Этическое и

эстетическое сознание
человека

Выполнили студентки учебной группы

М 19-2
Лосева Екатерина
Орлова Екатерина
 Понятия Истины и Добра неполны без Красоты, а она, в свою очередь,
проявляется там, где разум приблизился к истине, а воля направлена на
добро. "Я убежден, — писал Гегель, — что высший акт разума,
охватывающий все идеи, есть акт эстетический и что истина и благо
соединяются родственными узами лишь в красоте" Ни в одной области
нельзя быть духовно развитым, не обладая эстетическим чувством.

Античность активно рефлексировала по поводу своей духовной

деятельности, причем не только ее содержания, но и ее формы, что
проявилось во введении эстетических понятий красоты, меры, гармонии,
совершенства в состав основных категорий бытия

Свою приверженность к эстетическому античные мыслители объясняли тем, что только эта форма адекватно
выражает бытие и мир в целом, имеющий в своей основе глубоко скрытый за вещами, за, казалось бы,
хаотичными формами фундаментальный принцип гармонии и красоты. Красота для Античности была атрибутом
самого мира, а не только взирающего на этот мир человека. Кроме того, красота и гармония являлись также и
синонимами разумного, ибо ясно, что устроенный по законам красоты мир не может быть устроен неразумно.
Учение о красоте в античной эстетике по существу не отделялось от учения о бытии, а это значит, что вопросы об
Истине, Красоте и Благе не были в классической Античности разными вопросами — они сливались в
нераздельное единство.
Специальная рефлексия над эстетическим началась в эпоху Возрождения, когда па первое место был выдвинут человек.
Авторитет эстетического резко возрос, и оно вернулось в состав философского знания. Факт обособления эстетики как
самостоятельной формы духовной деятельности закономерно привел и к обособлению Красоты, которая раньше внутренне
пронизывала, а тем самым и синтетически объединяла Истину и Добро, а теперь вступает в качестве равноправного персонажа
в развивающуюся историческую драму, в борьбу за лидирующее положение. Красота объявляется "совершенством чувственного
познания", а местом пребывания Красоты мыслится уже не мир сам по себе (как это было в Античности), а искусство как
результат творческой деятельности человека.

Признание эстетического свойства у одного только искусства лишало эстетическое сознание его синтезирующей функции,
обособляло эстетику от всех других видов деятельности, от социальной жизни вообще, превращало искусство в самоцель. С
этой точки зрения, истина относилась к миру, а красота — к человеческому творчеству или к красоте природы, взятой вне
социума. Впервые в истории между Истиной и Красотой была установлена логическая пропасть, та же пропасть, которая
разделяет природу и творческий дух человека.
Наиболее развернутое обоснование этой точки зрения дали философы-
романтики, затем она получила развитие в классическом немецком идеализме, в
неокантианстве XIX и XX вв. Аналогичные построения лежат в основе всех
разновидностей собственно эстетической теории "чистого искусства", т.е.
искусства ради искусства. Красота здесь ставится выше и Истины, и Добра.
Искусство, согласно Б. Кроче, есть высшая реальность, оно находится вне
познания и вне морали. Истинным миром духа, высшей реальностью бытия
является мир искусства (Ш. Бодлер, О. Уайльд), которое одно только способно
восполнить недостаточность и ущербность социального бытия (русский
символизм) и которое затмевает все "обреченные на неудачу" попытки
естественных и общественных наук проникнуть в глубинную, сущностную
природу самого человека (Ж. П. Сартр).
Согласно И. В. Гете, между Истиной и Красотой нет резкой границы, напротив, Красота и
есть Истина; она есть проявление глубинных законов природы, которые без обнаружения
их в феноменах навсегда остались бы скрытыми для нашего взора. Законы природы и
законы Красоты нс могут отделяться друг от друга. По Гете, тот, кому природа начинает
открывать свои тайны, испытывает непреодолимое, страстное стремление к ее наиболее
достойному толкованию средствами искусства.

Эпоха Просвещения и практически вся официальная идеология начала XIX в. были

пронизаны рационализмом, т.е. были склонны доверить решение основных вопросов бытия
естественно-научному разуму; с этой точки зрения искусство считалось не средством
познания мира, а только формой человеческого самоутверждения. С конца XIX в.
европейские философы настойчиво заговорили о "кризисе рационализма", о
необходимости вернуть в культуру принцип триединства разума, воли и чувства, т.е.
Истины, Добра и Красоты.

Для русской культуры XIX в. был характерен именно гетевский взгляд на сущность
прекрасного, причем если в западноевропейских эстетических учениях больший упор
делался на соответствии законов Красоты и законов природы, а сами законы Красоты
считались все же атрибутом одной только человеческой деятельности, то пафос русской
культуры шел дальше. В. Г. Белинский, Д. И. Писарев, Н. А. Добролюбов, Л. Н. Толстой
видели в искусстве прежде всего средство морального воздействия и нравственного
сближения людей, а Ф. М. Достоевский подчеркивал религиозное значение красоты.
 Идея нравственности. Правовое регулирование — это регулирование
поведения людей с помощью системы законов. Оно оставляет вне своего
влияния огромную область человеческих отношений, именуемых
нравственными. Законом не предусмотрено, например, наказание за
нарушение правил приличия, за невежливость и т. п. Это осуждается
общественным или личным мнением. «Боимся же мы, — говорит Платон, —
нередко и общественного мнения, как бы нас не сочли за дурных людей,
если мы совершаем или говорим что-либо нехорошее. Этот вид страха мы —
да, думаю, и все — называем стыдом»[538]. А он запрещает порой то, чего не
запрещают законы. В этом же духе понимал суть стыда и Аристотель,
согласно которому стыд есть некоторый страх бесчестия[539]. Забвение же
своих «собственных прегрешений порождает бесстыдство»[540].

Таким образом, жизнь людей в обществе подчиняется не только правовым,

но и нравственным регулятивным принципам, что изучается этикой. Этика
есть наука об отношениях, существующих между людьми, и об обязанностях,
Этическое сознание вытекающих из этих отношений. Нравственная субстанция, по Г. Гегелю,
немыслима без социально сращенной жизни людей, т. е. феномен
= нравственности возможен только в обществе, во взаимоотношениях людей,
Нравственное сознание их отношении к природе, к Богу, а такая жизнь требует, чтобы личная
добродетель стала всеобщим принципом человеческого бытия.
Существенной добродетелью, например, является моральная твердость воли
человека в соблюдении им долга.
Само нравственное начало «предписывает нам заботиться об общем благе, так как без этого заботы о
личной нравственности становятся эгоистичными, т. е. безнравственными. Заповедь нравственного
совершенства дана нам раз навсегда в Слове Божьем и дана, конечно, не для того, чтобы мы ее твердили,
как попугаи, или разбавляли собственною болтовнёю, а для того, чтобы мы делали что-нибудь для
осуществления в той среде, в которой мы живем, т. е. другими словами, нравственный принцип
непременно должен воплощаться в общественной деятельности»[542].

Принимая то или иное жизненно важное решение, человек, если он нравственно воспитан и тем более
религиозен, должен исходить не из соображений внешнего порядка (карьера, выгода и пр.), а
исключительно из веления долга. Нравственный человек наделен чуткой совестью — удивительной
способностью самоконтроля. Механизм совести устраняет раздвоенность личности. Возьмем пример с
преступником на суде. Он, по И. Канту, «может хитрить сколько ему угодно, чтобы свое нарушающее
закон поведение, о котором он вспоминает, представить себе как неумышленную оплошность, просто как
неосторожность, которой никогда нельзя избежать полностью, следовательно, как нечто такое, во что он
был вовлечен потоком естественной необходимости, чтобы признать себя невиновным; и все же он
видит, что адвокат, который говорит в его пользу, никак не может заставить замолчать в нем обвинителя,
если он сознает, что при совершении несправедливости он был в здравом уме, т. е. мог пользоваться
своей свободой выбора»
Добро и зло, долг, совесть и счастье. Исходными категориями нравственности являются добро и зло. Добро —
это нравственное выражение того, что способствует счастью людей. Безусловно нравственное, каковым является добро,
для нас есть, говоря языком Г. Гегеля, единство себя и своего другого, т. е. нравственный синтез относительного и
абсолютного, общего и единичного.

Добро, и только оно, оправдывает себя и вызывает доверие к нему. Добрый человек оправдывается своими добрыми и
правыми делами. По словам И.А. Ильина, чтобы оценить доброту и постигнуть ее культурное значение, надо
непременно самому испытать ее: надо воспринять луч чужой доброты и пожить в нем и надо почувствовать, как луч
моей доброты овладевает сердцем, словом и делами моей жизни и обновляет ее. Но, может быть, еще поучительнее
испытать чужую недоброту в ее предельном выражении — вражды, злобы, ненависти и презрения, испытать ее
длительно, всесторонне как систему жизни, как безнадежную, пожизненную атмосферу бытия.

Отрицательные явления в общественной и личной жизни людей, силы тормоза и разрушения именуются злом. Злая
воля стремится к тому, что противоречит интересам общества. Однако диалектика истории внутренне противоречива.
Зло, по Г. Гегелю, может выступать как форма, в которой проявляется не только тормозящая, но и движущая сила
истории. И.В. Гете отмечал, что зло выступает и как отрицание, сомнение, как необходимый момент дерзкого
движения человеческого разума к познанию истины, как ирония над человеческими иллюзиями. Всякий новый шаг
вперед в истории является протестом против старых «святынь» и оценивается современниками как зло.
СПАСИБО ЗА ВНИМАНИЕ!