Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Чаша Скорби
Warhammer 40000 –
Бен Каунтер
«Чаша Скорби»
Глава первая
Пресс веков таким грузом опустился на Либрариум Терры, что самый воздух в его
коридорах, казалось, загустел от прошедших лет. Бесчисленные шаткие колонны папок с
бумагами и покрывшиеся ярью-медянкой дата-стеки помнили многие тысячелетия истории.
Либрариум располагался глубоко под корой планеты, но даже в его коридоры проникал
неразборчивый гул суеты, наполнявшей весь священный мир-улей Терру. Это были голоса
миллиардов людей, прокладывавших свой путь через бюрократические заслоны, спаявшие
Империум Человечества в единое целое.
Даже старшина отряда устранения ощущал великую важность собранной в Либрариуме
информации. Всю свою жизнь он провел на Терре, связанный по рукам и ногам мириадами
осточертевших дел, нагруженных на него властями Империума. Как и все его предки, он был
занят этим трудом с самого своего рождения, а тенистые коридоры Терры стали для него
всем миром.
Но даже он, после многолетнего неблагодарного труда, инстинктивно осознавал, что
Либрариум Терры хранит в себе особенно точные и опасные сведения об истории.
Старшина заглянул за следующий поворот и увидел перед собой проход, вдоль стен
которого протянулись полки, уставленные древними книгами, от старости уже ставшими не
более чем пачками гниющей бумаги. В коридоре горели желтоватые люминосферы,
выхватывающие из полумрака серебристую паутину, которую никто не тревожил с тех пор,
как сюда поставили книги.
Подробного плана Либрариума Терры не знал никто. Оценки его размеров были весьма
приблизительными и разнились, поскольку никто из возвратившихся еще не доходил до его
пределов. Отряду устранения даже сюда пришлось добираться в течение трех суток. Если
верить догадкам адептов, отдавших отряду приказания, цель была уже близка.
Старшина жестом приказал десятку людей, находящихся в его подчинении, продолжать
свой путь. Они были облачены в черные комбинезоны с капюшонами, оставлявшими
открытыми только глаза, и со встроенными масками ребриферов, защищавшими легкие от
пыли. В обтянутых перчатками руках люди сжимали узконосые огнеметы, подключенные к
топливным канистрам на их поясах. Сам старшина был вооружен автоматическим
пистолетом с глушителем и подавителем вспышек. Бригада передвигалась быстро и
практически бесшумно, постоянно прикрывая друг друга. Они всегда состояли в одном
отряде, и старшина с самого начала командовал ими. Ему на самом деле уже не было нужды
приказывать — они следовали привычному плану, так же как и бесчисленные поколения их
предков, в вечной охоте в глубинах Терры.
Старшина стремительно промчался по проходу и выскочил на площадку,
поднимавшуюся над запутанным лабиринтом книжных стоек и дата-стеков. На ветхих
полках, готовых обрушиться под весом древних записей, стояли огромные, обтянутые кожей
тома и потускневшие информационные планшеты, лежали рассыпающиеся свитки и
распечатки. Дата-стеки — блоки гладкого кристаллического материала черного цвета, где
были записаны потрясающе огромные объемы информации, — выстроились рядами,
протянувшимися от зловещих матово-черных обелисков до созданных искусными руками
инфо-алтарей, покрытых утонченной филигранью и окруженных скоплениями статуй.
Некоторые из памятников изображали Адептус Астартес — закованных в броню
космических десантников, являвших собой элиту вооруженных сил Империума и
сражавшихся с чужаками и скверной среди далеких звезд.
Старшина устремил взгляд в сумрак раскинувшегося внизу лабиринта. Он заметил
движение — в алькове, образованном несколькими шкафами, трудился схолар. Обложившись
раскрытыми книгами, он стремительно метался от одной к другой. Лицо его было невероятно
испещрено морщинами, а руки заменяли суставчатые металлические протезы, листавшие
страницы книг с немыслимой скоростью. Схолар мог оказаться просто сервитором,
безмозглой машиной, содержавшей в себе крупицу человеческого только потому, что его
создали из очищенного человеческого мозга. Или это мог быть такой же, как сам старшина,
разумный, преданный слуга Терры, прибывший сюда по заданию, которое, скорее всего,
было занудным и бессмысленным, но тем не менее олицетворяло верность граждан Терры
делу бессмертного Бога-Императора.
Старшина поднес к глазам свой автоматический пистолет и взял в прицел лысый, туго
обтянутый кожей затылок схолара. Оружие один раз тихо кашлянуло, и голова старика
смялась, точно была сделана из тонкой бумаги. Тело дернулось, повалилось, обрушив полки
стоявшего позади шкафа, и исчезло под грудой упавших книг. Свидетелей удаления
оставлять нельзя. Так всегда было и так всегда будет. Если бы схолар успел их увидеть, он и
сам понял бы причину своей смерти.
Когда старшина спрыгнул с балкончика во мрак лабиринта, остальной отряд
последовал за ним, с грохотом приземляясь на потемневший от старости деревянный пол.
Воздух внизу стал настолько тяжелым от минувших лет и хранившихся здесь знаний, что
людям казалось, будто они пробиваются сквозь воду. Слабый, болезненный свет редких
электрических ламп только подчеркивал черноту теней. Старшина прочитал несколько
заглавий и дат, проставленных на корешках книг. В этих томах содержались подробности,
касавшиеся Вооруженных Сил Империума, истории полков Гвардии и отчеты о давно
позабытых баталиях. В этих томах хранилась память о миллиардах погибших, и старшина
чувствовал, как их голоса взывают к нему с тех же страниц, что прославляли
самопожертвование людей во имя Императора.
Всего один взмах руки, и отряд устранения рассеялся по залу. Они без разбору снимали
с полки книги, просматривали обложки и содержание, а затем бросали их на пол.
Неожиданно появился сервитор, чьи деформированные, с широко расставленными пальцами
ладони зашарили по полу в бесплодных попытках навести порядок. Ближайший к нему
человек развернулся и окатил струей пламени его уязвимое человеческое тело, а затем
возвратился к своей работе, пока сервитор умирал в судорогах, наполняя помещение
удушливым дымом.
Другой помощник подбежал к старшине, сжимая в руках книгу в красном кожаном
переплете и с позолоченным обрезом страниц. На обложке проступал рельефный знак,
выполненный из черного камня, — кубок, окруженный волнистым ореолом. Именно на
поиски этого герба их и отправили.
Старшина хлопнул по плечу ближайшего солдата-устранителя. Тот хлопнул
следующего, и так сигнал прошел по кругу в единый миг. Все побросали книги, которые
держали в руках, и подняли огнеметы.
Пламя ударило по книжным полкам, наполнив наэлектризованную атмосферу
Либрариума Терры запахом гари и дымом. Защитные костюмы бригады спасали их от
основного жара, но лабиринт все равно вскоре показался им печной топкой. В проходах
между полыхающими шкафами заплясал раскаленный воздух.
Выбив магазин из автоматического пистолета, старшина заменил его другим, с одним-
единственным патроном, который снял со своего пояса. Лидер устранителей прицелился в
ближайший из дата-стеков, выполненный в форме трехгранного алтаря, на мемо-кристалле
которого были выгравированы сцены героических сражений. Оружие вновь едва слышно
выстрелило, и разрывной заряд превратил кристалл в груду черных осколков.
Не произнеся ни слова, с эффективностью, выработанной многими поколениями
предков, занимавшихся тем же трудом, отряд устранения прошел через эту секцию
библиотеки, сжигая и разрушая все, что могло содержать информацию, которую им было
приказано уничтожить. Из всех углов уже летели дроны энергоподавления, проецировавшие
глушащие поля, в попытке сдержать пламя и не позволить ему распространиться. Когда
бригада людей ушла, дроны смогли подлететь ближе, и сила их объединенных полей
затушила огонь. Но не раньше, чем книги и дата-стеки превратились в пепел и дым.
Как и в случае с большинством миров Империума, никто толком не знал, когда именно
был заселен Корис XXIII-3. Со времен, память о которых не сохранилась уже даже в архивах
Администратума, поверхность серовато-зеленой, почти безликой планеты покрывали
огромные, площадью в целый континент, фермы. Численность населения агрикультурного
мира едва достигала десяти тысяч человек, но тем не менее он стал важнейшим звеном в
макроэкономике соседних систем, поскольку гроксы являли собой продукт столь же
жизненно важный, как и оружие, танки или питьевая вода.
Гроксы были огромными, неуклюжими рептилоидами, грязными и тупыми животными.
Но что действительно имело важность, так это их можно съесть практически без остатка. Из
каждой туши получалась целая гора бесцветного и безвкусного, жилистого, но очень
питательного мяса. Без гроксов, доставляемых с Кориса XXIII-3 в пузатых грузовых баржах,
миллиардные армии рабочих и бюрократов, населявшие ближайшие миры-ульи, начали бы
голодать, взбунтовались и погибли. А космические верфи половины сегментума обнаружили
бы, что потребляемое ими людское топливо иссякло.
Администратум понимал, сколь ценный ресурс представляют собой гроксы. Поэтому
агрикультурный мир перешел под его полный контроль, избавившись от взяточников-
губернаторов и добившись эффективности управления благодаря тому, что его агенты являли
здесь единственную власть и, конечно же, составляли все население планеты.
На Корисе XXIII-3 практически никогда не случалось чего-нибудь мало-мальски
интересного, об этом позаботились трудолюбивые сотрудники Администратума. Кочующие
стада гроксов и крошечные островки, где обитали адепты, веками не видели никаких
происшествий. Равномерное течение лет нарушало только прибытие огромных темных туш
грузовых кораблей, а также редкие смерти, рождения и продвижения по службе среди
горстки обитателей.
Поэтому, когда на единственном космодроме планеты, расположенном в Хабитате
Ипсилон, действительно приземлился корабль, принесший на борту нечто иное, нежели
замена очередному скоропостижно скончавшемуся адепту, — это стало знаменательным
событием. Судно было небольшим, но очень, очень быстрым, и бо льшую часть его
составляло скопление двигателей, сходившихся клином к острому клюву кокпита. На нем не
было опознавательных знаков и названия, как полагалось кораблю Администратума, не было
даже стилизованной альфы, обозначавшей принадлежность к этой организации. Адепт
Медиан Вринтас, самый высокопоставленный человек хабитата, предположила, что судно
привезло кого-то или что-то очень важное. Она поспешно облачилась в официальное черное
платье Администратума и торопливо зашагала по узким пыльным улочкам хабитата, чтобы
поприветствовать пассажиров судна.
Она не знала, верна ли ее догадка.
Хабитат Ипсилон, как и все прочие поселения на планете, был возведен из прочного
коричневого рокрита, который отлили заранее и сбросили затем с низкой орбиты. Здания
выглядели некрасиво, угловато и безлико. Окна были из темного светоотражающего стекла,
защищавшего офисы, мастерские и крошечные квартирки от яркого оранжевого сияния
вечернего солнца. Единственным, что отличало Хабитат Ипсилон от других, был космодром
— собранный из готовых секций круг, выступавший из поселения. Его оборудовали
небольшой автоматической станцией управления посадкой и несколькими неиспользуемыми
ремонтными ангарами, только лишний раз напоминавшими, что здесь практически никогда
не приземляются корабли.
Часть корпуса судна отошла и опустилась с отчетливым шипением гидравлики. По
рампе загрохотали сапоги, и из звездолета вышли три отряда Сестер Битвы. Солдаты
Экклезиархии, церкви Императора и духовного стержня Империума, они были облачены в
черные узорные энергетические доспехи, защищавшие тело владельца от подбородка и до
ступней. Их болтеры и огнеметы обладали достаточной боевой мощью, чтобы не оставить от
хабитата ничего, кроме груды дымящихся развалин. Лицо командира было еще более
угрюмым, чем у всех остальных сестер, и свидетельствовало о приближении старости, а это
говорило о том, что его обладательница оказалась на редкость живучим человеком. Она была
вооружена энергетическим топором с огромным лезвием. Основной, матово-черный цвет
доспехов Сестер дополнялся серебром рукавов и плащей — орденских и войсковых знаков
отличия на них не оказалось.
Пока Сестры Битвы строились на феррокритовом посадочном поле, их начальница не
проронила ни слова и не уделила внимания адепту Медиан Вринтас. Они встали вокруг
корабля почетным караулом, взяв оружие на изготовку, — хотя вряд ли что-то в Хабитате
Ипсилон могло представлять для них опасность. Адепт Вринтас была наслышана о Сестрах
Битвы, о легендарной силе их веры и мастерстве в обращении с оружием, но никогда прежде
не видела ни одной из них во плоти. Значит, делегация священнослужителей? Духовное
здоровье планеты решили проверить Миссионария Галаксиа или какой-нибудь исповедник?
Вринтас мысленно поздравила себя с тем, что всего три дня назад приказала навести лоск на
маленькую церквушку хабитата.
Следующий, появившийся из корабля, оказался мужчиной. Он был не слишком высок,
но ему придавали величия броня, защищавшая его торс и руки, и доходивший до земли
пуленепробиваемый плащ из коричневой кожи, на который были нашиты армированные
пластины. На узком морщинистом лице выделялись массивная челюсть и слегка
приплюснутый нос, который, казалось, неоднократно ломали, а затем вправляли. У мужчины
были удивительные, серовато-голубые глаза, намного больше и выразительнее, чем адепт
ожидала увидеть на подобном лице. Черные волосы человека уже начали редеть. На одном из
висков и позади уха Вринтас заметила имплантированные ему изящные нейроконтакты,
достаточно простые с точки зрения последних достижений аугметики, но запредельно
дорогие для привязанного к аграрной планете адепта. Руки мужчины защищали перчатки; в
одной руке он держал информационный планшет.
Он прошел мимо выстроившихся почетным караулом Сестер, поглядев только на их
командира и едва заметно кивнув ей. Последние солнечные лучи заставили засверкать
кольца, которые мужчина носил поверх черной кожаной перчатки. Разыгравшийся ветерок
развевал полы его плаща.
— Адепт? — вопросительно произнес он, направляясь к Вринтас.
— Я — Медиан Лахримилла Вринтас, старший адепт этого хабитата, — ответила она,
затрепетав при мысли, что стоящий перед ней мужчина может оказаться куда более важной
персоной, чем все ранее встречавшиеся ей люди. — Я надзираю над вторым по
производительности континентом планеты. На нашем попечении находится
пятисотмиллионное поголовье гроксов в девяти…
— Гроксы меня не интересуют, — перебил ее незнакомец. — Я прошу вас только о том,
чтобы вы уделили мне несколько часов своего времени и помогли встретиться с одним из
ваших адептов. У меня нет желания слишком сильно отвлекать вас от важных дел.
Вринтас немного расслабилась, увидев легкую улыбку на лице мужчины.
— Конечно, — сказала она. — Но сначала мне необходимо узнать для отчетности ваше
имя и должность. Мы не имеем права разрешать кому попало бродить рядом с нашими
предприятиями. И безусловно, вам с вашими коллегами придется пройти через
дезинфекционные душевые. Также, если вы собираетесь покидать пределы хабитата, вам
потребуется соблюсти требования карантина, поэтому, как только я узнаю, какими
полномочиями вы обладаете…
Мужчина сунул руку под пуленепробиваемый плащ и извлек на свет небольшую
металлическую коробочку. Он откинул крышку, и Вринтас увидела внутри стилизованную
рубиновую литеру «I» на серебряной подложке.
— Я представляю власть Императорской Инквизиции, — все с той же улыбкой
произнес человек. — Мое имя вам знать незачем. А теперь сопроводите меня к адепту
Диессу.
Глава вторая
Небо над Юмениксом потемнело. Весь мир-улей погрузился в вечные сумерки,
освещаемые только слабым оранжевым заревом, исходящим от нагревательных вышек, и
мерцающими, все сильнее тускнеющими люминосферами, выходившими из строя одна за
другой с тех пор, как погибла планета. Над ульем Квинтус, служившим домом стремительно
сокращающемуся населению, оседал жирный пепел костров, в которых сжигали мертвецов.
Дым поднимался даже над разграбленными дворцами знати. Шум, стоявший в улье,
разносился на километры вокруг — выли сирены на крышах танков арбитров, скрежетали,
разрушаясь, подвесные туннели, по которым горожане удирали из очередной «горячей
точки», грохотали взрывы, когда срабатывали бомбы, подложенные мародерами, или
разбивались на импровизированных взлетных площадках перегруженные шаттлы.
И запах. В первую очередь, конечно, пахло дымом — да и могло ли быть иначе, если
теперь хоть какой-то чистоты можно было добиться только огнем. Еще ощущался смрад
разлившегося топлива. И пота перепуганных беженцев. Но было и что-то еще… сладкое, но
отвратительное зловоние, от которого слезились глаза и хотелось зажать нос. Оно пропитало
весь город — от чертогов блаженства до самого подбрюшья улья, до бесконечных служебных
лабиринтов и золотых торговых залов. Оно просочилось на бесплодные пустоши,
соединяющие города. Даже дикие животные и те пытались сбежать, почувствовав этот запах,
понимая еще до того, как их души забирали зараженные равнины, что так пахнет смерть. И
это была не одна из тех смертей, что регулярно посещали улей Квинтус.
Чума.
Одни называли ее белой смертью, другие — низовой оспой, третьи — духом гнили.
Врачи, пытавшиеся выходить заболевших аристократов, придумывали для нее длинные,
сложные имена на высоком готике. Но к тому времени, когда закопали покрытое кровавыми
язвами тело старого губернатора Хугенштейна, а с ним и трупы всей его семьи и большей
части прислуги, заболевание обычно называли просто «чума».
Никто не знал, чем ее лечить. Были перепробованы все способы — от полной замены
крови для сверхбогатых граждан до народных средств, придуманных, когда город был еще
юн. Не помогало ничего. Отчаявшиеся люди стали искать причину болезни, и теперь число
безвинно сожженных за умышленное распространение инфекции и ведьмовство непрестанно
увеличивалось. Когда чумные костры протянулись до самого горизонта, даже те, кого обошла
болезнь, не могли чувствовать себя в безопасности. Никто не понимал, откуда взялась чума.
И любой, кто пытался разобраться, только погибал быстрее.
Некоторым удалось выбраться. Офисам Администратума пришлось немало
потрудиться, ставя печати на бумагах, чтобы спасти представителей высших эшелонов. Части
владельцев мануфакторий помог свойственный их профессии обостренный нюх на
неприятности, благодаря чему они вовремя приобрели себе места на отлетающих с планеты
прогулочных яхтах и шаландах контрабандистов.
Другие могли сбежать, но не стали. Губернатор сделал самый благородный поступок за
все свое правление, решив остаться в умирающем городе. Адептус Арбитрес даже не
помышляли о том, чтобы бросить свою работу, и продолжили насаждать имперский порядок.
Не покинули мир и проповедники Министорума, все так же возносившие молитвы в храмах,
куда набивались отчаявшиеся и больные горожане. Но сотни миллионов людей, населявших
многочисленные слои улья Квинтус, мечтали о том, чтобы им выпал счастливый билет на
борт жалкой горстки эвакуировавшихся кораблей. Любое судно, способное вывезти с
планеты мало-мальски значительное количество граждан, незамедлительно расстреливалось
лазерами сил орбитальной обороны, надзиравших за соблюдением карантина над
Юмениксом. Спастись удавалось только единицам. Остальное население было обречено.
Опасность, конечно, не останавливала крупные суда, которые все равно пытались
улететь и оставляли потом в небе длинные полыхающие полосы — очередное знамение
смерти для людей внизу. Но в городе были и меньшие по размерам корабли, способные
проскочить мимо карантинной блокады. Отдельные космодромы все еще функционировали,
и, как только проносился слух, что готовится очередной отлет, орды полумертвых жертв
собирались вокруг стартовых площадок и ангаров.
Как правило, кораблей там не оказывалось. Но когда чума добралась уже и до
Центрального Дока 31, картель Поллоса сумел раздобыть небольшое исследовательское
суденышко, более-менее пригодное для того, чтобы вывезти из улья Квинтос патриарха дома
и его ближайших родственников. Как и следовало ожидать, стены Центрального Дока 31 тут
же обступили толпы людей, которым мешала прорваться только личная армия картеля
Поллоса. Корабль заправлялся и готовился взлететь под грохот ружей, бивших по беженцам.
Возможно, это судно оставалось для них последним шансом на спасение от чумы.
Надежда стала редчайшим из всех товаров. Но всякие надежды угасли, когда мощный
взрыв уничтожил участок восточной стены.
Автосенсоры, встроенные в шлем сержанта Солка, заставили его зрачки сузиться, когда
над восточной стеной вскинулось пламя. Из руин хабитата, казавшихся островком среди
обступившей их со всех сторон зачумленной толпы, он увидел взметнувшиеся с громким
грохотом в воздух обломки феррокрита. Взрывом сбросило вниз охранников Поллоса, а по
толпе пробежала рябь, когда ударная волна раскидала первые ряды.
Взрывпакет, установленный Карриком, сделал свое дело. Впрочем, Каррика можно
было бы считать счастливчиком, если бы ему удалось прожить достаточно долго для того,
чтобы объединиться с остальным подразделением, от которого он был отрезан. Разумеется,
если хоть кто-то из них вообще сумеет пробиться к космодрому. Капитан Дрео погиб, и
командование перешло к Солку. Подразделение вышло на цель, и сержант понимал, что, раз
уж он собирается как-то рассчитаться за гибель своих братьев по оружию, миссию
необходимо выполнить.
— Вперед! — прокричал он в вокс, и шестеро последних Испивающих Души
выпрыгнули из обгоревших окон разрушенного здания.
Они приземлились прямо в гуще толпы, и, нырнув в нее, будто в морские воды, Солк
ощутил прикосновения гноящихся рук. С трудом поднявшись на ноги, он увидел, как его
собратья сражаются с людским потоком, — космические десантники на целую голову и даже
плечи были выше любого неаугметированного человека, поэтому сержант легко нашел
каждого из своих бойцов: Крин с плазмаганом, Дриан, Хортис, Эан и огромный Нициас,
волокущий на себе единственного пленника, взятого подразделением.
Нициасу пришлось бросить свою ракетную установку еще на первых этапах
кровопролитной миссии, когда они потеряли Дрео. С тех пор он пробивался только при
помощи ножа и болтерного пистолета. Он взял на себя ответственность за пленника,
которому связал руки, закрыл лицо и теперь тащил свободной рукой.
Солк пробивался через бушующую толпу. Безвольные, обезумевшие люди
оглядывались на него, цеплялись пальцами. Их освещали пожары, полыхающие во
вздымающихся скалами шпилях, и поисковые прожектора, помогающие целиться солдатам,
охранявшим проломленную стену космодрома. Только с восточной стороны стартовую
площадку обступили около десяти тысяч человек, и Солк видел груды живых и мертвых тел
у баррикад возле стен.
Сержант проталкивался вперед, его закованное в энергетический доспех тело
раскидывало людей в стороны. Тех, кто оказывался на его пути, он поднимал и отбрасывал.
Ему не хотелось причинять беженцам боль — они были неповинны в безумии Империума,
где имели несчастье родиться, — но, если они начинали мешать, он мог их просто раздавить.
Задание с самого начала пошло отвратительно и завершиться тоже должно было мерзко.
Первые ряды оправились от взрыва, и толпа устремилась в пролом. Заговорили ружья
охранников Поллоса, открывших огонь по жертвам чумы, которые перебирались через
развалины к посадочной площадке космодрома.
С ближайшей наблюдательной вышки запустили ракету, оставившую широкую брешь в
толпе. Солк протолкался вперед и побежал по кратеру, усеянному по краям почерневшими
трупами. Теперь он был уже почти возле самого пролома, зияющего в укреплениях. Стена
вздымалась на двадцать метров в высоту и имела еще несколько в толщину, но взрывпакет
сумел разрушить довольно большой участок. Из-за груд кирпича уже вели автоматический
огонь, а с начинающегося за ними поля доносился лай ружей — там добивали жертв,
сумевших перебраться через обломки.
— Нициас, Крин, за мной! — крикнул Солк в вокс, одновременно высаживая несколько
болтерных зарядов по облаченным в цветастую униформу солдатам Поллоса, укрывшимся за
развалинами. — Остальным — прикрывать!
Из толпы за спиной сержанта вырвалась громоздкая фигура Нициаса, а следом за ним
появился и Крин. Некоторые из охранников уже заметили массивных, облаченных в
пурпурные доспехи космодесантников и скорректировали огонь, справедливо распознав в
них наибольшую опасность для восточной стены. Очередь из автомата простучала по
наплечнику Солка, и сержант практически вслепую стал стрелять в ответ, низко пригнув
голову и выбежав на открытое пространство, отделявшее его от разлома.
Два космодесантника, укрывавшихся в толпе, открыли огонь из болтеров,
установленных на стрельбу длинными очередями, и испещрили стену небольшими взрывами.
Охранявшие ее солдаты дергались и падали, некоторые переваливались через край стены и
повисали на ограждении из колючей проволоки и баррикадах. Их тела смешивались с
трупами погибших жертв чумы.
Солк бросился в укрытие, когда землю возле него прошила очередь из тяжелого
стаббера. Стреляли с вышки. Нициас, бежавший сразу за сержантом, развернулся и ответил
огнем. У охранников там, наверху, были и стаббер, и ракетная установка, а Солк со своими
десантниками теперь считался приоритетной целью.
И нельзя сказать, что зря. С земли за спиной Солка протянулось копье ослепительно
белого света, плазменный заряд ударил по наблюдательной башне, испепелив внутри и
людей, и оружие. Крин, вокруг заряжающихся контуров плазмагана которого задрожал
раскаленный воздух, пошатнулся под автоматическим огнем, ведущимся со стен, но все-таки
нырнул в укрытие рядом со своим другом.
Пленник Нициаса перестал сопротивляться. Облаченный в ржаво-красный рабочий
комбинезон, почерневший от грязи и оружейного дыма, он просто повис тряпичной куклой
на плече огромного космодесантника, сжимавшего болтерный пистолет в свободной руке.
Солк рискнул слегка высунуться вбок, чтобы узнать, что происходит за проломом.
Сержант картеля Поллоса заставлял своих солдат организовать огневой рубеж. В основной
своей массе они были вооружены автоматами, но попадались и бойцы с шотганами. Всего их
было около двадцати человек, облаченных в изумрудно-зеленую форму со сверкающими
золотыми пуговицами и пряжками и начищенные до блеска черные высокие сапоги. Как
правило, эти войска использовались только показухи ради, из-за чего их форма и была столь
красочной, но картель осознавал всю необходимость содержания надежной личной армии, а
потому солдаты были хорошо обученными и целеустремленными людьми.
Кивнув Нициасу и Крину, Солк швырнул через груду обломков, за которой укрывался,
пригоршню фраг-гранат — каждая размером с монету. Прогремела серия гулких разрывов, и
космодесантник перемахнул через завал, бросаясь к огневому рубежу сквозь поднявшуюся
тучу пыли.
Первые свои выстрелы он произвел в автоматическом режиме, заставляя солдат залечь,
затем переключился на стрельбу короткими очередями и, не прекращая огня, побежал
дальше. Когда болты пробивали черепа солдат, решивших поднять голову и попытаться
ответить ему, над укреплениями вскидывались багряные брызги. Повсюду вокруг
космодесантника застучали пули, и тело пронзили горячие вспышки, когда несколько
попаданий пробили керамит брони. Солк продолжал нестись вперед, невзирая на боль, и
прыгнул прямо в самую гущу противников.
Так и сражались Испивающие Души. Хладнокровно и быстро. Космический десантник
чувствовал себя в наибольшей безопасности, когда оказывался в эпицентре сражения, лицом
к лицу со своим врагом, где при помощи брони, оружия, физической силы и
самоотверженности мог сломить любое сопротивление. Когда перезарядившийся плазмаган
Крина обрушил раскаленные потоки на дальний конец укреплений, Солк ударил прикладом
болтера в лицо первого же попавшегося ему человека. Глаза измазанного в грязи, усталого
солдата недоверчиво взирали на возвышающуюся над ним трехметровую машину убийства,
даже когда Солк целился ему в висок. Сержант отбросил мертвое тело в сторону и боевым
ножом ударил следующего противника, стоявшего позади первого.
Вторая жертва Солка повалилась на землю, зажимая руками глубокую рану на груди,
оставленную мономолекулярным клинком. Болтер Нициаса начал плевать зарядами по
укреплениям, и многие солдаты уже обратились в бегство, подставляя спины под выстрелы
огромного космодесантника.
Нициас продолжал тащить на себе дергающегося пленника так, словно тот ничего не
весил. Если этот человек умрет, всю миссию можно считать проваленной. Но гигант
закрывал его от встречного огня собственной массивной бочкообразной грудью. Нициас был
огромен даже для космодесантника, благодаря чему стал одним из тяжелых пехотинцев
Ордена. Немногочисленные ударившие в его броню заряды рассыпались брызгами искр.
Солк спихнул со своего ножа третье тело и разрядил половину обоймы по разлому,
усыпав подходы к космодрому болтерными зарядами. Офицер охранников пытался заставить
своих людей собраться и занять позиции на гладкой поверхности самой взлетной площадки,
но Крин превратил его в пар потоками раскаленной плазмы. Солдаты картеля Поллоса
обратились в бегство.
— Подразделение Солка, отчет! — торопливо прокричал сержант в вокс, вызывая
космодесантников, оставшихся позади. — Эан, Хортис, Дриан!
В ответ он получил только обрывки слов, заглушаемых статическими разрядами. Судя
по всему, того, кому посчастливилось выжить, настолько сдавила толпа, что вокс оказался
поврежден. Поскольку приемник был имплантирован в ухо, а передатчик в гортань, это
означало как минимум разбитый череп. Плохо, что трое достойных космодесантников
погибли, будучи раздавленными завывающей, обезумевшей толпой гражданских. Жаль было
терять Испивающих Души, отобранных из почти семи сотен братьев. Это задание уже
обходилось Ордену слишком дорого, но командор Сарпедон заверил Дрео и подразделение
Солка в том, что в случае победы они значительно ускорят воплощение плана Императора.
Солку не было известно, что задумал Сарпедон. Об этом знал Дрео, погибший в
глубинах улья Квинтус. Но сержант верил в командора — мутировавшего библиария-
провидца, поднявшего Испивающих Души против зла Хаоса и слепоты Империума. Если бы
Солку потребовалось умереть, чтобы доставить пленника Сарпедону, он так бы и поступил.
Сержант жестом велел оставшимся двоим космодесантникам следовать за собой и
вогнал свежую обойму в болтер. Надо было пробиваться вперед как можно быстрее, пока
противостоящие им солдаты не пришли в себя, а толпа еще не бросилась следом. Он уже
слышал, как люди начинают приливать к свежерасчищенному пролому. Три человека, даже
если это космические десантники, будут легко раздавлены людским потоком.
Спрыгнув с груды обломков, Солк увидел раскинувшийся перед ним Центральный Док
31, освещенный посадочными огнями, роль которых исполняли расставленные на скорую
руку бочки из-под топлива. Огромную площадку повсюду покрывали пятна гари, отмечавшие
места, где раньше приземлялись корабли. Над феррокритовой гладью вздымались ремонтные
ангары и огромные стыковочные зажимы, за многими из которых скрывались огневые
позиции войск картеля Поллоса. Облаченные в изумрудную форму солдаты суетились возле
тяжелых стабберов и артиллерийских орудий, напряженно ожидая, когда внутрь ворвутся
безумные орды.
Всего в нескольких сотнях метров впереди виднелась конечная цель Солка. Неказистое,
прижавшееся к земле судно напоминало огромную стальную муху, присевшую на одну из
взлетных площадок. Громоздкие сервиторы тащили к кораблю тяжелые топливные шланги, а
обслуживающий персонал отчаянно трудился, готовя его к взлету. По космодрому в
сопровождении вооруженных ружьями солдат, на чьей форме, кроме изумрудного цвета,
присутствовал и багрянец, шла стайка людей в экзотичных одеяниях. Скорее всего, это были
главы картеля. Их телохранители не шли ни в какое сравнение с космическими
десантниками, но без боя явно сдаваться не собирались.
Этот корабль остался единственной возможностью выбраться с Юменикса, и
Испивающим Души предстояло удостовериться, что никто, кроме них, не сможет ею
воспользоваться. На планету их доставил — и казалось, что это было целую вечность
назад, — десантный модуль, поскольку орбитальные батареи представляли слишком
большую угрозу для «Громового ястреба». По первоначальному плану Дрео должен был
вывести подразделение из города по канализации, с тем чтобы их смогли подобрать позднее,
пусть и только через несколько месяцев. Но угроза чумы нарастала, и риск того, что
единственный пленник не выживет, стал слишком велик. Не осталось иного выхода, кроме
как пробиваться к Центральному Доку 31.
Солк бросился в укрытие, когда с ближайшей огневой точки по нему стали стрелять из
тяжелого стаббера. Два орудийных наряда, состоящих из двух человек каждый, прятались за
огромными челюстями посадочных зажимов и прикрывали разлом в стене.
Вновь устремившись вперед, Солк накрыл огневую позицию противника
смертоносными зарядами болтера. Повсюду вокруг сержанта землю взрывали длинные
стабберные очереди. Один из снарядов ударил его в ногу, чуть не заставив рухнуть лицом
вниз. Краем глаза он увидел, как Нициас, пытаясь закрыть пленника, получил несколько
попаданий в грудь. Плазменный залп омыл стыковочный зажим, и несколько стрелков
обратились в пепел, но по Солку и Нициасу продолжали стрелять, заставляя
космодесантников пригибаться к земле на самой границе космодрома.
Неожиданный взрыв разорвал стыковочный зажим, разбрасывая во все стороны
вращающиеся обломки металла. Ударили фонтаны земли и песка из фортификационных
мешков, полетели изувеченные тела. Боеприпасы стаббера стали взрываться, точно лента
фейерверков. Из-за обломков возникла единственная, облаченная в черные одеяния фигура,
бегущая с оружием в руках. Солк собирался уже выстрелить, когда понял, что рост этого
человека ничем не отличается от его собственного. Энергетическая броня на бегущем
почернела от гари, но на одном из наплечников по-прежнему проступало изображение чаши.
— Отличная работа, брат Каррик, — произнес в вокс Солк.
Каррик метнулся в укрытие, беглым огнем мешая солдатам приблизиться к своим
позициям. Солк рванулся к нему в сопровождении Нициаса. Очередной плазменный заряд
взорвался в середине следующей огневой точки, когда Крин тоже выскочил из своего
убежища.
Выстрелы засвистели над головами космодесантников, и Солк понял, что теперь охрана
космодрома бьет по толпе, переваливающей через завалы у него за спиной.
— Сейчас! — крикнул он в вокс, и уцелевшие космодесантники стали увеличивать
разрыв между собой и приближающейся ордой, бросившись к одинокому силуэту корабля.
Солк стрелял из болтера, едва успев заметить хоть что-нибудь изумрудное, а Крин
опалил плазмой землю перед старейшинами Поллоса, вынуждая их отложить погрузку на
борт и разбежаться.
Сержант почувствовал, как по его броне застучали мелкокалиберные заряды. Он снова
перевел болтер в полуавтоматический режим и открыл огонь по телохранителям,
пытавшимся посадить своих начальников на корабль. Двое повалились, а следом согнулся и
третий, когда его прошили попадания из болтера Нициаса. Каррик дал очередь, обойдя судно
сзади, и охранники стали отступать, закрывая своими телами сановников.
Теперь Солк мог рассмотреть глав картеля Поллоса, облаченных в непрактичные,
дорогие платья, которые состояли из стольких слоев, что их владельцы выглядели раздуто и
нелепо. Аристократы пытались спрятаться за кораблем, возле задних посадочных опор. Их
телохранители стреляли по космодесантникам и разлившейся по взлетному полю толпе, но
им недоставало дальности прицельного огня болтеров Адептус Астартес и слаженности. В
результате беглой очереди, выпущенной Солком, один из охранников лишился головы, а
второй рухнул на колени и согнулся, будто от сильного удара кулаком в живот. Каррик
заставил остальных прижаться к земле, а Крин превратил в пар несколько солдат,
пытавшихся воспользоваться ракетной установкой.
Непрестанно стреляя и на бегу меняя обоймы, Солк, пока его прикрывал Нициас,
добрался до носа корабля и прицельным огнем стал снимать телохранителей, сидевших за
посадочной опорой.
— На борт! — приказал Солк Нициасу.
Под прикрытием Каррика гигант обежал судно и швырнул пленника над посадочной
рампой прямо в пассажирский отсек. Когда он сам втискивался в проход, по его спине,
выбивая осколки керамита, застучали заряды.
Крин погрузился следующим, а за ним Солк и Каррик, продолжавшие, забираясь
внутрь, отстреливаться длинными очередями.
Внутри маленькое помещение покрывала роскошная обивка насыщенных и совершенно
не сочетающихся цветов картеля Поллоса — зеленого и красного. Отсек предназначался для
десятка нормальных пассажиров, но, когда туда влезли четыре космодесантника и их
единственный пленник, в нем стало трудно повернуться. Сержант оглядел остатки своего
подразделения. Доспехи Каррика покрывала копоть, вишневая окраска почти полностью
обгорела. Шлем он потерял, а одна из щек была сильно обожжена. Перчатки Крина дымились
из-за перегревшегося плазмагана, а броню Нициаса испещрили следы попаданий. Многие из
ран гиганта все еще кровоточили, хотя его кровь и сворачивалась мгновенно, превращаясь в
темно-красные кристаллики.
Пленник сжался на застланном ковром полу и практически не шевелился, если не
считать слабого дыхания.
Развернувшись, Солк увидел люк, ведущий в кокпит шаттла. Тот был закрыт. Сержант
отбросил в сторону болтер и вцепился пальцами в края двери, вырвав ее из креплений под
скрежет железа. В кокпите сидели двое молодых, трясущихся от страха пилотов в
изумрудной форме. В затылки их выбритых голов были вставлены нейроконтакты. Солк
посмотрел на показания инструментальных панелей — шаттл оказался полностью заправлен
и готов к отправлению.
Сержант стащил с себя шлем, ощутив наконец бегущий по лицу пот. Его ноздри тут же
наполнились дымом, поднимавшимся от болтеров, запахом опаленной кожи Каррика и
вездесущими миазмами городских загрязнений.
— Взлетаем, — произнес он.
Пилоты помедлили пару секунд, загипнотизированные огромной, закованной в броню
фигурой, проломившейся в кокпит. Затем они повернулись к пультам управления и почти
механически стали включать основные двигатели и маневровые турбины. Рев моторов
заглушил стрельбу и крики.
Солк снова обернулся к пассажирскому отсеку. Всего в нескольких метрах от
закрывающейся рампы он увидел приближающуюся толпу изнуренных чумой людей,
раздавившую и телохранителей, и самих глав картеля Поллоса. Крин прицелился, но сержант
отвел в сторону сопло его плазмагана — в этом уже не было необходимости. До взлета
оставалось всего несколько секунд. Эти люди уже ничем им не угрожали.
Рампа захлопнулась, и раздалось шипение герметизации. Солк снова вернулся в кокпит
и через обзорный экран увидел, как полыхают шпили улья Квинтус, окутанные облаками
дыма.
Из основных дюз вырвалось пламя, и судно устремилось вперед, удаляясь от огненного
кошмара Юменикса и улья Квинтус. Сержант оставил многих достойных космодесантников в
этом городе, включая капитана Дрео. И ни одну из этих потерь Орден не мог легко
восполнить. Но раз уж их пленник выжил и был вывезен с планеты, любые потери можно
было посчитать приемлемыми. Командор Сарпедон был предельно откровенен, когда
говорил это Дрео, а значит, Солку предстояло исполнить приказ после гибели капитана.
Сержант возвратился к своему подразделению. Каррику и Нициасу требовалась
медицинская помощь, а сам Солк, прежде чем превратиться в сержанта и удостоиться
внимания Сарпедона после ужасной гражданской войны в Ордене, был младшим
апотекарием Испивающих Души. Что еще важнее — пленник находился в шоковом
состоянии и нуждался в надлежащем уходе.
Они обыскали шаттл на предмет запасов. До того как их смогут подобрать, могло
пройти некоторое время, а пленник должен был остаться в живых. Затем Солк мог позволить
своему подразделению погрузиться в полусон, а сам — остаться присматривать за пленником
и сделать все возможное, чтобы обеспечить им безопасное возвращение к Ордену.
Солк не знал всех подробностей плана Сарпедона. Но ему было известно достаточно,
чтобы догадываться: его миссия только начинается.
Глава третья
Впервые они заметили своего врага, когда в бортовом иллюминаторе
заходящего на посадку «Громового ястреба» сверкнул алый росчерк, скользнувший
в верхних слоях атмосферы.
— Стрелки, вы можете захватить его в прицел? — произнес в вокс капитан
Корвакс, когда судно чужаков промчалось мимо.
Вместо ответа сервы Ордена, обслуживающие боевой корабль, разорвали
воздух копьями болтерных очередей. Грохот тяжелых орудий прокатился по
кораблю, заглушая рокот реактивных двигателей, замедляющих движение
«Громового ястреба». В иллюминаторах полыхнуло оранжевым, когда судно
чужаков, несущееся на полной скорости, развалилось на части, оставляя за собой
дымный след и разбрасывая обломки.
Одним меньше. Сервы-стрелки достойно проявили себя — Испивающие
Души хорошо обучили их. Но сам факт, что вражеский истребитель оказался
рядом, подтверждал: космодесантники опаздывали на войну. Чужаки продвигались
быстро, и аванпост должен был пасть в ближайшие минуты, если Испивающие
Души не поторопятся.
— Командованию Флота, что у нас с зоной высадки? — Корвакс вызвал на
связь ударный крейсер «Хищник», зависший на высокой орбите, где-то над шестью
«Громовыми ястребами».
— Захвачена, — пришел ответ. — Вокс-трафик свидетельствует о том, что с
кораблей ксеносов выгружается легкая пехота численностью примерно три сотни.
— Принято, — произнес Корвакс.
Он прекрасно знал о том, что термин «легкая пехота» в применении к этой
конкретной языческой расе — эльдарам — означает молниеносно действующих,
хорошо обученных и умелых профессиональных солдат.
— Приготовиться к быстрой высадке! — приказал Корвакс, когда «Громовые
ястребы» сбросили скорость до нужного уровня и под силой гравитации
устремились вниз.
Сверкая дюзами, корабли зависли в тридцати метрах над землей. Корвакс
выглянул в иллюминатор и увидел рядом еще два своих судна. Лабораторный
комплекс — низкое здание, вросшее в твердую, промерзшую землю тундры, —
облепили фигурки солдат Адепту с Механику с, стрелявших по стремительно
приближавшимся эльдарам. По корпусу «Громового ястреба» застучали небольшие
заряды, выпущенные из странных, стреляющих сюрикенами орудий.
Задняя рампа боевого корабля откинулась, и внутри все наполнилось ревом
двигателей, заглушаемым только звуками взрывов и выстрелов. Также в «Громовой
ястреб» проник и морозный воздух, поскольку аванпост находился на покрытом
сплошной тундрой планетоиде, вращавшемся вокруг своей звезды по слишком
далекой орбите, чтобы климат здесь был гостеприимным. Ремни, удерживавшие
людей в противоперегрузочных креслах, отстегнулись, и десяток Испивающих
Души, вооруженных болтерами, выпрыгнул из корабля, придерживаясь за
десантные тросы.
Корвакс покинул «Громовой ястреб» одним из последних и увидел, что
космодесантники, летевшие на других судах, последовали их примеру. Всего он
насчитал пять кораблей и заметил в небе оставляющий дымный след маленький
силуэт, набиравший высоту, — это означало, что один из «Громовых ястребов»
получил повреждения и возвращался на борт «Хищника». Но на планетоид все
равно высаживались пятьдесят космических десантников.
Пятьдесят против трех с лишним сотен. И хотя гордыня являлась грехом в
глазах Императора, Корвакс был вынужден признать, что ему нравится сражаться с
превосходящими силами противника.
Поле боя поплыло к нему, а карабин, который он сжимал в руке, зашипел,
скользя по десантному тросу. Аванпост тонул в дыму и вспышках выстрелов.
Техногвардейцы, стоявшие на крыше, заняли оборонительные позиции и вели
огонь по окружающим их эльдарам.
Механикумы могли позволить себе использовать самые мощные модели
вооружения. Корвакс видел некую разновидность скорострельной ракетной
установки, засыпавшей порядки противника фраг-снарядами, и потоки
удивительно текучей плазмы, сжигающей чужаков. На поле боя присутствовало
множество видов эльдаров — такова была природа этой богохульной расы. Одни из
них, облаченные в белые, как кость, комбинезоны с длинными масками, жутко
завывали и неслись под заградительным огнем, чтобы приблизиться со своими
энергетическими мечами вплотную к техногвардейцам. Другие чужаки, в шлемах,
увенчанных плюмажем, обстреливали защищающихся сюрикенами. А третьи были
в коричневой броне, с тяжелыми цепными мечами и в масках с мандибулами,
плевавшимися лазерным огнем по укреплениям техногвардейцев. Волна эльдаров
легко подмяла под себя первую линию мешков с песком и завалов. Хотя многие из
них оказались искалечены и сожжены огнем механикумов, но несколько сотен
чужаков все равно обступили аванпост и уже прорывались внутрь, приготовившись
убивать.
Корвакс приземлился в центре своего подразделения. Быстрый взмах руки
сказал его людям все, что требовалось сказать, — вперед, врукопашную! На этом
пустынном поле безопаснее всего было вступить с эльдарами в ближний бой. Пусть
чужаки быстры и профессиональны, но ударь с достаточной силой — и они
побегут. Корвакс уже сражался с ними на Квиксиан Обскуре и разбил их тогда.
Подразделение стреляло беглыми очередями на ходу, накрывая противника
болтерным огнем. Облаченные в синие доспехи эльдары, увидев новую угрозу,
укрылись за укреплениями, которые только что сами захватывали. К Корваксу и его
людям понеслись серебряные потоки сюрикенов, усеявшие их пурпурные доспехи
бритвенно-острыми дисками. Один из космодесантников — Солус, огнеметчик, —
упал на землю. Лезвие, вонзившееся в его коленное сочленение, окрасилось
багряным. Все подразделения Испивающих Души быстро приближались к
укреплениям по полю боя, над которым бушевала металлическая пурга из
болтерных зарядов и сюрикенов.
Ночное небо над их головами было чистым и холодным, но вскоре его
прорезала ракета, выпущенная подразделением Вейала и разорвавшаяся прямо
среди меченосцев-эльдаров. Двое погибли, разлетевшись на куски. В пытающихся
перегруппироваться чужаков ударили болтерные заряды. К тому времени как
подразделение Вейала приблизилось к укреплениям, охранявшие их ксеносы были
уже мертвы.
Группа Корвакса ударила по эльдарам на своем участке. Сам Корвакс взрезал
край вала из песчаных мешков длинной очередью и расторопно выхватил меч из
заплечных ножен. Как только его латная перчатка сжалась на рукояти,
энергетическое поле активизировалось и затрещало, когда оружие обрушилось на
ближайшего эльдара. Эта раса была печально известна скоростью реакции, и
противник успел метнуться в сторону, но клинок все равно ударил ему в плечо,
отрубив руку начисто. Корвакс прыгнул в окоп, вырытый позади мешков,
отбрасывая эльдара на землю, и, используя приклад болтера как дубинку,
размозжил ему череп боковым ударом.
Траншею окатил ливень болтерного огня. Эльдары гибли или же, прекратив
сопротивление, пытались уйти с дороги. Окоп был глубоким, но в дальнем конце
виднелся пологий склон кратера, выбитого взрывом в мерзлой земле, — ксеносы
отступали туда, пытаясь отстреливаться на бегу.
Один из них двигался с удивительной быстротой, казалось, что он просто
прыжками уходит от трасс болтерных зарядов. В одной руке существо сжимало
меч, словно вырезанный из кости, а в другой — сюрикен-пистолет, который
полыхнул и отправил стальной диск прямо в глаз брату Брисиасу.
Корвакс перепрыгнул через тело убитого им эльдара и помчался вверх по
склону, преследуя вооруженного странным мечом чужака. Как он мог
догадываться, это был представитель их правящей касты. Ходили слухи, что
эльдары исповедуют множественные пути битвы и что каждая из разновидностей
солдат являлась результатом одного из этих путей. Тот, кто полностью растворялся
в своем учении, становился их предводителем на поле боя, а значит, представлял
собой наиважнейшую цель во время атаки.
Эльдар заметил приближающегося Корвакса и смерил его взглядом из-под
черных глазных стекол своего шлема. Словно повинуясь некому кодексу чести,
ксенос помедлил долю секунды, потом взмахнул мечом и прыгнул к своему
преследователю, прокрутив в воздухе сальто.
Корвакс не признавал никаких кодексов, кроме веры в Императора и
священного места Испивающих Души в Его плане по обустройству Империума. Он
сошелся с эльдаром в тени осажденного аванпоста, отвечая на скорость чужака
собственной силой. Большая часть ударов ксеноса находила свою цель и могла бы
убить обычного человека, но Корвакс знал уровень защиты, предоставляемый
энергетической броней, поэтому спокойно отбивал выпады движением наплечника
или взмахом руки.
Чужак попытался сбежать, но Корвакс схватил его за плюмаж свободной
рукой, пригибая противника к земле, и ударил коленом в маску, закрывающую лицо
существа. Эльдар откатился в сторону, и космодесантник с силой обрушил меч на
его грудь, взрезая бронированные пластины, покрывавшие темно-синий
комбинезон врага. Корвакс бил снова и снова, чувствуя, как тонкие ребра ксеноса
ломаются и разлетаются осколками, как слабеют с каждым разом взмахи костяного
меча. Последним, рубящим ударом Корвакс пробил защиту эльдара, и меч вонзился
в тело чужака, перемалывая позвоночник. Существо замерло на мгновение, а затем
бессильно обмякло. Оружие выпало из его рук.
Энергетическое поле, окружавшее клинок космодесантника, сжигало ткани, к
которым прикасалось, и Корвакс скинул тело со своего меча одним движением
кисти. Облаченный в синюю броню эльдар был мертв. Испивающие Души
захватили чужаков врасплох, ударив по ним так же, как сами ксеносы собирались
поступить с аванпостом, — стремительно и умело. Корвакс увидел, что
подразделение Вейала уже приближается к бронированным дверям здания, которые
были распахнуты настежь и дымились. Должно быть, ксеносы уже прорвались
внутрь.
Аванпост Адептус Механикус Биологис являлся одной из важнейших
исследовательских станций. Проводимые здесь эксперименты были жизненно
необходимы Империуму. Корвакс не обладал всей информацией о природе идущей
здесь работы, но то, что защитить аванпост от нападения ксеносов Испивающих
Души попросили сами Адептус Терра, указывало на предельную важность задания.
Если эльдары пробрались внутрь или, что еще хуже, украли разработки Адептус
Механикус — последствия будут серьезными.
Они опоздали. Богомерзкие ксеносы прорвались внутрь лабораторного
комплекса. Пришло время мести.
Корвакс быстро вызвал по воксу свои подразделения. Вейалу удалось
продвинуться дальше, чем всем остальным. Еще две команды были вынуждены
остановиться, чтобы уничтожить эльдарские подкрепления, высаживавшиеся
неподалеку. Штурмовое подразделение Ливриса, вступившее в бой на цепных
мечах с эльдарами в зеленой броне, сражалось на фланге. Они потеряли несколько
космодесантников, но уже почти расправились со своими врагами. Это означало,
что в распоряжении Корвакса оставалось три отряда штурмовиков плюс еще два
препятствовали подходу свежих сил эльдаров.
— Вейал, Ливрис, к дверям! Быстро! — прокричал Корвакс в вокс по общему
каналу связи и взмахом руки отправил свое подразделение вперед.
Тактический десант массированным огнем зачищал перед ними дорогу. Еще
несколько эльдаров в синей броне попытались окопаться и задержать отряд
Корвакса, но он ударил на них сбоку и загнал на цепные мечи Ливриса.
Так и сражались Испивающие Души. Быстро, жестоко, не останавливаясь ни
на секунду.
Корвакс видел, что команда Вейала добралась до дверей и укрылась за их
массивными створками из пластали, организовав огневую позицию и прикрывая
два приближающихся отряда. Тяжелые орудия эльдаров, пытающихся подобраться
к зданию, неожиданно плюнули огнем. Там, куда они били, взметнулись фонтаны
пламени и земли. Несколько космодесантников сбило с ног. На мгновение
автосенсоры, встроенные в шлем Корвакса, вышли из строя, но потом, в ряби
помех, включились опять. Тревожная руна, отобразившаяся на сетчатке его глаза,
показала, что пикт-модуль на рюкзаке поврежден и больше не записывает
происходящее, высунувшись над его плечом, для последующего разбора миссии.
Корвакс был обязан выжить. Он уже бежал под градом осыпающейся земли,
когда увидел, как гаснет руна, обозначающая брата Севериана, оставшегося
прикрывать их. Корвакс нырнул в дверной проем, и остальные из отряда влетели
следом. Эльдары в синих доспехах обстреляли их сюрикенами со спины, но
погибли под ударом Ливриса, и штурмовой отряд Космического Десанта
устремился за остальными внутрь комплекса.
Корвакс сверился с показаниями рун на своей сетчатке. С полудюжины
космодесантников было потеряно. Может быть, они и не погибли, но из сражения
выбыли точно. Не слишком большие потери. Но эльдары уже проникли внутрь
аванпоста и прямо сейчас могли уничтожать жизненно важные для Империума
исследования.
Загоняя свежую обойму в свой болтер, Корвакс услышал, как половина его
отряда поступает так же. Он оглянулся на сержанта Вейала: шлем того был
поврежден в бою и космодесантник стоял с непокрытой головой, выдыхая струйки
белого пара в морозный воздух.
— Пусть остальные прикроют нам спину, — сказал Корвакс. — Сержант
Ливрис, ваш отряд удерживает позиции. Вейал, вы со мной. Вперед!
Корвакс вскинул болтер и побежал следом за штурмовиками,
устремившимися в темное сердце лабораторного комплекса…
Это был замечательный день. Впрочем, как и всегда в Доме Йенассис. Купол, под
которым протянулся хабитат, возвели из электрореактивных материалов, благодаря чему небо
над ним всегда оставалось безупречно голубым, какими бы ни были внешние погодные
условия на планетоиде. Атмосфера поддерживалась на уровне, соответствующем вечному
летнему дню, что позволяло буйно цвести восхитительным инопланетным растениям в саду.
Франтис Йенассис каждый день отправлялся на прогулку по саду и углублялся в него до тех
пор, пока золотые минареты дворца не скрывались за раскидистыми ветвями завезенных
сюда деревьев.
Дом Йенассис представлял колонию, протянувшуюся на несколько километров вширь
под воздушным куполом и состоявшую из самого дворца, полей с теплицами, скопления
простых деревенских домиков для прислуги и напоминающего храм комплекса, где
размещался Великий Галактариум. Йенассис — такова была фамилия навигаторов,
служивших Империуму уже десять тысяч лет, прошедших со времен Ереси Хоруса. Франтис
Йенассис, действующий патриарх Дома, и сам когда-то водил звездные суда Императора
сквозь варп, где только взгляд такого, как он, мог найти дорогу, но после долгой карьеры
вернулся, чтобы взять главенство над Домом. Жизнь его была хороша, особенно если учесть,
в каких условиях приходилось существовать миллиардам менее преуспевших людей. Но он
заслужил такую жизнь, ведь, как Франтис был абсолютно убежден, без навигаторов
Империум станет только скоплением изолированных друг от друга звезд, брошенных на
милость врагов.
Дел этим днем предстояло много. Франтису надо было договориться с Департаменте
Муниториум о заключении контракта с Имперской Гвардией на охрану многочисленных
отпрысков Дома Йенассис в их путешествиях. Требовали рассмотрения и вопросы
взаимовыгодных союзов, связывавших навигаторов как с отдельными частными лицами, так
и с организациями Империума. Необходимо было зарегистрировать новорожденных, и
Франтис должен был расписаться под заключениями экспертизы, подтверждавшей, что
новые носители гена навигаторов чисты от разрушительных мутаций. Также пора было
проверить счета Дома, а это знаменовало долгий и мучительный труд. Да, челядь, без
сомнения, подсунет ему под нос ворох бумаг, требующих прочтения и подписания или же
каких-либо иных действий, но впереди еще целый день. Утро можно было посвятить
наслаждению садом, ведь зачем еще Франтис Йенассис столь упорно трудился, если не затем,
чтобы заслужить немного отдыха в старости?
Позади беседки раскинулось одно из прекраснейших озер хабитата, где под
нависающими над водой ветвями пальцевых деревьев с серебристой корой скользили тенями
морские дьяволы.
Франтис прошелся по изящному, стилизованному под старину мосту, перекинутому
через пруд, и взглянул на стайку птичек-самоцветок, кружащих под голубым куполом.
Вдруг самоцветки, будто в страхе, бросились врассыпную. А потом Франтис услышал
это — раскатистый грохот, словно по поверхности купола били огромным молотом.
Неожиданно по одной из секций свода пробежали уродливые черные трещины, а затем она
обрушилась со звуком, напоминающим раскат грома.
Вниз посыпались огромные листы стекла, похожие на гигантские кинжалы,
вонзившиеся в землю в пределах видимости от пруда. Раздался рев ветра, когда теплый
воздух вырвался в разлом, устремляясь в более холодную атмосферу снаружи. Дыра в куполе
была огромной, и Франтис с ужасом увидел тучи, сереющие в небе планетоида. Деревья
закачались, по воде побежала рябь. Ветер развевал изукрашенные драгоценными камнями
одеяния патриарха, неожиданно ощутившего холод.
Крошечный черный силуэт выпал из грозовых облаков и устремился к разлому в
куполе. Когда предмет приблизился, Франтис сумел разглядеть металлическую луковицу,
разделенную на сегменты, что делало ее похожей на нераскрывшийся бутон уродливого
серого цветка. Из-под днища вырывалось реактивное пламя, замедляющее спуск, но все
равно, когда предмет упал на ухоженную лужайку примерно в трех сотнях метров от
патриарха, на месте посадки взметнулся фонтан земли. Потом появились еще две стальные
луковицы, а затем и четыре. Франтис понял, что последняя из них направляется к пруду,
возле которого он стоял.
Патриарх развернулся, собираясь сбежать, но старые ноги успели сделать всего
несколько шагов, когда что-то огромное упало в пруд, окатив его волной воды. Оглянувшись,
он увидел, что металлическая луковица раскрывается, выпуская солдат в пурпурных
доспехах — их было десять, — отстегивающих ремни безопасности и спрыгивающих в воду.
Несмотря на приличную глубину пруда, их головы все равно поднимались над поверхностью,
и, следовательно, эти люди были выше Франтиса не менее чем на метр. Патриарх был знаком
с Адептус Астартес — за свою карьеру ему доводилось встречаться с этими воинами,
обладающими сверхчеловеческими способностями, — поэтому он не сомневался, что на Дом
Йенассис напали именно космические десантники.
Дом был верен Империуму. Он отдавал ему все свои силы, прося взамен только
благодарность. Почему же космические десантники напали на них, помогавших Императору
сохранять свою власть в Галактике?
Десантники уже выбирались на сушу, и каждый из них сжимал в одной руке пистолет, а
во второй — неестественно огромный цепной меч. На их наплечниках виднелся знак потира.
Рука одного из воинов была модифицирована — Франтис вздрогнул, осознав, что это не
бионика, а настоящая, гротескно искаженная варпом кисть с длинными, мускулистыми и
многосуставными пальцами, сжимавшими рукоять энергетического топора. Ее обладатель,
десантник, не носивший шлема, был уже седеющим ветераном с морщинистым и
изукрашенным шрамами лицом. Он заметил Франтиса.
Патриарх не стал убегать. Он был стар, и они с легкостью догнали бы его. Или, что
тоже могло произойти, его долгую и безупречную жизнь прервал бы ударивший в спину
болтерный заряд. Ближайший из космодесантников взобрался по склону, покрыл
разделявшее их расстояние в несколько шагов и повалил Франтиса на землю, схватив за
воротник.
К ним подбежал сержант с мутировавшей рукой. Энергетическое поле его топора было
активировано, и капли воды шипели на металлическом лезвии.
— Ты. Как тебя зовут?
— Франтис Йенассис, патриарх Дома Йенассис. — Старик удивился тому, что смог
ответить.
— Навигатор?
Франтис кивнул.
— Свяжи его! — приказал сержант десантнику, прижимавшему патриарха к земле. —
Не позволяй снимать тюрбан. Его варп-око убьет тебя.
Франтису заломили руки за спину и связали запястья шнуром из гибкого пластика.
— Чего вы хотите? — спросил патриарх. — Мы всегда были верны. Наш род был
предан Империуму, когда еще сам Император ходил среди нас! Контракт на наше служение
подписан Его собственной рукой! Мы верны!
Сержант усмехнулся, обнажая обломки зубов.
— Зато мы — нет, — сказал он.
Франтиса подняли на ноги. Не верны? Патриарх слышал мрачные легенды о
космических десантниках, отпавших от благодати Императора и примкнувших к
величайшему из врагов, к силам Хаоса, имена которых не могли произнести уста
правоверных. Десантники Хаоса, чьи гордыня и могущество привели их к предательству,
кровожадности и скверне.
Военная зона, где полководец орд Хаоса Тетуракт создавал собственное царство,
находилась всего в паре субсекторов от Дома Йенассис. Франтиса заверили, что боевые
флотилии, собранные на границе этой зоны, защитят Дом от налетчиков, но, возможно, кому-
то из них и удалось прорваться. Принадлежали ли эти десантники к ордам Тетуракта? Чего
они хотели от Дома Йенассис? Получить навигаторов для своих кораблей? Рабов? Или
просто разорить попавшуюся на пути крупицу красоты?
Франтис увидел других гигантов в пурпурных доспехах, выбравшихся из упавших
десантных модулей и занявших огневые позиции среди деревьев. Небо, проступившее в
разломе купола, стало темнее, и ледяной ветер дул с высоты. Прекрасный Дом Йенассис
утратил свое совершенство.
— Командор? — произнес сержант в коммуникатор. — Мы захватили патриарха.
Выдвигаемся к вам. Других контактов нет. Прием.
Ответ, которого Франтис не смог разобрать, последовал после небольшой паузы:
— Вижу вас. Грэвус прием закончил.
Патриарх проследил за взглядом сержанта Грэвуса и увидел порождение кошмара.
Солан остановил запись. Образ ночного неба над планетой, наложенный на карту
Галактариума, образовал смазанную мешанину звезд. Карта неожиданно закружилась, а глаза
Солана приобрели пустое выражение, когда мемо-пластины его доспехов начали наполняться
информацией, а разум затопили звездные атласы.
Технодесантнику следовало поторопиться. И при этом Сарпедон не был уверен, что тот
справится. Даже Лигрис — один из самых доверенных товарищей командора — и тот
спасовал. Вместо себя он порекомендовал для этой задачи Солана, зная, что более молодой
технодесантник стал экспертом в вопросах управления информацией. Но если его сознание
не сможет выдержать лавинного натиска поступающих в него сведений, Солан превратится
просто в слюнявого младенца в теле космодесантника.
— Мы под огнем, — пришло сообщение от Хастиса.
На заднем плане слышался треск очередей, выпускаемых легким автоматическим
оружием.
— Подразделение Крайдела прикроет вас из храма, — ответил Сарпедон.
— Вижу их, — откликнулся Крайдел, расположившийся за колоннами перед входом в
здание. — Чуть больше сотни арбитров, предназначенных для подавления массовых
беспорядков. У них пять бронетранспортеров и легких машин.
Сарпедон схватил сжавшегося Франтиса Йенассиса и потащил за собой, побежав на
звук болтерного огня. Семь хитиновых когтей и один бионический застучали по мрамору.
Он увидел из-за колонн темную линию Адептус Арбитрес, ведущих огонь на
подавление, рассредоточившись среди деревьев. Благодаря этим офицерам, снабженным
пугающим оружием и доспехами, в Империуме поддерживались законы. Каждый из
арбитров регулярно проходил муштру и идеологическую обработку. Напугать их было
невозможно — только полностью разгромить.
Тактический отряд Хастиса, численностью десять человек, бежал под их огнем по
тропинке, обсаженной с обеих сторон деревьями. Сержант Крайдел выкрикнул приказ, и его
десантники, как один, ударили из болтеров, посылая огненные копья сквозь заросли, срывая
листву и заставляя арбитров залечь за холмом.
Подразделение Хастиса добежало до храма и присоединилось в стрельбе к людям
Крайдела. Бронетранспортеры арбитров перевалили через насыпь и открыли огонь из
спаренных тяжелых стабберов. Пули оставляли выбоины в мраморных колоннах и со звоном
отскакивали от доспехов космодесантников.
Сарпедон увидел командный БТР, выползший из-за деревьев. На его крыше
возвышались параболическая антенна и два знамени — Адептус Арбитрес и Дома Йенассис.
Верхний люк открылся, и оттуда появился судья, чей украшенный орлом шлем вырисовался
на фоне серого неба.
— Прекратить огонь! — прокричал Сарпедон.
Звуки стрельбы смолкли.
Из бронетранспортера вытащили вокс-передатчик, который установили на крыше.
Судья взял микрофон.
— Нарушители! — проревел его голос, прошедший через усилитель. — Сложите
оружие, освободите заложников и сдайтесь на милость правосудия Императора!
Сарпедон бросил взгляд внутрь храма. Карта Галактариума пульсировала, приближая
зараз по одной звездной системе и быстро переключаясь на следующую. Солан
подергивался, когда сквозь него пробегал новый поток информации. Братьям предстояло
выиграть для него еще немного времени.
Командор прошел между колоннами. Он понимал, как теперь выглядит, — арбитры
увидят перед собой мутанта. И не ошибутся. Сарпедон по-прежнему носил позолоченный
доспех библиария Космического Десанта и сжимал в руке псионический жезл из нала, дерева
с мира Танит. В другой руке у него был сделанный под заказ болтер, а на груди все также
простирал крылья имперский орел, но все равно Сарпедон оставался мутантом. Он очень
надеялся, что арбитры не станут сразу же стрелять только по этой причине.
Жестом командор приказал подразделениям Хастиса и Крайдела оставаться в укрытии,
хотя сам он и выходил на свет, продолжая тащить за собой Франтиса. Он насчитал около
тридцати офицеров, прятавшихся за деревьями, и еще больше, без сомнения, ожидали на
противоположном склоне холма. В поле видимости вполз еще БТР с огромным орудием, один
залп которого мог оставить даже на месте Сарпедона только дымящийся кратер.
— Мы будем сражаться, только если вы нас заставите, — крикнул командор, и его голос
прокатился эхом в повисшем тяжелом молчании. — И вы погибнете все до единого.
Предлагаю вам развернуться и уйти. Нам нечего с вами делить, и мы больше не подчиняемся
законам Империума.
— Освободите заложника и выходите, бросив оружие, — ответил вокс-передатчик
судьи.
— Грэвус? — тихо проговорил в вокс Сарпедон. — Как наши дела?
— Солан уже почти нашел, — откликнулся сержант штурмового подразделения. — Он
смог установить три звезды.
Сарпедон бросил взгляд через плечо. Он видел только кружащееся звездное кольцо,
заполнившее залу Галактариума. Снова обернувшись к оцеплению арбитров, он вывел
Франтиса Йенассиса из-за своей спины и бросил перед собой, прижав к земле передними
лапами. Затем он расчехлил болтер и приставил его к затылку навигатора.
— Жизнь этого человека куда важнее, чем все ваши, вместе взятые, — крикнул
Сарпедон. — Уйдите — и он останется жить. Но если вы будете загораживать нам дорогу —
он умрет.
Судья не ответил. Вместо этого он спрятался внутри бронетранспортера, но через
мгновение люк открылся вновь. В этот раз снаружи появился не шлем судьи, а голова
астропата, одного из сильнейших телепатов, способных обеспечить сверхсветовую связь
через весь Империум. Благодаря своим улучшенным органам чувств Сарпедон смог
разглядеть его слепые, заплывшие глазницы и морщинистую, преждевременно
состарившуюся кожу.
Голос астропата, когда тот заговорил через вокс-передатчик, дрожал. По звучащим в
нем искусственным нотам можно было понять, что произносимые слова принадлежат не ему.
— Командор Сарпедон, — заговорил он, — неужели вам хочется, чтобы все
закончилось столь глупо? Эти люди действуют по моему приказу и убьют вас, если я этого
захочу. Отныне вы, как и ваши собратья, находитесь под арестом от имени инквизитора
Таддеуша, Ордо Еретикус.
Глава четвертая
Их мало заботило то, что происходило до появления Тетуракта. Для них не было
никакого «до». От их прежнего существования, до того как началась чума, остались только
мутные воспоминания, в то время как сейчас их жизнь озарял свет Тетуракта — спасителя,
показавшего путь.
Он приходил к ним на сотнях миров, спасая от бесчинств болезни. Тетуракт научил их
не сражаться с чумой, а принимать ее, делая частью собственных тел и черпая из нее силы.
То, что несло смерть, по его словам, было на самом деле провозвестником начала новой
жизни. На миры-кузницы, планеты-ульи и даже в дома дикарей приходил он, спасая всех. И
они были готовы последовать за ним хоть на край Галактики. Ведь с его приходом не стало
больше смерти, напротив, их переполняла жизнь, столь насыщенная бурлящей, питательной
силой, что даже она сочилась из всех их пор и трещинок на коже.
Впервые Тетуракт явился им на Имперской Военно-Космической Верфи Стратикса. И
теперь все, кто еще мог быть спасен, совершали паломничество к воздвигнутому там трону.
Это был мир гигантских космических доков, нанизанных на величественные каменные и
металлические опоры, которые были облеплены городами-ульями. И теперь толпы
последователей Тетуракта изливались из доков, принимающих культистов, и отправлялись в
шествие к тронной площади, где восседал их спаситель. Миллионы людей проходили мимо
него чумной толпой, сочащейся слизью, глядя пораженными катарактой глазами на вершину
вздымающегося над ними черного каменного столба. Тетуракт взирал на них в ответ из
своего паланкина, поддерживаемого руками четырех крепких носильщиков, чью кожу по
воле властителя разорвали невероятно огромные мышцы. Мощные мутанты-носильщики
резко контрастировали с собственным, хилым и сухощавым телом Тетуракта, но в нем все
равно явственно текла сила. Его тонкое, кажущееся очень древним лицо лучилось
мудростью, а длинные изящные пальцы в ласковом жесте протягивались к толпе, словно
передавая его благословение.
Царство Тетуракта простиралось на полдюжины систем во все стороны, и он правил им
твердой рукой. Его слуги доставляли приказания целым мирам, населенным благоверными,
которые подчинялись беспрекословно, не задавая вопросов. Предавший и бросивший их
Империум пытался вернуть обратно свои планеты, но Тетуракт, в своей непревзойденной
мудрости, призвал последователей отдать жизни во славу спасителя и заставить вражеские
армии увязнуть на полях сражений, в которые превращалась вся поверхность миров.
Флотилии боевых судов, стоявших в доках Стратикса, были разбиты на группы
быстроходных налетчиков и мощных кораблей, способных разрушить строй
приближающихся клиньев Военно-Космического Флота Империума. Оружейные,
остававшиеся на планетах Тетуракта, были опустошены подчистую, чтобы превратить орды
благодарных больных в верные армии, уничтожавшие Имперскую Гвардию, когда та
приближалась к их городам. Гибель культистов служила защите царства Тетуракта, и не было
смерти прекраснее.
В царство кроме самого Стратикса входили миры-кузницы Сальшан Антериор и
Телкрид IX. Ресурсами их снабжали богатые минералами поля астероидов, круживших возле
синего карлика Серпентис Минор. Благодаря всему тому, что поставляли его владения — от
военных верфей, создававших корабли, до агрикультурных миров, дававших пищу тем
последователям, которым она еще требовалась, — Тетуракт обладал достаточными
ресурсами, чтобы втянуть Империум в войну на несколько веков. Царство Тетуракта не
собиралось шататься в ближайшее время.
Сарпедон понимал, что Инквизиция рано или поздно найдет их, — Испивающие Души
были отлучены от церкви, а сам он убил посланца Инквизиции, доставившего эту новость
Ордену. Только командор надеялся, что Ордо Еретикус будет искать их след еще хоть
немного подольше, а не нападет на Испивающих Души в тот момент, когда они более всего
уязвимы.
Но и там служили не дураки. Инквизитор Тсурас, которого Ордену удалось перехитрить
во время бегства из Поля Цербера, был не более чем мясником, головорезом, пользовавшимся
своим положением, чтобы давать волю собственной грубости и жестокости. В отличие от
него Таддеуш, похоже, оказался куда более утончен и терпелив. Это был тот самый враг, в
котором Сарпедон нуждался менее всего. Во всяком случае сейчас, тогда, когда Орден
должен действовать со всей возможной скоростью и незаметностью. Но командор понимал:
рано или поздно встреча с Инквизицией состоится.
Первым выстрелил снайпер Арбитрес — хладнокровный убийца, надежный офицер.
Его профессионально откалиброванная автоматическая винтовка выпустила пулю,
ударившую в правый глаз Франтиса Йенассиса, разнеся его затылок и оставив патриарха
висеть мертвым грузом в руке Сарпедона. Приказ стрелять наверняка поступил от самого
инквизитора Таддеуша: заложник оставался единственным преимуществом командора, и это
преимущество требовалось устранить. Власть Ордо Еретикус распространялась даже на Дом
навигаторов, к которому было приписано данное подразделение Арбитрес.
Теперь и у всех остальных офицеров не осталось причины, чтобы не открыть огонь по
стоящему перед ними мутанту. Орудия, установленные на крышах бронетранспортеров,
обрушили на него град зарядов, и Сарпедон едва успел отпрыгнуть в сторону, чтобы
избежать попадания из пушки, оставившего глубокую воронку в земле и чуть не оторвавшего
ему несколько когтей. В основной своей массе арбитры были снабжены ружьями, не
позволявшими вести огонь на большом расстоянии и предназначенными для подавления
мятежей, но все остальные, кто мог выстрелить по нему, сделали это — пули снайпера и
осколки разрывавшихся гранат рикошетили от доспехов командора и обдирали кожу на
лапах. Сарпедон бросился под защиту храма, отшвырнув в сторону дергающееся тело
Франтиса Йенассиса.
Труп патриарха упал на землю. Изодранный тюрбан слетел с его головы, и в небо
безжизненно уставилось матово-черное варп-око, теперь слепое и неопасное.
— Проредить их ряды и отступить! — приказал Сарпедон Хастису и Крайделу,
возвращаясь к Галактариуму.
Арбитрес приближались, выпущенные ими пули обдирали облицовку со стен храма и
рыхлили землю. Их ружья были бесполезны на большом расстоянии, но внутри здания они
оказались бы идеальны для стрельбы по укрытиям, поэтому отряды арбитров продолжали
бежать под болтерным огнем двух подразделений Испивающих Души. Сарпедон выиграл
своим десантникам время, необходимое для того, чтобы выбрать цели, но выстрел из пушки
уже разорвал одного из людей Крайдела на куски, а сплошные потоки пуль, выпускаемых
снайперами и БТР, мешали вести прицельный огонь. Как только первые выстрелы ружей
стали откалывать куски мрамора от колонн, Хастис и Крайдел прокричали своим людям
приказ отступать внутрь храма и направились следом за Сарпедоном.
Галактариум застыл, его сфера теперь изображала только ночное небо Стратикс
Люмина. Странно было узнать наконец имя этого мира, но, если им не удастся вынести
полученную информацию с Кайтеллион Прайма, все будет бессмысленно.
Отряд Грэвуса расположился на границе залы, и Солан стоял в общем ряду.
Технодесантник явно не только выжил, но и сохранил способность сражаться, что было
просто замечательно. Если судьи Арбитрес обладали хоть каплей здравомыслия, они должны
были послать нескольких офицеров с гранатометами на крышу храма, чтобы засыпать
Испивающих Души фраг- и крак-гранатами, пока космодесантники сражаются с пошедшими
в наступление арбитрами. В такой ситуации Сарпедон нуждался в каждом из своих братьев.
— Будем защищать этот участок и постараемся сломить их. Отряды Хастиса и
Крайдела образуют первую линию обороны. Грэвус, ты в резерве. — Сарпедон ткнул
пальцем в сторону механизмов Галактариума. — Уничтожить!
Грэвус прокричал приказ, и один из штурмовых десантников побежал к центральной
машине, стаскивая со спины большой металлический контейнер — мелтабомбу. Отряды
Крайдела и Хастиса уже подбегали к зале под градом ружейной картечи. Хастис остановил
своих людей, приказал им развернуться и открыть огонь по арбитрам, дошедшим до
колоннады. Сарпедон присоединился к десантникам, всадив заряд в живот одного из
офицеров и заставив остальных искать укрытия от потока болтов.
Череда мощных взрывов сотрясла выход из храма, и внутри повисло облако земли и
мраморной крошки. Отряд Крайдела попал под град осколков и был вынужден отступить,
весь вымазанный в белой пыли.
— Фугасные заряды, — произнес в вокс Хастис. — Они обрушили фасад храма.
— Создали укрытие, чтобы подойти ближе, — ответил Сарпедон. — Нам неоткуда
вести огонь. Придется биться врукопашную. Грэвус?
— Да, командор?
— Атакуй по моему сигналу.
— Принято.
Передышка продолжалась, пока оседала пыль. В это время Сарпедон услышал треск
мелтабомбы, расплавившей механизмы Галактариума и заставившей развалиться
грандиозную металлическую конструкцию. Изображение задрожало и исказилось, а затем
звездное поле неожиданно исчезло, сменившись видом на мраморные стены храма. Сарпедон
торопливо просканировал края крыши вокруг залы — Арбитрес еще не появились, но скоро
уже должны были подойти, чтобы прижать Испивающих Души к земле, пока до них не
доберутся через руины остальные офицеры.
Отряд Крайдела оказался под огнем ружей, когда арбитры, используя мраморные глыбы
в качестве укрытия, приблизились к космодесантникам. Сарпедон увидел, как засверкал
энергетический меч сержанта, когда тот бросился в бой. Отряд Хастиса прикрывал их со
спины, высаживая болтерные заряды по Арбитрес, высунувшимся из укрытия, чтобы
выстрелить из ружей.
Сарпедон убрал свой болтер в кобуру, хотя по полу вокруг него и стучали пули. Вместо
этого он взялся обеими руками за силовой посох из нала и ощутил окружившие его вихри
ментального пламени, образовавшего контур, по которому от самого центра его мозга к
подергивающемуся в ладонях посоху побежала энергия. Командора все еще несколько пугало
собственное могущество — он и раньше обладал большим потенциалом, но после ужасных
событий на безымянном мире и «Сломанном хребте» его психические энергии стали
вскипать жарче, чем прежде, бурля в подсознании и требуя своего освобождения.
Например, такого. В виде Ада.
Он сфокусировал ментальную энергию и выплеснул ее наружу, создавая при помощи
линз своего разума картины, вызывающие чистый ужас. Визжащие, похожие на летучих
мышей существа спикировали с неба, пронзая ряды Арбитрес и оставляя за собой шлейф
ярко-алого пламени. Сарпедон сконцентрировался и визуализировал еще больше тварей,
полностью заполнив храм Галактариума роем.
— Демоны! — раздался чей-то крик.
Инквизиция наверняка предполагала, что Испивающие Души поклоняются Хаосу, и
успела предупредить арбитров об угрозе со стороны демонов. И Сарпедон был готов
показать им то, чего они так боялись.
Ад — ментальная сила, позволившая Сарпедону войти в состав либрариума Ордена, —
обрушился на Арбитрес. Бушующий кошмар воссоздавал и заставлял обступать свои жертвы
страхами, наполнявшими головы арбитров. Сарпедон был телепатом, способным передавать,
но не принимать, и обучение в либрариуме, подкреплявшееся собственной силой воли,
отточило его способности, превратив их в ментальное оружие, подобным которому обладали
лишь единицы библиариев. Физически оно было безвредным, зато психически —
разрушительным. В руинах храма эффект усиливался, поскольку Арбитрес, не видя других
офицеров, оказывались вынуждены в одиночку сражаться с завывавшими и бившими
хвостами летучими кошмарами, носившимися в воздухе.
Арбитры открыли огонь. Многих охватила паника — да, эти офицеры проходили
мощную идеологическую подготовку, позволявшую им устоять там, где отступит Имперская
Гвардия, но мало кому из них доводилось видеть демонов. Или, как в данном случае,
псайкера, который был бы столь же опытен и силен, как Сарпедон.
— Грэвус! — прокричал командор. — Вперед!
Штурмовое подразделение космодесантников промчалось через строй отрядов Хастиса
и Крайдела, и Сарпедон побежал следом.
Командор еще на «Сломанном хребте» воссоздавал имитации сражений с
использованием Ада, чтобы все Испивающие Души были готовы к его применению и не
поддались обману так же легко, как их противники. Грэвус ворвался в гущу врагов, сверкая
энергетическим топором, зажатым в мутировавшей руке. Его штурмовые десантники
осыпали арбитров зарядами из болтерных пистолетов, прежде чем обрушиться с цепными
мечами, рассекавшими легкую броню так, словно ее и не было.
Сарпедон ударил всего долей секунды позже, перевалившись на паучьих лапах через
мраморную глыбу, за которой укрывались арбитры. Он сконцентрировал свою энергию в
силовом посохе и ударил им в солнечное сплетение ближайшего офицера. Командор увидел
собственное отражение в черных визорах их шлемов, когда рассек сразу двоих зараз. На
ногах остался только один арбитр — Сарпедон ударил его своей бионической лапой,
вонзившейся в грудь офицера и отбросившей его назад, заставив перекувырнуться через
голову.
Стремительно выбежав из-за мраморной глыбы, сержант Грэвус зарубил еще одного
арбитра, пытавшегося застрелить Сарпедона из ружья. Повсюду сверкали разрывающиеся
болтерные заряды, оставлявшие в воздухе оранжевые трассы. Слух командора наполнял
грохот битвы — он слышал вопли офицеров Арбитрес, пытавшихся найти друг друга,
отдававших приказы или просто кричавших от ужаса перед чудищами, метавшимися в
воздухе.
Подразделение Грэвуса яростно прорубалось через ряды арбитров. А те офицеры,
которые вышли на крышу, оказались вынуждены вступить в бой не с потрепанными и
зажатыми в угол космодесантниками, а с отрядом Хастиса, мгновенно открывшим ответный
огонь. На пол внутреннего дворика посыпались тела арбитров, вооруженных пусковыми
установками. К тому времени как Грэвус достиг выхода из храма, значительно больше сотни
офицеров были убиты, ранены или же беспомощно метались по коридорам.
Испивающие Души бросились следом за удирающими противниками к выходу из
храма, понимая, что у Арбитрес осталось еще достаточно людей, чтобы перегруппироваться
и ударить снова, если им предоставить такой шанс. Подразделение Грэвуса быстро
обезвредило бронетранспортеры, закидав их крак-гранатами, а люди Крайдела занялись
отстрелом арбитров, рассеявшихся по саду.
— Экипажи не трогать! — приказал Сарпедон. — Я не хочу лишних жертв.
Заметив командный БТР на склоне холма, он поспешил к нему по иссеченной пулями
земле. Командор убрал в чехол свой силовой посох и вырвал боковой люк машины.
Внутри сидел старый астропат, который не выказывал страха.
— Ты должен послать еще одно сообщение, — сказал Сарпедон. — Передай
инквизитору Таддеушу, что мы не те, кем ему кажемся. Я понимаю, что он не может
отпустить нас, но в конечном счете мы сражаемся с ним на одной стороне. Если до этого
дойдет, мне придется убить его, чтобы продолжить свою работу. Он поймет, что движет нами,
поскольку и сам руководствуется теми же самыми принципами.
Астропат молча кивнул. Сарпедон оставил его сидеть в бронетранспортере, а сам
вызвал по воксу свои отряды, еще остававшиеся в храме:
— Истребители не смогут нас подобрать под куполом. Надо выйти наружу. Следуйте за
мной.
Сарпедон вывел на сетчатку глаза руны жизненных показателей всех трех
подразделений. Крайдел потерял троих десантников, в то время как Грэвус, оказавшийся в
самой гуще сражения с Арбитрес, — только одного. Еще четыре воина, которых некем будет
заменить в обозримом будущем. И командор понимал, что погибнут еще очень многие до
того момента, когда начнется Великая Жатва и Испивающие Души смогут снова подняться.
Но теперь, во всяком случае, они знали, откуда начать. Стратикс Люмина. Благодаря
этой информации они сделают первый шаг к спасению.
Сестре Беренисе Эскарион исполнилось шестьдесят три года. Пятьдесят три из них она
прожила, пройдя рукоположение и став дочерью Императора. Ее тело было перестроено, а
разум очищен упорным трудом и смирением, чтобы она смогла стать солдатом церкви
Императора. Ее забрали из Схола Прогениум, где воспитывались сироты имперских
служащих, и отдали в руки проповедников и исповедников Адептус Министорум. Там ее
сознание наполнили откровениями Императора, но она не испугалась. Она узнала истории об
измене и безверии, открывающих двери греха и совращения, но не предалась отчаянию.
Исповедники, грозившие адскими муками, не смогли довести девочку до слез. Слова
проповедников вдохновляли ее, но не страшили. Ее сила воли оказалась достаточно высока,
чтобы ввести Беренису в ряды Сестер Битвы, а во время ученичества в Ордерс Фамулус она
проявила также значительную физическую подготовку и рвение, чтобы присоединиться к
Ордерс Милитант.
Вера никогда не оставляла ее. Никогда, хотя ей и приходилось сражаться по всей
Галактике, следуя за стягом с эбеновой чашей от аббатства на самой Терре до края владений
Империума. Позднее ей довелось выследить и убить принца-демона Парменида Яростного, и
именно тогда впервые пришлось действовать в ненадежном союзе между Сестрами Битвы и
Инквизицией. Эскарион пользовалась репутацией одной из немногих, кто способен был
разобраться во всех хитросплетениях отношений между церковью и представителями
Инквизиции, не теряя при этом из виду изначального врага — Хаос, тьму, с которой по-
прежнему одной силой своего духа сражался Император. Поэтому когда инквизитор Таддеуш
запросил поддержки Сестер Битвы из Ордерс Милитант, именно Эскарион и приказали этим
заняться.
Канонесса Тасмандер предлагала сестре Эскарион возглавить эбеновую чашу, но
Берениса отказалась от принятия чина канонессы. Она сражалась всю жизнь и была уже
слишком стара, чтобы изменить своим привычкам и отказаться от битвы. Только так она
могла подтвердить, что ее вера — это не просто набор пустых слов. Именно благодаря этой
вере она и стала Сестрой, именно благодаря ей смогла уничтожить Парменида и
бесчисленное количество прочих врагов Человечества. И именно этой вере предстояло
пройти тяжелое испытание в глубинах Юменикса.
Юменикс. Если свет Императора и мог оставить планету, то примерно так это и должно
было выглядеть. Берениса еще никогда не видела мира, столь всецело расставшегося с
надеждой, хотя ей доводилось встречаться с весьма жуткими вещами. Юменикс стал мрачной
иллюстрацией того, что происходит, когда люди утрачивают веру.
Эскарион смотрела, как дознаватель Шен в своей массивной бронзовой кирасе,
утратившей блеск после недельного блуждания в грязи и ужасе улья Квинтус, осторожно
спускается по крутой лестнице, ведущей к еще более глубоким слоям города. Благодаря
геотермальным выходам здесь стояла адская жара. Все вокруг источало зловоние. На
поверхности сестра Эскарион и ее отряд видели горы разлагающихся тел, и казалось, вся
планета пропиталась исходящим от них чумным смрадом — сладковатым и тошнотворным
запахом гниения и скверны.
И здесь, внизу, жара делала все только хуже. Несколько дней дознаватель Шен и Сестры
Битвы продвигались в глубины улья и уже находились в нескольких десятках уровней от
поверхности, приближаясь к, возможно, последнему из институтов Империума в улье
Квинтус. Арбитрес и замок губернатора пали, кафедральный собор стоял обгоревшим
остовом, ну а офисы Администратума и вовсе погибли первыми, когда началось безумие.
Последним предполагаемым оплотом сопротивления был геологический аванпост Адептус
Механикус, расположенный на нижних этажах улья. Также это было последнее место, где
могли подтвердить сообщение о бегстве Испивающих Души.
Это началось несколько недель назад. Инквизитор Таддеуш постарался отреагировать
на новости как можно скорее, но доверил настоящее расследование дознавателю, в то время
как сам продолжил осматривать «Сломанный хребет» и руины Дома Йенассис. И Шен, и
Эскарион практически не надеялись найти в улье Квинтус кого бы то ни было живым — во
всяком случае в привычном смысле этого слова.
Архитектура на этой глубине становилась грубой и искаженной: раздавленные,
неопознаваемые останки поселений, над которыми был возведен улей Квинтус. По стенам
стекала грязная влага, просачивавшаяся через сотни охваченных разложением этажей.
Оборванные энергетические кабели свешивались в сыром тумане. Чумные крысы, размером с
армейских собак, суетились среди перекрученного металла. Постанывание опор обреченного
города иногда заглушалось криками еще одной угасающей жизни… очередной из нескольких
миллиардов, поглощенных кошмаром Юменикса.
Коридор стал уходить вниз, а потолок — резко подниматься. Шен извлек из кобуры
инферно-пистолет и двинулся к повороту, поскрипывая сапогами своей панцирной брони по
корке кристаллизовавшейся грязи на полу. Сестра Эскарион отправилась следом с болтером в
руках, так же как и Серафимы, избранные ей для этого задания. Одна из них, сестра Миксу,
служила вместе с Беренисой уже десять лет. Остальных направили их собственные Ордена,
но все они были вооружены привычными Серафимам спаренными болтерными пистолетами.
Шен свернул за угол. Коридор раскрылся в пещеру с неровными стенами, словно
оставленную бомбой, разорвавшейся в лабиринте нижних уровней. В выбоинах пола
скопилась вода, а из разорванных труб наверху струился белесый пар.
— Должно быть, усиливается геотермальная активность, — произнес Шен, выискивая
цели. Его инферно-пистолет относился к крайне редкой разновидности оружия, мощь
мелтагана умещалась в относительно маленьком корпусе. На небольшом расстоянии он мог
пробить все, что угодно. — Без должного обслуживания весь этот улей скоро может
взорваться.
Сестра Миксу указала на стилизованное изображение металлического черепа с
квадратными зубами, чья кривая ухмылка проступала на груде покореженного металла.
— Знак Механикус. Похоже, мы уже близко, сестра.
— Движение! — прокричала одна из Серафимов.
Эскарион обернулась и увидела, как сестра открывает огонь по теням. Шен проследил
за ее прицелом и выстрелил болт сверхраскаленной материи, озарившей на краткий миг
уродливые гуманоидные тела, столпившиеся во мраке.
Их враги не были бандитами, поскольку даже не пытались грабить. Казалось, будто они
набрасываются на все живое только ради наслаждения убийством. Эти волочащие ноги
создания представляли собой остатки обитателей глубин улья, превращенных чумой в
ходячие трупы. И теперь они, в течение всего адского путешествия по подземельям улья
Квинтус, наступали на пятки Шену и Серафимам.
Благодаря кратковременной вспышке света Эскарион успела насчитать более
пятидесяти созданий. Инферно-пистолет испепелил троих, а болтер проложил кровавую
просеку, уничтожив еще нескольких.
— Отступаем! — прокричала Эскарион, собирая вокруг себя сестер и присоединяя
мощь своего болтерного пистолета к их огню.
Отродья улья окружили их, спрыгивая с неровных стен, бормоча мантры смерти.
Берениса видела отслаивающуюся кожу и слезящиеся белесые глаза, безвольно отвисшие
челюсти и скрюченные, почерневшие пальцы, сжимавшие грубые дубинки и мечи.
Если и требовалось доказательство, что Юменикс был проклят Хаосом, то это было
оно. Болезнь, которая не только убивала, но и обращала тела своих жертв в безмозглых
хищников, охотящихся на выживших.
Серафимы медленно пятились назад, вгоняя болты в шаркающую волну мертвецов,
изливающихся во все возрастающих количествах в пещеру. Инферно-пистолет Шена
перезарядился и послал еще одно огненное копье, уничтожившее за один раз около дюжины
тварей.
— Мы окружены, — произнес Шен со спокойствием, восхитившим Эскарион, и
показал на символ механизмов. — Необходимо пробиваться. Отправиться туда и добраться
до аванпоста будет проще, чем обороняться.
Эскарион кивнула, соглашаясь, и выхватила энергетический топор из заплечного
держателя. Этот топор прослужил ей уже много десятилетий, и она всегда отказывалась от
более совершенных видов оружия, поскольку его безжалостная мощь как нельзя лучше
соответствовала задаче несения жестокого правосудия Императора.
Оружие загудело, просыпаясь, и вокруг лезвия замерцало голубоватое энергетическое
поле.
— За мной! — прокричал Шен, стреляя из инферно-пистолета в толчею чумных
выродков, стоявших под символом Адептус Механикус.
Дознаватель обрушился на уцелевших, раскидывая гниющие тела. Серафимы за его
спиной разрывали их на куски, расстреливая из спаренных болтеров. Сестра Эскарион
пробежала мимо Шена, врезавшись в обитателей подземелий и рассекая перед собой стену
плоти. Скрюченные руки тянулись к ней, но Берениса отрубала их ударами топора, попутно
нанося удары латной перчаткой по уродливым лицам. Она продолжала продвигаться дальше,
чувствуя хруст костей под ногами. Заряды болт-пистолетов проносились мимо нее и
вгрызались в пораженных чумой мертвецов, сокращая их численность, пока они с Шеном
пробивались сквозь нападающих и покидали место взрыва.
Они еще сильнее углубились в темноту, стреляя по всему, что движется. С Шеном во
главе отряд продолжал двигаться, понимая, что, если остановится, медлительные, но
значительно превосходящие численностью противники смогут окружить их и перерезать в
узких, изгибающихся нижних туннелях.
Во мраке подбрюшья улья стали попадаться потемневшие от старости бронзовые
конструкции и тяжелые готические механизмы. То там, то здесь попадались массивные
промышленные машины, а на каждой балке были вырезаны символы Бога-Машины. В
Адептус Министорум неофициально высказывали опасения касательно Адептус Механикус
— техножрецы поклонялись Омниссии, Богу-Машине, утверждая, что это одно из
воплощений Императора, но в Министоруме испытывали тайные сомнения. Проще говоря,
сестра Эскарион была рада тому, что механикумы хотя бы умели строить.
Их аванпост казался монолитным бронзовым кубом, чью поверхность оплетали пучки
труб. Он был достаточно прочен, чтобы выдержать всю тяжесть давившего на него улья.
Массивные бронированные двери были наглухо запечатаны, и Шен настороженно отступил
назад, увидев оборонительные турели и иссеченные пулями трупы жертв чумы, которым не
посчастливилось попасть в зону поражения.
Отряд двинулся в обход аванпоста, находя все больше мертвых тел, — в основной
своей массе это были зараженные люди, но некоторые оказались облачены в ржаво-красные
комбинезоны слуг Адептус Механикус. Также попалось и несколько сервиторов, в спешке
переделанных для битвы. Трупы устилали грубые баррикады, предназначенные для того,
чтобы направлять шаркающие орды в зоны массированного огня, теперь забитые телами.
Должно быть, аванпост сопротивлялся уже несколько недель, пока улей Квинтус постепенно
превращался в ад.
Одна дверь была не запечатана. Основание аванпоста в этом месте почернело от
мощного взрыва, взломавшего нижний люк. Острые выступы металла обрамляли отверстие,
как разорванная кожа обрамляет открытую рану.
Шен погрузился по колено в грязную воду, стоявшую в туннеле возле аванпоста.
Отверстие над его головой было темным, а стены вокруг оказались иссечены попаданиями
зарядов.
— Стреляли из болтеров, — произнесла Эскарион. Ей доводилось встречаться с
результатами применения этого оружия чаще, чем она могла припомнить. —
Профессионалы. Огонь вела плотная группа.
Последние донесения, поступившие из улья Квинтус, сообщали об отряде чудовищ в
пурпурной броне, угнавших шаттл и обрекших знатнейших представителей картеля Поллоса
на смерть. Шена и Эскарион послали разобраться, содержалась ли в этих докладах хотя бы
крупица правды, но аванпост остался единственным местом, где еще мог найтись кто-нибудь
живой из служителей Империума, способный подтвердить информацию. Но теперь казалось,
что укрепления Адептус Механикус не просто пали, а были уничтожены Испивающими
Души.
Шен поднял руки и уцепился за край пролома в искореженной двери. Затем дознаватель
подтянулся и включил фонарик, встроенный в воротник его доспеха.
— Ничего, — произнес он. — Должно быть, здесь творился сущий ад. Стреляли из
легкого оружия, использовали гранаты. Тела повсюду.
— За мной! — приказала Эскарион своим Серафимам и следом за Шеном забралась
внутрь аванпоста.
Карабкаясь вверх, она ощутила собственный возраст — с прыжковыми ранцами,
которыми обычно пользовались Серафимы, это было бы легче, но им пришлось оставить
подобное оборудование на корабле, поскольку оно совершенно не годилось для условий улья.
Шен был прав. Прямые металлические коридоры аванпоста стали местом
ожесточенного сражения. Отметины, оставленные клинковым оружием в полу и на стенах,
говорили о кровопролитной рукопашной, а иссеченные пулями поверхности — о
массированной перестрелке. Тела слуг механикумов лежали там, где те упали, защищая
проломленный проход.
Остальные Серафимы забрались в коридор.
— Признаков жизни нет, — сказала сестра Миксу, несшая ауспекс отряда. — Но очень
много помех. Стены здания слишком толстые.
— Обитатели нижних уровней не могли этого сделать, — произнес Шен. — Даже если
Испивающие Души тут ни при чем, то в любом случае это работа кого-то, не уступающего им
в огневой мощи. Необходимо узнать, что им было здесь нужно.
— Согласна, — произнесла Эскарион. — Могли ли Механикус что-либо разрабатывать
в этом месте? Скажем, оружие?
— Узнаем. Аванпост возвели по стандартным чертежам. В центре здания располагается
рубка управления, а зал исследований находится неподалеку от нас. Проверим вначале там, а
потом прочешем все остальное.
Внутри аванпоста массивная промышленная архитектура сочеталась с гнетущей
готикой, знакомой Эскарион еще по монастырю на Терре. Ряды колонн с каннелюрами
отделяли друг от друга огромные шестерни, остановившиеся, когда отключилось
энергоснабжение, и делавшие залы похожими на механизм огромных часов. Повсюду
виднелись алтари Омниссии, пропитавшиеся жертвенным машинным маслом и исчерченные
бинарными молитвами. Любое дело, к которому приступали механикумы, требовало
проведения надлежащих ритуалов поклонения их божеству. И, судя по обилию даров и
молельных табличек в пустом складе оружия, это касалось и сражений.
В исследовательском зале под мощными бронзовыми микроскопами или в высохших
химических ванночках лежали сотни геологических образцов, находящихся в различных
стадиях изучения. Ничто здесь не казалось достаточно ценным, чтобы нападать на аванпост.
Комната управления, чьи окна позволяли смотреть сверху в исследовательскую залу, также
оказалась пуста, а ее когитаторы были ритуально опечатаны рунами бездействия, чтобы
успокоить машинных духов на время отключения.
— Необходимо проверить содержащуюся в них информацию, — произнес Шен. — Во
всяком случае, так мы получим хоть какое-то представление о том, над чем здесь работали и
кто был вовлечен в исследования. Возможно, сохранились даже пикт-записи с защитных
орудий и мы сможем увидеть тех, кто напал на них.
— Я не техножрец, — сказала Эскарион. — Ты знаешь, как управлять всем этим?
Она махнула рукой в сторону темных экранов когитаторов, встроенных в стены
помещения.
— Мы просто заберем с собой блоки памяти, — ответил Шен. — У Таддеуша есть
люди, способные добыть из них информацию.
— Движение, — произнесла Миксу, бросая взгляд на дисплей ауспекса. — Где-то над
нами.
— Должно быть, снова местные жители, — сказал Шен, вынимая пистолет.
Потолок комнаты управления пробила чья-то рука, вцепившаяся в воротник доспехов
дознавателя, а затем резко дернувшая наверх и ударившая его о металлическое покрытие.
Рука оказалась закована в латную перчатку из пурпурного керамита.
— Огонь! — заорала Эскарион, и болтерные заряды разорвали потолок позади Шена,
пытавшегося справиться с инферно-пистолетом.
Но, не успев выстрелить, он оказался втянут наверх. Его закованное в доспехи тело
разорвало металл потолка.
Сестра Эскарион первой прыгнула за ним. Дыра в потолке, судя по всему, вела к
главной часовне аванпоста, где перед алтарем, созданным в виде корпуса гигантского
когитатора, стояли ряды скамей, вырезанных из химически чистого угля. Стены украшали
трубы и лампы механизма когитатора, благодаря чему вся часовня оказывалась словно
внутри этой машины и должна была купаться в сиянии, когда тот перерабатывал
информацию. Но сейчас здесь было темно, поэтому происходящее Берениса могла видеть
только благодаря вспышкам фонарика, прикрученного к доспехам Шена.
Перед ней стоял невооруженный космический десантник с символом Испивающих
Души — потира на наплечнике.
На краткий миг Эскарион сумела увидеть его лицо. При жизни кожа десантника, скорее
всего, была смуглой, но сейчас она приобрела болезненный, пятнисто-серый оттенок. Глаза
пропали, и на Сестру Битвы слепо смотрели темные, неровные дыры. Нижняя часть лица
была совершенно изъедена, открывая в усмешке зубы и белые кости челюстей. Никто живой
не мог выглядеть так, и ничто мертвое не могло глядеть с подобной слепой ненавистью и
безумием. Сестра Эскарион увидела его лицо только мельком, в свете мечущегося фонарика
Шена, но сомнения тут же отпали.
Испивающий Души, пораженный чумой. Рубцы от пуль, покрывавшие его броню,
позволяли предположить, что космодесантник получил смертельное ранение в сражении за
аванпост и был оставлен своими боевыми братьями с тем, чтобы стать жертвой ужасных
болезней, неистовствовавших в улье Квинтус. Так сестра Эскарион впервые встретилась с
одним из Адептус Астартес.
Пока она пыталась прицелиться, мертвый Испивающий Души оторвал по плечо руку
дознавателя Шена, окрасив воздух брызгами алой крови. Рука, все еще сжимающая пистолет,
полетела в одну сторону, а закованное в броню тело — в другую, безвольным снарядом
врезавшись в стену.
Сестра Миксу возникла рядом с Эскарион, стреляя из парных болтеров. Два
стремительных метких попадания пробили огромную дыру во лбу космодесантника, но
Испивающий Души словно и не заметил столь тяжелой раны. Эскарион не могла
похвастаться большими познаниями в области сражений с живыми мертвецами, но рискнула
предположить, что им потребуется совершить нечто большее, чем просто причинить
смертельную травму Испивающему Души, чтобы победить его. Ничто, кроме полного
расчленения, не могло остановить зомби. И именно в вопросах расчленения сестра Эскарион
разбиралась великолепно.
Она вскинула энергетический топор и бросилась на космодесантника. Тот оказался на
целую голову выше ее, но она значительно превосходила его в скорости. Лезвие сверкнуло,
опускаясь. Топор рассек ворот доспехов десантника и глубоко погрузился в тело, а
энергетическое поле разворотило опаленную грудную клетку и прогрызло себе путь сквозь
мертвые внутренние органы.
Испивающий Души схватился за рукоять топора и прокрутился на месте, швырнув
Эскарион на бронзовый корпус алтарной машины. Покрытие прогнулось от удара, и Сестра
Битвы сползла на пол под градом обломков. Доспех спроецировал на сетчатку ее глаза
тревожные сигналы, и мгновенно вспыхнувшая боль быстро потускнела до назойливого зуда,
когда по венам Эскарион помчались анестетики.
Над ней уже возвышался Испивающий Души, слепо смотрящий вниз иссохшими
глазницами. Болтерный огонь изодрал ему спину, когда в часовню стали запрыгивать
Серафимы. Снаряды пронзали тусклые доспехи и вырывали целые куски из черепа
десантника. Изуродованное лицо улыбнулось, когда он наклонился к Эскарион.
Берениса попыталась откатиться в сторону, но тело не слушалось, — скорее всего, она
сломала лопатку и, возможно, бедро тоже. Испивающий Души вцепился в сочленения ее
наплечника и стал тянуть их в разные стороны, словно хищник, вскрывающий панцирь своей
жертвы, чтобы добраться до прячущейся под ним плоти.
Эскарион почувствовала, как начинает поддаваться ее доспех. Здоровая рука все еще
лежала на рукояти топора и ощущала гудение энергетического поля. Когда уже все
сигнальные огни на ее сетчатке зажглись красным, она вскинула оружие, погрузив его в
живот Испивающего Души. Чтобы пробить керамит его доспехов, ей пришлось вложить в
удар каждую унцию оставшихся сил, но все равно места для замаха не было, а систем брони
сейчас едва хватало, чтобы справиться с болью.
Одна из Серафимов подбежала к космодесантнику сзади и обхватила рукой его шею,
пытаясь отпилить ему голову боевым кинжалом. Испивающий Души обернулся и локтем
ударил Сестру в грудь, сшибая ее с ног и отбрасывая назад. При этом ему пришлось убрать
одну руку от Эскарион, и та смогла упереться ногой в пол часовни, а затем, прокрутившись,
вонзить топор в поясницу космического десантника, взрезая керамит и перебивая
позвоночник.
Берениса повалилась на пол. Верхняя часть Испивающего Души упала позади. Его ноги
еще постояли некоторое время, а потом с лязгом осели на металлический пол часовни.
Берениса заставила себя подняться и подойти к верхней половине космодесантника. Тот
посмотрел на нее, уперевшись затылком в пол и задергав обрубком позвоночника, словно
выброшенная на берег рыба. Эскарион подняла топор и, даже не включая энергетического
поля, отрубила ему голову.
Миксу уже сидела у противоположной стены помещения, склонившись над Шеном.
— Он умирает, сестра, — сказала она.
Две Серафимы помогли Беренисе приблизиться к тому месту, где лежал дознаватель.
Кровь хлестала из разорванного плеча, собираясь густой лужей под Шеном. Глаза его были
открыты, но не могли сосредоточиться ни на чем, а губы, хоть и шевелились, не издавали ни
звука. Миксу отсоединила от его панцирной брони кирасу, и Эскарион поняла, что у
дознавателя не осталось шансов. Та же сила, которая оторвала ему руку, сокрушила и
разметала его ребра. Внутренние органы были гарантированно изодраны в клочья.
Шен умер на глазах Эскарион.
— Он был солдатом Императора, — произнесла Берениса, угрюмо вспомнив о
собственных ранениях. — Нельзя позволить, чтобы он поднялся снова.
Серафимы отнесли тело Шена в турбинный зал, где вложили в его рот поставленную на
долгий запал крак-гранату и разметали труп дождем пепла.
Эскарион не была техножрецом и знала ровно столько догм учения Бога-Машины,
чтобы поддерживать в порядке собственное боевое снаряжение. Она приказала Серафимам
взломать корпуса когитаторов в контрольной рубке, чтобы забрать то, что показалось ей
информационными блоками. Сама же Берениса сняла со стены комнаты табличку, где
перечислялись имена всех тех адептов, кто когда-либо работал внутри этого аванпоста, —
сотни имен, выведенных крошечными буквами на бронзовом листе. Подумав еще немного,
она взяла голову мертвого космодесантника, уложила ее в ящик для хранения образцов,
позаимствованный в лаборатории, а после бросила туда же и болтерный пистолет, все еще
лежавший в кобуре со знаком золотого потира.
Больше ничего ценного здесь не было. Берениса только очень надеялась, что им удалось
обнаружить хоть что-нибудь стоящее жизни Шена. Миксу постаралась сделать все
возможное, чтобы закрыть раны Эскарион, и та передала ей право вести отряд к точке
эвакуации.
Шену оказалось непросто уговорить экипаж корабля военных утилизаторов, чтобы тот
подобрал их на пустошах, окружающих улей Квинтус, — Официо Медика наложило вето на
любые путешествия сюда, и мало кому хотелось рисковать, высаживаясь в зараженной
пустыне. Авторитета Инквизиции едва хватило даже на то, чтобы пробиться сквозь всю
бюрократическую волокиту и позволить Шену и Серафимам добраться до Юменикса. Если
бы отряд не поспел вовремя к назначенному месту, экипаж корабля просто бросил бы их на
планете, без всяких шансов на спасение. До бесплодных свалок на краю улья и так
требовалось добираться несколько дней, а в нынешнем состоянии Эскарион на дорогу могло
уйти куда больше времени, чем она предполагала.
Как Берениса и рассчитывала, Миксу не стала мешкать и повела отряд через мрак и
опасности улья Квинтус.
Глава пятая
Тень, протянувшаяся на многие световые годы, простерлась над зоной боевых
действий. Империум взял в карантин истерзанные восстанием Тетуракта миры, установив
заградительные зоны вокруг изолированных звездных систем. Целые планеты помещали под
домашний арест, их флотилии принуждали приземляться, а населению запрещали вылетать
за пределы орбиты без разрешения со стороны военного командования и Официо Медика. В
кафедральных соборах Имперской Веры беспрестанно возносились мольбы об избавлении,
упрашивавшие Императора, чтобы тот не оставил их в своей милости и подарил бы победу
войскам, пока чума еще не коснулась их миров. Поступали мрачные слухи о Тетуракте и о
тех ужасах, которые всех ожидали, если ему когда-либо удастся пробиться сквозь флотилии,
окружившие его мятежную империю. Губернаторы заверяли своих людей, что Военно-
Космический Флот и Гвардия со дня на день войдут в зону боёвых действий и пронзят самое
сердце чумного царства Тетуракта. Но, говоря это, сами они из сил выбивались, чтобы
возвести герметичные бункеры на тот случай, если болезни все-таки доберутся и до них.
С какой стороны ни посмотри, Империум постоянно находился в состоянии войны, но
вокруг владений Тетуракта она казалась удушливой, зловещей тучей, поглотившей сотни
миров и миллиарды жизней. Умы людей наполнялись ужасом. Ходили слухи, что Юменикс
пал, — и кто теперь мог сказать, куда придется следующий удар?
Межзвездные путешествия практически прекратились, за всеми космическими
линиями пристально наблюдали. Каждый, кто собирался добраться до другой системы,
должен был вначале получить разрешение властей. Исключений не делали ни для кого. Но
всегда находились люди, пытавшиеся стать этим самым исключением: контрабандисты,
доставляющие товары сквозь карантин, чтобы продать их по огромной цене; дезертиры,
спасающиеся из зоны боевых действий; самые обычные преступники и дегенераты, которым
удавалось ускользать от внимания Империума в обычное время. Большинство из них ловили
или сразу уничтожали, но некоторым удавалось прорваться.
А кое-кто оказывался воистину невидимкой. Даже массивные грузовые суда, входящие
или выходящие из варпа во взятых под карантин системах, было непросто отследить. И
практически невозможно было обнаружить корабли, когда они оказывались размерами с
боевой истребитель — лишь крошка на фоне наименьшего, пригодного к варп-переходам
корабля Империума. Но ведь и те косяки кораблей, что скользили сейчас в темноте боевой
зоны, окружающей Стратикс, вовсе не принадлежали Империуму.
Истребители, созданные чужаками; их блеклые и зловещие органические корпуса
вмещали мощные вортексные генераторы, позволявшие пронизывать варп. Это было очень
опасно, но их пассажиры и не строили на этот счет никаких иллюзий. На самом деле никто
точно не знал, какая из рас ксеносов создала эти корабли, и горстка пленных навигаторов,
ведущих эскадру через варп, была не из лучших. Но дело того стоило. Если бы им удалось
выполнить задуманное, любой риск бы окупился.
Сарпедон смотрел на усеянную звездами тьму через иллюминатор кокпита
истребителя. Впрочем, он не мог быть уверен даже в том, что это именно истребитель, —
когда технодесантник Лигрис показал командору эскадрилью причудливых кораблей на
одной из многочисленных стартовых палуб «Сломанного хребта», на тех не было ни
артиллерийских орудий, ни другого оружия, если не считать выдающиеся из корпусов
выступы. Поэтому Лигрис просто снабдил каждое судно противоперегрузочными кушетками,
чтобы оно могло нести достаточно Адептус Астартес. Они безмерно рисковали, отправляя
почти весь Орден на кораблях, чьи принципы прохождения через варп находились за гранью
понимания технодесантников. Но другого способа не оставалось — «Сломанный хребет» не
имел ни малейшей надежды на то, чтобы незаметно проскользнуть в зону боевых действий.
Среди холодных раздутых форм мостика истребителя странные серебряные отблески
мешались с мрачным пурпуром. Кораблями управляли сервы Ордена — те немногие, кому
посчастливилось пережить откол Испивающих Души от Империума и сражение на борту
«Сломанного хребта», — отдававшие приказы системам, водя руками в котлах с каким-то
жидким металлом, напоминавшим ртуть необычного цвета. Простейшие данные,
поступавшие в виде аморфных, чуждых рун, еще как-то удавалось переводить, но основной
поток информации, бежавший по неправильной формы экранам, дешифровке не поддавался.
Корабль практически ничем не напоминал людской: коридоры петляли, загадочные
вортексные генераторы выглядели как странные органические блоки, чем-то напоминающие
стручки растений или раковины морских животных. Дышать внутри можно было
исключительно благодаря тому, что теперь фильтры и очистители нагнетали кислород в
трубы, по которым раньше протекали ядовитые для человека газы. Прежние хозяева явно
обладали большим ростом, но не были такими широкими в плечах, как люди, поскольку
потолки оказались высокими, но все проходы — узкими.
— Доложите наши координаты, — обратился Сарпедон к сервам Ордена.
Человек, стоявший возле навигационного терминала, ответил ему, даже не
оглянувшись:
— Мы вышли в точку встречи, лорд Сарпедон.
— Дайте мне связь с Флотом.
Еще один серв погрузил руку в мерцающую поверхность металла, соединяя командора
с остальными девятью истребителями.
— Всем кораблям. Ищите Дрео. Мы не можем ждать здесь слишком долго.
Где-то там, среди этого скопления звезд, находилось порочное сердце империи
Тетуракта. Где-то там, только еще дальше, лежала Терра — не менее порочное сердце
Империума. Галактика была чрезмерно огромна, а кроме нее был еще и варп — целое
измерение, населенное ужасами, просачивавшимися в реальность всякий раз, когда люди
совершали межзвездный переход. И против всего этого сражались в полном одиночестве
Испивающие Души. В Ордене осталось уже чуть меньше семи сотен воинов, а ведь они,
несмотря на все происшедшие с ними изменения и тренировки, все равно были только
людьми. Глядя на бескрайние просторы, охваченные войной, Сарпедон ощутил некоторое
смущение, вспомнив о том, что это он сам, в полном сознании, принял решение продолжать
бой.
— Получаем сигнал, командор, — раздался в воксе голос технодесантника Лигриса,
которому удалось активировать несколько странных сенсорных устройств, выдающихся из
носа его истребителя. — Слабый. Должно быть, топливо у них на исходе.
— Есть визуальный контакт?
Прошло несколько секунд, и по воздуху потекла тонкая пленка жидкого металла, на
которой проступило изображение. Шаттл мучительно медленно приближался, и одна из его
турбин уже угасала, выбрасывая неровные пучки пламени. Корпус покрывали пятна
коррозии и следы попаданий из лазерного оружия. Частное судно, предназначенное для
коротких межпланетных прогулок, а не для долговременных путешествий от одной системы
до другой. Чтобы отойти столь далеко от Юменикса, он должен был лететь несколько
месяцев. Гарантии, что обычный человек сумеет выжить в таких условиях, никто дать не мог.
— Лигрис, веди нас навстречу. Я должен состыковаться с ними.
— Приказ понят. Но вы понимаете, что любой из них может оказаться заражен?
— Если они заболели, то пленник уже мертв и мы вскоре, вероятно, последуем за ним.
К тому же мне надо лично допросить их.
Лигрис дал указания сервам корабля Сарпедона лететь к потрепанному шаттлу. Один из
участков корпуса истребителя стал набухать, выдаваясь вперед, а затем лопнул как гнойник;
вылетевшие шарики жидкого металла начали собираться вместе, создавая гладкий туннель,
голодной пиявкой присосавшийся к боку шаттла.
По краям трубы из жидкого металла образовалась острая, режущая грань, и туннель
принялся вгрызаться в корпус прогулочного судна.
Когда металлический мост затвердел, внутри истребителя возник герметичный карман.
Одна из стен превратилась в воздушный шлюз. Сарпедон подошел к нему, как только тот
окончательно сформировался.
— Отрядам Хастиса и Карвика. Встретьте меня возле шлюза. Паллас, ты тоже.
Два отряда космодесантников присоединились к Сарпедону, и шлюз раскрылся,
подобно цветку, дохнув на них запахом застарелого пота. Воздух внутри шаттла, судя по
всему, едва годился для дыхания.
— От них не поступало вызовов? — спросил командор в вокс.
— Нет, — ответил Лигрис со своего корабля. — И на наши запросы они тоже не
отвечают. Должно быть, их коммуникаторы вышли из строя.
Сарпедон устремил взгляд в темноту выхода из воздушного туннеля. В тени появилась
фигура, которая медленно побрела к ним.
Сержант Солк. Его лицо — обычно казавшееся очень молодым, но уже испещренное
боевыми шрамами, как у всех ветеранов Ордена, — было крайне изнуренным, глаза запали.
Доспехи его утратили блеск, и сам он двигался так, словно они тянули его к земле.
— Мы потеряли капитана Дрео, — сиплым голосом произнес он. — Нам с Карриком и
Крином удалось выбраться. Нициас скончался уже в шаттле. Дрео и все остальные погибли
на планете.
Сарпедону неоднократно доводилось видеть гибель отличных десантников, но сердце
его все равно наполнилось скорбью. Капитан Дрео, пожалуй, был самым уважаемым во всем
Ордене человеком и к тому же крайне опытным солдатом. Именно его решительность стала
ключом к победе над принцем-демоном Ве'Метом, и именно под его командованием все тела
— вместилища Ве'Мета — были уничтожены болтерным огнем. Вот почему Сарпедон
доверил ему миссию на Юмениксе. А теперь Дрео не стало, и его невозможно было заменить
новым Испивающим Души.
— Что с пленником?
— Жива.
Солк махнул рукой в сторону следующего космодесантника — Сарпедон узнал в нем
Крина, обычно таскавшего на себе плазменное орудие отряда. Но сейчас он нес спящую
женщину, кажущуюся крошечной в его руках. Когда-то ее одежда была ржаво-красной рясой,
украшенной знаками отличия Адептус Механикус, но теперь она превратилась в опаленные,
грязные лохмотья. Женщина была низкорослой и похожей на мальчишку, с широким лицом,
наполовину закрытым летной маской.
Апотекарий Паллас принял безвольное тело из рук Крина и сверился с показателями на
тыльной стороне перчатки нартециума — инструмента, способного сделать переливание
крови или, если потребуется, проявить милосердие Императора к тому, кого уже нельзя
спасти. Сейчас на ее экран выводилась информация о состоянии женщины.
— Голодное истощение, — произнес он. — Практически без сознания. На корабле
Карендина достаточно медикаментов, чтобы помочь ей.
— Говорить может?
— Еще нет.
Сарпедон узнал в ней одну из самых молодых женщин, увиденных им когда-то на
Стратикс Люмина. А она в свою очередь должна была узнать в них тех самых Испивающих
Души, что десять лет тому назад, когда она пряталась в ужасе от болтерного огня, ворвались
в лабораторию, чтобы изгнать эльдарских пиратов. Теперь женщина была значительно
старше, вокруг ее глаз пролегли морщины, а волосы на затылке были выбриты, открывая
доступ к разъемам, имплантированным в череп.
Где-то в отчетах капитана Корвакса содержался перечень персонала, работавшего в том
комплексе, и благодаря этим записям Сарпедон узнал имя женщины — Саркия Аристея.
Тогда она еще была младшим адептом, без пяти минут лаборантом, и одной из немногих
участников тех событий, кого удалось найти Испивающим Души. Странно было наконец
увидеть ее после того, как пришлось заплатить столькими жизнями, — она выглядела такой
маленькой и незначительной. Более семидесяти лет Сарпедон сражался с демонами и
чудовищными ксеносами, а теперь именно она оказалась в его планах ключевым звеном, без
которого весь Орден ожидала гибель.
Стоила ли Саркия Аристея жизней капитана Дрео, Эана, Хортиса, Дриана и гиганта
Нициаса? Если предстояло одержать еще сотню столь необходимых побед, тогда — да. Но
впереди было еще столько дел и тяжелейших сражений.
— Стабилизируйте ее состояние и переведите на корабль Карендина, — приказал
Сарпедон Палласу. — Мне необходимо допросить ее как можно скорее.
— Может быть, будет более мудрым шагом, если капеллан Иктинос… — с некоторой
неловкостью начал Паллас.
— Конечно, — ответил Сарпедон, поняв причину возражений апотекария. — Она и без
того видела достаточно чудовищ на Юмениксе, и ей незачем показывать еще одно. — Даже
до превращения в мутанта он производил внушительное впечатление, а сейчас его вид мог
снова лишить Аристею сознания. — Пусть Иктинос поговорит с ней.
Паллас понес женщину к пассажирскому отсеку, чтобы осмотреть ее должным образом.
Из шаттла выбрался Каррик в обугленных доспехах. Его лицо было сильно обожжено и, так
же как у Солка, выглядело неестественно усталым для космического десантника.
— Как погиб Дрео? — спросил Сарпедон.
— Сторожевое орудие, — ответил Солк. — Он взорвал нижний вход аванпоста и
первым бросился внутрь. Системы безопасности Механикус были включены, ведь на этот
момент вся планета уже свихнулась.
— А остальные?
— Нициас скончался по пути сюда. Он получил многочисленные внутренние
повреждения, а на корабле были только наборы экстренной помощи. Их мы израсходовали на
женщину. Нициас решил погрузиться в полусон — и больше не проснулся. Остальные
погибли в сражении или потерялись, когда мы штурмовали космодром.
— Как долго вы дрейфовали?
— Три месяца. В соответствии с планами мы должны были встретиться с вами позже,
но Юменикс погибал очень быстро, и нам пришлось убираться. К тому же я не думаю, что
она могла бы выдержать на борту шаттла дольше. Пища у нас закончилась еще неделю назад.
Воздух слишком много раз прошел рециркуляцию, и она уже не могла им нормально дышать,
а последний фильтр к воздушной маске мы тоже израсходовали.
— Судя по перехваченному нами астропатическому трафику, на Юмениксе была чума.
У тебя или у кого-нибудь из твоих десантников проявлялись симптомы?
— Нет, — покачал головой Солк. — Условия были ужасными, но мы не принесли на
себе ничего. И это не просто чума, командор. Это нечто, от чего гниль охватывает само
сознание. Весь улей точно сошел с ума. А может быть, и вся планета. Мертвецы бродили по
улицам, а живые резали друг друга. Когда дошло до этого, мы решили бежать. Иначе нам не
удалось бы вытащить Аристею с планеты.
— Вы хорошо справились, Солк. После гибели Дрео ваши шансы были очень
призрачными.
— Простите, командор, но мне его смерть кажется слишком высокой ценой.
— Высокой, но не слишком. Я не могу пока тебе рассказать, с чем мы сражаемся, Солк,
но, поверь мне, это стоит любых жертв. Дрео будут помнить за ту роль, которую он сыграл в
нашей общей грядущей победе. Но если мы проиграем, никого из нас уже не вспомнят. Ты со
своими людьми должен переправиться вместе с пленником на корабль Карендина. Пусть он с
Палласом займется вами.
Оба отряда возвратились на свои места, а потрепанные остатки команды Солка
направились к стыковочному отсеку, откуда им вместе с Аристеей предстояло перебраться в
корабль-госпиталь.
Возможно, что Солк был прав. Возможно, миссия, предпринятая Сарпедоном, была
безнадежна и командор просто разбрасывался жизнями своих людей. Но сейчас он уже не
имел права на сомнения, слишком многое было поставлено на карту. Они безгранично
доверяли ему, несмотря даже на то, что он не мог рассказать им, ради чего они сражаются.
Сдаться сейчас значило бы предать эту веру, а в условиях, когда вся Галактика мечтала
уничтожить их, вера оставалась одним из немногочисленных преимуществ Сарпедона.
Следующий этап был самым рискованным из всех. Пока Паллас и Карендин
занимались здоровьем Аристеи, а Иктинос допрашивал ее, импровизированной флотилии
предстояло пронзить черное сердце, окруженное кордоном кораблей Империума.
Испивающие Души могли считать себя везучими, если им удастся когда-либо вернуться
назад.
— Мостик? — произнес Сарпедон в вокс.
— Да, командор? — ответил один из сервов на мостике.
— Дождитесь, пока они переправятся, и направляйте нас к следующей точке маршрута.
Расстыкуйтесь с шаттлом. Докладывайте о любых контактах и передайте другим кораблям
требование сохранять формацию.
Саркия Аристея должна была обладать знаниями, необходимыми Сарпедону. Они очень
пригодятся Ордену в следующей стадии миссии, где каждому космодесантнику придется
сражаться в значительно более тяжелых условиях, чем когда-либо прежде. И Инквизиция уже
скоро снова начнет преследование. Слишком многое могло пойти не так, как надо, но
Сарпедону приходилось смириться с этим риском. Ему было достаточно и возможности
сражаться до самого конца, не отказываясь от миссии и не показывая врагам спину. Все
остальное находилось в милости Императора и силе собратьев по оружию.
Сарпедон повернулся на своих восьми хитиновых лапах и направился обратно к
мостику. Поскольку они были уже достаточно близко, флотилии не требовалось совершать
очередной рискованный варп-переход. Тем не менее и в реальном пространстве им надо было
избежать взгляда острых глаз капитанов боевых судов и пиратов.
Странные истребители пронзали космос, выстроившись в четком порядке и неся к
одному из опаснейших мест в Империуме лучших из воинов Императора.
Глава шестая
Это был спокойный участок на галактическом западе, заброшенный космический тракт,
по которому перемещались только мужественные старатели и бродячие миссионеры.
Плотное звездное скопление, сверкавшее на галактическом диске, было пустынно на
несколько световых лет вокруг, и пилот второго класса Мэзус Кин-Сяо знал, даже не
связываясь с наблюдательными постами и космодромами, что вероятность нападения с этого
направления ничтожна. Но его долг был находиться здесь — долг верного слуги Императора,
законсервированного в кокпите истребителя класса «Скапула», обладавшего большим
радиусом действия. Он служил в составе эскадрона, направленного для обороны западных
рубежей военной зоны.
«Скапула» управлялась экипажем из шести человек — самим Кин-Сяо, навигатором,
тремя стрелками и бортмехаником. Семьдесят таких же кораблей было разбросано по этому
участку границы, и каждый из них снабдили усовершенствованными детекторами
нарушителей и хорошо снаряженными мощными орудиями.
Кин-Сяо вызвал индикаторный дисплей, чтобы получить представление о текущем
положении остальных кораблей эскадрона. Двадцать истребителей, каждый из которых был
размером с небольшое грузовое судно, зависло в космосе так, чтобы их сенсорные поля
перекрывались и ничто не могло проскочить мимо. Если бы кто-нибудь попытался вырваться
из зоны боевых действий или, наоборот, проскользнуть туда, его необходимо было засечь и
перехватить. И если в его действиях хоть что-нибудь показалось бы подозрительным, его
полагалось уничтожить мощным залпом самонаводящихся ракет. «Скапулы» были самыми
сложными и ценными боевыми машинами, какие только могло позволить себе военное
командование сектора, и Кин-Сяо наслаждался чувством окружающей его мощной
металлической конструкции. Впрочем, до сих пор все было тихо, и война, бушевавшая всего
в нескольких световых часах к галактическому востоку, казалась чем-то далеким.
— Эскадрон, доложить обстановку, — протрещал в коммуникаторах голос командира.
Командир был молод и аристократичен, но все же казался достаточно солидным
человеком. Кин-Сяо даже не успел еще проникнуться к нему ненавистью.
— Говорит Кин-Сяо, Красный Семь. В чем дело?
— Синий Пять зафиксировал аномалию. Кто-нибудь что-нибудь видит на скопах?
Кин-Сяо вызвал по коммуникатору своего навигатора — Шасс.
— Пусто, — ответила она. — Все спокойно.
— Эскадрон, всем оставаться настороже, — произнес командир, прежде чем
отключиться.
— Советую меньше нервничать, — произнес Корген, сидевший в пусковой рубке на
миделе корабля. — Синему Пять лучше бы не психовать так. Я видел, как такое происходит.
Когда перестаешь соображать, что к чему в глубоком космосе, тебя могут запросто срубить
свои же ради собственной безопасности.
— Прекрати, Корген, — ответил Кин-Сяо.
Корген уже несколько десятков лет служил стрелком на кораблях, предназначенных для
сражений в открытом космосе, и побывал в баталиях за Врата Патрокла и Доки Святой
Йовены, от рассказов о которых Кин-Сяо (хотя сам бы он никогда в этом не признался)
никогда не уставал. Но кроме того, стрелок был полон чудовищных баек о том, как люди
сходят с ума, оказавшись запертыми в корабле в нескольких световых годах от любого
ремонтного судна в компании только с другими членами экипажа.
— Постойте, постойте, — снова протрещал голос по каналу общей связи. — Говорит
Красный Пять. Я тоже что-то вижу.
Навигатор Красного Пять был лучшим во всем эскадроне. Он не позволил бы своему
капитану гоняться за тенями.
— Очень малые линейные размеры, — продолжал пилот. — Возможно, это только
мусор. Но он что-то излучает. Вероятно, это спутник каких-нибудь преступников или…
Кратко протрещала статика, и все смолкло.
— Красный Пять? — Голос командира прозвучал напряженно, он словно обвинял
пилота за исчезновение. — Красный Пять, отвечай.
Кин-Сяо почти рефлекторно переключил корабельные системы в состояние боевой
готовности:
— Корген, дай мне цель. Ловред, по моему сигналу переходим на скорость перехвата.
Где-то на корме Ловред, бортмеханик корабля, принялся готовить двигатели «Скапулы»
к резкому переходу на скорость перехвата.
— Красный Пять пропал с карты, — с неподобающим спокойствием произнесла Шасс
из навигаторской рубки, расположенной под кокпитом.
— Визуальный контакт! — прокричал голос по общему каналу. — Я виж…
— Синий Десять исчез, — произнесла Шасс.
— Цели, Корген, мне нужны цели! Эй, на шкафуте, вы зарядили?
— Первый готов, — ответил в одном ухе голос стрелка, отвечавшего за импульсные
батареи правого борта.
— Второй готов, — отозвался в другом ухе стрелок левого борта.
— Ничего не вижу, — сказала Шасс. — Только обломки Красного Пять.
Наступила пугающая заминка. Пилоты забормотали по всем каналам, а голос
командира пытался прорезаться сквозь их болтовню и организовать необходимый порядок
выслеживания в то время, как «Скапулы» исчезали одна за другой.
— Постой, — произнесла Шасс. — Красный Пять движется.
— Огонь! Полная мощь! — проревел Кин-Сяо, и истребитель дернулся, точно вставшая
на дыбы лошадь.
Корген выпустил половину ракет мерцающим потоком по направлению к тому, что на
сканерах казалось обломками Красного Пять. Но сейчас эти «обломки» неслись к Красному
Семь Кин-Сяо куда быстрее, чем была его собственная скорость перехвата.
Наконец он увидел это. Корабль проступил из бархатной черноты космоса: серебряный
дротик, сопровождаемый россыпью звезд. По нему, точно по ртути, пробежала рябь. Судно
изменило свою форму и стало шире. С передней линии раскинувшихся крыльев сорвались
потоки чистого лазерного огня.
Красный Семь задергался, и Кин-Сяо понял, что корпус пробит. Система искусственной
гравитации вышла из строя, и пилота прижало к боку кресла.
— Рассчитаться! Доложить о повреждениях!
— Навигатор, все в порядке, — сказала Шасс.
— Бортмеханик, все в порядке.
— Артиллерия, все в порядке.
— Бортовые орудия? Бортовые орудия, ответьте! — Кин-Сяо понял, что кричит.
Серебряный росчерк пронесся мимо, оставляя в черноте космоса ослепительный след.
— Удар пришелся по миделю, — произнес Корген. — Орудия на шкафуте потеряны.
— Вижу цель. Она движется быстрее, чем мы, и разворачивается, чтобы добить нас, —
сказала Шасс.
— Корген, пускай все в ход. Малый запал. Я хочу заслониться от него.
Стрелок выпустил почти все свои ракеты в пространство, поставив их на малую
дальность, чтобы они взорвались веером прямо перед «Скапулой». Между Красным Семь и
нарушителем взметнулся щит из электромагнитного излучения и обломков. Этого должно
было хватить, чтобы заслониться от любого нападающего, вооруженного технологиями,
соответствующими уровню Империума.
Но атакующий истребитель продолжал видеть их. Он метнулся к Красному Семь и
неожиданно невозможным образом замер, повиснув в пространстве прямо перед кокпитом
Кин-Сяо. Острые грани, выступавшие из скопления жидкого металла, стремительно
перетекали друг в друга, полностью перекраивая внешний облик корабля. Скорее всего, это
судно было куда меньше «Скапулы», но его практически зеркальная поверхность сверкала
столь ярко, что оно будто бы полностью закрывало обзорный экран Кин-Сяо. Темная прорезь
на клиновидном носу чужака, казалось, выходила на мостик, но пилот «Скапулы» ничего не
мог разглядеть внутри. Его слепил свет и отвлекало грациозное складывание в самих себя
треугольных крыльев, превращавшихся в многочисленные ребристые выступы на корпусе
вражеского истребителя.
Кин-Сяо задействовал двигатели обратного хода, но основные турбины все еще
разгоняли его вперед с крейсерской скоростью. Слишком поздно капитан осознал свою
ошибку, и «Скапула» еще какое-то время продолжала мчаться прежним курсом. Завеса
обломков застучала по корпусу Красного Семь и запылала оранжевым заревом на обзорном
экране.
«Скапула» закачалась в огненной буре. Кин-Сяо видел проносящиеся мимо кокпита
копья чистого белого пламени. Он чувствовал, как они пробивают корпус так, словно тот
сделан из бумаги. Раскатистый грохот неожиданно сменился ошеломительной тишиной, что
позволило капитану предположить о взрывной декомпрессии миделя его корабля. Корген
погиб, и бортмеханик, скорее всего, тоже.
Рубка наполнилась дымом и химическим зловонием горящего пластика, снизу
поднимался жар. Значит, и Шасс погибла тоже, ее просто должно было кремировать внизу.
Двигатели вышли из строя, зайдясь в скрежете, прокатившемся волной по «Скапуле», и
та метнулась назад, разгоняемая теперь турбинами заднего хода. Кин-Сяо увидел, как
вращается в космосе вражеский истребитель, развернувшись морским скатом и извергая
ослепительный поток ярких лучей.
На приборной панели не было такого тревожного сигнала, который бы сейчас не горел.
Кин-Сяо понимал, что ему предстоит погибнуть, но визг сирен и рев пламени словно
глушили всякую панику. Капитан надавил большим пальцем на кнопку, переключающую
орудия на ручное управление огнем, и спаренные гатлинги, установленные под носом
«Скапулы», начали стрелять. Пусть они не могли попасть по врагу и им даже не хватало
необходимой дальности, но Кин-Сяо собирался умереть сражаясь.
Тревожные огоньки отчаянно замигали. Один из них подавала спасательная капсула,
которой Кин-Сяо подумывал воспользоваться, если придется оставить «Скапулу». Жар под
ногами становился почти невыносимым, из приборных панелей вырывались язычки
пламени. Обзорный экран начал темнеть.
По серебряным крыльям вновь прошла рябь, и вражеский истребитель закрутился
вокруг своей оси. В передней его грани открылись два темных глаза. Серебряные молнии
вырвались из отверстий и, пронзив кокпит Красного Семь, разорвали «Скапулу»,
разлетевшуюся во вспышке огня.
Пульт управления бурлил под руками Сарпедона, когда он стрелял из основных орудий
истребителя, оставляя рваные дыры в корпусе изувеченного судна, находившегося прямо
перед ним.
Холодный жидкий металл просачивался в его латные рукавицы и соединял командора с
кораблем. Достаточно было одной мысли, чтобы орудия истребителя пронзили пустоту
болтами лазеров и плазмы. Вражеский корабль — один из тех, что применялись для
сражений в открытом космосе, и являвшийся частью кордона, выставленного на самой
спокойной границе охваченной войной зоны, — взорвался, разлетевшись соцветием
обломков. Сарпедон пролетел прямо сквозь облака оставшегося на его месте мусора; жидкая
поверхность его истребителя поглотила силу нескольких тысяч ударов.
Два серва все еще стояли за пультами управления полетом рядом с Сарпедоном, но
контроль над оружием он взял на себя — ни один серв не мог разбираться в оружии и
разрушениях так же хорошо, как космодесантник, воевавший уже более семидесяти лет.
Корабль Каррайдина шел первым и уничтожил три вражеских судна. Сарпедон только
что ликвидировал еще два. Хотя «Скапулы» и причисляли к самым передовым технологиям
Империума, они оказались слишком неповоротливыми по сравнению с инопланетным
флотом Испивающих Души. А это свидетельствовало о том, в какую стагнацию впал
Империум, — разработка новых технологий замедлилась до черепашьего шага. Вскоре ей
предстояло совсем прекратиться, позволив ордам врагов пронестись по его землям,
завоевывая и сжигая все на своем пути.
Сарпедон вызвал дисплей, информирующий о состоянии Флота. Все десять
истребителей, принадлежавших Испивающим Души, оказались целы и невредимы и
оставили кордон далеко позади. Судно сержанта Люко, на борту которого размещался лазарет
капеллана Иктиноса, было в безопасности, двигаясь в самом центре строя, поскольку на его
борту находилась их узница, Саркия Аристея. Истребитель, шедший позади остальных, вел
Тирендиан — один из немногих уцелевших библиариев Ордена. Его корабль проносился
сквозь поля вращающихся обломков и ни разу не оказался под огнем.
Сарпедон постоянно испытывал муки совести, когда ему приходилось лишать жизни
граждан Империума. Он почувствовал их даже в момент гибели Франтиса Йенассиса.
Трагедия Империума была не в том, что он стал гигантским гнездом, где плодилось зло
галактических масштабов. Проблема заключалась в неисчислимых миллиардах людей,
идущих в войны, начатые их властями, так, словно только в этом и было их спасение. Эти
люди и были Империумом, и, если бы они только могли осознать всю ошибочность тирании,
они свергли бы ее в один миг, создав на ее месте нечто такое, что по-настоящему позволит
уничтожить тьму Хаоса. Но они не могли. Люди слишком близоруки и не могут увидеть, что
стоит за привычной для них жизнью. Да и сам Сарпедон, как и всякий Испивающий Души,
некогда был одним из самых пылких защитников Империума и верил, что само его
существование входило в великий план Императора, ведущего Человечество к лучшей
жизни.
Но на самом деле Император с ненавистью относился к коррупции, греху и Хаосу —
всему тому, что становилось возможным благодаря существованию Империума. Вот почему
Он подарил Испивающим Души возможность искупить свою вину. Теперь они не
подчинялись никому, кроме Него, и Сарпедон знал, что Он не требует от них ничего, кроме
уничтожения Хаоса везде и всюду. Даже если Император действительно погиб и стал только
идеей, то эта идея стоила того, чтобы сражаться за нее. И все, что действительно умели
делать Испивающие Души, — это сражаться.
Но Ордену необходимо было выжить. В этом и состояла цель нынешнего задания —
выжить. По сравнению с войной против Хаоса задача казалась малозначительной, но ее
необходимо было исполнить, прежде чем появится возможность исполнения приказов
Императора.
Инопланетный флот скользил в пустоте, оставляя позади испепеленный эскадрон
имперских истребителей, беззвучно углубляясь в зону войны, окружающую Стратикс и
приближаясь к владениям смерти, где им предстояло добыть себе жизнь.
Саркии Аристее было сорок три года. Она родилась в одном из ульев Металора, темном
и жарком лабиринте, где бесчисленные поколения людей влачили бессмысленное
существование, либо работая на фабриках, либо погружаясь в кошмар нижних уровней.
Саркия смогла вырваться. Она обладала острым умом и еще более острым чувством
ответственности. Империум нуждался в каждой гайке и болте, производимых на Металоре,
но Саркия могла принести куда больше пользы своему Императору. Она была крайне
религиозна, умна и страшилась заурядной жизни. Эта женщина нуждалась в Адептус
Механикус в той же мере, в какой они нуждались в ней и других подобных рекрутах.
Саркию завербовали в храме Бога-Машины на Металоре, раскрыв базовые истины об
Омниссии, духе, питающем все механизмы, духе, чьи мысли — чистая логика, поклонение
которому означало накопление информации. Она стала компетентным и полезным адептом и
к тому времени, как ее направили в сектор Стратикс, была уже потенциальным техножрецом,
практически завершив свое ученичество в качестве младшего адепта.
Затем она получила пост в исследовательском аванпосте на Стратикс Люмина,
крошечном ледяном планетоиде, едва заметном на фоне гигантских верфей самого
Стратикса. Работа вполне подходила ей; там она была вдали от неисчислимых людских толп
и начала верить, что стала частью чего-то осмысленного. В скромной обстановке
лабораторий она могла найти нечто, действительно значимое для Империума. Она только
начинала прикасаться к тайнам Омниссии и обретать возведенную в религию силу чистого
знания.
Спустя некоторое время эльдарские мародеры совершили свой ужасный набег на
систему Стратикса, заставив гоняться за собой весь военный флот сектора. Это больше
походило на игру, чем на войну. И в качестве очередной цели в своей игре молниеносные
корабли эльдаров, ловившие солнечные ветра, избрали Стратикс Люмина. Но в этот раз за
ними бросились в погоню космические десантники из Ордена Испивающих Души. Сигнал
бедствия, поступивший с планетоида, уловил их ударный крейсер, вставший на ремонт возле
Стратикса. Так и началась миссия, неполная, испорченная запись которой была найдена в
архивах Ордена.
Саркия Аристея пережила нападение эльдаров и жестокий ответ на их вторжение,
данный Испивающим Души. Она видела все, происходившее тогда на Стратикс Люмина, и
стала свидетелем ужасам, последовавшим после. Затем, вместе с еще несколькими
выжившими, она получила назначение на спокойную работу на Юмениксе. Но и эта планета
погибала на ее глазах, погибала, заходясь в крике, который Саркии приходилось слышать до
тех пор, пока не появились те же самые воители в пурпурных доспехах, что и десять лет
назад. Они умыкнули ее с Юменикса. Неудивительно, что женщина погрузилась в почти
бессознательное состояние от ужаса и шока.
Комната, подготовленная для ее допроса, была обставлена с предельно возможным
комфортом. Стены задрапировали тканью, чтобы скрыть их странную, чуждую архитектуру.
Ей выдали свежую одежду — облачение сервов Ордена, которое оказалось слишком
свободным, но по крайней мере было хотя бы чистым. Паллас присматривал за ней и кормил
внутривенно, пока ее здоровье не восстановилось, а щеки не перестали казаться настолько
впалыми. Но все равно она по-прежнему находилась на борту инопланетного судна и
ожидала допроса. И допрашивать ее предстояло капеллану Иктиносу.
Иктинос, как страж веры и духовной силы Испивающих Души, оказался в самом
эпицентре войны, расколовшей Орден, когда Сарпедон уводил их из Империума. Он встал на
сторону Сарпедона, поскольку был свидетелем того, как их предал Империум, и видел, как
бывший библиарий победил в священном поединке магистра Горголеона. Ужасающие
события внутренней войны в Ордене были спровоцированы принцем-демоном Абраксисом,
которому почти удалось совратить Испивающих Души, чтобы они встали на сторону Хаоса.
Но Орден, несмотря ни на что, все-таки сохранил свою веру. И одной из причин тому
оказался Иктинос. Даже в тот миг, когда сердце каждого космодесантника наполнилось
сомнением, он оставался непоколебим. Испивающие Души следовали за Императором, а не
за Империумом, и отчасти причиной тому был талант лидера, присущий Иктиносу.
Он сидел за столом напротив Саркии Аристеи, кажущейся крошечной на его фоне.
Облик любого космического десантника мог напугать обычного человека, а черный доспех
капеллана со шлемом, напоминающим череп, — тем более. Сарпедон наблюдал за
происходящим из-за занавески и гадал, не слишком ли сильный шок пережила Саркия, чтобы
быть полезной. И согласится ли кто-нибудь отвечать на вопросы такого бронированного
чудища, как Иктинос? Один внешний вид Сарпедона, конечно, мог убить ее, но и капеллан
выглядел не намного лучше.
Иктинос поднял руки и ослабил крепления шлема. Затем он стащил его с головы и
впервые за несколько дней ощутил прикосновение к лицу затхлого корабельного воздуха. Он
редко снимал шлем и никогда раньше не делал этого перед теми, кого допрашивал. Вера
должна быть безлика, и братья по оружию должны были видеть в нем не человеческое
существо, а саму руку Императора, направляющую их. Сарпедону редко доводилось видеть
лицо капеллана, и сейчас этот поступок казался тем более удивительным.
Лицо Иктиноса имело цвет темного отполированного дерева и было не таким, как у
большинства космодесантников, — худым и доброжелательным, с большими глазами и
абсолютно безволосым. Два серебряных и два эбеновых стерженька, вживленных в его лоб,
обозначали двадцать лет службы в качестве боевого брата и двадцать — в качестве
капеллана. Он словно лучился верой и непоколебимостью, и Сарпедон понимал, почему этот
человек постоянно прячет лицо. Иктинос носил шлем в форме черепа, чтобы собратья шли за
ним как за безликой иконой, а не как за человеком. Он легко мог стать харизматическим
лидером, но это не входило в его обязанности. От него требовалось быть только сторожем
душ братьев — предводительство Орденом он оставил Сарпедону.
— Саркия, — произнес Иктинос глубоким, звучным голосом, который обычно
искажался механическим дроном, встроенным в его шлем, — ты знаешь, зачем мы привели
тебя сюда.
Женщина какое-то время сохраняла молчание.
— Стратикс Люмина, — наконец тихо ответила она.
— Десять лет назад мои боевые братья побывали в вашей лаборатории на Стратикс
Люмина. Сейчас нам необходимо снова вернуться туда — и чем быстрее, тем лучше. Ты —
адепт и обладаешь правом доступа к верхним уровням. Мы нуждаемся в этом.
— Нет, — покачала головой Аристея, — это ведь было десять лет назад…
— Лаборатория на Стратикс Люмина заброшена. Тебе это известно. Все осталось так
же, как и было. Мы знаем, что случилось потом, Саркия. Никто не станет посылать туда
поисковые группы. Те протоколы, которые запомнились тебе, остались такими же, как и
раньше, и нам необходимо узнать о них.
— Зачем? — Саркия неожиданно подняла голову и взглянула прямо в глаза
Иктиносу. — Зачем кому бы то ни было понадобилось возвращаться туда?
— У нас нет выбора. Нет его и у тебя.
— Этого будет недостаточно. Я была простым адептом, а только магосы знали, как
проникнуть на уровни изоляции, но они никогда не поднимались наверх. Мы ни разу не
видели их и не знали даже крупицы того, чем они занимались там, внизу. Неужели вы не
понимаете, что я ничем не смогу вам помочь? Мне известны только верхние лабораторные и
жилые уровни, но там ничего такого не…
— Все это нам известно, Саркия. Просто расскажи нам — и, когда все закончится, ты
будешь свободна.
Женщина всхлипнула в ответ:
— Вы ренегаты. Вы убьете меня.
— Ты понятия не имеешь о том, кто мы. В данный момент я могу только дать тебе свое
слово солдата Императора. Расскажи нам все, что мы хотим узнать, и при первой
возможности получишь свободу.
— Я умру, — пожала плечами Саркия. — И вас Стратикс Люмина тоже убьет. — Она
помедлила, устремив взгляд в стол. — Решетки управляются фразами из откровений
Омниссии. Их копию можно найти в любом цеху или лаборатории. Существует алгоритм,
позволяющий подобрать кодовые слова, и я могу записать его. Так вы сможете попасть на
первый этаж. В горячую зону вам придется пробиваться самостоятельно.
— Ты нам очень помогла, Саркия.
— Пытаешься успокоить меня? — кисло усмехнулась она. — Ты чудовище. Как и все
вы. Ты ничуть не сделал мне легче. Ведь, десантник, ты все равно меня убьешь.
— Можешь звать меня Иктинос.
— Мне незачем тебя как-то звать. Я сказала то, что сказала, только потому, что иначе вы
добыли бы это из меня пытками. Но теперь я больше ничего для вас не значу. Думаю, мне
повезет, если вы просто вышвырните меня через воздушный шлюз.
Иктинос встал со стула и поднял усмехающийся шлем со стола.
— Еще раз повторюсь, Саркия, ты получила мое слово, что, когда мы завершим свою
работу, ты получишь свободу. Нам незачем причинять тебе вред. Если бы мы по-прежнему
были на побегушках у Империума, то нам наверняка пришлось бы прогнать тебя через
процедуру очистки памяти. Но больше мы в такие игры не играем.
Иктинос вышел из комнаты, оставив Саркию сидящей за столом. Через некоторое время
сервы должны были принести ей что-нибудь поесть и выпить, а потом показать женщине
койку, подвешенную в одном из коридоров, служивших им спальней.
Кому угодно другому успешный допрос мог бы показаться триумфом. Но Сарпедона
слишком тревожил тот риск, на который Ордену необходимо было пойти ради своего
выживания, чтобы обращать внимание на одну небольшую победу. С какой-то стороны
командор даже испытал бы облегчение, окажись, что Саркия ничего не знает. По крайней
мере тогда он отбросил бы всякие надежды и направил энергию Ордена на что-либо еще.
Вместо этого Саркия открыла перед ними ворота, ведущие в самое сердце порока, где им
предстояло столкнуться одновременно и с ужасами, выпущенными Тетурактом, и с гневом
Империума. Сарпедона уже посещали мысли о том, что лучше было бы, если Саркию не
смогли бы найти. Впрочем, командор был обязан направить свой Орден к исполнению воли
Императора, невзирая на опасности.
Сарпедон некоторое время понаблюдал за женщиной. Она не плакала и не дрожала.
Казалось, она просто очень сильно устала, и он догадывался, что чуждая обстановка и
высокая вероятность пыток и смерти лишили ее всяких сил.
Иногда, подумал Сарпедон, когда смотришь на неаугметированных людей, начинает
казаться, что перед тобой представители совсем другого биологического вида. Испивающие
Души были настолько изолированы от остального Империума, что единственными
нормальными людьми, регулярно попадавшимися им на глаза, оказывались только сервы
Ордена: мужчины и женщины, настолько преданные им, что более походили на разумных
сервиторов, чем на людей. Если не считать непродолжительного знакомства с Франтисом
Йенассисом, Саркия оказалась за очень долгое время первым контактом Сарпедона с
гражданами Империума. И как бы ему ни хотелось того, но он не имел возможности
поговорить с ней, ведь один только его облик мог довести женщину до безумия.
Сарпедон, продолжая скрываться в тени, попятился и зашагал по коридору, ведущему
на мостик, оставив Саркию на попечении сервов. Если она и расслышала постукивание его
когтей по металлическому покрытию пола, то не придала этому значения.
Таддеуш стал замечать, что Испивающих Души на официальном уровне начинают
считать несуществующими. Несмотря на то что он был вынужден постоянно
демонстрировать свою инсигнию инквизитора, наделявшую его невероятной властью,
запрашивать отслеживание астропатического трафика становилось все сложнее. Зону боевых
действий разделили на несколько участков, подчинявшихся военным администрациям, чтобы
у Департаменте Муниториум была хоть какая-то надежда на упорядочивание донесений,
поступающих со столь значительной по масштабам операции. Таддеушу каждый раз
приходилось заново договариваться о проверке астропатических передач на предмет ряда
ключевых слов — Астартес, космодесантники-предатели, пурпур, паук, псионика, а также
еще нескольких дюжин терминов. Но вопреки ожиданиям инквизитора некоторые из
участков не слишком стремились к сотрудничеству.
Слежение было невозможно в областях, полностью перешедших под контроль
Тетуракта. В список таких территорий попадали, например, окрестности Стратикса,
являвшиеся основной целью в этой операции. Поэтому Таддеуш не слишком рассчитывал
получить сколько-нибудь важную информацию ни от одиночных разведывательных кораблей,
ни от агентов Инквизиции, блуждавших по зачумленным мирам. Но ведь и сектор Септиам-
Каллиарган ответил Таддеушу потоками бюрократических документов, перекидывая его от
одного чиновника к другому. Туманность Аггарендона не откликнулась вовсе, несмотря на то
что военная активность возле ее редко разбросанных планет-рудников практически
отсутствовала. Хуже всего с ним повели себя в субсекторе Кайтаран — крошечном кусочке
космоса, где тем не менее располагались крепость Инквизиции и несколько флотилий
Имперской Гвардии. С его станций астропатического слежения Таддеушу поступали
сообщения, которые были слишком неестественны и натянуты, чтобы у него остались хоть
какие-то сомнения в том, что они сфабрикованы.
Это был только один из симптомов. Таддеуш уже пытался получить доступ к
историческим архивам миров, где когда-то сражались Испивающие Души, но выяснил, что
там не содержится никакой информации об Ордене. Кафедральный собор Мира Мортенкена,
воздвигнутый в честь всех героев, больше не украшала фреска с изображением Дениятоса,
легендарного солдата-философа, изгнавшего хрудов из священного города планеты. Почти
все наследие, оставленное Испивающими Души до Поля Цербера, было стерто. Только в
базах Инквизиции оставалась еще хоть какая-то связная информация о мятежном Ордене и
его доблестной истории — во всяком случае она была доблестной до их предательства на
Лаконии и последовавшего отлучения от церкви. И если что из их истории не оказалось
запечатленным в одном из архивов Инквизиции, расположенных в крепостях тех секторов,
где некогда сражались Испивающие Души, то для Империума оно теперь все равно что и не
происходило.
Раньше Таддеушу не приходилось на практике сталкиваться с ордером на удаление.
Конечно, он был наслышан о подобных случаях и даже участвовал в ряде операций, где
применялись эти методы. Но никогда еще он не видел, чтобы Империум так старательно
пытался что-либо забыть, сжигая книги и стирая данные с информационных планшетов.
Вполне возможно, и людей, встречавшихся с Испивающими Души, подвергали процедуре
очистки сознания. Как и положено инквизитору, Таддеуш понимал всю важность этих
данных и знал, что лишние познания могут погубить души тех, кто не способен с ними
справиться.
Существование преступных Орденов не было тайной — ведь кому в детстве не
рассказывали мрачные легенды о временах Ереси Хоруса, когда Великому Врагу удалось
совратить половину Легионов Космического Десанта? Но сама вероятность того, что это
может повториться сейчас, да еще к тому же без всякого влияния со стороны Хаоса, на
который легко списать всю вину, способна была вызвать крушение надежд и панику.
Империум не мог себе этого позволить. Но исчезновение Испивающих Души из памяти
Человечества делало работу Таддеуша чертовски трудной.
Он не знал, какой из подотделов Инквизиции издал этот приказ. Не знал и того, чьи
оперативники сейчас перекапывают сообщения, проходящие через астропатические
ретрансляторы, и данные в планетарных архивах, пытаясь уничтожить все касающееся
запретных тем. Во всяком случае работали они эффективно, и Таддеуш чувствовал, что без
поддержки Верховного Инквизитора ничего не сможет сделать. Его просто кормили
объедками, и с каждым днем становилось все хуже. Он мог только надеяться, что последняя
его наводка — расследование причин нападения Испивающих Души на аванпост Юменикса
— приведет хотя бы к какому-нибудь прорыву. Иначе все его старания задохнутся от
недостатка информации.
В Инквизиции страдали болезненной страстью к скрытию информации о своей
деятельности друг от друга. Таддеуш даже задумывался порой, появится ли когда-либо
возможность сдернуть с ее дел покрывало тьмы и открыть правду. Но ходило немало
мрачных слухов об инквизиторах, которые в результате своей борьбы со скверной
становились опасными радикалами либо сходили с ума. Поэтому возможно, что
таинственность была единственным способом сохранить всю организацию от гниения
изнутри.
— Инквизитор?
Таддеуш оторвал взгляд от информационного планшета. До того как его отвлекли, он
изучал список потенциальных совпадений в астропатических трансляциях, но уже в который
раз не находил там ничего обнадеживающего. Оглянувшись, он увидел — как и следовало
ожидать — Пилигрима, стоящего за дверью холодной каменной комнаты. На Кайтаран
опустилась ночь, и призрачно-бледный, синеватый лунный свет, падающий с безоблачного
неба, окрашивал все в голубые и серые тона. Таддеуш настолько ушел в перебирание этих
бессмысленных распечаток астропатических разговоров, что даже и не заметил, как зашли
оба солнца Кайтарана.
— А, это ты, Пилигрим.
Пилигрим слегка поклонился, будто насмехаясь над инквизитором.
— Полковник Винн созвал своих людей и готов представить их вам.
— Хорошо. Но скажи, что ты сам думаешь о них?
— Я? — Пилигрим помедлил с ответом. — По большей части это ветераны
разведывательных подразделений и войск, предназначенных для подавления мятежей на
примитивных мирах. Опытные и самоотверженные солдаты. Они готовы пойти на смерть, но
большего от них ждать не приходится.
— Тебе кажется, что все это — безумие, верно?
Таддеушу показалось, что Пилигрим досадливо морщится под своим капюшоном.
— Инквизитор, если бы вы видели то же, что видел я, вы бы поняли, что безумие — это
слово, не наделенное смыслом. Я полагаю, что ваша затея закончится неудачей, если вы об
этом. Штурмовые бригады, куда более опытные, чем ваши солдаты, пытались и раньше
предпринять столь же рискованные действия, но никому из них не удавалось проскочить за
лазерные заграждения.
— Вообще-то я не рассказывал тебе, Пилигрим, о том, для чего мне понадобились
солдаты. Но судя по тому, что ты абсолютно уверен в моей неудаче, тебе уже известно о том,
что я собираюсь предпринять.
— Вы направляетесь к Фаросу, инквизитор. Другого пути нет. И уж если я догадался, то
и лорд Колго — тоже.
— Лорд Колго, — произнес Таддеуш, поднимаясь с кровати и роняя информационный
планшет в один из кофров, которые уже почти закончил упаковывать, — будет рад моей
попытке, как ничему другому. Проиграв, я всего лишь проверю для него эффективность
защитных систем. Но победи я, и он узнает, как взломать этот орешек, а затем и переведет
меня под свое непосредственное командование, чтобы я, если это ему понадобится, смог
повторить свой трюк.
— Возможно. Но, инквизитор, вы направляетесь к Фаросу, и это кажется мне настолько
очевидным, что я не вижу причин для вас что-либо скрывать. Если вам удастся найти
нужную информацию и выжить, вы обзаведетесь врагами, которые никогда и ничего не
забывают.
— Пилигрим, ты что, пытаешься меня запугать? Неужели ты не хочешь, чтобы я нашел
Испивающих Души?
— Хочу, и куда больше, чем вы, инквизитор. Куда больше. — Нотка раздражения
прозвучала в его голосе, который обычно был непроницаемо-механическим. — Не
забывайте, вы пожелали узнать мое мнение. Я уверен: вы погибнете. Но будь я на вашем
месте, то и сам бы мог предпочесть вероятность гибели, если в противоположном случае мои
шансы стремились бы к нулю. Я только говорю, что ваша миссия безнадежна.
— Император поверг Хоруса в момент триумфа этого порождения тьмы. И это тоже
казалось невозможным. Говорят, что инквизитор Чевак увидел Черную Библиотеку и остался
жив. Это опять-таки было невозможно. Защита Империума от целой Галактики зла —
невозможная задача сама по себе, но это долг инквизитора. Мой долг. Единственное оружие,
которым я могу сейчас обладать против Испивающих Души, — информация. И если мне
потребуется совершить нечто невозможное для ее обретения, я сделаю это.
— Как скажете, инквизитор. — Пилигрим, как и всегда, был услужлив. — Полковник
Винн собрал своих людей для смотра.
— Передай Винну, что я доверяю его мнению. Если его люди, как вы говорите, все
равно уже мертвы, то нет никакого смысла устраивать смотры. Пусть отправляются на
«Полумесяц» и проследят за его дозаправкой. Я прибуду на космодром через час.
Пилигрим растворился во тьме, начинавшейся за дверью. Хотя он и был крайне
необходим, если Таддеуш собирался найти Испивающих Души, но инквизитора постоянно
преследовала назойливая мысль, что вообще не стоило брать с собой это существо. Казалось,
будто Пилигрим просто источает миазмы предательства, ощущавшиеся в комнате и после его
ухода. Но опять-таки инквизиторам приходилось сотрудничать даже с самыми
отвратительными мутантами и ксеносами, если они были полезны. И раз уж Пилигрим не
был ни еретиком, ни демоном, Таддеуш мог еще какое-то время потерпеть его присутствие.
Инквизитор быстро побросал остатки своей одежды и пожитков в кофр. Он
путешествовал налегке и к тому же служил в Священной Инквизиции недостаточно долго,
чтобы обзавестись, как и все старые инквизиторы, библиотекой или коллекцией артефактов.
Все его имущество, заслуживающее упоминания, заключалось в «Полумесяце», копии
«Военного Катехизиса» и значительно переработанном пистолете, который он носил на борту
корабля. Пистолет этот ему подарили граждане улья Секундус на Йориане после того, как
Таддеуш выгнал из его теплоотводных коммуникаций культ генокрадов. Тогда он казался
самому себе одним из героев эпоса: рыцарь веры, сокрушающий скверну и зло везде, где они
угрожают благословенному Империуму. Теперь же все это представало перед ним совсем в
другом свете.
Избрал ли Ордо Еретикус достойного человека? Таддеуш был хорош в своем деле, в
этом сомневаться не приходилось. Он умен и упрям да к тому же достаточно терпелив, чтобы
приберегать все свои козыри до тех пор, пока не наступит время нанести последний,
фатальный удар по своему врагу. Но ведь столько инквизиторов обладало куда большим
опытом. Были среди них и те, кто специализировался на взаимоотношениях с Орденами
Космического Десанта, которые хоть и почитались среди величайших героев Империума, но
ввиду своей самостоятельности и индивидуальности требовали постоянного наблюдения.
Годился ли Таддеуш для такой задачи, как поиски Испивающих Души? И не был ли он
выбран только по какой-то политической причине инквизитором вроде лорда Колго,
которому приходилось достигать равновесия между миллионами разных интересов?
Все это не имело значения. Ему дали работу, и ее надо было выполнить. Тысячи
инквизиторов трудились за линией фронта, исполняя сотни различных поручений, и даже
агенты Официо Ассасинорум крались между звезд, выискивая свои цели в империи
Тетуракта. Одной из этих целей был и сам Тетуракт. Перед Таддеушем же стояла собственная
задача, ничуть не менее важная, чем все остальные. Он либо выследит Испивающих Души,
либо погибнет, пытаясь это сделать. Мог ли кто-либо обладать большей
самоотверженностью, чем он? Нет, не мог, ответил себе инквизитор.
Он вызвал одного из слуг крепости, которому поручил донести свой багаж до
«Полумесяца», и, покинув холодные, продуваемые всеми сквозняками комнаты, направился
на космодром. Он собирался отправиться на Фарос со всей возможной поспешностью —
пришло время сложить последние кусочки головоломки. Необходимо было найти то, ради
чего он прибыл сюда. Ведь если ему это не удастся, он провалит задание, а этого нельзя было
допустить.
Глава седьмая
На мгновение флотилия погрузилась в молчание. Истребители сделали остановку в
спокойной системе, дожидаясь, пока плотный поток военных судов и барж Империума не
перестанет отделять их от конечной цели. В этой системе царили темнота и молчание, а
единственными сооружениями, воздвигнутыми людьми, оказались рудники на опаленных,
богатых рудой планетах. Местная звезда пошла пятнами и начинала угасать.
Истребители ксеносов зависли на орбите над газовым гигантом, сине-белые слои
атмосферы которого гнал бесконечный ураган. Болезненный свет звезды отражался от
поверхности едва различимых планет и лун тусклым серым мерцанием. В ее лучах даже
ярко-серебряные истребители словно выцветали и становились похожими на очередное
скопление промышленного мусора, выброшенного на орбиту и оставленного ушедшими
отсюда людьми.
Только после восстания Испивающих Души Сарпедон начал по-настоящему ценить
Галактику. С какой-то стороны она казалась ему чудом — каждый ее отдаленный уголок
содержал в себе что-то новое и необычное. Даже в этой опустошенной системе можно было
найти что-то красивое, например непрерывное течение атмосферы газового гиганта под ними
или бесконечно сложные орбиты спутников планеты. Но кроме того, Галактика оказалась
мрачной и пугающей. В каждом из этих уголков их могли поджидать тьма и скверна,
затаившаяся и застывшая, но готовая в любой миг проснуться, чтобы начать свою
беспощадную охоту среди звезд.
Встреча с Хаосом могла произойти где угодно, поскольку в самую его природу входило
не вступать в открытые сражения, а копиться в темных углах, подобно грязи, которую никак
не удается вычистить до конца. Этим и был отвратителен Империум — занятая им часть
Галактики предоставляла слишком много потайных мест для Врага, и в большинстве случаев
этими местами оказывались развращенные организации самого Империума.
Люди куда больше боялись Хаоса не когда из варпа выплескивались потоки демонов, а
когда тому удалось совратить величайших героев — его уговорам поддалась добрая половина
примархов Космического Десанта — и Галактику разодрали войны Ереси Хоруса. Лишь
благодаря таким людям, как Рогал Дорн, примарх Испивающих Души и герой Сражения за
Терру, Человечество не пало окончательно. И теперь Сарпедон понимал, кем на самом деле
был Рогал Дорн — мужественным человеком, созданным таковым руками Императора, но
оказавшимся втянутым в лицемерные игры загнивающего Империума после того, как его
отец был заточен в Золотом Троне, а Адептус Терра обратили Его план в насмешку над
Человечеством.
Иллюминатор, через который командор наблюдал за космосом, располагался на миделе
корабля Иктиноса, где апотекарий Карендин обустроил свою лабораторию. Паллас,
старейший из апотекариев Ордена, не зная отдыха, трудился тут вместе с Карендином,
поскольку Испивающие Души, как никогда ранее, нуждались сейчас в их знаниях. Паллас
только что закончил обследовать самого Сарпедона — первого и наиболее явного мутанта
Ордена.
— Командор? — раздался голос у того за спиной.
Сарпедон вышел из задумчивости и обернулся к апотекарию Палласу,
разглядывающему результаты анализов на экране информационного планшета,
подключенного к авто-медику. Апотекарион, обустроенный в истребителе, обладал всей
необходимой аппаратурой, но был вынужден тесниться в том, что, скорее всего, когда-то
представляло собой каюты для экипажа ксеносов. Авто-медик, сервиторы-санитары и
мониторы жались друг к другу вдоль раздутых органических выступов на серебристом
металле. Провода и приборы свисали с неестественно высокого потолка.
Паллас оторвался от информационного планшета.
— Ваше состояние ухудшается, — произнес апотекарий.
— Знаю, — ответил Сарпедон. — Я почувствовал это в Доме Йенассиса. Мой Ад
стал… меняться. Если у нас ничего не получится, то придет день, когда я уже не смогу с ним
справляться.
— Как бы то ни было, — продолжал Паллас, — ваш случай еще не самый плохой.
Дейтестан из отряда Хастиса показывает развитие аномалий внутренних органов, а это либо
убьет его, либо превратит во что-то другое. Двоих десантников из отряда Люко нам уже
пришлось полностью снять с несения вахты. У одного из них на руках когти, из-за которых
он не может держать в руках болтер, а второй отрастил еще одну голову.
— А ты?
Паллас помедлил, отложил информационный планшет и снял с одной из рук перчатку и
наручи. Ярко-алые чешуйки покрывали его ладонь с тыльной стороны и убегали к локтю.
— Доросли уже до плеча, — сказал Паллас, — и продолжают распространяться. У
десантников вроде вас и Теллоса мутации скрыть сложнее всего, но вряд ли найдется хоть
один Испивающий Души, который бы не подвергся тем или иным изменениям. И состояние
большинства из них ухудшается все быстрее и быстрее.
Сарпедон опустил взгляд на свои паучьи лапы. В те времена, когда его сознание застил
морок, напущенный принцем-демоном Абраксисом, и командор, и его космодесантники
полагали, что изменения были подарком Императора. Но теперь он знал, что стал всего лишь
еще одним мутантом, практически ничем не отличающимся от бесчисленных полчищ других
неудачников, которых в Империуме порабощали и уничтожали, чтобы обезопасить
стабильность человеческого генома. Сам Сарпедон тоже убил достаточно много мутантов и
понимал, что выгляди в то время хоть один из слуг Империума так же, как он сейчас, то
Испивающие Души, скорее всего, расправились бы с ним.
— Сколько нам осталось? — спросил Сарпедон.
— Пара лет, — пожал плечами Паллас. — Но пройдет всего несколько месяцев, и
Орден перестанет существовать как боеспособная армия. Мы уже теряем десантников,
подвергшихся серьезным изменениям, и со временем их число будет только расти. Не знаю,
что вы задумали, командор, но это должно стать для нас последним шансом.
Сарпедон знал, что происходило с Испивающими Души, которые больше не могли
полностью исполнять свои обязанности. Большинство выбывали из строя, сходя с ума. И
тогда их, заковав в цепи, отводили к плазменным генераторам «Сломанного хребта», где
пускали болт в голову, прежде чем кремировать тело. Пока таких случаев было немного, но
Сарпедон все равно ощущал потерю каждого из этих космодесантников как еще одну из
череды бессмысленных смертей, сопровождавших войну, которую вел Орден.
— Да, это наш единственный шанс, причем далеко не только в этом смысле, —
согласился Сарпедон. — По всей империи Тетуракта Флот и Гвардия втянуты в сражения, где
ни одна из сторон не может одержать победу, поскольку Тетуракт обладает многочисленными
армиями и способен поднимать мертвецов. А мы направляемся в самую гущу событий. Судя
по информации, которую Солк доставил с Юменикса, мы окажемся прямо в мясорубке, где
бьются армии Тетуракта. Наш Орден не погибнет из-за мутаций, Паллас. Он либо падет в
битве, либо исцелится.
— Но ведь победа невозможна, верно? — неожиданно произнес Паллас. — Никто не
прикроет нам спину. Империум уничтожит нас, если только предоставить ему такую
возможность. Так же поступит и Хаос, который тоже видит в нас своих врагов, каковыми мы
и являемся. Ни один Орден не способен пережить это.
— Продолжай делать анализы, апотекарий, — сказал Сарпедон. — Доложи, если будут
какие-то изменения.
Командор развернулся и вышел из апотекариона, постукивая по металлической палубе
восьмью когтями на пути к мостику.
Гвардеец Сеншини мог поклясться, что слышал треск костей под траками танка «Леман
Расс», модель «Палач», когда тот перевалил через лесистый холм и начал взбивать изрытую
кратерами грязь. Грязь, в которую превратились земли, некогда покрытые буйными лесами и
плодородными полями, где выращивались урожаи солфайра. Через окуляры системы
наведения Сеншини видел теперь только неровные очертания города, поднимающегося над
погибшим лесом и жидкой грязью. Септиам-Сити окопался в этом пейзаже — изъеденные
оспинами мраморные блоки и завалы из рухнувших колонн образовывали огромные
баррикады, противотанковые ловушки обрамляли подходы.
Сеншини достаточно знал о недолгой истории конфликта на Септиам Торусе, чтобы
понимать: сражение будет суровым. Первая атака на планету была предпринята спустя всего
несколько недель с момента подтверждения ее захвата Тетурактом. Полк элизианцев
высадился на планету, десантировавшись на гравишютах с «Валькирий». Весь он погиб,
практически до последнего человека, оказавшись в окружении толп блуждающих мертвецов
там, где рассчитывал столкнуться только с горсткой повстанцев. Полки ВДВ Элизии
считались элитными подразделениями, но никакие навыки в обращении с лазерной
винтовкой не могут помочь убить того, кто и так уже мертв… в особенности если это твой
бывший сослуживец.
Имперская Гвардия вытащила всех элизианцев, кого только смогла, и отправила вместо
них полк более способных к долгим операциям солдат — XVII Йорианский. Они
организовали осаду Септиам-Сити. Вскоре, когда стало ясно, что одним только двадцати
тысячам йорианцев не взять стен города, им в качестве подкрепления был отправлен XXIII
полк Стратикса — свирепые вояки, набранные из преступных группировок с улиц ульев и
мечтающие отомстить за свой погибший мир. Чтобы проредить ряды окопавшихся
защитников перед неизбежным штурмом, прислали также и личную гаталоморианскую
артиллерию губернатора.
В целом, включая отряды обеспечения и поддержки, войсковая группа Торуса
насчитывала всего несколько сотен тысяч человек.
И Сеншини, если быть честным, полагал, что этого вряд ли достаточно.
Он торчал здесь вместе с остальными йорианцами уже три недели. За это время
гвардеец успел наслушаться историй, которые рассказывали возвращающиеся на базу
патрули и ликвидационные отряды. Повсюду они натыкались на мертвецов, которые
разгуливали так, словно еще были живы. На некоторых из них была форма элизианцев. А
потом появились и бывшие йорианцы. Но теперь во всяком случае ожидание было закончено,
хотя Сеншини, как и любой в бронетанковом подразделении, опасался того, что они могли
найти на улицах города.
На краю видимости окуляра системы наведения он увидел фигуры пробегающих мимо
людей в темно-серой форме XVII Йорианского. Солдаты, чьи черные шлемы и бронежилеты
уже были забрызганы грязью, прижимали к груди лазганы.
Бронетанковое подразделение и пехота должны были прикрывать друг друга,
приближаясь к периметру города. Затем в задачу танков входило проламывать стены, а
солдатам предстояло врываться в эти дыры. Осадные машины класса «Разрушитель»
катились к рощице мертвых деревьев, за которой могли найти хоть какое-то укрытие и
наносить удары с большого расстояния. Танки «Леман Расс» должны были идти на
сближение, чтобы из орудий средней дальности бить по завалам и сбрасывать защитников со
стен. «Палачи», которых у йорианцев была всего горстка, вынуждены были подходить ближе
прочих, чтобы залить проломы жидким огнем, прежде чем туда ворвется пехота.
Вооружение «Палачей» значительно отличалось от такового остальных танков
Имперской Гвардии. На шасси образца «Леман Расс» покоилось массивное плазменное
орудие. Бо льшую часть кабины занимали раскаленные, гудящие плазменные катушки,
заряжавшие его. «Палачей» было мало, их не часто видели за пределами миров-кузниц, и
Адептус Механикус ревниво оберегали свои секреты производства. Так что, можно сказать,
XVII Йорианскому полку повезло, что им вообще достались эти машины. Задачей Сеншини
было вести огонь из плазменного орудия, и он знал, что выстрел из него выдавал их
вражеским сенсорам с тем же успехом, как если бы они начали забавляться фейерверками.
Впрочем, могло быть и хуже, подумал Сеншини, разглядывая сгорбленные фигурки,
передвигающиеся между поваленными колоннами. Например, он мог сейчас сидеть в
«Адской гончей», одном из печально известных танков-огнеметов, чья судьба часто была
плачевной из-за внешних топливных баков, наполненных прометием. В задачу этих машин
входило поддерживать пехоту огнем, направляясь следом за ней прямо в зубы врагу.
Кайто, командир «Палача», откинул верхний люк и подтянулся, чтобы выглянуть
наружу. Омерзительное зловоние, витавшее над полем битвы, исходящее от разлагающейся
плоти и горящих трупов, проникло внутрь, перебивая даже резкий запах плазменных
катушек.
— Держи левее, Танако! — крикнул Кайто. — Они должны быть рядом с нами!
Сеншини, как и Кайто, прекрасно понимал всю необходимость движения пехоты рядом
с танком. У «Палачей» не было бортовых орудий, чтобы защититься от нападения с фланга,
поэтому только пехота могла сократить риск получения ими бокового попадания из лазерного
орудия или удара бронебойной ракеты.
Танако, сидящий в тесной водительской кабинке под Сеншини, задергал рулевые
рычаги, и танк повернул влево. Стрелок увидел в окулярах, как они приближаются к группке
йорианцев, несущихся по изрытой кратерами грязи.
Вернувшись в танк, Кайто задраил люк.
— Артиллерия на подходе, — произнес командир, и Сеншини увидел, что лицо
офицера уже перепачкано машинной смазкой, а плечи шинели забрызганы грязью.
Кайто был опытным воином, потерявшим предыдущую машину — модель
«Завоеватель», охотник на танки, — под вражеским огнем на Сальшан Антериоре и взявшим
«Палача» под командование всего неделю назад. Для Сеншини и Танако этот человек был
загадкой — тихий и самоуверенный, редко начинавший разговор без особого на то повода и
обладавший спокойным лицом, на котором совершенно не читалось, что он был свидетелем
тяжелейших боев на Сальшан Антериоре.
Даже при закрытом люке Сеншини расслышал первые залпы артиллерийской атаки.
Орудия гаталоморианцев стреляли тяжелыми бронебойными снарядами, способными
разрушить стены, и мощными разрывными, несущими опустошения на городские улицы.
Сеншини видел, как заряды проносятся падающими созвездиями над рядами наступающих
йорианцев. Всего несколько секунд — и первые залпы настигли свои цели. Стрелок
почувствовал, как содрогается танк, когда прозвучали разрывы, напомнившие ему о
землетрясении. Десятки снарядов ударили по Септиам-Сити, осветив стены и окутав огнем
примитивные баррикады.
«Мантикоры», ползущие позади йорианцев, послали следом яркие стаи реактивных
снарядов, словно когтями прочертивших темное небо. С одной из гаталоморианских
пусковых систем класса «Смертельный удар» стартовала огромная ракета, обрушившаяся на
город прямо позади стены, и над Септиам-Сити поднялся голубовато-белый столб ядерного
пламени.
Со стен открыли ответный огонь, и по облачкам дыма и вспышкам сразу можно было
распознать стрельбу из легкого автоматического оружия и лазганов.
— Двенадцатый эскадрон дает нам наводку, — прозвучал по внутренней связи голос
Кайто, чьи слова оттеняли звуки близких разрывов.
— Вас понял, сэр.
Двенадцатый эскадрон двигался в паре сотен метров левее и состоял из двух танков
класса «Леман Расс», снабженных бортовыми лазерными орудиями, и «Завоевателя»; этот
эскадрон служил для прикрытия пехоты от вражеской бронетехники.
Сеншини развернул систему наведения левее, чтобы увидеть, как «Завоеватель»
выстреливает трассирующим снарядом в сторону стен. Немного не долетев до цели, он упал
в грязь, разорвавшись малиновой вспышкой.
— Эскадрон двенадцать, вызывает канонир шестого эскадрона, — произнес Сеншини
по примитивному полевому воксу. — Сигнал принят. Для выстрела из плазменного орудия
необходимо подойти еще на триста метров.
— Эскадрон шесть, говорит командир двенадцатого эскадрона, — на связь вышел
офицерский блок, смонтированный на «Саламандре», идущей в нескольких сотнях метров
позади. — У вашего орудия недостаточная дальность. Выдвигайтесь вперед для совместного
удара.
— Да, сэр. Конец связи. — Кайто выключил вокс. — Подведи нас ближе, Танако. Надо
выйти на огневую позицию одновременно с «Завоевателями».
— Что ж, будем надеяться, эти любители помесить грязь ногами поспеют за нами, —
угрюмо откликнулся Танако, подавая больше газа в двигатели «Палача» и набирая скорость.
Йорианцам, шедшим впереди них, предстояло оказаться в первой волне, атакующей
стены. Сеншини был наслышан о том, что это великая честь для многих солдат, но, кроме
того, он знал, что многие в Гвардии просто психопаты.
Когда тонкая темная линия йорианцев подползла ближе к городу, огонь, ведущийся со
стен, стал плотнее, но артиллерия нанесла еще несколько ударов. Где-то там, с другой
стороны города, тем же самым должны были заниматься солдаты XXIII полка Стратикса.
Насильно набранные в Гвардию уличные подонки торопились сцепиться в ближнем бою и
устроить бойню, которую так обожали. А защитники продолжали оставаться на стенах, даже
неся потери. Они гибли и снова восставали из мертвых, если для этого сохранилось
достаточно плоти.
Двести метров. Сеншини мог разглядеть едва напоминающие людей силуэты:
некоторые были лишены конечностей, иные оказались без головы. Одни из них стреляли из
оружия, растащенного из арсеналов Войсковой Дивизии, а другие просто бесцельно
блуждали по разломанным камням. Целые мраморные крыши были поставлены вертикально,
образуя новые стены, а уложенные в штабеля колонны создавали массивные препятствия.
Все, что разрушал очередной разорвавшийся снаряд, тащили на окраины города, наваливая
опасные холмы из раздробленного мрамора и кирпича. А наверху обустраивали новые
огневые позиции, с которых можно было поливать огнем карабкающихся по склонам
штурмовиков.
Сто метров.
Выстрелы из легкого оружия начали взрывать грязь вокруг солдат, но йорианцы
достаточно неплохо соображали, чтобы не вступать в перестрелку на таком расстоянии. И
все-таки один или два из них упали, скошенные стальным дождем. Несколько пуль
срикошетило от корпуса «Палача», прозвенев на фоне рычащего мотора и треска костей,
когда гусеницы поползли по останкам жертв предыдущей атаки. В грязи под ними лежали
тела элизианцев и бойцов местной Войсковой Дивизии, перемешавшиеся с изувеченными
конечностями рядовых септиамцев, а также с оружием и инструментами, выпущенными из
мертвых рук. Как бы ни повернулись дела, но вскоре к ним предстояло добавиться и слою тел
йорианцев.
Пятьдесят метров.
Будь это обычный город, Космический Флот уничтожил бы его с орбиты. Но
предыдущий опыт войны с последователями Тетуракта показал, что подобные действия
только создают лабиринты руин и укрытий, в которых снова восстают трупы. Воевать
приходилось по старинке: солдаты должны были сами уничтожить каждого из противников и
сжечь останки.
Сеншини уже слышал приказы фронтовых офицеров, собирающих свои отряды и
взводы, направляя их к запланированным точкам атаки на оборонительные рубежи. Кто-то
собирался совершить попытку взобраться по вертикальным мраморным плитам на веревках,
которые были уже намотаны у них на плечах. Другие планировали проложить себе путь по
осыпающимся склонам. Саперные отряды должны были пройти или насквозь, или под
укреплениями. Их задача была самой опасной.
Расстояние до цели высветилось в уголке сетки наведения. Сеншини знал, что они уже
достаточно близко. Но еще секунду он позволял «Палачу» катиться вперед, чтобы заряд
плазмы мог пройти через несколько метров стены.
— Вызывает стрелок шестого эскадрона, мы в зоне досягаемости, — сказал Сеншини.
— Говорит командир шестого эскадрона, — эхом откликнулся Кайто, — готовы к
стрельбе.
— Стреляйте, эскадрон шесть, — раздался ответ.
— Пли! — прокричал Кайто, и Сеншини рывком опустил пусковой рычаг.
Сетка наводки заполнилась светом, льющимся сверху и сзади. Плазменные катушки
выпустили свои мощные заряды в ствол орудия. Поток энергии сфокусировался в
компактный болт перегретой плазмы, раскаленной добела и жидкой, вырвавшейся с
ужасающей мощью по направлению к стене, сложенной из поваленных колонн.
Огромные барабаны колонн опрокинулись, покатившись оползнем резного камня.
Фрагменты скатывались в грязь у подножия стены, поднимая фонтаны жижи. Текучая плазма
разлетелась вихрем смертоносных капель, проникая в бреши между камнями. Защитники
падали с разрушенной стены, их тела сгорали и распадались, попадая под брызги плазмы.
Снаряды расположившихся неподалеку эскадронов и дальнобойных танков, оставшихся
позади, ударили следом, дробя мрамор и скидывая в грязь все новые и новые колонны.
Солдаты обегали «Палача» с обеих сторон, пока орудийные расчеты прикрывали их
приближение сзади. Лазерный огонь облизал верх стены, а тяжеловооруженные солдаты
пустили в ход фраг-ракеты и взрывающиеся в полете мины, наполнив шрапнелью воздух
возле укреплений.
Чтобы оправиться, врагу понадобилось всего несколько минут. Завалы колонн сильно
пострадали, но не были полностью уничтожены. Сеншини видел многие и многие дюжины
темных фигур в обрывках одежды. Они казались полчищами насекомых, кишащими под
древесной корой.
У Сеншини за спиной загудели заряжающиеся катушки. Возмущенно застонали
гусеницы, когда Танако принудил танк ползти по опаленной земле к стенам, сопровождая
наступающих солдат. Отряды бежали под огнем автоматического и лазерного оружия в
надежде найти укрытие среди каменных развалин. Заряды рикошетили от лобовой брони
«Палача», но в кабине некоторые приборы начали искрить и выходить из строя.
Танако процедил древнее йорианское проклятие, увидев, как из приборной панели
вырвались язычки огня. Кайто остановил пожар при помощи небольшого огнетушителя, и
помещение наполнил холодный химический запах.
Сеншини следил за яростно бурлящей схваткой, разгоревшейся среди камней,
выпавших из разрушенной стены. Враг превосходил гвардейцев числом. Сотни мужчин и
женщин с бледной кожей, облаченных в лохмотья, перебирались через блоки и прятались в
трещинах. Зато каждый из йорианцев обладал большей огневой мощью и
дисциплинированностью, чем любой их враг в этом городе. Офицеры организовали огневые
рубежи, чтобы прикрыть тех, кто продвигался в руины. Прежде чем броситься в штыковую
атаку и закружиться в безумной, неистовой схватке у подножия стены, штурмовые команды
забросали скопления врагов фугасными зарядами.
Все по старинке. Не важно, что там еще сварят на своей кухне Адептус Механикус или
пришлет Флот на орбиту, когда дело дойдет до настоящего боя, — солдату нужны штык и
отвага, чтобы победить в войне. На какой-то краткий миг Сеншини захотелось оказаться там,
в самой гуще сражения, с лазерной винтовкой в руках, но он видел, как валятся люди с
отсеченными конечностями и выпущенными потрохами, и понимал, что должен радоваться
нескольким слоям брони, отделяющим его от потоков огня, обрушившихся на йорианцев.
— Говорит командующий эскадронами, — протрещал вокс. — Требуется установить
визуальный контакт с двадцатым эскадроном.
— Двадцатым? — откликнулся Кайто. — Вызывает эскадрон шесть. Они еще не могли
так близко подойти к фронтовой линии.
— Мы потеряли связь с двадцатым эскадроном. Необходимо визуальное
подтверждение, необходимо, чтобы они высадились возле стены.
Это была какая-то бессмыслица. Двадцатый эскадрон относился к заднему эшелону и
состоял из трех «Химер», с которых было снято все вооружение. В них ехали офицеры
медицинского корпуса. Предполагалось, что они выйдут вперед только после того, как первая
волна атакующих проникнет в город, и подберут раненых, чтобы доставить их к полевым
лазаретам позади линий йорианцев. Сеншини не хотелось думать о том, в какую ярость
придут штурмовики, если узнают, что их единственная надежда на более-менее быструю
врачебную помощь затерялась где-то в глубине задних эшелонов.
— Канонир! Огневая позиция над нами на тридцать градусов!
Сеншини рванул на себя рычаг вертикальной наводки, и точка обзора пошла вверх,
давая вид на непрочный участок стены, где вражеский расчет заряжал снаряды в полевую
пушку и практически в упор расстреливал йорианцев, пытавшихся закрепиться посреди
развалин. Отрегулировав дальность и взяв на поправку несколько метров, Сеншини
выстрелил. Плазма с ревом вырвалась из ствола, и огневая позиция исчезла в сверкающем
огненном пузыре.
Сзади «Палача» нагнали другие бронемашины: «Разрушитель», подошедший, чтобы
помочь пробить стену, и «Искоренитель», чьи спаренные автоматические орудия торопливо
залаяли, осыпая шрапнелью спускающихся вниз врагов. Следом, взбивая гусеницами грязь,
подошли две «Химеры», а над головами проревела «Валькирия», чей трюм был под завязку
набит штурмовиками, готовыми высадиться наверху стены.
— Мать моя женщина! — раздался снизу голос Танако. — Это же двадцатый эскадрон!
Сеншини опустил прицел, чтобы увидеть зад несущейся к стене «Химеры», и заметил
выгравированный на рампе знак кадуцея, обозначавший медицинский корпус. Третья
«Химера» с такой же маркировкой обогнала их мгновением позже, ее водитель безрассудно
давил на газ и переключал передачи, проносясь по краю кратера, оставленного снарядом.
— Давай за ними, Танако! — приказал Кайто. — Сеншини, ближняя огневая
поддержка. Их прижали. И доложи командованию, что мы нашли двадцатый эскадрон.
«Палач» пополз вперед. Запах перезаряжающихся катушек окутал Сеншини, и он
почувствовал, как жирная грязь запекается на руках и лице. Вид в окулярах системы
наведения неистово раскачивался, и канонир на краткий миг увидел распахивающийся
верхний люк ближайшей к нему «Химеры» двадцатого эскадрона.
Когда люк открылся, оттуда повели огонь из крупнокалиберного ручного оружия.
Сеншини увидел, как валятся темные фигуры на обрушившемся склоне. Звуки выстрелов,
косивших септиамцев, были оглушительными. Кроме того, канонира поражала точность и
мощность попаданий. Ни одна лазерная винтовка не могла подобным образом разрывать
человека на куски, на это не были способны даже хеллганы элитных подразделений Гвардии.
— Это не медицинские войска, — произнес Сеншини, обращаясь больше к самому
себе, чем к кому бы то ни было.
«Палач» вошел в зону досягаемости легкого вооружения, и по верхним пластинам его
брони громко забарабанили пули, порой оставляя в ней выбоины. Сеншини заметил
ближайшее скопление противника, укрывшегося за поваленной колонной и
обменивающегося огнем с йорианцами. Одетые в лохмотья, с бледной, ободранной кожей,
покрытые старыми, не закрывающимися, но и не кровоточащими ранами — такими были их
враги. Канонир видел изодранные пышные наряды и форму внутренних войск. Они искали
цель мутными серыми глазами. Ладони с недостающим количеством пальцев сжимали
охотничьи ружья и отнятые у элизианцев лазганы.
Каждый погибший снова возвращался к жизни и вступал в бой — весь Септиам-Сити и
половина полка уничтоженных элизианцев, потерянные без вести патрули йорианцев,
рабочие с сожженных плантаций солфайра. Да, командование предполагало, что часть
населения города по-прежнему будет ждать на стенах, но сейчас Сеншини видел перед собой
многие тысячи мертвецов, подобно рыжим муравьям, несущихся потоком на наступающих
йорианцев. Буря лазерного огня красными росчерками бушевала между поваленными
каменными блоками. Бронетехника йорианцев катилась вверх по склону, стреляя из лазерных
орудий, повсюду рвались мины и противотанковые снаряды.
«Палач» вздрогнул и остановился. Сеншини навел ствол на новую мишень, подождал,
пока зарядятся катушки, и отправил очередной болт плазмы в септиамцев, столпившихся в
укрытии мраморной глыбы. Два отряда йорианцев, которым теперь не приходилось жаться к
земле, вскочили и бросились вперед под градом падающих обломков.
«Химеры» двадцатого эскадрона остановились, зарывшись в грязь. Когда верхние люки
и задние рампы машин откинулись, наружу стали выскакивать их пассажиры, тут же
открывавшие огонь.
— Похоже, тут кто-то ищет славы, — произнес Сеншини. — Видимо, они
укомплектовали двадцатый эскадрон штурмовиками.
Впрочем, канонир тут же понял, что новоприбывшие вовсе не были штурмовиками.
Они обладали куда большим ростом, чем полагалось обычному человеку, и в те несколько
секунд, за которые копоть и разлетающаяся грязь сделали их такими же темно-серыми, как и
все остальные, Сеншини успел увидеть, что они облачены в пурпурную броню, а не унылую
форму йорианцев.
— Мать твою! — выругался Сеншини. — Космодесантники.
Кайто откинул обзорный люк и рискнул высунуть голову на рассекаемый шрапнелью
воздух. Затем он достал из кармана шинели пару армейских очков. Сеншини готов был
поклясться, что, несмотря на грохот пальбы, услышал ликующий рев атакующих йорианцев,
когда космические десантники устремились в бой. Каждый гвардеец был наслышан об этих
могучих сверхлюдях (а некоторые даже заявляли, будто видели их в деле), носивших
громоздкие энергетические доспехи, вооруженных лучшим оружием, какое только мог
создать Империум, и способных молниеносно поразить самое сердце вражеской армии. В
речах проповедников космодесантники представали образцом безупречной чистоты для
остального Человечества. Дети упивались историями об их подвигах. Изображения Адептус
Астартес смотрели на людей с миллионов витражей и фресок в храмах и базиликах,
раскиданных по всему Империуму. А теперь космодесантники были здесь, на Септиам
Торусе.
Спустя несколько долгих секунд Кайто спустился обратно в танк:
— Все верно, командование прислало нам несколько космических десантников. Мы
видим этих шельмецов в первый и последний раз в своей жизни, так что давайте подойдем
поближе и прикроем их. Если этот проход и можно взять, то мы должны оказаться там
первыми. Танако, держись как можно ближе. Сеншини, залей вершину стены плазмой, чтобы
уродам некуда было драпать. Короче, стреляй как знаешь. Вперед!
Взревев двигателями, «Палач» вошел в тень, отбрасываемую стенами, прокатился мимо
обломков упавших колонн и пополз по телам погибших в этом бою, устремляясь к
светопреставлению пролома, где космические десантники сплетали для септиамцев ткань
нового ада.
Повсюду мчались йорианцы, сопровождающие «Палача» в бурю битвы. Офицеры
выкрикивали приказы наступать по пути, проложенному десантниками. Сеншини увидел, как
в самой середине пролома собираются трупоподобные септиамцы, приходящие в себя после
шока возобновленного натиска нападающих.
Канонир выстрелил из орудия, и среди обломков распустилось облако плазмы. Он
увидел, как космодесантники карабкаются по полыхающему склону, перемалывая
болтерными очередями кишмя кишащих септиамцев, и понял, что в сражении за Септиам-
Сити наступил перелом.
Глава девятая
С обзорной палубы яхты зона боевых действий казалась спокойной. Звезды горели тем
же холодным жестким огнем, как и в любом другом месте Галактики, и, не будь Таддеуш
настолько хорошо осведомлен об ужасах восстания Тетуракта, ему вполне могло бы
показаться, что в небесах царит мир.
Но инквизитор знал: вокруг вот этой крошечной красной звездочки на самом деле
обращается мир-кузница Сальшан Антериор, где полмиллиона гвардейцев попали в
окружение на обогащенных кислородом полях и были уничтожены, где Флот готовился
разбомбить мощные бункеры-фабрики, обратив их в пыль. А вот то созвездие состоит из
безымянных мертвых миров, некогда принадлежавших ксеносам, где Гвардия и техножрецы
бились с многотысячными армиями культистов Тетуракта. Сражения текли как вода над
поверхностью планет, где замерзал кислород. Массированные операции Флота
разворачивались где-то там, прямо перед глазами Таддеуша. Чернота межзвездного
пространства кишела боевыми судами, устанавливавшими блокады и проводившими
орбитальные бомбардировки.
Обзорная палуба представляла собой стеклянную полусферу, выступавшую сверху из
корпуса яхты и позволявшую увидеть целостную панораму космического пространства.
Здесь размещались несколько шкафчиков с выпивкой и кушетки для отдыха, а трио личных
сервиторов стояло, внимательно ожидая любых признаков того, что их хозяева в чем-либо
нуждаются. В этом месте легко было позабыть о войне.
Но Таддеуш не мог забыть. Вероятно, лорд Колго был прав — он ведь обладал таким
опытом работы инквизитора, какого Таддеуш мог никогда не набрать. И тем не менее впереди
ждало еще много труда. Необходимо было исполнить данную себе клятву, и Таддеуш не мог
предать себя, отступившись от нее. Цена значения не имела.
В полу с шипением открылось круглое отверстие, из которого поднялась платформа. На
ней стояла изумительно тощая фигура человека, казавшегося настолько бесплотным, что
чудилось, будто он даже не отбрасывает тени. На нем была кобальтового цвета форма,
вышитая серебряной нитью. Хрупкое тело увенчивалось головой с лицом, словно лишенным
каких-либо черт. Глаза, нос и губы были почти незаметны на его иссиня-черной коже. Вокруг
его лба была обмотана полоска белой ткани, украшенная молитвами на высоком готике, а
опаленную кожу над ней покрывали волдыри, наглядно демонстрируя напряжение, которое
регулярно приходилось выдерживать его варп-глазу, скрывающемуся под повязкой.
— Рад видеть вас, навигатор, — произнес Таддеуш. — Мне приятно, что вы
согласились присоединиться ко мне.
— Ваше приглашение стало для меня сюрпризом, господин, — улыбнулся навигатор. —
Я не слишком привык к неформальному общению. Надеюсь, что не окажусь для вас
неприятной компанией.
— Вовсе нет, — ответил Таддеуш, постаравшись улыбнуться как можно
дружелюбнее. — Нашу Галактику населяют триллионы людей, так что будет вполне логично,
если вы поболтаете хотя бы с одним из них. Может быть, амасека? Если вы, конечно, не на
службе.
Он извлек из шкафчика графин и бокалы.
Навигатор принял из его рук выдержанный, густой амасек, который Великий
Инквизитор Колго наверняка импортировал по невообразимой для Таддеуша цене. Навигатор
осторожно пригубил напиток и, казалось, оценил его.
Таддеуш окинул взглядом звездное пространство.
— Скажите, что вы там видите? — спросил он. — Когда вы в варпе, оно хоть капельку
похоже на это?
Инквизитор шел на риск. Навигаторы редко заговаривали о том, что испытывали, когда
вели корабли через видения и кошмары варпа, и существовало негласное табу на то, чтобы
задавать им подобные вопросы. Поэтому Таддеуш предположил, что навигатора Колго
никогда об этом не спрашивали, так что тот мог и испытать облегчение, исповедовавшись
кому-нибудь.
— Ну… иногда. Поначалу. Понимаете, нам хочется, чтобы все выглядело так же.
Каждый знает, как выглядит космос, каждый, кто хоть раз смотрел на ночное небо. Но
проведешь там несколько мгновений — и все изменяется. Начинаешь видеть варп таким,
какой он есть. Там не существует никаких законов, и наполовину он находится в твоей
собственной голове, но от этого не становится менее реальным. Достаточно посмотреть на
него, чтобы все изменилось. Единственная постоянная величина — это Астрономикон, но
даже он может замерцать и оставить тебя в одиночестве. Все то, что ты видишь между сном и
явью, обретает реальность в варпе. Там можно разглядеть цвета, отсутствующие в спектре.
Постоянно кажется, что все, на что смотришь ты… смотрит на тебя в ответ… — Он снова
улыбнулся и отпил амасека. — Кстати, можете звать меня Штарн. Язон Штарн.
— А ты можешь звать меня Таддеушем, Штарн. — Инквизитор передал графин в
позолоченные ладони сервитора, который тихо парил над ним, пока он устраивался на одной
из кушеток. — Полагаю, Колго очень ценит тебя.
— Не сомневаюсь. Я работаю с ним уже двадцать три года.
— Похоже, что оба мы с тобой в некотором роде пленники.
— Бывает и хуже.
— Штарн… — Таддеуш неожиданно сел, словно был удивлен. — Разве Штарны не
связаны с Домом Йенассис?
— Побочная ветвь, — ответил Штарн. — Мы гордимся тем, что входим в состав Дома
Йенассис. Но редко кто из посторонних способен разобраться в отношениях между Домами.
Должно быть, ты немало знаешь, Таддеуш.
— Прошу прощения. Не знал, что Дом Йенассис для тебя значит так много. Должно
быть, все вы скорбите о своем патриархе.
Штарн кивнул, мрачно всматриваясь в поверхность амасека:
— Да, это ужасно. Говорят, всему виной десантники Хаоса. Великий Враг внутри
самого Дома Йенассис. Многие из нас не верят этому, другие понимают, что так и есть, но не
могут до конца смириться.
— А ты?
— Наша Галактика, Таддеуш, охвачена тьмой. Порой происходят ужасные вещи. И
одному Императору ведомо, сколько всего я навидался за годы службы у Колго.
Таддеуш выдержал паузу. Незаметные мутации, сопровождавшие гены навигаторов,
скрывали тот факт, что Язон давно перешагнул отметку в восемьдесят лет. На службе же он
состоял, скорее всего, еще с подросткового возраста. Как часто ему доводилось побеседовать
вот так с тем, кто не был навигатором? Хотя бы и с инквизитором или еще с кем-нибудь
обладающим властью, раз уж он во многом подчинялся приказам лорда Колго.
— Франтис Йенассис был не лучшим лидером, — наконец произнес Штарн. — Но без
него Дом оказался просто обезглавлен. Конечно, снова начнутся все эти политические игры,
но знал бы ты, как мы их ненавидим. И хотя нам запрещено говорить об этом, но знай,
инквизитор, что не все из нас их переживут. Даже среди навигаторов есть свои политические
фракции.
— Как и у инквизиторов, Штарн. Впрочем, нам об этом тоже запрещается говорить, так
что никому не рассказывай.
Легкий кивок, и сервитор подлетел к Штарну, вновь наполнив его бокал. Вся прелесть
амасека заключалась в том, что он не казался крепким, хотя и был таковым.
Но Штарн не был глупцом. Он безропотно принял наполненный бокал так, словно
долго продумывал свою роль и собирался сыграть ее до конца.
Таддеуш так же хорошо знал свою часть пьесы.
— А если вдруг найдется — ты только представь! — человек, которому известно, кто
убил Франтиса Йенассиса. Возможно, все будет несколько сложнее, чем гибель в результате
нападения диверсионной группы десантников Хаоса. Должно быть, вам будет достаточно
приятно узнать, что Франтис не стал просто случайной жертвой?
Штарн сделал большой глоток.
— Мне стоило бы догадаться, что наш разговор не будет обычной светской беседой.
Ведь иначе зачем бы человеку подобного статуса понадобилось поговорить с таким, как я?
— А зачем бы кому-то вроде тебя ассоциировать себя с пленником своего господина?
Да, таков уж я, Язон, и тебе это прекрасно известно. Тебе же не хочется всю свою жизнь
заигрывать с безумием. Может быть, когда-то тебя это и устраивало, но не теперь. Однажды
ты проснулся и понял, что хочешь стать простым гражданином. Хочешь стать чем-то
большим, поскольку сейчас ты всего лишь винтик в чужой машине. Для лорда Колго ты
только часть его корабля. Да и почему он должен относиться к тебе иначе? Ты никогда и не
претендовал на другую роль. Но если бы тебе удалось совершить что-то значимое, что-то,
что повлияло бы на весь Дом Йенассис, — вот это имело бы смысл.
— До меня доходили… слухи. — Взгляд Штарна вдруг стал более живым, словно
навигатор неожиданно пришел в сознание. Его глаза теперь казались совершенно
неуместными на ничего не выражающем лице. — Что инквизиторы способны, не
задумываясь, приказать содрать с человека кожу живьем. Что они готовы уничтожить тысячи,
а то и миллионы людей, если посчитают это необходимым. Лорду Колго ничего не стоит
убить меня, если ему покажется, что я предал его доверие.
— Слишком поздно, Язон. Без сомнения, Колго все здесь нашпиговал «жучками». Он
услышит каждое произнесенное нами слово. Если он и уничтожит тебя, то принял это
решение уже сейчас, а потому не важно, что ты теперь будешь делать. Ты знаешь, что я прав,
Язон. Так что можешь считать, что тебе повезло, — отныне ты способен принимать решения,
не задумываясь о мнении Колго, поскольку он уже делает то, что должен делать.
Штарна трясло. Чтобы хоть немного успокоить свои нервы, он залпом опрокинул в себя
остатки амасека.
— Теперь я понимаю, почему люди так боятся инквизиторов.
— Видел бы ты лорда Колго, когда на него нисходит вдохновение. Он так же влияет
даже на коллег-инквизиторов. А теперь делай свой выбор.
— Ты знаешь, что я выбираю.
Таддеуш засунул руку за пазуху простых одеяний, полученных им еще в лазарете, и
извлек небольшое, сложенное в несколько раз письмо:
— Это шифровка, текст которой тебе незачем знать. Все, что мне нужно, так это чтобы
ты проследил за ее отправкой по нужному адресу. Ничего кроме. У меня нет полномочий на
пользование услугами астропатов Колго, зато они есть у тебя. Великий Инквизитор
предполагает, что в будущем я могу оказаться его потенциальным союзником, и потому
позволит мне сейчас ускользнуть, поскольку иначе придет день, когда я сравняюсь с ним в
звании и захочу всадить ему нож в спину. Да, он не хочет, чтобы меня начало крайне
раздражать его «гостеприимство», но и подыграть мне просто так он не может. Значит, мне
придется заручиться твоей помощью.
— Колго, — продолжал Таддеуш, — не может избавиться от тебя прямо сейчас,
поскольку иначе он окажется в огромном, пустынном пространстве без навигатора, а работа,
ведущаяся Великим Инквизитором в зоне боевых действий, слишком важна, чтобы он мог
позволить себе несколько месяцев болтаться без дела. Как только вы вернетесь в крепость, ты
тут же окажешься среди собратьев-навигаторов и, без сомнения, сможешь заручиться
некоторой поддержкой со стороны других членов своего Дома. Да, эта игра сопряжена с
риском, но, сам видишь, тебе предлагается относительно безопасная роль.
Штарн знаком приказал сервитору еще раз наполнить бокал.
— У этой игры непростые правила.
— Такова политика, Язон, — улыбнулся Таддеуш, на этот раз искренне. — Я сам только
начинаю разбираться в них.
Навигатор поднялся, разгладил полы великолепно скроенной униформы клана Штарн и
взял протянутое Таддеушем письмо.
— Боюсь, инквизитор, у меня очень мало свободного времени. Пора садиться за карты
и прокладывать курс, и не секрет, что это долгий труд.
— Конечно, навигатор Штарн. Не буду становиться между тобой и твоей работой.
Храни тебя Император.
— Именно этим Он и занимается, инквизитор.
Штарн взошел на платформу и удалился, опустившись под пол.
Если Таддеушу сопутствовало везение, то вскоре навигатор должен был доставить
письмо в нужные руки, и, опять-таки если повезет, сообщение получат на борту
«Полумесяца».
Благодаря этому Таддеуш добивался не только того, что его личная ударная группа
сможет воспользоваться найденной им в соборе информацией, но и того, что Колго поймет:
держать его в качестве пленника на яхте не имеет больше смысла. Великий Инквизитор не
мог сделать с Таддеушем ничего серьезного, поскольку обладал над своими коллегами только
той властью, которую они ему давали. В своей работе он постоянно был вынужден
заручаться поддержкой менее именитых людей. И Таддеуш вполне мог однажды оказаться
одним из этих людей, а значит, засаживать его в тюрьму, убивать или предпринимать еще
что-то подобное было не в интересах Колго.
Таддеушу претила сама мысль о том, что закулисные войны и карьеризм составляли не
меньшую часть мира инквизиторов, чем сражения с врагами Императора. Но игра уже
началась, и если ему надо было включиться в нее, чтобы исполнить свои клятвы, то так он и
собирался поступить.
Чего бы там ни хотел Колго, у Таддеуша имелось серьезное преимущество. Он знал про
Стратикс Люмина. Вскоре, как он догадывался, все остальное не будет иметь никакого
значения.
Послание было очень простым. В нем содержались координаты всего двух локаций.
Первой в списке шла Стратикс Люмина, к которой строго запрещалось приближаться без
самого инквизитора Таддеуша. Второе место находилось на Септиам Торусе, где в последнее
время проживал адепт Карлу Гриен, и для ударной группы это был последний шанс
перехватить Испивающих Души до их высадки на Стратикс Люмина, когда может оказаться
уже слишком поздно.
Полковник Винн вместе со своими штурмовиками, потерявшими разведывательный
взвод, погибший на Фаросе, остался дожидаться следующего сеанса связи с Таддеушем. А
Сестры Битвы тем временем направились на Септиам Торус.
Сестра Эскарион выскользнула из-под ремней противоперегрузочной кушетки и
схватилась за поручень, прикрученный к потолку пассажирского отсека. Три «Валькирии» и
их экипажи Эскарион реквизировала у задних эшелонов войск Йориана, зная, что пятидесяти
Сестер в полной боеготовности и упоминания об Инквизиции более чем достаточно, чтобы
получить все необходимое.
К тому времени как она высадилась на поверхность Септиам Торус, сражение за
столицу шло уже почти сутки и действовать предстояло быстро, с ходу погрузившись в
самую гущу войны. Сестрам Битвы сообщили, что во главе ударных сил йорианцев движутся
космические десантники, но, даже если это и не были Испивающие Души, гвардейцам явно
бы не помешала помощь тяжеловооруженных боевых сестер.
«Валькирия» накренилась, совершая оборонительный маневр. Эскарион не могла
видеть, что происходит, находясь в пассажирском отсеке, но зато слышала, что по ним
стреляют установки ПВО, расположенные в районах, по-прежнему удерживаемых врагами.
Она знала, что внизу проносятся руины Септиам-Сити. Достаточно одного точного
попадания, и она, как и еще двадцать сестер, погибнет в единое мгновение, и не спасут ее ни
годы тренировок, ни броня, ни даже вера. Но таков облик войны. Давным-давно Эскарион
принесла клятву не бояться смерти и была готова спокойно принять ее, когда придет время.
Так же к этому относились и остальные боевые сестры. Сейчас с ней были не только
Серафимы, но и еще две команды: Воздающие, вооруженные тремя тяжелыми огнеметами,
под руководством сестры Аспасии и отряд из десяти человек, возглавляемый старшей
сестрой Руфиллой. Две других «Валькирии» несли сходные боевые составы, а могли ли они
справиться таким числом с Испивающими Души — это находилось в руках Императора.
— Мэм, у Черного Три отказал двигатель, — раздался в корабельном воксе голос
пилота, в котором из-за помех прорезались металлические ноты. — Теряет высоту.
— Приземлиться смогут? — отозвалась Эскарион, чья фантазия тут же нарисовала
картину гибнущих отважных сестер.
Черный Три летел впереди их формации, направлявшейся к площади возле здания
сената, которую йорианцы только-только освободили из рук врага.
— Посадить смогут, но не более того. Упадут в городских трущобах.
— Нельзя разделяться. За ними! Приготовиться к высадке! Император охранит нас от
Врага, гражданин.
— Как скажете, мэм, — ответил пилот. — Держитесь.
Плохие новости. Им приходилось высаживаться вдалеке от той точки, где в последний
раз видели космических десантников, что не позволяло Сестрам Битвы быстро подойти к
ним и напасть, если это Испивающие Души, или поддержать их в бою, если это
представители Ордена, преданного Императору. Обстановка в городе была сложной и
постоянно менялась, и из того, что доходило до Эскарион, следовало, что в трущобах кипели
рукопашные схватки между отдавшимися мраку септиамцами и XXIII полком Стратикса. И
Эскарион не была уверена, кто из них представляет бо льшую угрозу для ее сестер.
— Заходим на посадку, мэм. Открываю люки, — произнес пилот, и в его голосе
зазвучало напряжение, когда он стал вытягивать штурвал, заставляя «Валькирию»
выровняться после резкого спуска.
— Сестры! — прокричала Эскарион. — Приготовиться к высадке! Аспасия, сразу
вступаем в бой! Руфилла, бери территорию под контроль и прикрывай нас!
Старшие сестры отсалютовали в знак того, что поняли приказ, и задняя рампа
задрожала, открываясь.
«Валькирия» плавно опускалась на дорогу в трущобах, окруженную ветхими
постройками. Когда-то эти жалкие лачуги громоздились одна на другую, но сейчас верхние
хижины обрушились на дорогу, сокрушив своим весом нижние. Стены более солидных
зданий были опалены и испещрены многочисленными попаданиями. Баррикады и
перекрестки оказались усыпаны посеревшими трупами. Откуда-то снизу поднимался дым,
наполняя отсек запахом горящего топлива и опаленного лазерными залпами воздуха. Из
каждого окна вырывались цепочки трассеров, звуки разрывов были слышны даже за ревом
двигателей «Валькирии».
Черный Три уже лежал на брюхе, и от одного из его моторов поднимался столб черного
дыма. Корабль врезался в землю и какое-то время продолжал катиться, остановившись на
перекрестке. Эскарион видела черные доспехи Сестер Битвы, торопливо выпрыгивавших из
подбитого транспорта и либо укрывавшихся за его корпусом, либо бежавших под плотным
огнем противника к развалинам возле дороги.
Как могла рассмотреть Эскарион, ее «Валькирия» зависла практически над Черным
Три. Транспорт спустился еще ниже, и посадочные турбины подняли тучи пыли и мусора. Не
дожидаясь сигнала от пилота, сестра пробежала по рампе и прыгнула.
Щелкнув переключателем, она активировала прыжковый ранец Серафима. Ненужные
на Юмениксе, эти устройства, которыми был снабжен весь ее отряд, были очень полезны при
высадке с воздуха. Остальные бросились следом за командиром. Сестра Миксу держалась
всего в шаге позади, сжимая в обеих руках взведенные болтерные пистолеты.
Эскарион приземлилась и покачнулась, пытаясь обрести равновесие. Она стояла в
тридцати метрах от Черного Три, чей дымящийся остов скрывался в урагане пыли. Рев
моторов неожиданно сменился звуками стрельбы, ведущейся со всех направлений.
Отчетливый грохот болтеров сказал ей, что сестры не только выбрались из Черного Три, но и
отвечали противнику огнем, укрывшись в разрушенных зданиях вдоль дороги. Отовсюду по
ним стреляли из мелкокалиберного оружия, и Эскарион понимала, что хотя у врагов и нет той
же дисциплинированности, что и у Сестер, зато есть многократное численное превосходство.
В воцарившемся хаосе она время от времени успевала заметить отдельные вспышки и
странно перекрученные, передвигающиеся прыжками человекоподобные фигуры.
Прозвучал отчетливый одиночный выстрел, и воздух рядом с Эскарион опалил добела
раскаленный лазерный импульс. Оглянувшись, она увидела, как падает одна из ее
Серафимов, получившая ранение в горло.
Снайперы.
Сделав несколько неприцельных выстрелов по ближайшим противникам, Эскарион
побежала в укрытие. Она не могла позволить врагам задерживать ее здесь, необходимо было
выбраться из-под огня, а затем собрать сестер и пойти на прорыв. Стоило замешкаться, и их
бы окружили и не давали бы даже поднять головы, пока сражение за город не завершится.
Такой вариант ее не устраивал.
Обрушившееся здание позволяло спрятаться позади груд обломков и наполовину
обвалившихся стен. Едва Эскарион прыжком ушла в укрытие, ее начали поливать огнем с
противоположной стороны улицы. Когда она упала на землю, попадания пуль и лазерных
импульсов стали поднимать вокруг фонтанчики битого камня и щепок.
Затем стрелять начали откуда-то сверху. Миксу залегла рядом с ней и вскинула
болтерные пистолеты. Вместе сестры начали палить по остаткам потолка над собой.
Оказалось, они попытались спрятаться прямо под вражеской огневой позицией.
Изуродованные лица глядели на них сверху через неровные дыры, безвольно отвисали
гнилые челюсти, а истлевшие до костей руки нацеливали на Сестер Битвы оружие, покрытое
налетом ржавчины.
Пули со звоном отскакивали от доспеха Эскарион. Вместе с Миксу она отстреливалась,
всаживая в противников болтерные заряды прямо через потолок. Вниз дождем сыпались
обломки. Эскарион почувствовала, как очередная пуля оцарапала ей щеку. Снаружи в бой
вступали все новые и новые враги, снайперы выслеживали свои цели в клубящейся пыли,
септиамцы пробирались по развалинам зданий, чтобы задушить эту неожиданную атаку. С
одной руки Миксу стреляла вверх, а с другой — по сторонам. Эскарион расчехлила
энергетический топор, но даже ее доспехи могли не выдержать массированных попаданий,
если бы она рискнула подняться и броситься врукопашную.
Струя чистого белого пламени окатила здание на расстоянии человеческого роста над
ними, а затем поползла вверх, наполняя верхний этаж ревущим огнем. Вниз рухнули
полыхающие тела, а звуки стрельбы сменились сдавленными криками умирающих.
Выглянув из укрытия, Эскарион увидела сестру Аспасию, корректирующую
направление стрельбы тяжелых огнеметов Воздающих, выжигавших здания вокруг
Серафимов.
Эскарион отсалютовала Аспасии, когда та вместе с Воздающими и отрядом Руфиллы
приблизилась, чтобы закрепиться в руинах.
— Серафимы, — прокричала командир, — за мной! Вперед!
Эскарион побежала мимо груд мусора к тому месту, где прижали к земле сестер,
летевших на Черном Три. Вместе со своими Серафимами она набросилась на септиамцев,
столпившихся возле дверей руин перед ними, и ворвалась внутрь, оставив позади себя
полдюжины изрубленных гниющих тел. Снайпер, все еще сжимавший длинноствольную
лазерную винтовку в скрюченных пальцах, упал обезглавленным. Затем топор Эскарион
отсек руку еще одному септиамцу, и, когда он упал, удар ее сапога переломил ему хребет.
Одна из ее Серафимов перепрыгнула через стену, схватила первого попавшегося противника
и уложила еще двоих, стреляя через живот пойманного врага.
Отряд Аспасии вошел в руины следом за Эскарион.
— Руфилла зачистила посадочную площадку для Черного Два, — раздался в воксе
голос старшей сестры, бегущей по развалинам.
Аспасия была настоящим ветераном и даже старше, чем далеко не молодая Эскарион.
Она была вооружена энергетической булавой, в поле которой догорала запекшаяся кровь. Ее
доспех промяли и обожгли вражеские выстрелы.
— Потери? — спросила Эскарион.
— Император затребовал к себе души трех сестер. Тиндария потеряла руку. Можем
продолжать сражение, — ответила Аспасия.
— Хорошо. — Эскарион вызвала по воксу всех находившихся в поле досягаемости
сестер. — Как только Черный Два совершит посадку, выдвигаемся на юг! Этот район
удерживают септиамцы, и нам придется пройти сквозь них. Аспасия, ты пойдешь впереди
ударной группы. Очистим город от скверны огнем.
Эскарион попереключала вокс, проверяя частоты Гвардии и прослушивая переговоры,
ведущиеся на грани крика в разных кварталах. Два основных полка, находившихся в городе,
и гаталоморианцы, пытавшиеся скорректировать огонь артиллерии так, чтобы та хотя бы
уничтожала больше септиамцев, чем гвардейцев, создавали в эфире полный хаос.
Обрывки донесений с поля боя пробивались сквозь помехи. Полк Стратикса методично
наступал, жестоко зачищая жилые районы и неумолимо приближаясь единой волной к
зданию сената и храмам.
Йорианцы, насколько Эскарион могла судить по обрывкам переговоров в задних
эшелонах их полка, образовав клин, стремительно прорывались к самому сердцу города,
туда, где располагались бараки Войсковой Дивизии. Впереди этого клина шли космические
десантники, появившиеся настолько неожиданно, что никто не знал ни кто они, ни зачем
прибыли. Чтобы догнать их, Сестрам Битвы предстояло пройти через несколько линий
укреплений до храмового комплекса, возвышавшегося над городом на краю жилых районов,
а затем ударить в самое сердце обороны Септиам-Сити, чтобы добраться до отделения
арбитров.
Все вокс-передачи утонули в реве двигателей, когда над дорогой пронеслась тень
Черного Два. Корабль сделал круг и стал опускаться, откидывая рампу. Отряды Татлайи и
Серентес выпрыгнули на краю руин. «Валькирия» развернулась, и орудия, установленные на
ее носу, обрушили сотни зарядов на здания впереди, зачищая верхние этажи от снайперов.
Выстрелы из болтеров рвали на части последних оставшихся в локации септиамцев.
Ответный огонь был слабым и рассеянным. Сестра из отряда Серентес, вооруженная
тяжелым болтером, приостановилась на подходе к руинам и послала очередь куда-то вдоль
по улице. Эскарион увидела, как в одном из подвальных окон корчатся изувеченные тела.
— Выступаем! — приказала она.
Отряд Аспасии покинул укрытие и направился через руины, поливая дорогу перед
собой струями пламени, чтобы выгнать затаившихся септиамцев под огонь сестер Руфиллы.
Черный Один и Черный Два взлетели, стремительно уходя из потенциально опасной
зоны над дорогой. Сестры остались одни, но именно в такой ситуации они всегда сражались
лучше всего.
Эскарион подозревала, что Д'Вейн не был офицером на самом деле. Как и большинство
прочих бойцов Стратикса, он не носил куртку с полагающимися знаками отличия, и
заряженные патронташи крест-накрест свисали с его голого торса, покрытого клановыми
татуировками. На его поясе болталось несколько срезанных скальпов, а вооружен он был
охотничьими лазерными пистолетами с рукоятками из слоновой кости, которые бы более
подходили настоящему офицеру. Но как бы то ни было, его взвод, состоящий из полудикарей,
явно подчинялся его приказам, а на поле сражения ничего другого сестра Эскарион и не
могла просить.
— Вали их, хрудовы дети! — проревел Д'Вейн, гоня свой взвод через изрытый
воронками двор храма к форуму Септиам-Сити, где обширную мраморную площадь
окружали общественные здания и золоченые статуи героев Империума.
Форум стал средоточием неистовой контратаки септиамцев, заманивших сюда наиболее
продвинувшиеся в город войска Йориана. Теперь бо льшая часть статуй была повалена
взрывами, а мраморные плиты взлетали под ударами артиллерии, чтобы осыпаться
смертоносным каменным дождем. От базилики и часовен остались только полыхающие
развалины. Йорианцы и септиамцы залегли по разные стороны площади, а разрушенный
форум оказался ничейной территорией, где полегли уже тысячи людей.
Самая крупная группировка септиамцев закрепилась в храме Махариуса. Гигантская
порфировая статуя самого лорда Солара возвышалась над некогда прекрасными парками,
теперь изрытыми окопами, где прятались неотличимые от мертвецов защитники, и
утыканными огневыми позициями. Именно эти укрепления войска Стратикса и собирались
атаковать с тыла, поскольку сейчас гвардейцы могли рассчитывать не только на свои лазганы,
но и на болтеры и огнеметы Сестер Битвы.
Воины Стратикса покинули свои укрытия позади часовен и хранилищ малых святынь,
стоявших в тени храма, и побежали к стене, окружающей двор. Кроме обычных, армейского
образца, лазганов некоторые были вооружены более экзотичным образом за счет того, что
удалось подобрать на поле боя: охотничьими ружьями, хеллганами и основательно
потрепанными двустволками, на прикладах которых — по традиции банд ульев — каждое
убийство отмечалось зарубкой. Кое-кто успел подобрать и даже залатать хорошие куртки,
бронежилеты. Эти люди больше напоминали дикарей с какого-нибудь первобытного мира,
чем гвардейцев, но, как бы то ни было, Эскарион видела, что, заручившись поддержкой
Сестер Битвы, Д'Вейн повел своих солдат на укрепления септиамцев. Им наконец удалось
вырваться из трущоб и пойти на прорыв, чтобы в центре города соединиться с силами
йорианцев. И сейчас предстояло штурмовать последний оплот врага, разделявший две армии.
— Серафимы, вперед! — прокричала Эскарион, поднимаясь из укрытия следом за
солдатами Стратикса и бросаясь первой.
Бойцы стали перебираться через просевшую кирпичную стену. Эскарион оглянулась,
чтобы удостовериться, что ее отряд не отстал, и щелкнула переключателем прыжкового
ранца, перелетев через ограждение. В полете она постаралась быстро осмотреться, чтобы
оценить обстановку, — орудийные расчеты септиамцев торопливо, оставляя глубокие колеи в
грязи, вытаскивали на позиции пару полевых пушек, принадлежавших ранее Войсковой
Дивизии, и готовились зарядить в них мощные снаряды.
Эскарион сразу сорвалась на бег, загоняя в болтер обойму. Следом за ней, приземляясь,
мчались ее сестры. Серафимы обрушились на септиамцев, заряжавших орудие, с такой
стремительностью, что те даже не успели понять, что на них кто-то напал. Продырявив
одного противника из болтера, Эскарион тут же взмахом энергетического топора обезглавила
следующего. Миксу дала очередь, превратив в кровавые ошметки еще троих. Сестры убивали
настолько быстро и эффективно, что на тот момент, когда солдаты Стратикса наконец
подбежали к ним, на огневой позиции уже не осталось защитников. Мертвые тела
свешивались с пушек и импровизированных баррикад.
Д'Вейну потребовался всего один взгляд, чтобы оценить обстановку и приказать своим
людям захватить пушки. Не успело пройти и нескольких минут, как гвардейцы развернули
орудия и принялись практически в упор расстреливать окопы и укрепления септиамцев.
Разрывы снарядов вскидывали высокие фонтаны земли, над храмовым парком будто прошел
дождь из обломков и изувеченных тел.
— Хорошо сработано, сестры, — крикнул Д'Вейн, ведя еще не занятых делом людей в
наступление на разрушенные оборонительные рубежи.
Эскарион вместе с остальными сестрами последовала за ними. Септиамцы стали
отстреливаться, и воздух наполнился пулями и лазерными импульсами. Под огнем,
ведущимся со всех направлений, Эскарион и Д'Вейн обрушились на позиции горожан, и
вскоре там воцарился хаос.
Глава десятая
Космические путешествия казались Таддеушу самой тоскливой составляющей его
работы. Время, проведенное среди звезд, проходило впустую, и, хотя варп позволял
сократить сотни лет, которые требовались раньше на эти перелеты, до нескольких дней, эти
дни все равно было уже не вернуть. Возможно, терпение и являлось самой сильной чертой
Таддеуша, но во время полета оно истощалось, как никогда.
Он знал, что «Полумесяц» — быстрое судно, и именно по этой причине и приобрел его.
Но не было никакой возможности выяснить, насколько быстро способны перемещаться
Испивающие Души. Предположительно их странные космолеты, о которых докладывала
Эскарион, были пригодны к варп-переходам и в то же самое время позволяли проникнуть
через блокады, развернутые вокруг военных зон, с минимальным риском. Мятежники могли
прямо сейчас уже высаживаться на Стратикс Люмина, и тогда Таддеуш опоздал. Впрочем,
также они могли сейчас завершать еще какую-либо часть своего плана, необходимую для их
дел на этой планете. А могло быть и так, что Стратикс Люмина давно потерян, ведь, как-
никак, столица Тетуракта располагалась в той же системе. Демон мог разграбить все миры,
соседствовавшие с его вотчиной, и разместить на них гарнизоны своих армий.
Во всяком случае Таддеуш хотя бы представлял, как выглядит то место, куда они
направлялись. Прямо сейчас он при помощи личного голосервитора просматривал пикт-
запись, сделанную капитаном Корваксом. Инквизитор поставил изображение на паузу, когда
Испивающий Души стал разглядывать защитные сооружения, окружавшие аванпост —
простое приземистое пластикритовое строение с массивными взрывоустойчивыми дверьми и
огневыми позициями на крыше. Выглядело оно не слишком внушительно, но по той или
иной причине Сарпедон решил рискнуть жизнью всего Ордена, только чтобы добраться туда.
Великий Инквизитор Колго освободил Таддеуша, сделав вид, будто тот никогда и не
был его пленником. Он просто позволил «Полумесяцу» пристыковаться на дозаправку и
ремонт, а затем выпустил Таддеуша «пройтись». Всего лишь очередной шаг в игре, услуга в
обмен на услугу в будущем, когда молодой инквизитор обретет какое-то влияние. Тем не
менее им с Колго никогда было не стать союзниками, поскольку Таддеуш собирался либо
уничтожить Испивающих Души, либо погибнуть, пытаясь сделать это. Ни то, ни другое не
могло вызвать одобрения Великого Инквизитора.
Время, прошедшее до встречи с «Полумесяцем», Таддеуш провел, занимаясь поисками
сведений о Стратикс Люмина, но найти удалось немногое. Там размещалась фабрика
Адептус Механикус Генетор, где адепты, пытавшиеся разгадать тайны генетики и мутаций,
занимались биологическими исследованиями. Подобные аванпосты, как правило, были
изолированы от внешнего мира, и Стратикс Люмина не стал исключением. Планету целиком
покрывала заснеженная тундра, где не было других людей, кроме персонала фабрики. Десять
лет назад эльдарские пираты, время от времени совершавшие набеги на систему Стратикс,
столкнулись здесь с космическими десантниками, прибывшими по зову Адептус Механикус.
Конечно же, не сохранилось никаких записей о том, какой из Орденов был вовлечен в эти
события, что позволило Таддеушу заключить: это были Испивающие Души, еще не
порвавшие с Империумом.
Так что же такого мог найти Корвакс, что это так заинтересовало Сарпедона? Таддеушу
оставалось только надеяться обнаружить разгадку вовремя.
— Инквизитор? — учтивым тоном окликнули его от двери.
Таддеуш обернулся и увидел стоящую там Эскарион. Его личные покои на
«Полумесяце» нельзя было назвать спартанскими, но им не хватало многих привычных
инквизиторам удобств — вся обстановка сводилась к кровати, дорожному саквояжу,
нескольким сундукам с одеждой и личными вещами и письменному столику, над которым
возвышались полки с книгами. К немногочисленным предметам явной роскоши можно было
приписать большой обзорный иллюминатор, выходящий в космос. Также невидимыми для
глаз оставались сервитор-ядоуловитель, генератор заглушающего поля и небольшой
пустотный сейф, при помощи которого Таддеуш мог перевозить особо хрупкие и
потенциально зараженные предметы.
На Эскарион был надет только простой белый балахон — без своей брони она казалась
вполовину меньше ростом, всего лишь стареющей женщиной с необычно гордой осанкой.
Она излучала такую пуританскую чистоту, что обстановка комнаты Таддеуша начинала
казаться просто декадентством.
— Сестра, — произнес инквизитор, — не ожидал, что вы так скоро сможете покинуть
лазарет.
— Мне доводилось получать и худшие раны, — ответила Эскарион и направилась,
слегка прихрамывая, к стулу возле столика Таддеуша. То, что она вообще захотела здесь
присесть, выдавало крайнюю степень озабоченности, хотя ничем другим она ее и не
выказывала. — Кость сломалась, но потеря мышечной массы минимальна. А я не привыкла
болеть подолгу.
— Охотно верю.
— Мне хотелось поговорить с вами, инквизитор. Меня кое-что тревожит.
— Насчет Сарпедона? Он — магистр Ордена Космического Десанта и могущественный
псайкер. Не стоит карать себя за то, что вы не смогли его победить.
— Не в этом дело, инквизитор. Мне и прежде доводилось проигрывать в сражениях, и
это делало меня только сильнее. Просто… он мог убить меня, но не стал. Пути Врага
многочисленны и неисповедимы, а еретикам случалось щадить своих противников только
потому, что они живыми испытывали более тяжкие страдания, чем могла принести им
смерть. Но ведь он понятия не имел о том, кто я такая. Я была только еще одним солдатом в
городе, переполненном солдатами.
— А вы не задумывались над тем, что он мог и понимать, что вы появились там в
составе моей ударной группы? Что он оставил вас в живых только затем, чтобы отправить
мне какое-то сообщение?
— Все может быть. Просто мне кажется, что Сарпедон — очень необычный противник.
Гвардейцы без всяких сомнений воспринимали Испивающих Души как Имперский Десант и
шли за ними в бой даже против других гвардейцев. Инквизитор, я сражалась против Брата
Каста и Парменида Яростного, побывала на Саафире и в Долине Скорпионов. Мне известны
многие облики Врага. Но в Испивающих Души его различить сложнее всего. Это не просто
звери, на которых можно охотиться. Их преследование может обойтись нам в куда большую
цену, чем стоимость наших жизней.
— Сестра, вам удалось то, что не удалось мне. Вы видели Испивающих Души вблизи и
сразились с их предводителем. Мне нужно, чтобы вы возглавили ударную группу и на
Стратикс Люмина. Вполне возможно, что вам придется положить там свою жизнь или, скорее
всего, снова встретиться с Сарпедоном. Будьте честны со мной, вас это не пугает?
Эскарион улыбнулась, что было большой редкостью:
— Да, я боюсь, инквизитор. Враг всегда внушал мне страх. Только вера спасает меня и
позволяет жить с этим страхом. Но если бы я не боялась, тогда разве осталось бы место для
веры? Я знаю, что Император защищает меня, ведь иначе этот страх просто парализовал бы
меня. Но когда Он со мной, я способна сражаться с Врагом, несмотря ни на что.
— Очень вдохновенная речь, сестра.
— Чтобы понять это, инквизитор, мне потребовалась вся моя жизнь. И ни у кого не
повернется язык назвать ее короткой.
Таддеуш наклонился и подрегулировал настройки голосервитора. Изображение
замерцало и изменилось на старое досье Адептус Механикус. Узнав название Стратикс
Люмина, инквизитор смог раскопать кое-какие обрывки сведений об этом месте, и самыми
последними были записи, созданные спустя всего несколько месяцев после того, как
Испивающие Души прогнали эльдаров. Наземный уровень здания представлял собой всего
лишь примитивный одноэтажный вход, позволяющий спуститься ниже. Его окружали
собранные впопыхах защитные сооружения, состоявшие по большей части из
пластикритовых блоков, лежащих на промерзшей земле.
— Первый этаж — это, судя по всему, только вход, где размещается исключительно
служба безопасности, — сказал Таддеуш. — Предположительно его возводили по чертежам
Стандартных Шаблонных Конструкций, а значит, под поверхностью планеты располагаются
как минимум два подземных этажа. Скорее всего, один из них занимает лабораторный
комплекс, а на нижнем, где это проще всего обеспечить, располагаются герметичные
хранилища. Это все, что нам известно, если, конечно, не считать того, что где-то там
находится нечто, ради чего Сарпедон готов пожертвовать всем своим Орденом.
— Значит, надо опередить его, — произнесла Эскарион.
— Такой возможности нам может не представиться. Испивающие Души не только
вылетели первыми, но и точно знают, зачем и куда они идут.
— Мои сестры в полной боевой готовности. Уверена, что так же вам ответит и
полковник Винн на вопрос о его штурмовиках. У меня к вам есть только один вопрос,
инквизитор.
— Задавайте его, сестра.
— Стратикс Люмина, очевидно, был заброшен. Но знаете ли вы, почему так
произошло?
— Нет, сестра, — пожал плечами Таддеуш, — это нам не известно. Если не считать
этих вот последних схем и планов, планета была покинута, как только оттуда улетели
Испивающие Души. Должен заметить, что они сами могли послужить тому причиной. —
Таддеуш поднял графин, стоявший на столике рядом с его кроватью. — Я предложил бы вам
бокал настойки на дьявольской ягоде, сестра, но, смею догадываться, вы откажетесь.
— Тело человеческое сотворено по образу и подобию Императора, и грешно
добровольно отравлять его, — произнесла она.
— Все мы грешны, сестра, — ответил Таддеуш, наливая себе выпить.
Эскарион поднялась и расправила подол своего скромного платья.
— Порой читать лекции просто бессмысленно, — сказала она. — Как правило, я
проповедую о пользе добродетели мирянам. Также иногда приходится слушать и самой. Но в
этот раз будет довольно и того, что я сама следую своим обетам.
— Рад, что мое поведение не оскорбляет ваши чувства.
— Вам прекрасно известно, что существуют куда более тяжкие грехи. А сейчас
позвольте мне откланяться и провести молебен для своих сестер. С тех пор как я в последний
раз руководила ими в молитве, прошло уже несколько дней.
— Замолвите пару словечек и за меня, сестра. Стоит встретить врага во всеоружии.
Таддеуш проводил Эскарион взглядом, впервые узрев в ней не воительницу, но просто
пожилую женщину, возможно слишком многое повидавшую в этой Вселенной.
Он снова переключил голосервитора на пикт-запись, сделанную Корваксом, и стал уже
в сотый раз пересматривать то, что, судя по всему, заставило Сарпедона отправиться в самое
сердце боевой зоны. Конечно же, как и раньше, запись обрывалась на том моменте, когда
Корвакс входил в здание, хотя исходный файл наверняка содержал кадры и внутренних
помещений, и тех работ, что проводили там Адептус Механикус. Как бы то ни было, но
Стратикс Люмина закрыли практически сразу после этих событий, а из двух выживших один
сошел с ума, а другая оказалась сослана в удаленную лабораторию, практически скрытую
под городом-ульем.
Таддеуш отключил голограмму. Никто бы сейчас не смог найти больше информации о
Стратикс Люмина, чем знал он. Инквизитор вылил настойку обратно в графин и отправился
на мостик.
До прибытия «Полумесяца» в систему Стратикс оставалось всего несколько дней, но
Таддеушу каждая минувшая секунда казалась безвозвратно упущенной.
Весь космос, окружавший Стратикс, был заражен. Чумные миазмы пропитали все
пространство между планетами, едва заметной дымкой окрасили далекие звезды в
болезненные тона и расцветили миры системы странными оттенками разложения. Даже
светило Стратикса стало бледнее, и любой, кто посмотрел бы на него через соответствующие
фильтры, увидел бы на нем солнечные пятна, похожие на черные оспины. Силы Тетуракта
были настолько велики, что он сумел заразить даже звезду, освещавшую его столичный мир.
Систему охраняли косяки гниющих кораблей, выпущенных из местных доков или же
захваченных у торговых и охранных флотилий Стратикса, а также доставленных из миров,
покоренных во имя Тетуракта.
Эскадры кораблей сопровождения, игравшие роль брандеров, были готовы взорваться,
подобно перезревшим стручкам, выбросив тучи устойчивых к вакууму спор, которые
должны были прогрызть себе путь через переборки и иллюминаторы вражеских кораблей и
заразить их экипажи. Более крупными судами управляли команды, не нуждавшиеся ни в
воздухе, ни в тепле, благодаря чему их корабли выходили из боя только в результате полного
уничтожения. Носовые части нескольких почти разрушившихся крейсеров были обшиты
массивными бронированными плитами, что позволяло их использовать в качестве таранных
судов, похожих на гигантские шприцы с зараженной кровью. Станции слежения и
орбитальные платформы развернули свои орудия вовне. Их экипажи, единственной живой
частью которых оставалось сознание, теперь напрямую подключались к установкам,
заряженным циклонными торпедами и магналазерами.
Сам Стратикс казался гигантским, покрытым опухолями шаром угольно-черного цвета,
усыпанным янтарными точками там, где в ульях все еще полыхали пожары. Города,
постоянно выбрасывавшие в атмосферу свои отходы, покрывали практически всю
поверхность планеты, и ядовитые облака порой заслоняли целые районы. То там, то здесь из
атмосферы выступали металлические рога космических верфей, повисших на низкой орбите.
Не меньше от Тетуракта пострадали и остальные миры. Его воля извратила облик всей
Солнечной системы. Локанис, ближайшая к звезде планета, приобрела удушливую, плотную
атмосферу, которая в зависимости от времени суток меняла свой цвет от мертвенно-бледного
к серому, а потом и гнилостно-черному. Серебристую поверхность богатого металлами
Каллистратоса, откуда раньше на фабрики Стратикса поставляли руду, обезобразили ржавые
пятна, протянувшиеся на многие сотни километров. Сантафал превратился в сплошное
кладбище, по которому блуждало столько оживших мертвецов, что из космоса казалось,
будто поверхность планеты шевелится, как кожа на пожираемом личинками трупе.
Стратикс Люмина стал еще более белым и холодным, чем прежде. В атмосфере
газового гиганта Майорис Крайн бурлили ураганы болезненно-коричневого цвета, а его луны
поплыли по странным, все удаляющимся орбитам, будто сила притяжения огромной планеты
больше не могла удержать их. Три Сестры — крошечные, далекие от солнца миры Цигнан,
Террин и Олатинна — убегали все дальше и дальше от своей звезды, будто пытаясь спастись
от заразы, распространившейся по всей системе.
Корабль-гробница Тетуракта вывалился в реальное пространство; он возвращался
домой. Уютное мерцание болезней окружало планеты чумными нимбами. Здесь и
безвоздушное пространство словно пахло по-другому. Оно благоухало жизнью. Даже многие
слои брони, разделявшей мостик и пустоту, не могли сдержать аромата — домашнего
аромата.
Экипаж, состоящий из сервиторов и прислуги, подключенной к машинам мостика,
деградировал настолько, что их мозги не могли работать уже даже вполсилы. Так что
приходилось подключать к системам все больше и больше новых тел, наваливая их на
приборы слежения и пульты управления, пока мостик не превратился в одну огромную
братскую могилу, где скорченные трупы лежали трехслойным ковром гниющих кожи и мяса.
Абсолютное рабство. Эти неотличимые от мертвецов существа подчинили своему
господину даже собственное человеческое сознание. Никто, кроме Тетуракта и его
носильщиков, не имел права появляться на мостике, ведь здесь всякий облеченный властью
становился предметом поклонения, а подобные почести полагалось возносить только одному
существу.
Впереди был установлен массивный обзорный экран, благодаря которому Тетуракт мог
насладиться красотой распростершейся перед ним Солнечной системы. Стратикс не был
просто одним из миров, он был первым из них. Здесь располагалось само сердце
распространяющейся скверны, здесь же было получено первое доказательство того, что
Тетуракт обладает могуществом править своей империей. Да, на Юмениксе было проделано
много работы, и теперь он превратился в не менее надежный оплот его власти, чем любой
другой мир. Но именно тут, в этой системе, находился дом.
Не произнося ни слова, одной своей волей Тетуракт приказал экипажу мостика
направить корабль к Стратиксу. Под его ногами зашевелились и застонали тела,
подключавшиеся к когитаторам и посылавшие команды основным двигателям и
ускорителям.
Тетуракт отпустил сознание наружу. С каждым захваченным миром он становился
сильнее и теперь не был привязан к своему иссохшему телу. В образе мыслеформы он
проплыл по кораблю-гробнице, искупался в сверкающих и бурлящих котлах скверны,
каковыми предстали перед ним сознания его колдунов. Минуя носовую часть судна, он
ощутил остаточную гордость навигатора, все еще пытавшегося цепляться за идеалы старой
космической аристократии, хотя плоть давно сползла с его костей.
Тетуракт мог видеть и то, что находилось за бортом и теми волнами, что оставлял
корабль, вырвавшийся в реальное пространство. Космос был теплым и уютным,
наполненным болезнями. До демона долетал далекий хор голосов, умоляющих его вернуться
и снова спасти их. Он упивался этим чувством, их отчаянием и благодарностью и мольбами
тех, кто уже понял, что всегда будет нуждаться в его помощи, чтобы держать в узде свою
медленную смерть. Эти звуки придавали сил. Именно ради них Тетуракт выковал из своего
царства машину войны и втянул войска Империума в мясорубку сражений, победителем из
которых мог выйти только демон.
Он ощущал агонию тускнеющего солнца и искажения гравитационной сети,
связывавшей миры, — Тетуракт настолько уподобился богу, что мог изменять даже
окружающую его Вселенную. Он чувствовал тяжелый, насыщенный вкус чистейшего
гниения, лившегося сквозь пустоту потоком, который должен был вскоре затопить собой все
царство.
Сам Стратикс выглядел как прекрасное, бьющееся в мучениях сердце. Сантафал
казался гнойной раной в теле реальности. Стратикс Люмина — белой жемчужиной,
выточенной из безжизненного льда. Майорис Крайн — призрачным раздувшимся мертвецом.
Тетуракт видел, как искажается пространство возле планет, — настолько их изменило его
прикосновение. Систему охраняли флотилии кораблей, похожих на тучи саранчи или на
огромных неповоротливых чудищ, и демон слышал, как повсюду взывают к его имени.
Красота этого мира по-прежнему ошеломляла его. Тетуракту довелось повидать по-
настоящему экстраординарные вещи, и он уже разучился удивляться, но тут… когда
миллиарды душ, страдающих от боли и заходящихся в религиозном экстазе, молили его
прикоснуться к ним и распевали благодарственные молитвы. Все это сливалось в единый
поток, текущий прямо в сознание демона.
Но сейчас здесь было и нечто такое, чего не было раньше. Нечто, не запятнанное
прикосновением Тетуракта. Да, необычное и искажающее реальность, но не зараженное.
Демон сосредоточил свое внимание на незваных гостях. Крошечные и металлические,
они неслись иглами, сшивающими рану, пронзая завесу страданий и все глубже проникая в
пространство системы. Несколько небольших кораблей, двигавшихся значительно быстрее
любого судна Империума сходных размеров.
При виде этого оскорбления Тетуракт преисполнился ледяным гневом. Это были его
миры. Имперские ударные группы, попытавшиеся сунуться сюда еще в самом начале
восстания, заплатили за свою глупость безумием и присоединились к армиям Тетуракта. С
тех пор никто больше не смел отравлять своей чистотой этот котел, полный заразы.
От одного из кораблей до Тетуракта донесся жаркий, оглушительный аромат сознания,
обладающего псионическими силами. Что-то неуловимое отличало его от обычного
человеческого псайкера. Это сознание было ясным, сосредоточенным и очень, очень
могущественным.
Оторвавшись от косяка сверкающих корабликов, Тетуракт охватил взглядом всю
систему. Он ощутил след «почти-нормальности», тянувшийся за незваными гостями, и
прикинул, куда они попадут, если так и будут прямо как стрела нестись в самое сердце его
царства.
Этот курс должен был привести их к Стратикс Люмина.
Тетуракт рывком вернул свое сознание обратно на мостик. Сваленные в кучи тела
задрожали, ощутив отзвуки ярости своего господина. При помощи ментальной речи он резко
выкрикнул приказ разворачивать корабль-гробницу к ледяной планете, чтобы перехватить
чужаков.
«Только не Стратикс Люмина, — подумал Тетуракт. — Этого нельзя допустить».
Загоняя свежую обойму в свой болтер, Корвакс услышал, как половина его
отряда поступает так же. Он оглянулся на сержанта Вейала: шлем того был
поврежден в бою и космодесантник стоял с непокрытой головой, выдыхая струйки
белого пара в морозный воздух.
— Пусть остальные прикроют нам спину, — сказал Корвакс. — Сержант
Ливрис, ваш отряд удерживает позиции. Вейал, вы со мной. Вперед!
Корвакс вскинул болтер и побежал следом за штурмовиками,
устремившимися в темное сердце лабораторного комплекса…
Воздух был спертым, и Корвакс сейчас пытался распознать запахи,
проникавшие сквозь фильтры шлема, — пороховой дым, кровь людей и ксеносов,
страх и смрад немытых тел. Автосенсоры быстро приспособились к темноте, и
теперь капитан видел трупы техногвардейцев, лежавших возле массивных дверей,
где они пытались разместить огневые позиции. С потолка безжизненно свисали
покореженные автоматические орудия, в импровизированных баррикадах застряли
расчлененные тела боевых сервиторов.
Бронированная дверь привела космодесантников в огромную, с низким
потолком залу. Там, где раньше находился подъемник, в полу зияла дыра с
оплавленными краями. Вход и само помещение охраняли массивные
феррокритовые конструкции с прорезанными в них бойницами и установленными
автоматическими орудиями. Корвакс увидел тела техногвардейцев, повалившихся
на жестко закрепленные тяжелые стабберы. Стены и пол были забрызганы кровью.
— Капитан, их просто изрубили на куски, — раздался голос Ливриса, чей
отряд торопливо вбежал в залу.
— Сюрикены?
— Нет, что-то еще.
Подразделение Корвакса вошло следом за штурмовыми десантниками,
удерживая в прицеле каждый темный закуток, каковых образовалось немало,
учитывая, что в некоторых местах погасли светополосы.
Ливрис осторожно заглянул в шахту подъемника, держа в руке ауспекс.
— Продолжаем, капитан?
— Действуй, Ливрис. Хладнокровно и быстро.
Сержант прыгнул в дымящуюся дыру, а за ним туда же бросилось и
остальное штурмовое подразделение. Корвакс до сих пор слышал звуки стрельбы,
доносившиеся снаружи, где отряд Вейала продолжал сдерживать остатки сил
эльдаров. Если ксеносы и прорвались внутрь, то успешно это скрывали — с
нижних этажей аванпоста не доносилось ни звука.
— Лабораторный уровень, — произнес Ливрис. — Постойте, на ауспексе…
Внизу загремели выстрелы. Цепные мечи завизжали по металлу.
— Отряд, за мной! — прокричал Корвакс и, сжимая в руках энергетический
меч, бросился вниз, следом за Ливрисом.
Темноту, в которой он приземлился, пронизывали вспышки выстрелов.
Помещение с низким потолком, оформленное в тяжелом готическом стиле, было
уставлено резными столами, на которых покоились хитроумные механизмы, а
вдоль стен бежали переплетения стеклянных труб. Корвакс увидел, что некоторые
из техногвардейцев и лаборантов еще живы, но куда большее их число лежит
мертвыми, повалившись на терминалы или осев в креслах. Техногвардейцы жались
по углам и почти вслепую палили из лазганов.
Врагов Корвакс не замечал. Десантники Ливриса вели огонь на подавление,
рассыпая в темноту очереди зарядов, и тактическое подразделение капитана
добавило к ним свои силы, стреляя по всем направлениям разрывными болтами.
Кто-то из боевых братьев вскрикнул, а потом сдавленно захрипел, и Корвакс
увидел, как тот падает на пол. Сверкающая сеть серебристых нитей кружила вокруг
десантника, взрезая бронированные пластины его доспехов, проникая в сочленения
и превращая плоть под ними в лохмотья.
Корвакс краем глаза заметил чужаков — они были облачены в более тяжелые
доспехи, чем те воины, с которыми капитану приходилось сражаться на
баррикадах. Их тела защищали массивные кирасы, от которых тянулись мощные
пластины, прикрывавшие руки ксеносов и помогавшие им удерживать громоздкое
оружие с вращающимися стволами, сплетающими клубки сверкающих нитей.
Эльдар прицелился, и клубок устремился к одному из людей Ливриса, превратив
руку десантника в мешанину изрубленной брони и ошметков мышц.
Капитан выстрелил, но опоздал — эльдар в мгновение ока исчез, раздался
лишь хлопок воздуха, устремившегося туда, где только что стоял ксенос.
— Телепорты! — Корваксу приходилось перекрикивать звуки пальбы,
раздававшиеся в темной лаборатории.
Один из еще живых техногвардейцев заорал, когда невидимый противник
разорвал его на куски мономолекулярной нитью. Что-то мелькнуло на границе
зрения и исчезло, чуть не поймав сержанта Ливриса в свою смертоносную сеть.
Корвакс пригнул голову и побежал мимо братьев по оружию, пытаясь найти
угол, который можно было бы занять, чтобы уничтожить как можно больше врагов.
Ему приходилось надеяться, что чужаки будут заняты перестрелкой с остальными
десантниками и обратят на него внимание только тогда, когда будет уже слишком
поздно.
Прижавшись спиной к колонне, он настороженно прислушался, стараясь
отрешиться от грохота болтеров и шипения лазганов. Неожиданно он услышал
очень близкий хлопок воздуха, будто что-то материализовалось с другой стороны
колонны.
Нанеся туда удар энергетическим мечом, Корвакс ощутил, что тот нашел цель
и пробил доспехи и плоть. Неглубоко, но достаточно, чтобы противник замер на
долю секунды от боли и неожиданности. Эльдар удивленно обернулся, и
изумрудные глаза его конического шлема воззрились на капитана, когда
космический десантник сжал горло ксеноса свободной рукой.
Оторвав тварь от пола, Корвакс с силой приложил ее о колонну, а затем
вскинул так, что ксенос ударился спиной о низкий потолок. Его панцирь разбился,
и голубые искры высвободившейся энергии подтвердили догадку капитана: именно
там и находилось устройство, позволявшее эльдарам телепортироваться. Корвакс
вновь подхватил существо и, прежде чем оно успело вскинуть свое тяжелое
оружие, вогнал меч ему в грудь. Вспышки энергетического поля, окружавшего
клинок, озарили несколько противников, совершивших прыжок, чтобы окружить
капитана. Около полудюжины эльдаров решили расправиться с явным лидером
Испивающих Души и отомстить за своего погибшего собрата.
Штурмовые десантники Ливриса обрушились на ксеносов сзади, их мечи
засверкали, опускаясь на панцири тварей. Одного противника обезглавил сам
Ливрис, другого прикончил Корвакс, вначале сломав ему ногу ударом сапога, а
затем развалив эльдара пополам. Уцелевшие ксеносы прыгнули вновь, но уже не
для того, чтобы окружить космодесантников, а пытаясь удрать.
Корвакс выдернул меч из тела лежащего у его ног эльдара. Капитан увидел,
что несколько техногвардейцев все еще живы и прячутся за стойками с
оборудованием. Также удалось уцелеть инженеру — женщине в балахоне адепта,
испуганно выглядывавшей сейчас из-под скамьи и явно не знавшей, кого ей стоит
бояться сильнее: чужаков или Испивающих Души.
Подойдя к ближайшему техногвардейцу, Корвакс рывком поднял его на ноги.
Лицо человека заливала кровь — его краем задел клубок мономолекулярной нити, а
ствол его лазгана деформировался, перегревшись от непрерывной стрельбы.
— Здесь еще кто-нибудь есть? — требовательно спросил капитан.
Техногвардеец кивнул и показал в сторону дальней стены лаборатории, где за
снесенными с петель дверьми чернел проход.
Корвакс отбросил техногвардейца в сторону и повел свое подразделение к
указанному ему коридору. Потолок там был еще ниже, кроме того, стены стояли так
близко одна к другой, что в образованном ими проходе двое космодесантников не
могли бы разойтись. В воздухе пахло тлением и химическими реагентами, и
фильтры шлема высветили тревожные руны, сообщая о токсинах, которые они не
пропускали в легкие. Коридор шел под уклон и достаточно круто заворачивал,
уводя к нижнему этажу.
Спустившись и посмотрев вниз, Корвакс увидел, что его ноги по щиколотку
утопают в молочно-белой жиже, в которой плавают куски мышечной ткани.
Жидкость отражала свет, пробивающийся сверху. В обычное время прочные двери,
ведущие на этаж, были заперты, но сейчас они стояли распахнутыми.
За дверным проемом Корвакс видел дрейфующие островки битого стекла и
устилающие полы толстые ребристые кабели, купающиеся в жиже. Комки плоти
засорили дренажные отводы. Почти все свободное пространство невероятного по
размерам помещения заполняли ряды трехметровых стеклянных цилиндров.
Некоторые из них были целыми и наполненными жидкостями, а другие оказались
разбитыми.
Корвакс замедлил шаг и осторожно вошел в двери, в любой миг ожидая
прилета сюрикена или энергетического сгустка. Если здесь находились эльдары,
они не могли не слышать перестрелки наверху и должны были понять, что
Испивающие Души уже на подходе.
— Что на ауспексе? — спросил он в вокс.
— Чисто, — пришел ответ.
Первое тело, на которое наткнулся Корвакс, лежало бесформенной грудой
среди обломков. Живот его распороли острые изогнутые осколки стекла,
торчавшие из основания цилиндра. Это оказался эльдар в синем бронированном
комбинезоне с сорванным шлемом. Черты его тонкого скуластого лица
расслабленно оплыли, а черные глаза были широко распахнуты. Сюрикен-пистолет
лежал рядом с безвольно повисшей рукой. Следующий труп обнаружился
неподалеку — во всяком случае бо льшая его часть, отметил про себя Корвакс.
Этот эльдар оказался рассечен в районе поясницы, и нижняя половина тела
нашлась только в нескольких метрах.
Взмахом руки капитан приказал своему отряду продвигаться дальше и
плечом к плечу с Ливрисом вошел в помещение. По приблизительной оценке, там
располагалось около пятисот цилиндров, возвышавшихся, подобно древним
монолитам, везде, кроме пустого пространства посредине, где стояла огромная
полусферическая машина, окутанная клубами холодного пара.
— Рассредоточиться! — приказал Ливрис, и штурмовые десантники сломали
свой строй, а затем, разбившись на пары или поодиночке, стали обходить
цилиндры.
Свое подразделение Корвакс не стал рассредоточивать, и, продвигаясь вглубь
залы, они находили все новые и новые тела эльдаров. По большей части это были
трупы воинов, но попадались и ксеносы в богато украшенных одеяниях и закрытых
шлемах, инкрустированных сложными кристаллическими узорами. Они
принадлежали к касте эльдарских аристократов, обладающих псионическими
способностями и возглавляющих свой народ и во время сражений, и в мирное
время. В трудах ученых Империума, изучавших данную породу ксеносов, этих
существ называли колдунами. Что же, несколько таких аристократов встретили
свой конец здесь, под поверхностью Стратикс Люмина. Одно из тел оказалось
изрешечено дисками сюрикенов — не было похоже, чтобы это могли сделать
техногвардейцы, отбивавшиеся из последних сил. Здесь произошло что-то другое.
— Вижу живые объекты, — отрывисто бросил Ливрис.
Переведя на него взгляд, Корвакс увидел, что сержант смотрит на свой
ауспекс.
— Где?
— Повсюду.
В воздухе стал ощущаться странный, едва заметный гул, напоминающий
звук, с которым работает старая люминосфера. Он был почти неразличим, но
раздавался будто сразу со всех направлений.
На сетчатке глаза Корвакса зажглись значки биологической опасности. В его
кровь проникли токсины. Показатель целостности брони был зеленым, и казалось,
будто яды сами образуются прямо в органах капитана. Оолитическая почка
вступила в борьбу, но если бы отрава продолжила поступать…
— Вижу, — раздался в воксе голос десантника, идущего впереди отряда.
Корвакс проследил за его взглядом и увидел среди цилиндров то, на что ему
указывали, — перед огромной металлической полусферой на коленях стояла
фигура, словно склонившаяся в молитве. Одеяния колдуна были измараны кровью.
— Мы на позиции, — произнес Ливрис.
Капитан знал: стоит ему сказать одно слово, и штурмовые десантники
расправятся с чужаком в мгновение ока.
— Стоять, — ответил Корвакс. — Отряд, прикройте меня.
Он медленно направился к фигуре. Площадка, окружавшая полусферу,
казалась поляной в стеклянном лесу. Толстые кабели выходили из отверстий в
поверхности машины и оплетали изогнутые панели. Назойливый гул стал громче, и
Корвакс почувствовал, как внутренние органы напрягаются, пытаясь справиться с
образующимися в крови все новыми и новыми экзотическими ядами.
Фигура поднялась. Она была высокой и тощей, и даже со спины капитан не
мог ни с чем спутать вытянутый эльдарский череп. Существо обернулось. Его
узкое лицо было мрачным, а из глаз текли капли черной крови. Корвакс поднял
болтерный пистолет и приставил его к голове чужака:
— Зачем вы здесь, ксенос? Что вам надо?
Эльдар издал несколько приглушенных звуков, а затем будто вдруг вспомнил,
что космодесантник не знает его языка…
— Мне не сдержать его, грубое создание. Я надеялся… что мы сможем
увести его с собой и изолировать от вас. Сможем уничтожить его. Но мы прибыли,
когда было уже слишком поздно, вы слишком долго позволяли ему расти.
— Что? За кем вы пришли?
Эльдар улыбнулся. Кожа туго обтянула его лицо и начинала рваться, сочась
водянистым гноем. Корвакс заметил, что кровь струится по запястьям чужака и
капает с пальцев. Ксеноса разрушала какая-то могучая сила.
— Это ты мне скажи, примитивное существо. Твой народ создал его.
Прямо на глазах Корвакса кожа эльдара покрывалась пятнами и темнела.
Черными ниточками проступили вены. Ксенос снова упал на колени, и его тело
осело гротескным мешком — скелет существа разрушали те же силы, что уже
начинали действовать и на Корвакса с его десантниками.
— Подразделение Вейала, — передал капитан по воксу, — свяжитесь с
«Хищником». Пусть подготовят лазарет, нам потребуется проверить состояние
каждого из наших людей. Доложите капеллану, на Стратикс Люмина существует
риск моральной угрозы.
— Принято, — раздался голос Вейала, пробивающийся через треск статики и
приглушенные звуки выстрелов.
— Десант! Отходим! — приказал Корвакс, глядя на то, как колдун эльдаров
барахтается на полу в луже собственной крови.
Ксенос был мертв, но его останки продолжали дергаться под промокшими
насквозь одеяниями. Пластины, покрывающие полусферу, то выгибались вовне, то
снова втягивались назад, точно грудная клетка во время дыхания. Кабели вылетали
из разъемов.
Корвакс развернулся и вместе со своим отрядом сначала пошел назад, а
потом и побежал, когда от полусферы за их спинами раздался жуткий хриплый рев
и стены с полом стали деформироваться. Остававшиеся цилиндры взрывались один
за другим, наполняя воздух брызгами капель и осколками стекла. На пол
вываливались искаженные человекоподобные тела. Отлетевшая от полусферы
плитка пронеслась через всю огромную залу и глубоко вошла в стену.
Назойливый гул сменился криком, и на сетчатке Корвакса вспыхнула целая
серия тревожных рун. Он видел, что его боевые братья слабеют на бегу, поскольку,
что бы там ни пробудилось в центре залы, оно уже начинало действовать на них.
Если эльдарский колдун сопротивлялся ему за счет силы своего разума, то у
космодесантников были их тела, но ксенос в конце концов проиграл, и, скорее
всего, та же участь ожидала их.
Корвакс покинул помещение одним из последних. Ливрис, стоявший рядом,
ударил по пульту управления, и массивные двери стали закрываться.
— Уходим! — прокричал Корвакс. — Выбираемся на поверхность, эта битва
окончена!
Прежде чем двери окончательно закрылись, капитан увидел, как лопается
полусфера, разлетаясь фонтанами кабелей и деталей, похожих на железные
внутренности. Биомеханическое оборудование взрывалось с такой силой, что
Корвакс ощущал это каждой своей косточкой. Железы генного семени в его горле и
груди горели огнем, третье легкое и второе сердце казались сгустками
расплавленного металла.
В последний момент капитан увидел человеческую фигуру, поднимающуюся
среди оставленных позади руин.
Эльдары пришли на Стратикс Люмина, чтобы убить это существо. Но они
опоздали. Бегом поднимаясь к поверхности, Корвакс думал только о том, что
Империум не должен повторить их ошибки…
Глава одиннадцатая
— Храни нас Император, — произнесла сестра Эскарион. — Ничего более уродливого
в жизни не видывала.
Инквизитор Таддеуш был вынужден согласиться. Сенсоры дальнего действия
транслировали изображение прямо на обзорный экран мостика, и то, что видели пассажиры
«Полумесяца», красивым было не назвать. Стратикс Люмина, похожий на глаз, лишенный
зрачка, маячил на заднем плане. А перед ним зависло нечто действительно отвратительное —
корабль, который был не менее болен, чем любой из людей, увиденных ими на Юмениксе.
Пустулы, размерами с небольшие острова, выбрасывали в космос струи желчи.
Бронированные пластины судна выгибались наружу, делая его похожим на раздувшийся
труп. Стволы ланц-батарей смотрели ржавыми стволами из бойниц, окруженных коркой
коросты. Двигатели сочились гноем, а выходы взлетных палуб превратились в безвольно
раскрытые рты, безгубые и влажные, которые рвало в пространство облаками обломков, тел и
грязи.
Корабль был огромен и значительно превосходил «Полумесяц» размерами. Скорее
всего, он играл роль линкора и, может быть, когда-то принадлежал к классу «Император».
— Операторы, есть у нас данные по этому кораблю? — спросил Таддеуш.
Сервиторы, сидевшие за терминалами, застучали механическими пальцами по
клавишам мемо-консолей и через несколько мгновений выдали ответ.
— Военно-Космический Флот Стратикса имел в своем составе три линкора класса
«Император», — раздался тонкий искусственный голос. — «Хан Ультима» был
реклассифицирован как корабль, находящийся в руках еретиков, и уничтожен под Коловой.
«Олимпус Монс» и «Верный» найдены не были.
— Уже не важно, что это за корабль, — неожиданно встрял полковник Винн. — Он
вышел на слишком низкую орбиту и развалится не более чем через час.
— Может, и так, полковник, — произнес Таддеуш, — но вряд ли это просто совпадение.
Мостик, нас кто-нибудь преследует?
Снова мгновение тишины. А затем пришел ответ:
— Два легких крейсера. Принадлежность не установлена, скорее всего — еретики.
Эскадра эскортных кораблей класса «Кобра», еретики. Боевое судно неустановленного
образца и торговец.
— Если у нас на хвосте висит столько врагов и нас все еще не сбили, — констатировал
Таддеуш, — значит, здесь уже появились Испивающие Души. Они высадились на Стратикс
Люмина, и враг не может думать больше ни о чем.
— Позволим им уничтожить друг друга? — предложил Винн.
— Это если они не союзники, — откликнулась Эскарион, и в голосе ее прозвучала
горечь.
Казалось, Сестра Битвы просто мечтает о том, чтобы Испивающие Души подчинялись
приказам Тетуракта и она смогла бы уничтожить их с полным на то правом.
— Согласен, — произнес Таддеуш. — Другого шанса нам может не представиться. Но
нельзя приземляться им прямо на головы. Если этот корабль сейчас просто выгружает людей,
нас собьют куда раньше, чем он развалится. Мостик, предоставьте мне данные по
возможным местам высадки на безопасном удалении от этого линкора. Я собираюсь
оказаться там целиком, а не по кускам. Полковник, как у нас с бронетехникой?
— У нас достаточно бронетранспортеров для перевозки и Сестер Битвы, и оставшихся
солдат, — ответил Винн, и Таддеуш услышал нотки боли в его обычно лишенном эмоций
голосе — лучшие его люди были застрелены или замерзли на Фаросе. — Мы не ожидали, что
нам понадобится организовать механизированную атаку.
— Этого вполне достаточно, полковник. Главное — добраться до места, а со всем
остальным будем разбираться по мере поступления. Сестра, полковник, вы оба понимаете, с
каким врагом нам предстоит встретиться. Силы Испивающих Души, может быть, и
подорваны, но они по-прежнему остаются космическими десантниками. У нас не получится
уничтожить их всех, но при этом мы обладаем тем преимуществом, что нам известно: они
что-то ищут на Стратикс Люмина и готовы ради этого даже подставиться под удар.
Наверняка они будут сражаться и с другими войсками, и мы обретем роскошную
возможность выбирать себе цели.
— И первой целью, — раздался сзади такой знакомый полумеханический голос, —
должен стать Сарпедон.
На мостик вошел Пилигрим. Таддеуш не знал, сколько времени тот уже стоял возле
дверей. Хотя перед отправкой и требовалось провести подробный инструктаж для всех
участников ударной группы, но инквизитор втайне надеялся вначале переговорить с Винном
и Эскарион наедине. Однако, казалось, тень Пилигрима лежала на всем, что пытался сделать
Таддеуш.
— Сарпедон — вот ключ ко всему, — продолжал Пилигрим. Он медленно шел по
мостику, пока не оказался между Эскарион и Винном, и Таддеуш увидел, как лицо сестры
исказила гримаса отвращения. — Сарпедон — вот их уязвимое место. Без него, даже если это
будет их единственная потеря сегодня, Орден распадется на части, на которые можно будет
просто охотиться. Все остальные цели вторичны.
— Здесь я распоряжаюсь, Пилигрим! — резко произнес Таддеуш. Правда, говорил он
это скорее для всех остальных, нежели в самом деле надеясь присмирить это существо. —
Нам известны и другие ключевые для Ордена десантники. Любой специалист или офицер
также является важной мишенью. Но, должен согласиться, Сарпедон возглавляет наш список.
Его, во всяком случае, будет легко заметить.
Пикт-записи, сделанные в Доме Йенассис, были вручены каждой сестре и каждому
солдату — теперь всем им было известно, что в рядах Испивающих Души есть монстр,
передвигающийся на паучьих лапах, которого необходимо уничтожить любой ценой.
— Существует высокая вероятность того, что, когда мы ударим, Испивающие Души уже
будут втянуты в сражение с другим противником, — повторил Таддеуш. — Это самое
сильное наше преимущество, и нам необходимо им воспользоваться. Они не знают о нашем
присутствии, и мы должны обрушиться на них с такой же мощью и стремительностью, с
какой действуют сами Испивающие Души. Пусть ваши люди помолятся перед началом.
Помните, мы пришли сюда исполнить волю Императора.
Лидеры ударной группы покинули мостик, и неожиданно помещение окуталось
красным заревом. Внизу взревели, оживая, двигатели и заскрежетали плазменные турбины.
Разношерстная флотилия, преследовавшая «Полумесяц», стала стремительно отставать.
Включились ускорители, и корабль начал приближаться к Стратикс Люмина.
Падающие обломки были хорошо видны даже с того места, где приземлился
«Полумесяц». Темный поток обрушивался на горизонт, подобно черному ливню. Таддеуш
видел в небе размытые очертания вражеского линкора, разваливавшегося прямо у него на
глазах. Целые участки обшивки корабля обрушивались вниз, обнажая остов.
Рампа грузового отсека «Полумесяца» коснулась земли, и полковник Винн, сидящий в
головном бронетранспортере, отдал приказ выгружаться. Колонна машин — переделанных
«Химер» с усиленной броней и доработанными двигателями в сопровождении нескольких
«Рино» Адептус Сороритас — с ревом выкатилась из трюма «Полумесяца» и помчалась по
поверхности Стратикс Люмина.
Таддеуш, чья «Химера» двигалась ближе к концу колонны, высунулся из командирского
люка, когда его машина скатилась с рампы. Воздух был обжигающе холодным, и инквизитор,
глядя, как от его дыхания в воздухе кружится пар, порадовался, что надел тяжелый
пуленепробиваемый плащ. Каждая планета, как он успел узнать за свою недолгую карьеру,
обладает собственным ароматом, и запах Стратикс Люмина был пустым и таинственным,
словно в заброшенном доме. Среди бесцветных пейзажей нескончаемой тундры, казалось,
скрывается нечто большее, чем просто пустынные сопки, словно здесь либо случилось что-то
важное в очень давние времена, либо же под поверхностью дремало нечто, ощущавшееся
даже сквозь голую землю.
— Если понадобится, отступайте! — приказал Таддеуш Винну. — Я не хочу, чтобы мы
оказались втянуты в чью-то чужую войну. Останавливайтесь, как только установите
первичный контакт, и докладывайте мне.
Ответ Винна свелся к сигналу подтверждения. Он был немногословным человеком,
возможно, на это влияло то, что он знал: если удастся выжить, его, скорее всего, подвергнут
очистке сознания и он никогда не сможет вспомнить ни одной сказанной фразы.
Таддеуш снова укрылся в «Химере», внутри которой, благодаря сидящему в темноте
Пилигриму, воцарилась угрожающая атмосфера. Инквизитор предпочел бы не
путешествовать в компании этого существа, но все-таки не доверял ему достаточно, чтобы
выпускать из виду.
— Мы должны их уничтожить, инквизитор, — приветствовал его возвращение
Пилигрим. — Вы ведь чувствуете это? Мы здесь не для того, чтобы только найти их и
доложить об этом начальству. Мы солдаты. Мы должны расправиться с ними собственными
руками.
— Я здесь не для того, чтобы помогать тебе в твоей мести, Пилигрим, — мрачным
тоном произнес Таддеуш. — Для меня важны только данные мной обеты. Да, я поклялся, что
приведу Испивающих Души к правосудию, но это не означает, что я позволю уничтожить при
этом нашу ударную группу. Даже если следующего шанса придется ждать несколько
десятков лет, я подожду.
— Другого шанса может вообще не быть.
— Если мне не удастся закончить все здесь, я сделаю так, что он появится.
Таддеуш сел в кресло трясущегося бронетранспортера и проверил обойму своего
пистолета.
У него оставалось крайне мало тех специальных патронов, но если и могло прийти
время, когда их стоило применить, то оно пришло здесь, на Стратикс Люмина. Если
Пилигрим не ошибался, то одного такого невероятно дорогостоящего заряда должно было
хватить, чтобы убить Сарпедона и обезглавить его Орден. А если он все-таки допустил
ошибку, то Таддеушу предстояло погибнуть, еще только пытаясь приблизиться на
достаточную для выстрела дистанцию, и на этом бы закончились все надежды Инквизиции
на устранение угрозы.
— Головная машина засекла выстрелы из мелкокалиберного оружия, — произнес вокс
голосом Винна.
— Противник установлен?
— Еще нет.
Это было хорошо. Во всяком случае ударной группе, похоже, не надо было сражаться с
объединенными силами Тетуракта и космодесантников Сарпедона. Но Таддеуш подозревал,
что других приятных новостей сегодня уже не будет.
Теперь Тетуракта окружал только скелетный остов корабля, последние клочки обшивки
бессильно трепетали, подобно содранной коже; внутренние палубы обнажились пчелиными
сотами, изливающими потоки живых мертвецов в верхние слои атмосферы. Судно
избавлялось от последних остатков содержимого, и Тетуракт силой воли отправил колдунов
вниз, туда, где они смогут командовать сражением и увеличивать мощь бесчисленных орд
своими способностями.
Неожиданно далеко внизу, в самой гуще сражения, возникла яркая вспышка силы. Она
совпала со вспышкой ярости и мрачной самоотверженности двух сходящихся армий и
сопровождалась приливом сладострастной радости, будто в битву только что устремился кто-
то, наслаждающийся кровопролитием. Но вспышка энергии не собиралась угасать, она
горела ярким ровным светом, и от нее исходил аромат чего-то древнего, могущественного и
слегка отдающего Человечеством. Реликвия, оружие, само присутствие которого
подразумевало, что там, внизу, находится кто-то достаточно сильный, чтобы серьезно
навредить прославленным войскам Тетуракта.
Этого нельзя было допустить. Впрочем, использование подобного оружия было
ошибкой его владельца, поскольку демон теперь видел его как яркое черное пятно на
поверхности Стратикс Люмина и мог лично заняться возникшей проблемой.
Его огромные мутанты-носильщики, которые беспомощно болтались в пространстве с
того момента, как отключилась искусственная гравитация, снова были привлечены к работе.
Они приняли иссохшее тело Тетуракта на свои широкие плечи, и одним своим пожеланием
он понес их вниз сквозь разрушающийся остов корабля, в верхние слои атмосферы.
Ледяной разреженный воздух завывал вокруг него, пока они спускались, воспламеняя
ужас в примитивных умах мутантов-носильщиков. Отпустив свое сознание, Тетуракт увидел
крошечное войско, насчитывавшее всего несколько сотен космодесантников, окруженное
легионами верноподданных верующих. Между двумя армиями бушевало сражение, и над
заваленным обломками полем битвы поднимался жаркий ароматный дух уже погибших
жизней. Десантники могли сопротивляться сколько угодно, но со временем их должно было
поглотить пламя этой войны. Учитывая, что колдуны приземлялись уже в этот самый момент,
у Тетуракта было более чем достаточно сил.
Твердый слиток яростной мощи сверкал прямо под ним. Демон улыбнулся, если,
конечно, это можно было назвать улыбкой, и спикировал вниз.
Глава двенадцатая
В течение десяти лет мутации бесконтрольно развивались в хранилищах образцов
тканей. Нижний этаж наполняли морозильные камеры, наполненные пластами выращенной
кожи и цилиндрическими брикетами искусственной мускулатуры. Когда хранилища были
разрушены, полулюди добрались до них и поглотили. Сейчас разницы между
индивидуальными существами практически не было — все они, за исключением одного
сильнейшего, покинувшего их уже очень давно, слились в единые гештальторганизмы и на
физическом, и на ментальном уровнях.
Уже некоторое время им пришлось обходиться без пищи. И сейчас они были очень
голодны. Многочисленные твари, разгуливавшие по лабораторному уровню, расположенному
прямо под поверхностью планеты, наконец нашли себе новую добычу.
Сержант Солк ударил цепным мечом и отсек длинное подвижное щупальце,
пытавшееся обмотаться вокруг горла технодесантника Солана. Зверь был ростом с двух
Астартес, его голова представляла собой скопление усиков, растущих вокруг округлой
мускулистой пасти, как у миноги. Тело его выглядело пульсирующей колонной сочащегося
влагой мяса. Голова вставшей на дыбы твари коснулась низкого сводчатого потолка темной,
кошмарной лаборатории, а затем она обрушилась всем весом на то место, где только что
лежал Солан.
Солк едва успел оттащить технодесантника в сторону. Обе ноги его были отгрызены
тем же самым зверем, успевшим проглотить уже половину отряда Солана. Тварь гневно
зарычала и поползла вперед. Сержант тыкал мечом в зияющую пасть и обрубал щупальца, не
позволяя созданию приближаться, в то время как Солан пытался защититься от ударов
нижних конечностей.
Лабораторный уровень представлял собой сущий кошмар. Сводчатый потолок
покрылся ржавчиной и обесцветился. Ряды изъеденных коррозией машин и убитых коротким
замыканием командных консолей образовывали преграды для космодесантников и
обеспечивали мутировавших тварей уймой закутков, где те могли прятаться. Болтерные
заряды, проносившиеся через всю комнату, и удары цепных клинков проливали
тошнотворную кровь существ. Меч Солка был уже настолько вымазан их внутренностями,
что мотор начал гневно гудеть и дымиться. Освещение отсутствовало, а дымка грязи и
скверны, покрывавшая здесь все, подобно туману, ограничивала видимость, поэтому все, что
Солк мог разглядеть, так это гигантские силуэты мутантов, обступивших их со всех сторон, а
также вспышки выстрелов своих боевых братьев и разрывы гранат. Грохот стоял
невообразимый, в нем смешались пальба, звериный рев, треск дробящегося керамита и крики
умирающих.
Сохранять трезвый рассудок в этих условиях казалось практически невозможным.
Вокс, заглушаемый помехами, стал почти бесполезен. Собственный отряд Солка рассеялся,
многие погибли, все остальные получили ранения. Брату Каррику сильно повезет, если ему
удастся сохранить руку, прокушенную какой-то безымянной тварью, неожиданно
свесившейся с потолка. Впрочем, сержант полагал, что их всех можно будет считать
счастливчиками, если они выберутся из этой передряги живыми.
Вдруг он увидел мелькнувший белый доспех, и апотекарий Паллас обрушился на зверя
со спины, пробивая его шкуру «рукавицей казни». Несколько химических составов было
впрыснуто в кровь твари через иглу инжектора, и вокруг места укола стало распространяться
чернеющее некротическое пятно. Огромный мутант зашелся в судорогах, вынуждая Палласа
крепко вцепиться в него, чтобы не быть отброшенным через всю комнату. Солк рванулся
вперед, вновь и вновь обрушивая свой цепной меч на голову существа и ощущая, как
скрежещет мотор под весом плоти, намотавшейся на зубья клинка.
Наконец зверя перестало трясти. Паллас скатился с него и приземлился на ноги рядом с
Соланом. Белые участки брони апотекария потемнели и стали скользкими от зараженной
крови.
— Благодарю, брат, — произнес Солк.
— Рано меня благодарить, — ответил Паллас. — Нам еще пробиваться к хранилищам.
Именно там мы сможем найти необходимые образцы.
— Где Каррайдин?
— Пал. Он со своим отрядом доблестно сражался, но попал в западню. Грэвус
удерживает лестницу вниз, но без помощи долго не устоит. Лигрис с ними, пытается
взломать двери.
Паллас воспользовался одной из немногих оставшихся ампул, впрыснув Солану
сильные анестетики и коагулянты, чтобы остановить кровотечение из его оторванных ног.
— Соберу всех, кого смогу, и пойду на выручку к Грэвусу, — сказал Солк, прежде чем
перевести взгляд на Солана.
— Сделаю, что смогу, — ответил Паллас.
— Ты понадобишься внизу, — произнес Солан ослабшим голосом. — Мне ты уже мало
чем можешь помочь, Паллас.
— Я могу стабилизировать твое состояние, чтобы мы могли подобрать тебя на
обратном пути. Ты должен выжить.
— Удачи вам, братья, — сказал Солк, очищая свой меч от основной грязи, прежде чем
направиться в зловонный сумрак, чтобы собрать свой отряд.
— Постой! — воскликнул Солан. — Скажи… что у тебя?
— О чем ты?
— О твоей мутации. Мы все изменяемся, поэтому и пришли сюда.
Солк на секунду задумался. Его просили рассказать о том, чего сам он старался не
замечать. Пытался убедить себя, что это все неправда.
— Карендин говорит, что она связана с метаболизмом. Меняется химия моего тела.
Подробностей я не знаю.
— Но ведь все становится хуже? — Солан впадал в шоковое состояние, и голос его
начал дрожать.
— Да, брат. Становится.
— Как и моя. Все дело в моей памяти. Я могу… вспоминать разное. Я начал
вспоминать то, чего никогда не знал. Еще с того времени, как мы увидели Галактариум…
прошу тебя, это необходимо закончить. Даже если нам придется погибнуть, мы не должны
превратиться в этих тварей.
— Не болтай, Солан, — произнес Паллас. — Погрузись в полусон, у тебя шок.
Апотекарий, чье лицо было вымазано кровью мутанта, обернулся к Солку:
— Пробивайся к Грэвусу. Не жди меня. Если смогу — приду.
Солк кивнул и убежал в сумрак. Со всех сторон его окружали кошмарные порождения
Стратикс Люмина, в глубине которого крылся ключ к выживанию Ордена.
Таддеуш рухнул на пол, когда «Химера» попыталась перевалить через груду обломков,
но чуть не перевернулась, натолкнувшись на неожиданное препятствие. Водитель вцепился в
рычаги управления.
— Траки порваны, — произнес он. — Вылезайте!
Задний люк с лязгом откинулся, и Таддеуш выпрыгнул наружу, сопровождаемый
Пилигримом, который, сбегая вниз с насыпи, продемонстрировал прыть, не
соответствовавшую его потрепанному виду.
Громадные холмы перекрученных обломков превратили голую тундру в лабиринт. Со
всех сторон доносились звуки сражения: грохотали хеллганы и болтеры, гремели усиленные
голоса культистов-погонщиков, выкрикивали приказы сержанты штурмовиков. Неподалеку
несколько отрядов ударной группы разбирали завал, пытаясь пробиться чуть дальше, —
колонна машин распалась полностью, БТР оказались практически бесполезны в постоянно
изменяющемся, смертельно опасном окружении. Таддеуш несколько раз выстрелил,
расправляясь с культистами, занявшими огневую позицию наверху ближайшей груды
обломков. Глядя на падающие тела, он увидел, что это гвардейцы — проклятые души,
оказавшиеся слишком слабыми и уступившие соблазнам Тетуракта. Худшего зла нельзя было
вообразить: преданные слуги Империума вдруг превращались в марионеток Хаоса.
— Сестра! Полковник! Доложите обстановку!
В воксе хрипела статика. Первой сквозь нее удалось прорваться Эскарион:
— Здесь нам не пройти, инквизитор. Мы столкнулись… с моральной угрозой. Ересь и
демонология.
— Сарпедон?
— Думаю, нет. Скорее колдуны, инквизитор. Мы несем большие потери.
— Держитесь, сестра. Мы постараемся разведать другой путь.
До полковника Винна Таддеушу так и не удалось докричаться. Штурмовики
продвигались вперед, расчищая себе дорогу к аванпосту очередями из хеллганов, но им не
хватало скорости, чтобы не оказаться в окружении. Методика сражений, применявшаяся
ордами Тетуракта, была известна инквизитору по донесениям, поступавшим со всей
охваченной войной территории, — они побеждали благодаря тому, что бросали на
противника армии невероятных размеров, бо льшая часть воинов в которых не обладала
собственным сознанием, а потому не боялась боли и не поддавалась отчаянию. Победить их
можно было, только перебив всех до последнего. Сейчас на Стратикс Люмина высаживались
войска, ничем, по сути, не отличавшиеся от тех, что создали царство Тетуракта, и
уничтожить их было далеко не просто.
Таддеуш и Пилигрим нырнули в укрытие, чуть не угодив под огонь лазерных ружей
гвардейцев-предателей, перестреливавшихся с ближайшим отрядом штурмовиков.
— Не стоит испытывать симпатию к Испивающим Души, — произнес Пилигрим,
словно прочитав мысли инквизитора. — Зло всегда сражается само с собой. То, что Сарпедон
пытается уничтожить эту скверну, еще не означает, что он на нашей стороне.
Таддеуш выглянул из-за покореженного фрагмента обшивки, за которым укрывался. Он
увидел еретиков, укрывшихся среди мусора и обменивавшихся огнем со штурмовиками.
Выстрелы хеллганов срезали головы и разрывали тела на части, но оживших мертвецов было
слишком много.
— Всем вместе нам не прорваться, — сказал Таддеуш.
— Ударная группа с самого начала была только приманкой, — откликнулся
Пилигрим. — Пусть вам и неприятно это признавать, но только нам суждено судьбой
встретиться с Сарпедоном. Пускай продолжают сражаться, это отвлечет от нас наших врагов.
Инквизитор посмотрел на Пилигрима, чье прикрытое капюшоном лицо сейчас казалось
еще более зловещим, чем обычно. Скрипучий голос существа заставлял Таддеуша
беспокоиться.
— Только не без Эскарион.
— Послушайте, здесь повсюду колдуны Тетуракта. Они обладают большими силами, я
чувствую это. Если Эскарион сцепилась с ними, ее уже можно списывать со счетов. Мы
должны рассчитывать только на себя.
Таддеуш крепко сжал рукоять пистолета. По спине инквизитора, несмотря на
леденящий холод Стратикс Люмина, заструился пот. Эскарион была настолько верна ему,
насколько вообще можно было ожидать от Сестры Битвы, а в штурмовом отряде служили
лучшие из солдат, прошедших обучение в Ордо Еретикус. Но люди вроде Колго всегда учили
Таддеуша, что сохранение жизни даже таких добрых граждан — вторичная задача, когда речь
идет об исполнении воли Императора. И если бы Сестры и штурмовики услышали их
разговор, они бы его поняли.
— Согласен, — произнес Таддеуш. — Вдвоем мы сможем проскользнуть там, где
застрянет сотня. Показывай дорогу, Пилигрим.
Вместе они поспешили к лабораторному комплексу, стараясь двигаться так, чтобы их от
солдат противника постоянно отделяли стены обломков. Ударной группе оставалось только
оттягивать на себя основные силы оживших мертвецов, пока инквизитор и Пилигрим
занимались преследованием настоящей цели.
Чего бы ни искал Сарпедон, но оно должно было находиться внутри комплекса. А
значит, именно там Таддеуш и мог с ним встретиться.
Три истребителя были потеряны. Один из них потерпел крушение еще только при
начале штурма, а два других сбили с земли, когда они заходили на посадку, чтобы
эвакуировать космодесантников. Остальным пришлось вытаскивать Испивающих Души
прямо из боя. Когда отряды заграждения ушли, обезглавленные орды отступников хлынули в
лабораторный комплекс потоками голодных зверей и сражались там с мутировавшими
тварями до тех пор, пока внутри не осталось ничего живого.
Иктинос был одним из последних, кого подобрали. Он со своими отрядами попал в
окружение и продолжал молотить отступников крозиусом, отбрасывая их от нижнего люка
даже тогда, когда корабль уже начинал взлетать. Истребители, не соблюдая формации,
вылетели в космос, пронеслись мимо останков корабля Тетуракта и оставили систему
Стратикса далеко позади. При этом они старались держаться как можно дальше от
«Полумесяца», чьи орудия расстреливали транспорты, пытавшиеся взлететь с планеты.
Когда все отряды собрались, Сарпедон подсчитал, что после событий на Стратикс
Люмина в живых оставались примерно четыреста пятьдесят космодесантников, а это
означало, что силы Ордена подорваны более чем наполовину.
Истребитель, с большим риском для жизни сумевший взять на борт Иктиноса и его
людей, совершил последний облет поля битвы. Иктинос лично занял место за воксом, пока
судно пыталось найти Теллоса и его штурмовых десантников. В последний раз, когда их
видели, они были в окружении и не могли получить помощи, но вырезали десятки тысяч
мутантов и отступников в ближнем бою.
На поле битвы царил такой хаос, что найти там кого-либо не представлялось
возможным, пусть даже и малую группу людей, сражающихся против орды. Когда
истребитель уже получил приказ прекратить поиски и улетать, пока его не сбили, Иктинос
нашел частоту Теллоса и попытался вызвать того в последний раз.
В ответ он услышал только вопли.
— Среди вас нет ни одного, кто не знал бы, что такое страх. Если кто-то из вас скажет
обратное — он лжец. Вы напуганы. Вы собрались на борту «Космического скитальца» в
окружении мятежных космодесантников и слушаете наставления, которые вам читает мутант
и колдун. Да, я прекрасно осознаю, кем являюсь, и столь же великолепно понимаю, что в
Империуме расскажут о том, каким я был. В моем прошлом они найдут сильного, молодого и
свободолюбивого человека, очень похожего на вас, а потом ткнут в меня пальцем и покажут в
качестве предупреждения, во что вы можете превратиться. Предатель, скажут они. Еретик.
Нечестивец. Таким образом, еще одно поколение граждан получит прививку от свободы и
вольется в коррумпированный, разрушающийся Империум, став великолепной почвой для
культивирования Хаоса, держащегося на спинах рабов.
Сарпедон сжал руки на кафедре. Он ощутил прилив жгучей гордыни где-то в глубине
души, а потом подумал, что именно это чувство так дорого обошлось Испивающим Души в
прошлом, хотя кое-чем и в самом деле стоило гордиться. На орудийной палубе линкора, в
самом сердце «Сломанного хребта», выстроились ряды молодых новобранцев. Все они уже
достигли предельно допустимого для рекрутирования возраста, после которого операции и
имплантации, превращающие человека в космодесантника, уже не помогут. Все они были
сильны и здоровы, и хоть и не всякого из них можно было назвать великим воином, но — что
куда более важно — каждый из этих юнцов доказал свою отвагу и решимость сражаться с
чем угодно ради идеалов, в которые верил.
Их отбирал Иктинос, заручаясь потом одобрением Сарпедона. После Стратикс Люмина
Испивающие Души вернулись на «Сломанный хребет», подойдя на своих корабликах
достаточно близко, чтобы запустить многочисленные объединенные духи машин и заставить
«Скитальца» сняться с якоря и направиться навстречу Ордену. С того дня прошел уже почти
год, в течение которого их база навещала очаги восстаний и расколов, отбирая храбрейших из
молодых бойцов, сплотившихся против мощи Империума.
Бо льшая часть тех, кто сражался с Империумом, оказывалась простыми бандитами и
психопатами. Но некоторых направляла всепроникающая ненависть к угнетению, и именно
из таких людей были отобраны новобранцы, к которым обращался сейчас Сарпедон.
Капеллан Иктинос выбрал их за отвагу, ум и самоотверженность, так что Великая Жатва
могла снова начаться.
— Не все из вас выживут, — продолжал Сарпедон, и три сотни пар глаз напряженно
следили за ним. — Даже сама процедура имплантации унесет несколько жизней. Тренировки
погубят еще некоторое количество. Но те, кто выдержит все это, узнают кое-какие истины о
Человечестве и угрозах, с которыми оно сталкивается. Одна из этих опасностей —
Империум, поскольку там настолько заигрались в тиранию, что отказываются сразиться с
тем, что действительно представляет угрозу. Демоны, энергии варпа, темная магия и боги,
чьи имена вам отныне запрещено произносить, — вот враги, с которыми мы сражаемся. Они
— и никто другой. Поскольку лишь в этом состоит воля Императора, не запачканная
амбициями жадных до власти людей. Итак, я предлагаю вам жизнь, полную битв и боли,
которая наверняка завершится мучительной смертью, и стану драть с вас три шкуры каждую
свободную минуту. Но погибнете вы, зная, что жили, сражаясь за дело Императора, а это
больше, чем то, о чем может мечтать любой другой гражданин Империума.
Вскоре в ваших венах заструится кровь Рогала Дорна, и вы узнаете о том, какое место
занимаете в бесконечной обороне Человечества. А до тех пор ежеминутно размышляйте о
том суровом будущем, которое я рисую перед вами. Если бы все было просто, оно бы ничего
не стоило. Я верю, что, когда вы наденете рясы новобранцев, а со временем и доспехи
боевых братьев, вы начнете понимать кое-что из того, что вам сейчас рассказали, и наследие
Испивающих Души будет жить в ваших душах.
Они все боялись, и на то были веские причины. Им предстоял долгий трудный процесс
превращения в космических десантников, и Сарпедон не мог на словах объяснить им, что
значит постоянно испытывать всевозможные лишения и боль, сопряженные с неизбывным
страхом допустить ошибку. Но Иктинос хорошо отбирал кандидатов, и магистр Ордена
чувствовал, что только немногие из них погибнут раньше, чем смогут получить доспехи и
болтер Испивающего Души.
То, что они стояли здесь, было само по себе чудом. Существующие в Ордене мутации,
включая паучьи очертания самого Сарпедона, были уже необратимы. Но их стремительное
развитие было остановлено благодаря неустанному труду Палласа и апотекариона,
воспользовавшихся информацией, полученной на Стратикс Люмина. Железы генного семени,
удаленные из тел многочисленных павших, были сохранены, и со временем мутации удалось
регрессировать до состояния, позволяющего имплантировать их рекрутам, прошедшим
первые этапы обучения. Резня, происшедшая на Стратикс Люмина, имела только одну цель
— очистку генного семени, чтобы Великая Жатва стала возможной. Прежде чем Орден
сможет снова приблизиться к своей полной силе, пройдет немалый срок, но это должно
случиться рано или поздно, и тем Сарпедон мог гордиться.
Под строгим взглядом капеллана Иктиноса новобранцы покинули орудийную палубу и
отправились на свои первые тренировки. Грэвус должен был обучить их рукопашному бою, в
то время как Каррайдин, мало на что пригодный до тех пор, пока технодесантники и
апотекарии не изготовят ему бионические протезы, чтобы заменить руку и ногу, должен был
наставлять рекрутов в путях Дениятоса и науке войны. Сарпедону очень хотелось, чтобы
Дрео сейчас был здесь, дабы обучить их стрельбе, но в Ордене и без того осталось много
метких бойцов, способных достойно справиться с этой задачей. Командор сам должен был
сыграть роль учителя для тех, кто проявит какой-либо псионический потенциал, чтобы
испытать их ментальную стойкость и объяснить им, как пользоваться их силами. И конечно
же, ему предстояло регулярно подвергать рекрутов ужасам Ада, чтобы они могли продолжать
сражаться, даже столкнувшись со своими страхами.
Сарпедон понимал, что Испивающие Души абсолютно одиноки и окружены теми, кто
их ненавидит. Инквизиция ни за что не прекратит свою охоту за ними, а демонические враги,
с которыми им уже довелось столкнуться, будут преследовать их теперь с еще большей
яростью. Без сомнения, существовали силы, куда более смертоносные, чем даже Тетуракт, и
Испивающие Души должны были найти их и сразиться с ними, если хотели действительно
следовать своему предназначению. Но, несмотря ни на что, Сарпедон чувствовал, что должен
быть благодарен. Многие ли в этой Галактике могли сказать, что они на самом деле
свободны? А Сарпедон мог, как и все его десантники. А со временем то же самое смогут
сказать и нынешние новобранцы.
В конце концов, все остальное просто не имело значения. Император нес весть
освобождения — как от порождений варпа, так и от тирании. По всей Галактике
Человечество было заковано в цепи, и Сарпедон поклялся, что Испивающие Души освободят
его.
Командор спустился с подиума и отправился в долгую прогулку по «Сломанному
хребту», направляясь к мостику. «Космического скитальца» предстояло отправить в
путешествие к спокойному сектору, лежащему во многих световых годах от густонаселенных
центров. Там можно было приступить к серьезным тренировкам и начать медленное
восстановление Ордена.
Свобода. Как же долго пришлось Сарпедону идти к тому, чтобы понять, что это —
единственное, ради чего стоит бороться. Свобода — вот чего больше всего на свете боялись и
варп, и Империум. Пусть до этого пройдут тысячи или даже десятки тысяч лет, но если
Сарпедон сможет выковать из свободы оружие, способное истребить всех врагов
Человечества, то Испивающие Души одержат настоящую победу и воля Императора наконец
будет исполнена.