4

Эйс

Коробка с пиццей скользит по моему кухонному острову и быстро останавливается в

мертвой точке (Примеч.: крайнее положение при возвратно-поступательном движении).
Сгорбившись над этим жалким подобием ужина, словно какой-то лев, пожирающий
газель, я пожираю кусочек за кусочком.

Сегодня был один из этих дней.

Один из этих так-много-дел-что-я-забыл-поесть дней, и я собираюсь съесть все до

последнего кусочка этой ужасно большой пиццы с соленым мясом и капустой.

Есть стоя — одна из лучших вещей, когда ты одинок. Никогда не пачкается стол,
который, к тому же, не нужно накрывать. Никто не суетится вокруг тебя с правильной
едой.

Взяв бутылку темного лагера(Примеч.: тёмное пиво с цветом от тёмно-янтарного до

тёмно-коричневого и лёгким характерным вкусом и ароматом карамели и жареного
солода) из холодильника, я откручиваю крышку, наблюдая за тем, как парок,
вырвавшийся из-под нее, исчезает в воздухе, и делаю глоток. С удовлетворением оторвав
свои губы от бутылки, я ставлю ее на стол.

Ирландское пиво и пицца.

Никогда не надоест.

Доев все до последнего куска и чувствуя, что мой желудок вот-вот готов взорваться, я
отправляю коробку в мусор и иду в свою комнату. Сунув руки в передние карманы
джинсов, я выкладываю их содержимое на комоде, прежде чем расстегнуть молнию.

Монеты катятся по столешнице, затем начинают вращаться и, наконец, падают между

пачкой жвачки и скомканным чеком, а в центре всего этого лежит тонкая мятно-зеленая
визитка. Прищурившись, я изучаю карточку, пытаясь вспомнить, откуда она взялась.

А потом меня осеняет.

Тот малец с веснушчатым лицом в пиццерии.

Он хотел мой автограф.

Мне плевать, насколько милы эти сопляки — я придерживаюсь строгой политики без
автографов с тех пор, как ушел из спорта. Если бы я сделал для него исключение, то мне
пришлось бы сделать это и для группы придурков в баре, донимающих меня, пока я
ждал пиццу на вынос. Я только что сказал им «нет» и выслушивал их насмешки о том,
какой я жалкий и никому не нужный, когда подошел этот парнишка и протянул мне
ручку и визитку.

Я не люблю иметь дело с широкой общественностью, и, возможно, мне следовало бы

заказать доставку, но от того, что день за днем прячешься в этой квартире, иногда
хочется быстрой, очищающей сознание прогулки.

В любом случае, сама мысль об автографах для меня нелепа. Кому, черт возьми, нужна
неразборчивая подпись? В лучшем случае, какой-то подросток запихнет этот автограф
на дно своего ящика с вонючими носками, или, если повезет, его вставит в рамку и
повесит на стену подвала какой-нибудь коллекционер сувениров из Индианы после того,
как купит его на домашней распродаже.

Однажды, когда я был на пике своей карьеры, я видел, что мой автограф стоил больше
пяти штук. Это отвратительно. Почему люди платят такие деньги за клочок бумаги? Я
никогда этого не пойму. Эти деньги должны пойти на приюты для животных, на них
нужно покупать еду для бездомных или противомоскитные сетки в Африке.

Не мою дурацкую подпись.

Она не стоит таких денег.

Я просто чувак, который знает, как бросать мяч.

Или, по крайней мере, знал раньше.

Поймав свое отражение в зеркале комода, я вижу в потухших глазах усталость и провожу
рукой по бороде, которую пора подстричь, но завтрашний поход в парикмахерскую не
привлекает меня.

Мне нужно выбраться из города на пару дней, чтобы очистить голову. Рыбалка и свежий
воздух могут помочь. Идея уехать куда-то, где нет гудения машин, Wi-Fi и постоянных
напоминаний о том, как все было до того, как рухнуть, звучит заманчиво.

Визитка зажата между двумя четвертаками, я вытаскиваю ее и подношу к глазам.

Эйди Кинкейд, профессиональный визажист и владелец Glam2Go

Фыркнув, я откладываю ее. Звучит как какое-то кукольное имя. Почему малец подошел с
чем-то вроде этого, мне непонятно. Уверен, он вытащил эту карточку из маминой сумки.

С карточкой в руке я иду в гостиную, плюхаюсь в свое большое кожаное кресло и

включаю телевизор. Крутя визитку между пальцев, я думаю о том парнишке.

Его темно-каштановая шевелюра напомнила мне меня в его возрасте, а россыпь

веснушек на его носу напомнила мне о том, как мы с братьями, конопатые, все лето в
детстве играли в мяч. Мальчик быстро говорил и как будто пританцовывал на месте,
словно не мог спокойно стоять, а его лицо светилось, когда он пытался дать мне свою
ручку.

Я поворачиваю карточку взад-вперед, то мятной стороной к себе, то белой.

Всю свою жизнь этот парень будет помнить, как подойдя ко мне, почувствовал себя
полным дерьмом, и я не знаю, смогу ли я иметь это на своей совести. Взрослые
мужчины? Да. Особенно придурки, которые сейчас большинство. Они подходят к тебе и
требуют автограф. Или селфи. Это те, которые реально меня достали. Я не делаю
гребаное селфи, и не собираюсь делать их с другими мужиками.

По телевизору идет рекламный ролик, и я понимаю, что даже не знаю, что смотрю. Я
просто сижу здесь, потерявшись в своих мыслях. Застонав, я поднимаюсь с кресла и
возвращаюсь на кухню, чтобы взять еще пива.

Мое правое плечо болит, когда я дергаю за ручку холодильника. Прошло больше года с
тех пор, как в автомобильной аварии оно было поломано в пяти местах. Врачи его
смогли восстановить, но боль так и не исчезла, и мой диапазон движений не вернулся,
несмотря на месяцы интенсивной мучительной физиотерапии. Иногда я задаюсь
вопросом, а болит ли в действительности мое плечо? Не фантомная ли это боль? Потому
что настоящую боль я чувствую, когда думаю о своей карьере, которую потерял в
тридцать два года.
И об ошибках, которые я сделал.

Подающему нужна хорошая сильная рабочая рука.

Та, которая может делать прямые и крученые подачи мяча метко и точно.

А ты не можешь этого делать, когда твое рабочее плечо постоянно болит.

Я открываю свое пиво и смотрю на холодильник, где висит чистый магнитный блокнот,
который повесила там женщина, которая больше никогда не переступит порог моего
дома.

Найдя ручку в стоящей рядом жестяной кружке и оторвав от блокнота лист бумаги, я
прижимаю к ней наконечник. Когда через секунду я закончу, на этом маленьком
прямоугольном листе бумаги будет написано «Эйс». Я получил это прозвище в тот день,
когда начал играть в профессиональной лиге. Некоторым из старших парней было
забавно дразнить меня как новичка и называть меня Элис вместо Алессио, поэтому я
солгал и сказал им, что меня зовут Эйс. И это имя закрепилось за мной с тех пор, как я
был начинающим подающим и на всю мою жизнь. К счастью, у меня не заняло много
времени, чтобы заслужить их уважение. Надрать им задницы во время нашей первой
тренировки было одним из важнейших моментов моей карьеры.

И после этого я всегда был Эйсом. Для своей команды, для тренера, для средств
массовой информации и остального мира.

Взяв свой телефон, я нахожу номер Эйди на визитке, лежащей на кухонном острове, и
набрав его, отправляю сообщение.

Я: ИЗВИНИТЕ ЗА СЛУЧИВШЕЕСЯ РАНЕЕ. Я БЫ ХОТЕЛ ОТПРАВИТЬ ПАРНЮ

АВТОГРАФ. КАКОЙ У ВАС АДРЕС?

Проходит несколько секунд, и я замечаю маленькие точки, как будто она отвечает. И
потом они исчезают. И снова возвращаются через минуту, подпрыгивая и дразня. А
потом они исчезают полностью.

Я делаю глоток пива и понимаю, что у меня нет причин сидеть здесь и ждать, пока
какая-то случайная женщина ответит на мое редкое и щедрое предложение. Если она не
хочет этого, это ее проблемы.

Возвращаясь к своему креслу, я кладу телефон на кофейный столик и откидываюсь

назад.

Прошло две минуты, и мой телефон молчит.

А затем он, наконец, вибрирует.

Взглянув на экран, я вижу, что мисс Эйди Кинкейд наконец-то ответила.

Эйди: ОТВАЛИ, МУДАК.

Извини, парень.

Правда.

Мне жаль.
Я сминаю автограф и отбрасываю его в сторону.