Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31
32
33
34
35
36
37
38
39
40
41
42
43
44
45
46
47
48
49
ЭПИЛОГ
notes
1
2
3
4
На погибель свою
Ты затеял войну
С Василисою…
– Еще чего! А вдруг у него денежки есть? Вот отвалит их все Правой,
и отпускай тогда его по твоему дурацкому закону!
– Дурацкому? Ты что, папу не уважаешь?
– Уважаю,– петух грозно дыхнул свежей сивухой в морду судье,– а
потому и интересуюсь, есть у него «бабки» или нет.
– У тебя деньги есть, варначья твоя душа? – ткнула мордой Правая
Соловья.
Разбойник усердно закивал и попытался что-то промычать адвокату.–
Есть,– расстроенно крякнул адвокат.– Придется отпускать.
– Еще б у него денежек не было! – возмутилась Левая.– Столько лет на
большой дороге пенсию себе высвистывал. А может, ты и мне денежек
отсыплешь?
Соловей-разбойник по инерции кивнул.
– Ну, тогда какой базар! – обрадовалась Центральная, плотоядно
облизываясь.– Будем приговор выносить.
– Чует мое сердце, что вы торопитесь, господин судья.– Яга натянула
готовый чулок на ногу.– Как, Ген, красиво?
Из-за камня выглянула хмурая физиономия домового.
– Тут Чебурашка плачет, а ты все на чулки свои любуешься… – Гена
вновь скрылся за камнем, откуда действительно доносились тихие
всхлипывания, прерываемые странными звуками: «Вжик… вжик…
вжик…»
– Ах да, такое горе, такое горе… – Яга стрельнула глазами в сторону
Ильи и принялась нанизывать петли на спицы, приступая ко второму
чулку.– Однако нельзя отступать от процессуальных норм, папа этого не
одобрил бы.
– Слушай, Яга, откуда ты слов таких мудреных набралась? – удивилась
Саламандра.
– Еще бы ей не набраться! – раздался из-за камня сердитый голос
Гены.– Я целый день по хозяйству кручусь, а она яблочком по блюдечку
крутит муру всякую. Из зала сюда.
– Суда,– вздохнула ведьма.– Воспитываю его, воспитываю…
– Торопимся, значит, говоришь? – задумчиво пробормотала
Центральная, похлопала глазами, подхватила зубами Соловья-разбойника
за шиворот и швырнула его себе под ноги.– Пожалуй, ты права. Торопиться
не надо. Давай, братва, как папа завещал… с чувством, с толком, с
расстановкой… Короче… гм… слово предоставляется прокурору.
Левая радостно оскалилась:
– Ну держись, разбойная рожа! Я за нападающего!
Длинная шея прокурора выгнулась дугой, потащив за собой голову, и,
дав хороший разгон, метнула ее в обвиняемого. Соловей от страха
съежился и закрыл глаза, готовясь к смерти, но атака прокурора была
сорвана адвокатом, подставившим под удар свою морду.
– Ты че!!! – взвизгнула Левая.– Больно же!
– А мне, думаешь, нет? – огрызнулась Правая.– Терплю, однако… Я ж
адвокат… защитник… все-таки.
– Да ты неправильно терпишь!
– А как правильно?
– Очень даже просто! Ты терпишь с этой стороны,– Левая ткнула
мордой в то место, где адвокат приняла ее удар: прямо перед грудью
обвиняемого,– а надо с другой! – Левая выразительно постучала по спине
разбойника.– Вот здесь и защищай. Ну а я, сама понимаешь, с другой
стороны займусь обвинением. И морды целы будут, видишь, какой он
мягкий,– потыкала Левая живот Соловья,– и…
– И правосудие восторжествует! – обрадовалась Центральная.
– Ну до чего же интересный процесс,– не поднимая глаз от вязанья,
восхитилась Яга.– Яркий, динамичный… Ген, попроси папу хны достать. А
то у меня вся вязка двух тонов – серая да бурая.
Из-за камня послышалось недовольное сопение.
– Какое разнообразие будет: рыжая и бурая…
– Ты на что это намекаешь? – перебила Гену Центральная.– Опять что-
нибудь не так?
– Видишь ли, Горыныч, запомнилось мне из того, что я по блюдечку
видела, что адвокат с прокурором воевали не кулаками. И морды друг
другу не били. Их оружие был язык.
Левая высунула язык и, скосив глаза, внимательно осмотрела его.
– Не, зубами удобнее,– безапелляционно заявила она.
– Ты хочешь сказать, что адвокат и прокурор просто спорят? –
настороженно поинтересовалась Центральная.
– Ты необыкновенно проницателен. Обычно судебный процесс
начинается с того, что судья зачитывает присутствующим, в чем
обвиняется подсудимый. Затем дает слово прокурору, и тот предоставляет
суду факты и свидетельства очевидцев, доказывающие виновность
обвиняемого, затем… – Яга четко и довольно точно донесла до аудитории
основы судопроизводства.
– Тьфу! – сплюнула с досады Центральная.– Придется всю процедуру
по пунктам… Ладно. Слушается дело о злодейском покушении на жизнь
нашего замечательного папы. Предоставляю слово обвинению.
– Ага,– оживилась Левая, многообещающе посмотрев на
обвиняемого,– за мной не заржавеет… Значится так, эта разбойничья рожа
на самом деле не корефан нам, а подсыл, засланный в наш сплоченный
коллектив паханом по кличке Череп, нагло узурпировавшим власть в нашем
славном царстве-государстве со злодейской целью погубить нашего
любимого папу. И это ему удалось! – Из глаз Левой потекли слезы и
закапали в ведро с самогонкой. Прокурор шмыгнула носом, опустила
морду вниз и одним могучим глотком опустошила емкость.– Смерть
Кощею и его прихлебателям!!! – заорала Левая и, широко раскрыв пасть,
потянулась к обвиняемому с явной целью закусить им, не дожидаясь
оглашения приговора.
– А доказательства у тебя есть? – вкрадчиво спросила старушка,
отрываясь от вязки и делая пасс в сторону прокурора. Оскаленная морда
Левой ткнулась в невидимую преграду и, разобиженная, подалась назад.
– Гражданка Яга! Попрошу соблюдать порядок.– Центральная строго
посмотрела на ведьму.– Не то я буду вынуждена удалить вас из зала.
– Молодец, Горыныч,– одобрительно кивнула Яга,– из тебя, пожалуй, и
впрямь выйдет довольно приличный мировой судья.
На поляне воцарилась тишина, нарушаемая лишь подозрительными
звуками из-за глыбы, на которой сидел понурый обвиняемый:
«Вжик… вжик… вжик…»
Судья, вытянув шею, заглянула туда в поисках источника странных
звуков. Чебурашка и Гена, сидя на пятой точке, точили катану-кладенец о
гранитный обломок. Чебурашка держался за ручку, Гена – за отупевший от
закалки конец. Кладенец был по-прежнему в изрядном подпитии и потому
позволял делать с собой все, что угодно. В этом состоянии он отличался
исключительно мягким характером. Стоило домовым ослабить хватку, как
катана тут же растекалась по поверхности импровизированного наждака,
повторяя все его неровности и изгибы.
– Вы что тут делаете? – строго потребовала отчета Центральная.
– Точим,– лаконично сообщил Гена.
– Зачем?
– Угадай с трех раз,– сердито предложил Чебурашка.
Центральная похлопала глазами и вновь заняла место
председательствующего в «зале» суда:
– Слово предоставляется защите.
Правая отхлебнула из своего ведра, откашлялась и, мрачно посмотрев
на Соловья-разбойника, оскалила пасть:
– Мой подзащитный, конечно, гад порядочный…
– Я хотела бы уточнить,– перебила адвоката Левая,– он кто? Гад или
порядочный?
– Принимается,– важно кивнула Центральная,– прошу защиту быть
точнее в формулировках.
– Хорошо, насчет порядочного я погорячилась. Гад он. А ежели кому
захочется его оправдать – не советую. Лично морду набью…
Речь защитника утонула в бурных аплодисментах. В овациях не
принимали участие лишь подсудимый и Баба Яга. У одного руки были
связаны, у другой заняты вязанием.
– Положись на меня,– громогласно прошептала Центральная на ухо
адвокату.– Все будет в ажуре. Но приличия, сама понимаешь, блюсти
надо.– И, перейдя на нормальную речь, добавила: – Попрошу защиту
привести аргументы в защиту подсудимого.
– Нету у меня аргументов.
– Ну тогда факты какие-нибудь, улики…
– Нет у меня ни фактов, ни улик! – отрезала Правая.– Да какие вам еще
улики нужны? Вы на его харю раскормленную посмотрите… как двинула б
щас…
Из-за камня высунулись не менее мрачные, чем у адвоката,
физиономии Чебурашки и Гены.
– Отвали, это наша добыча! Вот катану доточим… – Чебурашка потряс
висящим плетью мечом.
– А у меня есть! И аргументы, и факты,– прорычала Левая.– А главное,
улика. Вот она!!! – Прокурор ткнула мордой в перевернутое ведро и
ахнула:– Кто яйцо спер?!!
– Ой! – заволновалась Правая.– А доказательства где?
Из-за камня выполз Чебурашка, волоча за собой катану и Гену,
пытающегося удержать друга, схватившись за другой конец меча.
– Есть у нас доказательства,– сердито сказал он, потрясая золотым
яйцом.
– Ты? – поразилась Левая.– Правая рука папы посада Василисы
Прекрасной? Зачем?!!
– Для сохранности,– шмыгнул носом Чебурашка.– Во избежание…
Чебурашка развернулся и вновь скрылся за камнем, таща за собой
катану с Геной на прицепе. Оттуда опять послышались характерные звуки:
«Вжик… вжик… вжик…»
– Вообще-то эта улика косвенная! – вновь подала голос Яга.–
Насколько мне известно, Соловей ее и пальцем не касался. Следовательно,
улика косвенная.
– А это уж как суд решит, прямая она или косвенная,– огрызнулась
Правая.
– Кончай базар! – свернула дебаты Центральная.– Суд удаляется на
совещание.
Дохлебав у кого что осталось в ведрах, головы качнулись к хвосту
решать участь Соловья-разбойника. Вслед им неслись рекомендации
«зала».
– Через сожжение, слышь, Горыныч? Через сожжение! – Кастрюлька с
Саламандрой раскалилась добела.
– Не слушай ее! Все надо по-русски делать! Чик – и голова с плеч! –
несся из-за камня нестройный хор голосов.
– Неправда ваша! – кукарекал воевода.– По-нашему, так каменьями его
побить… ну разве что еще зенки поганые выклевать!
– На фиг надо! – отмела рекомендации Левая.– Сожрем, и все дела.
– Угу,– согласилась Правая.
– Делим на троих,– вынесла свой вердикт Центральная.
В данном вопросе суд проявил редкое единодушие.
– Встать, суд идет! – проревела Центральная.
Из-за камня появились домовые с извивающейся катаной. Похоже, меч
начал трезветь и уже лопотал что-то насчет самурайской чести, потери
лица и даже попытался сделать себе хара-кири, вырвавшись из рук Гены.
Попытка была неудачной, так как острее после заточки он почему-то не
стал. Чебурашка, настроенный на редкость агрессивно, поймал второй
конец и опоясался кладенцом, завязав концы бантиком на талии. Все, кто не
стоял, встали. Илья, решив, что пора вмешаться, тоже не поленился
подняться со своего смертного одра.
– Огласите приговор, пожалуйста,– любезно попросила Правая
Центральную.
Центральная откашлялась:
– Тщательно рассмотрев дело, взвесив все «за» и «против», суд
приговорил Соловья-разбойника к смертной казни путем расчленения на
три равные части с последующим съедением.– Центральная облизнулась.–
Освободить подсудимому рот. Пусть говорит последнее слово. Мы ж не
звери какие… все по совести, по закону…
Глаза Соловья-разбойника, готовые выскочить из орбит, лихорадочно
метались по «залу» в поисках спасения, пока не остановились на капитане.
– Папа!!! Спасай, наших жрут! Я ж свой в доску! По сыску я теперь!
– Апелляцию еще не поздно подать? – полюбопытствовал Илья.
– Ура!!! – дружно завопил «зал». И началось что-то невообразимое.
Кто кинулся обнимать и целовать любимого «папу», кто прыгал и орал от
восторга. Избушка, напуганная бурными эмоциями и дрожанием земли
(Горыныч прыгал выше всех), торопливо спряталась за дубом.
– Папа жил, папа жив, папа будет жить! – скандировали головы.
– Папа – наш рулевой! – Рубаха капитана набухла от пьяных слез
умиления домовых.
– Папа – ум, честь и совесть нашего царства! – надрывал свою
петушиную глотку Никита Авдеевич с головы Соловья-разбойника,
подкрепляя каждое слово ударом крепкого клюва по лбу воеводы
разбойного приказа. Как его занесло на патлатую голову коротышки, он от
радости и сам не помнил.
– Объявляю амнистию. Возражения есть?
– Нет!!! – Его паства была согласна на все.
Илья поднял «орудие преступления» и обомлел. Видел он чудеса
ювелирной техники, но такого… Ажурная конструкция золотого яйца
поражала воображение. В узлах соединений золотых волокон сверкали
крошечные бриллианты. Внутри, глубже, просвечивал второй слой,
пересыпанный изумрудами. Дальше шел третий, уже едва различимый,
поблескивающий голубыми самоцветами. И всю эту конструкцию
пронизывала тонкая стальная игла, увенчанная на конце кроваво-красной
капелькой рубина.
– Фаберже бы от зависти удавился,– прошептал потрясенный Илья,
бережно пряча смерть Кощея в карман штанов.
– Папа, позволь за твое здоровье… – Головы мирового судьи
тыркались в ведра в поисках хмельного, но тщетно. Тара была пуста.
– Нам же в посад надо,– засуетилась вдруг Центральная,– солнце вот-
вот сядет.
– В посад!!! – воодушевленно заголосила поляна.
Подготовка к обратной дороге много времени не заняла. Избушке
строго-настрого приказали держать дверь на засове до утра, дабы Мурзик
не сбежал, и «папино воинство» гурьбой полезло на Горыныча. Яга
предпочла лететь в своей ступе, усадив рядом Гену.
– Кормчим будешь,– распорядилась ведьма, подавая ему метлу.
– И ты с нами? – обрадовался Илья.
– Мой долг быть рядом со смертью Кощея,– невозмутимо пояснила
ведьма.– А долг для меня превыше всего.
Ступа взмыла в воздух и понеслась в сторону посада. Следом
устремился Горыныч, унося на спине горланящую во всю глотку
компанию:
— Ребенок голоден!
— Надо что-то делать!
— Десант! Вымести оттуда прихлебателей Лютого, наладить
нормальное трехразовое питание, охрану...
Синдикат бурлил. Марьюшку в Кощеевке любили.
— Тихо! — Яга стукнула ладошкой по столу. — Без паники. Все пока
идет по заранее разработанному плану. Вы готовы? — обратилась она к
Трусу, Балбесу и Бывалому.
— Какой базар, бабуся!
— Отправляй скорей!
— Мы за Марьюшку...
— Никому никаких пастей не рвать! — последовало категорическое
требование Яги. — Действуйте больше головой, а не руками.
— Кончать базар! — свернул дебаты Иван. — Собирайтесь!
Сборы были недолгими. Балбес вытащил из подсобки ведро с недавно
изобретенной в тридевятом нитрокраской и принялся энергично наносить
малярной кистью зеленые полосы на Труса и Бывалого. Затем последние
таким же образом обработали и его самого. Все, открыв рот, обалдело
наблюдали за их действиями. Все, кроме Никиты Авдеевича.
— Молодцы, — одобрительно кивнул он, — настоящие командос!
Командос, распространяя вокруг себя ядреный ацетоновый дух,
повязали рогатые головы зелеными платочками и гордо выпятили грудь.
Яга скептически осмотрела «десантников», но промолчала. Заметив ее
взгляд, «святая» троица оглядела друг друга, дружно хлопнула себя по лбу
и бросилась напяливать заранее заготовленную амуницию. К поясу
подвесили огромные тесаки, дикий гибрид меча, сабли и катаны. Грудь
перетянули кожаные ремни с притороченными к ним сумками, в которых
гремело что-то явно не железное. Звук подозрительно напоминал
характерное звяканье бутылок. И не пустых, а полных.
— Вы что, — возмутилась Яга, — на пикник собрались?
— Что там? — требовательно спросил Иван.
— Наше старое, испытанное оружие, — пояснил Балбес.
— Ясненько, — вздохнула бабуся, — разоружайтесь.
Командос со вздохом разоружились. Арсенал был внушительный.
Подготовились черти к походу основательно.
— Я тут тоже кое-что приготовила. Это для Марьюшки, — пояснила
Яга, показывая на три огромных рюкзака в углу зала. — Мучицы
немножечко... гречихи. Так, на первое время.
Под тяжестью всего этого «немного» чертей зашатало, но они стойко
держались на копытах.
— Орлы, — растрогался Иван, — вот они, незаметные герои. Всегда
среди нас... готовые в любой момент, по зову...
— Папы! — вдохновленно подхватил Лихо.
— Царя-батюшки, — укоризненно поправил его Иван, — я хоть и
царь, но манией величия не страдаю.
Напутственное слово хотелось сказать всем.
— Вы уж там берегите себя, сынки, — бабуся шмыгнула носом, — на
рожон не лезьте. И еще раз повторяю: головой, головой работайте! А чтоб
наверняка...
— Рогами их, рогами! — дополнила Левая.
— А потом копытами, копытами! — азартно дыхнула Правая.
— А если к хвосту камень подвязать... — начала делиться советами
Центральная, но ее бесцеремонно отодвинул в сторону Гена.
— Будет трудно, — начал он свою речь, прохаживаясь вдоль строя
командос, — не все дойдут до конца, — Трус сглотнул слюну и слегка
задрожал, — выживет сильнейший, — все посмотрели на Бывалого, —
останется только один! — Теперь смотрели на Балбеса, ибо знали по опыту
— дуракам везет. — Вас ждет...
— Геночка, — поспешила тормознуть вошедшего в раж домового
Яга, — «Последний герой» — передача, конечно, интересная, но, может, не
стоит сгущать краски?
— Главное, — внушительно сказал Иван, — продержаться до прихода
папы, а уж он-то...
— Ну, все! — непочтительно прервала его Яга. — Там ребенок
некормленый. Давай, Кощеюшка, запевай свою серенаду.
Его Бессмертие старательно провыл заклинание переноса, и десант с
легким хлопком исчез из зала заседаний. Все бросились к зеркальцу. Кощей
не промахнулся. Под тяжестью перегруженных чертей избушка зашаталась.
Внутри послышался визг Марьюшки, дверь распахнулась, и «командос»,
роняя по дороге рюкзаки и амуницию, кубарем выкатилась наружу. Вслед
им летели уцелевшие после перелета плошки, чашки, чугунки. К счастью,
лес был рядом, а бывшие сотрудники адского НИИ так увлеклись
заготовительными работами в глубине джунглей, что эффектное появление
спецподразделения тридевятого синдиката на острове Буяне осталось
незамеченным научной братией Люцифера.
— Груз доставлен, — удовлетворенно хмыкнула Яга, с удовольствием
наблюдая за Марьюшкой, уже деловито изучавшей трофеи. — Теперь дело
за папой.
— Да, — Иван поднял голову от зеркальца, — а где же папа?
— Да уж с утра по твоему царству гуляет, — фыркнуло зеркальце,
отключая изображение Марьюшки.
— А ну покажи!
— Хватит! — отрезало зеркальце. — Ничего пока нашей Марьюшке не
грозит. Папа, как потребуется, и сам вас найдет, а я вообще на Василису
работаю. Ясно?
Царь-батюшка хотел было возмутиться, но Яга его остановила:
— Мало ли какие планы у папы? Может, инкогнито на достижения
наши посмотреть хочет? Ждем, когда объявится, а потом... Лихо, ты свою
роль хорошо выучил?
— Какой базар, бабуля, я че, дурной в натуре?
— А ты, Череп?
— Спрашиваешь!
— Тогда быстро в Нью-Посад! Все по местам! Здесь только я и Гена.
На связи будем.
— А на посошок? — шмыгнула носом Левая.
Тридевятый синдикат укоризненно посмотрел на прокурора.
10
— Трактирсик! — Катана грохнула рукояткой по столу. — Выпить,
аднака!
— Сенсея, а закусить?
— Закусить, аднака!
Графин с эликсиром, соленая капуста и огурчики моментально
материализовались перед косыми глазками промышленного шпиона и его
учителя.
— Ты гляди, чурка чуркой, а глушит не хуже нас, — одобрительно
хмыкнули за соседним столом.
Акира покосился на закуску, на сенсея, уже успевшего засосать свою
дозу, махнул рукой и залихватски тяпнул стакан. Удовлетворенно вздохнув,
он расправил плечи и уже веселее посмотрел на окружающих. Глаза у него
теперь были не косые, а чисто русские: круглые, наглые и чуть-чуть
навыкате. Зачерпнув пятерней горсть капусты, он затолкал ее в рот, смачно
зажевал, рыгнул, вытер рукавом кимоно соленые губы и, грохнув еще раз
кулаком по столу, рявкнул во всю глотку:
— Половой! Гейшу мне!
— Чего?!!
— Чаво, чаво! Я сегодня гуляю!
Ассимиляция шла полным ходом. Катана могла по праву гордиться
успехами своего ученика. Ее подопечный заговорил на чистейшем русском
языке с великолепным рязанским прононсом. Однако настоящий сенсей
никогда не спешит похвалить своего ученика. А вот ошибки... Катана
решила внести поправку.
— М-м-мы гу-у-у... — Поправка не удалась. После последнего стакана
катане-кладенцу даже мычать было трудно.
— Такого блюда, к сожалению, в меню нет-с. — Половой смущенно
развел руками. — Если рецептом поделитесь, мы в момент... по спецзаказу,
так сказать. Подороже, конечно, выйдет, но...
Весь трактир с любопытством прислушивался к беседе. Экзотическое
блюдо под названием «гейша» заинтересовало всех. Акира не обманул их
ожиданий. Рецепт был выдан красочно, сочно, с характерными, чисто
русскими жестами.
Мы в город Изумрудный, -
подхватила стая.
Была бы водка,
А к водке глотка,
А к ней живот и голова.
Была бы шляпа...
А Илья уже был на подходе. Или, если быть более точным, на подбеге.
Вредный Кощей устроил ему забег, перед которым марафонский и рядом не
стоял. Или, опять-таки, если точнее, не бежал. Седмица была на исходе, а
капитан все бежал. Следом летел клубочек Яги и назойливо верещал,
помогая не сбиться с курса.
— Правее! Левее! Так держать!
И наконец в кильватере неслись вымотанные, измочаленные волки.
— Хоть он и папа, — сипел, роняя слюну, всклокоченный вожак, — но
как догоню, лично пасть порву!
И тут случилось чудо. Бегуны пересекли невидимую границу,
отделявшую царство Ивана от басурманских стран. Спящий на бегу Илья
рухнул как подкошенный. На него плюхнулся клубочек. Рядом повалились
волки. Рвать кому-то там пасть они уже были не в состоянии. Отключились
серые практически мгновенно.
Как только Яга посвятила синдикат в коварные планы Люцифера,
синдикат взорвался. Все загорланили разом. Чебурашка был громче всех.
Так как росточком министр финансов не вышел, пришлось забраться с
ногами на стол.
— Предлагаю забить нечистому стрелку! — проорал он.
Это был явный перебор. Яга поспешила стянуть министра с трибуны,
однако ушастый оратор возник на другом конце стола и, размахивая своими
коротенькими ручками перед носом Ивана, прокричал:
— Карфаген должен быть разрушен!
— Какой Карфаген? — возмутился царь, заталкивая министра под
стол.
— Это я так, образно, — донеслось оттуда, — и вообще у нас свобода
слова!
— Ребятушки! — Яга постучала сухоньким кулачком по столу. — Ну
что расшумелись? Все под контролем. Папа уже в неметчине, Марьюшка в
безопасности, а гребешок... да разберемся мы с гребешком!
— На нем заклятие, — тревожно сказал Гена.
— Есть идея. — Старушка поднялась со своего кресла с видом
заправского полководца, докладывающего на военном совете план
очередной военной операции. — Я уже все продумала. Мне рассказывали,
ты у нас артист? — обратилась она к Паромщику. Тот изящно кивнул
рогами. На заседании синдиката он был впервые, а потому предпочитал
пока помалкивать. — Это хорошо. Побеседуешь с фрау. О чем, я тебе чуть
позже растолкую. Михайло Потапыча туда же зашлем. На нем гребешок
будет. Теперь главное. На земле наше зеркальце исправно работает, о
пакостях нечистого предупреждает, а вот туда, — старушка выразительно
посмотрела на каменный пол, — пробиться не может. А ведь планы свои
Лютый именно там разрабатывает.
— А я на что? — пропищала из камина Саламандра.
— Умница! Будешь нашими глазами и ушами в стане врага. Не все ему
нам агентов подсылать. Огня там хватает, так что вперед!
Саламандра могла мгновенно перемещаться в любое место независимо
от расстояния, если там тлела хоть одна лучина, хоть одна искорка. А в аду,
как совершенно справедливо заметила Яга, этого добра хватало.
Засидевшаяся последнее время без дела ящерка радостно пискнула.
Раздался легкий хлопок, вверх взметнулось легкое облачко пепла, и
Саламандра исчезла.
— Ну-с, а теперь подробности. — Яга повернулась к Паромщику. —
На клиентку наезжать нужно с умом...
Паромщик подался вперед, боясь пропустить хоть одно слово.
— Карета подана!
— Какая еще карета? — недовольно буркнул Илья, с трудом разлепляя
веки. Голова трещала. «Кажется, я вчера переборщил малость», —
мелькнула тоскливая мысль.
— Ты что, и дальше собираешься на серых гарцевать? — удивилась
фрау Грета. — Я для тебя из Берлина специальный экипаж заказала. У
самого канцлера выкупила.
Илье стало любопытно. Он пересилил себя и выглянул в окошко. На
дорожке била копытами четверка лошадей, запряженных цугом в
золоченую карету. На козлах сидел кучер в зеленой ливрее. Заметив Илью,
он снял шляпу и отвесил почтительный поклон.
— А серых твоих, ты уж не обессудь, я отпустила. Безобразничать
начали. Все сосиски, что на завтрак тебе приготовила, сожрали и на
баварское с эликсиром коситься начали...
— Ну, отпустила, и бог с ними. — Илья махнул рукой и начал
торопливо одеваться. — И то сказать, задержался я здесь, а дело у меня
спешное, отлагательства не терпит.
— Без завтрака не пущу! — решительно заявила фрау. — И этого... как
его? А, вспомнила! Посошка на дорожку...
— Об этом забудь! — решительно отрубил Илья. — Расслабились
чуток, и будет. Примета такая есть. Если похмелье с утра эликсиром лечить,
то через неделю, может, и выздоровеешь, а ежели рассолом али квасом там,
скажем, то к вечеру стопудово как огурчик будешь.
— В смысле, позеленевший? — не поняла фрау, однако капитан
оставил ее вопрос без ответа.
На скорую руку перекусив, он душевно распрощался с разбойниками и
старушкой, закинул свой рюкзак в карету и нырнул за ним следом.
— Гони за этим шариком! — скомандовал он кучеру, выдергивая из
кармана подарок Яги. Клубочек шустро покатился по булыжной мостовой.
Кучер чмокнул губами, тронул вожжи, и лошадки не спеша затрусили по
дорожке.
— Живее! Что как черепахи плетемся? — недовольно проговорил
капитан, высовывая голову из окна кареты. Кучер нехотя хлестнул
лошадей, карета заскакала по булыжникам молоденьким козликом. — Ни
хрена себе вибростендик, — охнул Илья, — на серых, однако, ловчее было.
Кучер был в курсе, что клиент спешит, но понимал также, что если он
будет гнать как на пожар, далеко они не уедут, карета просто развалится на
ходу, а потому начал незаметно притормаживать и делал это старательно до
тех пор, пока она не поплелась с прежней скоростью. Илья, однако, это
тоже понял и сделал вид, что ничего не заметил, хотя и был очень и очень
недоволен. Тем не менее через полчаса они достигли небольшого городка
под названием Зюль, расположенного на живописном горном склоне.
— Тормози, — сердито буркнул капитан и свистнул клубочку, как
собачке. Тот послушно нырнул в карман камуфляжки.
— Чего изволите, Ваша Милость? — почтительно склонился перед
ним кучер.
— Распрягай! Верхом поеду.
— Как ехать-то? — удивился кучер. — Ни седла, ни подпруг нету.
— Так достань!
— А-а-а... — Кучер выразительно потер пальцами, намекая на
презренный металл.
— Это все мое? — Капитан ткнул пальцем в карету с лошадьми.
— Так точно, Ваше Сиятельство.
— Загоняй. Но чтоб пара заводных лошадей при сбруе у меня была!
Сдачи не надо.
— Так это я вмиг! — обрадовался кучер. — И часа не пройдет!
Обождите здесь. Все будет. — Он хлестнул лошадей и с грохотом исчез за
поворотом.
— Ничего себе вмиг, — хмыкнул Илья, оглядываясь по сторонам.
Невысокие двухэтажные домишки с резными ставнями, чистенькая
мостовая, аккуратно подстриженные кустики. Между деревьев виднелись
остроконечные шпили костела. Илья невольно почесал шею, на которой
недавно висел его крест. Где-то он теперь, его оберег? «Может, попросить
пастора или как его там? Что с того, что я православный? Католики, чай,
тоже Иисусу поклоняются». Отличительной особенностью капитана было
то, что решения он принимал быстро. Тянуть резину не любил. Закинув
рюкзак за плечо, Илья еще раз взглянул вслед умчавшейся карете и
двинулся в сторону костела. Однако не успел он сделать и десяти шагов,
как чуть не оказался на земле. Из-за поворота вылетел возмущенный
бюргер. Капитан едва успел увернуться.
— Это есть безобразий! — выпучив глаза, пыхтел немец. — Я буду
жаловаться бургомистр! Куда смотрит полицай! Снять крест с почтенный
католик!
Толстячок сердито распахнул дверь своего дома, расположенного
невдалеке от костела, влетел внутрь, послышался скрежет задвигаемого
засова.
— Похоже, здесь кресты не выдают, а отбирают, — присвистнул Илья.
Сообразив, что дело здесь нечисто, он скинул рюкзак, тщательно
замаскировал его в кустах, дабы не мешал в случае чего, и двинулся
дальше. На первый взгляд у костела все было спокойно. Разве что в дверях
мелькнула чья-то испуганная физиономия.
— Поможите, кто чем может... — Илья не сразу разглядел жалкую,
закутанную в драное тряпье фигурку, притулившуюся в тени парапета
почти у самых стен костела. — Сами мы не местные, от каравана
отставшие. — Капитан остановился. Из-под лохмотьев вынырнула
мохнатая лапа, сложенная ковшиком. — Эликсир кончился, — продолжала
канючить фигурка, сердито сверкая из-под лохмотьев глазками, — а жрать
так хочется, что переночевать негде.
— Душевно просишь, — засмеялся Илья, — грех не помочь.
Он пошарил по карманам и только тут сообразил, что местной
валютой обзавестись не удосужился, а жалкий пятак с постперестроечным
двуглавым орлом вряд ли накормит бедолагу. Тем не менее монетку достал
и кинул ее нищему.
— Вещичка для этих мест уникальная. Сумеешь нумизмату толкнуть
— неделю пить будешь.
— Шеф, ты смотри, — раздался сзади чей-то хриплый голос, — и этот
над нами издевается. Железку вместо еды сует.
— Да не оскудеет рука дающего, — вздохнул вожак летучих обезьян,
выползая из-за парапета, где он сидел в засаде вместе со своей стаей.
— Да не отсохнет рука просящего, — добавил нищий, выползая из-под
тряпья. В руке его был мешочек, чуть не до верху наполненный медными
пфеннигами, серебряными марками и цепочками с крестиками.
Стая дружно выдернула из-за спин дубинки. Капитан сразу понял, что
личности перед ним темные, малограмотные, с товарно-денежными
отношениями не знакомые, однако разъяснительную беседу отложил на
потом, так как по опыту знал: пока в рыло не получат — не поймут. Это
была его первая душевная разборка с тех пор, как он попал в тридевятое.
Сломанная оглобля у трактира не в счет. Тогда ему разгуляться не дали.
Летучие обезьяны молниеносно лишились своего оружия и под разудалые
«Ийя!» полетели в разные стороны без помощи крыльев.
— Так их, сын мой! — высунулась из ворот храма божьего грузная
фигура в сутане. — Благословляю! Господь с тобой!
— Помогли бы, святой отец! — деликатно намекнул Илья. На него
насели сразу пятеро, и ему приходилось в данный момент несладко.
— Духовный сан не позволяет в непотребстве сем соучаствовать. Я
помолюсь за вас, сын мой, — успокоил капитана святой отец и скрылся за
дверью.
Тут Илье удалось поймать вожака на болевой захват, и тот взвыл так,
что его подданные в испуге отшатнулись, причем одна из обезьян, самая
маленькая, успела схлопотать по носу ребристым каблуком десантных
ботинок Ильи, откатилась в сторону, села и захныкала.
— Ну вот... поесть не дали, попить не дали, морду набили... хочу
домой... в Страну Оз хочу... — Обезьянка плакала так жалобно, что у Ильи
защемило сердце.
— Ну вот что! — перекрывая вой вожака, рявкнул он, одновременно
ослабляя захват. — Есть хотите?
— Хотим, — угрюмо буркнула стая.
— Вали за мной! Всех накормлю, не будь я папой, — пообещал он,
отпуская вожака. — Но если хоть кто из вас... — Капитан потряс кулаком
перед носом вожака. Тот согласно потряс головой.
Илья извлек рюкзак из кустов, выдернул из него Ягусину скатерку,
посмотрел вокруг и решительно двинулся в сторону ельника на окраине
города. Летучие обезьяны гурьбой повалили следом.
— Ща у вас будет все, что душа пожелает, — посулил Илья, расстилая
скатерку на мягком мху, покрытом толстым слоем пожелтевших иголок. —
Ох и ни фига себе...
— Ура!!! — дружно грянули восхищенные обезьяны.
Челюсти их заработали с бешеной скоростью, в горлах забулькало.
Скатерка честно удовлетворила плотские желания оголодавших
обезьян. Тут были и бананы, и апельсины, и жареные индейки, и эликсир...
да в таких количествах...
— Это убрать! — решительно приказал скатерке Илья.
Прежде чем подарок Яги удовлетворил его требование, волосатые
лапы успели сдернуть со «стола» как минимум с десяток бутылок.
— Черт с вами, — добродушно хмыкнул капитан, — а теперь
рассказывайте. Кто такие, откуда взялись, что это за караван, от которого
отбиться умудрились?
Обезьяны, перебивая друг друга, поведали ему свою грустную
историю.
— Да. — Илья почесал затылок. — Угораздило же вас вляпаться... что
ж с вами делать-то?
— Помоги до Страны Оз добраться, — взмолился вожак.
— Знать бы как, без проблем помог бы...
— Тогда возьми нас с собой, — загомонила стая, умильно косясь на
скатерку, — пригодимся.
Илья отрицательно мотнул головой.
— Я на дело опасное иду. Принцессу из неволи выручать, из лап
самого Люцифера вырывать буду.
— Это кто такой? — поинтересовался вожак.
— Крутая личность. Не боишься?
— Не-а, — в свою очередь мотнул головой вожак, откидывая в сторону
пустую бутылку. — А где твоя принцесса схоронена?
— Далече. Среди моря-океана. На острове Буяне.
— Вмиг доставим, коль дорожку укажешь! — загомонила стая. — У
нас и коверчик для этой цели есть. Во! Сам летает.
Обезьяны тряхнули мешком с пфеннигами, который, как оказалось, и
не мешок был вовсе, а оригинально свернутый кулем ковер-самолет.
— Ладно, возьму! — решился Илья. — Только одно условие. — Он
покосился на серебряный крестик, сиротливо лежащий в груде монет. —
Вон в том доме, — Илья ткнул он пальцем в просвет между деревьями, —
человек живет, которого вы обидели. Не просто обидели — вы с него
крестик сняли! А это уже непотребство. Хотите быть со мной — слушаться
во всем! Все, что награбили подаянием, доставьте тому толстяку, отдайте и
извинитесь. Эликсиром поделитесь, чтоб обиды не держал. Короче,
простит вас — приму в свою команду. Все поняли?
— Все! — радостно гаркнули обезьяны и, подхватив «мешок» и
оставшиеся бутылки, с гомоном, шумом и визгом понеслись извиняться к
почтенному бюргеру.
До капитана донесся звон бьющегося стекла. Похоже, бюргер не желал
впускать обидчиков с повинной и они проникли через окошки, не открывая
их. Илья задумчиво потер подбородок. Шума драки слышно вроде не было,
можно пока не вмешиваться, и он принялся ждать. Однако ожидание
затягивалось. Пять, десять, двадцать минут, полчаса...
Илья встрепенулся. Затрещали кусты. В стельку пьяный бюргер,
шатаясь, ввалился в ельник, волоча за собой копченый свиной окорок. На
волосатой груди его весело поблескивал в разрезе рубахи крестик. Следом
валила толпа летучих обезьян, катя перед собой бочку с пивом.
Ты добычи не дождешься,
Черный ворон, я не твой
— Да на шута ты мне сдался? — возмутился ворон. — И вообще, что
за намеки пошлые? Выражения выбирай. За такие слова можно и по клюву
схлопотать!
Еще несколько километров летели молча. Наконец «сотовая» не
выдержала.
— Шабаш! — решительно заявила она. — Время ланча. Джентльмены
пьют и закусывают!
Ворон вспорхнул на спину орла, выдернул из-под ремешка,
обтягивавшего могучее тело вольной птицы, фляжку, небольшой сверток,
развернул его, разложил между орлиных перьев закуску и одним махом
отсосал свою стограммовую дозу.
— Чем закусываешь? — полюбопытствовал орел.
— Яичками, — удовлетворенно каркнула «сотовая».
— Птичьими? — нахмурилась «спутниковая».
— Куриными, — лаконично ответила «сотовая».
— Тогда ладно, — кивнула «спутниковая», — курица не птица, ворон
не орел.
— А в глаз хочешь? — немедленно разбухла «сотовая» и поползла по
спине «спутниковой», цепляясь за орлиные перья лапками и клювом.
Порыв ветра отбросил воинственного пассажира назад, ворон еле успел
зацепиться за ремень. Прямо перед его клювом оказалась еще одна фляжка.
Желание разобраться с невозмутимым спутником было немедленно забыто,
ибо его перебило другое, еще более сильное желание.
— Между первой и второй перерывчик небольшой. — С этими
словами ворон принялся выдирать очередную фляжку из-под ремня.
Фляжка была тяжелая и довольно большая.
— Эту не тронь! — заволновался орел. — Моя пайка. После
выполнения задания пить буду.
— Да ты че, до Буяна насухую лететь собрался? — поразился
ворон. — Ну ты, блин, даешь!
— У меня миссия особая, — гордо сказал орел. — Пайка что? Не за
пайку работаю! Наше племя орлиное теперь на гособеспечении.
— Это как? — поинтересовался ворон, выдергивая из-под ремня
очередные сто граммов.
— А вот так! Едим, пьем вволю. На всем готовом. А как срок придет
— службу честно справляем... — орел поморщился, — вас, доходяг, до цели
волокем да присматриваем, чтобы не ужрались по дороге... эй! Ты что? Еще
и трех километров не пролетели...
«Спутниковая» связь опоздала. «Сотовая» отсосала внеочередные сто
граммов, превратилась в двухсотовую, откинула пустую фляжку и начала
клювом выщипывать из орла перья.
— Ты че? — заклекотала «спутниковая». — Совсем сдурел?
— Точно помню, закуска здесь была... сам лично клал...
— Убью гада!!!
— Только попробуй! — хмыкнула «сотовая», продолжая ощипывать
«спутниковую». — У меня здесь, — она ткнула крылом в свою черную
голову, — информация на вес золота. Большие люди пострадают, коль до
Буяна ее не донесу. Все племя твое орлиное под корень выведут.
Обеспечение... развелось вас дармоедов... убью... убил один такой... —
Похоже, двухсотовый начал уставать. Перья выдергивались лишь на
третий, а то и на четвертый рывок. — Да мы Кусю недавно морду набили,
нас сам Горыныч зауважал, а уж вам, орлам...
«Спутниковая» предельно изогнула шею, выдернула забытый вороном
сверток и сунула ему в клюв.
— Вот твоя закуска.
«Сотовая» для порядка выдрала еще одно перо и на образовавшейся
проплешине организовала стол.
— Другое дело. Слышь, лошадка моя непарнокопытная,
присоединяйся.
— Так мне, вроде, нельзя пока, — неуверенно пробормотал орел. —
До Буяна еще махать и махать...
— Ну ты дурной, — закаркал ворон, давясь смехом и закуской, —
раньше не летал?
— Первый рейс, — смущенно признался орел, — нашу службу только-
только организовали. Седмицы еще не прошло, — добавил он, словно
извиняясь.
— Ладно, прощаю на первый раз. — Ворон снисходительно махнул
крылом. — Салага, что с тебя взять.
— А ты «сотовым» давно работаешь?
— Третий год. Послужной список, ахнешь! Но чтоб я когда насухую
летал? Себя не уважать... — Ворон вцепился клювом в очередную дозу. Это
опять оказалась пайка «спутниковой» связи, но на этот раз орел не рискнул
возражать.
— Последний раз спрашиваю, — выдирая из горлышка пробку,
вопросила «сотовая», — пить будешь?
— Буду! — решился орел, сообразив, что это единственный шанс хоть
частично спасти свою долю.
— Молодец! Ор-р-рел! — одобрил ворон, прикладываясь к дозе
«спутниковой» и протягивая ей остатки. — Может, из тебя и выйдет толк.
Я, пожалуй, займусь твоим воспитанием... не бесплатно, конечно...
— А чем платить?
— Что за вопросы? Эликсиром, конечно!
— А-а-а, — успокоенно вздохнул орел и отшвырнул в сторону
опустевшую флягу. — У меня еще заначка есть, — доверительно признался
он «сотовой». — Гена расщедрился. На опасное дело, говорит, идете,
соколы! А че тут опасного? Летим себе и летим...
— Ха! Да знали б вороги, что у меня тут! — Ворон еще раз шлепнул
себя крылом по голове, сбил себя с ног, попал в завихрение воздушного
потока и оказался за бортом. — Куда! — каркнул он во всю глотку при виде
уносящегося на юг спутника. Спутник-то ладно. Но при нем все его дозы.
До самого до Буяна. — Назад!!!
Разъяренной «сотовой» потребовалось всего несколько взмахов
крыльями, чтоб догнать ничего не подозревавшего спутника и увесисто
долбануть его клювом по черепу.
— За что? — возмутился орел.
— Еще раз попытаешься ноги сделать, пасть порву и моргалы
выколю, — посулила «сотовая», возвращаясь к «столу». Полностью
замордованный и деморализованный спутник не рискнул возражать и даже
не пикнул, когда нахальная «сотовая» отцепила от пояса очередную флягу,
причем из вредности самую большую. Ту самую, из заначки. — Ладно
уж, — хмыкнул ворон, уловив жалобный взгляд орла, — присоединяйся.
На этот раз спутника уговаривать не пришлось. Но если от этой дозы у
орла кровь взыграла в жилах и он еще резвее замахал крыльями, то у
ворона взыграла дурь в башке. А потому на вопрос, что, собственно, несет
«сотовый» на Буян в своей мудрой вороновой голове, получил ответ, что
сейчас чья-то морда басурманская получит еще раз по кумполу, ибо
наверняка эта морда вражеский подсыл, раз пытается выведать столь
сверхсекретную информацию. Однако, добавил ворон, все басурмане
дураки, пеньки и лохи, и в качестве доказательства этой аксиомы «сотовая»
завопила во всю глотку:
— Да заткни ты ей глотку!
— Сэнсэя-сана, заткни гротку, пазаруста.
— Кощик, веди!
— В-в-веду…
— В со-о-обственном за-а-амке, — укорил дьявол друга, — как С-с-
сусанин поляков… Слуш… давай сквозь стены? Чё мы тут плутаем?
— Я сквозь стены хорошо-о-о хожу, — обрадовался Кощей. — Т-т-ты
только их держи.
— З-з-зачем?
— Ув-в-ворачиваются, гады!
— Д-д-держу…
Бессмертный попытался с разбегу взять каменный барьер. На его беду,
стена не увернулась. Кощея это так расстроило, что он лег на пол и
уставился в потолок.
— Т-т-ты неправильно проходишь, — попенял другу дьявол. — С-с-
смотри, как надо!
Бух! Нечистый лег рядом.
— У т-т-тя неправильные стены. Дерутся… Д-д-давай их намагичим,
шоб помягче были.
— А они на нас… ик! …н-н-не рухнут? — резонно вопросил Кощей.
— Горизонтально намагичим.
— Д-д-давай!
Не успели они намагичить, как из-за стены донесся странный шум.
Любопытный Кощей немедленно к ней подполз, приложил ухо и тут же в
него и получил, заодно отлетев в сторону. Что-то многоголосо вопящее
пронеслось мимо, щедро разбрасывая вокруг пустые бутылки.
— Ч-ч-что это? — спросил Кощей, вновь укладываясь рядом с
дьяволом.
— Ж-ж-жаба, — ответил дьявол, обнюхивая стукнувшую его по лбу
бутылку, — сты-ы-ырившая на-а-аш эликси-и-ир!
Нечистый ошибся. Это была не жаба. Это был скорый «Тридевятый —
Багдад».
— Тормози!!! — вопил Чебурген Великий и Ужасный. — Мы уже на
месте!!!
Тормоза сработали лишь на проходе сквозь кладовку, да и то
ненадолго. Не успел атаман слезть с крыши, как чайхана вновь набрала
обороты, продралась еще через одну стену и унеслась прочь.
49
К счастью для всех, находящихся в тронном зале, крыша рухнула не
целиком, а только тот ее кусок, который успел обвести взглядом народный
целитель. Горыныч был на высоте. Он успел подхватить зубами и когтями
всю верхушку синдиката, пару раз взмахнуть крыльями (благо габариты
тронного зала это позволяли) и обеспечить друзьям мягкую посадку. В
связи с тем, что лапы и зубы были заняты, приземляться пришлось на
пятую точку. Молотков тоже не сплоховал. Лейтенант закинул папашу с
дочкой за спинку трона, для надежности впечатав их в него своим телом.
Останки кровли шрапнелью прошлись по стенам. Трон содрогнулся, но
устоял.
— Всем стоять… — дружно простонал Горыныч тремя головами.
Все, кто выпали из его зубов, не менее дружно поддержали:
— Ур…
— Ру…
— Ур…
— Урки? — осторожно высунулся из-за трона Молотков.
— Да не путай ты меня, — за всех попросил Никита Авдеевич, —
сейчас скажу, всю дорогу репетировали!
— Руки за голову, — попытался подсказать Лихо, слабо трепыхаясь на
полу.
Синдикат опять-таки дружно навалился на него, не позволяя поднять
голову, так как на ней не было очков. Все понимали, что это чревато.
— Олег… ты уже здесь? — высунулась Яга из образовавшейся куча-
малы.
— А как же! Добровольно-принудительно по собственному почину
знаешь с какой скоростью дела делаются… — засмеялся лейтенант.
Из-за его спины выглянула растрепанная головка Жасмин.
— Ага, как же, по собственному, — язвительно мяукнул Мурзик с
подоконника. В тронный зал вваливалась нечистая волна Тридевятого. — Я
его детей нанимаю спасать, а он на казенные денежки шуры-муры с
бомжихами разводит. Мы ее в тюряге нашли, — доверительно сообщил он
хозяйке, показывая лапой на принцессу, — по-ихнему, значит, в зиндане.
— Что?!! — выкатился из-за трона Ад-Димирияту. — Кто посмел мою
дочь…
— А ты меня сколько раз в одиночку совал? — уперла ручки в бока
Жасмин.
— Так ведь улучшенной планировки… И вообще это хорошая школа!
Медитация, самосовершенствование… Все через это прошли!
Король джиннов имел в виду, конечно, лампы, но Мурзик-то этого не
знал…
— Я ж говорил — зэчка! — обрадовался он. — Да еще и
потомственная, да еще не одну ходку имеет! Рецидивистка!
— Родственнички, значит, — мгновенно сориентировался
подполковник. — Что ж, может, и договоримся по-хорошему. Детей сам
отдашь или как? — Правый кулак Ильи многозначительно постукивал по
раскрытой ладони левой.
— Сам… не отдам. И не уговаривай.
Илья побагровел.
— А если я тебя очень попрошу? — прищурилась Жасмин, выступая
вперед. На этот раз Молотков ее не удерживал, прекрасно понимая, что
главное сейчас — дети. — Кстати, зачем ты их крал?
— Да не крал я! Сами пришли. Хорошенькие такие…
— Где они?
— Не знаю, — честно признался король. — Я их себе оставить
хотел… — Ад-Димирияту жалобно шмыгнул носом, — …в наследники.
— Что?!! А я? — возмутилась Жасмин.
— От тебя дождешься! Всех женихов распугала.
— Ну положим, не всех, — пробормотал Молотков.
У Ильи отлегло от сердца. Вряд ли этот суматошный старичок
способен причинить малышам зло.
— Так, — решительно прервал он назревающие дебаты, — давайте по
порядку…
Четко поставленные вопросы и честные торопливые ответы короля
джиннов, искренне волновавшегося за детей, помогли восстановить истину.
— Доигрались, — сплюнул с досады Илья. — Ты чем думал? —
обрушился он на короля. — Перепугал детей до смерти!
— Отыщем! Ты только слуг моих развяжи. Все закоулки обшарим, —
заволновался Ад-Димирияту. — Не пройдет и трех дней…
— Что?!!
— Да у нас тут такие запутанные лабиринты…
— Только этого не хватало. Лабиринты… — сердито махнул рукой
Илья. — Да она в пустой комнате спрячется так, что хрен найдешь, пока
сама не вылезет. А она не вылезет! — рявкнул он, закипая. — Потому что
напутана!
— Колечко бы мне сейчас родное, — расстроился король, невольно
бросив взгляд на руку, — вмиг бы их сюда…
— Кощей, — ахнул Илья.
— Что? — не понял король.
Глаза Ильи буравили пухленький палец Ад-Димирияту, на котором
красовался заклад Илюши.
— Точно, — подтвердила Яга, — Кощеево кольцо. Ты, Папа, как
хочешь, а гвардию его я развязывать не дам! И самого его не мешало бы…
— Я за него отвечаю! — мрачно процедила Жасмин.
Олежка растерянно посмотрел на подполковника.
— Ну а ты за нее, — решился Илья. — Все ко мне!
Тридевятый синдикат сгрудился вокруг Папы.
— Что делать будем?
— Разделимся, — предложил Никита Авдеевич. — Половина охраняет
пленных, остальные обшаривают замок.
— Без проводников паршиво. Уж ежели им три дня надо…
— А я зна-а-аю, — протяжно мяукнул Мурзик.
— Что знаешь? — вскинул брови Илья.
— Как найти.
— Так говори!
— А что мне за это будет?
— По шее!!! — взбеленился Илья.
— Ну зачем ты так, — укорила отца-основателя ведьма. — Все, что
хочешь, золотой мой, — заворковала она над Баюном.
— И должность?
— И должность, и звание… — подтвердила Яга.
— Ну тогда магичь мне голос, чтоб за версту было слышно.
— Сейчас, моя умничка, — заворковала Ягуся, поспешно сотворяя
заклинание.
— Ахтунг! Ахтунг! — взревел нечеловеческим голосом «умничка». —
Детишка! Ви есть проиграль. Виходить по одному с поднятый рука!
— Обалдел… — ахнула Яга, но ее никто не слышал. Громовые
раскаты Мурзика перекрывали все.
— Вас будут немножко кормить, немножко стрелять…
Тут уж Яга не выдержала и дала такого смачного пинка своему
любимцу, что он опять оказался на подоконнике, и для этого ему даже не
пришлось прыгать.
— Я тебе дам стрелять…
Подполковник подхватил легонькое тельце ведьмы и оттащил на
всякий случай от подоконника подальше.
— С этим паршивцем потом разберемся… Вот гад!!! — не удержался
он. — Теперь они точно на дно залягут… Так! Олежка, за пленных
отвечаешь головой. Половину чертей тебе в подмогу даю. Все остальные на
поиски. Горыныч — воздушная разведка, — принялся командовать
подполковник. — Жасмин — проводник…
— Лучше Гассана возьмите. — Принцесса выдернула из толпы
связанных джиннов главного визиря. — Он все закоулки знает, а я лучше
тут за порядком пригляжу. — Девица сердито посмотрела на жениха и
папашу.
— Добро, — не стал спорить Илья. — Быстро разбились на группы, и
вперед! Все тут вокруг обшарить. Задача — шустро найти детей, пока они
со страху глупостей не наделали.
А скорько я зарезал!
Скорько я убир!
А скорько душ
Невинных погубир!
— Папа, — вывернула свое змеиное жало в сторону отца-основателя
катана, — давай я его по-быстренькому, чтоб ты руки не марал, а потом
помянем…
Это был последний штрих. Иблис понял: замочат. Несмотря на всю его
магию, на трепыхающихся рядом «женихов», замочат — и все.
— Отморозки!!! — прошептал в бессильном бешенстве повелитель
ифритов, окинул шальным взглядом свою в дупель пьяную армию и
испарился вместе с ней.
Марьюшка со вздохом огромного облегчения бросилась на шею Илье.
— М-м-молодец, — промычал Кощей. — Моя школа, — похвастался
он нечистому, — лич-ч-чно тренировал.
— У-у-у… — одобрил дьявол, пытаясь оттолкнуться от пола рогами,
но из партера так и не вышел.
Когда-то он предстал перед Кощеем в виде холеного джентльмена, но
последний, перенасыщенный уик-эндами, год подкосил его окончательно.
Все присутствующие радостно загомонили, довольные такой
бескровной развязкой. От общего ликования сгрудившуюся вокруг
подполковника толпу отвлек деликатный стук в стену.
— Вы позволите? — В проломе появилась элегантная худощавая
фигурка во фраке.
— Гости сегодня валом валят, — пропыхтел король, взгромождаясь на
трон. — Из всех щелей. Пора ремонтом заняться.
— Я ненадолго, — успокаивающе вскинул руки Андроммелих. —
Только господина… оу-у-у… — Великий Канцлер горестно уставился на
продолжавшего бодать пол шефа. — Вы позволите его забрать? — робко
спросил он у Ильи.
— Забирай, — добродушно махнул рукой подполковник. — И часто он
у вас так?
— Последнее время совсем плохой стал, — посетовал Канцлер, — все
дела на самотек пустил. В аду разброд и шатание…
— Так увольте его, — засмеялся Илья, — по тридцать третьей статье.
— Что вы, он же дьявол! — ужаснулся Андроммелих.
— Ну тогда сами разбирайтесь, — отмахнулся подполковник.
— А вот если демократически, — задумался Великий Канцлер,
взваливая дьявола на плечо, — вотум недоверия там, импичмент забацать…
это идея.
Уважение к Папе было так велико, что Андроммелих исчез вместе с
дьяволом без привычной атрибутики в виде громов и молний.
В тронный зал осторожно заглянул Бывалый.
— Что, уже все? — удивился он.
— Враг посрамлен и обращен в паническое бегство, — рассмеялся
Молотков.
— Вот и ладненько, — обрадовалась Яга, вводя детей обратно. —
Погостили…
— Все, что можно, разгромили, — добавила Искусница, подхватывая
на руки Аленку.
— Пора и честь знать, — подвел итог подполковник, подкидывая в
воздух радостно завизжавшего Илюшу. — По домам!
— А свадьба? — возмутился король.
Ад-Димирияту хлопнул в ладоши. Взметнулись вверх разрушенные
стены, и замок молниеносно принял первозданный вид. Король джиннов
хлопнул еще раз, и все с изумлением обнаружили себя возлежащими на
дорогих персидских коврах в окружении всевозможных яств и напитков,
источающих умопомрачительные ароматы.
— Только гулять не больше трех дней, — заволновался Илья.
— А то нам детей укладывать надо, — брякнула ошарашенная
Марьюшка.
И тут все грохнули.
— Горько!!! — завопил Балбес под оглушительный смех Тридевятого
синдиката, и свадьба началась…
ЭПИЛОГ
Тронный зал. Кощеевка, она же Нью-Посад.
Семь дней спустя.
notes
1
Чачван — черная густая сетка из конского волоса, прикрывающая
лицо. — Здесь и далее примеч. авт.
2
Мельонир — боевой молот скандинавского бога Тора.
3
Гули — особо неудачный гибрид джинна и человека, паразитирующий
на путниках. Отличаются красотой и несообразительностью. Имеют очень
нехорошую привычку заманивать и съедать правоверных и гяуров, сдуру
раскатавших на них губы.
4
Авторы заранее извиняются за идиоматические выражения,
извергаемые героями этой главы, случайно оказавшимися не там, где надо,
да еще и не в то время, и, щадя нежный слух читателей, дабы лишний раз
их не шокировать, решили заменить все эти идиомы мелодичным
тональным сигналом «пи-и-и…».