Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Селиан Лоран.
Член высшего общества Манхэттена.
Известный плейбой.
Наследник медиаимперии.
И… мой новый босс.
Я могла бы произвести на него лучшее первое впечатление, если бы не незабываемый
секс на одну ночь в прошлом месяце.
После пережитых оргазмов я сбежала от него с приятными воспоминаниями и с его
бумажником.
Теперь мужчина смотрит на меня, как на грязь под его итальянскими туфлями, и я
вынуждена это принять.
Меня зовут Джудит «Джуд» Хамфри и мне нечего терять.
Простая бруклинская девчонка.
Никому неизвестная чудачка.
Наследница стопки медицинских счетов и потрепанного дивана.
Когда мой новый босс смотрит на меня через комнату, я вижу блеск в его глазах, и это
подстегивает наше соперничество.
Он это знает.
И я тоже.
Каждый день в студии новостей — битва.
Каждая ночь в его постели — война.
Но на кону мое сердце, и, боюсь, я готова поднять белый флаг.
Л. Дж. Шен
Грязные новости
Переводчик: Светлана П
Редактор: Виктория К
Вычитка: Больной психиатр
Обложка: Виктория К
— Как я выгляжу?
— Нервно. Взволновано. Привлекательно. Мило. Одно из них должен быть правильным
ответом, верно? — папа усмехнулся, потирая мои руки.
Я надела белое платье и черные кеды. Элегантно. Сдержано. К тому же сегодня я
должна выглядеть серьезно и профессионально. Уложила волосы в свободный пучок, а карие
глаза эффектно подвела подводкой. Это не мой обычный наряд — фланелевые рубашки,
узкие джинсы и куртки из искусственной кожи. С другой стороны, сегодня мой первый день
на новой работе, так что не выглядеть как одна из «Tokio Hotel» было моим приоритетом.
Я погладила папу по лысой голове — разбросанные клочки седых волос рассыпались по
ней, как грустные одуванчики — и поцеловала в щеку, где сквозь бледную синеватую кожу
проступали вены.
— Ты можешь позвонить мне в любое время, — напомнила я ему.
— О да. Моя любимая песня «Блонди», — он ухмыльнулся.
Я закатила глаза на его дурачество.
— Я прекрасно себя чувствую, Джуд. После работы ты вернешься домой или останешься
у Милтона? — Он взъерошил мне волосы, как будто я была ребенком, и думаю, что для него
так оно и было.
На середине фразы он снова закашлялся. Вот почему я чувствовала себя немного
виноватой за эту ложь. Папа думал, что мы с Милтоном все еще вместе. У моего отца была
третья стадия рака лимфоузлов. Он официально перестал посещать сеансы химиотерапии
две недели назад. Время утекало сквозь пальцы, как песок.
Врачи умоляли его продолжать лечение, но он сказал, что слишком устал. Читай: мы
были на мели. Нужно было либо рефинансировать наш дом, либо отказаться от лечения, а
папа не хотел оставлять меня ни с чем — как бы я ни оспаривала это решение. Теперь я
чувствовала себя виноватой, ходила со своим одиноким, наполненным тревогой, сердцем,
неся его, как сундук, полный золота, — так много ценных, тяжелых, бесполезных вещей
внутри.
Мой голос осип от того, как я кричала ему, чтобы он просто продал эту чертову
квартиру. И наконец остановилась, когда поняла, что просто подвергаю его еще большей
ненужной агонии и стрессу.
— Домой. — Я поцеловала его в висок и направилась на кухню, достать еду, которую
приготовила ему на день.
— В последнее время ты проводишь с ним не так уж много времени. Все в порядке?
Я кивнула, указывая на пластиковый контейнер передо мной.
— Завтрак, обед, ужин и закуски. На кровати есть свежие одеяла на случай, если станет
холодно. Я уже говорила, что ты всегда можешь мне позвонить? Да. Да, говорила.
— Перестань беспокоиться о своем старике. — Папа снова взъерошил мои тщательно
уложенные волосы, когда я вышла из кухни, направляясь к двери. — И не сломай ногу.
— С моей удачей, я в этом даже не сомневаюсь. — Схватила свою сумку, услышав, как
папа застонал, устраиваясь в кресле перед телевизором.
Он был одет в ту же пижаму, в которой, как я знала, увижу его, когда вернусь с работы
бог знает когда. Большинство людей не стали бы вкладывать деньги в «Нетфликс», когда они
были по уши в долгах, но мой отец почти не выходил из дома. До последнего времени он
постоянно страдал от тошноты и чувствовал себя крайне слабым. Химиотерапия убила не
только раковые клетки, но и аппетит. Единственное, что у него было — это такие шоу, как
«Черное зеркало», «Карточный домик» и «Люк Кейдж». Я ни в коем случае не собиралась
лишать его единственного развлечения, даже если мне придется искать другую работу
вдобавок к этой.
И это та часть, которую вам не говорят о потере любимого человека от рака: не только
их съедают заживо. Вы получаете его вместе. Рак крадет ваше время с ними, пирует
счастливыми моментами, питается каждой секундой блаженства. Он пожирает вашу
зарплату и сбережения. Питается вашим несчастьем и размножается в вашей груди, даже
если у вас его нет.
Я потеряла маму из-за рака груди десять лет назад.
Теперь мой отец был следующим, и я ничего не могла сделать, чтобы остановить это.
Поездка из Бруклина на Манхэттен была долгой, и у меня не было с собой айпода. Вот
что получаешь за то, что ведешь себя как идиотка и воруешь у незнакомца. Я оставила его,
наушники и свои моральные принципы в номере отеля. Неважно. На эти деньги были
оплачены два неотложных счета за электричество и наши еженедельные покупки продуктов.
И у меня появилось время прочитать все заранее распечатанные материалы о
телевещательной компании «Лоран». Штаб-квартира LBC располагалась в гигантском
высотном здании на Мэдисон-авеню. Они были одним из четырех ведущих новостных
каналов в мире, наряду с NBC, CNN и Fox News. Я согласилась работать младшим
репортером в их онлайн-журнале о красоте и образе жизни, что было не совсем моей
жизненной целью. С другой стороны, не утонуть под просроченными счетами было
приоритетным в моем списке дел.
Я была благодарна за такую возможность и чуть не упала, когда мне позвонили. У меня
будет шанс попасть в отдел новостей, просто нужно было пробиться наверх.
На данный момент мне необходимо было убедиться, что сохраню эту работу за
семьдесят тысяч в год. Это был не только отличный способ сделать первый шаг к
достижению цели; это также могло помочь мне убедить папу пройти еще один курс
химиотерапии.
Блог о стиле жизни — метко названный «Кутюр» — располагался на пятом этаже
здания, на том же этаже, что и бухгалтерия.
— Они относятся к нам как к не настоящим журналистам, — предупредил меня
Грейсон, он же Грей, болтливый парень, который нанял меня. — Сиденья унитаза в этом
месте пользуются большим уважением, чем блог красоты и развлечений. А также они
получают лучшие задницы, я уверен. Здесь, в бухгалтерии, буквально нет горячих людей.
Я пришла накануне, чтобы забрать свой бейдж, электронную карту и заполнить
документы. Работа предлагала медицинскую страховку и бесплатный тренажерный зал.
Короче говоря: если бы могла жениться на этой работе, я бы позаботилась о том, чтобы она
была счастлива, и каждый вечер делала бы ей массаж ног.
Я приехала на полчаса раньше, поэтому остановилась в кондитерской и купила сладкого
на весь этаж. Секретарь, рыжеволосая девушка примерно моего возраста по имени Кайла,
уже сидела за своим столом и что-то печатала, когда я вошла. Предложила ей пончик, и она
какое-то время изучала меня робким взглядом, как будто я пыталась продать ей
незарегистрированный пистолет.
— Они вкусные. Правда. Мы с мамой каждую субботу приезжали из Бруклина на
Манхэттен, только чтобы полакомиться ими, — сказала я и улыбнулась.
— Люди здесь, в LBC, не очень общительные. — Она нервно постучала по столу.
— Ну, а я не такая. Поэтому… — Пожала плечами.
Кайла взяла пончик в шоколадной глазури и проводила меня в кабинет. Это был не
настоящий кабинет, а кабинка в офисе с открытой планировкой: бежевая на белом фоне и
клинически угнетающая своими однотипными пластиковыми перегородками и скрипучими
офисными стульями. В каждой кабинке было по четыре стола. Я разделю свою с
сотрудниками «Кутюр». Всего нас будет трое.
— Грей будет здесь с минуты на минуту, — сказала Кайла между стонами удовольствия.
Я бросила свой несочетающейся рюкзак под стул, стоявший перед одним из столов без
фотографий и безделушек, и выглянула в окно. Отсюда открывался прекрасный вид на отель
«Лоран Тауэрс», где я провела ночь с Селианом. Прошло три недели, а мне все еще казалось
нереальным, что незнакомый мужчина был внутри меня несколько раз. Еще более странным
был острый укол сожаления, который пронзал мою грудь каждый раз, когда я думала о
деньгах, которые украла у него. Я поклялась никогда больше так не делать и попыталась
убедить себя, что вся эта ночь была не в моем характере.
Грейсон прибыл через двадцать минут. Он выглядел как дитя любви Курта Хаммела из
сериала «Хор» и горячего брата твоей лучшей подруги, и был одет как Вилли Вонка. Темно-
бордовый бархатный блейзер, в котором он был сегодня, на любом другом смотрелся бы
преступно. Войдя, театрально махнул рукой, его глаза все еще были прикрыты огромными
очками от «Прада». Он потягивал свой кофе из «Старбакс» и провел мне экскурсию по
этажу, который начинал заполняться персоналом. Бухгалтеры и секретари мрачно кивали
мне, когда мы проходили мимо.
— Не стесняйся стереть из памяти каждое лицо, с которыми я тебя познакомил, и
использовать это пространство, чтобы вспомнить ритуал красоты Дуа Липы, потому что
никто из них не разговаривает с нами и не признает нашего существования. Нас незаконно и
жестоко депортировали с шестого этажа, также известного как отдел новостей, после
инцидента-который-нельзя-упоминать в прошлом году.
Грей опустился в свое кресло и провел пальцами по своим иссиня-черным волосам.
— Это сделало работу над «Кутюр» чрезвычайно сложной, но мы все еще справляемся.
— А что случилось? — Я уперлась локтями в колени.
— Большие боссы потеряли кое-кого важного.
— Какое это имеет отношение к вам?
— Этот кое-кто была нашим боссом, и каждый раз, когда они смотрят на нас, они видят
ее. Вот почему они никогда не смотрят на нас.
Я протянула руку и сжала руку Грея, как раз в тот момент, когда с важным видом вошел
мой другой коллега. Вернее вошла.
— Ах, мои собратья прокаженные и сообщники по модным преступлениям. — Она
протянула мне руку с ногтями, выкрашенными в синий и зеленый цвета. — Меня зовут Эйва.
Я пожала ей руку. Она выглядела лет на двадцать с небольшим и, как и Грей, была
шикарной с ног до головы. С загорелой кожей, большими кудрями и кошачьими глазами —
плюс красное кожаное мини-платье и винтажные желтые сапоги, — она могла бы составить
конкуренцию любой поп-принцессе.
— Это что, наряд биполярной медсестры? — Она сердито посмотрела на мое белое
платье.
Открыла рот, чтобы объяснить, что я слежу за модными тенденциями так же, как ее
клавиатура, но тут девушка расплылась в улыбке, а Грейсон рассмеялся со своего места за
столом, качая головой.
— Платье с запахом и конверсы? Серьезно? — Она вытерла слезы из уголков глаз.
— Что тебя больше беспокоит, платье из комиссионки или кеды? — Я прикусила
нижнюю губу.
— Почти уверена, что та часть, где ты выглядишь, как ребенок, увлеченный «Джамбо
Джусом», который совершил набег на шкаф миссис Клинтон. У тебя есть имя? — Эйва
скользнула взглядом по моему телу.
— Джудит. Но все зовут меня Джуд.
— Хей, Джуд, — пропела она и подмигнула.
— Уверен, что она не слышала этого раньше, Эв. — Грейсон повернулся на стуле к
монитору, дважды щелкнув по значку конверта.
Когда мне было лет семь, соседские ребята решили, что я слишком сорванец, чтобы
носить такое женское имя. Джудит умерла медленной смертью, кашляя каждый раз, когда
мне нужно было заполнить официальный документ.
Джуд может прикоснуться языком к кончику носа и пукнуть подмышками.
Джуд может научить вас кататься на скейтборде.
Джуд знает, как делать водяные бомбочки.
— Кстати, о тревожных вещах, мистер Лоран сделает объявление сегодня в три, так что,
может быть, и хорошо, что маленькая мисс Риз Уизерспун одета в такое уродливое платье,
что оно должно быть вне закона.
Я бросила взгляд на Эйву, и она щелкнула жвачкой у меня перед носом.
— Он дамский угодник, но не волнуйся, сын сажает его на поводок.
Часы шли, поглощая минуты и втягивая их в целый день, лишенный солнца. Я потратила
их на изучение множества тревожных способов заморозить, растопить и стереть целлюлит
до смерти. Когда часы пробили три, зазвенел лифт. Но это было единственное, что радовало
в данном случае. Время остановилось. Так же как щелканье клавиш, и треск радиостанций
по этажу вместе с общей болтовней. По тому, как воздух нависал над моей головой, словно
меч, я догадалась, что прибыл мистер Лоран, владелец «Кутюр» и LBC.
Грейсон оттолкнулся от стола и жестом велел нам с Эйвой выйти из нашей кабинки. Я
вытерла холодный пот с ладоней о платье.
— Главная достопримечательность здесь. Будем надеяться, что Лоран-старший никого
не облапает, а Лоран-младший не уволит нас всех, потому что у него месячные. —
Покачивая бедрами, Грей прошел в главный вестибюль.
Я усмехнулась. Значит печально известные нью-йоркские королевские особы, Лораны,
были занозой в заднице. Для меня это не имело никакого значения. Очень сомневалась, что
они работают на этом этаже или что я их часто увижу. Слышала о Матиасе Лоране,
французском магнате. Он казался слишком важным, чтобы болтаться с нами, смертными, на
пятом этаже, корпя над отчетами или пробуя образцы новых духов.
Как только мы вошли в уже заполненную приемную, у меня отвисла челюсть. Она упала
на пол, и мой язык выкатился изо рта, как красная ковровая дорожка в мультяшном стиле.
«Иисус Христос».
Я практически слышала, как Иисус в моей голове размахивает кулаком: «Перестань
произносить мое имя всуе каждый раз, когда вспоминаешь о совершенном грехе». У него
была веская точка зрения. В таком темпе мне нужно было бы произнести так много молитв о
прощении, что я не закончила бы до своего тридцатилетия.
Передо мной стоял горячий французский турист, который три недели назад творил с
моим телом нечестивые вещи, выглядя не менее богоподобным, чем в ту ночь, за одним
исключением — теперь он выглядел намного пугающе.
На Селиане были светло-серые брюки, которые, казалось, были пришиты прямо к его
телу, белая сшитая на заказ рубашка и грозный хмурый взгляд. Он выглядел готовым
обезглавить Кайлу и скормить ее конечности толпе людей, собравшихся вокруг него. Рядом с
ним стоял седовласый мужчина на дюйм ниже его.
У Матиаса Лорана были маленькие, черные, пустые глаза — полная
противоположность темно-синим глазам его сына. Но на его лице был такой же
неодобрительный хмурый взгляд, который заставлял вас чувствовать себя грязью под их
шикарными туфлями.
И, вероятно, столько же полномочий, чтобы уволить вашу покорную слугу.
— Давайте перейдем сразу к делу. Технически, это вопрос бухгалтерии, но мы решили
пригласить «Кутюр», так как вы, ребята, денежная прорва глубже, чем Кидд Майн (прим.
Кидд Майн Шахта — рудник цветных металлов, расположенный неподалёку от Онтарио,
Канада), — начал Селиан, глаза-сосульки, которые я называла ирисами, все еще были
сосредоточены на экране его телефона.
Мои глаза закатились, а колени угрожающе подогнулись.
У него был американский акцент. Не Французский. Американский. Плавный. Знакомый.
Обычный. Он выпаливал фразы со скоростью света. Я слышала его, но не могла понять
слова. Шок охватил мое тело, когда кусочки головоломки встали на свои места. Мой
грязный секс на одну ночь был моим боссом. Моим лживым американским боссом. И теперь
мне предстояло иметь с этим дело — надеюсь, очень долго, потому что я отчаянно
нуждалась в этой работе.
Кто-то щелкнул пальцами, и мой взгляд метнулся от лица Селиана к Грейсону.
Он хмуро смотрел на меня.
— Ты выглядишь так, будто изо всех сил стараешься не заплакать или испытываешь по-
настоящему сильный оргазм. Надеюсь, что это последнее, и ты испытываешь некое жуткое-
слэш-потрясное состояние. Ты в порядке?
Я кивнула, выдавив улыбку.
— Прости. Никаких оргазмов, происходящих под этим платьем. Просто на секунду
отключилась. — Вранье. Я была на грани оргазма, просто вспоминая, как хорошо
чувствовала, когда Селиан раздвигал мои бедра своими большими мозолистыми руками и
погружал свой язык в мою щель.
Затем слова перестали обрушиваться на головы всех присутствующих, как обжигающий
душ, и я поняла, что на самом деле есть что-то хуже, чем слышать, как Селиан говорит на
своем идеальном американском английском. И это было совсем не то, что слышать его
слова. Потому что теперь сосульки были направлены на меня, как взведенный пистолет.
Я подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Он смотрел на меня ровно секунду,
прежде чем его внимание переключилось на Грейсона.
— Я понятно выразился, Грегори? — спросил он.
«Грегори?»
— Совершенно ясно, сэр, — ответил Грейсон дрожащим голосом.
Селиан дернул подбородком в мою сторону.
— Твоя протеже не годится для девушки с обложки.
«Боже. Чертов. Ублюдок».
Мужчина узнал меня, и я это знала. Его глаза загорелись, растапливая лед и становясь
темнее в ту минуту, когда наши взгляды встретились. Он помнил, и, наверное, его убивало
то, что я здесь настолько, что он хотел закопать меня.
«Я хочу вернуть свой айпод», — сказал ему мой взгляд. У меня было больше трех тысяч
песен на этой штуке, и все они были слишком хороши, чтобы тратить их на этого придурка.
— Джуд Хамфри. Младший репортер. Это ее первый день, — почти умоляюще
подчеркнул Грейсон. Он непроизвольно двинулся в мою сторону, как будто ему нужно было
физически защитить меня от острого на язык монстра в костюме.
Я подавила улыбку, когда поняла, что сказала Селиану, что моя фамилия Спирс. Ну, он
определенно не был Тимберлейком. Он был Лоран. Американским монархом до мозга
костей. Миллиардером, влиятельной силой, и, судя по нашей единственной встрече,
неистовым плейбоем.
«Этот человек был внутри тебя», — мысленно взвизгнула я. «И не один раз. Его член
был так глубоко погружен в тебя, что ты кричала. Ты все еще можешь ощутить соленый,
землистый вкус его спермы. Ты знаешь, что у него есть родинка на пояснице. Знаешь, какой
звук он издает, когда опустошается в женщину».
Я мысленно поблагодарила свой разум за то, что он испортил мои трусики на публике,
и кивнула.
— Рада встрече, сэр. — Протянула ему руку, и мое лицо вспыхнуло от смущения,
вызванного выбором слов.
Все смотрели на нас, а в комнате было не меньше пятидесяти человек. Селиан — если
это вообще было его имя — проигнорировал мою протянутую руку. Вместо этого он
повернулся лицом к стоящему рядом мужчине.
— Матиас, есть еще какие-нибудь мудрые слова?
Матиас? Разве это не его отец? Насколько холоден может быть этот человек с ледяными
голубыми глазами?
— По-моему, ты затронул все аспекты, — сказал Большой Босс, и у него действительно
был сильный французский акцент, так что, по крайней мере, в этой лжи было зерно.
Матиас пристально смотрел на меня, словно мог прочесть на моем лице тайну, которую
мы с его сыном разделяли.
Селиан повернулся ко мне, расстегивая запонки и закатывая рукава на жилистых
предплечьях.
— Бухгалтерия может вернуться к своей незавидной работе. «Кутюр» так же свободен
от этой встречи — хотя и не прощен за свой ужасный блог. Мисс Хамфри? — Он
нетерпеливо щелкнул пальцами и уже шагал по узкому коридору, зная, что я буду
преследовать его, как щенок, и, без сомнения, наслаждаясь этим фактом. — Нам нужно кое-
что уладить.
«Кость, стояк — тоже самое, верно?»
Я бросила на Грейсона умоляющий взгляд: «Пожалуйста, спаси мою задницу». Его
взгляд отвечал: «Я бы так и сделал, но мне дорога жизнь».
Я последовала за Селианом по коридору, торопливо шлепая конверсами по полу.
Мужчина пробрался сквозь толпу бухгалтеров, затем остановился у углового офиса, открыл
дверь, рявкнул: «Вон!» человеку внутри и наклонил голову, приглашая меня войти. Так я и
сделала. Он закрыл дверь, и мы остались вдвоем.
Два фута пустого пространства между нами.
Взгляд Селиана говорил о войне.
Что не сулило мне ничего хорошего, поскольку у него были бомбы, а у меня едва
хватало палок.
— Куда исчез твой акцент? — спросила я с вымученной улыбкой.
— Куда исчезли мои гребаные деньги? — ответил он тем же легким тоном, но ухмылка
на его лице была другой. Греховной.
Мое лицо вытянулось. Я была настолько дезориентирована, увидев его здесь, что совсем
забыла, что это тоже произошло.
— Я взяла его, — выдохнула, с трудом сглотнув.
— Ну, я притворялся. — Он имел в виду акцент.
— Так совпало, что я тоже. — Не имела в виду акцент.
Я только что вспомнила пари, которое мы заключили в « Le Coq Tail». Если он не
заставит меня кончить, мне разрешалось забрать все его деньги. Честно говоря, я никогда в
жизни не кончала так сильно, но не собиралась этого признавать. Не после того, как он во
второй раз за день заставил меня почувствовать себя дурой, изобразив дурацкий
французский акцент, чтобы сбить меня со следа на случай, если я захочу обменяться
номерами.
— Мисс Хамфри, — он хмыкнул с жалостью, как будто я была очаровательной и
раздражающей одновременно, словно щенок, писающий на его туфли за две штуки
баксов. — Пройдет еще много времени, прежде чем ты перестанешь думать о моем члене
каждый раз, когда мастурбируешь в конце долгого рабочего дня под своим дешевым
одеялом.
Я убью его.
Я поняла это в ту же секунду.
Может быть, не сегодня и, возможно, не завтра, но это должно было случиться.
Я выдохнула и скрестила руки на груди.
— Прости, что взяла твои деньги. — Мне было неприятно извиняться перед ним, но я
должна была сделать это ради своей совести, не говоря уже о моем служебном положении.
Селиан смотрел сквозь меня, как будто я ничего не сказала.
— Я ожидаю, что ты будешь держать язык за зубами по поводу нашей маленькой… —
Он замолчал и пробежал взглядом по моему телу, но не так, как будто хотел меня. Скорее,
хотел избавиться от меня.
Я захлопала ресницами.
— Вы что, язык проглотили, сэр?
— Нет, но близок. — Мужчина прислонился плечом к двери, заставляя все вокруг
бледнеть по сравнению с тем, как сексуально он выглядел. — Твоя киска получила мой язык,
несколько раз, на самом деле. А также мой член, пальцы и, честно говоря, все остальное в
том номере, на что я мог поместить тебя. Я избавлю тебя от грязных подробностей, потому
что, во-первых, ты была там, и, во-вторых, мы будем держаться строго профессионально.
Понятно?
«Иисус. Иисус. Иисус»
Ну, и грязный рот у этого парня.
«Леди, если ты не перестанешь произносить мое имя всуе, я подам жалобу на более
высокий уровень», — проворчал Иисус у меня в голове.
— А ты не собираешься извиниться? — Я уперла кулаки в пояс.
— За что? — В его голосе звучал неподдельный интерес.
Сколько ему лет? Тридцать? Тридцать два? Теперь, когда я была трезва и смотрела на
него сквозь пелену гнева и явного смущения, он уже не выглядел таким молодым.
— За то, что солгал мне, — повысила я голос, чуть не топнув ногой. — За то, что
изобразил акцент и сказал, что у тебя самолет домой. За…
— Не то, чтобы это тебя касалось. — Он поднял руку, прерывая поток моих слов. — И
не то, чтобы я когда-либо предоставлю тебе еще какую-то личную информацию, учитывая,
что ты официально мой служащий, причем младший, — холодно напомнил он мне. — Но на
самом деле я улетел во Флориду повидаться с матерью. Не совсем домой. Но и не во
Францию.
— А акцент? — Жаль, что я не могу ударить его степлером по голове и сохранить свою
работу. К сожалению, почти уверена, что отдел кадров не одобрит этого.
Мужчина потянул за воротник своей рубашки с хищной ухмылкой на лице.
— Мне нравится простой, бессмысленный трах.
— Ты позаботился о том, чтобы я не спрашивала твой номер и не пыталась дать тебе
свой. — В этот момент у меня слетел контроль над голосом, и думаю, он знал, что я была в
шаге от того, чтобы ударить его прямо в лицо.
Селиан безучастно посмотрел на меня.
— Безумие тебе не идет, Спирс.
— Ну, считай, что тебе повезло, потому что я не собираюсь с тобой ничем обмениваться
— ни номерами, ни жидкостями, ни любезностями. — Я развернулась, готовая выскочить за
дверь.
Сделала первые несколько шагов, но Селиан схватил меня за запястье и развернул на
месте. Его прикосновение послало электрический разряд прямо в мою промежность, что
только доказывало, что мой разум был смышлёным, мое сердце было одиноко, но мое тело
было просто тупицей.
— Помалкивай, — предупредил он.
Я закатила глаза. Как будто собиралась разослать пресс-релиз о том, что позволила
своему боссу затрахать меня к чертовой матери.
— Да, сэр. — Я выдернула руку из захвата, избавляясь от прикосновения. — Что-нибудь
еще, сэр?
— Следи за своим поведением.
— А иначе?
— Я сделаю твою жизнь очень несчастной. И буду наслаждаться в процессе. Не потому,
что мы спали вместе, а потому, что ты украла мои деньги, бумажник и презервативы.
Честно говоря, презервативы были у него в бумажнике, и я просто забыла их вытащить.
Что придавало всему этому дополнительный слой смущения. Я знала, что качусь по тонкому
льду, и не хотела рухнуть на дно океана безработицы, поэтому решила сменить тему.
— Я забыла свой айпод в номере. Ты случайно не видел его?
— Нет.
«Черт!»
— Я свободна?
Мужчина сделал шаг назад.
— Надеюсь, мы будем видеться очень редко, мисс Спирс.
— Принято к сведению, мистер Тимберлейк.
Всю дорогу до своей кабинки я хлопала себя по лбу, думая, что хуже уже быть не может.
Будущий владелец LBC выглядел царственно мстительным, по-королевски злым и
величественно взрывным. Благодаря мне. Я знала, что он будет избегать меня любой ценой.
И меня смущало то, что я была опечалена этим фактом, потому что его запах, голос и
безумно неуместные вещи, исходящие из его рта, завораживали меня не меньше, чем
приводили в ярость.
Когда я вернулась в свою кабинку, моим первым порывом было утопиться в образцах
духов. Но как только я вошла, то поняла, что должна кое-что объяснить. Грейсон и Эйва
сидели бок о бок, скрестив ноги, и смотрели на меня так, словно я была спецкором National
geographic. Все, что им было нужно, — это попкорн.
Грейсон ткнул большим пальцем в сторону лифта.
— Объясни.
— Нечего…
— Мистер Лоран-младший, — вмешалась Эйва, — также известный как режиссер
новостей, исполнительный продюсер новостного шоу в прайм-тайм и Лорд Мудрец, никогда
не предлагает людям зрительный контакт, не говоря уже о том, чтобы говорить с ними.
«Серьезно? Ха. Да, не может быть!»
— Тебе лучше начать петь, как будто это «Американский идол», а я Саймон Коуэлл,
девочка. — Грейсон щелкнул пальцами, ерзая задницей на сиденье. — Я хочу знать, как,
когда, где и как долго. Особенно про длинную часть. Дюймы и все такое.
Полагаю, я это заслужила. Селиану не было никакого резона интересоваться мной
просто так и вести со мной личную беседу в мой первый день. Кроме того, это были
единственные дружелюбные лица на всех шестидесяти этажах.
Я смотрела вниз, скручивая пальца ног в конверсах.
— Ты делаешь из мухи слона. Мы с ним уже встречались. Накоротке. На…
общественном мероприятии.
«Ага, что может быть более общественным, чем сосать интимные места друг
друга?»
— Думаю, мы просто удивились, увидев друг друга здесь, вот и все.
Меня испугало то, как легко эта ложь выскользнула из моего рта. Сначала украла
бумажник, а теперь вот это. Селиан Лоран, несомненно, вытянул из меня все самое худшее.
— Так ты говоришь, что вы не знаете друг друга? — Эйва опустила подбородок,
разглядывая меня, как русского шпиона.
— Я даже не знаю, как его зовут. — На самом деле это было правдой.
— Селиан. А теперь вопрос: ты слушала, что он говорил на той встрече? — спросил
Грейсон и поднял бровь, ожидая ответа.
— Я… эм… — Я запнулась, подыскивая слова.
Обычно за словом в карман не лезла. Дебаты были моим любимым предметом в школе.
Я сталкивалась лицом к лицу со своими красноречивыми, откровенно самоуверенными
однокурсниками-политиками в Колумбийском университете — сыновьями адвокатов и
дочерьми судей. Но, как и у любой женщины, которая хочет, чтобы ее воспринимали
всерьез, у меня была ахиллесова пята. Если меня поймают на том, что я зажималась с боссом
и пускаю на него слюни, моя карьера упадет, как падающая звезда.
— Позволь мне помочь тебе с этим. — Грейсон махнул рукой. — Лоран сказал, что они
урезают бюджет «Кутюр», по крайней мере, на десять процентов, что может показаться не
так уж много, но наш блог и так практически на последнем издыхании. Не думал, что до
этого дойдет. Но я ошибался.
— Не уверена, что понимаю. — Я нахмурилась.
Грейсон наклонился вперед, поймав мой взгляд.
— Хочу спросить еще раз: откуда ты знаешь Лоранов?
— А что? — Я почувствовала, как мое сердце бешено колотится в груди. Теперь мы
говорили во множественном числе?
— Я только что получил вот это письмо. — Он повернул монитор так, чтобы мы втроем
могли собраться перед ним и посмотреть.
Гэри,
Ты должен был прислать статью о шведской королевской свадьбе два часа назад. Если
ты не любитель длинных очередей по безработице и понижение уровня до квартиры в
Бронксе с ненадежным электричеством, я бы не советовал проверять мой предел, когда
дело доходит до пунктуальности.
Сроки не зря называют крайними. Если ты не уложишься в них…
Селиан.
Селиан: Джудит Хамфри. Ее досье находится в отделе кадров. Хочу знать о ней все, что
только можно, от ее образования до любимого цвета. С кем она трахается, с кем живет, с
кем разговаривает.
Строго говоря, это не мое дело. Но Джудит была похожа на крушение поезда — украла у
своего босса и трахалась с ним, потом избегала его, затем отсасывала ему, а еще устраивала
публичные разборки с людьми по телефону за пределами своего рабочего здания, — я хотел
убедиться, что она в здравом уме.
Добравшись до своего этажа, мы вошли прямо в редакцию. Первая короткая встреча
состоялась через десять минут. Она подошла к своему столу, прижимая к груди этот чертов
блокнот.
— Хамфри, присоединяйся к нам в конференц-зале, — услышал я собственный голос.
Она оживилась, подавила улыбку, затем открыла блокнот и что-то нацарапала в нем.
Быстро.
«Боже».
Она так чертовски жаждала этой работы. Я избавил Брианну от айпада и отпустил ее.
— Ты будешь делать заметки, Джудит, а не вносить предложения, — сказал я.
Старался обращаться с ней точно так же, как с любым другим репортером на ее месте. Я
уже был невыносимым придурком, так что не был особенно ужасен с ней. Но также был
честен, и через неделю она заслужила право сидеть, слушать и поглощать.
Джудит не отрывала взгляд от блокнота.
— Девушка может помечтать.
— Рад исполнить и другие твои фантазии.
Хорошо, что Брианна начала работать над кардио и уже была в другом конце зала. Мы
были почти одни.
— Вообще-то у меня есть одна, с которым ты мог бы мне помочь.
— Если только это не связано с тем, что я привязываю тебя к кровати, то действительно
не хочу об этом слышать, — сказал я, спуская в унитаз весь наш разговор на прошлой неделе
о моем танце на красной линии.
Я уже пробежал через эту чертову линию до самого финиша сексуальных
домогательств. Не то чтобы домогался Джуд, о чем свидетельствовал энтузиазм, с которым
она сосала мой член, но если ей нужны были патроны, то я по глупости ей их вручил.
— На самом деле это было связано с тем, чтобы я привязала тебя к кровати. — Она
захлопала ресницами и по неизвестной причине не выглядела раздражающей.
Обычно мне нравилось быть тем, кто связывает, но для Хамфри я мог бы сделать
исключение. Девушка шагнула ко мне, проводя языком по нижней губе.
— Я бы заткнула тебе рот кляпом…
Изогнул бровь, медленно обводя взглядом ее тело и мысленно раздевая ее предмет за
предметом. Она была под кайфом, если думала, что я суну в рот что-то, что не было частью
ее тела. К тому времени, как Джудит оказалась передо мной, в моей голове она была
совершенно голой, ее голос капал медом и сексом на мои гребаные туфли.
— А затем, — прошептала она, и ее пухлые губы коснулись моего уха. — Я бы подожгла
эту чертову штуку вместе с тобой
Я улыбнулся. Джудит Хамфри была настоящей занозой в заднице. Мало того, что она
была натуральной блондинкой, чертовски горячей и обладательницей лучшей пары губ в
пределах трех штатов (обе пары, если уж быть абсолютно честным), но она также была
острой, как бритва, — противоположность моим обычным слабовольным интрижкам на
ночь.
— Если бы тебе когда-нибудь довелось снова лечь со мной в постель… — Я сузил свои
холодные глаза, глядя на нее. — Ты будешь той, кто загорится, и мы оба это знаем.
С этими словами я жестом пригласил ее в конференц-зал. Люди потихоньку начали
просачиваться в него с кофейными чашками и сонными глазами. Джудит повиновалась, ее
кошачья, гибкая походка говорила мне, что она знает, что я смотрю.
Джеймс Таунли открыл нам дверь, прежде чем войти.
— Сынок, — сказал он и хлопнул меня по спине.
— Назови меня так еще раз, если хочешь получить билет в один конец на досрочную
пенсию, — пробормотал я.
— Новобранец. — Он подмигнул Джудит.
— Мистер Цифры. — Она отдала честь.
Они обменялись понимающими улыбками. Я ударил его кулаком в лицо. Мысленно,
конечно. Мои границы были немногочисленны и далеки, но они были. Кроме того, Джеймс
только что женился на последней девушке-погоде из утреннего шоу — ей было тридцать, как
по возрасту, так и по уровню IQ — на церемонии в Хэмптоне, которая сделала королевскую
свадьбу Гарри и Меган похожей на вечер караоке для малобюджетного девичника на
побережье Джерси. Это событие получило больше освещения в новостях, чем угроза
Северной Кореи.
Я бросил на Джеймса хмурый взгляд «не шути со мной» — просто чтобы убедиться, что
он знает, что я знаю, что он проверил задницу Джудит, когда она вошла, — и он
притворился, что не заметил этого.
С этого момента все было, как всегда. Мои сотрудники представили мне свои идеи для
сегодняшнего шоу, начиная с Кейт рядом со мной — моя правая рука, — затем переходя к
человеку рядом с ней и так далее.
Кейт (ей сорок с небольшим, она была счастлива в браке и открытой лесбиянкой)
предложила начать с вулканической катастрофы на Мауи. Джессика (двадцать с чем-то лет,
одинокая и цепкая, как обвисшие яйца) рассказала новые подробности о кризисе в ЕС, а
Стив, новичок, который становился чуть менее полезным, чем мешок немытых анусов,
предложил поговорить о сырном кризисе в Бельгии. Я уперся руками в спинку стула, за
которым стоял, чтобы случайно не ударить его через стол.
— Новобранец? — Честно говоря, я сделал это, потому что не хотел, чтобы у Джеймса и
у Джуд было что-то уникальное — ласковое прозвище, связь.
— Я? — Джудит указала на себя, оторвав взгляд от злополучного блокнота.
Я бросил на нее снисходительный взгляд и подчеркнул его приподнятой бровью.
Девушка заправила волосы за уши и откашлялась.
— Да. Окей. Хорошо, что у меня есть Киплинг.
«Киплинг? Кто, черт возьми, такой Киплинг?»
— Итак, у одного YouTube-блогера…
— Следующий, — рявкнул я.
Это не «Кутюр». Сомневаюсь, что наши зрители хотели бы услышать о какой-то
цыпочке, показывающей людям, как наносить подводку для глаз в течение двадцати минут,
если только она не была мертва и не была разрублена на мелкие кусочки, разбросанные по
пяти океанам.
— Подожди, — выдавила Джуд, стиснув зубы. — У одного YouTube-блогера более чем
два миллиона просмотров. Он только что опубликовал видео, в котором рассказал людям,
что спрятал часть тела близкого ему человека, который умер в лесу рядом с его домом. Тот,
кто его найдет, получит десять тысяч наличными.
— Что? — Кейт чуть не выплюнула свой кофе на стол. — Почему мы до сих пор об этом
не слышали?
— Во-первых, мы — новости, — Джудит виновато улыбнулась, и моя челюсть
дернулась, борясь с ухмылкой. — И это случилось буквально десять минут назад. — Она
повернулась к Кейт, ее грудь поднималась и опускалась. — Честно говоря, я поначалу
сомневалась, что это вызовет бурную реакцию. Большинство его зрителей —
несовершеннолетние, следящие за его путешествием в качестве профессионального
скейтбордиста. Но это определенно то, что нам нужно. Можно? — Она указала на айпад
Стива.
Стив перевел на меня взгляд, в котором читались вопрос и скука.
— Дай ей айпад, придурок. — Я покачал головой.
Через пять секунд мы уже смотрели на Коди Макхотсона — по-моему, это было не
настоящее его имя — в шлеме викинга, майке без рукавов и с самодовольной улыбкой,
сверкавшей выбеленными зубами. Он выглядел как причина, по которой они изобрели
оружие, но на самом деле он делал это — посылал несовершеннолетних искать часть тела.
— Это не мерзость или что-то в этом роде. — Он заправил прядь своей светлой челки
обратно под шлем. — Например, не ожидайте найти что-то сверхъестественное. Но оно
есть, и, эй, если хочешь заработать денег, ты должен пойти на это. — Укурок засмеялся в
камеру, послав клубы дыма в объектив.
— Он несовершеннолетний? — Я повернулся к Джудит.
Она покачала головой.
— Двадцать один.
Это официально. Это поколение было слишком тупым, чтобы восстановить свою
популяцию. Трудно поверить, что через пятьдесят лет я буду зависеть от таких, как он.
— Хорошая зацепка, Хамфри.
— Займусь этим, — отсалютовала Джессика, печатая что-то на своем телефоне.
— Эй, а как же я? — Стив взмахнул руками.
— Ты рассказал о бельгийском сыре. Радуйся, что мой ботинок не в твоей заднице.
— Фу, — простонал он, вытаскивая из корзинки пирожное и запихивая его в рот.
Стив принадлежал бренду «Феникс Таунли» — богатый парень, который пробрался в
мой отдел новостей благодаря связям. Мой отец прокладывал дорогу людям, которые были
неспособны потреблять латте, не сжигая себя в процессе, не говоря уже о том, чтобы
приготовить его, но имели правильную фамилию. Конечно, то же самое можно было бы
сказать и обо мне. С двумя отличиями: я не просил эту работу, и, черт возьми, заслужил ее.
Люди уже выходили из конференц-зала, когда я дернул подбородком в сторону Джудит.
— На пару слов.
— Здесь?
— Да, Эйнштейн.
В комнате были стеклянные стены от пола до потолка, именно то, что мне нужно,
чтобы держать руки подальше от нее. Как только мы остались одни, я закрыл дверь и сел на
свое место, сцепив пальцы. Джудит выпрямилась, высоко подняв подбородок, внимательно
смотря на меня.
— Этого больше не может повториться. — Я жестом указал на пространство между
нами.
Я хотел быть уверенным, что девушка не собирается раздувать из нашего грязного траха
нечто большее. Последнее, что мне было нужно, это чтобы она думала, что у нас какие-то
отношения. Мне нужно было поддерживать свою рабочую зону эффективной и
профессиональной.
Она щелкнула ручкой и кивнула.
— Согласна.
— Тебе не нужна помощь? — Я жестикулировал пальцем вниз, но по ее пылающим
щекам понял, что она истолковала это не верно. — Я видел, как ты плакала сегодня
утром. — Я сжал губы. — Это не было приглашением оседлать мой член.
Ее щеки порозовели еще больше.
— Не понимаю, какое тебе до этого дело.
— Мои сотрудники — мое дело, — сухо парировал я.
— Их эффективность — да. Об этом можешь не беспокоиться. Уверяю тебя.
У Джудит не было ни инструментов, ни средств, чтобы бороться со мной. Но в
остальном она чертовски хорошо справлялась со мной.
Мне уже надоело ходить вокруг да около, поэтому я просто сказал ей прямо.
— Этот телефонный звонок был о нас?
Она откинула голову назад, смеясь.
— Нет. Нет никаких нас.
— Совершенно верно. Хорошая работа с ютубером.
Я встал, разглаживая рубашку ладонью. Вот и все. С этого момента я мог снова
игнорировать ее. И как раз собирался это сделать, направляясь к двери, когда увидел за ней
лицо и замер.
Лили Дэвис стояла по другую сторону, улыбаясь мне блестящими губами.
Лили Дэвис, женщина, которую я должен был трахать.
Лили Дэвис, женщина, о которой Хамфри ничего не знала.
Лили Дэвис, моя невеста.
Некоторые девушки выглядели так, словно весь мир был у их, обутых в лабутены, ног, и
длинноногая брюнетка, которая ворвалась в стеклянную дверь с мегаваттной улыбкой, была
одной из них. От ее цветочных духов у меня слезились глаза, но, возможно, я на грани слез
из-за разговора с боссом. Она схватила Селиана за воротник — сверкнув помолвочным
камнем размером с целый магазин «Тиффани» — и запечатлела влажный поцелуй на его
сжатых губах. Мужчина взял ее за плечи и отступил на шаг, окинув ледяным взглядом,
словно оценивая повреждения на недавно купленной разбитой машине.
— Лили.
— Жених.
«Что?»
Это не должно было меня удивлять. Селиан великолепен, успешен и миллиардер в свои
тридцать с небольшим. Почему бы ему не иметь невесту, которая выглядела бы, как секс на
каблуках? Но ирония не ускользнула от меня. Ему удалось поставить меня на место Элизы
— редактора моего бывшего парня. Другой женщины. Разлучницы. Девушки без морали.
Разница лишь в том, что Элиза знала, что у Милтона есть девушка. Я же, с другой стороны,
понятия не имела.
Я стояла на дрожащих ногах, ожидая, когда Селиан нас представит. Он этого не делал.
Бросив на Лили холодный взгляд, он выдавил:
— Какой сюрприз.
«И не очень хороший», — говорили его глаза.
— У меня была примерка в квартале отсюда, и мама хотела купить печенье для
бабушки, так что я решила зайти и поздороваться. Ты же знаешь, какой сварливой я
становлюсь, когда вокруг углеводы с тех пор, как начала новую диету. — Девушка захлопала
густыми ресницами, прижимаясь к Селиану, как будто боялась, что он может выскользнуть
из ее рук, как масло.
Вдобавок к тому, что она была брюнеткой, версией Блейк Лайвли, в летнем платье и
ярко-желтых сандалиях, она выглядела безумно влюбленной. Несомненно.
Но я не собиралась делать этого с собой — ревновать ее. У бедняжки был жених-
обманщик, и даже сейчас он выглядел таким же раскаявшимся, как использованная
салфетка.
— А ты…? — Она обвела наманикюренным пальцем мое лицо.
«Идиотка, с которым твой жених тебе изменял».
Мне хотелось упасть на колени и признаться во всем. Сказать ей, что я понятия не
имела, что он обручен, что он лгал, и что он придурок. Но у меня не было желания умереть.
Поэтому я ограничилась слабой улыбкой.
— Джуд Хамфри.
— Джуд. О, боже мой. Мне нравится твое имя. Такое шикарное. Я Лили Дэвис. Но,
знаешь, ненадолго. — Она собственнически провела рукой по мускулистой руке Селиана.
Игла вины пронзила мое сердце, и моя агония выплеснулась наружу.
— Вау. Мои поздравления.
Селиан уставился на нее, как на инопланетянку, совершенную незнакомку, которая
вошла в его жизнь без предупреждения. На верхней губе выступил пот.
— Ах, эта маленькая штучка? — Лили пошевелила пальцами, сверкнув камнем, из-за
которого Дуэйн Джонсон выглядел миниатюрным. — Мы помолвлены, сколько я себя
помню. Наконец-то я приступила к планированию свадьбы. — Она закатила глаза,
смеясь. — Это так утомительно.
По случайному совпадению, так же, как и сохранить улыбку, пока она рассказывала мне
о своих отношениях с моим боссом. Я решила извиниться и удалиться, прежде чем сделаю
что-то, что обеспечит мне ночь в тюрьме — например, несколько раз ударю Селиана по
лицу.
— Уверена, вы справитесь с этой, казалось бы, невыполнимой задачей. — Я
покраснела, краем глаза наблюдая за ухмылкой обманщика. — Ну, у меня много работы, так
что… — Я склонила голову к двери и пошла к выходу.
Селиан стоял рядом с Лили — в конце концов, они были единым фронтом — и смотрел
на меня со спокойным интересом.
«Помолвлен. Он помолвлен».
Я была так взбудоражена, так ослеплена яростью, что даже не знала, как продолжить
свой день, не совершив чего-нибудь глупого и иррационального, например, не разгромив
весь его офис.
Спотыкаясь, побрела к своему рабочему месту, не сводя глаз со своих конверсов. Чья-то
рука скользнула мне за спину, схватила за локоть, и я развернулась на месте, инстинктивно
шлепнув по руке, думая, что это Селиан.
Но это был Стив, сидящий за своим столом и уставившийся на меня тусклыми глазами.
— Довольна собой, Новобранец?
Что, черт возьми, ему от меня нужно, и понимает ли он, насколько несвоевременен его
вопрос? Я не могу быть менее довольна собой прямо сейчас.
— Просто свечусь от счастья и, пожалуйста, больше не прикасайся ко мне. — Я
отдернула руку.
Стив встал со своего места. Он был немного полноват и не очень высок, но красив так,
как только могут быть красивы мужчины, у которых есть все деньги и время в мире.
Ухоженный.
— Ты выставила меня там идиотом, и мы оба это знаем, — прошипел он, указывая на
конференц-зал.
Озадаченная, я склонила голову набок, думая, что он, должно быть, делает мне какой-то
двусмысленный комплимент. Когда лицо мужчины оставалось грозным, мое последовало
его примеру.
— Я не понимаю.
— Ты пришла с этой дурацкой идеей из YouTube, о которой никто не знал. Почему ты
вообще заговорила? Ты, черт возьми, самый низкий человек на тотемном столбе. Все, что от
тебя требуется — хорошо отсасывать и не лезть не в свое дело.
Мои глаза вспыхнули. Не то чтобы обвинение было далеко от истины. Хотя Селиана
Лорана можно было обвинить во многих вещах — все они принесли ему очки в конкурсе
«Мудак года»; поощрение меня за то, что мы делали или не делали, не входило в их число.
Когда дело касалось честности, она была у нас обоих.
Кроме того, Стив никак не мог знать об инциденте в энергетическом отсеке. Он просто
хотел вывести меня из себя.
Миссия выполнена.
— Стив, ты выдвигаешь довольно серьезное обвинение, поэтому, если ты не
собираешься подкрепить его фактами, я прошу никогда больше не разговаривать со мной в
непрофессиональном качестве. — Я скрестила руки на груди.
Не знаю, почему Вселенная решила обрушить на меня сегодня дождь бедствий. Я
просто знала, что желательно окончить день, не проткнув кого-нибудь авторучкой.
— Я слежу за тобой. — Стив указал на свои глаза двумя пальцами и ткнул меня в руку.
Снова.
Я сделала единственное, что могла, не прибегая к помощи своей авторучки. Я дважды
стукнула кулаками и локтями друг о друга, посылая его в стиле сериала «Друзья».
— Ты только что… — Кейт оттолкнулась от своего стола, держа во рту маркер, как
сигарету.
— Ага. Так и сделала. — Я прочистила горло. — Пожалуйста, не суди меня. Жить с тем
фактом, что я сделала это публично — уже достаточное наказание.
Она покачала головой, ее грудь дрожала от смеха.
— Это было совершенно эпично, в какой-то странной, занудной манере. Кстати,
хорошая работа с видео на YouTube. Я Кейт. — Она протянула мне свою руку.
— Джуд. — Мое напряженное выражение лица, наконец, растаяло в улыбке.
— Стив, пошли в кабинет Селиана. — Кейт дернула головой в сторону коридора, и
ублюдок действительно имел наглость затопать ногами под столом.
Сколько лет этому парню?
Я вернулась к своему столу и уставилась на отчеты агентства «Рейтер», покусывая
нижнюю губу и стараясь не думать о невесте Селиана. Знала, что веду себя неразумно, но все
же вошла в мессенджер LBC и отправила групповое сообщение Грейсону и Эйве. Всю
прошлую неделю я проводила свои обеденные перерывы исключительно с ними.
Неудивительно, что они суют свой нос в чужие дела.
— Давай, коротышка, это твой сюжет. Мы будем веселиться, как будто он твой, и,
знаешь, нам плевать, что на самом деле это все Кейт…
Грейсон сидел на своем стуле у бара, разглядывая свой «Бакарди» и, как обычно,
изображая из себя черлидершу из фильма ужасов за несколько секунд до того, как ее
нашинкуют на кебаб. Эйва опрокинула в рот свой третий мартини, взъерошив густые черные
локоны и глядя на меня из-за края своего пустого бокала. Они оба праздновали мое первое
настоящее журналистское достижение. Даже когда я указала на то, что кто-то умер, и,
возможно, нам стоит отложить празднование, они не были убеждены. Грей лишь ответил:
— Эта поп-звезда пытался изнасиловать цыпочку. У нас все готово к празднику. — И
указал на выход.
— Уверена, что ты не хочешь ничего съесть? — Эйва выгнула бровь. — Ты выглядишь
немного бледной.
Мы были в «Le Coq Tail»., через дорогу от офиса. Я умирала от желания съесть сэндвич,
но в реальности пила лишь воду, притворяясь, что у меня болит голова. Но на самом деле, не
могла себе позволить ничего большего, и, возможно, это была моя гордость бедной девушки,
но я не могла позволить Грею и Эйве платить за меня, хотя знала, что они будут счастливы
угостить меня после того, как я успешно выполнила свое первое задание.
Так как молчала о своей ситуации с отцом и о своем долге, они оба купились на мое
оправдание мигрени. Наблюдая за тем, как они напиваются и обсуждают свои планы на
выходные — все они были связаны с тратой денег, — зависть грызла меня изнутри.
— Как заставить Грейсона перестать читать 5 °Cent? — Я сделала небольшой глоток
воды.
— К сожалению, никак. — Эйва покачала головой. — Но могу сказать, что он в одном
стакане от потери сознания, так что пение скоро закончится. Ты пойдешь с нами завтра в
«Метрополитен»? Позже мы собираемся заглянуть в индонезийский ресторан, о котором
писали в Timeout.
Мне бы очень хотелось, но я, наверное, помогу отцу залезть в душ, а потом буду по
телефону спорить с поставщиками услуг, чтобы они дали мне больше времени на оплату.
— У меня планы с отцом. Может быть, в следующий раз.
Иисус, вероятно, сдержал свое слово, чтобы держать Бога в курсе всех моих грехов,
потому что из всех песен в мире Promiscuous в исполнении Нелли Фуртадо и Тимбалэнда
взорвалась в комнате. В баре было шумно, запах несвежего разливного пива, жареного во
фритюре всего, и городская вонь липли к нашей одежде.
Грейсон икал и говорил одновременно, и я не обращала на него внимания, пока он не
сказал:
— Ой, Джуд, тойбосдесс.
— Что? — переспросила я, перекрикивая музыку.
— Твой. Босс. Здесь! — крикнул он мне в ухо. — И выглядит на пятьдесят оттенков
великолепно.
Я обнаружила, что Грейсон в пьяном виде имел склонность быть более глупым, чем
энчилада из «Тако-белл».
— Где? — Эйва огляделась по сторонам.
— Через три табурета.
Я вытянула шею, мое лицо вспыхнуло, прежде чем даже заметила его широкую спину,
все еще одетую в черный фактурный шерстяной пиджак от «Yves Saint Laurent», который был
на нем в офисе. Однако в том, что делал этот Лоран, не было ничего святого. Даже стоя
спиной ко мне, я отчетливо видела женщину, с которой он разговаривал. Она провела
пальцем с бледно-розовым лаком на ногтях по шее, хихикая, как школьница, и
промурлыкала что-то в ответ на то, что он сказал. Селиан, должно быть, был в отличной
форме, потому что, что бы ни вырвалось из его рта дальше, женщине пришлось цепляться за
его плечи, так сильно она рассмеялась. Они обменялись быстрыми, интимными объятиями,
и я была ведьмой, горящей на костре изнутри, желая освободиться от любого заклинания,
которое он наложил на меня, из-за чего чувствовала себя такой полностью и невероятно
несчастной.
Красивая. Женщина была очень красива, с волосами чуть темнее, чем у него,
сапфирово-голубыми глазами и загаром. У Селиана явно был свой типаж, и это не
блондинка с карими глазами, которая одевалась, как директриса из британского фильма
пятидесятых, разве что в конверсах. Кстати, сегодня фиолетовых. Достоинство и гордость.
Но у меня было такое чувство, что я вот-вот потеряю и то, и другое.
— Земля вызывает Джуд? — невнятно пробормотал Грейсон, толкая меня локтем в
грудь.
Ой. Я бросила на него злобный взгляд.
— Что?
— Мне кажется, или он флиртует с другой женщиной?
— Мне все равно, — отрезала я, выпятив подбородок.
— Мы и не думали, что будет иначе. А вот его невесте вряд ли будет все равно. — Эйва
моргнула, уставившись на меня, как на ненормальную.
Каковой я и была. Конечно же, они имели в виду Лили, а не меня. Внезапно
почувствовала себя очень уставшей и очень голодной — как будто воздух был полон
страданий, пропитан токсинами. Каждый вдох был смертельным. Я схватила «Бакарди» Грея
и залпом опрокинула его в рот, а затем стукнула по стойке бара.
— Моя головная боль выходит из-под контроля. Пойду в туалет, умоюсь и выпью
несколько таблеток «Адвила». Скоро вернусь.
Пошатываясь, направилась в дамскую комнату, проходя мимо Селиана и таинственной
брюнетки. Оказавшись достаточно близко к ним, я замедлила шаг, услышав, как они говорят
по-французски. Слова слетали с их языков, и мое мстительное сердце едва не вспыхнуло
пламенем. Он проделывал тот же старый трюк, что и со мной, пока его невеста сидела дома,
строила планы, мечтала об их будущем. Фальшивка или нет, но у него все еще были
отношения. Выставлять напоказ других женщин в барах было дурным тоном.
Поскольку мне на самом деле не нужно было в туалет, я ограничилась расхаживанием
по ванной комнате, кипя от собственного гнева.
Нужна ли мне эта работа?
Да.
В восторге ли я от работы в отделе новостей?
Как никогда в жизни.
Я все еще не сказала об этом своим друзьям по колледжу, но знала, что они сойдут с
ума, когда узнают, какую работу получила в LBC. Впрочем, сейчас все это не имело
значения, и, возможно, дело было в «Бакарди», который я проглотила на пустой желудок, но
встретиться с боссом лицом к лицу казалось ужасно хорошей идеей.
Ударение на слове «ужасно».
Я выскочила из ванной и протиснулась сквозь толпу. Подойдя к Селиану, похлопала его
по плечу. Мужчина медленно обернулся, его самодовольная улыбка не дрогнула, даже когда
он увидел мое лицо, обугленное агонией. Женщина рядом с ним бросила на меня
заинтересованный взгляд, но не сказала ни слова, держа в руках бокал с белым вином.
— Хамфри, — сказал он.
— Лоран, — язвительно бросила я, чувствуя себя смелой. — А она знает?
— Знает что? — Его губы растянулись в еще более широкой усмешке, но это ничего не
значило.
Селиан всегда был невозмутим. Метеорит может мчаться к Земле со скоростью света,
грозя уничтожить всех нас ровно через два часа, а он все равно не пропустит прелюдию,
когда отведет девушку в свой президентский номер на их секс-шоу.
— На самом деле, любая из следующих вещей. Первая, — я подняла большой палец
вверх, — что ты всегда так поступаешь. Ты притворяешься французским туристом и водишь
женщин в гостиничный номер на ночь, хотя ты американец по рождению и воспитанию.
Вторая, — я отогнула указательный палец, — что тебя дома ждет невеста. И третья…
Я показала средний палец и прищурилась, пытаясь что-нибудь придумать.…
Определенно было что-то еще. Я в этом уверена. К сожалению, забыла, что именно.
Мужчина выжидающе уставился на меня, его улыбка угрожала разрезать его лицо
пополам. Никогда не думала, что она может быть такой потрясающе дерзкой и
мальчишеской. Его улыбка похожа на глубокий, ленивый поцелуй под прекрасным закатом.
— Третья сейчас не имеет значения, — исправилась я. — Она знает обо всем этом?
Селиан повернулся к своей спутнице и задумчиво погладил подбородок.
— Ты все это знаешь, кузина?
«Кузина?»
Девушка протянула мне руку, и я пожала ее, разинув рот.
— Привет. Я Эмили, кузина Селиана. Изучаю моду здесь, в Нью-Йорке. Первый год.
Селиан помогает мне… ах, что это за слово? — сказала она со своим смехотворно
очаровательным акцентом. — Освоиться.
Она сжала его предплечье, и я увидела это по тому, как они смотрели друг на друга.
Семья. И я начала искать камень, под которым могла бы спрятаться на следующее
десятилетие.
Я сделала вид, что серьезно обдумываю эту новую информацию, поглаживая
подбородок.
— Хм, да. Селиан определенно хорош в обустройстве.
«Кто-нибудь заткните мне рот. Кто угодно. Пожалуйста. Бармен?»
Я вторглась в его отношения и играла в русскую рулетку со своей работой.
— Ты слишком добра. — Селиан провел рукой по тыльной стороне моей руки, казалось
бы, дружелюбным жестом, и его грубая ладонь послала волны похоти к низу моего живота,
увлажняя мои трусики. — Хамфри же, напротив, преуспевает в мародерстве. — Его язык
скользнул по верхним зубам, как у злого волка, которым он и был. — Практически украла
все грязные новости у наших конкурентов.
Осторожный отступила на шаг назад. И почему я такая импульсивная? Почему взяла на
себя роль охранника для его невесты? У меня дома больной отец, о котором нужно было
заботиться. К счастью, Селиан н выглядел даже наполовину обиженным моей выходкой. Я
подумала, не потому ли, что я справилась с заданием об убийстве южнокорейской поп-
звезды. Его отношение к людям казалось напрямую связано с работой в его редакции.
— Думаю, мне нужно идти. — Я сглотнула.
— Хорошая мысль. Ты должна делать это чаще. — Он небрежно потянулся за своим
виски. — Приятного вечера, Конверс.
— И вам тоже, мистер… Лоран. Босс, сэр.
Жаль, что я стою на ногах. Засунуть одну из них в рот казалось отличным способом
положить конец этому разговору. Я вернулась к Эйве и Грейсону. К счастью, они не
заметили фиаско с Селианом. Они были слишком заняты спорами о достоинствах
шафрановых леденцов как метода похудения. И были так поглощены этой темой, что даже не
заметили, как бармен пододвинул мне тарелку с бутербродом, бутылку виски и три стакана.
— От джентльмена через три места слева, — сказал он, наклонившись ко мне. — Он
просил передать, что вам нужно это съесть.
Мое сердце закружилось, завершая свое олимпийское сальто поклоном.
«Все нормально. Я не могу влюбиться. Мама так сказала. То, что я сейчас чувствую —
это смесь тошноты, разбитого сердца из-за Милтона и вины за то, что случилось с
помолвленным мужчиной. «Бакарди», конечно, тоже внес свою лепту».
Не знала, злиться ли мне, быть польщенной или раздавленной его жестом. Но я была
голодна, отчаянно нуждалась в выпивке, и у меня кружилась голова от низкого уровня сахара
в крови. Кроме того, я испытала странное облегчение, узнав, что сегодня вечером Селиан
поедет домой один. Не хотела никакой благотворительности, но ведь Селиан не был
посвящен в то, как плохо обстоят дела в моем доме. Он не мог знать, насколько ужасна
ситуация с моим банковским счетом. Мое решение было принято, когда запах жареного
ростбифа проник в мои ноздри. Я накинулась на еду, как дикий зверь. Эйва и Грейсон
прекратили болтовню и уставились на меня.
— Ты только что заказала бутылку виски, которая стоит двести баксов? — невнятно
пробормотал Грейсон, разразившись истерическим смехом.
Эйва была занята тем, что вскрывала бутылку и наливала каждому из нас по щедрой
порции в стакан.
— Я… эм, праздную избавление от мигрени, — пробормотала я с горячим куском
ростбифа и салатом во рту. — Не безвременную кончину поп-звезды.
— Да благословит господь «Адвила», верно? И красивых начальников. — Эйва
скользнула взглядом по моей груди, как будто могла видеть, как бешенного колотится орган
внутри нее, хотя она и была пьяна. То, как губы девушки понимающе изогнулись, заставило
меня задуматься, не уловила ли она часть моего разговора с Селианом.
— Просто рада, что головная боль прошла, — сказала я и снова набила рот едой.
Разговоры в этот момент не шли мне на пользу.
— Твой босс уже уходит. — Эйва упивалась моей реакцией, и я отдала ей её сполна, мое
любопытство взяло вверх.
Я склонила голову набок, увидев Селиана, помогающего Эмили надеть куртку, когда
они шли к двери.
— Похоже на то. — Я взяла с тарелки помидор черри и отправила его в рот.
Украдкой бросила на Селиана последний взгляд, хотя это было неправильно. Ведь он не
был моим.
Селиан усадил кузину в такси, поцеловал ее в лоб и на прощание постучал по крыше.
Затем, словно мой взгляд был приглашением, словно он чувствовал его на своей спине,
мужчина повернулся и уставился прямо на меня через окно бара. Наши взгляды встретились,
и все остановилось.
«Я не доступна», — говорили мои глаза.
«Это мне решать», — фыркнули его.
— Ты все еще хочешь сказать нам, что между тобой и Босс-мэном ничего нет? —
издевался Грейсон с периферии, его голос вползал в меня, затрагивая что-то, что я изо всех
сил старалась держать в спящем состоянии.
Я открыла рот, готовая защищаться, но ложь не выходила.
Лили потеряла свои привилегии на собственный ключ в тот день, когда я поймал ее с
членом моего отца во рту. Не слишком бурная реакция с моей стороны, думаю, все
согласятся.
В тот же день я разорвал нашу помолвку, и даже когда она приползла обратно,
размахивая перед моим носом «Newsflash Corporation», так и не удосужился вернуть
запасной ключ. Поскольку в моем доме работало достаточно охранников и
администраторов, чтобы открыть торговый центр, Лили не могла просто войти и ждать у
моей двери. Персонал знал людей, которые регулярно приходили в гости: мама, Кейт и
Элайджа, продюсер и поклонник «Янки» с работы. Для Лили мои инструкции были ясны и
просты: если меня не будет рядом, она должна ждать в вестибюле.
Вот почему я нашел ее с бокалом шампанского, завернутую в черное атласное мини-
платье, и листающую журнал, в золотистом мраморном баре в холле моего здания.
Как только я вошел во вращающуюся дверь небоскреба, она вскочила на ноги и
бросилась ко мне. Помня, что мы не разговаривали с тех пор, как она ушла с гала-концерта
без меня в прошлые выходные, я был слегка удивлен, увидев, что мы все еще были в
дружеских отношениях. Мое удивление не было оправданным, когда Лили остановилась в
нескольких дюймах от меня и подняла руку, чтобы ударить меня по лицу. Я остановил ее,
схватив за запястье и опустив руку.
— Лили, — сказала я сквозь стиснутые зубы.
— Жених, — выплюнула она. — Нам нужно поговорить.
— Разговор не требует того, чтобы ты прикасалась ко мне. Странно, что ты до сих пор
этого не поняла. Ты проводишь большую часть своих дней, сплетничая со своими друзьями,
как будто это олимпийский вид спорта.
Она обиженно надулась, потом убрала с лица пряди волос. Я направился к лифту, не
особо заботясь о том, последует ли она за мной. Лили так и сделала. В лифте она
повернулась и попыталась потереться промежностью о мое бедро. Я сделал шаг назад, цокая
языком.
— Ты давно потерял права на член.
— Иди в задницу, Селиан.
— В твоих снах. И даже там, только сзади, чтобы не видеть твоего лица. — Я вежливо
улыбнулся, проверяя свой «Ролекс».
Мне нигде особо не нужно было быть, но я решил дать ей ровно десять минут, чтобы
рассказать, какого хрена она здесь делает. Что я могу сказать? Я чувствовал себя щедрым.
Когда мы добрались до моей квартиры, я, наконец, приготовил себе долгожданный
напиток, пока Лили расхаживала взад и вперед по моей гостиной. Все было сделано из
гладкого черного гранита и дубовых панелей, со стерильной на вид, минималистичной
белой мебелью. Японский дизайнер интерьера, который приехал сюда, спросил, что я хочу
передать, когда перееду. Я сказал ей «ничего». Она подумала, что я говорю буквально.
Теперь моя квартира выглядит точно так же, как мое сердце. Пустой.
Я жил здесь последние три года и трахнул здесь только одну женщину. Это была Лили,
и с тех пор прошло больше года. В остальном, я использовал эту квартиру для сна.
— Говори, — приказал я, и в ту же минуту рот Лили открылся, и слова вылетели из
него, как будто она ждала моего разрешения в течение многих лет.
— Слушай, я поняла, ладно? Я облажалась, Селиан. Думаешь, этого не знаю? Неужели
ты думаешь, что я не понимаю всей серьезности своей ошибки? О том, что связалась с твоим
отцом, пока ты горевал о сестре?
Камилла и Лили были ровесницами — на три года младше меня, то есть ей было
двадцать девять — и учились в одной и той же частной школе на Манхэттене. Они не были
друзьями. Едва знакомые. Моя сестра писала дневники, ходила на поэтические вечера и
была одержима автобиографиями о модельерах высокого класса, в то время как Лили была
сосредоточена на вечеринках, парнях и диетах. У них не было ничего общего, и хотя
Камилла никогда особо не говорила об этом, я знал, что до того, как я вышел на сцену, Лили
преследовала ее, чтобы свести нас, когда не издевалась над ней, как над пай-девочкой, в
школьных коридорах.
Итак, упоминание Лили о моей сестре испортило мое и без того скверное настроение.
— Но поверь мне, Селиан, когда я говорю, что это не появилось из ниоткуда. Даже
когда мы были полноценной парой, ты смотрел на меня, но никогда по-настоящему не
видел. Ты просто позволил мне забраться к тебе в постель и присутствовал на моих
семейных торжествах, чтобы осуществить свой план слияния. Я любой ценой хотела
привлечь твое внимание. Это было глупо, знаю, и сожалею об этом, но это зашло слишком
далеко. Я хочу, чтобы ты вернулся. Я хочу, чтобы мы вернулись.
— А я хочу «Феррари» и месячный отпуск на Карибах.
«И рот Джудит вокруг моего члена».
Лили всплеснула руками.
— Ты мог бы получить все эти вещи! Так почему же я не могу получить тебя? Я буду
хорошей. Верной. Мы столько лет вместе, Селиан. Не позволяй этому погубить нас.
— Нет.
— Я позволю тебе оставить интрижки. Я знаю, что это не больше, чем секс. Я не
против. Я готова поделиться…
— Все равно нет.
Я поставил свой стакан на металлический мини-бар, а когда обернулся, то увидел, что
она раздевается так, словно ее атласное платье было в огне. Куча ткани упала на пол, и Лили
попыталась обхватить меня ногой за талию, потеряв равновесие, когда я сделал шаг назад.
Она потянулась, чтобы схватить меня за руку для равновесия, и упала плашмя на задницу. Я
посмотрел на нее сверху вниз, заметив, что под платьем у нее нет ни лифчика, ни трусиков.
Поднял ее одежду и швырнул в нее.
— Убирайся.
— Я хочу забеременеть.
— Есть много мужчин, которые захотят трахнуть тебя. Я могу вызвать тебе такси до
ближайшего бара. Постарайтесь не подхватить ЗППП, пока занимаешься этим. Когда не
пользуешься защитой, это легко сделать.
— Ты мой будущий муж. Я хочу, чтобы ты сделал меня беременной.
Она все еще сидела на полу, бедра были раздвинуты, ее киска смотрела на меня, и мне
было смертельно скучно от этого зрелища. Лили делала это каждые несколько месяцев с тех
пор, как мы объявили о нашей помолвке. Обычно я не обращал на нее внимания. Но сегодня
вечером, после катастрофической встречи с шишками, странной встречи с Джуд и разговора
с Фениксом, бл*дь, Таунли, я хотел свести к минимуму контакт с ее сумасшедшей задницей.
— Одевайся, — повторил я устно, поворачиваясь, чтобы взять еще выпивку.
Повернувшись к ней спиной, я налил виски в хрустальный бокал и уставился на
жидкость.
Тонкие руки обвились вокруг моего торса, и Лили прижалась ко мне всем телом во
второй раз, обвившись вокруг меня, как осьминог. Сколько конечностей у этой женщины? Я
снова стряхнул ее.
— Ты выжила из своего гребаного ума? — Повернувшись, оттолкнул ее.
Я был откровенен с ней с самого начала, когда согласился принять ее обратно. Шансы
на то, что мы снова будем близки, были ненамного лучше, чем если бы я спонтанно
присоединился к цирку.
Если она хотела детей, то могла завести их с кем-нибудь другим.
Если хотела секса, то могла трахаться с кем угодно.
Если хотела и того, и другого, она могла бы переселить одного из своих любовников на
одну ночь в трехэтажный отремонтированный дом, который ее отец купил для нас перед
свадьбой. Потому что я чертовски уверен, что меня не найдут где-нибудь поблизости.
— Не притворяйся, будто у тебя иммунитет к сексу, Селиан. Вот что мы делаем. Мы в
беспорядке, но мы в горячем беспорядке. — Она опустилась на колени и начала возиться с
моей молнией.
Я недоверчиво уставился на нее, отмахиваясь от ее руки, как от назойливой мухи. Кто-
то здесь был горячим беспорядком, но уж точно не я.
— Ты что, пьяна? — спросил я в упор.
— Настолько пьяна, что ты не можешь вышвырнуть меня отсюда, — усмехнулась она,
облизывая покрасневшие губы.
Лили явно недооценила мою неприязнь к ней. Потому что через двадцать минут она
уже сидела в такси, а я сидел рядом и смотрел в окно.
— Ты не можешь отвести меня в мою квартиру. Невозможно сказать наверняка, что я с
собой сделаю. У меня депрессия. Мой жених не хочет ко мне прикасаться! — причитала она,
шмыгая носом и взъерошивая волосы, глядя в зеркало заднего вида.
Наш водитель, молодой индеец в футболке «Манчестер Юнайтед», потер лицо рукой и
покачал головой. На зеркале заднего вида висела фотография женщины — его жены, как я
предположил — и двух маленьких мальчиков. Все они улыбались, одетые в крикетную
экипировку.
Интересно, хочет ли он мой «Ролекс» и костюм за три штуки, как я его нормальную
семейную жизнь, и имеет ли это значение? Вообще.
— Я не повезу тебя в твою квартиру. Я отвезу тебя к твоим родителям.
Ни на секунду не поверил, что Лили может причинить себе вред — эта цыпочка
хладнокровно убьет щенка, прежде чем позволить кому-то, кто не был профессионалом,
отрезать ей челку, — но я так же не хотел рисковать. Если она склонна к самоубийству, ее
родители могли бы позаботиться об этом. Я был очень любящим бойфрендом, пока она
переживала свои драматические фазы, до того момента, как она решила отсосать член
мужчине, который создал меня.
Лили забарабанила ногами по водительскому сиденью. Парень поморщился.
— Фу! Я не хочу ехать туда. — Она икнула. Такая чертовски пьяная. — Это угнетает.
Мама все время плачет, а бабушка выглядит ужасно. Кроме того, мои сестры — суки.
Ее сестры, Скарлетт и Грейс, были медсестрой и физиотерапевтом — обе порядочные
женщины, которые предпочли отказаться от средств массовой информации. К несчастью для
Лили, они неодобрительно относились к образу жизни, который она вела, в котором ее
единственным вкладом в общество была красивая задница и хорошие чаевые поставщикам
услуг. Она была единственным человеком в семье, у которого не было работы. Лили заявила,
что в этом нет необходимости. Она была занята планированием свадьбы, девичника и
медового месяца. Я не был полностью уверен, с кем она собирается провести медовый
месяц, но мы оба знали, что я сяду на космический корабль с билетом в один конец до
солнца, прежде чем сесть с ней в самолет. По крайней мере, я на это надеялся.
— Твои сестры не живут дома, и что значит, твоя мать плачет? С Маделин все в
порядке?
Лили вздернула подбородок и поиграла пальцами. Она выглядела виноватой, и это
беспокоило меня, потому что у этой девушки был моральный компас сутенера, торгующего
людьми.
— Лили?
Моя невеста бросила на водителя злобный взгляд через зеркало заднего вида, мысленно
прося его не судить ее, не понимая, что опоздала на добрых десять минут.
— Скар и Грейси переехали две недели назад, потому что бабушка плохо себя чувствует.
Я опустил руку.
— Что ты, бл*дь, имеешь в виду, под «плохо себя чувствует»?
Единственное, что мне всегда нравилось в Лили — это ее семья. Черт возьми, я начал
встречаться с ней исключительно из-за того, что ее бабушка всегда была рядом, с домашним
пирогом и сумасшедшими историями об эре «Парней и куколок» в Нью-Йорке. Весь мой
выпускной год был потрачен на то, чтобы набивать лицо вишневым пирогом Маделин и
слушать бродвейские сплетни пятидесятых, а затем набивать лицо киской Лили и слышать,
как она стонет мое имя, как молитву.
Еще год назад я каждый месяц водил Маделин на Бродвей. Мы смотрели шоу, ходили в
маленькое итальянское заведение и говорили о новостях. Ее покойный муж основал
«Newsflash Corporation». Я прервал традицию, когда мы с Лили расстались, и это сделало
меня первоклассным мудаком. Даже после того, как мы снова сошлись с нашим новым
соглашением, я не мог смотреть в лицо Маделин, зная, что живу во лжи — той, в которой,
чтобы продвинуться в игре, я обманывал ее семью ради того, что создал ее муж. Я не
предлагал ее внучке любви, а лишь полусносные отношения.
Лили отвернулась к окну, смаргивая слезы.
— Она… то теряет сознание, то приходит в себя. Она очень старая. Ей девяносто с чем-
то. У нее была хорошая жизнь. Она жила с нами все время после смерти моего дедушки.
— Есть какая-то особая причина, по которой я узнаю об этом только сейчас?
Я всегда спрашивал Лили о Маделин и ее родителях. Всегда. Полгода назад, когда
Маделин попала в больницу с болью в груди, я ворвался туда и остался с ней на всю ночь,
потому что родители Лили были за границей, а ее сестры жили на окраине и не могли
приехать. Конечно, Лили была слишком занята вечеринками.
— Я думала, если бы ты узнал, что единственное, что удерживает тебя со мной, кроме
«Newsflash Corporation», исчезло, ты бы… — Лили быстро вытерла слезы, пока они не
испортили тушь. — Она всегда была твоей любимицей. Я не знала, как ты отреагируешь, да
и не хотела знать.
— Является. Она еще жива.
— Ненадолго, детка. Мне очень жаль, но она точно не доживет до нашей свадьбы.
Такси остановилось перед домом ее родителей на Парк-Авеню. Я сунул руку в карман,
достал бумажник и вытащил оттуда пачку банкнот. Сунув деньги водителю в руку, велел
ждать перед зданием. Лили уставилась на меня, медленно расплываясь в улыбке.
— Если бы я знала, что именно это нужно, чтобы заполучить тебя ко мне…
— Заткнись, Лили. Мне нужно попрощаться с Маделин. Дело не в тебе.
Полчаса спустя я снова сидел в такси, и настроение у меня упало до небывалого.
Маделин не проснулась. Родители Лили — хоть и были рады меня видеть — гадали, где я
пропадал последние несколько месяцев. Все было напряженно и неловко. Они больше не
чувствовались семьей, которой у меня никогда не было, да и с чего бы? Я уже несколько
месяцев не отвечал на их звонки.
Женившись на Лили из-за своего отца и завершив слияние, я разрушу не только свою
жизнь, но и их. И это было то, о чем мне еще предстояло подумать.
Я дал водителю бруклинский адрес, по которому не собирался ехать, и попросил его
опустить стекла, чтобы мог дышать свежим воздухом.
Немного погодя, мы остановились перед домом Джудит. Окно ее гостиной было широко
распахнуто, как я и предполагал. Вся личность Джуд была притягательной. Ее великодушие
и доброта говорили: «входи», и я хотел вторгнуться на ее территорию и завоевать каждый
дюйм ее жизни. Я сидел в такси и смотрел в ее окно, понимая, что веду себя как извращенец,
и мне было наплевать. Дешевая желтая лампочка в ее прихожей мигала, и, поскольку она
жила на первом этаже, я мог видеть, что там стоял маленький стол, накрытый к ужину, с
салатницей, макаронами и чесночным хлебом. Простой едой, но я знал, что он будет
вкуснее, чем суши с голубым тунцом, которые я собиралась съесть на ужин.
— Сэр? — водитель откашлялся.
Я сунул ему в руку еще немного денег, не обращая внимания на их количество.
— Еще несколько минут.
«Я уже миновал извращенца и вступаю на территорию запретительного судебного
приказа».
— Конечно.
«Тебе, наверное, стоит взять трубку и доложить об этом, чувак. Я бы так и сделал на
твоем месте. В мгновение ока».
Через пять минут Роберт вошел в столовую и медленно опустился в кресло. Он все еще
выглядел хрупким и старше своих лет, но на его лице играла улыбка. Меньше чем через
минуту появилась Джудит, одетая в бело-голубую толстовку «Янки» и крошечные шорты с
высокой талией. Ее ноги были загорелыми, мускулистыми и великолепными. Девушка
смеялась и накладывала макароны на тарелку отца. Мужчина закашлялся, и она перестала
смеяться, подошла к его креслу и потерла ему спину.
Он поймал ее руку и поднял взгляд. Они обменялись улыбками.
Его губы шевельнулись.
«Я в порядке, Жожо. Правда. Я в порядке».
Джуд открыла два пива и разлила их по высоким стаканам, ее губы двигались, улыбаясь.
Она пела.
Я отвернулся, потому что не ожидал, что почувствую то, что чувствовал, — будто хотел
ее, завидовал ей и жалел.
Хотел ее, потому что она была создана специально для меня.
Завидовал, потому что у нее была настоящая семья, или то, что от нее осталось.
И жалел, потому что не мог полностью отпустить, но не любил.
Только ненависть, гнев и месть.
Одно можно было сказать наверняка: Джудит Хамфри и Лили Дэвис не были сшиты из
одной ткани, и я хотел носить только одну из них.
Одна девушка меня умиротворяла, другая — выводила из себя.
Одна была преданной, другая — мелочной и пустой.
Одна утверждала, что она моя, но я хотел владеть другой.
Два часа спустя я шла к метро, направляясь в библиотеку. Я оделась, осознавая, что
сегодня не рабочий день. И чувствовала себя юной и безрассудной в конверсах с черепами.
Мир становится ярче, когда ты носишь фланелевые рубашки, рваные джинсы и сумку. Я
поправила ремень на плече, собираясь войти на станцию, когда за моей спиной кто-то
посигналил.
Закатив глаза, я продолжила идти.
— Джудит. — Командный тон проник прямо в мою душу, заставляя мой желудок
закружиться от восхитительного тепла.
«Господи Иисусе, что он здесь делает?»
Иисус: «Ты разве не говорила что-то о том, чтобы посетить воскресную мессу где-то в
следующем десятилетии? Может, возьмешь с собой своего сквернословящего,
помолвленного босса?»
Я медленно повернулась, притворяясь раздраженной, потому что альтернативой было
показать ему, как сильно я взволнована его появлением здесь. В Бруклине. В воскресенье.
«Выкуси, Милтон».
Селиан сидел в своем серебристом «Мерседес-Бенц» в темно-синей спортивной
рубашке с короткими рукавами, его «Рэй-Бэн» были опущены, чтобы рассмотреть меня.
— Что ты здесь делаешь? — прищурившись, спросила я.
Я не разговаривала с ним после телефонного инцидента. Мы говорили о делах в офисе,
но каждый раз, когда мужчина пытался притвориться, что той ночи не было — как будто он
не разбил мой телефон только потому, что я обменялась номерами с каким-то случайным
парнем в закусочной — я поворачивалась и уходила.
— Ты не можешь продолжать меня игнорировать.
— Уверена, что могу. Наглядная демонстрация: этот разговор.
— Я твой босс.
— Вот именно, и ты пересек много границ.
— Из тебя мог бы получиться отличный адвокат.
— Не удовлетворен моей работой в качестве репортера?
— Совсем наоборот. Однако, как секс-партнерша ты делаешь паршивую работу.
— Хорошо. Считай это моей официальной отставкой.
Селиан поднял руку, размахивая новеньким мобильником. Это была новая модель,
которая только что вышла на рынок и уже отсутствовала в наличии на складах.
— С двенадцатью футлярами разных цветов в соответствии с твоим настроением. — Он
одарил меня своей убийственно очаровательной ухмылкой. — Перемирие?
— Никогда. Но мне нужен телефон.
Я была готова принять этот подарок, но только потому, что Селиан был ответственен за
безвременную смерть моего предыдущего телефона. Несколько дней без него были очень
тяжелые, а я точно не купалась в деньгах, чтобы купить замену. Мне приходилось приходить
на работу раньше и уходить позже, чтобы убедиться, что я всегда в зоне доступа, а дома мне
приходилось проверять электронную почту каждые полчаса.
Селиан прижал новое устройство к моей груди, и она напряглась в ответ.
— Иди и возьми его, Конверс.
Его машина загораживала дорогу, и кто-то посигналил ему сзади. Три длинных гудка.
— Хочешь узнать ее номер, припаркуйся, черт возьми, и дай нам проехать, — крикнул
кто-то позади него.
Селиан полностью проигнорировал парня.
— Нет, спасибо. — Я продолжила свой путь к метро.
Мужчина медленно поехал рядом со мной. Совсем как преследователь. Я закатила
глаза, но не могла не чувствовать некоторого удовлетворения от того, как он преследовал
меня последние несколько дней. Селиан даже спустился на пятый этаж, чтобы забрать меня
с обеда с Эйвой и Грейсоном, бормоча извинения о срочной встрече, когда на самом деле
все, что он хотел, это спросить, можем ли мы увидеться вечером.
Ответом, кстати, было большое, жирное «нет».
— Я хочу тебе кое-что показать. — Теперь его машина блокировала длинную вереницу
машин.
— Ты мне уже многое показал, — пробормотала я, втайне радуясь, что люди все еще
сигналят ему, и что впервые в наших отношениях он был не в своей тарелке.
— Вытащи свой разум из сточной канавы. Я имею в виду географически.
— Хочешь ослепить меня своим богатым Хэмптонским домом? Показать еще один
шикарный отель, которым владеешь? — предположила я на ходу, делая величественные,
высокомерные жесты руками.
«Четыре. Ты ведешь себя как четырехлетний ребенок».
Это говорил не Иисус. Только я.
— Сядь в гребаную машину, Конверс.
— Скажи волшебное слово.
— Мой член.
Я издала рвотный звук.
— Согласен. Он ненормально большой, но я не слышал никаких жалоб.
— Волшебное слово, — повторила я.
— Пожалуйста. — Это слово слетело с его языка, как будто оно было иностранным.
— Упс. Все еще нет.
Мой решительный шаг замедлился, когда его крики прекратились. Неужели он
отказался от меня? Я сделала еще несколько шагов, прежде чем чья-то рука схватила меня за
запястье. Я подняла взгляд. Селиан мрачно ухмылялся, сдвинув густые брови.
— Грейсон был прав. Это похищение… — сказала я, когда Селиан потянул меня к своей
машине.
Он припарковался посреди улицы, блокируя примерно тринадцать машин, и все они
сигналили. Некоторые пытались повернуть назад и съехать с дороги. Сказать, что Селиану
было на это наплевать, было бы не преувеличением. Я села в его машину и пристегнулась,
главным образом потому, что не хотела, чтобы кто-нибудь пустил ему пулю в лоб за его
поведение. Мужчина сел за руль и пристегнулся, не теряя времени.
— Куда мы идем? — спросила я.
— Увидишь.
— Ты так и не извинился за телефон.
— Знаю. Это был не самый лучший момент. Я бы сказал, что не хотел этого, но лгать
вдобавок к разбитому телефону было бы действительно грубо. Тебе не следовало
обмениваться номерами с другим мужчиной. Я был верен тебе с того момента, как мой язык
коснулся твоей киски.
Я всплеснула руками.
— Ты помолвлен, псих!
— Не по-настоящему.
— Не для меня.
— Чушь собачья. Ты не прикоснешься к занятому мужчине, и мы оба это знаем. Мы не
обманщики.
— Значит ли это, что в твоем странном сознании у нас какие-то отношения?
— Не отношения, а договоренность. Да. Как думаешь, ты справишься с этим?
Я горько рассмеялся.
— Я не могу влюбиться, Селиан. Я сломлена.
— Хорошо. Тогда давай будем сломлены вместе.
Он бросил телефон мне в руки. Устройство было полностью заряжено и готово к
использованию. Это должно было сделать меня счастливой, но не сделало. Мне нравилось
заниматься с ним сексом и бодаться с ним в редакции, но какой во всем этом был смысл?
Любовь, возможно, не была для меня в планах, но я становилась все более привязанной к
нему, настраивая себя страдать больше, чем уже есть.
— Открой бардачок, — сказал он, все еще глядя на оживленную дорогу впереди.
И снова у меня возникло ощущение, что Селиан точно знает, о чем я думаю. Я открыла
бардачок.
— И что я ищу?
— Моррисси (прим. Моррисси — британский рок-певец, основатель группы The Smiths).
Я похлопала по почти пустому пространству, и моя рука остановилась на знакомой
форме моего айпода. Я вытащила его и пискнула. Мой драгоценный айпод с тысячами песен,
которые я собирала все эти годы, снова был в моей руке, и это было восхитительно.
— Кто-то нашел его в отеле? — Я повернулась к нему.
— Да. Я нашел. В то утро, когда ты бросила меня.
Я нахмурилась.
— Почему не вернул?
Селиан бросил на меня взгляд, который я не смогла расшифровать — возможно,
озадаченный, граничащий с раздражением.
— Ты украла у меня кое-что, а я кое-что у тебя.
Я откинулась назад, обдумывая это. Он потер подбородок.
— Кто такой Киплинг?
Киплинг был моей записной книжкой. Но, конечно же, я не упустила возможности
поиграть с ним.
— Друг.
— Хороший друг?
Я кивнула.
— Очень.
— Как давно вы знакомы?
Я усмехнулась. Не знаю, сознавал ли Селиан, что ревнует, но я видела это со стороны.
— Достаточно долго.
Мы въехали на Манхэттен и припарковались на подземной парковке его дома. Он
обогнул машину, достал из багажника спортивную сумку, мы поднялись на первый этаж и
вышли на улицу.
— Куда мы идем? — спросила я, когда он перекинул сумку через плечо, выглядя по-
королевски взбешенным и полностью обеспокоенным тем, что мы делали.
— На свидание, — Селиан вздохнул, как будто я заставляла его тусоваться со мной под
дулом пистолета.
— Что? — я рассмеялась.
Игнорировала его чуть больше четырех дней, а теперь он пригласил меня на свидание?
Представьте себе, что произойдет, если я действительно выполню то, что ежедневно говорит
мне сделать мой мозг, и полностью порву с ним отношения.
— Я веду тебя на свидание. Чего тут не понятного?
— А что это за сумка? Это на тот случай, если ты плохо разбираешься в романтике, и
тебе придется убить меня, прежде чем я кому-нибудь расскажу?
Мы завернули за угол к Западному Центральному парку и направились прямо к лугу. Он
усмехнулся.
— Я могу очаровать даже монахиню.
— Очаровывать, для того, чтобы проложить свой путь в нижнее белье и в сердце — два
разных навыка.
— Я мультизадачен.
— Не говоря уже о том, что я не соглашалась на свидание. Ты даже не спросил, —
заметила я.
— Я думал, это данность.
— Почему это?
— Ты дала мне доступ к заднице — женскую версию дорогих украшений.
— Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что ты галлюцинирующий неадекват?
Селиан ухмыльнулся.
— Это действительно вопрос? Я могу пересчитать по пальцам одной руки людей,
которые не называли меня так.
— То, что мне нравится, когда ты командуешь в постели, не означает, что я хочу быть с
тобой. — Я покраснела, борясь с желанием опустить взгляд и разорвать зрительный контакт.
Селиан остановился у мемориала Джона Леннона, где на нас смотрели слова
«Представь себе».
«Только представь себе, что мама ошиблась, и я способна влюбиться. Что я иду
навстречу столкновению чувств. Эта похоть и душевная боль скоро столкнутся друг с
другом, и разразится трагедия».
Селиан переплел свои пальцы с моими, повернул меня лицом к себе и постучал по
моему носу, надменно улыбаясь.
— У тебя черепа на конверсах.
— У тебя черепа в глазах.
— Сегодня в мрачном настроении, Конверс?
— Нет. В смертельном.
Парк кишел людьми. Толпы туристов, пары, велосипедисты, родители и дети. Несмотря
на то, что Селиан не был одет в свой обычный дорогой костюм, мы все равно выглядели по-
разному. Во-первых, он был на десять дюймов выше, на десять лет старше, и от него разило
привилегированным воздухом, которого мне не хватало во всех отношениях. Я одета как
подросток, он — как миллионер. И то, как мужчина стоял, высокий и гордый, заставляло
людей останавливаться и смотреть.
Селиан прижался губами к моим губам, поцеловав меня на глазах у всех — нежно,
медленно и соблазнительно. Целовал так, словно вокруг никого не было, словно мы были
одни в этом городе, в этом парке, на этой планете. Он собственнически положил руку мне
на поясницу и рывком притянул к себе.
Потом погладил меня по щеке. Его губы скользнули от моих губ к моему уху, и он
прошептал:
— Я приходил сюда каждый раз, когда мои родители ссорились. Каждый раз, когда
Матиас обзывал меня маленьким стукачом, убившим его брак. Сюда я приходил, когда мы
начали драться физически. И сюда же отправлялся, когда знал, что его сотрудники будут
разъезжать по округе в поисках меня. Они никогда не заходили в Центральный парк. Это
было мое место.
Мое сердце затрепетало в груди, и я увидела Селиана не только как человека, которого
он хотел, чтобы люди видели, но и как человека, которым он был на самом деле. Не
полностью сломленного, но определенно достаточно треснутого, чтобы боль пролилась
сквозь трещины.
Мы распаковали сумку под огромным деревом. Для нашего пикника Селиан
организовал все удивительным образом. Мы расстелили одеяло, и он достал виноград, сыр,
крекеры, вино и шоколад. Я сказала ему, что он не мог собрать все это сам, и он признался,
что дал своей экономке травку в обмен на эти лакомства. Я рассмеялась, и он швырнул мне в
лицо виноградину. Это заставило меня рассмеяться еще сильнее.
Светило солнце, и я лежала на одеяле и смотрела в небо, жуя миндальный шоколад,
который таял между моими пальцами. Селиан сидел рядом со мной, пристально глядя на
меня, как будто ожидал, что я встану и убегу в любую секунду, как будто я могла
раствориться в воздухе, как будто делить это место со мной что-то значило для него.
— Как складывались ваши отношения с Камиллой? — спросила я.
Я всегда хотела иметь сестру или брата. К сожалению, вскоре после моего рождения
мама заболела. Она победила в первом раунде рака молочной железы. И во втором тоже. К
третьему ее тело было слишком истощено, чтобы сопротивляться, но я знала, что мои
родители всегда хотели больше детей.
Мужчина ухмыльнулся, глядя в голубое небо, как будто специально для нас облака
рассеялись.
— Мы были командой. Может быть, из-за того, что мама была занята беготней по своим
любовникам, а Матиас взял за правило совать свой член во все подряд с пульсом, мы рано
поняли, что, чтобы выжить, нам нужно прикрывать спины друг друга.
Я кивнула.
— Ты, должно быть, очень скучаешь по ней.
— Потеря кого-то близкого определяет тебя. Полагаю, ты уже это знаешь. Сожалею о
твоей маме, — сказал он, имея это в виду.
Я была благодарна за то, что Селиан не выразил соболезнования о моем отце.
Некоторые так и делали, когда слышали о раке.
Я опустила взгляд и уставилась на медленно тающий в моей руке шоколадный кубик,
склеивший указательный и большой пальцы.
— Мне кажется, я хотела выйти замуж за Милтона, чтобы кто-нибудь подхватил меня,
если я упаду. Понимаешь?
Селиан запустил руку мне в волосы и наклонился, чтобы поцеловать в лоб.
— Понимаю. Но упасть в чужие руки так же плохо, как и врезаться в ничто.
Зажужжал его телефон, лежащий между нами, и я посмотрела на него. На экране
вспыхнуло имя Лили Дэвис, заставив мое сердце упасть. Он нажал кнопку «игнорировать» и
бросил телефон на другую сторону одеяла.
— Можешь ответить, если хочешь.
«Только не плачь».
— Не хочу.
— Я никогда не пойму ваши с ней отношения.
— Значит, нас двое.
Мне хотелось закричать: «Так покончи с этим!». Его телефон снова заплясал на одеяле.
Я приподнялась на локтях, когда Селиан снова отправил вызов на голосовую почту.
— Я хочу домой.
— Конверс…
Его телефон завибрировал в третий раз.
— Господи Иисусе, — пробормотал Селиан, сунул его в сумку, застегнул молнию и
швырнул к дереву.
Он втянул в рот нижнюю губу.
— Эй…
Я встала и начала все убирать. Больше он ничего не сказал, пока мы не подошли к его
дому. Я продолжала идти к метро, и он застонал, легко догоняя меня.
— Давай я отвезу тебя домой.
— Оставь меня в покое, Селиан. — Я остановилась. Горячий гнев клокотал и шипел за
моей грудной клеткой. — А? Как насчет этого? Как насчет того, чтобы перестать делать это,
когда ты обращаешься со мной, как будто я что-то значу, только чтобы пойти и жениться на
ком-то другом? Потому что не имеет значения, что ты не любишь ее или не прикасаешься к
ней. Если уж на то пошло, то это гораздо, гораздо хуже. Ты отказываешься от нас — кем бы
мы ни были — не ради какой-то великой любви, а из-за какой-то нездоровой потребности
отомстить отцу. И да, упасть в объятия Милтона было бы неправильно, но обнимать Лили —
это не что иное, как катастрофа. Так что не смей читать мне нотации.
— Этот мудак трахнул мою нев…
— Да. Я слышала. Много-много раз. Ну и что с того, что он это сделал? — Я оборвала
его, сжав руки в кулаки. — То, что он делает что-то не так, не дает тебе права делать что-то
еще хуже. — Я толкнула его в грудь.
«Господи Иисусе, что я делаю?»
Иисус, подпиливая ногти: «Используешь мое имя, чтобы оправдать себя за плохое
поведение, как обычно».
— Это он послал Феникса в Сирию. И это он настоял, чтобы мы держали это в секрете
от нее и держали их порознь. Но почему-то в ее смерти виноват я? — заорал Селиан мне в
лицо, как будто это я его обвиняла. — На хрен все это.
— Прекрати искать виноватых, Селиан. Все отношения, к которым ты прикасаешься,
увядают. Каждая связь, которую устанавливаешь, погибает. Я не хочу сгореть. Я хочу
расцветать. Я заслуживаю того, чтобы расцвести.
Я снова повернулась и направилась к станции. На этот раз он схватил меня за запястье
так сильно, что подумала, он вырвет мою руку. Думаю, он тоже это понял, потому что
быстро отдернул руку и заключил меня в объятия — объятия, от которых я хотела
отказаться, но предпочла утонуть, объятия, которые, как я знала, подхватят меня, если когда-
нибудь упаду, от человека, который не обещал быть рядом, когда я в нем нуждалась.
Я обхватила его руками, он зарылся лицом в мои волосы, и несколько долгих секунд мы
молчали. Каждое плохое чувство было раздавлено между нашими прижатыми грудинами.
— Разве не ты говорила, что не можешь влюбиться? — усмехнулся Селиан спустя
несколько секунд, склонив голову набок. — И что с этим случилось?
— Это не значит, что мне все равно.
— Мне тоже не все равно. — Мужчина сделал шаг назад, хлопнув себя кулаком по
груди. — Сегодня я должен был провести время с твоим отцом. Вместо этого я пригласил
тебя на чертово свидание, — он выплюнул это слово, словно оно было ядовитым.
Я даже не могла смириться с мыслью, что он регулярно встречается с моим отцом.
Когда это началось?
— Знаешь, когда я в последний раз водил кого-то на свидание? В шестнадцать. Почти
уверен, что сделал это, чтобы передернуть. С тех пор мне и пытаться не приходилось. Я даже
не пробовал.
Я фыркнула, слишком хорошо осознавая тот факт, что вокруг нас собралась аудитория.
— Я должна почувствовать себя особенной?
Его челюсть сжалась, а глаза потемнели, как будто он вспомнил, кто он. И кем была я.
— По крайней мере, имей приличие быть честной с самой собой, Конверс. Ты не
хочешь, чтобы меня это волновало. Ты хочешь меня, и точка.
Я повернулась и дала ему то, на что он еще не претендовал.
Мою спину.
— Все, что я хочу сказать, это то, что он похож на подтяжку лица за полцены в
незарегистрированной клинике в Восточной Европе. Я бы все равно сделал это, даже зная,
что это смертельно. — Грейсон бросил в рот кусок латука и громко прожевал.
Мы сидели в «Le Coq Tail» во время обеденного перерыва — я, он, Эйва и Феникс.
Прошло уже несколько дней с моего неудачного свидания — или как там это можно назвать
— с Селианом, и в минуту слабости я решила довериться своим близким друзьям. Хотя,
достаточно сказать, у них уже были догадки.
— Поверь мне, девочка, мы все видим привлекательность Селиана. — Эйва с силой
пососала соломинку, плавающую в ее стакане с диетической колой. — Но считай это своей
официальной мерой по исправлению ситуации. После того, как мы получили место в первом
ряду на дерьмовом шоу под названием «ваши отношения», я могу честно сказать, что тебе
нужно закрыть эту штуку, прежде чем твое безумие перейдет на новый уровень.
Я дважды стукнула кулаками и локтями в стиле «Друзей».
— Я не сумасшедшая.
Уверена в этом на семьдесят процентов.
Эйва прищелкнула языком.
— И Лили тоже. Думаю, это что-то с членом Лоранов. Они делают своих женщин
неуравновешенными. Я слышала, что мать Селиана тоже не самая здравомыслящая.
— Мы договорились, что это не серьезно. — Я попробовала другую тактику.
Грей надул губы и закатил глаза.
— Не поэтому ли он так небрежно заявил права на твою задницу, а-ля кхал Дрого,
спасающий свою принцессу от армии дикарей, когда ты обедала на нашем этаже на прошлой
неделе? Признай это. Ты вагинозаклеймила босса.
— Нет такого слова, — заметил Феникс, указывая бутербродом на Грейсона. — Но,
черт возьми, должно быть.
— А ты что думаешь? — Я повернулась к Фениксу.
Я знала, что на днях Селиан нанес ему визит, и знала, что он приказал держаться от
меня подальше, помимо платонических отношений. Какая-то часть меня злилась на
Селиана, а другая надеялась на то, в чем, как мне казалось, он не мог признаться самому
себе: что я не единственный падающий человек, и у него тоже нет парашюта, чтобы
спастись от падения.
«Это просто секс».
«Это просто отвлекающий маневр».
«Ты не можешь влюбиться».
«Ты никогда не влюблялась».
Феникс прикусил щеку изнутри.
— Ты под кайфом? — спросила Эйва. — Феникс и Селиан ненавидят друг друга.
Но Феникс поднял на меня взгляд и сказал:
— Думаю, что ты его искупление. Он хочет спасти тебя, но ты единственная, кто может
спасти его.
Я удивленно уставилась на него, положив свой сэндвич с ростбифом на тарелку.
Он выглядел серьезным.
— Я знаю Селиана уже несколько лет с тех пор, как начал работать в LBC. Я видел его и
Лили вместе, даже когда они были по-настоящему вместе. — Он вздернул подбородок, его
голос дрогнул. — Селиан смотрит на тебя так же, как я смотрел на Камиллу, словно готов
сжечь за тебя весь мир. Просто потому, что он не хочет признавать это, не делает это менее
правдивым. Если слухи, окружающие его и его семью, верны… — Мужчина перевел взгляд
на Эйву и Грея, и тогда я поняла, что он знает об отце Селиана и Лили, вероятно, через
Джеймса Таунли, который держал руку на пульсе и уши повсюду в здании LBC. — Тогда
Селиан не доверяет людям, и это правильно. Он бесчувственный, недоверчивый и
ожесточенный, но он также облажался и это знает.
Я потерла лоб, чувствуя, как назревающая головная боль давит на затылок.
Все трое заговорили в унисон:
— Возможно.
— Нет.
— Да.
И вот тогда я предпочла смеяться, а не плакать.
В тот день я старалась избегать Селиана в редакции. Он вел себя как обычно, приглашая
Элайджу и еще нескольких мужчин на ланч, а затем исчезал на шестидесятом этаже и
уходил на совещания на весь день. Вернувшись домой, я бросила несколько куриных
наггетсов в духовку и достала из шкафа коробку макарон с сыром. У меня не было
настроения готовить себе что-то свежее. С тех пор, как началась экспериментальная
программа, папа стал питаться гораздо лучше, и в дополнение к лечению ему присылали
специальное питание. Я развязала свой дождевик и бросила его на диван после того, как
включила горячую воду на плите, пиная свои конверсы в коридор.
— Папа? — крикнула я.
Проверила гостиную, ванную, а затем его спальню. Его нигде не было. Застонав от
разочарования, я написала ему:
«Где ты? Когда ты научишься предупреждать девушку, что тебя не будет? Я волнуюсь».
«Эгоистка», — мысленно огрызнулась я на себя.
Иметь папу рядом было удобно. Я сколько угодно могла нянчиться с ним, совершенно
забыв о Селиане и его предстоящей свадьбе. На моем телефоне тут же вспыхнуло текстовое
сообщение.
Я покачала головой, смеясь про себя. Неужели мой отец влюбляется в то же самое
время, когда я разваливаюсь на части?
Может ли его больное тело испытывать то, чего не может чувствовать мое здоровое?
Я решила, что между нами достаточно разбитых сердец, поэтому продолжила лгать,
хотя это чуть не убило меня.
Эта сделка была бы самоубийством для бренда «LBC», и мой отец знал это. Это был
яркий пример того, как далеко он готов зайти, чтобы саботировать все мои дела.
Я ответил на сообщение:
«Запиши все, пожалуйста».
Пришло время вынести этот вопрос на рассмотрение совета и похоронить то, что
осталось от моих отношений с человеком, который ненавидел меня чуть меньше, чем я его.
Три бессмысленных разговора спустя (Кейт была счастлива, узнав, что я расторг
помолвку с Лили; мы с Элайджей поговорили о бейсболе; Джеймс пытался дать мне
несколько отеческих советов о женщинах и отношениях, но был отправлен восвояси с
поджатым хвостом), Джудит вошла в мой кабинет.
В ту минуту, когда она вошла, желание прижать ее к двери, раздвинуть ноги и трахнуть
безжалостно жгло мои вены, но я ограничился легкой ухмылкой.
— Хамфри.
— Сэр.
Я сидел за своим столом — за что моя эрекция была очень благодарна — и жестом
пригласил ее сесть напротив. Джуд послушно повиновалась, выпрямив спину. Я протянул ей
блокнот, который мне удалось забрать у Лили. Он был чертовски испорчен. Джуд взяла его
дрожащими руками.
— Спасибо, — тихо сказала она.
— Я куплю тебе другой.
— Я не хочу другой. Мне нравится этот.
Черт. Почему от этого мне стало еще тяжелее?
Она со вздохом покачала головой.
— Ты хотел меня видеть?
— Есть несколько вопросов, которые мы должны обсудить в связи с неожиданным
появлением мисс Дэвис в редакции. — Я развязал галстук.
Джуд улыбнулась своей милой, невинной улыбкой.
— Это один из лучших способов описать сумасшедшую женщину, которая разбила
монитор и испортила мой блокнот, который я когда-либо слышала.
Я ухмыльнулся. Откинулся назад. Сцепил пальцы вместе.
— Я отправлю Брианну на третий этаж за одним из стилистов Джеймса, чтобы он
привел Киплинга в форму.
Джуд распахнула глаза, нижняя губа выпятилась.
— Как ты?..
— Догадался. — Я отмахнулся от нее.
Не совсем. Тайна занимала мои мысли много долгих ночей. Настолько, что я собрал
воедино каждую встречу, в которой она упоминала Киплинга. Во всех этих случаях она
сжимала в руке блокнот.
Джуд выглядела растроганной, а мне не хотелось этого, поэтому я продолжил.
— Во всяком случае, мисс Дэвис больше не будет в состоянии наносить ущерб
имуществу или беспокоить сотрудников LBC, особенно учитывая, что я расторг нашу
помолвку.
Это был действительно хороший способ сказать, что мы могли бы вернуться к мирному
траханию без того, чтобы Джудит устроила мне допрос с пристрастием. Просто и не так
много слов.
— Так поэтому я здесь? — спросила она, выпятив подбородок. — Думаешь, что я снова
прыгну к тебе в постель?
— И диван. И дверь в кабинет. И гребаный общественный туалет, если я так скажу. — Я
пожал плечами, откидываясь назад и ухмыляясь ей.
— Ошибаешься, Селиан. Когда я сказала, что не влюбляюсь, то имела в виду именно
это. Но я и не увлекаюсь случайными связями. Мне нужно, чтобы это что-то значило. Я была
с Милтоном, потому что способна на отношения.
Я реально не хотел слышать об этом придурке Милтоне. В то же время моя растущая
потребность трахнуть Джудит вполне могла заставить мои яйца взорваться. Поэтому решил,
что искажу свою правду — или изменю ее немного, — чтобы удовлетворить ее потребности.
— Мы можем договориться.
— Мне не нужна договоренность. Я хочу отношений.
— Называй, как хочешь, Конверс. До тех пор, пока ты понимаешь, что в конце этого
туннеля нет ничего — ни брака, ни свадьбы, ни детей, ни уютных вечеров за просмотром
телевикторины с отцом, — ты получишь это. А теперь собирай вещи. Мы едем в Майами на
выходные.
Я обдумал все, что сказал, и решил исправить одну вещь.
— Вообще-то, может быть, иногда телевикторина с твоим отцом будет вполне
приемлема. Периодически твоя киска будет нуждаться в отдыхе.
— Майами? — Ее глаза расширились, как будто я предложил поездку в Афганистан.
Она быстро пришла в себя, прочистила горло и добавила: — Мы еще не закончили работу
над статьей о Сирии.
Точно. Черт. Конечно же, нам все еще нужно было закончить работу.
— Мы будем работать всю ночь.
— Я обещала папе посмотреть с ним игру «Янки», — сказала она и покраснела.
Я ненавидел то, что мне это нравилось в ней — ее яростная преданность семье.
Независимо от того, как поздно она оставалась на работе, Джуд каким-то образом всегда
находила время для своего папы.
Но, может быть, в Джудит не было ничего особенного. Может, я просто понятия не
имел, как устроена нормальная семья, и давал ей дополнительные баллы.
— Можешь взять выходной, — коротко сказал я. — Я пришлю такси, чтобы отвезти
тебя в аэропорт. Что-нибудь еще?
Несколько секунд девушка недоверчиво смотрела на меня. Наверное, я ожидал, что она
обрадуется этой новости, но не стал доставлять ее с цветами и сладкими обещаниями.
— Ты свободен? — уточнила она.
Я окинул ее взглядом.
— Похоже на то.
— Ты порвал с ней?
Она потерла лоб, оглядывая комнату. Почему? Неужели ожидала, что это какой-то
розыгрыш? Очевидно, Джуд очень мало думала обо мне в части морали.
— Тебе нужны письменные заверения, Хамфри?
— Вообще-то было бы здорово.
Я ухмыльнулся.
— Убери свою умную задницу из моего кабинета, пока я ее не отшлепал.
— Ты ужасен, — сказала Джуд, вставая со своего места и направляясь к двери.
Я наблюдал за каждым ее движением, недоумевая, почему нашел ее такой
очаровательной, и внутренне спрашивал себя, какого хрена я делаю, взяв эту случайную
цыпочку к моей матери, которая все еще пребывала в блаженном неведении о крахе моей
помолвки.
— И тебе это нравится, — возразил я.
Девушка остановилась у двери, склонила голову и покачала ею, смеясь. Когда Джудит
вышла за дверь, запах надежды заполз в мои ноздри — запах ее ванильного шампуня и
имбирно-пряных духов.
И должен признать, мне это нравилось намного больше.
Вскоре после взлета я послал маме предупреждение о том, что будет дальше.
Дипломатичным оно не было, но если она хотела прямоты и честности, то непременно
получала это, причем сполна.
Селиан: прыгаю в самолет, чтобы обсудить с тобой Матиаса, который, кстати, трахнул
мою невесту больше года назад. Следовательно, у меня больше нет невесты. Но я привезу с
собой женщину, так что попридержи свои коготки.
P.S. Брианна назначила конференц-связь со всем советом директоров сегодня днем,
включая твоего бывшего мужа-распутника. Я послал тебе несколько записей, которые тебе
нужно прослушать, так что, пожалуйста, сделай это в перерывах между пробами на роль
нового мальчика-игрушки.
P.P.S. И говоря о коготках. Я планирую оставить её себе на некоторое время.
После того, как мы приземлились, если Джудит и удивилась, обнаружив, что мы делим
люкс в отеле «Мандарин», то не подала виду. Она нырнула головой вперед на огромную
кровать, сделав на простынях снежного ангела. Я не знаю, почему это заставило меня так
сильно захотеть трахнуть ее, пригвоздив к матрасу. Я лишь знал, что соскребать себя с него
будет той еще проблемой, поэтому решил прыгнуть в душ, учитывая, что работал в течение
тридцати шести часов подряд, чтобы мы могли отправиться в эту поездку, и, вероятно, от
меня пахло так, как будто что-то умерло внутри меня, что было недалеко от истины.
Мы все еще должным образом не обсудили разрыв моей помолвки. Не думал, что об
этом стоит упоминать. Теперь мы оба были свободны. Я мог бы трахнуть Джудит на
хромакее Джеймса Таунли без каких-либо последствий, кроме необходимости заменить
экран, что мы уже и так планировали.
Все на работе уже были посвящены в то, что Лили получила пинок под зад после своего
маленького выступления. Включая, по определению, Эйву и Гэри-Грэма-Гранта. Как бы там
его ни звали.
Когда я вышел из ванной, Джуд стояла на балконе, облокотившись на белые перила, и
смотрела на океан. Ее задница, обтянутая рваными черными джинсами, покачивалась из
стороны в сторону, когда девушка стояла на одной ноге. Я все еще был завернут в полотенце,
когда подошел к ней, обхватив ее живот сзади и втискивая свою эрекцию в ее задницу.
— Потратил немного сверхурочных, чтобы прикрыть твою задницу. — Я прикусил
мочку ее уха, чувствуя, как тело Джуд покрывается мурашками от моего прикосновения.
— Похоже, ты все еще прикрываешь мою задницу, — нахально сказала она, покачивая
своей круглой попкой, так что мой член теперь был между ее половинками через джинсы и
мое полотенце.
Скользнув руками вниз, расстегнул пуговицу ее джинсов и сдвинул молнию вниз.
— Наклонись и держись за перила, Конверс. Будет немного жестко. — Я облизнул губы,
одним движением стянув с нее джинсы и нижнее белье и уронив полотенце.
Я не был эксгибиционистом, поэтому снял номера по обе стороны от нас. Но, конечно,
не собирался посвящать ее в свой уровень безумия. Что я могу сказать? Иметь возможность
трахать Джудит Хамфри везде в комнате и за ее пределами было первоочередной задачей, и
я не был гедонистом, но бронирование целого этажа было роскошью, которую себе позволил
на эти выходные.
Раздвинув ее ягодицы, лениво похлопал по внешней стороне ее бедра, направляя свой
член в ее уже влажную киску. На этот раз я хотел двигаться медленно и ровно. Последнее,
что мне было нужно, это чтобы девушка перевалилась через край. В прямом, а не в
переносном смысле.
— Ох, Селиан… — Мое имя на ее губах было молитвой.
— Да? — спросил я, толкаясь немного сильнее, наклоняя ее так, чтобы верхняя часть ее
тела была на уровне моего члена, и кладя руку на ее нижнюю часть спины.
— Я скучала по этому, — всхлипнула она.
«Я скучал по тебе».
Но, конечно, она не смогла бы выжать из меня эти слова, даже если бы от этого
зависела моя жизнь. Вместо этого я шлепнул ее по заднице.
— Не думал, что ты такая грязная девчонка, Конверс. И все же ты здесь, трахаешься
перед ним.
— Перед кем? — След паники коснулся ее голоса, и я рассмеялся, схватив ее за волосы,
трахая немного сильнее.
— Киплингом, — прошипел я, взглянув на ее блокнот, лежащий на кровати позади нас,
рядом с книгой.
Вчера, после того, как Лили дала волю своему безумию в моем отделе новостей, я
заметил как Джудит писала в нем вокруг глубокой дыры, которую моя бывшая проделала в
ее блокноте, и мне пришлось подавить желание выскочить и прикусить ее нижнюю губу
перед всеми. Верность Джуд, даже вещам, завораживала меня.
— Господи, — простонала она, когда я вошел в нее еще глубже. — Ты такой придурок.
— Так мне говорили миллион раз. Половину из них — ты.
Просунув руку ей между ног, потер клитор, облизывая шею, подбородок и внутреннюю
часть уха. Мне не хотелось признавать, что Джудит чувствовалась иначе, что я делал с ней
вещи, которые обычно не делал со своими любовницами на одну ночь. По сути своей я не
был особо заботливым любовником. Я был не против попробовать киску, если она выглядела
восхитительно, но если прикладывал свой рот к попке, то это означало, что я действительно
без ума от девушки. А лизать и сосать каждую часть ее тела, пока трахаю? Это было впервые.
Я даже не помню, что бы ласкал Лили таким образом.
Я почувствовал, как Джудит напряглась и сжалась вокруг меня, а затем кончила на мой
член, ее задница задрожала у моего паха. Я хотел кончить так же сильно, как она, поэтому
схватил ее за волосы и развернул, прижав к стеклу балконной двери.
— Безопасность прежде всего, — простонал я, безжалостно вколачиваясь в нее.
Когда мои яйца напряглись, я вышел, изливая свою сперму по всей нижней части спины
девушки. Это было больше похоже на трах, а не на занятие любовью. Я в последний раз
шлепнул Джуд по заднице и вошел в комнату, оставив полотенце на полу.
— Я закажу еду в номер. Приведи себя в порядок и дай мне знать, чего ты хочешь,
потому что твоя киска вот-вот станет моим первым блюдом.
Я хотел приуменьшить вес, который Джудит имела в моем мире, зная, что если не буду
осторожен, это может раздавить меня.
Я ненавидел, как меня привлекала мысль рассказать всем, что мы тайно встречаемся,
даже если это убьет мою репутацию и сделает жизнь Джудит в двадцать раз тяжелее на
работе.
А больше всего я ненавидел то, что собирался причинить ей боль.
Не потому, что она это заслуживала, а потому, что не знал, как этого избежать.
Чувство вины грызло меня изнутри, пока папа радовался за меня. За нас.
Конечно, я приукрасила ситуацию до такой степени, что она выглядела, как конфетка.
Вместо того чтобы сказать ему, что я теперь блаженно одинока и трахаюсь со своим
бессердечным боссом, нарисовала картину в мягких розовых и ярких голубых тонах, в
которую мы с Селианом отчаянно влюбились и решили быть вместе. Папа проглотил все
это, признался в экспериментальном лечении и сказал, что любит Селиана, как сына. Как.
Сына.
Папа умолял меня пригласить Селиана на ужин в качестве моего бойфренда, и я
уступила, в основном потому, что знала, что Селиан не откажет нам. Поскольку он решил не
возвращаться к Лили, любой единый фронт, которым мы собираемся выступить,
несомненно, поможет нашему делу. К тому же, кто, черт возьми, знает, кто мы друг для
друга?
Иногда это похоже на отношения.
Часто на грязный секрет.
Иногда он был холоден.
Много раз пылал страстью.
В понедельник утром все пришли на первое собрание, выглядя мрачными и
переутомленными. Я положила Киплинга на стол и скользнула на свое обычное место,
открыв большую белую коробку пончиков.
— Привычка разорит тебя, девочка. — Кейт выбрала один с шоколадной глазурью и
поприветствовала меня, ткнувшись бедром мне в плечо.
— Это все равно что угрожать монахине распятием. — Я слизнула сахарную пудру с
пирожного, когда Джессика протянула нам с Кейт кофе.
— Как прошли выходные? — спросили они обе в унисон, но Кейт добавила к вопросу
понимающую улыбку.
Они с Селианом были близки, но он все еще хранил секрет, поэтому я предпочла
неопределенность.
— Расслабляюще?
«О, как мило. Я поставила там вопросительный знак. Это было ну совсем не
подозрительно».
— Вот уж во что я не верю.
Вся комната подняла брови, когда Селиан ворвался в дверь. В бледно-сером костюме он
выглядел одновременно злым и идеальным, его хмурый взгляд был таким глубоким, что я
едва могла разглядеть его глаза. Брианна следила за ним по пятам, ставя стаканчик
«Старбакс» и айпад на столе перед ним.
— Я бы спросил, как у всех прошли выходные, но это означало бы, что мне не все равно.
А мне плевать, потому что у нас есть рыба покрупнее. Я говорю об океанских существах
размером с кита. Это первый и последний раз, когда я обращаюсь к этой теме, так что не
стесняйтесь никогда больше не спрашивать меня снова.
Он бросил телефон и какие-то документы на стол, прогоняя свою ассистентку.
— LBC только что заключила крупную рекламную сделку с маркетинговой фирмой,
специализирующейся на алкоголе, презервативах и азартных играх. Вы услышите об этом в
средствах массовой информации, в ваших местных элитных барах и в проклятом Твиттере.
Не вступайте в спор. Что касается нас, то мы делаем объективные новости. Точка. Ясно?
Все торжественно кивнули. Элайджа поднял руку, чтобы что-то спросить. Селиан со
вздохом опустился в кресло.
— Это о сделке?
— Да.
— Не хочу этого слышать. Давайте перейдем к делу.
Джеймс Таунли оторвался от газеты, которую держал в руках.
— Ты больше ничего не хочешь обсудить?
Селиан бросил на него быстрый взгляд.
— Ты имеешь в виду твою проблему с фальшивым загаром? Потому что я могу
вмешаться, но, вероятно, не раньше следующей недели. Плотный график и все такое.
— Я говорю о слоне в комнате. — Джеймс нахмурился, на его лице отразилось
беспокойство.
Он хлопнул газету тыльной стороной ладони, прежде чем бумерангом швырнуть ее
директору. Селиан взял её, хмуро посмотрел на маленькую заметку, обведенную желтым
маркером, и молча подвинул ко мне. Я подняла газету, сердце стучало у меня в ушах.
Фотографии не было. Просто сообщение.
«Кто эта девушка: Нью-Йоркский медиамагнат Селиан Лоран брошен своей
невестой, мисс Лили Дэвис, после того как последняя поймала его на измене с его
сотрудницей. Говорят, что этой грязной интрижке, по меньшей мере, несколько
недель. Обе стороны были недоступны для комментариев».
Селиан откинулся на спинку стула и переплел пальцы.
— Ну.
Брови Элайджи подскочили ко лбу.
— Тебе придется уточнить.
— Это правда.
Нет, это не так! Мне захотелось вскочить и закричать, когда по всей комнате
разнеслись судорожные вздохи. Он не изменял Лили, и она не поймала нас с поличным. Я
ошеломленно уставилась на него, чувствуя, как бьется пульс под веками. Селиан вздернул
подбородок, полностью игнорируя меня, его лицо излучало вызов.
— Во всяком случае, большая часть. У меня отношения с Джудит Хамфри. Впрочем, это
не грязная интрижка, вряд ли секрет, и нас никогда не ловили ни на чем. Джудит не знала о
моих отношениях с Лили, когда мы начали встречаться, и поэтому не виновата. Однако ее
положение здесь не имеет ничего общего с нашими отношениями, которые сложились после
того, как она была назначена репортером. — Селиан был спокоен, холоден и невозмутим.
Взгляды всех присутствующих метались между нами, и моя кожа горела. Я чувствовала
себя униженной и беспомощной. И больше всего меня взбесило его случайное признание.
Когда мы договорились рассказать об этом всему миру, я думала, что это произойдет после
обсуждения стратегии. Вместе.
— Думаю, мы все можем согласиться, что мисс Хамфри заслужила свое место в этом
отделе новостей и не нуждалась в том, чтобы сексом проложить себе дорогу по служебной
лестнице. — Селиан провел рукой по своей накрахмаленной рубашке.
— Согласна полностью. — Кейт протянула руку и сжала мою ладонь.
Я была слишком ошеломлена, чтобы хоть как-то реагировать.
— Согласен. — Элайджа поднял ладони, сдаваясь.
— Она самая лучшая. — Джессика посмотрела на меня, нахмурившись, вероятно, за то,
что я молчала о том, что связалась с боссом.
Я поняла, почему многие чувствовали себя обманутыми.
— Новобранец. — Джеймс одарил меня зубастой улыбкой. — Ты и правда не промах.
Мы все это знаем.
Знают ли? В комнате было еще, по меньшей мере, восемь человек, и их молчание
говорило вместо тысячи слов. Я знала, без тени сомнения, что никто больше не видит меня в
прежнем свете. А в какой степени видели, это был реальный вопрос.
— Спасибо… — Я справилась с собой, отказываясь смотреть на Селиана, который
теперь пристально смотрел на меня, пытаясь прочесть между строк моего глубокого хмурого
взгляда.
Он не получил от меня ответной реакции.
— С этим покончено… — Селиан провел рукой по своей квадратной челюсти. — Дайте
мне что-нибудь хорошее.
— Очевидно, Джуд уже… — кто-то прокашлял в мою сторону, но я не успела быстро
повернуть голову, чтобы заметить, кто это.
Не думаю, что Селиан это услышал. Он был не из тех, кто упускает возможность
отругать нахального сотрудника.
Кейт заговорила о провале антинаркотической кампании, и Элайджа встрял в разговор с
повышением госдолга. Селиан выглядел безумно скучающим, откинувшись на спинку стула
и уставившись в никуда, скрестив ноги под столом.
— Хамфри?
По крайней мере, он все еще называл меня так, как будто я была бесполым работником,
как будто ничего не изменилось. Потому что ничего не изменилось. Я все еще была
карьеристкой. Просто карьеристкой, которая спала со своим боссом, потому что мы оба
облажались.
Я листала Киплинга, высунув язык из уголка рта.
— Я разговаривала с одним парнем вчера вечером… — начала я.
— А Селиан знает? Он всегда казался мне собственником, — пошутил Элайджа,
откидывая голову назад и с усмешкой глотая воду из бутылки.
— Вон из моей редакции, Элайджа, — рявкнул Селиан, оглядываясь на меня. —
Продолжай, Джудит.
Я в молчании переводила взгляд с одного на другого. Элайджа нахмурился, собрал свои
вещи и покачал головой.
— Это всего лишь шутка, — прошептал он.
— Comedy Central в конце квартала. Здесь мы делаем новости. — Селиан все еще
смотрел на меня, но с измученным ожиданием, без капли сочувствия или привязанности в
его ледяных голубых глазах.
Невыносимое напряжение сжало комнату с того момента, как Элайджа понял, что все
испортил, и до той секунды, когда за ним закрылась дверь.
— В общем… — Мое лицо вспыхнуло, и я не сводила глаз с Киплинга. — Он сирийский
журналист, живет в Германии. Его зовут Саид. Вчера поздно вечером я нашла его твиттер-
аккаунт.
— Или тиндер-аккаунт… — прошептала себе под нос Брайс, один из продюсеров.
Сидя во главе стола, Селиан ничего не слышал. Но я слышала и хотела умереть на месте.
Я это заслужила. Даже я понимала, почему это вызывает у моих коллег горечь. Пока они
гонялись за зацепками, я гонялась за оргазмами с будущим президентом сети. Обрученным
будущим президентом сети.
Я глубоко вздохнула, молча одолжила айпад Кейт и ввела веб-адрес.
— Он загрузил это видео, в котором заснял сирийских беженцев, пытающихся
нелегально вернуться в Сирию…
— Обратно в Сирию? — Джессика подняла бровь.
Я кивнула.
— Им трудно интегрироваться, и они скучают по своим семьям. Сотни беженцев
возвращаются в Сирию каждую неделю, в основном через Грецию. Они въезжают в свою
страну нелегально, пешком, возвращаясь по тому же маршруту, по которому бежали.
Я нажала на воспроизведение и развернула экран так, чтобы все могли видеть. Но
больше всего я обрадовалась, обнаружив, что люди больше не смотрят на меня, как на
корень зла. Теперь они видели, как малыши плачут на руках у своих матерей, подвергающих
свою жизнь огромному риску.
— Освещение? — Селиан посмотрел на меня после того, как видео закончилось.
Покачав головой, я указала на экран.
— Это видео смотрели всего пятьсот раз или около того, но я предполагаю, что со
временем его найдут больше людей. Это может стать отличной зацепкой для специального
выпуска, который мы показываем на следующей неделе.
— Хорошая работа.
Может быть, его слова были бы более правдоподобными, если бы они не ощущались как
град, бьющий по моей коже. Я начинала уставать от его бессердечия. Как будто его сердце
было обернуто толстым слоем омертвевшей кожи — вроде той, что у вас на подошве. Её
можно проткнуть иголкой, и вы ничего не почувствуете.
Я склонила голову, не смея взглянуть на реакцию, вызванную его комплиментом.
Люди начали выходить из комнаты, и Селиан тоже. Он, вероятно, знал, что я вот-вот
задушу его, и не хотел бурной ссоры. Я осталась внутри, наблюдая, как Кейт с черепашьей
скоростью собирает свои вещи.
Она смотрела вниз, когда говорила со мной.
— Селиан сделал единственное, что мог, чтобы убедиться, что обе ваши задницы
прикрыты. Он сделал это в своем идите-вы-на-хрен манере, но он хотел как лучше. Из-за
этой истории будет много шума, но помни, что лучше обсудить это здесь, чем позволить
ежедневным сплетням дать людям свою версию вашей истории.
Я посмотрела вверх, сквозь стеклянную стену, и увидела, что новости
распространяются, как лесной пожар — люди сгорбились и шепчутся на ухо своим
коллегам, секретарши маршируют с пачками сигарет, чтобы посплетничать внизу,
репортеры передают друг другу газету, которую принес Джеймс.
— Думаю, он только что угробил мою карьеру. — Я стукнулась лбом о руки, лежащие
на столе.
— Угробил? Нет. — Кейт бросила свои вещи в сумку и встала. — Но он усложнил
ситуацию для вас обоих. Так что тебе лучше пойти туда и начать доказывать людям то, что я
уже знаю: ты родилась, чтобы быть журналистом.
Следующие несколько дней прошли как в тумане. Все как-то становилось и лучше, и
хуже.
Лучше, потому что у людей было очень мало времени, чтобы наклонить головы и
шептаться о нас. Селиан бегал по кабинету, вопя во все горло. У нас была жесткая нехватка
персонала, и все бедствия в мире решили приземлиться к нашим ногам.
Хуже того, с тех пор как появились новые рекламные объявления, Селиан то и дело
появлялся на собраниях на шестидесятом этаже и каждый раз, возвращаясь, бил кулаком в
стену до ее безвременной смерти. У нас были четыре дыры, наши рейтинги падали с каждой
секундой, а наши конкуренты открыто обсуждали нашу текущую ситуацию — умирающую
медленной, болезненной и публичной смертью сеть.
Селиан не шутил.
Матиас хотел смерти LBC перед отставкой, и теперь, когда Селиан больше не был
помолвлен с Лили и не мог отменить эти решения, он должен был смотреть, как все
рушится, широко раскрыв глаза, в стиле «Заводного апельсина».
Селиан был не единственным, кто пытался подключить LBC к аппарату
жизнеобеспечения.
Джеймс Таунли устроил скандал с Матиасом прямо посреди редакции на следующий
день после того, как началась реклама, и пригрозил уволиться.
— Ты губишь этот бизнес и своего сына. — Он швырнул в лицо Матиасу пачку
документов.
— Если тебя что-то не устраивает, Джеймс, ты точно знаешь, где находится дверь. —
Матиас указал на нее для пущей убедительности.
— Да, Мэтт. Ты мне её много раз показывал. Но я никогда отсюда не уйду, и мы оба
знаем, почему.
Селиан потащил нашего ведущего новостей в конференц-зал и завел с ним оживленный
разговор. Они вышли, выглядя измученными, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Матиас
злобно подмигнул через закрывающиеся двери лифта.
По крайней мере, Селиан нашел союзника в лице Джеймса, одного человека, который
вычеркнул его из списка дерьма, достойного «Книги рекордов Гиннесса».
Другим недостатком надвигающейся кончины LBC было то, что у нас с Селианом не
было времени поговорить друг с другом с тех пор, как появилась новость о том, что мы
вместе.
Я все еще злилась на него, но было трудно противостоять ему должным образом, когда
он работал на кофе и энергетиках, отчаянно пытаясь спасти свою умирающую сеть. По моим
догадкам, на этой неделе мужчина спал не больше десяти часов.
Поэтому, когда наступил вечер пятницы, я была удивлена, увидев, как он подошел к
моему столу, на глазах у всех, и прислонился бедром к моему картотечному шкафу, с руками,
засунутыми в карманы, и фирменной дьявольской ухмылкой на лице.
— Конверс.
Я подняла взгляд. У него были темные круги под глазами и трехдневная щетина. Мне
отчаянно хотелось поделиться с ним своими мыслями, но не было смысла пинать лежачего.
— Придурок.
Селиан выгнул бровь, и я пожала плечами.
— Думала, мы даем прозвища друг друга по принципу того, что нас олицетворяет.
Мужчина наклонился и целомудренно поцеловал меня в висок. Все в комнате замерли и
уставились на нас, и я почувствовала, что краснею. Воздух в комнате застыл. Он был
бензином. Я была под стать.
— Ужин и извинения, — сказал Селиан (не предложил) перед всеми, такой дерзкий и
уверенный, что я прыгну ему в объятия.
— Вероятно, тебе следует начать со второго, чтобы получить первое. — Я откинулась
на спинку стула и тупо уставилась на него.
Мужчина опустил голову и покачал ею, смеясь.
— Приношу свои извинения за то, что объявил о нас не очень дипломатично. Но не за
то, что убедился, что все знают, что ты трахаешься со мной. — Он наклонился, его губы
коснулись моего уха. — Держись за этот гнев, Конверс. Я буду счастлив поработать с твоей
сумасшедшей задницей в постели и вы*бать все сомнения и жалобы из твоей тугой киски.
Если бы я была эмодзи, то пускала бы слюни в маленькую лужицу под ногами.
— Думаю, ты мог бы угостить меня ужином. — Я старалась сохранять невозмутимое
выражение лица, и он потянул мою куртку, накинутую на спинку сиденья, помогая мне
одеться.
— Гадание — азартная игра. Я определенно угощу тебя сегодня ужином.
— У нас будет долгий разговор, — сказала я, чувствуя, что Джессика и Кейт смотрят на
нас с ужасом и восхищением. Не думаю, что они когда-либо видели, чтобы кто-то так
разговаривал с их боссом.
— И даже дольше, чем секс, — ухмыльнулся он.
Через полчаса мы сидели в китайском ресторане на Бродвее. Селиан пил бутылочное
пиво, пока я заказывала все, что было в меню.
— Прости. — Я протянула официанту красное бархатное меню. — Я не могу есть, когда
у меня стресс, и это первый раз, когда мы разговариваем с понедельника, так что
наверстываю упущенное.
Селиан развернул салфетку и нахмурился, словно она его в чем-то обвинила, обдумывая
мои слова.
— Мы тонем, — сказала я ему. — Твой отец на самоубийственной миссии, и он взял
всех нас в заложники. Единственный способ остановить его — отменить его решение, что ты
можешь сделать, объединившись с семьей Дэвис. Ты можешь хотя бы спросить отца Лили?
Пойти прямо к нему?
Каждое слово было словно меч, пронзающий мой рот. Я отправляла его туда, куда
меньше всего хотела. К его бывшей.
Мужчина потрогал краешек бутылки.
— У них сейчас полно своего дерьма, в котором нужно разобраться, и последнее, что
им нужно, чтобы появился ублюдок, который обманул их дочь, и просил об услуге.
— Но ты же не изменял Лили. — Я в отчаянии потерла нос. — Почему ты согласился с
этим утверждением?
Если бы взгляд мог дать тебе по заднице, думаю, что выражение его лица только что
сделало бы это.
— Я люблю ее семью, — коротко ответил Селиан.
— И что?
— И мне бы очень не хотелось говорить им, что их дочь — тяжелый случай.
— Но… почему?
— Они относились ко мне, как к сыну, когда у меня не было других родственников,
кроме Камиллы.
— Значит, тебе нравится быть плохим парнем? — Я моргнула, челюсть отпала.
— Мы что, живем на разных планетах? Я и есть плохой парень.
Селиан был прав, и я понимала, к чему он клонит, даже если мне было неприятно, что
он защищал Лили.
— А как насчет LBC?
Он так крепко сжимал свое пиво, что мне показалось, будто стекло вот-вот треснет, не
обращая внимания на дымящиеся тарелки, которые официант поставил на наш столик. Я и
сама уже не чувствовала себя такой голодной.
— Я слушаю предложения о работе от других сетей.
— Что? — вспылила я шепотом. — Но LBC твоя сеть.
— Нет. В обозримом будущем сеть принадлежит отцу. В отличие от девяноста девяти
процентов населения, я хорошо справляюсь со своей работой и люблю ее. Не хочу рисковать
своей репутацией и предпочел бы работать где-нибудь в другом месте.
— А как же твои сотрудники?
Это было скорее обвинение, чем вопрос. Как бы люди ни боялись Селиана, они уважали
его и были ему верны. Он не мог просто встать и уйти. Во всяком случае, теоретически. На
практике я лучше, чем кто-либо, знала, каким он может быть молчаливым и отстраненным.
— Если дело дойдет до этого, я заключу пакетную сделку, чтобы взять Кейт и Элайджу
с собой.
Мужчина потянулся в своем кресле, и я наблюдала, как мышцы его рук обвиваются
вокруг костей, как плющ, каждый изгиб невероятно мужественны. Потом подумала о мышце
в его груди. Той, которая стучала, но не справлялась с рекомендованной нагрузкой.
Отец убивал его медленно и с удовольствием. Его мать была в основном равнодушна ко
всему, что ее окружало. У Селиана не было другого шанса, кроме семьи Дэвисов, и мы оба
это знали.
— А как же мы? — тихо спросила я.
Его глаза были холодными, но рот красным и горячим, живым.
— А что мы? — Его ледяной тенор скользнул, как кубик льда, по моему позвоночнику.
Селиан помахал пустой бутылкой пива официанту, жестом прося еще одну.
— Ты объяснишь мне, что произошло в редакции, когда Джеймс показал нам ту
заметку?
— Скорее всего, нет. Мы согласились, что нам лучше раскрыться. Так я и сделал.
— Не посоветовавшись со мной.
— Ложь. Я советовался с тобой накануне вечером. У меня есть текстовые сообщения,
доказывающие это.
— Мы согласились открыться, но не говорили о стратегии. — Я отказывалась
отступать.
— Стратегия? — он усмехнулся. — Мы не баллотируемся, Джудит, а просто трахаемся.
Селиан бросил наш роман всем в лицо, а теперь ведет себя, как придурок, потому что не
знает, как этого не делать. Но мне надоело — надоело подбирать крошки внимания, которые
он бросал в мою сторону.
Я знала, что должна встать и уйти, пока не расплакалась.
С самого начала мы все делали наоборот.
Сначала секс, потом чувства. Мы бросили вызов нашему рабочему месту, нашим
коллегам и нашим этическим нормам. Мы разрушили совершенно неудачную помолвку,
которая поддерживала жизнь его компании. Но главное — мы сами себя погубили.
Не успела я опомниться, как ноги сами понесли меня к выходу. Никаких объяснений.
Никаких извинений. Я чувствовала, как его тяжелые шаги отдавались в моей полой груди,
когда мужчина последовал за мной. На улице шел дождь, прерывая пульсацию летней жары.
Это напомнило мне о том дне, когда мы встретились, о плотском отчаянии, которое
пожирало меня тогда, о том, что я все еще была одна.
Я почувствовала его руку на своем плече, когда Селиан резко развернул меня и рывком
заключил в свои объятия.
Мне не хотелось, чтобы он меня отпускал.
Но я так же не хотела, чтобы он держал меня в своих объятиях.
— Лучше бы я никогда тебя не встречала. — Я кулаками колотила его в грудь, а он
смиренно принимал удары.
Возможно, потому что знал, что заслужил их. Его рот, прижатый к моей щеке, ощущался
как ржавое раскаленное лезвие. Мне казалось, что наступил конец света, хотя я знала, что
этого не может быть.
Звук его дыхания резанул меня по уху.
— Мне бы тоже этого хотелось.
Грейсон: Девочка. Мы любим тебя. Мы здесь для тебя. И просто помни — он может
забрать твою радость (временно), но никогда не сможет забрать твои хорошие волосы.
Эйва: Я слышала, что у него слишком большой член. Шутки в сторону, эти штуки
хорошо смотрятся только в порно.
Дома я готовила папе овощной суп на завтра, следуя рецепту, который дали в его
программе. Резала морковку на удручающе маленькие кусочки, когда из гостиной раздался
крик отца.
— Ты только посмотри на это! Твой парень знаменит.
Первое, что пришло в голову — то, что Милтона арестовали за убийство проститутки.
Он был таким аккуратненьким и патологическим середнячком, что, казалось, был способен
на это. А когда в моей голове возникла мысль о Селиане, я порезала мизинец,
У него были неприятности? И что еще важнее — должна ли я так сильно волноваться?
— Что ты имеешь в виду, пап? — спросила я, очень стараясь, чтобы мой голос звучал
непринужденно.
— Он хорошо смотрится в смокинге, надо отдать ему должное. Конечно, если бы я был
таким же высоким, как Леброн Джеймс, то носил бы дизайнерский костюм как никто
другой. Ты должна на это посмотреть, Жожо.
Я положила нож на разделочную доску, вытерла руки о джинсы и пошла в гостиную.
Встала за диваном, чтобы папа не видел мою реакцию. Хорошее решение, учитывая ужас,
который, как я знала, отразился на моем ничего не подозревающем лице, когда поняла, на
что смотрю.
Это был повтор передачи сплетен. Какая-то нью-йоркская светская львица праздновала
свой день рождения и сняла в аренду половину левого крыла какого-то шикарного отеля.
Она заказала торт размером с дом — в буквальном смысле, настоящий дом, — и кто-то из
Книги рекордов Гиннесса пришел, чтобы измерить его. Пока камера крутилась вокруг
ужасного предлога для бисквита («потребовалось более пятисот мешков сахара и шестьсот
фунтов муки, чтобы сделать торт…»), она поймала некоторых гостей на вечеринке. И там
был мой собственный Уолли (прим. Уолли — персонаж детских книг «Где Уолли?»),
который пропадал без вести последние три дня.
Лили рукой обвилась вокруг руки Селиана.
Он улыбнулся.
Она захлопала.
Они выглядели счастливыми.
Он был таким счастливым, каким ни магазины пластинок, ни игра в «блинчики», ни
украденные айподы, никогда бы его не сделали. Таким счастливым, как будто его невеста
только что помогла ему спасти канал новостей.
— А кто эта девушка? — Папа почесал лысину.
— Его невеста. — Это признание было похоже на глотание камней.
Папа, нахмурившись, повернул голову.
— Жожо?
Я кивнула, крепко зажмурив глаза, чтобы он не видел боли, бурлящей в них. Мне
хотелось побежать на кладбище, где похоронена мама, броситься на ее надгробие и сказать
ей, что мне бы очень хотелось, чтобы она действительно прокляла меня — чтобы мое сердце
было одиноким и голодным, чтобы оно, как воздушный шар, не было связано невидимой
нитью с человеком, который слишком хорошо высасывает из него воздух.
— Я думал, вы вместе. — Папа провел пальцами по моей руке.
— Я тоже так думала, пап. Он решил вернуться к ней в начале этой недели.
— Идиот.
Я знала, что он имел в виду Селиана, но то же самое можно было сказать и обо мне.
Весь мир предупреждал меня о нем, а я предпочла вставить в уши наушники и не
обращать на них внимания.
— Ну, я устала. Доделаю твой суп завтра утром, прежде чем пойду на работу. — Я
поцеловала его в макушку, убегая в свою комнату.
Проверила сообщения на телефоне. Их не было.
Поставив будильник на шесть утра, зарылась под одеяло.
Лили провела с ним вечер, а потом нанесла мне визит, чтобы предупредить, что
собирается забрать его обратно.
Пусть оставит его себе.
Я вошел в свой кабинет с чашкой кофе и еще одним костюмом из химчистки, который
стоит черт знает сколько, так что Брианне не пришлось двигать свою драгоценную задницу
ни на дюйм. Кейт сидела за моим столом в моем кабинете, но у меня не было сил пинать ее
задницу назад в редакцию.
Она не подняла взгляд от ноутбука, когда я подошел.
— Собачья будка внизу, слева, в ближайшем магазине «Петко».
Кейт потерла глаза, отчего по щекам размазалась черная подводка. Она выглядела так,
словно сосала член двадцать лет подряд без перерыва — изможденная, с взлохмаченными
волосами, с красными пятнами, покрывающими большую часть ее кожи. На ее серой
рубашке было, по крайней мере, три разных неидентифицируемых пятен.
— Кстати, ты выглядишь потрясающе. — Я подвинул ей свою чашку кофе.
— Ну, ты выглядишь как придурок, которого вот-вот бросят и уволят в один и тот же
день, так что я бы не стала отпускать саркастические комплименты. — Кейт закрыла
ноутбук, сунула его под мышку и встала.
Я провожал ее взглядом, пока она шла к двери. Если она думала, что уйдет, не объяснив
своего поведения, то глубоко ошибалась.
— Стой, — скомандовал я.
Она так и сделала, остановившись ко мне спиной.
— О чем, черт возьми, ты говоришь? — Я прислонился к столу.
Кейт даже не обернулась.
— Я пробыла здесь всю ночь.
— Почему?
— Ты разве не проверял новости за последние пятнадцать часов?
Это меня встревожило. Если у мэра остановилось сердце в первый же день, когда я
решил отключиться от работы, меня поместят в палату рядом с ним.
— Ближе к делу, — отрезал я.
— Не проверял телефон? — Кейт медленно повернулась на каблуках,
покровительственно выгнув бровь.
Я покачал головой, глядя на нее сквозь полуприкрытые веки.
— Эта твоя игра может стоить тебе работы, так что чертовски надеюсь, что она тебе
нравится.
— О, совсем не нравиться. Поверь мне. А теперь давай посмотрим. — Кейт
демонстративно повернулась ко мне, постукивая по губе. — Все началось с того, что весь
отдел новостей увидел, как ты уходишь со своей бывшей невестой через секунду после того,
как объявил, что Джуд — твоя девушка, что поставило ее в положение официальной
офисной шутки — отставной любовницы, брошенной боссом. Спойлер: ей это не нравится.
Затем, где-то прошлой ночью, выяснилось, что разлив нефти угрожает убить тысячи
млекопитающих и птиц. Люди остались ночевать здесь. Кроме Джуд, потому что ей нужно
было заботиться об отце после сверхурочной работы. Так что не волнуйся, уверена, что она
увидела повтор шоу сплетен о том, как ты тусуешься с Лили. Боже… — Она хлопнула себя
ладонью по груди. — Какая многозадачность. Трахать свою бывшую и свою жизнь
одновременно.
Стерев пространство между нами, вздернул подбородок, чтобы посмотреть на нее
сверху вниз. Кейт не сказала мне ничего, чего бы уже не знал — ну, хорошо, кроме разлива
нефти, — и я не был идиотом, так что, очевидно, имел хорошее представление о том, как все
это выглядело со стороны. План состоял в том, чтобы держать Джуд в неведении. Цель —
оттолкнуть ее.
Но мне не понравилось то, на что намекнула Кейт.
— Я не трахался с Лили. Ее бабушка умерла.
Об этом точно не кричали на каждом угу. Семья Дэвис не была публичной. Ее сестры
были непреклонны в этом, что касалось их частной жизни.
— А Джуд знает?
— Она поймет. — Я играл с огнем, но программирование будущего не будет лишним.
На самом деле я не стремлюсь завести подружку, а ситуация с Конверс начинает
выходить из-под контроля.
— Ты не слушаешь, Селиан. Она не собирается слушать твою чушь. Как ты объяснишь,
что тусовался в доме Лили? Ходил с ней на день рождения? Исчез для всех нас?
Я протиснулся мимо нее, и Кейт ахнула, сделала шаг назад, уклоняясь. Надвигающееся
бедствие, в которое я ввязался с широко открытыми глазами, должно было обрушиться на
меня дождем. Дождь пока не лил как из ведра, но уже стекал тонкими струями. Дерьмо. Я
был по уши в дерьме.
— Я присутствовал на всех этих приемах для ее семьи, — сказал я Кейт, все еще не в
силах дотянуться до ручки двери своего кабинета. — Включая дурацкий день рождения
кузины Лили. Я дважды приходил к ней в квартиру, когда ее там не было, потому что мне
нужно было принести ей свежую одежду и туалетные принадлежности. Мы никогда не
оставались наедине, и тем более без одежды. На вечеринке она попыталась взять меня за
руку, и я чуть не откусил ей голову за это. Между нами все кончено, но это не значит, что я
должен быть задницей. Я хотел быть рядом с Дэвисами, потому что, когда Камилла умирала
и моя жизнь рушилась, они были рядом со мной.
Лили не появлялась в те ужасные дни, но я все еще помнил цветы и пирожные, которые
её семья присылала каждое утро, её мать проверяла меня, её бабушка звонила мне три раза в
день, чтобы убедиться, что я ем, принимаю душ и дышу.
Кейт повернулась и потянулась к дверной ручке. Я сохранял невозмутимое выражение
лица.
— Удачи в объяснении всем, Селиан. Потому что позволь мне сказать тебе кое-что — в
тот момент, когда здесь появилась Джуд, она изменила тебя. Перемены не были
кардинальными и происходили постепенно, но они были. В том, как ты начал улыбаться, как
ты смягчился по отношению к своим сотрудникам — совсем чуть-чуть — и начал делать
правильные вещи для себя и Лили. Но сейчас, стоя здесь? — Кейт покачала головой. —
Понимаю, что тот человек просто бросил нас, и это меня печалит, потому что я с
нетерпением ждала возможности работать с новым Селианом и подружиться с ним.
Она вышла и закрыла за собой дверь, а я посмотрел сквозь стеклянную стену, заметив,
как Джуд распаковывает свой обед и бросает сумку рядом со стулом. Она подняла голову и
встретилась со мной взглядом, как я и ожидал. Мы чувствовали друг друга за много миль. Я
выгнул бровь, бросая вызов прийти за объяснениями. Лицо Джудит осталось невозмутимым,
как будто она на самом деле не видела меня. Затем девушка подсоединила наушники к
своему айподу, включая компьютер.
«Сохраняй спокойствие».
«Оставайся на месте».
«Подумай хорошенько. Это то, чего ты хотел».
На хрен. Мне не нужно было думать.
Оттолкнувшись от стола, я направился в редакцию. Все были с головой погружены в
работу, потому что, очевидно, мы были на грани экологической катастрофы, и ни у кого из
сотрудников не было времени поразиться тому, что я, наконец, вытащил голову из задницы и
появился на работе.
Знаю, что последние три дня я был идиотом, пытаясь отрицать свои чувства к Джуд и
заставить их исчезнуть.
Подойдя прямо к ее столу, хлопнул ладонью по Киплингу, который был открыт рядом с
ее клавиатурой.
Джуд подняла взгляд.
— Сэр? — В этом голосе не было ничего. На ее лице ничего не отразилось. Никакого
огня, потрескивающего в воздухе между нами. Как будто ее просто выключили.
— Ты мне нужна на минутку.
— Слушаю.
— Внизу.
— Нет, — спокойно сказала Джуд, и теперь все смотрели на нее, потому что это
сущность Джудит Хамфри — чертова задира в разноцветных конверсах и странном,
слишком взрослом костюме. — Если вам что-то от меня нужно в профессиональном плане,
сэр, пожалуйста, скажите это прямо сейчас, потому что я собираюсь отправиться в
конференц-зал для срочного разговора с сотрудником по связям с общественностью
Национального управления океанических и атмосферных исследований.
Единственная причина, по которой я не сжал челюсти, была в том, что знал, что от
силы сжатия она сломается. Будь на ее месте любой другой сотрудник, я бы вышвырнул ее из
здания, все еще сжимающую в руке телефонный шнур и трубку. Но только не Джудит. Не
после всего, через что мы прошли.
По правде говоря, я не хотел словесно разорвать ее на куски, даже когда она публично
принижала меня.
Потому что я заботился о ней.
Я влюблен в нее.
Иисус гребаный Христос. Я влюблен в неё? Сначала она забралась ко мне в постель,
потом под кожу, потом в сердце. Более глубокой ткани не было, поэтому она оставалась там,
занимая все больше и больше места, пока внутри меня совсем не осталось пространства.
Если она отделит себя от меня, я истеку кровью.
Джуд откинула голову назад, как будто я собирался откусить ей лицо.
— Это все, мистер Лоран?
— Да. Ответь на звонок и доложи. — Я сделал шаг назад, моя голова все еще кружилась
от непреложного откровения.
Я любил Джуд.
Я оттолкнул Джуд.
Я мог бы рассказать ей о том, что происходило в течение этих трех дней, но не стал.
Я не хотел, чтобы она знала.
Я хотел, чтобы она предположила худшее и отказалась от меня, как и все остальные.
Моя мать была равнодушна. Мой отец активно ненавидел меня. А моя бывшая невеста хотела
меня так же, как хотят сумку «Гермес» ограниченного тиража — потому что я выглядел бы
чертовски хорошо и дорого на ее руке.
— Конечно, сэр.
— Перестань называть меня «сэр», — огрызнулся я.
«Мой язык был в твоей заднице, черт возьми».
— Да, сэр, — прошипела Джуд, прищурившись.
«Ты кончила мне на лицо с моим членом во рту».
— Ценю это, Конверс.
«Влюблен».
Черт меня дери.
В Джудит Пенелопу Хамфри из Бруклина.
Которую встретил в дерьмовый дождливый день после очередной ссоры с отцом.
Которая украла мой бумажник, деньги, презервативы и сердце.
Которая проникла в каждую клеточку моей кожи, слой за слоем, с ее музыкой,
заразительным смехом, дерзостью и каждодневной сменой конверсов, согласно настроению.
Я был влюблен, несмотря на то, что не хотел и не соглашался любить.
Поэтому оттолкнул ее. Ведь если я исчезну, мне не придется принимать решение. Все
будет сделано за меня.
Решение рискнуть с кем-то.
Решение снова начать жить.
Решение отказаться от LBC и всего, ради чего я работал, потому что власти было
недостаточно. Особенно если тебе не с кем этим поделиться.
Вот как я обнаружил, что проделываю всю эту хрень с цветами и шоколадом, когда
пришел к ней домой в тот вечер. Люди все еще делают это? Каждая романтическая идея,
которая у меня была — и, конечно же, их у меня было не так много, — была взята из глупых
романтических комедий, которые Камилла заставляла меня смотреть, когда я был
подростком. Лили никогда не утруждала себя этим. Она знала, что усадить меня перед
фильмом с Кейт Хадсон было задачей сродни тому, чтобы заставить меня трахнуть
мясорубку.
Может быть, шоколад и цветы были вещью из девяностых. Джудит молода. Возможно,
до такой степени, что некоторые даже чувствовали себя некомфортно рядом с ней. Спросите
меня, пофиг ли мне.
«Селиан, тебя это волнует?»
«Нет, даже наполовину. Даже на четверть. Вот уже три траха назад как не
волнует».
Я несколько раз позвонил в дверь, расхаживая взад-вперед. Дверь никто не открывал,
мои сообщения остались без ответа. Я старался, чтобы они были краткими и вменяемыми,
но это были две черты, с которыми расстался за последние несколько часов, имея дело с
разливом нефти, умирающей сетью и разбитым сердцем. Я решил послать ей последнее
сообщение перед отъездом.
Это был воскресный день, когда, в конце концов, все изменилось — когда я изменилась.
Я поняла, что на самом деле не имеет значения, как относился ко мне Селиан, потому что
любовь — это не игра в шахматы. Это «Твистер». Ты был весь запутан и спотыкался о
собственные ноги, но все это было частью его очарования.
Я, как обычно, отсиживалась в библиотеке, зная, что Селиан неизменно проводил время
с папой каждое воскресенье, и как это было важно для них обоих. У папы была я и миссис
Хоторн, с которой они встречались почти каждый день, но он скучал по приятелям, которые
когда-то были у него на работе, а Селиан был его дозой тестостерона. Я старалась не
горевать о том, как легко и быстро папа простил Селиана, но печальная правда заключалась
в том, что даже не могла ненавидеть его. На самом деле, нет. Не до конца. Не так отчаянно,
как хотела ненавидеть человека, который по иронии судьбы заставил меня понять, что я
могу любить.
Феникс нашел меня в библиотеке. На этот раз именно он принес нам конфеты. Сегодня
он выглядел веселым и озорным, и лучше, чем в последние несколько недель.
Сегодня он был похож на того парня, которого я встретила в первый раз, когда он
подошел ко мне в этой самой библиотеке.
— Что с тобой? Ты выглядишь по-другому. — Я стащила у него из пакетика горсть
кислых конфет.
Жуя конфету, он перелистывал страницы «Таймс».
— Как по-другому?
— Хм… — Я посмотрела налево и направо, чувствуя себя неловко. — Счастливо?
— Потому что я счастлив, — Феникс рассмеялся. — Это не чуждое понятие. Тебе тоже
стоит попробовать.
— Может быть, это заразно, и я заражусь от тебя, — задумчиво произнесла я.
Но это было всего лишь принятие желаемого за действительное, и знала это. Я
совершала движения на автопилоте, когда на самом деле все мои мысли были о том, что
прямо сейчас Селиан, вероятно, был в моей квартире, и, возможно, в последний раз, источал
свой запах, тестостерон и сексуальную ауру повсюду.
Тьфу.
— На самом деле, я очень счастлив, потому что у меня есть зацепка для тебя. — Феникс
захлопнул газету, его взгляд остановился на мне.
Я закрыла свой номер The New Yorker и выгнула бровь. Мужчина перегнулся через стол
между нами и сжал мою руку.
— Думаю, ты оценишь.
— Тогда почему ты отдаешь её мне?
Я хорошо общалась с Фениксом с тех пор, как он вернулся из Сирии. И отказалась
принять сторону Селиана, и выбирать между ними, хотя многие женщины, вероятно,
сделали бы это. Но это еще не оправдывало всей той помощи, которую он мне оказал. Я
знала, что он фрилансер, и ему не особо нужны деньги, но начинала чувствовать себя
неловко от того, сколько я ему задолжала за потенциальные наводки и источники. Одна из
причин, по которой меня ценили и обожали в редакции, заключалась в том, что Феникс
вручал мне множество ценных зацепок, которые мог оставить себе.
— Она связана с тобой, — настаивал он.
— Почему? — спросила я.
Что бы там ни говорил Селиан, Феникс был хорошим журналистом. У него повсюду
были друзья. Он был очарователен и доступен. С тех пор как вернулся в Нью-Йорк, Феникс
проводил каждый вечер в модных барах Манхэттена, где толпились журналисты, и заводил
новые знакомства, хотя не пил ни капли алкоголя. Парень знал всех и вся — сын своего отца
во всех отношениях. А Джеймс Таунли? Я почти уверена, что он имел прямую связь с самим
Иисусом.
Иисус: «я все думал, когда же ты вернешься ко мне».
— Потому что, — сказал Феникс, откусив фиолетовую конфету и сверкнув мне
ухмылкой, — на ней буквально написано твое имя. А теперь, ты обещаешь не волноваться,
когда я покажу тебе то, что нашел мой отец?
— Твой отец? — Я удивлённо распахнула глаза. — Джеймс Таунли реально занимался
журналистской работой? — Я не хотела быть грубой или что-то в этом роде, но решила, что
этого не может быть, поскольку Джеймс Таунли был богом новостей.
Феникс нахмурил брови.
— Скажем так, у него кое-какие личные счеты с этим человеком, поэтому, когда он
услышал эту горячую сплетню, ему не терпелось откопать кость. Оказалось, что кость
мясистая.
— Хорошо. — Я зубами впились в нижнюю губу. — Расскажи мне.
Он так и сделал.
Рассказал мне всё.
Затем пододвинул ко мне папку.
Сунув её в рюкзак, помчалась на станцию метро.
Я должна была показать её Селиану.
И я точно знала, где его искать.
…Или, нет.
Когда добралась до нашей квартиры, она была пуста. Я поднялась к миссис Хоторн, но
она сказала, что Селиан и мой отец уехали на такси пару часов назад. Она спросила, не хочу
ли я зайти к ней на чай. Я ответила, что хочу, но не сейчас, и увидела разочарование на лице
женщины. Я дернула ее за рукав платья и без предупреждения обняла прямо на пороге. Она
вскрикнула от неожиданного жеста, но через секунду расслабилась в моих объятиях и
похлопала меня по спине.
— Мне бы очень хотелось узнать тебя получше, Джуд. Я вижу, как хорошо ты
заботишься о своем отце, и восхищаюсь этим.
— Обязательно, — пообещала я, и это было правдой, несмотря на то, что мои мысли
были далеко — с горячими новостями, которые мне не терпелось сообщить. — Обещаю. Я
тоже не принимаю как само собой разумеющимся то, что вы делаете для папы. Мы
обязательно проведем время вместе.
Затем я понеслась вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступеньки, отчаянно
нажимая на кнопку вызова. Телефон Селиана сразу же переключился на голосовую почту. Я
бы не впадала в панику, если бы не знала, что он был с моим отцом.
Папа.
«О, боже, папа».
Я бросила рюкзак на пол и начала звонить отцу. До того, как сегодня я вышла из дома,
он казался нормальным. В последнее время он в целом казался нормальным. Врачи сказали,
что опухоль уменьшается, но насколько это было многообещающим? Это было
экспериментальное лечение, и папа все еще был слаб. Он никогда не выходил из здания.
Никогда. Сейчас он был с Селианом, бог знает где, и я должна была… что именно должна
делать? Сидеть и ждать его благополучного возвращения?
Я начала посылать ему и Селиану сообщения одновременно. Для папы это были
обычное: перезвони мне/я волнуюсь/ты должен был оставить записку/когда ты вернешься. С
Селианом, однако, позволила себе более творческий подход. Может быть, все дело в том, что
я сдерживала гнев, который таила в себе последние восемь недель.
Я расхаживала по квартире взад и вперед, не зная, что мне делать, и это пугало меня до
смерти. Схватив рюкзак, вытащила документы, которые дал мне Феникс, стала изучать их,
держа дрожащими руками.
Киплинг выскользнул из моей сумки и распахнулся, выплевывая как конфетти визитные
карточки и сложенные записки, которые Селиан оставил мне. Я достала их из ящика, прежде
чем уйти из офиса в пятницу, потому что он был переполнен, и у меня не было места для
моих собственных вещей.
«Почему я просто не выбросила их? Зачем он вообще их послал?»
Я задавала себе этот вопрос миллион раз. Почему Селиан пытался объясниться со мной
при помощи записок? Он был самым словоохотливым человеком из всех, кого я знала, и,
казалось, обладал магнетической властью надо мной каждый раз, когда мы были вместе. Но,
может быть, в этом все и дело.
Он не хотел обладать властью надо мной.
Он хотел, чтобы мы поговорили.
Или просто сказать мне, что он чувствует.
Теперь, когда я ждала ответа от него или от отца, у меня не было другого выбора, кроме
как попытаться отвлечься, узнав, что говорится в записках. Я опустилась на пол,
прислонившись спиной к стене, и развернула первую желтую записку.
Я украл твой айпод до того, как ты украла мой бумажник. Он был спрятан у меня под
курткой еще до того, как снял с тебя трусики. Я хотел знать, что ты слушаешь. (И я был
очень разочарован, что в нем не было песен Бритни Спирс и Джастина Тимберлейка,
потому что из-за этого не влюбиться в тебя стало намного труднее, черт возьми).
Селиан.
Я пытался убедить себя, что порвал с Лили, потому что был лучше отца. Чушь. Я
порвал с ней, потому что не мог не быть с тобой (и я потратил приличное количество
времени, отрицая все это самому себе).
Селиан.
Я люблю тебя и, возможно, не смогу сказать тебе этого лично, потому что ты явно
не хочешь этого слышать, и потому что я скоро уеду. Но это так, и я чертовски ненавижу
это. Ни на минуту не думай, что я хотел влюбиться в тебя, Джуд. Но это делает мою
любовь к тебе намного сильнее. Так что в следующий раз, когда ты ошибочно
предположишь, что ты единственный пострадавший человек во всей этой истории,
просто вспомни первое правило журналистики. У каждой истории есть две стороны. (И
если ты вообще готова выслушать меня, то это, вероятно, мой последний шанс).
Селиан.
В двери квартиры щелкнул замок. Я быстро вытерла слезы с лица, но поняла, что в этом
нет особого смысла. Моя одежда была пропитана ими. Так же, как и записки. Я судорожно
вздохнула и обернулась. Вошел папа в бейсболке «Янки», размахивая бейсбольным мячом.
— Угадай, что поймал твой старик? — Его улыбка исчезла, как только он увидел меня,
сидящую на полу, окруженную морем желтых бумаг.
Он бросился ко мне.
— Все в порядке, Жожо?
Я встала, не желая терять ни минуты.
— Где ты был?
— На игре «Янки». Селиан подумал, что это хороший способ попрощаться. Потом мы
пошли за хот-догами. Я решил, что вернусь домой раньше тебя.
— Я сократила свое библиотечное время. Где Селиан? — Я шмыгнула носом.
— Ты в порядке? — снова спросил папа, потирая мне спину.
В порядке ли я? Часть меня казалась таковой. Часть меня была более чем в порядке,
зная, что я собираюсь помочь человеку, который заслуживает моей помощи больше, чем кто-
либо из моих знакомых, после всего, что дал мне и моему отцу. Другая часть меня была
выпотрошена и разорвана — дать ему шанс и рискнуть полностью разрушить мое сердце,
или попытаться двигаться дальше без него?
— Я в порядке, папа. Где Селиан?
— Он сказал, что ему нужно забрать из офиса…
«Конечно».
Я выскочила за дверь прежде, чем успела услышать, что именно.
Картонные коробки так и остались нетронутыми и пустыми в углу моего кабинета. Все,
что мне действительно нужно было взять, это мой ноутбук.
Я редко привязывался к людям, не говоря уже о вещах.
У меня не было фотографий моей семьи и никаких дурацких смешных кружек на моем
столе. Каждая награда, которую я получил, была выброшена в мусорную корзину в ту ночь,
когда была мне вручена — я делал новости не для того, чтобы получить похлопывание по
спине; я занимался этим, потому что хотел изменить жизнь, мнения и мир и доказать, что
заслуживаю всего, что мне было дано. Единственное, к чему я привязался на этом этаже, ко
взглядам, желающим, чтобы меня кастрировал мясник, так что не было никакой
необходимости затягивать мой отъезд. Я настоял на том, чтобы не устраивать прощальную
вечеринку, объяснив, что в моем уходе нет ничего радостного. После недопонимания с
руководством я не собирался переходить к чему-то большему и лучшему. Я сбегал с
тонущего корабля, оставляя своих сотрудников тонуть.
Так что вечеринка была все равно, что планировать собственные похороны.
Закрыв ноутбук, запихнул его в мусорное ведро, решив, что не хочу ничего брать с собой
из этого места. На хрен.
CSP, конкурирующий канал, открывал новый новостной отдел в Лос-Анджелесе, и мне
показалось хорошей идеей проложить несколько тысяч миль между мной и Матиасом. Но я
бросил работу не из-за этого.
Я не хотел видеть лицо Джудит каждый день, зная, что заставлю ее хмуриться.
Я уступал ей дорогу, потому что никогда не уволил бы ее, и потому что на самом деле
Джуд заслужила свое место в отделе новостей, возможно, даже больше, чем я.
Не было никакого нервного срыва с её стороны, чтобы воздать должное моему
разбитому сердцу. Лишь тишина, что почему-то в тысячу раз хуже, чем я когда-либо
испытывал. Каждый день, уходя из офиса, она что-то забирала с собой.
Еще один кусочек моего гребаного сердца.
Еще одну песню из ее плейлиста, которую я никогда не смогу слушать, не думая о ней.
Мой телефон был выключен весь день — я не хотел, чтобы меня отвлекали, — и,
наконец, снова включил его и сунул в карман. Схватив свою куртку, бросил последний
взгляд на место, которое когда-то было моим королевством, место, где я думал, у меня будет
моя гребаная пенсионная вечеринка, и покачал головой.
Повернулся, закрыл дверь и наткнулся на что-то маленькое и горячее.
Джудит.
Она прижала папку к моей груди, указывая на меня.
— Прежде всего, в следующий раз, когда заберешь моего отца из дома, дай мне знать по
СМС или по телефону. Хорошо?
Я быстро заморгал. У меня что, галлюцинации? Потому что такое дерьмо нужно лечить.
Я выгнул бровь.
— Ты ведь понимаешь, что Лос-Анджелес не в этом квартале? В ближайшее время я его
почти не увижу.
Все еще мудак. Но, черт возьми, если ей это не нравится.
— В аду для тебя припасено особое место. — Она ткнула своим тонким пальчиком мне
в лицо.
Будет ли это слишком, если я прикушу кончик? Возможно.
Я ухмыльнулся.
— Не удивлен. Мой знакомый риэлтор просто рок-звезда. Что ты здесь делаешь в
воскресенье, Конверс?
— Спасаю твою задницу. — Джуд оторвала папку от моей груди и направилась к своему
месту в редакции новостей.
Я последовал за ней. Ее задница выглядела фантастически, как всегда, но не это
заставило меня улыбнуться от уха до уха.
Джуд положила все документы на стол, но не позволила мне заглянуть в папку. Я с
любопытством посмотрел на девушку, не совсем понимая, в чем дело, но, тем не менее,
заинтригованный. Больше всего я в восторге от того, что она снова со мной разговаривает, и
не собирался облажаться.
— Приготовься к тому, что твой мозг взорвется, — сказала Джудит.
— Это приглашение на перепихон? Потому что мне трудно поверить, что что-то, кроме
твоей киски, может вызвать во мне такие или подобные эмоции.
Я оставил романтические вещи для записок, которые написал ей. Я все еще не мог
заставить себя произнести такие вещи вслух, но мне хотелось. Очень.
Девушка покачала головой и улыбнулась, пододвигая ко мне полароидные снимки. На
них мой отец обедал в ресторане с шишками канала.
Я поднял бровь.
— Откуда они у тебя?
— Джеймс Таунли.
— А откуда они у него?
— Он нанял Дэна, который работает здесь, чтобы тот провел расследование в
отношении Матиаса.
— Я тоже, — огрызнулся я. — И что?
Джуд пожала плечами.
— Таунли заплатил вдвое больше.
— Ублюдок Дэн. — Я сделал глубокий вдох.
Джуд положила свою руку на мою и сжала.
— Вовсе нет. Он гений. Он взял вас обоих в качестве клиентов, потому что у вас была
одна и та же цель: уничтожить Матиаса.
Я прислонился бедром к ее столу и просмотрел снимки. Возможно в ее досье было еще
кое-что, но это никуда не годилось.
— Все это мило и классно, но на что, черт возьми, я смотрю? Мой отец обедает с
инвесторами без меня? Я не могу использовать это ни для чего, кроме, может быть,
исследований по изготовлению кукол вуду.
Джуд пододвинула ко мне стопку документов из папки.
— Прочти выделенные области. Там много чуши, ненормативной лексики и шовинизма,
но, в конце концов, ты найдешь разговор довольно интересным. Особенно откровения в этой
расшифровке оригинальной записи.
— Это все записано? — Я поднял бумаги, глядя на нее.
Джудит кивнула.
— Да.
— Я все равно не смогу использовать запись в суде.
Я испытывал ее, осторожно переступая через свою собственную тайну — тайну,
которую пока не хотел раскрывать, чтобы Джудит не чувствовала давления. Мое сердце
билось так быстро, что я думал, оно прожжет дыру в моей груди.
Она махнула рукой в сторону документов.
— Просто прочти, Селиан.
Я начал бегло просматривать текст, уделяя внимание выделенным частям:
М.Л.: «…до смешного просто. Я знал, что он там, поэтому достал записи камер
видеонаблюдения и нашел девушку — Джудит как-то-там. Я убедился, что все было
сделано правильно, и, конечно же, эту девушку, Джудит, пригласили на собеседование в
LBC, хотя произошла путаница, и она каким-то образом оказалась в другом отделе. Но я
тут же исправил ситуацию».
М. Л.: «…Это был большой риск, но мой сын не так расчетлив, как я. Я решил, что
стоит попробовать. И это сработало. Он так легко привязался к ней и полностью
отказался от своей невесты. Теперь нам нужно решить, что мы будем делать с LBC…»
М.Л.: «…Я медленно убираю рекламу, хотя нам нужно будет подумать о том, как
полностью расторгнуть контракт. Мои адвокаты работают над поиском юридической
лазейки».
Я отложил бумаги, сел на край ее стола и небрежно переплел пальцы. Значит, Матиас
все спланировал заранее. Моя встреча с Джуд, моя влюбленность в нее, отказ от семьи Дэвис
— все до единого. И я попал прямо в его ловушку. Ну, почти.
Я не совершил ошибку, спросив Джуд, знала ли она об этом. Конечно же, она не знала.
Вместо этого сосредоточился на том, как справиться с этим дерьмом.
— Нас обоих подставили, — сказал я.
Девушка положила руку мне на плечо, и я подавил желание притянуть ее к себе и
зарыться лицом в ее волосы. У Джудит было такое прикосновение, которое заставляло все
плохое испариться. Она, должно быть, знала, что я так думаю — может быть, даже произнес
это вслух, — потому что девушка сделала несколько шагов назад и сглотнула. Что говорило о
том, что есть что-то еще, и мне это не обязательно понравится.
— Я читала записки, — сказала она.
— Я думал, ты давным-давно это сделала. — Было приятно сознавать, что она просто не
читала их, а, не прочитав, решила игнорировать меня.
Джуд покачала головой.
— Это было слишком больно.
— А теперь?
— Все равно больно, но немного меньше. К тому же сейчас меня больше заботит твое
благополучие, чем мое. Джеймс хочет поговорить с тобой.
Мне сразу же захотелось сказать, что мне это неинтересно, но я знал, что лучше все не
портить. В конце концов, Джуд заговорила со мной. Мне нужно вести себя хорошо, если я
хотел заполучить назад свою девушку.
Черт. Да. Вот что это было. Я хотел, чтобы Джуд была моей девушкой — не фальшивой
и не временной.
— У меня мало времени, — сказал я вместо этого, задаваясь вопросом, было ли это все
еще правдой, теперь, когда она и я снова разговаривали. — Но думаю, что смогу втиснуть
встречу сегодня вечером, если ты пойдешь со мной.
— Это ваше семейное и личное дело. Не думаю, что мне там место.
— Не думаю, что мне есть до этого дело. Подожди, это только что пришло… — Я
притворился, что слушаю что-то в невидимом наушнике. — Мне плевать. Собирай свои
манатки, Конверс.
— Это ничего не значит, — сказала Джуд, когда я потянул ее за руку.
Конечно, значит, черт возьми. Она хотела помочь мне и проделала весь путь до работы
в воскресенье днем, чтобы дать мне что-то, что, по ее мнению, может быть полезно. Это
значило все и даже больше, и я собирался выжать из этого как можно больше.
Зайдя в свой кабинет, достал ноутбук из мусорного ведра и аккуратно положил его
обратно на стол. Джуд не спросила, что он вообще там делал.
Она знала.
Я никогда не был дома у Джеймса Таунли и был удовлетворен мыслью, что никогда не
буду. Он жил в другом пентхаусе, в другом небоскребе Нью-Йорка, и было удивительно, как
в одном из самых великолепных архитектурных городов мира удалось разместить столько
идентичных и безликих пентхаусов. Джеймс открыл дверь в халате (придурок) и сказал, что
рад меня видеть. А когда заметил Джуд рядом со мной, то сделал такое лицо, будто я
помочился в его стакан.
— Смирись с этим, — ответил я на его невербальное раздражение, входя в гостиную.
Его «двенадцатилетняя» жена, на восемьдесят пять процентов состоящая из
пластических операций, встала с дивана, и простучала каблуками по коридору, как я
догадался, направляясь в их спальню. Джеймс пошел на кухню, чтобы принести нам выпить.
Я никак не мог понять, почему его жена ходит дома на каблуках. Легонько толкнул локтем
Джудит, когда мы сели на тот же диван, который секунду назад освободила грудастая
ведущая утреннего шоу.
— Ты носишь обувь в помещении?
Взгляд Джуд метнулся ко мне, и она тут же нахмурилась.
— Дома я не ношу даже нижнее белье и лифчик. Папе повезет, если моя одежда
прикрывает интимные места. Я свободна духом.
— Я чертовски люблю тебя, — выпалил я, и у меня перехватило дыхание.
Не то чтобы она уже не знала, но все же.
Джудит усмехнулась.
— Кажется, я начинаю тебе верить.
— И, чтобы ты знала, я решил уйти на другую работу только для того, чтобы ты могла
сохранить свою в LBC, — сказал я ей, прежде чем мог себя остановить. — Быть вдали от
тебя — все равно что жить без конечностей. А я очень люблю все свои конечности.
Выражение ее лица было бесценным. Похожие эмоции испытываешь через секунду
после того, как развернул самый фантастический рождественский подарок. Я уже собирался
наклониться и запечатлеть поцелуй на ее губах, когда Джеймс неторопливо вернулся с
подносом и чем-то алкогольным на нем.
Ублюдок.
Я не мог притвориться, что не заметил его, поэтому выпрямился на диване и попытался
думать о грустных вещах, таких как глобальное потепление и теория «большого взрыва»,
чтобы позаботиться о моем неуместно набухшем члене. Джеймс подтащил кресло и сел
прямо передо мной, наклонившись вперед. Напитки на серебряном подносе стояли между
нами на кофейном столике, но никто к ним не притрагивался.
— Уверен, что хочешь, чтобы Новобранец была здесь? То, что я собираюсь рассказать,
очень личное.
— Перестань ее так называть, и да, я уверен, что она должна быть здесь. Моя жизнь —
это ее жизнь.
Я не упустил, что они оба замерли на своих местах. У меня был рейс из аэропорта
Кеннеди в Лос-Анджелес через пять часов, и я не собирался на нем лететь. И от этого
чувствовал себя до жути спокойным и счастливым. Джудит была здесь, со мной. Значит все в
порядке.
— Ну что ж… — Джеймс покачал головой и провел рукой по волосам.
Он настолько тщеславен, что я иногда задумывался, полностью ли он бреет свои яйца
или обесцвечивает их, чтобы они соответствовали его фальшивому цвету волос.
— Нет никакого правильного способа произнести это. Позволь сказать для протокола,
что я уже давно хотел сказать тебе об этом, но Айрис всегда останавливала меня. Но не
Матиаса, сынок. Я его не боюсь.
— Перестань меня так… — начал я, но он оборвал меня:
— Но это так, — сказал Джеймс, прочищая горло и быстро моргая. — Ты мой сын,
Селиан, и никто и ничто не может этого изменить. Тридцать три года назад я вошел в бар
напротив LBC после неудачного собеседования…
Нет.
Нет.
Просто нет.
Не мог слушать эту чушь. Мне определенно было невыносимо слышать, как все это было
похоже на нашу историю с Джудит. На автопилоте я покачал головой и вскочил на ноги. Я
ненавидел своего отца, но отказывался верить, что из меня делали дурака в течение
тридцати двух лет. Маленькая, горячая рука — немного потная, но в хорошем смысле —
потянула меня вниз.
— Пожалуйста, — прошептала Джуд. — Я знаю, что это тяжело.
Я обнаружил, что снова сижу, хотя каждая косточка в моем теле кричала, чтобы сделал
что-то другое. Я остался не ради этого мудака. А ради Джудит.
— Продолжай, — прошипел я.
Джеймс посмотрел на меня глазами, полными жалости и сожаления, двух чувств,
которые я презирал — особенно от человека, которого знал как своего сотрудника в течение
последних нескольких лет, независимо от того, сколько власти он имел в моем отделе
новостей.
— Я хотел стать актером, — сказал он. — На самом деле это было прослушивание, а не
собеседование, и я провалился. Спустя три стакана мы с твоей матерью уже были в постели.
Я не знал, что она замужем. Но это не единственное, что она решила исключить из
уравнения. Несколько недель спустя узнал, что именно в тот день она впервые узнала, что
твой отец ей изменяет, и именно поэтому на ней не было кольца. Она думала, что никогда
не наденет его снова.
Е*ать. Мою. Жизнь.
Сходство было бесконечным. Невероятным. И все же я молился Богу, чтобы исход
наших с Джуд отношений был совсем другим. Потому что, насколько мне было известно,
моя мать и Джеймс разговаривали лишь друг с другом раз в год во время ежегодной сетевой
рождественской вечеринки, и ничего больше. Джуд потянулась рукой к моей — не робко,
нет, на этот раз решительно — и сжала.
— Ты тоже был женат, — выплюнул я.
Феникс был всего на три года моложе меня.
Джеймс покачал головой.
— Нет. Я встретил свою бывшую жену только следующей осенью.
Мы с Фениксом были сводными братьями.
Меня чуть не стошнило. Моя девушка погладила меня по бедру, пытаясь успокоить.
Джеймс поспешил налить нам всем выпить — думаю, просто чтобы чем-то занять руки.
Неловкость обволакивала нас, и, возможно, именно так ощущался сердечный приступ.
— После секса я рассказал ей о своем прослушивании. Она сказала, что в LBC есть
вакансия. Им нужен был кто-то для утреннего шоу — вести ежедневный десятиминутный
блок с новостями. Ничего особенного, но я знал, что это может оплатить счета и…
— Дай угадаю, — оборвал я его. — Тебе нужны были деньги, потому что заболел один
из членов семьи.
Лицо Джеймса исказилось от шока, все выражение его лица разблокировалось и
открылось, как сейф.
— Моей матери потребовалась операция на бедре. Откуда ты знаешь?
Мы с Джудит обменялись взглядами.
«Искупление».
Я — её, а она — моё.
Джуд думала, что никогда не сможет полюбить.
Я думал, что не заслуживаю любви, а даже если и заслуживаю, то никогда не найду
кого-то хоть наполовину сносного, чтобы разжечь во мне это чувство.
— Просто дикое предположение. — Я провел рукой по лицу.
Джудит прикусила нижнюю губу, и мой член снова напрягся.
«Серьезно? Прямо сейчас?»
Джеймс посмотрел на нас обоих.
— На следующий день я получил работу и не мог поверить своей удаче. Вскоре после
этого я узнал, что твоя мать замужем, и она вела себя так, будто меня больше не существует,
за что, оглядываясь назад, я ее не виню. Она была в очень уязвимом состоянии…
Я не был сыном Матиаса.
Все это время считал, что из-за него я по своей природе сволочь, но на самом деле был
скорее социопатом, как мама.
К моему ужасу, сходство было поразительным.
— Когда ты узнал обо мне? — оборвал я болтовню Джеймса.
Я пришел сюда не для того, чтобы услышать о его карьере в качестве младшего ведущего
в LBC.
Джеймс потянулся за бокалом, залпом выпил содержимое и, покачав головой, стукнул
стаканом о серебряный поднос. Затем вытер рот рукавом халата.
— Твоя мать пришла ко мне через десять недель. Она знала, что ребенок мой, потому
что они с Матиасом не были вместе… — Джеймс покачал головой. — Он изменил ей, и она
не хотела быть с ним.
Я оценил то, что он прямо не сказал о том, что кто-то трахает мою мать. Это был
единственный мысленный образ, который я был счастлив держать подальше от своего мозга.
— Я сказал ей, что хотел бы быть частью твоей жизни. Селиан, ты должен знать, что
для нас никогда не было вариантом избавиться от тебя. Но в то же время твоя мать решила
дать своим отношениям с Матиасом еще один шанс, и она знала, что они никогда не смогут
объяснить такую договоренность между нами прессе…
— Значит, Матиас знает? — Я чуть не рассмеялся, хотя в моем положении не было
ничего смешного.
Я сидел перед своим биологическим отцом, человеком, которого знал всю свою жизнь и
ненавидел в течение десяти лет, поскольку работал бок о бок с ним большую часть своих
взрослых лет. Он всегда называл меня сыном, и я всегда ругал его за это. Он пытался
подобраться ко мне поближе, но я постоянно его останавливал. Он пытался поговорить со
мной, но я продолжал посылать его прочь.
Джеймс склонил голову.
— Знает. Мы были откровенны с ним с самого начала. Он, конечно, был в ярости —
попытался меня уволить. Но к тому времени я стал популярен, а LBC все еще продвигался
вверх. Они нуждались во мне, а я в них. Но да, Матиас знал о тебе. Вот почему он никогда не
мог смириться с твоим присутствием.
Я горько улыбнулся, хотя было что-то освобождающее в том, что враждебность Матиаса
не была личной. Она было не совсем из-за того, что я сделал. Я рос, думая, что гнилой
насквозь, и стал гнилым. Это все изменило. В основном поменяло то, как я смотрел на себя в
зеркало.
Джудит прижалась ко мне, поглаживая мою руку.
— Ненависть Матиаса к тебе всегда была в центре моих разногласий с ним. Каждое
Рождество на нашей корпоративной вечеринке я умолял твою мать рассказать тебе обо мне.
И с каждым Рождеством слой безопасности и фальшивых друзей, окружавших ее и
преграждавших мне путь, становился все толще. Я не мог сказать тебе этого по собственной
воле. Но я наблюдал за тобой издалека, и каждую ночь, укладывая Феникса в постель,
молился, чтобы однажды смог загладить свою вину перед тобой.
Я не мог сформулировать ответ на это. Понял, почему Джеймс не смог сказать мне, что
он мой отец. В то же время я подумал, что он, вероятно, преувеличивает уровень угрызений
совести, которые испытал. Он все еще был недавно женат на женщине вдвое моложе себя и
бросил свою предыдущую жену, потому что хотел ввязаться в авантюру достойную шоу
«Большой брат: знаменитости». Джеймс был погружен в себя и эгоистичен, но он не был
чертовым ублюдком, как Матиас.
Я моргнул, глядя на часы.
— Можно с уверенностью сказать, что уже слишком поздно укладывать меня в постель.
Ты же понимаешь, что с этим я пойду прямо к маме, верно?
В этот момент я был предан только Джудит и себе. И от меня не ускользнуло, что я
только что поставил имя Джуд выше своего собственного.
Джеймс потер лицо.
— Она не может причинить мне больше боли, чем скрывая правду.
Туше.
Я дернул подбородком в его сторону.
— Ты нанял Дэна. Расскажи мне все о том, как это произошло.
Джеймс не пожалел ни одной детали.
Он рассказал, что у него было чувство, что Матиас начал гадить на наше качество в
попытке навредить сети за секунду до того, как сам исчезнет с радаров. Ему нужно было
позаботиться о своем здоровье, и он, казалось, знал, что ему недолго осталось сидеть на
президентском троне. Надеясь противодействовать этому, Джеймс испытывал то же чувство,
что и я — что Дэн мотивирован деньгами и может быть хорошим свободным агентом.
Джеймс также признался, что теперь, когда Феникс вернулся в город, и моя помолвка
рухнула, он хотел убедиться, что я защищен от Матиаса.
— Понятно, — сказал я. — Но все, что обнаружил Дэн, все еще не прикрывает мою
задницу против Матиаса. Ты не дал мне ничего, кроме слухов.
Глаза Джеймса потемнели, и он вдруг стал выглядеть намного старше своих лет.
— Мы можем позволить другим делать работу за нас. Просто разошли информацию по
разным сетям, — предложил он. — Пусть проблема решится сама собой. Ему придется уйти.
Я был благодарен за то, что Джеймс пытался помочь. Но это не вариант.
Я покачал головой.
— Если мы это сделаем, LBC получит еще больший удар.
— Но мы не можем позволить, чтобы Матиасу все сошло с рук. — Джуд сжала мою
руку. Нежный жест для моего величайшего греха.
Я повернулся к ней с ухмылкой на лице.
— И не сойдет.
Я ожидал, что Матиас ворвется на наш этаж и устроит спектакль. Тот факт, что он
хранил молчание, предполагал, что он обдумывает стратегию, как справиться с проклятием
своего существования, он же ваш покорный слуга. Я дал ему время, потому что у меня
действительно было полно работы.
Жители Лос-Анджелеса были потрясены, узнав, что не присоединюсь к ним, но я
предложил им отправить своих сотрудников в Нью-Йорк и пообещал обучить их. Джудит с
пылающими щеками бегала туда-сюда по редакции. Кейт, Джессика и Элайджа, казалось,
были в восторге, что я не ушел, а Брианна виновато улыбалась и махала рукой каждый раз,
когда я переводил взгляд, чтобы убедиться, что она не тянется к своему верхнему ящику,
чтобы вытащить мини-бутылку.
Через пять часов нашего рабочего дня, когда я был по уши в делах редакции, мне
позвонили с шестидесятого этажа.
— Это твой отец. — Брианна подошла как можно ближе, держа в руке проводную
трубку.
«Нет, не отец, и спасибо, бл*дь, за это».
Вместо того, чтобы позвонить мне на мобильный, он устроил целое гребаное шоу, как я
и предполагал.
— Он хочет поговорить с тобой, — сказала она.
— Он знает, где меня найти.
— Он спрашивает, можешь ли ты прийти в его офис?
— Не могу. Но он может спуститься. Или нет. Разбираться с его дерьмом не входит в
мою сегодняшнюю повестку дня.
— Он сказал, что вызовет охрану. — Лицо Брианны было таким красным, что на
мгновение я испугался, как бы она не взорвалась.
— Скажи ему, что это очень хорошая идея. Я уже давно подумываю о том, чтобы
избавиться от его задницы.
В редакции воцарилась тишина, все уставились на меня. Я кивнул подбородком в
сторону телефона.
— Скажи ему это, Брианна. Ты просто выполняешь мои приказы. Слово в слово,
пожалуйста.
Она слово в слово повторила мое сообщение отцу, все время морщась.
Джуд появился рядом со мной, сжимая мой бицепс и глядя на меня с улыбкой. Я обнял
ее и поцеловал в лоб. Мне нужно было многое исправить, когда дело доходило до того, как
люди воспринимали нас в качестве пары в этом месте.
Когда Брианна закончила разговор, наступила пауза, после которой весь отдел новостей
разразился продолжительными овациями. Она рассмеялась. Я ухмыльнулся.
Спустя время, когда я возвращался в свой кабинет, Матиас стоял в дверях, ожидая меня.
Рядом с ним стояла моя мать, только что сошедшая со своего частного самолета, судя по ее
повседневной одежде.
В ее глазах застыл ужас.
Я знал, что мои были мертвы.
«Время начать шоу».
— Могу я вам что-нибудь предложить? Бурбон? Виски? Вода? Может быть, детектор
лжи? — Я указал на мини-бар в своем кабинете, моя улыбка была небрежной и
очаровательной — так меня учили в швейцарской летней школе, куда родители засовывали
меня каждый год.
Мама сидела на диване перед моим столом, уставившись на свои руки, сложенные на
коленях, а Матиас ходил взад и вперед, нервно дергая себя за ухо. Я был единственным
человеком в комнате, чье сердце, казалось, не билось со скоростью мили в минуту, и это
потому, что я знал кое-что, чего не знали они.
— Я так зла на Джеймса за то, что он рассказал тебе, — пробормотала мама. — Я всего
лишь пыталась защитить тебя, Селиан. Подумай о том, как это было бы воспринято в нашем
круге. В любом круге, на самом деле. Ты был бы незаконнорождённым ублюдком. В тебе
голубая кровь. Ты Лоран.
— Моя кровь красная, и быть ублюдком лучше, чем быть его сыном. — Подойдя к
столу, я прислонился к нему.
— Послушай, Селиан. — Матиас поднял руку.
— Ни слова, Матиас, — предупредил я, выгнув бровь. — Ни. Единого. Слова.
— Не знаю, что у тебя на меня есть…
— О, конечно, не знаешь. Именно поэтому прямо сейчас ты наложил в штаны.
— Ты не можешь использовать это в суде. Дэн не должен был записывать те личные
разговоры, — подчеркнул Матиас, его левый глаз дернулся.
Он прав. После того, как я покинул квартиру Джеймса прошлой ночью, он отправил
Айрис и Матиасу по электронной почте файл с записью вместе с кратким письмом о том,
что он во всем мне признался.
Не обращая внимания на его слова, я бросил на Матиаса многозначительный взгляд.
— Ты откажешься от рекламы, расторгнешь сомнительные контракты и к концу дня
наймешь обратно всех, кого уволил из моей команды. И если кто-то из них окажется
недоступен, то найдешь мне первоклассную замену. На твоем месте я бы начал работать
прямо сейчас. Работа — это чуждое понятие, поэтому тебе потребуется время, чтобы понять
его суть.
Матиас рассмеялся.
— Почему ты думаешь, что я сделаю что-нибудь для тебя? Ничего не изменилось,
кроме того, что теперь ты знаешь, почему я с первого дня не мог выносить твоего лица. Ты
не был моим. Твоя мать все изгадила. Единственными хорошими вещами в нашем с ней
браке были LBC и Камилла. И ты забираешь их у меня.
Мама вскочила с дивана, подошла к нему и сильно ударила по лицу.
Я бесстрастно наблюдал за ними. Господи Иисусе, какой бардак. Конечно, я мог
свалить часть ответственности за то, что я был бессердечным придурком, на тот факт, что
эти два клоуна вырастили меня.
Матиас ошеломленно уставился на нее и потер покрасневшую щеку. Он сузил глаза и
хотел было поднять на нее руку, но передумал, когда я встал между ними и покачал головой.
— Я так подпорчу тебе лицо, что у тебя будет шесть новых дырок, чтобы чихать, — сухо
сказал я.
Матиас сделал шаг назад, откашлялся и снова уставился на нее.
— Ты всегда любила его больше, чем Камиллу.
— Ты всегда обращался с ним, как с мусором, — возразила она. — И то, что случилось с
Камиллой, было твоей виной, а не его. Ты солгал мне, потому что хотел изолировать его от
семьи.
— И ты была невежественной вертихвосткой, которая была слишком занята погоней за
тренерами по фитнесу, чтобы пойти к своему сыну и спросить его самого. — Матиас
ухмыльнулся, склонив голову набок с дьявольским блеском в глазах.
Он был прав, и она это знала. Я много раз навещал маму после того, что случилось с
Камиллой, но мы никогда даже не ели вместе, не говоря уже о разговоре. Я пытался, и
каждый воскресный вечер, возвращаясь из аэропорта Кеннеди в свою квартиру, задавался
вопросом, почему вообще поступал так с собой.
— Теперь он погряз с бруклинской девчонкой, и ему приходится ждать, пока я не упаду
замертво. — Матиас махнул рукой в мою сторону.
— Кстати, спасибо, что привел ее сюда, — вставил я, одобрительно прищелкнув
языком. — Она стала ответом и решением.
— А? — Он развернулся на каблуках, сверля меня взглядом.
Я получал нездоровое удовольствие, медленно наливая себе стакан чего-то, чего
никогда не выпью, размышляя о белых конверсах — из всех гребаных вещей в мире, — и о
том, как чертовски хорошо они будут смотреться с белым свадебным платьем, а еще лучше
— вообще без ничего.
— Все обернулось к лучшему, — объяснил я. — Я познакомился с Джудит, и мы нашли
то, чего у вас, двух несчастных придурков, никогда не будет.
Я покрутил жидкость в стакане, поднял взгляд и отсалютовал родителям. Моя мать
выглядела на грани обморока, и, несмотря ни на что, я все еще сочувствовал ей.
— И я не потеряю LBC, — добавил я.
— Как так? — Матиас положил руки на талию и нахмурился.
Вена на шее мужчины начала заметно пульсировать.
Отвечая, я провел пальцем по ободку стакана, пристально уставившись на него. Боялся,
что если подниму взгляд, у меня будет стояк просто от того, что я увижу, как Матиас поймет,
что его надежды рухнули.
— Жизнь устроена таинственным образом. Когда Лили приехала сюда пару месяцев
назад и сказала, что Маделин умерла, я был раздавлен. Поспешил в дом Дэвисов и был рядом
с ними. Вы, вероятно, не знали, но у меня были очень близкие отношения с Маделин. Просто
я жаждал человеческого общения, чего у нас дома никогда не было. — Я потер
подбородок. — Так что представьте мое удивление, когда через несколько недель после ее
кончины мне позвонили и подтвердили, что она оставила своим внучкам миллионы
долларов и поместье, ну а мне десять процентов LBC.
Я не стал рассказывать им о письме, которое оставила мне Маделин. На самом деле, это
была скорее записка. Но это резко облегчило мою ситуацию с Джудит.
— Ты выглядишь восхитительно.
Мы с Джуд только что поженились в художественной комнате отеля «Лоран Тауэрс», на
церемонии, на организацию которой у нас ушло около четырех дней.
После предложения в спальне Джуд я опустился перед ней на одно колено на глазах у
всей редакции — в тот день, когда Матиас ушел с поста президента LBC — и подарил ей
настоящее кольцо, которое стоило достаточно, чтобы купить две квартиры, подобные той, в
которой она жила.
Это случилось через двадцать четыре часа после разборок с родителями в моем
кабинете. Причина, по которой мы не стали планировать свадьбу до этой недели,
заключалась в том, что нам было все равно.
Мы были вместе.
Не скрываясь.
А мир может трахнуть себя и кончить на мой новый костюм. Мне на это наплевать.
— Ты и сам неплохо выглядишь, — возражает Джудит.
Моя невеста надела мои любимые белые конверсы под свое доступное по цене, черт-
знает-где-она-его-нашла платье.
Последние два часа диджей играл The Smiths, The Strokes и The Shins, и почти никто не
танцевал, кроме Грейсона, Эйвы, Феникса, Кейт и Далилы, Элайджи, Джессики, Брианны и
нас.
Когда сегодня Феникс сказал, что рад за меня, я ему поверил. Все черты его лица все
еще нетронуты, так что это должно сказать вам все, что нужно знать о наших с ним
отношениях в эти дни.
В начале этой недели, когда Элайджа, Феникс и Джеймс (да, черт возьми, я ни за что не
назову его словом на «п», если только не имею в виду то, что у меня в штанах) настояли на
том, чтобы я устроил мальчишник, и почти не хмурился весь вечер.
Джудит сказала, что гордится мной за то, что я старался и что моя выдержка достойна
спортсмена. Я ответил, что сегодня вечером мне нужно поработать над кардиотренировкой,
так что ей, черт возьми, лучше составить мне компанию.
— Думаешь, я неплохо выгляжу? — Я приподнимаю бровь, глядя на нее.
— Определенно красавчик. Но можешь выглядеть еще лучше.
Я склонил голову набок, зная, к чему это приведет.
— Расскажи-ка мне.
Она кивает.
— Голым. С головой между моих бедер.
Мы не подписывали брачный контракт. Моя мать и Матиас подписали, и посмотрите,
чем все закончилось. Есть какой-то глубокий смысл в том, чтобы посвятить себя кому-то, не
прикрывая свою задницу, на случай, если все закончится. Джуд Хамфри — единственный
человек, которого я хочу видеть каждое утро и целовать на ночь перед сном, а признание
поражения, когда дело доходит до нашего брака, прежде чем он даже начнется, не для меня.
Почетный гость, наш щенок лабрадора, Чарльз «Чак» Хамфри-Лоран, бегает у всех под
ногами, лает и дергает за платья.
«Воин» наблюдал за нами, пока мы обменивались клятвами, а теперь мы начали резать
торт. Наш свадебный торт — гигантский красный блокнот, как Киплинг, украшенный
словами «Поздравляю мистера Тимберлейка и мисс Спирс».
Идея Грейсона, естественно.
Я кормлю свою невесту куском торта размером с ее лицо, и она хихикает в глазурь.
Пользуюсь случаем и, наклонившись, шепчу: «Глубокая глотка, детка», так что только она
может слышать, и ее лицо становится алым, даже под слоями профессионального макияжа.
Мама подкрадывается сзади и обнимает нас двоих. Вряд ли подходящее время,
учитывая, что я скрываю огромной стояк за этим гигантским тортом со вкусом кислых
мармеладок.
— Спасибо, что пригласили меня, — говорит мама. Ее глаза цвета ледяной воды
сверкают разными оттенками синего.
Не успеваем мы опомниться, как Роб робко присоединяется к нам перед тортом,
потирая руку дочери, его улыбка такая ослепительно счастливая, что кажется сном. Миссис
Хоторн стоит у него за спиной, смотрит вниз и теребит губу.
Джуд оборачивается и жестом приглашает ее подойти поближе.
— Энн, иди сюда и присоединяйся к объятиям.
Я снова хочу жениться на Конверс из-за ее огромного сердца. Одиночество не для неё.
Она всех впускает.
— Конечно, мы пригласили тебя, мама, — наконец отвечаю я. — Ты член семьи. — И
думаю, когда дело доходит до того, что имеет значение, она является таковой.
После того как стало известно, что Джеймс Таунли — мой отец, мама удивила меня,
объявив, что остается в Нью-Йорке на неопределенное время, чтобы попытаться спасти то,
что осталось от ее семьи. А именно, отношения с сыном. Она разорвала связь со своим
очередным мальчиком во Флориде и сосредоточилась на реконструкции правления LBC.
Мы заставили некоторых инвесторов, которым не терпелось поцеловать Матиаса в зад,
уйти в отставку и отказаться от своих акций, пригрозив рассказать обо всем дерьме, которое
они натворили по пути, и я, наконец, вернул своих сотрудников. Теперь на LBC вы можете
найти рекламу программ и гаджетов в сфере здравоохранения. Никаких презервативов или
казино.
В течение последних шести месяцев мы с Джуд устраивали семейные ужины с мамой,
Робертом, миссис Хоторн, Джеймсом Таунли и его «переделанной» хирургами женой,
Фениксом, Эйвой — которая, кстати, начала встречаться с Фениксом — и Грейсоном. Мы
готовим по очереди, а-ля программа «Званый ужин». И пока мы сходимся во мнении, что
никто из нас не умеет готовить, и раз речь зашла о кулинарных способностях людей, я беру
торт. И откусываю кусочек.
Сказать, что это странно — быть частью семьи, было бы преуменьшением века, но мы
пытаемся заставить это работать.
Особенно сейчас, когда у Роберта все так хорошо. Его опухоль едва достигает
нескольких сантиметров в длину, и врачи прогнозируют полное выздоровление. Он недавно
переехал к миссис Хоторн наверх, и мы с Джуд заняли его квартиру. В данный момент мы
ремонтируем ее.
В следующем месяце мы едем в Сирию на несколько недель. Джуд хочет помочь
освещать то, что там происходит. А я хочу быть рядом с Джуд.
Если бы год назад мне кто-нибудь сказал, что я буду жить в Бруклине, то рассмеялся бы.
И если бы год назад кто-нибудь сказал мне, что я буду безумно влюблен, то поместил
бы его в ближайшую психиатрическую лечебницу и выбросил ключ в океан.
Тем не менее, обе эти вещи случились, и, как ни странно, они не разрушили мою жизнь.
Они спасли её.
Джеймс появляется позади меня и хлопает по плечу, шепча на ухо: «Горжусь тобой,
сынок. Новобранец — чертовски хорошая добыча».
Я ухмыляюсь, мой взгляд все еще сосредоточен на моей невесте, которая одета в самое
нелепое свадебное платье. Подол платья выкрашен в бледно-желтый цвет, что создает
впечатление, будто его окунули в мочу Чака. Джуд говорит, что это напоминает ей мои
записки — те, которые продолжаю писать ей сейчас, чтобы она никогда не забыла, как я к
ней отношусь, даже когда плохо произношу эти слова вслух.
— Еще раз назови меня сыном… — шиплю я Джеймсу, как всегда. — И я переведу тебя
в отдел маркетинга и попрошу обзвонить малый бизнес, чтобы убедить его разместить
рекламу сантехники на LBC.
Он смеется.
— Позвони нам из свадебного путешествия.
— Только если ты пообещаешь не брать трубку, — поддразниваю я.
Джеймс сжимает мое плечо.
Почему этот жест кажется более реальным, чем любой момент, который я когда-либо
делил с Матиасом?
Я смотрю через заполненную комнату, ища того, кто мог бы испортить момент. Я все
жду встречи с ним, хотя он и не был приглашен. Если верить слухам, Матиаса нет в Штатах
больше четырех месяцев. Хотя я никогда не утруждал себя проверкой этой информации.
Нужно наплевать и не беспокоиться о злобных людях, лишающих тебя силы и цели — иначе
они могут причинить тебе вред.
Берег чист.
Я беру свою невесту на руки и несу ее к лифту, в стиле медового месяца, по сути, бросая
всех остальных. Она обвивает руки вокруг моей шеи, и мурлычет, говоря:
— Я слышала, что здесь повсюду камеры видеонаблюдения, так что не делай глупостей.
Поднимаю руку и показываю одно из камер средний палец, все еще держа Джуд, затем
целую ее так глубоко и напористо, что у неё нет возможности сделать передышку до
следующего утра.
На юге Франции.
В моей постели.
— Кажется, вы только что вернули свою сексуальность, мистер Тимберлейк.
Год спустя…
— Розовые конверсы, да? — Селиан ухмыляется, беря меня под руку, и мы шагаем к
лифтам.
Теперь он на шестидесятом этаже — новый президент LBC, а я на шестом, помощник
продюсера рядом с Блю. Кейт теперь директор новостей, должность, которую она
заработала тяжелым трудом и полностью заслуживает.
Каждый вечер мой муж забирает меня из редакции, запечатывает мой ухмыляющийся
рот горячим поцелуем на всеобщее обозрение и уводит к лифтам, где мы делимся всеми
нашими мыслями и секретами, потому что с самого первого дня лифт — место, где все
происходит между нами.
Зачем отказываться от привычки сейчас?
Двери открываются, и мы входим. Как только они закрываются, я шевелю пальцами ног
в своих кедах.
— Давай остановимся «Le Coq Tail», прежде чем отправимся домой, — предлагает
Селиан, уже приближаясь ко мне в крошечном пространстве.
— Конечно, я бы съела сэндвич с ростбифом, — говорю я, когда он прижимает меня к
стене и поднимает за задницу, обхватив моими ногами свою талию.
— И что-нибудь выпьем в завершение долгого дня. — Селиан прикусывает мою
нижнюю губу и втягивает ее в рот.
Стону не разрывая поцелуй и бесстыдно трусь о него. В последнее время я стала очень
нуждающейся.
— Мне только еду.
— Хорошая мысль. Ты мне нравишься трезвой, когда я тебя трахаю.
— И когда я беременна, — говорю я.
— И когда ты… — он продолжает фразу, просовывая руку мне между ног и отодвигая
трусики в сторону под юбкой.
Затем замирает и хмурится.
— Погоди, что?
— Розовые конверсы. — Я сдерживаю улыбку, перемещая взгляд к животу.
Селиан делает то же самое. Его глаза немного расширяются, а затем он сжимает мою
задницу, по-видимому, для подтверждения того, что он все еще дышит.
Хорошо.
Мы говорили о детях только один раз, через несколько дней после того, как он сделал
мне предложение.
— Думаю, что из меня выйдет неважный отец, но если ты хочешь детей, у нас будут
дети, — сказал он мне тогда. — Черт возьми, если ты хочешь бешенства, мы заразимся им
вместе. Повеселимся.
Я хотела подождать еще немного, прежде чем мы станем родителями, и принимала
таблетки каждый день. Но потом, прошлой зимой, я совершила основную ошибку и начала
принимать антибиотики для лечения синусита, не прибегая к дополнительной защите. Я
была так поглощена работой, Селианом и папой, что даже не заметила, как пропустила три
менструальных цикла.
Когда я, наконец, купила тест — Эйва даже шлепнула меня им по голове, прежде чем
мы открыли его в туалете на пятом этаже — он дал положительный результат. В тот же день
я пошла к гинекологу. Тот день был вчера.
Мой муж смотрит на меня с таким выражением, какого я никогда не видела на его лице.
Взгляд искупления, благоговения и надежды. От того факта, что я тому причина, мне
хочется пуститься в пляс и петь во всю глотку — хотя никто вокруг не заслуживает такого
наказания.
— У меня будет дочь? — Селиан удивленно моргает.
— Технически, у меня. Но я могу согласиться на «у нас». Как бы ты отнесся к тому,
чтобы назвать ее Камиллой?
Селиан откидывает голову назад и смеется, и это самое прекрасное, что я когда-либо
видела. Его голубые глаза мерцают, как звезды в темноте, и он опускает меня вниз, обнимает
и хихикает мне в ухо, овевая его горячим воздухом и заставляя меня дрожать от
удовольствия.
Я могу к этому привыкнуть.
Кажется, я только что это сделала.
— Я люблю тебя, Джудит Пенелопа Хамфри, воровка бумажников, фанатка «Смитс».
— Я тоже люблю тебя, Селиан Джеймс Лоран, секс-партнер на одну ночь,
бессердечный ублюдок.
На случай, если вам интересно, мы уже вычеркнули все пункты из списка, который я
составила с Милтоном.
Побывать в Африке.
Получить назначение на Ближний Восток.
Посмотреть на закат в Ки-Уэсте.
Попробовать настоящий макарон в Париже.
Мое сердце не одиноко.
Оно заполнено, счастливо и исцелено.
И самое главное — оно принадлежит Селиану.
***КОНЕЦ***
Больше книг на сайте - Knigoed.net