«Прогулка в одиночестве» (нужно?

Место красит человека. Например, город Вильнюс, где родилась Анна

Гальберштадт окрашивает своих жителей в строгие, сильные цвета
меланхолии и иронии. Стихи, ожидающие читателя этой книги, поразили
меня своей новизной и смелостью: они не боятся своей бедности, своей
простоты. Так просты дождь, камень, выступающая по воде птица. По-русски
так писать сложно и не принято. В этом–то и загвоздка этих стихов.
Выполненные по-русски, они связаны с традициями иных наречий, мест,
привычек. Это стихи языкового и культурного остранения: с самого начала
русский язык был для Анны одним из, языки вокруг нее сосуществовали
(литовский, польский, идиш, школьный английский): при этом каждый
открывал иные возможности, новые свойства угадывания себя.

Путь поэта лег через город Москву, затем завел в Нью-Йорк. Важно, что перед
нами стихи путешественника. Города Гальберштадт сменяются как слайды,
вспыхивают, привлекая и озадачивая новыми, непонятными формами жизни.

Я вечный жид,
а точнее, я — Русская Американская Литовская еврейка.
Теперь я забываю слова не на одном, а на трех языках.

Еще одно редкое, важное качество этих стихов: их спокойствие. Наверное, для
меня это главный урок этих стихов: лирическая героиня имеет силу
относиться спокойно к себе, своему опыту, своим утратам и радостям. Для
русской модернистской поэзии такая интонация – редкость, наибольшие
удачи этой традиции связаны либо со взлетами поэтической жалости к себе
(скажем, Маяковский, Цветаева, Бродский, Шварц) либо с категорическим
вычеркиванием лирического героя из уравнения вообще (скажем, ОБЭРИУ).
Гальберштадт предлагает иной вариант: здесь явления жизни и явления
бытия рассматриваются сочувственно, но не сентиментально. Поэт
рассматривает местности, людей, себя с любопытством, с вниманием.
Пожалуй, главный орган чувств здесь – зрение:
Ляг на спину
вдохни поглубже
смотри на птиц
мигрирующих на юг
расслабься
наблюдай как серафимы
в канделябрах
свечи зажигают по одной
в огромном замке
смеркающихся небес.
А главная эмоция здесь--уважение. Еще один термин, во многом чуждый
эмоциональному словарю русской поэзии, но центральный для отношений
западных (как бытовых, так и литературных), где все определяется чувством
дистанции.
На расстоянии этими стихами видится насыщенный мир впечатлений и
отношений, изучается и переносится в corpus, который я бы назвала не
дневником, но именно записной книжкой путешественника. Целью здесь
является не забыть ничего из увиденного, не забыть себя, каким-ты стал во
власти этих наблюдений.