Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Montgomeri - Enn Iz Zelyonyh Krysh.429261
Montgomeri - Enn Iz Zelyonyh Krysh.429261
Посвящается Энн
Когда сумерки на землю спустятся
И засияет первая звезда,
Вспомни про верную подругу,
Хоть она от тебя далека.
– Так приятно, когда тебя ценят, – вздыхала восторженно Энн, когда рассказывала
Марилле о школе вечером.
Не только девочки ценили ее. Когда Энн пришла на свое место после обеда – мистер
Филлипс, посадил её с идеальной Минни Эндрюс – она нашла на своем столе большое
сочное красное яблоко. Энн схватила его, собираясь откусить румяный бок, когда вспомнила,
что единственное место в Эйвонли, где растут такие большие красные яблоки – это старый
сад Блайтов на другой стороне озера Мерцающих Вод. Энн отбросила яблоко, как будто это
был раскаленный уголь, и демонстративно вытерла пальцы платком. Яблоко лежало
нетронутым на столе до следующего утра, пока маленький Тимоти Эндрюс, который убирал
в школе и разжигал огонь в камине, не забрал его себе в качестве премии за работу. Зато
карандаш Чарли Слоуна, с обёрткой из полосатой красно-желтой бумаги – стоимостью два
цента, хотя обычные карандаши стоят только один, который он передал ей после обеда, был
принят более благосклонно. Энн милостиво взяла его и наградила дарителя улыбкой. Чарли
почувствовал себя на седьмом небе от восторга, и это заставило его сделать такие вопиющие
ошибки в диктанте, что мистер Филлипс оставил его после школы, чтобы переписать
диктант.
Но,
больше всего Энн огорчило отсутствие каких-либо знаков внимания со стороны Дианы
Барри, которая сидела с Герти Пай, что омрачало триумф Энн.
– Диана могла хотя бы улыбнуться мне, – плакалась она Марилле вечером после школы.
Но на следующее утро записка, причудливо сложенная, и небольшой пакетик были переданы
Энн.
Энн прочла записку, поцеловал закладку и отправила быстрый ответ назад в другой
конец класса.
Марилла с пессимизмом ожидала больших проблем, когда Энн снова начала ходить в
школу. Но ничего не случилось. Возможно, Энн переняла что-то от идеальной Минни
Эндрюс; по крайней мере, она вела себя хорошо с мистером Филлипсом с тех пор. Она
окунулась в учёбу с головой, чтобы не отстать ни в чём от Гилберта Блайта. Соперничество
между ними вскоре стало явным; оно было совершенно добродушным со стороны Гилберта;
но боюсь, что этого нельзя было сказать об Энн, которая в своём соперничестве
руководствовалась чувствами, не достойными похвалы. Она была пылкой, как в ненависти,
так и в любви. Она не будет опускаться до того, чтобы признать, что она соперничает с
Гилбертом в школьных успехах, так как это означало признать его существование, которые
Энн упорно игнорировала. Но соперничество было, и почести доставались им поочерёдно.
Сначала Гилберт был первым в правописании, потом Энн, тряхнув длинными рыжими
косами, писала правильно трудные слова. Однажды утром Гилберт решил правильно все
задачи, и его имя было написано на классной доске в списке почета. На следующее утро Энн,
целый вечер боровшаяся с дробями, будет первой в этом списке. В один ужасный день они
разделили первое место, и их имена были написаны рядом. Это было почти так же плохо, как
надпись «Обратите внимание» и огорчение Энн было очевидным, как и удовлетворенность
Гилберта. Когда были проведены письменные тесты в конце каждого месяца, напряжение
возросло ещё больше. В первый месяц Гилберт вышел вперед на три балла. Во второй Энн
обогнала его на пять балов. Но ее триумф был омрачен тем, что Гилберт поздравил ее от
души перед всей школой. Было бы намного лучше, если бы он прочувствовал горечь
поражения.
Мистер Филлипс мог и не быть очень хорошим учителем; но ученик, который так
решительно настроен на учёбу, как Энн, не мог не добиться прогресса при любом учителе. К
концу семестра Энн и Гилберт были переведены в пятый класс и приступили к изучению
новых предметов, среди которых были латынь, геометрия, французский и алгебра.
Столкнувшись с геометрией, Энн поняла, что настали для неё тяжёлые времена.
– Это совершенно ужасный предмет, Марилла, – простонала она. – Я уверена, что я
никогда его не пойму. В нём нет возможности для фантазии вообще. Мистер Филлипс
говорит, что я самая тупая ученица в геометрии. И Гил… – я хочу сказать – некоторые другие
ученики так хорошо разбираются в ней. Это очень унизительно, Марилла. Даже Диана
понимает её лучше, чем я. Но я не против того, что Диана лучше. Даже хотя мы встречаемся
как чужие сейчас, я все еще люблю ее неугасимой любовью. Мне очень грустно, когда я
думаю о ней. Но на самом деле, Марилла, нельзя оставаться очень долго грустной в таком
интересном мире, правда?
она остановилась и в экстазе закрыла глаза, чтобы лучше представить себя одним из
героев этого произведения. Когда она снова их открыла, то увидела Диану, выходящую из
ворот поля Барри. Она выглядела так значительно, что Энн сразу догадалась, что у неё есть
важные новости. Но показывать своё любопытство она не стала.
– Разве этот вечер не как фиолетовый сон, Диана? Такие вечера заставляют меня
радоваться жизни. По утрам я всегда думаю, что утро – это лучшее время суток, но когда
наступает вечер, мне кажется, что он ещё красивее.
– Это прекрасный вечер, – сказала Диана, – но у меня есть такая новость, Энн! Угадай!
Даю тебе три попытки.
– Шарлотта Гиллис будет венчаться в церкви и миссис Аллан хочет, чтобы мы украсили
её, – воскликнула Энн.
– Нет. Жених Шарлотты не согласился, потому никто уже не венчается в церкви и он
думает, что, это будет похоже на похороны. Это чересчур, потому что я уверена – это было бы
весело. Ещё одна попытка.
– Мама Джейн разрешила ей устроить вечеринку по случаю дня рождения?
Диана покачала головой, ее черные глаза искрились весельем.
– Я не знаю, что это может быть, – сказала Энн в отчаянии, – может, Муди Сперджен
Макферсон проводил тебя домой после молитвенного собрания вчера вечером. Угадала?
– Конечно, нет, – воскликнула с негодованием Диана. – Я бы не стала хвастаться этим,
даже если бы он это сделал, ужасный мальчишка! Я знала, что ты не угадаешь. Мама
получила письмо от тети Жозефины сегодня, и Тетя Жозефина хочет пригласить нас приехать
к ней в город в следующий вторник и сходить с ней на выставку. Вот!
– О, Диана, – прошептала Энн, вынужденная опереться на клен для поддержки, –
неужели это правда? Но я боюсь, Марилла не отпустит меня. Она скажет, что не может
поощрять болтание без дела. Она так сказала на прошлой неделе, когда Джейн пригласила
меня поехать с ними в их большом кабриолете на концерт, который организовали
американцы в отеле Уайт Сэндс. Я хотела поехать, но Марилла сказала, чтобы я оставалась
дома и учила уроки и так будет лучше для Джейн. Я была горько разочарована, Диана. У
меня было разбито сердце, и я даже не читала молитву перед сном. Но посредине ночи я
раскаялась и встала, чтобы прочитать её.
– Вот что я тебе скажу, – сказала Диана, – мы попросим маму поговорить с Мариллой.
Тогда она тебя отпустит и это будет лучшим временем в нашей жизни, Энн. Я никогда не
была на выставке, и так обидно слышать, как другие девочки рассказывают об этом. Джейн и
Руби были там два раза, и они собираются в этом году снова поехать туда.
– Я не собираюсь думать об этом вообще, пока не узнаю, отпустят ли меня, – сказала
Энн решительно. – Если бы я настроилась на поездку, а затем была разочарована отказом, я
бы этого не перенесла. Но в случае, если меня отпустят, я буду очень рада, и моё новое
пальто будет готово к тому времени. Марилла считала, что мне не нужно новое пальто. Она