МГУ имени М.В.

Ломоносова

Философский факультет

Реферат на тему:

«Переписка из двух углов»: две ценностных позиции

по отношению к культуре.

Дарья Звягина

Группа 514

Москва

2010
 «Переписка из двух углов»: две ценностных позиции по отношению
к культуре.

Культура есть та трудноопределимая сущность, которая окружает нас с

первого момента нашей жизни. Человек создал культуру и теперь она
определяет его бытие, но хорошо это или плохо? Этот вопрос, возникший
еще в древности в полемике между конфуцианцами и даосами, не остается
без внимания и по сей день. В отечественной философской традиции этой
теме посвящен небольшой, но крайне интересный текст: «Переписка из двух
углов» между Вяч. В. Ивановым и М. О. Гершензоном.
Сами обстоятельства этой переписки очень любопытны. Она
происходила в июне-июле 1920 года в здравнице в 3-м Неопалимовском
переулке. Близко знавшие друг друга с конца 1900-х годов, Иванов и
Гершензон встретились здесь случайно, их поселили в одной комнате.
Между ними завязался культуро-философский спор, инициатором которого
был Иванов. Письма посылались фактически из одного угла комнаты в
другой, отсюда и название книги.
Поскольку «Переписка» не является философским трактатом, а написана
в форме живого и интригующего платоновского диалога, через письма видны
характеры и настроения авторов. Гершензон представляется измученным и
уставшим, не особо желающим вступать в прения, а Иванов, напротив,
несмотря на перенесенные тяготы голодной зимы, бодр и почти принуждает
своего собеседника к спору.
Итак, тема спора касалась драматического отношения свободы и
культуры. В переписке Иванова с Гершензоном каждая из этих идей как бы
поверяется, испытывается другой. Оппоненты стоят на разных ценностных
позициях по отношению к культуре. Рассмотри каждую из них.
Гершензон настаивает на принципиальной невозможности свободы в
культуре, говорит о трагедии культурной несвободы, вольно или невольно
выступая в роли проповедника свободы от культуры. «Эта роль была ему

2
почти навязана манерой и тоном Вяч. Иванова, с самого начала как бы
оградившего себя форпостом культурных ценностей. Гершензону пришлось
– это бывает в споре – занять не очень удобную, и даже не вполне
соответствующую его действительному пониманию, позицию – позицию
человека, «отрицающего великое достояние культуры»»1.
Свою позицию Гершензон выражает следующим образом: «в последнее
время мне тягостны, как досадное бремя, как слишком тяжелая, слишком
душная одежда, все умственные достояния человечества, все накопленное
веками и закрепленное богатство постижений, знаний и ценностей»2. Он
хочет отбросить все привнесенное культурой и вернуться к самой сути, к
человеку первозданному. Его фраза «выйти на берег нагим, как первый
человек, нагим, легким и радостным» отсылает нас к библейским сюжетам.
Гершензон указывает на то, что некогда красивые одежды культуры, теперь
изношены и порваны, их надо отбросить.
Следует сделать оговорку, Гершензон не клеймит культуру позором, не
рассматривает вопрос: нужна она или нет, так как «оценивать пользу или
вред есть дело рассудка»3. Он на правах человека живущего в культуре,
заявляет, что ему душно в ней. Весь груз веков, все свершения культуры
давят на него «тяжестью 60 атмосфер и больше» 4. Гершензону претит
тотальный характер культуры. Знания, тысячелетиями собираемые
человечеством, автор называет миллионами «неразрываемых нитей,
[которые] опутали меня кругом, все безликие, все непреложные, неизбежные
до ужаса»5.
Гершензон считает самым опасным в культуре то, что она пропитала
бытие «тончайшими испарениями»6 соблазна, который растлил и исказил
наш дух. «А соблазн принудительнее насилия» 7. Какой-нибудь ученый в
1
Асоян Ю., Малафеев А. Открытие идеи культуры. Опыт русской культурологии середины XIX - начала ХХ
веков. М. 2000, с. 175.
2
Вячеслав Иванов и М. О. Гершензон. Переписка из двух углов. Петербург: „АЛКОНОСТ". 1921. Письмо II
3
Ibidem. Письмо IV
4
Ibidem.
5
Ibidem.
6
Ibidem.
7
Ibidem.

3
своей лаборатории разрабатывает знания и системы, точные и нужные ему,
но совсем чуждые духу. Идеи и знания «плодотворны для меня, когда они
естественно родились во мне из моего личного опыта или когда я ощутил
неодолимую потребность в них»8. Когда же подобное творение культуры
чуждо мне, оно не только теряет свой смысл, как зонтик в руках
первобытного жителя Африки, но и отягощает дух мой. Именно этот груз и
призывает скинуть Гершензон.
Эта тема, поднятая Гершензоном в начале XX века, является необычайно
актуальной сегодня. Она обращает нас к хорошо знакомой проблеме
информационного шума, когда совершенно лишняя информация давит на
нас. Живя в мегаполисе, невольно задаешься вопросом: что лучше: этот
соблазн культуры или свободный и неотягощенный дух?
Под этим углом Гершензон рассматривает и ценности как таковые. Он
пишет, что произведение искусства неотделимо от своего творца, только так
оно живет в полной мере: ««Гамлет» только раз цвел всей полнотой своей
правды – в Шекспире, «Сикстинская Мадонна» – в Рафаэле» 9. А мир,
почувствовав в этой ценности живую силу, хочет использовать ее для себя. И
эта корысть мира и дробит ценность «на специальные силы, на частные
смыслы, в которых нет ее полноты и, значит, нет ее сущности» 10. Ценность
возводят в ранг абсолютной ценности, и именно против таких ценностей
выступает Гершензон. «Венценосная ценность холодна и жестока, а с годами
и вовсе каменеет, превращается в фетиш»11. Но при этом в каждой
абсолютной и абстрактной ценности еще остается искра Божья, и как бы ее
не обобщали в ней остается личностный аспект.
Так, Гершензон предлагает путь человечеству от утерянного личного
назад к нему: «достигнув вершины, движение уже иным возвращается
вспять, точно тем же путем, этап за этапом, как оно восходило» 12. Автор

8
Ibidem.
9
Ibidem. Письмо VIII
10
Ibidem.
11
Ibidem.
12
Ibidem.

4
верит в то, что, пройдя своеобразное очищение, человек вернется к самому
себе и «вера снова сделается простою и личною, труд – веселым личным
творчеством, собственность – интимным общением с вещью»13.
Оппонент Гершензона Вяч. В. Иванов стоит на иной позиции по
отношению к культуре. С некоторым элементом театральности и ощущением
восторга перед наследием великих эпох культуры Иванов говорит о ее
значении для человеческой души. «Я не чувствую в себе самом ничего,
могущего притязать на вечную жизнь, ничего, кроме того, что уже во всяком
случае не я, кроме того всеобщего и вселенского во мне, что связует и
духовно осмысливает, как некий светлый гость, мое ограниченное и
неизбежно временное существование»14. Культура представляется Иванову
светлым гостем. Этот гость «посещает» человека и одаряет бессмертием.
В культуре для Иванова «не равнина развалин или поле, усеянное
костьми. Есть в ней и нечто воистину священное: она есть память не только о
земном и внешнем лике отцов, но и о достигнутых ими посвящениях» 15.
Будучи памятью народа, культура дает нам возможность развития, она есть
динамическая система, прогресс, а не возврат. При этом человеку не
обязательно, и даже не следует, быть полностью тождественным ей.
«Сознание может быть всецело имманентным культуре, но может быть и
частию лишь имманентным ей, частию же трансцендентным» 16. Так, Иванов
отмечает, что верующий человек не считает свою веру частью культуры, для
него она есть нечто внекультурное «самостоятельное, простое и
первоначальное, непосредственно связующее его личность с бытием
абсолютным»17. Напротив, человек закрепощенный культурой сочтет веру в
Бога лишь культурным феноменом.
Иванов отчасти соглашается со своим оппонентом в том, что культура, в
этом смысле, греховна, но он не признает метод Гершензона, которым тот

13
Ibidem.
14
Ibidem. Письмо I
15
Ibidem. Письмо VII
16
Ibidem. Письмо V
17
Ibidem.

5
хочет избавиться от нее. Если отбросить все творения культуры, это не
изменит ситуацию, так как «опять выступят письмена, и их свитки отобразят
снова то же неизменное умоначертание прикованных к скале узников
Платоновой пещеры»18. Единственный верный способ – это жить в Боге, что
«значит уже не жить всецело в относительной человеческой культуре, но
некоею частью существа вырастать из нее наружу, на волю»19.
Итак, мы рассмотрели то в чем разняться две ценностных позиции по
отношению к культуре Вяч. В. Иванова и М.Г. Гершензона. Но есть и то, что
объединяет этих двух авторов, они оба желают лучшей доли для культуры
человечества, в целом, и для своей страны, в частности. Если учесть ту
историческую ситуацию, в которой была написана «Переписка», становится
понятной вся напряженность в тексте. В 1920 году уже произошел
Октябрьский переворот, в самом разгаре Гражданская Война, и судьба нашей
страны еще неопределенна. В это смутное время два философа предлагают
каждый свой метод спасения, видя перед собой одну цель – Всеобщее Благо.
В заключение хочется сказать пару слов о самом построении диалога. В
начале «Переписка» напоминает философский дискурс, где оппоненты
отстаивают свои точки зрения нейтрально и спокойно. Но к концу
разгорается настоящая схватка и каждый доказывает свою правоту с жаром и
страстью. Местами спор достигает критической точки кипения и кажется уже
готов выйти за рамки словопрения. «Вы ставите меня в ряды «опрощенцев»,
«непомнящих родства», трусливых бегунов и пр., даже браните меня
«интеллигентом» (а себя, хитрец, изукрасили: сын земли русской, да еще
ученик из Саиса!) Вас сердит больше всего, что я упрямо твержу свое « Sic
volo», а рассуждать отказываюсь»20.
На примере «Переписки» можно понять, как трудно вести диалог и
слышать своего оппонента. Образно говоря, Иванов произносит свои речи

18
Ibidem.
19
Ibidem.
20
Ibidem. Письмо XII

6
где-то в высших сферах, «на высотах метафизики» 21, а Гершензон остается
здесь на земле, от чего и ощущает тяготы культуры так остро.
Интересно, что в начале каждого письма тот или иной собеседник как бы
анализирует, откуда взялось и почему именно такого мнение его другого.
«Значительную часть ваших возражений я приписываю самовнушению, –
засилью предвзятой идеи умозрительного порядка; другую часть вашему
неутоленному голоду жизни»22 – пишет Иванов о взглядах Гершензона. А тот
отвечает: «вы трактуете меня, как врач – больного; моя болезнь вас огорчает
дружески, пугает социально, и даже раздражает, вы с первого взгляда
поставили неверный диагноз, и удивляетесь, что ваши средства не
действуют»23.
Крайне занимательной является топонимика «Переписки»: два философа
находятся в одной комнате, но в разных углах. Таким образом, они и вместе,
и по отдельности. Палата становится неким символическим универсумом,
где мнения разняться, оставаясь объединенными. Этим же и подчеркивается
их равноправность, ни одно мнение-угол не лучше и не хуже другого: «ваш
угол – тоже угол, замкнутый стенами, – свободы в нем нет».
В качестве итога такого жаркого и интересного спора звучат слова
Гершензона: «я думаю, что в доме Отца нам с вами приуготовлена одна
обитель, хотя здесь, на земле мы сидим упрямо каждый в своем углу и
спорим из-за культуры»24.

21
Ibidem. Письмо II
22
Ibidem. Письмо VII
23
Ibidem. Письмо X
24
Ibidem. Письмо XII