Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Кинч
* Т. A . van D i j k , W. K i n t s c h . Strategies of Discourse Comprehension. Chap. 1 : Toward a model of strategic discourse processing; Chap.
10: The Cognitive Model. New York etc.: Academic Press, 1983, p. 1 — 19; p. 333—404.
Petofi, 1971; van Dijk, 1972; Dressler, 1972; Schmidt, 1973). И действительно,
некоторые из этих исследований связного текста проводились на стыке грамматики,
стилистики и поэтики (Leech, 1966; Crystal &Davy, 1969). Первоначально теоретические
предположения, основанные на том, что грамматика должна объяснять системно-
языковые структуры целого текста, превращаясь, таким образом, в грамматику текста,
оставались декларативными и по-прежнему слишком близкими по своему духу
генеративной парадигме. Однако вскоре и грамматика текста, и лингвистические
исследования дискурса разработали более независимую парадигму, которая была принята
и в Европе и в Соединенных Штатах (van Dijk, 1977a;
van Dijk & Petofi, 1977; Dressler, 1978; Sinclair & Coulthard, 1975; Coulthard, 1977 и
др.; в качестве обзорного и вводного материала см.: de Beaugrande & Dressler, 1981; de
Beaugran-de, 1980).
Gomulicki, 1956; Paul, 1959; Slamecka, 1959; Pompi & Lachman, 1967).
Так как дискурсу присущи намерения, или интенции, нам приходится иметь дело
не только с лингвистическими объектами, но и с результатами некоторых форм
социальной деятельности. Так, рассказывая историю, говорящий принимает участие в
социальном (в данном случае—речевом) акте, утверждающем что-то или
предупреждающем слушателя о чем-то. Формы и интерпретации рассказа могут быть
обусловлены этой речеактовой функцией высказывания. Мы называем ее прагматическим
основанием модели обработки дискурса. Одно из когнитивных следствий этого основания
состоит, например, в том, что человек, интерпретирующий рассказ, конструирует также
представление соответствующих речевых актов, приписывая определенную функцию или
категорию действия речевому сообщению, а отсюда и говорящему. В этом случае
слушатель оценивает дискурс с точки зрения его предназначенности к выполнению
определенных прагматических функций: рассказ может быть прагматически приемлем в
качестве речевого акта, только если контекстуальные условия соответствуют некоторым
текстуальным свойствам.
Далее, надо полагать, что интерпретация дискурса как определенного речевого акта
(или серии речевых актов) является частью интерпретации взаимодействия участников
коммуникации в целом. В процессе общения и у говорящего, и у слушающего есть свои
мотивы, цели и намерения; то же самое относится и к другим действиям, осуществляемым
в данной ситуации, с которыми связаны речевые действия. Следовательно,
прагматическое основание следует обобщенно считать интерактивным основанием.
Опять-таки это ведет к предположению, что пользователи языка конструируют
когнитивное представление вербального и невербального взаимодействия в той или иной
ситуации. Отсюда следует, например, что представление дискурса в памяти зависит от
предположений слушающего о целях и других мотивациях говорящего, а также от
собственных целей и мотиваций слушающего рассказ или историю.
Наконец, как мы уже говорили, процесс взаимодействия участников
коммуникации, включающий в себя обработку связного текста, сам по себе является
частью социальной ситуации. Участники речевого общения могут исполнять
определенные функции или роли;
С другой стороны, можно активно изучать или даже заучивать наизусть текст
учебника, можно читать текст с большим или меньшим вниманием, располагать или не
располагать отвлекающей контекстуальной информацией. От всех этих особенностей мы
также абстрагируемся, исходя из того, что пользователь языка обрабатывает всю
информацию, конструирует полное представление и прекращает это конструирование, как
только оно удовлетворяет ряду условий, например условиям локальной и глобальной
(макроструктурой) связности. Однако наш стратегический подход подчеркивает тот факт,
что пользователи языка часто обрабатывают информацию не полностью или неточно и
тем не менее чувствуют, что они понимают текст. Соответственно и мы ограничиваем
модель собственно семантическим пониманием. Мы уже подчеркивали, что понимание
прагматических и интерактивных аспектов дискурса не будет рассматриваться подробно,
но это влечет за собой недостаточное внимание к личному опыту и взаимоотношениям
слушателя, а также проблемам социального и идеологического понимания дискурса, или
проблемам понимания самой личности, порождающей дискурс; такое понимание требует
привлечения различных мотивационных и личностных структур.
1.4. Заключение
10.1.1. Для чего нужна модель ситуации. Теперь рассмотрим ряд специальных
лингвистических и психологических понятий, нужных для демонстрации того, что модели
ситуации являются не просто правдоподобными, но действительно необходимыми для
анализа феноменов понимания дискурса и памяти.
Это значит, что кроме чисто,, семантической" модели ситуации, нам нужна
коммуникативная модель контекста, представляющая речевые акты и лежащие в их
основе намерения, а также дополнительная информация о говорящем, слушающем и
контексте. Мы можем предположить, что именно коммуникативная модель контекста
устанавливает связь между моделью ситуации и репрезентацией текста. Репрезентация
текста—это, так сказать, семантическое ,, содержание" коммуникативного акта,
референциальной основой которого является модель ситуации. Здесь мы не можем полнее
раскрыть точный смысл коммуникативной модели контекста и ее отношений с
репрезентацией текста или моделью ситуации.
Решение задач. Модель ситуации играет особенно важную роль, когда на основе
чтения текста нужно выполнить какое-либо действие, например, решить задачу. Основой
для решения задач является не сама текстовая база непосредственно, а выведенная из нее
модель. Техника решения задач, например, математика и логика, применяется к модели, а
не прямо к естественному языку. Поэтому логика—неподходящий формализм для
языкового представления. Язык просто дает сигналы, указывающие на то, какой тип
модели нужно сконструировать, а понимающие интерпретируют эти сигналы
стратегически. Модель ситуации, являющаяся результатом интерпретирующего процесса,
образует основу для дальнейших когнитивных операций, таких, как формальное
логическое рассуждение и другие виды выводов и решения задач. В заключительном
разделе этой главы мы опишем случаи, когда модель ситуации образует основу для
использования арифметических операций, как это происходит при решении словесных
задач в арифметике.
3. То, что было сказано ранее о перспективе, может быть выражено по-другому
следующим образом: если речь идет об одних и тех же фактах, мы можем описывать их с
разных точек зрения, чтобы люди получали доступ к описаниям с различной
перспективой.
Сейчас мы просто суммируем то, что уже было высказано или подразумевалось в
различных частях книги. На рис. 10.1 иллюстрируется сущность предлагаемой
процессуальной модели. Она содержит многочисленные уровни репрезентации обработки,
участвующие в понимании связного текста и считающиеся важными на всем протяжении
книги. На этот раз вопрос состоит в том, как эти многочисленные уровни работают и
взаимодействуют в реальном времени. Последовательное течение переработки при
понимании изображено на схеме центральным кругом. За пределами круга расположены
различные системы памяти, взаимодействующие между собой.
новая
ветренный
\\
сразу Саусалито
pr(поиск P1)=rt+r2s-r3st
pr(поискP2)=r2s+r2ts-r4stc
pr(поиск P3)=r2t+r2sc-r4stc
Это как раз такой тип системы, который, в соответствии с теорией памяти, может
быть идеальным для поиска. Он не похож на то, что конструируют испытуемые в
лабораторных экспериментах. В традиционных экспериментах по запоминанию списков
испытуемые сталкиваются с незнакомой задачей, незнакомым материалом и вынуждены
изобретать стратегию кодирования на месте, нередко без соответствующей ситуационной
модели. Испытуемые могут опираться только на некоторые общие, но слабые стратегии
кодирования, и результат часто бывает далек от оптимального поиска. Когда же
испытуемым предлагают простые тексты на какую-то знакомую тему, они оказываются в
совершенно другой ситуации. Они могут опираться на богатое фоновое знание и
привлекать хорошо освоенные или автоматизированные стратегии понимания. В
результате возникает текстовая база, являющаяся одновременно эффективной поисковой
системой. Испытуемые являются своего рода экспертами по пониманию: они обладают
точными знаниями и необходимыми, хорошо отработанными стратегиями. Подобно
экспертам в других областях, их память отражает их квалификацию.
Очевидно, что во всех трех случаях реакция испытуемых в той или иной мере
дополняет пропозициональную единицу. Кроме того, окончания фраз воспроизводятся
практически буквально: в (а) дается буквальное воспроизведение, если не считать двух
пропущенных слов; в (b) есть пропуски и синонимичная замена; только в (с) не совсем
точное завершение фразы, но даже здесь два важных слова воспроизведены дословно. В
целом результат можно считать отличным, учитывая, что испытуемые слышали текст
только раз, да еще после этого им зачитывался посторонний текст размером в 150 слов.
Ясно, что испытуемые не воспроизводили продолжение текста из кратковременной
памяти. По-видимому, фраза, использованная как стимул, частично совпадает с порцией
памяти на очень раннем уровне анализа, и тем самым эта порция на этом уровне
становится доступной и в целом. Таким образом, воспроизводится не только значение, но
и словесное выражение дополняемой фразы. Сейчас мы не будем уточнять, вызваны ли
пропуски ошибками в кодировании или в поиске.
РЕАКЦИЯ (d): some abilities don't reach their peak until sometime later.
РЕАКЦИЯ (е): a peak occurs much later than previously believed and no decline in
intelligence. "пик появляется гораздо позднее, чем считали раньше, и никакого упадка
интеллекта нет".
РЕАКЦИЯ (f): (после долгой паузы): Не was finding results that differed from
previously held ideas. "Он получал результаты, которые отличались от прежних
представлений".
По своему характеру эти реакции отличаются от реакций (а)—(с). Реакции (d) и (е)
представляют собой скорее перифразы, чем дословное воспроизведение. Это наводит на
мысль, что процесс поиска не происходит прямо в репрезентации текста, а
соответствующее продолжение обнаруживается косвенно, через посредство подчиняющей
макропропозиции, соединяющей две порции информации, к которым относятся стимул и
продолжение. Процесс направлен скорее не на поиск словесной формулировки
продолжения, а на использование пропозиционального уровня (в предыдущем же случае
сравнение происходило и на языковом, и на пропозициональном уровнях). Для того,
чтобы после обнаружения соответствующей макропропозиции достичь языкового уровня,
требуется еще один этап поиска, подверженный в свою очередь ошибкам и неудачам.
10.6. Эпилог
Poetica