Академический Документы
Профессиональный Документы
Культура Документы
Đông dương - 4 cuộc chiến tranh
Đông dương - 4 cuộc chiến tranh
Белое платье
Глава VIII.
Записки из дневника. Май 1968 года
Расстрелян за покушение на министра Макнамару. Слово
перед казнью…
Информационная война, находки и заблуждения
Глава IX.
По следам «зеленых беретов». С лицензией на убийство
«Зачистки» и «умиротворение» по-американски
Горцы не служат ЦРУ
Радиовойна
Миражи «военной победы»
Солдаты удачи из Иностранного легиона
Под грифом «совершенно секретно». Скандал в Нью-Йорке
Глава X.
Секреты Пентагона
Война окончена. Битва за свободу продолжается
Сыновья Меконга
В схватке с контрреволюцией
Глава XI.
Приятного чтения!
Михаил Михайлович Ильинский
Индокитай: Пепел четырех войн (1939–
1979 гг.)
Моему отцу, погибшему в 1941-м, и любезной
матушке, отдавшей жизнь детям и Отечеству,
сделавшей многое для народов Вьетнама, Лаоса и
Камбоджи, посвящается эта книга.
* * *
* * *
* * *
Пепел второй войны. Конец колониальной авантюры Франции на
индокитайском театре военных действий (1946–1954 гг.). Поражение
французской армии было использовано США для вмешательства во
внутренние дела Вьетнама, Лаоса и Камбоджи. 7-й американский флот
приблизился к берегам Вьетнама. Государственный секретарь США Даллес
выступил с предложением «объединенных действий» империалистических
сил в Индокитае.
В противовес этим мерам в январе 1954 года по инициативе Москвы
была достигнута договоренность о созыве международной конференции
для рассмотрения вопроса о прекращении войны в Индокитае. После 72
дней сложной и острой дипломатической борьбы 20–21 июля 1954 года
Женевская конференция по Индокитаю завершилась принятием решений о
прекращении военных действий, наметились пути развития трех стран
Индокитая в направлении мира, сотрудничества, взаимопонимания. Но это
не входило в военно-политические планы США в Индокитае, Юго-
Восточной Азии.
США отказались присоединиться к Заключительной декларации
конференции, но, учитывая требования международного общественного
мнения, были вынуждены взять обязательство соблюдать «дух и букву»
Женевских соглашений 1954 года. На деле это было начало политического,
дипломатического, экономического и военного крупномасштабного
вмешательства США в дела народов Индокитая. Уже тогда зажигался
костер нового локального военного конфликта, не раз обещавшего
перерасти в мировую военную катастрофу. Пепел третьей индокитайской
войны будет рассеян только после падения Сайгона 30 апреля 1975 года. И
вот более двадцати лет спустя, хронологически, следя за ходом военной
операции «Хо Ши Мин» (весна 1975 год), историк и журналист
рассказывает с многими подробностями о великой победе народов
Вьетнама, Лаоса и Камбоджи. Западная пропаганда называла действия
Вьетконга «актами терроризма». Но это была справедливая борьба народа
за национальное освобождение и свободу. США же выполняли роль
международного жандарма.
Третья индокитайская катастрофа унесла полтора миллиона жизней,
завершилась горами пепла во Вьетнаме, Лаосе и Камбодже. Но не успели
даже начать затягиваться военные раны, как назревал новый конфликт. На
этот раз с Китайской Народной Республикой, претендовавшей на
политическое первенство в районе Юго-Восточной Азии, но не сумевшей
навязать свои «правила игры» народам Индокитая. Приближалась
тридцатидневная война по всей протяженности (1400 км) китайско-
вьетнамской границы в феврале – марте 1979 года. Эта война стала
ответной реакцией Пекина на разгром и падение режима Пол Пота в
Камбодже, попыткой «наказать строптивый Вьетнам», продемонстрировать
мускулы и заодно предъявить еще раз свои территориальные претензии на
ряд островов (Параселы, Спратли и т.д.) в тихоокеанском бассейне. Не
вышло.
Специальные разделы книги обращены к индокитайским «флангам» –
Лаосу и Камбодже, чьи территории были также объяты военным пожаром и
вписывались в единый контекст антимилитаристской, антиколониальной,
антиимпериалистической и антигегемонистской борьбы народов
Индокитая за свою независимость, мир, свободу и социальный прогресс.
Глава о вьетнамско-китайском вооруженном конфликте весной 1979
года стала, пожалуй, первым журналистским произведением иностранного
автора, который был очевидцем событий и сумел описать их объективно и
полно. В то время на охваченной военным пожаром границе работали
около 70 журналистов из почти сорока стран разных континентов. Но эта
книга спустя более двадцать лет – первое произведение о событиях того
времени; многое до сих пор составляло тайны Индокитайских войн XX
века.
Нго Зиа Шон,
вьетнамский публицист
Глава I.
Индокитай. Огонь и розы.
«В шесть часов вечера после войны…» и
некоторые приоткрытые тайны индокитайского
конфликта
Мы обещали встречаться в «шесть часов вечера после войны…» И так
каждый год. 5 августа. В любую погоду на площади Свердлова в Москве.
«Мы» – это воины-интернационалисты, как теперь принято называть тех,
кто работал в военное время во Вьетнаме. А 5 августа – потому что в ту
ночь 1964 года начались бомбардировки Северного Вьетнама, была
развязана американская агрессия против Вьетнама, распространившаяся
затем на весь Индокитай – Лаос и Камбоджу. «Мы» были там… Теперь
поседевшие воины-интернационалисты, очевидцы и участники событий
тех далеких времен.
Вот уже несколько лет, как место встречи, которое, казалось бы,
«изменить было нельзя», переселилось с площади Свердлова (ее больше
нет) в здание Комитета ветеранов войны или перемещалось по другим
Домам столицы. Оставались же неизменными дата и смысл встречи боевых
друзей. С годами нас остается все меньше и меньше, а наши рассказы (от
времени и снятия грифа «совершенно секретно», а также послабления
некоторых норм) становятся более откровенными, полными. Все или почти
все за тридцать пять минувших лет рассекречено: и люди, и оружие,
применявшееся в 60–70-х годах во Вьетнаме, и многие события, и даже
отношения между людьми, и опасные боевые рейды, составлявшие тогда
государственную тайну. Ее держали в строжайшем секрете и охраняли
спецслужбы. Теперь все ждут откровений.
Знали ли в Ханое, Москве, Пекине, в других столицах о том, что в
августе 1964-го готовилось начало американских бомбардировок
Демократического Вьетнама? Да, знали. Об этом, например, говорил мне
бывший итальянский генерал Нино Пасти. Он был в течение двух лет
заместителем командующего войсками НАТО в Западной Европе. Но мало
кто тогда мог поверить в возможность такой военной авантюры. Однако
уже к лету 1964 года ЦРУ и Пентагон рекомендовали Белому дому
санкционировать бомбардировки. Сенатская комиссия США по
иностранным делам вынуждена была признать: «Тонкинский инцидент,
послуживший сигналом к агрессии, был инспирирован ЦРУ для получения
Белым домом неограниченных полномочий на расширение войны в
Индокитае». Но тогда эти строки составляли тайну, государственный
секрет США.
* * *
* * *
* * *
Моряком, написавшим эти строки своей семье в 1946 году, был Анри
Мартэн.
В первые месяцы 1946 года на Юге возникла сложная ситуация.
Французы заняли главные города на Юге, но были бессильны перед
партизанами. Кроме того, пока в Ханое существовала революционная
власть, оккупация Юга не могла быть прочной. Продолжая военные
операции и получая подкрепления из Франции, колонизаторы приступили к
разработке плана отделения Кохинхины и создания там «автономного
правительства». Присутствие на Севере чанкайшистских войск – опоры
реакционных партий, создавало постоянную угрозу для народной власти в
Ханое.
Французские колонизаторы пошли на переговоры с Чан Кайши. Они
стремились получить от него согласие на замену китайских войск на
Севере Индокитая французскими. Франция при этом отказывалась от своих
экстерриториальных прав в Китае, «предоставляла» китайской стороне
право свободного провоза товаров по железнодорожной линии Хайфон –
Юньнань, «свободную зону» в Хайфоне и устанавливала особый статус для
китайских иммигрантов в Индокитае. Такое соглашение 28 февраля 1946
года было подписано. Четыре тысячи французских солдат, до этого
скрывавшихся в Китае, двинулись во Вьетнам, в район Лайтяу. В то же
время ожидались подкрепления из Франции, которые должны были
высадиться в Хайфоне.
Чтобы избежать одновременного столкновения с французскими
колонизаторами и чанкайшистами, вьетнамское правительство пошло на
компромисс. Расчет был на то, чтобы выиграть время. 6 марта 1946 года
президент Хо Ши Мин и представитель французского правительства
подписали предварительное соглашение, состоящее из следующих пунктов:
1. Французское правительство признает Демократическую Республику
Вьетнам как свободное государство, имеющее собственное правительство,
парламент, армию и финансы, а также как члена Индокитайской федерации
и Французского союза. Что касается судьбы Намбо, то французское
правительство обязуется подчиниться решению, которое примет народ в
ходе референдума.
2. Вьетнамское правительство заявляет, что оно готово по-дружески
принять французскую армию, когда она в соответствии с международными
соглашениями придет на смену чанкайшистским войскам.
3. Сразу же после подписания соглашения каждая из
договаривающихся сторон предпримет все необходимые меры для
прекращения военных действий, удержания войск на своих позициях и
создания атмосферы, благоприятствующей скорому началу дружественных
и откровенных переговоров. На этих переговорах будут рассмотрены
дипломатические связи Вьетнама с другими странами, будущее положение
Индокитая, культурные и экономические интересы Франции во Вьетнаме.
После 6 марта 1946 года 15 тысяч французских солдат вступили в
Ханой. Одновременно 200 тысяч чанкайшистских войск, а вместе с ними и
авантюристы из групп «Вьеткуок» и «Вьеткать», покинули страну.
В Южном Вьетнаме фрашгузы не прекращали операций по
прочесыванию местности, продолжались бомбардировки и репрессии
против вьетнамских патриотов. Через несколько недель после подписания
соглашения французский Верховный комиссар Тьерри д’Аржанлье
сколотил «правительство автономной республики Намки», намеревался
навсегда отделить Намбо от остальной территории Вьетнама. Прибыв в
столицу ДРВ, генерал Леклерк заявил, что «Ханой – последний этап
освобождения». Французские реакционные лидеры в Париже утверждали,
что им будет нетрудно захватить весь Индокитай, что у вьетнамского
народа не окажется ни материальных ресурсов, ни военных средств, чтобы
противостоять военной мощи Франции. И эти утверждения, казалось, были
не лишены оснований.
Предварительные переговоры в Далате, длившиеся с апреля по май
1946 года, зафиксировали расхождения в позициях сторон. Вьетнамцы
отстаивали государственный суверенитет в области внутренней и внешней
политики и территориальную целостность страны, а французы выдвигали
проект «Индокитайской федерации» во главе с французским губернатором
и претендовали на то, чтобы представлять Вьетнам во всех его
международных отношениях. Французы хотели включить Вьетнам в зону
франка. Все это имело целью восстановить старую колониальную систему,
но под новым названием. Основной конфликт заключался в вопросе о
правовом положении Намбо – Кохинхины, территорию которой французы
хотели отколоть от остальной части страны. Вьетнамская делегация
отстаивала принцип единства Вьетнама.
…В октябре 1946 года Национальное собрание ДРВ поручило
президенту Хо Ши Мину сформировать новое правительство на базе
широкого сплочения национальных сил. На этой же сессии Национальное
собрание страны приняло Конституцию, которая провозгласила Вьетнам
единой страной от Севера до Юга. И это уже была юридическая основа
единого государства.
В ответ французские солдаты усилили военные провокации, стали
нарушать суверенитет Вьетнама. Колонизаторы намеревались открыть
свою таможню в Хайфоне, единственном порте, через который Северный
Вьетнам осуществлял связи с внешним миром, а таможенные сборы
составляли важную статью дохода в бюджет. 20 ноября французские войска
открыли огонь по солдатам вьетнамской армии в Хайфоне и Лангшоне. В
тот же день в Хайфоне военные корабли Франции обстреляли населенные
кварталы. Погибли тысячи жителей. Заняв Хайфон и Лангшон – ворота в
Северный Вьетнам, – французское командование решило, что контроль над
Бакбо – Северным Вьетнамом – установлен. Правительство ДРВ призвало
весь народ приготовиться к войне Сопротивления, но вместе с тем сделало
последнюю попытку сохранить мир: оно пошло на уступки и подписало с
гражданскими представителями Франции новые соглашения. Но и эти
соглашения были нарушены французскими войсками.
Французы перешли к организации открытых провокаций
непосредственно в Ханое. 17 декабря солдаты заняли улицу Хангбун в так
называемом торговом Шелковом ряду, убили около сотни жителей. 18
декабря они захватили министерства финансов и путей сообщения.
Население и отряды самообороны воздвигли баррикады, вырыли ходы
сообщения от дома к дому, готовились отразить вражеские атаки.
Президент Хо Ши Мин направил послание только что назначенному
французскому премьер-министру Леону Блюму, потребовал соблюдения
подписанных соглашений. Ответа не последовало. 19 декабря французское
командование предъявило вьетнамскому правительству ультиматум с
требованием разобрать баррикады, разоружить отряды самообороны,
передать французским войскам право «охранять порядок» в столице
Вьетнама.
Вечером 19 декабря 1946 года президент Хо Ши Мин обратился к
народу с воззванием:
«Соотечественники!
Желая сохранить мир, мы шли на уступки. Но, чем больше
мы уступали, тем более алчными становились французские
колонизаторы, ибо они руководствовались одним стремлением –
вновь захватить нашу страну.
Довольно! Мы пожертвуем всем, но не отдадим свободы
нашей страны и не станем рабами.
Соотечественники! Поднимайтесь на борьбу!
Каждый гражданин Вьетнама, мужчина или женщина,
старый или молодой, без различия религиозной, партийной и
национальной принадлежности, должен ради спасения Родины
подняться на борьбу с французскими колонизаторами. У кого есть
винтовка, пусть вооружится винтовкой, у кого есть меч, пусть
вооружится мечом. Если же нет даже мечей, вооружайтесь
мотыгами, лопатами или палками. Все, как один, должны
подняться на борьбу с колонизаторами во имя спасения Родины.
Бойцы армии, войска самообороны, народное ополчение!
Пробил час спасения Родины! Во имя Родины мы должны
бороться до последней капли крови.
Война Сопротивления будет суровой, однако в
самоотверженной борьбе наш народ одержит победу».
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Хо Ши Мин впервые приехал в Советский Союз в середине 1923 года,
работал в Иркутске. Но был и такой приезд… Корабль бросил якорь в
порту Ленинграда. Вместе с двумя матросами Хо Ши Мин добрался до
Невского проспекта.
– Сообщите, пожалуйста, вашу фамилию, – спросил его один из
чекистов.
– Нгуен, – последовал ответ.
– Какова цель вашего визита?
– Встретиться с товарищем Лениным.
Так под именем Нгуена приехал в Советский Союз Хо Ши Мин.
Многие годы он провел вдали от родных берегов.
В 20-е годы Хо Ши Мин участвовал в революционной борьбе рабочего
класса Франции, встал на позиции III Интернационала. На съезде
французских социалистов в Туре он голосовал за создание Французской
коммунистической партии и присоединение ее к III Интернационалу.
Спустя девять лет колониальные власти Франции заочно вынесли ему
смертный приговор.
В Гонконге его арестовали английские колониальные власти. Два года
находился он в гоминьдановской тюрьме в Китае. В середине 20-х годов Хо
Ши Мин участвовал в работе многих международных совещаний, в том
числе V Конгресса Коминтерна, был постоянным членом Восточного бюро
Коминтерна.
Небольшая тайна. Был ли Хо Ши Мин влюблен? Да, был. В русскую. В
Веру Яковлевну Васильеву, сотрудницу Коминтерна. Детей у них не было.
Встречался ли со Сталиным? Да. Сталин оставил даже автограф на обложке
журнала «Огонек», но журнал у Хо таинственно пропал.
Кого из иностранцев-нелегалов считал своим другом? Рихарда Зорге, с
которым жил в соседнем гостиничном номере в Москве, в «Астории».
Тем временем на Индокитайском полуострове ширились массовые
выступления рабочего класса и крестьянства, происходил процесс
становления классового самосознания вьетнамского пролетариата. В этих
условиях под руководством Хо Ши Мина была созвана конференция
коммунистических групп Вьетнама, объединившая разрозненные
марксистские организации в единую партию. Так 3 февраля 1930 года
родилась Коммунистическая партия Вьетнама, переименованная затем в
Коммунистическую партию Индокитая (КПИК).
…1943–1944 годы. Советский народ громил на всех фронтах
гитлеровских фашистов. Во Вьетнаме ширилась борьба против японских
милитаристов и французских колонизаторов. Из Каобанга Хо Ши Мин
отдал распоряжение о формировании вооруженного Агитационного отряда
освобождения Вьетнама. Этот отряд был создан здесь, в Каобанге, 22
декабря 1944 года.
Глава IV.
Шаги по 17-й параллели
А земля-то ничья?
Над головой кудрявые облака. Внизу – спокойные зеленоватые воды
реки Бенхай. Почти полвека назад эта река называлась так же, как и мост, –
Хиенлыонг, что означает «Добрая, ласковая». В 1954 году, когда
Женевскими соглашениями была установлена временная демаркационная
линия между Севером и Югом Вьетнама по 17-й параллели, никто не мог
вспомнить названия небольшой 70-километровой реки, находившейся
именно в этом районе. Тогда и предложили дать реке название «Бенхай» –
«Текущая в сторону моря». Теперь она всемирно известна.
Мне вспомнилось, как на старом семипролетном мосту длиной 178
метров была проведена демаркационная линия. На мосту было уложено 894
доски, при этом в части, принадлежавшей ДРВ, было на шесть досок
больше, чем в южной, что вызывало крайнее неудовольствие Сайгона.
Теперь этого моста с тем старым значением раздела Вьетнама больше нет,
как и нет на южном берегу сайгонских пограничных постов с солдатами в
красных шортах. Не существует больше и самого антинародного режима.
По обоим берегам реки раскинулись рисовые поля, отстроились деревни.
Старый мост колониальных времен был разрушен американскими
бомбами и снарядами в конце 1967 года, и мы с военным корреспондентом
газеты «Правда», моим институтским другом Алексеем Васильевым,
видели его последними целым и почти невредимым. Во время войны
восстанавливать его, пожалуй, не имело смысла. После заключения
Парижского соглашения 1973 года мост был восстановлен силами
вьетнамских патриотов. Белый, бетонный, он теперь навечно связал берега
реки «Текущей в сторону моря».
В годы войны мне приходилось неоднократно бывать в
демилитаризованной зоне, жить в блиндажах особого района Виньлинь,
идти по партизанским тропам Южного Вьетнама. После победы и
объединения страны в государственном плане преобразился этот край, но и
сейчас многое напоминает о военном времени.
Третья война. Разговор на берегу Бенхая. Конец
мифа о «летающей крепости»
В крестьянской одежде, конусообразной соломенной шляпе, которую
подарили мне жители небольшой деревушки, с высоко засученными
штанинами брюк я преодолевал последние сотни метров дороги № 1 в
северной части демилитаризованной зоны. Оружия мы не носили. Но
охранял нас здесь, в Виньлине, надежно взвод гэбистов и местные солдаты.
Шел 1967-й год. Война.
Впереди показалась голубая лента реки Бенхай. Она уже тринадцать
лет разделяла Север и Юг Вьетнама, оставаясь своеобразной водной осью
демилитаризованной зоны.
В небе над рекой делали разворот за разворотом «двойка»
американских реактивных военных самолетов. Высматривали цель для
очередной бомбардировки. По обеим сторонам дороги, пересекавшей
трехкилометровую северную часть демилитаризованной зоны, –
прямоугольники рисовых полей кооператива «Хиенлыонг». Крестьяне
заканчивали сбор первого урожая риса – «тием». Время от времени они
поднимали головы, прикладывали ладонь козырьком к глазам,
вглядывались в бездонную синь неба. Каждую минуту оно могло обрушить
на них смертоносный груз.
Вот и Бенхай. Мост Хиенлыонг. Он соединял Северный и Южный
Вьетнам. Соединял? Он также, как и вся страна, был разделен на две части.
Рядом с ним непонятно каким образом уцелевший бетонный указатель: «До
города Куангчи, в Южном Вьетнаме, 37 километров». В нескольких метрах
от дороги – глубокие воронки.
– От 500-килограммовых бомб, – пояснял пограничник Кень. –
Видимо, американский пилот целился в 35-метровую мачту. На ней
развевалось красное полотнище с золотой звездой – флаг ДРВ.
Но мы чувствовали себя здесь, на «нейтральной полосе», почему-то в
безопасности и даже фотографировались без касок.
Я стоял на мосту Хиенлыонг. На его перекрытиях – следы от осколков,
бомб и снарядов. Подо мной несла свои воды суровая Бенхай. Несла их к
Южно-Китайскому морю, несла как многие тысячелетия назад.
Стоявший рядом член административного комитета Виньлиня Чан
Дык Хань рассказывал:
– По ту сторону реки – земли провинции Куангчи. Там обширный
освобожденный район. Вот уже два с половиной года войска американского
экспедиционного корпуса, морская пехота, безуспешно проводят там
многочисленные карательные операции против патриотов. Самолеты ни
днем ни ночью не прекращают бомбардировки. В мае 1967 года несколько
батальонов морской пехоты США и марионеточных сайгонских войск
вторглись в южную часть демилитаризованной зоны, нарушив тем самым
ее международный статус.
Земли Виньлиня на северном берегу Бенхая подвергались
перекрестному огню, самым ожесточенным авиационным бомбардировкам,
обстрелам с артиллерийских позиций, расположенных в 4–8 километрах к
югу от Бенхая, с кораблей седьмого флота, с американских баз – Зокмиеу,
Контхиен, Чунглыонг, Зиалинь.
Горные общины уезда бомбардировались с самолетов американской
стратегической авиации «В-52». Здесь, над Виньлинем, была сбита первая
«летающая крепость» США. Американцы утверждали, что это было
невозможно. Вьетнамцы назвали номер «В-52», фамилии летчиков.
Вашингтон не обмолвился и словом, но в газетах кое-кто в США не раз
заявлял, что самолеты «В-52» не по зубам северовьетнамским частям ПВО.
Однако 17 сентября 1967 года в 17 часов 03 минуты и в 17 часов 34 минуты
две «летающие крепости» закончили свою воздушную «прогулку» на земле
Виньлиня.
В блиндаже, неподалеку от моста Хиенлыонг, я встретил редактора
местной газеты «Тхонгнят» Ле Ниема. Он приехал сюда собирать
материалы для очерков о преступлениях американской военщины против
мирных населенных пунктов, расположенных в северной части
демилитаризованной зоны.
– У нас с тобой раньше все не хватало времени как следует
поговорить, – улыбнулся Нием. – А сейчас обстрелы с моря,
бомбардировки, видимо, не дадут возможности выбраться из блиндажа до
вечера. Таким образом, времени для разговора более чем достаточно.
(Глубина бункера была метров 20–25. «Слуховая» труба для поступления
воздуха выходила на поверхность земли в центре ананасной плантации. Но
здесь не до ананасов. Здесь американцы бросали свои «ананасовые желтые
бомбы».)
И в этот момент, как бы в подтверждение его слов, ухнул разрыв.
– Я расскажу тебе о моем уезде, о Виньлине, – начал Нием. – И ты
поймешь, почему в этом районе ДРВ, на северных берегах реки Бенхай,
люди несмотря на нечеловеческие трудности продолжают работать,
сражаться и побеждать. В Виньлине деревни шести общин находятся в
горных районах, а семнадцати общин и главный город уезда – Хоса –
расположились в прибрежных равнинных районах. От устья Бенхая, от
океанского побережья до лаосской границы – 70 километров. От
демилитаризованной зоны до соседней северовьетнамской провинции
Куангбинь – 40 километров. Как видишь, совсем небольшой участок земли,
но зато сколько невзгод выпало на его долю.
До 1954 года Виньлинь относился к провинции Куангчи и был
известен как самый бедный район Вьетнама. Наводнения, сухие лаосские
ветры, тайфуны уничтожали урожаи, обрекали крестьян на нищету и
голодную смерть. Население Виньлиня при колонизаторах
довольствовалось лишь пиалой риса раз в три дня. Картофель и маниок
были не каждый день на крестьянском столе. В горных районах, чтобы не
умереть с голоду, люди питались корой деревьев.
Пришла Августовская революция 1945 года. И люди Виньлиня
решительно встали на сторону борцов за свободу и независимость.
Нием закурил сигарету. В это время вновь где-то совсем рядом
разорвалась бомба. Тревожно задрожал огонек «коптилки».
– Бьют «шариковыми», – спокойно пояснил Нием, сделал глубокую
затяжку. – Какие только виды бомб не применялись здесь агрессорами! Они
пытаются отнять у народа то, что досталось нам потом и кровью. Сначала
американцы напали на остров Конко, затем превратили в руины город Хоса
(в городе я не видел ни одного мало-мальски уцелевшего дома). Агрессоры
обрушили тонны металла на уезд с воздуха, затем с моря, теперь
продолжают обстреливать Виньлинь с артиллерийских баз в Южном
Вьетнаме. 20 тысяч снарядов разорвались в деревнях Танли, Соми, Зиоан.
Практически уничтожены все жилые дома в деревнях общины Винькуанг.
Район Виньту подвергался бомбардировке в течение семидесяти дней без
перерыва. Здесь на каждого жителя в среднем американцы сбросили по 60–
70 бомб крупного калибра. Выжженные поля, разрушенные деревни,
уничтоженные боевыми отравляющими веществами посевы, обгорелые
стволы кокосовых пальм, плантации которых некогда тянулись здесь на
многие километры…
– Враг пытался огнем отнять у людей Виньлиня то, что завоевано за
годы народной власти, – продолжал Нием. – Но уже к маю 1967 года около
200 самолетов врага сбили защитники неба Виньлиня. Огнем береговых
батарей потоплены и повреждены более 30 кораблей противника,
обезврежены многочисленные шпионские диверсионные группы.
Между всеми общинами уезда установлена надежная связь. От
деревни к деревне тянутся на многие километры ходы сообщений. В
Виньлине их вырыто более 1500 километров. Траншеи стали дорогами
уезда, дорогами, которых до сих пор не знала, пожалуй, ни одна из войн в
мире. Вся жизнь Виньлиня практически протекала под землей. Я видел в
подземных убежищах помещения, оборудованные для небольших
промышленных предприятий. Под землей расположены жилища людей.
Здесь же, под землей, больницы, школы. Здесь рождались, росли и учились
дети военного Виньлиня…
Непокоренный Винькуанг
Блиндаж. При свете керосиновой лампы глубоко под землей, примерно
в трех километрах от реки Бенхай, в общине Винькуанг я делал первые
наброски для репортажей о 17-й параллели. С чего начать? Буквально ни на
минуту не смолкал гул американских самолетов. И даже ветер шумел как-
то особенно, по-самолетному, в невероятно каким образом уцелевших здесь
проводах электропередач.
Американская дальнобойная артиллерия, расположенная по ту сторону
реки Бенхай, на холмах Зокмиеу, Контхиен и Зиалинь, продолжала вести
обстрел. Морские орудия кораблей седьмого американского флота
переносили огонь в глубь уезда Виньлинь.
Мутные фонтаны земли, столбы дыма врезались в безоблачное небо.
Казалось, что стонала земля.
С апреля 1967 года община Винькуанг подвергалась наиболее
ожесточенным налетам. Только за один месяц – с 28 апреля по 27 мая –
агрессоры обрушили на деревни Винькуанга более 10 тысяч снарядов,
сотни бомб крупного калибра, тысячи контейнеров с шариковыми
бомбами[6]. Во время налетов пострадали главным образом женщины и
дети. Но если раньше бывали некоторые перерывы в налетах и
бомбардировках, то начиная с 28 мая по 25 июня обстрелы Винькуанга не
прекращались ни днем ни ночью. Агрессоры, видимо, поставили задачей
уничтожить в этом районе все живое. Только с 20 по 25 июня на общину
сброшено более 5 тысяч бомб. Уничтожено свыше 500 домов.
Записи из дневника:
«20 июня. Группы американских самолетов совершили 22
налета на общину.
21 июня. Бомбили 63 раза деревни Винькуанга. У агрессоров
сложилась своя тактика уничтожения местных жителей: сначала
сбрасываются тяжелые фугаски, а затем людей, выбравшихся из
укрытий, если такое случалось, добивали шариковыми.
* * *
Я лук повесил.
Омыл свой панцирь.
И мир встречаю
Радостным словом.
– Как современен смысл этих древних слов! Война окончена, мир
пришел на нашу землю, – сказал Као. – Но сколько сил еще надо отдать во
имя возрождения страны!
…Древняя легенда гласит, что когда-то северный император отправил
на землю Вьетнама злого духа. Он должен был лишить вьетнамцев тех ген,
которые, как верили древние, наделяли людей талантом и волей. Одна
старая женщина, узнав о коварстве супостата, укрыла на холме, что стоял у
берега Ароматной реки, амулет, который якобы вбирал в себя силу
народного таланта. Злой дух гак и вернулся с пустыми руками.
Так, если верить преданию, в 1601 году в честь старой женщины и
была построена в Хюэ на берегу Ароматной реки пагода. Ей дали название
«Тхиенму», или «Линьму», – «Пагода небесной женщины». Каждый
вьетнамец со школьной скамьи, как на севере, так и на юге, хранит в
памяти строки из древней поэмы: «Вечно гудит ветер в бамбуковых
зарослях; вечно бьет колокол пагоды Линьму». Впрочем, само
возникновение этих строк не случайно. Колокол Линьму известен
вьетнамскому народу примерно так же, как нам кремлевский Царь-колокол.
Колокол Линьму был отлит в 1715 году и весит примерно две тонны. Он
установлен на спине гигантской каменной черепахи. И звон его разносится
на многие километры от берега Ароматной реки. Здесь же на холме около
пагоды Линьму устремилась к небу семиярусная башня Фыонг Зюйен. На
каждом ее этаже установлено изваяние Будды. Утверждают, что прежде три
изваяния были сделаны из золота. Их украли неизвестные грабители в 1943
году.
…Сразу после освобождения Хюэ судьба свела меня с выходцем из
королевской фамилии – Быу Камом. Он служил гидом в бюро городского
туризма и знал историю буквально каждого значительного городского
строения. Понятно, с наибольшим вдохновением он рассказывал об
императорских дворцах, при которых когда-то живал и сам. Он с гордостью
показывал мне четырехугольную Цитадель Хюэ с десятью воротами. Через
главный, западный вход Анхоа по тенистой аллее среди вековых деревьев
Быу Кам вел меня к Запретному Пурпурному городу – бывшей резиденции
вьетнамских императоров династии Нгуенов. Рассказывая, он даже
понижал голос, словно позволяя и мне приобщиться к секретам здешних
дворцов.
– Вот в этом замке Кантянь, во дворце Небесного закона, отделанном
золотом и лаком, императоры принимали мандаринов и зарубежных
послов. При церемонии присутствовали единицы. Я был среди них, –
прикрывая глаза, говорил Быу Кам. – У этого трона гости могли стоять
только на коленях и приносить дары наместнику Неба.
Перед входом во дворец застыли в вековом сне каменные драконы. За
дворцом Открытого согласия, величественным строением с красными
позолоченными колоннами, Быу Кам показал мне остатки пяти строений, в
которых жили императорские наложницы. Вот и дворец Кхамван, где
короли читали литературные писания и где к ним приходило поэтическое
вдохновение.
– Эти величественные строения были разрушены бомбами и
снарядами весной тысяча девятьсот шестьдесят восьмого года, – с горечью
говорил Быу Кам. – Конечно, сохранились фотографии. Возможно,
народный гений воспроизведет шедевры. Но разве разбитые камни
оживают?
Меня особенно интересовал внутренний мир Быу Кама. Хотелось
понять, о чем думал этот немолодой человек, лишенный волной революции
тех возможностей, которые из поколения в поколение передавались
выходцам именитых семей.
– Я верил императору, – говорил Быу Кам. – Думал, что вечна
династия Нгуенов. Разочарование – как прерванный сон. Я вспоминаю
выборы тысяча девятьсот пятьдесят пятого года. Поражение Бао Дая –
последнего из Нгуенов – было предрешено. Даже его избирательные
бюллетени были выкрашены в темный цвет – цвет поражения. Я был тогда
ярым монархистом, провал Бао Дан расценивал как личную трагедию.
Молодости присуща крайность суждений. Я искренне презирал
победившего на выборах Нго Динь Зьема, но не потому, что он был
предателем, заокеанским наемником – этого я, пожалуй, еще не сознавал, –
я просто видел в нем кровного врага династии Нгуенов. Для меня тогда
император оставался императором, несмотря на то что Бао Дай еще в
тысяча девятьсот сорок пятом году отрекся от престола. Императорские
гробницы, что в пятидесяти километрах от Хюэ, были той святыней,
которая связывала поколения наместников Неба.
Наслаждаясь красотой гробниц, многие из которых строились более
десяти лет, Быу Кам не задумывался нал тем, чьи руки создавали эти
уникальные творения, кто за многие сотни верст вез сюда ценные породы
дерева, камень, строительный материал. Для Быу Кама – все это было
собственностью императорской фамилии. В 1945 году эта собственность
рухнула. Десять лет спустя после поражения на выборах Бао Дай вынужден
был покинуть пределы Вьетнама. Он – единственный из царствовавшей
фамилии – не успел построить себе гробницы, но зато он навеки похоронил
династию Нгуенов, хотя сам был жив и неплохо себя чувствовал в Париже.
. Людей, подобных Быу Каму, фанатичных монархистов, в Хюэ было
немного – не более тысячи. Повергнутые, они замкнулись в себе,
превратились со временем в инертную массу.
Патриотическая интеллигенция Хюэ, долгие годы сражавшаяся против
французских колонизаторов, решительно вступила на путь
освободительной борьбы под флагом Национального фронта
освобождения. Многие из них прошли застенки тюрьмы Футхуа, были
интернированы, брошены в лагеря смерти на островах Пулокондор и
Фукуок. С одним из таких представителей прогрессивной интеллигенции
Хюэ я встретился в здании городской мэрии. Шестидесятитрехлетний
Хоанг Фыонг Тхао, известный во всем Южном Вьетнаме поэт и ученый-
энциклопедист, пришел в ряды борцов против иностранного засилья еще в
студенческие годы.
– Первую листовку, – вспоминал Тхао, – я написал в стихах седьмого
июля тысяча девятьсот тридцать пятого года. Почему так точно сохранил в
памяти эту дату? В тот день исполнилось ровно пятьдесят лет после
захвата французами Хюэ. Колонизаторы, войдя в императорскую столицу,
подожгли опустевшие кварталы. Седьмое июля тысяча восемьсот
восемьдесят пятого года совпадало с двадцать третьим днем пятого месяца
по Лунному календарю. Этот день стал днем горя жителей Хюэ. Столица
пылала тогда трое суток…
50 лет спустя город превратился в очаг антиколониальной борьбы. С 1
мая 1930 года в Хюэ стали проходить массовые народные демонстрации.
Но лишь в 1945 году над зданием верховной французской резиденции
Аннама, над мостом Чангтиен, над городскими рынками были подняты
флаги с золотой звездой. Революция победила в Хюэ 22 августа 1945 года.
Комитет восставших, в который входил и Тхао, направил Бао Даю послание
с требованием отречься от престола. Хотя власть и была в руках
революционного народа, партия, учитывая особенности того времени во
Вьетнаме, считала необходимым не силой свергнуть монарха, а дать ему
возможность самому отречься от престола. Отречение произошло 30
августа, за два дня до провозглашения Демократической Республики
Вьетнам. Перед воротами дворца Нгомон Бао Дай отдал представителям
народа Хюэ золотую печать весом в 10 килограммов, служившую символом
императорской власти со времен короля Минь Манга (1820–1840 гг.), а
также меч с нефритовой рукояткой.
С 1946 года Хюэ, как и весь Вьетнам, поднялся на войну
Сопротивления. После подписания Женевских соглашений город оказался
южнее семнадцатой параллели, попал под власть сайгонского режима. И
вновь террор и репрессии обрушились на патриотов. Известно, что только
бывший мэр по имени Дуэ выдал охранке более десяти революционеров,
оставшихся для подпольной работы в городе. Все погибли.
Во время восстания 1968 года Запретный дворец сильно пострадал, но
мать Бао Дая – вдовствующая императрица не покидала город Хюэ,
помогала раненым патриотам, – говорил Тхао. – Говорят, что ее даже
видели в траншеях Вьетконга на горе Хайвен.
– В целом восстановили мы город через несколько месяцев после
освобождения Хюэ, – продолжал Тхао. – Трудностей было немало.
В начале 1976 года в Хюэ проводилась перепись населения. Когда
стали раздавать анкеты, то неожиданно выяснилось, что у некоторых слоев
населения, главным образом у представителей среднего класса, сам факт
сбора сведений вызвал невероятный испуг. Приходилось объяснять
каждому, что перепись населения носит государственный, а не
«полицейский» характер. Она необходима, чтобы знать в период
подготовки выборов в единое Национальное собрание, сколько людей
остаются безграмотными, безработными и какова численность населения
Хюэ и по всей стране. Прежде считалось, что в Хюэ проживало примерно
200 тысяч человек. Перепись же 1976 года показала, что население города –
140 тысяч жителей.
Дананг освобождали без боя
Победная весна 1975 года. Не успел отгреметь торжественный салют в
честь освобожденного Хюэ, как в 15 часов 29 марта 1975 года по стране
пронеслось новое известие: свободен Дананг – второй по величине город
Южного Вьетнама с населением примерно 600 тысяч человек! 31 марта я
просматривал еще не смонтированные телевизионные пленки, срочно
доставленные в Ханой из Дананга. Операторы Армии освобождения вошли
в город вместе с передовыми частями. Перед глазами знаменитый мост
Чиньминьтхе через полноводную реку Хан, или Дананг. Рядом пожилой
человек с флагом Фронта освобождения. На улицах Тханькхе и Хунгвыонг
жители Дананга сжимали в братских объятиях освободителей. На авеню
Батьданг перед городской мэрией девушка-ополченка с автоматом через
плечо несла караульную службу. Старый рыбак в нескольких метрах от нее
топтал вышвырнутые из здания портреты диктатора Тхиеу.
На полуострове Сонча, где был штаб так называемой первой
корпусной зоны сайгонского режима, откуда следовали призывы
«защищать Дананг до последнего патрона», – следы поспешного бегства.
На первом этаже здания штаба, в кабинете генерала, отвечавшего за
оборону Дананга, разбросаны карты, секретные документы. Из дверей дома
солдаты Армии освобождения выносили папки с архивами и укладывали в
грузовик. Возможно, многое раскроют эти документы о тех преступлениях,
которые чинила сайгонская военщина в этом городе. Но вернее всего их
просто сожгут, а пепел рассеют в реке Хан.
Распахнулись двери Данангской городской тюрьмы. Тысячи
политических узников обрели свободу.
Дананг – это город, имевший большое стратегическое, военно-
политическое и экономическое значение в жизни Южного Вьетнама. Здесь
находились четыре порта и три аэродрома, способные принимать
современные морские и воздушные лайнеры. На аэродромах, захваченных
патриотами, – десятки реактивных самолетов ВВС Сайгона. В порту у
причалов множество военных и транспортных судов…
…Самолет «Як-40» шел на посадку. Неподалеку от океанского
побережья с нежными золотистыми пляжами, у подножия живописной
горы Морского облака раскинулся Данангский аэродром – один из самых
крупных в Индокитае и Юго-Восточной Азии. Его бетонное полотно
толщиной более четырех метров принимало самые современные
реактивные самолеты. Еще совсем недавно отсюда поднимались
«фантомы» и «скайрейдеры». Посадочные площадки были готовы и для
приема американских стратегических бомбардировщиков «В-52». Десять
лет назад отсюда взлетал бывший сайгонский «премьер», вице-маршал
марионеточной авиации Нгуен Као Ки для бомбардировки территории
Северного Вьетнама. Ки похвалялся тогда, что сайгонская военщина
нанесет сокрушительный удар по национально-освободительному
движению во Вьетнаме. Я вспомнил об этом заявлении марионетки (ныне
содержит один из баров в Калифорнии), еще с воздуха оглядывая десятки
плененных сайгонских вертолетов и самолетов. Они так и застыли на
взлетных полосах, в ангарах и капонирах.
Вот и бетонное полотно. Еще не стерты на аэродроме прежние
указатели, оставшиеся от сайгонских времен: «Эскадрилья № 233», а рядом
– уткнувшийся носом, беспомощно распластанный бомбардировщик.
«Дисциплина – сила армии». И тут же, под этой надписью на стене
офицерского клуба, – растоптанный желтый флаг сайгонского режима.
Говорят, что он был сорван и расстрелян в упор из автомата одним из
бывших сайгонских офицеров, который в числе других 109 600 военных
сложил оружие и затем выразил желание служить интересам народа.
Дананг сдавали без боя.
От аэродрома до центра Дананга – не более десяти минут езды на
автомобиле. Дорога пролегала среди заграждений из колючей проволоки,
которой сайгонская военщина обносила концлагеря, военные склады, зоны
хранения горючего. Огромные апельсинового цвета баки с надписью
«Шелл» подступали к обочине трансиндокитайской дороги номер 1,
которая связывает Дананг, расположенный на 16-й параллели, с Севером и
Югом Вьетнама.
Более 100 лет назад французские колонизаторы, оценив
исключительно важное военно-географическое расположение города,
пытались захватить Дананг. Им потребовалось 30 лет, чтобы вынудить
императора вьетнамской династии Нгуенов сдать Дананг в концессию. Так
город, получивший тогда название «Туран» («Башня над рекой Хан»),
попал с 1888 года под колониальное господство, которое продолжалось
более полувека. После 1954 года Дананг стал опорным центром американо-
сайгонской военщины.
Именно в Дананге в марте 1965 года на вьетнамскую землю ступили
первые морские пехотинцы американского экспедиционного корпуса,
оборудовавшие на полуострове Сонча военную базу. Отсюда же, из
Дананга, десять лет спустя, в марте 1975 года, эвакуировалось последнее
воинское подразделение заокеанских агрессоров. Над бетонными фортами,
сторожевыми вышками, аэродромами, портами, радарными станциями,
бывшими концлагерями развевались знамена освобождения.
Я шел по улице, носящей имя вьетнамского просветителя Фан Тю
Чиня. У бульвара Батьданг, пролегающего вдоль усаженной пальмами
набережной полноводной реки Хан, член народно-революционного
комитета провинции Куангнам-Дананг Фам Дык Нам рассказал мне о том,
как 29 марта над зданием городского муниципалитета знамя
Национального фронта освобождения поднял бывший сайгонский капитан
медицинской службы, ныне хирург одной из данангских больниц.
Через несколько часов после освобождения в Дананге был создан
военно-административный комитет. Он взял в свои руки всю полноту
военного, политического и экономического руководства жизнью города.
Председателем комитета стал член ЦК Национального фронта
освобождения Южного Вьетнама Хо Нгинь, его тремя заместителями –
генералы Нгуен Чань и Нгуен Ба Фат, видный южновьетнамский
политический деятель Чан Как. Военно-административный комитет
объявил, что после нормализации жизни в городе будет создана
гражданская народная революционная администрация.
– Мы всегда были далеки от политики. В газетах читали и по радио
слышали много страшного о Вьетконге. На протяжении десятилетий, –
рассказывала мне пожилая коммерсантка, жена двоюродного брата
бывшего вьетнамского императора Бао Дая, – нам говорили: когда придут
вьетконговцы, они спалят дома, всех обездолят. Сейчас мы видим обратное.
Один из моих домов в Дананге я сдавала американцам, там размещалось
консульство. При бегстве из Дананга они не успели вывезти все документы
и сожгли мой дом. Когда же город стал свободным, ни одно здание не было
разрушено.
Дочь коммерсантам 19-летняя Фыок, студентка Университета Хюэ,
познакомила меня с лидерами различных религиозных общин в Дананге. О
чем думали и каковы были настроения этих людей, влияние которых на
многих данангцев оставалось довольно сильным? (Обратите внимание: я
брал интервью далеко не у «вьетконговцев», искал разные мнения.)
Архиепископ католической церкви Нгуен Куант Сюен рассказал о том,
как в ночь с 27 на 28 марта в его квартире раздался звонок от
командующего первой корпусной зоны генерала Чыонга. Он потребовал
срочно собирать вещи и эвакуироваться в Сайгон. Пожилой архиепископ
отказался покинуть город.
– Мы заставим вас силой, – кричал генерал, – высылаю наряд солдат!..
Сюен повесил трубку, поцеловал на прощание родных и близких, ушел
из дому. Он укрылся у одного из прихожан. И только когда в город вошли
части Народной армии, он свободно вышел на улицы Дананга.
– В Дананге более десяти тысяч католиков, – говорил мне Сюен. – И
почти все они остались в городе, доказали свое лояльное отношение к
новым органам власти.
Глава каодаистской общины[12], насчитывавшей в городе не менее 12
тысяч человек, Хо Тан Синь, считал, что бегство сайгонской военщины и
приход патриотов стали спасением для Дананга. «Мы верим, – подчеркнул
он, – что при новой власти никогда иностранные захватчики не ступят на
нашу землю. За этой властью – будущее».
…На данангской улице Ли Тхай То в доме номер 139 проживал
торговец Чыонг Мац. 28 марта 1975 года под дулами автоматов вместе с
тысячью других данангцев он был загнан в трюм баржи, которую взял на
буксир эсминец. На его борту белел номер 240.
– При посадке на баржу упали и утонули около пятидесяти человек –
главным образом дети, – рассказывал Ман. – Когда баржа удалилась от
берега примерно на двадцать километров, сайгонские солдаты бросили
людей в открытое море. Три дня и три ночи более тысячи человек, среди
которых свыше шестисот детей, оставались без питьевой воды и пищи,
были предоставлены воле ветра и волн.
У нас уже не оставалось надежд на спасение, – говорил Ман, – если бы
случайно не подобрали нас моряки Армии освобождения.
Склады с оружием под Чамскими холмами
Каменные чамские храмы[13] все ближе подступали к дороге номер 1,
как бы возвещая о приближении к Нячангу – главному городу провинции
Фукхань. Чамские храмы, насчитывающие до двух тысячелетий, –
молчаливые свидетели многочисленных войн, развертывавшихся на этих
землях, сменявшихся цивилизаций.
Во всех туристских путеводителях по Индокитаю Нячанг всегда
рекламировался как город с золотыми песками пляжей, с живописным
устьем реки Кай. Под Нячангом простирались обширные каучуковые
плантации, чудесные сады, рощи кокосовых пальм, леса с ценными
породами деревьев, плантации сахарного тростника. Но в 60-х город был
превращен в военную базу, с многочисленными артиллерийскими
позициями, складами, радарными установками. К побережью подходила
взлетная площадка военного аэродрома. Золотые пляжи были
заминированы, затянуты колючей проволокой. Нячанг при сайгонском
режиме считался главным шпионским центром Индокитая. Здесь
проходили спецподготовку стажеры из всех стран Юго-Восточной Азии.
После освобождения Нячанга 3 апреля 1975 года – города с 200-
тысячным населением, входившего в военную третью корпусную зону
Южного Вьетнама, – народная власть приступила к ликвидации
последствий войны. За первые месяцы было обнаружено более 3 тысяч мин
только на побережье.
В Нячанге, пожалуй, более быстрыми темпами, чем в других городах
Южного Вьетнама, нормализовалась жизнь. Это объяснялось тем, что
патриоты сумели заблаговременно «поработать» в частях марионеточной
армии. Бывший капитан медицинской службы сайгонского режима, а ныне
врач-терапевт центральной городской больницы Чан Куи Кан рассказывал
мне о том, как вели патриоты подпольную работу среди сайгонских солдат.
Сам он окончил медицинский институт и был призван в армию. Однажды в
госпиталь при парашютной дивизии пришел старый друг семьи Май Ба и
после недолгого разговора сказал:
– Ты помнишь, что перед смертью завещал твой отец? Он пожелал
тебе счастья и сказал, что оно возможно лишь в условиях полной свободы и
единства Вьетнама. Готов ли ты служить своей Родине?
Кан знал, что Май Ба в начале 50-х годов сражался вместе с отцом в
одном полку Народной армии против колонизаторов. Знал, что сайгонский
режим заочно приговорил его к смертной казни. Понимал, с каким риском
связан его приход в расположение воинской части. Но если Май Ба
решился на встречу с ним, то, видимо, это было вызвано особыми
причинами. Капитан сознавал, что каждая минута промедления грозила
другу отца опасностью. И он спросил:
– Что я должен делать?
– Быть в курсе всех военных планов дивизии и передавать сведения
связному, который будет приходить к тебе каждую неделю.
Так произошла вербовка. Не на «материальной» основе. На основе
чувства патриотизма, достоинства, чести.
Так Кан встал на путь подпольной борьбы. Его связным оказался
молодой лейтенант-пехотинец. Трудно подсчитать, сколько жизней
патриотов спас капитан, поддерживавший «дружеский контакт» со
старшими офицерами парашютной дивизии. Переброска каждого
подразделения, все планы карательных операций попадали в руки
патриотов. А когда 3 апреля 1975 года передовые части Народных
вооруженных сил вошли в Нячанг, Кан встретил Май Ба – друга и
однополчанина отца, который стал одним из руководителей городского
народно-революционного комитета.
С апреля 1975-го Нячанг вступил в новую жизнь. На северной окраине
города высится древний храм – один из ансамбля башен древнего
государства Чампа. Французы называли этот храм «Пох Нагар», вьетнамцы
– «Тхиен Иана» – храм «Девушки в небесной одежде». Храм за долгие годы
войны не пострадал. Его охраняли и «белые» и «красные». Настоятель,
пожилой человек в традиционном коричневом одеянии, поведал древнюю
легенду об истории возникновения храма. Когда-то здесь была деревушка
Дайдиен. В ней жил старый крестьянин, выращивавший арбузы. Однажды
на рассвете он обнаружил, что плоды его кропотливого труда стали
пропадать, и решил выследить похитителя арбузов. Ночью при свете луны
он неожиданно увидел девочку удивительной красоты. Старик привел
малышку домой и удочерил. Спустя несколько лет началось сильное
наводнение. Спасаясь от разбушевавшихся вод, девушка обнаружила на
небольшом холме сандаловое дерево с дуплом. Иана – так звали девочку –
взобралась на дерево и проникла в дупло, из которого не смогла выбраться.
Люди пытались помочь ей, но были не в силах разбить ствол.
Об этой истории прослышал принц Северного моря Бакхай. Он
приехал в деревушку и едва прикоснулся к стволу сандала, как тот
приобрел чарующий запах. Принц велел погрузить ствол в свою колесницу
и увез во дворец.
Вечером, как только поднялась луна, из ствола появилась прекрасная
девушка – Тхиен Иана. Она полюбила принца и согласилась стать его
женой. Но перед свадьбой пожелала девушка непременно посетить
приемного отца из деревни Дайдиен. Принц согласился. Но старик умер, не
дождался приемной дочери. Иана в память о нем поставила храм, а затем
обхватила руками шею аиста, жившего на доме отца, и улетела в
поднебесье. С тех пор люди так и стали называть этот храм – храм
«Девушки в небесной одежде».
Переборки храма сделаны из ценного сорта дерева чам хыонг, который
сейчас уже редко встречается во вьетнамских лесах. Это дерево выделяет
ароматные смолы, имеющие целебные свойства. С давних пор дерево чам
хыонг – дерево Ианы используется в народной традиционной медицине.
Иана – «Девушка в небесной одежде» стала «покровительницей ценных
пород деревьев» в районе Нячанга, таких, как черное, тик, камсе. Тхиен
Иана «покровительствует» десяткам лекарственных трав, которые
используются фармацевтами. Из растения ты би делаются
дезинфицирующие средства. Листья травы са используются для лечения
гриппа, воспаления легких. Многие ценные лекарства приготавливаются из
листьев табака, лимона, корней и молодых побегов бамбука, нян сама –
вьетнамского женьшеня. Наиболее ценным считается длинный желтый
женьшень. Здесь же приготавливается и знаменитая вьетнамская тигровая
мазь. Лучшей считают мазь, которую вываривают из костей убитого тифа.
Если вы спросите нячангца, чем славен его город, он непременно
ответит: историческими памятниками чамской культуры, лекарственными
растениями и богатствами морского побережья. Сколько тайн хранят
океанские волны, омывающие на протяжении более 200 километров берега
провинции Фукхань! Почему американцы не бомбили Нячанг? Конечно, не
из сострадания к памятникам национальной культуры вьетнамского народа,
не из-за боязни вызвать гнев религиозно настроенного населения в зонах
чамских храмов, а из-за того, что оставили здесь самые крупные склады.
Храбрые, как птица квэи
На запад от Нячанга дорога устремляется в глубь Индокитайского
полуострова на Центральное плато – Тэйнгуен. Если верить древним
легендам, которые можно услышать и сейчас, в селениях народности раде,
на склонах хребта Чыонгшон люди жили еще многие тысячелетия назад и
спаслись от всемирного потопа на огромных барабанах.
Писатель Нгуен Туан, от которого я услышал не одну легенду о
Тэйнгуене, однажды сказал с улыбкой:
– Спроси у любого старца, верит ли он в свои легенды. Тот ответит,
что верит лишь тогда, когда их слагает. Тем не менее доподлинно известно,
что на земле Тэйнгуена еще во втором тысячелетии до нашей эры уже были
поселения древних предков местных народов.
В джунглях Тэйнгуена вьют гнезда красивые птицы квэи, согласно
поверьям – мудрые и храбрые. Может быть, поэтому наивысшей похвалой
в устах горцев звучат слова: «Человек мудрый и храбрый, как птица квэи».
С таким человеком меня познакомили дороги Южного Вьетнама. Его
имя – И Бих Алео. Когда я попросил его рассказать о себе, он ответил:
– Ну что же, слушайте. Но это будет долгий рассказ. Семьдесят два
года назад в джунглях у небольшой деревушки Буонниенг уезда Банметхуот
провинции Дарлак поймали белого слона. Его принесли в дар
влиятельному вождю племени эде, у которого только что родился сын.
Люди били в гонги, чтобы все знали о радости в семье Алео. Мальчика
назвали И Бих Алео.
– Я вырос среди гор и джунглей, где цвели белые цветы пиаропанг, –
рассказывал Алео. – Родители отдали меня в школу, а затем в военное
училище. Вскоре мне было присвоено первое офицерское звание
французской колониальной армии.
С детства молодому горцу прививалось представление о мире как
царстве доброты и честности. Его учили уважать людей, беречь все живое.
В колониальной армии он познал обратное: жестокость и подлость, ложь и
коррупцию. Ум и сердце горца жаждали борьбы против несправедливости.
И когда в начале 40-х годов во Вьетнаме стало шириться национально-
освободительное движение во главе с фронтом Вьетминь, Алео установил
связь с патриотами. С лета 1945 года бывший вождь горцев из племени эде
стал руководителем вооруженного восстания в Банметхуоте. Местные
жители доверили ему пост командира региональных повстанческих войск
на перекрестке трех стратегических дорог, соединяющих южные районы
Вьетнама, плато Тэйнгуен и Камбоджу. После Августовской революции И
Бих Алео был избран членом народно-революционного комитета
провинции Дарлак.
В конце 1945 года на плато Тэйнгуен вновь вспыхнула война: против
слабовооруженных горцев были брошены французские парашютисты,
солдаты в красных беретах, танки.
– Иногда одна винтовка приходилась на семь-восемь бойцов, –
вспоминал Алео. – Наши части были разбиты, а я арестован и приговорен к
смертной казни. И тогда в мою защиту выступило население Тэйнгуена.
Колонизаторы вынуждены были изменить приговор. Меня ожидала
пожизненная каторга.
Пять лет и семь месяцев томился Алео в тюрьме. В 1951 году
колонизаторы, желая удержаться во Вьетнаме, предприняли попытки
сформировать туземную армию из горцев и стали заигрывать с вождями
малых народностей Тэйнгуена.
– Оставлять меня в тюрьме в этих условиях для колонизаторов было
опасно, – продолжал Алео. – Моего освобождения требовало все население
Тэйнгуена, включая и многих вождей племен. Я вернулся в сентябре
пятьдесят первого в родное селение, восстановил связь с партизанами. В
1958 году на плато возникло движение за автономию Тэйнгуена, и я стал
его руководителем.
– В феврале шестьдесят первого, – вспоминал Алео, – мы начали
формировать воинские подразделения, которые вошли в Народные
вооруженные силы освобождения плато Тэйнгуен. За годы войны у нас
выросли такие герои, как Пи Нанг Так – из народности радлаи; А Нун –
пако, зиарай Эет… Как храбрая птица квэи не отступает перед врагом, так
и эти бойцы не отступили перед тяжелыми испытаниями войны.
…Моросил мелкий дождь, который так страшен в горах Чыонгшон.
Дорога взлетала с перевала на перевал. Она была настолько скользкой, что
казалось, сделаешь шаг, непременно упадешь. Но люди шли, и каждый из
них нес груз в 60–70 килограммов. Среди них был А Нун. Долгие годы
дороги и горы были для него и домом, и полем боя. Когда ему становилось
особенно трудно, он говорил себе: «Если ты стал солдатом, то иди до
конца, не сгибай головы».
…Шестнадцатилетним юношей А Нун вступил в армию патриотов.
Хотел сражаться, но был направлен в транспортные части. «Доставка
грузов – это тоже фронт, – говорил ему Алео. – В атаке ты видишь
противника, здесь же ты вступаешь в бой не только с противником, но и с
самим собой». Временами А Нуна оставляли силы, казалось, еще один шаг
– и он рухнет на землю. Ноги становились ватными, деревенели руки, шея,
темнело в глазах. Но надо было идти вперед. Во что бы то ни стало –
только вперед. Его грузы были нужны бойцам, жителям освобожденных
районов Тэйнгуена. И А Нун шел. За восемь лет службы в транспортных
частях этот юноша перенес свыше 150 тонн грузов, прошагал сотни
километров через перевалы и джунгли, реки и переправы. Ему было
присвоено звание Героя Армии освобождения. Он стал одним из героев,
воевавших в группе войск «Чыонгшон» – в районе системы дорог,
называвшейся западной печатью «Тропой Хо Ши Мина». Из нескольких
узких промежуточных дорог была создана стратегическая артерия,
которая затем превратилась в завершенную систему магистралей. Это
была не просто транспортная линия, «Тропа Хо Ши Мина «стала
символом. Ее нередко сравнивали с матерью, которая отдаю все, чтобы
дети познали славу. Мать не требовала похвал. Она выполняла свою
святую миссию. «Тропа Хо Ши Мина жила благодаря тысячам А Нунов».
А Нун считал себя учеником Алео. Ученика и учителя я встречал
после освобождения Южного Вьетнама, а затем видел в Ханое, когда
проходила сессия Национального собрания объединенного Вьетнама.
– Старые люди уходят из жизни, – говорил мне Алео. – Важно, что они
оставили потомкам после себя. Подлинную цену наследства устанавливают
последующие поколения…
Глава VII.
Рассвет над Сайгоном
– Долгие годы Сайгон ожидал своего нынешнего названия. Город
Хошимин. Еще в январе 1946 года на второй сессии Национального
собрания первого созыва один из депутатов предложил дать Сайгону имя
первого президента ДРВ. Предложение было принято единогласно. Но
лишь почти тридцать лет спустя после победного завершения операции
«Хо Ши Мин» – полного освобождения Юга этот крупнейший город
страны обрел право носить имя великого сына вьетнамского народа. Новое
название Сайгона – Хошимин – было официально утверждено второго
июля тысяча девятьсот семьдесят шестого года на первой сессии
Национального собрания единого Вьетнама.
Трудно подсчитать, сколько раз я бывал в городе Хошимин в разные
годы. Но всегда вспоминаю о первом приезде сюда сразу после
освобождения Сайгона.
Тогда, в мае 1975 года, самолет «Ил-18» делал круг за кругом, прежде
чем приземлиться на аэродроме Таншоннят. С воздуха Сайгон по своей
форме чем-то напоминал гигантскую рыбу. Ее «голова» устремлена на
восток – в сторону моря, а огромный раздваивающийся «хвост», словно
стрелки компаса, указывал на запад. Сравнение города с рыбой возникло не
случайно. Оно подсказано самим видом Сайгона, зажатого со всех сторон
водой: на востоке – рекой Сайгон; притоками Меконга на севере – Тхинге и
Хокман; на западе – Танбинь и Биньтянь; на юге – широкой лентой реки
Нябе.
Аэродром Таншоннят впервые после освобождения принимал самолет
с иностранцами. На борту нас было 28 человек – журналисты и дипломаты
различных стран и континентов. Перед нами открывался Сайгон.
Пропаганда неоколонизаторов создавала вокруг этого города «миф
процветания», а на деле Сайгон погибал. Погибал от наркомании, разврата,
воровства, коррупции. Утро 30 апреля 1975 года – победа революции
перевернула старый Сайгон.
Таншоннят всего через несколько часов после бегства из Сайгона
главарей марионеточного режима. Повсюду разбросаны бутылки из-под
пива, джина и виски. То здесь, то там валялись на земле офицерские
мундиры, воинские нашивки, медали, ордена. На одной из стен аэровокзала
– карта города, его одиннадцати районов и пяти прилегающих уездов.
Дожидаясь отправки автобуса, я принялся изучать карту. Вот он – Сайгон –
этот гигантский город, раскинувшийся вместе с предместьями Шолоном и
Зядинем на территории более тысячи квадратных километров, город с
населением около четырех миллионов человек. Разглядывая карту, я искал
и находил названия, связанные с первыми историческими упоминаниями о
Сайгоне, относящимися к началу XVII века. Именно тогда в дельте
Меконга стали обосновываться вьетнамские поселенцы, стремившиеся
избежать кровопролитных междоусобных войн королевских династий Чинь
и Нгуен. В разное время город, прежде чем стать Сайгоном, носил
различные названия – Зядинь и Танбинь, затем Рынггон, Сайкон, Беннге,
Тхайгон… Первые военные укрепления возникли здесь в междуречье в
1790 году. Под защиту каменных стен потянулись в Сайгон богатые
торговцы. Так Сайгон становился Сайгоном, одним из самых
густонаселенных городов Вьетнама…
Но, конечно, старых вьетнамских названий оставалось на карте
немного. Впрочем, и не могло быть иначе. Почти столетие Сайгон
пребывал под властью колонизаторов, империалистов, марионеточного
режима… При колонизаторах улицы, бульвары, мосты носили имена
французских генералов, маршалов, губернаторов. При Нго Динь Зьеме
названия устанавливались по личному усмотрению диктатора. При Тхиеу
возводились воинственные монументы, якобы превозносившие силу и
власть сайгонского оружия.
В вестибюле аэродрома я захотел сделать фото на память, но подошел
солдат с автоматом и запретил.
– Почему? – удивился я. – Все это снято и сфотографировано
американцами сотни раз. А я русский…
– Неважно, – резко оборвал солдат. – Это все теперь наше и снимать
нельзя!
…Знакомство с аэровокзалом неожиданно прервал голос за спиной:
– Что? Определил, где центр Сайгона? Покажи на карте Дворец
независимости!
Я обернулся. Передо мной был Бонг, мой старый верный друг,
известный вьетнамский писатель Нгуен Ван Бонг. Он же – Чан Хиеу Минь.
Мы обнялись.
– Но как мне здесь тебя называть? – выпуская из объятий друга,
спохватился я. – Каким из двух имен?
– Теперь как хочешь, – рассмеялся Бонг. – Победа пришла
окончательно. В конспирации уже нет необходимости. Когда мы
расставались в Ханое перед началом всеобщего восстания 1968 года, я
уходил на Юг как писатель Чан Хиеу Минь. Теперь, после освобождения
Бонг и Минь стали, как видишь, одним лицом! Обязательно заведу
визитную карточку, на одной стороне напишу: «Нгуен Ван Бонг – автор
романа «Буйвол», а на другой «Чан Хиеу Минь» – автор повести «Вот он –
наш Сайгон», разведчик.
Шофер автобуса дал сигнал.
– Скорее в путь, – слегка подтолкнул меня Бонг. – Сейчас ты увидишь
наш Сайгон своими глазами. А вечером встретимся в гостинице
«Мажестик».
Сайгон буквально обрушился на нас шумом тысяч мчащихся с
бешеной скоростью мотоциклов, криками рикш, пронзительным скрипом
тормозов автомобилей. Перед почтой, мэрией, бывшим президентским
дворцом, каждым административным зданием еще не были разобраны
заграждения из колючей проволоки.
* * *
* * *
* * *
* * *
– Это было относительное спокойствие и порядок, – говорил мне
работник реввоенсовета Ты Конг, – мы понимали, что за короткий срок
невозможно в корне покончить с социальными язвами, развивавшимися в
течение десятилетий. Но шаг за шагом новое брало свое. И большой вклад
в это исключительно важное дело вносили бывшие подпольщики – бойцы
невидимого фронта.
…Их имена долгие годы были неизвестны. В досье сайгонской
жандармской охранки, в полицейских участках лежали фотографии многих
бойцов сайгонского подполья, и под каждым снимком следовал длинный
перечень псевдонимов, а на месте подлинного имени, как правило, стоял
прочерк.
Одни подпольщики оставались неуловимыми. Другие погибали,
демонстрировали примеры несгибаемого мужества, непреклонного
стремления к свободе. Имена подпольщиков Нгуен Ван Чоя, пытавшегося
взорвать мост, по которому должен был проехать бывший министр
обороны США Макнамара, Ле Ван Вьета, зверски замученного на
Пулокондоре, ныне стали известны всему миру. Тогда во Вьетнаме не
присваивали бойцам невидимого фронта даже посмертно звания героев, но
они стали подлинными народными героями.
Взрывы на сайгонском аэродроме Таншоннят, атака на американское
посольство и организация восстания весной 1968 года; изъятие секретных
военных документов из генерального штаба сайгонской армии и, наконец,
подготовка вступления Народных вооруженных сил в столицу Юга… Разве
можно перечислить все то, что совершено бойцами сайгонского подполья,
или, как было принято их называть, «солдатами специального назначения».
Организаторы подполья были оставлены в городе на Меконге еще в
50-х годах. Сотни других подготовлены революционерами во времена,
когда почти 650-тысячный американский экспедиционный корпус топтал
землю Южного Вьетнама. Подпольщики вынесли тяжелейшую борьбу и
первыми встречали 30 апреля 1975 года танковые и пехотные колонны
Народной армии, входившие в Сайгон. Последний приказ, полученный
бойцами специального назначения из Центра и четко выполненный ими,
был: обеспечить безопасность мостов, основных транспортных артерий,
предотвратить взрывы на улицах, осуществить захват секретных
документов, списков агентуры, оставленной американо-сайгонской
военщиной.
Многие бойцы сайгонского подполья обрели после освобождения
города качественно новые функции. Они стали представителями органов
народной власти, служб по поддержанию общественного порядка и
безопасности. Великолепно знавшие город и его население, досконально
изучившие методы сайгонской охранки, бывшие бойцы невидимого фронта
превратились в надежных, опытных защитников завоеваний революции,
обеспечивающих в городе Хошимин нормальную жизнь, раскрывших и
раскрывающих заговоры реакционеров.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
Не надо жалеть
ни стараний, ни сил,
чтоб мир вековечный
на нашей земле наступил…
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
– Китай планомерно шел к войне с Вьетнамом, – продолжал
полковник. – В тяжелые военные годы американской агрессии Китай
предавал Вьетнам. Даже американский генерал М. Тэйлор отмечал, что
пекинское руководство было готово «сражаться против Соединенных
Штатов до последнего вьетнамца» с тем, чтобы затем заполнить вакуум и
аннексировать Вьетнам.
Профессор Джексонского университета Р. Хагер, который во время
войны США служил в качестве офицера разведки ВВС США во Вьетнаме,
утверждал, что поданным воздушной и наземной разведки Китай
присваивал себе самое лучшее оружие, следовавшее транзитом через КНР.
К китайцам, в частности, попадали ракеты, необходимые вьетнамской
армии для отражения налетов американской авиации. Эти действия
показали, отмечал Р. Хагер, что Китай предавал Вьетнам, а не оказывал ему
«щедрую бескорыстную помощь».
Китай всячески препятствовал борьбе вьетнамского народа против
попыток США сорвать Парижские соглашения. И не поэтому ли, как
писала американская «Крисчен сайенс монитор», пекинские дипломаты
советовали США не выводить свои войска из Юго-Восточной Азии?
Провал стратегических планов в Кампучии, освобождение страны 7
января 1979 года подтолкнули маоистов на новые кровавые преступления.
17 февраля 1979 года примерно в 4 часа утра 600-тысячная китайская
армия атаковала с севера по всему 1400-километровому фронту
Социалистическую Республику Вьетнам.
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
* * *
В партизанских джунглях
Противотанковая засада
notes
1
На плато Боловен раскинулись знаменитые плантации лаосского кофе.
2
Американский ракетный снаряд воздух – земля.
3
Малый Хайфон – это непосредственно город. В Большой Хайфон с
населением свыше миллиона человек входят обширные сельские районы,
три уездных города, многочисленные прибрежные острова, архипелаг
Драконьего жемчуга и остров Батьлонгви – Хвост Белого дракона. В
старину они были пристанищем пиратов.
4
Чан Хынг Дао – легендарный вьетнамский полководец, разбивший
семь столетий назад неподалеку от Хайфона войска китайских захватчиков.
Ныне во всех городах Вьетнама имя Чаи Хынг Дао носят улицы,
промышленные предприятия, кооперативы.
5
Административный район. Вьетбак создан в августе 1956 года.
6
Во Вьетнаме США использовали различные виды шариковых бомб –
«ананасные», «гуаявы» и другие. В оболочке бомб размером с эти
тропические фрукты находилось более 300 шариков-«горошин». В одном
контейнере заключалось примерно 360 шариковых бомб-«гуаяв».
7
Только за 1973 год сайгонская администрация свыше 300 раз нарушала
Парижское соглашение по Вьетнаму. В провинции Куангчи в январе –
марте 1914 года сайгонская военщина, проводя операцию «Ламшон-74»,
уничтожила посевы на 600 гектарах, стерла с лица земли 19 общин.
8
Во Вьетнаме, когда человек становится бонзой – буддийским
служителем, он принимает новое имя. При этом «Тхить» – обязательная
приставка к имени.
9
Мау в Южном Вьетнаме равен примерно 0,5 га.
10
Когай – девочка (вьетн.). Так обращались к вьетнамкам американцы в
Сайгоне. Советские в Ханое звали девушек – «ти ой» или «эм ой» в
зависимости от их возраста.
11
Название отборной механизированной дивизии.
12
Община каодай была создана в 1926 году. В 30–40-х годах
образовалось 12 сект каодаистов, из которых главной считается
Тэйниньская – по названию города и провинции Южного Вьетнама.
13
Чампа, или Тямиа, известна по историческим документам со II века
как рабовладельческое государство на территории нынешнего
Центрального Вьетнама.
14
Название «тигровые клетки» эти камеры получили за то, что
тюремщики именовали «тиграми» самых яростных противников
сайгонского режима. «Тигровые клетки» – это особый тип карцеров,
которые существовали только на Пулокондоре. До весны 1975 года было
120 клеток. Они в два ряда располагались между тюрьмами № 3 и № 4.
Каждый ряд длиной в 70 метров имел 60 клеток, разделенных в свою
очередь на два отсека. Высота клетки – всего полтора метра. Потолок
состоял из 20 параллельных стальных стержней. В каждой клетке томилось
пять-шесть заключенных.
15
В Кути находилась партизанская база. При Кути Армия освобождения
одержала победу. После победы в Куги создан новый экономический район.
16
Тэй – по-вьетнамски «западный». Так вьетнамцы называли
иностранцев.
17
Арековые и кокосовые пальмы некогда росли на островах. В связи с
этим, видимо, и получили острова названия Арекового, Кокосового и т. д.
18
Лансанг – древнее название Лаоса. Королевство Лансанг Хом Кхао –
Страна миллиона слонов и «белого зонтика» – было образовано во второй
половине XIV века. Его основателем и первым королем был принц Фа
Нгум.
19
Французское господство над Лаосом было установлено в 1893 году. Из
русских ученых первые записи о Лаосе оставил географ КА. Вяземский,
посетивший страну в 1892 году.
20
Названия городов и провинции в Лаосе, как и во Вьетнаме и
Кампучии, имеют смысловое значение. Вьентьян означает «Сандаловый
редут».
21
Многие военные победы сил освобождения известны далеко за
пределами Лаоса, и главные из них – победы при Салафукуне в 1961 и 1962
годах, в Луангнамтха в июне 1962 года, при Фукуте (1964 и 1969 годы),
Намбаке (1968 год), Патхи (апрель 1968 года), Мыонгсуи (июнь 1969 года),
на дороге № 9 под Чепоном (февраль 1971 года).
22
В исторических материалах применяется и другая терминология:
Верхний, Средний и Нижний Лаос. Но когда речь шла о развитии
национально-освободительного движе ния в стране, то принято было
называть Восточный, Северный и Южный Лаос.
23
Конгресс избрал правительство национального сопротивления. Его
главой и Председателем ЦК Нео Лао Итсала стал Суфанувонг. В марте 1951
года патриоты Вьетнама, Лаоса и Камбоджи договорились о создании
Единого фронта сопротивления. Координация действий в освободительной
борьбе трех братских народов Индокитая способствовала их боевым
успехам. В конце 1953 – начале 1954 года Народно-освободительная армия
Лаоса уже контролировала в центральных и северных районах страны
территорию с населением около миллиона человек.
24
Блок СЕАТО был создан 8 сентября 1954 года в результате подписания
Манильского договора. Он распался после почти 23 лет существования.
25
Первоначально партия называлась Народная партия Лаоса. В феврале
1972 года была переименована в Народно-революционную партию Лаоса.
26
По данным ООН, Лаос к 1975 году входил в число 25 самых отсталых
стран земного шара.
27
Понятие «освобожденные зоны» появилось весной 1953 года, когда
НОАЛ освободила провинции Самныа, Пхонгсали, а затем частично
провинции Сиангкхуанг и Луангпхабанг. Впоследствии эти районы стали
базовыми районами лаосских патриотов. Прежде было принято писать:
Сиенг Куанг и Луангпрабанг, поэтому равноценны оба написания.
28
Количество провинций здесь и далее дается согласно
административно-территориальному делению, соответствующему
конкретно каждому году. В данном случае на 1956 год.
29
Суванна Фума и Суфанувонг – сводные братья. Их отец упахат Бунг
Конг умер в 1920 году. Суванна Фума родился в 1901 году. Премьер-
министр в правительствах в 1951–1954 годы, 1956–1958 годы, августе –
декабре 1960 года, с 1962 года с небольшими перерывами по 1973 год был
премьер-министром Временного коалиционного правительства. До смерти
был советником при премьер-министре правительства ЛНДР. Титулы
«принц» в Лаосе до 1976 года носили 186 человек, включая Суфанувонга и
Суванна Фуму.
30
Экономическая жизнь Лаоса, не имеющего морских границ,
традиционно связана с транспортировкой импортно-экспортных грузов
через Таиланд.
31
Дипломатические отношения между Советским Союзом и Лаосом
были установлены 7 октября 1960 года. Когда шла война, советские
дипломаты в освобожденные районы почти не ездили, перемещались
только по Вьентьяну. В освобожденные районы (Самнеа) ездили на
«уазиках» из Ханоя по дороге № 6. В Ханое был представитель
королевского Лаоса – советник Чампенг – доверенное лицо ПФЛ.
Официально он выполнял консульские обязанности, выдавал визы на въезд.
32
В 1959 году в поселке на 6-м километре под Вьентьяном находились
примерно 300 американских советников. В 1961 году после заключения
соглашения об обучении лаосской армии в страну прибыла еще большая
группа военных, выступавших под видом технических экспертов. Каковы
результаты их деятельности? Как отмечал сенатор Мэнсфилд, они не
создали почти ничего, кроме хаоса, недовольства и недисциплинированной
армии.
33
New York Times,1971, 14. VI. С 1946 по 1969 год Соединенные Штаты
затратили в Лаосе 591 млн. долларов. В 1969 году 90 млн. долларов
непосредственно предназначалось для финансирования военной помощи. В
1970 году ассигновалось на военные цели 250 млн., из которых 190 млн. –
на содержание «специальных войск».
34
Луангпхабанг – второй по величине и значению город Лаоса. В
прошлом этот город на Меконге (населением 20 тысяч человек) был
королевской столицей Лаоса.
35
Саванна кхет – третий по значению и численности населения город
Лаоса, важный речной порт на Меконге.
36
Это название возникло в связи с тем, что в долине разбросано
множество камней, имеющих форму кувшинов. Существуют различные
предания по поводу их происхождения. Главным образом считают, что
камни служили местом погребения древних воинов или в этих огромных
«кувшинах» предки лаосцев держали воду, хранили рис.
37
Буддизм Хинаяны – «Малой колесницы» – утвердился в Лаосе в XIV
веке. Резиденция верховного бонзы находится в Луангпхабанге.
Существует и другая разновидность буддизма – Махаяна – «Большая
колесница». Наряду с буддизмом в Лаосе распространены верования в
различных духов, культ предков. Во Вьентяне нет ни одного крупного
католического собора.
38
В отношениях Лаоса и Таиланда произошли позитивные изменения
после прихода к власти в Бангкоке правительства Криангсака Чаманана в
1977 году. Правительство это находилось у власти до весны 1980 года.
39
У Окружного шоссе археологи обнаружили развалины кирпичной
стены, которая когда-то окружала Вьентьян. Перед стеной был глубокий
ров, через него перебрасывались мосты к трем городским воротам.
40
Тат Луанг сооружен в 3 километрах на восток от центра города в
середине XVI века. В 1556 году по велению короля Сеттатирата святилищу
дали название «Локачуламани» – «Хохолок мира», что должно было
означать центр земли. Согласно преданиям, лаосцы утверждают, что в
ступе (хранилище реликвий) Тат Луанга замурован или волос, или кусочек
кости Будды. В начале XIX века таиландские захватчики разрушили
святилище. Тат Луанг был восстановлен в 1930 году.
Тат или Тхат, означает святилище. В центре святилища возвышается
ступа. Пагода – ват – в Лаосе – это целый комплекс, куда входят храм,
библиотека, монашеские покои, ступы. К 1975 году в Лаосе было около 2
тысяч пагод, 17 тысяч бонз и буддийских монахов. Бонзой может стать
мужчина не моложе 20 лет. В монахи разрешается уходить неоднократно, а
затем возвращаться к светской жизни. Тоже своя религиозная демократия,
чего нет ни у христиан, ни у магометян, ни у иудеев…
41
Лаосский дом, поднимающийся на сваях от 1,5 до 2,5 метра от земли,
строится без единого гвоздя. Сначала возводится остов дома, настилается
пол. До того, как будут поставлены стены, отмечается праздник нового
дома. В деревнях крыши домов делают из листьев пальм.
42
Еще в конце 60-х годов на средства Пентагона от Удона до
пограничного с Лаосом города Нонгкай была проложена стратегическая
автострада. По ней танковая бригада могла быть переброшена за час и
выведена на исходные рубежи для форсирования Меконга.
43
Излюбленным местом встреч реакционеров был вьентьянский
ресторан «Тан Дао Вьен» («Новый персиковый сад»), в прошлом
принадлежавший бежавшему из страны буржуа-китайцу, имевшему такие
же рестораны в Сайгоне, Пномпене и Сингапуре. Мне довелось побывать
во всех «персиковых садах». Это были места для встреч промаоистски
настроенных лиц, но знавших толк в кухне.
44
Праздник воды – ежегодный буддийский праздник. Он отмечается во
всех странах Индокитая.
45
Исао Такано посмертно награжден вьетнамским орденом «Дружба».
46
Во Вьетнаме вооруженные силы состоят из регулярных частей
Вьетнамской Народной армии, региональных частей, непосредственно
связанных с определенным районом, и народного ополчения – отрядов
самообороны, созданных при кооперативах, промышленных предприятиях,
учебных заведениях.
47
В 968 году столица была перенесена из Колоа в Хоалы.
48
Территориально Лангшон из пограничных провинций СРВ ближе всех
к Ханою – всего 141 км. От г. Лангшона до китайской границы – 19 км.
49
Тиланг – перевал в провинции Лангшон, где вьетнамские силы
нанесли тяжелое поражение агрессивному войску китайской Минской
династии.
50
В 1954 году население уезда Дьенбьен насчитывало едва 30 тысяч
человек, в 1999 году в уезде уже более 120 тысяч жителей.
51
В период сражения при Дьенбьенфу генерал Нам Ланг был
начальником штаба 304-й дивизии В НА. Во время отпора американским
агрессорам Нам Ланг выполнял обязанности заместителя командующего
военной зоны в особом уезде Виньлинь на 17-й параллели. Это под его
непосредственным руководством вьетнамские патриоты громили войска
марионеток и американского экспедиционного корпуса в районе
знаменитой базы Кхесань, что на дороге № 9. И недаром разгром
американских войск при Кхесани называли «Дьенбьенфу на 17-й
параллели».
52
Площадь 3522 кв. км. Население 2646 тысяч человек. Главный город
Намдинь; 17 уездов.