Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Ю.Ю.Рассулин
Верная Богу, Царю и Отечеству
Архивные материалы и исторические зарисовки к духовному портрету
блаженной памяти монахини Марии, в миру Анны Александровны Танеевой
(Вырубовой)
Вступление.
Осколок затонувшего корабля
Судьбы верных сынов и дочерей России, как прекрасные, благоуханные
цветы, вплетены в сияющий венец русской славы. И каждому, кто любит Россию и
бережно хранит в своей памяти заветные страницы русской истории,
небезразличны имена тех, кто хотя бы маленькую частицу себя, своей судьбы,
своего личного благополучия положил на алтарь служения Отечеству, внес
пускай и небольшую лепту в многокрасочную и многогранную, необъемлемую и
восхитительную сокровищницу русского духа.
Память об этих людях, как о наших славных родных, священна и должна быть
вечно хранима в народе, а дела их с благодарностью восприниматься потомками
и вызывать в русском сердце трогательное, благоговейное чувство сыновней
любви. Разговор о них - не праздное занятие, но есть то, что помогает нам жить и
выжить сегодня, сохраниться как народ, память о них призвана укрепить наш дух,
утвердить веру в конечную победу и торжество русской правды, которая есть и
ими воспринималась не иначе как правда Божия, как Божие откровение о России
- о Руси Святой. Именно в том, что русская правда есть правда Божия, берет свое
начало наша уверенность, что все не зря, не зря принесены пред Богом чистые
жертвы верных сынов России - не за что другое, но за святые русские идеалы - за
Веру, Царя и Отечество. В этом залог русской победы!
Среди множества славных, известных и неизвестных, сокрытых до времени
имен достойное место принадлежит имени замечательной русской женщины,
человека необыкновенной судьбы. Анна Александровна, урожденная Танеева, а в
замужестве Вырубова, - ближайшая подруга, сотаинница и сподвижница
последней русской Императрицы, святой Царицы-великомученицы, Государыни
Александры Феодоровны. Об Анне Танеевой пойдет речь в этой книге. Ее
жизненный путь Божиим Промыслом оказался так тесно переплетен с судьбой
святых Венценосных Страдальцев, что разделить их невозможно, несмотря на то,
что вторую, большую часть своей жизни Анна Александровна провела вне
непосредственного общения со своими Царственными друзьями, так как их уже не
было в живых, а сама Анна Александровна находилась в изгнании, за пределами
горячо любимой Родины. Но несомненно, что духовная связь их не прерывалась.
Недаром в момент последнего на земле расставания, перед тем, как их насильно
разлучили, «Императрица сквозь рыдания сказала, указывая на небо: «Там и в
Боге мы всегда вместе"».1
Этим благословением-напутствием и жила Анна Александровна все
последующие годы, когда буря революционных событий, потрясших Россию,
сокрушивших самые основы России исторической, выплеснула прошедшую через
столькие испытания и лишения русскую женщину в тихую и безмятежную гавань,
каковой оказалась Финляндия - страна, приютившая многих русских изгнанников-
страдальцев. Все они оказались перед лицом страшной действительности:
прежнее безвозвратно погибло, рухнул старый, добрый мир царской России, так
чудно воспетый Иваном Шмелевым, завершилась целая историческая эпоха
русского самодержавия, попраны священные идеалы, потерян смысл бытия для
русского человека, все обесценено, извращено, убито. Казалось, иссякает и сам
русский дух. Одно лишь осознание масштабов и значения катастрофы могло
раздавить, парализовать, заставить разувериться и в жизни, и в людях.
Таков фон, на котором неожиданно прозяб и расцвел благоуханный цветок
веры в Бога, верности святым русским идеалам, твердости и мужества в
отстаивании их. Все эти замечательные свойства, скрепленные нелицемерной,
поистине евангельской любовью к ближнему и особенно к своим дорогим
Венценосным Друзьям, гармонично и естественно составили душу одного
человека - русской женщины, больной физически и всеми отверженной. После
пережитых ею страданий: ада революционных застенок, гонений, разрушающей и
уничижающей клеветы, допросов, издевательств, в прямом смысле слова
оплеваний и заушений, - ее дух, казалось бы, навсегда должен быть подавлен,
угнетен. Ведь там, в России, ей никто не верил. Несмотря на абсурдность всех
обвинений, отсутствие каких бы то ни было улик, общественное мнение упорно
обвиняло ее в самых страшных, отвратительных грехах и преступлениях.
Казалось бы, человек, прошедший через все это, уже никак не сможет проявить
себя, что-то доказать, как-то оправдаться. Но не таковою оказалась Анна
Александровна Танеева. Испытания только очистили ее душу, освободили от
лишнего, позволили проступить самому основному, раскрыть глубину и величие
русского духа, сокрытого в немощном сосуде, каковым была больная женщина,
оказавшаяся в столь тяжких обстоятельствах.
Среди хаоса мыслей, смятения душ, забвенья святынь Анна Александровна
Танеева всем строем своей души, всем опытом своей жизни, мировоззрением
явилась отпечатком, символом и хранителем прежней русской жизни в ее
подлинной, коренной основе. По меткому выражению валаамского старца
схиигумена Иоанна (Алексеева), она была «осколком затонувшего корабля». Т.е.
осколком русского мира, мира глубокой веры в Бога и преданности идеалам
царской самодержавной России.2
Обстоятельства жизни Анны Танеевой: знакомство с Государыней
Александрой Феодоровной, поступление на службу Ее Императорскому
Величеству, эпизоды совместного их пребывания на императорской яхте
«Штандарт», на отдыхе в Ливадии, за границей, в поездках по святым местам, а
также события, сопутствовавшие Японской и Германской войнам, началу
революции и т.д. подробно изложены Анной Александровной в ее воспоминаниях.
Нет нужды заново повторять ее повествование.
Однако хочется остановиться на некоторых наиболее существенных, с нашей
точки зрения, сторонах ее жизни для того, чтобы освободить образ Анны
Александровны от злонамеренных искажений, клеветнических вымыслов,
тщетных, но настойчивых попыток очернить ее как ближайшую подругу и
сподвижницу Государыни. За плотной вереницей событий, участником или
свидетелем которых явилась Анна Александровна, за калейдоскопом лиц,
окружавших Царскую Семью и ее саму, за обилием описаний, воспоминаний,
мнений, зачастую противоречивых в оценках ее жизни и характера, постараемся
увидеть главное - тот самый евангельский плод, по которому узнаем и душу, и
сердце человека, то главное, что лежит в основе человеческой личности и что,
быть может, единственно дорого и для Бога, и для людей, и для истории.
Этот главный плод ее жизни можно выразить двумя словами, которые
обозначают качества души, так редко встречаемые среди современных людей и
которых так не хватало подданным Государя накануне революционной
катастрофы. Слова эти - верность и любовь. Мы имеем в виду любовь в высоком,
евангельском смысле этого слова, а верность - не просто идеалам, допустим,
«своим» или «партийным», но идеалам Истины, которые для русского человека
неразрывно связаны с исповеданием триединства Веры Православной, Царя
Самодержавного и Русского Отечества. (Пусть это не покажется преувеличением
тем, кто увидит в наших словах недопустимую вольность. Действительно,
Триедин только Господь Бог. Но для русской души одно без другого все же не
существует. И хотя понятия разные, но суть одна. Если русский, значит
православный и царский слуга, и наоборот. Лучшего слова, чем триединство
здесь не подберешь).
Глава 1.
Родовые корни. Воспитание. Свойства характера.
Анна Александровна Танеева родилась 16/29 июля 1884 года в
аристократической семье придворного статс-секретаря и главноуправляющего Его
Императорского Величества канцелярией, обер-гофмейстера Александра
Сергеевича Танеева - человека высокообразованного, музыкально-одаренного,
замечательного композитора, горячо любившего своего Государя и до конца
своих дней преданного Ему. Всю свою жизнь он служил Царю честно и
безупречно.
Помимо Анны в семье Танеевых было еще двое младших детей: Сергей и
Александра (Аля), вышедшая впоследствии замуж за камер-юнкера Александра
Эриковича Пистолькорс. И брата и сестру Анна Александровна нежно любила.
Дорогой отец
Рассказывая о своем отце, Анна Александровна пишет, что «тот же самый
пост занимали его дед и отец при Александре I, Николае I, Александре II и
Александре III». Уточним, что речь идет соответственно о прадеде Анны
Танеевой - действительном тайном советнике Александре Сергеевиче Танееве и о
ее деде - Сергее Александровиче Танееве, также имевшем чин действительного
тайного советника. Оба занимали должность главноуправляющего 1-м
отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярией. Дед Анны
Танеевой был женат на Анне Васильевне Бибиковой.3
О той атмосфере благоговейного почитания и беззаветной любви к Государю,
которая царила в семье Танеевых, можно судить по одному эпизоду,
рассказанному Анной Александровной в своих воспоминаниях. Она пишет, что ее
отец был единственным из всех министров, кто понял и по достоинству оценил
самоотверженный поступок Царя по принятию на себя верховного командования
армией в 1915 году, понял «его желание спасти Россию и армию от грозившей
опасности, и написал Государю сочувственное письмо. Государь ему ответил
чудным письмом, которое можно назвать историческим. В этом письме Государь
изливает свою наболевшую душу, пишет, что далее так продолжаться не может,
объясняет, что именно побудило его сделать этот шаг, и заканчивает словами:
«Управление делами Государства, конечно, оставляю за собой». Подпись гласила:
«Глубоко вас уважающий и любящий Николай"».4
Анна Александровна посвятила своему отцу удивительно трогательные,
проникновенные строки, исполненные любви и благодарности. «25-го января
1918 г. скоропостижно скончался мой возлюбленный, дорогой отец,
благороднейший, бесконечно добрый и честный человек. Как глубоко уважали и
любили его Государь и Государыня, свидетельствуют письма ко мне Государыни
после его смерти. Невзирая на всю долголетнюю свою службу - всей душой
преданный их Величествам - он умер, не оставив после себя ничего, кроме
светлой памяти бескорыстного человека и глубокой благодарности в сердцах тех
многочисленных бедных, которым он помогал. Я говорила, что отец мой был
композитором и музыкантом, и часто, когда его спрашивали о его звании, он
отвечал: «Я прежде всего «свободный художник» Петербургской консерватории,
а потом уже все остальное». На его похоронах хор Архангельского вызвался петь
литургию его сочинения, отличавшуюся кристально чистой музыкой, - как
кристально чиста была и его душа».5
Любовь к музыке.
Любовь к музыке Александр Сергеевич привил и своим детям. Его дочь Аня
прекрасно пела и играла на рояле, что послужило одним из поводов для
сближения ее с Императрицей, которая часто посвящала досуг музыке.
Государыня находила удовольствие играть с Анной в четыре руки на рояле. Кроме
того, замечательный голос Государыни, «чудное контральто», как
свидетельствует Анна Александровна, сочетался с высоким сопрано молодой
фрейлины, почему Александра Федоровна любила петь с нею дуэтом.
Символично, что и домик в Царском Селе, где поселилась Анна Танеева и где
так часто ее навещали Царская Чета и Царские Дети, был связан с музыкальными
традициями Царского Села, поскольку ранее принадлежал композитору,
преподавателю музыки и пения Царскосельского лицея барону Людвигу
Вильгельму Тепперу де Фергюсону (или просто Вильгельму Петровичу, как
называли его лицеисты, которые часто бывали у своего учителя, а среди них и
молодой Александр Пушкин).6
Надо отметить, что музыкальные дарования в роду Танеевых особенно ярко
проявились у двоюродного брата Анны Александровны - Сергея Ивановича
Танеева - знаменитого композитора и музыканта, педагога и ученого, лучшего
ученика и близкого друга П.И. Чайковского, ученика Н.Г. Рубинштейна,
возглавлявшего Московскую консерваторию, преподававшего в ней и
воспитавшего целую плеяду музыкальных знаменитостей, среди которых имена
С.В. Рахманинова, А.Н. Скрябина, А.Т. Гречанинова, С.М. Ляпунова и многих
других.7
Село Рождествено.
Подмосковное село Рождествено расположено в удивительно красивом
уголке нашей Родины на левом берегу реки Истры, которая немного далее
впадает в Москва-реку. Поймы сливающихся рек формируют живописный
ландшафт. Мягкий рельеф местности с плавным чередованием возвышенностей и
низин покрыт ковром, изящно сотканным из лесов, луговин и искусно
расчерченным линиями убегающих в разные стороны дорог. И повсюду -
вкрапления сел и деревень, вольно раскинувшихся по лицу матушки-земли, с
непременными силуэтами храмов и колоколен, своими маковками устремленными
ввысь и как бы соединяющими Божий мир с его Творцом. Милый, уютный, такой
привычный русскому взору и такой родной русскому сердцу пейзаж.
Но неумолимое время наложило свой отпечаток и на этот уголок русской
земли: дачные поселки с нелепыми коттеджами, бесконечные глухие заборы,
правительственные санатории и закрытые дома отдыха на месте барских усадеб.
Да и население сильно разбавлено инородцами, активно скупающими элитные
дачные участки. Тем не менее лик земли русской все еще прекрасен, картина
былой красоты и величия торжественно проступает сквозь уродливые шрамы,
нанесенные ей беспощадной «цивилизацией».
Земля эта замечательна не только своей природой. Помимо Рождествено
здесь расположены знакомые многим москвичам села Павшино, Нахабино,
Аносино (где располагался, а ныне возрожден из руин Борисо-Глебский женский
Аносин монастырь), Павловская слобода, Николо-Урюпино, Ильинское, Усово,
Петровское (Петрово-Дальнее), Архангельское. Все вместе они формируют
историко-географическое пространство, описание которого уходит в глубь
московской старины. К этой земле вплотную примыкают пределы Звенигорода,
где находится монастырь преп. Саввы Сторожевского, а далее вверх по Истре
бывшее село Воскресенское (нынешний поселок Истра) и монастырь Новый
Иерусалим. Каждое из этих мест связано с историей дворянских родов бывших
владельцев поместных усадеб, а Новый Иерусалим - с именем Патриарха Никона,
олицетворяющего один из наиболее драматичных периодов в истории Русской
Церкви и Русского государства.
Земли вокруг села Рождествено Император Павел I при восшествии своем на
Престол пожаловал вместе с графским достоинством Ивану Павловичу Кутайсову,
уроженцу города Кутаиса и турку по происхождению. Отроком он был взят в плен
русскими войсками во время турецкой кампании, но был замечен Великим князем
Павлом Петровичем, который с ним подружился, затем его окрестил и приблизил
к себе.9
Граф Иван Павлович Кутайсов женился на дочери Санкт-Петербургского
бургомистра Анне Петровне Резвой, «очень доброй и почтенной женщине,
которая умерла гораздо спустя своего мужа, дожив до преклонных лет».10 Ее отец
Петр Терентьевич Резвой, до назначения бургомистром (в 1774) являлся
подрядчиком Дворцового ведомства и поставлял ко Двору Императрицы
Елизаветы Петровны живых стерлядей.11
«Ц. С. Дв.
Снигири Московско-Виндавской Свяшенику Рудневу
Горячо благодарю как занятия школе сердечный привет
Вырубова».17
Аносина пустынь.
В этой связи следует упомянуть, что имение Рождествено соседствовало с
селом Аносино, которое расположено на противоположном берегу реки Истры и
где находится женская монашеская обитель - Борисо-Глебский Аносинский
монастырь (Аносина пустынь). Между владельцами села Рождествено и
насельницами Аносиной пустыни издавна сложились прочные дружеские
отношения, основанные, конечно, не только на добром соседстве.
Эта связь установилась еще с прадедовских времен, еще с тех пор, когда
супруга графа И.П. Кутайсова Анна Петровна (пра-прабабка Анны Танеевой) была
очень дружна с вдовствующей княгиней Авдотьей (Евдокией) Николаевной
Мещерской (урожденной Тютчевой) - владелицей села Аносино. Мещерская и
Кутайсовы хотели породниться через женитьбу сына Кутайсовых Александра на
дочери Авдотьи Николаевны Анастасии. Но молодой генерал-майор Александр
Иванович Кутайсов погиб в Бородинском сражении, а Анастасия Мещерская была
выдана за Семена Николаевича Озерова.
Темные силы.
Постепенно Анна Вырубова оказалась объектом насмешек, грязных сплетен,
оскорбительных выпадов со стороны некоторых представителей
аристократической знати. Но и в целом отношение к ней даже людей вполне
порядочных было предвзятым. Это, как уже было сказано, связано с именем
Григория Распутина, горячей почитательницей которого была и Анна Вырубова.
Всех, кто так или иначе поддерживал знакомство с Григорием Ефимовичем или
пользовался его уважительным отношением, стали презрительно величать
«распутинским кружком». Ему и Анне Вырубовой стали приписывать
могущественное влияние при Дворе. В дальнейшем болезненно расстроенным
светским обществом оба они стали восприниматься как «темные силы, опутавшие
Трон». Как тут не вспомнить слова революционной песенки о «вихрях
враждебных» и «темных силах», которые «веют» и «злобно гнетут».
Вследствие всего этого Анна Александровна постепенно стала для всех
источником либо раздражения, либо беспокойства, либо страха. Все эти
пересуды, мелкие, но болезненные уколы придворных являлись лишь прелюдией,
настоящие испытания для несчастной женщины только начинались.
Обзор всего того, что относится к действию «темных сил», читатель может
найти в книге Любови Миллер, которая так и называется «Темные силы».31К
сожалению, и сама автор той книги, явно подпевая сочинителям революционных
куплетов, встала на точку зрения слепцов, рьяно впрягшись в одну упряжку с
расстригой Илиодором Труфановым в отчаянной его попытке оскорбить и
опорочить Помазанников Божиих. По поводу этой книги остается только одно -
вновь с негодованием произнести: да заградятся уста нечестивых, вольно или
невольно воздвигающих хулу на преданных слуг Русского Царя.
Мы далеки от мысли, что в мотивах написания Любовью Миллер ее книги
была злонамеренность, хотя бы потому, что она является автором другой,
замечательной книги о преподобномученице Елизавете Феодоровне, написанной
с любовью и к ней, и к Царской Семье. Сама Любовь Миллер признается, что
побудительным мотивом для написания книги «Темные силы» явилось известие о
том, что в России растет почитание Григория Распутина. Это ее возмутило
настолько, что подвигло взять на себя труд написать столь объемную книгу с
разоблачением роли «темных сил», т.е. Распутина и Вырубовой. Любовь Миллер
упорствует в своем мнении и отстаивает его в интервью, данном не где-нибудь, а
на святом месте - там, где пролилась кровь Святых Царственых Мучеников. К
сожалению, ей верят, и она не одинока в своем заблуждении. Все это побудило
нас предпринять более глубокий анализ причин, приведших к той ситуации, когда
лучших слуг Русского Царя, к которым по праву принадлежит Анна Александровна
Танеева (Вырубова), смешивают с грязью.
Глава 4.
Атака на Русский Престол
В целях сохранения целостности и последовательности изложения позволим
себе еще раз сделать акцент на хорошо известных исторических фактах, рискуя
при этом несколько утомить читателя, но тем не менее рассчитывая на его
благосклонность и терпение.
Курс на общественность.
Итак, обвинения Мясоедова исходили от так называемых либеральных кругов
общественности. Что такое «общественность», или «общество», объяснил С.С.
Ольденбург в книге «Царствование Императора Николая II». «Обществом
называли либеральную интеллигенцию, и выражение его воли видели в тех
«общественных организациях», которые создались за время войны: общеземском
союзе, союзе городов и военно-промышленных комитетах. Эти организации,
созданные первоначально для деловых задач, связанных с войной, вдруг
приобрели значение выразителей политической воли
страны».46 Руководствовались они преимущественно «кадетскими» элементами.
Таким образом, ядро «общественности» формировали «свободно» мыслящие или
либерально настроенные интеллигенты, которые ратовали за ограничение
самодержавия или вовсе за его отмену и установление демократической
парламентской республики по типу западных демократий.
Ситуацию подогревала деятельность откровенных врагов русского
Самодержавия - большевиков. 3 ноября 1914 года в Озерках состоялась их
конференция, на которой присутствовали 11 членов большевистских организаций
и пять членов Государственной Думы. И хотя конференция 5 ноября была
арестована жандармерией, известие о ней будоражило не только рабочие круги,
но и широкие круги оппозиционно настроенной общественности. Это создавало
настроения общества, определяло его симпатии и приоритеты, формировало
взгляды и отношение к правительству и верховной власти. В воюющей стране
стали известны решения антивоенной Циммервальдской конференции (23 августа
1915 года), в которой приняли участие 33 делегата из 10 государств от левых
социалистических партий. Резолюция конференции призывала добиваться
заключения мира и прекращения всякого соглашательства с буржуазией. По
существу был провозглашен курс на насильственное свержение законных
правительств воюющих стран.
Последовавшие крупные неудачи Русской Армии в Галиции, когда после
неожиданного наступления немцев отступление наших войск стало напоминать
катастрофу, вызвали в Петрограде новую волну истерии и сплетен в адрес
Государыни. Главным объектом этих сплетен являлся Григорий Распутин.
«Петербург кипел. Непрекращающееся отступление в Галиции и слухи о
больших потерях породили всплеск ругани и сплетен. Говорили, что на фронте не
хватает оружия и снарядов, за что бранили Сухомлинова и Главное
артиллерийское управление во главе с Великим князем Сергеем Михайловичем.
Бранили генералов, бранили ставку, а в ней больше всего Янушкевича. Бранили
бюрократию и особенно министров Маклакова и Щегловитова, которых уже никак
нельзя было обвинить в неудачах в Галиции.
С бюрократии переходили на немцев, на повсеместный шпионаж, а затем все
вместе валили на Распутина, а через него уже обвиняли во всем Императрицу.
Она, бедная, являлась козлом отпущения за все. В высших кругах кто-то пустил
сплетню о сепаратном мире. Кто хочет, где хотят - не говорилось, но намеками
указывалось на Царское Село, на Двор».47 Откуда исходили все эти слухи, будет
ясно из дальнейшего изложения. Удивляет то, с какой легкостью эти сплетни
подхватывались и распространялись. Истерия в тылу свидетельствует о том, что
рамки «оппозиционно-либеральной общественности» выходили далеко за
пределы общественных комитетов, союзов и собраний, но распространялись
вглубь, в толщу обывательской массы населения разных сословий: купцов,
чиновников разных мастей, банкиров, промышленников и рабочих, депутатов
Думы, министров, и конечно, среди высшего общества: князей, предводителей
дворянства…
Министр Внутренних дел Маклаков в этой ситуации оказался беспомощным.
Он понимал, что единственно радикальным средством оказалось бы упразднение
Государственной Думы, но для осуществления этого проекта у Маклакова, по
мнению Спиридовича, не было «ни достаточного ума, ни опыта, ни характера, ни
людей, которые бы поняли его и поддержали».48 В дела тыла активно
вмешивалась ставка, т.е. Великий князь Николай Николаевич, к которому с
докладами приезжали министры, минуя Государя. По словам Анны Вырубовой, в
стране создавалось двоевластие. Великий князь Николай Николаевич очень хотел
играть важную роль в государственных делах, пытался активно проводить свою
линию.
Чтобы предоставить возможность Великому князю реализовать свои амбиции
и удовлетворить его настойчивое желание, совпадающее с чаяниями и думских
кругов, и представителей «общественности», Государь принял решение взять
новый политический курс «на общественность». Со стороны Государя эта
вынужденная уступка была сделана в надежде на то, что принятыми мерами
удастся успокоить ситуацию в тылу, одновременно снять напряжение и
нервозность, царившие в Ставке, а тем самым нормализовать ее работу, что было
самым важным в тот момент для Армии. В сложившихся обстоятельствах Государь
вынужден был пойти на серьезные перестановки в правительстве.
Прежде всего, поскольку Великий князь Николай Николаевич продолжал
травить военного министра Сухомлинова, взваливая на него всю вину за нехватку
артиллерийских снарядов, Государь, уступая просьбам Великого князя, решил
заменить Сухомлинова генералом Поливановым, несмотря на дружбу последнего
с Гучковым и связи с думскими кругами. Опять же по совету Великого князя,
вместо Маклакова министром Внутренних Дел был назначен Щербатов, который
был крупным полтавским землевладельцем и губернским предводителем
дворянства, коннозаводчиком, обладал здравым умом, энергией и деловитостью.
Но, главное, Великий князь Николай Николаевич, вместе с Советом Министров
продвигавший его на новый пост, видели в князе Щербатове хорошую связь с
общественностью. По просьбе членов Совета Министров Государь заменил
министра Юстиции Щегловитова и Обер-прокурора Синода Саблера, присутствие
которых в совете не вязалось с новым курсом правительства, на Александра
Хвостова (дядю Алексея Николаевича Хвостова) и Самарина. Посредником между
Великим князем и общественностью выступал министр Земледелия Кривошеин.
Однако на проявление доброй воли и доверия Государя «общественность»
поспешила ответить новыми требованиями к верховной власти, расценив
сделанные уступки как слабость. В Москве произошло совещание представителей
земств и городов, которое «вынесло постановление добиваться устранения
Государя от вмешательства в дела войны и даже от верховного управления, об
учреждении диктатуры или регентства в лице Великого князя Николая
Николаевича». Взаимосвязь этих событий: принятия правительством курса «на
общественность» и выдвижение «общественностью» требования регентства и
диктатуры была очевидна. Все это были звенья одной цепи.
Все происходящее в те дни можно определить только одним точным по
смыслу словом - «заговор». Центром заговора была ставка Великого князя
Николая Николаевича. Это утверждение не является преувеличением и
справедливо в том смысле, что все действия носили скоординированный
характер, были направлены против власти законного Государя, а Великий князь
не мог не осознавать того, что является центром и опорой всей этой
деятельности. Даже в том случае, если его роль была сыграна пассивно, он,
несомненно, являлся ключевой фигурой. Можно, конечно, выразить сомнение,
считая, что Великий князь был лишь разменной пешкой в чужой игре, что он не
осознавал, не предполагал в полной мере и т.д. Ведь были фигуры Гучкова,
Львова и других - подлинных и активных злодеев и изменников. Но… одно
событие ставит точку в рассуждениях относительно того, насколько осознанными
были поступки князя и каковы были его истинные настроения и мотивы.
Со слов Спиридовича, суть произошедшего заключалась в следующем. 1
января 1917 года Тифлисский городской глава Александр Иванович Хатисов,
который знал, что князь в опале, враждебно относится к Царице, порицает
Государя и заискивает перед общественностью, предложил ему следующую
сделку: ни больше ни меньше как корону Российской Империи в обмен на
предательство Царя! При этом предполагалось, что Николай II отречется и за
себя, и за сына, а Александру Федоровну либо заключат в монастырь, либо
вышлют за границу. В этом деле Хатисов выступал от лица думской
общественности и исполнял поручение, данное ему непосредственно князем
Львовым.
И что же Великий князь Николай Николаевич? После длительного
размышления (ему потребовалось два дня, чтобы дать ответ) Великий князь
отказался от сделанного ему предложения. Но что его остановило? Может быть,
преданность Государю, своему долгу, может быть, честь и достоинство русского
дворянина, может быть, данная перед Богом присяга в верности Царю и
Отечеству? Или, быть может, он вспомнил о страшной клятве русского народа
1613 года, о законах Российской Империи, четко определяющих порядок
передачи Верховной Царской власти в мужской линии по праву первородства?
Оказывается, нет. Его остановила боязнь того, что мужик и армия не поймут
насильственной смены Царя.
Кто-то возразит, что это наговор. Спиридович неправильно трактовал
поведение князя, который был именно всегда предан Верховной власти
Помазанника Божьего. Предан? Тогда почему он не арестовал изменника
Хатисова тут же на месте, почему он не расправился с ним по законам военного
времени - так, как он беспощадно расправился с подполковником Мясоедовым?
Почему он, наконец, не известил о готовящемся заговоре Государя и министра
Внутренних Дел? Хатисов с замиранием сердца наблюдал за пальцами Великого
князя, которыми он барабанил возле кнопки вызова охраны. Но Великий князь
так и не нажал на кнопку, не вызвал охрану и не арестовал Хатисова. Да он и не
собирался этого делать. В этом его нервном движении была всего лишь поза.
Подводя итог тому, что произошло, Спиридович пишет: «Зарождающаяся измена
монарху, да еще Верховному главнокомандующему, во время войны, в поведении
Великого князя была налицо уже в тот момент. В дальнейшем она претворится в
реальное действие ровно через два месяца, подтолкнет на измену еще некоторых
главнокомандующих армиями и сыграет главную роль в решении императора
Николая II отречься от престола».49
Бог Судия Великому князю. Не все так просто и однозначно в судьбе каждого
человека. По стечению обстоятельств, которыми управляет Бог, духовным отцом
Анны Танеевой после принятия ею монашеского пострига стал духовник Великого
князя иеросхимонах Ефрем. О. Ефрем много лет ежедневно служил литургию на
Валааме в Смоленском скиту, где он жил отшельником. Известно, что скит был
построен на деньги Великого князя Николая Николаевича по собственному
проекту его брата Великого князя Петра Николаевича. Николай Николаевич
желал, чтобы в скиту шла непрерывная молитва за русских воинов, сложивших
свои головы на полях Германской войны за Бога, Царя и Отечество. Бог сторицею
воздаст за всякую правду. Государь всех простил. Но брошенный князем вызов
Русскому Самодержцу остался без ответа. Сам Государь уже не сможет
удовлетворить его. Это обязаны сделать те, кто сегодня считает себя царским
слугой. В истории царствования Николая II не должно оставаться недосказанных
мест, а память о наших последних Венценосцах должна быть чиста, не запятнана
грязными наветами, от кого бы и в каком бы виде они ни исходили.
Раскрытый эпизод еще раз объясняет, что курс на «общественность» не мог
принести ожидаемой пользы в силу того, что был рассчитан Государем на
созидательный труд со стороны всех чиновников. Цели же последних оказались
обратными: не созидание, а сознательное разрушение всех начинаний Государя
было их заботой.
Следующим ходом либерально настроенных министров, действующих с
оглядкой на «прогрессивные» круги Думы («общественность»), явилось то, что
они стали добиваться ухода мудрого и преданного Государю Горемыкина с поста
премьер-министра…
Генерал Джунковский.
Принятое в Москве постановление заставило по-новому отнестись к слухам о
заточении Государыни Александры Феодоровны в монастырь. Слухи эти шли
опять же из окружения Великого князя Николая Николаевича. Близкий к князю
Начальник походной канцелярии Его Величества князь В. Орлов рассказал об
этом лейб-хирургу Федорову, который, в свою очередь, поведал об этом генералу
свиты Его Величества Дубенскому, а тот - генералу Спиридовичу. Об этих слухах
стало известно Императрице и даже Великим княжнам, которые плакали по этому
поводу, боясь, что дядя Николаша заключит мама в монастырь. Ситуация
заставляла отнестись к этим слухам со всей серьезностью. Дворцовый Комендант
генерал Воейков и его подчиненные были начеку и сделали все от них зависящее,
чтобы предотвратить возможный дворцовый переворот. Прежде всего, под
контроль был взят начальник походной канцелярии Его Величества князь Орлов,
в числе подозреваемых оказался офицер свиты Его Величества полковник
Дрентельн, а также генерал Джунковский.
15 августа 1915 г. через нового министра Внутренних дел князя Щербатова,
сменившего Маклакова, генерал Джунковский получил письмо с приказом
Государя немедленно уволить его, генерала Джунковского, от всех занимаемых
им должностей. По мнению князя Щербатова, которое передает Спиридович,
увольнение было связано с тем, что в прессу просочились сведения,
содержащиеся в докладе Джунковского о Распутине, вплоть до тождественности
отдельных фраз. Значит, Джунковский в угоду «общественности» позволил себе
разгласить сведения сугубо должностного характера, тем самым еще раз
причинил боль и нанес оскорбление Их Величествам. Сам же Спиридович считает,
что увольнение было вызвано еще и тем, что «от генерала Джунковского
Государь никогда не слышал предостережения о том, что готовится заговор. Не
считал ли Государь (а Царица, наверное, считала) это молчание странным, если
не подозрительным со стороны того, кто по должности должен был бы первым
знать об этом и доложить Его Величеству».50
По мнению Спиридовича, на посту товарища министра Внутренних Дел
генерал Джунковский боролся больше с корпусом жандармов, чем с
надвигающейся революцией. Отставке Джунковского предшествовал приезд
Государыни в Москву, который прошел без подобающей встречи, как будто бы в
Москву прибыла не Царица, а частное лицо. За организацию поездки и встречи
отвечал Джунковский. Визит Государыни был холодно воспринят московским
обществом. Чувствовалось раздражение присутствием рядом с ней Анны
Вырубовой. Как считает генерал Спиридович, у многих вызывало раздражение
даже то, что Государыня носила костюм сестры милосердия. И это приписывали
влиянию Вырубовой - якобы это она советовала Царице его надевать.51
Московское общество погрязло в сплетнях и дрязгах, выражая свое
неудовольствие по всем вопросам: и министр Маклаков плох, и зачем Вырубова в
свите Государыни, и то плохо, и это плохо, и все это «бросало тень на
Императрицу» и «вредило Государю в Москве». «На Императрицу все эти сплетни
и дрязги, принявшие в Москве мелочный, провинциальный характер, производили
самое нехорошее впечатление. Между сестрами были разговоры, выявлявшие
большие различия их взглядов. Царица чувствовала себя нездоровой».52
Письма Д. Измайлова.
Вот письма одного из них - столоначальника управления Д. Измайлова,
человека, по-видимому, не высокого чина и происхождения, но искреннего и
верного царского слуги, благородство которого проявилось не в титульном
величании, а в великодушном, самоотверженном поступке. Будучи не в состоянии
на своем уровне прекратить возмутительную клевету на Анну Александровну, он
решается обратиться к ней самой и к ее отцу, обращая их внимание на
происходящее безобразие, при этом наивно полагая, что их влияние при Дворе
способно положить всему этому конец. Первое письмо адресовано отцу Анны
Вырубовой А.С. Танееву, второе - ей самой.
Письмо первое:
«Многоуважаемый Александр Сергеевич, примите меры против того, чтобы не
порочили доброе имя Вашей дочери г-жи Вырубовой. Среди военных в
Петрограде про Вашу дочь и про Распутина и даже про государыню Александру
Феодоровну распускает самые гнусные сплетни генерал Иосиф Карлович Гаусман.
Этот генерал занимает довольно большой пост в военных сферах. Он - начальник
Главного Управления по Квартирному Довольствию войск и очень любим
Государем за свою энергию. Он вдовец, человек очень развратный и смакует все
сплетни про Распутина с особым удовольствием. Но в этих сплетнях замешаны
очень важные лица и Вам близкие.
И распускает их паршивый немец Иосиф Карлович Гаусман.
Д. Измайлов,
Столоначальник Управления».59
Письмо второе:
«Анна Александровна, про Вас в Петрограде распускают всякую грязь и про
Распутина тоже. И это распускается главным образом среди военных генералом
Иосифом Карловичем Гаусманом, начальником Гл. Управления по Квартирному
Довольствию войск. Этот генерал - любя Государя - ненавидит Государыню и
клянется спустить Распутина, в котором он видит главное зло и иначе как
проходимцем и другом сердца Государыни не называет. Распускает этот генерал
слухи про Государыню и о том, что она находится в близких отношениях с
Саблиным Николаем Павловичем и что он - Саблин общий любовник с Вами».60
Письмо неизвестного.
Но вернемся к Анне Танеевой. Приведем еще одно свидетельство - горячее,
возмущенное письмо, обращенное к ней. Автор письма, к сожалению, неизвестен.
Судя по стилю и характеру письма, можно предположить, что это был будущий
священномученик протоиерей Иоанн Восторгов, тем более, что среди других
документов в архиве Анны Александровны есть и письмо за его подписью, откуда
следует, что между ними поддерживалась постоянная переписка. Но это только
наше предположение.
В этом письме содержится точная, трезвая оценка происходящего и вскрыта
неблаговидная роль целого ряда общественных деятелей. И хотя автор письма
ошибся в оценке Алексея Николаевича Хвостова, как это показали дальнейшие
события, связанные с деятельностью Хвостова на посту министра внутренних дел,
тем не менее письмо настолько точно и полно отражает специфику момента, так
глубоко вскрывает причины и механизмы происходящих событий, что достойно
всякого удивления. Существо дела раскрыто столь ясно, образно и сжато, что
комментарии, как говорится, излишни.
Что же касается характеристики Хвостова, то она касалась скорее вообще
типа государственных деятелей, в которых так остро нуждался Государь и
которых, увы, не оказалось рядом с ним в самый решающий момент его
царствования. Хвостов же, внешне производя благоприятное впечатление, внутри
не соответствовал изображенному в письме идеалу, но оказался на поверку
фальшивым интриганом. Это было искреннее заблуждение автора письма,
который тем не менее верно, с болью и сильным чувством отразил чаяния
русского человека в тот момент, а также существо происходящего в России
накануне февральского переворота. А потому это письмо является очень важным
свидетельством, заслуживает самого пристального внимания и тщательного
изучения. Вот оно (текст письма отпечатан на машинке):
«Глубокоуважаемая Анна Александровна.
Я чуть не умер от разрыва сердца, прочитав полученный от нашего дорогого
владыки Варнавы прилагаемый при сем духовный журнал «Отклики жизни «.
Боже мой, какие патентованные мерзавцы господа Самарин и Щербатов. Дальше
этого идти некуда. Я позволил себе подчеркнуть Вам все вопиюшие грязные
подлости поганого попа Востокова, законоучителя дома Самариных, которого
мало вверх ногами повесить [Да простит благочестивый читатель резкость
выражений, допущенных автором письма относительно священника Востокова.
Несомненно, что возмущение касалось самой личности этого человека, а не его
священнического сана, который он не мог носить достойно, занимаясь таким
грязным делом, как клевета на Помазанников Божиих, на их верных слуг и
молитвенников. Письмо пронизано ревностью о Святой Церкви, которую
дискредитировали эти недостойные люди, и о Святой Руси, в самое сердце
которой наносился ими смертельный удар. Считая, что слово «поганый» не
должно сочетаться со словом «поп», тем не менее простим великодушно автору
письма допущенную в праведном негодовании некорректность]. Он, как Вы
изволите усмотреть из подчеркнутых мест, говорит о развале Церкви, а между
тем своими заведомо ложными, митинговыми статьями расшатывает все основы
Церкви и христианской этики. То, что проповедают разные жидки в своих газетах
«Дне», «Биржевке» и других, все это бледнеет пред писаниями этого служителя
нашей Церкви. Не подлежит никакому сомнению, что без поддержки Самарина и
его компании, этот зарвавшийся поп не посмел бы писать такие мерзости. Они
сами не верят в то, что приписывают Распутину и Варнаве, но посредством
нападок на них, они стремятся поколебать Престол, авторитет власти и посеять в
стране смуту. Это последнее обстоятельство заставляет именно обратить
серьезное внимание на всех этих зловредных лиц. Особенно возмутительно
прошение Министру Внутренних Дел князю Щербатову на странице 139, поданное
ему священником Востоковым и его прихожанами 2 сего сентября. В нем
говорится, что Григорий Ефимович «явно сочувствует преступной немецкой
партии и что он более вредный, чем сотни самых отчаянных агитаторов
революции».
Как изволите видеть, простой, бесхитростный русский сибиряк, беззаветно
преданный нашей ЦАРСТВЕННОЙ Семье, является для этих господ более опасным
и вредным, чем сотни самых отчаянных агитаторов революции. Это ясно
показывает, куда метят поп Востоков и его вдохновители Самарин, Джунковский,
Гучков и другие. И как эти клеветники хорошо знают, чем можно возмутить
народ.
Заслуживает также внимания на стр. 143 телеграмма на имя Великого князя
Николая Николаевича, в последних строках которой говорится: «Суд Божий да
постигнет жестоких врагов и всех злых и развратных предателей нашего
Отечества», а также ответ Великого князя на эту не лишенную скрытой злости
телеграмму. Если сопоставить эти последние слова со всеми предыдущими
суждениями попа Востокова, то станет ясно, что «злые и развратные предатели
нашего Отечества» - это Распутин и Варнава.
Как же бороться со всем этим? Здесь не помогут никакие Стремуховы, ни
Волжины, ни Любимовы, ни вообще все кандидаты слишком порядочнаго, но
устаревшаго, к сожалению, Ивана Логгиновича [Горемыкина]. Здесь нужны люди,
полные энергии и жизни, и вместе с тем люди, беззаветно преданные нашему
ГОСУДАРЮ и нашему государственному строю.
ГОСУДАРЬ ИМПЕРАТОР отлично знает и понимает нужды народа, ОН стоял
близко к нему во время пребывания в Преображенском и Гусарском полках, ОН
входил в близкое общение с ним в дни СВОИХ поездок по России, ОН стоит
теперь лицом к лицу с народом, ведя его на защиту Родины. И кому же знать
лучше желания нашей крестьянской Руси как не ЦАРЮ-БАТЮШКЕ. ГОСУДАРЮ
нужны также помощники-министры, которые вели бы Россию в согласии с этими
народными желаниями, а не в угоду разным политическим авантюристам и
реформаторам.
Среди таких всецело понимающих народные желания лиц в настоящее время
рельефно выделяется личность Алексея Николаевича Хвостова, крепкого русского
человека, опытного государственного деятеля, энергичного и ловкого политика.
Это единственный, быть может, в настоящее время человек, который сумеет
заговорить к народу, который успокоит разбушевавшиеся страсти и который
разорвет те плотины, которые не дают прорваться потоку народной любви к
своему ГОСУДАРЮ-Защитнику Родины.
Все же Стремуховы, Волжины, Любимовы, Крыжановские и Нейгарты могут
управиться в известных лишь областях, но не в такой грандиозной, как
Министерство Внутренних Дел. Через две-три недели они очутятся в таком
положении, что не то что России, но и самих себя не смогут спасти. На министра
Внутренних Дел в настоящее время обращены не только тысячи глаз, но и тысячи
умов. Его ум должен уметь реагировать на эти умы толпы. Речь А.Н. Хвостова,
произнесенная им недавно в Государственной думе, пронеслась доброй вестью по
всей России. С какой же силой пронесутся его речи, когда он будет произносить
их в качестве ближайшего слуги нашего ЦАРЯ. Народ больше всего пленяют
такие политические деятели, которым присуще живое слово, энергия и ум, а на
таких ЦАРСКИХ слуг теперь страдная пора.
Очень прошу Вас, Глубокоуважаемая Анна Александровна, представить
прилагаемый журнал ИХ ИМПЕРАТОРСКИМ ВЕЛИЧЕСТВАМ».63
Загадочные телеграммы.
В своих загадочных телеграммах, которые хранятся в архиве Анны
Вырубовой, Григорий Распутин пытался хоть как-то повлиять на развитие роковых
событий, неумолимо влекущих Россию в бездну. Григорий Ефимович вовсе не
навязывал свою волю и не пытался диктаторски вмешиваться в государственные
дела, но лишь осторожно и ненавязчиво и в то же время настойчиво предлагал
ключи, помогающие в иносказательной, образной форме простонародной речи
раскрыть истинную подоплеку событий, помочь своим Венценосным Друзьям
принять верное решение в крайне запутанных государственных делах. Вот два
коротких письма, где он, судя по всему, имея в виду Хионию Гусеву, раскрывает
смысл злодейского нападения на него в селе Покровском. Он просит не
замыкаться на формальной стороне дела, но смотреть глубже и видеть тех, кто
стоял за внешним фасадом событий, намекая на заговор и вовлеченность в него
влиятельных лиц. Далее речь идет о том, что надо воспрепятствовать втягиванию
России в войну, что России война не нужна и все будут только благодарны, если
ее удастся избежать. Известно, что Григорий Распутин был против начала войны
с Германией, предрекал неисчислимые бедствия и доводил свою позицию до
Государя, полагая, что его подталкивают к этому роковому шагу его ближайшие
советники и прежде всего Великий князь Николай Николаевич, образный намек
на которого находим во втором письме. По нашему мнению, письма через Анну
Вырубову направлялись самому Царю.
«Новый Петергоф
Вырубовой
Милый дорогой, ведь она не одна, за ней есть другия. Разсмотрись
хорошенько. Один [по смыслу скорее - они] от гордости мутят. Не давай повода к
распрям. Они же будут спасибо давать [т.е. говорить], что устояли [т.е. не
поддались распрям]. Вся Россия за это - не плюнешь в глаза, что на мири
успокоились. А для них все верти хвостом».
«Новый Петергоф
Вырубовой
Не забудьте неурожай, бедствия, везде худой признак. Не будет ли против
нас природа. Не смотри на шпоры, что они побрякивают».66
Пророческое письмо.
Косвенное подтверждение того, что телеграммы на имя Вырубовой
адресованы именно Государю, находим в недавно вышедшей книге С.В. Маркова
«Покинутая Царская Семья». Вот отрывок из нее, который поможет лучше
раскрыть эту тему и дополнит приводимый нами материал:
«Тремя телеграммами и письмами он [Григорий Распутин] пытался
воздействовать на Государя в сторону недопущения Последним войны. В
бытность мою в Тюмени в 1918 году зять Распутина, Б.Н. Соловьев, показывал
мне это письмо к Государю в подлиннике, так как Государыня передала до этого
Соловьеву на хранение ряд писем Распутина и другие документы.
Вот текст этого, безусловно, исторического письма. Привожу его с
соблюдением орфографии:
«Милой друг есче раз скажу грозна туча нат Рассеей беда горя много темно и
просвету нету. Слес то море и меры нет а крови? Что скажу Слов нету
неописуемый ужас. Знаю все от Тебя войны хотят и верныя не зная что ради
гибели. Тяжко Божье наказание когда ум отымет тут начало конца. Ты Царь отец
народа не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ вот
германию победят а Рассея? Подумать так воистину не было горше страдалицы
вся тонет в крови велика погибель бес конца печаль. Григорий""67 (текст письма
выделен составителем).
Это же письмо приводит в материалах следствия об убийстве Царской Семьи
судебный следователь по особо важным делам при Омском окружном суде Н.А.
Соколов - протоколы 105 и 106. Он поясняет, что этот документ был предъявлен
ему в г. Париже 12 июля 1922 года князем Николаем Владимировичем Орловым и
мистером Вильямом Астором Чанлером. «Представляя сии предметы, означенные
лица… объяснили мне, судебному следователю, что, интересуясь делом об
убийстве Царской Семьи, они через майора американского Красного Креста
мистера Бекмана, находящегося в Вене в составе американского Красного Креста,
вошли в сношения с проживающей в том же городе Матреной Григорьевной
Соловьевой и приобрели у нее перечисленные предметы за сто пятьдесят (150)
американских долларов. При этом означенные лица объяснили, что Матрена
Григорьевна Соловьева, продавая им перечисленные предметы, сообщила, что
письмо, значащееся в пункте 1-м, было написано ее покойным отцом Григорием
Ефимовичем Распутиным перед началом Великой европейской войны 1914 года;
что это письмо хранилось Государем Императором у себя и было возвращено им
ее мужу Борису Николаевичу Соловьеву через камердинера Государыни
Императрицы Волкова в г. Тобольске, когда там находился Соловьев,
доставивший для Семьи некоторые вещи».68
Хорошо известно, что все склоняли Государя к вступлению в войну,
буквально загоняли его в угол, где единственным для него исходом, при котором
сохранялись бы достоинство и честь Великой Державы Российской, было
вступление в войну с Германией. Убийство сербским масоном Гавриилом
Принципом австрийского Наследного принца эрцгерцога Франца-Фердинанда,
которое послужило поводом для развязывания мировой войны, произошло в один
день с покушением на жизнь Григория Ефимовича Распутина-Нового 69 в селе
Покровском, когда подосланная убийца Хиония Гусева нанесла ему страшный
удар ножом в живот. Как только миновала смертельная угроза и Григорий
Ефимович начал поправляться, он вновь шлет телеграмму, умоляя Государя «не
затевать войну, что с войной будет конец России и им самим и что положат до
последнего человека».70
Государь чувствовал, что обречен на вступление в войну. Спираль мировых
событий неумолимо раскручивалась антирусскими и антихристианскими силами
на деньги еврейских банкиров по тайным планам мирового масонства помимо
воли Русского Самодержца, не оставляя ему иных шансов. Уже не возможно было
рассчитывать на взаимопонимание между Русским и Германским Императорами,
их просто стравливали между собой. Поэтому, как пишет Анна Александровна,
«телеграмма Государя раздражила, и он не обратил на нее внимания». Этот
эпизод, явившийся результатом, кстати сказать, единственной настойчивой
попытки Григория Ефимовича Нового повлиять на Государя в вопросе о
вступлении России в войну, послужил причиной некоторого охлаждения между
ними, чего так упорно добивались недруги и Царя, и России.
Записка Дурново.
Насколько прав оказался Григорий Распутин, показало время. Он был не
одинок в своем стремлении объяснить Государю пагубность войны. Среди
подданных Государя были люди, трезво оценивавшие ситуацию и видевшие, чем
грозило для России вступление в войну с Германией. Такую же позицию
совершенно независимо от Григория Нового-Распутина разделял П.Н. Дурново. В
90-х годах (XIX в.) он занимал пост Директора Департамента полиции, а в
правительстве Витте был назначен министром Внутренних Дел. Это был горячий и
темпераментный по характеру человек, ответственно и ревностно относившийся к
службе. По своим убеждениям он считался консерватором, и в то же время
признавал необходимость реформ. Как свидетельствует начальник
Петербургского Охранного отделения А.В. Герасимов, некоторые современники
сравнивали его с Победоносцевым.71
В феврале 1914 года в качестве члена Государственного Совета статс-
секретарь П.Н. Дурново представил Государю докладную записку, в которой
изложил свои соображения относительно возможности и последствий войны
между Россией и Германией. Выдержки из текста этой записки приведены в книге
С.С. Ольденбурга «Царствование Императора Николая II». Относясь с сомнением
к выгодам для России Тройственого союза (Россия, Англия, Франция), П.Н.
Дурново, напротив, указывал Государю на более благоприятные стороны
сближения с Германией, считая, что «борьба между Россией и Германией глубоко
нежелательна для обеих сторон, как сводящаяся к ослаблению монархического
начала». Его выводы можно рассматривать как точное предвидение событий,
вызванных вспыхнувшей войной:
«Главная тяжесть войны выпадет на нашу долю. Роль тарана, пробивающего
толщу немецкой обороны, достанется нам… Война эта чревата для нас огромными
трудностями и не может оказаться триумфальным шествием в Берлин. Неизбежны
и военные неудачи - будем надеяться, частичные - неизбежными окажутся и те
или другие недочеты в нашем снабжении… При исключительной нервности
нашего общества этим обстоятельствам будет придано преувеличенное
значение… Начнется с того, что все неудачи будут приписываться правительству.
В законодательных учреждениях начнется яростная кампания против него… В
стране начнутся революционнеые выступления… Армия, лишившаяся наиболее
надежного кадрового состава, охваченная в большей части стихийно общим
крестьянским стремлением к земле, окажется слишком деморализованной, чтобы
послужить оплотом законности и порядка. Законодательные учреждения и
лишенные авторитета в глазах населения опозиционно-интеллигентские партии
будут не в силах сдержать расходившиеся народные волны, ими же поднятые, и
Россия будет ввергнута в беспросветную анархию, исход которой не поддается
даже предвидению».72
Но как раз достижения этих целей и добивались те, кто, изощрившись в
политических интригах и пользуясь слепотой и несостоятельностью многих
высокопоставленных лиц Российской Империи, искусно направляли события
именно по этому руслу. В этой игре Государь стал заложником чести, т.к. не мог
действовать вопреки своей христианской совести. Слова «долг» и «честь» не
были для него пустым звуком. Своей честью он мог не дорожить, но честь
Державы Российской для него была священна. В силу этого Государь не мог
нарушить обязательств перед союзниками, оставался верным слову Русского
Самодержца и никого не предавал.
Телеграммы из Тобольска.
Губернатор Тобольска Ордовский-Танаевский со своей стороны принял все
меры для организации переезда А.А. Вырубовой со своими спутниками от Тюмени
до Тобольска по реке Туре на пароходе, т.к. железнодорожного сообщения между
этими городами тогда не было.
Свои впечатления Анна Александровна отразила в телеграммах, посланных
ею с дороги Государю и Государыне:
«13 августа 1916
Тобольск
Царское Село
Государыне Императрице
Плыли 2 дня маленьком пароходе устала наконец благополучно прибыли
погода ясная очень холодная все время помню тоскую благодарю 2 дорогие
телеграммы безпокоюсь Але
Целую руки все хорошо молимся Аня».
Губернатор Тобольска.
Почин в деле прославления великого угодника Божиего святителя
Тобольского Иоанна (Максимовича) принадлежал замечательному русскому
человеку, одному из немногих в окружении Их Величеств, кто всецело разделял
их духовные настроения и взгляды, - Николаю Александровичу Ордовскому-
Танаевскому. Из того же сборника Сергея Фомина, который, в свою очередь,
опирался на мемуары Ордовского-Танаевского, узнаем, что до назначения
губернатором он являлся управляющим Казенной палатой Пермской губернии.
Глубину своих духовных дарований и интересов проявил, будучи товарищем
председателя Палестинского общества, которое после смерти мужа возглавляла
Великая княгиня Елизавета Феодоровна.93 Именно Н.А. Ордовский-Танаевский
явился инициатором проведения торжеств в селе Ныробе по случаю 300-летия
Дома Романовых. По этому поводу он несколько раз был удостоен высочайшего
приема, где представил итоговый доклад о проведении торжеств, а также
выступил от лица православного народа с инициативой прославления святителя
Тобольского Иоанна Максимовича и Ныробского узника - боярина Михаила
Никитича Романова. Инициатива была поддержана Императором Николаем II.
Государь остался доволен организацией и проведением торжеств в селе Ныробе,
благодарил Ордовского-Танаевского и на итоговом документе собственноручно
наложил резолюцию о назначении Н.А. Ордовского-Танаевского губернатором
Тобольска.
Приглашение Царской Семьи в Тобольск на канонизацию новому губернатору
Тобольска посчастливилось передать Государыне в личной беседе на Высочайшем
приеме у Ее Величества, которым он был удостоен в знак Царской к нему
милости. Это произошло вскоре после его назначенным на государственную
должность Высочайшим указом. Однако Государыня вынуждена была с
сожалением отклонить это предложение, отказавшись и за себя, и за мужа, и за
детей. Она сослалась на причины, которые были указаны выше, но пообещала
при этом непременно быть всей семьей на прославлении Ныробского мученика
боярина Михаила Никитича Романова - родного дяди Царя Михаила, которое
предполагали совершить после победоносного окончания войны к лету 1917 года.
Помимо Ныроба в планы Их Величеств входило объединить в пределах одной
поездки паломничество в Тобольск к мощам святителя Иоанна, в Верхотурье к
мощам святого праведного Симеона, а также побывать в Перми на церемонии
установления мемориальной доски на домике, в котором останавливался
Император Александр Первый. Но, как уже было сказано, этим планам суждено
было сбыться лишь отчасти и при совершенно иных обстоятельствах.
А пока в далекий сибирский Тобольск на прославление нового святого
направлялись ближайшие подруги Государыни, придворные дамы, как изволила
выразиться Александра Феодоровна в беседе с Н.А. Ордовским-Танаевским.
Для проживания в Тобольске губернатор предоставил высоким паломницам
свой губернаторский дом, в котором впоследствии разместили Царственных
узников. «В Тобольске останавливались в доме губернатора, где впоследствии
жили Их Величества», - пишет Анна Александровна. О хлопотах и ревностном
участии в этом деле Николая Александровича Ордовского-Танаевского
свидетельствует следующие телеграммы:
«6 августа 1916 года Срочно
Тобольск в Царское Село
Анне Александровне Вырубовой
Возвратясь сегодня получил две телеграммы одной одиннадцатого другой
пятница значит двенадцатого точка при выезде телеграфируйте точно номер
поезда точка пароход будет
Губернатор Ордовский».
Епископ Исидор.
Все, кто был так или иначе близок к Григорию Распутину, подверглись со
стороны «общества» поруганию. Орудия травли всегда были одни и те же -
сплетни, клевета, вымыслы. Цель - не только причинить боль, не только отравить
жизнь, как бы просто наказать. Формируемое общественное мнение
перечеркивало человека совсем, исключало его из жизни полностью. Пощады не
было. Потому и клевета была беспощадная, злобная, убийственная, рассчитанная
на то, чтобы сломить дух человека, его волю, нанести удар как можно сильнее и
болезненнее. Так был оклеветан епископ Варнава (Накропин). Не миновал этой
участи и митрополит Питирим (Окнов). Особенно жестоко «общество» обошлось с
епископом Исидором (Колоколовым) за его близость к Распутину, дружбу с Анной
Вырубовой и благосклонное отношение к нему со стороны Царской Четы.
Епископа Исидора обвиняли в таких мерзостях, что невозможно их повторять.
Мнение о нем было столь прочно закреплено, что и в настоящее время имя
владыки Исидора подвергается поношению даже на страницах православных
журналов. В одном из периодических изданий такого рода, не будем указывать
его название, в статье, направленной против Григория Распутина, рассказывая о
круге близких к Распутину лиц, слепо повторяются все гадости в адрес владыки
Исидора, делается попытка унизить и оскорбить его как личность, опорочить его
архипастырское служение.
Насколько все это справедливо, можно судить по той характеристике,
которую приводит «валаамский летописец» монах Иувиан (в миру Иван Петрович
Красноперов), который «еще трудником-богомольцем, в 1900 г., был определен в
валаамскую канцелярию. С тех пор сложное монастырское делопроизводство
стало его главным послушанием и несомненным призванием».100 Узнав в 1919
году о мученической кончине многих русских преосвященнейших архипастырей от
рук безбожных палачей, а в их числе викария Рязанского Исидора, он пишет:
«Милейший владыка - епископ Исидор, - человек глубокого смирения и
золотого характера, приявший при жизни всероссийское бесславие, - и он
удостоился мученического венца. Преклоняясь благоговейным почитанием к
памяти сих святителей-мучеников, ныне отошедших ко Господу и предстоящих
пред Его Престолом, каждый в своем дерзновении, мы, кроме того, преклоняемся
пред тяжелым жизненным крестом преосвященного епископа Исидора,
принявшего венец бесславия, поношения и страдания.
Владыка Исидор очень чтил нашу обитель и сам был близок для нее.
Проживая в 1911 году на Валааме, он оставил по себе очень добрую и светлую
память, как человек редкой простоты, доступности, сердечности и глубокого
смирения.
Мир его доброй и светлой душе!..
До праха земного преклоняясь пред мученическим подвигом
преосвященнейших архипастырей, страдальчески венчавшихся, мы мним имети в
лице их новых священномучеников и предстателей за их родину земную».101
Поездка в Евпаторию.
Анна Александровна отправлялась 25 мая на «Полевом Царскосельском
военно-санитарном поезде N 143 имени Ее Императорского Величества
Государыни Императрицы Александры Феодоровны». Поезд перевозил раненых и
больных солдат и офицеров. Ее попутчиками оказались незаурядные люди,
общество которых помогло скрасить тяготы путешествия, вызванные военным
временем. Ей представилась возможность впервые близко познакомиться с
некоторыми из этих людей.
Начальником поезда был уполномоченный Ее Величества полковник Дмитрий
Николаевич Ломан, которого она хорошо знала и с кем была в добрых
отношениях. Он был одним из тех, кто поддерживал знакомство с Григорием
Распутиным. Ломан являлся одним из учредителей «Общества возрождения
художественной Руси», основанном при Федоровском Государевом соборе в
Царском Селе. Членами общества являлись Алексей Ремизов, Николай Клюев,
Сергей Есенин, Виктор Васнецов, Михаил Нестеров, Иван Билибин. В Федоровском
городке, который был построен вокруг собора при участии В.М. Васнецова,
предполагалось создать коллекции древнерусских орнаментов и старинного
оружия, но в годы войны в городке был размещен лазарет для раненых. Для них
в лазарете часто устраивались концерты, на которых читали свои стихи Николай
Клюев и Сергей Есенин.104
Молодой поэт Есенин был хорошо известен Царской Семье. Он читал ей свои
стихи и впоследствии любил рассказывать, как запросто прогуливался по аллеям
парка с Анастасией Николаевной. Сергей Есенин служил санитаром военно-
санитарного поезда, приписанного к лазарету Федоровского городка, и в этом
качестве ехал в Евпаторию вместе с Анной Вырубовой, но в шестом вагоне.
В приказе N 117 по военно-санитарному поезду N 143, подписанном
комендантом поезда, значилось: «Согласно Высочайшего Ее Императорского
Величества Государыни Императрицы Александры Феодоровны повелению, поезд
завтра, 27-го апреля, отойдет в тридцатую поездку по направлению Москва -
Курск - Симферополь - Евпатория, забрав раненых из Петрограда и Царского
Села».105
В этом же поезде возвращался на родину после высочайшей аудиенции
городской глава Евпатории С.Э. Дуван, о котором подробно будет рассказано
ниже. В далекую поездку с Анной Александровной отправились «сестра
милосердия, санитар Жук и три агента секретной полиции - будто бы для охраны,
а в сущности, с целью шпионажа».106
Анна Александровна пишет, что «Государыня при проливном дожде приехала
проводить поезд».107 Впечатлениями этого дня Александра Федоровна делится с
мужем в письме от 28 апреля:
«Ну, вчерашний день доставил А. немало томления - никак нельзя было
установить, когда прибудет мой санитарный поезд в Ц. С. из города для того,
чтобы захватить ее; - после бесконечных отмен мы, наконец, после 6 отвезли ее,
прошлись по всему поезду, нашли в нем множество своих раненых офицеров, а
также из большого дворцового лазарета и из города, - сына Гебеля и солдат,
также 5 несчастных Аниных калек, 5 сестер, едущих в отпуск в Ливадию и
нескольких жен, сопровождающих мужей. Вильчк. также поехал, чтоб осмотреть
все санатории в Крыму, принадлежащие к нашему Ц.С. пункту, - и Дуван поехал.
А. провожала целая свита - Жук, Феод. Степан., Коренев, Ломан сопровождает
поезд. Ее вместе с ее горничной поместили в его прелестном купе в вагоне
сестер, ее раненые в противоположном конце поезда. Наконец, в 7 1/2 они
двинулись (она была ужасно грустна). Когда я ложилась спать, то получила от
нее письмо из города, в котором она сообщает, что они простоят там еще до 10
1/2 - один Бог знает, когда они попадут в Евпаторию… Затем, не могли ли бы мы
сьездить из Симферополя (оставив там часть вагонов) по жел. дор. в Евпаторию?
Это было бы менее утомительно, и мы могли бы позавтракать в поезде, осмотреть
санатории и повидать Аню».108
Путешествие было довольно долгим, как и предполагала Государыня. «Мы
ехали до Евпатории 5 суток, останавливаясь в Москве и других городах на
несколько часов», - пишет Анна Александровна. Поездка была, конечно,
утомительной для не вполне оправившейся от тяжелых травм женщины. Но она
была щедро вознаграждена по приезде на место своего лечения и отдыха.
«Городской голова Дуван дал мне помещение в его даче, окруженной большим
садом, на самом берегу моря; здесь я прожила около двух месяцев, принимая
грязевые ванны».109
На ее физическое здоровье и душевное состояние благотворно
воздействовала не только замечательная природа Крымского побережья. Можно
предположить, что после душной атмосферы Петербурга она оказалась в
совершенно иной обстановке, которую отличала предупредительность, внимание
и забота со стороны ее радушных хозяев - караимов. Их простота и непритворная
доброта резко контрастировали с двуличием петербургского света. Анна
Александровна прониклась уважением к караимскому народу, в окружении
которого провела два месяца, увидела интересные стороны его обычаев, быта. Ее
новый друг, караимский Гахам Шаптал, читал и рассказывал ей сказки и легенды
караимского и татарского народов. Впоследствии именно он предупредил
Государя о готовящемся в стенах Английского посольства заговоре, о чем будет
сказано несколько позже.
Пребывание Анны Вырубовой в Евпатории было отмечено еще одним
знаменательным событием не только в ее жизни, но и в жизни всего Крымского
полуострова. Здесь в последний раз побывала вся Августейшая Семья Русского
Императора. Этот визит оказался прощальным, хотя в тот момент никто не мог
этого предположить. События следовали в таком порядке:
25 апреля 1916 года Государь прибыл в Ставку в Могилев.
5 мая туда же приехала из Царского Императрица с Детьми.
7 мая Царская Семья выехала на юг. Во время поездки Государь осматривал
расположение войск Юго-Западного фронта, посещал госпитали, встречался с
командующим фронтом - генералом Брусиловым. Все это для Государя составляло
первейшую необходимость ввиду планировавшегося в начале лета
широкомасштабного наступления русской армии на этом направлении.
Далее путь следования царского поезда был следующим: 8 мая - Винница, 9
мая - Бендеры, 10 мая - Одесса, 12 мая - Севастополь.
Генерал Спиридович пишет, что «13 мая из Евпатории к Царской семье
приехала отдыхавшая там Вырубова. Она пробыла в царском поезде несколько
часов. Семья была довольна, а в свите этому были не рады. Анна Александровна
хотела, чтобы Их Величества приехали в Евпаторию».110
Анна Александровна так описывает это событие. «Получила известие, что Ее
Величество уехала в Ставку, откуда вся Царская Семья должна была проехать на
смотры в Одессу и Севастополь. Государыня телеграммой меня вызвала к себе.
Отправилась я туда в автомобиле через степь, цветущую красными маками, по
проселочным дорогам. В Севастополь дежурный солдат из-за военного времени
не хотел меня пропустить. К счастью, я захватила телеграмму Государыни,
которую и показала ему. Тогда меня пропустили к царскому поезду, где жили Их
Величества. Завтракала с Государыней. Государь с детьми вернулись около 6
часов с морского смотра. Ночевала я у друзей и на другой день вернулась в
Евпаторию. Их Величества обещались вскоре приехать туда же, и действительно,
16 мая они прибыли на день в Евпаторию».111
Визит был вызван не только желанием повидаться с Аней, но и тем, что в
городе располагался госпиталь имени Государыни Императрицы Александры
Феодоровны, который содержался на ее личные средства. Здесь же
планировалось строительство Всероссийской Алексеевской (в честь Наследника
Цесаревича Алексея Николаевича) грязелечебницы. Кроме того, решение
посетить Евпаторию было принято Государем в связи с необходимостью оказать
моральную поддержку жителям города, т.к. незадолго до этого (24 апреля) город
был обстрелян немецким крейсером «Бреслау».
По пути Августейшие Особы посетили расположенный неподалеку от
Евпатории грязелечебный курорт Саки. В поездке Их Величества сопровождал
Таврический губернатор Княжевич, который уже приступил к сооружению
грандиозной по замыслу грязелечебницы в Евпатории. Государь всячески
поддерживал эти начинания.
О приезде Царской Семьи в Евпаторию генерал Спиридович сообщает
следующее:
«На станции произошла торжественная встреча. Княжевич преподнес Царице
огромный букет белой акации, перевязанный старинным татарским полотенцем.
Букеты роз подносились другими. Их Величества с детьми проехали в собор,
оттуда в мечеть и в караимскую кенасу. Кажется, Государь посещал караимскую
молельню впервые… Служил главный караимский гахам Шаптал, человек с
университетским образованием, красивой наружности. Служил он красиво и
говорил хорошо. Тогда же он сумел понравиться Вырубовой, подружился с ней, и
ему благоволили во Дворце. После службы Государь задал ему много
вопросов».112 Об этом же событии рассказано в книге Кутайсовых: «Николай II с
семейством посетил достопримечательности уездного города: православный
собор в честь святого, имя которого носил монарх, где хранились русские хоругви
времен Крымской войны и где был отслужен молебен с провозглашением
многолетия царскому дому, державе Российской и русскому воинству; затем они
побывали в ханской мечети, караимской кенасе и проехали на автомобиле по
городу. В санатории имени Александры Федоровны государь вручил награды
выздоравливающим воинам, прогулялся пешком по Дувановской улице к морю,
где живо интересовался способами лечения на пляже и применения песочных
ванн. Особы Их Императорских Величеств с Августейшими Детьми наведались
также и в земскую уездную больницу. Сам Дуван при встрече на вокзале
произнес приветствие от имени города, преподнес хлеб-соль Ее Величеству, и от
населения Евпатории в старинной арабской шкатулке с инкрустацией из слоновой
кости - 30 тысяч рублей на нужды раненых».113
Картину дополняют воспоминания Анны Вырубовой: «Я много
путешествовала с Их Величествами, но думаю, что встреча в Евпатории была
одна из самых красивых. Толпа инородцев, татар, караимов в национальных
костюмах; вся площадь перед собором - один сплошной ковер розанов. И все
залито южным солнцем».114
Описывая события этого радостного дня, Спиридович продолжает: «После
завтрака вся Царская Семья поехала в гости к Вырубовой, на ее дачу, которую
она снимала у Дувана. Дача выходила на море, и царская семья провела
несколько часов на берегу. Об охране беспокоиться было нечего. На даче с Анной
Александровной для ее охраны жили все время три моих стражника. Царица
называла их желтыми людьми по цвету их кителей. В одном из писем Царицы к
Вырубовой из Царского Села Ее Величество просила передать им свой привет».115
Анна Александровна пишет: «Утро Их Величества посвятили разъездам по
церквам, санаториям и лазаретам, днем же приехали ко мне и оставались до
вечера; гуляли по берегу моря, сидели на песке и пили чай на балконе. К этому
чаю местные караимы и татары прислали всевозможные сласти и фрукты.
Любопытная толпа, которая все время не расходилась, не дала Государю
выкупаться в море, чем он был очень недоволен. Наследник выстроил крепость
на берегу, которую местные гимназисты обнесли после забором и оберегали, как
святыню. Обедала я в поезде Их Величеств и проехала с ними несколько
станций».116
В этот день Государь в своем дневнике сделал следующую запись: «16 мая.
Понедельник. В 7 час. утра прибыли в Евпаторию, когда я еще спал. В 10 час.
вышли из поезда и, приняв депутацию, поехали в город. Погода была теплая,
серая и ветреная. Посетили собор, мечеть и кинассу караимов, которую также
посетил Александр Павлович в 1825 г. Затем осмотрели лазарет Аликс -
приморскую санаторию с ранеными из Ц.Села. Прошел с Алексеем к морю и
осмотрел ванны. Побывали еще в земской уездной больнице и вернулись в поезд
в час с 1/4. После завтрака отправились запросто в город в дальний его участок
на дачу, занимаемую Аней. Дети резвились на берегу на чудном песку. Хотелось
выкупаться, но воздух был прохладен. Выпив у нее чаю, приехали в поезд и в 6
1/4 уехали из Евпатории. Город производит очень приятное впечатление, и надо
надеяться, разовьется в большое и благоустроенное лечебное место. Довезли
Аню до ст. Сарабуз». 117
Царский поезд отбыл в Курск, куда прибыли 17 мая. Из Курска Государь
направился в Могилев, а Государыня с Детьми в Царское Село.
Эта поездка явилась радостным, знаменательным событием для всего
населения края. Но главное, она оказала мощное воздействие на боевой дух
армии, чему свидетельствует начавшееся 22 мая победоносное наступление по
всему Юго-Западному фронту, которое получило в истории название
«Брусиловского прорыва».
Паломничество в Новгород.
Буквально накануне разразившейся революции Господь даровал Анне
Александровне великое утешение - возможность сопровождать Императрицу в
паломнической поездке к святыням Новгорода. Надо сказать, что большинство
поездок, за редким исключением, Государыня совершала в сопровождении своей
любимой подруги, с которой практически не разлучалась. Анна Александровна
была крепко привязана к Ней и ко всей Царской Семье. Поэтому и поездка в
Тобольск была тяжела для нее не только физически, но и по причине разлуки с
Государыней и со всем Августейшим Семейством.
Поездка в Новгород явилась последним ярким событием в жизни Государыни
Императрицы Александры Феодоровны. Государыня встретила там искреннее,
торжественное проявление всенародной любви к своей Царице-Матушке. Анна
Александровна по этому поводу пишет: «В Новгороде огромная толпа народа
восторженно встречала ее». А причиной этого дивного события - единения
русского народа со своей Царицей - послужило горячее желание Императрицы
укрепить свой дух в молитве ко Господу Сил перед святынями Новгорода, что и
было осуществлено при посещении Государыней Юрьевского и Десятинного
монастырей, а также молитвой на литургии в Софийском соборе Новгорода.
Случилось чудное явление торжества русского духа, когда благодать Божия
осенила православный русский народ, охваченный неизъяснимым чувством
горячей любви к своей благочестивой Царице-молитвеннице. Ее же доброе
сердце в это чудное мгновение было исполнено умилительным чувством
материнской любви к своему по-детски преданному ей народу и горячей
благодарности Милостивому Богу, даровавшему ее измученной душе столько
утешительных мгновений подлинной духовной радости и счастья.
Здесь же при посещении Десятинного монастыря произошло знаменательное
событие. Столетняя, прозорливая старица Мария Михайловна, увидев входящую к
ней Государыню, произнесла: «Вот идет мученица Царица Александра!».
«Через несколько дней старица почила», - пишет Анна Александровна в
своем повествовании. Документальным подтверждением посещения Государыней
старицы является телеграмма, находящаяся среди прочих в архиве Вырубовой:
«30 января 1917
Новгород
Губернатору Иславину
Ея Величество благодарит извещение глубоко сожалеет рада что пришлось
повидать блаженную старицу до кончины искренний привет А Вырубова».126
Вскоре по возвращении из Новгорода в Петроград произошли роковые
события.
Глава 12.
Убийство
На грозовом, предреволюционном фоне предпринятые Анной Александровной
меры предосторожности, о которых уже было рассказано, вовсе не были
напрасными, а ее подозрения о готовящемся на нее покушении не являлись
пустыми страхами, так как за предупреждениями не замедлили последовать
роковые события.
Злодейским планам суждено было осуществиться, правда, на этот раз не в
отношении Анны Вырубовой. От руки подлых убийц пал русский крестьянин,
народный праведник, беззаветно любивший своих Государей, Друг Царской
Семьи, как его называла Государыня Александра Феодоровна, Божий странник,
как называл он себя сам, - Григорий Ефимович Новый (Распутин). Он знал о
готовившемся убийстве, знал и убийцу своего - князя Феликса Юсупова, знал и
то, зачем Феликс вошел в его окружение. Григорий Ефимович терпел и привечал
этого подонка в великокняжеском обличии, надеясь исцелить его от кипевших в
нем грязных страстей, надеялся своей любовью растопить его злодейское сердце,
подобно Господу нашему Иисусу Христу, Который не отталкивал от Себя
предателя Иуду Искариотского, до последнего мгновения своего земного бытия
надеясь на его раскаяние. Но погрязший в гнусных пороках великосветский
мерзавец презрел протягиваемую ему через Григория Ефимовича руку Спасителя,
попрал святую любовь праведника, а через то и любовь Божию. Ничего не было в
его душе, кроме слепой, иступленной ненависти, даже вид молящегося перед
Распятием Григория не остановил руку убийцы. Забрызганного кровью,
обезумевшего Юсупова едва оттащили от бездыханного тела праведника,
которому он продолжал в исступлении наносить удары.
Князь Феликс Юсупов, всеобщий любимец, благовоспитанный, внешне
очаровательный, как и его мать - Зинаида Юсупова, всеми ими превозносимый и
защищаемый, а на самом деле - гроб повапленный, князь Содома, как назвала его
дочь Григория Ефимовича Нового-Распутина, символ выродившейся аристократии
- некогда русской, а ныне ничего русского ни в душе, ни в делах своих не
имеющей, восставшей на Богопомазанника-Царя, предавшей его, отрекшейся от
него, тем самым засвидетельствовавшей, по существу, свое отречение от Бога,
отречение делами фарисейскими, жизнью лукавой и лицемерной… Этот человек
«увенчал» свою гнусную жизнь убийством русского крестьянина, который,
напротив, являлся и является символом России исконной, православной, России
кающейся, ищущей Бога, правды Божией, России падающей, но всякий раз вновь
восстающей из греха, всеми силами жаждущей святости. В лице сибирского
крестьянина Григория, мученика за Веру, Царя и Отечество, аристократами была
убита отвергаемая ими Россия. В этом вся суть. Убийство Распутина и
предательское отстранение Государя от власти слились в один «патриотический
акт», когда в убийстве праведника и отречении Богопомазанника видели
спасение России. И всякий, кто ныне становится в один ряд с клеветниками Г.Е.
Нового-Распутина, продолжают черное дело Юсупова, продолжают клеветать и
на Святых Божиих Помазанников, продолжают убивать и мучить Россию,
продолжают предавать и Бога, т.к. нельзя быть верным Богу - и оставаться
неверным Русскому Царю и России.
Убийцы Григория Нового, преследуя цель покончить с ненавистным им
человеком, забыли о том, что «в память вечную будет праведник, от слуха зла не
убоится». Не истребима память народная о русском крестьянине-праведнике,
отдавшем свою жизнь за Бога, Царя и Отечество. Сегодня, наперекор духу злобы,
убиенного Григория Нового (Распутина) все шире почитают как праведника, как
молитвенника и чудотворца, как верного Царского слугу, достойно несшего
возложенный на него Богом крест пророческого служения, наконец, как человека,
претерпевшего при жизни гонения и злохуления, клевету и поругание, который
после изуверных истязаний принял мученическую кончину от злодейских рук
предателей Бога, Царя и России. Вера в святость мученика Григория неотделима
для многих православных христиан от веры в святость всей Царской Семьи,
неотделима также от веры в Россию, как Святую Русь, в Русский Народ, в его
святость и его исповедническое служение как народа-Богоносца. Многие уже
сегодня молитвенно обращаются к Григорию Новому как к святому, написаны
иконы, составлен акафист.
Однако почитание убиенного Григория встречает все более растущее
раздражение и противодействие в противоположном стане, в стане противников
почитания, а тем более прославления Григория Нового. Эти люди, наоборот,
пытаются разрушить связь между Святыми Царственными Мучениками и их
Другом и молитвенником Григорием. Они, подобно его убийцам, по-прежнему
желают видеть в Распутине причину всех бедствий, обрушившихся на Россию,
фактически ставят ему в вину падение самодержавной монархии, продолжают
обвинять его во многих страшных преступлениях.
Попутно возводится хула и на тех людей, кто активно выступает за его
прославление, кто рассматривает Григория Нового как доброго ангела-хранителя
Семьи Русского Самодержца, посланного Богом в самый тяжкий и судьбоносный
период царствования святого Царя Николая II для того, чтобы укрепить дух
Русских Венценосцев помочь им нести крест Царского служения, не дать им
оступиться на их подвижническом, царском пути, по которому шли Они сами и
вели за собой весь русский народ.
Причина этого явления в том, что на самом деле нет подлинного понимания и
Царского служения, и личности нашего последнего святого Царя Николая II, а
потому нет и подлинной любви к нашему Государю, нет и подлинного понимания
его подвига. Возможно, многие любят в Царе самого себя. Например, некоторые
современные потомки дворянских и великокняжеских родов. Они принимают
подвиг и святость Государя только в связи с тем, что он был представителем их
сословия, аристократ, дворянин, вышел из их среды. Это льстит их самолюбию.
Многие и сейчас с восторгом готовы принять внешнюю сторону царского
служения: офицеры, войска, блестящие эполеты, великолепие дворцовых зал,
искусство, манеры, этикеты, блеск ума, эпитафии, эпиграммы, смех, радость
красивой жизни… Действительно, красиво, но это - фасад, величественные и
мертвые теперь уже монументы, которые воздвигла человеческая история.
Но не каждый способен увидеть в Государе простого, живого человека,
родного отца, любящего каждого своего подданного, как сына, даже простого
крестьянина, от которого его отделяла сословная пропасть аристократического
происхождения, все тот же этикет, воспитание, образование, манеры. Вопреки
этому наш Царь был готов протянуть крестьянину руку, как брату, искренне и с
любовью, потому что сам был прост, замешан из того же теста, что и простой
русский человек. Он был ему родным, а по долгу своего Царского положения и
служения - родным отцом. Готов был принять каждого таким, каков он есть, не
гнушаясь простым происхождением. Не пугался крестьянского армяка и рабочих
мозолей. Он был одно со своим народом и в крестьянине Григории Распутине смог
увидеть брата, понять его глубокую веру в Бога, смог оценить его дарования, не
отвергнуть его искреннего чувства любви к своему Царю, приблизить его к себе.
Впрочем, дело не только в этом. Наш Царь был Помазанником Божиим.
Помазанничество его было даровано Богом православному народу и направлено
исключительно на благо народа, т.е. ради народа и прежде всего ради народа
церковного, составляющего Церковь Божию. Ведь Господь не нуждается в
Царском служении. Царское служение нужно людям, и прежде всего людям
Божиим, православным, без него они пропадут, так как спасение их душ
сделается затруднительным. И наоборот, без Божьего народа Царство лишено
смысла. Здесь нет никакого цезарепапизма, которым так любят попрекать
сторонников самодержавия. Потому что без Царя - Удерживающего совершение
тайны беззакония - узрят народы реченную пророком мерзость запустения на
месте святом, т.е. в Церкви. Вспомним Святую Софию в Царьграде, вспомним
Косово, вспомним то, что сделали слуги антихристовы в России после свержения
Царя. Это символы нашей беды, и не стоит обольщаться современным
положением Церкви - кроме Царя ее защитить некому! Но мы знаем, что вратам
адовым не одолеть Церкви Божией и не одолеть только потому, что воздвигнет
Господь Помазанника Своего, который защитит Церковь, народ Божий от
окончательного пагубления. Вот почему народу нужен Царь - Божий Помазанник.
А Царю нужен народ - народ Божий, православный, без такого народа служение
Царя лишено смысла.
Это взаимопроникающее единство освящено Богом и есть символ Божьей
милости и Божьей любви в государственном устроении Божьего, церковного
народа, народа-богоносца.
В этом отношении близость Григория Распутина к Царской Семье можно
рассматривать как символ этого единства, тот символ, к жизненному воплощению
которого всегда стремились русские Самодержцы. Этот союз, видимыми знаками
которого так дорожил наш Государь, был освящен Богом. Этот союз в лице
лучших представителей русского народа оказался нерушим вопреки злой воле
врагов Бога, Царя и России, алчущих разбить это святое единство. В этом
духовном единении Помазанника-Царя с народом-богоносцем Григорий Распутин
явился представителем святого русского народа, ходоком от народа, ходатаем и
предстателем от Святой Руси пред Царскими очами. Через крестьянина Григория
Нового православная, крестьянская Россия приблизилась вплотную к своему
державному отцу, сделалась ему еще более близкой, еще более понятной и
родной. Более того, святая крестьянская Русь в лице одного из лучших своих
сыновей - Григория Нового (Распутина) в минуту трагических испытаний
оказалась рядом с Царем. Святой Русский Народ в лице Григория Распутина
первым принял на себя удар адских сил, закрыв грудью своего любимого Царя,
оказался верен и Богу, и Царю и Отечеству.
Это великое духовное событие - мученическая смерть народного праведника
Григория за Православного Царя. Это вселяет в русское сердце несомненную веру
в то, что Божие благословение не отъято от нашего народа вопреки всем
проискам врагов и пагубному отступлению обольщенных сынов русского народа
от святых идеалов верности Богу, Царю и России. Духовный союз мученика
Григория и Святых Царственных Мучеников есть символ того, что русский народ
несмотря ни на что оказался достоин возложенного на него Богом служения. Их
дружбой и подвигом увенчалась Святая Русь. И в этом залог того, что русский
народ после периода тяжких, очистительных испытаний, несомненно, воспрянет,
восстанет от греховного сна окрепшим, чистым, обновленным, новым, готовым
сослужить последнюю в человеческой истории службу Царю Небесному.
Благодать Божия за молитвы Пресвятой Богородицы, за молитвы Святого Царя
Николая - искупителя греха народа Российского, за молитвы святого мученика
Григория Нового, подвиг которого неотделим от искупительного подвига
Царского, за молитвы всех новомучеников Российских, Богу, Царю и Отечеству
послуживших даже до смерти, сотворит такое чудо. И служение это будет,
несомненно, освящено и прославлено помазанничеством лучшего из сынов
русских на Царство. И это явится не только символом милости Божией к Русскому
Народу, символом его прощения, но станет единственно возможной формой
исповедания русским народом Божией Истины и сохранения ее на грешной земле
от окончательного истребления слугами антихриста, прежде, чем она вновь
восторжествует и воссияет в полной славе, но уже на земле новой, где уже не
найдется место всякой клевете и злобе.
Вникните в слова убиенного Григория и вы увидите его душу, чистую душу
праведника:
«Пошлют злых людей, а злой человек хуже беса - не боится ни храма Божия,
и ни Святого Причащения, и все святое нипочем.
Все пишут гадкую сторону по наученью беса и от зависти на день суда
Божия! Я им не противился, а старался сделать добро: помогать устраивать
церковные дела.
В чем обвиняют - не виновен, увидимся на суде Божием! Там оратор не
оправдается и все колена земная.
Ловко и клеветать - человек не оправдывается, а готовит на день суда Божия
и этим желает узреть Бога.
Друзи мои, помолимся вместе, и успокоит нас Господь! И храм - наш ковчег,
Святые Тайны - радость неизмеренная.
Итак, подражайте Богу, как чада возлюбленные. Посмотрим на лицо
писателей, сколько неправды есть! И не убоимся зла, как нас учит Святая
Церковь.
И будем проводить истинную беседу, и пущай нас учит Бог и утешает в
беседе. Не раз видели славу Его, Ею мы питались.
Правда всегда и на мучениках, и на праведниках, то есть перенесут на своей
спине - и получат венец.
Оратор у людей прав, а у Бога не видно, потому что он получает похвалу
здесь, от мира сего…
Рассуди меня, Господи, ибо я ходил в непорочности моей, уповая на Господа,
не колеблюсь.
В гоненьях путь Твой! Ты нам показал крест Твой за радость.
Изгнанья Твои тяжелые! И минутная жизнь - пресветлый рай - нет конца!
Ах, несчастный бес восстановил всю Россию, как на разбойника! Бес и все
готовят блаженство вечное! Вот всегда бес остается ни с чем.
Боже! Храни Своих!
Скорби - чертог Божий. И все знатные Божии без скорбей не живут. Они
ведут к истинной любви…
Тяжелые напраслины переживаю. Ужас, что пишут. Боже! Дай терпения и
загради уста врагам! Или дай помощи небесной, то есть приготовь вечную
радость Твоего блаженства.
Трудный час на земле - сладкая минута на небе. Утешь, Боже, Своих! Дай
Твоего примера. Укажи, Боже, что такое небесное и земное. Мы увидим и
возрадуемся всем злым языкам, что они привели к познанию высшего познания
духовной жизни, и увидим красоту Бога Живаго! Увидимся, увидимся в вечном
блаженстве рая и здесь насладимся премудростью!..
А почему у рак праведных чувствуешь приятно? Потому что жизнь его -
страдание, как Христос страдал, и после Его страданья была Пасха.
Так и человек праведный переносит клеветы и разные гоненья с крепостью и
упованием на Господа, а мы чувствуем и радуемся его крепости праведника, и
радость в нас неописуемая».127
Наверное, эти слова Григория Нового (Распутина) не найдут отклика в душах
его яростных противников или будут истолкованы ими как угодно, но только не
так, как он хотел сказать. Видимо, так сильно у этих людей желание
окончательно и бесповоротно очернить человека: мало, что его физически
уничтожили, так и память о нем, сам дух его здесь, на земле, хотят истребить. За
что же такая ненависть именно к нему? Почему не к Юсупову, не к Родзянке, не к
Великому князю Николаю Николаевичу, которые предали своего Царя? Нет, их не
трогают, на них даже ссылаются как на уважаемые авторитеты. Получается, они
не виноваты. Виноват крестьянин Распутин. Это он погубил Россию. Вся вина на
нем и на Царе, а мы тут ни причем. Странная для русского человека философия.
Достойно ли православному с такой легкостью внимать клевете на Друга
Помазанника Божиего? Разве это не затрагивает чести святого Царя? Даже если
речь идет о простом крестьянине Григории Распутине. Ведь он наш
соотечественник, православный человек, русский крестьянин. Ладно если бы вина
его была однозначно доказана, и все в один голос подтверждали это. Но и в этом
случае более подобало бы не касаться этой темы вообще, так как речь идет, как
уже было сказано, о Друге Царя - Помазанника Божьего, и его грехи лучше было
бы покрыть молчанием, чтобы не оскорблять память святого Царя, чтобы не
хулилась честь Царева.
В данном случае однозначного доказательства вины Григория Распутина в
руках его противников нет. Есть многие свидетельства, доказывающие обратное:
есть утверждения современников, есть свидетельства честнейшего и чистейшего
человека - Анны Александровны Танеевой (Вырубовой), которая ни в своих
воспоминаниях, ни на допросах, ни в интервью ни одного слова не сказала в
доказательство вины Распутина. Напротив, она утверждает, что за все
продолжительное время общения с этим человеком она никогда и ничего
недостойного от него не видела и не слышала. Не слышала ни от него, ни от
близких ему людей. Наоборот, она (и не только она) приводит примеры, когда
Григорий Ефимович помогал человеку избавиться от пагубного увлечения,
ограждал его от совершения нечестивого поступка. Разве не доказывают эти
свидетельства, что все обвинения в его адрес - ложные? Было бы естественным
для русского человека ухватиться за это, возрадоваться, возликовать: слава Богу!
Этот человек, мой брат - не виновен! Есть свидетели, надо разобраться. Разве мог
рядом с Царем оказаться проходимец? Какое счастье, что это не так!
Кстати, эта позиция также удивительна и непонятна не только по отношению
к Григорию Новому (Распутину), но и по отношению к Русскому Самодержцу
Иоанну Грозному. Ведь представьте, дорогой читатель, что в роду ваших предков
и родственников, среди которых так много славных и любимых вами людей,
которыми вы можете по праву гордиться, вдруг оказался человек недостойный,
совершивший какое-то злодеяние или сотворивший неправду. Как было бы горько
это осознавать, какое было бы сожаление об этом человеке и как бы хотелось,
чтобы все это было не так. Чтобы то недостойное, что известно вам об этом
человеке и что сквернит и омрачает память о вашем славном роде, оказалось
неправдой. И как счастливы были бы вы, если бы вдруг узнали, что это ошибка,
что существуют свидетельства об обратном. Есть свидетели, что ваш родственник
- человек достойный. Разве не ухватились бы вы с радостью и надеждой за эти
свидетельства, разве не отмели бы подлую клевету и злые наветы на вашего
предка или брата, а тем более на вашего отца или деда?!
А отношение русского человека к своему Царю именно и есть отношение
сыновнее. После Бога - Отца Небесного - для православного нет ближе человека,
чем батюшка Царь: он и отец родной, он и кормилец, он и благодетель, и не ради
красного словца, а по истине, по глубокой вере русского сердца так и есть и не
может быть иначе. И вдруг - такое ожесточение, нежелание рассмотреть доводы
в пользу невиновности и кого - своего православноro, родного Царя, более того,
доводы в пользу его святости и великого достоинства. Да если такие доводы
существуют, не им ли следует отдать предпочтение перед противными
утверждениями, не им ли следует довериться как к посланным Самим Богом? Но
нет же, предпочтение отдается хуле, поруганию, поношению. Как найти
объяснение этому?
Видимо, ответ кроется в словах преп. Симеона Нового Богослова, которые, по
нашему мнению, способны объяснить природу несомненно духовного по своей
природе явления, каковое наблюдаем у некоторых членов нашей Церкви в
отношении Григория Нового в виде злохуления, крайнего раздражения и слепой,
ничем не оправданной неприязни. Вот этот ответ:
«Наученных Богом ученицы премудрых века сего человек мнят быти буих,
сами суще воистину буи, от объюродившия премудрости внешния изострившеся,
юже обуи Бог, по слову Божественного апостола, юже и богословный глас
исповедует быти земну, душевну, бесовску, полну рвения и зависти. Вне бо суще
таковии Божественного света, не могуще увидети чудеса, яже в нем.
Водворяющихся во свете, и яже в нем, видящих, и учащих, яко прельщенных
вменяют, прельщении сущее сами, и невкусни неизреченных Божиих благ».128
А вот слова преп. Симеона Нового Богослова, вполне относящиеся к
Григорию Ефимовичу Новому (Распутину):
«Праведно есть, прежде игу заповедей Христовых подложить своя выи, и не
яриться, ниже вспять уступать, но право и усердно даже до смерти ходить в них,
и самех себе новыми делать, новый воистину Божий рай, дондеже Сын со Отцем
чрез Святаго Духа внидет, и вселится в нас».129
Григорий Новый был замучен извергами в ночь с 16 на 17 декабря, когда
Церковь чтит память пророка Даниила и 3-х отроков: Анании, Азарии и Мисаила.
Словами из кондака праздника мы и закончим наше слово об убиенном русском
крестьянине-праведнике Григории Ефимовиче Новом (Распутине):
«Просветившееся духом чистое сердце твое, пророчества бысть светлейшаго
приятелище, зриши бо яко настоящее далече сущая…».
Глава 13.
В Александровском Дворце
После убийства Григория Ефимовича поток угроз в адрес Анны
Александровны усилился. Поэтому Государыня повелела ей переехать жить
практически безотлучно во Дворец и назначила ей охрану. Как уточняет А.И.
Спиридович, Анну Александровну разместили в левом крыле Дворца.
Спиридович сообщает некоторые факты, которые помогают составить
представление о том значении, которое приобрела Анна Александровна для
членов Царской Семьи в это предгрозовое, наполненное тревожными ожиданиями
и предчувствиями время. Мы узнаем, что за небольшое время (около двух
месяцев) Их Величества вместе с детьми пять раз бывали в гостях у Анны
Вырубовой. На эти вечера приглашались самые близкие в тот период времени
Государю и Государыне люди, можно сказать, их друзья. Спиридович называет
имена супругов Ден, Саблина, а также офицеров, «симпатичных Царской Семье».
Злебов, Линевич, Салтанов, Чистяков, Ребиндер, брат Саблина Александр и
генерал Гротен.
Спиридович справедливо замечает, что Анна Александровна в этот период
времени заменила Их Величествам родственников, отношения с которыми в связи
с убийством Распутина были окончательно испорчены. Со стороны Анны
Вырубовой организация таких вечеров была проявлением той нежной заботы,
которую она пыталась проявить к Царской Семье, фактически всеми
отверженной. Никакие тяжкие обстоятельства, никакие угрозы личному
благополучию и даже жизни не могли поколебать ее чувство любви к Ним.
Спиридович пишет: «Любезная хозяйка приглашала иногда на эти вечера
небольшой румынский оркестр. Это, конечно, раздражало некоторые салоны
Петрограда и давало повод к разным сплетням в адрес Анны Александровны».130
Интересна оценка, которую дает Спиридович Анне Вырубовой. Во-первых, он
признает, что подруга Императрицы была «далеко не глупой женщиной», как бы
опровергая мнение тех, кто хотел видеть в ней «недостаточно умную женщину».
Конечно, последнее было вызвано тем, что она находилась рядом с Царицей, а
рядом с Александрой Феодоровной не хотели видеть ничего значительного,
ничего достойного внимания и уважения. Сама Анна Александровна и в
воспоминаниях, и на допросах действительно иногда называла себя «глупой
женщиной». Спиридович называет это «кокетством». Конечно же, он не прав. Во-
первых, в такого рода «признаниях» со стороны Анны Александровны звучит
горькая ирония, поскольку это мнение открыто выражали слишком многие. А, во-
вторых, в этом можно увидеть простое смирение, вполне понятное людям, хотя
бы немного знакомым с духовной стороной человеческой жизни. К сожалению,
эти внешние знаки духовного опыта Анны Александровны Спиридовичем были не
поняты. Здесь сказалось общее предубеждение общества против и Распутина, и
Вырубовой, предубеждение образованного светского человека, воспринимающего
религию по букве и не способного понять проявление живой веры.
Также Спиридович ошибается, разделяя общепринятое мнение о том, что
Анна Вырубова играла какую-то роль в политических делах. В частности, он
считает, что через Анну ловкий Протопопов оказывал влияние на Царя и Царицу.
При этом приводит тот факт, что в Серафимовском лазарете старшая сестра
Воскобойникова была в близких отношениях с министром Внутренних Дел и
намеренно была внедрена им в окружение Вырубовой, чтобы через нее узнавать
мнения и настроения Царицы. И далее: «И как раньше Вырубова поддерживала
Распутина перед Их Величествами, так теперь она поддерживала
Протопопова».131
На допросах в Чрезвычайной Следственной Комиссии, а также в своих
письменых показаниях Анна Александровна опровергает все эти домыслы. В
частности, она говорит, что появление Протопопова в ее госпитале всегда
воспринималось ею отрицательно. Более того, она вынуждена была сделать ему
замечание, указав на то, что частые посещения Министром Внутренних Дел ее
лазарета находит предосудительным и просила более не наносить
компрометирующих визитов, затрагивающих репутацию и ее, и ее лечебного
заведения.
Телеграммы.
Теперь обратимся к материалу, который поможет более глубоко проникнуть в
тот мир, в котором жила Анна Алесандровна Танеева последние дни перед
арестом. Арест явился для нее тем рубежом, на котором круто и страшно
изменилось привычное течение ее жизни. Но это потом, а пока она продолжала
нести свои привычные обязанности, поддерживать общение со многими людьми,
вести переписку.
Среди прочих документов в ее архиве находятся около двухсот телеграмм к
разным лицам. Почти все они относятся к январю-февралю 1917 года, т.е. ко
времени между убийством Григория Нового (Распутина), по-существу,
предварившего начало февральской революции, и предательской узурпацией
власти самозваной кликой. Для всей Царской Семьи и для Анны Александровны
это был очень трудный период тягостных ожиданий и предчувствия того, что на
Россию неотвратимо надвигается что-то очень страшное и неумолимое в своей
неизбежности. Кампания клеветы и травли Самодержавного Царя и Царицы
достигла небывалых размеров, атмосфера столичной жизни все более
накалялась, а подчас становилась просто невыносимой. В связи с разжигаемой в
печати, в Думе, в обществе истерией вокруг имен Императрицы и Анны
Вырубовой (которых, напомним, пытались выставить чуть ли не как германских
шпионок) далеко не напрасными стали опасения за саму их жизнь. Анна
Александровна по распоряжению Императрицы вынуждена была покинуть свой
уютный домик в Царском Селе и перебраться во Дворец.
Это новое положение не отразилось на повседневных ее обязанностях,
которые были связаны с исполнением поручений Императрицы, а также с
необходимостью продолжать руководство любимым детищем - Серафимовским
лазаретом-убежищем. Анна Александровна несла еще одно «послушание», на
которое ее, по всей видимости, никто специально не «благословлял» и которое
было делом исключительно ее совести. Речь идет о выполнении посреднической
миссии между Императорской Четой и многочисленными просителями,
обращавшимися за помощью к ней по самым разнообразным делам. Среди
обращавшихся были и друзья, и знакомые, и мало знакомые, и совсем не
знакомые люди, видевшие в ней если не всесильного, то достаточно
могущественного при Дворе человека. К ней обращались за помощью, писали
письма, слали телеграммы, передавали прошения. По-видимому, такая практика
сложилась давно.
Обращались к ней все, и она никому не отказывала, помогала и делала, что
могла и как могла. Вот как сама Анна Александровна относилась к этой своей
деятельности:
«И все говорили в один голос: «Ваше одно слово все устроит». Господь
свидетель, что я никого не гнала вон, но положение мое было очень трудное.
Если я за кого просила то или иное должностное лицо, то лишь потому, что
именно я прошу - скорее отказывали; а убедить в этом бедноту было также
трудно, как уверить ее в том, что у меня нет денег.
Помню случай с одной дамой. Придя ко мне, она стала требовать, чтобы я
содействовала назначению ее мужа губернатором. Когда я начала убеждать ее,
что не могу ничего сделать, она раскричалась на меня и грозила мне отомстить…
Настоящей нужде я старалась по мере сил помочь, но сознаюсь, что не
сделала и половины того, что могла; посидев в тюрьмах и часто голодая и
нуждаясь, я каюсь ежечасно, что мало думала о страдании и горе других, -
особенно же заключенных; им и калекам хотела бы посвятить жизнь, если
Господь приведет когда-либо вернуться на Родину».132
Вряд ли телеграммы, где отражена эта деятельность, представляли ценность
для самой Анны Александровны. Скорее всего, тексты телеграмм сразу же после
отправки уничтожались как малозначащие, кроме, пожалуй, тех, которые могли
служить памятью о наиболее значительных в ее жизни событиях или о дорогих
для нее людях. К такого рода посланиям, несомненно, относятся открытки с
поздравлениями Царю и Царице, а также некоторые телеграммы, например,
посланные ею из Тобольска. Безусловно, сюда же относятся телеграммы от
Григория Ефимовича Нового (Распутина), а также телеграммы, связанные с его
именем, но посланные от других лиц. Таких телеграмм немного. Основная же
масса отражает обычную деловую переписку или рядовые поздравления по
поводу знаменательных дат (именины, годовщина основания лазарета).
Эти телеграммы сохранились лишь благодаря тому, что они были посланы
непосредственно перед началом революции. В соответствии с заведенным
порядком телеграммы хранились на почте в течение по крайней мере нескольких
месяцев с момента их отправки. Это позволило новому правительству арестовать
и захватить всю исходящую и входящую в Царское Село корреспонденцию за два
месяца текущего 1917-го года. За предыдущий год, по всей видимости, все бланки
телеграмм были уже уничтожены. Кроме того, к делу были подшиты телеграммы,
письма, поздравления, записки, которые хранились у Анны Вырубовой дома в
Царском Селе и были изъяты в результате обысков, последовавших за ее арестом,
а также те документы, которые были изъяты у Их Величеств в Александровском
Дворце.
Тексты некоторых телеграмм уже нашли отражение в нашей книге, где
сделана попытка объяснить обстоятельства появления каждого документа в
контексте реально имевших место событий и связанных с ними лиц.
Чтение основной массы остальных телеграмм для кого-то может показаться
скучным. Но было бы неверным оставить их вовсе без внимания. Почему?
Во-первых, потому, что несмотря на лаконичность и однообразие
информации, за каждой телеграммой стоят не только определенные люди, но и
судьбы этих людей, обстоятельства их жизни, в которых прослеживалась судьба
всего народа, всей страны. Важны эти обстоятельства или нет - не нам судить. Во
всяком случае для этих людей они были важны настолько, что их готовы были
представить на Высочайшее рассмотрение. Для нас важно, что все они проходят
через Анну Вырубову.
Естественно, что не вся корреспонденция подобного рода шла через нее.
Были и официальные пути подачи прошения, например, через графа Я.Н.
Ростовцева, заведовавшего личной канцелярией Ее Величества. На это был
предусмотрен соответствующий штат придворных в соответствии с
установленным дворцовым порядком. Почему же телеграммы отсылались
человеку, не являвшемуся штатным придворным, не занимавшему никакой
соответствующей должности? Только ли в том причина, что на нее смотрели как
на всесильную фаворитку, могущественную Вырубову, одно слово которой
решало все?
Думаем, что нет, не поэтому. Ведь за каждой телеграммой стояла чья-то
боль, стесненные обстоятельства, решение чьей-то судьбы, волнения,
переживания, надежда. Надежда на то, что им помогут, не оставят без внимания,
без ответа, что-то сделают, надежда на утешение, облегчение. И надежда была
не напрасна. Знали - Анна Александровна не оттолкнет, не отмахнется от чужой
беды, если сможет - поможет. Ведь когда человеку действительно трудно, он
инстинктивно идет туда, где ему помогут, и не станет стучаться в закрытые
двери.
А двери души Анны Вырубовой всегда были распахнуты для чужой беды. Она
не могла пройти мимо, не откликнуться на чужую боль, пусть хотя бы
откликнуться. а если могла, то и помогала. А что она могла? А только то, чтобы
не оставить без внимания каждого, кто к ней обращался. Просто передать
прошение, найти время ответить, не забыть никого. Просто ли это? Думаю, что
нет. Ведь никто ее на это не уполномочивал. Это было всего лишь делом ее
совести - хотя бы просто ответить, не пренебречь.
А таких ответов было не два, и не три, и даже не десять, а за два месяца
двести телеграмм на 121 имя. Каждому уделена частичка души, внимания,
времени. Пусть кто-то и увидит в телеграммах всего лишь вежливую форму
равнодушной отписки. Пусть так - жизнь есть жизнь, душа и сердце любого
человека могут давать сбои. Сама Анна Александровна корит себя, что не сделала
и половины того, что могла бы. Но невозможно не заметить, как часто короткое
ее сообщение окрашено неподдельным чувством заботы, сопереживания или же
признательности, благодарности за оказанное ей самой внимание, за память,
посылки, поздравления, цветы. Это не так просто и не всегда получается и в
обычной жизни, но в тех обстоятельствах, в которых находилась и Царская Семья,
и Анна Александровна, это тем более заслуживает удивления. Спокойно и
методично принимала, прочитывала телеграммы, посылала ответы женщина,
сама остро нуждавшаяся во внимании и поддержке и духовной, и физической.
Истинное ее настроение проступает лишь в телеграммах наиболее близким
по духу людям. Это телеграммы некоторым из духовных лиц, Лахтиной, и конечно
же, в село Покровское, Новым - жене и детям убиенного Григория Ефимовича
Нового (Распутина), где единственно из всего блока телеграмм включено слово
«трудно», как характеристика того внутреннего состояния, в котором находилась
и Царская Семья, и Анна Александровна.
Обращает на себя внимание обилие среди адресатов лиц духовных,
телеграммы к которым выделены нами в отдельный блок. Здесь и митрополит
Макарий Московский, и епископ Варнава Тобольский, и епископ Исидор, и
митрополит Питирим и многие другие. Большинство из этих телеграмм
заканчиваются просьбой: «Прошу молитв».
Отдельную группу телеграмм составили ответы на поздравления, подарки,
цветы - знаки того внимания и участия, в которых так нуждалась Анна
Александровна в тяжкие, трудные дни февральской смуты. Хотелось бы верить в
то, что все это было искренним выражением добрых чувств в ответ на добрые
дела со стороны Анны Вырубовой. Многие искренне платили ей тем же - добром,
искренней признательностью и любовью, и посылали ей от души утешение в виде
поздравлений, посылок, подарков, цветов. Все это как никогда дорого именно в
тяжелые минуты жизни.
Читатель не должен пожалеть о потраченном времени, если позволит себе
прочесть эти телеграммы. Они помогут полнее и рельефнее почувствовать
атмосферу тех дней, интонации, настроения, живые чувства, представить тех
людей, в окружении которых и в общении с которыми жила Анна Танеева
(Вырубова). Кто полюбил Анну Александровну не сочтет за труд окунуться в мир
ее знакомств, связей, симпатий, всего того из чего соткана повседневная
человеческая жизнь.
Для удобства чтения телеграммы размещены блоками, что лучше поможет
читателю сориентироваться в мотивах написания, настроении и самой Анны
Вырубовой, и тех лиц, кто обращался к ней по различным вопросам.
Поздравления Государя Императора Николая II и Государыни Императрицы
Александры Феодоровны со Святой Пасхой, Рождеством Христовым и Новым
годом, написанные Анной Вырубовой на почтовых поздравительных открытках:
1907 г.:
«Примите Ваше Величество мои горячие пожелания всего светлаго и
радостного.
Преданная Вашему Величеству Аня Вырубова».
1910 г.:
«Дай Бог Вам Ваше Величество всего радостного и светлого Вам и всем
дорогим Вашему сердцу в наступающем году.
Ваша Аня».
1911 г.:
«Христос Воскресе!
Примите самые горячие пожелания от всей души Вам преданной Ани».
«Христос Воскресе!
Поздравляю, Ваше Величество, со святым праздником.
Ваша Аня».
1913 г.:
«Христос Воскресе!».
1915 г.:
«С сердечными пожеланиями в Новом Году».
1917 г.:
«C. Пасха!
Избавление скорби ибо из гроба днесь яко от чертога возсия Христос жены
радости исполни глаголя проповедите Апостолом».133
Прошения:
26 ноября 1914 г.:
«Из Баку
Царское Село
Анне Александровне Вырубовой
Не откажите передать мою всеподданнейшую просьбу Ее Императорскому
Величеству как шефу полка об разрешении мне выехать в полк куда я с начала
войны прошу меня откомандировать из Персии несмотря на мои просьбы меня
назначили в штаб Кавказской армии Тифлис лишив таким образом возможности
быть моим полком войне не откажите протелеграфировать ответ Тифлис Орианда
Прошу Вас принять мой искренний привет пожелания всего хорошего
Штабс ротмистр Крымскаго Ее Величества Полка Верба».
Поздравления и Прочие:
8 июня 1916 г.:
«Тобольск
наименование адресата - Царское Село
место жительства адресата - Дворец
Ее Превосходительству Анне Александровне Вырубовой.
Приехал как депутат Иркутской епархии Сожалею что не приедете
Настроения народа умилительно высокоторжественное
Слуга Ваш покорный молитвенник Николай Поднебесных».
Ответы на прошения
(всего - 66) посланы с 3 января по 21 февраля 1917 года следующим лицам (в
числе - 50): Андреевской, Я. Ознобишиной, Князю Жевахову, Трофимову - 6,
профессору Жуковскому - 2, М. Галаховой, Рейнеке - 2, Мамоновой, Скворцову,
Бурдукову, Рамбюр, Пхакадзе, священнику Спиридонову, Сергею Вышегородцеву,
Орловой, Прапорщику Бахтадзе, Дмитрию Кац, Корбоновой (Карбановой),
Филипову, священнику Касторскому, диакону Предтеченскому, Б. Шидловскому, А.
Дувань, Князю Черкезову, Оллонгрен, Гераськину, Солодовой, Толмачевой, сестре
Титовой, Бодмаеву, Станьковской - 2, И. Арсеньеву, Савельевской, Баронессе
Палей, Местер, Добрынину, сестре Висловой, Клавдии Бауман, Каппель - 2,
Николаю Александровичу Добровольскому, Чихачевой - 3, Шидовскому,
Степанову, генеральше Мартыновой, госпоже Муфтий заде, доктору Сосницкому,
Герасимову, начальнику 108 полевого телеграфа Иванову, Шевелеву, прапорщику
Прохорову.
3 января 1917 г.:
«Тюмень
Андреевской
Сожалению сыну помочь не могу Вырубова».
«Петроград Николаевская 57 кв 2
Я. Ознобишиной
Сожалению на сцену устроить не могу Вырубова».
«Ораниенбаум М. Галаховой
Сожалению этих делах не могу вмешиваться привет
Аня Вырубова».
«Петроград Пушкинская 11
Орловой
Все передала [неразборчиво] понедельник 12 ч завтракали лазарет обнимаю
здорова Аня Вырубова».
«Петроград Съезжинская 22 кв 40
Священнику Касторскому
Прошение передано Вырубова».
«Петроград Фурштатская 44
Князю Черкезову
Прошенье передано Вырубова».
«Петроград Инженерная 4
Рейнеке
Нездоровью эти дни принять не могу позвоните канун будущей недели
Вырубова».
«Из Ц; С. Дв.
Петроград В. О. [Васильевский остров] Кадетская 21 кв 2
Оллонгрен
Сожалению просьбу не могу исполнить не знаю Вырубова».
«Из Ц. С. Дв.
Царское Село Новая деревня 82
Солодовой
Приходите понедельник утром Малая 3 лазарет переговорим Вырубова».
«Петроград Пушкинская 11
Генеральше Орловой
Устроить можно пришлите прошенье Князя обнимаю здорова Аня Вырубова».
«Петроград Б. Спасская 8 кв 33
Станьковской
Пришлите мне прошение имя Ее Величества Вырубова».
«Ц. С. Дв.
Царское село Китайская Деревня
И. Арсеньеву
Раньше узнавала просьбу Крутиковой трудно исполнить сердечный привет
надеюсь вас увидеть Вырубова».
«Петроград
Васильевский Остров Б. проспект 15 - 52
Баронессе Палей
Прошенье передано Вырубова».
«Петроград Лиговская 42
Местер
Прошение передано Вырубова».
«Петроград Итальянская 25
Николаю Александровичу Добровольскому
Вчера никак не могла вас принять не приедете ли понедельник два или пять
Вырубова».
«Ц.С. Дв.
Петроград, 10 рота, Измайловский полк, 22
начальнику
Прошенье передано Вырубова».
«Царское Село
Петроград Мариинский дворец кв. 44
Трофимову
Письмо передано от лица раненых Сердечно благодарю за рыбу А Вырубова».
«Царское Село
в Новый Петергоф Верхний сад Караулка N 14
Герасимову
Прошенье передано Вырубова».
«Царское Село
в Петроград Мариинский дворец кв 44
Трофимову
Просьбу передала [неразборчиво] устроиться А. Вырубова».
«Царское Село
Москва Солянка Дом Купеческого общества кв 153
Шевелеву
Прошенье передано».
«Царское Село
в Петроград Екатерининский канал
Я[неразборчиво]
Рада ребенка устроили обнимаю А Вырубова».
Телеграммы с благодарностью
(количество - 75) посланы с 1 января по 21 февраля 1917 г. следующим
лицам (в числе - 56): Манус - 1, князю Багратиону - 2, Генеральше Орловой - 4,
Ермолаеву - 3, профессору Жуковскому - 1, гофмейстеру Валуеву - 2, Медведеву -
1, Юдину - 1, М. Рейнске - 1, Зарубину - 1, генеральше Аничковой - 1, генералу
Спиридовичу (градоначальнику Ялты) - 1, Шеповальнтковым/Шеповальникову - 2,
Мудролюбову П. - 2, Тихановичу-Савицкому - 1, Га-рину [неразборчиво] - 1, А.
Даманской - 1, начальнику петроградского почтового телеграфного округа - 1,
Поднебесных - 1, Трофимову - 1, Бурдукову - 4, Я. Костко - 2, Я. Дмитриевой - 2,
иеромонаху Николаю (врачу) - 2, госпоже Муфтий заде - 1, графу Татищеву - 1,
Ордовскому-Танаевскому Н.А. - 2, священнику Рудневу - 1, Миклашевской - 1,
Клионовскому - 1, Ясинскому - 1, Генеральше Хитрово - 1, обер-прокурору Раеву
Н.П. - 1, генералу Беляеву (военному министру) - 1, генералу Пистолькорс - 1,
Злебову - 1, генералу Аничкову - 1, инженеру Рамбюр - 1, И. Добровольскому - 1,
сестре Молчановой - 1, Иславину - 1, Толстой - 1, священнику Спиридонову - 1,
штабс-ротмистру Каблукову - 1, Гр-у [неразборчиво] - 1, графу Игнатову - 1,
Чистякову - 1, А. Беллинг [Пеллинг] - 2, генералу Шведову - 1, Лихачевой
(Екатеринослав) - 1, княгине Енгалычевой - 1, Я. Прохорову (Москва) - 1,
Бадмаеву - 1, Скворцову (Петроград) - 1, княгине Т. Шаховской - 1, госпоже
Бертенсон - 1.
«Петроград Б. Дворянская 36
Князю Багратиону
Сердечно благодарю Вырубова».
«Петроград Пушкинская 11
Генеральше Орловой
Все наши места должности заняты сожалению не могу принять его обнимаю
горячо Аня [подпись - Вырубова]».
«Москва Трехпрудный 9
Ермолаеву
Горячо благодарю прошу прислать счет карточек и образцов парчи портреты
получила дай Бог всего лучшего надеюсь приедете Вырубова».
«Павловск Ушаковская 7
профессору Жуковскому
Сердечно благодарю цветы и добрые пожелания Вырубова».
«Тюмень станция
Медведеву
Сердечно благодарю Вырубова».
«Петроград Мойка
Певческая капелла
Юдину
Глубоко тронута сердечно благодарю Вырубова».
«Петроград Инженерная 4
М Рейнске
Благодарю письмо кто мне его написал привет Вырубова».
«Петроград [неразборчиво] 32
Зарубину
Сердечно благодарю Вырубова».
«Ялта
Градоначальнику Генералу Спиридовичу
Сердечно благодарю милое письмо конечно приезжайте привет вам вашей
жене Вырубова».
«Иркутск
Поднебесных
Сердечно благодарю письмо Вырубова».
«Новгород
Юрьев Монастырь
Я. Дмитриевой
Посылку еще не получила благодарю письмо Вырубова».
«Ц.С.Дв.
Москва Кузнецкая ул 14
Графу Татищеву
Очень тронута чудными цветами Вырубова».
«Ц. С. Дв.
Тобольск Губернатору
Сердечно благодарю вас обоих шлю душевный привет здорова Вырубова».
«Тобольск
Губернатору
Всем сердцем благодарю милое письмо здоровы сердечно вспоминаю привет
Вырубова».
«Ц. С.Дв.
Снигири Московско-Виндавской
Рождествено
в школу
Горячо благодарю всех детей Вырубова».
«Ц.С.Дв.
Снигири Московско-Виндавской Священику Рудневу
Горячо благодарю как занятии школе сердечный привет
Вырубова».
«Ц.С.Дв.
Киев Павловская ул Деми - (?) собств дом Бабиенко
Обнимаю горячо благодарю память просфору Вырубова».
«Ц.С.Дв.
Витебск Правление железных дорог Клионовскому
Сердечно благодарю добрую память Вырубова».
«Ц.С.Дв.
Петроград Литейный 11
Генеральше Орловой
Обнимаю вас и детей благодарю за память А Вырубова».
«Ц. С. Дв.
Петроград Пушкинская 11
Генеральше Орловой
Всем сердцем благодарю чудную пелену ужасно тронута обнимаю Все
здоровы Аня Вырубова».
«Ц.С.Дв.
Петроград Екатерининский канал 170
Я. Костко
Обнимаю благодарю память очень тронута Вырубова».
«Ц.С. Дв.
Петроград Кабинетская
врачу Иеромонаху Николаю
Сердечно благодарю за память Вырубова».
«Ц. С. Дв.
Петроград железнодорожный полк 3 рота
Ясинскому
Сердечно благодарю тебя Вырубова».
«Петроград Офицерская 51
Генеральше Хитрово
Сердечно благодарю за память А Вырубова».
«Петроград
Обер-Прокурору Н.П. Раеву
Сердечно благодарю Тронута памятью Вырубова».
«Петроград
Военному Министру Генералу Беляеву
От всего сердца благодарю вас очень тронута памятью А Вырубова».
«Петроград Мойка 99
Генералу Пистолькорс
Душевно благодарю добрую память Вырубова».
«Петроград
инженеру Рамбюр
Сердечно благодарю Вырубова».
«Петроград
И. Добровольскому
Сердечно благодарю Вырубова».
«Псков
сестре Молчановой
Обнимаю благодарю вчера видела вашего мужа Вырубова».
«Новгород
Губернатору Иславину
Всем сердцем благодарю милое письмо А Вырубова».
«Гродненский 6
Бурдукову
Сердечно благодарю добрую память прием будут на днях Вырубова».
«Царскосельский дворец
Симферополь
Штабс Ротмистру Каблукову
Горячо благодарю память шлю привет Вырубова».
«Петроград Литейный 9
графу Игнатову
Сердечно благодарю добрые пожелания Аня Вырубова».
«Тобольск Губернатору
Сердечно благодарю Александру Ивановну за фотографии Вырубова».
«Петроград
Малая Конюшенная Придворный оркестр
А. Беллинг
Сердечно благодарю тронута памятью Вырубова».
«Петроград Фурштатская 2
Генералу Шведову
Сердечно благодарю память Вырубова».
«Екатеринослав Новодворянская 5
Лихачевой
Сердечно благодарю память письмо тронута привет Вырубова».
«Эртелева 12
Княгине Енгалычевой
Горячо благодарю добрую память обнимаю Вырубова».
«Царское Село
Петроград Моховая 32
княгине (княжне ?) Т. Шаховской
Горячо благодарю обнимаю А. Вырубова».
Духовным лицам
(всего - 40) посланы с 1 января по 21 февраля 1917, из них: епископу
Исидору - 8, игуменье Марии (Минск) - 3, архимандриту Никодиму (Юрьев
монастырь, Новгород) - 4, протоиерею Александру Васильеву - 2, епископу
Серафиму Челябинскому - 3, митрополиту Питириму Петроградскому - 3, епископу
(архиепископу) Варнаве Тобольскому - 4, игумену Серафиму (Ергачь, Пермь) - 4,
архимандриту Григорию (Епархиальный дом, Москва) - 1, игумении Епифании
(Вятка, женский монастырь) - 1, митрополиту Макарию Московскому - 2,
иеромонаху Макарию (Верхотурье, скит) - 1, епископу Мелхиседеку (Старо-
Ладожское подворье) - 1, Архиепископу Серафиму Тверскому - 1, епископу
Феодору Сумскому (Харьков) - 1, настоятелю Успенского скита (Бахчисарай) - 1.
«Петроград [неразборчиво] 8
протоиерею Васильеву
горячо благодарю тронута письмом о Кибардине просила прошу молитв
Вырубова».
«Петроград
Митрополиту Питириму
Сердечно благодарю письмо надеюсь вас повидать прошу Ваших молитв А
Вырубова».
1 февраля 1917 г.
«Царское Село Дворец
Петроград
Знаменская 19 кв ген. Пряслова
Игумену Серафиму
Ее Величество очень благодарит книги Вырубова».
«Ц. С. Дв.
Вятка женский монастырь
Игумении Епифании
От всей души благодарю вас и мать Рафаилу тронута памятью А Вырубова».
«Ц. С. Дв.
Петроград Невская Лавра
Кв Епископа Гдовского
Епископу Челябинскому (Серафиму)
Тронута памятью Сердечно благодарю прошу молитв Вырубова».
«Москва
Лихов пер Епархиальный дом
Архимандриту Григорию
Сердечно благодарю память Вырубова».
«Царское Село
в Петроград Невская Лавра
Епископу Исидору
Ея Величество шлет пожеланья скоро поправиться обрадована благодарна
Вашим письмом прошу молитв Вырубова».
«Царское Село
в Тобольск
Архиепископу Варнаве
Все сердечно благодарят здоровы просят молитв Вырубова».
«Гатчино Ксенинская 5
Н. Лярской
Просьбу передала крепко обнимаю Аня».
Источник опасности.
Остановимся хотя бы вкратце на вопросе о том, откуда проистекала угроза
для Анны Вырубовой, кто был вдохновителем и организатором шельмования
прекрасного и ни в чем не повинного человека. Самым существенным здесь
является то обстоятельство, что у Самодержцев Российских - Царя Николая и
Царицы Александры, и у их слуг - русского крестьянина Григория Нового
(Распутина) и русской боярыни Анны Танеевой враги были одни и те же. Это
удивительное, парадоксальное обстоятельство одно, само по себе при глубоком
его осмыслении позволяет объяснить все, что произошло в России в тот момент и
с русским народом, и с его Самодержавным Царем. Если причина вражды к
последним русским Самодержцам и их друзьям носила классовый или сословный
характер - при чем здесь крестьянин Григорий Распутин? Если мотивы лежали в
нравственной сфере - при чем здесь человек, являющийся образцом
нравственности, каким была, например, Анна Танеева. Если же ненавидели
«сиволапого мужика», как олицетворение «дикой, грязной, бескультурной»
России, за что подняли руку на Царя - человека высочайшей культуры,
облеченного властью и силой от Бога, кто единственный был способен совершить
великие преобразования, кому простой народ верил и кого по-детски любил? Нет,
социальные или иные мотивы здесь не при чем. Восстали против того единого,
что объединяло русских людей независимо от их сословной принадлежности или
социального положения, что роднило Царя Николая II, Государыню Александру
Феодоровну, крестьянина Григория Ефимовича Нового и Анну Александровну
Танееву, делало их родными людьми, которые служили одним и тем же идеалам.
Это объединяющее, коренное русское начало заключено в сфере духовной и, как
уже было сказано, зиждется на трех незыблемых столпах русского духа:
Православной Вере, Русском Самодержавии и святости Русского Народа,
растворенной в его обычаях, традициях, укладе жизни, которые неотделимы от
Церкви и горячей веры в Бога. Вот на что посягнули! Попытались уничтожить
Святую Русь и растоптать тех, кто олицетворял ее, кто был носителем и
защитником ее духа.
Следует отметить, что за всеми конкретными исполнителями чудовищного
плана, за теми, кто посягнул на святые устои русской православной
государственности, стояли и стоят по сей день силы, олицетворяющие здесь, на
земле, богоборческое, сатанинское начало, и те мистические, оккультные центры,
через которые происходила координация и управление такими, казалось бы,
разнородными, внешне не зависимыми и не связанными между собою событиями,
какими была наполнена русская революция, и которые часто определяются
словами: хаос, бессмыслица, безумие, анархия и т.д. Эта тема очень хорошо и
достаточно полно, с привлечением богатого исторического и архивного
материала разобрана в опубликованных трудах современных, замечательных,
русских исследователей О.А. Платонова, Л.Е. Болотина, М.В. Назарова, Ю.
Воробьевского, С. Фомина и других. Нет нужды раскрывать ее здесь вновь в
полном объеме. Ограничимся лишь кратким обзором известных фактов, в связи с
деятельностью лиц, непосредственно окружавших Царскую Семью и причастных к
подготовке злодейских покушений.
Есть все основания полагать, что замысел заговорщиков не ограничивался
«темными силами», как называли в определенных кругах Г.Е. Распутина и А.А.
Вырубову, но простирался гораздо далее. Как крайняя мера, физическому
устранению подлежала Государыня Императрица Александра Феодоровна в
случае неудачи ее «изоляции», а также сам Государь Николай II в случае его
упорства и нежелания подчиниться воле заговорщиков в момент принуждения его
к отречению. Что могло остановить людей, чья совесть была убита
посягательством на Помазанника Божьего? Чем отличались они от убийц
Императора Павла I? Ничем: ни злодейскими планами, ни подлыми средствами,
ни страшной масонской клятвой, в соответствии с которой запрещалось
соприкосновение с лицами Императорской крови - так силен был дух ненависти к
Православным Самодержцам в среде этих людей.
По свидетельству А.И. Спиридовича, планы убийства Николая II вынашивал
А.И. Гучков. Это неудивительно, если знать цель его революционной
деятельности, которая заключалась в разрушении самодержавия, а также то, что
Русского Императора он считал своим личным врагом. Вызывает удивление
другое. С Гучковым поддерживал связь Великий князь Николай Николаевич, а
также его ставленник на посту военного министра генерал Поливанов. Вызывает
недоумение, почему Великие князья не смогли найти общий язык со своим
Императором. Неужели дело только в Распутине и в Вырубовой? Или сибирский
странник вместе с бедной Анной Александровной являлись лишь щитом,
прикрывающим подлинные причины тех разногласий, которые привели Великих
князей к фактической измене своему Царю. Попробуем выяснить, по крайней
мере, насколько велика была рознь между Царской Семьей и их родственниками,
насколько далеко простирались планы Великих князей и какими последствиями
грозили они Русскому Престолу и преданным Царским слугам.
В интервью, данном Анной Вырубовой американской журналистке Ритте Дорр
в 1917 году (см. приложение 9) об этих планах говорится определенно и
недвусмысленно: «Против Императора и Императрицы были все Великие князья и
вся семья… Не могу передать Вам все, что они говорили и делали, это было бы
нарушением конфиденциальности, но они объединились в сильную группировку
против бедного Императора, угрожали отречься от него в то жуткое
неопределенное время». И далее, рассказывая о том, что после убийства
Григория Распутина Юсупов добивался аудиенции у Государыни, Анна
Александровна говорит, что «если бы встреча состоялась, он бы убил и ее, а
затем, вполне вероятно, и меня. Мы были убеждены, что был построен целый
план убийств, но этому нет никаких доказательств». В дальнейшем, встретившись
с жестким отношением к себе со стороны русской эмиграции, она вряд ли
позволяла себе изъясняться так же открыто. Даже в своих воспоминаниях она
старалась излагать прежде всего факты, а выводы предоставила делать самому
читателю.
Тем не менее относительно планов «устранения» Государыни Александры
Феодоровны находим подтверждение в книге «Страницы моей жизни»: «Через
несколько дней Государь принес в комнату Императрицы перехваченное
Министерством Внутренних Дел письмо княгини Юсуповой, адресованное Великой
княгине Ксении Александровне. Вкратце содержание письма было следующее:
она (Юсупова), как мать, конечно, грустит о положении своего сына, но «Сандро»
[Великий князь Александр Михайлович] спас все положение; она только
сожалела, что в этот день они не довели своего дела до конца и не убрали
всех, кого следует [выделено составителем]. Теперь остается только «ЕЕ»
[большими буквами] запереть. По окончании этого дела, вероятно, вышлют
Николашу и Стану [Великого князя Николая Николаевича и его жену Великую
княгиню Анастасию Николаевну] в Першино в их имение… Как глупо, что выслали
бедного Николая Михайловича!». Государь сказал, что все это так низко, что ему
противно этим заниматься. Императрица же все поняла. Она сидела бледная,
смотря перед собой широко раскрытыми глазами…».136
Еще одно свидетельство, что готовилось покушение на жизнь Государыни,
находим в недавно опубликованных в России воспоминаниях С.В. Маркова. «Ш.
утром узнал от одного своего приятеля, служившего в министерстве Иностранных
Дел, лица, заслуживающего полного доверия, что на Государыню Императрицу
Александру Феодоровну в конце февраля или начале марта готовится покушение.
Лицу, согласившемуся исполнить этот адский замысел, обещалась крупная
награда».137
Из письма Зинаиды Юсуповой ясно, что в организации убийства Г.Е.
Распутина-Нового были замешаны помимо Вел. князя Дмитрия Павловича и
другие члены Императорского Дома: Великий князь Николай Николаевич, его
жена Великая княгиня Анастасия Николаевна, Великий князь Николай
Михайлович. Иначе за что же их было высылать «по окончании этого дела», т.е.
после расследования убийства Распутина? Несомненно, поддерживал их и
Великий князь Александр Михайлович, а также Великая княгиня Мария Павловна
(Старшая), со склада которой, кстати, брала шить белье портниха Мария
Лаврентьева, которую не без основания подозревала Анна Александровна.
Несомненно, живое участие принимал и старший сын Марии Павловны - Великий
князь Кирилл Владимирович. Относительно Великой княгини Марии Павловны
находим еще одно свидетельство в воспоминаниях А. Танеевой. «Помню, - пишет
Анна Александровна, - как раз в Петергофе я застала Государыню в слезах.
Оказалось, что приехала Великая княгиня Мария Павловна просить руки Ольги
Николаевны для Великого князя Бориса Владимировича. Императрица была в
ужасе при одной мысли отдать ему свою дочь. К сожалению, Великая княгиня
Мария Павловна не простила Их Величествам их отказ и была в числе тех
заговорщиков, которые свергли с престола Их Величества».138
Об этом же определенно свидетельствует Дворцовый комендант В.Н.
Воейков: «Члены Императорской Фамилии утратили всякую меру самообладания;
Великая княгиня Мария Павловна Старшая, по доходившим до меня сведениям,
не стеснялась при посторонних говорить, что нужно убрать Императрицу; а
Великий князь Николай Михайлович, как самый экспансивный из Великих князей,
в своих разговорах в клубах и у знакомых настолько критиковал все, исходившее
(как он говорил) из Царского Села, что Государю пришлось ему предложить
проехаться в его имение Грушевку, Екатеринославской губернии. Совершенно
непонятно, - продолжает далее В.Н. Воейков, - почему члены Императорской
Фамилии, высокое положение и благосостояние которых исходило исключительно
от Императорского Престола, стали в ряды активных борцов против Царского
режима, называя его режимом абсолютизма и произвола по отношению к народу,
о котором они, однако, отзывались как о некультурном и диком, исключительно
требующем твердой власти. В таковом их мышлении логики было мало, но зато
ярко выступало недоброжелательство к личности Монарха: даже после отречения
Государя от Престола Великий князь Сергей Михайлович, между прочим, пишет
своему брату, Великому князю Николаю Михайловичу: «Самая сенсационная
новость - это отправление полковника со всею семьею в Сибирь. Считаю, что это
очень опасный шаг правительства - теперь проснутся все реакционные силы и
сделают из него мученика. На этой почве может произойти много беспорядков».
Странно, что в такие трагические минуты Великий князь Сергей Михайлович,
родственник Государя, настолько равнодушен к его судьбе, что думает о могущих
произойти неприятностях для захвативших власть врагов отрекшегося Царя».139
В книге Леонида Болотина «Царское дело» рассказана (со ссылкой на
воспоминания Родзянко и исследование историка С. Мельгунова, которое
называется «На пути к дворцовому перевороту») о том, что в доме Великой
княгини Марии Павловны после убийства Григория Распутина постоянно
проходили «семейные совещания» по поводу создавшегося положения в связи с
проводившимся расследованием убийства. В совещаниях принимали участие
Великие князья: Кирилл, Андрей, Борис Владимировичи, Павел Александрович,
Александр Михайлович, Гавриил Константинович. 24 декабря был приглашен
председатель Думы камергер Двора Родзянко, которому было определенно
высказано Марией Павловной в том духе, что Императрица «губит страну, что
благодаря ей создается угроза Царю и всей царской фамилии, что такое
положение терпеть невозможно, что надо изменить, устранить, уничтожить…
Дума должна что-нибудь сделать… Надо ее уничтожить…».
И далее развивает тему С. Мельгунов: «Совещания в салоне Марии Павловны
продолжались. Из других источников я знаю о каком-то таинственном совещании
на загородной даче, где определенно шел вопрос о цареубийстве: только ли
Императрицы? Но я не нашел подтверждения словам И.П. Демидова в докладе
«Мировая война и русская революция» (со ссылкой на Родзянко), что
предложение в эти дни захватить Царское Село при содействии гвардейских
частей не осуществилось в силу отказа Дмитрия Павловича. Такая версия имеется
только в дневнике Палеолога. Вхожий в салон Великой княгини Марии Павловны,
осведомленный о многих интимных там разговорах, Палеолог говорит, что
Великие князья, среди которых ему называют сыновей Марии Павловны,
предполагали при помощи четырех гвардейских полков (Павловского,
Преображенского, Измайловского и личного конвоя) ночью захватить Царское
Село и принудить Императора отречься. Императрицу предполагалось заточить в
монастырь и провозгласить Наследника Царем при регентстве Ник. Ник.
Надеялись, что Великий князь Дм. П., после убийства Распутина, сможет стать во
главе войск. Великие князья Кирилл и Андрей всемерно старались убедить
Дмитрия Павловича довести до конца дело национального спасения. Но Дмитрий
Павлович после долгой борьбы со своей совестью отказался поднять руку на
Царя».140
Все это имеет прямое отношение и к Анне Вырубовой. Вспомним письмо к ней
протоиерея Иоанна Восторгова, в котором он предостерегал Анну Александровну,
указывая на то, что существует вполне определенный, ему известный план,
согласно которому совершено покушение на Г.Е. Распутина, согласно которому и
ей грозит прямая опасность. Он не решился в письме указать непосредственный
источник угрозы, но дал понять, что все это исходит из высших сфер. Все
изложенное выше однозначно определяет тот самый таинственный источник
смертельной угрозы для Анны Александровны. Убийцы Распутина: как
непосредственные исполнители, так и вдохновители, готовые покончить теми же
методами не только с Государыней, но, несомненно, и с Государем, готовы были
при первой же возможности разделаться и с Анной Вырубовой.
Тиханович- Савицкий.
Слава Богу! Не все русские люди поддерживали изменнические настроения
аристократической верхушки, военной и государственной элиты. Среди русских
людей различных сословий оказалось немало верных сынов своего Отечества,
безусловно, видевших надвигающуюся опасность и пытавшихся хоть как-то
повлиять на неумолимый ход событий, предупредить об опасности своего
Государя. Документы и воспоминания сохранили имена многих самоотверженных
русских людей, до конца преданных Царю и присяге, не пожелавших запятнать
свою совесть не только соучастием в творившемся беззаконии, но посчитавших
для себя неприемлемым даже равнодушное молчание и бездействие, когда
молчанием предается Бог.
Анна Александровна рассказывает о некоем Тихановиче - «члене Союза
Русского Народа, который приехал из Саратова». Он располагал
доказательствами и документами насчет опасной пропаганды, которая ведется
союзами земств и городов с помощью Гучкова, Родзянко и других в целях
свержения с престола Государя. Не добившись результатов в других инстанциях,
он умолял Анну Александровну устроить ему прием у Их Величеств. Благодаря ей
он смог изложить свои сведения в получасовой беседе с
Государыней.145 Подтверждение того, что этот разговор состоялся, вновь находим
среди архивных телеграмм:
«12 января 1917
Царско-Сельский Дворец
Астрахань
Тихановичу-Савицкому
Сердечно благодарю получила Вырубова».
«3 февраля 1917
срочно
Астрахань
Тихановичу- Савицкому
Все получено благодарит привет Вырубова».146
Старик-крестьянин.
Спиридович приводит трогательную историю о том, как во Дворец пришел
старик-крестьянин, просивший встречи с Государем. Он рассказал дежурному
флигель-адъютанту, что «против Государя готовится заговор: «Задумалось злое
дело. Хотят погубить Царя-батюшку, а Царицу-матушку и деток спрятать в
монастырь. Сговаривались давно, а только решено это начать теперь. Самое
позднее через три недели начнется. Схватят сначала царя и посадят в тюрьму, и
вас, кто возле Царя, и главное начальство тоже посадят в тюрьму. Только пусть
Царь-батюшка не беспокоится. Мы его выручим. Нас много"» 149
Караимский гахам.
Удивительный пример верности Царю находим в воспоминаниях Анны
Александровны, связанный с именем человека не русского, но тем не менее
преданного друга и слуги Русского Царя и России - караимского гахама
[священнослужителя у караимов] Шаптала, который был «образованным и очень
милым человеком, который читал мне [Анне Александровне] и рассказывал
старинные легенды караимского и татарского народов. Он, как и все караимы,
был глубоко предан Их Величествам». В августе 1916 года этот Гахам умолял
обратить внимание на деятельность сэра Бьюкенена и на заговор, который
готовился в стенах посольства с его ведома и согласия. «Гахам раньше служил по
министерству Иностранных Дел в Персии и был знаком с политикой англичан. Но
Государыня и верить не хотела, она отвечала, что это сказки, так как Бьюкенен
был доверенный посол короля английского, ее двоюродного брата и нашего
союзника. В ужасе она оборвала разговор».150
Гениальное решение.
Вскорости выход был найден просто гениальный, в лучших традициях партии
верных большевиков-ленинцев, с привлечением ее громадного революционно-
воровского опыта, так сказать, на стыке пролетарского интернационализма и
социалистического реализма. Идея была стара, как мир, и заключалась в
следующем: сначала обмануть, затем соврать и, наконец, оболгать самым
решительным образом. Одним словом, используя сочетание шулерских приемов с
литературным гением пролетарского писателя в очередной раз совершить ловкую
подмену правды ложью, и покончить с этим раз и навсегда! Замечательно! И
непременно спрятать концы в воду - например, утопив правду, предварительно
запиханную в кувшин из-под молока, в проруби. Да, именно в проруби, как и тело
мерзкого мужика Распутина. Очень оригинально и… символично, в общем, идея
замечательная.
Осталось разработать тактический план и назначить исполнителей.
Вообразившаяся картина действий представилась следующим образом. Первое:
настроить общественное мнение в том духе, что вышедшая книга А. Вырубовой
безусловно лжива и написана, конечно же, с целью реабилитации царского
режима и себя самой, то есть Анны Вырубовой. Второе: существуют ее
«дневниковые записи», которые, конечно же, «правдивы» и вполне изобличают
ее саму, Распутина и царя с царицей. Третье: и вот эти-то «подлинные записи»
становятся достоянием гласности, случайно попадая в руки… конечно же, не ЧК
(это было бы слишком прямолинейно), а, скажем, просто литературной
общественности, которая и готовит их к печати, так сказать, используя
бдительность и творческую инициативу трудящихся масс. И наконец, четвертое:
советские издатели (руководствуясь опять же исключительно меркантильными,
коммерческими интересами - никакой политики, все естественно и
непринужденно, как посещение туалета) предлагают иностранным издателям
выпустить «лжедневник» за границей, что сделает его доступным широкой
мировой общественности.
Цель ясна: сформировать в нужном направлении общественное мнение,
закрепить дезинформацию в умах людей и затруднить или вовсе пресечь всякие
попытки разоблачения, случись таковым возникнуть в России или за ее
пределами. Главное, выпустить книгу, и дело сделано, - прикидывали идеологи
нового мира, - клевета запущена, проглочена ангажированной публикой,
закреплена в подсознании, книга закуплена солидными библиотеками и стоит на
книжных полках уважающего себя обывателя. Попытка что-либо доказать в этих
условиях обречена на провал и вызовет только возмущение и насмешку.
Возможные протест и оправдания со стороны А. Вырубовой серьезно никем не
рассматриваются - слишком одиозная личность. Такое же отношение и к ее
воспоминаниям. Но для страховки предпринимаются все меры для полного
уничтожения тиража подлинных воспоминаний. Вопрос же о происхождении
«лжедневника» со временем отпадет сам собой.
Легенда.
Однако нужно было быть готовым и к тому, что попытки разоблачения все же
будут предприняты. Поэтому последовала детальная разработка алиби будущей
фальшивки. То есть была сочинена более или менее правдоподобная легенда,
рассказывающая всем захватывающую историю о том, каким невероятным
образом эти дневники оказались в руках издателей и почему они изначально
представлены не подлинной рукописью автора, а всего лишь переписанным кем-
то от руки дубликатом. Естественно, предоставить подлинник авторы этой
спецоперации не могли, так как подлинника, то есть дневника, написанного
рукою Анны Вырубовой, просто не существовало.
Придуманная тайными сочинителями история оказалась весьма
незамысловатой и заключалась в том, что рукопись-оригинал была утоплена в
проруби незадачливой подругой А. Вырубовой, которая переносила их в кувшине
из-под молока и, испугавшись милиционеров, поспешила бросить кувшин в воду.
Таким образом подлинник исчез навсегда, а концы этой истории, как говорится, в
воде. Но зато остались дубликаты, переписанные частью по-русски, а частью по-
французски, которые и попали таинственным образом в руки издателей не без
помощи грубых деревенских мужиков, бестолкового кондитера и злобной
жидовки. Вот, собственно, и вся история. Однако эта схема сложилась и была
утверждена, по-видимому, не сразу.
«3авещание».
Судя по всему, прорабатывались и иные варианты, которые были отклонены.
Один из них, наиболее радикальный, предусматривал «полную ликвидацию»
Анны Вырубовой или, выражаясь иначе, ее убийство, инсценированное под
естественную кончину или под самоубийство, как это проделали с Сергеем
Есениным. Затем «друзья», исполняя ее волю, на основании фальшивого
завещания передают «дневниковые записи» в руки издателей по указанному в
«завещании» адресу.
Поводом для такого нашего предположения послужила любопытного
содержания «записка», находящаяся среди других документов в архиве Анны
Вырубовой. В перечне документов архивного фонда данная записка обозначена
следующим образом: «Записка без подписи Вырубовой А.А., которая, вероятно,
была приложена к какому-нибудь документу, с указанием в ней фамилий и
адресов лиц (Сергеев М.А., Рудовский С.Я.), которым в случае ее смерти передать
прилагаемое к записке».
Здесь же следует пометка «б/д», что значит «без даты», а также отмечено,
что «написано на машинке и разорвано пополам». А содержание ее следующее:
«В случае моей смерти передать М.А. Сергееву (Комиссаровская 11, кв. 9) или
С.Я. Рудовскому (Комиссаровская 4, комн. 99) в собственные руки».156
Как уже было отмечено выше, текст набран на машинке. Отметим, что в
архиве находятся и другие машинописные документы, а именно: выписки из
камер-фурьерского журнала и перепечатанный отрывок из книги П. Жильяра, в
котором рассматриваются взаимоотношения Царя и Г. Распутина. Это
обстоятельство, а также ряд других (в частности, наличие черновых вариантов
текста лжедневника, написанных от руки черной ручкой с правкой красными
чернилами, использование одних и тех же разграфленных листков бумаги,
вырванных из казенного журнала дореволюционного образца и для написания
черновиков, и для печатания выписки из камер-фурьерского журнала) позволяют
сделать вывод о том, что машинка служила и для работы с историческими
источниками, и для подготовки рабочих вариантов «документов» для будущих
историков, а возможно, и для следственных органов. В отношении сокрытия
следов своего творчества настроение авторов не производит впечатления очень
серьезного. Более похоже на то, что, находясь в состоянии творческого экстаза и
чувствуя свою полную безнаказанность, они и не пытались уничтожить черновые
бумаги. На это указывает и тот факт, что все подделки были написаны по
советским правилам орфографии, в отличие от подлинных писем и записок,
написанных рукою Анны Александровны или ее друзей в дореформенной
традиции русской грамматики. Но это никого не смущало, впрочем, как и то, что
все они были непременно переписаны, и - ни одного подлинника, поскольку
таковых и не существовало в природе.
Относительно личностей, указанных в «завещании», отметим, что среди
знакомых Анны Александровны или лиц из окружения Распутина, а тем более Их
Величеств таковых фамилий не встречается. Спрашивается, зачем же Анне
Александровне было отдавать свои сокровенные записи в руки незнакомых
людей? Все дело в том, что конспираторам нужно было объяснить
общественности, каким образом оказались «дневниковые записи» в руках
советских издателей. А если учесть, что указанный в «завещании» М.А. (Михаил
Алексеевич) Сергеев и есть главный издатель рабочего издательства «Прибой»
(органа Северо-Западного Бюро ЦК ВКП(б) и Ленинградского Губкома ВКП(б)), а
также один из редакторов иллюстрированного исторического альманаха
«Минувшие дни», на страницах которого впервые был опубликован
«лжедневник», то становится понятным появление сего «завещания».
Оказывается, Анна Вырубова сама попросила обнародовать в советском
периодическом журнале всю эту гадость, сочиненную подлецами про нее и про
самых дорогих ей людей. Такая вот логика…
«Милая Люб!
Я узнала, что [неразборчиво], которыя пер[еписаны] Ш. В. тет[ради] Люб
[неразборчиво] умоляю все перед[ать] Бер[чику] (впрочем здесь не очень
разборчиво, возможноПор[охову] - сост.) Он знает, что надо [неразборчиво]
будет в Царском 27, 29… Я и Алек [неразборчиво] ему дов[еряем].
Храни + + +
А В».158
«Милая Люб!
Умоляю спасти все, что [неразборчиво]. Снова [неразборчиво] узнала, что
[неразборчиво] 15 тетрад[ей] [неразборчиво] все на свящ[енной] бум[аге],
которая из Хр[истос] + + + пусть будут у П (возможно, Порохова - сост.). Там
никто не узнает, что это Его («Его» с большой буквы - сост.), а там…
Гос[подь] + + [неразборчиво].
+ + А.В.».159
»…и желаю всего, всего хорошего… + + +
Столько бы хотелось с тобою поговорить, но почта невыносимо долго
переносит… + + + [неразборчиво] увидимся и обо всем переговорим. Я все это
время в большой тревоге, все, все печ[атают]… всю ее душу - все на улицу. Какой
ужас! Ей и так не хорошо. Это ее уб[ьет]… О, Господи! Я все это время дум[аю]
как ей доказ[ать], что не мы ее пред[али]… Мы с Муняшей вдвоем + +
Целую, люблю!
+++
Тетя Люба».160
Вот четыре подлинных документа, написанных от руки на клочках бумаги
самой Анной Вырубовой и близкой к ней тетей Любой. Надо сказать, что почерк
Анны Александровны очень характерный, имеет отличительные особенности, и
подделать его крайне трудно.
Прежде чем приступить к рассмотрению этих документов, следует пояснить, с
какой целью мы это делаем, для чего каждому из них уделяется столь
пристальное внимание. Ясное осознание цели нашего исследования является
очень важным. Эти короткие записки попытались использовать в качестве
документального основания для оправдания лживого «дневника», состоящего из
груды вымыслов, искажений, подлогов, грязных сплетен вокруг славных и
дорогих имен святых Царственных Мучеников. Вот почему мы позволили себе
подробно остановится на этих документах - чтобы выявить подлинный их смысл,
ничего общего не имеющий с тем циничным обманом, который фальсификаторы
попытались навязать людям через дешевое литературное чтиво. Внимательное
рассмотрение этих коротких записок позволит вскрыть всю эфемерность
литературных ухищрений лживых сочинителей и без труда убедиться в том, что
все их сочинительство шито белыми нитками.
Но вернемся к архивным документам. Три из них написаны карандашом на
маленьких, но ровных листочках бумаги рукою Анны Александровны Вырубовой.
Полное совпадение почерка с другими ее письмами не оставляет никаких
сомнений в подлинности этих коротких записок. Видно, что они писались наскоро,
торопливо - человеком, пребывающим в смятении, очень взволнованным.
Нередко слова неразборчивы, сокращены или вовсе опущены, как бы лишь
подразумеваются. Часто проставлены два или три креста.
Однако, как мы увидим далее, тон их разительно отличается от тех писем и
записок, которые, с нашей точки зрения, бесспорно, являются фальшивками. Этот
тон выявляет человека, несомненно, образованного, сдержанного, умеющего
владеть собою, хотя и находившегося в смятенном состоянии.
В первой записке речь идет о каких-то тетрадях, которые переписаны Ш. и
В., о необходимости их передать через Алек. Николаевича в Царское. Второе
письмо, с мольбой уже к Любе, - передать тетради, но не в Царское
непосредственно, а то ли Порохову, то ли Берчику (в письме неразборчиво).
Третье письмо - вновь о тетрадях. Указано их количество - 15 и отмечено, что все
они написаны на священной бумаге, «которые из Хр + + +». По-видимому,
тетради уже переданы Порохову. Но из-за невозможности связаться с ним
Вырубова просит Любу передать, чтобы они у него и оставались. Складывается
впечатление, что Анна Александровна предполагала вначале передать тетради
непосредственно в царские руки. Сделать это предполагалось через Алек.
Николаевича, который имел сношение с Царским Селом, но потом было решено
воспользоваться услугами Порохова, который должен был быть в Царском 27 и 29
числа. Впоследствии Анна Александровна сочла вообще невозможным передачу
тетрадей Их Величествам, которые уже находились под усиленным надзором,
фактически под арестом, и попросила оставить их у Порохова, где «никто не
узнает, что это Его».
Последняя фраза является ключевой в попытке понять, что это за тетради.
Из нее следует, что, во-первых, эти тетради вовсе не ее. Вернее, принадлежат-то
они ей, но содержание относится к другому человеку, а не есть плод ее
собственных раздумий или воспоминаний. Авторство принадлежит другому, а не
Вырубовой, и в этом смысле тетради не ее. Почему? Местоимение «Его» написано
с большой буквы. Эго означает, что оно не относится к Порохову. Тогда фразу
нельзя толковать в том смысле, что в случае возможного обыска у Порохова
никто не придаст значения этим тетрадям, как принадлежащим хозяину, то есть
Порохову, и потому не возникнет вопроса, откуда они у него, и не потянется
ниточка к самой Вырубовой. Так можно было бы предположить, если бы
местоимение «Его» относилось к самому Порохову и тогда было бы написано с
маленькой буквы. Но оно пишется Анной Александровной с большой буквы, как
бы подчеркивается особо почтительное, уважительное отношение к той персоне,
о которой она говорит. Стало быть, к тому, кому принадлежат эти тетради, она
относится с особым уважением.
К кому же из мужчин могла относиться Анна Александровна с таким
почтением?
Во-первых, конечно же, к Царю Николаю Александровичу. Но может ли быть,
чтобы 15 тетрадей, «Ему» принадлежащих, находились на хранении у Анны
Вырубовой? Что это? Его дневник, письма Государыне, государственные бумаги?
Почему они у Анны Александровны и зачем было их переписывать? Ситуация
невероятная. Поэтому нет, скорее всего, к Царю эти тетради не имеют никакого
отношения.
Так кого же «Его» имела в виду Анна Александровна? Да кого же другого как
не Григория Ефимовича Нового-Распутина?! В опубликованной стенограмме
допроса Анна Вырубова говорит, что давно и с интересом слушала духовные
беседы Г.Е. Распутина, толкование им Евангелия, которое, по словам Анны
Александровны, он знал наизусть. Более того, она старательно записывала за
ним. Записи его бесед и мыслей вела и Государыня Александра Федоровна, и, по-
видимому, многие, кто относился к кругу его почитателей. По свидетельству С.
Фомина, мысли и беседы Г.Е. Распутина, собранные Государыней Александрой
Федоровной, составили объемную тетрадь, которая «по сей день хранится в
одном из московских архивов», и часть этих записей Государыни вошли в состав
публикаций ее дневников. Наверняка эти записи переходили из рук в руки между
своими как бесценное для них сокровище духовной мудрости, а переписывались с
особой бережностью и, возможно, на особой «священной» бумаге, которая из «Хр
+ + +».
Что означает этот символ, не совсем понятно. Первоначальная наша
трактовка, что это является обозначением молитвы Именем Господа Иисуса
Христа, встретила обоснованную критику, с которой мы согласились. Возможно,
что «Хр» означало «Храм», а «+ + +» - его название, известное Анне Вырубовой
и ее подруге.
На хранении у Анны Александровны оказались пятнадцать таких тетрадей,
переписанных рукою своих единомышленниц Ш. и В., полные имена которых она
не могла доверить записке, посланной, по всей видимости, из заключения через
случайного человека.
Сохранилось свидетельство князя Николая Дмитриевича Жевахова, который
хотя и относился к Г.Е. Распутину спокойно и рассудительно, но тем не менее был
поражен силой его проповеднического слова и много лет спустя почти дословно
записал его беседу о спасении, которую можно прочитать в книге его
«Воспоминаний». Конечно же, и Анна Александровна была увлечена яркой и
образной речью простого русского крестьянина, так чудесно и возвышенно
говорившего о Боге и спасении. За все время их знакомства вполне могло
накопиться не одна тетрадь с его беседами, записанными ею самой или
переписанных для нее кем-то. Отношение к ним было особое, и Анна
Александровна не могла допустить, чтобы эта святыня оказалась в руках
нечестивцев и стала объектом глумления и насмешек. Отсюда ее горячее
желание спасти тетради. Вот о чем идет речь в трех записках Анны Вырубовой,
посланных ею Марии Ивановне Вишняковой и тете Любе из заточения.
Теперь перейдем к следующему документу, к письму самой тети Любы.
Скорее всего, это Любовь Валериановна Головина, ревностная поклонница Г.Е.
Распутина - близкий Анне Александровне человек, кому можно было довериться.
Кому письмо адресовано, неизвестно, но несомненно, что кому-либо из круга
людей, близких Анне Вырубовой, а возможно и ей самой. Во всяком случае мы
вновь встречаем частое начертание таинственных крестов, смысл которых,
очевидно, понятен и тете Любе, и Анне Александровне.
Это письмо, как и три предыдущих, служило документальным основанием для
составления лживой легенды. Ведь в нем идет речь о печатании каких-то
материалов: «Все, все печатают, всю ее душу - все на улицу», - и т.д. Но ведь не
сказано, о ком идет речь. И нет достаточных оснований считать, что именно об
Анне Вырубовой.
Фальсификаторам надо было доказать, что дневники реально существовали,
поэтому они и намекают на то, что это те самые дневниковые записи. Однако
«сенсационная» публикация «дневника» осуществилась только в 1927 году. Если
бы это произошло раньше, то и «сенсация» состоялась бы не в 1927 году, а
ранее, и об этом было бы известно. Но никаких свидетельств: ни газетных
вырезок, ни журналов, ни каких-либо сообщений о том, что эти «дневники» или
их фрагменты публиковались ранее, - в архивном досье на Анну Вырубову нет. Но
тогда, если речь в письме идет все же об Анне Вырубовой, что же могли о ней
печатать до 1927 года (кроме, конечно же, безусловной лжи)? Только одно -
протоколы допросов, на которых больную, измученную и истощенную женщину
подвергали нравственным истязаниям. Именно допросов, а не каких-то
дневников, хотя и этому предположению мы не имеем подтверждения. Кроме
того, вполне возможно, что в письме речь идет совсем о другом человеке - тогда
вообще отпадает необходимость в рассуждениях на эту тему в связи с
рассматриваемым письмом.
Письмо-фальшивка.
Вот, собственно, и все подлинные документы из материала следствия по делу
Анны Вырубовой, которые каким-то образом можно было привязать к сочиненной
легенде с целью представить их в качестве ее документального основания.
Однако их явно недостаточно для убедительности и солидности предлагаемой
хитроумной истории о появлении дневника в руках советских издателей. Поэтому,
чтобы восполнить недостающие звенья, сочиняется новое письмо-фальшивка,
которое помещается в одну папку с подлинными письмами. Чтобы скрыть подлог,
этой бумажке максимально придается характер подлинника с помощью
обширного арсенала литературных средств, которыми, безусловно, владел автор-
фальсификатор. А именно: он постарался выдержать, как ему казалось,
правдоподобный стиль письма и максимально приблизить его к естественной
манере речи; письмо написано от руки чернилами с сохранением старой
орфографии; а чтобы создать еще большее впечатление естественности, в текст
намеренно вводятся грамматические ошибки.
Обращает на себя внимание то обстоятельство, что вопреки безграмотному
тексту и стилю почерк письма на удивление четкий и ясный, свойственный скорее
весьма образованному и спокойному человеку, а не взбалмошной неврастеничке,
какими, судя по всему, представлялись сочинителям все принадлежавшие к круту
близких друзей Анны Александровны. Почерк настолько резко контрастирует с
опереточным стилем письма, что даже приписка «переписано Вакс», сделанная
кем-то в архиве, не может разубедить в очевидности подделки. Но судите сами
(приводим «письмо» полностью):
«Любочка сделай все, что я прошу тебя. Получила от Анны из Выбор[гской]
больницы (теор) письмо, пишет она вот-что; - чтобы взять икону трех-свят (Tpex
святителей]. Повесить у изголовья. Тамже положить памятку Старца и его
платочек. Достать маслица и зажечь у неугасимой. И еще пишет: Вы за меня не
бойтесь, меня не растрелят, потому мне это сказал старец…
А теперь самое главное, Она передала через Ромеку.. чтобы взять ее зописку
(их принесла настя… ана теперь носит молоко, так принесла в кувшине, и
переписать по французки… и передать «Берчику»: Он сохронит. Пока пусть у
Петровны там сохранно.
Так вот - я это сделала. Но тут ни бумаги ни чернил недостать… с большим
трудом…
И это Слава Богу, потому случилось - большое несчастие: когда Настя несла
зописку - ориг[инал]. То ей показались милиц[ионеры] - думали несет молоко.
Она испугалась и бросила в прорубь.
Ах, что только будет, как моя узнает!
Писала в перемешку. Помогла Верочка…
Записки от Мамы и Старца пусть у Игната, чтобы не в однех руках… Ну
Господь с Вами».161
Еще немного задержимся на этом письме, явившемся ключевым для
построения лживой легенды, или, выражаясь следовательским языком, главным
«вещественным доказательством», которое неумолимый суд истории превратил в
главную улику против литературно-исторических ловкачей и их заказчиков.
Подлыми, шулерскими приемами они попытались не только опорочить честного и
прекрасного человека, но и растоптать в сознании людей целую эпоху русского
Самодержавия, неразрывно связанную с величием и могуществом русского
православного государства, славой русского народа-богоносца и его
православных правителей - русских царей, под скипетром и державою которых
строилась земля русская и незыблемо хранились святые русские идеалы верности
Православию, Самодержавию и святой Русской земле-матери.
Итак, вернемся к подложному письму, в котором отметим, возможно, самую
незначительную деталь, но тем не менее она поможет нам выявить подлог. Это -
маленькая пометка в скобках - «теор.», - которая стоит после слов «Выборгской
больницы». «Теор.» - значит «теоретически». Со смыслом письма это слово никак
не согласуется, да и трудно заподозрить малообразованную и малограмотную
женщину (судя по характеру письма) в склонности теоретизировать, а тем более
применять это слово в своей простой, незамысловатой речи, да еще и в
сокращенном виде. Гораздо правдоподобнее то, что этот вариант письма
рассматривался как черновик, а автор-сочинитель вовсе не был уверен, что Анна
Вырубова находилась именно в Выборгской больнице, и потому сделал пометку в
соответствующем месте текста, чтобы затем уточнить это обстоятельство.
С обилием орфографических ошибок сочинитель явно перегнул, как,
впрочем, и с манерой письма. Так выражаться и ошибаться могла кухарка, да и
то, скорее, не русского происхождения, но никак не светская дама в Петербурге.
Уж что-что, а умению грамотно изъясняться как-нибудь да научали барышень -
если и не в пансионе благородных девиц, то уж дома с учителями словесности
наверняка. Вспомним, что простой русский крестьянский парень Сергей Есенин
начал писать свои стихи еще будучи в церковно-приходской школе, обучение в
которой было доступно не только мальчикам, но и девочкам.
Далее. Нигде в своих воспоминаниях Анна Александровна не указывает на то,
что Григорий Ефимович предсказывал ей не быть расстрелянной. Это явная
выдумка. И еще одно обстоятельство помогает нам вывести обманщиков на
чистую воду. А именно: старцем Григория Ефимовича называли только его
недоброжелатели и ненавистники и вкладывали в это название презрительный и
унизительный смысл. Этим же словом пользовался и сочинитель лжедневника. И
еще одно. Для большей правдоподобности письмо написано на особом листе с
водяным знаком: крылатым животным с головой орла, опирающимся передними
лапами на ларец, на котором указан год - 1858. Цель - усилить впечатление
подлинности. Возможно, такой они представляли «святую бумагу», о которой
говорится в записках Анны Александровны. Но и здесь явный «прокол», так как
между числами 18 и 58 вставлен знак - шестиконечная звезда Давида. Вот уж,
действительно, Бог шельму метит.
Видимо, уже тогда в недрах социалистического реализма зарождался новый
жанр советской комедии. Действительно, аналогия прямая, и схема одна и та же:
«шел - поскользнулся - упал - потерял сознание - очнулся - гипс». И всем смешно
- кассовый сбор обеспечен. В более раннем варианте эта схема выглядела
следующим образом: шла - несла кувшин с подлинными тетрадями - увидела
милиционеров - испугалась - бросила кувшин в прорубь - подлинных тетрадей
больше нет и не ищите (зато есть обилие переписанных копий). У всех
захватывает дух, и барыш от продажи тиража - обеспечен.
С товарищеским приветом…
Как уже было сказано, расчет был на издание не только в Советской России,
но и за границей. В связи с этим главноуполномоченный редактор рабочего
издательства Северо-Западного бюро ЦК ВКП(б) и Ленинградского Губкома
ВКП(б) «Прибой» Зиновий Самуилович Давыдов, пытаясь установить деловые
контакты с братьями по издательскому цеху в Германии, связался с членом
правления А/О «Русгерторг» в Берлине товарищем Абрамом Григорьевичем
Галопом-Ремпелем. Он надеялся, что германские связи Абрама Григорьевича
помогут ему выгодно пристроить рукопись в солидном немецком издательстве.
Переписка этих заметных деятелей партии по вопросу издания «лжедневника» в
Германии хранилась в Архиве министерства внешней торговли Союза ССР в
фонде Русско-Германского акционерного общества (А/О Русгерторг), а затем была
передана в ГАРФ, где и хранится по сей день. Заметим, что шефом Зиновия
Самуиловича был уже упомянутый в связи с подложным завещанием Михаил
Алексеевич Сергеев, которому, согласно этому подложному завещанию, должны
были быть переданы таинственные тетради в случае смерти А. Вырубовой.
Позволим себе, не приводя полностью всей переписки, отметить наиболее яркие
мысли и сделать кое-какие выводы.
Прежде всего Зиновий Самуилович доверительно сообщает Абраму
Григорьевичу, что им «найден, приведен в порядок, обработан и
проредактирован дневник Вырубовой - вещь исключительного интереса и почти
небывалой сенсационности», - напирает Зиновий Самуилович на знакомые ему
струнки нездорового интереса ко всякой патоке, не сомневаясь, что найдет
нужный отклик в родственной душе. Далее Зиновий Самуилович вынужден
приоткрыть истинные мотивы своего предприятия. «В 1922 г. в Париже вышли
воспоминания Вырубовой, написанные ею уже в эмиграции, - пишет он; -
воспоминания эти преисполнены лжи…». То есть, понятно: нужно принять
контрмеры для нейтрализации подлинных воспоминаний. Поэтому Зиновий
Самуилович просит Абрама Григорьевича «устроить издание дневника на русском
языке в Берлине» и при этом оговаривает (отметим это особо), что «все
авторские права перевода и вообще издания вне пределов СССР остаются за
мною» - то есть за товарищем Давыдовым.
Полагаясь на детально разработанную легенду и заранее приготовленные
«вещ. доки» как на стопроцентное алиби, Зиновий Самуилович тужится убедить
Абрама Григорьевича в том, что «подлинность его [дневника] не вызывает ни
малейших сомнений». Чтобы рассеять всякое чувство боязливости и
нерешительности, которые неизбежно могли бы возникнуть у достаточно умного
и проницательного человека (все-таки речь шла, как ни крути, о литературном
мошенничестве), Зиновий Самуилович усиливает свою письменную речь
неотразимыми доводами, которые способны соблазнить даже самого осторожного
издателя: «Дневник по выходе его в свет явится книгой захватывающего и
универсального интереса для самых широких кругов читателей. Историческое и
психологическое значение этой книги будет весьма велико». Затем Зиновий
Самуилович осторожно развивает тему о его личном доходе с этого издания, что
трудно было ожидать от представителя новой пролетарской культуры,
несомненно, стоящего в ряду идейных борцов против любой формы личного
обогащения. Но, очевидно, ему трудно удержаться от соблазна проявить
коммерческий интерес в связи с некоторой наследственной расположенностью к
такого рода деятельности, что обнаруживает его несомненное родство с
большинством членов советской партийно-государственной номенклатуры того
времени.
Стороны соглашаются на том, чтобы подключить к этому делу солидное
немецкое издательство «Петрополис Верлаг» и выпустить книгу на русском и
немецком языках. Но рассчитывая и в дальнейшем получать с каждого
переиздания солидный куш, Зиновий Самуилович вновь упирает на то, чтобы
закрепить за собою авторские права. Наконец Абрам Григорьевич в Германии
находит издательство, которое заинтересовалось «дневником» и готово взяться
за подготовку его к печати, но - на определенных условиях: книга на русском
языке выходит в Германии, а не в России - с тем, чтобы расширить за ее счет
рынок сбыта. Только в таком варианте, как считают в издательстве, возможно
окупить книгу. В случае же выхода параллельного издания в Ленинграде
российский рынок будет потерян для немецкого издательства. Если условия
принимаются, то авторские права сохраняются за советским коллегой, но право
перевода на другие языки остается за немцами. В случае продажи этого права
половину гонорара получает автор, а половину - «Петрополис Верлаг».
Выдвинув эти условия, немецкая сторона проявила больше рассудительности
и хладнокровия, указав на один щекотливый момент: собственно говоря, а кто
автор? По сути дела, им является ныне здравствующая Анна Вырубова, если
дневники действительно ее. «С этой точки зрения получается парадоксальное
положение, согласно которому, издавая книжку на русском языке за границей,
Вы, в сущности, оберегаете не столько ваши права, сколько права Вырубовой», -
пытается урезонить Зиновия Самуиловича Абрам Григорьевич. Немецкие издатели
прекрасно понимали, чем это грозит. По законам, принятым на Западе
относительно авторских прав, такое положение дел неизбежно вызовет скандал с
наложением истинным автором запрета на это издание по суду и дальнейшим
привлечением к уголовной ответственности. Далее, как уведомляет уже
«Петрополис», к ним «поступило предложение от одного из самых крупных
издательств Германии об издании мемуаров Вырубовой на немецком языке», но
там считают, что «без разрешения самой Вырубовой издание представляется
невозможным».
Ситуация тупиковая. Но аппетит уже разыгрался. Поэтому предлагается
компромиссное решение, вполне напоминающее цирковой трюк (надо сказать,
что трюкачество было наиболее характерной чертой всей этой
умопомрачительной истории). Идея заключалась в следующем: приступить к
набору и в Германии, и в России одновременно, но российское издание должно
выйти на две недели раньше. Затем выйдет в свет немецкий перевод с
незащищенного русского издания. Схема понятна. Брать на себя ответственность
немцы не хотят и предлагают фактически все неприятные последствия
переложить на плечи советской стороны, тогда как они всего лишь сделают
перевод с уже вышедшей книги. При этом выдвигается единственное
непременное условие - предоставить рукопись для предварительного просмотра.
Естественно, брать кота в мешке немцы не хотят. Они должны убедиться в
подлинности мемуаров и провести свою экспертизу.
Но если немецких издателей волновали вопросы этики, а также естественное
желание ознакомиться с рукописью, то советских товарищей больше занимал
несколько иной вопрос. Товарищи решили стать немножко господами и немножко
обогатиться. И этот вопрос в переписке между двумя деловыми партнерами все
более выступает на первый план, Рассчитывая сорвать солидный куш, Зиновий
Самуилович боится продешевить и осторожно намекает на свои тонкие
переживания Абраму Григорьевичу. Более того, предложения солидного
издательства «Петрополис» не находят нужного понимания у товарища
Давыдова, который опасается, что капиталистические акулы вырвут лакомый
кусок у него из рук. Поэтому в очередном письме он, совершенно бесстыдно
отодвинув вопрос об авторских правах на второй план, открыто и нервно
предлагает Абраму Григорьевичу новый вариант сделки. А именно: обойтись
вообще без «Петрополиса», которому надо платить 50% гонорара, и выпустить
«дневник» за границей самостоятельно, поделив прибыль пополам. Ощутив
волчий аппетит, он устремляется на добычу, уже не стесняя себя рамками
приличия, ему уже плевать на авторские права, подобно тому, как в известной
басне Крылова волку было безразлична невиновность ягненка. Последнее, что
все-таки беспокоит его, - это «авторское право перевода, буде претензии были
бы в какой-то (в какой?) форме предъявлены». «Кроме того,- настаивает на своем
Зиновий Самуилович, - при выпуске книги в Вашем или моем издании, мы
избавляемся от необходимости каждый раз уступать «Петрополису» 50%
гонорара. Примите во внимание, что другие 50% придется дробить на несколько
частей (я, Вы, мой соработник по редактированию, «Прибой»)…».164
Но очевидная путаница вконец смутила бедного Зиновия Самуиловича. Он
недоумевает, как можно совместить сохранение исключительного права
издательства и перевода с фактическим нарушением всякого права? Постепенно
письма с его стороны явно приобретают характер маниакального бреда.
Опасаясь, что в обход его прав зарубежные издательства пиратски осуществят
выпуск «дневника» на иностранных языках и, естественно, уже не поделятся с
ним прибылью, он предлагает программу издания, которая по грандиозности и
полету фантазии не уступает планам поворота течения всех сибирских рек в
обратную сторону. А именно: предлагается продать право перевода сразу
нескольким зарубежным издательствам и затем, заранее условившись,
осуществить издание дневников на всех распространеннейших языках мира
одновременно, чтобы уже никто не мог опередить с переводом на какой-либо
язык в обход Зиновия Самуиловича со компанией. Естественно, с каждого
издательства Зиновий Самуилович получает причитающуюся ему долю и впредь
рассчитывает на то же при каждом переиздании!
Нет слов… Просто грандиозно! Что-то близкое по духу идее победы мировой
революции по всему земному шару одновременно.
Чтобы читатель не подумал, что вся эта история - плод неуемной фантазии
составителя, приведем одно из наиболее ярких и откровенных писем полностью:
«Многоуважаемый Абрам Григорьевич.
На последнее письмо Ваше от 10 с. м. я Вам уже ответил, и Вы, надеюсь, это
письмо получили.
Разработка материалов уже закончена, все приведено в строгий порядок, и
должен сказать, что, если книга, по вполне понятным причинам, представляет
большой интерес для русского читателя, то вряд ли меньший интерес (вследствие
целого ряда обстоятельств) представляет она для читателя немецкого. Вообще
же, как я Вам уже писал, эта книга имеет универсальный интерес.
Я хочу обратить Ваше внимание вот на какой, представляющийсяя мне
возможным, модус охраны авторских прав. Разным издательствам (немецкому,
французскому, американскому и пр.) можно продать [подчеркнуто автором
письма] перевод (с издания «Прибоя») на немецкий язык, французский и т.д.
Дабы избежать возможности появления впоследствии конкурирующих переводов
в той или иной стране, каждое издательство выпускает книгу сразу в
значительном количестве экземпляров. Договор с каждым издательством
предусматривает и переиздания. Само собой разумеется, что гонорар,
уплачиваемый тем или иным издательством, во много раз превышает норму
оплаты за перевод как таковой, ибо здесь, конечно, дело не в переводе.
Каждое из издательств, которые приобретут у нас право издания (в форме
приобретения перевода, который будет сделан с рукописи), выпустит свою книгу
одновременно с изданием «Прибоя», что предупредит, таким образом, всякие
возможные попытки со стороны других издательств.
Кроме того, прошу Вас ознакомить меня с намечающимися гонорарными
возможностями, а также и с тем, как Вы предполагаете оформить наши
отношения.
С товарищеским приветом 3. Давыдов».165
Однако Абрам Григорьевич вместе с «Петрополисом» более трезво смотрели
на вещи и настаивали на своем варианте как единственно возможном и
устраивающем обе стороны. «Петрополис» вновь требовал прислать рукопись. И
как ни не хотелось Зиновию Самуиловичу передавать «рукопись» в руки «дяде»,
подозревая «Петрополис» в своекорыстных интересах, все же один экземпляр
отредактированного текста благополучно достиг германских пределов. Наконец-
то после долгих колебаний и переговоров условия, выдвинутые «Петрополисом»,
были приняты.
Неожиданное разоблачение.
Выход первого номера альманаха «Минувшие дни», как мы видели, должен
был предварить издание «дневника» в Германии в соответствии с планом
«Петрополиса». Однако, судя по всему, грандиозным планам всемирового обмана
не суждено было сбыться. Препятствия возникли совершенно неожиданно со
стороны литературных критиков и серьезных ученых-историков в самой Советской
России. Пришла беда, откуда не ждали. Поскольку операция по подделке
дневника носила секретный характер, истинный смысл всего происходящего, как
выполнения ответственного задания партии по борьбе на идеологическом фронте
с остатками недобитого царизма, был доступен ограниченному кругу лиц. Поэтому
излишне ревностные деятели советской литературы и исторической науки,
руководствуясь самыми честными и принципиальными соображениями, но
проявив при этом недальновидность, узость исторического мышления и
неразумную заботу о нравственной чистоте советского читателя, неожиданно для
издателей «дневника» усмотрели в нем то, что, по их мнению, было
несовместимо с моральным обликом советского человека. К тому же дотошные
исследователи выявили грубые искажения реальной исторической канвы
описываемых в «дневнике» событий. Все это вместе послужило достаточным
основанием для однозначного вывода о подложности «дневника». Разразился
скандал. И где? Не на Западе, а в самой Советской России! И кто поднял его? Не
Анна Вырубова, а не в меру ретивые ленинградские борзописцы и представители
новой советской исторической науки! Но предоставим слово самим критикам.
Прежде всего, чтобы наглядно представить всю обоснованность выдвинутых
возражений, приведем запрос-опровержение, посланный в редакцию «Красной
газеты» одним из сотрудников Архива В. Арсентевым, который, скорее всего,
являлся членом комиссии по проверке подлинности опубликованного «дневника».
Только предварительно поясним, что «Соловушка», как это трактуется в
исторических комментариях «дневника», была придворная кличка генерала А.А.
Орлова, который являлся для негодяев объектом грязных сплетен, порочащих
Государыню. Этот выбор был неслучаен, поскольку Александр Афиногенович
Орлов (Орлов-Балтийский), генерал-майор свиты Его Величества и командир
уланского Ее Величества полка, обладая благородным нравом и замечательными
качествами характера, человек высоко образованный, был, безусловно, одним из
лучших представителей офицерского корпуса и, самое главное, - личным другом
Государя, глубоко преданным ему и всей Царской Семье. Анна Александровна
Танеева пишет об этом человеке как о своем «искреннем друге». Его отношения с
членами Царской Семьи служили образцом чистоты, благородства и верности,
какие только можно ожидать от верноподданного, удостоенного высокой
монаршей милости быть личным другом Императора и Императрицы. Всякие
грязные намеки в адрес этих отношений являются оскорблением как святых
Царственных Мучеников, так и его самого, а потому заслуживают самого сурового
отношения. Безродные властители поверженной России не могли простить
генералу А.А. Орлову, что он отличился при подавлении революционного
движения в Прибалтийском крае в 1905 году.
И вот исследователь-архивист В. Арсентев приводит следующую выдержку из
«дневника» касательно этого доблестного офицера: «Смерть Соловушки… Мама
была на его похоронах. Это был первый случай. Из-за этого было много
толков…». Пытаясь добросовестно исполнить свой научный долг, Арсентев
указывает редакции «Красной газеты» на явное противоречие описанных событий
реально имевшим место фактам, хорошо известным исторической науке и
подтверждаемым архивными документами. Он пишет: «Непонятны эти слова в
устах Вырубовой, которая вместе с Двором находилась в Ливадии во время
смерти Орлова. Двор переехал из Крыма в Детское [Царское] Село через 45 дней
после похорон Орлова. Прошу редакцию «Красной газеты» убедиться - в записях
камер-фурьерского журнала и надписях о дне похорон Орлова на памятнике. В.
Арсентев».167
В номере газеты «Правда» от 11 марта 1928 (N 61) была помещена статья П.
Горина «Об одной вылазке бульварщины». Там было написано следующее:
«Издатели настоящего исторического альманаха по-своему решили
«удовлетворить» наблюдаемый в наши дни огромный интерес к изучению
прошлого. Два рецензируемых мною выпуска уже достаточно и определенно
выявили лицо этого нового «исторического» журнала. Многим, вероятно, еще
памятны исторические романы и рассказы, издаваемые Каспари, в которых
«захватывающе» описывались дворцовые тайны и любовные похождения
«исторических» личностей. Потребность в таких книгах в наши дни, конечно,
весьма сомнительна. А между тем у «Минувших дней» с изданиями Каспари
большая преемственность, что, конечно, не говорит в пользу нового
исторического журнала. Дневник Вырубовой, история любовных похождений
Некрасова, заговор ген. Мале, рассуждения беллетриста Тихонова-Лугового - все
нашло место во вновь выпущенном журнале. Основным недостатком альманаха
следует считать его приспосабливаемость к вредному, нездоровому
обывательскому интересу к прошлому, вернее к спальням «исторических»
личностей. Это красной нитью проходит во всем журнале. Под этим соусом
преподнесен также и «гвоздь « - дневник Вырубовой.
Мы не будем подробно заниматься дневником Вырубовой, обеспечившим
широкое распространение журнала. Отметим только, что дневник Вырубовой,
несмотря на всяческие уверения редакции в его достоверности и необычайной
исторической ценности, все же не является подлинным историческим
документом (выделено жирным шрифтом в газете - сост.). Об этом определенно
высказываются М.Н. Покровский и такие крупные архивные работники, как В.В.
Максаков и Н.Ф. Куделли. Мы не будем приводить всех наших оснований для
доказательств подложности этого «первоклассного источника-ключа к
уразумению многих сторон отошедшей эпохи». Подробный разбор дневника, как и
всего журнала, читатель сможет найти в выходящем на днях N 7 журнала
«Историк-Марксист «. Отметим только, что огромный интерес дневника, отчасти
объясняемый моментами описываемых событий, прекрасная литературная
обработка (точно А. Вырубова училась у А. Толстого и П. Щеголева), весьма
сомнительная запись происходивших с глазу на глаз интимных бесед Николая с
министрами, бьющая через край «политичность» дневника (в особенности во
второй книжке) - все это свидетельствует о подделке опубликованного
«исторического» документа. Мы не говорим уже об употреблении иногда
Вырубовой совершенно современных выражений. Допустим далее, что подлинные
авторы дневника раскроют свой «секрет» и объяснят это желанием «обогатить
нашу литературу новой формой литературного творчества или «подшутить» над
читателем. Но зачем, например, понадобилось авторам изображать Распутина,
этого сибирского проходимца, в виде мужицкого идеолога, интересовавшегося
пугачевщиной и чуть ли не в деталях чувствовавшего нарастание революции? И
кому нужна тогда эта новая попытка дальнейшего развития альковных и прочих
сплетен из «Заговора Императрицы» А. Толстого и П. Щеголева? Таков «гвоздь»
двух выпущенных альманахов».168
Мнение историка.
Нас можно было бы упрекнуть в излишней публицистичности, а возможно, и
в некоторой увлеченности чисто художественной стороной раскрытия
исторического материала, в ущерб той строгости, которая присуща научному
подходу. Однако мы считаем, что и наш способ изложения достаточно полно и
убедительно (в рамках той информации, которой мы располагаем) раскрывает
тему фальшивости «дневника». Тем не менее, предвидя обоснованную критику в
наш адрес касательно недостаточной строгости и научности, постараемся
исправить допущенный изъян, подкрепив сделанные нами выводы мнением
солидного ученого.
В 2001 году вышла книга члена-корреспондента Российской Академии Наук,
руководителя Федеральной архивной службы России В.П. Козлова, одна из глав
которой посвящена рассмотрению вопроса подложности «дневника». «Книга была
подготовлена автором при его работе в качестве преподавателя на кафедре
источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-
архивного института Российского государственного гуманитарного университета
(РГГУ)».175
При написании книги мы не пользовались трудом В.П. Козлова - наши выводы
были сделаны независимо. И информация, представленная В.П. Козловым, не
добавляет ничего существенного к известным нам материалам, кроме, пожалуй,
того, что ученому-историку нельзя поставить в вину недостаток строгости и
методичности в изучении вопроса, а его выводы не основаны на идеологических
установках или личных симпатиях, в чем при желании можно было бы упрекнуть
автора настоящей книги. Тем ценнее для нас свидетельство ученого-архивиста,
члена-корреспондента РАН В.П. Козлова. Обозначим некоторые его выводы,
сделанные по прочтении интересующей нас главы.
Первое. «Дневник», безусловно, подложен. Этот вывод сделан ученым уже в
первом предложении, посвященном лжедневнику: «Нелегко найти на протяжении
всего ХХ столетия подделку русского письменного исторического источника, столь
значительную по объему и со столь масштабным использованием подлинных
исторических источников, как «Дневник» А.А. Вырубовой, фрейлины последней
российской Императрицы Александры Федоровны. Не менее знаменательно и то
обстоятельство, что, разоблаченный как откровенный подлог почти сразу же
после опубликования, «Дневник» тем не менее имел пусть кратковременный, но
шумный успех». Дальнейший материал главы лишь раскрывает эти утверждения.
Второе. В.П. Козлов отмечает, что решающим в оценке подлинности
«дневника» явилась научная экспертиза - «серьезнейший источниковедческий
анализ, предпринятый известным историком и археографом А.А. Сергеевым». По
мнению член-корреспондента, «наблюдения и выводы Сергеева… безупречно
доказали, что в научный и общественный оборот был введен не подлинный
исторический документ, а подлог». И далее: «Критика Сергеевым подлинности
«дневника»… была безупречна и убедительна и в источниковедческом, и в
историческом, и в археографическом отношениях».
Третье. Относительно тетрадей А.А. Вырубовой и их содержания. Ссылаясь на
А.А. Сергеева, В.П. Козлов свидетельствует, что единственная тетрадь,
конфискованная у Анны Александровны при обыске и фигурировавшая в
следственном деле (тетрадь N 1), содержала записи бесед и размышлений
Григория Распутина. «В этой связи Сергеев обращает внимание на ту часть
предисловия к публикации ["дневника»], в которой издатели указали, что на
одном из допросов Чрезвычайной следственной комиссии Временного
правительства Вырубовой была предъявлена ее же «тетрадь номер один»,
которую издатели определили как часть «дневника». Однако стенограмма
допроса показывает, что это был не дневник в общепринятом смысле. «Тетрадка
полна разных записок на какие-то мистические темы», - отметил председатель…
Из дальнейшего следовало, что Вырубова пыталась в своей тетради записывать
изречения и телеграммы Распутина… Но очень странно, что издатели в
«Минувших днях» полностью проигнорировали стенограмму допроса, лишь
мельком упомянув о ней».
Были ли у Анны Вырубовой еще какие-нибудь тетради, Чрезвычайной
следственной комиссией установлено не было. Этот факт подтверждает
высказанное нами предположение, что пятнадцать тетрадей, упоминаемых Анной
Александровной в ее коротких записках (вернее, то, что в тетрадях было
написано), не являются ее дневниковыми записями, а являются высказываниями
Г.Е. Распутина и в этом смысле принадлежат «Ему» (напомним, что в записке
притяжательное местоимение «Его» написано с заглавной буквы, несомненно,
для придания этому слову особого значения. Напомним также, что именно эти
записки легли в основу легенды о существовании таинственных дневниковых
записей, подлинник которых предъявлен не был, но был заменен рассказом о
детективном исчезновении подлинника в проруби).
Четвертое. Из книги В.П. Козлова следует, что судьба «дневника» решалась
на высшем партийном уровне. Вопрос о нем поднимался временно исполняющим
обязанности заведующего отделом печати ЦК ВКП(б) Н.И. Смирновым,
рассматривался на заседаниях секретариата ЦК ВКП(б) и оргбюро ЦК ВКП(б).
Отмечено также, что закрытие альманаха «Минувшие дни», в номерах которого
печатался лжедневник, произошло «при вмешательстве таинственных сфер
(ГПУ)». Отдельно отпечатанные оттиски «дневника» были по инициативе
Горького представлены лично Сталину, лично Рыкову, лично Бухарину. Результат
был следующий: отдел печати ЦК ВКП(б) «категорически запретил выход
дальнейших выпусков» альманаха «Минувшие дни», а на заседании секретариата
ЦК от 11 мая 1928 г. было принято предложение о закрытии альманаха как «не
соответствующего подлинно массовому историческому журналу, который мог бы
культурно просвещать массы» и одновременно способствовать «переделке всей
исторической науки, проводимой сейчас марксистской мыслью».
Это не противоречит нашему предположению, что и сама инициатива
создания «дневника», в противовес вышедшей книге воспоминаний А.А. Танеевой
«Страницы моей жизни», исходила из тех же партийно-таинственных сфер. В
пользу этого можно привести простой и убедительный довод: если такую
мгновенную реакцию партийного руководства страны вызвал факт публикации
лжедневника, в полной мере отвечающего духу классовой борьбы пролетариата с
остатками недобитого царизма, то мог ли остаться без последствий выход
подлинных воспоминаний, являющихся полным антиподом «дневника» и
наносящих удар в самое черное сердце ненавистников Святой Руси, разрушающих
самую основу их мнимого могущества, основанного на лжи и на вере в эту ложь?!
Пятое. Важно отметить, что мотивы, которые побуждали А.А. Сергеева и
других оппонентов «дневника» горячо и упорно доказывать его лживость, вовсе
не связаны с симпатиями ни к русскому самодержавию, ни к Анне Александровне
Вырубовой. Более того, эти люди, как и те, кто отстаивал подлинность
«дневника», являлись идейными союзниками, то есть и те, и другие были
противниками старого режима и его представителей. Ученый А.А. Сергеев
определяет свое отношение к этому вопросу следующим образом:
«Опубликование этой литературной подделки под видом подлинного документа
заслуживает самого строгого осуждения не только потому, что «дневник» может
посеять заблуждения научного характера, а потому, что пользование этой
фальшивкой компрометирует нас в борьбе с уцелевшими сподвижниками
Вырубовой и защищаемым ими строем». Вполне красноречивое признание
советского ученого, историка и архивиста доказывает, что в вопросе о
подлинности «дневника» столкнулись единомышленники, что цели у них
совпадали. Но, как мы видели, разногласия в стане идейных борцов за классовые
интересы пролетариата дорого обошлись инициаторам грязного дела. Почему же
они не поняли друг друга, не нашли общего языка, не договорились?
Ответ прост. То, что произошло, по нашему мнению, является несомненным
чудом Божиим. Бог поругаем не бывает. В который раз Он посрамляет Своих
врагов - врагов Веры, Царя и Отечества! Сколько раз в истории нашего Отечества
явственно случалось подобное чудо, когда русский народ вставал вокруг своего
Царя за правое дело, на защиту своих святынь от поругания. Этому правому делу
- служению Помазаннику Божьему - посвятила всю свою жизнь Анна Танеева.
Раскрытию правды о святом Царе служат ее подлинные воспоминания. А кто
стоит за Помазанника Божия, тому и Бог в помощь, и покров, и спасение. Как тут
не провести параллели с чудесным избавлением Москвы от полчищ Тамерлана в
1395 году, когда покров и благословение Матери Божией русскому народу
заставили повернуть жестокого врага вспять от стен Первопрестольной и
обратить всю его разрушительную мощь на других противников Руси, своих же
союзников - ханов Золотой Орды, земли которых в результате были разорены и
выжжены.
Шестое. Позволим себе сделать еще одно предположение. По всей
видимости, дорогую цену за свою принципиальную позицию пришлось заплатить
и тем, кто занимал противоположную сторону в этом споре. Вспомним грозное
предупреждение, сделанное редакцией «Красной газеты» в ответ на критику
«дневника» со стороны представителей литературной и научной общественности.
Это предупреждение не было голословным, и, как нами было уже отмечено,
означало то, что за спиной публикаторов стояли могущественные силы. Козлов в
своей публикации упоминает так называемое «академическое дело», намекая на
то, что многие участники скандала вскоре подверглись репрессиям.
«Академическое дело» было сфабриковано ГПУ в контексте русофобской
кампании, которая имела целью окончательно уничтожить национальное
самосознание русского народа и прежде всего тех людей, которые были (или
потенциально могли претендовать на эту роль) проводниками и носителями
национальных традиций и взглядов, национальной истории, национальной
морали. Одной из составляющих этой кампании являлось уничтожение и разгром
остатков русской ученой интеллигенции и прежде всего старых кадров
исторической науки. Обратимся к писателю и историку Олегу Платонову,
обстоятельно и подробно раскрывшему эту тему в своих фундаментальных,
многотомных трудах под общим названием «Терновый венец России». Он
приводит следующие исторические факты: «По «академическому делу» с ноября
1929 по декабрь 1930 года было арестовано 115 русских ученых… главным
образом историки, архивисты, этнографы, музееведы, краеведы… Из 960
сотрудников Академии было уволено 648 человек, т.е. две трети общего состава.
Эго был непоправимый удар по русской науке».176
Седьмое. Авторство «дневника» ученый-историк Козлов склонен отнести к
Щеголеву, хотя признает, что прямыми доказательствами этого он также не
располагает. Фамилию писателя А.Н. Толстого в качестве соавтора Щеголева
Козлов не называет, хотя источники, на которые он ссылается, недвусмысленно
указывают на А.Н. Толстого в связи с его участием в совершении литературного
подлога.
Осторожное молчание Козлова, по нашему мнению, связано с тем, что и ему
очевидна раль Толстого в изготовлении этой фальшивки, но широкое
общественное признание А.Н. Толстого как великого советского художника слова,
довлеющий общепризнанный авторитет маститого писателя не позволяют
Козлову открыто обсуждать эту тему. Иначе как объяснить, что в своем
достаточно емком, информативном и точном обзоре он совсем не касается
авторства Толстого, несмотря на то, что все предшествующие публикации на эту
тему, которые, естественно, были в поле зрения ученого, так или иначе
затрагивали этот вопрос. Возможную причину этого молчания можно усмотреть и
в обычном человеческом такте, помноженном на писательскую солидарность.
Кстати, еще одно подтверждение авторства Толстого находим в публикации
Татьяны Мироновой, в которой она утверждает, что «сам Щеголев впоследствии
рассказывал в интервью эмигрантскому журналу, расписав, как они с Толстым
выдумывали факты и сюжеты, как спорили, что «пройдет» (чему поверят), а что
«не пройдет» в их сочинении за правду».177 К сожалению, автор не дает ссылку
на источник этой информации.
Заключение.
На этом можно было бы и остановиться. Преступным планам не суждено было
сбыться вполне. Зачем же так подробно мы излагаем события, связанные с
разоблачением обмана, тем более, что рассматриваемые события давно миновали
и можно было бы забыть об этой истории за давностью лет? Однако нет - история
эта имеет продолжение и в дне сегодняшнем. И поныне продолжают
тиражировать эту ложь. «Лжедневник» переиздавали в 1990 году издательство
«Сов. Азия» (Москва), в 1993-м - издательство «Орбита» (Москва), в 2000 и 2001
годах - издательство «ЭКСМО-Пресс» (Москва), в 2002 - издательство «Харвест»
(Минск), причем всякий раз в виде сборника, где во второй части помещены
подлинные воспоминания. То есть, под одной обожкой совмещали несовместимое
- правду с ложью, предлагая читателю самому разобраться, что есть что. Такой
подход составители сборников формально оправдывают тем, что в том и другом
случае допущены перегибы, и правду надо искать посредине. Такая лукавая
позиция вполне соответствует духу времени: проявление духовной всеядности,
размывание четких нравственных ориентиров, смешение понятий добра, как
абсолютной, безотносительной категории, данной человеку Богом, и зла, как
противоположности добру, как явления, исходящего от противника Бога -
дьявола. Но согласиться с такой позицией невозможно.
Господь учит нас не быть теплохладными и беречься закваски фарисейской.
Добро есть добро, а зло есть зло. «Какое согласие между Христом и Велиаром?», -
поучает Апостол. Любовь к Богу и к Помазаннику Божиему, служение Христу
через служение своему, Богом венчаному Царю, стояние в правде, осознаваемой
как верность идеалам Святой Руси, - это ли не добро, явленное всей жизнью
Анной Александровной Вырубовой? Напротив, разрушение этих идеалов, измена
Святой Руси, поношение и оскорбление Православного Царя, подлая ложь и
клевета - это ли не зло, достойное всякого презрения и отвержения? Как же
можно уравнивать эти категории и принимать зло наравне с правдой, ссылаясь на
авторитет маститого писателя?!
Глава 18.
Сражение за правду продолжается. «Неопубликованные
воспоминания»
Особо следует сказать о так называемых «неопубликованных
воспоминаниях». Как объясняется в предисловии к этому изданию,
побудительным мотивом к написанию новых воспоминаний явилось то
обстоятельство, что через 17 лет после выхода книги «Страницы моей жизни» ее
больше не существовало, так как многим она была не угодна. Это якобы побудило
Анну Вырубову вновь взяться за перо, чтобы попытаться воспроизвести сказанное
однажды. «Первую книгу постигли различные судьбы в различных странах.
Сейчас этой книги уже нет. Она далеко не везде была желанной, и у многих
могли быть основания к тому, чтобы последние экземпляры ее не могли быть
найдены».178
Приведенная цитата отражает действительное положение вещей. Однако при
чтении «неопубликованных воспоминаний» появляются вопросы, вслед за
которыми невольно возникают обоснованные сомнения, перерастаюшие в
уверенность, что и эти «мемуары» - тщательно замаскированная подделка. Они
написаны другим человеком, хотя при этом и использованы подлинные
воспоминания Анны Танеевой или ее рассказы.
Почему подделка? Во-первых, потому, что очень большое сомнение и
недоверие вызывает тот факт, что у Анны Александровны (или у ее друзей) не
сохранилось ни одного экземпляра книги или хотя бы черновиков. Например, она
с радостью посылает свои «Страницы…» Сергею Владимировичу Маркову.
Наверняка этот случай не единичный, и все, кто ее знал и располагал ее
дружбой, получили подобные подарки. Поэтому при желании разыскать один
экземпляр книги не составило бы большого труда, если бы даже такового не
оказалось у автора. Но последнее также невероятно, так как, насколько известно,
в Финляндии Анна Александровна была избавлена от кошмаров неожиданных
обысков, незаконных конфискаций, арестов. В этом отношении жизнь ее
протекала достаточно спокойно. Непонятно, почему в таких отнюдь не крайних
обстоятельствах она не могла сохранить для себя некоторый запас драгоценной
книги - плода ее трудов, переживаний, раздумий. А если таковые экземпляры
имелись - зачем было заново воспроизводить все, о чем было рассказано в книге
«Страницы моей жизни»? Ведь по существу ничего нового в «Неопубликованных
воспоминаниях» нет. Кроме… Кроме следующих обстоятельств.
Во-первых, общая тональность, настроенность повествования меняется, а
некоторые оценки даны в совершенно ином свете. Это прежде всего касается
личности Николая II, что особенно странно, поскольку «новый» взгляд вступает в
крайнее противоречие с прежним. Далее: воспоминания сильно сокращены, их
можно было бы назвать «выжимкой» из первоначального варианта; многие
важные, очень существенные эпизоды опущены вместе с именами их участников.
Напротив, такст обрастает новыми, часто совершенно несущественными
подробностями, касающимися Государя, на которые, несмотря на их
второстепенность, тем не менее особенно обращается внимание читателя.
Такие подробности чисто бытового характера допустимы скорее в личной,
доверительной беседе, не рассчитанной на третьих, случайных лиц. Так оно, по
нашему глубокому убеждению, и было. Рассказы Анны Александровны вовсе не
предназначались для широкого круга слушателей, читателей и тем более для
серьезной публикации, где каждое слово имеет вес, где не должно быть ничего,
что могло бы быть превратно истолковано недоброжелателями и послужить
поводом для новых кривотолков в адрес Государя. Уж кто-кто, а Анна Вырубова,
столько натерпевшаяся от злых кривотолков, должна была это прекрасно
понимать. Ведь слово было сказано не кем-нибудь, а Анной Вырубовой, и не о
ком-нибудь, а о русском Императоре и его Семье, преданность и любовь к
которым она доказала всей своей мученической жизнью. Поэтому несомненно,
что многие подробности могли быть рассчитаны исключительно на ограниченный
круг людей, окружавших Анну Александровну в Финляндии, которые
пользовались ее дружбой и доверием. Остается только предположить, что
подобные эпизоды, приведенные в «неопубликованных воспоминаниях», были
почерпнуты из разговоров с Анной Александровной, которые велись в
непринужденной, домашней обстановке за чашкой чая в круту близких друзей.
Кто-то из них воспользовался природной доверчивостью Анны Танеевой, ее
доброжелательностью, открытостью и тем качеством, которое отмечали многие
знавшие ее люди и которое заключалось в умении рассказывать всякие забавные
истории из ее жизни, чтобы как-то повеселить собеседника, разрядить унылую
обстановку, поднять настроение. И вот эти короткие зарисовки были тщательно
зафиксированы, а после ее смерти отредактированы, оформлены в виде
воспоминаний и представлены читающей публике как ее подлинная рукопись…
Расчет был на то, что прежних воспоминаний больше не существует, а новые
отразят рассматриваемые события в нужном для заинтересованных лиц свете,
смягчат краски, переставят акценты, и вместо «казнить нельзя, помиловать»
получится желаемое: «казнить, нельзя помиловать». По крайней мере в
отношении Царя. Достаточно привести пример с его характеристикой в обеих
книгах.
В «Страницах…» Анна Вырубова неоднократно подчеркивала решительность
и непреклонность Государя в наиболее ответственные моменты, твердость его
характера в принципиальных вопросах, скрываемую за внешней мягкостью и
необыкновенной выдержанностью, помноженные на прекрасное воспитание,
неповторимое личное обаяние и сильно развитое чувство царского достоинства, а
также на удивительную доброжелательность и поистине Царское доверие к своим
верноподданным. Кроме того, в лице Николая II Анна Вырубова видела прежде
всего Помазанника Божьего, Русского Царя, Самодержца Всея Руси.
Это отношение к Нему напрочь исчезает в новых «воспоминаниях».
Появляется противоположная характеристика Царя - как человека слабого,
безвольного, бесхарактерного и нерешительного, закомплексованного на своих
недостатках, подавленного авторитетом Державного отца и многочисленных
родственников, якобы намного превосходивших его по умственным способностям
и качествам души. Если всему этому поверить, становится в какой-то степени
понятным желание многих «спасателей» России избавиться от такого слабого
властителя и заменить его незаурядной личностью, сильным царем, каким могли
бы стать, по их представлениям, Великий князь Николай Николаевич, или
претендент на русский престол Великий князь Кирилл Владимирович, или
потомки последнего, уже объявившие себя главами Дома Романовых и
блюстителями Российского Престола (впрочем, как известно, вслед за
объявлением о своем блюстительстве вскоре последовало объявление всему миру
и о самом вступлении на Престол).
Кстати, о роли Кирилла Владимировича, как и остальных Великих князей, в
новых воспоминаниях скромно умалчивается. О них ничего не сказано, кроме
общих фраз, рисующих ситуацию. А вот эпизод об участии Великого князя
Николая Николаевича в принятии манифеста 17 октября воспроизведен в красках.
Вернее, приведен факт предъявления Великим князем в ультимативной форме
Царю своего сокровенного желания застрелиться, если манифест не будет
принят. Однако и в данном случае эмоциональный фон повествования изменен
таким образом, что смысл этого исторического деяния Великого князя меняется
на прямо противоположный. Анна Александровна писала об этом со скорбью,
желая показать неблаговидную роль Великого князя и недостойность приемов его
давления на Государя, так же как и его политических симпатий, по существу
означавших отступление от коренных русских начал и предательство своего Царя.
При этом отношение к самому князю оставалось холодным и если не откровенно
презрительным, то во всяком случае безразлично-равнодушным. Новым автором
новых «воспоминаний» Великий князь Николай Николаевич представлен как
решительный герой, который своей твердостью и решимостью даже до
самоубийственной смерти постоять за правое дело принятия левого манифеста
спасает положение, фактически заставляя Государя поставить подпись. На фоне
гигантской фигуры князя Государь выглядит мелким, нерешительным и т.д.
Этих примеров достаточно, чтобы понять цель появления «неопубликованных
воспоминаний», а также решить вопрос относительно их подлинности и
заказчиков. Кто мог быть заинтересован в исполнении сей кропотливой работы?
Таковых по белу свету обреталось немало: это уже упомянутые николаи
николаевичи, кириллы владимировичи со потомками, а также марии павловны,
александры михайловичи, феликсы юсуповы, всевозможные родзянки, гучковы,
шавельские, шульгины и даже керенские со товарищи и господа рангом пониже с
их многочисленными прихлебателями - все, кого каленым железом жгли и
клеймили подлинные воспоминания Анны Александровны Танеевой (Вырубовой).
Не без их помощи была осуществлена эта жалкая попытка подмены подлинных
воспоминаний на их безликий и бесцветный суррогат. Пусть даже участие многих
и не было прямым, но, безусловно, их позиция, мнения и настроения были
тщательно учтены, и в угоду этим настроениям и была проведена вся эта работа.
Теперь относительно того, почему этот подлог тщательно замаскирован.
Вернее, почему он замаскирован, понятно, а вот откуда это видно, становится
ясным из того, что многие эпизоды и характеристики, касающиеся Государыни и
ее детей (например, их деятельности в период войны с Германией по
организации госпиталей и непосредственной самоотверженной работы в них) не
вызывают сомнения в достоверности и правильной оценке. В основе их
написания, безусловно, лежит подлинное отношение Анны Танеевой, ее
воспоминания или рассказы и ее самой, и, возможно, кого-то, кто либо сам был
непосредственным участником описываемых событий, либо был хорошо о них
осведомлен. Все это создает впечатление подлинности текста и заслуживает
доверия ко многим его местам. И это отношение можно было бы распространить
на весь текст «неопубликованных воспоминаний», если бы они были
представлены публике от лица их истинного автора. Тогда читатель мог бы
воспринимать написанное с учетом его личной позиции. Однако выдавать новые
«воспоминания» за слово Анны Вырубовой по крайней мере нечестно, а с учетом
того, что там говорится о Государе Императоре Николае II - бессовестно и подло.
Зачем это было сделано и в угоду кому, мы уже сказали. Новые авторы
«воспоминаний Вырубовой» рассчитывали на то, что с ее уходом из жизни
разоблачить тщательно замаскированный подлог будет некому, тем более, что
подлинные воспоминания читателю недоступны.
Сделанные выводы явились отражением тех внутренних переживаний,
которые возникли после прочтения русского перевода «неопубликованных
воспоминаний». При этом никаких «внешних» доказательств правоты этих
впечатлений у автора этих строк не было. Однако через некоторое время такие
доказательства неожиданным образом обнаружились, и стало возможным
воссоздать историю появления нового подлога. Удалось это сделать с помощью
нашего соотечественника Кирилла Протопопова, который серьезно
заинтересовался судьбой Анны Вырубовой после ее бегства в Финляндию.
Благодаря энергичному поиску ему удалось получить книгу финской
писательницы Ирмели Вихерьююри, которая называется «Фрейлина
Императрицы». Книга издана на шведском языке и содержит текст
«неопубликованных воспоминаний», снабженных предисловием автора и
заключительной статьей иеромонаха Арсения из Нового Валаама. Обе эти части
были переведены на русский язык и дали много полезной информации.179
Со слов Ирмели Вихерьююри, история появления нового варианта
«воспоминаний» выглядит следующим образом. У ее отца, магистра словесности,
преподавателя русского языка и одновременно редактора и издателя, появилась
идея создания серии книг, которые могли бы рассказать о современной эпохе
через фотографии, развернуть как бы фотоисторию современности. Ему удалось
выпустить две книги такого рода: «Наш век в картинах» (1936) и книгу о
Маннергейме (1937). Редактируя следующие в этой серии книги, куда вошли
фотоматериалы о Выборге и о Валааме, он познакомился с Анной Александровной
Танеевой, которая, как мы знаем, была крепко связана с Валаамом.
В ее руках находилось настоящее сокровище! Сотни фотографий могли
рассказать о жизни членов Царской Семьи, об их интересах, обстановке, в
которой протекала их жизнь, о людях, которые их окружали. Неудивительно, что
Анна Александровна могла с радостью принять предложение финского редактора,
чтобы открыть это сокровище всему миру. Но необходимо было объяснить сюжет
изображений, сделать соответствующие комментарии. Это побудило ее вновь
письменно изложить то, что с неослабеваемой силой продолжало жить в ее душе.
Особенность ее нового труда, в отличие от прежнего, заключалась в том, что ее
новые воспоминания писались в привязке к фотографиям.
Вихерьююри сотрудничал с издательством «Финское литературное общество
АБ», с которым 2 мая 1937 года Анна Танеева заключила договор. Это послужило
отправной точкой для начала перевода рукописи мемуаров (точнее
сопроводительного текста к фотографиям) на финский, шведский и английский
языки.
Как считает Ирмели, «мировые политические события и угроза войны все
больше затрудняли возможности публикации мемуаров Анны Вырубовой». Работа
забуксовала, несмотря на то, что отец Ирмели, редактировавший текст, был
лично заинтересован в доведении ее до конца.
Так ли это, сегодня проверить трудно. Каковы истинные причины торможения
работы над новыми «мемуарами», неизвестно. В объяснении Ирмели много
странного. В частности, то, как могла международная обстановка повлиять на
планы частного издательства - ведь от выпуска и продажи тиражей зависел его
деловой успех и материальное благополучие. А вот политические мотивы могли
повлиять очень сильно. Кому-то могла не нравиться затея по изданию альбома
фотографий о жизни Царской Семьи с комментариями Анны Вырубовой.
В 1939 году работа продолжалась только благодаря отцу Ирмели, который
смог обо всем договориться с издательством. Как он договорился, не совсем
понятно, скорее всего просто выкупил право на издание. Во всяком случае весь
фотоматериал Вырубовой, дополненный ее сопроводительными письмами к
каждой фотографии, с этого момента находился в его личном распоряжении.
Неопределенность с изданием продолжалась вплоть до начала 1950-х годов,
когда Анна Александровна приняла решение не публиковать материал без
особого с ее стороны разрешения и оформила свою волю в виде завещания.
Такового разрешения в течение всей ее дальнейшей жизни так и не последовало.
Все это время материалы хранились в семье Вихерьююри вплоть до 1987 года. К
этому времени Анны Танеевой уже не было в живых, и ее запрет-завещание
больше не имел силы. После смерти отца единственной владелицей кожаного
портфеля, где хранились фотодокументы Анны Вырубовой, осталась Ирмели
Вихерьююри. Она и продолжила дело, начатое отцом.
Тому способствовал ряд обстоятельств. В частности, неожиданно пришедшая
посылка с английским переводом рукописи Анны Танеевой. Посылка была
отправлена немецким писателем-фотографом, имени которого Ирмели не
называет. Как она считает, ее отец специально передал копию рукописи на
хранение за пределы Финляндии. Кроме того, на пробуждение ее интереса к
судьбе Анны Танеевой повлиял знакомый теолог Йорма Хейкенен, впоследствии
ставший иеромонахом Арсением. Отец Арсений интересовался «искусством» Анны
Вырубовой, т.е. собирал ее акварельные рисунки. Кроме того, он встречался с
Верой Запеваловой, проживавшей в то время в доме престарелых, и
расспрашивал ее об Анне Вырубовой. Знакомство с этим человеком
способствовало проявлению у Ирмели интереса к личности Анны Вырубовой, тем
более, что она являлась владелицей уникальной коллекции ее фотографий и
рукописи.
Далее в предисловии Ирмели прозвучала не совсем понятная, если не сказать
загадочная фраза: «Первые строки книги [речь идет о книге «Фрейлина
Императрицы»] были написаны ровно 50 лет спустя [после появления на свет
оригинальной рукописи Анны Танеевой]». Основной текст составляют
«аутентичные мемуары Анны Вырубовой, которые датируются 1937 годом, когда
был подписан договор с издательством». Таким образом, текст книги не
идентичен оригиналу, а аутентичен. Это означает, что написавший его внес что-
то свое, и перед нами всего лишь вольный перевод, который имеет не полное
подобие, но лишь близкое по смыслу. В чем же отличие? Ирмели дает вполне
определенный и исчерпывающий ответ. После утверждения о том, что «Анна сама
написала свои воспоминания, и первоначально не было никакого мифического
писателя», издательница делает признание, что «редакторы многое изменили в
тексте: они проредили нагромождения слов, меняя многие знаки препинания».
Это было сделано потому, что якобы «ее стиль многословный, часто даже
напыщенный до такой степени, что читатель теряет первоначальную мысль».
Сделав такое признание, Ирмели тем не менее утверждает, что в конечном,
редакторском варианте «сам текст отображает стиль Анны Вырубовой», что
«мемуары ясно отражают ее восприятие событий и окружающих, а также ее
собственный опыт жизни при Дворе».
Что можно сказать по этому поводу? Все это очень похоже на попытку
оправдаться. Да, пытаясь оправдаться перед читателем, Вихерьююри объясняет,
почему текст «новых воспоминаний» всего лишь «аутентичен», «отображает», но
не соответствует полностью оригинальной рукописи.
Но она не все договаривает до конца. Текст не только был прорежен, в нем
не только изменена расстановка знаков препинания - текст претерпел (не везде,
конечно, но в некоторых наиболее существенных местах) смысловое искажение
оригинальной рукописи. И не просто искажение, но извращение смысла. Как и
откуда это видно, только что изложено в наших рассуждениях.
Можно предположить, что еще при жизни Анны Танеевой по некоторым
вопросам возникли определенные расхождения с редакторами, которые могли
настаивать, допустим, на смягчении характеристик кое-каких деятелей,
изменении в расстановке акцентов или на полном сокращении соответствующих
мест в тексте. Анна Александровна, со своей стороны, на это не соглашалась.
Искажения могли возникнуть уже на этапе перевода, т.к. переводить русский
оригинал рукописи на финский, шведский и английский языки начали сразу же.
Причем, как свидетельствует Ирмели Вихерьююри, Анна Александровна сама
просматривала и делала исправления шведского варианта.
Стороны не хотели уступать друг другу, и работа зашла в тупик. Видимо,
Анна Александровна понимала, что преодолеть многие предубеждения не
удастся. Она была в растерянности, т.к. вновь столкнулась с тем, что причинило
ей столько боли и страданий в России. Она понимала, что осуществить замысел
невозможно без внесения неточностей, искажений, понимала, что это будет
оскорблением памяти святых Царственных Мучеников, что допустить это - значит
их предать. Не зная, как выйти из создавшегося положения, как преодолеть
заблуждения людей, она приняла решение временно отложить осуществление
своего замысла и наложила запрет на издание принадлежащих ей материалов о
жизни Царской Семьи.
Тем не менее из рассказа Ирмели следует, что у семьи Вихерьююри
сложились вполне дружеские отношения с Анной Танеевой. Ирмели вспоминает,
что ее отец помогал Анне, поскольку сочувствовал ее положению и состоянию ее
здоровья, а сама Ирмели часто носила ей свежевыпеченный хлеб. Естественно,
что при этом между ними происходили беседы, когда Анна Александровна в
домашней обстановке с удовольствием рассказывала своим друзьям многие
подробности жизни при Дворе - рассказывала людям, которые живо
интересовались этой темой. Вряд ли отец Ирмели Вихерьююри, собирая материал
к книге, оставлял эти рассказы без внимания. Более логично, что эти рассказы
записывались и прилагались к остальным материалам, как мы и предполагали
ранее. Несомненно также и то, что все это после редакторской переработки могло
войти в конечный вариант новых воспоминаний, который был написан, как
призналась Ирмели Вихерьююри, уже после смерти Анны Танеевой.
Все это означает, что сделанные нами выводы верны и не противоречат
рассказу финской писательницы Ирмели Вихерьююри. Суть в том, что
«неопубликованные воспоминания» не могут рассматриваться как оригинальный
текст Анны Танеевой, но лишь как значительно искаженное и по стилю, и по
смыслу, и по духу произведение коллективных авторов, деятельность которых
была навеяна пусть «многословной и напыщенной», но подлинной рукописью
Анны Александровны, а также, добавим, рассказами, записанными с ее слов.
Текст, который носит название «неопубликованных воспоминаний», конечно,
адаптирован к восприятию иностранного читателя, но, к сожалению, эта
адаптация произошла в ущерб правде. Из статьи Ирмели Вихерьююри следует и
то, что существуют и подлинные записи Анны Танеевой - хотя бы как подписи к
фотографиям.
Глава 19.
Монахиня Мария
После написания и выхода в свет воспоминаний Анны Танеевой для нее
открывается новая страница жизни, о внешней стороне которой мало что
известно, сведения очень неполны и отрывочны. Этот новый этап не отличает
обилие ярких эпизодов и поворотов судьбы. Анна Александровна как бы покидает
сцену, где разворачивались действия драмы, за которой следил весь мир. Злые
драматурги пытались навязать ей роль, которую она никогда не играла. Ее
упорно хотели обрядить в чужое, грязное платье, которое ей совершенно не
походило. Поэтому ее решение уйти в тень выглядит вполне естественным и
понятным. Жизнь той Анны Вырубовой, которую знали все и которая была всем
открыта: и друзьям, и врагам, - закончилась. Вернее сказать, она продолжилась в
ее детище - книге воспоминаний «Страницы моей жизни».
Саму же Анну Александровну уже ничто не связывало с миром, и она,
наконец, исполнив данный ею обет, приняла монашеский постриг с именем
Мария. Это событие произошло в Смоленском скиту Валаамского монастыря,
который отныне стал для нее духовной родиной.
Фельдмаршал Г. Маннергейм.
Повторное появление в Финляндии Анны Вырубовой было встречено
неоднозначно. Со стороны многих чувствовалось недоброжелательство. Скорее
всего, не редкими были случаи, когда окружающие не пытались скрывать своего
отношения и открыто проявляли неприязнь. Это не могло не отравлять жизнь
матушке Марии и не бередить прежних душевных ран, нанесенных человеческой
несправедливостью и злобой. Переживания оказались настолько сильными, а
причины, вызвавшие их, столь серьезными, что она вынуждена была просить
помощи и защиты у главы Финского правительства фельдмаршала К.Г.
Маннергейма, бывшего генерала царской армии [полное имя Карл Густав, но в
России его предпочитали называть бароном Густавом Карловичем]. В ответ на ее
просьбу Маннергейм дал письменную рекомендацию, текст которой приведен в
статье иеромонаха Арсения:
«В течение тридцати лет я знал мадам Анну Танееву и ее уважаемых
родителей, а также некоторых представителей их рода, и прошу всех, кто будет
общаться с Анной Танеевой, [помнить, что она], испытав многие страдания, кроме
того, ставшая инвалидом после железнодорожной катастрофы, заслуживает
доброго и внимательного отношения.
Хельсинки. 11 июня 1940.
Фельдмаршал Г. Маннергейм».194
Ныне это письмо хранится в Финляндии, в музее Православной Церкви в
городе Куопио. Как утверждает отец Арсений, это «письмо успокоило
встревоженную Анну». Она стала чувствовать себя более уверенно. Кроме того,
благодаря этой письменной рекомендации фельдмаршала, удалось получить
квартиру на улице Топелиус. Густав Маннергейм оказался человеком
небезучастным к судьбе Анны Танеевой, но обращение к нему было продиктовано
не только соображениями чисто практическими. В его лице матушка Мария
надеялась встретить человека, по-прежнему дорожившего тем миром,
воспоминания о котором продолжали согревать ее наполненную тяготами и
лишениями жизнь. Они были хорошо знакомы начиная с 1908 года, когда
«полковник барон Густав Маннергейм, только что вернувшийся из своего
Азиатского похода, в Царском Селе был представлен Танеевой».195 Он всегда
производил благоприятное впечатление человека учтивого, достаточно открытого
и непредвзято настроенного.
Возобновить знакомство с бывшим царским генералом Г. Маннергеймом Анна
Танеева попыталась сразу же, как только она оказалась на Финской земле. 23
декабря 1920 года адъютант передал генералу красивую русскую рождественскую
открытку, которая была подписана: «Анна Танеефф, Ваасанкату, 13, Виипури».
Он незамедлительно ответил по-французски: «Дорогая мадам, меня очень
обрадовало, что Вы вырвались из революционного петроградского ада и живете в
семье благородных людей Акутиных, которых я хорошо знаю».196
«В июле 1930 года и в середине августа 1931 года, когда генерал Густав
Маннергейм приезжал в Выборг, Анна пыталась встретиться с ним. Однако
попытки были неудачными. В 1930 году сразу по приезде генерал заболел и
вернулся в Хельсинки, а в 1931 году Танееву просто не пустили в дом
губернатора, где жил Маннергейм, не обращая внимание на ее доводы».197
Все же встреча между ними состоялась, но гораздо позже, по возвращению
матушки Марии из Швеции в 1940 году. На этот раз, будучи человеком весьма
учтивым, фельдмаршал послал за ней свою машину. «С большим трудом, с
помощью адъютанта Маннергейма подруга русской Императрицы вошла в дом
своего старого знакомого в Брюннспарке».198 Между фельдмаршалом
Маннергеймом и бедной русской эмигранткой Анной Танеевой состоялась беседа,
которая описана в книге Л.В. Власова «Женщины в судьбе Маннергейма». Это
описание документально, так как автор книги опирался на воспоминания самого
Маннергейма и переписку между ним и Анной Танеевой. Однако воспроизводить
его полностью мы не будем, поскольку Власову не удалось избежать
эмоциональных оценок личности Анны Александровны, навеянных не столько
воспоминаниями царского генерала, сколько общепринятыми в отношении Анны
Вырубовой стереотипами.
Отметим лишь то, что матушка Мария рассказала все, что с ней произошло и
в революционном Петрограде, и в Финляндии. Но в своем рассказе невольно
допустила упрек в адрес Маннергейма, что он «не прихлопнул» Керенского, когда
в начале 1918 года тот спасался в Финляндии, - видимо, «пожалел за то, что он
привел к власти Ленина и Троцкого!». «Эта фраза смутила Маннергейма, и он
начал упорно рассматривать свои сапоги». Интерес к ее рассказу был потерян,
дальше Маннергейм лишь делал вид, что внимательно слушает.
Единственный вопрос, который его занимал, касался Распутина. Как могла
она связать свои лучшие годы с ничтожным и заурядным Распутиным? В ответ на
его вскользь брошенное упоминание о Распутине матушка Мария вновь, как и
прежде, как и всегда, стала защищать Григория Ефимовича, утверждая, что он не
имел влияния на политику, думал только о здоровье наследника, и главным для
него был Бог. Но ее доводы воспринимались как «ложь». Все же процитируем
отрывок, в котором Власов воспроизводит описание беседы глазами
Маннергейма: «Она отключилась от внешнего мира, ориентируясь только на свои
внутренние импульсы. Маннергейм много знал и читал о Распутине - хитром
мужике, развратнике, священнике и дипломате, поэтому слова Анны ничего
нового ему не говорили… Слушая детский лепет Танеевой, Маннергейм подумал:
«Жаль ее - живую тень молодых лет, которая перешла из России в Финляндию,
словно из одной пустоты в другую, ничего не знающая, неизменная и
беззащитная"».199
Так про себя откомментировал фельдмаршал Маннергейм рассказ человека,
который, быть может, был единственным, кто знал правду и мог ее поведать
всему миру. Но мир в лице бывшего царского генерала Густава Маннергейма
оставался глух к истине, потому что сам был поражен теми пороками, которые
пытался и пытается приписать несчастному Другу Царской
200
Семьи. Свидетельством тому служит и сама книга о фельдмаршале
Маннергейме, которая, несмотря на несомненный интерес, связанный с
приводимыми фактами и документами, тем не менее изобилует подробностями
частной жизни Густава Маннергейма, которые вполне могли бы «украсить»
произведения современных авторов с ярко выраженным «клюквенным» уклоном.
Разговор между фельдмаршалом Маннергеймом и монахиней Марией
примечателен еще и вот чем. Он свидетельствует о том, что, пройдя через многие
испытания, имея возможность за годы своих злоключений ознакомиться с
мнением, доводами, свидетельствами и воспоминаниями множества людей, все
взвесить, пересмотреть свои взгляды, разобраться во всех вопросах, касающихся
ее привязанностей и симпатий, оценить прошлое, увидеть свои ошибки, наконец,
подведя итог всему, придти к истине - матушка Мария не переменила своего
мнения относительно Григория Ефимовича Распутина. Она по-прежнему осталась
его глубокой почитательницей и защитницей. Это удивительный и очень ценный
вывод, так как любая истина проверяется временем и испытаниями. Но ни то, ни
другое не поколебали отношения Анны Танеевой (монахини Марии) к Другу
дорогих Царственных Мучеников.
Во время визита матушка Мария не просила материальной помощи, а лишь
рекомендательное письмо для чиновников. Что и было ей предоставлено «в
память о былом». Но «в августе 1943 года Анна и Вера оказались на грани
голода. Пенсия из Швеции не поступала. Финский Красный Крест в помощи
отказал». Матушка Мария была вынуждена вновь обратиться к Маннергейму с
просьбой «хоть чем-нибудь помочь». Свой ответ он начинает с отказа: «Я сам не
могу Вам помочь, имея много обязательств, из которых не могу вырваться… Я
позвонил в комитет женщин Финляндии (Красного Креста), где мне сказали, что
они имеют небольшую сумму Ваших денег. Эта новость меня очень
обрадовала…».201
«В начале апреля 1947 года, когда Анна и Вера несколько дней не могли
купить хлеба и за неуплату им грозило выселение из квартиры, Анна, в порыве
отчаяния, вновь обратилась к Маннергейму. Она умоляла его в память 37-летнего
знакомства оказать ей и Вере «самую скромную финансовую помощь». 25 мая
1947 года пришел ответ:
«Дорогая мадам, я извиняюсь, что заставил Вас так долго ждать ответа, но я
не хотел Вам писать, не наведя справок: могу ли я найти средства, чтобы помочь
Вам. На это ушло больше времени, чем я думал, из-за некоторых срочных дел,
которые по возвращении ждали меня. К сожалению, мои попытки не увенчались
успехом, и я не могу помочь Вам. Я говорил Вам об этом несколько лет тому
назад. С тех пор Вы могли сами, живя в стране, учитывая беспорядки, уменьшить
свои требования до минимума. Примите, дорогая мадам, мои искренние
сожаления, мои лучшие пожелания и заверения в моих чувствах и симпатиях к
Вам.
Маннергейм».202
Далее в книге Власова сообщается, что в соответствии с финансовыми
документами, хранящимися в архиве Маннергейма в Хельсинки, через семнадцать
дней после того, как Танеева получила отказ, он высылает дочерям в Лондон и
Париж 200 тысяч франков. «От голодной смерти Анну и Веру спасла помощь
сердобольных русских и пенсия королевы Швеции, которая неожиданно стала
снова поступать даже с компенсацией за военные годы».203
Несмотря на помощь, оказанную кем-то из бывших соотечественников, в
целом отношение к Анне Вырубовой в эмигрантской среде оставалось по-
прежнему неприязненным и настороженным, что, безусловно, повлияло, как уже
было сказано, на ее решение не навязывать себя никому, а остаться в
одиночестве, общаясь лишь с немногими близкими ей людьми. Поэтому несмотря
на то, что у нее было много знакомых и друзей среди русских эмигрантов, в том
числе и состоятельных, матушка Мария не стремилась к общению с ними и,
особенно после войны, жила почти как отшельник. «Верная обету монахини, она
общалась исключительно в церковных кругах», - уточняет о. Арсений. «В дни
Второй мировой войны Анна и Вера жили замкнуто и бедно среди реликвий
своего прошлого. Они никому не доверяли, были очень осторожны в
знакомствах».204 Видимо, для этого было достаточно оснований.
«19.02.1950.
Боголюбивейшая М. М!
Христос посреди нас.
Прошу простить меня за мое молчание, хоть и не пишу Вам, но в своих
молитвах всегда Вас с В. поминаю. Помоги Вам Господи жизнь свою проводить в
мире и согласии, по Св. Апостолу: «Друг друга тяготы носите, и тако исполните
закон Христов». Вместе жить, и чтобы был мир душевный, требуется терпение и
смирение, а [так] как у нас нет этих добродетелей, то] и думается нам: все другие
виноваты, а не мы. Однако надо стараться, чтобы хоть долго не сердиться, иначе
молитва в толк не пойдет. Указано Вами на 370 ст. 5-го тома «Добротолюбия».
Кажется, ясно сказано, только надо внимательно прочесть, другими словами
можно сказать: ум заключай в слова молитвы, и если иной раз что-нибудь
похитит ум, не надо замедлять, но стараться отгонять прочь. А чтобы внимания
не держать в голове, Вам уже известно опытом. Да будет Вам известно, что св.
отцы писали не рассудком, а чувством: что сами прожили, то и писанию предали,
и ихнее писание познается жизнью. А [так] как у нас веревочка нашей жизни
коротка, вот мы и не можем достать живительной духовной воды из ихнего
глубокого источника. Надо пользоваться чтением так: что понятно для нашего
ума - прилагать в сердечную сокровищницу, а непонятное пропускать.
Вот и пост Великий наступил, поздравляю Вас со Святой Четыредесятницей,
помоги Господи провести оную в христианском благочестии и достигнуть
Светлого Христова Воскресения.
Господь Своею милостию да поможет Вам в делах Ваших, храни Вас Господи.
Ваш доброжелатель и сомолитвенник,
многогрешный схиигумен Иоанн».215
Этот период ее жизни, который можно назвать периодом молчания, может
служить примером для современного православного христианина, ищущего
спасения в апостасийном мире. Этот пример дорог нам тем, что, как часто в
жизни бывает, в момент, когда невозможно изменить Божьего определения, когда
уже ничто не может изменить сложившегося порядка вещей, когда уже
невозможно человеческими силами бороться с несправедливостью, попущенной
Богом за наши грехи, остается только одно - заключиться во внутренней клети
своего сердца, уединиться в молитве, встать на узкий путь святых отцов-
молитвенников, молчальников-исихастов, как некогда преп. Андрей Рублев или
старец Федор Кузьмич, молиться, просить Бога о помиловании, о прощении
грехов и ждать. Ждать и верить в Его милосердие. Вот подлинный и истинный
путь монаха, познавшего мир и отрекшегося от него ради Бога, ради спасения
души и ради молитвы за свою Родину, за свой народ, за своих близких, за весь
мир. Вот высшая и последняя жертва, которую могла принести монахиня Мария
Богу, Царю и Отечеству. Она сошла с арены жизни, умерла для мира и его
соблазнов, чтобы воскреснуть для подвига уединенного молчания и молитвы.
На этом пути, как всякий подвижник, монахиня Мария испытывала искушения
и, как могла, боролась с ними. Какого рода были эти искушения, можно только
предполагать. Вероятно, они были связаны с ее изоляцией, одиночеством. Не то
чтобы она была одна - ее, конечно, окружали люди. Но мало кто дорожил ее
памятью о прошлом, той правдой, которая была известна ей - правдой о Русском
Царе, о Русской Царице и Их Детях, о том, что Они значили для Русского народа.
И что означало все то, что произошло с Русским народом, с Россией? В чем
истинные причины трагедии? Неужели никто не видит страшной вины русских
людей перед Государем? Казалось, что все всеми было предано забвению, что все
смирились с неизбежностью действительности и даже приспособились к ней.
Прошлое осталось где-то сзади и уже не так беспокоило. Совесть не мучила.
Чувство горечи могло переполнять душу матушки Марии. Почему так!? Почему
такая несправедливость? И почему до сих пор обвиняют ее? В такие минуты
подступал враг: появлялось раздражение, душила досада. Почему же Господь не
покарает за предательство, за безразличие, равнодушие, забвение? Когда же
наступит возмездие, за которым последует спасительное прозрение и покаяние?
И вновь на помощь приходил утешительный ответ старца:
«Пишешь, что редко видишь людей, а как столкнешься с ними - гнев в сердце
просыпается. Ведь и змея, когда лежит, смирная бывает, а как подойдешь к ней -
и зашипит. Я глубоко верю: что решено в Небесной канцелярии, то неизбежно и
будет. Лучше же нам положиться на волю Божию и уклоняться от политической
болтовни, ибо она туманит голову и является малодушием. Унас тоже есть радио,
и газеты получаем русские и финские, но как-то мало говорят, или я мало
замечаю. Маленько и я узнаю, но мало обращаю внимание и пропускаю мимо
ушей, стараюсь побольше читать Святое Евангелие и святых отцов».216
Наверное, для монахини Марии такой ответ старца на ее мучительные
вопросы являлся единственно полезным. К сожалению, адресат этого письма нам
неизвестен, хотя им вполне могла быть и монахиня Мария. С содержанием и
настроением письма, из которого приведена выдержка, возможно в чем-то
перекликается следующее письмо старца к боголюбивейшей М. М. (монахине
Марии).
«31.07.1950 г. (Понедельник)
Христос посреди нас!
Боголюбивейшая М. М.
Письмо Ваше я получил и порадовался, что устроились хорошо. Так и
побывал бы у Вас, посмотрел и побеседовал о едином на потребу. «…» Я тоже
побаливаю, сердце все не поправляется - перебои продолжаются, но я привык к
ним и не обращаю внимания на них, лекарство не принимаю, все равно оно не
поможет, ибо свечечка жизни моей догорает. Благодарю Бога, что Он по Своей
благости продлил мою жизнь до таких годов. «Слава Богу за все», - повторяю
слова св. Златоуста.
О войне, будет ли она скоро, ничего не могу сказать, ибо Божий Промысл
непостижим нам, грешным, а судя по-человечески, скоро не должна быть, потому
что не подготовлены к ней. Лучше всего расположимся на волю Божию, буди
воля Твоя, Господи, во всем.
Надо читать больше Св. Евангелие и Псалтирь, ибо от этого чтения и
размышления о Премудрости и благости Всевышнего будет мир душевный, а от
чтения газет - малодушие и смущение.
Призываю на вас Божие благословение, храни Вас Господи.
Ваш доброжелатель и сомолитвенник
архигрешный схиигумен Иоанн».
Были искушения и другого рода. Она никак не могла вполне избавиться от
тревожного ожидания того, что что-то должно произойти. Страхи неожиданных
арестов, допросов, гонений по временам преследовали ее, как кошмарный сон. Ей
было известно, как Сталин расправился с русскими белыми генералами,
арестованными в европейских странах. Поэтому она очень боялась, когда узнала
из газет, что после окончания войны в Финляндию приезжает много советских
офицеров и чиновников. «Как и всем финнам, особый страх ей внушал Андрей
Жданов и его зловещая роль в сталинских чистках. Танеева каждый день ждала
появления в своей маленькой и убогой квартирке злобных коммунистов, прося у
Бога избавить ее от мучений, если здесь в Хельсинки повторятся ужасы
революционного Петрограда».217 О своем беспокойстве она писала старцу, и о.
Иоанн, конечно, успокаивал ее.
«13.07.1950.
Боголюбивейшая М. М.!
Вы напрасно беспокоитесь о неполучении Вашего письма.
Бог простит тя, чадо, старайся, насколько сил хватает, полагаться на волю
Божию, и Господь по Своему милосердию поможет тебе, и все Ваши страхи
исчезнут, аки дым.
Призываю на вас Божие благословение, с любовию о Христе
схиигумен Иоанн».
«10.10.1952.
Новый Валаам.
Боголюбивейшая М. М.
Христос посреди нас.
Ваши два письма я получил своевременно. Архимандрита Мелетия поминаем
о упокоении его души.
Я живу и покряхтываю, от худого сердца ноги пухнут. Все же служу,
готовлюсь служить седмицу, моя очередь через две недели.
Бедный человек, в молодости мучают страсти, а в старости - немощи. Жизнь
моя прошла, приблизился к переходу в другой, лучший мир, где нет печали и
воздыхания. Однако страшновато умирать, ведь дело-то небывалое; как будет
душа с телом разлучаться - тайна великая. Боязнь смерти у всех есть, говорит
Лествичник (Слово 6, 3).
Наша монастырская жизнь помаленьку еще теплится. Все же остарело наше
братство. С Божией помощию летние полевые работы кончили благополучно.
Хоть и холодливое лето было, все же хорошо справились с делами, даже лучше
крестьян. Впрочем, хоть и остарели иноки, но привычны к трудам.
Вот, М. М., не придется мне с Вами больше посидеть у стола за чаепитием и
поговорить о едином на потребу. Все же надеюсь, что увидимся в будущей жизни.
Вы стремитесь исполнить Евангельские заповеди, я тоже стремлюсь, а в немощах,
как человецы, сознаем и каемся, и Господь по Своему милосердию удостоит
свидания в будущей жизни. Когда дьявол нанесет мысли отчаянные, гони его
молитвенным бичом, ибо он очень нахальный, зело нападает на стремящихся к
духовной жизни. Святые Божии люди испытывали такие ужасы, [что] даже не
пожелали предать [их] писанию. Впрочем, его злая воля ограничена и искушает
нас, влагает разные мысли, но наше самовластие может принять, может и не
принять, конечно, с Божией помощию.
Храни Вас Господь. Пребываю Ваш сомолитвенник
схиигумен Иоанн».220
Отец Иоанн тихо скончался на Новом Валааме 24 мая (6 июня) 1958 года.
Матушка Мария пережила своего духовного отца на шесть лет.
Она заболела на даче 30 июня 1964 года. Оттуда ее перевезли в хельсинскую
больницу. Перед смертью она попрощалась со своими ближайшими друзьями,
исповедалась, причастилась Святых Христовых Таин и мирно отошла ко Господу
20 июля 1964 года в возрасте 80 лет. «С трудом были найдены 50 марок для
оплаты кладбищенского места N 234 в 27 квартале» православного кладбища г.
Хельсинки. Ее похороны состоялись в яркий солнечный день 23 июля 1964 года.
Проводить в последний путь монахиню Марию собралась небольшая группа
друзей и знакомых. «Слово прощания над ее могилой произнес протоиерей
Михаил Крузин». Матушка Мария (Анна Александровна Танеева) всегда носила в
своих волосах черную ленту - знак фрейлины Государыни Императрицы
Александры Феодоровны, преданной подругой которой она оставалась всю свою
жизнь. А еще до конца своих дней она желала вернуться в родной Петербург,
надеясь, что «Господь приведет ее туда»…221
Так закончилась жизнь женщины, чей жизненный путь является
утверждением правды и свидетельством жизненной силы святых русских идеалов
верности Богу, Царю и Отечеству.
Она оставила бесценные воспоминания, в которых затронуты и раскрыты с
точки зрения глубоко верующего, православного, русского человека все наиболее
важные и существенные моменты трагического периода русской истории, а также
правдиво, искренне и с глубокой любовью передан духовно-нравственный облик
каждого из членов Царской Семьи. Перед духовным подвигом Анны
Александровны, связанным с написанием этих воспоминаний, мы благоговейно
склоняем голову. Ее свидетельство поистине бесценно, если вспомнить, что Анна
Александровна занимала в жизни Царской Семьи особое положение. Она
единственная среди дворцовой свиты пользовалась не просто благоприятным
расположением со стороны Их Величеств, но самой искренней дружбой, являясь
духовным сотаинником Императрицы. Горячую любовь к Анне Александровне
испытывали и все Царские Дети. В силу этого ей придавалось ключевое значение
в той беспримерной по своим масштабам и чудовищной по искажению
действительности кампании клеветы на Помазанников Божиих, которая была
развязана противниками Самодержавной России и имела целью разрушить святое
основание русского государственного могущества. В этой травле Русского
Престола Анна Александровна явилась объектом возмутительной, ничем не
заслуженной и не оправданной ненависти со стороны тех, кто стремился нанести
удар в самое сердце русского самодержавия, силясь уничтожить благоговейное,
священное чувство любви, детского доверия и преданности русского человека
Божиему Помазаннику - Самодержавному Царю.
Однако в немалой степени благодаря усилиям Анны Александровны
Танеевой, ее мужеству и терпению ложь, воздвигнутая на Помазанника Божьего,
оказалась разрушенной в умах и сердцах русских людей. Без чего мы не смогли
бы в полной мере быть преданными русской идее, за которую принял
мученический венец наш последний Русский Царь - страстотерпец и
великомученик Николай II, своей царской кровью смывший позор предательства
русского народа, своей жертвенной смертью искупивший грех
цареотступничества…
Посему в основу этой книги была положена задача защитить от лжи доброе
имя одной из лучших представительниц Русского народа в период тяжкого его
испытания соблазнами революции, освободить драгоценный камень правды о
жизни и подвиге замечательной русской женщины Анны Александровны Танеевой
(тайной монахини Марии) от всякой наносной грязи - на прозрение и радость
людям, во славу Бога, Царя и Отечества! Мы расцениваем эту задачу как
нравственный долг и дело чести для русского человека.
Насколько удалось это исполнить - судить читателю.
Конец
и
Богу Слава!
1
Танеева А.А. Страницы моей жизни. М., «Благо», 2000, с. 168.
2
Архим. Пантелеимон. Отец Иоанн. Новый Валаам, 1992, с. 54.
3
Всероссийское генеалогическое древо //сайт в Интернете http://www.vgd.ru.
4
Танеева А.А. Указ. соч., с. 104 - 105.
5
Там же, с. 225 - 226.
6
Ласточкин С.Я. и Рубежанский Ю.Ф. Царское Село - резиденция российских
монархов. Архитектурный и военно-исторический очерк. СПб, 1998(2000) // сайт
http://www.pushkin-town.net/.pushkin/rus/22r.htm.
7
См. БСЭ, а также в Интернете на сайтах: http://www.taneyev.nm.ru/;
http://www.math.rsu.ru/orfey/taneev.ru; http://www.melody.ru/styles/klassika/face.
8
Всероссийское генеалогическое древо // http://www.vgd.ru.
9
Женская Оптина. Сост. Сергея и Тамары Фоминых. М., «Паломник», 1997, с.
95 - 96.
10
Там же.
11
Всероссийское генеалогическое древо // http://www.vgd.ru.
12
Гришин В.Н. Церковь в Ильинском // историко-краеведческий альманах
«Красногорье» N 4, 2000, с. 22 - 24.
13
Там же.
14
Смоленский Евгений. 1988 // интернет-сайт http://www.kraewedi.narod.ru.
15
Гришин В.Н. Церковь в Ильинском… С. 25 - 28.
16
Миллер Любовь. Святая мученица Российская Великая княгиня Елизавета
Феодоровна. М., «Столица», 1994, с. 40-42, 51-52.
17
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 28.
18
Ден Ю.А. Подлинная Царица. СПб, «Царское дело», 1999, с. 36.
19
Воейков В.Н. С Царем и без Царя. М., «Родник», 1994, с. 37.
20
Марков С.В. Покинутая Царская Семья. М., «Паломник», 2002, с. 45 - 46.
21
ГАРФ, фонд 618, ед. хр. 634.
22
Женская Оптина… С. 95 - 101.
23
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 28.
24
Танеева А.А. Указ. соч., с. 114 - 115.
25
Новиков Валерий. Варяг (хроника подвига и забвения) // «Молодая гвардия»
N 6, 1996, с. 22.
26
Жевахов Н.Д. Воспоминания… Т.1, гл. XXVI. М., «Родник», 1993, с. 236-237.
27
Воейков В.Н. Указ. соч., с. 36 - 37.
28
Винберг Ф. Указ. соч., с. 266 - 269.
29
Танеева А.А. Указ. соч., с. 91 - 93.
30
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 4.
31
Миллер Любовь. Царская Семья - жертва темной силы. Мельбурн 1998
(репринтное издание - Сергиев Посад, «Лодья»).
32
Дневники Императора Николая II. М., «ORBITA», 1992, с. 625.
33
Кей Л.Н. Мировой заговор. М.- Нью-Йорк, 1975.
34
Пагануцци П. Правда об убийстве Царской Семьи. М., «Товарищество русских
художников», 1992, с. 59 - 60.
35
Назаров Михаил. За кулисами «русской» революции. Послесловие издателя к
книге Энтони Саттона «Уолл-стрит и большевицкая революция». М., «Русская
идея», 1998, с. 321.
36
Ляшенко Л.М. Царь-Освободитель. Жизнь и деяния Александра II. М.,
«Владос», 1994, с. 134, 139, 191 - 206.
37
Там же, с. 209.
38
Валаамский летописец. Труды монаха Иувиана (Красноперова). М.,
издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995, с. 211 - 212.
39
Саттон Энтони. Указ. соч.
40
Байгушев Александр. Сатанинские признания закулисного человека,
«Молодая гвардия» N 6, М., 1996, с. 144 - 146.
41
Спиридович А.И. Великая война и Февральская революция. Воспоминания,
мемуары. Минск, «Харвест», 2004.
42
Там же, с. 29.
43
Там же, с. 77.
44
Там же, с. 79.
45
Там же, с. 84 - 85.
46
Ольденбург С.С. Царствование Императора Николая II. Т. II. Белград,
«Общество Распространения Русской Национальной и Патриотической
Литературы», 1939 (репринтное воспроизведение - М., издательская и рекламно-
информационная фирма «Феникс», 1992, с. 177).
47
Спиридович А.И. Указ. соч., с. 118 - 119.
48
Там же, с. 120.
49
Там же, с. 147.
50
Там же, с. 449 - 452.
51
Там же, с. 56.
52
Там же, с. 142-143.
53
Там же, с. 52.
54
Там же, с. 145.
55
Там же, с. 139.
56
Там же, с. 146.
57
"Совершенно секретно» N 25 (152), 2004.
58
Спиридович А.И. Указ. соч., с. 147.
59
ГАРФ, фонд 623, on. 1, ед. хр. N 29.
60
Там же, ед. хр. N 26.
61
Карамзин Н.М. Предания веков. М., «Правда», 1988, с. 580.
62
Там же, с. 582.
63
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 27.
64
Там же, ед. хр. N 35.
65
Винберг Ф. Крестный путь. СПб, «София», 1997, с. 304 - 307.
66
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 27, л. 6 - 7.
67
Марков С.В. Указ. соч., с. 54.
68
Российский Архив. Т. VIII. Сост. Л.А. Лыкова. Протоколы 105 и 106. М., студия
«ТРИТЭ» Никиты Михалкова, 1998, с. 352 - 354.
69
ошибка автора: покушение на Распутина произошло через 2 недели после
покушения на Франца-Фердинанда, - перепутан старый и новый стиль.
70
Танеева А.А. Указ. соч., с. 146.
71
Герасимов А.В. На лезвии с террористами. М., «Товарищество русских
художников», 1991, с. 42.
72
Ольденбург С.С. Указ. соч., с. 132.
73
Серафимово послушание. Жизнь и труды Н.А. Мотовилова. Сост. Стрижев
Александр. М., издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря,
1996, с. 102 - 103.
74
Распутина Матрена. Указ. соч., с. 270 - 272.
75
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 25.
76
Спиридович А.И. Указ соч., с. 62.
77
Там же, с. 64.
78
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 39.
79
Танеева А.А. Указ. соч., с. 103.
80
Там же, с. 109.
81
Там же, с. 110.
82
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28, л. 169.
83
Танеева А.А. Указ. соч., с. 121 - 122.
84
Ден Ю.А. Указ. соч., с. 106.
85
Фомин Сергей. Правда о Григории Ефимовиче Распутине // «Русский вестник»
N 21-23, 2002.
86
Царственные мученики в воспоминаниях верноподданных. М., «Сретенский
монастырь», «Новая книга», «Ковчег», 1999, с. 311.
87
Танеева А.А. Указ. соч., с. 103, 188 - 189.
88
Там же, с. 185.
89
Там же, с. 211-212.
90
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28, л. 124, 125.
91
Православный Царь-Мученик. Сост. Сергей Фомин, М., «Православный
Паломник», 1997, с. 36 - 45.
92
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28.
93
Максимова Л. Я принадлежу Москве. «Московский журнал» N 2, 1991, с. 48.
94
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28.
95
Гурко В.И. Царь и Царица // Николай II (воспоминания, дневники), СПб,
издательство Пушкинского Фонда, 1994, с. 411-412.
96
ГАРФ, фонд 623, on. 1, ед. хр. N 41, л. 11.
97
Обращение участников конференции «Исторические мифы и реальность» (от
4 октября 2002 года г. Москва) с прилагаемым на той же полосе «Историческим
свидетельством» // «Русский вестник» N 45-46 за 2002 г.
98
Спиридович А.И. Указ. соч., с. 189.
99
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 41, л. 7.
100
Валаамский летописец… С. 5.
101
Там же, с. 193-194.
102
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 41, л. 4.
103
ошибка автора: перепутал даты старого и нового стиля: покушение на эрц-
герцога произошло на две недели раньше покушения на Распутина
104
Сидорина Наталья. Златоглавый. Тайны жизни и гибели Сергея Есенина. М.,
«Классика плюс», 1995, с. 32.
105
Каротин Лев. Сергей Есенин в Царском Селе. СПб., «Облик», 2001. //
http://kfinkelshteyn.narod.ru/Tzarskoye_Selo/Gorod/Feod_gorodok.htm.
106
Танеева А.А. Указ. соч., с. 107.
107
Там же, с. 108.
108
Платонов О.А. Николай II в секретной переписке // Терновый венец России.
М., «Родник», 1996, с. 439 - 440.
109
Танеева А.А. Указ. соч., с. 108.
110
Спиридович А.И. Указ. соч., с. 319.
111
Танеева А.А. Указ. соч., с. 108.
112
Спиридович А.И. Указ соч., с. 320.
113
Кутайсова М.В., Кутайсов В.А. С.Э. Дуван: «Я люблю Евпаторию…». Слово и
дело Городского Головы. Евпатория, «Южногородские ведомости», 1996 //
http://kfinkelshteyn.narod.ru/Evpatoria/EvpЗ.htm.
114
Танеева А.А. Указ. соч., с. 108 - 109.
115
Спиридович А.И. Указ. соч., с. 321.
116
Танеева А.А. Указ. соч., с. 109.
117
Дневники Императора Николая II… С. 587.
118
Кутайсова М.В., Кутайсов В.А. Указ. соч.
119
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 3.
120
Танеева А.А. Указ. соч., с. 134, 163.
121
Там же, с. 135 - 136.
122
Там же, с. 159.
123
Там же, с. 135.
124
Там же, с. 161 - 162.
125
Там же, с. 130-131.
126
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 28.
127
Распутин Г.Е. Избранные мысли, письма и телеграммы Царской Семье //
Платонов О.А. Жизнь за Царя. М., «Лествица», 1999, с. 489-491, 495-496.
128
Добротолюбие (ц-сл.). Ч. I. М., Сретенский монастырь, 2001, с. 127.
129
Там же, с. 124.
130
Спиридович А.И. Указ. соч., с. 463 - 465.
131
Там же.
132
Танеева А.А. Указ. соч., с. 110 - 111.
133
ГАРФ, фонд 601, оп. 1, ,ед. хр. 1213.
134
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 27, 28.
135
Танеева А.А. Указ. соч., с. 124.
136
Там же, с. 123-124.
137
Марков С.В. Указ. соч. с. 78 - 79.
138
Танеева А.А. Указ. соч., с. 73 - 74.
139
Воейков В.Н. Указ. соч., с. 115.
140
Болотин Леонид. Царское дело. М., «Информационно-исследовательская
служба «Царское дело» «, 1996, с. 140 - 142.
141
Скотт Стаффан. Романовы. М., «Захаров», 2000, с. 91.
142
Убийство Распутина. Из дневника В.М. Пуришкевича. М., «Интерпринт», 1990,
с. 15 - 16.
143
Болотин Леонид. Указ. соч.
144
Назаров М.В. Кто наследник Российского Престола? М., «Русская идея», 2004.
145
Танеева А.А. Указ. соч., с. 152.
146
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. 28.
147
Спиридович А.И. Указ. соч., с. 446.
148
Степанов А.Д. Черная сотня (взгляд через столетие). СПб., «Царское дело»,
2000, с. 50, 95, 134.
149
Спиридович А.И. Указ. соч., с. 446 - 447.
150
Танеева А.А. Указ. соч., с. 111-112.
151
Там же, с. 151-152.
152
ГАРФ, фонд 623, оп. 1, ед. хр. N 3.
153
Танеева А.А. Указ. соч., с. 226.
154
Марков С.В. Указ. соч., с. 214, 216, 469 - 473, 247.
155
Кторова А. Пращуры и правнуки. СПб, «Политехника», 1997.
156
ГАРФ. фонд 623, оп. 1, ед. хр. 5.
157
Там же, ед. хр. 1.
158
Там же, ед. хр. 2, л. 1.
159
Там же, ед. хр. 2, л. 2.
160
Там же, ед. хр. 10.
161
Там же, ед. хр. 8.
162
Там же, ед. хр. 7, л. 1.
163
Там же, ед. хр. 7, л. 3.
164
Там же, ед. хр. 42, л. 7 переписка от 10 июня 1927 г.
165
Там же, ед. хр. 42, л. 9.
166
Там же, ед. хр. 21.
167
Там же, ед. хр. 21, л. 9.
168
Там же, ед. хр. 21.
169
Там же, ед. хр. 21, л. 1.
170
Неопубликованные воспоминания // Николай II глазами современников. СПб,
издание Пушкинского фонда, 1994, с. 515-516.
171
Фрейлина Ее Величества Анна Вырубова. Сост. А.В.Кочетов, М., «ORBITA»,
1993, С. 370 - 372.
172
Баранов В. Очень созвучно современности // А.Н. Толстая. День Петра. М.,
«Правда», 1984.
173
Там же.
174
"НГ-Религии» N 249 за 19 ноября 2003.
175
Козлов В.П. Обманутая, но торжествующая Клио. Подлоги письменных
источников по российской истории в ХХ веке. М., Российская политическая
энциклопедия (РОССПЭН), 2001.
176
Платонов О.А. Терновый венец России. История Русского народа в ХХ веке. Т.
I, М., «Родник», 1997, с. 772 - 773.
177
Миронова Татьяна. О фальсификациях жития св. Царя-мученика Николая II//
«Русский вестник» N4 за 2003 г.
178
Неопубликованные воспоминания // Николай II глазами современников. СПб,
издание Пушкинского фонда, 1994, с. 173.
179
Anna Virubova - kejsarinnans hovdam. Redigerad аv Irmeli Viherjuuri, Helsingfors,
1988.
180
Воспоминания архимандрита Афанасия (Нечаева) // «Русский паломники» N
1, 1990.
181
Власов Л.В. Женщины в судьбе Маннергейма. СПб, Фонд «Отечество», 2005,
с. 162.
182
Письмо публикуется с разрешения Архива Валаамского монастыря (дело N
17).
183
Власов Л.В. Указ. соч., с. 162.
184
Воспоминания архимандрита Афанасия (Нечаева).
185
Валаамский летописец. Труды монаха Иувиана (Красноперова). М.,
издательство Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, 1995, с. 199 - 200.
186
Иеромонах Арсений (Хейкенен). Послесловие (неопубликованный русский
перевод со шведского) // Anna Virubova - kejsarinnans hovdam. Redigerad аv Irmeli
Viherjuuri, Helsingfors, 1988.
187
Этот эпизод составителю удалось найти на одном из сайтов Интернета,
название которого, к сожалению, утеряно.
188
Власов Л.В. Указ. соч., с. 162.
189
Там же, с. 162 - 163.
190
Валаамский патерик. Т. II. М., Спасо-Преображенский Валаамский монастырь,
«Паломник», 2003, с. 256.
191
Иеромонах Арсений (Хейкенен). Указ. соч.
192
Там же.
193
Там же.
194
Там же.
195
Власов Л.В. Указ. соч., с. 158.
196
Там же, с. 160.
197
Там же, с. 163.
198
Там же, с. 164.
199
Там же, с. 165.
200
Там же, с. 166.
201
Там же, с. 169.
202
Там же, с. 170.
203
Там же, с. 170 - 173.
204
Там же, с. 169.
205
Архим. Пантелеимон. Отец Иоанн. Новый Валаам, 1992, с. 54.
206
Власов Л.В. Указ. соч., с. 169.
207
Архим. Пантелеимон. Указ. соч,, с. 62.
208
Anna Virubova - kejsarinnans hovdam. Redigerad av Irmeli Viherjuuri, Helsingfors,
1988.
209
Власов Л.В. Указ. соч., с. 169.
210
Архим. Пантелеимон. Указ. соч., с. 9 - 10.
211
Там же, с. 50.
212
Там же, с. 54.
213
Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. М., «Сестричество во имя
преподобномученицы Великой княгини Елизаветы», 1996, с. 72 - 77.
214
Большаков С. На высотах духа. Делатели Иисусовой молитвы. М., «ТРИМ»,
1995, с. 23 - 25.
215
Валаамский патерик. Т. II. М., Спасо-Преображенский Валаамский монастырь,
«Паломник», 2003, с. 258 - 261.
216
Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. Клин, «Христианская жизнь»,
2004, с. 302.
217
Власов Л.В. Указ. соч., с. 169 - 170.
218
Валаамский патерик. Т. II, с. 262 - 264.
219
Письма Валаамского старца схиигумена Иоанна. Клин, «Христианская жизнь»,
2004, с. 300.
220
Валаамский патерик. Т. 11, с. 264 - 267.
221
Власов Л.В. Указ. соч., с. 164, 172.