Ф. 656, оп. 3, № 3573.

Машинопись с рукописными исправлениями.

Пометки на обложке дела: «Центральный
Государственный Литературный Архив МВД СССР»,
«Главное управление по контролю за репертуаром и
зрелищами при Комитете по делам Искусств
(Главрепертком)», «Эстрада», «Эстрадные
произведения».
Рукописные дополнения — в треугольных скобках.
Вычеркнутые от руки машинописные фрагменты
отмечены зачеркиванием.

№ 101/40
5/II-40
штамп «Запретить»

Ян Ларри

БРАТЬЯ
Пьеса в I действии

Действующие лица:
1. С т е п а н и д а — 52 года.
2. С е м е н — 34 года.
3. О п а н а с — 18 лет.

Время действия — сентябрь 1939 г.

 Внизу страницы — перечеркнутый от руки
штамп «Главное Управление по контролю за
зрелищами и репертуаром Комитета по делам искусств
при Совнаркоме СССР РАЗРЕШАЕТ к исполнению
произведение» с полями для заполнения (заполнены
только поля «Наименование» и «Автор»).

⁂
Крестьянская изба.
Тусклый, дрожащий свет лучины освещает
черный, задымленный потолок. В полутьме смутно
белеет печка. Посреди избы стоит покосившийся стол;
на столе лежат узелок и шапка, сверху — суковатая
палка. С т е п а н и д а и О п а н а с, прильнув к двери,
тревожно переглядываются, прислушиваясь к шорохам
осенней ночи.
Единственное окно плотно завешено рядном.

⁂
С т е п а н и д а. Тише! Никак в поле свернули.
О п а н а с. Задами… Не иначе как задами пошли.
Той стороной.
С т е п а н и д а. Одевайсь!
(О п а н а с подбегает к печке, торопливо
сдергивает с гвоздя одежду. Сунув руку в рукав,
стоит, вытягивает шею, с беспокойством
прислушиваясь к вою ветра.)
С т е п а н и д а. Огородами беги. На Рашкевичи, на
Жипков! Чуешь? (О п а н а с быстро одевается.) Там
болотом. Прямо так и ступай по болоту. Ни вправо не
сворачивай, ни влево. До самой просеки пробивайся
болотом. К шоссе не лезь. Чуешь? На шоссе тебя враз
поймают… А ночевать… Уж и не знаю, где и
присоветовать тебе.
О п а н а с (опоясывается). Под Залужьем, мамо.
Там, думаю, и переночую. В логах.
С т е п а н и д а. Добре, сыну. Те месте потаенные.
Скрытные. А спать ляжешь — веток наломай. Потолще
постель-то сделай. На голой земле не спи. Чуешь?
Ломоту схватишь — всю жизнь не отвяжется.
О п а н а с (подходит к столу, берет узелок,
шапку и палку). Ну, мамо…
С т е п а н и д а. Сыну ты, мий сыну! (Крепко
обнимает О п а н а с а.)
О п а н а с. Не плачьте, мамо. Не надо.
С т е п а н и д а. Не плачу, сыну! Не плачу! И рада
бы заплакать, да нечем. Раньше все слезы
повыплакала. Сухи мои глаза, а что на сердце у меня,
так то… (Махнув рукой, опускает головной платок
на глаза. Пауза.) Иди, сыну! Ступай!
(За сценой выстрелы, яростный собачий лай.)
О п а н а с (вздрогнув). Собак… Собак пустили… По
следу… Мамо… (Мечется по избе.) Убьют, проклятые…
С т е п а н и д а (прислушивается). Не шуми! Не
помирай прежде смерти! Что там?
О п а н а с (кричит). Не дамся! (Хватает топор.)
Не возьмут живым!
С т е п а н и д а. Брось! Брось топор, дурень!
Противиться будешь — убьют!
 О п а н а с. И так убьют! Все одно, убьют! Уйди,
мамо. Худо будет глядеть тебе, когда кончать меня
станут.
С т е п а н и д а. Молчи, дурень… Не жил еще…
Горячий больно… Ой, дурак какой… Убьют же тебя…
Чуешь? Смирись, Панас… Смирись, кажу.
О п а н а с. Смерти не боюсь, мамо… Мне моя жизнь
хуже лютой смерти. Уйди. Помирать хочу. Уходи, мать!
(Подталкивает Степаниду к двери.)
С т е п а н и д а. Э-э, Панас, кто смерти не боится —
невелика птица. Каждый дурак — умирать мастак.
Ховайсь. Слухай мать свою. Ховайсь, кажу. Чуешь?
О п а н а с. Куда? Куда ховаться-то?
С т е п а н и д а. Под пол. В картошку!
О п а н а с. Мамо!
С т е п а н и д а. Чи ты сдурел, чи ты самашедший?
(Сильный стук в дверь.) Лезь, живо!
(С т е п а н и д а хватает О п а н а с а за рукав,
подводит к печке, открывает люк погребицы.)
О п а н а с. Мамо! (Сильный стук в дверь.)
С т е п а н и д а (шепотом). Ой, не мучь ты меня,
ради бога! Лезь! Ну? (Она освещает лучиной люк.
О п а н а с спускается вниз.) Слышь, Панас, зажгут,
может, наш дом, так ты к печке тогда, ближе к печке
ловчись. Чуешь? Коло печки не должно хватить тебя
огнем. (Наклоняется над погребищем1.) В угол, в угол
забирайся! Так! Так! (Стук в дверь.) Рядном укройся.

1
Здесь и далее — так в оригинале. В словарях нашел только
«погребицу», но это, возможно, диалектная форма; в любом случае стоит
перед публикацией привести к единообразию.
Рядном. (Опускает крышку, бежит к бочке;
подкатив ее к люку, ставит над лазом в погребище.
Сверху на бочку бросает тряпье.) Осподи, пронеси!
(Берет в руки топор.) Спаситель, христе боже наш,
матерь святая богородица, простите и разрешите все
мои погрешения (идет к двери) вольные и невольные.
(Стук в дверь.) Кто там?
Г о л о с з а д в е р ь ю. Откройте!
С т е п а н и д а (крестится, сбрасывает с петли
дверной крючок, отступает в сторону и, перехватив
топор, высоко поднимает его над головой). Заходьте!
(Входит С е м е н. Он одет в форму Красной
Армии. В руках С е м е н а электрический фонарь. Под
мышкой — сверток.)
С е м е н. Здоровеньки булы!
С т е п а н и д а. Кто це? (Испуганно.) Ой, шо це
таке?
С е м е н. Свои, мамаша, не лякайтесь!
С т е п а н и д а (смотрит на фуражку С е м е н а).
Звезда?
С е м е н. Ну, вот и познакомились. Темь-то у вас
какая. На дворе и то светлее. (Освещает углы, пол,
потолок избы.)
С т е п а н и д а. Ты что ж… С того берега, что ли?
С е м е н. С того! С того, мамаша! А как бы это
прибавить свету?
С т е п а н и д а (растерянно). Через границу?
С е м е н. Во, во! Прямо через парадный ход! Так,
как же с огоньком?
С т е п а н и д а. В тебя, это, палили из ружей?
 С е м е н. Да уж такая у нас сейчас общественная
нагрузка, мамаша. И в нас палят, и мы палим. Ничего
не поделаешь! (Раздевается.) Разные теперь у
человека обязанности. И на скрипке играть, и из пушек
стрелять. Что смотришь, мамаша? Иль похож на кого?
С т е п а н и д а. Оттуда, значит? От них ушел?
С е м е н. Эге! Слыхала про Советский Союз!
С т е п а н и д а. Как не слыхать? К панам, значит,
пришел?
С е м е н. Во, во! Тут у нас небольшая беседа будет
с ними. Легкий разговор, так сказать.
С т е п а н и д а. Насовсем, что ли? Сюда-то?
С е м е н. На всю жизнь. Чайку не согреете? Промок
немного. (Снимает сапоги.) Вроде бы и замерз.
(С т е п а н и д а подозрительно оглядывает
С е м е н а. Пауза.)
С т е п а н и д а. А ты к кому пришел — тот пускай
тебя и угощает. До панов тут недалече. У них с
вареньями чаи, небось.
С е м е н. Э, мамаша, до угощенья ли панам сейчас?
(Выливает воду из сапога.) Вот тебе и
непромокаемый… Через голенище, что ли, попало?
(Рассматривает сапог.)
С т е п а н и д а. Ну, а мне угощать тебя нечем.
Откуда пришел — туда и ступай!
С е м е н. Что ж так?
С т е п а н и д а. Да так уж. Человек ты мне
неизвестный; какие думки у тебя — не знаю. Иди с
богом. Ступай!
 С е м е н. Вздуй огонь, да взгляни получше. Звезду
рассмотрела, а вот человека и не заметила.
С т е п а н и д а. И без огня вижу, что ты за птица.
Не слепая.
С е м е н. Эх, огня бы прибавить.
С т е п а н и д а. Не треба. Не первый раз встречаю
таких…
С е м е н. Каких же это «таких»?
С т е п а н и д а. А уж таких. Иди, иди с богом. Мне с
тобой балачки разводить неколы. Светает на дворе.
Мне работать надо.
С е м е н. Хоть убей, не пойму, за кого ты меня
принимаешь. Гляди. Видишь? Это чья форма? Форма
Красной Армии.
С т е п а н и д а. Нам это не к чему. Тебе лучше
знать.
С е м е н. Так кто же я, по-твоему? Говори прямо,
что думаешь.
С т е п а н и д а. Наша думка одна: как бы без хлеба
не остаться. Нам думать не полагается; нехай соби
паны думают.
С е м е н. Вот что, мамаша! Два часа назад Красная
Армия перешла польскую границу. Мы пришли помочь
вам, защитить вас от панов. Понятно?
С т е п а н и д а. Говори, говори.
С е м е н. Что ж, не рада, значит?
С т е п а н и д а. Мне радоваться нечего. Паны сами
себе, мы — сами себе.
С е м е н. Значит, довольная своими панами?
 С т е п а н и д а. Мы люди темные. Нам эти
разговоры без интереса.
С е м е н. Вот здорово. Выходит, зря только носки
промочил. (Переобувается.)
С т е п а н и д а. Не, милый, меня не словишь.
Стрелянная я. А ты еще молод, чтоб на словах
запугать. Иди-ка ты лучше да скажи своему офицеру:
баба, дескать, темная, и подсылать к ней не стоит. Вот
что. А на одежу эту не лови как на приманку. Не
дурней тебя. Видала кое-что на свете.
С е м е н. Ага! Понятно. Крепко же вас тут…
(Быстро подходит к окну, срывает рядно. В избу
врывается розовый утренний свет.) А ну, мамаша,
глянь на дорогу!
С т е п а н и д а. Мне глядеть нечего. Нагляделась я
на нее.
С е м е н. Да ну загляни.
С т е п а н и д а. Не треба.
С е м е н. Да ну же…
С т е п а н и д а (нехотя подходит к окну). Что
глядеть-то?
С е м е н (подталкивает Степаниду). Да ну…
С т е п а н и д а (взглянув в окно). Ой! (Топор
падает из рук на пол.) Шо це? (Крестится.)
Осподисусе!
С е м е н. Бачишь?
С т е п а н и д а. Бачу!.. Ой, бачу! Какие ж это? Це
ж… Ни… Ни… Не наши. Не жолнеры! (Кричит.)
Красна Армия!
С е м е н. В самую точку, мамаша! Она самая!
 С т е п а н и д а. Пушки.
С е м е н. Да уж тут, конечно, все предметы первой
необходимости.
С т е п а н и д а. Ой, а это чего?
С е м е н. Да вы не беспокойтесь, мамаша. Это —
танки! Такие машины. Бронированные.
С т е п а н и д а. Слыхать слыхала, а вижу вот
впервые. Ну ж чудищи!
С е м е н. Полезные машинки.
С т е п а н и д а (протирает глаза). Чи я сплю, чи не
сплю? (Растерянно.) Красна Армия… Большевики. Да,
ни… (Бросается к Семену.) Большевик?
С е м е н. А то как же…
С т е п а н и д а. Постой, постой… Все
перепуталось… (Глядит в окно, затем на С е м е н а.)
Ни… Ни… (Всхлипнув, бросается обнимать
С е м е н а.) Ведь сколько лет ждали мы вас. Полжизни…
Двадцать лет ждали мы этого часа… (Плачет.)
С е м е н. Не пойму, мамаша. Вроде бы и рада, а
плачешь.
С т е п а н и д а. С радости… С радости, сынок. Горе
мое давно оплакано, для горя и слез уже не стало… Ну,
пришли все-таки… Дождались… (Смахнула рукавом
слезы.) Дай хоть взглянуть как следует… Повернись.
Красивый. (Щупает сукно гимнастерки.) Добра!
Добра! Такой сносу нет. (Теребит ремень.) И тут
звезда. Красиво. (Подбегает к окну.) Вот она какая…
Красна Армия… Что гроза идет… (Улыбается.)
Красна Армия… (Говорит нерешительно, затягивая
каждый слог.) То-ва-рищ! То-ва-рищи! (Крепко
затягивает на голове платок.) Пошли!
С е м е н. Куда? (Стук в пол.) Стучит кто-то!
С т е п а н и д а (к печке). Цыц ты там. (К Семену.)
Давай оружью. С вами пойду! Чего ты? Думаешь, баба,
так я… (Еще туже затягивает платок.) Пошли! В
гости к панам! Недалече тут.
С е м е н. Э, мамаша, мы и своих-то баб дома
оставили.
С т е п а н и д а. А я какая? Чужая?
С е м е н. Не к тому говорю. А только не обижай
наших хлопцев! Понимаешь, мамаша: желающих сотни
тысяч, а число вакансий строго ограничено.
С т е п а н и д а. Не веришь, значит?
С е м е н. Верю, да только строевые штаты у нас
уже укомплектованы. Вот если бы ты…
С т е п а н и д а. Что, что? Говори! Сказывай, что
делать надо?
С е м е н. Да я, мамаша, все о том же… Самоварчик
бы схлопотали! Можно самоварчик организовать?
С т е п а н и д а. Нема самовара! Описали! За налог
описали. Лет уж пять как без самовара живем.
С е м е н. Ну и черт с ним, с самоваром. Из горшка
чаю попьем.
С т е п а н и д а. Ой, горе мне! И того не смогу, мий
любый! Нема у нас чаю. Ни чаю, ни сахару вот кильки
рекин2 не видели.
С е м е н. Раз так — к черту чай. Будем шоколад
пить. Грей, воду, мамаша! Вода-то есть, надеюсь?
2
Так в оригинале. Возможно, подразумевались «роки» — годы (укр.).
 С т е п а н и д а. Вода есть… Воду да воздух имеем!
Не отняли еще… Осподи, гость-то какой… (Бежит к
печке, вздувает огонь, гремит горшками.) Такой
гость, а вот угостить нечем. Знать бы раньше… (Стук
в пол.) Да сиди ты, что в самом деле! (К Семену.) Стой-
ка, курица, ведь есть у меня. Вдовая птица. Петуха
весной паны забрали. Все одно, что она есть, что не
есть. (Бежит к двери, хватает топор.) Почекай
трошки! Я с ней мигом управлюсь.
С е м е н. Не, не! Не треба!
С т е п а н и д а. Гость хозяину не указчик.
(Пытается уйти.)
С е м е н (кричит). Да я их не ем! Куриц-то!
Организм не принимает. Ни в каком виде… Ну… Не
могу, да и только…
С т е п а н и д а. Болезнь у тебя такая или как?
С е м е н (обрадованно). Во, во, во! Мутит меня от
куриного мяса.
С т е п а н и д а. Про курину слепоту слыхала. Есть
такая болезнь. А про это впервой слышу! (Возится у
печки.) Щец, может, разогреть?
С е м е н. Не надо! Сыт я. И… Вообще не ем я щей…
С т е п а н и д а. Да и то сказать: какие у нас щи? С
непривычки и ложки не съешь. (Неожиданно.) Сбегаю!
Зараз сбегаю!
С е м е н. Куда?
С т е п а н и д а. К соседям! Соседям надо сказать.
Спят, поди.
С е м е н. Пождите, мамаша, разговор у меня будет
с вами.
 С т е п а н и д а. И с тобой поговорим, а надо и людям
порадоваться. Не ко мне одной пришла радость.
С е м е н. Да знают соседи, знают. А если не знают,
так успеют узнать. Мы тут у вас целый час будем
стоять. Так-то вот… (Садится за стол.) Ну, что ж,
поговорим, мамаша.
С т е п а н и д а. Узнать что хочешь? Спрашивай! Все
ихние тайны расскажу. Эх, знать бы раньше, так все
кругом обегала бы, все разузнала. Ну, что знаю, то и
скажу. Значит так: в Хлебовищах стоят ихние пушки.
Шесть штук. На Стрые.
С е м е н. Не надо.
С т е п а н и д а. Как не надо? (Стук в пол.) Ой, не
терпится ему! (К Семену.) Раз им надо, так и вам
пригодится. Они тут ведь что делали? Оденут кого в
вашу одежду и туда к вам. Подглядывать. Деньги им
платили. А я так расскажу, что знаю. От чистого
сердца. Говори, что надо. Спрашивай! Ничего не утаю.
С е м е н. Про мужа хочу спросить.
С т е п а н и д а (вздохнув). Нема его. Закотовали.
Замучили, проклятые. В тюрьме помер Никифор. В
Белостоке. (Крестится.)
С е м е н (опускает голову). Та-а-ак!
С т е п а н и д а. Били Никифора. Смертным боем
били. Закотовали Никифира. (Начинает
приглядываться к С е м е н у.)
С е м е н. Когда ж его… Давно?
С т е п а н и д а. Четвертый! Ни! Пятый уже. Да,
пятый уж год пошел с Покрова. (Оглядывает С е м е н а
с головы до ног.)
 С е м е н. За что ж его?
С т е п а н и д а. За газету. Московская газета у него
была. Осадник доказал.
С е м е н. Грамотный он разве?
С т е п а н и д а. Ни! Неграмотный був Никифор. А
люди казали, что в тои газете пропечатано про якогось
Семена Бунчужного. Думал батько: не сын ли. Все
собирался справиться у тои газеты.
С е м е н (волнуясь). Где же ваш сын, мамаша?
С т е п а н и д а. Того не ведаю. Как ушел в
двадцатом с буденовской армией — так с той поры как
в воду канул. Четырнадцать ему в ту пору минуло.
С е м е н. Что ж, не переписывались с ним? (Стук в
пол.) Стучит кто-то?
С т е п а н и д а. Успеет! (К Семену.) А то и не
писали. И мы неграмотные, и Семен — наш сын —
неграмотен. Людей бы попросить, да поди знай, в какой
город ему писать. Россия, говорят, большая. Мальон
городов одних.
С е м е н. А Семен-то, мамаша, писал вам!
С т е п а н и д а (приближается к С е м е н у, робко
дотрагивается до него). И часто писал. И посылку
послал однажды. И деньги посылал.
(<С т е п а н и д а> присматривается к С е м е н у,
говорит очень-очень медленно, больше прислушиваясь
к своим мыслям, чем к словам.) Вправду? А
неграмотный же… И посылку… Ничего не получили…
Ни… Не было никаких писем… Смеешься? Чему ты? Да
ты… Осподисусе… И глаза… И волос… (Тянется
дрожащими руками к С е м е н у.) Как зовут-то тебя…
самого… Не Семен?
С е м е н. Семен! А что? Похож на кого? Что
смотришь? (Раскинув широко руки.) А еще говорят
«сердце матери»…
С т е п а н и д а (с радостным плачем обнимает
его). Семен! Сыну, мий любый! Признала… Сразу
признала, только поверить не могла. Важный ты стал.
Глаза смелые, а на отца все равно похожий. (Плачет.)
С е м е н. А ведь я писал вам, мама!
С т е п а н и д а (сквозь слезы). Когда?
С е м е н. В двадцать шестом писал. Три письма в
тот год послал, в тридцатом писал.
С т е п а н и д а. В Белостоке жили. В тот самый год
как раз батьку туда отправили… В тюрьму… В
прислугах целый год я прожила. Тогда все думала
выхлопотать из тюрьмы Никифора, да только…
(Махнув рукой.) Наше житте такое, что не дай-то бог
тебе и во сне увидеть, а говорить о нем — только
сердце бередить. Хай ему чомер! (Гладит С е м е н а
руками.) Здоровый! Сытый! Вижу, вижу. И глаза
смеются. Счастливый. Довольный! Вымахал! Выше
батьки стал. Сокол какой! Красивый! (Трогает щеки.)
Бреешься! Женат? Нашел себе подружку-то?
С е м е н. Есть, мама!
С т е п а н и д а (ревниво). Хороша?
С е м е н. Побачишь! Скрывать жонку не собираюсь.
Ну а для меня самая она лучшая. Из миллиона одну
выбрал.
 С т е п а н и д а (обиженно). Кому что полюбится.
Твое дело. Без родителей женился, без нас тебе
(сильный стук в пол) и жить с ней.
С е м е н. Стучат!
С т е п а н и д а (вспылив). Тьфу! (Повернувшись к
печке, кричит с раздражением.) Зна-а-аю-ю! (К
Семену.) И дети есть?
С е м е н. Двое! А кто это стучит?
С т е п а н и д а. Дятел!.. Тьфу! И поговорить не
даст, как ему не терпится! Ничто! Посидит! Таковский
будет! (Другим тоном.) Кто же? Девочки? Мальчики?
С е м е н. Хлопцы! Байструки! Наследники, мамаша.
С т е п а н и д а. Шутник… Такой же остался.
Бывало и раньше, помню, любил ты шутки! Что ты, что
— Петр. Один — король воздуха, другой — император
коровьих хвостов. Забыл?
С е м е н (улыбается). Помню! Как же! А где он?
Дядя Петр-то?
С т е п а н и д а. Расстреляли Петра… (Стук в пол.)
Не обращай вниманья. Ну, а звать как? Твоих-то? У
нас сказывали, будто собачьи имена даете вы детям.
С е м е н. Кому какие нравятся. А им не понравятся
— переменят потом, как вырастут. За что же, однако,
дядю Петра? <(Громко хохочет.) Ну, а где он? Дядя
Петр-то?
С т е п а н и д а. Расстреляли Петра…
С е м е н. За что же это?>
С т е п а н и д а (махнув рукой). Что спрашивать?
Сам должон знать… Как своих-то назвал?
 С е м е н. Старшего — Гай зовут. Веселый Гай. Сад
вишневый.
С т е п а н и д а. Так, так! Крестил, или… как там у
вас?
С е м е н. Второго — Мироном кличем. Был такой у
нас, мама. Хорошего сына вырастил… Сергея… Сергея
Мироновича Кирова. Слыхала про такого?
С т е п а н и д а. Мирон… Хорошее имя… Деда твоего
Мироном звали… А что слышать? Что мы тут слышим,
сынок? Вон, Митрий Лексеич кажет: люди в Европах
живут, а мы как лягушки в болоте… Ну, сын, и раньше
худо жили, а такого життя, как у панов и в дурных
снах не снилось.
С е м е н. Плохо?
С т е п а н и д а. При чаре, чтоб его корчило на том
свете… не жили так… Ой, вода-то у меня… (Бежит к
печке, вынимает горшок, ставит на стол.)
С е м е н. Ну, мама, что было, теперь быльем
поросло. Теперь уж этого не повторится. Давай
молоко, мама. Немного. Полстаканчика. Забелить
только.
С т е п а н и д а. Нема, Сема! Третий год живем без
коровы. Описали, проклятые!
С е м е н. Голову выше, мама! Не в молоке счастье.
Корова — дело наживное. Без молока попьем. Садись!
(Достает из походной сумки закуски, раскладывает
их на столе.)
С т е п а н и д а. Ишь, провианту сколько у тебя. Да,
смотри, хорошее все какое. Как у панов. Ну, и я сяду,
как пани. Покрасуюсь трошки! Попробую панской
пищи. (Берет коробку с кончервами.) Рыба
обрисована. Не с Черного моря? А там, ведь, где-то
наша Клашка и Савелий. Не встречал случайно? Иль
не помнишь? Забыл, поди?
С е м е н. И помню, и встречал.
С т е п а н и д а. На Черном?
С е м е н. В Москве встретил. В Москве они сейчас.
С т е п а н и д а. Клашка-то выросла, поди? Не
узнать?
С е м е н. Клашка уж тю-тю. Нет Клашки, мама.
Клавдия Савельевна теперь.
С т е п а н и д а. Так, так… Что ж… Ей должно
теперь под тридцать быть… Если не больше… Клавдья
Савельевна. Так, так… В горничной, поди, служит. У
них ведь в роду завсегда горничными…
С е м е н. Бери повыше, мама. (Приготовляет
закуски.)
С т е п а н и д а. Да что ты? Неужто в экономках?
С е м е н. Еще выше!
С т е п а н и д а. Выше? Куда ж тут выше? Уж не
кассиршей ли работает?
С е м е н. Доктором! Доктор наша Клавдия
Савельевна.
С т е п а н и д а. Чего это? Докторша? Клашка —
докторша?
С е м е н. Ну, докторша! Как хотите — так и зовите.
С т е п а н и д а (всплеснув руками). Замужем? За
доктором? Вот счастье Клашке. Скажи на милость. Ну
кто бы мог думать? Докторша! А? Хотя что ж тут
дивиться, девчонкой она была красивая. И мать у нее
хоть куда. Порода.
С е м е н. Да нет, мама. Она сама доктор. Людей
лечит, порошки выписывает. Руку отрезать надо —
пожалуйста! Ее специальность. Хирург!
С т е п а н и д а. Клашка?
С е м е н. Клавдия Савельевна! А что с тетей
Глашей? Жива? Мы часто вспоминали о ней.
С т е п а н и д а (быстро, небрежно). Умерла. С
голоду померла. (С большим интересом.) Да ты врешь,
поди, про Клашку. Как же так… Соплей не могла
вытереть, и вдруг — доктор. Смешно как-то.
С е м е н. Научили, мама. И сопли вытирать
обучили, и, заодно, с медициной познакомили. Да
Клаша что, она устроена. А как Сима, расскажите? Где
она? Жива?
С т е п а н и д а. Утопилась твоя Сима. Давно уже.
Лет десять, если не более. Не спрашивай, Семен, о цим
житье. Невеселое оно у нас. Вон Клашка доктор. Это
есть что послухать. Вроде как за здравие слушаешь. А
у нас что ни новость, так вроде как за упокой. Савелий-
то жив еще?
С е м е н. Ему ли еще не жить. Боров! Чистый
боров! Так развезло, так развезло, что и не описать.
Пузо — во! Морда — во!
С т е п а н и д а. Надо думать. Плотник он отменный,
а у вас, поди, работы хватает.
С е м е н. Директором работает Савелий.
С т е п а н и д а. Савелий? Директором? Да он же
неграмотный.
 С е м е н. Обучили! И вообще, мама, неграмотных
нет у нас сейчас. Законом запрещена неграмотность.
<Да и за малограмотность по головке не гладят.>
С т е п а н и д а. Ой, Сенька, брешешь!
С е м е н. Не брешу, а сгущаю, так сказать, краски.
Честно сказать, есть и у нас еще малограмотные, но их
теперь меньше, чем профессоров и научных
работников.
С т е п а н и д а. А жена Савелья? Марья? Неужто и
Машка доктором? Или, может, директором?
С е м е н. Марья Егоровна — артистка теперь. А
скажи, что Ксана? Жива она?
С т е п а н и д а. Ай-яй-яй! Машка — аристкой… Что
ты скажешь? Батрачит… Ксана… Артистка… Машка-
то, Машка-то…
С е м е н. Поет! В капелле выступает… Солистка!
С т е п а н и д а. Ну, скажи, как она? В шляпе ходит?
По-городскому?
С е м е н. В шляпе, мама, по-городскому.
С т е п а н и д а. Машка в шляпе?! Ну что ты
скажешь? Да ей, поди, как корове седло шляпа-то
пристала?
С е м е н. Не… Ничего! Подходящее в общем.
С т е п а н и д а. Чудеса какие… И голос-то у нее
против моего нестоящий был, а смотри, какая Машке
линия. (Качает головой.) Не! Шуткуешь ты. Не верю,
Семен. Что хочешь делай — не верю!
С е м е н. Приедешь ко мне — сама увидишь.
Недалеко от нас Марья Егоровна живет; сведу тебя на
концерт. Послушаешь. У них там весело, в капелле.
 С т е п а н и д а. Что ж у вас выходит3, все
директора, да в шляпах ходят, да в докторах служат.
Кто же работает-то тогда?
С е м е н. Все и работают.
С т е п а н и д а. Ну, рабочие-то, крестьяне-то есть у
вас?
С е м е н. А как же…
С т е п а н и д а. Стало быть, есть и у вас простые
люди.
С е м е н. Николая помните, мама? Захарова?
С т е п а н и д а. Ну…
С е м е н. Вот он рабочим работает. На
машиностроительном. В Ленинграде.
С т е п а н и д а. Что ж так не повезло ему?
С е м е н. Да я не к тому говорю. Работает он на
заводе. Рабочим.
С т е п а н и д а. Так, так.
С е м е н. И в то же время он — член правительства!
С т е п а н и д а (привстав). Колька? За что ж ему
такая честь?
С е м е н. А за то, что он рабочий. Хозяева нашей
земли — рабочие и крестьяне… (Махнув рукой.) Ну, об
этом мы еще успеем поговорить… Пей какао, мама.
С т е п а н и д а. Стой-ка с какавой… А простые есть
у вас? Совсем простые?
С е м е н. Нет, мама! Простых у нас нет. Все —
начальники. Все главные. Все у нас знатные,
сиятельные, светлейшие. Графы есть у Вас?
3
В оригинале: «Что ж у вас выходит все…» Также возможна правка:
«Что ж, у вас, выходит, все…»
 С т е п а н и д а. Ну?
С е м е н. Гордятся своим графством?
С т е п а н и д а. Еще бы!
С е м е н. А у нас стыдятся этого. Сволочью назови
кого-нибудь — обидится, а графом обзовешь — драться
будет. Простые?! Да у нас рабочий и крестьянин — это
то же, что у вас граф и князь. Сами себя произвели в
светлейшие. Пей какао. Остынет.
С т е п а н и д а. Вкус-то какой. И духовитое ж…
Неужто каждый день пьешь?
С е м е н. Нет! Чай, к примеру, больше люблю.
С т е п а н и д а. А я бы каждый день пила такое. Ну,
и вку… (Вскочив.) Панаска-то! Нехай и Панас
попробует (К Семену.) Брат твой! Вот я сейчас!
(Бежит к печке.) Чуть не забыла меньшого-то.
(Сдвигает бочку, открывает крышку.) Встречай,
Панас, дорогого гостя. Брат твой приехал! Семен! Этот
уж после тебя родился, как ты ушел. Через два года
после твоего отъезда родился.
(Из-за печки показывается О п а н а с. Он смущен.
Пауза.)
О п а н а с (тихо). Разрушать теперь будете?
С е м е н. Что разрушать?
О п а н а с. А все.
С е м е н. А ты не хочешь?
О п а н а с. Ни, я помог бы вам. И жечь, и палить
помогу. Пана Стоженского определенно надо спалить.
Я знаю… Там стога сухие. Поджечь их — так огонь
зараз на фольварк перекинется. Вот ей-бо, чтоб я так
жил.
 С е м е н. Опанасом звать?
О п а н а с. Так.
С е м е н. Так вот, Опанас, ничего мы разрушать и
жечь не будем. Самим все пригодится. Понятно?
О п а н а с. Врали, стало быть, паны? Стало быть, и
церкви не будете жечь? Хоть бы нашу-то церкву
спалили. Такой лютый поп у нас. Такая стерва…
Может, хоть повесить можно его? Говорят, будто у вас
всех попов прикончили. Если то правда — с нашего как
раз хорошо бы начать.
С е м е н. Попов и у нас еще немало осталось. Никто
их не вешает, не убивает, да и сами они не торопятся
покинуть нашу бренную землю. Нет, Опанас, не
поджигатели мы и не убийцы.
О п а н а с. Все набрехали. Все, сукиновы дети.
С е м е н. Н-да, слабовата у панов агитация,
слабовата. Кроме церквей ничего, как видно, не могли
придумать паны.
О п а н а с. Говорили еще, будто…
С е м е н. Да, вижу, умного ничего не могло им в
голову прийти. Плюнь! Садись! Есть хочешь?
О п а н а с. Могу! Я до жратвы здоров! Я (жест
рукой) вот это все один умну. Ей-бо! Брюхо у меня
истосковавшееся по пище. Быка один сожрал бы.
С е м е н. Валяй!
О п а н а с. Ну, с приездом! (Подает руку.)
С т е п а н и д а. Да поцелуйтесь вы! Братья же!
Осподисусе!
С е м е н. Верно! Давай, брат! (Целуются.) Ну вот!
А ты что ж? В нижнем этаже квартируешь?
 С т е п а н и д а. Ой, Семен, что тут было-то… И не
расскажешь. Беда.
О п а н а с (сев за стол, орет дурным голосом).
Колбаса! Мам, глянь! Колбаса! Ей-бо! (К Семену.)
Думаешь, не знаю? В городе два раза видел. Ей-бо!
С е м е н. Ты смотрел, а пан ел?
О п а н а с. Ни! Никто не ел! В окне висела. За
стеклом. А это что?
С е м е н. Сардинки.
О п а н а с (хохочет). Как? Как?
С е м е н. Ешь.
О п а н а с. И то! (Пробует.) Вот черт! Вкусная
штуковина! (Уплетает закуски.) А названье смешное!
С е м е н. Что же случилось у вас? Какая беда?
О п а н а с. Из-за грибов все вышло.
С т е п а н и д а. Не мели, Емеля. Не грибы, а собака.
Из-за нее. Из-за собаки. Тысячная, слышь, собака-то
была.
О п а н а с. Собака потом, сначала — грибы. Ух,
вкусна штука. Почем?
С е м е н. Купить хочешь? Ешь знай! Так что же с
грибами-то?
О п а н а с. Очень просто. Жрать-то нужно? Нужно.
А грибов в панском лесу тьма-тьмущая. И не берут
паны. Сами не берут и людям запрещают. А зачем
добру пропадать? Мы и пошли с Андрейкой. Ладно.
Собираем это мы, вдруг слышим — лай. Лесник! С
собаками. Мы — ходу. Втикать. Только убежишь разве
от собак? Догнали, стервы. Мы — палками.
Отбиваемся. А тут пан наскакал и своих собак
выпустил. Одна у него такая лютая стерва, Цезарем
звали. Ка-а-ак прыгнет, да прямо за горло. Андрейку
за горло. Он — душить ее, а я палкой по башке. Р-р-
раз, р-р-раз.
С е м е н. Отбились?
О п а н а с. Ухайдачили ее. Наповал! Прикончили
Цезаря.
С е м е н. Ну а пан, а лесник?
О п а н а с. Ушли мы от них, да еще трех собак
покалечили; другие сами отстали.
С е м е н. Ну, ну.
О п а н а с. Уйти — ушли, а лицо наше, однако,
заприметил лесник. Он ведь с нашей же деревни. Сын
Кульгина.
С е м е н. Ладно, узнаем. Давай дальше.
О п а н а с. А дальше очень просто. Две ночи мы с
Андрейкой в лесу жили, а сегодня не вытерпели.
Жрать-то хочется. Ну, и пришли. А поп, стерва, сказал
леснику. Напротив нас живет, патлатый.
С т е п а н и д а. Три раза были у нас сегодня. Пан
грозился: «Убью как собаку. Без суда убью», —
говорит.
О п а н а с. Очень просто. Он уж одного ухлопал.
Кнышека. Застрелил и — все. И никакого суда ему не
было. Как на собак тут смотрит на нашего брата. Что
хотят, то и делают. Весь день гоняли нас с Андрейкой.
Не более, как часа два как я выбрал время забежать за
одежой да за хлебом. Думал в город уйти.
С т е п а н и д а. Пан сказывал: «Не уйдет. Все, —
говорит, — дороги под наблюдением».
 О п а н а с. Поем, пойду пана кончать.
С т е п а н и д а. Сиди уж.
О п а н а с. Чего сидеть-то? Братец уйдет — он
опять лютовать будет.
С т е п а н и д а. Замолчи, скаженный.
С е м е н. Я уйду, другой останется. Уж где прошла
Красная Армия — не гулять на той земле панам.
О п а н а с (упрямо). А пана все одно кончим.
С т е п а н и д а. Будет тебе. (К Семену.) Всех ты
обсказал, Сема, а про себя ни слова. Сам-то ты какой?
Унтерцер вроде или как?
С е м е н. Поднимай выше, мама.
С т е п а н и д а. О, молодец. Значит, вроде оцифера?
С е м е н. Генерал, по-вашему. По-нашему —
комбриг. (Опанас вскочил.) Садись!
О п а н а с. Ничего, не беспокойтесь, братец! Я и
постоять могу.
(С т е п а н и д а молча плачет.)
С е м е н. Раз генерал приказывает — обязан
повиноваться. (Обнимает брата за плечи, что-то
шепчет. О п а н а с хохочет) Понятно? (Шутя
хлопает О п а н а с а по животу.)
О п а н а с (садится). У нас они другие. (Хохочет.)
С е м е н. Чего ты?
О п а н а с. Так я теперь, выходит, генеральский
брат буду?
С е м е н. Ну, у нас это не велик чин. Вроде
курицына племянница. Вот когда сам генералом
будешь — другое дело. (Хлопнув ладонью по лбу.) Фу,
черт. Совсем забыл. (Открывает походную флягу.)
Давай рюмки, мама. Вспрыснем чуть-чуть нашу
встречу. Рюмки есть?
О п а н а с. Как это?
С т е п а н и д а. Чашки принесу. (Идет в угол.)
(За сценой сигналист играет сбор.)
С е м е н (вскакивает). А-а, не успел. Зовут.
Придется, видно, отложить. Ну, ладно. Не капает над
нами, а следующую встречу и выпьем, и песни
поспиваем. (Одевается.) Хорошие песни у нас поют.
С т е п а н и д а. Когда же теперь?
С е м е н. Скоро, скоро, мама.
С т е п а н и д а. Нельзя отпроситься-то? На денек-
бы? А?
С е м е н. На месяц скоро приеду. А там — ко мне.
Внучата ждут.
С т е п а н и д а. Явился как во сне и… (Плачет.)
С е м е н. Э, мать, так не годится. Давай-ка лучше
так. (Целует мать. О п а н а с у.) Ну, давай лапу.
Крепкая рука. Что железо. Читать умеешь?
О п а н а с. Ни.
С т е п а н и д а (сквозь слезы). Цифры знает.
С е м е н. Ладно! Научим!
С т е п а н и д а. Адрес-то, адрес-то оставь. Не
потеряться бы опять.
С е м е н. В одной избе будем жить. Не потеряемся.
Адреса не оставляю. Сам буду скоро. (За сценой:
«Товарищ комбриг!») <нрзб всего-всего. Вот
сверточек. Это вам.> На днях загляну. Ждите!
(торопливо прощается, быстро идет к выходу).
 О п а н а с. (подбегает к С е м е н у). И я генералом
буду!
С е м е н. Валяй, не жалко!

Занавес
 Ф. 652, оп. 7, № 1746.

Фонд Государственного издательства «Искусство»

(Отдел драматургии).

Машинопись с рукописными исправлениями.

Сопроводительная рукописная записка рукой Я. Ларри
и рукописное письмо-рецензия Н. Болберга. Первая
половина письма — с пересказом пьесы — опущена.

<Девиз «Красная Армия — армия трудящихся

всего мира»

Братья

Адрес автора:
Ленинград
Проспект 25 октября 112 кв 39
Ян Леопольдович Ларри>

<Довольно тепло написана эта сцена. Местами

живой разговор между Степанидой и Семеном. Пьесы
нет. Возможно, пожалуй, направить автора в Секцию
драматургов для получения консультации. Данную
пьесу надо бы решительно сократить, убрать все
слащавое, все «лобовое», всю бесвкусицу… Надо бы
поговорить с автором обстоятельно и раз’яснить ему
его ошибки… В таком виде пьеса существовать не
может. Но у автора, по-видимому, есть способности… и
что-то теплится свое. В пьесе же много несуразицы,
непродуманности и наивности… Нам кажется, что
данную сцену лучше перевести в план лирической
комедии.
подпись
2/XII–39 г.>