На сцене обстановка квартиры советских лет.

На стенах висят военные

фотографии. В центре стоит стол, на нем стоит патефон и лежит
открытая книга, в углу стоит кровать, на которой уже спит ребенок.
Ведущий поднимается на сцену, внимательно осматривает квартиру.
Находит пластинку и заводит патефон. Играет Л. Утесов «У Черного
моря» Ведущий берет открытую книгу, садится на стул и начинает
читать. В это время появляются остальные герои. Вечер, выпускной бал у
школьников. На сцене веселая компания выпускников. Смех, шутки,
разговоры.
Родина: Июньский вечер. Тихая прохлада.
Провинциальный русский городок.
И с выпускного вечера ребята
На дискотеку мчатся со всех ног.
Дмитриева: Раскрыты окна заводского клуба.
В нём музыка весёлая гремит.
И старенькой вахтёрше тёте Любе
Парнишка запоздавший говорит:
Филимонов: «Сегодня – праздник!
Будем мы с друзьями
Начало взрослой жизни отмечать.
Мы всех зовём, пойдёмте тоже с нами!
И можем даже песню заказать!»
На перерез веселью запись голоса Левитана «сегодня, 22 июня1941 года…».
Компания испуганно замирает, ребенок наперерез всем подбегает к героине
и испуганно прижимается к ней. Герои отделяются от толпы, и
постепенно начинается рассказ. Фоном играет тревожная музыка.
Ведущий встает со стула и с книгой идет на авансцену.
Родина: 22 июня 1941 года мирная жизнь нашего народа была нарушена
нападением Фашистской Германии. Наша страна вступила в смертельный
бой с беспощадным врагом.
Шебанова: В тот страшный день земля рванула в небо.
От грохота застыла в жилах кровь.
Июнь цветастый сразу канул в небыль,
И смерть, вдруг, оттеснила жизнь, любовь.

Надели гимнастёрки и шинели

Вчерашние мальчишки – цвет страны.
Девчонки на прощанье песни пели,
Желали выжить в грозный час войны.

Война, как ком, катилась по дорогам,

Неся разруху, голод, смерть и боль.
Осталось их в живых совсем немного,
Принявших первый, самый страшный бой!
Шафран: Ровно в 3.45 утра раздались сразу 3 артиллерийских выстрела со
стороны границы, снаряды которых разорвались впереди наших лагерей. Мы
конечно вскочили все по тревоге. Сперва не могли разобраться, в чем тут
дело, но тут загремели раскаты артиллерии и пулеметов по всей границе,
справа и слева. Полк сразу принял боевой порядок и в это время над нашим
расположением появился немецкий самолет-разведчик (“Фоккевульф-189”),
который был похож на раму. Его тут сразу же так и прозвали – “рамой
Жбанова: Мне было восемь лет, когда началась война. Хорошо помню, как
взволнованные родители спешили к сельскому клубу. Тут, на высоком
столбе, висело радио — большая «чёрная тарелка». Здесь собрался весь
посёлок. Как только зловещая «тарелка» объявила о начале войны, наши
мамы заголосили, и мы, ребятишки, осознали, что происходит что-то
страшное…

Асмус: А 22 июня 1941 года по радио сообщили о начале Великой

Отечественной войны. Мужчин начали призывать, я же добровольно в 1943-
м ушли в армию. Меня направили в инфекционный госпиталь 4-й
гвардейской армии, расположенный в Курской области. Стала санитаркой. И
прошла с ним до Будапешта.

Дмитриева: Ехали много суток... Вышли с девочками на какой-то станции с

ведром, чтобы воды набрать. Оглянулись и ахнули: один за одним шли
составы, и там одни девушки. Поют. Машут нам - кто косынками, кто
пилотками. Стало понятно: мужиков не хватает, полегли они, в земле. Или в
плену. Теперь мы вместо них... Мама написала мне молитву. Я положила ее в
медальон. Может, и помогло - я вернулась домой. Я перед боем медальон
целовала..."

Герои и чтецы вновь замирают.

Родина: Фашистская Германия обрушила на нашу страну страшный удар.
Это была смертоносная лавина прекрасно обученных солдат. Они уже
захватили Европу. Сто девяносто дивизий, около пяти тысяч самолетов,
свыше трех тысяч танков – все это двигалось на нас. Мир для нашей страны
был прерван надолго. Война длилась четыре страшных года.

Шебанова: Три раза раненая и три раза контуженная. На войне кто о чем
мечтал: кто домой вернуться, кто дойти до Берлина, а я об одном загадывала
— дожить бы до дня рождения, чтобы мне исполнилось восемнадцать лет.
Почему-то мне страшно было умереть раньше, не дожить даже до
восемнадцати. Ходила я в брюках, в пилотке, всегда оборванная, потому что
всегда на коленках ползешь, да еще под тяжестью раненого. Не верилось, что
когда-нибудь можно будет встать и идти по земле, а не ползти. Это мечта
была! Приехал как-то командир дивизии, увидел меня и спрашивает: «А что
это у вас за подросток? Что вы его держите? Его бы надо послать учиться».

Жбанова: Немцы очень быстро наступали, нас мобилизовали на рытье

окопов и противотанкового рва. Работали с утра до ночи, посылали всех
подряд. Но все равно, врага остановить не удалось, и наши ребята отступали
через реку Десна на наших глазах. Уставшие солдатики медленно брели по
дороге через поселок Знобь-Новгородское, многие были полураздеты,
раненые укрывались плащ-палатками. Моя мамочка поставила у дома стол на
обочине дороги, выносила отступавшим молоко и покушать. Они на ходу и
кушали. Им не давали даже на минуту останавливаться.

Асмус: Один раз ночью разведку боем на участке нашего полка вела целая
рота. К рассвету она отошла, а с нейтральной полосы послышался стон.
Остался раненый. "Не ходи, убьют, - не пускали меня бойцы, - видишь, уже
светает". Не послушалась, поползла. Нашла раненого, тащила его восемь
часов, привязав ремнем за руку. Приволокла живого. Командир узнал,
объявил сгоряча пять суток ареста за самовольную отлучку. А заместитель
командира полка отреагировал по-другому: "Заслуживает награды". В
девятнадцать лет у меня была медаль "За отвагу". В девятнадцать лет
поседела. В девятнадцать лет в последнем бою были прострелены оба легких,
вторая пуля прошла между двух позвонков. Парализовало ноги... И меня
посчитали убитой... В девятнадцать лет... (на монологе героини включается
фоном лирическая музыка)

Филимонов/Асмус

- Они с детьми погнали матерей

И яму рыть заставили, а сами
Они стояли, кучка дикарей,
И хриплыми смеялись голосами.
У края бездны выстроили в ряд
Бессильных женщин, худеньких ребят.
- Пришел хмельной майор и медными глазами
Окинул обреченных… Мутный дождь
Гудел в листве соседних рощ
И на полях, одетых мглою,
И тучи опустились над землею,
Друг друга с бешенством гоня…
- Нет, этого я не забуду дня,
Я не забуду никогда, вовеки!
Я видел: плакали, как дети, реки,
И в ярости рыдала мать-земля.
Своими видел я глазами,
Как солнце скорбное, омытое слезами,
Сквозь тучу вышло на поля,
В последний раз детей поцеловало,
- В последний раз…
Шумел осенний лес. Казалось, что сейчас
Он обезумел. Гневно бушевала
Его листва. Сгущалась мгла вокруг.
- Я слышал: мощный дуб свалился вдруг,
Он падал, издавая вздох тяжелый.
- Детей внезапно охватил испуг,—
Прижались к матерям, цепляясь за подолы.
И выстрела раздался резкий звук,
Прервав проклятье,
Что вырвалось у женщины одной.
- Ребенок, мальчуган больной,
Головку спрятал в складках платья
Еще не старой женщины. Она
Смотрела, ужаса полна.
Как не лишиться ей рассудка!
Все понял, понял все малютка.
- — Спрячь, мамочка, меня! Не надо умирать! —
- Он плачет и, как лист, сдержать не может дрожи.
Дитя, что ей всего дороже,
Нагнувшись, подняла двумя руками мать,
Прижала к сердцу, против дула прямо…
— Я, мама, жить хочу. Не надо, мама!
Пусти меня, пусти! Чего ты ждешь? —
- И хочет вырваться из рук ребенок,
И страшен плач, и голос тонок,
И в сердце он вонзается, как нож.
— Не бойся, мальчик мой. Сейчас вздохнешь ты
вольно.
Закрой глаза, но голову не прячь,
Чтобы тебя живым не закопал палач.
Терпи, сынок, терпи. Сейчас не будет больно.—
- И он закрыл глаза. И заалела кровь,
По шее лентой красной извиваясь.
Две жизни наземь падают, сливаясь,
Две жизни и одна любовь!
-Гром грянул. Ветер свистнул в тучах.
Заплакала земля в тоске глухой,
О, сколько слез, горячих и горючих!
Земля моя, скажи мне, что с тобой?
Ты часто горе видела людское,
Ты миллионы лет цвела для нас,
Но испытала ль ты хотя бы раз
Такой позор и варварство такое?
-Страна моя, враги тебе грозят,
Но выше подними великой правды знамя,
Омой его земли кровавыми слезами,
И пусть его лучи пронзят,
Пусть уничтожат беспощадно
Тех варваров, тех дикарей,
Что кровь детей глотают жадно,
Кровь наших матерей…

Родина: История человечества не знает такой самоотверженности, такого

беспримерного мужества, какое проявили воины и жители Ленинграда,
защищая свой город, находящийся в блокаде 900 дней
Вот строчки из дневника ленинградской девочки Тани Савичевой:
Женя умерла 28 декабря в 12:30 утра 1941 года. Бабушка умерла 25 января в
3 часа дня 1942 года. Лека умер 17 марта в 5 часов утра 1942 года. Дядя Вася
умер 13 апреля в 2 часа ночи 1942 года. Дядя Леша 10 мая в 4 часа дня 1942
года. Мама 13 мая в 7:30 утра 1942 года. Савичевы умерли. Умерли все.
Осталась одна Таня.
(кинохроника блокады Ленинграда) под видео ряд читается
стихотворение «Непокоренный»
Шебанова: Небо Балтики давит свинцом,
город держит за горло блокада;
Медный всадник и ангел с крестом
батальонам подвозят снаряды.
Шафран: Львы из камня срываются с мест,
чтоб с бойцами подняться в атаку –
Непокорных жестокая месть.
Наступление. Крушение мрака!
Дмитриева: Пишет Жизнь слабой детской рукой
даты смерти на саване снега.
Что тогда бы случилось с тобой;
смог остаться бы ты человеком;
Шафран: Не сдаваться и в голос не выть,
убивая за хлебные крошки;
Свет надежды сумел бы хранить
под раскаты немецкой бомбежки?
Дмитриева: Чернота. Хрупкий Ладожский лёд,
уходящие дети под воду.
Метроном отобьет скорбный счет
всех погибших в блокадные годы.
Шафран: Нервы города – к сердцу земли, силы взять,
и к весне возродиться,
Медный всадник к победе летит,
неподвластной забвению птицей.
Родина: За годы войны на фронт ушли 45 тысяч артистов. В составе
фронтовых бригад были певцы, музыканты, актеры, чтецы, артисты цирка.
Они дали в тылу и на передовой 1,5 миллиона концертов. В день было до
десяти концертов. Артисты под пулями, рискуя жизнью, поднимали боевой
дух советских солдат. Они не просто поднимали боевой дух армии. "За синий
платочек" в атаку шли.
Танец детей под песню К. Шульженко «Синий платок» Исполняет
Коман, танцуют 4 и 5 класс
Родина: Фронт и тыл неразделимы, потому что фронт проходил по всей
стране. Люди трудились на заводах, в госпиталях.
Не оставались безучастными к происходящему и совсем юные граждане
большой страны. В суровые годы войны многие школьники заняли у
заводских станков места ушедших на фронт отцов и старших братьев.
Вместе со взрослыми сражались во вражеском подполье, в партизанских
отрядах. Отдавали свои жизни во имя победы, писали письма на фронт.
Якимова: Здравствуй, папа,
Ты опять мне снился,
Только в этот раз не на войне.
Я немножко даже удивилась -
До чего ты прежний был во сне.
Папа!
Ты вернешься невредимый,
Ведь война когда-нибудь пройдет.
Миленький, голубчик мой родимый,
Скоро майский праздник к нам придет.
Я тебя конечно, поздравляю
И желаю вовсе не болеть,
Я тебе желаю всей душою
Поскорей фашистов одолеть.
Чтоб они наш край не разрушали,
Чтоб, как раньше, можно было жить,
Чтоб они мне больше не мешали
Обнимать тебя, тебя любить,
Чтоб над всем таким огромным миром
Днем и ночью был веселый свет...
Поклонись бойцам и командирам,
Передай им от меня привет,
Пожелай им всякую удачу,
Пусть идут на немцев, как один...
...Я пишу тебе и чуть не плачу,
Это так... от радости..твоя дочь
Жбанова: Мы, ученики, разгружали уголь из вагонов для школы, стаскивали
его в вёдрах и на носилках. Помню первых пленных, появившихся в городе.
Нам интересно было видеть живых фрицев, кричим: «Гитлер капут!» Они и
не спорят: «Капут, капут…»

Филимонов: В июле 1943 года мы были на исходном рубеже в районе

Курского выступа. Тихой теплой ночью получили приказ выгружаться.
Разрубили проволоку разгрузили танки. Тут же прибыли машины-
заправщики. Привезли боеприпасы — по пятьдесят пять снарядов и по
одному с укороченной гильзой. В суете не заметил, как на соседнюю
платформу прибыл эшелон с такими же танкистами. Мы, конечно же,
рвались в бой, но нас обескуражили реплики тех, кто только что вышел из
боя: «За одного битого не надо двух небитых».
Шебанова: В восемнадцать лет на Курской Дуге меня наградили медалью
«За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды, в девятнадцать лет —
орденом Отечественной войны второй степени. Когда прибывало новое
пополнение, ребята были все молодые, конечно, они удивлялись. Им тоже по
восемнадцать-девятнадцать лет, и они с насмешкой спрашивали: «А за что ты
получила свои медали?» или «А была ли ты в бою?» Пристают с шуточками:
«А пули пробивают броню танка?» Одного такого я потом перевязывала на
поле боя, под обстрелом, я и фамилию его запомнила — Щеголеватых. У
него была перебита нога. Я ему шину накладываю, а он у меня прощения
просит: «Сестричка, прости, что я тебя тогда обидел…»
Асмус: Начинаю задыхаться, а слезы текут непроизвольно. Это потому, что
кроме сплошного огня, горящей земли под ногами, именно земли, а не
растительности, нагромождения искорёженного плавящегося железа, черного
смердящего дыма, запаха крови да криков и стонов раненых, ничего толком
вспомнить не могу. Назвать все происходящее тогда можно только адом.
Шафран: Всю Сталинградскую эпопею эту я был там. Прибыл в августе
1942 года солдатом, а в октябре мне уже присвоили звание младшего
лейтенанта. Командовать было некому, так как все офицеры были перебиты.
Я оказался в самом высоком звании в своей роте, поэтому мне –
девятнадцатилетнему – и поручили командовать ей. Вот я и командовал.
Дмитриева: Тут начались налеты: бомбежка за бомбежкой. Весь Сталинград
как есть в дыму. Боже мой, никакого нигде спасения нет! И в день нашей
переправы в Сталинград командир огневого взвода рассказал, что утром
следом за нами переправляли шестую батарею, она попала под обстрел и
никто не спасся.
Родина: Завершающий этап войны — взятие Берлина. На всех участках
фронта разгорелись ожесточенные сражения. Враг отчаянно сопротивляется.
Кинохроника – взятие Рейхстага, наступление на Берлин.
Шафран: мы все устремились вперед, горя желанием скорее послать
снаряды на головы фашистов в обреченный Берлин.
28 апреля 1945 года стало ясно, что полный разгром гитлеровских войск в
Берлине — вопрос нескольких дней. Расстояние между нашей 1-й
гвардейской танковой, наступавшей с юга, и армиями, наступавшими с
севера, не превышало трех километров. Наступление было назначено на 16
апреля. Чтобы сделать его неожиданным для врага, Жуков приказал
наступать рано утром, в темноте, ослепив немцев светом мощных
прожекторов. В пять утра три красные ракеты дали сигнал к атаке, и через
секунду тысячи орудий и «катюш» открыли ураганный огонь такой силы, что
восьмикилометровое пространство оказалось в одночасье перепаханным.
«Гитлеровские войска были буквально потоплены в сплошном море огня и
металла. Увы, накануне взятый в плен советский солдат раскрыл немцам
дату будущего наступления, и они успели отвести войска на Зеловские
высоты. Оттуда началась прицельная стрельба по советским танкам, которые
волна за волной шли на прорыв и гибли в насквозь простреливаемом поле.
Пока внимание противника было приковано к ним, солдаты 8-й гвардейской
армии Чуйкова сумели продвинуться вперед и занять рубежи у окраины
деревни Зелов.
Филимонов: Моя часть находилась в немецком городе Шонек. Германия
хотела на День Победы разбомбить Прагу. Поэтому наши танковые части
быстрыми темпами двигались на Прагу, чтобы не допустить разрушения.
Всех освободили.
Асмус: День Победы – это незабываемо! О том, что война кончилась, на
работе узнали друг от дружки. Была радость, что кончилась война. Но ни в
одной семье не было благополучия, не было семьи, где бы все уцелели. Из
моих ровесников никто не вернулся, все там остались.
Шафран: В апреле мы взяли Вену. И там моя машина поломалась, прямо в
центре города. Радиатор был уже весь в дырках...Австрийцы очень хорошо к
нам относились, всё время говорили "Hitler kaput". Жители были голодные,
мы их угощали хлебом и салом. 9 мая объявили о Победе. Через рупоры
говорили по-русски и по-немецки. Звучала музыка, были танцы.
Дмитриева: Я участвовала в освобождении Варшавы и Кёнигсберга, и 1 мая
1945-го наша 5-я армия первой зашла на территорию Берлина. Там были
американские и наши солдаты. Вы бы поглядели на ребят, какие они были!
Окровавленные, заросшие, как дикари. А когда объявили победу, все, у кого
какое-нибудь оружие было, стреляли в воздух!
Голос Левитана оповещает о победе! Вокализ памяти…постепенно
приглушается на стихотворении.
Шебанова
Не танцуйте сегодня, не пойте.
В предвечерний задумчивый час
Молчаливо у окон постойте,
Вспомяните погибших за нас.
Там, в толпе, средь любимых, влюблённых,
Средь весёлых и крепких ребят,
Чьи-то тени в пилотках зелёных
На окраины молча спешат.
Им нельзя задержаться, остаться –
Их берёт этот день навсегда,
На путях сортировочных станций
Им разлуку трубят поезда.
Окликать их и звать их – напрасно,
Не промолвят ни слова в ответ,
Но с улыбкою грустной и ясной
Поглядите им пристально вслед.
Кинохроника возвращения домой и Дня Победы 1945 года. Играет песня «От
героев былых времен», герои стоят на авансцене, взявшись за руки и
медленно, поочередно уходят со сцены сквозь зал. Ведущий сидит в кресле с
книгой, до окончания песни. И под последние ее аккорды поднимается,
подходит к столу, закрывает патефон, закрывает книгу и уходит.