Protege Moi

Ссылка на материал: https://ficbook.
net/readfic/7229349
Protege moi
Направленность: Слэш
Автор: gincranberry (https://ficbook.net/authors/776420)
Фэндом: Bungou Stray Dogs
Пэйринг и персонажи: Осаму Дазай/Чуя Накахара, Рюро Хироцу, Мичидзо
Тачихара, Наоми Танидзаки, Сакуноске Ода, Огай Мори, Ацуши Накаджима,
Рюноске Акутагава, Анго Сакагучи
Рейтинг: NC-17
Размер: 282 страницы
Кол-во частей: 18
Статус: завершён
Метки: Высшие учебные заведения, Римминг, Курение, Анальный секс,
Стимуляция руками, Минет, ООС, Нецензурная лексика, ОМП, ОЖП, Романтика,
Драма, Повседневность, Hurt/Comfort, AU, Учебные заведения, Элементы гета
Описание:
| Protect me from what I want |
Студенчество – золотое время. По крайней мере, так принято считать. Чуя
Накахара ждёт каждого семестра с замиранием сердца, а вдруг именно в этот
раз появится такой студент, чтобы и жажда знаний, и огонь в глазах, и язык не
на уровне тапка? И такой появляется. Только огня в глазах нет. У него красивые
руки и нахальное выражение лица. Чую он раздражает и нервирует, а учить его
не хочется от слова "совсем". | Студенческое AU
Публикация на других ресурсах:

Запрещено в любом виде
Оглавление
Оглавление 2
1 пара 3
2 пара 12
3 пара 24
4 пара 36
Примечание к части 51
5 пара 52
6 пара 67
7 пара 82
8 пара 100
9 пара 112
10 пара 125
11 пара 142
12 пара 160
13 пара 177
14 пара 196
15 пара 219
16 пара 245
17 пара 260
Последняя пара 274
Примечание к части WARNING! Вы собираетесь прочитать художественное
произведение по мотивам выдуманной истории, где главные действующие лица
являются также выдуманными персонажами. Работа не поощряет и не имеет
ничего против каких-либо сексуальных (и не только) практик, не
пропагандирует их, не является призывом к действию. Не имеет связи с
реальностью (даже отдаленной) и не хочет ее иметь. Вы предупреждены и, если
ущемитесь в процессе чтения, большая просьба: сделайте это молча :З
1 пара
Студенчество — золотое время. По крайней мере, так принято считать.

На деле, первый же семестр в любом мало-мальски приличном университете
развеивает все иллюзии бывших абитуриентов о том, что студенческие годы —
это пора исключительно веселья, пьянок, вписок и отходняков по
понедельникам.
Чуя Накахара, вообще, всегда удивлялся, чем студенты думают? Сам он, в это
шальное время, посвящал себя исключительно предмету своего пожизненного
воздыхания — французской литературе. Он не припомнит ни одного раза, не
считая выпускного, когда позволил себе ужраться в хлам, а потом полностью
разбитым идти на пары. Хотя в тот день и стояли занятия, но были они лишь для
проформы.
Нет, бокальчик красного за ужином — это святое. Накахара был ценителем тех
вечеров, которые проводил в студенчестве не на подработке, а с какой-нибудь
книгой, потягивая благородный напиток, развалившись на своём любимом
кресле. А если ещё жабка не душила, и комплектом шли фрукты, шоколад или
сыр, то вообще праздник.
А нынешние студенты, почему-то, были уверены в том, что если не ходить на

пары, а появляться лишь к экзамену, то оценка образуется как-нибудь сама. И
непременно положительная. Удовлетворительно? Но как же, я вам всё ответил с
листочка.
Нет, Чуя никогда намеренно не занижал оценок студентам. В конце концов, он

со всей кафедры был самым молодым, и память о сучных преподах была ой как
свежа. Если знаешь — получишь соответствующую оценку. Даже если ты не
знал весь семестр, но ходил и выучил — поставит. Четыре. Но вот если не ходил,
если Чуя лица студента ни разу не увидел за все пять-шесть месяцев…ну,
каждый выбирает сам. Ты выбрал вечеринки вместо лекций по зарубежке.
Вообще, у языкового факультета была золотая кафедра. Особенно «французы»,

как их тут называли. Преподавательский состав — молодой, ну или немного в
возрасте. Семидесятилетних маразматиков в благородных сединах нет. Все
сплошь из Европы, в которой провели, как минимум, полгода по обмену. Как
максимум, получали магистров. А иначе как же? Моветон! Никто из них никогда
не зверствовал, оценки в зависимости от своего настроения не ставил,
невозможного не требовал. У Чуи, и вовсе, стояли чуть ли не самые низкие
требования: посети шестьдесят процентов занятий, сдай реферат, ответь пару
раз на семинарах, и тогда на экзамене можешь хоть с листочка, хоть прямо из
книги списывать. Только, чтобы Чуя не видел. Ответишь с умным видом,
получишь четыре. Ответишь на дополнительный вопрос — пять.
3/296
А вот те, кто вообще ни разу не появлялся, ну, или пару раз, на первых парах, и
чьих лиц Накахара ни разу не видел на семинарах, отхватывали по полной. За
ними Накахара следил особенно тщательно. Только дёрнешься под парту за
телефоном — встретимся на комиссии. А если какие-то сверхразумы и
умудрялись списать, то при ответе должны были продемонстрировать знания,
как минимум, всего курса зарубежки за семестр, и непременно, с примерами-
цитатами из оригинальных произведений, историческим бэкграундом, ну и
собственным мнением, которое Накахара выслушивал для галочки у себя в
голове. Мол, я всегда открыт для чего-то нового. Только если всё ответишь,
можешь выстрадать себе четыре. Пропустил больше сорока процентов занятий?
Хоть запой тут, как соловей, на французском, об отлично и не мечтай. Как
минимум, половина курса прошла мимо. Значит, на пять ты не знаешь.
Конечно, бывали разные ситуации, попадались больные, самородки, вертлявые

сволочи, которые отвечали так, что четыре ставить, ну, грех. И Чуя был
достаточно лоялен к ним. Но ко всем в разумных пределах. Одним словом —
золотой препод. Всё по справедливости.
У Чуи, вообще, душа к преподавательству не особенно лежала. Но, когда-то

увлёкшись обучением, он не заметил, как закончил аспирантуру. А куда
лингвисту и историку после неё? В университет. Платят, тем более, вполне
неплохо. И студенты, в большинстве своём, нормальные. Ну, разве что, первые
курсы, у которых Чуя вёл лингвистику, как общую дисциплину, могли доставить
какие-то проблемы.
Накахара, на самом деле, каждого семестра ждал с замиранием сердца. А вдруг,

именно в эти полгода, к нему на лекцию придёт кто-то особенный. Чтобы язык
был не на уровне тапка, чтобы живой интерес и любовь к предмету. Одним
словом, такой, каким Чуя когда-то был сам.
Нет, конечно, и ему попадались талантливые студенты. У него, вон, весь

четвёртый курс — очень неплохие ребята. Только вот к этому четвёртому курсу,
у них не то, чтобы огонь в глазах, у них там жизнь-то едва-едва теплится. У них
времени, бывает, нет не то, чтобы домашнюю работу сделать, а чтобы поспать.
И Чуя их прекрасно понимает. Сам всё студенчество провёл на подработках.
Размышляя об этом, парень заходит на кафедру, скрипнув дверью. И когда тут

уже петли смажут? Сонный методист устало ему кивает, Чуя кивает в ответ. Он
сидит в уголочке за столом, за своим компьютером, что-то щёлкает, печатает —
Акутагава. Хороший, на самом деле, парень. Правда, какой-то вечно мрачный и
кашляет круглый год.
— Вас четвёртый курс искал, — сообщает Рюноске, не отрываясь от

перепечатывания какого-то очередного документа или титульника.
— Зачем? — недоумевает сенсей, вешая пальто на плечики и в шкаф, отправляя

к нему же шляпу.
— Что-то насчёт курсовых.
Чуя, будто что-то вспомнив, смотрит на часы. Какой кошмар, он ведь сам
назначил консультацию! И сам забыл. Прекрасно.
Вообще, начальство не опаздывает, а задерживается, но именно в этой чёртовой

4/296
группе учится студент, который готов его с говном сожрать, едва появится
возможность. Более раздражающих личностей, Чуя припомнить не может.
Он в этот университет пришёл только полгода назад, отвёл семестр спокойно,

всем понравился, а потом нарисовался четвёртый курс и теория перевода. И,
вообще, группа действительно была просто прекрасной. На двадцать человек
два троечника и два отличника. Остальные — твёрдые хорошисты. А, бывало, и
на пятёрки всё сдавали. Что не задашь — половина группы так точно сделает. И
посещаемость хорошая. Кроме одного субъекта.
Он там, если можно так сказать, главная звезда. Дазай Осаму, собирается
получить красный диплом, при этом ходя по острию ножа. Едва только Накахара
его увидел, понял, что пять он ему ставить точно не хочет. Но паскуда оказался
действительно сообразительным. На французском говорил бегло, литературы
читал много, правда, всякой разной, не только по предмету. Как Чуе потом
рассказал Анго — историк, он сюда поступил от безысходности. Вообще не
собирался вышку получать, пару лет где-то прошлялся, подал документы в
последний момент. И относился он к своему образованию соответствующе.
На пары считал ходить не обязательным, к семинарам не готовился, а если Чуя

его и пытался на чём-то подловить в те редкие моменты, когда студент
появлялся на парах, умудрялся выкручиваться. Изворотливый.
Но настоящими проблемами запахло спустя две недели после начала семестра,

когда Чуя огласил темы курсовых и объявил, что у него по нагрузке шесть
человек. Кто хочет писать у него — вэлком. Остальные на кафедру. Староста
группы тут же предоставила ему список желающих и, чёрт возьми, первой же
строчкой был Дазай.
Сенсей старался его от себя отвадить. Тему дал самую запарную, такую, что
надо кучу книг в оригинале перелопатить; надеялся, что Осаму испугается и
сбежит к кому-нибудь с кафедры. Да к тому же Анго, например. Но Дазай был
упрямой задницей. Спустя уже неделю у Чуи на почте висело примерное
содержание, и просьба ответить, правильно ли он всё делает. Да кто, доучась до
четвёртого курса, требует вообще у преподов консультаций? Ладно ещё
перваки, они не знают, как такое писать и оформлять, но эти-то!
И вот как раз эти его и ждали уже двадцать минут перерыва в одной из
пустующих аудиторий. Чуе было к третьей паре и, вообще, до неё ещё двадцать
минут, хорошо, что он пришёл пораньше, хотел распечатать задания для
практического. Не тут-то было. Пиздуй-ка, Накахара, консультируй.
***
Пара идёт уже минут десять, а он — Чуя — застрял в пустой аудитории,

удерживая распечатку первой главы в руках и принципиально выискивая
несостыковки. Ну, или хотя бы намёк на то, что всё это — галимое списывание.
Ну, может, первый параграф действительно откуда-то и стизнут, но, как
минимум, перефразирован. А дальше там и вообще не придраться. Идут
примеры из рандомных оригинальных произведений, видно, что сам читал.
— Мне не нравятся примеры, — подчёркивая то, что преподавателя не

устраивает карандашом, извещает Чуя.
— А что не так? — распахивает глаза Дазай, что сидит прямо перед ним за
5/296
партой, которая стоит вплотную к преподавательскому столу. — Я всё сам
искал.
— Вижу, — вздыхает Накахара, откладывая распечатки. — Выбранные примеры

взяты из хаотичных произведений. Нужно, как минимум, выбрать одно-два
направления, либо же, одного-двух авторов. В идеале — два произведения
разных авторов и проводить анализ исключительно на них.
— Правда? — снова карие глаза как-то издевательски искренне распахиваются.

— Тогда извините, так и сделаю. А какие произведения лучше взять? Не
посоветуете?
«Пытается подловить», — вздыхает Чуя.
— Смотрите сами, — пожимает плечами сенсей. — Выберите направления,

которые вам ближе всего: эпос, роман, классицизм, Ренессанс, а там
сравнивайте. Только выбирайте не слишком отдалённые друг от друга,
сравнение эпоса и романа не приму. Ну и, разумеется, либо проза, либо
лирика, — как-то слишком устало для двенадцати дня выдаёт преподаватель.
— Всё, понял, — снова раздражающе улыбается Дазай, складывая свои

бездарные распечатки в папочку, а её убирая в рюкзак. Накахара уже
собирается было уходить, у него второй курс и история языка, но Осаму не
встаёт из-за стола. — Простите, а можно вопрос?
— Касательно курсовой работы? — вскидывает брови Чуя, нервно пощёлкивая

карандашом. И тут он вспоминает, что взял его у кого-то из студентов, так как
свой портфель оставил на кафедре. — Ой, вы не вернёте это…
— Это мой, — улыбается Осаму, забирая карандаш. — Вопрос касательно

экзамена.
— Что-то рано вы озаботились, — удивляется Чуя. — Хотя, с вашей

посещаемостью…
— Вот об этом и хотел спросить. Дело в том, что я ухаживаю за больной

бабушкой, и у меня не всегда есть возможность прийти на занятие. Но я всё-всё
учу, — взгляд карих глаз становится совсем уж каким-то заоблачно щенячьим.
— Хотите, принесу справку, что оформлен уход?
Чуя смотрит в эти самые блестящие глаза, на это симпатичное, ладно уж, лицо,
на тонкие руки, умотанные в бинты, на длинные пальцы, что скрещены в замок и
лежат на столе, и не верит.
— Хочу. Как принесёте, там и поговорим.
— Хорошо, — с готовностью кивает Дазай. — Я просто переживаю. Слышал, вы

не ставите пять, если пропущено больше сорока процентов занятий.
— Не ставлю, — кивает Чуя. — И об этом я сам говорил на первой же лекции,

которую вы пропустили.
Осаму тут же опускает глазки в стол, как-то странно улыбаясь. Это не

смиренное лицо, это кровожадная улыбка, парень уверен.
6/296
— Что ж, если это всё, — поднимаясь, вздыхает Чуя. — Увидимся на четвёртой
паре.
— Непременно, — снова улыбается Дазай.
***
Занятия идут как-то совсем лениво. В университете, вдобавок, прохладно.

Студенты все голодные, как никак, уже третья пара подходит к концу, Чуя тоже
не против поесть. Даже, скорее чаю попить. Интересно, есть у Акутагавы или
Анго чай?
Едва звенит звонок, Накахара, кутаясь в кардиган, при этом прижимая к себе
методичку и журнал, плетётся на кафедру. Кажется, у него с собой есть что-то
сладкое. Надо только найти горячее.
— Рюноске, у нас есть чай? — с порога спрашивает Чуя, проходя в кабинет. — О,

привет, Анго.
— Привет-привет, — не отрываясь от компьютера, кивает историк. — Замёрз?
— Ага, — садясь рядом с ним, пока Акутагава подорвался со своего места и что-
то ищет по ящикам, кивает Накахара.
— Тебя четвёртый курс нашёл? — уведомляется мужчина.
— Нашли, — кутаясь в кардиган сильнее, хмыкает парень.
Тут Акутагава подходит с кружкой, что так приятно дымится, и ставит её на

стол. Чуя с удовольствием придвигает напиток к себе. Травяной. Самое то
зимой. Анго, заметив чаёк, тоже просит.
— Простите, это был последний пакетик, — не особенно сожалея, произносит

Акутагава.
— Вот как, — несколько разочарованно отзывается Сакагучи. — Надо будет

купить.
— Ага.
Рюноске возвращается за свой стол, делая вид, что намёка не понял.
— Тут ещё есть кто-нибудь? — спрашивает Чуя, с удовольствием грея холодный

нос над паром.
— Нет, после второй все разошлись. Это только мы с тобой такие счастливые, —
вздыхает Сакагучи. — В пятницу и с третьей по пятую тут торчать. Наказание.
— Да ну, брось, — хмыкает Накахара, выдвигая ящик стола Анго, чтобы достать
оттуда чистую пепельницу и сигареты. — Зато выспался.
Сакагучи что-то недовольно бурчит, но тоже берёт сигарету. Акутагава

отказывается, открывает окно и выходит с кафедры. Видимо, пропахнуть дымом
7/296
не хочет, или простудиться на сквозняке.
Чуя думает, что у него выдался отличный перерыв. Наверное, это карма воздаёт
ему за нервотрёпку с консультацией. Чертовски хорошо пить горячий чаёк и
курить. Только вот…
— Накахара-сенсей, можно вас? — заглядывает в кабинет голова старосты

четвёртого курса — Наоми Танизаки.
Анго давится дымом и тут же прячет сигарету под стол, Чуя резко
разворачивается на стуле к ней лицом, опустив сигарету пониже, чтобы не
сильно дымила.
— Я не вовремя? Извините.
— Что вы хотели? — сконфуженно спрашивает Накахара.
— Мы можем начать пару пораньше? Многие ребята торопятся.
Чуя косится на часы. Занятие только через пятнадцать минут.
— Насколько пораньше?
— Насколько можете.
— Ладно, буду через пять минут, — вздыхает сенсей, проклиная свою карму.
Только стоило немного расслабиться, налетели студенты. Деловые, блять.
Торопятся. Пока весь семинар не выстрадают, хрен он их пораньше отпустит.
— Четвёртый курс? — со спокойной душой докуривая, спрашивает Анго.
— Они, родимые, — кивает Чуя. — А что?
— У тебя хорошие отзывы, — делится мужчина. — Всем нравишься. Даже, вон,

до четвёртой пары высидели ради твоего семинара.
— Посмотрим, сколько их там высидело ещё, — хмыкает юноша, туша сигарету в

пепельнице.
Он залпом допивает горячий чай, берёт свой неизменный журнал, флешку и
методичку по теории перевода, и шагает к расписанию, чтобы посмотреть, где у
него пара.
Студентов в коридорах уже почти нет, ибо ставить пары во второй половине дня
в пятницу? Какой смысл? Многие не придут просто потому, что уедут к
родителям, например. Половина студентов живёт в общежитиях. Помнится, Чуя
этой участи избежал, но избежал он её ценой изнурительных подработок,
особенно на первых порах, когда ещё не знал, как люди с его навыками могут
зарабатывать нормальные деньги, прикладывая минимум физических усилий.
Пара стоит в самой дальней аудитории по этажу. Она небольшая, но группа тут
умещается свободно. Солнце за окном уже окончательно скрылось, а студенты
так и не додумались включить свет. Сидят, ждут его. Кто-то пьёт сок, кто-то
жуёт печенье, кто-то чатится, кто-то говорит по телефону, и лишь одна
студенточка сидит над своими распечатками с выделителем. Хорошо, её сегодня
8/296
спрашиваем в последнюю очередь.
— На десять минут раньше начинаем? — спрашивает Наоми, пока остальные

убирают печенье и прочее, а Чуя устраивается за развёрнутой в обратную
сторону партой.
— Да. Как закончим семинар — все свободны. Так что, поторопиться сегодня в
ваших же интересах, — говорит Чуя, открывая журнал. — Отметимся.
На самом деле, Накахара сходу понял, кого нет, но он всегда отмечает точно по
списку. Своеобразная проверка на вшивость. Первые две недели студенты
думают, что преподавателя легко наебать. Поэтому, могут и вякнуть за кого-
нибудь с задней парты. Но с Чуей такого не проходит. На каждое имя он упорно
поднимает глаза в аудиторию и смотрит, кто конкретно говорит. Да и
запоминает студентов быстро. Смысл так наёбывать был бы, будь это потоковая
лекция. Когда перед тобой в огромном помещении сидит сто двадцать человек,
особенно не доебёшься, но Чуя всё равно умудрялся, когда видел, что
наполняемость почти никакая. Да, долго. Зато эффективно. Воспитательные
меры, так скажем.
— Ну, кто сегодня начнёт? — спрашивает парень. — Меня интересует проблема

моделирования перевода. Кто хочет отвечать?
«Лес рук», как говорится. По факту, конечность с задней парты тянет лишь один
каланча. Видимо, распределили вопросы между собой.
— Пожалуйста, Дазай, — кивает Накахара. — Выходите сюда и рассказывайте.
Чуя позволял пользоваться распечатками при ответе, даже планшетами, и даже,

о боги, нет, телефонами. Хотя, последние большинство преподов бесили. Но
зачитывать «с листочка» нельзя. Надо рассказывать. Тех, кто скатывался в
чтение, Чуя сажал. «Читать мы здесь все умеем, а вы поясните, что поняли так,
чтобы и остальным было понятно.»
На самом деле, Накахара не видел особенно смысла в этих семинарах. Они

больше не для разбора сложных моментов нужны, а для контроля. Чтобы
понимать, кто работает, а кто нет. Самое интересное у него происходило на
лекциях. Там Чуя не читал, а рассказывал, просил не записывать дословно, а
лишь конспектировать, а презентации, которыми он пользовался, где и был
обозначен краткий план по каждому вопросу, юноша всегда студентам
скидывал. Какой смысл заставлять их это всё от руки писать? Лучше, пусть
слушают и впитывают. Писанину Накахара и сам раньше ненавидел. И, таким
образом, поразительно, но посещаемость лекций у него была гораздо лучше,
чем посещаемость семинаров, хотя логичнее делать наоборот. Точнее, профита
от этого больше. На семинаре ты получаешь оценку, а на лекции знания. И
пройденный материал всегда можно изучить самостоятельно.
Но Чуя всего за полгода прославился по универу таким интересным лектором,

что, бывало, замечал на задних рядах и ребят с других факультетов, что пришли
вольными слушателями. Особенно детки любили рассказы про магистратуру в
Париже. Им всем очень было интересно узнать, как поступить, какие есть
программы, сколько стоит. И уже после, как им это поможет в будущем. Чуя был
не жадным, опытом делился, но занимало это всегда много времени, поэтому, в
один прекрасный день, Накахара психанул и скинул интересующимся ссылки на
9/296
все возможные программы и обмена, и не обмена. И теперь студенты не могли
его таким образом отвлекать от лекции.
— Что ж, — бубнит Чуя, постукивая кончиком ручки по столу, когда Дазай

смолкает. До него только теперь доходит, что он вообще не вслушивался в то,
что говорил этот парень. У Накахары бывает такое, что он задумывается и
отключается от реальности. — Спасибо, можете сесть.
Осаму, явно разочарованный, что его идеальный ответ тупо пропустили мимо
ушей, садится демонстративно на первую парту, хотя до этого сидел на
последней. Выходят другие студенты, кто-то отвечает получше, кто-то похуже,
периодически обращаются к «помощи зала». В итоге, за первую половину они
заканчивают с теоретической частью.
— С перерывом занимаемся? — глядя на часы, спрашивает Накахара.
— Без, — уверенно говорит Наоми.
— Тогда остаются те, кто не был на прошлом семинаре и не сдали мне

самостоятельную работу. Остальные свободны.
Группа мгновенно делится на два лагеря. Половина студентов вскакивает со

своих мест, чуть ли не выбегая из аудитории, а другие, опустив головы, достают
листочки. Разумеется, Осаму среди них.
— Откройте методичку на сто сороковой странице. Найдите текст под номером

четыре. Ваша задача перевести на французский, — преподаватель смотрит на
часы. — Как управитесь, так и можете быть свободны. Пользоваться можно
только бумажными словарями. Кому-то надо?
Все семеро, что остались писать, поднимают руки.
— Сейчас принесу с кафедры, — поднимаясь, вздыхает Чуя.
— Я вам помогу, — решительно подскакивает Дазай.
Сенсею хочется возразить и отвертеться, но сам он понимает, что семь словарей

в одиночку не допрёт. Тем более, они там не карманные, а очень даже
внушительные.
На кафедре никого нет, судя по всему, Рюноске уже ушёл, а у Анго и самого
пара. Чуя спокойно залезает в шкаф и, пока Дазай стоит рядом, достаёт книги,
что складывает ему в руки.
— Накахара-сенсей, — на третьем словаре зовёт Осаму.
— Да? — не поворачиваясь, спрашивает Чуя.
— Вы недавно тут работаете, да?
— И? — кладя четвёртую книгу, разворачивается юноша.
— Вы не знаете, что у меня гранд на обучение? Высшие баллы.
— Ну, поздравляю вас, — пожимает плечами Чуя. — Какое это ко мне имеет
10/296
отношение?
— Мне красный диплом светит, а в этом году я не могу ходить на все пары.
Преподаватели пошли мне навстречу, а вот вы…
— Ну, это не моё дело, — вздыхает Чуя, беря из шкафа сразу три книжки. — Я
всегда иду навстречу студентам и не выдвигаю заоблачных требований. А идти
отдельно каждому — тогда какой из меня преподаватель?
— Я не прошу за каждого, только за себя, — Осаму приторно улыбается, глядя

точно в глаза. Чуя сжимает зубы и хлопает дверцей шкафа.
— Ладно, давайте начистоту, — говорит Чуя. — Почему вы не можете ходить на

мои пары? Их не так много.
— Ну, — Осаму смотрит в сторону, удерживая книги в руках. — Теория

перевода — это такой предмет…
— Вам он не интересен? Тогда стоило озаботиться этим до начала семестра и

взять другой.
— К сожалению, на других уже всё было переполнено, — вздохнул юноша.

— Мне этот перевод вообще никуда не впёрся, если честно. И я английский
больше люблю.
— Ваше право, — пожимает плечами Чуя, стараясь не закипеть от злости. Очень

сложно, когда твою дисциплину называет бесполезной человек младше тебя.
— Я ничего не могу поделать с тем, что вы не заинтересованы. Остальным
студентам нравится…
— Нет-нет, — тут же вертит головой Дазай. — Говорят, вы очень интересно

рассказывайте. Просто, эти три пары в неделю я лучше потрачу на
самостоятельное изучение того, что мне интересно.
Чуя прикрывает глаза и глубоко вдыхает носом. Он спокоен, спокоен.
— Бога ради, — в итоге, выдаёт он. — Но если хотите получить у меня на

экзамене положительную оценку, придётся вам выкроить время на мои занятия.
11/296
2 пара
С того разговора Осаму перестаёт быть вежливым. Он ходит к Чуе

почти на все пары, на лекциях только его и слышно, на семинарах он
выказывает открытое пренебрежение. Спросишь — отвечает, конечно, но он в
этот момент может демонстративно выпросить у одногруппницы ответы, а
потом выйти с таким лицом, будто сам готовился. Поразительно. Когда
заинтересован в оценке, но не заинтересован в предмете.
У них складываются отношения холодной войны. Осаму откровенно издевается,

выпрашивая бесполезные консультации по курсовой чуть ли не каждую неделю,
и к концу месяца Накахара почти уверен, что пять ему не поставит. Если этот
кусок дерьма идёт на принцип, то почему бы и ему не пойти? Но Дазай
осторожный. Он балансирует точно по краю, пропуская треть занятий. До сорока
процентов не доходит, но Чуя ставит на то, что ещё чуть-чуть и дойдёт.
— Что у тебя с Дазаем не так? — спрашивает как-то Анго. У них у обоих окно, и
проводят они его в кафетерии, обедая, пока студенты занимаются и не
образовывают очереди.
— А что не так? — удивляется Чуя, делая глоток кофе из картонного стаканчика,

за которым он сгонял в кофейню через дорогу.
— Ты серьёзно его каждую неделю по курсовой консультируешь?
Накахара усмехается.
— Вот скажи, он к тебе на пары ходит?
— Ну, — Анго задумывается. — Периодически. У него работа.
— И ты позволяешь? — вскидывает брови Чуя.
— Ну, а что? Предмет он знает, отвечает, когда надо, контрольные пишет. Тем
более, я же у него с первого курса веду. У него хорошая репутация.
— А по-моему, он тот ещё гандон, — не стесняясь в выражениях, говорит

Накахара. — Мстит мне за то, что не позволил прогуливать.
— Ну, характер у него, да, — задумывается Анго, подпирая подбородок ладонью.

— Но он умный. Этого не отнять.
— Надо было выбирать другой курс, когда ещё места были, — пожимает
плечами преподаватель.
— В смысле? Он вовремя записывался.
— Он сказал, что на теорию перевода от безысходности пошёл.
— Не, ты что-то путаешь. Он ещё в прошлом семестре до Акутагавы

докапывался, чтобы тот его занёс в списки точно на твой курс. Очень попасть
хотел, — поясняет Сакагучи.
12/296
— Тогда какой в этом смысл? — вскидывает брови Чуя. — Сам рвался и сам
ходить не может, — юношу посещает страшная догадка. — Может, это я
неинтересно рассказываю?
— Да нет, — улыбается Анго. — Просто, предмет такой. Что там интересного

можно рассказать? Краткий экскурс в историю перевода? Или о ложных друзьях
переводчика?
— Ну, как минимум, — хмыкает парень, окончательно прикончив свой омлет и

возвращаясь к кофе.
Через десять минут звонок с пары; в окнах кафетерия, что выходят на

внутренний двор, уже начинают мелькать первые студенты. Сейчас тут народу
будет столько, что не продохнуть. Пора сваливать.
— Ты всё? — поднимая свой поднос, спрашивает парень. — Пойдём курить?
— Ага, — скидывая салфетку на тарелку, кивает Сакагучи.
У них остался кофе, поэтому, кутаясь в пальто и потягивая горячий напиток, Чуя
идёт по внутреннему двору за своим коллегой, что-то неспешно обсуждая. Как
из-за угла выворачивает нечто. Нечто это что-то увлечённо рассказывает
девушке с младшего курса, что идёт рядом с ним. Чуя не ожидает такого
резкого поворота событий, тоже увлечённый разговором с Анго, поэтому,
сильный толчок и жгучую боль в области левого предплечья замечает не сразу,
а только, когда Анго спрашивает, всё ли в порядке.
— Чёрт, — вздыхает Накахара, рассматривая пятно от горячего кофе, что

расползается по тёмно-серому пальто. — Ну вот.
— Не волнуйся, сейчас застираешь, к концу дня уже высохнет, — забирая из рук

друга горячий стакан, инструктирует Анго. Дазай, тем временем, стоит с
девушкой напротив. Она, отойдя от шока, тут же спрашивает, всё ли в порядке,
принимается извиняться, а Осаму делает вид, что сливается с местностью. Вот
хам.
— Всё хорошо, — встряхивает крупными кудрями Чуя.
— Вы не обожглись? — единственное, что произносит Дазай. Он таким

поведением озадачивает не только Накахару, но и Анго, и студентку.
— Немного. Всё в порядке, — как заведённый, повторяет Накахара, лишь бы от

него отъебались.
Студентка ещё что-то говорит, но Чуя врёт, что они торопятся. Преподаватели
быстро избавляются от странной парочки и, пройдя двор, оказываются в
курилке. Студентов тут сейчас нет, так как пара ещё идёт, а те, кто свободны,
пошли в кафетерий. Отлично.
Анго ситуацию тактично не комментирует, молча усаживается на скамейку и

закуривает. Чуя достаёт свои сигареты в яркой фиолетовой пачке, раздавливает
капсулу и затягивается.
— С ягодками? — угадывает Сакагучи по характерному запаху чёрной

13/296
смородины вперемешку с табаком.
— Моих не было, — рассматривая в пальцах, обтянутых тонкой чёрной тканью

перчаток, сигарету, отзывается Чуя.
Курят в молчании. Вообще, Анго и хотел бы высказаться, относительно

достаточно хамского поведения Осаму, но он не будет. За последние полгода он
выяснил, что если не акцентировать на чём-то раздражающем внимания, то Чуя
внутренне сам перебесится и забудет.
***
Те дни, когда Накахара Чуя приходил на занятия не в настроении, помнили

всегда все студенты. Этого человека, на самом деле, вывести из себя очень
легко. Но должно произойти что-то совершенно из ряда вон, чтобы Накахара
позволил себе показать плохое настроение перед студентами.
Нет, конечно, оценки он не занижал. Но и интересных историй и примеров из

жизни на лекциях в такие дни слышно не было. В такие дни работали только по
лекциям, в силу специфики именно его дисциплин, утомлялся народ мгновенно.
Очень сложно полтора часа разбирать историю перевода, какое-нибудь не
особенно интересное произведение или, не дай боже, попасть на практическое и
изучать какие-нибудь французские фразеологизмы, детально анализируя
каждый из них.
Чуя и сам не любил такие дни. После подобных занятий он выходил из

аудитории с чувством опустошённости. Может, он и не сильно любил
преподавать, но являлся очень ответственным человеком. И если занятие его не
удовлетворяло, то чувствовал Чуя себя не лучшим образом.
Это замечали и другие преподаватели. Когда Чуя давал открытые пары, к нему
всегда шли с интересом. Крайне редко можно было в такие дни увидеть
посредственную подготовленную работу. Накахара, в большинстве своём, не
предупреждал студентов о том, что предстоит открытое занятие. Он лишь,
настоятельно рекомендовал тщательно подготовиться, полностью уверенный в
своих учениках.
Преподаватели с кафедры же всегда видели вполне собранного юношу, который

умеет легко завладеть вниманием аудитории и настроить их на работу. Он, в
конце концов, сам по себе привлекает внимание. А то, что минимум половина
первокурсниц была в него влюблена не было секретом ни для кого, и уж тем
более для самого Чуи.
Красивый молодой человек, с харизмой, отличным образованием и жизненным

опытом, умеющий красноречиво говорить и разъяснять студентам всё более
простым языком. Не боящийся остановиться, немного сбить темп занятия, если
кому-то что-то не понятно. Важнее, чтобы студенты вникли в предмет, а не
чтобы он впечатлил свою кафедру.
Его пары, даже в обычные дни, если то позволяла тема, всегда сопровождались
видео и презентациями, много наглядности, групповая работа. Чуя мастерски
владел всеми приёмами преподавания, пускай и не видел в этом своего
призвания.
Хиротсу — заведующий кафедры иностранных языков, любил этого юношу.

14/296
Накахара не открывал Америку, не пробовал какие-то новые методики на своих
студентах, но учил качественно и интересно, в своём темпе и по своим
алгоритмам. Не все это понимали, о чём красноречиво и высказывались на
собраниях кафедры, но Чуя все выпады в сторону своей неопытности и возраста
сносил стойко. А после первого семестра, когда у него были отличные
результаты на экзаменах в сорока процентах случаях среди всех курсов, все
недовольные и вовсе притихли. Ведь результаты его стараний смогли оценить и
на своих парах, где прошедшие через «его руки» студенты отлично
ориентировались и в языкознании, и в истории языка, и в лексикологии
французского.
Тем не менее, бывали неудачные дни. Именно сегодня и наметился такой. Чуя на
паре хотел быть ещё меньше, чем его студенты. Было скучно, медленно, лениво.
В итоге, половину пары ребята работали самостоятельно, пока Накахара
настраивался на следующее занятие с ебучим четвёртым курсом.
На пару тогда Осаму не пришёл, что выбесило ещё сильнее. И как ему хватало
наглости попасться на глаза и не прийти?! Говна кусок.
Но на самом деле, отсутствие этого раздражающего субъекта на паре

успокаивает. Накахара расслабляется, спокойно ведёт занятие и даже не
зверствует. Студенты тоже ведут себя адекватно. Всё хорошо, пока на перерыве
Чуя не решает зайти на кафедру.
— Накахара-сенсей! — улыбается Хиротсу. — Я как раз вас ищу.
— А в чём дело? — недоумевает парень.
— У нас преподаватель английского на втором и четвёртом курсе заболел. И по

времени, только у вас нет пар в это время. Не могли бы вы заменить его? На две-
три недели.
— Английского? Но это не моя специальность, — удивляется Накахара.
— Но у вас же двойной профиль, разве нет?
Чуя закусывает губу. Вообще, да, но французский ему как-то ближе.
— У меня не так много свободных часов… — пытается отвертеться

преподаватель.
— Пожалуйста, только четвёртый курс, — просит зав. кафедры. — Второй

возьмёт Анго-сенсей.
Накахара косится на историка, что уткнулся в компьютер и молчит.
— А он не может взять четвёртый, а я второй?
— У него пары в это время, — качает головой мужчина. — А что? У вас какие-то
проблемы с четвёртым курсом?
Чуя мнётся.
— Не то, чтобы…
15/296
— Ну вот и здорово. Это ненадолго. Первая пара в понедельник, третья во
вторник и третья в четверг.
— Ладно, — вздыхает Накахара.
***
Когда Чуя заканчивает вторую пару и собирается уже, по инерции, пойти домой,
довольный тем, что на сегодня всё, ему на глаза попадается Наоми и…внутри
зарождается мысль о том, что он что-то забыл.
Это что-то ждёт его на кафедре — распечатка плана занятия с четвёртым

курсом. Точнее, конечно, не со всем разом, а лишь с одной его подгруппой.
Десять человек. И Накахара намеренно не интересовался, какие именно десять
человек ему попадутся.
Он берёт в руки листы, которые для него распечатал Рюноске, пробегается по

плану. Он его, вообще-то, уже наизусть выучил, едва скинули на почту, но всё
равно, внутри как-то неприятно зудит волнение, будто он не преподаватель в
университете, а студент-бакалавр на первой практике. Так иногда бывает. Все
мы люди, в конце концов.
Чуя берёт распечатки, раздаточный материал, флешку с аудированием и,

вдохнув поглубже, идёт к расписанию, чтобы выяснить аудиторию. И
выясняется, что придётся идти на кафедру обратно за ключом, ибо она закрыта.
Когда Накахара подходит к нужной аудитории и видит кучку студентов, его

почти отпускает, потому что Дазая среди них нет. Но стоит ему открыть дверь и
впустить внутрь недоумевающих ребят, мумия в пиджаке является. И, подобно
остальным, слегка стопорится на пороге.
— Добрый день, — вздыхает Чуя, когда все усаживаются. — Ямада-сенсей

заболела. И её временно заменю я.
— Но…вы разве не… — спрашивает Тачихара, тот самый один из двух

троечников.
— У меня двойной профиль, точно также, как и у вас, — раскладывая

распечатки, поясняет Чуя. — Танизаки, вы не напишите мне список?
— Да-да, сейчас, — подрывается девушка, и начинает искать свободный

листочек, пока Накахара усаживается за стол в небольшой аудитории и
начинает опрос.
Ему это представляется очень естественным — поинтересоваться, как у

студентов дела, чтобы немного размяться, но те слегка в ступоре. Дальше он
отмечает присутствующих. Надо же, все. И пытается плавно перейти к заданию.
В общем-то, ничего сложного. Также, как с французским. Проблема в том, что

Чуя не вёл практических дисциплин, предпочитая теоретические, так как не был
в себе достаточно уверен. Одно дело — передача знаний, а вот брать на себя
ответственность за формирование вторичной языковой личности он очень не
хотел.
16/296
К середине пары студенты, вроде, пообвыкли. Перестали зажиматься, начали
больше говорить. Чуя не любил, когда на практике речи много пишут и отвечают
по поднятию руки, поэтому пара перетекла в неспешную беседу на английском,
по теме «наркотическая зависимость».
— Теперь я раздам вам материал, — вещал Чуя по-английски, когда услышал от

каждого вполне себе чёткое и аргументированное мнение по поводу того,
эффективна ли групповая терапия относительно лечения зависимости. — Тут
лексика по теме, — передав листы рядом сидящему Дазаю, чтобы он передал
остальным, сказал Накахара. — Сейчас мы с ней поработаем, а к следующему
занятию, пожалуйста, выучите. Будет диктант.
По столу прошёлся недовольный, но смиренный гул. А чего они ждали? Халявы?
Дальше по плану грамматическое упражнение с новой лексикой, проверка,

разбор ошибок, чёткий разбор правила и аудирование под конец в устной
форме.
Студенты, не привыкшие к такому темпу, к концу занятия были приятно

удивлены тем, что пара прошла так быстро. Чуя собой тоже был доволен.
— Домашняя работа, — объявляет он за две минуты до звонка. — Как я и

говорил: учите лексику по теме, и на почту я вам скину ссылку на онлайн тест.
Дедлайн — воскресенье вечером, около десяти закроется.
— А почему так рано? — удивляется кто-то из группы.
— Имейте совесть, мне надо успеть проверить и выставить оценки. А у нас

первая пара в понедельник.
Звенит звонок, ребята со спокойной совестью начинают копошиться, собирая

свои вещи, Накахара тоже собирается. Ему надо убрать технику, отнести
ноутбук и колонку обратно на кафедру, а вместе с тем удлинитель и зарядник.
Он возится дольше. И не замечает, как остаётся в аудитории одни на один с…
кто бы сомневался.
— Вы что-то хотели? — сухо интересуется Чуя, видя Дазая, что остановился у его
стола с боку и наблюдает, как Чуя сматывает провода.
— Вы полны сюрпризов, Накахара-сенсей.
Голубые глаза преподавателя распахиваются сильнее. Он озадаченно смотрит

на своего студента.
— Что, простите?
— Не знал, что у вас двойной профиль.
— Вы приятно или неприятно удивлены? — зачем-то спрашивает Чуя. Он не

понимает, зачем. У него просто очень хорошее настроение от того, что он
справился. От того, что рабочий день закончен. От того, что…просто так.
— Скорее первое, чем второе, — честно сознаётся Дазай. — Я рад, что смогу
17/296
проводить с вами времени на три академических часа в неделю больше.
Осаму скалится, чуть щуря глаза. Накахару прошибает холодком по спине. Он

его что, клеит?
— Мне казалось, что вас моё общество лишь напрягает, раз к моему предмету вы
относитесь с открытым пренебрежением.
— Мне не нравится предмет, — чуть морщится Дазай. — Но я не говорил, что не

нравитесь вы.
Тонкие брови быстро дёргаются вверх, являя слишком явное удивление на
красивом лице. Чёрт, и зачем он вообще поддался на этот разговор? Мало ему
вздыхающих в спину первокурсниц?
Чуя, кашлянув, возвращается к сбору техники, лишь бы руки занять и не выдать

волнения. Но они не слушаются. Чёртов Дазай!
— Давайте я вам помогу, — вызывается он, складывая на закрытый ноутбук

удлинитель и зарядник.
— Это лишнее, — бубнит Чуя.
— Чтобы вам два раза не ходить, — снова улыбается Осаму. — Это на кафедру
нести?
— На кафедру, — беспомощно выдыхает Накахара. Он ждёт, когда Дазай

заберёт технику, хватает свои листы и колонку, а потом покидает кабинет,
закрыв его на ключ.
Он намеренно идёт медленно, надеясь, что Дазай занёс всё и ушёл, но, чёрт
возьми, тот стоит там — кафедра закрыта.
— Я не дал вам ключ, — осеняет Чую. — Простите.
— Это вы меня простите.
Накахара открывает дверь и вносит свои вещи. Дазай, сложив всё в шкаф, судя
по всему, не торопится уходить.
— Накахара-сенсей.
— Да? — не поворачиваясь к нему, буркает Чуя.
— Пожалуйста, простите за то, что облил вас кофе.
— Всё в порядке.
— Давайте я вас угощу в знак извинений?
— В знак извинений, ходите на мои пары, этого будет достаточно, — чувствуя,

как краснеет, бубнит Накахара, пальцами при этом сжимая столешницу с такой
силой, что она скоро захрустит.
Осаму не отвечает, но по звуку и не уходит. А потом его голос оказывается

18/296
слишком резко и близко за спиной.
— Обещаю, раз вы так просите, — шепчет он, опаляя горячим дыханием с

запахом сигарет ухо. — До завтра.
***
Чуя, сколько себя помнит, был геем. И, в общем-то, никогда этого особенно не
скрывал, но и не афишировал.
В младшей школе, когда мальчики дёргали девочек за косички, Чуя отсиживался

в углу в обнимку с плюшевым зайцем, которого изъездил до такой степени, что
он в итоге порвался.
В средней школе, когда пошли первые разговоры о детских свиданиях, а
мальчики начали кидать девочкам в спину вожделенные взгляды, Чуя сидел с
книгой. Нет, он не был затворником, у него были друзья, даже своя компания.
Правда, когда в этой компании зашёл разговор о порнушке, Чуя честно сказал,
что ему такое не нравится. Парни не поняли, но допытываться не стали.
А вот в старшей школе, когда его одноклассники и одноклассницы уже вовсю

встречались друг с другом, в узком мужском или женском кругу обсуждая свои
подвиги на любовном поприще, Накахара начал задумываться, что что-то с ним
не так. Уже к тому моменту он довольно неплохо владел иностранными языками,
так как мать была дизайнером, с которой он часто летал заграницу. И уже тогда
юноша знал, что такое геи и как к ним относятся в разных странах.
Себя он к ним не причислял довольно долго, до выпускного класса старшей

школы так точно. Тогда к ним перевёлся новенький, который свёл Накахару с
ума своей внешностью. Чуе чертовски нравились его руки, его фигура, его лицо.
Он не показывал этого, но всегда краем глаза наблюдал. И в один прекрасный
день это заметили. Друзья спросили его открыто, мол, с девушками не
встречаешься, порно тебе не нравится, вечно отмалчиваешься, ты гей? Накахара
пожал плечами и автоматически лишился друзей. Но он не жалел.
В институте, на втором курсе, у него случился первый опыт съема. Причем,

снимали его. До «того самого» так и не дошли. Чуя был неопытным, парень это
видел и не настаивал. Парочка свиданий по кафе и разошлись.
Накахара, к сожалению, прекрасно понимал, что такое гей в Японии. Да и потом,

у него не было на это всё времени. Он тогда с головой ушёл в учёбу,
наслаждаясь и действительно получая удовольствие от того, что учится.
Правда, до красного диплома не дотянул. Совсем немного было, но сука,
которая завалила его ещё на первом курсе, отказала в пересдаче её предмета
на пятом. Зато, видя его публикации и награды в конкурсах, Чую пригласили в
магистратуру во Францию.
Европа, более свободные нравы, другая внешность — всё это быстро отвлекло
Чую. Да и пар уже было не так много, как на бакалавриате, пускай, и учился он
очно. Освоение в новой стране, новые знакомства, и Чуя не замечает, как
оказывается в квартире своего одногруппника. У них всё идёт, как по маслу,
Накахара возбуждается и хочет его, а выходит в итоге, как-то не очень. Француз
кончает с громким писком, а Накахара пытается не расплакаться от боли.
После этого Чуя решает, что однополый секс, наверное, не для него. Может, он
19/296
вообще, актив? Но когда случай выпадает снова, активную роль занять не
получается. Но и на пассивную он не соглашается. Обходится взаимным
минетом и пока.
После магистратуры возвращение в Японию и поступление в аспирантуру, куда

его приняли с распростёртыми объятьями. Короткий отпуск в Лондон, чтобы
попрактиковаться во втором языке, полное разочарование в погоде, но
неожиданная любовь к чаю. И обратно, домой. А потом, едва заканчивается
последняя ступень обучения — предложение выйти на работу, так как сразу два
преподавателя с кафедры ушли в декрет, а такой кадр, пускай и без опыта, на
вес золота.
За последние полгода, что Чуя здесь работает, он успел уже прочувствовать всю
гамму ощущений во время недотраха. Дрочка три раза в неделю стала уже чем-
то обыденным, как в спортзал сходить, чтобы яйца не болели. А вот на секс как-
то желания нет. Точнее, желание есть, но страшно. И стрёмно. Чуя, вообще,
симпатичных никого вокруг себя не видит. Ну, кроме одного субъекта.
Тонкие кисти и длинные пальцы Осаму Накахара рассмотрел сразу. Красивая

фигура, приятное лицо. И всё хорошо, вот только, характер, ну…ну пиздец.
Оставалось только надеяться, что Дазай не догадался. Чуя старался за собой
следить и слишком вожделенных взглядов не кидать, но чёрт его знает, с его
привычкой витать в облаках.
Анго, к слову, заметил сразу, что Чуя немного другой. Как-то Накахара
рассматривал через телефон мужскую коллекцию одежды, думал заказать
пальто, только вот, слишком увлёкся рассматриванием модели в длинном
кардигане. Этот кардиган, в итоге, Чуя и купил. Правда, отдавал в мастерскую,
чтобы укоротили немного.
— Ты по мальчикам, да? — спокойно и даже дружелюбно спросил тогда Анго.

Чуя опешил, покраснел, испугался. Успел себя покрыть трёхэтажным матом за
такую реакцию и за то, что не соврал. И всё это за пару секунд! Но Анго быстро
его успокоил. — Не волнуйся, всё в порядке. Я никому не скажу. И нормально к
этому отношусь.
— А ты? — с надеждой в глазах спросил Накахара.
— Ну, я только с девочками пробовал, — рассмеялся Сакагучи. — Если что,

спрошу совета у тебя.
— Я плохой советчик, — вздохнул Чуя.
Вообще, Накахара заметил, что те, кто побывал в Европе, или как-то общался с
иностранцами, они всегда проще воспринимали такую информацию. А вот
мамкины мальчики, которых воспитывали на принципах «школа, работа, семья»,
воспринимали такое в штыки. Именно поэтому Накахара не афишировал то, что
был геем.
А вот Осаму Дазай, напротив, геем точно никогда не был. Но и натуралом он

себя назвать бы не осмелился. Ему, в общем-то, всегда нравились девичьи
формы, их длинные волосы и милые лица. Правда, в постели с ними Осаму
скучал, понимая, что слишком разогнаться с таким хрупким созданием не
может. А вот с проституткой — запросто. А ещё, как-то раз, на пьяной вписке
20/296
Дазай целовался с парнем — мальчик с первого курса, Ацуши Накаджима.
Премилое создание, но в тот раз они всего лишь перебрали.
Зато, когда в начале нового семестра в аудиторию вошёл парень с крупными

медными кудрями, одетый в зауженные чёрные брюки, рубашку и пиджак, во
рту резко пересохло. А когда это создание осмотрело своими невероятными
глазами всю аудиторию, улыбнувшись уголком аккуратных губ, в штанах резко
образовалось шевеление. И стоило этому юноше открыть рот, заговорить своим
хрипловатым приятным голосом, перелистывая тонкими пальчиками странички
журнала, шевеление превратилось в стояк. Осаму впервые на кого-то так запал.
Так быстро и так сильно.
Именно поэтому пришлось ретироваться с пары. Да и вообще, у него дела. И

вообще, учиться, когда у тебя встаёт на препода, невозможно. Невозможно было
слушать введение в предмет, историю перевода и все эти модели, когда тебе
штаны рвёт каменный стояк, а воображение рисует не самые невинные
картинки с Чуей в главной роли. У Дазая прямо руки чесались задержаться
после пары, завалить его на стол и, раздвинув тонкие ножки, хорошенько
выебать. Долго и основательно, пока это создание будет скулить и стонать ему в
губы от удовольствия.
Осаму, почему-то, был перманентно уверен, что Накахара гей. Ну, би так точно.
Не бывает таких утончённых натуралов. И нет, он ничуть не похож внешне, это,
скорее, интуиция. Внутреннее чутьё. А ещё оно подсказывало, что Чуя, должно
быть, очень продвинут и активен в постели. В плане, пассивно активен. Осаму
несколько раз дрочил, представляя, как это рыжеволосое существо садится
перед ним на колени, смотрит пронзительным взглядом, а потом берёт в рот,
сразу до горла. О, да. Это бы Чуе пошло гораздо больше, чем сидеть и читать
лекцию. А его ноги и зад? Это же вообще произведение искусства. Как-то раз,
когда Дазаю удалось выкроить момент и рассмотреть его сзади, пришлось
сваливать из института, чтобы потрахаться. И как на Чуе в тот день сидели его
обтягивающие джинсы!
Когда первый шок у Дазая прошёл, он понял, что надо что-то делать. Но
Накахара оказался принципиальной задницей и пары прогуливать не разрешал.
Не мог же Дазай ему открытым текстом сказать «я хочу тебя выебать 24/7, какая
нахрен теория перевода?!»
Но, после стадии принятия, которая прошла очень и очень быстро, Дазай вообще
нисколько не стеснялся своих желаний, дальше в ход пошли логика и холодный
расчёт. Узнать хоть что-нибудь о Чуе стоило Осаму двух бутылок
коллекционного коньяка. Одну он подогнал Акутагаве, а вторую — Анго.
Последний рассказал лишь о том, что Чуя сам рассказал ему, а насчёт
ориентации — спроси. Впрочем, такой ответ был более, чем исчерпывающим. А
вот Рюноске смог показать копии его дипломов, наград, а также, научные
публикации, которые Дазай прочитал и почти выучил, едва они попали к нему в
руки.
Проблема была, как оказалось, лишь в характере Чуи. Как-то он совсем не

вписывался в личный идеал Дазая, хотя внешне подходил по всем параметрам.
Но и в его холодном взгляде и гневных выражениях, когда он пытается держать
себя в руках рядом со студентами, в его ответственном отношении к работе и
старании, Осаму смог рассмотреть нечто совершенно очаровательное. Тогда ему
и захотелось Чуей обладать.
На пары хотя и тяжело было ходить, но уже заметно приятнее. А
21/296
индивидуальные консультации по курсовой, ммм…такой интимный момент. Ради
него стоило заморачиваться с ебучей темой.
Осаму ощущал себя рядом с Чуей не то хищником рядом с кроликом, не то

мартовским котом рядом с самочкой. Его хотелось и приласкать, и наказать, и
трепетно поцеловать в шейку, и прокусить губу. Но больше всего хотелось,
чтобы он перестал смотреть, как на говно, и строить из себя ледышку. Осаму
ведь прекрасно видел, что бесит его только одним своим присутствием. И это
только больше подогревало интерес.
— Зря ты так, — вздыхает Анго, когда они вместе с Осаму выходят покурить. Чуя
не знает, что они когда-то вместе работали в одной кафешке, и это к лучшему.
Иначе закроется ото всех и вся. Вроде и цветочек, а колючий. С таким надо
аккуратно. — Чуя не терпит издевательств и манипуляций.
— Да брось, — выдыхая дым, фыркает Осаму, чуть поёжившись от холода. Он

благополучно забыл пальто в универе и вышел в одном пиджаке. — Я уверен,
что он чертовски хочет внимания.
— Ну, уж точно не твоего.
— Почему? — полуобиженно тянет студент.
— Не знаю, — пожимает плечами Сакагучи. — Ты его бесишь. Но он признаёт

твой талант. И бесится ещё сильнее. Не думаю, что у тебя есть шансы. А если и
есть, думаешь, с ним можно поиграться и забыть? Напоминаю, тебе ещё
следующий год у него учиться.
— А кто собирается играть и забыть?! У меня, может, первый раз такое.
— Ага, — хмыкает Анго. — У тебя таких «первых» уже миллион было. Оставь. Ему
и так тяжело тут.
— Почему это? — не понимает Дазай.
— Ну, — Анго пожимает плечами и ёжится, затягиваясь. — Душа не лежит, что

ли. Не хотел он преподом быть, понимаешь?
— А кем хотел?
— Чёрт знает. Но у него талант, и к языкам, и к преподаванию. Не понимаю, что

не так.
— А вы с ним встречаетесь где-нибудь вне работы? Ну, выпиваете вместе?
Анго смотрит на Дазая пристально.
— Нет, даже не думай.
— Ну пожалуйста.
— Мы с ним только коллеги. Я в друзья к нему набиваться не собираюсь, да и он

не поймёт. Точнее, наоборот, поймёт, что что-то нечисто. Давай-ка сам, если так
приспичило, — фыркает парень. — А вообще, лучше отстань от него.
22/296
— Ладно-ладно, — закатывает глаза студент. — Только выясни для меня, что он
любит. Может, виски какой или кофе. Выяснишь?
Анго не успевает ответить, как Дазай встаёт, быстро выкидывает бычок и

уходит, кинув напоследок «спасибо, друг».
23/296
3 пара
Чуя выглядит озадаченно и не пытается это скрыть, когда тема заходит

об алкоголе, и Анго как-то слишком неестественно пытается у него выспросить,
что Накахара пьёт. Но парень не вдаётся в подробности.
— Вино.
— Правда? — удивляется Сакагучи.
— А что? — распахивает глаза Чуя. — Это странно?
— Да, нет, — пожимает плечами историк. — Думал, ты любишь что покрепче.
— Посмотри на меня, — смеётся Накахара. — Думаешь, с моим телосложением

так просто пить что-то крепкое? Да и вкус виски или коньяка мне не нравится.
— Ладно, тогда какое? — Анго уже и самому интересно. Так неожиданно, но

невероятно увлекательно что-то узнавать о Накахаре. Особенно, когда он не
против рассказать.
— Смотря, когда и с чем, — хмыкает преподаватель, вертя в руках ручку.

— Каберне под стейк, белое днём…игристое не очень люблю.
— А ты разбираешься? Я вот в винах вообще ноль.
— Ну, — парень задумывается. — Не то чтобы разбираюсь, но парашу из

супермаркета от нормального напитка отличаю.
— Коллекционируешь? — догадывается Сакагучи.
— Лелею надежду на то, что рано или поздно моя коллекция перестанет
выпиваться. Это дорогое хобби.
— Но у тебя, вроде, приличный оклад, — вскидывает брови историк.
— А ты знаешь, сколько стоит бутылка хорошего вина?
— Не говори мне, — просит Анго. — Иначе я разочаруюсь во всём, что пил до

этого момента.
Чуя смеётся и, взяв методичку с журналом, выходит с кафедры. Акутагава как-
то странно косится на Анго из своего угла, но тот никак не комментирует этот
странный разговор. Наверное, Рюноске и так додумкал, чего он тут вынюхивает.
Только ещё слепой не догадался, что Осаму на Чую слюни пускает.
***
Четвёртый курс сегодня удивляет. Мало того, их даже половины на пару не

пришли, так ещё и поголовно все не готовы. Зато Осаму, блять, тут как тут.
Главный прогульщик. И, надо же, тоже не может ответить по семинару.
Невнятное мыканье Танизаки надоедает преподавателю уже через десять минут
пары.
24/296
— Куда все делись? — недовольно спрашивает он.
Староста пожимает плечами, отводя взгляд. У неё лицо сегодня какое-то

отёкшее, а глаза покрасневшие. И это она ещё приличнее всех выглядит, не
считая Дазая.
— Не понимаю, — бурчит Накахара. — Давайте начистоту, — просит он. — Кто

сегодня точно готов?
Ему бы хотя бы одна рука, хоть кто-нибудь, но студенты тупят глаза в парты и
молчат.
— Ну, знаете, — Чуя чертовски возмущён. — Мне казалось, что к четвёртому

курсу важность выполнения домашнего задания объяснять уже не надо.
— Накахара-сенсей, — берёт слово Мичизу. Ему тут по виду хуже всех. — Просто,
у Цубаки вчера день рождения был…
— Теперь понятно, чего её тут нет, — скрещивает руки на груди Чуя. Он

осматривает студентов ещё раз. Ладно, детки, не хотите по-хорошему, будет по-
плохому. — Доставайте тетради. Раз никто не может мне ответить на вопросы,
запишем эту лекцию ещё раз.
По аудитории проходится гул и страдальческие поскуливания.
— А вы чего хотели? — удивляется Накахара, пытаясь найти свои лекции. Но,

кажется, он их сегодня вообще не брал. — Я к паре с вами подготовился. Кстати,
тем, кого сегодня нет, передайте, что за ними долг. Кто не сдаст, на экзамен
могут не приходить.
— Накахара-сенсей… — пытается возразить Танизаки, но Чуя непреклонен. Его

бесит такое неуважение и пренебрежение. А сейчас только середина года,
начало семестра. Они к весне у него тут вообще все сольются?
Лекций найти не получается, поэтому Чуя читает на память. У него нет с собой
слайдов, плюс он берёт достаточно быстрый темп. Ребята страдают, пытаясь всё
записать, а те, кто даже не пытаются, отхватывают отдельных люлей и всё
равно пишут. Но то, что Чуя умеет читать на память, да ещё и почти дословно,
ребят впечатляет.
После занятия парень негодует. Он возвращается на кафедру очень злым. Тут

уже никого нет, он последний, поэтому Накахара считает за благо открыть окно
и покурить.
Внутри вибрирует противное чувство того, что он что-то забыл. Юноша пытается
представить, как сейчас спустится в метро, проедет пару станций, выйдет под
снег, зайдёт в кафе — поужинать, а потом домой. И дома его будет ждать…
ничего и никто. Нечего дома делать, он, вроде, все дела уже закончил.
Тут в дверь стучат, Накахара не успевает спрятать сигарету, как внутрь

заглядывает каштановая голова с виноватым видом. Чуя хмыкает. А вот и то, что
он забыл. Он же забыл, как Осаму вчера его клеил.
— Вы что-то хотели? — затягиваясь, строго осведомляется Накахара. Дазай, при

25/296
виде курящего Чуи, едва на ногах устоять может. Он так классно это делает!
— Да, — уверенно входя и прикрывая за собой дверь, кивает юноша. — Ну,

прежде всего, извиниться. Мы как-то не подумали, что отмечать день рождения
перед семинаром не очень разумно.
— Будете думать в следующий раз, — надо признать, что извинения даже от

одного студента ощутимо сглаживают злость. Они, конечно, если снова так
случится, опять напьются и о семинаре не подумают, но, по крайней мере, хотя
бы кто-то готовым придёт. — Это всё?
Дазая, при виде такой ледышки, аж всего колотит. Так и хочется подойти,
развернуть и засосать, чтобы сбить с него этот напускной холод. Чтобы скулил в
губы и умолял взять себя…
— Нет. Я обещал вас угостить за испорченное пальто.
Чуя от удивления даже забывает, что зол, разворачивается от окна и, удерживая

в изящных пальчиках сигарету, смотрит на Дазая.
— Что, простите?
— Мне, правда, очень стыдно. И за то, что облил, и за то, что не извинился
должным образом сразу. Пожалуйста, разрешите угостить вас кофе. Или
ужином. Уже поздно.
Накахара в ступоре с минуту. Смотрит своими глазищами перед собой и не
шевелится. Сигарета медленно тлеет в пальцах, доходя до фильтра. Чуя
встряхивает кудрями, чтобы прийти в себя.
— Это лишнее.
— Пожалуйста, — с улыбкой просит Осаму.
Чуя понимает, что следует отказаться, но ему сегодня и правда нечего делать. И
есть тоже хочется. А ужинать в одиночестве он уже не может. Особенно, когда
каждая вторая так и норовит подсесть к нему в кафе и познакомиться.
— Ладно, — вздыхает Чуя, туша сигарету в пепельнице. — Но кухню выбираю я.
— Разумеется, — улыбается Дазай.
***
Осаму, почему-то, ничуть не удивлён, когда они идут в итальянский ресторан.

Он точно знал, что это будет не азиатская кухня. Вообще, представить Накахару,
поедающего рамен как-то не получается. А вот пасту — легко.
Ресторан недалеко, но на улице снег. Чуя кутается в куртку, которая у него

сегодня вместо испорченного пальто, и так он вообще, как подросток выглядит.
Ещё и шапка-носок — прелесть. И носик от мороза покраснел немного, ну, само
очарование!
В кафе Дазай просит им дальний столик желательно у окна, забирает у Чуи его
одежду и отдаёт в гардероб. Внутри довольно много народа, но не битком. В
основном сидят парочки, о чём-то болтая. В такую погоду только по таким
26/296
местам и ходить.
Чуя чувствует себя немного неловко, когда их провожают за столик на двоих в

самом конце зала у окна, но место ему нравится. Тут уютно, не особенно яркий
свет и всю улицу видно. Девушка приносит им меню, Чуя тут же просит винную
карту.
— Тут очень хорошие вина, — улыбается Дазай. — Есть даже коллекционные.
— Угу, — отзывается Накахара, внимательно изучая ассортимент, пока Осаму

смотрит блюда.
В итоге, заказывают пасту и два бокала красного вина. Дазай не слишком
вслушивается в название, которое называет Чуя, но когда сомелье подходит к
ним и разливает, понимает, что выбор сделан с умом. Достаточно крепкое, но
вкусное.
— Вы разбираетесь в винах, Накахара-сенсей? — улыбается Осаму,

рассматривая, как преподаватель тоже пригубил багровый напиток и как
прошёлся острым язычком по губам, слизывая.
— Немного, — пожимает плечами Чуя. — Ничего, что мы пришли сюда?

Студентом я не мог себе позволить ужинать в таких заведениях.
— Всё в порядке, — мурлыкает Осаму. — Я подрабатываю.
— Правда? Где?
— Учителем английского в вечерней школе.
— Вот как, — скучающе произносит Накахара. — Вы не очень любите

французский, верно?
— Не очень, — морщится Осаму. — Не вижу в нём смысла, английский

практичнее. Но звучит французский очень приятно.
Юноше хочется добавить, «особенно, когда говорите вы», но он одёргивает себя.

Пока рано для таких заявлений.
После того, как приносят пасту, разговор как-то стопорится. Чуя спокойно ест,
стараясь не думать о том, с кем он ест. Нет, сидеть в компании, безусловно,
приятнее, чем в одиночестве, но никак не получается забыть, что эта самая
компания, мало того, полила уже пару раз грязью предмет, который ты
преподаёшь, но и демонстрировала наглость и нахальство. Более того, которая
продолжает не особенно-то и лестно отзываться о деле всей твоей жизни —
французском. И, хотя язык, как таковой, не является объектом любви Чуи, но вот
за французскую литературу он, как говорится, готов бить ебало. Только, что-то
не сильно он бьёт. Статус не позволяет. Какой бы был скандал, избей Чуя своего
студента. Вот бы старпёры с факультета поржали, когда он бы писал
увольнительную по собственному желанию.
— Вы давно были заграницей? — к середине тарелки спрашивает Осаму,

понимая, что разговор зашёл в тупик. Чуе требуется время, чтобы вспомнить
точно.
27/296
— Года полтора назад, — отвечает он. — В Лондоне.
— Учились? — удивляется Дазай.
— Нет, летал в отпуск. Надо же было посмотреть страну, язык которой я учил
почти всю жизнь.
— Я думал, в школе вы учили французский.
— И французский, и английский, — кивает Чуя. — Я учился в языковой школе,

плюс репетиторы.
— Ого, — удивляется парень. — А потом?
— Ну, — Накахара не без удовольствия вспоминает свои муки обучения.

— Двойной профиль в институте, исторический уклон в магистратуре, так как не
было смысла учить язык, когда находишься среди носителей, и аспирантура, там
тоже двойной языковой профиль.
— Надо же, — тянет Дазай. — Вы так хотели преподавать?
Осаму намеренно подвёл всё к этой теме. Ему хочется посмотреть, как Чуя
начнёт откровенничать. И вообще, получится ли его вывести на такой разговор.
На вопрос Накахара немного морщится, делает глоток вина, а потом

откладывает приборы и откидывается на спинку стула.
— Нет, я не хотел быть учителем.
— Но как так вышло? — тоже переходя к вину, спрашивает Осаму.
— А куда с таким образованием? — пожимает плечами Чуя. — Я занимался

переводом в студенчестве, как фрилансер, это были неплохие деньги, даже
сейчас периодически выполняю заказы, но работа довольно нестабильная. А мне
хотелось, чтобы были чёткие часы, оклад и премии. И как раз в университете
образовалась вакансия. Почему нет?
— Но вы никогда не учились на педагогическом, так? — спрашивает Дазай.
— Нет, конечно, нет. Перед тем, как выйти на работу, я, конечно, изучил вопрос.
Почитал методики преподавания языков, но до недавнего времени мне это не
особенно пригождалось. В университетах очень удобная, с точки зрения
преподавателя, система обучения. Вот теория, вот практика. Кому надо — тот
выучит. Кому не понятно — спросят.
— Но вы иначе преподаёте, — замечает Дазай.
— Я бы так не сказал. Просто, относительно остальных преподавателей, я лучше

всех помню, как учился сам. Я просто стараюсь восполнить то, чего мне не
хватало в студенчестве.
— У вас отлично получается.
Чуя замолкает, обдумывая комплимент.

28/296
— А вы? — решает перевести тему юноша, снова пригубив вина. — Не слишком
старательный студент, но с грантом на обучение и вполне себе незаурядными
знаниями. Так и подмывает спросить «что с вами не так?»
Осаму слегка в шоке от вопроса, но быстро отходит. Он не привык, что его могут
о чём-то спросить напрямик.
— Я просто не думаю, что высшее образование так уж необходимо.
— Тогда зачем учитесь? — удивляется Накахара.
— Ну, я сдал экзамены, так как спустя два года после окончания школы
родители начали очень активно капать на мозги. Мол твой свободный год
затянулся. А потом оказалось, что у меня высокие результаты, предложили
учиться бесплатно. Кто от такого откажется? — поясняет Дазай, ковыряя вилкой
недоеденную пасту.
— Где вы учили языки? — интересуется Чуя.
— Английский в школе, а французский только в институте. Я чувствовал

недостаток знаний, когда поступил, так как остальные готовились к двум
языкам. Пришлось много работать, чтобы разобраться. Да и преподаватели у нас
достаточно компетентные.
Чуя пытается вспомнить тех, кто ведёт французский и понимает, что эту
дамочку и этого дядечку не переносит больше всех. Они чаще всех прочих его
критикуют. Именно поэтому, на высказывание юноша коротко пожимает
плечами.
— Расскажите о том, как жили во Франции, — просит Осаму. — Говорят, я

пропустил всё самое интересное на ваших лекциях.
— А вы бы попробовали на них ходить, — фыркает Накахара.
— Ну, сжальтесь. Я осознал ошибку и хочу нагнать пропущенное.
Чуя вздыхает. Тепло помещения и вино его расслабили. Да и разговор, в общем-

то, не напрягает.
— Жил, как и все. Днём в универе, вечером гулял. Периодически брал

подработки. Но моя мать живёт в Париже, поэтому проблем с жильём не было.
— Что, серьёзно? — удивляется Дазай.
— Да, — пожимает плечами Чуя. — Благодаря ей я и решился получать магистра

там.
— Но как же так?
— Она уехала после моего поступления в университет, — успокоил юноша.
— А почему вы вернулись, если у вас была возможность остаться?
29/296
Чуя усмехается в бокал.
— Душа не лежит. Я люблю творчество французских писателей, но находиться

там невозможно. Европа…это совершенно другое место. Тут спокойнее.
— Я никогда не бывал там. В Лондоне только разок, со школой на неделю.

Освободилось место, и меня взяли, как отличника.
— Подавляющему большинству студентов и такое не обламывалось, —

улыбается Чуя. — И как вам Туманный Альбион?
— Очень дождливо, — делится Дазай. — Но мне понравилось. Я бы ещё раз

съездил.
— Вот как.
Снова пауза. Официантка уносит тарелки, спрашивает про десерт, Чуя

отказывается, Дазай аналогично. Они допивают вино и, оплатив счёт, идут на
выход.
— Вы домой? — спрашивает студент.
— Да, — кивает Чуя, закидывая рюкзак на плечо. Так как от привычного аутфита
пришлось отойти в силу того, что пальто сохнет, то и портфель пришлось
заменить на нечто более подходящее к куртке. — Увидимся в понедельник.
— Накахара-сенсей, можно вас проводить?
Чуя выгибает бровь и пытается придумать причину для отказа, но причина не

придумывается. Он лишь пожимает плечами и идёт в сторону станции.
Дазай — улыбчивая паскуда — следует за ним. Под шквалом снега особенно не

поговоришь, но стоит им спуститься в метро — его не заткнуть. Чую так и
подмывает спросить, он действительно готов потратиться на поездку только
чтобы проводить его? Насколько же ему потрахаться припекло? Или что там в
его тупой голове? Неужели он всерьёз полагает, что Чуя согласится? Рано или
поздно он точно предложит, раз обхаживает его, но ведь они — студент и
преподаватель. Какой шаблон, какая пошлость, фу.
Накахара, вообще-то, согласился бы, встреться они впервые в баре, например.

Но не после того, когда он знает, что представляет из себя эта шпала и, более
того, прекрасно помня о том, что будет, если подобное дерьмо вскроется.
Скандал! Увольнение! Позор! А Чуя только-только начал привыкать к такому
темпу жизни. Скучно, конечно, зато стабильно!
В электричке не протолкнуться — час пик. Накахара страдальчески
приваливается к поручню возле двери, взяв свой рюкзак за ручку и опустив вниз.
Конечно, вряд ли его обворуют, это же Япония, но и мешать другим пассажирам,
которые сюда набились, как рыбки в банку, ему не хочется. Осаму же, паскуда,
легко и просто дотягивается до ремня, за который Чуе по понятным причинам
держаться не очень удобно, и, оглядывая людей, всё же переводит взгляд
перед собой и немного вниз.
— Вы всегда на метро возвращаетесь? — спрашивает он.
30/296
— Такси дорогое, — фыркает Чуя. Ему немного стыдно. Он, как бы, при деньгах,
но цены на такси в Японии просто заоблачные. Ему просто здравый смысл не
позволяет быть таким расточительным.
— А личный транспорт?
Чуя на секунду задумывается, представив себя на велосипеде в такой снег, а

потом до него доходит, что Дазай, видимо, говорит о машине.
— У меня нет парковочного места.
— Вот как.
— А вы? — интересуется Накахара. Ему, вообще-то, действительно интересно.

Интересно, насколько у него прибыльная подработка?
— Я живу рядом с университетом, — улыбается Осаму.
Чуе хочется спросить, тогда какого хрена он попёрся провожать его аж через
две станции? Но вовремя понимает, что лучше этого не делать. Он и так знает,
зачем этот обмудок за ним тащится, а слушать завуалированные намёки он не
вынесет.
Но, как ни странно, когда они доходят до его подъезда, Осаму ни словом, ни
делом не выдаёт, что на что-то рассчитывает. Он благодарит за ужин и ещё раз
извиняется за пальто. Надо же, какие манеры! И где он их оставляет, когда
заходит на территорию университета?
Юноша, глядя на него, про себя вздыхает и скулит. Снег, кажется, стал ещё
сильнее. Волосы Дазая, прижатые шарфом, уже все мокрые от мелких колючих
снежинок — он без шапки. И даже перчаток нет. А в метро сейчас ещё хуже. Чуя
проклинает свою жалостливую натурку.
— Зайдёте? Погреетесь, а потом поедете.
Дазай в шоке от предложения. Посмотрите-ка, ледышка-Чуя оттаял под снегом!

Или это он в толпе пассажиров? Хотя нет, наверное, парень от вина поплыл.
— Не хотелось бы вас стеснять.
— Всё в порядке, — доставая ключи из кармана, отрезает преподаватель,

проходя к подъезду. — Я не настаиваю, но если вы посмеете простудиться, то
вам придётся отработать каждый долг.
Накахара прикусывает язык и молится, чтобы Осаму хватило такта промолчать.

Дазай же, едва не облизываясь, из последних сил сдерживается. Чуя — такая
благодатная почва для пошлых шуточек, но пока не время. Сейчас одно
неверное движение и спугнёт.
Они молча поднимаются на третий этаж. Проходят по тихому подъезду. Тут,

наверное, достаточно дорогие квартиры, потому что во дворе есть даже будка
охраны, а у самого дома наверняка подземная парковка.
— Вы давно тут живёте? — интересуется Осаму, пытаясь стряхнуть с волос

влагу.
31/296
— Нет, месяца три назад переехал. Хотелось поближе к работе, но ничего ближе
не удалось найти, — открывая дверь, вздыхает Накахара.
Квартирка, на самом деле, небольшая, но ремонт хороший. Дазай стаскивает

мокрую одежду у порога, а Чуя, разувшись, сразу проходит в комнату, а
возвращается с полотенцем. Парень благодарно его принимает и вытирает
волосы.
Внутри жилища достаточно чисто, но прослеживается некоторый беспорядок,

вроде чашки кофе у ноутбука на рабочем столе, или скомканной футболки на
диване. Осаму догадывается, что сегодня Чуя опаздывал.
— Чай или кофе? — спрашивает Накахара, набирая воду в чайник.
— Чай, — улыбается Дазай, садясь на небольшой диван в гостиной. Тут, в общем-

то, уютно. И места довольно много, нет нагромождений мебели.
Накахара, тем временем, заваривает эрл грей, привезённый из Лондона, на две

чашки. Наверное, если Дазай был в Англии, то будет не против, хотя бергамот
приходится по вкусу не всем. Но Чуя убеждён, что вечером и в такой холод —
это самое оно.
У него, правда, ничего нет сладкого к чаю, поэтому он относит чашки в гостиную
так. Тем более, они только что поужинали. Едва ли Осаму голоден.
— У вас большая коллекция, — кивает на книжный стеллаж парень, пригубив

горячего напитка.
— Да, но это не вся. Часть пришлось раздать при переезде.
— Какая жалость, — искренне замечает Дазай.
Разговор снова не клеится. Собственно, Чуя и не хочет говорить. Он хочет

выполнить свой долг и отправить студента с сухими волосами и зонтом
восвояси. Только тому, похоже, всё нравится.
— Накахара-сенсей.
— Да? — отвлёкшись от своих мыслей, кивает педагог.
— Я вам не нравлюсь, верно?
Чуе требуется несколько секунд, чтобы понять, в каком именно контексте

спрашивает Дазай. И понять так и не удаётся.
— Вы не обязаны мне нравиться. Вы мой студент — не больше, не меньше.
Явный намёк на их статусы. Всё понятно, он не намерен заходить дальше.
— Вы не ответили на мой вопрос, — мягко замечает Осаму.
— Я не обязан отвечать.
32/296
— У вас довольно однозначная реакция, — распахивает глаза парень. Чуя
вздыхает, прикрыв глаза, и откидывается на спинку дивана.
— К чему всё это? Ваши извинения и прочее. Если вы думаете, что я буду
предвзят на экзамене из-за нелепой случайности с кофе, то…
— Я совершенно не думаю об экзамене, — отрезает Дазай. — Мне важно, что вы

скажете. Я вам нравлюсь или нет?
— Вы не можете мне нравиться.
— Почему?
— А с чего бы мне испытывать симпатию к студенту?
— А был бы я студенткой?
— Дазай, — рычит Накахара. Он не хочет говорить об этом открыто. Он хочет,

чтобы ему всё показалось и забылось.
— Накахара-сенсей, — поставив чашку, подаётся вперёд юноша. — Вы мне очень

нравитесь. Не только, как преподаватель.
Чуя сжимает свой чай сильнее, устроив чашку на коленях. Он не смотрит на

него, ощущая, как Осаму по правую руку придвинулся слишком близко. Ему
хочется зажмуриться, посчитать до десяти, а потом открыть глаза, и чтобы все
монстры исчезли. Но что-то подсказывает, что именно этот монстр никуда не
денется.
— Что вы хотите этим сказать? — вдохнув поглубже, спрашивает Чуя,

продолжая буравить взглядом свои колени. — Это мерзко.
— Вы правда так считаете? — шепчет Осаму так близко, что ещё чуть-чуть и
коснётся губами маленького ушка. Юноша мгновенно дёргается, отшатываясь от
него. Чай не разливается только чудом, именно поэтому Чуя отставляет чашку
на столик.
— Вы в своём уме?
— Да, — уверенно кивает Дазай. — Я не шучу, вы мне очень нравитесь. И я

уверен, что тоже вам в какой-то мере нравлюсь.
— В какой-то мере? — вскидывает брови преподаватель. — Вы меня

раздражаете, Дазай. Вы меня бесите одним своим видом. Но это никак не
скажется на вашей итоговой оценке, не волнуйтесь. Если вы затеяли весь этот
цирк только из-за этого…
— Мне плевать на мою итоговую оценку, — начинает раздражаться Осаму. — Я

уже сказал, что вы мне очень нравитесь. Настолько, что мне приходилось
прогуливать ваши пары, иначе бы это кто-то заметил.
Чуя сначала не понимает о чём он, а потом кидает короткий взгляд в область
его ширинки и резко осознаёт. Щёки как-то против воли заливает румянец.
Юноша и слова сказать не может на такое откровенное признание.
33/296
Ему требуется несколько секунд, чтобы взять себя в руки и отвернуться, но
отвернуться ему не дают. Осаму хватает за плечо и разворачивает, вжимая
своим телом в спинку дивана.
— Если вам не нравится, то оттолкните, — говорит он, а потом касается губами

его шеи.
Чую прошивает мелкой дрожью не только от касания, но и от запаха Дазая:

вечерняя прохлада и приятный тяжёлый парфюм. А ещё к нему давно никто не
прикасался, и он совсем от этого отвык. Парень не успевает сообразить, что
происходит, как губы с шеи перемещаются за ухо, а потом аккуратно целуют в
уголок губ. Накахара понимает, что надо оттолкнуть, что он обязан оттолкнуть,
но тело, изголодавшееся по чужому вниманию, явно другого мнения.
Руки поднимаются сами, пальцы зарываются во влажные волосы и притягивают

за голову ближе, целуя в горячие губы с привкусом бергамота. Дазай
усмехается, но с готовностью отвечает на поцелуй, раздвигая влажным языком
губы, проникая глубже в рот. Его самого тоже колотит от того, что он, наконец,
может потрогать это тело. Может сжать за рёбра и притиснуть к себе сильнее,
вдавить в диван, схватить горстью за скулу и задрать подбородок, чтобы после
мокрого поцелуя дотронуться влажными губами до шейки. Чуя что-то скулит,
ёрзая под ним, но когда Дазай ведёт рукой по телу и собирается подлезть под
джинсы, резко напрягается.
— Стой!
Осаму останавливается и удивлённо смотрит на Чую.
— В чём дело?
Преподаватель весь растрёпанный, слегка красный, его губы блестят, а

реснички подрагивают. Такой милый, что аж зубы сводит, хочется побыстрее
прижать к себе.
— А тебя ничего не смущает, да? — тон становится увереннее, чёрт. Накахара

начинает приходить в себя.
— Ты же сам позволил, — резко перескакивает на неформальный тон Осаму.
— Тем не менее, нет, — Чуя приподнимается на локтях и встряхивает головой.

Строптивая сука. Всё же спугнул.
— Да в чём дело?
Дазай не просто раздражён, он в бешенстве. Его настроение ещё лучше

отрезвляет. Всё, поиграли и хватит.
— Я не хочу.
— Хочешь, — юноша всё же спускается рукой и хватается ею за пах через ткань

джинсов. Накахара закусывает губу, чтобы не взвыть. — Давай, расскажи мне,
что ты весь такой натуральный и это было коротким помутнением.
34/296
— Это и было коротким помутнением, — фыркает Накахара. — Я не буду спать со
своим студентом.
— Так мне отчислиться? — вскидывает брови Осаму.
— Из ума выжил? — начинает беситься Чуя. — Проваливай. И больше видеть

тебя не хочу нигде, кроме пар.
Дазай медленно и недовольно убирает руку. Накахаре кажется, что он сейчас

встанет, поэтому он уже готов расслабится и выдохнуть, как его снова целуют в
губы. В этот раз требовательно и очень жёстко, чуть ли не насилуя маленький
аккуратный ротик. Осаму утробно рычит, когда Чуя пытается его отпихнуть,
прикусывает губу и отпускает сам.
— Я всё равно возьму, если мне надо, — заявляет Дазай, поднимаясь. — Тебе же
лучше сдаться добровольно.
Юноша, отрезвлённый таким заявлением, нахально вскидывает подбородок.
— Попробуй, — заявляет Чуя.
— Спорим? — сверкает глазами Осаму. — На автомат.
— Я не ставлю автоматов.
— Значит я буду первым. Захотите меня — поставите.
— Ладно, — рявкает Чуя. — Но если до конца семестра не захочу — ты мне за эту

выходку не только всю теорию перевода наизусть выучишь, но и свою курсовую.
И на сессии тебя ебать буду я, а не наоборот.
— Договорились, — самодовольно хмыкает Осаму. Он снова наклоняется к Чуе и

шепчет прямо над ухом, сильно понизив голос. — Увидимся в понедельник,
Накахара-сенсей.
35/296
4 пара
Накахара Чуя никогда не ставил автоматов. Он не ставил их из тех

соображений, что даже если студент ничего не выучил за семестр, то к экзамену
точно что-нибудь, да выучит.
На первой паре, когда он объявляет требования к экзаменам, студенты часто

спрашивают его о том, как получить автомат, на что Чуя всегда отвечает одно и
тоже «никак». Вот принцип у него и всё тут. Правда, находились некоторые, кто
принимали вызов, так скажем. Помнится, Танизаки была одной из тех, кто
пытался быть везде и отвечать, едва спросят, тянуть руку на каждом семинаре,
но последнее практическое занятие расставило все точки над буквами. И если
до него Чуя и подумывал сделать исключение для милой старосты, которая, он
был уверен, была из числа тех, кто не раздражает и может выгородить перед
преподом, то пятничная пара всё поставила на свои места.
Анго Чую, бывало, за это журил. Мол, ну ты ж сам был студентом. Да, был. И Чуя
получал автоматы почти каждую сессию. По практическим курсам он и вовсе на
экзамены не являлся, передавая с кем-нибудь зачётку. Но именно это знание о
том, что происходит с отличниками, его и останавливало от такой поблажки.
Даже если учили в семестре — повторение — мать учения. Знания размываются
за несколько месяцев, а вот повторишь перед экзаменом — отложится намертво.
И таких студентов, кто мог бы получить автомат, ставь их Накахара, на
экзаменах он не напрягал. Помогал наводящими вопросами, если студент
путался, да и так, не требовал заученных наизусть определений. Сам разобрался
и хорошо.
Но вот что-то подсказывало, что теперь его принцип под большой угрозой,
потому что Чуя проиграл ещё до того, как они поспорили. И оба это прекрасно
знали. Соревнование тут лишь в том, кто упрямее. Если Чуя продержится и не
даст, то ему даст Дазай. Причём, будет давать и на защите курсовой, и на
экзамене. О да, как он его там выебет. Анально, блять, казнит за такие выходки.
И, на самом деле, Чуя особенно не страшился возможного скандала, если кто-то

узнает. Нет. Они смогут это скрыть, в случае чего, он уверен. Да и Осаму уже не
ребёнок. Сколько ему? Двадцать три-четыре? Учитывая то, что он перед
универом два года погулял, то около двадцати четырех. Не сильно и младше,
Накахаре только двадцать шесть весной. Почти даже ровесники. А то, что они за
автомат переспали, так это попробуй докажи. Осаму же на голову стукнутый,
кто ему поверит?
Нет, дело не в том, что аморально. Чуя не видит в этом ничего такого. Дело в
том, что ему страшно до дрожи. Перед глазами так и встаёт душная квартира,
довольное лицо, а ноздри забивает отвратительный запах пота. И влажный язык
по телу, и простреливающая боль внизу, как будто поясницу протыкают чем-то
длинным и горячим, а потом это самое горячее ещё и крутят, и ковыряют,
причиняя только больше боли. И стыдно признаться, но Накахара не знает, как
этого кошмара избежать. Может, анальным сексом занимаются только двинутые
мазохисты? Чуя пытался изучить вопрос. Оказывается, далеко не все
«заднеприводные». Тридцать два процента геев вообще такой секс не
практикуют. Наверное, Чуя из числа тех самых тридцати двух. И что-то ему
подсказывает, что Дазай сам тоже не сильно осведомлён о трудностях
анального секса. Наверное, будет действовать, как с девушкой, и всё закончится
36/296
слезами. Точнее, не будет. Чуя уверен, что сможет вытерпеть. Близко не
подпустит, а в универе руки особенно и не распустить. Да и вообще, он
находится в том удобном положении, когда может диктовать условия.
Например, выгнать с пары. Вот тогда ему точно никакого автомата не светит.
Но Осаму оказывается гораздо более изобретательнее, чем Чуя может

предположить. В семь утра эта паскудина уже поджидает у подъезда, а в руках
у него два стаканчика из старбакса.
— То есть ты проехал две станции от своего дома, чтобы купить мне кофе,
вручить его и вернуться обратно на пары? — уведомляется Чуе, беря рукой в
перчатке горячий латте. Мм, с пенкой, сладенький, как он любит. Неужто
обмудок рассмотрел, чем он его обливал?
— Ну, ради твоей компании с утра можно и встать на полчасика пораньше, —

скалится Дазай, шагая рядом.
— А с чего ты взял, что я составлю тебе компанию? Тебе не кажется, что это
будет выглядеть по меньшей мере странно, если мы вместе придём?
— спрашивает преподаватель, даже не обращая внимания на то, что они как-то
незаметно оставили формальности.
— Всем плевать, — беззаботно говорит Осаму. — Думаешь, кто-то заметит?
Чуя пожимает плечами, но про себя думает, что те, кому надо, точно заметят.
Они тормозят у станции, чтобы спокойно допить кофе и покурить, а не
толкаться с ним в вагоне. Дазай пытается выпытать, какая оценка у него за тест.
— На паре и узнаешь, я объявлю рейтинг, — сюрпая кофе последний раз, а затем

затягиваясь, упирается Накахара.
— Да ладно тебе. Скажи, я хотя бы в тройке?
— Ну точно в десятке, — усмехается преподаватель. Дазай чертыхается.
Он сегодня как-то иначе выглядит. Более собранно, что ли? Он что, волосы
уложил? Они, конечно, всегда у него чистые, но сегодня и лежат как-то больно
ровно. И пальто, и шарф, и даже перчатки. И весь такой пафосный, с сумкой.
Мечта, а не мужчина. И выглядит старше самого Накахары.
— Сколько тебе лет? — интересуется преподаватель. — Ты ведь старше своих

одногруппников, так?
— Ага. Двадцать пять будет в июне.
— Вот как, — удивляется Чуя.
— Ну скажите результаты, — морщит нос Дазай. Ему из принципа хочется узнать

до пары. Надо же получить хоть какое-то преимущество. Ему хочется потешить
своё эго, мол вот он — такой особенный, смог подобраться к неприступному
Накахаре ближе всех, хотя он точно знает, что девушки с разных курсов тоже
пытались. И подарки, и конфеты, и приглашения на свидания. Но ледышка-
препод всем отказывал.
37/296
— И что мне за это будет? — спрашивает Накахара.
— Я тебя кофе угостил, — напоминает Осаму.
— Я тоже могу тебя угостить, — пожимает плечами Чуя.
— Ладно. С меня бутылка твоего любимого вина.
— Ты готов потратить целое состояние всего лишь за то, что узнаешь свои
результаты раньше на час? — вскидывает брови парень. Дазай задумывается.
Кажется, он пытается представить, сколько примерно должно стоить любимое
вино Чуи и понять, готов ли выложить такие деньги. — Ладно, расслабься, ты в
тройке, — улыбается Накахара, пока Дазай не развёлся на бутылку за девятьсот
баксов. А то его же совесть сожрёт за то, что так обобрал студента.
— Я лучший? — скалится Дазай, пока Чуя тушит сигарету.
— Все учебные вопросы в учебное время, — хмыкает Накахара и идёт ко входу

на станцию. — Может, мне попросить прибавку за лишние часы в твоей
компании?
В давке Осаму окончательно теряет страх и без зазрений совести начинает

зажимать Чую в углу, делая вид, что это толпа давит. Он уже даже почти
умудряется поцеловать его в шею, как получает локтем по рёбрам и очень
свирепый взгляд.
— Ещё одно поползновение и прибью, — рычит преподаватель, пока Дазая

реально к нему придавило толпой.
— От вашей руки, Накахара-сенсей…
— Рот закрой, — раздражается юноша. — Как же ты у меня сегодня

отхватишь, — сквозь зубы цедит он.
Чуя сегодня на паре собирается ебать Дазая во все щели, он собирается во

время диктанта стоять у него за спиной и смотреть, чтобы не списывал, он
собирается доёбываться до каждого его слова и каждой ошибки, он у него на
практике речи сегодня не заткнётся, будет говорить по каждому вопросу и, как
ни странно, так и происходит. Только Дазай, после объявления результатов,
довольно узнав, что он действительно лучший, напополам с Танизаки, пиздит,
как заведённый. Какую бы тему Чуя не завёл, Осаму первый отвечает.
Одногруппники на него странно косятся, им бы тоже не мешало
попрактиковаться в английской речи, но Дазай с Чуей вступают в дебаты
относительно толерантности различных стран к наркотикам, и переходят на
такую речь, что у ребят голова начинает кипеть, они не успевают.
Накахара одёргивает себя лишь к середине пары, включает видео и даёт

вопросы по нему. После него он намеренно не спрашивает Дазая, давая другим
возможность выговориться. И всё, в общем-то, заканчивается благополучно,
если бы Осаму, блядь, не остался помогать отнести технику. И почему именно в
этой аудитории нет собственного компьютера, как в остальных, и приходится
таскать кафедральный?
— Как насчёт вместе пообедать? — скалится студент, сворачивая удлинитель.

38/296
— Нет, — уверенно отвечает Чуя. — И вообще, сбавь обороты.
— Но тогда я не получу автомат, — распахивает глаза Осаму.
— Тебя только это волнует?
Чуя и договорить не успевает, как оказывается со спины прижат к столу. Чужие

руки проскальзываю к животу и притискивают к их обладателю. Накахара
чувствует задом чужой член и…чёрт. Как же он его хочет. Хотя, наверное, он
хочет любого. Дело не в самом Дазае, а в факте недотраха, да. Так и есть.
— Я же тебе уже говорил, что оценка меня не волнует.
— А если я запорю тебе красный диплом? — не поддаётся Накахара. Он косится

на дверь. Слава боже, закрыта. Но не на ключ!
— Диплом — отмашка для родителей. Поспорил, что получу красный. Но я, так и

быть, готов проспорить отцу, если вы мне поддадитесь.
— Ты звучишь, как кошка, играющая с мышкой. И это раздражает.
— Думаете, я играю? — резко отпускает Дазай. Чуя разворачивается и, опираясь

спиной о стол, выдыхает.
— Ты капризный ребёнок, Дазай. У тебя здесь спортивный интерес, не более. И

меня подобное не интересует.
Преподаватель говорит так холодно и спокойно, что с Осаму вся спесь слетает.
Он хватает ноутбук, провода и колонку, а затем уходит на кафедру. Чуя
медленно собирает свои распечатки и журнал, закрывает кабинет и уходит. А
когда входит на кафедру, то встречается с ошарашенным взглядом Анго. О, нет.
— Что бы он не сказал, это не правда, — решает предотвратить все

недопонимания Чуя.
— Пойдём-ка, — стаскивая пальто с вешалки, говорит Сакагучи. — Покурим.
***
Сидя в курилке уже гораздо дольше перерыва, звонок был минуты три назад,
Анго так и не собирается говорить, что хотел. Чуя его не торопит, закуривает
вторую, немного морщится от ветра, а затем поджигает автогенкой сигарету с
ягодной кнопкой. Сакагучи, слегка на него покосившись, тоже снова закуривает.
— Что он тебе сказал? — решает всё же ускорить процесс преподаватель,

глянув на часы. Он не любит опаздывать на свои же пары.
— Что у вас всё движется, — вздыхает парень. — Что у вас может двигаться?
— смотря точно в глаза, спрашивает Анго.
Накахара вздыхает, затягивается и смотрит перед собой, чуть щурясь от дыма.

Действительно. Что у них там движется?
39/296
— Ну, кажется, он меня клеит.
— Кажется? — уточняет Сакагучи. — Чуя, я не хочу лезть не в своё дело, но

Дазая знаю подольше твоего. Лучше не связываться с ним.
— Откуда это ты его знаешь? — удивляется Накахара.
— Работали вместе в одном кафе, я ещё студентом был, а он школьником. Копил

себе на компьютер, так как родители отказались покупать. Он за неделю мог
семь баб сменить. Семь! По одной на день.
Чуя хмурится — злится. Он, конечно, догадывался, что Осаму та ещё блядь, но
не думал, что настолько. Понятно, что он так просто развлекается, но вот ещё
минут пятнадцать назад он Накахару убеждал, что у него всё серьёзно.
— Я не идиот, — фыркает в итоге юноша. — И без тебя вижу, что он такое.
— Видимо, плохо смотришь, — косится на него Сакагучи. — И вообще, ты

представляешь, чем это может обернуться для твоей карьеры?
— Да брось, карьера меня волнует в последнюю очередь, — снова затягиваясь,

отрезает Чуя. — Просто…странно такое говорить тебе.
— В смысле? Чего? — тут же загорается Анго. Чуя уже жалеет, что подвёл
разговор к этому. Но сказал «а», говори и «б».
— Я не очень опытен в плане…ну, в том самом, — делится юноша. — У меня опыт

был только один, и тот неудачный. Я не занимаюсь сексом.
— Серьёзно?! — удивляется Анго. Но тут же примолкает под недовольным

взглядом голубых глазищ. — Я думал геи наоборот…
— Ну, вообще-то, нет. Они, как и натуралы. Но я, видимо, какой-то неправильный

гей.
— А Дазай знает?
— Шутишь? — распахивает глазки Накахара. — Тогда его домогательства

превратятся в шуточки. И сразу можно увольняться.
— Ну а ты разве не хочешь? — разговор принял гораздо более интересный

оборот. Сакагучи весь внимании. И, хотя, его нельзя назвать сплетником, но за
Чую он искренне переживает. А за его анальное благосостояние и подавно.
— Хочу, — вздыхает преподаватель. — Но если и пробовать, то с кем-то

спокойным, опытным. А Дазай едва ли каждый день с мальчиками спит. Тем
более, я ему, наверное, очень опытным и дохуя смелым показался.
— Ну, ты действительно дохуя смелый, раз позволяешь студенту такое

вытворять, — улыбается Сакагучи. — Но всё равно, не подпускай его слишком
близко.
— Я никак его подпускать не собираюсь, — Накахара агрессивно затягивается и

тушит сигарету. — Пошли уже, пара десять минут назад началась.
40/296
— А у тебя какой курс?
— Первый.
— Ну, они не расстроятся, — тоже туша сигарету, улыбается историк.
***
Всю следующую неделю Дазай не особенно отсвечивает. Он умудряется

прогулять лекцию и одну пару по английскому, но Накахара впервые на него за
это не злится. Ему хочется отдохнуть от его общества. Кажется, недавно Чуя
думал, что его жизнь скучная? Он берёт свои слова назад.
Но теперь юноша всё чаще возвращается в мыслях к своему студенту. Он не

может понять Дазая. Как бы, он с самого начала особенно и не пытался. Он лишь
видел в нём свой раздражитель, так как Осаму выказывал пренебрежение.
Теперь же, когда он частично понимает мотивы его поведения, Чуе это даже
кажется в какой-то степени милым.
К середине недели Чуя понимает, что перестал его воспринимать, как своего
студента. Он ему…да непонятно, кто. Он его всё ещё в какой-то мере
раздражает, но теперь Накахара рассматривает его и в другом контексте…
оказывается, Дазай его сексуально привлекает.
Вообще, преподаватель изначально рассмотрел в нём «свой тип». Чуя западал
на руки. Все его первые симпатии начинались с того, что он смотрел на чужие
руки. Они должны были быть аккуратными, не слишком маленькими, не
слишком большими, с длинными изящными пальцами, с узкими запястьями и,
желательно, с тонкой кожей, чтобы можно было рассмотреть ниточки вен под
ней. И не дай боже, если с обкусанными ногтями. Нет-нет. Только коротко
стриженные аккуратные ноготочки. У Дазая они были как раз такими. Вот
только, по середину ладони руки скрывали бинты непонятного происхождения.
Но такая странная деталь, что первое время сильно бросалась в глаза, быстро
притёрлась взгляду и, в общем-то, даже вопросов уже не вызывала. Хотя, ими бы
стоило задаться. У Осаму и шея в бинтах, и руки. Что он под ними прячет?
Почему Накахара не поинтересовался? Хотя, наверное, он бы не ответил. И
ляпнул бы что-то в духе «сними и узнаешь».
К концу недели Осаму всё же соизволил появиться на учёбе. Правда, вёл себя
тише мыши. Вообще никак не проявлял себя на парах, приходил перед звонком,
уходил сразу же после. Чуя начал думать, что спугнул его своим неверием. Но
потом решил, что это даже к лучшему. Никаких проблем, спокойная жизнь и
чистая голова.
И всё же, проблему с недотрахом надо было как-то решать, потому что скоро из
фонового дискомфорта она грозила перерасти в самый, что ни на есть
первостепенный. В пятницу Чуя решает сходить в бар и попробовать кого-
нибудь снять.
Он намеренно выбирает место подальше от универа. Одевается не настолько

официально, как привык. Вместо рубашки — футболка, вместо кардигана —
пиджак, вместо туфель — кеды. Ну, джинсы всё те же, узенькие, без дырок.
Иначе в бар и не пустят, сойдёт за подростка. Из верхней одежды пальто, шарф
и шляпа. Перчатки Чуя забывает дома.
41/296
Он рассчитывает выпить, а потом осмотреться. Возможно, сработает, как
обычно, его самого кто-нибудь подцепит. Только не надо вестись на первого
попавшегося — думает Чуя. Надо выбрать кого постарше. У этих наверняка
много опыта. Конечно, не старика, но минимум тридцатка.
Дорога до нужного места занимает сорок минут на метро. Это достаточно

далеко и от работы, и от его квартиры. Место он специально прогуглил перед
дорогой. Это не гей бар, но в отзывах писали, что там и парням есть, что ловить.
Таким образом, даже если его и спалит кто-то с работы — не доебаться.
Внутри обстановка очень даже ничего. Дорого. Мебель антикварная, музыка —

тихий джаз, всё под Запад. Никакого неона, караоке и шума — то, что нужно.
Избалованный Европой Чуя доволен. Он стаскивает шарф и шляпу, расстёгивает
пальто и усаживается за пустой столик недалеко от бара, чтобы иметь
представление о посетителях. К нему тут же подбегает официантка,
спрашивает о заказе, Чуя просит только винную карту.
Теперь понятно, чего тут так немного народа и все прилично выглядят, никаких
студентов-подростков — цены кусаются. Но понимая толк в хорошем вине,
Накахара готов выложить за бокал хорошего каберне двести баксов. В конце
концов, он себе не часто такое позволяет. Девушка предлагает к заказу какое-
нибудь блюдо, но Чуя мотает головой. Он спрашивает о том, можно ли курить,
но девушка говорит, что нет. Очень жаль. А раньше можно было курить везде!
Юноша выбирается из верхней одежды окончательно, пока ждёт заказ. Да, надо
было всё же рубашку надеть, вписывался бы лучше, а так выглядит слишком
молодо.
Примерно через полчаса, Чуя начинает замечать на себе первые

заинтересованные взгляды из бара. Он неспешно тянет вино, а на предложение
девушек познакомиться врёт, что ждёт кого-то.
В баре несколько мужчин и женщин. Мужчины все только старше него, но не

сильно. Правда, у пары человек уже проступает седина на висках, эти сразу нет.
Ещё через четверть часа к нему подходит один. Ему максимум тридцать-
тридцать два, присутствует небольшая щетина, но она не портит. Мужчина
просит разрешения подсесть, Чуя кивает, делая маленький глоток вина. У
незнакомца в пальцах неразбавленный виски со льдом.
— Добрый вечер, — улыбается парень. Накахара расслабляется. Он — простой

человек. Перед ним не надо строить манерную суку, поэтому юноша с улыбкой
отставляет бокал на столик и подаётся вперёд, опираясь на локти.
— Добрый, — легко улыбается он.
Когда Чуе надо, он — само очарование. Воплощение манер и воспитанности.

Мечта, одним словом.
— Вы не против, если составлю вам сегодня компанию? Кажется, ваш спутник

так и не пришёл?
— Я никого не ждал, — ухмыляется Накахара. — Но я совершенно не против,

42/296
если вы составите мне компанию.
— Но девушки перешёптывались о том, что вы тут не один, — хитро улыбается

незнакомец.
— Я не знакомлюсь с девушками, — сверкая глазами в полумраке помещения,

выдаёт парень.
— А с парнями?
Чуя хитро улыбается, делает глоток вина и немного ведёт плечами. Был бы
девушкой, за него все местные альфа-самцы подрались бы. И так, половина из
них точно слюни пускает.
— Меня зовут Сакуноске, а вас?
— Чуя, — кивает юноша. — Часто здесь бываете?
— Достаточно. Сегодня довольно людно.
— Обычно спокойнее? — удивляется Накахара. Вообще-то, он ожидал больше

народа в пятничный вечер.
— Гораздо. Это место скорее для «своих».
— Вы свой?
— Можно и так сказать, — смеётся Сакуноске. — Скажите, вы европеец?
— Нет, — качает головой Чуя. — Но у меня французские корни.
— Бывали на исторической родине? — делая глоток виски, интересуется

мужчина.
— Бывал, — кивает Накахара.
Разговор течёт медленно и непринуждённо. Вскоре они переходят на «ты»,

Сакуноске заказывает ещё выпить, даже не отказывает Чуе в том же самом
вине, хотя он и предупреждает, что это дорого. А потом он умудряется сводить
юношу покурить в туалет. Рассказывает, что зимой все курят здесь и хозяин с
барменом об этом знают, но разрешают только постоянным клиентам.
Остальные пусть морозятся на улице.
— Бармен — это хозяин? — удивляется Накахара, затягиваясь.
— Сегодня — да, — кивает Ода. — Но у него есть сменщик. Подрабатывает тут

на полставки. Он студент, не может брать полные смены, а хозяину удобнее —
платить меньше.
— Это место выглядит дорого, — замечает Чуя.
— Бар-классика, как я его называю, — тоже затягивается Сакуноске. — Не

многим такое по душе, да и выпивка элитная. Хозяин не хочет работать в
убыток, но это место — его дитя.
43/296
— Вот как, — задумывается юноша.
Вообще, он когда-то подумывал о том, чтобы открыть своё дело. Тоже, может,
бар. Или кафе-пекарню где-нибудь в Провансе. Но тогда ему надо было учиться
не на лингвиста. Какой смысл было тратить восемь лет на образование, если он
не будет по нему работать? Чушь. Хотя, у Чуи и были интересные идеи,
относительно концепции заведения, он не понимал, окупятся они или нет. Хотя
вот иметь винный погреб, а ещё лучше виноградник…мечты-мечты. Может, в
старости…
Сакуноске, докурив, не торопится уходить. Накахара, расслабленный вином и

разговором, легко шагает к нему и прижимается всем телом. Ему в волосы тут
же запускают руку и аккуратно целуют. Нежно, трепетно касаются. Так
томительно и хорошо, но Чуя слишком голодный для аккуратного заголения
плечика или чего бы там ни было ещё. Ему хочется, как тогда, с Дазаем.
Мысли о неладном Осаму лезут очень не вовремя. Ода это чувствует и

разрывает поцелуй. Предлагает вернуться в зал и заказать ещё выпить.
Отличная идея!
Вскоре народ редеет. Чуя рассказывает о Франции, об Англии, Ода слушает с

удовольствием. Он не пытается утащить его в отель, потому что видит, что
Накахара не решается. Вообще, юноше совестно, понятно ведь, что его снимают.
Да он и не против. А Сакуноске такой деликатный, слушает с неподдельным
интересом. Чуя такое всегда замечает, поэтому и рассказывает.
Ближе к полуночи остаются только пара столов и человек пять в баре. Чуя
понимает, что тянет кота за яйца неприлично долго, поэтому сам предлагает
уйти. Ода смотрит с недоверием, но соглашается.
Когда поднимается, Накахара понимает, что перепил. Он долго возится с пальто.

Кое-как его надевает, пуговицы застегнуть даже не пытается, лишь
уматывается шарфом и собирается надеть шляпу, как его тут же ведёт.
Сакуноске быстро подхватывает его за локоть и аккуратно обвивает рукой
сбоку.
— Всё нормально? Может, вызвать тебе такси?
— Отлично, — мотает головой юноша. — Сейчас выйду на воздух и тут же станет

легче.
Но выйти на воздух они не успевают. Едва делают шаг, слышится звон

колокольчика. Помещение подвальное, так что посетитель является не сразу.
Накахара едва видит, кто спускается, тут же трезвеет и деревенеет.
— О, а это тот самый второй бармен… — говорит Ода оживлённо. — Привет,

Дазай, — улыбается он, продолжая поддерживать Чую за талию.
Взгляд Осаму — бесценен. Он смотрит сначала обычно, а потом понимает, что

видит и тоже застывает за две ступени до конца лестницы. Преподаватель
мгновенно бледнеет, видя своего студента. Его начинает сильно мутить.
Доигрался. Хотя, по факту, он ведь ничего ему не должен? Но чувство всё равно
какое-то мерзкое.
44/296
— Одасаку, — выдыхает отошедший от первого шока Дазай. Он спускается до
конца и подходит к ним. — Ты уже уходишь?
Игнор. Ну, что же, ожидаемо. Чуя незаметно выпутывается из чужой хватки.
— Я подожду на улице, — тихо бурчит он, делая шаг мимо Осаму, но резко
останавливается, когда его хватают за локоть и тормозят.
Накахаре хочется очень матерно возмутиться, но Дазай на него даже не

смотрит, мило улыбаясь Оде.
— Посиди ещё немного, там метель.
Сакуноске смеряет взглядом сложившуюся картину и, кажется, что-то понимает.
— Я провожу его домой, — понимая беспокойство друга, уверяет парень.
— Ты разве не работаешь? — удивляется мужчина.
— Я погреться зашёл, — мотает головой Дазай. — Но завтра работаю, так что,

заскакивай, хорошо?
Ода молча смотрит на Чую, который по цвету напоминает мел, но кивает.
— Если что — звони.
Осаму что-то невнятно фыркает, разворачивается, крутанув при этом и Чую, а

затем идёт обратно на выход. Накахара так быстро не может, да ещё и по
ступенькам, но Осаму это вообще никуда не ебёт. Он шагает себе спокойно, а
когда оказывается на улице, то Чуя оказывается впечатанным в стену. Больно.
— Какого чёрта? — рычит резко пришедший в себя юноша.
— Какого чёрта? Это я должен спрашивать, — рявкает в ответ Дазай. — Куда ты

собрался с Одасаку?
— Тебе какое дело? — жмурится Чуя, потирая ушибленный затылок. Студент

резко замечает, что юноша без перчаток. Быстро достаёт из кармана куртки
свои и натягивает на маленькие ручки. Они, естественно, велики. Накахара
даже не находится, что сказать, на такую не то дерзость, не то заботу. Но они
вязанные, довольно длинные и тёплые. А на улице и правда метель.
— Вы в отель собрались, верно? — всё же отойдя на шаг, закуривает Дазай. Они

под навесом, на улице темно, народа почти нет. И от этого Чуе становится не по
себе.
— Повторюсь, тебе какое дело? — тоже пытаясь закурить, интересуется

преподаватель. Но в больших перчатках, да и не совсем трезвым, не так-то
легко вытащить сигарету из пачки. Осаму любезно помогает, давит шарик,
вставляет в губы и даёт подкурить от своей зажигалки, прикрыв лицо Чуи
ладонью от ветра. — Спасибо.
— Значит, со мной спать ты не хочешь, а с первым встречным — запросто, —

45/296
продолжает возмущаться Дазай.
Накахара затягивается и страдальчески выдыхает. Ему сейчас очень сложно

формулировать мысли в слова, вкладывая в них достаточный градус
возмущения, поэтому говорит он спокойнее, чем мог бы.
— То, с кем я сплю — это моё личное дело. А твой глупый челлендж меня не
касается.
— Челлендж? — бесится Осаму. — Что мне, блять, сделать, чтобы ты понял, что
это не спортивный интерес?
— Я тебе всё равно не поверю, — фыркает парень, затягиваясь снова. Ему

холодно и ветер в лицо дует, шляпу приходится постоянно придерживать. — Ты,
кажется, обещал проводить меня домой?
Дазай закатывает глаза и, схватив своего преподавателя под локоть, ведёт по

улице. Они кое-как успевают на последний поезд. Чуя рад, что они успели,
потому что счёт с Одой они поделили пополам, а ещё и поездки на такси его
кошелёк может не вынести. И так в нём уже образовалась финансовая дыра,
которую проел, подобно серной кислоте, дорогой алкоголь.
В метро едут молча. Чуя дремлет, периодически заваливаясь в бок, но

сознательно не даёт себе завалиться на Дазая, хотя и очень хочет спать. Он, с
одной стороны возмущён, что ему всё обломали, а с другой, даже благодарен.
Чуя перепил, едва ли он сегодня на что-то способен. Юноша делает себе
мысленную пометку о том, что если хочет потрахаться, не выпивать больше
бокала вина.
Он размышляет о том, что теперь чувствует себя ещё хуже, секса хочется
сильнее, как в голову приходит неожиданная мысль.
— Погоди, ты же в вечерней школе работаешь, — распахивает глаза Накахара,

глядя перед собой.
Осаму странно на него косится. Пытается понять, это какими такими путями
пьяная накахаровская мысль пришла к подобной теме.
— Я взял вторую подработку, — сообщает Дазай.
— Зачем? Ты поэтому на пары не ходишь и домашнее задание не делаешь?

— Чуя не трезв, но претензии высказать в состоянии. Относительно учебного
процесса, так даже если он ещё сейчас выпьет и стоять не сможет, силы
возмутиться точно найдёт.
— Ну, в баре я работаю ночью, а в школе вечером. Вам какое вообще дело?
— включает суку парень.
— Пока не прогуливаешь занятия — никакого, — Чуя задумывается. — Может, у

тебя долги?
Осаму прыскает в кулак, забавно щурясь. Накахара аж забывает, что злится.
Сейчас Дазай какой-то уставший, но настоящий. По крайней мере, гораздо более
настоящий, чем Чуя привык.
46/296
— Я коплю. Хочу купить кое-что.
— Оно того стоит? Так упахиваться? — вскидывает брови Накахара. Его смеряют
каким-то странным взглядом.
— Уже не уверен, но отступать поздно.
Чуя не понимает, но решает больше тему не развивать. Он дремлет остаток

пути, всё же уложив голову на чужое плечо, пока Дазай пытается успокоиться и
окончательно не разочароваться в своём выборе. Нет, конечно, они ни о чём не
договаривались, но Осаму казалось, что Чуя не шлюха. По крайней мере,
шлюховатым не выглядит. А Дазай он…ну…у него вообще вставать на кого бы то
ни было перестало. Зато вот на это рыженькое создание, как по часам. Стоит
появиться ему в поле зрения, как настроение тут же «поднимается».
Когда они всё же добираются до дома, Дазай даже без приглашения заходит
внутрь. Но Накахара не против. У него совсем нет сил. Парень его раздевает,
стаскивает обувь, а потом практически на руках относит на диван в гостиную.
— Тошнит? — уведомляется Осаму, склонившись над юношей.
— Нет, — качает головой он. — Принеси попить.
Из «попить» у Накахары тут целый бар, но Дазай приносит ему бутылку воды.
Чуя поднимается на локтях, пьёт, а потом сваливается обратно на диван и
прикрывает глаза.
— Отнести в спальню? — интересуется студент.
Чуя что-то мычит и мотает головой. Его накрывает обидой, что он такой жалкий.
Напился, обременяет чужих людей. А Оде, наверное, ещё обиднее. Весь вечер
окучивал его, чтобы Чуя в итоге напился и ушёл с другим.
— Что-то ещё хочешь? — спрашивает Осаму.
Накахара открывает глазки и смотрит на него. Даже куртку не снял.
— Ты можешь остаться здесь сегодня.
— Теперь ты снять меня пытаешься? — вскидывает брови парень.
— Там метель. И я никогда не пытаюсь никого снять, — фыркает Чуя,

переворачиваясь на живот. В этот момент видна его самая, кхм, достойная
часть, поэтому Дазай застывает, любуясь на упругий орешек, обтянутый плотной
джинсой. Так и хочется снять и нашлёпать.
— Тогда зачем ты в бар пошёл?
— Хочу секса, — делится Чуя.
— Я тебе предлагал! — опешил Осаму.
— Не с тобой, — фырчит преподаватель. — Просто…
47/296
— Что «просто»? Рассказывай. Что со мной-то не так? Я видел, ты меня хочешь.
Ну, «хочешь» — это довольно громкое слово. Скажем так, Осаму его привлекает
в том самом плане. Но до «хочешь» он, как минимум, должен Чуе отсосать.
— Сделай кофе, — нагло просит преподаватель.
Дазаю бы возмутиться, но он идёт на кухню и запускает кофеварку. Чуя сидит в

гостиной и курит, дожидаясь своей чашки. Ему надо хотя бы немного прийти в
себя. Может, тогда он придумает, как отвертеться и не рассказывать?
На самом деле, Накахаре кажется, что если он расскажет, то сам отвадит от

себя Дазая. Тот, наверняка, рассчитывает на первоклассный анальный секс. Но
Чуя такого, к сожалению, дать не может. Его бы кто подобным обеспечил.
— Ну? — нетерпеливо спрашивает студент, вернувшись с двумя чашками

крепкого напитка. Он уже избавился от верхней одежды и просто ждёт. Чуя
немного морщится от первого глотка, мало сахара, но в его состоянии это к
лучшему.
— По мне видно, что я гей? — очень издалека начинает Накахара.
— Нет, — качает головой Осаму. — То есть, я догадался, но по внешнему виду не

понятно.
— И как ты меня представляешь, ну… — Чуя отводит взгляд. — Во всём этом?
— Как того, кто может напиться и уйти с незнакомым человеком в отель, —

фыркает Дазай. — А вот если бы это был не Одасаку? Наткнулся бы на
извращенца.
— И что бы он мне сделал? — вскидывает брови Чуя. — Изнасиловал?
— Как вариант, — пожимает плечами Дазай.
— Секс по согласию — не насилие, — говорит парень, снова делая глоток кофе.

Он потихоньку бодрит и начинает приводить в чувства. — Ты, наверное,
думаешь, что я пиздецки искушённый в этом, да?
— Ты же жил в Европе? Там с этим проще, нет?
— Да, — соглашается Накахара. — Но у меня как-то так и не вышло.
— В смысле? — распахивает глаза Осаму. — Ты девственник?
— Нет, но и богатым послужным списком тоже похвастаться не могу.
— Почему?
Юноша пожимает плечами, делает глоток кофе и снова закуривает. И как вот
ему объяснить? Потом же не отмыться.
— Неудачный первый опыт.
48/296
— Насколько неудачный?
— На много, — закатывает глаза Чуя. — Мне совсем не понравилось. И больше не

пробовал. Но, как ты можешь догадаться, хочется.
Дазай тоже закуривает. Переваривает информацию какое-то время, а потом

вздыхает.
— Ты думаешь, я бы тебя завалил и изнасиловал?
— Ну, ты не часто с парнями спишь, верно?
— Я никогда с ними не спал, — сознаётся Дазай. — Но я гуглил, как это делается.
— Боюсь спросить, где ты черпал информацию, — представляя Осаму за

просмотром гей-порно, вздыхает Чуя.
— А зря. На форумах в основном. Я имею представление, как это неприятно, если

не подготовиться.
— Ой, да брось, — психует Накахара. — Ты едва ли собирался быть

обходительным.
— Ну, первое время и не собирался, — соглашается Осаму. — Но если не строить

суку и говорить прямым текстом, то я пойму.
Чуя затягивается и тушит сигарету. Они молча допивают кофе.
— Сейчас тоже хочешь?
— Сам как думаешь? — шипит Накахара. Он уже недостаточно пьян, чтобы

спокойно о таком говорить. Кофе помог, прекрасно.
Дазай задумывается. Ему, вообще-то, даже искренне жаль Чую. Такой красивый,
вполне успешный, но до сих пор без партнёра. Вообще, Дазая это сразу смутило.
Он грешил на раздражающий характер, но, кажется, дело не в нём. Чуя не
бесит, он скорее, просто темпераментный. И это даже может сойти за
привлекательную черту.
— Ну, хочешь, я тебе помогу? — спрашивает Осаму. И понимает, что зря ляпнул,
но тут же собирается. — Рукой. Только рукой.
— Какая разница — чья рука? — не понимает Чуя.
— Увидишь, — хмыкает парень, подсаживаясь ближе.
Он пересаживает преподавателя себе на бёдра лицом к нему, стаскивает

пиджак, целует в губы. От поцелуя Чуя быстро расслабляется, сам обнимает за
шею, позволяет себя трогать, водить пальцами под футболкой, по
поджимающемуся животу, по рёбрам. Это всё так приятно и непривычно, что
юноша начинает поскуливать, чувствуя сильное возбуждение.
Осаму, хмыкнув довольно в губы, начинает расстёгивать ремень и ширинку. Чуя
часто дышит носом, не переставая целовать, и зарывается руками в волосы
Дазая.
49/296
Чувствуется, что он давно терпит. Осаму очень жалко его. Такой весь милый и
сексуальный, но такой неудовлетворённый.
— Поднимись.
— Что? — теряется Чуя. — Зачем?
— Хочу снять джинсы.
Накахара начинает чувствовать подвох, но возбуждение он чувствует сильнее,

поэтому встаёт, стаскивает джинсы с бельём, и садится обратно. Дазай
довольно стаскивает с него футболку, сам избавляется от своего свитера, и
начинает целовать в шею, поглаживая спинку.
Им жарко и томительно. Чуя пытается притиснуться к нему ближе, чтобы хоть

как-то коснуться члена, но Дазай не даёт.
— Ты же хочешь почувствовать разницу, так? — шепчет он, прикусывая мочку.

Накахара снова скулит, сжимает его плечи. Ему так жарко, но хорошо. Он,
будто, снова пьяный.
Осаму, тем временем, спускается одной рукой между их тел, а второй ниже, по
спине. Хватает одну ягодицу в руку, второй начинает обводить головку.
Накахару аж всего трясёт. Он снова целует, мокро и развязно, пока Осаму
незаметно перемещает пальцы на тугое колечко.
Чуя тут же отрывается от него, хочет покрыть отборным матом и выгнать, но

Дазай начинает быстро-быстро двигать рукой на члене. Юноша воет, кусает его
за плечо и понимает, что это просто охуенно.
Сзади его гладят, спереди дрочат, в шею целуют, позволяют трогать, где хочет.
Чертовски хорошо. Крышу срывает быстро, Чуя стонет, хмуря бровки. Дазаю он
так нравится таким искренним. Ему очень хочется просунуть пальцы, но у них
нет смазки, а отвлекаться на то, чтобы облизать их — момент неподходящий.
Чуя на пределе.
— Так ты меня хочешь? — резко замедляется Дазай.
— Что? Чёрт, заткнись.
— Хочешь или нет?
— Хочу, — скулит Чуя, пытаясь толкнуться в застывшую руку.
— Или я тебе нравлюсь?
— Твою мать, дай мне кончить! — рычит Накахара.
— Тогда поцелуй меня, — заявляет Дазай, закинув голову.
Юноша не понимает, но целует. Его тут же притискивают за поясницу сильнее,

несколько раз быстро двигают рукой, крепко обхватив член, а потом он кончает.
Кончает так сильно, как никогда в своей жизни. Его тело сильно дёргается,
50/296
пальцы на ногах сводит, Чуя рычит и скулит Дазаю в плечо, царапая при этом
лопатку через бинты.
— Какой чувствительный, — довольно изрекает Осаму, водя по гладкой спинке

пальцами, пока Чуя развалился и растёкся на нём, устроив щёку на плече.
— Так хорошо… — как в тумане, бубнит преподаватель.
— Я рад, что тебе понравилось. В следующий раз попробуем что-нибудь ещё.
— А? — Чуя резко садится. — В следующий раз?
Осаму поднимает руку.
— Я вставлю пальцы.
— Нет! — тут же вспыхивает юноша.
— А что? Тебе понравится, обещаю, — распахивает глаза Дазай.
Накахара хочет возразить, но тут до него доходит, что он сам сидит на чужом
стояке.
— А ты…
— Всё в порядке, — лыбится парень. — Разрешишь воспользоваться твоим

душем?
— Ты уверен, что мне не стоит…
— Не стоит, — качает он головой. — Попробуешь дотронуться — точно завалю и

трахну.
Чуя усмехается в кулачок. Потом подаётся вперёд и касается губами за ухом

Дазая.
— Спасибо, — тихо, чуть хрипло, говорит он.
У Осаму чуть пар из ушей не валит. Он отправляет Чую спать, а сам срывается в
душ, под звонкий смех Накахары.
Примечание к части
Я не уверен насчёт статистических данных. 32% взялось не с потолка, но я это

где-то слышал довольно давно. Возможно, на сегодняшний день цифры другие.
51/296
5 пара
Когда Чуя просыпается утром в своей кровати, он готов пообещать

самому себе, что пить больше не будет, но сам же и понимает
несостоятельность такого решения. У него болит голова и, вообще, чувствует он
себя разбитым, но, как ни странно, сегодня определённо легче, чем вчера.
Выбравшись из своей мягкой широкой кровати, Накахара подползает к шкафу,

вытаскивает из него чистое бельё и пижамку, которую носит дома ещё со
студенчества. Чуе и в голову не приходит, что Дазай ещё может быть здесь, но
его, ожидаемо, нет.
Дома пусто. Юноша проходит на кухню, чтобы выпить воды, идёт в ванную,
умывается, продирает волосы, закалывает их в хвостик и…слышит, как дверь
открывают ключом. У преподавателя на секунду ноги подкашиваются, вдруг,
грабитель, но когда он выходит из ванной, то на пороге застаёт Дазая, что
пытается отряхнуть волосы от снега.
— Ты что здесь забыл? — тут же спрашивает Накахара.
— И тебя с добрым утром, — рычит Осаму.
Чуя резко осекается. Наверное, это действительно очень грубо с его стороны.
— С добрым, — бурчит он.
Дазай, избавившись от верхней одежды, выпрямляется и довольно оглядывает

полусонного Чую.
— Милая пижамка, — выдаёт парень.
Ответом ему служит недовольный фырк и сложенные на груди лапки.
— Я купил кофе, — демонстрирует бумажный пакет из старбакса Осаму.

— Угостишь меня за это завтраком? — мурлычет он.
Чуя вздыхает, но предложенный напиток берёт и идёт на кухню.
— Я не умею готовить, — предупреждает преподаватель. — Только самое

простое.
— Чем накормишь, то и съем, — растягивает губы в улыбке юноша, наблюдая за

тем, как Накахара начал копошиться на кухне.
Наблюдать за ним — одно удовольствие. Весь такой домашний, милый, мягкий.

Так и хочется сжать, чтобы рёбра захрустели. Но Чуя не выглядел женственным.
Напротив, он, удерживая в зубах сигарету, совершенно спокойно разбивал яйца,
периодически вытаскивая двумя пальцами крошечные скорлупки, которые туда
падали. Затем он взбивает всё венчиком, добавляет молока, рвёт в них шпинат,
добавляет специи и заливает в форму. Затем в духовку. У него кухня крошечная,
Дазаю бы тут было тесно готовить, вся техника встроенная, а вот Накахаре,
кажется, в самый раз. Он сюда очень органично вписывается.
52/296
— Чувствую себя зверьком в клетке, — жалуется Накахара, усаживаясь напротив
Осаму и принимаясь за кофе.
— Если котёнком, то я согласен, — мурлыкает Дазай.
— Фу, как пошло, — фыркает Чуя шуточно. — Где набрался такого?
— Девушкам нравится, — скрещивает руки на груди парень. — Что такого?
— Я не девушка, — напоминает преподаватель. — И обхаживать меня так же,

как их, не нужно.
— А как нужно?
Чуя задумывается. Действительно. Он не имеет ни малейшего представления об

ухаживаниях. Ни за девушками, ни за парнями. Он никогда ни с кем не
встречался, не считая одного парня на первых курсах универа, но там это скорее
была затянувшаяся попытка съёма, нежели полноценные отношения.
— Окей, а как насчёт свидания? — видя ступор Накахары, предлагает Дазай.

— Кино, к примеру.
— Свидание? — скептически переспрашивает юноша. В его голове это слово

звучит сладко и по-женски. Эти сомнительные мероприятия, он уверен, и были
придуманы женщинами. Чтобы хоть как-то разбавить отношения до того, как в
них появится более весомый смысл, вроде брака или детей. — Это странно, — в
итоге заключает он.
— Чем же? — удивляется Осаму. — Я же говорил, что серьёзен. И моя

серьёзность подразумевает не только круглосуточный секс и утренний кофе. Ты
мне весь нравишься.
Чуе дорогого стоит не покраснеть. Ему никогда не говорили нечто милое так
искренне. Дазай сейчас с ним открыт, и это подкупает.
— Ладно, пусть будет свидание. Но только не кино.
— Хорошо. Выставка? Поход по магазинам? Концерт?
— Поход по магазинам звучит неплохо, — задумывается Накахара, а потом резко

подскакивает, чтобы проверить омлет. Яйца уже почти запеклись. Юноша
достаёт их и посыпает тёртым сыром, а потом отправляет обратно в духовку.
— Но это точно не будет выглядеть странно?
— Не знаю. Я никогда не встречался с парнем.
— Я тоже, — роняет Чуя, не подумав.
Осаму тут же распахивает глаза, не веря, а преподаватель прикусывает язык. И

какого чёрта он такой разговорчивый?
— Молчи, — страдальчески выдыхает Накахара.
Дазаю сложно промолчать, но он старается, отвлёкшись на занятого

53/296
сервировкой своего кулинарного шедевра юношу. Чуя в пижаме, с хвостиком, с
немного отёкшим лицом, да ещё и на кухне — очарование. Рукава футболки
периодически налезают ему на пальчики, мешаясь, но он их не убирает. Ему
сейчас на вид двадцать максимум, если не меньше. Прямо, того гляди сюда
заявятся родители и застанут премилую картину их сына, который готовит
завтрак своему новому другу.
— А твой отец? — неожиданно осеняет Дазая.
Чуя, что до этого художественно раскладывал помидорки-черри на тарелках,

озадаченно на него смотрит.
— То есть, ты говорил, что мать живёт в Париже, а отец?
— Ну, — Накахара отправляет одну помидорку в рот и, прожевав, подхватывает

тарелки, чтобы поставить их на стол. — Я не очень часто его видел, — отойдя за
приборами, говорит он. — Они расстались, едва я родился.
— Почему? — опешил Дазай.
— Мама часто ездила по миру, первое время оставляла меня здесь, а потом и с
собой начала брать. Ему это не нравилось. Они не особенно хорошо ладили.
Даже не поженились, жили всегда отдельно, можно сказать.
— И ты с ним не общаешься сейчас? — принимаясь за завтрак, уточняет Осаму.
— Нет. То есть, он звонит мне в день рождения, поздравлял со всеми

дипломами, даже приезжал на церемонию вручения, когда я окончил
бакалавриат. Дарит подарки. Я могу ему позвонить, если мне нужны деньги, но
это всё. Он женился несколько лет назад, но без детей. Видимо, меня ему
хватит на всю жизнь, — пожимает плечами Накахара.
— А кто он?
— Я не очень в курсе, — уклончиво говорит Чуя. — Какой-то бизнес. Не знаю.
Осаму понимает, что смысла развивать тему нет. Видно, что юноше не нравится
об этом говорить. Но Чуе теперь самому интересно, как обстоят дела в семье
Дазая.
— До института жил с отцом и мачехой, — пожимает плечами парень. — Ну, то

есть, как жил. Я редко появлялся дома. А когда поступил — переехал.
— У тебя плохие отношения с мачехой? — растягивая сыр и отправляя омлет в

рот, интересуется Чуя.
— С ними обоими, — усмехается Дазай, жуя черри. — Мы никогда с ним не

ладили, он говорил я в мать. Её я не помню. Он рано овдовел. А его новая жена
совсем тупая. На уме только деньги. Я был для неё дырой в бюджете, и она
мечтала побыстрее от меня избавиться.
— И отец нормально на это реагировал? — уточняет Чуя, несколько

шокированный такими подробностями.
54/296
— Ну, кажется, её он любит больше меня. По крайней мере, она ему, хотя бы,
даёт. А я только нервы треплю. Но сейчас всё не так плохо, раз я живу отдельно
и финансово независим от них. Даже приглашают меня на ужины
периодически, — спокойно говорит Осаму. — Не смотри так, меня это не трогает.
Я никогда не страдал из-за недостатка родительского внимания. Мне больше
нравилось самостоятельно познавать мир.
— Ясно, — задумывается Накахара.
Они молча завтракают, допивают кофе и курят. Накахара идёт в душ,

переодевается, а потом они вместе гуглят какие-нибудь выставки. Интересных
нет, поэтому ребята возвращаются к предыдущему варианту с шоппингом.
— А если нас кто-то заметит из универа? — интересуется Чуя, закрывая дверь.
— И что? Может, у нас общие интересы? Какая кому разница?
— Ну, знаешь, — фырчит Накахара, сунув руки в карманы пальто. — В случае

чего, это меня назовут совратителем и извращенцем.
— А это разве не так? — ехидно интересуется Дазай.
— Не так, — фыркает Чуя.
***
Погода в эту субботу, как ни странно, даже радует. От ночной метели остались
только снежные шапки на припаркованных машинах, и те, начали уже
подтаивать, покрываясь коркой. Солнца нет, но на улице тепло. Чуя
страдальчески скулит — зря надел пальто.
Они идут к станции. Сейчас там только поддатые мужчины и женщины, что
возвращаются домой после бурного вечера, а есть и те, кто с отёкшими лицами
уже едут на работу. Чуя никогда не понимал этой повальной тяги к алкоголю в
таком количестве. Конечно, вчера он и сам перебрал, но он не каждую пятницу в
таком состоянии, да и пил юноша благородный напиток, а не простое пиво.
Дазай же не выглядит озадаченным или недовольным. Ему, кажется, вообще по

боку на всех этих полупьяных людей. Он стоит, прислонившись к поручню и
медленно оглядывает почти пустой вагон, а потом переводит свой взгляд на
спутника. Дазай всё никак не может им налюбоваться. Накахара очень сильно
выделяется на фоне серой массы, серого вагона и серого города, местами
утыканного неоновыми вывесками. И даже сам он в тёмно-сером пальто, чёрных
джинсах и серых ботинках. Но его голова, в медно-огненном кудрявом облаке
кажется слишком яркой вспышкой, чуть ли не бельмом на глазу. А невозможно
яркие глаза двумя спасительными маячками хаоса в этом адском порядке. На
роговице у него плавятся льды Арктики под огнём вулканической лавы,
превращаются в нечто тёмное и опасное, что может утянуть и убить. Дазая и
утягивает. А кожа бледная, яркая и неправдоподобно гладкая. Впечатление
такое, что Чую по Гауссу размазали при рождении, но только выставили совсем
маленький радиус. Как бы, видишь чётко, но изнутри будто подсвечен из-за
небольшого размытия.
Он тут как светящийся призрак.
55/296
Осаму прошибает от одного его вида. Вообще, прямо сейчас и в этом вагоне,
Накахара застывает недвижимым изваянием. Смотрит перед собой и не моргает,
чтобы не обращать внимания на мерзкие постные рожи. Дазая так и тянет
щёлкнуть пальцами у него перед носом, чтобы дёрнулся и отмер, но он делает
иначе. Юноша наклоняется сбоку и шепчет почти в ухо.
— Я хочу, чтобы ты поцеловал меня прямо сейчас.
Чуя незамедлительно дёргается от лёгкого испуга. Дазай так и застыл,

наклонившись к его уху, будто что-то говорит, а коньячный взгляд смотрит вниз.
Накахара смеряет его озадаченным взглядом, а в глазах мелькает миллион
вопросов и столько же оскорблений. Но все они складываются в оскорбительно-
вопросительно-лаконичное:
— Ты идиот?
Осаму даже в лице не меняется, лишь медленно отрицательно качает головой.

Он говорит на полном серьёзе. Ему плевать, что они тут не одни. Ему даже
плевать, если тут его однокурсники или знакомые. Ему ещё больше плевать,
если тут кто-то с кафедры, да хоть декан и ректор. И уж совсем ему плевать,
даже если тут его собственные отец и мачеха. Он готов лично выдать каждому
миниатюрный бинокль и билет в первый ряд — пусть смотрят.
Накахара молчит, глядя перед собой. Он пытается сделать вид, что не слышал,
но Осаму, ебучая шпала, так и продолжает к нему наклоняться. Искусственный
голос предупреждает о том, что скоро тоннель.
— Забудь. Ты совершенно точно идиот, — шепчет Чуя, хватая левой рукой за

ворот куртки.
Он тянет ещё ниже, не потому что не может дотянуться, а потому что Чуе надо
показать, что это не его заставили, а он соизволяет. Перед поцелуем здравый
смысл летит мёртвым грузом куда-то из горла в лёгкие и вышибает весь воздух,
Накахара случайно судорожно выдыхает, прикрывая глаза, и резко накрывает…
темнота.
Но только эти двое из всего вагона её почти не заметили, одновременно опустив

веки. Они целуются, переплетая языки и наслаждаясь этим моментом. На фоне
шумят рельсы, кто-то разговаривает в другом конце вагона, кто-то
подсвечивает телефоном, а эти два странных субъекта: высокий юноша и
симпатичный рыжеволосый парень, просто целуются.
Губы размыкаются ровно в тот момент, как темнота заканчивается. Они

открывают глаза и даже не щурятся. В арктических водах Чуи искрится лава,
что тушится коньяком Дазая и горит только сильнее.
Они оба идиоты.
***
Едва двери вагона открываются, Накахара вылетает из него, будто ошпаренный.

Осаму, сунув руки в карманы куртки, идёт спокойно позади, растягивая губы в
довольной полуулыбке.
Стоит только выйти к месту для курения, Чуя резко тормозит и закуривает. Он
раздражён до скрипящей челюсти. Дазай предусмотрительно помалкивает, стоя
56/296
рядом, и стараясь не обращать внимания на озлобленные взгляды, которые с
периодичностью в две затяжки кидает на него преподаватель.
Чуя впервые совершил нечто такое. Ему настолько страшно и стыдно, что ноги
подкашиваются. Кажется, что он удерживает себя на ногах только благодаря
злости. На Осаму и на себя. И как он поддался? Да и на что? Провокация была
совсем детской. А он повёлся. Его же даже «на слабо», чёрт возьми, не брали.
Ему приказали. И он сделал. От этого оправдать себя никак не получается. Он
сделал, потому что хотел. И просто чудо, что был тоннель. Потому что его
отсутствие Накахару бы не остановило.
Юноша начинает понимать, что имел в виду Анго. Осаму на него пагубно влияет.
Он только что мог просрать свою карьеру и едва-едва установившуюся
репутацию. Ну, и оклад вместе с ними. А ещё друзей и самоуважение. Хотя,
последнее, кажется, уже с неделю назад было спущено в унитаз. Когда он начал
позволять такие дерзости.
— Прекрати, — мягко просит Дазай, когда они всё же выдвигаются от станции к

торговому центру.
Накахара, едва успокоившись, снова начинает беситься от этого

снисходительного тона. Рука в кармане машинально нащупывает сигареты с
зажигалкой. Ему в голову приходит, что она слишком лёгкая, наверное, там
всего пара штук остались, надо купить ещё. И когда он успел столько выкурить?
Мысли об этом слегка отрезвляют. Но тут перед глазами начинает мелькать тот
самый торговый центр, в который они и решили пойти. Тут весь первый этаж —
кафе. Накахаре хочется зайти, но он, чёрт возьми, не голодный и даже не
замёрз.
Осаму по пути в здание благоразумно держится на некотором расстоянии. Он

идёт позади и почти даже не отсвечивает, но юноша спиной чувствует
насколько он, блять, доволен. Чуя балансирует на грани. Он уже признался, что
хочет его. Значит, скоро и секс последует, а за ним и автомат.
Накахара страдальчески скулит, хмуря бровки.
— Эй, взбодрись, у нас же свидание, — подливает масла в огонь Дазай. Чуя по

привычке хочет ответить что-то сдержанное, но отрезвляющее, как вспоминает,
что они не в институте и манерничать не обязательно.
— Иди нахуй, — без зазрений совести отрезает Чуя. Бранные слова — как
бальзам на его израненную душу. О, да. Как же хорошо. Надо ещё как-нибудь
обозвать и можно дальше жить. — Ты в край охамел, обмудок.
— Фу, как грубо, — морщит нос Дазай, буквально подпихивая Накахару в

крутящуюся дверь. Чуя автоматически замедляется, но не сильно. У него фобия
на такие двери, он боится быть придавленным заживо, хотя, вообще-то, народа
сейчас тут немного. Суббота, утро. Но всё равно. — Не по статусу вам так
выражаться, Накахара-сенсей. Как-никак учитель словесности…пускай, и не
японской.
— Могу выражаться, как хочу, — фыркает парень. — Куда теперь? — стоя

посреди огромного холла, заполненного запахами выпечки и кофе из всех этих
57/296
кафешек, спрашивает Чуя.
— Ты же сам хотел в магазин, — удивляется Дазай. — Значит, тебе надо что-то

купить?
— А тебе не надо? — вскидывает брови парень.
Осаму страдальчески вздыхает. Ему, вообще-то, интересно было, где

отоваривается сын достаточно известного дизайнера, чтобы ну…можно было
примерно знать, где покупать рубашки и свитера на праздники и годовщины. А
он, оказывается…
— Через интернет заказываю, — отвечает на вопрос Чуя, опираясь поясницей о

прилавок, за которым сонная студентка сооружает «жареное» мороженое.
— Мне казалось, с твоей фигурой сложно угадать с размером.
— Ага, — игнорируя подкол о росте, кивает Чуя. — Но у меня есть знакомый с

руками откуда надо, которые перешивает вещи под меня.
— Как удобно! — удивляется Дазай. Ему, как обладателю модельного роста и

фигуры, вообще ни разу в жизни не приходилось запариваться с подгонкой
вещей под размер. Как правило, то, что он на себя примерял, садилось
идеально. Поэтому, зачастую парень просто брал понравившуюся вещь и нёс на
кассу. А в интернете и того, вероятно, удобнее. Тыкнул на кнопочку, и всё
принесли. Если нравится — берёшь. Нет — никто не заставит.
После того, как Чуя получает своё мороженое с печенюшкой орео и горой
сиропа, они поднимаются на второй этаж. Там аллея с магазинами, но народа
меньше, чем внизу. Ребята стоят у перил ограждения над фонтаном, Дазай
несёт какую-то чушь, а Накахара поедает маленькой ложечкой мороженое из
картонной креманки. Его пальто расстёгнуто, так как тут вообще комнатная
температура, а волосы убраны на одно плечо, но всё равно короткие пряди
очень мило обрамляют лицо.
— Идиотское какое-то свидание, — выносит свой вердикт Чуя, когда мороженое

доедено, а креманка летит в урну.
— Мы только начали, — почти обиженно говорит Осаму. — Может, что-то из книг

нужно? Канцелярия?
Накахара задумывается. Нет, в книжный ему нельзя. Уйдёт опять с пачкой, а он

едва-едва стеллаж освободил. И вообще, зря он себе планшет купил? У него
места, блять, для бумажных книг нет. А жить среди стопок и завалов, как в
каком-то аниме, он не хочет.
— Нет, кажется. Хотя, можно зайти в магазин электроники.
— Зачем? — вскидывает брови Осаму.
— У меня нет компьютера.
У студента долго не может уложиться в голове, что Накахара, выйдя на

свидание, как бы между прочим заскакивает в магазин и берёт себе мак, с
58/296
подачки предприимчивого консультанта. Он даже особенно, ведь, не
вслушивается в то, как перед ним этот соловей заливается, нахваливая их самый
дорогой компьютер. А если брать его в кредит, то проценты совсем ничтожные!
Предложение действует только неделю!
Правда, от покупки мака Дазай Чую предостерегает.
— Ну тебе же он для работы, так? — уточняет Осаму, отведя преподавателя в

сторонку от назойливого продавца.
— Ну, да, — уверенно кивает парень.
— А у нас в институте все компьютеры и ноуты на винде. А этот на IOSе. Гемора

не оберёшься.
— Разве «офис» нельзя установить на мак? — вскидывает брови Чуя.
— Вроде, можно, но я не уверен.
— Так давай спросим.
— Погоди, — дёргает за руку Дазай, останавливая делающего шаг обратно

Накахару. — Ты серьёзно готов заплатить такие деньги за компьютер, на
котором будешь только в интернете сёрфить и презентации клепать? Ты
переплатишь сейчас такие неимоверные деньги за бренд, что на них можно ещё
два обычных ноута на винде взять.
Накахара не расточительный, вообще-то, поэтому речь Дазая на него возымела

успех. По крайней мере, он задумывается. Но хороший компьютер, который не
будет дёргать его по пустякам и виснуть без повода, нужен. Чуя уже давно на
него отложил, ещё с подарка отца на Рождество. И ему, в общем-то, хватает. А
то его развалюха пашет ещё со студенчества. Причем, с первого курса
бакалавра. И тот, забрал у матери. Она в офис себе закупала, ну он и выпросил
один.
— Но он так классно выглядит, — поскуливает Чуя.
— Это не должно быть решающим аргументом, — настаивает Осаму. — Если так

хочешь себе яблочную электронику, возьми айфон или айпад.
— У меня есть, — хмурится Накахара. — Почему ты меня отговариваешь? Я могу

себе это позволить. Ну, по крайней мере, он не будет обновляться по миллиону
лет в самые неподходящие моменты.
— Окей, — вздыхает Дазай. — Давай возьмём мак, но только не этот. Он тебе

сейчас впарит какую-нибудь дерьмовую комплектацию.
— И что ты предлагаешь? — вскидывает брови Чуя.
— Изучить вопрос.
Изучением вопроса они занимаются на первом этаже в кафе. Дазай берёт

телефон Накахары, пока тот размышляет между кофе и мохито /подлечиться
исключительно/, и лезет на ютуб. Они смотрят несколько видео, воткнув по
59/296
наушнику, пока Чуя тянет смузи, а Осаму пьёт горячий ягодный чай.
В итоге, вопрос решается спустя полчаса. Чуя так впечатлён, что хочет уже
побыстрее себе купить, поставить и выкинуть свою старую тарахтелку.
Оказывается, эта штука занимает совсем немного места, а вот комплектацию
легко выбрать другую, и цена будет другой. Дазай хотел снизить ценник, но
Накахара так воодушевлён, что когда ему предлагают ещё более дорогой
вариант, а он соглашается, студент молчит. Ему ещё пытаются впарить какие-то
ненужные примочки, но тут Осаму вступает в бой. Он требует установить только
офис и антивирус, и всё. «Этого достаточно, Чуя. Ты не в пентагоне работаешь, а
в универе. Статейки писать — хватит.»
Когда Чуя расплачивается телефоном, и ему выдают на кассе чек на очень

круглую сумму, впарив ещё и премиум доставку по указанному адресу, Осаму
почти плачет. Он, чёрт возьми, упахивается на двух работах, а этот золотой
мальчик берёт и просаживает такую сумму денег за раз!
— Почему ты так недоволен? — спрашивает Чуя. — Я дам тебе посидеть за ним,

если хочешь.
— Дело не в этом, — рычит Дазай, выходя на парковку, чтобы покурить.
— А в чём?
Настроение у них как-то переменилось. Рыжеволосому юноше нравится тратить

деньги, он любит предметы роскоши, поэтому такая покупка его значительно
обрадовала. А вот Дазай как-то не зациклен на подобном, но собственные силы
и время ценит, поэтому его ситуация сильно угнетает.
— Я думал мы погуляем, поедим и отлично проведём время. А в итоге, ты теперь

хочешь вернуться домой и установить эту золотую херовину на свой стол из
Икеи?
Чуя фыркает, подкуривая. Сигарета последняя, чудно. Он немного оскорблён,

тем, что Дазай намекнул на то, что мебель у него дешёвая, но! Накахаре просто,
очень нравится этот стол. Он, вообще, фанат простой и функциональной мебели.
У него всё, блять, из Икеи. И если Дазай думает, что это дёшево, то он сильно
ошибается.
— Что плохого в моём столе?
Студент закатывает глаза и молчит.
— Может, пообедаем? — предлагает Чуя, пытаясь заглянуть в его лицо. Он,

почему-то, всё же чувствует вину. Наверное, не стоило заниматься покупкой
техники на свидании. — Хочешь, я угощу тебя?
— Нет, — Осаму быстро затягивается несколько раз и тушит сигарету.

— Знаешь, я, наверное, пойду. Устал. Тем более, мне сегодня на работу.
Чуя столбенеет. Дазай так сильно расстроен? Он хочет как-то его тормознуть,
хотя бы попрощаться не на такой идиотской ноте, но не успевает. Парень
выскакивает через служебную дверь внутрь здания, а у Накахары в пальцах
медленно тлеет половина последней сигареты.
60/296
***
В итоге, юноша возвращается домой, а через час ему привозят новый

компьютер. Обходительный доставщик всё сам устанавливает, включает и
демонстрирует оплаченные программы, которые ему поставили в магазине.
Работает лучше часов, Накахара доволен. Доставка оплачена, поэтому после
установки парень просто уходит.
Накахара уже заранее полностью освободил рабочий стол от старого ноута и

ненужной чепухи. Ему чертовски комфортно и хорошо сидеть за новеньким
компьютером, но, чёрт возьми, настроение всё равно паршивое.
Сукин-Осаму-сын его подпортил. Теперь даже новой игрушке радоваться не

получается.
Спустя два часа за компьютером, Чуя уже не может на него смотреть. Он
перекинул все нужные файлы, поползал в интернете и больше не смог
придумать, чем заняться за этой «золотой херовиной». Потому, принялся за
уборку.
Суббота, в итоге, прошла как-то скучно и обыденно. К вечеру пошёл не то снег,

не то дождь. В своей пустой квартире Чуя ощущал себя как-то совсем уж
одиноко и грустно. Он решил созвониться с матерью, но та была занята, поэтому
долго говорить не могла. А кому ещё звонить? Отцу? У Чуи, вообще-то, были
друзья, но после окончания учёбы жизнь раскидала их по разным сторонам мира
и повседневности. С ними Накахара не виделся уже очень давно, даже не то,
чтобы не виделся, уже и не общался. С большинством знакомых японцев
Накахара даже чувствовал себя некомфортно. Они не знали о его ориентации,
он постоянно боялся на чём-то проколоться, потому встречи с ними оставляли
после себя лишь напряжение, а не чувство радости или удовлетворения.
Глянув на часы, парень понял, что слишком долго провтыкал, времени уже
двенадцать ночи. Вообще, надо бы заняться планом занятия на понедельник. У
него последняя пара английского с четвёртым курсом, да и так. Тесты надо
проверить, придумать им какую-нибудь подставу, составить проверочную для
наглого первого курса, чтобы сильно не расслаблялись. Полно дел, на самом
деле. Но заниматься ими не хочется.
Дазай, наверное, сейчас в баре? — размышляет Чуя. Он даже не пытается себя

одёрнуть, мол, какое ему дело. Есть ему дело, тут и дураку понятно.
Противное чувство вины и неприятный осадок от идиотского прощания не дают

покоя. Чуя почти идёт в бар, даже собирается уже вызвать такси, но одёргивает
себя. Нет. Он не будет ему навязываться. Пошёл к чёрту. Он устал. Устал от
Накахары, видимо. Ну и пусть тогда отдыхает, дерьма кусок.
Ночью юноше не спится. Он сначала читает, потом просто лежит, обнимая

подушку, потом курит, потом идёт в горячий душ, размокает, и снова лежит.
Часам к пяти утра он понимает, что уснуть ему не даёт прошедший по какому-то
идиотскому сценарию день. И, вообще, его очень обижает, что пока Чуя бесился
и был раздражён, настроение Дазая было нормальным, но чуть что пошло не
так, как он хотел — всё, сливаемся. Неужели он такой капризный ребёнок, что
всё, что ему не нравится, воспринимает в штыки? Ну, в конце концов, не
маленький ведь.
61/296
Чую прямо злость с этого берёт. Полшестого он, всё же, поднимается с кровати.
Идёт на кухню и начинает варить кофе. Думает приготовить завтрак, но ему
лень. Он лучше дождётся часов девяти и пойдёт в кафе или закажет еду на дом.
И надо прекращать думать об этой идиотской ситуации. В конце концов, идея со
свиданием изначально была провальной. Продумай они её лучше, может, что-
нибудь бы и получилось, а так…да и вообще, как другие люди ходят на
свидания? Это оказалось так сложно и утомительно, что Чуя больше не хочет.
Кладя сахар в чашку, парень задумывается о том, что в этом он схож с Дазаем.
То, что ему не нравится или утомляет, пробовать больше не хочется. Что секс,
что отношения. Браво, Накахара. Тебе уже за двадцать пять, а ты так и не
научился взаимодействовать с людьми в «том самом» плане. Женись на своих
научных публикациях и будешь счастлив. Не зря же ты на всё это дерьмо восемь
лет убил?
Когда Чуя делает первый глоток, он уже готов разочароваться во всей своей
жизни, образовании, сделанном выборе и даже собственном поле, но тут в
домофон звонят. Парень кидает взгляд на микроволновку — даже шести нет,
кого принесло?
Он лениво шлёпает ногами по подогретому полу, тыкает на кнопку домофона,

удерживая при этом чашку в руке, и наблюдает на экранчике сонную
физиономию Осаму, что ждёт, когда ему откроют. Приплыли. Точнее приплыл. А
ещё точнее — приполз. Ну, сейчас Чуя на нём отыграется за бессонную ночь.
Когда Дазай вваливается в квартиру, то от него несёт холодом с улицы и…

алкоголем? Он, конечно, не в щепки, но стоит с трудом. И выглядит как-то
грустно. Чуя думал, что он из тех, кто спьяну начинает юморить сильнее и
становится ещё невыносимее, а сейчас Дазай выглядит очень угрюмо.
— И что ты здесь забыл? — интересуется преподаватель, сюрпая кофе. Одной

рукой он придерживает локоть второй, что держит чашку. Он выглядит в этот
момент…победно. И в половину не так помято, как должен, если его только что
подняли с кровати.
— Холодно, — бубнит Осаму, выбираясь из верхней одежды. — Я хочу кофе.
— Моя квартира — не кофейня.
— А по запаху очень похоже, — с оттенком злобы замечает Дазай.
Чуя закатывает глаза, спуская пьяную раздражительность на тормозах. Он даже

спускает своему студенту то, что он нагло входит на кухню, наливает себе кофе,
садится за стол, и вытаскивает из чужой пачки сигарету. Даже не спрашивает. В
общем-то, Чуе не жалко, но он же, блять, не из пещеры вылез.
— Где ты манеры оставил? — строго осведомляется Накахара. Он начинает

раздражаться, глядя на то, как Осаму случайно стряхивает пепел мимо
пепельницы на стол и даже не обращает внимания.
— Воспитывать меня тут собрался? Поздно, Накахара-сенсей.
— Что за тон? — чашка ставится на стол очень резко и с характерным звенящим

стуком. — Приходишь ко мне домой и агриться смеешь?
62/296
— Да, смею, — взмахивает руками Осаму, задев при этом свою чашку. Горячий
кофе разливается небольшой лужицей по светлой столешнице, от чего хозяин
квартиры хватает микроинфаркт, но он терпит, решая послушать, что скажет
этот обмудок. — Я пригласил тебя на свидание, хотя я никого на них не
приглашаю, а ты повёл себя, как сука, — речь Дазая сейчас лишена каких-либо
острот и подколов, поэтому слушать его просто. Но от этого ситуация выглядит
какой-то совсем сюрреалистичной. Он не собран. Чуе кажется, что он смотрит на
представление в загибающемся театре. И отыгрывает актёр совсем никак.
— Не понимаю, что такого «сучного» я сделал, — решает гнуть свою линию Чуя.
— Что? — вскидывает брови Дазай. Он быстро затягивается и шумно выдыхает

дым. — Я собирался сводить тебя в кино, или прогуляться по торговому центру,
а ты упёрся, как будто тебе это всё неинтересно. И пошёл за своим ебучим
компом! Как вообще можно потратить такую кучу денег? — не унимался парень,
глядя теперь в столешницу. — Откуда у тебя, ты же препод. Богатые родители
отсыпали? Или что?
— Кажется, это не твоё дело, — скрещивает руки на груди Чуя. Разговор его уже
не просто раздражает, а порядком бесит. Это уже не перепалка, не просто
обзывательства. Попахивает серьёзными оскорблениями с переходом на
личности. Ну, и последующим скандалом и выставлением пьяной рожи за дверь.
— Не моё? — удивляется Осаму. — А ты представь, какого мне, блять! Всю жизнь

всё упирается в эти ебучие деньги! И стоит мне кем-то заинтересоваться,
всегда, сука, всё заканчивается ничем, потому что «деньги, деньги, деньги». И
ты, оказывается, такой же. Тебя не радует кофе с утра в снегопад или
мороженое с печенькой, зато вот комп за хуиллиард тысяч йен, сиюминутно
поднимает настроение. Фу, блять.
Чуя не понимает, на что этот мудила фукает, то ли на него, то ли на кофе, в

который он вмазался ребром ладони, но ему обидно. Обидно и жалко. Первое за
себя, второе — Дазая. У нас, оказывается, комплексы. Материальное положение.
Ну-ну. Слава боже, что этот ушлёпок не идеальный, а то Чуя начал уже бояться,
как он выглядит рядом с этим всем таким «мечтой-мужчиной». И надо же, такой
утончённый Осаму, а беспокоится о такой мелочи, как материальная сторона
вопроса. Неужели сегодня до сих пор люди могут предпочесть чувства деньгам?
Ну, в данном случае, конечно, не чувства. Пока только ещё желание. Но после
бессонной ночи Накахара уже ни в чём не уверен.
— Я пошёл на вторую работу, потому что на тебя мне не жалко потратить силы и
время, а ты, как сука себя ведёшь, — тем временем продолжал монолог Дазай.
Чуя прослушал какую-то его часть, и теперь не понимал о чём конкретно речь,
но перебивать не решался. — Вот нахуя ты вообще мне сдался? Капризная сучка.
Ещё и золотой мальчик. Бля…
Монолог оканчивается каким-то недовольным бурчанием в сложенные на

столешнице руки. Эти руки успели кофе окончательно расплескать и пепел
рассыпать, а бычок и вовсе, потухший, лежит рядом на столе. Кажется, Дазай
исчерпал весь свой запас возмущения.
— Всё понятно с тобой, — вздыхает Чуя.
63/296
Он обходит его сзади, одним резким движением выдвигает стул, стараясь не
думать о том, что мог поцарапать паркет, поднимает пьяную тушку под руки и
тащит в ванную. Раздевать обмудка сложно, особенно, когда он не особенно-то
и помогает, но стоит дойти до бинтов, пьяное создание тут же приходит в себя.
Дальше он «сам». Чуя оставляет его одного, забрав одежду. Приносит самую
свою большую, а именно — шорты с футболкой оверсайз, и шлёпает убираться
на кухню. Заваривает крепкий чай, допивает свой кофе, выкуривает сигарету, а
когда Дазай возвращается и, пряча взгляд, пытается найти свою одежду, ставит
перед ним чай.
— Пей и вали отсыпаться. Пиздов получишь, как проснёшься.
Дазай не перечит и пьёт чай молча. Потом молча идёт за Накахарой. Ему
думается, что отправят спать на диван, на жёсткую диванную подушку, а
укрываться каким-нибудь старым пледом, но его ведут в спальню. Там Чуя
поправляет кровать, укладывает заново подушки, откидывает уголок одеяла и
кивает. Осаму довольно плюхается, его прошивает колючим приятным
расслаблением и лёгкой болью от холодных простыни и одеяла. Он так устал за
весь этот день на ногах, что возможность полностью их вытянуть принимает за
благо, прикрывает глаза и потягивается, по нос забравшись под одеяло.
Накахара, краем глаза наблюдая за ним, пока зашторивает окно тяжёлой

плотной шторой, внутренне себе кивает. Вот так. Именно так и должен
выглядеть нормальный человек, когда ложится в кровать. Значит, видимо, есть
в этом существе что-то человеческое и не всё потеряно. Отлично.
Осаму почти спит, когда чувствует, что соседняя половина кровати прогибается
под чужим весом. Он хочет открыть глаз и посмотреть, но ему не удаётся —
слишком устал. Чуя же спокойно себе укладывается на живот, обнимает рукой
подушку, а вторую протягивает к спящему Дазаю. Гладит его зачем-то по
голове, прекрасно понимая, что тот ещё способен это почувствовать, теребит
волосы. А потом, положив руку ему на грудь под одеялом, и сам быстро
проваливается в сон. Хорошо.
***
Когда Осаму открывает глаза и понимает, что находится в тёмной комнате, ему
требуется минута, чтобы вспомнить, как он тут оказался. И едва вспоминает,
почти скулит. Пиздец, приехали.
Юноша осторожно поворачивает голову на бок и тут же утыкается носом в

огненные вихры, что разметались по кровати, а их обладатель, премило обняв
подушку двумя руками, спокойно сопит, отвернув голову.
Спящий Чуя — это что-то новенькое. Дазай осторожно приподнимается на локте

и пытается рассмотреть спящее лицо. Очень темно, поэтому видно не особенно
хорошо, но света от фонаря из окна, пробивающегося сквозь тяжёлую штору,
достаточно, чтобы рассмотреть светлую кожу и мило сморщенный носик. Парень
аккуратно касается костяшками пальцев щеки — горячая. Ему, наверное, жарко,
волосы у корней немного влажные, но он всё равно лежит по уши в одеяле и не
откидывает.
Дазаю одновременно хочется его и разбудить, и не трогать. Хочется прижаться

к нему всем телом, пожамкать, пообнимать, но он тогда гарантированно
64/296
проснётся. А этого бы сейчас не очень хотелось, так как он ещё должен
отхватить за сцену, которую ему тут устроил. Но удержаться от утренних,
точнее уже вечерних, объятий, не представляется возможным. Дазай
подползает со спины, обвивает одной рукой за туловище. На животе футболка
задралась, какая прелесть! Осаму тут же проводит по прессу кончиками
пальцев, а потом обхватывает его ладонью, притискивает тельце к себе,
закидывает на него ногу. Юноше так хорошо, что он хочет урчать, как кот,
тыкаясь носом в мягкие локоны и шейку. Он потягивается в таком положение,
напрягая все мышцы, прижимая к себе сильнее, издавая при этом какой-то
странный утробный звук.
— Что ты делаешь? — слышится почти недовольный хрип со стороны второй

подушки, о которую Чуя потирается носиком.
— Обнимаю тебя, — информирует студент, подгребая тушку к себе ещё, как бы

намекая, что обнимает и отпускать точно не собирается, что бы она там не
сказала сейчас.
— Вот как, — не открывая глаз, бурчит Накахара.
Он с трудом переворачивается на бок под такой тяжестью, как дазаевская лапа

на пояснице, сам подлезает ближе и, закинув на него одну руку, оказывается
лицом в чужих ключицах.
Теперь уже Дазай хочет спросить, что Чуя делает, но он буркает что-то вроде
«спи», и тыкается носом под подбородком.
Осаму в этот момент хочет сжать его сильнее, поцеловать, укусить, облизать, но
держится. Он лежит спокойно ещё час, поняв, что уже не сможет заснуть —
выспался. Чуя же всё пытается ухватиться за неясные очертания того приятного
сна, из которого он попал, надо сказать, в не менее приятные объятия, но не
выходит. Вскоре и Накахара окончательно просыпается.
Он тут же отмечает, что уже вечер, хотя за Дазаем окна ему не видно. Они
уснули рано утром и провели всё воскресенье в постели, прекрасно. И, чёрт,
ладно бы они тут чем-то интересным занимались, но они же просто спят.
— Ты мне должен кофе в знак извинений, — решает сообщить Чуя, когда

окончательно просыпается. Он уже минуты три разглядывает съехавшие бинты
на шее Дазая, теребя их пальцами. Осаму заметил, но молчит.
— Экзекуция откладывается?
— Отменяется. Сваришь сносный, прощу на первый раз. За второй отхватишь по

всей строгости.
— Как скажешь, — целуя куда-то в висок или волосы, улыбается парень. — Я

рад, что ты меня не выгнал.
— Сейчас я тоже этому рад, — довольно устраиваясь в тёплых объятьях,

сообщают откуда-то со стороны ключиц.
***
65/296
— Как насчёт доставки? — спрашивает Чуя из гостиной, потягивая кофе,
усевшись за свою адски дорогую машину.
Осаму, тем временем, вышел из душа. Он только что думал, что ему пора домой,
потому что он не ночевал там уже две ночи, но рыжую, чем-то довольную
субстанцию, кажется, ничего не смущает. Выгонять он его так точно не
собирается.
— Думаю, я поем дома.
— Ты работаешь сегодня? — уточняет Накахара.
— Нет, — бубнит Дазай, вытирая волосы полотенцем. Он разглядывает спину

своего препода, что сидит на удобном стуле, подтянув к себе одну ногу, и
думает, что этот ебучий компьютер просто отлично вписывается. Он подходит
буквально ко всему, начиная обстановкой, заканчивая его владельцем. В тот
момент Дазай понимает, что избалованная сучка не только любит дорогие вещи,
но они ей ещё и чертовски к лицу. Хотя, роскошь кому-то может быть не к лицу?
Осаму кажется, что ему может.
— Тогда куда ты торопишься? — он разворачивается вместе с крутящимся

стулом от стола, укладывает подбородок себе на колено и смотрит блестящими
глазками. Он выглядит почему-то очень довольным. Дазай не понимает почему,
но его апатию начинает потихоньку сдувать ветром.
— Домашнее задание, — пожимает плечами парень, проходя на диван.

— Убраться надо. Я проебал все выходные.
— Хм, вот как, — Чуя отворачивается обратно к компьютеру. — Ты не можешь

сделать домашку здесь? — на тон тише. Накахара смущается. Ух ты, ух ты.
— А Накахара-сенсей поможет мне с тестом? — мурлыкает Осаму.
— Конечно. Могу прогнать тебя по всей грамматике за семестр.
Дазаю, только представив, как рассказывает про каждый из модальных глаголов

английского языка, их различия и случаи употребления, становится дурно.
— Может, закажем пиццу? — предлагает он, решив сменить тему. Чуя победно
ухмыляется, щёлкая мышкой по сайту доставки.
большое спасибо всем за отзывы, да и в целом, за отклик. я чертовски рад, что

вам заходит эта работа ^^
за пб тоже отдельное спасибо.
следующая глава в вс, она разгоночная. скоро начнутся основные события :з
66/296
6 пара
Совместные выходные как-то легко и ненавязчиво входят в привычку.

Причём, достаточно приятную. Накахара каждую субботу стойко выдерживает
одно свидание, вечером они пьют дорогое вино — каждый раз разное. Чуя не
оставляет попыток разъяснить Осаму, за что он так любит этот напиток. На
просьбу приготовить бенто, когда Дазай убегает на субботнюю ночную смену,
рыжеволосый юноша почти даже не агрится, показывая средний палец и
спрашивая «а пососать тебе не завернуть?». Вообще, можно.
Вскоре сильно теплеет, весна уже дышит в спину своим тёплым и даже горячим
дыханием. Чуя с ужасом думает о сезоне дождей и том кошмаре, который
предстоит пережить его волосам.
На парах они ведут себя…привычно. Дазай периодически отхватывает локтем по

рёбрам за слишком нахальные поползновения, но Чуе даже они нравятся. В один
прекрасный пятничный вечер, не испорченный даже тем, что Осаму снова
прогулял семинар, он говорит о том, что они встречаются.
Юноша, сидящий в кафе за чашкой кофе и чизкейком, несколько раз удивлённо

смаргивает. Видя его реакцию, Осаму тоже слегка шокирован.
— А ты думал, что между нами? — спрашивает он.
Чуя не находится с ответом. Вообще, он воспринимает всё это как спор,

соревнование. Именно поэтому не подпускает слишком близко. Осаму
недовольно фыркает.
— Я не лезу, потому что у нас сейчас букетно-конфетный период, и ты должен

его прочувствовать.
— Зачем? — недоумевает Накахара.
— Так строятся отношения. Секс обычно происходит после долгого и

основательного знакомства, а не до него.
— Зачем? — снова повторяет Чуя. В его голове отношения — это ненужный этап.
Всё равно, в однополых парах они нужны только для секса, разве нет?
— Ты прикалываешься? Я же говорил, что ты мне нравишься. Весь.
Накахара открывает рот, чтобы что-то сказать, но Дазай продолжает.
— Весь — это не всё тело, а весь ты. Твоя личность, привычки…характер,

конечно, ужасный, но без этого было бы совсем просто и скучно.
Юноша так и не понимает, как реагировать. Внутри него никак не может

утрамбоваться знание о том, что они встречаются. Это такое привлекательное,
но далёкое для него слово, что он даже поверить своему счастью не может. Он
всегда хотел встречаться. Но когда-то, на пути его взросления и становления
личности, мысль о том, что отношения бесполезны и ведут лишь к сексу, глубоко
пустила свои корни в неискушённое в этом вопросе существо. Дазаю Чуя
видится совсем невинным ангелочком по части романтики, влечения и всего
67/296
остального. А вот он сам уже давно во всём разобрался. Он Чую не просто хочет,
а хочет во всех смыслах. И видит только один логичный исход.
Весь тот вечер Накахара непривычно молчалив, задумчив и смущён. Они после
кафе идут к нему, Дазай включает какой-то фильм на той самой «золотой
херовине», которой пользуется уже чаще её владельца. Они устраиваются на
диване. В руках у них глинтвейн, сваренный Чуей. Зима подходит к концу, надо
успеть ухватить у неё все упущенные радости, вроде имбирного печенья и
тёплых алкогольных напитков.
— Ты какой-то загруженный, — бурчит Дазай, не выдержав и двадцати минут с

начала фильма. — Тебя так напрягает статус «в отношениях»?
— Нет, — парень откладывает на столик бокал и садится ровно. Он закуривает,

пока фоном идёт чертовски скучный арт-хаус. — Просто, я пытаюсь понять, что
это значит.
— Что значит? — Осаму задумывается. — Ну, с твоей стороны нужно немного.

Обожать меня, восхищаться мной и целоваться.
Парень получает недовольный тычок под рёбра и усмехается.
— Расслабься, — он улыбается, протянув руку по спинке дивана и зарываясь

пальцами в рыжие локоны. — Просто, быть рядом, видеться, ходить на
свидания, получать удовольствие, как сейчас.
— Мне казалось, что это нечто другое.
— Что?
— Ну, — Чуя затягивается. — Общие вещи, знакомые, привычки. Тайны.
Дазай сглатывает. Они подошли не к самому приятному моменту в их

отношениях, который он старательно оттягивал.
— А еще знакомство с родителями, — пытается отшутиться Дазай, но сам же и

понимает, что это бесполезно. — Тебе не стоит думать об этом, — прослеживая
взгляд Накахары на свою шею, вздыхает парень.
— Но рано или поздно я всё равно увижу, что под ними. Я считал, что у меня нет
права спрашивать, но раз ты говоришь, что мы встречаемся, то я хочу знать.
Дазай скулит. Надо признаться, он об этом не подумал. Он не хочет никаких

лекций, проблем и непонимания. Он хочет, чтобы у них было всегда так, как
сейчас.
— Давай так, — юноша улыбается. — Когда дело дойдёт до того самого, ты их

снимешь и сам посмотришь. Там и поговорим.
— И когда у нас до этого дойдёт дело? — тонкие бровки хмурятся к переносице,

взгляд льдинок прямой и пронзающий. Ух, как мы умеем.
— Разве не ты говорил, что опыт повторять не хочешь?
68/296
— А не ты собирался мне помочь с этим? — вскидывает брови преподаватель.
— Если ты думаешь, что я цветочек, который не хочет ничего, кроме пыльцы
фей, то ты сильно ошибаешься.
— Ты занимаешься этим в душе? — мурлыкает Дазай, подлезая ближе.
— Хах, нет, — усмехается Чуя, туша сигарету в пепельнице. — В этой квартире

нет ни одной комнаты, где бы я этого не делал хоть раз.
— Ауч, — рычит Дазай, касаясь губами его шеи. — Даже на этом диване?
— Тут чаще всего, — нахально говорит Чуя, зарываясь пальцами в мягкие

каштановые волосы.
— Покажешь?
— Легко.
Дазай поначалу теряется, когда Накахара быстро и даже как-то по-хозяйски

стягивает через голову свитер, оставаясь сверху ни в чём. Его крупные кудри
падают на шею и плечи, и Осаму буквально сам чувствует, как они щекотнули
ему кожу.
Чуя расслаблен вечером и глинтвейном, поэтому даже не стесняется. Вообще,

своего тела он не стеснялся никогда. Он знал, что выглядит привлекательно,
разве что, рост был комплексом, но сейчас это было совсем не важно. Важно
было какими блестящими глазами смотрел на него Дазай, пока Накахара
принялся расстёгивать ширинку.
— Я передумал, — резко говорит юноша.
— Что? — Осаму смаргивает, пытаясь понять, что он сейчас услышал и надеясь,

что ему показалось, но Чуя не даёт сообразить. Он резко переползает к нему
ближе и хватается пальцами за ремень Дазая.
— Ты уже всё видел, я тоже хочу посмотреть. И потрогать.
Юноша не верит своему счастью, когда видит, как проворные пальчики быстро
расправляются с ремнём, пуговицей и молнией. Он, вообще, тоже своего тела не
смущается, но нынешняя ситуация как-то совсем неожиданно выбивает почву
из-под ног. Он почти уже собирается остановить Чую, как тот резко стаскивает с
него штаны вместе с бельём. Осаму шумно сглатывает и прикрывает глаза,
стараясь не сгореть со стыда. Он возбуждён, но чувство такое, что на осмотре у
венеролога.
— Ух ты, — распахивает глаза Чуя. — Впрочем, с твоим ростом…
— Пожалуйста, замолчи, — просит студент, прикрыв глаза ладонью.
— Ты смущаешься? — удивляется юноша, принимаясь руками оглаживать всё,

что начало очень быстро вставать. — Какая прелесть!
— Не разделяю твоего восторга, — шипит Дазай, ощущая, как одна рука

спустилась на мошонку и начала мять и оглаживать там. Чёрт.
69/296
Чуя, видя такую реакцию, лишь довольно хмыкает. Он, вообще, мастер в дрочке,
но к своему возрасту Осаму, наверное, таким не удивить. Впрочем, если брать во
внимание то, какой он блядун, его вряд ли вообще чем-то можно удивить. Но
Накахара хочет попробовать.
Дазай не видит, как он наклоняется, продолжая руками всё трогать, и открывает

глаза лишь когда ощущает щекотку от прохладных мягких кудрей. Парень хочет
тормознуть заигравшегося Чую, но уже слишком поздно. Он берёт в рот быстро
и глубоко.
По комнате разносится утробный рык, Дазай зажимает зубами костяшки

пальцев, а вторая рука сама ложится на голову и зарывается в огненные вихры.
Чуя одобрительно мычит, но предупреждающе царапает по внутренней стороне
бедра.
Несколько лёгких толчков в горло, хлюпающие звуки разнеслись по комнате,

Накахара прикрывает глаза, ощущая, как изо рта вытекает слюна, а когда
заканчивается воздух, поднимает голову, лизнув напоследок головку. Когда он
встаёт, Дазаю кажется, что на этом всё — поиграли и хватит, но Чуя лишь
пересаживается на пол, чтобы было удобнее. Он поразительно не зажат, Дазаю
приходит в голову тревожная мысль.
— Ты уже это делал, — оглаживая его по щеке, пока Чуя снова взял в рот и
активно работает языком, утвердительно говорит Осаму. Накахара молча
прикрывает глаза и берёт глубже, руками трогая мошонку.
Дазай снова рычит, когда юноша выпускает член изо рта и, надрачивая его
рукой, спускается ниже языком, чтобы вылизать всё там.
— Может, я смотрел много порно, — хмыкает Чуя, а потом втягивает губами

яичко, осторожно посасывает и выпускает, принимаясь за второе.
— Чёрт, — выдыхает Дазай, откинув голову на спинку дивана, а рукой снова

зарывшись в огненные волосы.
Накахара даже не удивлён, что у него самого стоит. Ему нравится делать минет,
особенно нравится, как на него реагируют. Он полностью расслабляется, снова
берёт в рот, начиная активно двигать головой и позволяя толкаться себе в
горло, а руками оглаживает бёдра. Чуя сейчас просто вне себя от радости, что,
наконец, они сдвинулись с мёртвой точки, а Дазай выключил суку. Подколов он
бы не вынес. Наверное, Осаму это понимает и тактично молчит. Но по факту
дело было несколько в другом.
Юноша был так ошарашен и удивлён, что даже не находился, что сказать. Он от
Чуи такого не ждал, и вообще, подобное ощущал впервые. Минет от левой
девушки — это одно. Минет от Чуи — это совсем другое.
Накахара же, полностью отдаваясь процессу, вообще перестал о чём-либо

думать. Он активно работает языком, гладит, двигает головой и не обращает
внимания на сведённую челюсть, а когда пальцы в его волосах сжимаются и
насаживают сильнее, ощущает, что его самого всего прошило. Через несколько
секунд он чувствует, как тело Дазая дёргается, а в горло короткими толчками
ударяет горячая сперма.
70/296
К такому юноша был не готов, но, когда тебя за волосы крепко держат и не дают
отстраниться, выбора особенно и нет. Не желая портить чужой оргазм, Чуя
спокойно всё принимает, а когда ему дают отстраниться, глотает. Он быстро
вытирает губы тыльной стороной ладони и поднимает взгляд. Дазай в тот
момент выглядел…непривычно.
Он полностью расслаблен, тяжело дышит, а глаза блестят так влажно, будто он

вот-вот заплачет. Чуя испугался.
— Что? Я сделал больно? — спрашивает Накахара. Да, опыт у него был, но не

большой. Мало ли, мог задеть где-нибудь зубами.
Осаму ничего не говорит, он молча притягивает Чую к себе на колени и целует

его в губы. Накахара пытается отпихнуть, неприятно же, наверное, но Дазай не
даёт, продолжая самозабвенно его целовать и прижимать к себе.
— Так, тебе понравилось? — когда Осаму всё же его выпустил, спрашивает Чуя.
— А по мне не видно? — несколько придя в себя, усмехается парень.
— Если честно, то нет, — вскидывает брови Накахара.
— Это был лучший минет в моей жизни, — на ухо шепчет Дазай.
Чуя довольно хмыкает и растекается по нему довольной лужицей, ощущая, как

по спине водят кончиками прохладных пальцев.
***
Совместные вечера, свидания, да и вообще, новый распорядок жизни, настолько

прочно входит в привычку, что Дазай начинает забываться. Он может подойти в
институте перед парой и спросить о планах на вечер, он может зайти на
кафедру и позвать попить кофе, он может выцепить во дворе и утащить курить.
Чуя первое время теряется, а потом ему это кажется нормальным. Оно бы так и
казалось, два друга, что такого, если бы не одно «но».
Преподавательский состав сначала странно на это косится, а потом начинает

реагировать неодобрительными фырками. Студенты начинают ощущать, что
между этими двумя что-то происходит. Чуя неосознанно, но выделяет Дазая. Он
знает, когда тот готов, а когда нет, поэтому как-то рефлекторное его не
спрашивает, если Осаму отпахивает ночную смену, а потом сразу идёт на пары.
Но бывает, он намеренно его вызывает, если знает, что накануне Дазай
провтыкал весь вечер с ним, а к семинару так и не подготовился. Только такие
«ответы» не выглядят, как пытка. Они больше похожи на подшучивание.
Помучив юношу, Накахара всё равно его сажает, а потом вызывает кого-то
другого. Атмосфера на парах меняется, а Чуя замечает слишком поздно. Он
замечает тогда, когда его вызывают на ковёр.
Хиротсу смотрит как-то тяжело и непривычно. Он усаживает преподавателя

напротив себя за стол, заваривает им чаю. У Чуи пара, вообще-то, но он
предупредил первый курс, что задержится, так что, ничего страшного. Но
настроение зав. кафедры его напрягает.
71/296
— Накахара-сенсей, — устав собираться с мыслями, вздыхает в итоге Рюро. К
тому моменту Чуя уже успел выпить половину чашки чая. — Вы догадываетесь,
почему я попросил вас зайти?
— Если честно, то нет, — отставив напиток на стол, честно сознаётся Накахара.

— Что-то стряслось?
— Можно и так сказать, — вздыхает мужчина. — Возможно, вы заметили, что в

коллективе изменилось к вам отношение.
— Кажется, коллектив с самого начала не относился ко мне серьёзно.
— Не будем обобщать, — уклончиво говорит Хиротсу. — Но на это есть причины.
— Мой возраст? — напрямую спрашивает Чуя.
Зав. кафедры вздыхает. Накахара всегда говорит прямо, не важно, кто перед
ним — студент, коллега или начальник.
— Никто не сомневается в вашей компетентности, а также способностях. Вы

хороший учитель, это признают и наши коллеги, и студенты, — говорит
мужчина. — Но в силу вашего возраста, студенты могут чувствовать свободу.
Уверен, Накахара-сенсей, вы имеете чёткое представление о субординации, но
иногда…
— Что иногда? — начинает беситься парень. — Что вы имеете в виду?
— Я понимаю, что «строить» старшекурсников сложно, вы практически

одногодки. Но в пределах института и на благо учебного процесса — это
необходимо.
— Абсолютно с вами согласен, — кивает Чуя. — Но я не понимаю…
— Почему я сейчас всё это говорю? Видите ли, в коллективе начали ходить
слухи, что вы выделяете одного студента. Нет, дружба — это прекрасно, но она
никак не должна сказываться на учебном процессе. И особенно, не должна быть
замечена другими студентами. Вы понимаете?
— Пока не совсем, — хмурится юноша. — Что конкретно вы имеете в виду?
— Дазай Осаму младше вас всего на полтора года, так?
И тут до Накахары доходит к чему этот разговор. Он мгновенно бледнеет, по

спине проходится холодок. Они выдали себя? Какие слухи о них пошли? Что
теперь делать?
— Да, — кивает Чуя.
— Даже мне очевидно, что за этот семестр вы с ним подружились. Не

подумайте, в этом нет ничего плохого, но вы всё же преподаватель и в пределах
университета…
— Я вас понял, Хиротсу-сенсей, — обрывает Накахара. — Приношу вам свои

извинения, если как-то скомпрометировал вас, я знаю, вы за меня поручились.
72/296
Этого больше не повторится.
— Чуя, — оставляя формальности, вздыхает старик. — Я давно тебя знаю и

хорошо к тебе отношусь. Но преподавательский состав настроен к тебе очень
критично. Пожалуйста, будь внимательнее.
— Вы правы, — кивает Накахара. — Возможно, я и правда где-то позволил себе

лишнего. Обещаю, этого больше не повторится.
После этого разговора, Чуя вылетел в коридор, как ошпаренный. Пара идёт уже
двадцать минут, и ему надо на неё вернуться, а ещё ему надо срочно покурить.
Зайдя к студентам, юноша дал им самостоятельное задание, а сам спустился в
курилку. Так как до перерыва ещё пятнадцать минут, студентов там нет.
Вздохнув, юноша сел на скамейку и закурил. Нет, ну как он мог это допустить?
Чтобы его отчитывал Хиротсу, и за что? За несоблюдение субординации —
нонсенс! Поначалу Чуя даже и не понял, на чём они прокололись, но прокрутив в
голове последние несколько недель до него вдруг резко дошло. Конечно, ни в
какой связи, кроме дружеской, их не заподозрили, но Чую уже отчитали. И это
было очень неприятно.
Возможно, карьерой юноша не сильно и дорожил. Вообще, если бы перед ним

встал выбор, то он бы поставил на отношения, но пока не на эти. Пока Дазай был
недостаточно надёжным в глазах Чуи. И он не готов лишиться работы,
репутации и оклада из-за него. Да и то, что Хиротсу лично за него поручился и
хорошо относился играло свою роль. Старика Накахара всегда уважал и
разочаровывать хотел в последнюю очередь.
***
— Накахара-сенсей, — зовёт юноша застывшего каменным изваянием препода.

Чуя снова задумался, и это уже четвёртый раз за эту пару.
— Мм? — дёргается парень, переводя расфокусированный взгляд на

первокурсника, что сидит прямо рядом с ним и пытается рассказать какой-то
свой долг. — Что такое, Накаджима?
— Вы слушаете? Может, мне в другое время подойти? — участливо интересуется

мальчик.
Он такой милый, что Чую совесть колит. Всегда у всех поинтересуется, как дела,
всё ли в порядке. Никогда не навязывается и старается готовиться к занятиям.
Только постоянные опоздания его вечная проблема. Ну и пару раз он проспал
настолько сильно, что пропустил весь день. По нему видно, что учиться
мальчику сложно, но он упорный и старательный, что не понимает — пытается
разобраться. Он не самородок, нет, да и языковая база у него хромает. Правда,
ко второму семестру, вроде, подсобрался.
— Извините, — качает головой преподаватель. — Вы ответили, я закрою вам

долг. Напишете в конце недели самостоятельную работу, которую пропустили и
поставлю аттестацию, — что-то отмечая себе в журнале, говорит Чуя. — До
пятницы терпит?
— А пораньше у вас не найдётся времени? — складывая распечатки в рюкзак,

73/296
сконфуженно интересуется юноша. — Мне в четверг нужно сдать
аттестационный лист.
Чуя вздыхает и достаёт телефон, открывает там своё расписание. Когда же у

него посвободнее день?
— В среду сколько пар? — скроля расписание спрашивает сенсей.
— Две.
— Вот и здорово. Приходите на третью к четвёртому курсу, там лекция, как раз и
напишете, — гася экран дорогого гаджета, удовлетворённо кивает самому себе
Чуя. — Удобно?
— Да! Спасибо большое, Накахара-сенсей, — сияет Ацуши.
Парень как-то сам улыбается в ответ, даже не замечая. Юноша такой светлый и
хороший, старательный. Жаль, что не у всех есть возможность учиться в полную
меру своих сил. Наверняка, оканчивал общеобразовательную, со средним
уровнем английского, и то, при самом удачном раскладе. Без репетиторов ещё,
наверное, поступил. Таких было много в универе, и те, кто старался нагнать
остальных, вызывали у Чуи симпатию и уважение, а те, кто плыл по течению,
потом, как правило, отчислялись, или переводились на другие факультеты, где
требования к студентам ниже. Но если старается, то грех не помочь и не
поддержать.
К тому моменту, как Чуя вернулся на кафедру, он осознал, что звонок, который
он слышит, звенит на пару. У него они закончились, но что-то он слишком долго
возится. Обычно, к этому моменту он уже вылетал из здания универа и
размышлял над тем, где бы ему поужинать.
Разговор с Хиротсу заметно подпортил юноше настроение. Хорошо ещё, что с

Дазаем он сегодня нигде не пересёкся, а то ему-то не объяснишь, что случилось.
По крайней мере, в двух словах.
Натянув пальто, Чуя кидает взгляд на телефон. Может, позвонить? Предложить

встретиться, обсудить всё, провести беседу. Но Дазая воспитывать — себе
дороже, Накахара это уже усвоил. Интересно, а он вообще сегодня в универе
был?
Тряхнув головой, юноша всё же решает возвращаться домой и не портить

никому настроение своей кислой миной. Сейчас отойдёт, а потом поговорят.
Но не успевает преподаватель выйти с кафедры, как сталкивается нос к носу с

первокурсницей. Отлично, только этого не хватало. Она стоит у двери и ждёт
явно его, что-то пряча за спиной.
— Накахара-сенсей, — тут же произносит девушка с длинными каштановыми

волосами и в очках.
— Кирако? Вы что-то хотели? — удивляется парень. Ему сейчас не до неё.
— Да! Как староста, хочу поблагодарить вас от лица группы, что пошли нам на
встречу с аттестацией. А также, хочу преподнести вам…
74/296
На этих словах Накахаре натурально вступает в голову. Эти студенты его с ума
сведут.
— Кирако, ну какие благодарности? — лучезарно улыбается Чуя. — Я в вашей

аттестации заинтересован не меньше вас. Это лишнее.
— Пожалуйста, примите, — протягивая какую-то коробочку в подарочной

упаковке, кланяется девушка. — Это лично от меня.
Чуе кажется, что он хватает микроинфаркт, этого ещё не хватало. Он судорожно

оглядывает коридор, молясь высшим силам, чтобы никто из преподавателей не
прошёл мимо.
— Кирако, вы же понимаете в какое положение ставите меня этим подарком?

— пытается упираться Чуя.
— Накахара-сенсей, — резко вскидывает голову девушка, едва не плача. — Вы

мне очень нравитесь. Пожалуйста, примите.
— Послушайте… — Накахара пытается отодвинуть руками коробочку, а ещё

думает о том, что сейчас доведёт студентку до слёз, как замечает на лестнице,
что напротив кафедры, шевеление.
Кто-то поднимается. У преподавателя начинает кружиться голова, у него не

остаётся времени быть милым.
— Кирако, уберите это сейчас же, — рычит рыжеволосый юноша. — Вы хоть

представляете, как выглядите?
«И как сейчас я буду выглядеть?»
Студентка тихо всхлипывает и, опустив руки с подарком перед собой, начинает

плакать.
— Я вам совсем не нравлюсь?
Макушка идущего по лестнице уже видна, и Чуя пытается её развидеть.
— Вы — студентка, вы не можете мне нравиться.
— Так дело только в этом?
Взгляд Дазая, что заметил сцену и остановился на лестнице, не оставляет

сомнений в том, что он всё правильно понял. Какого хрена он вообще тут
делает?
— Дело не только в этом, — на тон тише говорит Чуя. — Кирако, я уже состою в
отношениях и не могу принять от вас подарок. Более того, меня это
скомпрометирует, как преподавателя…
Но девушка дальше не слушает. Её глаза распахиваются шире, а через секунду

она краснеет сильнее и начинает плакать ещё горше. Чуя не находит ничего
лучше, чем погладить её по плечу, чтобы успокоить, но тут Дазай-паскуда,
75/296
решает вырулить. Девушка, заметив его, тут же всхлипывает и быстро
ретируется. Накахара готов свалиться прямо на месте от перенапряжения.
Чуя ощущает, что ему необходима сигарета, Осаму смотрит как-то странно.
Кажется, он зол. Но Накахара не понимает почему. Разговор с Хиротсу вылетает
из головы, у него проблема посерьёзнее. Если сейчас Дазай тут закатит сцену, а
он, похоже, это и собирается сделать, то Накахаре точно не отмыться.
— Что бы ты не сказал — не здесь, — решает расставить все точки над буквами

Чуя.
— Я ещё ничего не сказал, — фыркает парень, сунув руки в карманы пальто.
— Что ты здесь делаешь?
— Вообще, ждал тебя, у тебя же кончились пары. Но ты не спускался, — Осаму

смотрит в сторону и хмурит брови. — Кто-то обещал мне помочь с курсачом.
Юноша выдыхает.
— Пошли, — фыркает он.
***
Вообще, смутно припоминая разговор накануне, они собирались зайти в кафе,

там и обсудить курсовую, потому что Дазай окончательно запутался. Он до сих
пор не выбрал произведения, по которым будет делать анализ. И пока он даже
сам не понимает, как именно их надо анализировать. Чуя, естественно,
согласился помочь, но после сегодняшнего дня он с Осаму вообще нигде
отсвечивать не хочет. Его утомил этот день настолько, что кажется, до метро он
добраться просто не в состоянии. И неожиданное приглашение Дазая зайти к
нему приходится очень кстати.
Чуя до этого не бывал у него в квартире. Осаму лишь объяснил, где живёт.
Сказал, что снимает студию. От универа десять минут пешком. Когда-то Дазай
упоминал, что жил одно время в общежитии, но после первого курса съехал, так
как ходить с похмелья на пары уже становилось невозможно.
Дойдя до улицы с жилыми домами, студент продолжает молчать, а Чуя, не видя

никого в поле зрения, позволяет себе закурить. Погода хорошая, но не
солнечная, да уже и темнеть начало. Парень думает о том, чтобы зайти в
магазин, купить что-нибудь поесть, у Осаму наверняка ничего нет, а они оба
голодные, но решает всё же промолчать. Вообще, после сцены у кафедры
Накахаре страшно заводить любые беседы. Он не уверен, слышал ли Дазай
разговор, но в коридоре было тихо, так что, вполне возможно, и слышал. Тогда
чем он так недоволен?
— У меня дома только кофе, — когда они проходят мимо комбини, подаёт голос
юноша. — Ты голоден?
— Нет, — врёт Чуя. — А ты?
Дазай пожимает плечами.
76/296
— Закажем на вынос, — командует Накахара.
Осаму молча идёт дальше. Вообще, тема ужинов, еды и прочего у них несколько
больная. После того, как Чуя понял, что Дазай имеет комплексы по поводу
своего материального положения, он старается не заострять на этом внимания,
но тогда заострять его начинает Осаму. У него никак не уляжется в голове, что
Чуя тоже был студентом и понимает, что такое почти не иметь денег, хотя он и
мог всегда попросить у родителей, но из принципа этого не делал. А вот Дазай
был почему-то уверен, что Накахара рос исключительно в роскоши, золотых
игрушках и покупал себе экзамены. С чего он это взял, Накахара вообще не
понимал.
Когда речь заходила о еде, Чуя старался брать расходы на себя. Дазай злился и
упирался: либо они делят счёт пополам, либо он оплачивает его весь. И если
Накахара старался где-то ужаться и заказать в кафе, например, подешевле, то
всё это сию секунду просекалось и выливалось в претензию. Сейчас же,
преподаватель прекрасно видел, что Дазай голоден. И видел, что он не хочет
тратиться на доставку. Наверное, подошёл срок оплаты квартиры и счетов, у
него, может, сейчас денег нет, поэтому и позвал к себе, а последние он точно
попытается спустить им за еду на вынос. Но Чуя сегодня был не в том
настроении, чтобы идти у него на поводу. Он просто закажет и оплатит с карты,
пусть попробует только изъебнуться.
— Пришли, — оглашает парень, остановившись возле двухэтажного дома.
Чуя идёт за ним через калитку, наблюдает за тем, как Осаму открывает дверь
подъезда ключом и поднимается за ним на второй этаж.
Он, конечно, ожидал, что жильё скромное, но к такому даже Чуя оказывается не
готов. Маленькая прихожая, где только обувь и можно поставить, встроенный
шкаф, куда вмещаются от силы два пальто да куртка, поэтому своё Чуя пронёс в
комнату. Там везде татами, сложенный в углу футон, ещё один встроенный
шкаф, обеденный крошечный столик, на котором стоит ноутбук, и уголок,
отведённый под кухню, состоящую из маленького холодильника, варочной
панели в две конфорки, одной тумбы, раковины и шкафчика под посуду над ней.
— Разочарован? — спрашивает Дазай, проходя к столу и убирая с него чашку с

ноутбуком. — Тут даже сесть особо негде.
— С твоим образом жизни, думаю, этого достаточно, — тактично отходит от

темы Чуя, усаживаясь на стул. Да уж. Дазаю тут, наверное, жутко тесно. Даже
учебники особенно хранить негде. Часть из них стоит на маленькой полке над
футоном, а часть на подоконнике. И холодно.
— Включить обогреватель? — спрашивает Осаму, расчистив стол.
— Да, — кивает Чуя. — Я закажу поесть. Что хочешь?
— Без разницы, — бросает Дазай, пройдя к шкафу, чтобы достать свой

старенький обогреватель.
Накахара, тем временем, выбивает в приложении доставки две пиццы. Чтобы

Осаму слишком не бузил, что дорого. Да и сытно. Чуе самому хочется фаст-фуда.
77/296
— Ты был сегодня в универе? — интересуется преподаватель, продолжая
осматривать обстановку.
— Да, — кивает Дазай. — Но у меня только две пары было.
— Не надо было за мной возвращаться, — бубнит Чуя, теребя в руках телефон.

— Сегодня холодно.
— Напротив, я рад, что вернулся. Увидел такую душещипательную сцену, — с

оттенком злобы, замечает парень.
— Глупо на такое злиться, — фырчит Чуя.
— И часто такое происходит?
— Нет, — честно сознаётся парень. — Большинству хватает мозгов и такта не

ставить меня в неловкое положение.
— Ты не принял подарок, потому что преподаватель или потому что гей?

— спрашивает напрямую Осаму, садясь за стол и закуривая.
Чую умиляет его ревность.
— Я сказал ей, что состою в отношениях, разве ты не слышал?
Брови Дазая дёргаются вверх от удивления, а взгляд тут же упирается в

столешницу. Злость, как ветром сдувает.
— Ох, ты так взбесился из-за неё? — усмехается Чуя, пытаясь заглянуть в лицо
Дазая. — Как мило!
— Прекрати издеваться, — фырчит Осаму. — Ты бы как реагировал? За тобой

табуны таскаются…
— За тобой тоже, — подпирая костяшками пальцев щеку, улыбается Чуя. Тут

юноше нечем крыть. — Ты не угостишь меня кофе? У тебя тут жуткий холод.
Парень что-то недовольно бурчит, зажимает в зубах сигарету и встаёт ставить

чайник. Пожалуй, разговор о субординации можно и отложить. Настроение
заметно улучшается.
***
Чуя, конечно, пробовал себя в роли репетитора, но он уже успел подзабыть, во

что может вылиться индивидуальное занятие, если ученик в упор не понимает,
что от него нужно. Спустя час обсуждений второй главы, Накахара понимает,
что погорячился с темой. Ещё полчаса он тратит на обдумывание того,
корректно ли предложить Осаму немного её поменять. С его графиком он не
успеет разобраться. Курсовая по стилистике французского, но у него ещё только
идёт эта дисциплина, он разберётся с анализом, дай боже, к концу семестра. А
тогда садиться за вторую главу уже поздно.
— Ты шутишь? — вскидывает брови Дазай. — Я два месяца копаюсь в этом

дерьме, чтобы ты потом взял и изменил тему?!
78/296
— Я не меняю её полностью, я предлагаю её сузить. Тебе нужно будет только
немного откорректировать первую главу, а второй у тебя вообще нет, ты ничего
не потеряешь.
— Но первая глава готова, — упирается Осаму, резко встав, закурив и начав

мерить шагами комнату. — Ты сам сказал, что там даже править нечего, всё
идеально.
— Если мы возьмём не сравнительный анализ за основу исследования, а просто

разберём творчество какого-нибудь автора, то будет быстрее и проще. Кажется,
у тебя есть статья по Де Саду? Вот и пробируешь свою курсовую через неё. Это
как реферат, только обширнее.
— И какая тогда будет гипотеза? — вскидывает брови Осаму.
— Я допускаю курсовые без формулировки гипотезы. А в следующем году, чтобы

не заморачиваться, добавишь ещё главу и будет диплом.
— Я не получу пять без гипотезы, — упирается студент.
— Дазай, я погорячился с темой, — в итоге вздыхает Чуя.
— Но ты же их не из головы берёшь.
— Не из головы. Но она рассчитана на то, что ты уже должен пройти курс

стилистики, а он у тебя только идёт. Тебе просто не хватает знаний. Это не твоя
вина.
— Научный руководитель должен восполнять пробелы в знаниях и помогать, —

фырчит Дазай, выдыхая дым носом.
— Я должен тебя направлять, а не писать курсач за тебя. С твоей

загруженностью ты просто не успеешь.
— А если я попрошу разъяснить мне анализ Хиротсу-сенсея? Нужен просто план,

верно?
Чуя вздыхает и качает головой. Зря он это предложил. Теперь Дазай точно не
согласится изменить тему. Чёрт, он сейчас нарушил все свои принципы, чтобы
облегчить ему задачу, а этот обмудок ещё и упирается!
— Я мог бы помочь тебе с практической главой, но ты даже не понимаешь, какие

произведения можно сравнивать, а от этого зависят критерии. Скажи мне, что
ты читал в оригинале?
Осаму задумывается, пытается припомнить, но на ум идёт только «Маленький

принц».
— Я давно не читал в оригинале на французском, — в итоге выдыхает он,

плюхаясь на стул. — Не понимаю, почему так сложно? Мне обычно легко всё это
даётся. Я же знаю французский…
— Стилистика сама по себе непростая дисциплина. На каком языке у вас

лекции?
79/296
— На французском.
— Ты всё понимаешь?
Осаму ведёт плечами и смотрит в сторону. Собственно, ничего удивительного.

Так часто бывает. Некоторые преподы на их кафедре заламывают высокие
требования к студентам. В общем-то, их группа достаточно подкована в языке,
чтобы слушать теоретические курсы на французском, но разобраться в
стилистике тяжело и на родном языке.
— Ладно, время ещё терпит, — вздыхает Чуя. — Подумай над произведениями,

которые ты читал. Выберем из них. Но если через две недели дело не сдвинется
с мёртвой точки, тебе придётся поменять тему.
— Я могу прочитать то, что нужно сейчас.
— Не можешь, — закатывает глаза преподаватель. — Тебе нужно не просто

прочитать и знать о чём, тебе нужно работать над самим текстом с точки зрения
его структуры, очень чётко понимать какой автор вкладывает смысл в каждую
идиому, читать между строк, если хочешь. Изучать текст. А это делается не при
первом чтении. Поэтому я и говорю выбрать уже из знакомых тебе
произведений, иначе начнёшь сильно плавать. Почему я вообще тебе это
объясняю? Про виды чтения ты должен знать ещё с первого курса!
— Ладно, — бубнит Дазай. — Я подумаю. Но…чисто теоретически, — он сверкает

глазами. — Ты мог бы написать курсовую за меня, если бы я попросил?
— Мог бы, — фыркает Чуя. — Но тогда я снова начну думать, что ты пытаешься
получить от меня лишь профит по учёбе.
— А как же безвозмездная помощь своему партнёру? — удивляется Осаму. — Вот

если бы мы учились на одном курсе, допустим, и ты бы попросил помочь, я бы
помог просто так.
Чуя закусывает губу. Вообще, ему не жалко сесть и хоть сейчас написать всю
курсовую и даже текст защиты, но оценивать самого себя ему чертовски не
хочется.
— Я твой преподаватель, — решает расставить все точки над буквами, Накахара.

— И пока ты не получишь диплом, я могу помочь тебе только как научный
руководитель, уж извини.
— Так и знал, что ты так скажешь, — полуобиженно фырчит Осаму. — Ладно, сам
попробую разобраться.
— Всё равно обдумай, что я тебе предлагаю. В следующем году тебе писать
диплом, и, скорее всего, писать тебе его у меня. Эта тема — очень удачная
именно, как дипломная, хорошо, если уже будут наработки, потому что в
следующем году будет зарубежка, а когда есть зарубежка, времени вообще ни
на что нет, — предупреждает Чуя.
— Погоди, у меня будет зарубежка французского? — распахивает глаза юноша.

— Это обязательный предмет?
80/296
— Да, — фыркает Накахара, откидываясь на спинку стула и скрещивая руки. — Я
не требую многого на парах, но литературы придётся перелопатить — горы.
Начинать придётся с лета, я предоставлю вам в конце семестра список.
— Чтение на лето?! Мы в младшей школе, что ли?
— Дазай, — рычит Накахара. — Я так преподаю. Не прочитаешь хотя бы

восемьдесят процентов кодификатора, можешь забыть о четвёрке.
— В смысле? Меня устраивает только «отлично».
— Я не знаю, как нужно изъебнуться, чтобы сдать зарубежку на пять, —

пожимает плечами Накахара. — Даже у меня была по ней четвёрка. Хотя я знал
на тот момент всё, а лирику и вовсе наизусть.
— Отличный повод сделать поблажку, — почти мурлыкает Дазай.
— Ты за себя сейчас просишь или за всю группу?
— За всю.
— Ну, я подумаю, — хмыкает Чуя. — Но к тебе у меня на экзамене будут особые

требования. Повышенная сложность. Тогда, возможно, и поставлю «отлично».
Сколько там четвёрок в красном дипломе допускается?
— У меня уже нисколько, — недовольно бубнит Дазай.
Чуя не может не умилиться и треплет юношу по волосам.
довольно спокойная глава. она, так скажем, "разгонная". люблю описывать быт
:з
следующая уже более-менее богата на события.
81/296
7 пара
Тем временем февраль подходил к середине, а это означало, что скоро

настанет день всех влюблённых. Чуя даже как-то и забыл об этом празднике,
пока не пришёл на работу и не обнаружил на своём столе два подарочных
шоколадных набора. Один был даже сделан вручную. Подписей не было, лишь
номера групп. Чёрт.
Прокручивая в руках конфеты, Накахара косится на Акутагаву, что сидит в своём

углу и делает вид, что занят. Только Рюноске мог пустить сюда студентов. Либо,
он мог оставить кафедру открытой. Накахара и он сегодня здесь единственные с
первой пары, ключи только у них. И кому понадобилось приходить в такую рань,
чтобы заниматься такими глупостями? Ну, судя по всему, кому-то с первого
курса, правда, разных профилей подготовки.
— Рюноске, а сто пятьдесят семь — это что за группа?
— Это физ-мат, — не отрываясь от своего занятия, отвечает методист. Накахара

удивлённо рассматривает пакетик с домашним шоколадом, будто, он может
ответить ему на самый что ни на есть насущный вопрос «какого хрена?»
Вдохнув поглубже, Чуя идёт к расписанию, чтобы посмотреть, где ошивается

третий курс, как понимает, что что-то там не так. Почему-то первая пара у
третьего курса закрыта. В смысле?
— Рюноске, а у меня нет первой пары? — втекая обратно на кафедру,

интересуется парень.
— А вам Анго-сенсей не сказал? — удивлённо смотрит методист, развернувшись

от своего компьютера.
— Тааак, — тянет Чуя недовольно. Отличный, нахуй, день. — И что мне делать
полтора часа?
— Можете чаю попить, — сухо предлагает Акутагава. Оба кидают короткий

взгляд на два сладких подарка.
«Дохуя, блять, шутник», — думает Чуя, вылетая с кафедры, чтобы найти себе
каких-нибудь студентов. У него сейчас прямо настроение такое, чтобы учить. Не
важно даже кого. В идеале четвёртый курс, который у него последней парой.
Вероятность, конечно, что они в универе — крайне мала. А то, что они ничем не
заняты, если и тут, ещё меньше. Но Накахаре везёт, он замечает в коридоре
Танизаки, что идёт со стаканчиком кофе в руке и зевает. Отлично, если хотя бы
пять человек наберут, можно проводить.
–Танизаки! — кричит сенсей. Девушка оглядывается, щурится, а потом замечает

препода и как-то бледнеет.
— Накахара-сенсей? — удивляется студентка, когда преподаватель, размахивая

полами длинного кардигана, что ему очень и очень к лицу, подлетает к ней.
— Доброе утро, — кланяется она.
— Доброе, доброе. Ты что здесь делаешь?

82/296
— Я тут учусь, — недоумевает Наоми. Чуе стоит неимоверных усилий не
закатить глаза.
— Я имею в виду, у тебя сейчас есть пара?
— Нет, — она качает головой, а потом как-то меняется в лице. — А что? Вы что-
то хотели?
— Да. Ты одна тут?
— Не, мы организаторы вечеринки в честь праздника, нас всей группой согнали

украшения вырезать, а так как у нас только первая пара свободна, то пришлось
с утра прийти.
— Что, прямо всей группой режете? — удивляется Чуя.
— Почти, Дазая ещё нет. Но я уже позвонила и наорала, он обещал подойти

скоро.
Накахаре его почти даже жаль. Бедный Дазай, после ночной смены только
сердечки и вырезать.
— Где вы кучкуетесь?
— В тридцать седьмой, она пока свободна.
— Ну, вот и здорово. Собирай там всех, я сейчас подойду, — уже разворачиваясь,
чтобы взять методичку с кафедры, сияет Накахара.
— Зачем? — уточняет побледневшая Наоми, которую посетила страшная

догадка, но Чуя уже её не слышит.
***
Сидя на парте и вырезая сердечко, Чуя начинает ностальгировать по тем

временам, пока он был студентом. И вспоминает, что когда-то им тоже
удавалось уболтать препода так, чтобы пары не было. Интересно, и как он на
это согласился? Известно как, за кофе из Старбакса и обещание проштудировать
весь материал, который он скинет им на почту.
— Так последней пары в итоге не будет? — всё же уточняет Тачихара, что ещё с
парой человек рисует огромную растяжку.
— Неа, — зевает Чуя, кидая очередное ровное сердечко в кучку таких же. — Нет
у меня сегодня сил с вами до вечера торчать. Да и у вас, скорее всего, тоже.
— Что есть, то есть, — соглашается Наоми, нанизывая уже готовые сердечки на

ниточки. — У вас, наверное, планы, Накахара-сенсей?
Парень сюрпает кофе из стаканчика и сначала непонимающе на неё смотрит, а

потом до него доходит.
— А, да нет. Никаких планов.
83/296
— Правда? — удивляется Тачихара. — А я слышал, что вы с кем-то встречаетесь.
— Мичизу! — рычит кто-то из группы. — Следи за языком, не с подружкой

разговариваешь.
— Да ладно, — пожимает плечами Чуя.
— Ну, если планов нет, то приходите к нам на вечеринку, — предлагает

староста. — Там все курсы будут.
— Думаю, я слишком стар для таких сборищ, — улыбается Накахара.
— А мне кажется, вы наоборот за своего сойдёте, — лыбится Тачихара.
Преподаватель не успевает ничего не ответить, лишь кидает очередное

сердечко в кучку, как дверь с грохотом открывается и на пороге стоит очень и
очень злой Дазай. Под глазами у него синяки, а в руке какая-то яркая коробочка.
Быстро же его выловили.
— Наоми, я надеюсь у тебя есть очень веская причина, почему ты заставила

меня сюда притащиться в такую рань, — рычит Осаму. Он хочет сказать что-то
ещё, как замечает кучу любовной чепухи вокруг и в центре этого хаоса Чую,
сидящего на парте, а ногами упирающегося в стул. Всё плохое настроение
сдувает ветром. — Как у вас тут весело, — лыбится Дазай.
— Присоединяйся, — хмыкает Чуя, прожигая взглядом яркую коробочку, когда

Осаму приближается. — А вот мне две подарили. И даже ручную работу, —
хвалится он, намеренно делая это перед одногруппниками, чтобы Дазаю не
пришло в голову устроить сцену.
— Ну, день только начался, — пожимает плечами Осаму. — К пятой паре…
— А пятой пары не будет, — улыбается Тачихара, который этому больше всех

рад. — Она идёт сейчас.
— В каком смысле?
— Ну, у меня окно, а я всё равно пришёл, — пожимает плечами Чуя, вырезая
теперь звёздочку из серебряной бумаги. — Вы тут, я тоже тут, материалы на
почте. Кто притворится глухим и не выучит, будет до конца семестра отвечать
на каждом семинаре, — совершенно спокойно выдаёт Чуя, сосредоточенно
вырезая лучики звезды. — Всем ясно?
— Да, — уныло тянут студенты.
Дазай довольно хмыкает, радуясь тому, что день закончится раньше и он

поспит, садится рядом с преподавателем и берет его стаканчик. Жест
получается настолько естественным, что никто даже не обращает внимания,
откуда Осаму попил. Чуя страдальчески про себя скулит и вспоминает об
отложенном разговоре. Надо обязательно провести беседу, но не в такой же
день, когда всё дышит любовью.
— А ты подаришь мне шоколад? — шепчет Дазай Чуе на ухо, когда на них никто
не смотрит.
84/296
Чуя реагирует совсем бесшумно, делает вид, что не обратил внимания, но когда
он наклоняет голову, Дазай замечает покрасневшее ушко. В штанах у него
случается коллапс в этот момент. И как теперь тут сидеть, когда Чуя такой?
Когда Чую надо срочно где-нибудь зажать и поцеловать. И потрогать. Везде.
Чёрт!
— Что с тобой? — видя его хмурый взгляд, спрашивает Танизаки.
— Ничего, — рычит Осаму, принимаясь вырезать ебучее сердечко.
***
День всех влюблённых уже к концу второй пары превращается в день

дичайшего абсурда. Чуя пытается вести пару одновременно у первого курса
лингвистов и третьего историков, так как дисциплина всё равно одна, а их
объединили ввиду того, что третий курс был освобождён от первой пары по
причине, которую Накахаре до сих пор не озвучили.
На столе преподавателя вместо единственного журнала и айпада, с которого он

в последнее время читает лекции, чтобы бумагу не переводить, лежит пять
коробок шоколада и один пакетик шоколадного печенья. Всё это добро
образовалось во время короткого перерыва.
— Вот что, — вздыхает парень, положив телефон на стол, который до этого

сжимал в руке. — Давайте-ка кое-что проясним, детки.
Народ, который тут набился, как рыбки в банку, заметно тушуется. Несколько
девушек с задних парт хихикают и краснеют, кто-то опускает глаза. Всё с ними
понятно.
— Я, конечно, понимаю, что могу сойти за вашего одногодку, но, как вы можете
догадаться, это совершенно не так. И даже если бы было так, — прерывая самую
нахальную третьекурсницу, которая было открыла рот, продолжает Чуя, — я —
ваш преподаватель. Даже если каждый из вас мне по фуре шоколада
притаранит, я не обращу на это внимания. Всем ясно?
Студенты тупят глаза в парты, некоторые как-то сконфуженно

переглядываются.
— Сейчас я выйду на десять минут, а когда вернусь, этого всего тут быть не
должно, — отрезает Чуя, хватая телефон. — Мне польстило, честно. Я оценил
ваше внимание. Но принять его не могу и не хочу.
С этими словами преподаватель выходит из аудитории, в которой воцарилась

просто гробовая тишина. Студенты первые несколько секунд сидят молча, а
потом девушки начинают подниматься со своих мест и забирать подарки. И
только пакетик шоколадного печенья, испечённого вручную, остаётся лежать на
столе.
— Девчат, ну, поиграли и хватит, забирайте. Нечего сенсея бесить, — говорит

староста третьего курса, уталкивая коробку дорогого шоколада в свою сумку. Но
с места по-прежнему никто не двигается.
85/296
Никто не видел, как Накаджима Ацуши положил этот пакетик ему на стол,
дождавшись, когда большая часть группы выйдет из душной аудитории на
перерыв. Вообще-то, он просто так, из благодарности за то, что ему пошли
навстречу с аттестацией. И даже позволили прийти на пару к четвёртому курсу
завтра, чтобы написать самостоятельную. Он постеснялся бы подарить просто
так, а в такой день Накахара-сенсей, может и не заметил бы, но принял. А
теперь как такое убрать?
Когда, покурив, Чуя возвращается и видит несчастный пакетик, он лишь качает

головой, но внимания больше на этом не заостряет. Спокойно садится и ведёт
занятие дальше. Ребята несколько смущены, но скоро приходят в себя. После
пары Накахара намеренно не торопится, дожидаясь, когда остальные выйдут.
Что-то ему подсказывает, что тайный и самый упрямый воздыхатель
задержится.
И, к удивлению Чуи, задерживается Накаджима. Он чертовски медленно

складывает вещи, когда все уходят, что-то проверяет, роется в рюкзаке и всё
косится на препода, дожидаясь, когда он свалит.
— Накаджима, подойдите, — просит парень, отложив айпад.
Первокурсник сглатывает, застёгивает рюкзак одним резким движением и

медленно подходит к столу. Он, бедный, весь красный и глаза в пол. Чуя молча
протягивает пакетик ему. Ацуши молча берёт его, не поднимая взгляда, и
собирается уже уйти, как Чуя тормозит его.
— Тебе нечего стыдиться, если что, — решает предупредить преподаватель.
Юноша вспыхивает ещё сильнее и поднимает ошарашенные глазки.
— Накахара-сенсей, что вы! Я не в этом смысле!
— А в каком? — вскидывает брови Чуя.
— Я…вы просто очень мне нравитесь…исключительно, как сенсей, — уточняет

Накаджима. — И с аттестацией мне помогли, да и так тоже. Я просто…хотел
поблагодарить. Ничего такого.
Накахара вздыхает, стараясь так, чтобы не выглядело слишком мученически, и
двумя пальцами хватает пакетик обратно себе. Ацуши удивлённо на него
таращится.
— Раз благодарность, то принимаю, — спокойно заявляет Чуя. — Только такое

надо не анонимно дарить.
— Я знаю, — бубнит студент. — Но я слышал, что вы не принимаете подарки.

Поэтому решил так попробовать.
— Подарки разные бывают. Но лучшей твоей благодарностью будут хорошие

оценки и посещение моих пар, чтобы больше проблем не возникало. Хорошо?
— Хорошо, — сияет парень. — Спасибо вам ещё раз за помощь и…за понимание.
— Да не за что, — пожимает плечами препод, складывая в стопку айпад с

журналом, и водружая на них печеньки. — Завтра третьей парой, помнишь?
86/296
— Конечно, я приду.
— Тогда увидимся, — направляясь к выходу из аудитории, бросает Чуя.
***
В такой романтичный день даже погода радует влюблённых вышедшим,

наконец, солнцем. Накахара потягивает чай, залипнув на полоску света, что
нарисовалась на его столе. У окна сборище преподавателей, все хвалятся
своими двумя-тремя наборами «формальных» конфет. Больше всех, разумеется,
хвалится Хиротсу. Студенты любят старика, ему притаранил по подарку чуть ли
не каждый курс, у которого он не только ведёт, но и вообще, когда-либо вёл.
Другие же преподаватели, которые Чую неимоверно бесят, расхваливают своих

любимчиков, рассказывают, как их обожатели опубликовали статьи и, как бы
между делом вставляют «а у неё/него, ведь способности». Чую тошнит от этого.
Они вон могут шоколадом похвастаться, а он не может ни одного студента себе
выделить. Хотя у каждого из этих мешков с песком их минимум по десятку
найдётся. И, естественно, кто-то один в особом фаворе. Кто-то, кто всегда
оказывается в списке под счастливым числом преподавателя и получает
автомат, кто-то, кому просто не ставят оценку, если он ответил плохо, кто-то,
кто может не прийти на пару, но прийти позже и просто «попросить».
У Накахары в группе самого такие учились. Староста была особенно

старательной. Чуя был уверен, что как минимум паре преподам она отсосала. А
на вид тихоня. Такие, обычно, самыми бешеными оказываются. Интересно, что с
ней стало? Вроде, где-то на фейсбуке он видел, что она родила…
— А вас, Накахара-сенсей, не одарили? — подсаживаясь к другу и сваливая на

стол пять коробок конфет, интересуется Анго. — Что-то скромненько, — замечая,
как Чуя жуёт с чаем печеньку, вытащенную из небольшого пакетика, говорит
преподаватель. — Я был уверен, что ты и Хиротсу-сенсею фору дашь.
— Ну, до Хиротсу-сенсея мне ещё расти и расти, — хмыкает Накахара так, чтобы
старик услышал. Тот довольно улыбается, кажется, действительно расслышав.
— Но зато у меня, — Чуя наклоняется ниже и почти шепчет, — шоколад
неформальный.
— Да ладно? Неужели Дазай расстарался? — шипит Анго.
— Захлопнись, — просит Чуя. — Это от Ацуши Накаджимы.
— В смысле? — всё ещё недоумевает Сакагучи.
— В прямом. Ты угощайся, домашние, — пододвигая к коллеге сладость, щедро

делится парень. — Расслабься, — Накахара усмехается. — В знак
признательности за понимание.
Сакагучи как-то слишком очевидно облегчённо выдыхает и подвигает к себе

кружку, коробочку с пакетированным чаем и чайник.
— Я тут слышал, ты студенткам разнос устроил, — сказал Анго.
87/296
— Нажаловались? — продолжая таращиться на гогочущих преподов, что
расхваливали свои подарки, строго спрашивает Чуя.
— Ага. Чего ты так взъелся? Ничего же не значит.
— Это тебе можно сказать, что ничего не значит, а меня, за то, что с Дазаем
кофе пару раз попил, уже на ковёр вызывали, — делится юноша.
— Серьёзно? Хиротсу же вроде нормальный…
— Он-то нормальный, а эти мегеры не слишком со мной дружат, как ты мог

заметить.
Сакагучи тоже на них странно косится и, положив пакетик в кружку, всё же

заваривает себе чай.
***
Обедать печеньками было не лучшей идеей, но это Накахара понимает лишь к

началу четвёртой пары. Кафетерий уже не работает, а больше еды взять
неоткуда. Разве что, из автомата, но там тоже сладкое.
Чуя страдальчески обхватывает руками желудок, чтобы сильно не урчал, пока

студенты пишут контрольную, как в кабинет вваливаются Танизаки с Дазаем.
— О, Накахара-сенсей, можно? — спрашивает Наоми.
— Если осторожно, — недовольно фырчит Чуя. — В чём дело?
— Приглашения раздать, — улыбается девушка, поднимая руку со стопкой

цветных листочков, которые, как Накахара помнил, он нарезал сегодня утром.
— Вэлком, — машет рукой юноша. — Только быстро. Контрольная в самом

разгаре.
— Ух, как интересно, — лыбится Осаму, проходя между парт, раздавая листочки
и умудряясь кому-то там что-то подсказать.
— Дазай, — рычит Накахара. Ему почему-то кажется, что у этой шпалы

вечеринка уже успела начаться. Четвёртый курс вообще учился сегодня?
— Сейчас рядом сядете и тоже писать заставлю.
— Да мне в радость, — лыбится юноша. — Лексикология французского такой

интересный предмет…не то, что теория перевода.
— Советую прикусить язык, пока тест не образовался и по ней. Свободны.
— Мы ещё не всё, — хмыкнул Осаму, подойдя к столу Чуи. — Это вам. Тоже
приходите.
На столе возле юноши материализовалась пёстрая бумажка с рисунками

купидончиков и сердечек по углам. Напечатанный витиеватым шрифтом текст
гласит, что вечеринка пройдёт в баре «Люпин» по адресу, который Чуе смутно
знаком. Сегодня, начало в восемь вечера.
88/296
Пока студенты вернулись к работе, а четвертый курс ретировался до
возникновения претензий и недовольств со стороны преподавателя, Накахара
пытается вспомнить, почему адрес такой знакомый. Так и не вспомнив, он
прогуглил, и понял, что вечеринка будет там, где работает Дазай. Странно, что
студентов пустят в такое дорогое место. Наверняка, Осаму и договорился.
Видимо, снять решили весь бар. И если там, то Чуя, пожалуй, даже не против
сходить. Почему нет? Отличный день, а хорошее вино сделает отличным ещё и
вечер.
Всю апатию, как рукой сняло. И Накахаре было даже плевать на то, что он
далеко не студент. Кого это волнует?
***
До конца учебного дня Чуя с Осаму больше ни разу не пересёкся. Он проверил

телефон, перед тем, как уходить из универа, но сообщений или пропущенных не
было. И чёрт с ним, встретятся на вечеринке.
Накахара справедливо рассудил, что раз Дазай сам вручил ему приглашение,
значит, он хочет, чтобы Чуя пришёл. И…для Чуи это было ещё одним новым
опытом в их отношениях. Он бывал на вечеринках, но никогда не бывал на них с
таким статусом. Он, конечно, понимал, что они с Дазаем себе позволить ничего
не смогут, но на вечеринках часто можно где-нибудь спрятаться. А учитывая то,
что Осаму сотрудник, он знает обо всех потайных местах. Но всё же, Чуя
беспокоился. Он знал, что какая-то часть студенток пускает на него слюни. И,
хотя это было даже близко не взаимно, и вообще они ему нахуй никто не сдался,
со своим бы разобраться для начала, но мало ли. Каждый может перепить.
К сожалению, перепить может и Дазай. А у него, в отличие от Чуи, на девушек

встаёт. Накахара был перманентно уверен, что подаренным шоколадом он
сегодня половину универа накормил, да ещё и мешок с собой уволок.
Дома Чуя идёт в душ, варит кофе, сушит волосы, заказывает себе ужин,
копается в интернете, размышляя, что бы заказать. И он впервые собирается
заказать не себе.
Он хочет подарить Дазаю что-нибудь. Вообще, Осаму всегда выглядит хорошо,

опрятно, ухожено, рубашки гладит, но гардероб у него весьма скудный. Из того,
что Чуя успел заметить — один костюм, две рубашки, кардиган, свитер, две
футболки, одна пара джинсов. Из обуви всего лишь зимние ботинки и обычные
найки. А из верхней одежды пальто и зимняя куртка. Понятно, что ему на
одежду как-то не с руки тратиться, но всё же. Она имеет свойство
изнашиваться, а межсезонной одежды у Дазая особо и не было. Может, он
планировал себе что-то купить, но одной вещью меньше, одной больше — не
повредит.
Но учитывая модельную фигуру Дазая, Чуя увлёкся. Он присмотрел в разных

магазинах очень много классных вещей, все они ему бы очень пошли. Но он
точно не примет целый гардероб. Пришлось остановиться на чём-то одном, и
Чуя выбрал хлопковую футболку с длинными рукавами. Она была в узкую не
частую полоску тёмно-синего цвета, а сама белая. На нём будет шикарно
смотреться. И, хотя вещь дорогая, так как брендовая, по ней точно нельзя
сказать, сколько она стоит, если не разбираться.
89/296
Чуя пока не придумал, в честь чего подарит эту футболку, но решил, что
додумает позже.* Или вообще, соврёт про размер. Да, так и сделает.
После интернет-шоппинга, Чуя озаботился тем, что надеть ему. Джинсы,

конечно, только какие? У него, вообще, оставались ещё с дырками, причём
достаточно крупными, но в них Чуя ходил только летом. И совсем сходил за
подростка. Поэтому выбор пал на тёмно-синие, узкие. Дальше Чуя покопался по
полкам. Надевать рубашку не хотелось, но у него нашлась футболка с длинным
рукавом и довольно большим вырезом, чёрного цвета. Рукава, правда, немного
длинные, но это ничего. На шею привычный чокер. К нему даже в универе как-то
привыкли, даже уже не косились. А с кофтой смотрелся просто здорово. Дальше
обувь. Тут Чуя залип. Он долго думал, какая лучше, но остановился на
классических вэнсах. В баре точно не промокнет, так хоть не жарко будет.
Наверх была найдена тёмно-зелёная парка для весны нараспашку. Так, на
всякий случай.
Без пятнадцати восемь парень решил выдвигаться. Вообще, добираться около

получаса, но не приходить же вовремя, верно? И нет, дело не в том, что на
свидание опаздывают. Дело в том, что он хотел незаметно прийти.
Уже выходя, юноша в очередной раз покосился на шоколадку, что лежала на

столе. Она была с миндалём, лежала там с момента, как Накахара вернулся. Он
так и не понял, зачем её купил. Он серьёзно собрался дарить Дазаю шоколад?
Признать себя пассивной стороной? Но он и есть пассивная сторона. Но не
девушка же. Плюнув, Чуя всё-таки сунул шоколадку в большой карман парки,
решив, что потом разберётся, что с ней делать.
***
Накахара никогда, кажется, не видел столько сердечек, звёздочек и белых

пёрышек вокруг. Он стоит на входе и минуты три пялится на то, как всё это
колышится под потолком из-за толпы танцующих внизу. В баре просто битком,
тут светомузыка и почти нет столов. Удивительно, как можно легко преобразить
любое место, пустив туда пьяных студентов. На входе с него требуют довольно
внушительную сумму за вход, но у юноши нет налички. Он предлагает
расплатиться безналом, но охранник машет рукой и пропускает. Чуя обещает
ему, что компенсирует это в баре.
Спускаясь вниз по лестнице, преподавателя не покидает чувство, что он

спускается к какому-нибудь ложу купидонов. Куча сердец, перьев, блёсток, и он
бы ничуть не удивился, если бы сейчас наткнулся на играющих в бутылочку. В
баре сегодня два бармена, и это не Дазай, и не хозяин. Они устраивают целое
шоу, смешивая коктейли, а прилипшие к стойке студенты только этого и ждут.
Накахара щурится, стоя на последней ступеньке, и пытаясь рассмотреть хоть
кого-нибудь, как на него налетает Танизаки, уже в стельку.
— Накахара-сенсей, вы всё-таки пришли! Пойдёмте к нам!
На Наоми короткое платье, волосы слегка растрёпаны, а на шее перьевая

гирлянда светло-розового цвета. Она ярко накрашена, а в руке у нее бокал, с
чем-то, что она так и норовит расплескать.
— Куда? — пытаясь перекричать музыку, спрашивает Чуя, но его уже хватают за

90/296
запястье и волокут через танцпол.
По пути он успевает заметить парочку знакомых лиц, но они не успевают

заметить его. Он так увлечён тем, чтобы не вмазаться в кого-нибудь, что не
замечает, как Наоми выводит его к столикам.
Они сегодня все у стены и за ними сидят разные компании, делятся в основном
по группам. За столом четвёртого курса Чуя обнаруживает Дазая, что выпивает
абсент, который ему поджигает Тачихара.
— Как у вас тут весело, — стаскивая куртку, говорит Чуя. Музыку перекричать
сложно, но его всё равно слышат. Студенты улюлюкают и приглашают за стол,
Дазай вообще чуть ли не светится и незаметно для всех усаживает юношу рядом
с собой.
— Я рад, что ты пришёл, — наклонившись к его уху, говорит Осаму. — Что

хочешь?
— Я подожду, когда в баре станет потише и выберу сам, — говорит Накахара.
Дазай пожимает плечами, отвлёкшись на кого-то. Ребята веселятся с алкоголем,

кто-то периодически уходит танцевать, кто-то в туалет. Они пьют разный
алкоголь, но весь крепкий. Периодически кто-то вскрывает шампанское. Вот
шампанского Чуя выпивает, за компанию. Он всё поглядывает в бар. Ему хочется
нормального вина, а те ребята, что сейчас устраивают файер-шоу с текилой
вряд ли смогут сообразить, где взять и как налить.
— Почему ты не пьёшь? — заметив, что Чуя заскучал, спрашивает Осаму. Он уже

довольно пьяный и весёлый.
— Хочу вина, — говорит юноша ему в ухо.
— Так чего молчишь? Сразу бы сказал.
— Не, не, не, — пытаясь ухватить Осаму за футболку, пока он встаёт и куда-то
уходит, орёт Чуя, но не успевает.
В этот момент меняется музыка на какой-то хит последних недель, большинство

сваливает танцевать, а Чуя остаётся за столиком один, внутренне уже смиряясь
с тем, что сейчас будет пить какое-нибудь дерьмо с привкусом спирта. Но когда
Дазай возвращается с бутылкой и бокалом, Накахара натурально деревенеет.
В его руках бутылка Шато Лафит-Ротшильд, Франция, и когда Чуя видит год,
представляет его стоимость, почти хватается за сердце.
— Ты из ума выжил?
— Ты его не любишь? — наливая вино в бокал, причём очень профессионально

это делая, вскидывает брови Осаму.
— Это очень дорого.
— Ничего страшного, — улыбается Дазай. — У меня большая скидка.
91/296
Преподаватель решает, что сейчас не лучший момент, чтобы обсуждать
финансовый вопрос, но он всё равно сам попытается оплатить бутылку. Около
двухсот тысяч йен. Дазай на эти деньги месяц может жить.
К тому моменту, как Чуя выпивает первый бокал, большинство студентов

возвращаются за столик. Музыка сменяется на что-то медленное, поэтому
ребята пользуются передышкой. К ним ещё подсаживаются студенты с других
курсов, перепутав столик, но никто не против. Правда, некоторые ребята,
особенно те, кто не часто появляется на парах Чуи, слегка тушуются, замечая
его за столом.
— А что вы пьёте? — спрашивает вроде бы, слегка отошедшая Наоми, что

подсела к Чуе с другой стороны.
— Вино, — легко улыбается Чуя, перекатывая жидкость в бокале.
— Ого, — удивляется кто-то со второго курса, заметив бутылку. — Не знал, что

наши преподы так прилично зарабатывают.
— Это комплимент от бармена, — хмыкает Чуя, Дазай усмехается.
— Оно дорогое? Никогда не разбиралась в этом, — говорит Цубаки —

одногруппница Осаму.
— А есть разница между вином за десять тысяч йен и сто тысяч йен?
— спрашивает Ацуши, который каким-то чудом тоже тут оказался. И даже,
вроде, трезвый. Правда, уже весь в блёстках.
— Попробуй, — предлагает Чуя.
Попробовать резко хочется всем, но Дазай тормозит их. Он откуда-то приносит

ещё один бокал, наполняет его наполовину и разрешает сделать каждому по
глотку, не больше. Судя по лицам ребят, они разочарованы. Наоми и вовсе
кривится.
— Как вы это пьёте? — удивляется девушка.
— Это легко, если привычно, — хмыкает Накахара и осушает бокал залпом,

облизав губы. — Видишь? Оно вкусное. Для меня загадка, как вы пьёте ром, —
кивая на бокалы, усмехается Чуя, пока Дазай снова наливает ему.
— Вы такой утончённый, — тянет Цубаки. — Когда окончу универ и найду

приличную работу, тоже буду пить дорогие вина.
Ребята подшучивают, мол с её знаниями работу она не найдёт, и самый лучший

для неё вариант — это удачно выйти замуж, а тем временем, Осаму незаметно
обвивает Чую за талию.
— Тебе с нами неинтересно?
— Напротив, — юноша слегка смущённо улыбается такому вниманию. — Но тут

душно, я бы вышел покурить.
— Пошли?
92/296
— Нет, — качает головой Чуя. — Я не выпущу эту бутылку из виду, пока она не
опустеет.
— Брось, — шепчет Дазай. — Не стоит переживать за каждую потраченную мною

йену.
— Дело не в деньгах, — фыркает Накахара. Полуправда на самом деле. — А во

внимании.
— А мне обломится сегодня твоё внимание? — почти уже уткнувшись носом в его
шею, мурлыкает Дазай.
— Непременно.
Но тут Чуя понимает, что их начинают замечать и отодвигает Дазая. Парень,

улыбнувшись, берёт из его рук бокал и демонстративно выпивает половину.
Даже не морщится. На секунду преподавателю кажется, что ученик превзошёл
учителя, но потом вспоминает, сколько уже алкоголя Дазай влил в себя и думает
о том, что сейчас вкуса он особенно и не чувствует.
К концу бутылки Чуя уже заметно расслаблен и готов выйти из-за стола. Дазай
хватает со спинки дивана его парку, как их замечает Наоми.
— Вы куда?
— Курить, — говорит, не подумав, Накахара.
— О, я с вами! — подскакивает Танизаки. Осаму недовольно морщится, но

студентка этого не замечает.
Бармен проводит их через зал, но не к лестнице, а к служебному входу. Там

тоже нужно подняться, но выйти гораздо легче. И даже шума музыки почти не
слышно.
Чуя накидывает парку на плечи и закуривает. Дазай и Наоми без верхней

одежды, заметно, что Танизаки сильно мёрзнет и как-то странно поглядывает на
Чую с его курткой, но он не собирается её отдавать. Парень, конечно,
джентльмен, но не самоубийца, чтобы проделывать такое при Осаму.
Через минуту на улицу вываливаются ещё и Тачихара, девушка и ещё пара

парней с Ацуши зачем-то, хотя он не курит, просто стоит.
— Накахара-сенсей, — как-то укоризненно тянет Цубаки. — Вы всё-таки приняли

от кого-то шоколад?
Ацуши резко разворачивается, уже даже заранее краснея, но замечает, что дело
не в его печенье. Из кармана Чуи торчит шоколадка в подарочной обёртке. Это
дорогой шоколад, бельгийский, и судя по присвисту Тачихары, он об этом в
курсе.
— Это кто у нас в универе такой богатый? — удивляется Мичизу.
Дазай всё это время молча курит, но взгляд его как-то темнеет. Он зол,
93/296
Накахара спиной чувствует. Но сейчас он и сам чертовски разозлён.
— Да ещё и с миндалём, — тянет Наоми, вытащив шоколадку, пока Чуя не

заметил. — Накахара-сенсей, вы обязаны нам сказать, кто ваш воздыхатель, раз
вы всё-таки пошли на уступку.
Ацуши что-то бубнит, считая своим долгом выгородить любимого препода, но

его даже Чуя не слышит. Он проклинает себя за то, что взял с собой и не вручил.
— С таким подкатом и попробуй не уступить, — смеётся кто-то из парней, чьего

имени преподаватель не помнит. — Зря вы девчонки старались, лепили свои
конфеты. Путь к сердцу Накахары-сенсея лежит через дорогие подарки.
Ребята снова засмеялись, и лишь Чуе было не до смеха. Он, удерживая одной
рукой себя за локоть, а второй затягиваясь, молча наблюдал за тем, как
студенты его сейчас назвали продажной сукой. И Дазай о нём ведь точно также
думает.
— А вас злость берёт, детишки, что пока ещё позволить себе ни дорогих
напитков, ни дорогих сладостей не можете? — полушуточно, полусерьёзно
спрашивает Чуя. — Вы не расстраивайтесь, настанет ещё ваше время. И Романе
Конте попробуете не сморщившись, и бельгийский шоколад. Может, к тому
времени, и мозгом обзаведётесь.
Накахара быстро тушит сигарету носком ботинка, выхватывает из руки

ошарашенной Наоми шоколадку и возвращается внутрь. Ему сейчас хочется
кому-нибудь врезать. Пока не понятно кому. Но настроение очень сильно
подпорчено. А после того, как он хамнул почти половине группы, возвращаться
за их столик как-то не комильфо. Но и куда приткнуться Чуя не понимает,
поэтому идёт в бар, спрятав по пути шоколадку во внутренний карман куртки.
Надо было сразу так сделать, идиота кусок.
Бармены, что уже закончили со своими выкрутасами, просто разливали напитки,

но народа тут уже было немного. Большинство притомились и переместились за
столики, поэтому Накахара направляется именно туда.
— Что есть из приличного виски? — спрашивает он сходу. С полок убран весь

очень элитный алкоголь, который Накахара рассмотрел в прошлый раз, значит,
ребята разливают из того, что закупили студенты.
— Капитан Морган, — самодовольно фыркает один из ребят. Чуе больших усилий

стоит его не поправить, и не сообщить о том, что это ром.
— А ещё приличнее?
— Джек.
— Отлично, а Red Label?
— Джонни Уокер.
— С не колотым льдом, — требует Чуя.
Ему быстро всё организуют, и Накахара делает первый глоток. Он всё равно не
94/296
понимает, как люди это пьют, но после бутылки вина и со злости, идёт даже
почти нормально. Он хочет накидаться и уехать. Чёртовы глупые студенты. И
как теперь Дазаю объяснять? Он же на говно изойдётся из-за того, что всех с
обычными конфетами он отшил, а дорогой шоколад от кого-то принял.
Наверное, думает о нём, как о золотом мальчике. В общем-то, он и так о нём так
думает, но теперь ещё сильнее.
Едва опрокидывая залпом остатки, Чуя сипит бармену:
— Повтори.
Он морщится, но быстро приходит в себя. К середине второго бокала он

начинает злиться и на Дазая. Почему ему вообще стыдно за то, что он, чёрт
возьми, успешен? Почему он ущемляется, придумывает какие-то идиотские
причины, если ему хочется подарить Осаму дорогую вещь, вечно выслушивает
претензии и терпит угрызения совести за своё материальное положение? Да,
ему повезло родиться в обеспеченной семье, но то, что он сейчас имеет, он
зарабатывает сам. И вообще, если у него нет материальных проблем, это не
значит, что с семьёй повезло. А со временем и Дазай тоже начнёт получать
приличные деньги, он талантливый и способный.
Чуя хочет ему это всё сказать прямо сейчас, но едва разворачивается от бара, на
него кто-то налетает и, весело хохоча, просит не двигаться. Парень застывает
машинально. Девушка с какой-то баночкой макает туда пальцы и мажет ими по
лицу Чуи — переносица, под глазами, немного щёки и губы.
— Круто! И ошейник классный! — сияет она, а потом уходит. Причём, буквально

сияет. Накахара проводит пальцами по лицу и понимает, что его только что
измазали глиттером. Может, ему и хорошего настроения кто-нибудь на блюде
принесёт?
Чуя уже почти собирается с мыслями, чтобы уйти, как видит на другом конце
стойки знакомую фигуру. И, если откровенно, он сильно удивлён, что её видит,
но всё же подруливает.
— Привет, — улыбается Накахара. — Странно тебя тут увидеть.
— Мне и самому странно, — говорит Рюноске, придвигая к себе шот с абсентом.

Он внимательно оглядывает Чую, а потом слегка усмехается. — Классно
выглядишь.
— Подхожу обстановке, да? — хмыкает Накахара. Он подзывает бармена и

просит убрать куртку за бар, и если чем-нибудь завалят, то пришибёт. Парень
слушается и прячет куртку куда-то под стойку.
— Подходишь, — кивая на пустой шот, говорит Акутагава. — Как они тебя сюда
приволокли?
— Да я сам пришёл, — опираясь локтями о стойку, улыбается Накахара. — Решил

поностальгировать.
— Думается мне, что ты решил нагнать пропущенное, — прося второй шот для
Чуи, говорит Акутагава.
95/296
— Ну, пропущенное я нагонял в Париже. А тут просто сравниваю, — принимая
абсент, смеётся Накахара. — За что пьём?
— За день всех влюблённых? — предлагает методист.
— Ну, пусть так, — чокнувшись с ним, соглашается юноша.
С Рюноске оказывается не так уж и скучно. Он тут тоже слегка не в своей

тарелке, поэтому Чуя делится с ним глиттером со своих щёк. Правда, он всё
равно не такой блестящий, как Накахара. Но ему даже идёт.
Они умудряются урвать себе столик почти в углу, там даже не так гремит
музыка и можно поговорить. Парни болтают о какой-то ерунде, пока Рюноске
методично напивается, а Накахара пытается на нём не заснуть.
— Жаль, что Анго тут нет, — вздыхает Чуя.
— У него, вроде, свидание образовалось. Аж с последней пары свалил, —

хмыкает Рюноске.
— Вот паскуда, а я все свои отсидел.
— Технически не все.
— Тихо-тихо, — смеётся Накахара. — Самостоятельное изучение материала тоже

важно.
— Я вот всё думаю, как бы тут Хиротсу-сенсей зажёг.
— А я тебе расскажу, как, — хмыкает Чуя. — Пригласили мы его как-то на

вечеринку, когда я только в аспирантуру поступил…
— Ты уверен, что мне нужны эти подробности? — усмехается Акутагава.
— Поберегу твою нежную психику, — треплет его по волосам Накахара и

смеётся.
Тут у него в кармане начинает звонить телефон. Парень достаёт гаджет и

пытается рассмотреть номер, но он уже настолько пьян, что ни пизды не видит.
Смайлика оленя рядом нет, значит не Дазай. И хрен с ним.
— Курить пойдёшь? — спрашивает Чуя, убрав телефон обратно в карман.
— Я не курю.
— Я научу.
***
У пожарного выхода очень неудачно кучкуются несколько студентов. Правда,

они курят уже не сигареты, но Накахара не вмешивается. Взрослые люди, в
конце концов. Они с Рюноске отходят в сторону, и преподаватель пытается
научить младшего товарища искусству курения, попутно объясняя его эстетику.
Про последнее Акутагава не слишком понимает, но затянуться у него
96/296
получается со второй попытки, а так как они ментоловые, то идёт очень даже
ничего.
Вообще, вечер принял уже не такой уж и плачевный оборот. Накахара пытается

не думать о Дазае и о том, как разгребать это дерьмо, у него даже получается,
как тут рисуется новая проблема. Пара человек из той кучки, что только что
сдолбили косяк, подходят к ним.
— Накахара-сенсей, — зовёт один из них. — Разговор есть.
Чуя вскидывает брови, удерживая одной рукой сигарету, а другую сунув в

карман джинсов и пытаясь втянуть голову в плечи так, чтоб не мёрзнуть. Ему,
почему-то, не приходит в голову, что с таких слов обычно начинают не самые
приятные беседы.
— Слушаю.
— Мы тут всё думаем, — присоединяется второй, — о том, что вы сказали.
— О чём конкретно?
— Про шоколад и мозги. Вы нас, вроде как, безмозглыми назвали, — уже более
агрессивно, говорит один из парней.
— Так вы, детки, обиделись? — хмыкает Чуя.
— Есть такое, — как бы невзначай замечает один из студентов. — Мы вас, вроде,

по доброте душевной пригласили, а вы нам так хамите.
— Мм, вот оно как, — выпуская дым, тянет Накахара. — И чего вы ждёте?
Извинений, наверное?
— Можно извинений, а можно моральной компенсации, — делая шаг к Чуе,

говорит один из парней. Рюноске предупреждающе покашливает в кулак, но на
него не обращают внимания. — Вам как удобнее, материально или натурой?
— Вы, ребята, совсем ёбу дали? — всё же вмешивается Акутагава. — В кумарах

остатки мозга оставили? Не со шпаной говорите, а с преподавателем.
— Да мы уже поговорили, — хмыкает парень. — Накахара-сенсей сейчас

извинится и разойдёмся. Вам где удобнее? В туалете? Или в отель пойдём?
— А тут стесняешься? — затягиваясь последний раз и выкидывая бычок,

спрашивает Чуя. Парни непонимающе переглядываются. — Вот что, детки, —
вздыхает юноша. — Я сегодня добрый и могу забыть всё, что вы тут сейчас мне
наплели. Но при условии, что я вас больше сегодня не увижу.
— Ничего не перепутал, золотой мальчик? — срывается один. — Думаешь, раз

препод, нихуя тебе не будет?
— Мне? Нет. Думаешь, раз препод, то не врежу? — Чуя наклоняет по птичьи

голову и сверкает глазами. Он сейчас не выглядит таким уж безобидным, даже
несмотря на телосложение. Аура вокруг него такая, что готов живьём сожрать.
97/296
— Тебя же вышвырнут, — фыркает один из них.
— И что?
— И больше ни один универ не возьмёт.
— И что? — повторяет Чуя, вскидывая брови. — Мне по барабану, мы тут, вроде

как, без оглядки на статусы общаемся, вечеринка, все дела. Так что? Как
расходимся? Мирно или тупо?
Один из парней от такой наглости буквально свирепеет и, подлетя к Чуе,

хватает его за грудки. Тут дверь резко открывается и на улицу вываливается
курить ещё одна компашка. Среди них Тачихара, Наоми и Ацуши. Они смотрят
ошарашенными глазами на то, как студент держит препода за воротник, а тот
только нахально ухмыляется, и даже рук из карманов не вытаскивает.
— Что происходит? — спустя секунду ступора визжит Наоми.
Парень, не обратив внимания, собирается Чую ударить, но тот пинает его в

колено с такой силой, что у бедного аж ноги подкашивается. И для верности
пинает ещё раз несильно, чтобы упал. Затем придавливает ботинком к земле и
смотрит.
— Конфликт исчерпан? — спрашивает Накахара.
— Да я тебя, чмо, из-под земли достану! — орёт обкурыш, но никак не может

убрать с себя ногу. — Ты хоть знаешь, кто я?
— Дерьма кусок, не больше, — фыркает Накахара.
— Чуя, — предостерегающе взяв юношу за плечо, зовёт Акутагава. — Тебе

нужны эти проблемы?
Накахара пожимает плечами и убирает ногу.
— Как неудачно ты упал, — одним движением поднимая студента за шкирку и

ставя на ноги, улыбается Чуя. — Ничего не ушиб?
Парень аж теряется, пока юноша слегка отряхивает его рубашку.
— Ну, ты больше не падай. А то так и головкой стукнуться недолго.
Пользуясь шоком студента, Чуя уходит, решив, что пора валить с вечеринки. Но
свалить не получается. Накахара пробирается к бару и пытается добиться своей
куртки, но никто не может её найти. Тем временем, танцы как-то плавно
перетекают в потасовку. Двух парней кто-то разнимает, вроде, всё
успокаивается, но обстановка уже не такая радужная. Большинство расходится
по кучкам, кто-то уходит, а Чуя всё никак не может добиться своей куртки. Он
уже почти даже решает вызвать такси и хрен с ней, как его кто-то
разворачивает от бара и бьёт в нос.
Ориентиры тут же теряются, и так нетрезвое сознание заволакивает острой

болью, Чуя хватается за нос и пытается отсморкать кровь, но тут его бьют в
солнечное сплетение, правда, попадают в пресс, который юноша успевает
98/296
напрячь. Он быстро выпрямляется и вытирает рукавом кровь. Парень перед
ним — тот самый обкурыш. Он замахивается для ещё одного удара, но Чуя
уворачивается. Тот влетает в стойку.
— Нахрена тебе эти проблемы? — спрашивает Чуя.
— Мне вообще похуй! — орёт студент, разворачиваясь. — Я с физ-мата!
— Брат за брата — основа квадрата? — не удерживается Чуя, чтобы поюморить.
Тут перепалку замечают ребята, какая-то девушка визжит, когда Накахара

снова уворачивается от очередного удара, к ним подлетает Тачихара и пытается
оттащить ебнувшегося математика, но тот вырывается и продолжает лезть, а
Чуя только масла в огонь подливает, стоит и ухмыляется кровавыми губами.
— Какого хрена? — слышится где-то слева голос Дазая. Он замечает, что у Чуи
всё лицо в крови и от него пытаются оттащить какого-то ублюдка.
Тут стихает музыка и включается основной свет. У выключателя стоит Ацуши,

который решил, что события начали приобретать опасный оборот. Народ резко
стихает и замечает сцену у бара.
— Скучно тут у вас, — вытирая тыльной стороной ладони кровь с носа, говорит
Чуя. — Хреновые развлечения, так что, больше не зовите, — всё же плюнув на
куртку, говорит Накахара, разворачиваясь к выходу.
— Я тебя всё равно найду, паскуда! — заорал студент, которого уже трое
пытались удержать. Чуя даже не обернулся на него, показав средний палец.
*в Японии на 14 февраля принято дарить шоколад, причём, девушка дарит

парню. но какими-то другими подарками они, вроде бы, не обмениваются,
поэтому я не стал приписывать валентинов день, как повод.
я вспомнил о том, что не выложил главу в черновик пол 3 ночи, пришлось

экстренно форматировать, и третий раз я её уже не вычитывал. извините
заранее за все ошибки и опечатки, пб, как всегда, моя зая.
вы могли заметить, что я часто юзаю имя "Цубаки", но я это понял уже после
того, как всё закончил и начал выкладывать. так что менять не буду.
а, и тут довольно много "подглав", но так надо, извините, если это кого-то бесит.
как и обещал, пошёл разгон. дальше начнутся проблемы. это ещё даже не
половина <_<
спасибо всем, кто читает, ждёт и пишет отзывы, обожаю вас :з
99/296
8 пара
Накахара очень хотел взять себе отгул, потому что у него болела
голова и болел нос. Но у Ацуши аттестация, он обещал принять у него долг.
Вообще, юноша хотел снять пары и прийти только ради долга, но если уж он
придёт на работу, то надо поработать.
Нос был, слава господи, не сломан, поэтому синяков не было. Разве что, отёк, но
всё это дело ликвидировалось контрастным душем. Почти даже незаметно, что
кутил.
Вообще, была ещё одна причина, почему Чуя должен был пойти в универ. Если
его всё же уволят за потасовку со студентом, то он предпочтёт узнать об этом,
как можно раньше. По дороге до универа он даже план обдумал, что будет
делать, если потеряет работу. Для начала сгоняет к матери в Париж, а потом
вернётся к фрилансу. И никаких тебе студентов, курсачей, долгов и
нервотрёпки.
Пара у Чуи была только третья в этот день, именно с его уже не таким уж и
любимым курсом, но в конце концов, он препод или где? Ещё щенков он всяких
не стыдился.
К слову, на паре были почти все. Видимо, соизволили прийти, чтобы посмотреть
на Чую. Явится-не явился. А вот Ацуши, золотой ребёнок, явился. И выглядел
виноватее всех, хотя по факту, ничего не сделал.
— Лекция, — зевнув, объявляет Чуя. Ребята уже начинают доставать ноуты и

тетради, как Накахара добавляет: — Начнётся через пять минут. Накаджима,
подойдите.
Первокурсник встаёт и, кажется, только тогда его замечает группа. Он проходит

к столу, получает листок с тестом и возвращается обратно на первую парту
третьего ряда.
— У вас десять минут, — предупреждает Чуя. — А теперь лекция, — сняв айпад с

блокировки, снова зевает юноша.
— Н-накахара-сенсей, — слышится неуверенный голосок с задней парты.
— У вас вопрос по предыдущей лекции? — вскидывает брови на Танизаки Чуя.
— Не совсем, — вздыхает девушка и поднимается. — Мы очень переживаем из-за

того, что вчера произошло. И, если вдруг что-то случится, мы готовы
подтвердить, что вы не ввязывались в…
— Танизаки, сядьте, — обрывает её Чуя. — То, что вчера случилось — моя вина. И
не если, а когда она вскроется, я понесу соответствующее наказание. Ваши
подтверждения ни к чему.
— Но как же? — вскакивает Мичизу. — Он же сам на вас полез! И ударил. Мы

видели.
— Сядьте, — рычит Накахара. — Повторяю ещё раз, случившееся — целиком и

100/296
полностью моя вина.
— Почему же? — неожиданно подаёт голос Осаму. Накахара старался на него до

этого не смотреть, но теперь не может. Он кидает на него короткий взгляд и
потирает глаза.
— А вам не ясно? Студент в моём присутствии, напился, накурился, а я его мало

того, не остановил, но и спровоцировал. Мне следовало отправить его в
вытрезвитель, а не выяснять отношения. Это единственный верный вариант. А
теперь, пожалуйста, вернёмся к лекции.
Но к лекции вернуться они не успевают, в кабинет стучат, а потом туда

заглядывает Рюноске.
— Накахара-сенсей, можно вас?
— Надолго?
Акутагава оглядывает аудиторию и кивает.
— Вот что, — вздыхает Чуя, подзывая его к себе. — Лекция на планшете. Чтобы
записали всю. Накаджима, вы закончили?
Ацуши от неожиданности подскакивает, но кивает. Чуя забирает у него листок с

ответами, почти всё верно. Чёрт с ним.
— Давайте аттестационный лист, — требует он. Первокурсник быстро его

достаёт, Накахара расписывается и идёт на выход из аудитории, взяв со стола
телефон. — Планш оставь где-нибудь на моём столе, — просит Чуя Акутагаву,
прежде, чем выйти.
***
Атмосфера на лекции стоит весьма напряжённая. Нет, Акутагава и раньше

подменял таким образом преподавателей, которые по каким-то своим причинам
не могли прийти на пару, но никогда он не сталкивался с таким настроением в
группе.
На самом деле, ему за эту «замену» даже не заплатят, но те из преподавателей,

кто имели совесть и чувство такта, непременно угощали Рюноске кофе или
обедом в знак благодарности.
Спустя двадцать минут пары читать лекцию становится почти невозможным.

Ребята не то, чтобы не относятся к Акутагаве неуважительно, нет, но они
взбудоражены последними событиями и, судя по всему, очень переживают за
сенсея. Именно поэтому постоянно слышатся какие-то шепотки и переговоры, на
которые методист уже устал отвлекаться, чтобы завалили. И в итоге Дазай не
выдерживает, поднимает руку.
— Что? — рявкает сильно раздражённый Рюноске.
— И так всем ясно, что лекцию никто не пишет. Лучше скажи, кто позвал
Накахару, — просит Осаму. Он старается вида не показывать, но у него от
волнения за Чую руки дрожат.
101/296
Аудитория мгновенно стихает и слушает.
— А вы зря не пишите, — фыркает юноша. — Он потом с вас эту лекцию наизусть

потребует.
— Если его сегодня не уволят, — шипит кто-то с задней парты.
Рюноске вздыхает, с характерным щелчком ставит планшет на блокировку,

закрывает экран чехлом и, положив его на стол, складывает руки.
— Накахара-сенсей как-то прокомментировал ситуацию?
— Сказал, что это полностью его вина, — чуть не плача, говорит Наоми. — Но мы
же все видели, что он не виноват.
— Ну, если по-человечески, он действительно не виноват, — вздыхает

Акутагава, который, на самом деле, переживает не меньше них. — Но с
профессиональной…
— Он же был не на работе, — говорит Осаму.
— Мне не стоит этого говорить, но Накахара-сенсей не на очень хорошем счету

здесь, — сообщает Рюноске. — И если вскроется хоть какой-нибудь косяк, любая
мелочь, никто его не поддержит. А потасовка со студентом — это не просто
мелочь, это скандал.
— Он станет раздувать шум? — спрашивает хриплым голосом Цубаки.
— Судя по всему, станет, — вздыхает Акутагава. — Сам он почти ничего не

помнит, более того, он умудрился подраться с кем-то ещё, у него всё лицо синее.
И всё это он валит на Чую, — Акутагава кашлянул в кулак, — на Накахару-
сенсея.
— Но надо же что-то делать! — подскакивает Наоми. — Мы же видели…
— Пока не попросят — не вмешивайтесь. Накахара-сенсей сам разберётся.
Но тут в дверь снова стучат, внутрь заглядывает Ацуши. Он как-то непривычно

бледен. Рюноске хмурится на него, он должен был уйти почти полчаса назад.
— Д-дазай, Танизаки и Тачихара, — тихонько говорит он, — не могли бы вы

подойти на кафедру иностранных языков?
Рюноске вздыхает, ребята, не совсем понимая, что происходит, молча встают и

выходят. Ацуши идёт с ними и молчит. Осаму по дороге пытается что-то у него
спросить, но он лишь качает головой, а сам чуть ли не плачет. У дверей он
тормозит.
Дазаю надоедает терпеть, когда первокурсник соберётся с мыслями, поэтому он

дёргает ручку двери и заглядывает с вопросом «вызывали?»
Хиротсу, что стоит возле окна и курит в него, машет студентам войти. Ацуши не
знает, надо ли ему, но Наоми подпихивает кохая внутрь, и он встаёт за спину
102/296
Осаму.
На кафедре много народа: возле одного из столов сидит Чуя, закинув ногу на
ногу и скрестив руки на груди, в двух метрах от него разукрашенный студент с
физ-мата, а за парой других столов разные преподаватели, включая Анго и
информатика с физиком.
Первые пару минут все молчат, каждый что-то обдумывает, пока Тачихара не
подаёт голос, кашлянув в кулак. Хиротсу смотрит на них как-то устало и
раздражённо. Мол «чего припёрлись?», но говорит он на удивление спокойно и
даже дружелюбно.
— Ребята, спасибо, что зашли. Скажите, вы были на вчерашнем празднике?
— Были, — за всех отвечает Дазай.
— Скажите, вы видели, как Накахара-сенсей…повздорил с Масато?
Ребята переглядываются, смотрят на Чую, потом на этого самого Масато, а

потом Дазай кивает.
— Все эти увечья нанёс Накахара-сенсей? — уточняет Хиротсу.
— Конечно, нет! — выходит вперёд Наоми, решив взять ситуацию в свои руки.
— Мы не видели начала конфликта, но видели, как Накахара-сенсей попытался
мирно урегулировать все разногласия, а потом собрался уходить, но Масато
напал на него с кулаками.
— И после этого Накахара-сенсей ударил его? — спрашивает один из

преподавателей с физ-мата.
— Нет, — качает головой Тачихара. — Я подошёл, чтобы успокоить Масато. У

Накахары-сенсея шла кровь из носа, но он не дрался.
— Вы знаете, в чём суть конфликта? — устало вздыхает Хиротсу.
— Кажется, Масато просто перепил, — предполагает Наоми.
Преподаватели хмурят брови, Хиротсу тушит сигарету, Чуя вздыхает и опускает

обе ноги ровно на пол.
— Кажется, Акутагава, Накаджима и я сказали вам тоже самое, — говорит он.
— Тогда почему у меня всё лицо синее?! — начинает рычать Масато. — Я помню,
что это он меня ударил! Я тебе говорил, что достану тебя из-под земли,
думаешь, тебе всё дозволено, раз…
— Масато! — рычит на него математик. Накахара устало потирает глаза.
— Накахара-сенсей, вы осознаёте, что это скандал? — вставляет слово дамочка,

которую Чуя не переносит от слова «совсем».
— Я осознаю, что сейчас не время и не место «скандалить», — говорит Чуя.

— Отпустите ребят. И поговорим, как взрослые люди.
103/296
Хиротсу машет на них рукой, что свободны, но никто из них не двигается с
места. Дазай решает подать голос, прежде чем его отсюда выставят.
— Я не был свидетелем начала драки, но Акутагава сказал мне, что зачинщиком

был Масато.
Накахара уничтожающе посмотрел на Дазая, но тот не обратил внимания,
смотря точно в глаза зав. кафедры.
— Что же произошло? — спрашивает француженка.
— Он вымогал у него деньги.
Чуя не удерживается от того, чтобы спрятать взгляд за ладонью, Масато снова

начинает орать, да так, что все синхронно жмурятся от головной боли. Хиротсу
пытается утихомирить студента, но тут взрывается уже Накахара и шлёт его в
пешее эротическое вместе со своими претензиями. Скандалят несколько минут,
пока Хиротсу не хлопает по столу.
— Чего ты добиваешься? — в паузу спрашивает Чуя.
— Чтобы ты уволился! Тогда я не буду сообщать в полицию.
— Отлично, — выхватив со стола Хиротсу листок с ручкой, пожимает плечами

преподаватель. Он уже начинает что-то черкать на нём, как Анго, что каким-то
чудом оказался по левое плечо от него, выхватывает из-под ручки листок и
комкает.
— Давайте поговорим, как взрослые люди, — становится голосом разума

историк. — Уважаемые студенты, попрошу вас покинуть кафедру и вернуться на
занятия. Спасибо, что зашли.
***
Даже после окончания пары четвёртый курс не сдвинулся с места. Конечно, не

весь, но главные активисты с упорством ослов тёрлись в коридоре, ожидая, пока
с кафедры кто-нибудь выйдет. Вместе с ними были Накаджима, Акутагава и
парочка студентов из других групп, до которых уже дошли слухи. Разумеется, не
все тут переживали за судьбу преподавателя, половина и вовсе просто хотела
узнать, чем закончится, но вот Дазай очень переживал. Он хотел покурить, но
терять из вида кафедру не хотел, пока из неё не вышел Анго. Тут юноша, что
называется, воспользовался ситуацией.
— Что там? — подойдя к старому другу, спрашивает Осаму. Сакагучи как-то

странно на него смотрит, он выглядит очень уставшим. Даже привычно
затянутый галстук сейчас немного расслаблен.
— Пошли, покурим.
Дазай кивает ребятам, чтобы ждали, а сам уходит с историком вниз. Они
проходят к курилке во внутреннем дворе, и Сакагучи закуривает.
— В дерьме Накахара, — замечая метания студента, говорит Анго.
104/296
— Он его не бил, — качает головой Дазай.
— Попробуй — докажи. Да и Чуя — упрямая задница. Такое чувство, что он

хочет, чтобы его уволили.
Осаму вздыхает. Он в смешанных чувствах. Вчера он решил, что надо

дождаться, пока сам остынет, да и Чуе дать остыть, прежде чем спрашивать,
кто там ему дарит дорогой шоколад, но пока Дазай «остывал», начал
происходить какой-то пиздец. Надо было, чёрт возьми, раньше его найти и
увезти куда-нибудь. Успокоились бы, поспали, всё обговорили… Осаму, конечно,
сомневался в том, что готов был «разговаривать», когда Чуя действительно
показался ему избалованной сучкой, снизошедшей до них — смертных, но
учитывая его трепетное отношения ко всему, что касалось отношений, он был
уверен, что у Накахары найдётся какое-нибудь правдоподобное объяснение
этому шоколаду.
— Кстати, — Анго тушит сигарету и смотрит на него как-то загнанно. — У вас с

ним как всё?
— Было нормально, — пожимает плечами Осаму.
— Было?
— Пока ему кто-то на вечеринке бельгийский шоколад не втюхал.
— Он взял? — удивляется историк.
— Ага.
— Ну, может, от коллег. Глупо из-за этого ссориться.
— Мы даже поссориться не успели. Случилось это дерьмо.
Вздохнув, ребята возвращаются на этаж. Но не успевает Анго дойти до

кафедры, как оттуда вылетает Накахара, удерживая в руках пачку сигарет и
зажигалку.
Историк пытается его тормознуть, но Чуя мастерски его огибает и скрывается на

лестнице. Видимо, его терпение лопнуло.
***
Чуе думается, что в душе он, всё же, ребёнок, а ещё пока не взрослый человек,
которым пытается казаться, если из-за такой ерунды психанул и спрятался.
Конечно, укрытием свою собственную квартиру назвать сложно, при желании
его тут найдут, но даже если и так — точно не ворвутся.
Телефон выключен, компьютер отключен от интернета, а утром Накахара

наведался в книжный, всё же изменив своему принципу «не больше одной книги
в месяц», купив сразу четыре. Ну, чтоб с запасом.
У него не было телевизора, да и так, никаких увлечений, кроме учёбы, тоже

никогда не было. Хотя, в школе Накахара занимался плаванием, и одно время,
когда вышел на работу, ходил в спортзал. Но работа тянула из него много сил,
105/296
скорее даже не физических, а моральных, поэтому свой полугодовой абонемент
парень так и не отходил, периодически только посещая бассейн, чтобы
размяться.
Теперь же ему ничего не мешало прочитать недавно вышедшие романы

любимых зарубежных писателей, новую книгу Мураками и, так, чисто из
праздного интереса, чекнуть, что же такое эти «Голодные игры».
С последними парень явно погорячился, потому что потратился сразу на все

книги в твёрдом переплёте — была скидка, но уже после половины первой,
понял, что не его от слова «совсем». Теперь же, осилив Мураками до конца,
юноша перечитывал один из своих любимых сборников стихов вслух.
Французская речь расслабляла и успокаивала Чую, даже если он читал сам, и

тут он снова возвращается к мысли о том, что можно слетать в Париж.
Загранник есть, а с визой ему не откажут, так как у матери гражданство. Было
бы неплохо, но не сейчас. Он не может просто так всё это оставить. И самое
неприятное в этой ситуации было — подвешенное состояние относительно
Дазая.
Они так и не поговорили. Дозвониться он теперь уже не сможет, а домофон

Накахара тоже отключил, чтобы не трезвонил, если кто вдруг всё же решит
навестить. Относительно универа — юноша решил, что там всё само как-нибудь
решится. Уволят — и хрен с ним. Не уволят — ещё лучше.
С одной стороны, он действительно хотел бы, чтобы его уволили. Он не так уж и

держался за это место, у него есть сбережения — хватит на первое время, не
пропадёт. Тем более, подработки по переводу он берёт до сих пор, просто,
найдёт ещё заказчиков. Но с другой стороны…к его возрасту надо было уже
иметь не только стабильную работу, но и стаж в одной компании, чтобы через
десять лет не очнуться, и не понять, что ещё через пять жить тебе будет просто
не на что. В Японии так устроено, что надо работать в одном месте очень долго,
если хочешь достойный оклад к первым сединам. Но с другой стороны, он пока
ещё достаточно молод, чтобы безболезненно сменить место работы. Можно
устроиться в какую-нибудь юридическую фирму, помогать с переводом
документации, съездить за границу, чтобы вспомнить что такое синхронный
перевод, и всё. Спокойно себе работай, никаких лишних нервов и студентов.
А ещё было одно «но», которое тоже говорило не в пользу прежнего места
работы — это Дазай. Как бы Чуя себя не убеждал, что он трезво мыслит
относительно этого обмудка и многое на него не ставит, это было не так. Да,
отношения у них были не слишком долгими, не слишком гладкими, но Накахаре
они нравились. Ему нравилось быть «не одному». Ему хотелось больше
проводить с ним времени, даже несмотря на ставшие постоянными стычки
относительно разного материального состояния. Надо лишь подождать. А в
универе, когда он смотрит на тебя блестящими глазками, держать оборону
очень тяжело. В последние недели именно это выматывало Чую больше, чем
ебаный преподавательский состав.
Ведь он впервые влюблён и окрылён! Ему не хочется оглядываться на их

статусы, приличия и рамки, в которые загоняет общество. Ему хочется
целоваться, держаться за руки и, чёрт возьми, какая банальщина, смотреть на
звёзды. Хочется познакомиться с его родителями…
Эта мысль пришла Чуе в голову совсем недавно. Накахара очень хотел
106/296
посмотреть на людей, которые вырастили такого талантливого человека. И
убедиться в том, что говорил о них Осаму. Ну, или не убедиться. В любом случае,
Чуе хотелось заявить им о себе, о своём существовании. Сказать, что рядом с их
сыном есть человек, который его ценит и, чёрт с ним, любит. Который может и
хочет о нём заботиться, и который всегда его защитит. Ну, или попытается по
крайней мере.
От чего защищать — Чуя пока не понимал до конца, но чувствовал, что ему этого
хочется. Поддерживать, помогать, заботиться.
Задумавшись об этом, Накахара не заметил, как перестал читать и просто сидит,

уставившись в книгу. Он представлял, как всё могло бы быть, учись они в
институте вместе, или как всё могло бы быть встреться они при других
обстоятельствах. Наверно, будь они студентами, то точно стали соперниками, не
сошлись бы характерами. А так, им особенно и нечего делить.
Из мыслей Чую выводит стук в дверь. Он, подскочив на месте, идёт к двери и по
старинке спрашивает «кто?»
— Доставка, — оповещают с той стороны.
Юноша выдыхает, открывает дверь и расписывается за посылку. Доставщик

уходит, коротко поклонившись, но тут на его месте возникает Осаму, который
до этого прятался возле стены так, чтобы Чуя его не заметил.
Преподаватель смотрит на него настороженно, а Дазай серьёзно. В руках он

замечает свою же парку, которую так и оставил в баре.
— Заходи, — открыв дверь, вздыхает Накахара. Дазай заходит, закрывает за

собой замок, пока рыжеволосый юноша относит посылку в комнату и
возвращается в прихожую.
Осаму мнётся у порога, не решаясь зайти. Чуя психует, берёт у него свою парку
и вешает в шкаф. Теперь ему больше нечем прикрываться, так что пусть
выкладывает зачем пришёл.
— Как дела? — невпопад спрашивает Дазай.
— Нормально, — пожимает плечами Чуя. — Кофе хочешь?
— Хочу.
Пока юноша варит кофе, разливает его по чашкам и ставит их на стол, проходит,
кажется, вечность. Осаму, тем временем, осматривается. Ему в глаза сразу
бросился лёгкий беспорядок, вроде неубранных книг, сушащегося полотенца на
спинке дивана, чашки у компьютера. Всё это выдавало в Чуе апатию и, как
минимум, плохое настроение, потому что обычно Накахара не терпел
беспорядка. А сейчас он даже не постеснялся не помыть турку сразу, а просто
закинул её в раковину.
— Ты не появляешься в универе, — решил начать с самого очевидного Осаму,

сделав глоток горячего кофе. — Не думаешь, что сейчас не лучший момент,
чтобы складывать лапки?
Чуя пожимает плечами и смотрит в сторону. Перед ним тоже чашка кофе, но он
107/296
не пьёт, сложив руки на колени и теребя пальцами рукава водолазки.
— Он написал заявление? — спрашивает Чуя.
— Нет, — качает головой Осаму. — Но ты временно отстранён от занятий, пока

всё не разрешится. Тебе пытались об этом сообщить, но судя по всему, нет
необходимости.
Накахара снова пожимает плечами и делает глоток кофе, морщится. Чёрт, он

забыл добавить сахар, поэтому встаёт, берёт две ложки и ставит сахарницу
перед Осаму. Тот не хочет, поэтому пьёт чёрный, а потом закуривает.
Преподаватель подтягивает одну ногу к себе на стул и обнимает колено двумя
руками, уложив на него подбородок.
— Ты согласен с ними?
— С кем? — удивляется Осаму.
— С ребятами, которые назвали меня продажной сукой.
— Они не так сказали.
— Это подразумевалось, — закатывает глаза Чуя. — Я знаю, что ты так примерно

и думаешь, ты сам говорил.
Дазай вздыхает, теребит в руках сигарету, а потом затягивается и тушит её.
— Не думай обо мне плохо. Просто, я всю жизнь был материально стеснён. Мне
всегда было сложно с этим, я не понимал, почему чтобы чего-то добиться,
обязательно нужны деньги. В моей жизни всё в это упиралось. Я старался
абстрагироваться от этого, старался не переваливать свои комплексы на тебя,
но у меня не слишком получилось, — Осаму смотрит на Чую, разглядывая
собранные в хвостик волосы. — Посмотри на себя. Ты обеспечен, успешен,
красив. Любишь вина, цена которых вышибает у меня почву из-под ног. Тебе
нравятся дорогие вещи, и это нормально. Но я тебе их дать не смогу.
— Почему ты думаешь, что от тебя мне нужно это? — вскидывает брови Чуя.
— Да, я родился в обеспеченной семье, но я в этом не виноват. И да, сейчас я
прилично зарабатываю, но чтобы так жить, мне понадобилось восемь лет. Я
очень сильно постарался, чтобы мои дипломы кормили меня. И мне не хочется
чувствовать за это вину.
Осаму закусывает щёку изнутри и опускает глаза. Чуя прав, бесконечно прав.
Дазай не имеет права осуждать его за успех. Но как он может быть с ним на
равных, когда между ними такая пропасть?
— Та шоколадка, — решает подвести к основной проблеме Чуя. — Она в куртке?
Юноша кивает, продолжая смотреть в столешницу. Преподаватель, фыркнув,

встаёт и проходит к шкафу. Надо бы парку постирать, её всё же чем-то облили,
а вот шоколадка не тронута.
Он проходит на кухню и кладёт её на стол перед Осаму.
108/296
— С днём всех влюблённых, — сухо говорит Чуя, усаживаясь обратно на своё
место.
Дазай пялится на подарок с минуту, крутит его в руках, а потом вздыхает и
зарывается руками в волосы, низко опустив голову.
— Прости.
— За что? Ты же ничего не сказал, — пожимает плечами Накахара. — Но тебе

стоит знать, что в тот день я принял шоколадное печенье от Ацуши.
— Ты из-за него к нам на пару пришёл? — догадывается Осаму.
— Ему до четверга аттестацию надо было закрыть.
Дазай что-то бубнит, берёт шоколадку в руки и разворачивает. Нюхает её,

отламывает кусочек, а потом придвигает чашку Чуи, так как свой кофе он
выпил, и начинает есть. Накахара тоже отламывает себе кусочек, рассасывает
на языке. Вкусно, и много орехов. Дазаю, судя по всему, тоже вкусно.
— Чуя, — дожевав шоколадку, Осаму протянул через стол руку и ухватился ею за

ладонь Накахары. Юношу аж дрожью прошило. Кажется, будто он его очень
давно касался в последний раз. — Расскажи мне, что тогда произошло?
Парень сидит неподвижно с минуту, а потом переплетает пальцы в ответ, не

сильно сжимая руку. Ему так приятно, что хочется и не двигаться с места, и
встать, обнять, прижаться, но он пока не рискует.
— Перепил парень, вот и всё. Полез на меня. Такое бывает. А пока я пытался
забрать из бара куртку, подлетел, развернул и разбил нос. Я не трогал его, но
сейчас это не важно. Если я замешан в этом, мне не дадут работать, тем более…
Чуя вовремя прикусывает язык.
— Что? Что ещё случилось?
— Ничего, это ерунда. У меня плохие отношения с коллегами.
— Ты о том, что Хиротсу отчитал тебя из-за меня? — Чуя непонимающе на него
смотрит, а Осаму поглаживает большим пальцем его ладонь, щекотя. — Анго
сказал мне. Хотя я должен был услышать это от тебя.
— Не до того было, — пожимает плечами преподаватель. — Тем более, этот

«ковёр» — результат предвзятого ко мне отношения. Не запрещено дружить со
студентами.
— Но мы не дружим.
— Но они не знают.
Осаму усмехается, а потом встаёт из-за стола и проходит к Чуе. Он сначала

просто смотрит, а потом целует его в щёку, в нос, в шейку, в губы. Накахаре
щекотно, он зажимается и обнимает его за шею. Дазай так соскучился, что тоже
обнимает его и поднимает на руки, несёт в комнату, чтобы усадить себе на
колени и ещё поцеловать.
109/296
Они долго так сидят и просто целуются. Внутреннее напряжение постепенно
отпускает Чую, ему даже дышать становится, как будто, легче. Теперь самая
главная проблема, которая его ела всё это время, вроде как, разрешилась. А
остальное — чёрт с ним. Как же, оказывается, просто, когда расставляешь
приоритеты.
— Ты работаешь сегодня? — спрашивает Чуя, уложив голову на плечо и забирая

пальчиками каштановые пряди за уши.
— Не совсем, — вздыхает Осаму. — Бар был закрыт несколько дней, там нужно
убраться, а на клининг хозяин тратиться не хочет. Придётся этим заняться мне.
— Хочешь, я тебе помогу? — спрашивает Чуя.
— Хочу, — Дазай улыбается. — Я ещё Одасаку позвал. Он очень переживает, что

ему негде пить.
Накахара хмыкает и улыбается. Он теребит руками рубашку на Осаму, замечает,

что одна пуговка скоро оторвётся и встаёт.
— У меня кое-что есть для тебя, — взяв со стола канцелярский нож, говорит
Он проходит к коробке, что лежит возле компьютера, вскрывает её, достаёт

обёрточную бумагу, вытаскивает из неё кофту и срезает с неё бирку.
— Что это? — удивляется Дазай.
— Подарок.
— В честь чего?
— Просто так, — пожимает плечами Накахара. — Почему ты можешь угостить

меня дорогим вином, а я не могу тебе что-то купить? — он смотрит в сторону,
надеясь, что Осаму сейчас не закатит сцену.
Дазаю как раз и хочется снова возмутиться, но он решает, что одна кофта не
уронит его достоинства. Он переодевается в неё и оказывается, что она точно по
размеру, а ещё чертовски ему идёт и полностью скрывает бинты на руках.
— Спасибо, — целуя Чую в щёку, улыбается парень. — Но только не надо делать

мне такие подарки слишком часто.
— Как скажешь, — пожимает плечами юноша, удерживая в руках его рубашку.

— Оставайся в ней, тут пуговицу надо перешить. Заодно постираю.
— Хорошо, — соглашается парень.
извините за задержку, слишком поздно вспомнил о том, что не выложил главу в

черновик. снова тут немного "упала" скорость, но так уж вышло. дальше главы
110/296
повеселее идут.
111/296
9 пара
Выйти из дома после даже нескольких суток сычевания в квартире —

хорошо. Но когда с улицы попадаешь в засранный в говно бар, хочется
вернуться обратно в свою чистую квартирку.
Вечеринка была очень бурной. Хозяин стоит за стойкой и пытается её оттереть

от пятен, а Ода уже сидит за чистой её частью и пьёт виски, видимо,
настраиваясь на работу.
— Кажется, я погорячился со своим предложением, — встав перед баром,

пытается дать заднюю Чуя.
— Поздняк метаться, — фыркает Дазай. — Я привёл подкрепление, — объявляет

он.
Накахара волновался, вообще-то, из-за реакции Сакуноске, но Дазай, видимо,

ему что-то объяснил, потому что мужчина доброжелательно ему улыбается и
пожимает руку.
Вообще, тут дохрена работы. Надо снять всё дерьмо с потолка, собрать
украшения с пола, помыть все столы, стулья и диванчики, расставить на место,
вымыть полы, но самое страшное, что видится Дазаю — это убраться за стойкой.
И, так как Накахаре с его ростом как-то несподручно по потолкам лазить, он
вызывается вернуть бар в прежнее состояние.
Ему показывают кладовку, куда и был перенесён весь элитный алкоголь и, едва
оставшись там один, Чуя теряется. Забыв про работу, он ожидаемо залипает за
стеллаж с винами, рассматривает их, берёт на заметку. Тут, оказывается, целая
коллекция, любовно разложенная по годам и маркам. Самые пыльные бутылки
Чуя старается не трогать, трепетно желая сохранить их самобытный вид.
А вот три коробки с начатыми напитками, которые стояли на стеклянных

полочках с подсветкой, он с горем пополам выволакивает за стойку. Хозяин
отмывает её уже со стороны зала, пока Накахара, встав на стул, расставляет
верхние полки, попутно консультируясь, правильно ли он ставит.
На самом деле, это даже расслабляет. Чуя протирает стеклоочистителем

полочки, художественно расставляет напитки — бутылка к бутылке, и к тому
моменту, как из зала ликвидированы все украшения, бар пребывает просто в
идеальном состоянии. Осталось разобраться с мусором за стойкой, но перед
этим компания уборщиков решает выйти покурить.
— Поразительно, но убираться здесь оказалось интереснее, чем отмечать, —

вздыхает Чуя.
— Так ты тоже был на вечеринке? — удивляется Сакуноске.
— К сожалению, — бубнит Дазай, затягиваясь.
— А что случилось? — интересуется хозяин. Чуя так и не запомнил, как его зовут.
— Я немножко вляпался, — пожимает плечами юноша.

112/296
— Насколько?
— Теперь его хотят немножко уволить. Это при самом оптимистичном

раскладе, — всё ещё фырчит Дазай. Вот ему вообще это увольнение никуда не
впёрлось. Ему нравится учиться у Чуи, и он ещё не всё попробовал с ним в
универе, что хотел.
— Я видел кровь у бара, — вспоминает хозяин.
— Это моя, — сознаётся Чуя. — Глупо вышло.
— Не выглядишь озадаченным, — говорит Одасаку.
— Да похер, — пожимает плечами преподаватель. — Смысл об этом думать и

изводить себя? Я сказал, как было. Что с этим делать, пусть решают уже без
меня.
— Легко тебе говорить, а мне курсовую писать, — упирается Дазай.
— А я предлагал тебе тему поменять, — парирует Чуя.
К вечеру, когда мебель вымыта и стойка уже тоже приведена в божеский вид,
они решают заказать поесть. В это время Дазай моет полы и там, где он уже
закончил, Сакуноске с Чуей расставляют столы. К тому моменту, как является
доставка, бар уже сверкает. Только у заднего входа целая гора мешков с
мусором, но хозяин сам ими займётся.
Все сильно устали, поэтому, поев, решили разойтись. Чуе, всё же, налили бокал
красного каберне под мясо, а вот Дазай так и не понял, в чём смысл пить вино
под еду.
— Ничего, я тебя когда-нибудь научу, — назидательно погладил его по голове

Накахара, успокаивая скорее себя, чем юношу.
***
Спустя неделю, когда через Дазая с Накахарой всё же с горем пополам

связываются и просят явиться в универ, он не просто упирается, он буквально
упирается. Ногами в пол собственной квартиры, пока Осаму, силком его одев и
причесав, собирается взять за шкирку и вышвырнуть в подъезд, если это
недоразумение не прекратит скользить подошвами дорогих ботинок по
светлому паркету в прихожей.
Накахара матерится, упирается, выламывает руки и жмурит глазки, потому что

за всё это время вспомнил свои студенческие годы и что такое быть сычом. И
ему понравилось! Еду на дом приносил Дазай, как и свою компанию. Кажется, он
в квартире у себя последний раз дня три назад ночевал.
— Ну почему ты такой упёртый? — скулит студент, плюнув утянуть за руки и

пытаясь обхватить сзади за туловище, чтобы поднять и уволочь. — Ты
взрослый, — юноша пыхтит от натуги, — человек.
— Вот именно, — хныкает Чуя, вырываясь. Вертлявый, зараза. Его бы

113/296
пластичность, да в нужное русло… — Я взрослый человек, а меня там сейчас
отчитают, как щенка, и уволят.
— Тебе же плевать на увольнение, — переводя дыхание, напоминает Осаму,

убирая одной рукой взмокшую у корней чёлку со лба. Они уже минут пятнадцать
тут воюют, при этом в верхней одежде, а у Чуи дома, как в теплице, ей-богу.
— На увольнение — плевать, — Накахара деловито суёт руки в карманы той

самой лёгкой и уже стиранной парки, чтобы достать сигарету с зажигалкой. — А
лимит «ковров» за последний месяц я исчерпал на десять лет вперёд.
Дазай снова тяжело вздыхает и забирает у него из рук пачку. Садится на пол
спиной к комнате, чтобы не разуваться, и закуривает. Чуя стоит и думает, как бы
его поудачнее перешагнуть и вернуться.
— Чуя, тебе надо с этим разобраться.
— Думаю, они могут выслать мне какое-нибудь уведомление об увольнении или

повестку в суд, если всё совсем плохо, — размышляет преподаватель, присев на
краешек тумбочки, что у двери.
— Я почти уверен, что тебя не уволят. До конца года так точно.
Рыжеволосый юноша пожимает плечами и жмурится, а потом трёт глаз от

попавшего в него дыма.
— Технически, я до сих пор не в курсе. Передать попросили тебя, а ты можешь

соврать, что меня не нашёл.
— Попросил Анго, так что соврать я не могу, — сообщает Осаму. — Всё равно не
поверит. И заявится сюда. Ну давай, скажи, что ты хочешь за то, что сходишь в
универ?
Чуя задумывается. Ему, пожалуй, даже нравится ощущать себя капризной

сучкой. Дазай, на самом деле, многое может, но речь сейчас не о материальных
благах. Это всё ещё больная тема, которую затрагивать никто не будет.
— Массаж? — наугад спрашивает Накахара.
— Договорились, — хмыкает Осаму, протягивая ему руку для того, чтоб

закрепить сделку.
После этого они оба докуривают и, всё же, выходят на улицу. День сегодня
очень солнечный.
***
Всю дорогу Накахара, как на иголках. Осаму думает, что стоило взять такси и не
смущать народ, который странно поглядывает на рыжеволосого молодого
человека. Как будто котёнка первый раз посадили в переноску. Мечется из угла
в угол и смотрит бешенными глазами.
Перед самым универом они тормозят перекурить, но в данном случае —

собраться с мыслями. Чуя предлагает ещё выпить кофе, так как даже не
замечает, как скуривает первую сигарету, но Осаму напоминает, что у него
114/296
вообще-то пара уже минут пятнадцать идёт, на что Накахара выдаёт «о теории
перевода бы так переживал».
Правда, как бы Чуя не нервничал, перед крыльцом он резко собирается. Студент

понимает, что это всё напускное, юноша расплакаться готов от нежелания снова
идти и слушать претензии, но не показывать же этого ученикам. И, уж тем
более, пидорскому преподавательскому составу.
На самом деле, когда они поднимаются на четвёртый этаж, Чуя как-то теряется.
А его куда вообще вызывали? В деканат? На кафедру? Ректорат? Дазай
пожимает на вопросительный взгляд плечами и, пока никто не видит, чмокнув
преподавателя в щёчку, ретируется на английский. Он просит написать или
позвонить, как закончит. Чуя обещает, что так и сделает.
Потоптавшись ещё с минуту у кафедры, Накахара тянет ручку и встречается

взглядом с Акутагавой. Тот на своём неизменном месте и, слава богу, один.
— А мы уже не ждали, — хмыкает методист.
— Давай, рассказывай, где мне подписать, чтобы без истерик вышвырнули, —

устало заваливаясь за свой стол, который уже кто-то из преподов успел
приватизировать под хранение ненужной макулатуры, интересуется Чуя.
— Вообще-то, увольнять не собираются, — лыбится Рюноске, полностью

развернувшись от стола к нему. — У тебя отгулы кончились.
— В смысле? — вскидывает брови Накахара. — Меня разве не отстранили?
— Ага, на день. А потом что-то случилось и восстановили. Оформили отгулами.

Спешу обрадовать, что с завтрашнего дня у тебя пары по расписанию.
— Тихо-тихо, — мотает головой Чуя. — С какого перепуга? Этот обмудок не стал

заявление писать?
— Нет. И отчислился.
— Чего?
— Я не знаю, как это произошло, — искренне пожимает плечами Акутагава. — Но

в один день все на ушах стояли, а потом даже и заикнуться обо всём этом не
смели. Хиротсу только с тобой поговорить хочет. Но у него пара. Позвать?
— Не, подожду, — откидываясь на спинку своего неудобного кресла и хватая со

стола разряженный айпад, выдыхает Чуя. — Чаю не заваришь?
***
Разговор с Хиротсу вообще никак не проясняет ситуацию. Старик напряжён и

неразговорчив. Он просит вернуться к занятиям и приносит свои извинения.
Говорит максимально формально. Накахару это вообще из колеи вышибает. И, в
общем-то, на сегодня он свободен.
Решив прояснить ситуацию хоть как-то, Чуя вылавливает Анго, но тому известно
ещё меньше. Делится лишь, что в универ кто-то приезжал. Поговорил с Хиротсу,
115/296
потом с этим студентом, который заявление всё же написал. А после этого — всё
стихло. Заявление забрали, претензий больше не имеют. Парень отчислился.
Поначалу Накахара даже и не понял, кто это мог быть. За него некому
впрягаться, а потом решил включить телефон. Так как трубка была давно уже
разряжена, Чуя пошёл её подзарядить и заодно дождаться, когда у Дазая пары
закончатся.
Пропущенные начали приходить, едва трубка сообразила, что снова жива. И два
пропущенных были с незнакомого номера. Причём, скрытого. Уже догадываясь,
кто бы это мог быть, юноша набрал его. Трубку подняли через три гудка.
— Наконец-то. Я уже собрался тебя по моргам искать.
— И тебе привет, пап.
Разговор с отцом прояснил вообще всё. Как оказалось, это он звонил Чуе, когда
тот был на вечеринке, хотел встретиться, кое-что обсудить. А когда через пару
дней позвонил в университет, чтобы найти сына хотя бы там, так как его
телефон был отключен, ему сообщили, что Чуя отстранён. Дальше звонок
декану, выяснение ситуации и полностью безболезненное разрешение
конфликта при личной встрече.
Когда после пар Осаму с Чуей спустились во двор покурить, и преподаватель

объяснил ему, что произошло, Дазай посмотрел на него как-то странно.
— Напомни мне, кто твой отец? — просит юноша, затягиваясь.
— Ну… — преподаватель задумывается. — По образованию — врач, —

единственное, что нашёлся сказать Чуя.
— Ты говорил, у него какой-то бизнес.
— Какой-то, — теребя в руках сигарету и выдыхая дым, покивал головой

Накахара. — Немного того, немного этого. Отели, перевозки… — Дазай
вскидывает брови. — Несколько казино, публичные дома, кое-какой трафик,
оружие…
Осаму давится дымом, не ожидая услышать нечто подобное.
— Вообще, он хотел мне сообщить, что развёлся, — пытается перевести тему

Чуя. — Мне не нравилась его жена, хотя мы особенно и не общались с ним. Мне
не хотелось, чтобы его репутация сказывалась на моей. Поэтому я ношу другую
фамилию.
— Так, кто твой отец?
— Мори Огай. Не уверен, что тебе это о чём-то скажет.
— Напротив. Портовые часто заходят к нам в бар. Сакуноске работает в его

организации. Но кем-то на низах.
— Как тесен мир, — вздыхает Чуя. — Отец всё уладил. И пригласил поужинать.
Ты сегодня работаешь?
116/296
— Только в вечерней школе, — кивает Дазай.
— Тогда приезжай сразу ко мне, всё равно так ближе. Я скорее всего уже дома
буду.
— А если не будешь?
Чуя выкидывает сигарету одним щелчком и достаёт из кармана парки ключи.
— Тогда сам зайди. Закажи что-нибудь поесть, ладно?
— Ты какой-то грустный, — не удержавшись от того, чтобы погладить его по

щеке, замечает Осаму. — Не рад, что всё разрешилось?
— Да нет, рад. Просто, чувство паршивое, — пожимает плечами Чуя. — Ладно, я

пойду, не хочу опаздывать. Увидимся вечером.
— Увидимся, — теребя в руках ключи, улыбается парень.
***
Если совсем откровенно, то Накахара не очень хотел ехать на встречу с отцом.

Он его, как бы, немного стыдился. И стыдился этого факта тоже.
Мать, которая быстренько и со скандалом разошлась с ним, всю жизнь Чуе

вдалбливала, что Мори Огай — плохой человек. И вообще, он их бросил. Уже
повзрослев и услышав обе версии истории, юноша сделал вывод, что бросили
скорее Огая. И не просто бросили, а ещё и сына у него из-под носа утащили.
Но папа тосковал не слишком долго. Лет, может, десять. Потом женился.

Шикарная молоденькая девушка по имени Элис. Накахара даже не был уверен,
было ли ей двадцать на тот момент, как они с Мори заключали брак. И,
естественно, десятилетний Чуя с огромными глазищами, в милых шортиках, а
ещё в обнимку с серым зайцем, чуть ли не больше его самого, пассию отца сразу
же воспринял в штыки. Чем и воспользовалась Кое, вообще запретив им
общаться. И только годам к двадцати, когда она уехала заграницу, юноша
осмелился открыто нарушить запрет.
Они встречались не часто. Не больше пары раз в год. Как правило, это был ужин
в честь дня рождения Чуи или его какой-то особой заслуги. Огай был занятым
человеком и часто его не было в городе.
Сегодня он пригласил сына в один небольшой, но дорогой ресторанчик.

Накахара, одетый как попало — в рубашку, джинсы и кардиган, даже
переодеваться домой заезжать не стал. Заведение принадлежало Мори,
наверняка, они там будут наедине.
Выходя из такси, Чуя тут же замечает охрану у входа, суёт руки в карманы и
подходит к двум мужчинам в чёрных костюмах. Ребята тут же ему кланяются и
пропускают внутрь.
Чуя замечает Огая за дальним столиком у окна. Тут почти везде опущены
римские шторы, чтобы особенно не просматривалось помещение, а на столиках
стоят небольшие светильники. Они все сервированы, но занят только один. За
117/296
стойкой бармен и официантка, смиренно стоят, в ожидании указаний от
главного босса.
— Отлично выглядишь, — улыбается Огай, когда юноша подходит к столу.

Мужчина даже поднимается и обнимает его. Тут же подлетает девушка и
забирает у Чуи куртку.
— Спасибо, — усаживаясь напротив отца, вздыхает парень. — Давно не

виделись.
— Давно, — рассматривая сына во все глаза, говорит Мори. Он взмахивает рукой

и через несколько секунд перед ними снова вырастает официантка, подавая
меню.
— Вообще, я не слишком голоден, — сообщает Чуя, изучая списки блюд.
— Даже десерт не хочешь? — удивляется Огай.
Парень закусывает губу и пробегается по названиям ещё раз.
— Ладно, нисуаз и клафути*, — сдаётся Накахара. Кажется, отец намеренно

пригласил его именно в ресторан французской кухни.
— Конфи из утки, — просит мужчина.
— Напитки?
— Шато Петрюс, — кивает Мори. — Это всё.
Официантка кланяется и уходит. Чуя решает, что ему вряд ли что-то будет, если
он закурит, и не ошибается. Ему вскоре приносят пепельницу.
— Так, ты развёлся? — рассматривая руку без кольца, уточняет парень.
— Да, — вздыхает Огай. — Элис разбила мне сердце.
— Она тебе в дочери годится, — фыркает Накахара.
— Наверное, в этом и была проблема, — улыбается мужчина. — Тебе она не

слишком нравилась.
— А ты не выглядишь слишком расстроенным.
— Теперь я могу на совершенно законных основаниях видеться с тобой, и Кое не

будет мне каждый раз за это выедать мозг.
Юноша делает глоток воды из бокала и удивлённо смотрит на отца.
— Вы ещё общаетесь?
— У неё были кое-какие напряги с площадью, попросила помочь, выражаясь её

словами «раз уж я вырастила твоего сына».
— Она много нервничает в последнее время, — чуть поведя плечом, бубнит

118/296
Накахара.
Мори всё никак не может насмотреться на сына. Он у него такой

очаровательный, что прямо сердце сжимается. А каким Чуя был ребёнком! Как
котёнок, ей-богу. Глазищи огромные, личико милое, вечно со своей игрушкой
обнимался и с рук не слезал, если поднимешь. А теперь такой красивый и
взрослый.
Каким бы успешным и влиятельным человеком не был Мори Огай, всё же, Чую он
считал своим главным достижением и самой большой гордостью.
— Кхм, — туша сигарету, буркнул Накахара. — Я…спасибо, что…помог с тем

заявлением и…прочим.
— Меня удивляет, что ты сам не позвонил, — наблюдая за тем, как им несут

вино, говорит Огай. — Надо было сразу сказать и не трепать себе нервы.
— Я уже взрослый мальчик, — фыркает Чуя.
— Оно и видно. Спрятался ото всех, как маленький, чтобы не ругали.
— Ну, может, не до конца взрослый, — сдаётся юноша. — Но у меня уже есть

свои ученики и даже те, которые меня любят.
— Ты всегда был ответственным, — с неприкрытым одобрением говорит Мори.

— И старательным. Пошёл бы в медицинский…
— И не учился там. Я бы не стал прикладывать столько усилий к тому, что мне не

интересно.
— Знаю, — мягко улыбается Огай. Его таким никто не видит, кроме Чуи. Даже
Элис. С ней мужчина был воплощением силы и крепкой опорой. А с Чуей он
может быть ласковым родителем.
Вскоре приносят еду. Чуя думает о том, что правильно говорят — аппетит
просыпается во время еды. Он поедает салат и рассказывает о своей работе. У
отца предусмотрительно ничего не спрашивает. Отчасти, сам знать не хочет,
отчасти, он не сможет сказать ему многого.
— А что насчёт партнёра? — как бы невзначай роняет Мори.
Чуя прикусывает губу и делает глоток вина. Отец в курсе, что его сын гей. Как
он узнал — Накахара даже не спрашивал. Он не хотел даже думать об этом, но
Огай не был предвзятым человеком. У него и самого были те фетиши, которые
не одобряет общество, а местами и законодательство. Да и в жизни он многое
повидал, у него только в Йокогаме четыре заведения с милыми мальчиками на
любой вкус. Сын-гей его ничуть не расстраивает, напротив, даже как-то
спокойнее. Никакая сука себе не заграбастает, привязав ребёнком. Тем более,
как человек науки, Мори в курсе, что «гей» — это не болезнь и не дефект.
— Эм… — юноша смотрит в сторону. — Ничего серьёзного.
— Правда? — вскидывает брови Огай.
119/296
— Не знаю. Как что-то наметится, я тебе скажу.
— Только обязательно, — настаивает Мори. — Я должен знать, кому мне

отрезать голову, в случае, если с тобой что-то случится.
Чуя вскидывает брови, Огай улыбается. Они оба смеются, пригубив вина.
***
Общество отца заметно расслабляет Чую. После вкусной еды и хорошего вина,
он решает прогуляться, чтобы немного проветрить голову. На улице уже
начинает темнеть, Дазай сейчас на работе и, скорее всего, Чуя придёт раньше
него. А ключей нет.
Именно поэтому пешая прогулка превращается в прогулку до школы Осаму. Она

совсем рядом с домом Чуи, небольшое помещение на первом этаже жилого
здания. Ещё рядом кофейня, именно там Накахара и обосновывается.
Он пьёт кофе, копаясь в телефоне и читая новости, и даже не замечает, как

проходит полтора часа. Официантка пытается ему подпихнуть свой номер, но
юноша открещивается от неё милой улыбкой.
Когда парень подходит к зданию, Осаму почти уже закончил. Он объясняет

домашку школьникам. И едва выходит из кабинета, накидывая на плечо сумку,
замечает Чую в коридоре.
— Ого, какой сюрприз, — улыбается юноша.
— Приятный? — спрашивает преподаватель.
— Очень.
Дазай хочет по привычке наклониться и поцеловать, но получает

предостерегающий щелчок по носу. Они же, чёрт возьми, посреди толпы детей.
Осаму очень интересно то, как прошла встреча с родителем. Он, вообще, ещё до
конца не переварил, что сейчас идёт рядом с сыном одного из самых
могущественных и опасных людей Йокогамы, если не Японии. И Чуя ещё
открещивался от звания «золотого ребёнка» и «избалованной сучки». Свежо,
блять, предание.
— Да нормально всё прошло, — закуривая уже почти возле дома, бубнит

Накахара. — Рассказал про развод, спросил про работу, — юноша как-то странно
покосился, — поинтересовался о партнёре.
— Тебя тоже уже женить на ком-нибудь пытаются? — усмехается Осаму. — По

возрасту уже пора.
— Отец знает о моей ориентации.
— Правда?
Так, блять, что?
120/296
Дазай хереет с опозданием и тормозит, пытаясь переварить ещё один кусок
новой и неожиданной информации. А ещё он пытается понять — хорошо это или
плохо.
— Чему ты удивлён? — хмуро замечает Чуя. — Он же в курсе того ну…как моя

учёба заграницей проходила. Полагаю, так как-то и выяснил.
— Тихо-тихо, это значит, что ты можешь меня ему представить? — взгляд Дазая
начинает блестеть. Нет, это определённо, очень хорошая новость. Он-то всё
думал, что у них не будет такого серьёзного шага, как знакомство с родителями,
неотъемлемая и самая важная часть отношений, а оказывается, это всё можно
организовать?!
— Только после того, как ты представишь меня своим, — встаёт в позу Чуя. — Не
важно как.
А вот это плохие новости.
— Зачем? — тут же хмурится Дазай.
— Пораскинь мозгами, Осаму. Мы с тобой, вроде бы, уже не в игрушки тут

играем. И, хотя, я та ещё черепаха, относительно развития отношений, но даже
я знаю, что знакомство с родителями — это важно. А если мы решим остаться
вместе навсегда? Так и будешь меня прятать? Или, может, в девушку
переоденешь? — на этой мысли Чуе становится смешно. — Уверен, рано или
поздно ты бы мне это предложил.
В этот вечер уже Дазай выглядит очень озабоченным. Он, как бы, ну…не ожидал
такого. Он вообще, ещё не думал о том, чтобы остепениться. Нет, безусловно,
Чуя прекрасен, любим и бесподобен, до умопомрачения им обожаем, но чтобы
задумываться о «на всю жизнь»? Дазай, наверное, пока не готов.
Странно, что его ничуть не смущает познакомиться с отцом Чуи, но он пока даже
не представляет, что там дальше. Чёрт возьми, они ещё даже не переспали,
хотя, надо сказать, Накахара мастерски научился компенсировать этот нюанс их
отношений крышесносными отсосами.
Но, чёрт…отношения на всю жизнь? А вдруг Дазаю когда-нибудь захочется

детей и жену? А Чую уже просто так не бросишь. И, вообще… Осаму себя как-то
переоценил. Да, Чуя ему нравится, у него член на других даже не дёргается, у
него такое вообще впервые в жизни, но надолго ли? А у Чуи, кажется, надолго. И
такое положение вещей юношу сильно пугает.
Он не может уснуть всю ночь. Он ворочается рядом с Чуей, пытается его не

разбудить, а потом всё же встаёт и начинает одеваться.
— Я испугал тебя, да? — стоя у спальни и подпирая плечом косяк, спрашивает

Накахара.
Дазай пугается, причём буквально, но спрашивают его явно о другом.
— Нет, — качает головой студент. — Просто…мне не спится. Много новой

информации за день. А тебе завтра на работу, не хочу мешать.
— Осаму, — наблюдая за тем, как юноша застёгивает пуговицы рубашки, зовёт

Чуя. — Пожалуйста, давай начистоту.
121/296
Парень застёгивает последнюю пуговицу и ерошит волосы.
— Кажется, я погорячился.
— С чем? — вскидывает брови Накахара.
— Со всем этим. Боюсь, я слегка запутался, а теперь путаю тебя.
— Ты прав, — юноша проходит в комнату и садится на диван, скрещивает ничем

не прикрытые ноги и закуривает. — Пойми меня, Дазай, я никогда не строил
отношений. И сначала ты говоришь, что от меня ничего не требуется, а потом
интересуешься моей семьёй. Ты не показываешь мне, что у тебя под бинтами, но
постоянно рядом. Я действительно путаюсь в твоих намерениях.
Дазай чуть качает головой и садится рядом.
— Я серьёзен насчёт тебя, это правда, — делится Осаму.
— Но твоя серьёзность, кажется, отличается от моей.
— Возможно.
— Я вижу это. Для тебя отношения — свидание, фильмы, секс…ну и так далее.
Ты пока не смотришь в перспективе. Собственно, особых перспектив нам и не
отсвечивает.
— Пойми правильно, Чуя, — вздыхает Осаму. — У меня такое тоже впервые. То

есть, с парнем. Поцелуи на вечеринках в бутылочку не в счёт. Ты изначально
такой, ты никогда не смотрел на девушек. А я смотрел, и они мне нравятся.
Сейчас ты мне нравишься больше чем все, кто у меня когда-либо был, но я не
знаю, изменится это или нет.
— Да уж, у тебя больше выбора, — внутри у Накахары начинает колоть тупой

злостью, но он старается не подавать вида. Он хочет просто всё прояснить.
— Видишь ли, у меня есть возможность представить тебя родителям. У меня
есть возможность получить их одобрение. У меня есть возможность построить
семью с тем, с кем я захочу. И я ею непременно воспользуюсь, когда пойму, что
готов к этому.
— А я так не могу, — упирается Осаму. — Я действительно хочу ходить с тобой

на свидания, хочу видеться в универе, смотреть фильмы, пить твоё невкусное
вино, целоваться и заниматься сексом. Но я даже представить не могу, можем
ли мы съехаться, могу ли я показать тебя родителям. Я только думаю об этом и у
меня волосы на затылке дыбом встают — это дико, — юноша не выдерживает и
закуривает. — Ты очень классный, Чуя. Я никогда таких не встречал. Это как…я
не знаю, помешательство. Я не могу ни на кого смотреть, кроме тебя, но если
сейчас я не тормозну, и мы пойдём дальше, а потом это изменится, как я тебя
оставлю?
— Ох, как мы заговорили, — фыркает Накахара. — Не надо меня жалеть, Дазай.

Думай о себе. Пока ещё ты можешь себе такое позволить. Как ты сказал,
конфетно-букетный период? Это несерьёзный этап отношений, сейчас мы можем
всё безболезненно прекратить. И если ты хочешь, мы можем даже переспать,
122/296
чтобы тебе ничего не бередило душу.
Осаму закусывает губу и смотрит перед собой. Он думает минут пять, пока
сигарета не кончается, но Чуя его не торопит. Пусть определяется мальчик.
— Я очень тебя хочу, — в итоге выдаёт Дазай. — Но не так. И раз я не готов что-
то тебе предложить, банально, хотя бы попытаться построить серьёзные
отношения, я этого не заслуживаю.
— Ты так говоришь, потому что знаешь, что для меня это не будет очередным
перепихом или потому что действительно так относишься к сексу со мной?
— решает уточнить Накахара.
— И то, и другое. Ты для меня важен сам по себе. И я не буду поступать с тобой,
как мразь.
— Что ж, — вздыхает преподаватель, откидываясь на спинку дивана. — Вызвать

тебе такси?
— Нет, прогуляюсь, — бубнит Осаму вставая и туша сигарету. — Только…
Чуя заинтересованно поднимает взгляд и его губы тут же ловят в поцелуй.

Дазай целует аккуратно и нежно, без надрыва. Очень трепетно. Юноша не
удерживается от того, чтобы шумно выдохнуть ему в губы, после того, как
поцелуй заканчивается.
— Дазай, — уже на пороге, окликает его Накахара. Тот оборачивается, всунув

один рукав куртки.
— Что?
— Скинь мне завтра на почту твой черновик курсовой. Надо ускоряться.
— Как скажете, Накахара-сенсей, — лучезарно улыбается юноша.
После хлопка входной двери Чуя чувствует, как внутри у него что-то
отваливается и падает с громким треском.
* это блюда французской кухни. нисуаз, если не ошибаюсь, салат, а клафути -

это десерт.
я не стал выписывать сюда пояснение за Шато Петрюс, так как вино
упоминалось в каноне. в общем, кто забыл, это чертовски дорогое французское
вино.
______________________________________________________
да, тут мой любимый хэд о том, что Мори - отец Чуи. и то, что Чуя - папина
корзиночка. обожаю это.
мы почти подобрались к середине.
мне кажется, что людям скучно читать эту работу, но с другой стороны, это
"учебные заведения", впихнуть чего-то очень активного в повседневность я и не
хотел, соу. надеюсь, вам не скучно)
и да, я в последнее время чутка припаздываю с главами - сильный загруз на

123/296
учёбе и работе.
124/296
10 пара
После ухода Осаму Чуя тоже не спит. Сначала он всё сидит в позе
лотоса на диване и таращится в пустоту, а потом у него по щекам начинают
катиться слёзы. Он быстро их смахивает и встаёт. Варит кофе, закуривает,
пытается обдумать ситуацию. Наверное, он зря решил так всё прояснить, да и
вообще, сказал о своих намерениях. Но с другой стороны, когда ещё о них
говорить? Когда он предложит съехаться, а у Дазая начнётся истерика? Нет, так
даже лучше.
Вообще, всё у него нормально. С работой улажено, ни у кого никаких претензий,

и больше никакой нервотрёпки, красота! Хотя, про нервотрёпку — это, конечно,
громко сказано. Накахара и сам мастер себе нервы потрепать. Этим он и
занимается всю ночь. Убирается в шкафу, стирает, разбирает документы,
попутно лакая вино. А ещё книги тоже разбирает. Надо избавиться от лишних.
Их Чуя фоткает и выкладывает в интернет на продажу. Новое издание
«Голодных игр» отрывают с руками в первые полчаса, и Чуя даже в плюсе.
К утру юноша осознаёт, что у него пары с обеда, да ещё и с четвёртым курсом,
ммм. Может, Дазаю хватит ума не явиться сегодня? Ведь Чуя-то прогулять не
может.
Он так и не смыкает глаз, идёт в душ, пьёт крепкий кофе, закидывает в рот
мятную жвачку и надевает выглаженную белую рубашку. Новый день, новая
жизнь.
Правда, день какой-то пасмурный, погода совсем не радует, ну да чёрт с ним.
На кафедре только Анго и Акутагава, оба поздравляют с возвращением на

работу. А ещё его тут же ловит четвёртый неладный курс и просит
консультацию по курсовым, устраивают по факту. Студенты занервничали, так
как начинает отсвечивать конец семестра, но у них, в общем-то, всё в порядке.
Только Дазая среди них нет, но Чуя уже видел от него письмо на почте с
черновиком. Так будет даже удобнее. Будет консультировать его дистанционно,
а на парах легко абстрагироваться. Ладно, хоть, у них без скандалов и сцен всё
разрешилось, а то было бы не так просто.
Заходя в аудиторию четвёртой парой, Чуя бегло оглядывает студентов и, слава

богу. Его тут нет. Студенты рады, что Накахару не уволили, а тот, жуя уже
пятую мятную жвачку, почти расслаблен и в хорошем настроении ведёт пару.
***
Юноша слышал, что расставание переживать тяжело, но он не думал, что

настолько. За неделю Чуя спит всего три раза по шесть часов, а всё остальное
время пытается это делать. Он постоянно прокручивает в голове, а как могло бы
быть и дрочит в душе.
У них, конечно, до секса так и не дошло, но вот сосал Дазай круто. А как он его
трогал, как умел поцеловать, чтобы сразу всё встало, как сжимал. Чуя даже
порно теперь не смотрел, только на эти воспоминания и надрачивал.
С Дазаем они за неделю увиделись два раза и один раз списались по

125/296
электронной почте. У него, вроде, всё легче пошло с курсовой, даже по
первоначальной теме, а вот на парах его было не видно, не слышно. Чуя этому
радовался и спокойно себе строил учебный процесс, пока…
Пока Осаму не начал слишком часто маячить с одной первокурсницей. Той

самой, которая разок к Чуе подкатила. Как её там… Кирако Харуно. То в
кафетерии вместе сидели, то Осаму к ним в аудиторию на перерывах
заглядывал, то просто, шли по коридору. И Дазай ещё, паскуда, всегда
улыбается, смеётся, что-то шутит. Быстро же он переключился. Может, Чуе тоже
стоит?
Он об этом, честно, думал. Но понял, что идея провальная. Он не сможет. Даже

не так, он не хочет. С Дазаем было просто чудесно, потому что тот всё о Чуе
знал, понимал и обожал даже такого, немного сломанного и туповатого по части
отношений. А теперь искать кого-то другого, что-то ему объяснять и
подстраивать под себя? Нет, спасибо. А можно, вообще-то, не объяснять и не
подстраивать, устроить разовый перепихончик, но тогда Чуя точно на всю жизнь
с травмой останется и сексом заниматься не сможет.
Теперь уже поездка к матери не кажется такой уж заоблачной идеей. В конце

концов, он может взять себе отпуск. Да, отгулов у него нет, но отпуск уже точно
должен быть. А может просто «заболеть»? Попросить отца, тот позвонит кому
надо и оформят ему больничный. Только в путь.
Чуя даже начал всерьёз об этом думать, смотреть цены на билеты, погоду в
Париже, собирался даже уже документы в визовый центр нести, но тут Анго
зовёт его выпить.
Он не говорит какой повод, просто приглашает. Накахара не видит смысла

отказываться, но идут они, почему-то, в «Люпин». Чуя считает невежливым
попросить изменить место, так как Сакагучи сказал, что угощает и вообще «мы с
тобой ни разу не пили». Юноше только остаётся просить высшие силы о том,
чтобы была смена не Дазая. Если ничего не изменилось, то он завтра работает.
Или, может, вообще уволился? Сейчас время такое, что надо с учёбой
поднажать.
Когда парни заходят в бар, за стойкой действительно только хозяин. Он кивает

обоим в знак приветствия, и Анго рассказывает, что часто тут выпивает. И друг у
него сюда часто захаживает, правда, сегодня его нет.
Внутри немного народа, но достаточно оживлённо. Кто-то что-то отмечает за

одним из столиков, который от друзей достаточно далеко, поэтому даже не
напрягает. Анго заказывает себе неразбавленный виски, а Чуя просит вскрыть
бутылку Сотерн Шато Д’икем*, которую он заприметил ещё когда убирался тут.
Сегодня у него настроение для чего-то лёгкого и сладкого.
Анго, когда видит цену, в открытую ахуевает.
— Неужели оно того стоит?
— Это нормальная цена, учитывая затраты на производство, — пожимает

плечами Чуя, принюхиваясь к содержимому своего бокала. — В этом баре есть и
гораздо более дорогие вина. Меня как-то угощали бутылкой за двести тысяч
йен.
126/296
— Ужас, — фыркает Сакагучи. — Можно же столько всего купить на эти деньги.
— Да, например, бутылку вина, — хмыкает Накахара. Анго закатывает глаза.
На самом деле, выпивать с Сакагучи, это примерно то же самое, что и пить с ним
чай на кафедре. Разговоры строятся вокруг их общего интереса — работы, с
плавным перетеканием в подшучивание над коллективом, который раздражает
обоих, но историк, в силу характера, отличается большими терпением и
толерантностью, чем Чуя.
Потом они переходят на тему путешествий, Анго жалуется, что хочет в отпуск,
но пока не может придумать куда — к морю и солнцу или в Америку, на Мачу
Пикчу, а юноша делится тем, что подумывает смотаться в Париж.
— У тебя открыта виза? — интересуется преподаватель.
— Нет, но я не думаю, что это займёт много времени. Я уже билеты

присмотрел, — кивая бармену, чтобы налил ещё вина, говорит Чуя. — Но что-то…
не отпускает.
— Или кто-то? — из-под очков щурится Сакагучи.
Накахара вздыхает.
— Мы…эм…расстались.
— А то я не в курсе, — закатывает глаза парень.
— Тогда зачем меня сюда притащил? — скрещивает лапки на груди Чуя.
— Он не работает сегодня. К слову, интересовался твоими делами.
— А по мне не видно? — вскидывает брови парень. — Всё более, чем…
— Печально, — подпирая подбородок рукой, заканчивает за него Сакагучи. — Ты

похудел и бледный. Плохо спишь?
Чуя ведёт плечами и отводит взгляд в сторону. Тут подходит хозяин и с одной
руки наполняет бокал. Юноша благодарно ему кивает и просит оставить
бутылку.
— Я сам предложил ему разойтись. В чём проблема тогда?
Алкоголь развязывает язык, Чуя этим пользуется. Может, если выговорится —

полегчает? А если нет, то и чёрт с ним. От Анго, наверное, не убудет. Дазаю бы
только не ляпнул чего лишнего.
— Ох, как мило ты выглядишь в муках первого расставания, — тоже слегка

опьянев, тянет историк. — Почему вы расстались?
— Это было несерьёзно, — фыркает Накахара.
— Кажется, ты с самого начала это говорил?

127/296
— Но всё шло неплохо. Я был бы не против, задумайся Дазай над серьёзными
отношениями. Но он не хотел. Тогда какой смысл держать его рядом с собой?
— Чуя делает глоток и ставит бокал на место. — Лучше расскажи, с кем ты
встречаешься? Говорят, четырнадцатого февраля ускакал на свидание.
— Ага, — хмыкает Анго, — ускакал. Вытаскивать друга из очередной заварушки.

Пошёл в бар, прилично там выпил и обнаружил, что без денег. Мне его и домой
потом на себе тащить пришлось. Романтика.
— Так, ты один? — вскидывает брови Чуя.
— Нет времени, — качает головой Анго. — Скоро практика ещё эта летняя, а я
как всегда руководитель. Вот мне в кайф студентов по лесам и горам таскать
целый месяц, в песке копаться и комаров кормить.
— На меня ведь практику не повесят? — щурится юноша. — Я только

теоретические дисциплины веду.
— Кто знает, — разводит руками Сакагучи. — После твоих финтов Хиротсу не

слишком дружелюбно настроен.
— Надо было тогда и его позвать, — усмехается Накахара, допивая второй

бокал. — Старик лучше нас всех вместе взятых отжигать умеет.
— Можешь мне не рассказывать, — смеётся Анго.
Под неспешный разговор бутылка вина быстро заканчивается. Сакагучи

предупреждает, что вторую оплачивать не будет, и Чуя считает вежливым
перейти на виски. Он не замечает, как напивается. Анго, конечно, покрепче, но
когда они выходят покурить, его уже заметно ведёт. Они тупо смеются над
бородкой Хиротсу, когда к бару подходит знакомое лицо — Сакуноске.
— Ух ты, — удивляется парень. — У вас тут кафедра сегодня гуляет?
Накахара хихикает в кулак, пытаясь поудобнее натянуть парку на плечо, пока

Анго безуспешно пытается подкурить.
— Не, только мы, — говорит Чуя. — Обсуждаем рабочие вопросы.
— Правда? А присоединиться можно?
— Если осторожно, — улыбается Анго. — У тебя ведь есть с собой деньги? А то

сейчас эта неженка закажет ещё чего-нибудь с пятью нулями и оплачивать
придётся натурой.
— Можешь мне не рассказывать, я уже с ним пил, — хмыкает Сакуноске. — И

готов угостить неженку ещё раз.
— Ох, тогда может Шато Петрюс? — с надеждой спрашивает Чуя, затягиваясь.
— А сколько оно стоит? — уточняет Ода.
— Зависит от года. Я видел там бутылку 2007. Думаю, около шестисот тысяч.
128/296
— Иди к чёрту, — фыркает Сакуноске, Анго смеётся.
Вернувшись в бар, Чуя всё-таки пьёт виски. Он уже достаточно пьян и ему, в
общем-то, всё равно. Разговор снова возвращается к работе, и Накахара
пытается выяснить, кем работает Ода.
— В порту, — улыбается парень. — Долги вышибаю, по мелочи всякую грязную

работёнку беру.
— Ммм, — тянет Накахара. Кажется, Дазай что-то об этом говорил? Или нет? Чуя
не помнит. — Я думал, портовые нормально зарабатывают.
— Ну, если чем похуже долгов заниматься, то нормально, — делая глоток,

говорит мужчина.
— Как ты туда попал? — интересуется Накахара. — Как вообще попадают на

такую работу?
— Да все по-разному. Кто от безысходности, кто от самоуверенности, а кому-то

нравится. Кстати, — Ода переводит взгляд на почти уснувшего Анго, — а Дазай
где?
— На свидании, наверное, — пожимает плечами Чуя. — Или в школе.
— Как, а вы разве…
— Уже нет, — качает головой Накахара.
— Досадно.
— Почему?
— Вы мило смотрелись вместе. Да и Дазай как-то изменился, в лучшую сторону.
Слова Оды, как соль на рану, поэтому, допив свой стакан, Чуя решает уйти.
— Не переживай, я отведу его домой, — прослеживая взгляд юноши на спящего

Анго, улыбается Сакуноске. — Ты сам точно доберёшься?
— Точно. Прогуляюсь, протрезвею. Как придёт в себя, передай ему, что вино
было вкусным, и в следующий раз угощаю я.
— Непременно. Увидимся.
***
Чуя наутро, сидя на кафедре в обнимку с минералкой и привалившись головой к

ещё более разбитому Анго, думает, что они вчера накаркали. Практику всё же
повесили на Чую. А почему? Потому что у кого-то там очередной декрет. Слава
богу, в лес переться не заставят. Но вот гемора на него свалилось, всё равно —
будь здоров.
Тем временем, идёт уже пятнадцать минут пары, а эти двое не шевелятся, почти
129/296
уже уснув. Они не замечают, как на кафедру кто-то входит. Акутагава пытается
разбудить их деликатным покашливанием, но это не помогает, поэтому он
подходит и пинает Анго по ноге. Тот дёргается, Чуя валится с него и
просыпается, чуть не выронив бутылку.
— Что?! — рявкает Накахара.
— Анго-сенсей, — слышится откуда-то голос Дазая. Ох, как неудачно. — У нас

пара будет сегодня или нет?
Сакагучи смотрит на часы и хмурится, а Чуя укладывает голову на стол и

страдальчески скулит. Чтобы он ещё раз смешал виски с вином? Нет.
— Накахара-сенсей, — подаёт голос Рюноске, пока Анго пытается найти свои

материалы и журнал. — У вас, вообще-то, тоже пара.
— У меня траур, — бурчит юноша.
— Не нуди, — просит Сакагучи.
— Кто-то умер? — как бы между прочим, интересуется Осаму.
— Ага, мои мечты о нормальном отпуске, — бубнит Накахара.
— Вы можете взять отпуск после летней практики, — предлагает Рюноске.
— А что, Накахара-сенсей в этом году руководит ею? — интересуется Дазай,

пока Анго собирается с мыслями и глотает таблетку аспирина.
— К сожалению, — буркает он. — Дазай, сообщите группе не расходиться

сегодня после этой пары.
***
Чуя сидит за столом и смотрит покрасневшими яблоками глаз куда-то сквозь

пространство, собираясь с мыслями. Четвёртый курс уже три минуты перерыва
сидит и не двигается, ожидая, когда мысль преподавателя оформится уже хоть
во что-нибудь. Им, вообще-то, уходить пора. У половины подработки, у другой
половины свидания, а кому-то, просто, поспать надо. Чуя бы сам себя отнёс к
последним, но он, в общем-то, выспался, впервые за последние дни. Только
лучше ему как-то не стало, а напротив.
— Кхм, — не выдерживает Танизаки. — Накахара-сенсей.
За закрытой дверью кабинета шумно, студенты галдят и ходят по этажу.

Большая часть сейчас дойдёт до лестницы и больше их на этой неделе никто не
увидит, а каким-нибудь несчастным группам поставили пятую пару. Чуя краем
сознания пытается вспомнить, а есть ли пятая пара у него, но не вспоминает.
Окидывает ещё раз взглядом четвёртый курс, что сидит где попало. Кто за
партами, кто на партах, кто стоит уже у двери, почти держась за ручку. Он
вошёл в тот самый удачный момент, когда человек пять собирались наплевать
на его просьбу и уйти. Они еле сидят, видно, что раздражены. Дазай вообще
больше всех раздражён, а кто-то расслаблен и тычется в телефон. А куда,
собственно, этому обмудку торопиться? У него же смена только в девять
130/296
начинается. На свидание, паскуда, собрался?
— Кхм, — снова деликатно кашляет Наоми.
— Практика, — неожиданно чётко и громко говорит Накахара. Пара человек

даже подскакивают и отрываются от своих гаджетов, подняв ошарашенные
лица. — В апреле ваш руководитель уходит в декретный отпуск, поэтому
практику вести буду я.
Новости…неожиданные. Так сходу и не поймёшь, хорошие или плохие. Вообще,

Чуя успел зарекомендовать себя адекватным преподом, с адекватными
требованиями, даже таким, с которым можно договориться, но вот практика…
это другая материя. Во время практики всегда возникают какие-то проблемы,
потому что время такое — можно пофилонить. Но не все чувствуют ту тонкую
грань, когда простое пинание хуёв превращается в огромные проблемы всей
группы. Тонким чувством, позволяющим ходить по острию ножа, обладают лишь
единицы.
— А в чём она в этом году заключается? — интересуется Цубаки.
— А в чём она заключалась у вас в прошлом году? — вскидывает брови Накахара.
— Мы ездили в Лондон на неделю, потом писали детальный отчёт и две

статьи, — сообщил кто-то из группы.
Ну, в Лондон их Чуя определённо не потащит. Тем более, практика у них

французского. Вообще, неплохо, можно было бы сгонять в Париж, а потом
заставить их месяц заниматься письменной работой, но нет. Это не наш путь.
— В этом году практика французского языка, — вздыхает Накахара. — И во

Францию, как вы можете догадаться, я вас не потащу. Уже поздно собирать
документы.
— И что делать? — удивляется Наоми.
— Сроки практики очень удачно выпадают на научную неделю. В Йокогаме

пройдёт несколько конференций полностью на французском. А также, так как
здесь будут находиться иностранцы, которые очень не против заполучить себе
по переводчику-синхронисту, вы этим и займётесь.
Ребята тут же заскулили. Синхронный перевод — это такой гемор. А учитывая

то, что французский у них второй язык…
— Уверен, объяснять вам, что французы из принципа не говорят на английском

не нужно, — вздыхает Чуя. — Мы посетим три конференции по разным смежным
с нашей специальностью дисциплинам. По каждой из них вы напишете эссе,
естественно, на языке оригинала. Также, будет день, когда я закреплю вас за
вашими подопечными. Задача — провести экскурсию по городу. Тут и
потренируетесь в переводе. Очень советую повторить лексику, связанную с
музеями, достопримечательностями и терминологию. Все эти люди — учёные,
достаточно известные в своих областях. Не лишним будет повторить и лексику
по точным наукам, так как я не знаю, кто конкретно там будет. После этого дня
вы предоставляете детальный отчёт о том, что делали, где были, даже что ели и
как вы общались с носителями языка. Также портфолио включает дневник
131/296
языковой практики. Разумеется, заняты вы будете не каждый день, но дневник
подразумевает обратное, так что ни одного свободного дня оставаться не
должно.
— И чем их заполнять? — недоумевает Осаму.
— Я принимаю такие формулировки, как «готовился к конференции», «работал

над отчётом», «писал эссе», «составлял план экскурсии». Но чтобы никаких
«свободный день» или «прогулка по парку с носителем языка», ясно? И советую
заполнять дневник по факту. Если хоть у кого-то не совпадёт дата — будете
переделывать. Вопросы?
Цубаки, что во время речи преподавателя бледнела всё больше и больше,

неуверенно тянет ручку.
— Да?
— А что, если, не все могут заниматься синхронным переводом?
Чуя пожимает плечами.
— Вы же лингвисты. Владение языком — это не знание всего языка, а умение

выражать свою мысль теми средствами, которыми вы обладаете. В вашем случае
есть запасной аэродром — английский. Если ваши подопечные будут к вам
лояльны, они, может, и согласятся говорить на нём. Тем более, эти люди в
Японии не первый раз, кое-кто из них знает язык на разговорном уровне. Но
портфолио я принимаю только на французском.
— Но…
— К слову, предупреждаю тех, кто может «заболеть», — делает жест кавычек,

Накахара. — Такая удачная для вас неделя — событие разовое. Надеюсь, мне не
нужно объяснять, что если вы пропустите хотя бы день, то восполнить его в
другое время не сможете?
— Накахара-сенсей, — почти плачет Цубаки. — Я не справлюсь. Я совсем не

говорю на французском.
Чуя психует и встаёт, взяв со стола планшет.
— Тогда отчисляйтесь. Дорогу к деканату показать?
Группа, не ожидающая такого от обычно понимающего Чуи, буквально

столбенеет. Осаму смотрит на него как-то странно, Цубаки начинает плакать
навзрыд. Накахара злится сильнее.
— Вы — взрослые люди. И отучились здесь четыре года. Чем вы думали всё это
время, если не учили язык? Вас должны были предупредить, что вы столкнётесь
с практикой…
— Но синхронный перевод — это другое. Нас о таком не предупреждали, —

решает заступится за девушку Осаму. — Не все владеют языком в достаточной
степени.
132/296
— Дазай, переживайте за себя, а не за всех. И я бы вам советовался сейчас
озаботиться своей курсовой, а не предстоящей практикой Цубаки.
— Может, вы могли бы дать ей письменный перевод? — наугад спрашивает

Наоми. И тут Чуя натурально кипит. Ему требуется несколько секунд, чтобы
успокоиться. Он прикрывает глаза, вдыхает и выдыхает.
— Я не буду менять условия, — пытается спокойно объяснить Чуя. — Мы в

детском саду? Вы должны были озаботиться этим всем заранее. Тем более, до
лета ещё есть время, чтобы подтянуть разговорный язык. Если вопросов больше
нет, то я пойду. Образец портфолио вышлю в ближайшие дни кому-нибудь на
почту. Распространите его в группе и ознакомьтесь. Я не хочу, чтобы в первый
день практики вы только осознали весь объём работы.
С этими словами Чуя выходит и хлопает дверью. Что странно, никто из

аудитории больше не спешит. Там начинается копошение, кто-то успокаивает
Цубаки, как дверь открывается. Накахара даже внимания не обращает, идёт на
кафедру по пустому коридору, но не успевает дойти, как его хватают за локоть
и разворачивают.
— Вы в край охамели? — возмущается Чуя, выдрав руку.
— Это ты охамел, — рычит Дазай. — Что она тебе сделала? Неужели нельзя
пойти навстречу?
— Я слишком часто иду навстречу студентам, — тряхнув головой, отрезает

юноша. — Поимейте совесть. Практику придумываю не я. Вы все знали, на что
шли, когда поступали сюда. Так что даже не пытайся давить мне на жалость.
— А как мне сдавать эту ебучую практику? Я не смогу отпроситься с обеих

подработок на целую неделю.
— Это не мои проблемы, Дазай, — глядя точно в разозлённое лицо, распахивает

глаза Накахара. — Тебе стоит расставить приоритеты и выбрать между
универом и подработками. И не думай, что я буду продолжать закрывать глаза
на твои снова участившиеся прогулы. У тебя пропущено уже пятьдесят
процентов занятий.
— Зачем ты так? Ты же понимаешь, что я не успеваю…
— А я не успеваю съездить в отпуск, сходить в спортзал, прочитать купленную

книгу, и что? Я торчу с вами на консультациях часами, хотя по нагрузке — не
больше десяти минут с каждым раз в две недели. Я принимаю ваши долги в
свободное время, я отпускаю вас раньше, если вам надо на работу. И чем вы мне
платите? Садитесь на шею?
— Мы просим только за Цубаки, она не справится, — вздыхает Дазай. — Чёрт с

ним, со мной, но девчонку сюда родители запихнули, ей здесь учиться — не по
зубам. Она сама это знает.
— Ей не три года, чтобы слушать родителей, — фырчит Чуя, опуская взгляд

куда-то перед собой. — И мне, как преподавателю, виднее, что делать.
— Ты её просто довёл до истерики!

133/296
— А как ещё заставить её учиться?! — взрывается Накахара. — Сейчас она
понервничает, походит на курсы языка, а потом она спокойно сдаст мне
практику. И даже не смей лезть, — рычит Накахара. — Иначе я её поставлю с
самым принципиальным французом, которого только смогу найти. Это ясно?
Осаму явно не согласен, он почти даже рычит, сжимает зубы, но в итоге

разворачивается и уходит, кинув что-то вроде «я думал о тебе лучше».
***
После этого разговора, настроение меняется. Даже другие курсы начинают

смотреть на Накахару как-то настороженно. Они ему больше не доверяют.
Юноша утрачивает свой, так сказать, имидж. И лишь Ацуши, светлый человек,
продолжает смотреть на него с неприкрытым уважением. Ему плевать, что там
говорит четвёртый курс. Ему лично Накахара-сенсей ничего плохого не сделал.
Спустя несколько дней Анго подсаживается на уши Чуе. Даже идиоту понятно,
что его подослал Дазай. И чего это мы так за Цубаки переживаем? Ему
первокурсницы мало? Ещё одну окучивает?
Но Чуя непреклонен. Ему, в конце концов, действительно виднее. Если не хочет

вылететь после четырёх лет обучения, пусть подтягивает язык. Как сможет. А
дальше Чуя просто даст ей говорящего на японском подопечного. Он так и
планировал сделать. Надо же хоть как-то её заставить приложить усилия. Не
может она, конечно. Даже у самых тупых за столько времени на языковом
факультете, что-то откладывается. Его же речь она понимает. Тем более,
разговорный язык проще. Тем более, в разговоре — лишь бы тебя понимали, а
как ты выражаешь мысль — не сильно-то важно. Странно, что Осаму этого сам
не понял. Похвально, конечно, что впрягается, они ребята дружные, но пусть
границы видит, паскуда.
К слову, после инцидента Дазай начинает его в открытую игнорировать. На

просьбы скинуть черновик курсовой кивает и не скидывает. Остальные ребята,
затаив обиду на такого злого и плохого Чую, теперь предпочитают
консультироваться с ним дистанционно, присылая свои черновики и следуя
правкам. Но на занятиях сидеть становится невозможным. Как же он их
распустил.
Как-то раз Чуя приходит на семинар по теории перевода. И никто не готов. Им

не стыдно, они намеренно не готовились. Подложили ему свинью. Ждут,
наверное, что побежит в деканат — писать докладную. Но Накахара лишь
хмыкает. Включает аппаратуру и ставит им самый скучный сюжет, который
когда-либо видел. Это академический материал на французском языке
достаточно высокого уровня. По такой лекции учатся носители языка. Там очень
подробно разобрана как раз их тема, да ещё и в сравнении с английским
языком — сказка.
Чуя заставляет смотреть и записывать, а ещё каждые несколько минут тормозит

и задаёт вопросы по лекции. И если до этого он вёл на японском, то теперь и
слышать ничего не хочет. Пусть практикуются.
Студенты скрипят зубами, но пытаются отвечать. Чуя намеренно спрашивает

сам, не давая отвечать каким-нибудь Дазаю с Танизаки. Цубаки почти плачет,
134/296
когда он пытается добиться от неё ответа на самый простой вопрос. Она что-то
мямлит и утыкается взглядом в столешницу.
— Мы не выйдем, пока не просмотрим всю лекцию, — предупреждает Накахара.
— У нас практическое занятие, — рычит Осаму.
— Именно поэтому она на французском. Практикуйтесь, коллеги.
После двух пар без перерывов, одной из которой в расписании нет, студенты
понимают, что играть с Чуей — это опасно. Кто-то решает нажаловаться на него.
Чуя думает, что это не было коллективным решением, но стукачества он не
терпит. Конечно, ему и слова никто не говорит, так как он волен строить
учебный процесс так, как ему угодно, а такие практические, вообще,
предусмотрены программой. Но студенты этого не знают. И студенты начинают
отхватывать. Война, так война.
Теперь привычными становятся опросы каждую лекцию. Чуя даёт несколько

вопросов в конце пары и буквально заставляет учить лекции. Человек пять
рассказывают то, что они записывали без листков. И только после этого
начинается следующая лекция. Которую теперь пишут не тезисами, а дословно.
В достаточно быстром темпе. Чуя не допускает, если кто-то не пишет. Они
пытались по очереди записывать на ноутбук, но если Накахара замечал, что хоть
кто-то не уткнут носом в записи, то тормозил до тех пор, пока не утыкались, а
затраченное на паузу время брал от перерывов.
У него четвёртый курс теперь скрипит зубами, скалится, но ходит по струнке. И

на семинарах сказывается. Они заметно лучше ориентируются в материале,
правда, недолго. Выходить с листами теперь тоже запрещено. Хотят по-
плохому? Пожалуйста. Пусть зубрят. Толку от этого, конечно, нет, но после их
выходок Накахаре и не хочется передавать знания качественно. Он натурально
просто усложняет им жизнь. Традицией становятся еженедельные опросы.
Он выделяет половину одной пары, чтобы опросить каждого в индивидуальном

порядке по пройденному материалу. Причём, с самого начала семестра. Вопросы
задаёт рандомно, времени на подготовку нет — отвечать по факту. Кто не
сдаёт — получает долг. А его ликвидировать уже некогда. Чуя так и говорит
«почему я должен тратить на вас время, за которое мне не платят». На вопрос,
что же тогда делать, предлагает сходить пожаловаться, авось поможет.
Через две недели такой режим утомляет ребят настолько, что они готовы
сделать что угодно, лишь бы Чуя сменил гнев на милость. Они строят милые
мордашки, тянут ручки и с удовольствием выходят отвечать. Но Чуя
непреклонен. Он понимает, что они ссут защиты курсовой, экзамена и практики,
но об этом надо было думать раньше. Детки заигрались.
Причём, остальные курсы вообще не понимают, за что четвёртый так ненавидят
Накахару. Они первое время тоже поддались бунтарским настроениям, но
парочка внеплановых тестов быстро привели их в чувства. С ними Чуя более, чем
адекватен. Учебный процесс строит так же, как и раньше. Но когда дело
доходит до совместной лекции, которую просит провести за него Анго — тому
срочно надо отъехать, — третий курс историков понимает бедный четвёртый
курс лингвистов.
— Историки конспектируют тезисами, лингвисты пишут дословно, — с порога

135/296
заявляет Чуя. — И после пары сдают лекции на проверку.
— Это нечестно! — не выдерживает Тачихара. — Накахара-сенсей, вы

предвзяты.
— Моя предвзятость никого не смущала, когда я шёл вам навстречу, так как вы
мне нравились, — пожимает плечами препод, открывая лекцию на планшете.
— Это непрофессионально, — рычит Дазай.
— И что вы мне сделаете? Можете пожаловаться, — пожимает плечами парень.

— Хотя, что мне будет? Технически, эту лекцию ведёт Анго, он не согласовывал
замену. Нехорошо его подставлять, согласитесь?
Занимаются с перерывом, которых четвёртый курс на парах Чуи уже сто лет не
видел. Третий курс лишь жалобно смотрит на бедных студентов. Они пытаются
выспросить, за что он с ними так, но те не могут дать чёткого ответа. Они и сами
толком не понимают. Избаловал их Чуя, избаловал.
Ещё через пару дней четвёртый курс идёт на крайние меры. У одного из
студентов, родители дружны с деканом. Они пытаются закатить скандал. Прямо
так и приходят — мама и папа. Берут за шкирку девочку, идут в деканат,
жалуются на то, как плохой Накахара жизни их дочери не даёт, что вот она
целыми днями сидит и только учит, учит.
Чую вызывают прямо с пары. Причём, с пары у его любимого курса. Они как-то
странно сверкают глазами и склабятся. Всё понятно. Это уже было
коллективным решением.
Чуя сидит в деканате и даже особенно не вслушивается в причитания матери,

что почти плачет, рассказывает, как её дочь пьёт успокоительные. Он буравит
глазами девушку, и только в тот момент она понимает, что до этого Чуя их
жалел. До этого они просто ходили по тонкому льду, а сейчас он надломился и
готов лопнуть.
— Я не буду менять темп учебного процесса, — после пламенной речи и просьбы

декана прислушаться, отвечает Накахара. — Мне с ними вести практику, а они
ни в зуб ногой в переводе. Они мне так и сказали. Не могут выучить сами, будут
учить из-под палки.
— Но это же просто бесчеловечно! — заявляет мамаша. — Накахара-сенсей, вы и

сами молоды, подумайте, какого этим детям. Они же света белого не видят.
— Это не моя проблема, — качает головой Чуя.
Тут отец берёт слово, остаётся один на один с деканом, пока остальные ждут в
коридоре. Мать студентки всё ещё что-то пытается втолковать юноше, но тот
игнорирует её. Когда отец выходит, кивнув жене, вызывают Накахару.
Декан — мужчина с густой бородой и в сединах. Создаёт о себе впечатление

очень сурового человека. По образованию историк. Усаживает Чую перед собой
и сцепляет руки в замок на столе.
— Накахара-сенсей, эти люди — очень влиятельны. Они оказывали поддержку

136/296
университету не один раз. Пожалуйста, прошу вас, подумайте о том, чтобы
пойти студентам навстречу. Иначе, мне придётся задуматься о том, чтобы
заменить…
— Задумайтесь, — пожимает плечами Чуя. — Но только удерживайте в голове,

что вы сейчас в квалифицированных кадрах заинтересованы больше, чем я в
постоянной работе. Тем более, скоро конец года. На мне шестеро с курсовой,
куда вы их денете? А практика? У нас полкафедры в декрете. И ещё половина
может туда резко уйти.
— Вы зарываетесь.
— Я говорю, как есть. Относительно этого курса — ничего менять не буду. Они
сами мне сказали, что практику не сдадут. Я создал им условия для улучшения
качества необходимых знаний. И теперь вы меня вызываете на ковёр за то, что я
учу студентов?
— Ну, хотя бы эта студентка.
— Нет, — отрезает Накахара. — Можете увольнять. Можете просто сменить этой

группе преподавателя. Я менять ничего не собираюсь. Уж простите.
Разговор не имеет никакого эффекта. Точнее, он скорее обратный от того,

какого пытались добиться студенты. Учиться становится просто невозможно.
Накахара начинает придираться к ответам, намеренно вгонять студентов в
стресс. Он чаще проводит семинары на французском, задаёт переводить такие
объёмы текстов, которые до этого ребятам и не снились, а потом всё это
проверяет в индивидуальном порядке. Четвёртый курс, как бы не старался,
обрастает долгами, девушки истерят, парни рычат. Они срываются.
Чуя никогда такого не видел, чтобы студенты орали на преподавателя. Он сидит

за своим столом и слышит крики по крайней мере, трёх человек. Все говорят за
разное, кто-то пытается воззвать к совести, а те, кто не кричат, вставляют
какие-то реплики. И пяти минут не проходит, как Накахара молча встаёт,
выходит, а потом приходит Анго.
— Что происходит? — спрашивает взмыленная Наоми.
— Накахара-сенсей попросил поменяться. Он больше не может вас выносить, —

вздыхает Сакагучи. — По крайней мере, сегодня.
— Что это значит? — пугается Цубаки.
— Это значит, детки, что вы его достали. Хотя, я смутно представляю, что
конкретно надо сделать, чтобы Чуя срывался на студентах и отказывался вести
пару.
— То есть, как отказывался? — не понимает Тачихара. — Это его работа, ему за

неё платят.
— Ну, у него большая нагрузка, — пожимает плечами Анго, ковыряясь в его

айпаде, который уже чуть ли не достоянием кафедры стал. Кто-то из преподов
реально думал, что это кафедральная собственность. — Он имеет полное право
отказаться от парочки групп. Правда, заменять его некем, и Чуя, исключительно
137/296
по доброте душевной и личной просьбе Хиротсу, ведёт то, что по факту, не
обязан вести. Включая, теорию перевода.
Ребята как-то странно переглядываются.
— А если он откажется?
— Придётся вам ездить в другой универ на занятия, — пожимает плечами Анго.

— Минутах в сорока на электричке. И пары там поставят так, как им будет
удобно, а не как вам. Скорее всего вечером.
— Так он отказался от нас? — пугается Наоми.
— Пока только на сегодня, — улыбается Анго. — Так, что там у вас? Давайте
проверим домашний перевод, а потом пройдёмся по теоретическим вопросам.
***
Чуя сидит на подоконнике и, потягивая кофе, нагло курит в окно. Его ноги
касаются стула Акутагавы, и он ставит носки ботинок на краешек, но Рюноске
это бесит, он постоянно их спихивает.
— Может, я зря с ними так? — вздыхает Чуя.
— Скажи честно, а ты так взъелся на всю группу или лично на Дазая? — что-то
неотрывно печатая, спрашивает методист.
— На всю, — распахивает глаза юноша и сюрпает кофе. — Знаешь, как обидно? Я

к ним со всей душой, сердечки сидел вырезал, пары снимал, отпускал раньше, а
они, мало того, хамят мне по пьяни, так ещё и жаловаться бегут, когда я с них
требую то, что они должны знать.
— Сам виноват, — пожимает плечами Акутагава. — Нечего было распускать.
— Ну, они там умненькие все. В принципе, у них нормальные знания, но Цубаки…
чёрт, она просто выбесила меня. Обленилась в край. «Я не могу». Вот ты хоть
раз говорил преподу «я не могу»?
— Нет, но…слушай, а ты у меня что-нибудь ведёшь в летнюю сессию?
— Веду, — печально бубнит Чуя. — Синхронный перевод как раз и веду.
— Ох, чёрт. Не хотел бы я у тебя учиться.
— Не переживай, — выкинув бычок в окно, сюрпает кофе юноша. — К тебе у

меня претензий нет.
***
После этой пары, которую Чуя отсидел на кафедре, он собирается домой. Он бы

мог и раньше уйти, но мало ли. Вдруг Анго бы тоже решил, что не хочет с ними
заниматься. Но всё прошло тихо, Чуя накидывает на плечи пиджак, забирает
телефон со стола, сигареты с зажигалкой и выходит, как сталкивается нос к
носу со своими любимыми студентами. Тут Тачихара, Танизаки, Дазай и Цубаки.
138/296
Самых крикливых тут нет. А ещё из-за спин выглядывает Ацуши. Вот засранцы,
притащили любимчика. Разжалобить хотят.
— Какие-то вопросы? — вскидывает брови Чуя.
Дазай на него как-то загнанно смотрит. Вообще, у всех у них мешки под глазами
и лица бледные. А Цубаки ещё и заплаканная. Ацуши только ничего не
понимает.
— Накахара-сенсей, можно с вами поговорить? — берёт слово Наоми.
— Вопросы по учебному процессу? — скрещивает руки на груди Чуя, удерживая

пачку сигарет. — Зададите в учебное время.
— Мы не как с преподавателем с вами поговорить хотим, — бубнит Тачихара. Он

вытаскивает из-за спины бутылку Шато Петрюс. Ого.
— Хах, это не смешно, — откидывая волосы одной рукой, выдыхает Чуя. — Я

взяток не беру.
— Мы знаем, — говорит Цубаки.
Накаджима, который был не в курсе, на что подписался, согласившись «рядом

постоять», распахивает глаза на эту бутылку.
— И чего вы хотите? Вместе распить?
Ребята тушуются. Видимо, им кто-то подсказал, но толком не объяснил, как надо

прощения просить. Глупые детишки.
— Ладно, допустим, я оценил, — вздыхает Накахара. — И что дальше? Чего вы от

меня ждёте?
— Накахара-сенсей, мы все понимаем, почему ваше отношение к нам

изменилось, — берёт слово Осаму. — Мы погорячились. И приносим свои
извинения. Нам бы не хотелось и дальше портить с вами отношения.
— Ладно, извинения приняты. Но вы же не думаете, что я что-то поменяю после

них?
Глаза девушек расширяются, Цубаки прячет лицо в ладони и снова плачет. Чуя
мученически вздыхает.
— Но вы же нас просто изводите, — загнанно бормочет Танизаки.
— Я вас не извожу. Многие преподаватели придерживаются подобных

требований, даже относительно слабых групп. А вы не тупые, хотя и сильно
пытаетесь такими казаться. Вы вполне потяните мои требования, если
перестанете носиться на подработки, — заявляет Накахара. — И тратить деньги
на такие дорогие «извинения», — кивает на бутылку Чуя.
— Но вы же сами понимаете, — встревает Дазай. — Деньги нужны, нам уже не

по пятнадцать…
— Понимаю, — неопределённо тянет Чуя. — И я закрывал на это глаза. Отпускал

139/296
раньше, снимал пары, как вы можете помнить. А когда начала отсвечивать
практика, что вы мне заявили? Мы не справимся. Значит, я недостаточно
эффективно вас учу.
— Это только я, — вскидывает лицо Цубаки. — Пожалуйста, Накахара-сенсей,

простите ребят. Это всё моя вина. Мои проблемы не должны быть проблемами
остальных.
Чуя качает головой и вздыхает. Ну, хоть что-то она поняла. Ещё бы учиться
начала нормально.
Тут голос подаёт Ацуши.
— Накахара-сенсей, простите их.
— Простить? Накаджима, вы бы о себе переживали. Скоро сессия, а у вас опять

долги. Лучше бы потратили время на решение своих проблем, а не чужих.
— Но как же? — удивляется Ацуши. — Мы же все учимся вместе, как я могу не

попросить за ребят?
Ох, ну прямо зайчик, а не ребёнок. Чуя давит улыбку лишь усилием воли.
— Ладно, давайте заканчивать этот разговор, — вздыхает сенсей. — Уже поздно,

идите домой, отдохните, выпейте хорошего вина, на которое вы всё равно
потратились. Выспитесь. Полагаю, Анго-сенсей не утруждал себя тем, чтобы
продиктовать вам домашнее задание?
Ребята переглядываются и отрицательно качают головой.
— Ну и ладно. Я сделаю вид, что не в курсе. Но только сегодня. До свидания, —

огибая студентов, говорит Чуя.
*Шато д’Икем (фр. Château d’Yquem) — французское бордоское винодельческое

хозяйство, расположенное в коммуне Сотерн. Согласно Официальной
классификации вин Бордо 1855 хозяйство относится к категории Premier Cru
Supérieur, то есть высшей категории в классификации вин Бордо. Хозяйство
входит в список лучших производителей Бордо вместе с левобережной
«пятёркой» Premier Grand Cru Classé, хозяйством Château Pétrus из коммуны
Помроль, и двумя хозяйствами из коммуны Сент-Эмильон — Château Cheval Blanc
и Château Ausone.
Шато производит два белых вина с собственных виноградников: Château
d’Yquem (основное или «первое» вино хозяйства) — десертное сотернское вино,
и Y d’Yquem — сухое вино.
______________________________
с этой части работа окончательно теряет какую бы то ни было связь с
реальностью. я не уверен относительно того, как вообще проходит всё подобное
в японских ВУЗах, тут за основу, как вы могли заметить, взят российский. тем
более, языковая практика...это может быть всё, что угодно, начиная доками,
заканчивая как раз синхронным-переводом. в общем, выкручиваюсь, как могу. да
и относительного того, может ли препод отказаться от групп, если у него
140/296
большая нагрузка, я тоже не уверен, ибо не работал в ВУЗе, но по логике вещей
должно быть можно.
141/296
11 пара
После разговора Дазай не даёт ребятам вскрыть бутылку и налакаться,

как советовал Накахара. Он забирает её, потому что покупал сам, а сложиться к
ней они решили потом. Говорит, что денег не нужно и шагает домой. Он хочет
вернуть её обратно в бар, хозяин возьмёт, потому что таких расходов Осаму не
потянет. Ему скоро за квартиру платить нечем будет с этими накахаровскими
закидонами.
Вообще, он уже давно собирался лично с ним поговорить. Юношу совесть

грызёт, ему кажется, что он только из-за него так на группе отыгрывается. Но
здравый смысл подсказывает, что это не так. Он не будет мешать их
разногласия с работой.
Дазай пьёт растворимый кофе и размышляет о том, как классно Чуя сегодня
выглядел. Его привычка накидывать пиджак на плечи очень нравится Осаму.
Чуя, вообще, знает, как выглядеть эффектно. А ещё, как выяснилось, он знает,
как эффективно воспитывать. Даже, казалось бы, взрослых людей.
Надо сказать, что Осаму эти недели очень скучает. Он пытается завести новые
отношения, отвлекается на девушек, но до того самого так и не доходит, а
потом случается апокалипсис с Чуей и всё, времени нет ни на что.
Дазай буквально зашивается и очень мало спит. Он вспоминает, как Чуя говорил
думать о себе, а не о ком-то. Наверное, он сам и подлил масла в огонь, когда
начал защищать Цубаки. И теперь жалеет. А ещё он так и не трахнул его,
значит, в сессию Чуя ему устроит сладкую жизнь. Хотя, фактически спор
строился не на этом, Осаму даже не уверен, помнит ли о нём Чуя, да это и не
важно сейчас. Ближе к ночи он решает, что готов побыть эгоистом и
воспользоваться своим знанием его адреса. Он готов прийти, отдать эту бутылку
и попросить только за себя, чтобы сжалился и дал работать, потому что ему
денег взять негде, в отличие от остальных.
Осаму едет к нему около девяти вечера. Бутылка в рюкзаке, волосы ещё
влажные после душа. Он пытается обдумать, что скажет, но в голове никаких
мыслей. Он измотан и сегодня попросил себе выходной в баре, хотя его смена.
Он уже так не может.
Чуя открывает ему не сразу. Он чем-то занят. В квартире пахнет готовящейся

едой, а фоном играет музыка.
— Что тебе нужно? — с порога ощетинивается Накахара. Он сейчас в полосатых

пижамных штанах, футболке и с хвостиком. Само очарование. И хмурится, и
даже чуть-чуть носик морщит. Милашка.
— Поговорить, — выдыхает Дазай.
— Как с кем?
— Как с человеком.
Накахара пожимает плечами и по-человечески пускает внутрь. Заваривает чай,

пока на плите дожаривается курица с рисовой лапшой.
142/296
Осаму сидит за столом в кухне молча, дожидаясь, когда Чуя освободится. А тот
раскладывает блюдо на две тарелки, ставит на середину салатик из овощей и
садится напротив. Дазай достаёт из рюкзака бутылку.
— Ты всё-таки её приволок, — вздыхает парень. — Верни туда, где взял. Тебе не

по карману.
— Жалеешь меня? — щурится студент.
— В любом случае, я не возьму, — пожимает плечами Чуя и принимается за еду.
Дазай молча ест. Вкусно. Только, соли маловато, но Накахара, наверное, просто
так привык. После трапезы преподаватель заваривает кофе, моет посуду, а
потом молча садится и закуривает. Дазай тоже закуривает.
— Говори уже, — потирая глаза, просит Накахара. — Я устал.
— Я тоже. Я не успеваю учиться, — переходит к делу Осаму.
— И?
— У меня за всё это время ни одной новой буквы в курсовой, а к лету в баре смен
становится больше, посетители идут. В школе наоборот, работы меньше,
ученики выпускаются, — монотонно бубнит Дазай. — Я сплю по три часа в сутки,
и то, если повезёт.
Чуя слушает с каменным ебалом и молча курит.
— Почему я должен давать тебе поблажку? Чем ты отличаешься от остальных?
— Ничем. Поэтому и притащил тебе твоё любимое вино. Возьми его и уступи мне.
Не Цубаки или ребятам, только мне, — отрезает Осаму, смотря точно в глаза.
— Как мы заговорили, — щурится Чуя. — Я бы пошёл тебе навстречу, но момент

упущен. Вы меня достали.
— Мы глупо поступили, — соглашается Дазай. — Но я на тебя нигде не стучал,

не повышал голоса и стараюсь учиться. С ними можешь всё, что угодно делать, а
я не вывезу дальше в таком темпе.
— А как на тебя в группе посмотрят, не смущает? — усмехается Чуя. — Если

только тебе легче житься станет.
— Они все сидят на шеях у родителей. Им платят за обучение и вообще, они

время тратят лишь на репетиторство пару раз в неделю, так, в качестве
развлечения. А меня моя работа кормит.
— Ну и? — туша сигарету, спрашивает Чуя. — От меня чего хочешь? От

домашнего задания освободить? Или от посещения пар? Может, курсовую за
тебя написать?
— Что можешь, то и сделай, — смотря в сторону, бубнит Осаму.
143/296
— А потом ты на свидания побежишь? — фыркает Чуя. — Вечера у тебя сейчас
освободятся, в баре только ночью, а в мои пары ты отоспишься. Наверное, ещё и
Анго отпустит. Хорошо устроился, Дазай.
— При чём тут свидания? — бесится юноша. — Ты из-за этого так взъелся, что
ли? — начинает свирепеть студент. — Приревновал?
— Да, — честно сознаётся Накахара. — Но маленький ад вы себе устроили сами.

Я не вымещаю свои претензии к тебе на группе. Вы просто меня подставили, вот
и всё.
— Как же?
— Я вам многое позволял, не для того, чтобы вы практику завалили. На меня в

универе пристальное внимание, преподаватели присматриваются к тем
студентам, которых я учил. У них мои дисциплины должны от зубов отскакивать.
И пока между нами было понимание этой ситуации, я давал вам поблажки, —
фыркает Накахара.
Дазай закусывает губу.
— Я устал. Можно я лягу спать? — просит он. Даже сильные эмоции его утомили.
Хочется лежать на прохладной чистой постели и просто спать.
— Ты охамел.
— А тебе жалко?
Чуя закатывает глаза и встаёт, убирая чашки.
— Пиздуй. Но чтобы утром ни тебя, ни твоей бутылки тут не было.
***
Осаму утром, разумеется, никуда не делся. Он, бедный, даже громогласного

накахаровского будильника не слышал. Сопит лежит, только в путь. А вот Чуе
пришлось на диване спать, теперь шея затекла. Ему сегодня к третьей, а к какой
паре Дазаю, юноша не в курсе. Он только знает, что у них четвёртая пара и всё,
поэтому решает не будить. Хрен с ним.
Бутылку Шато Петрюс он всё же забирает, но деньги за неё переводит Дазаю на

карту. Нечего так тратится. Всё равно ему его жалко. На самом деле, ему Осаму
больше всех жальче.
Часов в десять юноша идёт в душ, готовит завтрак. Старается сильно не шуметь.
Как только кофе готов, а часы показывают одиннадцать, Накахара решает, что
пора будить.
Он тратит какое-то время, чтобы обдумать, как именно разбудить. Раньше он

мог просто перевернуть и начать мять или тёрся носом о щёку, пока Дазай не
просыпался, а теперь надо строить суку. Хотя, как её строить, если он уже его
не выставил?
В итоге, Накахара открывает дверь спальни, подходит к кровати и просто трясёт

144/296
за плечо. Дазай разлепляет глаза медленно и неохотно.
— Ты проспал, — резюмирует преподаватель, отходя к окну, чтобы его

расшторить.
Осаму сначала не понимает, что услышал, а потом резко подскакивает и
начинает озираться в поисках часов или телефона.
— С какой ты сегодня пары? — интересуется Чуя, как бы, между прочим.
— Со второй.
— К третьей ещё успеешь, — говорит Накахара, выходя из спальни. — На мою

можешь не приходить.
До Дазая минуты полторы доходит, что сказал Чуя, а потом он откидывается

обратно на подушку и прикрывает глаза, потягивается. Может, ну его и вообще
сегодня никуда не ходить? Отоспаться, отдохнуть, курсовую попробовать
написать. Только вот он всё равно не напишет ничего. Что-нибудь образуется,
отвлечётся…да и так, он пока не решил, что в неё дальше писать.
Не дождавшись, когда это недоразумение выползет из спальни, Чуя снова идёт

за ним.
— Ты вставать собираешься или нет? — интересуется преподаватель, глядя на

то, как Дазай кутается в одеяло.
— Сейчас встану, — бурчит он. — Так удобно спать на кровати…
— Мне на работу надо.
Осаму вздыхает, поднимается и встаёт. Вдевает себя в джинсы и рубашку, а

потом идёт на кухню. Там омлетик и вкусный варёный кофий, а не растворимый.
Накахара спокойно ест, он уже даже одет, только волосы мокрые. Осаму тут
приходит в голову, что он не видит бутылку.
— А где…
— Я оставил её себе, — сообщает парень. — Деньги скинул тебе на карту.
— Что? — студент тут же злится. — Зачем?
— Ты на эту сумму можешь месяца три квартиру арендовать, не надо строить из

себя всесильного, — фыркает Накахара и делает глоток кофе. — Мы оба знаем,
что ты не потянешь такой подарок, тем более, один. Будем считать, что ты
просто мне её доставил. За это я угостил тебя ужином и завтраком.
Дазай молчит и опускает взгляд. Признаться, ему теперь даже дышать легче,
зная, что он не спустил все свои деньги, которые откладывал несколько месяцев
на такую глупость, как взятка.
— Я бы мог её вернуть, всё равно в баре брал, — бубнит юноша.
— Ты такой простой, Дазай, я прямо не могу, — офигевает Чуя. — Сколько ты с

ней таскался? Почти сутки? У тебя бы её не приняли.
145/296
— Это ещё почему? — хмурится студент. — Она же не вскрыта.
— Можно шприцом с длинной иглой выкачать и налить что-то другое.

Подпаливаешь зажигалкой и замазываешь.
— А ты откуда знаешь? — удивляется Дазай.
— У отца так в студенчестве алкоголь элитный пиздил. Прокатывало только с

вином, конечно, но я и выкачивал только по бокалу.
Осаму, представив, как Чуя, сидя на каком-нибудь дорогом ковре в резиденции

Мори Огая, выкачивает шприцом вино из бутылки и переливает себе в бокал, не
удержался и прыснул.
Преподаватель хмыкнул. Какие мы весёлые, когда высыпаемся. Прямо, даже

глазки снова светятся.
— Что с курсовой у тебя? — решает перевести тему Чуя, когда они пьют кофе.
— Почему не пишешь?
— Я всё поправил, а дальше ступор. Вроде, образец анализа есть, а с какой

стороны подобраться к произведению, я не знаю, — признаётся Дазай.
— А на консультацию прийти не пробовал? — вскидывает брови Чуя.
— Ты себя последние недели видел? — фыркая, закуривает Осаму. Он опускает

глаза на столешницу и вздыхает. — Сначала собственную тень напоминал, а
потом как давай зверствовать.
— Ну, — пожимает плечами Накахара, — сами виноваты.
— И главное, на всё железный аргумент. Ребята удивляются, как тебя ещё не

уволили. Они ведь по-разному настучать пробовали.
— Ага, — усмехается Чуя. — Только я сейчас на всю Йокогаму один с нужным

профилем и без карапуза в довесок. Все в декретах, либо в других универах.
Приглашать кого-то из других мест — не хватит денег. А вас гонять им совестно.
Вот и вешают всё на кого могут.
— Нам Анго уже объяснил, — вздыхает Осаму. — Не понимаю я тебя. Отказался

бы от этой практики, да и от наших пар, — пуская колечко, предлагает Дазай.
— Раз мы тебя бесим.
— Вот именно, что ничего ты не понимаешь, — снисходительно тянет Чуя. — Я к

вам, как к взрослым относился, а вас, оказывается, не только учить, но и
воспитывать надо.
— Но ты же не родители.
— Именно поэтому разъясняю только основное. Например, что нельзя сказать

преподавателю в ВУЗе «не хочу» или «не могу». Или, что нельзя просто так
повысить на него голос. Нельзя думать, что преподаватель вам чем-то обязан.
Вы в своих дипломах должны быть заинтересованы больше, чем я. А получается,
146/296
одних родители заставили, а другим не до учёбы, у них работа и тусовки, —
начинает потихоньку беситься Чуя. — Конечно, я и сам виноват, что разбаловал.
Ну, вовремя заметил.
— Так… — Дазай смотрит в сторону, — я могу не ходить на твои пары?
— Можешь, но только так, чтобы в глаза не бросалось. И муштровать на парах

буду также, как всех. Так что как-нибудь да готовься. С курсовой помогу.
— Почему ты вдруг передумал? — распахивает глаза Осаму.
Чуя делает глоток кофе и как-то странно улыбается.
— Может, ты мне нравишься?
***
Признаться, Дазай очень тронут тем, что сказал Чуя. Конечно, он ему нравится.
И конечно, с Осаму та же история. Он чертовски скучает. Но, как и сказал
Накахара, ему не нужны несерьёзные отношения, он задумывается уже о чём-то
более основательном. Они правильно поступили, что разошлись в тот момент,
когда это было проще всего. Но…
Всегда есть «но». Говорят, что если этот союз стоит в предложении, то нет
смысла слушать то, что говорят до него. И Дазай так всю жизнь и поступал, а
теперь у него в голове у самого часто проскальзывают мысли с этим самым
пресловутым «но».
Ему чертовски хочется вернуться к Чуе. Он ему даже материально как-то

помогал. То есть, не напрямую, конечно, но они всегда могли поделить счёт
пополам, а это выходило дешевле чем, даже если Дазай бы покупал продуктов в
магазине или готовое бенто. Ещё он часто ночевал у Чуи, если ему на работу в
школу — на транспорт тратиться не надо, тут пешком можно дойти. Да и так,
крохотная квартирка угнетала, а у Накахары Дазай всегда чувствовал себя
комфортно. С тайм-менеджментом тоже Чуя помогал.
Он, конечно, упирался, для вида, но мог дать ему готовую домашку, если видел,
что Осаму сильно измотан. Или, мог помочь с конспектом занятия для
школьников, найти и распечатать им какие-нибудь задания, тем более, у Чуи
было полно купленных учебников разных уровней по английскому — он же сам
когда-то репетиторством занимался.
Ещё Чуя готовил и позволял пользоваться своей стиральной машинкой. Точнее,

не позволял, а просто брал одежду по факту, если Дазай у него оставался, и
закидывал. Не надо было тратить время на то, чтобы ходить в прачечную. Да и
деньги тоже.
Вообще, с Чуей получалось как-то удобнее. Он гораздо более организованный. И,

чтобы у Осаму было время на встречи, он умудрялся распределять его
домашнюю работу. Особенно ему нравилось планировать его расписание.
Каждое воскресенье Осаму смотрел на таблицу и говорил, на какие пары, в
общем-то, может не ходить. Чуя смотрел на своё расписание и, бывало, они
могли до обеда проторчать дома, а потом каким-то чудом время появлялось ещё
и вечером. При этом и курсовая как-то писалась, и домашки делались.
147/296
Стыдно, конечно, но Осаму был рад, что Чуя его пожалел, потому что они
встречались. Ещё стыдно было принять от него помощь с курсовой, но сейчас
Дазай так загружен, что ему просто некуда деваться. Он переступил свою
гордость и, более того, чувство сплочённости против одного врага — перешёл на
сторону препода.
На самом деле, он изначально был на его стороне. Когда пошли первые

разговоры о том, чтобы нажаловаться, Осаму сразу сказал, что не участвует. Это
глупо, а Накахаре всё равно ничего не будет. «Мозгами пораскиньте, только
хуже сделаете». Так и произошло. А когда его вызвали в деканат, и
одногруппники разъяснили Дазаю их план, он натурально испугался за ребят и
за себя. Потому что «ковры» Чуя ненавидел. И мстить за такое будет очень долго
и жестоко.
Но теперь, когда его всё это дерьмо не касалось, когда он знал, что как бы Чуя
на него не вызверился на паре, как бы не пригрозил, сколько бы пар не
прогуглял — Дазаю всё равно ничего не будет и экзамен поставят, ему
натурально стало проще дышать. У него улучшилось настроение и, вообще,
стресс как-то сам ненавязчиво отступил. А ещё он начал ходить к Чуе на
консультации — единственный из всей группы, кто ходил. Приносил им кофе, и
они могли целый час потратить на детальный разбор уже написанного и того,
что ещё требуется написать. Хотя, написанного они, в основном, не касались,
так как половину второй главы Чуя написал сам. Он сделал полный анализ двух
произведений, Дазаю нужно было из обычного анализа сделать сравнительный и
оформить.
И вскоре группа заметила, что что-то не так. Ребята начали замечать, что Осаму
нет слишком часто, а Наоми, которая вела свой журнал посещаемости, как
староста, подсчитала, что у него шестьдесят процентов пропусков, а Накахара
молчит и не вешает на него никаких долгов. Они спросили прямо — какого
хрена?
— Всё-таки, всучил ему ту бутылку? — не без злобы спрашивает Цубаки.

— Подлизал, да, Дазай?
— Мои долги — это мои проблемы. Я их сдам, когда у меня будет время, —
спокойно отвечает Осаму. — Накахара-сенсей может хоть на говно изойтись, но
у меня нет времени ходить на все его пары, я ему об этом говорю с начала
семестра. И, если он молчит, это значит, что ему похуй, и пиздец будет в конце,
а не то, что мне за это ничего не будет.
— А курсовая? — спрашивает Наоми. Её этот момент больше всего калил. — Ты

говорил, что вторую главу написать не можешь, а недавно полностью весь
черновик распечатывал.
— И что? — вскидывает брови Дазай, пересаживаясь на парте удобнее.

— Танизаки, тебе вообще какое дело, как я пишу этот сраный курсач? Может, у
меня прозрение было?
— Ага, скорее деньги у тебя были, чтобы купить, — беззлобно хмыкает Тачихара.
— Ну, может и так, — пожимает плечами Осаму. — Я просто забил и не

нервничаю, потому что нет смысла.
148/296
— И как выкручиваться? — вскидывает брови Наоми. — Он же пять тебе не
поставит.
— Выучу — поставит. В отличие от учебного процесса, на экзамен могут

повлиять другие преподы, потому что там оценка должна ставиться объективно.
У меня достаточно знаний, чтобы справиться с практикой, и Накахара-сенсей это
прекрасно знает.
— Как мы заговорили, — щурится Цубаки. — Тебя же он больше всех раздражал.

А теперь что? Смирился?
— Считай, что так, — не выдержав, спрыгивает с парты Дазай, направляясь

покурить. — А может, поумнел? Вам тоже советую. Вы своими выходками только
хуже сделали, как я и говорил с самого начала. Наслаждайтесь.
***
Вскоре работа над курсовой у них перетекает из плоскости университета, в

плоскость квартиры Чуи. Он буквально стоит над душой и следит за каждым
словом, а потом и вовсе переходит на диктовку. У Дазая закончилась подработка
в вечерней школе на этот год, позвонят, только если появятся желающие
заниматься индивидуально, а так, все перешли на самостоятельную подготовку.
Осаму теперь сильно стеснён в средствах. Он работает почти каждую ночь, у
него всего один выходной, и хозяин отказывается давать больше работы, потому
что он просто не потянет столько платить.
В принципе, Осаму — ценный сотрудник. Он умудряется толкать много дорогой

выпивки. Надо отдать Чуе должное, теперь Дазай умеет строить из себя чуть ли
не сомелье, описывая вкусы тех или иных вин, и расписывая их достоинства,
умалчивая, конечно, о самом главном недостатке — цене. В принципе, Дазай бы
мог попросить себе прибавку за увеличение продаж, но это такое заведение…
душевное. Он понимает, что больше ему платить просто не могут, а также он
понимает, что на лето надо искать что-то ещё. Он не вытянет. Главное —
продержаться хотя бы до конца сессии, там уже можно будет устроиться в
дневные смены, но Чуя предлагает ему другой вариант.
— Может, отцу нужен помощник или какой-нибудь мальчик на побегушках, я

могу поинтересоваться, если хочешь.
Дазай смотрит на него, как на идиота.
— Ну, там же тоже есть документация, плюс оформляют всё чисто. Да и так, у
Огая полно партнёров заграницей, банально — перевод каких-то нюансов. А
платят хорошо.
— Не думаю, что я потяну перевод, — размышляет Осаму. — Да и это всё-таки

мафия. Не круто будет вляпаться куда-нибудь.
— Как знаешь, — пожимает плечами Чуя. — Моё дело предложить. А вообще, я

до сих пор не понимаю, почему ты не занимаешься фрилансом. Я только так и
жил в твои годы.
— Нужны деньги, чтобы продвинуть аккаунт на бирже, а у меня нет. Да и не

факт, что смогу найти заказчиков, — вставая из-за стола и проходя на кухню,
149/296
чтобы закурить, бубнит Осаму. — Мне как-то спокойнее, если работать по факту
и получать деньги два раза в месяц.
— Ну, смотри сам, — пожимает плечами Чуя. — Понадобится совет — спрашивай.
Преподаватель смотрит на часы. Время уже к девяти, а с курсовой можно на

сегодня закончить. У них там осталось-то — шлифовка. Так, уже почти
закончили.
— Ты, кстати, реферат мне не сдал, — напоминает Накахара, как бы между

прочим залезая в шкаф в спальне, чтобы достать рубашку.
— Чёрт, я совсем забыл, — проходя к нему, чертыхается Осаму. — Когда надо

сдать?
— Ну, за неделю до зачётов уже всё должно быть у меня на столе с оценкой.
Можешь скачать откуда-нибудь, придираться не стану. Только чтобы введение и
заключение человеческие, а не в три строчки.
— Как скажешь, — вздыхает парень. — Всё-таки, золотой ты человек, —

наблюдая за тем, как Чуя достаёт из шкафа ещё и чёрные джинсы, и пиджак,
улыбается Дазай. — Погоди, ты куда-то уходишь?
— Да, — распахивает на него глаза Чуя. — А что? Мы почти закончили с

курсовой.
— Эм, ничего, просто… — Осаму смотрит в сторону. — Поздно уже.
— Если хочешь поспать тут, оставайся, — машет рукой Чуя, стаскивая с себя
домашнюю футболку. — Я всё равно скорее всего не приду.
— То есть, как? — вскидывает брови Дазай. — Ты на свидание собрался?
— Эм…нет, не совсем. Просто, встреча.
— С кем? — тут же свирепеет Осаму. Чуя останавливается с рубашкой в руках и

удивлённо на него смотрит.
— Кажется, тебя это не касается, — спокойно говорит преподаватель.
— Я просто волнуюсь. Уже поздно, вдруг, что случится.
— Например? — не стесняясь при Осаму переодеть штаны и заправить в них

рубашку, интересуется Чуя. — Я взрослый мальчик, Дазай.
— Дело не в том, взрослый или нет. Скажи, с кем ты идёшь на встречу, —

требует парень, скрестив руки на груди.
— Со знакомым, — закатывает глаза Накахара. Он подходит к шкафу с другой

стороны, чтобы достать оттуда парфюм и сбрызнуть шею. По комнате тут же
разлетается шлейф приятного свежего аромата. Он не резкий и немного
сладковатый. А на Чуе раскрывается просто божественно, Дазай знает
наверняка.
150/296
— Ты душишься, значит, не просто знакомый.
Преподаватель прочёсывает волосы и накидывает пиджак на плечи.
— Хорошо, пусть, это будет свидание. Тебе легче?
Осаму хмурится. Конечно, ему не легче.
— Не надо так смотреть, я несколько недель лицезрел тебя в компании

первокурсниц. А потом ты как-то слишком активно начал впрягаться за Цубаки.
Я стараюсь не оглядываться на наши отношения, вот и ты так делай.
— Это сложно, когда мы снова начали проводить вместе время, — фырчит

юноша, следуя за Чуей в комнату, где с журнального столика он берёт часы.
— Ты сам меня об этом попросил.
— Да, но… — Дазай теряется. — Точно можно остаться здесь?
— Только дверь закрой, если решишь уйти.
— Я тебя дождусь.
Чуя пожимает плечами и, взяв телефон, выходит.
***
Накахара, конечно, понимает, что зря сказал Дазаю про свидание, но он не мог
отказать себе в этой маленькой подлости. По факту, они с Анго снова идут пить.
И, может быть, совсем чуть-чуть, Чуя надеялся, что кого-нибудь подцепит,
потому что их привычная локация «Люпин», сегодня меняется на выбранную
юношей локацию «Кактус», а это ночной клуб.
На самом деле, Чуя не столько выпить идёт или потанцевать, сколько на

Сакагучи посмотреть. Он его в таком шумном и активном месте вообще никак не
представляет. И тот ещё пока не знает, что его ждёт.
Отказаться он не может, Чуя же ему не отказывал, когда тот его потащил

именно туда, где мог бы быть Осаму. Да и платит в этот раз Накахара.
— О, нет, — вздыхает историк, когда замечает Чую возле яркой вывески в виде
колючего пустынного растения.
— О, да, — хмыкает парень, выкинув бычок от сигареты. — Ты когда-нибудь

бывал в клубах?
— Нет, там шумно, — морщится Сакагучи, пока Чуя ведёт его к фейс-контролю.
— Зато там легко напиться и подцепить кого-нибудь.
— А, вот на что ты рассчитываешь, маленькое похотливое создание, — тянет

парень.
— За маленького — отхватишь, — кивнув вышибале на входе, легко отвечает

Накахара. — Идём, старпёр, сейчас я тебя познакомлю с миром и развлечениями
151/296
молодых.
Анго сначала скептически относится ко всем этим «молодым развлечениям», но

когда Чуя пьёт из ряда стопок на скорость, его пробирает. Накахара пьянеет
мгновенно. Он таким весёлым его уже сто лет не видел. Вечно ходит
загруженный, уставший, грустный. Разве что, Дазай его раньше как-то в чувства
приводил, а теперь некому. Но в клубе Чуя может расслабиться.
После бара они поднимаются на этаж в выше — к столикам. Там Сакагучи

нравится больше. А ещё ему очень нравятся местные официантки. Чуя
засматривается на толпу танцующих пустым взглядом.
— Иди, — машет рукой Анго. — Я всё равно не танцую.
— Не обидишься? — распахивает свои сапфиры Чуя. Сакагучи заметил за ним,

что выпив, Накахара как-то легче на подъём становится. И милее раза в три.
Такого только тискать, даже натурала прошибить может.
— Развлекайся, — улыбается парень.
— Я ненадолго, — обещает юноша и уходит обратно вниз.
Отсюда можно видеть, как все танцуют, народа много. Чуя двигается
достаточно грациозно и уверенно, его быстро утаскивают в толпу, а потом
начинают приближаться девушки. Правда, Накахара на их поползновения не
реагирует. Сам он движется к какому-то широкоплечему высокому парню. Тот
его замечает и когда трек меняется, зовёт выпить в бар.
Сакагучи поражён, что в клубе можно действительно так легко найти компанию,
да ещё и так быстро. Решив, больше не отвлекаться, парень осматривает
столики и замечает, как на него поглядывает милая брюнетка с другого конца
зала. Что ж, отлично.
***
Пока Сакагучи пытается подцепить барышню, Чуя пытается держать себя в

руках, чтобы не уехать в отель. Этот парень, с которым они танцевали, толсто
намекает на то, что Накахара очень даже в его вкусе. Он соглашается заказать
ему всё что угодно, и вскоре перед юношей абсент, который тот, вообще-то, не
просил. Ему бы что полегче, чтобы в себя немного прийти.
Но парень явно настроен не на лёгкий флирт, а на жёсткий секс. Он его

спаивает, как может. Чуя пытается тормозить, но вскоре он теряет счёт. Перед
ним постоянно наполненный шот, и он не понимает, ему уже налили снова или
это он ещё старое не выпил. Парень утверждает, что последнее.
Они не задерживаются в баре надолго. Новый знакомый приглашает сходить

покурить. Чуя уже достаёт было сигареты, но у парня есть косяк.
— Бля, — выдыхая жёсткий дым, говорит Чуя. — Как же давно я это делал в
последний раз.
— Могу позвонить кое-кому, привезут ещё, — хмыкает парень, тоже затягиваясь,

но Накахара качает головой.
152/296
После травы Чую выносит так, что он вообще забывает о том, где и с кем. Он
забывает, что пришёл не один. Его утаскивают в самый угол танцпола и наглым
образом засасывают, а Чуя этого даже не понимает. В кармане надрывается
телефон, по телу гуляют чужие руки, пиджак съезжает с одного плеча, перед
глазами разноцветные пятна.
***
Сакагучи понимает, что его спутник куда-то провалился, слишком поздно. Он,
заговорившись с новой знакомой, теряет счёт времени. Девушка оказывается
очень милой и приятной особой. У них схожие взгляды на жизнь. Анго угощает
её парой коктейлей, а к тому моменту, как им приносят третий, понимает, что
прошло уже полтора часа. И где Чуя?
Беглый осмотр танцпола ничего не даёт. Телефон не отвечает. Историк

начинает нервничать. Он объясняет ситуацию девушке, они обмениваются
номерами и обещанием обязательно созвониться, после этого Анго спускается
вниз. Он оглядывает людей, пытаясь рассмотреть рыжую макушку, но при таком
освещении почти ничего не видно. В баре Чуи тоже нет, Анго пытается спросить
у бармена.
— Да, был тут один рыженький, — кивает юноша. — Ушёл с каким-то брюнетом в
туалет.
— Давно?
— С полчаса назад.
Анго готов скулить. Он бы не парился, если бы не знал о «травме» Чуи,

связанной с сексом. И, хотя, Одасаку как-то поделился с ним, что разок чуть не
снял Накахару, но даже он заметил, что парня всего аж колотило от мысли, что
они пойдут в отель. Едва ли он на что-то такое рассчитывал сегодня. Может,
только пообщаться, выпить, снять напряжение. Чёрт, нельзя было упускать его
из виду.
В туалете, ожидаемо, никого нет. Анго пытается походить по толпе, но

безуспешно. Нихрена не видно, все толпятся и толкаются. И тут ему приходит в
голову гениальная идея.
Парень идёт к ди-джею. Просит сменить музыку на что-нибудь медленное и даёт

ему за это десять тысяч. Чувак сначала не хочет, но Анго объясняет ситуацию.
Ди-джей соглашается.
Стоит треку смениться, половину танцпола ветром сдувает к бару и на второй

этаж. Так искать гораздо легче. Не рассмотрев никого в толпе, Анго решает
пройтись ближе к стенам и…какая удача. Точнее, какой-то пиздец. Чуя, кажется,
уже без сознания, висит на этом самом парне, с которым танцевал, а тот едва ли
не волочёт его к выходу.
— Эй! — кричит Анго. — Куда ты его тащишь?
Парень как-то странно оглядывается, Чуя дёргается, медленно распахивает

глаза и смотрит стеклянным взглядом.
153/296
— Тебе какое дело? — рычит брюнет.
— Я с ним пришёл. И если сейчас же не отпустишь, вызову полицию. От тебя

шмалью тащит за километр.
Парень цыкает и, глянув на Накахару ещё раз, отпускает того. Чуя почти
валится. Он прислоняется к стене и съезжает на корточки, пряча голову в
колени. Сакагучи садится перед ним, пытается запрокинуть голову, но тот не
даёт.
— Эй, поехали домой.
Чуя что-то бурчит и кивает. Анго кое-как накидывает на него съехавший пиджак
и поднимает, поддерживая рукой под спину.
— Хороший мальчик, Чуя, — бубнит он, пока Накахара пытается за него получше
уцепиться и идти. — Хороший, но глупенький.
— Анго, — зовёт Чуя, пока историк пытается поймать им такси.
— Чего?
— Спасибо, что нашёл, — бубнит он очень тихо и куда-то ему в плечо.
***
Дотащив Накахару до дома и не обнаружив ключей, Сакагучи как-то теряется.

Может, он их в баре проебал? Но Чуя говорит звонить в домофон. Анго, конечно,
звонит, но ему кажется, что это какой-то бред. Парня до сих пор чем-то сильно
кроет, он вообще ничего не соображает, может, «белочку» словил? Но дверь,
как ни странно, открывают. И когда Анго вываливается с едва живым Чуей из
лифта, то слегка хереет, видя Осаму.
— Ебаный в рот, — тянет юноша, перехватывая Чую у друга.
Они утаскивают его в квартиру и кладут на диван. Сакагучи только тогда с

облегчением выдыхает, но понимает, что рано расслабился. Чуя весь горячий,
зелёный и дрожит.
— Что с ним? — удивляется историк.
— Ты меня спрашиваешь? — вскидывает брови Осаму, пытаясь уложить юношу

как-то удобнее. — Ты откуда его такого приволок?
— Не спрашивай, — вздыхает Анго. — Это не алкоголь, да?
— Эй, посмотри на меня, — просит Дазай, слегка похлопывая Чую по щекам. Тот
что-то мычит и медленно открывает глаза. — Стёкла.
— Что это значит?
— Что, к сожалению, это не алкоголь.
154/296
Расспросы Чуи ни к чему не приводят. Анго говорит, что видел его с каким-то
парнем, да и пахнет от него шмалью, но Дазай утверждает, что это точно не
трава. Она не такая забористая.
— Таблетки?
— Скорее всего, — гладя парня по голове, вздыхает Дазай. — Ему бы желудок

промыть.
— А смысл? Если что-то и принял, то уже гораздо больше часа назад. Может,
скорую вызвать?
На предложение скорой Чуя мычит и сворачивается в комок. Ему чертовски

плохо. Он вообще ничего не понимает. Всё болит, голова кружится, мысли
путаются. Рук и ног он вообще не чувствует. И постоянно накатывает сон.
Хочется пить.
— Нет, надо промыть, — решает Осаму, поднимая Чую под руками, чтобы
отвести в ванную. — У него на кухне есть аптечка, поищи там марганцовку и
тащи воды, — говорит парень Анго.
Промыть желудок Чуе оказывается тем ещё испытанием. Он пытается пить, но

обливается, совсем не чувствует рта и становится всё горячее. Они возятся с
ним довольно долго, а потом у него сводят ноги судорогой. Анго настаивает на
скорой.
— Отец, — выдыхает Накахара, откинувшись спиной на Осаму, что сидит на полу

ванной и пытается заставить парня блевать. — Позвони моему отцу.
Дазая вдруг резко осеняет, что он ведь врач! Да еще и не простой, а с очень
острым скальпелем, если так можно сказать. А ещё он легко может покарать
того, кто напоил Накахару таблетками.
Осаму кое-как вытаскивает телефон Чуи из кармана и находит номер. Гудков

нет долго, а потом трубку берёт какая-то девушка:
— Накахара-сан? Мори-сан сейчас не может говорить…
— Это срочно, — рычит Дазай. — Нужно чтобы он приехал к Чуе домой.
— Кто говорит? — удивляется девушка.
— Его…друг. Он что-то принял и ему срочно нужна помощь. Он сказал позвонить

сюда.
Девушка просит подождать минуту, они ждут, Чую за это время начинает бить
судорогой ещё сильнее, а потом звонок обрывается.
— Давай всё же скорую, — скулит Анго, сжимая свой телефон, но тут трубка
Накахары снова звонит.
Скрытый номер. Дазай отвечает и слышит строгий мужской голос:
— Что с ним?
155/296
— Он был в клубе, — быстро говорит Осаму. — Кажется, что-то принял. Он весь
горячий, у него судороги. Мы промыли ему желудок, но…
— Он дома?
— Да.
— Я приеду в течении десяти минут. Напои его солёной водой и оботри чем-
нибудь холодным.
***
Надо сказать, что такой тон очень напоминал Чую, когда он был не в
настроении. И не выполнять указаний просто желания не возникало.
Пока Дазай возился с обтиранием и прочим, Анго всё крутился рядом и

нервничал. Он объяснил другу, кем является отец Чуи, и тот занервничал ещё
сильнее. После обтираний и переодевания в пижаму, было решено перенести
его в спальню. Как раз к тому моменту входная дверь открылась.
Мори Огай, даже для своего возраста, выглядел очень солидным человеком. Он
был одет в костюм, а в руках у него был небольшой кейс. Мужчина молча
прошёл в спальню и, пока Дазай отошёл, начал осматривать сына.
— Чуя, — измеряя ему давление, тянет Огай. — Я тебе что говорил насчёт
экстази?
— Ммм, — жмурясь, скулит Накахара. — Травка.
— Это ты маме своей можешь рассказывать, — фырчит мужчина. — Мне тебе

сколько раз говорить, что нельзя? Тем более, с алкоголем…
Юноша что-то пробубнил и снова заскулил в подушку, жмурясь. Огай, измерив

давление, недовольно цыкает и поднимает взгляд на Дазая, что стоит рядом и
сжимает в руках мокрое полотенце.
— Желудок полностью промыли?
— Думаю, да. Он не слишком был этому рад и сопротивлялся.
— А солёная вода? — вскидывает брови Огай.
— Выпил два стакана.
Мужчина кивает и осматривает комнату.
— Найди что-нибудь высокое, на чём можно закрепить капельницу.
Анго, не выдерживающий напряжения, выходит вместе с Дазаем в поисках чего-

нибудь такого.
В это время Мори сидит рядом с сыном и гладит его по волосам. Ему так плохо,
что аж слёзы наворачиваются. И как Чуя умудрился? Он же умный мальчик.
156/296
Минуты через три ребята притаскивают икеевскую лампу. Они снимают с неё
чехол из рисовой бумаги, выкручивают лампочку и кое-как прицепляют к ней
пакет с каким-то лекарством.
— Прокапать должно две таких, — сообщает Огай, аккуратно протыкая вену.

— Надо следить, чтобы он не дёргался, иначе игла вылетит. Если у него вдруг
образуется ВСД, то кровь не остановится. Но уже, думаю, не должно.
— Вы не останетесь? — удивляется Анго.
— К сожалению, — погладив, вроде, уснувшего сына по волосам, вздыхает

мужчина, а потом закуривает. — Я уже должен быть в Киото.
— Но с ним может случится что угодно, — распахивает глаза Дазай.
— Для «что угодно» существует скорая, а он просто капризничает, потому что

ненавидит больницы. Давайте в двух словах, где и с кем был, — затягивается
мафиози.
Сакагучи сглатывает, представляя, что самый могущественный криминальный

авторитет Йокогамы может сделать с тем ублюдком.
— В клубе «Кактус». Он ушёл с каким-то парнем выпить, а потом исчез. Я нашёл

Чую, когда тот его уже уволочь пытался. Пахли оба шмалью.
— Ну, таблетку можно и в бокал подбросить, — пожимает плечами Огай. — Как

выглядел?
— Высокий, широкий, брюнет. Я особенно его не разглядывал, — пожимает

плечами Сакагучи.
— Ладно, — трёт глаза Огай. — Я позвоню утром, если спящая красавица уже
придёт в себя и будет чувствовать себя плохо, пусть звонит Йосано, номер есть
в его справочнике. Она его ещё раз осмотрит.
— А универ?
— Я оформлю ему больничный. Он слабенький, ещё несколько дней овощем

пролежит, — Мори смотрит на Дазая. — Будет здорово, если не в одиночестве.
Капельницу заменить сможете? Выткнуть из одного пакета, воткнуть в другой.
— Сможем, — кивает Осаму. — Пойдёмте, я вас провожу.
Огай вскидывает брови, но ничего против не имеет. Они доходят до прихожей и

там Мори тормозит.
— Ты, значит, то самое «ничего серьёзного», — уточняет мужчина.
— Мы, вообще-то, расстались, — смотрит в сторону Дазай. — А ещё Чуя мой

сенсей.
— Но ты посреди ночи каким-то чудом оказался здесь, — хмыкает Огай, сунув

руки в карманы.
157/296
— Каким-то, — пожимает он плечами.
— Ладно, это не моё дело, — вздыхает мужчина. — Если не сложно, присмотри

за ним пару дней. Он будет капризничать и ныть, но не поддавайся. Я буду
позванивать периодически.
— Хорошо, — кивает Дазай.
— Увидимся, — улыбается напоследок мафиози и выходит.
***
Анго уезжает, когда Чуя окончательно перестаёт ёрзать. Они перед этим пьют
кофе, историк обещает выгородить Дазая завтра. Пусть лучше с Накахарой
сидит. А ещё он обещает заехать после универа и приготовить им поесть, а то у
Осаму ведь руки из жопы, а Чуя едва ли встанет к тому времени.
Окончательно всё стихает часам к трём ночи, студент прибирается в квартире,

закидывает стирку, моет посуду. Потом всё же, идёт спать.
Нет, ну вот он ведь как знал, что что-то случится. Ладно, хоть, с Анго был. А вот
если бы один? Нашли бы его в каком-нибудь отеле мёртвым и с разрывом
анального отверстия. Глупый, блин, Чуя.
Дазай думает об этом, подпирая рукой голову и поглаживая Накахару по

влажным прядям. Он в ту ночь решает, что оставлять рыжеволосое мудило чудо
больше не хочет. И вообще, сам Осаму тоже тупица, недалеко ушёл. Чего он
испугался? Съехаться, с родителями познакомить? Кусок идиота. Нашёл чего
бояться. Страшно не это, страшно оставлять Чую одного, видеть, как тот
расстраивается, как выглядит не выспавшимся, представлять его на свиданиях с
другими. Дазай за всё то время, что его не было, сегодня вдоволь
напредставлял. Больше не хочет. Он решает, что хочет только с ним и всегда.
Куда его вообще понесло? Было всё так хорошо, а он возьми и испорть всё.
Двадцать четыре года, а ума ни на йоту.
Тем более, с Накахарой не пропадёшь. Он, пускай и бывают у него вот такие вот
проколы, достаточно взрослый и опытный человек. Он может посоветовать с
работой, он может проконсультировать с деньгами, с квартирой — с чем угодно.
Он может рассказать, как оформляется виза, куда что нести, сколько это
занимает времени. Чуя, пускай, как слепой котёнок по части отношений, но по
части самостоятельной жизни — он профи.
И красивый, и умный, и успешный. Чего Дазаю на месте ровно не сиделось? Его

надо только догнать, по части успешности, и даже проблем больше никаких не
будет.
Разглядывая его спящее лицо в темноте и размышляя о перспективах этих

отношений, Дазай ловит себя на мысли, что даже не думает о сексе с ним.
Первое время, его только это и волновало. Потом какое-то время ушло на то,
чтобы убедить Чую в обратном. А потом…оно само как-то исчезло. Нет, это,
конечно, важно и нужно, никто не спорит. Но важнее то, чтобы Чуе было с ним
спокойно и хорошо.
Уже в полусне, обнимая Накахару за туловище, Дазай думает о том, что надо всё
158/296
возвращать в прежнюю колею постепенно. А то ведь он упрётся из гордости и
обиды. Пошлёт обратно первокурсниц окучивать. Ещё и предъявит, что сессия
близко, вот ты и зачесался. Осаму улыбается. Он уже его так хорошо знает.
А как классно с Чуей спать. Чего ему, блять, не хватало, когда он решил всё это
прекратить? Идиот, натуральный. Точнее, не совсем натуральный, ну да ладно.
Теперь он Накахару больше от себя не отпустит. Тот может быть с этим не

согласен, его мнение никого не интересует. И папа у него, как оказался,
прикольный. Не такой уж и страшный, понимающий мужик. Ещё и с юмором. А
ещё очень удачно, что занятой. Такой часто не нагрянет. Идеально, одним
словом.
середина работы, та-да-да-дам :з

предупреждение: скоро всё снова перейдёт на повседневность, но несколько
уже в другом ключе, чем было вначале)
за пб и отзывы всем большое спасибо ^^ всё читаю и радуюсь)
upd: ребята, слово "кофий" так и задумывалось)
159/296
12 пара
Утро, конечно, ожидаемо, начинается не с кофе. Чуе плохо, и он

капризничает. Ему даже плевать, почему Осаму всё ещё здесь и спит с ним в
одной кровати. Так даже лучше. Есть кому принести попить. Есть кого пнуть от
безысходности. Чёрт с ним.
Дазай же, пытаясь продрать глаза, плетётся на кухню, ощущая боль в пояснице
от пинка пяткой, которым его вышибли с кровати и проскулили что-то про воду.
Он ему это точно когда-нибудь припомнит, но не сейчас.
Когда спящая красавица напивается почти литром воды, она ложится обратно
спать, а Дазая заставляет убрать лампу. Ручка у Чуи болит от иголочки, и он её
бережно сгибает, прячет под одеялко.
Времени уже восемь утра, Дазаю больше не спится. Он идёт в душ, а потом
усаживается за компьютер. Думается ему, что надо решать с едой побыстрее, а
то пока Анго закончит с парами, Чуя тут его с ума сведёт.
Дазай честно пытается в готовку, но у него не выходит, поэтому спасением

становятся фрукты. Он их нарезает и даже художественно раскладывает на
тарелку. Заваривает некрепкий чай и несёт в комнату.
Рыжеволосый юноша всё ещё сопит, но на запах горячего напитка просыпается.

Он весь опухший, у него болит голова, сохнут глаза и вообще, таким разбитым
Накахара себя в жизни не ощущал.
— Что с универом? — хрипло спрашивает Чуя, всё же сев и начав медленно

жевать яблоко.
— Мори-сан сказал, что оформит больничный.
— А ты?
— Анго отмажет.
Юноша вздыхает, делает маленький глоток чая, морщится. Горло болит. Видимо,
из-за не очень деликатного промывания желудка.
— Отец был зол? — спустя непродолжительную паузу, спрашивает парень. Он

поднимает на Дазая взгляд и как-то очень загнанно смотрит.
— Не думаю, — пожимает плечами студент. — Он не мог задержаться. Сказал,

если станет плохо, звонить какой-то Йосано.
— Ммм, — жуя яблоко и глядя в одну точку перед собой, мычит Чуя.
— Кто это?
— Его протеже. Работала доктором в центральной больнице, а сейчас, вроде, в

порт перебралась. Гром-баба.
Осаму усмехается и, дождавшись, когда Чуя поест, уходит мыть посуду. Дверь
160/296
спальни открыта, а сам Дазай сидит в гостиной за компьютером. Он пьёт кофе и
ищет откуда бы слизать реферат. А ещё он вспоминает, что сегодня у него
смена в баре. Отпрашиваться второй раз как-то неприлично, придётся идти.
Наверное, стоит попросить Анго присмотреть за Чуей?
Примерно к обеду сильно потрёпанное существо выбирается из кровати и

перетекает в ванную. Чуя толком не понимает, что у него болит. По
ощущениям — всё. Но если выделять, то сильнее всего голова, дальше следует
желудок и последнее — горло. А так, слабость, головокружение, сухость в
глазах и во рту. Он всё никак не может напиться, хотя вылакал уже литра два
воды. Но после душа становится заметно легче. Он даже может какое-то время
стоять, но потом всё равно надо лечь. Чуя предпочитает диван кровати.
— Ты не хочешь рассказать, что вчера произошло? — развернувшись от

компьютера на стуле, интересуется Дазай.
Чуя лежит с закрытыми глазами, сложив руки себе на живот и не двигается.
— Я сам очень смутно помню.
— Расскажи, что помнишь.
— Мы были в клубе с Анго, — начинает Чуя, открыв воспалённые глаза и глядя в

потолок. — Выпили, потом я ушёл танцевать. Там меня подцепил какой-то
парень, предложил угостить. Я попросил коктейль, а он начал поить меня
абсентом, — Чуя прикрывает рот ладонью, ощущая, как горло сжимается при
воспоминаниях о вкусе. — Потом позвал курить. У него был косяк. Потом снова
были в зале, он меня зажимал, я начал отключаться, а потом меня забрал Анго.
И я не помню, чтобы принимал что-то.
— Мори-сан сказал, что могли в выпивку подмешать, — задумывается Осаму.
— Скорее всего, — пожимает плечами Чуя и снова прикрывает глаза. — Я плохо

переношу экстази. Его мешают с разным дерьмом, плюс в дуэте с алкоголем и с
моей комплекцией тела…легко передознуться.
— Уже случалось? — удивляется Осаму.
— Случалось, мне двадцать два было. Я редко выбирался на вечеринки, а тогда

был выпускной. Попробовал таблеточку, дальше за компанию вторую. А потом
скорая, капельница и долгая лекция. Маме сказали, что отравился алкоголем.
Она аж из Парижа прискакала, перепугалась, бедная, — Чуя снова вздыхает и
переворачивается на бок, к спинке дивана. — Накрой меня чем-нибудь, я
посплю.
— Может, в спальню?
— Нет.
***
Огай звонит ближе к вечеру. Причём, на телефон Дазая. Тот описывает

ощущения и состояние, рассказывает, что его рыжеволосое величество
соизволило съесть тарелку фруктов. Жалоб, кроме головной боли, нет. Огай
161/296
говорит название каких-то таблеток и просит купить, чтобы его зайчик не
мучился. А пиздов он ему вставит, когда вернётся в Йокогаму, пусть ждёт и
боится.
Дазай передаёт слова почти в точности, от чего Накахаре ещё хуже. Он скулит в
подушку и просит сварить кофе. Как раз в это время подруливает Анго. Он
приносит таблетки, которые попросили, планшет и продукты. Чуе теперь есть,
чем заняться, он играет в игрулечку на своём айпадике, держит зоомагазинчик.
Дазаю приходит мысль, что на лекциях он периодически не в конспекты
смотрит, а именно играет, пока диктует на память.
Настроение Накахары заметно улучшается, даже не шпыняет Дазая из угла в

угол. Осаму этим пользуется и закуривает на кухне, так как сегодня Чуя резко
перестал переносить запах табака. Анго варит кашу.
— Что в универе? — интересуется парень, затягиваясь.
— Ничего нового, — фыркает историк, включая вытяжку над плитой. — А что

Чуя?
— А по нему не видно? — хмыкает Дазай. — К слову, ты не хочешь составить ему

компанию на ночь? Мне на работу сегодня.
— На ночь, — задумывается Сакагучи. — Вообще, у меня свидание, но если

сильно надо…
— Не надо, — доносится с дивана. — Мне уже нормально.
— А если станет плохо? — хмурится Осаму.
— Позвоню.
Кому конкретно — Чуя не уточняет.
***
Ночь в баре идёт чертовски медленно, хотя посетителей дохрена. Пятница, как-
никак. Дазай постоянно проверяет телефон, вдруг пропущенный или сообщение,
но всё спокойно. Часам к четырём утра хозяин всё же отпускает парня, видно,
что как на иголках.
Юноша берёт такси и едет к Накахаре. Он заранее взял ключ, чтобы не будить
его звонками, но Чуя неожиданно не спит. Он выглядит уже лучше, не такой
опухший, не так сконфуженно двигается. Сидит на кухне с планшетом, поставив
его на чехол, и пьёт кофе. Что-то там тыкает, от чего по квартире разносятся
звуки сыплющихся монеток. Свет горит только на вытяжке.
— Не спишь? — проходя и садясь напротив него, спрашивает Дазай.
— Как видишь, — пожимает плечами юноша. Он косится на микроволновку, на

которой часы, и встаёт, чтобы налить ночному гостю кофе. Он ещё горячий,
Накахара специально на двоих варил.
— Мог бы позвонить, сказать, что всё в порядке, — замечает студент.

162/296
— Зачем отвлекать тебя от работы? — бубнит Чуя. — И, вообще, ты из-за меня
универ прогулял.
— Зато реферат тебе сделал, — улыбается парень, подпирая рукой щёку.
— Я уже проверил, — кивает Накахара. — Молодец, качественно слизал с

Википедии, ссылки потрудился убрать. Пятёрка.
Дазай усмехается и закуривает, потом вспоминает, что Чую тошнит от этого,

собирается потушить, но Накахара машет рукой, мол, кури. Сам тоже
подтягивает к себе пачку и пытается затянуться, но его передёргивает. На
самом деле, это похмелье. У него, если перепьёт какого-нибудь дерьма, дня на
два охоту курить отшибает.
— Тебе не надо, эм, домой? — спустя полчашки, спрашивает преподаватель.
— Прогоняешь?
— Да нет, просто, тебе, наверное, и самому неудобно тут торчать.
— Вообще, удобно, но если хочешь, я уйду.
Чуя пожимает плечами, разглядывая своё отражение в чашке.
— Ты мне очень помог, — бубнит он. — Спасибо.
— За такое не благодарят, Чуя, — серьёзно говорит Дазай. — Но я хочу, чтобы ты

был осторожен. Я предупреждал, что может случиться всё, что угодно.
— Угу, — сюрпая уже почти остывший кофе, буркает Накахара. — Голоден?
— Нет.
— Тогда пошли спать.
***
В субботу к обеду Дазай всё же уходит. Чуя уже окончательно пришёл в себя,
только немного не в настроении. Осаму надо прибраться дома, погуглить какие-
нибудь вакансии, сделать домашнюю работу на выходные, курсач, в конце
концов, закончить.
На самом деле, он бы остался, но сейчас Накахаре нельзя слишком

навязываться. Нужно всё обставить как-нибудь ненавязчиво, желательно
порывом. Желательно, чуевским. Чтобы он думал, что он сам захотел вернуть их
отношения. А то точно начнутся подозрения.
Правда, с делами Дазай разобраться так и не может. Он пытается позвонить в

пару мест, даже в то кафе, где раньше подрабатывал, но всё глухо. Уборка дома
не идёт — нет желания, с домашкой разбираться особенно не надо, геморных
заданий на понедельник нет, а смена в баре отменяется. У них поставка
сегодня, надо только помочь прийти алкоголь разгрузить, а за стойкой сегодня
хозяин сам постоит, заодно всё пересчитает и рассортирует. Дазай уже почти
163/296
смиряется с тем, что проведёт вечер в своей идиотской квартире, плюя в
потолок, как ему звонит Наоми. Они с группой хотят собраться где-нибудь,
посидеть, пообщаться, а то стресс всех уже достал, надо расслабиться. Да и
пока Чуя на больничном, можно выдохнуть. Осаму соглашается.
Они встречаются в недорогом кафе возле универа. Наоми заранее

забронировала столик на большую компанию, правда, гуляют не всей группой,
только половиной. Той самой холостой половиной, которой субботним вечером
нечего делать.
Ребята пьют пиво, едят закуски, обсуждают всякую мелочь. Наоми рассказывает
о своём репетиторстве, как к ней приставал старшеклассник и пришлось от него
отказаться. Дазай просит дать номер ему, как раз нужны ученики. Тачихара
хвалится тем, что, вроде как, нашёл работу, но упорно не говорит какую
конкретно и где. За это и угощает всех выпивкой, раз при деньгах и скрытный.
Слово за слово, хуем по столу, как говорится, разговор всё же заходит об учёбе,
а там поднимается самая насущная и обсуждаемая тема — Накахара-сенсей.
Ребята уже пьяны и, в общем-то, настроены на откровения.
— Вообще, мне он всегда нравился, — бурчит Наоми. Она уже нормально

выпила, у неё щёки красные и взгляд блестит. — Но он, вроде, такой добрый, а
ведёт себя, как ледышка. А теперь вскрылась его истинная сущность.
— Ой, да хватит тебе, — махает рукой Тачихара. — За дело отхватываем. Ты бы

на его месте, как себя вела?
— Вот ты так говоришь, потому что тебе не о чем беспокоиться, — вставляет

слово кто-то из студентов. Тех, кому есть о чём беспокоиться. — У тебя языки —
в крови. Хватаешь всё на лету. С практикой справишься вот так, — девушка
щёлкает пальцами.
— Ни с чем он не справится, — смеётся Дазай. — Языки-то хватает, но вместе с

ними и долгов гребёт по всем остальным предметам, потому что сдавать
вовремя не умеет.
— Гении живут в хаосе, — фыркает Мичизу.
— Я была у тебя дома, — смеётся Наоми. — В твоём хаосе могут жить только
мыши да тараканы.
Тачихара, глубоко оскорблённый, показывает язык и залпом выпивает остатки

пива, а потом отходит в туалет.
— Что-то странно, мальчики, — вступает в разговор Цубаки. Она сегодня не

зажигалочка, как обычно. Сидит тихонько, почти не пьёт. — Вот вы Накахару
защищаете, хотя больше всех от него в своё время отхватили. Мужская
солидарность?
— Нет, душа моя, — улыбается Осаму. — Взаимопонимание.
— Ты его понимаешь? — удивляется кто-то из девушек.
— Мне хочется так думать, — скромно заявляет Дазай, ковыряя сушёного

164/296
кальмара. — Накахара-сенсей темпераментный человек. У него сложный
характер, он избалован. Но он всегда чётко понимает ситуацию. Своё положение
в университете, положение своих студентов, заглядывает гораздо дальше в
будущее, чем мы обычно это делаем. Вот вы знаете, что будет после сессии?
Думаете об этом?
— Ну, каникулы, — пожимает плечами Наоми. Тут возвращается Тачихара и

пытается вникнуть в разговор.
— Не каникулы, а следующий год. А в следующем году диплом. Знаешь, что он

мне как-то на консультации сказал?
— Что? — синхронно спрашивают три девушки.
— Он, когда понял, что я тему взял тяжёлую, предложил её сузить. Так, говорит
легче, а в следующем году добавишь главу, рассмотришь шире и будет диплом,
да ещё и с пробацией, потому что у меня уже статья по Де Саду есть. Вот вы
вообще могли о таком задуматься?
— Нет, — качает головой Наоми. — Разобраться бы с тем, что сейчас есть.
— Ну, вот. И относительно нас он так смотрит. Думает, вот сейчас я им уступлю
эту ебучую практику, а в следующем году им сдавать выпускные. А Цубаки,
которая ни бе, ни ме, ни кукаре, так опозорится, как никогда, и если сейчас я её
не пну, то она и не пошевелится. Экзамен себе купит, а потом выпустится с
красивой корочкой, в которой стоит моя подпись, мол курс знает на
удовлетворительно, а на первой же работе выяснится, что ни пизды она не
знает.
— Ну вот именно, что он о себе только и думает, — дуется Цубаки. Осаму качает
головой.
— Ничего вы не понимаете.
— А вы прям многое, — фыркает Танизаки.
— Да, — резко впрягается Мичизу. — Чего там понимать? Мы ему свинью

подложили, вот и вся проблема. А так, ахуенный препод.
— Но мы же извинились, — тянет Наоми. — Нам надо ему в ножки кинуться,

чтобы он суку выключил? Я, если честно, рада, что он заболел. А то этому
кошмару ни конца не края.
Ребята за столом переглянулись.
— Детка, ты бы рот прикрыла, — разозлясь, советует Осаму. — Думай, что

несёшь. Человек, может, под капельницей лежит, а она, бедненькая, домашку
устала делать, да лекции писать.
Девушка тут же краснеет и возмущается.
— Но я не одна так думаю!
— Наоми, серьёзно, ты перегибаешь, — мягко говорит кто-то из парней. — Каким

бы гандоном он ни был, болеть — это всегда дерьмово.
165/296
— Тогда давайте навестим, — предлагает Цубаки. — Принесём ему фруктов там,
сладостей. Может, настроение поднимается и…
— Муштровать перестанет? — вскидывает брови Осаму. — Фу, как лицемерно.
— Ну, а что остаётся? — фыркает студентка. — Я уже не знаю, как к нему

подступиться. Да, мы виноваты и признаём это. А вообще, мой папа говорит, что
успех — это умение воспользоваться моментом. Если Накахара-сенсей сейчас
болен, то мы должны озаботиться его состоянием.
— Это искренне надо делать, глупенькая, — треплет её по волосам Мичизу.

— Думаешь, он не поймёт, чего это мы к нему резко заявимся с конфетами и
фруктами? Вот мы бы хоть раз поволновались о нём, когда он заебись преподом
был, тогда бы, может, и поверил.
— Но он ведь не болел тогда, — фырчит Цубаки.
Осаму закатывает глаза. Какие же идиоты. Но поразительно, что Тачихара такой

понятливый. Аж гордость за него берёт. Вроде, оболтус, никакой
ответственности, а людей чувствует, разбирается. Они в этом с Чуей даже чем-
то похожи.
Юноша сидит с одногруппниками ещё с полчаса. У него падает настроение

после разговора о Накахаре, он искренне считает девчонок идиотками. Как
вообще так можно? Хотя, с другой стороны, если бы речь шла не о Чуе, он бы
тоже, наверное, так думал. Получается, Осаму тоже лицемер, но это, в общем-
то, не новость. Он ведь умудрился в этой ситуации и на стульчик сесть, и
конфетку съесть, как говорится.
***
В понедельник Чуя всё же выходит на работу. Он шлёпает на стол Хиротсу

больничный и идёт на пару. Вообще, он ещё чувствует недомогание, но оно уже
как-то фоном ощущается. Он хорошо отлежался за эти выходные, причём
буквально.
Юноша спокойно ведёт пары, не слишком активно, но и не слишком вяло. Ацуши

на перерыве интересуется, всё ли в порядке и не рано ли Накахара-сенсей
вышел с больничного, но Чуя отмахивается и напоминает про долги.
Анго, правда, ещё переживает, даже гоняет ему за кофе на перерыве, но Чуя и
тут мастерски переводит тему на его новую пассию, о которой Сакагучи нагло
молчит, аки партизан. Говорит, что рано ещё рассказывать. Ага, конечно.
Во вторник день начинается с небольшой корзинки фруктов. Чуя стоит рядом с

учительским столом в аудитории и, вскинув брови, рассматривает презент.
Четвёртый курс сидит тише воды, ниже травы.
— Ну, спасибо, — пожимает плечами преподаватель. Студенты замечают, что он

действительно выглядит как-то бледнее обычного, часто трёт глаза, а ещё,
помимо привычных вещей, с ним бутылка воды. — Что последнее я задавал?
Корзинка смягчающего эффекта не возымела, студенты заметно расстроены, но

166/296
Накахара их особо не дёргает, ему не до них. У него всё ещё слабость и сушняк.
Хотя, уже гораздо легче.
После пары подходит Наоми.
— Накахара-сенсей, с вами всё в порядке? Кажется, вы не долечились.
— Ну, как же я вас оставлю надолго, — давит фальшивую улыбку Чуя. — Опять
распуститесь.
Девушка фыркает и уходит. А вот Дазай задерживается.
— Точно всё в порядке?
— Ага, — Накахара зевает, делает глоток воды и встаёт. — Более чем.
— Может, заехать сегодня вечером?
— Не утруждайся, — Чуя уже собирается выйти, как его ловят за локоть.
— Эй, я волнуюсь, — серьёзно заявляет Дазай.
— Не стоит.
— Мне кажется, наоборот, — хмурится юноша.
— А с чего ты вдруг так резко озаботился? — удивляется преподаватель.

— Курсовую мы добили, а на экзамене я уже пообещал тебя не валить. Сиди на
жопке ровно, Осаму.
— Чуя, ты идиот или где? — бесится Дазай. — Думаешь, мне на тебя плевать?
— Должно быть.
— Я к тебе отношусь также, как и раньше.
Чуя щурится, рассматривая его лицо. Не доверяет.
— Должно же быть не так.
— Кто тебе сказал? Если мы расстались, это не значит, что ты мне резко
перестал нравиться, — разъясняет прописные истины Осаму. — Разве у тебя не
так?
Чуя закусывает губу и опускает взгляд, пожимает плечами. Дазай не может

удержаться от того, чтобы погладить его по щеке и заправить одну прядку за
ушко. Чуя, как по команде, начинает краснеть и отшатывается.
— Ты сдурел? — рычит он. — Мы в универе.
— Да хоть на приёме у Королевы, — закатывает глаза Дазай. Он одним резким

движением хватает за руку и притискивает недомогающую тушку к себе,
обнимая. Нюхает волосы, пахнущие фруктовым шампунем, проводит ладонями
по узкой спине. — Если тебе плохо или нужна помощь, не важно какая, я хочу,
167/296
чтобы ты сообщил мне.
— Много хочешь, — фыркает Накахара, но с места не двигается, вырываться не

собирается. — Я не маленький. Тем более, у меня папа врач.
— Он в городе? — гладя по голове, уточняет Осаму.
— Ещё нет.
— Значит за папу буду я, — фыркает парень. — Скажи, что не так?
Чуя аккуратно отстраняется и смотрит в сторону, снова пожимает плечами.

Потом улыбается и усмехается.
— Что? — не понимает Дазай.
— Может, мне тебя папочкой начать называть?
— Посмотрите-ка, у кого чувство юмора прорезалось, — хмыкает студент.

— Значит, идёшь на поправку.
Чуя действительно искренне улыбается, глядя в такое же улыбающееся лицо

Дазая.
— Раз уж ты предлагаешь своё крепкое плечо, то я бы сходил поужинать куда-

нибудь. Доставка меня достала, а одному не хочется.
— Это свидание? — мурлыкает Осаму.
— Дружеское одолжение.
— Так мы теперь друзья?
— Это вряд ли, — смеётся Чуя.
Они спокойно выходят из аудитории, не замечая, как за дверью стоит

ошарашенная Наоми.
***
Когда Дазай после большого перерыва заходит в аудиторию, и все резко

смолкают, внутри начинает зарождаться чувство приближающегося пиздеца.
Одногруппники смотрят на него…по-разному. Одни удивлённо, другие
враждебно. Наоми тут же спрыгивает с парты, на которой сидела, подлетает к
нему и залепляет пощёчину. Осаму в шоке.
— Какого хрена?! — возмущается парень.
— Такого! — фыркает девушка. — Ты, Дазай, такое чмо, каких я в жизни не

встречала.
— Что я тебе сделал? — потирая щёку, спрашивает Осаму.
— Ты не мне, а всем нам! — говорит Цубаки, что сидит через парту от них.
168/296
— Да в чём дело?
— А ты сам не догадываешься? — хмуро интересуется Тачихара. Он выглядит

чертовски мрачно и злобно. — Ты с Накахарой заебись спелся, да?
— Не больше твоего, — заявляет Дазай.
— А вот мне так не кажется, — Мичизу тоже поднимается и подходит. Он

немного ниже, но не критично. А взгляд у него такой, что любую разницу в росте
компенсирует. У Осаму мурашки по спине бегут. — Я его, по крайней мере, за
экзамен не трахаю.
У Дазая в этот момент почва из-под ног уходит. Твою мать. И первая мысль, не
то, что Тачихара его сейчас готов голыми руками в паркет вбить, а то, что Чую
уволят. И с таким скандалом, каких этот универ в жизни не видел. Тут даже
Огай шумиху не утрясёт.
— Что ты несёшь? — одними губами спрашивает парень, глядя точно в его глаза.
Внутри поднимается нечто большое и злое. — Даже не думай…не так, даже не
смей мысли допускать о том, что ты сейчас сказал.
— А что? Боишься, что на сессии проблемы будут? — встревает Цубаки. — Так у

тебя же уже, вроде, всё схвачено. Наоми сама слышала.
— Что, блять, она могла слышать?! — взрывается Дазай.
— Всё! — орёт девушка. — И как вы зажимались прекрасно видела. А мы всё

думали, чего это тебя Накахара жалеть резко начал месяца два назад. Всё ясно.
А как только Дазай с девушками начал запуливать, у нас резко образовался
пиздец и предвзятое отношение. Но ты, Осаму, умничка, и тут выкрутился. И
конфетку съел, и на хуй сел. Или как там у вас это происходит?
У юноши аж голова кружиться начинает. Он еле удерживается на ногах, мысли

путаются. Чёрт с ним, со всем этим, надо придумать, как их заткнуть. Они же,
блять, с открытой дверью тут орут.
— Тачихара, закрой дверь, — рычит Дазай.
Мичизу бы, на самом деле, не стал, но он тут морду бить собирается, поэтому
закрывает, защёлкивает на замок. Пусть хоть выламывают, пока они тут всё не
выяснят, никто не войдёт.
— А теперь слушайте, — начинает Осаму, сбросив сумку на парту. — Если хоть

кто-нибудь, хоть одна живая душа, включая Чую, узнает о том, что мы сейчас
тут обсуждаем, я…
— Что? — свирепеет Наоми. — Что ты сделаешь?
— Молчи, — рявкает Дазай. — Вы все и тявкать в его сторону сметь не должны,

даже косо посмотреть, хоть как-то выказать недовольство, — Осаму сверкает
глазами. — Не забывай, Танизаки, что я знаю много твоих секретов. И знаю
твоего брата.
— А ты мне не угрожай, — вскидывает подбородок девушка. — Мы тут не обо

169/296
мне говорим. Вот ты лучше скажи, тебе самому не стыдно? Чёрт с ним даже, что
вы лазурные, дело ваше, но вот то, что он твой препод, ни разу не смутило?
— Вот именно, Дазай, — вставляет слово кто-то ещё. — Сидел тут недавно, с
каменным ебалом доказывал, что поблажек у тебя нет, а у тебя, оказывается, и
прогулы прощаются, и на экзамене не валят, и курсовую за него пишут. Если
Накахара и мне курсач напишет, то я сам у него отсосать готов, не
договоришься?
Тут Осаму не выдерживает, подлетает и, как удобно, что ушлёпок сидит в конце
аудитории, одним движением впечатывает его ебало в стену. Тут срывается
Тачихара, оттаскивает Дазая и бьёт в нос. Юноша дезориентируется на секунду,
у Мичизу тяжёлый удар, но от следующего уже уворачивается, ловит руку и
выворачивает. Парень скрипит зубами и рычит от боли.
— Успокойся, — пытаясь вытереть кровь рукавом рубашки, просит Дазай. — И

послушайте, блять, уже, — он отпускает руку, Мичизу выпрямляется, фыркает и
встряхивается. — Мне до пизды, что вы думаете обо мне, но, если хоть кто-то
проболтается, я не постесняюсь проболтаться о каждом из вас.
— А ты не думаешь, что мы тоже можем кое-что о тебе рассказать? — встревает

Цубаки.
— Кому? — ухмыляется Осаму, пытаясь вытереть кровь.
— Родителям, — разводит руками Наоми.
— А вы их знаете, моих родителей? — Дазая прошибает на хохот. — Вы,

наверное, думаете, что я по фану на двух работах упахиваюсь и живу на восьми
татами, да?
— Ну и что? — фыркает Тачихара. — Это всё равно не повод так мерзко

поступать. С нами ты, вроде, и против Накахары, а сам с ним ебёшься за оценки.
Я такого дерьма в жизни не встречал, думал, так не бывает.
— Во-первых, — вздыхает Осаму, — я уже предупреждал тебя, Мичизу,

прихлопни пасть! Во-вторых, Чуя мне помог, потому что прекрасно знает,
сколько у меня времени на учёбу, повторюсь, я у него эту поблажку с начала
семестра выпрашивал. Тем более, — парень окидывает одногруппников
взглядом, — то, что Анго делает мне те же поблажки, почему-то никого не
смущает. Так бесит, что на вас на всех Чуя хуй в своё время положил?
— Да я даже не понимаю, как мы проглядели, — резко переводит тему Наоми, её

прямо на куски рвёт, хочется об этом поговорить. — И как мы не заметили, что
кофе стали вместе пить, на вечеринке вы вместе торчали, «комплимент от
бармена». Это ты ему на бутылку за двести штук разорился? Бедный, блять,
студент.
— Боже, какая же ты тупая, — качает головой Дазай. — Впрочем, мне похуй, что
ты думаешь. Но если Чуя поймёт, хоть как-то заподозрит, что вы о чём-то в
курсе, хотя по факту, не имеете ни малейшего понятия обо всём этом, он тут
работать больше не будет. Именно поэтому, я вам всем напоминаю, что в нём мы
сейчас заинтересованы больше, чем он в нас.
170/296
— Уж ты-то точно, — фыркает Тачихара.
Тут в дверь стучат. Видимо, звонок уже был. Кто-то дёргает за ручку. Осаму,
схватив Мичизу, волочёт его к выходу, тот слегка ошарашен и не сильно
сопротивляется. На пороге Анго.
— Что с тобой? — отшатывается преподаватель, заметив кровь на лице. — Ты

подрался?
— Всё норм, давление, — врёт Дазай. — Не отмечай нас, мы, может, вернёмся к
середине.
— Как скажешь, — пожимает плечами Сакагучи, входя в аудиторию и видя, как

один парень на задней парте пытается свои зубы со стены собрать. — Дазай,
твою мать! — взрывается Анго, но догонять их уже поздно.
***
Юноша не отпускает Мичизу до самого первого этажа, только там парень всё-
таки вырывается и дальше идёт добровольно. Идут в самую дальнюю курилку. У
Осаму все руки, лицо и рукава в крови, она ни пизды не вытирается и вытекает.
В курилке Мичизу даёт ему платок, а сам закуривает. Садится и ждёт. Но
надолго его не хватает.
— Чёрт, я ведь ещё за него впрягался! — резко заявляет парень.
Осаму на него как-то странно косится, вытирает кровь и просит сигарету. Тоже
закуривает.
— Что вам эта курица наплела? — выдыхая дым, спрашивает Дазай, сев на
лавочку. Тачихара, потоптавшись, садится рядом.
— Ещё скажи, что не правда.
— Я тебе сейчас всё скажу, — рычит Осаму. — Если выслушаешь спокойно.
— Ну, давай, — соглашается юноша. — Только без интимных подробностей.
— Да нет, блять, никаких подробностей, — бесится парень. — Вы меня все

сейчас заебись в дерьмо макнули, а сами в чужую постель залезли. Вас вот
совесть не мучает?
— С темы не соскакивай, — снова начинает злиться Мичизу. — Что за херня,

Дазай? Ты, вроде, нормальный парень. Четыре года дружим, из любой херни
меня вытаскивал. А тут только о себе и позаботился. За всю бы группу тогда
просил, что ли.
— Ты идиот или притворяешься? Серьёзно думаешь, что это из-за оценок?

— глядя на одногруппника, спрашивает Дазай.
Тачихаре, похоже, обратного в голову не приходило. Он смотрит удивлённо,

делает пару затяжек, переваривает.
— Ладно, говори, как есть.

171/296
— Да так и есть. Понравился он мне.
— Ты же, вроде, по бабам всегда был, — сплюнув, удивляется Мичизу.
— Ну, всегда был, а потом перестал. А Чуя, он же, — Осаму усмехается, —

принципиальный до жопы. Он тоже сначала подумал, что я из-за оценок. Ну и
поспорили, мол, нагну его до конца семестра, поставит автомат.
— Да ладно? — вскидывает брови Мичизу. Всю злость, как ветром сдувает от

новых подробностей. — И что дальше? Он проспорил?
— Это скорее я проспорил. Вот ты думаешь, он такой весь крутой и опытный?
— Ну, да.
— А на самом деле тупит, как цветочек. Я его месяц по кафешкам и магазинам

таскал. Он же…ну, — Дазай затягивается снова и выкидывает бычок, — не
слишком ему в отношениях везло. А тут я его своим напором. Мне до сих пор
кажется, что он просто от шока на всё это согласился.
— Но ты же потом с бабами начал отжигать.
— А хули делать? Мы расстались, мне стояк штаны рвёт. Но, чтобы ты понимал,
он даже и бровью не повёл. Ни на вас, ни на мне не отыгрывался, вообще на
учёбе никак не сказалось. Пиздец начался из-за Цубаки.
— Ну, тупая девчонка, и чего? Не она первая, не она последняя, — фыркает

Мичизу и тоже выкидывает сигарету.
— Это тебе так кажется, а для Чуи могла стать последней. На него весь
преподавательский состав, кроме Анго да Хиротсу волком смотрит. Он открытых
занятий за этот год дал больше, чем они за всю жизнь. И тот случай на
вечеринке, его бы уволили, ты понимаешь? Со скандалом.
— Я так и не понял, как тогда всё разрешилось.
— Отец его впрягся. Один разговор, и нет припизднутого математика.
— А кто он? Ну, отец Накахары? Подкупил или как? — не понимает Мичизу.
— Ему не надо подкупать, — качает головой Осаму. — Может, ты в курсе, Мори

Огай.
Тут глаза Тачихары как-то слишком сильно округляются. Дазай, конечно, ждал
такой реакции, если Мичизу в курсе, но парня аж колотить начинает бедного.
— Эй, ты чего?
— Помнишь, я говорил, что работу нашёл?
— Ну?
— Работа в порту.
172/296
— Ну, вот тебе ещё одна причина Чую не палить, — усмехается Дазай. — Мори-
сан расстроится, если Чуя расстроится.
Мичизу решает закурить ещё одну, чтобы не свалиться в обморок. Ох, как
нехорошо получилось. Он ведь о Накахаре такое неприятное говорил…
— Да ладно тебе, не бойся ты так, — усмехается Осаму.
— Погоди, — доходит до юноши. — Если вы расстались, то что тогда Наоми

видела?
— Да хули она там могла видеть? — фыркает Дазай. — Пожамкал я его

немножко, первый раз за месяц, между прочим. Только, блять, налаживаться всё
начало.
— А чего разбежались-то?
— Да я олень. Затупил в самый ответственный момент.
— В том самом? — усмехается Мичизу.
— Бля, притомил. За родителей речь зашла, планы на будущее. Ну, я и струсил.

Сам понимаешь, с парнем отношения строить — не с бабой. Родителям особо не
представишь, не объяснишь, с кем живёшь. А Чуя может.
— В смысле?
— Да в прямом. Чуе, вообще, всё можно. И с мальчиками спать, и мальчикам

морду бить. Папа везде отмажет, даже не спросит, — пожимает плечами Дазай.
— Классно, на самом деле. Вроде, всю жизнь отдельно живут, фамилии разные
носят, а я со своими так и не смог в семью.
— Ладно, Осаму, прости. Если ты это не из-за оценок, то ваше право. Наоборот,
молодцы, что не боитесь.
— Ну, тут ты не совсем прав, — вздыхает Дазай. — Мы, когда прощения просили
у него, я же в тот вечер к нему пришёл. С этим вином ебливым. Зашивался
тогда, пиздец. Школа закрывалась, в баре смен больше, я не спал почти. Говорю,
физически не могу на пары ходить, дай поблажку. Не всем, так мне.
— А он?
— Ну, поупирался, потом пожалел. Не потому что мы встречались, а просто, по-

человечески. Прогуливай, говорит, так, чтобы в глаза не бросалось. Но если
приходишь, чтобы готовый. А курсач он и правда за меня написал. Ну, вторую
главу. Почти. Но он действительно тяжёлый.
— Ну, подло, конечно, — фыркает Мичизу. — Но с другой стороны, хочешь

жить — умей вертеться. Так ты с ним снова хочешь?
— Хочу, — кивает Осаму. — Он же сыч. Любой раздражитель — закрывается

дома. А зарабатывать он, оказывается, и оттуда умеет. Он вообще во многом
прошаренный. Ну, кроме отношений.
173/296
— А ты не слишком погорячился? Золотой мальчик всё-таки.
— Угу, — бубнит Дазай, теребя в руках кровавый платок. — И вещи дорогие

любит, и еду, и напитки. И в Париж для него слетать проще, чем мне с кем-то в
бар сходить. Но я стараюсь.
— Ну и заебись тогда, — Мичизу хлопает по спине. Всё-таки, у него чертовски

тяжёлая рука. — Только, что теперь с группой делать?
— Да вот чёрт знает, — разводит руками Осаму. — Я серьёзно говорил насчёт

того, что он свалит, если запахнет жаренным. Ему вот эти вот тычки носом и
отчитки, как щенка, нахуй никуда не впёрлись. Он тут работает только потому,
что восемь лет на образование убил. Ну, и стабильность, как он выражается.
Хотя с его папашей я не ебу, чему надо случиться, чтобы ощущать себя
«нестабильно».
— Ладно, прорвёмся, как-нибудь. Наоми заткнёшь, а остальных я могу. Скажем,

где работаю…или, ещё лучше, скажем про Мори-сана. Тогда точно никто не
дёрнется. Только вот…учиться всё равно у Накахары в последнее время
невозможно.
— Да забей, — машет рукой Осаму. — Он вспыльчивый, но отходчивый.

Воспитывает так. А вообще, если бы никто на него не стучал, давно бы
успокоился. Он понимает, что неприкосновенный, но на «ковры» летать к
начальству не любит.
— Да кто же любит? — хмыкает Мичизу. — Ну ты, конечно, и выбрал. Хотя

знаешь, я бы, наверное…
— Не ты бы, и не наверное, — рычит Дазай.
— Но, согласись, Чуя — милое создание. На такого и натуралу можно запасть,

даже не стыдно будет. Собственно, там тебя в этом плане все поняли.
— Не Чуя, а Накахара-сенсей, — бесится парень. — И чтобы даже ноздри не

мочил. А ещё, он не просто милое создание, но и сука капризная. Я столько
пинков вытерпел, чтобы он на меня хотя бы чуть-чуть посерьёзнее смотреть
начал, что тебе и не снилось. А вот Наоми можешь окучить. Трахнешь её, рот
заткнёшь…
— А, да мы переспали уже, в прошлом году ещё, — усмехается Тачихара. — Так

чё-то мне с ней и не зашло.
— Наш пострел везде поспел, — смеётся Дазай. — Ладно, чёрт с ним. Но

затыкать надо ребяток срочно. До завтрашнего дня.
— Разберёмся.
***
Группа негодует, когда Тачихара и Дазай возвращаются снова друзьями. Они

выбрали тактику игнорирования. Осаму рассчитывает, что если он самого
вспыльчивого и принципиального убедил, то все остальные убедятся по
174/296
инерции.
А ещё весь день приходится бегать от Анго. Парня в больницу отправлять

пришлось, у него сотряс и несколько зубов не хватает. Ну, ибо нехуй. А вот
группы хватает ещё на одну пару, а потом Танизаки встаёт в позу.
— Ты что же, Тачихара, тоже в гей-клуб решил вступить? Подмаслиться к

Накахаре?
Мичизу, что спокойно собирает вещи, косится на неё, как на прокажённую.
Пожимает плечами. Молчит. Умничка.
— Да что, блять, такое? — не выдерживает девушка. — Реально что ли в очередь

на отсос встал?
— Слушай, ты бы заткнулась, — бурчит Тачихара.
— А что такого? — не понимает девушка.
— Я, вообще, согласен с тобой, — на тон тише говорит юноша. — Но на Накахару

лезть у меня, извини, яйца не стальные.
— А чего он сделает? — фыркает Наоми. — Оценку занизит? Так его вышвырнут

раньше, чем успеет сказать слово «сессия».
— Глупенькая, — снисходительно тянет Тачихара. — Помнишь историю с дракой

на пати?
— Ну?
— А помнишь, как конфликт решился?
— Нет.
— Вот и я не помнил. Накахары неделю в универе нет, а потом резко появляется

и пальцы гнёт, как хочет. На мысли никакие не наталкивает? — застегнув
резким движением рюкзак, спрашивает Мичизу.
— А ты знаешь, что тогда произошло? — удивлённо распахивает глазки

Танизаки. — Почему тот парень отчислился?
— Ну, говорят, впряглись за Чую. У него родители не только богатые, но и

влиятельные. Вы, как хотите, а я не буду с этим дерьмом связываться и чувака
топить. Я в этом городе ещё работу хочу найти и жить спокойно.
— Ой, да херня, — фыркает Цубаки. — Знаю я, кто у него мать. Дизайнер.

Известная, но тут влияния не имеет. Одежду, кстати, классную шьёт.
— А отец?
— Что отец?
— Ну, кто он, знаешь?
Дазай, что всё это время в стороне сидит, чуть ли не плачет. Но Мичизу молодец,
175/296
отыгрывает, как надо. Даже он бы поверил.
— Нет.
— А ты выясни. Я таких имён даже произносить не буду. Как раз убедишься, что
он тут не от большой нужды работает, — фыркает парень и надевает рюкзак.
— Всем пока.
Девчонки переглядываются и отходят. Пакуют учебники в сумки, а Осаму, решив

ретироваться, уходит. Прекрасно. Даже настроение как-то поднялось. Осталось
с Чуей поужинать, а там можно уже переходить к активным действиям по
повторному приручению рыжего котёночка.
пошёл экшон :D
кажется, у меня тут было настроение из серии "меня он тоже называет
папочкой". глава получилась диалоговой, а ещё максимально матерной, но я
расслабился. в обычной речи я сам матерюсь примерно в таком же количестве и,
в общем-то, меня это никак не смущает.
я прошу прощения за задержку, ибо, как упоминал в группе, уезжал. так вышло,
что на мне на целые сутки повис пятилетний ребёнок, и после возвращения
домой мне ещё понадобилось время, чтобы отоспаться и отдохнуть. соу. мы
прошли середину работу в прошлой главе, но в истории ещё кое-что осталось.
для тех, кто ждёт НЦу: если вы читали мою работу YSHSB, то могли заметить,
что если я долго мариную с этим делом, то потом компенсирую очень частой
НЦой, надо мной даже подшучивали в комментах. спойлер: тут ещё будут
высокорейтинговые куски. спасибо, что читаете, кажется, более-менее
разогналось, и заинтересованных стало больше)
за отзывы и пб, как всегда, спасибо :з
176/296
13 пара
За ужин, так как приглашал Чуя, он решает платить сам, поэтому и

выбирает место подороже. Как раз тот ресторан, где они ужинали с отцом.
Дазай тут себя чувствует как-то неловко. Он бы знал, надел костюм. А так сидит
в подаренной Чуей кофте, джинсах да кроссовках. Вообще как-то не
вписывается. А от цен в меню у него глаза на лоб лезут. Всё на французском. Он,
конечно, в курсе, что значат эти названия, даже как появились блюда,
страноведение он изучал, но всё равно. Он же не знает, как они на вкус. А вот
Накахару, напротив, ничего не смущает. Хотя, он тоже не слишком разоделся,
обычная рубашка, да кардиган, но официантки с хостес, его едва увидели, такие
поклоны отвесили, будто перед ними Папа Римский.
— Выбрал что-нибудь? — интересуется Чуя, делая глоток воды из бокала.
— Эм…не посоветуешь?
— Если мясо, то конфи из утиных ножек очень вкусное. Отец как-то брал, ему
понравилось.
От знания того, что они тут с Мори-саном ужинали, становится ещё хуже. Боже,
он сюда совсем не вписывается. Дазай закусывает губу и кивает Чуе на какой-то
вопрос, когда подходит официантка. Он диктует ей заказ, но Осаму вообще не
слышит, что конкретно они заказывают. Он хочет провалиться сквозь землю и не
ощущать себя тут последней деревенщиной.
— Прекрати так дёргаться, — отдав меню официантке, просит Чуя. — Это просто
место, где люди едят. Ты такой же человек, как все остальные, и тоже пришёл
поесть.
— Чуя, тебе не понять, — вздыхает Осаму. — Тут одно блюдо стоит дороже, чем
всё, что на мне надето.
Преподаватель усмехается. Это далеко не так, но Дазаю об этом знать не

обязательно. Да и вообще, у них есть более важные темы для разговора.
— Кстати, а ты мне ничего рассказать не хочешь? — рассматривая посетителей,

что под тихую ненавязчивую музыку поедают свои ужины, спрашивает Чуя.
— Например? — вскидывает взгляд парень. Он сидит так затравленно, руки на

коленях, плечи опущены. Очаровательный такой.
— Ты подрался сегодня, — напоминает Чуя. — Что-то случилось?
— Тупость одногруппников, — пожимает плечами Осаму. Накахара теперь

смотрит ему точно в лицо, и настало время ему отводить взгляд.
— Ты, вроде, уже не маленький, чтобы все проблемы кулаками решать, —

заприметив сомелье, что идёт к ним, говорит парень.
— Бывают разные проблемы. Тем более, — Осаму откидывается на стул и

наблюдает за тем, как им разливают по бокалам жутко дорогое вино. На нём
цена, конечно, не написана, но Дазай уже по привычке берёт бокал,
177/296
перекатывает жидкость, нюхает, и определяет, что это точно что-то сухое. На
большее пока он не способен. Ладно, хоть пить правильно научился. — Я часто
раньше дрался. И он заслужил.
— Не важно, заслужил или нет. За это тебя могут исключить, ты понимаешь?

— вскидывает брови Чуя, тоже пригубив вина.
— Понимаю. Но я думаю, что Анго всё замнёт. Никто в группе не заинтересован

разводить скандал.
— Он сказал, что ты весь в крови был. Всё в порядке? — решает уточнить Чуя.
— Да, — пожимает плечами Осаму.
Тут им приносят первые блюда, разговор стопорится. Дазай, на самом деле,

этому рад. Он поедает салат с тунцом, который, вообще-то, очень даже вкусный
и свежий. Он, пожалуй, готов заплатить ту цену, которую просит ресторан. Но
вот насчёт вина, он даже не знает, какое это конкретно, сколько бы оно ни
стоило, он не готов был бы выложить больше ста тысяч, пускай и платит не он.
Хотя, зная Накахару, бутылка наверняка раза в три выйдет дороже.
— На самом деле, я думал, что у вас дружная группа, — говорит Чуя, когда им
приносят второе блюдо. У преподавателя это суп, а Осаму те самые утиные
ножки. Правда, «ножки», это громко сказано. Она одна, и та, крошечная. Мяса —
на один зуб. Ну, на это и рассчитаны такие места. Клиенты должны съесть
минимум три подачи и, желательно, заказать что-нибудь ещё.
— Дружная, — пожимает плечами Дазай. — Но есть вещи, которые можно

сказать вслух, а есть такие, что лучше не стоит. И вообще, — Осаму делает
глоток вина. Надо признать, что с мясом идёт просто охуительно. — Ты меня тут
воспитывать позвал? Лучше расскажи, как себя чувствуешь.
Накахара, откинувшись на спинку стула, пожимает плечами. Он пьёт вино, пока

Дазай доедает птицу. Свой суп ему не понравился, хотя раньше он его любил.
Может, это всё ещё из-за передозировки? Еда с сильными запахами как-то
совсем не идёт.
— Да нормально всё, — говорит в итоге Чуя. — Я ездил в порт, Йосано

посмотрела меня, дала больничный. Анализы показали, что все ненужные
вещества полностью вышли из организма.
Осаму, доев, облегчённо выдыхает и рассматривает обстановку, пока они ждут

следующее блюдо. Тут достаточно темно, на стенах дорогие обои с чёрно-белым
фактурным рисунком, скатерти везде кремовые, без единого пятнышка.
Официанты и бармен в белых перчатках. Всё такое ухоженное, чистенькое, как
будто и не общественно место, под ногами вообще ковёр. Такие ресторанчики
сейчас не в моде, сейчас люди предпочитают что-то менее формальное, на
верхних этажах высоток со стеклянной мебелью и интересным декором. Но тут,
как ни странно, достаточно много народа. Почти полная посадка, а этот столик
Чуя точно бронировал, потому что место самое удачное в зале. Достаточно
далёкое от всех остальных столиков, но рядом с окном.
— Странно, я думал, уже никто не ходит по таким местам, — вздыхает Дазай,

когда им приносят десерт. Это нечто похоже на чизкейк по виду, только внутри
178/296
крупные вишни без косточек.
— Напротив, люди устают от шумных мест. Хочется чего-то тихого и

привычного, — пожимает плечами Чуя.
— Место принадлежит Мори-сану? — уточняет Дазай.
— Да, — не отрываясь от десерта, кивает Накахара. — Это одно из немногих

мест, принадлежащих ему, которое не имеет никаких проблем с законом.
— Чуя, а расскажи мне про свою маму, — просит Осаму.
Юноша поднимает удивлённый взгляд, немного хмурится, выдыхает. Утирает

губы салфеткой, а потом откидывается на спинку стула и смотрит пару минут в
окно.
— У неё…сложный характер.
— Что это значит? — улыбается студент, всё-таки вспомнив про свой десерт.
— Ну, она упрямая. Но, знаешь, не вспыльчивая, как я. Нет, если довести, то да,
а так, она может смотреть на тебя, как на дерьмо, и уже никакие скандалы не
нужны — плакать хочется, — усмехается Накахара. — Сильная успешная
женщина, как ещё её можно описать?
— А внешность? Ты явно не в отца пошёл.
— Тут ты прав, — усмехается Чуя. — У неё тоже рыжие волосы, но не такие, как
у меня. Прямые полностью. А ещё она очень любит кимоно. Раньше на каких-то
праздниках она редко появлялась в платьях или костюмах, только кимоно.
Непременно тяжёлое, с красивым рисунком. Я маленький часами мог
рассматривать карпов или камелии на них.
— Почему же она тогда переехала в Париж? — удивляется Дазай.
— Ну, думаю, там ей тоже ничего не мешает носить традиционную одежду, —

усмехается Чуя. — Она…эксцентрична. Делает так, как ей нужно, и ей глубоко
плевать, что, кто подумает. Как-то раз мы сидели с ней здесь. Всё нормально,
едим, но заказали разные десерты. Она просто залезла мне в тарелку и
попробовала, а потом подозвала официанта и потребовала замену. Мол, не
испекли, а разогрели. На неё тогда посмотрели, как на умалишённую. Я вот
вообще разницы не видел, мне было вкусно, — пожимает плечами
— С кем из родителей ты ближе? — засмотревшись на такого спокойного Чую,

спрашивает Осаму.
— С отцом, наверное, — пожимает плечами преподаватель. — Я провёл почти

всю жизнь с матерью, но она, хоть и любит меня, не позволяла мне
капризничать или просто не слушала. А вот Огай, напротив. Любой каприз. Я мог
сидеть у него на приёме и есть пиццу руками, а он смотрел на меня и улыбался,
пока дюжина его партнёров сидели и ахуевали. С мамой так было нельзя, — что-
то вспомнив, улыбается Накахара. — «Локти на столе», «осанка, Чуя»,
«причешись», «переоденься, пятна на манжетах», «кто дал тебе мороженое?»,
179/296
«осанка, Чуя!». Ну, и так далее.
Дазай, представив маленького милого проказника-Чуечку с кудряшками и

огромными глазищами, чуть вином не поперхнулся. Такая милота, должно быть!
Надо будет непременно выпросить у него детские снимки.
— А ты? — после недолгой паузы, спрашивает Чуя.
— Что я? — удивляется Дазай.
— Ты не очень дружен с семьёй, но ты ведь с ними общаешься?
Осаму морщится. Это не лучшая тема для разговора в такой вечер, но раз уж
Чуя ему рассказал, то невежливо будет отмалчиваться.
— Ну, иногда, — соглашается Осаму. — Мой отец обычный инженер, но получает

нормально. А вот мачеха — безработная. Она любит дорогие вещи и такие вот
рестораны, строит из себя светскую особу, но на самом деле, она не любит вкуса
сухого вина, которое упорно в себя вливает, или не понимает, как пользоваться
айфоном, хотя он у неё непременно последней модели. Поэтому, она меня
раздражает. А отец он…просто не обращает внимания. Он замкнутый, ему
плевать, что она делает и сколько на неё уходит денег, пока ему не мешают
заниматься своими делами, — Дазай пожимает плечами. — Она капала ему на
мозг из-за меня, а он, как бы, — юноша перекатывает вино во рту, подбирая
слова. — Творческая личность, что ли. Не знаю, вроде, инженер, ничего
особенного, но всегда над чем-то работает. Дома тоже. И, пожалуйста, только
не дёргайте. Поэтому, и пошёл у неё на поводу.
— Какой ужас, — глядя перед собой, выносит вердикт Накахара. — Я бы

распсиховался и закатил скандал, на твоём месте. Но из дома бы из вредности
не двинулся.
— Да я тоже так сначала и делал, — рассмеялся Дазай. — Назло этой мегере

перед глазами мельтешил. А потом мне двадцать, отцу уже нечего ей
противопоставить…он собирался провести со мной беседу, знаешь, из разряда,
как мужчина с мужчиной, но я даже дожидаться не стал, когда он с мыслями
соберётся. Сделал вид, что сам решил переехать и свалил в общагу.
Чуя усмехается, подходит официантка, забирает посуду. Она спрашивает, нужно

ли ещё что-нибудь, Дазай наелся, Накахара тоже. Он просит счёт.
— Я так хотел посмотреть на этих людей, — неожиданно выдаёт Чуя.
Осаму, что засмотрелся в окно на прохожих, удивлённо вскидывает брови.
— Зачем?
— Ну, не знаю, поймёшь ли ты. Показать, что ты не один и, в них, в общем-то,

больше нужды нет. Раз они тебя выгнали, то я забираю и больше не отдам. Не
знаю, как объяснить. Чувство такое, будто, они нанесли мне личное
оскорбление.
Дазай, сильно опешивший, опускает взгляд на скатерть и краснеет. Так вот, что
тогда имел в виду Накахара. Он хотел заявить о себе не чтобы не прятаться, а в
180/296
первую очередь, чтобы его родители знали, что о Дазае есть, кому позаботиться.
А он так сглупил…и почему ему не хватило ума догадаться об этом? Теперь Чуя,
вроде бы, не настроен враждебно, но чёрт его знает, как отреагирует на
предложение снова встречаться. Надо повременить.
— Ты такой милый, Чуя, — всё же выдыхает, Осаму, когда собирается с мыслями.

— Золотой человечек. Я никогда таких не встречал.
Накахара мгновенно смущается, но тут девушка приносит счёт. Чуя, не глядя,

его оплачивает, и они уходят.
Преподаватель предлагает прогуляться, раз погода тёплая и сухая, но Осаму,

зная о том, что в этом районе часто ошиваются студенты, врёт, что устал. Они
едут на метро до дома Накахары. Преподаватель мнётся, когда они тормозят у
подъезда. Он наверняка размышляет о том, а корректно ли приглашать Дазая,
но тот берёт ситуацию в свои руки.
— Увидимся завтра, — улыбается он, а потом, осмотревшись, обнимает Чую за

плечи. — Спасибо за вечер. Мне понравилась кухня.
Накахара, опешивший, даже сначала теряется, а потом тоже обнимает двумя

руками за спину, положив щёку ему на плечо.
— Тебе спасибо, что составил компанию.
Они ещё с минуту обнимаются. Так хорошо, на самом деле. Чуя вкусно пахнет и
сам по себе мягкий и приятный. Накахаре тоже нравится обнимать Дазая. Он
большой и тёплый. И касается так нежно, будто в руках у него самое ценное
сокровище.
— Увидимся, — с неохотой отстранившись, выдыхает юноша.
Чуя кивает, наблюдая за тем, как Осаму уходит.
Полночи Накахара тратит на размышления о том, что они делают. Почему Дазай
снова начал проявлять внимание и говорил, что у него ничего не изменилось по
части чувств? Если продолжат, они ведь снова придут к тому же самому, и в
итоге Осаму сбежит, испугавшись.
Но проводить с ним время так хорошо. Он сейчас не такой, как раньше. Более
расслаблен, что ли. А как смотрит… Чуя буквально плавится под этим взглядом.
Смотрит на него с неприкрытым обожанием. Иногда преподавателю кажется,
что самым большим благом для Дазая будет сидеть с ним рядом, сложив голову
на колени и чувствовать, как Чуя гладит его за ушком. Для Накахары, на самом
деле, это тоже будет высшим благом.
Ему, с одной стороны, и хочется снова ходить на свидания, и хочется проводить

время вместе, хочется целоваться, обниматься и заниматься, уже, наконец,
сексом, но с другой стороны, он только-только начал отходить от того, что
случилось. Может, внешне и было не сильно заметно, но их разрыв стал для Чуи
маленьким концом света. И сейчас он шатается по обломкам, разыскивая что-
нибудь, что поможет ему жить дальше. А оно ведь так и мельтешит перед
носом!
181/296
***
Утром, зевая, Чуя заваливается на кафедру и стаскивает мокрую насквозь парку.

Он попал под самый ливень, а зонта с собой не было. Просто, блин, чудесно.
Анго над ним подшучивает, мол, Чуя, как мокрый котёнок, за что огребает
недовольным взглядом и обвинением в том, что Анго тогда, как облезлый енот в
очках. Историк, тоже подмоченный ливнем, тут же встаёт в позу и складывает
лапки на груди. Натурально енот.
Они вместе идут в туалет и сушат волосы под сушилкой для рук. Вообще, они бы
сходили в душевые, но там фены слабенькие, а пара вот-вот начнётся.
Так и не досушив волосы до конца, Чуя закалывает их в хвостик на затылке и

идёт на пару. Атмосфера как-то меняется. Студенты смотрят на него не просто
недовольно, а очень враждебно. Пара человек его игнорируют, и лишь только
Дазай с Мичизу, которые почему-то сидят вместе и отдельно ото всех, выглядят
как обычно.
Накахара даже теряется. Он ошарашенными глазками осматривает студентов,

кидает короткий взгляд на Дазая. Того, в свою очередь, напрягает ступор Чуи.
Почувствовал. Надо же.
— Доброе утро, — собравшись, здоровается преподаватель.
В ответ гробовая тишина. Он немного хмурит тонкие брови, но достаёт планшет

и собирается уже начать практическое, как вспоминает, что планировал опрос.
— Начнём с устного опроса, — говорит он. — Цубаки, вы первая.
Девушка встаёт, что-то фыркнув, оправляет юбку и идёт к нему. Садится на

первую парту прямо перед преподавателем и как-то странно его разглядывает.
Вообще, они впервые видят Чую с хвостиком, половина группы, едва заметили,
даже сначала потерялись. Так Накахара выглядит ещё милее. И преподавателю
бы хотелось списать их настроение на свой внешний вид, но он, в конце концов,
с улицы зашёл, где дождь стеной. Могут догадаться, что хвостик —
вынужденная мера.
— Расскажите в двух словах о модели Отто Каде. Какие названия использует,

опишите схему, — начинает опрос юноша.
Девушка на секунду теряется, но потом снова собирается. Что-то говорит,

вскинув подбородок. Дазай это время очень внимательно за ней наблюдает. Он
очень надеется, что их с Мичизу спектакль вчера возымел эффект.
— Цубаки, это не то, — качает головой Чуя, выслушав ответ. Он сегодня заметно
мягче. Точнее, не так. Он сегодня заметно в ступоре и закрывается. Уходит в
оборону. — Я вам каждую неделю задаю один и тот же вопрос, но вы до сих пор
этого не выучили.
Начинать опрос с Цубаки было плохой идеей. Дазай чувствует, что девушку так и
распирает сказать что-нибудь. Но если она сейчас ляпнет какую-нибудь чушь, то
взрыва не избежать. Как отреагирует Накахара — загадка.
182/296
— Цубаки, вы будете отвечать? — начинает терять терпение Чуя. Девушка
смотрит в парту и скрипит зубами, сильно сжимая руки. — Если нет, то…
— Снова долг? — вскидывает лицо ошарашенная студентка. — Когда мне их

сдавать, если не в учебное время вы не принимаете, а учебного не выделяете?
Чуя слегка хереет от тона, да и в целом от обвинений.
— Простите, но, а вы чего хотели? Вы не можете выучить один единственный

вопрос из недели в неделю. Это значит, что вы вообще ничего не учите или
обходите вниманием только модель перевода Каде?
— Я просто не понимаю её! — взвизгивает девушка. — Мы изучили пять моделей

и все они одинаковые. Меняются только названия.
— Потому что перевод — это перевод. Он всегда происходит примерно

одинаково, но разные переводчики описывали его по-разному.
— И как мне это поможет на практике? — не понимает девушка.
— На практике? — Чуя усмехается. — Никак. Цубаки, вы получаете

академические знания по лингвистике и переводоведению. Высшее образование
подразумевает основательную подкованность в предмете. Если ваша задача —
выучить язык, существуют интенсивные курсы. Здесь занимаются не этим.
— Вот как, — хмыкает девушка. — А чем вы здесь занимаетесь?
Чуя вскидывает брови, он в ступоре. Дазай дёргается, понимая, что пиздец

настал, а Тачихара пытается шикнуть на эту суку, но слово не воробей, как
говорится.
— Что? — выдыхает Чуя. У него резко начинает болеть голова. — Что вы имеете в
виду?
— Это, конечно, неприлично — о таком говорить, — бубнит студентка. Студенты

на своих местах тоже начинают ёрзать, Накахара краем глаза это видит. Осаму
вообще, сейчас вскачет и за шкирку её выволочет. — Но вы, всё-таки,
преподаватель. И должны тут обучать, а не крутить со студентами. А раз уж
крутите, то нечего строить из себя того, кем вы не являетесь.
Тишина. Вся аудитория смолкает. Чуя не двигается. Осаму видит его лицо
только в профиль, он не может понять, какое на нём выражение. Цубаки,
которая выпалила лишнего, кажется, осознаёт это, начинает краснеть и что-то
бормочет, а потом и вовсе скатывается в слёзы. Неужели она всегда была такой
плаксой?
Танизаки что-то ей шипит, пытается дёрнуть за кофту с задней парты, чтобы та

села на место, но девушку начинает совсем крыть. Чуя сидит неподвижно, глядя
своим пронзительным взглядом перед собой и скрестив руки на груди.
— Накахара-сенсей, извините, — не выдержав, подскакивает Наоми. Она

поднимает Цубаки с места и утаскивает её обратно на задние парты. — Не
обращайте внимания, у неё просто стресс.
183/296
Но тут взгляд юноши становится осознанным. Он смотрит прямо и…очень остро.
Он сейчас зол, как никогда. Он сейчас просто в бешенстве. Студенты это
чувствуют. Они никогда такого не видели.
— От чего же? Её слова не похожи на бред сумасшедшего, — отрезает Чуя.

— Может, кто-то ещё желает высказать мне претензии? Не стесняйтесь.
Ребята сначала тушуются, смотрят в парты, Осаму надеется, что им хватит ума
сейчас-то рта не открыть, но какой-то сверхразум всё же не выдерживает.
— Вообще, да, — говорит кто-то из парней. — Как минимум, вы поступаете

некорректно, выделяя только Дазая. Ему прогулы прощаются, и…
— И экзамен я ему поставлю, и курсовую я ему написал, — заканчивает Чуя. — И

что?
Студенты в ступоре от такого заявления. Преподаватель, мало того, ничего не
скрывает, так и не стесняется ни на грамм.
— Ну, знаете, — возмущается Наоми. — Мы, когда узнали, были в шоке. Но, так
как хорошо к вам относимся, решили промолчать, а вы такое заявляете.
— Я заявляю? — удивляется Накахара. — А по мне, это всё смахивает на

смехотворную попытку запугивания. Думаете, раз хватило ума заглянуть ко мне
в постель, теперь имеете рычаги давления?
— А вас ничего не смущает? — удивляется кто-то из студенток.
— Нам, вроде, не по шестнадцать, — пожимает плечами Чуя. — Встречаюсь и

сплю с кем хочу.
— Никто не спорит. Но вы третируете всю группу, кроме одного студента.
— Ну, — пожимает плечами Чуя, — наши отношения с Дазаем, какие бы они ни

были, никак на это не влияют. Единственное преимущество, которое у него было
перед вами — это знание моего домашнего адреса. Но, если постараться, его и
на кафедре недолго выяснить.
— То есть? — не понимает Наоми. — При чём тут это?
— Я не буду объяснять, — качает головой Чуя, не меняя позы. — Но знаете, если

до этого момента я к вам относился со снисхождением, считал нормальными
ребятами, немного зарвавшимися, то теперь вы мне просто отвратительны. Вы
мерзкие дети, которые дожив до своего возраста не научились думать головами,
а свои проблемы до сих пор скидываете на окружающих и родителей. Хотя, —
Чуя ухмыляется, — впрочем, я от вас недалеко ушёл. Но я, по крайней мере,
уважаю чужие интересы и личную жизнь. Мне просто стыдно, что я думал о вас,
как об адекватных людях.
— А нам мерзко, что пары ведёт гей! — выкрикивает кто-то из парней.
— Проблема решаема коллективной докладной, — пожимает плечами Накахара.

— Если я вас не устраиваю, как преподаватель, напишите письмо за подписями
хотя бы семидесяти процентов группы и вам сменят преподавателя. А если вы
думаете, что как-то меня оскорбили — вы глубоко ошибаетесь. Меня не парят ни
184/296
моя ориентация, ни мои отношения. А теперь продолжим опрос. Кто не может
находиться с геем в одном помещении — дверь там, — машет рукой Чуя.
— Тачихара следующий. Цубаки, за вами долг.
Мичизу, слегка охерев, молча встаёт и по инерции идёт за первую парту перед
Чуей. Ребята молча сидят и пырят во все глаза.
— Уж вы-то мне расскажете про модель Каде? — что-то помечая в журнале,

интересуется Чуя.
— Д-да, — неуверенно кивает Тачихара.
Он, вроде, собравшись с мыслями, начинает отвечать. Чуя задаёт пару

уточняющих вопросов, тот слегка путается в терминах, но Накахара, в общем,
удовлетворён. Сажает его на место. Следующей идёт Наоми. И так вся группа
спокойно сдаёт опрос, даже не поняв, что произошло. Когда очередь доходит до
Дазая, Чуя усмехается.
— Дазай, у вас автомат, вы можете больше не приходить на пары. Передайте с

кем-нибудь зачётку на экзамен и скиньте мне окончательный вариант курсовой
до конца недели.
Сам Осаму, да и вся группа хереет. Накахара ухмыляется.
— Какие-то вопросы? — совершенно спокойно интересуется он. В ответ тишина.

— Вот и здорово, переходим к теории по семинару.
***
То, как Чуя буквально порвал шаблон, вгоняет студентов в такой шок, что они
по инерции затыкаются и даже не думают кому-то сказать. После сцены Мичизу
Наоми всё-таки выяснила, кем является отец Накахары, и сама посоветовала
группе помалкивать, Цубаки сорвалась, потому что была на эмоциях. Но вот
после этой пары они и сами как-то не хотят с ним связываться. У студентов
создаётся чувство, что Чуя неприкосновенный, если ему вообще на всё похуй. Да
и так, после его слов им действительно становится стыдно. В общем-то,
подобное в университетах не редкость. Года два назад девушка вообще
залетела от препода, и они поженились. Никаких скандалов, никто не умер. А
тут различие лишь в том, что двое парней. Но они же не в средневековье живут,
люди толерантные. Глупые только.
Правда вот, Чуя как-то не рассчитал с тем, что нехуёво подставил Дазая. После
окончания пары он схватил ещё одну пощёчину, а Мичизу поржал над ним за
это. Ему, вообще-то, тоже хочется автомат.
— Он их вообще никогда не ставит! — возмущается Наоми на перерыве. — А

стоило какой-то шпале-переростку глазки построить, всё! Держи, Дазаечка,
автомат.
— Заканчивай завидовать, — фырчит парень, потирая щёку. — Ты не

представляешь, сколько я вытерпел! Думаешь Чуя — лапочка-цветочек?
Ошибаешься. Сука строптивая, каких ещё поискать. Так что это нихуя не
компенсация.
185/296
— А ты договорись, — всё никак не может успокоиться кто-то из ребят. — И
диплом поставит, и практику.
— Не накаркай, — шипит Цубаки. — А то будем его у него писать.
— А мы и будем, — пожимает плечами Осаму, роясь в сумке, пытаясь найти

сигареты. — Не все, конечно. А ещё у нас с ним зарубежка весь следующий год.
Он в конце семестра даст охуенно большой список чтения. Так что, эта теория
перевода — херня. У него ещё будет время оторваться.
— А ты чего переживаешь? И там, наверное, устроишься, в шоколаде будешь, —

бубнит Наоми.
— Знаешь, что самое обидное? — всё же отыскав сигареты и вставая,

интересуется Дазай беззлобно.
— Что?
— То, что мы с ним расстались полтора месяца назад, — говорит парень и

выходит из аудитории, чтобы покурить. Что-то ему подсказывает, что сегодня он
отхватит таких царских пиздюлей, за то, что не предупредил, что гнев группы —
капля в море, по сравнению с тем, что сделает с ним Накахара.
***
И, как ни странно, Дазай не прогадал. У него уже к концу учебного дня на

телефоне сообщение «я тебя прикончу». Правда, следом за ним «после пар в
кафе возле универа». Ух, какие мы злые. Хотя, проблема, в общем-то, решилась.
Может, стоило сразу Чуе сказать? Он вон как умеет на место ставить. Даже
бровью не повёл.
Впрочем, сейчас уже поздно что-то делать. Осаму, закуривая на ходу, едва
вышел из здания, идёт в указанное кафе. Вообще-то, место не слишком удачное,
потому что там по жизни тусит куча студентов, они и сами там недавно пили.
Нарваться на лишние глаза — проще простого. Но, если королева приказывает…
Королева, когда Дазай заходит, не выглядит злой. Он спокойно копается в

телефоне, сидя за столиком у окна. Рядом с ним чашка и какой-то десерт,
который он ещё даже не начинал есть. Осаму проходит к нему и садится
напротив. Недовольный взгляд тут же отрывается от гаджета.
— Я не виноват, — решает определить свою позицию Дазай.
— А кто тогда? — вскидывает брови Чуя.
— Наоми. Она шум развела.
— Фу, как некрасиво стрелки на девушку переводить, — фырчит Накахара и

пододвигает к себе десерт. Он не выглядит слишком раздражённым. Просто,
недовольным. Дазай, тем временем, подзывает официантку и тоже просит кофе.
— Как группа отреагировала? — сунув кусочек пирожного в рот и запив его из
чашки, спрашивает преподаватель.
— Нормально, — пожимает плечами Осаму. — Они в ахуе, что тебя ничего не

186/296
смутило. Да и так, мы с Мичизу постарались их заткнуть, припугнув твоим
отцом.
Чуя закатывает глаза.
— Этого ещё не хватало. Тебе из-за этого нос разбили?
— Ну, почти. Тачихара перенервничал. Он за тебя тут впрягался, впрягался, а

потом Наоми всё вывалила. Вот и не сдержался.
— Ты предупредить не мог? — вскидывает брови Чуя. — Я бы подготовился,

придумал, что сказать.
— Всё и так прошло неплохо, разве нет? — удивляется Осаму. Тут ему приносят
кофе, и он сюрпает из чашки, разглядывая Чую, что смотрит в окно. Он жмётся,
будто ему холодно и волосы всё ещё заколоты в хвост. Такой зайчик, что зажать
где-нибудь хочется.
— У меня руки до сих пор трясутся, — выдыхает Накахара после паузы, положив
ладони на стол.
— Но ты не слишком паришься, верно? — уточняет Дазай, пытаясь заглянуть в

его глаза, которые юноша опустил.
— Я не боюсь, если ты об этом. Просто, ладно вы, а если до преподов дойдёт,

вони не оберусь. Там и гомофобы есть, между прочим. Я сам тогда уволюсь,
даже дожидаться не буду, когда попросят, — вздыхает Накахара.
— Ребята не скажут ничего, — качает головой Осаму. — Но с автоматом ты,

конечно, погорячился. Между прочим, если ты не забыл, мы спорили на него.
— Ну, я же проиграл, — пожимает плечами Чуя. — Да и так, хотелось их

побесить.
— Побесил, — кивает Дазай. — Но, я рад, что ты не загоняешься.
Накахара ведёт плечами. Не загоняется — это громко сказано. Скорее, он пока

не понял, что произошло.
— Как Танизаки поняла? — спрашивает Чуя.
— Увидела нас вчера. И ведь специально стояла и слушала! — возмущается

Осаму.
— Вот об этом я и говорил, — фыркает парень. — Никакого уважения к чужой

личной жизни, как звери. Я это заметил за вами, когда она ещё шоколадку у
меня вытащила из кармана. Ноль стеснения.
— Ладно, какой смысл уже злиться? Вскрылось и вскрылось. Ты откажешься от

нас теперь?
Чуя пожимает плечами. Он это сейчас как раз и обдумывал. С этой группой у
него очень не сложилось. Он не просто не хочет, он уже не может вести у них
пары. А какой учебный процесс, когда и преподаватель, и студенты так
187/296
напряжены?
— Закончу этот год, дальше будет видно, — в итоге вздыхает юноша. — Но

хороших отношений у меня с этой группой уже не будет. А я так работать не
люблю.
Дазай вздыхает. А ему вот, очень нравится у него учиться. Уверен, ребятам
тоже. Только остыть надо.
— И всё же, что нам сделать, чтобы ты не отказывался?
— Да ничего, — пожимает плечами Накахара, глядя в окно. — Мне просто с вами

некомфортно. Мало того, они, так ещё и ты. Мне тяжело тебя учить после всего,
пора это признать. Абстрагироваться не выходит. Я после ваших пар
возвращаюсь, как выжатый лимон. Меня даже самые глупенькие так не
утомляют. Я постоянно думаю об этом, загоняюсь сильнее. А с моей нагрузкой,
если ещё и дома голову забивать, то можно с ума сойти.
— Ладно, — тянет Осаму. — Но ты знай, что какими бы идиотами они ни были, ты

им правда нравишься, как преподаватель. Да не только, видимо, раз у них так
полыхнуло. Да, и так, — Дазай отводит взгляд, рассматривая посетителей, — у
тебя интересно на занятиях было, пока всё это не закрутилось.
Чуя пожимает плечами, и, допив кофе, они расходятся.
***
Осаму считает, что сейчас не лучший момент для его поползновений, потому что
после того дня Чуя заметно меняется. На парах уже гораздо спокойнее, он даже
перестаёт зверствовать. И тут студенты понимают, что это ещё хуже. Чуе просто
на них плевать. Он больше не проводит опросов, не шпыняет их домашками. Не
сделали — хрен с ним, разбираем по факту. Ответы он, вроде, слушает, но
внимания особо не обращает, уточнять не просит. Сажает и отмечает, что ответ
был. Долги он, всё же, принимает.
Выделив на это целое занятие, Накахара сидит ровно и копается в планшете,

пока Цубаки рассказывает ему ебучую модель Каде. Он совсем не слушает.
Насчёт курсовых аналогично — приносите, что есть, посмотрю. Смотрит, правит
и пока. Близится конец семестра. Тут и вскрывается конфликт.
Точнее, как вскрывается. Это, вроде, секретом и не было, что у Чуи с четвёртым
курсом контры, но тут это как-то доходит до преподавателей. О причинах никто
не в курсе, просто, «невзлюбили». Мегеры с кафедры на него шипят и скалятся.
Мол, не такой уж и хороший препод, раз с таким сильным курсом не сработался,
но Чуя не обращает внимания. Анго начинает переживать за него.
На самом деле, Чуя в смятении. Он никогда такого не видел — ни когда учился,

ни когда преподавал. Чтобы настолько не сработаться с группой? Это же
нонсенс. И, вроде, он понимает, что обязан их учить, но ему настолько эти дети
опротивели, что последние две пары он снимает, ссылаясь на то, что курс они
прошли, могут готовиться к экзамену. Только вот у них ещё консультация,
защита и практика. Юноше кажется, что он от них никогда не отвяжется.
Анго, видя его состояние, предлагает отвлечься и сменить обстановку. Съездить

188/296
куда-нибудь на выходные. Свою компанию не предлагает, так как у него
свидание. Ох, отношения. Как же Чуя ему завидует. А ведь всё благодаря той
ночи в клубе, а Сакагучи даже не проставился, говнюк.
Но идею юноша находит заманчивой. Он не собирается слишком сильно менять

декорации, но и в ближайшие выходные торчать дома тоже. Его цель — море. Он
влезает в свои драные джинсы, так как на улице уже довольно жарко, футболку
и надевает сверху лёгкую кофту на всякий случай. Берёт телефон и выходит из
дома. Добирается на электричке, заходит в кофейню, берёт два фраппучино и
шагает к огромной высотке. Это, конечно, не море. Это — перевалочный пункт.
Чуя собирается вытащить отца с работы, и ему вообще поебать, какие у него
дела.
Ребята у лифта, заприметив сына босса, слегка тушуются, кланяются и

пропускают. Он поднимается на самый верхний этаж и подходит к секретарше.
— Накахара-сан? — удивляется она.
— Добрый день. Он там? — кивнув на дверь офиса, спрашивает юноша.
— Да, только у него через десять минут…
Но Чуя уже не слушает. Молча проходит мимо и заходит в кабинет отца. Это
большое помещение. Тут много света, на полу ковровое покрытие, большой стол,
антикварный диван, повёрнутый к окну и есть бар. Но Чуя на него даже не
заглядывается, вин там не водится.
— Чуя? — удивляется Огай, подняв голову от каких-то документов.
— Привет, — улыбается юноша, проходя к столу и водружая на него два

стаканчика в картонной подставке. — Это тебе.
Вообще, когда покупал, парень рассчитывал на то, что на улице жарко и горячий
кофе — не лучший вариант. Но тут пашет кондиционер, и юноше даже
прохладно.
— Спасибо, — отупело глядя на напитки, говорит мужчина. — Какими судьбами?

Что-то случилось?
— Я не могу прийти к тебе на работу? — вскидывает брови Чуя, беря один

стаканчик и втягивая ледяной напиток.
— Можешь, конечно, — слегка отойдя, улыбается Огай. — Просто, обычно ты

очень занят.
— Ну, сегодня свободен, — пожимает плечами Накахара. — Я хочу к морю.
— Ты рассчитываешь, что я составлю тебе компанию? — косится на часы

мужчина.
— Да, — распахнув свои невозможно красивые глазки, кивает Чуя. — А что, разве
нет?
Кажется, юноше и в голову не приходило, что босс Портовой мафии может быть
189/296
занят в субботу днём. В общем-то, он всегда старался выкраивать время на
сына, если тот просил, но сегодня он как-то неудачно попал.
— У меня собрание комитета через пять минут, — несколько виновато улыбается

мужчина.
— Надолго?
— Оно всегда долгое, — вздыхает Мори. — Хочешь, вызову тебе водителя?

Съездишь, развеешься, покатаешься на катере.
— Ну, выбора у меня особо нет, — пожимает плечами Чуя. — Но у меня в голове
не укладывается, что ты занят по субботам. Ты когда-нибудь берёшь выходные?
Огай считает лучше промолчать. Он кому-то звонит и просит подогнать машину

к выходу. Чуя, быстро допив кофе, выкидывает стаканчик и, взяв с отца
обещание о встрече, идёт на выход.
Ну вот. А он так рассчитывал на морскую прогулку на яхте. Вообще, это можно и

так организовать, но в одиночестве там делать нечего. С Огаем хоть поговорить
можно.
Спустившись и выйдя, юноша замечает чёрную машину с затемнёнными наглухо

задними стёклами. Спокойно подходит и садится на заднее сиденье.
— В порт, — бубнит Чуя, а потом поднимает взгляд и застывает. Из зеркала

заднего вида на него смотрят два ошарашенных глаза, а потом их обладатель
разворачивается через спинку сиденья и смотрит теперь в лицо. — Тачихара?
— вскидывает брови юноша.
— Накахара-сенсей, — сглатывает студент. — Что вы здесь делаете?
— Я? — вскидывает брови юноша. — Что ты здесь делаешь?
— Работаю, — сообщает студент. — Точнее, подрабатываю. Водителем. Ну,

иногда мелкие поручения выполняю.
Чуя откидывается на спинку сиденья и хмурится.
— Довыполняешься, — недовольно фырчит он. — Тебя как сюда занесло?

Нормальной подработки не нашлось?
— За такие деньги? — усмехается парень, развернувшись и трогаясь. — Тем

более, Мори-сан понимает, что я ещё учусь. Ничего такого не поручает. А вам
зачем в порт?
— Отдыхать, — выдыхает юноша. — Я так понимаю, ты со мной на весь день?
— Мори-сан сказал, что да.
Накахара почти скулит. Сменил, блять, обстановку. Отдохнул от студентов.
***
190/296
Оказалось, что Чуя рано расстроился. Тачихара ведёт себя профессионально.
Молча ведёт машину, не докучает, хотя юноша и чувствует, что того прямо
распирает поговорить, но благополучно это игнорирует.
Когда они оказываются в порту, миновав КПП, настроение Накахары заметно

улучшается. Он выходит на пирс и довольно потягивается. Погода солнечная,
море сверкает, а воздух — сказка! Чуя не понимает, почему раньше не выбрался.
Он осматривается, пытаясь заприметить то место, где стоят катера, но как-то

теряется. Тут дохуя зданий, а бывал он тут всего пару раз с Огаем. Мичизу,
заметивший смятение преподавателя, выходит из машины.
— Вас проводить? — уточняет он.
— Да, хочу покататься, — бурчит Чуя. — Я здесь вообще не ориентируюсь.
— О, это не далеко, — направляясь куда-то вправо, сообщает Тачихара. — Я

думал, что вы тут часто бываете.
— Если бы я тут часто бывал, — идя за парнем, говорит Чуя, — то никогда бы не

устроился в универ.
Мичизу усмехается, Накахара закуривает. Они проходят метров двести, а потом

выруливают как раз к стоянке. Чуя, вообще, не в курсе как управлять лодкой,
поэтому Тачихара находит того, кто в курсе.
— Ты останешься или со мной? — перед тем, как шагнуть в подогнанный катер,

интересуется Чуя. Мичизу мнётся. Вообще, он должен быть только водителем,
но ему тоже хочется такой жаркий день провести у воды.
— Если можно.
— Можно, — пожимает плечами Накахара.
Старик, который и охраняет эти лодки, инструктирует Чую, что и как, потом
юноша совершает пробный заезд и, разобравшись, уже готов отчаливать, но ему
ещё приходится выслушать то, куда можно заплывать, а куда нельзя. Тот лишь
кивает головой.
Кататься в море — это просто ахуенно. Чуе ветер в лицо и прохладно, а шум
лодки вышибает вообще все мысли из головы. Так весело, как в детстве, когда
он катался с кем-то из телохранителей Огая.
Мичизу, который восторг явно разделяет, сидит смирно, а потом Чуя тормозит и
предлагает попробовать ему. Судя по всему, юноше тоже всё нравится. Они
катаются с час, Накахара выкручивает штурвал и делает крутые повороты. Ему
так весело, что он вообще забывает обо всех остальных своих проблемах. Но
вскоре приходится вернуться, потому что Чуя голоден, да и вообще, кажется, у
него лицо обветрило.
— Куда теперь? — интересуется Мичизу, пока они идут к машине.
Преподаватель в это время всё пытается пригладить волосы так, чтобы сильно
не торчали, но в итоге плюёт и закалывает в хвостик.
191/296
— Обедать. Тут есть что-нибудь недалеко?
Мичизу задумывается.
— Вы нормально поесть хотите или фаст-фуд?
Вообще, Чуя его почти не ест, исключая пиццу, но сейчас ему неожиданно
захотелось.
— Фаст-фуд, — уверенно кивает преподаватель.
Тачихара от предложения идти с ним упирается. Но Накахара не изверг, чтобы

есть, пока другой рядом голодными глазами смотрит. И он решает
воспользоваться своим положением и приказать. Мичизу уже ослушаться не
может.
Они берут два бургера с курицей, нагетсы, картошку, колу и мороженое.

Тачихара как-то сильно сконфужен за столом с ним, а вот Чуя озабочен. Как ему
это укусить?
— Ешь, — кивает на его поднос Накахара.
— Не положено, — скулит Мичизу.
— Ты до вечера собрался голодным колесить? Ешь, тебе говорят, — фыркает Чуя,

а потом всё-таки кусает свой огромный бургер.
Халапеньо и острая панировка неожиданно заходят, даже в такую жару. Но

оказывается, что Накахара наедается этим бургером и сразу переходит к
мороженому. А вот Тачихара заметно, что проголодался. Он, конечно, на еду не
набрасывается, но ест с аппетитом. Глядя на него даже как-то приятно
становится.
— А вы нагетсы не будете? — интересуется Тачихара.
— Я наелся, — пододвигая к нему свою порцию, улыбается Чуя.
Юноша благодарно кивает и начинает поедать куру. Он, на самом деле,

чертовски голоден. Не ел со вчерашнего вечера, как на работе появился. И дома
ещё не ночевал, спать в офисе пришлось, так как босс по каким-то делам
мотался, но его помощь водителя так и не понадобилось. Зато утром случился
какой-то пиздец, надо было отвезти кучу бумажек в разные точки города,
позавтракать так и не получилось. И только Мичизу собрался припарковаться,
как звонок о том, что надо кого-то куда-то отвезти, а потом ещё с ним поездить.
— Ты только из-за денег решил в порт податься? — интересуется Накахара.
— Ну, в общем, да, — медленно жуя картошку, кивает парень. — На самом деле,
я изначально не собирался по профессии работать. Просто, мне легко с языками,
вот и пошёл в универ. Сейчас думаю, что надо было сразу в порт идти, после
школы.
— А родители? — спрашивает Чуя.

192/296
— Я с бабушкой живу, она не в курсе. Пробовал я эти подработки в школах и
репетиторство, — вздыхает Мичизу, глотнув колы. — Не моё. Не могу я с детьми
возиться и каждую букву объяснять. Я и сам не понимаю, как это работает.
— Ну, ты же разговариваешь и письмо у тебя очень достойное, — удивляется

Чуя.
— Ну, да, — смотрит в сторону студент. — Языком я владею, но это как-то само
вышло. Лексику или правила я никогда не учил.
— Это редкость, — сообщает Накахара, облизнув ложечку с мороженым.
Они сидят какое-то время молча, а потом Тачихара, допив колу, всё же не
выдерживает.
— Накахара-сенсей, можно вопрос?
Чуя пожимает плечами, мол, спрашивай, разглядывая что-то в окне.
— Почему вы нас невзлюбили?
Преподаватель вздыхает. Один из самых ожидаемых вопросов. Ладно, хоть, не

поинтересовался, как у них с Дазаем дела.
— А вы меня? — спрашивает он. — За что нажаловались?
Мичизу как-то мнётся. Ему неудобно сказать, что он их просто достал и довёл.
Впрочем, это и так ясно.
— Мы пожалели уже миллион раз.
— Знаю, — вздыхает Накахара. — Но вы всё равно оказались какими-то

долбаёбами. Я такое впервые в жизни вижу. Сначала мне так нравились,
толковые ребята, а оказалось, одна плакса, другая выскочка, третьему пасть
надо скотчем заклеить, ну и так далее по списку. Мне на вас, вообще, плевать
должно, в плане вышеперечисленных недостатков, но я думал, что мы с вами
подружились. А одно резкое слово — всё, война.
Тачихара опускает глазки.
— Нам тоже казалось, что мы подружились. А на деле оказалось, что вы так

только из-за Дазая, — глядя на столешницу, бурчит Мичизу. Его, вообще, сильно
уязвляет ситуация.
— Неправда, — искренне оскорбляется Чуя. — Я к вам со всей душой. И вы меня

поначалу не подставляли. Мне казалось, вы понимаете мою ситуацию в универе,
когда толпой впрягаться за меня пошли, а вон оно как оказалось.
— Но вы же сами… — распахивает глаза Мичизу.
— И что, сам? Ну, рявкнул я на Цубаки, и чего? Вы все серьёзно подумали, что я
девчонку завалю? Поскулила бы она до практики, а там бы получила
нормального подопечного и всё прекрасно сдала. А вы как отреагировали?
193/296
Решили проигнорировать мой семинар. Я к занятиям с вами готовлюсь в свои
выходные, между прочим.
— Ну, — теряется Мичизу, — Накахара-сенсей, поймите нас. Мы вспылили. Потом

ещё раз вспылили. А сейчас вообще невозможно стало. Лучше уж муштруйте,
чем так.
— Тачихара, ты не понимаешь, — качает головой Чуя. — Может, я бы и отошёл,

но вы мне в постель залезли. Мы с Дазаем, конечно, тоже ступили, что-то
обсуждать в стенах универа, но даже если и так. Могли заткнуться и молчать.
Это не ваше дело.
— Но вы же ему поблажку дали. Как это не наше дело?
— Ну, а ты, Мичизу, будь на моём месте, не дал бы? — удивляется Накахара.
— Сам ведь знаешь, как он живёт. Тем более, я старался его не распускать. Но
вот он отрабатывает смену ночью, спит час утром, идёт на пары, вечером у него
вторая подработка, а потом домашку делать, хотя вообще уже ничего не
соображает. Конечно, я его пожалел. Не спрашивал, где знал, что не готов, не
дёргал особенно. Это просто одолжение. Так поступают люди в отношениях.
— Но потом-то вы уже не встречались, — упирается Тачихара. — Вы не

подумайте, в этом ничего плохого нет. И Дазая я понимаю. Его вообще, все
понимают, — парень слегка краснеет. — Но это как-то нечестно.
— Вы вообще этих «поблажек» не замечали, пока мы «дружили». А как только я

начал требовать что-то, быстро просекли. За собой бы следили, крысята.
Тачихара хмурится и упирается взглядом в столешницу. Чуя молча доедает

мороженое, рассматривая прохожих.
— Я вот всегда на вашей стороне был, — выдаёт Мичизу. — И я хочу дальше у

вас учиться. По-нормальному.
— Ну, спасибо за такой лестный отзыв, конечно, — усмехается Чуя. — Но мне

просто некомфортно вас учить. Тем более, если я каменное ебало состроил, не
думай, что меня ваша выходка не проняла. Если всё это выйдет за пределы
вашей группы, то дерьма придётся разгребать дальше, чем видно. Я просто
даже связываться с вами больше не хочу.
— Почему? — не понимает студент.
— Ну, вы почти выпускники. Вас уже не построишь, как первокурсников. Всё

равно ощущаете уже себя взрослее, права качаете, требуете. Мне надоело вас
воспитывать. Вы не понимаете, что даже будь мне двадцать два, как вам, вы всё
равно не имели права тявкать в мою сторону.
— Я знаю, — вздыхает Тачихара. — Вы, просто, всегда каким-то своим, что ли,
казались. Вот и занесло.
— Ну, поздно уже что-то говорить, — пожимает плечами Чуя. — Думаю, я

откажусь от вас в следующем году.
— Что? — распахивает глаза Тачихара. — Но как же так?

194/296
— А что остаётся? — разводит руками преподаватель. — Дазай уже пытался
спросить меня, что вам сделать. А я сам не знаю. Вы мне половину семестра
нервы трепали. У меня никогда такого не было.
— Ну, — Мичизу бегает глазами, — а дипломы? Всё равно кто-то писать у вас
будет, так?
— Дазай будет, — кивает Чуя. — Он такую курсовую выстрадал, что я его не

пущу больше ни к кому. Пусть её дорабатывает. И ещё человека три-четыре.
Большинство Анго заберёт, у него нагрузка по часам меньше. И ваши французы-
англичане. Тебе советую идти к ним, раз с языками всё в порядке. Я больше по
французской литературе.
Мичизу хмурится снова, а потом вздыхает.
— Ладно, — соглашается он. — Вы правы. Но если вдруг, вы передумаете, то мы

будем рады.
— Как скажешь, — пожимает плечами преподаватель.
195/296
14 пара
До экзаменов остаётся всего-ничего времени, и Накахара уже требует

скинуть ему окончательные варианты курсовых работ. Защита назначена на
среду, причём защищаться будет вся группа разом. Писали они только у Анго и
Чуи, так что, покурив, преподаватели направились к нужной аудитории, где
студенты уже должны были установить аппаратуру.
Староста собирает зачётки и кладёт их на стол преподавателям, Накахара

помогает заполнять другу огромную кучку, пока студенты решают, кто пойдёт
первым.
— Ребята, давайте поактивнее, — просит Анго. У него планы и не до возни.
— Регламент — пять минут, — напоминает Накахара, прописывая что-то в

зачётке. — Кто не укладывается — будем прерывать.
Начинает в итоге Наоми. Она писала у Чуи, поэтому тот особенно не

вслушивается. Вообще, он уже знает, что и кому поставит, если они, конечно, за
ночь ничего нового не придумали. Пока девушка объясняет свою работу по
слайдам, Накахара листает распечатанный вариант, проверяя оформление.
Содержание её работы он знает наизусть. Даже знает, с каких сайтов брала
теоретическую информацию.
Девушка укладывается в три минуты и, в общем-то, это всё. Выступила

уверенно, на вопрос Анго о какой-то ерунде — ответила. У студентов вопросов
нет. Чуя ставит пять.
Дальше идёт пара человек Анго, к ним Накахара прислушивается внимательнее,

у них интересные темы. Чуя задаёт пару вопросов. Следующей идёт Цубаки. Вот
тут начинается плаванье.
Она разогналась с презентацией — слишком большая, много текста и лишней

информации. Чуя смотрит на её список литературы и готов плакать, только пока
не понимает, от смеха или досады. Анго слегка краснеет. Девушка писала у
него, но он же не может уследить за стольким количеством людей. В итоге, в
регламент она не укладывается, Чуя её тормозит. Он делает замечание, мол
надо было продумать защиту. Задаёт ей вопросы, от которых она теряется.
— Ну, перенервничала, — шепчет Сакагучи, собираясь поставить ей четыре.
— Ты серьёзно? — удивляется Чуя. — Перенервничать на защите можно на

первом курсе, а не на четвертом. Ты хочешь сказать, что предыдущее
выступление и это оцениваешь одинаково?
Историк хмурится. Вообще, Накахара прав, он завышает. Но он не хочет, чтобы

студентка разрыдалась прямо здесь. Анго смотрит на друга умоляющим
взглядом, тот лишь поднимает руки, мол, разбирайся с этим сам. В итоге,
Сакагучи ставит три, у Цубаки глаза на мокром месте. Ну сколько можно?
Следующие выступления идут быстрее. Ребята вообще по защите особенно не

запаривались, особенно Тачихара.
196/296
— Вот была бы презентация, — расписываясь у него в зачётке, говорит Чуя, —
было бы отлично.
Парень чешет затылок и виновато улыбается. Ближе к концу выруливает Дазай.

Накахара за него переживает, как за себя. Они столько выстрадали с этой
курсовой, хотя заканчивал её уже Дазай один.
Анго листает текст, пока Осаму рассказывает, косится на Чую, узнавая его
формулировки в практической части.
Осаму укладывается в регламент едва-едва.
— Интересная работа, — решает поиздеваться Анго, скашивая взгляд на

Накахару. — Практическая часть на высоте.
Юноша закатывает глаза и берёт в руки зачётку, расписываясь в ней под

«отлично».
— Вопросов не будет? — удивляется Осаму.
— Нет, — качает головой Чуя. — Подумайте над тем, что я вам говорил,
относительно дипломной работы. Тему ещё можно разработать.
На задних партах начинается шевеление. У них ещё шестеро не защитились, а

преподы уже чертовски устали.
— Перерыв? — спрашивает Накахара. Студенты кивают. Все идут курить.
В курилке преподаватели встают подальше от студентов, что возбуждённо

обсуждают свои оценки. Чуя всё пытается выпытать у друга что-нибудь о его
пассии. Паскуда молчит второй месяц, хотя на свидания каждую неделю
носится. Интересно же!
— Ну, она врач, — спокойно говорит Сакагучи. — Очень милая и собранная.
— Звучит, как твой идеал, — смеётся Чуя.
Анго смущённо улыбается. Вообще-то, он прав.
Тем временем, студенты, в общем-то, довольны своими оценками. И только одна

Цубаки плачет. Ей стыдно, у неё у единственной тройка.
— Ну сколько можно? — не выдерживает Тачихара настолько громко, что даже

преподаватели на шум разворачиваются. — Ты всего слезами собралась
добиваться?
Наоми что-то шипит, успокаивая подругу, а Мичизу сплёвывает и выкидывает

бычок.
— Смотреть тошно, — фыркает он напоследок. — И вообще, всё из-за тебя.
Цубаки ревёт ещё сильнее, Дазай утаскивает Мичизу подальше, пока не запахло
скандалом, а Танизаки пытается её успокоить. Вскоре, остальным тоже
надоедает это нескончаемое нытьё, и Наоми с Цубаки остаются вдвоём.
197/296
— Оставь, — рявкает Анго, когда видит, что Чуя тормозит. — Даже не думай.
— Она тут до вечера ныть может.
— Пусть ноет. Они уже защитились.
Накахара вздыхает и идёт за другом, ощущая, как Танизаки прожигает его

недовольным взглядом. Наверняка они думают, что Накахара из вредности
подговорил Анго. Вот засранцы. Хотя, он им сегодня ни одной тройки не
поставил, ничего не занизил. Даже несмотря на их разногласия.
Дослушивать защиту уже всем откровенно лень. Все голодные, преподаватели

устали. Они тормозят на середине пару человек, задают несколько вопросов и
ставят оценки. Заканчивают гораздо быстрее и, в общем-то, все этому рады.
***
После защиты у очного отделения больше нет пар. У них идут зачёты и
экзамены, а потом практика, и Накахара пользуется этим временем. Он ведёт
пары у магистров, правда, загруз у него теперь ещё больше, в универе почти
ночует, и даже чаёк сделать некому, Акутагава-то на парах.
Он, к слову, оказывается очень хорошим студентом лишь с одним

недостатком — лишнего слова не вытянешь. Вроде, и языки у него на уровне, и
знания не заурядные, а только надо что-то сказать по-французски — ступор.
Начинает сбиваться, нервничать. Чуя думает, что у него просто не снят языковой
барьер. Видимо, он и раньше на парах не сильно активничал, а этим никто не
озаботился. Именно поэтому к Рюноске пристальное внимание.
Не видя четвёртого курса, даже не видя остальных своих курсов, находясь в

компании совсем взрослых студентов, а кто-то и ощутимо старше Чуи, парень
заметно расслабляется. Они не трепят ему нервы, на пары ходят почти все, а
кто не может прийти, заранее подходит, предупреждает о причине и
спрашивает, как компенсировать пропуск. Это просто прекрасно! Как хорошо
работать с адекватными людьми, которые сами заинтересованы в качестве
своих знаний. Чтобы кто-то пришёл неготовым? Нет. Чтобы кто-то психовал,
когда не понимают? Ещё чего. Спокойно спрашивают, никаких истерик и «я не
могу». Через недельку даже Акутагава подсобирается, уже не так зажат.
Но вскоре начинает отсвечивать экзамен. Как раз за пару дней до него, когда
Чуя собирается провести прекрасный вечер у себя дома с бокалом вина и новой
книгой, ему приходит сообщение от Дазая. Преподаватель, смотрит отупелым
взглядом минут пять точно, пытаясь понять, ему показалось, или Осаму
действительно собирается зайти? Но зачем? Что опять не так? Чуя только-только
отошёл от всего этого дерьма. У него вообще, может, планы. Но ответить и
отказать он не успевает. В дверь звонят.
Вздохнув, парень ставит бокал на столик, откладывает телефон и идёт

открывать. Осаму поднимается через пару минут. Он одет уже совсем по-
летнему. На нём футболка, которую Чуя никогда до этого не видел, и джинсы. За
спиной рюкзак на одной лямке.
— Что-то случилось? — удивляется преподаватель, пропуская юношу внутрь.

198/296
— Да, — он опускает взгляд в пол. — Меня выселили из квартиры.
***
Новость оказывается не просто неожиданной, а повергает Накахару в ступор. Он

несколько секунд стоит и тупо таращится перед собой, пока Осаму пытается не
смотреть на него. Ему чертовски стыдно было сюда прийти. Но он просто не
знает, куда ещё податься. Сегодня ему вообще негде ночевать, а бар, как назло,
снят под мероприятие, и он там не нужен.
Накахара, слегка переварив информацию, пропускает его внутрь, начинает что-

то готовить. Вообще, он не спрашивал, голоден ли Дазай, но после такого
заявления его хочется накормить. Парень не против, он действительно
голодный.
Пока преподаватель возится у плиты, Осаму курит. Потом идёт в ванную,

умывается, находит свою щётку, которую Чуя почему-то не выкинул, чистит
зубы. Ему становится заметно легче дышать, когда он уверен, что от него ничем
не тащит, вроде запаха изо рта. К тому моменту, как парень возвращается, на
столе тарелка с омлетом, а Чуя снимает плёнку с овощного салата, который,
видимо, готовил до этого. Кофеварка пищит о том, что нужно сменить чашку,
что Чуя и делает. Готовую он ставит на стол перед Дазаем.
— Итадакимас, — бубнит юноша, сложив руки лодочкой, а потом начинает есть

омлет. Чёрт, как же он голоден.
Когда вторая чашка готова, Накахара садится за стол напротив и, закурив,

начинает пить кофе, наблюдая за Осаму. Он всё пытается вычленить в его
внешнем виде какие-то детали того, что парень ночевал на улице, но, вроде,
нет. Из непривычного разве что, голова немного грязная и бинты у ладоней
слегка размохрились.
— Что произошло? — когда парень заканчивает с едой и переходит к кофе,

спрашивает Чуя.
— Мой арендодатель нашёл каких-то дурачков-поступающих, заломил им цену, а

они согласились. Меня попросили убраться, — вздыхает Дазай.
— Погоди, а договор аренды? — вскидывает брови Чуя. — На каких условиях ты

снимал квартиру?
— Мы не подписывали договор, — качает головой парень. — Старик, вроде,

нормальный был. Строил из себя дурачка, мол, зачем нам этим договоры, ты
парень взрослый. И всё нормально было три года, пока не случился этот пиздец.
— И давно? — строго осведомляется Накахара.
— Ну, три дня назад я вещи забрал, — пожимает плечами Осаму. — Оставил их
пока в баре. Да и смены так совпали, что я в ночь был. А сегодня работы нет и…
идти мне некуда.
Преподаватель цыкает. Ну вот не идиот ли? Кто же так живёт? Без договора? Да
и вообще, какого хрена он шатался непонятно где, у него друзей нет? Уж
199/296
пустили бы переночевать.
— Я просился к Одасаку, — замечая нахмуренные брови, говорит Дазай. — Но у

него там своя ситуация. У Анго — девушка. Я даже спрашивать не стал. А
Тачихара с бабушкой живёт.
Чуя закатывает глаза. Натуральный увалень. Как можно было так проебаться?
Не три ведь года.
— Ты уже пробовал что-то другое снять? — спрашивает Накахара.
— Да, — кивает Дазай. — У меня есть кое-какие сбережения, я копил с тех пор,
как в бар устроился, но за последнее время приходилось оттуда вытаскивать
много. Сумма осталась небольшая, на такие деньги ничего снять сейчас не
получается. Абитуриенты повалили, цены задирают. Я вообще не понимаю, что
делать, — зарывшись в волосы пальцами, выдыхает парень. — Извини, что я так
нагрянул. Можно мне просто в душ сходить?
Чуя глубоко затягивается и судорожно выдыхает. У него ноги подкашиваются от

того, что происходит. Он этого обмудка сто лет не видел, думал, что остыл, а
оказывает нихрена подобного. Аж сердце щемит.
— Конечно, можно, — сдаётся Накахара. — И, если ты думаешь, что я тебя после

двух смен в ночь выгоню, то ты ошибаешься. Тем более, сейчас сессия. Где
готовиться будешь? На вокзале?
Дазай пожимает плечами. Он вообще вот не ебёт, что ему делать. Всю жизнь
как-то жил, крутился, всё у него получалось. А тут резко чёрная полоса. Он,
вообще, до последнего сюда идти не хотел. Даже не представлял, как в глаза
посмотрит, учитывая ещё все те сцены, которые Осаму ему закатывал по поводу
денег. И, да, Чуя — добрая душа. Дазай заранее знал, что он его никуда не
выгонит, накормит и спать уложит, но ему самому от этого пиздец, как херово.
Взрослый, блять, человек, а так глупо вляпаться.
— Цены до осени не упадут, — бубнит Чуя. — Я могу тебе занять, если хочешь, —
предлагает парень.
— Нет, — тут же отрезает Осаму. — Я не знаю, что будет завтра, не говоря уже о
том, вернусь ли в школу после каникул. Лучше поищу что подальше, но
подешевле. Просто, это не за час делается.
— Можешь мне не рассказывать, — хмыкает Чуя, делая глоток кофе. — Ладно,

иди в душ. Я постельное бельё поменяю.
***
Пока Дазай спит в спальне, Накахара дошибает вино и обдумывает ситуацию. Он

с таким никогда не сталкивался. Видимо, про родительский дом заикаться
смысла нет, если Осаму даже не рассматривает такого варианта. Да и с другой
стороны, ему скоро двадцать пять, родители посмотрят, как на придурка. Кому
такой нахлебник сдался?
Чуя думает, что и ему не сдался, но это не правда, конечно. Он Дазая, видимо,
любит. И, видимо, очень сильно. За всё то время, что они разошлись, он даже не
200/296
предпринимал никаких попыток с кем-то познакомиться, завести отношения. Не
хочется ему. Да и после опыта в клубе страшновато. Не умеет он быть
достаточно осторожным, чтобы не вляпаться с незнакомыми людьми. То друга
парня подцепит, то какого-то обмудка, который его экстази накормит. Нет уж.
Плюнув заснуть на неудобном диване, Чуя встаёт и садится за компьютер. Он

ищет какие-нибудь варианты рядом с универом, но цены действительно
кусаются. Сейчас на такое поведутся только дурачки неместные, которые
повалят в город. Умные люди сняли всё заранее. А если не заранее, то
коллективно. Сейчас даже предложений таких нет.
Дальше, чем через станцию от универа, Чуя даже не смотрит. А какой смысл?
Ежедневные расходы на транспорт Дазай явно не потянет. Ладно, хоть какие-то
сбережения у него были. Хотя они, видимо, образовались случайно. Он же
упоминал, что копил на что-то.
Ближе к утру, Накахара всё же засыпает на диване. Ему на пары, блин, к восьми,
и он благополучно забывает поставить будильник. Просыпается только в
девятом часу от звонка Акутагавы.
— У нас пара будет? — спрашивает парень. Чуя сонными глазами пытается

рассмотреть время.
— Чёрт! — брякает он в трубку. — Вы ещё не разошлись?
— Ещё нет. Так ты придёшь?
— Успею только ко второй половине, — бубнит Накахара, залетая в спальню,

чтобы найти одежду. — Посидите пока, разберите какое-нибудь задание. Ну, сам
выбери.
— Ладно, ждём, — недовольно бубнит Рюноске и отключается.
На возню просыпается Осаму. Он поднимается на локтях и пытается сонными

глазами рассмотреть, как Чуя вдевает себя в какие-то непривычные джинсы с
пятнами, а потом понимает, что это дырки. Да ещё какие!
— Бля, — заметив, что схватил не те, выдыхает парень, но у него нет времени
искать другие. Он хватает из шкафа первую попавшуюся футболку и натягивает
её, а потом мгновенно подлетает к зеркалу и, даже не расчёсываясь, собирает
кудри в хвост.
— Ты проспал? — хрипит сонный Дазай.
— Да. Я надолго, — что-то ища в тумбочке у кровати, говорит Чуя. А потом резко
останавливается и поднимает на него чистый открытый взгляд. — Пожалуйста,
не уходи никуда. Я приду после пар, и вместе подумаем, как тебе быть.
Осаму закусывает губу. Он только решил, что момента удачнее свалить не

будет, но с другой стороны, ему определённо нужна помощь. И ждать её, кроме
как от Чуи, неоткуда.
— Ладно. Только в бар схожу, заберу вещи.
201/296
— Хорошо, — кивает Накахара, а потом, найдя в тумбочке айпад с зарядником,
вылетает из спальни.
Осаму ещё слышит, как он чистит зубы, а потом хлопает дверь, и в квартире
воцаряется звенящая тишина.
***
Проспав ещё пару часов, юноша идёт в душ. Он меняет повязки, сушит волосы
феном. Заметив беспорядок, который оставил после себя Чуя, убирается. Парень
замечает, что тут кое-что изменилось с того момента, как он здесь был
последний раз.
Например, книг на стеллаже стало больше. Он забит под завязку, а некоторые из

них теперь стоят стопками под журнальным столиком. Он снова начал их
покупать. Ещё у компьютера обстановка заметно другая. Обычно, Чуя не любит
никаких нагромождений и лишних вещей, но сейчас его компьютер обклеен
какими-то стикерами. Из вежливости Дазай не вчитывается. Видимо, он над чем-
то работает. Также на столе появились тетради и ручка. Осаму вообще ни разу
не видел в этом доме бумажных тетрадей. Чуя, обычно, всё делает через
компьютер.
Зато на кухне обстановка не сильно изменилась. Дазай заваривает себе кофе

через кофеварку, так как брать дорогущий молотый и варить в турке без спросу
стесняется. Потом моет посуду, влезает в футболку с джинсами не первой
свежести, и едет в бар.
Там убирается клининг после весьма бурного мероприятия. Уставший хозяин

предлагает выпить, спрашивает, нашёл ли Осаму ночлег. Они опрокидывают по
стопке коньяка, Дазай врёт, что всё в порядке, переодевается в чистую одежду и
едет обратно к Накахаре. И только когда оказывается там, парень понимает, что
Чуя забыл ключи.
Он не уверен, что высидит дома до его прихода, так как наслышан от Анго,
сколько у них сейчас пар, историк и сам зашивается. «Никакой личной
жизни!» — причитает он. Дазай решает отвезти Накахаре ключи, найдя
запасную пару, которой сам когда-то пользовался, на прежнем месте —
тумбочка в прихожей.
Доехав до универа, Осаму идёт в Старбакс, покупает кофе и маффин. Чуя

позавтракать не успел, а вырвется ли он на большой перерыв — чёрт знает.
Парень ещё курит перед тем, как зайти, по времени как раз пара кончается.
Если не на сорок минут, то хотя бы на десять то вырвется, перекусить.
Идя по коридору, Осаму пытается вспомнить, есть ли кто-то из его

одногруппников сегодня здесь, но, вроде бы, не должны быть. А то хрен знает,
как они отреагируют на то, что Дазай Чуе кофе приносит вместе с ключами.
Глянув на расписание, Осаму идёт к нужной аудитории. Звонок был, но судя по

звукам, пара ещё идёт. Он ждёт ещё пять минут, а потом открывает дверь и
заглядывает.
— Накахара-сенсей, можно вас?
202/296
Чуя, уже гораздо более собранный, чем утром, и уже гораздо более уставший,
чем должен быть, смотрит на него слегка ошарашенно. Потом смотрит на часы и
вздыхает.
— Прервёмся на пятнадцать минут? — уточняет он у группы. Те благодарно

кивают. Среди них Акутагава, что рассмотрев Осаму, удивлённо вскидывает
брови. Видимо, Чуя им перерывом решил компенсировать то, что проспал.
Закрыв свои записи и забрав телефон, Чуя выходит. Он так забавно выглядит в
рваных джинсах и футболке, что совсем не сходит за препода. Волосы у него
уже не торчат, он их нормально в хвостик зачесал, но вот ноги…у Дазая в горле
пересыхает, когда он смотрит на белоснежную кожу бедра, которую видно
через дырку размером с его кулак.
— Ты чего? — спрашивает Накахара. — Что-то случилось дома?
— Ну, во-первых, ты забыл ключи, — вытащив из кармана связку, говорит Дазай.

— Может, я уйду к вечеру, поищу ещё варианты, — преподаватель на это
недовольно хмурится. Ему не нравится, что Осаму пытается решить всё сам. — А
во-вторых, ты, наверное, жутко голодный, — вытаскивая из-за спины бумажный
пакет с кофе и сладостью, улыбается студент.
Накахара, глазам свои не веря, заглядывает туда и натурально начинает

светиться.
— Ты даже не представляешь, как вовремя с этим, — улыбается юноша, подняв

сияющий взгляд.
***
Сидя в курилке и наблюдая за тем, как голодный Чуя довольно поедает свой
маффин, Осаму думает, что прикармливает зверька. Уже не такого уж и дикого,
почти даже ручного, но всё равно. Такой милый. А ещё он не может оторвать
взгляда от его ног. Встречались бы они, Осаму ему таких пиздов прописал за эти
джинсы. Не в универ же носить, своими лапками ахуенными студентов
стращать.
— Будешь? — сделав глоток из стаканчика, предлагает Чуя. — Я всё равно

допить не успею.
Дазай пожимает плечами и делает глоток, потом затягивается снова.
Преподаватель уже расправился со своим перекусом и комкает бумажный пакет,
вытерев руки и рот салфеткой.
— Почему у тебя так много пар сейчас? — спрашивает Осаму.
— Заочники, — пожимает плечами Чуя. — После начала сессии первые недели

три просто адские. Но так всегда, это норма.
— А потом ещё и наша практика, — тянет Дазай, передавая ему сигареты. — Ты

в отпуск собираешься в этом году?
— Наверное, нет, — чуть морщит носик Накахара, а потом затягивается. — Я

хотел в Париж слетать, но мне не хочется возиться с документами. Да и мама
планирует приехать.
203/296
— Правда? Здорово, — улыбается Осаму. — Она остановится у тебя?
— Это вряд ли, — усмехается Чуя. — Ей не нравятся маленькие квартиры. Скорее

всего, тормознёт у Огая. Ну, или в отеле.
— Они помирились? — удивляется Дазай.
— Нет, это слово к ним не применимо, — фыркает Накахара. — Но, думаю,

потрахаться они захотят, раз уж оба свободны.
Осаму чуть кофе не давится, слыша, как спокойно Чуя говорит подобное
относительно своих родителей.
— Папа, кстати, спрашивал о тебе, — глядя на свои кеды, сообщает

— Что конкретно?
— Как у тебя дела, — пожимает плечами юноша. — Я тут пытался недавно его к
морю вытащить, а он был занят. Ты знал, что Мичизу работает в порту?
— Да, — кивает Осаму. — Он скрывает от группы, но мне сказал. Переживаешь?
Юноша как-то морщится и втягивает голову в плечи.
— Ну, он хороший парень, — в итоге выдаёт Чуя. — Будет не круто, если схватит
где-нибудь пулю или перо под ребро.
Дазай усмехается. Накахара иногда натурально Мать Тереза.
***
Чуя, решив, что Осаму надо чем-то занять, не спешит отпускать его из универа.
Он его отправляет на кафедру выполнять функции методиста. Дазай не
слишком возражает. По предстоящему экзамену у него автомат, а делать у Чуи
дома всё равно нечего.
Он весь день сидит за компьютером Акутагавы, печатает документы, помогает

по мелочи преподам. На кафедре сейчас очень пусто, все заняты. Анго его
замечает вообще только к концу дня, когда собирается уходить, хотя на
кафедру он заходил за сегодня несколько раз.
Чуя же появляется там только перед четвёртой парой, а потом втекает, дико
уставший, после шестой. Он на сегодня последний, поэтому открывает окно и
курит прямо там, сев на подоконник. Осаму, который тут уже освоился,
заваривает ему чай.
Парень благодарно кивает и рассказывает Дазаю о трудностях работы в таком

темпе. Впрочем, студенту и не обязательно рассказывать, он и сам всё видит.
Ему Накахару сейчас искренне жаль, и он не может удержаться от того, чтобы
положить ему голову на колени.
Чуя сначала удивляется, застывает, а потом вздыхает и кладёт ладонь ему на

204/296
волосы. Поглаживает, зарывается пальцами. От них пахнет накахаровским
шампунем, и это преподавателю напоминает то время, когда они встречались.
Внутри покалывает болью и сожалением. Всё-таки, он сильно по нему скучает.
После того, как чай выпит, они едут домой. Там заказывают еду на вынос,
вместе копаются в интернете. Осаму решает, что нет смысла переливать из
пустого в порожнее и вместо квартиры начинает искать ещё какую-нибудь
работу. Раз день у него свободный, значит можно и на дневные смены
попытаться. Чуя против.
— Ну сколько ты будешь свободен, ещё неделю-две? — сидя на компьютерном

столе и куря, спрашивает парень. Дазай сидит на стуле и с упорством осла
щёлкает мышкой по вакансиям. Вообще, ему не слишком удобно, Чуя тут своей
филейной частью половину столешницы занял. — А потом практика.
— Там по факту я буду занят с неделю, — откинувшись на спинку кресла,

выдыхает юноша. — Как-нибудь выкручусь, а дальше только письменная работа.
— А потом? Сейчас устроишься, а осенью не сможешь работать, подведёшь

людей. Так не делается, Дазай.
— А как сделать? — разводит руками Осаму.
— Я тебе уже миллион раз говорил — займись переводом.
— У меня нет денег на аккаунт, — рычит Дазай. — Напоминаю, Чуя, мне жить
негде.
Накахара от такого тона тоже раздражается.
— Ну, возьми мой. У меня и заказчики есть постоянные. Мне всё равно сейчас
заниматься этим некогда, — туша сигарету в пепельнице, рявкает в ответ
Осаму сначала и не понимает, что ему предложили. Он смаргивает несколько

раз, а потом смотрит на Чую, как на идиота.
— Ты стукнулся? — выдаёт в итоге Дазай. — Я — не ты. Вдруг, я где-нибудь

накосячу, испорчу тебе репутацию?
— Ничего ты мне не испортишь, — фыркает Чуя. — Тем более, не обязательно

брать переводы у постоянных заказчиков, мне и разовые приходят. Там, конечно,
оплата другая, но тоже неплохо. Можно в день тысяч пятьдесят поднять, а по
факту — перевести два листа текста. Я вам домашку задавал больше.
— А на какой язык? — хмурится Дазай. — Если на японский, то это вообще не

проблема, а вот если на английский или французский…
— Ох, какие вы все пугливые, — закатывает глаза Чуя, спрыгнув со стола и,

отодвинув Дазая, склоняется над компьютером.
У Осаму теперь его зад перед самым носом, и он, не придумав ничего лучше,
усаживает Накахару к себе на колени. Преподаватель, до этого что-то
печатавший, резко тормозит и застывает, ощущая, как его удобно усадили на
205/296
коленочки и теперь обнимают за живот.
— Ты что делаешь?
— А ты? — фырчит Дазай. — Головой думай, Чуя, крутишься тут в этих джинсах.
Я не железный.
Преподавателю требуется несколько секунд, чтобы переварить услышанное, а

потом он чувствует, что начинает краснеть и опускает голову. Дазай, ощущая
его смятение, обнимает двумя руками и прижимается щекой к позвоночнику.
— Если ты хоть попробуешь сейчас заикнуться, что я из-за жилья подлизываюсь,

я тебя ударю, — заранее предупреждает парень. — Показывай, давай, что ты
там хотел.
Чуя, сглотнув, с горем пополам собирает мозги в кучу и вбивает пароль от своего
аккаунта на биржу. У него тут несколько запросов на работу висит. Парень бегло
их просматривает. Парочке сразу отказывает — предлагают копейки, хотят
наебать, а вот несколько предложений очень даже ничего.
— Смотри, — пересаживаясь на коленях боком, говорит Накахара.
Дазай подгребает его удобнее и пододвигается на стуле ближе. Он чуть

щурится, рассматривая текст.
— Ну? Ты хочешь, чтобы я забрал эти заказы? — удивляется Осаму.
— Ну вот первый — мой постоянный клиент. Там документация, куча

юридических терминов, тебе пока за такое рановато браться. А вот остальные,
как раз твой уровень. Статья про наркотическую зависимость, перевод с
английского. Перевод разговоров экстренной службы, с этим уже дольше
возиться, но не в плане перевода, а в плане оформления. Ну, и парочку рецензий
на английский перевести. Там даже перефразировать ничего не надо, язык
заранее академический, просто международные журналы требуют английскую
версию. Ты со всем этим можешь за вечер справиться при желании, —
разъясняет Чуя.
Дазай, хмыкнув, подкатывается совсем близко к столу и щёлкает по заказам.

Смотрит размеры статей. В общем-то, Накахара прав. А сколько платят…юноша
в жизни не думал, что перевод может столько стоить.
— А как оплата происходит? — поднимает глаза он.
— На сайте есть валюта, оплачивают в ней, но она легко выводится на карту с

небольшой комиссией. Тут привязана моя, но можем вывести на твою, как
закончишь.
— Удобно, — задумывается Осаму.
— Вот именно, — потрепав юношу по волосам, улыбается Чуя. — Только мне

компьютер сегодня нужен, но я дам тебе логин и пароль, зайдёшь со своего
ноута. Он у тебя с собой?
— Да, — решительно кивает студент, уже размышляя над тем, с какого из

206/296
заказов начнёт. А потом резко дёргается и смотрит на Чую. — Спасибо тебе, —
обняв юношу двумя руками, выдыхает Осаму. — Не знаю, что бы я без тебя
делал.
— За такое не благодарят, Дазай, — тоже обняв его в ответ, выдыхает в мягкие

волосы парень.
***
Часам к двенадцати ночи, Чуя уже жалеет о том, что дал Осаму свой аккаунт.
Этот обмудок спать не собирается, заняв диван, а вот сам юноша уже чертовски
устал. Дазай говорит, чтобы шёл в спальню и не скулил, он всё равно пока не
хочет, и в случае чего, поспит на диване, не переломится. Чуя старается не
думать о том, что его крохотный диванчик не рассчитан на двухметровых шпал.
Но он успокаивает себя мыслью, что Дазай додумается лечь с ним, если тому
будет неудобно.
Но он не додумывается. Накахара встаёт в семь утра, жутко не выспавшись. У

него болят глаза из-за долгой работы за компьютером, а Осаму, судя по всему,
вообще не ложился. Зато хвалится, что у него остался последний заказ.
Сходив в душ и позавтракав, Накахара собирается уже уходить принимать

экзамен, как резко тормозит.
— Зачётку давай, — уже у двери, вспоминает преподаватель. Дазай, уже и забыв

о своём автомате, достаёт её из рюкзака и передаёт Чуе.
— А ребятам ты как объяснишь, что она уже у тебя? — спрашивает Осаму.
— Что-нибудь придумаю, — хмыкает парень. — А ты ложись спать. Сегодня

работаешь?
— В баре ночью, — зевнув, кивает Дазай. — Сейчас закончу и лягу.
— Ну, вот и умница.
Чуя уже разворачивается и собирается выходить, как его резко тянут обратно за
руку, а щеки касаются сухие губы, пахнущие утренним кофе.
— Возвращайся скорее, — бубнит Осаму, потираясь носом о гладкую кожу щеки.
***
По дороге на работу, Накахара думает, что очень погорячился с тем, как отнёсся
к Дазаю и его ситуации. Ему же теперь, блять, ещё тяжелее! И, да, он бы всё
равно его бросить не смог, но надо было как-нибудь впихнуть денег, чтобы снял
новое жильё. Проблема в том, что Чуя и сам не хочет его отпускать.
Ему нравится быть не одному. Раньше Накахаре казалось, что жить отдельно
ото всех — это высшее благо. Но с тех пор, как в его жизнь ворвался Осаму, он
уже в этом совсем не уверен. Тем более, Дазай очень хороший сожитель, как
выяснилось. Он знает, что Чуя любит порядок, поэтому особенно ничего не
захламляет и моет посуду. Он тихо себя ведёт в целом, никаких пристрастий к
прослушиваю музыки на полную громкость или чего-то подобного. Есть какие-то
207/296
мелкие нюансы, вроде идиотской привычки не ставить зубную щётку в
стаканчик, а класть её рядом с ним, но это мелочь. И Дазай ничуть не
стесняется, Накахара уверен. Он и раньше себя в его квартире ощущал вполне
спокойно.
Чуе, чёрт возьми, нравится с ним жить. Он давно размышлял о том, чтобы
предложить съехаться, но всё же, было рано. Сколько они там встречались?
Месяца два? И вообще, хорошо, что так и не предложил. Дазай бы тогда от него
с криками сбежал. А теперь, вон, кофе по утрам варит да в щёчку целует. Осаму
вообще, золото, а не сожитель.
А какие он раньше устраивал ему пробуждения…каждое утро чуть ли не

праздник. И кофе в постель, и ягоды посреди зимы, и отсос вместо будильника.
Надо признать, Дазай умеет ухаживать и доставлять удовольствие. А ещё, как
выяснилось, Осаму умеет оказывать экстренную помощь, быстро соображает и
может терпеть капризы больного. А Чуя — очень капризное создание, даже
когда здоров.
Думая обо всём этом, и пока не понимая, что теперь от Дазая ждать, Накахара
не замечает, как приходит на экзамен. Студенты выглядят очень бледно и
помято. Они чуть ли не трясутся. Конечно, они давно не виделись и, Чуя, в
общем-то, успокоился, а валить их он изначально никого не собирался, но они-то
этого не знают. Поэтому и трясутся, как цыплята. Хотя, казалось бы, за четыре
года уже всяких преподов повидали, а сессия не должна быть для них чем-то из
ряда вон.
— Заходим по четыре человека, — открывая дверь аудитории ключом, а другой

рукой удерживая распечатанные билеты, планшет и зачётку Осаму, командует
Накахара. — Один выходит — заходит следующий. На подготовку полчаса,
билеты маленькие. С собой листок и ручку, — юноша открывает дверь и
включает свет.
Ребята перешёптываются, спорят, а потом всё же выбирают первых четырёх

жертв. Чуя всегда первой четвёрке ставит на пол балла выше, за смелость, так
сказать. Но тут Танизаки, что как всегда, вызвалась, закрывает дверь и
подходит к его столу, пока другие трое тянут билеты.
— Накахара-сенсей, — тихонько говорит она. — Мы хотели бы выразить

благодарность за этот семестр, а также за помощь с курсовыми и… — девушка
кладёт на его стол небольшой подарочный пакет.
— Вы опять? — страдальчески вздыхает Чуя.
— Там ничего такого, — качает головой Наоми. — Просто, кофе и сладости. Нам
очень стыдно, что так всё сложилось.
Накахара смотрит ей прямо в глаза несколько секунд, а потом подвигает пакет

к себе и заглядывает. Действительно, кофе и пара шоколадок. Молотый,
хороший.
— Спасибо, — приняв подарок, говорит Чуя. — Передайте, пожалуйста,

остальным, что я тоже не в восторге от сложившихся между нами отношений, но
это никак не влияет на ваши оценки.
208/296
— Только вы не думайте, что мы ради экзамена, — встревает кто-то из
зашедших ребят, Чуя снисходительно улыбается.
— Я и не думаю.
Пока студенты готовятся, Накахара выходит в коридор и забирает у всех

зачётки. Он заранее их заполняет, чтобы потом только вписать оценку, но
справляется с этим быстро. Дальше ничего не остаётся, кроме как, играть в
зоомагазинчик. Краем глаза, правда, приходится поглядывать на студентов.
Парочка из них как-то подозрительно косятся под парту, а вот Наоми что-то
активно строчит на черновике с удовлетворённым лицом. Видимо, выучила.
— Если кто-то уже готов, то можете отвечать, — через двадцать пять минут,
говорит Накахара, заметив, что Танизаки уже всё закончила.
Ребята тупят глаза в парты, а вот Наоми вскакивает и садится прямо перед
Чуей. У неё лёгкие вопросы, отвечает она уверенно. Чуе даже придраться не к
чему. Пропусков почти нет, всё сдано. Пять, молодец, свободна.
У остальных не всё так радужно. По теории-то они все ориентируются более-

менее, а вот когда речь заходит о примерах на французском, выясняется, что
они ни пизды не помнят. Кто посообразительнее, придумывают на ходу, кто
потупее, получают на бал ниже. Это важно, в конце концов. Паре человек, кто
хорошо себя показал в семестре, но завалился на примерах, Чуя даёт шанс
реабилитироваться и взять ещё один билет. К концу экзамена перед ним сидит
Цубаки, а за ней ещё три человека, включая Тачихару, который воспользовался
предложением со вторым билетом.
С девушкой Чуя застревает надолго. Он, честно, пытается её вытянуть. Даже

несмотря на то, что спалил на списывании, но она снова бубнит, скулит, а потом
плачет. Накахара в смятении. Зато Мичизу, которого это нытьё уже порядком
достало, знает, что делать.
— Цубаки, подбери сопли, ты мешаешь, — совершенно спокойно говорит он. Чуя
аж слегка хереет от такой враждебности. Видимо, стычки с ним не прошли для
группы бесследно.
Но девушка ещё громче всхлипывает и продолжает реветь, размазывая тушь по

лицу. Накахаре хочется дать ей платок, но у него с собой нет.
— Цубаки, сходите умойтесь, выпейте воды. Как придёте в себя — попробуйте

ещё раз, — решает преподаватель. Девушка тут же вскакивает и вылетает из
аудитории.
Ребята, что остались сидеть, косятся сначала на дверь, а потом на Чую.
— Что? — не понимает преподаватель.
Студенты переглядываются.
— Она специально? — догадывается Накахара. Конечно, они открытым текстом

её не спалят, но по выражению лиц понятно. — Она будет отвечать другой
билет, не переживайте.
— Тогда послушаем ещё одну сцену, — фыркает Мичизу, возвращаясь к своим

209/296
записям.
Он, как ни странно, прав. Стоит только девушке услышать о том, что она тянет
другой билет, её бодрость тут же ветром сдувает. Она только заглядывает в
бумажку, начинает вопить. Накахара с каменным ебалом слушает её скулёж
минут пять, пока студенты не начинают возмущаться, что она мешает.
— Я не буду принимать у вас экзамен, — психует Чуя. — Пожалуйста, покиньте

аудиторию.
Девушка сначала не понимает, что произошло, а потом резко стихнув, снова
всхлипывает.
— Накахара-сенсей, пожалуйста, — просит она, начиная задыхаться. — Мои

родители…м-меня…убьют.
— Цубаки, вы мешаете, — с нажимом говорит Чуя. — Если не можете ответить,

увидимся на пересдаче. Сроки вывесят к концу недели.
Студентка ещё пытается поскулить, но когда понимает, что это не помогает,

забирает свои вещи и вылетает из аудитории. Тачихара ухмыляется, Накахара
потирает глаза. И за что ему всё это?
***
После экзамена у него ещё стоят пары. Дазай написал сообщение о том, что
сделал все заказы и ложится спать, но пусть Чуя его разбудит, как придёт,
иначе он проебёт работу. Сегодня день выдаётся как-то посвободнее, и после
второй пары Чуя с Анго идут обедать.
В кафетерии не протолкнуться, поэтому они решают сходить в кофейню через
дорогу. Там, конечно, плотно не поешь, но, по крайней мере, перекусят.
Накахара жалуется другу на Цубаки. Он, конечно, во время студенчества тоже
такое видел, но преподы, вроде, ставили, так как связываться не хотели. А он,
по факту, с её подачи отношения со всей группой испортил, и поставит ей
экзамен только после вразумительного ответа.
— А это не новость, — Сакагучи ничуть не удивлён. У него сегодня не сильно

хорошее настроение, поэтому он всё косится на официантку, что никак не может
донести им заказ. — Думаешь она только с тобой так делает? Нет.
— И как? — удивляется Накахара, высыпая из пакетика сахар в кофе.
— Ну, до комиссии у неё не доходило, но на пересдачах ей обычно ставят. Я сам

лично и ставил, потому что сидеть с ней один на один в аудитории и слушать
нытьё — невозможно.
Чуя распахивает глаза в ужасе.
— То есть, она и к пересдаче не выучит?
— Неа, — уверенно качает головой историк, заприметив, что им несут их заказ.

— Ну,
наконец-то.
Они молча поедают свой перекус, пьют кофе, а Чуя всё пытается переварить
210/296
информацию. И хули ему с ней делать? Вообще, он немного опасается, что она
может из вредности что-то рассказать о них с Дазаем, тем более, момент сейчас
такой, что они живут вместе. Уже не отвертишься, мол попробуйте докажите,
что там было в середине семестра. Но всё же, юноша решает пока не забивать
себе голову. Пересдачу назначат после сессии, как раз на время их практики, а
потом ещё одну — на начало нового учебного года. Там не сдаст — пойдёт на
комиссию. Уже не проймёт слезами. По крайней мере, Чуя на это надеется.
***
Вечером он возвращается непривычно рано. То есть, после четвёртой пары.

Накахара уже и забыл, когда последний раз приходил домой до заката.
Осаму сопит в подушку, будить его ещё рано, поэтому Чуя решает приготовить
поесть, а потом усаживается за компьютер. Он уже вторую неделю планирует в
свободное время их практику. Нужно пообщаться со всеми претендентами,
понять их отношение к этому. Уровень студентов разный, а сдать должны все.
Самые тяжёлые и принципиальные достанутся Дазаю, Наоми и Мичизу, так как у
тех язык на самом высоком уровне. Накахара ещё пытается выяснить, что им
интересно посмотреть в Йокогаме, чтобы студенты заранее продумали
маршруты. Конечно, они перед экскурсией с ними и лично пообщаются, но всё
же, мало ли что те им скажут. Такие любят и подшутить над студентами, сбить с
толку.
Ох, если бы только эти студенты знали, как Чуя из-за них запаривается и
сколько тратит времени. Ну, натурально, золотой препод. Чтобы вот хоть кто-
нибудь с кафедры подумал о ребятах так, как о них переживает Накахара? Да
ни в жизнь. У них своих проблем полно, и вообще, личное время — это личное
время.
Часам к шести вечера Чуя устаёт сидеть за компьютером, да и Осаму пора

поднимать. Он идёт в спальню и, сев рядом, откидывает с него одеяло.
— Подъём, спящая красавица, — хмыкает он. — Твой первый гонорар ждёт тебя.
Дазай медленно и недовольно разлепляет веки, смотрит на Чую, потом за окно и

резко подскакивает.
— Сколько времени? — бешено озираясь, спрашивает Осаму.
— Шесть. Сейчас поешь и пойдёшь.
— Ты только пришёл?
— Нет, — качает головой преподаватель. — Часа два назад. Заказчики перевели

деньги, я вывел их на твою карту. Поздравляю с первой прибылью, которую
принёс тебе универ, — потрепав юношу по голове, говорит парень и собирается
уже встать, но его тянут обратно.
Не удержавшись, Чуя сваливается в кровать, ровно в объятия Дазая, который

спросонья, как медведь — сгребает и хуй вырвешься.
— Прекрати, — пытается сопротивляется Накахара, но его не слушают. Резким

движением укладывают на кровать, придавливают телом сверху и накрывают
211/296
одеялом с головой для верности. — Жарко, — скулит парень.
Дазаю тоже жарко, но ему плевать. У него «утренний» стояк, а будить пришёл
Чуя. Как тут удержаться? В общем-то, он и не пытается. Зажимает двумя
руками, устроившись каким-то чудом между ног, и целует в шею. Накахара
ахает от неожиданности, вырывается, но получается только выгнуться. И тут
ширинкой он чувствует причину таких внезапных поползновений. Но Дазай не
даёт ему возмутиться. Нагло толкается через ткань, прикусывая при этом мочку.
— Да что, блять, с тобой? — не выдерживает Чуя. Он пытается спихнуть Дазая,

но получается ухватить только край одеяла. Оно сползает с них, открывая
доступ к воздуху и свету.
— Прости, — бубнит Осаму, обнимая юношу. — Ты такой классный.
— Кажется, мы всё давно решили, — застыв, напоминает Накахара.
— Кажется, мы всё решили неправильно, — говорит парень и языком проходится

по чужой шее.
— Ты просто не в себе, — выдыхает Чуя, широко распахнув глаза. Нельзя

сказать, что ему не нравится то, что делает Дазай, но он не может вот так вот
просто поддаться. К чему это приведёт?
— Нет, — говорит студент, ощущая, как его поглаживают по голове. — Я давно

об этом думаю. Ещё с того дня, как ты приехал с Анго из клуба. Мне не
следовало так реагировать.
— Что? — Накахара в смятении. И, кажется, в бешенстве. Он одним рывком

отпихивает от себя Дазая и выбирается из-под него. Осаму заметно ахуевает,
что с ним справился такой маленький и хрупкий Чуя. — Ты издеваешься?! — орёт
преподаватель, вскочив с кровати.
— Нет, — скрестив ноги, Дазай кладёт руки поверх одеяла и опускает голову.
— Я хотел тебе предложить снова сойтись, но всё вскрылось, и я подумал, что
момент неудачный.
— Да, блять, это был чертовски неудачный момент! — рычит Чуя, вытащив из
кармана пачку сигарет и подкурив. — И сейчас тоже! Ты! — у юноши не хватает
слов. — Ты хоть представляешь, какого мне было всё это время?! Я только
привык, а тут ты такое заявляешь!
— Я знаю! — тоже повышает голос Дазай. — Не только тебе было плохо. Но я

сглупил тогда, теперь понял. Пожалуйста, давай попробуем ещё раз.
— Ещё раз?! — быстро выдохнув дым, ещё сильнее злится Накахара. — А через
месяц ты мне опять заявишь, что не готов к такому? Я не собираюсь строить
отношения без каких-либо перспектив.
— Хорошо! — рычит Дазай, перетягиваясь через кровать и снова хватая Чую за

руку, чтобы сел. — Я хочу попробовать. Чуя, я смотреть ни на кого, кроме тебя
не могу, — теребя пальцы его руки, говорит Осаму. — А сейчас тем более, когда
мы в одной квартире живём.
212/296
— Это можно очень быстро поправить, — предупреждает Накахара, потушив
сигарету.
Дазай опускает голову и поджимает губы. Чёрт, он сейчас такой жалкий, что
пиздец. Но на Чую должно подействовать. И, как ни странно, эффект
мгновенный. Накахара быстро успокаивается.
— Я подумаю, — недовольно фыркает он. — Сейчас у нас есть прекрасная

возможность посмотреть, уживёмся ли мы. Только, чтобы…
— Нет, — качает головой Дазай. — Я буду тебя трогать и приставать. И целовать,

и обнимать и спать мы будем в одной кровати, — заявляет он.
Накахаре бы возразить, но он как-то даже не находится, что сказать. А Осаму,

пользуясь паузой, валится головой ему на колени и, ощутив пальцы в волосах,
довольно прикрывает глаза. Чуя радуется, что он сейчас не видит его идиотской
счастливой улыбки, которую скрывать нет никаких сил.
***
Сходив в душ и поужинав-позавтракав, Осаму всё-таки засасывает Чую у выхода,

и только потом, отхватив по рёбрам, уходит. Накахара пытается не взорваться
от радости.
Он, конечно, не идиот, чтобы не заметить за Дазаем слишком явных

поползновений, но Чуя никак не рассчитывал на то, что он снова предложит
сойтись. И даже не просто сойтись, а с перспективами на серьёзные отношения.
Он пока до конца не осознаёт, но ему становится гораздо легче дышать, зная,
что Осаму он всё ещё нравится. Сильно нравится. Наверное, также, как сам
Дазай Чуе.
Накахара, от невозможности чем-то себя занять, принимается за генеральную

уборку, а когда всё сверкает, усаживается за компьютер. Теперь-то он может со
спокойной душой обновить Дазаю гардероб, потому что на его застиранные
рубашки он уже смотреть не может. И этот обмудок ничего ему не скажет, так
как сейчас условия диктует не он.
Пока Чуя ползает по сайтам разных интернет-магазинов, ему кажется, что не

было этих месяцев расставания. У него такое хорошее настроение, что всё то
дерьмо мгновенно забывается. Только, конечно, Дазаю этого нельзя показывать.
По крайней мере, сейчас. Чтобы не зазнавался.
В интернете Чуя застревает надолго. Его сильно понесло. Летние коллекции

такие классные. Дазаю нужны шорты и джинсы, обязательно. Футболки,
рубашки, человеческий кардиган. А ещё бы пиджак, но это лучше по факту
покупать. Когда очередь доходит до обуви, Чуе приходится покопаться в его
сумке, чтобы найти хотя бы одну пару и посмотреть размер. Так в корзину летят
ещё кеды. А ещё ветровка не помешает, дожди не редкость всё-таки.
Для начала хватит, решает Чуя, оформляет заказ и указывает время доставки на
завтра вечером, чтобы они оба были дома, и Осаму всё померил. Перед курьером
он сцену точно не закатит. А ещё надо как-то отпраздновать. Только так, чтобы
он ничего не понял.
213/296
Накахара идёт в круглосуточный и покупает там продуктов. Он, конечно, не
мастер в готовке, но пожарить стейк он как-нибудь сможет. У него даже
сковорода для него есть, только он её ни разу не использовал. Вот, как раз
повод.
Закупившись всем необходимым, Чуя решает отложить готовку, так как Осаму
придёт только к утру. Но юноше не спится. Он пытается поработать, но ничего
не выходит. Чёрт, ему так хорошо. Его вообще ничего не тянет. Учебный год
подходит к концу, скоро начнётся отдых, Дазай под боком и…наверное, они
теперь уже смогут, наконец, сексом заняться. Не сразу.
Чуя закусывает губу и идёт варить кофе. Конечно, нет. Его только при одной
мысли об этом колотит. И хочется, и страшно. Но, по крайней мере, Дазай теперь
снова может его потрогать, возбудить…думая об этом, Чуя и без Осаму
прекрасно возбуждается. Он варит кофе, курит, пытается успокоится, но в итоге
всё равно идёт в душ. Часа в четыре утра, он пишет смс, чтобы разведать
обстановку. Дазай спрашивает почему он не спит, и говорит, что уже
заканчивает, скоро придёт. Самое время готовить стейк.
Накахара, конечно, пытается выглядеть непринуждённо, когда переворачивает

сочный кусок говядины на рифлёной сковороде, но студент сразу просекает его
настроение. Чуя в прекрасном расположении духа. Он готовит им есть, а на
столе стоит неоткрытая бутылка вина.
— Мм, мы отмечаем? — подойдя к нему сзади и обняв, улыбается Дазай.
— Я ещё ничего не решил, — тут же хмурит брови Чуя, выключая плиту.
— Это ты Анго можешь рассказать, а не мне, — вжимаясь пахом в бёдра,

мурлыкает парень, при этом уже принимаясь облизывать шейку. Она пахнет
гелем для душа. Даже помылся, какой милый.
— Дазай, — рычит юноша, пытаясь отпихнуть его локтем. Тому приходится

сдаться, так как огрести горячей сковородой в первый же день их новых
отношений ему не сильно улыбается.
А вот Чуя, пока раскладывает мясо по тарелкам и украшает их помидорками

черри, размышляет о том, что паскуда быстро осмелел и освоился. А ходил тут,
глазки в пол, ушки к голове. Сама скромность. Ни хрена от этой скромности не
осталось. Того и гляди зажмёт в первом попавшемся углу.
Усадив студента за стол, Накахара мастерски вскрывает вино и разливает по

бокалам. Дазай сбит с толку. Это что-то совсем непривычное.
— Оно американское, — поясняет преподаватель, сев напротив него. — Удивлён,

что ты начал отличать их по запаху, — хмыкает Чуя.
— Когда столько времени проводишь с комнатным сомелье, то попробуй не

начать, — шутит Дазай. — А вообще, мне это в работе помогает. Я столько этого
вина втюхал, что недавно даже новая поставка была. А она там бывает раз в
тысячелетие.
Накахара хмыкает, принимаясь за еду. Стейк у него вышел очень даже

неплохим. Он специально посмотрел видео, как их правильно жарить, чтобы
214/296
медиум-рэйр, без крови. Зубчик чеснока и несколько веточек трав, оказывается,
решают в этом деле.
— У тебя что по экзаменам? — вдруг вспоминает Чуя.
— Английский завтра, — запивая стейк вином, сообщает Осаму. — Ой, то есть,

уже сегодня.
Брови преподавателя ползут вверх.
— А готовиться ты собираешься?
— Неа, — качает головой Дазай. — Это же практика речи. Как-нибудь сдам.
Ну, вообще, он прав. Накахара, помнится, также рассуждал. Тем более, он вчера
нехило и в аудировании поупражнялся, и в письменном переводе.
— Там ещё пара заказов пришли, возьмёшь? — предлагает Чуя, когда наедается.
— Конечно, — распахивает глаза Осаму. — А когда надо сделать?
— На две недели, — пожимает плечами парень. — Объёмные тексты. Перевод с

французского на английский.
Дазай на этих словах давится вином.
— Тихо-тихо, — тут же мотает головой юноша. — Я не смогу.
— За него двести тысяч предлагают.
— С другой стороны, почему бы не попробовать?
Накахара усмехается в тарелку. Лишь бы у Осаму сохранилось такое же

настроение до завтрашнего визита курьера.
***
К утру оба хотят спать, но оба уже не видят в этом смысла. Им к восьми в
универ, а времени к шести. И Дазай придумывает им замечательный досуг, как
он сам выражается.
Чуя не понимает, как он уволок его в спальню, и не помнит, как на это

согласился, но он ничуть не против того, чтобы Осаму его раздел, усадил себе
на колени и поцеловал. Накахаре в этот момент так чертовски хорошо, что даже
голова кружится. Дазай его гладит и трогает, водит кончиками пальцев по
позвоночнику, а спереди рукой по возбуждённой плоти. Правда, Чуя теряется,
когда он засовывает два пальца свободной руки ему в рот, ненавязчиво надавив
на нижнюю губу.
— Фто ты делаеф? — спрашивает преподаватель, глядя точно в блестящие

глазки Осаму, что не отрывает взгляда от его губ.
— А у тебя есть тут смазка? — удивлённо моргает парень.
— Зафем? — хмурится Чуя.

215/296
— Сейчас сам всё увидишь, — надавливая средним и указательным пальцами на
язычок, хмыкает Осаму.
Накахаре приходится обхватить их губами. Он ощущает медленные тягучие

движения руки на члене, жар по телу и эти чёртовы пальцы во рту как-то сами
собой разогревают сильнее. Чуя прикрывает глаза и проходится между
фалангами языком, обильно их смачивая. У Дазая аж голова кружится, глядя на
это.
— Ты такой классный, Чуя, — шепчет парень, наблюдая за тем, как за пальцами

ото рта тянется тонкая ниточка слюны.
Юноша не успевает ничего сообразить, как его за поясницу прижимают ближе, а

мокрая рука оказывается сзади. Накахара мгновенно напрягается, но не
двигается. Выгибает спину, прикрыв глаза и что-то скульнув в обмотанное
плечо.
— Не бойся, — оглаживая колечко мышц, шепчет Дазай на ухо. — Тебе

понравится, обещаю.
Чуя что-то всхлипывает и прикусывает ему мочку уха. Осаму в дрожь бросает.
Это чудо такое горячее, милое и гладкое, что его только зажимать, тискать и
кусать. И оно само, похоже, не против. Вот только, сейчас не время. Сейчас
очень ответственный момент.
Отвлекая Чую поцелуями в шею, Дазай аккуратно погружает указательный

палец на фалангу. Накахара сжимает его руками сильнее, напрягается, но
юноша не спешит. Он застывает так и начинает снова двигать рукой по горячей
плоти.
— Видишь? — улыбается он. — Всё в порядке.
Чуя что-то бурчит, но, в общем-то, быстро успокаивается. Дазай проталкивает

палец глубже. Оказывается, ощущения, хоть и не самые приятные, но нехило
поднимают градус возбуждения. Парень ёрзает, выгибается, ощущая, как
спереди рука снова замедлилась.
— Нравится? — хмыкает Осаму.
— Заткнись, — рычит Чуя.
В общем-то, ответ очевиден. Была бы нормальная смазка… Дазай берёт на

заметку, что надо срочно заиметь.
От нескольких толчков у Накахары начинает кружиться голова. Кажется, у него

слёзы от возбуждения, и он уже не может. Дазай целует его, надеясь отвлечь,
но Чуя, как с цепи срывается. Он ёрзает, зарывается пальцами в волосы и кусает
губы. Осаму, пользуясь моментом, вставляет второй палец.
Чуя мычит, пытается соскользнуть, но Дазай не даёт, убрав вторую руку с члена
и удерживая ею за поясницу.
— Больно, — тяжело дыша, говорит юноша, оторвавшись от него. Он весь

216/296
красный, глазки на мокром месте и голосок такой тихий. Ох, как же его хочется
выебать.
— Потерпи, пожалуйста, — зарываясь носом в волосы у виска, шепчет парень.
Чуя бурчит и коротко кивает, зажмурившись. Дазай, снова целуя и покусывая

шейку, проталкивает пальцы дальше. Накахара не издаёт ни звука. Осаму
молится всем богам, которых помнит, лишь бы он сейчас не распсиховался или
не расплакался. Мягкими толчками он проникает глубже, а потом тело в его
руках резко дёргается и дрожит. Чуя удивлённо распахивает глазки и ахает от
неожиданности. Осаму едва хватает сил удержать его на месте.
— Всё хорошо? — прокручивая пальцы в горячем проходе, улыбается Дазай.

Накахара как-то жалобно всхлипывает и шепчет ему на ухо:
— Ещё.
Студент рыкает и, вытащив пальцы, резко заваливает его на кровать, а потом

нависает сверху. Если Чуя так и продолжит поскуливать ему в ухо, то он точно
его трахнет.
Накахара удивлённо смотрит, поднявшись на локтях. Он пугается, вдруг сделал

что-то не так, но его тут же целуют в губы, а пальцы возвращаются. Юноша
стонет и выгибается, обнимает, царапает, а его член трётся между их горячих
тел. Ощущений слишком много, голова кружится, слишком приятно, жарко.
Неожиданно тело сводит судорогой, Чуя кричит, царапая с такой силой, что
местами рвёт бинты. У Дазая на секунду перед глазами всё выключается. Он
никогда таких стонов не слышал. Пальцы выскальзывают из влажного
пульсирующего прохода, и только тогда Дазай понимает, что Чуя кончил. Без
рук.
Юноша поднимается и смотрит на не менее ошарашенного Накахару, что,

тяжело дыша, пытается прийти в себя. Он в жизни такого не испытывал.
Кажется, он даже встать не сможет.
Дазай, не выдержав такого зрелища, стаскивает джинсы и, снова целуя Чую в

губы, доводит себя до оргазма рукой, кончив ему на живот. Получается очень
быстро, учитывая то, что минут пятнадцать он сидел с голым возбуждённым
Чуей на коленях. Большая удача, что он только от его потираний через штаны не
кончил.
— Ты обалденный, — сообщает Дазай, заваливаясь рядом и притискивая горячую

тушку к себе.
Чуя, стараясь не расплакаться, из последних сил обнимает его. На них

наваливается такая усталость, что нет сил даже покурить, хотя очень хочется. И
только предстоящий учебный день не даёт провалиться в сон окончательно.
Осаму встаёт первый, застёгивает джинсы, закуривает, а Чуя всё ещё лежит
голый и в их сперме, рассматривая это безобразие у себя на животе.
— Извини, — протягивая ему бумажные платки, выдыхает дым Дазай. — Не

удержался.
217/296
— Да нет, — пожимает плечами Чуя, вытирая живот. — Всё норм. Напротив, я
тебя впервые таким видел, — преподаватель распахивает на него свои огромные
глазки. — Мне понравилось.
— А что я говорил, — садясь рядом и снова целуя, улыбается Осаму.
— Уел, — фыркает Накахара, целуя в ответ и забирая из его пальцев

недокуренную сигарету.
хоба! что это? вторая глава за день? да. почему? просто так :з
вы написали мне много отзывов в группе, да и так, я понял, что действительно
многие ждут главу, и мне захотелось вас порадовать ^^
в привычку это не войдёт, предупреждаю сразу, но у меня было свободное
время, я сел вычитывать и решил, что чёрт с ним) тем более, я уже заебал
мариновать с НЦой, отведите душу, скоро всё будет)
спасибо всем, кто читает, пишет отзывы и правит через ПБ *-*
следующая глава в вс, по расписанию)
218/296
15 пара
После быстрого душа и переодевания, пришлось уже выходить из дома.

Они успели зайти за кофе и даже покурить перед станцией, прежде, чем ехать,
но чувствовали себя оба не лучшим образом. Накахара вообще едва на ногах
стоял. Он до сих пор не мог отойти. Ему было так хорошо в момент оргазма, что
теперь стало плохо. Никаких сил и желание спать.
Но, вообще, настроение у него было прекрасное. И усталость эта была приятной.
Такое хорошее чувство расслабления по всему телу. Чёрт возьми, почему он не
согласился на это раньше? Теперь ясно, отчего геи-пассивы так кайфуют.
Осаму тоже вполне доволен, но чем ближе они приближались к универу, тем
больше он озадачивался экзаменом. Он даже не помнит, что конкретно от него
потребуется.
— Увидимся, — зевнув, говорит Накахара, проходя мимо расписания, возле

которого Дазаю пришлось тормознуть, чтобы узнать аудиторию.
Он идёт в нужный кабинет, там уже кучкуется подгруппа. Наоми недовольно на

него смотрит, он почти опоздал. Все ребята сонные, но в сравнении с Дазаем,
они — воплощение бодрости и баланса.
— Ты мешки что ли всю ночь грузил? — удивляется Тачихара.
— Лучше, — фыркает Осаму, пытаясь подавить зевок.
— Жилищный вопрос у тебя решился? — интересуется одногруппник.
— Более-менее, — пожимает плечами парень.
Ребята прислушиваются.
— А что случилось? — интересуется Наоми. — Проблемы с квартирой?
— Ну, что-то вроде, — пожимает плечами Дазай. — Уже всё в порядке.
— Ладно, но ты если что, говори, — строго произносит девушка. — Кстати,

ребят, давайте свои зачётки. Заранее соберём, чтобы не копошиться, —
объявляет она.
Дазай лезет в рюкзак, чтобы достать, как вдруг понимает, что её нет. Так, блять,
и куда он её проебал? Сонливость, как ветром сдувает, парень начинает активно
рыться в рюкзаке, почти вытряхнув его небогатое содержимое на пол коридора.
— Что такое? — уже собрав с остальных и держа в руках стопку маленьких

книжечек, спрашивает Танизаки.
— Кажется, я зачётку потерял, — поднимает ошарашенный взгляд Дазай.
— Как потерял? — почти хватается за сердце девушка. — Вспоминай, куда ты её

дел.
219/296
— А какой экзамен был последним? — сгребая тетради и ручку обратно,
поднимается парень.
— Перевод, — подсказывает кто-то из группы.
— Точно, у тебя же автомат был. Тебе кто-нибудь передавал зачётку?

— распахивает глаза девушка.
Осаму, резко вспоминая, что после экзамена про неё даже не вспомнил,
срывается с места и бежит на кафедру. Звонок уже был, но, может, Чуя
задержался и ещё не ушёл? Как бы не так. Накахара — пунктуальная сволочь.
По крайней мере, старается ею быть. Дазай бежит к расписанию заочников, кое-
как находит кабинет, где Чуя должен быть, и залетает туда с размаха, сильно
запыхавшись.
Накахара даже подскакивает от неожиданности, когда дверь с грохотом

открывается.
— На…кахара-сенсей, — глубоко дыша, зовёт Осаму. — За…чётка.
— Чего? — не понимает Чуя.
— Моя зачётка, — всё же выдыхает студент, — она у вас?
Накахара вспоминает с минуту, а потом встаёт.
— Она на кафедре, — объявляет он.
Дазай его подгоняет, потому что англичанка не терпит опозданий, а если он

сейчас на экзамен придёт не вовремя, то точно ему хорошей оценки не видать,
но Чуя мало того, соображает сегодня медленно, так и плетётся еле-еле. Того
гляди посреди коридора растянется.
— Иди уже на свой экзамен, — закатывает глаза Чуя. — Я найду и занесу.
— Только сразу, — заметно нервничая, просит Осаму.
— Как скажешь, — прикрывая рот рукой от зевка, соглашается парень.
Дазай заходит в аудиторию, едва успев. Только он прижимает пятую точку к

стулу, как входит преподша. Причём, не в лучшем расположении духа.
Она что-то объясняет по экзамену, остальные её слушают, а Дазай всё косится

на дверь. И стоит ей дойти до той части, где она начинает угрожать тем, кто
хочет списать, в аудиторию стучат, и просовывается голова Чуи.
— Накахара-сенсей? — удивляется женщина. — Что-то случилось?
— Да нет, я не к вам, — нагло заявляет парень. У него с этой бабой не то, чтобы
контры. У них взаимная неприязнь.
Англичанка от такого обращения глубоко возмущена, но Чуе как-то поебать. Он

проходит к столам и кладёт перед Наоми зачётку Дазая, заприметив на парте
перед ней стопку остальных.
220/296
— В следующий раз постарайтесь решить все свои вопросы со студентами до
начала экзамена, — ворчит сенсей.
— Я и решил их до экзамена, — пожимает плечами Чуя. — Good luck, kids.*
Студенты, надо сказать, впервые видят, как его пытаются строить

преподаватели старшего поколения. И только сильнее убеждаются в том, что он,
кажется, бессмертный. Ну, или бесстрашный.
***
Осаму уже в который раз проносит с этим ебливым экзаменом. У него

нормальная тема, и он её уверенно отвечает. Потом работа с текстом, но и этот
попадается понятный. Осаму сдаёт по счёту пятый и получает свою
заслуженную оценку. Даже англичанка его хвалит, мол, отлично идёте в эту
сессию. Кто-то из студентов фыркает, но на это не обращают внимания.
После экзамена Танизаки просит никого не расходиться. Они заканчивают

раньше и ждут другую подгруппу. Точнее, ждут Цубаки. Она, как всегда,
последняя. И, как всегда, в слезах. Зато с выплаканной четвёркой.
— Ну и чего звала? — сидя в пустой аудитории и почти уже растекаясь по парте,

интересуется Осаму.
— А то! — фыркает девушка. — Вы, может, не заметили, но я каждому преподу

подарок перед экзаменами дарила, а кто-нибудь на это скидывался? Нет.
Тут звенит звонок на пару, студенты дёргаются. Надо освобождать помещение.
— Ладно, сколько? — спрашивает Тачихара, вытаскивая их рюкзака кошелёк.
— По пять тысяч.
— Сколько?! — ахуевает Осаму. — Ты им что, блять, дарила?
— А чего ты хотел? — фыркает девушка. — Тем более, мы ещё не всю сессию

сдали. А я только на одного Накахару-сенсея тридцать тысяч потратила.
— И он принял? — удивляется кто-то из группы.
— Принял, — вскидывает подбородок девушка. — И, если не заметили, оценивал

всех более, чем адекватно.
Тут в аудиторию начинают валить первые студенты, у которых тут пара. Ребята
просят подождать и обещают, что сейчас всё освободят. Студенты выкладывают
девушке купюры, пока та быстро их складывает и что-то отмечает у себя в
блокноте.
— На карту можно скинуть? — спрашивает Дазай, доставая телефон.
— Нет, я так спутаюсь.
— Но я не ношу с собой наличку, — вскидывает брови Осаму.

221/296
— Займи.
— Мичизу, — разворачивается было парень, но друг показывает ему пустой

кошелёк. Вот блядство.
Тут дверь распахивается снова, и студенты всё-таки заходят ровным строем, а

завершает шествие зевающий Чуя в обнимку с планшетом.
— У нас пара, пошли вон, — даже не посмотрев, кто тут сидит, заявляет юноша.
— Накахара-сенсей, не одолжите пять тысяч йен? — спрашивает Осаму. Он

намеренно это делает, чтобы побесить Наоми, которая тоже упёрлась со своей
наличкой.
— Возьми в пиджаке, он на кафедре, — устало машет рукой Чуя, даже толком и

не сообразив, что у него спросили.
— Пошли, — фыркает Осаму на Танизаки, которая аж краснеет от злости. Ей

вообще никуда не улыбается, что эти двое так хорошо спелись.
— Кофе мне принеси, — вслед приказывает Чуя.
***
Наоми, разглядывая то, как Осаму безошибочно определяет какой из висящих в

шкафу пиджаков принадлежит Чуе, недовольно морщится. Она так и видит, как
Дазай-двухметровая-похотливая-шпала-Осаму зажимает их маленького милого
сенсея, вклинив колено между ног, и целует, пропуская руки под этот самый
пиджак. Но в реальности парень запускает руку во внутренний карман и достаёт
оттуда небольшой кошелёк с прищепкой и отделением, куда помещается одна
карточка. Внутри несколько купюр высокого достоинства, и девушке ещё
приходится повозиться, чтобы найти сдачу. Столько купюр в кошелёк не
помещается, поэтому Дазай их запихивает в карман так.
Получив деньги Наоми должна бы свалить, но она наблюдает за тем, как Осаму
ставит чайник и залезает в какой-то шкафчик, достаёт оттуда кофе, сахар и
кружку в полоску.
— А ты тут отлично ориентируешься, — замечает девушка.
— Я Акутагаву разок заменял, — засыпая сахар и кофе, сообщает парень. — А ты

ещё что-то хотела?
— Поговорить, — присаживаясь на краешек стула, что стоит рядом с тем столом,

где Дазай заваривает кофе, говорит Наоми.
— Ну, говори, — пожимает плечами Дазай. Они тут одни и, по-хорошему,

кафедру бы закрыть, как уйдут, но где взять ключ Осаму не знает, она была
открыта.
— Ну, во-первых, извини меня за то, что всё разболтала, — выдыхает девушка.
— Я не подумала.
222/296
— Наоборот, — пожимает плечами парень, присев на край стола, пока закипает
чайник. — Ты всё правильно подумала.
— Мне стоило сначала поговорить с тобой, — качает головой староста. — Но я

очень разозлилась. Это не оправдание, но всё же. Я не хотела тебе зла.
— А что изменилось-то? — спрашивает Осаму. — Почему вдруг резко решила

извиниться?
— Ну, — девушка смотрит в сторону. — Мичизу сказал, что ты, может, не из-за
оценок. А мне даже в голову не пришло, — она опускает глазки в пол. — А ещё,
он говорил с Накахарой-сенсеем. Он хочет от нас отказаться.
— Я знаю, — пожимает плечами Дазай. — Я тоже с ним говорил.
Тут кипит чайник, парень отходит, чтобы выключить и залить кофе.
— Думаешь, ничего нельзя сделать? — распахивает глаза девушка.
Осаму пожимает плечами, наливая кипяток в кружку.
— Может, если перебесится, то и останется с нами. А может, мы его в практику

ещё больше выведем. Кто знает?
— Мичизу сказал, что всё из-за Цубаки.
Дазай, отставив чайник, удивлённо смотрит на девушку.
— В каком смысле?
— Ну, что всё с неё началось. Мол, он её смотивировать тогда хотел, чтобы она
хоть как-то постаралась, валить не собирался, а мы следом психанули, да и
потом она ему всё это вывалила. Он поэтому резко на неё агриться начал, —
Наоми переходит на шёпот. — Он рассказывал, как она на экзамене пыталась
Накахару слезами обдурить, но он её так и отправил на пересдачу.
— Как много Мичизу тебе рассказывает, — тоже перейдя на шёпот, удивляется

Дазай. — Вы что же, спите до сих пор?
Танизаки мгновенно краснеет и пинает его по ноге.
— Головой думай, — строго рявкает она. — Я к нему с извинениями и за советом,

а он…
— Да ладно, успокойся, — смеётся Осаму. — Извинения приняты. А насчёт

Цубаки — вы же подружки. Вправь ей мозги. Может, если доучится нормально,
то и Чуя передумает.
— Я пробовала, — скрещивает руки на груди Наоми. — Но она и сама Накахару

невзлюбила. Она думает, что это он её из вредности на защите завалил. Да и
так, её прям колотит с него. Она принципиально учить ничего не будет.
— Ну и вышвырнут её тогда отсюда к осени, — пожимает плечами Дазай, беря в

руки кружку. — Пошли, не парься. И не связывайся с этой дурой. Она в
223/296
последнее время вообще какая-то психованная.
Танизаки пожимает плечами и идёт следом за Осаму. На пару они входят весьма
вовремя. Чуя дал задание группе и уже почти сопит на парте.
— Накахара-сенсей, — зовёт Дазай, проходя в аудиторию. Он ставит перед ним

на стол кружку с горячим кофе. — Езжайте домой, устройте всем выходной.
— Ага, а потом выходной устроят мне, бессрочный, — сюрпая кофе, бурчит

парень. — Спасибо.
— Вам спасибо, — улыбается Дазай и, незаметно коснувшись его руки на столе,

выходит.
Они с Наоми идут вместе. Девушка делится последними новостями,

рассказывает, что преподам дарила, спрашивает у Дазая совета, что подарить
остальным. Они тормозят в курилке, обсуждают всякую ерунду. На самом деле,
их даже можно назвать друзьями. По крайней мере, раньше. Танизаки
вспыльчивая и часто бывает стервой, но, по крайней мере, с мозгами.
Девичьими, но мозгами.
Выйдя из ворот, оба идут к станции. Наоми всё пытается выспросить, где Дазай
теперь живёт, но тот отнекивается. Не нужно ей знать ничего лишнего. Правда,
она сама всё палит, когда они выходят на одной станции.
— Ты же вроде ещё через одну должна была ехать, — скулит Осаму, которого
общество старосты уже начинает напрягать.
— Не, ты что-то путаешь, — мотает она головой. — Мне вон туда, — она кивает
головой левее того поворота, в который надо Дазаю. Слава богу, они с Чуей не
соседи.
— Тогда до встречи?
— Через два дня экзамен по стилистике, приди вовремя пожалуйста. И

подготовься.
— Ладно, мам, — закатывает глаза парень.
— До скорого, — улыбается девушка и уходит.
Накахара всё же снимает себе пятую пару и кое-как доползает до дома. Дазай
уже спит на диване в обнимку с ноутбуком. Похоже, он начал заказ на перевод.
Чуя думает, что он идиот, раз сразу не лёг спать, и целует его в нос.
— Идём, — убрав лэптоп и утягивая полусонного Осаму за руку, зовёт Чуя. — Мы

сейчас отоспимся, как никогда, — утаскивая его в спальню, объявляет Накахара.
И он оказывается чертовски прав.
***
Просыпается юноша от звонка в дверь. Он смотрит на часы и запоздало

вспоминает о том, что должен был прийти курьер. Чуя поднимается, понимает,
224/296
что он даже не разделся, только пиджак стянул, и идёт открывать. Там две
коробки с вещами, за которые Накахара расписывается и оплачивает. Курьер
немного в шоке, что мерить не будут, но Чуя думает, что лучше он отдаст что-то
мастеру перешить, если не подойдёт, чем попытается поднять Дазая и
заставить его всё примерять.
Времени восемь вечера и, умывшись, Чуя понимает, что сон отшибло. Он идёт
варить кофе, потом звонит в доставку и заказывает поесть. Пытается вспомнить,
работает ли сегодня Осаму, но, вроде, нет.
На грохот посуды он тоже просыпается. Недовольно топает на кухню,

спотыкается о какие-то коробки, которых тут не помнит, и очень громко
матерится.
— Который час? — хрипит парень.
— Восемь, — зевнув, сообщает Чуя, с грохотом водрузив турку на плиту. — Там

тебе кое-что привезли. В коробках.
— Чего? — недовольно спрашивает Дазай.
— Откроешь и узнаешь. А попробуешь закатить мне скандал — спишь на диване.

После кофе и сигареты, они всё же вскрывают коробки. На Дазае всё сидит, как
на него шили, особенно Чую впечатляют чёрные зауженные джинсы. А вместе с
рубашкой они смотрятся просто ахеренно.
Дазай недоволен, но он вынужден признать, что ему уже давно были нужны
новые вещи. Правда, принимать подачку он всё равно не хочет.
— Отработаешь натурой, — пожимает плечами Накахара, забирая обновки,

чтобы постирать.
— Это, блять, ещё хуже. Теперь чувствую себя не нахлебником, а твоей

сучкой, — жалуется Дазай.
— Ты и есть моя сучка, — доносится из ванной.
— Это мы ещё посмотрим, — бубнит парень.
***
К тому моменту, как Дазай сдаёт оставшиеся экзамены, Чуя уже почти целыми
днями дома. У него сейчас нет пар, экзамены у заочников он принял, и теперь
парень занимается исключительно планированием практики. А ещё злорадством
над Осаму.
Чуя вообще, после того раза, как-то сильно смелеет. Он может залезть Дазаю на
колени, пока тот работает над переводом, и в наглую начать скулить. Конечно,
тут уже не до работы. А ещё, когда они спят, наутро Чуя оказывается
непременно прижат к Осаму со спины, и ощущает его утренний стояк бёдрами.
Но это, естественно, уже не его вина.
Чуя начинает позволять Дазаю больше. А когда он натыкается на пузырёк

смазки, что Осаму купил в тайне от него, понюхав, утаскивает того с порога в
225/296
спальню, так как пахнет чем-то вкусненьким. Но до конца, к сожалению, они
дойти так и не могут. Впрочем, Дазай и сам не торопится. Чуя привыкает ко
всему постепенно, в своём темпе. Он уже совсем не боится встать в коленно-
локтевую и, в общем-то, полностью себя вверить Дазаю в руки. Он прекрасно
знает, что лишнего юноша себе не позволит. Зато как он при этом стонет! А
оргазмы Чуи — это вообще отдельный вид искусства. Тело дрожит, глазки
жмурит, пальчики на ногах поджимает. А временами и кричит. Рядом с таким
держаться чертовски сложно, но Дазай держится.
А ещё он выполняет этот самый большой заказ гораздо раньше дедлайна, берёт
другие. У него достаточно денег, чтобы переехать, но тут у него вдребезги
разбивается телефон. Он хочет купить какой-нибудь простой, но Чуя его
разубеждает.
— Тебе сколько лет? Купи нормальный приличный телефон, он тебе лет на пять,
если не разъебёшь.
— И почему нормальный — это именно последний айфон? — вскидывает брови

Дазай.
— Потому что, — фыркает Чуя.
Но, вообще, о покупке парень не жалеет. У него теперь всё под рукой — и
деньги, и почта, и связь, и интернет нормально работает. А то его старая сонька
едва фурычила в последние полгода. Теперь даже карточку с собой не
обязательно носить, можно расплачиваться телефоном. Как удобно!
Правда, денег теперь снова нет. Накахара про себя этому радуется. Конечно, он
понимает, что едва Осаму встанет на ноги, начнёт говорить о переезде.
Задерживаться он посчитает просто невежливым. Но никто из них не хочет
разъезжаться. Чуя пока боится предложить остаться, а Дазай пока не понимает,
как об этом поговорить. Так он и ведётся на аферу с дорогим телефоном.
После закрытия сессии у Осаму есть неделька, чтобы отдохнуть перед

практикой. У Чуи, вроде, тоже всё готово. Он со всеми всё обговорил. Объясняет
Дазаю, что и как будет, кто ему попадётся из подопечных. Но юноша уже не
парится. Он каждый день занимается чем-нибудь связанным с переводом на
протяжении нескольких недель. Оказывается, это существенно подтягивает
язык. Лексику, так точно. Но главное — приносит стабильный доход. И чего он
раньше не попробовал?
За несколько дней до практики случается небольшая неожиданность. Заезжает

отец Чуи. Накахара как раз только что оценил преимущества новой смазки
перед старой, и вышел из душа, как нагрянул папа. Осаму едва успел спрятать
все улики и одеться, прежде, чем он поднялся.
— Какими судьбами? — сварив ему кофе, спокойно интересуется Чуя. У него

засосы на шее и ключице, которые прекрасно видно, и он их даже волосами
скрыть не пытается. У Дазая руки трясутся, когда он видит, как Мори-сан их
разглядывает.
— Заехал навестить сына, — фыркает мужчина, отпивая из чашки. Перед Дазаем

тоже дымится горячий напиток, но он не может пить. Он закуривает вторую
сигарету. — Мама, кстати, не звонила?
226/296
— Всё с тобой понятно, — усмехается Чуя, садясь напротив и закуривая. — Она
тебе не сказала, когда прилетает.
— А тебе сказала? — вскидывает брови Огай.
— Возможно, — пожимает плечами юноша, глядя в сторону.
— Ну, сколько? — по-деловому спрашивает мафиози.
— Я не продаюсь, — встряхивает кудрями парень. — Но вот если одолжишь мне

машину на выходные…
— Бери любого водителя хоть сейчас, — начинает было Огай, отставив чашку.
Чуя качает головой.
— Не эту машину.
Огай щурится. Смотрит сначала на сына, потом на Дазая, потом опять на сына.
— Чёрт с тобой, — фыркает Мори. — Но, чтобы без глупостей. А то маме

расскажу.
— Тебе номер рейса написать? — доставая телефон, интересуется Чуя.
Пока Чуя возится, Огай перескакивает на Дазая. Он, вроде, не наседает, но как-
то умудряется выспросить даже то, предохраняются ли они. И просит не
пренебрегать контрацепцией. Осаму не понимает, как его втягивают в этот
разговор.
— Я пойду, — получив заветный стикер, встаёт Огай. — Как Кое приедет,

заглядывайте на ужин.
— Непременно, — лучезарно улыбается Накахара.
Студент долго не одупляет, что за «машина», да и сам Чуя намеренно молчит, но

когда он в выходные начинает собирать в сумку полотенца и крем от загара,
внутри зарождается чувство тревоги.
Они едут на такси до порта, а там их чуть ли не с поклоном провожают к…яхте.

Дазай никогда не бывал на яхтах, он их даже вблизи не видел, только издали.
Он слегка уязвлён. Чуя, сука, золотой мальчик. Зато он чувствует себя в своей
тарелке. Едва они отплывают, стаскивает футболку и с разбега влетает в
бассейн. Они отплывают не далеко, но звуков порта и города тут не слышно. И
вообще, они тут вдвоём, не считая капитана и немногочисленного персонала.
Дазай любовно натирает узкую спинку кремом, пока Чуя тянет коктейль.
— Расслабься, ладно? — просит Накахара, видя, как нервничает Дазай. — Я

специально попросил отца, чтобы отдохнуть без лишних глаз.
— Легко тебе говорить, — вздыхает Осаму, начиная мазать плечи и руки. — Мне
такой отдых мог только сниться.
227/296
— Если ты думаешь, что я тоже тут часто бываю, то нет. Я здесь всего второй
раз.
— Почему? — удивляется Дазай.
— Ну, солнце не очень хорошо на меня действует, — пожимает плечами Чуя.
Зато на него хорошо действует лежание в бассейне. Он не стесняется целовать

Дазая, подплыв к нему и обхватив ногами за корпус. Чуя лишь на секунду
отрывается от него, когда подходит кто-то из персонала, что принесли напитки.
Отрывается, смотрит прямо в глаза смущённой девушке, а потом, нащупав
большим пальцем мокрые от воды губы, снова целует, довольно ощущая, как
руки под водой обхватывают за ягодицы. Кажется, это были лучшие выходные
за последние месяца три.
Правда, отдых омрачает наличие ебучих бинтов. Дазай так и отказывается их

снимать, а когда они мокнут, то ему приходится их сменить. Итого, учитывая то,
сколько раз Чуя окунал его в бассейн, он израсходовал больше десятка рулонов.
Домой они возвращаются только к ночи, пьяные и уставшие. Чуя слегка обгорел,
но это фигня. Он провёл прекрасный день, а Дазай, кажется, наконец, свыкся с
мыслью о том, что у Чуи богатые родители, и этим можно пользоваться без
зазрений совести.
***
Накануне практики Дазаю звонит Наоми и просит его собраться с ними узким
кругом. Она объясняет, что хочет поговорить с Цубаки и вправить ей мозги до
того, как она начнёт творить глупости. Чуя идею воспринимает скептически. У
Осаму только-только выдался денёк без бара, а свои переводы он закончил. Но
они и так, блять, вместе живут. Глупо запирать его и никуда не пускать.
В этот день идёт дождь, и Осаму приходится надеть ветровку, на которую

потратился Чуя. Он, вообще, недавно копался в интернете, случайно открыл
вкладку магазина и интереса ради посмотрел, сколько его обожаемый золотой
мальчик тратит на шмотки. Наткнулся на заказ, который Чуя делал для него, и
закатил такой скандал, что Накахара два дня на него дулся и шипел.
Но, надо сказать, Дазаю роскошь к лицу. Вещи сидят на нём идеально,
подчёркивают все достоинства фигуры. Он выглядит в них так пиздато, что Чуя
всерьёз задумывается о том, чтобы к одногруппникам одеть его в старое.
— Не скучай, хорошо? — поддевая пальцами аккуратный подбородок, просит

Дазай, и целует в сухие губы. — Купить тебе что-нибудь вкусного по дороге?
— Купи презервативов, — складывает лапки Накахара.
— Очень смешно, — чмокнув его последний раз в щёку, усмехается Осаму и

уходит.
Вообще-то, Чуя говорит серьёзно. Ему кажется, что он уже готов и пора. Он
пытается как-то об этом намекнуть, но Дазай каждый раз тормозит его или вот
так вот отшучивается. Кажется, теперь он и сам боится торопиться.
228/296
Идя к метро, Осаму встречает Наоми. Она тут же замечает новые вещи и едва ли
не присвистывает. Говорит, что Дазай выглядит просто ахуенно и все девушки
его.
— А не девушки? — ухмыляется парень, заходя с подругой в метро.
— А тебя кто-то, кроме Накахары-сенсея интересует? — смеётся староста.
Дазая, на самом деле, так и подмывает рассказать, что они снова вместе. Ему
хочется с кем-нибудь поделиться. Ему хочется на лбу у Чуи написать, что он
снова принадлежит только ему. Безраздельно и навечно, но Анго на глаза не
попадается, Одасаку тоже пропадает в порту, а одногруппникам такого лучше
не сообщать. Только-только начало всё налаживаться.
Мичизу ждёт их у станции, сунув руки в карманы. Парень недоволен тем, что они
идут с Цубаки, но всё равно идёт на поводу у Танизаки. Она берёт его за руку,
Тачихара сначала дёргается, но Осаму делает вид, что не заметил. И чего он
шкерится? Нравится, так в чём проблема? Пусть встречаются. Какая ирония,
какая романтика! Самая прилежная ученица и самый большой распиздяй,
работающий на мафию. Уф.
Когда они подходят к кафе, Цубаки уже стоит под навесом и озирается по
сторонам. Её длинные светлые волосы заколоты в высокий хвост, от этого она
кажется старше и, будто, стервознее. По крайней мере, у Дазая создаётся такое
впечатление.
Едва она видит друзей, то реагирует примерно также, как Наоми. Так странно,
что девушки замечают подобную чушь. Хотя, Накахара, наверное, тоже
замечает. Но он, по крайней мере, не говорит вслух. Если задуматься, то, что бы
Чуя не думал, он никогда не говорил, что Дазай плохо выглядит или что-то в
этом роде. Наверное, потому что он и не выглядел плохо. Он выглядел обычно.
— Колись, давай, куда устроился? — спрашивает Цубаки, которая решила

сделать вид, что ничего не было, раз с Наоми у них всё наладилось. Они уже
сели и ждут заказ. Так уж выходит, Дазай понимает только сейчас, что
Танизаки, вроде, с Мичизу, а Цубаки, видимо, расценивает, что она с Осаму. — Я
таких дорогих вещей у тебя в жизни не видела, — стаскивая плащ, улыбается
девушка.
— На них написано, что ли, что они дорогие? — закатывает глаза Дазай.
— Написано, — кивает Наоми. — Если знать, что надписи значат.
Парень лишь плечами пожимает и решает раскрыть тайну своей новой

подработки.
— Я слышал, что с нуля фрилансом сложно заниматься, — хмурится Тачихара.
— Мне дали уже рабочий аккаунт, — кивает Осаму. — Временно.
— Ого, кто это расщедрился? — удивляется Наоми.
— Знакомый, — пожимает плечами Дазай.

229/296
Тут им приносят пиво и закуски. Начинается трёп за предстоящую практику.
Настроение, вроде, неплохое, но Тачихара косится на Цубаки странно и говорит
мало. Он всё с Наоми больше общается. После первого бокала, когда девчонки
уходят в уборную, Дазай тянет его курить.
— Чего такой хмурый? — спрашивает Дазай, закуривая. Снова идёт мелкий

дождь, и им приходится встать под навес.
— Да мне Цубаки всё покоя не даёт, — сплёвывает Мичизу. Видно, что он сильно
загружен. Даже сильнее, чем обычно.
— Да брось, с Чуей, вроде, разрешилось всё. А её оценки — это её оценки.
— Нет, — качает головой Мичизу. — Ты не понимаешь. Я с ним говорил. Он как-то

к отцу заезжал, Мори-сан сказал его по городу покатать, в порт отвезти. Я с ним
полдня провёл. Накахара-сенсей вообще адекватный абсолютно. И со мной
нормально обращался, даже угостил, хотя я его только возить был обязан.
— Не пойму, что тебя бесит так, — качает головой Осаму.
— Да то, — Тачихара шумно выдыхает дым, смотря под ноги. — Она во всём
виновата. У нас ведь по жизни из-за неё проблемы. Ладно ещё тогда, из-за
практики, но сказать ему такое. Он человек не плохой, такого в своё время
натерпелся. Мне про него в порту рассказали…
— Что? — вот это уже новости. Дазаю казалось, что он про Чую всё знает.
— Была история у них с Мори-саном, — бубнит Мичизу, закуривая вторую.

— Подробностей я не знаю, но Накахаре тогда лет десять было. Родители всю
жизнь его делили. Он то тут, то там. А потом Огай женился. На малолетке. Ей,
может, лет восемнадцать было. Накахара её воспринял в штыки, а она его.
Издевалась над ним, над маленьким. Мори тогда не уследил, или что, я не знаю.
В общем, она Чую чуть ли не до нервного срыва довела. Его мать забрала и
общаться им запретила. Мори несколько лет к Чуе прорваться пытался. Только
когда его мать заграницу уехала, смог, — Мичизу вздыхает. — Он с ним носится
поэтому, позволяет всё. Вину чувствует. А потом Чуя и сам в Париж укатил. И
там у него, — Тачихара смотрит в сторону, — тоже не всё гладко было, так
скажем. Вроде, ничего особенного, а издевательств он натерпелся, чтобы его
какая-то стерва в собственное бельё носом тыкала.
Дазай вздыхает. Оказывается, Чуя ему не всё рассказал о семье. Ну, его право, в
общем-то, хотя и обидно. Странно, что Дазай сам не догадался. Накахаре уже не
три года, а Огай за ним готов любое дерьмо убирать. А если у него такие
проблемы с его женой были, неудивительно, что Чуя из принципа у него ничего
не брал. Надо будет как-нибудь выяснить подробности.
— Ладно, забей, — пытается разрядить обстановку Осаму. — Чуя с ней при

желании сам разберётся. Я вообще не знаю, чего Танизаки всё это затеяла.
Мичизу пожимает плечами и тушит сигарету носком ботинка.
***
230/296
Под пиво настроение, вроде, поднимается. Ребята пьянеют, общаются, смеются.
И даже Мичизу отходит. Дазай решает успокоить ребят с практикой, мол,
Накахара всё сделает в лучшем виде, но тут же понимает, что зря это сказал.
Цубаки мрачнеет мгновенно. Осаму с Наоми переглядываются, наблюдая за тем,
как она залпом допивает свой бокал пива.
— Не расстраивайся, — пытается успокоить подругу Танизаки. — Сдашь ты этот

перевод. Сразу, как практика начнётся.
— Да не буду я его сдавать, — скрещивает руки девушка. — Он мне курсовую

запорол. Анго ведь хотел четыре поставить, я видела.
— Но ты же не ответила на четыре, — тихонько вставляет Осаму, за что

получает свирепый взгляд старосты.
— Ну и что! Но сама-то курсовая у меня нормальная. Я даже там в литературе

его статью указывала.
— А ты её цитировала? — удивляется Дазай.
— Нет, — пожимает плечами девушка. — Но мало ли.
Тачихара недовольно фыркает, но пока молчит.
— Цубаки, тебе же самой будет легче, если ты разберёшься с переводом. Там

учить-то нечего. И тяжелее сдавали. Тем более, он на японском принимает, —
пытается аргументировать Наоми.
— Мне Анго как-то ставить тоже не хотел, — усмехается Цубаки. — А на

пересдаче поставил не глядя. Я уверена, это он так перед группой выёживался.
— Ты же понимаешь, что преподаватели не виноваты, что тебя на эту

специальность родители отправили? — решает на всякий случай уточнить
Мичизу.
— Да, — вздыхает студентка. — Но они ведь все прекрасно это знают. Можно и
пойти навстречу. Я по этому диплому всё равно работать не буду…
— Не зарекайся, — советует Дазай, отпивая пива. — Я в своё время тоже много

чего говорил, если помнишь. А в итоге пошёл и в школу работать, и за стойку
барменом.
— Ну, у тебя другая ситуация, — пожимает плечами Цубаки. — А вообще, ты

меня прости Дазай, но я тебя даже понимать начала относительно Накахары.
Если бы мне автомат с курсовой просто так поставили…
— Замолчи, — не выдерживает Тачихара. — Ты слишком часто рот открываешь

не по делу.
Наоми шикает на него, хватает за руку, но Мичизу выцепляет её.
— А ты на меня слишком часто рыкаешь в последнее время, — заявляет Цубаки.

— А мне вот покоя мысль не даёт, когда Дазай зачётку Накахаре отдал.
Наоми хочет что-то сказать, открывает рот, а потом резко смотрит на Осаму.
231/296
— Я же не брала её у тебя.
— Я сам относил, — пожимает плечами парень. — Я же тебе говорил, что разок

за Акутагаву работал. Вот тогда и припахали, раз автомат, делать нечего, к
экзамену готовиться не надо. Почему вас вообще так волнуют мои
взаимоотношения с Накахарой? Он мне уже поставил всё, что мог. И вам тоже, и
даже нигде не занизил.
— Ну, положим, не всё и не всем, — вскидывает брови Цубаки. — Ты нас, вообще-

то, убеждал, что вы уже всё. А сейчас о каких-то взаимоотношениях говоришь.
Тачихара тоже теперь переводит взгляд на Осаму. Он что-то соображает. Дазай

почти слышит, как шестерёнке в его голове работают и связывают его
жилищный вопрос с Накахарой. Приехали.
— Дазай, — осторожно зовёт Наоми. — Тебе если есть, что нам сказать, то
говори. Лучше мы сейчас и от тебя узнаем, чем потом всё не так поймём.
— А как вы можете понять? — щурится юноша. — Ты, кажется, мне уже всё
сказала по этому поводу.
— По какому? — хмурится Мичизу.
— Ну, я извинилась, — бубнит Танизаки. — Но я думала, что вы уже всё. Ты сам

сказал, что расстались.
— Теперь сошлись, — пожимает плечами Дазай. — Только вы зря думаете, что

это из-за практики или чего-то такого. Он уже предупредил, что на меня самого
проблемного повесит. Чуя меня выручил, как никто. Ну, и само как-то
образовалось.
Одногруппники смотрят ошарашено. Но Дазаю, почему-то, не стыдно. И совсем

не страшно. Они же сами говорили, что ничего плохого в этом нет, да и вообще,
Чуя — лапочка. Видимо, они думают о том же, потому что тупят глаза в
столешницу и переваривают.
— Не понимаю, — бубнит Цубаки. — Что ты в нём нашёл? Ладно бы ещё из-за

оценок. А так, внешность только?
— Глупая ты, — снисходительно усмехается Дазай. — У меня, может, первый раз

такое.
— Так, ты влюблён? — распахивает глаза Наоми.
Парень пожимает плечами. Конечно, он, блять, влюблён. Он никого, кроме Чуи,
не видит.
Тут Тачихара недовольно цыкает.
— Только в этот раз без всякого дерьма, Дазай, — строго говорит юноша. — Раз
сошлись, чтобы не разбегались больше.
— Ох, как мы заговорили, — смеётся Наоми. Осаму тоже прошибает на хохот.
232/296
— И чтобы говорил, что он там решил насчёт нас, — добавляет Мичизу.
— Уговори его как-нибудь, чтобы от нас не отказывался.
— Ой, да лучше бы отказался, — вздыхает Цубаки, кусая вяленого кальмара.
— А это не от меня зависит, — пожимает плечами Осаму. — Вот вы на практике

ему покажите, какие вы умные адекватные детки, может, и простит. Он же
показал, что адекватный препод.
Цубаки хочет что-то ещё вякнуть, но её благополучно игнорируют. Настроение

заметно улучшается, и ребята засиживаются до ночи, обсуждая всякую мелочь и
завтрашний день.
***
Первый день практики, разумеется, начинается с вводной лекции. Чуя

распечатал на кафедре просто тонну разных памяток, заметок, буклетов, чтобы
студенты нигде не потерялись. А также он сам составил и выдал им расписание.
То есть, расписал, что в какие дни они будут делать. Первым делом у них шла
конференция, которая будет послезавтра. Ещё Накахара проработал с ними
портфолио, объяснил что, куда писать, что должно быть на французском, что
можно и на японском и, в общем-то, они уложились в половину пары и были
свободны.
Правда, ребята ещё поспрашивали о своих подопечных. Чуя сказал, что всё
распределено только предварительно, и сначала они должны познакомиться с
ними на конференции. Буклеты по каждой конференции Накахара отдал
студентам, а также скинул все ссылки, которые могут их заинтересовать, на
почту Наоми.
— Если вы хотите в будущем заниматься научной деятельностью, — в

завершении сказал он, — то эта практика — прекрасная возможность
обзавестись полезными знакомствами.
Ребята что-то ещё остаются обсуждать, а Чуя со спокойной душой идёт на

кафедру. Он относит образец портфолио прошлого года, складывает вещи и
собирается уже уходить, как его на лестнице настегает Дазай.
— Пошли вместе? — предлагает он.
Накахара косится на его одногруппников, что проходят мимо, но самого Осаму,

кажется, ничего смущает. Преподаватель лишь пожимает плечами.
У них сегодня и завтра свободные дни, а это значит, что можно заняться чем-
нибудь интересным. По крайней мере, так думает Чуя, когда они выходят из
метро и с его подачи идут в магазин. Осаму замечает коробочку презервативов
только на кассе, когда начинает выкладывать содержимое корзины на ленту.
— Чуя, — выдыхает парень.
— Рано или поздно они всё равно понадобятся, так? — вскидывает брови
Накахара.
— Да, но…
233/296
Возразить юноше нечего, тем более, подошла их очередь. Чуя сгребает в пакет
покупки и оплачивает всё с карты телефоном, а потом они молча идут с Осаму
домой. Если до этого его было не заткнуть, то теперь и слова лишнего не
вытянешь. Он о чём-то думает и грузится. Чую это сильно напрягает. Нет, ну
сколько уже можно тянуть кота за яйца? Преподаватель его хочет, а учитывая
то, что они вытворяют, секс с проникновением — это вообще мелочь и глупость.
Чуя уверен, что всё будет в порядке.
После ужина он идёт в душ. Торчит там полчаса, тщательно отмывая всё, что
может отмыть. Осаму был перед ним и теперь сидит за компьютером в одном
полотенце. Из-за него атмосфера как-то совсем не располагает к сексу, но либо
они переспят, либо у них так ничего и не сдвинется с мёртвой точки.
— Ты уже всё? — улыбается Дазай, развернувшись от компьютера. Чуя в одном

полотенце и щёки у него розовые от горячей воды. Волосы, когда мокрые,
вьются ещё сильнее, он очень милый.
— Ты хочешь или нет? — решает перейти к делу парень.
Осаму вздыхает, подзывает его к себе и усаживает на колени. Накахара

ощущает, что он хочет. Причём, очень сильно.
— А если я сорвусь? Ты хоть знаешь, насколько сексуальный? — гладя кончиками

пальцев бархатную спинку, спрашивает Дазай.
— Но ты же меня подготовишь, так? — распахивает глаза Чуя. — Ты уже недели

три меня мутузишь, мне всё нравится, и я хочу попробовать нормально.
— Ладно, — нехотя соглашается парень. — Но если вдруг что, ты мне сразу

скажешь, и мы остановимся, хорошо?
— Хорошо, — кивает Чуя и улыбается.
Его глазки так блестят, и сам по себе он становится резко довольным, что Осаму
не удерживается от того, чтобы поднять любимую тушку на руки, а потом
отнести в спальню. Он, вообще, заметил, что Накахара не против, когда его
носят на руках. Никогда не сопротивляется.
Студент бережно укладывает свою ношу на кровать, снимает с него полотенце и

предлагает сделать массаж, но Чуя отказывается. Ему не терпится перейти к
делу. Впрочем, Дазаю тоже.
Аккуратно целуя, при этом устроившись между широко расставленных ножек,

Осаму незаметно достаёт из-под подушки смазку. Это самая новая, с вкусным
запахом и подходит для массажа. А ещё бутылочка очень большая. Дазаю
думается, что хватит надолго, но когда Чуя расставляет ноги и, закусив
костяшку пальцев, начинает поскуливать от возбуждения, парень ухает себе на
ладонь слишком много. Ему хочется это милое похотливое создание всего
перемазать в лубриканте, сделать скользим и липким.
Он аккуратно вводит один палец, рассматривая своё бесценное сокровище. Оно

жмурит глазки и продолжает кусать костяшки. Дазаю слишком нравятся его
очаровательные ручки, поэтому он склоняется над Чуей и целует того в губы.
234/296
Отвлекается юноша мгновенно. Зарывается пальцами в волосы, выгибается,
стонет. Как оказалось, Накахара очень искренний в постели. В общем-то, он и в
жизни не любит притворяться, но когда дело доходит до близости, Чуя отдаётся
весь. У Дазая сердце сжимается при мысли о том, что кто-то когда-то вероломно
воспользовался этим.
— Ещё, — шепчет Накахара, когда привыкает от одному пальцу. Дазай

вставляет второй под тихий всхлип, толкается, разводит их ножницами.
Тело у Чуи горячее и податливое, пластичное. Он стройный, с прокаченными

мышцами груди и пресса, даже руки немного. Дазай выяснил, что эту красоту
оставило ему увлечение плаванием. А ноги…когда Осаму впервые смог их
рассмотреть, потрогать и огладить, его взгляд светился, как у ребёнка,
которому подарили игрушку его мечты. Чуя тогда лежал на кровати и смеялся,
потому что лёгкие поцелуи во внутреннюю сторону бедра оказались очень
приятными, но щекотными.
Его кожа похожа на молоко, на плечах есть совсем немного бледных веснушек, а
на спине несколько тёмных родинок. Их не видно, если не присматриваться, в
основном они усыпают лопатки. Дазай как-то пробовал их соединить, водя по
спинке спящего Чуи пальцами. Думал, что получится созвездие. Какое-то да
получилось, но Осаму такого пока не знает.
— Долго, — жалуется Накахара, глядя своими невозможными глазами точно в

душу. У него слёзки выступают от возбуждения, как мило!
— Потерпи немного, — усмехается Осаму, проталкивая третий палец. Юноша тут

же комкает простынь, выгибает спинку. Ноги разводит шире. Дазаю хочется
потрогать его спереди, взять в рот, но точно не сегодня. Чуя и так, бедный,
перевозбуждён. Если он до него дотронется, то всё закончится даже не
начавшись.
Когда Дазай спокойно может войти и выйти тремя пальцами, он решает, что
этого достаточно. Тянется к тумбочке за презервативом, но Накахара тормозит
его.
Он садится на кровати, скрестив ноги, и по-деловому стаскивает с Осаму
полотенце.
— Аккуратнее, — предупреждает парень. Он, вообще-то, тоже возбуждён. А

ручки у Чуи маленькие и проворные. Он даже не помнит, сколько раз кончал,
едва тот до него ими касался.
— Я не очень в курсе, как это делается, — тем не менее, ровно и правильно

раскатывая презерватив, сообщает юноша. Осаму закатывает глаза, когда он
проводит руками сквозь резинку по члену. — Но, видимо, всё правильно, —
усмехается Чуя.
Дазай рычит и валит его на кровать, бешено целуя в губы. Накахара довольно
ему отвечает, периодически покусывая за нижнюю губу. Им так хорошо и жарко.
Чуе кажется, что ему будет совсем не больно, но когда Осаму, ухнув ещё
смазки, приставляет к узкому проходу головку, Чуя резко в этом сомневается.
Юноша мгновенно напрягается, в голову лезут самые ублюдочные

235/296
воспоминания, но Дазай не спешит. Он не входит, а лишь дразнит. Целует в
шею, что-то шепчет, облизывает мочку.
— Ты можешь меня остановить в любой момент, — напоминает парень. — Некуда

торопиться.
Вообще, с одной стороны он прав, но с другой, Чуя очень его хочет. Он
несколько раз пытался представить, как Дазай берёт его. И, чёрт возьми, это
очень возбуждало!
— Нет, давай, — обнимая его за шею, бубнит Накахара. — Всё в порядке, ты же

подготовил меня.
Дазай снова целует его в губы и, стараясь отвлечь на это, медленно входит. Чуя
тут же начинает ёрзать и возится, но Осаму не даёт ему тормознуть. Он знает,
что будет больно. Так будет в любом случае, но также он знает, что обязательно
будет приятно. Он постарается.
Только войдя на половину, Дазай позволяет себе оторваться от Чуи. Юноша что-
то скулит, у него слёзки из уголков глаз катятся на подушку, но Осаму тут же
переходит губами на шею. Он не двигается, ждёт. А Накахаре кажется, что ему
в задницу засунули по меньшей мере биту. Ему и тяжело, и больно, и
томительно, но это совершенно точно не похоже на тот раз. И, как ни странно,
неприятные ощущения быстро уходят.
— Давай, — бубнит Чуя.
Осаму, проведя своим носом по его виску, поднимается на руках и…быстро

входит до конца одним толчком. Накахара кричит, сжимает пальцы у него на
плечах, ему чертовски больно, а Дазай жмурится, стараясь не кончить. Блять,
какой же он узкий. Какой ахуенный. Но нельзя, чёрт возьми, срываться.
— Прости, — поймав его лицо двумя руками и целуя каждый мокрый глазик,
просит Осаму. — Давай закончим.
— Нет, — всхлипывает Чуя. — Раз уж начали — продолжай.
Дазаю бы самому собраться с мыслями, подумать, но он уже действительно не

может. Накахара его обнимает за лопатки и всхлипывает куда-то в шею, а
Осаму…делает первый толчок.
Он понимает, что Накахаре ни разу не приятно, но вот ему хорошо, как никогда.
Он пытается ещё несколько раз мягко толкнуться, но Чуя дёргается на каждое
его движение и плачет.
— Нет, — качает головой Дазай. — Так не пойдёт.
— П-подожди, — испуганно распахивает мокрые глазки юноша. — Пожалуйста, я

хочу.
Осаму опускает взгляд на его почти упавший член. Ага, хочет он, конечно.
— Ладно, — вздыхает Осаму.
Он выходит и, пока Чуя не успевает сообразить, переворачивает его,

236/296
подкладывает под живот подушку и входит обратно. Комнату озаряет
очередной вскрик, но теперь Дазай, по крайней мере, может приподнять его за
бёдра и заставить так стоять, чтобы можно было потрогать спереди.
— Так лучше? — шепчет Осаму, проводя носом по виску, при этом рукой
оглаживая стремительно встающий член.
— Угу, — всхлипывает Чуя.
Ему самому очень больно, но Дазай не двигается, а его поглаживания неплохо

отвлекают от боли. Он упускает тот момент, когда привыкает окончательно. Но
стоит Дазаю сделать толчок, снова становится больно и жжётся.
— Чуя, — шепчет он, целуя и покусывая лопатки. — Я очень тебя хочу, — говорит
Дазай.
Юноша и сам это прекрасно понимает. У него, бедного, аж руки дрожат от
возбуждения, а он терпит.
— Давай, — перегибаясь через плечо, разрешает Накахара. Его тут же целуют в

губы и, не разрывая поцелуя, делают уверенный толчок.
Больно, но…уже не настолько. У Чуи перехватывает дыхание от неожиданности.

Осаму толкается снова. Потом ещё. Ускоряется. Накахара чувствует поначалу
только жгучую боль и руку на своём члене, а потом она как-то совсем незаметно
отходит на второй план.
Он утыкается взмокшим лбом себе в руки, пытается представить, как сейчас
выглядит. Он думает о том, что они это сделали, и теперь у них всё нормально.
Ему чертовски хорошо, что он больше не сломанный, что он может заниматься
сексом, как…
Тело резко сводит судорогой, в глазах темнеет. Чуя кричит, не понимая, что
происходит. Осаму хватает его двумя руками в охапку, продолжая двигаться.
Накахара стонет в голос, не понимая, хорошо ему сейчас или плохо, тело как-то
само выгибается так, чтобы насадиться сильнее. Нет, ему определённо хорошо,
и пусть оно не заканчивается.
В голове пусто, воздух вокруг горячий. Как будто сквозь воду Чуя слышит
тяжёлое дыхание, но не может понять, чьё оно. Комнату разрезает звук
шлепков о кожу. Чёрт возьми, они з а н и м а ю т с я с е к с о м.
— Да… — выдыхает юноша, поднявшись на руках. — Дазай… — зовёт он.
Его тут же разворачивают за подбородок и мокро целуют. Чуя чувствует, что

весь липкий от пота, между ног мокро от смазки, а ещё там чертовски горячо. В
животе закручивается тугой узел. Ему томительно.
— Ещё, — когда Осаму отрывается от него, просит парень.
Дазай готов его целовать бесконечно. Он чувствует, что Чуе нравится. Он

ощущает, как тот сжимается на каждый поцелуй, как вздрагивает. Он
расслаблен и возбуждён. Может, сам Накахара этого ещё не понимает, но Дазай
думает, что он скоро кончит, поэтому резко ускоряется, намеренно толкаясь так,
чтобы задеть простату.
237/296
Чуя под ним чуть ли не в истерике бьётся. Он вздрагивает, кричит, а потом резко
напрягается так, что сводит пальцы ног. Осаму зажимает его, притискивает к
себе, кусает в этот момент за лопатку, чувствуя, как горячие стеночки
сжимаются вокруг него. Он с утробным рыком кончает, ощущая, как Чуя
дёргается.
А потом оба валятся на кровать. Дазаю не хочется из него выходить, его

подташнивает от сильного оргазма и кружится голова, а Чуя…кажется, Чуя
отрубился.
Дазай усмехается. Он очень чувствительный и милый. Сейчас ещё весь горячий,

но расслабленный. Что-то бурчит.
— Эй, спящая красавица, — мягко потираясь у него за ухом, зовёт Осаму. — Мы

сделали это.
Чуя что-то брякает в ответ, не открывая глаз, а Дазай выходит. Чёрт,

презерватив порвался. Во избежание скандалов, Осаму всё сам вытирает и
укрывает голого юношу одеялом. Поразительно, как невинно он выглядит, хотя
только что занимался не самыми невинными вещами.
Дазай, всё ещё голый, садится рядом с ним на кровать и закуривает. Ему
нравится гладить его во сне. Локоны у корней немного влажные, а тело уже
остывает и снова становится бархатным. Чуя — само очарование. Он такой
сексуальный и красивый, что Дазай даже не знает, с кем сравнить. В тот вечер
юноша думает о том, что ничуть не жалеет несколько месяцев нервотрёпки из-
за этого золотого мальчика.
***
Чуя ни разу не ожидал, что он из тех, кто кончит и зубами к стенке. Дазай, уже
одетый и после душа, сидит рядом с ним на кровати, дожидаясь, когда взгляд
мутных голубых глазок станет осознанным. Он принёс кофе в постель.
— Это такой шаблон, — бубнит Накахара, с трудом сев и отпивая из чашки. У

него болит поясница и саднит, но тело расслабленно, как никогда. Чуя,
определённо, такого в жизни не чувствовал.
— Но разве не приятно? — закуривая, интересуется Дазай. У этого тоже глазки

блестят, и он счастлив.
— Приятно, — признаёт Накахара, забирая из его пальцев подкуренную

сигарету.
Осаму подкладывает ему подушек под спину и сидеть теперь удобнее. Он

медленно пьёт кофе, глядя куда-то в пространство перед собой, периодически
только стряхивая пепел в подставленную пепельницу.
— Так я и не пойму, понравилось тебе или нет, — спустя сигарету, хмурится

Дазай.
Чуя усмехается и отдаёт ему чашку. Студент ставит её на тумбочку, а сам

подлезает ближе.
238/296
— А по мне не видно? — обнимая его за шею и касаясь губами носа,
интересуется юноша.
После пробуждения, душа и поздней доставки, у Накахары такое прекрасное

настроение, что он выжимает Дазая окончательно, сделав ему минет. А ещё
Осаму сообщает, что такие презервативы больше не покупаем.
Ночью спать не сильно хочется, поэтому они включают какой-то фильм. Оба его
уже видели, они особенно не вслушиваются. Чуя лежит головой на коленях
Осаму, а тот медленно накручивает его локоны на пальцы.
— Кажется, я обещал тебе, что сниму бинты, — говорит Дазай.
— Я думал, ты намеренно делаешь вид, что не помнишь.
— Я собираюсь с мыслями, — вздыхает Осаму. — Посмотришь?
— Если ты не против, — распахивает глаза Чуя.
Дазай не против. Он стаскивает с себя футболку и ждёт, пока Накахара

справится с тугим узелком на спине. Он медленно их сматывает, очень
аккуратно. Кажется, Чуя уже и сам догадывается, что там под ними.
В общем-то, ничего неожиданного. Руки все в порезах. Этого Накахара и ожидал.

А вот на шее шрамы другого рода. Половину одной лопатки как будто свезло.
Это ожог. Он закрывает всё левое плечо и половину шеи практически до кадыка.
Чуе сложно представить, чем так можно обжечься.
— Ты сам? — проводя кончиками пальцев по лопатке, спрашивает Накахара.
— Нет. Мачеха. Она облила меня горячим маслом. Сказала, что случайно. Но я не
уверен.
Чуя вздыхает. Проводит носом по изувеченной шее, а пальцами ведёт к рукам.
Там шрамы уже старые, почти все побелели. Правда, есть парочка свежих.
Может, им месяц, не больше.
— А это?
— Это и так понятно, — недовольно бубнит Осаму. Он знал, что Чуя от него не
отвернётся из-за такой глупости, как эти шрамы, но также он знал, что Чуя
спросит о них.
Накахара с задумчивым видом поднимает одну руку и рассматривает. Запястья,

ожидаемо, самые изувеченные. Но россыпь порезов идёт гораздо выше, почти
до плеча. Дазай наносил их осознанно. В этом кошмаре Чуя замечает несколько
ровных, перечёркнутых. Как будто Дазай отсчитывал дни таким зверским
образом. Он проводит по ним носом, а потом целует губами. Осаму смотрит ему
прямо в глаза настороженно и с опаской, но руку не вырывает. Юноше хочется
показать, что бояться ему нечего. По крайней мере, он его не осудит. Он
поцелует каждый шрамик и попросит больше не вредить себе.
— А ты? — спрашивает неожиданно Осаму. Он натягивает футболку снова,

только уже на голое тело и, чёрт, как же это приятно, не носить дома бинтов.
239/296
— Что? — сидя рядом и переплетая их пальцы, спрашивает Чуя.
— Твоя мачеха.
Накахара цыкает.
— Откуда ты знаешь?
— Знаю и всё, — фыркает Дазай. — Давай, рассказывай, что случилось.
— Ну, — Чуя пожимает плечами. — Я был ребёнком, она тоже. Я приревновал,

Огай, естественно, встал на мою сторону. И она тоже приревновала. Закрыла
меня в одной из комнат и начала пугать. Я там несколько часов просидел, бился
в истерике, а потом меня мама забрала. Пару недель в клинике тогда провёл, но
всё обошлось.
— Мори-сан из-за этого так с тобой носится?
— Ну, вообще-то, он мой отец, — недовольно фырчит Накахара. — Но это

сыграло не последнюю роль в наших отношениях.
— Хочу увидеть твою маму, — неожиданно заявляет Осаму. — У тебя есть фотки?
— Да их в интернете миллион, — закатывает глаза Чуя. — Увидишься с ней,

когда приедет. Как раз после практики.
— Ты серьёзно хочешь меня им представить? — удивляется Осаму.
— Да, — распахивает глаза Чуя. — Они переживают. Мне уже двадцать шесть, а
я никогда ни с кем не встречался. Уверен, они оба в курсе моих неудач в
отношениях, но теперь есть ты, и они ждут, что я вас познакомлю.
— Мне тоже тогда надо тебя познакомить, — рассуждает Дазай.
— Я тебя не тороплю, — хмыкает Чуя. — Как соберёшься с мыслями, скажи.
— Ладно.
Осаму сидит и смотрит отупелым взглядом в ноутбук ещё полфильма. Ему в тот
вечер, почему-то, очень легко. Его вообще ничего не тянет. Накахара вскоре
засыпает у него на плече и довольно сопит в ухо, а Дазай всё никак не может
поверить своему счастью.
В этот вечер его ничего не тревожит. У него есть работа, стабильный приличный
доход, почти закрытая на отлично сессия, а под боком любимый человек.
Правда, надо всё же что-то решить с жильём, но, кажется, его не выгоняют. А
если он и заикнётся о переезде, то сто процентов чем-нибудь переебут по
голове. Чуя у него такой. Вспыльчивый. И любящий. Очень искренний. Осаму
осознаёт, что в тот вечер он полностью и бесповоротно счастлив.
***
Наутро у Чуи были назначены две пересдачи. Одна у четвёртого курса, другая у
первого. Но так как и там, и там было немного человек, Накахара предложил им
240/296
объединиться и прийти всем одновременно.
Дазай разбудил его в семь, пришлось поторапливаться. Но он сам приготовил

кофе и даже заранее сложил все вещи в сумку.
Чуя был удивлён такой предусмотрительности. Но самое главное, что Осаму

утром был без бинтов. И это было просто здорово. Значит, доверяет.
Когда преподаватель зашёл в нужную аудиторию, то там сидели двое с первого

курса и Цубаки. Все вытянули билеты, а Чуя принялся играть в зоомагазин. Он
чуть не проследил время, так как сильно увлёкся. И только деликатное
покашливание кого-то с первого курса привело его в себя.
— Что ж, если готовы, то можете начинать, — откладывая айпад, сказал он.
Начал первый курс. Ребята всё выучили и по ним было видно, поэтому
отстрелялись они буквально минут за пятнадцать. А вот Цубаки сидела и
дальше тупила глаза в столешницу.
— Цубаки, время, — вздыхает Чуя, дав ей ещё дополнительные десять минут.
— Накахара-сенсей, я не знаю этот вопрос.
— Ну, попробуйте сказать то, что знаете, — предлагает парень. — Вы же ходили,

что-то должно было отложиться.
Девушка пожимает плечами и подходит к нему. Она, вроде, начинает что-то

говорить, Чуя припоминает, что она ему уже отвечала этот вопрос, когда
сдавала долги. Тогда она звучала гораздо увереннее.
— Примеры, — просит Накахара, когда девушка смолкает. Этого, конечно, даже

для тройки мало, но если сейчас скажет хотя бы парочку примеров, то так и
быть.
— Я не помню.
Глазки снова на мокром месте. Ну ебаный в рот. Когда уже этот кошмар
закончится?
— Тогда увидимся осенью? — предлагает Чуя.
Девушка тут же прячет лицо в ладони.
— Я, конечно, понимаю, что вам этот перевод не нужен, но раз уж доучились до

четвёртого курса…
— А вот Дазаю вы просто так поставили, потому что у него тоже ситуация, —
всхлипывает девушка. — Ну вот что вам стоит, Накахара-сенсей?
— Принципа, — пожимает плечами Чуя. — Мне, вообще, не жалко. Но сами

посудите, поставлю вам, попросят и все остальные. Дазая мне до сих пор
припоминаете, хотя, я уверен, если надо, он бы мне весь курс рассказал.
— Я расскажу о вас, если не поставите, — вдохнув, заявляет девушка. Она

241/296
смотрит широко открытыми глазами в столешницу и не шевелится. — О вас с
Дазаем.
— Кажется, я уже дал вам понять, что запугивать меня этим бесполезно, —
пожимает плечами Чуя.
Цубаки поднимает на него прямой взгляд.
— Университет не позволит вам. Они этого не стерпят.
— Мы уже не встречаемся.
— А вот он говорит иначе.
Брови Чуи ползут вверх. Осаму рассказал им? Но зачем? Чем он думал, кусок
идиота?
— Увидимся осенью, — отодвинув от себя зачётку, отрезает Накахара и встаёт.
***
В тот вечер Чуя сильно загружен. Осаму это видит, но на любые вопросы юноша
отнекивается. Дазай работает в ночь, но он не хочет уходить. Он переживает.
Его обычно плохое настроение окружающих не сильно парит, но Чуя — это не
просто окружающие. Надо выяснить.
За час до смены Осаму предпринимает ещё одну попытку. Он подсаживается к

нему на диван и, проведя носом по не скрытой волосами шейке, целует. Чуя
вздрагивает. Ему нравится, когда Дазай целует, в шею у него получается просто
здорово, правильно и приятно, но он сегодня зол и не хочет.
— Отъебись, — просит Чуя, отодвигая рукой его голову.
Нет, ну точно, он где-то накосячил, и теперь его рыженькая сучка обижена.

Только на что? Утром ещё всё нормально было.
— Что не так? — распахивает глаза Дазай.
Накахара косится на него краем глаза, а потом снова утыкается в планшет.

Осаму психует, выхватывает дорогую игрушку и убирает на столик.
— Эй!
— Чуя, — рычит парень. — Либо ты сейчас скажешь, в чём дело, либо я опоздаю
на работу.
— Пиздуй, — складывает ручки Чуя.
— Я не уйду, пока не выясню.
Накахара снова косится на него. Потом на планшет, потом снова на него. Тонкие
бровки премило сходятся у переносицы, носик немного морщится, а потом
юноша вздыхает.
242/296
— Ты сказал ребятам, что мы снова встречаемся?
Осаму выдыхает. Блять, он уж испугался, что что-то серьёзное.
— Да, — невозмутимо говорит студент, будто так и надо. — А что?
— А что? — вскидывает брови Чуя. — Ты вообще головой не думаешь? Только всё

устаканилось. Сам ведь говорил.
— Я говорил, что ты можешь не согласиться со мной встречаться из-за того, что

всё вскрылось, а не то, что меня это волнует, — Дазай самым наглым образом
пытается подтянуть Чую к себе, чтобы отхватить свой положенный шмат
обнимашек перед рабочей сменой, но тот выворачивается.
— Тебя-то, понятно, не волнует. А как это на мне скажется? Конец года. Я сейчас
закончу вашу практику, и меня со спокойной душой вышвырнут за шашни со
студентом.
— Во-первых, тебя, кажется, это не сильно парит, — удивляется Осаму. — А во-

вторых, они никому не скажут.
— Не сильно, но сейчас мне не хочется ничего менять, — хмурит брови Чуя.

— Мне только начало нравится. И с тобой мы так видимся чаще. А насчёт своих
одногруппников, то ты как-то слишком уверен.
Дазай хмурится. Вообще, он с Накахарой согласен, ему тоже не хочется, чтобы

он уходил из универа. Но их отношения не станут достоянием общественности.
Ребята ведь уверили, что понимают.
— Сегодня что-то случилось? — уточняет Осаму. — Ты как с пересдачи пришёл,

так и бесишься. Эта сука Цубаки что-то тебе сказала? — догадывается Дазай.
— Я отправил её на осеннюю пересдачу, — принимаясь теребить рукав

длинноватой футболки, бубнит Чуя. — Она сказала, что расскажет о нас.
— И? — вскидывает брови парень. — Кто ей поверит?
— Ну, знаешь, — фырчит преподаватель. — Мы с тобой, если откровенно, не

слишком и прячемся. И живём вместе. Ты мне кофе в универ носишь. Кому надо,
те и сами скоро сложат два и два.
Осаму задумывается. Ну, с одной стороны Накахара прав. А с другой…
— Чуя, но и ты меня пойми. Я не буду молчать о том, что мы встречаемся, —

отрезает Дазай.
— Это ещё почему? — распахивает глазки парень.
— Потому, — складывает лапки Осаму. — Я тебя добивался не один день. И

отдавать никому не собираюсь. А ты себя в зеркало видел? На тебя не только
первокурсницы заглядываются, если не заметил.
Чуя слегка хереет от такого заявления. Он даже не находится, что сказать.

Первые секунды ему приятно, а вот потом…
243/296
— А ты ничего не перепутал? — вскакивает на ноги юноша. — Я не твоя
собственность, чтобы меня метить и заявлять права, ясно?
— Нет, Чуя, моя, — рявкает парень. — Если надо, я у тебя на лбу напишу, что мы
встречаемся. Тебе за это ничего не сделают, мы не в школе. А этих ублюдков с
кафедры ты и сам затыкать неплохо умеешь.
— Ты себя слышишь? — удивляется парень. — Я не собираюсь уходить с работы.

Меня сейчас всё устраивает, я зарабатываю приличные деньги. А если ты
будешь на каждом углу горланить о том, что мы вместе, то я этого лишусь. Тебе
элементарно не стыдно лишать меня этого?
Осаму, конечно, приятно, что Чуя даже не заикается о варианте расстаться с

ним в пользу работы, но и Дазай уступать не готов.
— Я тебя ничего не лишаю, — выдыхает в итоге студент. — Они ничего не

скажут. Напротив, они даже поддержали меня. Пожалуйста, не переживай из-за
этого.
Чуя, вздохнув, что-то недовольно бурчит и уходит на кухню.
— Вали на работу, — доносится оттуда, а потом Осаму слышит щелчок

зажигалки.
Идти и правда нужно. Парень решает, что тема не закрыта и разговор только
отложен. Он прямо так и говорит, подойдя к Чуе и чмокнув его в щёку на
прощанье.
*удачи, дети.
ух, я как-то не ожидал, что мы уже добрались до этой части истории. я, вроде
бы, пытался обозначить, что за главу не пару дней прошло, а примерно месяц,
так как Дазай закрыл сессию. в общем, держите это у себя в голове)
сорян за задержку :з
244/296
16 пара
Дазай, выйдя из дома, так и не доходит до бара. Он закуривает и

звонит хозяину. Тот, кажется, только рад дать отгул, в последнее время у Осаму
было дохрена смен, а после новой поставки оплачивать их особенно нечем.
После звонка парень проверяет баланс на карте. Вообще, у него достаточно

денег. Но он только-только восполнил всё то, что вытащил из своей заначки, ему
не хочется тратить, он же копил. Ну ладно, накопит ещё.
Затягиваясь, парень идёт в сторону магазинов, последний раз глянув на окна

третьего этажа, в которых почти не видно горящего света. Нет, там есть лампа,
но основной свет Чуя включать не любит. Впрочем, Осаму разделяет его
нелюбовь.
Погода сегодня просто отличная. Сухо, не слишком душно, свежо. Вечер

прекрасный. Дазай идёт по тротуару, сунув руки в карманы джинсов. Он ловит
на себе несколько оценивающих взглядов идущих мимо школьниц. Жаль, что
они ему не интересны.
Перед тем, как зайти в магазин, Осаму тормозит перед большой стеклянной
витриной. Там можно рассмотреть скучающих консультанток, но он оглядывает
себя. Вроде, нормально выглядит. Ещё раз обдумывает, а потом, не давая себе
больше сомневаться, входит внутрь. Девушки тут же оживляются, одна из них
подлетает к нему и желает доброго вечера.
— Что вам показать?
— Кольца, — улыбается Осаму.
***
Чуя выкуривает две сигареты и выпивает чашку кофе, прежде, чем

успокаивается. Потом ходит по квартире, собирает одежду. Это идиотская
привычка Дазая — не складывать в шкаф, но лучше Чуя сложит сам. Осаму
нормально это делать не умеет.
Парень размышляет о разговоре и о том, чтобы вскрыть бутылку какого-нибудь

из его вин. От последнего останавливает мысль, что там остались только
дорогие, а пить их с горя — плохая примета. Чуя себе её сам придумал. Дорогие
напитки пьются только по хорошим поводам.
Ему приятно, вообще-то, от того, что Дазай хочет заявить на него права. Ему и
самому хочется на весь мир прокричать о том, что они вместе и счастливы, но
чёрт возьми. Сейчас у Чуи стабильность, приличный оклад, и он может видеть
Осаму так часто, как только возможно. А ещё он может помочь ему получить
красный диплом. А ещё…присутствие кого-то близкого и родного в такой
враждебной среде, как педагогический и студенческий коллектив, очень
успокаивает. Конечно, он не хочет, чтобы Дазай за него где-то заступался, но
жить становится проще от одного знания, что если надо, то он заступится. И
Цубаки шуганёт, и так, в целом.
А ещё Чуя думает о том, что сейчас он не может уйти из универа, потому что с
245/296
его аккаунта работает Дазай. С тех пор, как он начал это делать расходы на
еду, сигареты и прочую мелочь поделились пополам, но квартира всё ещё на
Чуе. Он ведь совсем не привык ужиматься. А ведь первое время придётся. Да и
так, если он лишится работы, то сам займётся переводом и получится, что
дохода лишится Дазай. Сейчас лето и заказов не так много, как обычно. Вдвоём
они просто не смогут. Тем более, языки у них одни и те же. Знали бы они хотя бы
разные…
Размышляя об этом, Чуя решает, что вино необходимо. Он влезает в свои те

самые обожаемые Осаму джинсы в дырку, натягивает хлопковую футболку с
длинным рукавом, и уже идёт обуваться, как дверь открывается. Накахара
застывает в паре метров от неё с ключами и телефоном в руке, а через секунду
перед ним вырастает Дазай.
— Ты разве не должен быть на работе? — преподаватель тут же косится на

часы. Уже полчаса, как должен быть, вообще-то.
— Я отпросился.
Осаму непривычно как-то выглядит. У него хорошее настроение, что странно.

Они же только поцапались перед уходом.
— Что-то случилось? — мгновенно озабочивается Чуя.
Дазай вздыхает и, сбросив обувь, проходит в комнату, утягивая юношу за руку.
— Да, — усадив того на диван, кивает студент.
Он сейчас волнуется, как никогда в жизни. Он продумывал свои слова всё то

время, что шёл от магазина сюда, но сейчас все мысли разом вышибло из
головы. Ещё и Накахара смотрит на него странно. Настороженно. Будто, ждёт
плохих новостей. Хотя, хрен знает, будут ли для него эти новости хорошими?
Осаму встряхивает головой и шумно выдыхает, чтобы прийти в себя. Не
загоняться.
— Чуя, — говорит он.
— Да? — распахивает глаза парень.
— То, о чём мы с тобой говорили, — Дазай скашивает глаза куда-то в сторону, у

Накахары внутри зарождается паника. Да что такого могло случиться, что Осаму
так взвинчен?
— Забей, — вдруг заявляет парень. — Думаю, она ничего не скажет и…
— Я не об этом, — обрывает Осаму. Он усаживается рядом на диван и хватает

Чую за руку. Подносит её к лицу, трётся о костяшки щекой. — Я уже говорил
тебе, у меня первый раз такое. Ты мне очень дорог, Чуя. Но ты прав, я не могу
просто так взять и обо всём рассказать, — юноша опускает глазки, продолжая
теребить в руках пальчики. — Я уже думаю кое о чём какое-то время. Мне не
даёт покоя мысль, что кто-то другой может тебя забрать.
— Но, — Чуя хочет возразить, но прикусывает язык. Он ещё этого не говорил.

Теперь его тоже начинает крыть волнением. — Мне никто не нужен.
246/296
— Не сомневаюсь, — Дазай мягко улыбается и прикладывает его руку к губам.
— Ты замечательный. И очень сильно мне помог. Я чертовски жалею, что тогда
испугался, честно. Мы бы не потеряли столько времени, а теперь это будет
выглядеть несколько странно.
Чуя в этот момент хватает микроинфаркт. Он окончательно теряет суть

разговора. Что, блять, такое?
— Что именно? — сипит парень. У него аж голос пропал от испуга.
Осаму, наконец, оторвавшись от его конечностей, лезет в карман. Достаёт

оттуда что-то, но Чуя не видит. Он снова берёт его руку, а потом, обхватив
безымянный палец, надевает на него небольшое украшение.
— Пожалуйста, давай навсегда останемся вместе, — на грани звука, говорит

Осаму, рассматривая кольцо на небольшой аккуратной ручке и благодаря
высшие силы за то, что он угадал с размером.
— Ч-что?
Чуя распахивает глаза сильнее. У него на безымянном пальце, том самом

безымянном пальце, в свете настольной лампы поблёскивает кольцо. Оно самое
простое, из розового золота. Тоненькая полосочка, почти серебряная по цвету,
но с розоватым отливом. Не дутая, а ровная, очень изящная. Так и не понятно,
девичье оно или мужское. У Накахары на секунду сердце останавливается.
Он никогда не носил колец. Он, вообще, на руках, кроме часов, ничего не носил.
И теперь эта штука выглядит очень заметной. Она привлекает внимание. Чуя
себя чувствует сейчас не просто меченным, а намертво привязанным. И, если
честно, то это очень приятное чувство. То, которое он всегда хотел ощутить.
— Тебе не нравится? — когда пауза затягивается, интересуется Осаму.
Ему тут, вообще-то, очень страшно. Он все губы искусал. Выбирал его хрен знает
сколько. Хотелось такое, чтобы Чуе подходило не только по размеру, а внешне.
А там сплошь грузные перстни для мужчин. Пришлось экстренно бежать в
другой ювелирный, пока не закрылся. Откладывать было нельзя. Иначе, можно
было бы и передумать.
— Нравится, — едва слышно бубнит Чуя, продолжая смотреть на украшение. А

потом тихо всхлипывает и начинает тереть глаза. Колечко так естественно
поблёскивает при каждом движении, как будто для него и было отлито.
Осаму тут же подгребает его к себе, гладит по голове, целует. Он думает, что
погорячился. Ещё месяца не прошло, как они сошлись, а он тут с такими
предложениями. И кольцо дарит, то самое. Не помолвочное, а прямо такое.
Даже в мыслях это слово произнести тяжело. Для Дазая, так это пиздец пытка.
Он вообще, никогда в жизни такое дарить никому не собирался.
— Очень красивое, — слышится со стороны груди.
Юноша облегчённо выдыхает. Ну, хоть не прогадал. Жёлтое золото ему не

нравится, хотя проба была бы выше, а белое не выглядит так, как он хотел. А
247/296
ему хотелось, чтобы выглядело непременно, как обручальное. Оно им, по факту,
и является. Ему хочется, чтобы Чуя носил кольцо. Хочется, чтобы оно бросалось в
глаза и отпугивало всех страждущих. А это идеальное. Не жёлтое и не белое. И
даже не жалко тех денег, которые Осаму на него вбухал.
— Ты идиот, — теперь голос недовольный. — Все деньги на него спустил?
— Да, — беззаботно отзывается парень. — Но это ерунда, если тебе нравится. И

если будешь носить.
— Буду, — бубнит парень, рассматривая украшение. — И когда только размер

выяснил?
— Секрет фирмы, — чмокает его в макушку студент. Наверное, лучше умолчать

о том, что он все пальцы у консультанток истрогал, прежде, чем определил,
какой из них больше всего по толщине напоминает Чуен.
***
После трогательных обнимашек, Накахара всё-таки вскрывает вино. Причём,

самое лучшее какое у него есть. То самое Шато Петрюс. Он возится со штопором
и надолго залипает, просто таращась на левую руку. Она чертовски непривычно
выглядит. Как будто не его вовсе. И металл так начищен, что сверкает при
любом попадании на него света. Чуе даже глаза колет.
У него в голове всё никак не может уложиться, как Осаму это решил. Вообще,
после его заскоков, он не думал, что Дазай такое предложит. А ещё он не думал,
что так рано. Они в общей сложности встречались три месяца, а знакомы и
вовсе, всего полгода. Когда одноклассницы Чуи также быстро выскакивали
замуж, он думал, что они идиотки. А теперь…идиот, кажется, он. Самый
счастливый на свете.
— Точно всё в порядке? — заходя на кухню, интересуется Осаму.
Накахара вздрагивает, снова хватается за штопор и открывает, наконец, вино.
— Да, — выдыхает Чуя. — А ты как же?
— Хватило только на одно, — усаживаясь за стол, улыбается Дазай.
Может, оно и к лучшему. Меньше лишних вопросов. А если Чую спросят, то он

может сказать, что женат, а на ком — не их дело. На кольце же не написано, что
на Дазае-придурочном-собственнике-Осаму.
Они молча и как-то по-деловому выпивают по бокалу. Чуя чувствует, что ему
мало. Нервы всё никак не могут успокоится. Его рука лежит на столе, и оба на
неё косятся.
— Тебе идёт замужество, — решает поюморить Осаму.
— Ждёшь первой брачной ночи, паскуда? — щурится юноша, отпивая ещё вина.
— Жду, — улыбается Дазай. Он делает глоток и слегка морщится. — Жаль, что у

меня не хватило на шампанское.
248/296
Чуя выдыхает губами и прикрывает глаза. Чёрт, как прийти в себя? Он ну просто
неприлично счастлив. Он себя как будто другим человеком ощущает. Не
Накахарой Чуей. Точнее, другим Накахарой Чуей. Тем, который больше не один.
Который больше никогда не будет один. Которому не обязательно обдумывать и
решать проблемы самостоятельно. Тем, у которого есть Осаму Дазай.
— Жаль, что мы не можем по-настоящему, — тянет юноша, подперев щёку

рукой.
— А? — отвлекается от своих мыслей Чуя. Он теребит кольцо большим пальцем

левой руки, крутит его. Черт, такое блестящее. — Вообще-то, можем.
— В Европе ты имеешь в виду? Может, позже…
— Нет, тут, — качает головой Накахара. — Только, это не просто колечко. Это
серьёзнее.
— В Японии однополые браки не регистрируют, — хмурится Осаму.
— Ну, — Чуя пожимает плечами и снова отпивает вина. — Мы можем попросить

Огая, он поговорит, с кем надо, и нас просто внесут в один семейный реестр.
Дазай давится вином, когда это слышит. Он как-то совсем забыл о том, что у Чуи
есть родители. И о том, что на него уже не будут смотреть, как на «очередного».
Его при нормальном знакомстве, будут рассматривать и оценивать, как
последнего. Ещё и почти первого, конечно, но тем не менее.
У Дазая, на самом деле, миллион вопросов. А как они скажут Огаю? Как он
отреагирует? Нужно его благословение? Какой подарок подарить? А мама?
Понравится ли он ей? А когда представить Чую? И как вообще это сделать? Но
вместо всех этих вопросов, Дазай задаёт другой:
— В чей?
Чуя сверкает глазами, допивает бокал залпом, а потом встаёт. Ему чертовски
приятно от того, что Дазай не даёт заднюю.
— Решим позже. А сейчас время первой брачной ночи, — объявляет парень.
***
В свете Луны из не зашторенного окна в спальне Дазай придирчиво оглядывает

Накахару и думает о том, что выглядит он чертовски сексуально, когда на нём
нет ничего, кроме кольца. Даже в темноте оно бросается в глаза. По крайней
мере, первое время так будет.
Чуя раздвигает ноги шире и выгибается, комкая простынь, пока Осаму

прокручивает в нём пальцы. Он непроизвольно смотрит на руку. Она милая,
миниатюрная, неправдоподобная. Но с его кольцом. Теперь она кажется в разы
сексуальнее и желаннее. Он теперь весь ощущается таким.
Звук получается чудовищно громким, когда Дазай вытаскивает пальцы. По

спальне разносится недовольный скулёж. Дазай стаскивает с себя футболку
249/296
одним движением, а Чуя тут же садится. Обнимает его своими крохотными
ручками и дотягивается до узла на спине.
Дазай не видит смысла спорить. Он позволяет размотать бинты, ощущает, как

Чуя бережно оглаживает его спину и целует в ключицу. Целует долго, остаётся
засос. Жаль, что его будет не видно, Осаму бы с удовольствием его всем
показал.
Звон ремня, когда накахаровские пальчики до него добираются, почти оглушает

Осаму. Он как в бреду сегодня. Он не может насмотреться, натрогаться,
оторваться от Чуи. Его Чуи.
Юноша тянется к тумбочке за презервативом, но Накахара утягивает его в

поцелуй и за собой на кровать. Намёк понят, капризное создание, но потом не
скули. Дазай проходится губами по его шее. Пахнет приятно. На коже ещё
остаются отголоски запаха геля для душа, но их уже почти полностью вытеснил
собственный запах Чуи. Он самый лучший и притягательный. В тот момент Дазай
думает о том, что он как пёс, а Накахара пахнет, наверное, именно так, как
пахла бы его самочка.
— Ты долго возишься, — рычит юноша, когда Осаму стискивает его рёбра

широкими ладонями. Он такой горячий, что пиздец.
— А тебе не терпится? — проводя ладонью по стоячему члену, мурлыкает

парень. — Мне приятно.
— Рот прихлопни, — фыркает Чуя, но тут же заходится в стоне, когда Дазай

берёт у него в рот.
Он, вообще, не собирался, но орган у Чуи тоже ему очень нравится. Он

небольшой, приятный. Такой хочется брать в рот и трогать руками. Чуя нравится
ему весь. Он его всего хочет.
Преподаватель по привычке кусает костяшку пальцев. Глаз колет блеск от

кольца. Тело выгибается против воли, он толкается в горячее горло. Осаму там,
судя по всему, ничуть не против. Нашаривает левую руку и кладёт себе на
волосы. Похоже, у него новый фетиш.
Пальцы сами сжимаются на волосах, стоны переходят в рык. Юноша почти

кончает, когда Дазай вводит пальцы обратно. Кажется, у него даже
внутренности дрожат.
— Тихо-тихо, — оторвавшись и облизнувшись, ухмыляется Осаму. — Я не дам

тебе кончить только от минета.
— Изверг, — страдальчески закидывает голову назад Чуя, когда пальцы внутри

прокручиваются.
— Сегодня, солнце, — Осаму шепчет, склонившись над ним, — ты будешь

кончать только от моего члена внутри.
И Накахара ничуть не против! Он двумя руками притискивает двухметровую

паскуду к себе, устраивая его между ног. Там всё мокро из-за смазки, он сам
хватает член и приставляет, куда надо.
250/296
— Тогда поторапливайся, обмудок.
Осаму усмехается и, поцеловав, входит одним толчком. Скулёж сменяется

вскриком. Короткие ногти впиваются в здоровую кожу на лопатке, Чуя
мгновенно зажимается и роняет несколько слезинок. Но Дазай уже знает, что
делать. Их нужно аккуратно сцеловать и прошептать на маленькое ушко кое-что
успокаивающее. Кое-что, что невозможно сказать при свете дня и в полный
голос. По крайней мере, пока невозможно. Нужно обнять двумя руками и
услышать в ответ тихое:
— Я тоже.
И больше никаких лишних мыслей. И даже боль проникновения отходит куда-то

на второй план. Теперь только стоны, всхлипы и просьбы не останавливаться.
Теперь только его имя горячечным шёпотом и тихое поскрипывание кровати.
— Ты самый лучший, — разгоняясь с первых осторожных толчков, говорит Осаму.

— Я никому тебя не отдам.
Ногти в кожу на лопатке говорят красноречивее любых слов. Чуя всхлипывает,

вскрикивает, раздвигает сильнее ноги.
Юноша выпрямляется, хватает руками за тазовые косточки и насаживает на

себя со всей силы, любуясь своим сокровищем. Он до сих пор не верит, что смог
его не только найти, но и присвоить.
Чуя поднимает левую руку, глядя точно в глаза, и, уцепившись за шею, садится.
Он чертовски пластичный, умудряется даже пересесть удобнее, валит Дазая на
кровать. Он теперь на нём и двигается сам. Медные кудри растрепались,
щекочут ему плечи, а Осаму не может взгляда от них оторвать. Волосы
двигаются, в такт Чуе. Он прикрывает глаза, немного хмурится, кусает губы.
— Иди сюда, — зовёт Дазай, наклоняя его к себе. Чуя тут же целует, зарываясь
пальцами в волосы, а Осаму хватает его за бёдра и насаживает сильнее.
Получаются громкие шлепки и мокрые звуки, но они уже устали терпеть эту
чёртову истому. Чуя прокусывает ему губу, заходясь в оргазме. Осаму сжимает
его до хруста рёбер, кончая внутрь.
Он тяжело дышит и видит цветные круги, его снова тошнит, а Чуя, вертлявая
зараза, быстро спрыгивает и валится рядом. Тычется носом куда-то в шею.
Вообще, надо бы в душ, между ног чертовски мокро. Но так хорошо.
— Чёрт, — выдыхает Дазай.
— Понравилось? — улыбается Накахара, поднявшись на локте и вообще

перебираясь полностью на него.
— Кто-то осмелел и вошёл во вкус, — улыбается в ответ парень. — Как на

практику завтра идти?
— А мы уже закончили? — распахивает свои невероятные глазки Чуя.
251/296
— Мы только разогрелись, — целуя его в губы, сообщает Дазай.
***
Как ни странно, он не врёт. Правда, Чуя хочет сходить в душ. Осаму ни разу не
против. Он берёт его там прямо у кафельной стены, а потом всё же делает
минет. Накахара едва на ногах устоять может. У него колени подламывает,
когда кроет оргазмом, но Дазай поддерживает под бёдра, не давая упасть и всё
принимая в рот. Теперь точно нужна передышка.
С горем пополам Осаму находит круглосуточную доставку еды, пока Чуя, в

одном полотенце развалившись на диване, пьёт вино. Он удерживает бокал в
изящных пальчиках и всё незаметно поглядывает на такое значимое украшение.
Дазай это замечает, но не комментирует. Он думает, хорошо, что решился.
После еды хочется спать, но у Чуи просыпается второе дыхание. Он забирается

на Осаму и самым наглым образом не даёт ему уснуть. Сначала берёт в рот, а
потом насаживается, с презрительным фырком отшвырнув коробочку
презервативов.
— Мы же почти женаты, — ухмыляется он, опускаясь при этом на член одним

резким движением. — А я всё равно не залечу.
Осаму хватает его за бёдра и говорит что-то вроде «я очень сильно постараюсь»,
а потом берёт его ещё два раза. К тому моменту начинает светать и, едва
кончив, оба отключаются.
***
Утро начинается с истерики, потому что они опаздывают. Дазай думает, что Чуя
слишком залип в душе, пока разливает кофе. А у Накахары там дилемма. Он уже
три раза снял и надел кольцо. Ему хочется пойти в нём, но сегодня первый шок
отпустил, и теперь просыпается здравый смысл. Как он это объяснит? Его же
спросят. А ещё попросят представить невесту. Чуя тратит ещё пол минуты,
представляя Осаму в фате. Потом плюёт и надевает кольцо. Пошли все к чёрту.
Едва открывается дверь ванной, туда залетает Дазай. Он что-то говорит о кофе
и столе, а сам скрывается за душевой кабинкой.
Чуя вспоминает, что они, блять, опаздывают. Быстро сушит волосы феном,
закалывает их в хвост, так как времени досушивать нет, почти залпом выпивает
кофе. Дазай уже прикончил свою чашку.
Быстро выложив на кровать одежду для Осаму, Накахара вдевает себя в джинсы
и застёгивает рубашку. Тут влетает Дазай. Он не обращает внимания во что
одевается, пока Чуя накидывает пиджак на плечи. А потом смотрит на себя в
зеркало. Он не помнит этого кардигана.
— Даже слышать ничего не хочу, — фыркает Накахара, уходя на кухню курить.

Из спальни слышится недовольный бубнёж, а потом сменяется жужжанием
фена. Ну, вот и здорово.
Им надо не в универ сегодня, а в конференц-зал. Он недалеко от дома Чуи,

пешком десять минут. Парни по дороге курят. Разговор заходит о новой кофте,
252/296
причём сразу в недовольном тоне. А смотрится она ахуенно, вообще-то. Ткань
лёгкая, серая. Развевается при каждом движении. Чуя вообще уже давно решил,
что лучше знает, какие вещи Осаму идут.
— Сколько, блять, нудить можно? — взрывается в итоге Чуя. — Я тебе не чужой

человек. Прими подарок и завали пасть.
— Чтобы счёт за квартиру в следующем месяце даже не пытался прятать, —

рявкает в ответ Осаму.
— Иначе что? — косится Накахара.
— Иначе съедем туда, где мне будет по карману оплачивать квартиру в

одиночку, золотой мальчик.
Чуя закатывает глаза, выкидывая щелчком сигарету. Он смотрит на светофор,

где им переходить дорогу. Он мигает, юноша уже притормаживает, как Дазай
хватает его за руку и тянет за собой. Накахара думает, что он идиот, одна
минута погоды не сделает. И баба на каблуках, что пробежала рядом, тоже
дура, как эта самая баба тормозит и ошарашено на них смотрит.
— Д-доброе утро, — произносит она.
Чуя тут же выхватывает руку и делает шаг вперёд.
— Напоминаю, господа студенты, что мы опаздываем, — включает деловой тон

Накахара, надеясь, что она с ними не шла рядом и не слышала разговора.
Ребята шагают за ним, стараясь нагнать.
— Мне кажется? — кивая на левую руку преподавателя, шипит Наоми.
Дазай хитро улыбается, склоняется к её уху и шёпотом говорит:
— Нет.
***
Когда троица подходит к нужному зданию, вся группа уже стоит и ждёт их,
переминаясь с ноги на ногу. Накахара смотрит на часы. До начала десять минут.
Наоми по его просьбе тут же оглядывает студентов и говорит, что тут все, так
как нескольких человек Чуя видит впервые — они не ходили на его курс, выбрав
методику преподавания вместо перевода в этом семестре.
Вытащив из сумки пропуск, парень уверенно идёт ко входу, пока студенты

плетутся сзади. Эх, помнится, Чуя и сам выступал в этом помещении как-то раз с
докладом. И, помнится, ему за это вручили нехуёвую стипендию.
По его пропуску все студенты входят в здание без проблем. Чуя смотрит в
телефон, на котором у него вся информация по этим конференциям. Сегодня
что-то связано с историей. Ну, неплохо.
Юноша отводит их к нужному залу и просит занять первые ряды, их освободили

253/296
для студентов намеренно. Народа достаточно много, Накахара видит несколько
знакомых лиц с аспирантуры. Анго тоже тут, ничего себе.
— Я вас заждался, — рычит историк, спускаясь к первым рядам. — Ты в курсе,

что вы должны были прийти раньше?
— Я проспал, — вздыхает Накахара, сжимая в руке пропуск и телефон. — Как

думаешь, будет нормально попросить их не расходиться после лекции? Хочу
представить студентов.
— Завтра представишь, спящая красави… — Анго тормозит на полуслове,

рассмотрев на его руке кольцо. — А это что такое?
Чуя машинально убирает руку за спину.
— Где?
— Накахара, — распахивает глаза Сакагучи. Потом резко разворачивается и

оглядывает ряды студентов, ища глазами Дазая. — Вы совсем ебанулись? Когда
только успели?
— Давай потом, — подпихивая друга к краю второго ряда, на котором ещё

остались места, просит Чуя. Он усаживается рядом и намеренно прячет руку.
— Я вообще тут ни при чём.
— Тц. Даже не проставились, — достав телефон и набирая там кому-то

сообщение, возмутился историк. — Чтобы сегодня же.
— Всё, тихо, — замечая, что лектор вышел к кафедре, шикает Чуя.
Осаму, тем временем, получает гневное сообщение от Анго, в котором тот

красноречиво описывает всё, что о нём думает. А также говорит, что свернёт
шею, если они сегодня же не отметят.
Наоми, что сидит рядом с ним, заинтересованно заглядывает в телефон и слегка

краснеет.
— Дазай, — шипит она.
— Чего?
— Поздравляю.
— Ага, — поставив телефон на блокировку, улыбается юноша. — Спасибо.
***
Чуя, кажется, единственный из своего универа, кто заинтересован в

выступлении. Анго, послушав для вида первые минут десять, говорит, что
только вчера читал это исследование и залипает в телефон. Студенты же,
быстро устав от беглой французской речи, делают вид, что слушают только из
вежливости. Кто-то уже в наглую дремлет. Накахаре за них стыдно.
А вот он слушает и делает заметки на планшете стилусом. А ещё он думает о

254/296
том, что казнит их нахуй, если они пропустят хотя бы один пункт из этого
доклада, когда будут писать эссе. В конце концов, речь интересная. И даже
читают не заунывным голосом. Чуя себя снова чувствует студентом. Ему и
раньше всё это было жутко интересно. Он ещё берёт на заметку, что надо
почитать вышедшие недавно статьи, а то вообще от жизни отстал с этим
Дазаем.
Полуторачасовое выступление так утомляет студентов, что с лекции они
вытекают никакие. Кто-то тут же предлагает сходить вместе перекусить.
Накахара, идя рядом с Анго, слушает его комментарии относительно доклада.
Мол, ничего нового, но пара интересных мыслей есть.
— Вы не пойдёте с нами? — разворачивается Наоми, когда они выходят из

здания.
— Куда? — спрашивает Сакагучи.
— Пообедать.
— Я нет, — тут же качает головой Чуя. Он на студенческие сборища ходить

зарёкся, если это не пары.
— А вот я голоден, — кивает историк. — Накахара-сенсей, идёмте.
Ему хочется обозвать Анго идиотом, но тот его буквально тащит за руку. Кольцо,
к которому Накахара уже, вроде, привык, блестит на солнце. Парень замечает,
что несколько студенток обратили внимание и тут же ушли вперёд что-то
обсуждать, а вот Осаму тормознул и идёт с сенсеями.
— Наоми просила передать поздравления, Накахара-сенсей, — как бы между

прочим, сообщает Дазай.
— Мне не нужно объяснять, что вы вляпались? — по-деловому интересуется

Анго. — Сакуноске, как услышит, что вы даже не предупредили, очень
разозлится.
— А мне всё равно не на что проставляться, — разводит руками Осаму.
Оба косятся на Чую. Тот почти готов заскулить.
***
Преподаватель, конечно, догадывался, что в дорогое место они не пойдут, но

Макдональдса он не ожидал. Наоми всех спрашивает, кому что нужно, а потом
отходит с Тачихарой к кассе. Часть группы слилась, и они все умещаются за
двумя столиками, что стоят рядом. Чуя садится к стене, Осаму, естественно,
вклинивается к нему. Здесь же усаживается Анго, напротив Наоми, которая
ушла заказывать, и Цубаки. Тачихаре заняли место за другим столиком, но он, в
общем-то, не против. Сидеть с Цубаки ему не хочется. Чуе, если честно, тоже.
— Чертовски интересная лекция, — когда все усаживаются, решает поюморить

Осаму.
— Ничего ты не понимаешь, — бубнит Чуя, осматривая свой бургер на предмет

того, как бы его получше укусить. У него в фаст-фудах вечно одна проблема.
255/296
Цубаки и другая студентка косятся на его руку.
— Накахара-сенсей, вы женились? — не выдерживает вторая, когда Чуя всё же

кусает свой бургер. Он спокойно жуёт, а потом запивает колой.
— Да, — с каменным ебалом отвечает парень.
— На ком? — не выдерживает Цубаки.
Осаму утыкается в свой бургер, лишь бы не заржать.
— Едва ли вам что-то скажет имя, — заготовленный ответ. Вот Накахара

специально отказался идти с ними обедать, потому что знал, что посыплются
такого рода вопросы.
— А как же Дазай?
Наоми, что до этого жевала бургер, давится. Анго как-то странно на неё
смотрит. Накахара пожимает плечами.
— Вроде, с ним всё нормально?
— Нормально, — кивает Осаму.
Разговор окончен, но Цубаки всё равно выглядит враждебно. Наоми что-то ей

говорит на ухо, та хмыкает и пожимает плечами.
Как всегда, наевшись одним бургером, Чуя отказывается от картошки, спихнув

её Дазаю. Он медленно тянет колу через трубочку, зачем-то дожидаясь
остальных. Он тут живёт в двух шагах, может уже и домой, вообще-то, уйти.
— А завтра во сколько конференция? — спрашивает Наоми.
Накахара закатывает глаза. Он им, наверное, по фану расписание составлял.

Студенты теряются и косятся на него. Парень достаёт телефон, скролит
заметку, а потом блокирует.
— В двенадцать. Только соберитесь пораньше, представлю вас подопечным.
— Мы и сегодня, вообще-то, собрались, — вставляет Цубаки.
— Ну, — пожимает плечами Чуя. — Имею я право хоть раз задержаться?
Дазая так и распирает пошутить про первую брачную ночь, но Анго, видя это,
пинает его под столом. А вот, кстати, не зря пинает. Накахара только утром
понял, что они сильно погорячились, задница до сих пор отваливается. Ему
больших усилий стоит сидеть ровно. Когда опаздывали, как-то не до неприятных
ощущений было, а теперь они накрыли в полной мере. Особенно, после полутора
часа в сидячем положении.
***
Весь оставшийся день Чуя залипает за статьями, делая у себя какие-то пометки,
256/296
а Осаму, озабоченный своим материальным положением, берёт большой заказ
на перевод. И он полон решимости выполнить его за два дня, а не за неделю.
Накахара с него хереет. Он свои переводы всегда, даже если делал быстро,
долго шлифовал и прорабатывал, а вот Осаму достаточно сделать, один раз
перечитать, подождать пару часов, отвлечься, и ещё раз перечитать. И всё,
отправляет. И даже все довольны. Прямо, самородок.
Вечером звонит Анго. Он, ожидаемо, зовёт отмечать помолвку. Чуя слегка
озадачен, пока собирается. Ну, да, помолвка, но вообще-то, кольцо обручальное.
Надо будет всё-таки окончательно решить, будут они вносить друг друга в
реестр или нет. И Осаму тоже кольцо потом купить надо будет.
Дазай предлагает идти в «Люпин», но Чуя говорит, что нет. Они пойдут
праздновать в более подходящее место, и заказывает столик в ресторане при
отеле. Он там бывал как-то с матерью. Спокойная обстановка, хорошая кухня.
Тем более, Анго должен будет прийти со своей пассией, не тащить же в бар.
Может, и Сакуноске кого приведёт.
Туда едут на такси. Чуя, вообще, уже сонный, так как они почти не спали ночью,
но всю сонливость, как рукой снимает, когда он входит в зал и хостес провожает
их к нужному столику.
— Йосано-сенсей? — вскидывает брови Накахара.
— О, Чуя, — улыбается женщина. — Как здоровье?
— Всё в порядке, — несколько сконфуженно отзывается он, усаживаясь за стол.

Они странно смотрятся с Анго. То есть, со стороны-то ничего необычного, но
ведь она работает в порту. Интересно, а Сакагучи в курсе о специфике её
работы? Да и вообще, мир так тесен, оказывается.
Тут подруливает Сакуноске в компании молодой девушки со светлыми

волнистыми волосами, заколотыми в высокий хвост. Дазай, заметив друга с
новой пассией, заметно хмурится. И это они ему тут что-то предъявлять пришли,
хотя ни тот, ни другой вообще и словом не обмолвились.
— Извините, что опоздали, — выдыхает Ода. — Это Мизуки.
— Очень приятно познакомиться, — лучезарно улыбается Чуя,

предупредительно пнув Дазая по ноге, чтоб не смел чего-нибудь вякнуть. — Вы
как раз вовремя.
Когда настаёт время делать заказ, не теряются только Чуя с Йосано. Они оба, в
силу своих материальных возможностей, пробовали почти все блюда, которые
представлены в меню, поэтому советуют и остальным. И так получается, что Ода
в итоге чудовищно палит Акико перед Анго. Он слегка в шоке, но, слава богу,
никто не устраивает сцен.
Вскоре приносят вино. Накахара смущается, когда Сакуноске говорит тост. Все
их поздравляют. Так странно. Как будто, обычная пара обручилась.
Осаму что-то шутит, ребята спрашивают, когда они всё решили и успели, Йосано
говорит, что Мори-сан будет очень рад. Дазай на этих словах бледнеет, но Чуя
257/296
просит пока ему ничего не говорить, и он скажет сам.
— В смысле? — удивляется Ода. — А босс тут причём?
— Как? Ты не знаешь? — прожевав кусочек стейка, спрашивает Акико. — Чуя —

сын Мори-сана.
Тут уже слегка бледнеет Сакуноске. Но Накахара его успокаивает, мол он

взрослый мальчик и всё норм. И вообще, папа у него весьма понимающий. Верит
в это, кажется, только сам Чуя.
Вечер проходит очень приятно. Хорошее вино, вкусная кухня, приятная

компания. Накахара бы никогда не подумал, что у него так будет. По-
нормальному. Он, вообще, о таком задумываться только недавно начал. В конце
концов, ему и стабильные отношения даже в самых радужных снах не снились. А
тут…всё как-то резко и само собой образовалось. Точнее, образовал. Дазай.
Накахара смотрит на него сегодня с неприкрытым обожанием. Йосано это сразу

замечает. Она всё поверить не может, что Чуя, их Чуя, за которого в своё время
весь порт пересрался, такой расслабленный и счастливый. Что всё у него
наладилось.
Юноша, вообще, очень вписывался в обстановку. Да и Дазай, которого Йосано

видит впервые, тоже очень ему подходит. Женщине думается, что он бы и в
порту неплохо смотрелся. Только, Накахара его вряд ли туда пустит.
— Как мама? — спрашивает Акико у Чуи, когда все уходят курить.
— Скоро приедет, — слегка расслабившись вином, сообщает Накахара.
— Вот чего Мори-сан в последнее время, как на иголках, — усмехается женщина.

— Я, знаешь, рада, что он развёлся. Элис, она…
— Сука, — допив бокал одним глотком, отрезает Чуя.
— Ну, в общем, да, — усмехается Акико. — А ты как? Отошёл уже от всего?
— Давно, — пожимает плечами Накахара, подзывая официантку, чтобы

наполнила бокал. — Одно время было просто спокойно, а теперь совсем не
спокойно, но хорошо.
— В университете всё нормально?
— Пока да, — кивает парень, наблюдая за посетителями. — Но мне кажется, что

такими темпами скоро выгонят.
— Не переживай, — возвращаясь к своему бокалу, говорит Йосано. — Не в

каменном ведь веке живём.
— Мне кажется, в то время геям было проще, чем сейчас, — вздыхает юноша.
Когда все доели и уже окончательно опьянели, ребята решают расходиться.

Анго ещё раз поздравляет их с помолвкой, Сакуноске выводит Дазая и что-то
говорит, пока Чуя оплачивает ужин. Йосано ещё спрашивает насчёт раздельного
258/296
счёта, но Накахара и слышать ничего не хочет.
В такси он благополучно засыпает, привалившись на Дазая. Таксист на них

косится, но Осаму не обращает внимания и просит убавить музыку.
Чтобы не расставлять миллион звёздочек, о которых я вечно забываю, поясняю

общими сведениями: в Японии обручальное кольцо носят на левой руке. В
Японии люди могут считаться членами одной семьи, если они занесены в один
семейный реестр. Как это конкретно делается - я не слишком в курсе, но тут
этого и не надо. А, и да, кто не знает - помолвочное и обручальное - это разные
кольца.
________________________________________
ну что, вдарим по флаффу? крч, тут начинается самая неправдоподобная часть
повествования, за которую мне немного стыдно, но они, в конце концов тут,
двадцатипятилетние лбы, чтобы ограничиваться конфетками и цветочками,
пусть будет по-взрослому. /ага, да, конечно, эти дети не могут в серьёзную
семейную жизнь, вы потом поймёте к чему я это/.
глава коротенькая, но какая есть :з помогите мне, надо ли ставить в жанры
"романтику"? я её тут в упор не вижу, но мне где-то писали, что похоже. для
меня "романтика" и просто милый Чуя - несколько разные вещи, но я могу
думать неправильно, соу, хэлп.
259/296
17 пара
К тому моменту, как студенты привыкают слушать французскую речь,

Чуя уже окончательно привыкает к кольцу. Он ничуть не смущается на вопросы
о женитьбе. А ещё он очень много общается с носителями языка.
Он ценит эту возможность больше, чем студенты. А когда переходит на беглую

речь во время обсуждения очередного доклада, ребята из группы радугой
кончать готовы. Они, конечно, слышали, как он разговаривает, но с ними-то он
явно планочку пониже опускает.
Но конференции быстро заканчиваются, и теперь студенты должны начать

живое общение со своими подопечными. Они, как бы, уже знакомы, но не
слишком близко. Всех этих людей больше интересует Чуя, так как с половиной
из них он учился в магистратуре. И все они его непременно зовут обратно в
Париж, но разок в разговор вклинивается Дазай. Он самым наглым образом
заявляет, что такие как Накахара-сенсей и тут нужны, и никто его никуда не
пустит. Французы умиляются такой преданности преподавателю, пока Чуя,
спрятав лицо за ладонью, стремительно краснеет.
Но когда дело доходит до экскурсий, выясняется, что юноша не зря запаривался.

Студенты с примерным планом дня работают гораздо увереннее. Они сами
предлагают заменить некоторые пункты, так как до них просто неудобно
добираться. Особенно впечатляет Тачихара. Он хорошо знает город благодаря
работе. А ещё он очень быстро осваивается в почти языковой среде. Чуя даже
как-то слышит, что его подопечный хвалится остальным, мол, у него самый
толковый студент.
Когда Накахара отправляет Осаму на его экскурсию, он сильно переживает.

Говорит, чтобы если что, звонил. Мужчина, который ему достался, преподавал у
Чуи. Он принципиальная задница, найти к нему подход тяжело, но Накахара
найдёт, если начнёт выёживаться. Дазай его успокаивает и говорит, что не надо
переживать. Целует на прощанье в щёку и, пока Чуя отвлекается, хватает за
попу. У него вообще эта идиотская привычка появилась недавно ниоткуда.
Накахаре, как бы, и приятно, но дико бесит, когда неожиданно.
В тот день он едет в университет, чтобы заняться заполнением документов по

практике. У него там своя отчётность. Но едва входит на кафедру, Акутагава
отсылает его к Хиротсу.
Чуя хмурится, но идёт. Может, он накосячил где? Да, вроде, нет. Если только из-
за того, что Цубаки на пересдачу отправил, но она со всего универа не
единственная. И в таком случае вызывать надо её.
Хиротсу торчит в деканате. Там сегодня пусто, даже секретаря нет. Он работает
за компьютером, но только видит Чую, просит его сесть. Смотрит на кольцо.
— Поздравляю, — говорит он.
— Спасибо, — кивает юноша.
Рюро вздыхает. Он вызвал его отчитывать вообще-то, а сейчас смотрит в эти

открытые глаза, и даже не знает, как сказать. Чуя, ведь, очень хороший юноша.
260/296
И очень талантливый.
— Я вот о чём хотел поговорить, — встаёт из-за стола мужчина и начинает

бродить из стороны в сторону. А потом плюёт, проходит к подоконнику и
закуривает в окно. — Ко мне недавно приходила одна ваша студентка.
— Цубаки, полагаю? Я так и не поставил ей экзамен.
Хиротсу вскидывает брови. Он удивлён.
— Да, она. Но не по поводу экзамена.
— А по какому?
— Чуя, — съезжает с формальностей мужчина — плохой знак. — Не притворяйся,

пожалуйста.
Накахара удивляется сначала, а потом догадывается.
— Всё ясно, — с каменным лицом говорит он.
Рюро стряхивает пепел и выдыхает дым.
— Удивлены?
— Нет, если честно, — качает он головой. — Ты жил в Европе, да и так, сегодня

такое не редкость. Я с пониманием к подобному отношусь.
— Вот как, — говорит Чуя. — Я закурю?
Хиротсу пожимает плечами.
— Даже отрицать не будешь? — спрашивает старик после паузы.
Накахара качает головой.
— А смысл? — он щурится от дыма в глаза. — Мы особенно не прятались.
— Это, вообще, не моё дело, — бубнит зав кафедры. — Но если бы это был не
студент.
— Я всё понимаю, — сухо говорит Чуя.
— Цубаки сказала, что ты поставил ему автомат и с курсовой помог. Правда? Они
так об этом узнали?
— Не так, — мотает головой парень. — И да, помог. Но вы Дазая знаете. Ему все
преподаватели так или иначе помогают.
— Согласен, — вздыхает Хиротсу.
— Так как? Мне по собственному увольняться?
Мужчина выкидывает сигарету и разворачивается от окна к нему, опершись

спиной о подоконник.
261/296
— Чуя, ты очень талантливый. Но, как педагог, увы, не состоялся. Я готов тебе
предложить остаться, но при условии, что откажешься от четвёртого курса, и
ваши отношения закончатся.
— Я не буду заканчивать эти отношения, — прокручивая кольцо большим

пальцем, говорит Чуя. — Но от этого курса готов отказаться. В общем-то, я и сам
хотел после окончания года.
— А если ваши отношения выйдут за пределы группы? — удивляется Хиротсу.

— Цубаки сказала мне, где гарантия, что не скажет другим?
— А у нас на лбу что ли написано? — раздражается Накахара. — Слухи — это

слухи. А с вами я тут открыто говорю. Тем более, с её отношением, неизвестно
ещё, сколько она тут проучится. Вот вы ей как экзамен поставили?
— Не глядя, — рявкает Хиротсу.
— А вот я нет. Она только поэтому к вам и прибежала. А группа, вообще,

понимающая.
— Я закрою глаза, если это не выйдет за её пределы, а также в

преподавательский состав. Мне не нужен тут скандал, — отрезает мужчина.
— Это не от меня зависит. Если хотите — уволюсь хоть сегодня. Мне тоже
скандал не улыбается.
— Чуя, — садится за стол старик. — Я давно тебя знаю. Ты учился у меня. И твои
академические знания — на вес золота. Но интрижка со студентом, это…
— Хиротсу-сенсей, вам кольцо ни о чём не говорит? Это не интрижка.
Мужчина косится на его руку.
— Я подумал, что ты так подозрение отводишь.
— Ну, отчасти, — пожимает плечами Чуя. — Я сюда пришёл, не за тем, чтобы

студентов совращать. Просто, так получилось, что Дазай мой студент. Но от
группы я откажусь после практики. А моя личная жизнь вообще никого не
касается.
— Ладно, — рявкает мужчина. — Но если всё вскроется, я сделаю вид, что этого
разговора не было.
— Хорошо, — пожимает плечами Чуя, затушив сигарету.
***
После этого Накахара вылетает из деканата, а следом и из универа, как пуля. Он

хочет поймать такси и уехать, но понимает, что забыл телефон на кафедре, а
кошелька у него с собой нет. Возвращаться он не собирается, поэтому идёт
гулять пешком.
Он шагает под солнцем, размышляя о том, что только-только подумал, что у

262/296
него всё наладилось. Помолвка, друзья…все так хорошо к этому относились. А
может, они просто притворялись? Да даже если так — плевать. Он счастлив был,
что никаких проблем. Ни в отношениях, ни в сексе. Последнее его, конечно,
особенно сильно радовало. А теперь? Теперь ему постоянно думать о том, что
рано или поздно Цубаки психанёт. Осенью придётся поставить ей ебучий
экзамен, если он не хочет лишиться работы. И как же, блять, хуёво, что его уела
стервозная соплячка.
Надо было сразу, чёрт возьми, делать ебало кирпичом и всё отрицать. Только,
тогда ему не до карьеры было. Тогда на него Дазай смотрел, как будто готов
был всех на куски в этом универе разорвать. В общем-то, он и сейчас, наверное,
может, только какой смысл?
Прогуливаясь по пустым улицам, юноше кажется, что зря он согласился на
условия Хиротсу. Надо было уволиться и найти другую работу. Но ему только-
только начало нравиться. Он с магистрантами, например, отлично проводил
время. А когда у первокурсников на пересдаче весь материал от зубов отлетал, у
него внутри очень хорошо стало. Даже гордостью за них и за себя проникся. Ему
нравится, что студенты после него соображают. Он их как-то вдохновляет
учиться своими успехами.
Да и так, как искать другую работу? Чуя себя вообще нигде не представляет. А
если попробует в другой университет устроиться, то на первом же
собеседовании зададут вопрос о причине увольнения. «Совратил студента». Хах,
а по факту, так и есть. Хотя, это с какой стороны посмотреть, конечно, кто кого
совратил.
Был бы он девушкой…наверняка, и слова бы никто не сказал. Ну, повозмущались

бы немного, но кольцо на пальце быстро бы всех заткнуло. А теперь придётся
выдумать себе невесту и врать о ней, чтобы любые слухи пресечь. А Дазаю как
сказать? Он, ведь, надеется, что Чуя в следующем году у них вести будет. Ну,
теперь-то точно нет. Хотя, оно, наверное, и к лучшему. Больше никакой ебучей
Цубаки. Вот ведь курица.
Дойдя до парка, Накахара понимает, что уже устал гулять. Он идёт вглубь,
садится под дерево и закуривает, глядя перед собой. В его голове всё никак не
может устаканиться, что теперь Хиротсу знает. Мозг по инерции обдумывает
другие варианты. «Не состоялся, как педагог». Может, так и есть? Может, это
Чуя себе навыдумывал свой успех, и это вообще не его? А может, это
действительно, просто, неудачно сложились обстоятельства? Наверное, у них бы
с Дазаем всё равно бы закрутилось, если бы они познакомились как-то иначе.
Да, точно. Чуя пытается представить, как он подкатывает к нему в баре, или как
в какой-нибудь манге, они сталкиваются на улице. Любовь с первого взгляда,
так романтично. И такая глупость. Накахара в неё не верит. Желание, да. Но не
любовь. У него самого она появилась только недавно. Точнее, только недавно он
её заметил и принял. Он её теперь ни на какую работу не променяет, даже если
у них в итоге и не сложится. Всё-таки, действительно быстро всё случилось.
Полгода всего. Но даже так, хорошо, что так вышло. А то Чуя бы себе в жизни
никого не нашёл. А этот, вроде, ублюдок, а понимающий оказался. Человечный
даже. Вон как к нему трепетно относится. Может он, конечно, так не с каждым,
но Чуя рад, что с ним Дазай именно такой. Накахара никогда от него не
откажется.
***
263/296
Когда Осаму возвращается с практики уже под ночь, а дома пусто, он сначала не
понимает, куда Чуя мог деться. Первые полчаса парень думает, что он мог уйти
в кафе поужинать, но судя по тому, как лежат вещи, он не появлялся дома с
того момента, как Осаму ушёл. Его мятую рубашку Накахара бы точно прибрал в
стирку.
Он сначала пишет сообщение, но когда на него не отвечают — звонит. Трубку не

берут. Прекрасно, и где его носит?
Юноша варит кофе, курит и ждёт ещё час. Потом начинает обзванивать
знакомых, звонит в бар. Никто его не видел и не слышал. Осаму звонит
Акутагаве, может тот знает. Тот, оказывается знает. Говорит, что Накахара был
днём, а потом ушёл. Телефон забыл. Рюноске специально не стал его забирать,
вдруг вернётся.
Дазай недоумевает. Что же такого срочного должно было произойти, чтобы Чуя
забыл свой телефон? Он с ним, обычно, не расстаётся, потому что
расплачивается везде безналом. И как теперь быть?
Спустя ещё час, Дазай собирается с мыслями, чтобы позвонить Мори-сану. Но

тот не может говорить. Парень выдыхает. Оно к лучшему. Но с другой стороны,
что теперь делать? Куда он провалился? Если без телефона, то у него денег ни
на метро, ни на такси с собой нет, кошелёк с наличкой и картой оставлен на
тумбочке.
Дазай не может найти себе места, пока ждёт. А вдруг, что-то случилось? Вдруг,
его сбила машина? А если потерялся? Может, обзвонить больницы?
Когда юноша уже хватается за телефон, чтобы всё-таки звякнуть в госпиталь,

дверь открывается. Чуя вваливается домой жутко помятый и уставший. Он не
рассчитал и проходил пешком весь день, а когда понял, что ушёл далеко от
дома, пришлось пешком ещё и возвращаться.
— Где ты был? — с порога рычит на него Осаму.
Юноша стаскивает обувь и поднимает глаза.
— Гулял, — бубнит он. — Пожалуйста, давай завтра поговорим. Я чертовски

устал.
— Устал?! — удивляется Дазай. — А ты представь, что я тут надумал за

последние несколько часов?
— Что я занят? — проходя в ванную, пожимает плечами Накахара. — Мне не три

года, и я могу отлучиться ненадолго.
— С телефоном отлучайся хоть на неделю, — следуя за ним, продолжает

беситься Осаму.
— Я забыл его в универе.
— А вернуться не мог? Или найти, откуда позвонить? Я бы забрал тебя.
264/296
— Хватит, — стаскивая пиджак, скулит Чуя. — Пожалуйста, давай завтра. Я хочу
помыться и лечь спать.
Дазай окончательно свирепеет от такого заявления и, не сдержавшись, хватает

Накахару за локоть. Парень ойкает от боли, но его тут же припечатывают к
стене.
— Нет, ублюдок, ты мне сейчас же объяснишь где и с кем был, понятно?
Чуя на секунду теряется от такой враждебности. Он, вообще, не привык, чтобы

Осаму вот так вот с ним обращался. Но, видимо, если разозлить, то он что угодно
может сделать.
— Отвали, — в ответ бесится преподаватель. — Сказал же, блять, что занят был!
Хули тебе ещё от меня надо? — сдёргивая его руки, орёт он.
— Объяснений! Хрен тебя знает, может, ты опять по барам пошёл отжигать!

— отпустив его, орёт Дазай.
Накахара резко смаргивает и смотрит на него изумлённо.
— Ты сейчас серьёзно это говоришь?
— Да, — скрещивает руки юноша. — У тебя с собой ни телефона, ни денег, а

пахнет алкоголем. Опять с кем-то развлекался?
— Знаешь, что, — рычит Чуя. — Мне казалось, что мы с тобой всё выяснили,
чтобы ты меня обвинял в подобном дерьме. По себе людей не судят!
— Можно подумать, это я чуть с первым встречным в отель не упиздовал? Или,

может, это меня в клубе таблетками накормили?
Накахара глубоко возмущён.
— Нет, но это, наверное, я с первокурсницами отжигал, едва мы расстались!
— Теперь ты меня в чём-то обвиняешь? — распахивает глаза Осаму. — Чуя, ты

шлялся весь день непонятно где. Тебе не кажется, что я имею право знать где,
как твой…
— Кто?
— Почти муж.
— Вот что, почти муж, — язвительно выдавливает парень. — Я чертовски устал.

Отъебись, пожалуйста, от меня. А если что-то не устраивает — дверь там.
Дазаю не верится, что Чуя говорит подобное. Он всего-то потребовал от него

внятного ответа. И что? Истерика? Скандал?
— Ну и пошёл к чёрту, — рычит Осаму, вылетая из ванной, а затем и из

квартиры.
***
265/296
Чуя просыпается только к обеду. Дазая в квартире нет. Он так и не приходил, а с
собой у него, видимо, только телефон. Уже отоспавшись и остыв, юноша думает,
что погорячился, но Дазай тоже молодец. Мог же, блять, его не трогать. Ох, как
всё может повернуться всего за один день. Вчера были и работа, и «почти муж».
А теперь ни того, ни другого.
Собравшись с мыслями, Накахара всё же едет в универ и забирает телефон.

Акутагава что-то пытается у него спросить, но юноша не обращает внимания.
Молча выходит с кафедры и едет обратно домой.
Он торчит там до вечера, надеясь, что Осаму вернётся, но того нет. К ночи Чуя
звонит в бар, но и на работу паскуда не вышел. Он ещё думает о том, чтобы
позвонить ему, но не решается. Скорее всего, просто не возьмёт трубку. А если
возьмёт, то пошлёт нахуй. Чуя бы так и сделал.
Около десяти вечера в дверь звонят. Юноша думает, что это Дазай, но у того,
вообще-то, ключи. Это оказывается Мичизу.
— Он меня попросил кое-что из вещей забрать, — глядя в сторону, бубнит

студент.
— Сам он явиться не мог? — скрещивает руки Чуя.
Тачихара пожимает плечами. Ну, на него-то орать бесполезно и бестактно.

Парень просит собрать ноутбук и кое-что из одежды. Не сложно догадаться, что
обмудок остановился у Мичизу, но тот, вроде с бабушкой жил.
— Я квартиру недавно снял, — забирая из рук Чуи ноут и рюкзак, сообщает

студент. — Вот он и попросился.
— То есть, возвращаться он не собирается? — вскидывает брови юноша.
— Я не знаю.
После ухода Тачихары, Чуя пребывает в далеко некультурном шоке. Он пишет

Дазаю сообщение о том, что он чмо последнее, раз друга подослал, и
опрокидывает стопку коньяка, за которым пришлось сходить. Вином особенно не
накидаешься, а вот этой дрянью — запросто. Чую начинает рубить с половины
бутылки, и он благополучно проваливается в сон.
***
От Дазая ничего не слышно ещё два дня. Накахара за это время всё же сгонял в
универ и заполнил свою отчётность. А ещё он выпил бутылку коньяка и две
бутылки коллекционного вина. Одни, блять, убытки.
Юноша честно старался отвлечься, даже вышел из дома и прошёлся по

магазинам, но что-то как-то не слишком отвлекалось. Студенты потихоньку
начали скидывать ему эссе. От Осаму его ещё не было.
Чуя вообще не понимал, с какого хера он так взъелся. Сначала дарит кольцо,
говорит что-то про «вместе» и «навсегда», а потом быстро сматывается, едва
пахнет первой ссорой. Хорош, блять, партнёр. А за себя Чуе вдвойне обидно. Как
266/296
эта паскуда о нём вообще могла такое подумать? Ну, да, зашёл он в бар, угостил
его бармен. Но исключительно потому что Чуя был уставшим в дерьмо. Выпил и
тут же вышел.
Вообще, юноша бы никогда не подумал, что Дазай умеет истерить. Он ему

казался достаточно спокойным человеком. Спокойнее самого Накахары. Да,
Осаму мог перенервничать, переволноваться, но он не мог закатить подобного
скандала. Это просто не в его природе. Видимо, сильно его Чуя вывел. Но даже
если это и так. Подобное — не повод сваливать из дома.
К тому моменту, как Накахара почти созревает для извинений, звонит Кое. Она в
городе, отлично. Чуя уже думает, что сейчас его дёрнут обедать, и чтобы при
галстучке, в приличном костюме, и надень пиджак нормально, Чуя, но мама
говорит, что пока она занята, и сын может не дёргаться. А вообще, она ждёт их
на ужин. Приплыли.
Чуя нервничает. Кое тут не будет вечность торчать, а надо же познакомить.

Или, уже и смысла нет? Может, Дазай там себе решил, что они расстались? Но
ведь это надо обсудить, так? А вообще, если он так и будет при каждой ссоре из
дома съебывать, то нахрен он тогда не сдался. Хотя, с другой стороны, ужин с
родителями звучит как причина. По крайней мере, повод позвонить и
осведомиться, принимать ли им приглашение.
Около часу ночи парень решается позвонить. У него ладони вспотевают, когда
он слышит гудки. Большим пальцем левой руки он нервно прокручивает кольцо
на безымянном пальце. Оно уже совсем привычное. Только бы отдавать не
пришлось.
— Да? — спустя четыре бесконечных гудка Осаму берёт трубку. Накахара

хватает микроинфаркт. И с чего начать?
— Долго ты собираешься у Тачихары прятаться?
Юноша слышит, как на том конце трубки это мудило фыркнуло.
— Кажется, моё общество тебя заебало.
— Я этого не говорил.
— Говорил.
— Я говорил не так, — закатывает глаза Накахара. — Так ты вернёшься или нет?
— Неужели нужно? — ядовито интересуется парень.
— Ты меня специально, блять, маринуешь? — не выдерживает юноша. Его с

первого дня эта мысль не отпускает, как более-менее отошёл.
— Ты меня обидел, Чуя. Не забыл? Нахуй послал.
Тут Накахара теряется. Ну…да.
— Я же несерьёзно, — бурчит парень.
267/296
— Ну, у тебя на лбу не написано, когда ты серьёзно говоришь, а когда нет, —
пауза. Преподаватель тоже не знает, что сказать. — Это всё, что ты хотел?
— Нет, — тут же говорит Накахара.
— А что ещё?
— Не по телефону. Приезжай домой.
— Нет, — отрезает Осаму.
— Тогда давай встретимся где-то ещё.
Тишина. Кажется, он обдумывает предложение. В эту ебучую паузу Чуя готов на

стенку лезть.
— Ладно. Где?
— Без разницы. Где тебе удобно?
— В кафе у набережной. Через час. Успеешь?
Чую так и подмывает спросить, а куда эта шпала торопится посреди ночи, но
одёргивает себя.
— Успею.
— Тогда увидимся.
***
— Видишь? — хмыкает Осаму.
Мичизу недовольно фыркает и достаёт из кошелька пару купюр. Передаёт этому

обмудку.
— Вот ещё бы день, — тянет юноша, вставая из-за стола, чтобы снять чайник с
плиты.
— У него не настолько большая выдержка, — улыбается Осаму, заливая в чашки

чай из заварника.
Вообще, Тачихара оказался просто заебись другом. Едва Дазай ему позвонил и
попросился переночевать — пустил без вопросов. Он теперь живёт в нормальной
квартире, от универа одна станция. И места много, хотя это студия, и ремонт
хороший. Ну, и цена тоже кусается, но Мичизу сейчас может себе позволить. И
сам живёт, и бабушке помогает.
Под вискарь он выслушал душещипательную историю о том, как «эта сука даже
не сказал ничего, с порога хуями обложил», а потом начал вправлять мозги. Мол,
ты совсем, ёбу дал, мудила, съёбывать? Но Дазай упёрся, что это
воспитательная мера. А вот если Мичизу и вещи у него съездит забрать, то он
даже на неделю не задержится. Так и поспорили. Осаму дал Чуе три дня,
Тачихара верил в него больше и дал четыре.
268/296
Ехать до кафе Дазаю полчаса на такси, так что они заваривают чай с ликёром.
Вообще, у Мичизу довольно уютные привычки. Осаму бы о нём такого не
подумал. Он, хоть и любитель по клубам позависать, а дома у него достаточно
чисто и уютно. Не так, как описывала Наоми. Это, скорее, творческий
беспорядок, нежели полноценный бардак. И в шкафу у него целая коллекция
чаёв и ликёров, хотя Дазай ожидал, что там будет вискарь. Да и так, продуманно
тут всё. Даже пробковая доска над рабочим столом висит, с её помощью юноша
пытается не забывать, что нужно сделать. А ещё у него пушистый ковёр на полу
и есть много тапочек для гостей.
Выпив чашку горячительного чая, Дазай начинает собираться. Мичизу открыто

его стебёт, когда тот сушит волосы и надевает глаженную рубашку. Мол,
посмотрите, кто на свидание собрался. А что, романтично — ночь, набережная,
Луна. Осаму хмыкает. Он не с потолка место назвал, вообще-то. Правда, хрен
его знает, как капризный засранец будет на продолжение воспитательных мер
реагировать, но если выдержит и не психанёт, прогулка у моря ему точно
обеспечена.
Когда выходит из квартиры, юноша понимает, что не успеет. Но он, честно, не

специально. Приходится брать такси. Вот и спустил он все выигранные от спора
деньги, отлично.
К тому моменту, как Осаму входит в кафе, он опоздал уже на десять минут. Чуя
сидит за дальним столиком, смотрит в окно и сжимает в руке телефон. У него
грустное лицо. У Дазая сердце щемит. Господи, какой лапочка. Только бы не
сорваться и не зажать.
— Привет, — усаживаясь напротив него, говорит Осаму. Он тут же замечает, что

кольцо на месте, а к своему кофе юноша даже не притрагивался.
— Привет, — бубнит Накахара. Он слегка сжимает телефон, потом кладёт его на

стол, а руки опускает под столешницу. Злится, но сдерживается.
— Так чего ты хотел? — строит суку Дазай.
— А так не ясно? — язвит Чуя.
— Нет, — вскидывает брови Осаму. К ним пытается подойти сонная официантка,

но студент говорит, что ничего не нужно. Ей, похоже, только в радость.
— Ты так и собираешься у Мичизу жить? — всё же задаёт главный вопрос

парень.
— Нет, — качает головой Дазай. — Сниму своё жильё, когда смогу.
Глазки тут же распахиваются сильнее. На красивом личике проступает

удивление, а потом испуг. У Осаму руки дрожать начинают, как хочется
успокоить. Но, нет, держись, тряпка. Надо терпеть, иначе он за такие закидоны
его точно рано или поздно пришибёт.
— Ты… — Чуя опускает глазки под столешницу и теребит там что-то. — Больше
не хочешь жить со мной?
269/296
— А как с тобой жить? — фыркает Дазай, глядя в окно. Но там ничего не видно,
только его отражение. — Шляешься непонятно где, а потом просто так меня
нахер шлёшь. Как думаешь, какого мне?
— Ну, — юноша бегает глазками, но взгляда не поднимает. — Я погорячился.
Дазай уже почти позволяет себе победно хмыкнуть, как Чуя поднимает взгляд.
— Но ты тоже хорош! Если я попросил пока меня не трогать, то это не просто

так, — он резко сморит в бок. — А Мичизу за вещами присылать — это вообще
верх идиотизма. Ты каждый раз, как мы поругаемся, из дома будешь сваливать?
— Накахара снова опускает глазки, быстро смахнув слезинку с щеки. — Зачем
тогда нужно было это кольцо?
Дазай как-то даже теряется. Видимо, он слегка переборщил со своими

воспитательными мерами. С таким нежным созданием надо поаккуратнее. Тем
более, когда нежное создание вообще в отношения не умеет. Да и накручивать
себя пиздецки любит. Но отступать уже поздно. Если Осаму сейчас ему без
извинений уступит, Накахара так и будет его с хуя на хуй слать каждый раз, как
настроение плохое. Нет уж.
— Кольцо было за тем, чтобы ты не съебывал, ничего не сказав. Чуя, я больницы

уже обзванивать собирался. Естественно, что я потребовал объяснений, а ты
что?
— Я просто гулял, — фыркает Накахара. — И в баре меня бармен угостил, потом

я сразу ушёл. А ты сразу обвинять меня начал. Ты мне не доверяешь? — юноша
резко вскидывает лицо.
Дазая пробирает от его взгляда. Ох, как, наверное, много он передумал за эти
пару дней. Загнался так, что пиздец, бедняжечка. Ну, он же сам позвонил, так?
Может, ну их, эти извинения?
— С трудом, — сдаётся Осаму. — Но я имел право знать, где ты проторчал весь

день. Два слова, Чуя, и я бы упокоился.
— Ну, прости, — скулит юноша. — Я перегнул.
Ладно, обязательная программа выполнена. Осаму встаёт из-за стола. Чуя

думает, что он собирается сваливать, пугается, но юноша пересаживается к
нему и обнимает за плечи, уткнув себе в грудь.
— Вот именно, — довольно ощущая, как его тут же обнимают за туловище,

улыбается Дазай. — Больше не перегибай.
— А ты больше к Мичизу не уходи, — фырчит Накахара.
— Не уйду, — утыкаясь носом в макушку, выдыхает Дазай.
Официантка на них странно косится, но Осаму вообще сейчас до фонаря.

Пускай. У него тут Чуя первый раз в жизни за что-то извинился, в пору
шампанским отмечать. А это, кстати, отличная идея.
***
270/296
Парочка парней, покупающих шампанское и сигареты в три часа ночи несколько
озадачивает кассира в круглосуточном, но он списывает на сон то, что они
держались за руки.
Чуя в ту ночь чертовски ласковый. Он даже не обращает внимания, когда Дазай

аккуратно берёт его за пальчики, а потом и переплетает их. Только сжимает
немного сильнее и едва заметно краснеет.
На улице пусто. Они идут к дикому пляжу, который Дазай нашёл ещё
школьником. Там есть коряга, на которой можно посидеть, и совсем не слышно
города. Впрочем, его и сейчас не слышно.
Чуя курит, наблюдая за тем, как Осаму открывает шампанское. Ему кажется это
одновременно и идиотизмом, и самой естественной вещью — бухать
шампанским у моря посреди ночи. Единственное, что тут очень холодно, но море
сегодня достаточно спокойное, а Дазай достаточно тёплый, чтобы не обращать
на такую мелочь внимания. Он делает глоток прямо из горла, а потом
перехватывает у Чуи сигарету, затягивается, а бутылку передаёт ему.
— А за что? — несколько теряется юноша.
— Как за что? — распахивает глаза Дазай, усевшись на корягу. — За первую

ссору в браке.
— В почти браке, — поправляет Чуя.
— Это формальность, — машет рукой парень.
Чуя решает промолчать о том, что брак — это и есть одна большая
формальность. Он делает большой глоток и тут же морщится от того, что газ
ударяет в нос.
— Иди сюда, — похлопав по дереву, зовёт Дазай.
Юноша присаживается и с удовольствием подныривает ему под руку. Так

гораздо теплее и спокойнее. Чуя по инерции теребит большим пальцем кольцо.
— Я рад, что ты его не снял, — тихо говорит Дазай. — Очень боялся.
— Ещё раз так сделаешь, сниму, — бурчит юноша, а потом делает ещё глоток.
— Тихо-тихо, разогнался, — перехватывает бутылку Осаму. — В лесенку.
— Это как? — не понимает Накахара.
— Каждый делает одинаковое количество глотков по очереди, каждый раз

увеличивая на один. Отрываться от горла нельзя, пока не сделаешь сколько
надо. Не получится — проиграл.
Звучит, как бред, но Чуя не имеет ничего против. Лесенка ненавязчиво

перетекает в гонку. За несколько минут они приканчивают две трети бутылки.
— Перекур, — объявляет Накахара.

271/296
Он ощущает, как Дазай зарывается ему в волосы носом, и понимает, что уже
чертовски пьян. Шампанское быстро даёт в голову. А ещё от него мерзкая
отрыжка. Чуя пытается её сдерживать и больше похоже на икоту.
Они сидят молча. Волны шумят, тут гуляет холодный ветер, но очень спокойно.
А ещё на горизонте уже показывается светлая полоска рассвета.
— Я впервые встречаю с кем-то рассвет, — поёжившись от холода, выдыхает

дым Накахара.
— Я тоже, — улыбается Дазай и затягивается из его пальцев. — Надо утром

зайти за ноутбуком к Мичизу.
— Ох, меня до сих пор не отпускает этот пиздец, — жалуется Чуя и делает свои
положенные шесть глотков. Передаёт бутылку Дазаю, тот делает столько же. И
остаётся совсем немного.
— Испугался? — притискивая замёрзшую тушку ближе, улыбается Осаму.

— Будет тебе уроком.
— Вот я так и знал, что ты специально, — бубнит Чуя.
— Не злись, — короткий поцелуй в висок. Потом ещё в щёку, в скулу. Накахара

жмурится и смеётся.
— Щекотно.
— Я тебя спросить хочу, — выдыхает после паузы Осаму. — Но сейчас вообще не

до того.
— А до чего? — распахивает глаза Чуя.
Студент улыбается. Поднимает его подбородок пальцами вверх и оглаживает

большим губу. Они немного припухли из-за того, что пьют из бутылки, и кажутся
ещё соблазнительнее.
— До этого, — шепчет парень, осторожно целуя.
Получается медленно и тягуче. Накахаре тут же жарко становится, когда Дазай

раздвигает губы языком и проталкивает его дальше. Когда одной рукой
удерживает за скулу, а второй пробирается под кофту и сжимает бок через
рубашку. Юноша тут же зарывается ему в волосы пальцами. Его сейчас вообще
ни разу не ебёт, что они на улице, в общественном месте. Наоборот, целоваться
на свежем воздухе так волнительно и интересно. Чуя никогда не целовался на
улице. И уж тем более, никогда рядом с морем. Голова кружится.
— Тебя совсем повело, — улыбается Дазай, оторвавшись и ещё раз проводя

большим пальцем по уже влажной нижней губе.
Чуя из-под полуприкрытых век смотрит на его губы. Они тоже блестят от влаги.
А как они целуют, чёрт.
Накахара не удерживается и подаётся вперёд, теперь своим языком проникает в

272/296
чужой рот. Дазай сначала теряется, но потом одобрительно гладит по спине. Её
тут же прогибают и судорожно выдыхают. Ха, посмотрите, как мы научились.
— Я тебя прямо тут трахну, если не прекратишь, — полушутливо предупреждает

Осаму, когда Чуя отрывается от него. Голодный котёнок, ей-богу. А Накахара
смотрит как-то странно, будто, и не против вовсе. Дазай решает не рисковать и
берёт в руку бутылку, которую не помнит, когда воткнул в песок. — Шучу, —
улыбается он и собирается сделать семь глотков, как Чуя говорит:
— В каждой шутке есть доля шутки.
Осаму дёргается, газ ударяет в нос, и он давится, выплюнув половину того, что
было во рту. Чуя выхватывает у него бутылку и смеётся.
— Проиграл, — резюмирует он, а потом делает один большой глоток.
Осаму утирается рукавом рубашки и смотрит на повеселевшего Чую с искренней

улыбкой. Тот протягивает бутылку ему. Небо уже окрашивается в розовый и
персиковый. Самый лучший вид, который Чуе приходилось лицезреть. Он
изумлённо застывает, рассматривая пейзаж во все глаза, а Осаму не может
оторвать взгляда от него. От того, как в лазурных радужках отражается огонь
предрассветного неба. Оно их, как будто, и вправду плавит. Чуя в тот момент
невозможно прекрасен. Он приоткрывает влажные губы, выдыхает ими, а потом
едва слышно говорит:
— Я действительно люблю тебя.
Дазай сначала теряется, а потом обнимает его за плечи, ткнувшись холодным

носом в шею.
— Да, Чуя. Я тебя тоже.
думаю, после этой главы в любом случае пришлось бы ставить в жанры

романтику, но флафф я не поставлю под страхом смерти, как хотите :з
кстати, глава, можно сказать, основана на реальных событиях. по крайней мере,
я списывал Чую с себя в этом конфликте относительно реакции по возвращении
домой, ибо бывают моменты, когда уёбан и устал настолько, что не хочешь
видеть даже любимых людей. /эта ремарка, чтобы вы не думали, что проблема
высосана из пальца, как Баль, живущий с Робеспьером...но Чуя - далеко не Баль,
соу, достаточно ООСно выходит всё, но вы были предупреждены заранее :з/
двигаемся к финалу, чуете?))))00
273/296
Последняя пара
Бутылка кончается быстрее, чем показывается солнце. Они замёрзли

окончательно и собираются уходить. Времени почти пять утра. Чуя сам хватает
Осаму за руку и тянет его куда-то. На вопрос куда, говорит, что гулять.
Шампанское ещё не отпускает, голова немного кружится, а настроение такое,

что надо обязательно походить. Обязательно за руку.
Они, пошатываясь и смеясь, топают по улице. Их никто сейчас не видит, все

спят. Даже уставшие таксисты в своих жёлтых машинах, что местами
встречаются у обочины. Так легко и спокойно.
Дазай шутит, что сейчас какой-нибудь Хиротсу выпрыгнет с камерой из-за

кустов, а Чуя говорит, что его всё равно уже почти уволили. Осаму не понимает,
но не вдаётся в подробности. Они как-то не замечают, как дошли до дома.
Правда, ноги гудят, и голова уже начинает болеть. Дазай целует Чую, едва они
входят, а тот неожиданно не против, сам тянет его в спальню.
Рубашка быстро падает бесформенным комком на пол в прихожей, они даже до

гостиной не добираются. Осаму усаживает Накахару на кухонный стол и,
пытаясь соображать, расстёгивает его ширинку. Он выгибается и просит
быстрее.
Стол неутешительно скрипит, когда Дазай валит на него Чую спиной и широко
разводит стройные ножки. На нём осталась лишь расстёгнутая рубашка,
стянутая с плеча. На ключице у него засос, а в глазах такая похоть, какой Осаму
ещё не видел.
Кухню заливает солнечный свет, подсвечивая волосы Чуи почти до белого на

кончиках. Дазай не хочет искать смазку, он опускается на колени и закидывает
ножки себе на плечи. Чуя что-то бубнит, пока юноша не начинает вылизывать
его языком. Дальше он рычит и стонет. Он уже готов кончить, но Осаму не
собирается заканчивать всё так быстро. Он проталкивает в рот Чуи пальцы и
намеренно смотрит, как тот их облизывает. А Накахара специально делает это
блядски медленно. Он сам хватает его за руку, проталкивает дальше в горло,
обводит языком и закатывает глаза.
Надолго Осаму не хватает. Он забывается и вгоняет в него сразу два, но Чуя,

кажется, не против. Он ещё пьяный, не обращает внимания на не слишком
приятные ощущения. Дазай думает, что надо было его с самого начала напоить
и трахнуть.
— Хватит возиться, — приказывает Накахара. Ему надоела растяжка. Он, чёрт

возьми, хочет член. И даже готов попросить. — Вставь.
— Как мы заговорили, — фыркает Осаму, но, в общем-то, он и сам считает, что

хватит. Чуя уже привык к сексу, его не надо долго растягивать.
По привычке Дазай его целует и только потом вставляет. Чуя что-то скулит в
губы, сильнее обнимает руками. При первом толчке стол снова скрипит, но им
как-то поебать. У них жаркое примирение после долгой ссоры и не до мебели
сейчас.
274/296
После того, как Чуя привыкает, он обхватывает Дазая ногами, скрещивая
щиколотки на пояснице. Юноша рычит, вдалбливая его в столешницу. Одна рука
упирается в покрашенную белым древесину, а вторая зарывается в яркие
волосы, оттягивает. Чуя в этот момент открывает глаза и смотрит на него
невозможно сексуально. Солнечный свет выбеляет его радужку до светло-
голубого. Создаётся впечатление, что трахаешь не то слепого, не то ангела*.
Накахара закатывает глаза, когда член проходится по простате.
— Да… — выдыхает он.
Осаму рычит и впивается зубами в заголённое плечико. Чуя сжимает его в себе
сильнее, притискивая ногами до упора, а через секунду кричит, бьётся в
оргазме. Одна ножка стола жалобно хрустит, когда Дазай наваливается на него
со всей силы, кончая внутрь, но слава господи, не ломается.
Им нужно несколько минут, чтобы отдышаться и понять, что они сейчас

сделали. Но с осознанием стыдно не становится. Чуя искренне смеётся, а Дазай
со всей силы обнимает его. Блять, какое же это счастье.
***
Днём Чуя убирается, проглотив таблетку аспирина, а Дазай, перевернув стол,

пытается прикрутить ножку. Вообще, там крепление погнулось и надо бы купить
другое. «Так купи», — недовольно фырчит Чуя. Легко ему говорить. Студенту
вот вообще в магазин ехать не улыбается. Но ехать приходится, потому что
личный Фэн-шуй Накахары нарушен, и он не может так жить. А ещё он не
соглашается готовить еду, пока не будет стола.
Зато, когда крепление заменено, а стол стоит также ровно и даже не скрипит,
Чуя жарит стейки. За ними тоже пришлось заезжать Дазаю. «Тебе же всё равно
по пути». Этот день после их маленького сумасшествия, кажется чересчур
простым и бытовым. И это даже хорошо. А ещё Тачихара привозит Дазаю вещи,
его за компанию кормят стейком, в благодарность за то, что помог с ночлегом.
Мичизу поначалу неудобно, но мясо вкусное, а вот от вина он отказывается — за
рулём.
После его ухода Накахара, что-то мурлыкая под нос, моет посуду, периодически
возвращаясь к вину, а Осаму сидит за столом и курит.
— Так… — он не знает, как получше спросить. — Куда ты тогда провалился?
— Просто, перенервничал, — легко отзывается Чуя. — Не бери в голову.
— Ну, давай без этого, — устало просит Дазай. — Если есть проблемы, надо
решать их, а не отмалчиваться.
Накахара думает, что, вообще-то, он прав. Они, ведь, не только ради потрахушек
встречаются. Проблемы тоже должны быть общими.
— Хиротсу узнал о нас.
Дазай давится вином, когда слышит это. Чуя ухмыляется, подходит к нему и
легко похлопывает по спине, а потом гладит.
275/296
— Как?
— Цубаки-стерва, — мгновенно становится ледышкой Накахара. — Я тебя

предупреждал, что не стоит рассказывать.
— Ты предупреждал уже слишком поздно, — хмурится Дазай. — И что теперь

делать? Тебя уволят?
— Ну, пока нет, — пожимает плечами Накахара, прислонившись спиной к

раковине и взяв бокал в руки. — Если никто не узнает, Хиротсу готов закрыть
глаза. Поставлю ей этот ебучий экзамен осенью, откажусь от вашей группы и
могу дальше жить спокойно.
— Всё-таки откажешься?
— Требование зав. кафедры. По его мнению, я не состоялся, как педагог, раз

закрутил интрижку со студентом, — разводит руками Чуя.
— Это не интрижка, — выразительно изгибает бровь Дазай.
— Правда? — хмыкает Накахара. — Тогда не планируй ничего на пятницу. Мама

зовёт нас на ужин.
Дазай снова давится вином. Чуя, блядина!
— Ну ты и… — парень пытается утереться от брызг. — И что мне надеть?
— А вот это, душа моя, — Накахара подходит вплотную и поднимает его лицо за
щёки, заглянув в глаза, — очень правильный вопрос.
***
Дазаю слегка обидно, когда Чуя бракует даже ту его одежду, которую сам
покупал. Он что, так ущербно выглядит? Но Накахара его успокаивает. Просто
мать слегка помешана на внешнем виде. И после этой ремарки, Осаму понимает,
откуда растут ноги.
Они едут в магазин, где Накахара выбирает ему рубашку, брюки и пиджак. Это
не костюм, выглядит достаточно неформально, но надо признать, стильно.
Брюки заужены, они орехового цвета и едва прикрывают щиколотку. Рубашка
голубая в тонкую полоску, которую невооружённым взглядом и не рассмотришь,
а пиджак тёмно-синий. Осаму кажется, что он ещё никогда настолько
презентабельно не выглядел. Правда, кеды сюда не наденешь. Приходится
покупать обувь. Накахара выбирает ему самые простые оксфорды тёмно-
коричневого цвета и, в общем-то, он удовлетворён. Дазай готов плакать, когда
видит во сколько им это всё обошлось, но тут Чуя заводит тему общего
бюджета.
С парой пакетов они идут в кафе, что находится прямо в торговом центре, и
Накахара объявляет, что пора разобраться с финансовым вопросом. Раз уж
Дазай хочет делить арендную плату за квартиру, Чуя хочет делиться и деньгами
тоже, без всяких лишних сцен.
276/296
— Но мой доход гораздо ниже, — напоминает Осаму, наматывая пасту на вилку.
— На самом деле, нет. До конца лета у меня будет примерно такая же зарплата,
как и у тебя сейчас. А что будет в следующем году ещё неизвестно, — прожевав
равиоли, говорит юноша.
— Я хочу завести свой аккаунт, пока позволяют деньги. Думаю, тебе и самому
твой нужен, а ты мне не говоришь.
Накахара пожимает плечами. Ну, да. Осаму прав. Он сейчас возьмёт парочку
заказов и сможет компенсировать весь этот шоппинг. А то его самого начинает
напрягать то, что деньги стремительно кончаются.
— У тебя появились постоянные клиенты, — напоминает Накахара.

— Предупреди их, что меняешь аккаунт и всё.
— Ладно, — соглашается Осаму. — Но тогда ты счета от меня больше не

прячешь.
— Договорились, — улыбается Чуя. — Но, Дазай, ты всё равно не гонись за моим

доходом. Для студента ты сейчас очень прилично зарабатываешь. А у меня, всё-
таки, работа с полной занятостью и дополнительной нагрузкой. Как закончишь
универ, так и поговорим о том, кто должен больше зарабатывать.
Юноша морщится, но, в общем-то, Накахара прав. Ему сейчас физически за ним
не угнаться. Но раз уж у них всё серьёзно, он готов принять финансовую
поддержку.
— Бесплатный сыр только в мышеловке, отработаешь, — невозмутимо заявляет

Чуя, делая глоток сока. И выразительно косится на его ширинку.
Дазай усмехается и снова смотрит на его руки. Левая аккуратно ставит стакан
на стол обратно и берёт вилку. Преподаватель сейчас одет в обычную футболку
и джинсы с дырками, а волосы снова собраны в хвост. Кольцо выглядит так, как
будто всегда было на этом пальце. Осаму чертовски это нравится.
Вот только к пятнице его начинает чуть ли не крупной дрожью бить, когда он
понимает, что Накахара не собирается его снимать перед ужином. Они едут в
такси, и только в этот момент Осаму его замечает.
— А что такого? — не понимает преподаватель.
— Это неправильно, — упирается Дазай. — Я должен сначала с ними

познакомиться, а уже потом делать предложение. А они должны его одобрить.
— Как консервативно, — удивлённо хмыкает Чуя, но кольцо снимает и убирает

во внутренний карман пиджака, который висит у него неизменно на плечах.
Он сегодня тоже слегка принарядился. Волосы не просто поднял, а ещё пряди

от лица невидимками убрал и теперь выглядит почти даже на свой возраст. Ну,
может, на двадцать три…не больше. А ещё у него вместо джинсов тоже брюки,
только чёрные, узкие, открывают щиколотку. И лакированные ботиночки на
голую ногу с прорезями по бокам, так, что кожу видно. Рубашка обычная —
белая. Ну, и привычный почти чёрный пиджак на плечах. Он чертовски круто
277/296
сегодня выглядит. Того и гляди, на лбу надпись проступит «сын дизайнера».
Такси тормозит у дорогого ресторана, в котором у них столик. Дазай

размышляет, почему бы не пригласить их домой, но у Огая, наверное, дома ещё
шикарнее этого места. Или, это требование Чуи, чтобы без истерик, в случае
чего?
Народа в зале не очень много, а хостес их ведёт и вовсе к самому тихому

столику. Мори Дазай узнаёт сразу, а вот женщина рядом с ним… Чуя,
определённо, в неё. У его мамы длинные персиковые волосы, заколотые в пучок,
красные губы, красивые стрелки и строгое чёрное платье без рукавов, но с
закрытым декольте. Осаму успевает рассмотреть изящные руки с тёмным
маникюром, прежде, чем слышит, как Чуя здоровается. Кое встаёт с места,
оказывается она выше сына, хотя, видимо, дело в ахуенно высоких каблуках.
Женщина его обнимает и что-то говорит, но Осаму так поражён, что особенно не
слышит. Она…очень шикарная. А ещё она тоже не выглядит на свой возраст. Ей
на вид, может, лет тридцать, от силы.
— Добрый вечер, — бубнит Дазай. Кое оценивающе его осматривает и улыбается

уголком губ.
— Добрый.
— Мама, это Дазай Осаму. Уверен, папа тебе уже сказал о нём всё, что нужно, —
присаживаясь за стол, выдыхает юноша.
Дазай хочет его пнуть за такое дебильное представление родителям, но лишь

молча садится рядом. Огай одобрительно хмыкает, Кое возвращается на место.
Рядом тут же вырастает официантка и подаёт меню.
Все четверо спокойно выбирают. Дазай готов поблагодарить Чую за то, что
таскал его несколько раз в дорогие заведения, и теперь юноша хотя бы
примерно ориентируется в названиях. А вот у Накахары настроение для обычной
пищи, поэтому он первый определяется. Просит салат и стейк. Осаму, в общем-
то, недалеко ушёл, но он просит с кровью. Кое недовольно морщит носик, в
точности, как Чуя, когда не находит того, что ей хочется, но Огай просит, и
официантка обещает, что всё будет. Сам он берёт рыбу и произносит название
вина, которое Дазаю ни о чём не говорит.
— Итак, — улыбается Кое. Она говорит с заметным акцентом, но речь, в общем-

то, понятная. — Чем вы занимаетесь?
Чуя делает глоток воды из бокала и недовольно косится на мать.
— Он мой студент, — с каменным ебалом заявляет юноша. Мори незаметно

усмехается в кулак, делая вид, что рассматривает обстановку.
— Чуя, — шипит женщина. — Я не тебя спрашиваю.
Юноша фыркает и замолкает. Он по привычке хочет покрутить кольцо большим

пальцем, но его там нет. Чертовски неудобно!
— Я пока студент, — мягко говорит Осаму. — И подрабатываю барменом.
278/296
— Разбираетесь в выпивке? — распахивает глаза женщина.
— Только в виски, — улыбается парень.
Тут им приносят вино. Судя по тому, как Накахара его довольно обнюхивает и
делает глоток, при этом ещё и облизываясь, оно стоит целое состояние. Огай
что-то говорит Кое, но его не слышно. Тут же приносят салат Чуи. Он спокойно
начинает есть, но мать на него недовольно фыркает. Он не обращает внимания.
Женщина предупредительно покашливает. Игнор.
— Чуя! — рявкает она. — Невежливо есть одному.
— Я не виноват, что вы не заказали салат, — невозмутимо отрезает он,

откинувшись на спинку стула.
Кое косится на Дазая, а потом снова смотрит на сына.
— Не позорь меня.
— Оставь его в покое, — просит Огай. — Ребёнок голодный.
— Манеры — есть манеры, — отрезает женщина. — И ты опять надел пиджак по-

идиотски.
Накахара не выдерживает, откладывает приборы и стаскивает пиджак. Дазай

теперь понимает, почему его внешний вид был продуман заранее и до деталей.
Надо будет его отблагодарить за это, решает про себя Осаму.
— А какие у вас планы после университета? — снова становится милой Кое.

Студент замечает, как Накахара пытается незаметно выловить оливку из салата.
— Я пока не уверен, хочу ли продолжать обучение, — отвечает Дазай.
— Мне кажется, что относительно ваших профессий, бакалавра хватает с

головой, — вступает в разговор Мори. — Какой смысл бесконечно изучать языки,
если можно один раз съездить в страну и выучить его по факту?
— Не все могут позволить себе «один раз съездить в страну», — говорит

Накахара. — Тем более сам ты получал полное образование.
— Медицинское образование, — напоминает Огай. — Его нельзя получить не

полностью.
— Чем вы увлекаетесь? — снова обращается к Дазаю Кое.
Юноша хочет сказать, что Чуей, но вовремя прикусывает язык.
— Переводом, — наугад отвечает он. — Учёба отнимает много времени.
Тут приносят еду, и Накахара, наконец, может вернуться к своему салату. Пока
рты заняты, всё идёт достаточно спокойно, но как только Кое наедается, она
выстреливает контрольным вопросом в голову.
— А кто ваши родители?

279/296
Чуя давится мясом, которое едва-едва начал есть, и тут же пытается запить его
вином.
— Вот видишь, что бывает, если торопишься во время еды, — вскидывает брови
женщина.
— Мама, — рявкает парень. — Прекрати допрос.
— Я спросила что-то не то? — смотрит она на Огая.
— Всё в порядке, — мягко говорит Дазай. Ему резко тоже хочется вина.
Желательно бутылку и залпом, но он ограничивается глотком из бокала. — Мой
отец инженер, а мачеха домохозяйка.
— Как интересно, — улыбается женщина. — Вы с ними живёте?
Дазай в ступоре, Мори снова отворачивается к залу, прикрыв рот рукой, пряча
улыбку, зато Чуя собран.
— Нет, мы живём вместе.
Глаза Кое распахиваются сильнее. Осаму думает, что Чуя чертовски похож на
маму. Только характер не настолько сложный, хотя тут ещё с какой стороны
посмотреть.
— П-правда? — пытается собраться она. — Давно?
— Чуть больше месяца, — сообщает Накахара. — А ещё мы собираемся

пожениться.
Тут уже Мори резко поворачивается и удивлённо смотрит на сына. Кое в

ступоре, а Дазай пребывает далеко в некультурном шоке. Разве можно так
сразу? Перед глазами встаёт картина того, как Огай злится, его люди выводят
Осаму из здания и за первым же углом казнят зубами к лестнице и тремя пулями
в грудь. Но всё оказывается гораздо прозаичней. Огай выпивает бокал вина
залпом и просит у официантки принести ещё.
— Быстро вы, — единственное, что говорит он. И тут Осаму отмирает.
— Чуя не это хотел сказать, — неожиданно чётко говорит юноша. — Вы не

против, если мы поженимся?
Огай одобрительно хмыкает. Быстро соображает парень. Он, в общем-то, не

против. А вот Кое переходит в нападение.
— А давно вы вместе?
— Полгода, — нагло врёт Чуя.
— И с этим не будет никаких проблем в университете? — удивляется она, при

этом прожигая Дазая взглядом.
— Если будут, мы их решим, — говорит он.

280/296
— А где вы хотите пожениться? — всё никак не может успокоиться женщина.
Накахара возвращается к стейку.
— Мы пока не решили.
— Когда всё это произошло? — отчаивается что-то выяснить мать. — Чуя, почему
ты мне ничего не сказал?
— Сказал. Вот прямо сейчас и сказал, — пожимает он плечами, проглотив

кусочек мяса.
— Ему не три года, — вступается Огай.
— Вот ты всё ему позволяешь, — недовольно хмурится Кое. — А я для Чуи хочу
лучшего.
— Лучшее сидит справа от меня, — невозмутимо отрезает он. — И это не

обсуждается.
Дазай ахуевает от того, насколько Чуя категоричен. Видимо, у них с матерью

что-то вроде столкновения характеров. Оба сильные личности. Огай же более
дипломатичная натура. По крайней мере, в отношении семьи. А в отношении
конкретно сына, просто чересчур лояльная натура.
— Ох, извините, — тут же обращается Кое к Осаму. — Я не хотела вас обидеть.
Юноша качает головой, мол, всё в порядке, и отпивает вина. Ему, вообще-то,
обидно. Он и сам знает, что не совсем то, что нужно.
— Я иду курить, — поднимается Огай. — Дазай?
— Да, — уверенно кивает парень и, убрав с коленей салфетку, встаёт. Чуя

предусмотрительно остаётся с матерью.
Они молча выходят через зал. У входа неподалёку юноша замечает троих
мужчин в чёрных костюмах. Они стоят рядом с машиной. Охрана.
Сигарета в такой момент — это то, что доктор прописал. Причём, почти
буквально. Дазай затягивается глубоко и с удовольствием, шумно выдыхая дым.
Мори тоже подкуривает. Идёт мелкий дождь, но они стоят под навесом.
— Кое сильно напирает, — неожиданно говорит мужчина, глядя куда-то перед

собой в сторону улицы.
— Всё в порядке, — врёт Дазай.
— Давно вы всё решили? — строго осведомляется он.
— Я сделал предложение…недели две назад.
— А кольцо? — вскидывает брови Огай.
— Чуя снял перед ужином.

281/296
Молчание. Вообще, один на один с отцом Накахары как-то тяжелее. По крайней
мере, сейчас, когда Дазай очень заинтересован в его одобрении. По его лицу не
понятно, как он ко всему этому относится. Оно расслабленное и не выражает
никаких эмоций. Это сильно сбивает с толку.
— Ты, вроде бы, не сильно младше?
— На полтора года, — кивает юноша.
— Поздно пошёл в университет?
— Я вообще не хотел туда идти. Поступил случайно и сразу гранд. Решил не

отказываться.
— Значит, с мозгами, — бубнит Мори. Осаму ещё теперь хуже. И сигарета, как
назло, заканчивается. Интересно, нормально будет выглядеть, если он закурит
вторую? — Не обращай внимания на Кое. Ты ей нравишься.
— Мне так не кажется, — усмехается студент.
— Ну, Чуя постарался, чтобы ты ей понравился, — красноречиво смиряя парня

взглядом, улыбается Мори. — Не бери в голову. Ей, просто, тяжело даются
подобного рода новости.
— А вы? — затягиваясь, чуть щурится Осаму. — Что обо мне думаете?
Мори быстро затягивается и выкидывает окурок в урну.
— Думаю, что ты моего сына в критический момент вытащил. И что умеешь

держать его в узде, раз он такой спокойный. И это мне нравится.
Дазай выдыхает. Фух.
— Но Чуя — золотой ребёнок. Что бы не говорил, он привык жить ни в чём себе

не отказывая.
— Да, я знаю, — тупит глаза в землю парень.
— Подумай над тем, что с этим делать.
— Непременно.
Когда они возвращаются, Кое налегает на вино, а Чуя сидит со сложенными

лапками и недовольно хмурится. Кажется, они тут тоже кое-что обсудили. У него
на пальце кольцо, а на плечах снова пиджак.
— О, миленькое, — улыбается Огай. — Интересный выбор. Тебе подходит.
— Правда? — распахивает глаза юноша. — А вот мама говорит…
— Тихо, Чуя, — шипит на него женщина. — Дазай, лучше расскажите, как вы

выбрали свою профессию. Для меня до сих пор загадка, как люди к подобному
приходят, — она мило улыбается.
282/296
Накахара хмыкает и возвращается к трапезе. Видимо, пока все не вернутся за
стол, мама не давала ему продолжить.
Дальше разговор идёт проще. Осаму включает самую очаровательную версию

себя и деликатно к месту шутит. Кое смеётся. Невооружённым глазом видно, что
Дазай нагло её обхаживает, но это действует. К концу ужина женщина
очарована, а Накахара заметно пьян. Его клонит в сон из-за еды и алкоголя,
поэтому он предлагает заканчивать на сегодня.
Огай предлагает им водителя, но Чуя отказывается. Они вызывают такси. Пока

ждут, мужчина заказывает ещё вина, но его пакуют с собой. Это, видимо, для
продолжения уже приватной вечеринки.
Перед уходом Осаму окончательно хамеет и целует руку Кое, она смеётся и
говорит что-то о том, как хорошо, что не все японцы застряли в прошлом веке.
Мори что-то говорит Чуе на ухо, а потом они окончательно прощаются. Им
приходится пообещать, что до уезда женщины они ещё раз соберутся на ужин.
— Неплохо прошло, — зевнув, заявляет Чуя. Он спрашивает у водителя

разрешения покурить, тот не против. — Наконец-то, — подкуривает юноша.
— Мать не терпит, когда от меня несёт табаком.
— А от меня пахнет? — тут же волнуется Дазай.
— Уже нет, — пожимается плечами юноша. — И? Как тебе мои родители?
— Ну…утончённые, — аккуратно подбирает слово Осаму.
— Умница, — гладит его по голове юноша. — А теперь честно.
— Сложные, — сдаётся Дазай. — Но мама у тебя очень красивая. Ты в неё.
— Подкат засчитан, Казанова, — ухмыляется Чуя. — Приедем домой, я тебе

компенсирую всю нервотрёпку.
***
Нервотрёпка компенсируется горловым минетом и сексом на стиральной

машинке. Осаму, в общем-то, почти доволен, но вот этот ужин ещё на пару дней
вышибает его из колеи. Вроде бы, и прошло всё нормально, Чуя уверил, что мать
от Дазая в восторге, но он-то чувствует, что они хотели «лучшего».
В понедельник утром, когда юноша возвращается из бара и варит кофе, он

вспоминает тот разговор, который у них произошёл на этой кухне в самом
начале отношений. Дазай тогда высказал Чуе за компьютер. После того раза
Накахара стал к нему заметно лояльнее. Осаму решил, что это награда за
честность, но по факту, он его, скорее всего, просто пожалел. От этого было
немного мерзко, а слова Огая только подливали масла в огонь.
Чуя не заострял внимания на денежном вопросе, когда мог себе позволить всё,
что ему хочется, но сейчас дефицит в деньгах стал ощущаться. Он не может
купить себе любую бутылку вина, когда захочет, он не может пройтись по
магазинам, не обращая внимания на ценники, он не может ежедневно есть еду
283/296
из доставки или кафе. И вот интересно, так же ли он будет с ним счастлив, когда
их проблемы упрутся в деньги? С милым, как говорится, рай и в шалаше. И, хотя
Чуя до сих пор никак не показал, что его что-то не устраивает, Дазай остро
ощущал на себе все перемены, относительно уже их общего финансового
состояния.
В последнее время он начал всерьёз задумываться о работе в порту. Разумеется,

он бы устроился туда как-нибудь тихо, чтобы без Огая, через Мичизу или
Сакуноске. Но проблема в том, что хотя права у него и есть, водит Осаму не
очень хорошо. А куда там, кроме как водителем? Убивать он пока не готов, всё
не настолько плохо.
Конечно, сейчас у него всё хорошо, относительно заработка, но это если

сравнивать с тем, что было. В баре платят нормально, так как больше смен, а от
фриланса он получает столько же, сколько получал на двух работах. Но этого
хватило, если бы он жил один в старой квартире. Сейчас они будут делить
арендную плату, а половина аренды этой квартиры выходит даже дороже, чем
вся аренда предыдущей квартиры Осаму. Тем более, продукты, сигареты,
выпивка — они вместе это покупают. Не поровну, конечно, выходит, а просто,
«кто был в магазине, тот и купил», на этом весь бюджет Дазая и кончается. Ему
думается, что он может брать больше заказов, но сейчас он переполз на новый
аккаунт и перетащил только двух клиентов, которые сделают ему статистику
ну, может, через несколько недель в лучшем случае, а пока придётся выполнять
мелочь за копейки, так сказал Чуя. Вообще, время сейчас не очень удачное.
Ещё раз всё это обдумав, юноша допивает кофе, который уже успел остыть, и
идёт будить Чую. Сегодня у них консультация по практике и портфолио. Он
вынесет свой вердикт относительно их эссе, да и так, работы в целом. Они
послушают отзывы иностранцев о себе.
Накахара вставать не хочет, потому что у него ощущение, что ещё суббота. У
него болит голова от выпитого на ночь вина, и слегка отёкшее лицо, но таблетка
аспирина и душ, в который Осаму вваливается следом, быстро приводят его в
чувства. Там Чуя по-деловому предлагает потрахаться, но Дазай лишь
намыливает ему кудри и говорит, что он не изверг, так изматывать его с утра в
понедельник. Накахара, на самом деле, благодарен Осаму просто за то, что он
не похотливое животное, когда не надо. А когда надо — очень даже.
— Можешь не ходить, — предлагает Чуя, когда студент с усталым зевком

приступает ко второй чашке кофе за это утро.
— Брось, мне интересно, что ты скажешь, — улыбается юноша, опираясь

локтями на столешницу. — Как я справился.
— Я тебе и тут могу всё сказать, — усаживаясь напротив и закуривая,

предлагает Накахара.
— Нет, пойдём в универ, — улыбается парень.
Они вместе едут на метро, а потом вместе идут в аудиторию. В общем-то, Чуя не
сильно волнуется. Он действительно начал врать на вопрос о кольце, что женат,
и что у него жена. Сейчас на них с Дазаем даже не пытались посмотреть как-то
иначе, нежели на хороших друзей. И Осаму пока это принял. Но только до тех
пор, пока он не окончит универ. Потом уже Чуя не будет говорить ни про какую
284/296
жену.
Они расходятся возле кафедры, Накахара берёт ключ от нужной аудитории. Он

слегка волнуется относительно Цубаки. Ну, наверное, всё пройдёт нормально.
Всё равно, пересдача у неё осенью, и с этим ничего уже не поделать.
— Доброе утро, — здоровается на ходу сенсей, войдя в аудиторию.
Студенты, что сидели до этого на партах, перетекают за столы и готовы

слушать. Они, на самом деле, все хорошо постарались. Даже эта сука Цубаки.
Конечно, с таким-то понимающим подопечным.
— Скажу сразу, относительно ваших портфолио, — юноша оглядывает группу

взглядом. — Мерзость. Вы всё пропустили мимо ушей. Оформление никакое.
Наоми тут же распахивает глазки. А она была уверена, что уж с этим-то

справится.
— Возьмите после консультации на кафедре образец заполнения. В прошлом

году были очень достойные работы. Просмотрите ещё раз, а не можете
запомнить — сфотографируйте.
Студенты что-то недовольно бубнят, но перечить не смеют.
— Теперь по вашим эссе, — сев за стол, бубнит Накахара, разблокировав

планшет. Он составил себе таблицу с кратким комментарием. — Сейчас я оглашу
только баллы, а ваши ошибки и мой развёрнутый комментарий вы можете
посмотреть в документе, который я вам скину всем позже.
Студенты, вообще-то, не ожидали, что хорошо справятся с эссе. Конечно,

Накахара догадывался, что все эти доклады они нашли в интернете, а не писали
по прослушанному, но это их дело. Главное — они потренировались слушать
беглую французскую речь. Пара человек даже на последней конференции
вопросы задавали — втянулись ребята.
— Теперь экскурсия, — говорит Чуя. Студенты нетерпеливо ёрзают. Всем не

терпится узнать, как всё прошло. — Лучший отзыв, у… — парень осматривает
группу, — Тачихары.
Мичизу, который уже успел задремать, поднимает голову и ошарашенно хлопает

глазами. Наоми слегка сконфуженно его поздравляет, а Осаму скрещивает
лапки на груди. Он хотел быть лучшим.
— Я? — удивляется парень.
— Да, — совершенно спокойно говорит Чуя. — Ваш подопечный высоко оценил

ваши навыки владения языком, а также ему понравилась экскурсия, которую вы
устроили, и ваша собранность в неожиданных ситуациях. Вы ни разу не
соскочили с французского и переводили всё, что ему было нужно достаточно
быстро и точно. В общем, поздравляю. Разберётесь с оформлением портфолио и
будет отлично.
Тачихара, что до этого был очень сонным, мгновенно взбодрился. Собственный

успех стал для него большой и приятной неожиданностью.
285/296
— Разумеется, он не один отличился, — фыркает Накахара. — У Танизаки и Дазая
также очень положительные отзывы. Но первая потерялась, когда вас
попросили перевести экскурсию, на которой вы были. Впрочем, подопечный
также отмечает, что позже вы взяли себя в руки. А подопечный Дазая был
впечатлён его уровнем подготовки, но совершенно разочарован экскурсией, так
как вы не успели пройти запланированного, — Осаму удивлённо распахивает
глаза. — Вы должны были предложить альтернативные варианты, чтобы всё
успеть, — поясняет Накахара.
Студент тут же хмурится, а Наоми с задней парты тянет его за рубашку и

говорит что-то ободряющее.
— Впрочем, ваши эссе на уровне, так что, если справитесь с оформлением, тоже
получите «отлично», — говорит Чуя. — А теперь, плохие новости, — выдыхает
У него тут всё же образовались парочка человек, которые «заболели» в

неподходящий момент. Экскурсию прошли все, а вот на паре конференций была
не вся группа. За это Накахара вставляет отдельных люлей, и говорит о том, что
положительной оценки уже в любом случае не будет, даже с условием того, что
они написали нормальные эссе. Студенты, в общем-то, спокойно это принимают.
Их предупреждали, в конце концов. Правда, есть парочка человек, у которых
была уважительная причина, и которые предупреждали Чую заранее, поэтому
их последняя ремарка не касается.
После консультации Накахара ещё разбирает основные ошибки в оформлении,

студенты себе их помечают и настаёт время вопросов. Они подробнее
проходятся по каждому, относительно экскурсий; все собой довольны. Чуя
оглашает сроки сдачи портфолио и предупреждает, что если у них будут
вопросы, или если отчёты его снова не устроят, они проведут ещё
консультацию, так что, пусть не стесняются обращаться, пока есть время.
Студенты, не ожидающие такой понятливости от Чуи, слегка в шоке. Они-то

думали, что испортили с ним отношения навсегда. Кто-то спрашивает о
зарубежке в следующем году, когда половина студентов уже вышли, и тут Чуя
как бы между делом, складывая айпад, роняет:
— В следующем году кто-то другой будет вести зарубежку. Так что, список
чтения я для вас не подготовил.
Наоми, что до этого перешёптывалась с Мичизу, резко распахивает глаза, а

ребята, которые медленно вытекали из аудитории, тормозят и замолкают.
— То есть, как? — спрашивает Тачихара.
— Университет найдёт вам другого преподавателя за лето, — уверяет юноша.

— Я не могу справиться с такой нагрузкой.
Цубаки, что стоит у двери, довольно хмыкает. Пара человек скашивает на неё
взгляд. Кто-то закрывает дверь, отрезая аудиторию от шума коридора.
— Накахара-сенсей, вы сами от нас отказались? — спрашивает Мичизу. — Из-за

того, что произошло?
286/296
— Нет, — Чуя старается улыбаться. — Дело не в наших разногласиях. Я
действительно не справляюсь.
— Но раньше же вы справлялись, — говорит кто-то из студентов.
— Это был мой первый год в качестве преподавателя. Я понял, с какой нагрузкой
работать комфортно, а с какой тяжело. Вы тут не при чём, не переживайте.
— Может, тогда вы откажетесь от кого-то другого? — предлагает кто-то из

парней.
Осаму вздыхает. Ну вот чего они на него насели? Неужели не видят, что он и сам
отказываться не хочет? Впрочем, они, наверное, видят и специально напирают.
— Ребят, это решаю не я, — пытается объяснить Чуя. — Это решает деканат. Я

сказал, чтобы мне уменьшили нагрузку, они убрали вашу группу.
— Ну чего вы, в самом деле? — вставляет слово Цубаки. — Оставьте Накахару-

сенсея в покое.
На девушку косятся несколько человек, Накахара упорно её игнорирует.
— А дипломы? — не может успокоиться Наоми. — Я хотела у вас писать.
— Насчёт этого я пока не могу сказать. Возможно, кто-то и попадёт ко мне, а

возможно, мне придётся брать историков, а вы будете у Анго-сенсея и Хиротсу-
сенсея. Это тоже не от меня зависит.
Ребята хмурятся, что-то ещё бурчат, но тут уже Чуя решает заканчивать сцену и
собирается выходить, как уже у двери его настегает голос Наоми.
— Накахара-сенсей, простите нас за всё, что случилось. Нам действительно

нравилось у вас учиться.
— Спасибо, — улыбается парень, а потом выходит из аудитории.
***
После хлопка двери там на какое-то время воцаряется тишина. Дазай сидит
молча на парте, скрестив руки на груди. Одногруппники переводят на него
взгляд и чего-то ждут, но все молчат.
— Кхм, Дазай, — зовёт Танизаки. — Ты нам не хочешь объяснить, что

произошло?
— А это не у меня надо спрашивать, — пожимает плечами студент.
— А у кого?
— У Цубаки, — без зазрений совести сдаёт девушку Осаму.
Студентка, что собралась уже выйти, резко застывает в проходе. Вся группа
таращится на неё.
287/296
— Что это значит? — хмурится кто-то из студентов.
— Давай, Цубаки, — ядовито тянет Осаму. — Расскажи нам, что это значит.
Девушка вздыхает, разворачивается от двери и захлопывает её чуть ли не с

треском.
— Не надо меня обвинять, — говорит она. — Я сделала то, что надо было
сделать ещё давно.
— Что? — удивляется Мичизу.
— Рассказала обо всём Хиротсу-сенсею, — фыркает девушка. — Учиться в такой

атмосфере было невозможно, а он, как зав. кафедры, обязан решать такие
ситуации.
— Что ты сделала? — распахивает глаза Наоми. — Я же просила тебя! А если бы

Накахару-сенсея уволили?!
— Его должны были уволить, — фыркает Цубаки. — И уволят, если их интрижка

выйдет за пределы группы.
Осаму злобно на неё смотрит, того и гляди зубами сейчас прищёлкнет, как злой
пёс.
— Ты просто взбесилась из-за того, что Чуя отправил тебя на пересдачу

осенью, — рычит Дазай.
— Я ему ответила, мог бы и поставить три! — упирается студентка.
— Не мог бы! — рявкает Дазай. — Ты всех в этом универе достала своим нытьём.
А кому на нервы не накапала, тех купила. Может, эта ситуация тебя научит
тому, что не всё в этом мире можно купить или выпросить.
— Я так не думаю, — фыркает Цубаки. — И осенью он мне всё спокойно

поставит, если не хочет вылететь. Посмотрим, что окажется весомее, его
принципы или его страх потерять работу.
Тут Наоми, что до этого прибывала в шоке, подлетает к подруге и херачит ей по

лицу такую пощёчину, что та аж к двери отлетает. Тачихара реагирует и
оттаскивает девушку от неё, а вот Дазай даже не дёргается. Может, она ещё
раз ей влепит?
— Я тебя больше знать не хочу! — плача, кричит Наоми.
— Вот значит как! — фыркает Цубаки. У неё тоже глаза на мокром месте.
— Променяла меня на препода!
— Ты идиотка! — пытается вырваться из хватки Наоми. — Глупая дура! Я не

понимаю, как с тобой дружила! Как можно быть такой тварью, чтобы из-за
оценки человеку испортить карьеру?! Хорошему человеку!
— Наоми, успокойся, — пытается унять её Мичизу, но у того не сильно

получается.
288/296
Цубаки, психанув и разревевшись, вылетает из аудитории. Осаму машет
остальным, чтобы тоже шли, пока они остаются втроём.
— Ну чего ты разволновалась? — пытается заглянуть в лицо плачущей девушке

Дазай.
— Ну как так можно? — всхлипывая, бубнит Наоми. — Я думала, что она

несерьёзно всё это про Накахару. У неё эта ебучая оценка, а у него работа,
репутация. Тем более, к нам он хорошо отнёсся, помог с практикой, да и на
экзамене…
— Да плевать Чуе на эту стерву, — улыбается Осаму. — Одна глупая соплячка

ему погоды не сделает.
— Он не хотел от нас отказываться, да? — обнимая Танизаки со спины,

спрашивает Мичизу.
— Кажется, нет, — пожимает плечами парень, выпрямившись. — Вот что, Наоми,

давай успокаивайся. У нас троих, вообще-то, есть повод кое-что отметить.
— Что? — распахивает мокрые глазищи студентка.
— Как это? Мы лучшие в группе по практике! Пошли отмечать.
— Сейчас десять утра, — бубнит Наоми.
— Самое время, — утягивая друзей из аудитории, улыбается Дазай.
***
Чуя смутно понимает, что произошло, когда дома читает сообщение от Осаму
«Буду поздно, я с группой», но решает не вмешиваться. Ему в тот день хочется
побыть одному.
Он берёт заказ на перевод, работает, пьёт кофе, а вечером занимается уборкой

и стиркой. Часам к десяти он начинает переживать о том, что не спросил,
поздно — это когда? Решив не дожидаться, Чуя идёт в душ, а потом уже
собирается лечь спать, как телефон звонит. Правда, в трубке голос явно не
Дазая. Это Мичизу, он говорит адрес и просит приехать.
Накахара недоволен, но влезает в джинсы, футболку и кеды, садится на метро и
едет. На такси они в последнее время стараются не тратиться. Адресом
оказывается квартира Мичизу.
Чуя стоит посреди комнаты-студии и наблюдает картину маслом. Дазай сопит на

диване, Наоми пытается прибрать беспорядок, явно нетрезвая, а Тачихара
разрисовывает спящую морду маркером, что-то хихикая себе под нос.
— Весело, — резюмирует преподаватель.
— Всё было нормально, а потом он резко уснул, и мы не можем его

добудиться, — жалуется Наоми.
— Не удивительно, — фыркает Чуя. — После ночной смены и сразу бухать. Конец

289/296
практики отмечали?
Студенты слегка смущаются.
— Я его сейчас тоже не подниму, — пожимает плечами Накахара.
Он начинает помогать Наоми убираться, пока Тачихара идёт в душ, чтобы слегка
протрезветь. Девушка на кухне молча моет посуду, а Чуя вытирает её и ставит
на места. В комнате уже всё сверкает, а вот посуды они запачкали чертовски
много.
Наоми что-то пытается рассказывать, но настроение у неё явно упало. Не надо

быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться о том, что Дазай спалил Цубаки. Ну,
будет ей уроком, может быть.
Когда с посудой покончено, а Мичизу почти даже трезвый выходит из душа, Чуя
ставит чайник, чтобы отпоить студентов и привести в чувства. Но тут он видит
недопитый абсент и спрашивает, не против ли они, если он дошибёт. Ребята
только за.
Они втроём ещё выпивают по паре шотов, Накахару заметно расслабляет, но не

более того. Кипит чайник.
— Если бы не Цубаки, вы бы не отказались от нас? — неожиданно спрашивает

студентка.
— Кто знает, — пожимает плечами Накахара, доставая чашки с верхней полки.

Ему приходится встать на носочки, чтобы дотянуться. И хули тут всё так высоко?
— Вас точно не уволят? — спрашивает Мичизу.
— Да хрен знает, — фыркает он. — Мне уже плевать, если честно, — с громким
выдохом достав посуду, сообщает Чуя. — Мы сами виноваты, что спалились.
— Всё равно, — скрещивает руки Танизаки. — У неё одна оценка, а у вас

карьера.
— Не волнуйся, жизнь её научит, что не всего можно добиваться деньгами и

нытьём. Рано или поздно, — разливая заварку, бубнит парень.
— А вы уже… — Тачихара слегка мнётся, — поженились?
— Пока нет.
— А свадьба будет? — лыбится парень. — Пригласите?
Накахара качает головой и смеётся. Забавные.
***
Осаму приходит в себя только через два часа. И то, с толчка пяткой по почкам.
Накахаре надоедает ждать, и он решает его разбудить. Юноша хмурится,
щурится, но садится. У него кошачьи усы на щеках чёрным маркером и ободок с
ушками на голове. Выглядит он чертовски умилительно. Даже орать не хочется.
290/296
— «Я с группой» — это с группой анонимных алкоголиков? — скрестив ручки,
осведомляется Накахара.
— Чуя? — распахивает глаза Осаму. — Ты что здесь делаешь? Сколько времени?
— Уже полночь, а ты разлёгся и стесняешь Мичизу. Пошли домой.
Юноша что-то бормочет, бубнит, просит. Чуя впихивает ему заготовленную

чашку кофе и закуривает. Осаму тоже просит, но сигарета последняя, и он
перетопчется. Приходится стрелять у Тачихары.
После бодрящего напитка и отмываний от маркера холодной водой с мылом,

Дазай быстро приходит в себя. Он прощается с друзьями, а потом они выходят
на улицу.
— Может, такси поймаем? — предлагает Осаму.
— Денег нет. Обойдёшься. Гуляй, дыши свежим воздухом, — сунув одну руку в
карман джинсов, рычит Чуя.
Дазай что-то обдумывает, хмурится. Ему стыдно, что у них так мало денег
сейчас.
— Даже слушать не хочу, — идя впереди, произносит Накахара.
Парень вздыхает. И за что ему такой понимающий?
***
Через неделю они наносят визит родителям Чуи. В этот раз уже в более
неформальной обстановке — в доме. У них там бассейн и сад, так что торчат
полдня на свежем воздухе. Кое в закрытом купальнике — это нечто. Осаму в
шоке.
Они едят мясо, которое пожарил Чуя, смеются и пьют. Огай спрашивает о
свадьбе, мол, когда планируете и всё такое, но Накахара пожимает плечами.
Кое предлагает пожениться им в Европе и оттуда же слетать на отдых, но Чуя
упирается, что пока им это не по карману.
Спустя месяц после этого, Дазай созревает для того, чтобы познакомить
Накахару со своими. У него отпуск, и он дёргается всю ту неделю, за которую
Осаму сообщил ему об ужине. Он сам был у родителей и предупредил, что кое-
кого хочет им представить. Этот обмудок не предупредил их, что представлять
будет будущего мужа.
Накахара в тот день держится чертовски круто. Когда отец отходит от первого
шока и собирается возмутиться, он мастерски его окучивает, а вот мачеха,
рассмотрев в Накахаре богатого и перспективного пасынка, ничуть не против.
Эта женщина Чуе тоже не нравится, зато после первого шока и двух бокалов
виски наедине, с отцом он находит общий язык. Его родители пока не верят в то,
что у Осаму это серьёзно и внуков им не ждать, но они, в общем-то, никогда и не
ждали.
291/296
В итоге, всё проходит достаточно спокойно. Отец Дазая просит Чую обязательно
прийти к ним на ужин ещё как-нибудь.
В августе у них окончательно кончаются деньги, потому что Накахара

потратился на приветственные подарки его родителям. Они целыми днями
переводят ебучие документы и живут только на то, что скидывают заказчики,
так как зарплатами оплатили аренду за квартиру.
Временами денег нет даже на сигареты, Дазаю уже плевать, хватает у него
навыков или нет — он цапает любые заказы и переводит, как может. За лето он
нарабатывает себе репутацию на сайте достаточную, чтобы можно было
отказаться от подработки в баре. Тем более, ему звонят из школы и говорят, что
группа снова набирается.
Чуя сам советует отказаться от ночной подработки. На пятом курсе

загруженность не такая большая, а фрилансом он поднимет больше, чем
ночными сменами. Хозяин только расстроен, но Дазай находит себе замену —
Ацуши. Тот чертовски рад предложению и соглашается не думая.
К началу года денежный вопрос более-менее решён. Чуя молчит о том, что Огай
выкупает им квартиру в честь помолвки. Пусть будет сюрпризом. Кое звонит
каждую неделю и хнычет, чтобы они летели в Париж, но они едва-едва
уложились в бюджет, потратившись на осеннюю одежду и на повестке дня у них
нормальный ноутбук для Дазая.
Вообще, два месяца без денег оказались испытанием. Чуя честно старался
держаться и не срываться, Осаму это прекрасно видел и очень ценил. Но когда в
какой-то момент у них кончился кофе, а денег было только на растворимый,
Накахара впервые сорвался. Он разбил чашку, брякнул что-то про «заебало», а
потом вылетел из дома. Вернулся в итоге с двумя стаканчиками из Старбакса и
пачкой сигарет. И больше у них денег не было.
Но рай оказался и в шалаше. Особенно, когда они распродали половину его книг.
Конечно, они продешевили, но зато освободили место и дотянули до денег от
заказов. Эта ситуация даже как-то их сплотила. Дазай тогда собрался уже идти
вагоны разгружать, но Накахара посмотрел на него, как на идиота. Да-да, мол с
твоими знаниями только вагоны и грузить, обмудок. Бери давай свой телефон и
фоткай книжки.
Цубаки на пересдачу пришла через неделю после начала семестра. Она

смотрела нагло и не собиралась отвечать. Накахара же решил, что принцип ему
дороже, чем работа. Он открытым текстом сказал, что, либо она отвечает
сейчас, либо пиздует на комиссию, а если у неё язык чешется что-то разболтать,
то вперёд и с песней. Но к тому моменту группа её уже так загнобила, что
девушка не решилась что-то сделать и, в итоге, перевелась на заочное
отделение. Конечно, ей там нарисуют в дипломе, что заканчивала она очно, но
это уже Чую не касалось. Перевод она сдала только комиссии.
Последний год Дазая в институте обещал быть интересным, потому что он почти
не учился, но из-за практики в сентябре парень свалил-таки в Париж. Они его с
матерью целыми неделями дразнили совместными фотками, и юноше пришлось
экстренно выцеплять Огая, чтобы вёз его на яхту. Он тоже хочет отдых! Огай
провести с ним выходные согласился, но только при условии, что Чуя возьмёт
292/296
машину. На совсем. Пришлось ещё и парковочное место выкупать. Зато, из
аэропорта он Дазая забирал уже на своих колёсах. И больше никакого метро!
Анго, в итоге, расстался с Йосано, так как она отказалась от его предложения.
Женщина решила, что из порта не уйдёт, а замужество это подразумевало в
первую очередь. Дазай с Одой его неделю по барам успокаивали. И потом
пришлось успокаивать уже Чую, потому что пьяная физиономия ему
осточертела.
В целом, всё окончательно устаканилось, и Накахара был этому даже рад. Осаму
обеспечил его не только прекрасным сексом, но и полным душевным
равновесием. Это начали замечать даже студенты. Преподаватель стал как-то
легче на подъём. Правда, он теперь не шёл с ними на слишком близкий
контакт — научен опытом. Держал всегда дистанцию. В общем-то, так и стоило
делать с самого начала. Но, с другой стороны, если бы он придерживался
подобного и в прошлом году, то точно бы не подпустил к себе слишком близко
того самого его любимого студента.
***
Сезон дождей наступает внезапно. На улице невыносимая жара и ливень

стеной. У Чуи волосы чертовски вьются, его это бесит. На кафедре никого нет,
идёт пара. Юноша достаёт свою полосатую кружку, купленную исключительно
потому, что Накахара фанат Битл Джуса, заваривает в ней пакетик малинового
чая. Через десять минут звонок, а ему совершенно не хочется выходить на
улицу.
Щёлкает зажигалка, по кафедре разлетаются клубы белёсого дыма, которые не

может утянуть окно — сквозняк задувает всё обратно. Юноша берёт кружку
левой рукой, отпивает. Косится на кольцо, думает, что надо заехать в
ювелирный и отдать на полировку — замылилось. Ещё сегодня нужно
разобраться со стиркой, потому что в последнее время она копилась, а за этим
никто не следил. И надо заехать в банк, забрать реквизиты готового счёта.
Столько дел, а делать их не хочется.
На телефон приходит сообщение с характерным писком, юноша косится на

экран и смахивает блокировку. Коротко улыбается уголком губ, пока печатает
ответ. Минуты через две открывается дверь, и на кафедру втекает Осаму,
удерживая дорогой гаджет в руке.
— Так и знал, что ты не пойдёшь на улицу, — подходя к окну и, чмокнув юношу в

щёку, говорит парень, а потом закуривает.
— Тебе надо прекращать сюда вваливаться, как будто, так и надо. Мне надоело
от Хиротсу отхватывать, — затянувшись, бурчит Накахара.
Осаму улыбается, берёт его кружку с подоконника и не без удовольствия делает

глоток горячего чая.
— Я тоже от него отхватываю.
Юноша не удерживается и косится на левую руку, которой Дазай зажимает

сигарету. У него там сверкает аккуратное колечко, точно такое же, как у
Накахары, только немного шире и другого размера. Специально отливали.
293/296
Осаму это кольцо, надо сказать, делает на порядок солиднее. Да и вообще,
жизнь с Чуей не прошла бесследно для его внешнего вида. Юноша теперь
всегда с иголочки одет. Всё непременно выглажено и подобрано идеально.
Осаму чаще теперь носит кардиганы, но и пиджаков у него столько, что глаза
разбегаются. А вот когда он влезал последний раз в кеды — не помнит.
Накахара сам молча выкладывает ему одежду на кровать по утрам, а студент
даже внимания не обращает, что конкретно надевает — Чуе виднее. А ещё у
него на запястье часы. Они с кожаным чёрным ремешком и интересным
циферблатом — подарок Кое на свадьбу. Хотя, Дазай подозревает, что повод
был притянут за уши, ибо подарков они с Огаем надарили просто немерено.
Помолвка — квартира, перед свадьбой — машина, после свадьбы —
путешествие.
Она у них прошла здесь, в Японии. Так и пришлось Кое тащиться обратно в
Йокогаму, чтобы лично одеть сына в сшитый на заказ костюм от Армани. Чтобы
собственноручно заколоть ему волосы, и чтобы он так и не послушал её,
относительно пиджака, и всё равно накинул его на плечи.
Официальной части не было. Был демонстративный обмен кольцами и тихий

приём в доме Огая. А потом Чую просто занесли в семейный реестр Осаму, но
фамилию менять не стали. Решили, что так безопаснее. Он не просто так всю
жизнь носил девичью фамилию бабушки — чтобы никто левый не заподозрил
связь с Мори. А тут, какая удача, его можно приткнуть вообще к левой семье, и
попробуй доебаться.
Правда, Мичизу тогда, всё же, отличился. Подарил им фальшивые паспорта с

одной фамилией и штампом. Они до сих пор у них, как сувенир стоят. И теперь,
когда они официально женаты, им уже глубоко поебать, кто что про них скажет
в универе. У Осаму, вообще, наметился постоянный и приличный доход. Мори
утаскивает его в порт потихоньку. Таскает на какие-то встречи. Он говорит, что
Дазай ему нужен исключительно, как переводчик, но Чуя, естественно, не верит.
Как-то раз они были на сделке, переговоры затянулись до поздней ночи, а Дазаю
с утра на предзащиту диплома. Они, в итоге, решив расслабиться, где-то оба
нахерачились. Дазай приехал никакой. И с каким же тогда удовольствием Чуя
буквально анально его карал, отчитывая и доёбываясь до каждой строчки. «И вы
посмели ссылаться в этом кошмаре на меня? Пожалуйста, уберите это
цитирование. Моя фамилия не переживёт такого позора».
Зато теперь этот придурок почти закончил университет. Защита на днях, а у них
сегодня важная дата — год с помолвки. Накахара боится говорить об этом вслух,
но не может оторвать взгляда от руки Дазая. Она сейчас выглядит гораздо
старше его собственной руки. И часы, и кольцо, и манжета. Сейчас ещё пиджак
наденет, в машину сядет и пиздец. Магнат.
— Счёт готов? — улыбается Осаму, затягиваясь.
Чуя кивает, выдыхая дым. Сегодня они получат реквизиты от своего семейного
счёта. Они решили, что он нужен на всякий случай, мало ли. Будут откладывать
туда каждый месяц. А ещё у них запланирована поездка на Чуин отпуск, хотят в
Лондон. Дазай говорит, что с прошлого года им копит, в бар из-за этого пошёл
работать, а в итоге…
294/296
В итоге он купил ему кольцо и сделал самым счастливым человеком в мире. У
Накахары теперь вообще всё просто здорово. Он может капризничать и пить
Шато Лафит-Ротшильд хоть каждый вечер. Он может разъебать свой телефон с
психу в дребезги, и не ощутить никакого дискомфорта. Но самое главное — он
может подлезть к Осаму под стол, взять у него в рот до горла, и, непременно,
тот отложит все дела, чтобы основательно его выебать на чём-нибудь, что будет
ближе всего. Да хотя бы, на том же столе.
А Дазай теперь может не опускать глаза в пол каждый раз, когда Чуя
рассматривает очередную дорогую шмотку, которая, в общем-то, никому нахрен
не сдалась. Он может свозить его в отпуск, куда захочет. Он может ему кончить
на лицо, а потом заставить встать в коленно-локтевую и просить.
Но то, о чём они не говорят, и даже не думают — они могут выйти из

университета, сесть в одну машину, приехать в их общую квартиру и после
целого дня на ногах лечь в одну постель. Накахара непременно ткнётся носом
ему в шею, а Дазай закинет на него ногу. Когда Чуя уснёт, Осаму прошепчет о
том, что он его очень любит, даже несмотря на то, что ты, сукин сын, не в
настроении последний месяц и, вообще, уже заебал своими закидонами. А
Накахара это услышит, но сделает вид, что спит.
— Поехали домой, — туша сигарету, улыбается Чуя.
— А ты помнишь, какой сегодня день? — щурясь, спрашивает Осаму.
Накахара усмехается, спрыгивает с подоконника и с удовольствием целует его в

губы. Дверь кафедры открывается, но тут же с грохотом прихлопывается
обратно.
— Дома и расскажешь, — сверкнув глазами, решает он, ощущая, как его

одобрительно погладили по спинке широкой ладонью.
*чистосердечно заявляю, что спиздагорил сравнение у Винса. пускай, тут смысл

и в другом, но только на финальной вычитке я заметил не только само
сравнение /его я заюзал осознанно/, но и отсылку к "Слепому" в этом
предложении.
и да, у меня тут Наоми вообще любительница по щекам уебать. хз, почему так
вышло.
вы в шоке? я, если честно, тоже. почему-то я был уверен, что у меня ещё
минимум две главы. а оказалось, что я разделил всё вот так. планировал
закончить в воскресенье, не знаю почему, а вышло, что в среду. в общем, работа
из овер :з
спасибо всем, кто читал, ждал, писал комментарии, напоминал о выкладке, юзал
ПБ. мне понравилось выкладывать всё в срок и получать фидбек) вы
очаровательные^^
мне хочется думать, что я ответил на все вопросы и пасхалки, но я не уверен. ах
да, относительно тонкостей с реестром - всё выдумка. мне кажется, что смена
фамилии при смене реестра обязательна, но я это не гуглил и не знаю
наверняка.
как вы могли догадаться, за основу была взята система обучения в российском
295/296
ВУЗе, но я думаю, что студенты они и в Японии студенты)
мне понравилось писать эту работу, она не особенно напряжная. надеюсь, вам
понравилось её читать.
увидимся в следующих работах и моей сычевальне, конечно)
ещё раз: спасибо за оказанное внимание, отзывы и комментарии ^^
ps. недавно я перечитал эту работу и извергнул иллюстрацию к ней:

https://twitter.com/crnbrrg/status/1254421626982223879?s=20
296/296

Protege Moi

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Protege Moi

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Ссылка на материал: https://ficbook.

Публикация на других ресурсах:

Студенчество — золотое время. По крайней мере, так принято считать.

А нынешние студенты, почему-то, были уверены в том, что если не ходить на

Нет, Чуя никогда намеренно не занижал оценок студентам. В конце концов, он

Вообще, у языкового факультета была золотая кафедра. Особенно «французы»,

Конечно, бывали разные ситуации, попадались больные, самородки, вертлявые

У Чуи, вообще, душа к преподавательству не особенно лежала. Но, когда-то

Накахара, на самом деле, каждого семестра ждал с замиранием сердца. А вдруг,

Нет, конечно, и ему попадались талантливые студенты. У него, вон, весь

Размышляя об этом, парень заходит на кафедру, скрипнув дверью. И когда тут

— Вас четвёртый курс искал, — сообщает Рюноске, не отрываясь от

— Зачем? — недоумевает сенсей, вешая пальто на плечики и в шкаф, отправляя

— Что-то насчёт курсовых.

Вообще, начальство не опаздывает, а задерживается, но именно в этой чёртовой

Он в этот университет пришёл только полгода назад, отвёл семестр спокойно,

На пары считал ходить не обязательным, к семинарам не готовился, а если Чуя

Но настоящими проблемами запахло спустя две недели после начала семестра,

Пара идёт уже минут десять, а он — Чуя — застрял в пустой аудитории,

— Мне не нравятся примеры, — подчёркивая то, что преподавателя не

— Вижу, — вздыхает Накахара, откладывая распечатки. — Выбранные примеры

— Правда? — снова карие глаза как-то издевательски искренне распахиваются.

«Пытается подловить», — вздыхает Чуя.

— Смотрите сами, — пожимает плечами сенсей. — Выберите направления,

— Всё, понял, — снова раздражающе улыбается Дазай, складывая свои

— Касательно курсовой работы? — вскидывает брови Чуя, нервно пощёлкивая

— Это мой, — улыбается Осаму, забирая карандаш. — Вопрос касательно

— Что-то рано вы озаботились, — удивляется Чуя. — Хотя, с вашей

— Вот об этом и хотел спросить. Дело в том, что я ухаживаю за больной

— Хочу. Как принесёте, там и поговорим.

— Хорошо, — с готовностью кивает Дазай. — Я просто переживаю. Слышал, вы

— Не ставлю, — кивает Чуя. — И об этом я сам говорил на первой же лекции,

Осаму тут же опускает глазки в стол, как-то странно улыбаясь. Это не

— Непременно, — снова улыбается Дазай.

Занятия идут как-то совсем лениво. В университете, вдобавок, прохладно.

— Рюноске, у нас есть чай? — с порога спрашивает Чуя, проходя в кабинет. — О,

— Привет-привет, — не отрываясь от компьютера, кивает историк. — Замёрз?

— Тебя четвёртый курс нашёл? — уведомляется мужчина.

— Нашли, — кутаясь в кардиган сильнее, хмыкает парень.

Тут Акутагава подходит с кружкой, что так приятно дымится, и ставит её на

— Простите, это был последний пакетик, — не особенно сожалея, произносит

— Вот как, — несколько разочарованно отзывается Сакагучи. — Надо будет

Рюноске возвращается за свой стол, делая вид, что намёка не понял.

— Тут ещё есть кто-нибудь? — спрашивает Чуя, с удовольствием грея холодный

Сакагучи что-то недовольно бурчит, но тоже берёт сигарету. Акутагава

— Накахара-сенсей, можно вас? — заглядывает в кабинет голова старосты

— Что вы хотели? — сконфуженно спрашивает Накахара.

— Мы можем начать пару пораньше? Многие ребята торопятся.

Чуя косится на часы. Занятие только через пятнадцать минут.

— Четвёртый курс? — со спокойной душой докуривая, спрашивает Анго.

— Они, родимые, — кивает Чуя. — А что?

— У тебя хорошие отзывы, — делится мужчина. — Всем нравишься. Даже, вон,

— Посмотрим, сколько их там высидело ещё, — хмыкает юноша, туша сигарету в

— На десять минут раньше начинаем? — спрашивает Наоми, пока остальные

— Ну, кто сегодня начнёт? — спрашивает парень. — Меня интересует проблема

— Пожалуйста, Дазай, — кивает Накахара. — Выходите сюда и рассказывайте.

Чуя позволял пользоваться распечатками при ответе, даже планшетами, и даже,

На самом деле, Накахара не видел особенно смысла в этих семинарах. Они

Но Чуя всего за полгода прославился по универу таким интересным лектором,

— Что ж, — бубнит Чуя, постукивая кончиком ручки по столу, когда Дазай

— С перерывом занимаемся? — глядя на часы, спрашивает Накахара.

— Без, — уверенно говорит Наоми.

— Тогда остаются те, кто не был на прошлом семинаре и не сдали мне