Адам Мицкевич

КРЫМСКИЕ
СОНЕТЫ
Перевод с польского
Андрея Щетникова

Новосибирск  Артель
«Напрасный труд»  2019
ББК 84.4 Пол

М 70

Мицкевич А.

М 70 Крымские сонеты. Пер. с польск. А. Щетни-

кова. — Новосибирск, Артель «Напрасный
труд», 2019. — 28 стр.

ББК 84.4 Пол

© Щетников А. И.,
перевод, 2019
 Wer den Dichter will verstehen,
Muss in Dichter's Lande gehen.

Goethe.

ТОВАРИЩАМ ПО КРЫМСКОМУ ПУТЕШЕСТВИЮ.

Автор.
 I.

АККЕРМАНСКИЕ СТЕПИ.

Вплывая на простор сухого океана,

Возок, как лодка, в травах тонет без следа.
Вокруг колышется зелёная вода
И встали острова багряного бурьяна.

Во мраке не видать ни шляха, ни кургана,

И мы плывём в ночи неведомо куда:
Там блещет облако, там светится звезда —
То блещет Днестр, то светит лампа Аккермана.

Стоим. — Какая тишь! — А журавли всё выше

Летят, и соколу не виден их полёт,
И внемлет чуткий слух, как мотылёк колышет

Траву, как скользкий уж среди стеблей ползёт.

Мне кажется, ещё вот-вот, и я услышу,
Как зов летит с Литвы, — никто не позовёт.

5
 II.

МОРСКАЯ ТИШЬ.

На высоте Тарханкута.

Колышет лёгкий ветер ленту павильона,

Играют кольцами персты на тихих водах;
Проснётся, чтоб вздохнуть, и вновь во сны уходит
Невеста юная со взором изумлённым.

Как хоругви войны, недавно завершённой,

На голых мачтах паруса висят, и ветер
Полощет их, но прочны якорные цепи:
Вот отдых моряку, вот радость увлечённым.

О море! Посреди твоих весёлых рыбок

Полип лежит на дне, он спит под хмурым небом
И щупальца свои сжимает в тёмной бездне.

О мысль! Немая гидра спит под тёмной зыбью

Превратностей судьбы и штормовых набегов,
Но сердце в штиль пронзает крюк её железный.

6
 III.

ОТПЛЫТИЕ.

Шум нарастает, и снуют морские снасти;

Матрос взбежал по вантам: приготовьтесь, дети!
Как ловко он повис, несом незримой сетью,
Похож на паука в засаде хищной страсти.

О ветер, ветер! ты своей упругой властью

Влечёшь корабль вперёд, сквозь пенные метели,
Он попирает волны, поднимает шею
И режет облака, взлетев на крыльях счастья.

Мой дух взмывает ввысь, с высокой мачтой схожий,

Подобно парусам, парит воображенье,
Невольный крик летит и к небесам стремится;

Вздымая руки вверх, вбирая ветер кожей,

Я расправляю грудь неведомым движеньем,
Взмываю и лечу! я знаю, как быть птицей...

7
 IV.

БУРЯ.

Все снасти сломаны, вода ревёт мятежно,

Последние тросы рванулись на свободу,
Разбит штурвал, и вот во мрак ночной уходит
Кровавый солнца диск, а вместе с ним — надежда.

Завыл с триумфом вихрь, и водяные горы

Возносятся наверх из океанской бездны,
Промчался смерти дух по палубе отвесной,
Словно солдат, что штурмом взял враждебный город.

Они лежат во тьме, заламывая руки,

В объятиях друзей прощаются навеки
И молятся, за жизнь не думая цепляться.

И лишь один сидит, и ловит эти звуки;

Он мыслит: счастлив тот, в ком слабость человека
Родит мольбу, и тот, кому есть с кем прощаться.

8
 V.

ВИД ГОР ИЗ СТЕПЕЙ КОЗЛОВА.

ПИЛИГРИМ И МИРЗА.

Пилигрим.

Быть может, там Аллах трон ангелам в награду

Вознёс средь вечных льдов, поставив твердью воды,
И, чтобы сонмы звёзд не выпускать с восхода,
Там Дивы возвели высоких стен преграды?

Там наверху сверкает пламень Цареграда!..

Быть может, там Аллах в халате небосвода
Для всех миров, плывущих по морям природы,
Развесил фонарей высоких мириады?..

Мирза.

Там? Там царит зима; я видел там потоки,

Бегущие меж скал, их снеговые гнёзда;
Там дышишь, а из уст лишь снег летит; высоких

Орлы не знают троп; их путь уходит в воздух;

Там засыпает гром на облаках далёких.
Там над моим тюрбаном были только звёзды:
Там Чатырдаг!

Пилигрим.

А-а!!

9
 VI.

БАХЧИСАРАЙ.

Дворец Гирей-паши давным-давно покинут!

Здесь гнули шеи те, кто жили под яремом.
В чертогах власти, в тайных комнатах гарема
Живёт лишь саранча, висит лишь паутина.

На месте витражей плющ завился картинно;

Среди безмолвных стен, под обветшалым сводом
Взамен людей гуляет дикая природа
И пишет Валтасара символы: «РУИНА».

Здесь высится фонтан гарема величавый:

В нём жемчуг горьких слёз звенит среди пустыни,
И чистая роса стекает к дольним травам.

Где память о любви, о силе, о святыне?

Вам должно вечным быть, воде — истечь без славы;
О горе! вы ушли, фонтан живёт доныне.

10
 VII.

БАХЧИСАРАЙ НОЧЬЮ.

Домой уходят из джамида мусульмане,

В ночной тиши изана эхо смолкнет вскоре;
Когда его зовут рубиновые зори,
Серебряный король скрывается в тумане.

В гареме вечных звёзд зажгутся талисманы;

Как белый парус на сапфировом просторе
Иль сонный лебедь, проплывёт в небесном хоре
Ночная тучка в обрамлении багряном.

Тень минарета и верхушка кипариса

Кругом чернеют, как гиганты из гранита,
Как сонмы демонов в собрании Эблиса

Под кровом темноты; и иногда сокрытый

Мерцает пламень, словно быстрый конь Фариса,
В ночи летящий по пустыне необжитой.

11
 VIII.

ГРОБНИЦА ПОТОЦКОЙ.

В краю весны, среди прекраснейшего сада,

Как роза ты цвела и в скорбный час увяла.
Душа, как бабочка, в чужом краю порхала,
И обрести приют в глубинах сердца рада.

Там к Польше, к северу сияют звёзд громады...

Но для чего на том пути их так немало?
Твой взгляд сиял огнём, потом его не стало —
Но там горят светил извечных мириады.

Полячка! дни мои окончатся уныло;

Из праха протяни ко мне свою ты руку!
Когда другой поэт придёт к твоей могиле,

Мне вдруг послышатся родимой речи звуки,

И всё, что в этой песне память воплотила,
Я унесу с собой в глухую тьму разлуки.

12
 IX.

МОГИЛЫ ГАРЕМА.

МИРЗА К ПИЛИГРИМУ.

Здесь виноград любви взят недозрелой гроздью

На стол Аллаха; здесь жемчужины востока
Из моря светлых грёз похищены жестоко
Утробой траурной и вечностью непоздней.

Вуаль забвения сокрыла вас покоем;

Блестит тюрбан зимы в саду у водостока,
Как войсковой бунчук; а имена и сроки
Здесь начертал гяур неверною рукою.

О, розы райские! цветы былой услады,

Благочестивыми прикрытые листами,
Ничей бесстыдный взгляд вас осквернить не мог.

Пришелец тронул вас нескромными перстами!..

Я разрешил ему. — Прости меня, пророк!
Он прикоснулся к вам, и плакал, стоя рядом.

13
 X.

БАЙДАРЫ.

Пускаю вскачь коня, забывши обо всём;

Леса, долины, валуны вокруг дороги
Летят и умирают, как волна в потоке;
Я упиваюсь этим бешеным ручьём.

Конь скачет в мыле, он моих не слышит слов,

И разноцветный мир скрывается во мраке,
Я, словно в зеркале разбитом, вижу знаки
Мелькающих лесов, долин и валунов.

Земля спит, я не сплю. Скачу в морское лоно,

Туда, где с гулом катит чёрный вал на берег,
Я к этим водам наклоняюсь изумлённо,

Меня волной накрыло, я не вижу, где я:

Как лодка, мысль моя кружится вдохновлённо,
Сбивается с пути — я сам себе не верю...

14
 XI.

АЛУШТА ДНЁМ.

Уж сбросила гора туманные халаты,

Свершает свой намаз желтеющая нива,
Под лёгким ветром облетают сиротливо
С роскошных чёток аметисты и гранаты.

Весь луг в цветах, над ним порхает луг крылатый:

То бабочки кружатся радугой игривой,
Искрится синь небес алмазным переливом;
И саранча вдали уносится куда-то.

Скала над гладью вод взмывает, словно птица,

Но волны льнут и льнут к стопам её скорей,
В них вспыхивает свет, словно в глазах тигрицы,

Предвестником штормов неведомых морей;

А над глубинами немая гладь лоснится,
По ней плывут флоты и стаи лебедей.

15
 XII.

АЛУШТА НОЧЬЮ.

Стихает лёгкий бриз, день делается суше;

Фонарь миров горит над мачтой Чатырдага,
Он преломился, озарил нас алым стягом,
Потом погас. И путник начинает слушать:

Чернеют горы, тьма становится всё глуше,

Из родников струится медленная влага,
Цветы в ночной долине источают благо
И молчаливой песней проникают в душу.

На ложе слушаю, как веет лёгкий ветер:

А метеоры мчатся надо мной так низко
И заливают склоны гор тончайшим светом.

Ночь на востоке! ты нежна, как одалиска,

Ушли заботы, сны подходят близко-близко,
Я засыпаю, чтоб проснуться на рассвете.

16
 XIII.

ЧАТЫРДАГ.

МИРЗА.

Дрожь мусульман, к твоим ногам я припадаю,

О мачта крымских гор, вершина Чатырдага!
О, минарет земли! О, горы падишаха!
Твердыня крепких скал! ты, в облако ныряя,

Сидишь, как Гавриил, у запертых всевышних

Небесных горних врат — на службе у Аллаха.
Ведь тёмный лес — твой плащ, и янычары страха
Тюрбан суровых туч украсят молний вспышкой.

Грозит ли саранча посевам истребленьем,

Спалит ли враг дома, нашлют ли холод зимы,
Ты, Чатырдаг, всегда стоишь неколебимо

Меж небом и землёй, как драгоман творенья;

Не утруждая слух заботами людскими,
Ты слышишь в вышине лишь Бога изреченья.

17
 XIV.

ПИЛИГРИМ.

У ног моих лежит богатая страна,

Над головою небо, радости под боком:
Но почему душа стремится так далёко —
В далёкие края, в иные времена?

Литва! в твои леса уносится она.

От соловьёв Байдар и юных дев Салгира
Ко мхам твоих болот; не станет мне кумиром
Ни золото плодов, ни вечная весна.

Далёкий зов влечёт меня с такою силой!

И я в своих мечтах лелею образ милый
Той, с кем я был так счастлив в утренние дни.

Она осталась там, в родной моей отчизне,

Где всё полно любви, и счастия, и жизни —
Но жив ли я ещё — и памятью храним?

18
 XV.

ДОРОГА НАД ПРОПАСТЬЮ В ЧУФУТ-КАЛЕ.

МИРЗА И ПИЛИГРИМ.

Мирза.

Молись, оставь бразды, поворотись назад:

Доверь ногам коня свой разум несмышлёный.
Взгляни на край копыт, на бабки, на попону,
Смотри, как он стоит, взгляни ему в глаза!

Он прыгнул... Не гляди! Кружится голова,

Как древний ал-Каир, бездонна эта пропасть.
И не маши рукой: тебе ль крылами хлопать?
И думать не посмей: ведь мысль — как жернова:

Попробуй бросить якорь с лодки в глубину

Неизмеримую — он сам пойдёт ко дну,
И лодку увлечёт в бурлящую пучину!

Пилигрим.

Мирза, я посмотрел! в расщелинах скалы

Увидел я... Что видел — знают лишь орлы;
Но я молчать об этом буду до кончины.

19
 XVI.

ГОРА КИКИНЕИЗ.

МИРЗА.

Смотри — вон там, внизу, синеют небеса,

Но это море. Вон гора летит, как птица.
Она меж молний через бездну неба мчится,
Расправив крылья, словно радуг паруса.

А дальше, видишь? точно снега полоса,

Но этот остров — это туча, и зарница
Среди её грудей сверкнёт, и воцарится;
Смотри! здесь трудно не поверить в чудеса.

А здесь расщелина!.. Гляди себе под ноги,

Коня пришпоришь — он взовьётся к небесам;
Я первый; наша цель — те дальние отроги,

Когда исчезну, доверяй своим глазам:

Увидишь мой колпак — тогда сигай и сам,
А если нет — вернись; там людям нет дороги.

20
 XVII.

РУИНЫ КРЕПОСТИ В БАЛАКЛАВЕ.

Здесь стены крепостей разрушены без лада,

А ведь они когда-то были силой Крыма!
Теперь они торчат, как черепа, под ними
Живут лишь гады, или люди хуже гадов.

На башне я ищу былых гербов награду

И вижу надпись: может, то героя имя?
Что было войском, стало камнем нелюдимым:
Вот червь, который точит листья винограда.

Здесь грек меандры вырезал на фризах храма,

Монгол пытался штурмом взять все стены сразу,
И почитатель Мекки шёл в мечеть к намазу.

Теперь же грифы заправляют этим срамом:

В старинном городе, погибшем от заразы,
На бастионах — чёрных флагов панорама.

21
 XVIII.

АЮ-ДАГ.

Опёршись на крутые скалы Аю-Дага

Люблю смотреть на чёрных идолов набеги:
Они искрятся, как серебряные снеги,
И рассыпаются на сотни чудных радуг.

На мель нарвавшись, в кучу сгрудятся сначала,

Затем китовым войском строятся на бреге,
А после схватки отступают в быстром беге,
Забыв про жемчуга, ракушки и кораллы.

Внемли, поэт! Ты — юный баловень природы,

И страсть твоя подобна морю в непогоду;
Но ты коснёшься звонких струн, и сердца рана

В забвенье канет, погрузится вглубь пучины,

Одни лишь песни избегут пустой кончины
И станут новым украшеньем вечных храмов.

22
 ПРИМЕЧАНИЯ АВТОРА.

I. Острова бурьяна. На Украине и Побережье бурьяном

называют большие кусты, которые летом, покрытые цве-
тами, дают приятное разнообразие взору.
Аккерман (Белгород). Портовый город в Бессарабии при
устье Днестра, в двух милях от Чёрного моря.
II. Тарханкут. Мыс на западной стороне Крымского полу-
острова.
III. Павильон. Здесь означает флаг, знамя.
IV. Козлов. То же, что Евпатория, город на западном берегу
Крыма.
V. Дивы. Согласно древней мифологии персов, злые духи,
которые когда-то управляли землёй, а затем были изгнаны
ангелами, и теперь живут на краю света за горой Каф.
Сверкает пламень Цареграда. Кажется, что вершины
Чатырдага после захода солнца горят некоторое время из-
за отражённых лучей.
Халат. Почётное платье, которое султан дарит большим
государственным чиновникам.
Чатырдаг. Самый высокий хребет на южном берегу Кры-
ма; его видно издалека, почти за 200 вёрст, с разных сто-
рон, как огромное облако сияющего света.
VI. Бахчисарай. В долине, со всех сторон окружённой гора-
ми, находится Бахчисарай, некогда столица Гиреев,
крымских ханов.
Буквы Валтасара. «В тот самый час вышли персты руки
человеческой и писали против лампады на извести стены
чертога царского, и царь видел кисть руки, которая писа-
ла». Книга пророка Даниила, V, 5 и 25–28.
VII. Шагают из джамида. «Месхид или джамид — это обыч-
ная мечеть. Снаружи, по углам храма, стоят тонкие высо-

23
 кие башни, которые называются минаретами, манара;
ближе к вершине они окружены галереей, шерефе, с ко-
торой муэдзины, то есть глашатаи, призывают людей к мо-
литве. Этот призыв, пропетый с галереи, называется иза-
ном. Пять раз в день, по расписанию, изан слышен со всех
минаретов; и чистый звучный голос муэдзинов приятно
звучит в середине мусульманских городов, в которых из-за
неиспользования колёсных повозок царит особая тишина»
(Сековский, Collectanea, т. 1, с. 66).
В собрании Эблиса. Эблис, или Иблис, или Азазель — это
Люцифер у магометан.
Конь Фариса. Фарис — всадник у арабов-бедуинов.
VIII. Гробница Потоцкой. Недалеко от ханского дворца нахо-
дится гробница, построенная в восточном вкусе с круглым
куполом. Среди жителей Крыма имеется предание, что
этот памятник поставил Керим-Гирей для невольницы, ко-
торую он очень любил. Невольница могла быть полячкой
из дома Потоцких. Автор учёной и прекрасно написанной
книги Путешествие по Крыму Муравьёв-Апостол утвер-
ждает, что эта легенда безосновательна, и что гробница
скрывает прах некоей грузинки. Мы не знаем, на чём он
основывает своё мнение; утверждение, что татары в сере-
дине восемнадцатого века не могли так легко совершить
похищение из дома Потоцких, обосновано недостаточно.
Известно последнее казацкое выступление на Украине, ко-
гда многие были похищены и проданы соседним татарам.
В Польше много дворянских фамилий, которые зовутся
Потоцкими, и упомянутая пленница, возможно, не при-
надлежала к богатому дому наследников Умани, который
был менее доступен татарским набегам или казацким вы-
ступлениям. Из местной повести о бахчисарайской гроб-
нице Александр Пушкин создал свою талантливую поэму:
Бахчисарайский фонтан.

24
IX. Могилы гарема. В восхитительном саду, среди тонких
тополей и тутовых деревьев, стоят белые мраморные гроб-
ницы ханов и султанов, их жён и родственников; в двух
недалеко находящихся зданиях лежат гробы, сваленные
без порядка; когда-то они были богато украшены резьбой,
сегодня же это голые доски и мятые тряпки.
Блестит тюрбан зимы. Мусульмане над могилами муж-
чин и женщин устанавливают каменные тюрбаны разной
формы для обеих полов.
Начертал гяур. Гяур, точнее кафир, означает неверный.
Так мусульмане называют христиан.
X. Байдары, красивая долина, через которую обычно спус-
каются на южный берег Крыма.
XI. Алушта. Одно из роскошнейших мест Крыма. Его нико-
гда не достигают северные ветры, и путешественник в но-
ябре часто ищет прохлады в тени огромных грецких оре-
хов, всё ещё зелёных.
Намаз. Мусульманская молитва, которую произносят сидя
и распростёршись.
С роскошных чёток. Мусульмане во время молитвы ис-
пользуют чётки, которые для богатых особ делаются из
драгоценных камней.
Аметисты и гранаты. Гранатовые и тутовые деревья,
покрасневшие от восхитительных плодов, распространены
на всём южном берегу Крыма.
XII. Одалиски. Жёны султана (кроме первой), и вообще кра-
сивые, привлекательные женщины.
XIII. Падишах. Титул турецкого султана.
Сидишь как Гавриил. Я оставляю имя Гавриила как об-
щеизвестное; но истинный хранитель небес в соответствии
с восточной мифологией — это Рамих (звезда Арктур),
одна из двух великих звёзд, называемых симаками.

25
 Драгоман. Переводчик при восточных посольствах.
XIV. Девы Салгира. Салгир, река в Крыму, протекает у подно-
жия Чатырдага.
XV. Чуфут-Кале. Поселение на отвесной скале; дома на краю
обрыва похожи на ласточкины гнёзда; путь, ведущий к
вершине, неприятен и нависает над пропастью. В самом
городе стены домов почти срастаются со скалой; при
взгляде в окно взор теряется в неизмеримой глубине.
Доверь ногам коня свой разум несмышленый. Кажется,
что крымский конь в трудных и опасных переходах обла-
дает особым инстинктом осторожности и уверенности; де-
лая шаг, он держит ногу в воздухе и ищет такой камень,
по которому можно пройти и на котором можно в безопас-
ности стоять.
XVI. Гора-птица. Знакома по Тысяче и одной ночи. Это зна-
менитая и много раз описанная персидскими поэтами пти-
ца Симург. «Она велика (говорит Фирдоуси в Шах-Наме)
как гора и сильна как крепость, и поднимает слона в своих
когтях», и ещё: «увидев рыцарей, <Симург> сорвался, как
туча, со скалы, на которой он живёт, и двинулся по возду-
ху, как ураган, отбрасывая тень на армию всадников» (См.
Hammer, Geschichte der Redekünste Persiens, Вена, 1818,
стр. 65).
Остров — это туча. Если мы посмотрим на тучи, плы-
вущие над морем, с вершины гор, вознесённых над уров-
нем облаков, нам покажется, что они лежат на воде в виде
островов. Я наблюдал это удивительное явление с Чатыр-
дага.
XVII. Балаклава. Над заливом с этим именем находятся руины
крепости, построенной когда-то греками, выходцами из
Милета. Позднее генуэзцы построили на этом месте кре-
пость Чембало.

26
 ПОСЛЕСЛОВИЕ ПЕРЕВОДЧИКА.

Великий польский поэт Адам Мицкевич был арестован в воз-

расте 25 лет в октябре 1823 года по делу просветительского
кружка филоматов, действовавшего в Виленском университете, и
в октябре 1824 года выслан из Польской губернии в Россию с
правом выбора места пребывания. Здесь он самым близким обра-
зом сошёлся с Пушкиным, Дельвигом, Вяземским, Баратынским
и другими нашими лучшими литераторами. В России Мицкевич
жил до 1829 года, после чего выехал за границу. Весной и летом
1825 года Мицкевич жил в Одессе, откуда совершил поездку в
Крым. Впечатления от поездки легли в основу цикла из 18 соне-
тов, изданного в Москве в декабре 1826 года.
Переводов «Крымских сонетов» на русский язык существует
великое множество. Первый прозаический перевод цикла сделал
П. Вяземский. Из переводчиков назовём И. Козлова, В. Любич-
Романовича, И. Дмитриева, А. Илличевского, В. Щастного,
Ю. Познанского, В. Бенедиктова, М. Лермонтова, Ап. Майкова,
Н. Берга, Л. Медведева, А. Фета, И. Бунина, В. Ходасевича,
В. Луговского, П. Антокольского, А. Колтоновского, К. Оленина,
Ф. Вермеля, С. Соловьёва, В. Василенко, Л. Гомолицкого, О.
Румера, С. Советова, В. Левика, А. Ревича, Н. Ушакова, Ю.
Кузнецова, Л. Рогожеву, О. Федотова, В. Коробова, Св. Свяцко-
го. Кто-то из них перевёл весь цикл, кто-то — несколько сонетов;
и конечно, многие ещё здесь не названы. В целом же «Крымские
сонеты» в многочисленнейших русских переводах стали такой же
неотъёмлемой частью нашей поэтической жизни, как оды Гора-
ция или «Пьяный корабль» Рембо.
Сонеты Мицкевича написаны силлабическим 13-сложником,
с цезурой после 7 слога, с обязательными безударными 7 и 13, и с
ударными 6 и 12 слогами. Почти все катрены имеют итальян-
скую форму (abba abba). Рифмовка терцетов разнообразна (в
основном cdc dcd, но также cde cde, cdd cdc, и даже ccc ddd).

27
 Ранние русские переводы часто не соблюдают сонетную фор-
му. Затем постепенно вырисовывается стандарт: 6-стопный ямб с
цезурой после 3-й стопы, с чередованием мужских и женских
клаузул, со строгими или почти строгими рифмами. Особняком
стоят изданные в 1942 году в Варшаве переводы Л. Гомолицкого
с подробнейшим комментарием, сделанные русской силлабикой.
На мой взгляд, они технически интересны но в поэтическом от-
ношении не очень выразительны, лучшим переводам, сделанным
ямбами, они проигрывают очень сильно. Эти лучшие переводы
столь хороши, что непонятно куда стремиться ещё дальше.
Поэтому я решил не гнаться за техническим совершенством,
но перевести весь цикл за несколько дней (реально у меня ушло
на него три дня на первый проход и ещё два дня на отделку),
сделав это максимально экстатически и выразительно. Отказ от
цезуры — сознательный, это попытка раскачать строгую форму,
в чём-то приблизившись к силлабическому оригиналу. Рифмовка
катренов отнюдь не всегда остаётся итальянской, рифмами я час-
то пользуюсь нестрогими, клаузулы предпочитаю женские, как в
польском оригинале, но иногда не совсем системно сбиваюсь на
мужские. В этом смысле форма оказывается растрёпанной, и
конечно же будет подвергнута строгой критике; но форма меня
интересовала гораздо меньше живой выразительности, соответст-
вующей сегодняшнему дню. На уровне «содержания» удалось пе-
редать почти всё; в нескольких местах я, похоже, не совсем по-
нял польский текст, но потом уже не стал исправлять, в несколь-
ких — допустил потери в сравнении с образностью оригинала, и
ещё в нескольких — вставил свои «красивости».
Небольшой тираж в 50 экз. — это конечно же не попытка до-
бавить что-то существенное в русскую «мицкевичиану», но куда в
большей степени — акт общения с великим поэтом и приобщения
к его поэзии, но также и вклад в нашу новосибирскую литера-
турную жизнь, чтобы она была разнообразнее, полнокровнее и
интереснее.

28