О методологии эмпирического соционического

исследования
Название доклада: «О методологии эмпирического соционического исследования»
Автор и докладчик: Павлов Дмитрий  Олегович
Тезисы
Первое, на чем бы я хотел остановиться -  это прояснение того, о чем эта работа.
Большинство моих работ так или иначе посвящены методологическим проблемам, и это
абсолютно неслучайно. Дело в том, что я считаю, что именно методология на данном этапе
развития соционики особенно важна и именно ей стоит уделять максимум внимания.
Начну с того, что сформулирую определение соционической методологии вообще:
Методология соционики — система методов и способов получения соционических
знаний, учение об такой системе.
Поясню метафорой: наука ставит своей целью получение новых знаний, пусть
ученые — это рыбаки, а новые знания — это рыба, которую они ловят, то методологией для
них будет являться знание того, как он должен ловить рыбу, где он должен ловить рыбу,
каким инструментом ему воспользоваться, и даже то, как ему отличить, поймал ли он в
результате предписанных действий рыбу или что-либо еще.
Может ли наука обходится без методологии? Мне кажется, что при внимательном
рассмотрении этой метафоры становится абсолютно понятно, что нет. Другое дело, что она
далеко не всегда видна. Что же имеется в виду в этом случае?
В зрелых науках методология часто присутствует «незримо», в виде постоянно
повторяющихся образцов, «как надо делать». Например, на химических факультетах не
обучают «методологии проведения химических экспериментов», зато студенты постоянно
проводят лабораторные работы, где преподаватели и лаборанты на собственном опыте им
демонстрируют правильные образцы проведения экспериментальной работы. Таким образом,
устоявшаяся методология может распространяться в виде неявного знания. Однако,
заинтересовавшийся ею имеет возможность найти ее и в более или менее явном,
формальном виде.
В других случаях, когда единой, общепризнанной методологии нет ситуация сложнее.
В таких случаях скорее всего неявно будет использовано то, что я бы назвал «стихийной
методологией»: это либо «бытовая методология», она же «методология здравого смысла»
или методология, заимствованная из другой дисциплины — а обычно, это и то, и другое
вместе. В соционике сложилась именно эта ситуация.
Эффективность же стихийной методологии для получения новых знаний всегда
находится под большим вопросом: и здравый смысл, и методы, принятые в другой науке
далеко не всегда дают адекватные ответы.
Поэтому разработка и применение общепринятой (силы многих исследователей
суммируются), формализованной (возможностей быстрого распространения) методологии
поможет ускорить процесс получения соционических знаний, а значит, и многократно
увеличить эффективность соционики как науки.
Общепринятым является деление уровней научного познания на теоретический и
эмпирический. Не вдаваясь в подробности, для целей нашей работы достаточно упомянуть
главное различие: в эмпирическом исследовании обязательным является непосредственное
взаимодействие исследователя с изучаемым объектом, его живое созерцание. В
теоретическом же исследование производится лишь опосредованно.
Так же общеизвестно, что эти уровни не существуют в отрыве один от другого, иначе
давая «перекос» в эмпиризм или схоластику соответственно, каждый из которых одинаково
далек от современного научного знания.
 Таким образом, методология эмпирического соционического исследования должна
включать в себя систему методов получения соционических знаний при непосредственном
взаимодействии исследователя с изучаемым человеком или группой в контексте
взаимодействия с соционической теорией.
Однако, как я уже неоднократно указывал в предыдущих работах, я считаю, что
сейчас не существует общепринятой развитой методологии эмпирических исследований в
соционике.
Естественно, от одного и даже десяти докладов методология в законченном виде не
появится. Моя цель — дать очертания возможной будущей методологии эмпирических
исследований в соционике — по крайней мере, как я ее вижу.
Начать предлагаю с установления основных характеристик научного эмпирического
исследования:
1. Фиксация предмета исследования;
2. Конструирование приборной ситуации;
3. Выявления инварианта  и установления экспериментального факта.
Фиксация предмета исследования означает, что из всего многообразия свойств и
связей объекта мы концентрируемся лишь на тех, которые интересны нам в контексте именно
этого исследования.
Конструирование приборной ситуации означает, что после фиксации предмета
исследования мы создаем условия для проведения исследования, пользуясь либо
специально созданными для этого рукотворными объектами, либо объектами природы,
точнее, лишь теми их свойствами, которые позволяют провести исследование.
Конструирование может происходить как мысленно, так и в реальности.
Выявление инварианта означает отсечение случайных помех, несущественных в
контексте данного исследования связей и выявления общего, что образует эмпирический
факт.
Стоит заметить, что в вышеприведенных характеристиках заметно влияние
теоретического уровня на эмпирический, поскольку, ни фиксацию предмета исследования, ни
конструирование приборной ситуации, ни отсечение второстепенных факторов от главных
невозможно провести, не имея никаких теоретических представлений относительно этого.
Все эти характеристики вместе показывают, что научное эмпирическое исследование
целенаправленно и систематично. Случайные наблюдения могут только дать толчок, но никак
не могут быть источником новых знаний. Это не значит, что такие наблюдение не нужны и
должны игнорироваться, достаточно понимать, что они представляют первый, донаучный этап
исследования.
Выше уже было упомянуто, что различные факторы могут вносить искажения в
стройную схему исследования при его выполнении. В связи с этим вводят понятие идеального
и реального эмпирического исследования.
Идеальное исследование не дает артефактов, не подвержено случайным или
систематическим ошибкам, его результат не зависит от времени, места, получения, личности
исследователя и объекта исследования (если это тоже личность). Этого нельзя сказать о
реальном исследовании, поэтому научный метод должен включать в себя средства контроля
и устранения возможных недочетов.
В связи с вышесказанным в методологии эмпирического исследования используют
понятие валидности. Валидность — это соответствие выполненного исследования
поставленным задачам. В зависимости от того, где может происходить «сбой» в цепочке
теория - идеальное исследование - реальное исследование - окружающий мир разные
исследователи различают отсутствие разных видов валидности, однако итог один —
исследование становится иррелевантным и не достигает своей цели. Важно понимать, что в
науке нет гарантированного способа достижения валидности, есть только возможность
указать на возможное ее нарушение.
И напоследок, не вдаваясь в подробности, напомню, что основными общенаучными
методами эмпирического исследования являются наблюдение — в случае, если
исследователь лишь пассивно воспринимает поведение изучаемого объекта, не вмешиваясь,
и эксперимент — в случае, если исследователь активно воздействует на объект
исследования.
Итак, как мне кажется, во вступлении я объяснил, что такое методология
эмпирического исследования и обосновал ее важность для соционики. Далее постарался
описать общенаучные характеристики эмпирического исследования. Теперь же мы вплотную
подошли к тому, чтобы конкретизировать его очертания в применении к соционике, поэтому
стоит подумать над тем, каковы его особенности — это будет напрямую влиять на
методологию.
В первую очередь такие особенности будут обусловлены особенностями объекта
соционики. Основным таким объектом является человек или устойчивая группа людей, таким
образом, для соционики из этого прямо следует:
— крайняя сложность объекта исследования;
—  каждый объект фактически уникален, отсюда сложности с генерализацией и
повторяемостью исследований;
— субъект-объектное взаимодействие фактически становится субъект-субъектным;
— объект обладает свободной волей, памятью, эмоциями и т.п.;
—  неминуемое взаимодействие между объектом и субъектом, отсюда
дополнительная необходимость по его нейтрализации;
— предмет почти любого исследования можно наблюдать лишь опосредованно;
— изменчивость, иногда довольно сильная, предмета исследование во времени;
— появляются дополнительные этические проблемы.
Методология эмпирического исследования в соционике должна учитывать эти
особенности, и кроме того, полноценная методология должна решать задачи:
1.  Создание процедур получения и обработки нового эмпирического знания и поиск
предмета приложения для этих процедур (интуитивная компонента)
2.  Практическая проверка, отбор, систематизация эти процедур (логическая
компонента)
3.  Проведение этих процедур в условиях реального, вещественного мира  (сенсорная
компонента)
4.  Предусматривание условий, приемлемых для объекта исследований (этическая
компонента)
Из всего сказанного выше становится ясно, насколько сложная стояла бы задача,
если бы была необходимость сконструировать методологию «с нуля» — это работа не для
одного человека и даже не для сотни на протяжении десятков лет. К счастью, такая задача, по
моему мнению, и не стоит. Более рационально, по моему мнению, взять уже разработанную
методологию других наук, наиболее близких к соционике и, доработав для своих нужд,
использовать на благо научного прогресса. Такими науками я прежде всего считаю
общественные науки, наук о человеке — в первую очередь это психология, социология,
социальная психология. И хотя окончательный ответ на то, имеем ли мы основания сделать
так, придется оставить на потом, когда будет окончательно решен вопрос о соотношении
соционики и других околопсихологических наук — позвольте предположить именно так, ведь
объект исследования один и тот же.
А нельзя ли в таком случае просто скопировать скопировать методологию
эмпирических исследований одной из указанных наук? Мое мнение — нет. Во-первых,
фактически это означает признание соционики зависимой частью этой науки, а не
самостоятельной дисциплиной, а это, даже отбросив крайние точки зрения наэтот вопрос
вряд ли так. Но и это не самое главное. Другие науки не лишены собственных
методологических проблем, и в гуманитарных науках они достаточно серьезны. Поэтому
прямое копирование скорее всего приведет, что с этими проблемами придется сражаться уже
соционикам на собственном поле.
И закончить эту часть своего доклада хотелось бы небольшим сравнительным
обзором наиболее часто используемых методов эмпирического исследования в гуманитарных
науках. Как я уже упоминал, общеупотребительной является разделение методов
эмпирического исследования по активности исследователя по отношению к объекту
исследования. Для наук, изучающих человека, объект исследования принципиально такой же,
как и субъект, и тоже может обладать активностью, поэтому есть смысл ввести и второе
деление, по активности исследуемого, точнее говоря, по причине этой активности, лежит ли
она непосредственно в субъекте или вызвана вмешательством исследователя, например,
поставленной им задачей. Иногда она так и называется, непосредственность-
опосредованность, можно также бы ее назвать свободой-связанностью, действиями с
ограничением-без ограничений и т.п. В результате получается такая классификация:
Классификация по активности исследователя:
1. Наблюдение (объект действует без ограничений, исследователь пассивен):
Считается одним из самых старых методов. При наблюдении нет никаких явных
реальных действий над объектом во время наблюдения, поведение объекта не
регламентируется, конструирование приборной ситуации происходит лишь мысленно.
Результаты чаще всего непосредственно регистрируются  (или оцениваются)
исследователем.
К достоинствам метода относится то, что изучаемый объект предстает во всей
полноте своих системных свойств, в естественных условиях. Часто также этот метод является
самым простым и наименее трудозатратным из всех доступных.
К недостаткам в первую очередь необходимо отнести то, что является продолжением
достоинства — количество свойств и взаимосвязей может сделать анализ слишком сложным
для получения научных данных. Кроме того, для наблюдения характерны:
— трудности повторения (такая же ситуация, такое же состояние объекта);
— субъективизм в наблюдении;
— в некоторых случаях искажающее влияние наблюдателя;
2. Эксперимент (объект ограничен инструкцией исследователя, исследователь
активен),
Противоположный наблюдению. Активное воздействие со стороны исследователя на
объект во время исследования, при этом его поведение четко регламентировано,
конструирование приборной ситуации из реальных объектов. Результаты часто (но не всегда)
регистрируются при помощи приборов.
Достоинством метода является наибольший контроль со стороны исследователя, как
следствие, большая легкость выделения нужных переменных путем отделения и фиксации
второстепенных.
 Недостатком является то, что результаты получаются характерны не для
«естественной» среды и «естественного» поведения объекта, поэтому возникает большие
проблемы с валидностью.
3. Измерение (объект ограничен инструкцией исследователя, исследователь
пассивен):
После инструктирования исследователь остается пассивным, поведение же объекта
задано инструкцией, конструирование приборной ситуации из реальных объектов. Результаты
часто (но не всегда) регистрируются при помощи приборов.
Достоинство — возможность наиболее полного исследования одного отдельно
взятого свойства объекта, регистрация состояния. При этом влияние второстепенных
факторов благодаря инструкции можно уменьшить.
Недостатки — те же, что и для эксперимента, кроме того объем получаемых данных
довольно мал, при сравнимых трудозатратах.
Примеры: тестовые методы.
4. Вербально-коммуникативный метод (объект не ограничен, исследователь активен):
Фактически наиболее распространенная реализация этого метода состоит в том, что
исследователь ведет беседу с объектом (второе название метода — метод беседы), при этом
не ограничивая речь объекта, но направляя ее в интересующее его русло. Конструирование
приборной ситуации происходит лишь мысленно. Результаты чаще всего непосредственно
регистрируются  исследователем.
Достоинствами метода является возможность контролировать проведение
исследования, при этом объект остается в «естественной» среде, что не вносит искажений.
Недостатки — очень узкая сфера исследований, фактически ограниченная
вербальным поведением объекта.
Примеры: интервью.
Также хочется сказать, что деление не строгое, многие из реальных исследований
могут быть отнесены сразу к нескольким типам.
Исследование по подходам: номотетический (в фокусе  внимания — особенности
объекта, объединяющие его с другими, исследование серии, общее) и идиографический. (в
фокусе внимание — особенности объекта, отличающие его от других, исследование
уникального, частное)
Теперь приступаю к заключительной части своего выступления. Все, что я говорил на
протяжении своего доклада, относится к категории «к сведению». Что же может предпринять
каждый из нас? Ждать гигантов мысли, которые построят методологию?
Во-первых, хочу заметить, что строить методологию эмпирических исследований, при
этом совершенно не занимаясь и не интересуясь самими эмпирическими исследованиями, по
моему, невозможно. А раз все равно их нужно проводить, то предлагаю каждому потратить
время и задуматься над тем, насколько его запланированное исследование отвечает тем
условиям, которые я обозначил. Более того, в науке есть стандартизированный план
проведения эмпирического исследования:
1. Постановка задачи
2. Анализ возможных методов решения задачи
3. Формулировка гипотез
4. Составление плана эмпирического исследования
5. Фиксация результатов
 6. Обработка и интерпретация
Каждый (!) из этих этапов должен быть максимально подробнейшим образом занесен
в журнал, причем, со всеми сомнениями исследователя. Чем подробнее и точнее это будет
сделано, тем больше ценной информации смогут извлечь последователи и тем скорее будут
исправлены ошибки, если они есть. И если вдруг на конференции от своего коллеги Вы
услышали мнение, которое Вас потрясло или шокировало (например, «все ИЛИ неряхи,
выглядят как бомжи и питаются какой-то гадостью»), не стоит сразу обвинять его в глупости
или непрофессионализме? Может быть, это как раз повод провести одно из немногих
качественных эмпирических исследований в соционике?
Целеполагание
внутреннее
Вербально-
Пасс Наблюдение Акт
коммуникативный
ивность ивность
Измерение Эксперимент
Целеполагание
внешнее
Горбенко Я. О. Качественные (не статистические) методы
социальных наук в применении к соционике
сентября 20, 2008 12:47 ппКатегории: Методология и философия |
Тэги: диагностика, дискурс-анализ, Контент-анализ, методология.
Содержание:
1. 1. Контент-анализ – анализ содержания
1. Процедура
2. 2. Дискурс-анализ
1. Небольшое предисловие
3. Выводы
 Горбенко Я.О., Харьков, 20.09.2008.
Цель данного доклада состоит в предложении оптимизации соционической
методологии с помощью заимствования опыта смежных наук. Ряд предлагаемых
заимствуемых методов может помочь решить часто встающую проблему необоснованности и
неаргументированности споров в соционике.
Научное обоснование своей позиции, делающее прозрачным весь процесс получения
именно такого результата — является залогом как укрепления соционики в качестве
полноценной науки, так и создания возможностей для глубокой проверки сходимости
различных соционических направлений, возможностей обоснованного улаживания многих
научных споров.
В рамках данного доклада предлагается рассмотреть два широко распространенных
в социальных и гуманитарных дисциплинах метода – контент-анализ и дискурс-анализ.

1. Контент-анализ – анализ содержания

Преимущества метода для соционики:
1. Можно использовать документы уже созданные для других целей, включая исторический
анализ (созданные давно – например, на предмет ценностей, которые тогда преобладали).
2. Можно использовать документы любого формата: текст, аудио, видео (и др.).
3. Возможно дистанционное исследование: определение ТИМ через Интернет и т.п.
Контент-анализ относится к позитивистским методам (исходит из постулата, что
существуют объективные, познаваемые закономерности). «Текст» — понимается в широком
смысле слова: любые материалы (аудио, видео) могут служить для исследования. В ходе
контент-анализа происходит подсчет искомых единиц в материале.
Б. Берельсон дает хорошее определение контент-анализа следующим образом:
«Контент-анализ является объективным, систематическим и количественным описанием
явного содержания коммуникации». Мы выделяем «явного» (т.е. представленного в тексте
непосредственно, однозначного, распознавание которого не зависит от личных особенностей
эксперта), поскольку это составляет отличие от дискурс-анализа.
На начальном и на заключительном этапе интуиция эксперта играет неоценимую
роль: без нее невозможно как отобрать критерии анализа, так и построить модель для
объяснения полученных данных. Зато построенная система может открыто оптимизироваться
и конструктивно критиковаться: видны слабые места объяснительного инструмента и т.п.

Процедура
 Определяются категории анализа — наиболее общие, ключевые понятия
(например функции, аспекты, мерности, знаки, полюса признаков, квадры и т.д.). Система
категорий играет роль «блоков вопросов в анкете» и указывает, какие ответы должны быть
найдены в тексте. Категориями анализа могут выступать: знаки, цели, ценности,
затрагиваемые в тексте темы, выраженные через собирательную соционическую категорию.
Категории в тексте будут представлены конкретными словами и фразами (это единицы
анализа), отнесение которых к категориям является первейшим моментом, который
необходимо документировать. Иными словами, необходимо провести тщательную перепись
этих слов и фраз, являющихся подтверждениями того, какие именно категории были
проявлены в материале. Категории контент-анализа должны быть исчерпывающими
(охватывать все части содержания, определяемые задачами данного исследования),
взаимоисключающими (одни и те же части не должны принадлежать различным категориям),
надежными (между кодировщиками не должно быть разногласий по поводу того, какие части
содержания следует относить к той или иной категории) и уместными (соответствовать
поставленной задаче и исследуемому содержанию). При выборе категорий для контент-
анализа следует избегать крайностей: выбора слишком многочисленных и дробных категорий,
почти повторяющих текст, и выбора слишком крупных категорий, т.к. это может привести к
упрощенному, поверхностному анализу. Например, категория – утверждения по P (деловой
логике): у данной категории должны быть сформированы и описаны эмпирические
индикаторы(!) . Эмпирические индикаторы — это все явления, прямо встречаемые в
материале, которые указывают на проявление Р. Соответствие между ними должно быть
прописано в теоретическом пояснении к исследованию, чтобы сохранялась ясность –каким
образом эксперт пришел именно к такому заключению.
  Для этого разрабатываются таблицы контент-анализа — основной рабочий
документ, с помощью которого проводится исследование. Создается два типа
последовательно применяемых таблиц. В случае работы с текстовым документом это
делается, например, следующим образом.
1. Первый тип таблицы: разрабатывая категориальный аппарат, аналитик
составляет таблицу, представляющую собой систему скоординированных и
субординированных категорий анализа. Такая таблица внешне напоминает анкету: каждая
категория (вопрос) предполагает ряд признаков (ответов), по которым квантифицируется
содержание текста.
2. Для регистрации единиц анализа составляется другая таблица —
кодировальная матрица. Если объем выборки достаточно велик (свыше 100 единиц), то
кодировщик, как правило, работает с тетрадью таких матричных листов. Если выборка
невелика (до 100 единиц), то можно проводить двумерный или многомерный анализ. В этом
случае для каждого текста должна быть своя кодировальная матрица.
Аналогично документируются любым удобным способом единицы анализа
(доказательные элементы) в случае исследования аудио либо видео материала.
   Производится подсчет единиц анализа в каждой категории. Категории
сравниваются, по результатам сравнительного анализа делаются выводы.

2. Дискурс-анализ
Дискурс-анализ исходит из того, что субъект создаёт поле значений.
Анализ дискурса позволяет учитывать неявные, обладающие дополнительным или скрытым
значением элементы, проявленные в анализируемом материале.

Небольшое предисловие
Нарративные психотерапевты широко используют термин «дискурс». Дискурс –
специфическая структура убеждений, терминов, категорий и установок, которые влияют на
отношения и (внутренние) тексты и звучат в интервью. Дискурс (от лат. «discursus» —
рассуждение), определяется как цельный и связный текст, актуализация которого
детерминирована различными социокультурными факторами, а в данном случае –
индивидуально-психологическими характеристиками автора дискурса, такими, как ТИМ.
Синонимом личного дискурса в когнитивной психологии является «схема» — когнитивная
репрезентация прошлого опыта (или когнитивного устройства самой психики), негласные
правила, организующие и направляющие информацию, касающиеся личности самого
человека. Схемы влияют на процессы оценки событий и процессы приспособления. Схемы —
это то, как отдельные люди истолковывают реальность. Нетрудно понять, насколько
родственен этот конструкт соционике.
Когниции – вербальные суждения или образы восприятия любой модальности – связаны с
лежащими в их основе убеждениями, установками и представлениями. Когниции обозначают
множество видов внутренних процессов. Это не только неслышимый язык или образы,
создающиеся в воображении, но и широкий спектр «поведения», происходящего в
промежутке между стимулом (активирующим процессом) и реакцией (эмоциональной и/или
поведенческой).
Дискурс-анализ позволяет регистрировать не только непосредственно данное в
тексте (количественный подсчет контент-анализа), но и подразумеваемое, получаемое в ходе
интерпретации исследователя. В этом состоит особая ценность дискурс-анализа для
соционики, в особенности для методологии определения ТИМ, т.к. испытуемый не объявляет
самостоятельно, с позиции какого аспекта он сейчас будет анализировать (и подавать)
информацию. С другой стороны, сильно повышается роль интерпретации исследователя.
Если интерпретации имеют (как и в контент-анализе) четкую теоретико-методологическую
подоплеку, само по себе это не создаёт ситуации антинаучности.
Согласно этой теории, высказывания являются результатом деятельности
коммуникантов (говорящих и пишущих) в конкретной общественной ситуации; отношения
субъектов речи обычно отображают различные типы социальных отношений (зависимостей и
взаимозависимостей); средства коммуникации на любом уровне их функционирования
социально обусловлены, поэтому соотнесенность содержания и формы высказываний не
произвольна, но всегда мотивирована речевой ситуацией.
Таким образом, дискурс-анализ рассматривает ситуацию целиком, которая включает:
— испытуемого
— саму ситуацию
— исследователя с его собственным ТИМ.
Всё это в своей эмерджентности анализируется как единая система. Однако дискурсом
является именно та совокупность явных и неявных значений, которые создаёт респондент. В
дискурсе содержатся не только языковые формы высказываний, но и отражены оценочная
информация, личностные и социальные характеристики коммуникантов, их «фоновые»
знания, имплицируются коммуникативные намерения и определяется социокультурная
ситуация (т.е. в одну и ту же фразу респондент может в зависимости от контекста вкладывать
совершенно разный смысл, причем контекст может быть обусловлен как факторами внутри
данного текста (например предыдущим ходом беседы), так и факторами вне его (воспитание,
образование, физическое состояние на момент создания дискурса и т.д.), которые в тексте
могут быть не озвучены явным образом и, следовательно, являются не анализируемыми с
точки зрения контент-анализа).
Модель дискурса, в которой взаимодействуют три структурных компонента:
смысловое (тематическое) поле, тональность (регистр) и способы реализации дискурса. Эти
компоненты получают формальное выражение в речи и могут служить объективным
основанием для выделения содержательных особенностей коммуникации, которые
обусловлены социальным контекстом на фоне соотношения адресата и адресанта.
Трактовки содержания текстов могут варьировать: от простых, экстенсивных
(манифестирующих, описательных) до дескриптивных, интерпретативных (латентных,
объяснительных).
При этом предполагается возможность соотнесения друг с другом таких
качественных методик изучения текста, как, например, системный; символический
(мифологический) анализ; анализ социальных индикаторов и линии ключевых слов;
социально-ролевой.
Обобщить и сгруппировать эти разнообразные направления представляется
возможным в виде трех основных групп, объединенных по принципу своего отношения к
анализу отдельных высказываний как текстов. И тогда можно выделить: 1) текстуальный
подход как сознательно ограничивающий свои исследовательские интересы рамками одного
отдельно взятого текста как изолированного, автономного речевого образования; 2) интер-
или гипертекстуальный подход, пытающийся выявить и проанализировать смысловые
взаимосвязи (цитаты, ссылки, аллюзии, реминисценции) между самыми различными
текстами; 3) контекстуальный подход, рассматривающий любое высказывание (текст) как
продукт деятельности социальных агентов, всегда включенных в социальные взаимодействия
и структуры, конкретную ситуацию, т.е. учитывающий всю ситуацию в целом. В рамках
первого из указанных направлений, которое исторически сложилось раньше всех остальных,
акцент ставится на рассмотрении прежде всего отдельно взятой единицы анализа, в качестве
которой могут выступать слово, предложение, фраза, фрагмент текста или весь текст в
целом. При этом считается, что тексты сообщений следует анализировать на различных
уровнях описания, прежде всего с точки зрения их собственной структурной организации,
когда в центре внимания исследователя всегда находится прежде всего сам текст и
многообразие вариантов его интерпретации, осуществляемых с различных позиций. При этом
данные позиции (точнее, «следы» их присутствия) всегда «проявляют» или «обнаруживают»
себя, будучи помещены изначально как бы «внутри» смыслового пространства текста.
Программа эмпирических исследований в рамках анализа дискурса выглядит как ряд
последовательно задаваемых вопросов и выполняемых задач: как сформировался данный
тип дискурса; какие изменения фиксируются в нем за определенный период времени; к какой
аудитории он обращен и в каких социальных сферах задействован; какие явные и скрытые
сюжеты, жанры и сценарии (когнитивные схемы, идеологические программы, моральные
оценки) в нем реализуются; какие риторические, логические и эстетические средства для
этого используются; в чем проявляется специфика выразительных средств сообщения; кто
является их носителем (производителем речевой практики); в каких отношениях с другими
дискурсами (возможно, конкурирующими) они находятся; насколько успешен (эффективен)
данный тип дискурса и какова сила его влияния на аудиторию.
Этот метод предоставляет большую свободу в разработке инструментария:
можно заложить любые переменные — признаки темперамента, подтипные признаки,
практически любые интересующие моменты, которые можно обнаружить в тексте (в широком
понимании этого слова). Предметом анализа может быть то, как человек пишет,
то, какие аргументы приводит для подтверждения своих слов,
то, какие ценности при этом видны и т.д.
Формализовать процедуру дискурс-анализа можно близко к процедуре контент-
анализа, однако с учетом различий предмета.
 Неформальным вариантом дискурс-анализа является, например, диагностика ТИМ
актеров по текстам интервью, но здесь вместо табличной формализации активно
используется неявное знание. Задача построения научной аргументации состоит в том, чтобы
это неявное знание хотя бы попытаться вывести на уровень пошагового описания процесса
принятия того или иного решения.
***
Одним из полезных вариантов построения методической процедуры контент-анализа
и дискурс-анализа может стать использование «обоснованной теории» («grounded theory»)
(Подробнее см.: Страусс А., Корбин Дж. Основы качественного
исследования //http://www.socioline.ru/node/669 )
Этот прием может быть использован также как дополнение к методу наблюдения, беседе,
глубинным и лейтмотивным интервью.
«Grounded theory” является методом обработки/упорядочивания данных, полученных
качественным путем. В нем интуиция исследователя заменена подсказками самой эмпирики.
Процедура представляет собой трехэтапный процесс:
— выбор секвенций в материале (единичых пунктов для анализа — это могут быть абзацы,
фразы, слова, элементы наблюдения — тон, эмоциональная окраска, любые нюансы,
значимые для цели исследования — напр. определения типа);
— осевое кодирование. В соционике этот этап очень удобен, т.к. в других областях знаний
обычно нет заданной сетки блоков, в которые складируются секвенции, в соционике же за
сетку можно взять структуру функций (e.g. L-блок (блок структурной логики), F-блок (силовой
сенсорики) и т.д.);
— выборочное кодирование. Подгонка под основной концепт. Например, это гипотеза ТИМ
автора материала. Блоки рассматриваются на предмет соответствия гипотезе. Потом другой
гипотезе и т.д., пока не будет найдена наиболее непротиворечивая.
Данная процедура позволяет обосновать выводы по научным правилам: виден не
только итог исследования (напр. определения ТИМ, иТИМ и т.п.), но и весь ход
доказательства, вероятные спорные моменты.

Выводы
Итак, резюмируя можно сказать, что
1. И контент-анализ, и дискурс-анализ можно и нужно применять в соционических
исследованиях, а учитывание методологических наработок смежных дисциплин позволит, с
одной стороны, избежать ряда ошибок, характерных для молодых дисциплин, а с другой –
позволит создать базис для налаживания диалога с представителями смежных дисциплин.
2. Говоря о контент-анализе необходимо понимать следующее:
2.1 Данный метод оптимален прежде всего для анализа уже готового текста, когда
необходимо сделать выводы исключительно по данному тексту, без возможности
привлечения дополнительных источников информации.
2.2 Естественным образом, контент-анализ подразумевает работу с оригинальными
источниками, т.к. работа с переводными текстами требует дополнительного анализа на
предмет точности перевода (иначе есть вероятность, что вместо анализа автора будет
произведен анализ переводчика).
2.3 Контент-анализ априорно ориентирован на объективизм, т.е. подразумевается, что два
независимых эксперта, основываясь на одном и том же теоретическом базисе, в результате
анализа одних и тех же текстов получат крайне схожие (в идеале – одинаковые) результаты.
Поэтому данный метод требует высокой степени формализированности теории и подбора
подходящих (обладающих достаточной информативностью) текстов.
2.4 Контент-анализ лучше не применять, если есть сомнения в достоверности источника.
3. Говоря о дискурс-анализе, необходимо понимать следующее:
3.1 Данный метод оптимален прежде всего в тех случаях, когда эксперт имеет возможность
влиять на ситуацию и контекст дискурса респондента, т.е. в случае активного включения
эксперта в восприятие дискурса, конструируемого респондентом (интервью, эксперимент).
3.2 Дискурс-анализ подразумевает, что эксперт имеет возможность работать с дискурсами,
которые создавались респондентом в разных ситуациях и контекстах
3.3 Дискурс-анализ является более субъективным в том смысле, что кроме количественного
анализа существенное значение имеет интерпретация тех или иных элементов дискурса
экспертом, которая создает дополнительный простор для ошибочных толкований. Таким
образом, важным условием проведения качественного анализа является уровень
профессионализма эксперта и уровень его стремления к объективному результату.
3.4 Дискурс-анализ лучше не применять, когда эксперт не уверен в своей способности к
эмпатическому проникновению в другие миры человеческих ТИМ, т.к. есть большая опасность
привнести слишком много субъективности и трактовать всё из своего собственного
восприятия.
4. Использование стандартизированных методик позволит избежать неаргументированности в
соционических дискуссиях, сделать их более предметными и результативными, уменьшить
спорность утверждений с помощью прояснения теоретической базы и открытого пошагового
озвучивания хода мысли исследователя в процессе нахождения эмпирических доказательств
либо восхождения от эмпирики к теории.

Похожие публикации
 В. Гуленко «Признак «аристократы – демократы»: проверка гипотезы в полевом эксперименте»

 Выпуск №10: Информация в контексте соционики

 Д. Павлов Признаки Рейнина и проблема их существования

 Павлов Д. О. Соционика и современная метадигма науки

 Павлов Д. О. Лев Толстой: глазами этической соционики

Павлов Д. О. Еще раз о моделировании и моделях в

соционике
сентября 21, 2006 12:00 дпКатегории: Методология и философия |
О моделировании в соционике много пишут и еще больше говорят. Наверное, крайне
мало таких статей, книг, докладов, в которых хотя бы несколько раз не употребили бы слово
«модель». Все это свидетельствует не просто о том, что роль этого поистине замечательного
метода научного познания в соционике не просто очень велика, но даже заставляет
задуматься о его исключительности.
С другой стороны, как справедливо замечает В. Ермак, повсеместное и по большей
части механическое использование слов «модель» и «моделирование» совершенно не
гарантирует правильное применение этого метода. Ведь понимание его достигается чаще
всего на интуитивном уровне. Об этом свидетельствуют многочисленные примеры как из
популярной, так и вполне научной литературы.
Итак, суть метода моделирования как научного метода заключается в том, что вместо
объекта-прототипа исследования, малодоступного по каким-либо причинам для «обычного»
научного изучения, используют другой объект-заместитель, похожий в каких-то, важных для
целей исследования, отношениях на объект-прототип.
Метод моделирования, с моей точки зрения, занимает уникальную позицию среди
других методов научного познания. Являясь универсальным методом науки, наряду с другими
всеобщими методами — анализом, синтезом, абстрагированием, обобщением,
классификацией и т. д., он, тем не менее, имеет ярко выраженную специфику.
Центральную роль в моделировании занимает, конечно же, понятие модели, которая
и является тем самым объектом-заместителем. Логичным использовать определение
известного специалиста как в области соционики, так и моделирования В. Ермака:
 «модель — это некоторый “заместитель” объекта исследования, отражающий в
приемлемом для целей исследования виде все наиболее важные параметры и связи
изучаемого объекта»
С таким определением можно согласится в принципе, при уточнении, что слово
«отражающий» не обязательно означает строгое соответствие (изоморфизм или
гомоморфизм) между элементами прототипа и модели.
Самыми важными свойствами моделей, на мой взгляд, являются:
1. У модели обязательно есть прототип (в прошлом, настоящем или будущем);
2. Модель своему прототипу не тождественна (как правило, она проще);
3. Модель позволяет получить новое знание о прототипе.
Процесс моделирования предполагает несколько этапов, среди которых основные:
1. Постановка задачи
2. Построение модели
3. Исследование модели (получение с ее помощи знаний)
4. Перенос знания на объект-прототип
5. Проверка достоверности полученных результатов (применимы ли они к реальному
изучаемому объекту?)
Теперь хотелось бы обратится именно к соционическим моделям. Полный их анализ
или даже обзор было бы очень трудоемкой задачей, и не отвечал бы целям моей работы,
поэтому ограничусь, фактически, простым перечислением. Наиболее интересными в
соционике являются идеальные, знаковые модели, ими тоже будет ограничен мой мини-
обзор.
а) модели ТИМа:
Наиболее интересными являются: модель Ю, модель А, и ее модификации:
измененный порядок (конфигурация): уровневая модель Калмана, «линейная
модель Чурюмова», модель «из выровненных колец с естественным порядком следования
функций согласно Аушры», восстановленная Чурюмовым, заказная модель G Гуленко,
«штурвал Калинаускаса»;
3-х и более мерные модификации: модель «полутактный кубик», она же «инфокуб»,
модель A3d Зайцева, объемная модель Литвиенко;
больше компонентов: 16-компонентная модель Б, четырехуровневая модель
Букалова, модель Ф;
другие: дополнительная к модели А шкальная модель М(scale), модель Ч, «полная»
модель Чурюмова;
б) модели интертипных отношений
модель отношений Аушры;
в) модели социона,
ПСС Шульмана, куб социона, квадрат и крест Чурюмова, многогранники Литровника;
г) психики:
Моделирование психики двумя моделями А (Небыкова и Малов);
д) квадры и другие малые группы:
Тетраэдры Рейнина;
Подытоживая, может создаться впечатление, что чуть ли не каждый второй соционик
приходит в соционику со своей моделью.
Итак, теперь я хочу перейти к центральной части свой работы. Пытаясь выделить
среди всевозможных соционических моделирований общие черты, которые не
противоречили, конечно же, общенаучному понятию моделирования, я пришел к тому, что
мне хочется назвать «Общей схемой моделирования в соционике». Такая схема, конечно же,
не претендует на то, чтобы охватить все соционическое моделирование, а скорее, послужить
некоторым «нулевым» приближением, путеводной нитью к осуществлению такого
моделирования. Кроме того, схема позволяет дать некоторые намеки на решение некоторых
«вечных», т. е., периодически возникающих, но никогда до конца не решаемых вопросов
соционики. Итак, схема изображена на рисунке, и мне хотелось бы дать к ней некоторые
комментарии.

Верхняя часть схемы представляет собой область идеализированного, или область

моделей, или область абстрактного. Нижняя часть — область реального, область прототипов
или область конкретного.
Правая часть — область усложненного, область человека. Левая часть — область
упрощенного, область типа.
Основным объектом изучения будем считать человека, или, в более общем случае,
субъект. Вначале в нашем объекте мы выделяем психику, то, что это можно сделать,
априорно считается возможным из психологии. В психике субъекта (размытая часть,
неопределенный контур подчеркивает относительную нестабильность) выявляется
стабильная часть (строго очерченная часть, подчеркивает относительную устойчивость,
будем называть его ядром, возможно, с характеристикой «соционическое»). Она-то и
выступает объектом моделирования. Построив необходимую модель этого ядра
(необязательно модель А), соционик приступает к следующей стадии: исходя из специфики
задачи, в построенною модель вносятся корректировки и дополнения, фактически, строится
уточненная модель, меньшей степени общности (возможно, даже «одноразовая»), при этом
могут учитываться различные несоционические факторы, например, пол, возраст,
социальные установки, индивидуальный опыт и т. п. И лишь построив такую модель,
исследователь может начать изучение построенной модели, итогом которых являются
некоторые проверяемые эмпирически заключения (фактически, это есть часть полученных из
модели знаний), которые переносятся на реального субъекта. И теперь уже можно провести
верификацию полученного знания, сопоставив результаты эмпирической проверки с
ожидаемыми: несовпадение будет говорить о неадекватности полученной модели. В таком
случае, в цикл должны быть внесены уточнения.
Итак, подводя итого, можно отметить, что схема обладает достоинством
универсальности — она описывает большую часть соционики (и даже больше, чем может
показаться на первый взгляд, как — об этом пойдет речь далее), и не противоречит ни одной
из известных мне соционических школ. Таким образом, она способна послужить неким
объединяющим фактором, который позволит действительно говорить о единстве соционики
не только формально.
В соционике наиболее широко, кроме подхода, в котором используется модель А,
используется и метод, основанный на дихотомийных признаках из базиса Юнга или Рейнина
Сосуществование двух подходов иногда выливалось в их противостояние. Так, наиболее
характерная точка зрения состояла в том, что «дихотомийный» подход проще, чем
«модельный», после чего часто выносился неоправданный с моей точки зрения вердикт «…а
значит, хуже!», разной степени категоричности.
Несложно выделить общие моменты, мешающие, по мнению, полноценному
научному применению этого метода.
а) Признаки разрознены, несистемны;
б) Признаки размыты, неопределенны, выделяются эмпирически;
в) Признаки зависимы (неортогональны);
д) Для дихотомий: оба полюса должны исчерпывать все варианты, а принадлежность
к одному полюсу дихотомий должна полностью исключать другую (полнота и
взаимоисключаемость (*словарь по логике*)).
Теперь предлагаю, мысленно, проделать вместе следующие операции. Давайте
зафиксируем четыре теоретических (!) биполярных конструкта, которые назовем «логика-
этика», «экстраверсия-интроверсия», «интуиция-сенсорика», «рациональность-
иррациональность». В соответствие каждому полюсу поставим абстрактное качество
(теоретическое!), причем для каждого конструкта для противоположных полюсов подберем
взаимодополняющие качества, как описано у Гуленко. К примеру «энергозатратность» для
экстраверсии, «энергосбережение» для интроверсии, «объективность» для логики,
«субъективность» для этики, и т. п. Теперь делаем последний шаг: объединяем четыре
разрозненных конструкта в один. Внимание, вопрос: что мы получили?
А получили мы не что иное, как… модель! Но может ли такая простая конструкция
быть моделью? Такой вопрос я считаю целесообразным разбить на два подвопроса: во-
первых, может ли модель такого сложного объекта, как психика (или даже просто ее
существенной части), быть простой,во-вторых, может ли модель быть выражена лишь
вербальным описанием?
Отвечая на этот вопрос, уместно проанализировать мнения других крупных
исследователей в области кибернетики, системного подхода, моделирования. Общее мнение
таково, что и на первую, и на вторую его часть ученые склонны отвечать положительно.
Я уже говорил о том, что наиболее полно метод моделирования раскрывается в
связи с системным подходом. Таким образом, следующий вопрос можно сформулировать
таким образом: является ли то, что мы получили, системой, или это просто бессвязный набор
частей?
Систему чаще всего определяют как совокупность элементов и связей между ними.
Поскольку элементы в нашем случае выделить легко, вопрос сводится к тому, есть ли
внутренние связи между эелементами. И наиболее просто здесь воспользоваться
фундаментальным системным принципом «эмерджентности», который гласит, что при
существовании связи между элементами системы должны возникать новые свойства такого
сочетания, невыводимые из свойств самих элементов. И такие свойства существуют, их
блестяще описал Гуленко в своих работах по изучению малых групп!
Будем считать, что аргументов в пользу того, что мы имеем дело действительно с
моделью, достаточно, теперь попробуем охарактеризовать ее самые существенные признаки
и сравнить с моделью А.

Комбинаторная модель Модель А

знаковая вербальная знаковая символьная

имитационная аксиоматическая

комбинаторная ранжирующая
 Итак, мне кажется, что мне достаточно убедительно удалось показать, что
«признаковый» метод является таким же модельным методом, как и «модельный», и может
быть таким же, эффективным. Естественно, при условии соблюдения некоторых условий,
сформулированных, прежде всего, Букаловым и Ермаком.
Выводы:
Удалось показать, что моделирование в соционике является всеобъемлющим
методом, так как он охватывает большую часть соционики, можно сказать, что она просто
пронизана моделированием. Можно согласится с В. Ермаком, образно отмечающим, что
«соционика — это моделирование». Это, кстати, тоже может служить отличительным
признаком соционики от психологии, где, хотя использование этого метода и декларируется,
но реально он используется не слишком часто.
В соционике создано немало моделей, однако большинство из них не
верифицировано в достаточной степени, а некоторые и не могут быть верифицированы.
Такое положение ставит их в невыгодное положение по сравнению с моделью А, которая уже
проверена и достаточно хорошо себя зарекомендовала. В результате большинство
социоников игнорируют новые модели, что может привести к замедлению прогресса в
соционике.
Предложена т. н. «основная схема моделирования в соционике», которая в
наглядном виде отображает все этапы моделирования, а также позволяет по-
новому взглянуть на некоторые вопросы соционики, и предложить некоторые намеки на их
решение.
Показано, что использование «признакового» метода может быть таким же
эффективным модельным методом, как и использование модели А. Более того, поскольку оба
этих метода составляют значительную часть всей соционики, можно говорить о
доминировании моделирования в соционике, о чем уже было упомянуто.

Соционика и современная метадигма науки

Павлов Д. О. , Киев, 1.09.2005
 
Я убедился на опыте, что то, чего не удалось
достичь одному, удается другому, что то, что
осталось неизвестным одному веку, разъясняется 
в следующем; что науки и искусства не отливаются 
сразу в готовую форму, но образуются и
развиваются постепенно, путем повторной
многократной обработки и отделки…
Монтень. Опыты

Вступление
Вопрос о том, что есть соционика, всегда стоял остро с самого начала зарождения
этого замечательного детища Аушры Аугустинавичюте. В те времена его решение как-то
сразу отложили «на потом», но затягивание в данном случае, как это часто бывает, лишь
превратило вопрос в проблему. И отнюдь не случайно в дальнейшем при попытках ее
решения соционическая и околосоционическая общественность никогда не была однозначна.
Дальнейший анализ развития событий в соционике показал, что наиболее часто эта
проблема редуцировалась до более тривиального, и в то же время более понятного вопроса:
«соционика – это наука, или нет?». Уже сама по себе такая метаморфоза, по нашему мнению,
неправомерна, однако, интересным представляется не только изучение возможных ответов
на него, но также и причины, которые повлекли именно такое превращение, и для начала
остановимся именно на них.
 Итак, почему именно «наука»? Нетрудно понять, что истоки здесь лежат в самой
среде, в которой мы живем, а именно в цивилизации техногенного типа. Наряду с другим
типом цивилизации, традиционной, эти два больших класса цивилизаций давно выделены и
изучаются учеными, в том числе философами науки [44, 45]. Не вдаваясь в подробности,
отметим, что для традиционалистских обществ характерно замедленное развитие,
консерватизм, циклическое восприятие времени, ценности, пришедшие из прошлого, вера в
то, что мир уже завершен и т.д. В то же время, техногенным культурам присущи
динамичность, мобильность, ориентация на изменения, ценности, которые лежат в будущем,
значимость инноваций и т.п. И именно в них науке отводится центральная роль – как
постоянному генератору нового знания, которое являются основой технического прогресса, и,
которое, в свою очередь, меняет и социальную жизнь. Таким образом, для техногенной
цивилизации именно наука предлагает «свою картину мира как фундамент миропонимания»
[44].
Таким образом, положительное решение вопроса о научности соционики автоматически
влечет за собой признание особой социальной роли и статуса, и именно поэтому считается,
как указывается в работе Лытовых, что «быть наукой хорошо и достойно, а не быть – плохо»
[31]. В противном же случае, который вовсе не является катастрофой (как заметил Фейнман в
своих «Лекциях», «любовь – тоже не наука, что же в этом плохого?»), придется отказаться от
претензий на сколь-нибудь существенное влияние и вес соционики в обществе.
Так стоит ли соционике быть наукой? Как мне кажется, ответ на этот вопрос должны дать
сами соционики как специалисты, во многом определяющие ее облик. Но если мы собираемся
иметь дело с надежным, объективным и проверяемым знанием, то другой альтернативы нет –
ведь с такого рода знанием имеет дело только только наука, и рано или поздно на научный
путь развития становиться придется. Это мое мнение, которое также поддерживают и другие
авторы [43, 46, 47].

Попытки решения
Теперь о попытках осмысления и решения этого вопроса. Даже беглый анализ
свидетельствует, что насколько часто его затрагивают, настолько плюралистичны мнения
относительно его решения. Так или иначе, те или иные аспекты вопроса рассматривали почти
все крупные соционики, кроме того, отмечался ряд дискуссий на эту тему, в которых
«засветились» опять же таки, почти все (стоит отметить дискуссии, инициированные С.
Савченко [см., например, 20, 27, 41, 49, полный список на http://ru.laser.ru/authors/ss/], А.
Шияном [9, 60-62], подготовкой и обсуждением неудовлетворительных результатов
эксперимента СРТ-99 [большая часть опубликована в газете "Соционические чтения", полный
список http://www.socio.dp.ua/socio/np/confart.html, особенно стоит отметить 19, 23, 24, 38, 39,
40, 42, 46, 47, 56, 58]). Итак, на вопрос о том, является ли наукой соционика однозначно «да!»
отвечают, как правило, сами соционики, особенно именитые [5-8, 18-20], достаточно
оптимистичен вывод Чурюмова [57], позицию Гуленко можно назвать умеренно-
колеблющейся [13, 15]. В то же время ряд других соционических авторов, обычно не столь
известных общественности, демонстрируют значительно больший скепсис, и их мнение тем
более интересны, поскольку часто они приводят аргументы в защиту своей позиции. Хотя
мнения высказывались в разное время, большинство актуальны и ныне. Большинство
исследователей этой группы признают неполное соответствие стандартам научности, в
частности, из-за таких причин, как:
  неопределенность объекта и предмета соционики [23, 47, 49, 50];
  отсутствие однозначного, четкого и ясного научного языка [23, 26, 57];
  неудачное и/или некорректное использование уже имеющихся терминов
(«терминологический нигилизм») [15, 37, 49, 50, 52];
  хаотичность, несистемность соционического знания [41, 49, 50, 54];
  приоритет субъективного начала (влияние «гуру», «культ личности») над
объективным [30, 34, 38, 54, 59];
  отсутствие надежного экспериментального базиса [2, 3, 23, 25, 30, 31, 35, 38,
42, 46];
   и, как следствие, отсутствие баланса между теоретическим и эмпирическим
уровнем [30, 31, 41, 38];
  проблема диагностики [24, 40, 38, 39, 46, 56, 58];
  проблема соционических школ, нежелание и невозможность диалога меду
ними [31, 39, 40, 41, 46, 47, 49-51, 56, 57, 59];
  недостаточный уровень критичности, догматизм, господство мифов и
стереотипов [25, 41, 48, 59];
  отсутствие четких границ применимости соционики, желание «объять
необъятное», т.е. претензии на универсальность и уникальность [10, 47, 49, 50];
  соционический «снобизм», т.е., непризнание равноценности соционики и
других наук [23, 28, 29, 47];
  и, как следствие, нежелание идти на контакт и использовать наработки
смежных дисциплин 23, 28-31, 43, 49, 50];
Из ссылок я исключил мнения людей, которых можно назвать «обиженными»
соционикой – исследователей, которые резко разрывали свои связи с соционикой по причине
критики их идей, становясь в жесткую оппозицию (например, Слинько, Шиян, Зайцев), по
естественной причине обоснованных сомнений в их объективности.
Оценивая рассмотрение проблемы, можно констатировать, что хотя авторы сообща и
обеспечивают достаточно полное освещение всех проблемных мест, но в целом внимание
авторов обычно останавливается на отдельных ее аспектах. Так, очень редко в одной работе
указывается более четырех из вышеупомянутых причин. В связи с этим хочется отдельно
упомянуть работы Тихонова [49, 50] и Лытовых [31], которые обеспечили наиболее целостный
взгляд. Также невозможно пройти мимо одной из работ последних работ Лытовых [31],
целиком посвященной этой проблеме, которая, однако, несмотря на во многом правильное
освещение ситуации в целом, не лишена некой тенденциозности и субъективности,
основанной на недостоверных фактах, когда речь идет о недостатках отдельных
соционических школ. Ну и последнее, что хотелось бы отметить, это работы Бухвалова [10 и
др.], которые, как мне кажется, содержат достаточное количество оригинальных идей и
предложений, в том числе и в отношении того, чем все-таки является соционика, но являются
малоизвестными из-за, как мне кажется, выбранного им агрессивного, иронично-
издевательского стиля его работ, что воспринимается «в штыки» соционической
общественностью. В целом же, можно констатировать, что рассмотрение проблемы
фрагментарно, несистемно, и осуществляется обычно как-то «по ходу», в русле развития
какой-либо другой темы, центральной для той или иной работы.
Известные же мнения оставшейся группы – ученых-несоциоников, но специалистов,
получивших признание в области смежных наук, малочисленны, и обычно негативны. Так,
Амосов считает соционику не приспособленной к решению практических задач, своего рода
игрой, «наукой ради науки» [1], другой исследователь, Данилов считает ее проявлением
инволюции (деградации) психологии [17], а психолог Волков вообще видит в ней зачатки
деструктивного культа или тоталитарной секты [21]. С другой стороны, сейчас уже не редкость
упоминание или даже рассмотрение соционического знания на страницах учебников по
психологии, а также в профессиональных психологических журналах. Стоит ли считать это
молчаливым признанием соционики как науки – этот вопрос пока остается без ответа.

Взгляд снаружи: метадигмы и критерии

Итак, с мини-обзором проблемы покончено, предлагаю теперь вернуться «нашим
баранам». Как уже упоминалось, само сведение вопроса о том, что есть соционика к вопросу,
наука ли она я считаю неправомерным. Как мне кажется, более правильным будет такой
вопрос: если соционика – эта одна из форм освоения мира (аксиоматически будем считать,
что это так), то к какой из таких форм она стоит ближе всего? Естественно, наука является
одной из таких форм, и будет играть своеобразную роль «точки отсчета», с которой мы будем
постоянно сравнивать соционику. Но для этого необходимо выделить характерные черты
именно научного знания и его отличия от других областей культуры.
 Казалось бы, для этого достаточно взять любое из определений науки, например,
такое (БСЭ):
«Наука – сфера человеческой деятельности, функцией которой является
выработка и теоретической систематизация объективных знаний о действительности»,
но оказывается, что само по себе оно не способно дать ответ на поставленные
вопросы. Кроме того, даже минимальные познания в истории науки позволяют
констатировать, что в разные времена и в разных обществах люди наделяли титулом «науки»
абсолютно непохожие дуг на друга формы познания. И даже если взять только прошлый век,
то разница между, например, естественными и техническими науками, с одной стороны, и
гуманитарными – с другой стороны, такова, что позволила Ч. Сноу говорить о «двух
культурах» – «физиков» и «лириков». Поэтому придется пока довольствоваться таким, на
первый взгляд тривиальным, «определением»: наука это то, что научное сообщество
признает наукой.
В связи со сказанным выше, при изучении научного знания важно выделять не его
существенные свойства «вообще», а привязанные к определенному времени и
определенному сообществу, т.е., как-то ограничить абсолютность наших определений. Для
этого представляется целесообразным воспользоваться понятием метадигмы, введенного
профессором Юревичем по аналогии (смысловой ряд парадигма – социодигма – метадигма),
и которые подчеркивает шаблонные, инвариантные качества, одинаково присущие любой
науке, принадлежащей данной метадигме [63].
Представителям разных метадигм весьма сложно, а иногда и невозможно найти общий язык.
Яркий пример изложен в книге [45], там приводится реакция китайских мудрецов на описание
миссионерами европейской науки: «Мудрецы нашли саму идею науки абсурдной, поскольку,
хотя повелителю Поднебесной и дано устанавливать законы и трактовать их исполнение под
угрозой наказания, исполнять законы и подчиняться им дано лишь тем, кто способен эти
законы „понять“, а „дерево, вода и камни“, о которых толкуют мистификаторы-европейцы,
очевидно этим свойством „понятливости“ не обладают: им нельзя предписывать законы и от
них нельзя требовать их исполнения». Другим примером может служить «научная» теория
происхождения уток или гусей, поддерживаемая многими учеными эпохи Возрождения: по их
мнению, они порождаются «гниющими бревнами, плавающими в неаполитанском заливе»
[53]. Но ученого современности больше всего поразит даже не это, а тот факт, что такие
воззрения нельзя списать на неосведомленность, ведь домашнюю птицу человечество
разводило уже тысячи лет, и знало о них достаточно. Очевидно, в метадигму науки того
времени не входила необходимость опытной проверки теорий, что, напротив, подчеркивается
метадигмой нынешней.
Важно подчеркнуть, что такое непонимание не является следствием технических
сложностей, вроде неадекватного перевода со старинных языков, неправильных и
устаревших представлений и воззрений и т.п. В качестве контраста можно привести труды
двух выдающихся ученых прошлого, и представителей разных метадигм [53]: Парацельса
(XVI век), и Лапласа (XVIII век). В фундаментальном труде Лапласа «Небесная механика»
можно найти немалое количество неверных на сегодняшний взгляд теорий, вроде теории
теплорода, но мысль автора вполне понятна современнику. Совсем другое дело – Парацельс,
вот как характеризует его манеру изложения Хакинг: «Даже когда нам кажется, что можно
хорошо понимать слова, мы находимся как в тумане… Стиль его рассуждений нам чужд». В
качестве образцов он приводит отрывки из его работ: «Сифилис нужно лечить мазью из ртути,
а также употреблением внутрь этого металла, поскольку ртуть есть знак планеты Меркурий,
который в свою очередь служит знаком рынка, а сифилис подхватывают на рынке» или
«Природа действует через другие вещи, такие, как картины, камни, травы, слова, или когда
она создает кометы, подобия, кольца вокруг планет и другие неестественные небесные
образования».
Из этих примеров хорошо видно, что разница заключена в самом способе мышления
представителей разных метадигм. Более того, основой формирования метадигмы, ее ядром,
по Юревичу [63], является «тип рациональности», понятие, использованное ранее английским
исследователем Кромби, которое и определяет различие в мышлении. Очевидно, что для
традиционалистского и техногенного общества типы рациональности будут существенно
отличаться, и здесь тоже трудно удержаться от примера. В опытах Выготского и Лурии
жителям отдаленных кишлаков, в том числе аксакалам, пользующимся уважением
окружающих из-за своей мудрости, задавали такого рода вопросы: «в Германии нет
верблюдов; Берлин — город в Германии; есть ли в Берлине верблюды?». Ответ таких людей
всегда был: «Наверное, есть». — «Почему?» — «Ну, город большой? Большой. Может, туда
пришел киргиз с верблюдом или таджик» [44]. Так мыслят люди традиционалистской
культуры, а в нашем техногенном обществе основой современной метадигмы является т.н.
«западный рационализм».
Итак, минимально необходимые сведения о метадигмах, достаточные для понимания
относительности делений типа «наука — не наука» получены, теперь остается добавить, что
везде, где это не будет специально оговорено, я буду говорить о метадигме именно нашего
времени.
Итак, попытаюсь свести все многообразие свойств научного знания к основным
чертам. В современной метадигме наука обладает следующими свойствами [12]:
  она универсальна – знания, добытые один раз, можно применять всюду и
всегда при сходных условиях;
  она фрагментарна – изучает не всю реальность в целом, а лишь по отдельным
ее фрагментам;
  она общезначима – ее результаты могут быть применены всеми людьми;
  она обезличенна – личные особенности исследователя не должны отражаться
на конечном результате работы ученого;
  она систематична – знания, получаемые науками, не являются хаотическим
нагромождением частей, а представляют собой систему;
  она незавершенна – пределов научному знанию нет и не может быть;
  она преемственна – новые знания определенным образом должны соотносится
со старыми;
  она критична – даже первоосновы науки могут быть подвергнуты сомнению и
критике;
  она достоверна – ее выводы допускают и даже требуют проверку по
определенным правилам;
  она внеморальна – научные исследования нейтральны в морально-оценочном
плане;
  она рациональна – ее основой являются рациональные процедуры;
  она сенсуалистична – ее результаты требуют эмпирической проверки.
Легко видеть, что свойства эти, в различных сочетаниях, могут формировать любые
другие требования, обычно предлагаемые к науке. Так, например, свойство объективности
лежит на пересечении свойств универсальности, общезначимости, обезличенности, а
требование воспроизводимости научных результатов является комбинацией тех же свойств
плюс достоверность, критичность, сенсуалистичность.
Совокупность этих атрибутов определяют отличие науки от других форм освоения
действительности. Однако важно заметить, что в действительности такие критерии являются
приближенными, и наука может соответствовать некоторым из них лишь до определенной
степени (вспомним формулу «наука – это то, что признают наукой»). Кроме того, для других
метадигм эти требования были другими: например, в античной науке полностью отсутствовал
критерий фрагментарности и сенсуалистичности, а в средние века, когда наука не была
отделена от религии, ученые не могли полностью принять требования незавершенности и
критичности.
Сформулированные критерии полезны для анализа отличия науки от других областей
культуры, к примеру, философии, обыденного познания, религии, мифологии, искусства,
идеологии. Буду выделять лишь яркие, бросающиеся в глаза отличия:
   Философия: не фрагментарна, и не сенсуалистична;
 Религия: не фрагментарна, не критична, не рациональна, не внеморальна, не
сенсуалистична;
 Мифология: не фрагментарна, не критична, не рациональна;
 Искусство: не обезличенно, не рационально, не критично;
 Идеология: не общезначима, не достоверна, не рациональна, не
сенсуалистична;
 Обыденное познание: не общезначимо, не систематично;
Теперь на соответствие указанным требованиям можно попробовать проверить
соционику. Я думаю, что ни у кого не вызовут протеста мои утверждения, что она, без
сомнения, общезначима, обезличена, незавершенна, во многом универсальна, достоверна,
внеморальна, рациональна. Особый интерес представляют следующие свойства, не
попавшие в приведенный выше список: фрагментарность, систематичность, преемственность,
критичность, сенсуалистичность. Я считаю, что каждое из них заслуживает отдельного
комментария.
Соционику можно было бы считать фрагментарной, т.е. занимающейся отдельным
пластом реальности, если бы не попытки некоторых соционических авторов представить
соционику как дисциплину, границ применения которой не существует или они слишком
широки. Как уже было показано, такими свойствами обладает философия, однако и другие
области знания, традиционно относящихся к научным, тоже не обладают свойством
фрагментарности, например, математика (которая, к тому же, не соответствует еще и
критерию сенсуалистичности). Однако, в подтверждение моих слов стоит отметить, что
достаточно распространено мнение, которое, кстати, поддерживает целый ряд известных
ученых, что математика не является наукой, а является особой формой языка, предельно
формализованного. Приведу лишь несколько цитат:
«Математика, с нашей точки зрения, не наука – в том смысле, что она не
относится к естественным наукам» (Р. Фейнман, «Фейнмановские лекции по физике»,
т.1-2, стр. 56).
«Напомним, прежде всего, следующее важное обстоятельство: математика
представляет собой язык или особую форму языка. Это в высшей степени точный и
абстрактный язык, оперирующий – или позволяющий оперировать – с любыми
структурными отношениями, которые существуют реально или могут существовать
теоретически» (Ф. Джордж, «Мозг как вычислительная машина», стр. 34).
«Математика — это больше чем наука, это язык науки» (Н. Бор).
Аналогично математике дело обстоит с обширными междисциплинарными
подходами, которые претендуют на всеобщность – например, общей теорией систем или
синергетикой. Как правило, в их определении отсутствует слово наука, а применяются такие
выражения, как «направление исследования», «подход», «теория».
Соционику в целом трудно назвать систематичной, поскольку она представляет собой
скорее не систему, а ряд параллельных систем знаний, которые слабо связаны между собой.
Этот вывод продиктован существованием ряда соционических школ, научные контакты между
которыми ограничены и неплодотворны, и которые являются «хранителями» этих систем. Эта
серьезнейшая проблема еще ждет своего исследования и решения, хотя очевидно, что
некоторые «хронические болезни» соционики происходят именно отсюда, например,
проблема диагностики. Такой способ сосуществования школ логично было бы назвать
диссоциацией, и целиком очевидно, что сложившееся положение вещей отнюдь не
способствует ни получению нового, объективного, свободного от случайных ошибок знания,
ни систематизации уже известного.
Соционика вряд ли преемственна с точки зрения, что, родившись на «стыке
психологии, социологии и информатики», она очень мало интересуется и использует
достижения этих наук, и даже иногда претендует на самодостаточность. Более того,
отсутствие кооперации породило то, что можно назвать «соционическим снобизмом» – это
уверенность в том, что соционика представляет большую ценность по сравнению с другими
науками о человеке, которые, с такой точки зрения, являются либо просто прошедшим этапом
или всего лишь упрощенной и/или искаженной проекцией соционического знания.
Соционика в целом потенциально соответствует критерию критичности, за
исключением одного «но»: идеи основательницы соционики Аушры Аугустинавичюте,
особенно модель «А», крайне редко становятся объектами содержательного, конструктивного
и критического анализа. Именно это, с моей точки зрения, и является основой обвинений в
догматизме. Вообще-то критичность, по-видимому, является одним из основополагающих
свойств науки, ведь в философии и истории этап развития цивилизации, предшествующий
античной Греции (где и зародилась критичность как форма соревновательности между
равноправными, свободными гражданами), считается преднаучным [45]. Ну и нельзя не
сказать о достаточно странных, крайних формах, которые иногда принимает критика в
соционике: чаще всего работу либо не замечают вообще, либо критикуют, что называется, по
полной программе, однако критика эта редко бывает конструктивной. Кроме того, критика от
несоциоников воспринимается не иначе как «гонения» на соционику, а значит, обычно не
принимается всерьез и отбрасывается, как информационный мусор.
Сенсуалистичность соционики находится, с моей точки зрения, под самым большим
вопросом – и, как уже было показано, с этим соглашается ряд других исследователей.
Объективным показателем такого вывода может служить большее на порядок количество
статей чисто теоретического уровня по сравнению со статьями эмпирического уровня в
ведущем соционическом журнале – «Соционика, ментология и психология личности». Именно
этот вопрос стал центральным в работе [31], где авторы делают выводы, что даже
практические исследования социоников в основном ограничиваются уровнем обыденного, а
не научного, познания. Соглашаясь со многими выводами статьи, нельзя не отметить, что эта
тема также все еще ждет своего раскрытия.
Нетрудно видеть, что выделенные мной в ходе анализа проблемные места в целом
соответствуют тем претензиям, которые выдвигали соционике другие исследователи. Это
только подтверждает реальность и объективность проблем, стоящих перед соционикой как
наукой.
Несомненный интерес представляет также анализ такого явления современности, как
псевдонаука, и ее соотношение с соционикой. Для псевдонауки характерно такое свойство,
что, не являясь наукой по содержанию, она часто видится неискушенному взгляду таковой по
форме [11, 22, 33, 44]. Чаще всего она не отвечает критерию сенсуалистичности, поскольку не
допускает проверки опытом, а лишь декларирует это, не преемственна, поскольку часто
претендует на коренной переворот в какой-либо области, и самое главное, она некритична,
поскольку «псевдоученые» весьма болезненно относятся к критике своих «детищ», и даже
после убедительного для научного сообщества опровержения всяческими уловками (а иногда
и даже и без уловок) пытаются продлить им жизнь. С этой точки зрения, положение в
соционике представляет некоторую опасность, поскольку набор «проблемных» мест
соционики опасно близок к таковым для псевдонауки, с другой стороны, в соционике все-таки
действует главный «очистительный механизм» – критичность. Это позволяет надеяться, что
несмотря на опасную близость псевдонауки, соционика таковой не является, и со временем
разрыв будет только увеличиваться. Глубокий анализ взаимоотношения соционики и
псевдонауки заслуживает отдельной работы.

Взгляд изнутри: методологические регулятивы

До сих пор, все, что мы рассматривали, можно было назвать взглядом на науку
сверху, с «высоты птичьего полета». В таком случае, вполне логичным был бы следующий
шаг – взгляд на науку изнутри, с точки зрения составляющих ее частей. Итак, для начала
отметим, что простейшим и традиционным для существующей метадигмы является
разделение уровней научного знания на эмпирический и теоретический. По упоминавшимся
выше причинам, важнейшими из которых являются непропорциональный перекос в сторону
теоретического знания, отсутствие полноценной методологии соционического эксперимента и
др., состояние эмпирического уровня я считаю неудовлетворительным – он находится в
процессе своего становления. Поэтому, нам остается ограничится лишь анализом
теоретического уровня, в который традиционно включаются законы, теории и гипотезы. Таким
образом, я предлагаю провести анализ соционики как совокупности соционических гипотез и
теорий, в целом, не акцентируя внимание на конкретные их образцы.
В качестве средства анализа я выбрал соответствие т.н. методологическим
регулятивам. Методологические регулятивы представляют собой правила которыми должен
руководствоваться ученый, выдвигая гипотезу, для того, чтобы максимально повысить
вероятность получения верной или «хорошей» теории (в том смысле, что гипотеза может
сама по себе и не оказаться правильной, но может подсказать нужный путь решения
проблемы), а также критерии, по которым можно оценивать уже известные гипотезы. Такие
правила нельзя назвать строгими, они не дают четкого разграничения «хорошее-плохое», и
совершенно неправильно считать, что соответствие им гипотезы автоматически означает ее
ценность, равно как наоборот – что несоответствие автоматически влечет
«дисквалификацию». Хотя, большинство теорий, выдержавших проверку временем, им все-
таки соответствует, а вот подавляющее большинство отброшенных – нет. Таким образом,
методологические регулятивы скорее являются путеводными принципами, имеющими
эвристическую, а не формальную ценность.
Ко всему сказанному хочется добавить, что общепринятого и фиксированного
перечня методологических регулятивов не существует, разные авторы по разному трактуют
их ценность, или даже необходимое их количество [4]. В результате, сама их формулировка
также оказывается размытой, а сами регулятивы – в большой мере связанными друг с другом.
Можно даже утверждать, что многие из них являются просто различным взглядом на одни и
те же вопросы. К тому же, наверняка эти правила являются прямым следствием из свойств
науки в текущей метадигме, как проекции «извне вовнутрь», так что параллели между ними не
только уместны, но и весьма полезны. В чисто практических целях я предлагаю
воспользоваться уже сформулированным списком, который насчитывает пять
методологических регулятивов [4].

1. Принципиальная проверяемость
из положений теории должны следовать некоторые выводы (следствия), которые
можно эмпирически проверить, причем такие проверки способны опровергнуть
(фальсифицировать) теорию. Легко заметить, что этот регулятив тесно связан со свойством
сенсуалистичности, одним из выражений которого является принцип возможности
эмпирической фальсификации гипотезы. Несоответствующая такому критерию гипотеза
(теория) называется непроверяемой, причем в методологии обычно разделяют два вида
непроверяемости. Первый вид связан с таким предположением относительно некоторого
набора экспериментальных фактов, которое не позволяет вывести никаких проверяемых
следствий, отличных от тех, которые были взяты в основу при его формулировке, такое
предположение называется ad hoc гипотезой [4, 36]. Иногда в таком случае говорят также об
отсутствии избыточного эмпирического содержания в предположении. Второй вид
непроверяемости подразумевает, что избыточное эмпирическое содержание (следствия) в
гипотезе имеется, однако такие следствия совместимы с любым результатом опыта, т.е.
таким путем гипотезу опровергнуть не представляется возможным.
В связи со сказанным возникает сразу несколько замечаний, напрямую относящихся к
соционике. Во-первых, достаточно часто встречаются в соционике и такие работы, которые
базируются не на опытных фактах, по крайней мере, из работы невозможно определить, для
объяснения какого круга таких фактов данная гипотеза предназначена. Исходя из этого,
можно констатировать, что чистые ad hoc гипотезы в понимании естественных наук в
соционике редки, а значит, в таком случае можно пренебречь непроверяемостью в первом
смысле. Во-вторых, несмотря на вышесказанное, остается проблема с непроверяемостью во
втором смысле: в соционике достаточно много таких теорий, которые излагаются настолько
обобщенно, что для них сложно предложить способ их эмпирической проверки, так, чтобы не
наткнуться на множество «но», которые их авторы обязательно будут трактовать в свою
пользу. Получается парадоксальная ситуация: какие бы эксперименты не проводили
сомневающиеся, автор теории обязательно найдет причину, почему исследования не
подходят для ее опровержения – а это и есть неопровержимость во втором смысле. Такой
парадокс, на мой взгляд, может быть решен следующим образом: возможность проверки
гипотез, вплоть до возможной схемы опровергающего их эксперимента должны предлагать
сами их авторы.

2. Максимальная общность
из теоретического построения должны выводиться не только те явления, для
объяснения которых оно предлагается, но и возможно более широкий их класс,
непосредственно, казалось бы, не связанный с первоначальными [4]. Смысл данного
требования прост: поскольку явления не существуют изолированно, а представляют собой
проявления каких-то более общих сущностей, то «зацепить» истинной гипотезой лишь один
конкретный факт практически невозможно, она обязательно должна проявить себя и в
объяснении других явлений. Для объяснений же узкого круга или даже единичного по своей
сути явления (например, в исторических науках) этот регулятив звучит несколько по иному:
для объяснения такого явления нужно привлекать как можно более общие законы, а не
постулировать наличие некоего «уникального» для данного явления механизма [4]. Т.е., речь
идет о некоторой вариации на тему «бритвы Оккама».
Очевидно, данный регулятив тесно связан по сути с содержанием предыдущего.
Действительно, очевидно, что ad hoc гипотеза, которая не объясняет ничего, кроме фактов,
для объяснения которых она и была предназначена, имеет наименьшую, нулевую общность –
ведь ей по определению ничего больше объяснить нельзя! Таким образом, построение ad
hoc не соответствует двум регулятивам сразу. Корни же этих требований, очевидно, лежат в
свойстве универсальности науки.
Одно из практических правил – осторожное введение ad hoc гипотез и теорий. Важно
отметить, что такие гипотезы не всегда должны быть сразу же отброшены, ведь гипотеза
может получить неожиданные подтверждения впоследствии, из другой области. Таких
примеров в науке не мало, достаточно вспомнить гипотезу Планка о квантовании энергии,
которая, на первый взгляд представляла типичную что ad hoc гипотезу нулевой общности,
созданную лишь для объяснения одного единственного эффекта – спасению физики от
«ультрафиолетовой катастрофы», которая следовала из закона Релея – Джинса. Однако,
время показало, что гипотеза, несмотря на первое впечатление, обладает весьма большой
общностью, и, как всем известно, заняла достойное место в науке. Таким образом, оценка
гипотезы как ad hoc есть факт исторический, и тревожным является не само выдвижение
такой гипотезы, а то, что она продолжает оставаться таковой долгое время, несмотря на
усилия других исследователей.
Здесь следует отметить, что, насколько можно судить, в подавляющем большинстве
соционические теории этому регулятиву не противоречат.

3. Предсказательная сила
теория должна быть в состоянии предвидеть новые факты, прогнозировать [4]. Мне
кажется, стоит обратить внимание на практическую ценность следствия этого требования,
которое фактически объясняет, почему именно наука занимает центральное место для
культуры техногенной цивилизации. Ведь если бы оно не соблюдалось, никакие достижения
НТР не были бы возможны, ведь невозможно было бы спроектировать (а это именно
предсказание!) никакую работающую сложную вещь, будь то самолет, компьютер или просто
сложный мост.
И снова хочется обратить внимание на тесную связь рассматриваемых регулятивов. Снова
рассмотрим ad hoc гипотезу, которая, как мы выяснили, не удовлетворяет первым двум из них
сразу. Но она не удовлетворяет и третьему, поскольку вывести никаких новых фактов из нее
по определению же невозможно. Здесь стоит заметить также, что под предсказанием
понимается не только вывод абсолютно неизвестных прежде фактов, новыми также будут
являться те, которые не учитывались при создании гипотезы.
Аналогично замечаниям по первому регулятиву, приходится констатировать, что хотя
соционики и декларируют широкие прогностические возможности своих теорий, но мало кто
из них пытается делать действительно конкретные и проверяемые прогнозы, которые не
напоминали бы астрологические гороскопы из желтой прессы. А ведь хорошая
предсказывающая способность дает гипотезе весьма сильные козыри против конкурирующих,
и при прочих равных, предпочтение всегда будет отдано именно такой.

4. Принципиальная простота
состоит в способности теории, исходя из сравнительно немногих оснований,
объяснить наивозможно более широкий круг явлений. Такую простоту не следует понимать
как простоту онтологическую, т.е. как простоту явлений, которые должна пояснить теория, или
простоту, например, математических выкладок, которыми выражается теория. Проще всего
особый смысл принципа принципиальной простоты раскрыть на конкретном примере –
сравнении систем Птолемея и Коперника.
Итак, геоцентрическая система Птолемея подразумевала вращение планет и солнца
вокруг Земли, при этом этого было совершенно недостаточно для объяснения «странного»,
зигзагообразного характера этих движений. Для согласования теории с опытом пришлось
ввести допущение, что планеты движутся по окружности небольшого радиуса (эпициклу)
вокруг некой точки, которая сама вращается вокруг Земли. Вскоре таких допущений оказалось
недостаточно, и в систему пришлось вводить второй эпицикл, затем третий и т.д. К моменту
своего заката теория Птолемея насчитывала до нескольких десятков различных эпициклов,
радиусы которых, казалось, были совершенно хаотическими. В противоположность этому,
гелиоцентрическая система Коперника подразумевала вращения планет вокруг Солнца по
круговым орбитам, при этом на время эпициклы сохранились в гораздо меньшем количестве,
однако, при развитии теории и от них избавились, заменив круговые орбиты эллиптическими.
Очевидно, что система Птолемея к моменту конкуренции со системой Коперника
была несравненно сложнее. Существует даже легенда, что испанский инфант, в дальнейшем
Альфонс Х Мудрый, ознакомившись с системой Птолемея, заметил, что если бы Господь Бог
посоветовался с ним при создании мира, то он бы рекомендовал устроить мир попроще [4].
На сравнении двух соперничающих теорий можно заметить основные особенности принципа
принципиальной простоты:
1. Этот принцип применим не к отдельно взятой теории, а к двум конкурирующим
теориям, из которых одна оказывается проще, а другая — сложнее другой;
2. Две системы имеют одинаковое эмпирическое подтверждение, в данном
случае, обе они могут быть использованы для объяснения и предсказания положений планет.
В случае, когда одна из них не согласована с опытом, никакая простота не сможет это
компенсировать;
3. Сложность проигравшей теории возникает не «сама по себе», а вследствие
постоянного добавления значительных количеств гипотез ad hoc, которые нужны для
«спасения» гипотезы от краха из-за несовпадения с эмпирическими данными, и наоборот, в
победившую теорию внесение гипотезad hoc нехарактерно, скорее модифицируется ее ядро,
что и обеспечивает ее простоту;
4. Из вышесказанного видно, что истинная теория остается простой при ее
развитии, в то время как ложная усложняется лавинообразно, хотя первоначально простота
теорий могла быть и соразмерной. Из-за такой особенности принцип принципиальной
простоты иногда называют принципом динамической простоты, подразумевая, что теория не
просто должна обладать простотой, но и сохранять эту простоту при развитии в большей
степени, чем ее конкуренты.
Нетрудно объяснить теперь, почему проверить соответствие гипотез в соционике
этому регулятиву достаточно затруднительно. Дело здесь в том, что полноценная их
эмпирическая проверка по уже указанным причинам затруднена и, как правило, не
производится, поэтому гипотезы часто развиваются так медленно, что говорить о значительно
большей принципиальной простоте какой-либо из них нет никакого смысла.

5. «Системность»
новые теории должны удовлетворяют существующим на данной стадии развития
науки некоторым общим «правилам игры» (в широком смысле). Выражаясь по-другому, можно
переформулировать этот принцип как связь нового знания с уже построенным «научным
зданием», при этом они не могут ни «висеть в пустоте», не опираясь ни на что больше, ни
подрывать своим существованием само существование науки. Нетрудно усмотреть в этом
принципе связь с такими критериями, как, во-первых, преемственность, и, во-вторых,
систематичность.
Действие такого требования легко проиллюстрировать на модели Т. Куна: для
периода «нормальной науки» выдвигающиеся теории должны соответствовать
господствующей парадигме, для периода «научной революции» они должны подчиняться т.н.
принципу соответствия, который гласит, что старые теории должны входить в новые как
граничные случаи последних.
Как уже отмечалось, в соционике данный принцип выполняется далеко не в полной
мере. Связано это, по всей видимости, что «правилам игры» в нашей науке еще не
установлены, поэтому соответствие вводимых в соционику теорий обычно ограничивается
соответствием новой гипотезы старым того же автора, или той же соционической школы.
Гораздо хуже, что даже попытки сами попытки установить такое соответствие
предпринимаются далеко не всегда.
Итак, можно констатировать, что в целом соответствие соционических теорий
рассмотренным методологическим регулятивам в среднем от плохого до
удовлетворительного (один-два регулятива из пяти). В первую очередь это относится к
первому из них, принципиальной проверяемости. Причины этому, как мне кажется, лежат в
том, что соционика прошла гораздо меньший путь, чем естественные науки.

Что делать?
В предыдущих разделах мы попытались проанализировать сложившееся в соционике
положение вещей. Само по себе такое исследование интересно, но сама констатация факта
неполного соответствия соционики стандартам научности, по-моему, недостаточна, и может
быть воспринята как неконструктивная критика, недостатка в которой не было и не будет
никогда. Поэтому я попытаюсь осветить собственный взгляд на сакраментальный вопрос «Что
делать?». Итак, как я уже указывал, быть (или становиться) наукой соционике все-таки стоит.
Поэтому, оставлю возможность анализа принципиально отличающихся вариантов ответа на
этот вопрос другим исследователям, а все усилия направлю именно в этом направлении. Сам
факт существования несоответствия, после проведения тривиального формального разбора,
ведет к четырем вариантам действия. Попробую рассмотреть их поподробнее:
а) Ничего не менять: пусть все идет своим чередом…
Самое интересное, в этом тривиальном варианте действия, что даже полная пассивность
может привести здесь к частичному успеху – постепенному признанию соционики наукой
вначале научным сообществом, а следовательно, впоследствии и социумом в целом. Такое
признание, как уже указывалось, имеет как положительные, так и отрицательные стороны, но,
в целом, будет способствовать приливу «свежей крови» и свежих идей, а также перехода
соционики к полноценному (с точки зрения существующей метадигмы) научному статусу не
только де-юре, но и де-факто.
б) Поменять метадигму под соционику:
Самый решительный вариант – «не стоит прогибаться под изменчивый мир, однажды он
прогнется под нас…». Может, конечно, и прогнется, но поскольку мобильность метадигм
крайне низка, этот процесс может затянуться на сотни лет, не говоря уже о том, что
эффективные средства влияния на метадигму у небольшой прослойки социоников
отсутствуют вовсе.
в) Радикальный вариант: поменять и соционику, и метадигму:
Такой подход объединяет в себе недостатки предыдущего и следующего подходов, при этом
его трудоемкость из-за необходимости координации изменений существенно возрастает,
поэтому практически такой вариант рассматривать не имеет смысла.
г) Поменять соционику под метадигму:
Такой вариант, по моему мнению, самый приемлемый. Однако, для того, чтобы перейти от
абстрактного «настраивания» соционики под метадигму к конкретным предписаниям,
необходимо выйти на уровень решения отдельных проблем. А уже рассмотренные свойства
науки как с внешней, так и с внутренней стороны позволяют ясно такие проблемы выделить.
Условно (и больше для удобства) разобьем проблемы на три группы – эмпирического уровня,
теоретического уровня и проблем систематизации и коммуникации:

Проблемы эмпирического уровня

Проблема эмпирического уровня в соционике одна – но она настолько масштабна,
что без ее решения дальнейшее полноценное развитие соционики как науки, по-видимому,
невозможно. Более того, следствия из этой проблемы сами представляют собой проблемы не
меньшего масштаба. Итак, такой проблемой является совершенно неадекватное
недоразвитие всей эмпирической области соционики. Причиной этого, как мне кажется, стало
то, что до сих пор гораздо больше сил и внимания уделялось теоретическому исследованию,
чем опытному. Результатом является то, что при проведении любой эмпирической проверки
исследователю приходилось пользоваться в лучшем случае методологией эксперимента для
другой науки, а в худшем руководствоваться уровнем здравого смысла, не случайно Лытовы
обвиняют исследователей в том, что соционика довольствуется уровнем «обыденного»
познания при генерировании новых эмпирических фактов [31], фактически, о том же говорит и
Леонтьев [25]. Позиция, когда под лозунгом «нечего изобретать велосипед!» соционике
предлагается безоговорочно принять экспериментальные методы других наук,
нетождественных с соционикой, – физики ли (как того могут потребовать позитивистски
настроенные сторонники «естественнонаучной» соционики), психологии (как предлагают в
[31]) или других, мне тоже представляется неприемлемой. Ведь каждая наука имеет свои
методологические нюансы, в том числе и в опытной части, что совершенно не мешает всем
им вместе иметь общие принципы. Нельзя сводить биологический эксперимент к
химическому, а последний – к физическому, и наоборот, сколь близкими они не казались.
Другое дело, что естественно, с нуля методологию эксперимента строить бессмысленно, за
основу, конечно же, надо брать методы других наук, но именно брать за основу, а не слепо
копировать. В качестве ближайшего аналога соционики, на мой взгляд, может выступить
психология, для этого нужно их все-таки достаточно четко разграничить (см. проблемы
систематизации и коммуникации), ведь исследователи до сих пор не пришли к единому
мнению [13, 31, 32].
В качестве частной проблемы хочется заметить, что у каждой науки и в каждой
теории существует способ перевода с языка теории на язык практических, проверяемых
утверждений, о чем уже упоминалось в предыдущем разделе. Без такого способа такая
теория в лучшем случае философия, в худшем — наукообразная чушь. В соционике такого
способа в общем случае не существует, а авторы-соционики часто не предоставляют такого
способа и в частных случаях.
Можно также констатировать, что в соционике не только нет баланса между
теоретическим и эмпирическим, но и нарушена связь между ними, в результате чего теории
продолжают свое существование без всякой опоры на факты, а эксперименты часто
полностью игнорируют теорию, руководствуясь принципами, взятыми из других наук.
В качестве важной проблемы, порожденной недостаточным развитием эмпирического
уровня в соционике, достаточно упомянуть лишь проблему диагностики. Сама по себе эта
проблема настолько комплексна, что совершенно очевидно, что своим возникновением она
обязана также и другим нерешенным вопросам соционики (хотя бы той же систематизации и
коммуникации). С другой стороны, я думаю, совершенно очевидно, что без решения этой
частной проблемы невозможно решение и общей. Ведь любые, даже простейшие гипотезы,
для своей верификации нуждаются в людях-носителях соционических типов, на которых она и
будет проверяться. И пока диагностика типов не будет в достаточной степени объективна,
надежна и валидна, то результаты экспериментов всегда могут быть оспорены и поставлены
под сомнения («А откуда я знаю, что вы определили типы верно?»).

Проблемы теоретического уровня

Проблем такого рода в соционике тоже предостаточно, причем все они также
комплексные. Одной из самых актуальных на сегодняшний день я считаю неопределенность
объекта и предмета соционики. Отсутствие хотя бы сколь либо однозначной и ясной позиции
в отношении этого вопроса среди социоников порождает множество других
трудноразрешимых или даже губительных для соционики как науки проблем. Самой
очевидной из них является тот факт, что до сих пор не сформулированы границы
применимости соционики, или, хотя бы, области, где соционику применять не удастся.
Соответственно, у многих, особенно начинающих социоников, возникает желание и
уверенность описать соционикой чуть ли не все явления, связанные с человеком и
обществом, порождает иллюзию «всемогущества». Этот факт сам по себе является
нонсенсом, поскольку наука, как инструмент, не может применяться в любой ситуации, а лишь
в той, для которой она и предназначалась, и лишь путем существенной работы ей удается
выходить за первоначально установленные рамки. Другими словами, расширение сферы
влияния не дается «задаром», таким образом, претензии на универсальность, всеохватность
и уникальность имеют мало оснований. Я думаю, путь решения этой проблемы находится в
разделении собственно, соционики, имеющей свой определенный объект и предмет, и
соответственно, их определении, и соционической философии, которая в рамках
соционических понятий и представлений будет пытаться найти ответы на вопросы,
характерные именно для философии.
Следующей, не менее важной, но все еще не решенной проблемой является научная
соционическая терминология. Общеизвестно, что в соционике пока отсутствуют глоссарии,
словари, справочники и другая литература подобного рода, в которых можно было уточнить
смысл того или иного термина. Вернее говоря, до сих пор было известно лишь несколько
неполных попыток создания работ такого рода, обычно лишь в рамках отдельной школы [см.,
например, 14, а также появившуюся в последнее время современную версию 26]. А ведь
соционика имеет дело с очень сложными объектами, свойства которых, в свою очередь, также
весьма сложны, и допускают множество описаний и толкований. В результате не является
секретом то, что при употреблении одних и тех же слов терминов соционические авторами
возникает иллюзия понимания, на самом деле смысл существенно искажается (более
подробно проблема была рассмотрена в [37]). Этот весьма печальный факт способствует
разобщению социоников, которые, получив негативный опыт понимания своих идей, в
дальнейшем уже и не пытаются их донести до других, «инкапсулируются» в рамках своей
соционической школы. Таким образом, эта проблема напрямую связана с коммуникативными
проблемами внутри соционики.
С другой стороны, имеются трудности также с теми терминами, которые не являются
строго соционическими, например с теми, которые уходят своими корнями в психологию, или
просто имеют вполне определенное бытовое значение. Начало таким проблемам положила
сама Аушра Аугустинавичюте, использовав далеко не нейтральные термины типа «логика»,
«интуиция», «экстраверсия» и т.п. В результате точно такого же искажения смысла [37] точно
такие же коммуникативные проблемы возникают при общении социоников с представителями
смежных дисциплин.
 Проблемы систематизации и коммуникации
Это последний класс рассматриваемых нами проблем, и прежде всего хотелось бы
отметить, почему я выделил в одну группу систематизации и коммуникации. На мой взгляд,
эти две стороны одной медали, поскольку общая несистемность соционического знания,
которая, как мы уже отмечали, выражается прежде всего в существовании ряда
«параллельных» соционических школ, слабо взаимодействующих между собой, ведет к
затрудненной коммуникации между ее участниками, которая, в свою очередь ведет к еще
большей диссоциации участников соционического сообщества и еще большей несистемности
совокупного научного продукта. Таким образом, между этими явлениями существует, как мне
кажется, положительная обратная связь.
Как и в случае с терминологическими проблемами, здесь имеется два уровня.
Первый из них связан с несистемностью самого соционического знания. Одна из причин этого
я вижу в том, что каждый соционик вел себя (и многие продолжают), образно говоря, как
глухарь на току – никого не слышу, кроме себя. В свою очередь, причина этого явления
остается неисследованной, хотя некоторые предварительные соображения, связанные с
терминологической разобщенностью, я уже высказывал выше. Важно сказать, что в итоге
накапливающегося разобщения различия становятся настолько значимыми, что любое
соционическое утверждение нуждается в дополнении вида «в рамках такой-то школы», так как
без такого уточнения вообще непонятно, о чем идет речь. В то же время, создается
впечатление, что различия между соционическими школами сознательно или несознательно
игнорируются, по крайней мере, совершенно не проводятся попытки сравнивать их между
собой, а еще лучше создать всеобъемлющую классификацию на основе их базовых понятий и
представлений. Кроме того, достаточно небольшое количество школ явно заявили о своих
основаниях [см. например, 15]. Лишь после этого, поняв различия, можно будет приступить к
построению «мостиков» между школами.
Другим уровнем этой проблемы является несистемность соционического знания
среди знаний других наук, оно как бы «висит в воздухе» не опираясь ни на что. Причина здесь
несколько иная – ведь соционика изначально была вынуждена «вариться в собственном
соку», отвергнутая официальными науками. Однако долгое пребывание в таком положении в
сочетании с неопределенными границами применимости соционики, создающими видимость
ее «универсальности», судя по всему и породило соционический «снобизм», т.е., желание
поставить соционику выше других наук, и, следовательно, непризнание их равноценности.
Естественным в такой ситуации являлось нежелание идти на контакт и использовать
наработки смежных дисциплин, однако в нынешнее время такая позиция является ощутимым
тормозом развития. Как и в предыдущем случае, без полноценного диалога вряд ли стоит
надеяться на большое будущее соционики, и отрадно, что сейчас ведется много работ
именно в этом направлении.
Как мне кажется, вполне очевидным является то, что все эти проблемы переплетены в
тесный клубок, совершенно невозможно решить любую из них в отрыве от других. И
наоборот, постепенно улучшая ситуацию с одним из зафиксированных проблемных пунктов,
одновременно будет улучшаться ситуация и в других. В любом случае, необходимо еще
масса усилий и множество работ, затрагивающих частные аспекты упомянутых проблем.

Выводы
Итак, как показывает проведенное исследование, вопрос о том, чем является
соционика является важным и в литературе весьма часто затрагиваются те или иные его
аспекты. Вместе с тем, хотя в целом описание проблемы достаточно полно, но тем не менее
почти всегда оно несистемно и малоконструктивно. Так, критика уровня «так делать нельзя»
весьма распространена, но конкретных путей решения поставленных вопросов обычно не
предлагается.
В данной также проведен анализ текущего состояния соционики как с точки критериев
научности для современной метадигмы, так и с точки зрения методологических регулятивов
научных теорий, при этом показано, что соционика не вполне отвечает ни первым, ни вторым.
Однако, по мнению автора, это не является фатальным. Во-первых, максимально полным
соответствием метадигмальным критериям могут похвастаться лишь естественные науки,
тогда как уже, например, для психологии оно уже значительно хуже. Здесь, с моей точки
зрения, важен некоторый минимум, достигнув которого дисциплина начинает признаваться
наукой обществом. Во-вторых, методологические регулятивы прекрасно работают лишь для
зрелых отраслей научного знания, тогда как соционику к таковым отнести еще нельзя.
Также, по мнению автора, наиболее перспективным для развития соционики является
научный путь. Для этого должны быть достигнуто более полное соответствие
метадигмальным критериям и методологическим регулятивам, которое реализуется в
текущей ситуации лишь путем некоторого самоограничения. Это может быть воспринято как
«жертвы», но они крайне необходимы. Мои предложения для всех социоников:
  отказаться от «универсализма» соционики («пансоционизма»), как инструмента
в любой ситуации и для любых целей;
 соответственно ограничить границы сферы действия соционики, определив ее
объект и предмет;
преодолевать комплекс «особой молодой науки» и начать наконец пользоваться
результатами смежных дисциплин в полной мере;
 повышать систематичность соционических знаний, для этого не обойтись без
реализации механизма взаимодействия различных соционических школ;
 не утрачивать жизненно необходимого для науки уровня критичности и
самокритичности;
 и, наконец, last but not least – наконец-то разработать методологический базис
для эмпирического уровня своей науки, что позволит кардинально уменьшить количество
чисто умозрительных построений в соционике, отбрасывая несостоятельные гипотезы, а
также решить «вечную» проблему – проблему диагностики.
Литература
1. Амосов Н.М. Соционика — наука ради науки... // Социон, № 2, 1997, с. 20 — 25.
2. Афендик А.Л. О соционической метрологии – соционикометрии // СМиПЛ, 2002,
№ 1.
3. Афендик А.Л. Соционика – неподтверждённая гипотеза или научное знание о
возможности прогнозирования человеческих отношений? // СМиПЛ, 2001, № 6.
4. Баженов Л. Б. Строение и функции естественнонаучной теории. М.: «Наука»,
1978.
5. Букалов А.В. Соционика: гуманитарные, социальные, политические и
информационные интеллектуальные технологии XXI века // СМиПЛ, 2000, № 1.
6. Букалов А.В. Соционика и психоинформатика: универсальный инструмент
анализа, структурирования и организации человеческого знания // СМиПЛ, 2002, № 3.
7. Букалов А.В. Соционика, ментология и психология личности // СМиПЛ, 1995, №
1.
8. Букалов А.В. Соционика – новый подход к пониманию человека и общества //
СМиПЛ, 1996, № 1.
9. Букалов А.В. Соционика, теория управления и моделирование
информационных процессов психики // СМиПЛ, 1998, № 2.
10. Бухвалов Д. Вероятность и уникальность // рукопись,
www.laser.ru/ru/authors/danil/prob_uniq.htm
11. Волькенштейн М.В. Трактат о лженауке // «Химия и жизнь», 1975, № 10.
12. Горелов А.А. Концепции современного естествознания. Учебное пособие. – М.:
Центр, 1998.
13. Гуленко В.В. Соционика: между наукой и искусством // СМиПЛ, 1997, № 1.
14. Гуленко В.В. Основные понятия социоанализа // рукопись, Киев, 29.08.1996,
вошла также в работу «Юнг в школе» (приложение 9).
15. Гуленко В.В. Чтение без уроков. Ответ попутчику // СМиПЛ, 2004, № 6.
 16. Гуленко В.В., Тыщенко В.П. Юнг в школе. Соционика – межвозрастной
педагогике: Учебно-методическое пособие. – 2-е изд. – Новосибирск: Изд-во Новосиб. ун-та;
М.: Совершенство, 1997. – 270 с.
17. Даниленко В.П. Инволюция в науке: психологические квазинауки // рукопись, см.
также www.islu.ru/danilenko/articles/psyhkvazi.htm
18. Ермак В.Д. Как научится понимать людей. Соционика – новый метод познания
человека. – М.: ООО «Астрель»: ООО «Издательство АСТ», 2003. – 523 с.
19. Ермак В.Д. Крах иллюзий соционики?.. Нет — типоведения ! // «Соционические
чтения», 1999, вып. 9 (30).
20. Ермак В.Д. Противоречия в соционике?.. Нормально. Это ведь наука!.. //
рукопись, см. также на http://ru.laser.ru/authors/ss/discuss2.htm
21. Интервью с Евгением Волковым // «Мост», 1999, № 5-6, см. также в Интернет на
http://uralsocionics.narod.ru/most5vol.html и
http://info.sandy.ru/socio/people/volkov/practical_psychology/socionika/socionica_interview.html
22. Китайгородский А.И. Реникса. – М., «Молодая гвардия», 1973. – 192 с., с илл.
(«Эврика»).
23. Козолуп А.П. Кризис в соционике: взгляд психофизиолога // «Соционические
чтения», вып. 3 (36), март 2000; повторная публикация: «Соционическая газета», 2003, вып.
15 (18).
24. Иванов Д.А. К вопросу о проведении эксперимента по социодиагностике //
«Соционические чтения», 1998, вып. 17 (20).
25. Леонтьев В.О. Соционика и психология // «Соционика, психология и
межличностные отношения», 2002, № 12.
26. Лёдин В. В., Гуленко В. В., Павлов Д. О. Глоссарий некоторых соционических
терминов в трактовке школы гуманитарной соционики // СМиПЛ, 2005, № 6
27. Литвиненко И.Ю. Основные противоречия в соционике? // рукопись, см. также
на http://ru.laser.ru/authors/ss/discuss5.htm
28. Лытов Д.А. Психологи и соционики: возможен ли диалог? // 1) «Соционическая
газета», 2003, № 22 (25); 2) (под назв. Диалог с коллегами: на каких условиях? Ч. 2: Соционика
и психологи) // СМиПЛ, 2003, № 6.
29. Лытов Д.А. Соционика и MBTI: коллеги или конкуренты? // 1) «Соционическая
газета», 2003, № 24 (27); 2) (повторная публикация: Диалог с коллегами: на каких условиях? Ч.
1: Соционика — типоведение Майерс-Бриггс) СМиПЛ, 2003, № 5.
30. Лытов Д.А. Соционика: от ролевой игры к теории отношений между
психологическими типами // «Сибирский психологический журнал» — Вып. 18. — 2003. — стр.
32-38, также на http://socioniko.net/ru/articles/3stages.html
31. Лытова М.Ф., Лытов Д.А. О перспективах соционики как науки (соображения и
предложения в связи с созданием Научного соционического общества). 2 — 17 апреля 2005
г. // СМиПЛ, 2005, № 5
32. Мегедь В.В., Овчаров А.А. Отличие методов соционики и психологии //
«Соционика, психология и межличностные отношения», 2003, № 1.
33. Мигдал А. Отличима ли истина от лжи? // «Наука и жизнь», 1982, № 1
34. Небыкова С.И. Прокрустово ложе 16 типов // ПиСМО, 2003, № 8.
35. Немировский А.А., Симонов Ю.И. Вероятностно-потенциометрический подход к
соционическому типированию // СМиПЛ, 2001, № 5
36. Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. – М., 1998, также на
http://www.philsci.univ.kiev.ua/biblio/
37. Павлов Д.О. Название имеет значение // СМиПЛ, 2005, № 2-4.
38. Пецольд С.Э. Старые песни о главном // «Соционические чтения», 1999, вып. 9
(30).
39. Пецольд С.Э. Чешуйки змеи // «Соционические чтения», 1998, вып. 12 (15)
40. Ритчик Д.Ю. Определяем? Типы?? Да!!! // «Соционические чтения», 1998, вып.
18 (21).
 41. Савченко С.В. Основные противоречия в соционике // еженедельник АСС
«Единство» от 21.06.1999, также на http://ru.laser.ru/authors/ss/discuss1.htm
42. Семенча И.Е. Проблемы современного развития теории информационного
метаболизма // «Соционические чтения», 1999, вып. 5 (26).
43. Славович С. Попытка начать “наводить мостики” от соционики к наукам. 1-й
подход: “мостики” к психологии // «Соционическая газета», 2003, вып. 6 (9).
44. Степин В.С. Наука и лженаука // «Науковедение», 2000, № 1.
45. Степин В.С., Горохов В.Г., Розов М.А. Философия науки и техники. М.: «Контакт-
Альфа», 1995 г., также на http://www.philosophy.ru/library/fnt/00.html
46. Стоякин В.А. Как сравнивать работу социоников? // «Соционические чтения»,
1998, вып. 12 (15)
47. Стоякин В.А. Соционика и социальные технологии в XXI веке // «Соционические
чтения», 1999, вып. 9 (30).
48. Тинувиэль, Хольгер. Социотипы и стереотипы // рукопись, апрель 2005,
http://socioniko.net/ru/articles/hol-tip-stereo.html.
49. Тихонов А.П. Основные? Противоречия?? В соционике??? // рукопись, см. также
на http://ru.laser.ru/authors/ss/discuss4.htm
50. Тихонов А.П. Тип информационного метаболизма как связующее звено в
исследовании психических явлений // СМиПЛ, 2000, № 3.
51. Тихонов А.П., Лапина И.В. Гипотеза о совпадениях или совпадение гипотез (из
опыта соционической практики) // СМиПЛ, 1998, № 6.
52. Филатова Е.С. О соционической терминологии // СМиПЛ, 1999, № 1.
53. Хакинг Я. Представление и вмешательство. Введение в философию
естественных наук. Пер. с англ. / Перевод С. Кузнецова, науч. ред. Мамчур Е. А. М.: Логос
1998. – 296 с.
54. Цыпин П.Е. Соционика: наука или игра? // доклад на конференция
«Перспективы соционики как науки», г. Москва, 17 апреля 2005 г., также на
http://socion.org/article.php?id=1
55. Чурюмов С.И. Неизбежность методологии // СМиПЛ, 2003, № 1.
56. Чурюмов С.И. Свет и горизонты «большого эксперимента» // «Соционические
чтения», 1999, вып. 9 (30).
57. Чурюмов С.И. Соционика и философия: ничто не ново под Луной // СМиПЛ,
1998, № 1-2.
58. Чурюмов С.И. Эпоха больших экспериментов // «Соционические чтения», 1999,
вып. 5 (26).
59. Шепетько Е.В. Проблемы соционики и социоников // СМиПЛ, 2003, № 6.
60. Шиян А.А. Об одном классе самоорганизующихся (самопрограммируемых)
абстрактных информационных автоматов для управления иерархическими природными
системами // «Соционические чтения» № 6 (9), 1998.
61. Шиян А.А. Обзор научного уровня журнала «Соционика, ментология и
психология личности» // «Соционические чтения» № 6 (9), 1998.
62. Шиян А.А. Ответное письмо // «Соционические чтения» № 6 (9), 1998.
63. Юревич А.В. Системный кризис психологии // «Вопросы психологии», 1999, №2,
с. 3-11.
Какой уровень личности измеряют тесты? Это вопрос.1
Дмитрий Павлов, Киев, Соционическая газета: № 09 (12), 25.04.2003
Начну с идеи вложенности, фpактальности психики. Приблизительное разбиение по
логическим уровням:
1) тип – > 2) подтип – > 3) образ Я – > 4) ситуативное поведение.
Эти структуры как бы вложены друг в друга, на наиболее глубоком уровне
расположен тип, на наименее – ситуативное поведение. Поэтому проще всего наблюдать и
интерпретировать именно ситуативное поведение, наиболее – тип.
 Степень жёсткости (сложности изменения) 1>2>3>4: тип на протяжении жизни не
меняется; подтип – может меняться раз-два за жизнь (порядок десятков лет). Образ «я» –
может меняться несколько десятков раз (года). Ситуативное поведение может меняться много
раз за жизнь (месяцы).
Из всего проявления нам наиболее доступны для прямого наблюдение только
ситуативное поведение, однако в целом на поведение оказывают влияние все эти структуры.
Поэтому задача типирующего – выделить из всех проявлений психики проявления именно
типа (подтипа, если надо).
Наиболее типичные ситуации:
а) тест: на вопросы о себе респондент выдает уже «готовую» к употреблению
информацию с уровня «Образ Я».
б) наблюдение за поведением: наиболее ярко проявляется ситуативное поведение.
в) интервью. Является «а»+"б", в зависимости от методики проведения, может быть с
перекосом в любую сторону (крайности: тест, озвученный типировщиком или постановка
задачи с последующим прямым наблюдением без задавания вопросов).
Конечно, возможно создание теста, вопросы которого будут звучать приблизительно
так: «как вы себя вели в такой-то обычной ситуации» или наблюдение за поведением, при
котором учитываются только высказывания типируемого о себе, при этом анализ таких
результатов сводится к соответствующим пунктам (т.е. в случае такого теста к «б», в случае
такого наблюдения к «а»).
В любом случае информацию о типе/подтипе необходимо «раскапывать» из более
высоколежащих «слоев». Однако если в случае «б» ситуативное поведение может быть
отсечено путем многократных наблюдений и выделением именно общего в поведении. В
случае «а», как правило, имеется только один срез – отсеять изменяющееся невозможно. В
итоге получаем проявленный текущий «образ Я». На уровне «в» можно наблюдать уровень 3
и 4 одновременно, поэтому по противоречиям между ними легче отделить этот «образ Я».
Тест Таланова, как и большинство (все?) соционических тестов относится к типу «а».
Т.е. в результате человек получает соционический тип «образа Я». Более того,
«образ Я» необязательно должен быть соционически непротиворечивым: допустим, человек
отвечает на вопросы на экстра/интро, рацио/иррацио, стат/дин, и в результате получается
экстра-рацио-статик. Противоречие. Более того, человек может и на вопросы по основных
дихотомиям отвечать 50/50 (т.е. считать себя и экстравертом, и интровертом одновременно) –
это тоже соционическое противоречие. (Кстати, так можно истолковать результат
эксперимента по распределению ответов на вопросы по экстра/интро – гауссово
распределение вместо картинки с двумя максимумами).
Таким образом, результаты, полученные в результате обработки теста Таланова,
следует читать так: отсутствие корреляции между соционической интерпретацией «образа Я»
и выбором профессии, ответами на определённые вопросы, «оптимизмом» и т.д.
Кроме того, при постановке экспериментов 5-7, в качестве семантики признаков
позитивизм/негативизм, беспечность/предусмотрительность были выбраны «бытовые»
понимания, а ты сам в статье показал, что «бытовые», по названиям, толкования признаков
нисколько не подходят для их определения...
Ну и напоследок, приведу план эксперимента, который, по теории Гуленко, должен
выявить, скажем, экстра/интроверсию типа.
В этом эксперименте нужно поставить человека в ситуацию, на которую можно
равновероятно отреагировать интровертно, а можно экстравертно. Ситуаций, как и вопросов,
должно быть много. Можно похожие, с легкими вариациями (чтобы отсеять ситуативное
поведение). Ожидаемый результат: экстраверт на ~60% ситуаций отреагирует экстравертно,
на ~40% – интроверно, интроверт – наоборот.
 Естественно, семантика «экстра/интро» должна быть определена. Годится для
проверки любой дихотомии, но очень трудоёмко. Наверняка в ближайшее время таких
экспериментов не будет.

1. Структурно-функциональный метод.
Соционика как теоретически
оформившаяся область знаний о человеке опирается в своих исследованиях
на структурно-функциональный метод. В чём специфика этого метода?
Структурный функционализм, как свидетельствует само название метода,
выделяет в изучаемых явлениях, во-первых, устойчивые структуры и,
во-вторых, функциональные связи между ними.
Под структурой
понимается совокупность устойчивых связей между частями объекта,
обеспечивающих его тождество самому себе. Именно благодаря наличию в
объекте структурных пропорций или же включённости его в качестве
определённой части в надструктуру мы имеем возможность именовать его
неизменным именем, хотя он и подвержен бесконечным текущим изменениям.
Под функцией понимается повторяющееся действие, специфическая
роль какого-либо элемента или системы. Обобщением понятия функция
является отношение. Если функция подразумевает
асимметричность, действие, взятое с одной стороны, то отношение — это
обязательно взаимность, двусторонняя функция.
Этот метод зародился в
науке как сознательно противостоящий другим методам приблизительно с
20-х годов нынешнего века. С той поры встречаются многие десятки
частных вариантов этого метода, которые имеют самые разные названия:
системный подход, теория функциональных систем, общая теория систем,
динамический анализ и т. д.
 В психологии созревание этого метода
происходило через два хорошо заметных этапа. Вначале возник
структуралистский подход, который был основан Вильгельмом Вундтом
(1832—1920). Психология Вундта фиксировала троичную структуру сознания
(чувства, ощущения, образы), но размывала функциональную сторону
психики субъекта.
Как противовес структурной психологии возник
функционалистский подход, идущий от Уильяма Джеймса (1842—1910).
Психология функционирования пожертвовала структурой ради функции. Эти
два противоположных, хотя и одинаково обоснованных подхода, во многом
конкурируют между собой в работах различных учёных и поныне.
Естественно, назрела настоятельная потребность соединить обе стороны в
одной, синтетической теории.
Однако появление объединительной теории
тормозилось тем, что отсутствовала единая типология — подробная
классификация структур. Эта третья составляющая возникла отдельно в
виде теории психологических типов К. Юнга [1]. Структура соединилась с
функцией благодаря последовательно проведённому Юнгом принципу типизации.
Нынешняя соционика — это своеобразный баланс структурной и
функциональной сторон. В ней доведена до логического конца как
разработанная Юнгом структура психики, так и его учение о психических
функциях благодаря разработке А. Аугустинавичюте теории двусторонних
функций — интертипных отношений.
Однако классическая соционики Аушры
также страдает существенным недостатком — она статична, неэволюционна.
Она скорее описывает, какими структуры и функции должны быть, чем,
какие они есть на самом деле. Не хватает четвёртой составляющей, без
которой невозможно составить всестороннее представленее об исследуемом
объекте, а именно — динамики, изменчивости типа во времени и
пространстве.
Такая потребность сейчас крайне обострилась и вылилась в
кризис диагностики. Из-за размытости типа в силу динамических факторов
представители различных школ соционики ожесточённо спорят, к какому
типу относится тот или иной человек. И к согласию по этому самому
существенному в данный момент практическому вопросу почти никогда не приходят.
Отсутствие в теории и практике соционики динамической
стороны воспринимается как анахронизм на фоне чётко сформулированной
современными философами основополагающей тенденции постнеклассической
науки — синтеза системного подхода с идеей эволюционизма [ 2, с. 478].
Чтобы соционику не оттеснили из общего русла современных исследований,
ей необходимо серьёзно переключить своё внимание на динамический фактор.
Что касается меня, то я уделяю динамической соционике
первостепенное значение. Структурно-функциональный метод, которым
вооружена нынешняя соционика, я надеюсь, приобретёт и четвёртое
измерение — время. Его зачатки содержатся в разрабатываемых мною
теории коммуникативных смещений, возрастной соционике, релятивной
соционике, теории смены знака функции на разных коммуникативных
дистанциях и др.

2. Системная динамика в многооконной схеме

Альтшуллера.
Структурно-функциональный метод для анализа технических систем
предпринял талантливый изобретатель Г. Альтшуллер. Созданная им теория
получила название теория решения изобретательских задач (ТРИЗ).
 В книге «Найди идею» он так описывает свою разновидность
структурного функционализма — схему «многооконного
мышления»: «Воображение
— вольно или невольно — создаёт определённый образ задачи. Прочитал
человек условия, и сразу же вспыхивает мысленный экран с высвеченной
на нём картинкой.» [3, с. 57].
Соционик обязан здесь
покритиковать неосведомлённость Альтшуллера о существовании различных
типов мышления. Автор описывает, очевидно, судя по себе, визуальное
мышление, которое характерно для интуитивных типов, особенно
рациональных, обладающих диссоциативной перцепцией [7]. Помимо
визуального существует аудиальное, кинестетическое, эмоциональное
мышление, для которых описываемые им когнитивные эффекты являются
скорее исключением, чем правилом.
Мне важно отметить, что Альтшуллер,
вводя двухосевую прямоугольную систему координат (внутренний экран
имеет два измерения — по вертикали высоту и по горизонтали длину),
полагает, что минимальное число градаций по каждой оси — это три.
Градации по вертикали соответствуют структурной стороне анализируемого
объекта, в котором обязательно выделяют 1) подсистему, 2) систему, 3)
надсистему. Градации по горизонтали отражают динамическую сторону
подхода и отсчитывают три периода времени: прошлое, настоящее, будущее.
Три окна по вертикали и три по горизонтали составляют общую
девятиоконную схему. Графически Альтшуллер представляет её так
(нумерация окон принадлежит ему):
Надсистема 5 2 8

Система 4 1 7

Подсистема 6 3 9

Прошлое Настоящее Будущее

Второе критическое замечание с позиций

соционики. Минимальный анализ не может ограничиваться тремя частями.
Всегда есть четвёртый компонент, который не сразу обнаруживается.
Привыкшие к нечётным системам учёные его очень часто упускают.
Поэтому матрицу Альтшуллера в соответствии с вошедшим в соционическую
методологию принципом системной симметрии (чётности) следует расширить
до формата 4 х 4.

3. Шестнадцатиричная схема системной динамики.

Для того чтобы произвести расширение схемы формата 3 х 3 до требуемого формата
4 х 4,
необходимо и достаточно по горизонтали и вертикали добавить ещё по
одному окну.
Три располагающихся одно над другим окна по вертикальной
оси — подсистема, система, надсистема — дополню снизу ещё одним —
элементом системы, который принимается как самый фундаментальный и,
следовательно, далее неделимый.
Для примера разложим по четырём
структурным уровням саму соционическую систему. Результатом такого
анализа будет следующая иерархия:
надсистема — социон
система — группа типов
подсистема — социотип
элемент — функция

Важное замечание: соционический тип, с которым нынешняя соционика работает

больше всего, нельзя рассматривать в качестве основного звена коммуникативной
иерархии. Как следует из полученной раскладки, тип представляет собой
лишь подсистему системы более высокого коммуникативного уровня — малой
группы. Тип в окружении группы других типов наиболее интересная и
практически ориентированная область соционики.
Теперь займёмся
горизонтальным расширением. По горизонтали, то есть по оси времени,
дополню три привычных периода времени — прошлое, настоящее, будущее —
четвёртым, которое завершит развёртку периодом вечного, неизменного,
вневременного. Этому четвёртому, метафизическому аспекту времени
присвоим название ахронического (от древн. греч. «а» —
отрицание и «хронос» — время).
Тогда горизонтальная
развёртка структуры будет пробегать обязательно четыре периода своей
истории: прошлое — настоящее — будущее — вечное. Классическая
соционика, к сожалению, уделяет внимание одному лишь ахроническому.
Первая брешь в статике была пробита тогда, когда 8 лет назад я
сформулировал закон сменяемости квадр.
 Было установлено, что квадра
бета живёт из прошлого, квадра гамма живёт настоящим, квадра дельта
живёт из будущего, квадра альфа имеет ахронический характер [6].
Соединяя структурную вертикаль с временной горизонталью, получим
следующую многооконную схему:
Надсистема 16 15 14 13

Система 12 11 10 9

Подсистема 8 7 6 5

Элемент 4 3 2 1

Прошло
Настоящее Будущее Вечное
е

Перед нами запись структурно-динамического среза любой системы. Однако

существует ещё два других системных аспекта — типологический и
функциональный. Хотя в настоящей статье я их подробно расматривать не
буду, но, как они записываются, сказать надо.
Функционально-типологическая схема — это не что иное, как таблица
интертипных отношений. Так как соционика пользуется сквозной
типологией, то на любом таксономическом уровне действуют одни и те же
формализованные структуры. Поэтому дальнейшая технология, в принципе,
несложна. Записывается перечень 16-ти эталонных структур и для каждой
структуры в перечне указывается его функция — набор реакций на
всевозможные стимулы, поступающие из внешней среды.

4. Теория коммуникативного пространства

Как мы убедились в
предыдущем разделе, функциональная соционика описывает поведение типа
при самых разнообразных условиях внешней среды. Функция воздействия
складывается с функцией отклика, образуя двустороннюю функцию —
интертипное отношение. Состояний внешней среды, как и требует принцип
единой типологии, описывается 16 вариантов.
Однако шкалой с 16
градациями пользоваться не всегда удобно. Поэтому я построил
обобщённую теорию коммуникативного пространства. Понятие
коммуникативного пространства отражает наиболее характерные и
устойчивые структурные свойства среды, в которую погружен тип и его группа.
Если исходить из статики коммуникативного пространства, то в
нём логично ввести четверичную иерархию таксономических уровней
подобно тому, как я это сделал в отношении орудующего в этом
пространстве объекта.
Соционические типы и их группы обладают
способностью перемещения в коммуникативном пространстве с одного
стационарного уровня на другой. Уровни разделены потенциальным
барьером — усилием, которое надо затратить для перехода с низшего
уровня на высший.
Системную вертикаль коммуникативного пространства я выстраиваю следующим
образом:
 1. уровень элементарных составляющих — физический (материальный
субстрат, телесные и предметные процессы),
2. уровень подсистемы — психологический (тесное, неформальное
общение, субъективные пристрастия, душевные процессы),
3. уровень системы — социальный (формальное, нормированное общение,
социальные, профессиональные, производственные отношения),
4. уровень надсистемы — интеллектуальный (мысленное отражение мира
в сознании, мировоззрение, культура, духовность).
С подобным распределением уровней тесно связана мотивация человека, которая и
является причиной перемещения человека с одного уровня на другой.
Существует классификация мотивов по их приоритетности — очерёдности
реализации. Такую иерархию впервые вывел А. Маслоу и с той поры она не
менялась. Вот, например, как сформулировал П. В. Симонов движущую силу
«вертикальной» составляющей человеческого поведения [4, с. 5]:
«Основной движущей силой человеческого поведения являются его
потребности: витальные (или жизненные), социальные и идеальные (или
духовные)». П. Симонов приводит три уровня коммуникативного
пространства: физический, на котором господствуют витальные
потребности, собственно социальный и интеллектуальный, где вступают в
действие потребности духовные.
Трихотомия Симонова, как водится,
упустила четвёртую ступеньку — психологическую, которая расположена
между витальными и социальными потребностями и не сводится ни к
первым, ни ко вторым.
А теперь перейдём к более подробному анализу.
Коммуникативные уровни описываются тремя дихотомиями — парами полярных
признаков, показывающими в чём каждая пара уровней противоположна
другой паре.

4.1. Первая дихотомия: микроуровни против

макроуровней
К микроуровням относятся два нижних этажа коммуникативной иерархии —
физический и психологический. Общение на этих уровнях протекает на
близкой дистанции — в тесном контакте, лицом к лицу.
К макроуровням причислим два верхних слоя коммуникации — социальный и
интеллектуальный. Общение на них характеризуется далёкой дистанцией —
с известной долей хладнокровия, без вовлечённости.

4.2. Вторая дихотомия: уровни диффузные против

рельефных
Диффузность является характеристикой интеллектуального и физического уровня.
Такая коммуникация размыта, спонтанна. Она плохо поддаётся типологизации —
выявлению набора типичных структур. На них простирается зона бессознательного.
Рельефные (отчётливые) уровни
занимают середину коммуникативной иерархии — то ядро общения, которое
наиболее осознанно и доступно наблюдению. Отчётливостью отличаются
психологический и особенно социальный уровни. Они поддаются
систематизации, упорядочению. Противоречия социальные и
психологические — предмет сознательного внимания социогуманитарных наук.
4.3. Третья дихотомия: уровни первичные против
уровней вторичных
Первичные уровни являются субстратом — носителем для уровней
вторичных. Первичность присуща физическому и социальному уровням. Они
напрямую детерминируют процессы на уровнях вторичных. Физическое
определяет психологическое, а социальное определяет интеллектуальное.
Ко вторичным уровням относятся психологический и интеллектуальный.
Испытав на себе прямое влияние уровней первичных, субстратных, они
оказывают на них ответное, вторичное воздействие. Это воздействие
косвенное, тонкое. Надстройка способна оказать на базис
корректирующее, компенсаторное воздействие.
5. Вертикальная структура в научном знании.
Четверичное вертикальное деление оказывается очень удобным для структурного
представления любой более или менее оформившейся отрасли научного
знания. Если речь идёт о социогуманитарных науках, то каждая из них
будет пытаться охватить в своих основных разделах все четыре пласта
коммуникативного пространства.
Рассмотрим некоторые примеры.
5.1. Философия. Её вертикальная стратификация
представляется мне так:
1. интеллектуальный уровень — гносеология,
2. социальный уровень — социальная философия,
3. психологический уровень — философская антропология,
4. физический уровень — онтология.
Такая картина, безусловно,
является результатом предельной рационализации живого иррационального
знания. В этой жёсткой схеме остались неучтёнными многие
самостоятельные разделы философии, которые расположены на межуровневых
промежутках. Однако пользу такая схема всё же имеет. Она прекрасно
демонстрирует однобокость отдельных учений. Становится понятным, что
на каждом историческом шагу в философии мы имеем дело с редукционизмом
— сведением всех четырёх уровнем к одному, который авторами
философских концепций без зазрения совести объявляется решающим,
главным.
5.2. Социология как наука об обществе также распадается в
соответствии с излагаемой теорией таксономических уровней на 4 больших
раздела, а именно:
1. уровень надсистем — социология культур, цивилизаций,
2. уровень систем — социология больших групп, или так называемые
структурные парадигмы,
3. уровень подсистем — социология малых групп, или (противостоящие
структурным) интерпретативные парадигмы,
4. уровень элементов — социология личности.
Все реальные теории
социологов находят своё место на этой координатной сетке, пусть и
достаточно грубо. Например, социология Питирима Сорокина находится
между первым и вторым уровнем, поскольку он пытался синтезировать
закономерности надсистемы (культуры) с функционированием собственно
системы — социальной стратификации в обществе.
5.3. Наконец, обратимся к общей структуре социогуманитарного знания.
Науки этого комплекса, на мой взгляд, следующим образом
«поделили» уровни коммуникативного пространства:
1. интеллектуальный уровень — философия, методология,
2. социальный уровень — социология, экономика,
3. психологический уровень — психология, педагогика,
4. физический уровень — физиология, антропология.
Мы вышли на принцип стандартизации. Есть смысл поставить вопрос о
структурно-функциональной базе любых наук. Проект о
стандартизированном представлении любой науки имел бы своей целью
создание базы данных, образованной, как минимум, двумя ортогональными
осями с градацией 4 Х 4.
Симметричные Векторные
Функции
Структура
тождество противоположность доминантность рефлективность

надсистема 13 14 15 16
макро
система 9 19 11 12

подсистема 5 6 7 8
микро
элемент 1 2 3 4

Заключительный комментарий к таблице. Вертикальная ось содержит четыре

таксономических уровня системы: два микроуровня — уровень элементарных
составляющих и уровень подсистемы, а также два макроуровня — уровень
собственно системы и уровень надсистемы.
Горизонтальная ось отразит
четыре типа функциональных связей между объектами любого системного
уровня: два типа симметричных (ненаправленных) связей — тождество и
противоположность и два типа асимметричных (векторных) связей —
доминантность (прямое, первичное влияние, детерминация) и
рефлективность (обратное, вторичное влияние, компенсаторность).

Литература:
1. Юнг К. Г. Психологические типы. Сптб., «Ювента», М.,
«Прогресс-Универс», 1995.
2. Философия. Учебник для высших учебных заведений. Отв. редактор В.
П. Кохановский. Ростов-на-Дону, «Феникс», 1995.
3. Альтшуллер Г. С. Найти идею. Введение в теорию решения
изобретательских задач. 2-е издание, дополненное. Новосибирск,
«Наука», 1991.
4. Аргументы и факты. Украина. # 42, 1996.
5. Гуленко В. В. Фрактальная структура квадры и социона. Вторая
редакция. // В сборнике: О единстве человека, общества и мира.
Киевский городской Дом учителя. Клуб «Соционика». Киев, июнь
1989.
6. Гуленко В. В. Аспект времени в восприятии информации психикой
человека. // В: Психология личности и время. Тезисы докладов и
сообщений Всесоюзной научнотеоретической конференции, г. Черновцы,
23—25 апреля 1991 г. Том 2.
7. Гуленко В. В. Типологическая целостность социона. Образование
социотипов по базису Юнга. К., 2. 04. 1993.
Гуленко В. В. Разными путями к одной цели.
Сопоставление соционики с американской теорией
типа
апреля 9, 1996 12:00 дпКатегории: Методология и философия |
Содержание:
1. 1. Дифференцирующие признаки
1. 4. Малые группы
2. 5. Интертипные отношения
3. 6. Опыт типологии в средней школе
1. 7. Основные авторы у нас и у них
4. Литература:
Долгое время соционика в нашей стране развивалась обособленно. Идею
о шестнадцати типах людей Аушра Аугустинавичюте почерпнула из
американских источников, благодаря знакомству с тестом MBTI (индикатор
типов Майерс-Бриггс), приведённому в книге Б.Шнейдермана
«Психология программирования». С той поры прошло полтора
десятка лет, и вот теперь дитя неформальной советской науки
встречается со своей далёкой американской «мамой».
Переведённые и изданные у нас в 1995 — 1996 гг. книги американских
авторов — Д.Керси и М.Бейтс, О.Крегера и Дж.Тьюсон, П.Тигера и
Б.Бэррон-Тигер позволяют мне сопоставить американскую теорию типа
(type theory) с нашей соционикой. Хотя исходная теоретическая база — идеи К.Юнга
о психологических типах у обоих типологий одна и та же, но
содержание, а также язык новой науки во многом различаются.
Более того, если мы, соционики бывшего СССР, претендуем со всей
серьёзностью на право называться самостоятельной наукой или даже
считаем, что строим новую научную парадигму, то американские
приверженцы типологии ограничивают поле действия своей теории типов
людьми и их коллективами и поэтому удовлетворяются, с моей точки
зрения, интеллектуально слабым самоназванием type watching — наблюдение за типами.
В данной статье американскую теорию и практику изучения
человеческих типов я буду называть типоведением — так перевели на
русский язык термин типонаблюдение переводчики трилогии О.Крегера и
Дж.Тьюсон, посвящённой общему знакомству с типами людей и их
особенностям в сфере бизнеса и отношений между мужчинами и женщинами.

1. Дифференцирующие признаки
Юнговских признаков, различающих (дифференцирующих) типы, всего четыре
пары. Соционики любых школ активно ими пользуются как в теоретических
статьях, так и в прикладной деятельности, в частности, для типодиагностики.
Однако петербургский соционик Г.Рейнин математически доказал, что
равноправных признаков, дифференцирующих один тип от другого,
существует не менее, чем 15 пар [11].
Я сам, к примеру, кроме юнговских признаков активно привлекаю
многие другие признаки из списка Рейнина. Некоторые из них уже хорошо
обкатаны практически, а именно — статика/динамика, левость/правость,
центральность/периферийность, аристократизм/демократизм. Американским
специалистам они неизвестны.
С названиями признаков положение становится всё запутаннее.
Американцы отказались от введённых Юнгом терминов
рациональность/иррациональность, заменив их делением на
судящих/воспринимающих. Аушра же, адаптируя типологию к нашим
условиям, отказалась от названия мыслительные/чувствующие, отдав
предпочтение логике/этике.
Переводчики книги П.Тигера и Б.Бэррон-Тигер окончательно затянули
узел, когда мышление/чувствование перевели как
рациональность/иррациональность. Не зная первоисточника — работы
К.Юнга «Психологические типы», они, видимо, из благих
побуждений «угодили» читателю так, что он, прочитав Юнга,
будет теряться в догадках, чем же отличается рациональность от
мышления, а иррациональность от чувствования.
Следующая проблема, которая сразу же встаёт перед желающими освоить
соционику, касается формальных обозначений признаков. В США признаки
Юнга принято обозначать буквами. Экстраверсия — Е, интроверсия — I,
мышление — Т, чувствование — F, сенсорность — S, интуитивность — N,
рациональность — J, иррациональность — Р. В соционике юнговским
признакам особые обозначения не присвоены.
С другой стороны, соционика не меньше чем юнговскими признаками
оперирует коммуникативными аспектами (логика структурная и деловая,
этика отношений и эмоций, сенсорика ощущений и силы, интуиция времени
и возможностей), которые отсутствуют в американском типоведении.
Аспекты получаются от расщепления юнговских функций надвое — на
динамическую и статическую составляющие. Американцы этого делать не
умеют.
Коммуникативные аспекты имеют две параллельных системы обозначений.
Первая из них идёт от коллег Аушры, один из которых разработал
геометрические значки — треугольник, круг, квадрат и угол чёрного и
белого цвета. Позже я предложил буквенные обозначения аспектов, так
как это намного удобнее и кроме того идёт в русле научной традиции.
Американские буквенные обозначения признаков мне не были тогда известны.
Некоторые буквы, к сожалению, совпали и родилось ещё одно
неудобство. Буквой F я обозначил силовую сенсорику, но эта же буква у
американцев обозначает признак «чувствование». Буквой I я
обозначил интуицию возможностей. Американцы этой же буквой обозначают
интроверсию. Буква Т у меня служит для обозначения интуиции времени, а
в типоведении — для принака «мыслительность».
Хочу заметить, что буквенные обозначения были взяты мною отнюдь не
произвольно. Каждая буква, обозначающая тот или иной коммуникативный
аспект, имеет свою расшифровку. При этом я стремился, чтобы моя
символика органично вписывалась в семантику общенаучных символов,
таких как информация, время, энергия, сила, мощность и т.п. Вот эти
восемь универсалий — аспектов коммуникации:
 Е — динамическая этика, или этика эмоций. Обозначается по первой
букве лат. слова «emoveo» — волную, колеблю.
 R — статическая этика, или этика отношений. Обозначается по первой
букве лат. слова «relatio» — отношение.
 Р — динамическая логика, или логика дела. Обозначается по первой
букве лат. слова «profiteor» — совершаю полезные действия.
 L — статическая логика, или логика структуры. Обозначается по
первой букве лат. слова «logos» — закономерность, правило.
 S — динамическая сенсорика, или сенсорика ощущений. Обозначается по
первой букве лат. слова «sensus» — ощущение.
 F — статическая сенсорика, или сенсорика силы. Обозначается по
первой букве лат. слова «factor» — воздействующий, влияющий.
 Т — динамическая интуиция, или интуиция времени. Обозначается по
первой букве лат. слова «tempus» — время.
 I — статическая интуиция, или интуиция возможностей. Обозначается
по первой букве лат. слова «intueor» — усматриваю, проникаю
взором.
2. Наименование типов
Типы могут образовываться двояко: как комбинацией юнговских
признаков, так и комбинацией коммуникативных аспектов, причём
последний приём доступен соционике, но не типоведению. Поэтому
разнобой на уровне элементарных составляющих автоматически переходит
на уровень самих типов. Хаос нарастает.
Американские обозначения только четырёхбуквенные, наши же —
трёхбуквенные, если имеется в виду тип как комбинация юнговских
признаков, и двухсимвольные, если имеется в виду тип как комбинация
коммуникативных аспектов.
Например, один и тот же тип обозначается: в типоведении ESTJ, в
соционике ЛСЭ или чёрным квадратом с белым кругом, а в социоанализе
— PS. Четырёхсимвольная американская система, давно вошедшая у них в
практику, уже конкурирует с нашими более компактными системами.
Ещё хуже обстоит дело с наименованиями типов. В США типы обычно
никак не именуются, а только буквенно произносятся. Исключение
составляет лишь школа Д.Керси, который называет типы главным образом
по профессиональному признаку — Изобретатель, Художник, Продавец, Учё-
ный, Педагог, Доверенный, Продвигающий, Вопрошающий, Фельдмаршал,
Консерватор, Развлекатель, Архитектор, Журналист, Мастеровой,
Администратор, Автор.
 В нашей стране, к сожалению, получила хождение неэтичная система
псевдонимов, когда тип называется фамилией того или иного знаменитого
человека (Дюма, Горький…) или даже литературного или киногероя (Дон
Кихот, Штирлиц…). Некоторые соционики [18] упорно держатся за
псевдонимы, не считаясь с наметившейся тенденцией перехода к
функциональным наименованиям.
 В 1989 году я предпринял первую в среде социоников попытку ввести в
обиход функционально-мотивированную систему наименований, которая была
бы удобна для практики управленческого консультирования и
профориентации [15]. Она теперь верно служит мне при чтении лекций,
проведении обучающих семинаров и тренингов. Последовательно она
изложена в моей книге «Менеджмент слаженной команды».
От моих неоднократных призывов прекратить дискредитацию соционики
шутливо-анекдотичной терминологией долго отмахивались. Наконец-то
камень, кажется, сдвинулся с мёртвой точки, но вместо попыток вступить
со мной в диалог, киевские деятели соционики выдвинули свои,
альтернативные системы наименований. Засеяна ещё одна полоса споров и
отчуждения.
Поскольку ряды социоников разрознены, а некоторые из них явно
враждебно настроены к другим школам, то собственные системы
наименований будут появляться и впредь. Я вижу два пути выхода из
этого тупикового состояния.
Либо соционики сумеют договориться между собой, как это сделали в
аналогичной ситуации учёные-химики на международном конгрессе в
Карлсруэ в 1860 году, либо в результате естественного отбора победит
одна-две системы. Первый путь для нашей науки, вероятно,
предпочтительнее, но при этом кое-кому придётся поступиться своими
амбициями.
3. Модели типов
Составные части типа (дифференцирующие признаки или же
коммуникативные аспекты) принято располагать в определённом порядке,
что приводит к построению схем. Такие схемы принято называть моделями.
Они имеются и в соционике, и в типоведении.
Разница заключается в том, что соционические модели (например,
модель А) составляется из коммуникативных аспектов, а американская
модель — из юнговских признаков. А в итоге эти две модели трудно
совместить. В наших моделях обычно восемь позиций, а в американской
лишь четыре.
Ещё одно существенное различие. Порядок нумерации функций в модели
также не совпадает. Возьмём для примера два зеркальных типа —
интуитивно-логического экстраверта и логико-интуитивного интроверта.
Какая функция у них является ведущей? Соционик ответит, что у ИЛЭ
ведущая функция интуиция, а у ЛИИ — логика. Типовед же ответит так: у
обоих типов ведущая функция интуиция, только экстраверт ИЛЭ её
экстравертирует, а интроверт ЛИИ интровертирует.
Иными словами, иерархия функций у этих различных типов совпадает, а
именно: основная функция — интуиция, вспомогательная — мышление,
третья функция — чувствование, четвёртая функция — сенсорность.
Разница в том, что у первого интуиция экстравертна, а у второго
интровертна. Это противоречит соционике, согласно которой у обоих
типов интуиция экстравертна, только занимает различные позиции в
модели.
Типоведы остаются в трактовке модели непоследовательными. Они
ничего не сообщают, как быть с экстраверсией/интроверсией третьей и
четвёртой функций. Поэтому точно такая же проблема возникает с
определением и самой слабой функции. Она должна занимать четвёртую
позицию. Тогда следует, что у ИЛЭ и ЛИИ слабейшая функция —
сенсорность. В соционике это не так. У ИЛЭ самой слабой функцией
считается чувствование.
Типоведческая и соционическая модели сильно различаются
конфигурацией. Американская модель по сути линейна, она представляет
собой просто последовательность четырёх функций, убывающих по силе.
Соционическая модель — это соединение двух колец функций, которые на
плоскости размещаются одно над другим.
Кроме того, модель А состоит из блоков — пар функций. Таких
функциональных блоков выделяется четыре (Эго, Суперэго, Ид, Суперид).
Благодаря этому соционика может моделировать четыре функциональных
режима в каждом типе. Социоанализ, например, рассматривает два
различных темпераментных состояния типа, а также заложенные в типе две
установки на вид деятельности, которые компенсируют друг друга при
переходе с одной коммуникативной дистанции на другую.
Типоведение также обращается к динамике типа, привязывая её
к постепенному развитию функций на протяжении четырёх отрезков жизни
человека. Однако подобная макродинамика плохо передаёт изменения в
поведении человека в различной обстановке. Социоанализ больше
интересуется микродинамикой — переходами типа из одного
функционального состояния в другое в силу внутреннего ритма, а также
под воздействием внешних причин [16].
Следовательно, и в изучении динамических процессов соционика и
типоведение пошли различными путями.

4. Малые группы
По изученности малых групп (3—4 человека) положение складывается
явно в пользу соционики. В литературе по типоведению мы находим лишь
один класс малых групп, которые их открыватель Д.Керси назвал
темпераментами. Это сенсорные иррационалы (темперамент Дионисия),
сенсорные рационалы (темперамент Эпиметея), гуманитарии (темперамент
Аполлона) и сайентисты (темперамент Прометея).
В соционике открыт целый раздел малых групп, получивший название
групп Рейнина. Их существует более двухсот, но изучена более или менее
глубоко лишь их малая доля. В социоанализе наибольшее применение
находят шесть групп, образуемых на базисе Юнга (темпераменты,
установки на род деятельности, перцепция, коммуникабельность, стимулы
и аргументация), прогрессные группы (проектов, внедрения,
стрессоустойчивости, экспансии), а также квадры.
Обращаю ваше внимание на очень специфическую трактовку Дэвидом
Керси понятия «темперамент». Обладатели одного и того же
темперамента по Керси, например, апполонийского, очень сильно
различаются по своим эмоционально-динамическим характеристикам. Трудно
согласиться, что и сдержанный Гуманист, и напористый Наставник, и
меланхоличный Лирик и сангвиничный Советчик обладают одним и тем же
типом темперамента.
С малыми группами, как свидетельствуют отклики практикующих
специалистов, гораздо удобнее и эффективнее работать техниками
социоанализа. Открыты законы, регулирующие сменяемость одних групп
другими. На их основе я провожу тренинги, во время которых
демонстрирую те или иные технологии коммуникации. Ведётся
систематическая обкатка малых групп разной направленности. Что же у
американцев?
Насколько позволяет судить имеющаяся в нашем распоряжении
американская литература, типоведы на своих семинарах разбивают
аудиторию на две части и поручают им выполнить одно и то же задание,
например, составить список своих денежных трат. По различиям ответов
они делают выводы отностительно типологических противоположностей
между людьми мыслительными и чувствующими, экстравертными и
интровертными и т.д. Представленные наглядно различия в
фундаментальных жизненных предпочтениях, по их мнению, дают большой
психотерапевтический эффект.
И, наконец, не могу обойти вниманием тот факт, что Изабела
Майерс-Бриггс, составляя свою таблицу типов, практически очень близко
подошла к соционическому подразделению на темпераменты и установки.
Вот эта таблица [4, c.99]:
ISTJ ISFJ INFJ INTJ

темперамент ISTP ISFP INFP INTP

ы
ESTP ESFP ENFP ENTP

ESTJ ESFJ ENFJ ENTJ

  установки

Если присмотреться к ней, то становится заметным, что она совпадает

с соционической таблицей пересечения темпераментов и установок! По
вертикали в ней отложены темпераменты, а по горизонтали — установки.
Однако принципиальное различие и, соответственно, практическая
применимость этих типологических групп остались ею незамеченными.

5. Интертипные отношения
Сколь-нибудь систематического рассмотрения интертипных отношений в
типоведении, скорее всего, к настоящему времени не предпринималось.
Что-либо, хотя бы отдалённо похожее на составленную Аушрой таблицу
интертипных отношений у американских авторов не встречается. Поэтому
судить о группах отношений, шкалах их комфортности и т.п. на основании
их работ мы вообще не можем.
По всей видимости, американцы считают, что между психологическими
типами возможны любые отношения. В их книгах я нахожу призывы уважать
различие между партнёром и вами и на этой основе строить комфортные,
благопиятные отношения, к какому бы типу он ни относился.
Единственная дихотомия, с которой они работают, — это отношения
между типами сходными по своим дифференцирующим признакам и типами
противоположных психологических структур. Единства мнений по вопросу о
том, какой из этих двух вариантов предпочтительнее для длительного
взаимодействия на близких дистанциях, в частности, для супружества, не
существует.
Изабела Майерс-Бриггс в своей основополагающей работе
«Различие дарований» (Gifts Differing) приводит статистику,
свидетельствующую о том, что лучше уживаются сходные типы. С другой
стороны, О.Крегер и Дж.Тьюсон сообщают в «Типах людей», что
чаще встречаются уживающиеся контрастные пары.
Соционика благодаря Аушре владеет понятием дуальности. Тем самым мы
становимся на точку зрения тех, кто ’большую совместимость приписывает
контрастным сочетаниям типов. Однако в то же время пары тождественных
партнёров дискомфортными и в конечном счёте неудачными не считаются.
По-настоящему расхождение возникает с теорией Д.Керси, который
рекомендует для брачных союзов конфликтные и ревизные отношения.
Следуя соционике Аушры, данные отношения однозначно являются самыми
худшими.
Школа социоанализа ещё не разработала окончательно шкалу
комфортности интертипных отношений. Вернее, ею предусматривается не
менее восьми таких шкал для разных целей и ситуаций общения. От
социоаналитика вы получите ответ, что любые отношения могут быть
устойчивыми, если соблюдать правила интеграции в диаду. Однако
устойчивость конфликтных отношений ст’оит гораздо дороже, чем
устойчивость дуальной диады.
Помимо этого я разработал около двух лет назад концепцию релятивной
(отношенческой, относительной) соционики. Она утверждает, что тип
психики — понятие относительное. На очень близких коммуникативных
дистанциях при длительном времени тесного общения индивидуальные типы
людей размываются, зато в той же степени структурируется отношение
между ними [14].
На далёких же комуникативных дистанциях человек находится «в
типе» и его отношения с другими типами людей могут быть любыми.
При переходе на близкие дистанции вступает в силу коммуникативный
стереотип группы, который заставляет человека изменяться в угоду
интегрирующему эту группу отношению. В результате люди разных
индивидуальных типов ведут себя сходно, их природные психические
структуры изнутри группы определить трудно.
 В реальной жизни господствуют средние коммуникативные
дистанции, поэтому и кажется, что тип то и дело
«сглаживается», а после того как давление среды ослабевает,
вновь обретает свою выпуклую форму. Иными словами, он всё время
«пружинит» — то деформируется, то вновь восстанавливается.
Причём в деформированном, изменённом состоянии он находится чаще, чем
в исходном, чистом виде.
Таким образом, можно сделать вывод, что в области взаимодействий
между типами соционика ушла гораздо дальше типоведения. Однако
реальный прогноз совместимости она также дать не может из-за того, что
трудно рассчитать заранее релятивные эффекты, возникающие