 году. В дальнейшем они работали не только
на ЦРУ, но и на британскую разведку МИ-6 (Secret Intelligence Service,
SIS)». Тем самым автор статьи продемонстрировал полнейший
дилетантизм.
Дело в том, что 1966  году Горбачев занимал должность всего
лишь заведующего отделом партийных органов Ставропольского
краевого комитета КПСС. И только в сентябре 1968  года он стал
первым секретарем Ставропольского горкома КПСС. Это был не очень
высокий уровень в системе КПСС. За рубеж, да еще и в капстраны,
таких руководителей с женами в  СССР не выпускали. Как известно,
первый раз Горбачев выехал в капстрану (Италию) в сентябре
1971  года. Поскольку для членов делегации был предусмотрен отдых
в Италии, Горбачеву, как члену ЦК КПСС (с апреля 1971 г.) позволили
взять в поездку жену.
Представляет интерес история того, когда и как Горбачевы стали
не только приобщаться к капиталистическим ценностям, но стали их
идейными поклонниками. Но прежде приведу цитату из мемуаров
Горбачева «Михаил Горбачев. Жизнь и реформы» о поездках за
рубеж. Она приоткрывает подлинное отношение Михаила Сергеевича
к  Западу. «В  70-е годы посетил Италию, Францию, Бельгию,
Федеративную Республику Германию. В одном случае – в составе
делегаций, в другом – на отдыхе по приглашению компартий этих
стран.
Поездки на отдых были более продолжительны, давали широкие
возможности для знакомства со страной и жизнью ее граждан.
Первой была Италия в  1971  г. В  1972  году я возглавил делегацию
КПСС в  Бельгию. Кроме Брюсселя делегация побывала в  Льеже,
Арденнах, Шарле-руа, Антверпене, Генте, Брюгге. В один из дней нам
предложили съездить в Голландию.
Ехали ранним утром и наблюдали интересную картину. На
протяжении многих километров люди мыли фасады домов,
тянувшихся вдоль дороги, расчищали асфальтовые подъезды, копались
в садах. Я подумал, что нам, ой, как далеко до этого, если вообще
достижимо. Вот и граница; я достал паспорта, но никто не стал нас
проверять, да и вообще никого не видно. Есть обменный пункт, где
можно обменять франки на гульдены,  – вот и все. Нашу реакцию
угадать нетрудно: “Проклятый загнивающий капитализм. Даже
границ у него нет”. И еще один повод подумать, что мы искаженно
представляем себе зарубежный мир» (М.: Новости, 1995).
Поистине ошеломляющее воздействие западный образ жизни
оказал на Горбачева и его жену Раису в ходе 21-дневной поездки по
Франции в сентябре 1977  года. Они путешествовали на легковой
машине с переводчиком. Проехали 5000 км, посетили десяток городов.
Представляется вероятным, что именно в период этой поездки чета
Горбачевых была окончательно «завербована», но не спецслужбами,
а, как выразился Горбачев, «загнивающим» капитализмом. Франция с
уютными городками и красочными деревнями, в которых люди как бы
наслаждались жизнью, поразила Михаила и  Раису. Это разительно
отличалось от России.
 Уже упомянутый В. Казначеев рассказывал мне, что Раиса
Горбачева от поездки во Францию была в шоке. Она часто заводила
разговор об этой поездке и о том, что в СССР следует добиться такой
жизни, как во Франции. Эта мысль для Раисы Максимовны стала
идеей-фикс, которую она не только навязала Горбачеву, но и убедила
его, что он сможет ее осуществить.
Представляется вероятным, что поездки за рубеж, витрина
обеспеченной жизни на Западе, привели Горбачевых к выводу, что
социализм якобы не способен решить проблему повышения
благосостояния советского общества. В итоге Михаил Сергеевич
психологически был готов поверить, что только капитализм
поможет СССР решить социально-экономические проблемы.
Однако считать, что Горбачев был завербован в  Италии или
Франции, несерьезно. ЦРУ и  МИ-6  владели методиками косвенного
воздействия на человека. В случае с  Горбачевым задача облегчалась
особенностью его характера. У Михаила Сергеевича был чрезвычайно
сильно развит комплекс нарциссизма (самолюбования), и на него
можно было легко влиять, используя принцип лисы Алисы, суть
которого выражается в стишке «На дурака не нужен нож, ему с три
короба соврешь, и делай с ним, что хошь». Конечно, Горбачева
дураком не назовешь, но, как замечали окружающие, если умело
поддерживать и превозносить его ум и новации, то он терял чувство
реальности. Одним словом, политический Буратино.
«Доверительные» встречи в Оттаве, США
и Лондоне

В мае 1983  года Горбачев без особой необходимости сумел

настоять на своем полете в  Канаду, якобы поучиться опыту
организации сельского хозяйства. В  Оттаве, столице Канады,
советским послом в тот период подвизался бывший первый зам.
заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС, уже не раз упомянутый
Александр Яковлев. Он в 1999 году в предисловии к русскому изданию
«Черной книги коммунизма» (1999), подготовленной коллективом
французских антикоммунистов, заявил:
«Так уж сложилась моя судьба, что я много и въедливо изучал
работы Маркса, Энгельса, Ленина и  Сталина, Мао и других
“классиков” марксизма… именно они сделали меня убежденным
антикоммунистом, противником мракобесного, коварного своей
простотой и доступностью учения».
Антикоммунистическую обработку Яковлев прошел в  1958–
1959  годах в  Колумбийском университете США. Туда он был
направлен ЦК  КПСС на стажировку в рамках программы сенатора
Фулбрайта. Известно, что тогда при этом университете действовал
Русский институт, возглавляемый ярым антисоветчиком Збигневом
Бзежинским. По сведениям КГБ СССР, именно в период этой
стажировки Яковлев пошел на контакт с ЦРУ.
Но вернусь к  Горбачеву. Напомню, что в  1983  году генсеком
ЦК  КПСС являлся Ю.  Андропов. На Западе было известно о
критическом состоянии его здоровья. Андропов мог умереть в любую
минуту. Шансы стать генсеком после смерти Юрия Владимировича
у  Горбачева тогда были минимальные. Основной состав Политбюро
был против него.
Западные спецслужбы, которые к этому времени достаточно
хорошо изучили Горбачева, полагали, что именно он может стать тем
будущим генсеком, который будет крайне удобен Западу. Поэтому
их беспокоила слабость позиций Горбачева в  Политбюро. Об этом
достаточно откровенно сказала в ноябре 1991  года экс-премьер
Великобритании Маргарет Тэтчер в своем выступлении на юбилейном
заседании Американского института нефти (American Petroleum
Institute, API). Это выступление Тэтчер, несмотря на некоторую
сомнительность источников, представляется достоверным.
Уточню, что АИН – это не институт в нашем понимании, а
национальная неправительственная ассоциация в  США,
занимающаяся исследованиями всех аспектов деятельности нефтяной
и газовой промышленности. Она периодически организует встречи
представителей нефтяных и нефтехимических компаний, на которых
они вырабатывают общий курс, во многом влияющий на политический
курс США.
М.  Тэтчер была приглашена на заседание как бывший химик и
политический деятель (с поста премьера она ушла 28.11.1990  г.).
Видимо, желая поддержать свое политическое реноме, Тэтчер решила
рассказать, как Запад и она, в частности, разрушали СССР. Приведу
цитату из ее выступления, касающуюся Горбачева.
«…Сложилась весьма трудная для нас ситуация. Однако вскоре
поступила информация о ближайшей смерти советского лидера и
возможности прихода к власти с нашей помощью человека, благодаря
которому мы сможем реализовать наши намерения.
Это была оценка моих экспертов (а я всегда формировала очень
квалифицированную группу экспертов по Советскому Союзу и по мере
необходимости способствовала дополнительной эмиграции из СССР
нужных специалистов).
Этим человеком был М.  Горбачев, который характеризовался
экспертами, как человек неосторожный, внушаемый и весьма
честолюбивый. Он имел хорошие взаимоотношения с большинством
советской политической элиты, и поэтому приход его к власти с
нашей помощью был возможен…»
Из сказанного Тэтчер ясно, что Горбачев давно был в поле зрения
западных спецслужб. А в мае 1983  года на Западе назрела
необходимость познакомиться с ним поближе, как крайне
желательным претендентом на пост генсека ЦК КПСС. Встречу было
решено организовать в Оттаве, столице Канады, где советским послом
работал уже упомянутый А. Яковлев.
Неизвестно, каким образом Горбачев получил информацию о
желательности его полета в  Канаду. Но в мае 1983  года он сумел
убедить Андропова, что ему крайне необходимо ознакомиться с
канадским опытом ведения сельского хозяйства. Между тем известно,
что Горбачев всю командировку провел в  Оттаве, без выезда в поля.
Загадку этой командировки еще предстоит выяснить исследователям
феномена «горбачевщины».
Известно, что в  Оттаве Михаил Сергеевич трижды встречался с
премьер-министром Канады Эллиотом Трюдо, хотя обычно советским
политическим деятелям полагался один официальный визит. Причем
на каждой встрече Горбачева с канадским премьером присутствовали
разные люди. В 1990 году сотрудники аппарата ЦК КПСС по секрету
мне говорили, что первые западные смотрины будущего генсека
прошли в Канаде.
Основное время в  Оттаве Горбачев провел с тогдашним послом
СССР в  Канаде Александром Яковлевым, на квартире которого он
остановился. Яковлев писал, что он нашел с  Горбачевым
взаимопонимание по всем вопросам. «Мы нашли совпадение
политических идей и идеалов. Всю ночь разговаривали с ним о том,
что нельзя так дальше идти, а то СССР развалится и экономически,
и политически. Чтобы выжить, необходимы реформы, обновления.
Мы поняли друг друга».
Вспоминая беседы с  Горбачевым во время ночной прогулки по
лужайкам Оттавы, Яковлев в книге воспоминаний «Сумерки России»
отметил, что в  Канаде он и  Горбачев пришли к мнению, что:
«Догматическая интерпретация марксизма-ленинизма настолько
антисанитарна, что в ней гибнут любые творческие и даже
классические мысли» (М.: Материк, 2005).
Возникшее духовное родство Горбачева и Яковлева выразилось в
том, что, когда канадский журналист издания «The Globe and Mail»
наутро решил взять у Михаила Сергеевича интервью, его в советском
посольстве принял Яковлев. Александр Николаевич пояснил: «Михаил
Сергеевич отсыпается, мы всю ночь пробеседовали, но если Вас что-
то интересует, то спрашивайте у меня – Горбачев подпишет, он
мыслит, как и я».
Несомненно, что именно Яковлев сумел сформировать
у  Горбачева окончательное убеждение в том, что социализм является
тупиковым путем развития человечества. Также не вызывает
сомнений, что если до полета в  Канаду у  Горбачева в голове была
своеобразная солянка из идей демократического социализма,
внушенного ему З. Млынаржем, и идей о конвергенции социализма и
капитализма, то по возвращении из Канады у него сложилось четкое
убеждение в том, что социализм не имеет перспектив.
Видимо, по этой причине Горбачев принял предложение Яковлева
съездить из Оттавы в Соединенные Штаты Америки для знакомства с
нужными людьми. Эта информация была получена мною от весьма
достоверного источника, открывать который я пока не имею права.
В результате в предпоследний вечер пребывания Горбачева
в  Оттаве он и  Яковлев на машине отправились в  США, благо что
американская граница была рядом с канадской столицей. Видимо, где-
то в  Штатах состоялась окончательная смотровая встреча
американцев с  Горбачевым. Яковлев знал, куда в  США следует
отвезти московского гостя, который психологически был уже не прочь
стать агентом влияния США.
О чем был разговор с  Горбачевым в  Штатах, неизвестно. Но,
видимо, он получил какие-то важные советы, возможно, контакты с
американскими агентами влияния, уже занимавшими важные посты
в  СССР. Горбачевым американцы остались довольны, что
подтверждает следующее. После визита в  Канаду на Михаила
Сергеевича обратила внимание премьер-министр Великобритании
Маргарет Тэтчер. Она в феврале 1984  года приехала на похороны
Юрия Владимировича Андропова и высказала большое желание
познакомиться с Михаилом Сергеевичем.
Интерес к  Горбачеву после Канады проявил и тогдашний вице-
президент США Джордж Буш-старший. Он, как вспоминал
руководитель советской делегации на Женевской конференции по
разоружению Виктор Израэлян, во время своего визита в  Женеву в
апреле 1984  года хотел бы встретиться с  М.  Горбачевым. Но не
удалось. Тем не менее Буш в беседе один на один заявил Израэляну:
«Вашим следующим лидером будет Горбачев» (Израэлян В.
Несостоявшаяся встреча // АиФ. № 25. 1991).
Заявление, прямо скажем, смелое. Ведь в соперниках Горбачева на
пост генсека, как говорилось, числились достаточно моложавые
советские политические тяжеловесы: член Политбюро, секретарь
ЦК  КПСС Григорий Романов и член Политбюро, первый секретарь
ЦК  КП Украины Владимир Щербицкий. Тем не менее Буш высказал
свое мнение о Горбачеве со стопроцентной уверенностью.
 Затем последовало нечто удивительное. В конце 1984  года
правительство Великобритании вдруг решило придать «прохладным»
англо-советским отношениям новый импульс. Оно предложило
прислать в  Лондон советскую делегацию, но при условии, что ее
возглавит М.  Горбачев. Тогдашний генсек ЦК  КПСС Константин
Черненко и его окружение не придали особого значения этому
приглашению и согласились направить в декабре 1984  года в  Лондон
малозначимую и не статусную по составу делегацию Верховного
Совета СССР во главе с Михаилом Сергеевичем.
Интересный факт. В делегацию по предложению Горбачева был
включен бывший посол СССР в  Канаде, а тогда директор Института
мировой экономики и международных отношений АН  СССР
А.  Яковлев. То есть фигура в политическом плане третьеразрядная,
мало подходящая для включения в правительственную делегацию.
В Лондоне рядовой секретарь ЦК КПСС был принят по высшему
разряду. Горбачев удостоился чести быть приглашенным в загородную
резиденцию премьер-министра Чеккерс. Туда приглашались лишь
высокопоставленные иностранные представители, с которыми
М.  Тэтчер намеревалась провести особо важную и доверительную
беседу. Вместе с Горбачевым приглашение получил и Яковлев (!).
Тот в  2000  году в интервью изданию «Коммерсантъ-Власть»
(14.03) объяснил, что успех встречи Горбачева с Тэтчер был
предопределен визитом в  Канаду. То есть в  Англии ждали именно
Горбачева, который успешно прошел смотрины в  Оттаве и  США.
Кстати, советские газеты о визите Горбачева в  Англию почти не
писали!
В  Лондоне Михаил Сергеевич оправдал ожидания Тэтчер. Да и
как было не поразиться советскому политическому деятелю, который
осмелился привезти в  Лондон, как впоследствии писал в своих
мемуарах «Омут памяти» Яковлев: «Карту Генштаба со всеми
грифами секретности, свидетельствовавшими, что карта подлинная.
На ней были изображены направления ракетных ударов по
Великобритании…» (М.: Вагриус, 2001. Кн. 2).
На самом деле это была карта, вероятно изготовленная
подручными Яковлева. 8  января 2009  года я беседовал по телефону с
генерал-полковником Леонидом Григорьевичем Ивашовым по поводу
секретной карты Генштаба МО СССР, которую Горбачев якобы привез
в Лондон и демонстрировал М. Тэтчер. Ивашов заявил, что подобное
было невозможно. В  1984  году в  Генштабе он как раз отвечал за
сохранность секретных документов, в  т.  ч. и  карт. Сохранность этих
документов проверялась ежедневно. Вынос секретных карт из
помещения Генштаба был категорически запрещен. Тем более
Горбачев в  1984  году не обладал статусом, позволяющим ему
запрашивать секретные карты Генштаба.
На премьершу «секретная» карта произвела впечатление, хотя я
уверен, что сотрудники МI-6 (внешняя разведка Великобритании)
впоследствии растолковали Тэтчер, что это была за карта. Но
авантюризм Горбачева, пытавшегося таким образом повысить свой
статус, Тэтчер оценила.
Вдобавок к этому Горбачев, не имея полномочий от Политбюро
ЦК КПСС и Верховного Совета СССР, стал убеждать Тэтчер, что «со
всем этим надо кончать». По итогам встречи премьерша заявила, что
с  Горбачевым «можно иметь дело». С этим выводом Тэтчер
отправилась к тогдашнему президенту США Рональду Рейгану.
М.  Тэтчер впоследствии не скрывала причастности Запада к карьере
Михаила Сергеевича. Известно ее заявление: «Мы сделали Горбачева
генеральным секретарем». Обоснованность этого заявления
подтверждают следующие свидетельства.
17  июня 1991  года на закрытом заседании Верховного Совета
СССР в  Кремле председатель КГБ В.  Крючков сообщил о секретной
записке Ю.  Андропова в  ЦК  КПСС «О планах ЦРУ по
приобретению агентуры влияния среди советских граждан»,
датированной 1977 г. В записке говорилось, что «ЦРУ США на основе
анализа и прогнозов своих специалистов о дальнейших путях развития
СССР разрабатывает планы по активизации враждебной
деятельности, направленной на разложение советского общества и
дезорганизацию социалистической экономики».
В записке особо подчеркивалось, что основное внимание ЦРУ
будет обращено на советских граждан, «способных по своим
личностным и деловым качествам в перспективе занять важные
административные должности» в партийном и советском аппаратах.
К 1984 году свои планы ЦРУ в СССР в основном реализовало. В
подтверждение сошлюсь на бывшего руководителя Управления
нелегальной разведки «С», генерала КГБ СССР Юрия Дроздова. Он в
интервью «Российской газете» (31.08.2007) под названием «Я
принимал у агента присягу на верность фюреру» сообщил, что
однажды в московском ресторане в состоянии подпития знакомый ему
бывший американский разведчик заявил: «…пройдет время, и вы
ахнете, если это будет рассекречено, какую агентуру имели ЦРУ
и Госдепартамент у вас наверху».
Помимо этого, сообщу информацию о странностях, проявившихся
в Штатах сразу же после избрания Горбачева генсеком ЦК КПСС. Еще
раз повторю, что в день визита Горбачева в  Нью-Йорке на прилавках
книжных магазинов появилась весьма подробная биография
Горбачева. Такого не удостаивался ни один генеральный секретарь
ЦК КПСС. Но дело не только в этом.
Известно, что разница во времени между Москвой и Нью-Йорком
составляет 8 часов. Пленум ЦК КПСС, избравший Горбачева генсеком,
закончился примерно в 17 ч. 30 мин 11 марта 1985 года. В Нью-Йорке
это было начало дня, 9  ч. 30  мин. Для того чтобы брошюра с
биографией Горбачева в достаточном количестве появилась в продаже
в тот же день, ее необходимо было начать печатать за несколько
дней до Пленума ЦК КПСС. Вряд ли это была только коммерческая
инициатива журналистов. Без соответствующей информации из
надежных государственных источников такие вещи не делаются.
Иначе можно «пролететь» на очень немалые деньги.
У американских издателей должна была быть абсолютная
уверенность, что Горбачева изберут, а также, что подтверждение об его
избрании поступит в  Нью-Йорк немедленно. Получается, что
в Госдепе США были на 100 % уверены, что Горбачев будет избран.
В этой связи заслуживает внимания реакция президента США
Рейгана на избрание Горбачева генеральным секретарем ЦК КПСС. В
конце мая 2007  года в  США были изданы «Дневники Рейгана». В
течение восьми лет, которые Рональд Рейган провел в  Белом доме,
каждый вечер американский президент оставлял дневниковые записи.
Вот что Рейган записал 11 марта 1985 года: «Разбудили в четыре утра
сказать, что умер Черненко. Стал думать, ехать ли на похороны.
Инстинкт подсказывает, что не надо. Джордж Шульц настаивал – и
проиграл. Не думаю, что он искренне советовал лететь. Сообщают,
что во главе Советов встанет Горбачев».
 Удивительно, но ситуация со сменой лидера советской «империи
зла» не вызвала у президента США никаких эмоций. О  Горбачеве он
пишет как бы между прочим. Впечатление такое, что ситуация Рейгану
давно ясна, исход ее предопределен, и поэтому не вызвала у него
интереса. Напомню, что вице-президент США Дж. Буш-старший еще
весной 1984  года был уверен, что Горбачев станет руководителем
СССР.
Исходя из вышесказанного, можно предположить, что участие
Госдепа и  ЦРУ в процессе избрания Горбачева генеральным
секретарем ЦК  КПСС было достаточно активным и
внушительным. Благо что ЦРУ к этому времени располагало в СССР
достаточным количеством агентов влияния.
Это подтверждает существование в  КГБ списка 2200  видных
советских общественно-политических деятелей, являвшихся тогда
агентами влияния Запада. Этот список именовали «Списком
Крючкова». Реальность существования такого списка в  2010  году
подтвердил уже упомянутый Ю. Дроздов в интервью, опубликованном
в  «Российской газете» (17.09) под названием «Кузен полковника
Абеля». Он заметил, что «так называемый “Список Крючкова” с
именами людей из американской агентуры не был высосан из пальца».
Опираясь на поддержку «пятой колонны» из «Списка
Крючкова», в качестве главного метода демонтажа социализма
в  СССР Горбачев и его подельники предложили так называемую
перестройку. Не случайно известный русский философ Александр
Зиновьев назвал ее «катастройкой». Она действительно закончилась
катастрофой для Страны Советов, сумевшей в 1941 году выстоять под
натиском всей объединенной Гитлером Европы.
Не вызывает сомнений, что, начиная перестройку, Горбачев
и  Яковлев видели в капитализме панацею для СССР.
Коммунистические постулаты и лозунги они считали отжившими.
Главной задачей они считали включение обновленного от социализма
и освобожденного от некоторых национальных республик (прежде
всего, прибалтийских) Союза в Европейский дом. Ради этого Горбачев
готов был пойти на любые уступки. Фактически это стало для него
«морковкой», которую перед ним повесил Запад. Известно, что
упрямый осел хорошо бежит за подвешенной перед ним морковкой.
 В итоге горбачевская перестройка превратилась в способ
разрушения социалистического комплекса и перевода страны на
капиталистические рельсы. Это признал сам Яковлев в интервью
«Независимой газете» за 2 декабря 2003 г. «Я сам грешен – лукавил не
раз. Говорил про “обновление социализма”, а сам знал, к чему дело
идет. А как было иначе?»
В подтверждение этого сошлюсь на свидетельство бывшего главы
госбезопасности Грузии Игоря Гиоргадзе, данное в интервью газете
«Спецназ России» ( №   9/227, 2015). Он, ссылаясь на свои
многократные беседы с бывшим министром иностранных дел СССР
Эдуардом Шеварднадзе, заявил, что «Горбачев, Яковлев
и  Шеварднадзе сознательно уничтожали СССР», называя этот
процесс «демонтажом системы». На этот демонтаж, по словам
Шеварднадзе, отводилось двенадцать лет. Но Союз развалили за
шесть!
Тайные беседы на английском

Известно, что Горбачев уже в советский период достаточно

сносно владел английским. Об этом в  «Российской газете» сообщил
Н. Долгополов (Неделя. № 4806. 04.12.2008). Он в Париже наблюдал,
как Горбачев, шагая с  Дж. Бушем-старшим, разговаривал с
американским президентом на ломаном английском. Начальник
охраны В.  Медведев в книге «Откровения бывшего начальника
личной охраны Горбачева и  Брежнева» писал: «У  Горбачева были
частные встречи с зарубежными лидерами “под разными флагами”,
но никто не должен был знать о них». Горбачев, владея английским на
бытовом уровне, в ходе таких встреч мог наедине обсуждать весьма
«щекотливые» вопросы.
Впервые такое обсуждение состоялось в  Рейкьявике (октябрь
1986 г.), в ходе доверительных бесед М. Горбачева с президентом США
Р.  Рейганом. Тогда они наедине у камина впервые обсудили вопросы
смены политического строя в  СССР и выхода республик
Прибалтики из СССР. Как известно, в октябре 1984  года в СССР
официально сообщалось, что встреча Горбачева с  Рейганом в
Рейкьявике завершилась безрезультатно.
Но Горбачев не был бы Горбачевым, если бы в 1993 году, будучи с
частным визитом в  Париже, не проболтался корреспонденту
французской газеты «Фигаро» о том, что встреча в Рейкьявике имела
эпохальное значение. Бывший президент СССР признался, что
«Рейкьявик был драмой, большой драмой… Я считаю, что без такой
сильной личности, как Рональд Рейган, процесс не пошел бы… На той
встрече в верхах мы… зашли так далеко, что обратно уже повернуть
было нельзя».
Этого было достаточно, чтобы «Фигаро» озаглавило интервью
с  Горбачевым интригующе «Надо отдать должное Рональду
Рейгану». В этом интервью был сделан вывод, что Горбачев на встрече
с Рейганом в Рейкьявике фактически отдал СССР на милость США.
Литовский правозащитник Валерий Иванов утверждает, что
в 1989 году он ознакомился с брошюрой на литовском языке, изданной
в  Ватикане. В ней сообщалось, что во время конфиденциальных
переговоров Горбачева с Рейганом в Рейкьявике третьим вопросом из
четырех обсуждался вопрос о выходе из СССР прибалтийских
союзных республик. Именно тогда Горбачев дал принципиальное
согласие на их выход (Иванов В. Литовская тюрьма. 1996. С. 83).
Это было не случайно. Горбачев понимал обновленный Союз, как
Союз, избавившийся от обременительных для советского бюджета
прибалтийских республик. Это подтверждает свидетельство бывшего
первого секретаря Одесского обкома Компартии Украины Георгия
Корнеевича Крючкова, которому Горбачев осенью 1988  года в ходе
беседы заявил: «Главное, чтобы Россия, Украина и  Белоруссия были
вместе, а без этих прибалтов и кавказцев мы обойдемся…» (http:
//2000.net.ua/is/474/481-b8.pdf). Я могу засвидетельствовать, что в
аппарате ЦК КПСС сторонников этой идеи было немало.
В целом эта идея была достаточно обоснованной, так как
прибалтийские и закавказские республики были в  Союзе на особом
положении и, будучи дотационными регионами, представляли
серьезную обузу для союзного бюджета. Так, по данным доктора
экономических наук, профессора Владимира Васильевича
Милосердова, «несмотря на то, что основная часть газа добывалась
в других районах страны, прибалтийские села по газификации
существенно опережали российские. К моменту выхода прибалтов из
Союза практически все села Прибалтики, да и  Западной Украины
и Закавказья были газифицированы. А вот в России и сегодня тысячи
даже подмосковных сел ждут, когда к ним придет газ. А что уж
говорить о российской глубинке!
Образовалась огромная дифференциация между союзными
республиками в размерах ассигнований из госбюджета, в объеме
поставок материально-технических ресурсов, в выделении валюты,
импортных товаров и в других сферах. И, как следствие,  – в уровне
жизни между республиками» (Пускай работает Иван… Столетие.
30.12.2009).
В 1950–1980 годах уровень зарплат и других социальных выплат в
большинстве союзных республик был на 30–45 % выше, чем в России
(РСФСР). Даже официальные нормативы жилой площади в  РСФСР
были меньше, чем для Прибалтики. Примечательно и то, что
квартплата в РСФСР всегда была выше, нежели в большинстве других
союзных республик.
 Литва получала из союзного бюджета в разы (до 3  раз) больше
капитальных средств, чем ведущие российские области, в том числе и
черноземные. В  ЦК  КПСС выезд работников отраслевых отделов
в  Литву, Латвию и  Эстонию котировался на уровне выезда в
соцстраны.
В  1987  году Альгирдас Бразаускас (A.  Brazauskas), будучи
секретарем ЦК Компартии Литвы, курировавшим экономику, на одном
из совещаний сообщил, что Литва в период 1970–1985  годов на
мелиорацию и строительство дорог получила из союзного бюджета
практически столько же средств (более одного миллиарда рублей),
сколько соседняя Белоруссия, территория которой в  3,2  раза больше
территории Литвы.
Привилегированное положение прибалтийских республик
особенно ярко характеризовал порядок распределения
потребительского импорта. Секретные решения Политбюро ЦК КПСС
и Президиума Совмина СССР предусматривали строгую очередность в
распределении импортных потребительских товаров. В первую
очередь они направлялись в прибалтийские, закавказские и
среднеазиатские союзные республики, затем в  Западную Украину,
в  Белоруссию, остальную Украину, и уже потом в  РСФСР, причем на
официально русскую территорию Федерации – в последнюю очередь.
Союз ССР, как государственное образование, оказался наименее
выгоден России. Ведь именно за счет РСФСР была создана вся
промышленная и транспортная инфраструктура прибалтийских,
кавказских и среднеазиатских республик, большинство из которых
сегодня заявляют о мифической «русской оккупации».
В этой связи Советская Россия имела гипертрофированную
структуру народного хозяйства. С учетом природных богатств она
специализировалась на отраслях группы «А», составляющих каркас
всей экономики СССР. Здесь создавалось 70  % ее валового
национального продукта и примерно 73  % всех валютных
поступлений. Агропромышленный комплекс РСФСР жизненно
важный для здоровья и благополучия населения, занимал всего лишь
15,2 %.
Сегодня при виде обветшалых, доживающих свой век сел и
городов Центральной России и, вспоминая ухоженные сельские
поселки, городки и дороги Прибалтики, построенные в советское
время за счет союзного бюджета, впору говорить об оккупационном
режиме для русской земли.
В советский период руководители Литовской ССР с гордостью
подчеркивали, что республика по ряду социально-экономических
показателей находится на уровне развитых европейских стран. И это
было правдой. Но при этом литовские политики предпочитали не
упоминать, какие капвложения были сделаны из союзного бюджета в
экономику Литвы за 47  лет пребывания в  СССР (1940–1941, 1944–
1990). Для этого достаточно прочитать справку Министерства
экономического развития РФ «О дотациях и капиталовложениях в
экономику Литовской Республики», подготовленную по запросу
депутатов Государственной думы РФ (Советская Россия, 18.02.2010).
Общие капвложения и затраты из союзного бюджета, вложенные
только в развитие Литовской ССР за годы советской власти, по
расчетам экспертов Минэкономразвития РФ составили 72  млрд.
долларов США. Но это явно заниженная цифра. Добавьте к этому
расходы на Латвию, Эстонию, Грузию, Азербайджан, Армению…
Мало не покажется.
Но Горбачев своими благими намерениями избавиться от
дотационников вымостил россиянам дорогу в ад. Избавляясь от
прибалтов, закавказцев и социализма, он сумел утратить и  Украину,
и Белоруссию, но и великую державу.
Часть 2. Горбачев во власти
Он ничего не знает, а думает, что знает все:
ему на роду написано быть политиком.

Бернард Шоу, английский драматург

Не вызывает сомнений, что в провале горбачевской

«перестройки», превратившейся в  «катастройку», значительную роль
сыграли личные качества Михаила Сергеевича. Не случайно старая
арабская пословица гласит, что стадо баранов во главе со львом
способно победить стаю львов во главе с бараном. В этой связи
несколько слов о роли личности в истории.
От Наполеона до Гонория

Известно, что Первая Французская империя (1804–1815) была

создана генералом Наполеоном Бонапартом. К моменту его прихода к
власти Франция была опустошена десятилетием мятежей и восстаний.
Печальная судьба, казалось, была ей предопределена. Однако,
благодаря воле Наполеона Франция в течение нескольких лет стала
империей и ведущей державой Европы. И тем не менее именно
роковые политические ошибки того же Наполеона стали причиной ее
падения.
В  20-х годах прошлого века Россия, ставшая Союзом ССР,
фактически не имела шансов на выживание в окружении враждебного
капиталистического мира. Однако благодаря уму, воле и дипломатии
Иосифа Сталина она совершила индустриальный рывок, устояла
в  1941  году против нашествия объединенной Гитлером Европы и
превратилась после Второй мировой войны в мировую сверхдержаву.
Цену, правда, за это пришлось заплатить изрядную. Но смог бы кто-
либо другой совершить подобное тому, что сделал Сталин?
Горбачев, обуреваемый наполеоновскими планами переустройства
Союза ССР, пытался повторить успех Сталина. Но безуспешно.
Сталинский подход оказался ему не по плечу. Масштаб не тот, да и
мышление оказалось ущербным. Все начинания Михаила Сергеевича
носили деструктивный характер и как ржа разъедали государственный
механизм. В итоге Горбачев повторил судьбу римского императора
Гонория (395–423  гг. н.  э.), при котором распад Римской империи
приобрел неудержимый характер.
Утверждают, что, когда Гонорию сообщили о гибели Рима, он
очень расстроился, так как посчитал, что ему сообщили о смерти
любимого петуха по кличке Рим. И весьма обрадовался, когда
выяснилось, что тот жив. Судьба города Рима, в этот момент
разграбленного вестготами Алариха, Гонория при этом не
расстроила…
Аналогично вел себя и  Горбачев, узнав о беловежском сговоре,
поставившем точку в истории СССР. Единственный вопрос, который
он в телефонном разговоре задал заговорщикам, касался должности,
которую ему те намеревались предложить. Он так и не понял, что у
свергнутых политиков не бывает политического будущего.
Горбачев во главе многонационального Союза

Как известно, приход Горбачева во власть был отмечен тремя

событиями, имевшими для СССР сакральное значение. В апреле
1985 года «рванула» Чернобыльская АЭС, как бы подавая знак о том,
что ожидает страну с приходом нового «мессии».
Затем в мае 1985  года Горбачев, поддавшись на уговоры Раисы
Максимовны, не терпевшей традиционных застолий, которыми
заканчивались все партийные мероприятия, объявил
широкомасштабную антиалкогольную кампанию. Ее проведение
воочию продемонстрировало, каким образом новый генсек планирует
осуществить реформирование Советского Союза.
И, наконец, в декабре 1986  года в  СССР произошли первые,
получившие широкую известность в  Союзе, массовые
националистические выступления в  Казахстане. До этого подобные
выступления, произошедшие в  Литве осенью 1955  и  1956  годов, а
также в мае 1972  года в связи с самосожжением студента Ромаса
Каланты, замалчивались.
Причиной волнений в  Алма-Ате стало назначение первым
секретарем ЦК  Компартии Казахской ССР русского Геннадия
Васильевича Колбина вместо отправленного на пенсию казаха
Динмухамеда Ахмедовича Кунаева. По мнению Горбачева, Колбин,
проработав несколько лет «вторым» в  Грузии, а затем первым
секретарем Ульяновского обкома КПСС, приобрел опыт руководства
национальной республикой. Благо, что тогда в  Казахстане казахское
население не превышало 30 %.
Но за 26 лет пребывания Кунаева в должности первого секретаря,
в республике сформировалась национальная политическая элита.
Назначение русского главой республики она восприняла, как угрозу
своим интересам. В результате в тогдашней столице республики Алма-
Ате произошли массовые волнения, начало которым положили
казахские студенты.
Эта ситуация ярчайшим образом показала никчемность кадровой
политики Горбачева в многонациональном Союзе ССР. О том, что
национальные отношения для Горбачева были «терра инкогнита»,
писал бывший посол США в  СССР Дж. Мэтлок: «Горбачев казался
почти слепым в отношении реальных сил, стоявших за этнической и
национальной агитацией… Либо он не знал, либо не хотел знать о
проявлениях национальных чувств – русских и нерусских».
Известно, что именно нарастание националистических,
сепаратистских настроений во многом обусловило распад СССР. Тема
национальной политики Горбачева весьма обширна и многогранна, я
же предпочту ограничиться Литовской ССР, в которой я прожил 45 лет,
с  1947  по 1992  год, национальная политика ЦК  КПСС в отношении
которой мне хорошо знакома.
По мнению председателя КГБ СССР, а затем генерального
секретаря ЦК  КПСС Юрия Владимировича Андропова,
Коммунистическая партия являлась главной идеологической скрепой
многонационального Союза ССР. Еще раз повторюсь, что при всем
догматизме и ритуалистике, которые стали довлеть в партии в
брежневско-горбачевский период, КПСС оставалась становым
хребтом, обеспечивающим единство СССР.
В этой связи следует рассказать об институте вторых секретарей
ЦК компартий союзных республик, который ЦК  КПСС многие годы
использовал для контроля и управления ситуацией в этих республиках.
С помощью вторых секретарей аппарат ЦК  КПСС держал «руку» на
пульсе национальных регионов. Фактически это были «глаза, уши и
руки» Москвы.
Позволю себе процитировать рассуждения многолетнего
сотрудника отдела пропаганды ЦК КПСС Леона Аршаковича Оникова
о вторых секретарях, изложенные в статье «Трагедия русских»
(Независимая газета. 19.05.1998). В ней Оников констатировал, что
институт вторых секретарей сыграл серьезную роль в усилении
антирусских настроений в национальных регионах.
Он напомнил, что при царях «генерал-губернаторами или
наместниками в национальные регионы цари назначали чаще всего
русских, которые прекрасно знали национальные особенности этих
регионов. Например, все генерал-губернаторы, до назначения
в Туркестан, до этого имели опыт в не русских регионах. Как правило,
многие из них владели одним из основных языков Ближнего Востока –
арабским, турецким или персидским».
 Оников отметил, что «при Сталине было немало случаев, когда
вторыми секретарями национальных компартий назначались либо
представители коренной национальности, либо местные русские. В
связи с этим такое назначение воспринималось, хотя бы в какой-то
степени, как естественное. Так, до Брежнева из 27  вторых
секретарей ЦК партии Армении 23 были армянами».
Но в период от Хрущева до Горбачева институт вторых
секретарей, по мнению Оникова, был доведен «до опасного
абсурда». Как отмечал Леон Аршакович, в той же Армении в
брежневско-горбачевский период все четыре вторых секретаря были
русскими, присланными из Москвы, до этого никогда не жившие
в Армении.
В этот период вторыми секретарями компартий союзных
республик были партийные работники российских обкомов партии,
которые, как правило, прошли «обкатку» в  аппарате ЦК  КПСС. И
после этого их направляли в национальные республики. Специфику
этих республик будущие вторые секретари знали лишь по справкам
ЦК, реальная история регионов и язык в большинстве случаев им были
недоступны. В итоге «второй секретарь» «рулил» в  национальной
республике в меру своего интернационального опыта.
Вновь приведу цитату из той же статьи Оникова. «При Горбачеве,
когда ЦК КП Узбекистана попросил ЦК КПСС направить туда (после
узбекского дела) партийные и советские кадры высшей номенклатуры,
то кадровые недоумки из руководства орготдела направили туда из
российских областей 61  ответственного работника, из которых
только один (!) имел опыт работы в национальном регионе (Хакасии).
Вспоминаю слова бывшего первого секретаря ЦК партии
Узбекистана, с грустью сказавшего мне: “При царе нам присылали
врачей и учителей, а сейчас – прокуроров и партсекретарей”».
Поэтому в национальных республиках уже в предперестроечные
годы многие вторые секретари на местах воспринимались как
проводники «тупой» русской политики. Их личности, стиль работы и
поведения отождествлялись с русским московским руководящим
центром. Любое недостаточно продуманное решение, принятое ими,
воспринималось как проявление бездумной политики русского Центра,
ущемляющего интересы республик.
 В  Литве вторыми секретарями компартии в основном были
московские «направленцы», плохо знавшие национальную специфику
республики и вообще не знавшие ее истории и языка. Следует иметь в
виду, что всевластию московских «направленцев» в  Литве мешал
серьезный сдерживающий фактор в лице многолетнего (с 1941  по
1974  г.) первого секретаря ЦК  Компартии Литвы Антанаса Юозовича
Снечкуса.
Этот невысокий человек обладал мудростью литовского
крестьянина и политика высокого класса. Это помогало ему защищать
интересы Литвы в кабинетах Сталина, Хрущева и  Брежнева.
Авторитет его в республике был непререкаемый. Плеяда партийных и
советских руководителей, которых нашел или воспитал Антанас
Юозович, успешно руководила республикой на протяжении ряда лет.
Соответственно, Снечкуса уважали и в кабинетах ЦК КПСС. Поэтому
вторые секретари, направляемые из Москвы, при нем чувствовали себя
на вторых ролях.
Однако был период, когда для руководства Компартией Литвы
был направлен особый «направленец» из Москвы. Им был Михаил
Андреевич Суслов, будущий главный идеолог КПСС. Он с ноября
1944  по март 1946  года исполнял обязанности председателя Бюро
ЦК  ВКП(б) по Литовской ССР с чрезвычайными полномочиями по
ликвидации последствий войны и в борьбе с «лесными».
Как известно, Суслов зарекомендовал себя несгибаемым
проводником линии ЦК  ВКП(б), а затем и  КПСС. Известно, что
Михаил Андреевич Суслов всегда требовал неукоснительного
выполнения требований ЦК ВКП(б). Вряд ли он был другим, работая
в Литве. Но, видимо, Суслов с помощью Снечкуса уяснил специфику
Литвы и не особенно настаивал на реализации кремлевских директив,
которые плохо учитывали местные условия.
Дело дошло до того, что Суслов на одном из заседаний Оргбюро
ЦК  ВКП(б), обсуждавшем вопросы депортации «бандпособников» из
Литвы, отмечая специфические особенности республики, пытался
способствовать принятию более щадящего решения. Но
председательствующий на заседании Георгий Максимилианович
Маленков грубо прервал Суслова репликой о том, что, мол, можете
спорить у себя дома, со своей женой, а не здесь, в  ЦК (Зенкович Н.
Самые закрытые люди. М., 2002).
 Между тем утверждают, что у  Суслова не сложились отношения
со Снечкусом, и Михаил Андреевич, став секретарем ЦК КПСС, якобы
направил в  Литву комиссию с заданием снять Снечкуса с работы.
В  Литве никто ничего подобного не слышал. Для меня же основным
фактом, подтверждающим общую линию поведения Суслова
и  Снечкуса, является вышеупомянутое выступление Михаила
Андреевича на Оргбюро ЦК ВКП(б).
К этому добавлю, что в послевоенный период под Снечкуса
и  Суслова «копал» уполномоченный НКВД – НКГБ СССР по Литве
генерал-лейтенант Иван Максимович Ткаченко. Он в докладе
народному комиссару внутренних дел СССР Л. Берии «О
засоренности кадров и недостатках в работе советского и
партийного аппарата в  Литовской ССР» от 19  июля 1945  года
сообщал: «…Партийные и советские руководители республики, на
наш взгляд, работают мало. На местах не бывают, агитационно-
пропагандистской работы не ведут, рабочие и крестьяне их не видят
и не слышат.
Секретарь ЦК  КПС(б) Литвы тов. Снечкус иногда вечерами
бывает на работе, остальные – председатель Совнаркома тов.
Гедвилас, его заместители – Григораускас, Нюнка, Шумаускас,
наркомы, а также работники аппаратов ЦК, Совнаркома и
наркоматов вечерами, как правило, не работают.
…Нам представляется, что при создавшейся обстановке нужна
действенная критика партийных и советских руководителей и
решительное искоренение безобразий. Между тем, выступления тов.
Суслова на пленумах ЦК и  различных совещаниях носят больше
наставительный характер. К этим наставлениям и речам местные
руководители так уже привыкли, что не обращают на них внимания и
выводов для себя не делают. Никто из них никогда не возражает
против предлагаемых тов. Сусловым решений, однако никто их не
выполняет, так как должного контроля за их выполнением с его
стороны нет.
В заключение хочу сказать, что лично тов. Суслов работает
мало. Со времени организации бюро ЦК  ВКП(б) около половины
времени он провел в Москве, в несколько уездов выезжал два раза по 1–
2  дня, днем в рабочее время можно часто застать его за чтением
художественной литературы, вечерами (за исключением редких
случаев, когда нет съездов или совещаний) на службе бывает редко».
Цитируется по сборнику документов «Прибалтийский национализм
в документах НКВД, МВД и  МГБ СССР» (М.:  Объединенная
редакция МВД СССР, 2011).
К счастью, в Москве к сообщению Ткаченко отнеслись спокойно,
без оргвыводов. Ведь уже тогда было известно, что Суслов был
трудоголиком, и приписывать ему чтение художественной литературы
в рабочее время просто несерьезно. Известно, что страстью Михаила
Андреевича было изучение произведений классиков: Маркса,
Энгельса, Ленина и др. Им он посвящал каждую свободную минуту,
делая выписки и пометки. Какое уж тут чтение художественной
литературы? Подвели генерала Ткаченко его агенты, принявшие работу
Суслова с первоисточниками за чтение художественной литературы.
Но продолжу разговор о вторых секретарях ЦК Компартии Литвы.
Одновременно с  М. Сусловым в  Литве с декабря 1944  по ноябрь
1946  года вторым секретарем ЦК работал Исаченко Александр
Никитович. До Литвы он работал секретарем одного райкомов КПСС г.
Москвы, а затем секретарем Московского областного комитета КПСС.
Этого сочли достаточным для направления Исаченко в Литву. Однако
при такой политической фигуре из Москвы, как Суслов, Исаченко был
на вторых ролях.
Об Исаченко известно немного. Вспоминали, что он был крайне
подозрителен и склонен к интригам. Его пребывание в  Литве
закончилось скандалом. Исаченко пытался отправить своей семье
в  Москву большое количество продуктов, оставшихся после
республиканской сельскохозяйственной выставки. Об этой попытке
стало известно Снечкусу. Он доложил в  ЦК  ВКП(б), и  Исаченко
немедленно был отозван в Москву.
Следующим вторым секретарем был Александр Степанович
Трофимов. Он прошел «обкатку» на партийной работе в  Читинской
области, Краснодарском крае и  Азербайджанской ССР.
В  ЦК  Компартии Литвы он работал с ноября 1946  по сентябрь
1952  года. Затем был возвращен на работу в аппарат ЦК  КПСС.
Особой памяти в Литве также не оставил.
После Трофимова обязанности второго секретаря в течение года
исполнял Василий Аронов. Информация о нем отсутствует. Затем
вторым секретарем с  1953  по 1954  год работал 1-й секретарь
Клайпедского обкома Компартии Литвы Казимерас Ляудис (К. Liaudis),
человек из ближнего окружения А.  Снечкуса. Впоследствии он
кратковременно занимал должность министра внутренних дел (1954),
а затем был назначен председателем Комитета госбезопасности Лит.
ССР, оставаясь в этой должности до самого выхода на пенсию.
С  1954  по 1956  год вторым секретарем ЦК был избран, по
согласованию с  Москвой, Мотеюс Шумаускас (М. Šumauskas), также
из окружения А.  Снечкуса. С этой должности он был назначен
председателем Совмина Лит. ССР, затем – председателем Президиума
ВС Лит. ССР.
С января 1956 по сентябрь 1961 года вторым секретарем работал
Борис Сергеевич Шарков, партработник из Компартии Украины, перед
направлением в  Литву 4  года (с 1952  по 1956  г.) работал в аппарате
ЦК КПСС. Особой памяти о себе он не оставил.
С сентября 1961 по апрель 1967 года пост второго секретаря вновь
занимал посланец из аппарата ЦК КПСС Борис Вениаминович Попов.
В  1950–1957  годах он работал вторым секретарем Ташкентского
обкома Компартии Узбекистана, затем прошел стажировку в аппарате
ЦК  КПСС. Литовцы, знавшие Попова, характеризовали его
положительно. После Литвы он был избран 1-м секретарем
Архангельского обкома КПСС.
Эти секретари не оставили особого следа в истории Литвы.
Насколько мне известно, первым из вторых секретарей, кто помимо
Суслова сумел найти общий язык с  А.  Снечкусом, был Валерий
Иннокентьевич Харазов. Он в  1967  году был направлен в  Литву из
аппарата ЦК  КПСС. До этого В. Харазов 6  лет работал в  Компартии
Казахстана, а затем 6 лет – в аппарате ЦК КПСС, был близким другом
секретаря ЦК  КПСС, а затем председателя ВЦСПС  Александра
Николаевича Шелепина. В  Компартии Литвы Харазов работал до
1978 года.
Харазов много работал в плане уяснения специфики республики и
ее истории. Он никогда не спешил с выводами. Этим он выгодно
отличался от своих предшественников и наследников. В  2000-х годах
мне довелось неоднократно общаться с  Валерием Иннокентьевичем
в  Москве. Несмотря на преклонный возраст (он 1918  г.р.), он
отличался великолепной памятью. Помнил большинство политических
деятелей Литвы. О Снечкусе Харазов отзывался с большим уважением
и считал, что работа в  Литве – это лучшие годы его жизни. Ушел
Валерий Иннокентьевич из жизни в 2013 году.
К сожалению, после возвращения В. Харазова в  1978  году
в  Москву (был назначен первым замом председателя Комитета
народного контроля СССР), пришедшие ему на смену вторые
секретари ЦК Компартии Литвы оставляли желать лучшего. О Николае
Кирилловиче Дыбенко, в  1978  году сменившего В. Харазова, можно
сказать, что его восьмилетнее пребывание в республике не
способствовало росту авторитета ЦК КПСС и русских.
Присланный из Москвы в  1986  году на смену Дыбенко Николай
Андреевич Митькин не нашел себя в качестве второго секретаря
ЦК КП Литвы. Видимо, опыта его работы в партийных организациях
Карелии и в ЦК  КПСС (1969–1986) оказалось для Литвы
недостаточно. Тем более, что ситуация в республике, вследствие
появления новой политической силы «Саюдис», была весьма
непростой. В декабре 1988  года под давлением саюдистов Митькин
был вынужден подать в отставку и уехать из республики.
После этого вторых секретарей Центральный комитет КПСС
в Компартию Литвы не направлял. Вторым секретарем ЦК Компартии
Литвы после Н. Митькина был избран местный русский Владимирас
Березовас.
Что же касается меня, бывшего второго секретаря ЦК Компартии
Литвы/КПСС, то это особая история. В некоторых публикациях мне
приписывают полномочия, которыми пользовались вторые секретари
ЦК, ставленники ЦК  КПСС. Между тем я был вторым секретарем
лишь той части Компартии Литвы, которая осталась в  КПСС и
властными полномочиями в республике не обладала. 6-я статья
Конституции о руководящей и направляющей роли партии в  Литве
была отменена в декабре 1989 года.
Не секрет, что после появления в республике Движения за
перестройку под названием «Саюдис», созданного КГБ Лит. ССР,
ситуация в  Компартии Литвы в  ЦК  КПСС особо никого не
интересовала. Для Михаила Сергеевича главным было довести
ситуацию в  Литве до того, когда ее выход из СССР становился
непреодолимым. Тем самым он подтверждал бы свое согласие, данное
в  1986  году президенту США Р.  Рейгану в  Рейкьявике, о том, что
советские республики Прибалтики выйдут из СССР. Ну а в декабре
1989 года Горбачев на Мальте пообещал президенту США Дж. Бушу-
старшему безусловный выход Прибалтики из Союза.
Видимо, по этой причине в ЦК  КПСС даже не отреагировали на
дискуссию о статусе Компартии Литвы, начавшуюся в августе
1989  года. Как говорится, дальше некуда. В одной из компартий
союзных республик проходит дискуссия о том, оставаться ли этой
компартии в  КПСС, а главный партийный штаб страны предпочитает
этого не замечать. А ведь это было началом процесса выведения Литвы
из СССР.
Насколько мне помнится, на XX  съезд Компартии Литвы,
решавший судьбу коммунистов Литвы, ЦК  КПСС не удосужился
прислать своего статусного представителя. Говорят, что какой-то
инструктор ЦК  КПСС присутствовал на XX  съезде, но мне не
довелось его видеть. Не присутствовал этот инструктор и на
партконференции Компартии Литвы/КПСС в ночь с  20  на 21  декабря
1989 года в Октябрьском райкоме партии, где было принято решение о
воссоздании Компартии Литвы на платформе КПСС. Все это
произошло вопреки планам аппарата ЦК КПСС, точнее – его верхушки
во главе с Горбачевым.
Решение о воссоздании Компартии Литвы на платформе КПСС
принималось делегатами XX съезда Компартии Литвы без каких-либо
рекомендаций из ЦК  КПСС, только на основе партийной
убежденности. Причем партия создавалась, точнее она оставалась
в  КПСС, не в надежде на возврат властных полномочий, а во имя
отстаивания в республике национального, политического,
экономического и социального равноправия.
В подтверждение приведу такой факт. Осенью 1990  года я
баллотировался от Компартии Литвы/КПСС кандидатом в депутаты
Верховного Совета уже объявившей независимость Литвы. После
одной из встреч с избирателями ко мне подошли две пожилые
женщины и протянули скромный букетик. Они представились.
Оказалось, что обе были дочерьми русских офицеров, бежавших
в  1918  году в  Вильнюс от революции. По их словам, к коммунистам
они всю жизнь относились негативно.
Но межнациональная ситуация, сложившаяся в объявившей
независимость Литве, заставила их пересмотреть отношение к
коммунистам, оставшимся в КПСС, поскольку те стали единственной
политической силой в республике, провозгласившей своей главной
целью защиту политического, социального и национального
равноправия людей.
Я на всю жизнь запомнил их слова: «Сынок, вы для нас последняя
надежда, что русские будут нормально жить в  Литве. Не подведите
нас». К сожалению, имена и фамилии этих русских женщин остались в
тех записях, которые у меня изъяли литовские прокуроры при обыске в
вильнюсской квартире в декабре 1991  года. Но пожелание русских
женщин коммунистам Литвы, членам КПСС все же удалось
выполнить. Во многом благодаря деятельности Компартии Литвы/
КПСС ландсбергисты вынуждены были согласиться с тем, чтобы всем
проживавшим в Литве иноязычным, в том числе и не родившимся
в республике, было предоставлено литовское гражданство.
Если говорить о сути политики, которую Горбачев и его
окружение проводили в  Литве, то она состояла в том, как я говорил,
чтобы довести ситуацию в республике до того, когда ее выход из СССР
становился непреодолимым. Но при этом я убежден, что в Литовской
ССР подлинного социализма и советской власти было на порядок
больше, нежели в России. Конечно, этому во многом способствовали
особые условия финансирования строительства литовского
социализма, на которые пошел ЦК КПСС и Совмин СССР. Но главная
заслуга в этом была, конечно, Антанаса Юозовича Снечкуса, который
окружил себя такими помощниками, которые максимально
использовали возможности социализма для повышения
благосостояния жителей республики.
Литва. Исторические особенности

Многонациональный СССР был весьма непростым государством,

так как состоял из республик, имеющих свои исторические и
национальные особенности, кардинально отличающиеся друг от друга.
Республики Прибалтики имели свои особенности, закавказские
республики – свои, республики Средней Азии – свои. Даже истории
братских республик Украины и Белоруссии имели свои особенности и
отличались от истории России.
К сожалению, руководящее ядро СССР подходило к союзным
республикам с позиций пролетарского интернационализма.
В  «Манифесте коммунистической партии» Маркс и  Энгельс
заявили, что «пролетариат не имеет отечества», то есть
национальности. Конечно, в реальности руководители СССР
вынуждены были считаться с наличием исторических и национальных
особенностей, но отношение к ним было достаточно поверхностным.
Плохое знание этих особенностей республик, входивших в  СССР,
сыграло плохую роль в судьбе Союза.
В этой связи я позволю себе познакомить читателя с
особенностями исторического и национального развития Литвы,
которое, кстати, кардинальным образом отличается от истории соседей
– Латвии и  Эстонии. Как известно, Литва считала и считает себя
наследницей великой средневековой державы, называемой Великое
княжество Литовское (ВКЛ). Оно не только соперничало
с  Московским княжеством/царством, прародителем Российской
империи, но и в XIII–XV  веках существенно превосходило его по
территории и мощи.
ВКЛ после распада Киевской Руси и периода монголо-татарского
ига над восточными русскими княжествами являлось, наряду
с  Московским княжеством вторым центром собирания древнерусских
княжеств. Не случайно на фризе известного памятника «Тысячелетие
России», установленном в  1862  году в  Новгороде Великом, из
109  бронзовых наиболее значимых фигур в истории государства
Российского пять являются представителями Великого княжества
Литовского, Русского, Жемойтского и др.
 Это четыре великих литовских князя: Гедимин (в Литве известен
как Гедиминас), Ольгерд (Альгирдас), Кейстут (Кястутис) и  Витовт
(Витаутас). На памятнике «Тысячелетие России» они представлены
как «государственные люди» Российской империи. Среди «военных
людей и героев» России рядом с бронзовым князем Александром
Невским находится скульптура литовского нальшанского князя, а
впоследствии князя Псковского Довманта (в литовской версии
Даумантаса).
Не вызывает сомнений, что размещение литовских правителей на
российском памятнике должно было подчеркивать братские
исторические корни двух держав. И это так. Великое княжество
Литовское являлось фактическим продолжением древнерусской
государственности, получившей начало и развитие в Киевской Руси. В
частности, это подтверждает тот факт, что титул «великий князь»
являлся древнейшим титулом, используемым только русскими
князьями. Великим князем в  912  году впервые был назван киевский
князь Олег. Императоры и короли Запада, именуемые великими, – это
иное.
Государственно-правовую жизнь ВКЛ почти три столетия
регулировал Свод законов Русская Правда великого князя Киевского
Ярослава Мудрого. Языком официальных документов ВКЛ был
старославянский письменный язык, называемый также русинским или
руським. На нем написаны «Статуты Вялiкаго княства Лiтоускага»,
«Литовская метрика» и другие государственные документы. Великий
князь Литовский Витовт составил привилей на старорусском языке,
датированный 23  августа 1384  года, гарантирующий городу Троки
(совр. Тракай) городские права. В этом документе Витовт назвал себя
«нареченным во святом крещении Александром».
В этой связи напомню один любопытный факт. В  1919  году
правительство Литовской Республики обратилось к  РСФСР с
требованием «вернуть» Метрику (архив) ВКЛ, хранившуюся
в  Москве. Советская сторона согласилась, но поставила условие,
Литве будут возвращены документы, написанные на литовском языке.
Литовцы согласились, и… выяснилось, что среди почти шестисот
толстых томов «Литовской метрики» документов на литовском языке
не оказалось. Все документы ВКЛ написаны на четырех языках:
старославянском, старопольском, старонемецком и латыни.
 Тем не менее Литва с  1918  года упорно настаивает на том, что
именно она является продолжательницей Великого княжества
Литовского. С этим можно было бы согласиться, если бы не одно
обстоятельство. Дело в том, что историческое сознание во многом
определяет поведение современных литовских политиков. Впервые
публично об этом заявил известный эстонский профессор, ректор
Таллинского университета, философ и общественный деятель Рейна
Рауд.
Он в феврале 2008  года прибыл в  Вильнюс в связи с его
награждением крестом ордена «За заслуги перед Литвой». Однако
это не помешало Рауду высказать критическое суждение по поводу
стремления литовских политиков и историков представить
современную Литву, как продолжательницу Великого княжества
Литовского. Отвечая на вопросы литовского информационного
агентства «Delfi», Рауд заявил: «Мне хочется отметить, что литовцы
часто ведут себя так, словно их современное государство –
Литовская Республика является прямым продолжением Великого
княжества Литовского (ВКЛ), словно оно огромно, хотя на самом
деле маленькое, как по территории, так и по численности населения.
Одно дело, когда это красивое чувство, гордость за прошлое, и совсем
другое, когда современная политическая практика основывается на
категориях того времени. Иногда хорошо заметно, как историческое
сознание определяет действия сегодняшних политиков. …Я понимаю,
что существование ВКЛ – славное прошлое литовцев, но прямой связи
между ВКЛ и современной Литовской Республикой я не вижу».
Национальная история в Литве стала инструментом не только
воспитания русофобии, но и как, отмечал Р. Рауд, базовой концепцией,
которая определяет поведение литовских политиков на международной
арене и, прежде всего, в отношениях с  Россией. Ведь, по их
убеждению, они представляют страну, которая является историческим
продолжением державы, равной России.
Помимо этого, литовские политики и историки считают Россию
главным виновником уничтожения ВКЛ, хотя в действительности ВКЛ
утратила государственность в период нахождения в унии/союзе
с  Польшей. Это произошло в  1791  году в рамках общего государства
Речи Посполитой, когда Речь была признана унитарным государством.
И лишь в  1795  году в результате третьего раздела Речи Посполитой
Литва на 120 лет стала частью Российской империи.
Между тем известно, что Литва, которую на самом деле следует
именовать Летува, банально присвоила себе право называться Литвой.
Не секрет, что территория современной Литвы до XX  века
именовалась Жемайтия, или по-латыни «Samogitija», что
подтверждают средневековые карты. Возьмем, к примеру, карту
1780  года Тобиаса Лоттера. Центральную часть карты занимает
«Magnus Ducatus Lituania», то есть Великое княжество Литовское, оно
окрашено в желтый и зеленый цвета. Слева в верхнем углу видим
название «Samogitija» (Жемайтия), которая не входила в  ВЛК. Это
исторический факт (https: //yadi.sk/i/kYxvx1R1oGgx…).
Обратимся к главному историческому документу, которым
оперируют литовские историки, доказывая, что Литва-Летува имеет
тысячелетнюю историю. Это Кведлинбургские анналы. В них под
датой 1009  год описывается убийство архиепископа Бруно и его
18 спутников, которое произошло «на границе Руси и Литвы».
Согласно ватиканским источникам, монах Бруно-Бонифаций
погиб близ города Пинска, то есть в 180 км восточнее Бреста, в 300 км
юго-западнее Минска, в 200 км на юг от Новогрудка и в 350 км на юг
от Вильнюса. С учетом этой информации абсолютно ясно, что
в  Кведлинбургских анналах не могла идти речь о так называемой
этнической Литве, точнее Летуве. До нее от места убийства монаха
было, как минимум 300 км.
Белорусским историкам удалось установить местонахождение
исторической Литвы, давшей начало ВКЛ. Она находиласьна
территории Беларуси в треугольнике между городами Минск,
Новогрудок и  Слоним. Это вполне обоснованно, поскольку именно в
этом районе находится пять топонимов с названием «Литва». Но для
литовских историков это не аргумент. Они твердят, что убийство Бруно
произошло на территории этнической Литвы.
Рассказываю об этом столь подробно, чтобы показать, как
невнимание руководства ЦК  КПСС к истории союзной республики
вылилось в проблему, серьезно осложнившую литовско-российские
отношения. Известно, что сегодня в ряде бывших союзных республик
нагло переписывается история их взаимоотношений с Россией. Ярким
примером является Украина. Корни этих проблем лежат в советском
периоде, прежде всего, в горбачевском, когда национальные историки
стали формировать историю республик под запросы национальных
элит, а советская историческая наука безучастно наблюдала за этим.
Эта практика продолжается в современной России. Возникает
вопрос, а зачем тогда России столько научных учреждений,
занимающихся историческими проблемами, если актуальнейшие их
них отданы на откуп зарубежным исследователям. В этой связи
приведу пример. Известно, что весьма болезненной темой для
российско-литовских отношений является проблема включения Литвы
в  СССР в  1940  году. В  Литовской Республике это однозначно
квалифицируется как оккупация. Россия придерживается иной точки
зрения. Вхождение Литвы в СССР считается добровольным актом, что
подтверждают многочисленные свидетельства.
Известно, что российский МИД считает нормальным, чтобы
оценочные выводы о совместном прошлом сделала бы совместная
российско-литовская комиссия историков. Это был бы правильный
подход, если бы российские историки отстаивали официальную точку
зрения России.
К сожалению, российские представители в этой комиссии –
директор Института всеобщей истории РАН А. Чубарьян и ведущий
научный сотрудник того же института Н. Лебедева, известная
предвзятой позицией по катынским событиям, уже с первых дней
совместной работы согласились с мнением литовской стороны
о «советской оккупации Литвы в 1940 г.».
Тем самым российские историки проигнорировали официальную
позицию МИД РФ, многочисленные архивные документы и
исследования, свидетельствующие о том, что процесс вхождения
Литвы в СССР в 1940 году нельзя трактовать как оккупацию. Однако
нет ничего невозможного для селективно подобранных архивных
документов. Говорят, даже из Библии можно «надергать» достаточно
цитат, чтобы обосновать необходимость терроризма.
В результате документы из российских архивов, вошедшие в
первый том совместного сборника документов «СССР и  Литва в
годы Второй мировой войны (март 1939  – август 1940  гг.)»,
изданного в  2006  году, позволяют трактовать события 1940  года как
советскую оккупацию Литвы.
 Тогдашний министр иностранных дел Литвы Антанас Валионис
(А. Valionis) оценил первый том сборника, как «литовскую версию
оценки событий предвоенного периода». Вводная статья,
подготовленная вышеупомянутой Н. Лебедевой, подкрепляла этот
вывод. Однако российский МИД эту спорную ситуацию предпочел
спустить на «тормозах».
В декабре 2011  года состоялся визит министра иностранных дел
РФ С. Лаврова в Вильнюс для участия в заседании Совета министров
иностранных дел государств – членов ОБСЕ. Попутно С. Лавров
обсудил с литовским коллегой А. Ажубалисом подготовку второго
тома вышеупомянутого сборника и предисловия к нему. Как отмечали
СМИ, стороны остались довольны состоявшимся диалогом. И что же?
В 2013 году в свет вышел второй том сборника «Литва и СССР в
годы Второй мировой войны». Директор фонда «Историческая
память» российский историк А. Дюков расценил его как сугубо
«литовский продукт» (Российские вести. №   14–2/2121. 2013). Второй
том российско-литовского сборника также готовился по историко-
идеологической схеме, разработанной литовским историком Ч.
Лауринавичюсом и подкрепленной соответствующим образом
селективно подобранными документами из российских архивов. Он
подтверждает вывод о советской оккупации Литвы, сделанный в
первом томе сборника.
Резюмируя, можно представить ситуацию, когда высокий
представитель РФ во время визита в  Литву станет отстаивать
официальную российскую позицию о том, что республика в 1940 году
не была оккупирована Советским Союзом, а ему на стол положат два
внушительных тома сборника «СССР и  Литва в годы Второй
мировой войны», и разговор будет окончен. Причем с большим
конфузом для высокого российского гостя.
Путь Литвы в СССР

В связи с вышеизложенным представляется целесообразным

рассмотреть проблемы вхождения Литвы в СССР и становления в ней
советской власти. Этот период оказался крайне болезненным для
многих литовцев, и он в значительной степени определил рост
сепаратистских отношений в республике в период перестройки.
Советское, в том числе и горбачевское руководство предпочло не
замечать проблемы этого периода. А зря. Известно, что посеявший
ветер пожнет бурю.
Начиналось для Советского Союза все прекрасно. Накануне
начала Второй мировой войны, в  1939 году, просоветские настроения
в  Литве были достаточно сильными. Фашиствующий режим
диктатора, философа и журналиста Антанаса Сметоны (А. Smetona),
захватившего власть путем государственного переворота 17  декабря
1926 года, к этому времени полностью себя дискредитировал.
Следует напомнить, что декабрьский переворот завершился на
«торжественной ноте». Под дулами винтовок депутаты сейма Литвы
объявили А. Сметону Вождем Литовской Республики. После этого
Сметона распустил сейм. Диктатору он был уже не нужен.
Следующий, полностью подконтрольный Сметоне сейм был избран
лишь в июне 1936 года. В 1938 году авторитарное правление диктатора
закрепила новая Конституция Литовской Республики. Демократия,
провозглашенная Конституцией 1922 года осталась в прошлом.
Поэтому попытки современных литовских историков и политиков
обелить авторитарный профашистский режим Сметоны и представить
Литву его периода демократическим государством социального
партнерства могут вызвать лишь улыбку. Диктатор – всегда диктатор, в
какие бы демократические одежды он ни рядился. Годы авторитарного
правления Сметоны усугубили социально-политическую ситуацию в
республике. В  1939  году Литва являлась сугубо аграрной страной.
80  %  населения составляли крестьяне. Уровень сельского хозяйства в
основной массе крестьянских хозяйств Литвы был средневековым:
лошадь, плуг, борона, вилы, лопата, телега, корова, свиньи, гуси.
 В буржуазной Литве работать было негде. Реальной
промышленности и высокопродуктивного сельского хозяйства там не
было, да и не могло быть. Ведь по производству и потреблению
электроэнергии довоенная Литва занимала одно из последних мест
в  Европе. Всего 80  млн кВт/ч в  1940  году. Как известно, именно
энерговооруженность народного хозяйства определяла развитие
промышленности и сельского хозяйства. Избыточная рабочая сила в
эти годы на селе составляла более 200  тысяч человек. 40  тысяч
крестьянских хозяйств за годы буржуазного правления были пущены с
молотка. Наиболее инициативные и предприимчивые литовцы, а таких
за 20  лет буржуазной республики набралось более 100  тысяч,
предпочли уехать на заработки за границу.
Бывший премьер-министр (1920–1922  гг.), а затем свергнутый
Сметоной президент Литвы д-р Казис Гринюс (Kazys Grinius) в
календаре благотворительного общества «Pienolašas» («Капля
молока») за 1939  год опубликовал результаты своего обследования
150  крестьянских хозяйств Литвы. По его данным, 76  %
обследованных литовских крестьян носили деревянные башмаки,
только 2  %  – кожаные ботинки. Лишь 1  % женщин имели ночные
рубашки, 19  % женщин не употребляли мыла. Паразиты имелись
в  95  семьях из 150. Мясо ежедневно ели 2  % обследованных, четыре
раза в неделю – 22  %, реже – 7  %, остальные совершенно не видели
мяса на столе. Каждый пятый ребенок умирал, не достигнув года.
Не случайно в период 1930–1940  годов в  Литве произошло
765  забастовок экономического характера, в которых участвовал
96  371  рабочий. Тогда же произошло 145  забастовок политического
характера, в которых участвовали 48  152  рабочих. По официальным
данным, в  1939  году 75  % зарегистрированных в больничных кассах
рабочих и служащих зарабатывали меньше прожиточного уровня.
Известно, что в первоначальные планы Сталина не входило
намерение «советизировать» Литву. Главным было прикрыть западные
границы СССР путем размещения войск на территории стран Балтии
на договорных условиях. После того как Красная армия в сентябре
1939  года вернула оккупированные Польшей территории Западной
Белоруссии и  Западной Украины, СССР решил вернуть Литовской
Республике ранее оккупированный Польшей город Вильнюс
и Вильнюсский край. Но в обмен предложил разместить ограниченный
контингент советских войск на территории республики. Литва
согласилась.
10  октября 1939  года СССР и  Литовская Республика подписали
«Договор о передаче Литовской Республике города Вильно
и Виленской области и о взаимопомощи между Советским Союзом
и  Литвой», согласно которому в  Литве было размещено
«ограниченное количество советских наземных и воздушных сил».
При этом представителям частей РККА  (Рабоче-Крестьянская
Красная Армия), дислоцированным в  Литве, и советским
представителям строжайшим образом было запрещено каким-либо
образом влиять на ситуацию в республике. Но в мае 1940 года Гитлер
заявил, что «все Балтийские государства должны быть включены в
состав рейха». Президент Литвы Сметона, германофил с  1915  года,
решил поспособствовать установлению над Литвой германского
протектората.
Личный посланник президента, директор Департамента
государственной безопасности Литвы А. Повилайтис (A. Povilaitis) с
этой целью в феврале 1940  года отправился в  Берлин. Там была
достигнута договоренность об установлении германского протектората
над Литвой в начале осени 1940  года. Благо, что проект
соответствующего германо-литовского договора был подготовлен уже
20 сентября 1939 года.
Но Гитлер решил ускорить события. 14 июня 1940 года в Каунас
прибыло большое количество немецких «туристов». Они должны были
участвовать 15–16 июня 1940 года в спортивном празднике немецкого
«Культурфербунда». Во время этого «праздника» предполагалось
спровоцировать конфликт с частями Красной армии и создать повод
для введения частей вермахта в  Литву. Но СССР упредил ситуацию
и 14 июня 1940 года предъявил руководству Литвы ноту-ультиматум о
нарушении условий, подписанного 10  октября 1939  года договора о
взаимопомощи.
15  июня 1940  года был осуществлен бесконфликтный ввод на
территорию Литвы дополнительного контингента советских войск.
Существуют многочисленные кино– и фотодокументы о дружелюбной
встрече советских войск в республике в июне 1940 года. Уже одно это
дезавуирует версию о «советской оккупации» Литвы. Другое дело,
следует признать, что вхождение Литвы в  СССР произошло под
определенным советским давлением. Но такая практика считалась
приемлемой во все времена, а сегодня она, по «милости» США,
процветает.
В Литве ввод дополнительного контингента советских войск был
воспринят не просто спокойно, а восторженно. В книге доктора
исторических наук Елены Зубковой «Прибалтика и  Кремль. 1940–
1953  годы» сообщается, что 2  июля 1940  года в тогдашней столице
Литвы Каунасе на стадионе состоялся 30-тысячный военный парад.
Маршировавшие на нем литовские воинские части несли красные
советские флаги и выкрикивали: «Да здравствует товарищ Сталин!
Да здравствует тринадцатая советская республика!»
(М.: РОССПЭН, 2008).
В июле 1940  года законно избранный Народный сейм Литвы
провозгласил Литовскую Советскую Социалистическую Республику и
попросил присоединить ее к  Советскому Союзу, что и произошло в
августе 1940  года. Советская власть в  Литве в кратчайшие сроки
покончила с основной проблемой республики – безработицей.
В  1940  году было создано 56  тысяч рабочих мест, в  1941  году –
187 тысяч.
Помимо этого в  1940–1941  годах была проведена земельная
реформа. У 26,5 тыс. землевладельцев конфисковали 560 тыс. га земли,
оставив им по 30  га. У монастырей, церковных приходов, дворян и
кулаков, было изъято свыше 600  тыс. га земли, 63  % которых
досталось 72,5  тыс. семей безземельных и малоземельных крестьян.
Около 11  тыс. крестьян получили корову, которая в литовском селе
всегда была кормилицей. Была отменена плата за образование, за
медицинскую помощь. Принят закон об образовании взрослых, начали
создаваться читальни, разные книжные магазинчики и  т.  п.
Осуществлены меры по улучшению условий существования
трудящихся.
Это создало в  Литве значительное количество сторонников
советской власти. Однако эти реформы породили также и значительное
количество врагов советской власти. Причем последние были более
организованы и имели более весомые позиции в литовском обществе,
нежели сторонники советской власти.
Следует также признать, что политика поспешной советизации,
проводимая в республике «направленцами» из Москвы в  1940–
1941 годах, во многом не учитывающая менталитет, историю, особые
экономические условия и культурно-бытовые особенности литовцев,
стала вызывать протест среди населения республики.
Социально-экономические преобразования, осуществляемые
в  Литве, ломали устоявшийся быт основной части населения, прежде
всего крестьянства. А оно составляло около 80 % из двухмиллионного
населения республики. При этом не учитывались объективные
условия, сложившиеся в Литве. Для литовского крестьянина его хутор,
его надел земли (а таких было большинство) были той ценностью,
ради которой он был готов пожертвовать жизнью. Не следует также
забывать, что 65 тысяч литовских крестьян получили землю от властей
Первой Литовской Республики. Для них советская власть была чужой.
Несмотря на то, что более 72  тысяч безземельных и
малоземельных крестьян получили от советской власти земли,
хозяйства, сформированные на их базе, в связи с бедностью
(«безлошадностью») не имели возможности производить продукцию
на рынок. Производившие же до того времени основную массу
рыночной продукции помещичьи и  «кулацкие» хозяйства оказались
разоренными национализацией, что к весне 1941  года привело к
острому дефициту продовольствия в республике.
Перегибы были допущены и в экономике. При национализации
крупных предприятий новая власть столкнулась с серьезной
проблемой: все оборудование было импортным, поэтому сразу остро
встал вопрос о запчастях. На адаптацию к советскому оборудованию
требовалось время, что отрицательно сказалось на производственном
процессе, качестве продукции и объемах ее выпуска, а соответственно,
на заработках литовских рабочих.
Наряду с поспешной национализацией промышленности и
торговли происходило кооперирование мелких ремесленников. Под
давлением высоких налогов они были вынуждены вступать в
кооперативные артели. Утрата собственного дела стала для многих из
них настоящей трагедией. Это не добавило любви к советской власти.
Помимо этого зимой 1940–1941  года проявились недостатки
кампании по национализации жилого фонда. Только в  Каунасе был
конфискован 1031  дом. Однако новые власти без внимания оставили
организацию коммунального хозяйства. В городах начались перебои с
электричеством, подачей воды, уборкой улиц и вывозом мусора. Это
вызвало серьезное недовольство городского населения новой властью.
25  марта 1941  года литовский лит был поспешно заменен
советским рублем, который стал единственным платежным средством.
На счетах в банках вкладчикам оставляли не более 1000  рублей.
Остальная сумма была конфискована. Это вызвало возмущение части
населения и существенно ухудшило экономическую ситуацию в Литве.
Покупательная стоимость денег упала, хотя зарплаты выросли. В
результате возник дефицит промышленных и продовольственных
товаров. Соответственно выросли цены, а ряд товаров практически
исчез из магазинов. Началась ажиотажная закупка продуктов и
спекуляция ими.
Негативное впечатление о советской власти оставили кадры,
присланные из России для проведения «советизации» жизни
литовского обывателя. Большинство из приезжих слабо разбиралось в
местной обстановке. Некоторые ее просто не понимали. К тому же
советский образ жизни укоренил у приезжих кадров понятие, что
любой собственник – это враг. Поэтому «направленцы» из СССР были
убеждены в том, что они «спасают» Литву от бесчеловечного
капитализма.
К сожалению, эти «спасатели» нередко поступали так, как
рассказывается в одной притче. «Добрая» девочка решила спасти
новорожденного котика от голода. Она тыкала его мордочкой в миску с
молоком до тех пор, пока котенок не захлебнулся. Вот так произошло и
в Литве. Это во многом определило отношение литовцев к приезжим
«направленцам» и, соответственно, к советской власти.
Если добавить, что действовали «направленцы» типичными для
тех лет командными и административно-бюрократическими методами,
то можно представить, скольких врагов советской власти они
породили. Известно, что фактов произвола, жестокости, унижения
национального и человеческого достоинства в то время было
достаточно. Ситуацию усугубил мелочный диктат Москвы.
Особо отмечу, что литовская национальная интеллигенция и
армейские кадры восприняли факт утраты реальной независимости
республики с чувством глубочайшей горечи. Многие из них стали
убежденными врагами советской власти. Негатива добавила июньская
1941  года депортация «антисоветского элемента» из республики
в  Сибирь. Ситуация с вхождением Литвы в  СССР в какой-то мере
напоминала неудачное замужество девушки. Привлекательный жених,
став мужем, не оправдал надежд невесты, и она потребовала признать
брак недействительным.
В июне 1941 года, в момент нападения Германии на СССР, обиды
литовцев выразились в массовых расправах над советскими и
партийными работниками и членами их семей. Помимо этого в
республике было уничтожено более 94  % (ориентировочно 205  из
220  тыс.) всех проживавших в  Литве евреев. Расправа над ними
преподносилась, как возмездие за их поддержку советской власти, хотя
в большинстве случаев это явилось банальным грабежом нажитого
еврейского имущества.
Отголоски обиды за 1940–1941  годы звучали в  Литве до
1953  года, пока не было разгромлено так называемое антисоветское
«партизанское сопротивление». Однако последний литовский
«партизан» был ликвидирован только в  1965  году. Такую плату
советская власть заплатила за непродуманную национальную и
экономическую политику в Литве в 1940–1941 годах.
К сожалению, печальный опыт массового антисоветского
сопротивления в  Литве мало чему научил московских
перестройщиков. Да, собственно, они его и не знали. Президент СССР
М.  Горбачев Литву, Грузию, Казахстан, Таджикистан и другие
национальные республики воспринимал как нечто однотипное.
Только когда Горбачев понял, что в  Литве отрабатывается
методология псевдоправового выхода из СССР, которая может быть
прелюдией к массовому выходу других республик из Союза, он решил
в январе 1991  года провести в  Вильнюсе акцию усмирения, дабы
другим было неповадно. Михаил Сергеевич, хотя и обещал
американским президентам отпустить Литву из СССР, но хотел
сделать это на своих условиях. Силовой акцией по восстановлению
действия Конституции СССР на территории Литвы президент СССР
как бы закрыл перед Литвой дверь выхода из Союза, но оставил для
литовских сепаратистов широко распахнутым окно, которым они в
полной мере воспользовались.
Правитель лукавый и жадный

В предыдущей главе я разобрал национальную политику

президента СССР М.  Горбачева. Аналогично Михаил Сергеевич вел
себя при осуществлении экономических, политических и социально-
экономических реформ. Все делалось наскоком, без четкого плана, без
учета исторических особенностей проблем, без проработки вариантов
развития ситуации, по принципу «главное ввязаться в драку, а дальше
видно будет». Печальный результат горбачевской перестройки
экономики общеизвестен. Поэтому касаться экономической политики
Горбачева не вижу смысла, тем более что на эту тему написано более
чем достаточно.
Полагаю важным сосредоточить внимание читателя на
особенностях характера Михаила Сергеевича, так как именно они во
многом определили провалы его политики. Писать о чертах характера
Горбачева дело неблагодарное. Он настоящий хамелеон не только в
плане позиционирования себя перед окружающими, но и в плане
внутреннего содержания и убеждений. О таких людях в своих
«Записках из подполья» в 1864 году писал великий русский писатель
Достоевский: «…самый отъявленный подлец может быть совершенно
и даже возвышенно честен в душе, в то же время нисколько не
переставая быть подлецом». Правда, Федор Михайлович несколько
ошибся. Подлец не может быть честен, это он уверяет себя, что в душе
«возвышенно честен», но вот проклятые обстоятельства заставляют
его быть подлецом.
Достаточно точную психофизическую характеристику Михаилу
Сергеевичу дал генерал-лейтенант ФСБ, бывший начальник
аналитического управления службы внешней разведки РФ Дмитрий
Васильевич Епишин (авторский псевдоним Дмитрий Дивеевский) в
романе «Дровосек»: «Человеку этого типа свойственна хорошая
энергетика и высокое самомнение. От других он жаждет признания и
поклонения. В силу большого самомнения и амбициозности склонен
считать себя самым умным и прозорливым…
На самом деле эта чувственно ориентированная личность
болезненно слаба в логическом анализе происходящего и в предвидении
будущего. Он не умеет основательно размышлять, его аналитические
способности лишь немного превышают уровень бытового мышления,
и он переносит эту особенность на макрополитические процессы…
Беспринципен, неоднократно предавал тех, кто ему доверял.
Обладает харизмой уличного демагога. Способен влиять на
неподготовленную аудиторию. Не имеет устойчивых убеждений.
Мировоззрение путаное…» (Издатель: Епишин Дмитрий Васильевич,
2004).
Аналогичную характеристику в своих воспоминаниях дал
Горбачеву бывший глава КГБ СССР Владимир Александрович
Крючков: «Он не останавливался, не задерживался на определенном
рубеже, даже им самим недавно определенном. Отсюда одна из
причин его непоследовательности. Постоянно отступал, менял
взгляды, мнение, отходил от поддержки одних и критиковал других,
переходил из одной крайности в другую, т. е. менял стороны местами,
что сбивало с толку, создавало почву для спекуляций» (Крючков В.
Личное дело. М.: Олимп; АСТ, 1997. Т. 1).
Заслуживает внимания характеристика Михаила Сергеевича,
данная его помощником в ЦК  КПСС Андреем Михайловичем
Александровым-Агентовым, который отметил, что «внешняя
открытость и благожелательная приветливость Горбачева были
привычной маской, за которой скрывался холодный расчет»
(интервью ИТАР-ТАСС, 1993).
Не менее емкую характеристику Горбачеву дал начальник его
охраны генерал КГБ Владимир Тимофеевич Медведев, у которого был
опыт шести лет каждодневного общения с генсеком. В книге «Человек
за спиной» он написал: «Когда я начал работать у Горбачева, еще не
знал, что Михаил Сергеевич – голый политик, в людях людей не видит,
что несколько лет спустя он будет бесконечно тасовать свое
политическое окружение, бросая и левых и правых, некоторых из них
снова приближая и снова бросая» (М.: Принт, 2010).
К этому добавлю высказывание Валерия Ивановича Болдина,
бывшего доверенного лица и помощника Горбачева. Он отметил, что
неограниченная власть сразу же выявила негативные черты характера
Михаила Сергеевича. По словам Болдина, после избрания генсеком
Горбачев «стал совершенно нетерпим к любой критике в свой адрес. И
наоборот, стал безостановочно обижать всех вокруг себя. Помню, на
заседании говорит кому-то из членов Политбюро: “Если будете
дальше болтать, сейчас же выгоню за дверь”. К тому же он оказался
страшно падким на лесть» (Коммерсантъ-Власть. 15.05.2001).
Полагаю, что этих характеристик достаточно для формирования
общего представления о  Горбачеве. Я же хочу предложить вниманию
читателя некоторые факты меркантильного поведения Михаила
Сергеевича. Как известно, они наилучшим образом характеризуют
подлинную суть личности.
Работая на высоких должностях в комсомоле и партии
Ставропольского края, Михаил Сергеевич понял одну «истину»  –
«хочешь жить – умей вертеться». Это, прежде всего, касалось встреч
высоких гостей из Москвы. Я уже писал о сценариях этих встреч,
которые разрабатывала Раиса Максимовна. Но в этом случае речь
пойдет о затратах на роскошные столы для гостей и на ценные подарки
им.
В. Болдин в книге «Крушение пьедестала. Штрихи к портрету
М.С.  Горбачева» приводит слова Раисы Максимовны на эту тему,
которая жаловалась: «Для нас это было очень накладно и приходилось
всячески изворачиваться. Но изворачиваться как-то удавалось…»
(М.:  Республика, 1995). Каким образом Михаил Сергеевич
«изворачивался», написал его давний друг и бывший второй секретарь
Ставропольского крайкома КПСС Виктор Алексеевич Казначеев в
книге «На перекрестках судьбы» (Ставрополь: Кавказская
библиотека, 2003). С ним мне довелось общаться лично.
Оказывается, Горбачев уже в комсомольские годы научился
извлекать выгоды из должностного положения. За банкеты с высокими
гостями он заставлял расплачиваться председателей колхозов края. В
другой своей книге, «Люди и время» (Ставрополь: РИА КМВ, 2008),
Казначеев приводит факты мздоимства и использования Горбачевым
своего служебного положения уже в бытность того первым секретарем
крайкома партии.
Виктор Алексеевич описал, как Михаил Сергеевич в  1972  году
выдавал замуж дочку Ирину. По его личному указанию на
Ставропольском ликеро-водочном заводе на свадьбу изготовили
несколько ящиков напитков специального ассортимента. Об оплате
речь даже не шла. Помимо этого «свадебные» поборы Горбачев
устроил с руководителей мясокомбината, пищеторга, некоторых
колхозов и совхозов края.
Все это могло потянуть на «хищение в особо крупных размерах»,
так как в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС из Ставрополя
ушла жалоба. Но директор ликеро-водочного завода Тамара
Лонгиновна Карлова взяла всю вину на себя и получила тюремный
срок. Михаил Сергеевич, благодаря заступничеству некоторых членов
Политбюро, отделался лишь порицанием и запоздалой оплатой за
ликеро-водочную продукцию, распитую на свадьбе дочери.
О  Карловой он никогда не вспоминал, и той пришлось полностью
отбыть тюремный срок.
Не вызывает сомнений, что, «организуя» средства на мероприятия
для московских гостей, Горбачев не забывал и себя. Упомянутый в
первой части повествования, бывший зам. зав. Отделом пропаганды
В.  Севрук рассказывал мне о том, что еще до прихода Горбачева на
должность секретаря ЦК КПСС в аппарате ЦК ходили слухи о том, что
его за любовь к денежным подношениям в конвертах на Ставрополье
прозвали «Миша-конвертик».
По мере роста служебного положения Михаила Сергеевича его
и  Раису Максимовну стала обуревать болезненная страсть
демонстрировать свою значимость и превосходство над другими. Это
особенно проявилось во время визитов четы Горбачевых
в  Привольное, к родителям Михаила. Вот как описывает такие
приезды Н. Зенкович в уже упомянутой книге «Михаил Горбачев.
Жизнь до Кремля».
«Они подъезжали на новеньком авто с эскортом, пропылив по
всей деревне. Останавливались ненадолго, но посещения эти, я
полагаю, односельчанам запомнились. Начиналось с того, что в
течение одного дня супруги по нескольку раз меняли наряды, то и дело
выходя во двор, прохаживаясь из конца в конец на глазах у изумленных
земляков, с трудом понимавших, что, собственно, происходит, к чему
нужен этот маскарад. Потом были короткие встречи с земляками,
которых со временем Горбачев старался избегать, и к вечеру этого
дня чета высокопоставленных господ исчезала из села с такой же
помпой, с какой и появилась. Его отношения с матерью становились
от этого все более прохладными. Отдалялась от него она.
Неграмотная, но бесконечно добрая, наделенная чутким ко всякой
фальши сердцем, она не принимала барства сына» (М.: Олма-Пресс,
2001).
Особый интерес представляет факт из книги В. Казначеева «На
переломе» о том, как Горбачев, уезжая в Москву, в ЦК КПСС, забирал
из крайкома партии личные вещи. Он ни к чему не прикасался, но
вынос двух кейсов из сейфа, стоявшего в комнате отдыха, не доверил
даже своему помощнику Н. Ильченко. Заявил: «“Нет, это я не могу
доверить никому, понесу сам”. Ильченко понял: в кейсах что-то очень
ценное» (Ставрополь:  Рекл.-информ. агентство, 2000). В книге
«Последний генсек» Казначеев утверждал, что в ставропольский
период Горбачев уже «был богат несказанно» (М.:  Гудок, 1996).
Кстати, именно в горбачевскую пору Ставрополье приобрело славу
родового гнезда советской мафии.
Перебравшись в  Москву, Горбачев продолжил практику
использования служебного положения в личных целях.
Шестикомнатную квартиру на ул. Щусева, 10, выделенную
Горбачевым на двоих Управлением делами ЦК  КПСС, отделывали
мастера Кисловодской мебельной фабрики. Заодно была
отремонтирована рядом находящаяся трехкомнатная квартира дочери
Ирины с мужем.
Естественно, Горбачев уплатил за это чисто символическую
сумму. Но руководство страны и советская Фемида на проступки
«ставропольского везунчика» посмотрели сквозь пальцы. Подобная
практика в то время была достаточно распространенной среди
партгосэлиты. Замечу, что по сравнению с злоупотреблениями
современных «государевых людей», например губернатором
Сахалинской области А.  Хорошавина или главы Республики Коми В.
Гайзера, это просто пустяки. Матереют казнокрады в России.
Неуемные запросы Генсека…

Свое избрание на пост генерального секретаря ЦК  КПСС

Горбачев воспринял как должное. Вот как он описал это в мемуарах:
«Я был взволнован: никогда раньше мне не приходилось слышать о
себе таких слов, такой высокой оценки. Вся обстановка Пленума и
овация, начавшаяся после того, как была названа фамилия Горбачева,
единодушие членов ЦК при избрании меня генсеком – все это показало,
что мы с ближайшими коллегами поступили правильно» (Михаил
Горбачев. Жизнь и реформы. М.: Новости, 1995).
Хотя на самом деле, как я уже говорил, ситуация с избранием
Горбачева была весьма непростой. Об этом на XIX партконференции в
июле 1988  года попытался рассказать Егор Кузьмич Лигачев. Он
заявил: «Это были тревожные дни. Могли быть абсолютно другие
решения. Была такая реальная опасность. Хочу вам сказать, что
благодаря твердой позиции членов Политбюро товарищей Чебрикова,
Соломенцева, Громыко и большой группы первых секретарей обкомов
на мартовском Пленуме ЦК было принято единственно правильное
решение».
Возмездие за попытку раскрыть тайну избрания Горбачева
генсеком ЦК  КПСС последовало незамедлительно. Лигачев на
следующем сентябрьском (1988) Пленуме ЦК КПСС был отстранен от
ведения идеологических вопросов и переброшен на курирование
аграрных вопросов.
Между тем в  Союзе был человек, который еще в  1985  году
предсказал, к чему приведет страну Горбачев. Это был Иван
Васильевич Рудченко, двоюродный брат Михаила Сергеевича. После
избрания Горбачева генсеком он побывал в его новом кабинете.
Впечатления Рудченко от встречи с братом описал в книге «На
перекрестках судьбы» В. Казначеев:
«Был у  Михаила в кабинете; любуется он и кабинетом и своим
высоким положением. Мне бы, говорит, два хороших урожая
получить, а внутренними делами пусть кто угодно занимается, я
сейчас сконцентрируюсь на международных делах, это для меня
важнее всего: надо утвердиться в должности… И эта (Раиса
Максимовна) его подзуживает: надо выходить на мировую арену…
Начнет колесить из страны в страну, свою землю забросит. Быть
беде, большой беде» (Ставрополь: РИА-КМВ, 2007).
Но даже Рудченко не предполагал, с какой энергией и
последовательностью Горбачев будет заниматься не столько
государственными делами, сколько обустройством своих материально-
бытовых условий. Об этом весьма точно высказался один из ведущих
русскоязычных американских «горбачевоведов» журналист Валерий
Лебедев. В статье «Горбачев и социал-демократические горизонты
России» он отметил: «…Горбачев был не прочь пожить хорошо. Это
даже не то слово. Он воспринимал свое “генсекство”, как данное
самим Богом или, для материалиста лучше сказать, природой, право
на пользование всеми благами жизни, как если бы они падали с неба
сами по себе» (Вестник. № 11/244. 06.06.2000).
Аналогичное отношение характеризовало и Раису Максимовну. В
некоторой степени об этом свидетельствует факт, описанный Нэнси
Рейган в ее воспоминаниях «Мой черед». На первой встрече Раисы
и  Нэнси в  Женеве в ноябре 1985  года (через полгода после избрания
Горбачева генсеком) она поразила американку. Раисе Максимовне не
понравился стул, на котором она сидела. Она лишь щелкнула
пальцами, и сопровождающий ее офицер КГБ тут же подал ей другой.
Нэнси Рейган писала, что она «глазам своим не поверила. Я видела
первых леди, принцесс, королев, но никогда не видела, чтобы кто-то из
них вел себя подобным образом». Правильно в русском народе
говорилось, ничего толкового не будет из того, кто из грязи попал в
князи.
Став генеральным секретарем ЦК  КПСС, Горбачев своим
меркантильным запросам придал государственный статус. Уже
в  1986  году он поставил перед управляющим делами ЦК  КПСС
Николаем Ефимовичем Кручиной задачу построить ему «новый дом,
достойный генерального секретаря ЦК КПСС» на Ленинских горах с
видом на «родной» Московский университет. Через год с небольшим
новая дача на пересечении Мичуринского просп. и  ул. Косыгина
приняла чету Горбачевых.
Как я уже говорил, в  1986–1991  годах генсек с женой и дочерью
были прописаны в доме на ул. Щусева, 10. Одновременно, по
некоторым сведениям, за ними числилась квартира в четырехэтажном
жилом 14-квартирном доме на ул. Косыгина и вышеназванная дача.
Однако для нового генсека этого показалось мало. Было принято
решение построить особняк в  Волынском, рядом с бывшей дачей
Сталина.
Как писал В. Болдин в книге «Крушение пьедестала…»: «Новое
сооружение представляло собой своеобразный дворец с отдельным
блоком помещений для супругов Горбачевых и охраны, просторными
залами заседаний и совещаний для коллективной и индивидуальной
работы. Здесь предусматривались просторные многокомнатные
номера для помощников и советников, а также помещения для
рядовых исполнителей, машинисток, стенографисток. Просторная и
светлая столовая, бильярдная, библиотека, машинописное бюро и
помещение для ксерокопирования, современные средства связи – все
должно было способствовать труду над духоподъемными речами и
выступлениями генсека».
Помимо этого Горбачевы затеяли строительство двух роскошных
дач. Одну в  Крыму, рядом с  Форосом, вторую – в  Абхазии, рядом с
поселком Мюссеры. Необходимость строительства крымской дачи
Горбачев объяснял представительскими государственными целями, а
дачу в  Абхазии, недалеко от рощи реликтовых сосен, ему якобы
посоветовали построить врачи. Там был воздух, в котором крайне
«нуждался» генсек. Строительство этих дач обошлось советской казне
более чем в полтора миллиарда долларов США.
Я не ошибся, говоря о миллиардах. По словам бывшего министра
финансов СССР Валентина Сергеевича Павлова, расходы на дачу
в  Форосе составили не менее 850  миллионов рублей. В то время
рубль в расчетах Центрального банка СССР приравнивался
к  1,3  доллара. А по реальной покупной способности рубль стоил
больше. Дача в  Мюссерах стоила несколько меньше, но тоже
достаточно.
Несколько слов о процессе строительства этих дач, который также
характеризовал чету Горбачевых. Место для форосской дачи выбирала
лично Раиса Максимовна. Она облюбовала район каменистого мыса
Сарыч, который севастопольцы называли пляжем Горького. Там
началось строительство государственной дачи – форосского комплекса,
или, по классификации 9-го управления КГБ СССР объекта «Заря».
Строительство контролировал раз в полгода глава КГБ СССР
В.  Чебриков и ежеквартально – министр обороны Д.  Язов. Строили
«Зарю» с размахом. Отечественные материалы использовались только
дорогостоящие и сделанные по спецзаказу.
Трехэтажный «главный дом», а точнее, дворец комплекса был
облицован лучшими сортами отечественного мрамора. Крыша была
покрыта специально изготовленной на военных заводах алюминиевой
черепицей. Материалы для внутренней отделки дома в основном были
из Италии и Германии.
Вокруг основного здания был разбит парк из редких реликтовых
растений. Комплекс включал в себя здания для гостей,
обслуживающего персонала и охраны, узел связи и другие
сооружения, обеспечивающие жизнедеятельность объекта.
Специально для вечерних прогулок четы Горбачевых по всему
периметру дачи сделали терренкур – тартановую дорожку,
повторяющую рельеф территории, за ней была ограда с контрольно-
пропускными пунктами.
Зона отдыха поражала воображение. Так, торцевая стена бассейна
была облицована уральским мрамором, изображавшим русский лес.
Специальными устройствами стена опускалась, и открывался вид на
море. На пляж вели два крытых эскалатора. Там располагался
спецпричал, рядом грот, а чуть в стороне – кинотеатр.
О придирчивости Раисы Максимовны рассказывал бывший
первый секретарь Севастопольского горкома партии Алексей Петрович
Смолянников. Принимая летом 1988  года дачу в  Форосе, Раиса
Максимовна осталась недовольна галькой на пляже – необкатанная.
Как только Горбачевы на пару суток отбыли из Фороса в  Москву,
строители из «Черноморгидростроя» завезли несколько барж
обкатанной гальки.
В ходе строительства Раиса Максимовна неоднократно
наведывалась в Форос, заставляя переделывать уже построенные части
дворца, не обращая внимания на материальные затраты, которые
сопровождали эти переделки. Роскошью дворца в  Форосе было
поражено все окружение Горбачева. Помощник и верный
единомышленник Горбачева Анатолий Черняев писал в дневнике, что
дача Брежнева в  Ливадии – «пошлый сарай» по сравнению с
форосской дачей.
 Строительство форосской дачи велось в строжайшем секрете.
Однако слухи о ней в  Союзе множились. Не было секретом и то, кто
являлся инициатором этого помпезного строительства. В июле
1991  года напротив форосской дачи, на крутом скалистом обрыве
появилась огромная многометровая надпись «Райкин рай». Эта
надпись была прекрасно видна всем проезжающим по дороге
Симферополь – Ялта и обратно. Довелось и мне видеть эту надпись.
Не менее помпезной была дача в Мюссерах. Песок на пляж этой
дачи, как и гальку на форосскую дачу, завозили издалека.
Строительство дачи в Мюссерах завершили весной 1991 года. Именно
в это время Горбачев лихорадочно искал западные кредиты в размере
10–15 миллиардов долларов, даже не задумываясь о том, что в период
перестройки почти два миллиарда долларов было истрачено на
удовлетворение его курортных прихотей.
Но главной стройкой в этот период была новая резиденция
Горбачева в  Подмосковье, где-то недалеко от Ново-Огарева. О ней
известно крайне мало. Единственным не вызывающим сомнений было
то, что в резиденции имелось все необходимое для обеспечения
руководства страной и вооруженными силами в любое время. Это был
объект, строительство которого было действительно обусловлено
государственной необходимостью.
Горбачевский перестроечный зуд коснулся и помещений,
занимаемых генсеком на Старой площади и в Кремле. Кабинет
Горбачева в шестиэтажном здании на Старой площади был
расположен на пятом этаже. Генсек, по словам В. Болдина, планировал
выселить всех секретарей ЦК с этого этажа и целиком отвести его под
свою резиденцию. Там должны были оборудовать зал для приема
иностранных гостей и телестудию, из которой Михаил Сергеевич
регулярно вещал бы на советский народ.
Помимо этого Горбачев решил освободить помещения Совмина
СССР, располагавшиеся в  Кремле. Главной целью для президента
СССР здесь был кремлевский кабинет Сталина, находившийся на 2-м
этаже здания Совмина. Его до декабря 1990  года занимал Рыжков. В
этом кабинете у Николая Ивановича не раз доводилось бывать и мне.
Однако в декабре 1990  года Рыжков слег тогда с обширным
инфарктом. В это время IV съезд народных депутатов СССР подчинил
Кабинет министров президенту Горбачеву. Новым премьером был
назначен Валентин Сергеевич Павлов, которого Горбачев с
сотрудниками Совмина немедленно переместил в здание, которое в
настоящее время занимает Совет Федерации.
Горбачев планировал капитально реконструировать кабинет
Сталина – Рыжкова и прилегавшие к нему помещения, «сделав их
достойными уровню президента СССР». Что же касается
кремлевского кабинета генсека и зала для проведения заседаний
Политбюро, находившихся на 3-м этаже того же здания, то Горбачев
дал указание переоборудовать их под зал для приема иностранных
гостей, телестудию, небольшой рабочий кабинет, а в остальной части
планировал разместить личную квартиру. Квартира должна включать
гостиную, столовую, кухню, холлы, две спальни, кабинет и некоторые
другие помещения.
Но августовские события 1991  года охладили строительный пыл
Горбачева, и его планы перестройки помещений на Старой площади и
в Кремле заглохли. Зато приближающаяся возможность утратить
власть подвигла Горбачева на создание другого «материального
задела» на будущее. Наиболее подробно об этом известно из интервью
В. Болдина газете «Коммерсантъ-Власть» (15.05.2001).
Валерий Иванович сообщил, что Горбачев уже в  1990  году
«почувствовал себя вне игры… Он был смят. Попытался сделать
хорошую мину при плохой игре. Я понял это после того, как мне,
руководителю аппарата президента, стали приходить немыслимые
счета за доставленные для него продукты.
Зарплата у него тогда была 2500  рублей, тысячи полторы в
месяц выделялось “на столовую”. Продукты ему доставляло
Управление делами ЦК. А тут счета стали приходить и из ЦК, и из
охраны КГБ. Суммы выросли в разы, а в калькуляциях в основном
деликатесы и спиртное – подчас коробками. Заготавливал впрок. На
черный день.
Потом он позвал меня и попросил заняться обустройством его
личных дел. У них с  Раисой Максимовной была шестикомнатная
квартира. И он понимал, что его могут из нее попросить. Он тайно
из нее выписывается, хотя и продолжал в ней жить, и прописывается
в трехкомнатную квартиру, где дежурила его охрана, на том же
этаже. В этом деле были определенные сложности.
Демократический Моссовет ввел обязательное рассмотрение
подобных вопросов на своей комиссии. Но смогли сделать так, что
обошлись без этого.
Затем занялся дачей, место выбрал. Стал проект дачи
рассматривать. Несколько раз мне звонила Раиса Максимовна,
говорила, что проект не очень подходит. Что-то надо уменьшить,
что-то увеличить. Я говорю: “Может быть, вы сами с
архитектором будете работать?” Но на это они не решились. То ли
испугались шума, то ли не успели».
Однако в споре с  Ельциным по поводу компенсаций за
бесконфликтный уход с поста президента СССР Горбачев боролся до
конца. И получил немало. Об этом Борис Николаевич написал в своих
«Записках Президента»: «Список претензий Горбачева – его
“отступная”, – изложенных на нескольких страницах, был огромен. И
практически весь состоял из материальных требований. Пенсия в
размере президентского оклада с последующей индексацией,
президентская квартира, дача, машина для жены и для себя, но
главное – Фонд. Большое здание в центре Москвы, бывшая Академия
общественных наук, транспорт, оборудование, охрана…»
(М.: Огонек, 1994).
Психологически расчет Горбачева был прост: хотите от меня
избавиться, извольте раскошелиться. При этом бывший президент без
тени смущения разыгрывал и до сих пор разыгрывает образ
моралиста-бессребреника, готового ради людей на любые жертвы.
Между тем известно, что после 1991 года Михаил Сергеевич стал
владельцем двух вилл: одной в  Сан-Франциско (США), другой – на
побережье Испании в местечке Аликанте. Соседом Горбачева
в  Испании является российский певец Валерий Леонтьев, который и
сообщил эту информацию в интервью газете «Аргументы недели»
(№ 3/141. 22.01.2009).
Помимо этого дочь Горбачева Ирина Вирганская является
владельцем внушительного замка в  Баварии, приобретенного для нее
любящим отцом, который там тоже обитает. Имеется у  Михаила
Сергеевича недвижимость и в России – дача в Подмосковье (Москва-
река 5) с участком площадью в  68  га. К этому следует добавить
внушительное здание «Горбачев-центра» на Ленинградском проспекте,
содержание которого также спонсирует Горбачев.
 В. Казначеев в книге «На переломе» сообщил, что в 1994 году в
газете «Правда» появилась информация, что на швейцарском счету
Горбачева лежит 3  миллиарда 200  миллионов дол. США. По
сравнению с зарубежными счетами российских олигархов – это
небольшая сумма, но вряд ли какой-либо другой президент в мире
смог бы за 6 лет «сколотить» такое состояние.
О финансовых возможностях бывшего президента СССР
свидетельствует «скромная» свадьба внучки Ксении, состоявшаяся в
мае 2003 года. Она проходила в московском фешенебельном ресторане
«Гостиный двор», который был оцеплен нарядами милиции. Угощение
на свадьбе было, как писали СМИ, «без излишеств». На холодное
подавали медальоны из гусиной печени (фуа-гра) и инжира, черную
икру на ледяной основе с теплыми блинчиками, курицу с грибами в
тонком слоеном тесте. Помимо этого гости побаловались жареными
рябчиками и лосиными губами. Гвоздем гастрономической программы
был трехъярусный белоснежный торт полутораметровой высоты.
Весьма скромно!
Мания ее величия

Оценивать роль Горбачева в перестройке невозможно без роли его

супруги Раисы Максимовны. Она создала Горбачева, как политика и
как личность. Раиса стала его Пигмалионом, а Михаил – ее Галатеей.
Если бы у Михаила Сергеевича не было движущей силы в виде Раисы,
максимум, на что он рассчитывать в своей карьере,  – это уровень
следователя районной прокуратуры или председателя колхоза.
Валерий Болдин о роли Раисы в «Крушении пьедестала» писал
так: «Трудно сказать, как бы сложилось будущее Михаила Сергеевича,
если бы в его жизни не появилась Раиса Максимовна. Может
показаться удивительным, но позиция, характер жены сыграли
определяющую роль в судьбе Горбачева и, полагаю, в значительной
мере в судьбе партии, всей страны.
Раиса Максимовна – человек с твердым, жестким и властным
характером – умела подчинять своей воле других, добиваться
желаемого всеми силами и средствами. Она быстро стала первой
дамой страны, во всяком случае значительно быстрее, чем
М.С.  Горбачев по-настоящему почувствовал себя лидером партии и
государства. Не стесняясь, звонила и давала поручения помощникам
генсека и некоторым членам руководства страны, особенно тем, кого
знала».
Я уже рассказывал, какую роль в карьере Горбачева сыграли
сценарии встреч с высокими московскими гостями, которые
разрабатывала Раиса Максимовна. Она же определяла всю логику
перестройки. Даже так называемый «архитектор перестройки»
Александр Николаевич Яковлев серьезно ее побаивался. Болдин в
интервью корреспонденту «Коммерсантъ-Власть» (15.05.2001)
утверждал: «Чтобы вы представляли себе масштаб ее (Раисы)
влияния, скажу только одно. Яковлев, когда хотел сказать мне что-то
о ней, выводил меня из помещения и говорил шепотом на ухо».
Он же в книге «Крушение пьедестала…» описал эпизод, как
однажды в самолете Раиса Максимовна, под распитие бутылки вина,
предложила В.  Болдину, секретарям ЦК  КПСС А.  Яковлеву и  Г.
Разумовскому поклясться в верности Михаилу Сергеевичу.
Разумовский попытался свести все к шутке, но Раиса Максимовна
продолжала настаивать и твердила: «Нет, нет, вы скажите:
“клянемся!”». Ситуацию спас Яковлев, которому удалось перевести
разговор на другую тему. Горбачев, присутствовавший при этой сцене,
промолчал.
В кремлевских кулуарах говорили, что большинство назначаемых
Горбачевым на высшие посты предварительно проходили
представление Раисе Максимовне. Так, начальник личной охраны
Горбачева В.  Медведев стал им лишь после того, как прошел
«испытательный срок» у  Раисы Максимовны. Он получил задание
организовать ее поездку в Болгарию и, естественно, сопровождать ее.
И, хотя приказ о назначении Медведева подписывался в  КГБ, без
одобрения Раисы Максимовны назначение Владимира Тимофеевича
вряд ли состоялось бы.
Для понимания логики поведения Горбачева во время
перестройки следует обратиться к периоду его становления как
личности, политика и руководителя. Горбачев женился в  22  года,
будучи студентом МГУ. До этого опыт его сознательной жизни
ограничивался селом Привольным, школой и сезонной работой на
комбайне.
В самый ответственный момент формирования мировоззрения и
личностных убеждений в жизни ставропольского сельского парня
появилась Раиса Титаренко. Как говорилось, она была несравненно
более сильной и целеустремленной натурой, нежели Михаил Горбачев.
В результате вся последующая жизнь Михаила Сергеевича проходила
под постоянным влиянием и контролем Раисы Максимовна.
О ее роли в ставропольской карьере Михаила Сергеевича я уже
рассказывал. Решение всех важнейших вопросов Горбачев с молодости
согласовывал с ней. Став секретарем ЦК  КПСС, а затем генсеком,
Михаил Сергеевич во время ежевечерних прогулок подробнейшим
образом пересказывал Раисе Максимовне события дня. Она давала им
оценку. Не случайно Горбачев решение каверзных вопросов, как
правило, откладывал на завтра до совета с женой, а на следующий
день, нередко отменял уже согласованные решения.
В итоге потребность в жене-наставнике стала для Горбачева
патологической. Определенную самостоятельность и решительность
Михаил Сергеевич проявлял лишь в случае, когда необходимо было
устранить препятствие, ограничивающее продвижение к власти.
Раиса Максимовна умело играла на «вождизме» и  личных
амбициях Горбачева. Она сделала их главным инструментом,
стимулирующим желание Михаила Сергеевича стремиться к новым
высотам власти. Именно эти качества впоследствии позволили другим
заинтересованным лицам и группировкам, а также западным
партнерам, манипулировать советским лидером, вызывая постоянные
зигзаги его курса.
Степень влияния Раисы Максимовны на мужа была абсолютной.
Неслучайно Борис Ельцин неоднократно говорил, что при Горбачеве
страной правила Раиса Максимовна. Это подтвердила балерина
Майя Плисецкая в интервью «Русскому вестнику». Она так
отозвалась о Горбачеве: «Михаил Сергеевич – человек совсем неплохой.
Не злобный и, в общем, желал хорошего, но все решала она. Она
говорила по телевизору “мой народ” и вела себя, как царица.
Я однажды видела здесь в  Германии, как какой-то пожилой
человек брал интервью у Горбачева. Рядом сидела Раиса Максимовна,
и он задавал Горбачеву вопросы, а отвечала Раиса Максимовна. Все
время. Этот человек говорит: “В конце концов, я спрашиваю у
президента”. Горбачев так улыбнулся и сказал: “У нас всегда
первенствует женщина”. Тем, что он ни на один вопрос так и не
ответил, сказано все. И так было всегда и во всем» (http:
//www.rv.ru/content.php3? id=970).
Весьма точную и краткую характеристику места Раисы
Максимовны в судьбе Горбачева дал начальник его охраны
В.  Медведев: «У  Михаила Сергеевича была мания ее величия».
Разговорам о постоянном контроле Горбачевой над мужем я поверил
после того, как лично убедился в этом. Дело было 13 января 1990 года,
в последний день пребывания Горбачева в Литве. Итоги своего визита
в республику Горбачев подводил на совместном партийном активе
сторонников и противников КПСС. В президиум актива были
приглашены московские гости и секретари двух литовских компартий.
В связи с тем, что я занимался организационными вопросами, то в зал
попал с опозданием. Тут выяснилось, что весь первый ряд президиума
занят.
 Я присел во втором ряду президиума, прямо за М.  Горбачевым
и А. Бразаускасом (тогдашним первым секретарем Компартии Литвы,
вышедшей из КПСС). Стулья были расставлены в шахматном порядке,
и я оказался между Горбачевым и  Бразаускасом. Прошло некоторое
время, и вдруг я замечаю, что Раиса Максимовна, сидящая в третьем
ряду в зале напротив Горбачева, делает какие-то знаки глазами.
Потом я понял, что она пытается привлечь внимание мужа,
который, наклонив голову, что-то увлеченно писал, не обращая
внимания ни на выступающих, ни на зал. Раиса Максимовна пыталась
заставить Михаила Сергеевича поднять голову и установить контакт с
залом. И как только Горбачев увидел ее, он тут же перестал писать,
больше не притрагивался к ручке и постоянно переглядывался с
супругой.
Желание Раисы Максимовны, чтобы муж всегда был на высоте,
вполне объяснимо. Но когда это делалось столь открыто, то вызывало
неприятное чувство. Впоследствии сотрудники ЦК  КПСС
рассказывали мне о том, что практически на всех партийных
мероприятиях – конференциях, съездах (кроме заседаний
Политбюро) – присутствовала Раиса Максимовна. И там она вела себя
аналогично. Это вызывало глухое раздражение окружающих. В КПСС
действовало жесткое правило – не путать зал заседаний с семейной
спальней.
Будучи «первой леди», Горбачева активно включалась, наравне с
членами Политбюро и помощниками, в работу мужа. Горбачев в
мемуарах пишет: «Раиса Максимовна практически все время была с
нами, слушала наши дискуссии, включалась в них». Принимала
Горбачева участие в решении международных вопросов. Некоторые
исследователи небезосновательно считают, что именно Раиса
Максимовна обеспечила включение в советско-американский Договор
о ликвидации ракет средней и малой дальности оперативно-
тактического ракетного комплекса «Ока» (по западной классификации
СС-23), который по дальности действия (400  км) не попадал под
определение ракет малой дальности.
Можно верить или не верить этой версии, но ситуация с
комплексом «Ока» действительно сложилась странная. В апреле
1987  года в  Москву прибыл для выработки Соглашения по
евроракетам государственный секретарь США Дж.  Шульц. Как писал
бывший секретарь ЦК  КПСС, заведующий Международным отделом
ЦК  Анатолий Федорович Добрынин в книге «Сугубо
доверительно…» (М.:  Международные отношения, 2008), накануне
приезда Шульца он и начальник Генштаба Вооруженных сил СССР,
Маршал СССР Сергей Федорович Ахромеев подготовили для
Горбачева меморандум с изложением позиций обеих сторон с
возможными рекомендациями. В меморандуме было подчеркнуто, что
никоим образом нельзя соглашаться с требованиями Шульца о
сокращении ракет СС-23.
Однако на следующий день при встрече с  Шульцем Горбачев
неожиданно, без всяких вопросов, согласился с его предложением о
включении в  Соглашение о ликвидации ракет средней и малой
дальности советских ракет СС-23. Взамен СССР не получал от
американцев ничего. На вопрос Ахромеева, чем было вызвано такое
решение, Горбачев ответил, что он просто «забыл» о предупреждении
в меморандуме и, вероятно, совершил ошибку. Поверить в это
невозможно. Горбачев отличался великолепной памятью.
В этом случае только остается поверить в версию о том, что
у Раисы Максимовна в свое время состоялся разговор с Нэнси Рейган,
в ходе которого жена американского президента сказала, что если
ракеты СС-23  («Ока») будут включены в соглашение, то «Рони
(Рональд Рейган) обеспечит Горбачеву присуждение Нобелевской
премии». Утверждают, что к этому было добавлено бриллиантовое
колье для Раисы стоимостью 1 млн 700 тыс. долларов США.
Но, может быть, это слухи. Единственное, в чем нет сомнений,
так в том, что вечером, накануне завершающей встречи с  Шульцем,
Горбачев подробным образом проинформировал супругу о ситуации с
заключением советско-американского соглашения. А наутро Горбачев
вдруг «забыл» предупреждения Ахромеева и  Добрынина и
неожиданно для всех включил комплекс «Ока» в проект договора.
8  декабря 1987  года в  Вашингтоне состоялась советско-
американская встреча на высшем уровне, в ходе которой Михаил
Горбачев и  Рональд Рейган подписали бессрочный Договор о
ликвидации ракет средней и малой дальности (РСМД). Комплекс
«Ока», которого катастрофически боялись американцы, был включен в
этот договор. Остается добавить, что 15  октября 1990  года Горбачев
был удостоен Нобелевской премии мира.
 Впоследствии конструктор «Оки» Сергей Павлович Непобедимый
в одной из российских телепередач заявил, что американские эксперты
оценивали подготовку адекватного ответа США на комплекс «Ока»
в  размере 150  млрд долларов. Так что при разумном руководителе
CCCР гонка вооружений могла стать разрушительной и для США.
Предметом особого внимания Раисы Максимовны были поездки
за рубеж, для которых ей составляли специальную программу.
Согласовать эту программу иной раз было труднее, чем для Михаила
Сергеевича. В зарубежных поездках Горбачева одевалась вызывающе
дорого. Она по три-четыре раза в день меняла свои туалеты и
драгоценности.
Эту манеру поведения Раиса Максимовна демонстрировала и в
Союзе. Например, в Мурманске она в один и тот же день появилась в
двух разных костюмах. Местная элита была возмущена: «Для Парижа,
наверное, это хорошо, но для Мурманска, где мясо и масло выдают
лишь раз в месяц, это…» Не случайно в большинстве регионов СССР
лекторам и ответственным работникам ЦК КПСС постоянно задавали
вопросы, касающиеся роли Горбачевой в поездках генерального
секретаря ЦК КПСС.
Историк Рой Медведевв книге «Политические портреты»
отмечал: «Ее активность, роскошные туалеты – все это было
слишком вызывающе, Горбачева своим поведением вредила и своему
супругу – раздражение народа перекидывалось и на него» (М.:  АСТ
Москва, 2008).
Александр Коржаков, бывший глава охраны Б. Ельцина, в
интервью газете «Бульвар Гордона» весьма нелестно отозвался
о «первой леди» СССР. Отвечая на вопрос, мог бы сохраниться СССР,
заявил: «Думаю, все равно закончилось бы одним, пусть и немножко
позже, просто Горбачев с  Раисой всем уже до смерти надоели. Это
сейчас о ней так говорят, что скоро у нас будет еще одна святая, а в
то время все костерили. Она была рядовой женой, но лезла во все что
ни попадя…»
Особо отмечу, что Раиса Максимовна и  Михаил Сергеевич
отличались полным отсутствием самокритичности. Такие люди
способны замечать и давать критическую оценку лишь
безнравственным поступкам других, при этом, не замечая, что сами
регулярно совершают нечто подобное. В книге-интервью Раисы
Максимовны «Я верю», написанной совместно с журналистом Г.
Пряхиным, рассказывается о благородстве, доброжелательстве,
скромности, порядочности и честности Михаила Сергеевича:
«Никогда в жизни он не унижал людей, стоящих рядом с ним, чтобы
только самому быть повыше…» (М.:  Книга, 1991). Естественно, что
Раиса Максимовна была того же мнения и о себе. А как дело обстояло
на самом деле, говорят следующие примеры.
Большинство из окружения Михаила и  Раисы говорили об их
пренебрежительном отношении к людям, которые обеспечивали им
комфортные условия существования. Отмечали, что Горбачевы были
очень замкнутой, нелюдимой парой. Маску радушия они надевали
только перед телекамерами. Люди из окружения «хозяйки», как за
глаза называли Раису Максимовну, часто менялись, ей трудно было
угодить.
Так, Раисе Максимовне, помимо общей с  Горбачевым охраны,
понадобился особый адъютант, который постоянно был бы при ней. С
поиском молодого человека на эту должность была целая история.
Искали его по всем службам КГБ страны. Однако и он спустя
несколько месяцев без всяких объяснений был изгнан.
В своих мемуарах начальник охраны Горбачева Медведев писал,
что «отец перестройки» на отдыхе избегал встреч с охраной и
обслуживающим персоналом, был замкнут и нелюдим. Расставаясь со
своими телохранителями по разным причинам, Горбачев тут же о них
забывал и никогда не заботился об их дальнейшем трудоустройстве,
хотя эти люди были готовы пожертвовать жизнью для его защиты.
Довелось и мне столкнуться с жертвами Горбачевой. Летом
1991 года я рассчитывался за проживание в гостинице «Октябрьская»
(теперешний «Президент-отель»). Женщина администратор выписала
счет, взяла деньги и вдруг… нырнула под стол. Я остолбенел, но тут
услышал тихий вопрос:
– Она прошла?
Я переспросил:
– Кто?
– Раиса Максимовна!
Обернувшись, я увидел, как через холл гостиницы к лифтам
направлялась женщина, очень похожая на Горбачеву. Но,
присмотревшись, понял, что это не она. После того как администратор
заняла место за столом, я услышал следующее. В свое время она была
женой одного из замзавов ЦК  КПСС. Но на одном приеме она
неудачно пошутила в присутствии Горбачевой. Расплата последовала
незамедлительно. На работе ей предложили уволиться по
собственному желанию или… Если бы Раиса Максимовна узнала, что
та работает в гостинице «Октябрьская», то ее попросили бы и оттуда.
Михаил Сергеевич и Раиса Максимовна всегда подчеркивали свое
«рабоче-крестьянское» происхождение и непритязательность в
житейских запросах. В этой связи расскажу, как был организован
рабочий день ставропольского первого секретаря крайкома партии, то
бишь Горбачева. Утром перед работой – сеанс массажа. В полдень ему
подавали чай или сок. Обедал он только дома. Пищу Михаилу
Сергеевичу готовил специально подобранный повар. После обеда
полтора часа отводилось отдыху и дневному сну. Далее работа до
звонка жены, которая активно следила за распорядком дня и делами
супруга. О рабочем дне генсека ЦК  КПСС мне неизвестно, зато
известно, что тот 5–6  раз в день по «кремлевке» звонил Раисе
Максимовне и докладывал, чем он занимается.
Особо отмечу крайне жесткое, если не жестокое отношение к тем,
кто хоть каким-то образом не угодил Горбачевым. Бывший
ответственный от КГБ за строительство форосского комплекса Петр
Владимирович Лайшев в одном из интервью рассказал о том, чем
закончилось для него и заместителя начальника 9-го управления КГБ
генерал-майора Анатолия Владимировича Березина строительство
форосской дачи.
Гром грянул через две недели после того, как дача была успешно
сдана государственной комиссии. Дочь Горбачева Ирина наступила на
портьеру, и карниз, к которому крепилась портьера, упал, слегка задев
девушку. Разбираться с делом «о портьере» заставили лично
начальника Девятого управления КГБ генерал-лейтенанта Юрия
Сергеевича Плеханова, вызвав того из отпуска. После замены всех
портьер на ламбрекены, Березина (он строил космодром Байконур и
был Героем Социалистического труда) освободили от должности и
вывели в резерв.
Лайшева вместо Киева, куда его должны были перевести после
Фороса, направили в Кировоград, в область, где находились урановые
рудники. Раиса Максимовна, довольно улыбнувшись, высказала
одобрение таким решением.
Утверждают, что Раиса Максимовна испытывала патологическую
страсть к ювелирным украшениям и драгоценным камням. Якобы
первые уроки по «бриллиантовым вопросам» ей дала Галина
Брежнева. Горбачевы, правда, постоянно подчеркивали, что они
никогда не имели дела с семейством Брежнева. Но Рой Медведев в
книге «Политические портреты» пишет, что в ответ на эти заявления
Галина Брежнева дала интервью английской газете «European» и
передала корреспонденту фотографию, на которой стоят, дружески
взявшись за руки, Галина Брежнева и  Раиса Горбачева в окружении
подруг.
В 1984 году, будучи с официальным визитом в Англии, Горбачевы
не удержались и публично продемонстрировали свою
меркантильность. Лондонская бульварная пресса писала, что Михаил
Сергеевич приобрел себе несколько дорогих костюмов у известных
портных Дживса и  Хока. Раиса Максимовна отоваривалась
в «Harrods», самом дорогом универмаге Лондона, клиентами которого
являются члены королевской семьи.
Утверждают, что по золотой кредитной карточке «American
Express» Раиса Максимовна тогда приобрела драгоценностей на
12  тыс. фунтов. Это при командировочных Горбачевых в две-три
сотни фунтов. В СССР эта информация появилась в 1991 году в газете
«Аргументы и факты» (Огден К. Маргарет, Михаил и Раиса // № 36.
1991).
Михаил Сергеевич, как всегда, категорически отверг эти
«домыслы». Он вспоминал, что «в то время мы с ней даже не знали,
как такая карта выглядит». Но ситуацию с кредитной картой
«прояснил» пресс-секретарь Андрей Грачев. В своей книге о Горбачеве
он написал, что речь шла о  «карточке, дающей право на
дипломатическую скидку, которой воспользовался при расчетах
сопровождавший Раису посольский дипломат». Явно неуклюжее
объяснение. Карточка, получается, была, но только для того, чтобы
получить по ней скидку? А откуда же тогда деньги на покупки? Или
посольский дипломат расщедрился?
Как видим, реальные Михаил Сергеевич и  Раиса Максимовна в
рассказах очевидцев предстают иными, нежели они пытались
преподнести себя обществу. Возможно, все вышеперечисленные факты
не стоили бы упоминания, тем более что Раиса Максимовна умерла.
Но она была равноправным политическим партнером генерального
секретаря ЦК  КПСС, а впоследствии президента СССР в
осуществлении политики перестройки. Именно ее позиция нередко
являлась для Горбачева основным побудительным мотивом при
принятии важнейших государственных решений. И поэтому
умалчивать о ее воздействии на генсека ЦК КПСС и президента СССР
нет оснований.
Акцент на сугубо бытовых «мелочах», характеризующих
Горбачевых, был сделан не случайно. Известно, что именно такие
мелочи «выдают» подлинный характер человека, так как их он
совершает в основном бесконтрольно.
Чем ночь темней, тем ярче звезды

Известно выражение «Короля делает его свита». Это ярко

проявилось в ситуации с  М.  Горбачевым. Не вызывает сомнений, что
решающую роль в развале Союза сыграло окружение генсека
ЦК КПСС и президента СССР, одна часть которого активно претворяла
в жизнь губительные решения Горбачева, а другая – молча наблюдала,
как предательство разъедает устои и единство страны.
В этой связи постараюсь показать, как кадровое окружение в
течение шести с лишним лет создавало Михаилу Сергеевичу условия
для его разрушительной деятельности. Самовлюбленные дилетанты
типа Горбачева, прорвавшись во власть, заботятся только о своем
имидже. Они обставляются не личностями, а удобными людьми, чтобы
на их фоне выглядеть «гениями».
Суть своей кадровой политики Михаил Сергеевич сформулировал
еще в бытность первым секретарем Ставропольского крайкома партии.
Как-то в ответ на дружескую критику его кадровых подходов Горбачев
произнес загадочную фразу: «Чем ночь темней, тем ярче звезды». Не
вызывает сомнений, что себя на кадровом небосводе он видел звездой
первой величины. Поэтому всегда без устали тасовал кадровую колоду,
подбирая не просто удобных и услужливых, но «серых» исполнителей.
Как уже говорилось, к моменту избрания Горбачева генсеком Егор
Кузьмич Лигачев, тогдашний заведующий Отделом организационно-
партийной работы ЦК КПСС, сумел заменить большинство секретарей
крайкомов и обкомов партии, поставив «своих проверенных» людей,
готовых выполнить любое его указание.
С приходом Михаила Сергеевича кадровые замены приобрели
более широкий размах. За три года (1985–1988) состав ЦК КПСС был
обновлен на 85  %, что намного превышало показатели 1934–
1939  годов. Тогда они составили около 77  %. В  1988  году Горбачев
начал «омоложение» аппарата ЦК  КПСС. На все ключевые посты
были поставлены «горбачевцы».
Таким же образом был обновлен Совет Министров СССР. Там из
115  догорбачевских министров осталось лишь 10. Став генсеком, а
затем президентом СССР, Горбачев руководствовался принципом,
сформулированным неким Додсоном по прозвищу Акула из рассказа
американского писателя О. Генри. Он звучал так: «Боливар не вынесет
двоих». Боливар – это была кличка коня, который мог спасти двух
друзей. Но Додсон предпочел оставить друга умирать в пустыне. Так
же поступал и Горбачев, безжалостно меняя кадры, ломая при этом их
судьбы, многих оставляя за бортом жизни.
Тем не менее, несмотря на бесконечную кадровую чехарду,
Горбачев до сих пор считает, что перестройку торпедировал
консервативный аппарат. В мемуарах «Жизнь и реформы» он пишет,
что «после XXVII съезда (1986 г.) трижды сменился состав райкомов
и горкомов, практически полностью обновились советские органы.
После январского Пленума ЦК  1987  года произошла смена первых
секретарей на альтернативных выборах, многие “старожилы” ушли
на пенсию. У руля становилась вторая, третья или даже четвертая
“команда”, а дело шло по старинке. Так сильна была закваска. Так
прочно вбивались в головы догмы марксизма в упрощенной сталинской
интерпретации».
Трудно представить себе большего непонимания ситуации.
Абсолютно ясно, что в  1988–1989  годам к руководству большинства
парторганизаций в  КПСС пришли люди, не то что «отравленные»
догмами марксизма, а весьма далекие и от марксизма и от
социализма. В итоге перестройка социализма превратилась в уход от
него. По этой же причине в августе 1991 года КПСС тихо скончалась,
так как самостоятельно мыслящее политическое ядро в партии
отсутствовало.
Кадровые тандемы Горбачева

Основным кредо кадровой политики Горбачева являлась

расстановка на ключевых постах доверенных и управляемых
сторонников, создавая своеобразные кадровые тандемы. Продавливая
назначение своих людей, Михаил Сергеевич демонстрировал поистине
«стальные зубы», о которых как-то сказал патриарх Политбюро
ЦК КПСС Андрей Андреевич Громыко.
Яркое свидетельство этому ситуация с назначением министром
иностранных дел СССР косноязычного и плохо говорящего по-русски
Эдуарда Амвросиевича Шеварднадзе, состоявшееся уже 1  июля
1985  года. В мемуарах «Жизнь и реформы» Горбачев без тени
смущения утверждает, что «Эдуард Шеварднадзе – личность,
несомненно, незаурядная, сформировавшийся политик, образован,
эрудирован»! Остается только удивляться такой характеристике. Прямо
как в сказке «Голый король». Всем, но не Горбачеву, была видна
ущербность Шеварднадзе как дипломата мирового уровня.
Не вызывает сомнений, в основе создания кадрового тандема
Горбачев – Шеварднадзе была уверенность Михаила Сергеевича в
том, что он и  Эдуард Амвросиевич – «два сапога пара». Некоторые
исследователи утверждают, что Горбачева и  Шеварднадзе еще со
ставропольского периода отличали неформальные отношения,
касающиеся не совсем благовидных дел.
Этому можно было не верить, но крайне странной является ложь,
которой Горбачев окружил историю своего знакомства с Шеварднадзе.
А.  Грачев, бывший пресс-секретарь Михаила Сергеевича, в своей
книге «Горбачев. Человек, который хотел как лучше…» пишет, что
назначение Шеварднадзе определили доверительные дружеские
отношения, сложившиеся у  Михаила с  Эдуардом за годы их общей
комсомольской, а потом и партийной жизни, которые позволяли им
«говорить откровенно практически обо всем» (М.: Вагриус, 2001).
Это утверждение – не более чем выдумка Горбачева, повторенная
Грачевым. Выдумкой является и утверждение Михаила Сергеевича о
том, что он с  Эдуардом Амвросиевичем якобы познакомился на
XII  съезде комсомола, т.  е. в  1954  году. Известно, что в то время
Горбачев был всего лишь секретарем комсомольской организации
юридического факультета МГУ, то есть по комсомольским понятиям,
«мелкая сошка», а  Шеварднадзе уже занимал пост первого секретаря
горкома комсомола г. Кутаиси, второго по значимости города в Грузии.
Тесная дружба между ними вряд ли могла завязаться и в первый
период партийной работы Горбачева. Он на партийную работу пришел
в  1962  году, получив назначение на должность рядового парторга
территориально-производственного колхозно-совхозного управления.
Шеварднадзе в это время уже год работал первым секретарем
Мцхетского райкома Компартии Грузии. В партийном статусе это была
существенная разница.
Добавлю, что комсомольские и партийные функционеры союзных
республик считали свой статус значительно выше статуса российских
областных и краевых функционеров. Поэтому поверить
в  «доверительную дружбу» Михаила и  Эдуарда с комсомольских
времен, учитывая разницу в их должностном статусе, просто
невозможно.
В этой связи заслуживает внимания версия, которую излагают в
книге «Кремлевские заговоры» известные «кремлеведы» Владимир
Соловьев и  Елена Клепикова. Они утверждают, что Горбачев
и  Шеварднадзе сблизились в  70-е годы в ходе конфликта из-за
грузинских цеховиков-теневиков, спасавшихся в  Ставрополе от
гонений Шеварднадзе.
Для Горбачева, как первого секретаря Ставропольского крайкома
КПСС, грузинские цеховики были важным материальным ресурсом,
обеспечивающим достойные и дорогие приемы высоких столичных
гостей. Определенные виды на них имел и первый секретарь ЦК  КП
Грузии Шеварднадзе. Но в  Ставрополе его интересы столкнулись с
горбачевскими.
Известно, что бывший министр внутренних дел Грузии Э.
Шеварднадзе в  1972  году по протекции всемогущего шефа КГБ
Ю.  Андропова занял пост первого секретаря ЦК  Компартии Грузии.
Кумовство, взяточничество, подкуп, «покупка» высоких должностей
(включая министерские), теневая промышленность тогда в республике
приняли фантастический размах. Известно, что грузинские воры в
законе составляли треть всех советских воров в законе. Новый первый
секретарь должен был покончить с этим.
 В первые же дни Шеварднадзе объявил, что «прочистит
капиталистический свинарник», образовавшийся в  Грузии, и сроет
Кавказские горы, если они будут мешать расцвету грузино-русской
дружбы. Не менее жестко он взялся за цеховиков из теневой
экономики. Хотя на самом деле, как затем выяснилось, вместо одних
теневиков пришли другие, «свои» для батоно Шеварднадзе.
Естественно, многим прежним владельцам грузинских
подпольных частных ювелирных мастерских, ресторанов и
шашлычных, а также цехов по производству фруктовых соков
пришлось в срочном порядке перебазироваться в соседний
Ставропольский край. Там они успешно продолжали делать свой
«бизнес», помогая первому секретарю крайкома партии «достойно»
принимать московских гостей.
«Рука» Шеварнадзе со временем попыталась дотянуться и до них.
Но на защиту грузинских «цеховиков» встал Михаил Сергеевич. По
утверждению В. Соловьева и  Е. Клепиковой, телефонный звонок
Шеварднадзе Горбачеву проблему не решил. Последний стоял на
своем. Горбачева поддержал Андропов, который предложил
Шеварднадзе «дружить» с «первым» Ставрополья. Тот согласился и не
прогадал.
Видимо, ситуация с «теневиками» позволила Михаилу и Эдуарду
создать атмосферу сверхдоверительности в отношениях, хотя каждый
из них стоил другого. Шеварднадзе за хитрость получил кличку
«Белый лис», а о двуличности и жадности Горбачева ходили легенды.
Горбачев видел в  Шеварднадзе человека, которому можно доверить
выполнение любых его решений. Известно, что Шеварднадзе, став в
постсоветский период президентом Грузии, превратил ее в личную
вотчину, в которой его семья «правила бал», не гнушаясь физическим
устранением неугодных личностей. Горбачев аналогичным образом
вел себя в годы перестройки. Одним словом, «такой нашел такого».
О том, какой урон нанес кадровый тандем Горбачев –
Шеварднадзе Советскому Союзу и, соответственно, России, лучше
всего свидетельствует цитата из воспоминаний бывшего президента
СШС  Дж. Буша-старшего: «Мы сами не понимали такой политики
советского руководства. Мы готовы были дать гарантии, что
страны Восточной Европы никогда не вступят в НАТО, и простить
многие миллиарды долларов долгов, однако Шеварднадзе даже не
торговался и со всем согласился без предварительных условий. То же
по границе с  Аляской (речь идет о разграничении морских
пространств в Беринговым и Чукотском морях), где мы ни на что не
рассчитывали. Это был дар Божий».
В этой связи представляет интерес мнение бывшего госсекретаря
США Генри Киссинджера о поспешном выводе советских войск из
Восточной Европы. Его в книге «От первого лица…» привел
президент России Владимир Владимирович Путин. Ему в бытность
работы в  Ленсовете однажды пришлось встречать Киссинджера в
аэропорту Санкт-Петербурга. У них завязался разговор, в ходе
которого старый американский политик заявил:
«Вы знаете, меня сейчас очень критикуют за мою позицию в то
время в отношении СССР. Я считал, что Советский Союз не должен
так быстро уходить из Восточной Европы. Мы очень быстро меняем
баланс в мире, и это может привести к нежелательным
последствиям. И мне сейчас это ставят в вину. Говорят: вот ушел
же Советский Союз, и все нормально, а вы считали, что это
невозможно. А я действительно считал, что это невозможно».
Потом Киссинджер подумал и добавил: «Честно говоря, я до сих
пор не понимаю, зачем Горбачев это сделал». Путин совершенно не
ожидал услышать от американца такое, но поддержал его оценку и
добавил от себя:«Мы избежали бы очень многих проблем, если бы не
было такого скоропалительного бегства» (Геворкян Н., Тимакова Н.,
Колесников А. От первого лица… М.: Вагриус, 2000). Но, как известно,
история не имеет сослагательного наклонения.
Особо следует сказать о кадровом тандеме Горбачев – Яковлев.
Его создал не Горбачев, а Яковлев, в период пребывания Михаила
Сергеевича с официальным визитом в  Канаде в  1983  году. В
предыдущей части я рассказал, что важнейшие идеи гибельной
перестройки Михаилу Сергеевичу внушил Александр Николаевич
Яковлев. Неслучайно его за глаза называли архитектором перестройки.
Именно Яковлев сумел убедить Горбачева, что социализм
бесперспективен. Он также подкинул Горбачеву идею о приоритете так
называемых общечеловеческих ценностей.
Именно Яковлев сумел обеспечить «нужную»
антисоциалистическую тональность гласности перестройки. 5  июля
1985  года он был назначен заведующим Отделом пропаганды
ЦК  КПСС, а в марте 1986  года Яковлев стал секретарем ЦК  КПСС,
курирующим идеологические вопросы.
В том же году по инициативе Александра Николаевича были
заменены большинство руководителей центральных журналов и газет.
Вместо них были назначены сторонники «десталинизации» страны.
Так на базе советских периодических изданий были сформированы
«перестроечные» издания, пропагандирующие идеи Яковлева –
Горбачева – газеты: «Московские новости», «Советская культура»,
«Известия»; журналы: «Огонек», «Знамя», «Новый мир» и др.
Ослабление контроля партии за печатью получило название
политики «гласности», и оно увенчалось к 1990 году принятием Закона
о печати, по которому государственная цензура вообще упразднялась.
Ну а далее открылись «шлюзы», из которых полились потоки лжи и
измышлений о социализме. Это было немудрено. Ведь главный
идеолог КПСС, как я писал ранее, был убежденным антикоммунистом.
Но не только этим отличился Александр Николаевич. Не меньший
ущерб Союзу он нанес, помогая Михаилу Сергеевичу обставлять себя
«нужными людьми». Известно, что Яковлев был тем, кто настоял на
назначении министром обороны СССР Дмитрия Тимофеевича Язова, а
председателем КГБ СССР – Владимира Александровича Крючкова.
Яковлев был хорошим психологом и чувствовал, что при всех
положительных характеристиках исполнительность этих двоих будет
всегда преобладать над инициативностью и самостоятельностью. Это
впоследствии сыграло для судьбы СССР роковую роль.
Особо следует сказать о тандеме Горбачев – Рыжков.
Председатель Совмина СССР Николай Иванович Рыжков – опытный
производственник и не менее опытный политик. При этом он человек с
повышенным чувством порядочности и ответственности, что не
позволяло ему должным образом противостоять Горбачеву. О Рыжкове
как о политическом лидере заговорили в июле 1989  года, когда
Николай Иванович на совещании первых секретарей ЦК компартий
союзных республик, крайкомов и обкомов партии в  Кремле заявил:
«Партия в опасности!» Поэтому, когда на внеочередном III  съезде
народных депутатов СССР (март 1990  г.) встал вопрос об избрании
президента СССР, ряд депутатов обратились к  Николаю Ивановичу с
просьбой выдвинуть его кандидатуру.
 Вот как эту ситуацию описывает председатель Совмина РСФСР
Виталий Иванович Воротников: «Ситуация складывалась таким
образом, что не сними премьер свою кандидатуру, Горбачев при
нормальном голосовании, несомненно, потерпел бы поражение.
Однако, как известно, Николай Иванович так и не нашел в себе
мужества переступить невидимую черту, отделяющую самого
высокопоставленного из чиновников от настоящего партийного
лидера. Тем самым он подарил Горбачеву пост президента СССР».
Хочу уточнить. На мой взгляд, а я немало общался с  Николаем
Ивановичем, главную роль в отказе Рыжкова баллотироваться на пост
президента сыграло не отсутствие мужества, а та порядочность, о
которой я упоминал выше. Рыжков считал непорядочным подставлять
ногу коллеге, который выдвинул его. Горбачев на это и рассчитывал.
Но не только позиция Рыжкова подарила Горбачеву пост
президента. Решающую роль здесь сыграл тандем Горбачев –
Лукьянов. Анатолий Иванович Лукьянов, друг Горбачева по
Московскому университету, вел заседание III  съезда народных
депутатов СССР. На этом съезде было принято дополнение
в Конституцию СССР об учреждении поста президента СССР, который
должен был избираться гражданами СССР путем прямого и тайного
голосования. Но уже тогда было ясно, что шансов у  Горбачева быть
всенародно избранным крайне мало.
В этой связи Лукьянов, с подачи Горбачева, сумел добиться
решения с ничтожным перевесом в  46  голосов о том, чтобы первые
выборы президента СССР, в порядке исключения, были проведены не
всенародно, а  Съездом народных депутатов. Кандидатами были
выдвинуты М.  Горбачев, Н.  Рыжков и  В. Бакатин. Однако последние
два кандидата взяли самоотвод. В результате Горбачев был избран
первым президентом СССР. Вот что значит поставить на нужную
должность нужного человека. Этого умения у  Горбачева нельзя было
отнять. Тем не менее подобное избрание его президентом СССР
позволяет ставить вопрос о легитимности президентства Горбачева.
Михаил Сергеевич отличался особым умением в подборе
личностей, которые не могли оказать ему конкуренцию на
политическом поле. К числу таких относился Григорий Иванович
Янаев, бывший председатель ВЦСПС, а затем секретарь ЦК КПСС. Он
не отличался впечатляющей внешностью и не был оратором. Но
именно такой человек был нужен Горбачеву.
Неслучайно посол США в СССР (1987–1991 гг.) Джек Мэтлок так
охарактеризовал кадровую политику Горбачева: «Горбачев не желал
делиться огнями рампы с талантливым коллегой. Он чувствовал себя
уютно только рядом с молчаливыми или серыми помощниками – и это
одно из обстоятельств, объясняющих горбачевский подбор персонала
вообще, как и его поражение в борьбе с Ельциным».
Именно это определило, что на IV съезде народных депутатов
СССР (декабрь 1990  г.) Горбачев на пару с  Лукьяновым сумели
добиться избрания Янаева вице-президентом СССР. В итоге Михаил
Сергеевич сумел создать крайне нужный для себя кадровый тандем
Горбачев – Янаев. Он полагал, что с таким вице-президентом можно
быть спокойным за свое кресло. Однако он просчитался. Но об этом
позже.
Помимо вышеперечисленных тандемов, Михаил Сергеевич сумел
создать важные для него кадровые тандемы: Горбачев – Разумовский,
Горбачев – Бакатин, Горбачев – Язов, Горбачев – Крючков.
Несколько слов о тандеме Горбачев – Разумовский. Георгий
Петрович в мае 1985 года возглавил Отдел организационно-партийной
работы ЦК КПСС, сменив на этом посту Лигачева. Через год он обрел
статус секретаря ЦК  КПСС, курировавшего партийные дела.
Регламентация и показушность в работе партийных организаций
страны при Разумовском существенно возросли.
Именно он ответственен за сепаратистские настроения, которые
появились в  Литве в  1988  году. Дело в том, что накануне XIX
Всесоюзной партконференции Горбачев призывал развивать
внутрипартийную демократию и гласность. Но в это же время из
орготдела ЦК КПСС, которым руководил Разумовский, ушла на места,
в том числе и в Компартию Литвы, жесткая разнарядка на
качественный состав тех, кто должен был избран делегатом на XIX
партконференцию. Это вызвало волну возмущения не только
в Компартии Литвы, но и в республике.
Протестные настроения коммунистов Литвы во многом
способствовали созданию и становлению «Саюдиса» в  рядах
Компартии Литвы. В начале 1989  года ситуацию в  Компартии Литвы
обострило полное игнорирование Орготделом ЦК КПСС критических
замечаний, высказанных литовскими коммунистами в ходе отчетно-
выборной кампании 1988 года. В результате в январе 1989 года пленум
Вильнюсского горкома партии был вынужден повторно обратиться к
секретарю ЦК  КПСС Разумовскому по поводу молчания в ответ на
критические замечания коммунистов, направленных в  ЦК  КПСС.
Однако ответа и на этот раз не последовало.
Тогда на повестку дня в литовских СМИ выдвинулась тема
самостоятельности Компартии Литвы. В результате этой дискуссии, на
которую ЦК  КПСС также не отреагировал, XX  съезд Компартии
Литвы (декабрь 1989  г.) объявил о выходе партии из КПСС. Ну
а 11 марта 1990 года уже Литва заявила о выходе из СССР.
В этой связи напомню о том, что Горбачев постоянно твердил о
старом партийном бюрократическом аппарате, который якобы словно
«плотина» лежал на пути перестройки. Ясно, что это было
словоблудие, потому что на самом деле такой «плотиной» в  КПСС
был тандем Горбачев – Разумовский и их окружение. Основной
тактикой этого тандема было доведение ситуации по «горящим»
вопросам до критической, а затем следовало якобы «вынужденное»
согласие на решение, неприемлемое для КПСС и СССР.
Серьезный урон стране нанесла связка Горбачев – Бакатин.
Вадим Викторович Бакатин, бывший первый секретарь Кемеровского
обкома партии, в октябре 1988  года был назначен министром
внутренних дел СССР. Казалось бы, перемена для МВД СССР была
незначительной. Бывшего первого секретаря Ростовского обкома
КПСС Власова на посту министра ВД СССР сменил первый секретарь
другого обкома Бакатин. Но это только на первый взгляд.
Бакатина, как правило, связывают с разгромом КГБ СССР. Однако
там его роль была невелика. КГБ в августе 1991 года был уже обречен,
и  Бакатин лишь выполнял указания по его «добиванию».
Единственное, что заслуживает упоминания, это сдача Бакатиным
советских секретных электронных закладок в новом здании посольства
США в  Москве. Это могло быть оправдано, если бы Штаты в
отношении СССР пошли на нечто подобное. Но Бакатин сделал это в
одностороннем порядке. А это следует трактовать, как явное
предательство государственных интересов СССР.
Значительно больший интерес представляет роль Вадима
Викторовича в развале МВД СССР. Предлагая Бакатину пост министра
внутренних дел, Горбачев подчеркнул: «Мне не нужны министры-
милиционеры. Мне нужны политики». Бакатин «блестяще» справился с
ролью политика от милиции. За два года работы он нанес советской
милиции непоправимый ущерб.
Министр издал приказ, по которому сотрудники милиции
получили право работать по совместительству в других организациях.
В итоге это привело не только к коррупции и сращиванию
правоохранительных органов с криминогенным контингентом, но и к
уходу основного профессионального ядра МВД в коммерческие
структуры. Это стало началом развала советской правоохранительной
системы.
Не менее болезненный удар этой системе нанес и другой приказ
Бакатина – о ликвидации агентурного милицейского аппарата.
Полицейские всего мира считали и считают эту агентуру своими
глазами и ушами в криминальном мире. Это известно даже
дилетантам. Последствия вышеназванных приказов Бакатина Россия
переживает до сих пор. Под занавес своего правления Вадим
Викторович нанес советской правоохранительной системе еще один
смертельный удар. Он способствовал ее фактическому расчленению на
пятнадцать национальных республиканских ведомств.
Что же касается тандема Горбачев – Язов, то он позволил
Михаилу Сергеевичу беспрепятственно пойти на односторонние и
болезненные для обороноспособности Союза уступки в
стратегическом военном потенциале. На любые предложения
Горбачева в этом плане Дмитрий Тимофеевич, как верный служака,
лишь брал под козырек.
Тандем Горбачев – Крючков оказался не менее важным, чем
тандем Горбачев – Яковлев. Первую проверку Владимир
Александрович прошел в мае 1987 года, будучи начальником Первого
Главного управления КГБ СССР (внешняя разведка). Тогда он, по
указанию генсека ЦК  КПСС Горбачева, обеспечил пролет над
территорией СССР немца Матиаса Руста и его посадку на
Васильевском спуске. Подробнее об этом ниже.
Известно также, что КГБ СССР по указанию Горбачева
и  Яковлева в  1988  году организовал на территории СССР народные
движения в поддержку перестройки, которые вскоре приобрели
националистический и сепаратистский характер. В качестве
доказательства сообщу, что группу «Саюдис» (в переводе –
«Движение») в Литве организовывали сотрудники КГБ. Не секрет, что
для курирования «Саюдиса» в  аппарате КГБ Лит. ССР был создан
специальный отдел под руководством подполковника Пятраса
Вожбутаса в составе 5-го управления (по борьбе с идеологическими
диверсиями).
Сегодня известны факты предательской деятельности КГБ СССР,
когда он совместно с  ЦК  КПСС прикрывал сепаратистов, запрещая
республиканским КГБ реагировать на их преступные действия. Так
было в Литве и Грузии.
Также выяснилось, что Комитет госбезопасности принимал
активное участие в подготовке кадров, которые должны были
обеспечивать в  СССР внедрение капиталистической экономики. В
телепрограмме «Момент истины», показанной по 5-му российскому
каналу 5  октября 2015  года, прозвучало сенсационное заявление
Михаила Полторанина, бывшего министра печати и заместителя
председателя Правительства России при Б. Ельцине.
Полторанин сообщил, что главные реформаторы России Анатолий
Чубайс и Егор Гайдар в советский период были направлены в Венскую
школу экономики 5-м управлением КГБ СССР, занимавшимся борьбой
с идеологическими диверсиями?! Они должны были освоить
технологии перевода СССР на капиталистические рельсы, а точнее –
технологии уничтожения советской державы.
А как расценивать, что КГБ СССР допустил массовое
предательство людей, входивших в высшие эшелоны власти СССР? Об
этом свидетельствует упомянутый в первой части так называемый
«Список Крючкова», насчитывавший 2200  советских общественно-
политических деятелей, являвшихся агентами влияния Запада.
Но главную услугу Горбачеву глава КГБ оказал тем, что не предал
гласности факты его предательского поведения на встречах с
президентами США Р.  Рейганом в  Рейкьявике (октябрь 1986  г.)
и Дж. Бушем-старшим на Мальте (декабрь 1989 г.). Только в 2001 году
Владимир Александрович в интервью корреспонденту
«Литературной газеты» Дм. Беловецкому заявил, что Горбачев на
этих встречах обсуждал вопросы изменения политического строя
в  СССР, пересмотра отношений СССР с западными странами,
включения ГДР в состав ФРГ и выхода Советской Прибалтики из
Союза (см.: Десять лет, которые потрясли… М.:  Вагриус, 2002). Как
известно, Горбачев не только обсуждал, но и реализовывал
достигнутые договоренности.
Все это было известно главе КГБ СССР еще в  1989–1990  голах.
Достаточно было Крючкову озвучить эту информацию в декабре
1990  года на IV съезде народных депутатов СССР, поддержав тем
самым предложение С. Умалатовой об отрешении Горбачева от
должности президента СССР, и мы сегодня жили бы в обновленном
СССР.
Кремлевские встречи

Волею судеб мне пришлось беседовать с некоторыми

персонажами, упомянутыми в предыдущей главе. Прежде всего,
расскажу о беседе с секретарем ЦК  КПСС А.  Яковлевым. В декабре
1989  года, феврале и марте 1990  года на Пленумах ЦК  КПСС
обсуждались вопросы судьбы литовских коммунистов и  Литвы, как
союзной республики в целом. Мне, как второму секретарю
ЦК  Компартии Литвы/КПСС, приходилось выступать на всех этих
Пленумах ЦК  КПСС, чтобы довести до сведения членов Пленума
истинную ситуацию, сложившуюся в республике.
На февральском (1990) Пленуме ЦК  КПСС я заявил, что
А.  Яковлев сыграл неблаговидную роль в развитии ситуации
в  Прибалтике (см. мое выступление в приложении). Он, будучи в
августе 1988  года в Литве на совещании партийного актива
республики и активистов «Саюдиса», заявил, что «в СССР не было
социализма, не было и советской власти. Тот в партии, кто не
поддерживает горбачевские перемены, должен уйти».
Тем самым Яковлев, как секретарь и член Политбюро ЦК КПСС,
дал идейно-теоретическое обоснование отрицанию советской
власти. Литовские сепаратисты получили право, ссылаясь на
Яковлева, огульно чернить советское прошлое и занимать ключевые
позиции в партийном и советском аппаратах республики, а также
в СМИ, что в конечном итоге обусловило выход Литвы из СССР.
На XXVIII  съезде (июль – август 1990  г.) я планировал еще раз
поставить вопрос о  «странной» позиции главного идеолога КПСС,
секретаря и члена Политбюро ЦК  КПСС А.  Яковлева, своими
заявлениями внесшего раскол и дезорганизацию в ряды Компартии
Литвы и способствовавшего выходу Литвы из СССР. Но непрост был
Александр Николаевич. Видимо, в  Колумбийском университете
американские советологи вооружили его не только методологией и
тактикой дезорганизации КПСС и  Советского государства, но и
нейтрализации политических оппонентов.
Не случайно кремлевский биограф Федор Бурлацкий в своей
книге «Русские государи» так охарактеризовал Александра
Николаевича: «Яковлев – самая сложная из всех политических фигур
эпохи перестройки. Выглядит простовато, а умудрен, как библейский
змий, соблазнивший Еву…» (Бурлацкий Ф.М. Русские государи: Эпоха
реформации. М.: Шарк, 1996).
Нейтрализовал Яковлев меня простым, но эффективным
способом. В один из первых дней съезда Александр Николаевич
подошел ко мне в обеденный перерыв и сумел добиться, чтобы я лично
ему высказал все претензии. Только потом я понял, насколько это был
умный тактический ход, рассчитанный на мою политическую
наивность. Яковлев выслушал мои замечания в свой адрес и адрес
Секретариата ЦК. В основном согласился, но очень аргументированно
(так мне тогда показалось, информацией Крючкова о нем я тогда не
располагал) объяснил свою позицию и позицию Горбачева. Я, конечно,
поверил.
В итоге мне пришлось в срочном порядке исключить почти
половину моего выступления на съезде, так как она касалась Яковлева.
Неудобно как-то с трибуны повторно критиковать человека, особенно
после «доброго, конструктивного» разговора. Только потом я выяснил,
что подобные беседы Александр Николаевич провел со многими из
тех, кто мог бы критиковать его на съезде.
После этого мне стало понятно внимание Горбачева, которое он
уделял мне на пленумах ЦК КПСС. В перерывах генсек, как правило,
подходил ко мне и расспрашивал о ситуации в  Литве. Тем самым
Михаил Сергеевич давал мне возможность высказать ему лично то, что
он не хотел бы услышать с трибуны пленума. Так сказать, выпускал из
меня пар. Просто и эффективно.
А теперь расскажу о других моих встречах с  «сильными мира
сего». Первой была встреча с ранее упомянутым Г. Разумовским. Она
состоялась в декабре 1989  года. Тогда на Пленум ЦК  КПСС,
обсуждавший решение XX  съезда Компартии Литвы о выходе из
КПСС, пригласили секретарей Временного ЦК  Компартии Литвы/
КПСС, в том числе и меня. Я привез с собой 260-страничный сборник
материалов из литовской прессы, который я назвал «Литва 1988–
1989  гг.». Обзорный материал этого сборника свидетельствовал, что
основной целью «Саюдиса» является вывод Литвы из СССР.
Этот материал я готовил в течение двух лет в связи с тем, что в
союзной прессе события в  Литве преподносились не как
сепаратистские, а как демократические. Да и в ЦК  КПСС, как мне
казалось, недооценивали возможность выхода Литвы из СССР. Ведь
тогда я не знал, что 3  декабря 1989  года Горбачев на Мальте,
встречаясь с Дж. Бушем-старшим, окончательно дал согласие на выход
Прибалтики, прежде всего Литвы, из СССР.
Я наивно полагал, что мой материал будет полезен для членов
Политбюро ЦК  КПСС и генерального секретаря ЦК  КПСС, и с этой
целью направился в кабинет Разумовского. Георгий Петрович встретил
меня, внимательно рассматривая свои полированные ногти. Он
производил странное впечатление. Человека, сидящего напротив,
Разумовский вроде бы слушал, а вроде бы нет. Особого интереса к
представленному мною обзору он не проявил. Я уверен, что материал
Разумовский передал в архив и больше его никто не увидел.
Но не ко всему Георгий Петрович относился так равнодушно. По
утверждению российской журналистки Евгении Альбац, бывший
кандидат в члены ПБ ЦК  КПСС Разумовский как минимум до
2001  года получал от структур Михаила Ходорковского ежемесячную
зарплату. Видимо, было за что.
Встречался я и с министром внутренних дел СССР Вадимом
Викторовичем Бакатиным (по его инициативе) в здании МВД на
Октябрьской площади. Встреча состоялась вечером 12 марта 1990 года.
Прошли сутки после объявления Литвой независимости. Беседовали
мы часа два. Бакатина интересовали перспективы развития ситуации в
республике. Я высказал мнение, что Центр упустил время и ситуация
в Литве практически необратима.
Однако еще существовала возможность заставить Верховный
Совет Литвы действовать в рамках Конституции СССР и придать
процессу выхода Литвы из Союза цивилизованный характер,
обеспечивая права граждан СССР в республике. Для этого было
достаточно правовых мер, предусмотренных советским
законодательством. Хотя бы в плане уголовного преследования
сепаратистов.
Однако Бакатина интересовало только мое отношение к
национальной милиции. Он считал, что ничего страшного не
произойдет, если таковая будет создана в  Литве. Министр в тот
далекий мартовский вечер 1990 года долго и нудно убеждал меня, что
сейчас не 1941 год, когда в Литве вооруженные отряды националистов
истребляли иноязычных, и что именно национальная милиция будет
гарантом безопасности русскоязычного населения. Он утверждал, что
не следует мешать становлению этой милиции.
Тогда я не знал, что этот вопрос Бакатин для себя давно решил. И,
вероятно, не без согласия Горбачева. То, что генсек был в курсе всех
дел Бакатина, не вызывает сомнений, так как это отслеживал глава
КГБ Крючков и докладывал Горбачеву. Любую самодеятельность
подчиненных Михаил Сергеевич пресекал «на корню». Все его
заявления, что многое в  Союзе делалось помимо воли генсека и
президента, не более чем камуфляж с целью уйти от ответственности.
Наивность и инфантильность (так мне тогда показалось) министра
Бакатина меня поразили. С  Бакатиным мы расстались каждый при
своем мнении, но он успешно реализовал свои планы.
Известно, что после объявления Литвой независимости
республиканское МВД не только не подчинялось союзному
министерству, но и занимало враждебные позиции при разрешении
спорных вопросов. Тем не менее Бакатин дал личное указание о том,
чтобы МВД СССР финансировало МВД независимой Литвы, снабжало
его современной техникой и помогло создать в Вильнюсе полицейскую
академию, которая, кстати, воспитывала кадры в антисоветском и
антирусском духе. Это Бакатин считал «конструктивным шагом»
в отношениях СССР и независимой Литвы.
Благодаря поддержке Бакатина литовские военизированные
формирования, по данным союзного «Правительственного
вестника» от 18  апреля 1991  года, насчитывали около 20  тысяч
человек. Они располагали 78  тысячами единиц огнестрельного
оружия. У них было изъято более 10  тысяч единиц оружия
и 4 миллиона штук боеприпасов. Такой арсенал не мог быть накоплен,
если бы Бакатин, как министр МВД СССР, должным образом
выполнял свои служебные обязанности.
Попутно замечу, что, общаясь с приезжавшими в  Литву
представителями Центра, я поражался их невежеству в вопросах
межнациональных отношений. У большинства московских гостей
было убеждение: если мы уважаем и любим литовцев, то они
просто обязаны платить русским той же монетой.
Особо следует рассказать о моих встречах с председателем Совета
министров СССР Николаем Ивановичем Рыжковым. Они происходили
после объявления Литвой независимости. В отличие от многих
в  Москве Рыжков пытался понять глубинные причины конфликта
между союзным правительством и Верховным Советом Литвы,
провозгласившим независимость. Его поражала наглость
В.  Ландсбергиса, требовавшего от Совмина Союза продолжать
обеспечивать Литву сырьем и материалами на условиях союзной
республики.
Рыжков не мог понять, чем она была обусловлена. И он, и я тогда
не знали, что Горбачев в декабре 1989  года на Мальте пообещал Дж.
Бушу-старшему отпустить Литву из Союза. Ландсбергис об этом знал
и вел себя соответственно. Я в силу своих знаний и возможностей
старался помочь Николаю Ивановичу уяснить специфику Литвы. Он
тогда сидел на 2-м этаже здания Совмина в Кремле в бывшем кабинете
Сталина.
Перед кабинетом была довольно узкая приемная, справа от нее
находились три сообщающиеся комнаты для ожидающих приема. Во
второй из них находился большой круглый стол, за которым я ожидал,
когда Николай Иванович освободится. Вход в кабинет Рыжкова из
приемной был слева через тамбур с двойными дверями. Представьте
мое волнение, с которым я входил в этот кабинет. Ведь это был
кабинет Сталина. В годы войны в нем вершилась судьба человечества.
Как я понял, Николай Иванович в этом кабинете ничего не менял. Его
стол находился в дальнем правом углу кабинета. Слева находился
длинный стол под зеленым сукном для заседаний.
Обычно Николай Иванович беседовал со мной, сидя за длинным
столом для заседаний. Там у него были телефонные аппараты, чтобы,
не прерывая встречи, отвечать на звонки. При мне Рыжкову два раза
звонил Горбачев. Меня поразил их диалог. На многословие Михаила
Сергеевича Николай Иванович отвечал однозначно:
– Да, Михаил Сергеевич!
– Хорошо!
– Подумаем!
– Сделаем!
На этом разговор кончался. После второго такого разговора я не
выдержал и попытался поговорить с Рыжковым по поводу процессов,
происходящих в  Союзе, и о том, что в  КПСС возлагают большие
надежды на Николая Ивановича. Однако он замял этот разговор.
 Весной 1990  года, решая вопросы закрепления позиций
ЦК Компартии Литвы/КПСС в ЦК КПСС, мне довелось встретиться с
рядом других членов Политбюро. В этих встречах меня поразило одно.
В ответ на многие поставленные мною вопросы, как правило, звучал
один ответ: мы не против, но, главное, как решит генеральный. В этой
связи все уверения Горбачева о том, что многое в партии и стране
делалось помимо него, звучат несерьезно.
Что же было основой такого всевластия генерального секретаря
ЦК  КПСС, а затем и президента СССР? Тайну приоткрыл не раз
упомянутый В.  Болдин в книге «Крушение пьедестала…». В основе
этого всевластия лежала система привилегий, которыми пользовались
представители высшего эшелона власти в СССР. Полагаю, что будет не
лишним процитировать Болдина, так тема привилегий обросла целым
комом слухов.
«…Брежнев и его ближайшее окружение хорошо понимали, что
их спокойствие и благополучие будут зависеть от сытости тех, кто
проводит линию высшего руководства. Поэтому уже в первые годы
было не только восстановлено то, что разрушил или ограничил
Хрущев. Создавалась, по существу, новая мощная система привилегий.
…Строились новые поликлиники и больницы, санатории и дома
отдыха. Пользоваться всеми привилегиями могли работники в
зависимости от своего служебного положения, а подчас и благодаря
благосклонности руководства.
…Разумеется, все эти привилегии не шли ни в какое сравнение с
теми, чем пользовался высший эшелон руководства страны.
Формально члены Политбюро, включая и  Председателя Совета
Министров СССР, до 1987 года имели заработную плату 800 рублей.
Это была относительно небольшая сумма, но не она определяла
уровень благосостояния руководителей партии и государства.
Существовали специальные закрытые решения Политбюро ЦК
и Совета Министров СССР, в которых расписывалось, кто и что мог
получать, причем о некоторых решениях знали всего три человека.
Кроме заработной платы, например, члены Политбюро могли
бесплатно получать с базы 9-го управления КГБ продукты питания
на общую сумму около 400  рублей, кандидаты в члены Политбюро –
300  рублей. Те секретари ЦК, кто непосредственно работал в
аппарате ЦК, пользовались также бесплатными завтраками,
обедами, ужинами, фруктами и всем остальным, что они пожелали
бы заказать. Причем продукты, которые поступали на дачи, а также
через ЦК КПСС, проходили санитарную проверку, либо изготовлялись
в специальных цехах при строгом медицинском контроле.
…Система привилегий для высшего руководства не ограничилась
бесплатным приобретением продуктов. За счет государства или
партийного бюджета оплачивались квартиры, дачи, машины и
многое другое. Как правило, квартиры предоставлялись в домах
повышенной комфортности и позволяли при необходимости иметь
под рукой охрану и обслуживающий персонал. Правда, при всех
излишествах, квартиры по западным стандартам были достаточно
скромны.
Другое дело дачи. Они располагались в районе к западу от
столицы вдоль Москвы-реки. Это были, как правило, современной
постройки виллы, расположенные обычно на участках соснового леса
размером до 50 гектаров. На территориях имелись теплицы, вольеры
для птицы, загоны для другой живности. К виллам в последнее время
пристроили бассейны и сауны. Да и сами дачи представляли
архитектурные шедевры. Они были в несколько этажей со
множеством комнат, спален, ванн, туалетов. Имелись большие
столовые, бильярдные-кинозалы, в которых легко могло разместиться
до 40–50 человек гостей.
К дому, как правило, примыкал хозблок, комнаты с
морозильниками, кухнями. На территории имелся теплый гараж, в
котором круглосуточно могли находиться специальные машины.
Наверное, на таких дачах действительно можно было жить всей
родней на полном партийно-государственном обеспечении.
Объективности ради надо отметить, что у  Ю.В.  Андропова дача
была довольно скромная и он не хотел ее менять. А.В.  Крючков
остался там, где отдыхал последние пятнадцать лет до избрания в
высший партийный орган».
Привилегии стали мощнейшим рычагом воздействия
генерального секретаря ЦК  КПСС на свое окружение. Человек,
пошедший против его воли, мог в одночасье лишиться всех благ. А у
человека всегда есть семья, которая быстро привыкает к хорошему. Не
случайно Ю.  Андропов, попав осенью 1983  года в больницу, из
которой он уже не вышел, позвонил Н.  Рыжкову, тогда секретарю
ЦК  КПСС, и спросил: «Николай Иванович, если я уйду на пенсию,
какое материальное обеспечение вы мне сохраните?» (Зенкович Н.А.
Самые закрытые люди. М.: Олма-пресс; Звездный мир, 2002). Вот так!
В этой связи отмечу, что позиция Рыжкова в отношении Горбачева
не была обусловлена боязнью потерять привилегии председателя
Совмина. Насколько мне известно, Рыжков ими пользовался
минимально. Мне в  1994  году довелось побывать у него на даче. Это
было обычное деревянное здание еще сталинского периода.
Обставлена дача была скромно, но со вкусом. Меня поразило обилие
книг и радушие жены Николая Ивановича, Людмилы Сергеевны. Это
при том, что в горбачевский период некоторые члены Политбюро
сумели «отовариться по полной».
Не могу не вспомнить встречи с Геннадием Ивановичем Янаевым.
Он как-то по особому относился ко мне и, когда я бывал у  Николая
Ивановича, всегда приглашал к себе. Янаев, как вице-президент СССР,
занимал кабинет в здании Совмина, рядом с кабинетом Рыжкова. В
этом кабинете когда-то сидел всесильный нарком НКВД Лаврентий
Берия. Меня поразила в этом кабинете красота резных дубовых
панелей, украшавших стены.
Когда я впервые попал в кабинет Янаева, то понял, почему
Горбачев так наставал на избрании его вице-президентом. У Геннадия
Ивановича была деликатная проблема – постоянно дрожали руки. Я
сразу обратил внимание на то, как он дрожащими руками брал со стола
сигареты и закуривал. В кабинете мы были одни, и волноваться
у  Янаева не было оснований. Горбачев считал, что это будет
сдерживающим фактором для Геннадия Ивановича в его возможных
поползновениях на власть.
Так что дрожащие, якобы от страха, руки вице-президента на
пресс-конференции 19  августа 1991  года являются мифом
журналистов. В разговоре Геннадий Иванович демонстрировал
недюжинный ум политика и здравые оценки происходящего в Союзе.
Помимо этого он был порядочным и добрым человеком, напрочь
лишенным кремлевской чиновничьей фанаберии, но, к сожалению, не
вице-президентом, что подтвердили события августа 1991 года.
Мне запомнилась одна наша беседа. Она проходила в начале лета
1991 года после известного апрельского (1991) Пленума ЦК КПСС, на
котором Горбачев заявил о своей отставке. Поэтому разговор
с  Геннадием Ивановичем затронул президента СССР. Я спросил,
сколько будет продолжаться политика сдачи позиций СССР в  Литве.
Ответ Янаева был неожиданным. Он сказал, что скоро «это»
закончится, и добавил, что еще в том же апреле 1991  года
планировалось «отодвинуть» Горбачева, когда тот летал с
официальным визитом в  Японию, но пришлось отложить. Встав на
прощание из-за стола, Геннадий Иванович пожал мне руку и сказал,
что ждать осталось недолго. Ну а в августе 1991  года случился так
называемый путч.
Политбюро по-горбачевски

Особо следует сказать о роли Политбюро ЦК  КПСС (ПБ) при

Горбачеве. Оно было призвано обеспечить коллективное руководство
партией и страной. Однако при Горбачеве оно превратилось в
подручный инструмент для благословления губительных решений
нового генсека.
Решая эту задачу, Михаил Сергеевич уже в апреле 1985 года начал
менять соотношение сил в ПБ. Прежде всего, из ПБ были удалены все
оппоненты Горбачева: Г. Романов, Н. Тихонов, В. Щербицкий, В.
Гришин, А. Кунаев, Г. Алиев. На их место пришли те, кто принял
активное участие в операции по избранию его генсеком: Е.  Лигачев,
Н. Рыжков и В. Чебриков.
Всего же за время своего властвования Горбачев сменил три
состава ПБ, причем каждый из которых было гораздо слабее
предыдущего. По словам Валерия Болдина, доверенной «правой руки»
Михаила Сергеевича, тот, став генсеком, сразу же почувствовал себя
хозяином, директивы которого должны безропотно приниматься
членами Политбюро.
Первым ПБ, на котором новый генсек апробировал тактику
директивной поддержки своих решений, явилось заседание,
принявшее 7 мая 1985 года Постановление «О мерах по преодолению
пьянства и алкоголизма, искоренению самогоноварения». И хотя
принятие Постановления было продиктовано самой жизнью, его
реализация показала, что все перестроечные начинания Горбачева
соответствовали старой народной мудрости: «Заставь дурака Богу
молиться, он лоб расшибет!»
Прежде всего, не был учтен мировой опыт введения «сухого
закона» и не просчитаны последствия его введения в СССР. Контроль
за исполнением Постановления был поручен секретарю ЦК  КПСС
Егору Кузьмичу Лигачеву и председателю Комитета партийного
контроля Михаилу Сергеевичу Соломенцеву. Они в своей обычной
манере взялись за дело с неуемным рвением и, как впоследствии
выразился Горбачев,«довели все до абсурда». В итоге огульное
внедрение лозунга «Трезвость – норма жизни», обеспечив некоторые
положительные результаты в области сокращения смертности
населения и увеличения рождаемости, породило ряд новых проблем.
Горбачев молча наблюдал за всем этим безобразием.
Прежде всего, урон для бюджета СССР от антиалкогольной
компании оказался неожиданно велик. За 1985–1986  годы он, по
официальным подсчетам, составил около 50 млрд руб., что привело к
фактическому обрушению бюджета в конце 1986  года. Помимо этого
был нанесен невосполнимый ущерб посадкам элитных сортов
винограда, а также производственной базе винодельческой и
спиртоводочной промышленности.
Появился теневой мафиозно-криминальный бизнес,
занимающийся нелегальной торговлей спиртным. Его представители
положили себе в карман значительную долю из 200  млрд руб.,
утраченных государством в ходе борьбы с алкоголизмом. Помимо
этого, решение «отрезвить» страну, принятое без должной
исторической и экономической проработки, без учета психологии
советского потребителя, вызвало недовольство широких слоев
населения и зародило у многих сомнение в провозглашенной
Горбачевым перестройке.
Казалось бы, планируя грандиозную перестройку в стране, генсек
должен был, учитывая ход антиалкогольной кампании,
незамедлительно принять меры по возвращения доверия людей. Но не
тут-то было. 24 декабря 1987 года на Политбюро обсуждалась записка
председателя Совмина РСФСР В.  Воротникова «О последствиях
антиалкогольной кампании в  РСФСР». Факты в ней приводились
убийственные. Но Горбачев даже не пытался принять меры по
исправлению ситуации. Он заявлял: «Решение было правильное.
Принципиальную позицию менять не будем».
Николай Рыжков пытался переубедить генсека в отношении к
антиалкогольной кампании, но, как он пишет: «Мои многократные
устные обращения к  Горбачеву… оставались без внимания. Он
соглашался со мной, что надо вносить коррективы, обещал собрать
Политбюро, но проходило время – и все оставалось по-старому. Я
чувствовал, что с ним кто-то серьезно “работал”». Известно, что
Горбачев неоднократно усугублял ситуацию, сложившуюся по тем или
иным вопросам перестройки в Союзе. Почему?
 Секрет раскрыл другой бывший премьер-министр СССР,
Валентин Павлов. Он усмотрел в действиях Горбачева скрытый
умысел. «Удар был рассчитан точно. Мировой опыт попыток ввести
«сухой закон» учит, что запреты для прививки трезвости населению
бесполезны, но зато исключительно благоприятны для создания
мафиозных структур и их обогащения. Результаты кампании в СССР
не заставили себя ждать в точном соответствии с мировым
опытом. Горбачев и  Яковлев не могли не знать об этом опыте, но
решали другую задачу и за ее успешное решение готовы были, видимо,
заплатить любую цену».
Не вызывает сомнения, что «отцы» перестройки спешили создать
в  СССР социальную базу для реставрации капитализма. Об этом уже
говорилось. Этой базой стал теневой мафиозно-криминальный бизнес,
который неизбежно возникает при введении в стране «сухого закона».
По разным подсчетам, Советское государство в ходе борьбы с
алкоголизмом потеряло до 200  миллиардов рублей. Львиную долю
этой суммы «теневики» положили себе в карман. А с «теневиками»
Михаил Сергеевич дружил еще со ставропольских времен.
Но Горбачев не был бы Горбачевым, если бы не пытался
возложить ответственность за содеянное на других. В мемуарах
«Жизнь и реформы» одну главу он назвал «Антиалкогольная
кампания: благородный замысел, плачевный итог». В ней стрелки
ответственности за провал антиалкогольной кампании Михаил
Сергеевич перевел на ранее упомянутых Е.  Лигачева
и М. Соломенцева.
Особо следует рассказать о заседании ПБ, на котором Горбачев
расправился с советским генералитетом. К  1987  году Горбачев понял,
что его односторонней «миротворческой политике» мешают военные
во главе с неуступчивым министром обороны, кандидатом в члены ПБ
Маршалом Советского Союза Сергеем Леонидовичем Соколовым.
Известно, что министр и его окружение были противниками планов
Горбачева по ликвидации Организации Варшавского договора,
поспешному выводу советских войск из стран Восточной Европы,
одностороннему сокращению стратегического военного потенциала
СССР и подписанию Договора о ликвидации ракет средней и малой
дальности (РСМД).
 Тогда и была задумана грандиозная акция по обновлению
советского генералитета. В качестве примера был использован
инцидент, произошедший в мае 1941  года. Тогда германский военно-
транспортный самолет «Юнкерс-52», проверяя советскую систему
ПВО, беспрепятственно пролетев свыше 1200  километров,
приземлился на Тушинском аэродроме Москвы. В итоге советское
военное командование и, прежде всего, военно-воздушные силы
накрыла волна репрессий и оно было практически все заменено.
28  мая 1987  года на Васильевском спуске Красной площади
приземлился спортивный самолет, за штурвалом которого сидел
немецкий летчик-любитель Матиас Руст. 30  мая в  Кремле состоялось
заседание ПБ по поводу пролета Руста, на котором была предпринята
тотальная чистка советского генералитета. Вооруженные силы СССР
были фактически обезглавлены. Но главное, президент убрал
неугодного министра обороны СССР С. Соколова.
В нашем случае интерес представляет не столько полет Руста,
сколько события, предшествовавшие этому полету. Генерал-полковник
Леонид Ивашов 8  января 2009  года сообщил мне, что в феврале
1987 года министр обороны Сергей Соколов был вызван к Горбачеву с
двумя картами противовоздушной обороны северо-западного
направления СССР. После встречи генсек ЦК  КПСС попросил
оставить ему эти карты!
После истечения разумных сроков хранения генсеком карт, как
рассказывал Л. Ивашов, ответственный в  1987  году за сохранность
секретных документов, в т. ч. и карт, в Генштабе МО СССР пришлось
создать специальную комиссию, официально подтвердившую факт
передачи сверхсекретных карт М.С.  Горбачеву. Акт этой комиссии
должен храниться в архиве МО  РФ. Второй экземпляр должен
находиться в бывшем архиве ЦК  КПСС, а ныне Архиве Президента
РФ.
Об этом можно было не вспоминать, если бы не выяснилось, что
Руст летел так, как если бы ему было досконально известно
расположение советских станций радиолокационного слежения на
северо-западе СССР. Но на ПБ об этом никто даже не заикнулся.
Странно, что на заседании ПБ по пролету Руста, состоявшемся
30  мая 1987  года, никто также не вспомнил о том, что после
скандальной ситуации в сентябре 1983  году с гибелью
южнокорейского «Боинга» СССР подписал дополнение к Конвенции о
международной гражданской авиации, категорически запрещавшее
сбивать гражданские самолеты.
На заседании Политбюро все послушно озвучили лишь то, что
было нужно генсеку Горбачеву. Так, член ПБ, председатель КГБ СССР
В.  Чебриков на заседании ни словом не обмолвился о том, что перед
посадкой Руста на Большом Москворецком мосту по неустановленной
причине были срезаны троллейбусные провода, а на Красной площади
КГБ установил профессиональные телевизионные камеры!
Никто из членов ПБ также не поинтересовался, почему при
подлете Руста к столице на командный пункт Московского округа ПВО
вдруг поступило указание о внеплановом отключении АСУ  РЛС для
проведения профилактических работ.
Не было выяснено, почему самолет Руста после пересечения
границы СССР на 3 часа 20 минут пропал с экранов радиолокаторов и
приземлился с достаточно полными баками, чего не могло быть в
случае беспосадочного перелета. Впоследствии утверждалось, что
Руст совершал посадку в районе Старой Руссы, где его ожидали
сотрудники Первого Главного управления КГБ СССР (внешняя
разведка, нач. В.А.  Крючков), обеспечившие заправку топливом
самолета.
Генерал-майор Сергей Мельников, дежуривший в день пролета
Руста на Центральном командном пункте ПВО, давая интервью
тележурналисту Андрею Караулову (Момент истины. 15.08.2011),
утверждал, что ему зам. председателя КГБ В.  Крючков в
доверительном разговоре сообщил, что по указанию Горбачева он
обеспечивал операцию пролета Руста.
Через полгода после заседания ПБ по Русту, 8 декабря 1987 года,
как говорилось, М.  Горбачев и  Р.  Рейган в  Вашингтоне подписали
ранее упомянутый Договор РСМД, который сегодня считается
фактической капитуляцией СССР перед США.Члены Политбюро это
восприняли как должное.
Особого рассказа заслуживает заседание ПБ, на котором
обсуждалась письмо преподавателя Ленинградского технологического
института Нины Андреевой «Не могу поступиться принципами».
Оно было опубликовано 13  марта 1988  года в газете «Советская
Россия». Сегодня, с высоты прошедших лет ясно, что Андреева
правильно ставила вопрос о том, что перестройка превращалась
в «катастройку».
У членов ПБ в ходе обсуждении этой статьи была возможность
поставить на место потерявшего чувство реальности генсека. Ведь
первоначально значительная часть членов ПБ была склонна
поддержать письмо Андреевой. Но Горбачев, почувствовав неладное,
решил дать бой несогласным с его линией и внес письмо Андреевой на
рассмотрение ПБ.
Обсуждение продолжалось два дня, 24 и 25 марта. Это заседание
вновь продемонстрировало конформистскую позицию членов ПБ. В
первый день Лигачев хоть и поддержал письмо, но виновато отметил,
что он к нему не имеет никакого отношения. Громыко озвучил что-то
невнятное, «ни нашим, ни вашим». Воротников стал оправдываться за
то, что поначалу поддержал статью. И только А. Яковлев на фоне этого
смятения высказался однозначно – письмо Андреевой является
«манифестом антиперестройки».
На следующий день первым выступил председатель СМ СССР
Н.  Рыжков. Он, видимо, по просьбе Горбачева, резко осудил письмо.
Его поддержали министр иностранных дел Э. Шеварднадзе и
секретари ЦК  КПСС В.  Медведев, Н. Слюньков, Г. Разумовский, а
также председатель Госплана Ю. Маслюков. К ним присоединился
министр обороны Д.  Язов. В защиту письма и позиции Лигачева
выступили только М. Соломенцев, В. Никонов и А. Лукьянов.
Но в итоге ПБ приняло единодушное решение – осудить письмо
Андреевой. Вот так высший партийный орган КПСС дал зеленый свет
предательским действиям Горбачева по дальнейшему навязыванию
стране его перестройки. Это при том, что СССР действительно
нуждался в Перестройке, но подлинной.
Окончательно члены Политбюро ЦК КПСС капитулировали перед
генсеком ЦК  КПСС на заседании, посвященном итогам поездки
Горбачева в  Нью-Йорк и его заявлению в  ООН, состоявшемся 27–
28 декабря 1988 года. Напомню, что 7 декабря 1988 года на 43-й сессии
Генеральной ассамблеи ООН Горбачев без согласования
с  Политбюро, Министерством обороны и  КГБ СССР заявил, что
в  «рамках политики нового мышления» СССР пойдет на
одностороннее сокращение стратегических вооружений на 50  % и
армии – на 500 тысяч человек и 10 000 танков.
 Начиная обсуждение на Политбюро своих международных
«инициатив», Горбачев, как бы между прочим, упомянул о
рекомендациях, подготовленных экспертами американского
исследовательского центра «Heritage Foundation» («Фонд наследия»)
для вновь избранного президента США Дж. Буша-старшего,
называемых «Мандат на руководство-3». В этой связи генсек задал
вопрос недавно назначенному председателем КГБ СССР В. Крючкову
о том, сколько времени, по мнению западных СМИ, продержится
нынешнее советское руководство и, прежде всего, он сам?
Крючков ответил уклончиво: «Говорят по-разному», хотя был
информирован о содержании «Мандата» для Буша. В этой связи
следует рассказать об этом документе. Он предписывал Бушу и его
Администрации «разработку долгосрочной стратегии относительно
деколонизации советских национальных республик», то есть стратегию
развала СССР.
Эта стратегия должна была продолжать реализацию целей,
поставленных в трех директивах по национальной безопасности
(National Security Decision Directive)  – «NSDD-32», «NSDD-66»
и  «NSDD-75», подписанных Рейганом в марте, мае 1982  и январе
1983  года соответственно. В них заявлялось, что целями политики
США в отношении СССР является «нейтрализация» советского
влияния в  Восточной Европе, подрыв советской экономики методом
атаки на ее «стратегическую триаду», т.  е. на базовые отрасли
советского народного хозяйства, и достижение «фундаментальных
изменений советской системы», т. е. отказ СССР от социализма.
Но Горбачев счел лишним обременять членов ПБ обсуждением
американских планов, которые представляли реальную угрозу для
СССР. Он предпочел, чтобы ПБ оценило его «прорывное» заявление
в  Нью-Йорке. Члены ПБ не возражали и высоко «оценили» вклад
генсека в дело мира.
Рыжков отметил, что выступление Горбачева в  ООН – это
крупнейший политический шаг во внешней политике Союза ССР.
Шеварднадзе также полностью поддержал линию генерального
секретаря. Секретарь ЦК КПСС В. Медведев заявил, что «выступление
Михаила Сергеевича на Генеральной ассамблее – это крупнейший акт
в области внешней политики».
 Идеолог А.  Яковлев утверждал, что теперь «Буш в основном и
главном пойдет по линии перемен, деваться ему, собственно, некуда».
Он также отметил, что главное достижение Горбачева – «это
исчезновение у американцев образа врага» в отношении к СССР.
Министр обороны СССР Д.  Язов, опережая вопрос Горбачева,
бодро доложил, что «уже разработаны планы вывода войск из ГДР,
ЧССР, ВНР и ПНР». Также сообщил, что в Группе советских войск все
с одобрением отнеслись к этому. Язов при этом умолчал, что вывод
6  тыс. танков полностью менял структуру вооружения всей
Группировки советских войск в  Восточной Европе и  СССР лишался
своего основного преимущества. Министра также не обеспокоило,
куда будут выводиться войска из Восточной Европы.
Сегодня известно, что уже в конце 1991 года, то есть на три года
раньше срока, из ГДР была выведена треть советского воинского
контингента, который, в том числе и семьи офицеров, был выброшен
палаточные городки, наспех развернутые в полях. Те, кто пережил это
предательство, рассказывали, что если бы собрать слезы жен и детей
офицеров, замерзавших в палатках, то их хватило бы для того, чтобы
утопить Горбачева и Язова. Кстати, никто на Западе не настаивал на
мгновенном выводе советских войск. Этот процесс мог длиться
и 20 лет.
Вероятно, в администрации президента Буша от души
порадовались, читая протокол заседания Политбюро от 27–28 декабря
1988  года. Насущные политические вопросы, а точнее вопросы
выживания СССР, членов ПБ интересовали значительно меньше,
нежели желание понравиться генсеку. Буш мог надеяться на
беспрепятственную реализацию «Мандата на руководство-3».
Вот так решались судьбоносные для СССР вопросы на ПБ. В
дальнейшем члены ПБ без особых возражений поддержали решения
генсека о сдаче ГДР, о роспуске Варшавского блока, о согласии на
вступление объединенной ФРГ в  НАТО, о поспешном выводе
советских войск из стран Восточной Европы, о развале
социалистического содружества и т. д. и т. п.
Сегодня бывшие соратники Горбачева утверждают, что
противостоять генсеку было невозможно, так как этого не позволяла
партийная дисциплина. В этой связи напомню байку, которую мне
рассказали в аппарате ЦК  КПСС. Якобы, если бы генсек предложил
членам ПБ коллективно повеситься, то у них возник бы лишь один
вопрос. «Веревки мылом смазывать или нет?» В этой ситуации
возникает и другой вопрос: «Неужто повесились бы?»
При такой ситуации генсек счел возможным вообще не
советоваться с членами ПБ. Известно, что весной 1991  года
Политбюро не собиралось три месяца. По этому поводу Юрий
Прокофьев, первый секретарь Московского ГК  КПСС, заявил: «Если
Политбюро в ближайшее время не будет созвано, я потребую на
Пленуме ЦК ликвидировать этот орган. Мы – члены Политбюро и не
должны нести ответственность за единолично принимаемые
Горбачевым решения». Об этом написал В. Болдин в книге «Крушение
пьедестала…».
Напомню, что в  1991  году Горбачев обладал поистине
диктаторскими полномочиями, которыми его наделил IV  съезд
народных депутатов СССР в декабре 1990  года, в рамках которых
места для Политбюро не предусматривалось.
От латентного агента Запада до
антикоммуниста

Возникает вопрос. Почему генсек ЦК  КПСС доводил все свои

перестроечные начинания до критического состояния, а затем шел на
безоглядную сдачу позиций СССР? Ведь не был же он настолько глуп?
Дело в том, что Горбачев к приходу в  ЦК  КПСС уже являлся
латентным (на подсознательном уровне) агентом Запада, точнее
западного образа жизни. Напомню страстное желание Горбачевых
устроить так, чтобы в СССР жили, как во Франции, о котором я писал.
После общения Горбачева с  А.  Яковлевым и  Э. Трюдо в  Канаде
(1983), М.  Тэтчер в  Англии (1984), Р.  Рейганом в  Женеве (1985)
и Рейкьявике (1986) Михаил Сергеевич стал убежденным сторонником
капиталистического ведения хозяйства. Сам он это скрывал, но
духовный наставник Горбачева А.  Яковлев в постсоветский период
рассказал об этом.
При этом Александр Николаевич сослался на свою записку
Горбачеву, написанную в декабре 1985  года, то есть накануне
перестройки (интервью «Независимой газете», 02.12.2003): «В ней
все было расписано: альтернативные выборы, гласность, независимое
судопроизводство, права человека, плюрализм форм собственности,
интеграция со странами Запада… Михаил Сергеевич прочитал и
сказал: рано. Мне кажется, он не думал, что с советским строем
пора кончать, и удовлетворился бы ликвидацией наиболее очевидных
несуразностей. Не знаю. Но факт, что, в конце концов, нам пришлось
выполнить практически все, что было в той записке».
Следует признать, что, критикуя советский социализм, Яковлев,
как умный враг, во многом был прав. Замечу лишь, что следует иметь в
виду – социализм в  СССР строился в условиях враждебного
окружения. Поэтому он существенно отличался от социализма-
коммунизма, о котором писали и мечтали К.  Маркс и  Ф.  Энгельс. В
этой связи произошла абсолютизация и догматизация основных
марксистских постулатов, которая обусловила искажение их
подлинной сути. Например, диктатура пролетариата выродилась в
диктатуру партийного аппарата, равенство превратилось в
уравниловку и т. д.
Поэтому Яковлеву трудно возражать, когда он в том же интервью
вспоминал: «В  Канаде, например, я по-настоящему узнал, что такое
фермерская система. Мне стало ясно, что фермер работает больше
и лучше, чем наш колхозник. И живет тоже лучше. Я с удовольствием
изучал, как работает канадская судебная система, и, естественно,
сравнивал с нашей. Более всего меня поразила там степень
защищенности человека. Я вырос в государстве, где гражданин был
априори виновен во всем и перед всеми – перед милиционером, перед
домоуправом, перед партийным бюро…»
Единственное, о чем Яковлев предпочел забыть в своем
интервью, – это то, что суть капитализма не только во власти капитала
и частной собственности, но, прежде всего, в получении прибыли
любым путем и любыми средствами. За постсоветские 25 лет россияне
убедились в этом на собственном опыте.
Можно привести грубый пример. Известно, что для получения
дорогого и прибыльного мраморного мяса откармливаемых бычков
поят пивом и ежедневно делают им массаж. Но в конечном итоге
бычок все равно оказывается на бойне. Так и капитализм. Он
стремится создать нормальные условия для воспроизводства рабочей
силы, так как средства, затраченные на это, возвращаются к нему через
товары и услуги.
Однако стоит начаться кризису или создается угроза потерять
прибыль, капитализм без колебаний жертвует миллионами людей. Их
выбрасывают на улицу. Весной 2009  года в прессе появилось
сообщение, что в Калифорнии, одном из самых благополучных штатов
Америки, за неуплату кредита ежедневно на улицу из своих домов
выгоняли по 500 человек. Многие из них на последние деньги сумели
купить себе лишь одноместные палатки. От всего, что было нажито за
долгую жизнь, пришлось избавиться, что-то было продано, часть
вещей просто раздавалась всем желающим.
Между тем социализм предполагает народовластие и равенство
людей в полном смысле этих понятий. Ведь по Марксу и  Энгельсу
коммунизм – это «ассоциация, в которой свободное развитие
КАЖДОГО является условием свободного развития ВСЕХ». Другое
дело, что в  СССР при наличии элементов социально-политического
равенства социализм оставлял желать лучшего. И в этом нет ничего
удивительного. Ведь не случайно говорится: «Хотели как лучше, а
получилось, как всегда». И так бывало не только с социализмом.
В этой связи хочу обратиться к истории христианства. Истины,
провозглашенные Иисусом Христом, были гуманистичными и
призывали людей жить в добре. Но что произошло с этими идеями
в Средние века? Насаждение христовой гуманности святая инквизиция
превратила в беспрецедентное преследование так называемых
еретиков. Жертвами тогда стали миллионы людей. В царской России
обошлось без инквизиции, но для реального воплощения в жизнь
христианской правды царская власть и православная церковь сделали
крайне мало.
Не случайно русский философ Николай Александрович Бердяев в
работе «Истоки и смысл русского коммунизма» писал, что
пришествие русского коммунизма явилось «напоминанием
о  неисполненном христианском долге. Именно христиане должны
были осуществить правду коммунизма, и тогда не восторжествовала
бы ложь коммунизма».(Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского
коммунизма, 1937. Издана на русском в Париже: YMCA-Press, 1955).
Но вернусь к  Горбачеву. Ему для перевода СССР на
капиталистические рельсы требовалось доказать неэффективность
социалистического способа хозяйствования. Поэтому все горбачевские
попытки «реформирования» социалистической экономики и системы
управления были направлены на то, чтобы ухудшить ситуацию. В
результате к концу горбачевской перестройки многие советские люди
пришли к выводу: советская система себя изжила и от нее надо
отказаться. Этим впоследствии воспользовались Ельцин, Чубайс
и Гайдар, введя в России бандитский капитализм.
Что же касается односторонних уступок Горбачева Западу, то это
было обусловлено следующим. В ходе активного общения Михаила
Сергеевича с лидерами капиталистических держав ему сумели
внушить идею фикс о возможности вхождения обновленного, мирного
и капитализированного Советского Союза в Общий Европейский дом.
Как я уже говорил, для Горбачева это стало некой подвешенной
«морковкой», в погоне за которой он потерял все, за исключением
солидных личных приобретений.
 Горбачев ожидал, что разоружившийся и капитализированный
Советский Союз будет с распростертыми объятиями принят
в  Евросоюз. Но не тут-то было. В июле 1991  года, когда СССР
отчаянно нуждался в  15  млрд долл. США кредита президент СССР
направился в  Лондон на встречу с главами стран, входящих
в  «Большую семерку». Однако те ограничились лишь дежурными
заявлениями о поддержке курса Горбачева. Запад тогда уже сделал
ставку на Ельцина.
Хорошо известно, чем закончился курс президента РФ Б. Ельцина
на ублаготворение западных «партнеров». Они лишь высасывали из
России ресурсы и финансы, взамен отделываясь малозначащими
обещаниями. Напомню знаменитую «атомную сделку» Гора –
Черномырдина 1993  года. По ней Россия «продала» Соединенным
Штатам Америки 500  тонн оружейного урана за смехотворную цену
в  11,9  млрд долл. США. По нефтяному эквиваленту эти 500  тонн
стоили 8  триллионов долл., то есть в  670  раз дороже. Такую
прибыль получали лишь средневековые торговцы, выменивая у
туземцев золотые изделия за грошовые побрякушки и зеркала.
Необходимо вспомнить политику российского президента В.
Путина в  2000–2008  годах. Тогда Россия, в силу своей слабости,
стремилась не раздражать старшего партнера США и следовала в
кильватере его политики. И что мы получили? НАТО оказалось у
границ России. В Польше и Чехии США наметили размещение систем
ПРО, якобы против иранских баллистических ракет, на деле – против
российского ракетно-ядерного щита. Мир стал однополярным,
подчиненным диктату США, которые привыкли считать Россию
вассалом.
Но в феврале 2007  года президент РФ В. Путин на Мюнхенской
конференции по вопросам безопасности открыто сказал о
недопустимости такого положения и о том, что отныне Россия будет
проводить независимую внешнюю политику. Западный истеблишмент
расценил речь российского президента как начало новой холодной
войны.
Еще большую ярость у  Запада вызвала политика России,
направленная на защиту своих интересов на братской Украине.
Интересно, как бы отреагировали Штаты, если бы РФ стала
доминировать в политике Мексики или Канады? Реакция США была
бы несравненно более жесткой, нежели российская в ответ на
доминирование американцев на Украине.
Отсюда вывод. Вся многовековая история взаимоотношений
России (царской и советской) с  Западом свидетельствует лишь об
одном – Западу доверять и верить на слово нельзя. Он считается
только с сильными партнерами. Из этого следует еще один вывод.
Историю взаимоотношений России и  Запада надо изучать и делать
правильные выводы. Горбачевский и ельцинский периоды в этом плане
заслуживают особого внимания, так как тогда Россия едва не утратила
свою государственность.
Горбачева из членов КПСС исключить

Я уже говорил о роли Политбюро в организации и проведении

горбачевской перестройки. Но в  КПСС был еще и  Центральный
комитет, насчитывавший четыре сотни членов, который в ходе
перестройки имел полное право в любой момент заменить правящую
партийную верхушку во главе с генсеком. К сожалению, мне известен
лишь один член ЦК, первым посмевший на Пленуме ЦК дать
заслуженную объективную оценку политике генсека и Политбюро. Это
был посол СССР в Народной Польше Владимир Игнатьевич Бровиков.
Он был одним из когорты партийных работников, выпестованных
первым секретарем ЦК Компартии Белоруссии Петром Мироновичем
Машеровым. По его рекомендации Бровиков был избран вторым
секретарем ЦК КП Белоруссии. В 1983 году он стал председателем СМ
БССР.
Именно Владимир Игнатьевич претворял в жизнь озвученные
Машеровым принципы социалистической инициативы и
предприимчивости. Социально-экономические достижения
Белоруссии в этот период были впечатляющим. Но в  1986  году
Горбачев, спеша избавиться от машеровца Бровикова, направил его
послом в Польшу, оставив, правда, членом ЦК КПСС.
К  1990  году Бровиков хорошо осознал значение движения
«Солидарность», которая командовала антисоветским и русофобским
парадом в  Польше. Страшным для него оказался вывод, что польская
ситуация стала один в один повторяться в  СССР. Поэтому 5  февраля
1990  года Владимир Игнатьевич решил выступить на Пленуме
ЦК  КПСС, обсуждавшем платформу партии «К гуманному
демократическому социализму».
В своем выступлении Бровиков поставил вопрос о перестройке,
«которая за неполных пять лет ввергла страну в пучину кризиса,
подвела к черте, у которой мы лицом с разгулом анархии, деградацией
экономики, гримасой всеобщей разрухи и падением нравов». При этом
Владимир Игнатьевич прямо назвал виновников – это руководители
партии и государства и их личные ошибки.
 Бровиков в своем выступлении заявил, что большинство
принятых в период перестройки законов дали противоположный
эффект. В качестве примера он привел антиалкогольное
законодательство, Законы о кооперации, о госпредприятии, об
индивидуальной трудовой деятельности.
С горечью Владимир Игнатьевич констатировал: «Мы все мечемся
и ищем панацею от всех бед, надеясь, что возведенная в абсолют
демократия все расставит по своим местам в политической сфере, а
рынок – в экономике… Но в итоге страну из державы, которой
восхищались в мире, превратили в государство с ошибочным
прошлым, безрадостным настоящим и неопределенным будущем. И
все это на потеху Западу, который славословя в наш адрес, умиленно
улюлюкает по поводу краха “колосса на глиняных ногах”, гибели
коммунизма и мирового социализма».
В заключение Бровиков предложил убрать из обсуждаемой
платформы «предложения о президенте страны, председателе и
заместителях в партии, так как не в этих должностях суть дела», а
в том, как будет действовать партия.
Выступление Бровикова членами Пленума было встречено
одобрительно, но и только. Выступивший на следующий день
председатель КГБ СССР В.  Крючков о нем даже не обмолвился. Он
лишь посетовал на то, что в стране ведется «целенаправленная
дискредитация партии, органов власти, вооруженных сил,
правоохранительных органов». Однако о главном виновнике
подобного положения – Горбачеве – Крючков промолчал. Вот так
работал тандем Горбачев – Крючков.
На мартовском 1990 года Пленуме ЦК КПСС Бровиков выступил
еще более резко и аргументированно. Говоря о предложениях Пленума
по статьям 6  и  7  Конституции СССР (о роли партии в советском
обществе) для внесения на внеочередной III съезд народных депутатов
СССР, Владимир Игнатьевич отметил: «…Вместо ускорения
социально-экономического развития (а именно в этом состояла
квинтэссенция XXVII съезда) идет его замедление. Вместо повышения
уровня жизни людей труда наблюдается его снижение. Вместо
реформирования системы государственного и хозяйственного
управления во многом происходит ее деформирование. …Словом, весь
наш реформаторский пар уходит в гудок, в лозунги и бесконечные
дебаты в этом зале и в смежных с ним.
В крайне тяжелом положении оказалась сама партия, и мы это
все понимаем. Ее поносят самыми последними словами… Создается
впечатление, что наши руководители спешат поставить крест на
партии, как ведущей силе общества, а функции ликвидируемого
Политбюро передать Президенту. Но надо ли так спешить? …Но
где, товарищи, гарантия, что президентская власть спасет от
свалившихся на нашу голову бед?
…Считаю, что за кризис в стране и партии обязаны лично
отвечать не только товарищ Лигачев, которого здесь называли, но и
товарищи Горбачев, Медведев, Слюньков, Яковлев, Лукьянов. Они, мне
кажется, не совсем оправдали оказанное им доверие и не полностью
справились с порученными участками работы».
После выступления в ходе обмена репликами с  Горбачевым
стоящий на трибуне Бровиков добавил, что «было бы нелишне, если бы
члены Политбюро, каждый по своей компетенции, отчитались за те
провалы, которые допущены после XXVII съезда».
Горбачев крайне болезненно воспринял выступление Владимира
Игнатьевича. Но он негодовал бы еще больше, если бы знал, что
концовка того выступления должна была быть следующей: «Во имя
спасения Родины предлагаю: за измену интересам советского народа и
предательство партии генерального секретаря ЦК  КПСС
Горбачева М.С. из членов КПСС исключить. Партийной группе КПСС
на Съезде народных депутатов СССР солидарно выступить за
освобождение Горбачева М.С. от должности президента СССР.
Политбюро ЦК КПСС в нынешнем его составе распустить».
Но перед своим выступлением Бровиков прозондировал
настроение членов Пленума и понял, что его поддержит максимум
треть, а то и меньше. Так впоследствии и произошло на апрельском
(1991) Пленуме ЦК  КПСС, когда рассматривался вопрос отставки
Горбачева. И свою концовку Владимир Игнатьевич не озвучил.
Но даже в усеченном виде выступление Бровикова было
впечатляющим. Оно произвело эффект разорвавшейся бомбы и было
одобрено шквалом аплодисментов. Как писал советский классик
Максим Горький: «Безумству храбрых поем мы песню…» Но тогда
большинство в ЦК КПСС предпочли отсидеться в окопах.
 Уважаемый читатель может задать вопрос: а  что вы, уважаемый
автор? Ведь вы были на февральском и мартовском Пленумах
ЦК  КПСС и даже выступали? Правильно. Но я тогда не был членом
ЦК  КПСС и был приглашен только для участия в обсуждении
вопросов, касающихся Компартии Литвы. Регламентация в ЦК КПСС
была жесткой.
Добавлю, что Горбачев весьма оперативно решил вопрос
с Бровиковым. Его в том же 1990 году отправили на пенсию и вывели
из состава ЦК КПССС.
Генсек кровавый

Горбачева «Генсеком кровавым» назвал В.  Легостаев, бывший

помощник секретаря ЦК  КПСС Е.  Лигачева. Он в  2001  году
опубликовал в газете «Завтра» статью под таким названием. Я
продолжу тему Легостаева, так как трагические кровавые события,
которые произошли в период правления Горбачева, наиболее ярко
показали предательскую и подстрекательскую суть его политики в
национальных регионах СССР и ее способствование нарастанию
сепаратистских настроений.
Михаил Сергеевич упорно отрицает свою причастность к этим
событиям. Однако к настоящему времени выявлено достаточно
доказательств о том, что это не так. Более того, выясняется, что
именно его позиция, как главы государства и партии, во многом
обуславливала трагическое развитие ряда ситуации.
Как ранее говорилось, одними из первых массовые публичные
волнения в  СССР на национальной почве произошли в декабре
1986  года в  Алма-Ате после замены на посту первого секретаря
ЦК  Компартии Казахстана Д. Кунаева на русского Г. Колбина. Тогда,
по официальным данным, погибли три человека, десятки были
ранены, а  99  человек были осуждены и приговорены к различным
срокам заключения.
Далее националистические выступления со странной
периодичностью стали происходить в разных уголках
многонационального Союза. Возникает вопрос: а может быть, Михаил
Сергеевич и его советчики хорошо знали, как инспирировать
националистические волнения? Возможно также и то, что уже тогда
кто-то с помощью Горбачева пытался создать на территории СССР
ситуацию «управляемого хаоса»!
Сумгаит-1988. Избиение армян

Крупные массовые беспорядки на национальной почве с

человеческими жертвами произошли 27–29 февраля 1988 года в городе
Сумгаит Азербайджанской ССР (25 км от Баку). Фактически это было
массовое избиение армян. Поводом для него послужило обращение
армянских депутатов Нагорно-Карабахской автономной области
к Верховным Советам Азербайджанской и Армянской ССР о выходе из
состава Азербайджана и присоединении к  Армении, принятое
20 февраля 1988 года.
Обращение породило в  Азербайджане слухи о том, что
в  Нагорном Карабахе армяне массово убивают и изгоняют
азербайджанцев. Распространением этих слухов, как потом было
установлено, занимались провокаторы. Но Горбачев в этой
взрывоопасной ситуации ограничился лишь дежурным Обращением к
народам Азербайджана и Армении, озвученном 26 февраля 1988 года.
В ответ на это обращение в  Сумгаите начался митинг
азербайджанцев, на котором зазвучали призывы отомстить армянам. К
вечеру 27  февраля трибунные выступления переросли в действия.
Сотни митингующих, подогретые митинговыми призывами и
спиртными напитками, раздаваемыми бесплатно с грузовиков, начали
громить квартиры армян и убивать их хозяев, адресами которых они
странным образом располагали.
Москва хранила молчание. Более того, вечером 28  февраля, т.  е.
через сутки после начала погрома, программа новостей «Время»
сообщила, что армянские рабочие в  Сумгаите якобы решили
сверхурочно поработать, чтобы якобы компенсировать
производственные потери за время забастовки на предыдущей
неделе?! Большего абсурда трудно было придумать.
Только 29 февраля полк внутренних войск МВД СССР и курсанты
Бакинского общевойскового училища сумели приостановить
вакханалию убийств в Сумгаите. Однако полностью ситуацию в городе
удалось взять под контроль лишь после введения туда морских
пехотинцев и десантников. О серьезности ситуации свидетельствует
то, что в ходе наведения порядка в  Сумгаите ранения получили
270 военнослужащих.
Всего же за три дня беспорядков в  Сумгаите было разгромлено
свыше двухсот квартир армян, десятки человек были убиты,
значительная часть из которых были заживо сожжены после избиений
и пыток, сотни ранены (реальные цифры жертв неизвестны до сих
пор).
29  февраля 1988  года Политбюро ЦК  КПСС признало, что
массовые погромы и убийства в  Сумгаите осуществлялись по
национальному признаку. Но 18  июля того же года на заседании
Президиума Верховного Совета СССР Горбачев предпочел обойти
тему межнациональной розни. Попутно он снял с себя
ответственность за сумгаитскую трагедию, заявив, что ее не было бы,
если бы войска не опоздали на три часа. Одним словом, виновата
армия, а не Горбачев, который почти двое суток предпочитал не
замечать развитие ситуации в Сумгаите. Вот так!
Соответственно, Объединенная следственная группа Прокуратуры
СССР основными мотивами преступлений в  Сумгаите назвала не
межнациональную рознь, а «хулиганские побуждения». Сумгаитские
события были представлены советской общественности как некие
нарушения общественного порядка. Не вызывает сомнений, что
изменение оценки сумгаитской трагедии, первоначально данной на
заседании Политбюро, прокуроры могли осуществить только по
согласованию с Горбачевым.
Такой подход следствия исключил возможность выявления
подлинных организаторов сумгаитской трагедии. Единого общего
судебного процесса по этим событиям не проводилось. Дело было
разбито на 80 эпизодов и рассматривалось в судах различных городов
Союза. Настоящие виновники кровавых событий так и остались не
наказанными.
Это породило у националистов разных мастей уверенность в том,
что насилие является эффективным средством решения
межнациональных вопросов. Что и показало дальнейшее развитие
ситуации в  Союзе. Ответственность за это лежит на Михаиле
Сергеевиче.
Известно, что за погромом в  Сумгаите уже в ноябре 1988  года
последовали погромы в  Кировабаде и  Баку. А в январе 1990  года
погромы начались в  Баку и других частях Азербайджана. Все они
проходили по той же схеме, что и в Сумгаите. Это заставляет
предположить, что эти акты насилия были организованными, а не
спонтанными проявлениями межнациональной розни. Но этот аспект
тогда замалчивался.
Тбилиси-1989. Долой русских оккупантов

Спустя год после Сумгаита критическая ситуация назрела

в  Грузии. Известно, что история грузинского антисоветского
национализма восходит к  25  февраля 1921  года, когда Грузия якобы
была «оккупирована большевистскими силами России». В  1988–
1989  годах грузинские сепаратисты активизировались. В феврале
1989 года ряд из них был арестован. Но из Москвы пришло указание
освободить «борцов за независимость». Получив такой карт-бланш,
сепаратисты перешли к публичным акциям.
5  апреля 1989  года они организовали митинг у  Дома
правительства в  Тбилиси. Через сутки там митинговало уже свыше
5 тысяч человек. На митинге было принято обращение к президенту и
конгрессу США, к странам НАТО, в котором предлагалось
рассмотреть вопрос Грузии в  ООН, признать советскую оккупацию
Грузии и оказать ей помощь в выходе из СССР. Митингующие
сформировали отряды из бывших воинов-«афганцев», спортсменов и
физически крепких мужчин, которые вооружились металлическими
прутьями и цепями.
Создалась реальная угроза захвата митингующими Дома
правительства и власти в республике. 7  апреля руководство
ЦК  Компартии Грузии обратилось в  ЦК  КПСС с просьбой направить
в  Тбилиси дополнительные силы МВД и  Минобороны СССР.
Прилетевший поздно вечером 7 апреля из зарубежной поездки генсек
ЦК  КПСС Горбачев прямо в аэропорту Внуково дал поручение
бывшему первому секретарю ЦК  КП Грузии, а в то время министру
иностранных дел СССР Э. Шеварднадзе и секретарю ЦК  КПСС Г.
Разумовскому немедленно вылететь в Тбилиси.
Между тем ситуация в Тбилиси продолжала накаляться. Вечером
8 апреля к митингующим обратился патриарх Грузии Илия с просьбой:
«Братья и сестры, покиньте площадь, не доводите дело до
применения силы». Но будущий президент независимой Грузии Звиад
Гамсахурдия вырвал у него из рук микрофон и закричал: «Пусть
прольется кровь!» Толпа в ответ заревела: «Пусть прольется кровь!»
 Вечером 8 апреля командующий войсками Закавказского военного
округа Игорь Николаевич Родионов получил письменный приказ от
министра обороны Дмитрия Тимофеевича Язова к утру 9  апреля
очистить от митингующих проспект Руставели и взять под охрану
государственные объекты.
После событий Горбачев утверждал, что Язов отдал приказ на
применение военной силы в Тбилиси по собственной инициативе. Но
в  1999  году, незадолго до своей смерти, бывший глава КГБ СССР, а
позднее секретарь ЦК  КПСС, курировавший силовые структуры,
В.  Чебриков раскрыл тайну. В своем последнем интервью
корреспонденту Евгению Жирнову Виктор Михайлович рассказал, что
он лично «докладывал Горбачеву обстановку и запрашивал санкцию на
применение войск в  Тбилиси» (Трибуна. 27.07.2001). Горбачев дал
добро, а потом разыграл святое неведение.
В  Тбилиси к вечеру 8  апреля ситуация стала взрывоопасной.
Причем руководители митинга постоянно получали секретную
информацию о том, какие меры в отношении них планирует
предпринять Москва. Узнав, что готовится силовая акция, они
заблокировали все подходы и подъезды к проспекту Руставели
«КамАЗами», груженными щебнем и со спущенными шинами.
В результате, когда в  4  часа утра 9  апреля 1989  года войска
попытались вытеснить митингующих с проспекта Руставели, возникла
страшная давка, в которой от механической асфиксии (вывод судебно-
медицинской экспертизы) погибли 18  человек, из них 16  женщин.
Ситуацию усугубили боевики Гамсахурдии, вооруженные дубинками и
арматурой, которые усугубляли эту давку, повсеместно устраивая
рукопашные схватки с солдатами.
Однако виновными за гибель людей сделали советских
десантников, которые саперными лопатками якобы рубили женщин и
душили народ газами. С этим «диагнозом» в  10  ч. утра 9  апреля
в Тбилиси появились упомянутые ранее Шеварднадзе и Разумовский.
Где они были до той поры почти 1,5 суток, так и осталось тайной.
Первый зам. председателя КГБ СССР Филипп Денисович Бобков
возразил против утверждения Шеварднадзе, сославшись на
кинофильм, снятый операторами КГБ на площади у  Дома
Правительства. Кинофильм свидетельствовал, что саперными
лопатками солдаты лишь защищали головы от летящих из толпы
камней и бутылок.
Однако на заседании ВС  Союза ССР тема саперных лопаток
прозвучала, как истина. Советской армии, КГБ и советской власти был
нанесен первый смертельный удар. Без сомнения, правда о тбилисских
событиях была известна Горбачеву и Крючкову. Как тогда расценивать
их молчание на Политбюро и  Верховном Совете СССР, когда
шельмовали армию и КГБ?
Ясно одно: Горбачев сознательно шел на действия, подрывавшие
авторитет советской власти, армии и  КГБ. А в его окружении не
нашлось тех, кто обнародовал бы предательскую позицию главы
партии. Ну а то, что гибель людей в  Тбилиси во многом была
следствием выжидательной позиции Горбачева, не вызывает сомнений.
Отмечу лишь, что при рассмотрении на Политбюро ЦК  КПСС
тбилисских событий (20.04.1989) Горбачев заявил Крючкову и  Язову:
«Я на тебя смотрю, Владимир Александрович! (Крючков)… Дмитрий
Тимофеевич (Язов)! Запомни навсегда и сегодня же отдай приказ:
отныне без решения Политбюро армии в гражданских делах
запрещаю участвовать».
Баку-1990. Без армян

После сумгаитского погрома отношения между азербайджанцами

и армянами стали крайне напряженными. К началу 1990  года в  Баку
осталось всего около 30–40  тыс. армян, в основном женщины и
пенсионеры. В это время на границе между Армянской
и  Азербайджанской ССР начались бои с применением артиллерии.
Масла в огонь подлило заявление представителей Народного фронта
Азербайджана, сделанное по бакинскому телевидению 12  января
1990  года, о том, что Баку заполнен бездомными азербайджанскими
беженцами из Карабаха, а тысячи армян живут в комфортных
квартирах.
На следующий день в Баку на площади Ленина Народный фронт
Азербайджана собрал многотысячный митинг. На нем звучали
лозунги: «Слава героям Сумгаита!», «Да здравствует Баку без
армян!» К вечеру часть митингующих начала семидневный
антиармянский погром. Как и в Сумгаите, погромщики
целенаправленно шли по городу, прекрасно ориентируясь, в каких
квартирах проживали армяне.
Действия погромщиков, как и в Сумгаите, отличались
изощренной жестокостью. Однако расквартированные в городе войска
МВД СССР и части Советской армии получили указание из Москвы не
вмешиваться в происходящее, ограничиваясь только охраной
правительственных объектов.
17  января сторонники Народного фронта Азербайджана начали
непрерывный митинг перед зданием ЦК  Компартии республики,
перекрыв к нему все подходы. Опасаясь силовой акции Центра,
активисты Народного фронта начали блокаду военных казарм,
находящихся в  Баку. К этому времени Народный фронт де-факто
контролировал ряд регионов Азербайджана. Фактически
в Азербайджане началось антисоветское восстание.
19  января 1990  года Указом Президиума ВС  СССР за подписью
председателя Президиума ВС  М.  Горбачева в  Баку было введено
чрезвычайное положение. В ночь с  19  на 20  января Москва дала
согласие на ввод в Баку частей СА и КГБ СССР. В ходе уличных боев
военнослужащих с боевиками Народного фронта погибло 134  и было
ранено более 700 жителей Баку.
Несколько слов по поводу заявлений о несоразмерности силовых
действий советских военнослужащих в  Баку. Хорошо рассуждать на
эту тему, сидя в кабинете. А теперь представьте себе молодых ребят, по
приказу ночью вступающих в незнакомый город, в котором у них
пытаются отнять оружие или поджечь бронетранспортер?! Их реакция
вполне предсказуема.
Для сравнения напомню, что в апреле этого года американские
власти к поимке двух братьев Царнаевых привлекли в  Бостон
невероятное количество полицейских, спецназовцев и бронетехники.
Весь город напоминал военный лагерь, живущий по законам военного
времени. Улицы города были пусты. Жителям Бостона в период
силовой акции было строжайше приказано сидеть дома. Зная логику
поведения американских полицейских и солдат «Сначала стреляй,
потом разбирайся», не вызывает сомнения, что любой появившийся
на улицах города был бы уничтожен.
Силовая операция стала трагедией для русских, живших
в  Азербайджане. Баку в январе 1990  года кипел ненавистью
к  «русским оккупантам». На многих домах появились надписи:
«Русские – оккупанты!», «Русские – свиньи!» В течение 1990  года
русских стали повально выселять из квартир. Суды на их обращения
не реагировали.
А что же наш генсек? Он вновь оказался в стороне, заявив, что
войска в  Баку вошли по приказу Язова и  Крючкова, при этом как бы
забыв, что Указ о введении чрезвычайного положения в  Баку
подписывал он сам. Еще раз напомню заседание Политбюро по
тбилисской трагедии, состоявшееся 24  апреля 1989  года. Тогда
Горбачев строжайшим образом запретил министру обороны СССР
Д.  Язову и председателю КГБ СССР В.  Крючкову без решения
Политбюро использовать армию и спецназ в гражданских делах.
Тем не менее после Баку никаких оргвыводов в отношении
повторных «самовольщиков» не последовало. Более того, через три
месяца, 28  апреля 1990  года, президент Горбачев своим Указом
присвоил Язову звание Маршала Советского Союза! Абсолютно ясно,
что Язов и Крючков в Баку выполняли указания Горбачева.
 Далее кровавое колесо межнационального насилия покатилось по
Союзу. Но по указанию Горбачева правда о межнациональных
разборках скрывалась. Они не стали предметом серьезного разговора и
на XXVIII  съезде КПСС, состоявшемся в июне – июле 1990  года.
Уголовные дела на эту тему, как правило, «спускали на тормозах». В
результате националисты уверовали в свою безнаказанность. Это
особенно ярко проявилось в Литовской ССР.
Вильнюс-1991. «Саюдис» за перестройку

Создав в июне 1988 года с подачи Кремля и КГБ СССР литовское

движение за перестройку («Саюдис»  – «Sąjūdis»), литовские
сепаратисты, опираясь на ранее упомянутые заявления А.Н. Яковлева,
посетившего республику в августе 1988  года, в течение нескольких
месяцев подмяли под себя все властные структуры республики.
Отчетно-выборную осеннюю кампанию 1988  года в первичных,
городских и районных партийных организациях также выиграли
представители «Саюдиса».
В этой ситуации поражает одно. Известно, что довоенный
«Саюдис», названный «Фронтом литовских активистов» (Lietuvių
Aktivistų Frontas), был создан в июле 1940 года в Берлине бежавшими
от советской власти литовскими эмигрантами, при активной помощи
германского абвера (германская военная разведка и контрразведка). В
июне 1941  года члены этого фронта активно способствовали
продвижению на территорию Советской Литвы германских войск,
попутно устраивая массовые расправы над сторонниками советской
власти.
Организаторами послевоенного, так называемого партизанского
«Саюдиса», в основном были «расстрельщики евреев» (по литовски
«žydšaudžiai»), то есть те, кто участвовал в массовом уничтожении
евреев в Литве в годы нацистской оккупации. Для большинства из них
не было пути ни на Запад, к американцам, ни на Восток, к советским.
В силу этого они пошли на сотрудничество с нацистами. Все
«расстрельщики» прошли спецподготовку в нацистских диверсионных
школах и в  1944  году были заброшены на территорию Литвы,
освобожденную от нацистских оккупантов, с целью организовать так
называемое антисоветское «партизанское» сопротивление.
«Расстрельщики» стали организационным ядром «партизанского
сопротивления» в  Литве, продолжавшегося почти 10  лет. Но так
называемые литовские «партизаны» предпочитали не воевать с
советскими оккупантами. Не известно ни одной попытки захватить
хотя бы эшелон с литовцами, депортируемыми в  Сибирь. Избегая
столкновений с советскими войсками, «партизаны» терроризировали
литовское население, которое приняло советскую власть. На руках
послевоенных литовских «партизан» кровь 25 108 человек, среди них
993 ребенка в возрасте до 10 лет и 52 – до 2 лет. В основном это были
литовцы по национальности.
Соответственно, в послевоенный период название «Саюдис»
в республике было под запретом. О его преступной истории даже я не
был в курсе. Но многие из литовцев, в том числе старые коммунисты и
чекисты, хорошо помнили это название. Однако возрождение этого
названия в 1988 году ни у кого из них не вызвало вопросов. Более того,
как говорилось, именно КГБ Лит. ССР был основным организатором
движения «Саюдис» за перестройку.
Провозгласив поддержку горбачевской перестройки и получив
идеологическую поддержку от секретаря и члена Политбюро
ЦК  КПСС А.Н.  Яковлева, саюдисты сделали компартию основным
инструментом в решении вопросов выхода Литвы из СССР. Уже с
октября 1988  года на 90  % коммунистический Верховный Совет Лит.
ССР стал послушно принимать декларации и законы, формировавшие
правовое поле для выхода Литвы из СССР.
Политбюро ЦК  КПСС и  Горбачев бесстрастно наблюдали за
процессами укрепления позиций сепаратистов в Литве, не реагируя на
тревожные сигналы, поступавшие из Литвы. Такая же ситуация
сложилась в  Грузии и  Азербайджане, что свидетельствует об
осознанной тактике Горбачева и его окружения. Победив в феврале –
марте 1990 года на выборах в Верховный Совет Лит. ССР, саюдисты на
первом же заседании ВС провозгласили восстановление независимого
Литовского государства.
Известно, что победа саюдистов на выборах в ВС Лит. ССР была
сомнительной. Избранные в феврале и первых числах марта 1990 года
89  представителей «Саюдиса» набрали всего 28,3  % голосов
избирателей. Всего же к  11  марта 1990  года было избрано
116  депутатов (из необходимых 141). За них отдали голоса
36,7  процента голосов всех избирателей республики. Вот эти 116
депутатов, при нескольких воздержавшихся, поздно вечером 11 марта
1990 года провозгласили выход Литвы из СССР.
11  марта 1990  года, выступая на утреннем заседании Пленума
ЦК  КПСС, я предупредил членов Политбюро и  ЦК  КПСС о том,
что вечером в Литве состоится голосование по выходу республики
из СССР. Времени у  Горбачева для принятия мер по недопущению
голосования в  Вильнюсе было достаточно. И формальный предлог
был. Ведь не мог Верховный Совет Литвы, избранный 36  % всех
избирателей, принимать важнейшее в жизни республики решение о
выходе из Союза. Президиум и зал Пленума ЦК  КПСС мою
информацию приняли спокойно.
Кстати, депутаты ВС – саюдисты не были уверены в том, что им
дадут проголосовать за выход из СССР. Известно, что для Витаутаса
Ландсбергиса, лидера «Саюдиса» и  информатора КГБ с
двадцатилетним стажем, 11  марта на одной из площадок в  Вильнюсе
был подготовлен самолет для перелета в  Польшу, где планировалось
создание правительства Литвы в изгнании.
Но предательская позиция Председателя ВС  СССР и генсека
ЦК  КПСС М.  Горбачева позволили горстке саюдистов
беспрепятственно провозгласить выход Литвы из состава СССР.
Замечу, что литовские коммунисты, оставшиеся в КПСС, протестовали
против ультимативного выхода Литвы из Союза, тем не менее они
признавали право республики на этот выход, но по законам СССР.
В.  Ландсбергис, став главой Верховного Совета Литвы и зная о
соглашении Горбачева с  Бушем-старшим на Мальте, занял в
отношениях с  Кремлем твердокаменную позицию: «Переговоры
только при условии признания независимости Литвы». Помимо
противостояния с Центром новые литовские власти сделали ставку на
разжигание межнациональной розни в республике, так как это
способствовало сплочению литовской нации.
Ведь не все в  Литве жаждали выхода из СССР. Правду об этом
в  2013  году сообщил один из бывших сподвижников Ландсбергиса,
полковник литовской армии в отставке Йонас Гячас (Jonas Gečas), в
январе 1991  возглавлявший оборону здания ВС  Литвы от «советской
агрессии».
13  января 2013  года Гячас в статье под названием «Организатор
обороны Сейма: в  то время нация ни черта не была единой»,
появившейся на сайте DELFI.lt, заявил: «Хорошо, если полмиллиона
взялось в  Литве за руки (т.  е. твердо поддерживали независимость.  –
В.Ш.), но около полутора миллионов элементарно выжидали, что
будет. И еще полтора миллиона, если не были категорически против,
то весьма против». Так Гячас характеризовал общественно-
политическую ситуацию не марта 1990 года, а уже января 1991 года,
когда саюдисты 8 месяцев были у власти. Вот так!
Поэтому нагнетание межнациональной розни в республике стало
главным средством сплочения литовцев вокруг «Саюдиса»
и  Ландсбергиса. К январю 1991  года межнациональная ситуация в
многонациональном Вильнюсе стала критической. Только тогда
Горбачев принял решение взять под контроль Дом печати и
республиканское радио и телевидение, как объекты, разжигающие
межнациональную рознь.
Планы Москвы так же, как это было в  Грузии и  Азербайджане,
моментально стали известными литовским сепаратистам. Причем
Горбачев, вновь довел ситуацию в Литве до критической. Лишь в ночь
с 12 на 13 января 1991 года, когда стратегические объекты в Вильнюсе
были окружены многотысячными толпами митингующих, из Москвы
последовал приказ на проведение силовой акции по восстановлению
действия Конституции СССР на территории Лит. ССР. Хотя неделю
назад для взятия этих объектов под контроль хватило бы несколько
нарядов военнослужащих из дивизии МВД СССР, дислоцированной
в Вильнюсе.
И что характерно. Еще раз напомню, что в  Тбилиси с  1,5-
суточным опозданием, уже после событий, прилетели представители
президента СССР Шеварднадзе и  Разумовский. В  Вильнюс комиссия
ВС  СССР, возглавляемая заместителем председателя ВС  СССР
Николаем Ивановичем Дементеем, также «летела» 20 часов, хотя лету
было 1  час 20  мин. Странное повторение, наводящее на грустные
размышления.
Причину странной задержки делегации мне рассказал уже не раз
упомянутый В. Севрук. Он сообщил, что Н. Дементея перед вылетом
в  Вильнюс Горбачев неожиданно задержал в своем кабинете. Уже в
московском аэропорту Дементей вдруг убедил членов делегации
Олейника и Тер-Петросяна в том, что надо сделать посадку в Минске.
Якобы ему было необходимо передать какие-то документы в
канцелярию ВС  Белоруссии. Ну а утром, по его словам, делегация
через 15 минут будет в Вильнюсе.
Не вызывает сомнений, что Дементей посадил самолет в Минске
по просьбе Горбачева. Возможно, Михаил Сергеевич даже вручил ему
какие-то документы для Белоруссии. Все это позволяет утверждать,
что Горбачев был инициатором задержки в  Минске делегации
ВС  СССР. Президент СССР плотно контролировал и направлял
развитие ситуации в Литве в нужном для него направлении.
Провал силовой акции в  Вильнюсе нужен был Горбачеву для
нанесения завершающего удара по авторитету КГБ и  СА и  по
сторонникам единого Союза в  Литве. Он был уверен, что в случае
провала силовой акции в Вильнюсе в КПСС, в КГБ СССР, да и в армии
никто не рискнет выступать против выхода Литвы из СССР. Так и
произошло. При этом Литва должна была выйти из Союза таким
образом, чтобы у советских людей не было ни тени сомнения, что
президент СССР сделал все возможное для удержания ее в СССР.
Силовая акция по восстановлению действия Конституции СССР
на территории Литовской ССР состоялась в ночь на 13  января
1991  года. К моменту прилета делегации ВС  СССР в Вильнюс
Ландсбергис и его команда сделали свое кровавое дело, переведя
стрелки ответственности на КГБ и  СА. Но Михаил Сергеевич в
очередной раз разыграл святое неведение.
Для тех, кто утверждает, что литовские сепаратисты не могли
пойти на жертвы среди «своих», сообщу следующее. Как известно, у
телебашни и зданий Литовского радио и телевидения погибло
14 человек. Но при этом главные организаторы и виновники январских
кровавых событий глава ВС  Литвы В.  Ландсбергис и глава
Департамента охраны края А. Буткявичюс были готовы принести в
жертву не десяток, а тысячи жизней для того, чтобы «доказать
зверства советских оккупантов».
Известно, что В.  Ландсбергис дал согласие на акцию «Сожжем
Верховный Совет, но защитим независимость!». Реализовывал эту
акцию А. Буткявичюс. В этих целях здание ВС было подготовлено к
грандиозному пожару. Помимо массы горючих жидкостей, налитых в
различные емкости, в здание из Литовской киностудии было
доставлено специальное пиротехническое оборудование, которое
должно было усугубить этот апокалипсис.
Впервые о том, что Верховный Совет должен был гореть,
Буткявичюс сообщил в  1999  году на суде по делу литовских
коммунистов М.  Бурокявичюса и  Ю. Ермалавичюса. Но о главных
подробностях пожара он проболтался в интервью газете
«Lietuvosrytas» (Утро Литвы. 13.01.2014). Буткявичюс в этом
интервью заявил: «Нам нужна была эта красивая картина: горит
демократия Литвы! Только так мы могли убедить иностранных
политиков поддержать нас».
Помимо этого провокатор Буткявичюс сообщил, что в ночь на
13 января в здании ВС находилось около 3,5 тыс. человек. Последний
раз перед январскими событиями я, как депутат ВС, был там 10 января
1991 года. Уже тогда выходы, а их было всего четыре, были прикрыты
мешками с песком, что мешало проходу людей. Туалеты ВС были
набиты емкостями с бензином и горючими жидкостями. Добавлю, что
ряд помещений ВС связан сравнительно узкими переходами.
Большинство лестниц позволяли разойтись лишь двоим.
О том, что здание Верховного Совета должно было превратиться в
грандиозный костер, говорил на семинаре, состоявшемся 10  января
2013  года в здании сейма Литвы, один из защитников этого здания
в  1991  году, ныне литовский майор запаса Альбертас Даугирдас
(Albertas Daugirdas). Кратко его выступление было изложено в статье
под названием «Оборона Сейма 1991  г.: при убытии
В.  Ландсбергиса вход разминировался, при прибытии –
заминировался», опубликованной 10.01.2013  г. на литовском
новостном портале «Delfi.l».
Даугирдас подтвердил, что при обороне здания ВС
предусматривался сценарий «Пиленай». Пиленай – это литовский
замок, осажденный в 1336 году Тевтонским орденом. Когда защитники
Пиленай поняли, что не устоят перед силой врагов, они предпочли
совершить массовое самоубийство и сожгли замок. То же
планировалось повторить и в Вильнюсе. Майор по этому поводу
высказался так: «Об этом сейчас стараются умолчать, но горючего в
ночь на 13  января в здании ВС было столько, что хватило бы все
превратить в пепел…»
При этом Даугирдас заявил, что 11  января, после взятия
советскими десантниками под контроль Дома печати, «все выходы
в  ВС были заблокированы, укреплены проволокой и заколочены». То
есть здание ВС было превращено в смертельную ловушку для людей,
которые в нем находились. А теперь представьте, что произошло бы во
время штурма Верховного Совета. Никто не стал ожидать
организованной эвакуации людей. Стрельба, настоящие и бутафорские
взрывы, горящие «коктейли Молотова», дым. Ситуация, которую
усугубила бы пиротехника с киностудии, и защитники ВС, депутаты,
журналисты и обслуживающий персонал рванулись бы к выходам и
заблокировали их массой тел. В считаные минуты здание ВС
превратилось бы в огромную братскую могилу. Счет жертв пошел бы
на тысячи.
В.  Ландсбергис планировал здание покинуть на плечах
спортсменов (организаторы пожара опасались, что у него от страха
откажут ноги), через секретный подземный туннель к самолету,
который ждал его, как и в марте 1990  года. С ним ушло бы его
ближайшее окружение, в том числе и А. Буткявичюс. А тысячи людей
так и остались бы в огненном пекле.
Мир содрогнулся бы от «зверств безжалостных советских
убийц», которые были бы засняты многочисленными видеокамерами,
заранее подготовленными организаторами пожара. К счастью, штурм
Верховного Совета так и не случился. Однако о преступных
намерениях Ландсбергиса и  Буткявичюса в  Литве до сих пор
предпочитают молчать, хотя во всем мире подобные замыслы
трактуются как подготовка особо тяжких преступлений. Например,
в  США за подобные намерения организаторы могут получить до
25 лет тюрьмы.
Кстати, при проведении силовой акции в Вильнюсе, в отличие от
Тбилиси, КГБ СССР не обеспечил ее видеосъемку. Также не была
уточнена реальная ситуация возле объектов, которые следовало взять
под охрану. Это удивительно, если вспомнить, как КГБ грамотно
организовал захват дворца Амина в Афганистане в декабре 1979 года.
Литовские сепаратисты в  Вильнюсе подготовились отменно.
Стрелки, размещенные на крышах домов, окружающих телебашню, и
на самой телебашне, после появления военной колонны с
десантниками открыли огонь по толпе митингующих и
военнослужащим. Жертвами наездов танков были представлены люди,
погибшие в городских автокатастрофах, или участники постановочных
наездов танков, которые обеспечивали специальные бригады боевиков
Буткявичюса.
В итоге военнослужащие Советской армии и спецгруппы КГБ
СССР «А» уже рано утром 13  января 1991  года были обвинены в
гибели 14  и ранении 48  жителей республики. Вскоре стало ясно, что
вильнюсская трагедия нанесла сокрушительный удар по авторитету
Советской армии и  КГБ. Серьезно был поколеблен и авторитет
Горбачева.
Невиноватый он?

Литовское «правосудие» 25  лет вело «расследование», а точнее,

формировала «нужные» доказательства вины военнослужащих СА
и КГБ СССР в январских событиях в Вильнюсе. В 2010 году события у
вильнюсской телебашни литовская Фемида переквалифицировала в
военные преступления, не имеющие срока давности. 26  января
2016 года состоялось первое заседание Вильнюсского окружного суда
по уголовному делу № 09–2–031–99 или делу «13 января», связанному
с трагическими событиями у вильнюсской телебашни,
произошедшими в ночь на 13 января 1991 года.
Как говорилось, по утверждениям литовских прокуроров в январе
1991 года в Вильнюсе якобы от действий советских военнослужащих
погибли 14 человек и было ранено 48 человек. Но в последующие годы
появились свидетельства того, что январские жертвы были
расстреляны литовскими сепаратистами, а жертвы от так называемых
наездов советских танков оказались пострадавшими в обычных
автоавариях.
Обвиняемыми по этому делу числятся 60  граждан России
и  5  граждан Белоруссии и  Украины, якобы совершившие военные
преступления на территории Литвы. Всем им грозит пожизненное
заключение, что подтверждает абсурдное обвинение российского
гвардии полковника запаса Ю. Меля, незаконно захваченного
литовскими властями в марте 2014  года на литовско-российской
границе.
Меля обвиняют в запрещенных международным правом военных
действиях, преследовании людей по политическим и национальным
мотивам, лишение их свободы, пытках и убийствах. Между тем у
вильнюсской телебашни он, будучи 22-летним лейтенантом и
командиром танка, лишь выполнил команду, в соответствии с которой
произвел три холостых выстрела из танковой пушки в воздух.
Но это мало смущает литовских прокуроров и судей. Ведь власти
поставили перед ними следующие задачи:
а) осудить 65 бывших советских, а ныне российских, белорусских
и украинских граждан, имевших отношение к акции по
восстановлению действия Конституции СССР на территории Литвы,
как военных преступников, дабы можно было потребовать признать
СССР «преступным государством»;
б)  на основании заочных приговоров, вынесенных литовским
судом бывшим советским, а ныне российским гражданам, представить
Россию правопреемником «преступного» Союза ССР;
в)  после вынесения заочных приговоров принудить Россию к
переговорам с  Литвой относительно возмещения ущерба, якобы
причиненного «советской оккупацией 1940–1990  гг.» и  «советской
агрессией в январе 1991 г.»;
г)  в правовом плане окончательно закрыть вопрос об
ответственности литовских «саюдистов» за гибель январских жертв
в 1991 году.
д)  создать прецедент для других стран в выдвижении претензий
к Российской Федерации, как правопреемнику СССР.
Особо отмечу, что основные данные об участниках силовой акции
и их действиях в Вильнюсе в январе 1991 года Генпрокуратура Литвы
почерпнула из 37  томов уголовного дела №   18/5918–91  о событиях,
имевших место в  Вильнюсе, следствие по которому провела
Прокуратура СССР. 26  сентября 1991  года все 37  томов (оригиналы!)
Прокуратура СССР преступно передала Генпрокуратуре Литвы.
Без сомнения, Генпрокурор СССР Трубин мог осуществить такое
только по указанию президента СССР. Оценку степени подлости и
предательства Горбачева в этой ситуации я даже затрудняюсь дать.
Отмечу, что бывший президент СССР М.  Горбачев, давший
указание о проведении силовой операции в Литве, в числе обвиняемых
не числится. Между тем обвинительный акт, подготовленный
Генпрокуратурой Литвы по делу 13 января, пестрит утверждениями о
том, что КПСС и  СССР проводили в  Литве преступную «политику
СССР и  КПСС, направленную на совершение систематических и
широкомасштабных нападений на гражданских лиц с их
убийством…».
Не вызывает сомнений, что ответственность за политику СССР
и  КПСС в первую очередь должен нести президент СССР и
генеральный секретарь ЦК  КПСС М.С.  Горбачев. Еще раз напомню,
что IV  съезд народных депутатов СССР, состоявшийся в декабре
1990  года, предоставил Горбачеву полномочия, которые с полным
основанием можно назвать диктаторскими. Но литовские власти в
отношении бывшего президента СССР руководствуются указаниями
из Вашингтона, а также ценят его содействие выходу Литвы из СССР
со всеми приобретениями, полученными в советский период и за
передачу вышеназванных 37  томов уголовного дела о вильнюсских
событиях.
Произвольно трактуя переданные Генпрокуратурой СССР
материалы, литовские прокуроры сформулировали версию, согласно
которой, возвратить Литву в состав СССР самовольно решила
группа, якобы организованная бывшим министром обороны СССР
Д.  Язовым, в составе В.  Крючкова, Б. Пуго и  О. Шенина. И это в
тоталитарном, как считают в Литве, Союзе ССР?
Между тем имеется достаточно свидетельств, подтверждающих,
что Горбачев не только знал о силовой операции в  Вильнюсе, но и
контролировал ее ход. Первым публично об этом заявил бывший зам.
министра обороны СССР, ныне покойный Владислав Алексеевич
Ачалов, руководившей силовой операцией в Вильнюсе.
Об указаниях Горбачева применить силу в  Литве для наведения
конституционного порядка писал в своей книге «Личное дело»
бывший председатель КГБ СССР В.  Крючков (Т.  2. С. 30–31). В
феврале 2012  года в интервью «Комсомольской правде» это же
подтвердил бывший министр обороны СССР Д. Язов.
Дмитрий Тимофеевич, в течение 21  года не упоминавший
Горбачева, даже в ситуации, когда тот его и  Крючкова назвал
«сволотой», сообщил корреспондентам «Комсомольской правды» Г.
Сапожниковой и В. Баранцу: «Без Горбачева никто ничего сделать не
мог. И насчет Тбилиси он лично мне ставил задачу, и насчет Баку, и
насчет Вильнюса. Мы ничего без ведома Верховного
главнокомандующего делать не могли» (КП. 23.02.2012).
Заявление о том, что штаб силовой операции в  Вильнюсе в ночь
с  12  на 13  января 1991  года регулярно докладывал в  Москву о
ситуации и получал оттуда указания, сообщил в интервью
корреспонденту газеты «Комсомольская правда» (13.01.2012)
полковник КГБ СССР Михаил Васильевич Головатов, руководивший
бойцами «Альфы» в  Вильнюсе. Это же подтвердил и  Язов в
вышеуказанном интервью.
 Заслуживает внимания свидетельство бывшего главы ВС  Литвы
Витаутаса Ландсбергиса. В  2011  году он, поддерживая требование
бывшего советского диссидента Владимира Буковского о привлечении
Горбачева к уголовной ответственности за гибель людей в  Тбилиси,
Баку и  Вильнюсе, направил в  Вестминстерский суд Лондона
заявление.
В нем Ландсбергис сообщил, что в январскую ночь 1991 года, не
сумев дозвониться Горбачеву, он позвонил тогдашнему президенту
России Борису Ельцину. Тому удалось связаться с  Горбачевым,
который, по словам Ельцина, в ночь на 13  января 1991  года
бодрствовал и весьма внимательно следил за событиями в  Вильнюсе.
Эту информацию Ельцин передал Ландсбергису непосредственно
после январских событий, а потом повторил ее во время личной
встречи с Ландсбергисом в Риге в 2006 году.
В  2016  году мне удалось получить весомое подтверждение того,
что Горбачев контролировал подготовку силовой акции в  Вильнюсе,
состоявшейся в ночь на 13  января 1991  года. 4  апреля я позвонил
бывшему секретарю ЦК  КПСС Валентину Михайловичу Фалину,
чтобы поздравить его с  90-летним юбилеем. В ходе разговора я
сообщил Валентину Михайловичу о том, что 7  апреля выступаю
в  Общественной палате РФ на слушаниях, посвященных заочному
судилищу в  Вильнюсе, которое литовские власти организовали для
того, что признать бывших советских граждан, причастных к
трагическим январским событиям 1991  года, военными
преступниками.
В ответ Фалин сообщил, что днем 12  января 1991  года он стал
случайным свидетелем телефонного разговора президента СССР
М.  Горбачева с министром обороны СССР Д.  Язовым. Дело обстояло
так. Валентин Михайлович находился в приемной Горбачева, дверь в
кабинет которого была приоткрыта, и ему был прекрасно слышен
разговор Горбачева с министром обороны. Президент СССР заявил,
что армия в  Вильнюсе не должна применять боевые патроны,
исключением мог быть лишь случай, когда возникнет угроза для
жизни советских военнослужащих.
Информация такого авторитетного свидетеля, как В.М. Фалин,
полностью разбивает утверждения Горбачева о том, что он не был
поставлен в известность о силовой акции в  Вильнюсе. Помимо этого
сообщу, что 10  января 1991  года по ВЧ мне в  Вильнюс позвонил
секретарь ЦК  КПСС Олег Семенович Шенин и сказал, что сейчас со
мной будут разговаривать.
С удивлением (почему надо было звонить через Шенина) я
услышал в трубке голос Горбачева, который поинтересовался, пойду
ли я на заседание Верховного Совета Литвы (я был единственным
депутатом, избранным от Компартии Литвы на платформе КПСС). Я
ответил утвердительно. Тогда Михаил Сергеевич сказал, что я должен
передать ВС  Литвы требование руководства СССР о немедленном
возращении в  Литве действия Конституции СССР, и добавил, что в
противном случае «мы пойдем в отношении Литвы на самые жесткие
меры».
Я подумал, что Горбачев имеет в виду или арест сепаратистов или
переход в экономических отношениях с Литвой на мировые цены, так
как бряцание оружием, как это было в Тбилиси и Баку, дало обратный
эффект. Но все оказалось гораздо хуже…
О том, что Горбачеву было известно о предстоящей силовой акции
в Вильнюсе, заявила в мае 2011 года бывший премьер-министр Литвы
Казимира Прунскене. Она на телепередаче в рамках проекта
«НТВшники» рассказала о последних минутах своего разговора,
состоявшегося с  Горбачевым в  Кремле 8  января 1991  года. Уходя,
Прунскене спросила президента СССР, будет ли в отношении Литвы
применено насилие. Горбачев предложил ей обратиться за ответом к
министру обороны СССР Д. Язову.
Не секрет, что когда лукавый руководитель планирует переложить
ответственность за возможный или запланированный провал своей
акции, он изначально подставляет подчиненного, который затем
должен стать «козлом отпущения». Этот подход известен со времен
императоров Римской империи. Это была их любимая тактика.
В  2016  году ситуация со свидетельством К. Прунскене получила
продолжение. 8  апреля 2016  года на заседании Вильнюсского
окружного суда по делу «13  января» были озвучены показания
бывшего премьер-министра Литвы 73-летней Казимиры Прунскене.
Поскольку она в  2012  году перенесла тяжелый инсульт, было
сообщено, что Прунскене не может присутствовать на заседании суда
по состоянию здоровья.
 В этих показаниях Прунскене в очередной раз сообщила о своей
встрече с президентом СССР М.  Горбачевым в  Москве в январе
1991 года. Она вновь подтвердила, что в ответ на ее вопрос Горбачеву
о том, будет ли против Литвы применено насилие, тот посоветовал ей
обратиться за ответом в  Министерство обороны СССР. Но в этот раз
совет президента СССР Прунскене «поняла как доказательство того,
что М.  Горбачев сам ничего не решает и не принимает на себя
ответственность, как президент».
Это совершенно новая трактовка итогов встречи Прунскене
с  Горбачевым. До этого она никогда не делала выводов о том, что
Горбачев в январе 1991  года ничего не решал. Это явная вставка в
показания, которую больной Прунскене, несомненно, навязали
литовские прокуроры. Вот таким способом литовские прокуроры
формируют «нужные свидетельства».
Тем самым они в очередной раз попытались оправдать Горбачева.
Между тем неопровержимым фактом является то, что IV съезд НД
СССР в декабре 1990  года предоставил президенту СССР
полномочия, позволявшие ему сместить с должности любое лицо
в СССР. Но об этом литовские прокуроры предпочитают не знать.
К вышесказанному необходимо добавить свидетельство бывшего
(с 29  августа по октябрь 1991  г.) председателя КГБ Лит. СССР
Анзельмаса Армонаса. Оно разрушает попытки литовских прокуроров
выгородить Горбачева.26 апреля 2016 года на заседании Вильнюсского
окружного суда Армонас заявил, что он «на 100 % убежден в том, что
все действия в Вильнюсе были согласованы с М. Горбачевым. Если эта
акция была совершена с ведома М.  Горбачева и  В.  Крючкова, то
остановить ее могли только они сами, и никто другой».
По словам Армонаса, председатель КГБ ССР В.  Крючков
накануне трагических январских событий позвонил тогдашнему
председателю КГБ Литовской ССР Ромуальдасу Марцинкусу и
поинтересовался положением в республике. Попутно Крючков
сообщил Марцинкусу о том, что в  Вильнюс направляется
спецподразделение КГБ СССР «Альфа». Было очевидно, что ночью
что-то произойдет, поэтому Марцинскус отказался в этом участвовать.
Крючков потребовал, чтобы глава литовского КГБ прилетел в Москву.
Марцинкус вылетел первым рейсом. Об этом Армонасу стало известно
от самого Марцинкуса, так как в то время он являлся заместителем
председателя КГБ Лит. ССР по кадрам.
На суде Армонас также сообщил: «На следующее утро 14 января
около 7–8  часов утра мне позвонил сам Крючков и спрашивал, что
происходит сейчас в  Литве». По его мнению, глава КГБ СССР
Крючков уже знал о том, что произошло 13  января, а также знал о
смерти одного из бойцов «Альфы». Армонас особо отметил, что во
время разговора с Крючковым последний попросил подождать, пока он
ответит на другой звонок. Армонас уверен, что тогда Владимир
Крючков говорил с президентом СССР Михаилом Горбачевым. Это
весомое свидетельство, подтверждающее причастность Горбачева к
событиям в Вильнюсе.
Свидетельство А. Армонаса не осталось без реакции адвокаты
обвиняемых. 12  мая 2016  года они заявили о невиновности своих
подзащитных, предложили суду закрыть дело и прекратить уголовное
преследование подозреваемых. Свою позицию адвокаты объяснили
так: «Преступник в деле 13  января 1991  года – один. Это президент
СССР, Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами
Советского Союза Михаил Горбачев» (BALTNEWS.lt, 12, 05.2016).
Вышеизложенное убедительно подтверждает, что трагическое
развитие событий, имевших место как в Вильнюсе, так и в СССР, было
обусловлено, прежде всего, подстрекательской и предательской
политикой президента СССР и генерального секретаря ЦК  КПСС
М.С. Горбачева. В этом ему активно помогало его окружение. Именно
это стало решающим фактором, обусловившим нарастание кризисных
явлений в Союзе ССР, а затем и его распад.
Неправая литовская Фемида

Представляется целесообразным разгрести завалы в литовско-

российских отношениях, которые образовались не без помощи
президента СССР М.  Горбачева. Известно, что на сегодняшний день,
помимо претензий за «оккупацию» Литвы в июне 1940  года, камнем
преткновения в этих отношениях являются события 13  января
1991 года. В этой связи рассмотрим, насколько обоснованы претензии
литовской стороны к России в этом плане.
Начну с того, что официальная версия дела «13 января» является
сомнительной, так как в нарушение всех процессуальных норм она
была сформулирована не на базе исследования совокупности
обстоятельств событий, произошедших в ночь на 13 января 1991 года,
а на основе книги «Laisvėsbyla» («Дело свободы»), подготовленной и
представленной в  Генпрокуратуру Литвы бывшим Председателем
ВС  Литвы В.  Ландсбергисом. В подобное трудно было бы поверить,
если бы данный факт не был бы документально зафиксирован на
странице 153 252-го тома уголовного дела № 09291.
Как известно, В.  Ландсбергис является не только важным
свидетелем по делу «13 января», но и также подозревается в том, что
является одним из основных виновников январских событий, крайне
заинтересованным в сокрытии реальных обстоятельств вильнюсской
трагедии. Поэтому принимать его версию трагических январских
событий 1991  года на официальном уровне противоречит всем
правовым нормам.
Материалы уголовного дела №   09–2–031–99,  или дела
«13 января», насчитывают 709 томов, в них более чем 60 тыс. листов.
Обвинительный Акт составляет 13  томов, в них 3394  листа. Тем не
менее обвинения, изложенные в этом деле, в правовом и
доказательном плане являются ничтожными.
Обвинения граждан РФ в совершении военных преступлений в
январе 1991  года в правовом плане сомнительны, так как
основываются на бездоказательном и ложном утверждении о том, что
ЛР, провозглашенная 11  марта 1990  года, в январе 1991  года якобы
являлась суверенным, независимым государством и субъектом
международного права.
Она разрушается простым напоминанием о том, что 19  ноября
1990  года представители ЛР не были допущены к участию в
парижском Совещании по безопасности и сотрудничеству в  Европе
глав 34  государств, как страны, не являвшейся тогда субъектом
международного права. Это неопровержимый факт.
Помимо этого следует помнить, что в январе 1991  года в  Литве
была налицо ситуация правового двоевластия (СССР и  ЛР).
Продолжали действовать ряд госорганов, имеющих союзную
подчиненность: Прокуратура Лит. ССР, Военный комиссариат Лит.
ССР, Компартия Литвы/КПСС. К этому следует добавить
Шальчининкский район и ряд хозяйств Вильнюсского района,
признававшие действие Конституции СССР, ряд предприятий
союзного подчинения, а также ряд предприятий города Вильнюса,
коллективы которых публично объявили о признании действия
Конституции СССР.
На 13  января 1991  года в республике отсутствовали атрибуты,
подтверждающие суверенитет литовского государства. Литва не
контролировала свои границы, в ней отсутствовали литовские
паспорта, валюта и регулярные вооруженные силы. Напомню, что
независимость Литвы была признана США только в сентябре
1991 года, и лишь 17 сентября того же года она стала членом ООН. Это
документально подтвержденные факты.
Не выдерживает критики политизированная методика
формулирования литовскими прокурорами обвинений. Им достаточно,
чтобы обвиняемые являлись членами КПСС, занимали высокие
должности в руководстве СССР и КПСС. Это, по мнению прокуроров,
априори подтверждает вину подозреваемых. Прокуроры даже не
приняли во внимание, что в марте 1990 года КПСС по Постановлению
III  съезда народных депутатов СССР КПСС была лишена
руководящего положения в советском обществе.
Уверен, что об этом они даже не знают. Это свидетельство крайне
низкого профессионального уровня литовских прокуроров и
следователей. В этой связи напомню вопиющий факт их дилетантизма.
27  марта 2014  года в  Генпрокуратуре Литвы состоялся пятичасовой
допрос, задержанного на границе российского полковника запаса
Ю. Меля. Вела допрос прокурор Юрга Зенюте (J. Zieniūtė).
Ее чрезвычайно интересовало, а не командовал ли 22-летний
лейтенант Мель в  1991  году танковой дивизией, действовавшей у
телебашни? Это же надо быть насколько ограниченной, если не
понимать, что лейтенант в любой армии, не говоря уже о Советской, не
мог командовать дивизией! О том, чтобы принять 4  танка 107-й
мотострелковой дивизии у телебашни за танковую дивизию, даже
говорить не буду. Это за гранью понимания. Не сомневаюсь, что любой
россиянин подобную постановку вопросов расценил бы как
издевательскую.
Дальше – больше. Зенюте без тени смущения требовала сообщить
ей, когда и сколько раз Мель разговаривал с министром внутренних
дел СССР Борисом Пуго. Мель решил отшутиться: «Я с генералом чаи
не гонял, поэтому не мог знать его планы». Но прокурорша едва не
восприняла его ответ, как подтверждение разговоров с Пуго. Видимо,
в Литве любой лейтенант, или как он там называется, может запросто
звонить по телефону министру обороны или генпрокурору Литвы.
Напомню, что Ю. Мель к  Б. Пуго не имел никакого отношения.
Высшим воинским начальником для лейтенанта Меля был министр
обороны СССР Маршал СССР Д. Язов. Выглядит все вышеизложенное
смешно, если бы не было так грустно. Мелю при таких
«компетентных» прокурорах в  Литве реально грозит пожизненное
заключение.
Помимо этого Генпрокуратура Литвы взяла на вооружение
принцип коллективной ответственности, имевший место в  СССР
только в сталинский период. На основании этого принципа в
обвинительном акте, как уже упоминалось, все обвиняемые по делу
«13 января» представлены членами группы, якобы организованной в
личных целях Д. Язовым, В. Крючковым, Б. Пуго и О. Шениным. Еще
раз отмечу, что в  Литве Союз ССР считают тоталитарным
государством. И при этом убеждают, что в таких условиях могла
действовать независимая от высшего политического руководства
«организованная группа». Абсурд!
Между тем известно, что члены так называемой группы Язова
действовали по указанию президента СССР и в строгом соответствии
с  Постановлением III  съезда народных депутатов СССР от 15  марта
1990  года, признавшим решение 11  марта 1990  года. ВС  Литвы о
восстановлении независимой Литовской Республики «не имеющим
законной юридической силы», а также руководствовались
соответствующими законами СССР и указами президента СССР.
Отмечу явно политизированный и селективный подход
литовских прокуроров при выявлении виновников и свидетельств,
связанных с январскими событиями 1991  года. Причем ряд
формулировок в деле свидетельствует о явном дилетантизме
прокуроров, которые даже не уяснили государственно-политическую
ситуацию и партийно-государственную иерархию в  СССР,
сложившуюся после III и IV Съездов народных депутатов СССР (март
и декабрь 1990 г.).
Абсурдным и не доказуемым является утверждение литовского
обвинения о том, что все подозреваемые в преступлениях в январе
1991  года на территории Литвы реализовывали «политику СССР
и  КПСС, направленную на совершение систематических и
широкомасштабных нападений на гражданских лиц с их
убийством…» В обвинительном акте утверждается, что подобную
политику СССР и КПСС якобы проводили в 1956 г. в Венгрии (в тексте
Акта – 1959 г.), в 1968–1969 гг. в Чехословакии, в 1986 г. в Казахстане,
в 1989 г. в Тбилиси, в 1990 г. в Баку.
Известно, что в основополагающих документах СССР и КПСС –
Конституции СССР, Программах КПСС и  Моральном кодексе
строителя коммунизма, а также в других официальных документах
советского руководства никогда не заявлялось о подобной политике.
Такое бредовое измышление было способно родиться только в
воспаленных мозгах литовских политиков и прокуроров.
Кстати, для сведения, в январе 1991  года КПСС уже не являлась
руководящей силой в СССР и не определяла его политику. Это явный и
серьезный прокол литовской Фемиды, ставящий под сомнение
обоснованность обвинительного акта.
Бездоказательным и абсурдным является утверждение в
обвинительном акте о том, что в январе 1991  года у телебашни
235  советских военнослужащих стреляли в митингующих на
поражение. Между тем, по данным литовской судмедэкспертизы,
установлено, что жертвами смертельных огнестрельных ранений у
телебашни стали 9  человек. Однако, если исходить из утверждений
литовских прокуроров, убитыми должны были быть сотни.
О том, что и как происходило у телебашни, сообщала
«Информационная записка о ходе расследования уголовного дела о
событиях, имевших место в  Вильнюсе 13  января 1991  г.»
№   18/5918–19  от 28.05.91  г. за подписью генпрокурора СССР Н.
Трубина, адресованная Верховному Совету Союза ССР. В ней,
ссылаясь на данные судебно-медицинской экспертизы Литвы, было
заявлено, что, судя по направлению раневых каналов, 6  потерпевших
были убиты в результате 1–7  выстрелов в каждого из них с разных
точек, в том числе при выстрелах сверху и в спину, тогда как советские
военнослужащие находились перед митингующими.
Это же подтвердил приговор Вильнюсского окружного суда от
23.08.1999  г. по уже упомянутому уголовному делу в отношении
руководителей Компартии Литвы/КПСС, в котором констатировалось,
что пули, обнаруженные в телах погибших у телебашни, были
идентифицированы как пули от охотничьих ружей, пули малого
калибра и пуля образца 1908 г. от винтовки Мосина 1891/1930 г.
Не вызывает сомнений, что литовские прокуроры прибегали к
явным фальсификациям при формулировании обвинений. Например, в
обвинительном акте утверждается, что «антигосударственная
деятельность руководства КПЛ/КПСС… четко выявлялась в
созданных ими других организациях, их структурах и действиях». Это
утверждение бездоказательно и декларативно, так как отсутствуют
какие-либо официальные документы, датированные до 22  августа
1991  г., в которых деятельность КПЛ была бы признана
антигосударственной.
В качестве примера явной надуманности и бездоказательности
обвинений, сформулированных в обвинительном акте по делу
«13  января», сошлюсь на обвинение меня в антигосударственной
деятельности в период 1990–1991 гг., как второго секретаря ЦК КПЛ/
КПСС.
Документально подтверждено, что осенью 1990  года я был
зарегистрирован в качестве кандидата в депутаты ВС Литвы. 24 ноября
1990  года я был избран депутатом ВС  Литвы в  21-
м Нововильнюсском избирательном округе с результатом 72,57 % при
шести претендентах. Баллотировался я, как гражданин СССР, член
ЦК  КПСС, второй секретарь ЦК  Компартии Литвы/КПСС и
председатель Комитета граждан Лит. ССР. Претензий ко мне со
стороны тогдашних литовских властей не было.
5  декабря 1990  года мои полномочия как депутата были
подтверждены на заседании ВС  Литвы. Прекращение моих
полномочий как депутата ВС  ЛР наступило только 5  ноября
1991 года, но не в связи с моей «преступной» деятельностью, а в связи
с моим отказом принять гражданство ЛР. Сегодня же
Генпрокуратура Литвы пытается задним числом объявить меня
виновным в антигосударственной деятельности в этот период? Как это
понимать?
Отмечу, что в обвинительном акте искажены показания, данные
мною в Генпрокуратуре Литвы осенью 1991 года. Якобы я на допросе
признал, что разработал план по противодействию литовским властям,
их свержению и др. Если бы подобное я признал, то, несомненно, был
бы задержан уже осенью 1991 года. Это явное свидетельство того, что
литовским прокурорам оказался не под силу даже такой простейший
логический вывод.
Также отмечу, что мои показания изложены в обвинительном акте
в третьем лице, и неясно, что говорил я, а что утверждают
прокуроры. Правда, в материалах дела существуют оригиналы
протоколов моих допросов, но как известно, судьи нередко
довольствуются обвинительным актом. В связи с вышеизложенным
возникает подозрение, что подобным образом литовские прокуроры
интерпретировали и исказили показания участников силовой операции
в Вильнюсе, данными ими весной 1991 года в Прокуратуре СССР. Эти
показания находились в материалах уголовного расследования
январских событий (37  томов), проведенного Прокуратурой СССР.
26  сентября 1991  года все 37  томов дела, видимо, не без согласия
президента СССР Горбачева были преступно переданы
Генпрокуратуре Литвы.
Особо скажу о несоответствии характера травм людей,
пострадавших у телебашни, которыми оперируют литовские
прокуроры в обвинительном акте, характеру травм, зафиксированных
в  Справке начальника бюро судебно-медицинской экспертизы А.
Гармуса № 29 от 06 февраля 1991 года.
 Так, литовские прокуроры утверждают, что советская гусеничная
военная техника переехала Ромуальдаса Янкаускаса. Между тем в
справке литовской судмедэкспертизы указано, что травмы Янкаускасу
причинили «колеса транспортного средства». Существуют фото,
подтверждающие, что он стал жертвой обычной автоаварии.
Аналогичная ситуация и с другими 4  жертвами, якобы
пострадавшими от наезда советских танков. Их травмы не
соответствуют травмам от наезда танка. В 1997 году по литовскому ТВ
был показан видеофильм режиссера Б. Талочки о событиях 13 января.
Там зафиксирован момент доставки Лореты Асанавичюте, одной из
четырех жертв, якобы раздавленных танком, в больницу. Она была в
сознании и отвечала на вопросы врачей. И это после наезда 41-
тонного танка? Литовские судмедэксперты констатировали у  Лореты
лишь «сильное сдавливание таза, обоих бедер и правой голени…».
Надеюсь, что вышеприведенные мною примеры убедительно
доказывают недоказательность и надуманность обвинений,
предъявляемых россиянам. В этой связи хочу высказать свое мнение о
группе прокуроров Генпрокуратуры Литвы, занимавшейся
подготовкой дела «13 января».
Известно, что в группу входили ее руководитель, главный
прокурор Департамента уголовного преследования Симонас
Слапшинскас и члены группы: заместитель главного прокурора
Департамента уголовного преследования Жидрунас Радишаускас,
прокуроры Департамента уголовного преследования Гинтаутас
Пашкявичюс, Дайва Скорупскайте-Лисаускене и  Юрга Зенюте (она,
кстати, обвинительный акт не подписала).
Члены группы своим грубо и непрофессионально
сфальсифицированным уголовным делом «13  января» серьезно
«подставили» Литву и ее политическое руководство. Все они
заслуживают как минимум отправки в отставку без пенсии и права
заниматься юридической деятельностью. Уверен, что эхо от
процесса по делу «13 января» еще долго будет раздаваться в Литве, как
в России до сих пор раздается эхо от процессов 1937 года.
Не вызывает сомнений, что подлинными военными
преступниками являются тогдашний председатель ВС Литвы Витаутас
Ландсбергис и глава Департамента охраны края Аудрюс Буткявичюс.
В январе 1991  года они призвали гражданское мирное население на
защиту объектов в  Вильнюсе, что является нарушением статьи 28-
й  Женевской конвенции о защите гражданского населения во время
войны (1949), квалифицирующую подобные призывы, как военное
преступление.
В завершение темы январских событий последний вопрос:
«Почему так нагло ведут себя литовские прокуроры, фальсифицируя
обвинения против российских граждан?» Видимо, потому, что
Генпрокуратура Литвы десять лет направляла в  Генпрокуратуру
России сфальсифицированные обвинения на граждан РФ, но ни разу
не получила достойного аргументированного ответа.
Безнаказанность, как известно, поощряет фальсификаторов.
Полагаю, что если бы Генпрокуратура России должным образом
отреагировала на сомнительные утверждения Генпрокуратуры
Литвы, то, возможно, заочный уголовный процесс в Вильнюсе мог бы
и не состояться. К сожалению, проблемы для России не закончатся с
осуждением в  Вильнюсе граждан РФ. Далее возникнет крайне
непростая ситуации с  «осужденными». Поскольку литовское
«правосудие» не сможет исполнить вступившие в силу приговоры по
причине нахождения «осужденных» вне республики, то на основании
ст. 2 Дополнительного протокола от 18 декабря 1997 г. к Европейской
конвенции о передаче осужденных лиц от 21  марта 1983  г. и  ч. 2  ст.
472 УПК РФ оно потребует их выдачи.
В соответствии со статьей 61  Конституции РФ, гласящей, что
«Гражданин Российской Федерации не может быть выслан за
пределы Российской Федерации или выдан другому государству»,
требование о передаче Литве заочно осужденных россиян не будет
выполнено. В этом случае ЛР, видимо, направит свои приговоры для
исполнения их РФ. Тогда власти России встанут перед дилеммой, как
поступить с  «осужденными». Если начать исполнять «неправые»
приговоры литовского суда, то это может вызвать массовое
возмущение российской общественности. Если же не исполнять –
придется серьезно испортить отношения не только с  Литвой, но и с
Евросоюзом. Причем дело вновь может дойти до введения новых
санкций против России.
Избежать таких последствий РФ сможет, если докажет
политизированность, а также правовую необоснованность и
несостоятельность уголовного преследования россиян. Тогда на
основании ст. 2 Европейской конвенции о взаимной правовой помощи
по уголовным делам, принятой 20 апреля 1959 г. и ратифицированной
РФ 25 сентября 1999 г., Генпрокуратура России получит возможность
приостановить оказание правовой помощи Генпрокуратуре Литвы.
Соответственно, в этом случае приговоры литовского суда останутся
без правовых последствий для российских граждан.
К сожалению, в этом направлении какие-либо особые подвижки
российской стороны не отмечены. Да, 29  января 2016  года
официальный представитель МИД РФ Мария Захарова высказала
достаточно жесткую критику по поводу начавшегося в  Вильнюсе
заочного уголовного процесса. В частности, она заявила: «27  января
в Литве начался судебный процесс в отношении россиян по событиям
в  Вильнюсе 13  января 1991  года. Изучив юридическую сторону
процесса, мы можем сказать, что россияне привлекаются к
ответственности незаконно, инкриминируемые им действия
предъявляются им незаконно».
Захарова выразила озабоченность попыткой литовских властей
использовать правосудие для подтверждения спорного процесса
обретения Литвой независимости в 1990-е годы: «Ведь известно, что
на январь 1991 года независимость Литвы не была признана ни одним
государством. Лишь в сентябре 1991  года Литву признали
независимым государством. До этого периода не представляется
возможным говорить о конституционном строе и независимости
Литвы». Захарова призвала не превращать суд «в судилище», а суду
вынести свой вердикт без вмешательства властей (ИА  РЕГНУМ,
29.01.2016).
К сожалению, это российское заявление вряд ли сможет
обеспечить объективность проходящего в  Вильнюсе суда. Без особой
реакции в  Литве встретили проведенные Общественной палатой РФ
7  апреля 2016  года общественные слушания на тему «Правовой
аспект событий в  Вильнюсе 13  января 2016  года и их
последствий». Пока остается только ждать и надеяться, что разумное
начало в Литве возобладает.
Но, видимо, известный русский дипломат и драматург Александр
Сергеевич Грибоедов не случайно еще в  1828  году вложил в уста
своего главного персонажа пьесы «Горе от ума» Чацкого
фразу:«Блажен, кто верует…» Подтверждением правоты этой фразы
явилось упование М. Горбачева на порядочность западных партнеров.
В итоге страна не просто оказалась у разбитого корыта, но и
развалилась.
Создается впечатление, что россияне в очередной раз имеют дело
с повторением порочной тактики Горбачева и его окружения в
отношениях со странами, имеющими претензии к  России. Суть этой
тактики известна – не реагировать на претензии и доводить их до
такого состояния, пока они не превратятся в явную угрозу для
государства. Без всякого сомнения, итоги заочного уголовного
процесса против россиян Вильнюс постарается сделать еще одной
козырной картой в претензиях к России.
Имевшее место отсутствие должной реакции России на литовские
претензии по поводу «роковой» роли для судьбы буржуазной Литвы
пакта Молотова – Риббентропа 1939 года, так называемой «советской
оккупации 1940–1990  гг.», а в последние годы – по поводу
информационной и гибридной войн, якобы проводимых Россией
против Литвы, позволяет литовским русофобам надеяться на то, что
признание россиян военными преступниками станет их новым
весомым аргументом в отношениях Литвы с Россией.
Письмо Горбачеву

В завершение этой части книги полагаю целесообразным

привести мое письмо, написанное в  Вильнюсском следственном
изоляторе 17  мая 1992  года. Туда меня посадили по лживому письму
моих бывших соратников по компартии, представивших меня главным
виновником трагических событий у вильнюсской телебашни. Текст
письма оказался в материалах уголовного дела «13  января». В мае
2016  года я получил его, в числе других документов от литовского
адвоката, назначенного мне для защиты на ранее упомянутом
уголовном процессе, проходящем в настоящее время в Вильнюсе.
Впоследствии я выяснил, что поводом для моего задержания
стало указание тогдашнего председателя Верховного Совета Литвы
В.  Ландсбергиса. Ему кто-то доложил о письме, написанном моими
коллегами и опубликованном в газете «Opozicija». Ландсбергиса это
возмутило. Преступник, которого изобличают бывшие коллеги,
разгуливает на свободе. Как так? Генеральная прокуратура Литвы
отреагировала молниеносно.
К счастью, литовские прокуроры к тому времени не успели
сфабриковать обвинения против меня, а те обвинения, которые были
изложены в письме, я без труда смог опровергнуть. Дело в том, что
они касались аргументов, которые 5  марта 1990  года Председатель
Президиума Верховного Совета СССР М.  Горбачев изложил
председателю Президиума Верховного Совета Литовской ССР на
встрече в  Кремле. В письме утверждалось, что именно я подсказал
Горбачеву эти аргументы.
К счастью, горбачевские аргументы были общеизвестны в Литве,
так как Бразаускас изложил их в интервью по литовскому ТВ и  в
литовских СМИ. Я же в марте 1990 года не имел доступа к Горбачеву,
поэтому обвинение в моем подстрекательстве главы СССР
развалилось. Помимо этого в письме я был представлен главным
организатором от Компартии Литвы/КПСС силовой военной акции
в  Вильнюсе в январе 1991  года. Здесь меня спасло то, что на второй
день после январских событий я отправился в давно запланированную
командировку во Францию.
 Там я должен был принять участие в сессии Парламентской
ассамблеи Совета Европы в  Страсбурге по вопросу нарушения прав
человека в объявившей независимость Литве. Как известно,
в  ЦК  КПСС, как в любой серьезной советской организации,
«основных организаторов» никогда не посылали в командировки, пока
те не доводили порученного дела до конца. То есть версия «основной
организатор» тоже лопнула.
Дополнительным фактором, обусловившим мое освобождение,
видимо, явилось то, что в  1992  году я был еще известен зарубежным
журналистам, бравшим у меня интервью в  1990–1991  годах. Жене
удалось дозвониться некоторым из них, а те стали обращаться за
информацией обо мне в  Генпрокуратуру и  Верховный Совет Литвы.
Литовские власти, понимая, что объявить преступной мою
политическую деятельность в период, когда я был легитимным
депутатом Верховного Совета Литовской Республики, может иметь
непредсказуемые последствия, предпочли меня отпустить.
Однако когда я «сидел» в изоляторе и писал письмо Горбачеву, то
не знал, сколько придется «сидеть». Вот так, тоже на трое суток, был
задержан лидер интернационального движения «Vienybe-Единство-
Ednosc» Валерий Васильевич Иванов, а  «сидеть» ему пришлось
четыре года. Первый секретарь ЦК Компартии Литвы/КПСС Миколас
Мартынович Бурокявичус пробыл в литовском заключении долгих
12  лет. С политическими оппонентами литовская Фемида не
церемонится.
Привожу текст моего письма, в котором я высказал Горбачеву и
бывшим народным депутатам СССР все, что думал о них в камере.

«Открытое письмо
Бывшему президенту СССР и  Генеральному
секретарю ЦК  КПСС М.С.  Горбачеву, а также бывшим
народным депутатам СССР от бывшего члена ЦК КПСС,
депутата Верховного Совета Литвы, II секретаря
ЦК  Компартии Литвы/КПСС Шведа Владислава
Николаевича, содержащегося в  Вильнюсском
следственном изоляторе.
Господин Горбачев! Думаю, сегодня вам это обращение
подходит, как нельзя лучше. Разбазарив все, данное вам
советским народом, вы, тем не менее, “ухватив удачу за
хвост”, стали господином своей судьбы: счета за рубежом,
поездки, встречи, рауты, фонды, дачи и  т.  д. И все это без
груза ответственности за страну. Чего же еще желать?
Скажите, вы хоть когда-нибудь в зарубежных вояжах
вспоминаете нас, выполнявших ваши указы и слепо
веривших, что все делается на благо страны, а сегодня
сидящих за это в изоляторах и тюрьмах? Ведь вам прекрасно
известно, что в  Литве привлекают к уголовной
ответственности тех, кто жил и действовал в соответствии
с Конституцией СССР, Постановлением III съезда НД СССР
и вашими указами.
Почему вы не подняли голос в их защиту? Почему вы не
осмелились сказать об этом на Чрезвычайном съезде НД
СССР в сентябре 1991  г., хотя получили мое обращение по
данному поводу. К сожалению, у вас и в дальнейшем не
хватило элементарной порядочности и честности заявить о
своей ответственности за ситуацию в Литве, за судьбы людей
в Прибалтике, поверивших вам.
От имени всех тех, кто верил вам и кого вы предали,
бросив на произвол судьбы, я желаю вам до конца дней
видеть во сне наши лица и заплаканные глаза наших
близких. Надеюсь, что существует Высшая справедливость
и Суд истории. Уверен, они воздадут вам сполна.
А вам, бывшим участникам Третьего мартовского (1990)
и  Чрезвычайного сентябрьского (1991) съездов народных
депутатов СССР, хочу сказать следующее: вы получили все
то, что с вами произошло, когда вас выкинули из политики,
как мух из борща. Именно ваша аморфность и
соглашательство, послушное следование в  “кильватере”
одного человека привели страну к развалу и хаосу.
Поистине прав был Бруно Ясенский, повторивший
изречение Роберта Эберхарда в эпиграфе к своему роману
“Заговор равнодушных”: “Не бойся врагов, в худшем случае
они могут тебя убить, не бойся друзей – в худшем случае
они могут тебя предать. Бойся равнодушных – они не
убивают и не предают, но только с их молчаливого согласия
существуют на земле предательство и убийство”.
Вы, бывшие “уважаемые” народные депутаты СССР, не
только равнодушные, но и малодушные. Даже на последнем
Съезде вы так и не осмелились дать оценку своим
предыдущим решениям (прежде всего по Литве) и тем
самым защитить от преследований людей, поверивших вам.
Что пожелать мне вам? Вы уже получили то, что
заслужили. Живите и помните, предательство не имеет
сроков давности.
17 мая 1992 г.
Вильнюсский следственный изолятор

В. Швед».
Часть 3. Разрушители

Дурень и дом сожжет, так огню рад.

Владимир Даль

В предыдущей главе было отмечено, что современная Россия

страдает рецидивами «горбачевщины», которой могло бы и не быть,
если бы из ошибок горбачевского периода российские политики
сделали должные выводы. К сожалению, «горбачевщина» пустила
глубокие корни среди российских бюрократов. В этой связи,
напоминая высказывание известного русского историка Василия
Осиповича Ключевского о том, что история ничему не учит, но
жестоко наказывает за незнание ее уроков, я хочу поговорить о том,
как «горбачевцам» и их лидеру удалось более 6 лет беспрепятственно
разрушать великую державу.
Горе-реформатор

Не секрет, что в  СССР и  КПСС власть генерального секретаря

ЦК КПСС была практически неограниченной. С ней могла сравниться
разве что власть римского императора Калигулы, который заставил
римский сенат избрать сенатором своего коня. Но сумасбродные
решения римских императоров не влияли на ситуацию в древнем мире
так, как влияли на судьбы мира решения генсека ЦК  КПСС, а затем
президента СССР.
Получив власть, Горбачев начал губительные для страны и
советского народа эксперименты, звучно названные «перестройка»
и «реформы». Желая понравиться Западу, он стал безоглядно сдавать
позиции, которые СССР завоевал не только ценой 27  миллионов
погибших в  Великой Отечественной войне, но и ценой страшных
лишений советских людей, создавших экономический и оборонный
потенциал страны.
Самое страшное, что отзвуки предательских деяний Горбачева
ощущает не только Россия, но и мир в целом до сих пор. Кровь,
которой США и НАТО в 1999 году залили Югославию, а в 2001 году –
Афганистан, в  2003  году – Ирак, в  2012  году – Ливию, и которая
сегодня льется в  Сирии, отчасти на совести Михаила Сергеевича,
допустившего разрушение многолетнего биполярного мира.
На темы горбачевской «перестройки» написано и сказано более
чем достаточно. Мне остается лишь добавить к этому цитату из
памфлета известного русского философа-логика Александра
Александровича Зиновьева под названием «Катастройка. Революция
в Царьграде» (М.: Астрель, 2012).
«…Генеральный секретарь ЦК  КПСС Михаил Сергеевич
Горбачев, утомившись от реформаторской деятельности, раньше
обычного покинул свой рабочий кабинет в  Кремле и уехал на свою
подмосковную дачу. Он был не в духе и имел на то серьезные причины.
Трудящиеся вместо минеральной воды, которую Михаил Сергеевич
советовал пить вместо водки, пили самогон и всякого рода одуряющие
жидкости. Снабдить трудящихся минеральной водой оказалось
труднее, чем водкой.
 …Дома Михаила Сергеевича ждала новая неприятность.
Любимая супруга Раиса Максимовна, прозванная обожающими ее
трудящимися Горбачушкой, категорически заявила, что она хочет
в  Париж… Но выкроить для этого пару дней никак не удавалось.
Надо было каждый день проводить какую-нибудь реформу, а то и по
две и более. И за соратниками надо в оба смотреть. Стоит чуть-
чуть зазеваться, как обвинят в перегибах, недогибах и изгибах. И
сбросят. И реформы отменят. И похоронят не в Кремлевской стене,
а на Новодевичьем кладбище, где-нибудь рядом с Хрущевым…»
Помимо вышеизложенного не могу удержаться от соблазна в
дополнение к Зиновьеву процитировать характеристику реформаторов,
данную в  1858  году русским сатириком Михаилом Евграфовичем
Салтыковым-Щедриным. В своем сочинении «Господа ташкентцы»
он писал:
«Люди, которым дотоле присваивались презрительные
наименования “соломенных голов”, “гороховых шутов”,
“проходимцев” и даже “подлецов”, вдруг оказались гениями, перед
грандиозностью соображений которых слепли глаза у всех не
посвященных в тайны жульничества. Всех русских быков
предполагалось посолить и в соленом виде отправить за границу. Все
русские болота представлялось необходимым разработать, и
извлеченные из торфа продукты отправить за границу.
…Хмель, лен, пенька, сало, кожи – на все завистливым оком
взглянули домашние ловкачи-реформаторы и из всего изъявляли
твердое намерение выжать сок до последней капли».
Да, Михаил Евграфович, будучи не только писателем, но и
российским вице-губернатором, смотрел в корень проблемы. К
сожалению, его предостережения о реформаторах оказались не
услышанными, и, спустя 127 лет после Салтыкова-Щедрина, к власти
прорвался «реформатор и мыслитель всех времен и народов»
Горбачев, сумевший нанести стране ущерб, сопоставимый с ущербом
от нацистской агрессии.
Сталинский период (1924–1953)

Для лучшего уяснения того, почему Горбачев сумел

беспрепятственно вести разрушительную деятельность и никто его не
остановил, обращусь к истории процесса утраты советскими людьми
веры в социалистические ценности, завершившийся развалом СССР и
отказом от социализма.
Но, прежде всего, напомню сталинский период, в котором вера в
социализм у советских людей достигла апогея. И.В.  Сталин, ставший
после смерти В.И.  Ленина главой Советского государства, сразу же
оказался перед дилеммой – продолжать новую экономическую
политику (НЭП), предложенную Владимиром Ильичом на Х съезде
РКП(б) (март 1921 г.), или пытаться превратить Союз ССР в мощную
индустриально-промышленную державу.
Известно, что НЭП позволила восстановить разрушенное
гражданской войной хозяйство Советской России, наладить
производство, реконструировать предприятия тяжелой
промышленности, восстановить общероссийскую торговую сеть,
провести денежную реформу и проверить на практике элементы
долгосрочного планирования (план Государственной электрификации
России – ГОЭЛРО). К середине 1920-х годов были восстановлены
довоенные объемы производства.
Тем не менее к этому времени стало предельно ясно, что
Советская Россия в отсутствие мощной индустриальной базы, как
одинокий остров строителей социализма в капиталистическом океане,
обречена на гибель. Ситуацию усугубляло то, что большевики не
скрывали своей цели – уничтожить мировой капитализм. Напомню,
что гимном СССР, вплоть до 1944  года, был гимн пролетариев
«Интернационал», главный смысл которого был сосредоточен в
словах: «Весь мир насилья мы разрушим до основания, а затем мы
наш, мы новый мир построим…»
26  ноября 1920  года Ленин, выступая на собрании секретарей
ячеек московской организации РКП(б), заявил, что «как только мы
будем сильны настолько, чтобы сразить весь капитализм, мы
немедленно схватим его за шиворот». В беседе с американским
коммунистом Альбертом Рис Вильямсом Ленин подчеркнул, что
период войн и революций в мире будет продолжаться 50–70  лет, но
затем после ликвидации эксплуатации человеком человека и частной
собственности – «через 75–100  лет страны объединятся в великую
социалистическую федерацию или сообщество».
Все это было хорошо известно руководителям капиталистических
держав. Вопрос тогда стоял – кто кого? Было ясно, что капитализм и
социализм – это взаимоисключающие пути развития человечества.
Особого выбора для Советской России тогда не было: или стать
мировой индустриальной державой, или уйти в историческое
небытие.
Единственным условием выживания Страны Советов в условиях
ожидаемой войны была только ускоренная индустриализация за счет
внутренних ресурсов. Без этого разговоры о социализме и коммунизме
в  СССР превращались в профанацию. Только мощная
производственно-индустриальная база позволяла перевести планы
построения социалистического общества в практическую плоскость и
обеспечить безопасность этого строительства.
По мнению Сталина, отставание СССР от индустриально
развитых капиталистических стран, составлявшее 50  и более лет,
необходимо было преодолеть в считанные годы. Новая
экономическая политика не могла обеспечить таких темпов. Помимо
этого, она ежедневно возрождала и усиливала капиталистические
аспекты в промышленности и сельском хозяйстве СССР. Сталин
серьезно опасался идейного перерождения общества и партии. Об этом
он говорил 9 июня 1925 года на встрече в Свердловском университете.
В этих условиях Сталин решил отказаться от НЭПа. Так началась
сталинская перестройка, суть которой были: ускоренная
индустриализация промышленности и коллективизация сельского
хозяйства. Об этой перестройке следует поговорить более
обстоятельно, так как именно тогда были заложены основы системы
управления советским обществом, которая в основном сохранилась до
Горбачева.
Основными методами решения задачи индустриализации было
директивное государственное планирование и государственное
принуждение, дополненное трудовым энтузиазмом миллионов. В
декабре 1927  года на XV  съезде ВКП(б) были приняты «Директивы
по составлению первого пятилетнего плана развития народного
хозяйства СССР». Для реализации этих директив требовалось
сверхнапряжение сил и ресурсов всей страны, помноженное на
жесточайшую дисциплину и ответственность. Вот здесь пригодился
опыт «военного коммунизма».
Только в отличие от 1918–1920 годов ставка делалась не только на
принуждение, но и на энтузиазм трудящихся, строивших новое
общество. Этот энтузиазм породил тогда в  СССР стахановское
движение и  «встречные планы», намечавшие рубежи выше
установленных планов. Безусловно, это было движение России к
социализму, с определенными изъянами, но к социализму.
Первая советская пятилетка (1928/29–1932/33) была выполнена за
4  с половиной года. В строй было введено 1500  новых крупных
государственных промышленных предприятий. Созданы новые
отрасли народного хозяйства: тракторо-, автомобиле-, станко– и
приборостроение, авиационная и химическая промышленность.
Промышленное производство в  СССР к  1932  году утроилось по
сравнению с дореволюционным периодом.
На востоке СССР была создана 2-я угольно-металлургическая
база – Урало-Кузнецкий комбинат. Построены Кузнецкий
и  Магнитогорский металлургические комбинаты, крупные угольные
шахты в  Донбассе, Кузбассе и  Караганде, Сталинградский
и  Харьковский тракторные заводы, Московский и  Горьковский
автомобильные заводы и многие другие предприятия.
В годы пятилетки была проведена основная работа по реализации
плана ГОЭЛРО. Программа строительства электростанций,
намеченная этим планом, была перевыполнена. Вступил в строй
Днепрогэс им. В.И.  Ленина и целый ряд мощных тепловых
электростанций. Фантастический рост был достигнут без иностранных
займов, в опоре на собственные силы.
При этом отмечу, что технические проекты и оборудование за
полновесную валюту и золото поставлялись из США и  Германии.
Иностранные специалисты, также за приличное вознаграждение,
курировали внедрение этих технических проектов в жизнь. Но
практическую реализацию грандиозных планов осуществили
советские люди, захваченные идеей построить первое в мире
государство социальной справедливости.
 За годы первой пятилетки кардинально изменилось российское
село. Было создано 205  тысяч колхозов и совхозов, 2,5  тысячи
машинно-тракторных станций. Удельный вес социалистического
сектора на селе увеличился с  2,7  % в  1928  году до 78  % в  1932  году.
Произошел коренной технический переворот: в  начале пятилетки во
всем сельском хозяйстве насчитывалось около 27  тысяч тракторов, к
концу – 148 тысяч тракторов.
Не менее успешной оказалась вторая пятилетка (1933–1937). В
результате к  1936  году в  СССР была в основном создана
индустриальная и сельскохозяйственная база, основанная на
социалистических принципах. Это позволило в том же году заявить о
победе социализма. Хотя, конечно, в реальности это было не совсем
так, особенно в плане формирования подлинно социалистических
отношений в СССР.
Тем не менее в сталинской Конституции СССР 1936  года было
заявлено: «XVII  съезд ВКП(б) (1934  г.) провозгласил, что социализм
в  СССР победил и в основном построен. Это означало, что
уничтожена частная собственность на средства производства и
эксплуататорские классы (и, следовательно, диктатура
пролетариата – пройденный этап), победили социалистические
производственные отношения…»
Анализ статей сталинской Конституции позволяет утверждать,
что она была действительно социалистической по содержанию.
В  Конституции содержалась система политических, экономических и
социальных отношений, которые являлись по своей сути
социалистическими. Особо отмечу, что ранее упомянутый Н. Бердяев,
русский философ некоммунистических взглядов, в  1922  году
высланный из СССР, высоко оценивал сталинскую Конституцию.
Он отмечал: «Советская конституция 1936-го года создала самое
лучшее в мире законодательство о собственности. Личная
собственность признается, но в форме, не допускающей
эксплуатации. Назрел новый душевный тип с хорошими и плохими
чертами» (Бердяев Н.А. Русская идея… Париж, 1946).
В Конституции содержалось важнейшее положение, гласившее:
«Земля, ее недра, воды, леса, заводы, фабрики, шахты и др. являются
государственной собственностью, то есть всенародным
достоянием». Однако в реальности дистанция между всенародным
достоянием и государственной собственностью оказалась непомерно
большой. Это сыграло негативную роль в процессе построения
социализма в СССР, породив немало разочаровавшихся в советском
социализме, ярким примером которых являлся Егор Тимурович
Гайдар.
На эту особенность советского социализма обратил внимание в
беседе со Сталиным, состоявшейся 1  марта 1936  года журналист из
США Рой Говард (Roy Howard). Он определил построенный советский
социализм как «государственный». И хотя Сталин достаточно
аргументированно ему возразил, жизнь показала, что и Р. Говард, тем
не менее, оказался прав.
Следует признать, что марксистские постулаты перехода к
коммунистическому обществу не могли в полной мере
реализовываться в тех условиях, в которых находилась Советская
Россия. Однако отказываться от этих постулатов было невозможно, так
как они являлись краеугольными камнями в пропаганде
коммунистических идей. В целях их приспособления к реальным
условиям строительства социализма в  России они были
догматизированы.
Соответственно, выражение «Марксизм всесилен, потому что он
верен!» стало непререкаемой догмой. А если так, то все, о чем писали
классики, должно быть в  СССР реализовано, невзирая на то,
соответствует ли это объективным условиям, сложившимся в стране и
в мире. Тем более, что этот настрой укрепляла вера в несокрушимую
преобразующую силу человеческого фактора и планового подхода к
построению социалистической цивилизации. Неслучайно в те времена
пели: «Мы рождены, чтоб сказку сделать былью…»
И так было в действительности. Грандиозные планы
социалистического строительства в  СССР были осуществлены
благодаря тому, что идеи построения общества социальной
справедливости к тому времени овладели большинством
советских людей. Социалистические идеи стали материальной силой.
Трудовой энтузиазм советских людей, как говорилось, был поистине
фантастическим.
У  Сталина были веские основания для введения в  1936  году
социализма. Накануне неизбежной войны советские люди должны
были быть уверенными, что защищают уже созданное государство
социальной справедливости. Причем действительно мощное новое
государство. В  1940  году по сравнению с  1913  годом валовая
продукция промышленности (ВВП) выросла в  12  раз, производство
электроэнергии – в  24, добыча нефти – в  3, добыча чугуна – в  3,5,
стали – в  4,3 и  т.  д. Помимо этого, СССР стал страной всеобщей
грамотности. Все это помогло ему выстоять против германского
фашизма, поставившего себе на службу практически всю Европу.
Не следует забывать, что социалистические идеи завоевывали
умы не только советских людей, но набирали популярность в Европе и
мире. Этому способствовали ошеломляющие достижения советской
страны. Ведущие европейские писатели, философы, художники,
драматурги, в частности Леон Фейхтвангер, Герберт Уэллс, видели
в СССР новое государство социального равенства.
Трансатлантические перелеты советских летчиков Валерия
Чкалова и  Михаила Громова через Северный полюс, спасение
экспедиции итальянского генерала Умберто Нобиле и челюскинцев
заставили даже американцев по-новому взглянуть на Страну Советов.
Идеи социализма стали достаточно популярными в  Соединенных
Штатах. Достаточно сказать, что поклонниками Советской России
были великий актер Чарли Чаплин и ряд американских ученых,
осуществлявших атомный проект.
Но главным достижением сталинского периода было воспитание
целого поколения убежденных советских людей. Приведу пример.
Белорусская писательница Светлана Алексиевич в интервью газете
«АиФ» ( №   51, 2009) привела такой пример. «В  1940-е, 1950-е годы
существовал на земле уникальный советский человек. Не будет больше
никогда таких людей! Да, слишком задешево они легли в землю, в чем-
то были слепы, в чем-то – слишком наивны. Но, тем не менее, они
совершали потрясающие поступки. У меня есть рассказ о случае
в  Петрозаводске. Немецкие войска, отступая, захватили в плен
русскую девушку-подпольщицу.
Один из офицеров не хотел ее убивать и предложил: “Скажи
перед строем, что Сталин – подлец и преступник. И я тебя помилую”.
Ну, кто бы ее услышал? Немцы, не понимавшие русского, да несколько
уцелевших односельчан? Но ее внутренний моральный стержень был
настолько несгибаем, что она, 20-летняя девчонка, даже перед лицом
смерти не смогла пойти на компромисс с совестью. Ее расстреляли. К
счастью, недострелили – девушку выходили соседи. Представить себе
что-нибудь подобное в наши дни невозможно абсолютно!»
Подобным образом вела себя перед казнью советская партизанка-
диверсантка Зоя Космодемьянская, попавшая в ноябре 1941  года в
плен к фашистам. Она мужественно выдержала нечеловеческие пытки,
но товарищей не выдала, а перед смертью крикнула: «Советский Союз
непобедим и не будет побежден!» Это происходило в тот период,
когда немцы стояли под Москвой, но многие советские люди,
продолжая верить в победу, совершали чудеса героизма, отстаивая
свободу и независимость Страны Советов, и Победа пришла.
Идейный фундамент, заложенный в сталинский период, на долгие
годы определял позиции большинства советских людей. В марте
1960  года весь мир облетела весть о четырех советских моряках:
Асхате Зиганшине, Филиппе Поплавском, Анатолии Крючковском
и  Иване Федотове, которые провели 49  суток без воды и пищи на
небольшой металлической барже Т-36, унесенной в Тихий океан. Они
были люди разных национальностей (татарин, белорус, еврей и
русский) и не выжили бы, если бы не были воспитаны в советской
школе и не помогали друг другу. Их спас американский авианосец.
Американцы искренне удивлялись, как они не перессорились и не
съели друг друга.
О Сталине

Особо выскажусь о Сталине. Прежде всего, отмечу, что он был из

числа тех, кто всю жизнь учился. Известно, что после смерти Сталина
более 5,5  тысяч томов книг из его библиотеки с  Ближней дачи
в  Кунцево были переданы в  Институт марксизма-ленинизма. Все они
были со сталинскими пометками на полях. Статьи и доклады вождь
писал сам.
Насколько Иосиф Виссарионович был точен в своих
политических оценках и прогнозах, свидетельствует следующий факт.
27  июля 1930  года в политическом отчете Центрального комитета
XVI  съезду ВКП(б) Сталин дал характеристику тогдашнего кризиса
мировой капиталистической системы. В марте 2009  года газета
«Аргументы недели» эту характеристику без комментариев
разместила на первой полосе. Многие читатели были уверены, что
речь в ней шла о современном мировом кризисе, начавшемся
в 2008 году (№ 12/150 от 26.03.2009).
Заслуживают внимания оценки личности Сталина, данные
разными людьми, в том числе и антисталинистами. Интересна оценка,
данная уже упомянутым Александром Александровичем Зиновьевым.
В 1939 году он, тогда 17-летний студент, был арестован по подозрению
в подготовке покушения на Сталина. Но сумел ускользнуть из рук
НКВД. Скрывался под чужой фамилией, воевал, был награжден. После
войны Зиновьев продолжил учебу и стал всемирно известным
философом-логиком, создавшим научную теорию реального
коммунизма.
Анализируя советскую действительность, Зиновьев уже в начале
1970-х годов пришел к выводу, что Советский Союз без серьезной
модернизации системы управления обречен. Эту позицию он изложил
в нескольких своих книгах, опубликованных за рубежом. В этой связи
в  1978  году Александр Александрович был выдворен из СССР за
границу. Там он издал целый ряд научных работ и был признан
независимым международным экспертом экстра-класса и одним из
выдающихся логиков мира.
 В  1999  году Зиновьев вернулся в  Россию и до своей смерти
в  2006  году пытался «достучаться» до российских властей,
предупреждая их о надвигающемся кризисе России. При этом он в
своих интервью постоянно подчеркивал, что сам он – советский
человек (см. интервью Зиновьева для альманаха «Восток». № 5, 2003).
Рассказываю об этом для того, чтобы читатель представлял, на мнение
какого человека я ссылаюсь.
Так вот Зиновьев в книге «Нашей юности полет», написанной
вначале 1980-х годов, писал: «Сталин и сталинисты наиболее
адекватно отражали сущность потребностей той эпохи…
Сталинская эпоха была юностью советского общества, периодом
превращения его в зрелый социальный организм. И хотя бы уже
потому она заслуживает нечто большего, чем осуждение: она
заслуживает понимания» (М.: АСТ, 2010).
В книге «Русская судьба. Исповедь отщепенца»(1988) Зиновьев
писал, что при упрощенной трактовке сталинского периода «любой
дурак чувствует себя мудрецом по сравнению со сталинскими
недоумками, а любой прохвост – образцом моральности… В
представлении умников и смельчаков нашего времени прошлая
советская история выглядит так. Власть захватил злой и глупый
Сталин, отменил НЭП, загнал крестьян силой в колхозы, велел
арестовать миллионы людей. Эти умники и смельчаки (задним
числом) создали такую идейную атмосферу, что всякий протест
против такого идиотизма в оценке русской трагической истории
изображается ими, как апологетика сталинизма».
(М.: Центрполиграф, 1999)
Попытки принизить роль Сталина предугадал советский писатель
и журналист Константин Михайлович Симонов. Он в книге «Глазами
человека моего поколения. Размышления о  Сталине» писал: «…
Сталин – личность такого масштаба, от которой просто-напросто
невозможно избавиться никакими фигурами умалчивания ни в
истории нашего общества, ни в воспоминаниях о собственной своей
жизни, которая пусть бесконечно малая, но все-таки частица жизни
этого общества» (М.: Книга, 1989).
Напомню, что премьер-министр Великобритании Уинстон
Черчилль, выступая 8  сентября 1942  года в палате общин, так сказал
о Сталине: «Для России большое счастье, что в часы ее страданий во
главе ее стоит этот великий твердый полководец. Сталин является
крупной и сильной личностью, соответствующей тем бурным
временам, в которых ему приходится жить».
Збигнев Бжезинский, ярый антикоммунист и бывший советник по
внешней политике президентов США Дж. Кеннеди, Л. Джонсона, Дж.
Картера (1961–1981) был вынужден признать: «В умении оправдывать
свои деяния и добиваться их одобрения Сталин равным образом
преуспел и за пределами страны».
Бывший госсекретарь США Генри Киссинджер (1973–1977) в
книге «Дипломатия» оценил пакт Молотова – Риббентропа,
позволивший СССР выиграть два года для подготовки к неизбежной
войне с Германией, как достижение Сталина, изменившее «расписание
войны и приоритеты Гитлера». Киссинджер также отметил, что
«искусство, с которым это было сделано, вполне могло быть
заимствовано из учебников по дипломатическому искусству
XVIII века».
Эти цитаты – не попытка обелить советского вождя. Он не
нуждается в этом. Придет время – и история воздаст ему должное.
Неслучайно Сталин как-то заметил: «Я знаю, что после моей смерти
на мою могилу нанесут кучу мусора, но ветер истории безжалостно
развеет ее!»
Заявления некоторых российских режиссеров и деятелей о том,
что войну выиграл советский народ вопреки воле Сталина,  – просто
дилетантская демагогия, особенно если оценить ее с режиссерских
позиций. Известно, что статус и лицо любого театра, несмотря на
самый высокий уровень актеров, в нем занятых, определяет режиссер.
Хотелось бы посмотреть на театр, где актеры играют вопреки воле
режиссера. Поэтому многие театры в  СССР и  России всегда
воспринимались, как театры конкретных режиссеров: Г. Товстоногова,
М. Захарова, Ю. Любимова… и т. д.
Аналогично и в спорте. Неслучайно в российском футболе так
остро стоит проблема хорошего тренера. Но вот согласно некоторым
либералам-антисталинистам народ, как театр без режиссера, а
футбольная команда без тренера, якобы способен
САМООРГАНИЗОВАТЬСЯ и победить любого врага. Еще раз повторю
для этих людей арабскую мудрость, подтвержденную опытом
столетий,  – стадо баранов во главе со львом способно победить
стаю львов во главе с бараном.
Удивительно то, что антисталинисты, превознося роль народа, тем
самозвучивают одно из положений марксизма о том, что главной
движущей силой истории человечества всегда были народные массы, и
что не личность определяет роль народа, а народ определяет роль
личности. Глубоко уважая Маркса и  Энгельса, будучи убежденным
сторонником общества социальной справедливости под названием
коммунизм и уверенным при этом в том, что если человечество не
придет к этому обществу, то оно погибнет, тем не менее в оценке роли
личности в истории я позволю себе не согласиться с классиками.
История свидетельствует, что без вождя ни один народ не
добивался результатов. Каким образом македонцы, монголы, французы
создали великие мировые империи? Сами по себе или все же это
заслуга Александра Македонского, Чингисхана, Наполеона? Почему
при Александре Македонском его армия одерживала победы, а без него
стала терпеть поражения? Почему со смертью Чингисхана его империя
стала уходить в небытие?
Можно ли согласиться с тем, что Сталина, как лидера, призвал,
или, если хотите, выдвинул разрозненный революцией и Гражданской
войной народ бывшей Российской империи? Не вызывает сомнения,
что только личные качества Сталина и его не просто активное, а
умелое участие в защите и становлении Советского государства
позволили ему занять руководящее место в этом государстве.
При этом следует признать, что без опоры на людей ни один лидер
не добивался результатов. Вождь, лидер является тем катализатором,
который сплачивает и цементирует народные массы, придает их
движению осмысленное направление к конкретной цели. Вождь и
народные массы представляют единое целое. Вождь без масс
превращается в умного, но бессильного политика. А массы без вождя
превращаются в аморфную массу. Это наглядно показали события
декабря 1991 года, когда советский народ безмолвно принял крушение
СССР, потому что во главе государства оказалось эпохальное
ничтожество Горбачев. Что, следует считать, что и его на руководство
выдвинули народные массы?
При этом Сталин признавал роль народных масс. Известно, что
после победы в Великой Отечественной войне Иосиф Виссарионович
высоко оценил решающую роль русского народа в победе над
фашистской Германией. 24  мая 1945  года на торжественном приеме
в Кремле по случаю победы СССР над Германией Сталин поднял тост
«За здоровье Русского Народа!». Это так. Тем не менее напомню
страшные лето и осень 1941  года. Страшная сумятица в головах у
многих советских людей. Некоторые из них смирились с поражением.
Только железная воля Сталина спасла тогда положение. Это
признавали ведущие политики мира Черчилль и  Рузвельт. Сталин,
принимавший 7  ноября 1941  года исторический Парад в  Москве,
участником которого был мой отец, стал тогда символом надежды на
победу для всех советских людей от Бреста до Владивостока. И она
пришла.
Сталин был не только величайшим политическим деятелем, но
умелым дипломатом и военным стратегом. Только благодаря его
таланту, предвидению и выдержке СССР в смертельной битве с
нацистской Германией обрел таких союзников, как США
и  Великобритания. Величайшие сражения Великой Отечественной
войны, соответственно, Второй мировой войны, готовились и
осуществлялись при его участии и под его контролем.
Во всемирно авторитетном издании – Британской энциклопедии –
имя Иосифа Сталина встречается 1356  раз в  495  документах (это
значительно больше, чем упоминаются там же Маркс, Энгельс, Мао,
Кастро, Черчилль, Рузвельт, а также Троцкий и  Хрущев, вместе
взятые). Сталин уступил лишь Юлию Цезарю. Тот упоминается
в Британской энциклопедии 1418 раз в 607 документах.
Сталин дважды признавался американским журналом «Time»
человеком года. В  1939  году за подписание пакта Молотова –
Риббентропа, который журнал расценил, как последнюю попытку
СССР противостоять Третьему рейху силами дипломатии, и в
1943  году, за организацию достойного опора вторжению германского
вермахта в СССР. Об этом несколько подробнее.
В  1939  году журналисты «Time» писали о  Сталине так: «Этот
сын сапожника и прачки – настоящий самородок. У него выдающиеся
интеллектуальные способности. Он цитирует целые параграфы из
Библии и трудов Бисмарка, читает Платона в оригинале, сам пишет
свои речи и статьи. Причем стиль его одновременно отличается
четкостью и утонченностью». В справедливости последнего
утверждения я убедился лично. Читая статьи Сталина, я поражался
простоте изложения, точности в аргументации и образности в
сравнениях. Многие из советских руководителей, общавшихся со
Сталиным, в частности Маршал СССР Г.К. Жуков, подчеркивали, что,
несмотря на акцент, русский язык он знал великолепно.
Известный советский авиаконструктор Александр Сергеевич
Яковлев, бывший в годы войны заместителем наркома авиационной
промышленности по новой технике, в книге «Цель жизни» особо
подчеркивал, что Сталин «не терпел безграмотности. Он возмущался
при чтении плохо составленного документа. Иногда “экзамен” на
грамотность приходилось сдавать на ходу. Часто при обсуждении
вопросов Сталин предлагал высказаться всем желающим, у
некоторых сам спрашивал мнение, затем подводил итоги. Пододвинет
кому-нибудь лист бумаги, карандаш и говорит, пишите. И сам
диктует» (M.: Политиздат, 1969).
Но вернусь к журналу «Time». В январе 1943  года этот журнал
провозгласил Сталина «человеком 1942  года». Статья, посвященная
ему, начиналась так: «Ни шагу назад!.. 1942  год был годом крови и
силы. Человек, чье имя по-русски значит сталь, кто знает немного
английских слов, но в их числе американское выражение крутой
парень,  – это Человек 1942  года. Только Иосиф Сталин в точности
знает, как близко Россия подошла к поражению в  1942-м. И только
Иосифу Сталину достоверно известно, что ему пришлось сделать,
чтобы Россия это преодолела».
Заслуги Сталина признавал даже такой ярый антисталинист, как
Дмитрий Антонович Волкогонов. Во втором томе своего
исторического исследования «Сталин. Триумф и трагедия»
Волкогонов писал, как Сталин работал в первые дни войны:
«Верховный по несколько дней не покидал кабинет, забываясь
тревожным сном в комнате отдыха, предварительно поручая
Поскребышеву: разбудишь через два часа… Когда однажды
Поскребышев, пожалев смертельно уставшего человека, разбудил его
на полчаса позже указанного срока, Сталин, взглянув на часы,
негромко выругал помощника.
…Сталин, возвращаясь под утро к себе на дачу, полузакрыв глаза,
перебирал в памяти множество операций, “пропущенных” через его
мозг, нервы, волю. Время быстротечно, но почти с каждой минутой у
него связаны какие-то воспоминания, ушедшая в прошлое тревога,
теплое чувство от очередной удачи… Его сверлила мысль: в  рамках
пятидесяти оборонительных и наступательных операций (и только
ли их?!) находится огромное полотно войны с ее сражениями, боями,
поражениями и победами. И все это “прошло” через голову и сердце,
сразу сильно состарив немолодого уже Верховного» (М.: Эксмо; Яуза,
2013).
Напомню, что белоэмигрант, русский писатель Иван Алексеевич
Бунин, до войны жестко критиковавший советскую власть, 8  августа
1943 года сделал такую запись в своем дневнике: «Русские взяли Курск,
идут на Белгород!!! Нет, вы подумайте до чего дошло – Сталин
летит в Персию, а я дрожу, чтобы с ним, не дай Бог, чего в дороге не
случилось!»
Известный английский кинорежиссер, актер и писатель Питер
Устинов в книге «Моя Россия», изданной в  1983  году, отмечал:
«Вероятно, никакой другой человек, кроме Сталина, не смог бы
сделать то же самое в войне, с такой степенью беспощадности,
гибкости или целеустремленности, какой требовало успешное ведение
войны в таких нечеловеческих масштабах» (Ustinov P. My Russia.
Boston – Toronto, 1983).
Кстати, на Западе книга «Моя Россия» замалчивается, так как
П. Устинов в ней размышляет о прошлом России, ее культуре, русском
характере, социализме, преобразившем Россию и ее месте в
современном мире. В ней он также затронул запретную для Запада
тему, иностранную интервенцию против Советской России в  1918–
1920 годах.
Помимо этого, Устинов предложил читателю представить себе
гипотетическую картину – Соединенные Штаты, окруженные плотным
кольцом советских военных баз, и вообразить, сколь яростной была бы
реакция американцев. Устинов немало места в книге посвятил
развенчиванию политики беспардонного «выкручивания рук»,
применяемой Америкой к ее союзникам, и лихостью, с которой
официальный Вашингтон решает мировые проблемы. Видимо, по этой
причине книга «Моя Россия» остается неизвестной широкому кругу
западных, да и российских, читателей.
Об отношении России к  Сталину свидетельствует следующий
факт. После его смерти в  Русской православной церкви ему пропели
«Вечную память». И не из-за страха перед бывшим правителем, а в
знак признания его заслуг перед страной и русским народом. После
смерти он оставил стране не свору разжиревших родственников и
прихлебателей, а свою поношенную шинель и истоптанные сапоги, но
к ним пол-Европы социалистических союзников, уважение в мире,
более 2000  тонн золотого запаса и надежные заделы по созданию
ядерно-ракетного щита. Россия до сих пор выживает благодаря
научно-промышленному фундаменту, который был создан при
Сталине. Цена за это, возможно, была велика, но, оказавшись на грани
жизни и смерти, люди готовы за жизнь и безопасность отдавать и
больше.
В этой связи кратко о некоторых результатах сталинского периода
военного и послевоенного времени. СССР под руководством Сталина
во Второй мировой войне сражался практически со всей Европой и
уничтожил 75  % вооруженных сил Германии и ее союзников. Армия
США уничтожила лишь 15  % и  10  % британская. Великая
Отечественная война унесла треть тех богатств, накопленных в России
за многовековую историю, и тем не менее СССР отменил карточки на
продукты в  1947  году – через два года после войны, а  Франция –
в 1949 году, Англия – в начале 1950-х.
В СССР через 5 лет после отмены карточек хлеб, мясо, сливочное
масло стоили в 2,5 раза, а сахар – в два раза дешевле, чем до отмены
карточек. В  США за эти пять лет цены на хлеб выросли на треть,
в Англии – в два раза, во Франции – более чем вдвое, а цены на мясо
в  США увеличились на четверть, в  Англии – на треть, во Франции –
вдвое. То есть при советской политической системе сталинского
периода граждане СССР при покупке продуктов каждые пять лет
становились практически богаче вдвое.
Фотографии советских магазинов сталинского периода поражают
своим изобилием. Особенно богат был выбор рыбных деликатесов и
икры. Черная, красная, оранжевая стояла бочками. Это я хорошо
помню, так как мать, когда мы приезжали в  Москву, даже при наших
скудных доходах, всегда покупала нам немного икры. Считалось, что
она полезна для детских глаз.
А как же с репрессиями в сталинский период? Об этом хорошо
сказал известный российский режиссер Владимир Владимирович
Бортко: «Да, Сталину можно предъявить много обвинений. Но ведь он
поднял страну практически с нуля до передовой индустриальной
державы с лучшим в мире образованием, от сохи – в космос. Наверное,
допустимо напомнить философский вопрос Достоевского о том,
стоит ли благо человечества слезинки ребенка. Но Сталин был
прагматиком и знал, ради чего он на это идет. Либо мы прорвемся – и
тогда выживем, либо нас сомнут».
Ну а то, сколько врагов советской власти было в 1937 году в СССР
начинаешь понимать, когда выясняешь количество таких врагов,
которые сумели в  1985–1991  годах превратить перестройку в
катастройку. Подробнее об этом ниже. При этом следует признать, что
в 1937–1939 годах в ходе борьбы с врагами пострадало немало ложно
обвиненных советских людей. Одним их таких был будущий Маршал
Советского Союза Константин Константинович Рокоссовский, один из
величайших полководцев Великой Отечественной войны.
Он в августе 1937  года был арестован по ложному обвинению в
связях с польской и японской разведками. Был освобожден только в
марте 1940  года. В  1956  году, после XX  съезда КПСС, тогдашний
первый секретарь ЦК КПСС Никита Сергеевич Хрущев, зная об этом,
предложил Рокоссовскому публично осудить Сталина. В ответ Хрущев
услышал следующее: «Никита Сергеевич, товарищ Сталин для меня
святой!»
Кстати, Сталин тоже понимал, что с поиском врагов «перегнули
палку». В этой связи приведу цитату из статьи Юрия Андреевича
Жданова, сына одного из ближайших соратников вождя. В ней он
пишет, что после войны Сталин в узком кругу членов Политбюро с
горечью признал: «Война показала, что в стране не было столько
внутренних врагов, как нам докладывали и как мы считали. Многие
пострадали напрасно. Народ должен был бы нас за это прогнать.
Коленом под зад. Надо покаяться» (Жданов Ю.А. Взгляд в прошлое:
воспоминания очевидца. Ростов-на-Дону: Феникс, 2004).
Проблемность процесса строительства
социализма в СССР

Завершить тему сталинского периода следует анализом проблем,

которые начали формироваться в это время и в дальнейшем
губительно сказались на судьбе СССР. Делаю это для уяснения истоков
этих проблем, а не для того, чтобы объявить сталинский период
неудачным.
Известно, что большинство начинаний, связанных с
реформированием государства, как правило, сопровождается
сопутствующими проблемами, которые в случае отсутствия к ним
должного внимания со стороны властей могут превратиться в
непреодолимые. А в случае создания государства нового типа, такого,
как СССР, возникшего вопреки исторической логике, количество
проблем просто зашкаливало. Многие из них были устранены еще в
сталинский период.
Но были проблемные вопросы, связанные с введением ряда
политических и организационных установок, в то время крайне
необходимых для успешного становления и защиты
социалистического государства. Но затем, по мере укрепления
государства, эти установки, получившие когда-то приоритетный
статус, стали давать негативный эффект. Например, национализация
в  СССР, осуществленная, как одномоментный волевой акт советской
власти, впоследствии стала негативно сказываться на формировании
социалистического хозяйствующего субъекта.
С учетом нарастания негативного влияния подобных проблем в
ходе социалистического строительства было крайне важно определить
точку бифуркации, после которой система социалистического
хозяйствования и управления могла изменить установившийся режим
функционирования в сторону усиления хаотичности. Кстати,
впоследствии это произошло после трех лет горбачевской
перестройки.
Несомненно, Сталин заметил приближение социалистической
системы к точке бифуркации. Об этом свидетельствует его
фундаментальная работа «Экономические проблемы социализма
в СССР», появившаяся в 1952 году, в которой он не только дал оценку
состоянию социалистической экономики, но и высказал предложения
по ее совершенствованию. К сожалению, сталинской способностью
выявления точек бифуркации ни один из последующих советских
руководителей, за исключением Ю.В. Андропова, не обладал.
Но вернусь к проблемным явлениям, сформировавшимся в
сталинский период и грозящим кризисным явлениям в процессах
социалистического строительства. Помимо вышеупомянутой
поспешной национализации, проблемным грозил стать жесткий
приоритет государственных интересов над человеческими. В
сталинский период подобный приоритет был объективно необходим,
так как он обеспечивал выживание Советского государства в период
его становления и в период войны с германским фашизмом. Такой
приоритет необходим для социалистического государства на любой
стадии его развития, но он не должен был довлеть над интересами
людей, для которых это государство создано.
Напомню, что в  «Манифесте коммунистической партии»
коммунистическое (социалистическое) общество было определено, как
«ассоциация, в которой свободное развитие каждого является
условием свободного развития всех». То есть свободное развитие
каждого советского человека должно было стать основой свободного
развития советского общества, соответственно, государства в целом.
Кстати, жесткий приоритет государственных интересов над
интересами граждан характерен и для «светоча» мировой демократии
Соединенных Штатов Америки. После трагедии 11 сентября 2001 года,
без сомнения инспирированной самими американскими
спецслужбами, Штаты активно создают правовое поле, которое
позволяет игнорировать интересы граждан. На американском
горизонте маячит тоталитарное государство, в котором спокойное
существование гражданину будет гарантировано лишь в случае, если
он свои интересы ограничит лишь работой и домом.
Но вернусь в сталинский период. Этот период был характерен
усилением централизациии персонализации власти в СССР, а также
появлением командно-административной системы управления.
Появление этих явлений было обусловлено жестокой борьбой за
выживание, которую вела Страна Советов. Это позволило советскому
руководству решать, казалось бы, невыполнимые задачи.
 Напомню, что благодаря сталинской командно-административной
системе, по данным Алексея Николаевича Косыгина, являвшегося
в  1941  году заместителем председателя Совета по эвакуации при
СНК СССР, за июль – декабрь того года из западных районов страны в
восточные было перемещено 1523  крупных промышленных
предприятия (на Урал – 667, в  Западную Сибирь – 224, в  Восточную
Сибирь – 78, в Среднюю Азию и Казахстан – 308, в Поволжье – 226).
Об объемах перевозок, которые были осуществлены, говорят
следующие цифры: для эвакуации только одного завода
«Запорожсталь» потребовалось 8000 вагонов. А это было время, когда
каждый вагон нужен был для фронта.
Благодаря подвигу сталинских управленцев на Урале и Сибири в
кратчайшие сроки была создана мощная индустриальная база,
позволившая разгромить фашистскую Германию, на которую работала
экономика всей Европы. В  Большой Советской Энциклопедии (Т.  22.
С.  231) написано: «В годы войны в  РСФСР было построено и
восстановлено 7800  предприятий, и республика, ее заводы выпускали
80 % военной продукции, в том числе 40 % ее давал Урал», т. е. именно
Россия в годы войны одна выстояла против всего военного
арсенала Германии и ее союзниц – стран Европы!
Огромную роль в организации этого подвига советского народа
сыграла личность Сталина. Но при этом были неизбежными перегибы
в системе управления СССР. Бывший в сталинский период
заведующий Отделом пропаганды и агитации ЦК  ВКП(б) Дмитрий
Трофимович Шепилов в своих воспоминаниях «Непримкнувший»
писал: «Роль генерального секретаря (а именно в таком качестве
выступал Сталин в большую часть периода своего пребывания у
кормила власти) стала невероятно гипертрофирована. Сложившееся
при Ленине разумное разделение функций между правительством
и  ЦК было стерто. Отныне любой сколько-нибудь существенный
политический, международный, хозяйственный, культурный вопрос,
до его постановки в правительстве, должен был быть рассмотрен
в  ЦК. А в ЦК решение по нему целиком предопределялось мнением и
словом генерального секретаря. За правительством же все в большей
мере оставалась лишь функция оформления принятых в ЦК решений»
(М.: Вагриус, 2001).
 Известно, что сращивание партийных, советских и
государственных органов в сталинский период и после него приобрело
глобальный характер. Партийное руководство в  СССР фактически
подменило государственное управление. Партийное мнение при
решении любых вопросов жизни и деятельности Советского
государства стало определяющим и окончательным.
Влияние партия осуществляла через своих членов, которые
занимали руководящее положение во всех советских и
государственных структурах. Эти члены, в свою очередь, как правило,
входили в те или иные выборные руководящие партийные органы. В
итоге решения, провозглашаемые от имени партии, были, по сути,
решениями достаточно узкой группы лиц Политбюро), которые со
временем уверовали в собственную непогрешимость и
исключительность.
Эта группа сосредоточила огромную власть. При этом любая,
даже конструктивная, критика членов Политбюро исключалась. Это
разрешалось делать только одному человеку – генеральному
секретарю ЦК КПСС. Он имел право критиковать всех и всегда бывал
прав. Как в той бюрократической притче: «§ 1. Начальник всегда прав.
§ 2. Если начальник не прав, то смотри параграф первый».
В результате конкретная личность во главе партии встала над
политической системой управления Советским государством,
подстраивающейся под одного человека. Персона главы КПСС
стала олицетворять и представлять высшую власть в  СССР. Это
стало тем слабым звеном достаточно эффективной советской системы
управления, которое во многом предопределило ее гибель, когда к
власти пришел дилетант, говорун и предатель Горбачев.
Политбюро ЦК КПСС не могло противостоять генсеку по весьма
простой причине. Оно не было коллективом единомышленников. До
1930  года противоречия в  Политбюро были гласными, но
впоследствии каждый член Политбюро и  Оргбюро публично
предпочитал придерживаться мнения генерального секретаря партии.
Эта практика продолжалась до 1991  года. Она во многом также
предопределила крах Союза, так как огромная страна, сотни
миллионов людей стали зависимыми от воли, степени
подготовленности, настроения и состояния здоровья одного
человека.
 Замечу, что столь сверхцентрализованнаяи персонализированная
структура управления КПСС и  СССР не являлась изобретением
Сталина. По принципу безоговорочного подчинения «первому или
верховному» в мире построены армии и религиозные конфессии. В
условиях враждебного окружения, когда следует противостоять
внешнему и внутреннему врагу, эта структура являлась наиболее
эффективной. Однако помимо положительного начала персонализация
власти несла в себе большой негатив, который в полной мере
проявился при Горбачеве.
К сожалению, ни Хрущев, ни Брежнев не решились критически
пересмотреть систему взаимоотношений, сложившуюся между
партийными и советскими органами. Не были подвергнуты
критическому анализу и внутрипартийные отношения, прежде всего,
довлеющая роль первых секретарей партийных комитетов различного
уровня. Эта роль существенно возросла, так как систематическая
ротация партийных кадров, имевшая место при Сталине, канула в
прошлое. Как известно, со временем довлеющая роль любого
«первого» в регионе только возрастала.
Следует отметить, что Сталин осознавал несовершенство
созданной им авторитарной системы власти в партии и государстве.
Да, она сумела мобилизовать советское общество на выживание в
условиях вражеского окружения и сделать СССР второй державой в
мире. Но после смерти вождя она дала сбой, так как была рассчитана
на человека жесткого, с непреклонной волей, способного добиваться
поставленных целей, и для которого интересы социалистического
государства были превыше всего.
Тот же Шепилов писал: «Незадолго до смерти сам Сталин то ли
разумом, то ли инстинктом почувствовал все несовершенство и всю
опасность системы единоличного управительства. Может быть, и
потому, что среди своего ближайшего окружения он не видел фигуры,
которая, по его мнению, могла бы стать достойным его преемником.
Он не раз говорил на узких заседаниях: “Вот умру, что будете делать
без меня? Ведь пропадете же!” В последний период своей жизни он
мучительно искал какие-то новые формы коллективизма в
руководстве».
Добавлю, что, что любая система управления создается под
конкретные условия существования и функционирования
государственного механизма. Со временем она требует существенной
модернизации. И если своевременно ее не осуществить, система даст
сбой. К сожалению, постсталинские руководители Союза ССР в этом
направлении ограничились малоэффективными полумерами. И
сталинская система управления дала губительный сбой.
Не секрет, что уже в сталинский период ВКП(б)  – КПСС,
являвшаяся основным политическим инструментом построения
социалистического государства, стала утрачивать качества
революционного авангарда и идейного товарищества. В ней стали
брать верх так называемые аллилуйщики, готовые любое указание
партийного вождя возводить в ранг непогрешимой и непререкаемой
догмы.
Неслучайно в  1946  году Сталин в ответ на предложение своего
давнего соратника Андрея Алексеевича Жданова рассмотреть
проблемы развития СССР на очередном XIX  съезде ВКП(б) заявил:
«Партия… Что партия… Она превратилась в хор псаломщиков,
отряд аллилуйщиков…» (Жданов  Ю.А. Взгляд в прошлое:
воспоминания очевидца. Ростов-на-Дону: Феникс, 2004).
Хрущевский период (1953–1964)

В марте 1953  года на 74-м году жизни внезапно умер глава

Советского государства и  КПСС Иосиф Виссарионович Сталин.
Известно, что советский вождь, судя по результатам
профилактических медицинских осмотров, в этот период чувствовал
себя нормально. Его крайне странная и преждевременная смерть стала
первой в череде странных смертей советских руководителей, о
которых уже говорилось (А.А. Гречко, Ф.Д. Кулаков, М.А.  Суслов,
Д.Ф. Устинов, Л.И. Брежнев и К.У. Черненко).
До сих пор историки спорят о том, что явилось подлинной
причиной смерти Сталина. Даже официальная дата смерти вождя
вызывает сомнения. По этому поводу написано немало исследований и
высказана масса версий. На мой взгляд, достаточно объективное
расследование обстоятельств смерти Сталина провел историк и
публицист Николай Алексеевич Добрюха. Результаты своего
расследования Добрюха изложил в книге «Как убивали Сталина»,
изданной под псевдонимом Николай НАД (М.:  У  Никитских ворот,
2007). Отсылаю любознательных читателей к этой книге.
После смерти Сталина началась ожесточенная закулисная борьба
за освободившийся «трон». Одним из основных претендентов был
секретарь ЦК  КПСС, контролировавший аппарат ЦК, Георгий
Максимилианович Маленков. Он с  1942  года считался вторым
человеком в партии и наиболее вероятным наследником Сталина.
Известно, что на XIX съезде ВКП(б) (1952  г.) именно ему вождь
доверил сделать отчетный доклад. После смерти Сталина Маленков
унаследовал его пост председателя Совета министров СССР.
Не менее сильны были позиции заместителя председателя
Совмина СССР, министра внутренних дел Союза, Маршала Советского
Союза Лаврентия Павловича Берии. Замыкал тройку претендентов
Никита Сергеевич Хрущев, тогда лишь секретарь ЦК  КПСС, первый
секретарь Московского областного и городского комитетов партии. Эта
тройка какое-то время сообща руководила страной и партией.
Но в июне 1953 года Хрущев и Маленков, опираясь на поддержку
первого заместителя министра обороны СССР маршала Георгия
Константиновича Жукова, обвинили Берию в шпионаже, сместили со
всех постов и арестовали на заседании Президиума Совета министров.
Затем в декабре 1953 года после крайне странного судебного процесса
Берия был расстрелян.
7  сентября 1953  года Хрущев на пленуме ЦК по рекомендации
Маленкова был избран первым секретарем ЦК  КПСС. В этот период
Георгий Максимилианович, формально являясь в стране фигурой № 1,
занялся реформами. По его указанию были существенно уменьшены
вознаграждения партийным чиновникам и ликвидированы так
называемые «конверты», дополнительные вознаграждения, не
подлежавшие учету. В августе 1953 года на сессии Верховного Совета
Маленков выступил с предложением в два раза снизить сельхозналог,
списать недоимки прошлых лет, а также изменить принцип
налогообложения жителей села. Затем он выступил за борьбу с
привилегиями и бюрократизмом партийного и государственного
аппарата, отмечая «полное пренебрежение нуждами народа»,
«взяточничество и разложение морального облика коммунистов».
Это вызвало крайнее недовольство партгосноменклатуры, и в
феврале 1955  года Маленков потерял пост председателя Совмина
СССР, став заместителем председателя, которым был назначен
Николай Александрович Булганин. Однако Георгий Максимилианович
сохранил за собой должность члена Президиума ЦК КПСС (тогда так
называлось Политбюро). Хрущев в этот период, используя приоритет
поста первого секретаря ЦК  КПСС, все более утверждался в роли
главы не только КПСС, но и страны, начал свои губительные реформы.
Используя ситуацию в июне 1957  года, Г.М. Маленков,
объединившись с  Л.М. Кагановичем и  В.М. Молотовым и
поддерживаемый К.Е.  Ворошиловым, Н.А. Булганиным, М.Г.
Первухиным, М.З. Сабуровым и  Д.Т. Шепиловым, на заседании
Президиума ЦК выступил против Хрущева, фактически обвинив его в
утрате доверия. В ответ Никита Сергеевич обратился за помощью к
министру обороны СССР Г.К. Жукову, который на военных самолетах
оперативно доставил в Москву членов ЦК КПСС.
На состоявшемся Пленуме ЦК  «антипартийная» группа
Маленкова, Молотова, Кагановича и примкнувшего к ним Шепилова
была разгромлена. Ее члены утратили руководящие посты. Жуков, во
всей красе продемонстрировавший Хрущеву силу армии, тоже был
вознагражден. Его в октябре 1957  года обвинили в бонапартизме,
сняли с поста министра обороны СССР и вывели из состава
Президиума ЦК и ЦК КПСС.
Путь Хрущеву к единоначальному правлению партией и страной
был открыт. В марте 1958  года Никита Сергеевич, помимо поста
первого секретаря ЦК  КПСС обрел пост председателя Совета
Министров СССР. Вот так партию и государство возглавил
политически невежественный, но крайне инициативный, проще
говоря, шебутной Никита Сергеевич Хрущев. Столь подробно
рассказываю об этом потому, что сегодня даже люди 50-летнего
возраста практически не ориентируются в истории советского периода
и не представляют, какая борьба за власть велась в Кремле.
Сталинская система подбора и воспитания кадров дала путевку в
жизнь тысячам великолепных организаторов и управленцев. Но она же
обеспечила нахождение у власти таких людей, как Хрущев.
Инициативный исполнитель сталинских указаний, обладавший
феноменальной памятью, но практически неграмотный (учился всего
две зимы у попа за пуд картошки) – таким был Никита Сергеевич. Он,
представляя коммунизм, как всеобщие «блины со сметаной», особо не
обременял себя вопросами политической экономии социализма.
Хрущев предпочел двигать страну по инерции, паразитируя на
достижениях «сталинской экономики». По образному выражению Д.
Шепилова, личного друга Н. Хрущева, ставшего в его времена
секретарем ЦК  КПСС, а впоследствии министром иностранных дел
СССР, «Хрущев просто надел уже разношенные и удобно подогнанные
Сталиным валенки и потопал в них дальше».
Интересна характеристика, которую дал Хрущеву бывший член
Политбюро ЦК  ВКП(б), а затем ЦК  КПСС (с 1935  г. по 1966  г.)
Анастас Иванович Микоян. В своих воспоминаниях «Так было.
Размышления о минувшем» он писал: «Трудно даже представить,
насколько недобросовестным, нелояльным к людям человеком был
Хрущев… Не хватало образования, политического опыта, глубины
подхода. Как правило, у него преобладал поверхностный подход,
желание немедленно свои идеи применить в жизни. Такая
энергичность и напористость – бесценные качества, только
направлялись они слишком часто по неправильному пути.
 Надо сказать в его пользу – в Политбюро конца 1930-х гг. Хрущев
был одним из самых работящих. Хрущев ведь сделал карьеру в Москве
за два-три года. Почему? Потому что всех пересажали. Ему помогла
выдвинуться Аллилуева – она его знала по Промакадемии, где он
активно боролся с оппозицией. Вот тут он и стал секретарем райкома,
горкома, попал в ЦК. Он шел по трупам» (М.: Центрполиграф, 2014).
Ранее упомянутый Д. Шепилов в воспоминаниях писал: «Для
стиля Хрущева характерна была удивительная легкость на всякие
обещания, посулы, сногсшибательные сроки, единственным
основанием которых была собственная интуиция Хрущева, его “нюх”.
Шепилов также отмечал, что к концу пребывания Хрущева у власти
его страсть выступать приобрела уже характер явно патологического
недержания речи». Причем выступал он со «свойственным ему
темпераментом и безапелляционностью, дополняя свою речь
жестикуляцией».
К этому следует добавить характеристику, которую дал Хрущеву
другой кремлевский долгожитель, Лазарь Моисеевич Каганович,
который, собственно, и выдвинул Хрущева на руководящую работу. Он
в своих «Памятных записках рабочего, коммуниста-большевика,
профсоюзного, партийного и советско-государственного
работника» так писал о  Никите Сергеевиче: «Хрущев…стремился к
тому, чтобы все признали в нем “новатора”, хотя зачастую это
новое было ложкой дегтя в бочке меда. Он всегда стремился
“булькнуть” что-либо такое, чтобы отличиться от других»
(М.: Вагриус, 2003).
Как человека, Никиту Сергеевича характеризует отношение
к  Василию, сыну Сталина. По указанию Хрущева того не только
продержали во Владимирской тюрьме 8  лет, но после освобождения
просто затравили. Читая эти характеристики, невольно напрашивается
аналогия с  Горбачевым. Подобных совпадений любознательный
читатель обнаружит массу, если предметно проанализирует жизненные
пути Хрущева и Горбачева.
Хрущев, пожиная плоды урожая, посеянного Сталиным,
предпринял попытку достичь более впечатляющих успехов, нежели
были обеспечены в сталинский период. Началось это с освоения
целины. В  1954  году Хрущев, пытаясь решить проблему увеличения
производства зерна, увлекся идеей освоения целинных и залежных
земель в  Казахстане. Эту кампанию Хрущев начал, как все в жизни,
экспромтом, без серьезной проработки, без консультаций с учеными.
Никите Сергеевичу никто не напомнил, что еще в 1890 году Сенат
Российской империи рассматривал вопрос освоения земель
в  Казахстане и признал его неперспективным в силу природных
условий. В хрущевский период освоение целины началось при полном
отсутствии в этих регионах инфраструктуры: дорог, зернохранилищ,
жилья, ремонтной базы для техники и квалифицированных кадров.
Невзирая на это, туда были брошены огромные материальные и
людские ресурсы. За 1954–1961  годы целина поглотила 20  % всех
вложений СССР в сельское хозяйство. Соответственно, аграрное
развитие традиционных российских районов земледелия
застопорилось.
В первые годы целина дала сверхвысокие урожаи. Однако
желаемой стабильности, вопреки усилиям, добиться не удалось: через
несколько лет активного освоения целины в  Казахстане природные
факторы – пылевые бури, засуха – взяли свое. В неурожайные годы на
целине не собирали даже посевной фонд. Как выше говорилось,
освоение целины обескровило хлеборобные зоны Черноземной
и Центральной России.
Но эта неудача не остановила Никиту Сергеевича. В мае 1957 года
он, выступая в  Ленинграде на совещании работников сельского
хозяйства, выдвинул лозунг: «Догнать и перегнать Америку по
производству мяса, молока и масла на душу населения!» В итоге
началась гонка за ростом количественных показателей, которая при
Хрущеве и после него дорого обошлась советскому народу.
В январе 1959  года уже XXI съезд КПСС поддержал лозунг,
брошенный Хрущевым в  1957  году «догнать и перегнать»
капиталистические страны и вывести советскую экономику на первое
место в мире по производству продукции на душу населения. В том же
1959  году в передовики вырвался рязанский обком КПСС во главе с
первым секретарем А. Ларионовым, пообещавшим за год утроить
поставки мяса. Не дожидаясь результатов «почина», Ларионову
присвоили звание Героя Социалистического Труда. Обещание он
выполнил. Правда, для этого пришлось забить весь скот в области,
вплоть до молодняка. В  1960  году наступила расплата. Вместо
обещанных 150 тыс. тонн Рязанская область едва «наскребла» 30 тыс.
тонн. Ларионов застрелился.
Ударом по советскому селу явилась реализация планов Хрущева
по «сближению» деревни и города. По мнению Никиты Сергеевича, в
сельском хозяйстве должны работать не крестьяне, а
сельскохозяйственные рабочие. Практическая программа ликвидации
неперспективных деревень была принята в  1959  году. Одновременно
осуществлялись меры по сокращению численности личного
крестьянского скота и урезанию приусадебных участков. Запрет
содержать личный скот, коснувшийся 12,5  миллионов семей,
проживающих в городах и поселках городского типа, и передача этого
скота (по госцене) колхозам, больно ударил по пищевому балансу
советских людей.
Затем ситуацию в сельском хозяйстве страны усугубила
хрущевская «кукурузомания». В 1959 году Никита Сергеевич посетил
США. Самое большое впечатление в ходе 13-дневной поездки по
Америке Хрущев получил от посещения фермы Росуэлла Гарста в
штате Айова, специализировавшегося на выращивании кукурузы. И
хотя Хрущев был в восторге от увиденного, он не удержался и начал
учить американского фермера, как нужно правильно сажать кукурузу.
В этом был весь Никита Сергеевич, который мог поучать кого угодно.
Впоследствии этим в еще большей степени грешил Михаил Сергеевич.
Вернувшись в  СССР, Хрущев объявил кампанию по
повсеместному выращиванию кукурузы. Жесткая регламентация
сверху, беспрекословные указания, где и что сеять, привели к тому, что
посевы пшеницы и ржи в традиционных земледельческих районах
сократились, а общий сбор зерновых в Союзе снизился.
Кстати, в  Литве, с негласного одобрения тогдашнего первого
секретаря ЦК  Компартии Литвы Антанаса Юозовича Снечкуса, во
времена «кукурузомании» во многих колхозах, спасая традиционное
литовское земледелие, сеяли кукурузу только по периметру полей с
зерновыми. Внешне такое поле выглядело как кукурузное, а внутри
росла рожь или пшеница. Снечкус и к другим починам Хрущева
относился с  «творческим подходом». Благодаря этому сельское
хозяйство Литвы вышло из хрущевской «перестройки»
с минимальными потерями.
 Но к 1963 году в стране сложилось катастрофическое положение с
хлебом. Валовой сбор зерна в том году оказался самым низким за все
«великое» десятилетие. Урожайность зерновых с гектара
(8,3 центнера) по стране упала ниже уровня 1940 года (8,6 центнера) и
скатилась почти к предреволюционному уровню примитивного
единоличного хозяйства (8,2 центнера в 1913 году). В СССР начались
перебои с хлебом и другими видами продовольствия. В итоге в ряде
регионов страны пришлось вводить карточки на хлеб и другие
жизненно важные продукты. Это сказалось на вере советских людей в
партию, советскую власть и социализм.
Затем Хрущев нанес удар в целом по Советской стране. Он
разрушил отраслевую систему управления экономикой, заменив ее
территориальной. Идея была хорошей – ослабить крайне жесткую
централизацию управления из Москвы и дать больше
самостоятельности на места. Но в итоге это привело к разрушению
единой технической политики и дезинтеграции экономических связей
в промышленности и сельском хозяйстве. Начался экономический
спад, что сразу почувствовало население СССР.
Тем не менее первый секретарь КПСС Н.С.  Хрущев, выступая
31 октября 1961 года на XXII съезде партии с докладом по проекту III
Программы КПСС, заявил, что нынешнее поколение советских
людей будет жить при коммунизме. Программа КПСС, принятая
съездом, завершалась фразой: «Партия торжественно
провозглашает: нынешнее поколение советских людей будет жить
при коммунизме!» Указывался и срок завершения «развернутого
строительства коммунизма» – 20  лет, то есть к  1981  году. К этому
сроку коммунизма не построили.
Более болезненного удара по коммунистическим идеям в  СССР
трудно было придумать. Напомню, что с  1963  года Советский Союз
стал регулярно закупать зерно за границей. Утверждают, что Черчилль
так высказался насчет Хрущева: «Надо быть очень талантливым
человеком, чтобы суметь оставить Россию без хлеба».
Отмечу, что в хрущевский период социалистическая система
продемонстрировала удивительную живучесть и удивляла мир своими
успехами. В  СССР в октябре 1957  года был запущен первый
искусственный спутник Земли. В апреле 1961  года первым
космонавтом стал советский гражданин Юрий Алексеевич Гагарин. В
эти годы в СССР вошла в строй первая в мире атомная электростанция
и первый в мире атомный ледокол.
Был создан ракетно-ядерный щит, гарантирующий безопасность
Страны Советов. В  1956  году началось массовое жилищное
строительство так называемых «хрущевок», которые существенно
разгрузили коммуналки. Была проведена пенсионная реформа.
Идеологический режим был несколько ослаблен. Советские люди
стали ездить за рубеж. Хрущев первым в мире на заседании
Генеральной ассамблеи ООН призвал к всеобщему разоружению. Он
первым из советских руководителей посетил США и Великобританию.
И тем не менее Хрущев сумел нанести сокрушительный удар по
идеологическим ценностям, сформированным в сталинский период.
На XX  съезде КПСС, состоявшемся в  1956  году, он охарактеризовал
Сталина как тирана и убийцу. Имея к вождю личные счеты, Хрущев
пошел на фальсификацию ряда исторических документов, якобы
подтверждавших преступления Сталина. Результатом стали
антисоветские выступления в ряде стран социалистической
ориентации (Германии, Венгрии и Польше).
В  КПСС на волне оголтелого антисталинизма началось идейное
перерождение партийных и советских кадров, которое подкреплялось
их материально-потребительским отношением к жизни. К руководству
в  КПСС пришло немало карьеристов, которые рядились в тогу
убежденных коммунистов, щеголяя набором цитат из работ классиков,
трудов которых они не читали, да и не желали читать. Это были
заурядные начетчики, выдававшие себя за убежденных марксистов-
ленинцев.
Другая часть спекулировала на громких лозунгах и так
называемых патриотических починах, которые в период Хрущева
стали особенно популярными. Третьи объединяли в себе подходы
первых и вторых. Эта прослойка карьеристов оказалась самой опасной
для партии и социализма. Ярким представителем «третьих» явился
Михаил Сергеевич Горбачев.
Не менее опасным было то, что по инициативе Н. Хрущева партия
погрязла в хозяйственных вопросах и фактически самоустранилась из
сферы формирования общественного мнения. Меня могут поправить.
Ну как же, партия ведь обладала огромным пропагандистским
аппаратом, который вроде бы успешно использовала. Да, на уровне
призывов и лозунгов. А требовалась конкретная повседневная работа,
основанная на объективном анализе социалистической
действительности, позволяющая аргументированно доказывать
каждому человеку правильность курса, выбранного партией.
К сожалению, в хрущевский период над интересами советских
людей возобладал приоритет выполнения, иной раз любой ценой,
государственных планов. В какой-то мере это было обоснованно, так
как эти планы были призваны удовлетворять людские потребности, но
тем не менее сами условия жизненного существования советских
людей и удовлетворения их потребностей вновь оказались на втором
плане. Ситуацию усугубляло то, что Госплан СССР оказался не
способен учесть все разнообразие возраставших с каждым годом
потребностей советских людей.
Особо отмечу, что послевоенный капиталистический мир учел
опыт противостояния с социализмом. От капитализма, описанного
Чарльзом Диккенсом и  Эмилем Золя, в западном капитализме
практически ничего не осталось. Применив ряд социально-
экономических новшеств, возникших в  СССР в ходе
социалистического строительства, Запад форсированно создавал
общество потребления, которое должно было продемонстрировать
преимущество капитализма над социализмом.
В июле 1959  года это достаточно ярко продемонстрировала
американская национальная выставка «Промышленная продукция
США» в  московских Сокольниках. На этой выставке вице-президент
США Ричард Никсон и первый секретарь ЦК  КПСС, председатель
Совмина СССР Никита Хрущев провели своеобразные публичные
дебаты, защищая достоинства своих экономических систем:
капиталистической и социалистической.
Предметом спора стал американский дом, напичканный массой
бытовых устройств, облегчающих жизнь его обитателям. Он был
центральным образцом, представленным на выставке. Подобный дом,
как утверждал Никсон, мог позволить себе любой американец.
Помимо этого вице-президент США сделал акцент на американской
бытовой технике, не обойдя вниманием газонокосилки, полки
супермаркетов, полные бакалейных товаров, «кадиллаки» с открытым
верхом, косметику, туфли-шпильки и, конечно, «пепси-колу».
 В ответ напористый Хрущев подчеркивал, что советская
промышленность ориентирована не на производство предметов
роскоши, а на производство действительно значимых товаров. На
изобилие бытовой техники в  США он отреагировал саркастическим
комментарием: «А у вас нет такой машины, которая бы клала в рот
еду и ее проталкивала?» Но это только подчеркнуло явный проигрыш
Никиты Сергеевича.
В этой связи позволю себе еще раз напомнить, что именно
комфортные условия проживания французов в  1977  году сумели
прельстить и «завербовать» Михаила и Раису Горбачевых. В результате
предательской деятельности этой пары и их окружения, при
молчаливом непротиводействии советских людей Советский Союз в
декабре 1991  года ушел в небытие. Вот во что трансформировалась
недооценка проблем условий жизнедеятельности советских
граждан.
Однако объективная оценка хрущевского периода состоит в том,
что, несмотря на неудачные экономические эксперименты, советская
экономика тогда вышла на новый уровень. В  1960  году СССР стал
крупнейшим в мире производителем цемента, тепловозов,
пиломатериалов, шерстяных тканей, сахара-песка и животного масла,
добился первого место в мире по добыче угля и железной руды и
другим показателям (Народное хозяйство СССР в  1960  году.
М.: Госстатиздат ЦСУ СССР)
К  1965  году по сравнению с  1958  годом национальный доход
СССР увеличился на 53 %, производственные фонды выросли на 91 %,
производство промышленной продукции– на 84  %. Реальные доходы
населения выросли на одну треть. Были введены зарплаты и пенсии
колхозникам. За счет строительства зданий из крупных панелей
заводского производства жилой фонд увеличился на 40  %. В период
с 1950 по 1964 год площадь жилья увеличилась в 2,3 раза.
Брежневский период (1964–1982)

В октябре 1964  года Хрущев был смещен со своих постов.

Первым секретарем ЦК  КПСС стал Леонид Ильич Брежнев. Место
председателя Президиума ВС  СССР занял Николай Викторович
Подгорный, председателем Совмина СССР был назначен Алексей
Николаевич Косыгин. Втроем – Брежнев, Подгорный и  Косыгин –
олицетворяли новую коллективную власть в  СССР. В газетах того
времени их часто изображали идущими вместе.
Но период коллективного управления, как и во времена Хрущева,
быстро закончился. Косыгин никогда не претендовал на первую роль в
государстве. Он был подлинным хозяйственником и политические
игры его не привлекали. Видимо, по этой причине он долгие 16  лет
возглавлял Совмин СССР. Подгорный одно время претендовал на
статус «президента СССР», но Брежнев сумел поставить его на место,
а в мае 1977  года отправил Николая Викторовича на пенсию.
Соответственно, Леонид Ильич занял освободившийся пост
председателя Президиума Верховного Совета СССР.
Умело используя политический статус сначала первого, а с апреля
1966 года генерального секретаря ЦК КПСС, Л.И. Брежнев продолжил
эксплуатацию системы единоличного управления советским
обществом, созданную Сталиным. Она явилась для Леонида Ильича и
его окружения удобным инструментом, обеспечивающим комфортное
существование, и, по убеждению Брежнева, не нуждалась в
модернизации.
Брежнев, будучи во власти, полагал, что на самообразование не
следует тратить времени. Читать, а тем более писать, он не любил.
Леонид Ильич, как и  Никита Сергеевич, до самой смерти отличался
прекрасной памятью. Документы и подготовленные доклады ему
читали. При этом очевидцы отмечали, что Леонид Ильич моментально
улавливал все нюансы в услышанном тексте. Каким-то чутьем
Брежнев также сразу замечал неточности и фальшь в написанном, что
создало ему авторитет в аппарате ЦК КПСС.
Также следует признать, что Брежнев, в отличие от Хрущева,
обладал государственной мудростью, особенно в части кадровых
назначений и создания системы политических противовесов в системе
высшего политического руководства СССР. Это позволило ему
удержаться во власти 18  лет. Ведь недаром говорят – есть человек
знающий, а есть человек мудрый. Брежнев был достаточно мудрым
руководителем, хотя к старости стал утрачивать это качество.
Как главе СССР, Брежневу пришлось несравненно сложнее,
нежели Хрущеву. Он должен был поднять страну после экспериментов
Никиты Сергеевича. Но, к счастью, у Брежнева главой Совмина СССР
был Косыгин, который, став председателем Совмина СССР, наметил
меры по отказу от хрущевского наследия в области управления
экономикой.
По инициативе Косыгина в  СССР было осуществлено
восстановление системы отраслевого управления промышленностью,
внедрен «хозрасчет», ориентированный на прибыль и рентабельность,
было уменьшено количество директивных показателей, заработала
новая ценовая политика. Эффект от «косыгинских реформ» не
заставил себя ждать. Восьмая пятилетка (1966–1970) оказалась самой
успешной из советских послевоенных пятилеток. Однако
партноменклатура сочла расширение хозяйственной
самостоятельности предприятий угрозой их всевластию, и
косыгинские реформы постепенно приостановили.
Л. Брежнев также был не в восторге от начинаний А. Косыгина.
Прежде всего потому, что председатель Совмина СССР в этом случае
выдвигался на первый план, а во-вторых, Брежнева вполне устраивала
существующая в стране ситуация: приемлемые темпы экономического
роста, стабильная общественно-политическая ситуация в стране, рост
международного влияния и престижа СССР, военный паритет с США.
Кардинальные реформы могли нарушить status quo, а это не входило в
планы кремлевского вождя.
Для успешного и динамичного руководства такой страной, как
СССР, Брежневу не хватило должного образования и кругозора, а
также практического опыта самостоятельного руководства. Он, хотя и
занимал достаточно высокие должности в  КПСС, всегда работал под
чьим-то началом. При этом Брежнев умел произвести впечатление
волевого, уверенного и компетентного человека. Замечу, что ранний
Леонид Ильич был достаточно самокритичен. Леонид Млечин в книге
«Брежнев» отмечал, что при виде в своем докладе цитат из классиков
Леонид Ильич признавался: «Ну кто поверит, что я читал Маркса?»
(М.: Молодая гвардия, 2011).
Как отмечалось, намерения Косыгина продолжить
реформирование СССР натолкнулись на глухое сопротивление
Брежнева и поддерживающей его партноменклатуры. Особо отмечу,
что главной проблемой для Леонида Ильича, как главы государства,
было состояние здоровья. Ситуацию усугубили тяжелый инсульт и
клиническая смерть генсека в  1976  году. Брежнев, хоть и сохранил
память, но его работоспособность существенно снизилась. Ему все
чаще хотелось уезжать в  Завидово, в свое охотничье хозяйство.
Обременять себя реформами генсек ЦК КПСС в силу состояния своего
здоровья и психологических установок не хотел.
С годами Леонид Ильич стремился как можно реже обновлять и
свое окружение. Политбюро старело на глазах. Советская партгосэлита
фактически при Брежневе закостенела, так как прекратилось ее
пополнение снизу. Сменяемость кадров в  СССР сократилась в три
раза. Система номенклатуры (со своими правами, привилегиями,
иерархией) стала крайне замкнутой. Часть Политбюро в силу возраста
не могла эффективно работать и адекватно воспринимать явления,
происходящие в стране.
Дело дошло до того, что секретаря ЦК КПСС Андрея Павловича
Кириленко (1906  г.р.), многолетнего друга генсека, курировавшего
промышленность и впавшего после 70  лет в старческий маразм,
смогли отправить на пенсию только в 1982  году, после смерти
Брежнева. Кириленко к этому времени деградировал до того, что не
смог самостоятельно написать заявление о выходе на пенсию.
Достаточно точно брежневский период правления
охарактеризовал лидер Панамы генерал Омар Торрихос: «Ваш лидер
заснул за рулем, не сняв ноги с тормозной педали, а вы, вместо того,
чтобы вытащить его из кабины или разбудить, прикладываете палец
к губам и шепчете «тс-с-с», призывая к тишине». При этом Торрихос
был убежденным социалистом и сторонником СССР. (Леонов Н.
Секретные миссии. Лихолетье. М.: Терра, 1997).
Однако нельзя согласиться с тем, как уверяют некоторые
исследователи, что причиной всех проблем в  СССР являлись старцы
во власти.
 Напомню, что Иосиф Виссарионович Сталин до своей смерти в
марте 1953  года (в 74  года) сохранял ясность мышления. За год до
смерти он сумел подготовить фундаментальный научный труд
«Экономические проблемы социализма в СССР», представляющий
собой сборник статей и ответов Сталина с замечаниями по проекту
создания нового учебника политической экономии социализма.
Ясным умом до самой смерти отличался 76-летний Алексей
Николаевич Косыгин (1904  г.р.). Под стать Косыгину был его
преемник Николай Александрович Тихонов (1905  г.р.), ставший
председателем Совмина СССР в  75  лет. 80-летний главный идеолог
КПСС Михаил Андреевич Суслов (1902  г.р.) сохранил
работоспособность до самой кончины. 76-летний Андрей Андреевич
Громыко (1909  г.р.) при жизни считался дипломатом «всех времен и
народов».
Мировой опыт свидетельствует, что старики во власти – это не
всегда плохо. Возьмем, к примеру, Ватикан. Средний возраст
кардиналов, входивших в конклав, избиравших в  2013  году папу
римского Франциска, составлял 72 года. Самому Франциску в декабре
2016 года исполнится 80 лет и, судя по его визиту на Кубу и встрече с
патриархом Кириллом, он чувствует себя бодро.
Еще более преклонным возрастом отличаются известные мировые
финансисты. Так, Дэвиду Рокфеллеру, известному не только
капиталами семьи, главой которой он является, но и тем, что ему
приписывают пост главы негласного мирового правительства, в
июне 2016 года исполнится 101 год. Тем не менее Д. Рокфеллер цепко
держит в своих руках бразды правления не только семьей, но и миром.
Известно, что Д. Рокфеллер является убежденным глобалистом и
отстаивает идею единого унифицированного мира и единого
мирового правительства. Предполагают, что он – один из авторов
глобальных проектов, которые в настоящее время активно
осуществляют США. Это Транс-Атлантическое торговое и
инвестиционное партнерство (ТТИП) и  Транс-Тихоокеанское
партнерство (ТТП), которые позволят Штатам экономически
объединить под своим лидерством страны, находящиеся по обеим
сторонам как Атлантического океана, так и Тихого океана.
Эти два проекта явятся серьезными шагами на пути к созданию
общемирового государства под лидерством США. Как видим, возраст
не является помехой для политиков и деятелей высокого уровня.
Вопрос лишь в том, чтобы во власти оставались старики,
действующие адекватно реальной обстановке и достигаемым
результатам.
А вот этого в брежневский период и не хватало. Социально-
экономические достижения страны вкупе со всевластием и
безответственностью за принятые решения породили у высшей
партийной номенклатуры уверенность в непогрешимости выбранного
курса. В этот период первые лица не только на уровне государства, но
и на уровне коллектива, района, города, области, республики получили
право вещать от имени партии и народа.
Положение правящей партии обусловило перерождение части
КПСС. Ведь партия нуждалась в постоянном увеличении численности
для того, чтобы осуществлять свое влияние в каждом трудовом
коллективе страны. Желающих вступить в правящую партию было
немало, так как членский билет обеспечивал не только карьеру, но и
был своеобразной «хлебной карточкой».
Этот процесс усугубила система привилегий, сложившаяся не
только в КПСС, но и в советских и государственных органах. Вот как
об этой системе писал в книге «Крушение пьедестала…» ранее
упомянутый В. Болдин:
«Укрепление административно-командной системы привело не
только к увеличению числа служащих, но и к расширению привилегий.
Появилась иерархия разнообразных благ, которые были положены
тем или иным работникам госпартаппарата. В зависимости от
занимаемой должности работников прикрепляли к разным
поликлиникам, при Брежневе обеспечивали дачами различной
комфортабельности и  т.  п. Сформировалась и иерархическая
лестница продовольственного обеспечения. Одни работники получали
(разумеется, за деньги) заказ в гастрономе раз в неделю, другие могли
это делать ежедневно. Определенная категория управленцев
пользовалась ежегодными путевками в санатории и дома отдыха со
значительными скидками и оплатой дороги, у других была
возможность отдохнуть в санатории не каждый год, не в лучшее
время и за большую стоимость.
…С  1965  года значительно вырос парк автотранспорта,
обслуживающего чиновников, расширилось дачное хозяйство. Причем
вместо скромных деревянных домиков стали воздвигаться кирпичные
двухэтажные особняки со всеми удобствами. Высокое начальство
могло круглогодично жить за городом. На глазах преображалось
Четвертое главное управление при Минздраве СССР. Строились
новые поликлиники и больницы, санатории и дома отдыха.
Пользоваться всеми привилегиями могли работники в зависимости от
своего служебного положения, а подчас и благодаря благосклонности
руководства».
Все это постепенно превратило КПСС в политическую систему,
которая обуславливала выдвижение не самых умных, деловых и
творческих, а самых верных ее жрецов. Точнее, тех, кто наиболее
убедительно и умело демонстрировал эту верность ради получения
доступа к привилегиям. Это ускоряло идейную деградацию
руководящего ядра КПСС.
Ситуация в  Компартии Литвы ярко подтвердила этот вывод.
После того как в  Литве взяли верх сепаратисты, многие из ярых
защитников социалистических и коммунистических ценностей
поменяли «окраску» и  стали не менее ярыми защитниками
националистических ценностей. С тех пор к людям, которые слишком
рьяно и безапелляционно отстаивают какие-либо идеологические или
патриотические ценности, я отношусь недоверчиво.
Причем система стала отторгать людей инициативных и
способных отстаивать собственное мнение. Ключевые позиции в
партии остались за исполнителями, которых устраивала ситуация
бесконфликтного движения по течению к новым должностям, а также
за «инициаторами» и «говорунами» типа Горбачева.
Стремление к бесконфликтности в  КПСС также привело к тому,
что живой обмен мнениями в партии по актуальным проблемам на
всех уровнях был подменен заранее срежиссированными
партийными форумами. Список выступающих на съездах, пленумах,
партсобраниях был предметом особой заботы узкого круга партийного
актива и партийного аппарата. Критика, как правило, заранее
согласовывалась. В результате восторжествовала практика огульного
«одобрямс!», позволявшая демонстрировать «единодушную»
поддержку линии, проводимой партией и ее генеральным секретарем.
Широкое распространение получили показушные партсобрания,
на которых заранее предусматривалась каждая мелочь, каждое
критическое замечание. На такие собрания в регионах обычно водили
партийных гостей из Москвы. Подобная практика выхолащивала саму
суть собраний и сводила роль коммунистов до уровня заранее
запрограммированных роботов. Но московских проверяющих такая
практика устраивала, так как позволяла рапортовать о единодушии,
царящем в партийных организациях страны.
Негативное влияние на советских граждан и на многих
коммунистов оказывало неумеренное славословие в адрес КПСС.
Лозунги, восхвалявшие мудрую политику КПСС в плакатном виде,
висели в СССР к месту и не к месту. Благодарность за то, что партия
сделала для людей, сыпалась из уст каждого выступающего не только
на партийных форумах, но и других официальных мероприятиях.
Между тем партия и существовала для того, чтобы сделать жизнь
советских людей лучше. Можно ли представить себе, чтобы дети
регулярно благодарили родителей за то, что они их воспитали и
выучили?! Это была обязанность родителей и их долг.
Особенно странно было слышать подобное на съездах КПСС. В
зале сидела элита, представляющая КПСС, а с трибун звучали
здравицы в адрес той самой КПСС. Получалось, что партия сама себя
хвалила. Абсурд. При этом на партийных форумах ряд
высокопоставленных выступающих пытались отождествить себя с
партией в целом, говоря о том, что партия указала, партия решила,
партия требует и т. д. Мн�