Мишель Анри

Проникновение в мысль Маркса

Ни один мыслитель не был столь влиятелен, как Маркс, но ни

один не был так плохо понят. Маркс – философ неизвестный. При-
чины, по которым философская мысль Маркса вплоть до наших
дней осталась погруженной во тьму, пусть даже частично, многооб-
разны. Я остановлюсь здесь только на главной из них – на марксиз-
ме. Марксизм возводит барьер между Марксом и нами. Марксизм,
конечно же, ведёт своё происхождение от Маркса, но он пошёл
своим путем. Ориентируясь главным образом на политическую де-
ятельность и ее проблемы, марксизм взял из произведений Марк-
са только то, что могло быть полезным для этой деятельности, что
могло бы оказать ей содействие, разъяснить ее. Безусловно, теория
не была отвергнута полностью, поскольку она становится силой,
как только проникает в массы; она была усвоена в более или менее
сжатом виде, в том, который необходим, чтобы сослужить службу
революционной практике. Независимо от такого усечения, неиз-
бежного, впрочем, в этом плане, марксизм в той или иной мере был
озабочен достижением согласия с научной эволюцией, благодаря
чему он получил новое освещение.
Между тем, когда осуществлялась такая переработка, некото-
рые основополагающие философские тексты Маркса оставались
ещё неизвестными, не изданными. Их публикация, произошедшая
после оформления марксизма-ленинизма как завершённой док-
трины, вызвала своего рода оцепенение, что позволило определить
значение последующих реакций, целью которых было скрыть, а
еще вернее, исказить интуиции Маркса. Как раз к первоначальным
интуициям мы и хотим вернуться. Такое возвращение предпола-
гает вынесение за скобки специфического содержания марксизма,
229
 Современная западноевропейская философия

какой бы, впрочем, ни была его подлинная ценность. Обращение

к истокам марксизма – вот что означает проникновение в мысль
Маркса.
Мы прежде всего должны определить, каким образом необхо-
димо осуществить это возвращение.
Марксизм долгое время понимался – и все еще понимает-
ся – как диалектический и исторический материализм. Но скажем
сразу, мышление Маркса ни коим образом внутренне не связано с
материализмом. Если, работая подобно компьютеру, произвести
выборку мест из текстов Маркса (я имею в виду тексты, написан-
ные самим Марксом), где встречается термин «материя», а также
прилагательное «материальное», которое Маркс использует чаще,
мы обнаружим, что существует определенное количество значений,
строго детерминированных контекстом, и тех значений, которые
в конечном счёте отсылают к основополагающему и решающе-
му смыслу. В соответствии с этим смыслом, который один только
и может раскрыть нам подлинное значение философии Маркса,
того, что называют его «материализмом», материальное означает
«субъективное». Я еще вернусь к этому.
Что касается диалектики, то она у Маркса играет лишь второ-
степенную роль; это – остаток гегельянства, который постепенно
стирается по мере того, как мысль Маркса шаг за шагом отдаляется
от мысли Гегеля. Для Маркса не существует некой диалектической
сущности, которая властно пронизывала бы любую вещь, опреде-
ляя её внутренний закон и высшую реальность, чистого противо-
стояния (субстанциально существующего в качестве такового),
самодвижения реальности, основателя этой реальности в самой
её негативности. Сутью вещей, по Марксу, не является единствен-
но движение, универсальная возможность, процесс. Когда Маркс
пишет о противостоянии, противоречии, то речь идет совсем о
другом: противоречие, противостояние не являются первичны-
ми, скорее наоборот, первичны употребляемые термины, и между
ними устанавливается противоречие, а эти термины сами никогда
не являются общими сущностями, классами, структурами, но, на-
против, суть особые, определенные, единичные реальности. Имен-
230
 Мишель Анри.  Проникновение в мысль Маркса

но эти особые реальности первичны, и они являются всем тем, что

происходит в опыте; столкновения и конфликты, которые рожда-
ются в нём, более или менее длительное равновесие, которое в нём
устанавливается, всегда суть не что иное, как действие этих реаль-
ностей и их собственных детерминаций, точки их столкновений.
То, что мы выше сказали о диалектике, справедливо и по от-
ношению к истории. Рассмотрим, например, марксистский тезис:
«История всех до сих пор существовавших обществ была историей
борьбы классов»1. Я утверждаю, что это высказывание, взятое во
всей его строгости, для Маркса-философа не может иметь никакого
смысла. Чтобы такое утверждение имело смысл, прежде всего не-
обходимо, чтобы существовало нечто такое, как история. Для Геге-
ля история существует, иными словами, онтологически существует
субстанциально единая реальность, являющаяся не чем иным как
объективацией духа, понимаемого в качестве единственного прин-
ципа любой реальности. История как раз и есть реальность этого
духа, его конкретное, феноменальное, становление, его манифеста-
ция. История принадлежит феноменологии духа. И поскольку это
феноменальное становление справедливо понимается как то, что
находит своё основание в чистом противостоянии и негативности,
история, по своей природе, также является диалектической.
Для Маркса ничего подобного не существует. История не яв-
ляется самоосуществлением гомогенной субстанции, как и осу-
ществлением универсальной и абсолютной реальности. История,
наоборот, допускает предположения. В «Немецкой идеологии»
выделяются три предположения, которые сводятся к разъяснению
первого из них; я цитирую: «Первая предпосылка всякой челове-
ческой истории – это, конечно, существование живых человече-
ских индивидов»2. Существование этих индивидов означает, что в
любой момент они будут отвечать непосредственным жизненным
требованиям, и ради этого они трудятся, изменяют окружающую
их природу и производят необходимые для жизни предметы. Это
1
Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. // Сочинения.
Изд-е 2-е. Т. 4. М.: Издательство политической литературы, 1955. С. 424.
2
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. // Там же. Т. 3. С. 19.
231
 Современная западноевропейская философия

существование означает также, что они воспроизводят себя в семье,

но делают это таким образом, что никогда семья, производство,
работа, потребность не могут пониматься ими самими в качестве
последних реальностей, по меньшей мере, если под ними всякий
раз не подразумевается определенный индивид, действительно
испытывающий потребность, которую он удовлетворяет самосто-
ятельно посредством своего тела, работы и, следовательно, произ-
водства, и который поддерживает с окружающими его людьми, со
своей женой отношения, каждый раз являющиеся не чем иным, как
только этими определенными отношениями, прожитыми им самим
как определенным индивидом. Начиная со «Святого семейства»,
Маркс отвергает миф об истории – её абсолютизацию. Против
Бруно Бауэра, который, подобно Гегелю, подчиняет человека суще-
ствованию истории, где он был бы простым посредником, понима-
ющим эту историю как место истины, Маркс выдвигает в качестве
радикального возражения философию индивида: «Подобно исти-
не, история становится, таким образом, особой личностью, мета-
физическим субъектом, а действительные человеческие индивиду-
умы превращаются всего лишь в носителей этого метафизического
субъекта»3. И ещё: «История не делает ничего … «История» не
есть какая-то особая личность, которая пользуется человеком как
средством для достижения своих целей. История – не что иное, как
деятельность преследующего свои цели человека»4. Истории не су-
ществует, существуют только исторические индивиды.
По тем же причинам, по которым Маркс отвергает понятие
истории, он отвергает и понятие социального класса в том смысле,
в каком оно обычно трактуется, то есть в смысле реальности, об-
ладающей плотностью бытия в себе, реальности, определяющей
индивида и господствующей над ним таким образом, что каждый
индивид с присущими ему характеристиками не является тем, кто
он есть, а только принадлежит к такому классу посредством и благо-
даря самой этой принадлежности. Всё происходит так, как если бы
3
Маркс К., Энгельс Ф. Святое семейство, или Критика критической крити-
ки. // Там же. Т. 2. С. 87.
4
Там же. С. 102.
232
 Мишель Анри.  Проникновение в мысль Маркса

класс в некотором роде конституировал субстанцию своих членов,

как если бы в онтологическом плане класс предсуществовал по от-
ношению к индивиду. Если бы субстанция класса формировалась
в некотором роде из его членов, то, согласно онтологическому по-
рядку, класс предшествовал бы индивиду. На полях рукописи «Не-
мецкой идеологии» Маркс пишет: «Предсуществование классов у
философов»5, то есть у Макса Штирнера, неогегельянцев, в филосо-
фии идеализма, которая в Германии продолжает философию Гегеля.
Фактически, понятие класса – это, собственно, гегелевское понятие,
тогда как у Маркса утверждение о примате класса над индивидом
относится к идеологии. Обратимся к тексту, который написан на-
против слов, только что нами процитированных. Маркс пишет:
«Часто встречающееся у святого Макса положение, что каждый
становится всем тем, что он есть, благодаря государству, – по сути
равносильно положению, что буржуа есть лишь экземпляр рода бур-
жуа; здесь предполагается, что класс буржуазии существовал уже до
индивидов, из которых он состоит»6. Продолжение текста фактиче-
ски предлагает нам, под видом описания образования буржуазного
класса в форме исторического генезиса, теорию генеалогии классов,
то есть их обоснования в онтологическом плане. Индивидуальная
жизнь предстает тогда как место данного обоснования. Опреде-
ление этой жизни, определение индивидов, их деятельности и их
мышления, создает определение класса и является им. Маркс гово-
рит: «Условия жизни отдельных горожан, в силу их противополож-
ности существующим отношениям и обусловленному ими способу
труда, стали условиями, общими для них всех и независимыми от
каждого в отдельности»7. И далее в «Немецкой идеологии» через
несколько сотен страниц он пишет абсолютно ясно: «В буржуазном
классе, как и во всяком другом, совместными и всеобщими услови-
ями становятся только развившиеся личные условия, при которых
владеет и живёт каждый отдельный член класса»8.
5
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. С. 76.
6
Там же.
7
Там же. С. 53.
8
Там же. С. 355.
233
 Современная западноевропейская философия

И теперь необходимо сказать о том, что именно здесь вся эта

гегелевско-марксистская мифология пошатнулась. Согласно этой
мифологии, субстанциальное каждый раз находится в трансцен-
дентных массах, которые называются государством, народом, клас-
сами, социальными связями, производственными отношениями
и т.д., и индивид обладает бытием только потому, что он составляет
часть этих масс и входит в состав их структур. Согласно Марксу, эти
массы в самом деле беспрестанно стремятся обрести автономию
перед лицом индивида, но эта автономия, в конечном счёте, есть
видимость, иллюзия, которую мышление пытается разоблачить.
Сущность отношений, в которых берётся индивид, – всегда толь-
ко его собственная сущность, отношения, в которые включена его
индивидуальная жизнь, принадлежат ему, они суть определения и
отношения самой этой жизни. Я опять цитирую «Немецкую идео-
логию»: «Условия, при которых происходит общение индивидов,
представляют собой условия, относящиеся к их индивидуальности,
и не являются чем-то внешним для них, – и далее Маркс добавля-
ет, – это – условия, при которых эти определённые, существующие
в определённых отношениях индивиды только и могут произво-
дить свою материальную жизнь и то, что с ней связано; следователь-
но, они являются условиями самодеятельности этих индивидов, и
создаются они этой их самодеятельностью»9. Поскольку социаль-
ные отношения внутренне присущи индивиду и не обозначают
ничего иного, кроме некоторых модальностей его личной жизни,
идея определения индивида через «социальное» сразу же оказы-
вается абсурдной. Она предполагает абстрагирование социального,
его самостоятельное существование вне индивида как реальности,
отличной от него, и, далее, – установление отношения внешней
причинности между этой, так называемой социальной реально-
стью и индивидом как таковым. Таким образом, все индивидуаль-
ные субъективные и конкретные определения были вырваны из их
первоначальной реальности и перенесены в мифический мир, где
они, пребывая в абстракции, разворачивают новое существование
и предстают перед нами в качестве «объективных условий». Так
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. С. 72.
9

234
 Мишель Анри.  Проникновение в мысль Маркса

созидаются в качестве трансцендентных масс общество, история,

класс, государство, производство, потребление и т.д. – все струк-
туры и все надстройки, которые начинают свой фантастический
хоровод, взаимно определяя друг друга сообразно чисто вербаль-
ной связи самого пустого формализма. Прежняя внешняя причин-
ность, которую в случае надобности обряжают в новые слова, от-
ныне действует исключительно в мире этих абстракций; индивиды
больше не принимают участия в этих чистых системах.
Между тем, Маркс не перестаёт выступать против таких аб-
стракций. Он иронизирует над Штирнером, который полагал, что
государство есть сила, стоящая над людьми10. Комментируя штир-
неровское противопоставление революции или мятежа, с одной
стороны, существующему порядку вещей, с другой стороны, он
пишет: «Абстракция любого его противопоставления незамедли-
тельно появляется в том, что он говорит о “революции”, о мораль-
ной личности, которая должна бороться против “существующего
порядка вещей”, против другой моральной личности». «Кто же
представляет это лицо, которое вы называете “всеми”»? – спра-
шивал Штирнер. И отвечал: «Это – “общество”»11. И Маркс ком-
ментирует далее: «При помощи нескольких кавычек Санчо пре-
вращает здесь “всех” в лицо, в общество как лицо, как субъект...»12.
В своей критике Штирнера Маркс неизменно приходит к теме
коммунистических пролетариев, которые «революционизируют
общество» и которые, как говорит он, «ставят отношения произ-
водства и форму общения на новую основу, – а такой основой явля-
ются они сами в качестве новых людей, их новый образ жизни»13.
В другом месте, касаясь общественных связей, Маркс говорит, что
они существуют «по видимости независимо от воли индивидов»14.
То, что мы называем идеологическими формациями, само должно
быть возвращено к первоначалу; говоря о древнем праве, которое

10
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. С. 315.
11
Там же. С. 193.
12
Там же.
13
Там же. С. 201.
14
Там же. С. 322.
235
 Современная западноевропейская философия

царило между людьми, Маркс пишет: «Но история права показы-

вает, что в наиболее ранние и примитивные эпохи эти индивиду-
альные, фактические отношения в их самом грубом виде и являют-
ся непосредственно правом»15.
Я говорил, что слова «История всех до сих пор существовав-
ших обществ была историей борьбы классов»16 не имеют для Марк-
са никакого смысла. Меня попытаются переубедить, утверждая,
что данное предложение было написано самим Марксом. Им от-
крывается первая часть «Манифеста Коммунистической партии».
Противоречит ли себе Маркс? Или мы плохо его поняли? То, что
сейчас действительно необходимо, – это целостное изучение тек-
стов Маркса, изучение, разумеется, адекватное, постижение осно-
вополагающих понятий Маркса. Приступая к этому, мы не должны
забывать о том, что подобного рода концепции уже существуют и
последней из них является концепция Альтюссера и его учеников,
рассмотрением которой, за неимением времени, мы здесь и огра-
ничимся. Согласно этим авторам, речь должна идти о том, чтобы
выявить в творчестве Маркса радикальный разрыв, существующий
между текстами раннего периода, которые имеют исключительно
историческое значение, поскольку в них мысль Маркса еще была
подвержена влиянию идей Гегеля и Фейербаха, и, с другой сторо-
ны, поздними работами, вышедшими после 1845 г., которые счи-
таются произведениями зрелого периода. Работы раннего периода
были бы подчинены идеологическим понятиям человека и индиви-
да. Философия человека – такова, по Альтюссеру, “теоретическая
основа” мышления молодого Маркса. «Слово “человек” для мо-
лодого Маркса было не просто возгласом, обличающим нищету и
рабство. Это был теоретический принцип его мировоззрения и его
практической установки. “Сущность человека” (как бы она ни по-
нималась: как свобода и разум или как сообщество) в одно и то же
время обосновывала и строгую теорию истории, и последователь-
ную политическую позицию»17. Именно благодаря радикальному
15
Там же. С. 336.
16
Маркс К., Энгельс Ф. Манифест Коммунистической партии. С. 424.
17
Альтюссер Л. За Маркса / Пер. с фр. А.В. Денежкина. М.: Праксис. 2006. С. 316.
236
 Мишель Анри.  Проникновение в мысль Маркса

«эпистемологическому разрыву» понятия человека и индивида,

наконец, были исключены из мысли Маркса – в пользу совершен-
но новых понятий; я цитирую: «Формирование теории истории и
политики, основанной на радикально новых понятиях: обществен-
ная формация, производительные силы, производственные отно-
шения, надстройка, идеология, экономическая детерминация в
конечном счете, специфическая детерминация иными, неэкономи-
ческими уровнями общественного целого и т. д.»18. Одновременно
с понятиями человека и индивида устранялось понятие отчужде-
ния, поскольку отчуждение – это отчуждение сущности человека;
следовательно, отчуждение является «домарксистским» поняти-
ем, и оно больше не фигурирует в поздних произведениях Маркса,
таких, как, например, «Введение. (Из экономических рукописей
1857–1858 годов)». В итоге идеологию молодого Маркса заменяет
научная теория, теория, которая, впрочем, является не чем иным,
как учением самого Альтюссера.
Подобную интерпретацию трудно воспринимать всерьёз.
Прежде всего в творчестве Маркса мы вовсе не наблюдаем той по-
следовательности концепций, о которой говорит Альтюссер: вна-
чале – человек и индивид, затем – производительные силы, про-
изводственные отношения и т.д. Совсем наоборот, эти концепты
употребляются одновременно, их находят как в ранних произве-
дениях, так и в поздних. Замечание Альтюссера истинно только
в отношении понятия человека, сущности человека. Маркс дей-
ствительно отказался от этого понятия, однако, не после написа-
ния ранних произведений, а уже в них самих. Всей своей основной
философской проблематикой молодой Маркс отвергает сущность
человека, сущность вида, Gattungswesen, сущность человеческого
рода. Однако в этой проблематике, в которой Маркс отвергает фи-
лософию сущности человека, одновременно не устраняется поня-
тие индивида, реального индивида; наоборот, она к нему приводит.
Но, спросят нас, существует ли разница между понятием челове-
ка и понятием индивида? Существует отличие, которое разделяет
философию Гегеля и Фейербаха, с одной стороны, и философию
Там же. С. 322.
18

237
 Современная западноевропейская философия

Маркса – с другой. Ведь понятие человека, или, скорее, сущности

человека, сущности вида, как хорошо показал Жорж Котье, есть не
что иное, как последнее перевоплощение духа. Это есть перемеще-
ние в материалистическую антропологию той самой сущности, ко-
торая царила в идеалистической онтологии Гегеля, как и в роман-
тической философии, частью которой был сам Гегель; эта сущность
– сущность всеобщего. Этому всеобщему, будь оно жизненным по-
током, – о котором Гегель говорит в «Феноменологии духа», что
он безразличен к природе колес, которые необходимо повернуть, –
или духом и его реализацией в государстве, т.е. еще и политической
сущностью, или будь оно, наконец, родом Фейербаха, Маркс сказал
«нет», отвергая тем самым сразу и витализм, и идеализм, и матери-
ализм. Универсальное, всё, род не является первичным, оно имеет
основание и того, кто его основывает, – это тот, кто абсолютно ему
противопоставлен, это самая радикальная и самая особенная де-
терминация – индивид.
В самом деле, сначала Маркс был гегельянцем, введённым в
заблуждение Фейербахом; это, например, относится к критике ре-
лигии в работе «К критике гегелевской философии права». В ней
Маркс возвращается к тезису, согласно которому религия – не что
иное, как отчуждение человеческой сущности, вынесение её содер-
жания за пределы её самой в форме представления. Совершенно
верно, что понятие отчуждения выступает здесь в связи с понятием
сущности человека, как верно и то, что в то время понятие отчуж-
дения было понятием идеологическим и уж точно принадлежало
Гегелю (Фейербах и Бауэр подхватили его), – это понятие, соглас-
но которому отчуждение состоит в представлении, в мыслитель-
ном акте. Но вся проблематика раннего Маркса несомненно сви-
детельствует о его намерении выйти за пределы идеологического
понятия отчуждения, отвергнуть его. Тезис Маркса, многократно
подтверждённый его высказываниями не только против Гегеля и
Фейербаха, но также и против Бруно Бауэра и Штирнера, таков:
если отчуждение действительно состоит в мыслительном акте, в
том, что мышление, самосознание, человеческая суть представ-
ляют собственное содержание вне самих себя, то для того, чтобы
238
 Мишель Анри.  Проникновение в мысль Маркса

побороть такое отчуждение, достаточно представить вещи иначе,

не представлять более свою сущность вне себя; достаточно иначе
думать, изменить свое сознание, его ментальные структуры, осуще-
ствить некий «эпистемологический разрыв». Этот тезис как раз
и есть тезис идеологии, немецкой идеологии, философии, обычно
понимаемой как идеология. На это Маркс отвечает: вы действи-
тельно можете представить себе вещи иначе и изменить ваши по-
нятия, однако это не имеет никакого значения, мысль не в состоя-
нии противостоять реальности и прежде всего живому индивиду
со всеми его фактическими определениями, так как «иное» и есть
этот реальный, живой, определенный индивид, который иным об-
разом представляет вещи и самого себя, то есть его «сознание». И,
конечно же, существует связь между этими двумя уровнями бытия,
между представлением, которое индивид составляет о себе самом, с
одной стороны, и тем, кто он есть, – с другой. Но эта связь с очевид-
ностью имеет своё начало в реальном индивиде, в его конкретном
существовании, в способе бытия, образе жизни; так что эта связь
между живым индивидом и тем, что он думает, вовсе не является от-
ношением в третьем лице, а есть отношение феноменологического
плана. «He сознание людей определяет их бытие, а, наоборот, их
общественное бытие определяет их сознание»19. И еще: «Не созна-
ние определяет жизнь, а жизнь определяет сознание»20. «Материа-
лизм» Маркса не означает ничего иного, кроме этого феноменоло-
гического основания идеологии в действительной жизни индивида.
Можно ли утверждать в таком случае, что понятие идеологии
появляется у Маркса только после 1845 г., тогда как на деле оно
представляет собой центральную тему всех его ранних произведе-
ний, и особенно «Немецкой идеологии», и что Маркс больше не
обращается к нему в последствии как раз потому, что критика его
состоялась? Можно ли говорить, что понятие отчуждения есть само
по себе понятие идеологическое и оно не обнаруживается более в
текстах зрелого периода, во «Введении» 1857 г., в то время как оно
19
Маркс К., Энгельс Ф. К критике политической экономии. //Там же. Т. 13. М.:
Издательство политической литературы, 1959. С. 6–7 .
20
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. С. 25.
239
 Современная западноевропейская философия

постоянно имеет место в рукописях 1858–1859 гг. и в самом «Ка-

питале», и что Маркс отверг идеологическое понятие отчуждения
только для того, чтобы лучше очертить реальное отчуждение, то,
которое не является больше мыслительным фактом, а есть факт су-
ществования. И также, если верно, что существует идеологическое
понятие индивида, то это понятие было, как известно, тщательно
исследовано, описано и отклонено Марксом в ранних произведе-
ниях, в «Святом семействе» и «Немецкой идеологии»; так что
критика идеологического понятия индивида не имела иной цели,
кроме той, которая подведет нас к реальному индивиду.
В самом деле, существует потребность в целостном изучении
текстов Маркса. И вот что я предлагаю. Следует различать, конеч-
но, весьма схематично, три группы текстов Маркса. Первая группа –
это ранние рукописи до 1845, вторая – тексты, которые я назвал бы
историко-политическими, такие как «Манифест Коммунистиче-
ской партии», «Классовая борьба во Франции с 1848 по 1850 г.»,
«Восемнадцатое брюмера Луи Бонапарта», «Гражданская война во
Франции» и пр.; третья – экономические тексты, а именно такие
внушительные, как «К критике политической экономии» и «Ка-
питал», которые я охотнее назвал бы экономико-философскими.
Как раз историко-политические тексты дали рождение марк-
сизму. Понятиями, которые играют основополагающую роль в
этих текстах, являются уже представленные выше понятия произ-
водительных сил, производственных отношений, классов, классо-
вых противоречий, революции, диалектики и т.д. Это – фундамен-
тальные понятия марксизма, они же – основополагающие понятия
истории. Их значение заключается в том, что для неё они играют
роль истока, конституирующего фактора. Но фундаментальные
понятия марксизма (они же основополагающие понятия истории)
не являются фундаментальными понятиями мысли Маркса. В дей-
ствительности, в мышлении Маркса фундаментальные понятия
марксизма не суть изначальное. naturan, но naturé, т.е. порождён-
ное, производное. Так же обстоит дело и с понятиями класса, об-
щественных отношений, производительных сил. Существует гене-
алогия этих понятий, есть реальность, с которой они соотносятся,
240
 Мишель Анри.  Проникновение в мысль Маркса

и изначальная философия Маркса, отличная, следовательно, от его

философии истории, представляет собой анализ этой генеалогии,
радикальное разъяснение реальности, где эти принципы истории
сами были заложены.
Теперь ясна двусмысленность марксизма. Понятия, которые
он использует, истинны в одном смысле: можно утверждать, что с
точки зрения Маркса как историка или политического мыслите-
ля, история – это история классовой борьбы. Но данные понятия
становятся ложными, если абсолютизировать реальность, кото-
рую они описывают, если в онтологическом плане принимать эту
реальность, которая каждый раз является общей реальностью, за
субстанциальное, подлинное бытие, полагая, что класс или произ-
водство создают в самих себе ткань реального, его сущность и даже
основополагающее начало всех определений, например, индивида.
Именно таким был смысл данных понятий у Гегеля.
Итак, вот какая очевидность предстаёт перед нами. От Гегеля к
марксизму тянется неоспоримая родственная связь: примат всеоб-
щего, общего, социального, политической сущности (я бы сказал,
группы), коллективной практики, диалектики, отрицания, револю-
ции, внутреннего движения, понимаемого самого по себе как все-
общая сущность, обнаруживающаяся в основе всех вещей.
Прослушав последнее выступление Жана Ипполита о гегелев-
ских работах йенского периода, которые звучат на удивление со-
временно, по-марксистски там, где речь идет о труде и где утверж-
дается важность не того, что говорят или думают люди, но того, что
они делают, – в «Феноменологии Духа» мы вновь встречаем эти
известные темы: критику намерения, морализма, прекрасной души
и т.д., – я спросил его: «Какая в действительности для Вас раз-
ница между Гегелем, Марксом и марксизмом?». Он ответил: «По
сути никакой». Впрочем, интерпретаторы, уже в течение долгого
времени жаждавшие обновить марксизм, отделить его от плоского
сциентизма и неопозитивизма, задыхавшегося в сталинском догма-
тизме, снова обратились к философии всеобщей негативности, или,
точнее, к ее антропологизации с помощью теории коллективной
практики, социальной практики.
241
 Современная западноевропейская философия

Итак, этому заключению и в конце концов отождествлению

фундаментальных понятий Гегеля и Маркса помогли не только
историко-политические произведения Маркса, к которым мы сей-
час перейдем, но и его ранние работы. Как мы уже отметили, вна-
чале Маркс был гегельянцем. В его творчестве действительно суще-
ствует разрыв, который мы обнаружили в ранних произведениях.
Это – радикальный разрыв между сугубо гегельянскими темами,
понятиями, предположениями и их не менее радикальным отри-
цанием в тот момент, когда Маркс, собственно, и становится Марк-
сом. С тех пор, беря из его ранних произведений только эти геге-
льянские темы, исповедуют классический марксизм социальных
форм, довольствуясь ими и забывая о «нет», которое Маркс ска-
зал Гегелю, то есть забывают философию Маркса, генеалогию этих
форм, их свёртывание до основного принципа, которым, в итоге,
является не что иное, как конкретная субъективность, не всеобщее
или коллектив, а индивид.
Примем, что эта редукция является сущностью мысли Марк-
са, что она сводит нас к монадическому существованию; сегодня у
меня остается немного времени, чтобы продемонстрировать это.
Я попытаюсь объяснить это в нескольких словах. Возьмем генеало-
гию класса. Маркс видит его основание в разделения труда. Именно
разделение труда служит основой первого большого социального
разделения между городом и деревней. Именно разделение труда в
мануфактуре и в крупной промышленности определяет и форми-
рует облик пролетариата. Любые социально-экономические струк-
туры покоятся на нем. Именно разделение труда лежит в основе
частной собственности, в основе противоречия между частным и
общим интересом, что делает возможным обмен, то есть рыночную
экономику, и, следовательно, капитализм. Что касается социализма,
то его конечной и явно выраженной целью является не что иное,
как уничтожение разделения труда. Итак, что же такое разделение
труда? Что представляет собой это решающее явление? Рассмо-
трим индивида, я хочу сказать, индивида вообще. Рассмотрим его
как субъективность, не как субъективность идеализма, которая ис-
черпывается в мысли, к тому же в мысли универсальной, в пред-
242
 Мишель Анри.  Проникновение в мысль Маркса

ставлении, в том, что Маркс называет, впрочем, как и классические

философы, «сознанием», но, напротив, рассмотрим индивида как
субъективность конкретную, особенную, несущую в себе в каче-
стве потенциальности множество действий, возможных замыслов.
Маркс называет эти субъективные возможности «возможностями
деятельности»21. Жизнь как жизнь каждый раз индивидуальная
есть субъективное единство самих этих субъективных возможно-
стей, которые принадлежат индивиду на правах собственности,
которые определяют его изначальное бытие и желаемы им, кото-
рые являются его потребностями. Жить значит с необходимостью
развиваться из этих возможностей. Маркс говорит в «Капитале» о
«свободной игре тела и духа». Позволять этим силам действовать –
значит их актуализировать, сообщать им бытие, реальность. Реали-
зация индивидуальных возможностей ни в коем случае не означает,
как это было у Гегеля, их объективации, их явного становления в
форме объекта, в том, что налично существует для всех и каждого в
труде. Как раз напротив, первая реализация субъективных возмож-
ностей сама по себе субъективна. Она есть актуализация их в самой
жизни как один из её моментов, как одна из её феноменологиче-
ских реальных модальностей, как прожитое. Каждый раз речь идет
об акте или о состоянии; это – потребление, пользование, которое
есть реализация потребности; это – акт самодвижения, живого
движения, живой труд; это – субъективное эстетическое развитие
каждого чувства. Вот почему универсальное развитие индивида,
которое Маркс всегда имел в виду, которого всегда требовал, есть
«полный расцвет человеческой сущности».
В разделении труда актуализация целостности индивидуаль-
ных субъективных возможностей совершается таким образом, что
только одна из этих возможностей обнаруживается реализован-
ной в том или ином индивиде. Реализация других возможностей,
других жизненных сил выходит за его пределы, она совершается
в других монадических сферах. Маркс говорит в «Немецкой иде-
ологии»: «… разделение труда делает возможным – более того:
действительным, – что духовная и материальная деятельность, на-
Маркс К., Энгельс Ф. Капитал. / Там же. Т. 23. С. 179.
21

243
 Современная западноевропейская философия

слаждение и труд, производство и потребление выпадают на долю

различных индивидов»22. Отныне каждый индивид, взятый сам
по себе, оказывается лишённым возможности реализации много-
численных возможностей жизни, которая есть его жизнь, его соб-
ственное бытие. Когда это индивидуальное бытие реализуется
только частично, оно оказывается искалеченным. Разделение труда,
говорит Маркс в «Капитале», «поражает индивидуума в самой
его жизненной основе»23. И еще: «… каждый рабочий приспосо-
бляется исключительно к отправлению одной частичной функции,
и рабочая сила его на всю его жизнь превращается в орган этой
частичной функции»24. Этическое значение критики разделения
труда вторично, его первичное значение – онтологическое, оно
предполагает философию монадической субъективности. Если ут-
верждать примат универсального, или примат целого, понимая его
определённым образом, то критика разделения труда не имеет ни-
какого смысла. С точки зрения организма или структуры, каждая
часть или каждый элемент выполняет, на деле, свою функцию, игра-
ет свою роль в совместной организации. Только если мы полагаем
точку, элемент как абсолют, а индивида как «целое» бытия, тогда
всё, что находится вне него, сразу же означает то, чего он лишён, что
посягает на его собственное бытие.
Критика разделения труда есть теория реального отчуждения.
Оно – не идеологическое, не политическое, не социальное, не эко-
номическое, оно определяет внутреннее состояние абсолютной
монады. Разделение труда – это разделение субъективности.
Независимо от ранних трудов и историко-политических про-
изведений, существует третья группа текстов в творчестве Маркса;
это – фундаментальные экономические рукописи позднего пери-
ода. Я хотел бы завтра, опираясь исключительно на них, показать,
что весь экономический анализ Маркса доступен для осмысления
и, в принципе, возможен только на основе радикальной филосо-
фии индивидуальной субъективности.
22
Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. С. 30–31.
23
Маркс К., Энгельс Ф. Капитал. С. 376.
24
Там же. С. 351.
244
 Мишель Анри.  Проникновение в мысль Маркса

II
Одна из классических тем марксизма – это экономическая ре-
альность, которую, по меньшей мере, следует признавать лежащей
в основании человеческих обществ как то, что их поддерживает и
определяет. Идея Маркса состоит в том, что экономическое – толь-
ко абстракция, что экономическая реальность не является под-
линной, последней реальностью, но вместе с тем ее предполагает
и к ней отсылает. Эта последняя реальность, основывающая саму
экономику и в итоге ее определяющая, есть индивидуальная субъ-
ективная жизнь. Вся экономическая проблематика Маркса, таким
образом, представляется нам в качестве анализа, который прони-
зывает экономическое как таковое, чтобы вернуться к его истоку, к
его подлинной сущности, к его реальным детерминантам. И каж-
дый раз оказывается, что эти реальные детерминанты экономики
сами по себе – не экономического плана, они должны пониматься
как неэкономическая, как сверхэкономическая реальность, говоря
словами самого Маркса. Решение каждой экономической задачи,
каждой из апорий классической экономики как раз состоит в дви-
жении, на которое мы только что указали, в восхождении к истоку,
к сфере, отличной от экономики, хотя она её основывает. Отныне
экономика не только не является местом реальности, она не явля-
ется и местом истины, местом конечного объяснения. Напротив,
экономическое предстаёт как видимость, загадка и в конечном сче-
те как мистификация.
Перевод с французского Т.Г. Гущиной

Бибилиография
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения / Изд-е 2-е. Т.: 2, 3, 4, 13, 23. М.:
Издательство политической литературы. 1955–1960.
Альтюссер Л. За Маркса. М.: Праксис. 2006.

245