ФУНКЦИОНАЛЬНОСТЬ ОФИЦИАЛЬНОГО

ЯЗЫКА КАК ФАКТОР КОНСОЛИДАЦИИ

ГРАЖДАНСКОГО ОБЩЕСТВА

Марин БУТУК
директор докторской школы „Военная и
национальная безопасность„, Военной Aкадемии
Вооруженных Сил „Александру чел Бун”

КИШИНЕВ 2022
Национальный язык народа, имеющий официальный статус, является средством
сплочения и объединения в политической, экономической, социальной и
культурной сферах жизни общества. Общеизвестным на международном уровне
фактом является то, что все государства стараются продвигать свои
государственные языки через государственные институты, для общения, в том
числе и на межнациональном уровне, в рамках международно-правовых норм,
касающихся использования языков, а также положений «Европейской Хартии
региональных языков или языков меньшинств».
К сожалению, в Республике Молдова и в большинстве постсоветских стран
существуют общие проблемы с функционированием государственного языка. В
этих обществах государственные языки часто находятся в неравной, а иногда и
ненужной конкуренции с русским языком. Кроме того, в нашей стране язык также
является предметом «проблемы именования», что означает, что его полная
функциональность не только ограничена, особенно в восточных регионах
Республики Молдова, но также является объектом асимметричной войны,
известной нам и как «языковая война» или «терминологическая война».
Призывы ученых Республики Молдова узаконить научное название нашего
языка – румынский язык, несомненно, устранят многие причины разногласий в
обществе, если общество будет правильно и убедительно информировано по
этому вопросу.
Политика не должна преобладать над научной истиной – это аксиома и принцип
профессиональной этики каждого исследователя. На первый взгляд название
«молдавский язык» может показаться наивной научной ошибкой, но это совсем
не так. Терминологическая война является составной частью гибридной войны,
которая представляет интересы политических групп, желающих сохранить
данную тему в политической сфере, а не в области естественных наук,
поскольку данная тема обеспечивает поляризацию общества только в
политическом контексте и, следовательно, предоставляет определенные
возможности доступа к власти.
Как элемент асимметричной войны России против Республики Молдова термин
«молдавский язык» имеет долгую историю и официально сформировался в XIX
веке. После аннексии Бессарабии в 1812 году царская Россия начала политику
насильственной денационализации местного населения и изоляции территории
от остальной румынской культуры и цивилизации. Культурно-языковая изоляция
румынского языка, в то время, способствовала проводимой в 1812-1918 годах
политике, направленной на разгосударствление и ассимиляцию с царской
Россией. 1
В данном историческом контексте термин «молдавский язык» применялся как
лингвистическая стратегия царского правительства, конечной целью которого
было перекроить молдавский диалект и приблизить его к славянским языкам. С
данного периода стала насильно насаждаться идея о существовании
«молдавского языка», отличного от румынского.

Суть диверсионной стратегии проста: «маленькая нация с «непрестижным»

языком не может конкурировать с официальным языком всей империи».
Отмечается, что данная стратегия была особенно применима во время и после
Союза княжеств во главе с Александром Иоанном Куза в 1859 году, для того
чтобы нейтрализовать любые объединительные устремления.

Теория двух языков была восстановлена ​на той же основе в 1924 г. с созданием
МССР под непосредственным руководством И. Сталина, преследовавшего ту же
цель — языковой и национальный распад внутри румынской языковой культуры.
Ту же цель Кремль преследовал 28 июня 1940 г. и весной 1944 г. [3, с.76].

Стремление ассимилировать румыноязычный народ, а также эффективность этой

антинациональной стратегии побуждали советское руководство к ее поддержке и
продвижению. Как результат, по данным переписи населения в бывшем СССР (1
января 1989 г.) – 130 000 молдаван, выходцы из молдавских семей, не знали
родного языка. [3, с.90].

Советские идеологи развернули целую кампанию по искажению румынского языка

в МССР, чтобы окончательно сформировать в национальном сознании
представление о том, что язык под названием «молдавский» — это язык
малочисленного народа с малочисленным и неразвитым языком, ненужный и
невостребованный для использования в различных сферах деятельности. Из-за
данного бесчестного статуса, продвигаемого как нарратив в социальной и
академической среде, сами носители отказывались от своего родного языка в
пользу русского. В советский период изобретение «молдавского языка»,
отдельного от румынского, также привело к публикации первой вымышленной
грамматики языка, разработанной неким Леонидом Маданом. Наш случай
ложного создания языка с целью изолировать народ от гораздо более широкого
культурного контекста не единственный; актуальны примеры изобретения других
советских языков: карело-финского языка, правильно называемого «финским»;
таджикского языка, вместо современного иранского и т. д. [1, с.140]. 2
Хотя корень слова «молдавский» входит в контекстуально-семантическое поле
наших национальных ценностей, к сожалению, в истории он стал ярлыком
антинациональной и антиязыковой пропаганды.

В настоящее время молдавский язык остается эффективным политическим

оружием для разделения общества Республики Молдова в силу своей
исторической специфики.

Как часть гибридной стратегии, разделяющий характер этой ложной теории

имеет следующие ключевые черты:
С точки зрения пропаганды, наличие термина «молдавский язык» в
национальном законодательстве означает отказ от исторической правды, а
также признание обособленности Республики Молдова от более широкого
культурно-цивилизационного пространства румынского языка и культуры, что
вызывает неприятие родного языка в пользу русского языка, условия
неравной конкуренции с русским языком, а также способствует политике
ассимиляции (в этом смысле , показателен пример румыноязычных жителей
приднестровского региона);
В контексте ретроспективного анализа теория двух языков содержит
множество условно несопоставимых элементов и признаков, например:
неестественное использование кириллицы; ошибочная теория
принадлежности нашего языка к семейству восточнославянских языков и
формирование румынского языка в контексте эволюции русского языка [5,
с.52]; изменение молдавского поддиалекта в таких текстах, как: «Nu oaminii
grăiesc după vr’o gramaticî anumitî, dar gramatica s’alcătuieşti după vorba
oamenilor… „cât mai uşoarî şi mai înţăleasî di masîli largi». 138]; сближение
терминологии со славянским языком; массовые заимствования из русского и
украинского языков; ложная теория о неразвитости и влиянии нашего языка;
якобы плохой язык, язык без терминологии и функциональности, что делает
невозможным заниматься фундаментальными науками [2, с.88]; неверная
классификация ценностей в контексте всей румынской языковой культуры
(выбор писателей, ученых, традиций и т. д.);
Ложная теория «молдавского языка», отличного от румынского языка,
никогда не будет принята в национальной академической среде, но также и
на международном уровне, на том основании, что название поддиалекта
3
румынского языка от 5 (мунтянский, молдавский, марамуресский, крезский и
банатский) не может иметь статуса языка хотя бы по тому, что не имеет
письменной формы, то есть не существует как таковой. В этом смысле термин
«молдавский язык» был отвергнут самыми известными румынскими
специалистами и филологами в Западной Европе (К. Тальявини, Э. Косериу, В.
Русу, Г. Михайла и др.), России (Р. Будагов, С. Бернштейн, Раймунд Пиотровски
и др.), Украине (С. Семчински, Г. Ерновей, Г. Бостан и др.), Республике Молдова
(Н. Корлэтяну, С. Бережан, И. Эцку, Т. Котельник, В. Мельник, А. Еремия, Н.
Маткаш, И. Думенюк, Ал. Дарул и др.), Канаде и других странах [2, с. 86];
Все научное сообщество неоднократно высказывалось по вопросу о
правильности наименования языка и требовало, чтобы статья 13
Конституции была названа в соответствии с научной истиной (особенно в
1994 и 1996 годах). Антагонизм между научным сообществом и некоторыми
политическими силами является очевидным фактором, вызывающим
разделение на уровне общества, между поколениями, между образованными
и необразованными социальными категориями; эта реальность будет и
впредь использоваться в провокационных целях лояльными Российской
Федерации политическими акторами; Наличие термина «молдавский язык»
вводит в заблуждение не носителей языка, проживающих на территории
Республики Молдова; название «румынский язык» рассматривается как
европейский язык из семьи романских языков, который насчитывает около 30
миллионов носителей в мире [3, с. 87], а название «молдавский язык»
рассматривается на уровне социальной функции и переводится в
политический контекст;
Явно устаревшее и ложное содержание данного термина как части
государственной идеологии (установленное в нормативных актах) ставит нас
в неудобное положение по отношению к международным научным центрам,
знающим научно подтвержденное названия «румынского языка» на
международном уровне;
Термин является ярким выражением присутствия Республики Молдова в
зоне политического и экономического влияния России.
В заключение, если мы проанализируем происхождение и применение термина
«молдавский язык», то увидим, что он в основном использовался для
разделения общества и в рамках политики ассимиляции румыноязычного
населения на территории Республики Молдова (на пример Приднестровья).
4
Этот термин является не только элементом устаревшей исторической доктрины
с антинациональной идеологией, но и составной частью политики
денационализации и удержания народа на низком уровне интеллектуального и
нравственного развития.

Неправильное использование такого термина связано не с «невинным»

искажением научной истины, а с подрывной, асимметричной стратегией, за
которой стоит цель разделения людей, принадлежащих к культуре и
цивилизации румынского языка, приписывание некоторых ложных нарративов,
исторически определивших языковую ассимиляцию румыноязычного народа, а
реализации планов Российской Федерации по поддержанию политики царизма и
советской денационализации в Молдове, через политиков, представляющих
российские интересы.

1. Bahnaru V., Filologia și istoria sovietică moldovenească – diversiune științifică cu

suport ideologic și geopolitic, În Rev. ACADEMOS Nr 2 (41) 2016, p.135-143;
2. Ciobanu A., Nici un stat cu adevărat suveran nu e predispus să permită unei etnii
minoritare să-şi declare limba sa drept limbă de comunicare interetnică. În Rev. Limba
Română, nr. 7-8, anul XIV, Chişinău, 2004;
3. Ciobanu A., Reflecţii lingvistice, Academia de Știinţe a Moldovei, Chişinău, 2009,
340 p.;
4. Purice M., Legislaţia lingvistică şi condiţiile însuşirii limbii române de către alolingvi.
În Rev. Limba Română, nr. 6-10, anul XIII, Chişinău, 2003, p. 80-85;
5. Ковалевская E.G., История русского литературного языка, Москва, 1978, 384
c.
6. Магда Е., Гибридная агрессия России: уроки для Европы, Киев, 2017, 282 c.