Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Са́вва Ива́нович
Ма́монтов(2 [14] октября 1841 (по другим
данным — 3-го или 4-
го[комм. 1]), Ялуторовск — 6
апреля 1918, Абрамцево) — русский
предприниматель и меценат.
Представитель купеческой династии
Мамонтовых[⇨]. Учился на юридическом
факультете Московского университета[⇨].
Азы предпринимательской деятельности
осваивал в Закаспийском торговом
товариществе (Баку), Шахруде, Милане[⇨].
В 1869 году, получив по наследству от
отца, Ивана Фёдоровича Мамонтова, акции
принадлежавшей ему железнодорожной
Дата рождения 2 [14] октября 1841[комм. 1]
компании, начал активно заниматься
Место рождения Ялуторовск, Тобольская
железнодорожным строительством[⇨]. Пик
губерния, Российская
предпринимательской деятельности Саввы империя (ныне Тюменская область)
Мамонтова пришёлся на последнее Дата смерти 6.4.1918 (76 лет)
десятилетие XIX века, когда он начал Место смерти Абрамцево, Московская
осуществлять Северный железнодорожный губерния, РСФСР (ныне Московская
проект. В 1897 году было закончено область)
строительство дороги Москва — Гражданство Российская империя
Архангельск[⇨]. Через два года, в сентябре РСФСР
В конце 1900 года, после суда, Мамонтов поселился в доме неподалёку от Бутырской тюрьмы,
при гончарной мастерской, перевезённой из Абрамцева. Весной 1902 года особняк на Садовой-
Спасской улице, стоявший опечатанным после ареста предпринимателя, был выставлен на торги
вместе с художественной коллекцией хозяина[⇨]. Некоторые произведения попали
в Третьяковскую галерею, другие были приобретены Русским музеем. Значительную часть
собственного архива Мамонтов завещал создателю театрального музея Алексею Бахрушину[⇨].
Содержание
1 Происхождение
2 Воспитание, образование
3 Азы предпринимательской деятельности
4 Семья
5 Железнодорожное строительство (1870—1880-е годы)
6 Абрамцево
7 Абрамцевский художественный кружок
7.1 Мамонтовы и члены кружка
8 Личность. Оценки современников
9 Русская частная опера
9.1 Становление театра
9.2 Фёдор Шаляпин
9.3 Мамонтов и Татьяна Любатович
9.4 Закрытие театра
10 Издательские проекты
11 Архитектурные проекты
12 Северный железнодорожный проект (1890-е годы)
13 Ревизия и арест
14 Суд. Речь Плевако
15 После суда
16 Судьбы детей
17 Оценки деятельности. Память
18 Комментарии
19 Примечания
20 Литература
21 Рекомендованная литература
Савва Иванович родился 2 [14] октября 1841(по другим данным — 3-го или 4-го[комм. 1]) в
сибирском городе Ялуторовске в семье Ивана Фёдоровича и Марии Тихоновны Мамонтовых
(девичья фамилия матери — Лахтина). Сведения о
его прадеде по отцовской линии крайне скудны;
известны лишь имя — Иван — и год рождения:
1730-й. Дед будущего мецената, Фёдор Иванович,
жил в Звенигороде, занимался винной торговлей и
ушёл из жизни довольно рано. Звенигородцы,
оценившие его заслуги в восстановлении города
после одного из сраженийОтечественной войны
1812 года, воздвигли на могиле Фёдора Ивановича
памятник. Его вдова ненадолго пережила мужа. Мария Тихоновна
После смерти родителей троих малолетних сирот — Мамонтова
Мария Тихоновна скоропостижно скончалась осенью 1852 года. Савве в ту пору шёл десятый
год. После похорон жены Иван Фёдорович продал прежние апартаменты вместе с мебелью и
всей хозяйственной утварью и перебрался с детьми в дом на Новой Басманной[17]. Летние
месяцы семья, как правило, проводила в подмосковной усадьбе Киреево, купленной
Мамонтовым-старшим по рекомендации Василия Кокорева[18]. Иван Фёдорович умер в 1869 году.
Киреево он завещал старшему сыну Фёдору; акции железной дороги унаследовал от отца Савва
Мамонтов[19].
В юношеские годы Савва увлёкся театром — в конце 1850-х годов его личный дневник был
заполнен записями о спектаклях, которые он не только смотрел, но и анализировал: «„Чужое
добро впрок не идёт“ и „Голь на выдумку хитра“. Я эту комедию видел в первый раз, и она на
меня произвела сильное впечатление; но как Васильев хорош в роли сына, это просто чудо».
Мамонтов не только посещал театры, но и надеялся выступить на сцене в качестве оперного
певца — специалисты, с которыми он консультировался, утверждали, что ему нужны занятия
вокалом — у юноши «может образоваться хороший голос»[22]. Урокам в гимназии Савва уделял
гораздо меньше времени, и в его табеле за выпускной класс наряду с пятёрками по естественной
истории и немецкому языку значились тройки и даже единица за латынь. Вердикт директора
гимназии гласил, что Савва Мамонтов должен «подвергнуться дополнительному испытанию»[23].
Из Мешхеда Савва вернулся сначала в Баку, а осенью 1863 года — в Москву. Врачи
констатировали, что после странствий по Востоку организм молодого человека нуждался если не
в хирургическом вмешательстве («операция поясницы неизбежна»), то в восстановлении, и
зимой отец отправил Савву в Милан[31]. В Италии Савва занимался не только делами (речь шла
о торговле шёлком), но и брал уроки вокала, разучивал оперные партии под руководством
преподавателей Миланской консерватории. Однако спеть перед зрителями со сцены ни во время
итальянской поездки, ни позже, в России, Савве так и не довелось — в конце 1864 года он был
срочно вызван отцом телеграммой о находящейся при смерти тётушке и обратно уже не
отпущен. Там же, в Милане, Савва впервые встретился с будущей супругой — семнадцатилетней
Лизой Сапожниковой, которая путешествовала вместе с матерью[32][33][34].
В архиве Саввы сохранился черновой вариант его воспоминаний о первой поездке в Италию:
«Вскоре я познакомился с семьёй Сапожниковых, заинтересовался их дочерью. Меня
привлекала…» Запись осталась незаконченной. Лиза Сапожникова,
по свидетельству людей из ближнего окружения Мамонтовых, к
семнадцати годам была вполне сформировавшейся личностью.
Девушка, выросшая в семье шелкоторговца Григория Григорьевича
Сапожникова, получила неплохое домашнее образование: она
музицировала, интересовалась литературой и искусством, что
нечасто встречалось в купеческой среде того времени.
Определённый художественный вкус ей, вероятно, привила мать —
Вера Владимировна Сапожникова (в девичестве — Алексеева).
Племянником Веры Владимировны (и, соответственно, Лизиным
двоюродным братом) был режиссёр Константин Станиславский[35][36].
В Абрамцеве меня пленял не столько сам великолепный Савва Иванович, сколько его
супруга Елизавета Григорьевна и та обстановка жизни, которая создавалась вокруг неё.
Там было чему поучиться, и я жадно впитывал всё, что давала жизнь в Абрамцеве. <…>
Чудная мать, заботливая хозяйка… друг меньшой братии с прекрасной инициативой в
области просвещения и прикладных искусств[40].
Исследователи отмечают, что молодая семья «едва ли могла посчитать свою покупку удачной в
хозяйственном смысле» — дом нуждался в ремонте, фундамент отсутствовал, на крыше
пришлось менять кровлю, полы перестилать. Реконструкция коснулась и главного дома, и всех
хозяйственных помещений. Некоторые строения потребовалось просто снести. Для подобной
покупки имелись предложения и поближе к Москве, и подешевле, и получше. Не исключено, что
на решение Мамонтовых повлияли «обаяние имени» Аксаковых и история имения, тесно
связанная с общественно-литературными событиями того времени. Усадьбу при прежнем
владельце посещали Николай Васильевич Гоголь, Иван Сергеевич Тургенев, Алексей
Степанович Хомяков, Михаил Щепкин, Юрий Самарин и другие известные люди эпохи, а в
дневниках восемнадцатилетнего Саввы Мамонтова сохранились восторженные впечатления о
книгах Сергея Тимофеевича Аксакова[53][54][55].
Мамонтовы построили новую кухню, переделали
людскую, поставили сарай с амбаром, водокачку,
баню[56]. Строительство новых объектов шло в
течение нескольких лет. К северо-западу от
главной усадьбы появился «культурный посёлок»,
делами в котором заправляла Елизавета
Григорьевна. В нём были построены лечебница
для крестьян и школа для их детей. В 1873 году
Савва осуществил свою давнюю мечту и открыл
собственную студию-мастерскую с двумя
комнатами для друзей-художников по
проекту Виктора Гартмана[57][58][59]. В этой студии
Савва Иванович занимался лепкой. При школе
Елизавета Григорьевна, стремившаяся развивать
кустарные промыслы, устроила в 1876 году
столярно-резчицкий класс. В нём создавались
эскизы резной мебели и утвари, а крестьяне из И. И. Репин. Летний день в Абрамцеве.
окрестных сёл имели возможность работать над 1880
Летом 1877 года в полукилометре от Абрамцева появился «Яшкин дом» — своим названием эта
небольшая дача-студия обязана дочери Мамонтовых Вере, которую в раннем детстве шутливо
именовали Яшкой[63]. В 1881 году обитатели Абрамцева решили поставить в селе церковь. В
«Летописи…» упоминалось, что члены мамонтовского кружка обсуждали этот вопрос «с
чертежами и рисунками». Эскизы подготовил Василий Поленов, итоговый проект сделал Виктор
Васнецов[64][65]. Строительство и отделка были завершены в 1882 году[66].
Идея создания Абрамцевского художественного кружка созрела, вероятно, в конце 1872 года,
когда Савва, находясь в Италии, сблизился с компанией «русских римлян» —
скульптором Марком Антокольским, историком искусства Адрианом Праховым и живописцем
Василием Поленовым. После возвращения в Россию Мамонтов написал Поленову: «Вы,
серьёзно говоря, не сделаете ошибки, если целым кружком поселитесь в Москве на некоторый
срок для работы». Основатели кружка
воспринимали объединение как своеобразную
семью, членов которой связывало стремление к
творческой гармонии. Подобное тяготение к
спаянности было одной из примет времени: в
конце XIX века в России появились
«Среда» Телешова,
«Шмаровинские среды», Московское
товарищество художников, многочисленные
«субботы»[70][71].
Савва Мамонтов и участники
Абрамцевского кружка Абрамцево стало местом, куда приезжали не
только художники, — там бывали юрист Анатолий
Кони, актриса Малого театраГликерия Федотова,
коллекционер Павел Третьяков, сказитель былин Василий Щеголенков, архитекторы Виктор
Гартмани Иван Ропет. Абрамцевские гости участвовали в домашних спектаклях, рисовали,
сочиняли, музицировали. Михаил Нестеров, впервые появившись в мамонтовской усадьбе,
выразил свои впечатления фразами: «Все пишут, играют, поют. Все артисты или друзья
артистов»[72][73]. В кружке фактически формировался новый тип «ренессансногочеловека»,
творческие способности которого «доходили до универсальности»[74]. Между собой кружковцы
полушутя называли своё содружество каморрой — они даже поставили одноимённый
любительский спектакль; в ходу была абрамцевская версия неаполитанской песни с текстом: «А
у нас в каморре — разные таланты. Есть концессионеры, есть и музыканты». Все значимые
события из истории объединения фиксировались в «Летописи сельца Абрамцева». В 1894 году
вышла в свет книга «Хроника нашего художественного кружка», в которой были собраны пьесы,
сочинённые гостями Мамонтовых, эскизы декораций, имена исполнителей и другие
подробности[75].
Как уточнял литературовед Евгений Арензон, не следовало представлять жизнь в имении как
стихийные слёты художников, «в летнее время оседавших у Мамонтовых в Абрамцеве в
предвкушении дарового стола и всяческих дачных удовольствий»: все визиты согласовывались с
хозяевами заранее, каждый гость появлялся в усадьбе с собственными рабочими планами.
Поэтому если Илья Репин поселялся в живописной мастерской, то прибывавший чуть
позже Виктор Васнецовобустраивался по соседству — на даче в Ахтырке[76].
— Александр Бенуа
Валентин Серов, попавший в Абрамцево в отроческие годы, ещё до образования кружка, подолгу
жил («на правах почти родственника») и в имении, и в доме Мамонтовых на Садовой-Спасской.
Особую привязанность немногословный подросток испытывал к жене Саввы — Елизавете
Григорьевне. Уже в зрелые годы художник признавался своей невесте: «Ты ведь знаешь, как я
люблю Елизавету Григорьевну, то есть я влюблён в неё, ну, как можно быть влюблённым в мать.
Правда, у меня две матери»[81][82]. В 1887 году в Абрамцеве Серов написал портрет Веры
Мамонтовой — картину «Девочка с персиками». Существуют две версии, касающиеся истории
этой картины. По одной из них, записанной «по горячим следам» Михаилом Нестеровым, Вера
после обеда задержалась за столом, и «до крайности молчаливый Серов» попросил её
попозировать. Вторая — семейная — легенда была изложена спустя годы сыном Веры Юрием —
он утверждал, что замысел произведения возник у художника, когда он увидел девочку,
вбежавшую в дом после игры в казаки-разбойники. Работа над картиной продолжалась больше
месяца, и подвижная Вера терпеливо высиживала все сеансы. «В награду за сидение ей
полагалась особая порция персиков»[83]. Картину «Девочка с персиками» Серов подарил
Елизавете Григорьевне Мамонтовой[84].
Савва Иванович не относился к числу социальных реформаторов своей эпохи, но в нём был
заложен дар неформального организатора, способного заметить, воодушевить и мотивировать
талантливых людей[93]. Авторитет мецената весомо влиял и на репутацию опекаемых им
молодых художников — к примеру, про первое общественное признание Валентина
Серова Игорь Грабарь писал так: «Ни для кого не было секретом, что на горизонте появилось
новое яркое дарование, а связь с Мамонтовым и покровительство Саввы Ивановича были для
Москвы решающими»[94].
Виктор Васнецов в момент знакомства с Саввой обратил внимание на его внешность: «Большие,
сильные, я бы даже сказал, волевые глаза, вся натура стройная, складная, энергичная,
богатырская, хоть среднего роста, обращение прямое, откровенное»[98]. Художники неоднократно
обращались к изображению Мамонтова. Один из портретов, написанный в 1897 году Михаилом
Врубелем, возможно, соединяет многообразие мнений о «Савве Великолепном»: в герое картины
совместились «надменность независимого богача, артистическая вальяжность, гедонизм и мощь
былинного героя»[99].
Несмотря на неудачи первого сезона, Савва Иванович продолжал реализацию своих творческих
замыслов. Во втором сезоне Частная опера выступила с новыми премьерами —
«Снегурочкой» Римского-Корсакова и «Каменным гостем» Даргомыжского. «Снегурочка» стала
тем спектаклем, после которого отношение критиков к мамонтовской труппе начало меняться.
Рецензент газеты «Театр и жизнь» (1885, 10 октября) указал, что «такого богатства фантазии,
вкуса и роскоши в постановке мы не видели даже в той „Снегурочке“, которая шла в Петербурге
на сцене большой оперы»[108].
В октябре 1897 года Савва Иванович представил труппе нового сотрудника — 24-летнего Сергея
Рахманинова, приглашённого в Частную оперу в качестве второго дирижёра. Сергей Васильевич
проработал в Мамонтовском театре всего один сезон; кроме того, он согласился потратить
летние месяцы на разучивание с артистами партий тех опер, что были намечены к постановке в
следующем сезоне. Рахманинов много занимался с Шаляпиным — в частности, разбирал с
ним партитуры опер «Юдифь», «Моцарт и Сальери», «Борис Годунов», премьеры которых
состоялись осенью 1898 года. По словам музыковеда Веры Россихиной, «Рахманинов довёл
музыкально-сценическое развитие Шаляпина до степени профессиональной зрелости»[113].
Шаляпин покинул мамонтовский театр в 1899 году. Савва Иванович и ранее сознавал, что рамки
Частной оперы тесны для исполнителя подобного масштаба. Тем не менее меценат долго не
реагировал на слухи о переговорах, которые за его спиной вёл с Шаляпиным управляющий
Московской конторой Дирекции императорских театров Владимир Теляковский. Однако сама
история с уходом артиста показалась Савве Ивановичу оскорбительной: он узнал, что
захмелевший певец подписал контракт с Большим театром после весьма обильного застолья,
устроенного Теляковским в «Славянском базаре». Вслед за Шаляпиным из Частной оперы ушёл
и художник Константин Коровин[114].
Княгиня Мария Тенишева уже после смерти Мамонтова, в 1920-х годах, писала, что Савва
Иванович держал Частную оперу только ради «„подруги жизни“; ради создания ей, безголосой и
бесталанной, атмосферы театра и ореола примадонны». «Подругой жизни» на определённом
временно́м отрезке называли певицу Татьяну Любатович[115]. Её имя прозвучало и в публикации
театрального критика Александра Амфитеатрова «Предтеча демонических женщин», где
утверждалось, что «влюблённость Мамонтова в Любатович была главною причиною
возникновения в Москве пресловутой Мамонтовской оперы, поглотившей несметные суммы
денег, но зато и воспитавшей целое поколение артистов, во главе которого надо назвать самого
Шаляпина»[116]. Татьяна Любатович, окончившая в 1883 году Московскую консерваторию и
стажировавшаяся в Париже у французской оперной певицы Дезире Арто, проработала в
мамонтовском театре более десяти сезонов. По оценкам специалистов, у неё было красивое
меццо-сопрано среднего регистра. По рекомендации Саввы Ивановича певица индивидуально
занималась с итальянским вокалистом и на первых порах довольствовалась небольшими
ролями[117][115].
Статистика[118]
В 1900 году в суд для дачи показаний вызывалась директор театра Клавдия Винтер. Её
пояснения касались участия труппы на нижегородской выставке 1896 года. Выступления
коллектива оказались убыточными; потери компенсировало министерство финансов,
курировавшее культурную программу мероприятия. В последующие сезоны, по утверждению
Винтер, Частная опера работала успешно, её доходы неизменно росли[121]. После суда
отношение ряда театральных коллег к Мамонтову изменилось. Так, Надежда Забела писала в
1901 году: «К нам повадился ходить теперь Савва Иванович, он стал такой противный, злющий,
приходит только, чтобы говорить неприятности. И куда он годится теперь, когда у него нет денег.
Это единственное, что его украшало. И я теперь жалею, что назвала своего сына Саввой. Боже
сохрани, чтобы он походил на Савву Ивановича». Сын Забелы, родившийся в её браке с
Михаилом Врубелем, скончался через два года. Сама певица ушла со сцены[122].
Да, Мамонтов был большой человек и оказал большое влияние на русское оперное
искусство. В некотором отношении влияние Мамонтова было подобно влиянию
Станиславского на драму[123].
— Сергей Рахманинов
В 1899 году Мамонтов вместе с предпринимателем Саввой Морозовым (и, вероятно, при
поддержке министерства финансов Российской империи) решил издавать газету либерально-
демократической направленности «Народ». Издание просуществовало недолго — по словам
публициста Александра Амфитеатрова, оно «велось неряшливо и бездарно, было лишено
всякого политического смысла и литературного интереса, никто его не читал, у публики оно
слыло не „Народ“, но „Урод“. Газета быстро умерла, пожрав бесплодно несколько десятков тысяч
рублей, данных по приказу Виттеизвестным московским капиталистом Саввою Ивановичем
Мамонтовым»[128][129].
В том же 1899 году Савва Иванович подключился к ещё одному печатному проекту: он подписал
соглашение с петербургской газетой «Россия». На её выпуск меценат собрал по подписке 180
000 рублей, а ставший фактическим издателем зять Мамонтова — финансист Матвей Альберт —
вложил ещё 120 000. «Россия» как издание либеральной направленности публиковала весьма
острые материалы и привлекала внимание цензоров. При этом сам Мамонтов был человеком,
далёким от политических групп и партий; более всего в общественной жизни его раздражала
бюрократическая волокита, тормозившая многие инициативы предпринимателя, — чиновников
он называл «людьми двадцатого числа» (день получения зарплаты). Газета «Россия»
просуществовала до 1902 года и была закрыта после фельетона Амфитеатрова «Господа
Обмановы», в котором власть усмотрела сатиру на царскую семью. Автор фельетона был
отправлен в ссылку[128][130][131]
— Евгения Кириченко
В конце 1890-х годов Мамонтов ездил в Кострому для создания там сети технических училищ —
таким образом предприниматель исполнял волю своего наставника Фёдора Чижова, желавшего
направить принадлежавший ему «железнодорожный капитал» на развитие родного города.
Савва Иванович открыл училища не только в центре губернии, но и в
небольших уездных городах — Чухломе, Солигаличе, Кологриве. К этой работе вновь были
привлечены члены Абрамцевского кружка (к примеру, Константин Коровин написал для одного из
актовых залов картину «Завещание Чижова»). Соединение функциональности и искусства в
градостроительных объектах соответствовало принципу Мамонтова: «Надо приучать глаз народа
к красивому на улице, в храме, на вокзале». Керамикой из мамонтовской мастерской были
украшены арбатские особняки, доходные дома, административные здания Москвы[141].
Одной из идей Саввы Мамонтова стало строительство Северной магистрали; 2 декабря 1893
года он отправил Витте записку о значимости Русского Севера для страны и важности
прокладки Архангельской железной дороги. Уже в начале 1894 года Сергей Витте пригласил
Савву и других экспертов по транспортным вопросам в поездку на Кольский полуостров. Целью
экспедиции были выбор места для возведения порта на Мурмане и изучение вопроса о
прокладке железной дороги через Карелию. Участники маршрута двигались поездом до Вологды,
затем перемещались по реке, плыли от Котласа до Архангельска. Осмотрели Соловки,
совершили экскурсию вдоль Мурмана. Обратно возвращались через Финляндию в Петербург. В
письме жене Савва отзывался о Витте как о деятельном человеке и толковом министре: «Голова
его постоянно свежа и работает без устали». В том же 1894 году Мамонтов получил концессию
на продление железной дороги от Вологды до Архангельска[144][145][45][146].
Проверка выявила, что за счёт железнодорожного общества в период с 1890 по 1898 год
финансировалась реконструкция принадлежавших Мамонтову заводов. Подобные финансовые
операции были запрещены законом. Савва Иванович и ранее не скрывал, что у него существует
«общность касс»; о переводах денег из бюджета одного предприятия в бюджет другого он, как
правило, сообщал на заседаниях правления. Однако в ходе ревизии было установлено, что в
бухгалтерской отчётности эти операции не всегда фиксировались своевременно; ситуация
усугублялась тем, что на руководящих должностях предприятий, входящих в мамонтовскую
цепочку, находились его родственники. 30 июля 1899 года правление Саввы Мамонтова
вынуждено было подать в отставку. На следующий день было избрано новое правление;
председателем стал проводивший проверку чиновник особых поручений Павел Сергеевич
Хитрово. В состав нового руководящего органа также вошли в качестве директоров присяжные
поверенные Е. Г. Шайкевич и С. Б. Грачёв. Пытаясь спасти положение, Мамонтов начал
продавать имущество, но рассчитаться с долгами не успел. 11 сентября 1899 года
предприниматель был арестован в своём московском доме. Его обвинили в незаконном изъятии
из кассы железной дороги крупной денежной суммы и злоупотреблениях при строительстве
линии Вологда — Архангельск; удовлетворения требовали и кредиторы[154][153][155][42].
В начале 1900 года предприниматель был освобождён из-под стражи — согласно материалам
следственного дела, ему было предписано до суда находиться под домашним арестом.
Изменение меры пресечения произошло после рассмотрения следователем медицинского
заключения о том, что Мамонтов «страдает болезнями лёгких и сердца». Выйдя из тюрьмы,
Савва Иванович, постоянно находившийся под полицейским надзором, поселился в доме
в Петропавловском переулке[158][156].
В основе заключительной речи Фёдора Плевако содержался посыл о том, что на скамью
подсудимых Мамонтова привела «нездоровая обстановка в русской промышленности». Савву
Ивановича решили наказать за деяния, которые при других обстоятельствах могли стать
поводом для его «предпринимательского триумфа»[163]:
— Фёдор Плевако
В целом отношения Витте и Мамонтова прошли через разные этапы. За четыре года до суда
именно министр финансов инициировал присвоение Савве Ивановичу звания мануфактур-
советника. В 1897 году опять-таки благодаря поддержке Витте Мамонтов получил орден Святого
Владимира 4-й степени[175].
Вырученные от продажи акций и имущества деньги направлялись в депозит суда для покрытия
долгов. К февралю 1902 года все претензии кредиторов были полностью
удовлетворены[169][183][170]. «Биржевые ведомости» (1902, 14 февраля) писали, что «делу
Мамонтова наступил конец — факт, которому ввиду существенного влияния, оказанного этим
делом на нашу торгово-промышленную жизнь, нельзя не порадоваться. Вместе с тем, однако,
<…> не бросается ли в глаза странное несоответствие спокойного, основанного на взаимных
уступках финала „мамонтовской эпопеи“ с той шумихой, которая была поднята при её
возникновении?»[152][184]
Перемены произошли и в личной жизни Мамонтовых. После суда Савва Иванович и Елизавета
Григорьевна, не оформившие официального развода, стали жить отдельно. Мамонтов поселился
в усадьбе за Бутырской тюрьмой. В этот бревенчатый дом он перевёз из Абрамцева гончарную
мастерскую, ставшую хозяйственным предприятием. На нём работали по найму полтора десятка
человек, которые изготавливали — на заказ или на продажу небольшими партиями — печные
изразцы, посудные формы, мелкую бытовую пластику. Из старых друзей Савву Ивановича
навещали Поленов, Серов, Васнецов[185][186].
Второй сын — Андрей Саввич, которого в семье называли Дрюша, — был, по утверждению
Михаила Врубеля, «много обещавший юноша». Среди проектов, в которых он участвовал, —
роспись и подготовка эскизов для Владимирского собора в Киеве. Андрей скончался от отёка
лёгких в 1891 году в 22-летнем возрасте. Похоронен в Абрамцеве[191]. Третий сын — Всеволод
Саввич, математик по образованию, — написал мемуары «Воспоминания о русских художниках»;
эта книга, рассказывающая о Савве Ивановиче и его окружении, стала источником для изучения
деятельности Абрамцевского кружка. Всеволод Саввич скончался в 1951 году[82][192].
Вера Саввична — героиня картин «Девочка с персиками» и «Алёнушка» — в 1903 году вышла
замуж за публициста и философа Юрия Самарина, родила троих детей. В декабре 1907 года
Савва Иванович сообщил в письме Виктору Васнецову о смерти дочери: «Страшный удар
судьбы постиг нашу семью. Дочь Вера Самарина в ночь на сегодня скончалась воспалением
лёгких в Москве»[193]. Заботу о детях Веры взяла на себя Елизавета Григорьевна Мамонтова, но
увидеть их взрослыми не сумела: она пережила дочь только на девять месяцев. Младшая дочь
Мамонтовых — Александра Саввична — была хранителем, основателем и первым
руководителем музея в Абрамцеве. Она ушла из жизни в 1952 году[194].
Негативный контекст по отношению к Мамонтову начал исчезать после войны. Так, летом 1945
года в Государственном центральном музее музыкальной культурысостоялся вечер памяти
Саввы Ивановича. Открывший мероприятие искусствовед Абрам Эфрос, в частности, сказал:
«Вспоминая о Мамонтове, невольно вспоминаешь молодого Шаляпина, другие выдающиеся
имена. Вычеркните из их жизни С. И. Мамонтова, Абрамцево, дом на Садовой-Спасской,
гончарную мастерскую у Бутырской заставы — и вы вычеркнете из жизни очень большие и
серьёзные вещи»[200]. В послевоенный период по инициативе Игоря Грабаряначалось
восстановление абрамцевского музея (на его территории с 1932 года размещались дом отдыха, а
затем госпиталь). В 1950 году сын Мамонтова, Всеволод Саввич, издал книгу об отце,
содержавшую отрывки из воспоминаний Константина Станиславского, Виктора Васнецова и
других людей из «мамонтовского круга»[201].
Мамонтов как меценат долгое время оставался вне сферы внимания системных исследований —
это было связано с тем, что после 1917 года сама тема благотворительности находилась за
рамками актуальных проблем советского общества. С конца 1980-х годов интерес к меценатам и
коллекционерам стал возрастать — в итоге появился большой ряд работ и статей, в которых
показывалась роль российского купечества, в том числе Саввы Мамонтова, в развитии
благотворительного движения[202]. В XXI веке при анализе деятельности Мамонтова
упоминается, что его представление о будущем России частично перекликалось со
взглядами Петра Столыпина; при этом уточняется, что ни о какой «геополитической
прозорливости» Саввы Ивановича речь не идёт: