Симфония № 2. «Богатырская».

Александр Порфирьевич Бородин - уникальная фигура русской музыки XIX века. Гениальный композитор,
значимость которого несопоставима с малым количеством принадлежащих ему произведений: две законченных
симфонии (Третья – в 2 частях), два квартета, камерные ансамбли, несколько романсов, одноактная опера-скетч
«Богатырши» и неоконченная опера «Князь Игорь». Масштаб дарования еще при жизни был очевиден его коллегам и
даже европейским музыкантам. Чрезвычайно ценил Бородина Ференц Лист. Бородин написал 2 симфонии и
задумывал 3-ю, но успел создать только 2 части (богатырское, эпическое видно даже в этом недостаточном цикле,
кроме того, как и в двух предыдущих симфониях 2-я часть - скерцо)

В историю русской музыки Бородин вошел как создатель эпических образов и

масштабов, как певец-сказитель. Эпическое начало наиболее очевидно проявилось в
драматургии симфоний.

В отечественном музыкознании традиционно сопоставление двух ведущих типов

русского симфонизма – конфликтного (лирико-драматического) и бесконфликтного
эпического. Это сопоставление, вернее противопоставление, объясняется во многом и
тем, что оба типа в русской музыке зарождаются приблизительно в одно время:
«конфликтная» – у Чайковского (1877 – 4-я симфония), эпическая – у Бородина (1876,
писал ок. 7 лет!!!).

Целостность эпической симфонии совсем иного рода, нежели сюжетное единство

«конфликтной» симфонии. Цикл эпической симфонии не распадается потому, что каждая
часть ее представляет какой-либо один ракурс действительности, одну грань жизни,
соответствующую основополагающим художественным категориям – лирике, драме,
комедии… Вместе они и создают желаемую целостную картину,

Во многих отношениях эпическая симфония похожа на классическую. При этом нельзя

не отметить и отличия между ними: мир классической симфонии предстает с позиций
человека, мир эпической симфонии – с позиций национальной идеи.

Художественное видение мира у Бородина позитивистское. Прочное, устоявшееся,

стабильное – это значит, что так и надо понимать «богатырскую» эстетику, а не просто как
иллюстрирование русского эпоса. Богатырское – значит стабильное и незыблемое.

Первая часть опровергает одно устойчивое заблуждение в отношении эпической

симфонии – тяготение к замедленным темпам. Так, темп первой части – Allegro. При
грузности оркестровки создается непревзойденный образец бородинского
симфонического динамического монументализма.

Динамический монументализм это значит – объемная, малоподвижная звуковая

масса, которой придан не соответствующий ее возможностям стремительный темп.
Бородин первый в русской музыке нарушил закон соответствия массы и скорости:
легкая фактура – быстрый темп, грузная – медленный.

Уникальность бородинского симфонизма и в том, что он создавал эпическую

драматургию без опоры на явную программность или жанровость, а мыслил
абстрагированными структурами.

Тематизм эпической сонатной формы основывается на общих, коллективных

интонациях. Традиционна его непосредственная или опосредованная связь с русским
песенным фольклором. Подобный тематизм – взятый в качестве ведущего тематизма
сонатной формы – не содержит потенций драматического развития. Внутренняя
сбалансированность и принципиальная завершенность, замкнутость – его главная черта.

Особенности развития в сонатной форме эпического типа диктует собственно

эпическая концепция, в частности, утверждение идеи целостности и постоянства
(неизменности). В этом заключен главный пафос эпоса
 Вторая часть эпической симфонии традиционно – скерцо. Изменение местоположения
скерцо в эпической симфонии по сравнению с обычным симфоническим циклом
объясняется дефицитом драматизма в первой части. В эпической симфонии нет, как в
лирико-драматической, конфликтной, нужды в рефлексии, некоей остановке, передышке.

Форма скерцо – сложная трехчастная, крайние части – в сонатной форме – повторяет

форму 9-й симфонии Бетховена.

Трио – передышка, время и место пению и кантилене. Отличие этого трио – его
«восточный», а не русский характер, как в Первой и Третьей симфониях. Однако
выявляется он тонко, и не столько в самой теме, которая не содержит ни одного
хроматического звука и, пропетая одноголосно, вполне сошла бы за русскую, а в гармонии
и оркестровке. Особенно хорош в ней фон: деликатный затаенный звон треугольника
отмечает начало такта; его вторую половину – унисоны арфы и валторны.

Третья, медленная, часть во Второй симфонии сочетает две образные сферы – лирику
и драматизм. Иначе, мир предстает здесь одновременно и в лирическом и драматическом
аспектах, правда, второй из них не получает такого же интенсивного развития, как
лирическая сфера. Драматизм выступает как законная составляющая эпоса, как часть
его. Специфика же этого драматизма заключена в том, что он прошедшего («эпи»), а не
настоящего времени, и повествуется о нем не от лица героя, говорящего о себе «я», а от
лица стороннего наблюдателя. Преобладание повествовательности над действенностью,
синтезирование.

Обобщенная программа Andante широко известна, Бородин хотел в ней «нарисовать

фигуру Бояна», которая вышла «портретно» точной, полностью соответствующей
сложившемуся за века стереотипу: вначале гусельные переборы (арфа), старинная
настройка–зачин, затем звучная и неспешная песня о «Делах давно минувших дней» (соло
Corno). Этот образ – одна из незыблемых эмблем древности, великий стандарт,
художественная значимость которого не уменьшается, а возрастает от буквализма
повтора.

Медленная часть эпического цикла, как уже было сказано, сочетает две образные
сферы – лирику и драму, причем в строгой последовательности: вначале лирика, потом
драма. Распределение этих образных сфер в Andante согласуется с логикой сонатной
формы, где главная партия – лирико-эпическая, а блок связующая-побочная
характеризуется омрачением и ростом экспрессии. Побочная представляет собой
превосходный пример психологической трактовки полифонической формы. Будучи
однотактной по сути, она превращена композитором в бесконечный канон, отчего ее
речевая выразительность – просьба, увещевание, почти мольба – увеличивается ровно во
столько раз, сколько она повторяется в полифонической форме.

ФИНАЛ. Весь его тематизм вращается в кругу одних и тех же мелодических лексем и
пентатонных ходов, более активных в главной партии (прежде всего за счет ритмической
импульсивности), более лиричных в побочной. Два образа финала представляют
эпическую оппозицию мужского-женского в ликующе праздничном звучании. Финал
повторяет идею первой части, только в еще более обобщенном виде: первая часть Второй
симфонии изображала собрание богатырей, последняя – «сцену богатырского пира, при
звуке гусель, при ликовании великой народной толпы»[10]. Круг замыкается. Мир
предстает как целостность.
 Симфонии Б. основаны на тех же категориях, что и оперный эпос: история, этнос,
географическое пространство, оппозиция мир-война, оппозиция мужское-женское, только
все они переводятся в обобщенный – внесюжетный – план.

Вторая симфония Бородина породила устойчивую традицию в русской музыке. По ее

схеме, точной или несколько измененной, создана Третья симфония Римского-Корсакова,
три знаменитых Пятых симфонии: Глазунова, Мясковского и Прокофьева.