Стихи. М. Финкель

Э ту книгу я посвящаю истории
своего народа, невероятно

трагической и величественной,
протянувшейся, как могучая река
по человеческой цивилизации
на протяжении уже почти 4000
лет. Я посвящаю ее великим
свершениям, открытиям и
достижениям, которых его
представители достигли и
совершили чаще всего вопреки
самым неблагоприятным и
угрожающим условиям. Его
непреходящему стремлению к
совершенству и прогрессу, памяти
миллионов жертв жесточайших
преследований, многообразию
талантов его гениев, десяткам
поколений, что стоят у меня
за спиной и бесчисленному
количеству будущих…
Михаил Финкель
За
стеной
* * *
Я не хочу хранить слова,
Они теряются в мгновеньях,
Меняя смысл и назначенье
И чувств случайное теченье,
Что были вложены сперва.
Я не хочу писать про грусть,

Ее надменную манеру
Копаться в душах, прятать веру,
Терять рассудочности меру,
Читать молитвы наизусть.
Я не умею забывать,
Любовь, как раненная птица,
Осталась на моих страницах,
Как дождь упавший на ресницах,
Чтоб снова родились слова.
* * *
Задуваю закат, задуваю как свечи светило,
Я опять полюбил проводить у окна вечера,
То, что было со мной и то, что меня изменило,
Безвозвратное завтра – становится так же вчера.
Времена, времена… Время-прошлое – память и фото,

Время-ныне со мной продолжает рождать каждый день,
Время-сны, время-сын, для тебя предстоит поработать,
Времена, как семья, кто-то жив, не рожден, кто-то тень.
Я спускаюсь во двор, где зима бело-синею птицей,

Грусти нет, только жаль не прочитанных жизни страниц,
И мгновений ручей бесконечно и мерно струится
Или тает снежинками между морганий зарниц.
5
О любви
Из темного безмолвного пространства
Рождаются и светятся слова
Наверное и мир был так же создан
По слову из безмолвной тишины
И между нами вспыхивают фразы

Что жизнь дают и убивают все
И им подвластны поступаем странно
Чтобы потом напрасно сожалеть
Я призываю быть себя мудрее

Не дать их зернам вырасти во зло
И в хаосе обид и нетерпенья
Услышать из чего был создан мир
* * *
Зеленых паутин
Упругий летний вкус,
Я все еще один
Сжигаю свою грусть.
Я знаю, что люблю
И все еще боюсь
И я тебя молю
Пройти со мной весь путь.
Пусть вечер снова пуст,
Я к тишине хочу,
В кольце безмолвных уст
Я с нею помолчу.
Уставших мыслей хруст,
Еловых слов игла,
И помню наизусть,
Что ты со мной была.
* * *
6
Проходит лето длинное,
И скоро осень дынная
Щеки коснется веером
И пропадет в ночи.
Но ныне дни рубинами –

Ко мне пришла любимая,
Чтоб мы в себя поверили,
Сложив сердец ключи.
* * *
Шепчет море, целуя шершавое дно,
Берег, стоптанный сотнями розовых ног,
За кривыми горами разбитый закат
И сирены безумно влюбленных цикад.
В этой долгой неделе потерянных слов,

Бесконечных обид и надорванных снов,
Я запомню глаза, что умеют пленять,
И когда ты сказала, что любишь меня.
* * *
Ты невозможно далека,
Лишь образ в памяти волнует,
Но он меня не поцелует,
И не дотянется рука.
Ночь беззаботна и тиха,

И только сердцу очень больно
Кричать во тьме многоугольной:
«Дай долюбить тебя в стихах!..»
* * *
7
Вечер воскресный долог,
Солнечный диск расколот
И наступает холод
Наших с тобой ночей.
Ветер в фонтане бьется,

Струям внутри неймется,
Строками захлебнется
Свернутый в лист ручей.
* * *
Будет поздней осенью
Чаще тишина,
Вечер в дом попросится
На бокал вина.
Будут утра кроткие

Красться по окну,
Будут сны нечеткие
Про тебя одну.
* * *
На концах телефонной Вселенной,
В паутине записанных слов
Снова мы на границе мгновенной
Измеренья песочных часов.
Прижимаясь к молчанью друг друга,

Слыша только удары сердец,
Мы рвались из порочного круга
Одиночества тонких колец.
И в волненье, звенящем, нависшем,
8
С переменчивой споря судьбой,
Голоса прозвучали чуть слышно:
«Я люблю» - «Я хочу быть с тобой».
* * *
Твой первый поцелуй
Скользнул по мне, обвившись,
И, омутом волос
Залитый, я молчал.
И с мокрых твоих губ
Слезились боль и поиск
Утраченного «Ты»
И «Я тебя люблю».
Твой невозможный вздох
Забился с моим сердцем
В переплетенный ритм
В сети чужих пустот.
И беспредельный свет
Дробился дрожью в нервах,
Выбрасывая вверх
Безумие и гнет
И радость поплыла
Густой прозрачной силой,
И ночь меня звала
Забыться и любить.
На перепутье дней
Трепещущие крылья,
Мы встретили себя
На вечный миг двоих.
* * *
Давай замрем, как будто это – вечность,
Я знаю, в жизни не бывает так,
Но я прошу, пусть только ночь и свечи,
И невозвратность отбивает такт.
Твоя рука в моей, устали губы,
9
Глаза в глаза – и слезы, и тепло,
Огонь свечи напружен и напуган,
Январь стучит о черное стекло.
Навстречу
Коридор, идем друг к другу,
Приглушенный свет,
По-мужски протянешь руку,
Прошептав: «Привет».
Бьется в дрожи дождик мелкий

И тревожит дом,
Жизнь передвигает стрелки,
Мы чего-то ждем.
Календарик разлинован,
И играет блюз,
Я хотел сказать так много –
«Я тебя люблю».
* * *
Все тебе про нас сказал,
Ты в ответ молчала,
Нам с тобою быть нельзя –
Это означало.
Я коснусь твоих волос,
Обниму до боли,
Твой ответ и мой вопрос –
Как слова из роли.
Вечер застелил окно

Торопливым взмахом,
Мир казался странным сном
10
С пропастью и страхом.
Где-то далеко гроза
Топает сурово,
Я смотрю в твои глаза
И влюбляюсь снова.
* * *
Воскресенье теплое осеннее,
Ты пришла, одета по-весеннему,
Друг на друга мы смотрели с ласковой
Болью о несбывшемся, несказанном.
Я так много написал сердечного,

Ты так искренне молчала, так застенчиво,
Головой качали тучки серые,
Мы ушли не вместе в ночь осеннюю.
* * *
Звучит ритм слов, а снег бесшумен,
Ты странница в моей судьбе,
И я наивно неразумен
Так странно помнить о тебе.
Почти проваливаясь в сон,
Вдруг представлять лицо и руки
И думать, будто в унисон
Сердец могли бы биться стуки.
Возможно, это все – мираж,
Воображенья наважденье,
Возможно, этот мир не наш,
А лишь другого отраженье.
Но все же мне рисуют чувства
Твой теплый взгляд и долгий стон,
Я улыбнусь немного грустно,
Почти проваливаясь в сон.
11
Дар чувствитель-
ности
Я больше не пишу тебе,
Выворачивая слова из души
Лепестками предчувствий.
Я убегаю от снов,
От непонимания зла.
И вновь прихожу к ним,
Приползаю после плутаний,
Плетущийся и задетый
Смутным дыханием Жизни.
Неосвобожденный
С горячим и горящим сердцем
И холодным умом,
Кричащими от любви
Губами
И стонущими красноречиво руками,
Я прихожу любить тебя,
Нежить в тепле
Моих лучистых глаз,
Чистоте-незапятнанности
Мягкой проницаемой границы
Между себялюбием и неуверенностью,
Я беру твой
Непонятливый изучающий взгляд
И разминаю, растворяю его
Перекрещением Успокоения и Тишины.
Я опять пишу тебе,
Выворачивая душу
Лепестками слов.
* * *
Кому нужны опавшие цветы,
Усохшие, как дождевая память?
12
Понять, что происходит между нами –
Укус огня, касание воды –
Немыслимо, несовершенен путь…
Ползет на подоконник тень портрета,
Мрачнеет небо у границы света,
Бутонов роз еще вздыхает грудь.
* * *
Слепец-поэт наощупь взглядом
Я и любуюсь и люблю,
А где-то мир бушует – рядом,
А я твой блик в лучах ловлю.
Ритмичный стук из механизмов
День выбивает и спешит,
Ответный звук – из сердца жизнью
Исходит и в душе дрожит.
Мой почерк быстр и неразборчив,
Я рвусь на волю изнутри,
Перебирая четки строчек
На нити вдохновенных рифм.
В моей крови теснятся вихри –
Я плачу, верую, молюсь,
И ты – мой случай, лучик тихий –
Я и любуюсь, и люблю.
P. S.
Меж вспышкой встреч, костром разлуки
Круги накручены часов,
Лишь в памяти – следы и муки,
И радости – далекий зов.
А может в миг внезапной скуки
Возьмешь потрепанный листок,
Где пылятся слова и звуки,
13
Надорванные ноты строк.
* * *
Кто-то нужен случайный
Женскому телу,
Женскому сердцу,
Женскому слуху,
Истосковавшимся по Нежности, по Любви, по Духу.
Кто-то прохожий, задевший глазами,
Невинной свободной глубокой душой,
Коснувшись губами
Разбуженной раны,
И ушел…
И снова вернулся уже беспокойный,
В непониманье пронзительно глянув,
И сдвинулось Нечто, качнулось, как пьяный,
Упрямо и робко, как волны.
И море накатывало и пело,
А солнце по гордому небу летело,
А месяц и звезды мигали, сжимались,
Мы приближались, к себе приближались…
* * *
То, что мы оставляем за дверью,
Там в полутьме всевидящих губ,
Там, в полушорохе скрипов деревьев,
Вскриков прохожих на каждом шагу.
То, что мы оставляем на узкой
Той полосе растревоженных глаз,
Там, где распластано наше чувство,
Там, где единственный свет для нас.
Запираемой на столько замков,
Так надежно себя проверив,
На закон опираясь оков.
То, что мы оставляем, останавливаем,
Не оборачиваясь назад,
Оно остается там, нераздавленное,
14
Нерасплавленное – нельзя.
* * *
Прощай.
Уже бессмысленны слова,
Не важно прав или права.
Прощай.
Брюзжит октябрьская листва,
И ливень, как удар хлыста.
Прощай.
Терять больнее, чем искать,
Из горла, сжатого в тисках:
«Прощай»,
Забыты близость и тоска,
И сердце молотом в висках:
Прощай.
* * *
Мы расстанемся красиво и спокойно,
Только струи боли и тоски
Засвистают ливнем холостым,
Нестройным.
И придет тугая ночи темь,

Где безвыходность петлю свою накинет,
Мы друг друга не найдем отныне,
В сердце – тень.
Пробурчат года, года, года,

Жизнь промчится, унесет, утешит,
Но любовь я не могу отдать –
Свет над грешным.
15
* * *
Точка опоры,
Вершины, горы,
Друзья, разговоры,
Умные споры.
А мне не хватает
Места и срока,
Ручка летает
По белым строкам.
И я невиновен,
И ты невиновна,
Мир полнокровен,
Жизнь полнокровна.
Мы нелегальны,
И он нелегален,
Выжжены спальни
Огнем печальным.
И не могу
Называть своею,
Сгибаю в дугу
Слова и шею.
Но душат стихи
И сжимают горло,
Слезы сухи
И нервы голы.
Я не прошу,
Не имею права,
Только пишу
П о л н о п р а в н о.
Разъяты края,
И упали шоры,
Я – это я,
Точка опоры.
16
* * *
Медовый месяц в черном-черном небе,
Как отпрыск небывалого огня
Все кружит надо мной, и от меня
К нему уходит нимб бордовой боли.
Случилось это в самый теплый год столетья,

Когда над миром вылинял закат,
И кто-то понял – нет пути назад,
А впереди – свобода и неволя.
И белой свадьбой вечер освещен

Бесчестно, неожиданно и ярко,
Под звездный звон бокалов лился жаркий
Бескомпромиссный спор других времен.
И тихий час. Молчат поодиночке

Дыхания, соприкасаясь в снах,
И путаются руки в волосах,
Как голос в немоте любовной ночи…

* * *
Снова мне приснилась весна,
Где со мною нежность и страсть,
Строчки посредине листа
Начинают эту тетрадь.
Я танцую с тенью твоей,

В звуках ночи – складках плаща,
Ветер распахнет мою дверь
И шепнет невинно: «Прощай…»
Я устал бежать от мечты,

Миражом запутан сюжет,
Ты моей останешься, ты –
17
Посредине раны – в душе.
Снова мне приснилась она,
Ночь из надувных облаков,
Посредине неба – луна,
Посредине сердца – любовь.
* * *
Не прощаюсь, закрою тетрадку,
Все, что было так больно и сладко,
В ней уложено в строгие строки,
Заповедные тайные сроки.
Не прощайся, прочти и запомни,

Сердце бьется, как маленький пони,
Мы так часто в надежде на чудо,
Только небо надменно как Будда.
Ты, наверное, будешь счастливей,

И какой-то безжалостный ливень
Отрыдает старинное танго
И закончится тихо и странно.
Не прощаюсь и точку не ставлю,

Я открою осенние ставни
И услышу в груди и повсюду:
«Я тебя не забуду-забуду…»
* * *
Моя женщина – ранняя осень
Раскрывает объятья свои,
О непрошенном ранее просит,
О безумной любви говорит.
Два забытых пузатых бокала
Промолчат эту долгую ночь,
Нам друг друга с тобой было мало –
Становиться одной тишиной.
18
* * *
Кричат огни, хрипит вода,
И воздух бесится в напряге,
Сминают лица нам года,
Меняют языки и флаги.
Меж нами тысячи всего –
Секунд, людей и километров,
Разлука тяжелей невзгод,
Я болен от тоски бессмертной.
Тянусь к тебе рукой звонка
И кончиками букв крылатых,
Но связь мечтательно тонка,
Любовь - бессмысленная плата.
И чья-то зависть словно ком
Мешает говорить и плакать,
Не сожалею ни о ком,
Лечу в небесных синих лапах.
Заоблачные чудеса,
Чужих историй перепутье,
И жизнь как будто на весах,
И мысли будто бы о сути.
Я глажу перед сном кольцо,
Где волны золота и света,
И вижу вновь твое лицо
На расстоянии ответа.
Я погружаюсь в песню глаз,
Таких влюбленных и любимых,
И снится нас кружащий вальс
И поцелуями рубины.
* * *
Очень холодно, душит ноябрь
Пустотою сыреющих улиц,
Постаревшие клены стоят,
И беспалые ветки согнулись.
19
Губы ветра обсохли, маяк
Полинявшего солнца моргает,
Одиноко и грустно, но я
Знаю, ты меня ждешь, дорогая.
* * *
Арка света
Тает над кроватью,
Краски лета
Начал забывать я.
Ты на фото
Как всегда близка мне,
Только что-то
Происходит с нами.
Сны всыпает жизнь
Приправой ночи,
День обид ножи
О души точит.
Словно тучи
К буре налетели,
Тонкий лучик
Тает у постели.

* * *
Замолкли любовные трубы,
Один я ложусь на кровать,
Мои пересохшие губы
Некому поцеловать.

В пустынном молчании дня,
В беспамятстве ярком и грубом
От жажды бездонной звенят.
20
Повеет закатной прохладой,
Набухнет сиреневый цвет,
Губам пересохшим лишь надо
Твоим улыбаться в ответ.
* * *
Падает снег из небесных границ
И повторяет движения птиц,
Этой зимой,
Белой, немой
Буду с тобой.
Вечер горит, словно старый камин,

Я не хочу оставаться один,
Каждую ночь
Нежной весной
Будешь со мной.
Тайны ночи – параллельная жизнь,

Голову мне на плечо положи,
В летний рассвет
Будет пропет
И наш куплет.
Дождик летит, оставляя следы,

Капли его - отраженье звезды,
И танцевать
Будет для нас
Осень свой вальс.
* * *
Целлюлит облаков
И луна-уголек,
Город грома далек,
21
Из цветов - только кровь.
В парке запах духов,
В книгах корни стихов,
Нежных пальцев клубок
Разжимает любовь.
Спишь, подушечки ног

Из одеяловых рощ,
Ночь блуждающих снов,
Неоконченный дождь.

* * *
Мягкие иглы каштана,
Парка зеленый палас,
Двое сидят у фонтана,
Тихая музыка глаз.
Дернется воздуха пленка,

Строгое небо моргнет,
Тучи прикроют пеленкой
Августа солнечный гнет.
Время ушедшее рвется

На паутинки судьбы,
Кто-то опять отзовется,
Кто-то успеет забыть.
Все это тонко и странно,

Ветер изогнут дугой,
Двое сидят у фонтана –
Мы или кто-то другой.
* * *
Белая молния в черной руке,
Ночь повернулась на каблуке,
Ты обернулась и улыбнулась
22
И побежала к реке.
Город, как крепость, дверь на звонке.
Стиснуто сердце, глаза на замке,
Стиснуто сердце, не отсидеться
На золотом островке.
* * *
Синее утро,
Мокрые окна,
В каждой минуте
Время засохло.
Поздно прощаться,
Чтоб научиться
Не возвращаться,
Снова родиться.
Снова для счастья,

Снова для боли,
Чтобы лишаться
Силы и воли.
Длинные утра,
Листья, как перья,
Жизнь – это шутка,
Понял теперь я.
* * *
Когда я разлюблю тебя,
Закончится февраль,
И будет солнце по утрам
На крышах умирать.
И станут дороги цветы,

А жизнь, увы, не так,
Я больше не хочу любить
23
И не могу летать.
Не уснуть без поцелуя. Без прикосновения, без объятия. Загля-
нуть тебе в глаза перед прощанием на ночь, уходом в мир сна.
Но даже там, в полунебытие необходимо ощущать тебя, касание
руки или бедра, волос или дыхания. Подсознательно знать, что
ты рядом, и между нами - любовь.
Любовь - такая тотальная привязанность, и чем больше связей,

тем она сильнее - завязана на общих интересах и взглядах, сексе
и детях, привязанность телесная и духовная. Она возникает
спонтанно – вдруг, сразу или постепенно, когда узнаешь и при-
выкаешь к человеку все больше.
И чем их больше - тем труднее жить без любимого, потому что

он становится неотъемлемой частью твоей жизни…
Твои прикосновения разбудили меня мгновенно, как будто

алмазная вспышка взрезала сон и окунула в глубину желания.
Дикая, как необузданный жеребец, была наша страсть в эту
ночь. В голове продолжали носиться обрывки недосмотренных
сновидений, мыслей, не успевших сложиться слов. Как обратная
сторона той дороги – в отпуск, когда мы плыли в теплых волнах
какой-то необыкновенной нежности и близости, такого небы-
валого раскрытия и притяжения друг к другу, когда все было
предельно просто и естественно, как сама жизнь.
Не первая любовь – ты – моя, а я – твоя. Так случилось, что не

первая, не вторая. Можно ли сравнить все эти чувства, ощуще-
ния и эмоции? Что-то там, в прошлом не сложилось, эти самые
связи не выдержали или их не хватило. Мы уходим оттуда, по-
теряв и обретя, пройдя по волокну времени, сквозь его вязкую
прозрачную субстанцию, изменившись и продолжая мечтать.
Что-то еще в памяти, и, может, именно оно позволяет теперь
любить так, как сейчас. Те люди остались, словно в ином мире,
иной жизни, остались именами или фотографиями, чертами на
лицах детей, шрамами в наших сердцах, как и мы в их. Были ли
24
они ошибками? Они были.
«Я так люблю тебя», - прошептала ты. «И я тебя, родная».
И это все слова, которые возможны, когда не хватает никаких,
чтобы хоть как-то излить смешение благодарности, нежности,
страсти, что кружатся внутри. Я вновь обнимаю тебя, и мы
засыпаем в мире, полном страхов, неурядиц и страданий, мире
тишины и криков, слепоты и провидения, голода и роскоши.
В мире, сложившемся в эти минуты в безмятежную трепетность
нашей любви.
* * *
Веселее – снег
Рыщет мне вослед,
Будто снежный барс,
Лап бесшумных вальс,
Хлопьями хлопки,
Как о воду кит,
Взмахи мага рук,
Словно белый круг.
Словом, первый снег –
Веселее век.
* * *
Всмотрись в портрет окна,
Там старая зима
На голову домам
Льет белого вина
Из горлышка небес,
Оно, теряя вес,
Ложится на крыльцо
И на твое лицо.
Потом струится вниз

Со щек и низких крыш,
Ты просто улыбнись,
25
Как миру наш ма-
лыш.
На донышке зимы
Замерзшие слова,
Любовь еще жива,
И значит вместе мы.
* * *
Мечутся, падают белые птицы,
Снег закрывает ладонями лица,
Жизнь проверяет загадки и знанья
Нашими ранами, сердцем, глазами.
Вырван контекст из истории книги,

Неразличимы далекие крики,
Неразличимы и близкие стоны,
Звуки и буквы эпох многотонны.
Перевернули и отвернулись
В переплетении судеб и улиц,
Снова проснуться – значит родиться,
Мечется, бьется белая птица.
* * *
Дома в снегу, труба торчит из крыши
На фоне наступившей седины,
И голос города рассыпчатый не слышен,
И люди по колено не видны.
Фантом зимы – туман – принес неясность

И духов замерзающих лесов,
А в белый свет, по-прежнему прекрасный,
26
Приходит эра новогодних снов.
* * *
На улице скоро весна,
Дождливо и серые крылья
Насупленный город накрыли,
И ты почему-то грустна.
Не хочется фразы ронять,

Унять бы томление сердца,
Обняться, любовью согреться,
Чтоб ты улыбнулась опять

* * *
Весенний ветер сеет суету,
Раздвоенность небес и сыпь туманов,
Напрасную печаль, огни тюльпанов,
Вечерних окон дробную черту.
Когда-то надо научиться жить,

Не досчитав любви, ночей и денег,
Выбрасывая тень сухих растений
И мусор ссор, где корень зла лежит.
Так трудно одолеть болезнь обид

И резких слов бездумную гордыню,
Отчаянье надежд и бед унынье,
И просто улыбаться и любить.
Весенний ветер плачет и поет,

Распутывает паутины страсти,
И собирает нашей жизни части
27
Для счастья, что в мгновенье каждом ждет.
* * *
Тусклый свет утюжит вечер,
Птицы о своем щебечут,
Где-то хрустнул гром.
Содрогнулись неба плечи,
Март прошел тепла предтечей,
Скрывшись за углом.
Циферблат многоэтажный,
Окон взгляд печально-влажный,
Школьники спешат.
Долгожданно сердце екнет,
Темнота весной намокнет –
Кажется, пришла.
* * *
Я так хочу остаться в тишине
С луной, спустившейся в ладони,
Любовь пригрезится вдруг мне
И голову на грудь уронит.
Ночь проживу, как долгий год,

А утро тронет сетью света,
И будет все наоборот,
Я снова захочу быть с кем-то.
* * *
Когда ты вернешься из сна,
И я буду рядом,
В окно станет брызгать весна
Солнечным ядом.
Я буду стоять и молчать,

Секунды стирая,
28
Любовь – это просто печать
На сердце из рая.
А ты улыбнешься с трудом
Всего на мгновенье,
Любовь – это сказка о том,
Что крепче, чем время.
* * *
Два слова как лежать в постели,
мечтать о чем давно хотели,
в глазах полузакрытых вечер,
и голос осени трепещет.
Воспоминаний колыбели,
где запах новогодней ели,
и белый призрак у порога,
и вдаль бегущая дорога.
* * *
Я живу сумасшедшей реальности жизнью,
Заполняю узоры на бледном стекле,
Повторяю знакомые тайны большими
Незнакомыми буквами будущих лет.
Невозможность понять проходящие лица,

Неотъемлемость смерти, загадку любви
Не дает до конца мне счастливым родиться
И рассеянный смысл бытия уловить.
* * *
Желтой прохладой листья и лица,
Градины грусти, грома границы,
Хочется вымокнуть в лаке печали
29
И согреваться малиновым чаем.
Вымолчать ночи и раствориться

В желтых прохладных листьях и лицах,
Не шевелиться в бесстрастье терзаний
Осенью в оспинах воспоминаний.
* * *
Уже прохладой дышит ветер,
Задумчиво бежит река,
В блокнот, где тонких клеток сети,
Еще не вписана строка.
Еще не собраны приметы,

И яблок детства сладкий дух
Раскладывает все предметы
На звуки, свет и темноту.
Уже дожди длинней и горше,

И дни все больше стеснены,
Лишь свечи в пятничном окошке
Дрожат, как ломтики луны.
* * *
Найти слова о каждом дне,
О боли, нежности, огне.
Назвать стихами блеск очей,
Тоску разлук и бег ночей.
Ищу опять в который раз,
Чтоб написать любви рассказ,
Сказать о нас в бессонный мир,
Где мы рождаемся людьми.

* * *
Скребется дождь по темноте стекла,
И капли-коготки стучат неровно,
30
Я в полосах прохлады и тепла
И мир вокруг растерянно-огромный.
* * *
В опустевшем парке прыгают сороки,
Собирают снов утерянные строки,
В их скрипучих криках пробегает утро,
И немного грустно станет вдруг кому-то.
Раззевались двери крашеных подъездов,

Выпустив соседей из квартирок тесных,
А любовь последней выйдет и заплачет,
Потому что осень и нельзя иначе.
Парки - словно остатки лесной жизни человечества. Парки

очень разные, даже в одном и том же городе, бывают огромные
зеленые массивы с полудикими насаждениями или окультурен-
ные ландшафты с экзотическими и яркими цветами, бывают ма-
ленькие скверы с несколькими тропками, усыпанные осенними
листьями и потоками тени. Бывают парки с гремящей музыкой
и аттракционами, шумными площадками и толпами народа,
пришедшими на пиршество современной культуры вне теле-
видения и интернета. И такие, где по озеру плавают лебеди, все
размеренно и спокойно, и царит тишина безлюдья.
Мы пробегаем по ним, спеша по делам, робко вдохнув чуть более
свежего воздуха и ощутив немой призыв предков. Как по линии
жизни. Гораздо реже находим мужество замедлить плавание и
заставить себя просто пройтись нарочито неспешно, наслажда-
ясь зеленью, птицами, улыбаясь беличьим уловкам.
А вот на скамье художник или писатель, пытливо вглядываю-
щийся в окружающее, ищущий характерные и особенные черты,
угадывающий судьбы и будущее по лицам и походкам. Короткие
наброски, записи красок, штрихи. Они словно люди-зеркала
отражают нас в своих творениях. Сиюминутно и через призму
собственной субъективности. В отличие от обычного зеркала,
десятки лет стоящего в ванной и терпеливо ждущего, когда смо-
жет вдруг показать тебя, по-прежнему ощущающего себя веч-
31
ным ребенком, подростком, взрослым
мужиком с отцовскими волосами на
груди и светящейся в глазах лукавой и
безнадежной смертностью.
* * *
Слышу утром спозаранку
Чей-то смех хрустальный,
Нагадала мне цыганка
Путь тернистый дальний.
Много песен, много боли

И любви печальной,
Слышать, как подсолнух в поле
Головой качает.
Выйду в мокрую погоду

Шелестеть словами,
Слушать, как уходят годы,
Отягчая память.

* * *
Опять прошел мой день, и побежали
Дожди и с ними тучи-горожане
Сизифом по скале календаря.
И спутаны фасоны у сезонов,

Фазаны снов написаны Сезанном
Намеренно, резонно или зря.
Нетрудно ждать и догонять не к спеху,

Искать любви и двигаться к успеху,
Лавируя меж телом и душой,
32
Когда б не так нещадно преходяще
Бежали дни, дожди, шепча все чаще,
О том, что все проходит и прошло.
* * *
Складки портьеры толсты и гладки,
Стены - в обиде надутые губы,
Угол – привычное царство загадки,
Теплый, как внутренность ношеной шубы.
Комната – словно Вселенная, живы

Гребни алоэ и запах герани,
На потолке убелено-плешивом
Люстры нечесаный многогранник.
В прочих галактиках голос кастрюльный,

Ссоры тарелок и зов телефона,
Старой воды обнаженные струи
И на стекле пятна цвета лимона.
* * *
Наши слезы – дожди,
Вздохи ветра в подушку,
Отраженье в глазах
Поворотов судьбы.
Голый город зимы,

Снега колкая стружка,
И надежда понять,
Невозможность забыть.
Снег по планкам ветвей

Проползает и прячет
Седину вечеров
И улыбку спины.
33
Даже в нотах ночей
Запинаюсь и плачу,
Наши слезы – дожди
За стеной тишины.
* * *
Переулков тонки нервы,
Новогодний холод первый,
Звон стекла.
В синагоге грустный ребе,

Кровоточат десны неба,
Ткет игла.
Ханукальный свет и елки -

Все смешалось, как на полке
Книг виски.
Жизнь течет, и вместе с нею

Я влюбляюсь и пьянею
От тоски.
* * *
Когда-нибудь незримыми следами
Мы впишем жизни в безымянный круг,
И слов былых растаявшими льдами
Заполним снова обостренный слух.
Когда-нибудь друг друга вновь узнаем

В прозрачности нахлынувших времен,
И вспомним то, что было между снами
В закрытом мире значимых имен.
* * *
Туман и снег, нагих деревьев плечи,
34
Неровных стен потекший макияж,
Привычно прятаться в немой январский
вечер,
Одетый в беззащитный камуфляж.
Во тьме прийти, во тьме тебя коснуться,

Услышать скрип пружин и храп ветров,
На миг вздремнуть и тяжело проснуться,
Во тьме уйти к протяжному метро.
Мой день за днем проходят словно капли

По близоруким стеклам и щекам,
Над головою небоскребов цапли,
А под ногами мокрая тщета.
* * *
Бреши высохших стен,
Бесстекольные рты,
Только ветки антенн
Ловят волны мечты.
Переменчива жизнь
И не страшно опять
Попадать под дожди,
Уносящие вспять.
Я пойду по воде
В темно-синем пальто,
Ливень тратит мой день,
Как последний глоток.
Прочь отброшена тень

Всех сомнений мирских,
В бреши вымокших стен
Пробивается стих.
35
* * *
Мне от ветра становится грустно,
Словно символ летящих времен,
Он уносит событья и чувства,
Как история тайны племен.
Он приносит тоску преходящих
Голосов, шепелявость листвы,
Незаконченный шепот молящих
И забытых тетрадей листы.
Ветер - случай, прозрачная птица,

Невидимка средь прочих стихий,
Он рождается, чтоб заблудиться
И навеять нам сны и стихи.
* * *
С темнотой не повезло –
Ночь наполнена грозой,
Мы – как молния и гром –
Вместе.
Я печаль твою сотру,

Стихнет поднебесных струн
Переполнившая мир
Песня.
Тихо утро сентября,

Крепко обниму тебя,
За окном летит рассвет,
Слышишь?
Целоваться так тепло,

Просто не хватает слов,
Запинаясь, о любви
Дышим.
36
* * *
Распутица. В кудрях застенчивая спутница,
И неизвестно что получится.
Прогулка мартовского дня.
Не сбудется. На горизонте тучи скучатся,

И все завертится, закрутится,
Густыми каплями звеня.
* * *
Гуляка-ветер спутал июль и осень
И в окна бьет костяшками дождя,
Ночные песни севера приносит,
По струнам снов назойливо водя.
А снятся тайны будущих и прошлых

Рождений и смертей, разлук и встреч,
И ласковые детские ладошки,
И локоны, струящиеся с плеч.
* * *
На тишину листа
Я брызну бронзой слов,
Где истина проста –
Забвенье и любовь.
Несдержанность резца
Скопировала свет,
Переписал сердца
И многоцветный век.
37
Три росчерка пера,
Чернильная река,
Осенняя пора,
Тяжелая рука.
* * *
Сентябрьские сумерки проносят перед глазами серые дома,
раскрашенные цветной сединой деревья, падающие, словно в
замедленной съемке, листья. Все какое-то прозрачное и пустое,
и эта пустота прокрадывается внутрь. Наступает такое состо-
яние, когда человек сидит и смотрит, не моргая, никуда или
вовнутрь. В голове никаких слов или образов – пустота.
Хорошо выйти и неспешно пройтись – день теплый, безветрие,
на солнце греется толстый черно-коричневый кот. Тропинки,
как чьи-то жизни ведут то вверх, то вниз, то внезапно обрыва-
ются или разбиваются на несколько новых. В парке много лю-
дей, музыка, еда, танцы, над ними невысоко планируют разно-
цветные шары, будто домашние птицы, что никогда не могут
далеко улететь.
А чуть в стороне никого, и там несколько улочек-ручейков
быстро протекают и теряются, скрытые сгорбленными спинами
старых домов.
Ранним утром уже прохладно, вспоминается сравнение кругово-
рота суток и года – утро - весна, день - лето, вечер - осень, ночь
– зима. А может так и со всей жизнью. С годами все чаще прихо-
дит сожаление об уходящем времени, наверное, в этом и неосу-
ществимые желания остановить его или тем пуще вернуться в
детство, когда мы были беспечны и безответственны, и понима-
ние того, что это действительно была лучшая пора, хотя тогда
мы не верили. И, конечно, потери людей. Так хочется прижаться
к бабушке или пошутить с дедом, порасспросить их о молодости
и войне, о предках и истории. Услышать этот настойчивый зов
«Иди кушать», зная какие вкусности тебя ожидают, и, бросив все
игры и забавы, стремглав бежать к столу.
38
Подходишь к дому уже затемно, где чер-
ной дырой вновь затянет
текучка, новости, развлечения и забо-
ты, пока не нырнешь в пос-тель, приле-
пившись поцелуем к плечу любимой, а
улицы, становясь все тише и прохладней,
будут ждать твоего пробуждения.
* * *
Рука потянется к перу,
Я вижу черную дыру
Во тьме компьютерного глаза,
Сетчатка отражает фразы.
На небе облака кусками,
Как сон, загадочная память,
Сентябрьский плащ летящих птиц,
Деревьев медленный стриптиз,
Эпохи на календарях,
Пеленки новых лет, наряд
Замученных ремонтом стен
И утепленных окон плен,
Чернила ночи, не моргая,
Текут во тьме, слова слагая,
И из материй тонких пламя
Рождает нежность между нами.
* * *
Когда едва дорогу перейдешь,
и струи ветра разрывают утро,
я в июньский день, разбитый на минуты,
молчу - я в созерцание укутан,
молчание мое рождает дождь.
* * *
Я выйду в ночь, где время есть и место,
39
Где талая луна и бродят сны,
Где свиты петли судеб, сказки
детства
И очертанья мира неясны.
На радость осени тугие волны

ветра
Напоят шелестом прохладным
темноту,
И струны улиц, их рукой за-
деты,
Сыграют незаконченный
ноктюрн.
* * *
Я истекаю осенью,
Теку по серым смазанным
Полуночным домам,
По лицам, снами спрятанным,
Словам, тобою сказанным,
Столетьями нетронутым
Нечитанным томам.
Заборы в желтой поросли,

Слеза, надеждой полная,
Бессмертие невинное
За высохшим кустом.
Мои желанья скованы,
Текут толчками, волнами,
И твоих губ касаются
Кружащимся листом.

* * *
Октябрьская улица,
За стенкой хлещет дождь,
Наш кот у печки жмурится,
Сверкает люстры брошь.
40
Цветы на подоконнике,
Уют и чистота,
Начало жизни. Хроники –
Заглавие листа.
* * *
Утро. Холод. Небо мутно,
С медом чашка творога,
Чай зеленый, почему-то
Ощущенье четверга.
Говорливый телевизор,
Очертаний кривизна,
Очень медленно, капризно
Продвижение от сна
К актам повседневной драмы,

Где страдаем и поем,
А границы меж мирами
Окна и дверной проем.
* * *
На улице холодно, грустно,
В душе одиноко и пусто,
Зима поднимает метели,
И мельницы снега запели.
Застыло течение ночи,

Расставив горячие точки,
Еще одно десятилетье
Уходит в безвременья клети.
* * *
Нам наступает на ноги ноябрь,
41
Бросает ветер пыль и листья в лица,
И солнце серым моросит, но я
Иду, не собираясь торопиться.
Я впитываю сумрак суеты,

Вдыхаю наготу и сжатость красок,
В прикосновеньях к памяти – черты,
Улыбка и слеза – в анфасе масок.
Я сделаю до горизонта круг,

Развею в воздухе видения и встречи,
И все равно, пусть тают поутру
Наивные претензии на вечность.
* * *
Мой город молод, новых зданий грани
Алмазом преломляют теплый свет,
Центральной арки белый табурет
И тесноту оттиснутых окраин.
Мой город стар, успел он схоронить

Бесчисленное множество историй,
Он Феникс воскресающий, который
В нас умирает, чтобы снова жить.
* * *
Ты становишься частью
Полуночного царства,
Где тревожат постели
Лохматые тени
И до бледности утра
Все взгляды – вовнутрь.
Здесь сверяют движенья
Время и отношенья,
Черепашки-секунды
Никуда, ниоткуда,
В небе желтая бровь
42
И в профиль – любовь.
* * *
Подвижный улицы мольберт,
Здесь механические вещи,
Шедевры утонченных черт,
Навощенные лица женщин.
Красноречивая молва
Оттенков, запахов, движенья
И золотая голова
Небес бесстрастного круженья.
Рыжий воскресный вечер изменял цвета привычных вещей
кистями закатывающегося солнца. Покачивались паутинки, о
чем-то редко говорили птицы, отяжелевшие за день. С балкона
виден сквер, там далеко внизу еще бегают дети, и лениво про-
плывают дельфины машин. Как будто во сне или в мечте сквозь
реальность вдруг видишь море, зеленое, голубое, осторожно
накатывающее на песок, словно пробуя на вкус, и, обжегшись,
отступающее. Или безымянную южную страну, неширокие
улицы между покатыми каменными заборами, медленно идет
пожилая женщина под невидимым скарбом прожитого, идет
неторопливо, почти вслепую зная свой путь. Легкомысленные
юноши группкой быстро обходят ее, смеются над чем-то, подшу-
чивают друг над другом. Лица всех людей четкие и узнаваемые,
интуитивно определяются даже звуки имен. И пропадают вместе
с вечером.
Стемнело, по улицам вьются едва ощутимые призраки памяти о
живших когда-то, вуали их жизней, похожие на медленных про-
зрачных крылатых бесплотных медуз. Пахнет едой, цветущими
растениями и наливающимся предчувствием дождя. Уже где-то
за музыкой, домами, полями первый раз громыхнуло, включи-
лась молния. Еще далеко.
Человек сидит на скамье, почти не двигаясь, как сонный лист, но
43
через глаза, уши, нос бегут-бегут муравьи-пауч-
ки и доносят быстро-быстро: вот яблоко, крик
сороки, сгоревший суп, а изнутри встречным
потоком мысли, воспоминания, надежды – вот
он кормит кур, целуется, прижимает внучку,
думает, а в ночи ведь мы все равны, зря они так
пыжатся на экране.
* * *
На грани черно-белой полосы
Стоишь, пытаясь двинуться
напрасно,
А время, словно точные весы,
Все взвешивает каждый миг
бесстрастно.
И, кажется, что многое прошел,

Но так же между двух цветов великих
И то, чего как будто был лишен,
И обретенного златые блики.
Надвинув ниже ливня капюшон,

Опять шагнешь вдоль линии волшебной,
И верится, все будет хорошо
Под светом солнца и луны ущербной.
* * *
Вороны букв исклевали бумагу,
Слов червяки доползли до сердец,
Жизнь развернула обычную сагу,
Где есть начало, метанья, конец.
Золото капает с рук на дорожку,

Белые платья, поводья любви,
Голубь улыбок подстреленный крошкой
Падает, падает, алый рубин.
44
Стих не кончается смертью бумаги,
Наша любовь не кончается злом,
Рушится мир, остаются овраги,
И начинается новый излом.
* * *
Перед
ясь, сном посмотрю на закат, улыба-
провожая еще один прожитый день,
исчезает последняя нить голубая,
и ладоней касается гибкая тень.
Отвернусь и войду в хрупкий сумрак

гостиной,
где живет на экране цветное кино,
и покажутся страсти людские просты-
ми,
как набитое светом густое вино.
* * *
Всю ночь при свете фонарей
Бегут машины,
Как волны северных морей
Несокрушимых.
А ты скрываешься во тьме,
В пустыне страха,
Где черно-звездный неба смех
В раскатах Баха.
Зовут согреться голоса,

Но заворожен,
Еще пробудешь полчаса
45
В бездонном ложе.
* * *
В чужой стране ты одинокий странник
Под быстрыми ладонями дождя,
Который никого не станет ждать,
Нехитро по стеклу отбарабанив.
Ты выслан с зашифрованным письмом,

Которому учить никто не сможет,
Под солнцем, проступающим на коже,
Закованный пространством и умом.
Ты выписан намеренно с лицом,

Чтоб отличать улыбку от рыданья
Под весом тишины и мирозданья
И вытатуированным листом.

* * *
Я смотрю в окно балкона –
Жизнь, зима, дома,
Проступает полусонно
Иней сквозь туман.
Металлическое небо
Словно на цепи,
А из кухни пахнет хлебом,
И вода сипит.
За привычным бутербродом
Слушаю эфир,
Спорт, история, погода –
Заоконный мир.
* * *
46
Ветер гарцует по вырезам листьев,
Зол и свободен, слеп и неистов,
Ветер бушует, как волны и толпы,
Плач, гоготанье, хохот и топот…
Буйство проходит, сменяется тишью, -

Ветер покладист, ласков, неслышим.
Слово за словом спадают одежды,
Ветер целует - умело и нежно.
Необычно теплым выдался ноябрь, словно вернув погоду на два

месяца назад. Сухие ясные дни, мягкие и прозрачные вечера,
когда по небу рассыпаны стаи драконов цвета фламинго. Почти
невесомая темь наливается едва заметными впрысками, и даже в
ней дышится легко.
Рыжее солнце рассыпается по листве, а к вечеру порывами ветра
золотит ступени старого сквера. В окне невысокого дома мужчи-
на. Крупная высоколобая голова, внимательный взгляд куда-то
вглубь. Такой тип, который стареет и крепнет, как дубы и клены,
словно наливаясь могучей зрелостью, опытом и пониманием.
Оттуда, изнутри дома, доносится музыка, сильные волны звуков
подхватывают и уносят на незримых покрывалах внутренних
миров, где смешиваются воображение, воспоминания и мечты.
Во дворе под лучами разлеглась псина, наверное, в какой-то осо-
бой звериной недвижной нирване, полузакрытые глаза, напи-
санное на морде умиротворение. Играет мальчик, бегает, кричит
на придуманных врагов, конечно, всегда обращая их в бегство и
побеждая. Потом устает, садится в уголке и что-то тихо бормо-
чет или напевает, перебирая игрушки.
Прекрасна и хрупка эта жизнь, могущая вмиг оборваться не-
счастным случаем, болезнью, чьей-то злой волей. Ноябрь про-
должается, он еще готов подарить несколько дней а-ля сентябрь,
но потом все равно отдаст этот город идущим на приступ
дождям, снегам и морозу. Артиллерия зимы дунет холодным
белым огнем, авиация сбросит снежные бомбы, пехота метели
ворвется во все врата, и будут новые радости и печали, новые
47
жизни, новая музыка литься из дома с
открытым окном.
* * *
Люди рождаются в муках тре-
вожных,
Вот и сегодня под звуки дождя
Ты родилась при луне непре-
ложной
Чтобы кого-то когда-то ро-
ждать.
Ты родилась, изогнулось
окошко
В пульсе весеннего ветра оков,
Что-то изменится, дрогнет
дорожка,
Что-то останется в водах
веков.
Вера закроет глаза, и остынут

Чувства, пришедшие вместе с
тобой,
Как объяснить нам слезами
простыми
Радость и горе, надежду и
боль?
* * *
На УЗИ мигают точки –
Наши сыновья и дочки,
Из невидимого глазу
Появляются росточки,
На бумаге жизни – строчки,
48
Наши радости, страданья,
Наши мольбы, оправданья,
Имена, поступки, фразы,
Расставанья и свиданья -
На экране Мирозданья.
* * *
Животик
сыном, жены разрастается
И снится корабль, натюрморт с
апельсином,
Назойливый запах костлявой
малины,
Мы лепим друг друга кустарно
из глины.
Заботливый шепот и вечер не

длинный,
О чем-то в молитвах попы и
раввины,
Животик качнется упрямо,
невинно,
Как жизнь, разделенная на поло-
вины.
* * *
Всем нам с неба даны весы,
Наполняемые судьбой,
Мой еще не рожденный сын,
Я уже говорю с тобой.
Твое имя произношу,

Жду объятий твоих и слов,
И с надеждой одно пишу:
Только счастлив будь и здоров.
49
Я желаю, чтоб ты стал
Кем придумаешь сам быть,
Оставалась б душа чиста,
И красиво умел любить.
Чтоб хватило на жизнь сил,

И читал по глазам сердца,
Свою маму превозносил
И всегда уважал отца.
Пусть пройдет очень много лет,

И изменится мир вокруг,
Бог-судья даст на все ответ,
Я люблю тебя, сын и друг.
* * *
Первые желтые листья
В жизни твоей, сынок,
Трогаешь их руками.
Словно горячий плов.
Солнца бледные кисти

Тянутся на восток,
Мы говорим с цветами,
Не разделяя слов.
Время, простертое небом,

Стрелка как самолет,
Как же далекое близко,
Кажется ближе, чем боль.
Время, в котором не был,
50
Скоро само придет,
Желтым окрасит листья,
Тронутые тобой.
* * *
Прикоснулся к дверце века
И вошел вовнутрь,
Вижу, солнце тонет в реках,
Много синих утр.
Вижу - сны не спавших пифий

Тают в новых снах,
И летят из бездны грифы
Прыгать на костях.
Сплав из разума и стали

В скрещенных лучах,
И пророческие дали
Дверцами стучат.
* * *
Какую тайну носит ветер,
Шатаясь, вдоль ночных дорог,
Какой загадкой мне ответит,
К кому присядет на порог?
Скрестив невидимые руки,

Он остановится на миг,
Предвестник грусти и разлуки,
Пророк цветных осенних книг.
И мне захочется немного

Побыть с тобой наедине,
Неуловимый недотрога,
51
Псалмы поющий в тишине.
* * *
Я не могу осмыслить смерть,
Кто был живым лежит теперь,
Как снег, как камень безучастный,
Лишенный мыслей, чувств, безглас-
ный.
Захлопнулась навеки дверь.
А мир, как прежде, говорлив,

Наполнен ветром и дождями,
Улыбкой дальних звезд, лучами
Рассвета, тенью нежных ив
Для тех, кто будет жить и жив.
* * *
Ходишь по земле,
По небу летишь,
Звезды на игле
В сите старых крыш.
Падаешь во сне
И плывешь в воде,
Цвета жилы снег
Город твой одел.
Это ли не жизнь
Жадным бьет крылом,
Солнце сторожит
Ночи перелом.
Нам не одолеть
Пропасти вершин,
Надо просто петь
В глубине души.
52
Надо просто быть
В суете судьбы
Голосом лавин,
Тишиной любви.
* * *
Как всегда натянут, словно нерв, я,
Лишь во сне беспечная истома,
Не сажал заботливо деревья,
Не дано построить в жизни дома,
Но храню уверенность и нежность,

Бог послал двух мальчиков любимых
И стихов раскрытую безбрежность,
Будто из кустов неопалимых.
Значит, не напрасно то, что было,

Значит, не напрасно то, что будет,
Сыновьям – любви отцовской сила,
Книгам – силу слов, что души будит.
* * *
Мир строит музыку
Из утреннего сна,
Из шляпки солнца,
Вбитой в поры неба,
Из яда слов,
Разлитого вина,
Шипенья листьев,
Скомканного снега,
Шагов ребенка,
Громогласья лжи,
Из взгляда вечера,
Коснувшегося тайны,
Из наших грез,
53
Страстей, желанья жить
И многоточья встреч
И чувств случайных.
И в гул судьбы
Вливаясь тишиной,
Смывая маски
Времени и места,
Из неизвестных нот,
Чтоб мы в нее вписали
Строки текста.
* * *
Такое странное явленье,
Раскрыта книга чьих-то тайн,
Где повседневность и мечта,
Страданье, радость и томленье.
И на знакомом языке
В мирах иных эпох и странствий
Зовут преодолеть пространства
Огни в прописанной строке.
Ты их пытаешься назвать,
И в напряжении лучины
Становятся вдруг различимы
Чужие близкие слова.
И ювелирный тяжкий труд –

В нем поиск смысла, рифмы, фразы –
В оправу уложить алмазы,
Где их читатели найдут.
Переводы с испанского
Альфонсина Сторни (Аргентина, 1892 – 1938)
Два слова
54
Этой ночью ты на ушко мне шепнул всего два слова
Безыскусных. Два усталых
От того, что их вовеки повторяют снова, снова.
Умирающих и новых.
Два столь сладких, что блуждая

Меж ветвей, луна застыла
На губах моих. Столь сладких,
Что щекочущего шею муравья отбросить силы
Не хватило.
Два столь сладких.

Что сказать, в любви сгорая? Как на свете жить прекрасно!
Нежных, гладких,
Как разлившийся по телу аромат оливок масла.
Два столь сладких и прекрасных,

Что взметнулись мои пальцы,
Словно ножницы до неба,
И как в судороге танца
Попытались звезды срезать.
Твоя сладость
Я прогуливаюсь чинно по тропинке меж акаций,
Мне ладони освежают белых лепестков снежинки,
Легкий ветерок ерошит мои волосы-пружинки,
А душа моя – как будто пенка в ванных знатных граций.
55
Мне дано тобой сегодня, добрый гений, задыхаться,
С каждым вздохом – вечным, кратким – я делюсь на поло-
винки…
Разве мне взлететь, как бьются в сердце трепетном кро-
винки?
Ноги обретают крылья, и кружат Хариты в танце.
Твои руки прошлой ночью в пламени моих горели,

Моей крови столько ласки подарить они сумели,
Что был рот наполнен меда ароматными духами.
Я с зарей невинной летней от бесстыдства их боялась
Возвращаться в деревушку и, себя не помня, мчалась,
Позолоченных блестящих мотыльков ловя губами.
Утерянная нежность
Покидает мои пальцы беспричинно нежность ласки,
Покидает мои пальцы…Уносимая ветрами,
Нежность брошена судьбою и блуждает безучастно,
Подберет ли кто бродяжку – нежность, что была меж
нами?
Я могла б любить сегодня бесконечно, благодарно,

Я могла б любить любого, кто приблизился незвано.
Никого. Пусты тропинки расцветающего сада.
Лишь утраченная нежность кружит, кружит беспрестан-
но…
Если этой ночью, странник, тебя в очи поцелуют,

Если ветки тронет тихий нежный сладкий вздох безей-
ный,
Если маленькой рукою вдруг сожмутся твои пальцы,
Что подержит и отпустит, что добьется и исчезнет.
56
Ты, руки не видя этой, и ни губ, к гу-
бам прильнувшим,
Думая, что это ветром соткан призрак
поцелуя,
О, небесноглазый странник, ты, раз-
литую в пространстве
Спрятанную в волнах ветра, узнаешь
меня такую?
Стихи детей, погибших в Тере-

зинском гетто
Мирослав Кошек (1932-1944)
Смотря как видеть

1
Терезин открывается
взору
Во всей своей красоте,
И всем его улицам слы-
шен
Топот людских шагов.
Как минимум вижу так я

Квадрат терезинского
гетто,
Квадрат одного километ-
ра,
Отрезанный от бытия.
2
57
Но гибель крадется по миру,
Охотится за людьми,
За этими тоже, что ходят,
Ноздрями упершись вверх.
И правит над всем справедливость,

Подслащивая горький яд,
Оказывая нам милость,
Убогим, таким как я.
Франтишек Басс (1930-1944)
Сад
Маленький сад
Полон роз аромата,
По узенькой тропке
Топочет ребенок куда-то.
Малыш так красив и наряден,
Словно бутон,
Бутон расцветет,
Но ребенка не будет при том.
Старый дом
Здесь старый дом покинут и заброшен,
В молчании, в глубоком тяжком сне,
А как красив во времени хорошем
Он был, в совсем другом далеком дне.
Покинутый без слов,

Сгнил и иссох
Ранимый мир домов
Иных эпох.
58
Я – еврей
Я – еврей и останусь евреем,
Пусть от голода с жизнью расстанусь,
Своей нации буду верен.
И бороться не перестану
За народ мой, славу и честь,
Никогда стыдиться не стану
За народ мой, славу и честь.
Я горжусь своим вечным народом

И всегда буду им дорожить,
Угнетенный, но все же свободный,
Я опять возвращусь, чтобы жить.
Януш Хахенбург (1929 -1944)
Размышления
На углу остановился, заглянул в окно, где видно:
Там впотьмах сердца друг с другом разделялись, расставаясь,
Копошились на кроватях тени из миров Аида,
И одна из них несчастных руку подняла взывая.
Мама! Мам, приди, иди же, вспомним вместе наши игры,
Поцелуй меня и тихо мы с тобою поболтаем.
Бедный люд, безумный, слабый,

Все дрожат полураздеты,
Будто только крик усталый
Им остался перед смертью.
«Растолки меня в ладонях, мама, я же лист иссохший,

Посмотри как я скукожен, мне так холодно и больно».
59
И ужасный хор как эхо по квар-
талам пел оглохшим,
И захвачен этим вихрем, с ними
пел и я невольно.
Терезин
Эта грязь на старых непригляд-
ных стенах,
Словно проволокой окружив-
ших мир,
Тридцать тысяч погруженных в
сна эфир,
Что когда-нибудь проснутся
непременно
И увидят свою кровь на вскры-
тых венах.
Я когда-то был ребенком

Года три назад.
Был ребенком и к другим мирам
тянулся.
Перестал я быть ребенком,
Боль и скорбь познал.
Я теперь совсем стал взрослым,
Страх меня коснулся.
60
Кровавые речи и умерший день –
Это не пугала детского тень.
Но все же мне кажется, я только
сплю
И снова ребенком проснусь,
И в детство, что нежно как дикая
роза, вернусь,
Оно колокольчиком нас пробужда-
ет от грез,
Как мама больного ребенка каса-
ньями слез
И сердцем, в котором стучит бес-
престанно «Люблю»;
Что за страшная молодость долж-
ная тайно следить
За врагом у подножия висельных
лих,
Что за страшное детство, что в
сердце своем говорит:
Это для добрых, а это для злых.
А там вдалеке сладко дремлет ушед-

шее детство
Вдоль тропинки между деревьев
густых,
Там мой дом, где гордиться я мог и
согреться
От веселья и шалостей детских
простых.
И в саду меж цветов,
Где меня родила моя мама,
Если б мог я сейчас хоть слезинку
пустить…
Засыпаю, у постели свечи светят

осторожно,
61
И случайно понимаю сквозь тугой дре-
моты плесень,
Что был существом столь малым, в высшей
степени ничтожным,
Малым, словно эта песня.
Эти тридцать тысяч спящих

Средь деревьев пробудятся,
Разомкнут, раскроют веки,
Но когда увидят вещи, что сейчас вокруг
творятся,
То опять уснут. Навеки…
Павел Фридман (1921 – 1944)
Бабочка
Последняя, точно последняя.
Желтым алмазом сверкая,
Солнца слеза, наверное,
Коснулась белого камня…
Такая, такая желтая,

Все выше взмывала летунья.
Исчезла, в полете шелковом,
Мир на прощанье целуя.
Уже семь недель я живу тут,

Запертый в этом гетто,
Но я свой народ здесь встретил,
Цветы меня тихо зовут,
Каштана белая ветвь.
Но бабочек больше нет.
Та была точно последняя,
62
Не видел я бабочек тут,
В гетто они не живут.
Сон на идиш
Автор: Михаил Финкель
Перевод на английский Михаил Финкель,
Себастьян Шульман
A Dream In Yiddish
Author: Michael Finckel
Translated by Michael Finckel and
Sebastian Schulman
Я слушал речи стариков,

И снова видел возвращенье
Ребячьих дней, где так легко,
Обидев, получить прощенье.
Ровесники моих дедов,

Уже меня осиротивших,
Делились словом и бедой
И редкой радостью. Но тише…
Вот этот получил письмо,

А тот опять заплакал, видишь,
Сквозь шелест букв я видел сон,
Далекий детский сон на идиш.
Полузабытая пора,
Как невесомый дождь апрельский,
И мы, шальная детвора,
На старых улочках еврейских…
63
64
За
стеной
* * *

* * *


5
О любви


* * *
* * *
6

* * *

* * *

* * *
7

* * *

* * *

8
* * *
* * *
9
Навстречу

* * *

10
* * *

* * *
11
ности
Губами
* * *
12
* * *
P. S.
13
* * *
И ушел…
* * *
14
* * *
Прощай.
Прощай.
Прощай.
«Прощай»,
Прощай.
* * *


15
* * *
И не могу
Слезы сухи
Я не прошу,
Я – это я,
16
* * *




* * *


17
* * *



* * *
18
* * *
* * *
19
* * *
Арка света
Ты на фото

* * *

20
* * *



* * *
21


* * *



* * *
22
* * *

* * *

23




24
* * *
* * *

25
лыш.
* * *

* * *

26
* * *


* * *



27
* * *
* * *

* * *

28
* * *
* * *

* * *
29

* * *


* * *

* * *
30
* * *


31
* * *



* * *


32
* * *


* * *


33
* * *

Ткет игла.


От тоски.
* * *

* * *
34
вечер,


* * *

35
* * *

* * *
Вместе.

Песня.

Слышишь?

Дышим.
36
* * *

* * *

* * *
37
* * *
38
* * *
* * *
* * *
39
детства

ветра
темноту,
деты,
ноктюрн.
* * *


* * *
40
* * *

* * *

* * *
41


* * *

* * *
42
* * *
с вечером.
43
* * *
напрасно,


* * *

44
* * *
Перед

гостиной,
ми,
* * *

45
* * *



* * *
* * *
46


47
* * *
вожных,
ложной
ждать.
окошко
дорожка,
веков.

тобой,
простыми
боль?
* * *
48
* * *
Животик жены разрастается
сыном,
малины,
из глины.

длинный,
раввины,
невинно,
вины.
* * *

49


* * *


50
* * *


* * *


51
* * *
ный.

* * *
52
* * *


* * *
53
* * *

Два слова
54



55
винки…
винки?

нами?

но…

ный,
56
поцелуя,


1
взору
шен

гетто,
ра,
2
57

Сад
Старый дом

Иных эпох.
58
Я – еврей



59
Терезин
ших мир,
сна эфир,
тых венах.

тянулся.
60
сплю
ет от грез,
ньями слез
лих,

густых,
согреться
простых.
пустить…

осторожно,
61

творятся,
Бабочка


62
A Dream In Yiddish
Sebastian Schulman



63
64
За
стеной
* * *

* * *


5
О любви


* * *
* * *
6

* * *

* * *

* * *
7

* * *

* * *

8
* * *
* * *
9
Навстречу

* * *

10
* * *

* * *
11
ности
Губами
* * *
12
* * *
P. S.
13
* * *
И ушел…
* * *
14
* * *
Прощай.
Прощай.
Прощай.
«Прощай»,
Прощай.
* * *


15
* * *
И не могу
Слезы сухи
Я не прошу,
Я – это я,
16
* * *




* * *


17
* * *



* * *
18
* * *
* * *
19
* * *
Арка света
Ты на фото

* * *

20
* * *



* * *
21


* * *



* * *
22
* * *

* * *

23




24
* * *
* * *

25
лыш.
* * *

* * *

26
* * *


* * *



27
* * *
* * *

* * *

28
* * *
* * *

* * *
29

* * *


* * *

* * *
30
* * *


31
* * *



* * *


32
* * *


* * *


33
* * *

Ткет игла.


От тоски.
* * *

* * *
34
вечер,


* * *

35
* * *

* * *
Вместе.

Песня.

Слышишь?

Дышим.
36
* * *

* * *

* * *
37
* * *
38
* * *
* * *
* * *
39
детства

ветра
темноту,
деты,
ноктюрн.
* * *


* * *
40
* * *

* * *

* * *
41


* * *

* * *
42
* * *
с вечером.
43
* * *
напрасно,


* * *

44
* * *
Перед

гостиной,
ми,
* * *

45
* * *



* * *
* * *
46


47
* * *
вожных,
ложной
ждать.
окошко
дорожка,
веков.

тобой,
простыми
боль?
* * *
48
* * *
Животик жены разрастается
сыном,
малины,
из глины.

длинный,
раввины,
невинно,
вины.
* * *

49


* * *


50
* * *


* * *


51
* * *
ный.

* * *
52
* * *


* * *
53
* * *

Два слова
54



55
винки…
винки?

нами?

но…

ный,
56
поцелуя,


1
взору
шен

гетто,
ра,
2
57

Сад
Старый дом

Иных эпох.
58
Я – еврей



59
Терезин
ших мир,
сна эфир,
тых венах.

тянулся.
60
сплю
ет от грез,
ньями слез
лих,

густых,
согреться
простых.
пустить…

осторожно,
61

творятся,
Бабочка


62
A Dream In Yiddish
Sebastian Schulman



63
64

Стихи. М. Финкель

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Стихи. М. Финкель

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Э ту книгу я посвящаю истории

своего народа, невероятно

Я не хочу писать про грусть,

Времена, времена… Время-прошлое – память и фото,

Я спускаюсь во двор, где зима бело-синею птицей,

И между нами вспыхивают фразы

Я призываю быть себя мудрее

Но ныне дни рубинами –

В этой долгой неделе потерянных слов,

Ночь беззаботна и тиха,

Ветер в фонтане бьется,

Будут утра кроткие

Прижимаясь к молчанью друг друга,

И в волненье, звенящем, нависшем,

Бьется в дрожи дождик мелкий

Вечер застелил окно

Я так много написал сердечного,

И придет тугая ночи темь,

Пробурчат года, года, года,

Случилось это в самый теплый год столетья,

И белой свадьбой вечер освещен

И тихий час. Молчат поодиночке

Я танцую с тенью твоей,

Я устал бежать от мечты,

Не прощайся, прочти и запомни,

Ты, наверное, будешь счастливей,

Не прощаюсь и точку не ставлю,

Мои пересохшие губы

Вечер горит, словно старый камин,

Тайны ночи – параллельная жизнь,

Дождик летит, оставляя следы,

Спишь, подушечки ног

Дернется воздуха пленка,

Время ушедшее рвется

Все это тонко и странно,

Снова для счастья,

И станут дороги цветы,

Любовь - такая тотальная привязанность, и чем больше связей,

И чем их больше - тем труднее жить без любимого, потому что

Твои прикосновения разбудили меня мгновенно, как будто

Не первая любовь – ты – моя, а я – твоя. Так случилось, что не

Потом струится вниз

Вырван контекст из истории книги,

Фантом зимы – туман – принес неясность

Не хочется фразы ронять,

Когда-то надо научиться жить,

Так трудно одолеть болезнь обид

Весенний ветер плачет и поет,

Ночь проживу, как долгий год,

Я буду стоять и молчать,

Невозможность понять проходящие лица,

Вымолчать ночи и раствориться

Еще не собраны приметы,

Уже дожди длинней и горше,

Раззевались двери крашеных подъездов,

Парки - словно остатки лесной жизни человечества. Парки

Много песен, много боли

Выйду в мокрую погоду

И спутаны фасоны у сезонов,

Нетрудно ждать и догонять не к спеху,

Комната – словно Вселенная, живы

В прочих галактиках голос кастрюльный,

Голый город зимы,

Снег по планкам ветвей