СП ∙КВАДРАТ∙

Москва 1994
 В 4702010200 - 080 без объявления
Л 66 (03) - 94
ISBN 5-8498-0074-3
© С.Высоцкий, 1994
© Оформление СП «Квадрат», 1994
 1
орнилов подошел к открытому окну. Ветер трепал
К занавеску, доносил
набережной, и легкое
голоса мальчишек, игравших на
постукивание маленького буксир­
чика, выгребавшего против течения.
Солнце садилось. Его лучи расплескались вместе с мел­
кой невской рябью, и тронули розовыми отсветами гранит
набережной. В окнах Зимнего полыхнуло багряное пламя
и тут же погасло. На фоне золотисто-фиолетового неба
четко прорисовывался силуэт города с портовыми крана­
ми, Исаакием, стрельчатыми луковицами Спаса на крови.
Над рябой бесконечностью остывающих крыш стояло ма­
рево. Протяжный, ясный и чистый звук трубы раздался
с улицы. На ”Авроре” труба играла вечернюю зорю. Ее
песня продолжалась минуты две и растаяла в вечернем
небе. И, словно повинуясь сигналу трубы, исчезла позоло­
та с невской глади, и вода сразу стала серой и грязной.
Корнилов любил слушать, как поет труба на ”Авроре”.
И хотя крейсер был совсем рядом, за углом дома, в кото­
ром жил он с детства, не так уж часто удавалось Игорю
Васильевичу застать прекрасный, на грани дня и вечера,
момент, обозначенный песней горниста. Обычно в это
время Корнилов еще работал.
А сейчас он смотрел в окно: вот-вот должна была
подойти машина — к девяти надо было успеть к начальст­
ву. Генерал весь день был на бюро горкома партии, а те­
перь вот ночным поездом уезжал в Москву. Секретарша
предупредила Корнилова, что ”сам” звонил с бюро, про­
сил к девяти быть у него.
Из окна были видны Кировский и Литейный мосты.
Корнилову иногда казалось, что, не будь этих мостов,
— разойдутся, расплывутся в разные стороны гранитные
невские берега. Особенно если весной посильней поднап­
рут звонкие ладожские льдины.

5
 Сколько помнил себя Корнилов, он всегда жил в этом
большом красивом доме номер восемь на Петровской
набережной. Их и всего-то на набережной было три,
но какие это были дома! Массивный, добротный, до­
военной постройки, в котором жил Корнилов, называли
морским. Отец Корнилова служил на флоте водолазом.
Здесь, под шатром древних лип и дубов, на просторной
набережной прошли детство и юность Корнилова. Рядом
с семиэтажной громадой морского дома, упрятанный
в густой куще деревьев, стоял одноэтажный, старинный
красно-кирпичной кладки с большими светлыми окнами
домик Петра Великого. А чуть поодаль, ближе к Ки­
ровскому мосту, торцом к Петровской набережной — не­
суразный и унылый дом политкаторжан, построенный
для ветеранов революции в 30-е годы по проекту то
ли Корбюзье, то ли кого-то из его учеников. Удобный
и комфортабельный внутри, он выглядел здесь случайным
и убогим.
Многое здесь связано с именем Петра. И этот легкий
красный дом из далекого прошлого, и набережная, нося­
щая его имя, и летний домик царя напротив, за рекой,
в Летнем саду... И на фронтоне нахимовского училища его
чугунный бюст с надписью ”Отцу отечества”. Взгляд у ца­
ря властен и мудр. И когда Корнилов проходит мимо,
вглядываясь в чугунный лик, ему всегда кажется, что Петр
смотрит на него требовательно и сурово.
А около ”Авроры” зимой и летом автобусы с кры­
латой эмблемой ”Интуриста” и толпы экскурсантов.
Молодые морячки с карабином и повязкой дежурного
у полосатой караульной будки всегда строги и чуточку
франтоваты. Дотошные и шумные экскурсанты не ме­
шают ”Авроре” жить размеренной флотской жизнью.
Легкие струйки пара клубятся у бортов, время от
времени по судовому радио подаются команды. Утром
и вечером — подъем и спуск флага. И зовущая, протяжная
песня трубы...
Вишневая ”Волга” со знакомым номером резко затор­
мозила у скверика напротив дома. Корнилов закрыл окно
и быстро спустился вниз. До управления — десять минут
езды — Игорь Васильевич обычно ходил пешком.
Поднимаясь по лестнице на четвертый этаж, он прики­
дывал, что могло случиться и зачем он потребовался
начальству. Оперативная сводка за день была на удивле­
ние спокойной: две мелкие кражи, несколько транспортных

6
происшествий... Да и в последние часы никаких тревожных
сигналов не поступило. Была, правда, одна заноза, кото­
рая вот уже несколько месяцев не давала покоя работни­
кам уголовного розыска, — участившиеся кражи автома­
шин. Но вряд ли генерал вызывает по этому поводу
— дней десять назад начальник управления уголовного
розыска Селиванов докладывал ему о ходе поисков.
В кабинете у генерала сидели Селиванов и начальник
горотдела ГАИ Седиков. ”Кажется, я ошибся, — подумал
Игорь Васильевич, увидев Седикова. — Как раз за маши­
ны нас и будут сечь”.
Никогда еще он не видел генерала таким раздражен­
ным, как сегодня. Даже в самых критических ситуациях
Владимир Степанович не повышал голоса, не иронизи­
ровал зло по поводу чьей-то нерасторопности или неудачи,
хоть и слыл он человеком острым на язык. В самых
критических ситуациях генерал мрачнел и старался не
смотреть на провинившегося, словно боялся, что тот
прочтет в его глазах нечто обидное для себя.
Но сегодня Владимир Степанович даже не старался
сдерживаться:
— Что ж получается, голубчики? За последний год
четырнадцать случаев кражи автомашин остались нера­
скрытыми... Сегодня уже бюро горкома обратило на
это внимание! Четырнадцать автомашин! Шутка ли! Да
что они, иголки, что ли?
— Товарищ генерал, но количество автомобильных
краж-то не возросло, — не поднимая головы от раз­
ложенных перед ним на столе бумажек, вставил Сели­
ванов. — А даже уменьшилось.
— И вас это радует, Михаил Иванович? — спросил
генерал.
Зажужжал зуммер. Владимир Степанович торопливо
снял трубку, почти не глядя, нажал одну из кнопок ап­
парата. Но, видно, ошибся, потому что зуммер продолжал
жужжать. Генерал нажал еще одну кнопку, снова ошибся
и с досадой бросил трубку на рычажок.
— Только за последние два месяца не раскрыты четыре
автомобильные кражи... — Владимир Степанович стукнул
ладонью о подлокотник кресла. — В горкоме уже лежит
несколько жалоб на нашу нерасторопность. От одного
инженера и от администратора Дворца культуры...
— Этот администратор тоже хорош жук, — запальчиво
сказал Селиванов. — ”Волгу” купил по спекулятивной

7
цене у торгаша, пользовался ею по доверенности. Еще
неизвестно, откуда у него такие средства...
— Ну вот, договорились, — недобро усмехнулся ге­
нерал. — Вместо того, чтобы преступников искать, будем
проводить расследование, на какие средства куплены укра­
денные машины?
В полураскрытое окно доносился грохот трамваев,
шум толпы. Веяло раскаленным за день асфальтом.
А здесь, в кабинете начальника управления, было мрач­
новато из-за темной мебели и табачного дыма, растекав­
шегося слоистыми облаками.
— Вы, товарищ полковник, расскажите лучше, какие
меры приняты к розыску в последние дни.
Селиванов поднялся, машинально одергивая светлый
пиджак.
— Сидите, Михаил Иванович, — сказал генерал.
— Усилено наблюдение на контрольных пунктах ГАИ,
— начал Селиванов. — Установили дополнительные по­
сты ГАИ в точках пересечения выездных магистралей.
Ночное патрулирование усилили, выделены дополнитель­
ные наряды. Комиссионный магазин под контролем...
Проверяем идущие из города рефрижераторы. В Москве
в прошлом году были случаи: вывозили краденые машины
в запломбированных рефрижераторах... Взяли на учет все
мастерские, где можно было бы перекрашивать машины.
Создали оперативную группу...
— Кто возглавляет?
— Подполковник Корнилов, товарищ генерал, — от­
ветил Селиванов.
Генерал посмотрел на Корнилова.
— Изучаете возможные маршруты перегона?
— Да, товарищ генерал. Можно предположить, что
действует группа. Одному было бы не под силу: и красть
и сбывать...
— А может быть, это разные, не связанные друг с дру­
гом люди? — перебил Корнилова генерал. — Откуда у вас
такая уверенность, что группа?
— Мы провели анализ... Из четырнадцати похищен­
ных и ненайденных машин двенадцать угнаны в одно
и то же время — между двумя ночи и пятью утра. Лишь
две украдены в другие часы. Я думаю, о них разговор
отдельный, — он помедлил секунду, собираясь с мыс­
лями. — Значит, первое: время угона машин приблизите­
льно одно и то же. И очень удачно выбранное — самое
8
глухое. Посудите сами: транспорта почти нет. Такси ред­
ки, автобусы и трамваи еще не вышли на линию. Даже
”подкидыши”, те, что возят шоферов к паркам, и они
только в пять начинают. Дворников тоже еще нет. Вто­
рое: почти на всех похищенных машинах были установ­
лены сложные секретки... И ни у одной машины сигнал
не сработал. Ни хозяева, ни соседи не слышали. Все
украденные машины — ”Волги”.
Корнилов помолчал несколько секунд, глядя на ге­
нерала. Владимир Степанович что-то записывал на листке
бумаги...
— И еще одно предположение: группа похитителей
располагает государственными номерными знаками и тех­
талонами... Мы просили бы вашего разрешения провести
проверку подразделений Госавтоинспекции.
— Ну, здесь ты перегибаешь, Игорь Васильевич, — ска­
зал недовольно Селиванов, — так недолго и людей оби­
деть. Что ж мы, всем не доверяем?
Начальник горотдела ГАИ Седиков возмущенно кру­
тил головой и с удивлением смотрел на Корнилова, слов­
но ожидая, что он еще выкинет.
— Да что вы, товарищи, как красны девицы... — уди­
вился Корнилов, обводя взглядом участников совещания.
— Я никого из ГАИ не подозреваю. Но ведь факт — ма­
шины уплывают из города... Не на самолетах же их выво­
зят. Мы все каналы перекрыли. Каждая машина на выезде
проверяется... Зачем же нам гадать, откуда техталоны?
— Подполковник прав, — сказал генерал, вздохнув.
— Проверка нужна. Пусть Седиков сам и организует ее.
И в подразделениях, и даже у себя в горотделе... — Он
подумал и добавил: — И тщательно проверьте, не об­
ращались ли в ГАИ с просьбой выдать дубликаты утерян­
ных или украденных технических паспортов и техталонов.
Корнилов кивнул.
— Ну а какие еще меры вы разработали? — спросил
Владимир Степанович. — Ведь этого мало. Результатов-
то пока нет. Кстати, у вас есть график разведения мостов?
— Он, кажется, есть и у похитителей, — грустно ответил
Корнилов. — Наши дежурства у мостов пока ничего не
дали...
— Ну вот что, — сказал генерал, посмотрев на часы.
— Мне времени осталось только-только домой заехать на
пятнадцать минут. Даю вам два дня сроку. Вернусь из
министерства, доложите о реализации этих мероприятий.

9
Если они не сработают, надо продумать дополнительные
меры. А пока — до свидания!
Все встали, пошли было к дверям, но Владимир Степа­
нович вдруг спросил:
— Корнилов, вы вот докладывали, что машины крадут
ночью. Улицы пустые, но такси-то гоняют? Есть ведь
дежурные таксисты. А они народ наблюдательный, все
примечают. Не пробовали опрашивать?
— Нет еще, товарищ генерал, — смущенно ответил
Корнилов.
— Используйте их. Используйте.
Весь следующий день Игорь Васильевич сидел, уткнув­
шись в бумаги, читал дела об угоне, вместе с Седиковым
внимательно изучал атлас автомобильных дорог. Все име­
ло значение: и наиболее удобные дороги от Ленинграда
в те города, где можно было продать машину и где на
дорогах больше постов ГАИ. Преступники, скорее всего,
старались держаться от них подальше...
Зайди кто-нибудь посторонний в это время в кабинет
Корнилова, наверняка удивился бы занятием его хозяина.
Листочки с цифрами, схемы, справочники... Какое-то дело­
производство, а не уголовный розыск!
— И надоумили же тебя черти, Игорь Васильевич,
предложить эту проверку с техталонами, — ворчал Седи­
ков. — И мороки много, и ведь спугнуть можем преступ­
ников, если от нас все-таки утекли техталоны...
Корнилов только посмеивался. Им овладело так хоро­
шо знакомое ему состояние возбуждения, нетерпеливости,
стремления действовать как можно скорее. Это состояние
он переживал всегда, когда после томительных, изнуря­
ющих часов, а иногда и дней, проведенных в поисках
правильного решения, у него в голове наконец зарождался
четкий план действий...
— Вы, товарищ полковник, не бойтесь спугнуть преступ­
ников, — говорил он Седикову, — напуганный, он больше
глупостей наделает. Скорее себя обнаружит... Я вот, напри­
мер, глубоко убежден, что преступник всегда сам себя
выдает.
— Тебя послушаешь, так вроде бы и милиция ни
к чему. Значит, нам и делать уж нечего? Что-то я этого
не замечал.
— Вы меня правильно поймите, — Корнилов отложил
в сторону из стопки бумажек оперативное сообщение о ра­
боте комиссионного магазина. — Вы же не будете воз­

10
ражать, что в поведении преступника есть много такого,
что отличает его от честного человека? Даже в обыденной
жизни. Каждую минуту, каждый миг он насторожен, все­
гда подозрителен. Правда ведь? А если вдобавок его что-
то напугало? Да он таких глупостей может наделать! Тут
и смотри внимательно...
— Да-а-а, — усмехнулся Седиков, — весь вопрос толь­
ко в том, куда смотреть.
— А вы, например, замечали, — продолжал Корнилов,
— что частенько закоренелые преступники, напившись,
выбалтывают все свои секреты? Почему? А попробуйте-ка
месяцы, годы носить в себе свою тайну? Никакая психика
не выдерживает. Вот и срыв.
А кстати, как ты думаешь, Виктор Иванович, если нам
товарищей из Псковского и Новгородского ГАИ попро­
сить в течение месяца повнимательнее смотреть все ’’Вол­
ги” с ленинградскими номерами? Беседовать с водителями,
проверять права, техпаспорта. Записывать фамилии води­
телей. Пусть раз в три дня сообщают нам эти данные
и номера всех ленинградских машин, проследовавших че­
рез посты из Ленинграда. А мы здесь — проверочку.
И представляешь себе такую картину: двести номеров
проверили, все в порядке, а стали проверять двести первый
— небольшая загвоздочка — машины под таким номером
в Ленинграде не значится. В природе не существует. Номер
липовый! Или месяца три назад похищенный с другого
автомобиля. И мы тогда можем отыскать машину с этим
номером. Второй раз-то менять номер они не догадаются.
..
Седиков сидел несколько минут молча, нещадно дымя
сигаретой. Потом сказал:
— Это ты неплохо придумал. Если в ближайшее время
опять будет хищение, можем и засечь машину. Но где
гарантия, что краденые машины уходят из города с ленин­
градскими номерами?
— Ну насчет гарантии — пустой разговор... — нахму­
рился Корнилов. — Но я думаю, номера у них ленинградс­
кие. Пока здесь они из города выбираются, ленинградские
номера все-таки меньше внимания привлекают...
Зазвонил телефон. Игорь Васильевич снял трубку.
— Корнилов слушает. Что? Нашли?
Он сделал несколько пометок на листке бумаги и поло­
жил трубку.
— Нашли те две ”Волги”, которые в мою схему не
укладывались... — Заметив недоуменный взгляд Седикова,

11
он сказал: — Ну те, что угнали в неурочное время... Одну
днем, другую в двенадцать ночи. На одной просто ”пока­
тались”. В лесу за Гатчиной бросили. А другую размон­
тировали. Скаты сняли, приборную доску. Хулиганье по­
работало. Ну так как, будем просить соседей?
— Будем, — кивнул Седиков. — Впиши в оперативный
план. Но по этому вопросу надо будет докладывать в ми­
нистерство.
— Ну если генерал утвердит, он и будет докладывать,
— сказал Корнилов, — где наша не пропадала! И вот еще
что надо нам сделать, гражданин начальник, — проверить
все частные гаражи, платные стоянки, мелкие автохозяйст­
ва... Понимаешь? Не стоят ли там до лучших времен
некоторые краденые машинки.

Еще на прошлой неделе, получив задание, Корнилов

решил начать с потерпевших. Следователь Красиков дал
ему почитать заявления тех, у кого были украдены ав­
томашины.
Потерпевший Медков В. П. писал:
”...У меня имеется автомашина ”Волга” цвета ”белая
ночь” ЛЕО 21-76, выпуск — май 1968 года, № шасси 501918,
№ кузова 200633. № двигателя 917906, которую купил за
5600 рублей... Машину я оставлял обычно у своего дома,
против парадной. 18 января я поехал на работу городским
транспортом и в тот же день собирался поставить машину
в гараж. Я вымыл ее, привел в порядок, снял аккумулятор.
19 января я вернулся домой в 3 часа ночи. Проходя по
улице, я видел, что машина стояла на месте. Утром в 7 ча­
сов, идя на работу, я обнаружил, что машины моей нет...”
И другие заявления в таком же духе. Только номера
отличались да машины были разного цвета.
Корнилов запросил райотделы1, не обращались ли
в милицию с жалобами на попытки украсть ”Волги”. На
неудачные попытки... На это почему-то не обратили вни­
мания, а ведь чем черт не шутит... Может быть, кто-то из
владельцев видел, как хотели украсть его машину.
Сведения, поступившие из районов, были малоутеши­
тельными. Да и откуда взять такую статистику? Ведь не

1 Ныне райотделы преобразованы в районные управления

внутренних дел.

12
каждый и заявляет. Машина-то на месте! ”Непорядок,
— подумал Корнилов. — Мы же теряем многих свиде­
телей...”
Но на второй день Игорю Васильевичу повезло. Из
Московского райотдела прислали заявление гражданки
Тамариной:
”...Около 3 часов ночи 30 марта 1973 года я проснулась
и посмотрела в окно, чтобы проверить, цела ли автомаши­
на, и увидела, что у левой дверцы стоял мужчина в большой
шапке и что-то ковырял металлическим предметом у ветро­
вого стекла. Когда я выбежала во двор дома, возле машины
уже никого не было. Я испугала вора тем, что когда увидела
его еще из дому, то не вытерпела и закричала, что вызову
милицию. Когда я выбежала за угол нашего дома, то
увидела на подъездной дорожке, метрах в двадцати от
магазина, легковую автомашину ”Волга”, у которой захло­
пнулась дверца, и она быстро уехала. Цвета автомашины
и номера я не заметила, так как была сильно взволнована”.
”Что же, не густо, но кое-что, — подумал Корнилов.
— Надо бы уточнить — может, она еще что интересное
заметила — сколько в машине было народу, не помята
ли?” Он позвонил в Московский райотдел и предложил
еще раз опросить Тамарину. А сам начал с беседы с потер­
певшими, которых пригласил на разное время в управле­
ние. Среди них были молчаливые и словоохотливые, уны­
лые и сердитые... Но всех их объединял священный гнев на
милицию, до сих пор не отыскавшую украденные автомо­
били. Все в один голос подтверждали, что на машинах
были установлены секретки или хитроумные замки на
рулевом управлении. На одной даже какое-то электронное
реле. Впрочем, Корнилов так и не понял устройства этого
реле, несмотря на подробные объяснения владельца маши­
ны инженера Гусарова из инструментального завода. Он
только спросил у инженера, выслушав объяснения:
— Ну а как же с таким хитроумным предохранитель­
ным устройством воры все-таки завели машину?
Инженер пожал плечами:
— Вы милиция, вам лучше знать уровень технической
подготовки современных жуликов.
Игорь Васильевич обратил внимание и на показания
Медкова о том, что аккумулятор с машины был снят. Это
могло означать только одно — преступники и сами были
на машине. Не таскали же они аккумуляторы под мышкой.
И второе — скорее всего, это люди, хорошо знающие
автомобили, профессионалы.

13
 Вечером приехал сотрудник, беседовавший с Тамари­
ной. ”Волга”, на которой уехали воры, была таксомото­
ром. И сидели в ней трое...
К восьми часам, переговорив с десятком потерпевших,
Игорь Васильевич почувствовал себя разбитым. Окончате­
льно вывел его из равновесия молодой цепкий хлюст,
работавший администратором во Дворце культуры. Звали
его Валерий Фомич Морозов.
Пожаловавшись на нерасторопность милиции, Валерий
Фомич вдруг вынул из кармана бумажку и протянул Кор­
нилову. Это было заявление с просьбой взыскать с похити­
телей автомашины, когда они будут пойманы, деньги за
амортизацию...
— Да ведь степень амортизации должны будут опреде­
лять эксперты, когда машина отыщется, — сказал Кор­
нилов. — И отдать ваш иск надо следователю, который
ведет дело. Вы же были у следователя Красикова?
— Но ведь вы тоже из милиции, — сердито бросил
Валерий Фомич. — Что вам, трудно взять мой иск?
И пусть он лежит пока у вас. Отыщется машина — уточ­
нится цифра. Главное — не упустить момент.
— Не возьму вашу бумагу. Нет у меня на то полномо­
чий, — сказал Корнилов.
Глядя на очень крупную фигуру Морозова, на серый
с отливом костюм, хорошо сидевший на администраторе,
ему вдруг подумалось, сколько же метров материала по­
шло на него. Не меньше пяти, наверное.
— Вызывать меня в милицию, отрывать от дела у вас
есть полномочия, — обиделся администратор.
”Ну и человек, — подумал Корнилов. — Своего не
упустит”. И спросил, сдерживая усмешку, не думает ли
Валерий Фомич взыскать с похитителей средства, израсхо­
дованные на такси и метро, пока машина находится в ”бе­
гах”.
— А вы считаете это реальным? — глаза Валерия
Фомича блеснули, лицо напряглось и приобрело выраже­
ние острой заинтересованности, он потянулся было к свое­
му иску, но Корнилов перехватил его и положил в папку.
— Нет, Валерий Фомич, — сказал он, — я не считаю
это реальным. Я просто шучу. А ваш иск передам следова­
телю.
— Но, по-моему, это неплохая мысль, ведь убытки
я все-таки несу большие...
Он принялся было развивать эту теорию дальше, но
Корнилов, подписав ему пропуск, уже совсем недиплома­
тично сказал:

14
 — У меня нет больше времени изыскивать для вас
финансы, Валерий Фомич. Если суд удовлетворит ваш иск,
это будет и так чересчур большим подарком.
Валерий Фомич обалдело посмотрел на Корнилова и,
не попрощавшись, выскочил из кабинета.
”Черт возьми! Такой непростительный срыв... И чего
я взбеленился? — с горечью подумал Корнилов. — Надо
бы мне отвлечься, порыбачить. Съезжу-ка я в субботу
к матери в деревню...”
От этой мысли ему стало веселее, и он снова взялся
просматривать дела об угоне. И снова: номер шасси, номер
кузова, номер двигателя... И хоть бы какие дополнитель­
ные сведения, хоть какие-нибудь свидетельства очевидца!
Номера, номера.. А эти заводские номера, конечно, давно
перебиты, машины перекрашены. Попробуй доберись до
них. Через комиссионные магазины машины проходят уже
с новыми, перебитыми номерами. Не будешь же каждую
посылать на экспертизу! А если... Игорь Васильевич отки­
нулся на спинку стула. А если взять комиссионный мага­
зин?.. Даже не один — несколько, и выписать заводские
номера всех проданных автомашин?! Всех ”Волг”, продан­
ных, допустим, за полгода?.. Номер кузова, номер шасси,
номер мотора... А потом приехать с этим списком на завод
и проверить, сходили или нет с таким именно сочетанием
номеров автомобили с конвейера. Номер кузова, номер
шасси, номер мотора — новенькая, сверкающая лаком
”Волга”!.. Проверили одну машину — сошлись все три
номера, вторую — тоже сошлись. ”Волги” с такими номе­
рами выезжали из заводских ворот. Но вот дошли еще до
одной... И что же! С таким сочетанием номеров завод
машину не выпускал! Возможен такой вариант? Конечно!
Корнилов волновался все больше и больше. Неужели
он нащупал закономерность, метод? ”Спокойно, спокойно.
.. — остановил он себя. — Пройдемся еще раз. Допустим,
преступники люди умные. Перебивая заводской номер,
к примеру, — один только номер шасси, лишней цифры не
поставят, сделают все аккуратненько. Внешне настоящий
заводской номер — без квалифицированной экспертизы
подделки не обнаружишь. Но цифру изменили — и уже
твердо можно сказать, что машина с таким сочетанием
номеров шасси, мотора и кузова из заводских ворот не
выезжала!
В заводских документах, может быть, и останется па­
мять о ”Волге”, у которой номер шасси совпадает с фаль­

15
шивым. Но ведь рядом с ним будут значиться совсем
другие номера мотора и кузова.. Совсем другие! Строго
определенные. И соответствовать им должен только
один, тоже строго определенный, номер шасси — вот
в чем соль!”
Мотор, кузов и шасси однажды сошлись на сборочном
конвейере, чтобы дать жизнь новому автомобилю, и стали
неразлучны, а сочетание их номеров — случайное сочета­
ние, неповторимое сочетание — стало формулой единства.
Формулой автомобиля, его кодом. Изменится хоть одна
цифра в любом из трех номеров — труби тревогу, с маши­
ной что-то произошло...
”А что же могло произойти, если не совпали номера?”
Не присаживаясь, Корнилов написал на листке: ”Пер­
вое: сменили кузов, шасси и мотор после аварии”. Это
легко установить.
”Второе: ”Волга” сборная, из запчастей или размон­
тированных машин”. Это уже криминал.
”Третье: номера перебиты”. Вот тут-то мы и делаем
себе ма-аленькую пометочку в блокноте. И смотрим,
кто эту машину купил. И едем к нему. И делаем
экспертизу. И выясняем, что эта ”Волга” цвета ”морской
волны”, полгода разыскиваемая уголовным розыском,
принадлежала товарищу инженеру, поставившему на нее
электронный сигнал. И новый ее собственник рассказывает
нам, торопясь и нервничая (как же, денежки плакали!),
у кого он этот автомобиль купил.
Корнилов еще и еще раз проверял себя — на первый
взгляд все сходилось. Он сравнивал номера украденных
машин — все они были разные — на моторе, кузове
и шасси... ”Они, может быть, порядковые, для каждого из
узлов, но при сборке-то не подгоняют мотор № 000071
к шасси и кузову с таким же номером?!”
Игорь Васильевич позвонил сотруднику своего отдела
Белянчикову. Попросил его зайти. Юрий Евгеньевич был
хмур и неулыбчив. ”Переживает, — подумал Корнилов.
— Радоваться-то нечему”. Рассказал Белянчикову о своих
предположениях. Тот долго молчал. Потом сказал:
— А если краденые машины демонтируют и распрода­
ют по частям? Бывало ведь и так?
— Бывало. Чего вообще в жизни не бывало, — фило­
софски заметил Корнилов. Он уже успокоился. Схема
казалась ему верной, и он чувствовал, всем своим суще­
ством чувствовал, что нашел правильный ход.

16
 — Не бывало, чтобы столько машин свистнули, а мы
найти не могли, — с горечью сказал Белянчиков.
Игорь Васильевич только вздохнул.
— Надо в Апраксином дворе, около автомагазина,
контроль усилить. За теми, кто запчасти из-под полы
продает...
— Все-то ты, Белянчиков, знаешь. Скажи мне вот,
почему у машины все три заводских номера — на моторе,
на шасси и на кузове — разные?
— Не знаю.
— Вот видишь — значит, не все ты знаешь. Значит, не
зря тебе очередное звание до сих пор не присвоили...
— У меня еще срок не вышел, — вдруг улыбнувшись,
сказал Белянчиков.
— А если бы знал — присвоили внеочередное.
— Игорь Васильевич, ну что ты ко мне привязался?
При чем тут эти номера?
— Ладно, Белянчиков, раз ты с начальством не умеешь
себя прилично вести и на простые вопросы ответов не
знаешь, иди. Занимайся личным сыском, ищи запчасти. А я,
пожалуй, позвоню на завод, спрошу, почему на автомобиле
все три номера разные. На моторе, на шасси и на кузове.
Удивленно пожав плечами, Белянчиков вышел.

Когда генерал, вернувшись из командировки, пригла­

сил к себе Корнилова и начальника управления уголовного
розыска Селиванова, Игорь Васильевич уже был уверен,
что его схема может принести успех.
— Товарищ генерал, я думаю, мне надо использовать
новую тактику поиска, — сказал он, положив перед собой
листок бумаги со всеми своими выкладками.
— Ого! — генерал посмотрел на Игоря Васильевича
с интересом. — Выкладывайте, если не шутите.
Корнилов взял свой листок и помахал им, будто хотел
разогнать табачный дым.
— Крадут ведь машины не для коллекции. Для прода­
жи. А продать машину можно только через комиссионные
магазины. Давайте проверим некоторые из них. Напри­
мер, в Сочи, в Сухуми, в Средней Азии.
— Так ведь продают эти машины по фальшивым
документам, — недоверчиво сказал генерал. — Вы же
сами предполагали, что где-то есть утечка техталонов
и паспортов!

17
 — Правильно, — чуть горячась, продолжал Корнилов,
— у краденых машин, я уверен, и заводские номера пере­
биты. И соответствуют тем, которые в техталон вписаны...
— Он обвел всех присутствующих взглядом, словно хотел
убедиться: слушают ли? И, убедившись, что слушают, стал
подробно излагать свою схему...
Когда он кончил, несколько секунд все сидели молча,
словно прикидывали, все ли сходится в схеме. Не слишком
ли все сложно? Первым нарушил молчание генерал. Он
как-то сразу повеселел и спросил Корнилова:
— А что же вы, Игорь Васильевич, раньше-то свою
схему втайне от коллектива держали? Что-то на вас не
похоже!
— Да раньше я и сам этой схемы не знал, Владимир
Степанович, — чуть смущаясь, ответил Корнилов.
— Ну как, товарищи, — генерал посмотрел на собрав­
шихся, — схема, по-моему, интересная. Если энергично
взяться, должны напасть на какой-нибудь следок... Ведь
через комиссионный мы выйдем и на того, кто купил, и на
того, кто продал... — Он помолчал, словно еще раз прики­
дывал — сойдется ли. — Это не означает, что надо осла­
бить всю остальную оперативную работу по розыску, но
как дополнительный вариант... Как ваше мнение?
— Предложение интересное, — сказал Селиванов.
— Такая проверка, конечно, может вывести нас на преступ­
ников, но только в том случае, если продажу машин
оформляли через комиссионный. И если их вообще прода­
вали... А если не продавали? — Он помолчал немного,
покачал в сомнении головой, словно собирался с мыслями.
— Но предложение интересное. Я уже говорил об этом
Игорю Васильевичу. Им надо обязательно воспользовать­
ся. Чего-нибудь да найдем. Не обязательно, правда, те
машины, что украдены, в Ленинграде, но найдем...

2
Мать жила под Ленинградом, в селе Батове, где млад­
ший брат Игоря Васильевича уже шесть лет работал глав­
ным механиком на птицефабрике.
Ехать к Кеше надо было с Варшавского вокзала эле­
ктричкой до Сиверской, а оттуда минут двадцать авто­
бусом. В электричке народу было мало, и Корнилов сначала

18
удивился этому — обычно в субботу утром в электричке
места не найдешь. Но сейчас время было позднее. Полдень.
Корнилов припозднился из-за того, что отстоял очередь
за тортом в ”Севере”. Он всегда привозил матери торт
из города.
В первые годы, когда Кеша перебрался работать на
птицефабрику и построил себе дом на крутом красном
берегу Оредежа, Корнилов ездил к нему чуть ли не каждое
воскресенье. Он любил посидеть на берегу с удочкой, побро­
дить по лесу, взять Кешин мотоцикл и погонять по пыль­
ным проселкам, а вечером, когда все соберутся дома, поси­
деть за самоваром на просторной терраске, застекленной
разноцветными стеклышками.
Кешин переезд в Батово был для всех неожиданным.
Работал он после института на ”Красном выборжце”. Снача­
ла мастером, потом начальником цеха. Работой был дово­
лен. Но однажды, вернувшись поздно вечером домой, сказал:
— Вызвали в райком. Предложили поехать главным
механиком птицефабрики. Я согласился. — И добавил:
— Правда, птицефабрику только начали строить, ну да это
к лучшему. Сам буду оборудование монтировать...
Иннокентий помолчал немного, хитро поглядывая на
Игоря, и предложил:
— Поедем вместе, Игорь? Отдохнешь там от своих
уголовников. Будешь кадрами заведовать. Или, может, ста­
риной тряхнешь — слесарным делом займешься?
Корнилов тогда только посмеялся. Ему не верилось, что
и сам Кеша твердо решил поехать. Думал, разыгрывает.
Но все именно так и оказалось, как сказал брат, — Кеша
уехал с женой, да еще и мать забрал с собой...
В последние два-три года Корнилов ездил в Батово
реже. Все как-то так складывалось, что выходные бывали
заняты. Но главная-то причина, пожалуй, была в другом.
И об этом Корнилов старался не думать. Какая-то перемена
произошла в Кеше. Сначала Игорю Васильевичу было труд­
но уловить ее. Он просто удивлялся иногда, слушая, как
увлеченно говорит Кеша о своих планах расширить огород,
сад, приобрести корову. Игорь Васильевич спрашивал:
— Зачем?
А Кеша удивлялся:
— Как зачем? Жить в деревне, а картошку и овощи на
рынке покупать? Да над нами все смеяться будут.
Но Игорь Васильевич знал, что в Батове есть немало
людей, которые отказались от огородов и не жалели об

19
этом. Картошка и овощи в колхозе осенью стоят копейки...
А с огородом сколько возни. Да и не в этой возне дело.
Другое беспокоило Игоря Васильевича — все чаще и чаще
ездила Татьяна, Кешина жена, на рынок: продать пару
мешков скороспелки или корзинку ранней клубники. А ведь
Кеша получал большую зарплату...
Игоря Васильевича раздражало и то, что мать стала
много работать на огороде: полоть, сажать и поливать
рассаду... С ее-то больным сердцем!
А Кеша, сидя вечером на терраске перед весело поющим,
до блеска начищенным самоваром, с увлечением рассказы­
вал о своих планах:
— На будущий год засадим огород побольше. На мать
ведь тоже положено... Картошка своя, огурчики, овощ вся­
кий, травка-муравка. Обеспечим себя подножным кормом
на год. А если осенью корову купим — и молоко и маслице
свое. Никаких забот о провианте.
Игорь Васильевич неодобрительно поглядел на брата.
— Вот тогда-то заботы и появятся... Сено — достань.
А доить, а пасти? Да вдруг заболеет? Что вы с ней делать-то
будете? Ты, Кеша, раньше коров боялся, бегал от них на
даче. Кто хоть доить ее будет?
— Как кто? — удивился брат. — Татьяна научится. Да
и мама... А? Как ты, мама?
Мать, смущенно улыбаясь, пожимала плечами, молчала.
— Ничего. Все научимся, — успокаивал Кеша. И, словно
от избытка энергии, вскакивал и, энергично жестикулируя,
начинал расхаживать вокруг стола. — Здесь жить можно.
Все условия. И зарплата немаленькая. Яйца и куры на
фабрике сотрудникам по себестоимости продают. А если
еще корову, огород хороший... — Кеша выпячивал толстую
нижнюю губу и, искренне удивляясь, крутил головой. — Ты,
Игорь, не понимаешь. Нет у тебя вкуса к деревенской жизни.
— Вся его крепкая, ладная фигура была полна энергии,
глаза загорались. Не нравилась Игорю Васильевичу в брате
эта его суетливость.
— Вкус к деревенской жизни у меня есть, — ответил
тогда Игорь Васильевич Кеше. — А вот ко всему этому
хозяйству личному — нет. Дело твое, но я бы возиться
с таким огромным садом и огородом не стал... Белого света
невзвидишь. Да и Татьяну с матерью загоняешь. А ради
чего? Детей у вас нет. Всего в достатке.
Иннокентий только досадливо отмахивался.
А Татьяна, обиженно фыркнув, сказала:

20
 — Ты, Игорь, о чужой жене не беспокойся. Мне, напри­
мер, нравится на огороде работать. Да потом, и не вечно
это. Деньги на машину соберем — и огород побоку. Оста­
вим только клочок.
— Ах вот в чем дело! — воскликнул Игорь Васильевич.
— Машину вам захотелось. Ну что же, это яркий признак
благосостояния. И очень наглядный... Что же вы, Иннокен­
тий Васильевич, родного брата не посвятите в свои планы?
Иннокентий сердито посмотрел на жену. А может, Иго­
рю Васильевичу это только показалось? Сказал с наигран­
ным безразличием:
— Ну да какие там планы... Был такой разговор. Да ведь
это дело длинное. Получится ли?
Но, как оказалось, в очередь на машину Кеша уже
записался. И двух лет не прошло, как у него появился
”Москвич”, а огород Кеша продолжал вскапывать с пре­
жним рвением.
Раздражали Игоря Васильевича и вечные подсчеты, ко­
торые брат, не стесняясь, вел и при нем... Сколько от­
ложить, сколько доложить... Когда Игорь Васильевич при­
глашал его на охоту или на рыбалку, он отнекивался, ссыла­
ясь на занятость, а Татьяна однажды откровенно заявила
Игорю Васильевичу:
— Что ты все тянешь Кешу? Охота, рыбалка... Дома дел
по горло. Ты приехал, поразвлекался — и был таков. Жи­
вешь один — горя не знаешь. А тут вовремя не прополол
— все грядки сорняк забьет...
Брат вспыхнул от этих слов жены и сказал со злостью:
— Тебя, Татьяна, послушаешь, так, кроме огорода, и дел
других нет.
Но ни на рыбалку, ни на охоту так и не ходил. Его
”тулка” годами висела на стене как простое украшение.
Только в последнее время тесаную бревенчатую стену с ян­
тарными каплями смолы прикрыла штукатурка, а потом
и большой темно-вишневый ковер.
В Ленинград Кеша приезжал редко и, как правило, упра­
влялся за один день. Но если оставался на ночь, то вечером
они всегда шли вместе с Игорем прогуляться по набережной
и обязательно заходили в ”поплавок” напротив Адмирал­
тейства попить всласть пива с хорошей соленой рыбой.
Иннокентий словно преображался. Рассказывал, как идут
дела на фабрике, как он переоборудовал котельную, обес­
печил горячей водой весь поселок.
— Ты понимаешь, Игорь, второй котел обещают только
через два года. А у нас сто двадцать тысяч цыплят! Сто

21
двадцать! Э-э! Тебе не понять, — горячился он и, торопясь,
отхлебывал пиво из высокой кружки. — И что же ты
думаешь? Приехал я как-то в Ленинград, иду в райком.
Посылали цыплят выращивать? Теперь помогайте! У вас
Финляндский узел, там паровозы еще небось не все выве­
лись! Давайте паровоз...
Корнилов удивился:
— Паровоз-то тебе зачем? — И тут же догадался: — Ко­
тел!
— Котел! Соображаешь, Игорь! — смеялся довольный
Иннокентий. — Именно котел. Теперь не извольте беспоко­
иться. Не только цыплят обогрели, но и весь поселок.
Про свой огород Кеша не поминал. То ли стеснялся
брата, то ли, вырвавшись в город, просто забывал.
Ночью они долго не ложились спать, все рассказывали
друг другу про свои дела, спорили. И когда, казалось,
переговорили обо всем, Кеша спрашивал:
— Ты, Игорь, когда все же женишься? Не надоело одно­
му? — И, не услышав ответа, продолжал: — У нас на
фабрике девчонка есть такая... Хоть с Танькой разводись.
Приезжай, познакомлю.

Электричка шла неровно, то ползла еле-еле, лениво

постукивая на стыках, то вдруг с воем набирала скорость.
Корнилов прислонился к стене, закрыл глаза. Ему вспом­
нился вчерашний разговор с самодовольным администра­
тором. ”И чего это я завелся? — подумал Игорь Василье­
вич. — Мало ли прохиндеев на свете?” Потом он стал
вспоминать всех потерпевших, перебирать в памяти их
показания.
”...Что ж, дело с автомашинами непростое. Генерал
рекомендовал таксистов поспрошать... Таксистов, такси­
стов... Машина, которую видела Тамарина, тоже такси.
Хм... А может быть... Может быть, таксисты? — Эта мысль
показалась Корнилову интересной. — Ведь можно пред­
положить, что кто-то из шоферов в угонах участвует? Не
обязательно таксисты. Работают ночью и на очистке, и на
поливке, продукты развозят. Хорошо, товарищ подполков­
ник!.. Кому, как не им, лучше знать ночной город, самое
удобное время, места, где машины ночуют без гаража.
Выбрали заранее ”жертву”, не спеша объехали район, осмо­
трелись. Поставили машину за угол и взялись за дело.
А все ваши секретки, товарищи автовладельцы, опытному

22
шоферу словно семечки... Они и аккумулятор в багажнике
”на случай” могут возить. А электронная ловушка инженера
Гусарова? Это такой орешек, на котором и опытные авто­
мобилисты могут зубы сломать. Могли знать заранее об
устройстве? Кто-то из знакомых Гусарова участвовал в по­
хищении? Маловероятно, хотя нельзя и исключить. Это
надо тщательно проверить. А может быть, среди по­
хитителей — ”крупные специалисты” в области электро­
ники? Ну не такие крупные, конечно, но знакомые с по­
добными устройствами. Маловероятно. Специалисты де­
лом заняты...”
Поезд приближался к Суйде. В вагоне стало совсем
пусто. Две пожилые женщины, разложив на скамейке
газету, аппетитно ели батон с чайной колбасой. Под
скамейкой стояли большие корзины. ”Наверное, с рынка
едут”, — подумал Корнилов и вспомнил Кешу. Потом
закрыл глаза и снова стал думать об исчезающих бесследно
автомашинах...
От Рождествена он пошел пешком по крутому берегу
Оредежа. Он любил ходить здесь по земле, засыпанной
вековым слоем хвои, мягко пружинящей под ногами. На
другом берегу слышались ребячьи крики, нестройно пел
горн.
Кешин дом стоял среди сосен, такой же, как эти сосны,
солнечный, ладный, с большими окнами, открытый всем
ветрам и взорам, не упрятанный, как соседние, в густые
кусты сирени. Игорь Васильевич толкнул калитку. Усмех­
нулся: ”Как они здесь поживают без меня? Разберемся...”
Но дома никого не оказалось. ”Кеша, наверное, на работе.
А Татьяна с матерью небось на огороде копаются, — решил
он. — Поставлю торт — схожу посмотрю”.
Ключ от дома был на месте — под крыльцом. Его всегда
клали под крыльцо — и чтобы не таскать с собой, и на
случай его, Игоря, приезда. Ключ был новый — длинный,
с хитроумными бородками на две стороны. Как от сейфа.
”Замочек небось у какого-нибудь заводского умельца дела­
ли. — Игорь Васильевич подкинул ключ на ладони. — Нет
чтобы к родному брату обратиться”. Ему не раз приходи­
лось самому делать замки с секретами в то далекое время,
когда он слесарил.
Что-то в доме изменилось. Корнилов не мог понять что,
но сразу же уловил эту перемену, почувствовал ее. Он
прошел на кухню, чтобы поставить торт в холодильник,
и заметил, что переложена плита. Стала гораздо меньше

23
и нарядней, с красивой облицовкой. И большой обеденный
стол теперь на кухне. В гостиной, кажется, все по-прежнему
— полированная, под орех, мебель: горка с посудой, шкаф,
трельяж... ”Вот как в деревне-то нынче живут, — усмехнул­
ся Игорь Васильевич и подумал: — Но что-то все же изме­
нилось тут... Как-то уж слишком просторно стало и холод­
но. И словно бы не хватает чего. Да, не хватает!!” Он еще
раз прошелся по дому и наконец понял, чего не хватало. Не
было в гостиной большого дивана со множеством вышитых
подушечек, на котором всегда спала мать. Эти подушечки
она берегла с довоенных времен и, как сыновья ни уговари­
вали, отказывалась выбросить. Они были для нее памятью
о тех временах, что провела в ожидании мужа, приходи­
вшего со своей трудной и опасной службы очень поздно.
Корнилов подивился: ”Где же мать спит? Не на чердаке
ведь?” Кеша все собирался соорудить там маленькую ком­
натку для Игоря. Теперь Игорь Васильевич вспомнил, что
в кухне плита завалена грязной посудой, чего раньше никог­
да не бывало, и нет большого пузатого самовара, из кото­
рого они всегда пили чай. И не пахнет в доме пирогами,
которые мать пекла каждую субботу...
Смутное подозрение закралось в сердце Корнилова, но
он тут же отогнал его. Если бы мать и была в больнице, то
уж ему-то сообщили бы. Она последнее время болела часто,
месяцами лежала на своем диване. Нет-нет... Прислали бы
телеграмму, позвонили.
Корнилов вышел на крыльцо. Прямо к его лицу свеши­
вались ветки рябины. Ее резные листочки сморщились, по­
желтели от долгого зноя. Все словно застыло от жары:
и поблекшие кусты, и хилые желтые георгины на клумбе.
Между соснами, в стороне от реки, стояло марево.
Тишину разорвал шум мотора. Свернув с шоссе, по
проселку медленно ехал вишневый ”Москвич”, ловко объез­
жая колдобины и вздымая тучи пыли. ”Иннокентий двига­
ется. Сейчас все разъяснит, — подумал Корнилов и вдруг
почувствовал, что волнуется. — Что же это я? Случилось
что — позвонили бы”, — пытался он вновь себя успокоить.
Брат заглушил мотор и вышел из машины. Помахал
рукой. Наверное, он заметил Игоря Васильевича еще с до­
роги. Потом Кеша открыл багажник, вынул большую, туго
набитую черную сумку. Потом снова сунулся зачем-то в ма­
шину. Пошарил на заднем сиденье.
”Чего он там копается?!” — рассердился Игорь Василье­
вич. Он хотел было идти брату навстречу, но тот наконец
24
закончил свои поиски и, улыбаясь, вошел в сад. И эта
улыбка не понравилась Игорю Васильевичу и испугала его.
Что-то в ней было неестественное, чужое.
— С приездом, Игорь! — крикнул брат. — Давненько ты
нас не посещал!
— Где мать? — спросил Игорь Васильевич и сам не
узнал своего голоса.
Иннокентии поставил черную сумку прямо на пыльную
траву и протянул Игорю Васильевичу руку:
— Здорово!
Корнилов задержал руку брата в своей и снова спросил:
— Мать-то где?
—Понимаешь ли, Игорь... — начал Иннокентий, и Игорь
Васильевич почувствовал, что Кеше очень трудно говорить.
Он словно не знал, с чего начать. — Понимаешь ли...
— Да ты что?! Чего тянешь? Случилось что-нибудь?
— Да нет, — с облегчением вздохнул Иннокентий.
— Ничего страшного не случилось. Пойдем в дом, там все
расскажу.
— Да тебе ответить трудно, что ли? — вспылил Игорь
Васильевич.
— Уехала мать. Решила пожить пока одна. В доме
престарелых... — Иннокентий вдруг заторопился, будто бо­
ялся, что Игорь Васильевич не дослушает его до конца.
— Она решила... Мы выбрали самый подходящий. Самый
удобный... — Он даже сделал попытку улыбнуться. А сам
смотрел вниз. На свою черную сумку.
— Как это в дом престарелых?
— Да пойми ты, это не обычный дом престарелых. Мне
с трудом удалось устроить ее туда. Остров Валаам. Краси­
вейшее место. Мы с Таней ездили туда, мать отвозили...
Да что ты на меня так смотришь? Она же сама захотела.
Постоянно болеет. Мы с Таней на работе. Некому даже
пить ей подать. А случись что?..
Корнилов смотрел на брата и не понимал его. В голове
у него не укладывалась мысль о том, что его родной брат,
его Кешка отказался от матери, отвез ее в дом престарелых.
В приют. Мать — в приют! От этой мысли Корнилову стало
невыносимо. Гнев начал душить его, в глазах запрыгали
противные белые мухи. Иннокентий еще что-то говорил,
улыбаясь чуть заискивающе, жестикулировал, но до Кор­
нилова не доходили его слова. Так молча он стоял несколь­
ко минут, а потом, словно очнувшись, спросил:
— А мне ты почему не сказал? Меня почему не спросил?

25
 — Да я, — Кеша осекся на миг и ответил: — Мама
просила тебе пока не говорить...
— Мама? Мама! — крикнул Корнилов. — Да какая она
тебе мама? — и ударил брата наотмашь, вложив в удар всю
свою боль и омерзение. Иннокентий даже не охнул, не
защитился. Только посмотрел наконец Игорю Васильевичу
в глаза. И была у него в глазах одна лишь тоска.
Игорь оттолкнул Иннокентия с тропинки и выскочил
на дорогу.
— Игорь! — вдруг негромко сказал брат. — Она больна.
Игорь Васильевич не обернулся, а только втянул голову
в плечи, съежился, словно ожидая удара.
— Игорь! — теперь уже закричал Иннокентий. — Игорь!
Подожди! Она серьезно больна, но ей там лучше... Микро­
климат... Дай мне объяснить...
Игорь Васильевич слышал, как брат побежал за ним,
и прибавил шагу. Он шел, не глядя под ноги, и злость
душила его. ”Мать в приюте... А я даже не знал!”
Мимо шли автобусы, останавливались на остановках, но
Корнилов даже не сделал попытки сесть. Шел и шел, словно
решился идти всю дорогу до Ленинграда пешком. И только
зайдя уже за Выру, большое село на перекрестке двух дорог,
остановился как вкопанный — что-то привлекло его внима­
ние, что — он сразу даже и не сообразил. Остановился
и провел рукой по глазам, словно этот жест мог помочь ему
уйти от тяжелых мыслей. На обочине стояли две ”Волги”,
обе такси. Шофер одной из машин цеплял тросом другую.
Зацепив трос, он залез в кабину, посигналил и осторожно
тронулся. Трос натянулся, и вот уже обе машины, вырулив
на асфальт, поехали в сторону Гатчины.
Корнилов усмехнулся. ”Как все просто. Подцепил и по­
ехал. И никакие секретки трогать не надо. Отвез куда-
нибудь в глухое место — открывай, заводи. Пусть включа­
ется сигнал, пусть гудит, воет... А что? Вариант!”
Его подвез в город на ЗИЛе угрюмый, молчаливый
шофер. Он с таким остервенением гнал машину, что Кор­
нилову даже подумалось: ”Не миновать нам канавы”. На­
верное, был шофер чем-то очень огорчен и раздосадован.
Так и мчались они сквозь начинающие вечереть поля, не
донимая друг друга разговорами, изредка покуривая. ”Ну
ничего, — успокаивал себя Корнилов, — еще не все потеря­
но. Давно там мать? Не больше трех месяцев. Завтра же все
разузнаю и поеду за ней. И почему она просила мне не
говорить?” Быстрая езда немного успокоила его.
26
 Домой он приехал поздно вечером. Прошелся по пустой
квартире, неприбранной, неуютной. Пластинки в пестрых
обложках валялись вперемешку с книгами, где попало.
Пыль лежала на тяжелой, массивной мебели. Когда Ин­
нокентий еще жил здесь, они решили свезти всю эту
мебель в комиссионный и купить новую. Но мать во­
спротивилась. Она не хотела расставаться с тем, что
напоминало ей о муже.
Корнилов сел в кресло и невесело усмехнулся, подумав
вдруг о том, что мебель эта, лет пятнадцать тому назад,
казалось, навечно списанная в архив, снова вошла в моду,
а всякие комбинированные гарнитуры на куриных ножках
выглядят смешными пародиями на мебель.
”К приезду матери надо будет устроить большую при­
борку. — Корнилов даже не сомневался в том, что в бли­
жайшие дни поедет за матерью. Чем бы она там ни болела,
он привезет ее домой. Раз можно жить в приюте, значит,
можно и дома. А уж уход за ней он обеспечит. — Если надо
будет — положу на время в больницу. Но здесь, в Ленин­
граде, чтобы навещать почаще, — думал он. Это ж надо
— отправить мать в приют!”

Шли дни, а съездить за матерью все не удавалось.

В городе была украдена еще одна ”Волга”... Корнилов
и сотрудники его группы целыми днями пропадали в рай­
отделах милиции, дотошно выспрашивали участковых
о том, не было ли заявлений о попытках угнать машины,
о мельчайших инцидентах, зафиксированных работниками
ГАИ. Белянчиков и капитан Бугаев начали знакомиться
с организацией ночных дежурств в таксомоторных парках
и государственных гаражах. Было усилено ночное пат­
рулирование. А по вечерам Игорь Васильевич вместе с Бе­
лянчиковым подводили итоги в продымленном кабинете,
из которого никакими сквозняками уже нельзя было вы­
ветрить застоявшийся никотиновый дух. Утешительного
было мало, но Корнилов твердо считал, что они на пра­
вильном пути.
— Только широкий поиск... — твердил он приунывшему
Белянчикову. — Наскоком здесь не решишь.
— Топчемся, как слепые, — ворчал Белянчиков. — Бух­
галтерией занимаемся, а время идет! Проверка, которую
провел Седаков в районных отделах ГАИ, ничего не дала.
Обнаружить утечку документов не удалось...

27
 — Видишь ли, Юрий Евгеньевич, займись мы каким-
нибудь одним направлением — нам может и повезти. А мо­
жет и не повезти. Начинать тогда все сначала? А мы сейчас
такую сеточку раскинули... Если подтвердятся мои пред­
положения о возможности сопоставления номеров машин,
проданных через комиссионки, с заводскими номерами...
Чуешь, чем пахнет? Распространи мы такую методику
— найти украденную машину можно будет в один момент...
— Хорошее дело — эксперименты, — не сдавался Белян­
чиков, — когда сроки не поджимают. Нам надо у себя
в городе искать, а не по командировкам шастать... Подклю­
чить дружинников к ночным дежурствам, выступить по
телевидению. Ты же сам считаешь, что воры — таксисты.
Вот и надо разрабатывать версию ”такси”...
— Сейчас нам только терпением запастись надо, — ска­
зал Игорь Васильевич. — И не упустить ни одной детали...
Корнилов знал Белянчикова уже много лет. Ему нрави­
лись дотошность и напористость Юрия Евгеньевича, его
веселый характер и обостренное чувство товарищества. Но
особенно он ценил в Белянчикове качество, которое многим
не нравилось, — ничего не принимать на веру, ни с чем не
соглашаться с лёта. В управлении считали Белянчикова
жутким спорщиком.
Соглашателей Игорь Васильевич боялся.
— Ну что вы так быстро соглашаетесь со мной? — сер­
дился он. — У вас только что была другая точка зрения. Вы
спорьте, спорьте. Доказывайте!
Его всегда раздражало, если человек сразу принимал его
новую идею, быстро отказывался от своего мнения. Он был
твердо убежден, что делается это большей частью неискрен­
не. У одних — из боязни спорить с начальством, у других
— из угодничества, у третьих — просто из равнодушия.
Неискренности Корнилов боялся больше всего в жизни.
Несмотря на горячее время, Корнилову пришлось еще на
день выехать в Москву в министерство. Там давно уже было
запланировано совещание по обмену опытом работы,
и Игорю Васильевичу поручили на нем выступить. Разговор
шел об организации воспитательной работы с отбывшими
наказание в местах лишения свободы. Игорь Васильевич
хотел было отказаться от поездки, сославшись на занятость,
но Селиванов сказал: и думать не моги!

28
 3
Сосед по купе попался Власову хмурый и неразговор­
чивый. Власов уже привык к тому, что народ в ”Стреле”
не отличался особой общительностью. Он легко узнавал
пассажира ”Стрелы” в суетливой и шумной толпе на Ле­
нинградском вокзале. На платформе перед ее вишневыми,
хорошо отмытыми вагонами никогда не заметишь обыч­
ной вокзальной сутолоки. Лишь изредка наткнешься на
подвыпивших, громкоголосых иностранцев с горами не­
объятных чемоданов и саквояжей или на компанию ак­
теров, едущих не то с гастролей, не то на гастроли.
Едут ”Стрелой” обычно налегке, с маленьким фран­
товатым чемоданчиком, а чаще всего с портфелем. У тех,
кто помоложе, черный плоский чемодан, с чьей-то легкой
руки интригующе названный ”дипломат”. Даже в одежде
этих пассажиров есть что-то общее. Преобладал темно­
серый костюм. Некоторые здоровались с проводницами
как со старыми знакомыми, но как-то уж слишком сдер­
жанно. Да и вообще они были очень сосредоточенны
и подтянуты и шли сквозь зал ожидания, поглядывая на
суетливую толпу отрешенно и словно боясь затеряться
в ней. Редко кто ходил в поездной буфет выпить вина на
сон грядущий, иные дожидались буфетчицу, на подносе
у которой почти всегда красовалась бутылка марочного
коньяка и бутерброды с икрой или копченой колбасой.
Негромкие разговоры между знакомыми шли о каких-
то грядущих или уже состоявшихся назначениях, процен­
тах выполнения планов, неправильных действиях тренеров
футбольной команды ”Зенит”.
Глядя на пассажиров ”Стрелы”, Власову иногда каза­
лось, что все они только-только покинули свои кабинеты,
где заседали весь день, решали неотложные дела, принима­
ли посетителей, проводили совещания. А сейчас еще про­
сто не успели стряхнуть с себя дневные заботы и дер­
жались так корректно и чуть-чуть холодно, словно эти
комфортабельные, сверкающие белизной постелей, зали­
тые светом купе были их кабинетами.
Даже те люди, которые в обыденной жизни были шум­
ными весельчаками, здесь, в ”Стреле”, притихали и раз­
говаривали вполголоса.
Власов был человеком общительным, веселым, любил
шумные компании, дорожные разговоры, но не мог

29
отказать себе в удовольствии ездить ”Красной стрелой”.
Без пяти двенадцать сядешь в Москве, ночь проспишь,
а в восемь двадцать пять уже в Ленинграде. Для коман­
дированного — а почти все пассажиры ”Стрелы” коман­
дированные — очень удобно. С утра можешь заняться
своими делами.
Уже давно расстояние от Москвы до Ленинграда поез­
да проходили меньше чем за шесть часов, а пробные даже
за четыре. Но ”Стрелы” эти новшества не коснулись. Она
по-прежнему шла восемь с половиной часов. Так было
удобно командированным...
Сосед Власова попросил у проводницы чаю.
— Только, если можно, покрепче, пожалуйста. И два
стакана.
Власов достал из портфеля свежий номер еженедель­
ника, печатающего обзоры прессы, статьи из зарубежных
журналов...
Зима этого года принесла людям много сюрпризов.
Выпал снег в Северной Африке, небывалая засуха
стояла в Афганистане, и хозяева продавали баранов
за бесценок: килограмм мяса стоил дешевле литра
воды. В Средней Азии и в Закавказье погибли от
морозов десятки тысяч прилетевших на зимовье уток.
В промерзших украинских степях мели черные песчаные
вьюги. В Москве и Ленинграде зимой вопреки прогнозам
стояли по-весеннему солнечные, бесснежные дни, а весна
выдалась сухой и жаркой.
Пресса была полна тревожных сообщений, серьезных
раздумий о будущем мира, досужих рассуждений и пустя­
ковых сенсаций.
— Вы не будете возражать, если я лягу спать?
— спросил сосед.
— Ну что вы! — Власов сложил еженедельник, бросил
на столик. — Уже давно пора...
Он вышел в коридор, чтобы не мешать соседу, и,
прижавшись лбом к прохладному стеклу, пытался раз­
глядеть, что там, за окном. Но темень была непроглядная.
Когда он лег в постель и погасил свет, спутник неожи­
данно сказал:
— Вы вот, кажется, журналист?
Власов хотел было удивиться и спросить, почему он
так думает, но попутчик продолжал:
— Вам, наверное, часто приходится писать о людях.
И о хороших, и о плохих. А бывают ли такие случаи,
30
когда, написав о ком-то, вы снова возвращаетесь к этому
человеку?
Он помолчал несколько секунд и спросил:
— Я вам спать не мешаю?
— Подумаешь, велика беда... Я в отпуск еду, — от­
ветил Власов. — Отосплюсь. Ну а про то, возвращаемся
ли к своим героям... В газетах же часто пишут: после
выступления приняты меры... Иванов наказан... Петрова
восстановили на работе... Сидорову квартиру дали...
— Э... э... э нет... — досадливо протянул сосед. — Я не
об этом. Вы вот, допустим, очерк написали о человеке.
О хорошем, красивом человеке. А прошло два года, поин­
тересовались снова — как, мол, все в порядке? Ведь, может
быть, у человека трагедия произошла, оступился он? Нуж­
на помощь... Или фельетон написали про хама, про пья­
ницу... Ну, пришлют вам в газету ответ — хаму выговор
дали, обещал исправиться... А дальше-то, дальше? Как
у него жизнь дальше складывается? Вот что важно! Иначе,
что ж, описано — с плеч долой?
Власов усмехнулся. Его поразила горячность соседа, на
вид такого хмурого и усталого.
— Да человек-то не в безвоздушном пространстве жи­
вет! Среди людей, — сказал он. — Газета напишет о нем,
внимание к нему привлечет. Хороший человек — пример
берите, плохой — помогите ему хорошим стать. Да и у не­
го самого ответственности прибавится. Хочешь не хочешь
— тянись, держи марку.
Сосед промолчал.
Власов понял, что он не одобрил его объяснений. Ему
вдруг стало обидно от такого непонимания.
— Вы, наверное, слышали о том, что некоторые жур­
налисты долгие годы поддерживают добрые отношения со
своими героями. Друзьями становятся...
— Это я слышал, — ответил сосед без энтузиазма.
— Но таких случаев — единицы. А пишите-то вы о многих.
— Вот именно. О многих! Со многими не будешь всю
жизнь поддерживать отношения, следить за их судьбой.
Жизни не хватит!
— Да-а... — неопределенно протянул сосед. — Так
получается... А жаль... Но хоть про некоторых-то надо все
знать. Все. Иначе ведь тоска заест. Делаешь, делаешь,
а все как в пустоту.
— Да вы сами-то кто? — весело спросил Власов. — Уж
не журналист ли тоже?

31
 — Сыщик я. Есть еще такая профессия. Вы, наверное,
даже писали про них? Журналисты дюже любят про уго­
ловный розыск писать. У нас вот тоже — ловишь, ловишь,
выковыриваешь... А дальше — передал человека следова­
телю, следствие закончилось — суд. А из суда кто куда:
один в колонию, другой еще дальше. Разве проследишь
судьбу каждого? А если снова и встретишь, то нередко
опять по тому же случаю... По печальному. Рецидивистов
у нас еще хватает. Правда, бывает, что и от вставших на
ноги письмо получишь. Ну это уж как подарок судьбы.
— Он усмехнулся. — Такие редко напишут. Кому хочется
темное ворошить. Ну ладно. Заговорил я вас, наверное.
Давайте спать.
— А как вы догадались, что журналист я? — спросил
Власов.
Сосед хмыкнул. Потом сказал:
— Газеты вы профессионально просматриваете...
И знаете, где что искать...
Власов долго не мог заснуть. Думал о беспокойном
попутчике, о его вопросах. ”Нет, он, пожалуй, не прав.
Точно: не прав. Каждый своим делом должен заниматься.
И если как следует, то все будет в порядке. Остальное
— любительство”.
...В январе Власов приезжал в Ленинград в команди­
ровку на своей ”Волге”. Был гололед, на Средней Рогатке
машину занесло и стукнуло о фонарный столб. Констан­
тин Николаевич отделался легкими ушибами, а машина
пострадала сильно — левое заднее крыло, багажник — все
было покорежено, выбиты стекла. Власов договорился
о починке с директором авторемонтного завода. Заводская
”техничка” отбуксировала его ”Волгу” в тот же день
— завод был совсем недалеко от места аварии, на Мо­
сковском проспекте. Срок ремонта оказался довольно до­
лгим, но Власов не спешил. Сделав свои дела в Ленин­
граде, он уехал и лишь изредка позванивал на завод
— справлялся, не готова ли.
Все складывалось удачно — ”Волгу” отремонтировали
к его отпуску. Власов договорился с женой, что они встре­
тятся в Таллинне, куда он приедет из Ленинграда на
машине. ”Обкатаю старушку, — думал Власов, — поезжу
по Питеру, сгоняю на Карельский перешеек...” Он любил
Ленинград и при каждом удобном случае старался туда
съездить, хоть редактор и ворчал: ”Как в Вологду или
Сыктывкар, так большого энтузиазма не выказывают,

32
а в Ленинград каждый норовит по два раза в году съез­
дить...”
Рядом на полке ворочался сосед. Изредка он даже
постанывал, начинал что-то бормотать. Уже засыпая, Вла­
сов подумал: ”Какой беспокойный мужик... Есть, конечно,
в его словах сермяжная правда. Но по большому счету он
не прав. Интересно, он ленинградец или из Москвы едет на
задание?.. Надо будет утром спросить...”
Но утром Власов ни о чем не успел спросить своего
попутчика. Проснулся, когда поезд медленно проезжал над
Обводным каналом. Сосед был уже одет. Доставал с пол­
ки портфель.
— A-а... Проснулись? — улыбнулся он, глядя на
Власова. — Вы так сладко спали, что я не решился
будить. Думаю, пусть поспит человек. Не всегда ведь
выспаться как следует удается.
Власов подумал: ”Какая у него улыбка. Как у ребенка.
И совсем он не такой хмурый, как мне показалось вчера”.
Он вскочил и стал натягивать брюки. Поезд уже шел
вдоль перрона с редкими встречающими.
— Ну что ж, я двинулся, — сказал попутчик. — Про­
щайте. Будьте здоровы.
С вокзала Власов пошел пешком. Погода была жаркая,
безветренная. Константин Николаевич перешел через пло­
щадь, немного постоял, разглядывая по-утреннему неуют­
ный Невский проспект. Вдали, словно размытое легкой
дымкой, виднелось Адмиралтейство.
Это уже стало для Власова традицией — по приезде
в Ленинград, прямо с поезда, пройтись по Невскому.
Было время служащих — стрелки часов на башне вокзала
тянулись к девяти. Не слишком густая толпа торопливых,
сосредоточенных людей, еще не совсем стряхнувших с себя
сон, растекалась по своим учреждениям. Константину
Николаевичу было приятно сознавать, что ему-то спешить
некуда, можно лениво двигаться навстречу толпе, при­
сматриваясь к людям, можно сесть где-нибудь в садике
на скамеечку и любоваться городом, можно, в конце
концов, свернуть в сторону с проспекта и просто идти
куда попало, куда глаза глядят.
В гостиницу ”Ленинград”, где был забронирован ему
номер, Власов попал только к полудню. В вестибюле
гостиницы было шумно. Толпились иностранцы, курили,
смеялись. Большая группа финнов только что приехала.
Их чемоданы горой возвышались у лифта. Остальные,

2 Третий дубль 33
по-видимому, дожидались автобусов ехать на экскурсии.
Все были увешаны фотоаппаратами и кинокамерами.
Из номера Константин Николаевич позвонил на ав­
торемонтный завод, спросил, когда можно подъехать
за машиной.
— Да хоть сейчас, — сказал Власову главный инженер,
с которым он созванивался еще из Москвы. — Залатали
ваш лимузин — лучше не надо! Не узнаете, как новенький.
”Волга” и впрямь была отремонтирована на славу.
Власов с удовольствием вел машину, испытывая волнение
от того, что после долгого перерыва опять сидит за рулем.
Машина бежала легко, ровно. ”Вот и прекрасно, — под­
умал Константин Николаевич, — если бы и в путешествии
она себя так хорошо вела!”
С Московского он свернул на Фонтанку, еще не решив,
куда ехать, пересек Невский и как-то незаметно для себя,
в потоке автомобилей, подъехал к Кировскому мосту. ”А
почему бы мне не съездить за город”, — решил он. И,
прибавив скорость, помчался через мост, по Кировскому
туда, где дорога вырывалась из города и, описав дугу
у Финского залива, устремлялась к Лисьему Носу. Было
приятно чувствовать, что машина послушна каждому тво­
ему желанию, ощущать скорость, неудержимое движение
вперед, навстречу балтийскому ветру и солнечному лесу...
К гостинице Константин Николаевич вернулся поздно
вечером. На площадке перед входом выстроились финские
экскурсионные автобусы, ”фольксвагены”, ”мерседесы”,
”фиаты” с иностранными номерами — приткнуться было
просто некуда. Власов развернулся и заехал в переулочек
за гостиницей. Здесь было свободно, лишь перед входом
на кухню ресторана стоял автофургон. ”Переночует
и здесь моя ”Волга”, — подумал Власов. — Ничего ей не
сделается...”
...Когда утром, приняв душ и позавтракав, Константин
Николаевич вышел из гостиницы, ”Волги” на месте не
оказалось. В первый момент Власов лишь слегка огорчился.
”Опять, наверное, мальчишки угнали. Не разбили бы,
черти”.
В Москве уже был такой случай. Константин Николае­
вич оставил машину на Суворовском бульваре рядом с До­
мом журналиста и, выйдя оттуда часа через два, не нашел
ее. Тогда, правда, на ”Волге” не было секретки. ”Может
быть, вчера вечером я забыл ее выключить”, — подумал
он. В прошлый раз машина отыскалась на следующий день.

34
 В отделении милиции, куда Власов пришел, чтобы
заявить о пропаже, его попросили написать подробное
заявление. Дежурный, молодой улыбчивый татарин в ка­
питанском звании, сочувственно кивая головой, прочитал
заявление.
— Да, неприятная история... Мало им своих ленин­
градских машин, так еще у московского гостя угнали.
Власов засмеялся:
— Ну какая ж разница?! У москвича, у ленинградца...
— Так ведь нам же обидно, — сказал капитан, — чело­
век в такую даль ехал! Что вы теперь подумаете про
ленинградцев?
— Да у меня и в Москве ее угоняли, — утешил Кон­
стантин Николаевич капитана.
— Угоняли? — дежурный даже приободрился. Во
всяком случае, в его восклицании чувствовался неподдель­
ный интерес.
Власов рассказал про то, как угоняли его ”Волгу”
в Москве.
— Мы тоже постараемся найти побыстрее, — сказал
капитан. — Вы не огорчайтесь.
Когда Константин Николаевич, вернувшись в гости­
ницу, подошел к своему номеру, то услышал, что там
гулко и требовательно звонит телефон. ”Наверное, жена”,
— подумал Власов, быстро открыл дверь, взял трубку:
— Я слушаю.
— Это Константин Николаевич Власов? — спросил
приятный женский голос.
— Да, — сказал Власов и отметил: ”Какой красивый
тембр”.
— Вас беспокоят из Управления внутренних дел. Из
уголовного розыска. Вы не могли бы сейчас подъехать
к нам? По поводу вашей автомашины.
”Неужели уже нашли? — обрадовался Власов. — Вот
оперативность!” Сказал:
— Да, конечно, я сейчас приеду.
— Вас ждет подполковник Корнилов. Пропуск я сейчас
закажу. Вы знаете, где мы помещаемся? — и, не дожида­
ясь, пока Власов ответит, продолжала: — Литейный, четы­
ре, первый подъезд. Поднимитесь на четвертый этаж, в че­
тыреста двенадцатую комнату...
Через полчаса Константин Николаевич уже стучал
в дверь этой комнаты. Там никто не отзывался. Власов
постучал еще раз.

35
 — Смелее, смелее, товарищ журналист, — услышал он
вдруг над самым ухом и вздрогнул от неожиданности.
Рядом стоял вчерашний попутчик по ”Стреле”.
— Да что-то не отзывается хозяин, — Власов пожал
протянутую руку и сказал: — Вот я вас и нашел... Хотел
еще в поезде познакомиться...
— Это я вас нашел, — ответил попутчик и распахнул
перед Константином Николаевичем дверь четыреста две­
надцатой комнаты.
В комнате, несмотря на открытое окно, было душно.
— Ничего не понимаю, — сказал Власов, садясь
в кресло. — Значит, вы и есть подполковник Корнилов?
Но откуда вы знаете, что именно я Власов и у меня
украли машину?
Корнилов сел за стол и, подперев подбородок ладонью,
чуть улыбаясь, внимательно смотрел на Власова, смотрел
так, будто бы хотел сказать: ну-ну, давайте удивляйтесь
дальше. Наконец он, словно уже вдоволь насладившись
удивлением Константина Николаевича, сказал:
— Да ничего я не знаю. Иду, вижу — вы ко мне
стучитесь, а я никого, кроме потерпевшего Власова Кон­
стантина Николаевича, москвича, кстати, не жду. Вот и ре­
шил... — Он перестал улыбаться, и лицо у него сразу
преобразилось, стало хмурым.
— Не повезло вам, Константин Николаевич. Только
приехали — и нате! Вы что, покупали машину здесь? Ехали
ведь к нам поездом.
Власов рассказал историю с машиной.
— Вот оно что... — покачал головой Корнилов.
И неожиданно спросил как-то совсем по-домашнему:
— Очень обидно?
— А как вы думаете? — раздраженно ответил Власов.
— Вы меня пригласили, чтобы только об этом узнать?
А я-то уж подумал, машину нашли.
— Не нашли. Наши товарищи выехали на место. По­
искать хоть какую-то зацепку, людей порасспросить. Вы-
то сами ничего не видели? — Власов развел руками. — И,
как я понял из вашего заявления, даже не знаете, в какое
время это произошло?
— Нет, не знаю. Поставил я ее часов в одиннадцать,
а хватился утром, — хмуро ответил Константин Николае­
вич.
— Есть у нас подозрения, что ”Волгу” вашу угнали
опытные похитители... Вы понимаете, товарищ Власов,
36
у нас в городе за последнее время было несколько хищений
автомобилей. Все ”Волги”. Сейчас группа работников
управления ведет розыск преступников. Мне трудно на­
звать срок... Придется вам потерпеть немного, мы поста­
раемся найти машину. Не можем не найти. Нам тут сейчас
достается — и от начальства и от потерпевших. Вот и вы
теперь небось костерить будете?
— А это вам поможет? — спросил Константин Ни­
колаевич.
Корнилов рассмеялся:
— Выдам вам одну служебную тайну. Как журналисту.
Ни в коем случае не поможет.
— Ладно, такая уж, наверное, моя планида. Чтоб ста­
рушку мою в перерыве между ремонтами угоняли. Вы мне
лучше скажите ваше имя-отчество.
— Игорь Васильевич.
— Так вот, Игорь Васильевич, уж коль попал я в такую
историю, почему бы мне не написать для своего журнала
очерк о том, как сотрудники Ленинградского угро ловят
похитителей автомобилей. А? Как лицо, кровно заинтере­
сованное в этой операции, я ведь могу постараться и вы­
дать нечто вполне приличное. — Он посмотрел на Кор­
нилова и увидел на лице лишь кисловатую улыбку.
— Константин Николаевич, не советую. Скучное это
дело. Бухгалтерия одна. Вы уж мне поверьте. Мне самому
приходилось несколько раз в журналах выступать, но эта
тема невыигрышная. Ей-Богу. Сплошная бухгалтерия. Тут
и зацепиться не за что. Если хотите, познакомлю я вас
с одним сыщиком... Вот интересный человек. По недоиг­
ранной партии в шахматы убийцу нашел! С пятью подо­
зреваемыми играл, да так, что ни один из них и не до­
гадался, что с уголовным розыском дело имеет...
— Это интересно, — согласился Власов. — Но еще
интереснее, когда твою кровную машину разыскивают...
Корнилов вздохнул.
— Да и ждать вам придется долго... Пока разыщем.
Голос его звучал уныло.
— Чего ждать-то? — удивился Константин Николае­
вич. — Сейчас, сейчас влезать мне надо! Пока вы по следу
идете...
— Нет, — покачал головой Игорь Васильевич. — Это
исключено. У нас же оперативная работа... Даже если
вы пойдете к генералу за разрешением, он вам вряд
ли его даст.

37
 — Попробую, — сказал Власов. — Попытка не пытка.
Мне же не обязательно про ваши секреты писать. Возьми­
те меня на задержание...
— Чудак-человек... Я же объясняю вам — бухгалтерия
все. Документы, подсчеты, просевы, опросы... Какие тут
операции? Чисто бухгалтерские!
— Нет, я все-таки схожу к начальнику управления,
— твердо сказал Власов.
Вопреки прогнозам Корнилова начальник дал разреше­
ние Власову поближе познакомиться с работой оператив­
ной группы.
— Подполковник Корнилов очень способный рабо­
тник. И человек интересный, — сказал генерал. — Здесь вы
в самую точку попали. Наслышаны были о нем?
— Да ведь я и сам потерпевший, — улыбнулся Кон­
стантин Николаевич. — Давал Игорю Васильевичу показа­
ния... — И он подробно рассказал генералу о том, как
состоялось знакомство с подполковником.
По тому, как поморщился начальник управления, Вла­
сов понял, что эта новость пришлась генералу не по вкусу.
Он как-то сразу посуровел и несколько минут сидел молча,
будто бы в нерешительности. Константин Николаевич ис­
пугался: не отменил бы генерал своего разрешения. Кому
приятно, когда в сложное дело встревает столичный жур­
налист, который к тому же и сам пострадал...
— Я надеюсь, что вашу машину быстро разыщут,
— заговорил он наконец. — А подполковнику Корнилову
я дам указание держать вас в курсе дела. В пределах
возможного. Сами понимаете...
Он встал из-за стола, проводил Власова до дверей.
Пожимая руку, сказал:
— Если будете писать о Корнилове, не ошибетесь.
Умный сыщик. В общем, ас. Пятнадцать лет в уголовном
розыске. Когда работал инспектором в Сестрорецком рай­
оне, у него бандиты жену убили. В отместку. Он тогда
большое гнездо разворошил...
Когда Власов снова заглянул в кабинет Корнилова, тот
сидел совсем мрачный. ”Наверное, уже получил втык от
генерала, — с сожалением подумал Константин Никола­
евич. — Подвел я человека...”
— Ну что, получили разрешение? — сказал Корнилов.
— Энергичный вы человек... Да иначе, наверное, и нельзя
журналисту.
— Смотря по обстоятельствам, — ответил Власов,
усаживаясь в кресло. Ему стало немножко обидно от этих

38
слов подполковника. Лично для него самым сложным
и неприятным была необходимость идти к кому-то за
разрешением, добиваться свидания с какой-нибудь знаме­
нитостью, требовать, пробивать. — Я вас подвел, Игорь
Васильевич?
— Я сам себя подвел, — вздохнул Корнилов. — Сто­
лько времени уголовный розыск похитителей найти не
может... Вот что, товарищ журналист, сегодня у меня со
временем туговато. А завтра приходите. К двенадцати.
Познакомлю с делом поподробнее.
В гостиницу Власов пришел пешком — благо рядом,
через Литейный мост перейти... ”Приду — позвоню редак­
тору. Пусть оформляет командировку — может получить­
ся интересный материал. ”Похитители автомобилей”.
Это, правда, не Бог весть какие уголовники — ни погонь,
ни выстрелов подполковник не обещает — одну бухгал­
терию, но ведь моя ”Волга” уже тринадцатая. Журналист,
пишущий судебные очерки и статьи на моральные темы,
в роли потерпевшего! Не такое уж частое совпадение.
И Татьяне надо срочно позвонить, — решил он. — Пусть
попросит, чтобы отпуск перенесли”. И только сейчас, под­
умав про жену, Константин Николаевич вспомнил фразу,
сказанную генералом: ”Когда работал инспектором в Се­
строрецком районе, у него бандиты жену убили...” У этого
высокого подполковника с хмурым вытянутым лицом
и добрыми глазами бандиты жену убили. ”Жену убили.
В отместку...” Власов прикинул: работал в то время инс­
пектором в пригородном розыске, сейчас — подполковник,
замначальника уголовного розыска. Давнее дело. Он, на­
верное, еще совсем молодым был. Может быть, даже
молодожен?

Но на следующий день беседа не состоялась. Когда

Власов пришел к двенадцати часам в управление, то встре­
тил Игоря Васильевича, спускавшегося по лестнице.
— Срочный выезд, — развел руками подполковник. Но
Власову показалось, что глаза у него довольно блеснули.
— Вы зайдите в триста тридцать вторую комнату.
К Юрию Евгеньевичу Белянчикову... Отличный офицер.
Настоящий сыщик... Не пожалеете. — На Корнилове был
светло-серый, чуть мешковатый костюм и белая рубашка
нараспашку. ”Ему бы еще теннисную ракетку в руки,
— подумал Власов. — Как дачник”.

39
 — Василек, едем, — сказал Корнилов стоявшему чуть
поодаль молодому парню. И протянул руку Власову:
— Вы на меня не обижайтесь, ладно?
— Что-то интересное? — спросил Власов.
— У нас все интересное, — ответил Корнилов и, легко
сбежав по ступенькам, исчез за тяжелой дверью.
Власов несколько секунд постоял в нерешительности,
а потом, махнув рукой, пошел в триста тридцать вторую
комнату.
Белянчиков оказался невысоким крепышом с привет­
ливым лицом и черными улыбчивыми глазами. Он встре­
тил Власова радушно, видно, Корнилов его предупредил,
спросил, чем может быть полезен.
— Что за срочный выезд у подполковника, если не
секрет? — поинтересовался Власов.
— Не секрет, — улыбнулся Белянчиков, но взгляд
черных немигающих глаз его был напряженным и строгим.
— Вчера вечером у кафе ”Звездные ночи” на проспекте
Майорова задержали одного хулигана. Когда в милиции
он вынимал из кармана паспорт, выпал техталон. Незапол­
ненный. Чистенький, как первый снег. И пачка денег. Де­
вятьсот рублей.
— И Корнилов решил сам поговорить с ним?
— Вы знаете, для нас сейчас каждая ниточка дорога.
Белянчиков вынул из стола и положил перед Власовым
фотографию мужчины лет двадцати пяти — двадцати
восьми. Глаза — узкие щелки, короткий ежик волос
и длинные баки...
Заметив неодобрительный взгляд Власова, Белянчиков
сказал:
— Да, не Аполлон... Сегодня утром портрет сделан.
Еще опохмелиться не успел...
— По роже видать, что сазаном звать, — усмехнулся
Константин Николаевич. — Кто он?
— Шофер такси. Со второго таксомоторного предпри­
ятия.
— И с такими деньгами?
— Я думаю, подполковник недаром в ”Звездные ночи”
торопился.
— А как задержали этого деятеля?
— Сержант один. Из внутренних войск. Шел вечером
после кино. В штатском. Около кафе очередь стоит.
Какой-то парень привязался к пожилому мужчине. И жа­
ргон подходящий: ”Я тебя за пищик возьму... Караулки

40
попишу...” Ну и так далее. Сержанту эта ”музыка” хорошо
знакома. Он кинулся разнимать. От блатного ведь добра
не жди. Разбил этот тип гражданину очки, лицо в кровь.
И сержанту досталось. Кто-то крикнул: ”Кошмарик, ка­
най!” Как раз в это время подошла патрульная машина.
У нас теперь это быстро. На место происшествия за
считанные минуты успевают.
— Ну а дальше что?
— А что дальше? Утром пришла сводка. В ней по
нашей просьбе сейчас подробно фиксируют все связанное
с автотранспортом. А тут — чистый техталон... — Юрий
Евгеньевич нервно забарабанил пальцами по столу. И Вла­
сов понял: несмотря на то, что он так подробно и вежливо
отвечает на все его вопросы, в мыслях Белянчиков где-то
очень далеко. Может быть, вместе с Корниловым в кафе
”Звездные ночи”, а может, еще где-то. И что дел у него
невпроворот и каждая минута на счету.
— Я, наверное, задерживаю вас? — сказал Власов.
— Ну что вы! — радушно улыбнулся Белянчиков,
а смотрел на Власова с надеждой. — Вас еще что-то
интересует? Подполковник просил рассказать...
— Да нет... Давайте в другой раз. Может, как-нибудь
вечерком? А?
Белянчиков крепко тряхнул Власову руку.
Власов вышел от Белянчикова недовольный. Этот Кор­
нилов не очень спешит ввести его в курс дела. Уж, кажется,
чего бы ему темнить? Генерал-то дал разрешение познако­
миться с поиском! Да и Белянчикова особенно откровен­
ным не назовешь... Власов вздохнул. Он понимал, что
и у Корнилова и у Белянчикова головы забиты своими
заботами, что каждая минута на счету и вести разговоры
им совсем не с руки, но было все-таки обидно — события
разворачивались, поступала новая информация, а он, жур­
налист, решивший написать о том, как искали похити­
телей, оставался в неведении.
”Ничего, — подумал Константин Николаевич, — за­
втра я припру этого Корнилова к стенке. Он уже не
отделается от меня своей любезной улыбкой!”
Власов решил вечером сходить в театр и позвонил из
гостиницы своему старому приятелю — заведующему от­
делом литературы и искусства областной газеты.
— Старик, иди смотреть ”С любимыми не расставай­
тесь”, — бодро сказал Власову заведующий. — Премьера
в Петроградском Дворце культуры. Публика ломится...
41
Я заказал билеты для себя, но пойти сегодня не смогу...
Двигайся!
— А что в Горьковском идет? — спросил Власов.
— В Горьковском ”Генрих IV”, — поскучневшим голо­
сом отозвался зав. — Но сегодня туда не попасть. Сказал
бы заранее.
Власов засмеялся:
— Ладно. Пойду на ”Любимых...”.
У Дворца культуры и впрямь толпились жаждущие
перекупить билетик. Правда, все больше молоденькие де­
вчата.
Власов отыскал обитую черным дерматином дверь
с табличкой ”Администратор”. Небольшая комнатка,
от пола до потолка заклеенная афишами, показалась
ему совсем крошечной из-за огромного письменного сто­
ла, идеально прибранного — на нем стоял только пе­
рекидной календарь, — и крупного мужчины, сидящего
за этим столом.
Мужчина говорил по телефону, сладенько улыбаясь.
Власов хотел выйти из кабинета, подождать в коридоре.
Но мужчина, даже не взглянув на него, энергично показал
рукой на стул. Константин Николаевич сел.
Хозяин кабинета был розовощеким блондином с краси­
во подстриженной головой, похожим скорее на спортс­
мена, чем на администратора театра. ”Тесно, наверное,
ему в этом кабинетике, — усмехнулся Власов, — где-то
я его, кажется, видел. И совсем недавно”.
Администратор, почувствовав на себе взгляд, мельком
оглянулся на Власова и снова заворковал в трубку. Но,
похоже, что-то насторожило его, и он снова посмотрел на
Власова, уже более внимательно. Власов кивнул ему, здо­
роваясь, и вдруг заметил, что в голубых глазах админист­
ратора мелькнул испуг.
— Галочка, ко мне пришли, — сказал он в трубку,
и голос его уже не был таким медовым, как секунду назад,
— я тебе перезвоню. Ну ладно, ладно... — Он повесил
трубку, и Власов удивился перемене, происшедшей с ад­
министратором.
— Вы ко мне, товарищ?
— Извините, я вас отвлек, Валерий Фомич, — сказал
Константин Николаевич и опять подивился насторожен­
ным глазам хозяина кабинета. — Вы оставляли билет для
Голубенцева из газеты...
— Вы Голубенцев? — спросил Валерий Фомич быстро.
42
 — Да нет, я из Москвы, журналист. Голубенцев для
меня заказывал.
— Ну и прекрасно, ну и прекрасно, — неизвестно чему
обрадовался администратор. — Спектакль хорош, очень
хорош, не пожалеете. Да и зачем вам билет, я вам дам
места... Отличные места. — Валерий Фомич достал из
стола изрядно замусоленную тетрадь, начал лихорадочно
рыться в ней. — Вы ведь, наверное, и не один? Я сейчас
подберу вам два хороших места.
— Да нет, спасибо. Я один, — сказал Власов.
Наконец-то Валерий Фомич вытащил нужную бумажку
и сунул Власову.
— Пожалуйста, милости прошу приходить еще. Вам
у нас понравится! — Он встал из-за стола, проводил
Константина Николаевича до входа в зал.
”И чего он засуетился? — думал Власов, усевшись на
свое место в шестом ряду. — Что он, столичных журнали­
стов не видал? — Он вспомнил беспокойные глаза Валерия
Фомича еще до того, как назвал ему себя, и удивился еще
больше. — Вот ерунда-то какая. Может, он перепутал меня
с кем?”
Спектакль не понравился Константину Николаевичу.
Впечатление было такое, будто все мастерство режиссера
ушло на световые эффекты, на громоздкую и вычурную
бутафорию. Актеры играли неплохо, даже увлеченно, но
моментами Власову казалось, что все они играют героев
из разных пьес, живут на сцене в разных измерениях.
В антракте он стал в очередь в буфет выпить пива.
Очередь была большая. Неожиданно к нему подошел Ва­
лерий Фомич.
— За пивом? — спросил он, обаятельно улыбаясь.
— Не успеете. Пойдемте ко мне... — Администратор ла­
сково взял Власова под руку и увлек за собой.
Константин Николаевич пытался протестовать, но по­
том подумал: ”А почему, собственно, отказываться?”
Валерий Фомич распахнул дверь своего кабинета и,
остановившись на пороге, громко, ненатурально ойкнул.
За его большим столом сидела молодая девушка и уп­
летала бутерброды, запивая лимонадом. Рядом стояла
початая бутылка коньяка и недопитая рюмка.
— Привет, Валерочка, — сказала девушка. — Заскочи­
ла на огонек, — смотрю, намечается прием.
Валерий Фомич пробормотал себе под нос что-то ма­
ловразумительное и засуетился, пододвигая к столу боль­
шое кожаное кресло, усаживая Власова.

43
 — Прошу вас, прошу... Антракт большой. Успеем
обменяться и по рюмочке, — говорил он, ловко разливая
коньяк, пододвигая Власову бутерброды с сыром и кол­
басой. — Мила уже похозяйничала здесь... Да, я вас не
представил друг другу. Это Мила, активистка нашего
дворца, душа самодеятельности. — Валерий Фомич
склонил свою красивую голову в сторону девушки,
спокойно, с легкой усмешкой смотревшей на него. Власов
только сейчас разглядел, что девушке лет восемнадцать,
не больше. А глаза у нее темные, совсем пьяные
и озорные. ”Неужели она одна почти полбутылки коньяка
выпила?”
Валерий Фомич склонил голову в его сторону:
— Московский журналист...
Власов улыбнулся девушке и представился:
— Константин Николаевич.
Они выпили по рюмке коньяка, и администратор, вы­
тащив из кармана ”Мальборо” и предложив закурить,
спросил Власова о спектакле.
Власов начал было высказывать свою точку зрения на
спектакль, но вдруг увидел, что это не интересует ни
Валерия Фомича, задавшего вопрос, ни захмелевшую Ми­
лу. Валерий Фомич слушал, склонив голову набок, силясь
изобразить на лице интерес, но в бегающих глазах у него
пряталась тревога, какие-то одному ему известные сомне­
ния грызли его.
— Наверное, пора в зал, — сказал Власов, вставая.
— Спасибо за гостеприимство.
Валерий Фомич тоже вскочил, спросил вкрадчиво:
— Вы не будете возражать, если я посажу рядом
Милу? Сегодня аншлаг, ни одного приличного места
не осталось...
Власов пожал плечами. Сказал:
— Раз место свободное...
Он заметил, что Мила, прежде чем выйти из-за стола,
налила себе коньяку и выпила залпом. Выйдя из кабинета
администратора, она взяла Константина Николаевича под
руку. Улыбнулась вызывающе:
— Не возражаете?
В зале, едва погас свет, Мила снова взяла Власова под
руку и прислонилась к нему плечом. Власов осторожно
снял руку девушки, положил на подлокотник, а сам отод­
винулся. Шепнул:
— Давайте смотреть спектакль.
44
 Мила удивленно покосилась на него и ничего не от­
ветила. Пока шел спектакль, она сидела тихо, как мышь,
и Власову временами казалось, что она спит. Но как
только спектакль закончился, она снова зацепила Констан­
тина Николаевича за руку.
Власов с удовлетворением отметил, что администрато­
ра не видать. Он уже боялся, что Валерий Фомич опять
возникнет на его пути и начнет завлекать в свой кабинет.
На улице Константин Николаевич спросил Милу:
— Вам в какую сторону?
— Что значит в какую? — капризно сказала девушка.
— Еще спрашиваете... — и, прижавшись к нему, прошеп­
тала: — Нам куда бы ни идти, лишь бы с вами по пути...
А можем пойти ко мне.
— Э-э нет, — покачал головой Власов. — Мы так не
договаривались...
— Как это не договаривались! — Мила даже останови­
лась и с вызовом поглядела на Власова.
”Ох и опасная девка, — подумал он, усмехаясь. — До
чего глаза шалые...”
— Как это не договаривались, Костенька, московский
журна-лист?! — повторила она, произнося ”журналист”
врастяжку, с ударением. — Что, мне Валерка зря звонил,
что ли? Приезжай срочно, лапушка. А ты — не до­
говаривались!
Она распалилась и говорила так громко, что в толпе
стали на них оглядываться. ”Ну и ну, — удивился Ко­
нстантин Николаевич. — История!..” Но раздумывать
было некогда, похоже, Мила была совсем пьяна. Он
взял ее под руку и тихо сказал, как говорят закапри­
зничавшему ребенку:
— Ну, Мила, Мила... Успокойся. Сейчас мы с тобой во
всем разберемся. — И повел ее к станции метро.
Мила покорно шла и капризно бубнила:
— Этот Валерка всегда так... Милочка, Милочка, ла­
пушка, родненькая, а потом позвонит — приезжай срочно,
познакомлю с одним нужным человеком. Искусство требу­
ет жертв! Тьфу! Противно... — и всхлипнула.
— Да это недоразумение какое-то, — сказал Власов, не
в силах уловить логики в действиях администратора.
— Я и знать твоего Валерку не знаю. Зашел билет взять.
— Зашел, зашел... Морочишь мне голову! Валерка
сказал: ”Веди к себе. Я часикам к двум тоже подгребу”.
Она вдруг осеклась, поняв, видимо, что сболтнула лишнее,
и с испугом посмотрела на Власова.

45
 — Ну вот что, Милочка, иди в метро. Поезжай баинь­
ки, — сердито сказал Константин Николаевич. — Пятак-
то на дорогу есть?
Мила вдруг неожиданно показала ему язык и плаксиво
сказала:
— Чучело! Сразу видно, что милиционер. — По­
вернулась и пошла, слегка покачиваясь. Стройненькая,
нарядная.
”Какая-то чертовщина, — подумал Константин Нико­
лаевич, провожая Милу взглядом до тех пор, пока она не
скрылась за дверями метро. — Этот гнусный, испуганный
администратор... Чего он лебезил передо мной? Ведь даже
не придумаешь! Хотел, чтобы я написал про спектакль? Да
ему-то это на что? На коньяк затащил! А эта Мила... Но
тут-то, наверное, недоразумение. Приглашал для кого-ни­
будь другого, да я подвернулся! Вот краснобай! Вот угод­
ник! Бессмыслица какая-то”.
Власов поймал такси и вернулся к себе в гостиницу.
Никакого объяснения случившемуся во Дворце культуры
он так и не нашел.

4
Моментами Корнилову казалось, что вся работа его
группы идет на холостом ходу. Усилий много, а резуль­
тата никакого. Никаких следов похищенных машин. Рабо­
та группы скорее напоминала проверку, которую ведут
дотошные ревизоры, чем привыкших действовать быстро
и энергично сотрудников уголовного розыска.
С помощью автоинспекторов фиксировались все даль­
ние выезды автомашин ”Волга” с ленинградскими госуда­
рственными номерными знаками. Посты ГАИ были вы­
ставлены на границах с Новгородской и Псковской об­
ластями. С помощью сочинских и ставропольских коллег
была организована проверка машин при подъезде к Сочи
и Минеральным Водам. Сотрудники уголовного розыска
проводили негласную проверку в таксомоторных парках
города. Проверяли, кто из шоферов был на линии ночью
в те дни, когда произошли угоны машин. Сотни фамилий
столбцами выписывались на бумагу, а потом в управлении
скрупулезно изучались — нет ли таких, которые работали
ночью всегда, когда исчезали автомашины. Одновременно

46
проверялся порядок хранения техталонов, выяснялись слу­
чаи их пропажи. Оперативные работники подробно опра­
шивали водителей, получивших дубликаты. Цифры, фами­
лии, даты...
Игоря Васильевича не покидала уверенность, что вся
эта бухгалтерия вот-вот принесет результаты. Он сопоста­
вил все хищения ”Волг” за последнее время, все показания
потерпевших и полностью укрепился в мысли, что такие
”удачные” угоны возможны только с помощью другой
автомашины. Показания Тамариной окончательно убеди­
ли его в этом...
Вскоре на столе у Корнилова уже лежали два списка
с фамилиями. В одном, большом, списке перечислялось
семьдесят шоферов из разных парков, ночные дежурства
которых по многу раз совпадали с датами краж. По многу,
но не с каждой кражей. Полного совпадения не было ни
у кого. В коротком списке значилось тридцать девять
человек. У них было по восемь совпадений...
Предстояло исподволь, деликатно выяснить, что они
собой представляют...
И вот удача — арестован водитель второго таксомо­
торного парка Лыткин. И вдобавок у него находят чистый
техталон и девятьсот рублей денег!
Корнилов уже второй час беседовал с работниками
кафе, а дело совсем не двигалось. Швейцар, которому
Игорь Васильевич показал среди двух фотографию задер­
жанного, не признал его. ”Кто его знает, — сказал он
с сомнением, — ходят тут каждый день много. И бузят
часто. Может, и этот бывал. Не припомню”.
Две официантки признали Лыткина. Да, кажется, бы­
вал. Лицо вроде бы знакомое. И один ходил, и с девуш­
ками. Не было ли постоянной компании? Дружков? Поди
разберись. Народу всегда много, крутишься как юла. Раз­
ве запомнишь, кто с кем... Не шиковал ли? Да нет, у нас
особенно не расшикуешься. Ассортимент не тот. Расплачи­
вался строго по счету... Мы чаевых не берем.
Корнилов чувствовал, что официантки чего-то не до­
говаривают. Выходило так, что этот Лыткин — самый
заурядный посетитель. Бывает в кафе, но от случая к слу­
чаю. И никаких друзей у него здесь нет. А кто же тогда
крикнул: ”Кошмарик, канай!”? И почему этот Кошмарик,
проживающий на Гражданке, ездит через весь город в кафе
”Звездные ночи”? Не затем ведь, чтобы угостить свою
девушку мороженым? Да и драку он затеял после того, как

47
один из стоявших в очереди попытался не пропустить
Лыткина в кафе без очереди. ”Меня там друзья ожидают”,
— сказал Кошмарик. И швейцар хотел его пустить... Зна­
чит, знал!
У директора, меланхоличной полной женщины с низ­
ким лбом и беспокойными, бегающими пальцами, Кор­
нилов спросил список официанток, работавших накануне.
И их адреса. Вася Алабин приготовился записывать.
— Венюкова Тамара, Софийская, двадцать один, квар­
тира пять, — диктовала директриса, — Порошина Вера,
улица Воскова, тридцать три, квартира шестнадцать. Го­
льцева Люба... Ну к этой вы можете и не ходить, она всего
полтора месяца работает. Неумеха.
— Дайте на всякий случай и ее адрес, — попросил
Корнилов.
— Я думаю, с этой Гольцевой Любы надо и начать,
— сказал Игорь Васильевич, когда они с оперативником
Василием Алабиным сели в машину. — Она новенькая
— на свежий взгляд многое заметно. Видать, директриса
ее не очень жалует. Неумеха! Много ли официантке
умения надо?! А раз отношения плохие, она ничего
скрывать не будет.
Люба Гольцева оказалась девушкой лет восемнадцати,
нескладной, словно подросток, и ершистой. Корнилов под­
умал: ”Нелегко, наверное, ей в официантках и с посети­
телями и с товарками. Такая действительно чаевых брать
не станет. А ей этого не простят”.
— Вы о нашем кафе хотите знать? — спросила Люба.
— Что-нибудь случилось? Я так и знала... Только у дирек­
торши мое заявление уже неделю лежит. Через неделю
ноги моей в этом гадюшнике не будет.
— Что же так? — подивился Игорь Васильевич. — Та­
кое популярное кафе, а вы его гадюшником называете.
— Да туда теперь одна шпана ходит, — запальчиво
сказала Люба. — Или пижоны сопливые... На них смот­
реть-то противно, не то что обслуживать... — Она вдруг
осеклась и встревоженно посмотрела на Алабина, сиде­
вшего с блокнотом в руках.
— Нет, об этом я вам рассказывать не буду. Раз вы
милиция, сами должны знать. А мне еще хорошую харак­
теристику надо получить.
”Ну хорошую-то характеристику тебе и так не дадут”,
— подумал Игорь Васильевич с сожалением, вспомнив,
как директриса сказала: ”Неумеха”.
48
 — Люба, вы ведь вчера работали?
Гольцева кивнула.
— Этот парень вам знаком? — Корнилов показал ей
фотографию Лыткина.
— Его Кошмариком зовут. Пьяница.
— А кто зовет?
— Да парни, с которыми он к нам ходит. И наши
девчонки.
”Значит, официантки знают его хорошо. Только скры­
вали”, — отметил Корнилов.
— А что за парни с ним ходят?
Люба пожала плечами:
— Такие же, как и он...
— Вам приходилось их обслуживать?
— Да. Я и вчера им подавала. Они Кошмарика ждали.
Один клиент даже выходил встречать. Потом пришел,
пошептались о чем-то. Позвали меня расплатиться. Даже
коньяк не допили.
— А говорили о чем?
— Я не слышала. Только когда из-за стола поднялись,
Хилый — это они одного так зовут, хотя он по виду
и здоровяк, — сказал: ”В эту тошниловку больше ни
ногой...” — Она засмеялась: — Это он здорово про наше
кафе — тошниловка!
— Люба, а кроме этого Хилого кто еще бывал?
— Часто бывал тоненький такой парень. С усиками...
Наверное, кавказец. А то все разные.
— Пили здорово?
— Еще как. Хилый, как придет, спрашивает: ”Что
пьем, мальчики?” Бывало, что ящиками шампанское
заказывал.
— Они что, каждый день в кафе сидели?
— Нет. Иногда неделю не появлялись. А то каждый
день торчат.
— А как вы думаете, они работают или учатся?
— Так они же шофера, Хилый и Кошмарик. Таксисты.
— Откуда вы знаете?
Люба пожала плечами:
— Так это, по-моему, у нас в кафе все знают. Да и так
ясно. Разговоры-то все про одно: ездку сделал в аэропорт,
пассажир деловой попался. А машину почему-то ”лайкой”
называли.
— Может быть, лайтой? — спросил Корнилов.
— Может быть, и так...

49
 Когда Корнилов с Алабиным, побывав еще у двух
официанток, вернулись в управление, Юрий Евгеньевич
доложил, что Лыткин признал себя виновным в избиении
гражданина Сосновского, а на вопросы, откуда у него
деньги и техталон, отвечать отказался. Экспертиза показа­
ла, что на техталоне вытравлены прежние записи. Экспер­
ты постараются их восстановить. Бугаеву поручено за­
няться вторым таксомоторным парком. Надо выяснить
все про Лыткина...
— Ты, Юрий Евгеньевич, вызови Бугаева ко мне. Мы
с Василием кое-чем разжились... Выяснили дружков этого
Лыткина. Похоже, что один — тоже шофер. Некто Хилый.
В ”Звездных ночах” надо организовать дежурство. Марий-
кин улетел в Сочи?
— Да, Игорь Васильевич. Думаю, что денька за три он
управится и начнет проверку в Сухуми. Установим заводс­
кие номера машин, которые продали эти два комиссион­
ных магазина. И — на Горьковский автозавод.
— Позвони ему, — жестко сказал Корнилов, — и ска­
жи, что на каждый магазин — сутки...
Белянчиков с сомнением покачал головой, но возра­
жать на этот раз не стал.
Хотя многие доказывают, что доверяться интуиции
нельзя, что надо опираться на факты, факты, и только
факты, что нельзя подпадать под влияние какой-то одной
версии, да еще к тому же продиктованной интуицией,
Корнилов своей интуиции доверял. А эта вера основыва­
лась на опыте — интуиция подводила его редко. Но ведь
и точный расчет иногда подводит.
— Юрий Евгеньевич, сейчас все зависит от того, как
быстро мы разработаем версию ”Лыткин”. Даже лучше
назвать ее версия ”Кошмарик”. Это его кличка. Символи­
чно, да? — Он вздохнул и покачал головой. — Ну ладно.
Это я к слову. Так вот, если версию ”Кошмарик” взять за
основу, если он причастен к хищениям автомашин, то все
его дружки сейчас в панике. Во-первых, не сболтнет ли чего
лишнего. Во-вторых, не нашли бы у него вещественные
доказательства. А если найдут — не заинтересовались бы
его друзьями... Логично?
Белянчиков кивнул:
— Судя по размаху, они ребята не дураки, должны
учуять запах жареного.
— Вот, вот... Сейчас они насторожены, могут и наглу­
пить, могут и вглухую уйти. По всему — надо бы обыск
делать у Лыткина. Да ведь спугнем, а?

50
 — Можем спугнуть, — согласился Юрий Евгеньевич.
— Ну что ж. Надо нам, как шеф говорит, свистать всех
наверх. Тебе, Юрий Евгеньевич, взять второй парк на себя.
И Бугаев с тобой, и все остальные. Здесь навалиться надо
разом. Алабин пусть установит наблюдение за ”Звезд­
ными ночами”. Вместе с райотделом.
— А другие таксомоторные парки? — спросил Бе­
лянчиков.
— Другие отставить. Пока... А там посмотрим. Да,
кстати, среди друзей, с которыми пил в кафе Кошмарик,
один — здоровяк, по кличке Хилый, другой — похож на
кавказца. Худой, с усами...
— Хилый... — в раздумье произнес Юрий Евгеньевич.
— Хилый? У тебя списки шоферов под рукой? — спросил
он Корнилова.
Игорь Васильевич молча выдвинул ящик стола, достал
серенькую папку и, торопясь, начал листать. Юрий Ев­
геньевич вскочил со стула и, перевесившись через стол,
следил за бумагами.
— Стой, вот он список, — наконец сказал он.
Они быстро пробежали его глазами и посмотрели
друг на друга.
— Ты в рубашке родился, — вздохнул Белянчиков.
— Вот тебе и Хилый. Хилков Евгений Степанович,
второе таксомоторное предприятие, первый класс, ра­
ботает с 1988 года.

5
Прошла еще неделя, прежде чем Корнилов смог вы­
браться к матери на Валаам.
На пирсе у Озерного вокзала царило веселое оживле­
ние. Люди толпились у трапов, сновали в поисках ”своего”
теплохода. Слышались переборы гитары, приветственные
возгласы. Большинство отъезжающих — молодежь.
Корнилов отправился на ”Короленко”.
— Товарищи, заполняйте, пожалуйста, путевки, у кого
не заполнены, — с легким раздражением объяснял у трапа
высокий моряк с синей повязкой вахтенного. Чувствова­
лось, что ему уже надоело объяснять одно и то же. Пожи­
лой мужчина с красивым клетчатым баульчиком в руках
растерянно обернулся к своей спутнице — молодой боль­
шеглазой женщине.

51
 — Что, Мишаня? — спросила она насмешливо. — У те­
бя нет авторучки? Товарищи, кто одолжит авторучку?
— обратилась она к стоявшим у трапа.
— Пожалуйста, — Корнилов достал свою авторучку
и протянул женщине. Она посмотрела внимательно на
него и почему-то улыбнулась. Сказала:
— Мишаня, вот авторучка. Заполняй поскорее...
Мужчина засуетился, не решаясь выпустить из рук
баул, потом все-таки поставил его на гранитный парапет,
взял авторучку и, прежде чем начать писать, наклонился
к женщине и что-то быстро зашептал ей. Она не дослуша­
ла, махнула рукой и сказала громко:
— Да пиши ты что хочешь...
”Ну вот, видать, с чужой женой путешествовать со­
брался, а путевку заполнять пришлось — перетрусил,
— подумал Корнилов. — И соврать боится, и правду
сказать не может... Эх ты, дядя!”
Мужчина наконец заполнил путевку и, вздохнув с об­
легчением, отдал Корнилову авторучку. Вахтенный, бро­
сив взгляд на их путевки, ухмыльнулся и громко сказал:
— Ваша каюта, товарищи Огневы, на верхней палубе.
Ключи в двери...
У Корнилова каюта была второго класса, на второй
палубе. Она показалась ему совсем крошечной, похожей на
пенал. Воздух был несвежий, застоявшийся. Корнилов от­
крыл окно и опустил жалюзи. Положил на столик прихва­
ченную в дорогу книгу — ”Незабудки” Пришвина. Книж­
ку эту, уже изрядно потрепанную, кто-то забыл у Кор­
нилова в кабинете. На пристань Корнилов ехал прямо из
управления, не заезжая домой, и сунул на всякий случай
”Незабудки” в портфель. Раньше Корнилов почему-то
считал, что Пришвин пишет только о природе, а тут, едва
открыв книгу, наткнулся на такие строчки: ”Как гибнет
любовь, когда один человек обращается другим в со­
бственность, так и в отношении времени... Люди спешат
и суетятся, потому что находятся в плену у времени”.
Каждодневная суета и спешка угнетали Корнилова.
Сколько раз он говорил себе: ”Хватит суетиться. Научись
выбирать главное. Толку от суеты мало, а сколько прихо­
дится терять, сколько идет мимо тебя из-за вечной гонки.
Скорее, скорее! Поджимают сроки, подгоняет начальство.
И в этой спешке не имеешь возможности оглянуться.
А время проходит, и начинаешь понимать, что ускольз­
нуло что-то очень важное, существенное”.

52
 Корнилов понимал, что в этой спешке не всегда быва­
ют виноваты обстоятельства и начальство. Просто с тече­
нием времени вырабатывалась уже такая привычка, такой
ритм жизни — быстрее, быстрее... ”Нет, надо когда-то
ломать этот ритм, надо быть серьезнее и глубже, — раз­
мышлял он, — иначе сам превратишься в автомат, в пу­
стышку”.
Минут через десять теплоход отправился вверх по Не­
ве. По обоим берегам теснились огромные темные корпуса
заводов. Неяркие полоски света, падавшие кое-где из при­
открытых ворот, да всполохи электросварки говорили
о том, что там идет работа.
Охрипший голос пригласил пассажиров по судовому
радио на ужин. Пока ужинали, диктор рассказывал об
острове Валаам.
...Гранитная скала в Ладожском озере... Дикая, роман­
тическая природа... Спасо-Преображенский собор. Белый
и Красный скиты. Упорные монахи насадили аллеи из
лиственницы, пихты, дуба... Мощеные дороги. Каменные
путепроводы. Сады на земле, привезенной человеком. Чай­
ковский писал здесь свою симфонию... Остров Валаам
— место настоящего паломничества художников. Камен­
ные утесы, заросшие сосновыми борами, белая пена при­
боя привлекали Шишкина, Рериха, Куинджи. Здесь у Ле­
скова родился замысел написать своего знаменитого ”Оча­
рованного странника”. Корнилов вспомнил мрачноватые,
безлюдные места, изображенные Шишкиным, и снова под­
умал о матери. Хорошо, конечно, приехать на остров на
большом ослепительном теплоходе, с музыкой, весельем...
А каково там жить?
После ужина туристов пригласили на верхнюю палубу
под большой тент ”принять участие в танцах и играх”.
Корнилов подумал, что, пожалуй, никто не пойдет туда
из-за начавшейся качки, но народу собралось много. По­
жилые женщины плотно расселись на скамейках, а моло­
дежь вовсю отплясывала.
Каюта Корнилова была совсем рядом с корабельной
танцплощадкой, и громкая музыка мешала ему сосредото­
читься, думать об этих проклятых ”Волгах”, которые сле­
довало как можно скорее найти. Он отложил свою запис­
ную книжку и лежал, прислушиваясь к тому, что проис­
ходило на палубе. После танцев пели ”Калину красную”.
Потом женский голос начал задушевно:

53
 Мне говорила мать — не жди красивую,
Ищи себе, сынок, судьбу счастливую.
Красивым девушкам другие нравятся,
С женой красивою век будешь маяться...

Корнилов опять вспомнил большеглазую женщину,

Мишанину спутницу, ее грудной, приятный голос, огром­
ную белую косу, уложенную на затылке, и ему стало
противно от мысли, что она где-то в одной из кают
с пижонистым и трусливым пожилым мужчиной... ”Чего
это я?” — тут же одернул он себя.
Ночью Ладожское озеро не на шутку расходилось,
и теплоход грузно переваливался с борта на борт. Чуть-
чуть позванивали стаканы, засунутые в стойку над умы­
вальником, дребезжали дверцы шкафа. В каюте было
жарко, но едва Корнилов попытался открыть окно, как
ветер с силой рванул занавески, захлестал ими по мокрому
от дождя стеклу.
Корнилов почувствовал, что не уснет, оделся и вышел
на верхнюю палубу. Резкий ветер чуть не сбил его с ног.
Придерживаясь рукой за поручень, он прошел по мокрой
палубе на нос и стал в затишке. Шипя, расступались перед
теплоходом волны. И тут же тяжело обрушивались на
него, заставляя всякий раз вздрагивать. Белесый мрак
стоял вокруг. Ни отблеска, ни огонька. Глазу не за что
было зацепиться. Лишь метнется белым крылом стреми­
тельная пенистая волна и тут же исчезнет во тьме. ”Белые
ночи уже на убыль пошли”, — подумал Корнилов.
Простояв около часа на палубе, Корнилов продрог
и вернулся в каюту. После пронзительного ветра, гуля­
вшего наверху, теплая каюта показалась ему уютной.
Корнилов лег в постель и с удовольствием вытянулся,
чувствуя, как согревается его тело, наполняясь приятной
истомой. Ухала в борт волна, время от времени
доносились резкие звуки, стук машины, когда кто-то
открывал дверь машинного отделения, торопливый топот
по гулким ступеням.
Приятно было сознавать, что не зазвонит телефон, не
последует срочный вызов, никто не будет докладывать
тебе о том, что час или полчаса назад в некоем районе
неизвестные лица ограбили квартиру и ему, Корнилову,
надо теперь собирать своих сотрудников, давать задание
или даже ехать самому и стараться, чтобы эти неизвестные
стали известными. Здесь ничто не напоминало о делах,

54
кроме этого проклятого блокнота, который лежал на ма­
леньком столике рядом с лампой-ночником.
Проснулся он от громкого топота на палубе, почув­
ствовал легкий толчок и понял, что причалили. ”Ну вот,
я-то хотел посмотреть, как будем подходить к острову...
И надо же — проспал”. Но подумал об этом без огорче­
ния. Было восемь часов. Раздвинув занавески на окошке,
он увидел совсем рядом крутой гранитный утес, нависший
над небольшим заливчиком, красные сосны на вершине
утеса, потемневшую от дождя деревянную часовенку в со­
сняке... Дождь все еще сыпал, вскипая на темной воде
залива, но то ли из-за красных сосновых стволов, то ли
из-за того, что действительно начинало разъяснивать, бы­
ло такое ощущение, что солнце где-то совсем рядом, что
оно вот-вот выглянет и высушит промокший бор, часовен­
ку, рано начавший желтеть папоротник...
”Ну что за погода? — подумал Корнилов. — За все
лето дождя не было, а только из города выехал, началось.
И обулся я словно на танцы. Ну да ничего... Как вымокну,
так и высохну”.
Он побрился и пошел завтракать. После завтрака тури­
сты высыпали на берег. Дождь никого не испугал. Экскур­
совод, молодой рябоватый мужчина, объяснял что-то
столпившимся вокруг него пассажирам. Его бесцветный
голос, усиленный мегафоном, звучал совсем деревянно.
Затянув потуже пояс плаща, Корнилов сошел по трапу
на берег и стал подниматься каменистой тропкой наверх,
к часовенке. У закрытого на замок легкого здания кафе
сидели островитяне: бородатый дед и несколько бабок.
Выставив свежую и вяленую рыбу, они вели оживленную
торговлю с туристами. На вопрос Корнилова, как пройти
к дому престарелых, дед махнул рукой на каменистую
дорогу, поднимающуюся вверх.
Сначала Корнилов шел аллеей, густо засаженной пих­
тами. Потом ему надоело перескакивать через лужи, и он
свернул в лес. Подумал: ”Все равно промокну”. Тихий,
глухой шум сосен сливался с шумом прибоя, мощным
и гулким; невнятно шелестел дождь по листве редких берез
и кленов. Несколько раз прямо из-под ног выпархивали
тетерки. Корнилов не заметил даже, как перестал сыпать
дождь. Лишь выйдя на большую поляну, он увидел, что
тучи разошлись и выглянуло солнце. Прямо перед Кор­
ниловым среди темно-зеленых кленов и дубов, белый,
словно снежная крепость, притаился монастырь. Это было

55
так красиво и так неожиданно, что Корнилов долго не
двигался с места, любуясь открывшимся ему видом. Он
поначалу даже не заметил мужчину, стоявшего почти ря­
дом с ним на широкой, хорошо утоптанной туристами
тропинке. Мужчина стоял спиной, но Игорь Васильевич
узнал его. Это был тот самый Мишаня, спутница которого
просила у Корнилова авторучку при посадке в Ленинграде.
Мужчина обернулся на шаги. Вид у него был уже
совсем не пижонский, а скорее нелепый — брюки закатаны
чуть ли не до колен, на голове блином пластиковая
шапочка. Он узнал Корнилова и даже будто обрадовался.
Спросил приветливо:
— От группы отстали?
— Нет, и не приставал, — ответил Корнилов и под­
умал: ”А где же твоя подружка?..” Он вспомнил: фамилия
мужчины была Огнев.
— А мы вот тоже одни гуляли, да теперь Оля решила
ягод поискать...
”Ее, значит, Олей зовут”, — отметил Корнилов.
— Да какие тут ягоды, — продолжал мужчина, — в ле­
су сыро, а мы на дождь не рассчитывали. Но вот захоте­
лось ей... Теперь стою поджидаю.
”Эх ты, ноги боишься промочить, — подумал Ко­
рнилов, — а она небось в туфельках пошлепала по
мокрой траве”.
— Вы знаете, что это за сооружение? — спросил
мужчина у Корнилова. И, не дав ему ответить, продолжал:
— Белый скит, здесь вызревала самая северная вишня
в мире. Монахи выращивали. Мудрецы! Сад у них вдоль
южной стены был, а стена-то белая, солнце отражала,
давала саду тепло... За это монахи даже получили медаль
на Всемирной выставке в Париже... — Он хотел что-то
еще сказать, но в это время послышался треск веток,
звонкий голос крикнул: ”Миша-а-аня! Иду-у!” — и на
поляну выскочила давешняя спутница Огнева, пригляну­
вшаяся Корнилову.
Она шла к ним улыбаясь. В руках был огромный белый
гриб. Такие большие Корнилов вообще редко видел.
Сейчас, днем, девушка показалась ему еще красивее.
Мокрые прядки волос прилипли ко лбу, большие голубые
глаза смотрели внимательно.
— Оленька, какой чудо-гриб! — крикнул Огнев. — Ко­
лосовик, наверное. А мы тут встретились, разговорились,
— мужчина показал на Корнилова. Игорь Васильевич

56
усмехнулся. Он-то и слова не успел сказать. — Этот това­
рищ нас вчера выручил.
Оля усмехнулась:
— Это я и без тебя заметила. Ты хоть познакомил бы...
Огнев развел руками:
— Да мы и сами еще незнакомы, я как-то не
сообразил. — Он протянул руку: — Огнев Михаил
Петрович. А это Оля.
Корнилов назвал свою фамилию.
— Фамилия у вас известная, — сказал Огнев. — Гене­
ральская!
Оля улыбнулась и внимательно посмотрела на Кор­
нилова.
— Фамилия у меня самая простая, — почувствовав
этот пристальный взгляд и потому раздражаясь, ответил
Корнилов. — А уж если в историю заглядывать, то
каждый берет из нее то, что его больше интересует.
Один — белого генерала, другой — героя Севастопольс­
кой обороны.
Фраза прозвучала зло, но Огнев не обиделся, а до­
бродушно улыбнулся:
— Ну конечно, конечно. Разве в фамилии дело... Был
бы, как говорится, человек хороший, правда, дочка?
Корнилов почувствовал, что краснеет. ”Так она с от­
цом... А собственно, чего я здесь баланду развожу с ними?
— подумал он. — Надо идти”.
— К поселку эта дорога? — спросил он у Огнева.
— Вы, наверное, так же хорошо, как историю, географию
острова знаете?
Огнев усмехнулся:
— Знаю. В поселок, к Спасо-Преображенскому собору,
надо брать левее, вот по этой тропке, — он показал на еле
приметную дорожку, уходившую в сосновый бор. — Но
учтите, молодой человек, ничего достойного внимания
там вы не найдете. Собор малоинтересный, в псевдог­
реческом стиле... — Огнев хотел что-то еще сказать, но
Корнилов перебил его:
— Спасибо. Собор меня мало волнует. Мне в поселок
надо по делу.
— А-а... — протянул Огнев огорченно, словно жалел,
что не сможет поподробнее рассказать Корнилову об этом
соборе в псевдогреческом стиле.
Чем дальше шел Корнилов по тропинке, тем больше
одолевало его беспокойство. Он вспоминал слова Инноке­

57
нтия о болезни матери и думал о том, в каком состоянии
ее застанет. А вдруг у нее что-нибудь серьезное?
Неожиданно лес кончился, и Корнилов увидел невдале­
ке, километрах в двух, большой белый собор на взгорке,
несколько невысоких домиков среди зелени. Слева, в небо­
льшом заливчике, покачивались у пирса потрепанные ры­
бацкие суденышки. На одном из маленькой трубы струил­
ся легкий дымок, да на баке было развешано белье.
Неожиданно на тропинке, сбегавшей от собора, по­
явился безногий парень на тележке с колесиками. Оттал­
киваясь зажатыми в руках деревяшками, парень ловко
скатился с горы. Ему было лет двадцать пять, не больше.
Парень посмотрел внимательно на Корнилова, почему-то
улыбнулся и спросил:
— У вас что курить есть?
— ”Ява”, — отозвался Корнилов, — закуришь?
— От ”Явы” не откажусь, — сказал парень, подъезжая
к Корнилову. — А то у нас тут одни ”Южные”. Нас ведь
Петрозаводск снабжает. Из Ленинграда не привозят.
Он взял у Корнилова сигарету. Игорь Васильевич от­
метил, какие сильные и темные от загара у парня руки.
— Турист? — спросил парень, закурив.
— Да не совсем, — ответил Корнилов, глядя на ин­
валида и думая о том, где же его, бедолагу, угораздило
потерять ноги: под трамваем, под поездом? — Совсем я не
турист. Хотел как раз у тебя спросить... Дом престарелых
где здесь размещается?
Он специально сказал ”дом престарелых”, а не ин­
валидов, боясь произнести при парне это слово.
— Здесь! — махнул парень рукой на собор. — В мона­
стырских постройках. Мы тут прямо как монахи живем.
А вы что, проведать кого приехали?
— Да у меня мать здесь, — начал Корнилов
и увидел, как посуровело вдруг у парня лицо, а глаза,
смотревшие мгновение назад так приветливо и доверчиво,
стали злыми.
”Откуда я знаю это лицо? — подумал Корнилов. — Та­
кое недоброжелательное, недоверчивое? Не по делу ли об
ограблении в Гавани он проходил?”
— Ма-а-ать у вас здесь, — сказал парень, растягивая
слова. — Понятное дело. Сходите проведайте... — Он
отвернулся и собрался уезжать, а Корнилову стало так
обидно от этого холодного тона, от этого несправедливо­
го подозрения, что он неожиданно для самого себя сказал:

58
 — Ничего тебе не понятно! Забрать я ее приехал.
И знать не знал, что ее сюда отправили...
Слова прозвучали как оправдание, совсем по-детски, но
Корнилов не мог не сказать их безногому парню.
Парень снова повернулся к Корнилову и присвистнул:
— Вон у вас какие дела... Чего же вы балакаете тут со
мной? Мать-то знает?
— Нет, — сказал Корнилов. — Не знает... Сказали, что
она тяжело больна... Может, ты знаешь ее? Корнилова
Вера Николаевна... Такая худенькая, совсем седая.
— Чудак вы, — улыбнулся инвалид. — Да они здесь все
седые и худенькие. А Веру Николаевну я знаю. Как же. Да
она ведь и недавно на острове. Месяца три...
Корнилов склонился к парню:
— Вот-вот! Месяца три. Как она? Здорова?
— Да вроде здорова, — пожал плечами парень. — Пол­
часа назад на обеде ее видел.
Но Корнилову почудились какие-то нотки сомнения
в голосе у парня.
— Да чего вы волнуетесь? — сказал инвалид, заметив
состояние Корнилова. — Пойдемте разыщем Веру Нико­
лаевну. Вот радость-то будет ей. Вот радость... — Он
резко оттолкнулся и покатил вверх по тропинке, к собору.
Корнилов пошел рядом.
— Вас как звать? — спросил парень.
— Игорь Васильевич.
— А меня Лешей. Алексей Федосеич Рымарев. Два года
островник.
”Ну конечно, — вспомнил Корнилов. — Рымарев.
Ограбление пьяных. Сколько ему тогда дали? Лет пять.
А несчастье наверняка с ним в колонии приключилось. Ну
и ну!” Корнилову вдруг стало не по себе, словно сам он
был виноват в Алешином несчастье. ”Как же он меня-то не
признал? Забыл?”
Они прошли сквозь ворота в толстой монастырской
стене. За воротами открылся заросший травой дворик.
Дорожка, выложенная известняковыми плитами, привела
Корнилова и его спутника к флигельку. Маленькие оконца,
сплошь заставленные геранью в белых жестяных банках.
— Я сейчас, — бросил парень и с ходу перескочил
невысокий порожек. Дверь сильно хлопнула. Корнилов
постоял секунду и тоже решил зайти в дом. Он открыл
дверь. Навстречу Корнилову, глухо грохоча своими коле­
сиками по дощатому полу, катился Леша.

59
 — Нету ее в палате, — сказал он. — Соседки говорят,
гуляет... Да мы сейчас разыщем.
Они выбрались из монастырского дворика уже через
другие ворота и очутились на высоком берегу. На
озере ветер гнал нескончаемые белые барашки, и казалось,
что остров плывет навстречу этим барашкам, навстречу
низким облакам. Пронзительно кричали сварливые стре­
мительные чайки.
Недалеко от стены, среди кустов сирени, стояла ска­
меечка, и на ней сидела мать. Корнилов сразу узнал
ее, хотя и сидела она спиной к нему. Маленькая, сутулая,
с непокрытой белой головой, она сидела одна и смотрела
вдаль, на озеро.
— Вот... — начал было обрадованно Леша, но замол­
чал, посмотрев на Корнилова, и только показал глазами
на мать. Но она, услышав Лешин возглас, обернулась.
Скользнула взглядом, не задержавшись, на Корнилове,
кивнула Леше и отвернулась.
— Не узнала, — прошептал Корнилов. И подумал: ”Ну
откуда же? Ведь она и думать не думает...”
Но мать обернулась снова. Она несколько секунд при­
стально вглядывалась в Корнилова и вдруг, тихо охнув,
рывком поднялась. Игорь Васильевич быстро пошел ей
навстречу.
— Игорек... Приехал... — только и сказала она и запла­
кала, уткнувшись ему в грудь.
Потом они сидели вдвоем на скамеечке, и Корнилов
рассказывал матери про свои дела, беспокойно вглядыва­
ясь в ее лицо и отмечая, что она еще больше постарела за
эти несколько месяцев. Морщин на лице было не так уж
и много, но кожа стала совсем сухой и тонкой и вся была
усеяна мелкими-мелкими веснушками. И глаза словно вы­
горели... ”Я тоже хорош, — подумал Корнилов, — послед­
нее время выбирался в Батов раз в три месяца. Только
денежки слал... Мало ли что мне у Иннокентия не нрави­
лось. Мать-то чем виновата?”
Когда Корнилов сказал, что приехал забрать ее с со­
бой, мать снова заплакала. Потом достала из рукава
пальто платок, аккуратно утерла слезы и, подняв глаза на
Игоря Васильевича, улыбнулась ему виновато.
— Ну вот видишь... Все плачу. Больше не буду. — И,
вздохнув, сказала: — Ну зачем я поеду, Игорек? Здесь ведь
совсем неплохо. И кормят прилично. И живем мы в ком­
нате втроем... Вот только скучно. — Она помолчала в раз­

60
думье, глядя отрешенно на озеро. — А тебе я только
в тягость. Опять болеть буду. Здесь-то климат для сердеч­
ников хороший. И все время под присмотром. Врач Тая
Федоровна у нас очень знающая. И обходительная. А до­
ма... Ты все на работе. Да и свои у тебя заботы. Ну как,
если надолго слягу?.. Как у Кеши в последний раз... — Она
всхлипнула, но сдержалась, не заплакала. — Я ведь, сынок,
Кешу не виню. Трудно им со мной было... С последним
приступом я месяц пролежала... ”Неотложку” сколько раз
вызывали. И ночью и днем. Татьяна даже отпуск за свой
счет брала... А у них хозяйство. — Она посмотрела на
Корнилова, словно призывая его внять разумным дово­
дам. Потом вздохнула тяжело. — В тягость я им была...
Да и мне с ними тошно. Кеша ведь до чего дошел? На
службе у себя яйца и кур получит — и в Гатчину на рынок.
И на ”Москвиче” своем подрабатывал. Как что, соседи
стучат в окно: ”Иннокентий Васильевич, выручите, под­
бросьте до города...” И все за рублики. Стыдно людям
в глаза смотреть!
”Эх и шляпа же я, — с горечью думал Игорь Василье­
вич, слушая мать. — Своего родного брата упустил...
Уголовный розыск! Как я перед матерью виноват!”
— Что ж, мама, поедем домой, — сказал он твердо.
— Как-нибудь проживем вместе. А будешь много болеть
— вместе сюда вернемся. Скит под квартиру приспособим,
и точка. Буду работать участковым, — он засмеялся.
Мать тоже засмеялась и словно засветилась вся.
Она показала Корнилову свою комнату. Там и впрямь
было очень чистенько и довольно просторно. Три кровати,
аккуратно заправленные, тумбочки, и на каждой по боль­
шому букету цветов в жестяных банках, обернутых кус­
ками обоев. Но только и здесь, как и в коридоре, воздух
был какой-то затхлый, с примесью лекарств. Потом они
прошлись вокруг собора. Корнилов бережно держал мать
под руку, а она все рассказывала ему о своем житье-бытье,
чопорно раскланивалась со встречными старушками. Кор­
нилов чувствовал, с каким любопытством и, может быть,
завистью приглядываются к нему эти старушки, как хочет­
ся, наверное, узнать, кто это приехал к Корниловой. Не
сын ли? А мать шла гордая, голос у нее окреп, стал тверже.
И все говорила, говорила.
Оказалось, что увезти мать сегодня нельзя. Надо было
выполнить целый ряд формальностей, а заведующего не
было. Он уехал в Сортавалу. Вернется только завтра,

61
в воскресенье, а теплоход отправлялся сегодня вечером.
”Ну ничего, — подумал Корнилов, — как-нибудь перено­
чую, а завтра поедем”. Мать сказала, что пароходик на
Сортавалу ходит каждый день.
Корнилов отправился на теплоход за портфелем да еще
предупредить, чтобы не искали.
У дебаркадеров было шумно и весело. Гремела
музыка, отдаваясь эхом в скалах. На теплоходах уже
зажгли свет.
Спускаясь по трапу с теплохода, Корнилов встретил
Олю. Она была одета в темный спортивный костюм,
а в руках несла букет брусничника с начинающими крас­
неть ягодами. Корнилов уступил ей дорогу. Она, в сумер­
ках не признав его, прошла сначала мимо, но тут же
обернулась:
— Ой, я вас и не узнала... Что это вы? Не поздно ли на
прогулку?
— Да я остаюсь... — тихо ответил Корнилов. — Пони­
маете... В общем, надо задержаться на день...
— Задержаться на день? — удивилась девушка. — А как
же... — она, видимо, хотела сказать: ”А как же вы до­
беретесь обратно?” Но догадалась. — Ну конечно, здесь
же поселок. Люди на чем-то ездят... И вы знали, что
останетесь? — спросила она неожиданно.
— Да нет, думал, этим же теплоходом вернусь. Но так
уж получилось...
— Возьмите меня с собой, — вдруг сказала Оля. — Так
не хочется от этой красоты уезжать! Нет, правда... На
работу мне не надо. Я отпуск догуливаю. Вот папуля
удивится! Только его предупредить надо, а то ведь он
начнет паниковать, теплоход задержит.
— Да я... — начал Корнилов и почувствовал, что
безбожно краснеет. — Я был бы рад, но еще и сам не знаю,
где мне придется заночевать... Я по делу.
— Вас зовут Игорь? Да? — сказала Оля. — Я правиль­
но запомнила. И вы, наверное, сыщик. Папа мне сказал,
когда вы ушли от нас в лесу: ”У этого человека очень
пристальный взгляд”. Ну признавайтесь, вы сыщик?
— Да что вы? Вот уж не угадали... — запротестовал
Корнилов. — А вы, Оля, можете опоздать. Уже объявили
посадку...
— Значит, не хотите брать с собой такую взбалмошную
женщину? Все мне про вас ясно. Хоть и сыщик, а струсили.
И вообще я вас знаю. Вы из уголовного розыска и бо­

62
льшой зазнайка! А в поликлинику нашу ходите только
зубы лечить. И не обращаете внимания на других врачей.
Ваше счастье, что не болеете. Вот придете ко мне, я вам
самой толстой иглой уколы буду делать... — Она вы­
палила все это остолбеневшему Корнилову и быстро
пошла на теплоход.
”Вот чертовщина! — только и подумал Корнилов,
глядя, как Оля легко взбежала по трапу, ни разу не обе­
рнувшись. — Так она из нашей поликлиники!”
Один из теплоходов протяжно загудел. Лес отозвался
ему дробным эхом. ”Словно леший захохотал”, — под­
умал Корнилов. По радио раздалась команда отдать шва­
ртовы, и первый из теплоходов бесшумно стал отходить,
словно его сносило течением. За ним второй, и через
несколько минут третий. Разбуженные чайки с осатане­
лыми криками кружили над теплоходом.
Корнилов почувствовал, что ветер стал пронзительным
и холодным, услышал, как недружелюбно-глухо шумит
лес, как веет от него сыростью ”Не заблудиться бы”,
— мелькнула у него мысль. Но когда он вошел в лес,
все опасения его исчезли. Несмотря на тучи, темно не
было. Серая мгла. Светлая полоска неба между верши­
нами деревьев указывала ему путь. Корнилов шел быстро,
изредка спотыкаясь о корни или попадая в наезженную
колею. Кругом было тихо, только лес шумел. Потом
он услышал какое-то поскрипывание впереди, шелест.
”Может, воз едет?” — мелькнула мысль. Он прибавил
шагу и вскоре догнал своего нового знакомого. Леша
ехал очень быстро, резко отталкиваясь своими колодками.
Корнилов окликнул его.
— А, это вы... — узнал его Леша. — Сигареты еще не
все выкурили?
— Ты что так далеко забрался? — спросил Корнилов.
— Сигарет на теплоходе купить хотел?
— Нет. Просто так, — ответил парень. — Двинулись,
что ли... Я к теплоходам каждое воскресенье хожу, — ска­
зал он через некоторое время, и Корнилов подумал, какую
же дорогу приходится парню ”ходить”. Он так и сказал
— ”хожу”, а не ”еду”.
— Только к дебаркадеру не спускаюсь. Стыдно.
Один раз за нищего приняли. Мужик рублевку сунул.
Я ему кричу: ”Забирай!” — а он только рукой махнул...
Так я теперь не спускаюсь, нет. На утесе пристроюсь
в кустах и смотрю.

63
 — Как у тебя случилось-то? — наконец решился спро­
сить Корнилов.
— Несчастный случай, — как-то уж чересчур бодро
ответил Алексей. — В армии чего не бывает. На учениях
под танк попал. Два года по госпиталям. Одну ногу хотели
спасти. Да вот, видите, не спасли, однако.
Они миновали каменный мостик, свернули влево.
— Осторожней, сейчас мочажина будет, берите левее.
Не споткнитесь, булыжники какой-то тетеря на тракторе
разворотил...
Видно было, что дорогу он знает досконально, до
каждой крохотной выбоинки.
— У меня ведь и пенсия есть, — все рассказывал
Алексей о себе. — Вполне приличная. И родители. Мог бы
жить с ними припеваючи. Да не захотел. Все жалеют,
жалеют. — Он помолчал немного. — А я жалости не хочу.
Узнал вот про остров. Попросился. Тут жить можно, это
точно. И заработать можно. Меня вот сети научили вязать
да чинить. Я теперь вроде бы при рыбаках. Два раза на
озеро с собой брали...
Корнилов слушал его и думал о матери. ”Хорошо, что
не пришлось ей зимовать здесь. Коротать долгие зимние
ночи и думать о сыновьях, которых вырастила, отказывая
себе во всем, поставила на ноги, и теперь они где-то там,
за льдами и вьюгами, бушующими над стылым озером,
живут среди друзей своей жизнью...”
— Вы, Игорь Васильевич, можете мою просьбу выпол­
нить? — спросил Алексей.
— Постараюсь. Все, что смогу...
— Да сможете, только не забудьте. А то тут в прошлом
году один турист наобещал, а потом и забыл. Дело-то
такое... Сигарет бы хороших, ленинградских, послали мне.
.. Хоть пару раз. По блоку. Я вам и деньги дам.
— Да что ты, какие деньги. Адрес только дай, — сказал
Корнилов. — Сигареты считай что у тебя в кармане.
— Вы и письмишко черкните. Ладно? Как-то там в Пи­
тере... Чего новенького. Ну как там на улицах, машины
какие новые. Я технику люблю.
— Напишу, Алексей. Обязательно.
В поселке они попрощались. И Алексей, отъехав немно­
го, окликнул Корнилова:
— А мать-то завтра увозите?
— Завтра. Документы оформим и поедем.
— Счастливо. Про сигареты не забудьте!
64
 Он переночевал в пустой маленькой комнате на скрипу­
чей железной кровати. Утром его разбудила мать, они
позавтракали вместе в уже опустевшей столовой.
С формальностями покончили быстро. Мать сложила
в небольшой старомодный саквояж свои пожитки, раз­
дарила всякие мелочи вроде мыла и одеколона при­
шедшим к ней в комнату трем старушкам. Старушки
сидели молча, смотрели, как мать укладывает вещи,
а напоследок расплакались. Всплакнула и мать. И только
одна, сухая, строгая, с крашенными перекисью волосами,
шикала на них.
Отправились с острова на небольшом закопченном
буксирчике. Волны нещадно кидали его то вверх, то
вниз, захлестывая палубу. Алексея Корнилов в этот день
не встретил.

Дней через десять после того, как Корнилов отправил

безногому Леше на Валаам сигареты, пришло письмо.
В конверте лежали четыре рубля. Письмо удивило и рас­
строило Игоря Васильевича.
Алексей писал:
”Вот уж не ожидал получить от вас сигареты. За два
года, кого ни просил, от всех получаю дулю. Посылаю вам
тугрики. Не хочу подачек. Я все наврал про учения. Ноги
мне придавило на лесоповале в Кировской области. На вто­
ром году отсидки в колонии строгого режима. После боль­
ницы попросился на остров. Не хочу никого видеть. И жа­
лость мне ваша противна. Раньше надо было жалеть.
А теперь я Воруй-нога, как говорили у нас в колонии.
Безногий. Я даже к матери не поехал. Ненавижу. Пьяница.
А ноги у меня до сих пор знобят, как раньше от ревматиз­
ма. Иногда вечером спать лягу, закрою глаза, а они знобят.
Так знобят, что невтерпеж. Или рано утром приснится,
что замерзли. Рукой потянусь прикрыть, и аж потом
прошибет. Выть хочется. Кому я такой нужен?.. Ну да
это я все так, от злости. На острове жить можно. Харч
приличный. Да и прикупить всегда есть на что. Люди друг
к другу привыкли. Вот только летом, как понаедут тури­
сты, противно. Не люблю их. Ходят везде, глазеют, а ког­
да уезжают, такая тоска берет. Им там весело, хорошо,
все парочками. Ночь поспят — и в Ленинграде... Ненавижу
их всех. Да еще тоску наводят похороны — старики же все
вокруг. Умирают, умирают. А родиться никто у нас не
родится. Редко, если только у местных. Эх, если бы жизнь

3 Третий дубль 65
начать сначала! Вы на меня не обижайтесь, если я что не
так написал. Получил сигареты, вспомнил вас, поговорить
захотелось. Да и виноват я, что наврал про маневры и два
года в госпиталях...”
Игорь Васильевич повертел письмо в руках. Строчки
неровные, буквы разбегались в разные стороны. Вот он
какой, даже в своем несчастье недобрый. Как, должно
быть, тоскливо стоять на пустынной скале, среди мокрых
от дождя кустов и провожать взглядом уплывающие во
тьму, залитые огнями теплоходы!
”Парню надо бы помочь, — думал Корнилов. — Не­
ужели ему только и остается, что прожить всю жизнь
среди ветхих старух и стариков, помогая рыбакам чинить
сети? Есть же в городе артели инвалидов, где работают
сверстники и где не будет так одиноко и тоскливо. И где,
может быть, пройдет обида на весь свет и утишится злость
на самого себя. Надо будет все разузнать. Вот только
согласится ли он сам переехать?”

6
Хилков был вне себя. Очередное дело срывалось из-за
проклятого Кошмарика. Деньги так и шли сами в руки,
а этот болван попал в лапы милиции. Сколько раз ему
говорили: надрался — не лезь на рожон. Сгореть — что
плюнуть! Нет ведь, как выпьет, так чешутся у него кулаки.
Лихо пил Кошмарик. Он и прозвище-то получил из-за
того, что, придя в парк заступать на смену, кричал обычно:
”Ну и крепко я вчера взял, ребята. Кошма-а-рики!..”
Вот и докричался... Набил какому-то фрайеру рожу
и завалился. Не раскололся бы. Да нет, пожалуй! Кош­
марик на этот счет крепкий.
А в ”Звездные ночи” больше ни ногой. Береженого
Бог бережет.
Хилков проклинал Кошмарика и лихорадочно сооб­
ражал: кого из шоферов можно было бы взять с собой? На
один раз. Потом-то образуется. Скоро и сам он опять на
машину сядет...
Недавно Хилков разбил свой таксомотор и вот уже
месяц кантовался на мойке... А в этом деле без машины не
обойтись.
”Эх, кого же? Кого? Тычкова? Парень вроде свойский,
похоже, даже срок имел. Но нынче в дружине ходит.

66
А с этими дружинниками можно нарваться. Ечкин? Ечкин.
...Вот лихой мужик, да захочет ли на дело идти? И дурной.
Как выпьет, все кому-то в рожу дать норовит, навроде
Кошмарика. Влипнуть с ним можно... Да. Больше и глаз
положить не на кого... Все чистюли, в ударники лезут.
А вот Витька Винокуров! А? Если ему пару сотен в клюв
кинуть? — Хилков воодушевился. — Да Витька за пару
сотен отца родного продаст. Ох жаден до грошей. Кур­
куль. На раз его можно взять. Пока сообразит, что к чему,
— дело сделано. На большее-то нельзя, трусить начнет,
а так, пожалте, за две сотняги машину дернет”.
Он вспомнил Фелю Николаева и в который уже раз
пожалел, что его нет в Ленинграде. Вот был человек
верный! А получилась какая-то глупость — совсем не­
ожиданно исчез Феля. Никому ничего не сказал, не пред­
упредил — взял расчет и уехал. Куда — никто не знает.
Может, струсил? Отец Федор сказал: ”Плюнь, Женя,
и забудь. Считай, что не было такого. В кантюжники
записался”.
На то, чтобы добыть ”Волгу”, было всего два дня.
Сегодня и завтра. Обычно Хилков, Кошмарик и Феликс
Николаев, по прозвищу Феля, ”работали” втроем, а потом
кто-нибудь из них перегонял машину Курортнику — Бо­
рису Угоеву. Денежки на бочку — и прощайте пальмы
и Черное море. А на этот раз все упрощалось. Жорка
Угоев, брат Курортника, ехал в отпуск домой и попросил
быстро достать авто. Сам брался и перегнать... Подвел
Кошмарик.
”Эх, с каким подонком пришлось работать”, — вздох­
нул Хилков.
Рабочий день подходил к концу. Хилков сходил в ди­
спетчерскую, узнал, в какое время выезжает на трассу
Винокуров. Оказалось, с восьми вечера. Выходило как
нельзя лучше.
”Сегодня в Витей говорить не буду, — решил Хилков.
— Так вернее. Слишком много времени ему на раздумье.
Вдруг сдрейфит?.. А когда с пылу с жару... Пенензы полу­
чит — потом уж ни в жисть с ними не расстанется”.
После смены Хилков долго и с удовольствием мылся
в душе, пустив воду погорячее. Насвистывал весело. Реше­
ние пригласить Винокурова казалось ему удачным. Даже
злость на Кошмарика прошла. ”Попух, бедолага, — жалел
его Хилков. — Да на ком — на каком-то фрайере! Ин­
тересно, а деньги он где хранил? На сберкнижке? Пожалуй,

67
нет. Не в его привычке деньги копить. Все в картишки
спускал. Ну и на вино расход немалый”. Потом он вспом­
нил, что в багажнике в машине Кошмарика остался тросик
и инструменты. Машина была на трассе, да и не пойдешь
за тросиком к сменщику. Придется еще в автомагазин
ехать, покупать. А потом звонить отцу Федору...
Федор Борисович выматерился, когда Хилков позвонил
ему и рассказал про Кошмарика. Над предложением при­
влечь Витьку Винокурова долго думал, Хилков слышал,
как он тяжело вздыхал, шептал что-то злое. Потом сказал:
— Черт с тобой, поговори со своим Винокуровым. Но
обо мне ни слова. И про Жорку не трепись, возьми у него
номера да иди с Винокуровым один. Позвонишь, скажешь,
где карету оставили.
С Винокуровым Хилков сговорился очень быстро. Ото­
звал в сторонку, когда тот пришел на смену, спросил:
— Витек, тебе деньжата сейчас нужны?
Тот усмехнулся:
— Ты что, блажной? Когда они бывают не нужны-то?
Перевозочку надо оформить? Ты ведь пока безлошадник...
— Ну да, — кивнул Хилков. — Перевозочка неболь­
шая. На час, не больше. Время только позднее.
— Так у меня и выезд на линию не ранний, — сказал
Винокуров. — Ты не крути. Чего надо-то?
— Да частнику одному хочу насолить... Он, сволочь,
просил меня машину перебрать, я неделю калымил, а баш­
ли получить не могу! Хочу вот машинку-то угнать и бро­
сить где-нибудь подальше. Пусть поищет.
Винокуров хмыкнул.
— Я, Витек, и хочу тебя попросить. В два часа подъ­
едем с тобой... Я за руль сяду, на тросик подцепим,
отбуксируем подальше, и дело с концом. Двести колов
тебе хоть сейчас отвалю.
— Триста, — сказал Винокуров. — За твои красивые
сказочки... Ну да мне-то наплевать. Я, Женя, дачу под
Приозерском сейчас строю. Так денежки эти мне вот как
нужны! — он провел рукой по горлу.
Хилков согласился и попросил к часу заехать за ним
на Лиговку.
— А денежки когда? — поинтересовался Виктор. — Ты
уж лучше гони вперед...
Хилков только головой покрутил.
— Да ладно ты, Витек, не боись! Приедешь за мной
— сразу отсчитаю.
68
 Когда ночью, захватив сумку с тросиком и номерами,
Хилков вышел на улицу, машина Винокурова уже стояла
у ворот. Две девушки уговаривали подвезти их.
— Да я же говорю, по вызову, — отбрехивался Вино­
куров. — Вот и пассажир идет...
— Товарищ, вы в какую сторону едете? — бросились
девушки к Хилкову. — Может быть, нам по пути?
Хилков на секунду растерялся. Потом спросил:
— А вам-то куда ехать?
— На Московский, в гостиницу ”Россия”, — сказала
одна из девушек и с надеждой посмотрела на Хилкова.
— А мне в аэропорт, — усмехнулся он. — Значит, по
пути. Возьмем, товарищ водитель?
Такси помчалось по пустынной Лиговке, нещадно тря­
сясь на диабазовой брусчатке, а девушки наперебой благо­
дарили Хилкова. Оказались приезжими, из Краснодара.
Машина выехала на Московский проспект. Стал накра­
пывать мелкий дождик. Хилков вздохнул. Подумал: ”Хо­
рошо, что дождь... Меньше таких дур по улицам гулять
будет. Да и не так светло — все небо заволокло. Это,
наверное, плохо — баб встретить, когда на дело идешь?
Или только с пустыми ведрами плохо?” Сам не понимал
почему, он сильно волновался. В машине было тепло, но
противная дрожь время от времени пробегала по всему
телу. ”И чего это я? — удивлялся он. — Вроде ведь не
первый раз”. Он подсчитал, выходило — десятый. И все
было нормально. Вот только Кошмарик сидит. Не накле­
пал бы чего лишнего. Надо бы ему весточку запустить.
Держись, мол. За кормой все чисто. Долю получишь. Да
как передать?
Хилков покосился на Винокурова. Тот сидел спокойно,
смотрел вперед. ”Этого ничем не пробьешь. Тупой как
пробка, — неприязненно подумал Хилков. — Тоже мне
дачник!”
У гостиницы девушки расплатились, горячо побла­
годарили.
— Куда едем-то? — спросил Винокуров.
— В Дачное... Улица Третьего Интернационала.
Я дом покажу.
— А деньги?
Хилков достал из бокового кармана три сотенные бу­
мажки, протянул Винокурову.
— П-п-порядок, Женя! — обрадовался тот. — Газуем
в Дачное. Пошутим шутки с твоим другом!.. — и захохотал.

69
 Чем ближе они подъезжали к дому, во дворе которого
стояла новенькая ”Волга”, облюбованная Хилковым, тем
больше он волновался. И куда девалось спокойствие, с ко­
торым он ездил на дело еще полгода назад!
Один раз их обогнал милицейский ”газик” с синей
мигалкой, и Хилков подумал: ”Все, пронюхали, гады...”
Спина у него взмокла, почему-то заломило в висках.
Но ”газик” промчался, не притормаживая, и скрылся
в пелене дождя.
На улице Третьего Интернационала Хилков попросил
Винокурова ехать потише. Не доезжая пятиэтажного бело­
кирпичного дома, они остановились.
— Жди тут, — сказал Хилков и вылез из машины,
зябко поеживаясь. Осторожно, без стука, закрыл дверцу.
Дождь продолжал сеять. Хилков постоял немного, осмот­
рел окна. Ни огонька. Только на третьем этаже за занавес­
кой словно кто-то стоял. Смотрел на подъехавшее такси.
Хилков отошел в сторону к забору. Стал за кустом сирени.
Пригляделся. Вроде бы человек — или просто почудилось?
Ветер качнул легкую занавеску. Хилков чуть не выругался
вслух. Принял за человеческую голову горшок с цветами.
Во дворе, рядом с сараем, стояла ”Волга”. ”Номер
какой-то не наш, — отметил Хилков. — КРЯ. Крымский,
что ли? Это даже лучше...”
Он еще раз прислушался. Было тихо. Только дождь
шелестел по кустам, слегка барабанил по жестяной
крыше сарая...
Когда дверца автомашины была уже открыта, раздался
вдруг резкий звонок, потом второй, третий...
Прежде чем Хилков догадался, что это в доме звонит
телефон, спина его снова покрылась испариной, как полча­
са назад в машине. Он юркнул на сиденье ”Волги” и,
замерев, прислушался. Телефон наконец перестал звонить.
Слышался только густой сонный голос, что-то однослож­
но отвечавший в трубку. Потом снова стало тихо. Можно
ехать. Прикрыв дверку, он быстро добежал до Винокуро­
ва. Сел к нему.
— Витюша, полегоньку... В проулок... Подавай задом...
Вот к той... серенькой...
Лихорадочно расстегнул сумку, достал тросик. Когда
Винокуров подал машину к ”Волге”, Хилков выскочил,
быстро прицепил трос. Сел за руль серого автомобиля.
Махнул рукой, чтобы Винокуров трогал. И в это время
с улицы сверкнул ослепительный свет фар. Хилков зажму­

70
рился, лихорадочно соображая, куда бежать, но свет погас
так же внезапно, как и вспыхнул. Загородив выезд на
улицу, в проулке остановилась ”скорая помощь”. Гулко
хлопнула дверь. Мужчина в белом халате, с пузатым
чемоданчиком в руке быстро прошел к первому парадному
и скрылся там.
”Надо бросать машину, — решил Хилков. — Догада­
ются, в чем дело, заметят номер — пиши пропало...”
Он вылез из машины, быстро отцепил трос и сел
к Винокурову.
— Витюша, жмем отсюда... Объедем вокруг дома.
Там, кажется, можно выехать.
— А машина? — удивился Витюша.
— Черт с ней... — махнул Хилков.
— Как черт с ней? — Винокуров решительно покачал
головой. — Я что, с тобой в бирюльки играть приехал?
Полночи потерял и уезжать ни с чем? А тебе денежки
вернуть? Нет, дудки. Пересидим немного, пока уедет
”скорая”.
”Ну и дубина, — подумал Хилков, неожиданно успока­
иваясь, — за денежки испугался. Да я и не думал их назад
забирать...”
Они сидели молча минут пятнадцать, все время посма­
тривая на два окна на четвертом этаже, где горел свет.
Потом увидели, что в одном окошке свет погас, а в другом
вместо верхнего зажегся ночник. Врач вышел из дома, сел
в ”скорую”. Вспыхнули фары, машина дала задний ход,
развернулась и уехала. Хилков снова подцепил тросик,
и они выехали со двора. На пустыре за Кировским заво­
дом Хилков попрощался с Витюшей. Когда Винокуров
уехал, он поменял на машине номера, открыл капот. Сек­
ретка на ”Волге” была самая примитивная. Хилков про­
грел мотор и не спеша поехал к гостинице ”Советская”.
Они договорились там встретиться с Угоевым. Остановив­
шись на Обводном канале около телефонной будки, Хил­
ков позвонил Федору Борисовичу. Потом, взяв с сиденья
старые номера, подошел к парапету набережной и, размах­
нувшись, бросил их в воду. ”А может быть, эта ”скорая”
просто липа? Может, это милиция за мной следит?
— мелькнула мысль. — Может, уже обложили?”
Все последние дни Хилков нервничал. Иногда совсем
беспричинно его начинало колотить, словно в ознобе,
и мелко-мелко дрожали руки. В тот день, когда в ”Звезд­
ных ночах” арестовали Кошмарика, Хилков, стараясь

71
быть равнодушным, бросил зло: ”Допрыгался, алкаш...”
— но рука, поднявшая рюмку коньяка, предательски дро­
жала, и коньяк расплескался на скатерть. Все это замети­
ли, и кто-то сказал:
— Да ничего с ним не случится. Отсидит суток пятнад­
цать и вернется.
А Хилков-то чувствовал, что пахнет тут не пятнад­
цатью сутками! Злостное хулиганство — это уже не сутки,
а годы. Да черт с ним с Кошмариком! Пусть сидит! Но
ведь он шел в ”Звездные ночи”, чтобы отдать Хилкову
бланк техталона, купленный за сотню у одного пропив­
шегося ханурика! Кошмарик брал техталон домой, чтобы
вывести кислотой записи... А теперь он в отделении. Вме­
сте со всей этой липой! У кого не возникнет вопрос: ”А
откуда у вас, дружочек, чистые бланки?” И что ответит на
это Кошмарик?
Хилков давно ждал от судьбы какого-нибудь подвоха.
Уж слишком везло ему в последнее время. С тех пор как
”дернули” с отцом Федором первую машину, деньги так
и повалили к нему.
Отец Федор был неуемным стариканом. Он подгонял
и подгонял, не давая передышки, словно торопился куда.
Бывали случаи, когда Хилков с Кошмариком и Фелей
Николаевым ”брали” по машине в неделю! ”Пока есть
покупатели, трудись, Женя, трудись”, — скалил свои ред­
кие зубы в кривой усмешке Федор Борисович, когда Хил­
ков жаловался ему, что с этими машинами и пить забро­
сишь. Да и краткосрочные отпуска за свой счет, которые
брал Хилков для перегона машин, в парке давали с неохо­
той. А отдавать перегон Феле и Кошмарику не очень-то
хотелось. Как-никак лишние пятьсот рублей. А они на
улице не валяются.
После первой машины Хилков устроил с друзьями
хорошую гульбу в ”Звездных ночах”. Коньяк, шампанс­
кое. На все вопросы, откуда тугрики, щурился хитро и сва­
ливал на карты. ”Хороший банк сорвал, братцы”. Да это
и было правдой. В картишки он играл теперь частенько
— с легкой руки отца Федора ему и здесь везло. Теперь
Хилков всегда был при деньгах. И вот странное дело
— раньше ему никогда не было жаль спустить с друзьями
несколько сотен в ресторане, купить знакомой девчонке
дорогой подарок, а сейчас, пересчитывая очередную вы­
ручку, он с неохотой откладывал в карман полсотни-
сотню на расходы. И пересчитывал вынутые из тайничка

72
деньги, прикидывал, сколько еще надо ”дернуть” машин,
чтобы образовалась ласкающая слух сумма. Сначала он
думал о десяти, потом и о двадцати тысячах. ”Если бы
сразу не пускал на ветер, уже имел!” — корил он себя.
Отец Федор почуял перемену в Хилкове.
— Ты, Женя, не сберкнижку ли часом завел? — спросил
однажды. И как он учуял? Уж с ним-то Хилков старался
держать себя по-прежнему. Не скупился, не сквалыжничал.
Помнил, кому обязан всем. А ведь отец Федор сам не
”дергал” машины — доставал техталоны, указывал ад­
реса, сводил с покупателями... Рисковали-то Женя да Кош­
марик с Фелей!
— Да какая там сберкнижка! — сказал тогда Хилков
Федору Борисовичу. — Еще засветишься с ней... Дома
надежнее. Да и грошей-то — два раза выпить с друзьями.
— Что-то не очень ты, Женя, друзей теперь угощаешь,
— усмехнулся отец Федор. — Может, сам решил лайтой
обзавестись? Смотри, дернут ведь.
— Ну мою-то уж не дернут! — уверенно ответил Хил­
ков и, словно спохватившись, добавил: — Да и не собира­
юсь я ничего покупать. А тугрики пусть лежат. Запас
карман не тянет. Вот передышку дадите, Федор Борисо­
вич, ужо гульнем!
Федор Борисович усмехнулся и сказал только:
— Смотри, Женя, жалеть алтына — отдать полтину.

7
Познакомился с отцом Федором Женя Хилков полтора
года назад в новогоднюю ночь. Федя Николаев, Женин
сменщик, попросил заехать за ним домой в два часа ночи
и отвезти к приятелю в гостиницу.
— Понимаешь, договорился с другом Новый год встре­
тить, а жена на дыбы, — сказал Феля. — ”Новый год,
— говорит, — с семьей встречать полагается...” Такой мне
выдала концерт. Вот я и хочу исхитриться — и дома
побыть, и к другу успеть.
Женя Хилков заехал за Фелей на Обводной. Тот уже
ждал около своего парадного. И не слишком пьяный.
Хилков даже малость удивился — Фелю он знал давно.
В третьем часу ночи они были уже у гостиницы ”Ле­
нинград”. Около подъезда толпился народ, слышалось
нестройное пение, смех.

73
 — Ну, дорогуша, выручил, — радостно сказал Феля,
— за мной не пропадет. Еще раз тебя с наступившим...
— Он вылез и пошел к гостинице, едва не столкнувшись со
здоровенным бородатым стариком, подскочившим к ма­
шине. Старик был в красивой шубе нараспашку, с непо­
крытой головой. Хилков сначала подумал: иностранец. Но
старик, распахнув дверцу, спросил его на чисто русском
языке, совсем молодым, звонким голосом:
— Шеф, горькая нужна до зарезу! Много. И шампанс­
кое. Да ведь шампанское ты не возишь...
Хилков секунду помедлил, соображая: не промахнуться
бы, потом сказал:
— Садись, папаша. Горькая тебе будет. Отъедем
в переулок.
Старик уселся в машину, сиденье под ним охнуло.
Хилков дал газ.
— Сколько тебе?
— Десяток наберешь?
Хилков присвистнул:
— Размах! Да осталось-то у меня четыре... Только
предупреждаю — по шесть рублей. По случаю праздника.
— Он свернул в переулок, остановил машину.
— Вот дьявол! — выругался бородач. — Что это
— четыре. Слону дробина... Людям выпить надо! — Он
махнул рукой. — Ладно, давай четыре. Вот тебе сотня,
хоть из-под земли найди еще! Хорошо бы и шампанского.
.. Ну да это не обязательно. А водка чтобы была...
Привезешь, поднимешься на шестой этаж. Шестьсот три­
дцать шестой номер.
Хилков оторопело слушал бородатого, пряча в карман
сторублевку и доставая из-за сиденья бутылки с водкой...
”Ну и умелец, вот это напор”, — думал он, даже и не
пытаясь возразить, а только дивясь его властному тону.
— Все, что останется, — твое, — сказал бородач, когда
они снова подъехали к гостинице. — Давай действуй...
Он легко выскочил из машины и на мгновение
обернулся.
”На номер посмотрел”, — отметил Хилков и, не вы­
ключая счетчика, дал газ... Водка была у него дома, а без
шампанского обойдутся, решил он. Но когда ехал по
Невскому, вспомнил, как однажды, тоже в праздник, заво­
зил одного пассажира в темный двор у ресторана ”Запад”
и тот покупал шампанское у каких-то не то поваров, не то
посудомоек. Хилков заехал во двор и постучал в дверь

74
черного хода. Долго не открывали, но потом вышел зарос­
ший щетиной мужчина в грязном халате и крикнул: ”Чего
надо?” Хилков испугался, что мужик набьет ему физионо­
мию, но все оказалось просто — через десять минут у него
было две бутылки шампанского.
Хилкову жалко было расставаться с деньгами — оста­
ток от сотни шел ему в карман. А ведь на шампанское
бородач и не надеялся. Но какое-то неясное предчувствие
подсказывало Хилкову — не экономь, не жмись. Выигра­
ешь больше. Этот дядя с бородой в долгу не останется.
Вон как деньгами швыряет...
Было уже около четырех, когда Хилков снова подъехал
к гостинице. Он поставил машину на набережной, подаль­
ше от подъезда, где прохаживался по свежему снежку
милиционер. Бутылки были уложены в аэрофлотскую сум­
ку. Повесив ее на плечо, Хилков подошел к дверям. Стек­
лянные двери были заперты, он осторожно позвонил, не­
много пугаясь — а не выгонят ли? Подошел сурового вида
швейцар, долго возился с дверью. Открыв, спросил:
— Проживающий?
— Проживающий, — буркнул Хилков.
Дежурной на этаже не было видно, и он пошел сам
искать номер. Бесшумно ступая по ковру, подумал: ”До
чего здорово гостиницу смастрячили. Богато”. Ему и ра­
ньше приходилось здесь бывать, и он всегда поражался
роскошной отделке, мраморным лестницам, мягким удоб­
ным креслам в холлах.
Он остановился перед дверью шестьсот тридцать ше­
стого номера и, прежде чем постучаться, прислушался.
Никаких признаков новогоднего веселья не было слышно.
Хилков постучал, сначала тихонько, потом громче. За
дверью было тихо. Он снова застучал, уже совсем громко.
Подергал ручку. Внутри на миг послышался неясный
гул, потом шаги. Дверь приоткрылась. Высунулся бо­
родатый. Он был без пиджака, в белой рубашке, ароматно
попыхивал большой прямой трубкой. Хилков заметил,
что он не такой уж старый, пожалуй, лет шестидесяти,
не больше.
Бородатый обрадовался:
— А, это ты, шеф! Как успехи?
Хилков протянул ему сумку:
— Пять водки, две шампанского...
— У-у... да ты маг и волшебник! Подожди секунду,
я тебе сумку принесу. — Он скрылся, чуть притворив за

75
собой дверь. Теперь Хилков слышал отдаленный гул голо­
сов, смех.
Бородатый сразу же вернулся, сунул Хилкову сумку
и сказал:
— Там еще денежка. Ты когда сменяешься?
— В восемь утра, — сказал Хилков.
— Вот и отлично. К семи подъезжай, до дому подки­
нешь... Если на часок в парк опоздаешь, не смертельно?
— Не смертельно... — усмехнулся Хилков.
— Ну и ладненько, — подмигнул ему бородач. — Ты,
я вижу, свой человек. Так к семи? — И он захлопнул за
собой дверь.
Хилков спустился вниз по лестнице. Лифта ждать не
стал. Шел и думал, сколько же отвалил борода. ”Навер­
ное, не меньше четвертного. От той сотни-то у меня
остались рожки да ножки... Водочку ведь я и так неплохо
бы сбыл...” Только в машине он раскрыл сумку и выта­
щил... сторублевку. Радостно екнуло сердце. ”Ш-ш-широ­
кий мужчина, — с одобрением подумал Хилков. — Мень­
ше сотенной монеты не знает”. И дал газ, насвистывая
веселый мотивчик.
До семи часов Хилков успел еще прилично подрабо­
тать. Народ разъезжался из гостей по домам. Машины
были нарасхват. На чаевые никто не скупился.
Без пяти семь Хилков снова подъехал к гостинице.
Ждать пришлось довольно долго, и он задремал, положив
руки на руль. Проснулся оттого, что по стеклу негромко,
но нетерпеливо барабанили.
— Заждался, шеф? — сказал бородач, усаживаясь ря­
дом. — Оно и верно, деткам бай-бай пора. Петушок
пропел давно... С Новым годом, кстати! Подожди, подо­
жди. А моих почтенных друзей ты не хочешь везти?..
Тут только Хилков увидел у машины еще двоих
— крупного молодцеватого мужчину в шубе и совсем
молодого, модно одетого юношу.
— Закурим, Федор Борисович? — сказал молодой,
обращаясь к бородачу, когда они сели в машину.
— Можно, — ответил тот и небрежно бросил Хилкову:
— К Варшавскому вокзалу, шеф!
”Ну и запах, — подумал Хилков, — наверное, какой-
нибудь заграничный табак”. Сказал:
— Табачок-то у вас — век бы нюхал.
Федор Борисович засмеялся. Смех у него был добро­
душный, довольный.
76
 — Табачок что надо. Настоящий ”кепстен”. Не хочешь
ли трубку завести, шеф? Тебе пошла бы.
— Ничего, и ”Беломором” обойдусь, — смутился Хи-
лков.
Когда ехали по Измайловскому проспекту, он спросил:
— К самому вокзалу?
Тот, который был одет в шубу, ответил ворчливо:
— К самому, к самому.
Вылезая из машины, он буркнул:
— До встречи!
— Звони, Василич! — как-то игриво крикнул ему Федор
Борисович. Тот только рукой махнул.
— А теперь назад, на Пироговскую, — попросил пижо­
нистый. И, засмеявшись, сказал: — Василич-то не в духе.
Шибко не повезло ему сегодня...
Хилков заметил в зеркальце, что у говорившего очень
красивое лицо и крошечные усики. ”Какого черта поехал?
Сидел бы себе в гостинице и не вылезал. Вези теперь его
обратно!” — выругал он мысленно пижона.
— Послушай, шеф, ты не знаешь, где машину достать?
— обратился он к Хилкову. — ”Волгу”. Так, чтобы
поновее? А?
— Да нет... — протянул Хилков. — У наших
ребят если и есть у кого, то ”Москвичишки” да
”Запорожцы”. Только у одного ”Волга”. Но он не
продаст...
— Старая нам не нужна, — сказал пижон. — Нам
поновее. За ценой бы не постояли...
— Ну так где же я возьму ”Волгу”-то? Разве что свою
старушку вам предложить, — засмеялся Хилков. — Так
ведь вам с шашечками не нужна...
— Эх, такой энергичный парень, а не знаешь, где
машину достать, — с досадой сказал молодой. — Весь
город у тебя как на ладони, везде ездишь. Всех знаешь!
Смекай да на ус наматывай!
Хилков только покрутил головой.
У гостиницы пассажиры вышли из машины, и бородач
попросил Хилкова подождать. Они прошлись несколько
раз перед входом, о чем-то оживленно беседуя, потом
Федор Борисович попрощался с молодым и снова сел
в машину. Вздохнул с облегчением.
— Ну теперь давай на Ивановскую. Тебя как
зовут-то, шеф?
— Женя, — ответил Хилков. — Евгений Степанович.

77
 — Давай, Евгений Степанович, гони на Ивановскую.
Надо и нам с тобой отдохнуть.
Некоторое время он молчал, а потом вдруг спросил:
— У тебя, Евгений Степанович, телефон дома есть?
— Есть. А что? — удивился Хилков.
— Да если когда понадобишься. Ведь не откажешься?
— Нет, почему же... Я всегда готов с серьезными
людьми работать, — сказал Хилков.
— А что насчет машины он трепался — ерунда все это,
— сказал Федор Борисович. — Подпил немного, кровь
горячая. Но денежный парень. Ему все равно, чья машина,
откуда... Ни паспорт не нужен, ни техталон... Платит
шесть тысяч — и концы. Шесть тысяч... — мечтательно
протянул Федор Борисович. — Ну да ты о них не думай.
Пустое это...
На Ивановской, у большого гастронома, бородач по­
просил остановиться, записал телефон Хилкова и, крепко
тряхнув руку, распрощался. Разворачиваясь, Хилков уви­
дел, как Федор Борисович свернул в проулок.
Позвонил он через неделю. Хилков собирался на рабо­
ту. Его смена опять была с восьми вечера. Он сразу узнал
жизнерадостный басок бородача:
— Ты мне, шеф, завтра на весь день нужен. Сможешь?
Хилков подумал: ”Договорюсь со сменщиком”,
— и ответил утвердительно. Они условились, что Хилков
приедет к десяти на Ивановскую.
— Постой у гастронома, — сказал Федор Борисович.
Полдня они колесили по городу. Начали с аэропорта.
Встретили там одного из новогодних пассажиров, молодо­
го с усиками, и отвезли в ”Ленинград”. Звали пассажира
Георгием. На этот раз он не напоминал о машине. Был
чем-то озабочен и все время вздыхал. Так вздыхал, что
Федор Борисович наконец не выдержал и сказал с сердцем:
— Да брось ты вздыхать, парень, еще смерть не при­
шла! Все образуется.
Георгий прилетел с двумя огромными чемоданами,
и Хилков помог ему их занести в вестибюль гостиницы.
Потом целый час Хилков ждал Федора Борисовича
у валютного магазина в порту. Он знал, что в этом
магазине продают на боны морфлота, и подумал. ”Может,
бородач торгаш? Из дальнего плавания вернулся, а теперь
кутит? А что — похоже. Вон какой крепыш. И весельчак.
Они, торгаши, все такие. Жизнь у них красивая. Только не
староват ли для флота?”

78
 Федор Борисович вернулся из магазина с большим
пакетом.
— Живем, шеф. Отоварился. И для души, и для желуд­
ка. — Он уселся на заднее сиденье, бережно разложив свои
покупки. И всю дорогу до Ивановской придерживал их
рукой. Остановиться попросил опять у гастронома. Один
пакет протянул Хилкову.
— Это тебе, шеф, для первого знакомства. Нравишься
ты мне, парень... Платочек жене подаришь.
Хилков взял пакетик. Он был тяжелый. Сказал:
— Спасибо, Федор Борисович. Только я холостяк.
— Ну тем более, девке подаришь, — словно обрадовал­
ся бородач. — Это еще интереснее. Подожди меня, — бро­
сил он, вылезая. — Отнесу — обедать поедем...
Когда бородач ушел, Хилков развернул пакет. Там
была большая прямоугольная бутылка с красивой наклей­
кой — бородатые воины в красных одеждах с алебардами,
и маленькая, с простенькой желтой наклейкой. Хилкову
уже попадались бутылки с воинами. Это был джин. А вот
маленькую он держал в руках впервые. Кроме бутылок,
был яркий платок в красивой обертке. ”А это я Галке
отвалю”, — радостно подумал он. С Галкой Лавровой он
познакомился недавно, но похоже, что эта пышная блон­
диночка привязала его всерьез.
Обедали с бородачом на Московском вокзале, в шум­
ном, чуть дымном, но с белоснежными скатертями ресто­
ране. Федора Борисовича здесь знали. Молодой официант
поклонился ему как старому знакомому и отвел за пустой
столик в углу.
— Пить я буду один, — предупредил бородач
официанта, — у моего друга язва... Не смотрите,
что молодой и краснощекий. Так ведь, шеф? — спросил
он у Хилкова.
Хилкову не понравился чересчур развязный тон боро­
дача, но он смолчал.
А бородач диктовал официанту:
— Водочки триста, две бутылки боржоми... — Здесь
официант хотел что-то сказать, наверное, что боржоми
нет, но Федор Борисович предупредил его, подняв руку:
— Поищешь, поищешь... Икры черной... Севрюжку, огур­
чики-помидорчики. Миножек нет?
— Найдем, — коротко ответил официант.
Бородач продолжал диктовать. Хилков вставил робко:
— Да ведь мы вдвоем, Федор Борисович... Не съедим.

79
 Тот только рукой махнул:
— Э-э! Стоит начать. Как в брюхе ни тесно, а все
найдется свободное место. Так ведь, шеф?
Хилков пожал плечами. Ему все время хотелось узнать,
кто же этот бородатый Федор Борисович — гуляющий
моряк с торгового судна или так, пенсионер с достатком.
Сменщик Хилкова, работавший раньше таксистом в Мур­
манске, рассказывал немало о чудачествах некоторых при­
шедших из плавания моряков.
За обедом Хилков поскучнел. На столе закуска ласкает
глаз, и какая! Сосед принимает одну рюмку за другой,
а тебе нельзя. За рулем. Не привык он так сидеть в ресто­
ране. Думал, по-быстрому перекусят и снова куда-нибудь
ехать. А Федор Борисович и не собирался уходить из
ресторана до вечера. Все шуточки, прибауточки. А сам
нет-нет да и уставится на Хилкова, словно прицеливается.
Потом расспрашивать стал. Давно ли на машине, какой
класс, сколько зарабатывает, чаевых сколько.
— Уж не собираетесь ли к нам в парк устраиваться?
— спросил Хилков. — Шоферня нам всегда нужна.
— Ну нет, — захохотал бородач. — Меня и не возьмут.
Инвалид войны. Контуженый.
”На таких контуженых кирпичи только возить, — под­
умал со злостью Хилков. — Пьет и не пьянеет”.
— Да и платят у вас — не разбежишься... На два раза
поужинать. Вот Георгий тебе предлагает — найти машину,
за час платит столько, сколько в вашем парке за три года
не заработаешь. Шесть тысяч! Я уже сам думал, не подра­
ботать ли? Да еще успею. Пока деньжата есть...
Хилков исподтишка, незаметно тоже присматривался
к Федору Борисовичу... Борода у него лопатой, редкая,
некрасивая. Рыже-седая. Да и в редковатой шевелюре на
голове было много седых волос. А глаза молодые, пронзи­
тельные. И никак не мог Хилков понять, шутит он или нет,
говоря о машине. Шесть тысяч. Шестьдесят по-старому!
И никаких налогов... Чистенькие шесть тысчонок! И на час
работы. Да, наверное, вранье все. За час кто же такие
деньги получает!
Весь обед Хилков хмурился, ел с неохотой. Будто
каждый день у него на столе икра зернистая и севрюжка
горячего копчения. Федор Борисович, казалось, не обра­
щал на его хмурый вид никакого внимания. Ел и пил
с удовольствием, рассказывал Хилкову про каких-то дев­
чат. Хилков и слушал-то плохо. И на предложение боро­
дача познакомить его с одной из них сказал только:

80
 — И своих хватает.
Но когда после обеда они подъехали к Казанскому
собору и в машину села высокая чернявая дивчина, знако­
мая бородача, Хилков только крякнул. Хороша была дева­
ха. Федор Борисович пересел к ней на заднее сиденье
и бросил коротко:
— К гостинице ”Ленинград”.
Будто и не знаком с Хилковым он, будто и не обедали
они два часа вдвоем на Московском вокзале.
У гостиницы бородач помог девице выйти, протянул
Хилкову полсотенную бумажку, сказал игриво:
— Чао!
Хилков сидел несколько минут в машине, огорошен­
ный, сжимая в кулаке деньги. ”Что же, бородатый так
и ушел? И ничего не сказал, когда в следующий раз
понадобится машина?” В первый момент у Хилкова было
даже желание догнать его и спросить об этом. Так ведь
все хорошо началось — и подарок сделал, и пообедали
вместе. Даже с девчонками хотел познакомить! Значит,
не думал сегодня точку ставить... И нате! Может, не
понравилось что?
Вечером у себя дома Хилков долго не мог уснуть. И все
думал с огорчением, что недолго пришлось ему поездить
с бородатым.
И в последующие дни Хилков частенько вспоминал
бородатого. Едет по городу, и вдруг мелькнет знакомое
лицо. Притормозит. Нет, не он, хоть и бородатый.
И шесть тысяч вспоминал. Особенно когда в утреннюю
смену идти. На улице темно, холодно! Ни вставать,
ни вылезать из дому неохота. ”Были бы деньги, — думал
в такие минуты Хилков, — плюнул бы на все. И работу
другую себе нашел бы. Шубу купил бы такую, как у бо­
родатого. В ней в любой мороз на улицу выходить
не страшно.
Но бородатый все-таки позвонил. Тогда, когда Хилков
потерял уже всякую надежду. Ровно через месяц.
Хилков не мог скрыть своей радости:
— Федор Борисович! Что-то давненько не звонили!
Поработать? Всегда готов! Как пионер. Да я поменяюсь...
Хилков на следующий день поменялся со сменщиком
и вышел с восьми вечера. В двенадцать подъехал к го­
стинице ”Ленинград”, поставил машину в переулочке
и поднялся на шестой этаж. На этот раз бородатый
пригласил его в номер. Номер был двухкомнатный. Во

81
второй комнате за низеньким полированным столиком
шла игра в карты. На узком пристенном комоде и даже на
полу стояли бутылки с водкой, шампанское, тарелки с кол­
басой и сыром. Хотя окно было приоткрыто, в комнате
чадно от дыма.
Играли четверо. Трое пожилых и один молодой парень
с красивыми пшеничными усами. Все были без пиджаков
в белых расстегнутых рубашках. На Хилкова никто не
обратил внимания. Играли сосредоточенно, лишь изредка
перекидываясь отрывистыми возгласами. Денег на банке
было много. Хилков успел заметить, что бумажки все
крупные. Десятки, четвертные.
Федор Борисович усадил Хилкова в мягкое крутящееся
кресло с высокой спинкой, поставил на колени тарелку
с бутербродами, открыл бутылку боржоми: ”Заправляй­
ся”, — а себе налил фужер водки.
Выигрывал все время крупный, осанистый мужчина.
Хилков заметил, что лицо у него покрылось мелкими
бисеринками пота. Но мужчина не обращал на это внима­
ния — сосредоточенно метал, так же сосредоточенно,
с бесстрастным выражением лица подгребал толстой ру­
кой к себе деньги. Присмотревшись, Хилков узнал в нем
того мужчину, которого они завозили в новогоднее утро
на Варшавский вокзал.
Вскоре молодой парень ушел, кисло кивнув на проща­
ние. Сел играть Федор Борисович.
Хилков чувствовал себя неуютно. От табачного дыма
резало глаза. Ему хотелось спать, а приходилось сидеть
без дела. ”Если надо будет ехать, то сказал бы, к какому
часу, я бы подъехал, — думал он. — А то сижу без дела.
Мог бы и поработать пока...” Но спросить боялся — мо­
жет быть, эти мужчины и не знают, что он шофер?
— Евгений Степанович, — вдруг сказал бородач. — Ты
не хочешь метнуть? Новичкам-то обычно везет. Давай
присаживайся! Мы по червонцу ставим.
”А, была не была”, — решился Хилков. Деньги у него
были. И такой вдруг азарт им овладел! Вот жаль, что
выпить нельзя.
Ему и вправду повезло. За какие-то полчаса он выиграл
четыреста рублей и готов был играть еще, но Федор
Борисович встал и сказал:
— Нам пора, Евгений Степанович. Я думаю, партнеры
отпустят нас с выигрышем...
— Ну с таким-то отпустим... — засмеялся толстяк.
И повторил: — С таким-то отпустим...

82
 ”Вот, черт, повезло, вот повезло! — думал Хилков,
спускаясь по лестнице и лихорадочно прикидывая, сколько
же у него теперь денег. — Это же надо, такие деньги за
полчаса взять...” И в машине, за рулем, его не покидало
радостное возбуждение. Всматриваясь в снежную заверть,
рассекаемую фарами, он чувствовал такой прилив энергии,
что хотелось запеть. И, не сиди рядом Федор Борисович,
наверняка запел бы. Но постеснялся. Не хотелось казаться
мальчишкой.
Они ехали на улицу Типанова.
— Надо кое-что Георгию передать, — сказал Федор
Борисович. — Он завтра уезжать собирается рано.
”Почему на Типанова? — удивился Хилков. — Ведь
Георгий всегда в гостинице останавливается? И разве мы
не в его номере играли”? Но спрашивать не стал.
Город спал. В домах лишь кое-где светились, словно
маяки, отдельные окна. На улице Типанова бородач пока­
зал, куда свернуть. Хилков проехал между домами, едва не
задев мусорные бачки. Вдруг из-за угла дома выскочила
полузаметенная снегом фигура. Человек махнул им рукой.
— Притормози, — попросил Федор Борисович. — Ни­
как это Георгий?
Хилков остановил машину, выключил фары. Человек
подошел к машине, открыл дверцу. Сказал:
— Отец Федор, я так и думал, что это вы! — Это был
Георгий. — Позвонила, понимаешь, Лидка. В гости пригла­
шает. Ну как откажешь такой девочке! Брата предупредил,
чтоб вас ждал, а сам ехать решил на его моторе. Да что-то
не заводится. Видать, мотор промерз. Может, дернете?
— Как, шеф? — спросил у Хилкова Федор Борисович.
— Дернем?
— А чего же не дернуть, — весело сказал Хилков.
— Только, может, я сам посмотрю? Заведу?
— Э-э! Пустое! — махнул рукой Георгий. — Я уж
полчаса с ней вожусь. Давай разворачивайся и подавай
задом. Трос у меня есть.
Хилков быстро развернулся, осторожно подал машину
к занесенной снегом ”Волге”. Подумал: ”Чудак, почему
снег не сметет?”
Георгий быстро накинул трос, очистил шапкой лобовое
стекло, сел в кабину и махнул рукой. Хилков включил
первую скорость, легонько выжал сцепление. ”Волга” под­
авалась туго. Они осторожно обогнули дом и выехали на
проспект.

83
 — Чего-то не заводится, — заволновался Хилков.
— Надо узнать.
— Да чего узнавать? — отрывисто бросил бородач,
вглядываясь в снежную пелену. — Сейчас давай до раз­
ворота и к парку. По дороге и заведется.
Так они проехали минут десять, потом Федор Борисо­
вич скомандовал:
— Направо, опять направо.
Асфальт кончился. Они ехали по какому-то пустырю.
”Это же зады парка, — сообразил Хилков. — Куда нас
несет нелегкая?”
— Стой! — наконец сказал Федор Борисович. — Ну его
к черту. Пусть сам заводит.
Он вылез из машины, отцепил трос и подошел к Гео­
ргию, тоже вышедшему из ”Волги”. Несколько минут они
постояли рядом, потом распрощались, и Федор Борисович
снова залез в машину Хилкова.
— Ну и погода, шеф, а?
— Что он, здесь куковать остался? — спросил Хилков
весело. — Может, все же подсобить ему?
— Сам пусть теперь разбирается, — проворковал боро­
дач. — Поехали-ка на Ивановскую.
А на Ивановской, когда Хилков, как всегда, остановил
такси у гастронома, Федор Борисович вынул из кармана
пачку денег и протянул ему.
— Держи, шеф. Ровно две тысячи. Можешь не считать.
Твоя доля. Втроем работали, все поровну. А мог бы один
шесть взять.
Хилкову стало вдруг жарко. Он почувствовал слабость
и только тихо спросил:
— Эта машина чужая была, не Георгия?
— Теперь его, — засмеялся бородач. — Видишь, и де-
лов-то. Ты даже испугаться не успел. Держи деньги.
Хилков взял пачку и, с трудом приходя в себя, засмеял­
ся нервным смехом:
— Ну и ловко! Р-р-раз, и в дамки! Раз, и в дамки! Да
ведь это же, ведь это же... — Он не нашелся что сказать,
а Федор Борисович, положил ему тяжелую руку на плечо,
зашептал, дыша водочным перегаром: — Я на тебя наде­
ялся, Женя... Надеялся. Будешь со мной, не пропадешь. Ты
меня понял? Понял, Женя? Только не дури с деньгами. Не
пей с кем попало. Захочешь красиво время провести — мне
позвони. Я тебе и телефончик свой скажу. Запомни. Шесть­
сот тридцать один двести, Женя. Запомни. Но Боже тебя
84
упаси этот номер записывать. Понял? И о том, что мы
с тобой не знакомы, ты тоже догадываешься? Да, Женя?
Ты парень смышленый. Недаром мне тебя Феля Николаев,
твой сменщик, рекомендовал. Говорил — на Женю Хил­
кова можете, как на меня, положиться...
— Феля Николаев? — удивленно переспросил Хилков.
— Феля? Да как же это? Откуда он-то?
— Феля, Феля! Он тебя рекомендовал. Старый мой
кирюха. А ты что думаешь, случайно я к тебе в новогод­
нюю ночь подсел? Когда Фелю ты в гостиницу привез?
Хилков вдруг вспомнил новогоднюю ночь, гостиницу,
Фелю, столкнувшегося с бородачом в распахнутой шубе...
Вспомнил он и то, как Феля последнее время был сговор­
чив. Когда бы Хилков ни попросил его поменяться, он тут
же соглашался. А Хилков-то думал, что это в благодар­
ность за новогоднюю услугу.
— Что, удивляешься, салага? Ничего, теперь нас с то­
бой, кирюха, водой не разольешь. Давай лапу, Женя.
Звонка жди. А время провести захочешь — звони.
Он вылез из машины и пропал в снежной заверти.
Когда Хилков приехал в парк, диспетчер посмотрел на
него подозрительно и спросил:
— Ты что, Женя, выпил?
— Да что вы, Александр Захарыч... — обиженно протя­
нул Хилков. — И пробку не понюхал. Вы ж меня знаете.
Диспетчер покачал головой.
— Да и то верно, вроде никогда за тобой не замеча­
лось. А сегодня уж больно глаза шалят. Я вот и решил.
И вот теперь эта история с Кошмариком. Как он
ведет себя на следствии? Не продал ли? Может, и правда
следят уже за ним, за Хилковым? И эта ”скорая” не­
спроста приезжала в то место, где машину ”брали”.
Да нет, Кошмарик хоть и алкаш, но парень крепкий,
не выдаст. А с талоном наплетет что-нибудь. Да, может,
он, пока вели в отделение, по дороге выбросил его?
Или в КПЗ на мелкие кусочки порвал да в сортир
отправил. Не сразу же его обыскивать стали!

8
— Игорь Васильевич, а вы как в милицию попали?
— спросил Власов в свой очередной визит на Литейный,
четыре.

85
 Корнилов неопределенно хмыкнул и пожал плечами.
— Да как-то так получилось...
— Как-то так получилось, — повторил Власов и улыб­
нулся. — Очень доходчиво...
И подумал: ”Если бы я не знал, что Корнилов талант­
ливый сыщик, ни за что бы не поверил! Уж больно он
нервный... Незащищенный какой-то”.
Власову казалось, что работник уголовного розыска
должен быть вдумчивым, трезвым аналитиком, спо­
койным, сосредоточенным. А этот всегда насторожен,
обидчив...
— Вы все подсмеиваетесь надо мной, — сказал Кор­
нилов, — а зря. Ну что я вам скажу, ей-Богу! Врать не
хочется, а правды я и сам не знаю. Попал и попал. — Он
нахмурился недовольно и сразу стал похож на большого,
незаслуженно обиженного мальчишку.
— Да ведь вы мне обещали, — упрекнул Власов.
— А теперь на попятный.
— Да ничего я не обещал, — проворчал Игорь Василье­
вич. — Не обещал я! Неужели я такой осел, что мог
обещать невыполнимое?
Власов успокаивающе поднял руку:
— Замнем для ясности. Будем считать, что мне обещал
об этом рассказать кто-то другой... Наверное, Белянчиков.
Корнилов посмотрел на Константина Николаевича
с упреком и грустью, покачал головой, словно хотел ска­
зать: ну зачем же так?
С минуту они молчали. Потом Корнилов вдруг улыб­
нулся и сказал:
— Я вообще-то сначала пошел на завод, Константин
Николаевич. Так получилось. Поступал после седьмого
класса в механический техникум. Поступил и даже год
отучился. Потом производственная практика. На стан­
костроительном имени Свердлова. Надо было сдавать
пробу на четвертый разряд. Плоскогубцы сделать. Чуть
ли не неделю дали на них. И сказали — кто когда
сделает, тогда и в отпуск пойдет. Ну ребята-то все неумехи
по этой части. Валандались с плоскогубцами страсть
как долго. Кто запорет, кто себе пальчик ушибет. А я уже
кое-что умел. Дома от отца небольшой верстачок остался.
И первоклассный инструментарий. Отец у меня водолазом
был. Эпроновец. Сейчас как-то про них и не слышно,
а до войны про водолазов чуть ли не как про летчиков
слава шла. Мне мать рассказывала. Ну а что такое

86
водолаз? Такой же рабочий. Да отец и был рабочим.
И любил с металлом баловаться. Вот я и пристрастился.
Правда, начал с поджигалки... Хорошее начало? Каюсь.
Но сделал ее здорово...
Ну и когда на заводе плоскогубцы надо было делать,
то я за пару часов такое изобрел, что мастер их сразу
в карман сунул и ушел. Я подумал — пошел оформлять
мне бумагу на разряд. Чувствую, вещичку неплохую свар­
ганил... Потом подошел ко мне один дед. В кепочке замас­
ленной такой, шея тонкая, как у индюка, кадыкастая.
Вынул мои плоскогубцы из кармана и буркнул:
— Ты сделал?
— Я даже испугался. Неужто напортачил? Кивнул го­
ловой, словно язык проглотил. Дед меня своей тощей
лапой за рукав зацепил, как клещами, и повел за собой.
Приволок на слесарный участок. Подвел к верстаку. Пока­
зывает мне деталь. Я уж сейчас и не помню, что это такое
было. Перепугался очень.
— Можешь сделать? — спрашивает. Я повертел в ру­
ках.
— Могу, — говорю.
Показал мне дед инструмент. Штангенциркуль дал,
а чертежей никаких. А сам ушел.
Сколько я бился с этой штуковиной — не помню.
Только когда дед пришел, она уже готова была. Посмот­
рел он, прямо обнюхал всю, только что не лизнул. Сказал:
— На три с минусом.
Обиделся я — страсть. А дед мне и говорит:
— Есть у тебя, парень, к металлу чутье. Иди к нам на
завод. Буду из тебя человека делать.
Я ему толкую — в техникуме учусь. На каникулы
тороплюсь ехать, рыбу ловить, а дед только рукой махнул:
”Знаем мы эти техникумы!”
Пригласил меня к себе начальник цеха. Объяснил, что
дед этот вовсе и не дед, а лучший заводской слесарь
Григорий Дормидонтович Сайкин. Король слесарей. И уж
раз решил тебя в ученики взять, — говорит, — значит,
большие надежды возлагает...”
”Какие надежды, — говорю, — когда три с минусом
поставил!” Мальчишка я еще совсем был... Начальник
цеха посмеялся и уговорил-таки меня...
А все дело решила все-таки тройка с минусом. Обидел­
ся я очень за нее. Подумал — я вам докажу! Честно
говоря, на заводской практике мне очень интересно бы­

87
ло, — продолжал Корнилов. — Смешно, а даже запах на
слесарном участке нравился. Ну а потом, когда видишь,
что у тебя что-то получается и товарищи, у которых на
контрольной ты иногда примеры списывал, бегут к тебе по
каждому пустяку и просят объяснить, как кронциркулем
пользоваться, какое сверло ставить, а сверла у них одно за
другим ломаются, это тоже что-нибудь да значит для
парня, которому шестнадцать лет...
Проработал я на заводе три года. И все с Сайкиным.
Ох старик и въедливый был! Но за эти три года сделал из
меня человека. И слесаря шестого разряда. Это в девят­
надцать-то лет! Вот так-то, Константин Николаевич! Если
мы ”Волгу” вашу отыщем и ремонт какой потребуется, вы
ко мне обращайтесь. Я чинить-то их лучше, чем искать,
могу. Правда! Не сомневайтесь.
— Обращусь, обращусь, — нетерпеливо сказал Власов.
— Только вы на мой вопрос не ответили.
— Ну, Константин Николаевич, какой вы, право...
— Занудный! — усмехнулся Власов.
— Во-во! Неужели все журналисты такие дотошные?
Я тут с три короба наговорил, а вам все мало. Вот вы мне
дайте срок... Ну с недельку. Подумаю, поразмыслю — за­
чем это мне понадобилось в уголовный розыск идти
— и вам расскажу. — Он посмотрел на часы. — Ну что?
Может, на сегодня хватит? Не пора ли по домам?
— Игорь Васильевич, а не поужинать ли нам вместе?
— предложил Власов.
— А действительно, почему бы и не поужинать? — не­
ожиданно согласился Корнилов.
Они вышли на Литейный, остановились в раздумье:
куда идти?
— Может быть, поедем ко мне домой? — спросил
Игорь Васильевич. — Совсем недалеко, на Петровскую
набережную. Только я сейчас на холостяцком режиме.
Пока с уголовниками вожусь, дома почти не бываю, а ма­
ма у меня болеет.
— Давайте-ка пойдем лучше в ”Ленинград”! Зачем
вашу маму беспокоить. Кормят там прилично. Вы же
знаете, я живу в ”Ленинграде”, — предложил Власов.
— В ”Ленинград”? — с сомнением покачал головой
Корнилов. — Что-то мне не очень туда хочется. А вам?
— Пойдемте, пойдемте, я есть хочу.
В ресторане народу было немного. Лишь недалеко от
столика, куда сели Власов и Корнилов, ужинала большая

88
шумная компания. Видно, отмечалась какая-то торжест­
венная дата. Скорее всего день рождения, потому что все
встававшие с рюмками обращались к сидевшему во главе
стола молодому, рано располневшему мужчине, а он це­
ремонно раскланивался и улыбался еле заметной снис­
ходительной улыбочкой, словно он знал что-то такое,
о чем никто другой и не догадывался. Пока Власов изучал
меню, Корнилов исподволь, незаметно разглядывал ком­
панию, удивлялся, что все собравшиеся за столом, еще
молодые люди, как-то слишком рано располнели, огру­
знели. У некоторых были глубокие залысины, седина. Два
или три — с бородами. Красивая седина, но слишком
ранняя...
— С чего бы это они такие лысые? — спросил Игорь
Васильевич Власова с некоторым даже сочувствием и пока­
зал глазами на компанию.
Власов оглядел их рассеянно, махнул рукой:
— Время нынче не в пример прошлому, рано седеть
заставляет... У каждого свои проблемы... — и снова утк­
нулся в меню.
Подошла наконец официантка. Спросила:
— А вы только вдвоем или кого-то еще ждете?
— Только вдвоем, — ответил Корнилов.
Она раскрыла засаленный блокнот. Приготовилась за­
писывать.
Власов повернулся к Корнилову. Спросил:
— Ваши пожелания, маэстро.
— Давайте, давайте... Я не привередлив. Не заказывай­
те только осьминогов.
— А что, мне, например, нравятся, — ответил Власов.
— У нас осьминогов нет, — строго сказала официантка.
Она принесла закуску, коньяк. Власов разлил, подвинул
Корнилову тарелку с бело-розовой семгой, а Игорь Васи­
льевич все приглядывался и приглядывался к шумным
соседям, стараясь понять, что это за люди собрались за
праздничным столом. Все они, несомненно, были преус­
певающими — об этом говорили и одежда, и богатые
туалеты женщин, и дорогие украшения, и, конечно, больше
всего манера держать себя — свободная, самоуверенная,
но без тени бравады, и, пожалуй, несмотря на шумные
выкрики и болтовню, какая-то печать пресыщенности на
лицах, даже скуки... Все были приблизительно одного воз­
раста — от тридцати пяти до сорока. И один мальчишка
лет пятнадцати.

89
 По мере того как молоденький официант уносил со
стола пустые бутылки и приносил новые, шум за соседним
столом становился все громче и громче. Теперь уже слыш­
ны были обрывки пьяных разговоров.
”Блестящая вещь... Старик на высоте... Эта история
с китаянками...” Смех. Понимающий, снисходительный,
чуть завистливый. ”Бросьте вы классиков... Обернитесь на
Андрюшу!” Снова смех. ”За Андрея, за Андрея! Тост за
Андрея!” Судя по тому, как самодовольно заулыбался
сидящий за председательским местом, он и был Андреем.
— Что, понравились вам эти шумные молодые люди?
— Власов легонько постучал ножом по фужеру.
— Да нет... просто уж больно гладенькие, — сказал
Игорь Васильевич. — Черт с ними! Не будем отвлекать­
ся...
— Игорь Васильевич, — начал Власов чуть торжествен­
но. — Судьба свела меня с вами... Счастливый случай
— кража моей машины...
— Ну вот, опять... Издеваетесь вы надо мной, что
ли? — недовольно произнес Корнилов. — ”Счастливый
случай!” Да мне из-за таких случаев впору в отставку
подавать!
— И почему вы такой мнительный? — воскликнул
Власов. — Вы обижаетесь без всякого повода... Ну да
ладно, кончаю. Игорь Васильевич, я очень рад, очень
рад, что с вами познакомился. И надеюсь, мы будем
друзьями. За дружбу?
— За дружбу! — улыбнулся Корнилов.
Они сидели в ресторане довольно долго. Корнилов
рассказал Константину Николаевичу о том, как ездил
на Валаам за матерью. Рассказал про встречу с безногим
Алексеем.
— Этому парню надо помочь... Обязательно. Я все
время чувствую свою вину.
— Ну вы-то при чем?
— Да знаете... Сейчас думаю, может, надо было тогда
все решать по-иному. Тогда помочь.
— Да решали-то не вы, а суд? — запротестовал Власов.
— Верно. А вы что думаете, уголовный розыск не
помогает людям?
Но и за разговорами Корнилов нет-нет да и погляды­
вал на шумную компанию. Бесцеремонность этих людей
раздражала его.
Один из бородатых вдруг вскочил с бокалом в руке.
Начало фразы потонуло в гуле голосов: ”...поэтому, до­

90
рогой наш Андрей Андреевич, мы и пьем за тебя, Анд­
рюшка, сволочь...” Бородатый обнял одной рукой Андрея,
стал целовать, расплескивая водку.
”На мосту стоял прохожий...” — запел бородатый. А
дальше последовала такая похабщина, что Корнилов то­
лько ахнул: ”Ну сейчас заработает он оплеуху. Женщины
дадут ему звону...” Но ничего не случилось. Заключитель­
ные слова куплета потонули в веселом гоготе. Смеялись
все — и мужчины и женщины...
— Черт знает что такое! — взорвался Игорь Василье­
вич и, прежде чем Власов успел что-либо сообразить, встал
из-за стола и подошел к разгулявшимся.
— Товарищи! — голос его прозвучал резко, словно
хлопнул выстрел. Власов заметил, как напряглись у Ко­
рнилова желваки на щеках. Сидевшие за столом при­
молкли, с интересом уставившись на Игоря Васильевича,
а тот, которого все называли Андреем, негромко, но
так, что все услышали, даже сидевшие за соседними
столиками, сказал:
— Верочка, этот дылда пришел выпить с тобой на
брудершафт...
— Как вам не стыдно так вести себя! — Корнилов
посмотрел на Андрея и покачал головой. — Если вы не
стесняетесь женщин, которые пришли с вами, то постес­
няйтесь соседей... Ведь с вами ребенок!
Его слова о ребенке вызвали взрыв хохота.
Миловидная девушка, сидевшая рядом с Андреем,
потянулась к Корнилову с рюмкой, расплескивая водку
и весело крича:
— Так их, нахалов. Выпьемте с нами, товарищ про­
поведник!
Все загалдели, кто предлагал Корнилову присоеди­
ниться, кто спеть вместе. Только Андрей смотрел на него
молча, с презрительной ухмылкой.
Власов встал и подошел к Корнилову.
— Бросьте, Игорь Васильевич, этим... — он хотел ска­
зать ”свиньям”, но сдержался, — этим пьяным хамам сло­
вами ничего не докажешь...
— Но, но! — рванулся со стула парень с бородкой. —
Я тебе сейчас за хамов так врежу... — Его соседка, навер­
ное жена, дико взвизгнув, повисла у него на шее.
Корнилов отстранил Константина Николаевича, пыта­
вшегося взять его под руку, и, подойдя к столу вплотную,
сказал негромко:

91
 — Если вы еще раз запоете свои хамские песенки, вам
придется покинуть ресторан...
— А если сами не уберетесь, мы вышвырнем вас!
— крикнул кто-то из-за соседнего столика. Там сидела
компания флотских офицеров.
Корнилов и Власов вернулись за свой столик.
— А вы заводитесь быстро, — усмехнулся Власов. —
С пол-оборота...
— Да нет, — отмахнулся Корнилов. — Я человек спо­
койный, но ведь что ж это такое? Разве можно терпеть?
Они помолчали немного. За большим столом притих­
ли. Не слышалось ни частушек, ни громких выкриков.
— Вам много приходилось стрелять? — спросил Кон­
стантин Николаевич. — В людей... При поимке бандитов,
например?
— Один раз... Было дело такое.
— Всего один? — удивился Власов. — Вы ведь уже
пятнадцать лет в уголовном розыске...
— Шестнадцать, — поправил Игорь Васильевич. — Ну
так что ж, обязательно стрелять? Ведь даже уголовник
поймет, что ему деться некуда, да если еще рассказать ему
об этом толково. Доходчиво. — Он засмеялся. — А стрелял
я действительно только раз. Брали мы в пятьдесят седь­
мом году ”малину” в Рыбацком. Вижу, один целится
в милиционера, а я стоял далеко, не дотянуться. Выстре­
лил ему в руку... А вам, журналистам, погони давай,
стрельбу, отпечатки пальцев. Сами убедились, что я боль­
ше за столом схемки рисую, пока автомобиль ваш ищу.

На набережной стояла тишина. Шурша, проносились

редкие машины. Корнилов с удовольствием вдохнул све­
жего воздуха.
— Не люблю я ходить по ресторанам. Особенно вече­
ром. Духота, галдеж. Сядет рядом такая вот шайка-лейка
— на неделю тебе настроение испортит.
Они прошлись по набережной до моста Строителей.
— Ну что ж, — сказал Корнилов, — пора спать. Завтра
звоните. Может, что интересное будет.
Вернувшись в гостиницу, Власов не стал подниматься
к себе в номер, а пошел позвонить жене. В левом крыле
вестибюля имелись междугородные телефоны-автоматы.
Один из автоматов не работал, по другому разговаривал
какой-то мужчина. Власов сел в кресло, закурил. Здесь,

92
в этой части гостиницы, было тихо и пустынно. Киоски,
торгующие сувенирами и газетами, давно закрылись, не
толпился народ у стойки бюро обслуживания. Лишь на
низеньком диванчике сидели две молоденькие девушки
в одинаковых клетчатых юбочках и белых блузках.
”Наверное, из Штатов”, — подумал Константин Никола­
евич, прислушиваясь к их разговору. Выговор у девушек
был явно американский — более жесткий и отрывистый,
чем у англичан, и Власов лишь разбирал отдельные
фразы, хотя английский знал неплохо. Разговор у них шел
о какой-то Катюше, очень милой и обаятельной. Похоже,
что Катюша была их гидом и девушки были у нее
в гостях...
Мужчина все говорил и говорил по телефону, автомат
тихо отщелкивал, проглатывая пятиалтынные. ”Ничего
себе, запасся товарищ монетами”, — подивился Власов
и вдруг поймал себя на том, что приглушенный голос
говорившего ему знаком. Вкрадчивый, медовый. ”Да ведь
это Валерий Фомич — администратор из Дворца культ­
уры...” — Константин Николаевич посмотрел на атлети­
ческую спину мужчины. Ему было явно тесно под плексиг­
ласовым колпаком, накрывавшим автомат.
”Ну и скользкий тип... — подумал Власов, вспомнив
Милочку и непонятный разговор с ней. — Чего этот детина
тогда меня испугался?..”
Валерий Фомич вдруг обернулся, словно почувствовал,
что за ним наблюдают, и Власов увидел испуг на его лице.
Константин Николаевич отвел глаза, ему совсем не хоте­
лось ни здороваться, ни разговаривать с Валерием Фоми­
чом. Администратор оборвал себя на полуслове и бросил
трубку на рычажок.
”Только бы не подошел”. Едва успел Константин Ни­
колаевич подумать это, как услышал шаги, и Валерий
Фомич грузно опустился в кресло напротив Власова. Лицо
у него было какое-то потерянное, жалкое, совсем не гар­
монирующее с его импозантной внешностью любимца
судьбы. Он сидел молча, пристально и зверовато глядя на
Власова, и Константину Николаевичу показалось, что ад­
министратор пьян. Молчание затягивалось. Власов сказал
хмуро, раздражаясь оттого, что придется все-таки раз­
говаривать с этим человеком:
— Здравствуйте, Валерий Фомич!
— Что вы все время ходите за мной? — не ответив на
приветствие, хрипло спросил Валерий Фомич. — Решили

93
сажать — сажайте! А то все следите и следите... Затравить
хотите?! — Последние слова он выкрикнул так громко, что
сам испугался. Молодые американки с любопытством по­
смотрели в их сторону.
”Ну и ну, — подивился Власов, настораживаясь, — тут
непростой какой-то узелок... Что он, меня за оперативного
работника принимает? И Мила ведь сказала: ”Сразу вид­
но, что милиционер”. — Константин Николаевич растерял­
ся и лихорадочно соображал, как же ему поступить. Ска­
зать, что он не тот, за кого его принимают? Но ведь этот
жох недаром психует! Видно, прилично нашкодил”.
— Даже не скрываете свою слежку, — уже потише, но
таким же хриплым голосом продолжал Валерий Фомич. —
В открытую за мной ходите. И эта ревизия во дворце
— ваших рук дело... Что же вы меня травите, что же
травите? — вдруг всхлипнул он. — Брали бы сразу.
Власов наконец вспомнил, где он увидел админист­
ратора впервые. Ну конечно же, при выходе из управления,
от Корнилова. Когда Власов подошел к дверям, часовой
проверял документы у большого красивого мужчины. Та­
кая приметная фигура — и как он сразу не вспомнил! Так,
значит, им уже занимается милиция... ”Ну что ж, — внут­
ренне усмехнулся Константин Николаевич. — Задал я вам,
Валерий Фомич, задачку!”
— Что же вы молчите? — почти шепотом спросил
администратор. — Когда это все кончится? Я понял, что
вы за меня взялись, еще у вашего Корнилова. И потом,
когда вы шли за мной с Литейного...
— Валерий Фомич, ”ходить бывает склизко по камеш­
кам иным...”. Вы, наверное, знаете, что чистосердечное
признание суд может посчитать смягчающим вину обсто­
ятельством? — спросил Власов.
Администратор как-то странно дернулся, словно его
свело судорогой.
— Завтра утром приходите в управление, на Литейный,
четыре. В четыреста двенадцатую комнату. Пропуск вам
будет заказан...
Валерий Фомич обреченно вздохнул, вынул из кармана
белоснежный платок и медленно вытер им лоб. Лицо
у него перекосило от страха. Он только прошептал:
— Ну вот... — поднялся и пошел к выходу.
”Ну и дела! — усмехнулся Константин Николаевич.
— Пуганая ворона и куста боится!” Он не стал звонить жене
в Москву, а поднялся к себе в номер и позвонил Корнилову.

94
 — Валерий Фомич Морозов? — переспросил тот, вы­
слушав Власова. — По нему давно тюрьма плачет. Хоть
и проходит он у нас пострадавшим...
— Пострадавшим? — удивился Константин Никола­
евич.
— Ну да! У него ведь тоже ”Волгу” украли!
Власов засмеялся.
— Бывают же совпадения! Решил, что я за ним слежу...
А оказывается, мы с ним ”коллеги”!
— С вашим коллегой мы завтра разберемся, — мрачно
сказал Корнилов. — Сам не придет — попросим. Я почему
на него внимание обратил — живет шикарно! Явно не по
средствам. Между прочим, просил я и ребят из ОБХСС
приглядеться к этому хлыщу...
Когда утром на следующий день Власов пришел
в управление, около кабинета Корнилова уже расхаживал
Валерий Фомич. Он подобострастно поклонился Власову,
еле слышно прошептал: ”Здравствуйте”.
— Ну так что, допекли бедного администратора?
— сказал, улыбаясь, Корнилов, когда Константин Никола­
евич вошел к нему в кабинет. — Он к нам спозаранку
прибежал... Правда, без чемоданчика.
— Сам он себя допек... — ответил Власов. — Ушлый
дядечка. Умелец. Девицу хотел мне подсунуть. Подловить.
Не умер бы он с досады, когда узнает, что я не тот, за кого
меня принял...
— Не умрет. Да мы ему пока и говорить не будем.
Пусть себе думает, что хочет. Ну что ж, побеседуем с Ва­
лерием Фомичом? — Корнилов вызвал секретаршу.
— Пригласите гражданина Морозова.
Валерий Фомич вошел, щурясь от яркого солнечного
света, осторожно сел на предложенный Корниловым
стул. С минуту все молчали, потом Валерий Фомич
тихо спросил:
— Товарищ Корнилов, я ведь сам пришел... С повин­
ной, — сказал и оглянулся на Власова.
— Ну что ж, гражданин Морозов, — ответил Игорь
Васильевич и нажал клавишу магнитофона, — пришли,
так рассказывайте. Лучше поздно, чем никогда...
— Но вы расцениваете мой приход как явку с повин­
ной? — с надеждой спросил Морозов.
Власов понял: администратор очень боится, что ему
скажут — какая же это явка с повинной, когда вас уже
арестовать со дня на день собирались...

95
 — Расцениваем, расцениваем, — сказал Корнилов.
— Но учтите, многое зависит от того, насколько полно
и чистосердечно вы расскажете о своем преступлении.
Валерий Фомич жалко улыбнулся:
— Повинную голову и меч не сечет...
— Вы что, торговаться к нам пришли? — рассердился
Игорь Васильевич.
— Я, собственно, не знаю, с чего и начать... — тусклым
голосом заговорил администратор. — В позапрошлом
году на стадионе проводилось эстрадное представление
”Живые шахматы”, — решившись, наконец, тихо начал
он. — Меня попросили помочь... — Он поднял голову.
Посмотрел на Корнилова.
— Рассказывайте, рассказывайте, — ободрил его Игорь
Васильевич.
— Собственно, я взял очередной отпуск и оформился
администратором на этом представлении. Его повторяли
трижды. Времени на подготовку мало, театральные кассы
отказались билеты распространять. Тогда я пригласил
студентов. Из шахматной секции медицинского института.
Сказал, что это дело важное. Пропаганда шахмат. И все
пошло быстро...
— На общественных началах студенты билетики рас­
пространяли? — не то уточнил, не то спросил Корнилов.
Валерий Фомич потупился:
— Да, на общественных началах. Я только в ресторан
их сводил. Заплатил по счету двести тридцать рублей.
Это можно проверить. Они подтвердят. — Он вздохнул
глубоко, словно перед прыжком в холодную воду. — Им
причиталась зарплата. Пять процентов от общей выручки.
.. За три представления больше десяти тысяч. Десять тысяч
девятьсот. Ведомости на каждого я не составлял. Отчиты­
вался расписками. Будто от имени председателя шахмат­
ной секции...
— Кому вы сдавали эти расписки? — быстро спросил
Корнилов.
— В бухгалтерию городского шахматного клуба...
— И в прошлом году вы проводили эти игры?
— Да. Но только одно представление. Билеты рас­
пространяли студенты пединститута. Я заработал четыре
тысячи. И еще на разнице в стоимости билетов четыре...

Власов сидел угрюмый и злой, слушая, как распинается

о своих темных делишках Валерий Фомич. И признается,
96
и одновременно страшится этих признании, стараясь сва­
лить все на обстоятельства, на случай. Наконец Констан­
тин Николаевич не выдержал:
— Что же у вас получается? Не помню, как родился, не
видел, как состарился, не знаю, когда умру!
Валерий Фомич весь сжался, словно его ударили, а Ко­
рнилов посмотрел на Власова с укоризной.
В двенадцать часов он сказал:
— На сегодня хватит, Валерий Фомич. Продолжите
рассказ завтра следователю. А мне еще вашу ”Волгу”
искать надо. На студенческие денежки ее приобрели?
Морозов кивнул, словно собирался заплакать.
— Вы подождите в приемной. Надеюсь, понимаете, что
мы должны задержать вас?
Морозов опять кивнул и вышел сгорбившись.
— Вот шкура! — в сердцах сказал Игорь Васильевич,
когда за ним закрылась дверь. — А ведь приходил ко мне
сквалыжничать из-за пропавшей машины! Сейчас передам
его в ОБХСС, пусть занимаются. Ревизию во Дворце
культуры ведь по их просьбе делали...

9
Прошло два дня после ареста шофера Лыткина по
прозвищу Кошмарик. Дни эти не принесли особых ново­
стей, и Корнилову временами казалось, что поиски не
продвинулись ни на шаг. На допросах, которые вел следо­
ватель Красиков, Лыткин упорно отказывался говорить,
откуда у него чистые бланки техпаспорта и техталона.
А по поводу денег твердил одно — выиграл в карты
у случайного знакомого. Оперативное наблюдение за
”Звездными ночами” ничего не дало. Друзья Кошмарика
туда больше не ходили. Белянчиков в управлении почти не
появлялся. Он со своей группой пытался выяснить, кто эти
друзья, все ли они, как Хилый, сослуживцы Лыткина.
Но на третий день события нахлынули, словно вода,
прорвавшая в половодье плотину. Правда, до обеда тоже
было спокойно. Корнилов успел даже выкроить время для
разговора с Власовым, ходившим теперь в управление
чуть ли не каждый день. Будто на службу.
В час, едва Игорь Васильевич собрался в буфет переку­
сить, позвонил Красиков. Перехватили записку, которую
Кошмарик пытался передать на волю. Адресовалась за­

4 Третий дубль 97
писка жене, но была в ней такая фраза: ”Скажи Хилому,
что инфаркт мой в порядке. Долю пусть отдадут тебе”.
Допрошенная Клавдия Сергеевна Лыткина показала, что
Хилый — приятель и сослуживец ее мужа, а что касается
инфаркта, она ничего понять не может. Кошмарик никогда
не жаловался... Лыткин загадал загадку, которую следо­
вало разгадать.
Не успел Корнилов повесить трубку, как в кабинет
ворвался сияющий Белянчиков. Стремление поскорей
выложить новости так и распирало его. В течение
получаса он доложил Игорю Васильевичу, что группа
выяснила небезынтересные обстоятельства, подтвержден­
ные документально: за последний год шофер второго
таксомоторного парка Хилков, приятель Кошмарика,
которого официантка из ”Звездных ночей” знала под
именем Хилый, восемь раз брал краткосрочные отпуска за
свой счет на срок от трех до десяти дней. И каждый раз
накануне его отпусков в городе происходили кражи
автомашин. Четыре раза брал отпуск сам Кошмарик
и пять раз бывший шофер автопарка Феликс Николаев,
приятель Хилкова и Кошмарика. Их отпуска тоже со­
впадали с кражами...
— Значит, эти ”кошмарики”, будь они похитителями,
могли иметь время для перегона машин, — задумчиво
сказал Корнилов.
— ”Будь они похитителями...” — усмехнулся Белян­
чиков. — Они и есть похитители. В последние месяцы во
втором парке четыре раза крали талоны... Вполне возмож­
но — один из источников обзаведения документами. Но
это надо еще уточнять, — он махнул рукой.
Корнилов и Белянчиков разработали план дальнейших
действий, когда позвонил командированный в Сочи, Суху­
ми и Горький лейтенант Марийкин. Схема ”комиссионный
магазин — завод” дала первые результаты. Обнаружены
четыре автомашины с перебитыми заводскими номерами.
Марийкин с помощью сочинских товарищей установил,
что одну из машин сбыл Борис Угоев, продавец продук­
товой палатки города Сочи...
Корнилов повесил трубку и, посмотрев на Белянчико­
ва, рассмеялся:
— Судьба решила приготовить нам на сегодня все
сюрпризы.
— На субботу, — уточнил Юрий Николаевич, — чтобы
скрасить нам воскресный день. Пустячок, а приятно!

98
 Уже совсем поздно вечером, когда Корнилов в деталях
обсудил с Белянчиковым все действия их группы, снова
позвонил Красиков. Кошмарик признался, что вместе
с Хилковым, Николаевым и Угоевым участвовал в угоне
и продаже автомашин. Сбывались автомашины в Сочи,
Сухуми и Одессе. В том числе и через Бориса Угоева.
Кошмарик сказал, что Феликс Николаев несколько меся­
цев назад уволился из парка и куда-то исчез.
Круг замкнулся. Теперь нужно было помочь следствию
собрать такие доказательства, которые не мог бы опро­
вергнуть ни один из участников шайки.
Воскресенье прошло спокойно, а в понедельник утром
Корнилову позвонил Белянчиков. Встревоженно доложил:
— Игорь Васильевич, Хилков сегодня не вышел
на работу.
Его смена с семи утра. Из парка звонили домой, те­
лефон не отвечает... Что будем делать?
Корнилов помедлил с ответом. Ситуация складывалась
не простая...
— Ты вот что сделай, Белянчиков, — наконец сказал
он. — Пошли кого-нибудь к Хилкову. Пусть незаметно
выяснит, не дома ли он. Может, просто трубку не снимает.
Если нет, постарайся узнать, когда его видели в последний
раз. Сразу доложите. — И повесил трубку.
”Что же могло случиться? — думал Игорь Васильевич.
— Ударился в бега? Маловероятно, но исключать нельзя.
Только у него не должно быть причин для беспокойства...
Поехал перегонять еще одну машину? За последние два
дня не было похищено ни одной ”Волги”. Да и не
ездил он никогда, не получив предварительно отпуск.
Запил? Загулял?” Вопросов было много, ответ должен
быть один. Но какой?
Корнилов позвонил Бугаеву и попросил проверить, нет
ли Хилкова в гостинице ”Ленинград” в 636-м номере, где
живет Угоев. А также уточнить, где находится в настоящее
время Лаврова, сожительница Хилкова, о которой рас­
сказал Кошмарик.
Бугаев позвонил минут через пятнадцать и сообщил,
что Лаврова с утра загорает на пляже у Петропавловской
крепости, а в шестьсот тридцать шестом один Георгий
Угоев. Заказал себе завтрак прямо в номер. Не успел
Игорь Васильевич повесить трубку, как снова зазвонил
телефон, и Белянчиков доложил, что в квартире Хилкова
на звонки и стук никто не отзывается.

99
 — Организуйте наблюдение за квартирой, — сказал
ему Корнилов. — Посмотрите, кто приходить будет. Мо­
жет, кто из дружков.
”Что же это такое? Случайность или допустили ошиб­
ку? — думал он. — Если ошибку, то где? Какую? Кош­
марик не мог ничего сообщить Хилкову. Он под строгим
наблюдением. Занервничал Марийкин, насторожил Уго­
ева-старшего? Нет, не мог. Что же тогда? — Он встал из-за
стола, прошелся по кабинету. Постоял у окна. На улице
было солнечно и шумно. — Главное сейчас — все об­
думать, не испортить дела преждевременными действи­
ями. Держать под контролем Угоева и Лаврову. Продол­
жать розыск Николаева. И ждать. Ждать хотя бы до
вечера, — думал Игорь Васильевич. — Лаврова сейчас
загорает на пляже. Значит, спокойна. Значит, Хилков не
запаниковал, не в бегах...”.
Но и к вечеру ситуация не изменилась. Лаврова по-
прежнему вела себя спокойно. С пляжа пришла домой
и лишь несколько раз выходила звонить по телефону, но,
судя по всему, номер не отвечал. Наверное, звонила тоже
Хилкову. Не дозвонившись, беспокойства не проявила.
Георгий Угоев оставался все время в номере, в пять часов
к нему пришли двое мужчин — судя по всему, опять будет
игра. Этих двоих милиция уже знала — постоянные его
партнеры.
В восемь часов Корнилов позвонил генералу и спросил
разрешения зайти к нему для доклада. Выслушав Игоря
Васильевича, генерал спросил, что он намерен делать.
— Считаю, что надо немедленно арестовать Угоевых.
И старшего, и младшего, Лаврову, Хилкова. Объявить
розыск Николаева...
— А как считает следователь? — спросил Владимир
Степанович.
— Это наша общая точка зрения, — ответил Корнилов.
Прежде чем идти к генералу, он все подробно обговорил
с Красиковым.
— У вас достаточно материалов? — Владимир Степа­
нович кивнул на папку, которую держал в руках Корнилов.
Игорь Васильевич раскрыл ее.
— У нас есть признание Лыткина, арестованного за
злостное хулиганство, о краже совместно с Хилковым
пяти автомашин ”Волга”. Четыре из них проданы Борису
Угоеву, жителю Сочи, одна Георгию Угоеву. Две машины
перегонял в Сочи Лыткин, три Хилков. Это по показаниям

100
Лыткина. Но у нас есть подозрения, что Хилков не меньше
восьми раз перегонял автомашины для продажи. Это еще
предстоит проверить. Но пока и трех с него достаточно.
Наш сотрудник Марийкин изучил документы на ”Волги”,
проданные за последние полгода через комиссионные ма­
газины Сочи и Сухуми. А потом проверил, выпускались ли
с заводов машины с таким сочетанием номеров мотора,
кузова и шасси...
— Так, так, так... — заинтересованно пробормотал
генерал. — И что же это дало?
— Обнаружили, что у четырех машин из тех, что
проходили через комиссионный, заводские номера переби­
ты, — с ноткой торжества сказал Корнилов. — Липа. Две
машины уже изъяты у новых владельцев. Экспертиза вос­
становила подлинные номера. Одна из машин принад­
лежит инженеру Гусарову, другая московскому журнали­
сту Власову.
— Вот как? — удивился генерал. — Быстро нашли
его машину.
— Да ее только что продали, Владимир Степанович.
Через комиссионный магазин в Сочи. Марийкин сразу
и наткнулся на нее. Одну ”Волгу” перепродал Борис Уго­
ев, другую сам Хилков по документам жителя Сочи Рома­
нова. Этот Романов за сто рублей продал Хилкову пас­
порт и документы на свою давно разбитую машину...
Хилков вписал в документы новые номера.
— Паспорт на машину? — переспросил генерал.
— И свой паспорт, и паспорт на машину. Показания
Романова и данные экспертизы документов у Марийкина
есть. Сейчас ведется проверка других машин. — Корнилов
остановился и посмотрел на генерала.
— Продолжайте, продолжайте... Или у вас больше
ничего нет? — спросил тот.
— Есть и еще кое-что, — сказал Корнилов. — Но
далеко не столько, сколько мне хотелось бы. Установлено,
что одну автомашину продал через комиссионный дед
Угоевых, Тихон Павлович Угоев. Деду восемьдесят лет.
Никогда на машине не ездил. Мы разыскали покупателя
этой ”Волги”... Он живет в городе Мары. Заводские номе­
ра тоже перебиты. Экспертизой восстановлены старые но­
мера. Машина похищена семнадцатого мая у админист­
ратора Дворца культуры.
— У того самого ”шахматиста”? — спросил генерал.
— У него... — усмехнулся Корнилов. — Вор у вора
дубинку украл. — И продолжал деловито: — Есть подроб­

101
ные показания покупателя из города Мары о том, что
фактически вся сделка проводилась с Борисом Угоевым.
Дед — подставное лицо. Вот, пожалуй, и все... Думаю, что
со дня на день будут найдены остальные автомашины.
Наши сотрудники заканчивают оперативную работу во
втором таксомоторном парке. Провели изучение графиков
работы Хилкова, Лыткина и Николаева в автопарке
— в десяти случаях из двенадцати, когда были похищены
машины, один из этой троицы обязательно работал ночью.
Восемь раз Хилков брал краткосрочные отпуска сразу
после того, как были зарегистрированы хищения автома­
шин. Даты перегона Хилковым трех автомашин, указан­
ные в показаниях Лыткина, совпадают с датами краткос­
рочных отпусков Хилкова...
— Значит, предлагаете сейчас арестовать всех извест­
ных нам участников? — спросил генерал, упирая на слово
”известных”.
— Да, другого выхода у нас нет, — решительно от­
ветил Корнилов. — А если Хилков что-то почувствовал?
Он может переполошить всех остальных. Причем аресто­
вать надо сегодня же. Если даже он никого не предуп­
редил, его исчезновение всех насторожит... Одновременно
в Сочи будет арестован Угоев-старший.
— Ну что ж, действуйте! — сказал генерал. — Берите
санкцию на арест.
Получив вместе со следователем у прокурора санкцию
на арест подозреваемых и на обыск в квартире Хилкова,
Корнилов и Красиков собрали у себя оперативную группу.
Коротко поставили задачу.
— Я считаю, что никаких осложнений при задержании
быть не должно, — сказал Корнилов. — Одно условие
— пусть арестованные видят друг друга... Мельком. Изда­
лека. А потом находятся в строгой изоляции. Угоева-
старшего в Сочи, наверное, уже арестовали. Кстати, млад­
шему можете сказать об этом.
— Товарищ подполковник, а как же быть с картеж­
никами? — спросил Бугаев. — В шестьсот тридцать ше­
стом сейчас опять игра в разгаре.
”Вот еще эти игроки... — подумал Корнилов. — Игра­
ют по-крупному. Из других городов приезжают. Надо бы
новое дело заводить. Да когда ими заниматься...”
— Удостоверьте личности игроков. Составьте прото­
кол, укажите, сколько у кого было денег на момент задер­
жания. И отпустите. И вот еще что — все сделать надо

102
очень осторожно. Чтобы ни администратор, ни дежурная
по этажу не знали. Только директор и его зам. Дежурную
по этажу пусть они вызовут на некоторое время. В номере
дежурить круглосуточно. Ключ у дежурной. Так, словно
Угоев ушел в ее отсутствие. Пользуйтесь запасным. Ор­
ганизуйте дежурство у Лавровой. Хилков может прийти
к ней... Докладывайте немедленно.
Все разошлись, и Корнилов снова остался один в своем
прокуренном кабинете. Он достал из стенного шкафа элек­
трический чайник, плеснул туда воды из графина. Вымыл
маленький чайничек для заварки. Сахар, чай у него никог­
да не переводились... Игорь Васильевич ходил по кабине­
ту, прислушиваясь к тоненькому посвистыванию чайника,
и думал о том, что кое-где собираются небольшие компа­
нии и игра идет по-крупному — по очень крупному! Это
бывало и раньше. Но что с картежниками делать? Попро­
буй докажи, что они играют на крупные суммы денег!
Попробуй докажи, что проигрывают они не свою зарпла­
ту, а денежки, приобретенные весьма сомнительными спо­
собами. Впрочем, раскопать, доказать можно, но сколько
времени на это уйдет. А начальство недовольно — занима­
етесь картежниками, когда у вас из-под носа воруют авто­
мобили. Нет, позиция эта не совсем правильная. И картеж­
никами заниматься надо, и теми, кто живет на нетрудовые
доходы. Тогда, может быть, и вообще меньше воровства
будет. Не будет в обществе этой гнусной бациллы стяжа­
тельства. Проснувшегося вдруг в некоторых стремления
к обогащению. Дачи, машины, мебель — обязательно
модная, дубленки и золотые перстни... Все эти стяжатели
вроде бы дышат, двигаются, живут среди нас... А разве
назовешь их живыми? Пропавшие среди живых...
Игорь Васильевич подумал вдруг про Иннокентия, и на
душе у него стало муторно. И когда же потянуло Кешу
в накопители? Рос в нормальных условиях, скромно. Мо­
жет быть, в институте приобщился? Когда после второго
курса сколотили группу и поехали в Сибирь кедровые
орешки собирать, ”деньгу зашибать”... И ездили каждый
год. Может быть, тогда? Шутка ли — у девятнадцатилет­
него парня появились большие деньги! Несколько сот руб­
лей! Купил себе одно, другое — захотелось и третье.
Я ведь сказал тогда Кеше: ”Что ж ты, деньги заработал
большие, а матери даже подарка не сделал!”
Вода в чайнике закипела. Игорь Васильевич заварил
чай покрепче, налил в большую цветастую чашку. Чай он

103
любил пить вприкуску — блокадная привычка. Было без
десяти десять. Полчаса прошло уже с того момента, как
люди разъехались на задание. ”Что-то не звонит никто,
— посетовал Корнилов. И опять подумал о картежниках:
— Вот заведется такая гнильца и смердит, заражает все
вокруг. А из человека слабого, завистливого стяжателя
недолго сделать”.
Он позвонил домой, спросил:
— Мама, ну как ты там? Меня к ужину не жди.
— Опять без ужина? — спросила мать.
— Сижу чаи распиваю, — ответил Корнилов. — Жду
звонков от хороших людей.
— Как же ты без ужина-то? Сходил бы поел. Хорошие
люди подождут, — настаивала она.
— Ничего, мама. У меня тут и сухарики есть...
Первым позвонил старший лейтенант Никифоров. Его
группа ездила за Лавровой. Все прошло без особых не­
ожиданностей. При обыске у нее нашли черную аэро­
флотовскую сумку, в которой были инструменты, трос
и государственные номерные знаки ЛЕС 33-67. Лаврова
сказала, что сумку нашла на улице вечером и собиралась
сдать в бюро находок. В квартире у нее оставлены де­
журить сотрудники.
— Минут через пятнадцать буду в управлении.
И тут же звонок Белянчикова. Корнилов сразу почув­
ствовал: что-то стряслось. Голос у Белянчикова был взво­
лнованный.
— Игорь Васильевич, звоню из квартиры Хилкова...
Он найден мертвым. Огнестрельная рана. Судя по всему,
прошло немало времени.
— Сейчас выедет машина со следователем и судмедэк­
спертом, — сказал Корнилов. И добавил: — Может быть,
и проводника с собакой?
— Может быть... — ответил Белянчиков, но в голосе
у него не было уверенности.
Корнилов повесил трубку и тут же позвонил дежур­
ному по управлению:
— Направьте оперативную машину по адресу: Лиговка,
восемьдесят три, квартира сто семнадцать. Обязательно
с собакой... Убийство.
Совсем недавно они ввели у себя ночное патрулирова­
ние автомашин с оперативной группой, в которую входили
и следователь, и работник уголовного розыска, и эксперт.
Это намного ускоряло прибытие к месту происшествия...

104
 ”Вот так номер, — подумал Корнилов, положив труб­
ку. — Хилков убит. Кто же его? Соучастники? Но ведь те,
кого мы знаем, были под контролем. Значит, есть кто-то
еще, о ком нам неизвестно?”
В это время позвонил Бугаев и доложил, что операция
в гостинице закончена.
— Игорь Васильевич, общая сумма деньжат у игроков
— двенадцать тысяч. Три у Георгия Угоева...
— Оружия у него не нашли? — поинтересовался
Корнилов.
— Нет.
— Приезжайте срочно в управление.
Когда Корнилов рассказал о том, что случилось, вер­
нувшимся с операции Бугаеву и Никифорову, они в один
голос отвергли возможность участия в убийстве и Угоева
и Лавровой. Каждый их шаг контролировался в последние
три дня. Каждый шаг. Что касается Николаева — его
в городе нет. Но это еще ничего не значит...
— Может быть, какие-то старые счеты? — предполо­
жил Бугаев. — Жизнь он вел веселую. Особенно последние
полгода... Может, из-за женщины...
— Может быть, может быть, — сказал Корнилов,
— все может быть. Тебе надо взяться за изучение всех его
знакомств. Всех. Только не очень-то я верю в ”старые
счеты”. Здесь счеты новые. Убийство произошло как раз
в то время, когда мы вышли наконец на всю группу,
накануне ареста... Впечатляет?
— Впечатляет, — кивнул Бугаев, — значит, кто-то нам
неизвестный?
Корнилов вздохнул. Спросил:
— Чаю хотите? Подогрейте. Я крепкого заварил.
Никифоров заглянул в чайник. Покрутил головой:
— Да тут, товарищ подполковник, и на глоток не
будет. Я нового заварю.
— Валяй, кипяти, — сказал Корнилов. — А по поводу
неизвестного... Что ж, я вам еще раньше говорил
— слишком уж детально разработаны все эти кражи.
Шутка ли, пять месяцев угрозыск на след напасть не
мог... А кто воровал машины? Пьяница Кошмарик, туго­
дум и скопидом Николаев, Угоев... Вы же сами говорили,
что Угоев серая личность. Картежник и гуляка. Хилков?
По всем приметам парень неглупый, умеет себя держать,
не болтлив. Дерзок. Но ведь тоже мыслителем не назо­
вешь. И если собрать все, что нам стало о нем известно

105
— из автопарка, из школы, с прежней работы, — годится
только на вторые роли. Исполнитель. Только исполни­
тель. А кто же из них закоперщиком был, кто все это
придумал? Продумал все детали, все тонкости? И потом,
показания Кошмарика — он же написал, что из тех денег,
которые они выручали за продажу машины, ему перепада­
ла только третья часть. Треть брал себе Хилков, а треть,
как он объяснил Кошмарику, отдавал еще кому-то. Как он
говорил, ”за комиссию”. Почему мы вслед за Кошмари­
ком решили, что Хилков врал про комиссию, а деньги
брал себе? Есть кто-то еще. Есть. — Корнилов хлопнул
ребром ладони по столу и спросил: — Никифоров, ты чай
скоро вскипятишь?
— Раньше, чем мы операцию завершим, товарищ под­
полковник, — бодро ответил Никифоров.
Корнилов посмотрел на него долгим взглядом, пока­
чал головой и, вздохнув, произнес:
— А я и не знал, что в нашем управлении такие остряки
работают... Вам бы надо для эстрады смешные рассказики
писать. А то у них с юмором плохо.
— С юмором, Игорь Васильевич, не только на эстраде
плохо, — улыбнувшись, сказал Бугаев. — У нас в управле­
нии тоже не все юмор понимают.
Корнилов нахмурился:
— Ладно... Где наша не пропадала. Вот разберемся
с этими кошмариками, наладим с юмором. Пора бы,
кстати, и Белянчикову здесь быть. Ты, Сеня, свяжись с его
машиной из комнаты дежурного.
Бугаев вышел и тут же вернулся вместе с Белянчико­
вым и следователем Красиковым. Столкнулся с ними в ко­
ридоре. Белянчиков был явно растерян, чего за ним вооб­
ще не замечалось.
Игорь Васильевич показал на большой стол. Все со­
трудники расселись, стараясь меньше шуметь стульями.
— Ну что, какие пироги? — спросил Корнилов.
— Пироги неважные, товарищ подполковник, — груст­
но сказал Белянчиков. Он посмотрел на Красикова, но тот
кивнул головой: рассказывай, дескать, сам. — Хилков
убит выстрелом в затылок. Пулю мы нашли. От револь­
вера ”наган”. По предварительным данным, с момента
смерти прошло больше двенадцати часов.
— Собаку не пускали?
— Потеряла след на лестнице — столько времени
прошло. Обыск ничего не дал... Отпечатки пальцев только
106
убитого. В передней следы ботинок Хилкова. И все пере­
вернуто вверх дном. Из шкафа вытряхнуто белье, диван
сдвинут. В кухне все перерыто. Из коробок высыпана
крупа... Даже в уборной крышка от бачка снята. Похоже,
что-то искали, но очень уж торопились.
— И никаких следов?
Белянчиков развел руками:
— В кухне в пепельнице одна сигарета. Выкурена
и придавлена.
— Что Хилков курил?
— Только ”Беломор”.
— Ну неужели больше никаких следов?
— В комнате большой ковер. Чистота — ни пылинки,
— словно только что пропылесосили...
— А пылесос в квартире есть?
— Товарищ подполковник, — обиженно сказал Белян­
чиков и развел руками. — Проверили. В пылесосе ничего.
Теперь дальше. Никаких следов взлома дверей, никаких
следов борьбы в комнате. В пиджаке убитого нашли толь­
ко пять рублей.
— Пиджак был на нем?
— Нет. Висел на стуле. Хилков был в трусах и майке,
в шлепанцах. В ванной горел свет. Все было приготовлено
для бритья. Видать, Хилков только что встал.
— А записная книжка, письма?.. — спросил Корнилов.
— Писем, видимо, не получал, — ответил Белянчиков.
— А записная книжка есть. Только ничего интересного
в ней я не обнаружил. Кроме двух телефонов. Один — ше­
стьсот тридцать шестого номера гостиницы ”Ленинград”,
другой — восемнадцатого номера гостиницы ”Советская”.
Я уже попросил выяснить, кто проживал в этом номере
”Советской” за последний год.
— Что ж там, в этой книжке, больше ничего и нет?
— с сомнением спросил Игорь Васильевич.
— Есть там еще и адреса и телефоны. Выясняют
сотрудники.
— Ну-ну...
— Ключ от квартиры обнаружен только один, — доба­
вил Белянчиков. — Что-то не верится... Всегда запасной
бывает.
— Ну запасной-то, наверное, у Лавровой, — сказал
Никифоров. — Мы при задержании обнаружили у нее
здоровенный ключище. Как пила, весь в зубчиках.
— Он, — кивнул Белянчиков. — От квартиры Хилкова.

107
 — Что еще? — хмуро спросил Корнилов.
Белянчиков развел руками.
— Будем ждать результатов экспертизы. Надо уточ­
нить отпечатки пальцев. Отдали на экспертизу несколько
волосков, найденных на ковре... И потом вскрытие трупа.
Нам же надо знать точное время.
— Соседи что говорят?
— Ни в одной квартире выстрела не слышали. И ни­
кого постороннего на лестнице не видели.
— Всех опросили?
— Всех, — сказал Белянчиков. — Один инженер, из
квартиры ниже этажом, уехал вчера рано утром в коман­
дировку... Но его провожала жена. Они вместе выходили
из квартиры. Она говорит, что не видела ничего.
— Муж и жена по-разному смотреть могут, — Ко­
рнилов достал из стола пачку сигарет. Закурил. — Вы
все-таки этого инженера не вычеркивайте из списка. Про­
верьте. Мало ли что... А теперь все по домам. Итоги
подводить сегодня не будем. Рано. Подождем, что скажет
экспертиза...
— Игорь Васильевич, а вы не поедете посмотреть
квартиру Хилкова? — спросил Белянчиков.
— Я, Юрий Евгеньевич, поеду домой. И вам всем
рекомендую выспаться. Дежурный в случае чего и с посте­
ли поднимет. Когда обещали данные экспертизы?
— В девять утра, — сказал Красиков.
— В девять тридцать всем быть у меня. — Корнилов
встал. — Приятных сновидений. — Он посмотрел на часы.
Было без пятнадцати двенадцать.
Корнилов пришел домой, тихонько, чтобы не разбу­
дить мать, прошел на кухню. На столе, аккуратно накры­
тый салфеткой, стоял ужин. Есть не хотелось. Он убрал
приготовленную матерью еду в холодильник. Происшест­
вие с Хилковым не давало ему покоя. Собственно, даже не
столько убийство — Игорю Васильевичу было ясно, что
открылась какая-то новая грань всей истории с угоном
автомашин, такая, о которой уголовный розыск пока и не
догадывался. Беспокоило отсутствие следов убийцы. Это
было странно. В практике Корнилова бывали такие слу­
чаи, когда преступник не оставлял почти никаких следов.
Но за этим маленьким словечком ”почти” всегда крылись
какие-то, заметные порой только опытному, талантливо­
му наблюдателю и аналитику следы. Старший инспектор
Белянчиков был таким опытным человеком. Корнилов

108
работал с ним уже десять лет и не раз убеждался в том,
что в этом весельчаке и заядлом спорщике умение рас­
считывать и предвидеть, свойственное шахматистам, соче­
талось с глубоким знанием психологии преступника. Уж
если он ничего не обнаружил, значит, поработал очень
опытный бандит. Но следы все равно должны быть...
Спать в эту ночь он не мог и маялся почти до утра.
А едва заснул, ему стали сниться кошмарные сны. Он
то и дело просыпался, с трудом стряхивая с себя пережи­
тое во сне и радуясь, что это всего-навсего сон.
Утром не помогли ни крепкий чай, ни пешая прогулка
до управления на свежем невском ветерке. Он чувствовал
себя совсем разбитым.
В кабинете Игорь Васильевич сидел минут десять без
движения, без дум, стараясь сосредоточиться и утишить
головную боль. Не помогло. Он тяжело вздохнул и снял
телефонную трубку. Позвонил экспертам. Через несколько
минут секретарша отдела принесла ему результаты экс­
пертиз. Хилков был убит из револьвера типа ”наган”
выстрелом в затылок с расстояния около одного метра.
Судмедэксперт установил, что смерть наступила четыр­
надцать — пятнадцать часов назад... Игорь Васильевич
прикинул — выходило, между шестью и семью утра.
Волосы, найденные на ковре, не принадлежали ни уби­
тому, ни Лавровой. Сигарета, оставленная в пепельнице,
выкурена не Хилковым и, самое главное, выкурена давно
— на сутки раньше, чем убит Хилков. Скорее всего, писал
эксперт, эту сигарету подобрали на улице, а раздавили
в пепельнице уже давно потухший окурок. ”Вот это уже
и след, — подумал Игорь Васильевич. — Сигарету
принесли, чтобы ввести в заблуждение следователя. Не
Хилков же нес. Да и уборка только что в квартире
сделана... Кто-то хочет уверить нас, что курит сигареты...
А это значит? Это пока еще ничего не значит”, — Игорь
Васильевич повеселел.
”Что там у нас еще?” — заглянул он в бумаги.
Оружие, из которого застрелен Хилков, в картотеке
уголовного розыска не числилось...
В девять тридцать собралась вся группа.
— Задание старое, — сказал Корнилов. — Закончить
проверку во втором таксомоторном парке. К вечеру чтобы
были сведения обо всех друзьях Хилкова. И надо выяс­
нить, кто еще обращался с просьбами о подмене в те дни,
когда происходили хищения машин.

109
 — Игорь Васильевич, надо проверить всех, кто был на
линии в день убийства, — сказал Белянчиков.
Корнилов кивнул. Потом обратился к Бугаеву:
— Семен, надо еще раз уточнить, где в момент убийст­
ва были все задержанные. Угоев-старший в Сочи аресто­
ван. Сегодня на самолете будет доставлен к нам. Но его
тоже надо проверить. При теперешних скоростях... И по­
звоните Марийкину. Пусть поскорее выясняет, кому при­
надлежали другие автомашины!
— Игорь Васильевич, — сказал Белянчиков, — в восем­
надцатом номере гостиницы ”Советская” за последний
год трижды проживал Угоев-старший. Другие фамилии
все незнакомые...
— Вам незнакомые, — сердито сказал Корнилов,
— а Хилкову и компании они могли быть знакомыми...
— Он помолчал немного, потом спросил: — Есть там еще
такие, что повторяются по нескольку раз?
Белянчиков виновато развел руками.
— Поручите проверить. И с разрешения следователя
поручите кому-то поговорить с Кошмариком. Расскажите
о смерти Хилкова. Он его, похоже, боялся, недоговаривал
всего. Может, теперь откровеннее заговорит? Пусть
расскажет подробнее о друзьях Хилкова. Все. В се­
мнадцать ноль-ноль снова сбор. Я сейчас поеду на
квартиру Хилкова.
— Лиговка, восемьдесят три... — начал Белянчиков, но
Корнилов остановил его:
— Да помню я адрес, Юрий Евгеньевич... Дежурство
там организовано?
— Из райотдела дежурят, — сказал Белянчиков.
...Игорь Васильевич остановил машину за несколько
домов от восемьдесят третьего. Вышел, осмотрелся. На
улице пустовато. Лишь у дома восемьдесят три толпилось
несколько человек — ждали открытия молочного буфета.
Игорь Васильевич неторопливо прошелся по Лиговке. Со­
лнце уже припекало вовсю. Улица выглядела пыльной
и неприбранной. Грохочущие трамваи поднимали пыль,
оседавшую на чахлых кустиках, растущих вдоль трамвай­
ной линии, сплошным потоком шли грузовики.
Парадный выход в доме был закрыт и, похоже, не
открывался с незапамятных времен. Корнилов свернул во
двор. Здесь, несмотря на очень жаркую погоду, стоявшую
уже несколько недель, было прохладно. На веревке провет­
ривалось старенькое мужское пальто, ватные одеяла, шар­
110
фы. Корнилов остановился посреди двора, огляделся. Кро­
ме ворот на Лиговку, здесь были еще две двери, ведущие
в дом. И все. Никаких других выходов. Он поднял голову,
прошелся взглядом по окнам. Многие были открыты. Из
одного доносилась шалая, резкая музыка.
Корнилов вошел в подъезд. Квартира Хилкова была на
третьем этаже, но Игорь Васильевич решил сначала загля­
нуть в квартиру напротив. Он позвонил и прислушался: за
дверью было тихо. Потом послышались стариковские ша­
ркающие шаги, щелкнул замок.
”Даже не спрашивают кто”, — подумал Игорь Васи­
льевич, стараясь разглядеть скрытого в темноте прихожей
человека. Похоже, что это был древний старик.
— Здравствуйте, я из уголовного розыска. Хотел бы
поговорить с жильцами...
— Проходите, — сказал старик. Голос у него был
спокойный и не по возрасту звонкий. Он шагнул в сторону,
пропуская Корнилова, и включил свет.
Прихожая была большая и неуютная, заставлена ста­
рыми шкафами и комодами, стульями, перевязанными
белой бечевкой. Впечатление было такое, словно мебель
приготовили к переезду. Или только что привезли.
— Собственно говоря, из жильцов в наличии один
лишь я, — сказал старик, ведя Корнилова по такому
же захламленному, как и прихожая, коридору. — Оста­
льные на даче. А со мной уже разговаривали. Вы ведь
по поводу Жени?
Они наконец добрались до комнаты старика. Здесь
все было залито солнцем. Огромный, как бильярд, и тоже
обтянутый зеленым сукном письменный стол, заваленный
книгами, и огромные красного дерева книжные шкафы.
Корнилов с восхищением оглядел шкафы и почувствовал
легкое огорчение от того, что, поговорив сейчас со ста­
риком, уйдет из комнаты и никогда не сможет порыться
в этих книгах.
Старик, перехватив его взгляд, сказал со вздохом:
— Сорок лет жизни... И даже в блокаду устояли. — Он
сел на стул около круглого обеденного стола, над кото­
рым низко нависла старомодная причудливая люстра,
и пригласил сесть Корнилова.
— Вас зовут...
— Петр Иванович Елистратов, — старик усмехнулся
уголками губ и добавил: — Пенсионер. Бывший учитель
истории.

111
 — Петр Иванович, семнадцатого рано утром вы
были дома?
— Да я уже... — начал Елистратов, но Корнилов мягко
остановил старика:
— Вы извините, если вам уже приходилось отвечать на
этот вопрос.
Старик пожал плечами:
— Я был дома. И первый раз вышел из квартиры часа
в два. В молочный буфет. Это в нашем доме.
— Утром ничего не слышали? Выстрел, крики?
— Нет. Я бы обратил внимание. У нас в доме по утрам
такая тишина...
— Но в семь часов вы, наверное, еще спали?
Елистратов опять улыбнулся слегка, словно боясь оби­
деть Корнилова. — Я давно уже просыпаюсь ровно в пять.
Лет пятнадцать. И сразу встаю. Много работы. А времени
осталось в обрез.
Корнилов невольно перевел взгляд па письменный
стол, на множество старинных книг и растрепанных жур­
налов с закладками.
— К вам никто не звонил в то утро?
— Почтальон. Принесла заказное письмо.
Корнилов сделал пометку в блокноте.
— С Хилковым вы были знакомы?
— Женя учился у меня в седьмом и восьмом классах.
Но теперь это имеет чисто теоретический интерес,
— вздохнул старик.
— Нет, почему же? И практический тоже... Для нас.
— Женя был неплохим мальчиком. Способным...
Слушая Елистратова, Корнилов прикинул, сколько же
лет прошло с тех пор. Выходило — четырнадцать.
— Человек он был энергичный, изменчивый только
очень. Быстро загорался и остывал быстро. И ни в чем не
преуспел.
— Не хулиганистый?
— Нет. Он не был ни заводилой у ребят, ни озорником.
Скорее слишком чувствительным... Мог от обиды запла­
кать. В девятом классе он круто изменился. Стал замкну­
тым, дерзким. Учителя ломали голову, но я-то знал, в чем
дело, — отец ушел из дому. Избил жену и Женю.
— Он закончил десять классов?
Старик отрицательно покачал головой.
— У него были друзья?
— Раньше я мало их видел. А года три назад от них
спасу не стало. Чуть ли не каждый день пьянки. Девицы...

112
 — Что за девицы?
— Мне кажется, не очень скромные... Это все началось
после смерти матери. — Старик задумался вдруг и погля­
дел отсутствующим взглядом в окно.
— Да, я забыл вам сказать, что на Женю очень плохо
повлияло возвращение отца.
— Возвращение отца?
— Ну да! Отец всегда был несправедлив к нему. А по­
том это побоище... И уход из семьи. Лет семь о нем не
было слышно. Он даже не помогал Анне Дмитриевне
и Жене. И вдруг появился. Женя уже вернулся из армии,
работал шофером на ”Электросиле”.
— Что же плохого в том, что вернулся отец? — удивил­
ся Корнилов.
— Ну как же вы не понимаете! — досадливо сказал
старик. — Отец же бил его, унижал, потом семь лет где-то
шлялся, ни разу не вспомнив... Женя стал уже мужчиной,
молодым человеком. И вдруг приходит чужой человек.
Даже не чужой... Хуже. А мать не сочла нужным посове­
товаться с сыном. — Старик разволновался и стал зады­
хаться. Немножко успокоившись, он сказал: — Женя стал
жить на кухне. Спал на раскладушке.
— Петр Иванович, а какие отношения были у отца
с матерью?
Старик помялся. Чувствовалось, что ему не хочется об
этом говорить.
— Здесь я могу только перенестись на зыбкую почву
догадок... Вам же нужна правда, а не правдоподобие.
— И с тех пор Хилков стал пить?
— Да. Я видел его несколько раз нетрезвым. Но главное
— он очень редко появлялся в доме. Я перестал его
встречать.
— Вы сказали, мать умерла. А отец?
— Через полгода...
— Последнее время Хилков тоже много пил?
— Нет. Кажется, поменьше. Я его несколько раз встре­
чал с одной и той же девушкой. По-моему, он стал чуть
серьезней. И даже не прятался от меня, когда шел с этой
девушкой. Кажется, ее зовут Галей.
Корнилов показал Елистратову фотокарточку Лавро­
вой.
— Она, — кивнул старик. — Красивая девчонка. — И,
вздохнув, добавил: — Душевно жаль парня. А я так мало
сделал, чтобы ему помочь...

113
 — А приятели по-прежнему ходили?
— Реже.
Корнилов показал несколько фотографий. Старик при­
знал одного Кошмарика.
— Все чаще на лестнице сталкиваешься, — оправдыва­
ясь, пробормотал он. — А у нас она темная. Вы и сами
видели.
— Хилков был участником группы по угону автомоби­
лей, — сказал Корнилов.
— Нажива, стяжательство... — глухо сказал старик.
— Вам, Петр Иванович, не бросилось в глаза что-то
необычное в поведении Хилкова в последние дни?
Елистратов задумался. Потом пожал плечами.
— Нет. Как будто нет.
Корнилов встал.
— Извините за беспокойство, Петр Иванович. Я вас от
дела отвлек...
— Рад служить, — ответил старик сухо. И спросил:
— Скажите, если не секрет, вы вот про выстрелы рас­
спрашивали. Значит, Женю из пистолета?
Корнилов кивнул.
— Да-а... Попробуй найди теперь. Если уж ищейка
не взяла...
— Ничего, попытаемся найти, — ответил Игорь Ва­
сильевич.
— Ну конечно, — согласился Елистратов. — Кримина­
листы есть очень опытные... Да и раньше были. Вот Цеза­
рю убийцы нанесли двадцать три колотые раны. А древне­
римский врач Антистий, обследовав труп, дал заключение,
что лишь одна рана — на груди — была смертельной. Ну
да вы и сами, наверное, это читали?
— Интересно, — сказал Корнилов. — Я не читал.
Выходя из комнаты, Корнилов бросил прощальный
взгляд на книжные шкафы.
— А вы над чем работаете?
— Заканчиваю книгу ”Причина падения Римской им­
перии”. — Он вздохнул: — Очень мало времени, а столько
хочется сказать.
Уже в дверях старик вдруг спохватился:
— Вы спрашивали про необычное... Вот я сейчас вспом­
нил: месяца три назад я видел Женю в театре. В БДТ.
Давали ”Лису и виноград”. Это было необычно для него.
— Он был со своей девушкой?
— Нет. Собственно, я не знаю, с кем он был. В фойе
разговаривал с большим бородатым мужчиной.

114
 — Мужчина был молодой?
— Очень пожилой. Почти старик.
— Вы бы смогли его узнать?
Елистратов подумал.
— Да, конечно. У него запоминающееся лицо.
Подождав, пока захлопнулась дверь и стихли шаги
Елистратова, Корнилов позвонил в сто семнадцатую квар­
тиру. Дверь внезапно и быстро растворилась. На пороге
стоял мужчина. Лицо его было напряженным. Правую
руку он держал в кармане. Игорь Васильевич хорошо знал
этого инспектора. Даже помнил имя — Васечкин Николай
Афанасьевич. Увидев Корнилова, мужчина виновато улы­
бнулся, выдернул руку из кармана.
— Извините, товарищ подполковник... Нам сказали,
что если свои, то позвонят предварительно по телефону.
А вы без звонка. Мы уж подумали, кто-нибудь из
этой бражки.
Корнилов вошел в темную прихожую. Тут же стоял
второй сотрудник. Его Игорь Васильевич не знал.
— Свет тут у вас зажигается? — спросил Корнилов.
Васечкин щелкнул выключателем. — Никто не приходил,
не звонил? — Корнилов прошел на кухню, заглянул в ван­
ную.
— Нет. Мы здесь словно на необитаемом острове. Ни
звонков, ни гостей...
На кухонном буфете валялись красные и белые в горо­
шек банки, рассыпанные макароны, перемешанные с кру­
пой и сахаром...
— Ну ладно, вы пригласите понятых, а я в комнате
посижу, подожду, — сказал Игорь Васильевич.
Корнилов вошел в комнату. Первое, что бросилось
в глаза, — очерченный мелом силуэт человека на
полу. Видно, лежал он, чуть согнувшись, вытянув
вперед правую руку.
Корнилов пододвинул к себе неуклюжее, старое кресло
с прямой спинкой. Сел в него.
Комната была большой, с высоким лепным потолком.
Давно не мытое венецианское окно наполовину задернуто
шторой, и от этого в комнате стоял полумрак.
”Кто же из дружков пустил тебе пулю в затылок?”
— подумал Корнилов и посмотрел на зловещий меловой
силуэт.
Несмотря на неуютность, бросившуюся Игорю Васи­
льевичу в глаза, комната Хилкова была хорошо обставле­

115
на. В углу, слева от кресла, на котором сидел Корнилов,
стоял широкий, трехстворчатый шкаф для одежды, тем­
ный обеденный стол и несколько стульев, обитых синей
материей. Дверцы шкафа были открыты, и с полок свиса­
ли скомканные рубашки, какие-то тряпки. Ярко алел ши­
рокий полосатый галстук. У окна старинный журнальный
столик на высокой ножке. Рядом с ним неуклюжее кресло,
близнец того, на котором сидел Корнилов. На нем тоже
валялась одежда. Справа от окна — сервант с посудой.
Большой синий диван. И около него — мохнатый ковер.
Корнилов еще раз внимательно оглядел комнату — нигде
ни одной книжки. Только на журнальном столике несколь­
ко газет. Ни телевизора, ни приемника...
Чувство неуверенности не покидало Корнилова. Может
быть, оттого, что новая мебель в этой комнате с высочен­
ным потолком выглядела уж слишком приземистой, со­
всем карликовой. И еще необжитость. Мебель вся была
новая, кроме журнального столика с расколотой мрамор­
ной доской и двух кресел. ”Не все денежки пускал Хилков
на ветер, — подумал Корнилов. — Мебелишка недавно из
магазина... Кошмарик-то все пропивал. А этот и приоб­
ретал кое-что. Может, жениться хотел?”
Игорь Васильевич сидел долго, пожалуй, около часа,
стараясь примечать все, что помогло бы ему понять лич­
ность этого Хилкова, так неожиданно и трагично ушед­
шего от следствия, найти какую-то, хоть крохотную, но
убедительную детальку, которая раскрыла бы вдруг состо­
яние хозяина перед смертью — его тревогу, страх, желание
скрыться. Корнилов всегда пытался представить себе при­
вычки, характер, наклонности человека, а потом найти
в поведении, в обстановке, его окружающей, какое-либо
несоответствие, что-то идущее вразрез с его характером
и привычками. И тогда задать себе вопрос: а почему же он
поступил вопреки привычному?
И этот неизвестный убийца... Не оставил ли он в ком­
нате какого-нибудь, пусть маленького, свидетельства свое­
го пребывания? Кроме пули от нагана. И сигареты.
Странно, но здесь, в жилище Хилкова, Игорь Василье­
вич никак не мог обнаружить присутствия индивидуаль­
ности хозяина. Чего-нибудь такого, что выдало бы его
привязанности и интересы.
Одно только бросалось в глаза — аккуратность. И еще
— не звонил телефон, молчал звонок от входной двери.
Третьи сутки нет человека в живых — и никому до него нет
116
дела, словно и не было его никогда на белом свете. Только
работники уголовного розыска толкутся у него в квартире
да, наверное, вспоминают арестованные по делу. Что, эта
нелюдимость — давнее свойство характера или появилась
после того, как занялся угоном машин?
Корнилов вздохнул, достал сигарету. Щелкнул зажи­
галкой, прикурил. ”А что мы знаем об убийце? Он — хоро­
ший знакомый Хилкова. Это аксиома. Иначе Хилков не
впустил бы его в квартиру, не повернулся бы к нему
спокойно спиной. Имеет наган. Искал что-то очень нуж­
ное. Значит, знал точно о том, что оно, это нужное,
у Хилкова есть”.
Вошли понятые — Елистратов и пожилая женщина.
Наверное, дворник. ”Никак старику не даем спокойно
работать”, — подумал Корнилов.
В течение двух часов он шаг за шагом осматривал
комнату, и только одна маленькая деталь привлекла его
внимание — отворачивая ковер, он нашел завалившуюся
между ковром и диваном спичку. Спичку, обгоревшую до
конца. Державший ее, наверное, бросил тогда, когда огонь
подобрался к пальцам. Такие обгоревшие спички остают­
ся, когда вдруг погаснет электричество и надо что-то
найти — свечку, лампу. Или исправить пробки... Или
человек раскуривает трубку... Это ведь дело непростое, не
то что зажечь сигарету.
Васечкин, внимательно следивший за всеми действиями
Корнилова, спросил:
— Товарищ подполковник, может, проверить, не пере­
горел ли свет?
— Зачем? — пожал плечами Корнилов. — Ты думаешь,
если свет перегорел, то можно обойтись одной спичкой?
Да и белые ночи еще не кончились.
Он позвонил в управление, попросил секретаршу сроч­
но разыскать Белянчикова.
”Кто курил трубку? Хилков, судя по окуркам и по­
казаниям соучастников, курил только ”Беломор”. Может,
когда баловался и трубкой? Никаких следов трубки в ко­
мнате нет. В кухне — окурок сигареты. Ладно, подождем
Белянчикова...” — Корнилов опустился на колени и стал
внимательно исследовать ковер. Сантиметр за сантиме­
тром. И вдруг обнаружил несколько табачных крошек.
Не мелких сигаретных, а крупных продолговатых. Таких,
которые бывают у трубочного табака. ”Ну ладно, ладно,
— шептал Игорь Васильевич. — Это уже больше, чем

117
кое-что... Это уже улика”. Он завернул табачинки в бумаж­
ку. Зазвонил телефон.
— Только что закончил разговор с Кошмариком,
— доложил Белянчиков. — Есть кое-что интересное...
— Об интересном потом, — перебил его Игорь Васи­
льевич. — Сейчас идите к нему и выясните, кто из знако­
мых Хилкова курил трубку. Об этом же переговорите
с Лавровой, не делала ли она иногда приборки в квартире
своего друга. Если да, то когда это было в последний раз.
И не курила ли она сигарет. И быстро, быстро. — Он
хотел уже положить трубку, как опять обратил внимание
на меловой силуэт на полу. — Послушай, Юрий Ев­
геньевич, когда вы со следователем делали обыск, труп
не двигали?
— Ну как же не двигали? — недоуменно отозвался
Белянчиков. Судмедэксперт переворачивал...
— Да я не о том... Вы половицы под трупом не
осмотрели?
— Нет, — быстро сказал Белянчиков, словно о чем-то
догадавшись.
— Ладно. Жду звонка. Выполняй поручение.
Он бросил трубку и озабоченно посмотрел на часы.
Было полтретьего. ”Ну ничего, не зря время потеряно.
Потянем за эту ниточку!”
— Может, что узнать надо, товарищ подполковник?
— спросил Васечкин.
— Спасибо, — улыбнулся Корнилов. — Пока ничего.
А сам смотрел как завороженный на меловой силуэт,
оставшийся от Хилкова. Потом опустился на колени
и внимательно исследовал большие, потемневшие от вре­
мени плашки паркета. Все они были плотно пригнаны друг
к другу, а в тонких зазорах скопилась спресованная пыль.
И только вокруг одной плашки зазоры были заметнее.
— Николай Афанасьевич, принесите ножик или вилку,
— попросил Корнилов Васечкина.
И когда тот принес с кухни потемневшую, давно не
чищенную вилку, подковырнул ею паркетину. Паркетина
легко поддалась. Под нею лежал сверток.
Елистратов с изумлением смотрел, как Игорь Василье­
вич, осторожно развернув пакет, вытащил большую пачку
советских денег и пачку потоньше — зелененьких замусо­
ленных долларов. Всего оказалось одиннадцать тысяч руб­
лей и триста тридцать долларов. Все потрепанными одно­
долларовыми бумажками.

118
 Через полчаса снова позвонил Белянчиков.
Кошмарик заявил, что Хилков трубку никогда не ку­
рил. Только ”Беломор”. Знакомых Хилкова, что курили
бы трубку, он никогда не видел.
Вернувшись в управление, Корнилов почувствовал себя
совсем плохо. Голова уже не болела, а стала будто чугун­
ной, непомерно тяжелой, и каждое слово, каждое движение
отдавались тупым гулом. Пот катился градом, и Игорь
Васильевич не мог понять отчего — то ли от жары, то ли
поднялась температура. Но простудиться в такую теп­
лынь? Когда нет ни ветерка, а воздух раскален, как в ли­
тейном цехе. Это как-то не укладывалось в сознании. Он
положил руку на пульс и, глядя на секундную стрелку,
отсчитал удары. Стрелка расплывалась перед глазами, но
он, напрягая зрение, все-таки досчитал до конца. Сто
двадцать ударов...
События, две недели развивавшиеся еле-еле, то и дело
ускользавшие из поля зрения, вдруг стали разворачиваться
в бешеном темпе. Словно сеть, раскинутая на глубине
и скрытая до поры от глаз спокойной поверхностью озера,
вытянута наконец на мелководье, и уже видно, как ходят,
баламутя воду, стремительные щуки, и только самого
кошелька не видать, но сердце уже нетерпеливо екает
в ожидании богатой добычи. Заболеть в такое время!
”Нет, нет, — твердил Корнилов. — Не болеть! Еще
немного, и мы выйдем на эту темную лошадку, на этого
неизвестного”. В том, что убийца Хилкова был причастен
к угону машин, Корнилов не сомневался.
В кабинет заглянул Бугаев и начал было рассказывать
о том, что Угоев-старший дал подробные показания на
восемь машин. Корнилов остановил его:
— Сенечка, все это очень интересно, но не мне, а Белян­
чикову. Все ему, все! Я, кажется, отключаюсь от дела...
Бугаев удивленно посмотрел на Корнилова, и Игорь
Васильевич понял, что вид у него, наверное, совсем боль­
ной. Удивление в глазах Бугаева моментально сменилось
сочувствием, а уж сочувствия Корнилов не терпел.
— Семен, ты меня понял? Подробности письмом. Ума­
тывай к Юрию Евгеньевичу.
Бугаев не уходил.
— Сеня... — начал было Корнилов, но осекся, увидев
в глазах Бугаева тревогу.
— Что еще стряслось, Семен?
— Мы проверяли картежников... Тех, которые в гости­
нице играют.

119
 — Ну проверяли. И что? Доложи Белянчикову.
— Игорь Васильевич, один из них ваш брат. Иннокен­
тий Васильевич, — выдохнул Бугаев.
— Кеша? — Корнилов откинулся на спинку кресла
и машинально повторил: — Кеша...
Потом тихо сказал:
— Ты, Сеня, присядь...
Минуты две они сидели молча. Корнилов барабанил
пальцами по креслу.
— Вот что, Семен, — наконец сказал он. — Все доложи
Белянчикову. Все. Я же сказал — отключаюсь от дела.
Отключаюсь.
Бугаев ушел. А Корнилов вдруг отрешенно подумал:
”Может, это ошибка? Кеша-то скопидом, жадоба. И вдруг
карты! Как же он, рублишко к рублишку, а потом сотню
на кон? Ну что ж, доигрался, Иннокентий Васильевич.
Допрыгался...”
Игорь Васильевич взял лист бумаги и написал рапорт
начальнику управления.
”В связи с тем, что мой брат, Корнилов Иннокентий
Васильевич, встречался с некоторыми участниками пре­
ступной группы Хилкова — Лыткина и играл с ними
в карты, прошу отстранить меня от дальнейшего участия
в расследовании по этому делу”.
”Но с Лавровой-то я обязан поговорить, — решил
Корнилов, засовывая заявление в большой конверт.
— Обязан”.
Он позвонил в тюрьму, чтобы привезли Лаврову, и хо­
тел было вскипятить чай, но не было сил. Поудобнее
вытянувшись в кресле, он закрыл глаза. Звонил телефон,
но Игорь Васильевич не снимал трубку, и ему показалось,
что звонок становится все тише и тише... ”Надо не забыть
сказать ребятам, чтобы опросили почтальона и поскорее
разыскали уехавшего в командировку мужа той женщины.
..” Потом он подумал о матери. ”Опять придется ей
трудно. Только привез домой — и сам заболел. Может,
лучше в госпиталь лечь? А теперь история с Кешей!”
Корнилов вдруг поймал себя на том, что думает о Ке­
ше слишком спокойно. ”Что же это я? Зачерствел на своей
работе?” — подумал Игорь Васильевич, и ему стало горь­
ко именно от этой мысли. Брат связался с подонками
и сам может сесть на скамью подсудимых, а он почти
спокоен. ”Да ведь худшее я уже пережил. Худшее случи­
лось месяц назад в деревне. Когда я узнал, что Иннокен­

120
тий отправил мать на остров... — Корнилов вздохнул,
провел ладонью по лицу, чувствуя, что ему уже совсем
невмоготу сидеть в душном кабинете. — И мое будущее
под большим вопросом. Полное служебное несоответствие
— родного брата прозевал”.
В это время привели Лаврову. Корнилов слышал, что
девчонка она красивая, но чтобы настолько... Белые пря­
мые волосы до плеч, большие заплаканные глаза, узкое
с матовой кожей лицо, чуть раздвоенный кончик носа.
— Вы готовы говорить правду? — в упор, без всяких
предисловий, спросил Корнилов.
Лаврова поспешно кивнула и тихо, чуть не шепотом,
сказала:
— Да. — Лицо ее сморщилось, она достала платочек,
но сдержалась...
— У Евгения были знакомые — курильщики трубок?
Она не поняла и недоуменно пожала плечами.
— Трубки, трубки курили его друзья, знакомые?
— Нет. — Она подумала немного и отрицательно
покачала головой.
— С кем дружил Хилков?
— С Кошмариком, — сказала она. — С Лыткиным.
Они работали вместе. С Феликсом Николаевым. С Георги­
ем Угоевым...
— А может, это просто сослуживцы? — спросил
Корнилов.
Она ничего не ответила.
— Вам известно, где сейчас Феликс Николаев?
— Уехал.
— Почему вы думаете, что уехал?
Лаврова вдруг стала говорить шепотом:
— Мне его жена сказала. Она Феликса уговорила.
Боялась, что посадят.
— И вы говорили Хилкову об этом разговоре?
— Нет! — испугалась Лаврова.
— Бывали дома у Хилкова друзья?
— Много раз.
— Никто из них за вами не ухаживал?
— Нет, что вы, у всех были свои девчонки. И Женя меня
так любил... — Она вдруг ойкнула и испуганно посмотрела
на Корнилова. — Вы знаете, одного с трубкой я видела...
— Ну?
— Женя иногда уходил и не говорил мне куда. Понима­
ете... Я думала, у него кто-то еще есть. Вот и решила

121
выследить его... — Внимание и настороженность Корнило­
ва, по-видимому, передались ей, она заволновалась и ста­
ла частить: — Поехала за ним следом. В Невский район.
На Ивановской он вышел, пошел в переулок... Дом не
помню... Нет, не помню номера. На четвертом этаже он
позвонил. Я голоса не слышала. Ниже этажом стояла.
А потом поднялась на пятый. Думаю, дождусь — будет он
выходить, я и зайду в квартиру. А он вышел почти сразу.
С дедом бородатым. А дед с трубкой. Это вам интересно?
— спросила она простодушно.
”Еще как!” — подумал Игорь Васильевич.
— Дальше что?
— Я вечером с радости об этом Жене сказала, а он меня
избил. Говорит: ”Забудь и думать о том, что видела”.
— Ты, голубушка, показать квартиру нам эту смо­
жешь? — почти ласково спросил Корнилов.
— Смогу.
Корнилов вызвал секретаршу.
— Белянчикова, Бугаева! Срочно!
— А про машины вы не будете спрашивать? — почему-
то с тревогой осведомилась Лаврова.
— Позже, позже... — Корнилов нервно забарабанил
пальцами по столу, поджидая сотрудников.
Пришли Белянчиков и Бугаев, Лаврову увел конвоир.
...Дома он смерил температуру — тридцать девять.
Мать заохала, засуетилась.
— Ничего, где наша не пропадала, — тихо пробор­
мотал Игорь Васильевич и добавил, уже обращаясь к ма­
тери: — Перебьемся! Главное, мама, — сон. Сон все
болезни лечит. Это доказано.
Он проглотил сразу две таблетки аспирина и, выпив
бутылку боржоми, лег в постель. Телефон поставил на
тумбочку в изголовье. Сладкое, полудремотное состояние
охватило его, и, если бы не чугунная голова, в которой
гулко пульсировала кровь, он посчитал бы себя самым
счастливым человеком на свете... Так он пролежал недо­
лго. Может быть, около часа. Сон не приходил, начал бить
озноб. Корнилов слышал, как осторожно, боясь потрево­
жить его, ходила по квартире мать, прикладывала холод­
ную руку ко лбу, шептала что-то.
И в это время зазвонил телефон. Далекий и тихий голос
Белянчикова был спокоен, даже чересчур спокоен. Игорь
Васильевич уловил в нем нотки хорошо спрятанной радо­
сти, даже торжества.

122
 — Квартира на Ивановской оказалась пустой. Похоже,
что хозяин оставил ее за несколько часов до нашего при­
хода, — докладывал Юрий Евгеньевич, и Корнилов уди­
вился: чему тут радоваться? — Мы нашли отпечатки паль­
цев. Подняли на ноги работников дактилоскопии. И не
зря. Это Нырок, товарищ подполковник!
”Нырок, Нырок. Сколько лет искали этого матерого
убийцу! Думали, что и в живых нету, а вот вынырнул
Федяша Кашлев, ходивший грабить еще нэпмачей! Арест
— побег, арест — побег, сколько у него было этого,
в уголовном розыске уже и со счету сбились. А десять
последних лет — молчание, словно никогда не было зна­
менитого Федяши Нырка”.
— Какие меры к розыску? — спросил Корнилов.
— Всех подняли на ноги, Игорь Васильевич. Не уйдет
от нас Федяша... Трубочный табак у него, между прочим,
нашли... Бельгийский табачок, душистый. И пару трубок.
— Фото его в архиве есть... Срочно размножить! Да,
пусть проверят ребята, не живут ли в городе те, кто
проходил с Нырком по старым делам. Все.
Белянчиков повесил трубку и тут же позвонил снова.
— Игорь Васильевич, как твое самочувствие-то?
— Скверное, — проворчал Корнилов. — Температура
вот подскочила. — Посмотрел на часы — было уже
около трех.
Он снова лежал в тишине и старался думать о Каш­
леве. Белянчиков не зря радуется — на такого зверя вы­
шли. Ничего, что сразу не взяли, — это теперь дело
техники, далеко уйти не мог. Но Федяша отходил на
второй план, и опять мерещилась узкая тропинка и рас­
простертое поперек тело жены.
Он очнулся от прикосновения. Кто-то положил ему
руку на лоб. Не мать. Рука была маленькая, прохладная
и чуть-чуть пахла духами. Потом эта же рука по-хозяйски
легла на его руку.
”Врач, — догадался Корнилов. — Какая у нее
ласковая рука”.
— Вера Николаевна, — тихо, совсем тихо сказала
врач. — Беспокоиться не надо. Теперь дело пойдет на
поправку...
Игорь Васильевич открыл глаза. В комнате был полу­
мрак, только несколько солнечных лучиков пробилось
сквозь шторы, и один из них упал прямо на лицо доктора.
Это была Оля. Такой он увидел ее вышедшую из леса на

123
Валааме — большеглазую и удивительно нежную. Только
сейчас лицо у нее было еще и озабоченным. Он хотел
сказать ей: ”Вы, как фея, появляетесь внезапно”, — но
испугался, что слова прозвучат банально, и только улыб­
нулся. И увидел, как преобразилось Олино лицо.
— Проснулись? — спросила она и села перед
ним на стул. — Какие же вы, сыщики, слабенькие.
Сквозняков боитесь.
— Боимся, — тихо сказал Корнилов. — Уколы делать
будете? — спросил он, вспоминая разговор на острове.
— И недели не прошло, как вы до меня добрались.
— Вот и ошиблись, Игорь Васильевич. Уже девятый
день. — И покраснела, оглянувшись на мать.

10
Федор Кашлев долго стоял у двери. Прислушивался, не
идет ли кто по лестнице. Но там было совсем тихо — ни
шагов, ни хлопанья дверей. Проходили минуты, а он все не
решался открыть дверь. Резко зазвонил телефон. Кашлев
вздрогнул. Телефон звонил долго и надрывно, и, когда
наконец замолк, Федор отворил дверь и выскользнул на
лестницу. Дверь закрылась с легким щелчком, и он вздох­
нул с облегчением. Мертвый Хилков, краденые машины,
слюнтяи-картежники — все это осталось там, за дверью,
такое же мертвое и теперь уже никакого значения не
имеющее для него, Федора Кашлева. Он стал медленно
спускаться по лестнице, и на втором этаже его ждала первая
неприятность. Из квартиры, расположенной под квартирой
Хилкова, вышел мужчина с маленьким чемоданчиком. Он
остановился около дверей и мельком взглянул на Кашлева.
Видно, кого-то поджидал. А на первом этаже Кашлеву
попалась молоденькая почтальонша. Поставив огромную
сумку у стены, она рассовывала газеты по ящикам.
”Вот принесла нелегкая!” — выругался Кашлев. Он
вдруг почувствовал, что сердце вот-вот выскочит из груди.
Он стал задыхаться, кружилась голова. Казалось, что уже
не сделать больше ни одного шага. Ноги, его ноги, сто­
лько раз уносившие хозяина от беды, отказывались пови­
новаться. Скрипнув зубами, Кашлев все-таки сделал один
шаг, другой. Десяток. Дальше, дальше от этого дома, он
уже и так попался на глаза двоим!

124
 Он не помнил, сколько прошел по Лиговке, когда все-
таки остановился и прислонился к стене. Никогда еще ему
не было так плохо. И от чего? Один выстрел и страх
наследить. Выстрел, каких столько было в его жизни!
Какая-то девушка остановилась перед ним и о чем-то
спросила. Кашлев слышал слова, но не мог понять их
смысла. Девушка переспросила:
— Вам плохо? Может быть, вызвать ”скорую”?
Теперь он наконец понял вопрос и, с ненавистью посмо­
трев на девчонку, грязно выругался. Девушка отпрянула,
будто от удара, и пошла прочь, несколько раз оглянувшись.
Сердце наконец отпустило, и Кашлев побрел к Мо­
сковскому вокзалу. Очередь на такси была небольшая.
Приехав на Ивановскую, он по обыкновению попросил
остановиться у гастронома. Расплатился, не торопясь за­
шел в магазин. Постоял в очереди за сосисками, купил
яиц.
Придя домой, он понадежнее запер дверь. Зажарил
яичницу, мелко накрошив туда сосисок и зеленого лука.
Вынул из холодильника водку. ”Если бы не этот дурак
с чемоданом да не почтальонша, — подумал он с сожале­
нием, — никаких бы следов! — Он еще раз дотошно
вспомнил все, что делал в квартире Хилкова. — Нет. Не
наследил. Ну и удивился же этот шоферюга, когда я позво­
нил к нему. Царствие ему небесное. И что было делать?
После того как завалился дурак Кошмарик, в любую
минуту могли выйти на Хилкова. А от Хилкова ко мне...”
Он подумал о том, что правильно поступил, имея дело
только с Хилковым. Этот теперь не разговорится. Да
и деньжат подкопил он много. Хвастался. ”Ох, сволочь,
— стукнул кулаком по столу Кашлев. Звякнула бутылка.
— И куда он эти деньги спрятал? Говорил же, что дома
держит, не на книжке! Так бы они мне сейчас кстати...”
Кашлев и самому себе не хотел признаться, что деньги,
именно эти деньги привели его утром к Хилкову. Деньги.
Ну могли арестовать Хилкова, могло всплыть автомо­
бильное дело. Могло! Но ведь и без мокрого можно было
слинять из города, уехать доживать свой век в теплые
края, как и хотел он. И документы давно себе новые
выправил. Но денег, денег маловато было пока. Хилковс­
кие десять — пятнадцать тысяч так бы к месту пришлись...
Он пил и чувствовал, как пьянеет, и все большая злость
разбирала его на этого жмота Хилкова. Вот упрятал туг­
рики так упрятал.

125
 Потом он, совсем захмелев, улегся в одежде на постель
и проспал до позднего вечера. Проснулся с головной
болью. И сердце стучало в груди гулко и надсадно.
И непонятно, откуда подкралось чувство страха. Такое
чувство, будто он совершил большую оплошность, но
еще не знает, какую.
”Завтра сматываюсь, — твердо решил Кашлев, с тре­
вогой глядя в раскрытое окно, приглядываясь к редким
прохожим. — Завтра, и не позднее. Хилкова хватятся не
раньше завтрашнего вечера. На работе решат, что загулял.
Да и девчонка его приучена к внезапным отлучкам. Позво­
нит, позвонит и отстанет. А если у нее ключ от квартиры?”
Он вытащил из тайничка под плинтусом небольшой
пакет в целлофане. Достал оттуда деньги, паспорт. Чуть
потрепанный, но вполне приличный паспорт был выписан
на имя Федора Федоровича Зайченко.
На фотографии он был безбородым и выглядел фер­
том. Вздернутый нос, нахальная усмешечка! Снимок был
десятилетней давности. Кашлев вздохнул и спрятал пас­
порт в карман. Пересчитал деньги. Что ж, лет на пять
хватит. А потом... Потом ему, наверное, уже ничего не
будет нужно.
Деньги он засунул в бумажник и бросил его в чемодан.
Собрал и аккуратно уложил два костюма, купленные в ва­
лютном магазине, с удовольствием отметил: ”Почти но­
вые, еще носить и носить”. Положил туда же несколько
рубашек. Чемодан был небольшой, и Кашлев пожалел,
что придется бросить столько добра.
Сложив чемодан, он пошел в ванную, снял рубашку
и, подправив на ремне бритву, стал осторожно брить
бороду, аккуратно смывая с тонкого лезвия волосы в ра­
ковину, снова и снова намыливая лицо пенистым аро­
матным кремом. Сбрив бороду, он долго и пристально
разглядывал себя в зеркало, неприятно пораженный тем,
что совсем не похож на Федяшу Кашлева с маленькой
фотографии в паспорте. Землистый цвет лица и особенно
старческий морщинистый рот, вислые щеки... Совсем
дряхлый старик. Его вдруг обожгла мысль о том, что
еще несколько дней назад он чувствовал себя уверенно
и хорошо. Что же произошло? Что изменилось в его
судьбе? Застрелен Хилков. Надо опять скрываться. Но
не так ли прошла вся его жизнь, и никогда он не боялся
идти навстречу будущему... Будущему. Да, раньше было
будущее, а теперь его нет. Он уже не сумеет подняться,

126
не сумеет найти Хилковых и Кошмариков, туповатых,
послушных шестерок, с которыми до поры до времени
можно иметь дело. Ему просто не хватит времени.
Кашлев осторожно смыл волосы с раковины, тщатель­
но протер пол в ванной, а тряпку выбросил в мусороп­
ровод. Тому, кто придет в эту квартиру после него, совсем
не обязательно знать, что у хозяина была борода... Перед
выходом из квартиры проверил наган. В нем еще осталось
четыре патрона.
Ночь он провел в Рыбацком у старой дряхлой бабки,
вдовы одного своего дружка, расстрелянного пятнадцать
лет назад. Время от времени Кашлев привозил ей деньжат.
Не часто, от случая к случаю, но бабка помнила его и была
благодарна.
Утром бабка съездила на вокзал и, отстояв несколько
часов в очереди, взяла ему плацкартный билет до Си­
мферополя. Она, наверно, надеялась, что Федяша и на
этот раз подкинет ей четвертной, и смотрела на Кашлева
преданно и заискивающе. Но он не дал ей ничего, кроме
той мелочи, что осталась от покупки билета. Подумал:
”Ничего, старая карга, обойдешься. Мне теперь и самому
экономить надо”.
Он приехал на вокзал за пять минут до отправления
— только-только добраться до тринадцатого вагона.
И сразу же почувствовал опасность. Было больше, чем
обычно, милиции. Он прибавил шагу, стараясь скорее
добраться до спасительного вагона. Торопясь, сунул про­
воднице билет. Оставалась одна минута до отхода поезда.
Проходя из тамбура в вагон, он заметил боковым зрени­
ем, что какой-то мужчина взялся за поручни. Кашлев
подошел к своему месту и остановился, пережидая, когда
тучная пожилая женщина засунет свои вещи под лавку.
Поезд тронулся. И в это время с обоих концов вагона
двинулись к нему мужчины. Один был совсем молодень­
кий, светловолосый, в голубой тенниске. Лицо у него было
сосредоточенным. Второй был постарше, в светлом ко­
стюме. Он шел беззаботно, спокойно, словно возвращался
в свое купе, но Кашлев чувствовал, знал, что он идет
к нему. И, поставив на пол чемодан, он сунул руку в кар­
ман, быстро выхватив наган, приставил его к виску. Дико
взвизгнула женщина. В последние секунды подумав, что
избавится сейчас от долгих, нудных допросов, очных ста­
вок, от своего прошлого, старик Кашлев прошептал зло­
бно: ”Ну что, взяли?”

127
 Накануне своего отъезда из Ленинграда Власов зашел
к Белянчикову и просидел у него полдня, выспрашивая
подробности поисков угнанных машин.
— Знаете, как они называли кражи автомашин? — спро­
сил Юрий Евгеньевич. — ”Операция ”Инфаркт”. — Он
протянул Власову листок бумаги. Это были показания
подследственного Лыткина: ”...В разговоре, смеясь, Хилков
и Николаев спросили меня: ”Ты знаешь, как эта операция
называется?” Я ответил отрицательно. Тогда они мне
сказали: ”Инфаркт”. Я спросил почему, а они объяснили
мне, что когда хозяин узнает о краже своей автомашины,
его инфаркт хватает...”
— И между прочим, у двоих был инфаркт, — грустно
сказал Белянчиков. — Сейчас следствием окончательно
установлено: они семнадцать машин украли. Двенадцать
продали, а пять бросили. Из-за трусости. Вы, может,
думаете про них — волевые люди, рыцари плаща и кин­
жала? Нет. Обыкновенные трусливые стяжатели...
Власову уже рассказали о том, что Федяша Нырок
застрелился в вагоне поезда из того же нагана, из которого
убил Хилкова. В кармане у Нырка нашли билет до Сим­
ферополя, а в чемодане сорок тысяч рублей.
— Константин Николаевич, звонил подполковник, про­
сил передать, если будет желание встретиться — он дома.
Завтра в отпуск уезжает.
Корнилов встретил Константина Николаевича радуш­
но. Извинился за пижаму.
— Вы знаете, решил перед отъездом приборочку сде­
лать. Хожу уже как курортник...
Они сели в большие потертые кожаные кресла у окна.
Корнилов выглядел чуть похудевшим, но отдохнувшим.
Не было мешков под глазами.
— Ну что, Константин Николаевич, вы теперь лучше
меня последнее дело знаете? И угораздило же меня в самое
горячее время гриппом заболеть! Это ж надо! Какая ди­
кость — живем, можно сказать, в конце двадцатого века,
а какой-то грипп одолеть не можем.
— Игорь Васильевич, мне Белянчиков действительно
все в подробностях рассказал. Скажите только, как вы
определили, что убийца курил трубку?
— Спички... Обгорелые спички... — Корнилов вытащил
из кармана пижамы коробок, зажег спичку. — Вы
трубку курили?
— Было дело, баловался.

128
 — И я баловался. Так ведь пока ее, проклятую, рас­
куришь, спичка тебе пальцы обожжет. Да и не всегда
с одной спички раскочегаришь. У меня, например, не
получалось... — Он дунул на спичку и показал Власову:
— Видите? Почти вся сгорела.
Потом он открыл дверцу старинного книжного шкафа,
достал толстую папку. Полистал, протянул Власову.
— О Кашлеве еще в двадцать третьем году первое
упоминание появляется. Почитайте.
Власов взял папку и прочитал пожелтевший листок:

ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА

Ликвидировав в основном уголовный и политический бан­

дитизм на Украине, Особая ударная группа по б/ б имеет
целый ряд сведений, что в г. Киеве имеется очень опасная
организованная банда, которая причиняет большой вред
нашей стране. Более ста человек этой банды наводнили
Советскую республику фальшивыми деньгами разных до­
стоинств и инвалютой. Деньги фабрикуются даже за гра­
ницей и привозятся в СССР. Во главе этой банды афери­
стов-налетчиков находятся братья Паршины и бывший
сотрудник киевской милиции Панаретов.
Я считаю необходимым специально выделить группу для
ликвидации этой крупной шайки. Надо действовать очень
осторожно и конспиративно...
Нач. Особой ударной группы В. Мартынов
15/ VII-23

— Этот Панаретов и есть Нырок?

— Ну что вы, — усмехнулся Корнилов. — Нет, конеч­
но. Но к делу-то в этой банде приобщался. У него тоже
учителя опытные были. Вы дальше полистайте. Там ис­
поведь Панаретова. Любопытная, скажу вам, штука... Ну
да это другой разговор. Важно, что в этом признании
упоминается Федяша...
Власов перевернул страницу. Расплывающимися, вы­
цветшими чернилами было написано: ”Исповедь бандита”.
— Вы раскройте там, где заложено, — сказал
Корнилов.
Власов раскрыл на закладке и стал читать.
”Весной 1923 года я переехал из Киева в г. Москву.
В Москве, по Мыльникову переулку мной, Виктором Фили­

5 Третий дубль 129

ным, Венчиком Киевским и Петецким Михаилом был совер­
шен налет на квартиру гражданина Кашлева. Подвод на
это дело давал младший брат Кашлева, Федяша. Последний
дал точные сведения, где находятся ценности отца. В квар­
тире спрятанными в различных тайниках, как-то: на буфе­
те, в электрических лампочках, в картинах, в диване и проч.
местах, находилась сумма до 300 тысяч рублей золотом.
Был дан точный план квартиры и сведения, что в квартиру
впускают с трудом. Ехали на извозчиках. Были вооружены.
По плану я и Бенчик Киевский должны были занять квар­
тиру живущего там же генерала Куколь-Краевского. Мы
купили корзину цветов, переодели подходящим образом Пе­
тецкого Михаила и пустили его первым с тем, чтобы
остальным зайти в тот момент, когда откроют дверь.
Прислуга открыла на цепочку, увидала цветы и открыла
дверь совершенно. Вошел Петецкий, а за ним стали входить
и мы. Всех присутствующих и приходящих собрали в одной
комнате, и при них находился я. Обращение было коррект­
ное, и мы старались, чтобы потерпевшие не волновались.
Так, я читал с генералом французскую книгу и рассказал
ему, что я тоже офицер, а он все спрашивал мою фамилию,
на что я отвечал, что при подобных обстоятельствах
официально не знакомятся. Петецкий находился у парад­
ных дверей, а остальные искали ценности. В квартире были
недолго. Я был в гриме, остальные в платочках. По оконча­
нии налета отправили Филина и Бенчика с ценностями
в гостиницу, где сняли для дележа особый номер. В общем,
на долю каждого вышло приблизительно по 1600 червонцев.
Доли получили я, Виктор Филин, Бенчик Киевский, Петец­
кий Михаил и полдоли Федяша Кашлев. Федяша предлагал
также пойти с налетом на Маросейку, где лежали деньги
отца... Но мы отказались. Это могло вызвать подозрение”.
Власов оторвался от бумаг и вопросительно посмотрел
на Корнилова.
— Неужели это тот самый Федяша?
— Ну конечно, — кивнул Игорь Васильевич. — Фами­
лии менял много раз, а имя оставлял. Было ему в ту пору
шестнадцать...
— Значит, сейчас почти семьдесят? — удивленно покру­
тил головой Власов. — Ну и ну...
— Честно говоря, я думал, люди к старости мудреют...
А тут — до таких лет дожил бандитом. Значит, ничего
в жизни не понял.
Корнилов рассмеялся:

130
 — Ну, знаете, это как сказать... Не понял! А может
быть, понял, да не то, что надо?
Власов опять уткнулся в бумаги.
”...В деле Швейсиндиката также участвовал, печатая
документы, и должен был получить определенное количе­
ство процента, указывать подробности этого дела считаю
излишним, т. к. полное показание уже дали непосредствен­
ные участники: Виктор Филин, Петецкий и другие. Знаю,
что товар на сумму до 7000 черв. был уже запакован,
и провал произошел в то время, когда были поданы под­
воды для вывоза этого товара со склада. Слышал, что
наводчиком по этому делу был Каменко.
7 мая мы должны были получить товар из Швейсин­
диката, формальности все соблюдены, и никто не мог
думать о провале. Утром я приехал в город, приблизите­
льно в середине дня подошел к рундуку Неходова с тем,
чтобы узнать, как обстоит дело с получением товара.
Неходов был чрезвычайно расстроен и сказал мне, что
в Швейсиндикате только что арестовали Филина, Петец­
кого и Кашлева-старшего. Что он сам видел, как их поса­
дили в автомобиль. Я и Киевский Бенчик поехали в гости­
ницу ”Балчуг”, чтобы предупредить остальных, и встрети­
ли их выходящими с вещами. С ними был Федяша Каш­
лев. Отсюда поехали к Триумфальным воротам,
я и Федяша зашли на квартиру Кашлевых, чтобы забрать
вещи и уехать с этой квартиры. На столе нашли записку
Кашлева-старшего, что он только что был. Никак не мог­
ли понять, каким образом он мог бежать, и боялись
провокации. С Федяшей отправился на квартиру в Оста­
нкино. Федяша Кашлев остался на улице, я пошел в квар­
тиру. Мне открыли дверь, и я увидел, что сзади прислуги
стоит милиционер. Сколько было человек в коридоре,
я в первый момент не разобрал. Кинулся на улицу, но
увидел, что Федяша уже убежал, я остался один и за мной
выскочили из квартиры. Рассчитал, что убегать днем под
выстрелами в нескольких шагах бесполезно, отстреливать­
ся из имеющегося у меня маленького револьвера, который
я ни разу не пробовал, глупо, и решил искать какой-нибудь
другой путь. Выбросил из кармана в сторону револьвер
и принял вид невинного человека, случайно попавшего
в эту квартиру. Постепенно расположил к себе агентов,
уверив их, что я совершенно невинное лицо, а сам захватил
из буфета соли, а из печки золы, перетер это все в поро­
шок. Случилось так, как я и рассчитал: меня держали до

131
вечера в засаде, и один из агентов повез на извозчике
в Центррозыск. Перед выходом он зарядил маленький
маузер и все время держал его наготове в руке. Я рас­
считал, что если я прямо спрыгну с извозчика, хотя бы
и успев засыпать ему глаза, то все равно он раньше успеет
выстрелить и в лучшем случае в упор ранит меня, и я не
смогу бежать, а потому, выбрав темный переулок, левой
рукой бросил ему в глаза золу с солью, а правой схватил
за руку. В этот момент раздался выстрел, и пуля обожгла
мне только щеку. Агент успел вырвать руку и выстрелил
вторично, но я опять-таки оттолкнул его руку и сбросил
с извозчика, но вместе с ним упал и сам, т. к. он все-таки
успел схватить меня другой рукой. На земле он еще успел
выстрелить в меня, после чего я уже захватил в руки дуло
и собачку и не дал возможности стрелять. Борясь со мной,
агент стал кричать о помощи, сбежалась толпа, и меня
препроводили в Центррозыск. Федяшу я больше не видел
и о его местонахождении ничего не знаю.
Вдумайтесь в мою жизнь и психику и поймете, что если
я выбираю дорогу, то твердо иду по ней и ничто меня не
сдвинет, пока я не передумаю, не перерожусь. Сейчас
крайне трудно писать о внутреннем переживании: мысль
нельзя просмотреть в микроскоп, и Вы вполне правы, если
не будете верить”.
Константин Николаевич захлопнул папку.
Корнилов спросил:
— Ну что, есть над чем подумать?
Власов кивнул:
— Занимательная штука...
Корнилов вздохнул, сказал с сомнением:
— Занимательная-то она занимательная... Да вот на
горькие мысли наводит. Вот куда ниточка-то тянется!
С каких пор! Федяшу Кашлева Панаретов с Бенчиком
Киевским приобщили к грабежам с младых ногтей, как
говорится. Ну да что теперь сожалеть... — вздохнул он.
— Главное, что Федяша Кашлев обезврежен. Ему ведь все
равно деться было некуда — под расстрел пошел бы. Но,
знаете, Константин Николаевич, сделано только полдела...
— И, заметив, что Власов собирается возразить, повторил:
— Полдела. Уж вы мне поверьте. Картежники эти чертовы
остались. — Корнилов быстро вскочил с кресла и заходил
по комнате. Высокий, чуть сутулый, он смешно выглядел
в своей полосатой пижаме.
— На какие деньги они играют? — он вдруг осекся,
словно споткнулся, и снова сел, отчужденно взглянув на

132
Власова. — Да, да. На какие деньги? — повторил он уже
медленно. — У них ведь не по копеечке ставка! Тысячи
проигрывают за пару часов... А все эти люди, что машины
ворованные покупали? Вы скажете — не все знали, что
автомобили ворованные. Согласен. Но большинство-то
догадывались, что дело нечистое.
А вы знаете, сколько они Угоеву-старшему за ”Волгу”
платили? Десять — двенадцать тысяч! А поинтересуйтесь,
какая у них у всех зарплата?
— У меня вопрос, собственно, только один: ну а уго­
ловный розыск-то что? — сказал Власов. Он уже знал, что
ответит ему сейчас Корнилов. И заранее был согласен
с этим ответом, но все-таки задал вопрос.
— Я бы засучив рукава взялся за барыг и приобрета­
телей, — зло сказал Корнилов. — Мое глубокое убеждение
— не будь растлевающего влияния этих рептилий стяжате­
льства, меньше бы работы у нас было, у розыска уголов­
ного. Но не хватает нас на все... И на Федяшу Кашлева,
и на Кошмарика, и на картежников... Возьмите любое
уголовное дело и повнимательнее присмотритесь к тем,
кто попадает в поле вашего зрения: вы всегда сможете
провести черту, которая отделит преступников — тех, кого
по нашим законам надо сажать в тюрьму, содержать
в колонии и даже расстреливать, — от остальной шатии-
братии, от тех, кто не подпадает под статью Уголовного
кодекса. И вы думаете, они менее опасны? Нет, нет и нет!
Они — это та среда, в которой выросли преступники.
Они — это пьянь, хапуги, картежники, скрытые тунеядцы,
не преступившие роковой черты. Пока не преступившие! За
каждым уголовным делом всегда тянется шлейф. И этот
шлейф — боль и забота каждого. И журналистов в первую
очередь. Константин Николаевич, ну возьмитесь вы за
них! Не о том, как убийцу искали, напишите, об этом
писать легко — про тех напишите, до кого мы еще не
добрались, про тех, кто за чертой остался. Напишите! Вот
проблема! Я вам все материалы дам. — Корнилов смот­
рел чуть ли не умоляюще.
— Напишу, — серьезно сказал Власов и поднялся.
— Обязательно напишу. А сейчас мне пора. Завтра чуть
свет покачу на своей старушке в Таллинн. У меня еще две
недели отпуска...
— И я завтра в отпуск, — мечтательно произнес Кор­
нилов, крепко пожимая ему руку. — Погрею свои старые
кости, покупаюсь.

133
 — Я в командировку еще к вам приеду, — сказал
Власов. — Но только, чур, не морочьте мне голову про
скучные дела и бухгалтерию. Вон на кого ваша бухгал­
терия навела!
Корнилов засмеялся. Подумал грустно: ”Еще неизвест­
но, на каком посту ты меня застанешь, товарищ Власов”.
— Вы теперь у нас человек свой. Валерия Фомича так
запугали, что бедняга сам прибежал садиться.
Он закрыл за Власовым дверь, прошелся по комнатам.
”Ну что ж, надо собирать чемодан, — подумал Кор­
нилов. — Утром возиться некогда”.
Несколько раз звонил телефон.
Селиванов, спросив про здоровье, сказал:
— Генерал вызывал. Просил передать, чтобы ты
отдыхал спокойно. Не терзал себя из-за этой истории.
— Он кашлянул и, словно нехотя, выговорил: — Ну
из-за брата. Приедешь, зайдем вместе к шефу, спо­
койненько все обсудим...
”Спокойненько! Что-то голос у тебя, дружище, невесе­
лый”, — подумал с горечью Корнилов.
Белянчиков, вернувшись из Сочи, куда ездил со следо­
вателем Красиковым допрашивать свидетелей по делу,
доложил, что все в порядке.
— Ты мне голову не морочь своими уголовниками,
— сказал Игорь Васильевич. — Я отпускник. По мне
курорт скучает. А про уголовников ты шефу докладывай.
Ты мне доложи, как погода.
Белянчиков засмеялся:
— Погода такая, что в море легко свариться. Ты,
Игорь Васильевич, не забудь вернуться из отпуска. А то
мало ли... Какая-нибудь закадрит. Правда, Минводы не
Сочи, там все больше бабушки...
— Вас забудешь, — усмехнулся Корнилов. — Все меч­
таю подальше забраться, где телеграфа нет... Да, кстати,
Белянчиков. У меня к тебе просьба. Я тут одного парня на
ГОМЗ договорился устроить. В колонии ноги потерял.
Рымарев Алексей Федосеевич. Шестьдесят шестой цех. Ты
запиши его адрес и организуй переезд. Чего ему ждать,
пока я вернусь. И чтоб с общежитием все в порядке было
и с прочими благостями.
— Есть, товарищ подполковник. Все будет сделано.
Отдыхайте спокойно.
Корнилов положил в чемодан две толстые тетрадки
в черных коленкоровых переплетах. Одна наполовину испи­

134
санная, с беглыми, на скорую руку заметками, другая
чистая. Первую Корнилов уже брал с собой в отпуск. Все
хотелось свести в небольшую книжечку наблюдения за
несовершеннолетними преступниками. Но работа продви­
галась медленно. ”Может, на этот раз осилю”, — подумал
Игорь Васильевич.
Корнилов уже хотел закрыть чемодан, как раздался
звонок в дверь.
На пороге стоял Иннокентий.
— Не ожидал?
Игорь Васильевич молча посторонился, пропустил его
в квартиру.
— Ну, здравствуй, — сказал Иннокентий, но руки
не подал.
— Здравствуй, — Игорь Васильевич с недоумением
смотрел на брата.
Они прошли в гостиную. Иннокентий сел в кресло
и огляделся. Корнилов обратил внимание, что брат распо­
лнел. Лицо у него было загорелое. Коричневым, въедли­
вым загаром, как могут загореть только селяне, никогда не
загорающие специально, но много бывающие на воздухе.
Заметив раскрытый чемодан, Иннокентий сказал:
— В отпуск едешь? Слышал, слышал. Земля слухом
полнится. А где мать?
Игорь Васильевич, стараясь быть спокойным, ответил:
— Мать в другом месте.
— Другое место — больница? — жестко бросил Ин­
нокентий. — Этого ты добивался, забирая мать к себе.
Хотел показать себя чистеньким, любящим сыночком?
— Он распалялся, и голос его из чуть хриповатого превра­
тился в резкий, крикливый. — Думаешь, я матери добра не
желаю? Думаешь, отправили на остров, чтобы от старухи
избавиться? Ради нее все и сделали, по ее доброй воле.
Она там ни разу не болела. Я справлялся. А к тебе
приехала — сразу слегла. Я и про это знаю. А теперь
в больницу. Снова все по-старому.
Игорь Васильевич сцепил руки на груди и только твер­
дил себе: ”Держись, держись”.
— Я знаю, — продолжал Иннокентий, — ты ее и взял­
то только потому, что боялся людских пересудов. Да,
может, еще для того, чтобы она тебе здесь готовила да
рубахи стирала, пока ты своих уголовников ловишь...
Он все кричал и кричал, а Игорь Васильевич подумал:
”Это он все потому говорит, что ему стыдно. Просто

135
стыдно. И какой он ни заскорузлый душою, а почувство­
вал, что совершил подлость, и теперь кричит. И узнавал,
наверное, у соседей, как здесь мы живем. Тайком приезжал
и узнавал...”
— Что молчишь? — крикнул Иннокентий.
— Тебя слушаю, — ответил тихо Игорь Васильевич.
— Ты тут столько наговорил мне... — Он помедлил немно­
го и добавил: — Ты не ради матери приехал. Ради себя.
Тебе хочется узнать, что матери плохо здесь...
— Ты, ты... — начал Иннокентий, но Игорь Васильевич
не дал ему договорить...
— Эх, неужели ты сам не понимаешь? — сказал Кор­
нилов с горечью. — Неужели ты только за тем и приехал,
чтобы все это высказать?
— А ты думаешь, чтобы пожать твою мужественную
руку? Как же, товарищ подполковник едет в отпуск.
Почет и уважение! Он честно выполняет свой долг
перед Родиной. А его младший брат раскаялся во
всех грехах и приехал просить прощения за то, что
получил от него пощечину... Ты только говоришь всегда
так красиво — ”мы воспитываем нового человека”.
А делаешь все для показухи. И мать для показухи
с Валаама привез!
— Эх ты, младший брат, что с тобой стало? Глаза
б мои на тебя не смотрели. Тоже мне игрок! — Игорь
Васильевич сжал кулаки и шагнул к Иннокентию. Тот
дернулся и в испуге вытянул руку, словно хотел при­
крыться от удара.
— Вот что я тебе скажу напоследок. Мать не
больна. И не в больнице, а в семье моих друзей.
Пока я в отпуске... И болела она по приезде только
гриппом. Да и то три дня. Не могу я утешить тебя,
не могу твою совесть успокоить. А теперь можешь
двигать к своей Татьяне... И торговать в свободное
время свежими овощами. Чтобы потом в картишки
с подонками сразиться или ”Москвич” на ”Волгу”
поменять. Мне же сказать больше нечего. — Игорь
Васильевич отвернулся от Иннокентия, подошел к окну.
За темной Невой, подсвеченная желтыми прожектора­
ми, четко рисовалась решетка Летнего сада. По набереж­
ной бежали редкие автомашины. Город отходил ко сну.
Игорь Васильевич слышал, как поднялся с кресла брат,
постоял, потом, тяжело шагая, прошел в переднюю. От­
крыл дверь на лестницу, вернулся, остановился в дверях,

136
словно хотел что-то сказать, но не сказал. Хлопнула вход­
ная дверь.

Игорь Васильевич посмотрел на часы. Одиннадцать.

Самолет на Минеральные Воды улетал в два, но добирать­
ся до аэродрома было довольно долго. Да и вообще в те
редкие моменты, когда никуда не надо было торопиться,
никого не требовалось опережать, Корнилов любил рас­
слабиться, делать все не торопясь, с удовольствием ощу­
щая отрешенность от служебной суеты.
”Ну что ж, нора, — решил Игорь Васильевич, — пора
ехать”. Он по старой привычке присел на диван, подумал
в который раз, все ли взял с собой. ”Кажется, все, что
может потребоваться человеку в отпуске”.
Уже закрыв дверь в квартиру, он заметил, что в почто­
вом ящике есть письмо. ”Дороги не будет”, — подумал
Корнилов, но все-таки вернулся за ключом и вытащил
письмо. Конверт был самодельный, помятый. Игорь Васи­
льевич взглянул на обратный адрес. Там стояло: ”Ка­
рельская АССР, остров Валаам...”
”Опять Лешка пишет... Наверное, с острова это письмо
уже последнее. — Корнилов спрятал его в карман, не
распечатывая. — В дороге почитаю”.
На улице стоял яркий солнечный день. Все утро шел
дождь, и воздух был чистым и свежим. Еле заметная
дымка стояла над разогретым асфальтом. ”От какой
погоды уезжаю, — с сожалением подумал Корнилов.
— Ребята в воскресенье наверняка на рыбалку подадутся.
На Карельский... А я пить ессентуки семнадцатый
номер... Эх!”
Подъехало такси. Новая ”Волга” блекло-зеленого цве­
та. Корнилов посмотрел на номер и усмехнулся. 96-50
ЛЕГ. Из того парка, в котором работал Хилков.
— Приезжий? — спросил шофер, немолодой дядя
в кожаной курточке. Видать, обратил внимание на то, что
Корнилов все время смотрит по сторонам, словно видит
город впервые.
— Отъезжий, — усмехнулся Игорь Васильевич. — В от­
пуск решил вот съездить. Минеральной водички попить,
ессентуков.
— Тьфу, гадость, — сморщился шофер. — Ну, раз
врачи приговорили...

137
 Машина описала дугу, огибая Исаакий. У ”Астории”,
поблескивая на солнце, выстроилась шеренга красивых
финских автобусов. Около них толпились туристы.
У аэровокзала Корнилов расплатился с таксистом.
— До аэродрома автобусом? — спросил тот, отсчи­
тывая сдачу.
— Угу, — отозвался Игорь Васильевич.
— Да, конечно, — согласился шофер, — если нет
дурных денег, чего на такси гонять. Экспрессом почти то
же время... Счастливо полечиться.
И, уже отъезжая, шофер высунулся из машины и крик­
нул:
— Вы пить ессентуки-то будете, закусывать не забывай­
те, — и весело рассмеялся своей шутке.
1974 г.
 1
Прохор Савельич Баланин, кладовщик совхоза ”Ор­
линский”, встал рано. В половине шестого он уже вышел
из дома, выпустил кур из сараюшки и, зябко поеживаясь,
пошагал по тропинке через запущенный парк. В совхозе
началась копка картофеля, и Баланин торопился. В шесть
к складу должны были подъехать машины за ящиками.
Солнце с трудом пробивалось сквозь густой утренний
туман, начинающая жухнуть трава серебрилась от росы.
”И не выкосил никто, — пожалел Прохор Савельич.
— Скотину люди не держат — коров по пальцам пересчи­
тать можно”.
Склад помещался в старой церкви с разрушенным
куполом. Закрыли церковь еще в тридцатых годах. Все
хотели приспособить под клуб, да так и не дошли руки.
После войны устроили здесь склад. Сначала хранили
капусту и картошку. Несколько лет назад приезжала ка­
кая-то комиссия из района. Сказали, что от сырости
здание разрушается. Овощи хранить запретили, и теперь
там складывали ящики.
У церкви было пусто — не подъехал пока ни один
грузовик. Баланин, с трудом подняв лицо к разрушенному
куполу, привычно перекрестился, — был Прохор Савельич
от рождения горбат, а к старости и совсем скрючился.
Ходил, глядя себе под ноги. Открыв огромный амбарный
замок, кладовщик вошел в церковь.
”Пока они там чухаются, — подумал Прохор Савельич
о шоферах, — я успею дюжину ящиков починить”. И по­
шел было за алтарь взять молоток с гвоздями, но едва не
споткнулся о распростертое на полу тело. Баланин хотел
выругаться, подумав сначала, что запер с вечера на складе
кого-нибудь из деревенских забулдыг, но увидел около
головы лежащего лужицу запекшейся крови.

141
 — Этого еще не хватало, — прошептал старик и,
опустившись на колени, попытался перевернуть лежащего
на спину. Но все его лицо было залито кровью,
и Баланин испугался. Ему показалось, что у человека
разбит череп.
— Ох ты, господи, беда-то какая! — теперь уже крикнул
Прохор Савельич и, поднявшись, побежал к выходу.
К церкви как раз подъехал грузовик. Кинувшись к во­
дителю, Баланин замахал руками и закричал: — Павлик,
вылазь поскорее! Человека убили!
Шофер не спеша вылез из кабины и с недоверием
глядел на старика.
— Из наших, что ли?
— Откуда я знаю! Весь в кровище. Пойдем! — Прохор
Савельич дернул шофера за рукав ватника.
Павлик шел с неохотой, и старик все время подта­
лкивал его:
— Давай, давай! Может, он жив еще...
Вместе они перевернули лежавшего навзничь. Это был
молодой мужчина с маленькой бородкой и тонкими уси­
ками. Из-под синего старенького халата торчал воротник
замшевой куртки.
— Нет, не наш. — Павлик внимательно разглядывал
мужчину. — Я его ни разу не видел...
— Никак дышит, — сказал Прохор Савельич. — Ты,
Павел, давай его в больницу вези.
— Не надо трогать, — проворчал шофер. — Умрет
в дороге, потом хлопот не оберешься. Я счас ”скорую”
вызову.
— К Филиппычу стукнись, — попросил Баланин. — Все
равно мимо поедешь.
Филиппыч, старший лейтенант Владимир Филиппович
Мухин, был участковым инспектором и жил в их деревне.
Когда он приехал к церкви на своем мотоцикле, со­
бралось уже довольно много народу — шоферы, неско­
лько женщин, присланных из города в подшефный совхоз
на уборку.
— В больницу-то Пашка Гавриков спугался на своей
машине везти, — сказал кладовщик, когда они вошли
в церковь и старший лейтенант молча остановился около
лежавшего на полу мужчины.
— И правильно, — хмуро отозвался Мухин. — Сейчас
приедут. Я тоже позвонил... Народу много потопталось?
— обернулся он к старику.

142
 — Не. Только я да Пашка. И женщина одна, из
городских. Объявилась, что доктор, а как посмотрела,
так плохо ей стало.
— Не наш, — сказал участковый, покачав головой.
Совсем как перед этим шофер Гавриков. — Ты, Прохор
Савельич, расскажи-ка: что и как?
— Рассказывать тут нечего. — Баланин прислонился
к ящикам. Ему было трудно смотреть снизу на рослого
милиционера. — Замок открыл...
— Замок был цел? — удивился Мухин.
— Целехонек. И засов задвинут.
— А ты контрольку в замок ставишь?
— Ставлю. Как же! Хоть и невелико богатство, а пожи­
виться есть чем. Ты, Филиппыч, не сомневайся — все
в целости было. И замок и контролька. Я, как наткнулся
на него, — старик кивнул на распростертого мужчину,
— подумал сперва, что из наших алкоголиков. Забрался
с вечера да заснул... Но потом вспомнил: церковь я вчера
днем закрыл — с полдня правление заседало...
Приехала ”скорая”. Пожилой врач осмотрел лежавше­
го, покачал головой. Потом кивнул двум санитарам, сто­
явшим с носилками тут же.
— Погодите минуту, — попросил старший лейтенант.
— Может, документы при нем есть? — Он стал на колени,
отвернул полы синего халата, который был надет на по­
страдавшем, осмотрел боковые карманы замшевой курт­
ки. В них ничего не было. Потом сунул руку во внутренний
карман, на мгновение замер и тут же вытащил большой
черный пистолет. Один из санитаров присвистнул.
— Ничегосеньки! — сказал старик Баланин. — А до­
кумента нету?
Участковый несколько секунд смотрел на пистолет,
потом вынул платок, завернул в него оружие и спрятал
в сумку. Из другого кармана вытащил ключи на тонком
колечке. Один — маленький, французский, другой — длин­
ный, с какой-то очень сложной бородкой.
— Больше ничего. Вы его везите. Я в больницу
наведаюсь.
Мужчину унесли.
— Ну что, Андрей Петрович? — спросил участковый
врача.
— Тяжелый случай. Не по нашим силенкам. Тут, по­
хоже, опытный нейрохирург требуется. Сейчас с Гатчиной
свяжусь.

143
 Врач ушел. Было слышно, как заурчал мотор, потом,
уже издалека, несколько раз донесся вой сирены...
— Как же он сюда попал? — задумчиво сказал инспек­
тор, осматривая склад. Всюду высились горы ящиков,
пустые бочки. — Другого хода нет?
— Был, да его давно кирпичом заложили, — отозвался
Баланин.
— Все же посмотрим.
Осторожно обойдя темное пятно, расплывшееся на
мраморных плитах пола, они прошли за иконостас. Когда-
то там был вход, но дверной проем был прочно заделан
кирпичной кладкой.
Старший лейтенант для верности потрогал кирпичи
рукой.
— Ладно, Прохор Савельич, — сказал Мухин. — По­
хоже, дело серьезное, надо начальству в район доложить.
Давай-ка запрем храм божий, да поеду я названивать.
— Не выйдет закрыть, — покачал головой Баланин.
— надо ящики мужикам отдать. Мне директор башку
открутит. Сам понимаешь — каждый день дорог.
— Ладно, — согласился участковый, — ящики пускай
забирают от дверей, а внутрь — чтоб никто ни ногой.
Позвонив с почты в район, инспектор Мухин заехал
в поселок Дружная Горка, в больницу. Оказалось, что
потерпевшего уже отправили в Гатчину.
”Быстро они сработали, — с одобрением подумал Вла­
димир Филиппович. — Бывает, ”скорую” часами ждать
приходится, а тут...”
Он заглянул в кабинет к главврачу, своему старому
приятелю и верному товарищу по охоте.
— Как живешь, Иван Иванович?
— Ты по поводу раненого? Увезли...
— Знаю. В сознание не приходил?
Главврач, нестарый еще, но совсем лысый, с малень­
кими острыми глазками, мотнул головой:
— Ты что! Довезут ли еще?
— Ударили?
— Нет, Филиппыч, не ударили. Похоже, что он откуда-
то упал. Пролом черепа, и бедро сломано.
— Упал он на мою шею, — сердито сказал Мухин.
— А впрочем... Так, так, так. — Он хитро сощурился.
— Упал, значит? Проверим.
Иван Иванович смотрел на него с чуть заметной улыб­
кой. Он знал, что его приятель — мужик во всех отноше­
ниях основательный, но тугодум.

144
 — Ты мне, Иван Иваныч, скажи: ничего при нем не
обнаружили?
Главврач открыл ящик стола и положил перед инспек­
тором два ключа на брелке в виде какой-то большой
монеты.
— Все, и боле ничего.
— Ни документов, ни записной книжки?
— Ничего.
Мухин взял ключи. Внимательно осмотрел их. Ключи
были от автомобиля.
— Ты мне, Иваныч, позвони, если будут новости. — Он
поднялся. — А я поехал начальство встречать. Из уголов­
ного розыска инспектор приедет.
То, что пострадавшего не ударили, круто меняло дело.
На участке Мухина уже несколько месяцев не было никаких
серьезных происшествий, и утренний вызов его огорчил.
Теперь же появилась надежда, что произошел несчастный
случай. Правда, несколько странный несчастный случай
— это инспектор понимал. У пострадавшего в карманах
вместо документов, как должно быть у каждого порядоч­
ного гражданина, пистолет ТТ. Ни паспорта, ни удостове­
рения личности, ни записной книжки. Ключи от дома,
ключи от автомобиля. А где этот дом? Где автомобиль?
Инспектор сделал еще одну заметку на память. Подумал:
нельзя скидывать со счета и такой вариант — мужчине
могли ”помочь” упасть... Но у Владимира Филипповича
имелась своя версия, и ее следовало поскорее проверить.
К тому времени, когда из Гатчины приехал инспектор
уголовного розыска Гапоненко, Мухин еще раз облазил
церковь, долго, задрав голову, разглядывал разрушенный
купол, шепча себе под нос: ”Свалился он на мою голову.
Как пить дать оттуда свалился”. Потом, распугивая кур
и гусей, объехал на мотоцикле село, все его закоулки,
дальние и ближние концы.
Они сели с Гапоненко на бревнах, рядом с церковью,
закурили, и Мухин подробно рассказал инспектору о слу­
чившемся.
Владимир Филиппович недолюбливал Гапоненко.
Встречаться им приходилось нечасто, но даже из этих
редких встреч Мухин вынес впечатление, что капитан
— человек равнодушный. Главное, что раздражало Мухи­
на, — так это то, как легко и быстро капитан делал
выводы и как потом легко отказывался от собственного
мнения. Владимир Филиппович если делал после долгих
раздумий какой-нибудь вывод, так стоял на этом до кон­

145
ца. Гапоненко чувствовал, что дружногорский инспектор
его не жалует, и держался с ним настороженно.
— Ну и что ты думаешь об этом? — спросил
Гапоненко.
— Думаю, что приехал человек пошарить — нет ли
в церкви икон. Этих шаромыжников развелось много. Вон
в прошлом году рождественскую церковь обчистили...
— Знаю.
— Залез он через разрушенный купол. — Мухин поднял
голову и показал на ржавый скелет купола. — Там и лест­
ница валяется. Я проверил. Залезть-то залез, да сорвался...
— Логично. Только почему же лестница валяется? Что
он, залез, а лестницу спихнул? Или ветром сдуло?
— Нет. Лестница здоровенная. Откуда он ее только
приволок?
— Проверь, — строго сказал Гапоненко.
— Видать, матерый дядя. Пистолет в кармане, до­
кументов никаких.
— Ты, Владимир Филиппович, протокол оформил?
Мухин кивнул.
— Все чин чином? С понятыми?
Мухин пропустил этот вопрос мимо ушей и продолжил:
— Ключи от машины в кармане. А машины нет. Я все
объехал. Нету. В карманах у него никаких билетов нет.
Значит, скорее всего на машине прибыл.
— Машину будем потом искать, — сказал Гапоненко.
— А сейчас давай займемся делом. — Они встали с бревен
и пошли к церкви...
Вечером Мухину позвонил главврач дружногорской
больницы. Потерпевший скончался, не приходя в сознание,
по дороге в Гатчину.
На следующий день утром мальчишки обнаружили
в кустах у соседней деревни Лампово автомашину ”Жигу­
ли” с ленинградским номерным знаком. Ключи, которые
были в кармане пострадавшего, к автомашине подошли.
В ”бардачке” ”Жигулей” лежали водительские права на
имя Анатольева Дениса Петровича.
Владимир Филиппович долго сравнивал фотографию,
наклеенную в водительских правах, с фотографией погиб­
шего и в сомнении качал головой. И борода и усы на
карточках были одинаковые, и овал лица похожий, а люди
были разные.
А когда он, приехав в Ленинград и выяснив в Петро­
градском райотделе ГАИ адрес Анатольева, явился вече­
146
ром на его квартиру с неприятным чувством, что он несет
родственникам печальное известие, Анатольев сам открыл
ему дверь. Оказался он совсем не таким, как на карточке,
— толстым, кучерявым и добродушным.
— Права-то мои, голуба, — удивленно крутил он голо­
вой, рассматривая водительское удостоверение. — Скажу
так — корочки мои, а физиономия чужая. Ну и личность!
Какой-то типус-опус. — Анатольев вытащил из пиджака
другое водительское удостоверение. На нем стоял штамп
”дубликат”, с фотографии смотрел сам Денис Петрович.
Полтора года назад, по словам Анатольева, он оста­
новился около магазина купить хлеба. Было жарко, пид­
жак висел в машине. Денис Петрович взял только мелочь
из кармана. Вернувшись через несколько минут из магази­
на, машины на месте не обнаружил.
Мухин, разглядывая улыбчивого и добродушного
толстяка, почему-то неприязненно думал, что Анатольев
не за хлебом ходил, а скорее всего пиво пил. Но
к делу это никакого отношения не имело, и старший
лейтенант спросил:
— А машина у вас была ”Жигули”? Третья модель?
— Да, третья. Машину нашли через неделю на Тал­
линнском шоссе, а пиджачок-с — увы. Вместе с правами,
деньжатами и прочей полезной мелочью... Вперед наука!
— Нашли, значит, машину, — разочарованно сказал
Мухин, уже выстроивший свою версию.
— Да, целехонькую. Даже приемник не вытащили.
Экспертиза подтвердила, что фотография на украден­
ном у Анатольева водительском удостоверении перекле­
ена, печать подделана. Подделан и штампик о годовом
техническом осмотре в техпаспорте на машину.
В тот же день в научно-техническом отделе Главного
управления внутренних дел была произведена трассологи­
ческая экспертиза пистолета, найденного у разбившегося
в орлинской церкви мужчины. В пулехранилище Главного
управления имелась пуля, которой две недели назад был
убит научный сотрудник Института литературы Николай
Михайлович Рожкин.

2
К вечеру стало чуть прохладнее. Подполковник Кор­
нилов почувствовал, как в открытое окно потянуло свежим

147
ветерком, стих уличный гул, и только время от времени
грохотали по Литейному трамваи да с нарастающим ше­
лестом проносились троллейбусы. Заглянул в кабинет фра­
нтоватый Бугаев.
— Звонили из Сестрорецка, товарищ подполковник.
Задержали там бродягу на пустой даче. Очень похож па
Степку Прыгуна...
— Степан Валерьяныч объявился?
— Полной уверенности нет — молчит. Но похож...
Ребята из Сестрорецка зря бы не побеспокоили...
— Похож... похож... Это я уже слышал, — недовольно
сказал Игорь Васильевич. — Ты мне сразу скажи, как
только его опознают. А потом уж сам беседы с ним беседуй.
— Будет сделано! — улыбнулся Бугаев.
Степана Прыгунова, квартирного вора и пьяницу, Ле­
нинградский уголовный розыск искал полгода. Корнилов
даже подозревал, что Прыгунов окончательно спился
и умер где-нибудь под забором.
— Так я домой, Игорь Васильевич! — сказал Бугаев.
— Мама сыночка ожидает...
— Она же у тебя на даче? — спросил подполковник,
подозрительно оглядывая с иголочки одетого капитана.
— Все верно! Через десять минут электричка. Ребята
обещали до Финляндского подбросить. — Уже уходя, он
сказал: — А у вас, Игорь Васильевич, наверное, борщ дома
стынет? Ольга Николаевна заждалась.
— Она у меня сегодня в поликлинике дежурит, — улыб­
нулся Корнилов.
Потом зашел Белянчиков. Они поговорили минут пять
о делах на завтра. День прошел без серьезных происшест­
вий, можно было со спокойным сердцем собираться домой.
Корнилов закрыл окно, подергал по привычке ручку сейфа.
— Ты на машине или пешком? — спросил Белянчиков.
— Пройдусь пешочком.
Они вышли в приемную. Секретарь отдела Варя Дуды­
шкина уже давно ушла. В большом кресле, тяжело навали­
вшись на подлокотник, дремал старший лейтенант, рядом
с ним стоял толстый черный портфель... Светлые длинные
волосы растрепались, упали на загорелое лицо. Загар у не­
го плотный, красноватый, и Корнилов подумал о том, что
посетитель приехал из деревни. Услышав щелчок замка,
старший лейтенант поднял голову и вскочил, убирая со
лба волосы.
— Вы ко мне? — спросил Корнилов.
148
 — Так точно, товарищ подполковник. Старший лей­
тенант Мухин из Гатчинского района. Из Орлина, това­
рищ подполковник.
— Чего ж вы тут дремлете? — строго сказал Игорь
Васильевич.
Мухин смутился.
— Девушка сказала, что вы заняты... чтобы я подо­
ждал. Ну и...
— Ладно, заходите. — Подполковник открыл дверь.
Махнул на прощание Белянчикову.
— Вы меня извините, товарищ подполковник, — изви­
няющимся голосом начал Мухин, входя в кабинет, но
Корнилов перебил его:
— Да чего уж, ладно. — Корнилов, пригласивший
Мухина на шесть часов, решил, что тот сегодня уже не
приедет. Из Орлина добираться не ближний свет, если нет
машины. — Это наша секретарь виновата, заставила вас
ждать, а сама ушла. Садитесь, докладывайте...

Когда человек долгие годы занимается одним и тем же

делом, вместе с опытом, с навыками, позволяющими ра­
ботать лучше, быстрее, у него складывается стереотип
мышления — повторяющиеся исходные ситуации подска­
зывают ему определенный конечный результат. Есть де­
сятки и сотни профессий, где такой стереотип мышления
— благо. Но только не в работе с людьми. Мотивы
человеческих поступков при всей их кажущейся определен­
ности не поддаются строгой классификации. Они, как ка­
пиллярные узоры на пальце, неповторимы. Долгий срок
работы в уголовном розыске привел подполковника Кор­
нилова к мысли о том, что при расследовании преступле­
ния, особенно сложного, всякая попытка искать аналогии
в уже раскрытых делах может завести в тупик. В работе
уголовного розыска, считал он, самое страшное дело
— утерять новизну восприятия. Поэтому, когда на следу­
ющий день на совещании в отделе майор Белянчиков
начал вспоминать не слишком давнюю историю спекулян­
тов старинными иконами, перессорившихся из-за награб­
ленных ценностей и пытавшихся убить своего же товари­
ща, Игорь Васильевич остановил его:
— Юрий Евгеньевич, пустая затея насаживать новое
дело на старую колодку. — Он недовольно побарабанил
по столу длинными пальцами. — Запутаемся. Давайте
танцевать от печки.

149
 — У нас и печки-то нету, товарищ подполковник,
— сказал Белянчиков. — Пустое место, ноль.
— Лучше строить на пустом месте, чем потом раз­
рушать старое! — Подполковник сказал это с нажимом,
и все, принимавшие участие в оперативном совещании,
поняли, что словесная разминка закончилась.
— Лебедев, — обратился Корнилов к молодому блон­
дину, — за последние два дня не было никаких заявлений
об исчезновении людей?
— Нет, товарищ подполковник. Даже дети не терялись.
— Тогда ноль действительно абсолютный. Давайте
распределим обязанности. — Игорь Васильевич развернул
сложенный вчетверо лист бумаги, разгладил его.
— Я осмотрел ключи, найденные у погибшего. Скорее
всего это ключи от его квартиры. Один очень сложный. Не
уверен, но думаю, что ключ и замок, которым им от­
крывается, делал очень хороший мастер. В магазине такие
не продаются. Ты, Володя, займешься ключами, — кивнул
Корнилов Лебедеву. — На всякий случай проверь и в тор­
говой сети. А потом постарайся найти умельцев, которые
способны создать такие замки. Зайди, кстати, к Ерофееву,
он большой специалист по замкам.
Ерофеев работал в их управлении и слыл знатоком по
части взломов.
— Бугаев займется автомобилем. Машина, наверное,
краденая. Может быть, в розыске. Номера, я думаю, пере­
биты. Пускай в НТО проведут срочную экспертизу.
— Да, попался нам субъект — ничего своего, все чужое.
Как в том анекдоте...
— В каком еще анекдоте, Сеня? — почти ласково
спросил подполковник.
— Про старушку, которая вставную челюсть в стакан
опустила, после того как протез ноги сняла, — весело
сказал Бугаев.
— В следующий раз за такие анекдоты буду ставить на
дежурство в выходные. А по машине чтобы завтра к вече­
ру была полная ясность. Понял?
— Так точно, товарищ подполковник.
— Юрий Евгеньевич, тебе придется пойти к вдове
Николая Михайловича Рожкина. С нею уже много раз
беседовали. Не очень-то удобно опять ее дергать... — Кор­
нилов поморщился. — Но выхода нет. В прокуратуре,
кстати, недовольны тем, как расследуется это дело. И на­
ши коллеги из Петрозаводского района не слишком рас­
торопно действуют...

150
 — Понятно, — кивнул Белянчиков. И спросил: — А не
стоило бы кому-то из нас в Орлино съездить? У этого
человека могли сообщники из деревенских быть: откуда он
про иконы узнал?
— Местный участковый инспектор тоже так считает,
— сказал Корнилов. — Он у меня вчера вечером был.
Хорошее впечатление мужик производит. Жаль, что лет уже
немало, — я бы взял его в управление. Такой с виду увалень,
а цепкий. Сорок лет — старший лейтенант. До капитана,
конечно, дослужится. — Подполковник покачал головой.
— Трудная у них служба, у деревенских инспекторов.
— И у городских нелегкая, — тихо сказал Бугаев
и хитро глянул на Корнилова, но тот никак не отреагиро­
вал на его реплику.
— Участковый инспектор подозревает, не работал ли
погибший в совхозе на уборке. Среди тех, кого шефы
в помощь присылают... Не обязательно в этом году. Мог
и в прошлом работать. Заприметил иконы. До поры до
времени не мог выбраться.
— Тоже вариант, — согласился Белянчиков.
— Шефы у совхоза постоянные — ”Красный треуголь­
ник” и институт ”Гипрохим”. Ты, Юрий Евгеньевич, пору­
чи райотделу заняться. А в совхоз пока повременим ез­
дить. Пускай там инспектор Мухин поработает. Да и неко­
го пока туда послать. — Сказав так, Корнилов подумал
о том, что неплохо было бы и самому съездить в Орлино.
В прошлом году, разматывая историю гибели старшего
помощника с теплохода ”Иван Сусанин”, он побывал
в этом красивом селе на берегу озера.
Всякий раз, когда представлялась возможность, подпо­
лковник выезжал на место преступления сам — ощущение
реальной обстановки давало ему возможность более сво­
бодно строить свои гипотезы.
— Какие еще вопросы, сомнения, предложения? Нет?
— Игорь Васильевич оглядел собравшихся. — Ну тогда
ножками, товарищи. Ножками!

3
В те редкие дни, когда Юрий Евгеньевич Белянчиков не
задерживался на работе, жена и сын ужинать без него не
садились. У них даже сложился настоящий ритуал для

151
таких случаев. Ирина Степановна накрывала ужин не на
кухне, где они обычно ели на скорую руку, а в большой
комнате, служившей им и гостиной, и спальней, и столо­
вой. За едой почти не разговаривали. Вечерние беседы
начинались за чаем. Костя Белянчиков докладывал отцу
все свои школьные новости. Он учился в восьмом классе.
Тут же, на импровизированном семейном совете, решались
всевозможные спорные вопросы. Такие, например: стоит
ли обижаться на своего товарища Нахапетова, который
поехал в Павловск, куда они давно собирались поехать
вместе, не с Костей, а с двумя девчонками из их класса?
Или сделать вид, что ничего не произошло? Права ли
историчка Варвара Сергеевна, рассказавшая на уроке, что
слова ”И ты, Брут?” были сказаны Цезарем, когда он
увидел Брута среди заговорщиков, напавших на него? А он,
Костя, читал у Светония, что Цезарь воскликнул: ”И ты,
мой мальчик?” Потому что Брут якобы был его сыном.
Дело в таких спорах обычно завершалось тем, что отец
с сыном зарывались в книги, а мать уходила на кухню
мыть посуду. Потом Юрий Евгеньевич играл с Костей
в шахматы. Костя был очень самолюбив и азартен, не
любил проигрывать, а отец считал, что поддаваться сыну,
даже в игре, нельзя. Это может нежелательно сказаться на
его характере, приучит Костю к легким победам. Дело
иногда кончалось слезами, и Ирина Степановна выговари­
вала мужу, что он мог бы и поддаться. Подумаешь, игра,
а ребенок теперь разнервничался и будет плохо спать.
Но Костя быстро отходил, возвращался из своей комнаты
как ни в чем не бывало и говорил отцу:
— Пап, а все-таки я тебя здорово прижал двумя коня­
ми. Если бы не зевнул ладью, то выиграл бы.
Юрий Евгеньевич соглашался, и все заканчивалось ми­
ром. Костя шел спать, а Белянчиков выпивал еще чашку
чаю и выслушивал теперь все новости конструкторского
бюро, в котором работала Ирина Степановна. Потом он
ложился на диван, читал ”3а рубежом” или ”Наш совре­
менник”. Иногда просматривал ”Следственную практику”.
Но к этому журналу он относился с профессиональной
пристрастностью, считал, что сложные дела расследуются
там слишком гладко, замалчиваются неудачи и промахи,
а все следователи выглядят тонкими психологами и прозо­
рливцами. Если на завтра на службе не намечалось каких-
то серьезных дел, в одиннадцать Белянчиков ложился
спать. Когда же такие события намечались, Юрий Евгенье­

152
вич удалялся на кухню, служившую ему одновременно
кабинетом, и часто просиживал там за полночь. Он устра­
ивался за кухонным столом, разворачивал толстую учени­
ческую тетрадь и детально продумывал каждый свой шаг,
каждую фразу. И это повторялось всегда — готовился ли
он к серьезной операции по поимке преступника, или про­
сто собирался встретиться со свидетелями, опросить потер­
певших. Во-первых, Юрий Евгеньевич был педант, а во-
вторых, он являл собой тот редкий экземпляр человека,
который не только хорошо знает свои недостатки, но и по
мере возможностей старается компенсировать их своими
достоинствами. Среди недостатков Белянчиков числил за
собой неспособность к мгновенной импровизации — каче­
ству для сыщика немаловажному. Не то чтобы он совсем не
мог действовать быстро при изменении ситуации. Просто
каждый раз, когда срывался заранее намеченный план, ему
стоило больших трудов перестраиваться и принимать но­
вое, обязательно правильное, решение. Позже он находил
единственно верный ход, но это было позже, а обстановка
чаще всего требовала моментальных решений.
Сидя на кухне, Юрий Евгеньевич заносил в свою тетрад­
ку вопросы, которые следовало задать свидетелю, проду­
мывал их последовательность. Даже намечал для себя, как
он будет их задавать: вскользь, как бы между прочим, или
не скрывая от собеседника свою заинтересованность. Кор­
нилов, хорошо знавший про клеенчатую тетрадь Юрия
Евгеньевича, не раз пытался уговорить его рассказать
молодым работникам о своем методе работы. Но Белянчи­
ков был неумолим.
— Ты что, хочешь, чтобы надо мной потешались? Вот,
дескать, видали вы самоуверенного долдона из угрозыска?
Нет, пусть Семен Бугаев опытом делится, он мужик хват­
кий, он и без всяких тетрадей распишет все как надо.
За педантизм и въедливость кое-кто в управлении счи­
тал Белянчикова службистом. Но Юрий Евгеньевич мень­
ше всего думал о продвижении по службе. Таким уж он
был скроен — дисциплинированным, четким аккуратис­
том, врагом всяких недомолвок. Иначе он работать не
мог. Служи он в бухгалтерии, на стройке или еще в каком
другом месте — он везде отдавал бы работе всего себя.
В этот вечер, несмотря на то что поручение, которое
ему предстояло утром выполнить, было совсем простое,
Белянчиков тоже удалился на кухню, прихватив свою
тетрадку.

153
 Все, конечно, просто, если вдова Николая Михайлови­
ча Рожкина не опознает человека на фотографии, думал
Белянчиков. А если опознает? Тут возникнет масса нюан­
сов. Случайный ли это знакомый? Приятель? У вдовы
тоже возникнут вопросы. Почему показывают фотогра­
фию мертвеца, какое он имеет отношение к ней. Все это
необходимо предусмотреть заранее, а потому сиди, Юра,
сиди и думай. Но принятое им в конце концов решение
было очень просто. Без обиняков показать фото.
...Еще вечером Белянчиков позвонил Рожкиной и усло­
вился о встрече. Рожкина работала во вторую смену,
с утра была свободна, и майор поехал к ней домой в Озер­
ки. Жила Рожкина в большом панельном доме, недавно
построенном среди деревянных особнячков. Вокруг стоял
сосновый лес, невдалеке поблескивало озеро, и было слы­
шно, как где-то рядом проносятся электрички.
Наталья Викторовна оказалась молодой еще женщиной,
с простым, не то чтобы красивым, но очень милым, русским
лицом. Темно-каштановые волосы были зачесаны на пря­
мой пробор и закрывали уши. Белянчикову показалось, что
Рожкина чем-то похожа на одну известную балерину.
Усадив Юрия Евгеньевича на диван в небольшой,
очень светлой и чистенькой комнате, она спросила, не
хочет ли он кофе.
— Спасибо, Наталья Викторовна, — сказал майор.
— Я ведь на минутку.
Рожкина села напротив и закурила сигарету. Потом,
спохватившись, пододвинула Юрию Евгеньевичу пачку
”Столичных” и пепельницу.
— Нашли? — спросила Рожкина.
Майор чувствовал, как она волнуется.
— Нет, Наталья Викторовна. Не нашли. Не все у нас
получается так, как хотелось бы... — Он вытащил из
кармана несколько фотографий, среди которых было фото
мужчины, найденного в орлинской церкви, и положил
перед Рожкиной.
— С этими людьми вам никогда не приходилось
встречаться?
Медленно перебирая карточки, она внимательно вгля­
дывалась в лица. Долго рассматривала фото неизвестного
из орлинской церкви. Наконец, догадавшись, спросила:
— Он мертвый?
Белянчиков неопределенно пожал плечами. Рожкина
положила фотографии на столик, сделала глубокую за­
тяжку.

154
 — Нет, никого из них я не знаю. В первый раз вижу и,
судя по всему, в последний. — Она посмотрела на фото
мертвого еще раз. Потом взяла в руки и чуть повернула
к свету. — Нет, нет...
Больше майору Белянчикову делать у Рожкиной было
нечего. Но он не мог просто встать и уйти. Ведь перед ним
сидела женщина, у которой недавно убили мужа, а убийца
до сих пор не найден.
”А может быть, и мертв”, — подумал Юрий Евгенье­
вич, пряча фотографии. Но сказать пока об этом вдове
нельзя. Если бы Белянчиков курил, то можно было бы,
закурив сигарету, молча посидеть несколько минут, об­
меняться парой ничего не значащих фраз и откланяться.
— Вы меня извините за то, что я побеспокоил вас,
Наталья Викторовна, — сказал майор. — Побеспокоил,
а ничего нового не сообщил.
Рожкина кивнула.
— Этот человек имеет отношение к убийству? — спро­
сила она.
И Юрий Евгеньевич понял, что Наталья Викторовна
имеет в виду мертвого мужчину. Женским своим чутьем
выделила его фото из всех остальных.
— Трудно сказать. Мы думали, кто-то из знакомых
Николая Михайловича. Кстати, у него не было друзей
среди коллекционеров старинных икон?
— Наверное, были. Он ведь занимался историей Рос­
сии... Даже наверняка были. Как-то Коля мне рассказывал
про большую коллекцию. — Она секунду помедлила.
— Кажется, он называл фамилию Замчевского.
— Это кто?
— Не знаю. Наверное, кто-то из его знакомых.
— У вас нет телефона, адреса? Может быть, остались
в бумагах мужа?
Наталья Викторовна вздохнула.
— Нет, не остались. Единственное, что пропало в тот
день, — так это Колина записная книжка.
— Пропала записная книжка? — удивился Белянчиков.
Он читал материалы по делу, и там ничего не было
сказано об этой пропаже. Наоборот, одной из особен­
ностей убийства Рожкина как раз и являлся тот факт, что
ничего не пропало. Ни деньги, ни часы, ни документы...
— А вы говорили об этом следователю?
— Нет. Я обратила внимание на пропажу много позже.
Когда понадобилось разыскать телефон одного Колиного

155
приятеля. Николай рассказывал мне незадолго до смерти,
что наткнулся на следы старинной коллекции документов
и книг, а какой — не сказал. Я думала, что об этом знает
Флорентий Никифорович... А записную книжку могли об­
ронить и в ”скорой”, и в больнице. Мало ли что могло
случиться. Пришлось звонить на Колину службу, узнавать
телефон там.
— Ну и что же ответил вам Флорентий Никифорович?
— спросил Белянчиков. Он не любил безответных воп­
росов, даже в том случае, когда они никакого отношения
к делу не имели.
— Флорентий Никифорович ничего об этом не слышал.
— Он не коллекционирует старинные иконы?
— Нет.
— Назовите, пожалуйста, его фамилию.
— Лосев Флорентий Никифорович — известный уче­
ный, специалист по фольклору. Коля очень любил его.
Рожкина замолчала и рассеянным взглядом обвела
стеллажи с книгами. ”Кому теперь нужны эти ученые
записки? — с горечью подумала она. — Даже к букини­
стам не отнесешь... А Коля был жив, и книги жили”.
— Наталья Викторовна, вам так и не удалось выяс­
нить, что за коллекцию обнаружил Николай Михайлович?
— Он не сказал об этом никому. Так странно... Коля
был очень общительным человеком. Может быть, не был
уверен, что все удастся? Вы знаете... — Женщина как-то
болезненно сморщилась, словно вспомнила что-то непри­
ятное. — Коля последние дни ходил очень расстроенный.
Белянчиков вдруг почувствовал острое сожаление от­
того, что муж этой приятной и, судя по глазам, доброй
и умной женщины погиб как раз в тот момент, когда
обнаружил что-то интересное. Какую-то коллекцию книг
и документов. Это обстоятельство волей-неволей давало
определенный ход мыслям. И Белянчиков спросил:
— Это документы времен войны?
— Не знаю, — с сомнением ответила Рожкина. Она
несколько секунд помолчала, вспоминая, при каких обсто­
ятельствах рассказывал ей муж о находке. Потом покача­
ла головой. — Нет-нет, к войне они относиться не могут.
Коля сказал: ”Мать, кажется, я наткнулся на что-то новое.
Наш старик разинет варежку”. — Наталья Викторовна
грустно улыбнулась. — Коля любил шутку, острое слово.
На самом-то деле он уважал институтское начальство.
— Но почему вы решили?.. — начал Белянчиков.
156
 — Понимаете, Коля имел в виду академика Яцимирс­
кого. А он занимается Петровской эпохой...
”Ну и что? — подумал Юрий Евгеньевич. — Одно
другому не мешает. Яцимирский занимается стариной,
а Рожкин мог найти документы, проливающие свет на
чью-то деятельность в годы войны. И мог предположить,
что академик разинет рот от удивления, узнав что-нибудь
неприятное о своих сотрудниках”. Но вслух сказал:
— Почему же вы не сказали об этом следователю?
— Это все так далеко...
— Но ведь, наверное, надо продолжить поиски? Пусть
возьмутся коллеги.
— А что искать? — тихо спросила Рожкина. — Он не
оставил никаких записей. Никакого намека.
— А где он мог наткнуться на документы? — спросил
Белянчиков. Он плохо представлял себе характер работы
покойного.
— Трудно даже предположить. Коля занимался архи­
вами в самом институте, бывал в рукописном отделе
Публички... В Государственном архиве... — Она задума­
лась, припоминая, где еще работал муж. — Ездил в Моск­
ву, в Институт мировой литературы. Был в экспедиции
в Архангельской области.
— Да-a, размах серьезный, — вздохнув, сказал Бе­
лянчиков.
— Вот видите! Даже предположить трудно. А ведь мог
еще кто-то из случайных знакомых рассказать. Или даже
показать...
Прощаясь, Юрий Евгеньевич сказал Рожкиной:
— Вы уж извините, Наталья Викторовна, но, может
быть, придется вас еще побеспокоить... Следователя навер­
няка заинтересует пропажа записной книжки.
Рожкина молча пожала плечами. Лицо у нее было
усталое и отрешенное.

4
Володя Лебедев нервничал. Прошло уже полдня, а ре­
зультатов не было никаких. Старший лейтенант посетил
управление хозторгами, побывал в большом хозяйствен­
ном отделе в ”Апраксином дворе”, объехал три колхозных
рынка, где в захудалых будках пьянчужного вида умельцы

157
чинили замки, делали ключи и выполняли еще самую
разную слесарную работу. Никто не признал тонкий изящ­
ный ключ с замысловатой бородкой.
— Нет, наша местная промышленность еще не доросла
до таких сложных изделий, — покачал головой начальник
отдела в управлении хозторгами, с удовольствием раз­
глядывая ключ. — У нас недавно была выставка финских
бытовых изделий. Много замков... Даже с дистанционным
управлением. Но таких ключей я и там не видел.
— А вы считаете, что этот ключ фабричного про­
изводства?
Начальник отдела посмотрел на Лебедева с со­
жалением.
— Я думаю, английская работа. Наверное, кто-то привез
замок из-за границы. Никакому кустарю это не под силу.
На всякий случай старший лейтенант заглянул еще
в ”Гостиный двор”. Продавщица из секции скобяных то­
варов скользнула по ключу равнодушным взглядом:
— Впервые вижу... Наверное, финский. Но до нас, до
магазина, импортные товары не доходят. Их распродают
на складе...
Ближайшим от ”Гостиного двора” был Сенной рынок.
Туда, уже без особого энтузиазма, и поехал Лебедев.
Небритый хмурый старик взял ключ, подкинул слегка
в темной костистой ладони и тут же вернул Лебедеву.
— Ну так что? — повторил старший лейтенант
свой вопрос. — Не приходилось вам делать замки
с такими ключами?
— Сорок рублей и полбанки, — сказал старик. — Пол­
банки сейчас.
— Вы что, делали такой замок? — У Лебедева появи­
лась надежда.
— Тебе-то что, делал — не делал! Иди за бутылкой.
Я тебе посложнее сварганю.
— Но вы можете мне ответить — делали замок под
этот ключ? Или нет?
Дед сердито крякнул и отвернулся.
Теряя терпение, Лебедев достал удостоверение и сунул
ему в окошечко:
— Я вас серьезно спрашиваю. Делали или нет?
Взглянув на документ, старик отрезал:
— Не делал.
Чувствуя, что теперь от него ничего не добьешься,
Лебедев сказал почти ласково:

158
 — Вы поймите, папаша, я ведь к вам без всяких претен­
зий. Нашли человека — машина сбила, — никаких до­
кументов. Только ключи.
— Небось родственники объявятся, — усмехнулся ста­
рик. Потом нагнулся, достал ополовиненную бутылку пи­
ва, ловким щелчком большого пальца скинул пробку и од­
ним духом выпил. Заметив, что Лебедев все еще стоит
рядом с будкой, сказал ворчливо:
— Да не делал, не делал я. А попросишь — смогу.
Сорок рублей и бутылка. Бутылка сейчас.
Лебедев вздохнул. Спрятал ключ в карман.
— А вы походите по домам-то, — засмеялся старик.
— Походите! Может, к какому замку и подойдет. Я даже
кино такое видел.
Третий рынок, на котором побывал Лебедев, был Не­
красовский. Ларек металлоремонта был закрыт. Старший
лейтенант зашел к директору рынка, но тот ничего о ма­
стере не знал.
— Может, обедает. Они тут сами по себе: захотел
— пришел, захотел — ушел.
— Ну что, товарищ инспектор? — спросил шофер,
когда Лебедев молча сел рядом с ним. — Куда теперь?
Может, на Охтинский?
— На Андреевский. А потом на Сытный.
— А я вот походил по рядам, посмотрел, — сказал
шофер. — Рынки разные, а цепы одинаковые. Картошка
везде по тридцать. Яблоки — по восемьдесят. Только
цветы — как Бог на душу положит. На Сенном три
гладиолуса — четыре рубля, а здесь — пять. Ну и дерут,
я вам скажу!
— Да, дерут, — рассеянно согласился Лебедев, с трево­
гой думая о том, что шансов у него на успех совсем мало.
Да, может, обойдется все и без ключа? Не может же человек
исчезнуть бесследно. Время пройдет — хватятся. Но эти
мысли утешали мало. Задание оставалось невыполненным.
Только на следующее утро Лебедев закончил свой объ­
езд мастерских. Никто из опрошенных ключ не признал.
Но это была капля в море. Замок мог сделать какой-
нибудь мастер и дома, и в заводском цехе.
Старик мастер с Сенного рынка не давал инспектору
покоя. Перемена в его поведении, после того как он увидел
милицейское удостоверение, настораживала. ”Темнит, ста­
рик, — думал Лебедев, — чует мое сердце, темнит”. Он
остро переживал свой неудачный разговор со стариком.

159
Инспектор попросил шофера еще раз подъехать к Сенному
рынку. Но за окошком мастерской сидел совсем другой
человек. Молодой, атлетического сложения парень на воп­
рос, куда делся старик, сказал:
— Запил Никитич. Теперь неделю не появится. А то
и больше. Считается, что мы вдвоем с ним мастерим.
— А где он живет?
— Где-то в Гавани. Где, точно не знаю. Он у нас
прижимистый. В гости не приглашает. А вам чего? Заказ
ему давали?
Лебедев вытащил из кармана ключ. Положил перед
парнем.
Мастер внимательно, оценивающим взглядом посмот­
рел на него.
— Такой ключик я могу вам изобразить. Дня через три.
Сейчас работы завал. И вся срочная.
— А замок могли бы под такой ключ?
— Нет. Придется Никитича дожидаться. Это только
он умеет.
— Адрес его где можно узнать?
Парень безнадежно махнул рукой.
— Пустое дело. Он сейчас не только напильник в руках
не удержит — двух слов не свяжет.
— Ну а все же?
— Идите в контору. На Владимирский. Там скажут.
Петр Никитич Гулюкин его зовут.

5
Семен Бугаев с утра заехал в прокуратуру и попросил
у следователя разрешение использовать автомашину поте­
рпевшего. ”Если я приеду на станцию технического об­
служивания на этих ”Жигулях”, — рассуждал он, — боль­
ше шансов, что кто-то вспомнит и владельца. Иной мастер
лучше знает машину, с которой возится, чем ее хозяина”.
Следователь замысел Бугаева одобрил.
На станции капитан заглянул к директору, договорил­
ся, чтобы ему выписали документы на техосмотр, въехал
во двор, но остановился поодаль от вереницы автомоби­
лей, ожидавших своей очереди перед воротами цеха.
Первым к нему подошел мужчина в заношенной спец­
одежде с испитым, почерневшим лицом.
— Замок для запаски не нужен?

160
 — Нет.
— Ножной насос? — В голосе мужчины чувствовалась
надежда.
— Имеем свой.
Мужчина сплюнул чуть ли не на ботинки капитану и,
шаркая подошвами по асфальту, удалился.
Потом из ворот цеха с деловым видом выскочил длин­
ный тощий парень в синем берете и внимательно оглядел
выстроившиеся колонной автомашины. Из кармана его
спецовки торчали отвертка и кронциркуль. Заметив Буга­
ева, он почти бегом пересек двор.
— Вы от Роберта Максимовича?
— Нет.
— Странно, — сказал парень. — Кого ждем?
— Вам эта карета не знакома?
Парень посмотрел на машину. Пожал плечами.
Бугаев поиграл ключами, у которых вместо брелока
был американский серебряный доллар с изображением
президента Кеннеди. Сказал:
— Мой товарищ у вас ТО делал. Денис Анатольев...
— Всех разве запомнишь, — поскучнев, сказал парень
и отошел. Потом опять внимательно оглядел двор. Одна
машина, тоже белая, как и та, на которой приехал Бугаев,
привлекла его. Капитан слышал, как он спросил владель­
ца, тучного молодого мужчину в больших роговых очках:
— Вы от Роберта Максимовича?
Толстяк кивнул. Парень сел за руль его машины,
толстяк — рядом, и машина, минуя очередь, скрылась
за воротами цеха.
Почему он не показал парню фотографию погибшего,
Бугаев и сам не знал. Скорее всего не почувствовал к нему
доверия. Такой сразу трепанет товарищу, через полчаса об
этом будут знать не только все слесари, но и их клиенты.
Набравшись терпения, Бугаев ждал.
Минут через пятнадцать из цеха вышел еще один муж­
чина. Тоже в синем берете, из кармана спецовки тоже
торчал инструмент. Достав сигарету, капитан подошел
к нему. Попросил прикурить.
— Очередь у вас, не приведи господь...
Мужчина скользнул взглядом по автомобилям. Озабо­
ченно покачал головой.
— Оформляют в конторе больше, чем мы пропустить
можем. Покурить еле вырвешься. — Он был уже немолод,
с пышными, хорошо подстриженными темными усами.

6 Третий дубль 161

 ”Серьезный товарищ”, — подумал Семен и, достав
ключи, стал раскручивать цепочку на пальце.
— Эх, день у меня пропадет. С товарищем несчастье
случилось. Попросил вместо него осмотр сделать. Прода­
вать собирается...
— Эту, что ли? — кивнул мужчина на ”Жигули”.
— Ну да. У вас там кто командует? Начальник цеха?
Поговорить с ним, что ли?
— Я там старший, — сказал мужчина. — Бригадир.
Сегодня запарка. А брелок такой я видел. С долларом...
— У кого?
— Делаю тут парню одного профилактику.
— Не Денису Анатольеву?
Бригадир удивленно посмотрел на Бугаева.
— Нет. Одному знакомому. Олежкой зовут.
Бугаев вытащил из кармана фотографию.
— Не этому?
— Чего это он? Мертвый?
— Он? Олег? — быстро спросил Бугаев.
Бригадир взглянул еще раз. Уже более внимательно.
— Да.
— Вас как зовут? — переходя на деловой тон,
спросил капитан.
— Валерий Сергеич.
— Валерий Сергеевич, я из уголовного розыска. — Бу­
гаев показал удостоверение. — О нашем разговоре прошу
никому...
Валерий Сергеевич кивнул. И тут же оглянулся на
ворота цеха.
— Я вас недолго задержу, — сказал Бугаев.
— Пойдемте тогда в контору, — попросил бригадир.
— А то неудобно перед цехом маячить без дела. Ребята
скажут — бригадир лясы точит.
Они пошли по двору.
— С Олегом случилась беда. Погиб он...
— Разбился?
— Нет, не на машине. Машина его здесь.
— Ну да. Я-то смотрю, вроде бы проходил этот ”Жи­
гуленок” через мои руки. Первая модель, а задние фонари
от шестерки. Приличная машина, еще девочка...
— Валерий Сергеевич, расскажите мне все, что вы
знаете об Олеге, — попросил Бугаев, когда они сели на
диванчик в конторе. — Фамилию, где живет, кем работает?
Бригадир с недоумением пожал плечами. Хотел о чем-
то спросить, но не спросил...

162
 — Да ведь что я знаю — Олег и Олег... Парень веселый,
при деньгах. За кордон часто ездит, как ни пригонит ко
мне карету, всегда сувенир заграничный. Мне вот тоже
такой брелок привез, с долларом...
— А фамилия?
— Не помню. В накладной-то всегда пишется, да я не
помню. Простая какая-то фамилия.
”Ну, это все можно будет выяснить по книге регист­
рации, — подумал Бугаев, но тут же спохватился. — Он
ведь как Анатольев пишется. По краденым правам”.
— Ну хоть отчество? — попросил он Валерия Се­
ргеевича.
— Да мы с ним по имени... Олег и Олег. Он как-то
раз своего знакомого привозил, доцента. Так тот его
Олежкой звал.
— А где жил Олег?
— Не знаю.
— Может быть, кто другой из ваших знает? Могли
дома ремонт делать...
— Нет, с Олежкой только я работал.
— А этот его знакомый, доцент? Где работает?
Бригадир улыбнулся.
— Где работает, не знаю. Но человек серьезный. На
генерала похож.
— А зовут как? — с надеждой спросил Бугаев.
— Аристарх Антонович его зовут, — сказал Валерий
Сергеевич. — Чудное имя всегда хорошо запоминается.
— А фамилия у него не чудная?
— Нет, фамилия у него, как и у меня. Платонов.
Бугаев вздохнул с облегчением.
Расставаясь, он с чувством тряхнул руку Платонова.
— Валерий Сергеевич, договорились? О нашем раз­
говоре — ни слова!
— Будет сделано, товарищ начальник. Приезжайте, ТО
вам устроим по высшему классу.
— Приеду, — пообещал Бугаев. — Когда меня маши­
ной премируют. За хорошую работу...

6
Участковому инспектору Мухину не давала покоя одна
мысль: почему этот человек, разбившийся в церкви, оста­
вил свои ”Жигули” так далеко? За несколько километров

163
от села. Да еще загнал машину в такие кусты, из которых
ночью не сразу и выберешься. Своими сомнениями Влади­
мир Филиппович поделился с гатчинским следователем
Гапоненко, но капитан только усмехнулся.
— Что ж, он, по-твоему, прямо у церковной стены их
поставил бы? У всех на виду?
— Мог бы все же поближе. Тут с километр будет...
— Видно, тертый калач. Думал, что мы собаку пустим.
А там — за ручьем. Прошел по воде — и конец.
Доводы капитана не успокоили Мухина. ”Объяснить-
то все можно, — думал он. — А вот если в шкуру этого
субчика влезть? Он же не на экскурсию пришел. За икона­
ми! И тащить их в такую даль?! А как ночью машину
в кустах найти? Тут и свой, деревенский, заблудится, не то
что дачник...”
Всех городских Владимир Филиппович называл дач­
никами. Без иронии, без подковырки — просто по привыч­
ке. Выросший в деревне, он привык к тому, что в их избе,
да и у соседей, летом всегда жили дачники. Орлино — село
красивое. Огромное озеро плескалось прямо за огорода­
ми. В каждом доме плоскодонка. Чуть снег осядет под
мартовским солнцем — дачники уже тут как тут. Ходят от
избы к избе, спрашивают, не сдается ли.
Капитан Гапоненко уехал в Гатчину, оставив участ­
кового один на один со своими сомнениями. Владимир
Филиппович достал из письменного стола лист бумаги
и в течение часа прикидывал, кто из односельчан чаще
всего шляется по ночам. Первыми в список было занесено
десятка полтора парней и девчат, два мужика, часто
работавших в Дружной Горке в ночную смену, несколько
доярок, совхозный сторож. Потом инспектор прикинул,
кто мог оказаться недалеко от церкви. Выходило, что
все молодые. Рядом парк — их туда все время тянет,
будто медом намазано. Одна доярка жила неподалеку.
И конечно, сторож, но с ним Мухин уже говорил.
После того как список был составлен, инспектор сел на
мотоцикл и поехал домой. Там он переоделся в штатское.
Каждый раз, когда надо было поговорить с человеком по
душам, неофициально, или Мухин предполагал, что его
собеседник при виде милицейского мундира может поте­
рять свое красноречие и забыть половину из того, что
знал, он надевал штатский костюм.
Разговор с молодежью складывался до противности
одинаково. Словно все они сговорились.

164
 — Коля, — обращался инспектор к детине, которому,
казалось, тесно в комнате. — Ты третьего дня в парке
гулял?
— А что, разве нельзя? — с наигранным удивлением
спрашивал Коля. — Мне шестнадцать еще по весне
стукнуло.
— По ночам люди добрые спят, — для порядка
говорил Мухин.
— Нет такого закона, — ухмылялся детина, и Вла­
димир Филиппович, безнадежно махнув рукой, переходил
к главному.
В разговоре с Любашей Федичевой инспектору повез­
ло. Любаша, ученица десятого класса, приходилась Мухи­
ну дальней родственницей. Ее мать была двоюродной
сестрой инспектора. Когда он спросил Любашу, не гуляла
ли она ночью в парке, девушка залилась краской и опусти­
ла голову. Прежде чем Мухин добился от нее путного
рассказа, она успела поплакать.
— Дядя Володя, вы только маме не говорите, — попро­
сила Любаша. — Я ей сказала, что у подруги засиделась.
У Таськи Зайцевой...
Делать было нечего, и инспектор, скрепя сердце, пообе­
щал держать Любашину прогулку в секрете.
Любаша и рассказала ему, что когда проходили они
с Толиком Ивановым мимо церкви, то видели легковую
машину. Белую. Для того чтобы узнать имя Любашиного
ухажера, Мухину пришлось еще раз дать клятву не пробо­
лтаться родителям.
— В котором часу машину видели?
Любаша пожала плечами.
— Домой ты когда пришла?
— В два.
— Хорошо помнишь?
— Еще бы! Мама мне такую истерику закатила.
Мухин осуждающе покачал головой.
— Когда машину увидели, шли в парк или уже из
парка?
— Из парка. Мы потом у озера посидели чуточку
— и домой. Толик меня до прогона только довел. Вдруг
бы мама встречать надумала.
Инспектор прикинул: от церкви до озера — минут пять.
Там еще ”чуточку” — значит, полчаса. От озера до Люба­
шиного дома тоже минут десять. Выходило, что от часу до
двух машина стояла у церкви.

165
 — Вы, дядя Володя, не подумайте чего плохого, — ска­
зала Любаша. — У нас все всерьез.
— Ладно, — помягчев, отозвался Мухин. — На свадьбу
не забудь пригласить.
Толик Иванов после недолгого запирательства подтве­
рдил рассказ своей подружки.
”Вот так-так, — размышлял участковый, шагая по
вечернему селу домой. — Он, голубчик, в церкви лежал,
а машина сама собой каталась? Или сначала он подъехал,
осмотрелся, а потом машину в кусты отогнал. И все
пехом?” Действия потерпевшего, по мнению Мухина, не
соответствовали здравому смыслу.
В селе было тихо. Лишь под ногами шуршали листья.
Кое-где в домах еще горел свет, да дрожащие голубые
отсветы в окошках выдавали, что хозяева смотрят те­
левизор. На дальнем конце села, за кладбищем, лаяли
собаки. С озера тянуло прохладой, сыростью, запахом
смоленых лодок.
”Не буду я Гапоненке звонить, — думал участковый.
— Толку от него мало. Легкий человек. Позвоню началь­
ству, в Питер”.
С одной стороны, Мухин стеснялся беспокоить ленин­
градское начальство, но разговор с подполковником Кор­
ниловым оставил у Владимира Филипповича хорошее впе­
чатление. Пожилой сухощавый подполковник, хоть и вы­
глядел хмурым, разговор вел по делу, вопросы задавал
точные, словно заранее знал мысли самого Мухина. Но
больше всего понравилось инспектору то, что подполков­
ник не стал строить никаких домыслов, не поучал его, как
надо работать. Сказал, что дело сложное, на кофейной
гуще гадать не надо, а лучше порасспросить людей.
— Если появится что-то новое, звоните, — сказал он на
прощание. — Майору Белянчикову звоните. Его не будет
— мне. Сейчас для нас каждая мелочь дорога.
Владимир Филиппович и позвонил Белянчикову, но его
номер не отвечал, и старший лейтенант, преодолев ро­
бость, позвонил Корнилову.
Трубку подняла секретарша и, узнав, что звонят из
Орлина, тут же соединила Мухина с Корниловым.
— Старший лейтенант Мухин беспокоит, — сказал
участковый.
— Что у вас там нового? — Голос подполковника
звучал требовательно и строго, и Мухин решил, что позво­
нил не вовремя. В трубке были слышны голоса, приглу­
шенные низкие гудки другого аппарата.

166
 — По поводу ”Жигулей” хотел доложить, — сказал
Мухин, но подполковник перебил его:
— Извини, другой телефон...
Участковый слышал, как Корнилов произнес:
— Позвоните через полчаса, у меня совещание.
Мухин совсем смутился и, когда подполковник снова
сказал в трубку: ”Але, продолжайте, Мухин!” — виновато
спросил:
— Может, попозже, товарищ подполковник?
— Давайте, давайте, рассказывайте, не смущайтесь,
— одобрил Корнилов. — Мы тут как раз и сидим
по этому делу.
Старший лейтенант доложил коротко и четко.
— Молодец, — похвалил Корнилов. Потом несколько
секунд помолчал, обдумывая что-то. — На днях я приеду.
Жди. — И повесил трубку.

7
Аристарх Антонович Платонов, хоть и был, по словам
своего однофамильца со станции обслуживания, похож на
генерала, работал в конструкторском бюро старшим ин­
женером. И, по словам сослуживцев, коллекционировал
иконы. Корнилов решил съездить к нему сам.
Жил Платонов на Зверинской улице, в большом ста­
ринном доме. Его квартира под номером шесть оказалась
на третьем этаже. Корнилов лифт не вызвал, пошел пеш­
ком, удивляясь, как легко подниматься по широкой ста­
ринной лестнице. ”Ловко умели строить, — подумал он.
— И этажи повыше раза в два, чем нынче, а поднимаешь­
ся, словно на эскалаторе”.
У дверей шестой квартиры лежал чистый половичок, на
самой двери был привинчен красивый крючок, чтобы хо­
зяйка могла повесить сумку с продуктами, а потом уже
спокойно доставать ключи. Игорь Васильевич дотронулся
до крючка и покачал головой. Просто и удобно. Надо бы
перенять опыт. Он позвонил три раза. Он всегда звонил три
раза. Куда бы ни приходил. Привычка эта осталась у него
с детства, когда они с отцом и матерью жили в коммуналь­
ной квартире. На маленькой медной пластине, прибитой
к дверям, было написано: ”Бубновым — 2 зв., Корниловым
— 3 зв.”. Люди, имевшие общий интерес, звонили один раз.

167
 За дверью послышались неторопливые тяжелые шаги
и неразборчивое мурлыканье. Корнилову показалось, что
человек напевает какой-то цыганский романс. Щелкнул
замок, дверь приоткрылась. На подполковника смотрел
хитрый, сощуренный глаз.
— Вам чего? — спросил довольно бесцеремонно об­
ладатель хитрого глаза и наклонил голову так, чтобы
видеть Корнилова и вторым глазом. Голос у него был
басовитый, с начальственными нотками.
— Мне товарища Платонова.
— По какому делу?
— По общественному, — усмехнулся Игорь Васильевич.
— А, наконец-то! — сказал Платонов и, сняв цепочку,
впустил в прихожую подполковника. — Я уже трижды
к вам заходил. Хочу поставить дополнительные батареи...
Перед Корниловым в красно-голубом халате стоял
невысокий кряжистый мужчина лет сорока пяти. Подпол­
ковника поразило лицо Аристарха Антоновича — все
в глубоких складках-морщинах, словно порубленное шаш­
кой. Странное сочетание самодовольства и хитрости наво­
дило на мысль о том, что с Платоновым надо держать ухо
востро.
— Аристарх Антонович, я из милиции. Подполковник
Корнилов...
Платонов чуть выпятил нижнюю губу и с недоумением
снова начал разглядывать Корнилова. Потом произнес
врастяжку:
— Вот как! Из милиции? А я-то думал... — О чем он
думал, Платонов не договорил.
Игорь Васильевич протянул удостоверение. Аристарх
Антонович предупредительно поднял руку.
— Нет, нет! Что вы! Я вам верю. — И читать, что
написано в удостоверении, не стал. Но Корнилов был
готов поклясться, что Платонов и так успел разглядеть
все, что там значилось.
— Вы надолго?
Подполковник улыбнулся. На такие вопросы ему еще
не приходилось отвечать.
— Да нет, надоесть вам не успею...
— Я просто думаю, где нам удобнее поговорить,
— сказал Платонов и обвел глазами прихожую. Наверное,
прикидывал, а нельзя ли ею и ограничиться. Но в огром­
ной прихожей, завешанной иконами, кроме маленького
стула да тумбочки, ничего не было, сесть было не на что.
168
Корнилов ждал, разглядывая выразительное лицо Ари­
старха Антоновича, по которому можно было прочесть
весь ход мыслей. Легкая гримаса растерянности сменилась
кротким выражением озабоченности, потом напряженного
раздумья, и наконец Платонов показал рукой на дверь:
— Пройдемте, товарищ.
В этом ”пройдемте” не было и намека на шутку.
Идя за хозяином в комнату, Игорь Васильевич успел
решить, как ему держать себя с Аристархом Антоновичем:
”О том, где погиб этот Олежек, рассказывать я ему
не буду. Если узнает, что он в церковь за иконами
залез, насторожится. Кто их знает, что за отношения
у них были!” Комната, в которую привел подполковника
Платонов, была похожа на музей. Три стены ее, как
и в прихожей, были увешаны иконами. Только иконы
здесь были красивее и, как показалось Игорю Василье­
вичу, более древние.
— Прошу вас, — Аристарх Антонович кивнул на боль­
шое кожаное кресло.
Корнилов сел. Платонов устроился напротив.
— Аристарх Антонович, никого из этих людей вы не
знаете? — спросил подполковник, раскладывая несколько
фотографий на журнальном столике.
Платонов чуть привстал с кресла и с любопытством
наклонился над карточками. Потом стал брать по одной
и, повернув к свету, внимательно и подолгу разглядывать.
Подчеркнуто внимательно. Потом почмокал губами и,
вернув фотографии на прежнее место, сказал:
— Нет. Никогда не встречал. Никого.
В это время зазвонил телефон. Аристарх Антонович
встал, подошел к письменному столу, на котором стоял
аппарат. Плотно приложив трубку к уху, он молча слушал
несколько секунд, потом проворчал чуть раздраженно:
— Слушаю, слушаю. Ты не мог бы позвонить
через полчаса?
Наверное, звонившего не устраивала отсрочка, потому
что Платонов сказал:
— Позвони завтра утром. — И с гримасой недовольст­
ва обвел комнату рассеянным, скучающим взглядом. Но
неожиданно он преобразился. — Шестнадцатый век? — почти
крикнул Аристарх Антонович в трубку. — Ты в этом уверен?
Обязательно, обязательно! Приеду сегодня же. Я на тебя наде­
юсь. — Улыбнувшись, он положил трубку, и лицо его, только
что выражавшее неподдельный интерес, опять окаменело.

169
 Он подошел к креслу и хотел опять сесть. Но Игорь
Васильевич уже поднялся:
— Эти мужчины на фотографии — весь мой интерес,
Аристарх Антонович. Простите за беспокойство...
— А как же?.. — Платонов недоуменно пожал плечами.
— Почему вы пришли ко мне? — Он справился со своим
недоумением и спросил почти сурово: — Почему вы счита­
ете, что я должен знать кого-то из них?
— Эти люди подозреваются в спекуляции. В скупке
и перепродаже произведений искусства. Вы, как человек,
коллекционирующий иконы, могли с кем-то из них
встречаться.
— Кто это додумался прислать вас ко мне? Я не имею
дело со спекулянтами.
— Аристарх Антонович, — мягко сказал Корнилов,
— еще раз простите. Мы разговаривали со многими коллек­
ционерами. И кто-то порекомендовал мне зайти к вам...
Спускаясь по лестнице, Игорь Васильевич представил
озадаченное лицо Аристарха Антоновича и почему-то ис­
пытал от этого удовлетворение. ”Пусть думает. Пусть ло­
мает голову. Не узнать своего приятеля он не мог!” Ему
было совсем не жаль Платонова. Уж очень вызывающе
самодовольным показался ему этот старший инженер.
В машине Корнилов связался с управлением и попросил
Бугаева выяснить, с кем будет встречаться сегодня вечером
Аристарх Антонович.
— У этого Аристарха вся квартира иконами завешана.
Не исключено, что у него с погибшим не только общие
автомобильные интересы были.

8
В контору на Владимирской Лебедев опоздал. Там уже
кончили работу. Ничего не оставалось, как ехать в управ­
ление и пытаться разыскать Петра Никитича Гулюкина
через справочное. Не так, наверное, и много в Ленинграде
Гулюкиных, да еще живущих в Гавани, решил Лебедев.
В половине восьмого у старшего лейтенанта уже имелся
точный адрес старика — Шкиперская улица, тридцать
один, квартира один. ”Небось живет Никитич на первом
этаже. Подниматься не надо, — с удовлетворением под­
умал он. — Отправлюсь к Гулюкину через полчасика,

170
а пока загляну в буфет. А то на голодный желудок тяжело
будет с пьяным стариком разговаривать”. Лебедев помнил
слова парня из мастерской о том, что Гулюкин запил.
Но все обернулось иначе. Лебедев еще доедал свою
яичницу в буфете, когда динамик хрипло выдавил: ”Стар­
шего лейтенанта Лебедева к дежурному по городу”.
Лебедев залпом выпил стакан чая и с сожалением бросил
взгляд на аппетитную ватрушку, оставшуюся на тарелке.
— Говорят, вы мастерские металлоремонта объезжа­
ли? — спросил дежурный, майор Загладин.
— Я, товарищ майор. Что случилось?
— Из Василеостровского управления позвонили, к ним
старик какой-то пьяненький пришел. Говорит, был у него
в мастерской краснощекий опер, про замок допытывался...
Лебедев густо покраснел и насупился.
— Так передали, — заметив это, сказал майор, пряча
улыбку. — Вы, значит, были? Старик, похоже, хочет при­
знание сделать. Поезжайте.
Петр Никитич сидел в комнате дежурного и что-то
рассказывал лейтенанту и старшему сержанту. Судя по их
улыбкам, что-то смешное. Он был явно подшофе. Увидев
Лебедева, старик показал на него рукой и сказал:
— Ну вот, явился — не запылился, а вы говорили.
Поздоровавшись, старший лейтенант сел.
— Может, в пустой кабинет пройдете? — спросил
лейтенант.
— Да зачем нам пустой кабинет? — запротестовал
Гулюкин. — У нас с молодым человеком секретов нет.
”Ну и нахал дед”, — подумал Лебедев, с обидой вспом­
нив, что тот окрестил его ”краснощеким опером”, но
сказал весело, подыграв Гулюкину:
— Нету, нету секретов. Здесь поговорим с дедушкой.
— Петр Никитич задушевный человек, — подмигнул
Лебедеву лейтенант. — Столько нам нарассказал...
— Ты на меня обиду не держи, товарищ, — сказал
Гулюкин Лебедеву. — Я дед занозистый. Люблю, когда со
мной душевно, а ты забубнил, как радио. Слышать тебя
слышу, а не вижу. Не могу понять, что ты за человек...
Лебедев вздохнул. Чего он мелет?! В присутствии со­
трудников из района. Но приходилось терпеть. Не зря же
пришел дед в милицию!
— Я думал, что ты насчет левой работы придираться
будешь. Ну бывает, бывает. Нам-то со старухой много не
надо, а внукам хочется чего-нито прикупить. Штаны вон

171
американские двести рубчиков стоят, а глядеть не на
что. Купил я внучке, она их мочить стала, чтоб сели,
так восемь раз воду меняла — все линяли те штаны.
Покрасить как следует не могут! — Дед развел руками
и скорчил уморительную гримасу. — Такие вот дела,
товарищ опер. Замок-то я делал. Может, я не вспомнил
бы, да заказчик один ключ потерял — приходил через
полгода, просил запасной выточить. Я и запомнил. Ну
а после наших с тобой переговоров загрустил я. Думаю,
ведь без дела не спрашивал бы. Поехал домой. Выпил.
Это было, скрывать не стану. Загрустил еще боле. Ну
прямо тоска заела. Со старухой поделился. У меня после
семидесяти секретов от нее нет. Старуха и говорит: ”Иди,
Петя, в милицию, покайся. Больше десяти суток тебе
не дадут за то, что нетверезый”. Я и пошел. Старуха
у меня умная, голова что Дом Советов. — Старик по­
смотрел на Лебедева. Глаза у него были добрые, бес­
помощные, чуть слезились. — Как на духу.
— Заказчика вы запомнили?
— А как же! По всей форме. Молодой, красивый.
Зовут Олегом.
— Ну а фамилию?
Старик виновато моргнул.
— Тот-то и оно. Я ему левый заказ делал, квитанций не
писал, фамилий не спрашивал. Да на такие сложные замки
у нас и расценок нет!
— Эх! — не сдержав разочарования, выдохнул старший
лейтенант.
— Если хочешь, могу дом показать, — сказал старик.
— Это я помню. Штаны-то американские Олег мне продал.
Я с ним поделился внучкиными заботами, а он говорит:
”Садись в ”Жигуль”, заедем ко мне — будут твоей внучке
клевые штаны”. Фартовые то есть. Какой-то там супер.
— Помните адрес?
— Сказать не могу, а на глаз можно. Гдей-то в Пар­
голове. Я еще заметил: у него в саду яблоки осыпавши
и никто не собирает.
— Поехали, Петр Никитич, — вскочил Лебедев. — Так
меня выручите!
— Сорок рублей и бутылка, — дурашливо сказал ста­
рик. — Бутылка сейчас! — И подмигнул Лебедеву.
Лейтенант и старший сержант засмеялись.
Заметив, что Лебедев нахмурился, Гулюкин улыбнулся
и встал.

172
 — Не бери в голову, молодой человек. Это у меня
присказка такая. Сказка будет впереди. Поехали, поехали.
”Ничего себе присказка, — думал Лебедев, усаживаясь
в машину. — Я уж подумал, придется на коньяк рас­
кошеливаться. Водку-то после семи не продают”.
Старик будто читал мысли старшего лейтенанта.
— Башка моя болит от дум и разговоров! Ой, болит
— словно у меня там трамваи ездят. Где бы это хоть
пива выпить?
— Выпьем, Петр Никитич, выпьем. Только дом пока­
жете, найдем пиво.

9
Бугаев остановил машину на Зверинской наискосок от
большого серого дома, в котором жил Аристарх Ан­
тонович Платонов. На улице было тихо и пустынно.
Только на скамейке рядом с маленьким садиком вели
неторопливую, нескончаемую беседу четыре старухи.
У кафе, привязанный к ограждению витрины, сидел,
склонив голову набок, щенок эрдельтерьер. Наверно, он
дожидался своего хозяина давно, потому что радостно
кидался навстречу каждому выходящему, а потом раз­
очарованно поскуливал. Близость кафе навела капитана
на мысль о том, что сегодня он рискует остаться без
ужина. Семен достал из ”бардачка” полиэтиленовый
пакет и, закрыв машину, пошел в кафе. Эрдельтерьер
с надеждой посмотрел на него.
В пустом зале высокая стройная девушка в вельвето­
вых брючках и кожаной куртке о чем-то шепталась с мо­
лодой буфетчицей. Бугаев взял из вазы, стоявшей на при­
лавке, две сдобные булочки и спросил у девушки:
— Это не ваша собачка была привязана у дверей?
Девушка резко обернулась. Глаза у нее были большие,
голубые, чуть испуганные.
— Почему это была? — В ее голосе прозвучал вызов.
— Собачка ушла в неизвестном направлении.
— Ой, Галка! — вскрикнула девушка. — Микки опять
перегрыз поводок! — И побежала к выходу.
— Галя, — сказал, подавая буфетчице деньги, Бугаев,
— получите, — получите за две сдобные. А Микки на
месте. Мне просто стало его жаль.
173
 Буфетчица улыбнулась. В это время вернулась ее при­
ятельница.
— Это что, новый способ знакомиться? — строго спро­
сила она Бугаева.
— Старый, совсем старый, — усмехнулся Семен.
Девушка ему была симпатична, и он чувствовал, по
чуть дрогнувшим уголкам ее губ догадался: она готова
простить ему шутку. На улице Бугаев остановился перед
эрделем, отломил кусочек булочки и положил рядом. Но
пес, не обратив внимания на еду, проникновенно смотрел
на Семена и жалобно скулил.
— Суровая у тебя хозяйка, — сказал капитан.
Он сел в машину, опустил стекло и внимательно осмо­
трел дом, в котором жил Платонов. В окнах его квартиры
на третьем этаже горел свет. В окошке рядом висела
авоська с крупными красными яблоками. Бугаев вытащил
из кулька мягкую ароматную булочку и, откусив, обе­
рнулся к эрделю. Укоризненно покачал головой. Такой
булочкой пренебрег.
Из подъезда вышел мужчина с маленьким чемоданом
в руке, посмотрел на часы и прыгающей походкой пошел
в сторону улицы Горького. Бугаев, с аппетитом уплетая
булочку, рассеянно смотрел ему вслед. Его интересовал
другой мужчина — ”коренастый шатен с выраженьем на
лице”. Да уж, умел подполковник Корнилов, не вдаваясь
в долгие объяснения насчет цвета глаз и формы подбород­
ка, дать словесный портрет человеку, словно припечатать.
Бугаев хорошо усвоил его характеристики, научился ви­
деть людей глазами Корнилова и никогда не ошибался.
Радостно тявкнул пес. ”Дождался свою хозяйку”, под­
умал Семен и бросил взгляд в сторону кафе. Эрдель
радостно прыгал вокруг девушки. ”Фигура-то какая. Ай-
яй-яй. А я при деле”. Девушка заметила Бугаева, улыб­
нулась и, наверное, тут же осудив себя за проявленное
мягкосердечие, насупилась и гордо прошагала мимо.
— Микки! — позвал Бугаев.
Эрдель обернулся и натянул поводок. Девушка сердито
посмотрела на Бугаева.
— Я хотел его подкормить, — смиренным голосом
сказал Семен, вылезая из машины. — А он у вас
привереда. Ему, наверное, колбасу подавай. А колбасы
я и сам бы съел.
— На колбасу у вас денег не хватает? — сказала
девушка. — Все на машину потратили?

174
 — Конечно! Бензин-то нынче дорогой. — Бугаеву хоте­
лось подольше задержать девушку. Поговорить с ней. Так
было полезнее для дела. Кому придет в голову, что любез­
ничающий с девушкой мужчина торчит здесь по службе.
Девушка помедлила, внимательно глядя на Бугаева,
потом, словно решившись, вынула из сумки пакет молока.
— Запейте. — Она протянула пакет Семену. — Или вы
молоко не употребляете?
— Употребляю, — весело отозвался Бугаев и тут уви­
дел, как из подъезда вышел Аристарх Антонович. Шатен
он или нет, капитан, не разобрал, — на голове Платонова
красовалась светло-серая шляпа, — но по сосредоточен­
ному, смятому волевой гримасой лицу, по всему облику
Бугаев понял, что не обознался.
—Если вы еще и улыбнетесь, — сказал капитан девушке,
— я буду считать сегодняшний ужин самым счастливым.
Девушка не выдержала и улыбнулась. ”Какая у нее
добрая улыбка”, — отметил Семен.
Платонов уверенной походкой подошел к красным
”Жигулям”, достал из кармана светлого плаща ключи
и открыл дверцу. Прежде чем сесть в машину, он оглянул­
ся по сторонам. По тому, как он это проделал, Бугаев
понял, что у Аристарха Антоновича оглядывание — обыч­
ный ритуал самодовольного человека: ”Я сажусь в свои
новенькие ”Жигули”. Видят ли это прохожие?”
Он заметил девушку и поклонился ей. А она ответила
на приветствие небрежным взмахом руки.
”Э-э, да они знакомы”, — отметил капитан, еще не
представляя, хорошо это или плохо и как такой факт
можно будет использовать в будущем.
— Не предлагаю вас довезти до дому. За молоком не
ездят в другой район, — сказал Бугаев девушке, внимате­
льно следя за тем, как Платонов усаживается в машину,
вставляет зеркало. — За угощение — спасибо. Завтра
я верну шестипроцентным... вашей подруге Гале. И у нее
узнаю ваш телефон.
Бугаев сел в машину, включил зажигание и, отпустив
метров на двести вперед красные ”Жигули” Платонова,
двинулся следом. Девушка и эрдель с недоумением смот­
рели на отъезжающий автомобиль.
Платонов ехал не спеша, соблюдая правила. Бугаеву
даже показалось, что при виде инспекторов ГАИ он сбав­
ляет скорость. Он проехал Большой проспект, свернул на
Кировский. Машин было уже немного, и капитан, чтобы

175
Аристарх Антонович не заподозрил недоброе, отпустил
его довольно далеко вперед. На Каменном острове Плато­
нов остановился у телефонной будки. Проехав чуть вперед,
затормозил и Бугаев. Или нужный номер был занят, или
Платонов долго говорил. Ждать пришлось порядочно.
А когда Аристарх Антонович вышел из будки, подошел
к своим ”Жигулям”, его ожидал инспектор ГАИ. ”Чего он
там нарушил? — с неудовольствием подумал Семен.
— Такой дисциплинированный водитель”. Платонов что-
то долго объяснял инспектору, смешно жестикулируя, по­
ка инспектор не отвел его шагов на двадцать назад и не
показал на какой-то знак. ”Стоянка запрещена, — до­
гадался Бугаев. — Сейчас и до меня очередь дойдет”.
Искушать судьбу он не стал и, пока Платонов платил
штраф, отъехал, поджидая его за Ушаковским мостом.
Когда они миновали Поклонную гору, капитан забес­
покоился. Похоже было, что Аристарх Антонович собрал­
ся на ночь глядя за город, а у Бугаева было меньше чем
полбака бензина. Но в Парголове Платонов свернул
с шоссе на тихую зеленую улицу. Выждав немного и вы­
ключив огни, Семен направился за ним. Габаритные
огоньки платоновского автомобиля виднелись уже в конце
улицы. Наконец мигнули тормозные. Видно, Аристарх
Антонович прибыл на место. Бугаев тоже остановился,
чуть не съехав в канаву, осторожно закрыл дверцу и легко
побежал по тропинке туда, где только что светились огни
автомобиля. Было совсем темно. Лишь редкие неяркие
фонари высвечивали неровную, заросшую подорожниками
дорогу. В редких домах светились окна, прохожих не
было. Не доходя до машины, Бугаев остановился и при­
слушался. Шагов не было слышно.
”Что же он, решил в машине заночевать? — подумал
Семен. — Или уже зашел в дом?” Приглядевшись как
следует, Бугаев заметил, что Платонов поставил машину
там, где никакого дома не было. Напротив пожарного
водоема. Капитан решил не торопиться. ”Не увидел, куда
зашел, увижу, откуда выйдет, а так спугнуть можно”.
В это время осторожно открылась дверь ”Жигулей” и так­
же осторожно закрылась. Слышно было, как царапнули по
металлу ключи, не попав сразу в замочную скважину.
Потом послышались шаги. Бугаев тихо двинулся следом.
Около одного из фонарей он разглядел Платонова. Тот
шел спокойной, уверенной походкой, держа в руке доволь­
но большой чемоданчик-”дипломат”, тускло поблескива­
176
ющий металлической окантовкой. Мягко пружинила под
ногами земля. Трава уже стала мокрой от росы. Легкий
ветерок доносил из садов одуряющий запах цветущего
табака и еще каких-то сладко пахнущих цветов. Неожидан­
но Платонов остановился. Замер и Бугаев. Аристарх Ан­
тонович стоял минуты две, очевидно прислушивался. По­
том Бугаев услышал шорох, негромкое дребезжащее по­
стукивание — наверное, Платонов подергал калитку. Се­
мен придвинулся поближе, чтобы не пропустить, куда он
войдет. Теперь он различал темный силуэт Платонова,
припавшего к забору и пытавшегося что-то сделать с зам­
ком. Похоже, что калитка никак не открывалась. Аристарх
Антонович поднял над забором ”дипломат”. Бугаев ус­
лышал, как, скользнув по кустам, чемоданчик глухо уда­
рился о землю. Громко сопя, Платонов полез через огра­
ду. Семен затаился, ожидая, что штакетник обломается, но
Аристарх Антонович ухитрился ничего не сломать и, груз­
но перевалившись через забор, стал шарить в кустах,
отыскивая ”дипломат”. Потом кусты прошелестели в на­
правлении к темневшему в глубине участка дому. Ни
одного огонька не светилось в окнах.
Бугаев осторожно подошел к калитке и с трудом прочи­
тал на проржавевшем номерном знаке: ”Озерная ул., дом
6”. Рядом висел почтовый ящик, в котором белели газеты.
Собственно говоря, делать здесь Бугаеву было больше
нечего. Он выполнил задание подполковника, выяснил,
куда отправился на ночь глядя заинтересовавший уголов­
ный розыск Аристарх Антонович Платонов. Но сомни­
тельный способ, с помощью которого Аристарх Антоно­
вич проник на дачу, весьма заинтересовал капитана. ”Тут
что-то не то! — подумал он. — К себе на дачу люди через
забор не лазают!” Он прошелся вдоль забора, слегка
подергав штакетины. В одном месте они свободно раз­
двинулись, открыв лаз, которым, наверное, пользовались
местные мальчишки. ”Могли бы вы, Аристарх Антонович,
и поберечь свои штаны, не лазать через забор”, — ухмыль­
нулся Бугаев. Его так и подмывало нырнуть в сад и про­
верить, чем там занят его подопечный, но это уже было
нарушением закона. ”А если дача принадлежит самому
Платонову и он просто забыл дома ключи? Хорош же
я буду, если он обнаружит меня в своем собственном
саду”. Но и уехать капитан не мог. Чтобы не маячить
у забора, он перешел на другую сторону улицы. Отсюда
дом, куда приехал Платонов, был виден лучше: не мешали

177
кусты, разросшиеся вдоль забора. Окна в доме были по-
прежнему темные, но через несколько минут где-то в глу­
бине дома появился свет, видно, включили лампочку
в прихожей, а дверь в комнату оказалась приоткрытой.
На мгновение света стало больше, в дверном проеме
мелькнула фигура человека, и дверь плотно прикрыли.
”Сейчас задернет занавески”, — подумал Бугаев и не
ошибся — скоро в двух окнах появились слабые отблески,
пробивающиеся сквозь узкие щели плотных штор.
За спиной у капитана с громким стуком открылось окно.
— Позакрывала все окна! Не продохнуть! — донесся
ворчливый бас, а потом Бугаев услышал приглушенную
музыку. И голос популярного актера: ”До чего точен этот
плут! Приходится говорить осмотрительно, а не то мы
погибнем от двусмысленности”.
”Который раз показывают эту картину...” — мельк­
нула у капитана мысль, и тут же резкий женский голос
заставил его вздрогнуть:
— Опять зарплату не принес! Пьянь несчастная. Что
пялишься? Залил глаза водкой!
”Увы, бедный Йорик! Я знал его, Горацио”, — про­
шептал артист. Потом его слова утонули в бубнящем
голосе мужчины.
— Ты мне сердце не рви. Уймись! Хуже будет.
Заплакал ребенок, и тут Бугаев услышал шум прибли­
жающейся автомашины. Яркий свет фар высветил все
колдобины и лужи на дороге. Недалеко от того места, где
стоял капитан, машина остановилась. Хлопнули дверцы.
— Где-то здесь, — сказал мужской старческий голос.
— Темно как... — Мужчина выругался. — Не могли до
утра подождать.
— Ничего, Петр Никитич, — успокоил молодой звон­
кий голос. — Сейчас пройдемся, вы и вспомните.
Голос этот Бугаеву был хорошо знаком.
”Володька Лебедев, — удивился капитан. — Чего он
делает?” Семен перепрыгнул через канаву и кинулся к ма­
шине.
— Лебедев! — тихо позвал он.
— Я, — отозвался молодой голос. — Кто здесь?
— Да не ори ты! — одернул Бугаев.
— Семен, ты? — узнал старший лейтенант.
Бугаев подошел к машине и сказал шоферу, выгляды­
вавшему через опущенное стекло:
— Свет выруби.

178
 Улица снова погрузилась во мрак.
— Вы чего приехали? — спросил Семен у Лебедева.
— Петр Никитич ключ опознал, — прошептал Лебедев.
— От дома погибшего...
— Значит, сошлось. Платонов туда залез.
— Какой... — начал Лебедев.
— Аристарх. Ну что ж, теперь нам сам Бог велел.
Сажай своего Никитича в машину. Пусть сидит тихо и не
вылазит, — скомандовал капитан.
— А дом? — удивился старик. — Дом будем искать?
— Садитесь и сидите молча. И не курить. — В голосе
Бугаева старик почувствовал неоспоримую властность и,
не проронив больше ни слова, полез в машину. Бугаев
тихонько притворил за ним дверцу.
— Давай за мной, — сказал он Лебедеву, и, перескочив
через канаву, они подошли к забору. Семен нашел лаз
и нырнул в него.
В боковом окне щель между шторами была побольше.
Схватившись руками за наличник, Бугаев влез на уступ
фундамента. Лебедев поддерживал его сзади. Комната
была большая, плохо освещенная. Скорее всего Платонов
включил только настольную лампу. Сам он стоял около
стены, завешанной иконами, и, держа в руках, рассма­
тривал одну из них. Потом потянулся вверх и повесил
ее на место. И тут же снял другую. Перевернув, он
внимательно посмотрел на обратную сторону. Бугаеву
даже показалось, что Платонов ласково провел по ней
рукой. Эту икону Аристарх Антонович осторожно по­
ставил на пол. Семен заметил, что так уже стоят, при­
слоненные к стене, несколько икон.
Аристарх Антонович между тем прошелся вдоль сте­
ны, внимательно разглядывая иконы. Наверное, он что-то
искал и не мог найти, потому что, скрывшись на несколько
секунд из поля зрения капитана, появился, держа в руке
маленькую настольную лампу, и стал светить на иконы.
Косые лучи прыгали по ним, и казалось, что святые
ожили — выражения их лиц судорожно менялись в игре
света и тени. Наконец Платонов снял еще одну икону
и поставил лампу на место. Потом принес ”дипломат”
и стал складывать туда иконы.
”Сейчас выйдет, — подумал капитан. — Тут мы
и возьмем его с поличным. Надо же — ведь самый насто­
ящий ворище!” Он тронул Лебедева за плечо и осторожно
слез на землю.

179
 — Будем брать на выходе. А то скажет, что влез из
чистого любопытства, — прошептал Семен старшему лей­
тенанту. — Он тут крупно прибарахлился.
Инспектора затаились у крыльца, но в доме по-прежне­
му была тишина.
— Что он там, спать улегся? — сердито шепнул Бугаев
и снова приладился к окну.
Аристарх Антонович, открыв дверцу бара, наливал
в стакан коньяк. Наполнив до половины, он посмотрел на
стакан, смешно оттопырив губы, и долил еще.
”Вот живоглот! — подумал Семен, глядя, как Плато­
нов с удовольствием пьет из стакана. — И коньяк-то
марочный выбрал!”
Платонов поставил пустой стакан на полочку, вни­
мательно осмотрел бар, взял три пачки сигарет — Бугаев
не разглядел каких — и закрыл бар. Потом, словно
спохватившись, снова открыл и, вынув из кармана носовой
платок, тщательно вытер им бутылку, стакан, потом
дверцу бара. Бугаев спрыгнул и подошел к Лебедеву,
присевшему на крыльце.
— Что там? — спросил старший лейтенант.
— Цирк. Сейчас будет весь дом носовым платком
обтирать.
Свет в окне погас, негромко стукнула дверь в глубине
дома. Платонов, неслышно ступая, появился на крыльце.
Со света он не заметил сотрудников и, повернувшись
к ним спиной, приоткрыл дверь и сунул ключ в замок...
— Гражданин Платонов! — строго сказал Бугаев.
— А-а-ай! — дернулся Аристарх Антонович, словно
ужаленный, и, пригнувшись, кинулся от дверей, угодив
Лебедеву головой в живот. Каким-то чудом Володя удер­
жался, а Платонов свалился с крыльца, ломая кусты.
Понятыми пригласили старика Гулюкина и соседку,
молодую женщину, которая и сообщила, что дом принад­
лежит Олегу Анатольевичу Барабанщикову. Лебедев сел
писать протокол. Бугаев открыл на столе ”дипломат”
Платонова. Там лежали три небольшие иконы. Аристарх
Антонович на вопросы отвечать отказался.
— В чемодане ”дипломат”, изъятом при задержании
гражданина Платонова Аристарха Антоновича, обнаруже­
ны три иконы с изображением святых, — продиктовал
капитан Лебедеву.
Гулюкин, с любопытством разглядывавший иконы,
сказал:

180
 — ”Георгий Победоносец”, ”Спас на престоле” и ’’По­
ложение во гроб”.
— Вы точно знаете? — спросил Бугаев.
— Точно, товарищ начальник.
— Так и запишите, товарищ Лебедев, — официальным
тоном сказал капитан.
— Врет! — вдруг подал голос Аристарх Антонович,
пришедший в себя после испуга и сидевший с каменным
лицом. — Старый человек, а врет! Какой же тут ”Спас на
престоле”? Нечего приписывать мне чужие иконы.
— Немой заговорил, — тихо, себе под нос, буркнул
капитан и, повернувшись к Аристарху Антоновичу, спро­
сил: — А что же это за икона?
— Принадлежащая лично мне икона ”Спас в силах”.
Гулюкин смущенно махнул рукой — пишите, мол,
что хотите.
Бугаев открыл второе отделение ”дипломата” и вынул
оттуда большой синий конверт. В конверте лежала старин­
ная книга в бежевом, телячьей кожи, переплете.
— Библия, что ли? — Капитан раскрыл ее и увидел, что
желтые, кое-где истлевшие страницы исписаны красивой
старинной вязью, а заглавные буквы раскрашены.
— Библия толще, — вставил Гулюкин.
— Э-э... — Аристарх Антонович издал какой-то нечле­
нораздельный звук.
— Вы хотите сделать заявление, гражданин Платонов?
— поинтересовался Бугаев. У него никак не выходил из
головы Платонов, пьющий чужой коньяк.
Аристарх Антонович не сводил глаз с книги.
— Нет, не хочу, — наконец выдавил он.
— Запишем: старинная книга. — Бугаев сунул руку
в конверт и достал оттуда железнодорожный билет с фир­
менным посадочным талоном на ”Стрелу”.
— Поезд номер один, вагон шестой, место тринадца­
тое, — сказал он. — А поезд-то ушел, Аристарх Ан­
тонович! Билет-то вчерашний! Что же вы не уехали? Неот­
ложные дела задержали?
Платонов молчал.
— По каким делам вы оказались в доме гражданина
Барабанщикова? — спросил Бугаев. — И откуда у вас
ключ от чужих дверей? — Он положил на стол длинный
ключ с заковыристой бородкой — чудо кустарного про­
изводства. Точно такой же, как нашли в кармане по­
гибшего хозяина дома.

181
 — Мое изделие! — гордо сказал Гулюкин. — Точно.
— И требовательно уставился на Аристарха Антоновича,
словно хотел поскорее услышать, каким образом его про­
изведение оказалось в руках Платонова.
Но Платонов больше не произнес ни слова. Он сидел
с таким видом, словно все происходившее в доме совсем
его не касалось. Лицо Аристарха Антоновича снова приоб­
рело выражение значительности и превосходства.
Бугаев махнул рукой.
— Ладно. Еще наговоримся. Время будет.
Понятые подписали протокол, дверь опечатали.
В машине Гулюкин с сожалением, ни к кому не об­
ращаясь, сказал:
— Время позднее, пивком уже не разжиться. Ну да
ладно. Вижу, и без меня бы вы обошлись, соколики...

10
На следующий день утром Лебедев выяснил в домоуп­
равлении, что Олег Анатольевич Барабанщиков работал на
станции Ленинград-Товарный, в военизированной охране.
Начальник охраны, пожилой плотный мужчина, похо­
жий на офицера-отставника, только что вскипятил чай
и разложил на столе бутерброды, поэтому появление Ле­
бедева его не слишком обрадовало. Он отвечал неохотно,
хмурился, то и дело дотрагивался широкой загорелой
ладонью до чайника, словно хотел намекнуть о необходи­
мости поскорее закончить разговор.
— Барабанщиков? Работает такой. Есть ли замечания?
Замечаний нет. Все у него тихо, никто не балует.
— Как же вы говорите — работает, — не вытерпел
Лебедев, — когда он три дня назад погиб.
— Погиб? — удивился начальник и открыл серую,
залапанную не слишком чистыми руками амбарную книгу,
словно в ней должны были появиться сведения о гибели
Олега Анатольевича.
— Вот как?! Погиб, — шептал начальник, выискивая
что-то в многочисленных графах. Найдя, сказал: — Он
сегодня в ночь должен выйти. Но, кажись, с кем-то еще
менялся дежурствами. Сейчас выясню. — Открыв дверь
в соседнюю комнату, он спросил: — Григорьева, Барабан­
щиков ни с кем не менялся сменами?

182
 — Менялся, Петр Петрович, — ответил приятный женс­
кий голос. — С Брейдо он менялся. Говорил, в Москву
надо.
— В Москву, говорил, надо, — снова усевшись за стол,
повторил начальник и приложил ладонь к чайнику. Навер­
ное, чайник катастрофически остывал, потому что Петр
Петрович, вдруг решившись, сказал: — А вы, товарищ,
может, со мной за компанию по чайку ударите?
Ничего нет лучше для выяснения каких-либо обсто­
ятельств, получения необходимых сведений, чем серьезное,
с глазу на глаз, чаепитие. Исчезают натянутость первых
минут знакомства, настороженность. Ничего не значащие
реплики, вроде ”Эх, чаек, всем напиткам королек”, или
сообщение друг другу ”чайных” секретов помогают найти
общий язык и завести душевную беседу.
Бутерброды начальник охраны разделил по-братски,
чай заварил со знанием дела. Да и беспокоился он напрас­
но — кипяток был еще что надо.
— У нас ведь народ сложный, товарищ Лебедев, — рас­
сказывал он, с удовольствием прихлебывая чай. — Из-за
денег к нам не идут, зарплата с гулькин нос. Нанимаются
лоботрясы, к любому другому делу непригодные, или те,
кому время свободное нужно. Так что вахтеры наши на
всяк манер. В душу-то человеку не залезешь, но я ведь
чувствую — есть такие ловчилы! И калымят где-нибудь,
и еще черт-те чем занимаются.
Лебедев слушал внимательно, не донимал собеседника
вопросами. Ждал, когда дело дойдет до Барабанщикова.
— Вот есть такой вахтер — Плошников. Мужик дву­
жильный. Так он в свободное время у себя в гараже машины
чинит. Когда-то на станции техобслуживания работал. Ма­
стер! Так этот Плошников на своей починке в десять раз
больше заработает, чем у нас. Но человек он тихий, не
запивает, не прогуливает. А есть и умственные люди. Два
молодых парня-художника работают. Ну, не могу сказать,
что известные. Но хорошие художники. — Он достал из
стола книжку в зеленой суперобложке. Лебедев не успел
прочитать название. Раскрыл титул. — Вот видите — офор­
мление художника Бунчакова. Саня у нас работает... А вот
Барабанщик... — Он машинально сказал ’’Барабанщик”,
так, наверное, как привыкли звать Олега Анатольевича меж­
ду собой, но тут же поправился: — А вот Барабанщиков был
мне мало понятен. Человек добрый, приветливый, для каж­
дого нужное слово найдет, но не мог я понять, в чем его

183
стержень. Заглянет в контору — все у него хиханьки да
хаханьки. Кому среди зимы гвоздичку подарит, кому пачку
сигарет американских. А начнешь с ним про житье-бытье
говорить, он словно налим, не дается в руки. — Петр Петро­
вич вздохнул, потом спросил: — Он, что ж, в аварию попал?
— Нет. Ездил за город, проник в полуразрушенную
церковь. Ну и... То ли с высоты сорвался, то ли еще что.
Разбился, в общем.
— Вот так-так! — удивился начальник. — Чего это он
полез в церковь? Такой осторожный человек.
Лебедев промолчал.
— Да, знал бы, где упасть!
— Он дружил с кем-нибудь из сотрудников?
— У нас особо не раздружишься. Отдежурил сутки
— и гуляй. Как собрание запланируем провести, прямо
бедствие, аврал объявляем. Не соберешь ведь наше войско.
— Он подумал немного. — А Барабанщиков-то со всеми
ласков был. Дружить не дружил, но ни с кем не ссорился.
Подмениться был всегда готов. — Петр Петрович вдруг
неожиданно засмеялся. — Не пойму только, почему его
собаки не любили. Ведь сколько раз кусали!
— Какие собаки? — удивился Лебедев.
— Да наши. Сторожевые. Вахтер, когда на дежурство
идет, собак во двор выпускает. Да и кормит их он.
Приехав в управление, Лебедев на всякий случай поин­
тересовался в ОБХСС, не было ли за последние годы случа­
ев воровства на станции Ленинград-Товарный. Ему ответи­
ли, что с тех пор, как там поменяли начальника охраны,
хищения прекратились. ”Молодец, — подумал Лебедев с те­
плотой, — наладил дело”.
И еще одну новость узнал старший лейтенант в упра­
влении. Олег Анатольевич Барабанщиков, сорокового года
рождения, клички Барабан и Фокус, дважды судимый,
один раз — за мошенничество, второй — за покушение
на убийство, значился в картотеке Министерства внутрен­
них дел Союза.

11
Вид у Аристарха Антоновича был насупленный. Четы­
ре морщины на лбу залегли особенно глубоко. Не чувст­
вовалось, что неожиданное задержание на чужой даче
поколебало его самоуверенность.

184
 ”Кого же он мне напоминает?” — подумал Игорь
Васильевич, но вспомнить так и не мог.
— Ну что ж, Аристарх Антонович, вчера я у вас гостил,
сегодня вы ко мне с ответным визитом...
Платонов шутки не принял, только сердито скосил на
Корнилова холодные голубые глаза.
— Вам, конечно, понятна причина задержания? — про­
должал подполковник.
— Нет. Совсем непонятна, — отрубил Платонов.
— Я объясню еще раз. Вы были задержаны в доме,
принадлежащем гражданину Барабанщикову Олегу Ана­
тольевичу, при попытке вынести оттуда три старинные
иконы... — Корнилов перелистнул протокол задержания.
— Ценность икон определит экспертиза...
— Все не так!
— Вот и объясните, как было на самом деле. — Кор­
нилов достал сигареты, закурил. Протянул пачку Аристар­
ху Антоновичу. — Не хотите?
— Нет! — буркнул Платонов.
Несколько минут они сидели молча. Платонов то сдви­
гал брови, то выпячивал нижнюю губу, то принимался
быстро-быстро барабанить пальцами по подлокотнику
кресла. Корнилов не торопил. Наконец Аристарх Антоно­
вич сделал глубокий вдох, как перед прыжком в воду,
громко выдохнул воздух и сказал:
— Вам известно, что я старший инженер конструкторс­
кого бюро?
— Да, — кивнул Игорь Васильевич и включил маг­
нитофон. — Это записано в протоколе задержания.
— К тому же я кандидат технических наук. В кругу
моих коллег — ученых и инженеров — мой арест вызовет
недоумение... — Он на секунду замолк, подбирая слова.
— И возмущение произволом...
— Мы заинтересованы побыстрее разрешить все про­
блемы, — благожелательно сказал Корнилов. — Вы хо­
тели объяснить, как оказались в чужом доме?
— Ну хорошо, — согласился Платонов. — Объ-ясняю:
Барабанщиков — мой знакомый. Не приятель, не друг
— просто знакомый. У-точ-няю: несколько раз он оказы­
вал мне услуги — реставрировал иконы. У меня большая
коллекция...
Корнилов кивнул.
— Вот-вот. Вы имели честь... Несколько месяцев назад
я дал Барабанщикову на реставрацию три редких экземп­
ляра. — Он подумал немного и добавил: — Нет, прошло
уже больше времени. Больше года.

185
 Игорь Васильевич пометил на листке бумаги: ”3 ико­
ны?”
— Вчера вы приходите ко мне и показываете фотогра­
фию Олега Анатольевича. Так сказать, мертвого... — Он
свел морщины на лбу. Откашлялся. — Понимаю ваше
недоумение, но на фото Барабанщикова я сразу не узнал.
Потом, когда вы ушли, меня вдруг осенило... Я решил
проверить — это так естественно. Не правда ли?
— Продолжайте, продолжайте, — кивнул Игорь Васи­
льевич. ”Непрост, Аристарх Антонович, непрост! — под­
умал он. Логично излагает”.
— Телефона у Барабанщикова нет. Я поехал на маши­
не. Ключ от дома Олег мне дал давно. Иногда я приезжал
в его отсутствие отдохнуть. Увидев, что дома пусто, по­
нял: случилось несчастье. Я не обознался — на фото Олег
мертв? Вы понимаете, товарищ...
— Корнилов.
— ...товарищ Корнилов. Когда начинаешь волновать­
ся, всегда делаешь ошибки. Олег умер, подумал я. При­
едут родственники. Они живут у него в Пензе. Имущество
разделят. Иконы выбросят или продадут. Как я докажу,
что это мои иконы? Как? — Он развел руками. — Ну
вот! Я решил их забрать. Мои иконы. В это время
приехали ваши товарищи.
— Иконы отреставрированы?
— Что? Ах да, иконы. Уже отреставрированы. Я могу
заплатить родственникам за работу Олега Анатольевича.
— Аристарх Антонович, у вас с Барабанщиковым есть
общие знакомые?
— Кого вы имеет в виду?
— Общих знакомых. Людей, которые бы знали и вас
и Барабанщикова.
— Есть, конечно.
— Кому-то из них можно сейчас позвонить?
— Сейчас? — Платонов посмотрел на часы. — Можно.
Только я...
Корнилов протянул ему записную книжку, изъятую во
время задержания. Аристарх Антонович начал листать.
— Вот хотя бы Рассказов Петр Горемирович... Доктор
наук. Коллекционер. Вас соединить с ним?
Платонов потянулся к телефону. Корнилов остановил
его:
— Звонить не надо.
— Тогда зачем же?.. — удивился Аристарх Антонович.

186
 — Почему же вы вчера не позвонили Рассказову? Не
поинтересовались у него, не случилось ли чего плохого
с Барабанщиковым, а поехали сразу к нему домой?
— Понимаете ли... — Аристарх Антонович опять вы­
пятил губу, и Корнилов подумал, сдерживая улыбку: ”3а
хороший крючок ты зацепился своей толстой губой, ми­
лый”.
— Все-таки иконы мои! — выдохнул Платонов
энергично.
— Ну хорошо. Ваши так ваши, — согласился Игорь
Васильевич. — Вам хотелось потихоньку забрать свои
иконы, — он нажал на слово ”свои”, — без лишней огласки.
Платонов кивнул.
— Но вот фотографии, которые сделали сегодня утром
наши сотрудники в доме Барабанщикова. — Он положил
перед Платоновым несколько больших фотографий кол­
лекции икон, развешанных на стене. Среди икон явно
выделялось шесть пустых мест. В самом центре стены. ”А,
кстати, почему пустых мест шесть? — подумал подполков­
ник. — Ведь в ”дипломате” их было три?”
— Видите, Аристарх Антонович, не хватает шести
икон. Там, где они висели, даже обои потемнее. Не выго­
рели. А по размеру как раз подходят те, что изъяли у вас.
Неужели Барабанщиков развесил бы чужие иконы? И по­
том... Вы не знаете, куда делись еще три иконы? Может
быть, не только вы приходили за своим имуществом?
— Он был бесчестным человеком, — упрямо сказал
Платонов. — Он присвоил три моих иконы. Три я и взял!
— Аристарх Антонович, не нужно ухудшать свое поло­
жение. Чем дальше в лес... А вдруг отыщутся люди, кото­
рые видели эти иконы у Барабанщикова? Я не исключаю,
что найдем мы и людей, у кого он их купил. Вот с этим
ключом тоже... — Игорь Васильевич взял в руку длинный
ключ со сложной бородкой. — Вы говорите, что Барабан­
щиков дал вам его в пользование. Приезжай отдыхай...
А ключ от калитки он почему вам не дал? Через забор-то
неприлично старшему инженеру лазить.
Платонов опустил голову на ладони, с силой провел
ими по лицу. Глаза у него сделались затравленные. Но
Корнилов увидел и другое — напускное величие, много­
значительность ушли с лица, оно разгладилось, стало
как-то мягче, проще. Человечнее. Только четыре глубокие
морщины так и остались на лбу. ”Вот так-то лучше”,
— подумал Игорь Васильевич.

187
 — Дело дойдет до суда? — спросил Аристарх
Антонович.
Корнилов пожал плечами:
— Будущее покажет.
— Все пропало. Сколько лет труда... А если чистосер­
дечное признание? — с надеждой спросил Платонов.
— Я дам подписку, что это никогда не повторится. Вы
должны понять — я же старший инженер, ученый, интел­
лигентный человек.
— У вас есть семья?
— Да. То есть практически нет. Я в разводе. Жена
с сыном живет у матери, в деревне.
Чувство жалости, шевельнувшееся было в душе подпо­
лковника, угасло.
— Не знаю, как решит следователь, но даже в том
случае, если вы докажете, что иконы принадлежали вам,
вы, Аристарх Антонович, совершили преступление — про­
никли в чужой дом, — сказал он. — Конечно, будут учтены
и обстоятельства преступления, и личность подсудимого...
— Он хотел добавить: ”и уровень его интеллигентности”,
но сдержался. — Если вы хотите помочь следствию, напи­
шите подробно обо всем. Только честно. Неудобно челове­
ка, считающего себя интеллигентным, уличать во лжи...
— Да, да. Я напишу, — кивнул Платонов.
— Перечислите людей, которые знали Барабанщикова.
Подробно опишите, что вы делали в ночь с третьего на
четвертое сентября.
— А это зачем? — насторожился Аристарх Антонович.
— Это важно для нас обоих. И обязательно напишите,
как попал к вам ключ от дома погибшего.
Платонов согласно кивал.
— Теперь можете ехать домой. Завтра в десять я жду
вас с подробными объяснениями.
— Я могу уйти? — На лице Платонова мелькнула
надежда.
— Да. Следователь, который будет вести дело, избрал
мерой пресечения для вас подписку о невыезде. Пока идет
следствие, вы не должны покидать город. — Корнилов
подвинул Платонову лист бумаги, тот внимательно, слег­
ка шевеля губами, прочел и расписался красиво, с куд­
рявыми завитушками.
Когда Аристарх Антонович подходил к двери, подпол­
ковник окликнул его. Платонов вздрогнул и обернулся.
— Вы никогда не видели у Барабанщикова оружие?

188
 — Оружие?
— Да. Пистолет, например?
— Нет, не видел.
”Спокойней было бы оставить его ”погостить” у нас,
— подумал Игорь Васильевич, когда за Платоновым
закрылась дверь, — но раз уж следователь так решил...
Может быть, на доверие Платонов ответит откровен­
ностью?”
Правда, не очень-то верил подполковник в откровен­
ность людей такого склада, как Платонов. Слишком мно­
го было в нем напускного, неискреннего. ”Лицедей, — не­
приязненно думал Корнилов. — Только мои эмоции к де­
лу не пришьешь, как говорил когда-то Мавродин”.
Майор Мавродин, умерший в прошлом году, был пе­
рвым наставником Игоря Васильевича в уголовном ро­
зыске.

12
Телефонный звонок разбудил Корнилова в шесть утра.
Дежурный по городу доложил, что ночью на Озерной
улице в Парголове сгорел дом Барабанщикова.
Когда Корнилов приехал на Озерную, пожарище еще
дымилось. Пахло мокрой золой и почему-то печеной кар­
тошкой. Трава, кусты, яблоки — все было засыпано пеп­
лом. Выгорело почти все внутри дома. Стояли обгорелые
стены да чудом не обрушившиеся стропила. Пожарные
машины уже уехали, осталась только их красная ”Волга”
с экспертами. Несколько женщин стояли, перешептываясь,
и с любопытством разглядывали копавшихся на пепелище
экспертов и следователя. Чумазый милиционер потерянно
бродил рядом.
— Вы дежурили ночью? — спросил у него Корнилов.
— Я. — Милиционер почувствовал, что перед ним
начальство, и совсем стушевался. — Кто же его знает, чего
он вдруг загорелся. Тихо было совсем. Спокойненько.
Вдруг — жах! Как полыхнет.
— Покажите, где вы были, когда заметили огонь,
— попросил подполковник.
Милиционер вышел из калитки на улицу.
— Не надо было отпускать этого Аристарха! — сердито
зашептал подошедший Бугаев. — Наверняка его рук дело!

189
 — Спокойно, капитан, — одернул Семена Корнилов.
— Лучше вспомни как следует, не оставили ли вы с Лебе­
девым включенными электроприборы во время обыска.
И как с куревом у вас было?
— Все в порядке, товарищ подполковник, — обиженно
сказал Бугаев. — Что ж мы, в первый раз?
Милиционер перешел дорогу, остановился у скамеечки.
..
— Вот здесь я и сидел. У Молевых на скамейке. Все
отсюда видно. Дом Барабанщикова как на ладони. Вдруг
полыхнуло. Я калитку вышиб — и к дому. Да куда там!
Стекла уже посыпались. Черепица ровно как пулемет тре­
щит. Побежал звонить пожарникам. Тут автомат на углу...
— Хорошо, сержант. Все сделали правильно, — сказал
Корнилов.
Они вернулись на пепелище.
— Скорее всего поджог. Эксперты, конечно, точнее
все доложат, но у меня сомнений нет, — сказал
капитан из пожарной охраны. — Все внутри дома
было облито бензином. И канистра оставлена, поленились
даже спрятать. — Он пнул ногой большую обгоревшую
банку. — Из сарая притащена. Я место нашел, где
она стояла. А сарай взломан.
— Собаку не пробовали пускать? — спросил подпол­
ковник у молодого капитана, следователя из районного
отдела внутренних дел.
— Пробовали, товарищ подполковник, не берет. Все
вокруг пеплом засыпано. Видно, приличная тут жаровня
была. Не хотите печеной картошки? Еще горячая. В подва­
ле испеклась.
— Может быть, и картошкой придется заняться, — без
улыбки ответил Корнилов. — Если нужда придет. А сейчас
другие заботы есть. Бугаев! — позвал он Семена. — Прой­
демся еще разок по участку.
С трех сторон к дому Барабанщикова примыкали
участки других хозяев. Забор стоял хлипкий, на живую
нитку. Кое-где подгнили столбы, и штакетник завалился.
Лежал прямо на кустах. Позади участка в заборе зияла
большая дыра. Корнилов внимательно осмотрел ее. Све­
жая. ”Только-только ломали”, — определил он.
— Не проверяли? — спросил подполковник у Бугаева
и кивнул головой на дом за забором.
— Проверяли. Когда начался пожар — соседи вылома­
ли. Ведрами стали воду таскать, да куда там!

190
 — Если кто-то чужой хотел попасть к дому Барабан­
щикова незаметно, он скорее всего шел здесь, — сказал
подполковник.
— При условии, что сержант с улицы никого не
проворонил.
— Ты с ним подробно беседовал?
Бугаев кивнул.
— С той скамеечки ему три дома как на ладони. А вот
что на задворках творилось — он не видел.
— Сейчас одна надежда — опросить всех соседей,
не видали ли кого чужого, — сказал Корнилов. — Я еще
пройдусь по саду и поеду в управление. А ты с людьми
беседуй, пока на работу не разъехались. Никого не
пропусти.
— Вы считаете, что это не Аристарх поработал? Кто-то
другой? — Бугаев с сомнением смотрел на обгорелый дом.
Подполковник промолчал, Семен покрутил головой и,
вздохнув, пошел через кусты к соседям.
”Нет, это не Платонов, — думал Игорь Васильевич,
внимательно, штакетину за штакетиной, осматривая за­
бор. — Он свое уже взял. Хотел бы поджечь — поджег бы
вчера. А возвращаться сюда, после того как тебя милиция
задержала... Надо решительным человеком быть. А вся
его решительность — одна видимость: четыре морщины
на лбу да волевой подбородок”.
Осмотр ничего нового Корнилову не дал. Повсюду: на
траве, в кустах, на заборе — валялось столько всякого
хлама — каких-то тряпок, полуобгорелой бумаги, старых
корзинок, обуглившейся мебели, что поиски здесь следов
преступника теряли всякий смысл. ”Бедлам какой-то,
— раздражаясь оттого, что ничего не сумел прояснить,
думал подполковник. — С чем приехали, с тем и уезжаете,
товарищ начальник. Что о вас районные милиционеры
подумают?” Он сел в машину и сразу же набрал номер
управления. Ответил Белянчиков, которого подполковник,
узнав о пожаре, посылал на квартиру Платонова.
— Ну как там наш инженер? — спросил Корнилов.
— Написал сочинение?
— Платонов дома не ночевал, — доложил майор.
— Соседи видели, как он поздно вечером погрузил в ма­
шину чемодан и уехал.
— Этого еще не хватало! — вырвалось у Корнилова.
— Розыск объявили?
— Объявили. В доме дежурит Степанов.

191
 ”Ну и ну! Ну и Аристарх! — раздражаясь все больше
и больше, думал Игорь Васильевич. — Преподнес сюрп­
риз. На что ж он надеется? Удрал и все свои любимые
иконы оставил!” Корнилов вдруг заулыбался. Шофер по­
косился на него с тревогой.
— Ничего, Саша, ничего. С ума я не сошел, — продол­
жая улыбаться, успокоил его Корнилов. — Вспомнил
я этого Аристарха. Никуда он не убежит, миленький.
— Подполковник посмотрел на часы. Было половина де­
сятого. Он снова набрал номер Белянчикова.
— Ты, Юрий Евгеньевич, пропуск Платонову все
же закажи.
Когда они подъезжали к Главному управлению, Игорь
Васильевич попросил шофера:
—Заверни, Саша, на Каляева, к автомобильной стоянке.
Красные ”Жигули” Аристарха Антоновича, забрызган­
ные подсыхающей грязью, красовались в сторонке. Кор­
нилов удовлетворительно хмыкнул.
Платонов, понурясь, сидел в приемной. Увидев Кор­
нилова, Аристарх Антонович встал, поздоровался, чуть
наклонив голову.
— Здравствуйте, товарищ Платонов. — Игорь Василье­
вич скосился на его ботинки — они тоже были в грязи.
— Через две минуты я вас приму.
В кабинете, усевшись за стол, Корнилов мельком про­
бежал сводку происшествий за сутки и, включив селектор,
сказал секретарю:
— Варвара Никитична, пусть зайдет гражданин
Платонов.
Лицо у Аристарха Антоновича было измученным,
отечным. Под глазами залегли густые сине-зеленые тени.
От вчерашней фанаберии и следа не осталось.
— Не выспались, Аристарх Антонович?
— Какой уж тут сон...
— Далеко ли ездили?
— Никуда не ездил.
Корнилов снял трубку с телефонного аппарата. Набрал
номер Белянчикова.
— Снимите пост на Зверинской у дома тридцать три.
Пусть Степанов возвращается в управление.
Посмотрел внимательно на Аристарха Антоновича.
Платонов отвел глаза.
— Вы знаете, гражданин Платонов, — жестко сказал
подполковник, — дела ваши очень плохи. Очень.
192
 — Но объяснение я принес. — Аристарх Антонович
испуганно посмотрел на Корнилова. — Как договорились.
Я все написал...
— Сегодня ночью сгорел дом Барабанщикова. Не про­
сто сгорел — его подожгли. Мы подумали: qui prodest? Вы
человек умный, латынь, наверное, понимаете?
— Нет.
— Что же вы так? А говорили мне вчера, что кандидат
наук. Мы, кстати проверили — никакой вы не кандидат.
Не защитились. А теперь вас другая защита ожидает.
”Qui prodest?” — значит: ”Кому выгодно?”
Платонов не шелохнулся. Сидел бледный как полотно,
ожидая, что еще скажет подполковник.
— Мы решили, что в первую очередь это выгодно
вам. Приехали на Зверинскую, а вас нет дома. И соседи
говорят — не ночевал. Машина у вас грязная, ботинки
тоже... Что прикажете думать? Там, в Парголове, на
Озерной, грязи хватает.
Платонов инстинктивно посмотрел на свои ноги.
— А ведь вы, Аристарх Антонович, давали подписку
о невыезде. И говорили мне хорошие слова об интеллиген­
тности. Вы знаете, что, по моему, милицейскому, разуме­
нию, отличает человека интеллигентного? Чувство поря­
дочности. — Корнилов смотрел, как розовеют большие,
чуть оттопыренные уши Платонова.
— То, что вы написали, я сейчас даже и смотреть не
буду. Чтобы не ставить вас в неловкое положение. Мы вас
задерживаем. По закону имеем право на семьдесят два
часа. До того, как предъявлено обвинение. А новое объяс­
нение я хотел бы получить от вас через час. Успеете?
Платонов кивнул.
Когда его увели, Корнилов вызвал секретаршу:
— От Бугаева нет сообщения?
— Нет, Игорь Васильевич.
— Тогда попроси зайти Белянчикова.
Вся история с погибшим в орлинской церкви мужчиной
получила неожиданный и зловещий поворот. Вначале Иго­
рю Васильевичу казалось, что достаточно найти точки
соприкосновения Николая Михайловича Рожкина, убитого
из найденного у Барабанщикова пистолета, и самого Бара­
банщикова, как все станет ясно. Отыщутся скрытые пру­
жины убийства, найдутся люди, знавшие обоих, скрестятся
интересы. Но обернулось все по-иному. Существовал еще
один человек, решительный и осторожный одновременно,

7 Третий дубль 193

и потому вдвойне опасный, человек, которому не хотелось,
чтобы милиция обыскивала дом Барабанщикова, копалась
в его вещах. А может быть, это какой-нибудь маньяк или
проходимец вроде Аристарха Антоновича? Человек, кото­
рый решил уничтожить коллекцию погибшего? Чтобы не
досталась ни государству, ни родственникам. Решился
ведь Платонов залезть в чужой дом за иконами. Корнилов
посмотрел на часы — приближался полдень. Подполков­
нику не терпелось поскорее узнать, что вы́ходил в Пар­
голове Бугаев, хотя он и подозревал, что никакой сенсаци­
онной информации капитан не привезет. Все там продела­
но опытной рукой.
— Ну что? Пишет ученый? — спросил Игорь Василье­
вич у Белянчикова, когда тот вошел в кабинет.
— Пишет. Почерк, я вам скажу, у него каллиграфичес­
кий. Нам бы его на полставки протоколы оформлять.
— А по мне, так следовало ему в колонии месяцев
шесть стенгазету выпускать ”Солнце всходит и заходит”,
— проворчал Корнилов. — Только ничего ему не будет.
Скорее всего он действительно свои иконы с Озерной унес.
— Чьи бы ни были, а выходит, что он их спас,
— сказал Юрий Евгеньевич. — Сгорели бы они за
милу душу.
— Это ты, Юрий Евгеньевич, правильно заметил,
— усмехнулся подполковник. — Коловращение жизни,
как писал О. Генри.
— Игорь Васильевич, — спросил Белянчиков, — а по­
чему ты решил, что Платонов не сбежал, а придет к нам?
— Стереотип мышления... Увидел Аристарх у меня
фотографию мертвого Барабанщикова — воспользовался
случаем и украл иконы. — Корнилов поморщился. — Свои
не свои, но украл! Разницы-то почти никакой — способ
преступный. Поймали его с поличным. Платонов понял: не
сумеет доказать, что иконы ему принадлежат, — попадет
под суд. Я ему на это намекнул. Ну и подумал Аристарх
Антонович: а если посадят! Пропала коллекция! Или ре­
квизируют, или кто-нибудь из ”друзей” утянет. Он же
наверняка и друзей по своей мерке меряет. А тут возмож­
ность подвернулась коллекцию ”спасти” — отпустили до­
мой. Я думаю, он свои лучшие иконы погрузил в машину
и отвез в надежное место. Скорее всего в деревню. Я ви­
дел, машина у него вся в грязи.
— Так это только твои догадки? — разочарованно
протянул Белянчиков.

194
 — Догадки мои, товарищ майор, имеют реальное ос­
нование. Через час прочитаем опус Аристарха Антоновича
— убедимся. А у тебя догадок никаких нет?
— Думаю, что ты меня снова к Рожкиной пошлешь.
— Правильно думаешь. Ее надо еще раз подробно
расспросить. И про Барабанщикова, и про Аристарха
Антоновича.
Белянчиков кивнул.
— На фото она Барабанщикова не признала, а фами­
лию могла слышать...
— Кстати, а где она живет? — вдруг спросил под­
полковник.
— В Озерках... Ну-ка, ну-ка! — спохватился Юрий
Евгеньевич. — А Барабанщиков в Парголове. Соседи.
— Вот видишь! Еще одна деталь.

13
Объяснительная записка, которую Аристарх Антоно­
вич положил на стол Корнилову, начиналась словами:
”Серьезно продумав свое поведение за последние сутки,
я пришел к выводу, что непреднамеренно совершил ряд
неэтичных поступков. Прежде всего, воспользовавшись
имевшимся в моем распоряжении ключом от дома граж­
данина Барабанщикова, я пытался забрать оттуда принад­
лежавшие мне редкие иконы XVII века. Кроме того, я на­
рушил данное представителям милиции слово о невыезде
из города. Совершил я эти поступки находясь в стрессовом
состоянии, вызванном беспокойством о возможной утрате
для общества уникальных произведений древнерусского
искусства...”
Подполковник читал объяснение Платонова со сме­
шанным чувством удовлетворения и горечи. Удовлетворе­
ния от того, что он не ошибся в оценке характера этого
человека, его действий. Платонов писал, что, опасаясь за
свою коллекцию, решил отвезти иконы на сохранение
к своей бывшей жене, в поселок Вырица. И горечь испыты­
вал Игорь Васильевич из-за неискренности, полуправды,
стремления вывернуться, которыми дышало каждое слово
в записке. ”Сообщаю Вам, что все случившееся явилось
для меня горьким нравственным уроком. Готов понести
любое моральное наказание”.

195
 ”Согласен только на моральное наказание, — усмех­
нулся подполковник. — А на большее не согласен. Ну
и фрукт! Долго же придется из него правду вытягивать”.
Дальше в записке Платонов опять писал о том, что он
интеллигентный человек, пользуется уважением в НИИ
и много делает для страны и народа. Сплошная лирика
— как называл Корнилов такие пустые словоизвержения,
и только один конкретный факт. Платонов указал фами­
лии и адреса двух человек, которые знают историю приоб­
ретения им икон, отданных на реставрацию и присвоенных
Барабанщиковым.
— Значит, инженер Кузовлев и реставратор Мокшин
могут подтвердить, что иконы, изъятые из вашего чемода­
на, принадлежали раньше вам? — спросил Корнилов, за­
кончив чтение объяснительной записки.
— Да, — кивнул Платонов. — Я же написал. Они все
подтвердят. Мокшина я приглашал к себе домой, показы­
вал иконы. Просил отреставрировать.
— Он отказался?
— Да, сказал, работы невпроворот.
— А где вы приобрели их?
Платонов насупился.
— Аристарх Антонович, вы же обещали быть от­
кровенным.
— Я купил их у Барабанщикова.
— За сколько?
— Я уже не помню. — Откровенность у Аристарха
Антоновича получалась урезанной, но Корнилов хотел
узнать, на какой основе строились отношения этих двух
людей — погибшего и ныне здравствующего.
— Постарайтесь вспомнить.
— Я купил иконы несколько лет назад, — морщась,
словно у него разболелся зуб, стал рассказывать Плато­
нов. — В то время я еще не увлекался коллекционировани­
ем. Купил просто так. Олег предложил, я и купил. За
двести рублей все три.
— Почему он предложил их вам?
— Он принес импортные лезвия и джинсы. Открыл
портфель, — я увидел, что у него там иконы. Выглядели
они как рухлядь. Я спросил, что он собирается с ними
делать. Барабанщиков говорит — купите. Сейчас это мо­
дно.
— А джинсы? Лезвия... Почему он их принес? Вы
просили?
196
 — Ну да! Этот Барабанщиков — типичный доставала.
Его хаусмайором называли.
— Как, как?
— Хаусмайором. Ну... знаете, домашним майором. Он
мог все достать, все дефицитные вещи. Импортные сигаре­
ты, кассеты к магнитофонам, даже хорошие стереосисте­
мы. Имел, конечно, свой интерес, но зато удобно — не
надо гоняться по городу в поисках дефицита. Приносит
прямо на дом...
— Хаусмайор, — пробормотал Корнилов. — Дейст­
вительно, удобно. А где же он доставал вам дефицит?
Платонов пожал плечами.
— И многие пользовались его услугами?
— Многие.
— Перечислите мне всех, кого знаете.
Платонов поморщился.
— Это, знаете ли, неудобно. Среди них есть мои дру­
зья, солидные люди. Получится сплетня.
— Называйте, называйте. Преступление уже получи­
лось, чего вам бояться сплетен.
Аристарх Антонович вздохнул и начал перечислять...
Фамилии Рожкина среди названных не было.
— Аристарх Антонович, а как вы все-таки объясните,
что в вашем ”дипломате” оказались чужие билеты в Моск­
ву? И эта древняя книга? — Корнилов подвинул Платоно­
ву томик Евангелия, но Аристарх Антонович только ис­
коса взглянул на него и отвернулся.
— Это необъяснимо, — сказал он. Выражение значите­
льности, так раздражавшее Корнилова вчера, снова мельк­
нуло на его лице. Мелькнуло и исчезло. — Я не знаю. Что
вы от меня хотите?! Который уже час вы мучаете меня
своими вопросами!
Корнилов подумал: ”Ну вот, он еще истерику мне
закатит”, — и сказал:
— Ладно, прервемся. А вы, Аристарх Антонович, вре­
мя даром не теряйте. Думайте, думайте. Вспоминайте. От
этого многое в вашей судьбе зависит. И время свободное
у вас пока есть.

14
Бугаев приехал из Парголова злой. Корнилов не раз
замечал, что когда капитан сердит, то голос у него садит­
ся, становится совсем глухим.

197
 — Маковой росинки с утра не перепало, — ворчал
Семен. — Перепачкался, как чушка, а результатов
— с гулькин нос...
— Ничего, химчисток у нас настроили. Через сутки
будешь как огурчик, — утешил его Корнилов. — И пообе­
дать у тебя еще время есть.
— У меня сегодня свидание, товарищ подполковник,
— поплакался Бугаев. — Я должен одной даме с собачкой
пакет молока отдать. Позавчера, пока Аристарха Антоно­
вича караулил, познакомился.
— Капитан, — прервал его Корнилов, — ты мне дело
докладывай. — Но, заметив, что Семен обиделся, он до­
бавил: — Про девушку потом расскажешь.
— Да я, кроме шуток, Игорь Васильевич, к девушке
заехать хотел. Она с Платоновым знакома; когда Ари­
старх в машину садился, то с девушкой раскланялся. Хо­
рошо бы побеседовать...
— Сейчас бесед у нас будет — на год вперед набеседу­
ешься, — усмехнулся Корнилов.
Сказав вначале, что результатов ”с гулькин нос”, капи­
тан немного слукавил. Результат был, и очень серьезный.
Опросив человек пятнадцать соседей Барабанщикова
и ничего не узнав нового, Бугаев наткнулся наконец на
женщину — работницу прядильной фабрики ”Возрожде­
ние”, которая рассказала ему кое-что новое. Вчера, воз­
вращаясь домой с вечерней смены, Евдокия Ивановна
Певунова, так звали прядильщицу, увидела, как на Лесной
улице из автомашины вышел мужчина и пошел метрах
в двухстах впереди нее. Шел он довольно быстро. Евдокия
Ивановна подумала: чего же он машину оставил, а сам
пешком? Дорога-то у нас хорошая. И еще подумала: к ко­
му такой поздний гость? В это время мужчина остановился
у забора, подтянулся на руках и был таков...
— За забором этим живут Флорентьевы. Участок их
задами соприкасается с участком Барабанщикова. — Буга­
ев взял лист бумаги и быстро начертил план. — Вот,
видите, товарищ подполковник? Мы с вами здесь еще
у лаза стояли. Натоптано тут...
Корнилов кивнул.
— Евдокия Ивановна отнесла позднего визитера на
счет младшей дочери Флорентьевых, Алевтины. Ну, знае­
те... У них там свои, женские, счеты. Но когда я заглянул
еще раз к Флорентьевым да поподробнее порасспрашивал
их, оказалось, что никто в эту ночь к ним не приходил.
198
Верить им можно. И сама Алевтина, студентка гидромети­
нститута, не вернулась еще с Ладоги, где проходит практи­
ку на метеостанции. Да и калитка в доме Флорентьевых на
ночь не запирается. Незачем и лазать через забор...
Евдокия Ивановна показала Бугаеву место, где она
видела ночью автомашину. Там, на сырой земле, остались
прекрасные отпечатки протекторов.
— Отпечатки — высший класс, — сказал Семен.
— И слепки сделали. И ”живьем” кусок земли я привез.
— Какая машина?
— ”Волга” темного цвета. Двадцать четвертая модель.
Судя по протекторам, резина совсем новая. А может быть,
и машина новая...

15
Корнилов часто повторял своим сотрудникам, что глав­
ное оружие сыщика — умение говорить с людьми. Даже
закоренелому уголовнику, засевшему с оружием где-ни­
будь на чердаке, можно доказать, что ему некуда деться.
.. Но только в том случае, если хорошо знаешь его психоло­
гию, тут же добавлял подполковник. Работа сотрудника
уголовного розыска на восемьдесят процентов состоит из
разговоров. С потерпевшим, со свидетелем, с экспертами
и разного рода специалистами, с бывалыми людьми. С пре­
ступниками, в конце концов. И от того, как направить
беседу, какие найти слова, от уменья слушать часто зависит
успех или провал операции. Эти принципы, не раз проверен­
ные Игорем Васильевичем Корниловым за долгие годы
службы в милиции, давно усвоили все сотрудники. Поэто­
му на совещаниях оперативных групп, когда прорабаты­
вался план действий, Корнилову незачем было напоминать
о них. Но сегодня подполковник сделал исключение. Во-
первых, вся надежда была на то, что в разговорах с множе­
ством клиентов Барабанщикова, которых назвал Аристарх
Антонович, вдруг выплывет еще один его знакомый
— разъезжающий на ”Волге”. И во-вторых, беседовать
предстояло с самыми разными людьми, вся ”вина” кото­
рых состояла в том, что они были не слишком разборчивы­
ми в выборе своего фуражира, хаусмайора Барабанщикова.
Эти люди могли быть обидчивыми и неразговорчивыми,
заносчивыми и хамоватыми. Могли быть снобами, могли

199
быть лжецами. Но к каждому следовало найти подход,
с каждым поговорить, не вызвав у них ни обид, ни раз­
дражения.
Обо всем этом Корнилов напомнил своим сотрудни­
кам, давая им на завтра задание отправиться по адресам
клиентов хаусмайора Барабанщикова.
Когда, получив задания, все разошлись, Корнилов
позвонил своему старому знакомому — художнику
Новицкому.
— Николай Николаевич! Милиция беспокоит...
— Игорь Васильевич! — узнал Новицкий. — Рад тебя
слышать, дорогой. — Голос художника был какой-то туск­
лый, усталый. — Забыл ты меня. Не поинтересуешься, жив
ли, умер...
— Вот видишь — звоню. Интересуюсь, — усмехнулся
Корнилов. — Как жив-здоров?
— Нету жизни. Одна работа. Вкалываю, как грек на
водокачке, никто доброго слова не скажет...
Игорь Васильевич знал Новицкого уже лет пять и все­
гда, когда звонил художнику или встречался с ним, слышал
и про ”грека на водокачке”, и про то, что никто не говорит
доброго слова о его работе. Это у Николая Николаевича
было как заклинание, чтобы не сглазить успехи и то хоро­
шее творческое состояние, в котором он находился.
— Ну, коли одна работа, то не мешало бы и развеяться.
Хочу пригласить тебя за город, в деревню...
— Нет, нет! — энергично запротестовал Новицкий.
— Какая деревня, мне надо на хлеб зарабатывать. Мне,
как в милиции, за звездочки деньги не платят. Мне надо
продукцию выдавать. Осенью выставка, а в выставкоме
бездарь окопалась, через них даже лауреату трудно про­
биться...
— Жаль, — сказал Корнилов. — А я думал, съездим
с тобой в село Орлино, там старая церковь полуразрушен­
ная, древний иконостас...
— Знаю, знаю. Церковь Николы-угодника. Построена
в конце девятнадцатого века. Ничего интересного иконо­
стас представлять не может.
— А вот грабителей иконостас заинтересовал.
— Какие сейчас грабители! Шантрапа небось без
понятия...
— Серьезные грабители, — на всякий случай сказал
Игорь Васильевич. Уж очень хотелось ему вытащить Но­
вицкого в Орлино. — А иконостас мог от старой церкви
остаться. Ведь была же и раньше в Орлине церковь?

200
 Новицкий молчал. Раздумывал. ”Думай, думай,
— улыбнулся Корнилов. — Небось на такую приманку
клюнешь. А там разберемся”.
— Если б уж заодно там пару этюдов сделать, — нако­
нец сказал Николай Николаевич. — Да ведь ты, наверное,
все впопыхах. С сиреной.
— Два часа тебе хватит?
— Два часа? Да это роскошь! Я...
— Знаю, знаю, — перебил художника Игорь Василье­
вич. — Ты в цейтноте. Тебе на жизнь надо зарабатывать.
Завтра в восемь заеду. Жди у подъезда. — Он нажал
рычажок аппарата. Усмехнулся по-доброму. ”Вот так с ва­
ми, с вольными казаками, надо. По-военному!”
Прикинув, сколько потребуется времени на дорогу,
Корнилов набрал номер управления, попросил дежурного
связаться с орлинским участковым уполномоченным,
предупредить, чтобы ждал в половине десятого у церкви.
С Новицким Игорь Васильевич познакомился при об­
стоятельствах не слишком приятных. У художника украли
новенькую — только что из магазина — ”Волгу”, и на­
чальник Главного управления попросил Корнилова взять
это дело под личный контроль. Как-никак народный ху­
дожник, лауреат Государственной премии. ”Волгу” нашли
в тот же день. В лесу под Зеленогорском. В машине
кончился бензин, и похитители, наверное, испугавшись
кого-то, бросили ее, даже не разграбив. Корнилов возил
художника в лес, туда, где обнаружили машину. Новицкий
был восхищен оперативностью милиции.
— Надо же! Так быстро! — шептал он, внимательно
осматривая ”Волгу”. Заглянул в багажник, в мотор. Осо­
бенно умилило его то, что в багажнике оказалась целой
и невредимой коробка с красками.
— Домой повезу я вас сам! — заявил он Корнилову,
и как Игорь Васильевич ни отнекивался, пришлось ему
сесть в машину Новицкого, попросив предварительно во­
дителя своей машины одолжить художнику бензина.
— Буду писать ваш портрет, — сказал Николай Нико­
лаевич, когда они выехали на Приморское шоссе. — У вас
лицо характерное...
— Характерное для милиционера? — усмехнулся Игорь
Васильевич.
— Ну почему же? — обернулся к нему Новицкий.
— Прежде всего мне понравились глаза. Они у вас задум­
чивые и грустные...

201
 Что еще понравилось художнику, Корнилов в тот раз
не узнал, потому что их спасло только чудо. Художник,
заговорившись, выехал на левую сторону дороги, и встреч­
ный самосвал, дико завизжав тормозами, съехал на обочи­
ну, подняв тучу пыли. Новицкий тоже затормозил и минут
десять приходил в себя, понуро выслушивая отборный
матерок водителя самосвала. Корнилов видел, как худож­
ник полез в карман и, наверное, предлагал водителю день­
ги, но тот замахнулся на художника кулаком и, зло сплю­
нув, пошел к своему самосвалу.
”Вот ведь как бывает, — отрешенно думал Игорь
Васильевич, наблюдая за Новицким. — Нашел человек
машину и тут же чуть не расстался с жизнью. Да и я-то,
дурак, дал себя уговорить. На своей давно уж был
бы дома”.
До города они ехали молча. Лишь только Новицкий
начинал разговор, подполковник показывал ему вперед, на
дорогу, и художник, сердито покрутив головой, замолкал.
Вел он машину плохо, рассеянно. То шарахался от обгоня­
вших автомобилей, то сам принимался обгонять там, где
это было опасно.
— Вы меня у Петропавловской крепости высадите,
— попросил Игорь Васильевич, когда слева мелькнули
минареты татарской мечети. — Мне тут рядом.
Прощаясь, Новицкий протянул подполковнику визит­
ную карточку.
— Буду рад показать вам свои работы. Заходите в ма­
стерскую. И портрет я ваш сделаю. Не отступлюсь...
— Николай Николаевич, я многие ваши работы знаю.
— Корнилов задержал в своей руке руку художника.
— Они мне по душе. Вот только...
— Что только? — насторожился Новицкий.
— Водить машину вам противопоказано, Николай Ни­
колаевич. Бросьте вы это дело. Слишком рассеянны — ду­
маете за рулем на отвлеченные темы.
— Спасибо за совет, — холодно ответил Новицкий. И,
словно спохватившись, добавил мягче: — И за то, что
машину нашли, спасибо.
Через три дня Новицкий позвонил подполковнику на
службу и веселым голосом сообщил, что отвез ”Волгу”
в комиссионный магазин.
— Жена на радостях обещала купить мне ящик мароч­
ного коньяка. Пока не раздумала, жду вас в мастерской.
С тех пор они подружились.

202
 — Миленький, разве ж я упомню всех, кто к нам ходит,
— сказала Володе Лебедеву пожилая, еще очень красивая
дама, жена актера Солодовникова. Актер уже месяц пре­
бывал на гастролях. Солодовникова усадила Лебедева
в старинное кресло, а сама взобралась на маленький, тоже
старинный, диванчик с затейливой изящной спинкой.
— Когда Солодовников в Ленинграде, у нас не дом,
а содом и гоморра! Все время люди. И идут, и идут. И по
делу, и без дела. Я только и знаю, что пою их чаем.
Раньше в этой вазе, — она кивнула на огромный хрусталь­
ный ковчег, стоявший на круглом, красного дерева, столе,
— всегда лежали шоколадные конфеты, но попробуй напа­
сись на такую ораву. Теперь я покупаю карамель...
Лебедев вежливо кивал, исподволь разглядывая огром­
ную, с фонарем, комнату. Красивая старинная мебель,
картины на стенах. Кажется, в этом доме иконы не коллек­
ционировали.
— Наталья Борисовна, — он вытащил из кармана
несколько фотографий, — вы не помните фамилии всех,
кто приходит в ваш дом, но, может быть, кого-то
узнаете в лицо?
— Как интересно! — улыбнулась Солодовникова.
— Я так люблю смотреть детективы. Сколько раз говори­
ла Солодовникову: уговори Пимена поставить Сименона.
И сыграй комиссара Мегрэ. Пимен — это главреж Остро­
верхов. Ах, ну конечно, я знаю Олежку! — воскликнула
она с восторгом. — Ну конечно знаю. Очень, очень милый
мужчина. Солодовников зовет его хаусмайором. — Ната­
лья Борисовна весело засмеялась, протягивая Лебедеву
фотографию Барабанщикова, найденную Бугаевым в пар­
головском доме.
— Что вы можете сказать о нем?
— Милый, очень внимательный человек. С большими
связями. Он так выручает меня с косметикой. Ну... понима­
ете, — Наталья Борисовна кокетливо улыбнулась, — я же­
нщина немолодая, мне нужна хорошая косметика, фран­
цузская. Да! — вспомнила она. — Когда Солодовников
болел, Олежек доставал ему самые дефицитные лекарства.
— И много он брал... так сказать, за комиссию? — не
утерпел Лебедев, нарушив предупреждение шефа — не
уклоняться от главного и не затрагивать до поры до
времени щекотливые темы.
— Ах, вы об этом! — Наталья Борисовна поскучнела.
— Милый мой, кто же будет вдаваться в такие детали,

203
когда человек приходит к вам в дом и приносит как раз то,
чего вам так недостает?
— Простите. Меня сейчас интересует другое. Этот
Олежек. Его фамилия Барабанщиков.
Солодовникова равнодушно пожала плечами, показы­
вая, что фамилия ей незнакома.
— Барабанщиков не предлагал купить иконы?
— Нет. Он помог нам купить кое-что из мебели. Этот
милый диванчик. — Наталья Борисовна нежно провела
рукой по спинке дивана, на котором сидела. — И самое
главное — муж не имел хлопот со своей машиной. Олежек
устраивал ему все эти осмотры, проверки, запчасти, коле­
са. — Она взмахнула руками, словно хотела показать
безбрежность автомобильных услуг, оказываемых Бараба­
нщиковым.
— У вас какая машина?
— ”Волга”.
— Стоит в гараже?
— Нет. У дома. Вы, наверное, видели, когда шли к нам.
Белая ”Волга”. А что, держать около дома опасно?
Лебедев хотел сказать, что не опасно. Но язык не
повернулся — вспомнил недавнее ”автомобильное” дело.
— Это как повезет.
— Ну вот, а Олег обещал нам подыскать гараж.
Теперь вы им так заинтересовались, что я, наверное,
долго его не увижу.
— Барабанщиков погиб, — сказал Лебедев. — Несчаст­
ный случай. Этим и вызван мой интерес. Хотелось бы
знать всех его знакомых, друзей.
— Погиб, — искренне огорчилась Наталья Борисовна.
— Бедный человечек. Автомобильная катастрофа?
— Нет. Упал неудачно. — Лебедеву не хотелось гово­
рить подробно. — Кому-то из ваших друзей Барабан­
щиков тоже помогал?
— Да, конечно. У зятя ”Жигули” — Олег помогал ему
с ремонтом. Приятелям мужа, актерам, тоже кое-что до­
ставал. — Она перечислила несколько фамилий. Лебедев
записал, подумав, что перечню людей, связанных с Бара­
банщиковым, не будет конца.
— Наталья Борисовна, когда вы видели в последний
раз Олега, он не говорил вам, что собирается в Москву?
— Нет. Вообще-то он в Москву часто ездил.
— Он один... — Лебедев хотел сказать: ”занимался
снабженческими делами”, но сдержался и спросил: — У не­
го не было помощников?

204
 — Не знаю. Никогда об этом не слышала, — холодно
сказала Солодовникова. — Вы не выпьете чашечку чая?
Лебедев понял, что ему пора уходить.

С Георгием Степановичем Озеровым, кандидатом фи­

лологических наук, старший лейтенант встретился только
к вечеру. Встретился в институте, где Озеров состоял
старшим научным сотрудником. Лебедев пытался дозво­
ниться до него и утром и днем. Но все было напрасно.
Домашний телефон не отвечал, в институте трубку снима­
ла все время одна и та же женщина и скороговоркой
говорила: ”Георгий Степанович на совещании у завсек­
тором”, ’’Георгий Степанович на совещании у завсекто­
ром”, ”Георгий Степанович проводит совещание”.
— Ну и дела! — удивлялся Лебедев. — Что они там,
только и делают, что заседают?
Только один раз дама сказала: ”Георгий Степанович
вышел в буфет”. Это все-таки был намек на то, что
Георгий Степанович — живой человек.
А в пять трубку взял сам Озеров. На просьбу о встрече
он заявил категорично:
— Нет, нет! У меня вся неделя расписана! Только
в следующий вторник.
— Нам необходимо встретиться сегодня, — сказал
Лебедев. — Любое время.
— Как некстати, как некстати! — почти пропел Георгий
Степанович. — Что-нибудь срочное?
— Чрезвычайно срочное, — невольно подлаживаясь
под тон собеседника, ответил старший лейтенант. — Я не
стал бы вас беспокоить по пустякам.
— В шесть у меня ученый совет. — В голосе Озерова
появилась задумчивость. — Я мог бы сейчас, но вам до
шести не успеть.
— Успею. — Лебедев ковал железо, пока горячо. — Че­
рез двадцать пять минут я у вас. Полчаса нам хватит.
— Я встречу вас в вестибюле, — обиженно сказал
Озеров. Наверное, из-за того, что ему не оставили выбора.
— У нас вахтер очень строгая женщина.
Лебедев приехал на пять минут раньше условленного
времени. ”Строгая женщина” оказалась маленькой добро­
душной старушкой. Оторвавшись от книги, которую она
читала через большую лупу, старушка спросила Лебедева,
к кому он пришел. Услышав фамилию Озерова, сказала:

205
 — Поднимитесь на второй этаж, налево в конце кори­
дора, шестая комната...
— Я подожду, — махнул рукой Лебедев. — А то еще
разойдемся.
Старушка снова принялась водить лупой по строчкам,
а старший лейтенант уселся в сторонке в старое удобное
кресло.
Высокий, с маленькой птичьей головкой мужчина быст­
ро сбежал по красивой мраморной лестнице, остановился
посреди вестибюля и огляделся по сторонам. Заметив
Лебедева, он подошел и спросил шепотом:
— Вы не из милиции?
Лебедев поднялся.
— Товарищ Озеров? — Они обменялись рукопожатием.
— Очень хорошо, очень хорошо, — сказал Георгий
Степанович. — Здесь можно и поговорить. — Он показал
на кресла. — У меня, понимаете, сутолока. Собираются на
ученый совет, курят и прочее. Присядем. — И первый
опустился в кресло, поставил рядом коричневый ”дипло­
мат” и подтянул привычным движением серые брюки.
— Не пустила? — шепнул он, кивнув на старушку.
— Я вам говорил — мегера. Ей все равно, что министр, что
милиция.
Лебедев хотел сказать, что все было наоборот, но
Озеров ответа не ожидал, посмотрел на часы, озабоченно
покачал головой. ”Сейко” носит”, — машинально отме­
тил старший лейтенант и спросил о Барабанщикове.
Георгий Степанович откинулся назад и несколько секунд
задумчиво смотрел на Лебедева, медленно потирая руки.
— Да, да, — наконец сказал он. — Я знаю Барабан­
щикова. Я даже знаю, что вы можете мне сказать об этом
знакомстве. Но проблему надо рассматривать комплекс­
но. Взвешивать все ”за” и ”против”. Барабанщиков — ди­
тя эпохи дефицита. Да, да! Именно! Мы не скрываем, что
у нас есть дефицит: дефицит времени, дефицит некоторых
товаров. Народ стал жить богато. Никто не хочет носить
штиблеты фабрики ”Скороход”.
Лебедев украдкой скосил глаза на свои скороходовские
сандалии.
— А вспомните, что было раньше, — за ними гонялись!
— Озеров снова посмотрел на часы. — Я занятой человек.
Моя жена работает на полторы ставки в поликлинике.
И у меня нет тещи, которая стояла бы в очереди за
штиблетами фирмы ”Топман”. А если бы и была — она не
206
смогла бы отвезти мою машину на станцию техобслужи­
вания и проторчать там целый день. Но вот ко мне домой
приходит Барабанщиков...
— Вам его кто-то порекомендовал? — прервал Лебедев
Георгия Степановича.
— Наверное. Но кто, не помню. Прошло уже года три.
И вот приходит Барабанщиков и предлагает свои услуги.
Приносит костюм, приносит импортные штиблеты, прино­
сит кассеты для магнитофона. Он не рвач, он берет лиш­
нюю десятку-две, и все. Но ведь он выстаивает очереди!
Он воюет с мастером на станции техобслуживания, чтобы
тот как следует отремонтировал мою машину. Кто от
этого выигрывает? И он, и я, и прежде всего государство.
Я не теряю рабочий день...
— Можно ведь потратить на свой автомобиль и суб­
боту... — как бы между прочим сказал Лебедев.
— Товарищ Лебедев, у вас есть автомобиль? — В голосе
Озерова было столько иронии, что Лебедев понял — не
стоит перечить, пускай высказывается. — Вот то-то!
— Георгий Степанович молчание старшего лейтенанта
понял по-своему. — Придет время — барабанщиковы
исчезнут, как исчез в свое время нэп. Отомрут, как отомрет
слово ”дефицит”. Но я с вами согласен, — продолжал он,
хотя Лебедев еще ничего не успел сказать. — Я с вами
согласен, есть этическая сторона вопроса. Есть! Но как
быть между этими Сциллой и Харибдой? Отказаться от
услуг Барабанщикова и терять массу времени? Своего
личного и служебного?
”Ходить в скороходовских штиблетах, — подумал Ле­
бедев, — очень даже неплохо. И не жмут, и легкие”.
Но высказываться поостерегся. Не хотел затевать спор
— времени до ученого совета оставалось немного.
— Или пойти на маленький компромисс? — почти
задушевно сказал Озеров. — Барабанщиков не афиширует
свою деятельность. Он оказывает услуги не каждому. То­
лько хорошо знакомым ему людям. Можно сказать
— своим друзьям. Ну, естественно, тем, кто имеет воз­
можность чуть-чуть переплачивать. Вы знаете, как, напри­
мер, строились наши с ним отношения? — Озеров стал
потирать руки, словно они у него озябли на морозе.
— Олег Анатольевич привозит мне цветной телевизор
”Рубин-714”. Тоже в некотором роде дефицит. Хорошая
трубка и так далее. Привозит и тут же вручает мне чек.
Чтобы ни-ни — все только из магазина! И на хрустальную

207
вазу чек, и на французские духи, жене ко дню рождения,
тоже чек. Это же совсем меняет характер отношений.
Стоимость вещи плюс оплата за хлопоты. Вы со мной не
согласны?
— Георгий Степанович, вы, может быть, все-таки по­
стараетесь вспомнить, кто познакомил вас с Олегом?
— Понимаю, что ваш приход вызван серьезными об­
стоятельствами, — сказал Озеров. — Вы не рассказываете,
у вас свои служебные секреты, но я догадываюсь, что
Барабанщиков где-то перешел грань закона. Да-да, я пони­
маю. — Он предостерегающе поднял ладони, словно хотел
удержать Лебедева от разглашения служебной тайны.
— Но вспомнить, как я познакомился с Барабанщиковым,
не могу.
На вопрос Лебедева, не коллекционирует ли он иконы
или другие предметы старины, Озеров ответил отри­
цательно.
— Сугубо бытовые услуги! Сугубо! И раз в год —
техосмотр автомашины. Но это ведь тоже быт? — спросил
он, улыбнувшись.
У Георгия Степановича была ”Волга”. Стояла у дома.
С гаражом обещал помочь тот же вездесущий Бара­
банщиков.
Когда старший лейтенант спросил у Озерова, знает ли
он кого-нибудь из клиентов Барабанщикова, Георгий Сте­
панович задумался, чуть прищурив глаза, и сказал:
— Ну как же! Аристарх Антонович Платонов... Кажет­
ся, инженер из какого-то КБ. Раз или два встречались.
Обедали в обществе Олега Анатольевича. Но как они там
строят свои отношения, не знаю.
Закончив говорить, Озеров вопросительно посмотрел
на старшего лейтенанта. Как будто хотел спросить: ну что
там еще у вас? Есть вопросы?
О том, почему интересуются Барабанщиковым, Гео­
ргий Степанович не спрашивал. ”Из деликатности, что
ли”, — подумал старший лейтенант, но тут же отбросил
эту мысль. Его собеседник не слишком-то деликатничал,
развивая свою теорию о дефиците. Лебедеву показалось,
что Озеров не только не хочет спросить его, чем вызван
интерес к хаусмайору, но даже не хочет, чтобы он, Лебе­
дев, рассказал ему об этом. Решив так, Лебедев почему-то
с неприязнью подумал об Озерове: ”Не хочешь знать и не
надо. В мои обязанности не входит тебя знакомить”.
— Я бы с удовольствием встретился с вами и вечером,
— сказал Георгий Степанович, прощаясь и долго не выпус­

208
кая из своей руки руку Лебедева, — но после защиты, сами
понимаете... товарищеский ужин. Хоть это и осуждается,
но куда денешься? Традиция. А завтра опять уйма дел.
В субботу — везу машину в ремонт, в воскресенье... — Он
недосказал, что за дела у него в воскресенье, и отпустил
наконец руку Лебедева. Лицо его вдруг стало замкнутым.
— Честь имею, — сказал Озеров холодно, словно ему
вдруг стало неловко за предыдущую велеречивость, под­
нял с пола свой ”дипломат” и удалился чуть прыгающей
походкой.

Подполковник Корнилов учил своих сотрудников ана­

лизировать не только факты, которые им удавалось выяс­
нить в ходе розыска, в многочисленных беседах с людьми.
Он учил их скрупулезно анализировать ощущения, выне­
сенные из общения с человеком. ”Интуиция не последнее
дело в нашей работе, — говорил он. — Это хороший
начальный импульс. Вам не понравился человек? Если
бездумно с этим согласиться, получится пошлейшая пред­
взятость. Ей грош цена. От нее только вред. Но если вы
постараетесь трезво и глубоко разобраться, почему он вам
не понравился, какие черты его характера вас неприятно
поразили, какие слова заставили насторожиться, вы на
правильном пути. Отбросив шелуху — раздражение, не­
сходство в образе мыслей или манере одеваться, — вы
можете обнаружить такие черточки человека, такие дета­
ли, которые помогут судить о характере его поведения
в экстремальных обстоятельствах”.
Старшему лейтенанту Озеров не понравился. Возвра­
щаясь в управление и думая о Георгии Степановиче, он
никак не мог отделаться от раздражения. Самое неприят­
ное ощущение осталось у него от разительного контраста
между бесконечным прощальным рукопожатием, которое,
казалось бы, говорило ну если и не о добром расположе­
нии, так о некоторой почтительности к представителю
закона, и неожиданным холодным ”честь имею”. Так бы­
вало у Лебедева и не раз, когда кто-то, разговаривая с ним
один на один, вдруг замечал приближение третьего
— своего знакомого, при котором он не хотел даже вида
подать, что может так почтительно или дружески раз­
говаривать с милиционером. Но здесь никто не нарушил
их интимной беседы — старушка дежурная по-прежнему
была занята своей книгой, в вестибюле они стояли одни.
209
Да и Озеров не походил на трусоватого недалекого челове­
ка. В чем же причина такой резкой перемены в настроении?
Лебедеву надо было отрешиться от своего раздражения
и на холодную голову прокрутить всю беседу с Георгием
Степановичем снова. ”Может быть, я сам допустил какую
-нибудь бестактность? Обидел чем-то ученого?” — думал
он, но погасить раздражение полностью старшему лей­
тенанту не удавалось.
Преклоняясь перед богатым опытом шефа, умом при­
нимая его рекомендации, Лебедев не всегда мог справиться
со своими чувствами. Он был молод. Еще шесть лет назад,
заканчивая политехнический, Володя Лебедев и думать не
думал о работе в милиции. Уже состоялся разговор с пред­
ставителем завода ”Электроаппарат”, он проходил там
преддипломную практику, и Лебедева познакомили с нача­
льником лаборатории, в которой ему предстояло рабо­
тать. И однажды в институтский комитет комсомола вме­
сте с секретарем райкома приехали два парня из Главного
управления внутренних дел. Лебедев был членом комитета,
раньше занимался шефской работой, но на последнем
курсе отошел от общественных дел. И надо же было в тот
час ему заглянуть в комитет. Один из работников управле­
ния оказался на редкость красноречивым. Рассказывая на
факультетском бюро, куда его привел Лебедев, о непрос­
той, но интересной службе в милиции, он первым сагитиро­
вал пойти туда по комсомольской путевке самого Володю.
И вместо лаборатории ”Электроаппарата” Лебедев
оказался в научно-техническом отделе Главного управле­
ния внутренних дел. Принимая решение пойти служить
в милицию, Лебедев надеялся на то, что ему придется
иметь дело с людьми. И конечно, свою роль сыграла
особая романтика, которая в молодости присуща двум
понятиям: ”следствие” и ”уголовный розыск”. Ровно год
понадобился ему для того, чтобы убедиться — особой
разницы между работой в заводской лаборатории и в НТО
ГУВД не существует. Лебедев написал заявление с про­
сьбой перевести его в уголовный розыск. И как его ни
уговаривал заместитель начальника Главного управления
полковник Селиванов остаться в НТО, где его знания
в области физики нашли прекрасное применение, Лебедев
настоял на своем.
”Тоже мне, деятель, — думал старший лейтенант о кан­
дидате филологических наук Озерове. — Вот как все вывер­
нул — даже политэкономию приспособил к себе. Такой

210
кого хочешь уговорит, заставит белое принять за черное.
А что его пресловутый дефицит? Все эти дубленки, батники
да финские ботинки? Вопрос престижа и более ничего!
Добро какой-нибудь хапуга из мясного магазина так дей­
ствовал — тогда понятно, ворованные капиталы пристро­
ить надо. А то ведь ученый! да и с его зарплатой особенно не
пошикуешь”.
Тут он вспомнил про магнитофонные кассеты, о кото­
рых упоминал Озеров. ”А на них какие чеки мог приносить
Барабанщиков? Их ведь у жучков-перекупщиков добывать
надо. Что-то, товарищ Озеров, у нас концы с концами не
сходятся. История про чеки — для лопухов. Да и проверь
теперь — требовал он от хаусмайора чеки или нет. Бара­
банщиков мертв. Можно врать сколько влезет. Врать-то
врать, — остановил себя Лебедев. — Да ведь о его смерти
я ни словом не обмолвился. Тут есть закавыка!”

16
В Управлении уголовного розыска Семена Бугаева на­
зывали везунчиком. Не то чтобы у него всегда все получа­
лось, знал капитан и неудачи, но из-за его жизнерадост­
ного, веселого характера, умения подшутить над своей
неудачей многие всерьез считали, что ему просто везет. На
этот раз Семену действительно повезло. На совещании
у Корнилова Бугаев вспомнил, что девушка, с которой он
вчера познакомился, раскланялась с Платоновым.
— Товарищ подполковник, в районе Зверинской улицы
Аристарх никого не назвал?
— Назвал. Федоров Петр Иванович, доктор медицинс­
ких наук. Зверинская, дом тридцать семь. — Он внимате­
льно посмотрел на Семена. — Молодец, Бугаев. Сосед
Платонова может знать об нем больше.
Капитан про себя улыбнулся, но смолчал.
Дом тридцать семь был совсем рядом с платоновским
домом. Бугаев постоял несколько секунд в нерешитель­
ности возле подъезда, подумал, что неплохо бы захватить
с собой пакет молока, — эффект был бы стопроцентный,
появись он с пакетом в руке перед той девушкой, — но
потом махнул рукой. Что, если там не живет никакая
девушка, а встретит его в дверях сам доктор медицинских
наук? Хорош он будет с этим пакетом! Бугаев даже пред­
ставил себе, как доктор съязвит: вам что, в уголовном
розыске молоко дают за вредность?

211
 Когда Семен позвонил в дверь, залаяла собака. ”Не­
ужели совпало?” — успел подумать он. Дверь открылась.
На пороге стояла та самая девушка. В легком сарафанчике
она выглядела совсем по-домашнему. Эрдель тихо рычал
у нее за спиной... Некоторое время девушка молча раз­
глядывала Бугаева. У него даже шевельнулась тревога,
что она его не узнала. Потом она покачала головой
и тихо сказала:
— Ну Галка, трепуха! — И тут же крикнула эрделю:
— Микки, перестань! Он принес тебе молоко.
Бугаев развел руками.
— Ах даже так! Микки, он пришел без молока.
Собака опять громко залаяла.
— Вот видите? — сказала девушка. — Он вас
растерзает.
— Молоко в машине. А я к вам по делу...
— Это становится совсем интересно, — пробормотала
девушка и посторонилась, пропуская Бугаева в квартиру.
— Да не бойтесь. Микки никого не трогает.
— Тем более, что я однажды пытался кормить его
булочкой, — сказал Бугаев.
Они прошли в небольшую комнату, в которой стояли
письменный стол, простенький стеллаж с книгами, старин­
ный кожаный диван. Девушка села на крутящееся кресло
у письменного стола, показала рукой на диван. Эрдель
улегся у ног Семена, внимательно поглядывая на него.
И тут Бугаев вдруг остро пожалел, что вызвался
идти по этому адресу. Кто знает, как отнесется девушка
к его деловому визиту и расспросам? Отвез бы вечером
пакет молока ее подруге Гале в кафе — и осталось
бы легкое, теплое воспоминание о стройной улыбчивой
брюнетке с голубыми глазами.
— Вы дочь Петра Ивановича? — спросил он.
Девушка кивнула.
— Вас зовут...
— Людмила.
— Людмила Петровна, — сказал Бугаев, словно провел
какую-то черту между тем легким трепом, который был
ранее, и серьезной беседой, которой предстояло начаться
сейчас. — А меня зовут Семен Иванович Бугаев. Я стар­
ший инспектор уголовного розыска. — Капитан достал
удостоверение и протянул Людмиле. Она взяла его
и стала внимательно разглядывать. Потом вернула,
покачав головой.

212
 — Ну и дела. Что-то случилось?
— Нет, Людмила Петровна. Я должен был прокон­
сультироваться с вашим отцом...
— Папа будет часов в девять вечера. А я не медик.
Совсем по другой части...
Бугаев посмотрел на нее вопросительно.
— Учусь в институте Герцена.
— Людмила Петровна...
— Не называйте меня так официально, — попросила
девушка, чуть капризно нахмурив брови.
— Люда, в вашем доме бывал Олег Барабанщиков...
— А... а... Этот хлюст! Я всегда говорила, что он плохо
кончит. — Она пристально посмотрела на Бугаева. — Но
вы! Неужели тогда вы все так ловко разыграли, чтобы...
— Лицо у нее сделалось совсем по-детски обиженным.
— Если я начну вам говорить про совпадения, вы мне
не поверите, — грустно сказал Семен.
— Не поверю. Таких совпадений не бывает.
Бугаев пожал плечами.
— Что же случилось с Барабанщиковым?
— Он умер.
— При загадочных обстоятельствах?
— Вы читаете много детективов?
— В руки не беру. Предпочитаю романы про любовь.
”До чего же хороша! — думал Бугаев, глядя на девуш­
ку. — Даже сердитая”.
— Люда, будем считать, что разминка закончена.
— Что-что?
— Это у нас на совещаниях бывает — соберемся,
попикируемся, а потом за дело.
— И у вас совещания бывают?
Бугаев улыбнулся примирительно и склонил голову
набок.
— Простите. Я готова ответить на все ваши вопросы...
Когда через час Бугаев вышел из квартиры Федоровых,
он знал, что Олег Барабанщиков собирался с одним своим
приятелем ехать в Москву по очень важному делу. По
возвращении он обещал подарить Люде французские духи
и принести пару старинных книг. ”Используешь в своей
дипломной работе и будешь оставлена в аспирантуре”.
Вот что сказал Люде хаусмайор Барабанщиков. Люда
утаила от Бугаева только одну деталь — фраза не кон­
чалась на ”аспирантуре”, а имела продолжение: ”И вый­
дешь за меня замуж”. Зато она сообщила Бугаеву, что

213
приятель Барабанщикова имел ”Волгу”, чему Олег очень
завидовал. Кроме того, в записной книжке Семена приба­
вилось два телефона — один Людин, домашний, другой
— ее папы, служебный.
Однако разговор с Людиным папой не добавил ничего
нового. Люда знала о Барабанщикове значительно боль­
ше, чем ее отец, известный в городе хирург.

17
— Вас кто ко мне послал? — Михаил Игнатьевич
Новорусский, управляющий строительным трестом, смот­
рел на капитана Бугаева строгими немигающими глазами.
Да и весь он, сухой, поджарый, был напряжен, словно
только одно и делал в жизни — отваживал докучливых
посетителей.
— Интересы дела, — сдержанно улыбнулся Бугаев,
ожидая, когда Новорусский пригласит его сесть.
— Это вы мне бросьте, молодой человек, — Михаил
Игнатьевич не скрывал раздражения. — Мне красивые
слова не нужны. Кто вам дал мои координаты? Почему вы
считаете приличным допрашивать меня о каком-то ни­
кому не известном человеке?
— Может быть, вы предложите мне сесть? — вежливо
спросил Бугаев.
— Садитесь. — Новорусский резким движением указал
на стул. — Только у меня времени в обрез. Завтра уезжаю
в Москву, готовлю доклад на коллегию министерства.
— Он засунул руки в карманы и остановился перед капита­
ном.
— Вопрос у меня простой, — начал Семен. — Что вы
можете рассказать об Олеге Анатольевиче Барабанщико­
ве? О его образе жизни, о знакомых?
— А скажите мне, пожалуйста, товарищ...
— Бугаев, — подсказал капитан.
— Товарищ Бугаев. — Новорусский сделал ударение на
”е”. — У вас есть разрешение на разговор со мной?
И почему мне не позвонил ваш начальник, Селиванов? Мы
с ним не первый год знакомы.
— Михаил Игнатьевич, я могу дать вам телефон пол­
ковника Селиванова. — Бугаев вытащил из кармана запис­
ную книжку. — Вы ему позвоните. Может быть, у него
появится желание побеседовать с вами в управлении?

214
 — У меня уже не будет времени навестить его, — про­
бормотал управляющий и сел, положив руки на стол
и сцепив пальцы.
”Тоже мне, хмырь болотный, — со злостью подумал
Семен, — ни слова просто так, один выпендреж”.
— Я начну с того, что Барабанщикова я практически не
знаю. — Новорусский расцепил пальцы и стукнул костяш­
ками левой кисти по столу. Словно точку поставил.
— Я с ним встречался несколько раз. Очень скользкий тип.
— Он снова ударил костяшками об стол.
— Могу я узнать о цели ваших встреч?
— Это сугубо личные дела. Я не намерен их обсуждать.
— Хорошо, — согласился Бугаев. — Барабанщиков
приходил к вам домой или на работу? Может быть, вы
встречались с ним где-то в другом месте?
— Он приходил домой. Никогда не задерживался...
Минут пять, не больше.
— Он приезжал на машине?
Михаил Игнатьевич пожал плечами.
— Его никто не сопровождал?
— Нет.
— Он не рассказывал вам о своих клиентах, о зна­
комых?
— Товарищ Бугаев, у меня создается впечатление, что
вы слабо представляете себе, с кем имеете дело.
— Я сегодня полдня беседую с клиентами хаусмайора
Барабанщикова, — зло сказал Семен и подумал: ”Накапа­
ет на меня этот директор, как пить дать накапает”.
— С клиентами кого? — Странно было видеть управ­
ляющего озадаченным.
— С клиентами заурядного доставалы. Кому что. Од­
ному — импортные сигареты, другому — старинную ме­
бель, третьему — шипованную резину. А уж вам-то, Миха­
ил Игнатьевич, стыдно было иметь дело с прохвостом.
— А вы нахал. — В голосе Новорусского появились
стальные нотки, но Бугаева уже понесло.
— Не думаю, что останется безнаказанным потворство
спекулянту, — сказал он сердито. — Хотя бы моральное...
— Только без угроз, — сказал Михаил Игнатьевич, но
металл из его голоса куда-то пропал. — Я вам ответил на
все ваши вопросы. Подробнее могла бы рассказать жена,
но она сейчас в отпуске, в Кисловодске.
— Когда в последний раз приходил к вам Барабанщи­
ков?

215
 — Он приходил... Он приходил... — задумался управ­
ляющий. — Жена улетела двадцать восьмого августа вече­
ром, Барабанщиков был утром. Да. Утром. Принес...
— Новорусский спохватился. — Он что-то принес по про­
сьбе жены. С тех пор я его не видел. Вам достаточно этого?
— Вы никогда не слышали от Олега Анатольевича
о его приятеле, у которого есть ”Волга”?
— О машинах мы с ним как-то разговорились. — На
лице Михаила Игнатьевича появилось выражение, слегка
напоминавшее улыбку: — Я люблю автомобили. У нас,
правда, нет личного автомобиля. Двухсменная служебная.
.. Много объектов.
”Небось один объект — рынок”, — подумал Бугаев.
— Но машины я люблю. Барабанщиков жаловался, что
никак не может приобрести ”Волгу”. ”Жигули” не престижны!
— заявил он. — Представляете, для него ”Жигули” не престиж­
ны! — Михаил Игнатьевич снова улыбнулся. — И взахлеб
рассказывал о своих знакомых, у которых есть ”Волга”.
— Вы не помните, кого он называл? — с надеждой
спросил капитан.
— Да я, собственно, и слушал-то невнимательно. У него
столько знакомых — Олег Анатольевич любит козырнуть
громкой фамилией. По-моему, какого-то артиста называл.
Очень известного. Потом летчика. Да, больше все его заде­
вало то, что ”Волгу” приобрел какой-то мастер.
— Мастер?
— Да, мастер. Не то на заводе, не то в каком-то ателье.
— Подробнее не помните?
— Нет.
Бугаев поднялся.
— Что, все это... — Новорусский неопределенно покру­
тил рукой, — действительно будет как-то обобщаться? — Он
тоже встал и медленно пошел к двери, а сам внимательно
смотрел на Бугаева. Сколько раз капитану приходилось
видеть в людях эту резкую перемену, как только появлялась
опасность огласки! И как паршиво он себя чувствовал в та­
ких случаях, как гадко становилось на душе! ”Уж лучше бы
хамил до конца, — подумал он об управляющем. — Не стал
бы разговаривать вовсе, выгнал. И то легче было бы”.
— У нас сейчас задача другая, — хмуро ответил он.
— Но выявленный материал всегда обобщается.
— Любопытно, любопытно. Я все-таки позвоню Селива­
нову. Как вернусь из Москвы.
Уже на пороге Бугаев сказал Михаилу Игнатьевичу:

216
 — А вы даже не поинтересовались, что с Барабанщико­
вым стряслось.
— Это меня не касается, товарищ Бугаев, — не моргнув
глазом ответил управляющий трестом и захлопнул за капи­
таном дверь.

18
— И что же украли у моего покровителя Николы-
угодника? — спросил Николай Николаевич, удобно раз­
валясь на заднем сиденье ”Волги”.
— Ничего.
— Как это ничего? В последний момент грабителей
обуяло раскаяние?
— Вор, похоже, был один. Совхозный сторож нашел
его в церкви на полу. Без сознания. По дороге в больницу
он умер.
Новицкий присвистнул:
— Есть все-таки Бог на свете!
— Вот такие пироги, — задумчиво сказал Корнилов.
— Вы что, клюквенника пожалели или скорбите, что не
смогли его допросить?
— Человек все же...
Новицкий неопределенно хмыкнул.
Машина миновала Среднюю Рогатку, неслась по Ки­
евскому шоссе. Николай Николаевич приподнялся с сиде­
нья, взглянул на спидометр и сказал недоверчиво:
— Вот она, справедливость. Ехал бы я с такой скоро­
стью — у меня отобрали бы права.
Шофер засмеялся:
— Да ведь вы, Николай Николаевич, сами от своих
прав отказались!
— Он еще издевается.
— Ты, Саша, и правда, не гони, — строго сказал
Корнилов водителю. — Не на пожар.
— А я ведь тебе, Игорь Васильевич, жизнью обязан,
— примирительно сказал Новицкий. — Не продай тогда
машину — как пить дать угрохался бы. Рассеянный
я стал, ну просто божье наказание... Да, кстати, иконы
остались в церкви?
— Участковый говорит — все целехонькие. Я ведь
и сам первый раз туда еду.

217
 — Первый раз? — подозрительно спросил Николай
Николаевич. — Откуда же ты знаешь, что иконостас там
старый? Тоже участковый сказал? Он у вас что, специалист
по древнерусскому искусству?
Корнилов засмеялся.
— Он у нас просто хороший мужик. Симпатяга. А про
иконостас это я домыслил.
— Домыслил! — Новицкий покачал головой, хотел
что-то еще сказать, но в это время загудел зуммер телефо­
на. Корнилов снял трубку. Дежурный по уголовному ро­
зыску докладывал, что экспертиза установила подлинные
номера ”Жигулей”, найденных у деревни Лампово. Маши­
на украдена в Москве, числится в розыске уже два года.
— Да, попался вор, — покачал головой Корнилов.
— Ничего своего — ”Жигули” украдены у одного челове­
ка, документы на машину — у другого, пистолет, сдается
мне, тоже чужой...
— И пистолет при нем был? — удивился Новицкий.
— Был. Ты, кстати, Николай Николаевич, посмотри,
— подполковник протянул художнику фотографию погиб­
шего. — Может, видел когда? Среди вашего брата немало
всяких барыг отирается.
— Да, ходят, к сожалению, по ателье. То иконы пред­
ложат, то бронзу. — Новицкий внимательно рассматривал
фотографию. — Красивый был мужчина. Кого-то он мне
напоминает... — Чуть отодвинул от себя фото, прищурил­
ся. — Нет, пожалуй, мы не встречались. — Он вернул
карточку подполковнику.
По обе стороны дороги замелькали утонувшие в гус­
тых, начинающих желтеть садах домики.
— А вот и Выра! — радостно сказал Новицкий. — Сей­
час покажу домик станционного смотрителя. Несколько
лет назад восстановили... Вот он. Вот! — Николай Нико­
лаевич показал Корнилову на красивый, какой-то очень
уютный дом, рядом с которым стояли полосатый вер­
стовой столб и старинный фонарь.
— Я, между прочим, подарил сюда старинные подсвеч­
ники. Восемнадцатый век. Сейчас таких и в комиссионном
не купите.
Машина начала притормаживать. На перекрестке надо
было сворачивать налево, к Сиверской.
— А может, заскочим в Батово? — попросил Николай
Николаевич. — Тут всего километра три. Хороший мужик
там живет. Борис Федорович.
Шофер посмотрел на Корнилова.

218
 — Нет, Николай Николаевич! — возразил Корнилов.
— Дело не ждет. Мы с тобой как-нибудь на выходные
сюда приедем.
— На служебной машине?
— На электричке.
— Хотите быть святее папы? Другие-то начальники
ездят на служебных.
— Черт с ними! Пусть ездят, — сердито отрубил Игорь
Васильевич. — А я не буду.
Новицкий захохотал:
— Ну и ну! ”Пусть ездят”! Тоже мне, называется,
блюститель порядка! Да ты первый должен бороться с те­
ми, кто использует служебные машины.
— Не лови на слове. Должен, конечно, — виновато
усмехнулся подполковник. — Только мне своих уголов­
ников хватает.
— Опять ты не прав! — Новицкий смотрел на Кор­
нилова с интересом, по-доброму улыбаясь.
— Не прав, не прав, настырный ты человек, — слабо
отмахнулся подполковник.
— Люблю допечь ближнего, — засмеялся Николай
Николаевич и, увидев, что машина свернула к Сиверской,
с огорчением проворчал: — Значит, к Борису Федоровичу
не поедем. А хороший мужик. Помогал собирать всякую
утварь для домика смотрителя. Порассказал бы нам мно­
гое. Его мать еще Владимира Набокова помнит. У него
тут рядом имение было. А дядя Рукавишников в селе
Рождествено имением владел. В шестнадцатом году умер,
оставил в наследство племяннику четыре миллиона. Недо­
лго тому попользоваться пришлось...
Они поехали по узкой асфальтированной дороге. Спра­
ва желтело жнивье с большой скирдой соломы, слева
лежала низина и невидимая сейчас река Оредеж, вдали
— пологий зеленый холм с небольшой деревенькой.
”А когда-то эта дорога была замощена крупным булы­
жником, — вспомнил Корнилов, — и мы с матерью тряс­
лись по ней в сорок первом на переполненной беженцами
полуторке. А впереди поднимались клубы дыма. Там горе­
ла Сиверская”.
Совсем недалеко отсюда, в маленькой деревушке Гряз­
но, Корнилов жил на даче летом сорок первого года. Ему
было тогда десять лет. События того лета врезались в па­
мять на всю жизнь. Как-то Игорю Васильевичу попалась
на глаза книга о йоге. Выполняя одно из упражнений,

219
помогающих обрести власть над своим телом, человек
должен был мысленно перенести себя в такое место на лоне
природы, где он чувствовал бы себя беспредельно раско­
ванным и счастливым. Прочитав эти строки, Корнилов
задумался. Куда, в какой райский уголок мог бы перене­
стись он, если бы вдруг последовал учению индийских
стоиков? И не придумал ничего лучшего, кроме небольшой
зеленой поляны на берегу тихой реки Оредеж. Неяркое,
в какой-то легкой облачной пелене солнце. Пахнет сосной,
недавно скошенной, подсыхающей травой, водорослями.
Монотонно бубнит маленький ручей, впадающий в реку.
Время от времени лениво всплеснет рыба. И как тихий,
убаюкивающий фон ко всему этому миру звуков — ров­
ный, неумолчный шум старой мельничной плотины, скры­
той за речной излучиной. ...Они только что вылезли из
воды и лежат на горячем песке: Игорь Корнилов, Вовка
Баринов и Натка Голубева. Игорь на вершине блаженства
— впервые он переплыл реку, нарвал желтых, только-
только начавших распускаться кувшинок и принес Наташе.
Вовка Баринов чуть-чуть обижен. Он тоже влюблен в ма­
ленькую деревенскую кокетку Натку, но плавать еще не
научился и выполнить ее просьбу не смог. Теперь у него вся
надежда на белую магию своего новенького, сверкающего
никелем велосипеда, единственного на всю деревню. Натке
этот велосипед предоставляется по первому требованию.
Ровно через две недели за Вовкой и его бабушкой
приедет на легковой автомашине отец и увезет в Ленин­
град. Велосипед прикатит Игорю тетка Мария, у которой
снимали дачу Бариновы, и скажет:
— Володя тебе подарил. Просил передать. В пять
минут собрались, не было времени забежать попрощаться.
Совсем недавно, во время позднего чаепития, мать,
рассказывая Оле, жене Корнилова, про то лето, вдруг
сказала:
— О покойниках плохо не говорят, но Виктор Евг­
рафович в сорок первом подло с нами поступил...
— Ты о чем, мама? — удивился Игорь Васильевич.
— Я тебе, Игорек, никогда не говорила, вы ведь с Воло­
дей и после войны дружили. Когда Баринов уезжал заби­
рать Володю из деревни, я ведь на окопах была. Под
Колпином. А его еще раньше просила: поедешь за сыном
— и моего забери. Нет, не забрал. Место в машине под
вещи берег. Да разве их сбережешь, вещи-то! Людей сбе­
речь не смогли.

220
 И Виктор Евграфович, и отец Корнилова погибли
на фронте.
Мать вырвалась за Игорем в самый последний момент
— они уезжали с Сиверской последним поездом. Не посади
их до станции какой-то сердобольный шофер в битком
набитую полуторку, остались бы они под немцем.
Уже после войны, разговаривая с людьми, которые
воевали в тех местах, Игорь Васильевич узнал, что через
час после их отъезда немецкие мотоциклисты примчались
на станцию. Последний пассажирский поезд, на котором
они уехали, еще стоял у платформы, и пассажиры штурмо­
вали вагоны, а немцы уже ходили по домам на окраине
Сиверской и в Белогорке, опознавая переодетых красноар­
мейцев по стриженым головам.
Дареный велосипед Корнилов оставил Натке. Ей уез­
жать было некуда. Отец воевал на фронте, мать больна.
Летом сорок пятого Корнилов снова приехал в Грязно.
Деревня выглядела заброшенной, несколько домов сгоре­
ло. Сгорел и дом Голубевых. Ни Наташи, ни ее матери
Корнилов не нашел. Их, как и половину других жителей,
немцы угнали на Запад.
Через несколько лет он встретил Натку Голубеву на
областной комсомольской конференции. Они поженились,
когда Корнилов закончил юрфак, и лето провели в Грязно,
купаясь в обмелевшем Оредеже, загорая на красивой поля­
не с чудным названием Дунькин Угол.
”Как все это было давно! — с грустью думал Игорь
Васильевич. — Столько воды утекло в холодном Оредеже,
а память хранит эти дни, да, именно дни — не годы, не
месяцы. Эти счастливые теплые дни”. И еще он подумал
о том, что сколько раз бывал в тех местах, а ни от кого из
местных не слышал о том, кто обитал здесь до революции.
С Наташей они прожили только пять лет. Она погибла
от руки бандита, когда Игорь Васильевич работал в посел­
ке Рыбацкое инспектором уголовного розыска...

19
Участковый инспектор Мухин ожидал их при въезде
в деревню.
— Знакомьтесь, старший лейтенант, — сказал Кор­
нилов, когда Мухин сел в машину рядом с Николаем

221
Николаевичем. — Художник Новицкий, лауреат Государ­
ственной премии. К вам, в Орлино, наверное, не часто
такие знаменитости заглядывают?
Мухин пожал протянутую художником руку и смутил­
ся, не зная, что ответить подполковнику.
— Он у нас большой специалист по древнерусской
живописи, — продолжал Игорь Васильевич. — А вот
сейчас в сомнении. Говорит, не может в орлинской церкви
старинных икон быть.
— Так ведь я, товарищ подполковник, с чужих слов.
Может, и врут люди.
— Ну-ну! Зачем же так — не могут врать все люди
разом.
— Вот по этой улочке, — сказал Мухин шоферу, когда
машина подъезжала к перекрестку. — Там дорога, правда,
неважная. Никак сельсовет не раскачается. — Похоже
было, что Мухин остро переживает за плохую дорогу.
— Грузовики в распутицу все разбухали, а летом времени
не нашли, чтобы подправить.
— Верующих у вас много? — поинтересовался Николай
Николаевич.
— Нет, товарищ Новицкий. Старухи только.
— А молодежь все сплошь атеисты? — улыбнулся
художник.
— Да не то чтобы атеисты. Ездят иногда девчонки
в Сиверскую церковь. Там поп красивый. А вот мужики
— нет.
— Пьют небось мужики, — проворчал Корнилов.
Наверное, чтобы занять паузу, Мухин улыбнулся и ска­
зал:
— Был у нас тут в соседней деревне, в Лампове, один
мужик — верующий. Пров Семьенов. Старовер. У них там
молельный дом. Так и он перестал к службе ходить. С ним
такая история приключилась: Семьенов в пожарке на дру­
жногорском заводе работает. Придет со смены, отсыпает­
ся. А в молельном доме в колокол как ударят! Бьют без
умелости, ровно в набат. Семьенов, конечно, вскочит, как
шальной, и на улицу! Где горит? Так привыкнуть к ихнему
колоколу и не смог. Просил баб: найдите нового старосту.
Да где его нынче найдешь? Вот и стал дядя Пров атеистом.
Николай Николаевич расхохотался.
— И ушел из староверов?
— Ушел. А в Сиверскую, в православную, говорит,
ездить далеко. — Мухин сдержанно улыбался, довольный,

222
что развеселил художника. — А вот и церковь наша. — Он
посерьезнел, нахмурился. — Тут все и произошло.
Нахмурился и Новицкий. Когда они вышли из маши­
ны, художник сказал:
— Эх-эх-эх, товарищ начальник, до чего же вы тут
довели это сооружение. Ведь еще года три-четыре — и раз­
валится храм. Конечно, не Бог весть какой архитектурный
памятник, но красиво как поставлен в парке. И озеро
вдали блестит.
— Вы Мухина-то не расстраивайте. — Корнилов вдох­
нул полной грудью, подставив лицо ласковому осеннему
солнцу. — Лучше потеребите товарищей из Общества по
охране памятников.
— Если бы у них одна эта церковь была! Объектов
много, а денег... — Новицкий сделал красноречивый жест.
— Ладно. Давайте делом займемся, — сказал подпол­
ковник. — Кто нам церковь откроет?
— Сторож совхозный, Баланин. Да вот и он. — Участ­
ковый инспектор показал на согнутого недугом старика,
стоявшего в сторонке, под раскидистой липой.
— Прохор Савельич! — крикнул он.
Старик не спеша подошел, поздоровался. Глянул снизу
вверх на Корнилова. Подполковник отметил, что глаза
у старика были совсем молодые, синие, не выцветшие.
”Оттого, что он все время вниз, в землю смотрит, что ли?”
— подумал подполковник.
— Чем могу? — спросил Баланин. — Храм отворить?
— Открой, дядя Прохор, пожалуйста, — попросил
Мухин. — Товарищ подполковник из Ленинграда приехал,
с милиции. А товарищ Новицкий — художник.
Прохор Савельич скосился на Новицкого. Губы его
расплылись в улыбке.
— Знаем, знаем, — сказал он. — У меня дома две
картинки ваших висят, Николай Николаевич. Репродукции.
— Он быстро открыл амбарный замок, растворил дверь.
— Две картинки? — обрадовался Новицкий. — Вот не
ожидал. Польщен, знаете ли. А какие? — Он остановился
на пороге церкви и заинтересованно смотрел на старика.
— ”Лужская степь” и ”Веранда”. — Прохор Савельич
посторонился, пропуская в церковь Корнилова и уча­
сткового инспектора. — ”Веранда”, знаете, там, где
рябина на столе.
— Рябина на веранде! — растроганно сказал Новицкий.
— Я ее больше всех люблю. Вы меня, Прохор Савельич,

223
к себе не пригласите? Так захотелось посмотреть, как она,
моя рябинка, в деревенском доме выглядит. Подлинник-то
Русский музей купил, да что-то давно не выставляли.
— Рад буду, заходите. И дочке подарок. Она у меня
в Суриковское мечтает поступить.
— Отчего же в Суриковское? — удивился Новицкий. —
У нас свой институт есть, Репинский. Не хуже.
— Николай Николаевич! — позвал Корнилов.— Ты
в Орлино зачем приехал? Свое самолюбие потешить или
уголовному розыску помочь?
— Идите, идите, — тихо сказал старик. — Начальник
у вас, сразу вижу, человек серьезный. Мы с вами, если
время будет, заглянем ко мне. Тут рядом, за парком.
Молочком деревенским угощу. — Он зажег свет, а сам
остался у порога.
— Ну, что скажешь, Николай Николаевич? — спросил
Корнилов, когда художник остановился у иконостаса.
— Руки-ноги бы обломать хозяину, который погубил
эту красоту, — тихо сказал Новицкий, хмуро разглядывая
потемневшие, облезшие от дождей и плесени иконы, давно
облупившуюся позолоту разрушенного временем и непо­
годой иконостаса.
Баланин приглушенно кашлянул.
— Спору нет — иконостас-то постарше церкви.
Это я вам сразу могу сказать. Без экспертов. Конечно,
не пятнадцатый век и не шестнадцатый... Да что
же гадать... Надо смотреть внимательно, кое-что снять,
на свет божий вынести.
— Мне еще отец рассказывал, — подал голос Баланин.
— В Селище в прошлом веке, в тот год, когда Пушкин
погиб, церковь сгорела. А иконы мужики вынесли. Успели.
Церковь в Селище восстанавливать не стали. Иконы цер­
ковный староста хоронил — Илья Степанов Кисочкин.
Отец так говорил. А когда этот храм построили, Кисоч­
кины иконы сюда передали.
— Вот и мне мать так же рассказывала,— обрадован­
ный поддержкой, вставил участковый уполномоченный.
— Да-а, — вздохнул Новицкий. — Дела и случаи. Ка­
кой-нибудь ящик мне, что ли... Хочу вот верхнюю достать.
Мухин взял ящик из большой кучи, поставил перед
иконостасом. Новицкий оглянулся на сторожа. Тот кив­
нул.
Пока художник вынимал икону, Мухин показал Кор­
нилову на то место, где лежал на полу брезент.
224
 — Здесь, товарищ подполковник, мы и нашли его.
Мелом обрисовали...
— Подождите, Владимир Филиппович, — остановил
Корнилов. — Сейчас художник возьмет икону, пойдет на
солнышко. А у нас с вами свои дела.
Новицкий, услышав это, сказал:
— Не доверяете мне свои секреты. — Сказал, казалось,
шутливо, но Игорь Васильевич уловил в его голосе
нотки обиды.
— Да что ты, Николай Николаевич, какие тайны?! Мы
только пошепчемся со старшим лейтенантом немного.
Пока ты занят. Я тебе потом все доложу.
Когда Новицкий ушел, участковый осторожно поднял
брезент. Меловой силуэт был нарисован не слишком уме­
ло. Человек скорее походит на птицу, широко раскину­
вшую крылья, и от этого казался более зловещим. Около
маленького эллипса, изображавшего голову, все еще тем­
нело большое пятно.
Подполковник, задрав голову, долго всматривался
в зияющую дыру разрушенного купола. Голубое небо
было подернуто, словно изморозью, неподвижной пленкой
перистых облаков.
— Залезать тут нелегко, — сказал Мухин.
— Не пробовали?
— Нет.
Они вышли из церкви в парк. Новицкий со сторожем
сидели поодаль от церкви на бревнах. Художник со­
средоточенно. колдовал над иконой. Увидев Корнилова,
он крикнул:
— Игорь Васильевич, мы вам не нужны? А то удалимся
на пару часиков.
— Удаляйтесь, — махнул рукой подполковник. — Толь­
ко не дольше. Где вас искать?
Новицкий посмотрел на сторожа. Тот сказал:
— Ко мне заглянем. Филиппыч-то знает. Тут рядыш­
ком, за парком, у прогона.
Корнилов с Мухиным обошли вокруг церкви. Все заро­
сло крапивой, лопухами.
— Вот и лестница, — показал Владимир Филиппович. —
От скотного двора он ее принес.
— А где этот скотный двор?
— За парком. Не то чтобы далеко, а с километр будет.
Корнилов нагнулся, попробовал поднять лестницу. Она
была тяжелой. ”Интересно, — подумал он, — как же этот

8 Третий дубль 225

парень тащил ее один?” Он поднял лестницу за середину.
Лестница была длиннющая, и подполковник с трудом
удержал ее, слегка балансируя. Бросив лестницу, он сказал
участковому:
— Может, я такой слабосильный...
Старший лейтенант подошел, тоже поднял.
— Тяжеловата. От скотного двора ее на весу не прине­
сешь. Волочил, наверное.
— Вот то-то и оно. Искали след?
Мухин виновато развел руками.
— Пошли, — сказал Корнилов. — Показывай дорогу.
Они внимательно, шаг за шагом, осмотрели весь путь
— от скотного двора до церкви. Нигде не было даже
намека на то, что здесь волочили лестницу. Только у само­
го скотного двора, на земле, вытоптанной коровами и еще
не засохшей после дождей, была заметна слабая борозда.
Словно бы человек не справился со своей ношей и несколь­
ко метров протащил ее.
— Могучий мужик покойник? — спросил Корнилов.
— Да нет, товарищ подполковник. Жидковат, на мой
взгляд. Интеллигентного сложения.
Игорь Васильевич усмехнулся.
Они вернулись к церкви.
— Ну ладно, допустим, принести лестницу у него поро­
ху хватило. А поднять вверх? — Подполковник вниматель­
но разглядывал стену. — Смотрите, на штукатурке цара­
пин не видно.
— Двое было?
Корнилов пожал плечами.
— Не будем гадать. Давайте-ка заберемся наверх.
Они подняли лестницу, прислонили к стене. Но было
сразу видно, что до купола она не достанет.
— Придется поднимать повыше, — сказал Корнилов.
Они осторожно, метр за метром, подавали лестницу
вверх. Когда, по прикидке подполковника, с последней
перекладины уже можно было бы перелезть на купол,
лестница стояла к стене под острым углом, почти вер­
тикально. ”Неосторожное движение, — подумал Игорь
Васильевич, — и можно опрокинуться”.
— Ты, Владимир Филиппович, держи лестницу покреп­
че. Не ровен час, уронишь начальство.
За работой незаметно он перешел с участковым на
”ты”. Когда подполковник полез вверх, лестница слегка
вибрировала под ногами. ”Ночью, наверное, не так бояз­
но, — подумал он. — Не видно, что под ногами”.

226
 С последней перекладины можно было, подтянувшись
за изогнутую железяку каркаса, перебраться на кирпичную
основу купола. Корнилов, придерживаясь за лестницу, не­
ловко снял пиджак и, крикнув Мухину: ”Держи, Владимир
Филиппович!” — кинул вниз. Распластавшись, словно ко­
вер-самолет, пиджак упал прямо на подставленную участ­
ковым руку.
Наверху, на поросших мхом, травой и крошечными
березками кирпичах, валялась еще не развернутая вере­
вочная лестница, одним концом привязанная к железному
пруту разрушенного купола. Корнилов внимательно осмо­
трел узел и осторожно, не развязывая, снял его с прута.
На внутреннем краю купола большой кусок мягкого,
словно бархат, зелено-рыжего мха был содран, обнажив
слой земли.
Когда Корнилов слез на землю и протянул старшему
лейтенанту лестницу, Мухин покраснел.
— Мох там наверху, — сказал подполковник, не об­
ращая внимания на смущение участкового, — как на боло­
те. Нога у Барабанщикова, наверное, соскользнула. Вы,
когда церковь осматривали, не нашли кусок мха?
— Нашел, товарищ подполковник. — Краска медленно
сходила с его загорелого лица. — Подумал, что
с ящиками занесли.
— У вас что, клюкву на болоте в ящики собирают?
— пошутил Игорь Васильевич и тут же пожалел. Участ­
ковый совсем расстроился.
— Не огорчайся, Владимир Филиппович, ты свое дело
сделал. А за чужие огрехи не переживай. Это ваши гатчинс­
кие сыщики, наверное, высоты боятся! Или поленились.
— Он отряхнул брюки, надел пиджак. Крикнул водителю,
читавшему в машине: — Саша, никто на связь не выходил?
Тот мотнул головой.
— Давай мы с тобой, товарищ участковый, посидим на
бревнышках, умом пораскинем. Похоже, все-таки один
человек здесь орудовал.
— А как же машина? — спросил Мухин, усаживаясь
рядом с подполковником. — Сама за два километра уеха­
ла?
— Ты рассказывал мне, что девчушка со своим кавале­
ром эту машину у церкви видели?
Участковый кивнул.
— Ну а тот, кто в машине приехал, он что, слепой? Он
ведь тоже ребят видел. И решил от греха подальше маши­

227
ну спрятать. Зачем ей тут маячить, когда он станет по
лестнице лазить? Это раз. А два — когда я по лестнице лез,
то царапины на стене все-таки увидел. Это снизу мы их
разглядеть не смогли. Значит, парень поднял и прислонил
лестницу к стене, как полегче было, невысоко, а потом
двигал ее вверх. Ну и третье — самое важное... Я мог бы
и раньше подумать об этом, но на месте всегда начинаешь
лучше соображать. Реальнее все себе представляешь. Са­
мое главное — пистолет. Пистолет у Барабанщикова
в кармане остался. Знал о нем сообщник? Если был
такой. Конечно, знал. Вместе ведь на дело собирались.
Так что же, знал и нам оставил? Пистолет-то — первая
улика! Из него человека убили. И сообщник уходит,
про него позабыв? Так не бывает.
— Я, товарищ подполковник, рассуждал так: один из
них вниз обвалился, на окрик не отзывается, вытащить его
невозможно, второй и сдрейфил. Сгоряча сел в машину,
а когда отъехал, то сообразил, что с ней не сегодня-завтра
попадется. И бросил.
— А ключи-то от машины в кармане у Барабанщикова
нашли, — улыбнулся Корнилов. — Про это ты забыл,
товарищ Мухин? С лестницей-то ему ничего не стоило
вниз спуститься. Проверить, жив ли сообщник, оружие
забрать. И уехать. На машине. И бросил бы он ее где-
нибудь подальше. Чего ему на ночь глядя пешком топать,
в электричках мелькать. Мог бы даже доехать на машине
и до города — и концы в воду. А еще лучше — поставить
ее около хозяйского дома и права из ”бардачка” забрать.
Вот уж тогда мы вряд ли узнали бы, кто тут разбился.
— Слишком уж умный преступник у вас, товарищ
подполковник, получается, — сказал Мухин и покраснел
от своей смелости.
Корнилов расхохотался:
— Это ты верно подметил, Владимир Филиппович. Но
уж такая у меня привычка. За дураков я их никогда не
считаю. Правда, и без курьезов не обходится. Искали мы
как-то одного рецидивиста, только что вышедшего из
колонии и уже взявшегося за старое. Сидим, рассуждаем
с ребятами в управлении и так и эдак. Как бы он повел
себя в одном случае, в другом, осмысливаем за него. А он,
пока от нас в лесу скрывался, использовал в одном боль­
шом деле справку, которую ему в колонии выдали. Мо­
жешь себе представить? Все в этой справке — фамилия,
имя, отчество, по какой статье осужден...

228
 Они долго смеялись, а потом Корнилов сказал
серьезно:
— Но вообще-то, Владимир Филиппович, преступника
никогда нельзя в дураках числить. В два счета про­
считаешься.
Вернулись Новицкий и Прохор Савельевич, Корнилов
спросил у сторожа:
— В последнее время никто к вашей церкви не проявлял
интереса?
— Было. Нынче прямо поветрие какое-то. По домам
шастают, у старух иконы торгуют. Тьфу, проклятые! — Он
зло сплюнул. — И ко мне наведываются. Покойника-то
я не припомню. Не видал. А разные другие заходили.
”Открой, Савельич, храм, дай поглядеть, нет ли чего
интересного!”
— Показывали?
— Если серьезные люди — показывал. Чего не пока­
зать? А шантрапе от ворот поворот. Эти все на рубли
норовят мерять.
— А из серьезных что за люди приходили?
— Из города приезжали. Художник один со студен­
тами. Лигачев фамилия.
— Юрий Никитич! — сказал Новицкий. — Знаю, знаю.
В Репинском институте руководит мастерской портрета.
Хороший художник.
— Обстоятельный гражданин, — подтвердил сторож.
— Я им все показал. Один ученый еще был, запамятовал
фамилию. В позапрошлом годе раза два Михаил Игнатье­
вич захаживал. Дачник орлинский. Теперь большой началь­
ник по строительству стал. Не приезжает боле. А раньше
у Маруси Анчушкиной избу снимал несколько лет подряд.
— Михаил Игнатьевич? — насторожился подполков­
ник. — Михаил Игнатьевич... — Это имя ему было знако­
мо. — А фамилию его не помните?
Баланин мотнул головой:
— Нет. Прямо напасть какая-то! Нету памяти у меня
на фамилии. Имена всю жизнь помню, а фамилия для
меня все ровно пустой звук.
— Застанем мы эту Марусю, если сейчас подъедем?
— Ее в любое время застанешь. Вроде меня калека.
Хромоножка. Весь день на огороде торчит.
Фамилия Марусиного дачника была Новорусский.
— Интересный дед Прохор Савельевич, — рассказывал
Новицкий, когда они возвращались в Ленинград. — На

229
вид-то совсем простяга, а умница. Льва Николаевича Тол­
стого всего прочитал. И ведь с чего начал? Со статей.
Я, Игорь Васильевич, честно признаюсь, больше двух
страниц толстовских богоискательств прочесть не могу.
А старик одолел. Потом и за прозу взялся. Он сам-то
верующий. И решил проверить, в чем у Льва Николаевича
с верой разлад вышел...
Корнилов вполуха слушал Новицкого, а сам думал
о Новорусском. Что это? Простое совпадение? В клиентах
у Барабанщикова состоял, ”Волгу” имеет, к Прохору Саве­
льичу в церковь наведывался, иконами поинтересоваться.
Правда, два года назад. Ну и что? Он вполне мог хаусмайо­
ру рассказать об этих иконах. Не специально наводить,
а так, между прочим. Помянул как-нибудь в разговоре,
а хаусмайор намотал себе на ус. Потом бы Аристарху
Антоновичу втридорога сбагрил. ”Это все мелочи, мелочи,
— останавливал себя подполковник. — Настоящий пре­
ступник никогда часто не мелькает, не засвечивается. Да
и потом человек все-таки заметный, управляющий трестом.
Чего у него общего с этим жульем? Общее-то, пожалуй,
есть, — остановил себя Игорь Васильевич, — доставала
общий, темная личность, спекулянт. Коготок увяз...”
...— У него дома в шкафу довоенное собрание сочине­
ний Толстого стоит, все девяносто томов. Представляешь?
— Николай Николаевич осекся и с укором сказал: — Да ты
никак спишь, милиционер? А я распинаюсь...
— Не сплю, Николай Николаевич, — улыбнулся Кор­
нилов. — Слушаю тебя внимательно.
— Слушаешь! — недовольно проворчал Новицкий.
— Я тебе про такого интересного старикана рассказываю,
а ты... Спит, окаянный. Ну о чем я сейчас говорил?
— Про Толстого.
— Про какого Толстого? Про Льва, Федора, Алексея
Николаевича или Алексея Константиновича?
— Про Константиновича, — схитрил Корнилов.
— Ладно, суду все ясно; зуб золотой, сапоги ”Джимм”
— два года! Продолжай спать.
— Это откуда ты про сапоги ”Джимм” знаешь?
— Тебе не понять! Ты никогда шпаной не был.
— А ты был?
— Был. Василеостровским шпаненком. А стал знаме­
нитым художником.
Встречаясь друг с другом, они любили вот так попики-
роваться, поддразнить друг друга, скрывая за этим грубо­
ватым поддразниванием искреннюю теплоту отношений.

230
 — Честно говоря, я Алексея Константиновича больше
всех из Толстых люблю, — сказал Новицкий. — Понимаю
, Лев Николаевич — титан, глыба, но чувству не прика­
жешь... Алексею же Константиновичу я одного только
простить не могу — как это он написал про Россию:
”Страна у нас богата, порядку только нет”?
— Что, разве неправильно?
— В том-то и дело, что неправильно! Ведь не об этом
порядке в летописи шла речь! — серьезно сказал Новиц­
кий. — Когда князь Гостомысл умер, порядка в наследова­
нии не было. Сыновей у него не было! Вот и обратились
к славянским князьям с острова Рюген, которые были
женаты на Гостомысловых дочках, — приходите княжить,
страна у нас богатая, а наследовать престол некому. А вы,
дескать, Гостомыслу родня, раз на его дочерях женаты.
Интересно?
— Интересно, — согласился подполковник. — Это ты
сам придумал или прочитал где?
— Прочитал. Ты что ж думаешь, я только холсты мажу
да водку пью?
Корнилов знал, что Новицкий пил мало. Ссылался на
язву, но Игорь Васильевич подозревал, что это просто
удобный повод лишний раз отказаться от выпивки. Он
и сам при случае ссылался на больные почки.
— Ты, кстати, этюды собирался писать? — спросил он.
— Я портрет Баланина сделал. Пастелью. Ему и под­
арил. Характерный дед. Я к нему на неделю скоро приеду.
”Эх, — подумал Игорь Васильевич, — счастливый
человек. Понравилось ему у старика, приедет на неделю.
Рыбу половит, этюдами займется. Да и грибы, наверное,
пошли. А мне — утречком к девяти, а когда домой,
никто не знает. — И он снова подумал о Новорусском:
— Жаль, что я не видел его. Трудно рассуждать о дей­
ствиях человека, ни разу не посмотрев ему в глаза.
Как только это сделать потактичнее?”
— Игорь Васильевич, а как зовут этого горе-коллекци­
онера икон? — спросил вдруг Новицкий.
— Аристарх Антонович Платонов.
— Аристарх, Аристарх... — задумчиво повторил Но­
вицкий. — Редкое имя. И красивое. Я знаю несколько
серьезных коллекционеров, но про Аристарха не слыхал.
И что, у него хорошая коллекция?
— Иконами вся квартира увешана, а хорошая или нет
— какой я ценитель!

231
 — Это ты брось! Каждый человек с мало-мальски
развитым художественным вкусом отличит подделку от
произведения искусства.
— И милиционер? — хитро усмехнулся Игорь Ва­
сильевич, но художник не заметил его усмешки и сказал
серьезно:
— В вашем министерстве даже студия художественная
есть. Я года три назад на выставке побывал — очень
неплохие работы видел. Молодцы милиционеры. — Он
задумался на мгновение и тут же, словно вспомнив о давно
мучившем его вопросе, спросил:
— Послушай, Игорь Васильевич, а как же получается
— этот Аристарх, ценитель прекрасного — и вдруг в чу­
жой дом залез?
— Об этом тебя бы следовало спросить.
— Нет, правда. Кажется, взаимоисключающие начала:
тяга к прекрасному и безнравственные поступки?!
— Если бы знать, на чем основана эта тяга к прекрас­
ному, — задумчиво сказал подполковник. — А то ведь
и так бывает: один гонится за модой — его тщеславие
одолело, другой решил, что так удобнее свои капиталы
прирастить, третий вообще ”коллекционирует” все, что
плохо лежит. А еще скажу я тебе, Николай Николаевич, ты
только не осуждай меня за примитивизм: эстетическое
развитие не может восполнить пробелы в нравственном
воспитании. А у нас часто пытаются одно другим подме­
нить. Художественная самодеятельность, кружки по ин­
тересам. Каких только студий для молодежи не организу­
ют, и считают, что этого достаточно, чтобы выросли
хорошие, честные люди. Нет, дорогой товарищ художник.
Этого мало. Помнишь автомобильное дело? Один из
участников шайки был мастер спорта. А девица... Как ее
звали?! — Он на секунду задумался. — Лаврова! Помогала
фальшивые документы готовить. А в свободное время
пела в ансамбле.
— Это ж капля в море! Единицы!
— Я и не говорю, что таких людей много. Но есть!
Несколько лет назад обокрали музыкальный магазин
в пригороде. Так ворами оказались подростки из самоде­
ятельного джаза при Доме культуры. — Корнилов поко­
сился на Николая Николаевича и спросил: — Что мол­
чишь? Не нравится тебе моя доморощенная теория? Ну
вот. И начальству моему не нравится. Говорят, что я не­
дооцениваю роль эстетического воспитания в формирова­

232
нии коммунистической нравственности. А откуда возьмет­
ся эта нравственность, если парня дома не воспитали?
С самого раннего детства. Если он в школе слышит одно,
а дома другое. А еще хуже — когда слышит одно, а видит
другое. Отец ему говорит — воровать нельзя, а сам по
вечерам собирает цветной телевизор из ворованных дета­
лей. — Он в сердцах хлопнул кулаком по колену. — Ладно!
Разговорился я.
— Да уж, редкий случай, — засмеялся Новицкий. — Из
тебя обычно слова клещами не вытянешь. Значит, по-
твоему, этого Аристарха в детстве плохо воспитывали?
— Все сложнее, все сложнее, — сказал Корнилов, от­
решенно вглядываясь в раскинувшееся вдоль дороги поле
с голубой каймою леса на горизонте. Два трактора пахали
землю. В огороде у одинокого домика девочка в красном
платье жгла картофельную ботву. Неожиданно подпол­
ковник повернулся к Новицкому. — Знаешь, мне о челове­
ке много говорят детали. Не слова, не характеристики. Не
лицо, хотя я считаю, что в теории Ломброзо много верно­
го. А вот незначительная деталь может вдруг открыть
самое сокровенное в человеке. Самое характерное, самое
глубинное. Особенно если человек в это время наедине сам
с собой. Возьмем того же Платонова. Мне наш инспектор
рассказал. Когда Аристарх залез в дом к Барабанщикову,
снял со стены и положил в ”дипломат” иконы, то оглядел­
ся, открыл бар, выпил стакан коньяка. Лежали в баре
сигареты американские. Он и эти сигареты взял. Есть за
этим характер?
— Да уж, — покачал головой Новицкий. — Большой
эстет товарищ Аристарх.
Остальную дорогу до города они ехали молча, не
проронив ни слова.

20
У хаусмайора Барабанщикова была обширная клиен­
тура. Уже два дня сотрудники Корнилова занимались
разговорами, а список все разрастался и разрастался.
В нем красовались фамилии нескольких актеров, поэта-
сатирика, директора Дворца культуры, инженеров. В поле
зрения милиции попали бармен из интуристской гости­
ницы и заведующий секцией большой аптеки. С ними

233
предстоял еще особый разговор — подполковник считал,
что именно через этих людей Олег Анатольевич доставал
для своих клиентов импортные сигареты, джин, виски
и дефицитные лекарства. Многие из ”подопечных” хаус­
майора имели автомашины, несколько человек — ”Вол­
ги”. По разрешению прокурора, осторожно, чтобы не
обидеть владельцев, инспекция ГАИ проверила отпечатки
протекторов этих ”Волг”. Ни один не совпал с парголовс­
кими. Да и никто из владельцев этих автомашин не вызы­
вал особого подозрения. Проверку провели только затем,
чтобы, по выражению Семена Бугаева, ”закрыть тему”, не
беспокоить людей еще раз. Но до сих пор сотрудники
уголовного розыска не могли напасть на след владельца
”Волги” — мастера из безвестного ателье. Кроме Ново­
русского, никто из клиентов хаусмайора больше о нем не
упоминал. Мать и сестра Барабанщикова, приехавшие из
деревни на похороны, о делах Олега Анатольевича вообще
понятия не имели и друзей его не знали.
Корнилов попросил сотрудников обзвонить клиентов
Олега Анатольевича и попытаться выяснить, не прибегал
ли кто-либо из них к помощи покойного при шитье костю­
мов или починке телевизоров. Правда, это была та об­
ласть бытовых услуг, где люди вполне могли обойтись без
посредничества услужливых ловкачей.
— Предупреждаю. В общении с этими людьми у вас
одно оружие — вежливость, — напутствовал подполков­
ник инспекторов и строго глядел на Семена Бугаева. Но­
ворусский позвонил-таки Селиванову и пожаловался на то,
что капитан якобы разговаривал с ним грубо. Правда,
когда Селиванов предложил ему написать жалобу, управ­
ляющий трестом отказался. И даже пробормотал нечто
маловразумительное о молодости Бугаева и нежелании
портить ему карьеру. Корнилов в разговоре с Селивано­
вым взял Семена под защиту, но сейчас, на совещании,
посчитал нужным для профилактики сказать: — Наскоком
ничего не добьешься. Человек замкнется, ощетинится...
Или испугается так, что все забудет.
— Такого, как Новорусский, если не испугаешь, так
ничего не добьешься, — совсем тихо, себе под нос, пробор­
мотал Бугаев, но подполковник услышал и с укоризной
покачал головой.
— По части такта и вежливости вы, капитан, самое
слабое звено в аппарате уголовного розыска.
— Да вежливым я был, товарищ подполковник. Аж
самому противно. — В голосе Семена слышалась обида.

234
 — Ладно, ладно, Бугаев, — примирительно поднял
ладонь Игорь Васильевич. — Я знаю, что за рамки вы не
выходили, но прошу быть еще осторожнее.
”Если бы я не намекнул этому управляющему о мо­
ральной ответственности, никогда бы я и не узнал о масте­
ре из ателье”, — подумал Бугаев и попросил:
— Только пускай звонит Новорусскому кто-нибудь
другой.
— Вы будете звонить, — отрезал подполковник.

— Товарищ Бугаев, у меня только и забот, что зани­

маться воспоминаниями о вашем Барабанщикове, — сер­
дито сказал Новорусский, выслушав вопрос капитана.
— Проблему считаю исчерпанной. — И повесил трубку.
”Наверное, намылили ему в Госстрое шею за то, что
плохо строит”, — со злорадством подумал Семен.
Не дало результатов повторное обращение сотруд­
ников и к остальным клиентам. Правда, жена актера
Солодовникова сообщила Володе Лебедеву, что хаус­
майор помог ей сшить каракулевую шубу в скорняжной
мастерской на Московском проспекте. Даже назвала
мастера-скорняка — Павла Аркадьевича Гиревого. Когда
Лебедев приехал в ателье, оказалось, что Гиревой год
назад ушел на пенсию.
— Вы не скажете, — спросил Лебедев у заведующей
ателье, маленькой, пухлой, словно моток шерсти, жен­
щины, — у Павла Аркадьевича есть личная машина?
— Личная автомашина? — Заведующая ателье так
удивилась, словно лейтенант спрашивал о персональном
самолете. — Помилуйте, Гиревому восемьдесят лет. Он
и на пенсию ушел потому, что трясучка его одолела.
— И никогда не было? — на всякий случай поин­
тересовался Лебедев.
— И не было. У него восемь внуков.
Когда поздно вечером Игорь Васильевич в очередной
раз просматривал записи бесед сотрудников с клиентами
Барабанщикова, он обратил внимание на то, что в трех из
них шла речь о помощи, которую оказывал Олег Анато­
льевич в автомобильных делах. Устраивал машину без
очереди на ремонт, на техосмотр, помогал достать шипо­
ванную резину и запчасти. ”Ну, запчасти и резину он мог
доставать в магазине, — подумал Корнилов. — А оста­
льное — на станции обслуживания. И на след Аристарха

235
Антоновича Бугаева навели на станции обслуживания.
Там ведь тоже мастера есть. А Новорусский мог ошибить­
ся, сказав, что слышал о мастере из ателье”.
Корнилов снял трубку, набрал домашний номер Буга­
ева. Длинные гудки свидетельствовали, что капитан по
вечерам дома не засиживался.
”Жаль, — подосадовал Игорь Васильевич. — Сейчас
бы мы с Семеном пораскинули пасьянс”. Подполковник не
любил, когда непредвиденные обстоятельства заставляли
его бездействовать. Он посмотрел на часы — было поло­
вина девятого. Корнилов встал, подошел к открытому
окну. На улице уже темнело, но фонари еще не зажглись.
Город утонул в густой сиреневой полутьме. Воздух был
теплым и сухим, что редко бывает в сентябрьские дни
в Ленинграде. Игорь Васильевич позвонил жене, спросил:
— Может, пройдемся?
— И я хотела тебя пригласить, — весело отозвалась
Оля. — Такая погода чудная.
— Хорошо! Я выхожу. — Он положил трубку.
У них была традиция: если Корнилов заканчивал рабо­
ту не слишком поздно и Оля не дежурила в поликлинике,
то он выходил с Литейного пешком. Всегда по одному
и тому же маршруту. По Кутузовской набережной к Ки­
ровскому мосту. Жена шла навстречу, с Петроградской.
Чаще всего они встречались у Летнего сада. Иногда даже
спорили, где встретятся сегодня. Игорь Васильевич хитрил
— вышагивал побыстрее и поджидал Олю недалеко от
горбатого мостика через Фонтанку...
Корнилов шел по набережной и думал о бригадире
Платонове со станции обслуживания. ”Что же получается,
в разговоре с Бугаевым он даже не смог вспомнить фами­
лию Барабанщикова, направил Семена к Аристарху.
А ведь по делу получается, что с Барабанщиковым он
должен был быть хорошо знаком. Хаусмайор на эту стан­
цию машины своих клиентов пристраивал. И на ТО,
и в ремонт. Не мог он миновать Платонова. Может быть,
когда приехал Бугаев, Платонов испугался, что все эти
”пристройки” и обнаружатся. И среди них — левая рабо­
та? — Он поморщился, словно раздавил во рту клюквину.
— Как это я раньше об этом не задумывался? Но почему
Платонов назвал Аристарха Антоновича? Догадывался,
что рано или поздно все обнаружится, и решил отделаться
полуправдой? И оттянуть время? На что? Чтобы пошарить
на даче у хаусмайора? Или он был уверен, что у Аристарха
236
мы ничего о хаусмайоре не узнаем? Откуда такая уверен­
ность? Хорошее знание психологии? Или он о связях Ари­
старха с Барабанщиковым такое знает, что нам и не
снилось? — В этой цепочке все складывалось логично
и слишком гладко, а такая гладкость подполковника все­
гда настораживала. — Пока еще мало оснований подозре­
вать человека. Но проверить, детально проверить эту вер­
сию тоже нужно”.
Они встретились с Олей у Летнего сада.
— Ты, Игорь, совсем рассеянным стал, — сказала
жена. — Иду навстречу, улыбаюсь, а он смотрит в упор
и не видит! Какие заботы одолели?
Корнилов виновато улыбнулся.
Когда они пришли домой, он снова позвонил Бугаеву.
На этот раз капитан отозвался.
— Семен, у этого бригадира Платонова с ТО есть
”Волга”?
— Есть, Игорь Васильевич! — радостно отозвался
Бугаев. — Я об этом сегодня тоже подумал.
— Поздно подумал.
— Ездил на станцию. Взглянул одним глазом на маши­
ну. Серого цвета, почти новая, но вот протекторы...
— Ты что, брал отпечатки протекторов? — насторо­
жился подполковник.
— Нет, Игорь Васильевич. Я законы знаю. Только
взглянул издалека — протекторы старые, изношенные,
а в Парголове отпечатки совсем как от новых. Только,
если человек на станции техобслуживания работает, поме­
нять резину для него — раз плюнуть.
— Я всегда тебя сообразительным считал.
— Этот Платонов хоть и бригадир, но с машинами
дело имеет. Как в хоккее — играющий тренер. Наверное,
его хаусмайор имел в виду, когда Новорусскому о мастере
с ”Волгой” говорил. Может, попросим у прокурора раз­
решение на произведение обыска?
— Не торопись! — Корнилов повесил трубку.
Весь вечер Платонов не выходил у него из головы.

...Последние год-два Игорь Васильевич вдруг почув­

ствовал, что здоровье у него стало никудышным. Первым
звоночком была бессонница. Долгие годы находящаяся
в состоянии наивысшего напряжения нервная система
предъявила ему свой счет. Раньше даже после сложного

237
розыска, после опасной операции по задержанию Корнилов
приходил домой, ужинал и, отдохнув полчаса, мог засесть
за разработку нового дела, за доклад, с которым предстоя­
ло выступать. Теперь он ловил себя на том, что иногда по
часу, по полтора сидит перед телевизором, который еще
недавно считал общественным злом. Сидит, плохо вникая
в происходящее на экране. По-прежнему он хорошо засы­
пал, едва коснувшись головой подушки. Но после двух
— обязательно после двух, даже если он ложился в час,
— Игорь Васильевич просыпался и по нескольку часов
лежал с открытыми глазами. В голову чаще лезла чепуха,
мелкие неприятности, воспоминания о том, что забыл
кому-то позвонить, не предупредил кого-нибудь из сотруд­
ников о предстоящей командировке. И позвонить и предуп­
редить было еще не поздно и завтра, но ночью Корнилову
эти мелкие неурядицы казались непоправимыми.
Иногда он начинал прислушиваться к тому, как бьется
сердце. Он никогда не был мнительным, но теперь вдруг
начинал ощущать, как сердце постепенно ускоряет свой
ритм. Игорь Васильевич начинал считать пульс. Тихонько,
чтобы не разбудить жену, он вставал, шел на кухню, где
висел маленький, год от года заполнявшийся пузырьками
и таблетками, шкафчик с лекарствами, отсчитывал три­
дцать капель валокордина, наливал воды из-под крана,
выпивал и, усевшись за стол, принимался за первую попав­
шуюся книжку.
Часто по ночам Корнилова мучили сомнения о том,
правильно ли он поступил, закручивая очередной розыск,
не взял ли он на подозрение ни в чем не повинных людей,
не повредят ли этим людям его подозрения.
Обладая такими редкими качествами, как дар пред­
видения, обостренная интуиция, Корнилов не то чтобы не
доверял своим способностям, но постоянно держал их
в узде, осаживая сам себя. Старался никогда не отрывать­
ся от полученных в ходе розыска фактов. Наверное, эта
раздвоенность тоже не лучшим образом отзывалась и на
его здоровье, и на его характере, но поступать иначе он не
мог. Он не мог похвастаться, что за всю свою долгую
работу в уголовном розыске не делал ошибок. Первые
годы ошибки делал чаще, но так как он был молодым
работником, занимал невысокие должности, то люди, ра­
ботавшие рядом, его более опытные товарищи, его руко­
водители, помогали ошибки исправлять. Даже просто не
позволяли некоторые из них совершать. С годами, с опы­
238
том ошибок у Корнилова стало очень мало. Но уж
если он их допускал, то исправлять их было значительно
труднее. Теперь и к опыту, и к должности Корнилова
доверие неизмеримо выросло. Его слова, его действия
пользовались в Управлении уголовного розыска непре­
рекаемым авторитетом. Но в характере Корнилова име­
лась счастливая — счастливая для людей, с которыми
ему приходилось соприкасаться, — особенность: чем боль­
шей властью облекал его закон, тем труднее для него
было каждый раз принимать решение. Но особенно му­
чительны были терзания в часы бессонницы, когда вспо­
минал он одно, казалось бы, из самых простых своих
дел, обернувшееся трагедией. Было это лет пятнадцать
назад. Старший инспектор уголовного розыска Корнилов
недавно получил звание капитана...
Игорь Васильевич проснулся за минуту до того, как
должен был зазвонить будильник. Протянул руку, привыч­
но щелкнул выключателем настольной лампы и зажму­
рился. Подумал: ”Зря я согласился ехать на охоту. Спал
бы в теплой постели. Впереди два выходных...” Он не
успел помечтать о том, чем занялся бы в свободное время,
в этот момент будильник тихо звякнул, предупреждая, что
сейчас последует громкое простуженное дребезжание. Кор­
нилов вскочил с кровати и нажал кнопку будильника,
чтобы упредить это дребезжание и не разбудить мать.
Вещевой мешок, ружье и патронташ он собрал с вечера.
Мать оставила ему в термосе кофе. Быстро умывшись,
Игорь Васильевич сделал бутерброд, налил в чашку кофе.
Кофе, простояв ночь в термосе, сделался безвкусным, не­
много остыл, а Корнилов любил горячий. И он, предчув­
ствуя, что все эти два дня его ждут сплошные неудобства,
еще раз пожалел о том, что затеял эту поездку на охоту!
Но уж очень соблазнительно звучало: охота на медведя!
Игорь Васильевич никогда на медведя не охотился да
и вообще за последние годы ни разу не брал ружья в руки.
Три дня назад Корнилову позвонил его приятель Васи­
лий Плотников.
— Игорь, ты когда-нибудь ходил на медведя? — спро­
сил он.
— С рогатиной?
— Будешь острить, так и умрешь, ни разу не по­
охотившись, — оборвал Игоря Васильевича Плотников.
— Тут мы собрались небольшой компанией... Есть одно
место в ”газике”.

239
 — И далеко? — спросил Корнилов.
— Далеко. За Бокситогорск. Всего километров триста...
— И, почувствовав, что его приятель сомневается, Плот­
ников сказал: — Дело стоящее. Есть лицензия. Егерь еще
с осени взял берлогу на контроль...
— А что?! — оживился Игорь Васильевич, представив
вдруг заснеженный лес, огромный костер и темную тушу
зверя на снегу. — А что? — повторил он. — Почему бы
и не поехать? Что за народ собирается?
— Колю Евсикова ты знаешь, — сказал Плотников,
— да еще один его приятель. Инженер с ”Электросилы”.
Евсикова Игорь Васильевич встречал несколько раз
у Плотникова и не очень жаловал. Он производил впечат­
ление человека, когда-то давшего клятву быть обязатель­
но остроумным и свято эту клятву выполнявшего, несмот­
ря на то, что все остроты у него были заезженные, анек­
доты или старые, или совсем не смешные. Коля Евсиков,
которому, кстати, было уже лет сорок, ни слова не говорил
просто так — обязательно с присказкой, обязательно с ка­
ламбуром. В компании, которая время от времени собира­
лась у Плотникова, к Евсикову уже привыкли и, едва он
начинал какой-нибудь очередной свой каламбур, хором
его подхватывали.
...Так и не допив кофе, Игорь Васильевич надел старень­
кий короткий тулупчик, волчью мохнатую шапку, подхва­
тил рюкзак и ружье и тихонько прикрыл за собой дверь.
В лифте он взглянул на часы — было половина пятого. ”Ну,
товарищ Корнилов, вы делаете успехи!” — усмехнувшись,
подумал Игорь Васильевич. Он мог засидеться за работой
далеко за полночь, но утром в выходной любил поспать.
”Газик” уже стоял перед подъездом, окутанный бе­
лыми клубами морозного воздуха. Плотников, сидевший
за рулем, распахнул дверцу. Игорь Васильевич устроился
рядом, обернулся, поздоровался с Колей Евсиковым.
— А это Владислав Сергеевич... — сказал Плотников,
кивнув на третьего мужчину в новеньком ватнике, подпо­
ясанном патронташем.
— Он у нас главный медвежатник! — засмеялся
Евсиков. — Завидев Славку, все медведи медвежьей бо­
лезнью болеют.
— Ну, с Богом! — сказал Плотников, и они покатили
по пустынному белому городу.
Что-то в этом Владиславе Сергеевиче показалось Кор­
нилову знакомым. ”Может быть, у Евсикова встречались?

240
— думал он. — Нет, не встречались. Я хорошо помню
всех его гавриков”. Раза два Игорь Васильевич по­
ворачивался к Плотникову, о чем-то спрашивал его,
а сам ненароком взглядывал на Владислава Сергеевича,
но в машине было темно. Рассмотреть черты лица
не удавалось. У него возникло ощущение, словно не
сам человек был ему знаком, а только глаза, о которые
он будто споткнулся, когда пожимал Владиславу Се­
ргеевичу руку.
”А-а, впереди еще два дня, успеем разглядеть друг
друга”, — решил он и попытался задремать. Но сидеть
было неудобно, мешал вещевой мешок, стоящий в ногах.
Да и дорога, как только выехали за город, оказалась
скользкой, плохо почищенной. Машину трясло, заносило
на поворотах. То и дело приходилось хвататься за же­
лезный поручень над дверцей.
”Лихая голова, — подумал Игорь Васильевич о Плот­
никове. — Загонит он нас в канаву”. Но говорить ему
ничего не стал. Василий мог спокойно выслушать любые
замечания, кроме замечаний в адрес его умения водить
автомобиль.
Часа через три Корнилов уже так устал — и от неудоб­
ного положения, в котором сидел, и от тряски, и, главное,
от того состояния полудремоты, полубодрствования, ког­
да ежесекундно засыпаешь и ежесекундно же просыпаешь­
ся, что перестал обращать внимание на то, как ведет
Плотников машину.
— Николай, — попросил Игорь Васильевич Евсикова,
— ты быть хоть рассказал чего... Пару анекдотов поновее.
Но Евсиков не отозвался.
— Он уже третий сон видит, — тихо сказал Владислав
Сергеевич. — Сил набирается...
”И голос этот я уже слышал”, — подумал Игорь
Васильевич.
Часов в девять посветлело. Но декабрьский рассвет
был тусклым, больным — не то раннее утро, не то ранний
вечер. Евсиков проснулся, когда они подъезжали к какому-
то поселку. Заметив скопление грузовиков около унылого,
из белого кирпича построенного домика, он скомандовал:
— Вася! Тормози. Что-то стало холодать, не пора ли
нам поддать?
— Нет, братец, до тех пор, пока не уложим мишку,
— сухой закон! — сказал Плотников. — А я, как тебе
известно, за рулем не пью даже пиво.

241
 Первый этаж здания и впрямь оказался столовой. Там
было шумно, парно, как в бане. Несмотря на предупреж­
дение снимать верхнюю одежду, люди сидели за столи­
ками в тулупах и ватниках, в шапках. Плотников поставил
Владислава Сергеевича в очередь на раздачу, сам нашел
свободный столик, сложил на поднос и отнес в посудомой­
ку грязную посуду. Игорь Васильевич выбивал в кассе
чеки. Один Евсиков сидел за столиком без дела, мелан­
холически разглядывая новые, разрисованные чашками
и ложками занавески на окнах. Через считанные минуты
на столе стояли тарелки с пюре и котлетами, белесый кофе
и бутерброды — на кусочке черного хлеба две кильки
и кружок яйца.
— Ну, Вася! — восхитился Игорь Васильевич. — Ты
у нас прирожденный организатор. Недаром тебя избирают
на руководящие посты в месткоме.
Еда, правда, оказалась из рук вон плохая — пюре
синее, котлеты безвкусные, но зато кофе, хоть и был
сварен не то из желудей, не то из овса, обжигал губы.
— Эх, такая закуска пропадает, — с сожалением сказал
Евсиков, отправляя в рот бутерброд с килькой.
— Ничего, Коля, — ободрил Плотников. — Ты еще
возьмешь свое. На медвежьем сале знаешь какая вкусная
свежатинка будет!
— Сальце́, мясце́... — начал Евсиков.
— ...Витамин цэ. Это мы, Коля, знаем, — улыбнулся
Владислав Сергеевич. Улыбка у него была добрая, словно
чуточку виноватая. Будто бы он подшучивал над Евсико­
вым и тут же извинялся за это. ”Нет, пожалуй, я его
никогда не встречал”, — подумал Корнилов. Но тут Вла­
дислав Сергеевич снял шапку, и у Корнилова словно пеле­
на с глаз спала. Он узнал этого человека, узнал продол­
говатую, огурцом, голову. Владислав Зайцев!
”Ну и дела. В хорошую компанию я попал! На мед­
вежью охоту... Да как же это может быть? С тех пор, когда
этого субчика судили, прошло не так много времени. — Он
прикинул, выходило не больше четырех лет. — А ведь его
приговорили к десяти. Неужели убийцу выпустили досроч­
но? За хорошую работу?” Ошеломленный своим открыти­
ем, Корнилов никак не мог решить, что ему делать. Оста­
ться здесь или на рейсовом автобусе возвращаться в Ле­
нинград? А что сказать Плотникову? Как все объяснить?
Ехать на охоту? С этим убийцей? С подонком, которого он
четыре года тому назад целую неделю выслеживал по всей

242
Ленинградской области? И Василий тоже хорош! Не знает,
с кем имеет дело. А если... Но это ”если” он не успел даже
выразить в форме мысли. Осталось только смутное ощу­
щение опасности — в этот момент Плотников озабоченно
посмотрел на часы и быстро поднялся из-за стола:
— По коням, братцы, по коням!
— В поход, в поход, медведь не ждет! — пропел Евсиков.
Они гурьбой тронулись на выход, увлекая за собой
Корнилова, не давая ему сосредоточиться, принять реше­
ние. Еще несколько минут, и ”газик” уже мчался по белой,
укатанной дороге, среди припорошенного снегом елового
леса. Ветер чуть раскачивал огромные ели, и сверху то
и дело осыпались снежные комья, разбиваясь о ветки
в пыль, создавая новые обвальчики. Ветер нес снежные
облака прямо на дорогу, под колеса ”газика”.
Игорь Васильевич сидел словно в оцепенении, спиной
ощущая взгляд Зайцева. Конечно, он его тоже узнал. Ни­
каких сомнений не может быть! ”Нет уж, нет! Увольте!
Что это за охота! На охоту с друзьями. Как я с ним сяду
рядом у костра? Как буду есть из одного котелка? — твер­
дил себе Игорь Васильевич. — Нет! В Бокситогорске сяду
на поезд. Скажу — заболел, сердце жмет...” Но он пони­
мал, скажи так — подумают, что испугался медведя. Хо­
дить на берлогу — дело непростое, вот и сдрейфил. Стар­
ший инспектор угрозыска. Это ему не домушников брать.
Первый Плотников так подумает. Не скажет, но подумает.
А Евсиков растреплет на весь город.
Так и не решился Игорь Васильевич уехать. Но охота
была испорчена. С какой-то тягостной апатией Корнилов
выполнял — именно выполнял! — все, что положено на
охоте: продирался вслед за егерем к берлоге по глубокому,
по пояс, снегу, стоял с ружьем на изготовку там, где велел
егерь, без тревоги и без любопытства приглядываясь к не­
большой дыре в снегу, над которой время от времени
возникало легкое облачко морозного пара. Когда растре­
воженный шестом егеря мишка с ревом вылетел из бер­
логи, Корнилов выстрелил нехотя и спокойно, почувст­
вовав, что попал в светло-бурое пятно на груди мишки.
Ему даже почудилось, что он услышал глухой шлепок
своей пули. И тут же он подумал о Зайцеве. Как, с какой
мыслью взрослый мужчина стрелял из ружья в забрав­
шегося в сад мальчишку?
...Когда дело было сделано, охотники столпились вок­
руг уткнувшегося мордой в снег зверя.

243
 — Эх, фотоаппарат не взяли! — посетовал Евсиков...
Егерь достал большую финку и опустился перед тушей
на колени.
— Дайте мне, — попросил Зайцев.
Егерь обернулся и посмотрел на Плотникова, словно
спрашивая у него разрешения.
— Да не испорчу я шкуру, — усмехнулся Зайцев. — Ес­
ли что не так буду делать, скажите. — Он стал на корточки
рядом с егерем, взял у него из рук финку и застыл на
несколько секунд над тушей, словно примериваясь и рас­
считывая, с чего начать. Потом провел рукой по шкуре,
разводя шерсть, и осторожно надрезал...
Игорь Васильевич смотрел, как ловко орудует Зайцев
финкой, и чувствовал, как у него по спине бегают мураш­
ки, словно это ему приложили к телу холодную сталь.
— Ловко, — с одобрением сказал егерь. — Приходи­
лось свежевать?
— А чего тут особенного? — не отрываясь от дела,
откликнулся Зайцев. — Барашков резал, кроликов. Когда
хозяйство ведешь, чем только не приходится заниматься!..
— Правда твоя, — согласился егерь. — Хозяин все
должен уметь. — И, обернувшись к Плотникову, сказал:
— Уважаю. Если человек к какому делу приспособлен, не
зря живет.
— Да уж, да уж! — как-то не очень искренне пробор­
мотал Плотников, словно чувствовал свою вину за то, что
не приспособлен ни к какому житейскому делу.
”Знал бы ты, каких дел этот умелец наделал! — зло
подумал Игорь Васильевич. — А ведь выглядит таким
тихоней!”
Евсиков обламывал сухие сучья у елок, выдирал из
снега сухостой. Складывал для костра. Неожиданно низко
над лесом пронеслась тетеревиная стая. Сделав большой
круг, птицы с шумом расселись на березы метрах в пяти­
стах от охотников. С деревьев посыпались хлопья снега.
— Эх, была не была! — азартно воскликнул Плот­
ников, схватил ружье и пошел прямо по целине в сторону
тетеревов.
— Не догоню, так хоть согреюсь! — хохотнул ему
вдогонку Евсиков, но Плотников только отмахнулся.
— Если вы пойдете в обход, — сказал Игорю Василье­
вичу егерь, — он может на вас их нагнать.
— Попробовать? — Корнилов с сомнением смотрел, как
медленно продвигается Плотников, утопая в снегу по пояс.

244
 — А вы по дороге, — махнул рукой егерь. — По
санному снегу. Только к медвежьей печенке не опоздайте...
Игорь Васильевич вынул из патронташа два патрона
с тройкой, зарядил ружье и пошел не торопясь по
дороге. Он не прошел и ста метров, как услышал,
что его кто-то нагоняет. Он обернулся и увидел спешащего
Зайцева с ружьем...
”Интересно, — подумал Корнилов. — Уж не покви­
таться ли он собрался со мной? Только так не бывает, на
глазах у всех. Теперь уже не свалить на неудачный вы­
стрел”. Но неприятное чувство все же осталось. И спину
холодило, как утром.
— Я тоже решил попробовать! — сказал Зайцев. — Не
возражаете? А то, знаете, еще не известно, попал я в мед­
ведя или нет. А тут все-таки проверю себя. Не разучился
ли стрелять...
Им не повезло. Они подошли к березам, на которых
расселись тетерева, раньше, чем Плотников. Птицы с шу­
мом снялись с деревьев и полетели на Василия. Гулким
эхом прокатился по лесу выстрел...
— Попал, — сказал Зайцев и посмотрел на Игоря
Васильевича, ожидая, наверное, что тот спросит, почему
он так решил. Но Корнилов не спросил. Очистив от снега
ствол поваленной сосны, он сел, разрядил ружье. Зайцев
сел рядом. Несколько минут молчали.
— Вы меня узнали? — наконец спросил Игорь Ва­
сильевич.
Зайцев усмехнулся и посмотрел в сторону, на белое,
словно отороченное елями поле, не то большую поляну, не
то озеро, скрытое подо льдом и снегом.
Корнилову стало неловко. Смешно даже подумать,
что можно забыть человека, который выследил тебя
и арестовал.
— Мне как Евсиков сказал, что товарищ из милиции
с нами поедет, так я сразу почему-то про вас подумал,
— сказал Владислав Сергеевич. — Спрашиваю фамилию,
оказывается, так оно и есть. — Корнилов. Ну как
чувствовал! — Он крутанул головой и непонятно
усмехнулся.
— А когда же вас... — Игорь Васильевич замешкался,
подбирая необидное слово. — Когда же вы на свободу
вышли?
— Давно. Три года назад. А вы что? Ничего не знаете?
— спросил как-то простодушно.

245
 — Да нет... — сказал Корнилов. — На суде я хоть не
был, но слышал, что вам серьезный срок дали. — Сейчас
он вдруг вспомнил: кто-то говорил ему, что адвокат Зай­
цева собирается подать апелляцию.
Потом Корнилова, как всегда, захлестнули другие де­
ла, он уже не думал о Зайцеве.
Зайцев, глядя на Игоря Васильевича в упор своими
пронзительными глазами, сказал:
— Городской суд отменил приговор... За отсутствием
доказательств.
”Как же так? — подумал Корнилов. — Все доказатель­
ства были налицо. Ружье, из которого убили мальчонку
в саду Зайцевых, принадлежало Владиславу Сергеевичу.
Жена показала, что вечером Зайцев взял ружье с собой
в маленький домик-времянку, где часто ночевал, явившись
домой пьяным. После убийства Зайцев скрылся. Прятался
по лесам. Соседи по даче показали, что Зайцев давно
грозил мальчишкам расправой за то, что они воровали
яблоки из его сада. Как же так?”
— Не великий подарок — отсутствие доказательств,
— продолжал Зайцев. — Но все-таки на свободе лучше. На
свободе хорошо, — повторил он ласково и опять посмот­
рел на белое поле.
”Да уж, совсем не подарок! — подумал Корнилов.
— Подозрение-то остается! И почему они так поступили?
В народном суде все было доказано! Яснее ясного...”
Но все-таки ему стало неприятно и чуть-чуть обидно
оттого, что очевидные доказательства, которые он с та­
ким трудом собирал по крупице, не были приняты во
внимание.
Зайцев хотел еще что-то сказать, но в это время совсем
недалеко раздался выстрел, потом ударил дуплет. Игорь
Васильевич вскочил, стараясь рассмотреть, что происхо­
дит. Огромная стая тетеревов с шумом пронеслась у них
над головами. С елок посыпался снег. Зайцев выстрелил
навскидку, но опоздал, птицы были уже далеко. А к ним
шел румяный, веселый Плотников, держа в поднятой руке
огромного косача...
Больше они с Зайцевым на эту тему не разговаривали.
А вернувшись с охоты, Корнилов узнал, что история
с убийством мальчика имела продолжение... Через три
месяца после того, как Зайцев вышел на свободу, в проку­
ратуру пришла его жена и призналась в том, что из ружья
стреляла она. Пока муж спал пьяный во времянке, в сад

246
залезли мальчишки. Она решила их попугать, взяла ружье
и в полной уверенности, что патроны заряжены солью, как
не раз говорил Зайцев, выстрелила на шум...

21
— На одних подозрениях далеко не уедешь. — Кор­
нилов оглядел собравшихся на очередную оперативку со­
трудников группы майора Белянчикова. — Все эти логич­
ные построения, которыми мы сейчас занимались, логичны
только в нашем воображении. Мы ищем владельца ”Вол­
ги”, приехавшего за несколько часов до пожара в Пар­
голово и перелезшего через забор рядом с дачей Барабан­
щикова... И на этом основании подозреваем и Платонова
со станции обслуживания, и кандидата филологических
наук Озерова. — Он усмехнулся. — И кое-кого еще. Поче­
му только не взяли на заметку жену актера Солодов­
никова? У них ведь тоже ”Волга”! А если владелец ”Вол­
ги” — какой-нибудь пока неизвестный нам человек, на
поиски которого мы потратим уйму времени и сил, — ни­
какого отношения к пожару не имеет? Мы окажемся на
пустом месте.
— Вот если бы та тетка номер автомашины запомнила!
— сказал Бугаев.
— И этого было бы мало. — Корнилов стоял на своем
непреклонно. — Много у нас косвенных... — Он замолчал,
подбирая слово. — Нет, не улик. Подозрений много, а это
не улики. Если мы с этим к прокурору выйдем — донос
получится, дорогие товарищи. Так анонимки стряпают,
а не серьезные обвинения.
— Товарищ подполковник, — тихо сказал Белянчиков,
— но мы же не только из-за ”Волги” вышли на
Платонова и Озерова. Бригадир Платонов, вместо того
чтобы дать нам адрес хаусмайора, которого он, конечно,
хорошо знал, направил нас к своему однофамильцу
Аристарху...
— Испугался, что поймают на левых работах, — от­
ветил подполковник. — Надо, кстати, попросить ОБХСС
провести там проверку.
— А с Озеровым вообще все сложнее, — продолжал
майор. — Работал вместе с убитым Рожкиным, имеет
”Волгу”...

247
 — А это древнее Евангелие, что мы нашли в ”ди­
пломате” у Аристарха, наводит на некоторые мысли,
— вставил Бугаев. — Озеров-то постоянно со старинными
книгами и рукописями дело имеет. С Аристархом знаком.
Почему Аристарх, как попугай, твердит, что видит эту
книгу впервые?
— Вы же знаете, что книга не институтская, — сказал
Корнилов. Он посмотрел на Лебедева. Старший лейтенант
сидел грустный. За время совещания не проронил ни слова.
— Лебедев, ты чего сегодня отмалчиваешься?
— Как это я, товарищ подполковник, упустил из виду,
что Озеров и Рожкин были сослуживцами! — с огорчением
ответил старший лейтенант. — Тогда и беседу с Озеровым
по-иному следовало строить.
— Упускать это не следовало. Но, может быть, все
получилось и к лучшему.
Лебедев посмотрел на шефа с недоумением.
— Вспомни ты про Рожкина, ты бы уж наверняка его
фамилию в разговоре упомянул. Спросил бы, например: не
обслуживал ли Барабанщиков и Рожкина? Или еще что
спросил. А этого пока делать не следует. Если Озеров
никак в деле не замешан, его и пугать незачем. А если
замешан — тем более. Ты напрасно не сказал ему, что
Барабанщиков погиб. Напрасно! Вот тут он, может, заду­
мается. Всем остальным клиентам ведь говорил?
Лебедев кивнул.
— Думаешь, они после наших бесед не обмениваются
впечатлениями?
Старший лейтенант вдруг хлопнул ладонью по лбу:
— Вспомнил! Знал Озеров, что Олега Анатольевича
нет в живых. И проговорился. А спохватившись, рас­
строился. А я-то гадал, почему такая перемена в на­
строении. То руку тряс пять минут, то вдруг: ”честь
имею”. Он, товарищ подполковник, все про экономию
времени мне вдалбливал. Вот, дескать, Барабанщиков
берет мою машину и везет на техосмотр. А когда про­
щались, извинился, что разговор на лету, между сове­
щаниями. Все будущие дни расписаны — командировки,
советы, а в субботу ремонтом машины заниматься при­
дется. Ремонтом машины! Понимаете? Был бы Барабан­
щиков под рукой, не болела бы о машине голова!
— Любопытная деталь, — задумчиво сказал Корнилов.
— Любопытная. Не совсем искренен с нами товарищ
Озеров.

248
 — А кто из всех этих клиентов с нами искренен?
— проворчал Бугаев. — Все темнят. Никому не хочется
признаваться, что с прохиндеем дело имели. Все хотят
чистенькими выглядеть. А о том, что пользовались услу­
гами преступника, сразу забыли.
— У хаусмайора соответствующая среда обитания бы­
ла, — усмехнулся Корнилов. — Клиентов у него хватало.
Но подозревать всех, искать улики против каждого мы не
имеем права. Залезем в такие дебри! — Он помолчал
немного, чувствуя скрытое несогласие участников опера­
тивки. — Давайте посмотрим на дело пошире. С другой
стороны. Зачем поджигают дома? Склады, магазины? Ес­
ли отбросить ревность, злобу, зависть... Какая может быть
зависть или ревность к мертвому?
— Правильно, — согласился Белянчиков. — Тут дру­
гим пахнет.
— Дымом тут пахнет, — не удержался и сострил
Бугаев и понюхал рукав пиджака.
— Дом поджигают, чтобы что-то скрыть. Следы пре­
ступления, недостачу... Чтобы скрыть улики, если их не­
льзя унести или уничтожить! Тот, кто поджег дом Бараба­
нщикова, скорее всего искал и не нашел какие-то улики,
которые, как он знал, находятся там и могут его скомп­
рометировать. Скомпрометировать, если их найдем мы.
— Корнилов встал, прошелся по кабинету. — После гибе­
ли хозяина из этого дома были вынесены Аристархом
Антоновичем три иконы. Причем, как подтвердилось, при­
надлежащие ему. Старинное Евангелие...
— Вот-вот! — опять подал голос Бугаев.
— Старинное Евангелие и билет на ”Стрелу”, — про­
должал подполковник. — И от того, и от другого Плато­
нов открещивается. А мог бы, наверное, сказать, что
и книга принадлежала ему.
— Да просто боится, что кто-то признает, что книга
принадлежала Барабанщикову, — заметил Белянчиков.
Корнилов, казалось, не услышал реплики.
— Считаю, что следует срочно перелопатить пожарище
в Парголове. Чтобы ни один гвоздь не остался незамечен­
ным и неисследованным. Это раз. А второе... — Он посмо­
трел на Бугаева, потом на Лебедева. — Вам нужно внима­
тельно проанализировать протокол обыска в доме Бараба­
нщикова и постараться поточнее вспомнить все, что вы
там видели.
После того как Корнилов отпустил сотрудников, к не­
му заглянула Варвара, секретарь управления.

249
 — Игорь Васильевич, у городского аппарата Новицкий.
Подполковник взял трубку.
— Ну и чинуша ты, милиционер! — с укором сказал
Николай Николаевич. — Ладно бы я от безделья звонил,
узнать, не решил ли ты кроссворд в ”Вечерке”! Так ведь
в кои веки раз выдался случай помочь милиции, а ты
трубку не желаешь брать...
— У меня, Николай Николаевич, такое срочное дело
в этот момент решалось...
— Все дела у тебя срочные, — проворчал Новицкий.
— А я тебе сюрприз приготовил.
— Вспомнил мужика на фотографии?
Новицкий немного помолчал. Потом сказал:
— Ты, брат, как болгарская колдунья. С тобой надо
поосторожнее. И его вспомнил. Только сюрприз не в этом.
Я встретился с Иваном Даниловичем Савиным, он заведу­
ет отделом древнерусского искусства в музее, показал ему
фотографии иконостаса из орлинской церкви. Догадайся,
что он сказал, раз уж ты такой ясновидец?
— Не могу, Коля. Это уже не по моей части.
— То-то же, — удовлетворенно сказал Новицкий.
— Савин подтвердил, что этот иконостас спасли во время
пожара в Селище, в соборе. Для нового собора он оказал­
ся мал, и его передали в Орлино. Ему цены нет, этому
иконостасу. Ты что, действительно ничего об этом не
знал? Или морочил мне голову?
— Не знал. Подумал только: чего же человеку риско­
вать жизнью, лезть в церковь через разрушенный купол
ради не имеющих ценности икон? Логично?
— Логично, — согласился Новицкий. — Иван Данило­
вич собирается съездить в Орлино. Посмотреть. Как ты,
не возражаешь?
— Я тут ни при чем. Пускай едет. Если иконы представ­
ляют большую ценность, так их в музей надо забрать.
— Ты что же, мне вчера не поверил? — обиделся
Николай Николаевич. — Я тебе сразу сказал — сем­
надцатый век.
— Ты лучше скажи про фотографию, — попросил
Корнилов.
— Я из-за нее ночь не спал.
— Совесть замучила?
— С какой еще стати? Не совесть — обида! Ведь
всегда считал, что зрительная память у меня выдающаяся.
Художник я или нет?! А тут... Когда ты мне его показал,

250
я даже и не сомневался: лицо совсем незнакомое. А домой
приехал, лег спать, а он у меня перед глазами, мертвый.
И что-то уже мерещится знакомое. Ну, думаю, значит,
видел когда-нибудь. Смерть ведь так человека изменяет!
К утру вспомнил. Приходил этот человек ко мне в ма­
стерскую, когда я ”Волгу” купил. Спрашивал, не нужна
ли мне финская шипованная резина. И предложил, когда
потребуется, помочь с профилактикой, с ремонтом. Адрес
оставил. Продиктовать?
— Не надо, — сказал Корнилов. — Когда твой Савин
в Орлино съездит, ты меня с ним сведи, ладно? А адресок
Барабанщикова ты, значит, записал? На всякий случай,
— не удержался и съязвил Игорь Васильевич.
Новицкий сердито засопел в трубку и сказал:
— Ладно, Василич, до завтра.

22
Вечером в кабинет к подполковнику пришли Белян­
чиков и Бугаев. В руках у Семена был пакет, перевязанный
толстой белой бечевкой. Капитан молча положил его на
большой стол, за которым проводились совещания, и стал
развязывать.
— Хороший сюрприз мы там разыскали, — сказал
Белянчиков. Корнилов почувствовал, что в кабинете про­
тивно запахло мокрой золой.
Подполковник подошел к Бугаеву и с интересом стал
следить за тем, как Семен осторожно разворачивает какую
-то полосатую выгоревшую ткань.
— Старый чехол от машины использовали, — сказал
Юрий Евгеньевич. — В сарае нашли.
Бугаев наконец развернул пакет, и Корнилов увидел
раздавленный, полуобгорелый ”дипломат”. Такой же, как
у Аристарха Антоновича, и три закопченные иконы в ”дип­
ломате”.
— Просто двойник какой-то, — удивился подполков­
ник. — А старинного Евангелия нет?
— Нет, — ответил Бугаев. — Зато вот здесь, — он
осторожно отогнул оставшуюся целой часть крышки,
— есть надпись...
На ткани четкими печатными буквами было выведено:
”Платонов А. А. Зверинская улица, 33, 6”.

251
 — Так получилось... — не выдержав молчания, развел
руками Аристарх Антонович. — Когда я пришел и увидел,
что Олег повесил мои иконы на стенку, я разозлился. Тут
и жуку ясно, что он присвоил! В отместку я взял его иконы.
Три штуки... Подумал, что потом заплачу его родствен­
никам. В мой ”дипломат” шесть икон не влезли. И я стал
искать, куда бы еще положить. Увидел такой же ”дип­
ломат”...
— И где же вы его увидели? — поинтересовался Игорь
Васильевич.
— Он был заперт в бюро. — Платонов виновато улыб­
нулся. Первый раз с тех пор, как Корнилов его увидел.
Правда, и обстоятельства не располагали к улыбкам.
— А где лежат ключи, я знал.
”И еще знал, где ключи от бара”, — подумал Игорь
Васильевич, вспомнив рассказ Бугаева о том, как Аристарх
Антонович пробавлялся коньячком.
— Это был ”дипломат” Барабанщикова?
— Не думаю. Он всегда со спортивной сумкой та­
скался. ”Адидас”, знаете? Очень вместительная. — Пла­
тонов подумал немного, пожал плечами. — А может,
и его?! Этот ”дипломат” Барабанщиков мне доставал,
и Озерову тоже...
— Какому Озерову?
— Филологу. Я вам называл его. Георгию Сте­
пановичу.
— А еще кому-нибудь из знакомых он доставал такие
”дипломаты”?
— Если не врал, то мне и Озерову. Говорил, два
последних у знакомого директора перекупил. Но мог и на­
врать. У него бывало. Чтоб лишнюю пятерку получить.
— И что же было дальше? — спросил подполковник.
— Когда я выходил из дома, меня задержали...
— Куда же делся ваш ”дипломат”?
— Понимаете... — смутился Платонов. — Я очень
испугался, когда товарищи... меня... видели... Темно,
пустой дом. Я побежал, наткнулся на кого-то, упал
с крыльца... Ну и...
— Говорите, говорите, — подбодрил подполковник.
— Совершенно машинально я сунул один ”дипломат”
под крыльцо. Там была дыра. Совершенно машинально...
”Недооценил я этого типа, — подумал Корнилов.
— На его месте не каждый сообразил бы так ловко от­
делаться от опасного груза”.

252
 — Почему же вы сунули под крыльцо свой чемоданчик?
— Я же говорю — машинально. Я даже не помнил,
в каком из них лежали мои иконы, в каком — иконы
Барабанщикова.
— Поразительное совпадение, — покачал головой
Игорь Васильевич. — Вы только в одном ошиблись: зачем
же свои иконы в чужой ”дипломат” засунули?
Платонов жалко улыбнулся.
— А что лежало в чужом ”дипломате”, когда вы взяли
его из бюро?
— Какие-то старинные рукописи и эта книга...
— Евангелие?
— Ну да. Рукописи я выложил в бюро, а книгу оставил.
— Почему же выложили рукописи? Чтобы освободить
место для икон?
— Чужие рукописи. Они ведь, наверное, на учете...
А книга могла пригодиться.
— Аристарх Антонович, а билет на ”Стрелу”? Он был
в чемодане?
— Не знаю. В отделение для бумаг я не заглянул.
Торопился.
— Как бы вы, Аристарх Антонович, облегчили себе
участь, если бы все это рассказали сразу, — сказал Кор­
нилов, — И как бы сократили наш путь к истине.

23
”Ему слишком многое придется потерять”, — подумал
Корнилов, вышагивая по пустынному парку. Первые жел­
тые листья, нападавшие за ночь, шуршали под ногами.
Неяркое утреннее солнце чуть пригревало спину, легкие
волны сизого дыма расползались по аллеям — где-то
рядом, за кустами, жгли костер. ”Слишком многое... Если
дом поджег Озеров, то он будет отбиваться до последнего.
Голыми руками его не возьмешь!”
Когда Корнилова мучил какой-нибудь нерешенный во­
прос, он любил вот так пройтись один, вдали от людей, от
уличной сутолоки. Любил, если позволяло время, сесть на
электричку и выехать за город. Не очень далеко — в Лисий
Нос, в Александровку, и пройтись по лесу. Но долгого
одиночества он не выдерживал. Ему нужен был собесед­
ник, скорее даже слушатель, на котором он проверял бы

253
свои суждения. С годами научившись разбираться в своем
характере, подполковник с сожалением замечал за собой
такое непостоянство, но избавиться от него не мог.
”Неужели Озеров поджег дом только потому, что не
нашел там свой ”дипломат”? И боялся, что его найдем
мы?! — Корнилов знал теперь содержимое этого малень­
кого чемоданчика как свои пять пальцев... Три иконы
Барабанщикова, положенные в чемодан Аристархом Ан­
тоновичем, Евангелие, билет на ”Стрелу” на второе сен­
тября, маленький листок в клеточку, согнутый пополам,
использованный как закладка в книге. На листке разма­
шистым почерком странный буквенно-цифровой набор:
ОФ 45 113 614... — Чего больше всего боялся Озеров?
Рукопись-то он, наверное, нашел в бюро. Чего же еще?
Билет на поезд? Думал, найдем билет и выясним, кто его
покупал? — Подполковник усмехнулся. — В этом случае
он сильно преувеличил наши возможности. Пробовали.
Ничего не получилось. Если бы билет выдали из брони,
тогда успех гарантирован. А из свободной продажи... Ищи
ветра в поле. Ну а потом, даже если билет покупал Озеров.
Что это доказывает? Ровным счетом ничего. Купил и от­
дал Барабанщикову. Скорее всего Озеров боялся за книгу,
за редкую книгу. Но вот парадокс — казалось бы, найти
владельца редкой книги несложно. А библиофилы раз­
водят руками”.
Об этом Евангелии знали только то, что оно принад­
лежало знаменитому книжнику Хлебникову. И откуда оно
вдруг снова появилось на свет божий, никто даже пред­
положить не мог. ”Скорее всего привезли из-за границы,
— сказал Корнилову Феликс Демьянович Уточкин, один
из старейших ленинградских библиофилов, приглашенный
в Главное управление для экспертизы. — Часть библиоте­
ки Хлебникова еще в прошлом веке была вывезена на
Запад его племянником Полторацким”.
Корнилов проверил — за последние три года Озеров за
границу не выезжал. Правда, ему могли эту книгу привез­
ти, но в таком случае о ней, наверное, знали бы и в ин­
ституте, на службе Георгия Степановича.
”Книга украдена? Какой бы ценной она ни была, под­
жог дома — преступление более серьезное, чем кража
книги. Так рисковать из-за нее? В конце концов, мы же
нашли чемодан! Как теперь доказать, что он принадле­
жит Озерову? Мало ли в городе людей с такими ”дип­
ломатами”? — Корнилов вдруг почувствовал волнение,

254
еще неосознанное, подспудное волнение, предчувствие то­
го, что он нащупывает в этой мутной, илистой воде твер­
дый грунт, спасительную переправу. — Так, так, так, то­
варищ сыщик, думайте, думайте, — прошептал он, раду­
ясь. — Надписей, инициалов на этом ”дипломате” нет
— значит, с этой стороны Озеров опасности не ждал. Но
его сослуживцы, соседи, жена знали, какой чемоданчик
у него имеется. И наверное, знали какие-то индивидуаль­
ные приметы ”дипломата”? Если бы это был, допустим,
Олин подарок и я не хотел ее расстраивать? Купил бы
новый, точно такой же!”
Корнилов остановился посередине аллеи и оглянулся,
отыскивая телефонную будку. Ничего похожего поблизо­
сти не было. Он быстро зашагал по направлению к Кре­
стовскому мосту. ”Там домик сторожа, там, наверное,
есть и телефон”, — подумал Игорь Васильевич.
Пожилая сторожиха даже не взглянула на удостовере­
ние, которое подполковник предусмотрительно, на случай,
если откажет, протянул ей.
— Звони, миленький, звони, — сказала она доброжела­
тельно. — От него не убудет, а двушек-то не напасешься.
Корнилов раскрыл записную книжку, нашел домашний
телефон Лебедева. И уже когда набирал номер, ему при­
шла в голову еще одна интересная мысль, но он не
успел додумать ее до конца — Лебедев снял трубку,
сказал меланхолично:
— Слушаю...
— Володя, это я, Корнилов.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — почему-
то обрадовался старший лейтенант.
— Ты тогда с Озеровым встречался, не заметил, ”дип­
ломат” у него был или нет?
Лебедев помолчал немного. Потом сказал медленно:
— Был, товарищ подполковник. Я еще подумал: чего
он ко мне с ”дипломатом” вышел? Ведь снова к себе
в кабинет возвращался. Боялся, что кто-то из сотрудников
туда залезет?
— Какого цвета ”дипломат”?
— Коричневый. Такой же, как мы у Аристарха изъяли.
Небось им всем хаусмайор доставал.
— Молодец. Соображаешь, — сказал Корнилов.
— В некоторых деталях ошибаешься, но направление вер­
ное. На службу не опоздай. — Он повесил трубку и поли­
стал записную книжку. Раскрыл ее и несколько секунд

255
внимательно разглядывал в частую мелкую голубенькую
клетку страничку, словно ожидал, что на ней вот-вот
появится ответ на мучивший его вопрос. ”Похоже, что тот
листок тоже из записной книжки”, — прошептал он.
— Записать чего надо? — спросила сторожиха, оторва­
вшись от вязанья. — Карандашик могу дать.
— Спасибо, — улыбнулся подполковник. — Обойдусь
без карандаша. Еще разок позвоню. — Он захлопнул
книжку, сунул ее в карман. Номер диспетчера гаража
Корнилов знал наизусть.
Уже в машине, по пути в управление, он подумал: ”А
все-таки Озеров сглупил. Нелегко было бы нам доказать,
что ”дипломат” с билетом и книгой принадлежит ему.
У страха глаза велики...”

24
Корнилов посмотрел на часы. Было ровно десять.
И в этот момент в динамике раздался голос секретаря:
— Товарищ подполковник, к вам пришел Георгий Сте­
панович Озеров.
— Пусть заходит, — как можно спокойнее отозвался
Игорь Васильевич, а сам подумал, чуточку волнуясь: ”Ка­
кая точность! Показная бравада или жизненный принцип?”
— Здравствуйте. — Озеров остановился в дверях, и Ко­
рнилов отметил коричневый ”дипломат” у него в руке.
— Здравствуйте, Георгий Степанович. Проходите сме­
лее, не стесняйтесь.
Озеров сел в кресло, поставил чемоданчик рядом.
— В последние дни замечаю пристальный интерес
к своей особе. — Он улыбнулся, неестественно широко
растянув губы.
— Есть у нас к вам интерес. Не буду скрывать,
— серьезно, не отзываясь на улыбку, не подыгрывая,
сказал подполковник.
— И это все из-за Алика Барабанщикова? — На его
лице, имевшем какие-то неуловимые птичьи черты, про­
мелькнула легкая гримаса сожаления.
”Если я буду ходить вокруг да около, — подумал
Корнилов, — я ничего не добьюсь. Этому человеку есть
что терять, он будет выкручиваться до последнего...”
— Сам по себе Барабанщиков для нас уже ясен...

256
 — Но меня, надеюсь, ни в чем плохом не подозревают?
— Георгий Степанович, с разрешения следователя,
я сейчас допрошу вас.
— Допросите?! — удивленно сказал Озеров и склонил
голову чуть набок.
— Да. Допрос будет записан на магнитофонную ленту.
— Корнилов щелкнул переключателем.
Озеров пожал плечами, словно бы говоря: записывай,
мне все равно. Но подполковник уловил еле заметную
перемену в посетителе — Озеров сразу как-то собрался,
исчезла напускная вальяжность, хотя глаза по-прежнему
излучали доброжелательность.
— Когда вы купили ваш ”дипломат”?
— ”Дипломат”? — удивился Озеров. — Вот этот?
— Он поднял чемоданчик с пола и показал подполковнику.
— Да. Этот.
— Давно. Точно не помню. Года два назад. Мне достал
его Барабанщиков. У него точно такой же.
— Вы ничего не путаете? Может быть, этот ”дип­
ломат” у вас совсем недавно?
— Я ничего не путаю, — отрезал Озеров. — А в чем
дело?
— Георгий Степанович, — жестко сказал Корнилов,
— вы купили этот чемодан три дня тому назад. Взамен
оставленного вами в доме Барабанщикова...
— Вы отдаете себе отчет в том, что говорите? — начал
Озеров. Лицо у него стало бледным. Подполковник пред­
остерегающе поднял руку.
— Выслушайте меня до конца спокойно. Вы купили
этот чемодан три дня назад. Из новой партии. ”Дип­
ломат” чешского производства, их не было в Ленинграде
больше года. Можно проверить. — Игорь Васильевич
потянулся к чемодану.
Озеров беспрекословно отдал его. Корнилов щелкнул
замком, поднял крышку и показал на маленькую шел­
ковую полоску, вшитую в подкладку:
— Вот, видите, здесь несколько цифр, по которым
торговые эксперты подтвердят мои слова. Вы пото­
ропились восполнить потерю, Георгий Степанович. По­
красовались с чемоданом перед Лебедевым. И даже при­
шли с ним ко мне. Эта демонстрация вам серьезно
повредила...
Озеров сидел не двигаясь, сцепив руки так сильно, что
побелели пальцы.

9 Третий дубль 257

 — От кого вы узнали о гибели Барабанщикова?
— А он разве погиб? — деревянным голосом
спросил Озеров.
Корнилов усмехнулся.
— Вы неосторожно себя ведете, Георгий Степанович.
Сказали нашему сотруднику, что хаусмайор всегда возил
ваш автомобиль на ТО, и тут же сослались на то, что
в субботу едете на станцию техобслуживания сами... Поче­
му же сами? Да потому, что вы уже знали, что Барабан­
щикова нет в живых. — Он помолчал, с интересом присма­
триваясь к Озерову. — Так кто же сказал вам о его смерти?
Озеров молчал. Теперь его бросило в жар. Очки его
чуть запотели, он снял их и стал совсем похож на птицу.
Чуть припухшие верхние веки наползли на закатившиеся
красноватые глаза. Корнилову вдруг показалось, что Гео­
ргию Степановичу стало плохо, но Озеров провел рукой по
лицу и пристально посмотрел в глаза подполковнику, сло­
вно хотел узнать, а что еще, какой сюрприз поднесет ему
этот человек.
— Не хотите отвечать? Подумайте, — спокойно сказал
Корнилов. — У вас, Георгий Степанович, есть два пути:
первый — все рассказать начистоту. Этот путь самый
короткий. И самый легкий для вас и для следствия. Второй
путь — от всего отказываться. Ждать, пока вас не припрут
к стенке уликами...
Озеров молчал...

25
Бесконечные, тягучие беседы с клиентами хаусмайора
Барабанщикова, когда одни из них, начиная испытывать
запоздалый стыд за столь сомнительное общение с орди­
нарным жуликом, выкладывали о нем все, что знали,
другие, щадя свое самолюбие, ограничивались однослож­
ными ответами на вопросы о практических выгодах, полу­
ченных от этого общения, наконец-то стали приносить
свои плоды. Так бывает у исследователя, который долгие
дни и недели следит за показаниями приборов, разносит их
по графам рабочего журнала, строит графики, и в один
прекрасный день картина поиска предстает перед ним во
всей своей прекрасной обнаженности. События ускоряют
свой бег, застывшее, казалось, еще недавно время словно

258
срывается с цепи. Так произошло и с делом хаусмайора.
Все сходилось на долговязой фигуре Георгия Степановича
Озерова. Требовалось только собрать улики, удовлетвори­
вшие бы следователя, судей, которым в будущем предсто­
яло решать судьбу Озерова, а самого Георгия Степанови­
ча заставили поднять руки. Или, если он не склонен к по­
добному проявлению эмоций, молча опустить голову. Но
сделать это нередко бывает так же непросто, как и оты­
скать преступника.
В НТО Главного управления провели по просьбе Кор­
нилова тщательную почерковедческую экспертизу стра­
нички из записной книжки. Сравнили почерк, которым
была сделана непонятная для сотрудников запись, с почер­
ком Озерова и убитого Рожкина. Оказалось, что запись
сделана Рожкиным.
Заместитель директора института, в котором работал
Озеров, согласился принять Корнилова немедленно.
— Третья комната на втором этаже, — сказала
вахтерша.
”А Озеров работает в шестой, — вспомнил подполков­
ник.— И тоже на втором этаже”.
Он поднялся по лестнице, ступени которой за долгие
годы были истоптаны тысячами посетителей, и прошелся
по коридору. Комната заместителя директора находилась
рядом с лестницей. Игорь Васильевич прошел мимо,
разглядывая номера на дверях, остановился у той,
на которой красовалась маленькая бронзовая табличка
с номером шесть. За дверью слышались голоса. Под­
полковник постучал.
— Войдите, — раздалось из комнаты.
Он узнал голос Озерова и распахнул дверь. Георгий
Степанович сидел за небольшим канцелярским столиком,
заваленным книгами. За двумя другими столами сидели
женщины. Одна молодая, какая-то бесцветная, другая
— пожилая яркая брюнетка. Увидев Корнилова, Озеров
насторожился и начал отодвигать стул. Наверное, хотел
встать.
— Простите, а товарищ Трофимов где сидит? — спро­
сил подполковник.
— Вы прошли. Виталий Иванович находится в третьем
кабинете, — ответила брюнетка приятным грудным го­
лосом.
Корнилов поблагодарил и закрыл дверь, успев заме­
тить растерянность на лице Озерова.

259
 ”Волнуйтесь, Георгий Степанович, переживайте. Мо­
жет быть, это поможет вам принять важное решение
или сделать необдуманный шаг, — подумал Корнилов.
— Вы должны знать, что уже горячо. Мы уже рядом,
мы не спим”.
— Вы товарищ Корнилов? — спросила сухонькая
седая старушка в маленькой приемной. — Виталий Ива­
нович вас ждет.
Кабинет у Виталия Ивановича оказался таким же кро­
шечным, заваленным книгами, папками. На окне в обыч­
ном графине стоял букет белых и черных гладиолусов.
Крупный, кряжистый мужчина лет пятидесяти, с копной
чуть вьющихся волос вышел из-за стола, протянул руку:
— Трофимов.
Показал Корнилову на единственное поистершееся
кожаное кресло возле маленького столика с мраморной
столешницей. Сам сел за стол. Сказал, кивнув на
книжный шкаф:
— Книги и архивы скоро вытеснят из этого дома
людей.
На одной свободной стене висела старинная гравюра
с изображением наводнения в Петербурге, на другой — ог­
ромная стеклянная табличка с надписью: ”Курить строго
воспрещается”.
— За время моей работы в институте представитель
милиции впервые в этом кабинете, — сказал Виталий
Иванович. — А я здесь уже пятнадцать лет. Что-то стряс­
лось серьезное?
— А разве после убийства Рожкина никто в институт не
приходил?
Трофимов нахмурился.
— Да, приходили. Я знаю. Но сам был в экспедиции.
Корнилов вытащил из кармана конверт, извлек стра­
ничку из блокнота, протянул заместителю директора.
— Виталий Иванович, эта запись ничего вам не го­
ворит?
Трофимов взял листок, внимательно прочитал, посмот­
рел на оборот листка.
— Не очень понятная запись... Что имел в виду писа­
вший? Какой архив? Если наш, то у нас всегда стоят
впереди буквы ЛИ — литературный институт. В Пушкинс­
ком доме П и Д — Пушкинский дом... А здесь...
— Значит, все-таки архив? — быстро спросил под­
полковник.

260
 — Конечно! О и Ф — означают ”общий фонд”. Первые
три цифры, наверное, номер описи. Потом номер дела,
номер листа. Если, конечно, речь идет об архиве.
— А если человек делает запись для себя? — сказал
Корнилов. — Для памяти, так сказать. Зачем ему писать
первые буквы Л И, он ведь их так знает...
— А кто писал?
— Рожкин.
— Рожкин? Николай Михайлович? Значит, это наш
фонд. Правда, он работал и в других архивах. В ЦГАЛИ,
в Литературном музее.
— Можно посмотреть, что скрывается за этим номе­
ром в вашем архиве?
— Конечно. — Виталий Иванович что-то написал на
маленьком твердом листке, встал из-за стола, открыл
дверь в приемную.
— Мария Михайловна, — позвал он секретаря.
— Очень прошу вас истребовать эту папку. — Трофимов
протянул ей листок.
— Вы думаете, знакомство с архивом поможет вам
в вашей работе? — спросил он, вернувшись на свое
место за столом.
Корнилов пожал плечами.
— Так, так, так... — быстро пробормотал Трофимов.
— Интересно. Очень интересно. А почему вы заинтересо­
вались только этой папкой? Ведь у Рожкина в его бумагах
осталось, наверное, немало таких записей? Он все время
работал с архивами.
— Убийца не тронул ни деньги, ни документы Рож­
кина. Дорогие часы, подарок вашего института, остались
на его руке. Пропала только записная книжка. Несколько
дней назад мы нашли тот листочек, вырванный из нее.
— Корнилов тронул рукой страничку. Один этот листок
в клеточку с записью. Можем ли мы пройти мимо папки,
номер которой написан здесь рукою убитого?
— Так, так, так. — Теперь в скороговорке Трофимова
сквозила тревога. В высшей степени любопытно. В высшей
степени! Вы курите? — вдруг обратился он к подпо­
лковнику.
— Курю. Но у вас такие объявления. — Игорь Василье­
вич кивнул на табличку ”Курить строго воспрещается”.
— Да, да! Запреты, запреты. У нас же всюду бумаги.
Архивы. Ценнейшие архивы. Но мы закроемся. — Вита­
лий Иванович хитро улыбнулся, достал из стола пачку

261
”Столичных”, маленькую пепельницу, повернул в двери
ключ. — Мария Михайловна постучит.
Они с удовольствием закурили.
— Виталий Иванович, а что вы можете сказать об
Озерове? — спросил Корнилов.
— Вы и с ним знакомы? — удивился Трофимов.
— Немножко.
— Георгий Степанович способный ученый. В двадцать
семь защитился. У него уже была готова докторская, но...
— Виталий Иванович поморщился. — Озеров стал раз­
брасываться, занялся кладоискательством.
— Кладоискательством? — удивился подполковник.
— Не в прямом смысле. Хотя при известном допуске.
— Трофимову явно не нравилась тема ”кладоискательст­
ва” Озерова. — Он стал искать пропавшие библиотеки.
Библиотеку Ивана Грозного, которая якобы спрятана
в Александрове Владимирской области, библиотеку Деми­
дова. — Трофимов помолчал, раздавил в пепельнице сига­
рету. — Ничего плохого в этом нет. Я сам в молодости
мечтал отыскать библиотеку Грозного. Но Озеров стал
манкировать научной работой, два года подряд не выпол­
нил план. Мы как-то поставили вопрос на ученом совете,
предложили Георгию Степановичу провести летом экс­
педицию в Александрове, привлечь студентов. Мы даже на
это пошли. Он не захотел. Сказал, что массовость погубит
дело. А получается, что он губит себя...
В дверь острожно постучали.
— Прячьте сигарету, — шепнул Виталий Иванович.
Корнилов загасил окурок, положил в пепельницу. Тро­
фимов спрятал пепельницу в стол, разогнал какой-то пап­
кой дым и только тогда открыл дверь.
На пороге стояла Мария Михайловна:
— Виталий Иванович, шестой папки на месте нет.
— Кто с ней работает?
— Никто не работает.
— Мария Михайловна, ну куда же она могла деться?
— Трофимов говорил тихо, но в его голосе явно чувст­
вовалась тревога. — Что говорит Герман Родионович?
— Герман Родионович крайне обеспокоен. Он... — Ма­
рия Михайловна не успела договорить. В кабинет вошел
пожилой сухощавый мужчина. Наверное, от волнения на
щеках у него горели пунцовые пятна.
— Виталий Иванович, — чуть заикаясь, громко сказал
он. — У нас ЧП, пропала шестая папка. Нет, нет! Это

262
исключено, — мотнул головой мужчина, заметив, что
заместитель директора хочет возразить. — В другое место
она попасть не могла. Пропали также опись и формуляр
из картотеки... — закончил он убитым голосом.
— Герман Родионович, что могло быть в этой папке?
— тихо спросил Трофимов.
— Там были письма Жозефины к Наполеону.
— Черт знает что такое! — Виталий Иванович посмот­
рел затравленно на Корнилова, словно тот был виноват
в пропаже, открыл стол, вытащил пепельницу и, уже не
таясь, закурил.
Мария Михайловна и Герман Родионович молчали.
— Садитесь, Герман Родионович. — Закурите. — Тро­
фимов толкнул сигареты на середину стола. — Спасибо,
Мария Михайловна, вы свободны.
Герман Родионович достал сигарету, закурил. Руки
у него дрожали.
— Это товарищ Корнилов с Литейного, — Виталий
Иванович кивнул головой в сторону подполковника.
— Из Управления внутренних дел, — уточнил Игорь
Васильевич, потому что на Литейном, 4, они размещались
вместе с Комитетом госбезопасности.
— Герман Родионович заведует у нас архивом, — ска­
зал Трофимов. — Никак не могу прийти в себя. Письма
Жозефины! Куда их там засунули?!
— Их никуда не засунули, — медленно, чуть ли не по
складам выдавил Герман Родионович. — Их украли. То­
варищ Корнилов ведь недаром к нам приехал.
— Вы что, знали об этой пропаже? — с удивлением
и с надеждой воскликнул заместитель директора, обернув­
шись к подполковнику.
— Нет. Не знал. Но у меня есть листок, на котором
рукою покойного Рожкина была записана эта шестая пап­
ка...
— Рожкина? — встрепенулся заведующий архивом.
— Рукою Рожкина? Да, да! Николай Михайлович работал
с этой папкой. Он брал ее за несколько дней до смерти.
Он же занимался войной двенадцатого года...
— А кто еще работал с этими документами? — спросил
Корнилов.
— Ну-у... — Герман Родионович смешно помахал пе­
ред собою руками, словно хотел отыскать ответ в струй­
ках сизого табачного дыма. — Озеров работал. Ну, этот
из праздного любопытства. Считает, что в переписке фран­

263
цузов, воевавших в России, можно найти упоминание
о том, где затопили подводы из разграбленной Москвы.
— Давно брал Озеров эту папку?
— Разве упомнишь, — сказал обиженный таким воп­
росом заведующий архивом. Но похоже было, что памя­
тью он обладает отменной, потому что тут же добавил:
— Думаю, что в апреле. В конце апреля.
— Вот и спросим сейчас Георгия Степановича, на месте
ли были в то время письма Жозефины. — Виталий Ивано­
вич снял трубку и набрал трехзначный номер.
— Алла Семеновна? Здравствуйте. Это Трофимов. По­
просите Георгия Степановича заглянуть ко мне.
Корнилов услышал, как густой женский голос ответил:
— Георгий Степанович ушел. Он плохо себя чувствует.
”Наверное, брюнетка”, — машинально подумал Игорь
Васильевич.
— Давно ушел?
— Только что.
Трофимов повесил трубку.
— Пять минут назад заходил ко мне в архив живой,
здоровый, — проворчал Герман Родионович.
— Он был у вас в архиве, когда туда пришла Мария
Михайловна? — Корнилов даже подался в сторону заведу­
ющего архивом. — Пришла за шестой папкой?
— Да.
— Извините, Виталий Иванович. — Подполковник
встал. — Мне нужно позвонить.
— Пожалуйста. — Трофимов пододвинул ему один из
аппаратов. — Этот городской.
...Трубку снял Белянчиков.
— Юрий Евгеньевич, возьми с собой Лебедева и срочно
на квартиру Озерова. Пулей! Если его еще нет, подождите.
Я попрошу у прокурора разрешение на обыск...
Корнилов положил трубку и посмотрел на часы: было
без пяти два...
В четырнадцать часов двадцать минут он был уже
в своем кабинете на Литейном, 4.
В четырнадцать тридцать Корнилову позвонил Белян­
чиков и доложил, что в квартире Озерова на звонок никто
не отзывается.
— Ждите, — сказал подполковник.
В четырнадцать тридцать пять прокурор дал разреше­
ние на задержание Озерова и проведение обыска в его
квартире. Бугаев, к этому времени уже выяснивший место

264
работы Елены Дмитриевны, супруги Озерова, и дожидав­
шийся в кабинете подполковника окончания его разговора
с прокурором, молча поднялся с кресла и направился
к двери. У подъезда его ждала оперативная машина, чтобы
ехать за Еленой Дмитриевной, — обыск в квартире Озеро­
вых хотели провести в ее присутствии.
На первом этаже, в просторном зале дежурного по
городу, оператор передавал во все отделения милиции
при вокзалах и в аэропортах подробные приметы Озеро­
ва. Работники Госавтоинспекции получили указание заде­
ржать автомашину ”Волга” цвета ”антрацит” с номер­
ным знаком 14-59 ЛЕШ, а ее владельца доставить в Глав­
ное управление.
”Как бы этот тип не натворил еще глупостей, — с тре­
вогой подумал Игорь Васильевич, когда в пятнадцать
тридцать дежурный по городу доложил ему, что никаких
сведений о разыскиваемом еще не поступило. Подполков­
нику почему-то показалось, что Озеров может решиться на
самоубийство. — Разве мыслимо пережить момент, когда
коллеги и ученики станут свидетелями твоего позора в за­
ле суда? — Но, подумав так, Корнилов невесело усмехнул­
ся. — Хорошо, что у вас в голове, товарищ милиционер,
хоть изредка мелькают такие мысли. Можете не спешить
с увольнением в запас. Только Озерова вы, скорее всего,
переоценили”.
В пятнадцать сорок дежурный позвонил снова и до­
ложил, что Озеров задержан на Московском вокзале.
Георгия Степановича арестовали в тот момент, когда
он доставал из багажного автомата небольшой, желтой
кожи чемодан. В чемодане лежали несколько чистых руба­
шек, пижама, галстук, электробритва ”филиппс” и множе­
ство мелочей, без которых не отправляется в дорогу чело­
век, привыкший к комфорту. Кроме того, там был фир­
менный институтский конверт с девятьюстами двадцатью
долларами двадцатидолларовыми купюрами и тонкий
портфельчик с пожелтевшими от времени бумагами и не­
сколькими инкунабулами. Среди бумаг — подлинных бу­
маг! — подписанный императором Петром Алексеевичем
мирный договор со шведами, письма канцлера Горчакова
поэту Тютчеву.
— А где же письма Жозефины? — поинтересовался
Корнилов, когда Озерова привели к нему в кабинет.
Георгий Степанович не ответил. Он рассеянно смотрел
в окно, на зеленые и коричневые ребристые крыши домов,

265
где давно уже отслужившие свою службу печные трубы
напоминали бессрочных часовых, расставленных каким-
то сумасшедшим разводящим.
— Они у вас? Дома? — с тревогой спросил под­
полковник.
— Нет. Не у нас. Не дома, — совсем тихо, почти
шепотом ответил Озеров и неожиданно закричал, стуча
кулаком по костлявому колену: — Проклятая шпана! Шпа­
на! Шпана! Он взял их у меня, чтобы переснять, а через
неделю принес эти доллары!
— А почему письма Жозефины оказались у вас? И пет­
ровский договор? И письма Горчакова? Почему?
Озеров посмотрел на подполковника с тоской:
— Вам знаком запах старых книг, запах архива?
А древние рукописи? Вы держали их в руках? Листали?
— Корнилову показалось, что Георгий Степанович вот-
вот разрыдается. — Нет, нет, это может понять только
такой книжный червь, как я...
— А Николай Михайлович Рожкин понимал? — спро­
сил Корнилов.
Озеров вздрогнул.
— Вы думаете... я? Колю?
— Он обнаружил пропажу писем Жозефины?
Георгий Степанович кивнул.
— И вы сказали об этом Барабанщикову?
Снова молчаливый кивок.
— И после этого не считаете себя убийцей?
— Коля дал мне три дня, чтобы я вернул письма
в папку. Но я хотел иметь хотя бы копии. Хотя бы копии...
Чтобы лежали всегда под рукой, рядом, в моем шкафу.
А эта шпана...
— Я вам не верю, Георгий Степанович, — тихо
сказал Корнилов. — Хотите прикинуться библиоманом?
А доллары? Вам не архивная пыль была нужна, нет. Вы
хотели превратить ее в золотую. Неужели всех ваших
знаний не хватило на то, чтобы понять, на что вы
подняли руку?

Машина остановилась у светофора. Корнилов рассеян­

но смотрел в окно. На улице было многолюдно. У зеле­
ного наспех сколоченного лотка стояла очередь. Прода­
вали арбузы. ”А я в этом году еще не попробовал, — под­
умал Игорь Васильевич. — Собраться бы как-нибудь
в Астрахань, пожить на бахче, поесть арбузов вдоволь...”

266
 Уже загорелся зеленый, и машины медленно трону­
лись, когда подполковник наткнулся взглядом на боль­
шую красную вывеску: ”Строительный трест 700”. ”Ново­
русский здесь заправляет делами. Может быть, зайти са­
мому? Не ждать, когда Бугаев опять пикироваться с ним
начнет?” Подумав так, Корнилов попросил водителя:
— Саша, развернись. Заедем в стройтрест.
В просторном коридоре, отделанном дубовыми пане­
лями, было пустынно. Около двери с табличкой ”Управля­
ющий. Прием по личным вопросам в четверг с 15 до 18”
висело большое объявление: ”6 сентября профсоюзное
собрание. Материальные и моральные стимулы нашего
труда. Докладчик — управляющий трестом товарищ Но­
ворусский М. И.” Корнилов прошелся по коридору. Из-за
дверей красного уголка доносился шум. Подполковник
чуть-чуть приоткрыл дверь. На небольшой трибуне стоял
немолодой загорелый мужчина в темно-сером костюме.
— Мы, Полина Владимировна, вернемся к вашему
заявлению. Но твердо обещать, что до конца года вы
получите квартиру, я не могу.
В зале зашумели.
— Я не хочу выглядеть болтуном, — чуть повысил
голос мужчина. — Лучше мы назначим срок подальше,
а квартиру дадим пораньше, чем наоборот.
Его слова встретили с одобрением.
— Есть еще вопросы к Михаилу Игнатьевичу? — спросил
председательствующий, молодой широколицый парень.
— Нету! — выкрикнул кто-то из зала.
— Собрание считаю закрытым, — быстро сказал пред­
седатель. Его слова потонули в шуме отодвигаемых
стульев, в гуле голосов.
— Михаил Игнатьевич! — остановил Корнилов упра­
вляющего на подступах к его кабинету. — Подполковник
Корнилов из ГУВД. Можно вас отвлечь минут на пя­
тнадцать?
Новорусский сердито вскинул голову, пристально
взглянул на подполковника. Какую-то долю секунды он
медлил, словно оценивая, стоит ли принимать Корнилова.
Наконец, решившись, показал на дверь:
— Прошу. — И, обернувшись к секретарю, сказал:
— Ко мне никого не пускать.
В кабинете они молча сели друг против друга за
большим накрытым зеленой скатертью столом. Ново­
русский закурил.

267
 — Михаил Игнатьевич, несколько лет подряд вы сни­
мали дачу в деревне Орлино.
— Да. Снимал.
— Нам стало известно, что вы бывали в старой орлинс­
кой церкви. Интересовались иконами?
— Вы бы мне сразу сказали: в чем дело? — устало
попросил Новорусский. — А то будем ходить вокруг
да около...
— Я не в прятки пришел к вам играть, — рассердился
Корнилов. — Отвечайте на вопрос.
Новорусский как-то обреченно вздохнул и с силой раз­
давил сигарету в пепельнице.
— Да. Ходил в церковь. Интересовался иконами. Про­
сил сторожа показать мне их. Потом приводил жену...
— Рассказывали Барабанщикову про иконы?
— Рассказывал. Рассказывал! Черт бы побрал этого
Барабанщикова! Чего он еще натворил? Меня уже неделю
донимают вопросами об этом человеке.
— Барабанщиков полез в церковь за иконами. Упал
и разбился насмерть, — сказал Корнилов.
— Кто же мог подумать, что он вор! — Михаил
Игнатьевич достал новую сигарету.
— Не только вор, Михаил Игнатьевич, но и убийца.
В прошлом дважды судимый. Не так давно застрелил
ученого. И знаете почему?
Новорусский молчал, исподлобья глядя на Корнилова.
— Потому что другой ученый... — Подполковник брез­
гливо поморщился. — Нет, нет, что я говорю?! Какой
ученый? Просто клиент Барабанщикова, оказавшийся род­
ственником ему по духу, стал сбывать через него ино­
странцам ценнейшие для нашей истории документы и ру­
кописи из архива. А когда честный человек поймал его за
руку и потребовал все вернуть, этот клиент рассказал
о грозящей опасности своему фуражиру... Убийце.
Новорусский подавленно молчал.
Корнилов поднялся. Посмотрел на управляющего с со­
жалением.
— До свидания, Михаил Игнатьевич.
— До свидания, — тихо, не поднимая головы, отозвал­
ся Новорусский. Он щелкнул изящной зажигалкой. Прику­
рил. Корнилов заметил, что рука его еле заметно дрожала.

1980 г.
 Если хотят знать, по какому праву
я вмешиваюсь в это прискорбное
дело, я отвечаю: по великому пра­
ву первого встречного. Первый
встречный — это человеческая со­
весть.
Виктор Гюго

1
Ночь была душная, и Колокольников почти не спал.
Нудно гудели комары. От них не спасала ни марля, наби­
тая на окно веранды, ни приторный одеколон ”Гвоздика”,
которым Леонид Иванович, просыпаясь каждые полчаса,
мазал себе шею и лоб. Часа в два пошел ленивый дождь.
Мерно барабанили по железной крыше редкие капли, со­
бирались в струйки и гулко стекали по желобу в пустую
бочку. Колокольников почувствовал, что наконец-то засы­
пает, но скоро надо было вставать — он твердо решил
выехать сегодня на залив, на рыбалку. Полежав еще не­
много, он осторожно, чтобы не разбудить жену, оделся,
взял приготовленный с вечера сверток с едой и вышел на
крыльцо. Поежившись от охватившей его сырой прохла­
ды, Леонид Иванович натянул на голову капюшон, взял из
сарайчика весла и удочки и двинулся по лесной тропинке
к заливу. С нарастающим гулом набирала от станции
скорость первая электричка. ”Или последняя?” — усмех­
нулся Колокольников, вспомнив, как однажды он приехал
на дачу этой электричкой после встречи с друзьями и до­
лго доказывал жене, что торопился успеть именно на
последнюю электричку, а она сердилась и говорила, что он
совсем отбился от рук и позволяет себе приезжать первой
утренней электричкой.
Снова стало тихо, и Колокольников услышал, что впе­
реди кто-то идет. ”Николай Николаевич меня опередил,
что ли? — подумал он. — Вот ведь, злодей, и не предуп­
редил!” Николай Николаевич, его приятель по рыбалке,
снимал на лето дачу рядом, метров на триста подальше,
в глубине леса. Колокольников прибавил шагу, но человек
впереди шел быстрее. Было слышно, как грузно перепры­
гивает он через кочки и сосновые корни. Шум идущей по
шоссе машины заглушил шаги. ”Ну вот, на шоссе-то

271
я тебя и перехвачу”, — улыбнулся Колокольников в пред­
вкушении того, как выговорит Николаю Николаевичу за
отсутствие рыбацкой солидарности. В это время раздался
глухой удар, а потом резкий скрип тормозов. Ночной лес
утробно ухнул, повторив эти звуки, и затих. В наступи­
вшей тишине Колокольников услышал, как резко хлоп­
нула дверца машины, и понял, что случилось несчастье.
Бросив весла и удочки, он побежал к шоссе, повторяя: ”Ну
что же он летит не глядя, ну что же он летит?..” В том, что
несчастье произошло с соседом, Колокольников не со­
мневался.
Он выскочил из кустов на шоссе слишком поздно.
Белая машина — Леонид Иванович машинально отметил,
что машина белая, ”Жигули”, и что у нее погашены огни,
— уходила за поворот. Темным пятном на мокром асфа­
льте распластался человек. Колокольников бросился к не­
му и чуть не упал, наступив на блестящий металлический
предмет. Нагибаясь к лежащему, он еще подумал: ”Вот
ведь как стукнул, подлец, машина чуть не развалилась”.
Это был не Маслеников. На асфальте лежал большой
грузный мужчина. Колокольникову показалось, что по­
страдавший — негр, но он тут же понял свою ошибку.
Лицо было темно-багровым от удара. ”Надо его перевер­
нуть”, — решил Колокольников и взялся за мокрый плащ,
запоздало вспомнив, что в таких случаях до приезда ”ско­
рой” и милиции лучше все оставить на своих местах.
”А если он жив? Пусть умирает?” Он с трудом перевернул
человека на спину, опустив, почувствовал неестественную
мягкость, словно это был не человек, а набитый тряпьем
манекен. Ни стона, ни звука. Ни единого толчка пульса.
Леонид Иванович долго держал остывающую руку в наде­
жде, что сможет уловить хоть слабое биение пульса, но
человек был мертв.
”Какая же сволочь!” — со злой тоской подумал Коло­
кольников об удравшем водителе. ”Сволочь! Сволочь!”
— повторил он громко и оглянулся. Шоссе было пусто. Ни
машин, ни людей. Метрах в двух от потерпевшего в траве
валялся маленький чемоданчик. В чемоданчике, каждый
в своем гнезде, лежали аккуратно разложенные инструмен­
ты. ”Наверное, какой-нибудь слесарь-водопроводчик”,
— решил Колокольников. Он встал с мокрого асфальта,
закрыл чемоданчик...
Ближайший телефон был в санатории ”Приморский”,
в километре от места аварии. Колокольников подумал

272
о том, что хорошо бы оставить кого-нибудь здесь...
Но до дому идти так же, как и до санатория, других
дач поблизости не было. Пока он раздумывал, поглядывая
в ту сторону, откуда пришел, ему почудились шаги по
тропинке.
— Эй! Есть тут кто-нибудь? — крикнул он громко.
Никто не отозвался, и Колокольников, еще раз взглянув
на мертвеца, побежал по шоссе к санаторию, на ходу роясь
в карманах в поисках ”двушки”. ”Двушки” не оказалось,
и он тут же вспомнил, что и ”скорую”, и милицию можно
вызвать без монетки.
Первым он набрал милицейский номер.
— Милиция, — тут же отозвался приятный девичий
голос.
— На пятьдесят пятом километре Приморского шоссе
человека сбили, — сказал Колокольников.
— Соединяю, — деловито сказала девушка.
С минуту в трубке были длинные гудки, потом уже
отозвался мужской голос:
— Дежурный отделения ГАИ...
Выслушав Колокольникова, дежурный спросил:
— Кто говорит? Назовитесь!
Колокольников назвал себя. Потом прибавил:
— Я живу на Лесной, сто двадцатая дача.
— ”Скорую” вызывали?
— Нет еще.
— Сами вызовем, — сказал мужчина. — Сейчас выез­
жает патрульная машина.
Колокольников повесил трубку, вышел на шоссе и мед­
ленно побрел назад.
Машин на шоссе не было. Он подходил уже к повороту,
за которым все произошло, когда сзади послышался шум
приближающегося автомобиля. Колокольников отступил
к обочине, оглянулся и увидел милицейский ”уазик”. Он
замахал руками, ”уазик” затормозил, сидевший справа
милиционер открыл дверцу.
— Это я вызывал милицию, — сказал Колокольников.
— Далеко? — спросил милиционер.
— Рядом. За поворотом.
Милиционер обернулся, сказал кому-то сидящему на
заднем сиденье:
— Подвинься, Буряк. Возьмем гражданина.
Это ”возьмем гражданина” не понравилось Колоколь-
никову. Усаживаясь на продавленное сиденье, он подумал

273
с обидой: ”Вот и старайся, бегай по дождю, вызывай
милицию, а они тебя — ”гражданином”. Но, подумав так,
он тут же застыдился: ”Милиция-то тут при чем? Разве для
милиции я бегал?”
И острой болью кольнула жалость к погибшему. Вот
ведь как бывает: ночь, тишина, даже птицы спят, не лета­
ют, а человек выскочил из кустов не раньше и не позже,
а именно в тот миг, когда по шоссе проносился единствен­
ный автомобиль. Ну, догони Колокольников мужчину,
перекинься с ним парой слов, и автомобиль проскочил бы
мимо. Или водитель вдруг решил бы закурить, полез за
сигаретой, раскурил ее и непроизвольно сбавил бы ско­
рость, а человека на шоссе уже нет, успел перебежать...
— Вы водитель? — прервал его размышления милици­
онер. Теперь Колокольников уже разглядел три звездочки
на его погоне.
— Водитель? — не понял Колокольников.
— Ну да?! Виновник наезда — вы?
— Да что вы! Я на рыбалку шел. И вдруг удар...
— Рыбалка — дело хорошее, — мечтательно произнес
мужчина в штатском, сидевший рядом с Колокольнико­
вым на заднем сиденье. Тот, кого называли Буряком.
— Притормаживай, Федя, — сказал старший лейтенант
шоферу и повернулся к Колокольникову: — Ну, так где это
произошло?
— Вот! — протянул руку Леонид Иванович, показывая
на шоссе. — Именно здесь. Вот он... — Последние слова
его словно повисли в воздухе. Шоссе было пусто. Ни
погибшего, ни чемоданчика...
— Что за черт! — выругался Колокольников. — Это
же место! — Он оглянулся, увидел знакомый поворот.
— А может, не доехали? — Он сказал так на всякий
случай. Он знал, что не мог ошибиться, что именно
здесь произошло несчастье.
— Федя, подъехай еще чуток, — приказал старший
лейтенант.
Они проехали метров триста. Лес тут был реже, совсем
другой, справа сквозь сосны синел залив. Уже светало.
— Да что я! — в сердцах сказал Колокольников. — Ка­
ждую кочку тут знаю — столько лет живу! Там же, конеч­
но, там, где я сразу показал. От наших домов тропинка на
шоссе выходит. Я на ней весла и удочки оставил.
Шофер молча, теперь уже не дожидаясь команды на­
чальства, развернулся. Никто не проронил ни слова.
274
 Колокольников показал, где остановиться, первым вы­
лез из ”уазика”. Накинув плащи, выбрались из него стар­
ший лейтенант и Буряк.
Леонид Иванович подошел к тому месту, где узкая
тропка выныривала из густых кустов на асфальт.
— Вот она, дорожка! Он шел впереди — я его слышал.
Потом удар, я побежал, а машина уже к повороту при­
ближается.
— Какая машина? — спросил старший лейтенант.
— ”Жигули”. Белые ”Жигули”. Огни, подлец, погасил.
Номер было не разглядеть...
— А модель?
Колокольников пожал плечами:
— Я в них не очень разбираюсь.
— Ну, а дальше что? — с ехидцей спросил Буряк.
— Пока голову искали, ноги встали и пошли?
— Да что вы! Так не шутят! — растерянно сказал
Колокольников. Он был совсем сбит с толку. Куда дейст­
вительно мог подеваться этот человек?
— Ты, Буряк, полегче. Для шуток — время слишком
раннее, — спокойно сказал старший лейтенант и уставился
на Колокольникова.
— Вот здесь он лежал. Здесь, — показал Леонид
Иванович. — Я побежал, опустился на колени. Лицо...
— Он безнадежно махнул рукой. — Пульса не было.
— Колокольников вспомнил про чемоданчик и рассказал
милиционерам.
— Чемоданчик, чемоданчик, — проворчал старший
лейтенант. — Куда человек подевался? Вас как зовут?
— спросил он неожиданно.
— Леонид Иванович.
— Вы не обижайтесь, Леонид Иванович, а может быть,
вам все это... — он покрутил рукой, — показалось?
Колокольников хотел сказать в ответ какую-нибудь
резкость, но вместо этого горько усмехнулся:
— Действительно, можно подумать невесть что.
— Вот именно, — значительно сказал старший лей­
тенант. — У нас, конечно, разные случаи бывают. Про­
изойдет наезд на человека, а он вскочит, отряхнется
— и бежать. Шок. А потом окажется — весь переломан.
Месяцами в больнице лежит. Бывает и по-другому... — Он
опять впился своими желтыми глазами в Колокольникова,
словно хотел убедиться, можно ли ему доверять.
— Вы, может, думаете, что я пьян? — обиделся Леонид
Иванович.

275
 — Не думаем, но... — Милиционер пожал плечами.
— Всякое бывает, — вставил Буряк. — Иной раз такого
наслушаешься! — И добавил: — Но вы на свой счет на
принимайте.
— Давайте еще раз по порядку, — сказал старший
лейтенант. — Откуда вы на шоссе вышли?
Колокольников сошел с обочины в канаву, показал на
просвет среди зарослей.
— Ну-ну! — подбодрил его милиционер. — А потерпе­
вший? Он где лежал?
— Я выскочил... — Колокольников в два прыжка пре­
одолел канаву и остановился. — Он лежал там... Где вы
стоите. Я кинулся к нему. — Тут он вспомнил, что чуть не
упал, наступив на какую-то железяку, и наклонился, раз­
глядывая асфальт. — Железка здесь валялась, наверное, из
чемоданчика выпала...
— Где же ваша железка? — спросил Буряк.
— И железки нету, — пожал плечами Колокольников.
— Да ведь какие-то следы должны остаться? Кровь?
Старший лейтенант вздохнул:
— В такой дождь? Ладно, — наконец решился он.
— Сейчас кусты обшарим. — И, повернувшись к Буряку,
кивнул на машину. — А ты с отделением свяжись, пускай
они обзвонят больницы. Может, пока товарищ бегал до
санатория, потерпевшего кто-то подобрал да в больницу
отправил.
Буряк забрался в ”уазик”, стал дозваниваться по ра­
диотелефону.
— Ну, показывайте, Леонид Иванович, откуда вы шли,
— попросил старший лейтенант.
Колокольников спустился с шоссе, пошел по тропинке
первый. Старший лейтенант двинулся за ним.
— Тут я и шел от дома. Услышал удар — весла
и удочки сюда бросил. — И опять, как на шоссе, встал как
вкопанный — ни весел, ни удочек не было. Он нагнулся,
пошарил в траве, раздвинул кусты — ничего. Прошелся
дальше по тропинке. Весла и удочки словно корова языком
слизнула.
— Да-а-а... — многозначительно крякнул старший лей­
тенант и, видя растерянность Леонида Ивановича, доба­
вил: — С удочками вы потом разберетесь. Давайте постра­
давшего искать.
За кустами, на шоссе, послышался шум подъезжающе­
го автомобиля. Скрипнули тормоза, хлопнула дверца.

276
 — ”Скорая” приехала, — сказал старший лейтенант.
Он рванулся было к дороге, но тут же остановился и мах­
нул рукой: — Ладно, Буряк им все объяснит.
Часа два они прочесывали окрестности, расспрашивали
дачников. Никто не слышал ни скрипа тормозов, ни удара.
Никаких следов сбитого машиной человека не было.
Когда они снова подошли к ”уазику”, Колокольников
расстроенно сказал:
— Так же не может быть! Ведь мертвый он был,
мертвый.
— Был да сплыл. Подождем, может, сам объявится,
— ответил старший лейтенант.
”Объявится!” — Колокольников вспомнил темное от
удара, словно расплющенное лицо сбитого мужчины
и с тревогой спросил:
— Что же теперь делать?
Старший лейтенант пожал плечами и, забравшись в ма­
шину, молча захлопнул дверцу, а Буряк, высунувшись из
”уазика”, тихо, со злостью бросил:
— Была б моя воля, посадил тебя на неделю за
ложный вызов.
”Уазик” умчался, а Колокольников в полной растерян­
ности остался стоять на обочине.
”Посадил бы за ложный вызов... — прошептал он
сердито. — Тоже мне, пень порядочный! Лишний раз его
потревожили! Да если б напрасно. Что же они, решили,
что я шутки шучу?! — с запоздалой обидой подумал
Колокольников. — Зря тут бегаю под дождем!”
Он вдруг почувствовал, что промок до нитки, — не спас
и старенький капитанский плащ. Мокрые штаны прилипа­
ли к ногам, в ботинках хлюпало.
”Не-е-ет, я вам больше не помощник, — пробормотал
Колокольников. — Дудки! Надо скорее домой, в тепло”.
Он прошел метров сто по шоссе, до тропинки, которая
вела к поселку. По дороге уже мчались машины, большие
пригородные автобусы стремительно катили по асфальту,
оставляя за собой облака выхлопных газов, перемешанных
с мелкими капельками воды.
На том месте, где он оставлял весла и удочки, Коло­
кольников задержался еще раз, ощупал каждый куст:
а вдруг они с лейтенантом недоглядели?
”Собаку надо было бы пустить, — подумал Колоколь­
ников, выбираясь на тропинку из мокрых зарослей. — Она
бы нашла”. Но мысль о собаке, ищущей удочки, и самому

277
ему показалась вздорной, и Колокольников с каким-то
даже удовольствием подумал: ”Не моя забота! Не хотят
— пусть не ищут. Потом все равно откроется, и будет этот
Буряк иметь бледный вид”. Он был особенно зол на
Буряка, наверное, за угрозу.
”Ничего-ничего, — думал Колокольников, чуть-чуть
разогреваясь от быстрой ходьбы. — Ничего-ничего! Удоч­
ки куплю новые. С первой получки. Пока — из березы
вырежу. Весла вот жаль. Но тоже ничего. Кажись, у Нико­
лая Николаевича в сарае какое-то старенькое веслишко
валяется. А сейчас приду домой, в теплую постель нырну.
Валюша мне чайку горячего даст... Э-э, да что чайку
— после такой встряски можно и водки! А Буряк пускай
злится, пускай думает, что я его разыграл...”

Валентина еще спала. Услышав, что открылась дверь,

она спросила сонным голосом:
— Леня, ты?
— Я, маманя.
— Чего так быстро? Клева нет?
— Еще какой клев! — бросил Колокольников. — Та­
кого клева у меня за всю жизнь не было.
— Лодку, что ли, украли? — Валентина никак не хотела
верить в удачный клев. Ее многолетний опыт говорил
совсем о другом.
Колокольников скинул с себя мокрую одежду, натянул
пижамные штаны, Валентинин махровый халат.
Жена наконец совсем проснулась и спросила озабоченно:
— Ты почему так суетишься? Стряслось что?
Колокольников не ответил. Он достал из буфета бу­
тылку водки, налил полстакана, потом отломил от бухан­
ки корку, положил на нее кусок сыра. В кургузом халатике,
со стаканом в одной руке и бутербродом в другой, он
появился перед женой.
Увидев его в таком одеянии, да еще с лохматой мокрой
головой, Валентина ахнула:
— Перевернулся?!
Дурашливо постучав зубами о стакан, Колокольников
выпил водку и, жуя бутерброд, принялся рассказывать.
Время от времени жена перебивала рассказ Колоколь-
никова, переспрашивала, возмущалась удравшим водите­
лем. Она никак не хотела верить, что попавший под маши­
ну мужчина умер.

278
 — Откуда ты знаешь? Ты что, врач?
— Я же пульс щупал, — доказывал Колокольников.
— Переворачивал мужика.
— Не смеши. Кровь из пальца боишься дать, а тут
— мертвеца переворачивал. Наверняка мужчина очухался
под дождиком и ушел. Не переживай зря!
— Нет, — мотал головой Колокольников. — Это
видеть надо. Раз увидеть — и никаких сомнений. — Он
уже согрелся, выпитая водка теплом разлилась по телу,
слегка кружила голову. — С этим мужиком все ясно.
Но милиция! Милиция меня удивила! Даже протокола
не оформили.
— И хорошо, что не оформили, — успокоила его жена.
— Составили бы протокол — по следователям бы месяц
ходил, доказывал, что не приснилось. Леня! — вдруг слов­
но что-то вспомнив, сказала она. — Какие у тебя весла
пропали?
— Как какие? Мои.
— Их же у тебя на прошлой неделе украли. Сам вчера
сказал, что с камней ловить будешь.
— Сказал, сказал... — нахмурился Колокольников. Вес­
ла у него действительно украли. Прямо из сарайчика. Но
он попросил плотника из поселка, и тот за червонец выс­
тругал ему новые. Жену он до поры до времени в эту
операцию не посвящал, чтоб не ругала за непредвиденный
расход. Валентина и так считала, что он тратит на свои
рыбацкие прихоти слишком много денег.
— А я-то, дура, уши развесила, — засмеялась Вален­
тина. — Рассказываешь мне байки. Как только сразу не
сообразила?
— А я-то, а я-то! — передразнил жену Колокольников.
— Я-то тебе дело говорю. Такое не придумаешь...
— Не расходись, не расходись, — попробовала успоко­
ить его жена. — В следующий раз поскладнее придумай.
А то — человека машина сбила! Удочки и весла украли!
В огороде бузина... — Валентина улыбнулась. — Этот
твой мертвец небось и прихватил удочки с веслами?
— Тьфу! — зло бросил Колокольников, вышел из
комнаты и лег на веранде, на стареньком скрипучем диван­
чике. Но заснуть так и не смог.

Старший лейтенант Орехов, тот, что приезжал вместе

с Буряком по вызову Колокольникова, в восемь утра

279
сменился с дежурства. Сидя перед раскрытой книгой реги­
страции происшествий, он мучился над вопросом: как
записывать в нее ложный вызов на пятьдесят пятый кило­
метр? Казалось бы, такое простое дело — приехали на
место происшествия, а происшествия никакого не оказа­
лось — ни машины, ни трупа, никаких следов. Одни
разговоры. Можно бы и записать категорично: ложный
вызов. Тем более они с Буряком провели все положенные
в таких случаях действия — осмотрели место, указанное
заявителем, обзвонили больницы, облазали вдоль и попе­
рек все кусты. Чего бы еще?! Но Орехов был человеком
осторожным, ему и впросак не хотелось попасть — чем
черт не шутит, вдруг наезд все-таки был? Тем более, что
сам лейтенант готов был верить Колокольникову, но бо­
ялся показаться простаком.
— Алексей, ты чего над книгой колдуешь? — вывел
Орехова из глубокого раздумья Буряк. — Давай быстро,
есть машина до Сестрорецка.
Упускать попутную машину лейтенанту не хотелось,
и он, решившись наконец, записал: ”При выезде на место
происшествия не было обнаружено ни потерпевшего, ни
следов наезда. В ближайшие больницы пострадавших в ав­
тодорожных происшествиях не доставляли. Работа со сви­
детелем будет продолжена”.
”Тут комар носа не подточит, — с удовлетворением
думал Орехов, усаживаясь в машину рядом с Буряком
и еще одним инспектором ГАИ. — Съезжу завтра для
очистки совести к этому Колокольникову, порасспрошу
еще. Случись что — дело не закрыто, работа проводится...”

Поднялся Колокольников часа в два. Они словно сго­

ворились с женой и об утреннем происшествии даже не
упоминали. Сыну, поинтересовавшемуся рыбалкой, Коло­
кольников сказал, что удочки украли.
Они мирно пообедали, разговаривая о всякой всячине
— о том, что отпуск кончается, не за горами и сентябрь,
сыну Володьке в школу, нужна новая форма, из старой
вырос. После обеда втроем сходили на залив, выкупались.
Переходя шоссе, Леонид Иванович хотел было показать
Валентине место, где машина сбила человека, но удержал­
ся, подумал: опять с веслами привяжется. Да и Володьке
незачем об этом знать. Он парень впечатлительный. От
взгляда на асфальт, где еще совсем недавно лежал сбитый

280
мужчина, у Колокольникова опять сделалось неспокойно
на душе. ”Нет, этого дела я просто так не оставлю”,
— подумал он.
Ближе к вечеру он сходил к своему соседу по даче,
режиссеру драматического театра Грановскому. Леонид
Иванович знал, что Грановский дружит с одним из работ­
ников милиции. Он даже видел пару раз этого высокого
хмуроватого человека, когда тот приезжал на воскресенье
к Грановскому. Звали его Игорь Васильевич, а фамилии
Колокольников не помнил.
— Так дорожные происшествия не по его части, — ска­
зал Грановский, выслушав рассказ Леонида Ивановича.
— Корнилов в уголовном розыске работает, воров да
убийц ловит!
— Вот и хорошо, — кивнул Колокольников. — Тут
тоже убийца...
Грановский хотел возразить, но Леонид Иванович за­
смеялся и, положив руку ему на плечо, сказал:
— Все понимаю. Не его епархия. Но я у тебя видел
этого Корнилова, он мне понравился — серьезный мужик.
На него, видать, положиться можно. Вот ты меня и сведи
с ним. Завтра же.
— Это правда, — согласился Грановский, — положить­
ся на него можно. Отвезу тебя завтра к нему, а там сами
разбирайтесь.
Возвращаясь от Грановского, Леонид Иванович поду­
мал, что неплохо бы изложить все, что он видел, письмен­
но и идти к Корнилову с готовой бумагой.
Силу бумаги Колокольников знал хорошо. Он работал
в патентном бюро научно-исследовательского института
и почти все свое рабочее время отдавал изучению всячес­
ких прожектов, присланных в бюро, и ответам на письма.
А уж если какой-нибудь изобретатель сам приходил в бю­
ро, то с ним всегда было проще.
Во-первых, за долгие годы Леонид Иванович уже мог
безошибочно отличить серьезного изобретателя от на­
стырного прожектера. А во-вторых, отделаться от риск­
нувшего заявиться в патентное бюро человека было, как
говорится, делом техники. Поговорили, разошлись, и не
надо ломать голову над обтекаемыми формулировками
письменного отказа. Отказывать же приходилось многим.
Из ста изобретателей восемьдесят оказывались на провер­
ку фантазерами.
Дома Колокольникову не сиделось. Хотелось пройтись
по дюнам вдоль залива, посмотреть, много ли рыбаков

281
выехало на вечерний лов. В стороне Кронштадта на позо­
лоченной ряби залива и впрямь темнело десятка полтора
темных точек. ”На Восточной банке ловят, — с завистью
подумал Колокольников, прикрывая глаза от закатного
солнца. — Кучно встали. Наверное, клев хороший”. Све­
жий ветерок наносил от воды запах водорослей, рыбы.
К этому примешивался легкий привкус дымка — маль­
чишки жгли костер из сухого плавника.
”Эх, сорвалась моя рыбалка, сорвалась”, — шептал
Леонид Иванович. Вид спокойного залива, легкое шипение
волны, окатывающей гранитные валуны, всегда действова­
ли на него умиротворяюще.
”Нет, Валентина не права, — думал он. — Удочки мои
и весла ”жигулевец” прихватил. Тот, кто наехал. Решил,
что они принадлежат попавшему под машину мужику. Ну,
и чтобы уж никаких следов — вместе с трупом в машину
закинул. Вот ведь как все продумал, подлец! — Колоколь­
ников даже покачал головой, дивясь тому, какая стройная
картина складывается в его голове. — Дождина хлещет, на
шоссе ни машин, ни людей... Решил, наверное, что потер­
певший на рыбалку шел, а раз с веслами, значит, на лодке,
значит, в залив собирается податься. В залив на час не
ходят. Считай, что целый день человека могут не хватить­
ся. Да... Ловко, ловко все сложилось. Ловко. А когда
хватятся, что пропал человек, никому и в голову не придет,
что его машина сбила. И может гулять подлец спокойно
и ничего не бояться”.
От сознания того, что где-то по белу свету будет гулять
безнаказанно преступник, у Колокольникова испортилось
настроение. Как и большинство скромных простых людей,
он всегда очень остро чувствовал несправедливость, был
чуток к чужому горю, неделю мог ходить расстроенный
из-за того, что увидел по телевидению какой-нибудь кош­
марный несчастный случай или очередную жертву италь­
янских террористов.
По песчаным дюнам Леонид Иванович дошагал до
большой гряды валунов, уходившей метров на сто в залив.
Здесь, в маленьком затончике, ютилось несколько лодок,
в том числе и крашенная в голубой цвет плоскодонка
Колокольникова. Лодки были прикованы цепями к огром­
ному старому бую, на три четверти занесенному песком.
Но это не спасало от того, что время от времени какая-то
из них бесследно пропадала. Или транзитные хулиганы,
сделав ночью привал у гряды, выламывали из лодок сиде­

282
нья на костер, а то и сжигали всю лодку. Убедившись, что
на этот раз никакое стихийное бедствие не постигло тихую
гавань, Колокольников вышел на шоссе.
Молодой крупный мужчина в потертом кожаном пид­
жаке разгребал на обочине гравий и сухие листья толстой
палкой. Леонид Иванович остановился — мужчина рылся
как раз на том месте, где произошло несчастье. ”Из мили­
ции, что ли, прислали? — подумал Колокольников. — Ес­
ли так, то молодцы. Зря я о них плохо подумал”. Он
подошел к мужчине и поздоровался. Увлекшийся своими
поисками, тот вздрогнул от неожиданности и резко обе­
рнулся к Колокольникову. Круглое его лицо было ис­
пуганное и злое.
— Чего надо? — спросил он недружелюбно.
— Ничего, — пожал плечами Колокольников. — Я прос­
то хотел предложить вам свою помощь. Вы ведь из мили­
ции?
— Иди ты! — Глаза у мужчины стали белые от
злости. Леонид Иванович отпрянул. Ему показалось, что
человек этот сейчас размахнется и ударит его палкой.
— Придурок! Я здесь деньги потерял, — прошипел он
и, повернувшись к Колокольникову спиной, быстрыми
шагами пошел прочь.
”Никакой он не милиционер, — приходя в себя, с опоз­
данием догадался Колокольников. — А если нет, то чего
он тут искал?”
— Эй! Постойте! — крикнул Леонид Иванович.
От волнения голос у него сорвался на фальцет. — По­
стойте! — Он пошел следом, но мужчина вдруг круто
свернул в лес.
”Там он меня и прирежет, — подумал Колокольников
и остановился. — Да и как я его один задержу?! Может, он
снова придет?”
Колокольников вернулся к тому месту, где рылся муж­
чина, и спрятался в кустах.
”Здесь он меня не заметит, — решил он. — А мне все
видно. Надо его хорошенько запомнить”. Наблюдая за
дорогой, он стал вспоминать мужчину, его лицо, волосы,
костюм. И ужаснулся от того, что ничего не мог вспом­
нить. Только белые от ярости глаза и толстую палку.
По шоссе проносились машины, с веселым гомоном
прошла большая группа молодежи.
— А я буду купаться! — упрямо бубнила высокая
стройная девица. — Все равно буду! — Колокольников не

283
слышал, что говорила ей подруга, но девица все твердила:
— Буду, буду! Буду купаться!
У тропинки, ведущей к поселку, остановилась черная
”Волга”. Из машины вышел еще один сосед Колоколь­
никова, профессор Пашаев. У Леонида Ивановича мельк­
нула мысль — позвать Пашаева и вместе догнать того
мужика с палкой. Но тут же он подумал, что мужика давно
и след простыл, а Пашаеву надо будет объяснять все
сначала, а объяснять Колокольникову не хотелось.
— Завтра в восемь, дорогой! — сказал Пашаев шоферу.
Хлопнула дверца. Заиграла музыка. Наверное, шофер
включил радиоприемник. Машина развернулась и, набирая
скорость, помчалась к Ленинграду. Пашаев прошел совсем
рядом с Колокольниковым — можно было протянуть руку
и схватить Омара Ахмедовича за широкую штанину.
— Тьфу, забыл в кабинете сейф закрыть! — неожидан­
но выругался профессор и остановился в нерешительности.
Но машина уже ушла. А Пашаев, покряхтывая, — ишиас,
видать, разгулялся, — направился к даче.
”Я тебе про сейф когда-нибудь напомню”, — усмехнул­
ся Колокольников.
Мужик не появлялся. ”И не придет! — решил наконец
Леонид Иванович. — Наверняка шофер. Тот, что сбил
человека. А я его милицией спугнул. — Колокольников
от кого-то слышал или читал, что преступников тянет
на то место, где они совершили преступление. — Этого
не потянуло! — сердито подумал Леонид Иванович. — Он
тут искал что-то. Проверить хотел, не забыл ли чего
впопыхах утром”.
Уже не таясь, Колокольников выломал ольховую пал­
ку и вышел на дорогу. Но палка не пригодилась — солнце
ушло за вершины сосен, на дорогу легла сиреневая тень,
и он с трудом разбирал, что там выгребается из-под палки
на еще не просохшем песке обочины. Колокольников по­
ложил палку рядом — на всякий случай — и, став на
корточки, принялся метр за метром разглядывать песок.
Иногда он просто ощупывал землю, отбрасывая жухлые
листья, окурки, пробки от бутылок. Он даже нашел три
копейки, но монета была старая и позеленевшая. Наконец
на песке что-то тускло блеснуло. Колокольников протянул
руку и поднял новенькое сверло. ”На эту штуку я наступил
утром, — обрадовался он. — Конечно! И чуть не растянул­
ся! Вот вам и подтверждение. Сверла — не пробки от
бутылки, просто так на дорогах не валяются”.
284
 Он повертел сверло в руках — оно было совсем новое
— и, спохватившись, положил во внутренний карман пид­
жака. ”Зря я его полапал, может, следователь там какие-
нибудь следы рассмотрит”, — подумал Колокольников
и пошагал к дому.

2
В городе уже несколько недель стояла жаркая погода.
Ночью с залива ветер наносил низкие рваные тучи. Косой
дождь стремительно стегал по нагретым за день крышам,
по размякшему асфальту и тут же испарялся. Сизый туман
смешивался с дымами ТЭЦ, с бензиновыми парами и пла­
вал над улицами, пока раннее солнце не осаживало его
мелкими капельками на неуклюжих скамейках в парке, на
гранитных парапетах набережных. Капельки тут же высы­
хали и вместе с ними исчезало всякое воспоминание о ко­
роткой ночной прохладе.
Никогда еще за последние дни Евгений Жогин не чув­
ствовал себя настолько свободно и беззаботно, как сейчас.
А это субботнее утро показалось ему особенным. Просну­
вшись, он долго лежал не открывая глаз, сладко потягива­
ясь, ощущая всем телом, как чисты крахмальные просты­
ни, как податлива и пружиниста широкая постель. Из
кухни доносился приглушенный дверями шум воды, позвя­
кивание посуды — Люба готовила завтрак, стараясь не
потревожить мужа раньше времени.
Уже месяц, как он вернулся из заключения. Все это
время Евгений радовался вольной своей жизни, наслаж­
дался возможностью в любой момент, хлопнув дверью,
выскочить на шумную улицу, пройтись, беззаботно под­
ставив лицо солнцу, в толпе, не обращающей на него
никакого внимания и потому так приятной ему. Но где-то
в подсознании, независимо от него самого и даже боль­
шую часть времени никак не проявляя себя, гнездился
ледяной мокрый страх. Да, да, именно мокрый, потому
что, просыпаясь вдруг среди ночи, Евгений покрывался
ледяной испариной. Так же бывало, когда, оставшись один
дома, он ложился на диван, включал старенький телевизор
и, позабыв все на свете, переживал чужие актерские стра­
сти на экране и в это время раздавался резкий, про­
нзительный телефонный звонок. Телефон успевал про­
звонить несколько раз, прежде чем Евгений понимал,

285
что это не сигнал подъема или тревоги, и, ощущая на
спине испарину, хватался за трубку, выдавливая из себя
хриплое ”слушаю”.
Сегодня он проснулся от того, что солнечный зайчик,
отраженный большим старинным трюмо, прочертив свой
утренний путь по давно выцветшим обоям, скользнул по
подушке и остановился на лице. Тяжелый трамвай, про­
тивно скрипя на повороте, прополз мимо дома. Трюмо
задрожало, чуть слышно звеня. Словно подхваченный
сквозняком, заметался и солнечный зайчик. Жогин открыл
глаза и тут же зажмурился. ”Ну и спал я сегодня, — под­
умал он с удовлетворением и улыбнулся. — Ни одного сна
не видел”. И, подумав так, вдруг понял, что не будет
больше ледяного, сковывающего страха, когда среди ночи
он вскакивал весь в холодном поту, потревоженный кош­
марными снами из той, тюремной, жизни.
Лучик наконец переместился с его лица на подушку,
потом на темную спинку деревянной кровати. И снова
затрепетал, как желтый березовый листочек на ветру,
— мимо дома грохал очередной трамвай.
”Дрожи, дрожи, — снисходительно усмехаясь, подумал
Евгений. — Мы свое отдрожали. Нам теперь конвойный не
указ. И пахан нас не пошлет вместо себя парашу выносить!”
Он отсидел три года — шесть месяцев, пока шло след­
ствие и суд в ”Крестах” на Арсенальной набережной, два
с половиной — в колонии на Севере. Отсидел ровно поло­
вину того срока, который определил ему народный суд,
и освобожден, как было написано в выданной ему справке,
”за примерное поведение и хорошую работу”.
Спроси его сегодня, жалел ли он, что, поддавшись
уговорам одного из дружков по веселым выпивкам на
стадионе — они оба ”болели” за одну и ту же команду,
— по долгим сидениям после матчей в шумной, пропахшей
кисловатым запахом пива и неистребимым духом вяленой
рыбы пивной, он взялся изготовить инструмент для вскры­
тия сейфа. Женя, не задумываясь, ответил бы: ”да”. Но не
потому, что горько раскаивался, став соучастником огра­
бления заводской кассы, что понял всю трагедию превра­
щения честного человека в преступника. Жогин не научил­
ся еще задумываться над такими истинами. Как малень­
кий ребенок, схватившийся за горячий утюг, усваивает, что
делать этого больше нельзя — будет больно, — но объяс­
нить почему — еще не в силах, так и он каждой клеточкой
своего существа, навсегда, на всю жизнь понял, что годы,

286
проведенные в тюрьме и в колонии, — вычеркнутые из
жизни годы. Кто знает, может быть, выздоровление для
некоторых начинается именно с таких простых истин? Во
всяком случае, Жогин вернулся из колонии с твердым
убеждением больше уже никогда назад не возвращаться.
Не последним аргументом в этом решении стала и жена
Любаша, все три года ожидавшая его и поддерживавшая
письмами и передачами.
...За завтраком Любаша спросила:
— Женя, тебе в понедельник когда выходить?
— Во вторую смену. — Он улыбнулся. — Понедельник
— день тяжелый. С утра лучше поспать...
Жена задумалась, смешно шевеля пухлыми губами,
— подсчитала, сколько дней осталось.
— Давай съездим к маме, — закончив свои подсчеты,
сказала Люба, — Я возьму на понедельник отгул — у нас
получается три дня.
Теща Жогина, Анна Васильевна, жила в маленькой
деревушке в Псковской области. Ехать к ней надо было
часа три с половиной автобусом да потом километров
семь от шоссе, или пешком, или попутной машиной.
— Нет, Любаша, — покачал головой Жогин. — Не
поедем.
— Почему? Время есть. Она тебя так давно не видела.
— Вот пару месяцев на заводе повкалываю, тогда
и поедем, — сказал он ласково, но твердо.
Люба хотела что-то возразить, но вдруг смутилась
и посмотрела на мужа долгим, задумчивым взглядом,
порозовела.
— Ну конечно, Женя! Конечно, так лучше. Я-то, дура,
не сообразила...
Выходные дни они провели весело и беззаботно. Встав
пораньше, отправлялись гулять по городу, ездили на Ост­
рова, ели шпикачки в чешском баре. Сходили в кино.
Бродили по набережным Невы без всякой цели. И Евгений
все рассказывал и рассказывал жене, как он жил ”там”,
рассказывал без утайки, подробно, освобождаясь от про­
шлого, словно напрочь забывал его, выкидывал из головы.
Но так уж устроена жизнь, что счастье и радость
никогда не бывают безоблачными. Стоит только забыть­
ся, как судьба тут же напоминает тебе о том, что день
сменяется вечером, что кроме света есть и тень, а течение
жизни подвержено своим закономерностям, когда за поло­
сой везения следует серия неудач. И потому-то нередко,

287
перед тем как преподнести человеку горькую пилюлю,
судьба посылает ему знак — у него вдруг появляется, чаще
всего неосознанная, мысль — как здорово все у меня
складывается! Увы, все меньше и меньше людей умеют
распознавать этот намек судьбы. Так же, как до поры до
времени не чувствует человек, что вдруг в повседневной
сутолоке появляется первый сбой в ритме еще совсем
здорового сердца. Но если бы люди всегда были счастли­
выми, человечество, возможно, могло и поглупеть.

...Однажды вечером, когда Люба ушла на смену, а Жо­

гин лежал на диване с книжкой, зазвонил телефон. Евгений
спокойно отложил книгу в сторону, не спеша всунул ноги
в шлепанцы, подошел к телефону, стоявшему в прихожей,
и, сняв трубку, привычно спросил:
— Але?
— Евгения Афанасьевича, — спросил молодой мужской
голос.
— У телефона, — лениво ответил Женя.
— Женя, привет тебе от Левы Бура, — весело сказал
звонивший.
И спина у Жогина сразу покрылась ледяным потом.
Лева Бур, пожилой ”специалист” по сейфам, признанный
в лагере пахан, сидел с ним в одной колонии.
— От Левы Бура! — повторил мужчина, не дождав­
шись ответа Жогина, и Евгений понял, что говорит не Бур,
а кто-то другой, значительно моложе. Да и не мог гово­
рить сам Лева, — когда они вместе вышли из колонии,
Бура оставили на три года на поселении в Архангельской
области. Таким был приговор суда. Евгений это хорошо
помнил. Бур сказал ему на прощанье: ”Не вороти нос от
старых друзей, салага. Может, еще и сведет судьба”.
Жогин тогда промолчал, а Лева усмехнулся и, накло­
нившись к уху, прошептал, чтобы не слышали другие
заключенные: ”Таких, как мы с тобой, умельцев на всю
Европу не больше пяти сыщется. Без нас, кирюха, ни одно
крупное дело не обойдется...”
— Спасибочки за добрую весть, — выдавил наконец из
себя Жогин. — С прибытием его...
— С прибытием... — ворчливо сказал собеседник.
— Для его встречи еще оркестр не готов! Не знаешь, что ли?
— И без всякого перехода спросил: — Ты один? Говорить
можешь?

288
 — Один. А с кем говорить-то? С телефоном-ав­
томатом? — сдерзил, приходя в себя от первого
испуга, Евгений.
— Будет время, познакомимся. Коля меня зовут, — ду­
рашливым голосом сказал мужчина. — Коля, Коля, Нико­
лай, сиди дома, не гуляй... Знаешь такого? — И зашептал:
— Дело есть. Крутое. Некогда Леву дожидаться, такой
случай раз в три года выпадает. Инструмент нужен. Ты
ведь уже пахать начал.
— Нет, — твердо ответил Жогин. — Не могу. Сейчас
занят. Опоздал ты с заказом... — Он не мог, просто
испугался, вот так прямо взять и сказать, что не хочет
знать никаких Буров, никаких заказов. Что он завязал,
завязал навечно со всей этой кодлой, со всеми их делами.
Его собеседник по-своему понял намек на ”занятость”
и разочарованно протянул:
— Жа-аль... А мы-то рассчитывали. Может, через не­
делю?
— Не могу. В цеху всего неделю. Мастер все время над
душой стоит. Не знаю, как первый-то ”заказ” выполню.
— Ну, бывай, — быстро сказал собеседник. — Позвоню
еще. Может, надумаешь? — И повесил трубку.
Настроение у Жогина испортилось надолго. ”Разыс­
кали, суки! — думал он зло. — Хоть в другой город
уезжай. Это небось Левина работа. Он меня запродал.
— Потом Жогин вспомнил веселый, молодой голос звони­
вшего. — Не похож он на урку. Не похож! Не тот разговор.
Может, милиция проверяет? А я, дурак, уши развесил. Про
”заказ” баки забивать стал! Нет, только не милиция,
— тут же успокоил себя Евгений. — Небось какой-нибудь
фрайер”.
Когда пришла жена, он, по традиции приготовив к ее
приходу ужин и сидя напротив нее за маленьким кухонным
столом, рассказал о звонке.
Люба сначала нахмурилась, а потом махнула рукой:
— Ничего! Позвонили и умылись. Еще позвонят — от­
брешешься. — Она подошла к мужу, села к нему на колени
и обняла за шею: — Мы с тобой теперь, Женечка, вдвоем.
Отобьемся.
— Раз уж они знают, что я на завод пошел, кто-то
им сообщил. Может, и у нас в цеху какая шпана око­
лачивается.
— К тому времени и Бур этот растреклятый появится.
О тебе и думать забудут.
10 Третий дубль 289
 3
Еще с утра Борис Дмитриевич Осокин сказал жене, что
после работы он поедет на дачу. Следующий день был
у него свободен от консультаций и приемных экзаменов
в институте, и Осокин решил провести его на природе:
сходить за грибами, собрать на участке поспевающую
клубнику. Он любил, когда выдавалась возможность, по­
быть в одиночестве, без суеты, без пустых, ненужных
разговоров, знать, что не услышит телефонных звонков.
Жене он говорил шутя: короткая разлука — лучший
тоник для супружеской жизни.
Последняя консультация у вечерников закончилась в де­
сять. Осокин позвонил домой, но жены не было — зная, что
муж едет на дачу, она поехала на Васильевский навестить
мать и еще не вернулась. Осокин поговорил с дочерью.
Алене было шестнадцать, она перешла в десятый класс
музыкальной школы, прекрасно играла на рояле, знала
французский и вообще постоянно радовала родителей.
— Мама сказала, чтобы ты привез банку варенья,
— сказала Алена. — Черничного. Там на крышке написа­
но. И не забыл собрать клубнику.
Осокин хмыкнул:
— Вы бы с мамой о ней так помнили, как я!
— И банку огурцов из подпола, — добавила дочь.
— Принято к исполнению! — шутливо отрапортовал
Борис Дмитриевич. — А у тебя никаких заказов?
— Нет, папочка, никаких. Вот когда приедешь...
— Алена таинственно понизила голос: — Тогда... тогда
будет заказ.
— Говори сейчас, пока я добрый.
— Нет уж. Сейчас не скажу, а то испугаешься и не
приедешь.
— Ого! Значит, что-то серьезное?! — удивился Осокин.
— Это мы еще посмотрим.
Он повесил трубку, спустился по широкой институтс­
кой лестнице вниз, сел в машину и тоже, как и жена, поехал
на Васильевский остров, но только не к теще, а к своему
приятелю Коле Рогову, такому же одержимому страстью
собирательства человеку, как и он сам.
Борис Дмитриевич, несмотря на свой далеко не юно­
шеский возраст, коллекционировал значки. Их у Осокина
было уже за шесть тысяч, но стоило ему услышать про
какой-то новый значок, Борис Дмитриевич мог мчаться не

290
только на окраину города, в Гавань, как он поступил сейчас,
а даже на край света. Относился он к собиранию значков со
всей серьезностью. Собрание Осокина хорошо знали горо­
дские коллекционеры и считали одним из самых основа­
тельных. Когда устраивались какие-нибудь выставки,
— а они в наше время устраиваются очень часто, — Бориса
Дмитриевича всегда приглашали выставиться, и он делал
это с большим удовольствием. Экспонировал самые редкие
значки, в свободное время постоянно дежурил у стенда,
давал объяснения и консультации. Даже тому, что он
хорошо знал французский язык, — и помог овладеть им
своей дочери, — Осокин был обязан значкам. Когда у тебя
такая богатая коллекция, поневоле возникают связи и с ино­
странными собирателями. То интуристы придут на выстав­
ку и среди них окажется заядлый коллекционер, то кто-то из
знакомых приведет приехавшего в командировку иностран­
ца поглазеть на огромную стену в квартире Осокина,
сплошь завешанную значками. Потом завязывается пере­
писка, обмен дубликатами. Короче, без языка не обойтись.
Даже в институте, где Борис Дмитриевич преподавал
политэкономию, собирательство создало ему некий ореол,
потому что время от времени о коллекции Осокина писали
то в ”Вечерке”, то в молодежной газете, а один раз
даже в журнале ”Наука и жизнь”. И в этих заметках
о его собрании употреблялись ласкающие слух эпитеты:
”строго систематизированная”, ”научная”, ”глубокая”
— и прочие другие.
Кто в детские и юношеские годы не был коллекционе­
ром? Не собирал марки, монеты, открытки, маленькие
календари, минералы или даже складные ножи? Трудно
представить себе не переболевшего этой детской болезнью
мальчишку. Страсть эта могла не коснуться разве уж
какого-нибудь заядлого шалопая, предпочитавшего стре­
лять из рогатки по воробьям и играть в пристенок, чем
охотиться за новой маркой. Но проходят годы, и по
разным причинам повзрослевшие собиратели чаще всего
забывают о своих коллекциях. Лишь немногие, не лишен­
ные, наверное, известного педантизма и одержимости,
остаются верны им всю жизнь.
Николай Петрович Рогов, к которому заехал Осокин,
посулил ему в обмен на три значка с изображением живот­
ных, — а Рогов именно такие значки собирал — только
с козлами, собаками и прочими представителями фауны,
— значок добровольного пожарного общества Сейшель­
ских островов.

291
 Обмен состоялся к обоюдной радости, потом Азалия
Васильевна, жена Рогова, поила их прекрасным цейлон­
ским чаем.
— Вы слышали, Борис Дмитриевич, что обокрали За­
вьялова? — спросила Азалия Васильевна у Осокина.
Завьялов, директор ресторана, тоже коллекционировал
значки. Но его собрание было хоть и большим, но малоин­
тересным. Он собирал значки без разбора, все подряд.
Зато славился единственным в своем роде собранием аль­
бомов художников-сюрреалистов. Избранные, к их числу
принадлежали и Рогов с Осокиным, были допущены к обо­
зрению этой удивительной коллекции.
Реакция Бориса Дмитриевича была однозначной — он
сразу же подумал о собрании.
— Да! — подтвердил Рогов. — Все альбомы свистнули.
А в придачу разные мелочи, — он ехидно усмехнулся,
— вроде драгоценностей и мехов жены, видеомагнитофона
и прочей ерундистики.
— А значки?
— Значки не взяли.
У Бориса Дмитриевича отлегло от сердца.
— Не успокаивайся, не успокаивайся! — сказал Рогов.
— Залезли опытные воры. Знали, что брать. Кому нужны
завьяловские значки? Только дилетантам, мальчишкам,
начинающим собирательство.
— Ты не прав, — не согласился Осокин. — У него
много хороших значков.
— Ну и что? Нет системы, нет научной основы. Если
хочешь — вся коллекция его значков для отвода глаз.
Чтобы создать реноме коллекционера. Главное-то альбо­
мы и книжечки. Знаешь, сколько он в них вложил?
— Дураки воры, — сказал Борис Дмитриевич. — Книги
почти все на иностранных языках. Они не смогут продать
эти книги. Сразу попадутся.
— Да они и не будут продавать. Оставят себе и будут
любоваться картинками.
Даже Азалия Васильевна рассмеялась:
— Коля! Что ты говоришь — воры оставят книги себе?!
Пополнят свою библиотеку! Где ты видел таких воров?
— Мама, я, слава Богу, еще ни разу не видел ни
одного настоящего вора. Ходить в суды у меня нет
времени. Но я же не в безвоздушном пространстве живу?!
Читаю, слышу, что говорят! Вся беда в том, что воров
развелось слишком много...

292
 — Да уж, — кивнул Осокин, — что ни день — кого-
нибудь обворовали. А милиция...
— Прости, Боря, — перебил его Рогов. — Я не закон­
чил мысль. Так вот — воров слишком много, и воруют
теперь не только для того, чтобы потом продать украден­
ное скупщику и неделю жировать на малине. Воруют
— и пользуются ворованным сами...
Они еще поговорили на эту острую тему, а потом
уединились на кухне за шахматами.
Когда Борис Дмитриевич взглянул на часы, было уже
два. Рогов осторожно, чтобы не разбудить давно уснувшее
семейство, проводил Осокина до дверей и подождал, пока
тот спустится по темной лестнице вниз. Разговор о ворах
придал мыслям определенное направление.
— Коля, привет! — негромко крикнул Осокин, благо­
получно миновавший три темных этажа.
Рогов закрыл на все запоры дверь и пошел в спальню
к своей Азалии. А Борис Дмитриевич сел в машину, минуты
две прогревал мотор и поехал к Приморскому шоссе.
Перед разведенным Тучковым мостом ему пришлось
подождать минут двадцать. Несмотря на позднее время,
у моста скопилось много машин — такси, да и личных
машин было немало.
Осокин любил ездить по ночному городу. Прямые,
свободные улицы, спокойное, без дерганья движение. Без
заторов, без нервотрепки. Из-за чуть приспущенного боко­
вого стекла лицо обдувает свежий ветерок. Лишь изредка
на проезжей части возникает одинокая фигура с протяну­
той рукой или даже загулявшая парочка, больше всего
в этот момент мечтающая о домашнем уюте, а потому
готовая заплатить любые деньги, только бы их доставили
по назначению. Борис Дмитриевич старался никого не
подвозить. Подрабатывать таким путем он считал непри­
личным, да, по правде говоря, и побаивался.
Во время ночных поездок его никогда не покидало
чувство уюта, чувство удовлетворенности, что ли. Если
холодно — можно пустить в салон чуть-чуть теплого
воздуха. Ровно шумит мотор, зеленым спокойным светом
освещена приборная панель, а запоздалые неприкаянные
пешеходы только придают твоему комфорту определен­
ную остроту...
Борис Дмитриевич выехал на Кировский. Впереди со­
мкнутым строем медленно шли поливалки — пришлось
сбросить скорость. За Ушаковским мостом поливалки по­

293
ехали мимо, а Осокин, дождавшись, когда загорится зеле­
ная стрелка светофора, свернул налево, на Приморское
шоссе. Из-за поливалок машин на шоссе поднакопилось,
и к Лахте неслась уже целая колонна. Какой-то лихач на
светлой ”Волге”, вырвавшись на левую сторону, обогнал
колонну, но когда Осокин проезжал пост ГАИ при въезде
в Лахту, с этим лихачом уже беседовал инспектор. ”Ну
что, братец, съел? — усмехнулся Борис Дмитриевич. — Не
считай себя самым умным!”
Тысячи комаров и мошек роились в тугих лучах фар.
”Надо будет, как приеду, сразу помыть машину”, — поду­
мал Осокин. Отмывать присохших к лобовому стеклу
и радиатору насекомых было делом нелегким и хлопотли­
вым, а Борис Дмитриевич относился к своим ”Жигулям”
очень бережно и содержал в большом порядке.
За Солнечным он ехал один. Несколько крупных капель
ударили в ветровое стекло, и тут же машина въехала
в полосу дождя. Остро запахло хвоей, свежестью, начина­
ющими вянуть травами. Мысли у Бориса Дмитриевича
разбегались — он с удовольствием думал о том, что день
у него свободный, есть время пойти за грибами. Потом
ему вспомнилась украденная коллекция Завьялова, и он
горестно вздохнул. От Завьялова почему-то проложился
в сознании мостик к одной симпатичной девушке, с кото­
рой он познакомился недавно на выставке. Звали девушку
Мариной, они уже дважды встречались, даже ужинали
как-то в ресторане ”Горка”, и Борис Дмитриевич думал
о том, что пора ускорить события. Судя по всему, Марина
отнесется к этому благосклонно. ”Вот была бы сейчас со
мной Марина...” — мечтательно подумал Осокин, и в это
время из кустов, в двух метрах от радиатора, выскочил
навстречу машине человек. Глухой удар бампера о живое
тело раздался раньше, чем нога надавила на тормоз. Осо­
кин почувствовал, что машину заносит на мокром асфаль­
те, и инстинктивно стал отпускать тормоз, чтобы не пере­
вернуться...

4
Корнилов принял Леонида Ивановича радушно. Уса­
дил в глубокое мягкое кресло у маленького столика, сам
сел в такое же кресло напротив. Вынул из кармана пачку
294
сигарет, зажигалку. Молча подвинул Колокольникову. Ко­
гда Леонид Иванович закурил, полковник сказал:
— А я вас помню. Когда бы ни приезжал к Грановс­
кому, всегда вы с удочками мне навстречу попадались. Но
без рыбы. Не слишком балует Финский залив рыбаков?
— Вы в неудачное время приезжали, — смутился Коло-
кольников. — Скоро вот судак пойдет... — Он махнул
рукой. — Ну да что я вас отвлекаю! Дело у меня и так
какое-то несерьезное. Может быть, и не по вашей части...
— Он внимательно посмотрел в лицо Корнилову, стараясь
уловить хоть тень недоверия или снисходительности. Но
глаза у полковника были серьезные и внимательные.
Совсем успокоившись, Леонид Иванович подробно
и обстоятельно рассказал Корнилову обо всем, что про­
изошло вчера на шоссе.
Когда Колокольников закончил рассказывать, Игорь
Васильевич встал и, не проронив ни слова, задумчиво
прошелся по кабинету. Потом подошел к столу, сказал по
селектору:
— Варя, соедини меня с Сестрорецким ГАИ. И попроси
зайти Бугаева.
”Да, мужик серьезный, — проникаясь доверием к пол­
ковнику, подумал Колокольников. — Зря словами не бро­
сается”. Он и сам не жаловал болтунов. В присутствии
краснобаев всегда сникал и замыкался. От любителей
поговорить у него разболевалась голова.
В кабинет вошел темноволосый, смуглый мужчина.
Моложавый, подтянутый, даже чуть-чуть франтоватый.
— Вызывали, товарищ полковник?
— Знакомься, майор. — Корнилов показал на Ко­
локольникова. — Леонид Иванович интересные вещи рас­
сказывает...
— Бугаев, — протянул руку майор. В это время в дина­
мике раздался голос секретаря:
— Игорь Васильевич, дежурный из Сестрорецкого ГАИ
у телефона.
— Семен, — кивнул Корнилов на телефонный аппарат,
— переговори. Выясни, что они знают о происшествии на
Приморском шоссе. Какие меры предприняты?
Бугаев снял трубку, а полковник снова сел в кресло
напротив Колокольникова. Сказал:
— Не волнуйтесь, Леонид Иванович. Сейчас мы во
всем разберемся. Кстати, не хотите сигару? Кубинские
чекисты в гости приезжали, подарили коробку.

295
 — Нет. Крепкие они очень, — отказался Колокольников.
— А я иногда балуюсь.
Колокольников разговаривал с Корниловым, а сам
поглядывал на Бугаева, пытался уловить по выражению
его лица, что там нарассказывают ему сестрорецкие гаиш­
ники. Наконец майор закончил разговор и положил трубку.
— Рассказывай, Сеня, — попросил Корнилов. — Чего
узнал?
Бугаев пожал плечами:
— Говорят, что был вызов на происшествие, но постра­
давшего и никаких следов наезда не обнаружили...
— Больницы обзванивали?
— Обзванивали. Даже в Ленинград позвонили. Счита­
ют, что ложный вызов.
— Да как же ложный вызов! — горячо воскликнул
Леонид Иванович. — Что я, разве на сумасшедшего по­
хож?! Все своими глазами видел!
— Не волнуйтесь. — Корнилов дотронулся рукой до
ладони Колокольникова. — Все встанет на свои места.
Лучше уточним некоторые детали...
Колокольникову показалось, что Бугаев посмотрел на
него с недоверием.
— Вот вы говорили про чемоданчик, — продолжал
Корнилов. — Он тоже пропал?
— Все пропало. Как корова языком слизнула.
— Что было в чемоданчике?
— Инструменты. — Колокольников сердито покосился
на майора, который смотрел скучающими глазами в окно
и тихонько барабанил пальцами по облезлой обивке крес­
ла. — Какие-то слесарные инструменты. Наверное, мужик
этот был водопроводчик.
— Куда же мог идти водопроводчик среди ночи?
— спросил Бугаев.
— Ты, Семен, подумай, прежде чем вопросы задавать,
— строго сказал Корнилов. — А если он работает где-
нибудь в санатории, в котельной? Там ведь не как в уго­
ловном розыске, не в девять работу начинают.
Майор вдруг улыбнулся, и Колокольников увидел, что
улыбка у него добрая, мальчишеская.
— В угрозыске, товарищ полковник, работа зато никог­
да не кончается...
— Ладно, — примирительно сказал Корнилов. — Надо
поручить местным товарищам проверить всех, кто в по­
селке может по роду профессии с инструментами ходить...

296
 Бугаев вынул из кармана маленький блокнотик, шикар­
ную паркеровскую авторучку и что-то записал, не удер­
жавшись от комментария:
— Теперь, Игорь Васильевич, столько халтурщиков
развелось... Машины чинят, крыши кроют, ограды на
кладбищах делают...
— В поселке люди на виду. Каждый знает о своем соседе
все... Можно выяснить. Кстати, Леонид Иванович, расска­
жите подробнее: что за инструменты лежали в чемоданчике?
— Ну... такие все блестящие. Каждый в своем гнезде...
Потом сверла... Да вот же! — Он вдруг вспомнил про
сверло, лежащее в кармане, торопливо вытащил, развер­
нул платок. Сверло медленно покатилось по полирован­
ной поверхности стола. — Хотел первым делом показать,
— виновато улыбнулся Леонид Иванович, — да загово­
рился. Я его потом нашел. Увидел, что мужчина там один
на обочине шарит...
Корнилов осторожно взял сверло и стал внимательно
разглядывать его наконечник. Потом показал Бугаеву. По
тому, с каким интересом они рассматривали его, Коло­
кольников понял, что находку сделал непростую.
— Леонид Иванович, — Корнилов поднялся, — мы
сейчас устроим небольшой эксперимент. — Он посмотрел
на часы. — У вас еще найдется минут тридцать?
Колокольников кивнул.
— Прекрасно. Мы вас потом домой на машине от­
правим. А сейчас заглянем к нашим криминалистам. Кое-
что покажем. — Он весело посмотрел на Бугаева.
В научно-техническом отделе пожилой лысоватый кре­
пыш разложил на большом столе несколько чемоданчиков
и самодельных поясов с инструментами. Все чемоданы
были разные — новенький ”дипломат” и скромные, ничем
не примечательные, с которыми ходят в баню, один с чуть
закругленными углами. Колокольников вспомнил, что до
войны у них был точно такой, который почему-то назы­
вали ”балеткой”.
— Раскрой, Николай Михайлович, — сказал Корнилов
крепышу.
Теперь Леонид Иванович все понял. Перед ним лежали
наборы воровских инструментов — разных размеров, сде­
ланные топорно и мастерски, некоторые так даже похожие
на инструменты из зубоврачебного кабинета, темные
и хромированные, маленькие и громоздкие, они аккуратно
покоились в кармашках или специальных пазах.

297
 — Ну и ну! — только и покачал головой Коло­
кольников.
— Попробуйте отобрать хотя бы приблизительно то,
что вы видели, — попросил Игорь Васильевич. — Или,
наоборот, отложите то, чего не было в том чемоданчике.
— Будет сделано! — весело согласился Колокольников.
Он чувствовал, что сейчас это ему удастся.
Минуты две он стоял, молча разглядывая все эти пока
непонятные ему приспособления. Потом закрыл глаза
и даже прикрыл их ладонью. Кто-то, наверное опять Буга­
ев, нервно барабанил пальцами по столу. Это мешало
Леониду Ивановичу, но он напрягся и услышал мерно
сеющий по кустам дождь, жесткий шорох шин удаляю­
щейся машины. Ему показалось, что он даже почувствовал
запах мокрой хвои. И на мгновение представил себе валя­
ющийся на асфальте чемодан и ряд неправдоподобно свер­
кающих в это раннее дождливое утро инструментов.
Открыв глаза, он быстро стал вытаскивать из всех
чемоданчиков большие и маленькие инструменты, откла­
дывать в сторону.
— Товарищи! — обиженно сказал Николай Михай­
лович. — Мы же потом не разберемся.
— Разберемся, разберемся, — успокоил его полковник.
Он так и впился в эту растущую горку.
Многие инструменты были одинаковые, но Колоколь­
ников откладывал и дубликаты. Наконец он остановился.
Еще раз внимательно оглядел внутренности чемоданов.
Потом повернулся к Корнилову и, улыбнувшись своей
извиняющейся улыбкой, сказал:
— Ну вот, Игорь Васильевич... Отобрал что-то по­
хожее.
— Очень похожее! — удовлетворенно сказал Корнилов.
— Набор для вскрытия сейфов. Ты понял, Бугаев? Ну
и Леонид Иванович! Ну и мастер! С ним можно любую
кассу брать.
Все рассмеялись, и Корнилов дружески обнял Колоко­
льникова за плечи.
Они зашли еще на несколько минут в кабинет к Игорю
Васильевичу, оставив Николая Михайловича в одиночест­
ве рассортировывать свой ”инструментарий”. Поговорили
о том, что лето слишком жаркое, в городе не продохнуть,
и о том, что от ночных дождиков никакой пользы нет,
одна влажность. Леонид Иванович пригласил Корнилова
к себе на дачу, порыбачить.

298
 — Приглашение принимаю, — сказал полковник.
— Места в Зеленогорске красивые. Теперь уж если приеду
к Грановскому, вас не миную... А Бугаев, я думаю, зача­
стит в ваши края.
— Конечно, — обрадовался Колокольников. — По­
рыбачим. Организуем шашлык... — Он умолк на по­
луслове, с запозданием уловив интонацию Корнилова,
посмотрел внимательно на него и спросил: — Думаете,
это серьезно? Не просто наезд, как выражается старший
лейтенант Орехов?
— Серьезно. Инструменты-то вы опознали. И сверло.
.. Непростое сверло. Такие сверла на особом учете. — Он
нахмурился и мягко, но решительно сказал: — Большая
к вам просьба, Леонид Иванович. Не занимайтесь бо­
льше никакими розысками. — Он улыбнулся. — Очень
хорошо, что вы нашли это сверло. Но ведь в случае
чего ни один суд не примет его как вещественное до­
казательство.
— Почему же? — удивился Колокольников.
— Да потому, что заинтересованная сторона скажет
во время судебного процесса: может быть, свидетель
и не находил ничего на месте происшествия, а сверло
принес из дома.
— Этак все можно отмести! — сердито проворчал
Колокольников. — И никому не верить!
— Нужно верить. — Корнилов почувствовал, что раз­
говор на эту тему может приобрести затяжной характер,
а ему хотелось поскорее начать действовать. — Нужно
верить, — повторил он. — Но от слова, сказанного в суде,
зависит судьба человека. И поэтому слово следует под­
крепить объективными доказательствами.
А Колокольников не торопился уходить. Ему было
интересно сидеть в этом просторном кабинете и вести
задушевную беседу с опытными сыщиками, которые никак
не бравировали своей опытностью, а разговаривали с ним
на равных.
— Знаете, Игорь Васильевич, в жизни бывают случаи,
когда нет никаких других доказательств, кроме честного
слова...
— Вы меня извините, Леонид Иванович, — прервал
Корнилов, — но случай, ради которого пришли вы к нам,
требует от нас максимальной оперативности. Сутки уже
упущены... Так что извините! — Он поднялся из-за стола,
протянул Колокольникову руку.
299
 — Да, да, конечно, — смутился Леонид Иванович
и поспешно вскочил. — Я вас в это дело втравил и сам же
отвлекаю разговорами. — Он ответил на дружеское руко­
пожатие и, виновато улыбаясь, сказал: — Спасибо. Еще
раз извините.
— Телефоны наши у вас есть. Если что — сразу звони­
те, — попросил полковник. — И никаких расследований.
Обещаете?
— Конечно. — Колокольников пожал руку Бугаеву
и направился к дверям. Корнилов отметил, что Колоколь­
ников сутулится. И костюм сидит на нем мешковато.
— Леонид Иванович, — сказал он ему вдогонку,
— как что-нибудь прояснится, я вам позвоню. А сейчас
садитесь в приемной и подробно опишите все, что видели.
И все приметы человека, шарившего вечером на месте
происшествия.
Колокольников обернулся и согласно кивнул.
Как только за ним закрылась дверь, Корнилов сел
в кресло перед маленьким столиком и сказал задумчиво:
— Дело, Семен, непростое.
Бугаев улыбнулся:
— Я, Игорь Васильевич, еще с университета помню
ваши слова: ”Простых дел в уголовном розыске, товари­
щи студенты, не бывает”.
— Помнишь? — хмуро сощурился Корнилов. — Неуж­
то? Это когда я у вас практику вел?
— Так точно. И еще помню: ”В уголовном розыске не
только голова, но и ноги должны работать”.
— Помнить-то помнишь, да что-то на практике
мои советы плохо применяешь. — Полковник усмехнулся
и оборвал воспоминания: — В этой истории достоверно
известно, что третьего августа, около четырех часов
утра, на пятьдесят пятом километре неизвестный во­
дитель на автомашине ”Жигули” сбил неизвестного
прохожего.
— Получившего неизвестно какие повреждения, — ска­
зал Бугаев.
— Правильно. Скорее всего, он даже скончался от
полученных травм. Что нам еще известно?
— На месте происшествия пропали удочки и весла
Колокольникова.
Бугаев любил такие быстрые и острые беседы у полков­
ника, беседы, которые велись перед тем как составить план
розыскных мероприятий, помогали четче представить по­

300
ложение дела, взвесить все ”про” и ”контра”1 и не упу­
стить ни одной мелочи.
— Вот эти удочки... — поморщился Корнилов.
— И весла, — добавил майор. — Стал бы виновник
катастрофы совать их к себе в машину?
— Вот именно, — согласился Корнилов. — Когда
происходит такое несчастье — сбивают внезапно выско­
чившего на дорогу человека, — даже закоренелый подлец
может растеряться. Допустим, водитель возвращается
и берет пострадавшего в машину. Зачем? Один — чтобы
доставить в больницу, другой — чтобы скрыть преступле­
ние. Но с ходу сообразить, что надо забрать еще и весла
с удочками?..
— Но ведь логика в рассуждениях этого инженера есть,
— сказал Бугаев так, словно не он еще десять минут назад
скептически качал головой, когда Колокольников выска­
зывал свои предположения. — Трудно нам будет выйти на
такого догадливого автомобилиста.
— А может быть, никакого автомобилиста и не было?
Бугаев удивленно уставился на полковника.
— Я хочу сказать, что не было наезда, — спокойно
продолжал Корнилов. — Этого человека, взломщик он
или нет, мы пока точно не знаем, — кто-то подстерег на
шоссе и избил... Или даже ранил...
— А ”Жигули”, которые видел Колокольников?
— Проезжала машина, водитель заметил лежащего
человека, затормозил, хотел помочь, но потом испугался
и уехал.
— Прихватив удочки и весла?
— Дались тебе эти удочки! — сердито бросил Кор­
нилов. — Если хочешь знать, эти удочки могли бы
прихватить случайные прохожие. Какие-нибудь рыболовы
вроде Колокольникова. То, что их пропажа близка по
времени с обнаружением пострадавшего, еще ничего не
доказывает.
— Я и хочу сказать, что в этом деле пока ничто ничего
не доказывает.
— Кроме того, мертвый человек на дороге все-таки
лежал! — раздражаясь, сказал Корнилов. — Допустим,
что он взломщик...
Бугаев согласно кивнул.
—————
1 ”3а” и ”против” (лат.)

301
 — Мог его сбить случайный проезжий? — Полковник
нарисовал на листке бумаги квадратик и написал: ”Слу­
чайный проезжий”.
— Не исключено, — сказал Семен. — Но могли и свои.
Повздорили из-за чего-то...
— Перед тем как идти на дело? В такие моменты счеты
не сводят, — возразил Корнилов, но все-таки нарисовал
еще один квадратик и написал: ”Свои”. — Случайный
проезжий, Семен, самая перспективная версия. Но вот
тут-то начинаются вопросы. Он мог сбить и уехать. А по­
том испугался и вернулся. Погрузил тело в машину и увез
в неизвестном направлении. Бросил где-нибудь подальше
в лесу, закопал, кинул в озеро... Это одно направление.
Второе — сбил и не возвращался. А у погибшего могла
быть назначена встреча на шоссе со своими. Колоколь­
ников побежал звонить, и в это время подошли дружки...
— И унесли на кладбище? — усмехнулся майор. — По­
хоронить? Если это дружки, которых мы имеем в виду, то
похороны не в их традициях. Чемодан бы забрали, а по­
гибшего бросили.
— А может быть, они подумали, что он еще жив?
И в больнице проболтается? — возразил Игорь Васильевич.
— Он мог быть жив и в самом деле, Колокольников
не врач...
Корнилов вздохнул:
— Ты прав, что сомневаешься. Но давай посомневаем­
ся и в другую сторону. — Он усмехнулся, покачал головой.
— Наверное, нельзя сомневаться в разные стороны, а?
Бугаев промолчал.
— Так вот — дружки посчитали, что он жив. Раз! Он
был слишком заметной фигурой. Для нас. И они испуга­
лись: найдут труп, приедет милиция, то да се. Выяснение
личности. Вдруг поинтересуются пальчиками. А пальчики
о многом расскажут. Им же хотелось, чтобы все тихо-
спокойно. Два!
— Интересно, товарищ полковник, — с наигранной
меланхолией сказал Бугаев и даже вздохнул.
— Чего интересно?
— Дело вообще интересное. Чисто теоретически. На­
верное, может в ”Следственную практику” попасть. Толь­
ко на нас уже столько висит! Грубо, зримо, как говорится.
А тут что? Трупа нет, следов нет. Даже тормозного следа
на асфальте нет.
Корнилов нахмурился.

302
 — Я, товарищ полковник, чувствую, что вы это дело
мне хотите поручить, и ничего против не имею. Но ведь
происшествие автодорожное — пускай им и занимаются
те, кому положено. А у меня, — загнул один палец Бугаев,
— ограбление в Стрельне...
— Не трудись, — остановил его Корнилов. — Сейчас
ты загнешь все пальцы. После того как Колокольников
разобрался в инструментах, я считаю, что он дал объек­
тивную картину. Значит, погибший...
— Или пострадавший, — вставил Бугаев.
— Или пострадавший, — согласился полковник, — это
не меняет дела — опытный взломщик. Не новичок. Ты сам
знаешь — такие наборы теперь редкость. А значит, гото­
вилось преступление. — Увидев, что Бугаев хочет возра­
зить, Корнилов остановил его. — Все, Семен, прения
сторон закончены. Делом заниматься надо. На сегодня
задача такая — поиски ”Жигулей” белого цвета, проезжав­
ших около половины четвертого через Зеленогорск по
Приморскому шоссе. Этим займется Белянчиков. Ты пре­
дупреди все сберкассы и предприятия Сестрорецкого
и Ждановского районов, чтобы были более внимательны.
Улучшили охрану. И главное — запроси данные, кто из
известных ”медвежатников” вышел в последнее время из
заключения. Кто может, предположительно, быть сейчас
в городе.
Бугаев ушел. Полковник достал из сейфа папку с ежед­
невными сводками происшествий. Внимательно перечитал
их за весь последний месяц. Никаких ограблений или
попытки ограбить кассы предприятий или сберегательные
кассы в сводках не значилось. Он отложил папку. Недо­
вольно подумал о разговоре с Бугаевым. ”Не слишком ли
я миндальничаю с сотрудниками? Все со мной спорят,
доказывают свои точки зрения”. Полковник был челове­
ком мнительным, знал это хорошо, но ничего поделать
с собой не мог. И вдруг ему пришли на память слова,
прочитанные недавно в одной из книг — он только никак
не мог вспомнить в какой, — ”мы заслуживаем уважения
лишь постольку, поскольку умеем ценить других”.

5
Бугаеву хотелось представить, как шел погибший из
поселка к шоссе в четыре часа утра. Он позвонил в Зелено­

303
горск участковому инспектору и попросил, чтобы тот его
встретил на пятьдесят пятом километре.
— В четыре утра? — переспросил инспектор. Голос
у него был мягкий, молодой. — Я не ошибся?
— Нет, не ошибся! — не желая вдаваться в подроб­
ности, коротко ответил Бугаев.
...Семен попросил шофера высадить его на пятьдесят
четвертом километре, а сам пошел не спеша на встречу
с инспектором пешком. За редкими соснами виднелся за­
лив. Тихий, словно придавленный густым слоем тумана,
висевшим в метре над зеркальной поверхностью. Лишь
изредка доносился свист крыльев и тяжелый всплеск — ут­
ки уже вылетели на кормежку.
Ни одна машина не проехала по шоссе, ни один человек
не встретился по пути.
Инспектора Бугаев заметил издалека. В стороне зали­
ва, среди дюн, на толстом бревне, наверное выброшенном
морем, сидел человек и смотрел на залив. ”Не иначе как
он, — решил Семен. — Кто еще по доброй воле будет
рассиживаться здесь в такую рань?”
Майор пересек шоссе, перепрыгнул неглубокую, зарос­
шую густой травой канаву и пошел по вязкому, сыпучему
песку. Песок чуть скрипел под ботинками, и сидевший на
бревне обернулся. Увидев Бугаева, он встал и двинулся
навстречу. Так и сошлись они среди песчаных дюн, оставив
за собой прямые стежки осыпающихся следов.
— Товарищ майор? — спросил инспектор и, не дожида­
ясь ответа, протянул руку.
Бугаев пожал ее и кивнул.
— Он самый. Бугаев Семен Иванович.
— Лейтенант Аникин, — представился инспектор.
— Павел Сергеевич.
— Заливом любуетесь?
— Да, товарищ майор, — вздохнув, ответил инспектор.
— Я им всегда любуюсь. В любую погоду. — И тут же
добавил, пряча улыбку: — В свободное от службы время.
Инспектор понравился Семену. Был он молод, высок,
держался очень естественно, без суеты.
— Тут у вас где-то есть тропинка с пятьдесят пятого
километра в поселок? — сказал майор. — Знаете ее?
— Знаю, — кивнул инспектор. — Я по ней и пришел.
Вы, наверное, в связи с этим случаем? С заявлением
Колокольникова?
— Слышали об этом?

304
 — Да. Замначальника просил меня навести справки
о Леониде Ивановиче. — Он поднял руку, приглашая
Бугаева пойти. — Тут рядом. Видите просвет в кустах?
— Вижу. Ну, и что вы о нем узнали? — Бугаев пропустил
вперед Аникина, сам тронулся за ним, ступая след в след.
— Приличный мужик. Интеллигентный. Инженер. Ры­
бак заядлый.
— Последнее вы к достоинствам или к недостаткам
относите? — усмехнулся майор.
— К достоинствам. Когда-то сильно пил. Даже
лечился от запоя.
— А теперь и в рот не берет?
Аникин обернулся и весело посмотрел на Бугаева.
— Берет. И это, товарищ майор, я тоже к достоинствам
отношу. Боюсь тех, кто слишком крепко завязывает,
— срываются легко.
— Правильно! — поддержал его Семен. — Я тоже так
считаю. — Этот Аникин был ему симпатичен.
На шоссе инспектор показал место, где, по словам
Колокольникова, он нашел сбитого автомобилем мужчи­
ну.
— Ничего удивительного, — сказал Аникин. — Тро­
пинка, видите, прямо на шоссе выскакивает. Да еще пово­
рот. Хоть и не крутой, а видимость хуже. Особенно если
человек спешил...
— В это время кто же по лесу сломя голову бегает?
— засомневался Бугаев.
Инспектор пожал плечами.
— Ну что, двинулись, — предложил Бугаев и первым
сошел с обочины на тропинку. Тропинка была узкая,
но хорошо утоптанная. Корни от сосен перекрестили
ее вдоль и поперек. Бугаев несколько раз споткнулся
и вспомнил, как в детстве ездил по таким тряским тро­
пинкам на велосипеде.
Только сейчас он услышал с шоссе шум первой маши­
ны. Это был даже не шум, а какое-то жужжанье. Так
может жужжать только машина ранним утром или ночью
на пустой дороге. ”Почему, интересно? — подумал майор,
но как следует объяснить этого не мог. — Днем машины
шумят приглушенно, не так резко”.
— Откуда по этой тропинке мужик мог идти? — спро­
сил Семен.
— Скорее всего, из поселка. — Участковый инспектор
вдруг нагнулся и сорвал в траве небольшой подберезовик

305
на длинной тонкой ножке. — Я все эти тропинки хорошо
знаю. Со станции сюда незачем идти, есть дорога покоро­
че. Этот мужик не местный: или дачу тут снимал, или
в гостях у кого-то был. Из местных никто не пропадал.
А вот с дачами сложнее.
— А что же дачники не прописываются на лето? — по­
интересовался Бугаев. — Порядок ведь есть.
Аникин вздохнул.
— Если дачниками заниматься, то ни на какое другое
дело меня не хватит.
Они вышли на небольшую поляну, где стояло несколь­
ко засыпных финских домов. Участковый показал на не­
большой, выкрашенный красивой темно-вишневой крас­
кой домик.
— Колокольников здесь дачу снимает. У старухи од­
ной.
— Начальник мой считает, что весла и удочки Коло­
кольникова просто кто-то украл, — сказал Бугаев, рас­
сматривая домик. Среди молодых берез домик выглядел
симпатично. — И что с происшествием на шоссе это не
связано. Вы бы, лейтенант, проверили такой вариант.
Поинтересовались бы в поселке, мальчишек порасспраши­
вали. Они все знают.
— Хорошо, товарищ майор, — кивнул Аникин.
— А с проверкой гостей и дачников дело сложное. Есть
у нас подозрения, что те, у кого этот мужчина гостевал,
могут и не признаться. Если только хорошо знали его.
— Вот как? — удивился участковый. — У вас есть
данные о нем?
— Не данные, — поморщился Бугаев, — а пока только
подозрения. Похоже, что в своем чемоданчике носил он
набор воровских инструментов. А честный человек в че­
тыре утра с таким багажом по лесу разгуливать не
станет. Но проверять все равно надо. Дружинников при­
влечь придется.
— Значит, искать надо дом, из которого ранним утром
ушел мужчина средних лет с маленьким чемоданчиком?
— спросил Аникин.
— Про чемоданчик упоминать не надо. Если повезет
и выясним про мужчину, с чемоданчиком разберемся.
Метров через сто они вышли на асфальтированную
дорогу. Начался сам поселок, но осталось ощущение, что
все идешь по лесу — дома стояли хоть и плотно друг
к другу, но все в осадку, среди сосен и густых зарослей

306
сирени. Незаметно было еще признаков жизни, только
где-то в глубине поселка не переставая горланил хрипова­
тый петух.
— Я думаю, что сначала надо проверить тех, кому уже
приходилось иметь с законом дело, — сказал Бугаев,
с удовольствием разглядывая аккуратные, один к одному
домики. Здесь они были уже не такие хлипкие, как тот, где
обитал Колокольников. — Есть у вас такие?
— Хватает, — махнул рукой участковый инспектор.
— Только за последний месяц двое из заключения ве­
рнулись.
— Что за люди?
— Один — торговый работник... Вот, кстати, слева
видите вигвам?
Бугаев посмотрел туда, куда показал Аникин, и при­
свистнул. За невысоким палисадником красовался двух­
этажный, с огромными окнами дом из темного обливного
кирпича. Четырехскатная крыша была покрашена темно­
зеленой краской. ”Как памятник архитектуры”, — поду­
мал майор и сказал:
— А кирпич-то дефицитный, частнику такой не про­
дают.
— А что директору мебельного магазина дефицит?!
Что ему фондовые материалы?! Знаете, Семен Иванович,
— вдруг с горечью сказал Аникин, — у нас в доме газ
проводили, кусок оцинкованного железа потребовался для
вентиляционной трубы. Я все магазины строительных ма­
териалов объездил — нигде нет. ”И не ищите, — продавцы
говорят, — фондовый материал”. А этот голубчик всю
крышу оцинкованной жестью покрыл.
— Так ведь и посадили, — усмехнулся Бугаев.
— Посадили, да только за другие делишки. И даже дом
не смогли конфисковать. Он его на деда записал.
— С этим все ясно. Он хоть и в тюрьме посидел,
а воров, наверное, пуще честного человека боится. А еще
кто из заключения вышел?
— Молодой парень. Герман Алексеев. За драку сидел.
Полтора года.
— С ножичком?
— Так точно.
— Этого надо проверить. Молодежь в колонии такого
поднабраться может...
— Да. Вот меня и мучает вопрос — что хуже: посадить
парня за драку, за хулиганство и через год-полтора по­

307
лучить вполне оформившегося бандита или простить на
первый раз?
”А он философ, этот участковый, — с некоторым раз­
очарованием подумал Бугаев. — Интересно, как он в ра­
боте? Дело делает или только философствует?” И спросил
с ехидцей:
— А вы, лейтенант, как же с оцинкованным железом
вопрос решили?
Аникин понял и рассмеялся.
— Товарищи выручили. Шепнули, где дом на слом
идет, так я оттуда старую водосточную трубу привез.
Они вышли на небольшую площадь. Среди цветника
стоял бюст Ленина. Пожилая женщина выкладывала из
цветов дату: ”Пятое августа 1982 года”.
— Первый живой человек, — сказал Бугаев и по­
смотрел на часы. — От центра поселка до шоссе — два­
дцать одна минута, а где ваша контора? Посидим, картину
битвы нарисуем. А там, может, ты и кофейком меня
угостишь?
— Могу и кофейком, — улыбнулся участковый. — Озя­
бли, наверное?
— Да нет, не замерз. Я вот шел и думал: какое
хорошее время — раннее утро. Воздух какой! Отравить
еще не успели.
Лейтенант промолчал. Только подумал: ”Вам бы, това­
рищ майор, каждое утро в пять или в шесть вставать да
в город на работу ездить, как многие поселковые...”
...В маленьком кабинетике участкового было тепло
и уютно. Чистый, до блеска натертый пол, новые стулья,
идеальный порядок на крошечном письменном столе, на
стене — цветная фотография в рамке: поле спелой пше­
ницы, а за полем — маленькая деревушка в полукружии
радуги. Даже сейф в этом кабинете не выглядел как символ
бюрократической власти. Он был покрашен светло-серой
краской, а на нем стоял в красивой вазочке букет засушен­
ного спелого овса. ”В этом кабинете, наверное, и люди
чувствуют себя спокойнее. И держатся откровеннее”,
— думал Бугаев, глядя, как лейтенант заваривает кофе
в кофеварке. Когда Аникин поставил чашки с кофе на
журнальный столик, Семен спросил:
— Это вы сами все так разделали?
— С помощью дружинников.
— Нет, дружище, здесь не дружинники, здесь наверняка
дружинницы постарались.

308
 — И дружинницы тоже, — подтвердил участковый.
— В нашем поселке парней-то неоткуда взять. Знаете,
Семен Иванович, — неожиданно перевел он разговор,
— что меня сейчас больше всего волнует? Двойная мо­
раль.
”Сюда бы моего шефа, — подумал Бугаев и улыбнулся,
— они бы на эту тему поговорили”. Корнилов не раз
затрагивал этот вопрос на совещаниях.
— Вы не смейтесь, Семен Иванович, — сказал Аникин.
— Возьмите тех же Казаковых. Из кирпичного дома.
Я вам показывал.
Бугаев кивнул, отхлебнув кофе.
— У них трое детей. Представьте, кем они вырастут?!
В школе им говорят о честности и порядочности, о наших
прекрасных законах, дома ведь их тоже, наверное, во­
ровать не учат. ”Не убий, не укради”, — говорят. Но
дети-то видят, что отец ворует, покупателей грабит. А есть
еще одно семейство, Рюхиных. Мать на мясокомбинате
работает. Каждый день колбасу таскает. А дети смотрят.
Любит она своих детей? Любит. Еще как! Я с ней не
раз беседовал. А кем они вырастут? Во что верить будут?
Бугаев молчал.
— Молчите, товарищ майор? Считаете, что я утопист?
”Я бы тебе кое-что похлеще мог про двойную мораль
рассказать”, — подумал Бугаев, начиная потихоньку раз­
дражаться от философских пассажей инспектора. Он был
по натуре человек деятельный, горячий. В тех случаях,
когда знал, что его вмешательство, его энергия помогут
делу, бросался очертя голову и работал самозабвенно. Но
жизнь научила его не ставить перед собой неразрешимые
задачи. И не тратить слов там, где он не мог помочь делом
сам и не мог убедить сделать это дело других.
И сейчас он не нашел, что ответить участковому. Толь­
ко пошутил мрачно:
— Утопист от слова ”утопиться”.
Они молча допили кофе, и Семен сказал:
— Давайте, ”утопист”, займемся делом. Для начала
составим список людей, с кем надо побеседовать в первую
очередь. В том числе выберите тех, кто занимается слесар­
ными работами. Может быть, есть и такие, кто ремон­
тирует автомобили.
Лейтенант открыл свой шикарный сейф и достал
две толстые большие тетрадки в черных коленкоровых
обложках...

309
 Через час они составили три списка. В одном, самом
коротком, было семнадцать фамилий людей, которых сле­
довало проверить в первую очередь. Это были вернувшие­
ся из заключения, спившиеся тунеядцы, люди, имевшие
приводы в милицию. Во втором — те, о ком были сведе­
ния, что они пускают жильцов, и в третьем — те, кто имел
дело с обработкой материалов: слесари, водопроводчики,
токари, ремонтники. Их Бугаев насчитал больше пятиде­
сяти.
— Привлекай, Павел Сергеевич, дружинников, — ска­
зал он участковому. — Я попрошу в райотделе парочку
оперативников.
— А сроки?
— Чего я тебе про сроки буду говорить? Чем скорее,
тем лучше. Только по совести.
Аникин кивнул.
— Вы тоже пойдете?
— А куда ж я денусь? Пойду. Давай мне пяток адресов
из первого списка.
Пока участковый писал, Бугаев вдруг вспомнил женщи­
ну, выкладывающую из цветов сегодняшнюю дату. ”Вот
кого надо спросить в первую очередь, — подумал он.
— И прикинуть, кто еще так рано встает”.
— Павел Сергеевич, — остановил он Аникина, — подо­
жди писать. Есть одно соображение...
Участковый поднял голову от бумаги.
— Знаешь пословицу: кто рано встает, тому Бог пода­
ет? — спросил Семен.
— Нет. — Лейтенант улыбнулся: — Это вы про нас?
— И про нас тоже. Но сначала про них. — Бугаев
показал на списки. — Надо прежде всего спросить тех, кто
встает в поселке раньше всех.
— В четыре вряд ли кто встает...
— Вряд ли, вряд ли! А тетку ты видел, что с цветами
занималась?
— Видел. Она, наверное, случайно так рано поднялась.
Может, какие-то дела заставили.
— Ладно, гадать не будем, — строго сказал Бугаев.
— На станции билеты когда начинают продавать? Когда
у кассиров смена? Шоферы и кондукторы автобусов у вас
живут? Когда они встают, если в первую смену? Поливал­
ки всю ночь работают.
— Да откуда у нас поливалки... — начал было Аникин,
но осекся. — Нет, и правда, одна поливалка у нас есть.

310
 — То-то же. Если поднапрячься, еще кого-нибудь вспо­
мним. Одни рыбаки чего стоят! — И, заметив, как Аникин
свел в гармошку лоб, весело сказал: — Да не морщи ты
лобик! А то состаришься рано.

Еще через три часа пожилой неразговорчивый кочегар

Устинов из санатория ”Приморье” рассказал Бугаеву, что
видел позавчера рано утром средних лет мужчину с ма­
леньким чемоданчиком. Приметы этого мужчины сходи­
лись с теми, что сообщил Колокольников.
Каждое слово из кочегара приходилось вытягивать
клещами. Сказав, что столкнулся с мужиком почти нос
к носу, Иван Андреевич только пожимал плечами на воп­
рос Бугаева, в каком месте это произошло.
— Да в поселке ж. Иду — и он шагает. А где?.. — Он
хмурился, напрягая память. — Нет, не помню. Вроде бы
закурил я тогда. Затянулся, гляжу, мужик навстречу идет.
И тоже курит.
Пришлось Бугаеву объясняться с ним, как с маленьким.
— Иван Андреевич, — вкрадчиво говорил Семен,
— вот вышли вы из калитки...
— Нет у нас калитки.
— Ну ладно. Калитки нет. Но из дома-то вы вышли?
На улицу. Вы ведь на Железнодорожной живете?
— На Железнодорожной, — меланхолично кивал Ус­
тинов.
— Вышли вы на Железнодорожную улицу...
— Нет, на Морскую вышел. Мне по Морской ближе.
По тропке через сад.
— Прекрасно. На Морскую, — радовался Бугаев и ри­
совал на листочке прямые линии. — Вот так они проходят,
Морская и Железнодорожная? Правда?
— Правда, — соглашался кочегар. — Здесь наш дом,
— ткнул он пальцем в план.
От пальца кочегара на бумаге осталось черное пятно.
”Очень даже наглядно”, — подумал Бугаев и про должал
шаг за шагом двигаться вместе с Иваном Андреевичем
по Морской улице на встречу с неизвестным мужиком.
Оказалось, что встретились они на пересечении Морской
и Песочной. Неизвестный с чемоданчиком шел по Пе­
сочной в сторону Приморского шоссе. Это уже было кое-
что. Хоть и с большим трудом, но майору удалось
выудить из Устинова еще некоторые подробности. Муж­

311
чина шел быстро и, как показалось кочегару, слегка
прихрамывая. Лицо загорелое, ”сурового вида”, как вы­
разился Иван Андреевич. Одет он был в темный костюм
и кеды. Кроме ”сурового вида”, других примет кочегар
не вспомнил.
Когда Бугаев с Аникиным вернулись в комнату участ­
кового и прикинули по плану поселка, то выходило, что
неизвестный мог идти только от одного из девяти домов,
расположенных на дальнем от центра отрезке Песочной
улицы. Сектор поисков значительно сузился.

6
Из девяти подлежавших проверке домов на Песочной
улице два уже значились в составленных Бугаевым и Ани­
киным списках. Один принадлежал пенсионерке Зинаиде
Васильевне Блошкиной, сдававшей несколько комнат
жильцам, другой — слесарю-водопроводчику Тагиеву.
Аникин торопливо переписал на маленькую бумажку
адреса и улыбнулся.
— Чего веселишься? — заинтересованно спросил Семен.
— Знакомая бабуля, Блошкина. Две недели назад захо­
дил к ней, обещал штрафануть за то, что жильцы без
прописки живут. Так ведь такая притвора! И сердце у нее
колет, и печенка ноет. Раз пять капли принимала, пока со
мной разговаривала. Клялась и божилась, что ни одного
человека без прописки не пустит.
— А ты спросил, кто живет? — поинтересовался Бугаев.
— Спросил. — Аникин безнадежно махнул рукой.
— У нее разве добьешься толкового ответа? — Он
встал, спрятал бумажку с адресами в карман. — Пошли,
товарищ майор?
Бугаев, сидя в кресле, потянулся и почувствовал, что
хочет спать. Лейтенант заметил и сказал:
— Может, я один схожу? А вы часок вздремнете?
— Издеваешься, что ли? — Семен с трудом сдержал
зевок и тряхнул головой. — Это все ваш воздух. Слишком
озонистый. Мне бы сейчас у выхлопной трубы подышать.
Они вышли на улицу. Машина, на которой Бугаев
приехал, стояла теперь рядом с домом. Шофер спал, над­
винув лохматую серую кепку на глаза.
— Пешком пойдем? — спросил майор у Аникина.

312
 — Как скажете. Тут недалеко.
— Тогда пешком. Незачем нам внимание привлекать.
Бугаев подошел к машине, открыл дверцу. Шофер
вздрогнул и проснулся. Щегольская кепка съехала на за­
тылок.
— Кемаришь, Саша? — усмехнулся Семен.
— Наше дело такое, — сказал шофер, поправляя кепку.
— Начальство на связь выходило?
— Нет. — Шофер посмотрел на радиотелефон. — Мол­
чит. Что, Семен Иванович, едем?
— Нет. Мы с участковым еще прогуляемся по
поселку. Сейчас на Песочную улицу пойдем. Если что
срочное — там разыщешь. — Он обернулся к лейтенанту.
— Какие дома?
— Сорок первый и сорок третий.
— Соседи?! — удивился Бугаев. И сказал шоферу:
— Подъедешь — гудни.
Шофер кивнул.
Они пошли по пешеходной асфальтовой дорожке, про­
ложенной через сосновую рощу. Деревья росли здесь гу­
сто, тянулась к свету молодая поросль, и домов почти не
было видно. Только слышались крики и веселый гомон
детей, звуки музыки. Ветерок наносил горьковатый запах
чуть подгорелой каши.
— Пионерский лагерь? — спросил Бугаев, прислуши­
ваясь к напоминавшим детство звукам.
— Детский сад. У нас каждое лето не поселок, а респуб­
лика ШКИД. И детсады и лагеря. — В голосе Аникина
слышались недовольные нотки. — Работенки подваливает
— один сбежал, другой заблудился. Да родители еще...
— А что родители?
— Ну как что? Приедет в воскресенье папаня дите
проведать, встретит другого папаню... А третьего найти
— пара пустых.
— Вот ты про что! Пьют, значит?
Лейтенант пожал плечами и вдруг сказал со злостью:
— Я бы этих пьяниц! — И показал крепко сжатый
кулак.
— Здоровенный у тебя кулак, — подмигнул Бугаев
лейтенанту.
— Да нет, я серьезно... Побывал недавно в одном
интернате. Для дебильных детей. Там такого шума не
услышишь. — Аникин кивнул в ту сторону, где за соснами
гомонил детский сад. — Забор двухметровый. А дети!

313
И дебилы, и уроды. Как в кошмарном сне. Главврач
мне рассказывал — большинство в пьяном грехе зачаты.
Два парня...
— Хватит тебе, Павел Сергеевич, душу травить.
Лейтенант обиженно замолчал. Бугаеву стало неловко
за свою резкость, и он сказал:
— Потом мне как-нибудь доскажешь, а сейчас забивать
себе голову уродами не время. У нас свои уроды. Почище
этих. — И добавил уже совсем примирительно: — Я,
знаешь, не могу отвлекаться. Как что-то в голову засядет
— я как паровоз...
Некоторое время они шли молча. Потом Бугаев сказал:
— А зря ты, Павел Сергеевич, у этой Мышкиной
жильцов не проверил в прошлый раз.
— У Блошкиной, — поправил Аникин.
— Ну, у Блошкиной. Какая разница?
Аникин засмеялся.
— Блошкина — это феномен!
— Ты чего заливаешься?
— Сами увидите! Извините, товарищ майор. А ну ее,
эту Блошкину. С ней греха не оберешься.
Остальную дорогу они опять молчали. И только
перед большим двухэтажным домом Аникин остановился
и сказал тихо:
— Ее дом. Блошкиной, — и кивнул на густые заросли
сирени в отдалении. — А там домик Тагиева.
— Пойдем в этот, — хмуро сказал Бугаев, разглядывая
сильно обветшавший дом Блошкиной.
Похоже, что строили его еще до революции. Весь он
был вычурный, с балкончиками, с двумя башенками, с ос­
татками ажурных деревянных кружев под крышей. Но
старые бревна кое-где подгнили и были залатаны кусками
фанеры, полосками жести.
— Ничего себе домина, — проворчал Бугаев себе под
нос, поднимаясь вслед за участковым на зыбкое деревян­
ное крылечко. — Он что же, весь твоей Блошкиной при­
надлежит?
— Весь, Семен Иванович. — Аникин постучал в дверь
и, обернувшись к майору, хотел еще что-то добавить, но
дверь тут же раскрылась и выглянула невысокая круглоли­
цая старуха.
— Здравствуйте, гражданка Блошкина, — поздоровал­
ся Аникин.
Старуха прищурилась подслеповато, но Бугаеву пока­
залось, что она и так все хорошо видит. Глаза у нее были
с хитринкой.

314
 — Милиционер никак?
— Участковый инспектор Аникин.
— Слышу, слышу, Аникин. Меня, кроме вас, никто
гражданкой не называет. Она прищурилась теперь на Буга­
ева: — А этот чернявый, с вами, не врач?
— Старший инспектор Бугаев, — молодцевато, с неко­
торым даже наигрышем представился Семен, пропустив
мимо ушей слишком уж фамильярный эпитет.
— Проходите, милые, проходите, — пригласила Блош­
кина, распахивая дверь. — На веранду проходите. Да
поосторожней ступайте, не провалитесь. Рушится дом-то
мой. Как и я, старая, рушится...
Аникин, видать, уже бывал на этой веранде, потому что
пошел уверенно по темному коридору. Старуха шла сле­
дом и сетовала сокрушенно:
— Ай-яй-яй. Не врач, значит! А я-то решила — врач.
— Да зачем вам врач, Зинаида Васильевна? — спросил
Бугаев.
— Ух ты! И по имени-отчеству знаешь? — удивилась
Блошкина. — Серьезный человек.
На огромной веранде стоял старинный, красного дере­
ва овальный стол и четыре стула. Стулья тоже были очень
приличные, но все совершенно разные.
— Садитесь, милые, садитесь, — ласково пригласила
старуха. — Я только капелек себе накапаю. Сердце
третий день жмет и жмет. — Она раскрыла маленький
дубовый шкафчик, висевший на стене, и Бугаев увидел
великое множество пузырьков, баночек и пакетиков с ле­
карствами.
— А ты, миленький, спрашиваешь, зачем мне врач?
— Блошкина ловко накапала в красивую, с сиреневыми
лилиями рюмочку капель, плеснула туда воды из графина
и выпила. Потом села и, уже не щурясь, посмотрела
внимательно сначала на Бугаева, потом на Аникина.
— Болею я, молодые люди, болею. Недолго мне ос­
талось. А вы с чем пришли? По моему заявлению?
— Нет, Зинаида Васильевна. Мы бы хотели узнать
о ваших жильцах, — сказал Аникин, но старуха словно
и не слышала его вопроса.
— Я уж месяц как заявление написала. Про автобус. До
остановки-то мне, старухе, два километра идти...
— Зинаида Васильевна, — мягко сказал Бугаев, — ав­
тобус — это не по нашей части. Скажите, кто у вас снимает
сейчас комнаты?

315
 — Как это не по вашей части? — удивилась Блошкина.
— Аникин-то мне в прошлый раз говорил — ”милиции,
ей до всего дело есть. Милиция, она с любым беспорядком
борется”, а если до автобуса два километра идти, какой
же порядок?
— Ну хорошо, хорошо, — согласился Бугаев. — Ани­
кин разберется с автобусом. Завтра разберется. А сейчас
ответьте на наш вопрос. Это очень важно.
— Важно? Ох! — Она схватилась за сердце. — Такая
я трусиха. Сердце прямо падает. Может, врача бы вы­
звать? — Она с испугом посмотрела на лейтенанта.
— Аникин, вы знаете, где тут телефон? Прошлый раз
вызывали... — Она шагнула к Бугаеву и, неожиданно
качнувшись, стала оседать. Семен едва успел ее подхва­
тить.
— Аникин, что это она? — испуганно прошептал
майор.
— Сердце, может, захолонуло, — с бабкиной интонаци­
ей задумчиво, но почему-то очень спокойно сказал Аникин.
— Да ты чего не шевелишься? — возмутился Семен.
— Я так и буду ее держать? — Он словно бы со стороны
вдруг увидел себя держащим в руках пухлую старушку, от
которой пахло сердечными каплями, луком, чем-то жаре­
ным — не то котлетами, не то картошкой.
— Может, на диванчик ее положить? — предложил
Аникин.
— Клади куда хочешь, — прошипел Бугаев, — только
забери ее у меня. Ну?! — Он слегка качнул старушку
к участковому. — Да поскорей же! Может, инфаркт?
— Мы ее сейчас в больницу отправим. В Ленинград,
— спокойно сказал Аникин. — На вашей машине...
Бугаев почувствовал, как напряглось вдруг тело Блош­
киной, и наконец понял, что ничего страшного с ней не
случилось и что участковый ведет со старухой одним им
понятный поединок.
— Но ты пока хоть возьми бабусю. А я шофера по­
зову...
— Не надо, — подала голос Блошкина и, приоткрыв
один глаз, посмотрела на Аникина. — Мне уж получше.
Посади, посади в кресло-то, — тут же повысила она голос,
обратясь к Бугаеву. — Что я тебе, куль с овсом? Зажал так,
что ни дохнуть, ни охнуть.
Семен чуть не выругался вслух. Участковый придвинул
самый красивый стул, и Бугаев опустил на него Блошкину.

316
 — Ох, милые! — Старушка вздохнула и перекрести­
лась. — Никак дых появился. Ну, думала, совсем конец
старухе. — Голос у нее стал сладенький, елейный.
— Может, все-таки в город, в хорошую больницу от­
править? — сдерживая улыбку, спросил участковый.
— В город, в город... — проворчала Блошкина. — За
домом кто смотреть будет? Ты, что ли? Все растащут,
разнесут... И варенье еще не сварено. Надо было нашего
доктора вызвать, Глобуса.
— Не знаю я никакого Глобуса! — покачал головой
Аникин.
— Знаешь! Толстый такой. В кабину ”скорой” не
умещается.
— Ну хватит! — негромко, но строго сказал Бугаев,
досадуя на то, что оказался втянутым в этот спектакль
с болезнью. — У нас, Зинаида Васильевна, дело важное
и срочное. Про вашего Глобуса потом с участковым ин­
спектором поговорите. Ему это, наверное, интересно.
Аникин покраснел.
— А сейчас скажите, кто снимает у вас комнаты?
Наверное, Блошкина поняла, что с этим чернявым как
она окрестила Бугаева, шутки плохи.
— Сейчас тетрадку свою принесу. — И вышла с веран­
ды, пробубнив себе под нос: ”Ишь распоряжается. Тоже
мне командир”.
— Да, бабуся... — с ехидцей сказал Бугаев.
Аникин промолчал.
— Откуда у нее дом такой большой?
— Профессорская вдова. Физик, что ли, муж у нее был,
— вяло отозвался Аникин. — Лет пятнадцать как умер.
Заслуженный человек, а бабка на жильцах зарабатывает.
Добро бы нуждалась, так ведь за мужа пенсию большую
получает...
— Артистка, — осуждающе сказал Семен.
Прошло пять минут, десять. Блошкина все не воз­
вращалась.
Аникин сказал с беспокойством:
— Что она там, уснула? Или теперь по-настоящему
сердце схватило? Ведь бабке сто лет в обед.
— Взгляни.
Аникин пошел с веранды в дом. Было слышно, как он
кричал в коридоре: ”Зинаида Васильевна! Где вы?” Хлоп­
нула одна дверь, вторая. И через минуту Бугаев услышал
торопливые шаги по зыбким половицам. ”Что-то случи­
лось”, — подумал он и вскочил со стула.

317
 Аникин раскрыл дверь и сказал с порога:
— Товарищ майор, украли у нее тетрадку. С реги­
страцией.
— Врет небось. — Бугаев никак не мог простить Блош­
киной ее фокуса с обмороком.
— Точно украли. Сейчас она правду говорит.
— Что хоть за тетрадка-то? — поинтересовался Бугаев.
— Домовая книга. По всей форме. Блошкина вести-то
вела ее, только в милицию на прописку не носила.
Старуха, растерянная, даже напуганная, сидела в ма­
ленькой кухне. На столе перед ней лежал целый ворох
старых бумаг — жировок, чеков, описаний и технических
паспортов купленных лет тридцать назад телевизоров и ве­
лосипедов. И прочего, давно, наверное, пришедшего в не­
годность и выброшенного инвентаря.
Увидев Бугаева, она сказала, разводя веснушчатыми
руками:
— Кому моя тетрадка понадобилась?
— Может быть, в другое место засунули? — спросил
Аникин.
— Здесь она у меня, голубушка, лежала. С кухни никог­
да ее и не выносила.
— Ладно, не в книге дело, — сказал Бугаев, — вы ведь
и без книги своих жильцов, наверное, помните?
— Помню, — кивнула Блошкина. — Чего мне их не
запомнить.
— Назовите, — попросил Бугаев и подумал с досадой:
”Всего и дел — на одну минуту, а завязли на целый час!”
— Валя Терехова на втором этаже в кабинете живет.
Продавщица наша, из гастронома.
Аникин утвердительно кивнул:
— Знаем такую.
— Тоська... — Блошкина сморщилась, напрягая па­
мять, и повторила: — Тоська, забыла фамилию... Ездит из
города. В мансарде живет. И Дмитрий Николаевич, пенси­
онер. Дачник. Живет только летом.
— Сколько ему лет? — спросил Бугаев.
— Вроде меня, сморчок. — Блошкина кивнула на окно.
Бугаев и Аникин увидели в саду благообразного старика
с белой головой, сидевшего на скамеечке с книгой в руках.
— А может быть, кто-то в последние дни к вам в гости
приезжал? Или к вашим жильцам? — поинтересовался
Аникин. — Мужчина какой-нибудь?
— Нет, милый, мужчина в гости не приезжал. Тоську ее
ухажер тоже позабыл. Две недели как нету.

318
 — Понятно, — сказал Бугаев, теряя сразу всякий
интерес и к Блошкиной, и к ее жильцам, и к нескладному
старому дому.
— Кто же мою книгу украл? — спросила Блошкина
и с надеждой посмотрела на Аникина. — Вы милиция.
Поискали бы.
— Некогда, некогда, Зинаида Васильевна, — отмахнул­
ся Аникин, устремляясь вслед за Бугаевым к дверям.
— Некогда! — сердито бросила Блошкина. — Я сейчас
заявление напишу и принесу к вам в отделение. Будешь
искать как миленький.
Идя по шаткому коридору, Бугаев вдруг подумал
о том, что не догадался выяснить у старухи еще одну
деталь, и круто развернулся, чуть не сбив семенящую
следом Блошкину.
— Бабуся, а никто не съехал от вас в последние дни?
— Господи, твоя воля! — испуганно отшатнулась Бло­
шкина. — С ног ведь, леший, собьешь!
— Ну, так как? Никто не съезжал? — повторил Бугаев.
— Жил один бука два месяца. И съехал как нелюдь,
даже не попрощался.
— Когда съехал?
— Когда, когда... Третьего дня съехал. — Старушка
засомневалась. — Или четвертого.
— Днем съехал? — спросил Семен, уже предчувствуя
ответ.
— Ночью ему приспичило. Ушел и записки даже
не оставил.
— Не прихрамывал?
Старуха пожала плечами:
— А кто его знает? Я не присматривалась. — Она
задумалась. Потом сказала: — Может, и припадал на одну
ногу. А может быть, мозоль натер новыми ботинками. Он,
помню, коробку ”скороходовскую” выбрасывал.
— Ну и ладно, — сказал Бугаев, успокаиваясь. Он был
готов теперь простить Блошкиной все ее представление,
потерянную домовую книгу и непрописанных жильцов.
— Сядем теперь рядком да поговорим ладком. А то
остановились посреди коридора, доски здесь гнилые, того
и гляди, рухнем. Ведь рухнем, Зинаида Васильевна?
— Можем. — Блошкина еще не могла понять, почему
это у чернявого милиционера так резко переменилось на­
строение. — Пойдем опять на веранду, что ли? — поин­
тересовалась она.

319
 — Зачем на веранду? — весело сказал Бугаев. — Пой­
дем в ту комнату, где ваш беглец жил. Там вы еще никого
не поселили?
— Нет. Не поселила. Вот тут его комната, рядом
с кухней.
Бугаев обернулся. Оказалось, что Аникин стоит
как раз перед обитой черным дерматином дверью
сбежавшего жильца.
— Там не закрыто, — сказала старуха.
Аникин толкнул дверь и пропустил в комнату Бугаева.
Следом вошла Блошкина и остановилась у порога как
вкопанная.
— Ой! — прошептала она испуганно. — Обокрали!
— И схватилась за сердце, готовясь снова упасть в обморок.
— Не надо, Зинаида Васильевна, — проникновенно
сказал Бугаев. — Не надо, миленькая. Не падайте. Давайте
посидим. — Он взял Блошкину за локоток и усадил на
тревожно скрипнувшую, незастеленную кровать. А сам сел
на табуретку и огляделся. Комната была небольшая. Кро­
вать, громоздкий, красного дерева платяной шкаф с рас­
крытыми дверцами, две табуретки, небольшое зеркало.
— Что же у вас украли? — спросил Аникин.
— Как что? — старуха обвела комнату взглядом. Оста­
новилась на шкафе с раскрытыми дверцами. — Из шифо­
ньера все вынуто. И чемодана Николая Алексеевича нет.
Да, и еще... — Она опять огляделась. — Ничего здесь нет.
А раньше было.
— А чьи вещи? — поинтересовался Семен.
— Его вещи, но... — Она не нашлась, что сказать,
и растерянно посмотрела на Аникина.
Бугаев подумал: ”Ты небось надеялась, что жилец не­
ожиданно съехал, а вещи тебе достанутся”.
— Значит, пропавшие вещи принадлежали вашему
жильцу Николаю Алексеевичу... Как его фамилия?
— Не помню. У меня на фамилии память плохая,
— сказала Блошкина. — А вещи его пропали. Мои вот
остались. — Она потрогала постель, на которой сидела.
— А может быть, он сам эти вещи забрал? — спросил
Бугаев.
— Тайком? — догадалась старуха. — Так чего ему
таиться? Плату он мне на месяц вперед отдал?! Да вещи
еще вчера вечером были на месте...
Бугаев прошелся по комнате, заглянул в открытый
шкаф. Всюду было пусто. Только обрывки газет, куски

320
проволоки. ”Фантастика, — подумал Семен. — Если это
тот самый дядя, то, значит, он остался жив. Но почему
тайком?”
Следующие два часа, проведенные в доме Блошкиной,
словесный портрет постояльца, нарисованный Зинаидой
Васильевной, а главное, упоминание ею о маленьком по­
тертом чемоданчике с инструментами, в который она одна­
жды из любопытства заглянула, с неоспоримостью свиде­
тельствовали о том, что бабкин постоялец Николай Алек­
сеевич и сбитый на шоссе мужчина — одно и то же лицо.
Блошкина больше не падала в обморок, не хваталась за
сердце, не капала себе капли. Почувствовав, что дело
серьезное и от нее многое зависит, Зинаида Васильевна
старалась рассказать все, что знала.
Николай Алексеевич появился у нее в доме в июне.
В какой день, Блошкина точно не помнила. Показал он ей
свой паспорт, и Блошкина занесла в свою домовую книгу
все данные из этого паспорта.
— А как же? — сказала она. — Вдруг у него и денег нет?
Поживет неделю, и ищи ветра в поле. Такие у меня тоже
бывали, а по паспорту человека разыскать можно, да и сам
он знает, что оприходован.
Блошкина так и сказала: ”оприходован”. Но вспом­
нить, что за данные о Николае Алексеевиче она вписала
в книгу, старуха не смогла. И фамилию не вспомнила.
Постоялец рассказал ей, что работал на Севере, теперь
решил обосноваться в Ленинградской области, поближе
к городу. ”Куплю домик, привезу семью”, — говорил он.
Человек он спокойный, пил в меру. Раза два-три отсутст­
вовал по неделе. Приезжали к нему и знакомые. Но только
мужчины. Женщин в дом не водил, но однажды Блошкина
видела Николая Алексеевича выходящим из ресторана
”Олень” с молодой девицей. Зинаида Васильевна девицу
эту знала, потому что каждый месяц получала из ее рук
в сберкассе пенсию.
Бугаев поинтересовался друзьями постояльца.
— Серьезные люди, — сказала Блошкина. — Только
помоложе, чем Николай Алексеевич. И знаете... — Она
помолчала, словно пыталась поточнее воскресить их
в своей памяти. — Другого круга люди. Николай-то
Алексеевич — простой мужик. Да и сероват. А эти
— нет. И одеты модно.
”Бабка-то умненькая, — подумал Бугаев, приглядыва­
ясь к Блошкиной. — Разговорилась — теперь и на профес­

11 Третий дубль 321

соршу похожа. А ведь как опростилась со своим хозяй­
ством. Прямо шут гороховый”.
Криминалист, вызванный майором из управления,
взял, где только было можно, отпечатки пальцев, а сам
Бугаев, увидев у Блошкиной в углу на веранде большую
сетку с пустыми бутылками, поинтересовался, нет ли там
принадлежащих Николаю Алексеевичу.
Оказалось, что три большие бутылки из-под портвейна
старуха взяла из его комнаты.
Водку же пили Тоська со своим кавалером и тихая Варя
Терехова, продавщица из гастронома. Нужные бутылки
были осторожно изъяты из сетки и бережно упакованы.
Пока Бугаев занимался всеми этими делами, участ­
ковый вышел в сад и подсел к старичку пенсионеру Дмит­
рию Николаевичу, читавшему потрепанную книгу. Но ни­
чего путного из этой беседы не получилось. Дмитрий
Николаевич недавно пережил инфаркт, говорил с трудом,
с большими паузами и почему-то с неохотой. Про хромого
бабкиного жильца Дмитрий Николаевич сказал только:
”А-а! Этот ворюга... Я с ним и словом не перемолвился”.
На вопрос Аникина, почему он считает Николая Алек­
сеевича ворюгой, старик только плечами пожал и долго
сидел молча. А когда Аникин уже встал со скамейки,
собираясь распрощаться, старик вдруг выпалил:
— Да это с первого взгляда видно. Как Зинаида Васи­
льевна таких типов к себе пускает?
Уже на следующее утро из дактилоскопического храни­
лища сообщили, что среди многих других ”пальчиков”,
обнаруженных на бутылках и принадлежащих неизвестным
лицам, есть отпечатки пальцев Льва Александровича Котлу­
кова, по кличке Бур, много раз судимого за ограбления
и в июне нынешнего года вышедшего из колонии и находя­
щегося на административном поселении в Архангельской
области.
Свою кличку Котлуков получил за редкое в наши дни
умение вскрывать сейфы.

7
Осокин пережидал в лесу до полудня. Его то трясло, то
било мелкой дрожью от озноба, то бросало в жар, и начи­
нало нещадно колотиться сердце. Он пугался, что сердце
сейчас не выдержит, произойдет непоправимое. И здесь,
в лесу, вдали от людей, ему никто не поможет. Потом он

322
достал из сумки бутылку коньяка, сделал несколько боль­
ших глотков прямо из горлышка. Сидел на заднем сиденье
расслабившись, безучастно глядя на большого дятла, дол­
бившего сухую елку рядом с машиной. ”Ну и что? Ну
и что? — думал он вяло. — И в тюрьме люди живут.
Большой срок мне не дадут, все-таки человек с незапятнан­
ной репутацией, известный в своем кругу. Возьму хоро­
шего адвоката. Будут общественные защитники... Нет, нет!
Правильнее пойти самому в милицию, — остановил себя
Осокин. — Нечего паниковать. Самое большое, что мне
предъявят, — оставил человека без помощи. Да ведь
и в милиции люди, поймут, что от испуга я перестал
соображать. А пришел в себя и сам явился. Сам! — Он все
больше и больше успокаивался. — Даже если и судить
будут! Совсем не обязательно, что в тюрьму посадят.
Сейчас на стройки посылают. Как это у них там называет­
ся... — Осокин наморщил лоб, вспоминая. — Условно-
досрочно-освобожденные... А могут присудить платить по
месту службы... — И тут его словно током ударило — он
почувствовал, как все тело покрылось испариной. — Зимой
у меня защита! Защита на соискание ученой степени док­
тора экономических наук. Соискатель — условно-досроч­
но-освобожденный Борис Дмитриевич Осокин? Абракадаб­
ра! А представление на заслуженного работника культуры,
которое послали в исполком? Тоже псу под хвост? — Он
вздохнул. — Другое хуже. Если у этого человека семья,
маленькие дети — меня заставят платить пенсию до само­
го их совершеннолетия. Или старушка мать...” Он вдруг
очень ярко, словно наяву, представил кладбище и могилу,
в которую опускали гроб со сбитым им человеком.
И скорбные глаза старухи матери увидел, и испуганных
молчаливых детей. ”А я о своей защите, о докторской!
— почти с ненавистью к себе подумал Борис Дмитриевич.
— Виноват — и отвечать буду, и платить...”
Дятел, теперь совсем обнаглев, долбил елку, спустив­
шись вниз, — протяни руку из машины — можно достать.
Яркий, гладенький, перышко к перышку, словно маслом
смазаны, дятел показался Осокину не ко времени празд­
ничным и самодовольным, и он с раздражением нажал
клаксон. Дятел улетел.
”Еленке же на будущий год в консерваторию посту­
пать! — с тоской подумал Осокин, и снова чувство безыс­
ходности охватило его. — Это значит, уже сейчас надо
начинать суетиться. И чтобы школу с медалью окончила

323
— тут без меня ничего не сдвинется. Знаю я их школу
— у кого из родителей весу да амбиции больше, у того
и медаль в кармане. В крайнем случае аттестат с отличи­
ем... А консерватория? Будет со мной декан Геня Павлов
после суда разговаривать? Чушь собачья! Ой, как не ко
времени, — почти простонал Осокин. — Как не ко време­
ни! А может быть, тот мужик живой? Это я с перепугу
решил, что насмерть? Может, жив? Да вины-то моей нет
— выскочил как угорелый навстречу машине. А где свиде­
тели? Кто поверит? — И тут он горько пожалел о том, что
удрал. — Трус, трус, — твердил Борис Дмитриевич. Твер­
дил не со злостью, не с горечью, а с сожалением, словно
бы смотрел на себя со стороны. Словно бы думал о каком-
то близком ему человеке, которого он не в силах ни
осудить до конца, ни простить, а лишь сожалеет о его беде.
— Рано или поздно — все равно попадусь, — думал он.
— Начнут искать... — Борис Дмитриевич стал вспоминать,
кто мог видеть. В Солнечном, около отделения ГАИ,
никого не было. В Лисьем Носу ехало сразу машин два­
дцать — целая колонна. Но все равно будут искать маши­
ну с вмятиной на радиаторе. Пойдут на станции техобс­
луживания, проверят мастерские... — Если бы я мог от­
ремонтировать сам! — подумал он с сожалением. — Надо
отыскать мастера-частника. Какого-нибудь умельца. Ма­
шину оставить в гараже на даче, пускай он на даче и от­
ремонтирует. — Но тут же Борис Дмитриевич отверг эту
мысль. — Милиция тоже не лыком шита, знает, что винов­
ник на СТО не сунется, будет искать умельца. А что
я скажу дома? Соседям? Друзьям? Наехал на дерево?
Тогда почему не иду в ГАИ, не получаю страховку? — Он
вдруг насторожился. Что-то в этой тягучей череде невесе­
лых рассуждений царапнуло его сознание. Какой-то лучик
надежды блеснул. — Наехал на дерево... А почему, соб­
ственно, и не наехать? И не надо будет бояться объясне­
ний, тайно ремонтировать машину. — Осокин воодуше­
вился. — Наехать на дерево — так просто. Даже подста­
вить себе синяк или шишку на лбу. — Легкая улыбка
мелькнула на его лице. — Жаль машину? А себя не жаль?
Мудро, мудро, Боря! — похвалил он себя. — Даже выпи­
тый коньяк здесь на пользу! Да, выпил! Кстати, надо
хлебнуть еще! За ваше здоровье, Борис Дмитриевич. Такая
идея! — Он глотнул большую порцию. — Пусть проверя­
ют, пусть лишают на год прав. Я и так теперь долго не
смогу сесть за руль. Только зачем же о дерево? — Мысль
324
его лихорадочно пульсировала. — В лесу, недалеко от того
места? Без свидетелей? Надо на виду у всех, в городе!
Стукнуть другую машину! Не рассчитал, не предусмотрел!
А этот, другой водитель? Он что, сумасшедший?! Так
резко затормозил у светофора! Всегда виноват тот, кто
сзади? Виноват, но тот, кто впереди, тоже не должен
лихачить! Ссора, ГАИ, акт. Неосторожно ездите, товарищ
Осокин! Может быть, проверить на алкоголь? Пожалуй­
ста! Не страшно, не страшно! Какая мелочь — лишение
прав! А может, обойтись и без этого? Сколько я выпил?
Три глотка? Смешно”. Осокин ликовал. Он чувствовал
себя заново родившимся...
...Место, где проспект Энгельса пересекается со Свет­
лановским и Мичуринским проспектами, шоферы окрести­
ли ”чертовым пятачком”: уж очень много понавешено
здесь светофоров и дорожных знаков, разобраться в кото­
рых не так-то и просто. Поневоле задумаешься и начнешь
соображать, какому знаку повиноваться.
С одним из таких ”задумавшихся” водителей, молодым
усатым толстячком, беседовал недалеко от перекрестка
инспектор ГАИ лейтенант Волков, когда раздался резкий
скрежет тормозов и почти одновременно один за другим
два гулких удара.
Волков оторвал взгляд от новеньких водительских прав
провинившегося толстячка. Перед светофором, воткнув­
шись одна в другую, застыли три машины: ”Волга” и два
”Жигуленка”. Два водителя уже вылезли из своих машин
и пытались открыть дверцу ”Жигулей”, попавших в ”ко­
робочку”. Видно, дверь у машины заклинило. Наконец
водитель сообразил, что есть еще и другая дверца, и вы­
брался через нее. Молча, сосредоточенно принялись раз­
глядывать водители свои машины. На тротуаре, напротив
места аварии, уже скапливались любопытные пешеходы.
— Видите, молодой человек, к чему приводит излиш­
няя задумчивость? — меланхолично сказал автоинспектор
толстяку, уже который раз вытиравшему платком поте­
ющий лоб. — Целое ЧП! — Он понимал, что надо поскорее
идти на место происшествия, но никак не мог решиться:
отпустить с миром этого потеющего толстяка или сделать
дырку в его талоне предупреждения. Инспектора раздра­
жала и молодость нарушителя: ”Ведь лет двадцать, не
больше, сукину сыну, — думал он. — А тоже мне! На
собственной шестой модели разъезжает!” — и первона­
чальная дерзость нарушителя, так быстро перешедшая
в заискивающую любезность, с которой он вымаливал
себе прощение.

325
 — Ладно, — наконец решился автоинспектор. — Тех­
паспорт и талон тебе отдаю, а за правами заедешь
в отделение.
— Товарищ инспектор!... — жалобно начал толстяк.
— Сам видишь, некогда! — отмахнулся инспектор.
— Лети отсюда соколом. Не то заработаешь прокол.
— Он круто повернулся и зашагал к перекрестку.
Когда инспектор подошел к месту аварии, водители
столкнувшихся автомашин, наверное, уже прикинули, во
что им обойдется ремонт, и с завидным красноречием
предъявляли друг другу претензии. Особенно усердствовал
высокий молодой брюнет в модной кожаной курточке.
— Так могут ездить только пьяные! — кричал он,
обращаясь к пожилому водителю черной ”Волги”, стоя­
вшей первой у перекрестка. — Вы только подумайте, това­
рищ лейтенант!.. — бросился он к Волкову. — Тормозит,
как будто один на дороге!
Водитель ”Волги” молча пожал плечами. Он был споко­
ен. Инспектор, скосив взгляд на его автомобиль, сразу
понял причину спокойствия: у ”Волги” повреждения были
небольшие: помят бампер, стенка багажника, левый стоп-
сигнал. Да и машина к тому ж была государственная.
Больше всего пострадали белые ”Жигули”, оказавшиеся
в середине, — сильно помята решетка радиатора, правое
крыло, разбиты подфарники. Смят багажник.
— Ваш автомобиль? — спросил Волков у молодого
крикуна.
— Моя машина, — мрачно отозвался третий участник
столкновения. Чувствовалось, что он переживает больше
всех — лицо у него было бледное, вымученное, прядка
влажных волос прилипла к большому лбу. ”Да, братец,
— подумал Волков, — попотеешь с ремонтом. Хорошо,
если застрахована”.
Словно почувствовав сочувствие инспектора, мужчина
сказал:
— Теперь хоть в металлолом. Хорошо, сам цел остался.
Лихо затормозил товарищ! — и кивнул на водителя ”Вол­
ги”.
— Дистанцию соблюдайте, — спокойно сказал Волков.
— И машины целые будут, и головы. — И добавил уже
строго официально: — Документы прошу!
Все отдали ему документы молча, только мужчина
в кожаной курточке, роясь в своей ”прикованной” к запя­
стью сумке-портмоне, не переставал громко возмущаться:
326
 — Безобразие! Просто хулиганство! Так ездят только
пьяные.
”Хорош гусь, — подумал инспектор. — Мало того что
сам виноват, не затормозил вовремя у светофора, так еще
хочет своего коллегу заложить”.
— Машины на ходу? — спросил он водителей.
Шофер ”Волги” кивнул. У крикуна мотор тоже сразу
завелся. Только белые ”Жигули” пришлось брать на бук­
сир. Поставив машины у обочины и попросив разойтись
любопытных, инспектор сел в ”Волгу” и, посадив рядом
всех участников аварии, принялся составлять протокол...
Когда протокол был составлен и в него внесены все
повреждения, полученные автомашинами, Волков дал
всем подписать его. Кадымов, шофер ”Волги”, и Осокин,
владелец особенно пострадавших белых ”Жигулей”, под­
писали протокол безропотно. Осокин только вздохнул.
Вздохнул так тяжело, что инспектор пожалел его и сказал:
— Да не горюйте. Найдете хорошего мастера, он вам
так отлудит, лучше новых будет. Тем более, страховку
получите...
Один Петр Викторович Вязигин долго отказывался
ставить свою подпись, требуя, чтобы Волков записал
в протокол, что от удара у него пошел ”кузов”.
— Это вам пусть эксперт в Госстрахе пишет, — сердито
сказал Волков. — Они там во все тонкости вникают.
Сказав: ”Вашей вины, товарищ, нет”, он отдал Кады­
мову права, а документы Осокина и Вязигина положил
в свою сумку. Потом полистал записную книжку.
— Завтра в районное ГАИ, к десяти часам. В комнату
разбора. Прошу не опаздывать.
Когда они вылезли из ”Волги”, инспектор кивнул на
осокинские ”Жигули” и спросил Кадымова:
— Не отбуксуете товарища?
— Могу, — без особой охоты согласился шофер.
И спросил Осокина: — Вы где живете?
— На Чайковского.
— Подходит. Цепляйте трос.
Осокин засуетился, доставая из багажника трос, и,
почувствовав свою суетливость, заставил себя двигаться
медленнее, спокойно прикрутил трос, сел в машину, вклю­
чил фары. Кадымов обернулся узнать, готов ли он. Осокин
тихонько нажал на клаксон. Они медленно тронулись.
И тут только Борис Дмитриевич почувствовал, как сквозь
нервное напряжение, сквозь усталость где-то в глубине его
души запели победные трубы...

327
 8
”Неужели Лева Бур появился на горизонте? — думал
Корнилов, слушая доклад Семена Бугаева о квартиранте
старушки Блошкиной. — Только живой или мертвый?”
Теперь рассказ инженера Колокольникова о малень­
ком чемоданчике потерпевшего — полковник не хотел, да
и просто не мог пока считать человека, сбитого автома­
шиной на Приморском шоссе, погибшим — приобрел
высокую степень достоверности. Все выстраивалось логи­
чно: Лев Котлуков вышел из заключения в июне и сразу
поселился у Блошкиной. Паспорт на имя Николая Алек­
сеевича с неизвестной фамилией у него, конечно, чужой.
Липовый или краденый. Пять лет Котлуков по приговору
суда не мог проживать ни в Ленинграде, ни в его приго­
родах. Во всяком случае, под своей фамилией. И если
Лева Бур отправился куда-то ночью с набором инструме­
нтов в чемодане, не может быть двух мнений о цели его
прогулки. Только вот последующие события никакой ло­
гике не поддавались.
— Дружки его ухлопали, товарищ полковник! — Бугаев
приехал из Зеленогорска возбужденный и не мог минуты
спокойно сидеть на месте. То и дело вскакивал и начинал
нервно расхаживать по кабинету.
Корнилову наконец надоели его метания.
— Семен, хватит бегать! Мелькаешь, голова кружится.
Бугаев сел.
— Если бы я, Игорь Васильевич, курил так же много,
как вы, я бы тоже сидел спокойно...
— А ты закури, — миролюбиво предложил Корнилов.
— Сигару. Помогает сосредоточиться. — Он всех угощал
дареными кубинскими сигарами, но редко кто отваживал­
ся воспользоваться его предложением. Бугаев же взял из
красивой коробки сигару и засунул в нагрудный кармашек.
— На досуге закурю, — сказал он, отвечая на недо­
уменный взгляд полковника.
— Досуга у тебя, Семен Иванович, может и не быть,
— заметил Корнилов. — А пока порассуждаем...
— Я уже говорил — могла произойти ссора...
— Могла, могла. — Корнилов поднял ладонь. — Но
сейчас посиди молча и послушай начальство.
Бугаев улыбнулся:
— Значит, рассуждать будете вы?
Корнилов не обратил на его улыбку внимания.

328
 — Отпечатки пальцев Котлукова обнаружены и на
бутылках, и в комнате. Но откуда у тебя такая уверен­
ность, что у старухи Блошкиной жил именно он?
Заметив, что Бугаев хочет возразить, полковник ос­
тановил его:
— Возражения потом. Лева Бур мог быть просто час­
тым гостем в этом доме. Гостем неизвестного нам посто­
яльца. И до сих пор разгуливает по городу...
— Он же еще хромает, — не вытерпел Бугаев.
— Котлуков-то хромой, — подтвердил Корнилов.—
А вот про постояльца бабуся надвое сказала — не то
прихрамывает, не то новыми ботинками пятку натер. По
твоим же словам.
— Да бабка могла и не обратить внимания.
— Такая бабка, какой ты ее мне расписал, ничего не
упустит. Короче, дело ты в поселке еще до конца не довел.
Надо срочно размножить фото Котлукова и провести
опознание. По всем правилам. И Блошкиной предъявить,
и ее старику дачнику, и кочегару... — Корнилов задумался.
— И, конечно, Колокольникову. Вот уж если они опозна­
ют — тогда уверенность будет стопроцентная. — Он улыб­
нулся погрустневшему Бугаеву и сказал: — А вообще-то,
Семен, у меня такое предчувствие, что ты прав, Лева Бур
это. Но предчувствия нас уже не раз подводили.
Полковник откинулся на спинку кресла, вытянул ноги
и с удовольствием закурил.
— О чем-то, Сеня, я еще позабыл тебе сказать.
Какую-то мелочь, детальку упустил, но уж очень важ­
ную... Вот память: подсказывает — забыл, а что именно,
не выдает. Рыбы, наверное, мало стал есть, фосфора
не хватает.
— А чего же вы? Рыба в магазинах есть. Марокканские
сардины, такие красивые баночки.
— Для фосфора, Семен, свежая рыбка нужна. Об осет­
рине не говорю, а вот хотя бы тресочки. Ну да ладно
о рыбе, — резко оборвал он себя. — Пофантазируем про
наши дела. Лева Бур идет ночью с инструментом на
операцию. Против этого ты не возражаешь?
— Нет!
— Каждому младшему инспектору в нашем управле­
нии известно, что такие ”специалисты”, как Котлуков,
в одиночку дела не делают. Значит, он должен бы с кем-то
встретиться. Но шел Котлуков не к электричке, а к шоссе,
где первый автобус отходит в сторону Ленинграда в пять

329
сорок, — а в сторону зеленогорского вокзала — в шесть
десять. Можно предположить, что его дружки должны
были приехать на машине...
— Игорь Васильевич! — не вытерпел Бугаев. — Да я об
этом же и говорю!
— Ты бы какое-нибудь успокаивающее средство при­
нимал, что ли? Валерьяновый корень пил, — чуть по­
морщившись, тихо сказал Корнилов. — А если была
заранее спланирована и разработана операция — зачем
же дружкам ухлопывать Котлукова? Человек, на чьи
руки они рассчитывали?
Бугаев промолчал.
— Если Лева Бур проштрафился или вышел из доверия,
его могут убить после ограбления. Да и в любое время
могли убить! Но ты когда-нибудь слышал, чтобы уголов­
ники расправились со своими дружками таким способом?
С помощью ”Жигулей”! Они бы нашли что-нибудь попро­
ще. Рассыпается твоя версия.
— Теперь мне можно, товарищ полковник? — смиренно
попросил Бугаев.
— Валяй! — благодушно отозвался Корнилов.
— Все, что вы сказали, правильно. Насчет способов.
Если это уголовники. Они народ примитивный. А если Бур
связался не с уголовниками? Блошкина мне говорила, что
к нему разные люди захаживали. Но чаще всего — интел­
лигентные.
— Может быть, твоя Блошкина каждого прилично
одетого уже интеллигентным считает?
— Она, между прочим, профессорская вдова, — сказал
Бугаев и насупился, вспомнив, как держал эту пахнущую
котлетами вдову, упавшую в обморок посреди веранды.
— Ну, может, тут я лишку хватил, — поправился он.
— Блошкина просто насчет людей другого круга обмол­
вилась. Дело не в этом — Котлуков мог связаться с ка­
кими-нибудь фрайерами...
— Когда ты отучишься от жаргона! — неодобрительно
покачал головой Корнилов.
— Мог же, Игорь Васильевич?
— Мог.
— Ну вот. А для них легче человека машиной сбить,
чем лицом к лицу с таким, как Бур, схватиться.
— Второй день ты мне об этом твердишь, — устало
сказал Корнилов. — Да зачем они перед операцией стали
бы с ним расправляться? Другого времени не нашли?

330
 — Не нашли! Повздорили неожиданно. Испугались
чего-то! — Бугаев воодушевился. — И заметьте еще
одну деталь — все вещи Котлукова у старушки Бло­
шкиной вынесли. Все! И домовую книгу украли. Хотите
узнать зачем?
— Вот поэтому я и не хочу считать Котлукова
погибшим.
— Нет, Игорь Васильевич, это не сам Лева Бур за
своими вещичками с того света пожаловал. Его дружки
решили следы замести. Не забрали бы вещи — Блошкина
тревогу подняла бы. Может, и не сразу, но подняла бы.
Был человек — и нету. Пришла бы в милицию, как ми­
ленькая пришла! Не рискнула бы вещи себе взять. У меня,
честно говоря, сначала мелькнуло сомнение, но потом
почувствовал — старушка не дура. И начались бы в мили­
ции вопросы да расспросы. Кто, почему, куда делся...
— Чудак ты, Семен, — перебил майора Корнилов.
— Почему же? — подозрительно спросил Бугаев.
— Своими руками собственную версию разрушаешь.
Бугаев смотрел на полковника с недоумением.
— Да если ты считаешь сообщников Котлукова случай­
ными людьми, то как же они решились в дом к старухе
залезть? Все вещи вынести, найти домовую книгу и следов
не оставить? Не слишком ли сложно?
— Сложно. Все в жизни сложно, — сказал Бугаев,
и Корнилов улыбнулся. Когда майор не мог чего-то объяс­
нить, он всегда подпускал тумана. Сослуживцы хорошо
знали про этот его грех и частенько подсмеивались. Заме­
тив улыбку Корнилова, Семен смутился и несколько се­
кунд молчал, собираясь с мыслями. Потом спросил:
— А вы как объясняете пропажу трупа?
— Я тебе про Фому, а ты мне про Ерему, — вздохнул
Корнилов. И сказал с нажимом: — Трупа ли?
— Колокольников так убедительно все описал...
— День назад ты ему не очень-то верил.
Уши у Бугаева порозовели.
— Зачем вы так? Я верил, но сомневался. А теперь
сомнения отпали.
— Во-первых, сбитый машиной человек, Бур ли это или
кто другой, может быть, жив. Мало ли? Шок, потерял
сознание, под дождиком пришел в себя. Если это Бур, то
он предпочтет где-то отлежаться, чем обращаться к вра­
чам. Во-вторых, его могла сбить случайная машина. Мы
ведь уже говорили об этом...

331
 — И так могло быть, — без особого воодушевления
согласился Бугаев. — Если какой-нибудь подонок наехал...
Со страху и смылся...
— Молодец. Наконец-то начинаешь смотреть пошире,
— усмехнулся Корнилов. — Необходимо всерьез за авто­
мобилистов взяться. Искать ”Жигули”, сбившие человека.
Белянчиков один может полгода проверять, а тут по всем
статьям выходит — дело серьезное. — Он встал, вышел
из-за стола. Поднялся и Бугаев.
— И еще об одном я подумал: если у Котлукова
сообщники вроде него самого и дело крупное задумано, их
его смерть не остановит... Нового ”специалиста” искать
будут. Как ты думаешь, будут?
— Будут, — убежденно сказал Семен.
— После того как проведешь опознание в поселке,
займись взломщиками. Полистай нашу картотеку. При­
кинь, к кому вместо Бура могли обратиться грабители за
помощью. Много времени это у тебя не займет, таких
монстров осталось немного. Раз-два — и обчелся... И вот
еще вспомнил про ”мелочь”, что в голове засела! Эта
девушка... Ну та, с которой старуха предполагаемого Леву
Бура у ресторана ”Олень” видела. Ты с ней поговорил?
— Поручил участковому.
— Напрасно поручил, — сердито отчеканил полковник.
— Да ведь Аникин... — Бугаев хотел сказать, что
участковый человек хоть и молодой, но опытный. И людей
в поселке лучше знает. Но Корнилов не дал ему договорить.
— Пять раз подумать надо было перед этим. Девушка-
то в сберкассе работает. В сберкассе! А Лев Котлуков по
сейфам специалист. Может быть, они в сговоре были.
А твой Аникин к ней с вопросами: что да как? Где познако­
мились?
Бугаев подавленно молчал, понимая, что совершил не­
простительную промашку. Обрадовался, что бутылки
с ”пальчиками” отыскались, и поторопился в управление.
А про девчонку-кассира надо было самому разузнать.
Вдруг и правда наводчица?
Он лихорадочно соображал, как можно поправить де­
ло. Посмотрел на часы и сказал с затаенной надеждой:
— Товарищ полковник, Аникин еще не успел с ней
встретиться! Наверное, не успел...
Корнилов смотрел на Бугаева вопросительно.
— Сейчас пятнадцать минут третьего. Сберкасса за­
крыта на обед. Участковый собирался подойти туда к от­
332
крытию. Ну, знаете, посмотреть на девчонку со стороны,
приглядеться, а потом уж разговоры разговаривать.
Если...
— Твое счастье, если успеем! — Не дав договорить
Семену, Корнилов нажал на клавишу внутренней связи.
— Слушаю, Игорь Васильевич, — отозвалась секретарь.
— Срочно зеленогорскую милицию. Срочно! Началь­
ника, дежурного, кто подойдет!
Бугаев редко видел своего шефа таким взволнованным.
Несколько минут они сидели молча. Корнилов выта­
щил из пачки сигарету, взял в зубы, но не закурил. С ули­
цы, даже через закрытые окна, доносился грохот ползущих
по Литейному трамваев, характерный воющий звук наби­
рающих скорость троллейбусов.
”Как шумно здесь! — подумал Бугаев. — А ведь обыч­
но не замечаем...”
— Игорь Васильевич, Архангельский из Красногвар­
дейского района, — раздался в динамике голос секретаря.
— Пусть звонит позже. Ни с кем, кроме Зеленогорска,
не соединяй. Что у них там, не отвечает никто?
— Линия занята. — Варин голос умолк и тут же снова
ворвался в накаленную тишину кабинета: — Зеленогорск,
Игорь Васильевич. Дежурный.
Корнилов рывком схватил трубку с аппарата. Несколь­
ко секунд слушал молча. По-видимому, дежурный док­
ладывал ему по всей форме.
— Сберкасса далеко от вас? — наконец спросил он.
— Так, так. Пять минут езды. Сколько на наших часах? На
моих тоже...
Бугаев невольно скосил взгляд на свои часы. Стрелки
показывали двадцать пять минут третьего.
— Срочно пошлите человека... Да нет, одного. Лучше
в штатском. К сберкассе сейчас идет Аникин. Да ваш, ваш
Аникин, участковый! Нужно предупредить его, чтобы
в сберкассу нос не совал. Пусть идет к вам в отдел
и срочно позвонит мне. Нет. Ничего не случилось. Ничего.
Выполняйте. Вы мне лично за это ответите. Поняли?
Он повесил трубку. Сказал:
— Успеют, наверное, — и засмеялся. — Как бы они
твоему Аникину наручники не надели! — И тут же, погасив
улыбку, спросил: — А он точно в сберкассу пойдет? Не
будет кассиршу у дома встречать?
— Точно, товарищ полковник. В сберкассу, — кивнул
Бугаев.

333
 — Ладно, Семен, заказывай фотографии Котлукова.
Кстати, если найдутся карточки его бывших подельцев,
тоже на всякий случай захвати. Может, твоя старушка
кого из гостей среди них опознает. Будешь готов — зайди
ко мне. Я дождусь звонка от Аникина, и если он там
ничего не напортачил, сам в Зеленогорск поеду.
— Сами? — удивился Бугаев.
— Угу. Только я хочу не с девчонкой-кассиром пови­
даться, а с заведующей сберкассой. И с постовыми, кото­
рые там дежурят. Не надо девчонку пока трогать. Но
и глаз с нее не спускать.
— Понял, товарищ полковник, — кивнул Бугаев. — На­
до бы еще людей в группу привлечь.
— Надо. Сегодня вечером соберемся, составим план
розыскных мероприятий.
Бугаев ушел. И по тому, как он подчеркнуто спокойно,
ни разу не обернувшись, прошел от стола до двери, как
деликатно прикрыл ее за собой, Корнилов почувствовал,
что Семен обижен его выговором.
”Не красна девица, — усмехнулся полковник. — При
его-то опыте такие просчеты недопустимы. — Но тут же он
подосадовал на себя за то, что погорячился, не сдержал
раздражения. — Когда-то я умел это делать помягче, даже
с шуткой. И понимали меня не хуже, чем сейчас, и не
обижались... Что-то со мной творится в последнее время?
Возраст, что ли? Стал замечать за людьми то, на что раньше
и внимания не обращал? Тогда это еще не так и страшно.
А может быть, стал нетерпим и раздражителен?”
На душе у Корнилова было муторно, ему вдруг за­
хотелось вернуть Бугаева и объясниться с ним, но он
тут же оборвал себя — еще чего надумал! Встал из-за
стола, засунув руки в карманы брюк, сердито прошелся
по кабинету.
Затем сел в старое удобное кресло у журнального сто­
лика и, вытянув ноги, потянулся. Кресло сердито скрип-
пуло, тонко зазвенела стальная пружина. Сколько раз
хозяйственники предлагали Корнилову поменять мягкую
мебель — два кожаных кресла и диван — в его кабинете!
Его даже Селиванов, начальник управления уголовного
розыска, стыдил не однажды: ”Чего ты за эту рухлядь
держишься! Кожа облупилась, пружины скрипят. Посети­
телей постеснялся бы. Что подумают коллеги?”
Но Игорь Васильевич видел, что коллеги, время от
времени наезжающие для обмена опытом работы, очень
334
любят посидеть в его креслах. Если не опаздывают на
очередной прием или на увеселительное мероприятие. Ста­
рые кресла удивительно располагали к откровенному раз­
говору. К тому же за пятнадцать лет, пока Корнилов
ревностно оберегал их, мебель в кабинете у Селиванова
поменяли два раза. Дизайнерам-мебельщикам почему-то
никак не удавалось сочетать современные формы стульев
и кресел с долговечностью. Совсем недавно в кабинете
начальника появились финские кожаные диван и кресла,
удивительно похожие на те, что стояли у Корнилова, такие
же массивные и прочные. Игорь Васильевич намекнул
начальнику ХОЗУ, полковнику Набережных, что теперь не
стал бы возражать, если ему поставят такую же мебель,
как Селиванову. Но оказалось, что завезли и расставили
по другим кабинетам... ”Непростое дело. Непростое,
— в который раз уже мысленно повторял Корнилов.
— Над какой же кассой тучки сгустились? Не над той ли,
где знакомая Бура работает? А может, это случайное
совпадение. Или просто разведка. А брать хотели другую.
Какую только? Предупредить, пожалуй, надо еще раз всех.
И сберкассы, и предприятия. Это, конечно, вызовет у лю­
дей нервозность, но не предупредить нельзя. И запросить
следует, не было ли каких подозрительных происшествий
вокруг касс. Вот ведь как все обернулось! — Он с теплотой
вспомнил о Колокольникове. — Сколько мужику при­
шлось доказывать, что он не сумасшедший и не сказочник.
А мог бы плюнуть, и дело с концом. Надо будет все-таки
наказать тех ребят из зеленогорской милиции. Чтобы на
будущее повнимательнее были”.
Он закурил и с удовольствием затянулся. Вспомнил,
как рассказывал ему Грановский, что в кино запретили
снимать человека с сигаретой. ”Ну-ну, боритесь”, — ус­
мехнулся полковник. И снова его мысли вернулись к Ле­
ониду Ивановичу Колокольникову. Что-то беспокоило
Корнилова в этой связи. Но что? A-а! Человек на месте
катастрофы! Чего он там разыскивал? Сверло, найденное
потом Колокольниковым?
Теперь, после того как из дома, где обитал Лева Бур,
исчезли его вещи и домовая книга, этот человек на шоссе
воспринимался совсем по-новому. Если он из той же шай­
ки? И пришел за маленькой деталью из чемоданчика Льва
Котлукова — за сверлом с наконечником из алмазной
хрустки, перед которой не устоит ни один сейф. ”Надо
Колокольникова предупредить, — подумал Корнилов.
— Пусть будет поосторожнее”.

335
 Дома у Колокольникова телефон молчал, а на работе
сказали, что он выйдет только через неделю.
Корнилов спросил секретаршу, не звонили ли еще из
Зеленогорска. Оказалось — не звонили. Он посмотрел на
часы. Было ровно три. ”Сейчас Аникин уже предупрежден,
спешит в отделение. Минут через пять позвонит...”

9
Колокольников заметил того типа у билетной кассы.
Очередь стояла небольшая — человек семь. Между Ле­
онидом Ивановичем и парнем было всего двое мужчин.
Ошибки быть не могло — парень тот самый, что шарил на
месте аварии на пятьдесят пятом километре. Только вме­
сто потертой кожанки на нем был модный темно-синий
пиджак и светлые брюки. ”Пижон, — подумал Колоколь­
ников. — А машину-то, наверное, в ремонт отдал. Теперь
приходится общественным транспортом пользоваться”.
Леонид Иванович оглянулся, пытаясь отыскать в зале
постового, но, как назло, милиционера не было видно. ”А
чего мне милиционер, — решил он, — попадется такой,
как Буряк... Я лучше узнаю, куда едет этот хмырь, а потом
Корнилову позвоню. А ведь как ни вспоминал тогда в ми­
лиции его лицо — ничего примечательного вспомнить не
мог, — огорчился он. — Волновался, наверное. А лицо-то
у него какое непривлекательное — носик маленький, в не­
бо смотрит. Нахальный носик. Уши как звукоулавлива­
тели. — Колокольников придирчиво рассматривал парня,
осторожно выглядывая из-за широкой спины мужчины,
стоявшего прямо перед ним. — Да и ноги у стервеца
подкачали. Кавалерийские ноги. Штаны вот ничего, мод­
ные, ухоженные. Стрелки словно только что из-под утю­
га”. Он так увлекся своими ядовитыми рассуждениями,
что чуть было не пропустил мимо ушей название станции,
до которой парень брал билет. Уловил только последний
слог — ”град” — и обрадовался. ”Значит, Ленинград,
значит, по пути. Времени много не потеряю...”
До отхода электрички оставалось еще минут десять,
и Колокольников, купив в киоске пачку сигарет, с удоволь­
ствием закурил, пристроившись за углом ларька, и наблю­
дал, как расхаживает по перрону этот здоровый парень.
Неторопливо, заложив руки за спину, ни на кого не об­

336
ращая внимания, чуть наклонив набок голову. ”Задумался,
стервец, — решил Колокольников, — заели, наверное, тебя
невеселые мысли. Боишься, что подойдет товарищ в форме
или в штатском и спросит: ”Ваши документы, гражданин...”
И тут Леонид Иванович вспомнил вдруг предупрежде­
ние Корнилова — ни в коем случае не впутываться ни
в какие розыски. В случае чего — звонить ему. И участ­
ковый инспектор Аникин специально приходил к нему
— о том же предупреждал.
”Что ж делать? — с сомнением подумал Колоколь­
ников. — Звонить сейчас — через пять минут электричка,
уедет этот тип, и привет! Да и лишние все эти предо­
сторожности... Боятся, что я его спугну? Да я к нему ближе
чем на сто метров и не подойду. Только адрес узнаю...”
Успокаивая себя, Леонид Иванович между тем внима­
тельно оглядывал пассажиров на платформе, людей, сто­
ящих на привокзальной площади у автобусных остановок,
надеясь увидеть кого-нибудь из знакомых. И увидел пожи­
лого, с красным, испитым лицом мужика, которого все
в поселке знали как Костю — без отчества и без фамилии.
Иногда за глаза величая еще и ”Мордой”.
”Ненадежный человек”, — подумал Колокольников, но
времени на раздумье уже не оставалось, и он, быстро
сбежав по ступенькам с платформы, дернул Костю за
рукав:
— Константин, ты куда?
— Пивка хочу кружечку взять. А потом домой.
С ночной я.
— Вот и хорошо, — обрадовался Леонид Иванович.
Константин жил совсем недалеко от его дачи. — Пиво
отменяется, бери такси, — он вынул трешку из кармана,
— и поезжай к моей жене. Скажи ей — только запомни
точно: я поехал на электричке в Ленинград за мужиком,
который сбил человека. Путь она тут же позвонит в мили­
цию, Корнилову. Чтобы нас на Финляндском встретили.
Электричка — пятнадцать десять. Запомнил?
Константин испуганно кивнул.
— Запомнил, запомнил. — Он оглянулся. — Такси-то
не видать.
— Да возьми частника. Самосвал какой-нибудь, — не­
терпеливо бросил Колокольников. — Тут езды-то на рубль
— на остановке пивка попьешь. — Он тревожно оглянулся
на платформу. Электричку уже подали, и пассажиры ус­
тремились в вагоны. Мелькнула в толпе и знакомая фигу­

337
ра парня. — Смотри! — дернул Леонид Иванович за рукав
Константина. — В синем пиджаке... Здоровый амбал...
Это он. Запомни. И давай быстрее, Костя. Быстрее!
— крикнул Колокольников и побежал на платформу. Он
едва успел вскочить в первый попавшийся вагон, как двери
с грохотом закрылись и поезд мягко тронулся.
В этом вагоне парня не было. Колокольников не спеша
пошел по составу и уже в тамбуре следующего вагона
увидел его. Парень курил, стоя у дверей, и рассеянно
следил за проносившимся мимо сосновым лесом. В там­
буре было еще несколько человек, и когда Леонид Ивано­
вич проходил мимо, парень даже не обернулся.
Колокольников прошел почти через весь вагон и сел
неподалеку от других дверей. Устроился так, чтобы ему
был виден вход в тамбур, где курил парень. Парень скоро
вошел в вагон и сел спиной к Леониду Ивановичу. Коло­
кольников отметил, что сделал он так не специально,
а потому что там было единственное свободное место.
”Ничего, ничего, — подумал Леонид Иванович,
— я тебя на чистую воду выведу! Ишь какой модный да
чистенький. Другой бы после такого несчастья и бриться
позабыл”.
Под мерный стук колес он вспомнил тот день, когда все
случилось, распластанное на дороге мертвое тело, и злость
на этого спокойного, сидящего как ни в чем не бывало
убийцу с новой силой закипела в душе Колокольникова.
”На Костю только плохая надежда, — сетовал он.
— Напутает чего-нибудь или трешку пропьет. Ну и ладно.
Сам обойдусь”. Он не боялся этого парня, даже если тот
и узнает его. Только вспомнил вдруг его белые от бешен­
ства глаза. В тот раз, на шоссе. Пустые глаза. Кроме
бешенства, в них ничего не было — ни мысли, никакого
выражения. ”Может, и зря товарищ Корнилов меня преду­
преждал, — мелькнула у Колокольникова мысль. — Они
с такими типчиками дело часто имеют. Ну, ничего, от­
обьюсь, коли надо”. Потом он подумал о жене: ”Такую
жену, как Валентина, поискать! Сколько она со мной вози­
лась, когда я запоем мучился. И ведь выдернула из болота.
За шкирку! А как с Володькой они дружат!” Колоколь­
ников размягчился от воспоминаний. И неожиданно ему
пришла мысль: а вдруг с ним что-нибудь случится? Да
ведь Валентина с ума сойдет. А Володька? О нем и думать
страшно. Только он еще мальчишка, время вылечит, а Ва­
лентине-то каково? Всю жизнь одной куковать — бабы

338
нынче долго живут. — Он поднял голову, посмотрел в ко­
нец вагона. Парень был на месте. ”Тьфу, черт! — выругал­
ся он про себя. — Понесло же меня на лирику из-за этого
прощелыги! Живы будем — не помрем...”
Колокольников пожалел, что не взял с собой никакой
книги и не купил в киоске газету. Он припомнил не один
кинофильм, где сыщики следили за злодеями, время от
времени выглядывая из-за развернутой перед глазами га­
зеты. Но, увы, газеты не было. Парень сидел к Леониду
Ивановичу спиной и даже, как ему показалось, мирно
подремывал. Колокольников совсем успокоился и позво­
лял себе время от времени взглядывать в окно. Потом он
разговорился с соседом, ехавшим с рыбалки, — от его
брезентовой куртки остро пахло свежей рыбой, и Леонид
Иванович спросил, как улов. Сосед сокрушенно вздохнул:
”Одни ерши. За все утро только трех подлещиков взял...”
Электричка приближалась к Удельной. Колокольников
забеспокоился, как бы парень не выскочил здесь. На
Удельной всегда выходит большая часть пассажиров. Но
парень сидел, не делая попыток подняться.
...На Финляндском вокзале их никто не ждал. ”Сплохо­
вал Костя, — с досадой подумал Колокольников. — Вот
и доверься”. Но ничего страшного не произошло: они
спокойно — и парень, и Колокольников — прошли с пото­
ком пассажиров к метро, спустились вниз. Леонид Ивано­
вич сел в вагон рядом, так что парень все время был у него
в поле зрения. ”Парень как парень, — подумал даже
Колокольников. — Не бежит, не скрывается. Вон даже
с девушкой симпатичной заигрывает”.
Вышел парень на станции ”Площадь Восстания” и по­
шел по переходу на Василеостровскую линию. Здесь дви­
галась такая толпа, что Колокольников потерял парня
из виду. От волнения и растерянности он весь взмок
и почти бежал, расталкивая пассажиров. Не было парня
и на платформе.
”Уехал, уехал! — твердил Леонид Иванович, мечась
от одной стороны отправления к другой. — Не мог
же я вперед его прибежать?!” И неожиданно чуть не
столкнулся с ним нос к носу. Хорошо, что народу было
как сельдей в бочке, так что парень на него не обратил
внимания.
И опять они ехали в соседних вагонах метро. И вышли
на станции ”Василеостровская”. Теперь Колокольников
уже не решался идти за парнем на близком расстоянии.

339
 Парень пошел по Среднему проспекту, в сторону Пер­
вой линии. Надолго задержался в радиомагазине. Пару
раз пройдясь мимо большой витрины и скосив глаза,
Леонид Иванович видел, что он выбирает себе большой
магнитофон-кассетник, расспрашивает о чем-то продавца.
Вышел он из магазина минут через сорок. И без покупки.
”Тоже мне покупальщик, — подумал Колокольников,
следивший за парнем теперь уже с противоположной сто­
роны проспекта. — Небось и денег-то на такой магнито­
фон не наскреб”.
А парень, дойдя до Второй линии, зашел в телефонную
будку и долго разговаривал. Потом, не вешая трубку,
нажал на рычаг и опустил еще монету. Но на этот
раз, по-видимому, абонент отсутствовал. Парень вышел
из будки, пересек Средний и скрылся в узком, как щель,
Соловьевском переулке.
Совсем рядом с переулком, у трамвайной остановки,
прогуливался милиционер, и у Колокольникова шевель­
нулась мысль: а не подойти ли к нему да не рассказать,
ради чего он уже несколько часов таскается за этим моло­
дым пижоном. Но пока объясняешь, пижон может исчез­
нуть, а ведь дело-то уже, похоже, сделано... Наверняка
в этом переулке он и живет.
Леонид Иванович подошел к угловому дому, здесь как
раз находился гастроном, и прямо у дверей с лотка прода­
вались египетские апельсины. Народу толпилось много, и,
не рискуя быть замеченным, Колокольников выглянул
из-за угла. Парень был уже метрах в ста, шел не оглядыва­
ясь, спокойно. И так же спокойно, не оглянувшись, свернул
в подъезд большого серого дома.
”Ну вот, голуба, теперь-то мы знаем, где вы обитаете”.
Колокольников пошел по переулку, чтобы заметить номер
дома и подъезд, куда зашел парень. Судя по тому, что на
уровне второго этажа дома сохранилась старинная над­
пись: ”Фризе Эмилия Александровна”, со времен револю­
ции его ни разу не ремонтировали.
Леонид Иванович осторожно открыл массивную чер­
ную дверь подъезда, надеясь хоть приблизительно опреде­
лить, на каком этаже остановился лифт. Но лифта в доме
не было. Колокольников сделал несколько шагов по про­
пахнувшему кошками и отсыревшей штукатуркой подъез­
ду. Прислушался. И в это мгновение его ударили сзади по
затылку. Удар был такой стремительный и сильный, что
Леонид Иванович не успел даже вскрикнуть.

340
 10
Приехав в зеленогородскую милицию, Корнилов пре­
жде всего заглянул к начальнику — Петру Андреевичу
Замятину, своему старому знакомому и партнеру по
шахматам. По странному капризу судьбы они почти
каждый год отдыхали в одно и тоже время и в одном
санатории — пили водичку в Ессентуках. Там-то и ра­
зыгрывались у них многочасовые шахматные баталии,
не имевшие, кстати, продолжения по возвращении из от­
пуска.
Петр Андреевич был на четыре года моложе Корнило­
ва, но выглядел старше. То ли излишняя полнота давала
себя знать, то ли какая-то простецкая манера держаться,
едва уловимая опрощенность. Корнилов мысленно на­
зывал это отсутствием внутренней собранности и часто
с сожалением замечал ее следы у многих работников,
долгие годы прослуживших в области. И это совсем
не зависело, откуда родом человек — выдвиженец из
местных или присланный из города. И даже, как много
раз убеждался полковник, совсем не свидетельствовало
о том, что такие люди хуже работают. Просто у Кор­
нилова было твердое убеждение: человек, внутренне со­
бранный, способен быть более чутким к делу.
У Петра Андреевича сидел пожилой майор, доклады­
вал какое-то дело, листая исписанные размашистым по­
черком страницы большого блокнота. Он даже не обе­
рнулся на стук хлопнувшей двери.
Увидев входящего в кабинет Корнилова, Петр Андре­
евич радостно улыбнулся, поднял в приветствии руку.
— Потом, потом, Посохин, — остановил он майора.
— Через часик зайдешь, продолжим.
Майор огорченно посмотрел на начальника, хотел что-
то сказать, но Петр Андреевич нетерпеливо махнул рукой
и повторил:
— Через часик. Не видишь, начальство приехало?
Майор обернулся и, увидев Корнилова, вскочил:
— Здравия желаю, товарищ полковник.
Корнилов поздоровался. Лицо майора было ему не
знакомо, но тот, наверное, встречал его на совещаниях
в управлении.
Майор, засунув блокнот в карман, поспешно вышел из
кабинета. Петр Андреевич, улыбаясь, оглядел Корнилова,
почти восхищенно покачал головой.

341
 — Ну-ну, товарищ начальник, — остановил его Кор­
нилов, — не старайтесь показать, что с каждым годом
я выгляжу все моложе. Вы вот, например, живя среди
лесов и парков, мало дышите воздухом. Цвет лица у вас
землистый.
— Давай, давай, сыпь комплименты, — смеялся Петр
Андреевич. — У тебя это здорово получается.
— Я — человек правдивый. Режу правду-матку в глаза,
— усмехнулся полковник. У них уже вошло в традицию
подтрунивать друг над другом при встречах — сказы­
вались совместные хождения по врачебным процедурам
в санатории.
— Что-нибудь серьезное? — спросил Петр Андреевич,
когда, обменявшись несколькими фразами о здоровье
домашних, они уселись друг против друга. — Аникин
тебя ждет.
— Да все об этом происшествии на пятьдесят пятом
километре, — ответил Корнилов, поудобнее усаживаясь.
— Странная история. Я подробно расспросил сотруд­
ников, которые выезжали на место происшествия: ни чело­
века не нашли, ни следов! Больницы все проверили...
— Знаю, знаю, — сказал Корнилов. — Только все
обернулось посерьезнее, чем инспектора ГАИ себе это
представляли. — И подробно рассказал Петру Андреевичу
о том, что удалось выяснить.
Замятин несколько минут сидел молча, насупившись,
постукивая друг о друга костяшками сжатых кулаков.
— Ты уверен, Игорь Васильевич, что у вдовы профес­
сора Блошкина такой матерый преступник жил? — спро­
сил он наконец. — И что под машину Бур угодил? И что
сверло, которое нашел Колокольников...
— Петр Андреевич, — перебил Замятина Корнилов,
— столько вопросов сразу. Давай по очереди. У Блошки­
ной сейчас наш сотрудник. Да ты, наверное, знаешь,
Семен Бугаев. Проводит опознание по фотографии. Так
что минут через двадцать будем знать точно. — Он
достал пачку сигарет, посмотрел вопросительно на Петра
Андреевича.
— Кури, кури.
Сам Замятин за всю свою жизнь ни разу сигареты
в рот не взял.
— Но насчет Левы Бура у меня сомнений нет. Это он
у тебя под боком по чужому паспорту проживал. И под
машину скорее всего он угодил. Я-то думаю, случайно.

342
А там уж одному господу известно. И знаком Лева был
с одной местной жительницей — кассиром сберкассы...
— Интересно, — с расстановкой произнес Петр Ан­
дреевич.
— Интересно! — с иронией повторил Корнилов. — Это
Леве Буру, наверное, с кассиршей было интересно...
— Интересно то, — с нажимом сказал Замятин, — что
ночью третьего августа в нашей сберкассе испортилась
сигнализация. Дважды патрульная машина выезжала. Мы
даже милицейский пост там оставили...
— Та-а-к... — Рука Игоря Васильевича с зажигалкой
замерла на полпути к сигарете. — И что же случилось
с сигнализацией?
— За день до этого был штормовой ветер. Около
сберкассы, на старой липе, сломало большой сук...
— А он упал, — подхватил полковник, — на провода
сигнализации?
— Тебе уже доложили? — удивился Замятин.
— Кто мне докладывал? — раздражаясь от слишком
спокойного тона коллеги, сказал Корнилов. — Если я уз­
наю, что известный взломщик ночью выходит из квар­
тиры с полным набором инструментов, а в пяти километ­
рах находится сберкасса, где работает кассиром его при­
ятельница, попробуйте убедить меня, что сигнализация
в этой сберкассе выведена из строя штормовым ветром!
— У нас не было сведений о Буре...
— Ладно. — Полковник махнул рукой и наконец при­
курил. — С этим ты разберешься позже. Вызови сейчас
Аникина. Он как раз должен повидаться с этой кассиршей.
Только я подумал и решил — преждевременно. А вдруг?..
— Да, чем черт не шутит... Правильно решил. Хочешь,
чтобы мы понаблюдали за ней?
— Хочу. И еще хочу сейчас встретиться с ее за­
ведующей.
— Знаю такую, — сказал Замятин. — Женщина,
как говорится, приятная во всех отношениях. — Он
улыбнулся. — И финансовый работник прекрасный. Се­
рьезная баба.
— Аникин меня к ней проводит...
— К ней и я тебя проводить бы мог, — бодро
начал Замятин, но тут же лицо его омрачила неприятная
мысль. — Эх, нет! Я не смогу — несколько дач у нас
в районе обокрали. Когда ты пришел, майор мне до­
кладывал как раз об этом. Надо закончить разговор.

343
А так бы проводил — мы с Зоей Петровной в одном
доме живем.
Замятин снял трубку телефонного аппарата:
— Коровкин, Аникин у тебя? Пускай ко мне зайдет.
Участковый инспектор Аникин понравился и Корнило­
ву. Хорошее открытое лицо, прямой взгляд. Он предста­
вился без подобострастия и без залихватской развязности,
чего так не терпел полковник. Игорь Васильевич пригла­
сил его сесть.
— Озадачили мы вас сегодня? — спросил он, внима­
тельно разглядывая лейтенанта.
— Да, честно говоря, — кивнул Аникин. — Я специаль­
но к сберкассе пораньше пришел. Думал Рогозину на
улице перехватить. Чтобы у других сотрудников пересуды
не возникли... — Он попытался улыбнуться, но улыбка
получилась у него вымученная.
— Что-нибудь не так получилось? — спросил Кор­
нилов. Он почувствовал за этой улыбкой мучившее Аники­
на беспокойство.
— Колокольников пропал, — тихо сказал участковый,
побледнев, и непроизвольно так сжал сцепленные пальцы,
что они хрустнули.
— Что значит ”пропал”? — спросил Корнилов.
Аникин молчал , собираясь с мыслями.
— Павел Сергеевич! — подал голос Замятин. — Ты
чего молчишь?
— Сейчас, товарищ начальник... Я сам только что
узнал. Жена его внизу у дежурного сидит, плачет.
— Да, может, еще рано плакать-то? — усомнился
Корнилов.
— Сегодня днем Колокольников встретил в Зелено­
горске на вокзале мужчину. Того, который на месте ката­
строфы потерянное сверло искал... Мужчина ждал элек­
тричку на Ленинград. Колокольников тоже взял билет
и поехал за ним.
— Откуда это известно? — спросил Корнилов.
— Он рассказал на вокзале одному знакомому, чтобы
тот сообщил жене. Пока, мол, они до города доедут,
в Ленинграде милиционеры их уже встретят. А знакомый
— болван! — не выдержал Аникин. — Зацепился за пивной
ларек, да только к вечеру и вспомнил.
Корнилов посмотрел на часы. Было без десяти восемь.
Спросил Аникина:
— Какой электричкой они ехали?
— Пятнадцать десять.

344
 — Домой в Ленинград жена звонила?
— Несколько раз звонила, не отвечает телефон. Жена
всех знакомых на ноги подняла.
— Никаких примет этого человека Колокольников сво­
ему знакомому не передал?
— Он незаметно показал ему этого человека... Только
знакомый... — Аникин безнадежно махнул рукой. — К ут­
ру, может, проспится. А может, и нет. Пьян в стельку.
Корнилов вспомнил свой разговор с Колокольниковым,
когда тот никак не мог выдавить из своей памяти ни одной
существенной приметы подозрительного мужчины, и по­
думал: ”А встретил — сразу узнал. Иначе не поехал
бы за ним”.
— Что хотите делайте, а этого пьянчужку через час на
ноги поставьте! — разозлился Корнилов. — Пригласите
врачей! Они знают, как с алкашами обращаться. Наша­
тырь, пару клистиров... Понятно?
— Понятно, товарищ полковник, — сказал Аникин.
— Петр Андреевич, распорядитесь вызвать в отделение
”скорую”. Лейтенант меня сейчас к завсберкассой про­
водит и вернется. И пусть едет с врачами к свидетелю.
Адрес-то знаете?
— Так точно.
— Скоро сюда подойдет Бугаев. От профессорши ва­
шей...
— От Блошкиной, — напомнил Замятин.
— Вот-вот! Введите его в курс дела. Пускай позвонит
на Литейный. Поднимет ребят на поиски Колокольникова.
Машину для него найдете?
— Найдем, — кивнул Замятин.
— А то пускай меня дождется. — Корнилов тяжело
поднялся с кресла. — Поехали, лейтенант.

11
— Вот ее дом, — показал Аникин на стоящее в осадку
желтое четырехэтажное здание с эркерами. — Квартира
семь. Третий этаж. Живет с мужем и дочерью.
— Проедем метров сто, — попросил Корнилов шофе­
ра. — Чтобы не маячить перед окнами.
”Волга” остановилась у небольшого скверика рядом
с почтой. Корнилов попросил шофера:

345
 — Отвези лейтенанта в райотдел и вернешься. Жди на
том же месте. — Он еще хотел сказать Аникину, чтобы
позвонили, если будут новости, — наверняка у заведу­
ющей сберкассой есть телефон, — но машина уже трону­
лась. Корнилов досадливо махнул рукой, но тут же под­
умал: ”Ладно, долго я здесь не задержусь...”
Дверь ему открыла девушка лет двадцати трех. У нее
было узкое лицо, тонкий, чуть раздвоенный на самом
копчике нос, русые волосы, уложенные копной на затылке.
Вот только цвет ее больших глаз не успел разглядеть
— в прихожей было темновато.
— Вам кого? — спросила девушка.
— Я хотел бы видеть Зою Петровну.
— Пожалуйста. — Девушка посторонилась, пропуская
его в прихожую. — Проходите. — И крикнула негромко:
— Мама, к тебе.
Она пошла вперед по небольшому коридорчику, от­
крыла дверь в просторную, очень ухоженную и прибран­
ную комнату. Корнилову это сразу бросилось в глаза.
Даже несмотря на то что в комнате стоял полумрак — ли­
ловый августовский вечер уже заглядывал в окна.
Высокая стройная женщина с такой же копной волос на
затылке, что и у дочери, только совсем седых, стояла
у стола и вынимала из сумки пакеты с зубной пастой,
баночки с кремом и, как показалось Корнилову, еще какие-
то чисто женские предметы обихода. Видимо, по дороге
с работы она зашла в магазин.
Обернувшись и увидев в дверях мужчину, Зоя Петровна
ойкнула и смахнула все свои пакеты и баночки снова
в сумку.
— Извините, Бога ради. Я думала, кто-то из соседок.
— Она протянула дочери сумочку: — Таня, возьми, потом
разберешь. Там кое-что и для тебя. — И спросила: — А вы
по какому делу?
— Зоя Петровна, — сказал Корнилов, — мне хотелось
бы поговорить с вами наедине. Ваша дочь не обидится?
— Он повернулся к Тане, внимательно разглядывающей
содержание материной сумочки.
— Ну что вы, что вы! — не поднимая глаз на Кор­
нилова, сказала дочь. — Я испаряюсь...
— Садитесь, пожалуйста, — предложила Зоя Петровна
и подвинула Корнилову стул. — Может быть, зажечь свет?
— Нет, нет, — запротестовал он. — Еще не темно.
Я должен представиться: полковник Корнилов из уголов­
ного розыска.

346
 Женщина села напротив на другом конце стола. Внима­
тельно посмотрела на полковника. В ее поведении, во всех
ее действиях не чувствовалось тревоги, и это было приятно
Корнилову.
— Я вас слушаю.
— Зоя Петровна... — начал Корнилов и тут вдруг
вспомнил все: огромную коммунальную квартиру на Пя­
той линии Васильевского острова, большую холодную
комнату, в которой жили они с матерью в голодную зиму
сорок первого, и слабые звуки рояля, доносившиеся из-за
стены. Там вместе с больной теткой жила его сверстница
Зоя Лапина, как две капли воды похожая на дочь этой
милой, интеллигентной женщины, сидевшей сейчас напро­
тив него в едва освещенной рассеянным светом комнате.
”Неужели?” — подумал Корнилов и почувствовал, как
упругой волной сдавило ему грудь. Но он тут же справил­
ся с собой и повторил:
— Зоя Петровна, разговор, который мы сейчас с вами
поведем, должен остаться между нами. И главное — чело­
век, о котором я сейчас спрошу, не должен почувствовать
никакой перемены в вашем к нему отношении...
— Хорошо, товарищ Корнилов, — тихо ответила жен­
щина и уже посмотрела на него с тревогой.
— У вас работает кассиром Рогозина Екатерина Мак­
симовна...
— Да, работает. Вернее, работала...
— Она уволилась?
— Нет еще. Формально еще работает. Дорабатывает.
Она подала заявление три дня назад. Существуют сроки.
Вы знаете...
Корнилов кивнул.
— Но в порядке исключения я обещала отпустить ее
пораньше. У нас городок курортный, работать особенно
негде, так что кандидаты на ее место уже есть...
”Сколько же мы не виделись с тобой, Зоя?” — думал
Корнилов, глядя на сидящую перед ним немолодую, ох
какую немолодую, но все еще обаятельную женщину.
Зою Петровну, похоже, больше всего волновали не
вопросы, которые задавал ей этот сухощавый, подтяну­
тый, со вкусом одетый милиционер, а его неожиданные
и долгие паузы и слишком уж пристальный, изучающий
взгляд. Корнилов понял ее беспокойство и вдруг очень
по-доброму улыбнулся. Улыбка у него была, как показа­
лось Зое Петровне, даже чуть виноватая.

347
 — Вы не смущайтесь, Зоя Петровна. Иногда сам ругаю
себя за эту милицейскую привычку разглядывать челове­
ка... Простите.
Зоя Петровна пожала плечами.
— А что вы еще хотели узнать о Кате Рогозиной?
— Все. Все, что вы о ней знаете... — И хорошее и плохое.
И даже чуть больше. Что вам ваше женское чутье подсказывает.
Заведующая сберкассой растерянно посмотрела на
Корнилова.
—Да, да. И женское чутье может помочь. Не к протоколу,
конечно. — Как же он был рад видеть перед собой Зойку
Лапину, свою первую детскую любовь, свою подругу по
шумным играм в их огромной квартире! Был рад даже за то,
что неожиданная встреча с ней заставила его вспомнить
и радостные годы предвоенного детства, и горькие дни
блокады. Но эта женщина, сидевшая сейчас перед ним,
встревоженная, сосредоточенная, не узнавала его. Ее мысли
были здесь, в сегодняшнем дне, в делах сберкассы, которой
она заведовала, в делах ее сотрудниц. И Зоя Петровна
лихорадочно мучилась над вопросом: чем же могла привлечь
внимание милиции, уголовного розыска Катя Рогозина?
— Я начну с ее поступления на работу? — наконец
спросила Зоя Петровна.
— Конечно, — кивнул Игорь Васильевич.
— Рогозина проработала у нас два года. Как раз через
неделю исполнилось бы два года. Такое совпадение... При­
ехала из Краснодара. Там тоже работала в сберкассе. С хо­
рошими характеристиками. Это можно посмотреть в лич­
ном деле...
— Да, да. Может быть, завтра кто-нибудь подойдет
к вам...
— Работала неплохо. — Зоя Петровна задумалась. — Не
могу сказать, что образцовый работник — были и замеча­
ния. Иногда нагрубит клиенту, иногда опоздает с обеда. Но
это — дело житейское. А вот по части денег — ни одной
жалобы. Никаких финансовых огрехов...
Корнилов внимательно слушал Зою Петровну, изредка
делая заметки на сложенном вчетверо листке бумаги, а мозг
сверлила мысль: ”Она подала заявление три дня назад. Три
дня назад. В тот день, когда сбит автомашиной Лев Кот­
луков, ее знакомый. Случайное совпадение или?..”
— Где жила Рогозина?
— Снимала комнату в Зеленогорске. Недалеко от сбер­
кассы. У нас тяжело с жильем. Особенно у нас, у финансо­

348
вых работников. Нам почему-то дают в последнюю оче­
редь. Кстати, Катя сказала, что надеется найти в Ленингра­
де работу с жильем.
— Не думаю, чтобы там было проще, — задумчиво
сказал Корнилов.
— Она хочет пойти в какое-нибудь строительное уп­
равление.
— Кассиром или просто на стройку?
— Кассиром, конечно.
— Ее друзья, подруги? — спросил Корнилов. Ему ме­
шало сейчас то, что он разговаривает не с абстрактной
заведующей сберкассой, а с давно знакомым и когда-то
близким ему человеком. Хотя этот человек настолько занят
сейчас ответами на его нелегкие вопросы, что даже не
догадывается, кто эти вопросы задает. Даже не пытается
внимательно вглядеться в его лицо. А может быть, он
так изменился? Так постарел, что в этом сильно посе­
девшем, суховатом и, что говорить, мрачноватом человеке
невозможно узнать шумного и скорого на выдумки и про­
казы соседского мальчишку?
— Подруги у нее были, — продолжала рассказывать Зоя
Петровна. — Но на стороне. В сберкассе Катя самая моло­
дая. Остальным уже к пятидесяти. Одна на пенсию собира­
ется. Так что интересы у них известные — дом, семья,
магазины... А Катя незамужняя.
— И никогда не была?
Зоя Петровна развела руками:
— В анкете не написала. А в душу лезть к человеку...
Я не расспрашивала. Может, кто-то из сотрудниц и знает.
— Зоя Петровна, теперь попрошу вас быть очень внима­
тельной, — тихо сказал Корнилов. — Три дня назад, во
вторник... Накануне того дня, когда Рогозина подала вам
заявление об уходе, вспомните все, что происходило у вас
в сберкассе. Любую мелочь.
— Да все как обычно... — нерешительно сказала заведу­
ющая сберкассой. — Никто не опоздал...
— Вы пришли первая?
— Да.
— Сигнализация, пломбы — все было в порядке?
— Сигнализация не работала, — упавшим голосом про­
изнесла Зоя Петровна.
— Почему?
— Когда я уходила вечером, все было в порядке. Ночью,
часов в двенадцать, мне позвонили из милиции, из наруж­

349
ной службы. Сказали, что сигнализация сработала, к сбер­
кассе выехала оперативная машина. Оказалось, что упал
большой сук и оборвал провода... Тогда оставили на всю
ночь у дверей милицейский пост. Утром я пришла на час
раньше, милиционер дежурил у дверей...
”Этому милиционеру повезло, — подумал Корнилов.
Если бы Лева Бур не попал под автомобиль, милиционера
бы убили и втащили в сберкассу”.
— Зоя Петровна, — спросил он. — А почему провода?
Разве к сберкассе не подведен кабель?
— Целая история, — вздохнула Зоя Петровна. — В про­
шлом году рыли котлован под фундамент нового дома,
повредили телефонный кабель и сигнализацию. Перебро­
сили временную связь по воздуху. Я устала писать док­
ладные...
Зазвонил телефон. Зоя Петровна встала, взяла трубку.
— Вас, товарищ Корнилов...
Звонил Замятин.
— Бугаев тут тебя дожидается, — доложил Петр Андре­
евич. — Признала Блошкина Бура. И старичок постоялец
признал. — И спросил уж совсем по-свойски: — Ужинать не
собираешься? А то я сейчас подъеду, от Зои Петровны тебе
только в другое парадное перейти.
— Да нет, отложим до спокойных времен, — вздохнул
Корнилов. — Знаю, чем бы твоя Мария угостила. Но сам
видишь... Алкоголика, кстати, привели в чувство?
— Приводят, — поскучневшим голосом ответил Замя­
тин.
— Поторопи их, поторопи, Петр Андреевич, — попросил
полковник. — А пообедаем в следующий раз. Такие вот
пироги... — Он повесил трубку.
— А я тебя узнала, Игорь, — с удивлением и с радостью
сказала вдруг Зоя Петровна. — Узнала. Только сейчас
узнала. Когда ты про пироги сказал...
Дверь в комнату отворилась. Вошла Зоина дочь.
— Мама, ты же голодная! — сказала она недовольно.
— Давно пора ужинать. Может быть, и наш гость проголо­
дался. И почему здесь так темно? — Она щелкнула выключа­
телем, и засветились все пять рожков простенькой люстры.
Таня с удивлением посмотрела на мать. Та сидела, под­
перев щеку ладонью, с отрешенным, отсутствующим выра­
жением лица и слабой, еле заметной улыбкой. И глаза у нее
повлажнели, словно густой туман оседал в них, грозя вы­
пасть росою.

350
 — Что-нибудь случилось? — испуганно спросила Таня
и перевела взгляд на Корнилова. По-видимому, выражение
его лица не предвещало никаких неприятностей, и девушка
успокоилась. — Я приготовила ужин. Принести сюда?
— Танечка, если вас не затруднит, принесите нам по
стакану чая, — попросил Корнилов. — У нас еще на пять
минут секретов, а потом я уезжаю.
— Мама пьет чай из своей любимой чашки, — кокетливо
сказала Таня, окинув Корнилова быстрым внимательным
взглядом и, видимо, вполне одобрив его.
— Маме — в любимой чашке, — засмеялся Корнилов.
— Я, кстати, тоже люблю из чашки.
Зоя Петровна, встряхнув головой, словно отогнав на­
хлынувшие воспоминания, сказала:
— Таня, это Игорь Васильевич Корнилов. Помнишь,
я тебе рассказывала?.. До войны мы жили в одной квартире
на Пятой линии. Игорь — ”такие пироги.” Который ходил
по карнизу пятого этажа.
— И писал тебе стихи про любовь? — спросила Таня.
Корнилов засмеялся и почувствовал, что краснеет.
Таня сделала перед ним легкий реверанс.
— Ладно, ладно. Ухожу. — Она уже пошла из комнаты,
но с порога обернулась и спросила: — Сколько же вы не
виделись, друзья детства?
— С сорок четвертого, — ответил Корнилов. — После
того, как твою маму увезли из детского дома к каким-то
родственникам.
— К деду! — сказала Таня. — Мама, ведь тебя увезли
к дедушке? В Хабаровск?
Зоя Петровна кивнула.
Они сидели молча, пока Таня не принесла на подносе
чайник и две чашки, сахарницу и маленькую вазочку с пече­
ньем. Когда она ушла, Корнилов спросил:
— Ты никогда не ходила в эту квартиру?
Зоя Петровна покачала головой.
— А я ходил. Один раз из любопытства, а другой
— служба заставила. Помнишь дядю Мишу? Мы его черно­
книжником звали.
— Помню.
— Его библиотеку украли. Самые ценные книги. Вот мне
и пришлось заниматься. — Корнилов грустно улыбнулся.
— Только он меня не признал. Как и ты сначала.
— Ему ведь уже лет восемьдесят.
— Да, сейчас было бы около того. Но десять лет назад
он умер. Через месяц после кражи. Не перенес старик.
И книги ведь мы нашли. На третий день...

351
 — А ты помнишь, Игорь, Епишкина? — спросила
Зоя Петровна. — Как он крупу из банок на кухне
отсыпал? А когда голод начался, у Любавиных карточки
украл.
— Поверишь ли, Зоя, когда мне приходится со всякой
сволочью разговаривать, — он усмехнулся недобро, — из
моих клиентов мне всегда лицо этого Епишкина вспомина­
ется. И как сандружинницы Любавиных весной из квартиры
увозили... А... — Он досадливо махнул рукой. — Что мы
с тобой все о печальном? — Он посмотрел на часы. Было
уже пятнадцать минут девятого. — А на приятное и времени
не осталось. — Корнилов встал из-за стола. — Зоя, прошу
тебя, как договорилась, — никому ни слова. И Рогозиной
— никакого намека. Сыграй. Я помню в детском доме
у тебя в самодеятельности хорошо получалось. Если будет
к месту, поинтересуйся, не подыскала ли она себе работу.
Позвони. — Он написал на клочке бумаги свой служебный
телефон. Хотел написать домашний, но не написал. — Ес­
ли меня не будет, секретарь мне передаст. Это очень
серьезно!
Она пошла его провожать.
— Дочка у тебя красавица. Я как увидел ее — сразу
вспомнил Зою Лапину. Кстати, а сейчас у тебя какая фа­
милия?
— Лапина, — ответила Зоя Петровна. — Мы так с му­
жем договорились. После войны все друг друга разыски­
вали, я и подумала — так моим родственникам будет
проще. Если кто захочет разыскать.
Таня вышла из кухни.
— Я тоже хочу с вами проститься, Игорь...
— Васильевич.
— Игорь Васильевич. Очень рада была с вами по­
знакомиться. — Танины слова опять прозвучали кокетливо,
и мать с удивлением покосилась на нее. — Вы к нам
еще заедете?
Корнилов посмотрел на Зою Петровну. Она молчала, но
и в ее больших глазах он почувствовал вопрос.
— Обязательно заеду, — сказал Игорь Васильевич.
...В райотделе Бугаев играл в шахматы с Петром Андре­
евичем. Оба выглядели усталыми, серыми. Рядом с шахмат­
ной доской стояли стаканы из-под чая, на листе белой
бумаги лежали полбатона.
”Не ушел Петр к домашним разносолам, — тепло поду­
мал Корнилов. — Дождался”. А вслух сказал:

352
 — Давно мог дома быть, жену в кино сводить успел бы.
Я у вас тут афишу видел: ”Укол зонтиком”. Французская
комедия. Обхохочешься.
— А вы ее видели, товарищ полковник? — с удивлением
спросил Бугаев.
— Люди говорят, — смущенно буркнул Корнилов.
— Мы сейчас едем, а к тебе, Петр Андреевич, одна просьба
— выяснить досконально, почему отключилась сигнализа­
ция в сберкассе. Завтра пришлю толкового эксперта. Но
только чтобы ни одна живая душа об этом не знала. Ты,
твой начальник розыска, наш эксперт. И если надо — мо­
жешь с Лапиной советоваться.
— Все понял, Игорь Васильевич, — серьезно сказал
Замятин. — Лапина серьезная баба, правда?
— Правда. А Рогозина у нее увольняется. Хочет в городе
работу искать. Проверьте ее связи в Зеленогорске. И тоже
чтобы комар носа не подточил. Если за ней кто-то кроме
Левы Бура стоит, они прохлаждаться долго не будут.
...Всю дорогу до Ленинграда ехали молча. Бугаев тихо
дремал на заднем сиденье, а Игорь Васильевич рассеянно
глядел на мелькавшие в лесу дачи, на внезапно открывшиеся
просветы среди сосен, за которыми серебрился залив и све­
тились прерывистой цепочкой дальние огоньки Кроншта­
дта. И перед глазами у него стояло лицо Зои Лапиной,
той, давней Зои с Васильевского острова. Вернее, лицо
ее дочери Тани...
...В блокаду Зоина тетка умерла в январе сорок второго,
и Вера Сергеевна, мать Игоря, удочерила девочку. Кор­
нилов хорошо помнил то время. Зоя перебралась к ним
в комнату — теткин труп так и пролежал до весны
на кровати, прикрытый зеленым байковым одеялом. Пер­
вое время они боялись ходить в ”ту” комнату, но
прошло время и нужда заставила — сначала взяли
оттуда стулья, маленький ломберный столик для ”бу­
ржуйки”. Потом стали таскать подшивки старых жу­
рналов, книги. Однажды, вытаскивая из письменного стола
ящики и вываливая их содержимое прямо на пол, Ко­
рнилов увидел небольшой револьвер в тонкой замшевой
кобуре. Замша была золотистая и мягкая. Корнилову
даже показалось, что она теплая. Расстегнув перламу­
тровую кнопку и вынув револьвер, он замер от восхищения
— темный вороненый металл отливал синевой, а ручка
была перламутровая и напоминала ему мамин театраль­
ный бинокль.

12 Третий дубль 353

 — Оставь! — сказала Зоя. — Это папин. Тетя все время
хотела бросить его в Неву — боялась, что когда-нибудь его
найдут и нас всех арестуют. И папу тоже.
— Что ж не бросила?
— Жалела. Папе его подарили, когда он работал в Ки­
тае. За храбрость!
— И боялась, и жалела! — засмеялся Корнилов и тут же
осекся, обернувшись на зловещий силуэт лежащей на крова­
ти мертвой Зоиной тетки. Он спрятал револьвер в карман
и показал Зое кулак: — Чтоб матери ни слова!
Они эвакуировались в июле. Кроме других документов,
требовалась справка санэпидемстанции, и вместе с матерью
они пошли в баню на углу Среднего и Пятой линии. Кор­
нилову пришлось идти вместе с Зоей и матерью, — в бане
были ”мужские” и ”женские” дни. Они попали на ”жен­
ский”, а день просрочки мог надолго задержать их отправ­
ку. Как ни странно было ему сейчас вспоминать, он совер­
шенно не испытывал тогда ни стеснения, ни стыда! В густом
пару, в гулком грохоте цинковых шаек, в гуле голосов
у Игоря чуть-чуть кружилась голова не то от слабости, не
то от сладкой истомы и блаженства, охватившего его, когда
мать нежно водила мочалкой по исхудавшему, почти бес­
плотному телу. Зоя сидела напротив, безвольно опустив
руки. Она намылила свои густые русые волосы, и, наверное,
на большее у нее не хватило силы. Она не была такой
исхудавшей, как Корнилов, — молодая, почти развившаяся
девушка с полной грудью. Уже потом, после войны, Игорь
Васильевич слышал от одного известного медика, что неко­
торые люди, умирая от голода, совсем не выглядели как
дистрофики...
Несколько лет Корнилова преследовало видение, сопро­
вождаемое звуковыми галлюцинациями: шум бьющей из
кранов воды, гулкое эхо женских голосов и нежная, обес­
силенная девочка с опущенными руками, сидящая напротив
него и временами исчезающая — то ли в клубах пара, то ли
из-за того, что он сам на секунды терял сознание...
Мать посадила их на Московском вокзале в старенький
вагон пригородного поезда, с трудом помогла затащить два
больших чемодана и несколько узлов с вещами. Обошла
весь вагон в поисках попутчиков, которые помогли бы
ребятам перетащить вещи на Ладоге. Но в вагоне сидели
одни дети и старики.
— Управляйтесь, ребята, сами, — сказала она, едва
сдерживая слезы. — И друг без друга — никуда. Вместе

354
прочнее. Да и там тоже люди живут — без помощи не
оставят. — Она расцеловала их обоих. Шепнула Зое:
— Я запросы послала, может, и разыщутся твои родные.
Саму ее не отпустили с завода. Предприятие было ог­
ромное, каждый человек на учете.
...Корнилов хорошо помнил, как через неделю пути они
остались совсем одни в незнакомом уральском городе. Три
дня прожили в детприемнике, а потом молодой, вечно под­
мигивающий мужчина, которого все звали дядя Коля,
— эвакуатор детприемника — привез их и еще десятка три
ребятишек на маленькую станцию, откуда надо было ехать
на подводах в детский дом, затерянный в глухих пермских
лесах. Приехали они на станцию ночью, никаких подвод еще
не прислали, и пришлось ждать в пустом, холодном зале.
Вокруг дяди Коли увивались три довольно взрослых
парня. Корнилову шепнул один из таких же, как и он,
эвакуированных из Ленинграда ребятишек, что это ”урки”,
уже не раз бегавшие из разных детских домов. И дяде Коле
поручили спровадить их в очередной, подальше от станции.
Парни эти вели себя сначала довольно смирно, но потом
откуда-то достали самогона и вместе с дядей Колей устро­
или пирушку. Захмелев, эвакуатор сказал мечтательно:
— Гармонь бы мне сейчас. Сыграл вам, заморыши,
согрелись бы сразу.
Зоя, сидевшая рядом с Корниловым, обернулась к нему
и шепнула:
— Игорь, у нас же...
Он не успел возразить ей, как Зоя крикнула:
— Дядя Коля, у нас с Игорем аккордеон есть! По­
играйте...
Этот аккордеон был Зоин, но когда мать собирала их
в дорогу, не разбирала, что чье, и складывала вместе вещи,
которые потом можно было бы продать или обменять на
продукты.
— Давай, девочка, аккордеон, — обрадовался дядя Коля.
Вместе со своими молодыми прихлебателями он подо­
шел к ребятам. Зоя сдернула с футляра сшитый матерью из
старого одеяла чехол, расстегнула футляр... Вздох изумле­
ния непроизвольно вырвался у всех, кто сгрудился вокруг
ребят. В этом холодном, заплеванном зале ожидания будто
стало сразу светлее — отделанный розовым перламутром,
аккордеон выглядел здесь словно чудо.
— Ну и вещь! — восхищенно прошептал дядя Коля.
— За него и взяться-то боязно. — Он осторожно провел не

355
очень чистой своей ладонью по перламутру, и Корнилову
показалось, что в этом месте все потускнело. ”Не видать
нам больше аккордеона”, — мелькнула у него мысль.
Дядя Коля наконец достал инструмент из футляра, на­
дел ремень на плечо, тихонько развернул мехи. Нежный
слабый стон, не успев родиться, утонул в морозном воздухе
зала ожидания. Тогда дядя Коля рванул мехи с силой и,
приклонив голову к аккордеону, заиграл что-то веселое,
задиристое. Все столпились вокруг. Ожили тусклые ребячьи
лица, кто-то непроизвольно притопывал ногой, кто-то рас­
качивался в такт музыки всем телом. А дядя Коля все играл
и играл. Весело подмигивал ребятам, приглашая двигаться,
танцевать. Он играл и вальсы, и танго, и какие-то сложные,
неизвестные Корнилову пьесы. И даже так любимый им
”Этюд для Элизы”, с которого Зоя еще до войны начинала
свой урок музыки. Звуки рояля, на котором она играла,
были слышны по всей квартире и всегда вызывали у него
легкую грусть.
— Что ты муру всякую пилишь? — сказал эвакуатору
один из парней. — Врежь что-нибудь нашенское. Чтобы за
душу брало.
Дядя Коля понимающе подмигнул и улыбнулся, показав
золотой зуб. И как-то сразу, без перехода, заиграл: ”С
одесского кичмана...”, потом ”Мурку”. Потом заунывную
песню про Чеснока и васинских парней.
Откуда-то появилась еще бутылка самогона. Дядя Коля
прервался на минуту, чтобы опрокинуть стакан. И снова
играл. Но теперь уже только протяжные и заунывные песни.
К Зое подсел один из блатных парней, усмехнулся, по­
кровительственно сказал:
— А ты ничего, деваха. Я не разобрался сразу. Завяза­
лась платком, как бабка... У тебя, может, еще чего фар­
тового среди шмуток есть?
— Нету ничего, — сердито ответила Зоя, уже понимая,
какую беду навлекла на себя и на Игоря, вытащив свой
шикарный аккордеон.
— А если подумать? — усмехнулся парень. Усмехнулся
по-доброму, без угрозы. Только глаза у него были бега­
ющие. Корнилов больше всего напугался этих глаз.
— Нет, нету. Мы вот с братом вместе едем. У нас ничего
интересного для вас больше нет.
— Этот, что ли, брат? — оглянулся парень на
Корнилова.
— Этот.

356
 — С ним мы поладим, — лениво сказал парень. И теперь
уже в его голосе чувствовалась угроза. — Может, все-таки
посмотрим? — не отставал он. — Пощупаем ваши уголки.
И тебя заодно пощупаем.
Кровь прилила Корнилову к лицу.
— Да я тебе... — Голос у него сорвался, как
у молодого петуха.
— Дядя Коля! — пронзительно крикнула Зоя.
Музыка резко оборвалась.
— Чего там? — спросил эвакуатор недовольно. Парень
трусовато отодвинулся от Зои.
— Чего он пристает? — уже спокойно сказала Зоя.
— И чемоданы раскрыть хочет.
— У-у! — тихо прошипел парень и тут же улыбнулся
дяде Коле: — Шуток не понимает. Дистрофичка!
— Садись-ка рядом, — зло сказал эвакуатор.
Парень с наглой улыбкой лениво отошел от скамейки, на
которой сидели Зоя с Игорем.
Дядя Коля еще поиграл немного. Потом убрал аккорде­
он в футляр и сказал:
— Подремлем, ребятки, минут шестьсот. Утром небось
приедут за нами.
Больше ребята своего аккордеона не видели.
Подводы пришли к станции только к полудню. Дядя
Коля ругался с извозчиками, помогал ребятам рассажи­
ваться с узлами на телегах. Почему-то получилось так,
что Зое и Игорю надо было грузиться на разные подводы.
Они запротестовали. Зоя расплакалась, и дядя Коля посадил
их вместе.
Лесная дорога была разбита, колеса вязли в грязи по
ступицу. Несколько раз делали остановки. Распоряжался
всем уже не дядя Коля, а старый мужчина, воспитатель из
детского дома, куда они ехали. Ребятам дали поесть — по
кружке холодного молока да по большой шаньге — круглой
лепешке с картошкой. Во время одной из таких остановок
к подводе, где ехали ребята, подошли три парня.
— Эй вы, дистрофики, — тихо сказал один из них.
— Корнилов узнал голос того, который приставал к Зое еще
на станции. — Гоните ваши узлы. Пикните — пришью.
Корнилов осторожно вынул из кармана своего осеннего
пальтишка маленький револьвер, семейную реликвию Зои­
ной семьи, и взвел курок. Сколько раз, еще в Ленинграде,
когда никого не было дома, он вынимал из тайника эту
любимую свою игрушку и любовался ею. То высыпал ма­

357
ленькие патроны из барабана, то осторожно засовывал их
в гнезда, взводил курок и целился в воображаемого врага
— этим врагом всегда был человек со зловещим фашист­
ским знаком на каске и с черными усиками, как у Гитлера,
над тонким змеиным ртом.
— Долго я ждать буду! — прошипел парень. И Кор­
нилов выстрелил наугад в темноту. Выстрелил, не думая
о последствиях, о том, что его ждет. Его трясло, то ли от
холода, то ли от внезапно нахлынувшего бешенства. Он
снова видел перед собой эту проклятую каску и тонкий
змеиный рот.
Кто-то закричал. Заржали и вдруг понесли лошади.
— Эй, эй! — завопил мужской голос. Корнилов узнал
голос возницы. Услышал быстрые, чавкающие по глинис­
той дорожной каше шаги бегущего человека. — Стой, род­
ные! Стой! — кричал он. И кони, наверное, узнали голос
своего хозяина. Остановились.
Прибежали учитель с дядей Колей.
— Молчи! — успел шепнуть Корнилов Зое. У него
была мысль швырнуть револьвер в лес, в темноту,
но вместо этого он сунул его в сено, на котором
они сидели.
— Что тут произошло? — спросил воспитатель.
— Кто-то стрелял, — сказала Зоя.
— Кто стрелял? Откуда? — испуганно крикнул дядя
Коля.
— Из лесу. Как просвистит над головой! — соврал
Корнилов.
— Кто ж тут может стрелять?
— Может, дезертир какой? — предположил возница.
— У нас тут месяц назад милиция поймала одного. В зем­
лянке жил. И ружье имел.
Обоз потихоньку тронулся. Словно почувствовав что-
то, дядя Коля сел на подводу, где ехали Зоя с Игорем, но ни
о чем не спрашивал. Молчал всю дорогу.
Когда ночью они наконец добрались до места — старин­
ного пермяцкого села, в котором размещался детский дом,
среди их команды недосчитались троих. И у многих ребят
недоставало вещей — то узла, то чемодана.
— Такая дорога, — проворчал дядя Коля. — Одни
ухабы, все кишки растрясло. Немудрено было и узлы
растерять.
— А дети? — спросил воспитатель. — Куда девались три
парня? Надо же поиски организовать.

358
 — Ищи ветра в поле, — усмехнулся эвакуатор. — Эти
уже по три побега имеют. Я думал, они еще из поезда
слиняют. Навязывают всякую шантрапу. Ворье.
А Корнилов был уверен, что и эти парни, и дядя Коля
— одна шайка-лейка. Куда бы он тогда пристроил их
аккордеон? Ведь еще на станции он положил футляр
с аккордеоном на одну из подвод, а сейчас остался
с потертым портфелем. О том, попал он или не попал
в грабителей, Корнилов тогда особенно не задумывался.
Только горевал, что револьвер свой в сене уж не нашел.
Дорога и впрямь была тряская. Где-нибудь и выпал он
в осеннюю грязь...
Месяца через три в их детдоме снова появился дядя
Коля. Привез очередную партию ребятишек. Наткнувшись
в коридоре на Корнилова, он круто развернулся и хотел
было улизнуть, боялся, наверное, что Игорь спросит его про
аккордеон. Но Корнилова интересовало совсем другое. На­
бравшись смелости, он окликнул дядю Колю, и тот нехотя
остановился.
— Новеньких привезли? — как ни в чем не бывало
спросил Корнилов. — Ленинградцы есть?
— Есть. Трое.
— А те? Что по дороге прошлый раз сбежали?
Эвакуатор усмехнулся, обнажив свой золотой зуб.
— Вот тебя кто интересует... Кентора блатная. Взяли их
на станции с ворованными вещами. Теперь уже их не дет­
ский дом ожидает. Другой дом, паря.
— Всех троих взяли? — спросил Корнилов и этим выдал
себя дяде Коле с головой. Тот внимательно, словно впервые
увидел, оглядел Корнилова злыми, с прищуром глазами
и подмигнул по привычке.
— Здоровьичком, значит, ихним интересуешься? Ну,
смотри, паря, смотри. Не столкнись с ними где-нибудь нос
к носу. — Он, не прощаясь, повернулся спиной и пошел по
своим делам.
Через два дня, когда дядя Коля уже уехал, в детский дом
пришел милиционер и долго сидел в кабинете у директора.
Потом туда вызвали Корнилова.
Директриса Викторина Ивановна молча показала ему на
стул. Корнилов сел.
— Этот, что ли? — спросил милиционер.
Викторина Ивановна кивнула.
— Мальчик, у тебя оружие есть? — спросил милиционер.
— Какое оружие? — глядя в пол, произнес Корнилов.

359
 — Огнестрельное, — рассудительно сказал милиционер.
— Из которого стрелять можно. Наган, например, или
обрез. А может, малокалиберка.
— Нету у меня ничего.
— А говорят, есть.
— Кто говорит? — тихо спросил Корнилов, холодея от
мысли о том, что могла проговориться Зоя.
— Люди говорят. Письмо написали в милицию, что ты
пистолет прячешь. Зачем он тебе, мальчик? Фашист от
наших мест далеко, это в Ленинграде мог бы пригодиться,
а здесь ни к чему. — Милиционер говорил рассудительно,
по-доброму, словно угадывая мысли Корнилова. Слезы
против воли вдруг закапали у него из глаз, и он уже хотел
все рассказать, но испугался: а вдруг дядя Коля соврал ему
и он все-таки не промахнулся?
— Ну ладно, ладно, — ласково сказал милиционер, — не
плачь. Все вы, дистрофики, такие чувствительные...
Он, как и тот подонок, назвал Корнилова дистрофиком,
но столько сочувствия было в его словах, что теперь уже
Игорь разревелся по-настоящему.
— Ну ладно, ладно. — Милиционер встал, положил ему
на плечо тяжелую руку. — Не реви, не реви. Отдохнешь
у нас на свежем воздухе, на шанежках да на молочке и пове­
селеешь. А обыск я все же сделать должен, — обернулся он
к директрисе. — Пускай малец покажет, где постель и вещи.
— Вещи в бельевой хранятся, — сказала Викторина
Ивановна.
— Ну вот и хорошо.
Они пошли вместе, и милиционер дотошно прощупал
матрац и подушку на койке Корнилова, заглянул под кро­
вать, в тумбочку.
В бельевую позвали и Зою — вещи-то были их общие.
Викторина Ивановна сама открыла чемоданы, разворачи­
вала перед милиционером каждую вещичку. Его внимание
привлек набор десертных серебряных ножей. Ручки у них
были расписаны чернью, да и вообще походили на малень­
кие кинжальчики.
— Это уже непорядок, — сказал милиционер. — Это
холодное оружие.
— Для фруктов ножички. — Викторина Ивановна взяла
один, любовно провела по рисунку длинными пальцами,
потом легко согнула лезвие. — Видите? Им и курицу не
зарежешь. Серебро. Гнется.
— Под вашу личную ответственность, — насупившись,
сказал милиционер и ушел, на прощанье взъерошив еще

360
только начавшие отрастать после стрижки в санпропускнике
Игоревы волосы.
Они хотели укладывать все вещи назад, в чемодан и уз­
лы, когда Зоя вдруг сказала:
— Давай разложим отдельно. Твои и мои. Так проще.
Корнилов даже не нашелся, что ответить. Стоял соля­
ным столбом и смотрел то на Зою, то на Викторину Ива­
новну. Ему казалось, что раздели они сейчас весь свой багаж
— и жизнь пойдет совсем по-другому. Тоже разделится,
разбежится по сторонам. И дружба разделится.
— А надо ли, Зоечка? — спросила директриса.
— Так удобнее, — сказала Зоя. — Игорева мама обеща­
ла разыскать моего дедушку. А может, папа найдется. Вдруг
срочно придется уезжать?
Викторина Ивановна сердито передернула плечами:
— Ну, делитесь, делитесь. — И, вынимая из узла пальто
или платье, спрашивала: — Это чье?
— Мое, — говорила Зоя. И правда, почти все вещи были
из имущества ее тетки.
— Мое. Мое. Мое, — монотонно звучал Зоин мягкий
голосок.
— Да твое-то здесь есть что-нибудь? — вспылила Викто­
рина Ивановна. — Стоишь как истукан. Язык проглотил?
— У меня в том чемодане коллекция марок, — показал
Корнилов на большой коричневый чемодан. — И чемодан
мамин.
— Чьей мамы? — горестно спросила директриса. — Она
ведь теперь у вас общая. Она ведь и Зоечку удочерила.
— Моей мамы, — ожесточился Корнилов. И вспомнил
еще про большой микроскоп, лежащий в одном из тюков.
Микроскоп, правда, был из Зоиной комнаты, но уж очень
ему нравился. Он и засунул-то его тайком от матери.
— Микроскоп еще мой! И мамин платок пуховый. — Боль­
ше вспомнить он ничего не мог и так и остался бы со своими
марками и микроскопом, завязанными в материнский пухо­
вый платок, если бы Викторина Ивановна не ожесточилась
и, уже не спрашивая Зою, не покидала на его сторону
кое-что из вещей. Потом, когда Зоя через три месяца дейст­
вительно уехала, разысканная дедом, эти тряпки Корнилову
очень пригодились — весной было очень голодно, и он
время от времени ходил с кем-нибудь из своих новых дру­
зей-детдомовцев в соседнюю деревню, выменивая вещи на
теплые караваи хлеба, на большие замороженные круги
молока — самого вкусного лакомства детдомовской поры.

361
 Уехала Зоя, и распалась их временная семья. Осталась
только до сих пор хранимая Корниловым справка: такие-то
имярек, брат и сестра, направляются в эвакуацию из города
Ленинграда...
И на всю жизнь запомнил Игорь Васильевич урок с ма­
леньким револьвером в замшевом футляре: ”Маленькая
красивая игрушка — а ведь на волосок, на волосок я был от
того, чтобы совершить непоправимое”, — часто думал он,
особенно остро переживая эту давнюю историю, когда при­
ходилось брать какого-нибудь молодого преступника, имев­
шего при себе оружие...

...Приехав домой, Корнилов сразу же позвонил в управ­

ление. Белянчиков дожидался его звонка.
— С Колокольниковым ничего не прояснилось? — спро­
сил Игорь Васильевич.
— Ничего. Провели работу на трассе, на Финляндском.
Никаких ЧП.
— А как с поисками автомашины? — вздохнув, поин­
тересовался Корнилов.
— Есть идеи, Игорь Васильевич. Завтра доложу.
— Хорошо бы вместо идей была машина, — грустно
пошутил полковник. — Ты, Юра, валяй домой. Отдыхай.
Завтра жду тебя к половине девятого...
Белянчиков позвонил Корнилову в первом часу ночи. На
Васильевском острове, в подъезде одного из старых домов,
нашли тяжело раненного Колокольникова. Состояние у Ле­
онида Ивановича было критическое — кирпичом разбита
голова. Большая потеря крови.
— Сколько же он там пролежал, в этом подъезде? — сер­
дито сказал Игорь Васильевич.
— Врачи говорят — не менее шести часов. Подъезд
темный. На эту лестницу всего две квартиры выходят. Один
из жильцов пошел поздно вечером собаку прогулять, она
и привела его к потерпевшему. Под лестницей лежал...
— И никаких следов? — спросил полковник, понимая,
что за шесть часов там все затоптали.
— Пока никаких. Служебную собаку пустили, да
какое там...
”Эх, Леонид Иваныч! — с горечью подумал Корнилов,
вешая трубку. — Не послушал ты моего совета...”

362
 12
Поиски автомобилиста, сбившего человека на пятьде­
сят пятом километре, Корнилов назвал ”операцией просе­
ивания”, а Белянчиков окрестил ее ”испытанием на выжи­
вание”; кроме станций техобслуживания ”левым” ремон­
том автомашин занимались в таксомоторных парках,
в больших кооперативных гаражах, и сотни ”умельцев”
в городе и области работали у себя дома.
— Если не попаду в больницу после этой проверки,
— мрачно сказал Юрий Евгеньевич Бугаеву, с силой хлоп­
нув ладонью по огромной кипе бумаг, высившихся на его
столе, — значит, я еще здоровенький! С ума не сойду.
— Чего это ты расхныкался? — без особого сочувствия
к жалобе своего товарища спросил Бугаев. Он заскочил
в отдел всего на полчаса — справиться, нет ли каких-
нибудь новых данных об известных угрозыску взломщи­
ках. Никаких особых сюрпризов ему не преподнесли. До­
бавили только к трем ”специалистам” по сейфам, которых
он сейчас разрабатывал, еще одного — три месяца назад
вышедшего из заключения Евгения Афанасьевича Жогина,
пятьдесят второго года рождения, бывшего слесаря-инст­
рументальщика судостроительного завода. Жогин полу­
чил срок за то, что участвовал в ограблении заводской
кассы. Собственно, участие его заключалось только в том,
что он изготовил первоклассные инструменты для вскры­
тия сейфа. Но эта деталь больше всего и заинтересовала
Семена. И сейчас он сидел за своим свободным от бумаг
стареньким письменным столом и, рассеянно слушая жа­
лобы Белянчикова, ожидал звонка из управления исправи­
тельно-трудовыми учреждениями. Ему не терпелось уз­
нать, в какой колонии отбывал свой срок заключения этот
Жогин; а вдруг вместе с Левой Буром?
— Пришлось поднять всех участковых инспекторов,
— продолжал жаловаться на свою судьбу Белянчиков.
— Сотни по две дружинников в каждом районе привлекли.
Я уж не говорю о том, что сам объехал станции об­
служивания и крупные гаражи...
— Какая самоотверженность! — притворно вздохнул
Семен. — Ты, наверное, не высыпаешься?
Юрий Евгеньевич, привыкший за долгие годы к иронии
Семена, никак не среагировал на его замечание.
— На станцию техобслуживания преступник, конечно,
не явился? — поинтересовался Бугаев. — И в другие

363
государственные учреждения, где могут отремонтировать
машину, тоже не заглядывал?
— Зря ехидничаешь, — спокойно отозвался Белянчиков.
— В государственном автохозяйстве всегда найдется лю­
битель ”левых” заработков и отремонтирует машину част­
нику где-нибудь в укромном уголке или прямо за оградой.
И поставит ему украденные у государства запчасти.
— Логично, логично, — сказал Бугаев и, вздохнув,
покосился на молчавший телефон. Времени у него, так же,
как и у Белянчикова, было в обрез — Корнилов дал им
обоим на поиски трое суток. Вторые сутки катастрофичес­
ки шли на убыль.
— Кстати, Женя, — вдруг оживился он, — а ты прове­
рял конторы Госстраха?
Белянчиков рассмеялся.
— Ты считаешь, что, угробив человека, водитель по­
едет в Госстрах требовать компенсации за помятый бам­
пер или разбитую фару?
— А что? Оказался какой-нибудь жлоб. Я, например,
знаю случай...
Что это за случай, Бугаев не успел рассказать.
Зазвонил телефон. Он схватил трубку. Сказал, сдерживая
нетерпение:
— Майор Бугаев.
Это был звонок, которого он ожидал.
— Беру бумагу. — Бугаев вытащил из кармана блокнот.
— Записываю. — Он писал быстро, блокнот скользил по
полированной поверхности стола, и Семен прижал его
локтем. Время от времени он подавал реплики: — Так, так,
так. Очень интересно... — Наконец, сказав свое любимое
”Спасибочки, девонька, дай Бог тебе хорошего жениха”, он
положил трубку и посмотрел на Белянчикова повеселевши­
ми глазами.
— Имеем шанс, Юра! Этот Жогин рубил лес в Архан­
гельской области вместе с Левой Буром. — Он стреми­
тельно поднялся со стула, засунул блокнот в карман.
— Привет труженикам застолья! — Он помахал Белян­
чикову рукой. — Ищите да обрящете! А я поехал на
Васильевский. Милый моему сердцу Евгений Афанасьевич
обитает на Пятнадцатой линии... — Около дверей Бугаев
остановился. — А ведь Колокольникова тоже на Васи­
льевском обнаружили...
— От Соловьевского переулка до Пятнадцатой линии...
— начал Юрий Евгеньевич.

364
 — Не так уж и далеко, — прервал его Бугаев.
— Уж не думаешь ли ты, что преступники выжили
из ума и прячут жертвы у себя под кроватями? — Он
усмехнулся. — Да, длительное чтение докладных, на­
писанных инспекторами ГАИ и участковыми, губило
и не таких, как ты, титанов мысли.
Белянчиков погрозил ему кулаком.
Уже открыв дверь, Семен задержался и, обернувшись
к Юрию Евгеньевичу, сказал:
— Запроси-ка ты еще соседей. Хотя бы Новгород
и Псков. Он мог и туда на ремонт податься.
...Из сотен рапортов и справок Белянчиков отобрал
прежде всего те, где речь шла о ремонте белых ”Жигулей”.
Таких случаев оказалось несколько, но ни на одном
автомобиле не обнаружили повреждений, характерных
при наезде на человека. Технические эксперты ГАИ, про­
верившие эти ”подозрительные” машины, дали свое тве­
рдое заключение.
Белянчиков не исключал и того, что человек, совер­
шивший наезд, просто поставил свои ”Жигули” в гараж
или накрыл брезентом и ждет, когда улягутся страсти.
Тут-то и оказали неоценимую помощь привлеченные
к операции дружинники — вместе с милицией они в при­
сутствии владельцев проверили все индивидуальные гара­
жи, все открытые и закрытые автостоянки, попросили
владельцев показать машины, укрытые брезентом или
пленкой. В двух гаражах-сарайчиках давно не заглядыва­
вшие туда владельцы с изумлением обнаружили отсутст­
вие своих автомобилей. В районных управлениях завели
уголовные дела об угоне. Но украдены были ”Запорожец”
и ”Волга”.
Вскоре после ухода Бугаева в кабинет заглянул Кор­
нилов.
— Ну что, оперативные данные не радуют? — спросил
он, увидев скучное лицо Белянчикова. Они работали вме­
сте почти двадцать лет и вне служебной обстановки
да и в управлении, оставаясь наедине, всегда переходили
на ”ты”.
— Не радуют, — кивнул Юрий Евгеньевич, — Кажется,
все лазейки перекрыты... — Он показал на стул: — Может,
присядешь?
Но Корнилов не сел. Вынул из кармана сигареты,
закурил и прислонился к столу, за которым только что
сидел Бугаев.

365
 — Все лазейки не перекроешь. Не хватит милиционеров
к каждой лазейке приставить.
— Мы дружинников привлекли.
— И дружинников не хватит, — грустно сказал Кор­
нилов. — Какие же у тебя идеи?
— У Бугаева идея. На первый взгляд бредовая, — про­
ворчал Белянчиков. — А я подумал — стоит использовать.
— Что же за идея у нашего Сенечки?
— Поработать с Госстрахом. С теми инженерами, ко­
торые делают калькуляцию повреждений, прежде чем
страховку выплачивать...
Корнилов засмеялся.
— Бугаев всерьез считает, что есть люди, предпочита­
ющие сесть на скамью подсудимых, чем лишиться страхо­
вой премии за вмятину на радиаторе?
— У него даже есть на этот случай какая-то байка.
Только он не успел мне ее рассказать. Выяснил, что вместе
с Левой Буром отбывал наказание некто Жогин. По­
мнишь, года три назад на судостроительном кассу брали?
Корнилов кивнул.
— В тот раз этот Жогин весь инструмент изготовил.
Вот Семен и рванул по адресу. Справки наводить...
— Это уже что-то конкретное, — сказал Корнилов.
— Значит, Бугаев советует обратить внимание на Гос­
страх? — Теперь в его словах не было иронии. — Госстрах.
.. — повторил он. — Можно и проверить. И с их специ­
алистами посоветоваться. Они через свои руки столько
битых машин пропускают.
— А если предположить... — начал Белянчиков, но
полковник не дал ему закончить фразу.
— А если предположить, что мы имеем дело с умным...
— Корнилов поправился, — с хитрым человеком? Он,
вместо того чтобы где-то тайком ремонтировать машину,
возьмет и разобьет ее еще сильнее.
— Да я об этом же и хотел сказать! — обрадовался
Белянчиков.
Корнилов поднял руку:
— Тихо, Юра! — И продолжал, не замечая ставшего
обиженным лица майора: — Но разобьет он ее, конечно,
не особо рискуя. Тихонько наскочит на дерево. Или на
фонарный столб... Вызовет инспектора ГАИ. Составят они
акт. Потом и в Госстрах можно ехать.
— Не на дерево! Не на дерево! — запальчиво сказал
Белянчиков. — Там свидетелей не будет, а ему лучше со
366
свидетелями! Трудно, что ли, в городе в какой-нибудь
грузовик воткнуться?
— Моя идея плодотворная? — спросил строго Кор­
нилов, но глаза у него смеялись. Теперь он заметил, что
Белянчиков обиженно хмурится. — Наша идея, Юра.
— Плодотворная, — все еще хмурясь, ответил майор,
но голос у него отмяк, потеплел. — А Бугаев узнает
— скажет, что это его идея. Дескать, я про Госстрах
подсказал, вы от Госстраха танцевать начали и наткнулись
па плодотворную идею.
— И еще назовет это по-научному — ассоциативное
мышление, — улыбнулся Игорь Васильевич. — Бугаев
у нас умница. — И сказал задумчиво: — Что-то
он нам с Васильевского острова привезет? — Взглянув
на часы, Корнилов заторопился. — С чего начинать
теперь, знаешь?
— Надеюсь, что знаю.
Корнилов хмыкнул:
— ”Надеюсь”. ”Надежды — это сны бодрствующих”,
— сказал один классик. Смотри, не проспи самое важное!
Когда полковник ушел, Белянчиков позвонил в ГАИ
и попросил дать ему подробную сводку об автоавариях
в городе и области за третье, четвертое и пятое августа.
”Тут подстраховаться нелишне, — подумал он. — Этот
деятель мог и переждать день-два”.
Потом он попросил дежурного по угрозыску обзвонить
межрайонные конторы Госстраха, запросить сведения от
них.
”Даст ли улов новая сеточка? — подумал он. — Может,
еще раз перечитать все эти справки? — Белянчиков непри­
язненно посмотрел на ворох бумаг. — Я в них искал одно,
а другое мог и пропустить!” Он взялся за верхний листок
и тут же бросил его. Подумал о конторах Госстраха.
Не раз приходилось ему слышать сетования автовладель­
цев на то, как долго иногда приходится дожидаться ре­
зультатов оформления аварии в этих конторах.
”Надо послать туда людей, — решил Белянчиков.
— Обзвонить управления внутренних дел, где распо­
ложены эти конторы, чтобы завтра до двенадцати все
сведения были у меня”.
Юрий Евгеньевич взялся за телефонную трубку и помо­
рщился, подумав о том, сколько новых бумаг прибавится
на его столе. И, как окажется, совсем не нужных. Но не
мог же Белянчиков знать, что сводка из ГАИ, которую

367
положит перед ним секретарь управления уголовного ро­
зыска Варя Алабина, едва он закончит последний раз­
говор, сразу выведет его на след преступников...
Еще несколько дней тому назад, когда Колокольников
рассказал Корнилову о происшествии на пятьдесят пятом
километре и события не приобрели такой драматической
окраски, Юрий Евгеньевич, просматривая сводку проис­
шествий за третье августа, был приятно удивлен, что на
дорогах города и области произошло так мало аварий.
Всего три. В Киришах пьяный водитель на самосвале
сломал забор у собственного дома, на Московском про­
спекте государственная ”Волга” сбила женщину. Женщина
была доставлена в больницу ”с легкими телесными повре­
ждениями”. И на Светлановской площади столкнулись
у светофора три легковых автомобиля. Никто из водите­
лей не пострадал. Ни одно из происшествий не заинтересо­
вало тогда ни Белянчикова, ни Корнилова — их внимание
было приковано к Приморскому шоссе. Теперь Белянчико­
ва сразу привлекла авария на Светлановской площади.
Три автомашины. Государственная ”Волга”, ”Жигули”
третьей модели и ”Жигули” первой модели...
Белянчиков выписал все данные. Номера машин, фа­
милии водителей: Кадымов, Осокин и Вязигин. Аварию
оформил автоинспектор лейтенант Волков из Выборгского
ГАИ.
”Интересно, разбор происшествия в ГАИ уже провели?
— подумал Белянчиков. — Если провели, так можно уже
сегодня кое-что выяснить...”
Юрий Евгеньевич взялся за телефон. Позвонил дежур­
ному ГАИ Выборгского района. Номер был занят. Раз­
дражаясь, он набирал снова и снова. ”Что у них там за
болтун дежурный?” Белянчиков уже хотел звонить началь­
нику, когда наконец в трубке раздались длинные гудки.
— Дежурный Выборгского ГАИ, — доложил спокой­
ный баритон.
— Майор Белянчиков из ГУВД беспокоит, — сказал
Юрий Евгеньевич, сдерживаясь, чтобы не сделать за­
мечание. — Вы не могли бы сказать, где сейчас
лейтенант Волков?
— Волков у телефона, — доложил баритон.
”Значит, все будет в порядке”, — подумал Белянчиков.
Он верил в удачу и в хорошее предзнаменование.
— Лейтенант, третьего августа на Светлановской пло­
щади не вы оформляли столкновение автомашин?

368
 — Так точно. Я оформлял.
— А разбор проводили?
— Проводили. Капитан Ивакин с ними разбирался.
— А вы присутствовали на разборе?
— Был, товарищ майор. — В голосе Волкова явно
чувствовались недовольные нотки. — Один из наруши­
телей пожаловался на мою необъективность. Теперь, зна­
чит, и к вам обратился! Только чего же он в уголовный
розыск?
— Вот что, Волков, — сказал Белянчиков, — сейчас
я позвоню вашему начальству, попрошу, чтобы вас под­
менили на дежурстве, а вы заберите все документы по
аварии и пулей ко мне. Триста тридцать восьмая комната.
Майор Белянчиков. Запомнили?
— Запомнил, — хмуро отозвался Волков. — Только
начальник уже домой уехал. Комната разборов опечатана.
.. — Он явно волновался, не понимая, что еще мог напи­
сать на него молодой усатый пижон. А в том, что это были
его происки, лейтенант не сомневался.
Белянчиков почувствовал состояние инспектора и ска­
зал, непроизвольно переходя на ”ты”:
— Да не паникуй ты, не паникуй. Никто на тебя не
жаловался. У нас тут свой интерес, мы на твою помощь
надеемся...
Минут через сорок инспектор Волков уже предстал
перед Юрием Евгеньевичем. Это был высокий, широкий
в плечах лейтенант с красивой копной русых волос.
— Ну, здравствуйте, Волков! — улыбаясь, поднялся
навстречу инспектору Белянчиков. — А я по телефону
разговариваю и думаю — какой баритон красивый.
— Да что вы, товарищ майор... — смутился Волков.
— Напугали вы меня. Я чуть было не осип.
— Все протоколы с вами? — переходя на деловой тон,
спросил Белянчиков.
Лейтенант кивнул.
Они сели. Волков достал из ”дипломата” тоненькую
серую папку, положил на стол.
”Вот как мы теперь живем, даже инспектора ГАИ у нас
с ”дипломатами” щеголяют, — подумал Юрий Евге­
ньевич. — Хорошо хоть во время дежурства на пе­
рекрестках без них обходятся”. — Он пододвинул к себе
папку. Раскрыл.
— Нет. Сначала расскажите все сами. Протоколами
потом займемся...

369
 Волков докладывал обстоятельно, с подробностями,
Юрий Евгеньевич лишь изредка перебивал его, уточняя
детали.
...Все три машины ехали по проспекту Энгельса, в на­
правлении к центру города. Черная ”Волга”, белые ”Жи­
гули” и ”Жигули” темно-синие.
— Больше всего, товарищ майор, белый ”Жигуленок”
пострадал. Тот, что в ”коробочку” попал. Он и виноват
больше — надо дистанцию соблюдать. Тем более когда
к перекрестку подъезжаешь...
”Белые ”Жигули”, — отметил Белянчиков. — Еще
одна ниточка”.
— Дождя не было?
— Нет. Дождь ночью прошел. А с утра солнышко
припекало... Асфальт сухой.
— А водители нервничали? Этот, например... — Белян­
чиков пробежал глазами протокол. — Осокин? С белых
”Жигулей”?
— Расстроился очень. Лица на нем не было. В ме­
таллолом, сказал, мою карету теперь. Да это с пылу
с жару, как говорится... Я осмотрел — у него сзади
лонжероны даже не пошли. Поменяет левое крыло, крыш­
ку багажника...
— А спереди?
— Спереди посильнее досталось. Своим ходом он уже
уехать не смог. Его водитель ”Волги” на буксир взял.
Белянчиков внимательно прочитал список повреждений
белых ”Жигулей” и ”Волги”.
”Экспертиза сумеет разобраться, где старые, а где но­
вые повреждения, — подумал он. — Если только машины
уже не отремонтировали. ”Жигули”-то вряд ли, а вот
государственную ”Волгу” могли починить”.
— Все произошло у вас на глазах?
Волков огорченно развел руками:
— Я одного нарушителя воспитывал в это время. Тут
же, на перекрестке. Сначала услышал, а уж потом увидел,
товарищ майор. А в чем дело, если не секрет?
— Не секрет. Ищем белые ”Жигули”, сбившие человека
на Приморском шоссе.
Волков кивнул:
— Слышал. Была такая ориентировка.
— Ничего не показалось вам странным в этой аварии?
— Да нет. Чего ж тут странного? В нашем деле каких
только аварий не насмотришься! — ответил инспектор

370
и задумался, припоминая тот яркий солнечный день и гул­
кий удар от столкновения автомашин.
— А как вели себя нарушители на разборе?
— Вязигин все жаловался. И на водителя ”Волги”,
и на меня. За необъективность. — Инспектор усмехнулся,
едва заметно скривив тонкие губы. Усмешка получилась
у него злая.
”К такому попадешь, — подумал Белянчиков, — он
спуску не даст”. И спросил:
— А на что жаловался этот Вязигин? Какие у него
претензии?
— Все шумел: ”Так ездят только пьяные!”
— Значит, он на Осокина жаловался?
— Я ж вам докладываю, товарищ майор, он на всех
жаловался. И на меня тоже, — сердито сказал инспектор.
Видимо, это последнее обстоятельство казалось ему осо­
бенно несправедливым.
— Ну, а водитель ”Волги”?
— Кадымов? Его вины нет. Спокойно остановился
у светофора. Резкого скрипа тормозов я не слышал.
— Но он-то что-нибудь говорил на разборе?
Инспектор снова задумался.
— А ведь знаете, товарищ майор, Кадымов очень
важную фразу сказал, — Волков пристально смотрел па
Белянчикова. — Очень важную. — И Юрий Евгеньевич
почувствовал, что инспектор начал о чем-то догадываться.
— Он сказал, что, увидев желтый, начал тормозить еще
издалека. И несколько секунд стоял у светофора. А ”Жи­
гуленок” ехал далеко сзади. Кадымов в зеркало его видел.
И видел, что он скорость скинул, притормозил. И все-таки
стукнул! ”Деликатно врезался”, — сказал Кадымов.
— Насколько я понимаю, если бы Осокин перед свето­
фором скорость не сбавил, он бы сильнее разбился? И ”Во­
лга” больше пострадала? Правильно я излагаю? — спро­
сил Белянчиков.
— Все правильно, — согласился инспектор. — А если
он хотел скрыть старые повреждения, то ему достаточно
было и слегка тюкнуться. Только если серьезную экс­
пертизу провести...
— Вот об этом я сейчас и думаю, — сказал Белянчиков;
он опять взялся за протокол. — Значит, Осокин Борис
Дмитриевич, — записал он в блокнот, — проживает по
улице Чайковского, дом одиннадцать, квартира тридцать
четыре, кандидат наук, преподает в институте. — Белян­

371
чиков задумался, вспомнив про Леву Бура, про нападение
на Колокольникова. ”Что-то не очень вписывается кан­
дидат наук в эту компанию”.
...Когда утром следующего дня невыспавшийся, но,
как всегда, прекрасно выбритый майор Белянчиков шел
на доклад к своему шефу полковнику Корнилову, в его
записной книжке имелась масса информации о Борисе
Дмитриевиче Осокине. Информации самой разной — и не­
посредственно относящейся к событиям последних дней,
и просто характеризующей с разных сторон кандидата,
и даже вовсе не относящейся к делу. Например, сведения
о том, что Осокин — хорошо известный в городе кол­
лекционер значков.
Юрий Евгеньевич был человеком педантичным, о чем
знал каждый его сослуживец по Главному управлению.
И даже кое-кто из начальства в министерстве. Одни на­
чальники считали его педантизм достоинством, другие
— недостатком. И каждый в зависимости от этого и оце­
нивал его. Кстати сказать, у самого Белянчикова мало
было свободного времени, чтобы задумываться над таки­
ми сложными проблемами, как отношение начальства
к его персоне. Да и педантом он себя не считал. И когда
кто-нибудь из товарищей отпускал по этому поводу оче­
редную шутку, Юрий Евгеньевич огрызался. ”У нас в уп­
равлении только один педант, — говорил он, — Сеня
Бугаев. Каждую неделю в парикмахерской свою прическу
поправляет”. В одном Юрий Евгеньевич был уверен непо­
колебимо: люди, чье плечо, а не локоть он чувствовал
рядом постоянно, его сослуживцы, были одновременно
и его друзьями. В том числе Бугаев, лелеющий свою
красивую прическу, и полковник Корнилов, с которым
Белянчиков спешил поделиться сейчас важной и даже не
слишком важной информацией.
Самым серьезным фактом, установленным майором,
было то, что гражданин Осокин имел дачу на Карельском
перешейке, на берегу Финского залива. И ездил он всегда
на свою дачу по Приморскому шоссе. Через Репино и Зе­
леногорск. На беленьких ”Жигулях”, попавших третьего
августа в аварию на ”чертовом пятачке” Светлановской
площади. Юрий Евгеньевич не забыл рассказать Корнило­
ву и о том, что поздно вечером прогулялся по улице
Чайковского и заглянул под брезент, укрывавший одну из
автомашин у дома одиннадцать, где проживал Осокин.
Этой автомашиной, судя по номерному знаку, и оказались
его ”Жигули”.

372
 — В ГАИ, Игорь Васильевич, он все оформил, получил
две справки: для ремонта и для Госстраха. И даже послал
в Госстрах телеграмму с извещением об аварии, но оцен­
щика еще не приглашал... Я, может, и поторопился,
но попросил установить на улице Чайковского наблю­
дение. За машиной, конечно. Не ровен час, приедет ”тех­
ничка”, увезет в ремонт.
— Не поторопился, — сказал Корнилов. — Но все,
что ты узнал об этом Осокине... — Он в сомнении
покачал головой.
— Да, в затылок все выстраивается...
— В затылок? — удивился полковник. — В какой
затылок?
— В затылок к Леве Буру и его компании. Не из той
колоды этот Осокин.
Корнилов покачал головой:
— Скажешь тоже! А ведь и правда не выстраивается.
Хотя с кем только возиться не приходится! Помнишь дело
с литературным архивом? Тоже ведь ученый попался! Че­
ловек образованный — не всегда человек честный. Знаешь,
кто это сказал?
— Не знаю кто, но правильно подметил.
— Достоевский. И еще сказал: ”Наука не гарантирует
в человеке доблести”. Но тут я с ним, пожалуй, не со­
глашусь. Настоящая наука и доблесть — понятия нераз­
делимые. Посмотреть бы на этого Осокина. Ты, случайно,
фотокарточки его не достал?
Не то чтобы полковник всерьез считал, что можно
определить порочные наклонности человека, разглядывая
его лицо, запечатленное на фотографии. Он не был по­
следователем Ломброзо, хотя и разделял некоторые мо­
менты его теории. Фотография помогала Корнилову по­
нять человека, почувствовать какие-то черты его хара­
ктера, представить, как он будет вести себя на допросе.
И всегда, если к тому представлялась возможность, Игорь
Васильевич, перед тем как встретиться с человеком лицом
к лицу, старался повнимательнее присмотреться к его
фотографии.
— Фотокарточки я его не достал. Но если тебе так
хочется, можешь послать кого-нибудь в институт — он
красуется на Доске почета. Важнее другое. — Белянчиков
был явно доволен собой. — ”Волга”, в которую воткнулся
Осокин, еще не ремонтировалась. Я позвонил в Ленавтот­
ранс — это их машина — и все выяснил. И предупредил,

373
чтобы они хранили ее как зеницу ока. В смятом виде. Так
что экспертизу можно провести на высшем уровне.
— Человек на Доске почета, а мы экспертизу проводить
будем, дознание. А если иметь ввиду покушение на жизнь
Колокольникова, то и санкцию на арест просить придется,
— задумчиво сказал Корнилов.
— Ничего страшного.
Заметив недоуменный взгляд полковника, Белянчиков
нахмурился.
— Я про экспертизу говорю. И про дознание. А там
видно будет.
— Можно создать вокруг человека такой барьер подо­
зрительности, что он не скоро очухается.
— Что ты предлагаешь?
— Начать со встречи. — Корнилов подумал и уточнил:
— Начать с допроса. Я попрошу разрешение у следователя
и допрошу Осокина. Кое-что, конечно, выясним предвари­
тельно. Но незаметно.
Белянчиков посмотрел на полковника вопросительно.
— Ты займись ”Волгой”. Потолкуй еще с водителем.
Попроси в научно-техническом отделе изучить характер
повреждений, сделать снимки. Когда дойдем до белых
”Жигулей”, то забот у нас уже будет меньше. А некоторые
детали об Осокине я поручу выяснить Володе Лебедеву.

13
Судя по вывеске, в ЖЭКе был неприемный день. ”Кто-
нибудь да отыщется”, — подумал Бугаев, открывая скри­
пучую дверь. В коридоре тускло горела единственная лам­
почка. Семен с трудом разбирал таблички, прибитые на
кабинетах. Подергал закрытую дверь управляющего, по­
стучал в бухгалтерию. Постоял, прислушался. За дверью
без таблички гулкие капли шлепали по воде. Семен дернул
на всякий случай и эту дверь. Она тоже была на замке.
”Вот люди, — рассердился он. — Даже на уборную запор
приделали”. Он уже хотел уходить, когда услышал веселые
женские голоса. Они раздавались из той части коридора,
куда не доставал скупой свет лампочки. Бугаев осторожно
двинулся по темному коридору, ориентируясь на голоса.
Нащупал ручку и распахнул дверь в большую светлую
комнату. Около зеркала, висевшего на стене, темноволосая
девушка примеряла красивый кружевной лифчик. Другая,
стоявшая спиной к Семену, помогала застегнуть его.

374
 — Здравствуйте, гражданки! — весело сказал Бугаев.
Темноволосая испуганно ойкнула и скрестила на груди
руки. Вторая, не оборачиваясь, сердито сказала:
— Куда вы лезете? Не видите, что у нас обед?
— Не вижу.
— Валентина, дай кофточку, — раздраженно попросила
темноволосая. — Что же ты дверь не закрыла?
Та, которую назвали Валентиной, сдернула со спинки
стула голубую кофточку, протянула подруге. И оберну­
лась к Бугаеву:
— Что вы стоите?! Раздетых баб не видели?
Она была постарше темноволосой. Крашеная блондин­
ка лет тридцати, с бесцветным усталым лицом.
— А я по делу, — нахально сказал Бугаев.
Темноволосая уже натянула кофточку и застегивала
пуговицы.
— У нас же обед, — сказала она примирительно и,
заметив висевший на стуле лифчик, наверно ее старый,
схватила, спрятала за спиной и показала майору язык.
Бугаев подмигнул ей и озабоченно посмотрел на часы.
— Обед ваш давно кончился, уважаемые гражданки.
— Он сказал это наобум, потому что, заходя в контору, не
обратил внимания на часы обеда.
— Ну и что же, что кончился? — сказала Валентина,
усаживаясь за один из письменных столов. — Сегодня
неприемный день.
— А у меня дело срочное. Вы кем, девоньки,
тут служите?
— Вы скажите, что вам нужно? — скучным голосом
попросила темноволосая.
— Справку получить. Устную, — сказал Бугаев. — От
паспортистки или от управляющего. Я из милиции.
— Управляющего нет. А паспортистка — это я.
Бугаев прошел на середину комнаты. Показал на вто­
рой, пустовавший стол:
— Ваш?
Темноволосая кивнула. На столе лежало несколько
полиэтиленовых пакетов не то с колготками, не то с чул­
ками. Бугаев сел на стоявший у стола стул и показал
паспортистке на ее место за столом:
— Присаживайтесь, не стесняйтесь, Галочка.
Девушка покачала головой и усмехнулась.
— Вот какие нынче милиционеры ловкие, — сказала
Валентина. — Не успел войти — уже ”девоньки”, ”Галоч­

375
ка”. Смотри, Галина, справка-то ему, наверное, только
одна нужна — твой адрес и телефон.
— Какая догадливая! — продолжая разговор в том же
шутливом тоне, так часто выручавшем его, сказал Бугаев.
— А разрешите поинтересоваться, кем вы здесь числитесь?
— Это моя подруга, — ответила за блондинку паспор­
тистка. — Позвонила из ”Пассажа”, французские лифчики
дают. Взяла на мою долю.
— Прекрасное качество — дружба. Но дружба друж­
бой, а служба... Товарищ Валентина, вам придется на
время покинуть нас, — обратился он к блондинке. — У нас
с вашей подругой секретный разговор... — Заметив на лице
Валентины сомнение, он добавил: — Через пятнадцать
минут вернетесь. Сохранность купленных в ”Пассаже”
товаров гарантирую.
— Вот болтун, — сказала, вставая со стула, блондинка.
Уже с порога обернулась: — А он ничего, симпатичный.
Телефончик можешь ему дать.
Когда она ушла, Бугаев протянул паспортистке удосто­
верение. Галина мельком взглянула на него, спросила:
— Чего же вы хотите?
— В доме семнадцать, в сороковой квартире, живет
Евгений Афанасьевич Жогин...
Паспортистка открыла сейф, достала большую потре­
панную книгу. Молча полистала.
— Вот. — Она подвинула раскрытую книгу Бугаеву.
— Жогин Евгений Афанасьевич, его жена Люба... Жогин
недавно вышел из заключения.
— Где они работают?
— Там написано. — Она показала на книгу глазами.
— У вас это получится быстрее, — попросил Бугаев.
Паспортистка, чуть хмуря брови, снова взялась за кни­
гу.
— Жогин работает на судостроительном заводе. Сле­
сарь. А жена — на фабрике Урицкого. На табачной, — до­
бавила она.
— Участковый инспектор сейчас в отпуске, — сказал
Бугаев, задумчиво разглядывая красивое лицо девушки.
Она не выдержала его взгляда, опустила глаза, и губы
у нее чуть шевельнулись, затаив удовлетворенную улыбку.
— Порасспросить мне некого. А вы, Галя, ничего о Жоги­
ных сказать не можете?
— Любу я хорошо знаю. Она несколько лет у нас
лифтером работала. А как мужа посадили — перешла на

376
табачную фабрику. Чтобы зарабатывать побольше. Ду­
шевная женщина. — По-видимому, ей показалось, что
одной душевности для Бугаева маловато, и она добавила:
— Очень порядочный человек. Пока мужа не было, ни
с кем не путалась...
— Ну, а в последнее время как? После возвращения
Евгения Афанасьевича?
— А что ”как”? — Галя пожала плечами. — Я не знаю.
Видела однажды Любу — по-моему, она счастлива.
— Жогин не пьет?
— Не знаю. К нам никаких сигналов не поступало. Не
знаю, как вы считаете... — она подняла наконец глаза
и посмотрела на Семена, — у себя в милиции, а Евгений
— человек неплохой. Другого бы Люба ждать не стала.
— Аргумент серьезный, — согласился Бугаев. — Инте­
ресно, сейчас кто-нибудь из них дома?
— Вот уж не знаю. А вы позвоните. — Паспортистка
показала на телефон.
— Нет, не буду их пугать звонками. Неожиданно инте­
ресней. — Он улыбнулся, и Галина покраснела. Наверное,
вспомнила про свое переодевание.
— А вам, кстати, сколько лет? — спросил Бугаев.
— Что-то вы мне говорили по поводу долгих лет знаком­
ства с Жогиной?
— Лет мне уже много, товарищ Бугаев, — сказала
Галя, — но по службе вам, наверное, это знать не
обязательно.
— А телефончик свой дадите?
— Дам! — в ее голосе прозвучал вызов. — Служебный.
Домашнего у меня нет.
Бугаев записал телефон и фамилию. Фамилия у Гали
была забавная — Ворожейкина.
...Блондинка с независимым видом прогуливалась
у входа в ЖЭК. Увидев Семена, она проворчала: ”Нако­
нец-то!” — и ринулась в дверь.
”Никакая она не подруга, — подумал Бугаев, — обык­
новенная спекулянтка. Имеет своих клиентов и приносит
им дефицитное барахло. Кому домой, кому на службу.
И обирает таких девах, как Галя”.
...Жогин был дома. Когда Бугаев позвонил в квартиру,
то услышал, как женский голос крикнул: ”Женя, открой,
звонят”. Неторопливые мужские шаги протопали в при­
хожей.
— Кто здесь? — Голос был не слишком ласковым.

377
 — Майор Бугаев из милиции, — сказал Семен буднич­
ным тоном.
Дверь открылась. Хозяин хмуро смотрел на Семена,
ожидая, что он скажет.
— Евгении Афанасьевич — это вы?
— Я. — Жогин был крупным мужчиной. На большой,
с залысинами, голове пробивались блестки седины. Он
выглядел явно старше своих тридцати лет.
— Если у вас нет возражений, мне хотелось бы с вами
поговорить...
— Это что-то новое в работе милиции, — сказал Жо­
гин и посторонился, впуская Семена в прихожую. — Рань­
ше меня не спрашивали...
— Кто там, Женя? — спросил из ванной женский голос.
— Из милиции.
По тому, как в ванной стало тихо, было понятно, что
там насторожились.
— Проходите в комнату, — пригласил Жогин.
Комната была небольшой, метров шестнадцать, прос­
то обставленной — трехстворчатый шкаф для одежды,
большая тахта, круглый стол, накрытый бархатной ска­
тертью. И несколько хорошо сохранившихся венских
стульев.
Жогин молча показал Бугаеву на один из этих
стульев и сел сам.
— Слушаю вас. — Он рассматривал Бугаева хмуро,
исподлобья, словно пытался дознаться, с чем пожаловал
сотрудник милиции.
— Вот мои документы. — Бугаев протянул Жогину
удостоверение. Тот взял красную книжечку, внимательно
прочитал все, что было там написано. Молча вернул назад.
— А вопрос у меня, Евгений Афанасьевич, один — мне
известно, что в колонии вы находились вместе со Львом
Котлуковым. В июне Котлуков был выпущен, но с опреде­
ленного ему приговором места жительства уехал...
Дверь в комнату осторожно открылась, и вошла невы­
сокая, худенькая женщина. Семену бросились в глаза ее
красные руки — видно было, что она стирала.
— Здравствуйте, — сказала женщина. Семен встал,
поклонился слегка.
— Здравствуйте.
Лицо у женщины было тревожное, но решительное.
”Какие глазищи большие! — подумал Бугаев. — Чем-
то она похожа на мою маму”.

378
 — Люба, нам поговорить надо. Товарищ интересуется
кое-чем... — сказал Жогин.
— Вот и поговорим. — Люба села на тахту и строго
посмотрела на мужа. — Вы не стесняйтесь, разговари­
вайте. У нас с Женей секретов нет. Я про него все-все
знаю.
”Хорошо это или плохо? — соображал Бугаев. — Не
попросишь же ее вон. А может, выйти с Жогиным прогу­
ляться?”
— Не стесняйтесь, — сказала Люба. — Говорите, Евге­
ний от меня все равно ничего не скроет.
”Пусть слушает, — решился Семен. — Если она такая
хорошая, как паспортистка говорила, то не помешает.
И муж при ней врать не будет”.
— Да вопрос-то всего один у меня, Любовь... — Бугаев
вопросительно взглянул на Любу.
— Любовь Андреевна, — подсказала она.
— А меня зовут Семен Иванович. Один вопрос, Лю­
бовь Андреевна. Месяц назад вышел из заключения Лев
Котлуков, по кличке Бур...
— Ах этот... — сердито сказала Люба.
— ...И уехал без разрешения из поселка, где ему
было предписано жить, — продолжал Бугаев. — Вот
мы и пустились в розыски. Родственников у Котлукова
нет. Решили поспрашивать у тех, кто отбывал вместе
с ним заключение. Евгений Афанасьевич, не давал о себе
знать Лева?
— Нет, не давал, — тихо ответил Жогин и посмотрел
на жену.
— Ты, Женя, скажи, раз уж товарищ сам пришел,
— сказала Люба и, повернувшись к Бугаеву, пояснила:
— Сам-то он не появлялся, Котлуков. А дружок какой-то
от него звонил.
— Не знаю, чего и делать, — вздохнул Жогин. — Мы
уж с Любой решили уехать. На Север, что ли, завербовать­
ся года на три. А там, может, отстанут.
— Кто же звонил? — осторожно, стараясь не выдать
волнения, спросил Бугаев.
— Шут его знает?! Мужик какой-то. По голосу — мо­
лодой. Привет от Левы передал...
— Чего хотел?
— Известно чего. Опять та же волынка — инструмент,
доля... — Почувствовав, что Бугаев ждет подробностей,
Жогин продолжал: — Я отказался...
379
 — Семен Иванович, соврал Женя им, — перебила
Люба мужа. — Сказал, что взял уже один заказ.
— Иначе бы не отвязались. Да и так!.. — Евгений
Афанасьевич махнул рукой. — Вчера снова звонили. Тот же
голос. Уже грозить стал. Да я чувствую, товарищ началь­
ник, — неожиданно вспылил Жогин, — звонит фрайер
какой-то. Который тюрьмы не нюхал. Шестерка. По теле­
фону грозит. Посмотрел бы я на него, когда носом к носу
встретились бы.
— Опять о том же просил?
— Ну да! Не решился я сразу отказать. Сказал — под­
умаю. А чего думать? Может быть, вы помогли бы нам
завербоваться?! — Он с надеждой посмотрел на Семена.
— Когда он будет еще звонить?
— На субботу встречу назначил.
”Суббота, суббота... Послезавтра вечером... А сегод­
няшний день уже кончается, — лихорадочно думал Бугаев.
— Позвонить Корнилову? По телефону всего не скажешь.
Сюда ему приходить нельзя — вдруг они квартиру под
наблюдением держат?”
— Семен Иванович, — спросила Люба, — ну как,
поможете вы нам?
— Конечно, поможем. Подумать только надо, как...
Подумать... Он вам где встречу назначил?
— В ресторане ”Адмиралтейский”, — хмуро сказал
Жогин.
— Ну и хорошо... — рассеянно ответил Бугаев, думая
о том, согласится ли Корнилов с его внезапно родившимся
планом. — Давайте я для начала позвоню одному хоро­
шему человеку.
— Пожалуйста. — Жогин встал. — Телефон у нас
в прихожей.
Показав Бугаеву, где телефон, Евгений Афанасьевич
вернулся в комнату и плотно затворил за собой дверь.
Семен набрал номер Корнилова. И, на счастье, полковник
оказался у себя...
...Они встретились в скверике на углу Большого про­
спекта и Пятнадцатой линии. Бугаев подробно изложил
свой план полковнику. Игорь Васильевич слушал молча,
никак не показывая своего отношения. Только изредка
останавливал Семена, уточнял детали. Правда, это совсем
не означало, что предложение майора ему нравится, — он
мог дотошно выспрашивать мельчайшие подробности,
о чем-то спорить, предлагать свои варианты, а в конце

380
концов заявить: ”Нет, дорогой Семен Иванович, план твой
никуда не годится”. И в доказательство сослаться на
какую-нибудь мелочь, которая на первый взгляд и отноше­
ния-то к разговору не имела. Но Корнилов умел увидеть
обстоятельства дела с самой неожиданной стороны. Уви­
деть и показать своему собеседнику, что это как раз та
мелочь, которая в будущем может сыграть роковую роль.
За годы работы с Корниловым Бугаев хорошо изучил
своего шефа и никогда не брался заранее предсказывать
его решение.
— Да... Сложную задачку ты мне задал. — Полковник
поднялся со скамейки и, сделав едва уловимый знак шоферу
оставаться на месте, предложил: — Давай пройдемся не­
много. — Словно прогулка могла помочь принять решение.
Некоторое время они шли молча, потом Корнилов
сказал:
— Домой к Жогину они вряд ли придут. И звонят,
конечно, с автомата...
Бугаев знал, что Игорь Васильевич не ждет от
него ответа.
— Так что если бы мы попросили разрешения по­
дежурить у него в квартире, результат был бы — ноль.
Предложить ему согласиться на изготовление инструмен­
та? Проследить за тем человеком, который придет на
встречу с Жогиным? А если это ни во что не посвященный
связной? Ты прав, это пассивная позиция. Значит, ввести
в дело своего человека?
— Не вообще своего, а меня, — не выдержал Бугаев.
— И чем скорее, тем лучше. Мы вот с вами, товарищ
полковник, прогуливаемся, а Жогину, между прочим, мо­
жет быть, опять звонят.
Корнилов искоса взглянул на майора. Неодобрительно
покачал головой. А потом вдруг задал ему неожиданный
вопрос:
— Ты ему веришь? Жогину-то? Сердцем веришь?
И, заметив, как нахмурился Бугаев, засмеялся:
— Что, Сеня, хочешь сказать — при чем тут сердце?
А на что же еще в таком случае можно положиться? Если
со здравым смыслом подойти — трудно Жогину поверить.
Недавно вышел из заключения — раз. Не он к нам пришел
рассказать о звонке, а ты к нему нагрянул. Не нагрянул
— так бы мы в лучшем случае ничего и не узнали. А в худ­
шем — изготовил бы Жогин этим бандитам все, что они
просят. А может быть, и сам в дело вошел бы. Так?

381
 — А знаете, Игорь Васильевич, — задумчиво сказал
Бугаев, — насчет сердца-то вы, пожалуй, правы. Я вот на
них на обоих посмотрел — на Жогина и на его жену, — им
обоим я бы доверился. Хотя прежде всего у меня расчет на
то, что он у нас под контролем будет...
— Ну ладно, — перебил его Корнилов. — Расчет
расчетом, а предложение интересное. Поселим тебя где-
нибудь поблизости...
— Надо в новостройке. Там никто никого не знает.
Если проверять начнут, многого не разнюхают.
— Правильно, Семен, — одобрил Корнилов. — Сейчас
приеду в управление, займусь твоей жилплощадью. Хоро­
шо бы в Гавани. Там много домов сейчас сдается. Попро­
сим недельки на две-три квартиру. Машина у тебя есть...
— Номера сменить надо.
— У тебя небось приметные номера? — усмехнулся
полковник. — С нулями? Чтобы инспектора ГАИ не слиш­
ком беспокоили?
— Игорь Васильевич, я ж на своей машине и по служеб­
ным делам разъезжаю...
— Ладно. Номера сменим. Только не рано ли планы
строим? Согласится твой Жогин? Для него ведь это тоже
рискованное предприятие.
Когда Бугаев вернулся в квартиру Жогиных, там вкус­
но пахло тушеным мясом.
— У нас обед готов, Семен Иванович, — сказала Люба,
открывая майору дверь. — Покушайте с нами? — Глаза
у нее были тревожные.
— Нет, Люба. Времени мало. Вот если стакан чаю?
Она тут же принесла в комнату чай, поставила розетку
с вареньем, конфеты в простенькой стеклянной вазочке.
Бугаев отхлебнул глоток чаю и почувствовал себя неуютно
— Жогины смотрели на него выжидательно.
— Вы просили, чтобы я помог вам, — сказал Семен.
— А я, нахал, хочу просить у вас помощи. У вас, Евгений
Афанасьевич...
— Какой же? — глухо спросил Жогин. — Чтобы под­
садную из меня сделать? Я в такие игры не играю.
— Да подожди ты, Женя, — остановила его жена.
— Выслушай Семена Ивановича.
— Я и так слушаю, — сердито сказал Жогин.
”Ну, что ж, — с огорчением подумал Бугаев. — Хуже
было бы, если бы он согласился, а потом струсил или, не
дай Бог, двойную игру сыграл. По крайней мере, честно”.

382
 — Да нет, чего же слушать? — пожал он плечами.
— Дело это добровольное, не каждый решится. А что
касается вашей просьбы — думаю, что в два-три дня все
устроится. В управлении кадров одного северного треста
наш товарищ работает. Пенсионер. Ни разу не отказывал.
А с вашей-то квалификацией!
— Семен Иванович, — тихо сказал Жогин, — не
могу я, поймите. Это я знаю, что ушел навсегда! Они
же меня своим считают. Не простят. Знали бы вы
Леву Бура!
”Про Леву Бура я могу ему и сказать, — решил Бугаев.
— Может быть, и на Север он завербоваться хочет, потому
что Котлукова боится”.
— Левы Бура нет. — Семен снова взялся за чай.
Зачерпнул ложечкой варенья. Варенье было вишневое, без
косточек. Бугаев посмотрел на Любу: — Мое любимое.
Я думал, что так вкусно только моя мама варит.
Люба расплылась в улыбке.
Жогин напряженно смотрел на Бугаева и молчал. Его
состояние, видимо, почувствовала и Люба. Повернувшись
к мужу, она спросила:
— Женя, ты что?
— Левы в Питере нет? — В голосе Жогина чувствовал­
ся такой пристальный интерес, что Бугаев теперь не со­
мневался: больше всего он боится Левы.
— Льва Котлукова совсем нет. Он умер.
— Ха... Лева Бур просто так умер?
— Просто так никто не умирает... — Семен хотел
сказать, что один умирает от болезней, другие от старо­
сти, третьи от несчастных случаев, но Жогин перебил его:
— Вот и я о том же — Лева Бур просто так
умереть не мог.
— Евгений Афанасьевич. — Бугаев не удержался и по­
ложил в рот мармеладину. Все-таки с утра ничего не ел.
— А какая вам разница, от чего умер Котлуков? Его нет.
В этом все дело.
— Женя, а может, теперь-то ты и помог бы им? — Она
кивнула на Бугаева. — Теперь-то, а? — повторила она со
значением. Чувствовалось, что она боялась Левы Бура еще
больше, чем муж. — Ведь если ты им поможешь, — про­
должала она горячо, — то ведь и с тебя все спишется. Все,
что было. И забыть можно будет на вечные времена.
И никто больше приходить к тебе не будет. Не будет
справки наводить про всех этих подонков.
383
 ”Вот режет, — с интересом слушал Семен Любу. — Ло­
гика хоть и женская, а доходчиво”.
— Вы что, и правда Котлукова боялись? — спросил он.
Жогин бросил на него короткий взгляд исподлобья и не
ответил. Спросил сам:
—Что нужно? Узнать, кто звонил? Где хазу держат? Для
этого заказ нужно брать. А я-то думал: чего это они от Левы
приветы передают, а за инструментом ко мне обращаются?
— От вас, Евгений Афанасьевич, требуется только одно
— познакомить меня с кем-то из них. Инструмент — это
уже моя забота. Так что ”подсадной” не вы будете, а я.
Жогин с удивлением смотрел на Семена.
— Да как же я вас сведу? Я и сам его ни разу не видел.
Только по телефону.
Бугаев ободряюще кивнул:
— Об этом мы с вами быстро договоримся. Главное,
улыбайтесь почаще да не держитесь так напряженно...

14
Бугаев вошел в ресторан слегка расхлябанной походкой
человека, который знает, что он уже пьян, но всеми
силами старается доказать окружающим обратное. Ста­
рик гардеробщик сидел у барьера и что-то торопливо
ел из белой мисочки, запивая чаем. В пустом гардеробе
одиноко висела его старенькая фуражка с потемневшим
золотым околышем.
— От щедрот шеф-повара? — спросил Семен и дураш­
ливо подмигнул гардеробщику. Старик равнодушно от­
махнулся от него и продолжал невозмутимо поглощать
еду. Бугаев остановился у большого зеркала. ”Ничего себе
рожа, — ухмыльнулся он удовлетворенно. — Только вот
проборчик мой ни к чему”. В это время дверь в зал
открылась, и в вестибюль вышел крупный мужчина с крас­
ным потным лицом.
— Где тут заведение? — спросил он у гардеробщика.
Старик молча показал ему вилкой на портьеру в углу.
Бугаев демонстративно поплевал на ладони и стал
приглаживать волосы, стараясь избавиться от пробора.
В оставленную приоткрытой дверь была видна часть зала,
и Семен сразу же заметил в дальнем углу сидевшего боком
к дверям Жогина. Рядом с ним, лицом к выходу, сидел

384
молодой парень. ”Похоже, пришел один”, — отметил
Бугаев. Слегка качнувшись, он повернулся от зеркала
и пошел в зал.
На эстраде рассаживались оркестранты. Бугаев остано­
вился у дверей и огляделся, отыскивая свободный столик.
Краем глаза он успел заметить Володю Лебедева, сидев­
шего за столиком в углу с какой-то молодой парочкой.
Откуда-то сбоку возник высокий мужчина в лоснящем­
ся черном костюме. Наверное, метрдотель.
— Желаете поужинать? — спросил он Бугаева.
— Желаю.
— Вы один? Или ожидаете друзей?
— Или, — сказал Бугаев. — Хочу крепко поужинать.
Но друзей не ожидаю.
Метрдотель подвел Семена к пустому столику, снял
с него карточку с надписью ”столик заказан”.
— Прошу вас. Сейчас подойдет официант.
Семен сел вполоборота к столику, за которым рас­
положились Жогин с парнем. Парень был невзрачный,
тусклый, с плоским лицом. Если бы не мягкая рыжинка
в волосах да прыщи, едва прикрытые пушком бакенбар­
дов, его внешность плохо поддавалась бы описанию.
Пока Бугаев тоном загулявшего пижона выспрашивал
у официанта, чего бы ему заказать повкуснее, да требовал
хорошего коньяку, а официант вежливо объяснял, что
хороших коньяков сегодня нет, он с удовлетворением по­
чувствовал на себе взгляд жогинского соседа. ”Клюй, рыб­
ка, большая и маленькая. Лучше бы большая, но что-то по
морде не похоже”.
Оглушающе, так, что задребезжали фужеры, грянул
оркестр. Потом пухлый певец в серебристом костюме вяло
спел две цыганские песни.
Официант, почувствовав, что его клиент горит желани­
ем гульнуть, развернулся довольно быстро. Нашлась и бу­
тылка марочного коньяка. Низко склонившись к Семену,
официант шептал ему, одновременно ловко раскладывая
на столе закуски:
— Попросил у буфетчика. Коньяк из его энзе. Только
для вас. И боржомчик. Пришлось этикетки содрать, чтобы
не привлекать внимание...
Слушая вполуха шепот официанта, Бугаев начинал тре­
вожиться, думая о том, что время идет, а Жогин сидит за
своим столиком словно истукан, даже головы не повернет.
Может, не видит его?

13 Третий дубль 385

 Молоденькая, с приятной мордашкой певичка запела
любимую песню Семена про то, как кружатся над городом
желтые листья. ”Не прожить нам в мире без потерь, без
потерь, не пройдет, казалось, лето, а теперь...”
— А теперь, а теперь! — подпел негромко Семен.
С соседнего столика на него шикнула полная блондинка,
но в это время певичка, задорно пританцовывая на эст­
раде, прибавила темп: ”...Листья желтые над городом
кружатся”. Оркестр грянул громче. Посетители начали
вставать из-за столиков и потянулись к небольшому пятач­
ку перед эстрадой. Танцевать.
— Семен Иванович! — услышал Бугаев голос Жогина
и обернулся. Жогин приветственно махал ему рукой.
— Жека, кирюха! — с неподдельной радостью крикнул
Бугаев. — Давай сюда!
Жогин посмотрел на своего соседа и развел руками,
словно бы говоря: неудобно, я тут не один.
— Давайте оба! — силясь перекричать оркестр, позвал
Бугаев. Но Жогин, наверное, не расслышал и только еще
раз развел руками. Семен видел, как парень, наклонив­
шись к Жогину, быстро спросил его о чем-то. Наверное,
поинтересовался, что еще за знакомый тут выискался.
Жогин начал объяснять, и по его жестам Бугаев понял,
что характеристику он выдает ему самую лестную. ”Ну,
артист, — подумал Бугаев. — Разыгрывает все как по
нотам”. Он всегда считал, что тюрьма и колония из лю­
бого человека делают артиста. Не могут не делать, пото­
му что в заключении каждый час, каждую минуту, лави­
руя между тюремным начальством и прожженными, спо­
собными на все рецидивистами, человек вынужден лице­
действовать. И всегда, когда Семену приходилось иметь
дело с побывавшими за колючей проволокой людьми,
держал он в голове это казавшееся ему немаловажным
обстоятельство. За что не раз получал замечания от Кор­
нилова, считавшего, что настоящего человека никакая тю­
рьма не превратит в лицедея. ”Настоящие люди в тюрьму
не попадают”, — всегда говорил в свою защиту Семен.
Но он был молод и задирист. И не имел такого опыта,
как его непосредственный начальник.
”Пока гремит оркестр, самое время для знакомства,
— решил Бугаев. — Под шумок это лучше получается”.
Он взял бутылку коньяка в одну руку, блюдо с рыбным
ассорти — в другую и, слегка пошатываясь, направился
к столику, за которым сидели Жогин с рыжим парнем.

386
 — Господа, — сказал он, излучая добродушие и же­
лание угостить ближнего, — когда гора не идет...
Женя... Ты знаешь, к кому не идет гора? — Знаю,
Семен Иванович, — улыбнулся Жогин. — Вы при­
саживайтесь. Мы с дружком тут сбежались накоротке.
По рюмке принять. Не видались давно.
По тому, как заинтересованно скосился парень на
Бугаева, Семен понял, что Жогин успел рассказать
о нем главное.
”Косись, косись, — подумал Семен. — А мы тебе пока
ноль внимания”. И, обернувшись, отыскав глазами офици­
анта, небрежно взмахнул рукой:
— Милый, не сердись на меня. Друга встретил. Благо­
детеля. Обслужи за этим столиком, — попросил он, когда
официант подошел. Тот сочувственно кивнул.
— Закусочка у вас есть. И коньячку на первый раз
хватит. А как шашлыки? Три?
— Конечно, три! — сказал Бугаев. — Жека, как твой
кирюха? Язвой желудка не страдает? Ему шашлык врачи
не запретили?
По тому, как у парня зарделись уши, Бугаев понял, что
попал в точку, и мысленно выругал себя.
— Как, Вася? — не слишком смело спросил Жогин
парня. — Ударим по шашлычку? Семен Иванович
— свой человек.
Парень посмотрел на часы, потом на Бугаева. По­
медлил с ответом, словно сомневался, стоит ли затеваться.
Потом сказал:
— Можно и по шашлычку.
Бугаев стал разливать коньяк, но парень прикрыл свою
рюмку ладонью.
— Не буду мешать, допью водку. — Голос у него был
красивый, бархатный. Располагающий. Когда он говорил,
Бугаеву почудилось, что перед ним два разных человека.
Так разителен был контраст бесцветного, плоского лица
и красивого голоса.
— Как ты меня, Женечка, выручил! — сказал Семен,
когда они выпили. И обнял Жогина. — Женька
— золотая ручка! — обернувшись к парню, восхищенно
поцокал языком и объяснил: — Мотор у моей старой
лайты починил. Да как! Был ржавый — стал новый. Она
у меня, бедненькая, пять лет по мне скучала... — Он
насупился, словно понял, что сказал лишнее, и строго
посмотрел на парня.

387
 Тот сидел спокойно, только пальцы правой руки у него
двигались, разминая хлебный мякиш. ”Похоже, и ты срок
имел”, — подумал Бугаев.
Жогин вздохнул. Сказал с сожалением:
— А теперь, Семен Иванович, на работе так прижали,
что нужной железки не возьмешь без разрешения, не
то чтобы...
— Я, значит, у тебя последним клиентом оказался?
— усмехнулся Бугаев. — За это выпить надо. Вот ведь
подвезло мне!
Парень со злостью запустил хлебным катышем под
ноги танцующим.
— Ты, Жека, бросал бы заводскую пахоту. В какой-
нибудь ширпотреб устроился бы, — сказал Бугаев. — Те­
левизоры ремонтировать. Или сейфы. — Он захохотал,
а Жогин насупился.
— Молчу, Жека, молчу, — примирительно сказал Буга­
ев. — Вольному — воля, спасенному — рай. Зарабатывай
характеристику. Никто тебе плохого слова не скажет, ты
закон знаешь, старыми корешами не брезгуешь. — Он
опять сурово посмотрел на парня. Тот усмехнулся и пожал
плечами, словно бы соглашаясь с Семеном.
— А то, что прижимать сейчас стали, — пройдет,
— продолжал Бугаев. — Вспомни, как у нас... — Он словно
бы хотел сказать: ”у нас в зоне”, да вовремя поостерегся
постороннего, только заговорщицки подмигнул и взялся
за бутылку. Водки уже не было. Семен хотел налить парню
коньяку, но тот снова прикрыл ладонью рюмку. Бугаева
все время настораживало молчание парня, незаметное,
исподтишка, приглядывание и особенно легкая снисходи­
тельная ухмылка, время от времени кривившая его тонкие
бескровные губы. Семен никак не мог понять — то ли
парень не верит всей его трепотне, то ли просто подсме­
ивается над загулявшим человеком.
— А я, Жека, новой хатой обзавелся, — сказал Семен,
с аппетитом принимаясь за шашлык. — С твоей легкой
руки кооператив приобрел. Пришлось, конечно... Сам по­
нимаешь! И телефон теперь есть. Позвони мне завтра-
послезавтра. Я ведь еще у тебя в должниках хожу. — Он
вынул из пластмассового стаканчика пачку бумажных сал­
феток и написал номер.
— Семен Иванович, — вдруг тихо спросил Жогин.
— а вы не могли бы вернуть мне... тот набор, что я для
вашей лайты сделал? А, Семен Иванович? Тугрики у меня
388
все целы. Хоть завтра готов привезти, куда скажете. И долг
ваш спишется...
Бугаев видел, как напрягся рыжий. Хоть и опустил
глаза, словно примериваясь, в какой кусок шашлыка
воткнуть вилку.
— Да ты что? — удивился Семен. — Анаши накурился?
Может быть, покаяться решил и в цехком отнесешь? Или
еще куда подальше? — Теперь он уже не пытался играть
в жмурки с рыжим парнем. Просьба Жогина оправдывала
его ярость.
— Тише вы, Семен Иванович, — умоляюще посмо­
трел на него Евгений. — Официант так и крутится
вокруг нас.
— И пусть крутится! — отрезал Бугаев. — Должен
крутиться, когда люди гуляют. А ты...
— Да сдуру это я, — оправдывался Жогин. — Не
подумал. Выкручусь. Не берите в голову. Хотел дяде
подарить ко дню рождения. Он у меня любит по металлу
работать, хоть и пенсионер. А день рождения скоро... Ну,
черт меня за язык дернул. Выкручусь я.
— Эх, и шашлычок! — вдруг повеселев, сказал парень.
— Во рту тает. Я такие только в Сухуми ел. Под этот
шашлычок можно и коньяку пригубить.
— Давно бы так, — хмуро пробурчал Бугаев и налил
ему коньяк в фужер, а на протестующий жест рыжего
сказал: — Да в рюмке водкой весь аромат перебьет.
Они выпили, и Семен сказал уже чуть подобревшим
голосом:
— Ну, Жека, ну, Жека...
— Женя — кореш свойский, — защитил Жогина ры­
жий. — Зря ты, Семен Иванович, на него бочку покатил.
Пошутил человек...
”Ишь ты, запомнил, как зовут, — подумал Семен.
— Наверное, и телефон запомнил”. И тут же увидел,
как рыжий взял верхнюю салфетку из пачки, на которой
Бугаев записал номер телефона для Евгения, деликатно
вытер ею губы и, сложив вчетверо, незаметно подсунул
краешком под тарелку.
Первым поднялся рыжий.
— Женя, не хочешь прогуляться? — спросил он Жо­
гина.
— Куда? — не понял тот.
— В гальюн.
Жогин кивнул и тоже поднялся.
389
 Когда они, пройдя нетвердой походкой между столи­
ками, скрылись за дверью, Бугаев увидел, что салфетка,
которую рыжий подсовывал под тарелку с шашлыком,
отсутствует. ”Не понадеялся на свою память, — почему-то
с удовлетворением подумал Семен. — Забрал салфетку.
Я так шарик нажимал, что, поди, на всей пачке телефон
пропечатался”.
Оркестранты сделали перерыв. Трое из них сели за
столик, стоявший у самой эстрады, и, о чем-то оживленно
споря, стали закусывать. Певичка, исполнявшая песню
про желтые листья, прошла мимо Бугаева в конец зала.
Певичка и вблизи не разочаровала его — как ни странно,
но на милом лице не было заметно никаких следов
косметики. Только волна пряных духов, перебивая запах
шашлыка, накатила на Семена, когда девушка порав­
нялась с его столиком.
Бугаев откинулся на спинку стула и обвел зал глазами.
Лебедев смотрел на него с тревогой. Наверное, беспокоил­
ся, не исчезли бы рыжий с Жогиным. Семен, словно щу­
рясь от яркого света люстры, прикрыл глаза: ”Все в поряд­
ке. Без паники”.
”Наверное, рыжий выспрашивает обо мне у Жогииа,
— подумал он. — Что, дескать, за птица? Клюй, рыбка,
клюй, большая и маленькая...” Но соседи не возвраща­
лись. Теперь и Бугаев начал тревожиться. Послать Лебеде­
ва посмотреть, что там происходит? У них была на этот
случай договоренность — стоило Бугаеву приспустить гал­
стук и расстегнуть ворот рубашки, как Лебедев пошел бы
на разведку. Но в это время в зал вошел Жогин. Вид у него
был растерянный, и Семен понял, что случилось что-то
непредвиденное.
Жогин сел за столик. Глаза смотрели совсем трезво.
Будто он и не выпил ни рюмки.
— Семен Иванович, не придет он...
В это время подошел официант. Принес кофе.
— А ваш товарищ? — поинтересовался он.
— От кофе и от мороженого наш товарищ отказался,
— улыбнулся Бугаев.
— Мороженое вы не заказывали, — сказал официант,
заглянув в блокнот.
— Этого не может быть. Мороженое с клюквенным
вареньем — моя любимая еда.
Официант не стал спорить и удалился за мороженым,
состроив кислую мину.

390
 — Он все про вас спрашивал, — быстро зашептал
Жогин, но Семен, улыбаясь, оборвал его:
— Женя, спокойно. Мы же с тобой гуляем. Что нам
расстраиваться из-за слинявшего барбоса?!
Жогин через силу изобразил улыбку.
— Вот сейчас нам коньяк не помешает, — сказал Бугаев
и налил по рюмке. — В профилактических целях. ”Ничего,
на улице Белянчиков с ребятами дежурит, черный ход из
кухни во двор под наблюдением, — лихорадочно сооб­
ражал Семен. — Ребята его не упустят, доведут до квар­
тиры”. Он взялся за галстук, чуть-чуть спустил узел, рас­
стегнул верхнюю пуговицу. Лебедев встал из-за своего
столика, улыбаясь, что-то сказал своим соседям — навер­
ное, что сейчас вернется, и вышел из зала. Семен пред­
ставил, как он закурит в вестибюле, потом выйдет на
улицу и, посмотрев на часы, недовольно оглядится, словно
сердясь на опаздывающую приятельницу.
Коньяк и правда подействовал на Жогина успокаива­
юще. Щеки у него снова порозовели, он даже съел еще
кусок шашлыка, хотя Бугаев и видел, что нож и вилка
в руках у Евгения слегка дрожат.
— Я ему сказал, как мы договорились, — тихо начал
рассказывать Жогин. — Он только своей рыжей головой
кивал. Выслушал все и говорит: ”Это мне неинтересно”.
А расспрашивал, дескать, потому, что не любит с незнако­
мыми пить. ”А тебе — три дня сроку, не будет инструмен­
та — заказывай панихиду”.
— Не дрейфь, Женя, — ласково сказал Бугаев. — С на­
ми не пропадешь. Как вы с ним расстались-то? Он ушел из
ресторана?
— Иди, говорит, к своему кирюхе, а я домой потопаю.
А за стол пускай кирюха заплатит.
— Ну и...
— Кивнул мне на дверь, я и пришел к вам.
— А рыжий в вестибюле остался?
— Остался, Семен Иванович. Просто стоял. И смотрел,
как я к дверям шел. Я в дверях оглянулся, а он мне
ручкой сделал.
— Кто-нибудь был еще в вестибюле?
— Какие-то две девчонки у зеркала причесывались.
— Та-а-к, — задумчиво сказал Бугаев. — Кирюха,
сказал, заплатит?
— Да что вы, Семен Иванович, я ведь тоже при день­
гах... — по-своему понял слова Бугаева Жогин.
391
 — Я не об этом. — Бугаев мучительно перебирал
в памяти все свои действия, все слова, которые говорил за
столом. Пытался понять, не насторожил ли чем рыжего.
— Значит, про инструмент, который ты мне делал,
ни слова?
— Ни слова, — эхом отозвался Жогин.
— И про то, что за деньги я тебе должен, ничего не
спрашивал?
— Нет. Ничего не спрашивал. Только как зовут, где
познакомились. Знаете ли Леву Бура.
— Знаю ли? — переспросил Бугаев. — Или ”знал ли”?
Жогин наморщил лоб, вспоминая. Потом твердо сказал:
— Знает ли?
— Ладно. — Бугаев взялся за кофе. — Нам суетиться
нельзя. Может, у рыжего здесь кто-то в дозорных сидит.
Ну, ушел и ушел, нам-то что! Сейчас допьем кофе. — Он
увидел официанта, несущего две вазочки с мороженым.
— Мороженое съедим. — Он сделал красноречивый жест
пальцами. — Подсчитаем убытки, шеф!
— Все готово. — Официант тут же положил перед
Бугаевым листок. Мельком взглянув на счет, Семен выта­
щил пятидесятирублевку и сказал:
— Сдачи не надо.
Подумал: ”Половину, больше мне не оплатят”.
...Они вышли в вестибюль вместе, минут пять разыгры­
вали перед старичком гардеробщиком и солидным швей­
царом сцену любви и дружбы.
— Женя, помни, — упрямо долдонил Бугаев, — я твой
должник. Что верно — то верно. Сегодня я, завтра ты.
— Так, обнявшись, они и вышли на улицу. Причем Бугаев
не забыл сунуть в руку швейцара рубль.
Такси, в котором дежурил Белянчиков, стояло на дру­
гой стороне улицы. ”Что же они, не сели на хвост рыже­
му?” — с недоумением подумал Семен. Прощаясь, он
шепнул Жогину:
— Сегодня вечером позвоню. Если будет кто посто­
ронний, скажешь: ошиблись номером, а потом сам по­
звонишь...
Бугаев прошел до улицы Маяковского, свернул налево.
Огляделся. Улица была пустынна, только вдали по другой
стороне шла подвыпившая компания молодежи, вразно­
бой выкрикивая слова давно устаревшего на Западе шля­
гера: ”Мани, мани, мани...” ”Что они, кроме ”мани”,
других слов не знают? — со злостью подумал Бугаев.

392
— Выучили бы как следует, раз уж по-английски петь
приспичило!”
Уже совсем стемнело. Прохладный ветер нес по троту­
ару пыль, смешанную с сажей. Впереди притормозила
машина. Мигнула фарами. Бугаев перешел через улицу,
еще раз огляделся. Ничего не привлекло его внимания. Он
не спеша двинулся к машине...
...Оказалось, что рыжий парень из ресторана не выхо­
дил. Ни с главного подъезда, ни с черного хода.
— Не мог же он сквозь землю провалиться? — рассер­
дился Бугаев, выслушав своих товарищей.
— Конечно, не мог, — согласился Белянчиков. — А вот
остаться в ресторане мог. Лебедев там будет сидеть до
закрытия. — Он взглянул на часы. — Через пятнадцать
минут ресторация закрывается. За черным ходом я тоже
наблюдение оставил.
— Может, еще один выход есть? — сказал задумчиво
Бугаев. — Да ведь не пойдешь расспрашивать.
— Почему? — спросил Белянчиков.
— Если он так внезапно растворился в этом шалмане
— не исключено, что и дружки у него там имеются.
— Может, ты и прав, — согласился Юрий Евгеньевич.
Машина, скрипнув тормозами, круто развернулась.
— Куда сейчас? — спросил Бугаев.
— Шеф в управлении дожидается, — сказал Белян­
чиков. — Раз пять на связь выходил. Все спрашивал — как
там наш Сенечка? Не перебрал?
— Да ну тебя! — рассердился Бугаев. — Посидел бы ты
там, повыламывался!
— Из меня актер никудышный, — усмехнулся Белян­
чиков. — Да и лицо после первой рюмки малиновым
становится. А ты и сейчас как огурчик, с виду не подума­
ешь, что весь вечер пропьянствовал. Перегарчиком, прав­
да, попахивает. — Он дурашливо принюхался. — И шаш­
лычком. Да вы гурман, Семен Иванович!
— Ну давай, давай! — вздохнул Бугаев. — Мели,
Емеля...
Выслушав доклад Бугаева, Корнилов, по привычке те­
ребя пальцами мочку уха, спросил Белянчикова:
— Юрий Евгеньевич, а вы не могли упустить из виду
этого парня? Не проскочил он в толпе?
— Нет, — твердо сказал Белянчиков. — Это исключе­
но. Я его с ног до рыжей головы рассмотрел, когда он еще
Жогина поджидал у ресторана. При дневном свете...

393
 — Вот-вот, — ухватился Игорь Васильевич за эти слова
майора. — При дневном свете... Рыжая голова... А ночью
все кошки серы. И на голову можно кепарик надеть.
Кстати, в потемках рыжего от шатена и не отличишь.
— Товарищ полковник, — с обидой сказал Белянчиков,
— я за свои слова отвечаю. Из подъезда ресторана этот
тип не выходил.
— Понимаю, что ты его не пропустил. Ты, Юра, зря
сердишься, — совсем по-домашнему вздохнул Корнилов.
— Но куда-то же он делся?!
— Остался в ресторане, — сказал Бугаев. — Я в этом
уверен. Но расспрашивать никого не стал — ни швейцара,
ни гардеробщика.
— Правильно сделал, — кивнул Игорь Васильевич.
— Вот только пальчики его надо было исхитриться
и достать.
— Не рюмку же с собой забирать?! — проворчал Бугаев.
— У нас детективы даже преступники по телевизору смот­
рят. Нагляделись, как сыщики отпечатки пальцев добыва­
ют. Бокальчик ненароком заденут... Ах, извините! И оско­
лочки в платочек. А то и целый стакан в карман запихают.
Корнилов засмеялся:
— Что-то вы, братцы-ленинградцы, раздражительны­
ми стали. Время, что ли, позднее? — Он посмотрел на
часы. — Да... Уже новый рабочий день начался. Кстати,
Юра, — обратился он к Белянчикову, — позвони дежурно­
му, пусть снимут посты у ресторана. Теперь уже бесполез­
но людей там держать.
Белянчиков снял трубку прямого телефона.
— Чайку бы сейчас, — мечтательно произнес Бугаев.
Белянчиков не выдержал и, прикрыв трубку ладонью,
прошептал:
— Нахал. Весь вечер кейфовал в ресторане... — До­
говорить он не успел — отозвался дежурный по городу.
Юрий Евгеньевич передал просьбу отозвать людей, на­
блюдавших за рестораном.
— Времени в обрез, — сказал Корнилов. — Через
четыре дня на стройкомбинате, куда устроилась Рогозина,
выдача зарплаты. Кассиры привозят сразу все деньги,
а зарплату выдают два дня. Почти половина остается
в сейфе на ночь. Можно, конечно, попросить их привезти
деньги в два приема... — Он задумался. — Даже нужно бы.
Но если Рогозина их наводчица, то сразу поднимет трево­
гу. И опять ищи ветра в поле...

394
 — А если о том, что привезут половину денег, будет
знать только главный бухгалтер? — высказал предположе­
ние Белянчиков.
— Да как ты скроешь это в маленьком коллективе
бухгалтерии? Люди начнут нервничать, вести себя неесте­
ственно, — запротестовал Корнилов. — Вот если догово­
риться с банком... Чтобы те, сославшись на отсутствие
денег, выдали только половину... Нет, и это не годится!
Все равно полезут. Не в этот, так в следующий раз.
И какие бы мы там засады ни устраивали, риск для
работников комбината есть. Не можем же мы там меся­
цами торчать! Правда, пока никаких подтверждений, что
Рогозина была в сговоре с Буром, нет. Характеристики со
всех прежних мест работы хорошие. Семья в Краснодаре
приличная. Лева Бур мог познакомиться с нею, чтобы
иметь возможность побольше разузнать о сберкассе...
— Жаль, что на Семена не ”клюнули”, — сказал
Белянчиков.
Бугаев усмехнулся:
— Ну почему же не клюнули? Телефончик мой
рыжий прижал.
— Чего же ты молчишь? — рассердился Корнилов.
— Теперь мы их заставим клюнуть!
Присутствующие с интересом уставились на полков­
ника.
— Чего смотрите? Дело простое — надо Жогина из
игры изъять! Отправить в командировку. В больницу по­
ложить. Вот-вот, лучше в больницу... — Корнилов рассуж­
дал, все больше и больше воодушевляясь. — Сердечный
приступ. Жена ночью вызывает ”скорую”. В таких случаях
человек лежит в реанимации. Один. Под строгим врачеб­
ным контролем. У неизвестных пока нам грабителей опять
номер с инструментом провалится. Таких умельцев, как
Лева Бур да Жогин, не сразу найдешь. А ребята эти,
похоже, торопятся. Куда податься? Волей-неволей к Семе­
ну Бугаеву... — Он внимательно посмотрел на Семена.
— Если Бугаев только не пережал в ресторане. Не пере­
усердствовал, Сеня?
— Будьте спокойны, товарищ полковник, — подал
голос Бугаев. — Все было взаправду, лучше, чем в кино.
— А если сейчас тебе этот рыжий звонит по телефон­
чику? — с ехидцей спросил Белянчиков. — Решил прове­
рочку устроить. Что ты ему завтра скажешь? Что началь­
ник отдела ночное заседание проводил?

395
 — Скажу, что заблудился и пришлось у знакомой
девушки переночевать.
— Ладно, ладно! — повысил голос полковник. — Хва­
тит пикироваться. Я тебя, Юрий Евгеньевич, не узнаю.
Вы что, с Семеном ролями поменялись? Он ведь у нас
штатный балагур, а не ты.
Белянчиков помрачнел. Посмотрел на полковника при­
стальным, немигающим взглядом.
— Да что-то, Игорь Васильевич, неспокойно на душе,
муторно. У меня все из головы этот Колокольников не
идет... Выдюжит он или нет? — Белянчиков встал, прошел­
ся по кабинету, нервно сцепив пальцы.
— Ведь за что на него, в сущности, напали? Хотели
убить? Ну, заметил подозрительного типа. Решил, что
поймает виновника наезда. Следить стал. Но за это же не
убивают! Уйти от такого ”преследователя”, как Колоколь­
ников, — проще пареной репы. Захотел рыжий парень из
ресторана смыться — профессионалы его не устерегли!
А тут от Зеленогорска до Соловьевского переулка неиску­
шенный мужик бандита довел!
— Или бандит неискушенного мужика привел туда, где
ему удобно было с ним расправиться, — сказал Корнилов.
— Тот, за кем Колокольников следил, наверняка думал,
что он многое видел. К примеру, как дружки Левы Бура,
подъехавшие через несколько минут после несчастного
случая, засовывали его труп в машину. А раз так, то
считали, что Колокольникову известен и номер машины.
— Правильно, — согласился Бугаев. — И от машины
они, скорее всего, сразу же избавились. Или номера поме­
няли. А если так, то им не только такой специалист, как я,
нужен, но и машина. Выходит, что майор Бугаев для них
— самая подходящая фигура. Подарок судьбы.
— Не будем гадать, — Корнилов стал собирать лежав­
шие перед ним бумаги, давая понять, что ночное бдение
заканчивается. — О том, что произошло с Колокольнико­
вым на пути из Зеленогорска на Васильевский остров, мы
сможем узнать только тогда, когда он придет в себя. Но,
похоже, это будет не скоро... А время не ждет. Ловить
бандитов надо поскорее. Завтра с утра Белянчиков зай­
мется Жогиным. Продумай, Юрий Евгеньевич, как следу­
ет, в какую больницу его положить. Как охранять и его,
и жену. Сам видишь, с кем дело имеем! А ты, Семен, сиди
в своей новой квартире, звонка жди. Ну, конечно, не
затворничай. Веди себя естественно. Вечером на часок, на
396
два опять в ”Адмиралтейский” заверни, ты же у нас
человек денежный. Кассу недавно ”взял”. И звони, как
договорились, трижды в день. И сразу, если что-то но­
венькое появится. Все.
— У вас в приемной, что ли, переночевать? — задумчи­
во сказал Белянчиков, когда они выходили из кабинета
Корнилова. — Да, наверное, в диване клопы есть.
Но никто на его шутку не ответил...

15
Корнилов всегда очень тщательно готовился к до­
просам. К трудным допросам. Нет, он не старался пред­
угадать, как может повести себя человек, с которым
предстояло беседовать, и не продумывал заранее все во­
просы, которые собирался ему задать, не обременял себя
придумыванием уловок, которые помогли бы ему выявить
то, ради чего этот допрос состоялся. Некоторым его
сослуживцам казалось, что он проводил допросы и беседы
с подозреваемыми вопреки теории, которую когда-то из­
учил на юрфаке. Но они ошибались. Опыт подсказывал
полковнику, что теория хороша только до известных
пределов — личность человека гораздо богаче, чем любая
теория. И поэтому Корнилов считал поведение человека
непредсказуемым. Он знал, что оно зависит порой от
мелочей, в которых сам человек может даже не отдавать
себе отчета, — от того, как он выспался, от обиды,
которую нанес ему сосед по камере, от известий, по­
лученных с воли, от того, светит ли солнце или небо
затянуто тучами.
Но к тому моменту, когда полковник шел к человеку,
с которым предстояла беседа, или этот человек сам прихо­
дил к нему, вызванный повесткой, или его приводил на
допрос конвойный, Корнилов хотел знать о нем как мож­
но больше. И собирал эти сведения по крупицам. Черты
характера и отношения в семье, увлечения, отношение
к нему друзей и его — к друзьям, круг сослуживцев...
Всегда было трудно предугадать, какие порой малозначи­
тельные детали о человеке он поручит выяснить своим
сотрудникам.
Старшего лейтенанта Лебедева совсем не удивило зада­
ние Корнилова: узнать, давно ли водит Борис Дмитриевич

397
Осокин автомашину, сколько автомобилей у него уже
было, попадал ли в аварии, нарушал ли правила езды.
Необходимость таких сведений не вызывала у Лебедева
никаких сомнений. Даже просьба порасспросить о том, как
Осокин относится к своему автомобилю — аккуратист, по
воскресеньям драящий ее замшей, или безалаберный неря­
ха, по полгода не открывающий капот? Лебедев хоть и не
очень четко, но представлял себе, как сможет восполь­
зоваться шеф такими сведениями. Но вот зачем потребо­
валось Корнилову выяснять — бережливый ли человек
Осокин или транжира, — Володя Лебедев так и не понял.
Хоть и смог отыскать для шефа такую информацию.
Правда, с большим трудом.
Допросить Осокина Игорь Васильевич решил у него
дома. В привычной для Бориса Дмитриевича обстановке.
Да и побитые ”Жигули” стояли рядом с подъездом. Сле­
дователь, который вел дело, дал согласие на то, чтобы
допросить Бориса Дмитриевича, и на то, чтобы провести
техническую экспертизу его автомобиля.
Осокин был дома один. Когда он открыл дверь, Кор­
нилов, несмотря на то что в прихожей было темновато,
сразу вспомнил этого приятного, с мягкими манерами
человека и почувствовал, что хозяин тоже узнал его.
— Корнилов. Из уголовного розыска, — представился
Игорь Васильевич. — Я вам звонил по поводу наезда...
— Да, да, — закивал Осокин торопливо Игорю Васи­
льевичу, широким жестом показав куда-то в глубь кварти­
ры. — Проходите, пожалуйста. — И в этот момент увидел
позади полковника еще двух человек — Лебедева и экспер­
та. — Вы не один? — Борис Дмитриевич насторожился.
— У нас есть разрешение провести осмотр и техничес­
кую экспертизу вашей автомашины, — сказал Корнилов.
— Давайте сначала займемся ею. А потом мы с вами
побеседуем... — Он сделал паузу и добавил, чтобы уж не
было никаких недомолвок: — Следователь поручил мне
допросить вас.
Осокин пожал плечами. Хотел что-то спросить, но не
спросил. Молча похлопал рукой по карманам, вытащил
ключи, протянул Корнилову.
Ключи были на красивом брелоке, по форме похожем
на серебряный рубль. Корнилов с интересом покрутил
брелок в руке. На сильно потертом кружке был изображен
бегущий мужчина, а по периметру написано: ”В здоровом
теле здоровый дух”.

398
 — Мы обязаны сделать осмотр машины в вашем
присутствии, — сказал Игорь Васильевич, возвращая
Осокину ключи.
На лице Бориса Дмитриевича появилось страдальчес­
кое выражение.
— Осматривать перед самым домом? Что соседи
подумают?!
— А что они могут подумать? — ободряюще усмехнул­
ся Корнилов. — Еще одна комиссия оценивает причинен­
ный машине ущерб! — Ну что ж, пойдемте, — вяло
согласился Осокин. Он уже вышел на площадку и хотел
захлопнуть дверь, но в нерешительности остановился.
— У меня на кухне газ не выключен. Чайник стоит.
Корнилов кивнул.
Борис Дмитриевич вошел в квартиру, демонстративно
оставил дверь нараспашку и тут же вернулся, погасил
в прихожей свет, и они неторопливо спустились по лест­
нице вниз.
Осокин сдернул с ”Жигулей” чехол, открыл дверцы,
хотел поднять капот. Корнилов остановил его:
— Откройте багажник.
Борис Дмитриевич раскрутил алюминиевый провод,
которым наспех, кое-как была прикручена после аварии
крышка багажника.
— Николай Михайлович. Наш эксперт, — кивнул Кор­
нилов на Коршунова. — Он, с вашего позволения, осмот­
рит все в багажнике.
Осокин пожал плечами.
— Приступайте, — сказал Корнилов.
Методично, предмет за предметом, вынимал Ко­
ршунов содержимое багажника и раскладывал на бре­
зенте. Лебедев помогал ему доставать запаску, ин­
струмент, раскладные стульчики, коробки и прочее
”снаряжение”, без которого не обходится почти ни
один автомобилист.
Корнилов стоял в стороне и следил за действиями
своих сотрудников.
— Вы меня узнали? — спросил у Игоря Васильевича
Осокин.
Корнилов кивнул и заметил, как порозовели у Осокина
щеки. Но Борис Дмитриевич тут же справился со своим
смущением и взглянул Корнилову прямо в глаза.
— Вы не подумайте ничего плохого. На рыбалке я по­
терял записку с вашим адресом.

399
 ...Это была старая история. Корнилов последним по­
ездом приехал на Варшавский вокзал с Сиверской, где
гостил несколько дней у матери и брата. Метро уже
не работало, такси шли в парк. Корнилов ”проголосовал”,
и какой-то сердобольный частник остановил рядом с ним
свой ”Москвич”.
— До Кировского не подбросите? — попросил Игорь
Васильевич.
Шофер кивнул на сиденье рядом с собой. В руках
Корнилова была удочка. Удобнейшая из удочек — разбор­
ная, из трех частей — легкая бамбуковая удочка, которую
он очень любил. В дороге они разговорились с водителем
о рыбалке. Звали водителя Борис Дмитриевич. Он рас­
сказал, что едет сейчас на дачу. Завтра к нему заглянет
старый приятель, они тоже пойдут ловить рыбу на заливе,
да только удочкой для приятеля он не успел запастись.
— Могу одолжить, — сделал широкий жест Корнилов.
— Но с отдачей. Это моя любимая... Самая добычливая.
Водитель обрадовался.
— Вот уж не знаешь, где найдешь... — сказал
он с искренней благодарностью. — Послезавтра я вам
ее завезу.
Когда они остановились, переехав Кировский мост,
Игорь Васильевич нацарапал на клочке бумаги свой адрес
и телефон и с легким сердцем передал водителю. У води­
теля было мягкое, интеллигентное лицо, добрые глаза.
Они попрощались. Корнилов вылез из машины и зашагал
через сквер к себе домой. И даже не оглянулся на ”Моск­
вич”. Чтобы не обидеть нового знакомого подозрением.
Борис Дмитриевич мог подумать, что он хочет запомнить
номер автомашины...
— Правда, товарищ Корнилов, — тихо сказал Осокин.
— Я потерял ту записку. Поверьте мне. Я бы тотчас
вернул вашу удочку.
”Неужели и моя фамилия, и имя сразу же улетучились
из вашей головы? — хотел сказать Корнилов. Но не
сказал. Только подумал: — Мне с ним долгие беседы
беседовать, еще решит, что из-за удочки придираюсь. Черт
с ней, с удочкой. Может, и правда позабыл. Клев хороший
начался — все позабудешь”.
Он беспечно махнул рукой:
— Ерунда. Не думайте об этом! Удочка-то удочка!
— Все равно неприлично, — поморщился Осокин.
— Из-за таких мелочей люди теряют веру друг в друга.

400
 ”Хороший заход, — подумал полковник. — Умница,
Борис Дмитриевич. Для человека, который знает, что
за ним еще и серьезное преступление числится, совсем
неплохо”.
Воспоминание об истории с удочкой настроило Кор­
нилова на легкий иронический лад, и он даже подумал
о том, что допрашивать Осокина нужно именно вот
так — легко и непринужденно, может быть, даже чуть-чуть
иронично. Он постарался припомнить коллекционеров,
с которыми приходилось иметь дело, и сделал вывод,
что эту категорию людей природа почему-то обделила
чувством юмора. А может быть, это только ему такие
попадались?
— Товарищ Корнилов! — вывел полковника из задум­
чивости голос Осокина. — А ведь та удочка у меня до сих
пор цела. На даче.
— Прекрасно, Борис Дмитриевич, — улыбнулся Кор­
нилов. — Будет повод заехать к вам на дачу!
— Конечно.
— Да я шучу. Столько лет прошло... — Он прикинул
в уме. Выходило не меньше десяти. И видели друг
друга не больше получаса в голубом сумраке белых
ночей, а поди ж ты — запомнил. Узнал с первого
взгляда. Я-то не в счет — это мой хлеб, а вот товарищ
доцент... — Зрительная память у него отличная. И сказал,
давая понять Осокину, что тема с удочкой исчерпана:
— Удочки у меня уже получше есть, да только со
временем туго.
Поколдовав над пустым багажником, Коршунов по­
просил Осокина сложить все вещи назад, а сам начал
снимать отпечатки пальцев на ”Жигулях”. Лицо у него
было сосредоточенное и сердитое — отпечатков было
много, а Корнилов приказал собрать все. ”А хоть бы
и сто! — сказал он Николаю Михайловичу еще в управле­
нии, когда они собирались к Осокину. — Мне все нужны”.
Улучив момент, когда Осокин, склонившись над багаж­
ником, аккуратно раскладывал свое барахлишко, Корни­
лов вопросительно посмотрел на Коршунова. Тот отрица­
тельно покачал головой.
В багажнике и салоне он искал следы крови. Если
Осокин, вернувшись за сбитым им мужчиной, увез его на
своих ”Жигулях”, эти следы должны были остаться.
...Через полчаса Коршунов и Лебедев закончили свою
работу.

401
 — Поезжайте, — кивнул полковник на ”Волгу”,
— и сразу пришлите назад.
Когда сотрудники уселись в машину и шофер уже
включил мотор, Игорь Васильевич поднял руку, прося
задержаться. Лебедев открыл дверцу, вопросительно глядя
на шефа.
— Скажите в НТО, чтобы экспертизу на кровь сделали
молнией. А ”пальцы”... — Он сделал короткую паузу.
— Да вы сами знаете. В первую очередь пускай сравнят
с отпечатками Котлукова. — И, склонившись совсем близ­
ко к старшему лейтенанту, чтобы не услышал Осокин, дал
ему еще одно задание.
— Есть, товарищ полковник! — бодро отрапортовал
Лебедев, и Корнилову показалось, что в голосе у него
прозвучали озорные нотки.
”Ты бы еще рот до ушей разинул, — с неудовольствием
подумал он, — каждый дурак догадается, что мы тут театр
разыгрываем”.
К ”театру Корнилова”, который, как правило, был
экспромтом, сотрудники давно привыкли и восхищались,
как удачно он находил моменты для маленького представ­
ления, всегда рассчитанного на то, чтобы настроить под­
следственного на определенный лад или заронить в его
душу искру тревоги, которая во время допроса мешала бы
ему сосредоточиться, отвлекала от заранее разработан­
ного метода защиты.
Все, о чем он сказал сейчас Лебедеву, предназначалось
для Бориса Дмитриевича Осокина. Лебедев с Коршуно­
вым и так твердо знали свои обязанности.
Машина уехала.
— Ну, что ж, Борис Дмитриевич, — сказал Корнилов,
приглядываясь к посуровевшему лицу Осокина. — Если не
возражаете, поднимемся к вам. Побеседуем.
— Прошу вас, — показал Осокин на двери подъезда.
На лбу у него, над переносьем, обозначились две резкие
морщины.
Осокин провел его в свой небольшой кабинет, одна
стена которого была заставлена книжными шкафами,
а на другой, на обтянутых разноцветным бархатом кар­
тонах, красовались значки. На каждом картоне, как понял
Корнилов, отдельная страна. Картонных этих прямо­
угольников, напоминающих абстрактные картины, было
так много, что Игорь Васильевич даже не попытался их
сосчитать.

402
 Они сели друг против друга в удобных, чуть жесткова­
тых креслах перед большим, инкрустированным разными
породами дерева, журнальным столиком. Корнилов видел
как-то в мебельном магазине такие гарнитуры — два
кресла, маленький диванчик и журнальный стол. Кажется,
арабские. Жене гарнитур очень понравился, но стоил он
так дорого, что Игорь Васильевич взял Олю под руку
и увел из магазина...
— Борис Дмитриевич, — сказал Корнилов почти весе­
ло, — допрос — дело официальное. Есть некоторые фор­
мальности, о которых я должен вас предупредить...
Он упомянул об ответственности за дачу ложных пока­
заний, посвятил Осокина в его права и обязанности, дал
расписаться на бланке. И спросил неожиданно:
— Борис Дмитриевич, у вас есть карты Ленинграда
и Ленинградской области?
Осокин смотрел на него с удивлением.
— Ну, обыкновенные карты. Вы же автомобилист.
Изъездили небось все окрестности за грибами да на ры­
балку.
— Есть, конечно, — наконец-то сказал Осокин и, встав
с кресла, подошел к письменному столу. Выдвинул один из
ящиков, вынул целую пачку потрепанных карт. Начал
перебирать их. — Вот! Есть и город, и область. — Он
бросил на журнальный столик пакет.
Корнилов развернул новенькую карту Ленинграда и,
кое-где уже стершуюся на сгибах, карту области.
— А поновее нет?
— Нет. Да к этой я уже привык, — ответил Осокин.
— Ну, что ж, и такая сгодится, — кивнул Корнилов.
Это была его маленькая тайная страсть — разгляды­
вать карты. Угадывать за сотнями всевозможных мелких
значков, за едва различимой разницей тонов окраски зна­
комые деревушки и домики лесников, болотца с неболь­
шими озерами, на которых ему когда-то удавалось ловить
рыбу или охотиться.
— Давайте, Борис Дмитриевич, повторим по этой
карте ваше путешествие в ночь со второго на третье.
До того момента, когда вас угораздило попасть в аварию
на ”чертовом пятачке”... — Он покачал головой: — До
чего удачно окрестил народ это местечко! Действительно,
чертов пятачок!
Осокин слушал Корнилова со смешанным чувством
— ему казалось, что этот пожилой полковник, опытный,

403
наверное, человек, просто разыгрывает его. Но за таким
розыгрышем, за непринужденностью, почти веселыми его
разглагольствованиями наверняка кроется скрытая угроза.
И эти слова про ”пальчики” неведомого ему Котлукова...
Что они означают? И кто такой Котлуков? Может быть,
сбитый им мужчина? Может быть, жена и права — он не
так уж и пострадал и запомнил номер его ”Жигулей”?
И милиционеры все уже давно знают, только решили
поиграть с ним в кошки-мышки.
Корнилов ткнул карандашом в один из коричневых
квадратов на улице Чайковского.
— Насколько я разбираюсь в географии, мы сейчас
здесь?
Осокин согласно кивнул.
— Выехали вы из дома...
— Нет. Из института. В десять закончилась консуль­
тация у абитуриентов. Я позвонил домой, поговорил с до­
черью и поехал к приятелю. На Васильевский остров.
— Из института... — повторил Корнилов, выискивая на
карте институт. — Значит, отсюда. — Он ткнул каран­
дашом в пересечение нескольких проспектов, где в малень­
ком кружке алела буква ”М” — метро ”Технологический
институт”. — А где живет ваш приятель?
— На Косой линии. Дом восемнадцать. Номер квар­
тиры вам тоже нужен? — Эта история с картой начала
раздражать Бориса Дмитриевича, хотя он твердо решил
сохранять спокойствие и доброжелательность.
— Да. И номер квартиры И фамилия вашего друга.
И сколько вы у него пробыли... Но только давайте
не будем торопиться, Борис Дмитриевич. Побеседуем
спокойно, обстоятельно. Это поможет и мне и вам.
Время у нас есть. — Он взглянул на часы — было
без четверти четыре.
...Со стороны могло показаться, что сошлись два при­
ятеля, давно не видевшие друг друга, и один рассказывает
другому о своей недавней поездке на Карельский переше­
ек. От внимательного наблюдателя, правда, не ускольз­
нула бы одна деталь: у рассказывающего не чувствовалось
обычного в таких случаях энтузиазма, так украшающего
любой рассказ о путешествии. Даже о таком недалеком.
Осокин говорил спокойно, иногда пускался в подроб­
ности, мало интересовавшие Корнилова, но полковник
не останавливал его, лишь изредка задавал вопросы:
в какое время проехал пост ГАИ в Лахте? Не встретилась

404
ли на пути от Солнечного до Зеленогорска патрульная
милицейская машина?
Но он даже не спросил Бориса Дмитриевича о самом
главном — не видел ли он на пятьдесят пятом километре
человека? Не выскочил ли кто неожиданно из кустов?
Корнилов не задал пока ни одного из тех вопросов, кото­
рых так боялся Осокин. Зато спросил неожиданно:
— У вас, Борис Дмитриевич, на каком бензине ”Жигу­
ленок” бегает?
— На семьдесят шестом. Мне поставили прокладку...
— И, с вызовом посмотрев на Корнилова, добавил: — Это
не преследуется законом?
— Да как вам сказать... Если не покупать за бесценок
государственный бензин у водителей грузовиков, то не
преследуется.
— Слава Богу! — демонстративно вздохнул Осокин.
— Я заправляюсь только на бензозаправочных станциях.
— Кстати, а почему у вас в багажнике не было канист­
ры с бензином?
— Перестал возить с собой. Напугал приятель — ска­
зал, что в случае аварии может загореться.
— Вряд ли, — усомнился Корнилов. — Перестрахов­
щик ваш приятель. Все возят с собой канистры. — И быс­
тро, без всякого перехода, спросил: — А где вы заправ­
лялись в ту ночь? Или в то утро?
— Нигде. До нашей дачи — семьдесят. Обратно я ехал
Верхне-Выборгским шоссе. Этот путь подлиннее, но ведь
бак-то на четыреста километров рассчитан.
— Борис Дмитриевич, — ласково сказал Корнилов,
— вы же умный человек. Неужели вы так плохо о нас
думаете?
Осокина бросило в жар. Он только сейчас вспомнил,
что хмурый дотошный эксперт, осматривая его ”Жигули”,
включал зажигание. Значит, видел, что бак был почти
полон.
”Дурак, — выругал он себя, — чего я стал врать?
Почему растерялся? Это ж такая глупость — скрывать,
сколько было бензина! Да хоть сколько! Мало ли запра­
вочных станций на трассе!” И тут же понял, что запуты­
вается всерьез: заправочных станций действительно было
мало. На том пути, который он показал по карте полков­
нику, всего три. На одной из них он и заправлялся рано
утром. Его машина была в то время на стоянке единст­
венной. И женщина, заправлявшая его ”Жигули”, могла

405
заметить вмятину на радиаторе. Могла запомнить, что
клиент нервничал. А он и правда очень нервничал. Поспо­
рил с ней о чем-то...
— Значит, все-таки заправлялись? — добродушно ска­
зал Корнилов. Его не покидало веселое, ироническое сос­
тояние, которое он почувствовал, узнав в Осокине ночного
автомобилиста из далекого прошлого. — Забыли, навер­
ное. Но теперь, мне кажется, вспомнили. Значит, помните
и на какой станции заправлялись?
”Станции три, — лихорадочно думал Осокин. — Про­
верить легче легкого. Сейчас надо говорить правду”.
И спокойно, глядя прямо в глаза Корнилову, ответил:
— В Зеленогорске.
— А в какое время?
Полковник, так медлительно и добродушно обсуждав­
ший поначалу ночную поездку Осокина, вдруг вцепился
в него словно клещами, не давая времени обдумать ответ.
— В семь. Может быть, в семь с минутами. — Осокин
назвал правильное время и, только уже назвав, понял, что
и на этот раз поступил правильно.
— А на даче у вас есть гараж?
— Есть, — сказал Осокин, догадываясь, каким будет
следующий вопрос Корнилова.
Но полковник спросил у Бориса Дмитриевича совсем
не о том, держит ли он, как всякий запасливый автомоби­
лист, пару канистр с бензином в своем гараже.
— Чем вы занимались пятого августа? — спросил
Корнилов, как будто неожиданно потерял всякий интерес
к поездке Осокина.
— Что вы имеете в виду?
— Просто хотел знать, как проводят свободное время
преподаватели вузов. У вас ведь сейчас отпуск?
— Да нет. Консультации для заочников... С первого
принимаю экзамены... — Осокин пожал плечами. — Но бы­
вают и совсем свободные дни.
— А пятого? Что делали пятого?
Осокин задумался.
— Борис Дмитриевич, — попросил Корнилов, — поста­
райтесь вспомнить все поточнее. С кем встречались, время.
.. Меня интересуют даже мелочи — кого встречали, выхо­
дя из дома? Кому звонили? Кто звонил вам? И всякий раз
старайтесь припомнить время. Указать его поточнее. Я по­
нимаю, это нелегко, но иногда маленькая деталь все ста­
вит на свои места. Например, полуденная пушка.

406
 — Пушка? — удивился Осокин.
— Ну конечно. Петропавловская... Пальнет — понево­
ле вспомнишь о времени.
Борис Дмитриевич улыбнулся. Первый раз с начала
их беседы.
— Да уж, Петропавловская не дает нам забыть о вре­
мени. Даже счастливым. Только в новых районах ее
уже не слышно.
— А вы в тот день куда-то ездили? В новый район?
— Нет. Не ездил. Сейчас я постараюсь все рассказать
по порядку. Утром мы встали поздно. Около девяти.
У жены был библиотечный день. В десять она поехала
в Публичку. В газетный зал. На Фонтанке, знаете?
Корнилов кивнул.
— А ко мне приехал мой аспирант. Часа три мы
занимались его диссертацией...
— Поточнее, Борис Дмитриевич. Время, фамилия ас­
пиранта?..
— Да, да! Понимаю. Правда, скорее ничего не по­
нимаю. — Он снова улыбнулся открытой, подкупающей
улыбкой.
”Ну вот, Борис Дмитриевич, теперь ты совсем другой
человек, — подумал Корнилов. — Куда подевалась твоя
скованность? Где осторожность и взвешенность в ответах?
Теперь тебе нечего скрывать! Можно говорить правду.
Насколько легче говорить правду. И не бояться прогово­
риться! Не напрягать свое серое вещество, чтобы удержать
в уме детали, которые ты уже скрыл или придумал, и что­
бы согласовать их с новыми, которые еще предстоит при­
думать. Придумать или скрыть. Как это трудно — гово­
рить неправду!..”
Осокин рассказывал быстро и уверенно. Иногда, вспо­
миная что-нибудь новое, о чем забыл упомянуть раньше,
извинялся и уточнял подробности.
Делая беглые записи на листе бумаги, Корнилов почти
не сомневался, что все рассказанное Осокиным верно. Весь
день пятого августа, час за часом, можно будет перепрове­
рить показаниями свидетелей, подтвердить фактами. Кор­
нилов уже не сомневался и в том, что к нападению на
Колокольникова Борис Дмитриевич не имел никакого от­
ношения. И еще он удивлялся, что этот эрудированный и,
похоже, умный человек не чувствует, что выдает себя
с головой, показывая теперь свою наблюдательность и це­
пкость памяти. Эмоциональная разрядка — Корнилов не­

407
редко использовал в своей практике такой прием. Но чаще
всего этот прием срабатывал, когда имеешь дело с людь­
ми ограниченными, малоразвитыми.
...— В шесть я зашел за женой в библиотеку, и мы
поехали в гости. На Гражданку. У ее сестры день рождения.
Вернулись домой поздно. Не помню точно. Был, как гово­
рится, изрядно подшофе. — Осокин вопросительно посмот­
рел на полковника, давая понять, что добавить ему больше
нечего.
— Спасибо, Борис Дмитриевич, — поблагодарил Кор­
нилов. — Все очень четко и убедительно. Приятно иметь
дело с умным человеком. — Он помедлил немного и до­
бавил, внимательно вглядываясь в Осокина, чтобы не
пропустить, какой эффект произведут его слова: — А вот
когда вы рассказывали о своей поездке на ”Жигулях” за
город, я огорчился. Подумал, что память у вас плохая...
Осокину удалось справиться с собой. Лицо его не зали­
ло краской, как в тот раз, когда он понял свою первую
ошибку. Только глаза сверкнули яростно. Но Борис Дмит­
риевич тут же опустил их и уязвленно сказал:
— Как прикажете понимать ваши слова?
— Как шутку. Как шутку, Борис Дмитриевич. Вы не
обижайтесь. А что касается пятого числа, то могу вам
объяснить, в чем заключался мой интерес. — Он сделал
нажим на слово ”заключался”. — Во второй половине дня,
где-то между четырьмя и шестью часами, был тяжело
ранен инженер Колокольников. Свидетель катастрофы на
пятьдесят пятом километре...
— Ну знаете ли! — возмутился Осокин. — Подозревать
меня в покушении на убийство?! Это... это... Черт знает
что такое! Ну и дожили же вы, Борис Дмитриевич!
— Осокина прямо распирало от сарказма. — Зачислен
в убийцы! Позор!
— Зачем же вы так? — остановил его Корнилов. — Вас
никто не обвиняет в покушении на убийство. На этот день
вы дали мне исчерпывающий ответ. Я вам верю. Хочу
только предупредить: какие-то детали мы уточним, пого­
ворим с теми людьми, которых вы назвали. Но так, что
никто ни о чем не догадается...
— Безобразие! Хамство! — все больше и больше рас­
паляя себя и озлобляясь, твердил Осокин. — До чего до­
катились...
— Простите, Борис Дмитриевич. Поберегите нервы.
Мы еще не все выяснили по поводу вашей поездки на
408
дачу. Уточним некоторые детали, но прежде я должен
позвонить...
Осокин молча показал на телефонный аппарат.
Корнилов набрал номер научно-технического отдела,
попросил Коршунова.
— Что нового, Николай Михайлович?
— На лобовом стекле ”пальцы” Котлукова нашли!
— выпалил эксперт.
— Ошибки быть не может?
— Какая ошибка! Отпечатки хоть и смазанные, но от
всей ладони. Его после удара, наверное, на капот подняло.
Вот и приложился. Редкий случай...
— Понятно,— сказал Корнилов, не желая в присут­
ствии Осокина задавать вопросы и ожидая, о чем еще
доложит ему эксперт.
— Бурые пятна в багажнике, как я и думал, ничего
общего с кровью не имеют. Кажется, все...
— Передайте мою просьбу: пусть пришлют сюда наши
”Жигули”. Только обычные, не фирменные. — Он положил
трубку и снова сел в кресло напротив Осокина.
— Мы уже так долго беседуем,— иронично сказал
Осокин, — что вы, наверное, проголодались?
— Не беспокойтесь, Борис Дмитриевич. Аппетита нет.
— Тогда чай?
— Скажите, Борис Дмитриевич, — не ответив на
вопрос о чае, спросил Корнилов, — у вас на даче
есть огород?
— Ну и вопросы вы задаете! — удивился Осокин. —
Самые неожиданные. Да. Есть небольшой огородик.
Клубника, петрушка, морковь... Всякая ерунда. Сажаем
больше для того, чтобы в земле покопаться, душу отвести.
— Вас жена в тот раз ничего не просила с дачи
привезти?
— Не просила, — ответил Осокин и тут же вспомнил,
что дочь говорила ему про варенье. — А может, и просила,
да я забыл. Во всяком случае, ничего не привез. — Он
с сожалением подумал о том, что заранее не условился
с женой об этой мелочи. Но это не страшно. Даже если
и просила, разве есть люди, никогда ничего не забыва­
ющие?
— А вы позвоните жене, — предложил Игорь Василье­
вич. — Уточните, давала она вам поручение или нет?
— Позвонить? Сейчас?
— Ну да! Разве сложно?

409
 — Да нет... — Осокин медленно поднялся с кресла,
подошел к телефону, лихорадочно соображая, чем может
грозить этот звонок. ”А если набрать другой номер,
спросить Осокину, там ответят — не туда попали,
а я скажу Корнилову, что жены на работе нет?
А потом мы договоримся с ней. А если он не
поверит? И позвонит сам?”
Он думал об этом, автоматически набирая номер, го­
товый в последний момент сделать ошибку на седьмой
цифре. Но набрал точно.
— Антонину Романовну, — сухо попросил Осокин, ус­
лышав в трубке бархатный голос младшего редактора
Волковой.
— Осокина! К телефону! Твой благоверный, — крик­
нула Волкова и уже тише добавила: — Даже не поздоро­
вался. Сердитый!
— Боря, ты? Что-нибудь случилось? — спросила жена.
Голос у нее был встревоженный.
— Ничего особенного, — стараясь говорить спокойно
и непринужденно, ответил Осокин. — У нас дома товарищ
из уголовного розыска. — Он посмотрел на Корнилова
и попытался даже улыбнуться, но улыбка вышла у него
жалкая. — Задает мне много странных вопросов... — Осо­
кин услышал, как жена охнула. — Спрашивает, что ты
просила привезти меня с дачи?
— У меня об этом только что спрашивал молодой
человек... оттуда же... В чем дело? Может быть, дачу
обворовали? — Эту фразу жена сказала явно для тех, кто
сидел с нею в комнате.
— Нет, не обворовали, — ответил Осокин, и им вдруг
овладела такая вялость, что нестерпимо захотелось лечь
на диван и лежать с закрытыми глазами.
— Так что ты просила меня привезти с дачи? — совсем
тихо повторил он свой вопрос.
— Я передала тебе через Алену про банку варенья... —
Она не успела договорить. Осокин бросил трубку.
— Я устал, — сказал он полковнику. — Может быть, мы
сделаем передышку? Нельзя же допрашивать целый день!
Корнилов посмотрел на часы, согласно кивнул.
— Да. Заговорились. Уже больше двух часов. Может,
и лучше сейчас прерваться. У меня была одна задумка... —
Он встал, подошел к окну. Выглянул на улицу. Рядом
с черной ”Волгой” уже стояли обычные, ничем не напоми­
навшие милицейскую машину, бежевые ”Жигули”.

410
 — Я хотел попросить вас проехать вместе с нами по
маршруту, которым вы ехали третьего августа. Чтобы
можно было по ходу дела кое-что уточнить. Побывать
у вас на даче, поговорить с соседями, заехать на ту запра­
вочную станцию, где вы заправлялись. Да мало ли мело­
чей можно уточнить в дороге! Ведь подозрение на вас
лежит серьезное. Я даже подумал, что вы сами сядете за
руль, и потому попросил подъехать наши ”Жигули”. Но
раз вы устали, давайте все отложим. И поездку, и продол­
жение разговора...
— Пожалуйста, отложим, — сказал Осокин. — Все это
для меня так непривычно, я очень устал...
— Завтра рано утром вас устроит? — спросил Кор­
нилов. — Часиков в шесть? Пока мало транспорта?
— В шесть так в шесть.
Корнилов протянул Осокину руку, чуть задержал его
вялую руку в своей:
— Борис Дмитриевич! У вас есть время подумать.
С вами произошло несчастье. Пока вы сделали все от вас
зависящее, чтобы лишить себя смягчающих вину обсто­
ятельств, чтобы несчастье стало серьезным уголовным
преступлением. Не надо трусить, не надо увязать все глуб­
же и глубже.
Осокин, не проронив ни слова, осторожно высвободил
руку.
— Как только мы начнем проверку фактов, которые вы
мне сейчас привели, вы... — Корнилов поморщился, под­
бирая слова помягче, — запутаетесь окончательно.
— Я не стану вам ничего отвечать. — В голосе
Осокина появились упрямые нотки. — Вы меня по­
дозреваете, вы и доказывайте. Я никого не сбивал!
И еще эти подозрения в нападении на свидетеля!
Просто смешно. И страшно. За вас страшно — вы
можете наделать непоправимых ошибок. А этот раненый
свидетель?! Как он мог обо мне сказать, когда я никого
не сбивал!
— Он про вас ничего и не говорил. Он видел на
шоссе сбитого насмерть мужчину и удаляющиеся белые
”Жигули”...
Осокин напрягся и мертвенно побледнел.
— Но он не разглядел номер, — развел руками
полковник.
— Какой же он свидетель! — крикнул Осокин.
Корнилов вздохнул:

411
 — Вы видите, я от вас ничего не скрываю. Не буду
скрывать и того, что на лобовом стекле ваших ”Жигулей”
эксперты обнаружили отпечатки пальцев сбитого человека.
...Когда на следующее утро сотрудники милиции во
главе с Корниловым подъехали к дому Осокина, тот уже
ждал их у подъезда. Погода была хмурая, с залива дул
сильный ветер. То и дело начинал накрапывать дождь.
Борис Дмитриевич был в плаще с высоко поднятым ворот­
ником. Выглядел он усталым и невыспавшимся.
Выходя из кабины, Корнилов машинально поднял го­
лову и посмотрел на окна четвертого этажа. В двух окнах
рядом виднелись женские фигуры. Игорь Васильевич успел
заметить, что одна из них совсем тоненькая, с пышной
копной волос на голове. ”Наверное, дочь, — подумал пол­
ковник. — А рядом — жена. Вот для кого трагедия”.
Борис Дмитриевич сел за руль ”Жигулей”. Корнилов
расположился рядом, а Коршунов и Лебедев — сзади.
— Поехали прямо к дому вашего друга, — махнул
рукой полковник и, обернувшись к Коршунову, сказал:
— И хронометраж оттуда начнем.
Город был еще пустой. Редкие машины, одинокие пе­
шеходы. До Лахты они доехали за полчаса. Осокин вел
машину хорошо — спокойно, без рывков, чувствовалось,
что он опытный водитель. Но, проехав Ольгино, он вдруг
притормозил и, съехав на обочину, остановил машину.
— Нет, — сказал он совсем тихо. Сказал скорее самому
себе, а не спутникам. — Дальше я не поеду. Моя дочь
права. Лучше пройти через все это и остаться самим собой.
”Вот так, — ревниво подумал Корнилов. — Не я,
а дочь нашла к нему верный подход. — И сам себя
успокоил: — Ну и прекрасно! Мы тоже не зря поработали.
Через два часа ему бы все равно пришлось признаться. Но
только что с его признания? Трупа-то нет!”
— Давайте немного отдохнем, — попросил Осокин,
повернув бледное лицо к Корнилову.
Полковник кивнул. Он чувствовал, что Борис Дмитри­
евич вот-вот разрыдается.
Коршунов и Лебедев остались в машине, а Корнилов
с Осокиным перебрались через канаву и пошли по
мягкой лесной тропинке. Уже лежали на темно-зеленом
мху первые желтые листья. Ветер раскачивал верхушки
сосен, наносил полосами мельчайшие, словно пыль,
капли дождя.
Осокин шагал молча, ссутулившись.

412
 — Не промокнем? — спросил Корнилов.
— А? — словно очнулся от забытья Борис Дмитриевич.
— Не промокнем? — повторил Корнилов.
Осокин провел рукой по мокрому лбу и виновато
улыбнулся.
— Я иду и думаю про тот случай... Про удочку.
Корнилов протестующе поднял руку, но Борис Дмит­
риевич сказал:
— Не останавливайте меня. Я понимаю, это глупо
вспоминать о том случае, когда тебе угрожает тюрьма,
но не могу не думать. Бумажку с вашим адресом я по­
терял. Но адрес-то помнил. И сейчас помню. И все
время собирался приехать к вам, вернуть удочку. При­
ехать с бутылкой коньяка. Вот, дескать, как поступают
интеллигентные люди... И все не ехал, не ехал. То одно,
то другое. Какие-то мелочи мешали. А потом как-то
подумал: чего я потащусь с этой грошовой удочкой?
Кого удивлю? Да и зима наступила. — Он замолчал.
Остановился. — Пойдемте назад.
— Пойдемте. — Корнилов с сожалением посмотрел на
светлевшую сквозь стволы сосен поляну. Казалось, что
над поляной не было ни туч, ни дождя.
— Вот и сейчас... — волнуясь, сказал Осокин. — С этим
наездом... Первое, что хотел сделать, когда пришел в себя,
— ехать в милицию. А потом вспомнил, что предстоит
защита докторской. Что дочери надо помочь поступить
в консерваторию.
Корнилов хотел сказать: ”А дочь, оказывается, рас­
судила иначе”, — но перебивать Осокина не стал. ”Пусть
высказывается. В конце концов, облегчив душу, человек
перестает бояться. Ему тогда и решение легче принимать”.
Однако Борис Дмитриевич больше не сказал ни слова.
Они молча дошли до шоссе, молча сели в машину. Теперь
уже на заднее сиденье. ”Жигули” вел Лебедев...

...— Он выскочил из кустов навстречу машине. Словно

подкарауливал меня, — сказал Борис Дмитриевич, когда
они приехали на Литейный, в Главное управление, и Кор­
нилов, включив магнитофон, начал допрос. — Тормозить
было поздно, хоть я и пытался. Машину понесло юзом.
Я еле выправил ее и хотел остановиться. И в это время
увидел, как из кустов выскочил второй мужчина... Я стру­
сил и дал газ...

413
 16
Несмотря на то что Бугаев добрался до своей ”казен­
ной” квартиры часа в два ночи, проснулся он рано. Боль­
шой дом еще только заселялся. Многие жильцы, прежде
чем въехать в новые квартиры, делали ремонт. Приходили
с утра пораньше, циклевали полы, сверлили стены для
карнизов, стругали, колотили.
”Нет, утренний сон и квартира в новостройке — поня­
тия несовместимые”, — подумал Бугаев, проснувшись от
дикого завывания циклевочной машины где-то прямо под
ухом. Несколько минут он лежал не открывая глаз, при­
слушивался к тому, как клокочет жизнь вокруг его квар­
тиры. Только за стеной справа было тихо. ”Наверное,
будущим счастливчикам еще не вручили ордер”, — под­
умал Семен. Счастливчиками он считал всех, кто получил
в этом новом доме квартиры с видом на залив.
Бугаев любил свой город, любил Васильевский ост­
ров, на котором он родился и прожил всю жизнь — хо­
дил в детский сад, учился в школе, а потом на юрфаке
университета, помещавшемся тогда в неуютном, много
лет не ремонтированном Меншиковском дворце. Но бо­
льше всего он любил Неву и залив. Еще в детстве часами
бродил по набережным — выходил из своего дома на
Седьмой линии и шел по бульварчику к Неве. Мимо
кинотеатра ”Форум”, мимо Андреевского рынка, мимо
красивого, отделанного коричневой плиткой дома, в ко­
тором помещалась аптека и сохранилась с дореволюци­
онного времени четкая надпись: ”Т-во профессора док­
тора Пеля и сыновей”. Напротив Академии художеств,
у сфинксов, он всегда спускался по гранитным ступень­
кам к воде и подолгу наблюдал, как закопченные бук­
сиры тянут вверх по течению медлительные тяжелые бар­
жи. Любил Бугаев звонкие веселые ледоходы, когда
большие льдины прямо на глазах рассыпались на тысячи
похожих на сосульки прозрачных иголок и вода от этого
становилась густой и маслянистой. Любил огуречный за­
пах только что выловленной корюшки, которую рыбаки
черпали в ящики прямо со дна остроносых смоленых
лодок.
Когда несколько лет назад Семена хотели перевести на
работу в Москву, в Управление уголовного розыска Со­
юза, он наотрез отказался. Не хотел расставаться с Невой,
не представлял себе жизни вдали от бесконечной, то ис­
414
крящейся на солнце, то отливающей свинцом, глади зали­
ва. Когда он рассказал о своих терзаниях Белянчикову,
Юрий Евгеньевич усмехнулся: ”Блажь, романтика. Такую
причину отказа назовешь — засмеют”. А Корнилов отнесся
к отказу Семена сочувственно. Он и сам не мыслил свою
жизнь вдалеке от Ленинграда. Да к тому же знал, что такие
способные оперативники, как Бугаев, встречаются не часто.
...Семен вскочил с раскладушки — ему, как человеку,
только что поселившемуся в новой квартире, да еще, по
легенде, недавно возвратившемуся из заключения, не пола­
галось на первых порах обзаводиться приличной полуто­
распальной кроватью. Как не полагалось иметь и множе­
ство других необходимых серьезному человеку в хозяйстве
вещей. Ощущение временности, неустроенности должно
было броситься в глаза каждому, кто вошел бы в эту
квартиру. Пустые бутылки из-под пива и водки, привезен­
ные им из дома, а частью перекупленные у изумленного
приемщика стеклотары, неумолимо свидетельствовали
о наклонностях хозяина.
Окна глядели прямо на залив. Семен вышел на балкон
и осмотрелся. Территория дома была еще не благоустро­
ена, кучами лежал строительный мусор, щебень. Но ста­
рик уже разравнивал у подъезда землю граблями, копал
неглубокие ямки. Рядом лежал большой пучок кустов
с укутанными в мешковину корнями.
За вздыбленной бульдозерами землей, за незасыпан­
ными, но уже заросшими травой траншеями рабочие при­
водили в порядок набережную. Автокран укладывал гра­
нитные плиты. Мужчина в оранжевой каске отмашкой
руки показывал крановщикам место для плит. В ожида­
нии, когда подвезут асфальт, стояли два больших желтых
катка, и несколько мужиков, собравшихся в кружок, раз­
говаривали, наверное, о чем-то смешном. Время от време­
ни до Бугаева доносились раскаты хохота. Пахло дымком,
горячим асфальтом, краской, но через все эти запахи боль­
шой городской стройки ветер наносил порывами с залива
легкий запах вянущих водорослей.
”Сейчас бы кресло на балкон поставить и сидеть пол­
дня, наслаждаясь, — помечтал Семен и усмехнулся.
— А кто мне мешает? Самое подходящее время — на
службу спешить не надо. Сделаю сейчас гимнастику, поза­
втракаю и стульчик на балкон поставлю”.
С гимнастикой он спуску себе не давал никогда — с ин­
ститутских времен внушил себе, что это так же неизбежно

415
и так же необременительно, как чистить зубы. После зав­
трака он сделал контрольный звонок в управление. Кор­
нилова на месте не было, Варвара, его секретарша, сказа­
ла, чтобы он звонил Лебедеву.
— Жогина положили в больницу, — сказал Володя.
— Шеф поднял нас с Белянчиковым в шесть утра. Ему
пришла идея, чтобы инфаркт Евгения Афанасьевича рано
утром произошел. Перед работой. Сказал, что утром
это правдоподобнее. Ему виднее. — В голосе Лебедева
чувствовалась ирония. Видать, ранняя побудка его не
особенно вдохновила. — У шефа жена медик. А может,
так и лучше — утром многие видели, как ”скорая”
приезжала...
— А как сам-то Жогин к этому отнесся? — спросил
Бугаев. Он теперь чувствовал себя ответственным за
его судьбу.
— Ничего. Жена перепугалась. Думала, мы хотим его
арестовать, а чтобы соседи не догадались, под видом
”скорой” приехали. Ну, а когда сказали, что она несколько
дней вместе с ним проведет, поверила.
— В какую больницу положили?
— В Военно-медицинскую академию. — Он помолчал
немного. — Шеф просил передать — держи ухо востро.
В ближайшие дни могут к тебе наведаться.
— А от рыжего никаких новостей? — спросил Бугаев.
— Не удалось выяснить?
— Да что вы, Семен Иванович! — искренне удивился
Лебедев. — Еще и девяти нету.
— И правда что, — засмеялся Семен, взглянув на часы.
— А мне тут в одиночестве кажется, что неделя уже
прошла. Ты, Володя, свяжись с районным отделом, пусть
они тебе участкового инспектора пришлют. С того участ­
ка, куда ресторан входит. Он многое может знать.
— Свяжусь, Семен Иванович! — пообещал Лебедев.
— А вам — ни пуха!
— К черту! — привычно ответил Бугаев и положил
трубку.
”Значит, Жогин в больнице, жена рядом с ним. Я,
естественно, кроме того, что телефон не отвечает, не знаю
ничего другого. Пойти к Жогину домой, где соседи могут
мне сообщить про больницу, я могу не раньше чем через
день-два. В нашем ”обществе”, — он вздохнул, — заботу
проявлять не спешат. Особенно когда телефон вдруг пере­
стает отвечать. Мало ли что там у человека стряслось?
416
А вдруг на квартире засада? Кто же голову совать в пет­
лю будет? Значит, высовываться мне пока рано. Потом,
при случае, можно и проявить осведомленность. Сослать­
ся, например, на какого-нибудь соседского мальчонку.
Спросил, дескать, у него — куда дядя Женя из восьмой
квартиры подевался?”
...Пока Бугаев разговаривал с Володей Лебедевым,
пока расхаживал по комнате, размышляя о том, как
себя держать, если все-таки на него ”поставят”, про­
хлаждаться на балконе ему расхотелось. Он был чело­
веком живым, подвижным, его всегда тяготило ожидание.
Из десятка изречений, оставшихся в памяти после сдачи
экзамена по латыни, он чаще всего повторял: ’’Вдвойне
дает тот, кто дает скоро”. ”Юре Белянчикову здесь сидеть,
— в который уже раз подумал Бугаев. — Он человек
уравновешенный, сидел бы, продумывал варианты”. Но
Белянчиков в уголовном розыске проработал уже чуть
ли не двадцать лет, среди уголовников был фигурой
известной. Мог напороться на какого-нибудь крестника.
А Володя Лебедев был еще совсем молод.
Взгляд на ряды пустых бутылок под кухонным столом
направил мысли Бугаева в определенное русло. ”Что
делает утром прощелыга вроде меня, крепко погулявший
накануне? Идет к ближайшему пивному ларьку и поправ­
ляет сильно подорванное здоровье. А к одиннадцати
заглядывает в винный магазин — неприлично, чтобы
в таком доме стояли только пустые пыльные бутылки.
Пора наконец действовать, — подумал Семен. — Пора
знакомиться с окрестными жителями, с любителями поба­
лагурить у пивного ларька”. Решение начать ”нормальную
” жизнь немного разрядило его — даже такая жизнь
все-таки означала движение. А движение и было для
Бугаева жизнью.
Когда Семен вышел из дому, старик все еще копался
в земле. У него и удобрение было приготовлено
— два больших пакета аммофоски лежали рядом
с лейкой и граблями.
— Не рано сад сажаете, дедушка? — спросил Бугаев.
— Рано никогда не бывает — только поздно, — бур­
кнул дед. Выглядел он не таким уж и дряхлым, как пока­
залось Бугаеву с балкона. Высокий, костистый, с загоре­
лым лицом, старик ”тянул” лет на семьдесят, не больше.
— Кусты-то не приживутся, — подзадорил его Семен.
Старик промолчал.

14 Третий дубль 417

 — Или вы секрет какой знаете? Тогда мы тут под
вашим руководством такой сад засадим! — мечтательно
сказал Бугаев, словно бы и впрямь стал одним из жильцов
этого светлого дома на заливе.
— Как же, засадите! — откликнулся дед. — Шпанят
своих понавезете, они тут дадут шороху вашему саду.
— Да ведь вы-то сажаете? — удивился Семен. — Не
боитесь? Лиха беда — начало!
— Сажаю у себя под окнами. Вона они, на первом
этаже. И буду стеречь, на солнышке посиживать. Мне
хватит. А вы можете хоть розы до самого залива
садить. С фонтанами. — Он вдруг хихикнул и, посмотрев
на капроновую авоську, в которой бугрились пустые
бутылки, добавил: — Ты небось не в молочный магазин
собрался, сажальщик. Садочки, цветочки... Стол будете
ставить, так подальше от моих окон. Рядом все равно
не дам играть!
— Какой стол? — с недоумением спросил Бугаев.
— Для костяшек. Таких, как ты, забойщиков уже всели­
лось несколько. Через пару дней снюхаетесь.
— Эх ты, дед, садовая голова! — только и нашел
что ответить Семен и, вздохнув, пошел по неровной
тропинке через пустырь. К торговому центру. Бутылки
позвякивали в сумке, и он, чувствуя, что дед провожает
его насмешливым взглядом, готов был запустить их куда-
нибудь подальше. Но только, качая головой, шептал
со смешанным чувством разочарования и злости: ”Ну
дед! Не дед, а куркуль”!

17
Осокин выглядел подавленным. Застывшие голубые
глаза смотрели безучастно, лицо было плохо выбрито.
Да и костюм он надел помятый. У Корнилова, по­
нимавшего, что Борису Дмитриевичу не до своей внеш­
ности, мелькнула все-таки мысль: а не играет ли Осокин
чуточку ”на публику”?
Перечитав свои показания, Осокин подписал их
и вздохнул:
— Ну вот, подписал себе приговор.
— До приговора еще далеко, Борис Дмитриевич,
— сказал Корнилов.
418
 — А-а-а!.. — отмахнулся Осокин. — Этот приговор
главный. — Он пододвинул полковнику листок с по­
казаниями.
— Придется еще все-таки съездить на место. В присут­
ствии понятых показать, откуда выскочил человек, где вы
остановились...
Борис Дмитриевич поморщился. Потом спросил:
— Что хоть это за мужчина? Я видел только, что не
молодой...
— В мае пятьдесят лет исполнилось. Котлуков Лев
Алексеевич, по кличке Бур.
— По кличке? — Брови у Бориса Дмитриевича под­
скочили вверх, и Корнилов впервые за время разговора
увидел, что глаза у него ожили. В них появился огонек
интереса. — Он что же, уголовник?
— Недавно вышел из заключения.
Осокин некоторое время сидел молча, сосредоточенно
обдумывая услышанное. ”Уж не надеется ли он, что
за уголовника ему могут смягчить наказание? — подумал
Корнилов. — А что скажет, когда узнает, что тело
еще не найдено?! Отречется от своего признания? Да-а,
юридический казус... Но скрывать от него мы ничего
не имеем права”.
— А у погибшего есть родители? — спросил наконец
Осокин.
— Нет, Борис Дмитриевич. И детей тоже нет. Так
что гражданского иска к вам не последует. И есть еще
одно обстоятельство, о котором я должен поставить вас
в известность: тело сбитого вами Котлукова пока еще
не найдено.
— То есть как это ”не найдено”?
— Когда приехала милиция и ”скорая помощь”, вы­
званная Колокольниковым, тела уже не было.
— Значит, он остался жив?! — В голосе Осокина сме­
шались удивление и надежда.
— Колокольников, тот дачник, что наткнулся на тело,
дал показания, что человек был мертв. Мы проверили все
больницы и поликлиники. Никаких следов.
— Но куда-то он ведь делся?
— У нас есть предположение, — сказал Корнилов,
— но это пока только предположение. Служебная версия.
— Так... — Борис Дмитриевич закрыл лицо ладонями
и опять долго молчал, а когда отнял ладони, Корнилов
поразился перемене, произошедшей с Осокиным. Перед

419
ним был энергичный мужчина с пытливыми, требо­
вательными глазами, и даже его плохо выбритые щеки
уже не казались плохо выбритыми, а просто чуть
отливали синевой.
— Та-а-к, — повторил Борис Дмитриевич, и в его
голосе к горьким ноткам прибавились нотки плохо скры­
ваемого возмущения. — Значит, весь этот сыр-бор из-за
какого-то уголовника?! Допросы, психологический нажим.
..
— Какой же психологический нажим, товарищ Осокин?
— спросил Корнилов, дивясь метаморфозе, только что
совершившейся у него на глазах.
— Вы что же, не считаете психологическим нажимом
ваше требование повторить мой маршрут?
— Все наши действия проводились в строгом соответ­
ствии с законом, — очень спокойно сказал Корнилов,
опасаясь, что выход из состояния апатии может вылиться
у Осокина в истерику. Но Осокин его не слушал. Горько
поджав губы, он продолжал:
— Боже мой, весь сыр-бор из-за уголовника! Уголов­
ника, который к тому же исчез! Товарищ Корнилов, вы
понимаете, сколько нам пришлось пережить за эти дни?
И мне, и жене с дочерью...
— Понимаю, — кивнул Корнилов. — Каждый на ва­
шем месте чувствовал бы то же. Каждый честный человек.
Осокин метнул на него злой взгляд и тут же
отвел глаза.
— И что, собственно, изменилось, Борис Дмитриевич?
Почему вы так разволновались, узнав, что потерпевший
— бывший уголовник? Преступление-то вы совершили.
— Преступление? Это еще надо доказать! Произошел
несчастный случай. Где у вас доказательства, что человек
умер? Погиб?
— Преступление уже в том, что, сбив человека, вы
оставили его без помощи. Скрылись. Милиция потратила
много времени и сил, чтобы разыскать вас. И вы сами
признали это.
— Нет, я просто не в силах вас понять! — вскричал
Осокин, глядя куда-то поверх головы Корнилова. Фраза
прозвучала у него так патетически, так ненатурально, что
Корнилов не сдержался и усмехнулся. Но Борис Дмитрие­
вич не заметил его усмешки. Он уже видел и слышал
только себя одного. — Я не могу понять того, что мили­
ция, как вы говорите, тратит силы и время ради какого-то

420
уголовника! Допросы, горы исписанной бумаги — ради
чего? — Он помолчал немного, смешно сложив губы в тру­
бочку, а потом спокойно сказал, покачав головой: — Я от­
казываюсь от своих показаний. Отказываюсь от своего
признания. И никакой суд не вынесет человеку приговор,
если нет жертвы. А ее нет. Нет вашего уголовника. — Он
даже повеселел и смотрел теперь на Корнилова с каким-то
петушиным вызовом.
— Скажете, что вас насильно заставили подписать все
это? — Корнилов положил руку на протоколы. — У нас
есть магнитофонная запись допроса. А может быть, вы,
умный, интеллигентный человек, заявите, что вас били
в милиции? Некоторые забубенные рецидивисты идут и на
такую чудовищную ложь. Но ведь судят не на основании
заявлений, а на основании доказательств. А доказательст­
ва у нас есть. Отпечатки пальцев сбитого вами Льва
Котлукова на лобовом стекле ваших ”Жигулей”...
— У вас нет самого Льва, — с торжеством сказал
Борис Дмитриевич. — Этот Лев посчитал за лучшее где-
нибудь отлежаться, чем попадать в руки милиции. Даже
в качестве жертвы несчастного случая.
— Мы его найдем, — пообещал Корнилов. — Найдем
его труп.
— Желаю успеха. А теперь, я надеюсь, вы не будете
меня задерживать? — Осокин встал.
— До суда мерой пресечения в отношении вас следова­
тель избрал подписку о невыезде, — сказал Игорь Васи­
льевич. — Такую подписку вы дали еще раньше... Так что
задерживать вас у меня оснований нет.
— Значит, до суда? Если суд состоится. Только я еще
со школьной скамьи помню — у нашей Фемиды повязки
на глазах нет! Она с открытыми глазами судит. — Осокин
поклонился, молча взял подписанный Корниловым про­
пуск и вышел, забыв притворить за собой дверь.
”А он ушел чуть ли не героем, — подумал полковник.
— Будет считать теперь, что избавил общество от преступ­
ника! И можно не мучиться угрызениями совести. Но
перед законом равны все. И разве от того, что твоей
жертвой стал уголовник, рецидивист, уменьшилась твоя
вина? Нет, Борис Дмитриевич, нет... — Корнилов вдруг
вспомнил про тот случай с удочкой, одолженной им Осо­
кину. — А вот я бы на вашем месте, гражданин Осокин,
вернул бы долг! Ну что же, что это было давно? Вспом­
нили же вы об этом? Только вам теперь не до удочки!

421
Сначала были напуганы до потери сознания, теперь озабо­
чены, как уйти от ответственности. И ведь можете ускольз­
нуть! Можете! Если мы не доберемся до бандитов и не
найдем труп Котлукова, суд может оправдать вас за недо­
статком улик. А если найдем... Ох, непросто будет пройти
вам снова весь путь к признанию. Непросто!”

18
Прошли два дня, а долгожданного звонка все не было.
Время от времени, чтобы не создалось впечатление, что
он кого-то ждет, Бугаев ходил в ресторан, просиживал там
по нескольку часов. Исподволь приглядывался к официан­
там, к метрдотелям. Отпускал при случае веселую шуточ­
ку. Если официанткой была молодая женщина, заводил ни
к чему не обязывающий, пустой флирт.
Бугаеву хотелось проверить, есть ли в ресторане еще
один выход, кроме главного и черного хода во двор,
откуда завозили на склад и на кухню продукты. Но Кор­
нилов категорически запретил ему совать нос в подсоб­
ные помещения. Сказал: ”Без тебя найдется кому этим
заняться”. И вскоре, во время одного из своих контроль­
ных звонков, Семен узнал от полковника, что такой вы­
ход есть. Старинный дом, первый этаж которого занима­
ет ресторан, имел два двора-колодца. В один двор выхо­
дил черный ход, а в другой — несколько зарешеченных
окон из подсобных помещений. Окна можно было от­
крыть. В жаркие дни сотрудники ресторана — кастелян­
ша, шеф-повар, работники бухгалтерии этим постоянно
пользовались. Но в тот поздний час, когда ушел из-под
наблюдения рыжий парень, ни кастелянши, ни бухгалте­
ров в ресторане уже не было, комнаты их были заперты
и опечатаны.
— Значит, шеф-повар у него знакомый? — спросил
Бугаев.
— Интересуемся, Сеня, интересуемся, — ответил Игорь
Васильевич. — Твой друг Белянчиков на два фронта раз­
рывается, пока ты книжечки почитываешь.
— Какие книжечки? — обиделся Бугаев. — Вы когда-
нибудь видели у рецидивистов книжечки дома?
— Да, — согласился Корнилов, — у них с литературой
напряженно. Если только они книжками не промышляют.

422
Но все равно отдыхай. Я думаю, эти дни придется у тебя
из отпуска вычесть...
— Игорь Васильевич!
— Посмотрим, посмотрим, — усмехнулся полковник.
— Если операция пройдет удачно, может быть, и засчита­
ем их рабочими днями.
Бугаеву хотелось расспросить полковника подробнее
о том, как идут дела в управлении, но Корнилов сказал:
— Ладно, Семен, меня начальство вызывает.
...Рыжий парень позвонил ночью. Накануне вечером
Бугаев сидел в ресторане, пришел в квартиру поздно и,
приняв душ, лег спать. И сразу уснул, что в последнее
время случалось с ним нечасто. Телефонный звонок резко
прозвучал в полупустой комнате. Раз, второй, третий...
Бугаев слышал звонок, но никак не мог сначала понять
— во сне звенит телефон или наяву. Ему снился какой-то
красивый цветной сон, и в этом сне он, развалившись
в удобном шезлонге в парке, на берегу моря, тоже
слышал, как звонит телефон, стоявший рядом на плете­
ном столике. И тянулся рукой к телефонной трубке,
ожидая услышать мягкий ласковый женский голос. Про­
снувшись наконец окончательно, он стремительно соско­
чил с раскладушки и, натыкаясь на стулья, подбежал
к аппарату. ”Наверное, кто-то ошибся номером”, — под­
умал он, снимая трубку, и, сдерживая волнение, спросил
недовольно:
— Кто?
— Семен Иванович? — спросил мягкий баритон, и Бу­
гаев сразу узнал голос рыжего парня.
— Семен Иванович спит по ночам! — грубо ответил
Бугаев. — Чего надо?
— Семен Иванович, не серчай, — ласково, словно
уговаривая ребенка, попросил баритон. Наверное, рыжий
знал, что Бугаев вечером был в ресторане, и думал, что он
пьян. — Это Василий. Нас с вами как-то Женя в ”Ад­
миралтейском” знакомил. Помните?
— Мало ли кто меня с кем знакомил! — Сбавляя
тон, сказал Бугаев. — Если все начнут меня по ночам
будить...
— Мне Женя срочно нужен, — перебил рыжий.
— Позарез.
— Не знаю я никакого Жени, — сказал Бугаев.
— Ошибся ты, парень. — И повесил трубку. Но телефон
тут же снова зазвонил.

423
 — Семен Иванович, да ты меня вспомнишь — в ”Ад­
миралтейском” Жогин нас познакомил. Ты еще угощал
нас шикарно. Коньяк ”Отборный” заказывал... — Он за­
молчал, ожидая ответа.
— Кого я только не угощал... — пробормотал Бугаев,
но уже примирительно. — Вроде голос мне твой знаком.
Рыжий, что ли?
— Рыжий, — добродушно хохотнул парень. — Теперь
вспомнил?
— Вспомнил, как ты смылся в тот раз.
— Не сердись, Семен Иванович. По телефону не объяс­
нишь. А выпивка за мной! Так что с Женей?
Семен, конечно, прекрасно понимал, что рыжий и его
дружки уже все знают. И про Женин инфаркт, и про
больницу. И не Жогин ему сейчас нужен, а он, Семен
Иванович, с его набором инструментов и машиной. Но
какой же вор или бандюга, прошедший предварительное
заключение в ”Крестах” или в ”Матросской тишине”,
прошедший долгие, выматывающие допросы у следова­
теля, замиравший при каждом слове прокурора и защит­
ника в судебном заседании, когда призрачная надежда на
снисхождение судей то гасла совсем, то разгоралась с но­
вой силой и в конце концов оставалось одно тупое равно­
душие и обреченность, какой же блатной, испытавший на
себе все это и отсидевший от звонка до звонка свой срок
в колонии, мог расколоться, услышав по телефону голос
едва знакомого человека?
— Не знаю я никакого Жени, — повторил Бугаев
спокойно. — А вот от выпивки не откажусь, если ты решил
мне поставить.
— Хоп! — удовлетворенно сказал рыжий. — Завтра
и поставлю. Ты где живешь?
— В справочном все знают, — отрезал Бугаев.
Парень засмеялся.
— Ты, Семен Иванович, крутой мужик. Завтра
утром позвоню.
— Я сплю долго, — буркнул Бугаев, но парень, не
дослушав, повесил трубку.
”Ну, Сеня, — прошептал Бугаев, подойдя к окну и вгля­
дываясь туда, где темнел залив, — начинается работа”.
Далеко в заливе медленно двигались красный и белый
огоньки. Наверное, шел в порт большой корабль.
Снова зазвонил телефон. Бугаев снял трубку и рявкнул
от души:

424
 — Чего надо?
— Можно Веру? — спросил женский голос.
— Ушла в баню! — отрезал Семен и положил трубку.
Его проверяли. Его проверяли — не стал ли он названи­
вать куда-нибудь после разговора с рыжим.
Заснул он только под утро, когда совсем рассвело. Но
в девять — контрольный срок его звонка в управление
— проснулся словно по будильнику. Взялся за телефон.
Корнилов, как всегда, был уже в управлении.
— Состоялось, Игорь Васильевич, — сказал Семен
вместо приветствия. — Ночью позвонили. Думаю, что
сегодня встретимся.
— Понял, Сеня. — В голосе полковника чувствовались
удовлетворенные нотки. — Диктуй им свои условия. Поез­
жай на машине — пускай убедятся, что ты на колесах.
Место встречи выбери людное. Пошлем за тобой ”хво­
ста”. Чемоданчик с инструментом возьми с собой. Спрячь
под сиденье. Не исключено, что в твое отсутствие они
к тебе в квартиру наведаются.
— Могли бы давно это сделать, — сказал Бугаев.
— Надеялись на Жогина. Береженого Бог бережет.
...Они договорились с рыжим встретиться у ”Гостиного
двора”. Со стороны Думы.
— Там есть где машину поставить, — сказал Семен.
— Я сегодня на колесах.
— А как же выпивка? — ехидно спросил рыжий.
— Для хорошей выпивки колеса не помеха.
Рыжий расхохотался.
Площадь между ”Гостиным двором” и Думой, за усе­
ченным портиком Руска, была удобна тем, что большая
автостоянка давала возможность сотрудникам, приеха­
вшим вслед за Бугаевым, расположиться, не привлекая
ничьего внимания. Но и рыжий получал преимущество
— в любой момент мог нырнуть в метро или смешаться
с нескончаемым людским потоком, обтекающим ”Гости­
ный двор”, скрыться в торговых залах.
Бугаев поставил свой старенький ”Жигуленок” рядом
с большим запыленным автобусом. У автобуса был псков­
ский номер, и Семен подумал: ”Псковичи в Ленинград
за товаром приехали”. Напротив, с думской стороны,
остановилась зеленая ”Волга”. Он заметил ее, когда вы­
езжал от дома на Наличный проспект. И пока ехал
к месту свидания, время от времени видел зеленую ”Во­
лгу” в зеркало заднего обзора. Машина шла за ним

425
на приличном расстоянии. ”Чего это они такую примет­
ную прислали? — подумал Семен. — Я таких зеленых
”Волг” у нас в управлении и не видел”.
До встречи с рыжим оставалось еще минут семь, и Бу­
гаев, заперев машину, прошел несколько шагов в сторону
Невского. Там всегда продавались жареные пирожки с мя­
сом. Вокруг двух, как на подбор, потных, с загорелыми
лицами, продавщиц толпился народ. Семен вынул из кар­
мана мелочь и пристроился в очередь. Люди ели пирожки
тут же, стоя под арками ”Гостиного двора”. Промаслен­
ные бумажки, в которые продавцы заворачивали пирожки,
валялись около урны на тротуаре. Чуть поодаль несколько
женщин в цветастых платках что-то горячо обсуждали.
Прислоненные к стене, лежали их покупки — тугие сетки
с оранжевыми апельсинами, большие свертки, из которых
выглядывал голубой шелк ватных одеял.
— И на меня пару горячих, — раздался за спиной
Бугаева знакомый бархатистый голос. Семен лениво по­
вернул голову. ”Вот сволочь, незаметно подошел. Небось
караулил уже”.
Рыжий был в сером берете. От этого плоское лицо его
показалось Бугаеву еще более плоским и бесцветным.
— Угощаю, — усмехнулся Семен, оглядывая парня.
На рыжем была надета замшевая курточка на ”молнии”
и синие вельветовые брюки. ”Не отстает от моды, — под­
умал Бугаев. — А в прошлый раз, в ресторане, я так его
бесцветную рожу старался изучить, что даже не запомнил,
в чем он был одет”.
Он купил шесть пирожков и три протянул парню. Тот
молча взял их, но есть не стал. А Бугаев тут же с аппети­
том откусил полпирожка.
— А я думал, вы и завтракаете в ресторане, — сказал
парень. Он снова перешел на ”вы”. Наверное, по телефону
ему разговаривать было проще.
— Много будешь думать — скоро состаришься, — пе­
режевывая пирожок, ответил Бугаев.
— Пойдем в тачку, пожуем. Тут все ноги отдавят,
— попросил рыжий.
”Он видел, как я приехал, этот рыжий, — отметил
Семен. — Рыжий, рыжий, конопатый, — вспомнил он
детскую присказку, — стукнул бабушку лопатой... Этот
стукнет и дедушку. Да он не такой и рыжий...”
В машине парень снял берет и сунул в карман. Его
волосы были и правда с еле заметной рыжиной. А ведь

426
и в ресторане в первый момент он не показался Семену
очень рыжим. ”А вот окрестил ”рыжим”, — думал Бугаев,
— и пошел он у меня за ”рыжего”.
Они молча жевали пирожки, выжидая, кто начнет раз­
говор первым.
— А запить у вас нечем? — спросил парень.
Бугаев кивнул на ”бардачок”. Рыжий открыл его.
Хмыкнув, с удовлетворением вытащил бутылку пива.
Там лежала еще большая, ”долгоиграющая” бутылка
”Столичной”.
— Запасливый вы мужик, Семен Иванович, — улыба­
ясь, сказал парень и зубами открыл пробку с пивной
бутылки. У Бугаева по спине пробежали мурашки, так
бывает, когда по стеклу чиркает ножик.
— Никогда не знаешь, чем день кончится, — сказал
Семен. — Не бегать же ночью за таксистами.
В это время пыльный псковский автобус отъехал, вы­
пустив из выхлопной трубы тучу темного и пахучего
дизельного дыма, и Бугаев увидел темно-серую ”Волгу”
и за рулем Сашу Углева, одного из лучших водителей
управления. Саша читал, уткнувшись в какой-то журнал,
а Володя Лебедев, следивший, наверное, за ”Жигулями”
Бугаева из толпы, пока их разделял автобус, садился
на заднее сиденье.
”Так вот они где пристроились! А зеленая ”Волга”?”
— пронеслось в голове у Бугаева, и он сказал сердито:
— Ну, ладно, помолчали, и будет! У меня сегодня дел
невпроворот. Я за свою жизнь в молчанку уже наигрался...
— Есть серьезный разговор, Семен Иванович. — Па­
рень нахмурился, словно хотел придать себе выражение
значительности, и посмотрел на часы.
— Так не тяни резину.
— Один мой кореш потолковать хочет... — Почувст­
вовав, что Бугаев собирается возразить, парень торопливо
добавил: — Серьезный мужик. Поладите с ним — в прога­
ре не останетесь. Это почище, чем ваши колхознички...
— Ну, Женя, сявка! — пробормотал сквозь зубы
Бугаев. — Я-то думал, он человек, а не баба трепливая.
Попляшешь ты у меня!
По ”легенде” Семен гулял после того, как ограбил
колхозную кассу.
Рыжий хотел что-то сказать, может быть о том, что
Жогин пропал, но только махнул рукой.
— Поехали, Семен Иванович?

427
 — Поеду. Но прежде с Жекой поговорю. Я тебя второй
раз вижу, а третьего может уже не быть...
— Вы за кого меня держите? — усмехнулся парень.
— Кто тебя знает! Вон ты какой улыбчивый, Вася.
Думаешь, я и вправду в ресторане поверил, что тебя папа
с мамой Васей нарекли?
Рыжий нерешительно улыбнулся, не найдясь, что
ответить.
”Интересно, сколько же ему лет? — думал Семен,
искоса поглядывая на нервничающего парня. — Такая
рожа, что можно и двадцать дать, и двадцать пять. На
скопца похож. И никакой он не блатняк, просто ”работа­
ет” под бывалого. Нахватался блатных словечек...”
— Вася, не Вася?! Разве в этом дело? — наконец сказал
рыжий. — Я то у вас паспорт не спрашиваю? А Жогина
дома уже второй день нету. В больницу попал. — Он
вытащил пачку ”Стюардессы”, нервно закурил.
— В больницу? — недоверчиво спросил Семен и, про­
следив, как парень выдвигает пепельницу, отметил с удов­
летворением: ”Теперь у меня твои ”пальчики” останутся.
Только вряд ли они найдутся в нашей коллекции”.
— В больницу, — подтвердил рыжий. — Я у соседей
спрашивал. Утром что-то с сердцем случилось. На ”ско­
рой” увезли...
— Жаль. У него фанерка и в колонии шалила.
— Фанерка?
Бугаев в первый раз услышал в голосе парня искрен­
нюю нотку. Удивление.
Семен постучал себя по левой стороне груди.
— Фанерка. Тонкая фанерка. — И сказал, словно ре­
шился наконец: — Поедем, что ли, к твоему кирюхе?
— Поедем! — обрадовался парень. Видно, ему строго
наказали без Семена не возвращаться. — Он нас на Васи­
ном острове ждет. На набережной, напротив садика.
— Соловьевского, что ли?
— Ну да. Обелиск там стоит большой...
Бугаев включил зажигание, осторожно отъехал от тро­
туара, свернув направо, в полуметре от оперативной ”Вол­
ги”. Саша Углев, вытянув шею, сердито проводил глазами
”Жигули” Бугаева, словно боялся, что они ненароком
заденут его автомобиль. Уже выехав на Невский, Семен
обернулся — зеленая ”Волга”, стоявшая на думской сто­
роне, тоже тронулась. ”Ребята ее, конечно, приметили.
Еще на Наличном. Неплохой улов для начала”. Потом его

428
мысли перескочили к месту встречи. Опять Васильевский,
и рядом — Соловьевский переулок, где напали на Колоко­
льникова. Неужели кто-то из них там живет? ”Следить”
около дома? Глупо! А место встречи с умом выбрали
— наблюдение сразу будет заметно. И еще на одну деталь
обратил внимание Бугаев: рыжий Вася город знает плохо.
Не смог даже назвать, что за садик.
— Эх, жалко Женю! — вздохнул Семен. — А в какую
больницу его увезли?
— Соседи не знают.
”Значит, до завода вы, ребята, не добрались. Это хоро­
шо. Иначе бы вам там сообщили про академию”.
— Леву Бура надо будет отыскать, — задумчиво сказал
Семен. — Он Женю уважал.
Рыжий промолчал.
— Ничего, может, оклемается! Правда, Вася? — Се­
меном овладело нервное возбуждение, как бывало всегда,
когда он чувствовал, что события вот-вот должны раз­
вернуться, что в воздухе повеяло опасностью. — А в зоне
ты, Вася, никогда не был, нашел кому голову морочить!
Я вот к тебе присмотрелся — думаю, что детдомовский
ты парень...
Рыжий было насупился, но не сдержался — улыбнулся.
И улыбка получилась у него искренняя и чуть виноватая.
— Это точно, Семен Иванович, десять лет в детдоме
прокантовался.
— Пел там небось в хоре? Или солистом? Голос у тебя,
попы услышат — в семинарию определят. — Покосившись
на парня, Семен увидел, как зарделось его плоское лицо.
Они уже проехали Дворцовый мост и ждали, когда дадут
левый поворот на Университетскую набережную.
— Откуда вы все знаете? — недоверчиво спросил па­
рень. В голосе его все еще проскальзывали настороженные
нотки, но Семен чувствовал, что начал завоевывать рас­
положение рыжего. Когда хотел, он умел это делать быст­
ро.
На светофоре зажглась стрелка левого поворота. Они
выехали на набережную. Бугаев посмотрел в зеркало
— зеленой ”Волги” сзади не было. Не было и серой
оперативной машины. ”Наверное, зеленая пошла через
мост Лейтенанта Шмидта, — решил Бугаев, — а наши
двинулись за ней”. И сказал:
— Пройдешь с мое, тоже знать будешь. После первой
отсидки профессором станешь...

429
 Рыжий хмыкнул презрительно.
Бугаев от души расхохотался:
— Зря хмыкаешь. Думаешь, это мы, лопухи потертые,
попадаемся? А ты всех умнее, до тебя уголовка не до­
берется? Ну, насмешил! Женя мне говорил, что ты с Левой
Буром знаком. Свидишься с ним — от меня привет
передай и возьми у него интервью. Сколько раз он
зону топтал. А Лева ас.
— Я живым не дамся, — хмуро сказал рыжий, и Бугаев
понял, что у него есть оружие. — У садика припаркуйте.
— Он показал рукой, где Бугаеву остановиться.
— Что я, сумасшедший? — проворчал Семен. — Знак
видишь? — Там и правда висел знак ”стоянка запрещена”.
— Сейчас за угол сверну, а ты сходишь за своим кирюхой.
Нечего нам тут отсвечивать.
— Он просил туда подойти, — в нерешительности
сказал рыжий и показал на набережную. — Если у нас кто
”на хвосте” — сразу видно будет.
— Кроме этой зеленой ”Волги”, — указал Бугаев на
знакомую машину, уже стоявшую тут же, около Академии
художеств, — ”на хвосте” у нас никого нет. Если это
мильтон — значит, ”хвост” за тобой...
— Не мильтон это, — усмехнулся рыжий.
— И я так думаю. Топорная работа. С Наличного за
мной увязалась.
— Точно! — восхищенно сказал рыжий. — Это мы вас
там ждали. С кирюхой.
— В такой машине только на ярмарку ездить,
— съязвил Бугаев. — Расцветочка яркая, что надо.
Издалека видно.
Парень рассмеялся:
— Да это мы на один день у знакомого взяли. Ему
какой-то актер в ремонт привез, а сам на неделю уехал.
— И, покачав головой, сокрушенно сказал: — Ну, я пошел
за другом. Будет мне от него, да разве с вами сговоришься?
Переждав поток машин, он бегом пустился через до­
рогу, на набережную, где был широкий спуск к воде и где
”кирюха” их, наверное, дожидался.
Глядя, как парень перебегает дорогу, Бугаев подумал:
”Попадись сейчас милиционер — остановит за нарушение.
Первым делом — документики. Кто да что? Если докумен­
ты не в порядке — можно и погореть”.
...”Кирюха” оказался молодым, лет тридцати, краси­
вым мужчиной. Только рот его Бугаеву не понравился,

430
вернее, губы — резко очерченные и красные. Словно обве­
денные помадой. Внешне он был спокоен, но когда вместе
с рыжим проходил мимо ”Жигулей” и слегка кивнул,
показывая, чтобы Семен проехал дальше, Бугаев увидел
в его взгляде бешенство. Рыжий хмурился. Видать, ему
досталось на орехи. Семен подождал, пока они прошли
метров триста, и поехал следом. Ни Лебедева, ни оператив­
ной машины не было видно. ”Машину, наверное, постави­
ли со стороны Первой линии, — подумал Семен. — А Воло­
дя в саду”. Когда он проезжал мимо рыжего и его приятеля,
рыжий обернулся и поднял руку. Бугаев притормозил.
Рыжий подбежал к машине, открыл дверцу. Шепнул:
— Подвел ты меня, Семен Иванович.
Потом повернулся к ”кирюхе”, махнул рукой, пригла­
шая в автомобиль. Дескать, ”левак” согласен. Подвезет
куда надо.
Рыжий сел сзади. Его сердитый приятель буркнул:
— Привет! — и сел рядом с Семеном.
— Куда изволите? — ернически осведомился Бугаев.
— Покатаемся немного, а потом на набережную.
К пристани...
— Пристаней много, — уже сердито сказал Семен,
давая понять, что разговаривать с ним нужно поласковее.
— К Тучкову мосту. Там удобно.
Бугаев свернул со Второй линии на Большой, на Пер­
вую. Снова с ветерком проехал мимо Соловьевского сади­
ка. Рыжий все время оглядывался назад. Оперативная
”Волга” мелькнула только один раз и словно раствори­
лась в потоке автомашин.
Когда Бугаев остановился около пристани, красногу­
бый обернулся к рыжему. Тот мотнул головой, удостове­
ряя, что слежки не было. Быстрая езда, наверное, успоко­
ила сердитого пассажира. Он улыбнулся Семену и, протя­
нув руку, примирительно бросил:
— Хоп! Теперь давай знакомиться...

19
Утром у Корнилова собрались Белянчиков, Лебедев
и Алабин — начальник угрозыска Василеостровского рай­
она, когда-то служивший под началом полковника. Игорь
Васильевич накануне вечером позвонил ему. Сказал:

431
 — Что-то, Василий, в твоем районе часто мелькают
наши ”подопечные”. Не у тебя ли на Острове гнездо себе
свили? Приезжай, подключайся...
— Вот, знакомьтесь. — Полковник бросил на стол
веером пачку фотографий. — Во всех ракурсах. Наши
ребята постарались.
— А у этого самая наглая рожа, — ткнул пальцем
Белянчиков в то фото, на котором Бугаев стоял в очереди
за пирожками.
— Да он же на Семена Бугаева похож! — сказал
Алабин.
— Неужели? — притворно удивился Юрий Евгеньевич.
Все рассмеялись.
Алабин смутился, взял фотографию в руки.
— Что-то есть общее. Резкость здесь, что ли, плохая?
— Ну-ну, с резкостью все в порядке. Может быть, тебе
очки пора надевать? — усмехнулся Корнилов. — Смотри,
Алабин, а вдруг неспроста у тебя в районе бандюги обо­
сновались? Может, слушок пошел, что у тебя зрение при­
тупилось? — И постучал костяшками пальцев по столу,
давая понять — разминка закончена.
— Кое-что уже прояснилось. — Корнилов взял фото, па
котором рыжий парень выходил из машины Бугаева, сто­
явшей у решетки Соловьевского сада. — Молодой субъ­
ект, назвавшийся Бугаеву Васей, на самом деле — Нико­
лай Осокин, шестьдесят второго года рождения. Родился
в Сочи. Мать умерла, когда ему было семь лет. Попал
в детский дом. — Игорь Васильевич заглянул в лежащую
перед ним справку. — Про отца ничего не известно. Закон­
чил ПТУ. В армии не служил. Что-то по медицинской
части. Прописан временно у своей тетки на Малом про­
спекте Петроградской стороны. Он ли тетку разыскал, она
ли его, выяснить пока не удалось. Тетка на пенсии. Участ­
ковый инспектор отзывается о нем хорошо.
— А как этот участковый познакомился с Осокиным?
Такие знакомства обычно не по-доброму начинаются...
— Как, как ты сказал! — вдруг насторожился полков­
ник. — Николай Осокин?
— Это вы сказали, Игорь Васильевич.
— Я, я сказал! — нетерпеливо согласился Корнилов.
— Но когда ты говоришь, это звучит убедительнее. Этот
коллекционер, на которого мы целую неделю потратили...
тоже Осокин. Борис Дмитриевич! — Он снова вниматель­
но вгляделся в фотографию рыжего парня.

432
 — Вы думаете?.. — Белянчиков взял со стола несколько
фотографий. Бегло взглядывал, передавал по одной Лебе­
деву. Алабин с недоумением следил за товарищами. Он об
Осокине ничего не знал.
— Нет, не похож. Совсем не похож, — сказал Юрий
Евгеньевич. И Лебедев согласно кивнул:
— Тот симпатичный мужчина. Благообразный. А у это­
го физиономия — не приведи, Господи! Уж я на него
нагляделся.
— Тоже мне аргумент нашли — физиономия не понра­
вилась, — рассердился Корнилов.
— Совпадение интересное, — усмехнулся Лебедев,
— у этих Осокиных. А какое отчество у парня?
— Надо проверить. Возьмешь это на себя. — Он заду­
мался на секунду. — На чем мы остановились? Ах да!
Откуда инспектор рыжего знает! Когда парень к тетке
приехал, она к участковому за содействием обратилась
— по поводу прописки. Ну, а потом он пару раз с теткой
встречался, спрашивал — как племяш?
— Теток послушать... — подал голос Белянчиков.
— Бугаев, кстати, сказал мне, что парень, похоже, влип
в эту историю по недоразумению. Держат его за ”шестер­
ку”, на побегушках. И отпечатков его пальцев ни в нашем,
ни в центральном дактилоскопическом бюро нет. А вто­
рой... — Корнилов вздохнул. — Трудный случай. Восемь
лет назад проходил по делу о мародерстве в Московском
крематории. Тогда он в преступной группе на побегушках
был...
— По кличке Студент, что ли? — спросил Белянчиков.
— Вот-вот! Студент. Только какой он студент! Из
института его за пьянство с первого курса выгнали, он
устроился в крематорий. Полгода проработал, а успел
немало натворить. В прошлом году вышел из колонии. На
пять лет лишен права проживать в крупных городах. Ме­
стом жительства ему определен Котлас...
Белянчиков, сосредоточенно о чем-то думавший, пере­
бил Корнилова:
— Вспомнил! Райко! Райко его фамилия. Я ведь когда-
то читал обвинительное заключение по этому делу.
— Хвалю, Юра, — с едва уловимой иронией сказал
Игорь Васильевич. — Память у тебя прекрасная. Зовут
его Райко Михаил Данилович. Но где он обитает, нам
пока установить не удалось. Если бы у наших сотрудников
еще к хорошей памяти и прыти побольше было, мы

433
бы уже арестовали его. Чует мое сердце, что он тут
самый главный.
Лебедев виновато опустил голову.
Пока Райко вел переговоры с Бугаевым, рыжий, пой­
мав такси, съездил к Соловьевскому садику, пригнал от­
туда зеленую ”Волгу”. Через полчаса Райко сел в эту
”Волгу” вместе с рыжим, высадил его на Среднем проспек­
те, а сам, завернув на Шестую линию, заехал во двор
шестьдесят третьего дома. Лебедев знал, что двор этот
проходной, и послал Углева к подворотне на Пятой линии.
Райко же во втором дворе остановился перед воротами
гаража, открыл замок, загнал в гараж машину и закрыл
ворота уже изнутри. Больше его Лебедев не видел. Навер­
ное, Райко ушел через парадное, выходящее на улицу.
Удалось узнать, что гараж принадлежит слесарю, ремон­
тировавшему актерскую ”Волгу”, и что из гаража есть
вход в его квартиру. Имеет ли этот слесарь отношение
к преступной группе, предстояло еще выяснить.
— А сколько всего человек в группе, не удалось ус­
тановить? — спросил Алабин.
— Троих мы знаем, — ответил Корнилов. — Райко,
Осокин и неизвестный нам мужчина, за которым ехал из
Зеленогорска Колокольников. Судя по его описанию и по
тому, что рассказал пьянчужка, которому Колокольников
показал мужчину на станции, ни на Студента, ни на рыже­
го он не похож. Двое под вопросом — шеф-повар рестора­
на, через комнату которого ушел Осокин, и слесарь, ремо­
нтирующий зеленую ”Волгу”. Студент сказал Бугаеву, что
в налете кроме Семена будут участвовать трое. Кто третий
— будущее покажет. Во всяком случае, и повара, — он
заглянул в свою бумажку, — Олсуфьева Кирилла Степа­
новича, и слесаря Пыжова надо постоянно держать под
наблюдением. Это твоя задача, — полковник обернулся
к Алабину.
— Бугаев, по плану Студента, должен привезти группу
на своих ”Жигулях” к какой-то кассе, вскрыть сейф, полу­
чить свои десять тысяч и — до свиданья.
— Ого! — сказал Белянчиков. — Что-то я в такую
щедрость не верю.
— И Бугаев тоже не верит. И правильно делает. Скорее
всего, от него захотят отделаться... Но не раньше чем он
им сейф откроет. А вот где этот сейф — Студент даже
намека не сделал.

434
 — В управлении, где работает Рогозина? — высказал
предположение Лебедев.
— Вряд ли. Дополнительная проверка показала, что
девица она честная. Скорее всего, даже не подозревала,
зачем Бур с нею познакомился.
— А увольнение?
— Что ж, разве в жизни не бывает совпадений? — за­
думчиво сказал Корнилов. — Семен поставил и условие,
— продолжал он, закурив, — чтобы не было никакой
пальбы, никаких ”мокрых” дел. Он, мол, дорожит своим
здоровьем... Но оружие у них есть. Даже у рыжего.
Вопросы? — Полковник внимательно оглядел своих со­
трудников.
Сколько операций они закручивали в этом кабинете,
горячо обсуждая каждую деталь, нещадно споря, даже
ссорясь иногда! Корнилов не любил соглашателей, а если
иногда ошибался, приглашая нового сотрудника, что бы­
вало не часто, но все-таки бывало, ”соглашатель” не за­
держивался в управлении. Люди, что сидели сейчас вместе
с ним за покрытым зеленым сукном, немного старомод­
ным столом, со следами бессчетных чаепитий, были до­
роги полковнику. Он знал их достоинства и недостатки, их
привычки. Знал, чего от них можно ожидать, а чего нельзя.
Чего ждать от упрямого скептика Белянчикова, которому
Игорь Васильевич верил, как самому себе, от скромного
на совещаниях, но цепкого в деле Лебедева, которого
всегда следовало хвалить чуть-чуть больше, чем он того
заслужил, — в этом случае Володя мог совершать чудеса.
И Вася Алабин, проработавший с Корниловым всего
четыре года и ставший теперь начальником угрозыска
большого района, был дорог полковнику. И отдал-то
он Алабина из управления только потому, что Василий
шел на повышение, а в таких случаях Корнилов никогда
не мешал. Многих не было сейчас за этим столом
— в угрозыске, как любил говорить полковник, надо
работать и ножками. Но больше всех ему не хватало
сейчас майора Бугаева — одного из самых толковых
своих сотрудников. И самого горячего спорщика. Ко­
рнилову сегодня было мало скептицизма Белянчикова,
рассудительности Алабина — требовались ”шальные”
и ”бредовые” идеи, на которые был мастер Семен Бугаев.
”Товарищ полковник, — обычно говорил майор, — а мне
вот какая бредовая идея в голову пришла...” И начинал
с увлечением развивать эту идею, которая могла и вправду

435
оказаться ”бредовой”, но действовала на всех присутству­
ющих, как искра на фитиль зажигалки, как теплый дождь
на поникшие от засухи посевы. Семен умел высекать ис­
кры, будить воображение, увлекать. Корнилов же умел
направить разбуженное воображение в нужное русло, умел
быстро ухватить полезные идеи и отказаться от бесплод­
ных. Он умел и любил работать с талантливыми людьми.
А это, как ни покажется странным, довольно редкое каче­
ство руководителя.
— Наверное, надо в первую очередь заглянуть в старое
дело, по которому Студент проходил, — сказал Белян­
чиков. — Определить его ”подельцев”. Все ли еще сидят,
или кто-нибудь, кроме него, вышел. А вдруг это неизвест­
ный нам третий?
— Запрос па Петровку и в министерство я сделал.
Просил срочно, — ответил Корнилов.
— А если арестовать Студента и рыжего, как только
они выйдут на связь с Бугаевым? — спросил Лебедев.
— Знать бы, что на встречу с Семеном пришел Райко,
надо было брать, — с сожалением сказал Корнилов.
— И его и рыжего. Да кто ж мог предположить, что такая
опасная птица залетела? И кто знал, что мы ее проворо­
ним... — Он снял трубку внутреннего телефона. Спросил:
— Варя, от Бугаева нет вестей? Как позвонит, сразу соедини.
— Положив трубку, сказал, отвечая на вопрос Лебедева:
— Конечно, будем задерживать. Дальше тянуть нечего.
Вдруг они решат без Семена обойтись?
— Игорь Васильевич, — встрепенулся вдруг сосредото­
ченно чертивший домики на листе бумаги Белянчиков,
— а если фото Студента и Осокина той старухе показать?
— Какой еще старухе?
— Блошкиной, — улыбнулся Белянчиков, вспомнив рас­
сказ Семена Бугаева о том, как старуха падала в обморок
к нему на руки. — У которой Лева Бур комнату снимал!
— Так, так, так... — заинтересовался полковник. — Это
она говорила, что к Леве интеллигентные люди ходят.
— Она.
— Покажем. В розыске Студента она нам не поможет, но
если опознает, цепочку мы замкнем. Что у нас осталось
еще? Тетка рыжего? Но с ней встречаться нельзя. Участ­
ковый говорит — она в своем племяннике души не чает...
Как ни предупреждай — может рассказать ему. Из лучших
побуждений. А если не расскажет, так насторожится. Он
и сам поймет...

436
 20
В эту ночь Бугаев долго не мог заснуть. Беспокойно
ворочался на скрипучей раскладушке. Зажигал свет — про­
бовал читать купленный в газетном киоске журнал и ловил
себя на том, что, перевернув страницу, уже не помнит,
о чем там шла речь. Возвращался назад, по нескольку раз
перечитывал один и тот же абзац и никак не мог со­
средоточиться. Снова и снова вспоминались ему события
отошедшего дня, мелькание знакомых и незнакомых лиц,
удивительное ощущение, которое испытывал уже не один
раз, но которое всегда неприятно волновало, — ощущение
раздвоенности, когда приходилось скользить равнодуш­
ным взглядом по лицам своих близких товарищей и встре­
чать в ответ такие же безучастные взгляды, понимая, какое
напряженное внимание кроется за ними. А потом кружить
на машине по городу, путать следы, стараясь в то же
время, чтобы твои товарищи их не потеряли. И ощущать
рядом плечо врага...
Семен задремал. Но в это время с залива раздался
резкий гудок. Бугаев открыл глаза, протянул руку к вы­
ключателю ночника, нажал, посмотрел на часы. Было без
четверти четыре. Он поспал минут десять. Густой корот­
кий гудок повторился. Семен поднялся, вышел на балкон.
Начинало светать. Залив затянуло плотным туманом.
У воды туман, сливаясь с ночной теменью, стоял темно-
лиловой стеной, а выше был слегка подкрашен рассеян­
ным светом встававшего солнца. Могучий гудок повто­
рился еще и еще. Ему ответили дискантом другие оттуда,
где, укрытый туманом, находился порт. Бугаев предста­
вил, как медленно, на самом малом ходу, двигается тепло­
ход, как мерно и уютно работает машина и, чуть шипя,
пенится у форштевня балтийская вода. Поеживаясь от
предутреннего холодка, он снова улегся в постель и с удо­
вольствием потянулся.
”Вот сейчас я засну”, — подумал Бугаев и не заснул.
Вспомнил о том, что рассказал ему полковник про рыжего
парня, усмехнулся. ”Я-то сразу понял, что ты не Вася. Но
вот ты не просто Николай, а Николай Осокин... Такого
сюрприза я не ожидал!” Он стал перебирать в памяти все
известное о рыжем. Выходило, что ничего серьезного об
Осокине-младшем он не узнал. Никаких фактов, одни
ощущения. ”А участковый инспектор нашим ребятам сра­
зу гору фактов выложил. Все правильно. У него факты,

437
у меня — ощущения, но, может быть, мои ощущения
важнее его фактов. Зарываетесь, майор, зарываетесь,
— остановил он себя. — Участковый тоже встречался
с рыжим, у него тоже свои ощущения. Хорошие, наверное,
ощущения, раз он ни в чем не засомневался. Но главное
в том, что с рыжим Колей участковый встречался как
с добропорядочным молодым человеком, племянником
одинокой тетушки, которая на старости лет обрела по­
мощника... И скоро его потеряет. А я встречался с рыжим,
зная, что он состоит в шайке, которая собирается грабить
кассу, на счету которой уже есть одно покушение на убий­
ство. Я смотрел на рыжего совсем другими глазами...
— Но тут Бугаев вспомнил, как улыбнулся рыжий, когда
он предложил ему в машине бутылку пива. — Ха, каждый
улыбается, когда его угощают пивом! — хмыкнул он,
понимая, что не прав, что улыбки бывают у людей разные.
У рыжего улыбка была добрая. — А как насторожился
парень, когда я ему сказал про тюрьму? ”Живым не
дамся!” Детская бравада. Он еще непуганый сопляк. Нико­
гда не сидел. Это я правильно подметил. Здесь мои ощу­
щения меня не подвели. А вот рожа противная, с дурац­
кими баками... Баки он, может быть, отрастил, чтобы свои
прыщи прикрыть, а лицо?.. — Он повернулся на бок,
закрыл глаза. — Спать, спать, Семен Иванович!..”
Но плоское лицо рыжего стояло у него перед глазами.
”Теперь-то уж он точно влипнет!” — с этой мыслью
Бугаев наконец-то заснул.
И проснулся он с мыслью о том, что судьба рыжего
предрешена. ”Теперь он влипнет. И научится воровскому
жаргону, которым так неумело пытался щегольнуть.
И еще многому научится. Тому, что пострашнее любого
жаргона”.
Он занимался своими обычными утренними делами,
а мыслями время от времени возвращался к рыжему.
Легкое чувство досады владело им, словно и он, Бугаев,
был виноват в грядущей трагедии Николая Осокина. ”Как
его в это дело затянули? — думал он. — Случай, недора­
зумение, дурные наклонности? Для мальчишки, не зна­
вшего отца и воспитывавшегося без матери, любой повод
годится. Прямая-то дорожка одна, а кривые разве сосчита­
ешь? Его бы, как Жогина, в больницу на время спрятать!
— усмехнулся Семен. — А потом бы разобрались. А что?
— думал он. — Если без иронии?.. В больницу, конечно,
нельзя — тут и жуку станет ясно, что дело нечистое,

438
а посадить на десять суток за мелкое хулиганство или еще
за что-нибудь... Нет, арестовать его — значит поставить
под удар всю операцию. Бандиты насторожатся. Уедут из
города. И начнут все снова. И найдут еще какого-нибудь
рыжего. Не рыжего, так брюнета... — Бугаев вздохнул.
— Выходит, положение для тебя, рыжий, безвыходное...”
Позвонил Корнилов. Спросил:
— У тебя что нового?
— Тихо. Ни звонков, ни гостей...
— Хорошего мало, — сказал полковник таким тоном,
словно сам Бугаев был виноват, что преступники ему не
звонят. Потом добавил потеплевшим голосом: — Коло­
кольников в себя пришел. Белянчикову разрешили свида­
ние. Ни рыжего, ни Студента Леонид Иванович не при­
знал. Говорит, что мужчина, за которым следил, был
покрупнее. И ”морда ящиком”. Попробуем составить фо­
торобот...
— Игорь Васильевич, — поинтересовался Семен,
— а как эта версия про сыночка с папочкой?
— Не подтвердилась. Отец у рыжего умер. Фамилия
у него материнская. Но где-то гуляет и сын Бориса Дмитри­
евича. От первого брака. Как только ему восемнадцать
исполнилось, отец и помощь ему прекратил, и всякую связь
с ним...

21
Третьего, неизвестного, Бугаев увидел ровно через де­
сять минут после того, как повесил трубку и подошел
к своим ”Жигулям”. В машине на переднем сиденье валья­
жно развалился рыжий с сигаретой в зубах. А на заднем
маячил какой-то здоровенный тип в потертой кожаной
курточке. ”Вот уж действительно ”морда ящиком”,
— подумал Семен, неприязненно разглядывая его круглую
физиономию. И, сузив глаза, зло спросил у рыжего:
— Что за штучки?
— Семен Иванович, не сердись! — Рыжий как-то сразу
сжался под взглядом Бугаева и смотрел на него заискива­
юще. — Мы тебе несколько раз звонили — все занято
и занято. Подумали: деваху какую-нибудь клеишь по теле­
фону... Студент опять звонит тебе, а мы отдохнуть реши­
ли... — Он вдруг вытянул шею и посмотрел в сторону.

439
Бугаев тоже повернул голову и увидел идущего от со­
седнего дома Студента. Там была единственная телефон­
ная будка...
— Рассказал бы я тебе, как один фраер на моих нарах
захотел однажды отдохнуть, — сказал Семен, — да време­
ни нету. Дела зовут. Давайте выкатывайтесь...
— У нас тоже дела, Семен, — услышал Бугаев прими­
рительный голос Студента у себя за спиной и почувствовал
на плече его руку. — Сядем, перекинемся парой ласковых.
Бугаев нехотя сел в машину, обернулся на мордатого.
Тот по-свойски подмигнул ему.
— А это что еще за красюк? — спросил Семен.
Студент расхохотался.
— Это Гордеич. Его не боись! Свой в доску.
”Ну вот, — подумал Бугаев, — кажется, все в сборе. Не
сегодня ли все состоится?”
На сиденье рядом с Гордеичем он заметил большой
черный портфель.
— По какому поводу сбор?
Студент посмотрел на часы, оглянулся по сторонам.
— Дымком, Сеня, запахло. Лайту мы пару раз брали
у знакомого фраера. Зеленую ”Волгу”.
— Как же, как же, помню! — усмехнулся Семен.
— Приметная карета. Вы бы еще у пожарников взяли.
Красную.
Студент сердито зыркнул на Бугаева.
— Не время собачиться. Сейчас там каша заварилась
— гаишники токовище затеяли. Говорят, на лайте дважды
под красный свет проехали. А хозяин лайты в отъезде.
Знакомому в починку оставил. То да се. Забрали они
”Волгу”.
— Боишься, что знакомый расколется?
По тому, как напряженно слушали разговор рыжий
и Гордеич, Бугаев понял, что они все боятся этого.
— Может, и не расколется, — хмуро сказал Студент.
— Только бы сама лайта не раскололась. Менты неспро­
ста притопали... Я, Сеня, не то чтобы под красный, под
желтый свет ни разу не проехал. — И пристально посмот­
рел на Бугаева.
Семен выдержал взгляд и спокойно спросил:
— Ну, так что? Разбегаться по сторонам будем?
— Без тугриков далеко не убежишь, — ответил Сту­
дент. — Сейчас мотанем в город. Прихватим одну кассу.
Мы ее давно обложили.

440
 ”Ловко, — пронеслось в голове у Бугаева. — Мне
даже не позвонить в управление. Хотя ведь нужны
инструменты. Поднимусь и позвоню... — Но тут же он
вспомнил, что инструменты с прошлого раза оставил
в машине под сиденьем. — А эти гаврики наверняка уж
обшарили салон”.
— У вас-то все подготовлено... — усмехнулся он.
— А меня вы спросили? Если я уже с девушкой
сговорился?
— Простит тебя девушка, когда подаришь ей пару
зелененьких. Доля твоя — десять косых. Как условились...

22
”Имею ли я право вынести им приговор? — подумал
Бугаев. — И привести его в исполнение?” Голова у него
была ясная, и даже волнение, которое он испытывал с того
момента, как увидел в машине рыжего и Гордеича, про­
шло. Он вел машину осторожно и четко, но то был словно
и не он, не Семен Бугаев, а некий автомат. Как автопилот
в самолете. А настоящий Семен Бугаев видел своего двой­
ника со стороны и, наблюдая за ним краешком глаза,
только контролировал его, а сам думал и думал. Времени
на принятие решения оставалось совсем мало.
— Сейчас вертанешь направо, — подсказал Студент.
— Нечего нам у поста ГАИ отсвечивать.
— Дорогу хорошо знаешь? — спокойно спросил Бугаев
и подумал: ”Последняя надежда лопнула”. Он рассчиты­
вал, что машину ”засекут” на посту ГАИ. Корнилов на­
верняка перекрыл все выезды из города.
— Приходилось однажды утюжить. Припоминаю.
Эту грунтовую дорогу, по которой пылили одни само­
свалы, Семен тоже знал. Года два назад ездил с группой на
окраину брать в полуразвалившемся бараке бежавшего из
заключения уголовника.
Дорога была тряская, пыльная.
— Тут немудрено и гвоздь в колесо схлопотать, — про­
ворчал Семен. — А пылища! Выберемся на шоссе грязные,
как чушки.
— Вот и хорошо, — засмеялся Студент. — Ты сейчас
тормозни. Сменим номера. У нас есть псковские. По
случаю приобрели. — Он смеялся нервным, ненатураль­

441
ным смехом, и Бугаев с удовлетворением подумал: ”Тру­
сишь ты, падаль. Чувствую, трусишь. А твои помощнички
рта не открывают. Наверное, уже в штаны наложили”.
Он притормозил, осторожно съехал с дороги на пожух­
лую пыльную траву. Большая ворона, устроившись на
брошенном строителями бетонном кольце, долбила клю­
вом пустой пакет из-под молока. Одной лапой она смешно
придерживала пакет. Умные черные глаза смотрели на
вылезшего из машины Бугаева сердито. А когда вслед за
Семеном выбрался рыжий, ворона бросила пакет и улете­
ла. ”Может, они меня хотят тут и кокнуть?” — подумал
Семен. Но тут же усмехнулся — время было неподходя­
щее: по дороге то и дело проносились грузовые машины.
— Ну давай, что ли, откручивай! — хмуро сказал
рыжий и бросил на землю два стареньких, тронутых
коррозией номера.
— Не запряг, не нукай, — оборвал его Бугаев и, открыв
багажник, достал инструменты.
Студент и Гордеич о чем-то тихо разговаривали. Семен
дал один ключ рыжему и показал на передний номер:
— Ты меняй этот, а я сзади...
Крышку багажника он оставил открытой, надеясь хоть
что-нибудь услышать из разговора в салоне. Но не смог
разобрать ни одного слова... Поменяв номер, Бугаев подо­
шел к рыжему. У того ключ соскочил с гайки, и он
ободрал себе кожу на костяшках пальцев. Слизывая кровь,
рыжий проворчал:
— Дал бы хоть рукавицу...
— Ах, мы такие нежные! — усмехнулся Бугаев.
Он еще и раньше приметил, что руки у рыжего мягкие,
с нежной кожей. Парень метнул на Семена злой взгляд
и взялся отворачивать вторую гайку. Руки у него дрожали.
”Сейчас бы затеять драку, — подумал Семен. — Место
только неподходящее. А так бы сбежались люди. Нет, тут
нельзя. Прикончат они меня и выйдут из-под контроля”.
Но чтобы вывести рыжего из себя, все-таки сказал:
— Рука бойца дрожать устала...
— Ну и отворачивай сам! — Парень швырнул ключ
о землю и поднялся. — Подумаешь, задавала!
Это ”задавала” прозвучало так по-детски, так не­
посредственно, что Бугаев рассмеялся. Рассмеялся весело,
по-доброму, и рыжий, только что глядевший зверем,
тоже улыбнулся. И сунул опять в рот ободранные паль­
цы. ”Эх, парень, не удалось тебя вовремя отшить,

442
— в который уж раз подумал Семен. — Теперь уж
обратного пути нет”.
— Ну вот, — сказал Студент, когда они снова выехали
на дорогу. — Теперь мы ”скобские”. Тебе, Семен, хорошая
”отмазка”... — Заметив, что рыжий ободрал руку, он
как-то злорадно усмехнулся, словно вид пораненных паль­
цев сообщника доставил ему удовольствие. — Ничего,
Николаша, злее будешь. — Студент впервые при Бугаеве
назвал рыжего настоящим именем.
Впереди виднелся железнодорожный переезд. Когда
они подъезжали к нему, зазвонил дребезжащий звонок
и замигали красные сигнальные огни. Идущий впереди
самосвал проскочил, чуть не задев за шлагбаум. Пожилая
дежурная в оранжевой спецовке сердито погрозила вслед
самосвалу кулаком. Бугаев затормозил, остановился.
— Не ко времени, — проворчал Студент, поглядывая
на часы. — Без пятнадцати два я уже должен войти
в сберкассу...
— Я сейчас! — Бугаев выскочил из машины и подбежал
к дежурной. — Мамаша, ты не пугайся, — зашептал
он тихо. — Сделай вид, что показываешь мне дорогу...
Там, в машине, бандиты. Когда мы проедем, запиши
номер и позвони в милицию. — Он видел, как побледнела
женщина, и ободряюще улыбнулся. — Не робей. Передай
привет от Семена. А теперь показывай, где мне выехать
на асфальт.
Наконец-то женщина поняла, что от нее хотят.
— Сейчас прямо, милый. — Она подняла руку, повер­
нулась к Семену вполоборота. — Проедешь бетонный
завод, свернешь налево... — Семен услышал сзади шаги.
Кто-то из его спутников не выдержал, подошел проверить.
— А там уж и сами увидите. Шоссейка рядом.
— Спасибо, мамаша, — поблагодарил Семен, и его
слова потонули в грохоте проходящего товарняка.
Тетка подняла флажок. Бугаев обернулся. Рядом стоял
Студент.
— Спросил, где сворачивать, — сказал Бугаев.
— Я и сам знаю, — сердито бросил Студент.
— Сказал же!
— Мало ли что сказал. Тут такая стройка, в неделю
может все измениться.
Товарняк прошел. Тетка открыла шлагбаум. ”Только
бы она не побежала сразу в свою будку звонить, — поду­
мал Бугаев. — Могут догадаться”. Но дежурная все сде­

443
лала правильно. Пока машина осторожно проезжала через
переезд, тетка стояла у будки до тех пор, пока ее не
заслонили идущие сзади грузовики.
”Умница, — похвалил ее Бугаев, — небось ничего не
спутает...”
...Когда ”Жигули” скрылись в потоке автомашин, де­
журная быстро прошла в будку. Сняла трубку телефона.
Ей уже не раз приходилось звонить в милицию — жало­
ваться на злостных нарушителей. У нее и телефон был
записан на бумажке и положен под стекло на тумбочке.
Она взглянула на номер, но чуть помедлила его набирать.
”А может быть, это розыгрыш?” — засомневалась она, но
тут же решительно начала крутить диск. Вспомнила долго­
вязого мужика, вставшего за спиной у того, кто просил ее
позвонить в милицию. Вспомнила его неприятное, одутло­
ватое лицо с красными, словно подкрашенными, губами.
Номер не отвечал. Тогда дежурная набрала 02.
— Милиция слушает! — сразу же отозвался женский
голос.
— Миленькая, — сказала дежурная, — это с Комен­
дантской, с переезда, говорят. Проезжала мимо меня лег­
ковая машина... Так шофер успел мне шепнуть, что в ма­
шине бандиты.
— Ваша фамилия? — спросила телефонистка.
— Евдокимова.
— Номер машины не записали?
— Запомнила я его, милая. Ноль три девяносто де­
вять...
— А буквы?
— Только две первые помню — ”П” и ”Е”. Шофер-то
спрашивал, как на шоссе попасть.
— Значит, ехали из города? — уточнила телефонистка.
— Из города, из города. Просил от Семена привет
передать.
— Спасибо, — сказала девушка и повесила трубку.
Дежурная некоторое время стояла в растерянности,
слушая, как из трубки несутся короткие гудки. ”Как же
теперь быть-то? — думала она. — Поймают этих прокля­
тущих или нет? Так и не узнаю”.
В это время зазвонил сигнальный зуммер. С соседней
станции вышел поезд. Дежурная повесила трубку и пошла
его встречать...
...Корнилов сидел рядом с дежурным по городу и поэ­
тому уже через несколько минут узнал о звонке с переезда.

444
 — Подал весточку, Семен. Молодец! — Он подошел
к плану города. Дежурный показал указкой туда, где на
западной окраине пересекались две линии — тоненькая
змейка грунтовой дороги и жирная — железнодорожная.
Скользнув указкой вдоль тонкой линии, дежурный ска­
зал:
— Они выскочат на шоссе через три километра после
поста ГАИ.
Корнилов посмотрел на часы.
— Уже давно выскочили. Где следующий пост?
— На сорок третьем километре.
— Срочно передайте, чтобы подготовились к встрече,
— сказал Корнилов и тут же досадливо махнул рукой:
— Нет, нельзя это делать! Они все вооружены. Нельзя
ставить под удар Бугаева! Передайте, чтобы пропустили.
Дежурный подошел к пульту.
”Куда они, почему из города? — думал Игорь Василье­
вич. — Ведь нападение на кассу должно быть ночью.
В городе... — И вдруг его осенило. — Решили напасть на
зеленогорскую сберкассу!”
— Передал, товарищ полковник. — От пульта вернулся
дежурный. Глядя на раздваивающуюся нитку шоссе, он
сказал задумчиво: — Могут ведь и на Приозерск свернуть...
— Могут, Геннадий Сергеевич, — согласился Корни­
лов. — Они все могут. Но едут в Зеленогорск. Брать
сберкассу.
Дежурный пожал плечами.
— А если нет? Если в Выборг? А там граница, — тре­
вожно сказал он.
— Зеленогорск, Зеленогорск! — пробормотал Корни­
лов. — Там у них однажды уже сорвался номер. Зато они
хорошо знают эту кассу. — Он перевел взгляд на карту
области. — Значит, могут и не доехать до рощинского
ГАИ? Свернут налево по бетонке на Зеленогорск? Вот что,
не будем гадать: передайте во все управления и отделения
милиции, чтобы усилили охрану сберкасс. Сколько сейчас?
Пятнадцать минут второго... А в Зеленогорске пусть и вов­
се закроют сберкассу. Сошлются на ревизию. — Он пред­
ставил себе, как перепугается его старая знакомая Зоя
Петровна. — И запросите все патрульные милицейские
группы, все посты и машины ГАИ — пусть немедленно
сообщают о ”Жигулях” с псковским номером ноль три
девяносто девять. И чтобы никакой самодеятельности...

445
 Корнилов слушал, как дежурный по городу отдавал
четкие и лаконичные приказы, как повторяли их операто­
ры у пультов, а сам все думал о том, почему бандиты
поехали за город. Не ошибся ли он, предположив, что
они хотят ”брать” зеленогорскую сберкассу? А вдруг
у Бугаева провал? И его просто-напросто увозят из горо­
да, чтобы где-нибудь разделаться с ним в глухом месте?
Нет, тогда бы он не сидел за рулем, не смог бы подойти
на переезде к дежурной. Псковские номера... Заранее при­
готовили! Ноль три девяносто девять. В сумме двадцать
один. Счастливый номер. Вот тебе и счастливый номер
— нагрянули, видать, к Бугаеву так, что он из дома
и позвонить не смог!

23
...Бугаев вел машину и думал, на какой же вариант
ему решиться. Останавливаться и врать, что мотор не
в порядке, было бесполезно. Студент прекрасно знает
машину и тут же во всем разберется. Махнуть неожи­
данно в канаву? Неизвестно, кому повезет. Семену нужна
была гарантия, что эти трое не продолжат свой путь
без него...
— Значит, я захожу первым. — В голосе Студента
появилась неприятная хрипота. Наверное, сел от волнения.
— Предъявляю аккредитив. Без пяти два одна из кассирш
выходит из-за барьера закрывать дверь на обед. Ты, Гор­
деич, в этот момент вваливаешься в кассу...
”Нет, — зло думал Бугаев, прислушиваясь к голосу
Студента, — никуда твой Гордеич не ввалится. И ты,
сволота, никому свой аккредитив не предъявишь. Это уж
точно. Тетка с переезда уже давно позвонила, шеф поднял
на ноги местную милицию, предупредил сберкассу. Он
ведь тоже догадался, что едем мы по старому адресу. Но
без стрельбы не обойтись. Хорошо, если решат задержи­
вать машину на подъезде. В городе в эти часы на улицах
народу полно...”

...Часы в комнате дежурного по городу показывали

тринадцать тридцать. С трассы только что поступило
сообщение, что ”Жигули” с псковским номером повернули
на Зеленогорск...

446
 До обеденного перерыва в сберкассе города оставалось
полчаса. Зоя Петровна закрыла двери и вместе с кассиром
торопилась обслужить последних клиентов — пожилого
мужчину и старушку, пришедших за пенсией. В комнатке
рядом с операционным залом дежурили два сотрудника.
Никакой таблички с надписью ”закрыто” на дверь сбер­
кассы не вывешивали, — по расчетам Корнилова, кто-то
из бандитов должен выйти из машины, чтобы поинтересо­
ваться, почему сберкасса закрыта. Его возьмут у дверей.
И Бугаеву будет легче. Рядом со сберкассой остановился
хлебный фургон, шофер которого, сотрудник уголовного
розыска, был готов в любую секунду тронуть свою маши­
ну с места и прижать ”Жигули” с тротуару, блокировав
левые дверцы.
Уже готовились перекрыть выезды из города, пригнав
несколько тяжелых самосвалов, а машина с Белянчико­
вым, Лебедевым и Алабиным, то и дело включая сигналь­
ную сирену, мчалась по Приморскому шоссе. Уже оста­
лись позади Сестрорецк и Репино. До центра города оста­
валось десять минут езды...

...Бугаев ничего этого не знал. И когда они спокойно

миновали пост ГАИ на въезде в Зеленогорск, с сожалением
подумал о том, что бандитов, наверное, решили задержи­
вать в городе, у сберкассы. Он гнал от себя мысль, что
дежурная на переезде не позвонила в милицию. Но не
считаться с такой возможностью не имел права. Успокоил­
ся он только после того, как увидел небольшой автобус,
”пазик”, мчавшийся следом, как только они свернули с Вы­
боргского шоссе в сторону Зеленогорска. В автобусе был
только шофер. Бугаев узнал водителя управления, Сашу
Углева. В выгоревшей голубенькой шапочке с большим
козырьком, в тельняшке с обрезанными рукавами, он спо­
койно восседал за рулем и флегматично смотрел вперед.
На автобус обратил внимание и Студент, время от
времени оборачивающийся назад.
— Вот прицепился! Все время жмет за нами.
Гордеич тоже обернулся. Сказал, нервно зевнув:
— Не боись. Менты на таких обшарпанных не ездят.
Там всего только шофер — и тот в тельняшке. — Он
коротко хохотнул, довольный своей шуткой, и спросил
у Бугаева: — Семен, ты на сколько идешь?
— На шестьдесят. Видал, знаков понавешали? Того
и гляди на ”командира” с локатором нарвешься.

447
 — Вот! — удовлетворенно сказал Гордеич. — И в ”па­
зике” шеф так же рассуждает. Пойдет на обгон — нарвется
на дырку...
”Там, наверное, на полу несколько оперативников ус­
троилось”, — подумал Семен.
— Ну, хоп! Проверим наши игрушки, — сказал Студент.
Бугаев услышал, как он расстегнул замок своего чемо­
данчика, зашуршал газетой. Лязгнул затвор обреза. По­
том раздался характерный щелчок — Студент загнал
обойму с патронами.
Вытащил из-под ремня пистолет ТТ и рыжий. Провел
по нему ласково рукавом, передернул затвор.
— Ты, Студент, наш уговор помнишь? — сердито
сказал Бугаев. — Я в ”мокром” деле не участник.
— А куда ты теперь денешься? — засмеялся Студент.
Теперь, когда у него на коленях лежал заряженный обрез,
он стал смелее, увереннее в себе.
— Я-то знаю — куда. Высажу вас и поеду восвояси.
— Он нас высадит! Фраер, чистюля. Получишь пару
горяченьких под лопатку.
Бугаев почувствовал у затылка холодок металла.
— Сиди, не рыпайся, — ласково сказал Гордеич.
— Подумаешь, законник какой нашелся! Пять минут стра­
ха — и на два года обеспечен!
”Интересно, что за оружие у этого болвана? Маленький
ломик, что ли? — Бугаев на секунду оглянулся, но Гордеич
уже убрал свою железку и только улыбался дурацкой
улыбкой. — Нет, пострелять вам не удастся”. Семен сжал
зубы и посмотрел в зеркало. ”Пазик” шел не отставая.
Впереди ехал оранжевый МАЗ. ”Эх! — подумал Бугаев.
— Подставиться бы сейчас под этот утюг. Забыли бы
и про деньги, и про маму родную! Только ведь, если
живым останусь, скажут — самосуд устроил!”
Впереди, наискось перегородив шоссе, стоял, чуть на­
клонившись, огромный фургон ”Молдплодоовощ”. Каби­
на его, будто отломившись, нырнула в канаву, и десятка
полтора людей пытались помочь шоферу вытолкнуть ее на
асфальт. Машина ревела, выпуская клубы дыма, колеса
бешено крутились, ”стреляя” комьями земли. Несколько
грузовиков и три легковые машины стояли в ожидании,
когда можно будет проехать.
— Эх, черт возьми! — со злостью прошипел Студент,
когда Бугаев притормозил. — Через пять минут будет
поздно!

448
 Автобусик, который ехал за ними, остановился рядом.
Шофер несколько раз гуднул и высунулся из кабины.
— Чего гудишь? — крикнул один из тех, кто помогал
трейлеру. — Вылезай, поможешь! А вы чего глазеете?
— Он махнул Бугаеву, призывая на помощь.
— Может, через канаву? — спросил Студент.
— Пойди взгляни!
— Гордеич, быстро!
Гордеич, повинуясь приказу, выскочил из машины
и подбежал к канаве.
— Ну как? — крикнул Бугаев. — Можно проехать?
Гордеич пожал плечами.
— Сейчас посмотрим. — Бугаев включил первую ско­
рость и осторожно подвел машину к канаве. Канава была
неглубокой, но Семен видел, что ”Жигули” застрянут
в ней обязательно.
— Ну? — с надеждой спросил Студент.
— Попробую. Только придется вам подтолкнуть...
— Быстро, быстро, Сеня, — прошептал Студент, вы­
скакивая из ”Жигулей”.
Рыжий тоже вылез и встал на канаве, приготовившись
толкнуть, если машина застрянет. Несколько шоферов,
помогавших трейлеру, подошли к ”Жигулям” Бугаева.
— Ты что, трехнулся? — крикнул один из них Семену,
сдававшему машину назад для разгона.
”Трехнулся!” — усмехнулся Бугаев, с радостью осо­
знавая, что главное оружие — обрез Студента остался
в машине.
Когда передние колеса ”Жигулей” уже выбрались из
канавы, Семен заглушил мотор, и машина скатилась на­
зад. Бугаев завел мотор и до конца выжал скорость.
Мотор взревел. Задние колеса на больших оборотах ухо­
дили все глубже и глубже в землю...
Он снова заглушил мотор и вылез из машины. К Сту­
денту, внимательно приглядываясь, шел высокий мужчи­
на.
— Гражданин, ваша фамилия не Райко?
— Иди ты... знаешь куда! — крикнул Студент и замах­
нулся на мужчину.
Тот перехватил его руку, хотел завести за спину, но
Студент вырвался и, прошипев ”пшел вон!”, кинулся к ма­
шине.
— Семен Иваныч, влипли, — шепнул рыжий. — Никак
Студента опознали?.. — и вытащил из кармана пистолет.

15 Третий дубль 449

 Бугаев наотмашь ударил ребром ладони ему по руке.
Пистолет отлетел в траву. Рыжий со стоном прижал руку
к груди. Семен свалил парня прямо в грязь канавы...
Гордеич бежал к лесу. Несколько милиционеров, вы­
скочивших из ”пазика”, гнались за ним. Бугаев увидел, что
Студент, распахнув заднюю дверцу ”Жигулей”, вытаски­
вает обрез.
”Что же они упустили эту сволочь? — подумал Семен.
— Он же такого сейчас натворит!”
Но выстрелить Студенту не удалось. Один из шофе­
ров — тот, что обругал Бугаева, когда он собирался
перемахнуть через канаву, с размаху двинул его мон­
тировкой.
Когда Бугаев вместе с одним из местных сотрудников
угрозыска вел всхлипывающего Николая Осокина к мили­
цейской машине, стоявшей на обочине, трейлер уже ос­
вободил шоссе и уехал. Два автоинспектора, помахивая
своими жезлами, торопили притормаживавших поглазеть
на происшествие шоферов. Не давали им останавливаться.
С пугающим воем приехали, одна за другой, две ”скорые
помощи”.
— Ну и задал ты нам работенки! — с укором сказал
Белянчиков, приоткрыв дверцу машины и вглядываясь
в бледное, перепуганное лицо рыжего.
— Я не хотел... — еле слышно прошептал Николай
Осокин, приняв упрек майора в свой адрес.
Бугаев усмехнулся и развел руками...

24
”Чего они парня рыжим окрестили? — подумал Кор­
нилов про своих сотрудников, разглядывая молодого Осо­
кина. — Каштановые волосы. Лицо только неказистое. Ну
ничего, со временем выправится, прыщи пройдут”. И тут
же он поймал себя на мысли, что условия, для того чтобы
выправиться, у парня будут не слишком хорошие.
Николай Осокин сидел не поднимая головы. Мягкие
и длинные его пальцы все время сплетались и расплета­
лись, и полковник вспомнил рассказ Бугаева о том, как
в ресторане за столом рыжий мял хлебный мякиш. ”И
я его тоже рыжим, — поймал он себя на слове. — Приле­
пится к человеку кличка — не хочешь, а назовешь”.

450
 — Ну что ж, Николай, помолчали, собрались с мыс­
лями, теперь и поговорить можно, — сказал он.
Голова рыжего опустилась еще ниже.
— Разговор будет у нас долгий. Устанешь, подумать
тебе захочется — скажи. Сделаем перерыв. Но на первый
вопрос ты должен ответить немедленно.
— Да, — выдавил из себя парень и наконец-то
поднял голову.
— Ты знал Льва Котлукова, по кличке Бур?
— Знал.
Парень именно так и сказал: ”знал”.
— Вы должны были встретиться с ним третьего августа
ночью на Приморском шоссе?
Опять кивок.
— Место встречи?
— Пятьдесят пятый километр.
— В какое время?
— В три. Но мы опоздали. Спустило колесо, ставили
запаску...
— И что же?
Рыжий молчал.
— Как произошла ваша встреча?
Парень облизнул сухие губы.
— Мы...
Корнилов ждал спокойно. Узнав, что рыжий был на
месте встречи с Левой Буром, он теперь не сомневался, что
сейчас узнает и о том, куда пропал труп Котлукова.
— Мы подъехали, а он уже мертвый... На дороге. Лицо
все черное. — Рыжий снова облизнул губы. — Это не мы.
Честное слово, не мы.
— Что же вы сделали?
— Я испугался. Сказал — рвем когти, а Студент и Гор­
деич его в багажник засунули — и ходу...
— Без тебя?
— Нет, как же без меня? Со мной. Поехали на Вуоксу,
там в лесу закопали. А потом вернулись за чемоданом
с инструментами. Сначала в потемках его не нашли...
— А потом нашли?
— Нет, не нашли. Мужик там один лазал. Он, видать,
и прибрал к рукам.
— А вы его?..
Рыжий вдруг всхлипнул. Вытер ладонью глаза.
— Гордеич. Я только сегодня утром узнал. Этот мужик
за Гордеичем увязался. Он и завел его в темный подъезд...

451
 — Как зовут этого Гордеича?
Рыжий пожал плечами:
— Гордеич и Гордеич...
— Имя? Фамилия?
— Не знаю.
Корнилов вздохнул. Отпечатков пальцев этого Горде­
ича не было ни в одной картотеке. Он не числился ни
в розыске, ни среди пропавших без вести.
— Ладно. О Гордеиче потом. Сейчас с Котлуковым
закончим. Место можешь показать?
— Где зарыли?
— Да, где зарыли... — сказал Корнилов и подумал
о том, что эти люди даже своих не хоронят, а просто
зарывают.
— Могу, наверное. Там рядом сарай разрушенный.
Мягче копать было. А то ведь корни в лесу...
— Стоп! — сказал Корнилов и выключил магнитофон.
— Остальное расскажешь потом. Сейчас поедешь, пока­
жешь место.
...Когда в сопровождении Белянчикова и Лебедева ры­
жий вышел из кабинета, полковник подумал: ”Ну вот,
Борис Дмитриевич, теперь мы найдем труп сбитого вами
Льва Котлукова. Недостающее звено в цепи доказа­
тельств...”

25
Колокольников прошел десяток шагов вдоль залива
по влажному, плотному песку, и у него слегка за­
кружилась голова. То ли от свежего, напитанного
мельчайшими брызгами воздуха, то ли от слабости.
Всего неделю назад он выписался из больницы. Ва­
лентина не хотела отпускать его одного, но Леонид
Иванович настоял на своем. Ему хотелось побыть
в одиночестве.
Накануне над Балтикой пронесся сильный шторм. Сво­
им крылом он зацепил и Финский залив. На берегу,
выброшенные волной, валялись доски, разбитые ящики.
Сорванный с якоря большой оранжевый буй тоскливо
гремел, когда обессилевший пенистый вал поднимал его
и тут же опускал на камни. Чуть подальше, метрах
в пяти от берега, плясали на мелкой волне дохлые окушки.

452
”О камни их побило, что ли? — подумал Колокольников.
— На мелководье. Хорошо, что плоскодонка моя уце­
лела”. Он прошел еще несколько шагов в сторону со­
снового леса и сел на скамеечку. Голова перестала кру­
житься, и Леонид Иванович вдруг ощутил удивительную,
приятную легкость и безотчетно улыбнулся. ”Чего это
со мной? — подумал Колокольников. — Ветром всю
хворь выдуло? Надо же! Наозонился!”
Большой белый пес уселся недалеко от скамейки и пре­
данно смотрел на него. Мокрая шерсть на нем свалялась
и висела клочьями.
— Ну что, барбос? Потерялся? — сказал Колоколь­
ников ласково. Почувствовав участие, пес тихонько заску­
лил. Леонид Иванович вынул из кармана пальто полиэти­
леновый пакет и достал из него бутерброд с сыром.
— На! — показал он бутерброд собаке. — Иди, пожуй!
Пес снова заскулил, но подойти боялся. ”Эх, навер­
ное, дачники оставили, — с жалостью разглядывая соба­
ку, решил Колокольников. — Потешились летом, поиг­
рались, а в городскую квартиру везти не захотелось”. Он
поднялся со скамейки и пошел к собаке. Пес нехотя встал
и отошел на несколько шагов: Леонид Иванович присел
на корточки, протянул еду. Пес помедлил и наконец при­
близился. Деликатно взял с ладони Колокольникова бу­
терброд и, улегшись на мокрый песок, принялся тороп­
ливо есть...
Колокольников еще долго сидел на скамеечке, рассеян­
но прислушиваясь к шуму сосен, сливающемуся с шоро­
хом накатывающихся по песчаному дну волн. Какой-то
мужчина сел с ним рядом. Леонид Иванович даже не
обернулся, испугался, что мужчина заговорит, нарушит
его покой. И вдруг увидел, что у ног мужчины стоит
маленький потертый чемоданчик. Колокольников не спу­
тал бы его ни с одним другим — это был тот чемоданчик.
С пятьдесят пятого километра.
— Откуда он у вас? — резко обернувшись к мужчине,
спросил Колокольников.
— Чего, чего? — не понял мужчина.
— Чемоданчик у вас откуда? — повторил вопрос Ле­
онид Иванович. Он узнал этого человека, только никак не
мог вспомнить, как его зовут. Жил мужчина в поселке,
и они не раз встречались. Иногда даже рядом рыбачили.
— Ах это вы! — мужчина тоже узнал Колокольникова.
— Что-то давно вы в залив не выходили?

453
 — Вы мне про чемоданчик скажите, — зло, с расстанов­
кой прохрипел Колокольников, чувствуя, что снова начи­
нает кружиться голова.
— А что? — испугавшись, пробормотал мужчина.
— Ваш чемоданчик? Могу вернуть. Я его и правда нашел.
На шоссе... А кому отдашь? Не объявление же в лесу
вешать? — Он заискивающе улыбнулся и пожал плечами.
— А удочки и весла вы тоже нашли в тот день?
— Какие удочки? Какие весла? Ты это брось! Как тебя...
Колокольников, что ли? Вспомнил. В сто двадцатой даче
живешь! Ну? Чего уставился? Чемоданчик нашел! С инст­
рументом. Отдам я тебе, если твой. Сегодня же отдам!
А весла и удочки... Не видал!
— Неужели тебе даже не икнулось ни разу! — со
злостью сказал Колокольников, встал и пошел прочь.
— Постой! — крикнул мужчина. — Постой, Колоколь­
ников! Верну я тебе твой чемоданчик. — Он кинулся было
вдогонку за Леонидом Ивановичем, но бездомный пес,
безучастно дремавший рядом со скамейкой, вдруг вскочил
и, злобно рыча, кинулся ему наперерез.

1983
 1
— Еще один дубль, Леня! — Максимов обнял облоко­
тившегося на велосипед экстравагантно одетого мужчину.
— Ты сделал все великолепно, но пленка шосткинская, увы!
Сам знаешь, сколько материала идет в брак.
— Могли бы для меня не пожалеть и ”кодака”.
— Откуда?! Нам не дают ни метра!
Режиссер Максимов снимал на Дворцовой площади эпи­
зоды фильма-концерта о популярном эстрадном рок-певце
Леониде Орешникове. Время для съемок выбрали раннее
— пять утра. Освещенная утренним солнцем площадь в этот
час была непривычно пустынной. Лишь молодая пара, на­
верное, прогулявшая всю ночь по городу, с радостным
любопытством следила за тем, что происходило на съемоч­
ной площадке, — Орешников был кумиром молодых.
— Ну как, начнем? — спросил режиссер, окинув певца
оценивающим взглядом.
Леонид кивнул.
— Только умоляю, не морщи лобик, не щурься.
— Ты бы лучше озаботился, где раздобыть приличную
пленку, — усмехнулся Орешников. — А то у вас скоро ни
один хороший актер сниматься не будет. — Он легко вско­
чил на велосипед и не спеша поехал через площадь к улице
Халтурина. Оттуда он должен был появиться в кадре.
”Сволочь надутая, — подумал Максимов, глядя вслед
удаляющемуся певцу. — Нос еще не научился прочищать,
а уже задирает! Безвкусный пижон!”
Особенно раздражал Максимова наряд певца — немыс­
лимая черно-желтая хламида, развевающаяся на ветру, сло­
вно бурнус бедуина, скачущего на верблюде. Как он ни
уговаривал Орешникова надеть что-то более гармониру­
ющее со строгим убранством Дворцовой площади, певец

457
категорически отказался менять костюм. Одежду он приду­
мывал себе сам.
— Мальчики, приготовиться! — крикнул помреж.
Орешников лениво пересек тень от Александровской ко­
лонны, рассекающую площадь пополам.
— Первым пересек финишную черту наш прославленный
мастер Леонид Орешников! — голосом спортивного ком­
ментатора Николая Озерова произнес бородатый, похожий
на козла осветитель. Все рассмеялись. Только случайная
зрительница бросила на него разгневанный взгляд. Навер­
ное, это была верная почитательница певца.
Орешников подъехал к углу здания Военно-морского
архива. Когда снимали предыдущий дубль, он останавли­
вался здесь и ждал сигнала, чтобы двинуться навстречу
камере. Сейчас, даже не оглянувшись, он свернул за угол, на
улицу Халтурина...
Оператор, толстяк в клетчатой, навыпуск, рубашке навел
резкость в ожидании, когда певец снова выедет из-за угла
дома на площадь.
Прошло несколько минут. Леонид не появлялся.
— Что он, свалился там? — недовольно пробурчал
Максимов.
— Он автографы раздает, — опять сострил козло­
подобный.
— У него там свидание! — сказал оператор серьезно,
не отрывая взгляда от видоискателя. — А вы просто за­
видуете.
— Какие злые люди! — обращаясь к своему полусон­
ному спутнику, сказала девушка. Сказала нарочито громко,
так, чтобы слышали все участники съемок.
— А вы что здесь делаете? — неожиданно вспылил
администратор картины, пожилой меланхолик, все время
сидевший на ящике от аппаратуры и, похоже, тихо дремав­
ший. — Здесь вам не открытое собрание, а съемочная
площадка...
— Освободите помещение! — тихо сказал козлобородый
остряк, и все дружно грохнули, забыв на время о певце.
— Гена, пойдем. — Девушка бросила презрительный
взгляд на остряка и, подхватив своего спутника под руку,
потянула его за собой в ту сторону, куда уехал Орешников.
Возмущенный администратор схватил мегафон и крик­
нул:
— Граждане! Очистите площадь. Идут съемки. Очистите
площадь!

458
 Его голос отзывался эхом под аркой Главного штаба.
Девушка с парнем испуганно шарахнулись и, круто развер­
нувшись, пошли в сторону Невского.
Орешников все не появлялся.
— Ну что ж! — как-то уж чересчур спокойно сказал
Максимов и посмотрел на часы. — У нашего ”кумира”
десять минут времени. Если через десять минут он не поя­
вится, я фильм снимать не буду. — Он сел на гранитный
постамент колонны и закурил папиросу. Рука, державшая
зажигалку, слегка дрожала.
— Лев Андреевич, чего вы переживаете? — наклонив­
шись к Максимову, прошептал администратор. — Этих
людей нельзя принимать всерьез. Так, эстрадная шелупонь,
нарциссы. Плюньте.
— Нет! — крикнул режиссер. — У меня тоже есть
принципы. Я спускать не намерен. Тем более нарциссам.
Пусть с ним возятся другие. Уволюсь, а доснимать не буду!
— Но десять минут подождем? — спросил оператор.
— Подождем, — буркнул Максимов, и на съемочной
площадке с облегчением вздохнули. Все знали отходчивый
характер Льва Андреевича.
— Кто у нас самый быстрый? — спросил режиссер,
оглядывая участников съемки.
— Толя Рюмин, — подсказал администратор.
— Не-ет! — запротестовал козлоподобный. — Я самый
солидный!
— Толечка, не в службу, а в дружбу, — попросил Мак­
симов. — Посмотри, что там с этим оболтусом?
— Только ради вас, Лев Андреевич! — Рюмин смиренно
склонил голову и зашагал через площадь. Шел он медленно,
нога за ногу. Как будто нарочно нагнетал напряженность.
И, словно чувствуя на себе нетерпеливые взгляды, время от
времени оглядывался, делая ”ручкой”.
— Ну вот... — сказал кто-то, когда из-за угла появился
человек. Но тут же разочарованно протянул: — Нет,
не Леня...
С улицы Халтурина, в направлении съемочной группы
двигался мужчина с портфелем в руках. Поравнявшись
с ним, козлоподобный спросил у него что-то. Но тот даже
не остановился, только непонимающе пожал плечами. По­
дойдя к группе, он окинул телевизионщиков отсутствую­
щим взглядом. В его глазах не было обычного для таких
ситуаций любопытства.
— Уважаемый! — ласково окликнул мужчину Макси­
мов, но тот продолжал двигаться. — Уважаемый! — повто­
рил режиссер.

459
 — Это вы мне? — мужчина оглянулся.
— Да, вам. — Максимов встал, подошел к мужчине.
— Вы не видели там, за углом, — Лев Андреевич махнул
рукой в сторону улицы Халтурина, — велосипедиста? Такой
странный молодой человек... лохматый и в бурнусе...
— В чем? — переспросил мужчина. Похоже, что мыс­
лями он был где-то далеко.
— В бурнусе. Знаете, такая черно-желтая хламида.
— Нет! Не заметил, — мужчина извинительно улыбнул­
ся. — Велосипед, по-моему, там есть. У Зимней канавки, но
человек в бурнусе... Нет, нет не заметил.
— Что же, велосипед без велосипедиста? — растерянно
спросил Максимов, но в это время администратор крикнул:
— Толик идет! — И все повернулись в сторону улицы
Халтурина. Козлоподобный, выйдя из-за угла, широко раз­
вел руками.
— Чтоб ему пусто было! — сквозь зубы проворчал
режиссер и сделал нетерпеливый жест рукой, призывая То­
лика поторопиться.
— Что он, купается в Зимней канавке? — спросил Мак­
симов, когда запыхавшийся Рюмин притрусил к колонне.
— Нет его там, Лев Андреевич. Укатил наш корифей.
— Как укатил?! А велосипед?
— На велосипеде и укатил, — засмеялся козлоподобный.
— У него ноги длинные. Знай жмет на педали.
— Да как же... — начал Максимов и оглянулся, отыс­
кивая мужчину с портфелем. Но того уже и след простыл.
— Вот же товарищ сейчас сказал, ты с ним повстречался,
что велосипед на набережной лежит, — он растерянно ог­
лядел собравшихся в кружок участников съемки.
— Сказал, — подтвердил администратор. — Только он
какой-то малахольный. Надо проверить.
Несколько человек отправились на улицу Халтурина.
Максимов не утерпел, пошел с ними. Ни Орешникова, ни
велосипеда они не нашли.
Режиссер посмотрел на часы было половина седьмого.
Сказал устало:
— Все, ребята, разъехались. Доснимать клип я не буду...

2
Капитан Панин уже собирался пойти домой, когда
в кабинет заглянул шеф, начальник уголовного розыска
Семеновский.

460
 — Александр Сергеевич, на тебя опять ”телега” пришла,
— сказал он довольно миролюбиво.
Панин понял, что начальство хочет свалить на него
какое-нибудь малопривлекательное дело и потому большо­
го разноса не будет.
— Догадываешься откуда?
— Даже моей интуиции на это хватает, товарищ
полковник.
— Нет, капитан, такого сюрприза ты не ожидал. Напи­
сал на тебя рапорт сам товарищ Зайцев...
Зайцев был начальником ГАИ.
— Перечислил все твои прежние нарушения...
— Николай Николаевич, их всего-то два! За три года!
— Два, ставших известными Зайцеву. — Полковник
многозначительно посмотрел на Панина. — И позавчера
третье. По Приморскому шоссе в черте города ты гнал за
сто. На правительственной трассе.
— Ехал в Ольгино делать обыск у Сарнова. Служебные
дела. Была бы мигалка...
— Ах, мигалка?! И еще эскорт мотоциклистов? Ты, по-
моему, не совсем понимаешь, какие тучи над твоей головой
сгустились. Зайцев человек принципиальный. Гласность так
гласность! Равенство перед законом? Для всех! И прежде
всего для работников уголовного розыска.
— А для автомашин с семерками? — буркнул капитан.
Номера, начинающиеся с 77, имели машины высшего ле­
нинградского начальства.
Семеновский сделал вид, что не расслышал:
— Мне надоело объясняться с Зайцевым, Саша.
— Ему самому хвост прищемили... — сорвалось у Пани­
на с языка, и он густо покраснел.
— Саша, — шеф усмехнулся, глядя, как медленно уходит
с лица Панина краска. — Ты хороший человек, даже крас­
неть в милиции не разучился, но считай лучше свои грехи.
И готовь себя морально к выговору.
— Продам я машину, товарищ полковник. С ней только
расходы. Буду ездить на казенной, с сиреной.
— А на своей, как все нормальные люди, ты ездить не
можешь? Ну что бы произошло, сделай ты у Сарнова обыск
на пятнадцать минут позже?
— Золотишко он успел бы припрятать! — улыбнулся
Панин. — Искали бы мы его рыжие побрякушки трое суток.
Вот что такое пятнадцать минут!
Семеновский вздохнул.

461
 — Не могу я ездить медленно, Николай Николаевич.
Честно, не могу! Это как болезнь. Правда. Бывает, сажусь
за руль и думаю торопиться некуда, поеду нормально.
Хоть на город посмотрю, на девушек... Нет, жмет нога
на газ. Укачивает меня, товарищ начальник, медленная
езда.
— Ладно, завтра я решу, какой тебе выговор объявить,
— сказал Семеновский деловито. — А сейчас есть для тебя
срочное дело...
Панин улыбнулся и подумал: ”С этого бы и начинал”.
— Ты певца Орешникова знаешь?
— Леонида?
— Значит, знаешь. Ты у нас меломан и интеллектуал.
Тебе им и заниматься. Сегодня на пресс-конференции жур­
налисты подняли вопрос о его исчезновении.
— Как это? — удивился Панин. — Такой известный
певец и пропал бесследно?
— Вот ты и выясни, бесследно или следы все-таки ос­
тались. У тебя и знакомые среди местной богемы имеются.
— Николай Николаевич, какая богема? Какие знакомые?
— Есть, есть! Сам говорил — главный режиссер театра,
певичка...
— Заведено дело по факту пропажи? — деловито
спросил Панин.
— Зачем? Не надо! Прошло только два дня. Ты поин­
тересуйся, порасспрашивай. Может, у них так принято — за­
гулял и два дня отсыпается. Проведи разведку. Чем черт не
шутит, а вдруг его похитили?
— Поклонницы?
Полковник на шутку не отозвался.
— Начни прямо сегодня. Сейчас. У этих ребят настоя­
щая жизнь только вечером и начинается. Сам знаешь. А там
видно будет, заводить дело или нет. Может, и всесоюзный
розыск объявлять придется. Журналисты народ дотошный.
На следующей пресс-конференции спросят.
— Николай Николаевич, да ведь мы у районного управ­
ления хлеб отбиваем! Их дело.
— Генерал сказал поручить Панину. Понятно? — Семе­
новский поднял руку в приветствии и двинулся к дверям.
— А какую резолюцию генерал на рапорте начальника
ГАИ изобразил?
— Ты займись делом, Саша. Про резолюцию узнаешь.
В свое время. — И полковник стремительно исчез за две­
рью.

462
 Поздно вечером Панин позвонил режиссеру Нового теа­
тра Никонову. С Никоновым они учились в школе и даже
вместе поступали в Высшую мореходку, на судоводитель­
ский факультет. И оба не прошли по конкурсу. Год прора­
ботали грузчиками в порту, зарабатывая морфлотовский
стаж, но в мореходку подавать не стали. Панин поступил
в университет на юридический, а Никонов в Институт кино,
театра и музыки на режиссерский.
За год работы как-то само собой рассеялось их роман­
тическое стремление к дальним плаваниям и красивой флот­
ской форме. Встречаясь изредка, они теперь лишь подтруни­
вали над своим юношеским увлечением. Но если выдава­
лось свободное время, шли по старой школьной привычке
прогуляться по набережной Лейтенанта Шмидта, там, где
покачивались у гранитной стенки то большие сухогрузы, то
франтоватые гидрографические теплоходы. Но кто из ле­
нинградцев не ходит на эту набережную, кто не поглядывает
не с завистью, нет, но с каким-то тревожащим душу чув­
ством на таинственную жизнь, царящую на кораблях?
...Трубку снял Валентин.
—Здорово, Мегрэ! —приветствовал он Панина. Алексан­
дру был симпатичен этот любитель пива и бутербродов
с набережной Орфевр. Но капитан считал, что Мегрэ, бало­
вень Сименона, слишком много времени тратит на то, чтобы
понять преступников. А понять — значит простить. У Пани­
на не было времени на то, чтобы понять, и еще меньше было
желания простить. Поэтому он протестовал, когда приятель
называл его Мегрэ. Но Никонов только посмеивался, и Па­
нин смирился. Мегрэ так Мегрэ. Хорошо, что не мисс Марпл.
— Валя, что ты думаешь об исчезновении Орешникова?
— не ответив на приветствие, спросил Панин.
— Уже и до милиции дело дошло! Ну прохиндей, умеет
создавать себе рекламу!
— Ты думаешь, это розыгрыш?
— А ты считаешь, что его похитили фанаты? И разорва­
ли на сувениры? Не вздумайте только всесоюзный розыск
объявлять!
Панин подумал о том, что ход рассуждений у них с Вален­
тином оказался не слишком оригинальным, и сказал строго:
— Тебе смешно! А начальство беспокоится. Прошло уже
два дня...
— Год назад я снимал на ”Лентелефильме” картину.
Помнишь, ”Парень из джаза”? Леня Орешников в главной
роли. Так мы не могли найти его неделю! Завихрился с лю­
бимой девушкой, жил у кого-то на даче.

463
 — А если серьезно?
— Если серьезно, то не знаю что и сказать, — ответил
Никонов. — Максимов написал начальству докладную. Ра­
ботать с Орешниковым отказался. Но администратор кар­
тины на свой страх объехал несколько Лениных знакомых,
тех, кого знал. Его там нет.
— Как фамилия администратора?
— Не знаю. Да на студии тебе скажут. Саша, ты и правда
собираешься его искать?
— Это ты у нас свободный художник. Ставишь, что тебе
взбредет в голову. А я занимаюсь тем, что мне поручают.
— Саша, он мог сесть на теплоход и уплыть по северным
рекам. А может быть, купается в Пицунде. Леня непре­
дсказуем.
— Что ты о нем знаешь, кроме расхожих сплетен?
— Ну ты даешь! — Никонов помолчал несколько секунд.
Потом сказал чуть даже удивленно: — Если всерьез — ни­
чего! Кстати, раз уж тебе хочется...
— Хочется, хочется! — перебил приятеля Александр.
— Завтра я приглашен в один дом... Фамилия Ватагин
тебе ничего не говорит?
— Эстрадный чтец?
— Это в прошлом, в прошлом. Миша Ватагин теперь
пишет рассказы и сценки. А его жена... Ладно, завтра все сам
узнаешь. В салоне Ватагиных очередной прием, будут люди,
хорошо знающие пропавшего кумира. — Никонов засмеял­
ся. — А может быть, появится и сам Леня Орешников.
Они еще с минуту препирались, кто за кем должен завтра
заехать, хотя заранее знали, что поедут на такси. Но таков уж
был ритуал. Никонов всегда поддразнивал приятеля, заверяя,
что, надев милицейскую фуражку, он может садиться за руль
и подшофе. Так что незачем нести расходы на таксомотор.
”Хорошенькая репутация у Орешникова! — усмехнулся
Панин, положив трубку. — Никто не принимает всерьез его
исчезновения. Только ”хи-хи” да намеки на любовные похо­
ждения”. Он никогда не был на концертах Орешникова, но
то, что видел по телевидению, не приводило его в большой
восторг. Голос — да! Сильный, красивый баритональный
тенор. И некоторые песни он исполнял так, что за душу
брало. Но его манера исполнения — прыжки, метания по
сцене... Его наряды! Все это не совпадало с представлениями
Панина о том, как должен выглядеть на сцене мужчина. Он
не осуждал Орешникова, ему было достаточно того, что
у певца хороший голос и серьезные песни. Мода меняется
часто. И певец еще молод, у него все впереди. А пока, считал

464
капитан, молодежь выбрала себе совсем неплохого кумира.
Экстравагантность Орешникова, его манеру поведения на
сцене Панин считал тонко рассчитанной игрой на популяр­
ность. Он относился к Орешникову серьезно, и первые суж­
дения о певце людей из его среды обескураживали.

3
Ватагины жили на Староневском, напротив кинотеатра
”Призыв”. Поднимаясь на стареньком, расшатанном лиф­
те, Панин в который уже раз спросил приятеля:
— Удобно ли без приглашения? Да еще менту?
— О чем ты говоришь! — отмахнулся Никонов, — совет­
ский Мегрэ будет для них подарком.
— Только о том, что я... — начал Панин, но Валентин
заговорщицки подмигнул:
— ...Занимаешься поисками ”кумира” — ни слова!
Как только они вошли в просторный, завешанный аф­
риканскими масками холл, заполненный оживленно беседу­
ющими гостями, у Панина рассеялись все опасения по пово­
ду своего появления в этом доме.
Никонов расцеловался с бледной, анемичной блондин­
кой лет сорока. Потом представил ей Панина, не забыв
упомянуть его французского коллегу. Блондинка, Елена
Викторовна, оказавшаяся хозяйкой дома, посмотрела на
капитана с одобрением.
— А где Мишель? — спросил режиссер.
Хозяйка неопределенно взмахнула рукой.
— Понятно! — улыбнулся Никонов. — На кухне режет
бутерброды.
Мишель Ватагин, наверное, услышал голос Никонова
и тут же появился в дверях кухни с огромным ножом в руках.
— Как ты, Валя, догадался, что я занят бутербродами?
— улыбаясь, спросил он. — Неужели финская салями рас­
пространяет такой аромат? — Они обнялись.
Выглядел Ватагин довольно живописно: нож, передник
с кружевами, на голове кокетливо сидел белый берет. Ско­
рее всего, чехол от морской фуражки.
— В том-то и беда, что никакого аромата. Просто я по
опыту знаю — в этом доме отбивную не получишь. — Ни­
конов повернулся к Панину. — Знакомься, мой школьный
друг Алекс Панин. Ленинградский Мегрэ...

465
 — Как же, как же, наслышан! — Ватагин протянул
капитану руку. — Валентин про вас такие сногсшибатель­
ные истории рассказывает!
— Не верь, Саша, не верь! — торопливо, слишком
торопливо запротестовал Никонов. — Ничего я ему не
рассказывал. Михаил Арсеньевич мастер розыгрыша.
Ватагин понимающе усмехнулся и подмигнул Панину.
— Вы, ребята, распоряжайтесь тут. А я дострогаю бутер­
броды. Такую рыбку мне в Смольном, в столовой достали!..
— Он пошел на кухню, но у дверей обернулся: — Валентин,
ты у нас старожил, помоги Елене гостей занять, а Мегрэ
пусть музыку наладит. Узнаем, кстати, как у них в милиции
с музыкальной эрудицией. — Он хохотнул, довольный своей
шуткой, и скрылся на кухне.
В огромной, на первый взгляд безалаберно обставленной
комнате собралось уже человек двенадцать гостей. Все стоя­
ли небольшими группками, со стаканами аперитива в руках.
Несколько молодых женщин устроились прямо на пушис­
том ковре — рассматривали толстый каталог ”Неккерман”.
На приветствие Никонова ответили так, будто расста­
лись полчаса назад — кто просто кивнул, кто помахал
рукой. Елена Викторовна показала на поднос со стаканами.
Аперитив был приготовлен на славу — крепкий, ароматный.
С кружком лимона и со льдом. Панин с удовольствием
пригубил, почувствовав пряный привкус итальянского ве­
рмута.
Валентин подвел его к столику, на котором стоял маг­
нитофон. Показал, где хранятся кассеты.
— Разбирайся. А я пришлю тебе на подмогу красивую
женщину. Ты еще ни на кого не положил глаз?
— Вали, вали отсюда, — проворчал Панин. — Без твоей
протекции обойдусь.
Его задело замечание хозяина о милицейской эрудиции.
”Тоже мне снобы! — сердито думал он. — Вот заведу вам
сейчас песни гражданской войны!” Но ни песен граждан­
ской, ни песен Отечественной войны в фонотеке семьи Вата­
гиных не было. Как не было, кстати, и у самого Панина.
Зато, к своему удивлению, он обнаружил много фирменных
записей настоящего джаза. Здесь были Луи Армстронг, Рей
Чарльз, Глен Миллер и многие другие звезды, мастера
регтайма и диксиленда. Капитан поставил кассету с запися­
ми Армстронга, и комнату заполнил хриплый голос певца.
Впечатление от вечеринки было такое, как будто присут­
ствующие только что вышли из зала заседаний, где прослу­
шали доклад, и теперь, разбившись на маленькие группы,

466
обсуждают его в буфете. Большинство гостей пожилые
мужчины, лица некоторых были знакомы Панину по спек­
таклям и телепередачам. Женщины, очень заинтересованно
обсуждавшие новинки западногерманской фирмы словно
собирались тут же встать и пойти за покупками, не произ­
вели на капитана впечатления. Были они какие-то блеклые,
усталые. ”Пришли сюда прямо со спектакля, что ли?” — по­
думал Панин. И в это время в комнату вошла еще одна
дама — молодая, улыбающаяся блондинка, о которых, не
вдаваясь в подробности, обычно говорят: прелестная. Муж­
чины отвлеклись от своих серьезных разговоров и шумно
приветствовали ее.
— Томик! Заворачивай к нам! — позвал актер Бубенец.
Почитательницы ”Неккермана” встретили Томика кис­
ло-сладкими улыбками, но она, не обратив внимания на
”кислоту”, радостно расцеловалась с каждой из них, но на
ковер не села, а подошла к Панину.
— В кои веки новое лицо, — сказала она. — К вам можно?
— Пожалуйста. — Панин подвинулся, хотя места на
диване было предостаточно.
— Меня зовут Тамара, — улыбаясь, сказала женщина.
— А меня Александр Сергеевич.
— Какие мы официальные! Я думала, что по имени-
отчеству величают себя только полковники.
— Это происки Вали Никонова? — поинтересовался
Панин.
— Прежде всего мои, — сказала Тамара. — Я заглянула
в комнату, увидела вас и спросила у Валентина: ”Что за
мужественный незнакомец скучает там в одиночестве?” Ока­
залось, что комиссар Мегрэ. А мне аперитивчик не раз­
добудете? — попросила она, словно бы давая понять, что
ритуал знакомства закончен.
Весь вечер Тамара ни на шаг не отходила от Панина. Он
и сердился и радовался одновременно. Радовался потому,
что рядом с ним такая солнечная и веселая женщина. Но
сознание того, что произошло это как бы помимо его воли,
по инициативе самой женщины, какой бы солнечной она ни
была, сердило Панина. Капитан привык к тому, чтобы
инициатива всегда оставалась за ним. А вот как раз этого-
то Тамара лишила его полностью. Панин чувствовал себя
рядом с нею словно в осажденном городе. Покорно выслу­
шивая ее рассказ о какой-то удивительной экстрасенсорше,
лечащей по телефону, он поглядывал на гостей и никак не
мог найти предлог, который позволил бы ему прорваться
к ”основным силам”. Уже давно следовало навести общий

467
разговор на тему исчезновения Орешникова. Никонов, на­
верняка виновный в бедственном положении капитана, при­
шел ему на помощь.
— Ну, Мишель, когда теперь заграничная гастроль?
— спросил он хозяина, как только выпили за успешную
премьеру.
— Э-э, милый мой, скоро только сказка сказывается! Ты
же знаешь... — наверное, Ватагин хотел рассказать, как
долго дело делается, но Никонов, быстро взглянув на Пани­
на, перебил его:
— А Леня-то Орешников?! С огнем играет! Ему через
неделю в Европу лететь, а он решил в прятки поиграть.
— Какие прятки! Уверена, что с ним неладно, — сказала
хозяйка.
— Похитили! Похитили! — закричал актер Бубенец и по­
чему-то взмахнул руками, как крыльями. Будто доподлинно
знал, что похитили Орешникова на самолете.
— Как скучно! — сказала певица из Ленконцерта, фами­
лию которой капитан не мог вспомнить. — Куда ни при­
дешь только и разговоров про Леньку!
”Ух и завидуешь ты, милая, Орешникову!” — подумал
Панин, взглянув на певицу. На ее тусклом лице промельк­
нула гримаса такого равнодушия, что в него трудно было
поверить.
— Ну что ж! У нас есть еще одна злоба дня, — засмеялся
Ватагин. — Не хотите об Орешникове, поговорим о домо­
вых. Хотелось бы знать, что думают о них власти предерж­
ащие? Тамара, выпусти Александра Сергеевича на свободу!
Свобода Панину была предоставлена, но только в уре­
занном виде: Тамара перекочевала с дивана за стол вслед за
капитаном.
— Отвечайте, отвечайте! — заторопила певица. — Это
поинтереснее, чем Ленькины фокусы.
— С привидениями в последние часы обстановка в горо­
де осложнилась, — серьезно сказал Панин, и гости насторо­
жились. — Есть данные, что они все чаще будут появляться
на людях. Отсюда острый дефицит зубной пасты, мыла
и французских духов...
— Это еще почему? — сердито сказал кто-то из мужчин
за спиной у Панина. В ответ раздался дружный хохот.
— Ну, Коля, уморил! — не в силах унять смех, произнес
Никонов. — Как ты не понимаешь — им же хочется попри­
личнее выглядеть!
Тему привидений гости восприняли близко к сердцу и на­
перебой стали рассказывать одну за другой самые фан­

468
тастические истории о неутешных духах, мрачных зомби
и переселении душ. Правда, большинство историй были
почерпнуты из пустившейся во все тяжкие советской прессы
и потому походили одна на другую. Потом на смену приви­
дениям пришли Чумак и Кашпировский. О том, что телепе­
редачи исцеляют страждущих, не было двух мнений. Спор
разгорелся только по вопросу, кто помогает лучше.
— Когда в аптеках нет лекарств, и гипнотизеры благо,
— сказал Панин, но его тут же застыдили как ретрограда.
— А вам не кажется, что из Кашпировского мог бы
получиться хорошенький диктатор? — спросил Мишель Ва­
тагин. — Стоит ему захотеть — почитатели тут же выдви­
нут его в какой-нибудь верховный орган!
Разговор сразу же получил новое направление. Даже
прелестная Тамара на время забыла о Панине и напористо
принялась пересказывать статью о Сталине из свежего
номера ”Огонька”. Правда, ее не очень слушали. Каждый
хотел сказать сам. Александр смотрел на Тамару с улыбкой
и думал о том, как хорошо было бы очутиться с нею
вдвоем где-нибудь в тихой уютной квартире, вдали от
шума, от людей.
— А вы обратили внимание, друзья, что наш Мегрэ скис,
как только разговор коснулся культа? — с ехидной улыбкой
сказал вдруг актер Севрюк. — У них в органах, наверное,
тоскуют по доброму кулаку!
— Да, действительно! — Тамара с улыбкой посмотрела
на Панина. — Разговорчивым вас не назовешь. Что вы
скажете о Сталине?
— Мы с ним вместе не служили, — нахально отбрехнул­
ся капитан и пригубил бокал с шампанским.
— Нет-нет-нет! — запротестовал Севрюк. — Вы за
Скалозуба не прячьтесь! Признавайтесь — демократия вам
не по нутру?
— Товарищ артист, — сдерживая раздражение, тихо
сказал Панин, — мне претят разговоры о демократии меж­
ду закуской и горячим.
— Правильно! — поддержал Панина хозяин. — Все
правильно, кроме одного — горячего не будет. Нажимайте
на закуски.
— А что касается существа дела, — капитан неожиданно
вспомнил Дона Карлеоне из ”Крестного отца”, свято верив­
шего, что раздражение — удел слабаков, и улыбнулся. — Вы
что же, думаете, много найдется таких, кто предпочел бы
опять забраться в клетку?

469
 — Не знаю, не знаю! — в голосе Севрюка слышалось
пьяное упрямство. — Вы все-таки не отлынивайте от прямо­
го ответа! Нам всем оч-чень важно знать... — он обвел
сидящих за столом долгим, оценивающим взглядом. — Очень
важно знать, что вы думаете о демократии. Не держите ли
фигу в кармане?
— Да еще и с маслом, — тихо сказал Никонов. Но его
услышали и засмеялись.
— Валя! — укоризненно покачал головой Севрюк. Жид­
кие светлые волосы рассыпались в разные стороны, и он
стал похож на подвыпившего дикобраза. — Умница! Тонкая
душа! Как ты-то этого не понимаешь? Наша жизнь... Гос­
поди! Мы должны от каждого потребовать ответа! Особен­
но от таких суперменов, — он ткнул пальцем в сторону
Панина. — Они и понятия не имеют о том, что такое
демократия. Даже моя кошка Машка понимает больше.
— Кончай демагогию, Вовка! — крикнула одна из жен­
щин. — Не даешь чревоугодничать спокойно.
— Вот! — уныло сказал Севрюк, вытирая слезы. — Вот!
За телячий студень готовы предать свободу. Но мы потребу­
ем! — Он стал пристально вглядываться в лица присутству­
ющих. Наконец обнаружил потерянного было Панина.
— Вам не удастся отмолчаться, молодой человек!
— Знаете, в начале века один юрист про таких, как вы,
сказал: ”У нас демократию понимают так: я делаю все, что
мне хочется, а другому мешаю делать то, чего он хочет”.
— Умница! — захлопала Тамара в ладоши и быстро
поцеловала Панина в щеку.
— Правильно, правильно, — одобрительно сказал и хо­
зяин. — Мы даже повернуться не можем без того, чтобы не
задеть соседа локтем! А почему не слышно музыки? Саша,
— обратился он к Панину, — ваши музыкальные симпатии
я вполне одобряю...
— Они же у меня милицейские, — не удержался Панин.
— Давай за работу! — грубовато-дружески, словно
они были сто лет знакомы, сказал Ватагин. — Томка
тебе поможет.
Пьяный Севрюк пытался было увязаться за Паниным,
но Елена Викторовна встала у него на пути и, что-то
ласково нашептывая на ухо, увлекла в сторону кухни. На­
верное, отпаивать крепким чаем.
— Ну и чем же вас порадовать? — спросил капитан
у Тамары, быстро просматривая кассеты.
— Хорошим старым танго. У Мишеля есть такие
кассеты!..

470
 Панин включил магнитофон, и они пошли танцевать,
уверенно лавируя среди бесчисленных пуфиков, кресел и жур­
нальных столиков. ”Поменьше бы всего этого барахла,
— подумал капитан, — настоящий танцзал можно устроить”.
— А вы человек непростой, — сказала Тамара, в упор
разглядывая Панина. — С вами на брудершафт не выпьешь.
Панин рассмеялся:
— Что за странный вывод? И кстати... — он показал
на щеку.
— Это в награду за находчивость. И больше не
решусь. — Она хотела еще что-то сказать, но в это
время рядом с ними остановилось миниатюрное и очень
кудрявое существо не то школьница, не то зрелая женщина
и похлопала в ладоши.
— Ну, Инка! — разочарованно произнесла Тамара.
— Мы только начали...
Пигалица ничего не ответила, а только, упрямо поджав
пухлые губы, хлопнула в ладоши еще раз.
С такими маленькими женщинами Панину танцевать не
приходилось. Он только собрался поинтересоваться, в ка­
ком классе учится кудрявое создание, как девушка спроси­
ла: — Вы про Леню Орешникова слышали?
— Слышал. И про него слышал. И его самого слышал.
Хороший певец.
— ”Хороший” это значит просто средний. А Леня был
гениальный. — И она выжидательно посмотрела на Панина.
Капитан решил подыграть:
— Почему был, милое дитя?
Лицо у женщины сделалось скучным.
— ”Милое дитя” прощается вам как новичку. Снято
с вооружения. Так вот про Леню. С ним расправились
рэкетиры. Слышали про таких?
— И про них слышал. Доводилось, — усмехнулся
Панин и хотел спросить, откуда у Инны такие сведения,
но теперь уже Тамара с воинственным видом захлопала
перед ними в ладоши.
— Тамара, у нас серьезный разговор, — сказал Панин.
— Через пять минут...
— Никаких пяти минут! Правила игры надо соблюдать!
— Не отвяжется, — совсем тихо произнесла Инна. — Вы
меня на телевидении разыщите. Инна Ивановна Печатнико­
ва. У Мишеля есть все мои координаты. А сейчас мне пора...
— Она подняла свою крошечную ладошку: — Чао!
— И что за серьезные разговоры могут быть с Инной
Печатниковой? — спросила Тамара, прижимаясь к Панину
чуточку ближе, чем требовалось в танце. — Признавайтесь.

471
 — Это допрос?
— С пристрастием! А может быть, вы с нею давно
знакомы?
— Инна рассказывала мне про Леню Орешникова.
— Что она может о нем рассказать? Этот анфан тэрибль
замечает во время съемок только режиссера и музыкантов.
А директор картины, администратор...
”Что они, сговорились устроить мне проверку? — поду­
мал Панин. — Один выясняет мои познания в музыке,
другой отношение к демократии. Теперь эта экзальтирован­
ная дамочка решила проверить, силен ли я во французском”.
— Этот, как вы сказали, Фанфан-Тюльпан хороший
певец, по-моему. И вдруг пропал. Инночка его очень жалеет.
..
— Найдется. У Лени Орешникова есть такое хобби:
внезапно исчезать и внезапно появляться. А это вы хорошо
придумали Фанфан-Тюльпан!
— Я придумал? — Наверное, капитан перестарался и Та­
мара поняла, что ее разыгрывают.
— Ладно, ладно! Не придуривайтесь. У меня есть пред­
ложение — кофе пойдем пить ко мне. Это совсем недалеко,
на Второй Советской.
— А как же?.. — Панин обвел глазами гостей.
— По-английски, гражданин следователь. А к тому же
я женщина свободная.
Уход по-английски не получился. Тамара, прежде чем
удалиться, пошепталась с хозяйкой, а Панина засек Вален­
тин Никонов:
— Мегрэ, уж не к Тамаре ли ты отправился пить кофе?
Осведомленность друга покоробила капитана, и он бур­
кнул:
— А тебе завидно?

В подъезде было темно. Лишь слабый отсвет белой

ночи с трудом пробивался через пыльное стекло над
дверью. Панин заметил легкую тень, прижавшуюся к стене.
Тамара подстерегала его, и когда он, сделав вид, что
ни о чем не подозревает, проходил мимо, прошептала
сдавленным голосом:
— Руки вверх!
А потом, прижавшись к Панину, долго целовала его,
обхватив руками за шею. Губы у нее были удивительно
мягкие и нежные. Панин вспомнил слова Валентина, но
472
внутренне отмахнулся от них, как от пустых и ничего не
значащих.
Они шли по тихим светлым улицам не спеша, так, как
ходят люди, уверенные в том, что в конце пути их ждет
непременная награда.
— Вот и пришли, — сказала Тамара. — Теперь поступа­
ем так: сначала иду я, поднимаюсь на лифте на шестой
этаж. Оставляю дверь квартиры открытой. Номер сорок.
Через пять минут поднимаетесь вы. А то у нас в подъезде
сидит старушка дежурная. Может, спит, а может, и нет...
Очень любознательная. И, не дав Панину опомниться, она
поцеловала его и быстро вошла в подъезд.
— ”Я женщина свободная...” — прошептал, скисая, ка­
питан. Но в воздухе еще витал аромат ее духов, и Панин,
подождав несколько минут, вошел в подъезд. Комнатка
дежурной была закрыта, а сама дежурная, наверное, сладко
спала. Александр вызвал лифт. Старинная кабина ползла
медленно, гулко отщелкивая этажи.
У сороковой квартиры он на секунду задержался, ста­
раясь унять волнение, и толкнул дверь. Дверь не поддалась.
”Что за черт? — подумал Панин. Захлопнулась случайно?”
Он позвонил и прислушался: за дверью ничего не ше­
лохнулось. Он позвонил еще раз — с таким же успехом.
Панина взяло сомнение: а хорошо ли он расслышал номер
квартиры? Может быть, сорок вторая или сорок первая?
Ступая осторожно, капитан подошел к сорок первой и ле­
гонько толкнул дверь. Никакого эффекта. Разочарование
ожидало Панина и в сорок второй квартире. ”Хорошо
вас провели, Александр Сергеевич! — усмехнулся капитан.
— Как школьника”.
Когда он спустился на лифте на первый этаж, дежурная
словно поджидала его.
— Вы к кому ехали, молодой человек? — строго
спросила она Панина. Она была еще совсем нестарая
и своей повадкой и обличьем напоминала учительницу
начальных классов.
— Не ”к кому?”, а ”от кого?”. Так будет правильней,
— стараясь выглядеть беззаботным, сказал капитан.
— А ”от кого” большой секрет.
Дежурная промолчала. Но всем своим видом выразила
Панину крайнее неодобрение. А лукавая Тамара даже носа
не высунула из своей квартиры. ”Неужели простояла за
дверью, прислушиваясь к тому, что творится на лестнице?
— подумал капитан. — Или легла спать?”

473
 При мысли о постели, о легком аромате Тамариных духов
Панин почти физически почувствовал острое сожаление.
Словно дыхание перехватило. Но только на одно мгновение.

4
Утром Панина разбудил бодрый хриплый голос будиль­
ника. Ленясь протянуть руку и нажать кнопку, Александр
сердито подумал о том, что Никонов дома будильника
вообще не держит. А телефон включает только после деся­
ти. И Ватагин небось спит сейчас без задних ног. И нализав­
шийся Севрюк отсыпается. И только он, капитан Панин,
должен вставать и топать к себе на Литейный. Да еще
разбираться во всем, что напели эти люди вчера вечером
про Леонида Орешникова.
”Чушь какая-то, — сердился Панин. — И рэкетиров
даже вспомнили!”
Будильник, утратив первоначальную бодрость, похрипел
еще несколько секунд и заглох. Александр с удовольствием
потянулся, ощутив, как уютна и тепла постель. ”Еще пять
минут... От силы десять, — решил он. И я встану бодрым
и добрым”. Он уже ни на кого не злился и не думал
о рэкетирах.
Проснулся Панин ровно в девять.
”В конце концов не смертельно! — успокаивал он себя,
торопливо намыливая лицо перед зеркалом в ванной.
— Я ведь по делам службы в этой артистической компашке
до трех ночи проторчал! А выпил-то всего два бокала
шампанского да пару коктейлей. А мог бы...” Тут ему
в голову пришла спасительная идея. С помазком в руке он
кинулся к телефону, торопливо набрал номер своего кол­
леги Зубцова, с которым занимал один кабинет.
— Миша, это я. Начальство будет спрашивать я в биб­
лиотеке.
— В библиотеке? — удивился майор.
— Угу. А потом в театре. Шеф вчера назвал меня
интеллектуалом и меломаном. Надо оправдывать доверие.
— У нас в отделе был один меломан... — начал Зубцов,
но Панин перебил его:
— Знаю, знаю. Он плохо кончил. Привет, Миша!
— А ты в какой библиотеке? — спросил майор, но этого
Панин еще и сам не знал, а потому повесил трубку.

474
 В десять он уже сидел в пустом читальном зале детской
библиотеки ближайшей от его дома и листал подшивку
”Смены”. Библиотекарша посадила Панина за стол прямо
перед собой и все время с подозрением взглядывала на него.
Читальный зал открывался только в одиннадцать, и капи­
тан с трудом уговорил библиотекаршу впустить его в поме­
щение. Даже милицейское удостоверение не произвело на
девушку никакого впечатления.
— Что у вас, в милиции, своей библиотеки нет? — сопро­
тивлялась она, никак не реагируя на улыбки капитана. На ее
лице словно навеки застыла легкая гримаска брезгливости.
Панин почему-то вспомнил бабушку, как она журила за то,
что он гримасничал перед зеркалом: ”Вот сведет тебе лицо
судорогой, и будешь всю жизнь кривой ходить”.
”А у тебя, милая, наверное, бабушки не было, — пожа­
лел капитан девушку. — Ты так и проживешь всю жизнь,
скривив свои губки”.
Статья в ”Смене” называлась ”Дом Арлекинов”. Она
начиналась словами: ”Двадцать лет замечательный возраст:
расцвет молодости! Для человека. А для театра, оказывает­
ся роковой. В двадцать лет театр должен умереть, считал
великий Станиславский”.
”Красивые слова, — подумал капитан. — А что же
театр? Решил не умирать?”
Дальше автор статьи писала о том, что на ”Конгрессе
дураков” в Ленинграде ”Театр Арлекинов” проводили ”в
последний путь”. ”По-моему, — утверждала журналистка
Сернушкина, — способность пошутить над собственной
смертью признак молодости”.
— Хороший признак! — прошептал Панин с изумлением
и посмотрел на библиотекаршу.
— Вы что-то сказали? — девица по-прежнему не спускала
с капитана глаз. Наверное, боялась, что он выдерет нужный
ему номер газеты и унесет к себе в управление.
— Способность пошутить над собственной смертью это
признак молодости?
— Как это? — библиотекарша так удивилась, что пре­
зрительная гримаска исчезла.
— Черный юмор! — вздохнул капитан и снова принялся
было за статью, но фраза, произнесенная им, видно, не на
шутку заинтриговала библиотекаршу.
— Я плохо поняла ваш афоризм, — сказала она и поче­
му-то покраснела. — Вы хотели сказать, что в молодости со
смертью нельзя шутить?

475
 — Со смертью, милая девушка, в любом возрасте шутки
плохи! — серьезно произнес он. — Это я вам официально
заявляю. А тут, — он постучал пальцем по газете, — одна
гражданка решила пошутить.
— И что? Ее убили?
— Да нет, не убили! — капитан весело рассмеялся,
разглядывая библиотекаршу. Без презрительной гримаски
ее можно было бы назвать милашкой. — Не убили, слава
Богу! А за уши я бы ее отодрал. Вы потом прочитайте, что
она тут накарябала.
Статья была довольно длинная и восторженная. ”Одни
всхлипы и вскрики”, — сердито думал Панин, быстро пробе­
гая глазами строчки в поисках фамилий пропавшего певца.
”Вечный поиск требует жертв. К ”Арлекинам” приходи­
ли многие. Были среди них талантливые. Даже очень. И ухо­
дили. Не выдерживали. Нужна была не просто полная само­
отдача, требовалось самоотречение. Ушел Леня Орешни­
ков, не захотевший ограничить свои интересы ради коллек­
тива, в котором вырос, сделал себе имя. Остались те, кто
принял условия ”Арлекинов”. Они — основа театра, носи­
тели его неписаных законов. Они — образцы. И одновре­
менно — жертвы. Потому, что в коллективе объединяются
не половинки, которые легко составляют целое, не абст­
рактные существа, а конкретные личности, которым неиз­
бежно приходится что-то менять в своей судьбе, отказы­
ваться от ее предложений, шансов”.
”Орешников не отказался от своего шанса, — с удовле­
творением подумал капитан. — И правильно сделал!” Впе­
чатление о ”Театре Арлекинов” у Панина складывалось
неважное. Он только сомневался — не журналистка ли
виновата? Не под ее ли резвым пером театр выглядит
братской могилой? Но если все, о чем она написала, правда,
то такому яркому таланту, как Орешников, у ”Арлекинов”,
наверное, не хватало воздуха.
Особенно много всхлипов в статье досталось на долю
певицы Татьяны Данилкиной. ”Если она жена главного
режиссера Данилкина, — решил капитан, — то не слишком-
то скромно расточать столько дифирамбов”.
И еще одно место в статье привлекло внимание капита­
на: ”Арлекины” говорят о себе: ”Мы большая итальянская
семья”. Что такое ”итальянская семья”, представляют даже
те, кто в Италии не бывал...” Панину тоже не приходилось
бывать в Италии, но его представления об ”итальянской
семье” были слишком профессиональны и вызывали в памя­
ти имена Аль Капоне, Лючиано и других ”крестных отцов”.

476
 ”Интересно, как отнеслись к этим пассажам в самом
театре? — подумал Панин. — Надо будет выяснить”.
Он записал в свой потрепанный блокнот адрес театра,
имена упоминавшихся в статье актеров. Поблагодарил биб­
лиотекаршу.
— Если вам очень нужна эта газета, я могу поискать
дома. Мы с мамой выписываем ”Смену”, — сказала де­
вушка, провожая капитана. Тон у нее теперь был доб­
рожелательный, даже ласковый, но презрительная гримаска
опять угнездилась на лице. Наверное, происходило это
непроизвольно.
— Спасибо, девушка. Все, что нужно, я узнал. Не
стоит беспокоиться, — поблагодарил Панин, а сам вну­
тренне усмехнулся, отметив полученную информацию
о том, что ”Смену” они выписывают с мамой. Не замужем,
стало быть.
На улице рядом с библиотекой стоял тощий и длинный
акселерат с большим диском Орешникова. Кумир молодежи
глядел на капитана с яркого глянцевого конверта довольно
самоуверенно. С тех пор как Александру поручили им за­
няться, певец подкарауливал капитана на каждом шагу.
Стоило ему включить радио в машине, как тут же начинал
петь Орешников. Размахивая гитарой, он улыбался Панину
с плакатов, развешанных чуть ли не на каждой улице.
”Не замечал я его раньше, что ли?” — удивлялся капи­
тан. Он сел в машину, прикинул, как быстрее всего добрать­
ся до Пионерской улицы, где ”Театр Арлекинов” приютился
в каком-то подвале. ”Через десять минут буду на месте,
— решил Панин, но тут же сморщился, вспомнив про
рапорт начальника ГАИ. — А сегодня как раз четверг, день
безопасности уличного движения. Придумают тоже! Ну по­
чему следует вести автомобиль особенно осторожно только
в четверг!”
Панин уже переехал через Биржевой мост, когда вдруг
понял, что в ”Театре Арлекинов” ему, в общем-то, делать
нечего. Вчера вечером, слушая туманные намеки кое-кого из
гостей и наблюдая, как многозначительно кивает Никонов,
он просто попался на удочку. Поддался чужим неясным
эмоциям. Два года уже минуло, как Орешников ушел из
театра. Год, судя по словам Тамары, труппа ”кувыркалась”
и ”пускала пузыри”, лишившись лидера. И если с певцом
ничего не случилось в те дни, когда актеры выступали при
пустом зале и винили в этом Орешникова, то мстить ему
сейчас чушь!

477
 — Чушь и глупость! — громко повторил Панин. — А я,
дурак, вместо того чтобы заняться версией о рэкетирах,
ударился в литературу! Ну о чем я буду спрашивать этих
чудиков, которые способны ”подшутить над собственной
смертью”?! Нечего мне там делать, нечего, — уговаривал
себя капитан, а сам уже катил по Пионерской, разглядывая
вывески на домах. Не мог он сейчас вернуться в управление.
Начальству-то просил передать, что поехал в театр!

5
— Что вы можете рассказать о Леониде Орешникове?
— спросил капитан, когда они сели с главным режиссером
в мягкие удобные кресла в крошечном, но уютном кабинете.
Данилкин не торопился с ответом. Изучающе смотрел
на Панина, словно прикидывал, стоит ли отвечать этому
неизвестному гостю. Главный режиссер был худ и бледен.
Капитан знал, что Данилкин и сам занят в спектаклях,
и подумал: ”Ему и лицо белить не надо, только надеть
колпак”. Он никак не мог отделаться от ощущения, что все
время примеряет к главному режиссеру костюм арлекина.
— А кто такой Леонид Орешников? — наконец нарушил
молчание Данилкин, и его опрокинутое лицо стало замкну­
тым. Ледяной тон главрежа не оставлял сомнений в истин­
ном значении его фразы.
Такого поворота Панин не ожидал.
— Леонид Николаевич Орешников, тысяча девятьсот
шестьдесят третьего года рождения, служил в ”Театре
Арлекинов” с декабря восемьдесят первого по март во­
семьдесят седьмого под руководством главного режиссера
Данилкина...
— Капитан, повторяю еще раз, — голос Данилкина
звучал теперь спокойно, даже доброжелательно. — С чело­
веком, которого вы сейчас назвали, я никогда не был знаком
и ничего о нем не слышал...
”Ну, сукин сын!” — внутренне вскипел Панин. Он чуть
было не ляпнул сгоряча: ”Что вы тут театр устраиваете!”,
но вовремя спохватился и сказал:
— Василий Николаевич, я не знаю ваших взаимоотноше­
ний с Орешниковым, но хочу предупредить: отвечать на мои
вопросы вам все-таки придется. Не здесь, так на Литейном,
в служебном кабинете. Человек-то пропал.

478
 — Я еще раз повторяю... — начал было Данилкин.
— Да хватит вам придуриваться! — не выдержал Панин.
Я к вам пришел по серьезному делу, за помощью, а вы...
— А как с точки зрения законности и демократии — до­
пустимо ли следователю кричать?
— Во-первых, я не следователь, — жестко сказал Панин,
— во-вторых, в законе сказано, что отказ свидетеля от дачи
показаний карается в уголовном порядке.
— А я свидетель? Чему? Пропаже этого подонка
Орешникова?
Данилкин произнес все это так, как будто находился на
сцене. Он даже заломил руки, как будто перед ним сидел не
доведенный до кипения милицейский капитан, а сотни три
восторженных зрителей.
Панин промолчал.
— Вы можете меня зарезать — я сейчас отвечать не буду...
— Придете завтра в десять на Литейный, — быстро
сказал капитан, почувствовав слабину своего визави. Он
оторвал от перекидного календаря листок, записал свой
телефон, номер кабинета. Положил на стол. Потом взял
листок обратно и записал домашний телефон. — Сейчас
я поговорю с актерами труппы.
— Говорите, — безразлично махнул рукой Данилкин.
И в разговорах с актерами капитан не преуспел. Он
решил не вызывать всех по очереди в кабинетик главного
режиссера, а беседовать с людьми где придется — на сцене,
в зрительном зале, в фойе. В привычной для них обстановке.
Однако театрик оказался таким маленьким, что разговоры
проходили на виду у всех. Но Панин мог поклясться, что не
это было причиной нежелания собеседников откровенни­
чать. Впечатление создалось такое, как будто актеры дали
себе клятву вычеркнуть своего бывшего коллегу из памяти.
Капитану даже показалось, что здесь ждали прихода мили­
ции и заранее сговорились молчать. Нет, это не носило
характера такой откровенной демонстрации, как с главным
режиссером. Но каждую фразу приходилось тянуть клеща­
ми. Да и что это были за фразы! Обкатанные, словно галька
на пляже Черного моря.
С девушками из кордебалета капитан разговаривал за
кулисами в раззолоченном ландо. Сидел на неудобном мес­
те кучера и старался не слишком внимательно рассматри­
вать своих собеседниц, — они только что кончили репетиро­
вать и были почти голые — в телесного цвета трико и без
лифчиков. Густой запах женского тела витал на сцене

479
— подмышки у танцовщиц темнели разводами пота. Де­
вушки, чувствуя скованность молодого сыщика, обменива­
лись быстрыми насмешливыми взглядами. Но как только
Панин начал расспрашивать об Орешникове, вся их игри­
вость улетучилась. Отвечали односложно: да, нет, не знаем,
не видели. По их рассказам выходило так, что певец держал­
ся особняком, задирал нос и общаться с ним было нелегко.
И только одна из девушек, как показалось капитану,
самая красивая, сердито бросила:
— Да что вы, девки, заладили панихиду! Все было о’кей,
пока он нам задницу не показал. — Сказала и тут же громко
вскрикнула. Панин успел заметить, как ее соседка отдернула
руку от спины говорившей. Наверное, ущипнула. Сообра­
зив, что капитан заметил ее вылазку, девица отвернулась
и тихо сказала:
— Мы из-за него, подонка, год на хлебе и воде сидели.
Почти без зарплаты.
Капитан подумал: ”Что ж у них, вся группа на одном
человеке держалась?”
Самым разговорчивым оказался администратор — ро­
зовощекий упитанный весельчак, которого все называли
Аликом. Сидел он точно в таком же кабинетике, как и Да­
нилкин. Все стены заклеены афишами. На одной улыба­
ющийся Алик собственной персоной, балансирующий на
канате из слов ”смета” и ”расходы”, натянутом между
двумя башенками. И подпись: ”Олег Краснов — смертель­
ный номер в ”Театре Арлекинов”.
— Ничего коллажик ребята состряпали? — кивнул Алик
на афишу. — Все как в жизни! — Он засмеялся и спросил:
— Значит, Леней Орешниковым интересуетесь? У нас на его
имя табу наложено. Но я человек начитанный, законы ува­
жаю. Вас что, собственно, интересует?
— Почему он ушел из театра?
— Ну... Это ж как дважды два. Рыба ищет...
— Где глубже... — перебил капитан. — Это даже у нас
в милиции известно. Работая в театре, Орешников мог
выступать на стороне? Участвовать в концертах, например?
— А то! Только для него и сделали исключение. Четыре
раза в месяц. Но без гастрольных поездок. У нас и главреж
себе этого не позволял. Сколько раз в кино приглашали
сниматься — ни-ни. А Ленчику исключение делал.
— А какие-то размолвки, ссоры с Орешниковым были?
— Упаси Господь, никогда! Жили душа в душу. — Алик
замолк на секунду, сморщил лоб. — Ну, во всяком случае,

480
мне так кажется. Он проглотил в слове ”кажется” буквы
”ж” и ”е”, как говорят иногда дешевые пижоны. Получи­
лось: ”ка’тся”.
— Прекрасный коллектив! — Панин одобрительно кив­
нул и поднялся. — Спасибо за ценную информацию. — Он,
не прощаясь, пошел к выходу, но у двери обернулся и спро­
сил: — Не подскажете ли, где я могу найти Данилкину?
Алик смотрел на капитана, как обиженный школьник.
Похоже было, что он и вопроса не расслышал.
— Данилкину где мне найти? — повторил Панин.
— Жену главрежа?
Панин ждал.
— Сейчас ее в театре нет. Приболела. Час назад
домой уехала.
С помощником режиссера Курносовым капитан беседо­
вал в полутемном зрительном зале. Молодой сухощавый
мужчина нехотя, словно через силу, отвечал на вопросы
и все чертил и чертил что-то фломастером на листе бумаги.
Потом, бросив быстрый взгляд на сцену, где Данилкин
разговаривал с девушками из кордебалета, показал лист
Панину. Там было написано крупными буквами: ”Кафе
”Север”, 16 часов?”.
Капитан кивнул.

6
Едва капитан переступил порог своего кабинета, как
Зубцов подкинул ему ”приятную” новость.
— Пока ты ходил по театрам, начальство тобою сильно
интересовалось.
— На то оно и начальство, чтобы подчиненными ин­
тересоваться, — легкомысленно сказал Панин и, удобно
устроившись в старом массивном кресле, с удовольствием
вытянул ноги.
— Зря рассиживаешься. Семеновский уже раз пять тебя
спрашивал. Просил зайти.
Капитан посмотрел на часы. Три. Если шеф задержит
надолго, на обед не останется времени. ”Ну и ладно, — по­
думал он. — В шестнадцать в ”Севере” поем. Блинчики
разговору не помеха”.
— А у меня званый обед в ”Севере”, — сказал он.
— Шампанское брют, мороженое с вишневым вареньем...
Мороженое было слабостью капитана. Особенно с оре­
хами или с вишневым вареньем. Мать его очередной невес­

16 Третий дубль 481

ты ловко использовала эту ”слабость”, чтобы отговорить
дочь выходить замуж за милиционера: ”Если мужик сласте­
на, а вместо водки пьет шампанское — человек он пропа­
щий. Сладкий пьяница хуже горького во сто крат”.
— Ты бы, Саша, притормозил, — задумчиво глядя на
Панина, сказал майор. — Начальство нас балует, пока все
идет гладко. А чуть серьезный прокол — каждое лыко
в строку поставят. Если не выйдешь на след певца сегодня-
завтра, аукнется тебе и рапорт начальника ГАИ, и отсутст­
вие на оперативках, и обед в ”Севере”.
— Чудак ты, Миша! Тебе чего не скажи — все за чистую
монету принимаешь! Встреча у меня в ”Севере” со свиде­
телем. По поводу этого чертова ”кумира”!
— У тебя никогда не разберешься, шутишь ты или правду
говоришь, — недовольно пробурчал Зубцов. — Сказал,
шампанское идешь пить... Может, с новой невестой встреча!
— А ты, Миша, в служебное время никогда шампанское
не пьешь? — улыбнулся Панин. — Или бывало?
— Иди ты!.. — рассердился майор.
Все в управлении знали, что у Зубцова с чувством юмора
напряженно, и постоянно оттачивали на нем свое остро­
умие. А Панин даже надеялся, что в одно прекрасное утро
Зубцов вдруг на шутку ответит шуткой. Но это утро все
никак не наступало. Нет, не зря говорят: чему Ванечку не
научили, тому Ивана никогда не обучишь.
Капитан заглянул к Семеновскому, но шеф был на выезде.
”Очень кстати, — подумал Панин, — может быть, в ”Се­
вере” что-нибудь новенькое узнаю. Тогда уже и доклады­
вать не стыдно будет”.
— Шеф на Охте, — сказал дежурный по управлению.
Убийство и ограбление квартиры...
— Что взяли?
— Коллекция охотничьих ружей. Тридцать штук.
— Бывают же такие коллекции! — подивился Панин
и добавил: — Тридцать ружей не иголка! Какой-то мала­
хольный позарился. Шеф его за сутки разыщет. Вот легко­
мысленный певец, любимец публики... — он не договорил.
Подумал: ”А вдруг он не такой уж и легкомысленный”?
Свои ”Жигули” Панин припарковал на Манежной пло­
щади. С сожалением посмотрел на пыльные, давно немытые
бока автомашины. ”Подзапустил я тебя, старушка. Потер­
пи. В воскресенье намою до блеска”. Уже сколько раз он
мысленно произносил эти слова. Одно воскресенье сменяло
другое, а он все ездил на грязной машине. Раньше было

482
проще: на одной из станций обслуживания у капитана был
знакомый директор, сосед по лестничной площадке. Панина
там знали все служащие станции, и стоило ему подъехать,
как мойщик запускал его без очереди. А если кто-то из
водителей начинал ”качать права”, мойщик говорил:
— Товарищи, оперативная милицейская машина. Може­
те у водителя проверить документы.
Но несколько месяцев назад ”номер” с мойкой без оче­
реди не прошел. Взъярившиеся автомобилисты потребовали
директора и без особого труда доказали ему и так очевид­
ную истину: милиционер на собственных ”Жигулях” такой
же водитель, как и все остальные. А если машина у него
оперативная, так пусть и моет ее в служебном гараже. Слова
”демократия” и ”бюрократия” звучали во время того скан­
дала чаще всех остальных.
— Я тебе, Саша, лучше сам буду машину дома мыть,
— сказал Панину директор. — И так живу, как на вулкане.
Видишь, что творится: у каждого одни права и никаких
обязанностей.
— Какие вопросы?! — улыбнулся Панин. — Будем бо­
роться с коррупцией и кумовством.
И вот с марта машина ни разу не мыта. ”Все, конечно,
правильно, — думал Панин. — В глобальных масштабах.
Но как не хочется расставаться со своими пустяковыми
привилегиями!”
С трудом протискиваясь сквозь плотные ряды ценителей
нордовских пирожных и тортов, Панин издали увидел пом­
режа. Тот стоял в толпе на ступеньках. В руках у него был
торт и букетик гвоздик. ”Уж не меня ли ждут с цветами?
— усмехнулся капитан. — Хуже будет, если к нам присо­
единится девушка. Не даст поговорить откровенно”.
Помреж словно разгадал опасения Панина и, поздоро­
вавшись, сказал:
— У жены день рождения. Пришел пораньше, постоял за
тортом...
”Вот почему он пригласил меня в ”Север”. Находчивый
малый”, — подумал капитан и, показав на вход в кафе,
предложил:
— Давайте зайдем. Я сегодня без обеда...
— Я тоже... Проглотил в магазине пару пирожных.
В желудке от сладости тоскливо.
Помощник режиссера был совсем не молод, как показа­
лось Панину в театре. В заблуждение вводила фигура, сухая
и подтянутая, а мелкие морщинки, испещрившие лицо, и се­
дину капитан не разглядел в полутемном зрительном зале.

483
 Они с трудом отыскали свободный столик.
— У вас общий заказ? — спросила официантка.
— Заказ общий, счета отдельные. — Панин подмигнул
Курносову. — Пусть не думают, что мы друг друга обедами
подкупаем, правда?
Курносов улыбнулся. Когда официантка ушла, он сказал:
— Есть у меня подозрение, что все услышанное вами
сегодня в театре — вранье. Леня Орешников ушел от
”Арлекинов” потому, что жена главрежа стала его лю­
бовницей...
Чего только не ожидал услышать капитан, но не это!
Несколько минут они сидели молча. Панин переваривал
новость, а Курносов посматривал на него с легкой улыбкой
и, не скрывая, наслаждался произведенным эффектом. А по­
том сказал:
— Я почему-то считал, что сыщики умеют прятать
свои чувства.
Панин даже никак не отреагировал на эту колкость, что
случалось с ним редко. ”Наверное, он очень не любит
главного режиссера, — решил капитан. — А может быть,
врет?” И спросил осторожно:
— Вы думаете, что Данилкина знает, где находится
певец?
— Не играйте со мной в кошки-мышки, товарищ сыщик.
Вы не хуже моего знаете, что Орешникова нет в живых!
— Да откуда я это знаю! — искренне возмутился Панин.
— У нас каждый день кто-нибудь пропадает, а через неделю
находится. Посмотрите наши витрины — постоянно висят
портреты таких людей!
— Почему бы вам не повесить и портрет Орешникова?
А можно и старую афишу. Только сделайте надпечатку:
”Разыскивается милицией”.
Нет, этот желчный человек совсем не был похож на
тихого мямлю помрежа, пугливо подсовывающего утром
в театре капитану лист бумаги с указанием места встречи.
— У вас, Вилен Николаевич, плохие отношения с глав­
ным режиссером? — спросил Панин.
— Прекрасные! В нашем театре нет человека, у которого
были бы плохие отношения с Данилкиным. Так же, как нет
ни одного человека, который, уйдя из театра, сохранил бы
с ним дружбу. А я... я просто его ненавижу.
Официантка принесла салат и блинчики.
— Не забудьте мороженое, — обратился к ней капитан.
— С вишневым вареньем. И кофе.

484
 — Я мороженого не ем, — сказал Курносов.
Они молча принялись за салат. Капитан ел и думал
о том, что, если сейчас выяснять отношения между пом­
режем и Данилкиным, вечера не хватит. Поэтому следует
говорить только о самом существенном. Похоже, что эта
встреча не последняя.
Помреж посмотрел на часы.
— Кофе и мороженое вам придется доедать в одиночес­
тве. В шесть я должен быть в театре, а перед этим заехать
домой. — Он показал глазами на торт и цветы.
— Я на машине. Подвезу, — предложил Панин.
— Я тоже на машине. Иначе мне было бы не выкроить
времени на рандеву с вами.
— Оставьте свой домашний телефон.
Курносов протянул капитану визитную карточку.
— Вилен Николаевич, откуда у вас такая уверенность,
что Орешникова нет в живых?
— Мы с Леней были очень дружны. Он хороший парень.
Правда. Вся эта его мишура, шумиха, обожательницы — ре­
верансы перед молодежью. Он всегда хотел стать кумиром
— и добился этого. А значит, принял их правила. Вы
думаете, толпа молодежи в огромном зале пляшет и скан­
дирует, подчиняясь ритму своего кумира на сцене? Нет!
Совсем наоборот! Это он принял их правила и следует
заданными ими ритмам...
— А если ближе к делу? — перебил капитан.
— Откуда моя уверенность, — спросили вы? — Да ведь
мы все живые люди. Общаемся, перезваниваемся, сплет­
ничаем. Когда Леонид исчез с Дворцовой площади во время
съемок, многие восхищались: ”Вот парень! Умеет устраи­
вать скандальную рекламу!” Гадали, где он спрятался. А се­
годня друзья забеспокоились...
— У него есть близкие друзья?
Курносов посмотрел на капитана с укоризной.
— Татьяна Данилкина позвонила его маме в Лугу. Осто­
рожно выяснила — Леня не приезжал. Звонила в Крым.
В Мисхоре дача его приятеля Ветлова из Мариинки. Леонид
иногда отдыхает там. Нету! Я позвонил двоюродному брату
— тот оказался на гастролях. Есть у него еще одна девица...
Помреж так сказал ”еще одна”, что Панин понял: связь
с Татьяной Данилкиной у певца продолжается.
— Я проверил — и у нее Лени не было.
— Стоп! — сказал капитан. — Не так быстро. Я запишу
адреса...

485
 — Будете проверять? Зря. Его нигде нет.
— Для верности, для верности... — пробормотал Панин,
доставая свой потрепанный блокнот.
Он записал адреса матери, ”еще одной девицы” Вален­
тины Полонской, двоюродного брата. Спросил:
— А вернулся он с гастролей?
— Вернулся. Он ведь тоже поет. В джазе у Бантера.
Владимир Бабкин. Бабкин это его псевдоним. Раньше был
Орешниковым, но после того, как Леня пошел в гору, взял
фамилию матери и стал Бабкиным. И правильно. Двух
Орешниковых для одного Ленинграда многовато.
Панин записал телефон брата и наконец решился задать
главный вопрос:
— Вилен Николаевич, вы думаете, Данилкин мог убить
Леонида? Похитить со съемок?
— Мог. Похитить с киносъемки и утопить в Зимней
канавке. Или зарыть где-нибудь.
— Но это же фантастика!
—А он такой человек! На грани фантастики. Думаете, ему
легко жить с Татьяной, зная про ее отношения с Леонидом?
Изо дня в день засыпать и просыпаться с ней в одной
постели?
Александр поморщился. Не очень-то ему верилось в ри­
суемую помрежем картину.
— Что же он не разводится? Не прогонит ее?
— Вот уж тогда театр погибнет окончательно. После
Лениного ухода мы выкарабкались благодаря Татьяне. Она
прекрасная актриса. Редкий, по нашим временам, голос.
А вы говорите прогнать!
— Надо же искать молодых, талантливых.
Курносов посмотрел на капитана, как на наивного де­
ревенщину.
— Искать? Да он только и делает, что ищет. Но такие,
как Леня, на дороге не валяются.
— Я прочитал заметку о вашем театре в ”Смене”.
Странный театр.
— Странный. Эта журналистка молодец. Ухватила глав­
ное. Нельзя держать актеров на коротком поводке, играть
в большую семью.
— Вам Орешников никогда не говорил, что его преследу­
ют рэкетиры?
— Рэкетиры? Известного певца?! Разве такое возможно?
— А разве возможно, чтобы известного певца подстере­
гал с ножом за углом режиссер?

486
 — Возможно, — упрямо сказал Курносов. — Только не
с ножом, а с пистолетом.
— У него есть пистолет?
— Откуда я знаю!
— Толчем воду в ступе, — нахмурился капитан. — У вас
нет конкретных фактов. Одни подозрения.
— У меня есть факты. Три года назад произошел такой
случай... Леня еще только начинал выходить в ”кумиры”.
Данилкину кто-то из театральных холуев дал наводку, где
и в какое время Орешников встречается с Татьяной.
Думаете, он побежал бить им морды? Ничуть не бывало!
Леня всегда подъезжал на машине к садику на улице
Блохина...
— У него есть машина? — спросил Панин, мысленно
отпустив по своему адресу нелестный эпитет. ”Как я мог не
поинтересоваться есть ли и где сейчас находится?!”
— Была, — недовольный тем, что его перебили, Кур­
носов смерил капитана сердитым взглядом. — Так вот!
Наш главреж ”стукнул” в ГАИ, что актер Орешников ис­
пользует личный транспорт для получения наживы, возит за
плату пассажиров. За ним и проследили. Улица Блохина
рядом с театром. Только Орешников посадил Таньку в ма­
шину, его и застопорили. Ситуация — хоть вешайся. Ска­
зать, что Татьяна его знакомая, недавняя коллега по театру,
начнут проверять, придут в театр. Он и ответил на вопрос
”кого возите?”: ”Руку девушка подняла я и тормознул.
Почему не подвезти красивую женщину, если по пути?”
Татьяну отпустили, а Леонида помытарили...
— Откуда вы знаете, что в ГАИ позвонил Данилкин?
Может быть, случайно? В тот год крепко по частной иници­
ативе ударили.
— А потому, что через два дня Леню опять изловили. Он
другую приятельницу подвозил.
— Да-а! — улыбнулся капитан. — Тяжелый случай. Вот
что происходит, когда приятельниц много. И чем же дело
закончилось?
— Гаишники на этот раз приличные попались. И музы­
кально образованные. Они Леню узнали и про наводку
намекнули. ”У вас, Леонид, сказали, серьезные недоброже­
латели есть”. Он и поостерегся — машину продал. Вот вам
Данилкин!
— Да ведь мог и другой наводить!
— Мог, конечно, но здесь рука оскорбленного мужа
чувствуется.

487
 — А про рэкетиров Орешников, значит, не говорил?
— спросил Панин. Он никак не хотел всерьез отнестись
к рассказанной истории.
— Значит, не говорил. — Курносов поднялся. — Опазды­
ваю. Придется поднажать.
— А как у вас с ГАИ? Хорошие отношения? — спросил
капитан, тоже поднимаясь.
— Две дырки в талоне. Вы помочь можете?
— У самого скоро права отберут.
Помреж недоверчиво хмыкнул и пошел к выходу. Со
спины он выглядел юношей. Панин проследил взглядом,
как он садится в машину. Красные ”Жигули” пятой модели.
Мороженое на этот раз не доставило Панину удовольст­
вия. Растаяло. Да и варенье оказалось не вишневое, а из
алычи. С кислинкой.

7
Вернувшись на Литейный, капитан сразу же заглянул
к шефу.
— A-а, меломан и книгочей! — с притворным радушием
приветствовал его Семеновский. — И года не прошло, как
вы ко мне заглянули.
— Я уже заходил, товарищ полковник. Вы были на
выезде...
— Угу. Был на выезде. А вы? В библиотеке? Время идет,
а, судя по тому, что вас не дозовешься, результатов ноль?
— Товарищ полковник...
— Мне уже проходу не дают с этим Орешниковым!
Дважды из Москвы запрашивали. В конце концов, извест­
ный певец — не иголка в стоге сена!
Панин хотел сказать, что позавчера, поручая ему розыск
Орешникова, шеф посмеивался по поводу декадентских за­
машек творческой интеллигенции, а сегодня запел по-друго­
му, — но промолчал. По опыту знал, что самый короткий
путь к взаимопониманию с Семеновским — дать ему выго­
вориться. Капитан стоял перед столом навытяжку, чуть
наклонив вправо голову, словно провинившийся мальчиш­
ка. Он умел в нужных случаях изобразить раскаяние и го­
товность к немедленному действию.
— Чем ты занимался целый день? Ходил по библиоте­
кам и кафе? Понимаю, что не ради чревоугодия... Что
стоишь? Особое приглашение каждый раз требуется?

488
 Панин сел, удивившись, что распеканция оказалась та­
кой короткой.
— Где твоя хваленая оперативность? — продолжал шеф.
Такое впечатление, что все в отделе разучились работать...
”Поехали, с Богом! — внутренне улыбнулся Панин.
— Теперь не остановишь”. Зубцов, встретившийся с ним
в приемной, успел рассказать, что полковник за несколько
часов сумел раскрутить дело с убийством на Охте. Убийца
арестован, и все тридцать ружей из украденной коллекции
находятся в НТО. С ними возятся дактилоскописты. Убийца
ведь мог иметь сообщников.
Всякий раз после удачно проведенного розыска Семено­
вского словно подменяли. Нет, он никогда не кичился своим
успехом, не приводил в пример свой опыт. Он начинал
корить своих подчиненных за нерасторопность и отсутствие
инициативы. Все это знали, посмеивались между собой над
шефом, но не переставали его уважать. Он действительно
умел работать так, как никто в угрозыске.
— Товарищ полковник, а как на Охте? — воспользовав­
шись паузой, спросил Панин.
— На Охте порядок. — Семеновский посмотрел на капи­
тана с подозрением. — Ты будто не знаешь?
— Я еще утром сказал дежурному — тридцать ружей не
шутка. Концы в воду трудно спрятать.
— Та-ак... — полковник постучал кончиками пальцев по
столу. — Интересная мысль. Знаменитый певец, лицо кото­
рого известно каждому сосунку, может исчезнуть посреди
бела дня прямо со съемок и — концы в воду. А тридцать
ружей отыскать — это, по-твоему, семечки? Вот что, капитан,
вы мне зубы не заговаривайте. — Переход на ”вы” означал
у шефа высшую степень неодобрения. — Хватит ходить по
библиотекам. Похоже, что дело серьезное. Нужны идеи.
— Уже есть, товарищ полковник. Хорошую идею вы мне
сейчас подали...
— Саша, — вдруг задушевно сказал Семеновский, — ко­
нчал бы ты... — он запнулся, покрутил головой. — Помягче
слова никак подобрать не могу.
— Понял, Николай Николаевич, — улыбнулся Панин.
— Я сообразительный.
— Вот-вот. Будь попроще. Скорее майором станешь.
А теперь давай ближе к делу, и покороче.
Панин доложил шефу о своих поисках.
— Значит, насколько я понял, девица намекнула тебе
о рэкетирах? — спросил полковник заинтересованно. Похо­

489
же, что подозрения помощника режиссера из ”Театра Ар­
лекинов” не произвели на него никакого впечатления.
— И ты, вместо того чтобы с ней сегодня утром встретить­
ся, пошел в библиотеку!
”Далась ему эта библиотека!”
— Да... а... Ты большой мастер сыска.
— Товарищ полковник, в первой половине дня девица
была на съемках. Она, кстати, директор картины. Мы до­
говорились встретиться вечером.
— Не в кафе? — поинтересовался Семеновский.
— На студии.
— Ах, на студии... А какой картины она директор? Той,
что снимают об Орешникове?
— Нет. Просто директор картины. Такая должность,
наверное.
— Ага. — Полковник помолчал немного, подчеркнуто
внимательно разглядывая Панина, словно хотел удостове­
риться — тот ли Панин сидит перед ним, а потом спросил:
— Ты не думаешь, что Орешникова сбила машина? Води­
тель испугался, труп увез и зарыл где-нибудь.
— Думал я и об этом. Но ведь до Дворцовой площади
проезд закрыт.
— Машина могла ехать по Халтурина. А после наезда
повернуть назад... Разрабатывай и эту версию. И попробуй
найти того свидетеля, который видел велосипед.
— Перво-наперво надо обшарить дно Зимней канавки.
— Правильно, — согласился Семеновский. Но после
того, как поговоришь с директором картины. Или картин?
Панин пожал плечами и сказал:
— Хорошо бы помощника.
— Дима Сомов с тобой работает?
— У Димы своих дел невпроворот. Николай Никола­
евич, вы же сами перечислили все версии!..
— Ну вот, одного певучего оболтуса два сыщика будут
разыскивать, — недовольно нахмурился полковник. — Где
я людей возьму? Теперь еще сокращение придумали! Пре­
ступность растет, а оперативный состав мы будем сокра­
щать! Что они нас, тоже бюрократическим аппаратом счи­
тают? Как что-нибудь случится — в милицию: найдите,
задержите, остановите! Певец пропал — срочно разыскать!
У него международные гастроли! — Последние фразы Се­
меновский произнес, явно подражая какой-то женщине.
Очень уморительно. Панин не выдержал, рассмеялся.
— Ладно, бери Митю-маленького, — выпустив пары,
сдался полковник.

490
 В управлении работали два Дмитрия. Оба старшие лей­
тенанты. И хотя Дмитрий Кузнецов имел вполне приличный
рост — метр восемьдесят шесть, его прозвали Митей-ма­
леньким. Потому что второй Митя, Дмитрий Сомов, только
чуточку недотянул до двух метров. Не хватало каких-то
шести сантиметров. Его, естественно, звали Митя-большой.
Когда Панин поднялся, полковник сказал:
— А на Охте все просто оказалось. Убийца — обыкно­
венный маньяк. Даже на учете в психдиспансере состоит.
Оружие он, видите ли, очень любит! Разве можно таких
выпускать из больницы? У нас ни в чем меры нет. То людей
незаконно в психушках держим, то выпускаем всех подряд.

8
Митя-маленький, увидев входящего в комнату Панина,
приветственно помахал ему видеокассетой.
— Что это? — спросил капитан.
— Сюрприз, — улыбнулся Кузнецов. — Я взял напрокат
в видеосалоне запись концерта твоего героя. Кстати, кто
мне заплатит трешник?
— Главбух.
— Тогда плакали мои денежки. А я думал, ты рас­
кошелишься.
— Митя! — нетерпеливо сказал Панин и протянул руку
за кассетой. — Ты же знаешь, за мной не пропадет.
—А какая красуля выдает там кассеты! Я ей вопрос: есть
ли у вас записи с певцом Леонидом Орешниковым? — Стар­
ший лейтенант хитро посмотрел на Панина. — Хочу сде­
лать приятное товарищу! Его Орешников сильно интересу­
ет. И представь себе, выдает красуля мне эту штучку. — Он
наконец отдал кассету капитану.
— Молодец, Дима! — улыбнулся Панин и посмотрел
на кассету. Лохматый красавец Леонид Орешников, об­
лаченный в белоснежный костюм чудовищно-ультрамод­
ного покроя, приветствовал своих почитателей, воздев руки
к небесам.
— Бери, бери, Саша. В НТО есть видеомагнитофон.
Посмотришь концерт, получишь удовольствие. Я думаю,
вопрос о трешке сам собой решится...
Митя-маленький был из тех людей, которых по крайней
мере один раз в сутки следовало погладить по головке,

491
похвалить. Человек настроения, он мог обидеться из-за
невинной шутки, вспылить. А люди служили в Управлении
уголовного розыска острые на язык, и в первый год работы
Кузнецову приходилось туго. Он даже подавал заявление об
уходе, но Семеновский не торопился заявление подписы­
вать. Так совпало, что в это время Митя-маленький получил
благодарность за участие в поимке банды поездных граби­
телей, и про заявление было забыто. Но, как шутили в уп­
равлении, приступы меланхолии на Кузнецова по временам
накатывали.
— Вопрос о трешке решится... — подтвердил Панин,
разглядывая портрет певца. Может быть, и правда следо­
вало посмотреть видеозапись? Узнать, с каким оркестром
он поет, кто его окружает на концертах. Если судить по
тем зарубежным видеоклипам, с которыми был знаком
капитан, звезд иногда показывают в кругу семьи, с друзья­
ми. Иногда они дают короткие интервью. И вдруг капита­
на бросило в жар. А съемки на площади, которые не за­
кончились из-за того, что пропал певец?! Режиссер Мак­
симов ведь говорил Панину, что хотел снять третий, по­
следний дубль заключительного проезда! А может быть,
хорошо получился и первый? Да и все остальные съемки?
Как же он оплошал! Прошел мимо такого материала! Эти
кадры — живой Орешников за несколько минут до исчез­
новения. Его настроение, панорама площади... Мало ли
какие неожиданности могут поджидать внимательного
зрителя при просмотре пленки. Всей пленки, еще не смон­
тированной.
— Митя, ты заработал хороший обед в ”Севере”. Даже
с бокалом шампанского...
— И с твоим любимым мороженым? — поинтересовался
старший лейтенант. Он с удивлением наблюдал метамор­
фозы, происходившие с Паниным.
— И с мороженым! Только все ближайшие дни оно будет
казаться мне горьким. Надо же, такой олух!
— Люблю самокритику, — не удержался Митя.
— А в чем загвоздка?
Капитан не принял шутки. Сказал раздраженно:
— Я поначалу считал, что вся история с Орешниковым
— блажь. Какой-то розыгрыш! А наше начальство просто
решило подстраховаться. Ну а потом упустил, с чего все
началось.
— Пропал человек — с этого и началось...
— Со съемок все началось!

492
 Капитан снял трубку, набрал номер Максимова. Долго
никто не отзывался, но Панин упрямо ждал. Наконец труб­
ка отозвалась приятным баритоном.
— Лев Андреевич, — без всяких предисловий начал
капитан, — ваш фильм об Орешникове еще не готов?
— Нет. Мне его сдавать через месяц. А кто это
спрашивает?
— Капитан Панин из уголовного розыска. Вы у меня
просто камень с души сняли. Мне бы очень хотелось по­
смотреть весь отснятый материал.
— Пожалуйста. Пленка проявлена.
— Проезд по площади получился?
— Все получилось. Вполне прилично. — Голос у Мак­
симова был довольный. — Как бы ни вели себя звезды,
а фильмы надо сдавать худсовету.
— Когда можно посмотреть?
— Вы хотите посмотреть в монтажной или в зале?
— А какая разница? — Панин ни разу не бывал в мон­
тажной, даже не представлял себе, как это все выглядит.
— В зале — на обычном экране, а в монтажной — на
монтажном столе. Изображение маленькое.
— Нет, мне бы хотелось изображение покрупнее.
— Тогда приезжайте к восьми на студию. Я вас
встречу. Годится?
— Спасибо. Еще как годится!
Когда капитан положил трубку, Митя-маленький сказал:
— Вот видишь, все уладилось.
— Уладилось! — буркнул Панин. — Разве в этом дело?
— А в чем же?
— Ну как я проворонил? Единственное утешение — пленку
все равно только что проявили. И первый дубль получился.
— Это очень важно? — спросил лейтенант.
— Орешников исчез во время съемки третьего дубля.
А его, третий дубль, оказывается, можно было и не делать.
— Исчез бы в другое время.
— Ладно! — отмахнулся капитан. Ему не хотелось сей­
час пускаться в объяснения. — Начальство решило отрядить
вас, коллега, на поиски Орешникова. В помощь капитану
Панину. Разумеете?
— Да ведь у меня дел непочатый край...
— Всех дел не переделаешь. А вернуть фанатам их
кумира — значит восстановить спокойствие в городе.
— Надо так надо. Всегда рад помочь зашившемуся
товарищу.
493
 Панин укоризненно покачал головой. Сказал:
— Надеюсь, с твоей помощью разошьюсь. А для начала
— поговори с одной дамочкой...
Он дал Сомову телефон Инны Печатниковой.

9
Любимым выражением у старшего лейтенанта Кузнецо­
ва было ”Ну, сила!”, и он немало удивился, когда в вести­
бюле телестудии к нему подошла пигалица, вся голова
в мелких кудряшках, и, восхищенно пробормотав: ”Ну,
сила!”, — поинтересовалась: — Не из милиции?
Он сразу узнал ее по голосу.
— Так точно... — шутливо отрапортовал оперуполномо­
ченный и, не удержавшись, добавил: — Какая кудрявая
девочка! — хотя видел, что пигалице за тридцать. Ему
почудилось, что фразу ”Ну, сила!” женщина произнесла не
случайно — не иначе, как Панин ее подговорил.
Несколько секунд пигалица соображала, как ей отнес­
тись к столь оригинальному обращению. Заметив, что ми­
лиционер смутился, она усмехнулась:
— Ладно. Пристрелка закончилась. У вас есть ко
мне вопросы?
— Да, Инна Ивановна. Я говорил вам по телефону.
— Тогда — за мной!
Она повела его по длинному коридору, покрытому об­
шарпанным линолеумом. Двери некоторых залов были от­
крыты: кое-где молодые парни расставляли декорации.
В одном зале знакомый диктор сидел за столиком, освещен­
ный ярким светом юпитеров, торопливо перекладывал ле­
жавшие перед ним бумаги. Двери других залов были закры­
ты, а на табло светлели надписи: ”Тихо. Идет съемка”.
Им пришлось сначала спуститься по лестнице, на кото­
рой курили сосредоточенные молодые люди и необыкновен­
но оживленные молодые женщины, потом пересечь неширо­
кий двор и снова подняться по лестнице, также плотно
оккупированной курильщиками. Печатникова шла быстро,
не оглядываясь, нисколько, по-видимому, не беспокоясь,
что Кузнецов может затеряться среди многочисленной ар­
мии дымящего контингента работников телевидения.
Наконец они вошли в небольшую комнату, в которой
стояло четыре письменных стола. За одним из них сидел
толстяк и что-то писал.

494
 — Арюша, — обратилась к нему Печатникова, — ты не
мог бы погулять полчасика? У меня важный разговор.
— Рукой она показала Кузнецову на стул, приглашая сесть.
Мужчина поднял голову, глаза у него были большие
и грустные.
— Могу, конечно. Пойду в буфет.
”Что же это за имя такое — Арюша? — подумал стар­
ший лейтенант. — Уменьшительное? Только от какого?”
Ничего подходящего ему на память не пришло.
Как только Арюша исчез за дверью, пигалица сказала:
— Ну что же, спрашивайте. Сама напросилась. Вот уж
ни сном ни духом не подозревала, что этот симпатичный
милиционер на вечеринке занимается Леней Орешниковым.
— С легкой усмешкой она рассматривала Кузнецова в упор,
нахально. — Он пришел туда специально? Шпионить?
— Лицо у пигалицы было некрасивое, остренькое, с мел­
кими чертами. А прическа а ля медуза Горгона просто-таки
уродовала ее.
— Ай-ай-ай! — сказал Кузнецов. — Хорошего же вы
мнения о нас!
— Хорошего. Парень тот клевый был. Я потому и раз­
откровенничалась с ним. Да ведь работа у вас такая...
— Что, работник милиции не может оказаться в гостях
у актеров? Смешно рассуждаете. Режиссер Никонов школь­
ный друг капитана. Да и Орешниковым не он занимается, а я.
— Очень убедительно! — сказала Печатникова. — Я же
вам сразу сказала: ваш друг мне понравился. ”Кудрявая
девочка” готова ответить на все ваши вопросы.
”Вот жлобиха!” — мысленно ругнулся старший лейте­
нант.
— Вы не возражаете, если я запротоколирую ваши
показания?
— Значит, допрос?
— Дознание.
— Пожалуйста! Рада буду вам помочь. Ленька Ореш­
ников мужик мировой. И певец от Господа Бога.
— Когда вы слышали его разговор с рэкетирами?
Она задумалась.
— Для вас ведь точность нужна?
— Хотелось бы.
— Мы снимали его концерт в ”Юбилейном”. Третьего
и четвертого мая. Те мужики пришли четвертого. В послед­
ний день. Перед концертом. Леня сидел в гримерной,
а я в соседней — за перегородкой — писала ведомость на

495
зарплату. Я работаю директором на картинах. Куда-то
вышла гримерша. Помню, что-то сказала — я не вслушива­
лась — и хлопнула дверью. Тут-то они и появились.
— Сколько их было?
— Наверное, двое. Я слышала — разговаривали двое.
Леня заорал: ”Что надо?! Не видите — занят!” Он
мужик вспыльчивый. ”А мы из тебя ремней нарежем”,
— сказал один. ”Заткнись, Сурик! — одернул другой
и спросил: — Там есть кто-нибудь?” Наверное, про
комнату, где я сидела. Не знаю, что мне в голову
взбрело, но я сползла с кресла под гримерный столик.
Услышала только, как первый сказал: ”Пусто”. Он меня
не заметил.
”Немудрено, — мысленно усмехнулся Кузнецов. — Та­
кая пичуга”.
— У меня так громко стучало сердце, что я не
слышала начала разговора. Только фразу про десять про­
центов. А потом Леня опять как заорет: ”Пошли вон!..”
И такого матерка пустил! В это время в моей комнате
телефон зазвонил — я и вылезла из-под стола. Служба.
Те мужики слиняли. Я поговорила, трубку повесила, а Леня
в дверях стоит. ”Слышала, пигалица? — Это он меня
так прозвал. — Вот подонки! Я все думал, что про
рэкетиров сказки рассказывают. А они тут как тут! Явились
не запылились. Десять процентов им подавай, а то ремней
из меня нарежут!”
Она замолчала.
— А дальше что?
— Он в этот вечер пел бесподобно. Наверное, думал, что
они где-нибудь в зале. Назло им.
— Больше он вам ничего не рассказывал?
— Я спросила: ”Леня, это опасно?” Он нахмурился
и сказал: ”Такие сволочи и ножом пырнуть могут”. Вот
и все.
— А что значит ”Сурик”? Такое прозвище?
— Не знаю.
— А вы могли бы опознать голоса этих людей?
— Конечно! — не задумываясь ответила Печатникова.
— У меня абсолютный слух.
”Что ж ты, пигалица, административной работой зани­
маешься?” — подумал оперуполномоченный.
Кузнецов быстро написал протокол, дал Печатниковой.
Пока она читала, лейтенант с любопытством рас­
сматривал ее.
496
 Если бы не лицо, ее можно было бы принять за девчонку.
Даже скорее за мальчишку: под легким сиреневым платьем
не видно было даже намека на грудь. Пигалица и пигалица.
— Складно, — подняв голову от бумаг, сказала она.
— Надо подписать?
— Желательно.
Митя-маленький поднялся. Пигалица, как и при встрече,
посмотрела на него с нескрываемым восхищением.
— Спасибо, — сказал Кузнецов. — Я вам очень
благодарен.
— Не стоит благодарности, милое дитя! — Инна Ива­
новна протянула ему руку. — Найдете выход?

10
Капитан чувствовал, как в нем постепенно копится раз­
дражение. История с певцом не поддавалась объяснению
. Она могла быть и до смешного простой, если Орешников,
большой любитель розыгрышей, решил подшутить над ре­
жиссером и сейчас преспокойно загорает где-то на Финском
заливе. А может быть, и на юге. Но могла произойти
и трагедия: наезд, расправа. Панин никак не мог определить
свое личное отношение к этой истории. И это обстоятельст­
во мешало ему вести розыск. Можно ли всерьез отнестись
к тому, что сказал Курносов о главном режиссере ”Театра
Арлекинов”? Начни круто разбираться с Данилкиным, отка­
зывающимся отвечать на вопросы, выскажи ему свои подо­
зрения, а певец тут как тут. Живой и невредимый. Да еще
загорелый. Как он, капитан Панин, будет тогда выглядеть?!
Всплывали все новые и новые подробности. Требовали
детальной проверки. Вот хотя бы эта кличка ”Сурик”, о ко­
торой рассказала сегодня Печатникова Мите-маленькому.
Если так назвали певца, значит, новоявленные рэкетиры
с ним когда-то были знакомы. Может, учились в школе или
в институте. Но скорее всего, Печатникова с испугу не все
расслышала, и слова ”заткнись, Сурик” были адресованы
сообщнику. Тогда есть ниточка к рэкетирам. Прозвище не
из самых распространенных. Кличка ”Сурик” могла проис­
ходить и от фамилии Суриков, и от цвета волос. Но к Ореш­
никову это не относилось. Он был шатеном.
Когда Панин записал на листочке откидного календаря
имена людей, с которыми предстояло срочно повстречаться,

497
настроение у него окончательно испортилось. Список полу­
чился большой. А сегодня к восьми ему предстояло ехать
в телецентр смотреть с режиссером Максимовым отснятый
материал.
У входа в просмотровый зал толпились люди. Панин
понял, что сотрудники телецентра каким-то образом узнали
о просмотре. И не ошибся.
— Ну что за контора! — тихо сказал Лев Андреевич.
— Всем всегда все известно. — И, скрестив руки на груди,
остановился перед собравшимися: — Милые вы мои, у нас
сегодня никакого просмотра нет. Товарищ из милиции дол­
жен по службе, — он сделал упор на слове ”службе”,
— посмотреть несколько кадров. Только и всего.
— И мы хотим по службе! — капризно сказала затянутая
в кожу длинная девица.
— Несколько кадров! — в тон ей пропел кто-то
из парней.
Все рассмеялись и стали расходиться. ”Кожаная” девица
спросила:
— Левушка, а зачем тогда приволокли весь отснятый
материал?
Спрашивая, она с головы до ног осмотрела капитана.
— Лена, кончай дурачиться! — недовольно сказал режис­
сер. — Я же не знаю, какие кадры потребуются.
Девица вздохнула и, одарив Панина улыбкой, удалилась.
”Крутая женщина”, — внутренне усмехнулся капитан.
— Ленка наша любит повыставляться, — сказал Мак­
симов с доброй улыбкой. — Но работник прекрасный. Она
у меня на двух картинах помрежем была.
В небольшом уютном зале у пульта сидела бледная
женщина лет тридцати пяти — сорока.
— Наша лучшая монтажница Светлана Яковлевна,
— представил ее Максимов.
Светлана Яковлевна сдержанно кивнула. Лицо у нее
было усталое, глаза смотрели безучастно.
— С чего начнем, Лева?
Режиссер посмотрел на капитана.
— У меня просьба одна — посмотреть все, что отсняли.
А с чего начинать — решайте сами.
— Часа на три работенка, — сказала монтажница
и вздохнула.
— Не вздыхай, мать, — успокоил ее Максимов. — Через
час прервемся, сходим кофейку попить.
— Останемся без зала. — Светлана Яковлевна сняла
трубку телефона: — Начинаем, Рома. С первой бобины.

498
 В зале погас свет.
Смотреть кадры несмонтированного фильма оказалось
занятием утомительным. Бесконечные дубли навевали ску­
ку, и Панин усилием воли заставлял себя внимательно
следить за экраном. Кадры были однообразными, и ожив­
ляли их только живописная фигура Орешникова, его моло­
дое улыбающееся лицо.
”А как же теперь озвучивать? — подумал Панин. — Если
вдруг?..”
Он спросил об этом у режиссера.
— Фонограмма уже готова, и я надеюсь, что Леня
все-таки появится, — ответил Максимов. — Ну не убили же
его, в конце концов, рядом со съемочной площадкой! Да он
бы крикнул в случае опасности.
— Могла сбить машина.
— Какая машина, Александр Сергеевич? Пустынная пло­
щадь, никакого транспорта. Да он же у всей съемочной
группы на виду был!
— Но за угол дома заехал!
В это время на экране появилась парочка молодых людей,
случайно забредших на съемки. Шли они, правда, не с улицы
Халтурина, а из скверика перед Зимним дворцом, но капитан
решил, что этих людей стоит разыскать и расспросить.
— Светлана Яковлевна, нельзя ли отпечатать несколько
кадров с этой молодежью? — попросил он.
— Хорошо, — отозвалась монтажница. И добавила:
— Если бы мы работали на монтажном столе, можно было
сразу настричь нужных вам кадров.
— Вы не забудете? — забеспокоился Панин.
— Не волнуйтесь, — успокоил Максимов. — Слишком
хорошая память — единственный недостаток у Светика.
— А потом сказал: — Если Леня в ближайшее время не
объявится, придется брать и старые фонограммы. Все песни
в картине, кроме одной, старые.
— Эта одна стоит всех остальных, — подала голос
монтажница.
— Правильно, Светик, правильно. — Максимов вздох­
нул. — Песенка эта — Ленькина вершина. У него дома,
уверен, есть ее запись. Вот ведь проклятье, не заставь я его
этот третий дубль с проездом сделать, все бы обошлось!
Первые два дубля он не заезжал за угол. Останавливался на
углу Халтурина, разворачивался и ехал на оператора.
Панин попросил отпечатать ему кадры, в которые попа­
ла поливальная машина. Поливалка, правда, не выезжала

499
с площади, но разворачивалась так, что шофер мог видеть,
что происходит на улице Халтурина. И еще одна деталь
заинтересовала капитана: с улицы Халтурина выехал крас­
ный ”жигуленок”.
— Лев Андреевич, вы не обратили внимания на эту
автомашину? — спросил он режиссера.
— Нет, я ее даже не заметил.
— Может быть, увеличив, удастся различить номер?
Светлана Яковлевна, и этот кадрик не забудьте тоже отдать
напечатать.
— Может быть, прервемся минут на пятнадцать? — по­
просила монтажница. — Мне надо бы позвонить домой.
— Не возражаете, Александр Сергеевич? — Мы с вами
пока кофейку попьем, — сказал Максимов.
— А зал не займут? — встревожился Панин, вспомнив
слова монтажницы перед началом просмотра.
— Я попрошу Рому постеречь, — успокоила Светлана
Яковлевна.
Панин с режиссером, спустившись на этаж, зашли в кафе.
Здесь было многолюдно и шумно. Максимов приветственно
помахал буфетчице и показал два пальца. Через пять минут
две чашки черного уже стояли на их столе.
— Ай-ай-ай! А как же принцип социальной справедли­
вости? — усмехнулся Панин. — Строгие телекомментаторы
каждый день напоминают нам с экрана, как стыдно этот
принцип нарушать.
— Стыдно, стыдно. Но мы же с вами торопимся? И не
ради своего удовольствия. Да и принцип социальной спра­
ведливости не заключается ведь в том, чтобы все стояли
в очереди? Вот, например, Орешников, наша суперзвезда.
Смешно было бы заставлять его всюду стоять в очередях
— в буфете, в магазине, в железнодорожной кассе. У него
бы не осталось времени на репетиции, на концерты и съем­
ки. И кто бы от этого остался внакладе?
Панину послышались в словах Максимова нотки сарказ­
ма, и он спросил:
— Лев Андреевич, а что вы можете сказать об
Орешникове?
Максимов вынул из нагрудного кармана рубашки пачку
”Беломор-канала”, закурил.
— Александр Сергеевич! Вы не подозреваете, какой
трудный вопрос мне задали!
Заметив на лице Панина удивление, режиссер повторил:
— Очень трудный!

500
 — Такой уж сложный человек Орешников? В свои двад­
цать шесть?
— Нет. Человек он как раз простой. Открытый... Доб­
рый, в общем-то. Это у меня отношение к нему сложное.
Леня — певец от Бога. Вы и сами знаете. А вот характер
у него... Нет, не занозистый. Это было бы не совсем точно.
Знаете, есть одно не совсем приличное слово... Сейчас в ин­
теллигентской — подчеркиваю, в интеллигентской, а не
в интеллигентной — среде стало хорошим тоном употреб­
лять плохие слова.
— Говнистый, что ли? — усмехнулся капитан, выслушав
длинную преамбулу к короткому словечку.
— Горячо. Почти угадали. С Леней Орешниковым труд­
но. Всем трудно. Я не себя имею в виду.
— Интересно?
— Мне — неинтересно. К его бы голосу да побольше
такта и скромности! Видите, сколько я вам наговорил?
Вернемся в зал?
Еще час просмотра отснятой пленки ничего не дал. Ка­
питану больше ни разу не пришлось обращать внимание
Светланы Яковлевны на заинтересовавшие его кадры.
— Не велик улов? — спросил Максимов, когда в зале
зажгли свет.
— Кое-что может пригодиться, — Панин хотел спро­
сить, когда можно получить отпечатки кадров, но монтаж­
ница его опередила:
— Завтра во второй половине дня я вам все приготовлю,
— сказала она. — А сегодня не могу больше задерживаться.
Как только все будет готово, могу позвонить.
Панин поблагодарил, продиктовал свой телефон.
Едва закрылась дверь за монтажницей, в зал влетел
запыхавшийся толстяк. Не обратив внимания на капитана,
толстяк накинулся на режиссера:
— Левушка! Ты почему взялся без меня материал про­
сматривать?! Позвонить не мог? К чему такая спешка?
Кумира-то все равно нет?
Он продолжал бы и дальше наседать на Максимова, но
тот показал рукой на Панина:
— Остынь и познакомься: Александр Сергеевич Панин,
с Литейного, четыре.
Толстяк виновато улыбнулся и протянул Панину пухлую
руку:
— Николай Мартынов, оператор. Извините. Лев Андре­
евич у нас мэтр, не всегда до своих коллег снисходит.

501
Отсюда — конфликты местного значения. И больше всех
пикируюсь с ним я. И поэтому чаще других мирюсь. А что,
собственно, произошло?
— Ты же знаешь, — пропал Леня Орешников, и Алек­
сандр Сергеевич его ищет. Изъявил желание посмотреть
блестяще отснятый тобой материал.
— Левушка, ты даешь! Позвонил бы мне!
— На звонки к тебе я трачу большую часть суток. Вчера
последний раз я набрал твой номер в два часа ночи.
— Извини! Был в отъезде. Но сегодня-то?
— Без десяти восемь тебя еще не было, а ровно в восемь
мы начали смотреть.
Мартынов промолчал. Никаких аргументов у него
не нашлось.
— Несколько кадров Александр Сергеевич отобрал.
Светка завтра утром попросит отпечатать.
— А сегодня она заленилась? — удивился толстяк.
— Ты посмотри на часы? Могут быть у незамужней
женщины срочные дела?
— То-то она меня в коридоре чуть с ног не сбила,
— пожаловался толстяк.
— Николай, — обратился к нему капитан, — у вас нет
обыкновения в свободные минуты снимать актеров на съе­
мочной площадке? Мне приходилось видеть такие репор­
тажи по телевидению. Режиссер дает последние указания
своему помощнику, гример делает последний штрих на лице
героини. Так сказать, быт съемочной группы.
— Нет, такие кадры я не снимал. А других операторов
к нам на площадку пока не присылают. Наш Лев Андреевич
хотя и корифей, но не лауреат. О нем и о его съемочной
группе документалок не делают. А вам хотелось бы увидеть
обстановку перед исчезновением Орешникова? — высказал
он предположение.
— Что-то вроде того.
— Нет, никаких лишних кадров у меня в запасе нет.
Только то, что заставляет снимать этот узурпатор. — Он
показал на Максимова. И вдруг неожиданно громко вос­
кликнул: — Стойте, ребята! Кажется, несколько ”посторон­
них” кадров есть! Точно! На новой бобине! Я приготовился
снимать третий дубль. Ленька все не появлялся. Лев нерв­
ничал. Обстановка накалялась. И вдруг из-за угла появи­
лась фигура. Я нажал на пуск. А через секунду застопорил.
Увидел, что идет какой-то чужой тип с портфелем.
— Ты снял того человека? — удивился Максимов.

502
 — Того, не того... Да еще и снял ли? Надо пленку
разыскать. Она у нас числится как чистая.
— Коленька! — воскликнул Панин. Этот энергичный
добродушный толстяк вызывал симпатию, и капитан даже
не удосужился узнать его отчества. — Коленька, вы меня
очень выручите, если отыщете эту, как ее?..
— Бобину?
— Бобину, на которой человек с портфелем!
— Отыщу, — пообещал Мартынов. — Утром пораньше
встану и приду на студию...
Максимов хмыкнул.
— Лева, не выставляй товарища в дурном свете! — Опе­
ратор повернулся к Панину: — Александр Сергеевич! Може­
те не беспокоиться — завтра утром кадры будут проявлены
и отданы Светлане! Хоп?
— Хоп! — отозвался капитан.

11
Панину приснился сон: он идет по Невскому в шумной
и пестрой толпе. В руках у него папка с листками совершен­
но секретного дела. Что за дело — капитан и сам еще не
знает. Не читал. И вот на углу Литейного порыв ветра
вырывает у него из рук папку, несет ее по трамвайным
путям на середину Невского. Папка раскрывается, и белая
стая листков вспенивается над перекрестком. Напрасно ки­
дается Панин под колеса автомобилей, пытаясь собрать
листки. Минута — и они расхватаны, унесены толпой.
Проснувшись, он долго не мог избавиться он гнетущего
чувства безысходности, испытанного во сне.
”Тут впору ”чур меня!” закричать, — подумал капитан.
— Что-нибудь такой сон да значит. Теперь психологи просну­
лись — сны толковать стали, и Фрейда больше не костерят”.
Душ и чашка кофе чуть приглушили мрачное чувство,
вызванное приснившимся кошмаром и необходимостью ра­
но встать. А для того, чтобы и вовсе развеять ночное
наваждение, Панин позволил себе прокатиться по городу
с ветерком. Сколько раз он давал себе обещание ездить не
спеша, ”в потоке”, как наставлял его полковник Семено­
вский. Но лишь только садился за руль, как тут же забывал
все свои зароки. В нем сидело неистребимое мальчишеское
чувство — Панин не мог видеть впереди себя машину и не
попытаться обогнать ее.

503
 Весь июнь в городе стояла прекрасная солнечная погода
— ни одного дождя. А в это раннее утро с залива наползли
низкие серые облака и, как проклятые, застряли над горо­
дом. Мелкий сеющий дождь стал набирать силу. Панин
и приглашенные им на помощь сотрудники речной милиции
были одеты в легкие рубашки. И катер у речников, как
назло, был открытый, без каюты. Даже без брезента. При­
шлось цеплять катер к большому железному кольцу, вде­
ланному в гранит набережной, и укрываться в машине.
А машина была единственная — ”Жигули” капитана.
— Начальник ГАИ все грозит права у меня отобрать,
— сказал Панин, когда они впятером расселись в машине.
— А где бы мы тогда от дождя прятались, хотел бы я его
спросить?
— За что это он тебя невзлюбил? — поинтересовался
старший лейтенант Синицын, крупный мужчина с темным,
обветренным лицом.
— За быструю езду. Как будто я на свидания
к девушкам гоняю.
— Да-а... — с какой-то странной интонацией сказал
старший лейтенант. — Времена теперь пошли крутые. При­
дется тебе в повороты вписываться. Мы вот раньше тоже
много чего могли... — он не договорил, и Панин не понял
— осуждает или одобряет речник новые порядки.
— А служебная машина вам, товарищ капитан, разве не
положена? — спросил совсем молоденький милиционер. Все
засмеялись, а он сказал с недоумением: — Нет, правда! Если
на задержание, в погоню. Мы так всегда на плавсредствах.
— Так вы по воде бегать-то не умеете? — улыбнулся
капитан. — А мы по асфальту — без всякого напряжения.
— Он балагурил с речниками, а сам все время оглядывал
пустынную улицу — все надеялся, не появится ли гражданин
с толстым портфелем. Капитан и время это выбрал неспро­
ста — около шести Максимов вел съемки на площади
и разговаривал с этим гражданином в ожидании Леонида
Орешникова. А может быть, в тот раз гражданин встал
очень рано, чтобы отправиться на аэродром или на поезд?
И сейчас в отъезде? Каких только вариантов не возникало
в голове Панина. Смущали только слова режиссера: ”У
меня сложилось впечатление, что мужчина этот шел, как
всегда, к себе на службу”.
”В такую рань?” — усомнился Панин. Но Максимов
только развел руками.
Дождь все сеял и сеял. Монотонно шелестел по крыше,
навевая унылые мысли. И ни одного просвета на небе. Эти
дожди метеорологи называют обложными.

504
 — Может быть, начнем? — Панину не хотелось от­
ступаться.
— Экипировка не та.
— Да что вы, ребята, на воде служите и воды испуга­
лись? — подзадорил капитан. — Мне бы одного человека за
руль катера, я и сам управлюсь.
— Разогнался, — сказал Синицын. — С ”кошкой” рабо­
тать — навык нужен.
— Я вам помогу! — вызвался молоденький милиционер.
Тот, что спрашивал про служебную машину. — Не возража­
ете? — обратился он к Синицыну.
— Тебе мокнуть, — проворчал старший лейтенант и не­
ожиданно решился: — А... Была не была! Если по стакану
нам от простуды поставишь — подрогнем на дождичке.
— По стакану морковного сока, — сказал Панин и вспо­
мнил про заветную бутылку в багажнике. Он всегда возил
ее с собой на тот случай, если машина сломается где-нибудь
за городом. Никакими червонцами и четвертными нельзя
соблазнить местного умельца, но если намекнуть на бутыл­
ку — успех обеспечен. Да это и понятно: деньги у хорошего
мастера никогда не переводятся, тратить их не на что, а вот
в поисках водки можно потерять целый день.
— Ладно, ребята. — Панин открыл дверцу и съежился,
приготовившись выскочить на дождь. — Если очень озяб­
нете, водочный компресс обеспечен. НЗ в багажнике.
Часа два они тралили большой ”кошкой” дно Зимней
канавки. Какого только барахла не повытаскивали на
поверхность: старые ведра, металлические проволочные
ящики, в которых возят бутылки с молоком, газовую
плиту.
— Вот сволочи! — ворчал Синицын. — Под стенами
Эрмитажа такое свинство развели. Здесь ведь, наверное,
интеллигентные люди живут. И все про экологию пишут.
В глобальных масштабах. А у себя под носом гадят.
Несмотря на дождь и раннее время, у парапета собра­
лось десятка полтора зевак. ”Наверное, решили, что ищем
утопленника, — подумал капитан. — А ведь чем черт не
шутит...”
В это время ”кошка” опять зацепилась за что-то тя­
желое.
— Помогай! — крикнул Панин старшему лейтенанту.
Они подналегли, и через минуту из воды показалось колесо,
а потом и весь велосипед. В толпе на набережной пронесся
глухой возглас: ”О-о!”

505
 — Осторожней, ребята! — попросил Панин милиционе­
ров, приготовившихся поднять велосипед на борт. Они бе­
режно подхватили его за руль и поставили на катер. ”Даже
шины не спустили, — отметил Панин. — Интересно, чья это
машина? Студийная или самого Орешникова?”
— А человека вы, что же, искать не будете? — спросил
мужчина в плаще и с большим зонтом.
— Вы уверены, что вместе с велосипедом утонул и чело­
век? — Панин, стараясь скрыть раздражение, обернулся
к спрашивающему. ”Мало тебе зонта, так еще и плащ
надел”. Самого капитана уже начинало трясти от холода,
а рука, писавшая протокол, плохо слушалась.
— Не ради же велосипеда вы тут мокли столько времени?
Панин поинтересовался:
— Товарищи, из вас никто не живет в соседних домах?
Никто не знает, как попал велосипед в Зимнюю канавку?
Люди переглядывались, пожимали плечами.
— Да мы просто прохожие, — сказала, наконец, одна из
женщин, приглашенных в понятые. — Знаете, как бывает
— остановился один, что-то интересное увидел. Другой
обязательно полюбопытствует...
Подошел Синицын.
— Ну, мы отправились сушиться.
— Подожди минутку, — попросил Панин. — Я вам
сейчас лекарство выдам.
— Да ты что, капитан! Шуток не понимаешь? Я просто
хотел проверить, что за люди в УГРО работают. Не
жадные ли?
— Ну и шуточки! Раз уж ты такой умный, позвони
дежурному на Литейный, пусть срочно пришлют ”раф”. Не
ехать же мне на этом велосипеде по городу, а в ”Жигули”
он не поместится.
Синицын кивнул:
— Выбирайся к нам. На рыбалку отвезу...
Когда пришел ”рафик”, Панин отправил на Литейный
велосипед, а сам поехал домой — переодеться.
Александру нравилось место, где стоял его дом — Поте­
мкинская улица. Окна выходили прямо на Таврический сад.
Нравился и сам дом, построенный в начале века. По тем
временам — заурядный пятиэтажный доходный дом. А ны­
нче он выглядел чуть ли не дворцом. Еще бы! Красивые
эркеры, лепнина по фасаду в виде виноградных гроздьев,
перевитых листьями. И даже две грудастые дамы, поддер­
живающие козырек над парадным входом. Панин жил

506
с подспудной тревогой в душе, — как бы после капиталь­
ного ремонта, который откладывался с года на год уже две
пятилетки, отремонтированный дом не прихватило бы себе
какое-нибудь ведомство. Или городское начальство не по­
ложило бы на него глаз, прельстившись удобным располо­
жением и близостью Смольного.
Около парадного входа толпились люди с зонтами, стоял
мрачноватый автобус. Панин вспомнил, что сегодня похоро­
ны одного из жильцов дома — музыканта из оркестра
Малого театра. Капитан не знал его фамилии, лишь изредка
сталкивался с ним на лестнице, узнавая по черному потерто­
му футляру в руках. Музыкант играл на трубе. Сколько
помнил себя Панин, он всегда слышал голос трубы в доме.
В детстве чаще, потому что артист играл только днем.
Утром он уходил на репетиции в театр, вечером был занят
в спектаклях. Его репетиции всегда являлись притчей во
языцех — то один, то другой из жильцов писали на музыкан­
та жалобы в домоуправление. На что только не ссылались
жалобщики: на новорожденных, на горящие диссертации, на
болеющих родственников. Новорожденные подрастали, дис­
сертации, как правило, защищались, родственники выздора­
вливали или умирали, и на некоторое время в доме устанав­
ливался мир. Но вот появлялся новый ребенок или подра­
стал очередной диссертант, и все начиналось сначала...
Когда Панин повзрослел и научился разбираться в лю­
дях, он обратил внимание на то, что музыкант, выходя из
своей квартиры на пятом этаже, старается быть как можно
незаметнее, а черный футляр с трубой держит так, чтобы он
не бросался к глаза. Столкнувшись с жильцами на лестнице,
музыкант всегда вежливо раскланивался. Даже с подрост­
ками он здоровался первым.
Панин любил одинокий и чистый звук трубы. То печаль­
ный, то радостный. И в печальной и в радостной мелодиях
трубы не было ничего земного. Какая-то высокая, светлая
отрешенность, пробирающая до слез. Особенное чувство
испытывал Александр, вслушиваясь в звуки трубы, когда
болел. Лежал в тихой квартире один, обескураженный тем,
что выпал вдруг из привычного ритма жизни, и пытался
запомнить мелодии, которые играл артист, но почти никог­
да не запоминал. Природа не одарила Панина музыкаль­
ным слухом.
Однажды в управлении, листая библию, изъятую у фа­
рцовщика, Панин наткнулся на слова: ”И если труба
будет издавать неопределенный звук, кто станет готовиться
к сражению?”

507
 И вот артист умер. Панин впервые узнал его фамилию,
прочитав некролог в ”Ленинградской правде”. Никто теперь
не будет мешать спать новорожденным и писать диссер­
тации будущим ученым. Но дом осиротел. Притих. Не на
кого стало сетовать: вот, дескать, все у нас хорошо: и потол­
ки четыре с половиной метра, и венецианские окна, и Тав­
рический сад, но захочется иногда отдохнуть днем, а он
трубит. Он, конечно, народный артист, трубит здорово, но
сами понимаете... Нe то жалоба, не то некая похвальба
— вот какие люди у нас живут! Теперь же дом стал рядо­
вым. Просто хорошим домом.
Панин постоял, пока из парадной вынесли гроб, покло­
нился вдове артиста, но она даже не заметила его. Застыв­
ший взгляд ее был устремлен в себя.
”Да, потерять такого человека...” — подумал капитан.
Он никогда не задумывался над тем, каким был умерший.
Априори он считал его человеком хорошим. Это чувство
у Панина сохранилось с детства — плохой человек не может
извлекать из своей трубы такие чистые звуки.
”А что за человек Орешников? — подумал Панин.
— Он ведь тоже, когда не потрафляет толпе, может из­
влекать из своей души прекрасные звуки?” И тут же он
подумал еще об одном актере — Данилкине. Но Данилкина
он никогда не видел на сцене. А разговор с ним оставил
неприятный осадок.
”От арлекина можно всего ожидать, — проворчал капи­
тан, неторопливо поднимаясь по широкой удобной лест­
нице, но тут же поморщился, уличив себя в несправедливос­
ти. — Что я о нем знаю! Мало ли кто кому несимпатичен!
Вот только как мне его заставить заговорить? Вызвать на
Литейный? А он опять не пойдет на контакт”. Панин был
уверен, что режиссер не придет на очередной вызов, как не
пришел и вчера. Найдет отговорку, заболеет.
Было во всем этом деле некое неудобство — отсутствие
самого Леонида Орешникова. Живого или мертвого. И ве­
лосипед в Зимней канавке еще ни о чем не говорил. Его
и сам ”кумир” мог туда отправить.
Капитан принял горячий душ, растерся махровым поло­
тенцем до такого состояния, что кожу начало жечь. Надев
халат, пошел на кухню, приготовил яичницу, с удовольстви­
ем съел. ”Сейчас заварю крепкого кофейку, — подумал он,
— и минут на десять расслаблюсь. Имею право, товарищ
полковник, — мысленно обратился Панин к Семеновскому.
— Когда я сегодня встал? Вот то-то же!” От приятных

508
мыслей его отвлек телефонный звонок. Митя-маленький на
удивление быстро добился от НТО результатов по исследо­
ванию велосипеда. Результаты, к сожалению, были не Бог
весть какими: механических повреждений и следов наезда
эксперты на велосипеде не обнаружили. ”Пальчиков” было
много, но ”знакомых” не оказалось.
— А чей велосипед, ты, Дима, выяснил? — спросил
Панин.
— Орешникова. Он, оказывается, заядлый велосипедист.
Каждое утро вместо бега трусцой гоняет по Петроградской.
”Вот и Митя не верит, что певца нет в живых, — поду­
мал капитан. — Иначе сказал бы не ”гоняет”, а ”гонял”.
— А тебя тут дама ожидает, сказал Кузнецов — Назна­
чаешь свидания, а сам опаздываешь.
— Данилкина?
— Ага.
Панин посмотрел на часы. Девять тридцать. А пригла­
сил он актрису на десять.
— Сейчас буду, — сказал капитан. — Извинись и займи
ее светским разговором.
Он повесил трубку и торопливо приготовил кофе. Сва­
рил его очень крепким и с удовольствием выпил. В доме
было необычно тихо. Даже с улицы не слышно было шума
машин — только ровный ненавязчивый шелест дождя. Па­
нин снова вспомнил о трубаче.

12
Разговор с Курносовым оставил у капитана неприятный
осадок. Что-то в этом моложавом человеке, в его сочувст­
вующем тоне было ему не по душе. Казалось бы, Вилен
Николаевич ничего не скрывал. Ни своей неприязни к режис­
серу Данилкину, ни сочувствия к Лене Орешникову. Но это
сочувствие не помешало ему, как бы невзначай, добавить
к портрету певца черной краски. Взять хотя бы упоминание
о том, что Орешников, отбив у режиссера жену, не оставлял
без внимания и других женщин. Но самое удручающее
впечатление на капитана произвела удивительная метамор­
фоза, случившаяся с Курносовым. Косноязычный мямля
в театре, он выглядел в кафе самоуверенным и привычным
златоустом! А какая ирония! Это было что-то новое! Куда
чаще случается наоборот — люди чувствуют себя уверенней
в своей родной стихии.

509
 Панин ставил под сомнение все, что рассказал ему Кур­
носов. Все — кроме отношений, сложившихся в треугольни­
ке Данилкин — его жена — Орешников. А это было главное
и косвенно подтверждалось тем, как повел себя Данилкин.
Теперь-то капитану стало понятно фрондерство режиссера,
его нежелание говорить о певце, внезапное исчезновение из
театра Данилкиной. Решимости вызвать Данилкина в упра­
вление, теперь уже с помощью повестки, у Панина поубави­
лось. А намеки помрежа на причастность режиссера к исчез­
новению Орешникова выглядели неправдоподобно. Алек­
сандр невольно вспоминал, как отреагировал шеф на его
сообщение о том, что помреж подозревает оскорбленного
мужа: Семеновский даже не посчитал нужным прокоммен­
тировать эту версию. Но оставался вопрос — зачем понадо­
билось Курносову бросать тень на руководителя театра?
Зависть, обида? Или свой, острый расчет? Чтобы во всем
этом разобраться, требовалось время. Но времени у Панина
не было совсем. В конце концов история с ГАИ поддавалась
проверке. Но капитан мог голову дать на отсечение, что
никто не писал туда никаких писем. В крайнем случае кто-то
позвонил, дал наводку. Кто-то, но только не Данилкин. Как
бы ни был главный режиссер несимпатичен Панину, он
все-таки не производил впечатления человека мелочного.
А Татьяну Данилкину он решил пригласить, хотя и не
предполагал, что она тотчас откликнется на его приглаше­
ние. Но вторую повестку ей посылать не пришлось.
Он ожидал увидеть женщину необыкновенную. А перед
ним сидела худенькая блондинка с длинными прямыми
волосами, усталым, бледным — может быть, из-за отсутст­
вия косметики — лицом. Крутой лоб в мелких морщинках,
голубые настороженные глаза. ”Ужель та самая Татьяна?”
— нечаянно всплыла в памяти капитана строка.
— Татьяна Васильевна, тема нашего разговора — Ле­
онид Орешников. У вас нет никаких предположений, где он
может сейчас находиться?
Данилкина опустила голову, и Панин заметил, как ме­
лко-мелко задрожали ее губы. Через секунду женщина
выпрямилась и внимательно посмотрела капитану в глаза,
словно хотела убедиться, что он не скрывает от нее ничего
ужасного.
— Я не знаю, что думать! Наш помреж считает, что
Леонида убили. А муж говорит: ерунда!
Посылая с нарочным повестку Данилкиной, капитан ре­
шил не задавать ей вопросов об отношениях с мужем. Но

510
она сама, по-видимому, не считала нужным что-то скры­
вать.
— А что думаете вы?
— У меня такое ощущение, что Леня жив.
— У вас есть предположения, где он может находиться?
— Нет никаких предположений! С ним что-то случилось,
но он жив. Правда!
”Начинается фантастика”, — подумал Панин, — сейчас
это очень модно”.
— Татьяна Васильевна, Орешников не говорил вам, что
собирается куда-то ухать?
— Вы знаете про наши отношения? — она даже не
спросила, а просто констатировала факт. — Ну, конечно.
Столько доброхотов вокруг. Но есть и хорошие люди. Вы
не обижайтесь на Тамару...
Панин почувствовал, что лицо его предательски налива­
ется теплом.
— То, что произошло позавчера у Ватагиных, недоразу­
мение. Во всем виновата я. Тамара хорошая женщина.
Правда. И она очень переживает. Так уж получилось. Я при­
шла к Ватагиным после спектакля. В двенадцать. Елена
Викторовна сразу увела меня на кухню. Шепнула, что один
гость из милиции. Кажется, занимается розыском Лени.
”Ну и ну! Провели как дешевого пижона!” — расстроил­
ся капитан.
— Вы не думайте о Тамаре плохо. Она очень хочет вас
увидеть, но боится. Правда!
— Ладно. Что было, то было, — стараясь не выдавать
своего замешательства, сказал Панин. — Вы не ответили на
мой вопрос. Помните, о чем я спросил?
— Помню. Леня никуда уезжать не собирался. Ни на
один день. Я бы об этом знала.
— Расскажите о его друзьях. Как он проводил
свободное время?
— Друзей у него нет. И свободного времени тоже.
— Данилкина слегка повела плечами. — Правда. — Она
добавляла это слово, как будто боялась, что ей не поверят.
И произносила она его с такой обезоруживающей искрен­
ностью, что не поверить и правда было нельзя.
— Когда он начинал — друзей было много. Из тех,
с кем учился в консерватории. И школьные друзья. Я знаю,
что вы были в театре. Про Леню там могли сказать
плохо. Но вы не верьте. Правда! Его у нас очень любили.
Почему вы молчите?

511
 — Я вас внимательно слушаю. — Панин улыбнулся
и чуть не добавил: ”Правда”.
Когда Татьяна Васильевна стала говорить об Орешнико­
ве, лицо ее преобразилось. Куда только подевались уста­
лость и бледность. В глазах исчезла настороженность
— словно льдинки растаяли.
— У Лени были настоящие друзья. А не просто товари­
щи. Он с ними много времени проводил. Любил застолья,
парилку на целый день. А когда пришел успех... Настоящий
— понимаете? И Леня в этот успех поверил, он... — Данил­
кина задумалась на секунду. — Он решил стать настоящим
эстрадным певцом. С утра до позднего вечера работа. Прав­
да! Вы знаете, у него есть одна слабость — он любит утром
поспать. Раньше говорил: ”Если я узнаю, что через неделю
мне придется рано вставать, всю неделю у меня плохое
настроение”. А теперь встает в шесть, садится на велосипед.
Потом бассейн, занятия в спортзале. Вы же знаете, как он
выкладывается на сцене? Потом репетиции. И на друзей
почти не осталось времени. Кое-кто обиделся. Подумал, что
Леня пренебрегает дружбой. Но я знаю: есть люди, которые
не прощают успеха своим друзьям.
— А кто из друзей остался?
— Если по большому счету — никого. Но это я так
думаю. А Леня считает, что у него много верных друзей,
которые любят его по-прежнему. Звонит им, обижается, что
нет ответных звонков.
— Вы можете назвать этих людей?
— Коля Орлик, солист мюзик-холла, Андрей Кокарев из
политехнического. Недавно защитил докторскую. Володя
Севрюк...
Панин вспомнил прилипшего к нему на вечеринке у Ва­
тагина пьяного актера.
— Он был очень дружен с моим мужем. Но вот произо­
шел этот несчастный случай. И счастливый... — Данилкина
произнесла эти слова естественно и просто. А у капитана на
душе вдруг сделалось муторно. ”Что же будет с ней, если
Орешникова нет в живых?” — подумал он.
— Леонид никогда не говорил вам, что ему угрожали
рэкетиры?
— Угрожали? — казалось, она и мысли допустить не
могла, чтобы кто-то угрожал ее Леониду.
— Да. Месяца два назад какие-то люди требовали от
Орешникова, чтобы он отдавал часть своих заработков от
концертов.

512
 В это мгновение зазвонил телефон. Панин снял трубку.
— Капитан, ты вызывал Татьяну Данилкину? — спросил
Семеновский.
— Да.
— Напрасно. Мог бы съездить к ней в театр. Домой,
наконец! — в голосе полковника чувствовалось раздраже­
ние. — В личную жизнь нельзя вламываться кавалерий­
ским наскоком! Сейчас звонил ее муж — устроил мне на­
стоящую истерику! — полковник говорил очень громко,
и, как плотно Панин ни прижимал трубку к уху, Данилкина,
наверное, уловила, что речь идет о ней. Она смотрела
на Панина с тревогой. — И он прав, — бубнил шеф.
— Расспрашивать его жену о певце Орешникове, который
уже два года не работает в театре, — давать пищу сплетням.
А по его словам, сплетен и так хватает. Ты со мной
согласен?
— Нет, товарищ полковник.
— Что, что?
— Так точно, товарищ полковник.
— Знаешь что, Александр Сергеевич, зайди-ка сейчас ко
мне, — почти ласково сказал Семеновский. — Я хочу на
тебя взглянуть.
— У меня сейчас на приеме посетительница...
— Данилкина? — теперь уже шепотом спросил полков­
ник.
— Так точно.
— Ну ты даешь! — как-то совсем по-мальчишески выпа­
лил Семеновский и повесил трубку.
— У вас из-за меня неприятности? — спросила Татьяна.
— Ну что вы! — бодро запротестовал Панин. — Работа
такая. Каждый день какой-нибудь сюрприз.
— Александр Сергеевич, неужели это правда — про
рэкетиров?
— Правда. Наверное, Орешников не захотел вас
волновать.
— Это на Леню похоже. А знаете, недели две назад
к нему в квартиру залезли воры — украли видеотехнику, все
кассеты. Двести штук!
— А точнее вы не вспомните, когда произошла кража?
Какого числа?
— Трудно указать точную дату. Леня на два дня уехал
в Москву. На субботу и воскресенье. У него были концерты
в Лужниках. Вот в эти два дня и три ночи и залезли воры
в квартиру.

17 Третий дубль 513

 — Орешников заявил о пропаже?
Данилкина вздохнула:
— Точно не знаю. Произошло что-то для меня непонят­
ное. Я встретил Леню на Московском вокзале. Он был
веселый — концерты прошли с небывалым успехом. Пока
мы ехали к нему домой, Леня балагурил, шутил, мешал мне
вести машину...
— У вас есть машина?
— Да нет, машина чужая. Его двоюродного брата. Но
он иногда дает мне ключи, когда надо встретить Леню. Или
когда мы едем с Леней к нему на дачу. Ну так вот, — про­
должала она, — Леня всю дорогу веселился, а когда подъ­
ехали к дому и он выгреб из багажника цветы... — Данил­
кина улыбнулась. — Никогда не видела такого количества
роз! Леня вдруг в лице переменился, бросил розы и чуть не
влез в багажник. Что-то доставал там.
— Что?
— Не знаю, — пожала плечами актриса. — Я спросила,
он отмахнулся: ”Да, ерунда на постном масле... Не бери
в голову. Потом расскажу”. А потом я и забыла про этот
случай: поднялись в квартиру, а там сюрприз. Видик и теле­
визор украли. Леня был очень сердит. Просто места себе не
находил! Он такой наивный. Правда! Всегда считал, что, раз
его любит молодежь, рокеры, поклонники тяжелого рока,
никто в квартиру к нему не полезет. Даже сигнализацию не
провел. А вот залезли!
— Вы никогда не слышали от него фамилии Суриков?
Или клички Сурик?
— Нет. Таких знакомых у него нет. И у меня тоже.
— Что вы можете сказать о Курносове?
— Ничего плохого, — она улыбнулась грустно. — И ни­
чего хорошего.
— Как он относится к вашему мужу?
— Очень хорошо. У Вилена Николаевича со всеми в теа­
тре хорошие отношения.
— А с Орешниковым?
— Не знаю... По-моему, у них нет никаких отношений.
— Где покупал Орешников видеотехнику?
— Телевизор в ”Березке”. Он же получал валюту на
гастролях. А видик привез из Японии.
— А кассеты?
— Часть привозил. Часть Курносов записывал ему. Он
многим записывает. И берет не очень дорого.
— Вы не будете возражать, если мне придется обратить­
ся к вам еще раз? — спросил Панин, вспомнив незаслужен­
ный нагоняй от полковника.

514
 — Нет. Только не присылайте мне повестку домой.
Я сейчас живу у подруги. У Тамары Белоноговой. — Она
ответила на вопрос, который Панин никак не решался за­
дать. — У Тамары есть телефон. — В словах Данилкиной
капитану послышалась легкая усмешка. Но лицо актрисы
по-прежнему было доброжелательным.
Когда Панин записывал телефон, его рука предательски
дрогнула.
После ухода Данилкиной капитан позвонил Диме Сомо­
ву, занимавшемуся кражами видеомагнитофонов. Заявления
от певца Леонида Орешникова о том, что у него украли
кассеты и видик, не поступало.
— Может быть, этим занимаются в районе? — спросил
Панин.
— Можешь, конечно, позвонить и туда. Если у тебя
много свободного времени, — сказал Митя-большой. — Но
вся информация по видикам собирается у меня, будь они
неладны, эти видики-невидимки!
Переговорив с Сомовым, капитан заглянул в кабинет
к шефу. У полковника сидел какой-то пожилой толстяк,
раскрасневшийся и потный, словно только что выскочил
из парилки. Когда Панин, открыв дверь, замер на
пороге, толстяк нервно обернулся, метнув на капитана
гневный взгляд.
— Ты чего, Панин? — спросил полковник. — Есть но­
вости?
”Новости всегда есть”, — подумал капитан и сказал:
— Явился по вашему приказанию!
— Я тебя не вызывал! — полковник демонстративно
повернулся к толстяку: — Значит, вы утверждаете, что
ничего не видели и не слышали?
Панин осторожно прикрыл дверь и подумал с облегчени­
ем: ”Значит, на сегодня обошлось без вливания”.

13
Шел уже третий день с тех пор, как Панину поручили
розыск пропавшего кумира ленинградских поклонников
рок-музыки. С того злополучного утра, когда певец исчез
с Дворцовой площади, — почти неделя. И все это время
Ленинградское телевидение и радио находилось в осаде: по
всем телефонам звонили фанаты Леонида Орешникова. Да­

515
же в бухгалтерию и кафетерий. Не меньше звонков раз­
давалось и на Литейном, 4. Стоило, например, обратиться
по телевидению к свидетелям автодорожного происшествия
с просьбой позвонить в милицию, как тут же по названному
телефону начинались звонки совсем иного рода: когда вы
разыщете Орешникова? Люди просили, грозили, рассказы­
вали невероятные истории.
Странное дело — все последние годы город постоянно
захлестывали волны слухов. От самых безобидных: ”Илья
Глазунов женился на Мирей Матье”, до мрачных предсказа­
ний: ”Двадцать четвертого июня город будет начисто раз­
рушен землетрясением”.
”Вы слышали, ”Зенит” в полном составе разбился
в авиакатастрофе?” — спрашивал один ленинградец друго­
го, вместо того чтобы сказать ”здравствуйте”. И получал
ответ: ”Черт знает что такое — Игоря С. зарезали в Москве
на Садовом кольце! Средь бела дня”.
Немало слухов ходило в разные времена и о Леониде
Орешникове. Слухи нервировали, мешали спокойно жить
и работать.
”Ну почему всплеск слухов именно в Ленинграде?” — за­
давал себе вопрос Панин. Ему приходилось слышать небы­
лицы и в других городах, но нигде слухи не расцветали так
ярко и не держались так долго, как в его родном городе.
А ведь казалось бы — высокая культура и интеллигентность
ленинградцев славились по всей стране. Иногда капитан
позволял себе помечтать о том, как полезно было бы до­
искаться до первоисточника всех этих слухов. Ведь если они
возникают, значит, кому-то это нужно? Но у него не всегда
выдавалось свободное время даже для того, чтобы помеч­
тать. И в компетенцию уголовного розыска борьба со слу­
хами не входила.
Теперь, когда для слухов о судьбе Орешникова имелись
все основания, воображение горожан разыгралось. В ходу
была даже версия с участием инопланетян. Конечно, вокаль­
ные данные у певца были прекрасные, но почему пришельцы
остановились именно на нем, а не на Кобзоне или Иглесиасе?
По просьбе Панина ведущие информационной програм­
мы ”600 секунд” дважды обращались к ленинградцам в по­
исках свидетелей события на Дворцовой площади. Но в уго­
ловный розыск не последовало ни одного серьезного звонка.
Казалось, что в городе, наводненном слухами, нет ни одно­
го человека, не слыхавшего о происшествии с певцом. А лю­
ди молчали! И даже возможный свидетель — мужчина

516
с портфелем — не отзывался. Оставалось думать, что он не
ленинградец или ехал в командировку, туда, где ”600 се­
кунд” не показывают. И уехал именно в то утро, когда исчез
Орешников. Панин даже выстроил гипотезу: мужчина шел
через Дворцовую площадь на улицу Гоголя, к агентству
Аэрофлота, откуда отправляются автобусы в Пулковский
аэропорт. И по времени такая гипотеза была близка к делу:
в шесть пятнадцать и в шесть тридцать три от агентства
отправлялись автобусы. Но шоферы автобусов, которых
расспросил Митя Кузнецов, не могли вспомнить, садился ли
к ним похожий пассажир. Твердили, что в тот день народу
было много. И с портфелями, и с чемоданами.
Больше всего надеялся капитан, что ему удастся выйти
на Сурика. Если Инна Печатникова ничего не путала, версия
”рэкетиры” казалась теперь самой перспективной.
Этот Сурик никак не выходил у капитана из головы. Он
иногда ловил себя на том, что напевает себе под нос беско­
нечную песенку: ”Сурик, сурик, сурик...” О всех Суриковых,
проживающих в Ленинграде и области, он навел самые
подробные справки. К счастью, их оказалось совсем немно­
го. Александр попытался даже узнать, нет ли в городе
мужчин по фамилии Сурикашвили и Сурикадзе. В послед­
ний год в Ленинграде много преступлений совершили приез­
жие с Кавказа. Но в адресном столе людей с такими фами­
лиями не значилось. Панин не поленился и позвонил в Тби­
лиси, своему знакомому, старшему оперуполномоченному
уголовного розыска Отари Беденишвили и спросил, есть ли
вообще грузинские фамилии Сурикашвили и Сурикадзе.
Отари долго думал, а потом спросил:
— А зачем тебе, дорогой?
— Отари, это вопрос второй! Главное — есть ли такие
фамилии? Бывают ли?
— Нет, Алекс, — не согласился Отари. — Это и есть
первый вопрос! Если дело серьезное, я буду искать. Но
вообще-то, никогда таких фамилий не слыхал. Самое близ­
кое — Сирадзе и Сулханишвили...
Панин вздохнул.
— Не ищи. Я эти фамилии сам придумал. Понимаешь,
Отари, я от клички танцевал. А кличка — Сурик.
Отари тоже вздохнул, выражая Панину свое сочувствие.
Поинтересовался:
— Алекс! У вас город морской, корабли красят суриком.
Достать для друга банку не проблема?
— Отари, у нас даже банку без сурика достать проблема.
Ты хочешь днище ”Волги” покрасить?

517
 — Я тебе банку пришлю, милиционер. И не пустую.
— Взяткодатель!
— Вай, какое корявое слово, дорогой! Но я не обижаюсь.
Успехов тебе, танцуй дальше!

Была у Панина одна палочка-выручалочка — Глеб Пет­

рович Плотников, у которого он начинал работать стаже­
ром в уголовном розыске. Плотников уже лет десять на
пенсии. Старик сильно одряхлел: плохо слышал и видел, но
голова у него была в полном порядке. Глеб Петрович
помнил имена и клички всех преступников, что прошли
через его руки. И особенно хорошо тех, до кого он так и не
добрался. Он мог в подробностях воспроизвести ка­
кую-нибудь облаву тридцатилетней давности на воровскую
малину. Сказать, кто из оперативников где стоял, во что
были одеты задержанные, какая была в ту ночь погода.
И даже какая закуска украшала стол в ”малине”. Не говоря
уже о крепких напитках.
— Да, Николаич, — говорил Плотников, щуря свои
слезящиеся, не раз оперированные глаза. — Какая закусь на
”малине” у Вити-тити была, когда мы его банду брали!
Балычок, языки копченые... Три сорта икры! Я тогда в пос­
ледний раз в жизни паюсной икры поел!
— Как же ты успел, Петрович? — удивлялся Семено­
вский, в кабинете которого шла беседа со стариком. — Па­
лили ведь тогда из всех стволов. Отчаянные у Яковлева
бандюги собрались.
— Я и к самогону приложился, Николаич. Ты в соседней
комнате ”скорую” вызывал, а мы с Василием Даниловичем
Житецким живых бандюг повязали, лицом к полу уложили
и тяпнули по стопарю. Житецкий к коньяку потянулся,
а я ему на самогон показал: попробуй. Про Вити-титин
самогон у воров легенды ходили. И правда, что тебе живая
вода. Мы даже раненому Прибылеву влили. Я думаю, он
потому и живым остался.
Панин не позвонил старику с самого начала только
потому, что во времена Плотникова ни о каких доморощен­
ных рэкетирах и слуху не было. Трудно было ожидать от
него совета в таком деле. Но теперь, когда розыск буксовал,
капитан был готов зацепиться за соломинку. ”Человек по
кличке Сурик мог ведь раньше, во времена Плотникова,
заниматься и другими делами?” — думал Панин, подсозна­
тельно игнорируя заявление Печатниковой, о том, что у рэ­
кетиров, угрожавших Орешникову, были молодые голоса.

518
 — Вас слушают, — отозвался Плотников, сняв трубку.
Последние годы баритон Глеба Петровича превратился
в дребезжащий тенорок.
— Как жизнь, Петрович? — спросил Панин.
— Жив, и то слава Богу, — отозвался старик. — А кто
это говорит? Ты, Санек?
— Я, Глеб Петрович.
— Давно ты мне не звонил. Когда майорские звездочки
пропивать будем?
— Как бы капитанские сохранить!
— Чего, чего? — переспросил Плотников.
— Сохранить бы капитанские, — повторил Панин.
— Все лихачишь? — старик хорошо знал об авто­
мобильных проблемах Панина и осуждал его пристрастие
к быстрой езде. ”Мы-то все больше ножками, ножками,
— любил говорить старик. — Недаром нашего брата
топтунами звали”.
— Ты чего звонишь? По делу или о здоровье справиться?
— По делу.
Старик не любил, когда с ним лукавили. А Панин был
его учеником.
— Ну валяй, докладывай дело.
— Дело-то длинное, — сказал Панин. — Я заеду, под­
робно доложу. А пока скажите — кличка Сурик никогда не
всплывала?
— Какая, какая? — переспросил Глеб Петрович. — Шу­
рик?
— Сурик, — повторил капитан громче, а сам подумал
вдруг: ”А если и вправду — Шурик? Может, Печатникова
плохо расслышала? Или говоривший шепелявил!” Ему ста­
ло даже жарко от такой догадки. Захотелось бросить трубку
и тут же позвонить Печатниковой, запросить в картотеке
данные на людей с кличкой Шурик. Но обижать старика
было нельзя, и Панин слушал, как Плотников повторяет,
словно пробуя на вкус: ”Сурик, Сурик...”
— Был у меня Сурик. Но этот не про вашу честь.
Вызвали его свои же на правеж на Смоленское кладбище.
Там и кокнули. В октябре шестидесятого.
— У него фамилия Суриков была?
— Да. Суриков Алексей. А больше Суриков мне не
попадалось.
— А Шуриков?
— Чего-то я тебя не пойму, Санек. Кто тебе нужен-то?
Шурики или Сурики?

519
 Панин рассмеялся — так близки были по звучанию эти
два слова.
— И те и другие, Петрович! Свидетельница услышала
Сурик. А ведь могла и ослышаться. Я только сейчас просек!
— Чего ты только сейчас сделал? — изумился старик.
— Только сейчас понял, Петрович. Такая простая вещь.
— Правильно. Мог и шепелявый оказаться. Помнишь
логопеда с улицы ”Койкого”?
— Петрович, ты еще повспоминай, только живых, — по­
просил Панин. — А я вечером зайду, ладно?
Но встретиться в этот день с Плотниковым капитану не
удалось. В управление позвонил Владимир Алексеевич Баб­
кин, двоюродный брат Орешникова, и заявил, что у себя на
даче обнаружил видеотехнику брата.

14
Приморское шоссе Панин любил больше всех загород­
ных дорог. Да и не было ни одного ленинградца водителя,
которому не нравилась бы эта ухоженная асфальтовая лен­
та, то вьющаяся среди сосновых лесов, то вылетающая на
берег Финского залива. Панина раздражали только ограни­
чительные знаки, в изобилии развешанные вдоль шоссе
— ”60 км”, ”Обгон запрещен”, ”Стоянка запрещена”. Обы­
чно капитан не слишком-то с ними считался, но сейчас,
скрепя сердце, притормаживал. Не хватало ему новой док­
ладной из ГАИ.
Недалеко от Солнечного у обочины притулились сверка­
ющий хромом и яркой окраской автобус финской турист­
ской фирмы и два блеклых ”жигуленка” с ленинградскими
номерами. Номера эти Панину были знакомы. Известные
каждому постовому милиционеру фарцовщики Осип Калкин
и Николай Иванов ”торговали” у гостей из Страны тысячи
озер их поношенное, но фирменное барахлишко. На Калки­
на и Иванова не раз устраивали охоту, бывало даже и лови­
ли, но самое большое наказание — ”премия” на пятьдесят
рублей — для них было как слону дробина. Фарцовка
продолжалась. Да и не всегда милицейские ”Волги” и ”Жи­
гули” могли настичь ”шестерки” фарцовщиков. А ”мерседе­
сы” в управлении берегли для торжественных случаев — со­
провождать своих и заграничных высоких гостей.
Один сотрудник уголовного розыска, оперуполномочен­
ный Сысоев, принял сложившуюся ситуацию так близко

520
к сердцу, что решил действовать на свой страх и риск.
Всякий раз — а это случалось не так уж часто, — когда
ему удавалось настичь скупщиков барахла на месте пре­
ступления, он не только составлял протокол, но и про­
калывал шины на их автомобилях. После третьего раза
Калкин и Иванов написали жалобу в прокуратуру. На
партийном собрании представитель райкома наивно спро­
сил самоуправца:
— Почему вы допустили нарушение законности?
Сысоев долго и мрачно молчал, потом вдруг улыбнулся
виновато:
— Я, товарищи, после этого пару ночей поспал спокойно.
Никто из присутствующих не улыбнулся, а представи­
тель райкома тихо сказал:
— Какой цинизм.
Реплика его была услышана, и оперуполномоченного
послали служить во внутриведомственную охрану.
Месяца через два фарцовщики снова обратились в про­
куратуру: кто-то продолжал прокалывать им шины, но те­
перь уже по ночам, на стоянке. У Сысоева на все эти случаи
имелось железное алиби, и волновали его теперь другие
заботы. Виновных найти не удалось.
...В Солнечном, около поста ГАИ, Панин притормозил.
Два офицера копались в двигателе желто-синих ”Жигулей”.
— Ребята! — окликнул их капитан. — Тут недалеко Ося
Калкин финнов потрошит. Может, сгоняете?
Один из офицеров поднял голову, сказал в сердцах:
— На этом драндулете?! Уж лучше бы нам велосипеды
выдали! Сам-то ты почему мимо проехал?
— Дело в Репино.
— У всех дел по горло! Одни мы бездельники!
Панин нажал на газ.
Младший оперуполномоченный репинского отделения
милиции Никитин ждал капитана в нагретом солнцем душ­
ном кабинете. Здороваясь с ним, Панин не заметил особой
радости на его еще совсем мальчишеском лице.
— Чем озабочен, коллега?
— Состоянием преступности на участке, товарищ капи­
тан, — дурным голосом доложил Никитин. Заметив, что
Панин взглянул на него неодобрительно, опер добавил сму­
щенно: — Александр Сергеевич, я тут на все отделение один
оперативник, а дел... — И поднял со стола пачку тощих
папок: — За последнюю неделю обворовали дачи секретаря
райкома партии, двух председателей исполкомов. Два заяв­

521
ления от кооперативщиков о рэкете. А сегодня ночью хо­
тели угнать ”Волгу” у одного приезжего москвича...
— У москвича — это серьезно, — улыбнулся Панин.
— А что вы думаете? Москвич этот — консультант из
МВД Союза. Он душеспасительной беседой не ограничился.
Сразу заставил уголовное дело завести.
Никитин сложил папки в облезлый сейф и запер его.
— Едем?
— Едем. Ты о понятых позаботился?
— Ждут на соседней даче.
Дача Бабкина оказалась маленькой, похожей на сотни
дач-сарайчиков дачного треста. Но домик был выкрашен
в необычный свекольный цвет. Темно-зеленая крыша, акку­
ратные белые наличники выгодно отличали его от казенных
собратьев. Все говорило о том, что владелец дачи не только
хороший хозяин, но и человек со вкусом. Да и место было
прекрасное — большая, открытая солнцу поляна среди сосен.
Сразу за дачей начинался склон, и сквозь колеблемые ветром
вершины деревьев поблескивал на солнце Финский залив.
Сам хозяин сидел на увитом плющом крылечке и, зави­
дев подъехавшую машину, резко вскочил.
— Милиция? — спросил он, когда Панин и Никитин
вышли из машины. Похоже, что его насторожил цивильный
вид прибывших и частный номер машины.
— Так точно, — капитан показал хозяину удостоверение,
и тот внимательно прочитал его. Даже сверил фотографию
с оригиналом.
На вид Бабкину было лет тридцать. Подтянутая, почти
спортивная фигура, загорелое волевое лицо, стриженная
наголо голова, маленькая золотая сережка в ухе. Прямо
герой из эпохи рокеров. Если бы не рост. Рост у артиста
подкачал — не больше метра шестидесяти.
— Никитин, покажи товарищу документ, — сказал Па­
нин, заметив, что тот даже не сделал движения рукой в на­
правлении кармана.
— Да что вы, что вы! Мне и одного удостоверения
достаточно, — запротестовал Бабкин, широким жестом
пригласив милиционеров в дом. — Знаете, сейчас столько
пишут о преступности, что перестаешь верить слову.
— Чему-чему, а слову у нас никогда не верили, — про­
ворчал Никитин. — Только документу.
— Ты поэтому и не предъявил его? — спросил Панин.
— Я, товарищ капитан, сегодня удостоверение забыл.
Такая жара! Вышел из дому в одной рубашке.

522
 — И не стыдишься признаваться в этом при товарище
Бабкине?
— Меня зовут Владимир Алексеевич, — сказал хозяин,
пропуская в дом оперативников.
— Александр Сергеевич, — представился Панин.
— А этого рассеянного юношу зовут Евгением Никитиным.
— Евгением Петровичем, — поправил младший лей­
тенант, и капитан подумал, что молодые ребята теперь
совершенно без комплексов и ведут себя очень раскованно.
Если бы они умели и дело делать!
Внутреннее убранство дачи соответствовало ее внешнему
виду. Все очень строго и скромно. Всюду дерево — хорошо
обработанное, ярко демонстрирующее свои достоинства.
— Здорово тут у вас! — восхищенно сказал Никитин.
— Все своими руками, — Бабкин улыбнулся. — У меня
достаток скромный. Вы думаете, что артист Ленконцерта
большие гонорары гребет? Нет. Я здесь каждую досочку
неделями обстругивал, чтобы она свою красоту белому
свету открыла.
Тут только капитан обратил внимание на то, что все
доски — и на полу, и на стенах, будучи выкрашены краской,
не потеряли своей фактуры. Словно их не красили, а слегка
подсветили.
— Особая техника! — гордо сказал Бабкин. — Если
заинтересуетесь, могу продать секрет. — И засмеялся:
— Шучу, шучу...
Манера разговаривать — чуточку многословная, мягкая
— никак не гармонировала с внешним обликом хозяина
— рассчитанным на симпатии молодежи имиджем поющего
рокера.
— Так где же таинственным образом попавшая к вам
видеотехника? — спросил Панин. Он решил, что Бабкину
совсем не обязательно знать о том, что рассказала ему
Татьяна Данилкина о краже из квартиры Орешникова.
— Почему же таинственным?! Я уже говорил по теле­
фону. Пока я был на гастролях, Леня привез видик на дачу.
А вот зачем?.. — Бабкин подошел к деревянной панели
стены, быстрым движением нажал какую-то кнопку. Панину
показалось, что сучок в доске. Потом толкнул ладонью
одну из досок, и открылась дверь в небольшой чуланчик.
Первое, что бросилось в глаза, — огромная коробка теле­
визора ”Грюндик”, а на ней поменьше — фирмы ”Хитачи”.
За коробками на вешалке висели кожаное пальто, плащи, на
полке стояло несколько бутылок сухого грузинского вина.

523
 — Голь на выдумки хитра. Нас, обывателей, так запуга­
ли статьями о преступности, что приходится думать о само­
защите. Об этом тайнике знаю я, знала моя жена, ныне
покойная, мой братец Леня.
— Вы уверены, что это его техника? — спросил капитан.
— Уверен. Не так часто у нас в Союзе можно встретить
”Грюндик” с хрустальным стеклом. Да и о чем говорить?
Я же видел у Лени именно этот видик! Сам не однажды
пользовался им.
— А брат не оставил вам никакой записки?
— Нет.
— Странно...
— Странно, что он привез технику, — недовольно сказал
Бабкин. — А писать записки не в Лёниных правилах. Да
и зачем? Объяснил бы при встрече.
— Похоже, свидание откладывается, — сказал Панин
и обернулся к Никитину: — Женя, давай своих понятых.
Надо пальчики брать с аппаратуры.
— Понятых? — насторожился хозяин. — Не хотелось
бы. Чужие люди, тайник...
— Это ваши соседи, старики Утешевы, — доложил
Никитин.
— Тем более! У них внуков целый выводок. Знаете что,
— предложил Бабкин, — давайте вытащим технику в ком­
нату, а дверь в чулан закроем? Ничего же не нарушится?
— Почему бы и не вытащить? — согласился младший
лейтенант. Но Панин строго взглянул на него. — Товарищ
капитан, составим протокол об изъятии техники из тайника,
— как ни в чем не бывало продолжал Никитин. — А с поня­
тыми будем пальчики проявлять.
Вытаскивать технику без понятых, а потом при них
проводить все остальные следственные действия было на­
рушением. Но Панину стало жалко артиста — строил
тайник, старался, а чужие люди будут глазеть. Неизвестно,
что у них за внуки!
Не распаковывая, осторожно, они перенесли видеомаг­
нитофон и телевизор в комнату. Телевизор был такой гро­
моздкий, что капитан отметил про себя: одному человеку
с ним трудно управиться.
— Владимир Алексеевич, а как Орешников мог попасть
к вам на дачу? — спросил он, когда младший лейтенант
ушел за понятыми.
— У него есть ключи.
— Он бывает здесь в ваше отсутствие?

524
 — Бывает, когда захочет, — усмехнулся Бабкин. — Ког­
да есть компания.
— А своим друзьям он не мог показать ваш тайник?
— Вы хотите сказать — своим подругам? Нет, товарищ
капитан. У Лени хватает грехов, но слову его можно верить.
— Значит, он сюда приезжал с женщинами? — задумчи­
во сказал Панин. Бабкину почудилось в словах капитана
осуждение, и он сказал с вызовом:
— Да, с женщинами. Не вижу в этом ничего плохого.
Тем более что женщины у Леньки — люкс.
— Вы когда вернулись с гастролей? — спросил капитан.
— Позавчера.
— А приехали на дачу?
— Вопрос понят. Вы думаете, не жил ли Леня все это
время на даче? У меня такая мысль тоже появлялась. И по­
завчера вечером я махнул сюда. Никаких следов Леньки­
ного пребывания! Кроме его имущества.
— Откуда такая уверенность?
— Капитан! О чем вы говорите?! Если на дачу приезжает
такой человек, как мой брат, да еще с женщиной...
— Непоправимый урон припасам?
— И такое бывает. Но чаще всего наоборот. Он приво­
зит еды и напитков на неделю, а сбегает через день. Нынче
же наш кумир торопился — поставил технику и назад.
Не выпил даже бутыли ”пепси”.
”Неужели помнит, сколько бутылок ”пепси” хранится
в холодильнике?” — подумал Панин, но спрашивать не стал.
У него были более серьезные вопросы. В это время появился
младший лейтенант с понятыми — высоким седым стариком
с палкой и еще не старой женщиной. Старик был в красивой
адидасовской майке, а женщина, несмотря на жару, кутала
поясницу в плед. Старика Панин сразу же узнал. Несколько
лет назад он работал зампредом горисполкома и частенько
давал интервью по телевидению, объясняя согражданам,
почему в Ленинграде не хватает то одних, то других продово­
льственных товаров. Не так давно его проводили на пенсию.
— Борис Павлович Утешев и его супруга Матильда
Викторовна, — представил понятых Никитин. — Любезно
поверили мне и без документов. — Говорил он вежливо, но
чувствовалась в его голосе некоторая молодая снисходи­
тельность. Вот, дескать, каких классных привел я вам поня­
тых. Любуйтесь.
”Ведь наверняка знает, что Утешев был большим началь­
ником, — подумал капитан. — А сам Борис Павлович? Охота
ему быть понятым? Может, со скуки? Все-таки событие!”

525
 Утешев сдержанно поздоровался.
Владимир Алексеевич засуетился, отодвигая от стола
стулья, чтобы посадить гостей, но спохватился и вопроси­
тельно посмотрел на Панина.
— Пожалуйста, прошу вас, — пригласил капитан садить­
ся. Он никак не мог придумать для них объяснение тому,
что милиция исследует на даче Бабкина не принадлежащую
ему видеотехнику. Такое объяснение, которое не бросало бы
на хозяина тень подозрения. ”Скажу им как есть! — решил­
ся капитан. — Чего лапшу на уши развешивать?”
Об исчезновении Леонида Орешникова понятые знали.
Знали и о том, что он двоюродный брат Бабкина. Похоже
было, что видели его не раз во время приездов на дачу.
— Значит, все еще не нашелся? — посетовала Матильда
Викторовна, когда капитан объяснил, почему осматривали
аппаратуру. — А я хотела спросить Владимира Алексе­
евича, да постеснялась.
Сам Утешев не проронил ни слова, только покивал
сочувственно. Он с неподдельным интересом изучал отделку
дачи соседа, ничуть не стараясь скрыть, что ее чудеса инте­
ресуют его больше, чем пропажа популярного певца.
Вдвоем с Бабкиным капитан осторожно вынул видео­
магнитофон и телевизор из упаковки.
— У брата техника стояла в распакованном виде?
— спросил Панин.
— Естественно! Он уже два года, как обарахлился.
— С упаковки ”пальчики” не слишком-то хороши будут,
— сказал младший лейтенант. Он уже раскрыл свой следст­
венный чемодан и готовился снимать отпечатки. Внутрен­
ность чемодана являла собой печальную картину — не
поддающаяся описанию мешанина из десятков штатных
и случайных предметов.
— У нас он один на все отделение, — сказал Никитин,
заметив удивленный взгляд капитана. — Пользуются, как
Бог на душу положит. Один раз я в этом кейсе лифчик
обнаружил!
— Давай, Евгений, начинай работу, — прервал капитан.
— А мы с Владимиром Алексеевичем прогуляемся по лу­
жайке и побеседуем.
Они вышли на крыльцо, и Бабкин, заговорщицки пока­
зав на дверь, спросил:
— Вы, капитан, знаете, что это за ребята?
Панин кивнул.
— ”Были когда-то и мы рысаками...” — с чувством
удовлетворения продекламировал Бабкин. — А сейчас по­

526
смотрели бы вы на их казенную дачу? Сараюха. Не очень-то
жалуют у нас бывших.
— Владимир Алексеевич, вы сказали, что брат часто
приезжал на дачу с женщинами экстра-класса. А не может
он сейчас с одной из них купаться в Черном море или плыть
по Волге на теплоходе?
— В принципе это возможно. А почему бы и нет?
— Тогда вопрос второй...
— Вопрос понят! С кем?
— Да. Вы можете назвать имена тех женщин, с которы­
ми ваш брат мог бы внезапно уехать... — Панин помедлил,
подыскивая подходящие слова. — В путешествие. — Ему
показалось, что собеседник растерялся. — Вы не беспокой­
тесь, Владимир Алексеевич. Все останется между нами.
— Я ведь не лезу в Ленькину жизнь. И на дачу он
приезжает без меня. Так что...
— Но ведь с кем-то из них вы встречались? Из тех, что
вы отнесли к экстра-классу?
— Встречался только с одной. С Татьяной Данилкиной.
— Понятно. А что знаете о других? Имена, фамилии?
— Не помню. Имена, может быть, он и называл, но я не
запомнил. Так, общие слова: ”славная козочка”, ”дусенька
— все могусенька”...
”Ничего-то он тебе не рассказывал, — подумал Панин.
— И приезжал сюда только с Данилкиной. Зачем только вы
все напридумывали, гражданин Бабкин?” И весело сказал:
— Так! С девушками мы разобрались. Татьяна Данил­
кина из Ленинграда никуда не выезжала. О прекрасных
незнакомках нам ничего конкретно неизвестно.
Бабкин посмотрел на капитана с вызовом и многозначи­
тельно усмехнулся. Как будто хотел всем своим видом
показать: ”Можете делать любые выводы. А мы-то знаем,
да не скажем!”
— У меня еще один вопрос. Вы приехали на дачу позав­
чера вечером. А когда обнаружили в тайнике технику?
— Сразу же и обнаружил. Естественное желание прове­
рить — все ли в доме на месте. А вас интересует, почему
я позвонил в милицию только сегодня? По-моему, это так
понятно! Я ожидал, что брат объявится. Одно дело — ми­
лиция, знакомые, другое — родственник. Не думаете же вы,
что Лени нет в живых?!
— Орешников, наверное, в первую очередь дал бы знать
о себе матери.
— Она на даче под Лугой. Там нет телефона. Значит,
надо телеграфировать. А если он завихрился с кем-то?

527
Зачем беспокоить мать? Он ее письмами не балует. Я рас­
суждаю логично?
— Логично, Владимир Алексеевич. Спасибо, что хоть
позвонили.
Бабкин метнул на капитана сердитый взгляд:
— Честно говоря, я и сегодня не очень-то горел желани­
ем вам звонить. Решил — приедет тетушка, сначала ей все
расскажу. А что? Технику Леня сам привез. Это же ясно.
Объявится он когда-нибудь! А утром услышал информацию
в ”Новостях” — чувствую, дело серьезное...
— Владимир Алексеевич, — перебил Панин, — как вы
себе представляете эту операцию?
— Какую операцию? — насторожился Бабкин.
— По доставке к вам телевизора. Ваш брат ведь не
тяжелой атлетикой занимается.
Бабкин засмеялся:
—Да вы хоть раз Леньку на концертах видели? Рост—сто
девяносто, выносливость, как у тигра. А столько двигаться по
сцене?! И в таком темпе! — Он перестал смеяться и добавил:
— А телевизор, кстати, не такой тяжелый. Это на ”Рубине”
можно пупок развязать, а они умеют делать.
— Умеют. Но коробка необъятная. Нужны руки,
как у орангутанга. Да еще коробку надо ставить на
крышу машины. В багажник и в салон она не влезет.
Да и машина нужна...
В это время на крыльце появился младший лейтенант:
— Александр Сергеевич, дело сделано. Что дальше?
— Придется товарищу Бабкину еще одну неприятность
доставить.
— Замок? — догадался Никитин.
— Капитан! Зачем вам замок? Я читаю детективы
— знаю, что, если открывать отмычками, остаются царапи­
ны. Но у Лени свои ключи! Такие же, как у меня. — Бабкин
вытащил из кармана несколько ключей на связке и потряс
ими перед Паниным. — Точно такие же. ”Родственники”,
а не сделанные по заказу.
— Нам замок и нужен-то на несколько часов. Если
хотите, младший лейтенант подежурит у вас это время. Для
верности.
— Я еще побуду здесь, — нерешительно сказал
Бабкин. — Но на ночь мне бы не хотелось оставаться
с незапертой дверью.
Капитан посмотрел на часы:
— Сейчас половина второго. В шесть замок будет стоять
на месте. Устраивает?

528
 Бабкин промолчал. Он с тревогой смотрел, как младший
лейтенант принес из комнаты свой кейс, достал огромную
отвертку и пытался попасть ею в аккуратный крестообраз­
ный шуруп аблоевского замка. Старики-понятые внимате­
льно следили за его манипуляциями.
— Подождите, подождите, молодой человек! — не вы­
держал, наконец, Бабкин. — Я вам дам отвертку поменьше.
— Он стремительно сорвался с места и исчез в доме. Глядя
на его кряжистую фигуру, Панин мысленно поставил их
рядом: высокого, с львиной копной волос, с бесшабашным
задором во взгляде, до предела раскованного Орешникова
и собранного, настороженного, похожего на готового к бою
бритоголового рокера Бабкина.
”Еще неизвестно, как держался бы Орешников, доведись
ему стать на место двоюродного брата”, — подумал капи­
тан, проводив взглядом Владимира Алексеевича, а он уже
появился на крыльце с парой красивых отверток:
— Этой удобнее. А то разнесете мне замок к чертовой
бабушке. А я человек небогатый.
Бабкин отдал отвертку Никитину и подошел к капитану.
— Так на чем мы с вами остановились?
— У вашего брата нет дачи?
— Ну, какая дача! Тетушка стара, а Лёне дача проти­
вопоказана. Он человек непрактичный. Его дача рухнула бы
уже через полгода. Абсолютная неприспособленность ко
всякому хозяйству. Но вы, по-моему, остановились на том,
что для перевозки аппаратуры нужна машина.
— Сказал. Таксопарки мы проверим, но Орешников мог
взять ”левака”. Или попросить друзей.
— Могли, конечно, подвезти друзья, но мне бы сооб­
щили. Круг хороших знакомых у нас не очень-то широк.
— А во время ваших гастролей брат не пользовался
вашей машиной?
— Нет... Он... — Бабкин замолк, словно не зная, стоит
ли откровенничать перед милиционером.
— Дал зарок? — помог ему капитан.
— Вы слышали?! Не то чтобы зарок, но дал себе слово
за руль не садиться. А тем более за руль моей машины.
Это ведь его ”жигуленок”.
Панин хотел спросить у Бабкина, где этот ”жигуленок”,
— рядом с дачей не было ни гаража, ни машины, — но
сдержался. Что-то все время настораживало его. Капитан
никак не мог понять этого человека. Не то Бабкин что-то
недоговаривал, стараясь уберечь брата от милицейского
глаза, не то очень умело бросал на него тень.

529
 Младший лейтенант управился с замком в считанные
минуты, упаковал его в полиэтиленовый пакет, уложил
в кейс и довольно нахально показал Панину на машину,
давая понять, что надо бы и поторопиться.
— А протокол? — спросил Панин.
— На столе. Понятые уже подписали. Теперь Владимир
Алексеевич приложит ручку, а мы отправимся в путь.
— Да, да, мы бумаги подписали, — подтвердила Мати­
льда Викторовна. — Первый раз вижу, чтобы мужчина так
быстро печатал на машинке.
— Да, как пулемет, — сказал Утешев. Это были первые
слова, которые он произнес за все время.
— А машинку где взяли? — удивленно спросил капитан.
— С любезного разрешения товарища Бабкина, — улыб­
нулся младший лейтенант, — в его доме.
— Да, да, пожалуйста! — согласно кивнул хозяин. — Она
в комнате на маленьком столике.
Панин понял, что никакого разрешения Никитин не
спрашивал. Сердито посмотрев на младшего лейтенанта, он
вошел в дом, внимательно перечитал протокол, приготовив­
шись внести свои поправки, но все было составлено безуко­
ризненно. Даже запятой не пришлось поправить. Он под­
писал своей размашистой малопонятной подписью и дал
Бабкину. Тот подписал, как показалось Панину, не читая.
— Вы бы хоть пробежали, Владимир Алексеевич, — не­
довольно сказал капитан.
— Я читаю с листа, — гордо ответил Бабкин.
Панин поблагодарил понятых.
— Желаю удачи, — приветливо улыбнулась Матильда
Викторовна, а Утешев молча поклонился.
Садясь в машину, капитан спросил Бабкина:
— Прозвище Сурик вам ни о чем не говорит?
— Н-н-ет. У меня, правда, есть знакомый, Федор Сури­
ков, но его даже в детстве Суриком не звали.
— Вы не звали, а у других, может быть, он проходил под
кличкой Сурик?
— Нет! Он всегда был такой серьезный, даже в школе,
что никакие клички к нему не приставали.
— А где он сейчас?
— Вы, наверное, его знаете! Федор Степанович Суриков,
помощник прокурора города.
Никитин рассмеялся:
— Федот, да не тот!
— А почему вы спросили? — полюбопытствовал Бабкин.

530
 — Да так, всякие иллюзии! А ваш брат никогда не
говорил, что ему угрожали рэкетиры?
Владимир Алексеевич изобразил на лице такую удив­
ленную гримасу, что Панин засмеялся и тронул машину
с места.
— Пожиже братец, пожиже, — усмехнулся младший
лейтенант.
Капитан понял, что Никитин сравнивает Бабкина с Ле­
онидом Орешниковым.
— Ты хоть раз слышал, как он поет?
— Он поет как все. А Леонид — суперзвезда. На него
только посмотришь — уже хочется что-нибудь такое клевое
отчебучить! — Никитин выразительно потряс кулаком. Ку­
лак у него был внушительных размеров.
— Ты, Женя, уж не поклонник ли тяжелого рока?
— спросил капитан.
— Нет, Александр Сергеевич. Я фанат Леонида
Орешникова.
В Репино мимо зеленого дома отделения милиции Па­
нин проехал, не снижая скорости.
— Э-э, капитан! Мы так не договаривались! — закричал
Никитин. — Меня обиженные и обобранные ждут!
— Я тебя реквизирую на время. Сиди и не чирикай. Тоже
мне фанат! Лишний шаг ради своего идола боишься сделать!
— Да я ради Орешникова... — начал было Никитин
и сник. Лицо его помрачнело.
В Солнечном гаишники все еще ремонтировали свою
машину. Только теперь их было трое.
— Вот ребятам не повезло! — сказал младший лей­
тенант, бросив сочувственный взгляд на офицеров. — Та­
кую тачку подсунули — второй месяц уродуются, довести
до ума не могут. А ты, командир, почему рабочее время зря
расходуешь? — поинтересовался он, взглянув на спидометр.
— Дурная привычка!
— Новичок?
— Сам ты новичок! — рассвирепел Панин. Он мог
простить любую шутку, но младший лейтенант задел его
больную мозоль. —Я еще в седьмом классе права получил!
Но гаишники на меня вот такое досье собрали! — Он
отпустил руль и показал руками толщину этого досье. Как
ни странно, но машина, оставшись без управления, хорошо
вписывалась в плавные повороты Приморского шоссе и да­
же прибавила скорость. — Тут уж делать нечего, поневоле
поостережешься!

531
 — Ну, влепят выговорешник! — легкомысленно бросил
Никитин. — Не смертельно.
— Выговорешник?! Да я, как минимум, служебное несо­
ответствие получу! Или попросят ”на выход”.
Никитин и к этому отнесся спокойно:
— Пойдешь юрисконсультом в кооператив. Такие бабки
получишь, что тебе и не снилось! — Он скосился на спидо­
метр — стрелка уже дрожала на ста двадцати. А Панин
успокоился.
— Ты, Женя, давно запрягся?
— Третий год.
— Тебе легко рассуждать. Три года тут, три года там...
А когда лет десять в хорошей компании прослужишь — не
очень-то захочется с круга сходить.
Они въехали в Сестрорецк, и капитан сбавил скорость.
— Не дрейфь! — покровительственно сказал Никитин.
— У меня по всей трассе друзья.
Панин расхохотался. Злость его прошла.
— У меня по всему городу друзья. В талоне ни одной
дырки, а на столе у начальства десяток докладных.
Он вполуха слушал рассказы младшего лейтенанта
о том, как трудно приходится милиционерам, стерегущим
дачи крупного ленинградского начальства, — постов много,
людей мало, не отлучиться по нужде, а сам думал о том, что
у Орешникова имелись серьезные основания привезти ви­
деотехнику на дачу брата. То, что рассказала Инна Печат­
никова про рэкетиров, потребовавших с певца десять про­
центов, прочно связывалось в его голове с этой техникой.
А что, если Орешников еще раз встретился с вымогателями
и решил, что береженого Бог бережет? Взял и просто-напро­
сто спрятал кое-что из своего имущества? Капитан пред­
полагал, что хитроумный финский замок на даче Бабкина
был открыт ”родным” ключом и посторонних пальчиков на
телевизоре и магнитофоне экспертиза не обнаружит. А Баб­
кин? Он что, на дачу приехал на электричке? Может быть,
его ”Жигули” в ремонте? Панин резко затормозил и съехал
на обочину, подняв пыльное облако.
— Что случилось? — удивился младший лейтенант.
— Прокол?
— Хотел бы я знать, на чем приехал артист Ленконцер­
та на дачу?
— Наверное, на электричке. Машин рядом с дачей не
было видно.
— А следы протекторов на песке заметны. И трава
примята.

532
 — Значит, раньше ездил на машине, а сегодня на элек­
тричке. У тебя что, машина не ломается?
— Во-первых, он приехал не сегодня, а два дня тому
назад. А до этого был на гастролях.
— Да ведь сегодня с раннего утра такой дождина хлес­
тал. Чего ты озаботился его машиной? Идея есть?
— Надо бы посмотреть, что за машина? Какая модель,
какого цвета? Я любопытный.
— Я тебе завтра доложу, — успокоил Никитин, но
капитан, пропустив огромный югославский трейлер, круто
развернулся и помчался в обратную сторону. Никитин толь­
ко присвистнул, но ничего не спросил.
Когда надо было сворачивать с шоссе к даче Бабкина,
Панин остановил машину и сказал:
— Подожди меня здесь, я быстро.
Он поднялся в горку по мощенной булыжником старой
дороге, живо представив себе, как ранним утром бежит по
ней Бабкин купаться на залив, как возвращается взбодрен­
ный и веселый в предвкушении чашки крепкого кофе на
залитой солнцем веранде. Что-то похожее на зависть шеве­
льнулось в груди. ”Не отказался бы и я тут недельку
покейфовать!” — подумал Панин. Он уже просунул руку над
забором, чтобы открыть калитку, как увидел за деревьями,
рядом с дачей, красные ”Жигули”. Сорок минут назад на
участке их не было!
Прячась за кустами, капитан прошел вдоль забора по­
ближе к даче. В одном месте он задел за пустую консервную
банку и несколько минут пережидал, спрятавшись за толс­
тую сосну. Рядом с забором Владимир Алексеевич устроил
грандиозную свалку из пустых банок, битых бутылок, ста­
рых чайников. Даже ржавая стиральная машина валялась
среди гниющего утиля. ”Тоже мне экологи! — зло прошеп­
тал капитан, вспомнив чуть ли не ежедневные выступления
по телевидению поборников нетронутой природы. — Похо­
дишь вокруг дач, сразу убедишься, что борцы за экологию
свои личные помойки в расчет не берут!”
У Бабкина было тихо, и Панин двинулся дальше, до тех
пор пока не смог разглядеть ”Жигули” получше. ”Где же он
прятал свою машину? — подумал капитан. — И главное,
зачем? А может быть, к нему гости пожаловали?”
Капитан углубился в лес и метров через сто вышел
к одной даче — неказистому, похожему на сарай сооружению
, выкрашенному в песочный цвет. Утешева сидела в шезлонге
и вязала. Панин подошел к забору и негромко окликнул ее.

533
 Матильда Викторовна подняла голову и прислушалась.
— Можно вас на минутку? — попросил капитан.
— Да что же вы за забором стоите? — крикнула она, но
Панин приложил палец к губам, и Матильда Викторовна,
закивав головой, пошла ему навстречу.
— Может быть, зайдете чайку попить? — спросила она
шепотом. — А то соседушка вас ничем не попотчевал.
Виданное ли дело, столько времени на него потратили!
— Спасибо, Матильда Викторовна. Хочу у вас поинтере­
соваться, где Владимир Алексеевич свои ”Жигули” держит?
— Машину где держит? — в глазах женщины промельк­
нула хитрая искорка. — Около дачи обычно. А вчера попро­
сил поставить к нам. — Она показала на кусты, за которы­
ми виднелся железный гараж. — Он в гости уходил, бес­
покоился — сейчас стекла, что ли, вынимают? Колеса от­
кручивают. Наши ребята в отпуск уехали, гараж свободный.
Что-нибудь еще спросить хотите?
Панин улыбнулся.
— Если позволите. Несколько дней назад на дачу к Вла­
димиру Алексеевичу привезли аппаратуру... Ту, что мы се­
годня осматривали. Вы не видели — кто?
— Не видела. Смотрите, какой у нас лес, — разве
углядишь? Да и не услышишь — ветерок с залива все время
балуется.
Панин поблагодарил женщину и спросил, как ближе
добраться к шоссе. Ему не хотелось идти мимо дачи Ба­
бкина.
— Через сто метров калитка. Там санаторий Ди Вит­
торио. Направо шоссе. Рукой подать.
— Женя, кто такой Ди Витторио? — спросил капитан
у Никитина, садясь в машину.
— Какой-то итальянец знаменитый.
— Сильно знаменитый?
— Не знаю. На шоссе, ближе к Зеленогорску, памятник
— девушка на рельсах платочком машет. Говорят, тоже
итальянка, Раймонда Дьен. У себя в отделении спрашивал,
кто такая, — никто толком не знает. — Никитин помолчал
немного. Потом сказал, потянувшись с удовольствием:
— Поспать бы минут пятнадцать! Вот пойду в отпуск
— первую неделю буду спать без просыпа.
Когда они свернули с Приморского проспекта на Уша­
ковский мост и впереди, над зеленью Каменного острова,
замаячила телебашня, Панин подумал о том, что заказан­
ные им вчера фотографии должны быть уже готовы.

534
 — Пятиминутная остановка у кузницы новостей! — ска­
зал он, но младший лейтенант не ответил. Запрокинув голо­
ву назад, он крепко спал.
Из бюро пропусков Панин позвонил Максимову, но его
телефон молчал. Тогда он набрал номер монтажной. Труб­
ку подняла Светлана Яковлевна. Панин представился.
— А я вам звонила, — сказала монтажница. — Картинки
ваши готовы. Можете приезжать.
— Уже приехал. Звоню из бюро пропусков.
Через десять минут Светлана Яковлевна вышла из подъ­
езда телецентра с большим конвертом в руках. Была она
такая бледная и сосредоточенная, как вчера на просмотре.
Не улыбнулась в ответ на улыбку Александра. Вручила
конверт, сказав:
— Если понадобится что-то еще — звоните.
Евгений все еще спал. Время от времени у него вздраги­
вала то рука, то нога и он издавал легкий жалобный стон.
Было такое впечатление, что он и во сне кого-то преследует.
Панин положил конверт себе на колени и одну за другой
начал вынимать фотографии. Ему не терпелось увидеть, что
же получилось.
На первой фотографии была поливалка, бьющая тугими
серебристыми струями по асфальту Дворцовой площади.
Номер машины вышел прекрасно. А вот номер красного
”жигуленка”, ехавшего в сторону улицы Халтурина, разо­
брать было невозможно, так как в кадре он получился ”в
профиль”.
Прекрасно получились молодые ребята, пришедшие по­
смотреть на съемку: красивая, но сердитая девушка и какой-
то осоловелый, а может быть, просто пьяный парень. Нако­
нец Панин вытащил из конверта две фотографии пожилого
мужчины, о котором рассказывали Максимов и Мартынов.
Эти кадры особенно заинтересовали капитана. На одной
карточке мужчина с портфелем только-только вышел из-за
угла — его лица не было видно, только затылок. Что-то
привлекло внимание мужчины, и, появившись на площади,
он оглядывался назад.
Во втором кадре мужчина уже смотрел прямо в объектив.
Лицо сосредоточенное, но ни тревоги, ни испуга на его лице
Панин не разглядел. Значит, то, что привлекло внимание
мужчины за углом, на улице Халтурина, не носило драмати­
ческого характера. Или нервы у него были очень крепкие?
— Это кто? Пуговкин? — спросил хрипловатым голосом
проснувшийся Никитин.

535
 — Может, и Пуговкин. Вам, товарищ младший лей­
тенант, мы и поручим выяснить.
— Пожалуйста! — легко согласился Евгений. — Я, как
посплю, на многое способен.
— Сейчас размножим этот портрет, — сказал Панин.
— И в путь. На Миллионную. Сначала покажешь в ближай­
ших от площади дэзах. Если не опознают, придется об­
ходить квартиры.
Он вспомнил, что видел на улице Халтурина вывеску
гостиницы.
— В гостиницу Академии наук заглянешь в первую
очередь.
”Только почему этот человек сказал Максимову, что
никого не видел за углом? — подумал Панин. — Один
велосипед. Может быть, он на велосипед и оглядывался?
Удивился, что тот лежит на пустой улице?” Это были
праздные вопросы. Ответить на них мог только этот чем-то
похожий на актера Пуговкина мужчина.
— Не очень-то хорошее изображение, — заметил Ники­
тин. — Резкость маловата. Оригинал бы раздобыть.
Как только они приехали на Литейный, капитан позво­
нил Максимову. Спросил, нельзя ли получить кусок пленки
”с Пуговкиным”.
— Нет проблем! — ответил Максимов. — Конечно,
можно. Светлана настрижет вам этих кадров сколько нуж­
но. — Но полчаса спустя раздался телефонный звонок и Лев
Андреевич смущенно сообщил капитану, что кадры с запе­
чатленным ”мужчиной с портфелем” пропали.
— Этот кусок пленки, всего полметра, оператор отснял
на новой бобине. Он вам рассказывал... Кадры бросовые.
Сделали для вас отпечатки, и пленку Светлана выбросила.
— Куда выбросила?
— У себя в монтажной. Там есть корзина... Когда мы
занимаемся монтажом, то бракованные обрезки в нее броса­
ем. — Предвидя вопрос капитана, Максимов добавил:
— Я все осмотрел. Как назло, пленки нет.
— Не беспокойтесь, Лев Андреевич, — сказал Панин.
— Мы распечатаем фото с тех копий, которые у нас есть.
— Значит, это не очень страшно? — повеселевшим голо­
сом отозвался режиссер. — А то неловко как-то, пообещал
— и опростоволосился!
— А если в вашей монтажной поискать как следует?..
— Дело в том, что искать негде, корзина пуста.
— А я так понял, что в ней должны быть горы обрезков.

536
 — Теоретически. В том случае, когда идет монтаж.
В последние дни монтажная пустовала. Сегодня Светлана
специально пришла пораньше, отобрала для вас кадры,
отнесла в фотолабораторию. Там отпечатали. Когда пленку
вернули, кусок с мужиком она бросила в корзину. За
ненадобностью.
Разговор с Максимовым оставил у капитана чувство
неудовлетворенности. Его насторожила пропажа пленки.
Конечно, на такой ”фабрике”, где снимаются и монтируют­
ся десятки фильмов, это могло быть делом обыденным.
Смущали обстоятельства пропажи: по словам Льва Андрее­
вича, монтажница бросила кинопленку в пустую корзину
— монтажная в последние дни пустовала. Может быть,
у них есть любители коллекционировать кадры из будущих
фильмов. Какой-нибудь фанат или фанатка Орешникова?
Но для того чтобы попасть в монтажную, нужно иметь
ключ!

15
На розыски незнакомца, случайно оказавшегося на Дво­
рцовой площади во время злополучных съемок, Панин, как
и собирался, послал Никитина. Начальство на удивление
легко согласилось оставить его в распоряжении капитана.
Выйдя из кабинета Семеновского, Александр сообразил,
что, попроси он себе в помощь кроме Никитина еще пару
сотрудников, полковник теперь бы не отказал, — проис­
шествие с Орешниковым взволновало весь город.
Передавая фотографии ”мужчины с портфелем” млад­
шему лейтенанту, Панин подумал о том, что хорошо бы
отправить на улицу Халтурина кого-нибудь другого. Чело­
век все-таки после ночного дежурства и весь день на ногах.
Но Кузнецова в управлении уже не было, а медлить не
хотелось. Так вяло начавшийся розыск закрутился в тугую
пружину. Теперь уже никому и в голову не приходило
отпускать шуточки по поводу сумасбродных выходок и экс­
центричности Орешникова.
Уговаривать Никитина не пришлось. Скептически по­
смотрев на фотографии и спрятав их в карман, младший
лейтенант сказал:
— Подбросил бы какой-нибудь добрый человек меня по
назначению. Поставлю я там ”под ружье” участкового да

537
пару дружинников, начнем с Богом. Если найдем Леню
— он мне должен будет вечную контрамарку выдать на все
свои концерты.
Отправив Никитина на оперативной машине, капитан
с сожалением подумал, что зря не договорился с ним
о контрольном звонке в управление. Если младшему лей­
тенанту не удастся сегодня напасть на след мужчины с пор­
тфелем, он будет звонить Панину домой только в две­
надцать. Несколько часов неизвестности! Капитану они
казались невыносимыми.
Чем больше Панин думал о пропаже куска пленки в мон­
тажной, тем беспокойнее было у него на душе. ”А вдруг те
люди, что похитили певца, тоже вспомнили о свидетеле,
и пропажа пленки совсем не случайна? Фантазия? Да разве
вся история с исчезновением певца не выглядит фантастич­
но? Предположим самое плохое — пленку похитили. Не
выбросили, не потеряли, не взяли на память, а похитили,
чтобы найти случайного свидетеля? Кто?”
Льва Максимова капитан сразу же вынес за черту подо­
зреваемых. Оператора Николая Мартынова — тоже. Мон­
тажница Светлана Яковлевна? Казалось бы, самый очевид­
ный кандидат в похитители. Украсть пленку ей было легче
всех. Но если преступники попросили ее раздобыть фотогра­
фию мужчины с портфелем, она могла отдать им одну из
тех, что напечатали для Панина. И не ставить себя под удар,
передавая всю пленку.
Телефон Максимова не отвечал, и волей-неволей выясне­
ние всех вопросов приходилось откладывать на завтра.
Кроме Светланы Яковлевны потенциальным похитите­
лем мог быть любой сотрудник телецентра: уборщица, по­
жарник, имеющий ключи от всех комнат на студии, работ­
ники охраны... Но всеми этими людьми можно было за­
няться только завтра. Завтра. А сегодня преступники, воз­
можно, уже ходят по тем же адресам, что и Никитин,
выспрашивают людей, показывая такую же фотографию.
Вопрос только в том, кто идет впереди? Если преступники
— все может закончиться трагедией.
”Поеду-ка я тоже на улицу Халтурина!” — решил Панин
и, приняв такое решение, сразу успокоился.
Несмотря на позднее время, на набережной Невы и на
улицах было много гуляющих, но бывшая Миллионная
словно вымерла. Один-два редких прохожих встретились
капитану, когда он, поставив машину на замощенной брус­
чаткой набережной Зимней канавки, отправился на поиски

538
Никитина. Да еще столкнулся он с неожиданно вывернув­
шей из переулка странной процессией: девять мужчин под
развернутым черным флагом молча шагали в сторону
Марсова поля. Одеты они были не слишком опрятно,
половина — с бородами. У идущего впереди здоровенного
парня Панин заметил в руках ржавую цепь. Ни лозунгов,
ни эмблем — одно черное знамя. Куда они двигались
так целеустремленно, какие взгляды исповедовали? В другое
время капитан попробовал бы удовлетворить свое любо­
пытство, но сейчас ему было не до молчаливых демон­
странтов.
...Младшего лейтенанта Панин встретил выходящим из
мрачноватого здания гостиницы Академии наук. Вид у Ев­
гения был не самый свежий: небритый, под глазами обозна­
чились синеватые круги.
— Что-нибудь новенькое? — спросил он с надеждой.
— Пирожков тебе принес, — Панин похлопал по кейсу.
— Да я только что перекусил. В гостинице так кофе
пахло, что нс утерпел; набрел по запаху на буфет. Пре­
красный кофе, а пирожок завалящий. Как камень. Даже
не понял с чем.
— А у меня с мясом. Горячие были. — Покупал
их Панин и вправду горячими, но с тех пор прошло
уже часов пять.
— Спасибо. Не хочу. У вас на Литейном все так заботят­
ся о молодых кадрах?
— Через одного, — усмехнулся Панин. — А где
участковый?
— В отпуске. Опорный пункт на замке. Все в лучших
традициях перестройки.
— Вот я и приехал тебе в помощь. Пару часиков похо­
дим? Ноги еще держат?
— Ноги держат, но кто нас на ночь глядя в квартиры
пустит?
— Ночи ведь белые, — пошутил Панин. Он совсем
выпустил из виду, что ночи хоть и белые, но все-таки ночи.
А люди ночью, как правило, спят.
— Давай несколько домов обойдем, а завтра тебе в по­
мощь попросим ребят из райотдела. — Уходить не солоно
хлебавши ему не хотелось.
Они остановились у подъезда старого особняка, выкра­
шенного в густой вишневый цвет. В одной из квартир
первого этажа горела люстра и был виден редкой красоты
деревянный резной потолок.

539
 — Вот повезло людям, — с завистью сказал младший
лейтенант. — В такой квартире живут! — И, словно отсекая
все постороннее, без перехода спросил Панина: — Ты мне
так и не сказал, чего приехал? Не пирожками же меня
кормить? Решил проконтролировать?
— У меня только и забот тебя контролировать! Торо­
питься нам надо, вот и приехал. Давай, ты в этот дом двигай.
Потолки получше разглядишь. А я загляну в следующий.
Следующий особняк был такой же красивый. В подъезде
стоял едва уловимый запах хороших сигарет. Панин поду­
мал, что неплохо было бы во всех этих штучных особняках
устроить уютные гостиницы с крошечными ресторанами.
И чтобы в ресторанах этих никогда не стояли очереди
и кормили в них недорого и вкусно. Тогда не надо было бы
носить в кейсе пирожки, которые и есть-то можно только
тогда, когда они очень горячие.
Он начал с первого этажа. Собственно, это был бельэ­
таж. В цокольном этаже располагалась какая-то мастерская,
сейчас закрытая на большой амбарный замок. Панин взял
себе на заметку, что надо выяснить, когда эта мастерская
открывается.
В первой квартире на звонок никто не откликнулся.
Капитан позвонил в следующую. В это время послышались
быстрые, энергичные шаги: по лестнице спускался крупный
молодой человек в модной куртке нараспашку и майке
с американским гербом. Отвислые светлые усы и изрядное
брюшко придавали парню какой-то домашний, ”уютный”
вид. Панин подумал о том, что надо бы расспросить усато­
го, и сказал:
— Молодой человек, вы живете в этом доме?
Но в это время из-за дверей квартиры, в которую он
позвонил, раздался сердитый женский голос:
— Кого надо?
— Марию Васильевну, — на всякий случай назвал капи­
тан первое пришедшее на ум имя. ”Поговорю с парнем,
потом все объясню тетке”, — решил он и, увидев, что
усатый никак не среагировал на его вопрос, крикнул: — Мо­
лодой человек, подождите секунду!
Но парень проявил вдруг такую прыть и, перепрыгивая
через ступеньки, стремительно исчез за дверью парадной.
Когда Панин выскочил на улицу, от дома напротив
с оглушительным треском сорвался мощный мотоцикл.
Черная ”Ява” последнего выпуска. Пока капитан бежал
к своим ”Жигулям” и открывал дверцу, мотоциклист уже

540
скрылся из виду, свернув в переулок, ведущий в сторону
Конюшенной площади. А там сразу несколько дорог в раз­
ные стороны: на Невский, на Мойку, на канал Грибоедова...
— Подонок! — выругался капитан и с силой захлопнул
дверцу.
Без всякой надежды на успех Панин позвонил с автомата
дежурному ГАИ. Сообщил приметы мотоциклиста. Успел
он разглядеть и номерной знак, но, если у парня есть
серьезные причины скрыться, сменить его в ближайшем
глухом дворе минутное дело.
Как ни разозлился капитан на то, что упустил мотоцик­
листа, он вдруг почувствовал облегчение. Не скачут же люди
как зайцы, услышав самый обычный вопрос, если на это нет
каких-то особых причин! А какая ”особая” причина могла
быть у этого усатика? Панин понял, что знает эту причину.
Он снова стоял перед темной массивной дверью, пред­
чувствуя, какой поток брани вызовет на свою голову. Ми­
нут пять ему пришлось нажимать на кнопку звонка. Нако­
нец раздался тот же сердитый женский голос:
— Кого тут черт носит? Сейчас вызову участкового!
— Я из милиции, — сказал Александр. — Извините, очень
срочное дело.
— У меня срочных дел не бывает. Приходи завтра.
— Я вас очень прошу... Буквально два слова.
Дверь приоткрылась, оставаясь на цепочке. В прихожей
было темно, и разглядеть, кто притаился за дверью,
Панин не мог.
— Говори свои два слова. — Судя по голосу, женщина
была старой.
— Я бы хотел показать вам фотографию...
— Кажи!
— Да ведь темно! — разозлился капитан. — Вы
не увидите!
— Ты не покрикивай! Не дома, — сказала женщина
и сняла с двери цепочку. Задев за что-то железное, гремучее,
она зажгла свет в прихожей. Боже! Что за зрелище пред­
стало перед глазами капитана! Грязные обои свисали со
стен полосами, паркет был такой черный, словно на нем
жгли костер. Вдоль стен стояли ломаные этажерки, кол­
ченогие стулья. На них лежало тряпье, авоська со сморщив­
шейся от старости картошкой и проросшим луком.
— Ну, крикун, чего казать хочешь? — примирительным
тоном спросила женщина. Она действительно оказалась не
старой — расплывшаяся нечесаная баба в ярком халате.
Легкий запах перегара и жареных котлет витал вокруг нее.

541
 Капитан показал фотографию.
—Тьфу! Я думала, кого приличного предъявишь! — пре­
зрительно сказала женщина. Панин догадался, что она ког­
да-то имела дело с законом. Словечко ”предъявишь” про­
звучало вполне профессионально.
— Знаете его?
— А то?! Он мне тут каждый день глаза мозолит. Жилец
наш, Вобликов Константин Демьяныч.
— Он сейчас дома?
— Через две недели явится. Отпускник. В свой солнеч­
ный скобаристан укатил. На Псковщину, — добавила она,
посчитав, что посетитель может и не знать, что это за
скобаристан такой.
— К вам передо мной никто не заходил? Не показывал
такую же фотографию?
— Звонился какой-то охламон, Марию Васильевну
спрашивал.
У капитана отлегло от сердца. Он даже не обратил
внимания на нелестный эпитет, которым наградила его
женщина.
— А вас как зовут?
Женщина посмотрела на него подозрительно:
— Вера Степановна Хомякова.
— Вера Степановна, — с трудом удерживаясь от улыбки,
сказал капитан, — вы не знаете точно адреса, куда ваш
Вобликов уехал?
— Вот чего придумал — ваш! Да мне этот Вобликов со
всей его новой обстановкой в придачу ни на черта не нужен!
Похоже, в отношениях между Верой Степановной и Воб­
ликовым существовала одним им известная тайна, но не это
интересовало в данный момент капитана, и он переспросил:
— Ну так как, знаете?
— Адрес-то?
— Адрес.
— Невельский район, деревня Опухлики.
— Спасибо. А где он работает?
— Вобликов? — спросила она, как будто разговор шел
о нескольких людях сразу. — Этот в шестнадцатом строй-
тресте прорабом работает. Все получками хвастается. А мне
его получки без интереса.
Панин не помнил точно, когда уходит поезд на Псков, но
был уверен, что не так рано, как вышел Вобликов в то утро
из дома. И потому спросил:
— Почему Константин Демьянович так рано на поезд
ушел? И с одним портфелем?

542
 — Да не на поезд. У них с треста грузовик катил
в Великие Луки. Вот он — сговорился. Вещи с вечера на
проходной оставил. А портфельчик с собой. Водку нынче
и родному брату не доверишь.
Вот, оказывается, что нес прораб в портфеле через Двор­
цовую площадь!
— Я вас, Вера Степановна, хочу предупредить: кто бы ни
пришел к вам расспрашивать про Вобликова, никому ни
слова не говорите. Я вам телефон дам — звоните мне. — Он
вырвал листок из записной книжки, написал свою фамилию,
номер телефона. — Даже если в милицейской форме придут,
ни слова! В крайнем случае, попросите подождать и звоните
мне. Поняли? Могут быть опасные люди.
— А то? Нынче все люди опасные. Все так и сделаю, как
говоришь. — Похоже, что она совсем не испугалась. — То­
лько ты, парень, наговорил мне с три короба, а документ не
предъявил.
— Извините. Вы так долго меня не впускали, что я забыл
про документ. — Панин достал удостоверение и показал
женщине. Вера Степановна все прочитала и сверила фами­
лию с тем, что было написано на листе бумаги.
— Теперь ажур! — сказал она, возвращая документ.
— У вас в квартире телефон есть?
— Считай что нет. Воблик у себя в комнате держит.
— А на работе?
— Я женщина свободная. Не работаю. — Скорее всего,
она была пенсионерка, но Панин не стал уточнять. Никогда
не знаешь, как отреагирует женщина на такой вопрос.
Капитану не терпелось узнать, где успел побывать уса­
тый парень. Раз он не заглянул к Вере Степановне, значит,
начал с верхних квартир.
Дом был трехэтажный. По широкой мраморной лестни­
це с расколотыми ступенями и выбитыми балясинами чу­
гунных перил капитан поднялся наверх. Ни в одной из
четырех квартир последнего этажа на звонки Панина не
откликнулись. Судя по тому, что у каждой двери прилепи­
лось по нескольку звонков, квартиры были коммунальные.
Капитан нажимал на все кнопки подряд. Даже стучал в две­
ри, не очень-то доверяя звонкам. Никто не отозвался. ”Пят­
ница, все разъехались по дачам?” — подумал капитан. Но
жильцы коммунальных квартир не так уж часто бывают
владельцами дач. У Панина не шла из головы неряшливая
Вера Степановна, ее пришедшая в запустение квартира...
Такие хоромы погибают! И никому нет дела!

543
 На втором этаже на звонки Панина откликнулись обита­
тели двух квартир. Заспанный лохматый мужчина в краси­
вом махровом халате сказал, что какой-то парень недавно
показывал фотографию человека с портфелем, интересовал­
ся, не проживает ли тот в этом доме.
— Но откуда же я могу знать? — сказал мужчина.
— У нас не дом, а паноптикум. Я стараюсь ни с кем не
общаться. Пришел, ушел.
Капитан спросил, как представился парень.
— Сказал, из Общества милосердия...
Посланцем Общества милосердия представился парень
и в соседней квартире. Здесь собрались на вечеринку, и на
звонок Панина выскочили сразу несколько юношей и деву­
шек, разгоряченных вином и танцами. Похоже, они кого-
то поджидали, потому что, увидев Панина, были явно разо­
чарованы.
— Минут пятнадцать назад заходил молодой парень?
— спросил капитан. — Здоровяк.
— Да! Возникал амбал! — проинформировал капитана
блондин в белой майке с надписью ”КГБ” и щитом
с двумя мечами.
— Клевый усан, — восхищенно сказала девушка. — Брат
милосердия! Ленка хотела его подкадрить, — она показала
на тощую и загорелую до черноты подругу. — Только он на
крючок не сел. — Девица рассмеялась хриплым смехом.
— Чего хотел усан?
— Вы тоже брат милосердия? — спросила загорелая
и неумело состроила капитану глазки.
— Нет. Я его двоюродный дядя, — усмехнулся капитан
и спросил требовательно: — Кто из вас живет в этой
квартире?
— Все! — нестройным хором ответили молодые люди.
— Наверное, ты? — Спросил Панин блондина в экстра­
вагантной майке. Ему еще ни разу не приходилось видеть,
чтобы в таких майках разгуливали по улицам, да и держа­
лся парень по-хозяйски.
— Не-е-ет! — опять хором ответили ему.
— Ребята, у меня нет времени шутить! — начал
сердито Панин.
— И у нас нет времени! — похоже, это забавляло под­
выпивших молодых людей и могло продолжаться бесконеч­
но. Панин решился на крайний шаг.
— Вы певца Леонида Орешникова знаете?
— Знаем!

544
 — Мы его фанаты! — с гордостью сказала девица со
злым лицом.
— Знаете, что он пропал?
— Слышали, — буркнул блондин. Хоровое исполнение
кончилось.
— Вот я и занимаюсь его поисками. — Он произнес эту
фразу и тут же подумал, что сейчас посыплются вопросы.
Но ошибся. Лишь загорелая девица спросила:
— Так вы из милиции?
— Помолчи, Светка! — цыкнула на нее подруга.
— Да, я из милиции. — Панин показал удостоверение.
— Хозяин все-таки ты? — кивнул он блондину.
— И я тоже.
— Что же хотел усач?
— Фотку показывал, — не утерпела загорелая Светка.
— Правда, — подтвердил блондин. — Показывал фото­
графию, а на ней Демьяныч из второй квартиры. Идет по
Дворцовой площади с портфелем.
— О чем еще спрашивал?
— Где Демьяныч работает, когда бывает дома... — про­
должал блондин. — Ему какая-то помощь положена, а вру­
чить не могут.
— Вручили бы нам, — сказала Света.
— Ты рассказал ему, где сейчас Демьяныч?
— Откуда я знаю? Я даже не знаю, где он работает и как
его зовут. Слышал от отца — Демьяныч да Демьяныч!
А кто, что — мне без интереса.
— А где отец?
— В Выборге. На похороны с матерью уехали. Там
у матери сестра умерла.
— Понятно.
Блондин нахмурился.
”Не дают родители парню разгуляться, — подумал Па­
нин. — Вот он и устроил гулянку в день теткиных похорон”.
— Кто-нибудь из других жильцов сейчас дома?
— Светкина бабушка.
— Твою бабушку усач про Демьяныча не расспрашивал?
— обратился Панин к девушке.
— Мы сказали, что, кроме нас, никого нет дома.
— В квартире есть телефон?
— Есть.
Капитан записал номер телефона и имя парня.
— А что с Ленчиком? — спросил хозяин. — Найдете?
— Стараемся. — Панин попрощался и быстро сбежал по
лестнице. Младший лейтенант стоял рядом с парадной,

18 Третий дубль 545

внимательно читал список видеофильмов соседнего клуба.
В списке из десяти фильмов только против названия одного
не стояло слово ”эротический”. Это был фильм ужасов ”Ад”.

16
Никитин добирался до Великих Лук самолетом, а в Опу­
хлики его довезли на стареньком ”Москвиче” городского
Управления внутренних дел.
Такого количества озер младший лейтенант не видел
даже на Карельском перешейке. А стоя на берегу озера
Большой Иван, он даже не нашел подходящих слов, чтобы
высказать свое восхищение водителю ”Москвича”. Только
поцокал языком.
Густой настой распаленной полуденным солнцем сосны
висел над поселком. Песок, сосны да чуть поскрипывающая
лодка у деревянных мостков — таким запомнился Никити­
ну чистенький поселок со странным, одновременно и лас­
ковым и коварным названием Опухлики.
Константина Демьяновича Вобликова младший лейте­
нант застал в саду возле небольшого и очень уютного
домика с резными замысловатыми наличниками и лучис­
тым, выкрашенным в голубой цвет солнцем на фронтоне.
Вобликов собирал с грядок клубнику.
Никитин сразу узнал его, хотя сейчас, когда на Константи­
не Демьяновиче были надеты одни лишь ярко-красные трусы,
он уже не имел даже отдаленного сходства с актером Пугов­
киным. Среднего роста, мускулистый, загорелый, Вобликов
выглядел в жизни значительно моложе, чем на фотографии.
”Отдохнул недельку — и преобразился”, — подумал Ники­
тин, направляясь по узенькой, заросшей подорожником тро­
пинке к прорабу-отпускнику. Заметив гостя, Вобликов выпря­
мился и внимательно разглядывал его. Миску с крупными,
спелыми ягодами он держал, прижимая к загорелому животу.
— Бог в помощь! — весело сказал младший лейтенант,
радуясь, что так быстро отыскал важного свидетеля.
— Младший оперуполномоченный уголовного розыска Ни­
китин! Из Ленинграда.
Если бы жаркое полуденное солнце не слепило Женю
Никитина да был он чуть поопытнее и повнимательней,
то заметил бы, как насторожился прораб, как закаменело
его лицо.

546
 — Что-то на стройке случилось? — спросил Вобликов.
— На стройке? — удивился Никитин и тут же сообразил,
что прораб, наверное, забеспокоился о своей строительной
площадке. — Нет, у меня к вам другое дело. — Он оглянул­
ся, примериваясь, где бы удобно сесть, и заметил под ябло­
ней стол и несколько красиво обработанных и покрытых
лаком пней.
— Может быть, присядем? — предложил он Вобликову.
— Можем и присесть, — не слишком радушно согласил­
ся Константин Демьянович.
Они сели на лакированные пни. Миску с соблазнитель­
ной клубникой Вобликов поставил на стол. Отводя взгляд
от ягод, Никитин спросил:
— Константин Демьянович, вы уезжали из Ленинграда
шестнадцатого июня, рано утром?
Вобликов задумался, словно производя в уме какие-то
сложные подсчеты. Младший лейтенант достал из своего
”дипломата” бланк допроса и авторучку. Прораб все мол­
чал.
— Может быть, я ошибаюсь? — сказал Никитин.
— Нет. Шестнадцатого, утром. Все правильно.
— Тогда вы должны нам помочь. Скажу по секрету: ну
и побегали мы, разыскивая вас! — Никитин все время
улыбался, пытаясь расположить к себе свидетеля, но лицо
Константина Демьяновича оставалось настороженным.
— Я заполню сейчас бланк, и поговорим обо всем
подробно.
— О чем говорить? Может, и бумага ваша будет ни
к чему?
— Поговорим о том, что вы видели в то утро. — Ники­
тин быстро начал заполнять бланк. — Значит, так: Воб­
ликов Константин Демьянович, тысяча девятьсот...
— Тридцать девятого, русский, член КПСС, родился
в Великих Луках, — машинально продиктовал прораб.
— Не судился, не привлекался... Вы мне лучше скажите,
зачем такую дорогу отмахали? За казенный счет.
— Константин Демьянович, шестнадцатого июня утром,
выйдя из дома, вы пошли по улице Халтурина к Дворцовой
площади? Так?
— Так.
— В каком месте вы перешли на противоположную
сторону улицы?
— Ну разве такие мелочи запомнишь? Может быть,
и вовсе не переходил!

547
 — Ну как же не переходили? На Дворцовой площади вы
появились из-за угла Морского архива. — Младший лей­
тенант достал из кармана фотографию, где Вобликов, толь­
ко-только появившийся на площади, оглядывается назад.
— Сюрприз, — с сомнением в голосе сказал Константин
Демьянович, разглядывая фотографию. — Похоже, что это я.
— Вы, Константин Демьянович. На Дворцовой площа­
ди снимали фильм, и вы случайно попали в кадр. Здесь вы
оглядываетесь, потом поворачиваетесь лицом к аппарату.
Вы ведь заметили съемочную группу?
— Заметил. Стояли табором у Александровской колон­
ны.
— А что вы заметили на улице Халтурина?
Вобликов опять задумался.
— В такую рань на улицах пусто, — наконец заговорил
прораб. Я торопился, по сторонам не оглядывался...
— И вы ничего не видели... там... за углом? — Никитин
не мог скрыть своего изумления.
— Ничего.
— Но вас даже спросили на съемочной площадке...
Режиссер спросил: не видели ли вы актера на велосипеде?
И вы ответили — актера не видели, а велосипед на асфальте
лежит!
— Вас как зовут, молодой человек? — спросил вдруг
Вобликов.
— Евгений Петрович.
— Евгений Петрович, у вас в чемоданчике магнитофон?
— Он показал глазами на ”дипломат”, который Никитин
положил на свободный пень.
— Да что вы! Нет там никакого магнитофона. Мы
с вами потом запишем ваши показания — вот и все.
— Покажите!
— Раскрыть чемодан? — Младший лейтенант расте­
рялся. — Вы мне не верите?
— Покажите.
Никитин раскрыл ”дипломат”. Там вперемешку лежали
общипанный батон, два плавленых сырка, электробритва,
носовой платок и ”Бойня номер пять” Курта Воннегута.
— Никаких магнитофонов, как видите, — обиженно
сказал младший лейтенант. Мирила его с таким откровен­
ным недоверием надежда, что теперь прораб заговорит.
Но Вобликов оказался непредсказуем:
— Так вот, Евгений Петрович, ничего и никого на
улице Халтурина я не видел. Да, ко мне кто-то обратился

548
на Дворцовой с вопросом. Но я по рассеянности даже не
понял его. А про велосипед вообще ничего не говорил. Не
видел я велосипеда.
”Неужели преступники добрались до прораба раньше,
чем я? — подумал Никитин. — Но как?”
— Константин Демьянович, обратите внимание на фо­
то, — он сунул фотографию Вобликову прямо под нос.
— Куда вы смотрите?
— Наверное, оглянулся на свой дом! — впервые лицо
прораба осветило подобие улыбки. — Я все-таки на месяц
уезжал! — Он взял крупную ягоду из миски и, оторвав
листочки, отправил в рот. Никитин еле удержался, чтобы
не последовать его примеру. Уж больно аппетитно выгля­
дела клубника.
— Я, наверное, совершил ошибку, что не посвятил вас
в подробности. В то утро, на улице Халтурина, можно
сказать, в то сам время, когда там находились вы,
совершено преступление. Похищен или убит известный
певец Леонид Орешников. Вы, конечно, слышали о нем?
— Нет. Все эти крикуны для меня — на одно лицо.
Никитин прикусил язык, чтобы не выпалить какую
-нибудь резкость. Чтобы так — о его любимом певце!
— Ну что ж. Кому поп, а кому попадья... Но эти, как
вы выражаетесь, крикуны, люди. И похищение человека
— опасное преступление.
— Что вы мне прописные истины говорите! — недово­
льно сказал Вобликов и отправил в рот очередную ягоду.
Он делал это, наверное, машинально, даже не вполне
ощущая их вкус.
”Какое добро переводит!” — возмутился в душе млад­
ший лейтенант.
— Я вам не прописные истины говорю. — Он лихора­
дочно соображал, стоит ли намекнуть этому упрямому
или запуганному человеку, что и его жизни угрожает опас­
ность. Если преступники у него побывали — он и сам
прекрасно знает об этом, если нет — можно напугать его.
Когда Никитин и Панин обговаривали перед отъездом
в Опухлики, как себя вести с прорабом, они, кажется,
предусмотрели все варианты. Но и вообразить не могли,
что свидетель откажется давать показания. — Не пропис­
ные истины, — повторил младший лейтенант, — а просто
хочу, чтобы вы поняли: от вас зависит, сможем мы спасти
жизнь человеку или нет.
— Это от вас зависит. Вы — милиция.

549
 — Да ведь преступники видели вас! Видели! И фотогра­
фия ваша у них есть. Как вы думаете, зачем?
— Вот потому я и молчу, — шепотом сказал Вобликов.
— И буду молчать. И даже от этих своих слов отопрусь,
если вы вздумаете приобщить их к делу. Поняли? Потому,
что сейчас я вам понадобился, вы и за тридевять земель
приехали. А когда свое заполучите, я один на один с банди­
тами останусь. Вы даже шагу не шагнете, чтобы меня
защитить!
— Вот вы и высказались. Прекрасная речь. Яркая.
— Никитин говорил очень спокойно, хотя внутри у него
все клокотало от злости. — Мы так и запишем в протоко­
ле: от дачи показаний товарищ Вобликов Константин Де­
мьянович отказался. А за это, кстати, его могут и к уго­
ловной ответственности привлечь. — Он протянул бланк
прорабу: — Распишитесь.
Вобликов демонстративно отодвинул его, оставив на
бумаге красное пятнышко клубничного сока.
— Что? И подписывать не желаете? Логично. Так
и изобразим: ”Подписать протокол гражданин Вобликов
отказался”.
Никитин вышел на дорогу. У ”Москвича” были распах­
нуты двери, а молодой шофер спал, сладко похрапывая.
”Что же мне делать? — думал младший лейтенант.
— Хоть не возвращайся. Кто мне поверит, что свидетеля
не смог разговорить? Засмеют”. — Он не на шутку рас­
строился и стоял у машины в нерешительности. Уезжать
в Ленинград с пустыми руками никак не хотелось.
— Евгений Петрович! — окликнул его проснувшийся
шофер. — Как охота?
— С пустыми руками, — тихо сказал Никитин. Краем
глаза он заметил, что прораб подошел к калитке и смот­
рит на них. Показывать свое огорчение младший лей­
тенант не собирался.
— Едем, Коля! Мы свое дело сделали. — Он кинул кейс
на заднее сиденье и сел рядом с водителем.
Из Великих Лук Никитин позвонил в Ленинград.
Панин молча выслушал младшего лейтенанта, лишь вре­
мя от времени отрывисто бросая: ”Так! Так-так!” А когда
Никитин закончил, капитан сказал: ”Интересно” — и дол­
го молчал.
— Мне-то чего делать? — спросил Евгений.
— Поскорее возвращаться. Ты здесь позарез нужен.
— А с этим хмырем как?

550
 — Да никак! Ты же не будешь ему пятки прижигать?
Законом не предусмотрено.
То, что капитан ни в чем его не упрекнул, и обрадовало,
и удивило Никитина. Он знал, сколько надежд возлагал
Панин на ”мужчину с портфелем”.

17
— Вспомните еще раз, что произошло на съемочной
площадке, — попросил капитан, когда рано утром пригла­
сил к себе в кабинет режиссера и оператора.
Николай Мартынов, полулежавший в глубоком кресле,
посмотрел на Максимова, призывая его начать вспоминать
первым. Вид у оператора был сонный, словно его только
что вытащили из постели. Да наверное так оно и было.
— Что же еще вспоминать? — нерешительно сказал
режиссер. — Все так обычно... Мы с Леней немножко покон­
фликтовали из-за его костюма. Наряд он себе придумал
невероятный!
— Какая-то желтая хламида! — проворчал оператор.
— Можете себе представить: желтое здание архива, и он
выезжает в желто-черной тряпке. Попробуйте снимать!
— Мартынов снова прикрыл глаза. Дальше злополучного
наряда певца разговор не двигался.
— Когда снимаешь дубль за дублем, все настолько
привычно, рутинно, — сказал Максимов. — Вы уж, Алек­
сандр Сергеевич, намекните, чего от нас ждете?
— Никто из посторонних не подходил к певцу?
— Да какие посторонние в такую рань? — даже не
приоткрыв глаз, сказал оператор.
— Ты, Коля, не прав. Несколько молодых людей под­
ходили к нам. Как раз в тот момент, когда мы с Леней
пикировались. Но с ним не разговаривали. Леня тут же сел
на велосипед и уехал. А что — это так важно?
— Посудите сами — дважды вы снимаете один и тот же
эпизод. Третьего дубля могло и не быть. Правда?
Максимов кивнул.
— И дважды Орешников не уезжает за угол, не исчезает
из поля зрения. Почему на третий раз он это делает?
— Да он такой холерик! — опять, не открывая глаз,
сказал Мартынов. — Он даже одну и ту же песню никогда
не поет одинаково.

551
 Панин посмотрел на режиссера, призывая и его вы­
сказаться.
— Правильно, — подтвердил Лев Андреевич. — Леня
такой! Да и чего тут особенного? Один раз — доехал до
угла, второй — заехал за угол...
— Третий!
— Ну третий! Это же так понятно! Действовал
спонтанно.
— Спонтанно! А похитители его ждали за углом тоже
спонтанно? Ведь вы, Лев Андреевич, говорили мне, что
третьего дубля могло и не быть? Говорили?
— Говорил.
— Что, третий дубль у вас тоже спонтанно родился?
— Что вы хотите этим сказать? — насторожился Мак­
симов. И даже оператор наконец совсем проснулся и по­
смотрел на капитана с удивлением.
— Хочу сказать, что между вторым и третьим дублями
Леониду Орешникову могли передать записку или сказать,
что кто-то ждет его на улице Халтурина. Это одна версия.
А вторая — он действительно, как вы говорите, спонтанно
завернул за угол и стал свидетелем преступления. Может
быть, даже кинулся кого-то защищать. Есть и третья версия,
— он попал под машину. Если принять вторую или третью
версии, его давно уже нет в живых. Поэтому до сих пор не
предъявлено требование о выкупе.
Несколько минут все молчали.
— А вы знаете, ребята, — вдруг воскликнул Мартынов,
— если Леньку похитили, чтобы получить выкуп, то они не
зря тянут! Через пять дней у него гастроли, не так ли?
Максимов согласно кивнул.
— Западная Германия, Бельгия, Швеция. Два месяца.
Представляете сумму контракта?! А? И сумму неустойки,
если Ленька не поедет? Да они просто все рассчитали, эти
сучьи дети. За день-два предъявят ультиматум, Ленконцерт
все заплатит. Рэкетирам платить рублями, а неустойка-
то в твердой валюте. Гениальная идея?
— Да... Что-то тут есть. — Максимов вопросительно
посмотрел на Панина, ожидая его реакции.
— Что-то тут есть! — передразнил оператор. — Вот так
всегда! Да говорю вам — гениальная идея! Голову на
отсечение даю!
— Это вы вовремя про гастроли вспомнили, — сказал
капитан. — Если они за день до гастролей выкуп потребуют,
то у нас времени на разработку операции будет мало.

552
 — Вот-вот! — Мартынов нацелил палец в грудь режис­
сера. — Ты, Левушка, меня сильно недооцениваешь, а това­
рищ капитан сразу понял, с кем имеет дело.
— Теперь бы вам вспомнить, кто подходил к певцу на
Дворцовой площади, — вернул капитан своих собеседников
к первоначальной теме.
— Пожалуй, никто не подходил. Ребята поглазели на
Леню издалека. Даже с автографами не лезли, — сказал
Мартынов.
— А из съемочной группы?
— Из наших? — хором спросили режиссер и оператор.
— А почему бы и нет?
— Я в группу подбираю проверенных людей, — с обидой
сказал режиссер. — Бандитов среди них никогда не было.
— Мы в группу действительно подбираем приличную
шоблу, — сделав многозначительное ударение на слове
”мы”, добавил оператор. — Но поручиться за каждого?!
Увольте. Ты, Лев, как будто только что родился. Среди
наших ассистентов, осветителей, рабочих столько новых
людей! И ты за каждого поручишься? Не разыгрывай оби­
женного. Лучше вспомни, кто из наших общался с кумиром.
— И он снова прикрыл глаза.
Максимов не нашелся, что ответить.
— Скажите, — спросил капитан, — а монтажница Свет­
лана Яковлевна была в этот день на Дворцовой площади?
— Нет! — Максимов сделал протестующий жест рукой.
— Монтажницы вообще никогда не бывают на съемках.
— Он секунду подумал и добавил: — Как правило.
— А исключения?
— Если в съемках участвует какая-нибудь суперзвезда,
а съемки идут на студии, тогда поглазеть кто только не
приходит! Ну, а самое главное — Светлана вне всяких
подозрений! Это наша лучшая монтажница. Она все мои
картины...
— Стоп! — перебил режиссера Мартынов. — Диктую!
К нашему черно-желтому кумиру подходили...
Капитан поспешно пододвинул к себе лист бумаги,
приготовился записывать. Мартынов продолжал, не от­
крывая глаз:
— Костюмерша Варвара... Ох, извините, Варвара Федо­
ровна Коржова, гримерша Лялька Степанова, этот козел...
— Осветитель Толя Рюмин, — подсказал Максимов.
— Я и не знал, что у него такая красивая фамилия,
— усмехнулся Мартынов и продолжал: — Оператор Нико­

553
лай Мартынов и еще одна симпатичная сыроежка, опять
забыл фамилию, по имени Рита.
— Рита Скворцова, — сказал режиссер.
”Максимов прекрасно знает своих помощников”, — по­
думал Панин.
— Пусть будет Скворцова, — согласился Мартынов
и открыл глаза. — Все, господа. Кажется, никого не забыл.
— Меня забыл, дружочек, — напомнил режиссер.
— От тебя, Левушка, я специально отвожу подозрения.
— А кто из этих людей был обязан подойти к Оре­
шникову? — спросил капитан. — По делу? Костюмерша,
гример?
— Режиссер, оператор, — продолжил список Мартынов.
— Сыроежка небось подходила за автографом. А вот Рю­
мин?!
— А эта сыроежка кто по должности? — поинтересовал­
ся капитан.
— Помреж, — сказал Максимов. — И подходить к Оре­
шникову в этот момент ей было совсем необязательно.
А получить автограф она могла и на студии. — Он внима­
тельно посмотрел на капитана. — Она хорошая девушка.
Да и Леня Орешников не в ее вкусе.
Мартынов громко расхохотался:
— Тебе, Левушка, лучше знать!
Панин заметил, что у режиссера порозовели щеки. ”Зна­
ет кошка, чье мясо съела, — внутренне усмехнулся капитан.
— Интересно было бы взглянуть на эту Риту Скворцову”.
Ему подумалось, что у такого видного и респектабельного
мужчины, как Максимов, любовница должна быть необык­
новенно привлекательной.
— И хорошую девушку кто-то мог попросить о ма­
леньком одолжении, — сказал он. — Например, передать
записку.
Мартынов с усмешкой посмотрел на режиссера. Чув­
ствуя его замешательство, Панин сказал:
— Да вы не стесняйтесь, Лев Андреевич.
— Что мне вам сказать, ребята? — Максимов улыбнулся
смущенно. — Рита близкий мне человек. И я знаю о ней все.
Если бы она передала записку...
— Остается Рюмин. Или некто ”икс”, не замеченный
Николаем.
— Какое недоверие профессионалу! — воскликнул Мар­
тынов. — Глаз оператора способен запомнить тысячи дета­
лей, которые ускользнут от внимания другого человека.

554
 — Расскажите поподробнее о Рюмине.
— Толя Рюмин — записной остряк и балагур. Лет
тридцати, — стал вспоминать Максимов. — Работает на
студии с незапамятных времен. По-моему, пришел после
десятого класса. Не поступил в Мухинское и подался в ос­
ветители. Кто-то из наших режиссеров его привел...
— И все эти годы в осветителях?
— Да. Мы как-то разговорились, и Толя сказал, что
работа его вполне устраивает — интересные люди, коман­
дировки, свободное время... — Режиссер помолчал немного,
потом сказал с энтузиазмом: — Александр Сергеевич, а по­
чему бы вам не собрать всю съемочную группу? Может
быть, даже на Дворцовой площади. Расставить всех по
местам. Словом, полностью воссоздать обстановку. И тог­
да вспомнятся все детали. Кто к кому подходил, какие
реплики бросал.
Мартынов, по-прежнему сидевший с прикрытыми глаза­
ми, демонстративно изобразил аплодисменты.
— Вы, Лев Андреевич, наверное, детективы снимали?
— Снимал, и признаюсь, с увлечением.
— Если записку Орешникову передал кто-то из группы,
он может быть связан с преступниками, — сказал капитан.
— И общий сбор ничего не даст. Только насторожит. Но
самое главное, у нас нет времени. Вы же сказали, через пять
дней Орешников должен был бы уехать на гастроли. — Ре­
жиссер согласно кивнул. — Скажите, Рюмин женат?
— Кажется, развелся.
— А какая зарплата у осветителя?
— Небольшая. Наверное, рублей сто, сто двадцать...
— Слово для справки! — изрек Мартынов. — Освети­
тель огребает на выезде до двухсот. Рюмин имеет ”Жигу­
ли”, одевается в ”фирму”, любит кормить своих знакомых
женщин в ”Тройке”, пытался приударить за сыроежкой, но
получил от ворот поворот. К чести данной особы.
Режиссер опять порозовел.
— Братцы! — поднимаясь из-за стола, сказал капитан.
— У меня к вам просьба...
— Никому ни слова! — подмигнул ему оператор.
— Александр Сергеевич, можно я спрошу у Скворцовой?
Понимаете, мне бы хотелось быть уверенным...
— Понимаю. Но лучше будет, если я спрошу сам. До­
говорились?
Режиссер и оператор ушли. Один, как показалось Пани­
ну, обуреваемый сомнениями, а другой — с чувством испол­

555
ненного долга. Уверенность, с которой Мартынов назвал
людей, подходивших к певцу перед третьим дублем, произ­
вела на капитана впечатление. В душе он всегда завидовал
уверенным в себе энергичным людям, тем, для кого эти
качества были органичными, составляли суть характера.
Панин среди сослуживцев тоже слыл человеком энергичным
и даже волевым. Но только он сам знал, чего это ему стоит.
Сомнение было одним из главных свойств характера капи­
тана. И начальник управления уголовного розыска Семено­
вский больше всего ценил эту черту в капитане. А сам
Панин по молодости принимал свои вечные сомнения за
нерешительность и старался подражать самым энергичным
своим коллегам.
Так вот, восхищаясь наблюдательностью Мартынова,
Панин все-таки подумал о том, что неплохо было бы пере­
проверить его показания.
Осветителя Рюмина, явно имеющего какой-то левый
приработок, следовало проверить особенно тщательно, вы­
явить круг его знакомых. Неплохо было бы присмотреться
и к Рите Скворцовой, прежде чем выяснить у нее подробнос­
ти разговора с Леонидом Орешниковым.
Панин набрал номер телефона Скворцовой, — корот­
кие гудки. ”Что это Максимов? Едва успев выйти из
управления, бросился к автомату? — подумал капитан.
— Ай-ай-ай, Лев Андреевич! Уж не ревнуете ли вы?”
Через несколько минут он позвонил снова, номер по-пре­
жнему был занят. Нет, не было у Панина времени, чтобы
раз за разом набирать номер Скворцовой, выявлять круг
знакомых Рюмина. Он мог идти сейчас только таким
путем, который сулил быстрый эффект. Все остальное
— на потом.

18
В десять часов капитана ждали на Большой Зелениной
улице. Вчера вечером в популярной программе ”600 секунд”
ведущий объявил: по просьбе Управления уголовного ро­
зыска ”молодых людей, присутствовавших на съемках теле­
фильма шестнадцатого июня в пять часов утра на Двор­
цовой площади, просят срочно позвонить по телефону...”
И сообщил номер телефона, который стоял на служебном
столе Панина.

556
 Еще не закончилась десятиминутная программа, как раз­
дался первый звонок. Молодой женский голос спросил:
— Это телевидение?
— Я вас слушаю, — дипломатично ответил капитан.
— Сейчас передали объявление... Просьбу позвонить,
— девушка волновалась. Наверняка решила, что, пока она
находилась на съемочной площадке, режиссер присмотрел
ее для своего будущего фильма.
— Да, была такая просьба. Вы были в то утро на
Дворцовой площади?
— Конечно, была.
— Назовитесь, пожалуйста.
— Зина Витухова, студентка Института культуры...
Панин записал телефон и адрес Зины. Она жила на
Большой Зелениной. Выяснил, что вместе с ней был ее
знакомый — Геннадий Ольховский, сосед по квартире.
— А где сейчас Геннадий?
— Рядом со мной, — после некоторого замешательства
сказала девушка.
— Зина, вы разговариваете с капитаном милиции Па­
ниным. Мне необходимо встретиться с вами. С вами
и Геннадием.
Зина ойкнула и повесила трубку. ”Это называется ут­
раченные иллюзии”, — пробормотал капитан, набирая но­
мер телефона пугливой студентки.
Минут пять из трубки неслись длинные гудки. Скорее
всего, молодые люди держали совет. Наконец трубка от­
кликнулась мягким молодым баском:
— Говорите.
— Говорю, говорю, — миролюбиво отозвался Панин.
— Вы только трубку не вешайте. Дело к вам серьезное.
— У нас телефон такой, — соврал парень. — Внезапно
отключается. — Он все время нервно покашливал.
— Геннадий, я завтра утром к вам подъеду. Будете дома?
— Зина, — спросил парень, — тебе завтра когда
на лекции?
Что ответила Зина, капитан не услышал. Но Геннадий
сказал:
— Будем, будем. Мне во вторую смену. — Но сказал он
это как-то нерешительно, и Панин уточнил:
— Если неудобно разговаривать дома, можно встретить­
ся на улице.
— Почему же неудобно? — обиделся парень, усмотрев
в словах капитана намек на ограниченную самостоятель­
ность. — Код у нас 591. Только лифт не работает.

557
 19
Это был один из доходных домов, построенных в нача­
ле века. Его не так давно ремонтировали — можно было
догадаться, что красили в розовый цвет, но фасад снова
обветшал, осыпалась пластами штукатурка, проржавели
водосточные трубы. Никакого кода не потребовалось
— замок не работал. Темной лестницей идти пришлось на
ощупь. О лифте Геннадий упомянул не зря — сорок шес­
тая квартира оказалась на пятом этаже. Дверь открыла
темноволосая девушка.
— Зина? — спросил Панин.
— Да. А вы из милиции?
Пока капитан ехал с Литейного до Большой Зелениной,
похоже, Зина Витухова времени не теряла — успела навести
умелый макияж на лице и одеться, словно собралась на бал.
Коридор, по которому Зина повела капитана, казался
нескончаемым. За одним из поворотов он чуть не сбил
с ног крупного старика в пижаме, двигавшегося мелкими
шаркающими шагами. Лицо старика заросло редкой бе­
лой щетиной. Старик посмотрел на Панина безумными
глазами, а на его извинения ничего не ответил.
— Это бывший директор завода, — шепнула Зина.
Капитану показалось странным, что бывший директор
завода живет в коммуналке.
Девушка распахнула перед ним дверь. За дверью мерял
шагами маленькую, почти без мебели — с одной только
тахтой и этажеркой — комнату высокий упитанный блон­
дин. Из тех, к которым напрашивается прозвище ”пупсик”.
Завидев гостя, ”пупсик” замер.
— Александр Сергеевич, — капитан протянул парню
руку.
— Ольховский, — ответил ”пупсик” на рукопожатие
и склонил голову набок. Не хватало только еще услышать:
”Чем обязан?” Панин вспомнил, что видел такой жест
в каком-то фильме.
— Ребята, нужна ваша помощь, — Панин окинул взгля­
дом комнату. Кроме тахты, сидеть было негде. — Сядем
рядком... — Он вынул из кармана удостоверение, протя­
нул Геннадию. Тот осторожно взял его и с нескрываемым
интересом прочел. Капитан понял, что милицейское удо­
стоверение парень держит в руках впервые.
— A-а что мы сделали? — спросил он, возвращая
удостоверение Панину.

558
 — Пока еще ничего, но сейчас сделаете. — Он опустил­
ся на край тахты. — Садитесь, садитесь. — Он посадил их
так, чтобы видеть сразу обоих.
— Как вы относитесь к Орешникову?
— К певцу? — спросил ”пупсик”.
— А к кому же еще! — сердито сказала его подруга.
— Может быть, к нашему начальнику смены?
— Гена, не устраивай цирк, — одернула Зина.
— Вы знаете, что Орешников пропал?
— Да. Чего только не рассказывают! — Зина взяла
инициативу в свои руки, но, похоже, ее приятеля это
вполне устраивало.
— Вы последние, кто видел певца.
— Мы?! — хором воскликнули молодые люди.
Капитан коротко рассказал им о том, как исчез Леонид
Орешников.
— А теперь задачка на внимание: с кем разговаривал
певец, пока вы находились на съемочной площадке? Перед
тем как он сел на велосипед?
— Ой! Мне показалось, что все там плохо к нему
относятся. Оператор заявил, что у Орешникова свидание.
Еще один противный мужик, похожий на козла, сказал,
что он раздает за углом автографы.
— Точно! — подтвердил ”пупсик”. — Мне этот Ленчик
до лампочки! Не люблю кривляк, но киношники ему все
косточки перемыли. И главное — за его спиной!
— Ребята, а что было до его отъезда? — нетерпеливо
сказал Панин. — Кто с ним разговаривал?
Зина и ”пупсик” посмотрели друг на друга.
— Высокий седой мужик. Похоже, самый главный,
— сказал парень.
— Режиссер, — уточнила Зина. — Говорил что-то
о кинопленке, но тоже раздраженно. Потом ”козел” подхо­
дил. Передал Орешникову какую-то штуковину. Я не раз­
глядела. А Леня сказал: ”Мерси боку!” — и поднял ладонь.
— Большую, маленькую штуковину передал? — на­
прягся капитан. — Может быть, записку?
— Что-то небольшое. Во всяком случае, не конверт.
Леня свой плащ отогнул и положил штуковину в карман
”варенок”.
— А что сказал ”козел”?
— Не расслышала.
— Подходила одна симпатичная девушка, — добавил
Геннадий. — Вот она передала Ленчику записку.

559
 — Ты хорошо видел записку?
— Конечно.
— Он хорошо видел эту симпатяшку, — с вызовом
сказала Зина.
— Что сделал Орешников с запиской? Прочитал?
— Прочитал. А потом скомкал и бросил.
— Молодцы, ребята! — порадовался капитан. — Кто
еще разговаривал с певцом?
— Пестро-клетчатый! — сказал Геннадий.
— Оператор, — опять уточнила Зина. — Наверное,
анекдот рассказал. Очень они смеялись. Особенно сам
оператор. И еще один подходил. Совсем мальчишка. Он,
по-моему, что-то с великом делал. Вот разговаривал
с Орешниковым или нет — не заметила. Наверное, нет.
Велосипед отдал и ушел.
— Этот пацан потом в кабину автомобиля залез,
— вспомнил ”пупсик”. — Я еще подумал: хорошо бы
и мне туда — покемарить. Мы с Зинаидой Илларионовной
всю ночь глаз не сомкнули.
— И ты об этом жалеешь? — с укором посмотрела на
Геннадия Зина.
— Вы могли бы парнишку узнать?
— Конечно, — кивнул Геннадий. — Пацан клевый, весь
в фирме. — Жаргонные слова прозвучали у него фаль­
шиво, и Панин улыбнулся. Спросил:
— Ты где, товарищ Ольховский, учишься?
— Работаю, товарищ следователь. Работаю в поте
лица на фабрике Урицкого.
”И как это ему удается на табачной фабрике сохранять
такой цвет лица?” — подумал Панин. И еще подумал
о том, что, хоть и рассматривал ”пупсик” его служебное
удостоверение долго, ни имени, ни фамилии не запомнил.
Наверное, от волнения.
Когда он ехал в управление, у него было сильное
желание завернуть на Дворцовую площадь. Поискать
у подножия Александровской колонны записку, выбро­
шенную Орешниковым. Но прошло уже столько дней,
а Дворцовую площадь, не в пример другим площадям
и улицам, все еще хорошо убирали. Да и балтийский
ветер задувал последние дни довольно резко. И еще
ему вспомнилась старинная песенка, которую иногда
напевает отец; ”Меня еще с пеленок все пупсиком зовут,
когда я был ребенок, я был ужасный плут”. Мать
не раз, смеясь, рассказывала Александру, что в детстве,

560
укачивая его по ночам, отец напевал эту песенку вместо
колыбельной.

20
Едва Панин вошел в кабинет, раздался телефонный зво­
нок. Приятный женский голос осведомился:
— Это товарищ Панин?
Получив подтверждение, женщина сказала:
— Вас беспокоят из Ленконцерта. Алла Борисовна Ры­
жова. Товарищ Семеновский адресовал меня к вам по пово­
ду Леонида Орешникова.
— Вы не могли бы дать свой телефон? — попросил
капитан. — Я вам перезвоню, а то что-то плохо
слышно. — Он всегда прибегал к таким, как говорил
Семеновский, ”деревенским хитростям”, если хотел про­
верить звонившего.
Алла Борисовна продиктовала ему номер, и через мину­
ту Панин снова услышал ее приятный голос.
— Рыжова слушает.
— И что же вы хотели узнать, Алла Борисовна?
— Через пять дней Орешников должен ехать на гастроли
за границу. Вы найдете его к тому времени?
Панин чуть не подскочил со стула.
— А разве полковник Семеновский не сообщил вам
точную дату, когда мы найдем певца?
— Нет-е-т. Он сослался на вас. — В голосе Аллы Бори­
совны появились нотки сомнения. — Вы не подумайте, что
я... — она замешкалась, не находя нужных слов. — Но
поймите и нас! Если Орешников не найдется, Ленконцерту
придется платить громадную неустойку. В валюте. Отка­
жись мы сегодня — неустойка была бы меньше.
— А если Орешников найдется, но безголосый?
— Вы шутите, а для нас это трагедия, — сказала женщи­
на упавшим голосом.
”Обойдетесь, — подумал капитан. — Вот для Ореш­
никова и для его близких это действительно трагедия”.
— Так что же нам делать?
— Оповестите всех заинтересованных лиц, что Леонид
Орешников на гастроли поедет, — сказал Панин. Ему не­
ожиданно пришла в голову шальная мысль: если эта Алла
Борисовна раззвонит по всему Ленконцерту ответ милиции,

561
то, гладишь, и до преступников дойдет информация. А если
дойдет, они непременно встревожатся. А когда людей ох­
ватывает тревога, они делают ошибки.
— Правда? — обрадовалась Рыжова. — Значит, у вас
есть уверенность?
— Алла Борисовна, я и так сказал вам слишком много.
Превысил свои полномочия.
— Понимаю. Спасибо вам большое. До свидания,
— представительница Ленконцерта повесила трубку в са­
мом радужном настроении.
”Семь бед — один ответ, — подумал капитан. — Семе­
новский сам виноват: сказал бы дамочке все, что положено
в таких случаях”.
Чем больше сведений получал капитан в ходе расследо­
вания, тем сложнее выглядело дело. Открывались все новые
и новые обстоятельства, а движения вперед не было.
Сплошные вопросы без ответов.
Что за катавасия произошла с видеотехникой? Татьяне
Данилкиной Орешников сказал, что ее украли. Но в мили­
цию о пропаже не заявил. Почему? Его двоюродный брат
нашел видик и телевизор на своей даче в тайнике. Кто их
туда положил? Сам Орешников, как считает Бабкин? Воры?
Это должны были быть уж очень осведомленные воры. Не
хотели ли они бросить тень на Бабкина? И опять — почему?
”Потому что потому, окончание на ”у”, — пришла Пани­
ну на ум детская присказка. Он улыбнулся. Да, стоило
только начать вспоминать...
Кто передал певцу информацию о том, что его ждут за
углом здания Морского архива? Осветитель Рюмин? Лю­
бовница режиссера Рита Скворцова? Или кто-то третий?
А кто похитил обрывок киноленты с изображением ”муж­
чины с портфелем”?
Составленный Паниным фоторобот мотоциклиста, ры­
скавшего по квартирам на улице Халтурина, уже разошелся
по милицейским службам города. Рано или поздно он выве­
дет на оригинал. Но если поздно... Капитан даже не хотел
думать об этом.
А еще бегали по городу ”Жигули”, мелькнувшие в кадре,
но о них было известно только то, что они красные,
пятой модели.
Каждая из этих ниточек могла бы привести к преступ­
никам. И к Лене Орешникову. Но какие же были длинные
эти ниточки! Панина тоска брала, когда, он в очередной раз
переписывал разбухающий план розыскных мероприятий.

562
Все новые и новые имена появлялись в этом плане, и у ка­
питана возникало озорное желание изобразить людей, нося­
щих эти имена, в виде пляшущих человечков. Наподобие
тех, которых рисовали герои Конан Дойла. Тогда, думал
он, до начальства скорее дойдет, как трудно ему справиться
с таким ”демографическим взрывом”.

21
— Вот тот с бородкой — Толя Рюмин, — показал
Максимов на плотного молодого мужчину, одетого в пест­
рую рубашку с какими-то странными узорами. Мужчина
что-то яростно доказывал маленькой хмурой женщине
в глубине съемочного павильона. — Но знакомиться с ним
вы будете сами, — добавил режиссер и, прощально взмах­
нув рукой, удалился.
Бородатый Рюмин был действительно похож на козли­
ка. ”Ему бы рожки да хвост”, — подумал Панин. Наконец
осветитель кончил спорить, причем женщина даже рта не
раскрыла, пока Рюмин перед ней распинался, только в кон­
це покачала головой и сказала одно короткое слово. Навер­
ное ”нет”.. Рюмин возмущенно хлопнул себя ладонями по
ляжкам и направился к выходу, теперь уже разговаривая
сам с собой.
— Анатолий Станиславович, — окликнул его капитан,
— можно вас на пару слов?
— Даже нужно! — живо отозвался Рюмин. — И хорошо
бы — за рюмкой водки. Это не женщина, а фабрика стрес­
сов! — Он с любопытством посмотрел на Панина: — А мы
с вами знакомы?
— Нет. Но за этим дело не станет. — Панин пред­
ставился.
— Ксивы не обязательно! — остановил его Рюмин,
заметив, что капитан полез в карман. — У нас теперь все
строится на доверии. Я доверяю вам, вы доверяете мне. Все
вместе мы доверяем Организации Объединенных Наций.
О’кей? Где будем проводить пресс-конференцию?
— Вы здесь хозяин, лучше ориентируетесь.
— У меня своих апартаментов нет... Может быть,
в вестибюле? Там есть где посидеть удобно...
Пока они быстро шли неуютными холодными коридора­
ми и спускались по лестнице, Рюмин рассуждал вслух:

563
 — Ваши два слова — о Лене Орешникове. Я знал, что
рано или поздно ко мне придут спросить о моем друге.
Удивительно, что пришли поздно. Не странно ли? Сначала
расспрашивают тех, с кем он работал, сослуживцев в неко­
тором роде и только в последнюю очередь — друзей.
Панин едва поспевал за Рюминым, так стремительно
двигался осветитель. ”Вот так всегда! — думал капитан.
— Мы осторожничаем, стараемся разговорить конфиденци­
ально, просим людей не проболтаться, а в коллективе все
становится известно. Даже в таком интеллигентном, как
этот. А может быть, здесь слухи распространяются быстрее,
чем где бы то ни было?”
— Ну, что же вы отмалчиваетесь? — спросил Рюмин,
когда они сели друг против друга в мягкие удобные кресла.
— Я разливаюсь соловьем, а вы воды в рот набрали?
— Анатолий Станиславович, вспомните то утро, когда
пропал Орешников.
— А что вспоминать? Оно врезалось навечно. — Он
постучал ладонью по лбу. — Спрашивайте!
— Что вы передали Орешникову перед тем, как начались
съемки третьего дубля?
— Да съемки-то и не начались. Леня тю-тю... А откуда
вы знаете, что я ему что-то передал? Может быть, это он
мне передал? А?
— Анатолий Станиславович!
— Хорошо, хорошо! Режиссура ваша! — Рюмин залез
в карман, вытащил что-то и кинул Панину. Капитан поймал
на лету. Разогнул ладонь. На ней лежала карамелька ”Теа­
тральная”.
— Любите? — Бездонные черные глаза Рюмина сме­
ялись. И всем своим видом осветитель как бы говорил: ”Да
расскажу я тебе все, расскажу, товарищ хороший. Скрывать-
то нечего. Но ты уж тоже потрудись, порасспрашивай как
следует. Иначе неинтересно”.
Панин развернул карамельку и отправил в рот.
— Ну вот! — удовлетворенно сказал Рюмин. — И Леня
Орешников театральную карамель страсть как любит.
Я ему и подкинул тогда на площади.
”Только он почему-то не отправил конфету в рот, как я,
а положил в карман, — разочарованно подумал капитан.
И тут же спохватился: — Да ведь петь с конфетой во рту
нельзя! Что-то я чересчур подозрительным стал!”
— Не удовлетворены моими показаниями? — спросил
Рюмин. Наверное, он уловил кислинку в улыбке своего
визави. — Не поверили?

564
 — Ну почему же не поверил? — запротестовал Панин.
— Я бы тоже не возражал, если бы меня такой карамелькой
подкармливали.
Толя Рюмин рассмеялся. Громко, с какими-то утроб­
ными раскатами. Глядя на него, не смог удержаться от
смеха и капитан. Успокоившись наконец, он спросил:
— Ну а какое настроение у вашего друга было в послед­
нее время?
— У Лени? Неважное. Смурной ходил. Боялся, что бом­
бить его будут.
— А почему? Ему угрожали?
— Так вам же Инка Печатникова рассказывала!
Похоже, здесь все знали все про всех. Нет, наверное,
были и исключения — режиссер Максимов, например,
Николай Мартынов. Руководство студии. Простые асси­
стенты, администраторы — жили обособленной жизнью,
и между нижним и верхним слоями полного сцепления
не существовало.
— Но вы-то, Анатолий Станиславович, слышали о про­
исшествии от самого Леонида? Или от Печатниковой?
— Этого секрета мой друг Орешников мне не доверил,
— сказал осветитель со вздохом сожаления. — Но меня не
проведешь! У Толика Рюмина есть интуиция! Сыщику с та­
кой интуицией цены бы не было.
— Поступайте в школу милиции.
Бородач опять расхохотался:
— Только меня в милиции и не хватало! Вот была бы
сенсация! Все чуваки бы отпали. И чувихи тоже.
— Вы знакомы с братом Орешникова?
— С Петушком? Конечно, знаком.
— Я говорю о Бабкине.
— И я про него же. Это прозвище у него такое — Пету­
шок. Сам же Леня его и наградил.
— Почему?
— Да какой из Володьки певец? Ни голоса, ни слуха.
Вот Леня его и поддразнивает.
— А на даче у Бабкина вам приходилось бывать?
— Конечно. Уютный домик, но... — он издал губами
такой звук, какой издает проткнутый мячик. — Хиловат по
нынешним временам.
— А ты, Анатолий, почему в осветителях засиделся?
— неожиданно переходя на ”ты”, спросил Панин.
— Вопрос на засыпку! — покрутил головой Рюмин. И не
остался в долгу: — Знаешь, капитан, не люблю служить.

565
Меня тут не очень прижимают, а для ”капусты” имею
небольшой бизнес. Пишу хорошим людям и фильмы и му­
зыку. Но все в пределах закона.
— Тут твоя интуиция дремлет?
Рюмин опять раскатисто расхохотался. Легонько толк­
нул Панина в колено:
— С тобой, капитан, не соскучишься!
Тут только Панин как следует разглядел узоры на ру­
башке Рюмина. Это были факсимиле известных политичес­
ких деятелей, артистов, художников. Какие только росчерки
не украшали дешевенькую синтетику! Тут были факсимиле
Ленина и Троцкого, Бухарина и Джорджа Вашингтона,
Элвиса Пресли и клоуна Карандаша.
Одна заковыристая роспись особенно заинтересовала ка­
питана. С трудом он сумел разобрать: ”Рюмин”.
Заметив его интерес, осветитель спросил:
— Впечатляет?
— Еще как!
— А ты свою не хочешь оставить?
— Рановато. Может, через недельку-другую, — усмех­
нулся Панин и спросил: — Толя, среди твоих знакомых нет
человека по кличке Сурик?
Он замер, внимательно вглядываясь в лицо осветителя.
— Слышал я и про Сурика. Тоже от Инки! Да разве бы
я отмолчался, если бы знал! Сразу бы к вам рванул. Хоть
и не люблю я мильтонов, не обижайся.
— Ну а просто шепелявого из блатных?
— Один говорит вместо ”шашка” — ”сашка”, другой
Сашку ”шашкой” обзывает.
— Логично. Ну, ты крутой мужик, сообразил! Значит, не
Сурик, а Шурик? — Рюмин весело рассмеялся.
— Если чего наклюнется, позвони, — попросил Панин
и записал на листе бумаги свой телефон. Потом добавил:
— О нашем разговоре ни гугу! Хорошо?

22
”Сыроежку” капитан разыскал с помощью инспектора
отдела кадров в кафе. Из всех женских достоинств — по
крайней мере из тех, что обнаруживаются с первого взгляда,
— она обладала лишь одним. Молодостью. Бледная, с не­
выразительным скучным лицом и фигурой подростка, скры­
той джинсовым костюмом, Рита Скворцова не произвела на
Панина впечатления. Он невольно вспомнил Льва Андре­

566
евича — породистого красавца с пышной седой головой.
”Лет сорок разницы минимум”, — прикинул капитан.
— Милая девушка, можно задать вам вопрос? — об­
ратился Панин к Скворцовой, подсев к столику, где она
в одиночестве пила кофе.
— Я вам не ”милая”, — Рита посмотрела на капитана
с таким презрением, что он пожалел о своей фамильярнос­
ти, обычно срабатывавшей безотказно.
— Хорошо. Пусть не милая. Но вопрос остается.
— Чего вы привязались?
— По службе, Маргарита. Меня зовут Александр Панин,
и я из уголовного розыска.
Девушка внимательно оглядела Панина, лицо ее смяг­
чилось:
— Вы у Льва Андреевича были?
— Скажите, Рита, какую записку вы передали во время
последних съемок Лене Орешникову?
Он никак не ожидала такого эффекта — лицо у Сквор­
цовой сделалось белее белого. Она так закусила губу, что
Панин подумал: прокусит. Секунду она сидела как вкопан­
ная, потом резко вскочила, расплескав по столу кофе, кото­
рый собирался выпить капитан.
Панин догнал ее в коридоре...
Только через полчаса капитану удалось хоть немного
успокоить Маргариту. Они сели на большую скамейку под
тополями Кировского проспекта, и сквозь затихающие
всхлипывания Панин услышал признание, от которого ему
сделалось и грустно и смешно. В записке Маргарита проси­
ла Орешникова о свидании и сообщала свой телефон.
— Только я вас очень прошу, товарищ капитан, милень­
кий, не говорите никому на студии! — Заплаканная, с рас­
плывшейся под глазами тушью, она выглядела настоящей
дурнушкой.
— Ни одна живая душа не узнает, — пообещал ей Панин
и чуть не поперхнулся от своих слов: они прозвучали кощун­
ственно. Ведь о судьбе Орешникова так ничего и не было
известно.

23
”Может быть, я пошел по неверному пути? — рассуждал
Панин. — Придумал историю с похищением и теперь все

567
подстраиваю под нее? Ну зачем похищать Орешникова со
съемок? Ждать, когда он исчезнет с поля зрения съемочной
группы. А если бы он не заехал за угол? Сложно, сложно...
В жизни все бывает проще. Сколько трагедий, например,
скрывается под нехитрой рубрикой ДТП. Дорожно-транс­
портное происшествие. Только почему же тогда нет следов
столкновения на велосипеде Орешникова?

Посылая Дмитрия Кузнецова на улицу Халтурина

расспросить жильцов, которых не удалось застать в первый
обход, капитан попросил его заглянуть в уголовный
розыск района.
— Узнаешь, не было ли каких интересных происшествий
в ту ночь.
— Ты же разговаривал с ними! — попробовал возразить
Митя-маленький, но капитан настоял:
— Иди, иди! Повторенье — мать ученья. И выясни все
происшествия в районе, а не только на улице Халтурина.
Каково же было удивление Кузнецова, когда в районном
управлении ему сказали, что рядом с улицей Халтурина,
в доме на Зимней канавке была в эти дни ограблена квар­
тира. Украдено несколько картин известных художников,
дорогой сервиз и видик!
— Что же вы нам не сообщили? — рассердился Куз­
нецов. — Мы запрашивали о всех происшествиях в ночь на
шестнадцатое.
— А мы и сейчас не знаем, шестнадцатого разбомбили
квартиру или в другой день! — сказал громоздкий, как
шкаф, и флегматичный капитан. — Хозяева в Ялте загора­
ли. Сегодня прилетели — и к нам. А в какой день грабанули,
узнаем у воров. Когда поймаем. — Он рассмеялся тонень­
ким смешком.
Кузнецов записал адрес и все данные потерпевших. Ар­
нольд Иванович Лебов был престидижитатором в цирке.
А проще говоря, фокусником.
В последнее время кражи видеомагнитофонов стали в го­
роде настоящим бедствием. Нельзя сказать, что воров не
ловили. Ловили. Но большое число нераскрытых краж ви­
диков наводило на мысль об опытной, хорошо организован­
ной группе. В отделе по борьбе с квартирными кражами
тоже создали группу. И поставили во главе оперуполномо­
ченного Дмитрия Сомова — Митю-большого. Но Сомов
оказался генералом без войска — ни одного помощника из

568
аппарата Главного управления ему не дали. Генерал сказал:
”Привлекайте к розыску сотрудников из тех районов, где
совершены кражи”. Легко сказать ”привлекайте!”. У со­
трудников уголовного розыска в районах дел было не­
впроворот.
Судя по всему, преступники вели длительное наблюде­
ние за намеченными квартирами, за соседями, потому что
ни разу не наткнулись на хозяев, не встретились на лестнице
с другими жильцами дома. Двери каждый раз отжимали
или снимали с петель. Не перерывали квартиры в поисках
денег или драгоценностей, не брали одежду, не мелочились.
И не оставляли следов — ни отпечатков пальцев, ни следов
обуви. Обнаружив сигнализацию, исчезали до приезда пат­
рульных. Привидения, да и только.
Увозили добычу на машинах, скорее всего на разных.
Милиции удалось найти брошенную ”Волгу”, по описаниям
прохожих несколько минут стоявшую у подъезда, где нахо­
дилась одна из обворованных квартир. Сиденье в автома­
шине рядом с водителем было до предела отодвинуто на­
зад, а чехол порван. На полу ”Волги” нашли несколько
кусков картона. Исследования показали, что это картон от
коробок, в которые упаковывают телевизоры фирмы ”Па­
насоник”. Похоже, коробка не лезла в салон, пришлось
поднажать, и картон порвался. Потерпевший подтвердил,
что телевизор и видик у него украли вместе с коробкой.
Благо упаковка стояла в передней на шкафу. Это был
единственный случай, когда воры позарились на упаковку.
Найденная ”Волга” была утром того же дня украдена на
набережной Фонтанки от подъезда ”Лениздата”.
На служебном столе старшего лейтенанта Сомова лежал
не слишком аккуратно вычерченный график: пятнадцать
краж — пятнадцать строчек по горизонтали с самыми раз­
нообразными сведениями об этих кражах. А начинал Митя-
большой свои графические упражнения с шести строк.
Из графика Мити-большого можно было узнать о спо­
собе, с помощью которого преступники проникли в квар­
тиру, о марке и приметах похищенной аппаратуры, о том,
где она приобретена. Сведения о месте покупки имели суще­
ственное значение. Два года назад угрозыск задержал вора,
который прослеживал путь видеомагнитофона от магазина
Внешпосылторга до квартиры счастливого покупателя. Ста­
раясь выяснить какие-то общие для всех краж приемы,
старший лейтенант фиксировал в своем графике приход
в квартиры потерпевших случайных людей и работников

569
службы быта: мастеров по антеннам, слесарей-сантехников,
всевозможных умельцев, постоянно предлагающих то укре­
пить или обить двери, то перетянуть матрасы или кресла.
Он даже хотел выяснить, не обращались ли потерпевшие
в гарантийные мастерские или в кооперативы по ремонту.
Но заграничная техника выходила из строя редко, а советс­
кую не воровали.
Так вот ни по одному из ”показателей” в графике Сомо­
ва не было абсолютных совпадений! Чаще всего — три раза
в квартиру потерпевших приходили мастера по налажива­
нию антенн. Это происходило в разных районах города,
и мастера были разные.
Старший лейтенант их проверил. Оснований для подо­
зрений не оказалось.
Изучал Сомов и людей, с которыми потерпевшие об­
менивались кассетами. Это была нелегкая, тягомотная ра­
бота. Не очень-то охотно раскрывали владельцы видиков
свои секреты. И на этом пути никаких открытий старший
лейтенант не сделал.
Панин застал Сомова разговаривающим по телефону.
На столе дымилась чашка черного кофе и лежали на
блюдце два пирожка. Все в управлении знали, что Митя-
большой любит поесть и что жена ничуть не осуждает его
за это, а даже поощряет гастрономические наклонности
супруга, выдавая ему на службу термос с прекрасно сва­
ренным кофе, бутерброды или пирожки. Пирожки она
пекла отменные, и пожалуй, не было в управлении угро­
зыска человека, которому не довелось полакомиться этими
пирожками.
Капитан сел напротив Сомова и подвинул к себе блюдце.
Митя-большой довольно спокойно перенес утрату одного
из пирожков. Оказалось, что пирожки с мясом и необыкно­
венно вкусные. Но когда Панин потянулся к кофе, Сомов
показал ему кулак.
— Вера, я тебе перезвоню через пятнадцать минут, — за­
торопился он. — Ну ладно, завтра утром!
Он положил трубку и сказал:
— Саша, это последняя чашка. А мне еще здесь
куковать.
— Мне стоило бы съесть оба пирожка, — с сожалением
сказал капитан. — Жена тебя балует, а ты кадришь ка­
кую-то Веру...
— Да это же Вера Прауст из Дзержинского УГРО. У нас
с ней два видика повисли.

570
 Чтобы избавить коллегу от дальнейшего искушения,
Митя проглотил пирожок и быстро выпил кофе. Сказал
в утешение Панину:
— Саша, правда последняя чашка. Одна гуща.
— Митя, покажи мне твой знаменитый график, — попро­
сил капитан.
Сомов насторожился:
— Что это он тебя заинтересовал?
Несколько дней назад на оперативном совещании гене­
рал — в который уже раз! — поднял Сомова и потребовал
доложить, как идет поиск преступников. Успехами старший
лейтенант похвастаться не мог и пустился в долгие объясне­
ния, ссылаясь на анализ своих графических изысканий.
— Прекрасно! — в голосе генерала прозвучал сарказм.
— Вы будете строить графики, а помогать вашим люби­
телям порнографии буду я? — Генерал почему-то был уве­
рен, что все владельцы видеомагнитофонов смотрят только
порнографические фильмы.
После этого случая острые на язык сыщики донимали
Митю-большого вопросами наподобие такого: ”Дмитрий,
что нового в твоих порнографиках?”
Вот и сейчас в вопросе Панина старшему лейтенанту
почудился подвох.
— Похоже, наши с тобой дорожки перекрестились,
— сказал Панин. — Я тебе уже говорил: у Леонида Ореш­
никова тоже украли видик.
— Ошибка! В моем графике Орешников не значится,
— запротестовал Сомов.
— И на старуху бывает проруха, — улыбнулся капитан.
И, заметив недоумение на лице Сомова, добавил: — Ус­
покойся, певец в милицию не обращался.
Он рассказал товарищу о том, что узнал от Рюмина
и Данилкиной.
Митя-большой достал лист ватмана и разложил на
столе. Капитан сразу же заглянул в последнюю, шестнад­
цатую графу. В нее уже был вписан Арнольд Лебов.
Фокусник.
Бегло прочитав список потерпевших, Панин стал выпи­
сывать на листок имена тех, кто имел отношение к искус­
ству: Мишин, пианист из филармонии; Невякин, артист
разговорного жанра из Ленконцерта; Седова, балерина Ма­
риинки; Гуслинский, аккордеонист Ленконцерта; Шатилов-
Спасский, администратор театра-студии на Красной улице...
Шестым капитан записал в свой список Лебова. В графике

571
значился один неизвестный Панину писатель, но капитан им
пренебрег.
— Зачем тебе понадобились эти люди? — спросил Дмит­
рий, внимательно следивший за действиями капитана.
— А ты не задумывался, почему среди потерпевших так
много людей творческих?
— Еще бы! — снисходительно улыбнулся Сомов. — Я,
Алекс, изучил своих потерпевших вдоль и поперек. Ты,
конечно, сейчас подумал: ”Лучше бы изучил вдоль и попе­
рек преступников!” Все в свое время. Так вот — совершенно
естественно, что в моем графике так много работников
культуры. Для многих из них видик — орудие производства.
И коллег изучать, и себя! Раз! Эти люди часто бывают за
границей, имеют возможность привезти аппаратуру. Два!
И более высокий уровень культурных запросов! Три!
— Более высокий, чем у кого? У тебя? — усмехнулся
капитан.
Сомов посмотрел на него с укоризной.
— Более высокий, чем у меня, уровень благосостояния.
И чем у тебя, Саша.
— Виноват, виноват, — поднял руки Панин. — А тебе не
приходила в голову мысль о том, что есть некто, облада­
ющий хорошей информацией об этих деятелях культурной
нивы? О том, кто из них привозит видики из загранки, кто
покупает в ”Березке”. О том, кого и когда можно застать
дома и когда эти люди бывают на гастролях или заняты
в спектакле?
— Ну... Я не исключал такой возможности, — на
широком добром лице Сомова отразилась растерянность.
— Одним из главных моих вопросов к потерпевшим был:
”Кто из ваших знакомых знал об аппаратуре, знал, когда
вы бываете на гастролях?” Но таких людей находились
десятки! Ты считаешь, что надо было составить списки
знакомых всех потерпевших, а потом сравнить? Выяснить
общего кореша?
Панин подумал о том, что воображение Мити-большого
уже рисует ему новый грандиозный график. И чтобы пре­
сечь его фантазии, сказал:
— Нет, это все лопнуло бы. Таким общим корешем
может быть человек, никогда не бывавший в домах у по­
терпевших. Разве при встречах на концертах, за кулисами
не ведутся разговоры о том, кто и что привез или
купил? Что за фильмы смотрел? Мужики еще больше
болтливы, чем бабы.

572
 — У тебя, Алекс, есть идея? — с надеждой спросил
Сомов. — Хорошие идеи нынче в цене!
— Нет, Митя! — усмехнулся капитан. — В цене
нынче хорошие шмутки. А идей — пруд пруди. И одна
другой лучше.
— И все-таки я готов раскошелиться.
— Митя, срочно нужны снимки четырех автомобилей.
— Кому нужны?
— Нам с тобой! Но если ты будешь задавать много
вопросов, моя идея так и останется идеей. Ну что ты на
меня уставился? Товарищу нужно доверять. Я бы на твоем
месте взял хорошего пушкаря из НТО и отправился в путь.
Причем на хорошей скорости!
Сомов сдался, хотя на лице у него все еще отражалось
сомнение.
— Адреса, фамилии, номера... — старший лейтенант
протянул Панину авторучку.
Капитан достал записную книжку, быстро выписал на
листок сведения о машинах и их владельцах. Митя-большой
внимательно прочитал написанное.
— Да, расстояньице! А если у человека гараж?
— Неужели это первые трудности в твоей жизни? Кста­
ти, снимать надо ”в профиль”.
Сомов взялся за трубку телефона. Звонить в научно-
технический отдел. Пробормотал, набирая номер:
— Тот пирожок, который ты съел, мне бы сейчас очень
пригодился.

24
К вечеру на столе у Панина лежали четыре крупные
фотографии красных ”Жигулей”. Все — пятой модели. Ди­
ма Сомов, гордый от того, что ему удалось так быстро
организовать съемки, взял одну из фотографий, перевернул:
— На обороте я записал фамилии владельцев...
— Стоп! — капитан почти вырвал из рук Сомова фото.
Положил на стол. — Попробуем сравнить.
На отпечатке, сделанном с кинопленки, изображение ос­
тавляло желать лучшего. Не слишком четкое из-за много­
кратного увеличения и немного смазанное. Машина-то еха­
ла на большой скорости! Но опытный взгляд автомобили­
ста сразу схватил характерные особенности. И первое, что

573
бросилось в глаза Панину, — щегольские кооперативные
колпаки на колесах. Ни на одном из остальных снимков
у ”Жигулей” таких колпаков не было. ”Колпаки сменить
— минутное дело”, — подумал капитан и стал внимательно
изучать кузова. Это у новых машин кузова похожи, а на
боках изрядно побегавших автомобилей всегда можно оты­
скать особые приметы: царапины, еле заметные впадины
или пятна свежей покраски, словно тучки на небосводе
сверкающей эмали, чуть опущенный бампер, тронутый
ржавчиной молдинг... Да разве перечислишь все! И еще:
каждая машина несет на себе яркие приметы личности своего
хозяина. Увешанные дополнительными стоп-сигналами, об­
клеенные яркими этикетками иностранных фирм — автомо­
били дешевых пижонов. Пыльные, загаженные голубями
машины нерях, латаные-перелатанные ”старушки” скромных
людей, десятилетиями ждущих, когда подойдет очередь
в автомагазине. Панину приходилось видеть личные ав­
томобили, в салоне которых на видном месте красовалась
трубка от телефона, по которому никуда нельзя было
позвонить.
Не слишком много времени потребовалось капитану на
то, чтобы определить — по Дворцовой площади мчался
автомобиль, которого на фотографиях, раздобытых Сомо­
вым, не было.
— Осечка! — с огорчением сказал Панин.
— Может быть, теперь ты объяснишь мне толком, ради
чего мы с фотографом гоняли по городу?
— Эти ”Жигули”, — капитан показал на кадр с кино­
пленки, — сняты в тот день, когда пропал Орешников.
— А при чем здесь мои видики? — возмутился Митя-
большой. — Ты, значит, меня надул?
— Нет, Митя, — мягко сказал Панин. — Не вели каз­
нить... Нам с тобой известно, что незадолго до того, как
Орешников исчез, у него украли видеоаппаратуру, а он
в милицию не заявил.
— Это тебе известно, — возразил было Сомов, но
капитан остановил его.
— Почему не заявил? Его приятельница, по-моему, кого-
то подозревает, но мне даже намека не высказала. — Он
задумался, вспоминая разговор с Данилкиной. — А может
быть, мне это почудилось? Во всяком случае, Орешников
собирался ей что-то объяснить, но, похоже, так и не объяс­
нил. Не успел. Или не захотел.
Сомов молчал.

574
 — Так, Митя, так! Ну нет у меня никаких конкретных
данных. Ни-ка-ких! И не раздувай ноздри, не сердись. Из
близких у Леонида Орешникова есть матушка, подозритель­
ный для меня двоюродный братец, тоже певец, но безголо­
сый, любимая женщина и один доброжелатель из ”Театра
Арлекинов”. Доброжелателю этому я ни на грош не верю.
Вот его аппарат! — теперь Панин пододвинул старшему
лейтенанту фото с ”Жигулями” Курносова, даже не взгля­
нув на подпись на обороте.
— Ты что же, подозреваешь брата? — удивился Сомов,
разглядывая фотографию.
— Он, по-моему, Леониду жутко завидует. А тот еще
заводит братца. Прозвал ”петушком”. Самое обидное для
певца прозвище. И учти — краденая аппаратура объявилась
у этого братца на даче.
— Сама объявилась?
— Остряк! Позвонил он, конечно. Но...
— А матушку ты не подозреваешь?
— Нет, — совершенно серьезно сказал Панин. — И лю­
бимую женщину не подозреваю. И даже ее нелюбимого
мужа. А, наверное, зря. Но вот жуликоватый приятель...
— капитан не договорил.
— Но видики-то при чем?
— При том, что каждый из этих голубчиков теоретичес­
ки — теоретически, Дима! — мог знать все о твоих потер­
певших культуртрегерах! Наличие аппаратуры, адрес, когда
на гастролях, есть ли сигнализация...
— Вот это уже поинтереснее!
— А если предположить, что последняя кража — у фо­
кусника — произошла рано утром, в то время, когда
на Дворцовой площади велись съемки? И Орешников,
заехав на улицу Халтурина, столкнулся нос к носу с во­
рами?
— Машины-то на снимках не те! Сам же ты и говорил,
брат в эти дни был на гастролях. Рюмин — на съемках.
— Правильно. И ходил на улицу Халтурина. Посмот­
реть, куда запропастился певец. Попавшийся ему навстречу
дядька сказал режиссеру, что видел на улице валяющийся
велосипед. Когда же Рюмин вернулся, то заявил, что ника­
кого велосипеда там нет. А я, между прочим, выловил этот
велик из Зимней канавки. Впечатляет?
— Впечатляет. Но твои красивые умозрения ни на шаг
не приблизили тебя к Орешникову, а меня к моим видикам.
А главное, если к исчезновению Леонида Орешникова при­

575
частен кто-то из его знакомых, то певца уже нет в живых.
Им свидетели не нужны.
— Ты прав, Митя. И времени у меня не осталось совсем.
Где ты нашел автомобиль Рюмина?
— На Глухозерском шоссе. Ну и местечко — не
приведи господи!
— А чего он там делал?
— Ты у него и спроси. А мне пришлось покрутиться,
прежде чем я этот адресок получил.
— Ладно. Спрошу. — Панин поднялся со стула, потянул­
ся. Внезапно его охватило какое-то сонное оцепенение.
Очень захотелось лечь на мягкую постель и закрыть глаза.
Хотя бы на десять минут.
— Так и пошел, не оказав товарищу практической по­
мощи?
— Могу дать совет, — капитан с силой провел рукой по
лицу, прогоняя сонливость. — Попробуй отработать связи
Рюмина с твоими потерпевшими.
— Нет уж! Свои версии проверяй сам!
— Зря отказываешься. Толя Рюмин не только хорошо
знает работников искусства. Он еще и записывает им ви­
деофильмы.
В кабинете капитана ожидал Никитин.

— Есть успехи? — поинтересовался Панин.

— Ноль. Светлана Яковлевна, как и миллионы пожи­
лых советских женщин, живет скромно, без мужа, затыр­
кана бытом. Имеется сынок лет двенадцати...
— Ты еще назови ее старухой!
— Я могу и ошибиться. Ну сколько ей может быть лет?
— Он демонстративно окинул взглядом Панина: — По-
моему, она вашего возраста.
— Ладно, давай без лирики.
— И на службе и дома отзываются о ней очень
хорошо. Труженица редкая для периода развитого со­
циализма. Это я цитирую ее непосредственного началь­
ника. Все свободное время посвящает сыну и Владимиру
Алексеевичу Бабкину. Но ведь это нынче не предосу­
дительно? С момента возвращения Бабкина с гастролей
встречалась с ним дважды. Один раз накоротке, в садике
Дзержинского... Слышали о таком?
— Ты рассказывай! О том, чего не знаю, сам спрошу.

576
 — Второй раз ездила к нему на дачу. На субботу.
А в воскресенье — к сыну в пионерлагерь.
— Ну вот, а ты говоришь, успехов нет!
— Я дипломат, Александр Сергеевич! — усмехнулся
младший лейтенант. — Всегда даю возможность оценить
мои успехи начальству. А так как сейчас вы мое временное
начальство...
— Будь моя воля, произвел бы тебя в лейтенанты,
— сказал Панин. — Со временем.
— Я согласен на чашку кофе, но только сейчас. Ты мне
говорил, что у тебя есть кофеварка?
— Есть. Один звонок сделаю, и попьем. — Панин
набрал номер домашнего телефона Рюмина. Он не на­
деялся на успех — ведь Сомов видел ”Жигули” осветителя
на Глухозерском шоссе, — но Рюмин мгновенно от­
кликнулся:
— Приемная Анатолия Станиславовича Рюмина.
— И большая у Анатолия Станиславовича приемная?
— спросил Панин.
— Очень. Мой музыкальный слух подсказывает мне,
что звонят из милиции.
— Анатолий, — уже серьезно сказал капитан, — ты не
мог бы подъехать на Литейный? На десять минут?
— Зряшный вопрос. Попробуй не приехать — силой
привезете!
— Кончай трепаться. Мне нужна твоя помощь. Про­
пуск будет у постового.
— Кофе я сейчас сварю, Женя, но пить его буду
с Рюминым, — сказал Панин, положив трубку. — А ты
бери следственный чемодан и вниз. У нашего друга крас­
ные ”Жигули”, К 91-56 ЛД. Как только он пройдет
контроль, сними пальчики. Очень быстро. Но только
снаружи. В машину не лезь, — санкции прокуратуры
у нас с тобой нет.
— Ты же с ним кофе здесь распивать будешь! Паль­
чиков хоть отбавляй.
— Мы ведь и о будущем должны подумать, Женя. Если
он в этом деле завязан, так не один же работает!
— Издалека он поедет? — с надеждой спросил
Никитин, глядя, как капитан извлекает из стола банку
кофе и кофеварку.
— С Васильевского. Через десять минут будет здесь.
Младший лейтенант вздохнул и, подхватив следствен­
ный кейс, пошел вниз.

19 Третий дубль 577

 — Мрачновато у вас тут, — вместо приветствия сказал
Рюмин. — И снаружи и внутри. — Он, как всегда, улыбал­
ся, но сегодня в его шуточках чувствовалось что-то натуж­
ное. И Панина он уже на называл на ”ты”. Капитан сделал
вид, что не замечает перемены.
Разложив на столе несколько фотографий, он сказал:
— Анатолий, требуется твой острый взгляд. Взгляни,
может, узнаешь кого?
— Оценили мои способности, товарищ капитан? Хоти­
те заполучить в тайные агенты? — Он расхохотался, об­
нажив крепкие белые зубы. — Не выйдет! — Продолжая
смеяться, Рюмин бросил быстрый взгляд на фотографии,
ткнул пальцем в карточку Вобликова:
— Кажется, встречались. А если принять во внимание,
что капитан Панин занимается делом моего друга Лени
Орешникова, то с этим типом мы столкнулись нос
к носу во время съемок. Точно? — Он победно посмотрел
на Панина.
— Точно! — подтвердил капитан. Он не ожидал такой
прыти от Рюмина, — прораб Вобликов был сфотогра­
фирован возле своей дачи в Опухликах. Раздетый по
пояс и мало похожий на ”мужчину с портфелем” с Дво­
рцовой площади.
— Молодец, Анатолий Станиславович. Идентифициро­
вали важного свидетеля. За такие подвиги у нас принято
поить хорошим кофе.
— С коньяком? — спросил Рюмин.
— На коньяк милицейской зарплаты не хватает,
только на кофе.
Кофеварка бурно выпустила пары, по кабинету поплыл
аромат ”арабики”.
— Анатолий, а ты знаком с монтажницей Светланой
Яковлевной? — спросил Панин.
— Что вы подразумеваете под этим туманным словом?
Если любовную связь, то Светка не в моем вкусе.
— А про ее вкусы ты что-нибудь знаешь?
— Товарищ милиционер, вы действительно хотите из
меня сделать бесплатного осведомителя?
— Мне не до шуток.
— Начальство жмет?
— А ты как думал! И общественность покоя не дает.
— А я-то думал, вы нашего Леньку по зову сердца
ищете. А у Светки вкус плохой, она с Петушком ва­
ландается.

578
 Они пили крепкий напиток, весело болтая о всякой
чепухе. Вдруг Рюмин, наткнувшись взглядом на фотогра­
фию прораба, сказал:
— Чудной какой-то тип! Где вы хоть его разыскали?
— Это целая эпопея! На днях я тебе расскажу
подробнее.
Зазвонил телефон. Никитин доложил, что дело сделано.
— Хорошо, товарищ полковник, — учтиво сказал
Панин. — Сейчас отпущу посетителя и приду. — Он
положил трубку.
— Начальство призывает? — Рюмин поднялся с кресла.
— На цырлах к нему, на цырлах! Голосок-то сразу
елейный стал.
— Служба, Анатолий. — Панин подписал осветителю
пропуск, проводил его до лестницы. Никитин, с кейсом
в руке поднимавшийся по ступеням, бросил на козлоборо­
дого меланхоличный взгляд.
В кабинете капитан спросил:
— Не напылил?
— Все тип-топ! Пойдешь в НТО?

Отпечатки пальцев Рюмина совпали с несколькими от­

печатками, оставленными на раме велосипеда Леонида
Орешникова. ”Теперь бы еще выяснить, не трогал ли
Рюмин велосипед во время съемок?!” — подумал Панин. Он
уже хотел уходить из лаборатории, как вдруг его осенило:
— Валентина Васильевна, милая, сравните с теми, что
сняли с видеоаппаратуры Орешникова.
Но здесь его ждало разочарование. Рюмин к видеоап­
паратуре не прикасался.

25
Панин вошел в квартиру, когда напольные часы в прихо­
жей начали бить восемь. Несмотря на преклонный возраст
и облезлый вид, бой у часов был удивительно чистый и ме­
лодичный.
Ни разу за последние несколько недель капитану не
удавалось так рано попасть домой. Сегодня Панин решил
чуть-чуть расслабиться — завтра он надеялся получить
в прокуратуре разрешение на задержание Рюмина. Было

579
над чем подумать без суеты и нервотрепки. И еще одна
причина заставила Панина поторопиться домой. Причина
очень личная...
У Холмса имелось много свободного времени. И много
красивых привычек: он играл на скрипке, курил трубку,
сидя у камина, занимался химическими опытами. Мегрэ
курил трубку и любил между делом выпить пива с сан­
двичем или рюмку перно. Мисс Марпл вязала... весь мир
хорошо знает о маленьких слабостях и причудах великих
сыщиков. Капитан Панин свое увлечение не афишировал.
О нем знали только его близкие друзья. Его коллекция
солдатиков была надежно укрыта от посторонних взглядов
в картонных коробках из-под финских яиц. Хотя у капитана
не было столько свободного времени, как у его коллеги
с Бейкер-стрит, он иногда позволял себе расслабиться и до­
стать с антресолей томившееся от безделья воинство. Прав­
да, всеобщие смотры теперь становились все реже. Пос­
ледний плац-парад, устроенный по поводу приобретения
наполеоновского гренадера работы Клода Александра, Па­
нин проводил в прошлом году, когда все домашние уехали
отдыхать в Майори. Нынче летом сняли дачу под Ле­
нинградом. В Карташевской. В Прибалтике стало не слиш­
ком уютно.
Беглые смотры войскам капитан устраивал теперь толь­
ко тогда, когда удавалось разжиться новыми экспонатами.
Такой случай и представился сегодня — университетский
товарищ Александра адвокат Анатолий Зубарев привез ему
из Рима коробку с солдатиками папской гвардии Ватикана.
Вынимая из кейса красиво упакованную, перевязанную
белой шелковой лентой коробку с гвардейцами, Панин
с удовольствием подумал о том, как достанет с антресолей
свое воинство, расставит по странам и родам войск и вынет
из коробки пополнение. И только тогда сварит кофе.
Часы кончили бить, и капитан услышал из гостиной
негромкую трель телефона. Он поставил коробку с солдати­
ками на полочку у трюмо, но к телефону не торопился.
Подождал с надеждой, вдруг повесят трубку. Но аппарат
все жужжал и жужжал. Капитан нехотя пошел в гостиную,
снял трубку.
— Панин слушает.
— Капитан Панин большой мастер совать нос в чужие
семейные дела, — голос говорившего мужчины был рас­
кален от гнева. — А когда требуется его помощь, Панина
нет ни на службе, ни дома!

580
 ”Что еще за хам?” — удивился Александр и сказал:
— Я бы советовал вам сменить тон и назваться.
— Сменить тон! Сюсюкать с вами, что ли? Жену шан­
тажируют бандиты, а я должен с вами расшаркиваться?
Теперь Панин узнал голос Данилкина, главного режис­
сера ”Театра Арлекинов”.
— Скажите спокойно, что случилось?
— Что случилось! Позвонили Татьяне в театр. Сказали,
что в ее руках жизнь этого идиота Орешникова. Потре­
бовали привезти драгоценности. Какие к черту у нее дра­
гоценности?!
— Куда ей надо приехать? — перебил Панин режиссера.
— Глухозерское шоссе, дом 5.
— Квартира?
— Семнадцать.
— Когда?
— Сейчас! Она поехала домой взять свои цацки. Золотые
сережки и колечко за триста рублей!
— Жена на машине?
— Мой помреж взялся подвезти. Моя машина слома­
лась. — ”Курносов”, — отметил Панин. — Татьяну преду­
предили, чтобы была одна. Помреж довезет только до дома.
— Дежурному по городу звонили?
— Какому дежурному, Панин? — голос Данилкина
вибрировал от ярости. — Они сказали: ”Позвонишь ле­
гавым, — это слово Данилкин произнес с удовольствием,
— И тебя порешим, и певца”. Сказали, что в милиции
у них есть свои люди.
— Блеф! — отрезал Панин. — Блефуют напропалую.
— И отметил с удовлетворением: ”Но мне-то Данилкин
позвонил!”
— Откуда вы звоните? — спросил он.
— Из автомата. Жду, когда Татьяна из дома выйдет...
Идет, кстати...
— Попробуйте задержать ее на несколько минут, — по­
просил Панин. — Во что бы то ни стало! А к дому на
Глухозерском шоссе даже близко не подходите! Поняли?
Вместо ответа Данилкин повесил трубку.
На мгновение Панин почувствовал растерянность. Как
поступить: попытаться перехватить Данилкину? А потом?
Пойти вместе с ней? Значит, подставить под смертельную
угрозу Орешникова! Отпустить одну — рисковать ее жиз­
нью. Панину вдруг показалось, что от напряжения невоз­
можности найти правильное решение у него расколется

581
голова. Он поднял телефонную трубку, чтобы позвонить
в управление, но тут же опустил — времени на звонок не
оставалось. Ему еще надо спуститься вниз, завести машину,
а Курносов с Данилкиной уже несутся по городу к Глухозер­
скому шоссе...
Панин думал об этом, а сам уже был в прихожей, сорвал
с вешалки куртку, достал из кейса пистолет в кобуре. Надев
его под куртку, кинулся вниз по лестнице, прыгая через
несколько ступенек.
Когда капитан выезжал на Суворовский проспект, его
поприветствовал знакомый инспектор ГАИ. Панин знал
только, что этот лейтенант Володя остановил Панина за
превышение скорости...
Панин резко затормозил, сдал машину назад. Открыл
перед лейтенантом дверцу:
— Володя, садись живо! Выручай!
— Ты серьезно? — на лице инспектора было написано
недоумение.
— Садись, говорю! — заорал Панин. Заорал он очень
громко, и несколько прохожих остановились, с любопытст­
вом разглядывая ”Жигули”. Инспектор сел, и Панин, даже
не дождавшись, пока он захлопнет дверцу, рванул машину
вперед, под красный свет. Резко затормозил троллейбус.
Панин услышал характерные щелчки — это у троллейбуса
сорвались с проводов дуги.
— Ты что, спятил? — возмутился инспектор. — Куда
гоним?
— Вова, твой громкоговоритель работает? — спросил
Панин, покосившись на портативную рацию, висевшую на
плече инспектора.
— Работает, — он включил ее, салон сразу заполнился
обрывками разговоров и шорохами радиопомех. Далекий
голос призывал отозваться ”тридцать первого”. Случайно
залетевшая на милицейскую волну диспетчер таксомотор­
ного парка диктовала адрес пассажира, желающего попасть
в аэропорт.
— Вызови свое начальство, — сказал Панин. — Пусть
свяжутся с дежурным УГРО и передадут: похитители певца
потребовали от Данилкиной привезти драгоценности на
Глухозерское шоссе, дом пять. Сейчас она в пути. Пытаюсь
перехватить по дороге. Поеду с ней. Возьмите дом под
контроль.
— ”Буран”, ”Буран”! — начал призывать лейтенант.
— Срочное сообщение. Ответьте седьмому.

582
 ”Буран” откликнулся тут же густым устрашающим ба­
сом:
— Что у тебя, Узлов?
Инспектор слово в слово повторил все, что сказал
ему Панин.
— У них что, связи своей нет? — недоуменно сказал
”Буран”.
— Лишней секунды нет! — крикнул Панин так, чтобы
голос его был услышан.
— Нервные они там все, в уголовном розыске, — сказал
”Буран”, и голос его прозвучал чуть помягче. — А ты,
Узлов, как я понимаю, трассу оставил?
— Да передайте вы срочно то, о чем просят! — вырвав
у гаишника рацию, со злостью прошипел капитан. Машина
вильнула, едва не столкнувшись с летящим навстречу
КамАЗом.
— Передаю, — сказал ”Буран” и отключился.
— Хуже нет на трассе дежурить, — проворчал инспектор.
— Уже начальство из Смольного давно разъехалось, а они
все трясутся. Будет еще мне за то, что с трассы уехал.
— Кто тебя обидит? — усмехнулся Панин. — Вон ты
какой здоровый, как танк!
— Скажешь! — отмахнулся инспектор, и на лице у него
расплылась довольная улыбка. Он и правда был крупным
мужчиной. Когда он сел в ”Жигули”, Панину показалось,
что машина накренилась на правую сторону.
— А я-то тебе на что? — спросил гаишник. — Прикрыть,
когда с бабой в дом пойдешь?
— С бабой! — передразнил Панин. — Она актриса.
— Но бабой-то быть не перестала?
— По-моему, нет! — расхохотался капитан. С инспекто­
ром Володей ему повезло. Успев предупредить своих, Панин
успокоился.
— Тебе прикрывать меня не придется. Не хватало там
в мундире отсвечивать. Подежуришь на подъезде. Актрису
должен помощник режиссера привезти... — Опять его ох­
ватила тревога: ”А что, если они успеют раньше?” — Вот
и постережешь его до приезда наших.
— А зачем его стеречь? Заслужил?
— Да нет, это я так...
— Ты что ж, один в дом пойдешь?
— Довезу актрису до места на машине помрежа и ос­
танусь ждать. Если ее спросят, скажет, частника перехвати­
ла. Не пешком же ей топать! Правда?

583
 — Годится, — согласился инспектор.
— Нет. Не годится, — с досадой сказал Панин. — Ма­
шину помрежа бандиты могут знать.
— А на твоей?
— Я уж перед ними помелькал.
— Что за драгоценности у актрисы? — поинтересовался
Володя.
— Муж говорит — грошовые. Из-за них серьезные
люди рисковать не станут. Только муж, я думаю, не
все знает. Леня Орешников мог привезти ей из-за границы
кое-что стоящее! Но может быть, преступникам нужна
сама Данилкина?
— Зачем?
— Для шантажа.
— Долго же они ждали! Я слышал, певец уж с неделю
как пропал.
Панин вздохнул.
— Если им Данилкина понадобилась, значит, Орешни­
ков еще держится.
— Или его уже нет в живых.
— Не веришь?
Инспектор с опаской проводил взглядом огромный
трейлер, пронесшийся совсем рядом с ”Жигулями”, и ска­
зал:
— Ты бы, капитан, следил хорошенько за дорогой.
А то отберу у тебя права. Трижды под красный свет
пролетел.
С Синопской набережной они выехали на проспект Обу­
ховской обороны. Остались справа зеленые кущи Александ­
ро-Невской лавры. Сквозь шум нескончаемого потока гру­
зовиков до них неожиданно донеслись негромкие удары
колокола.
— У преподобных отцов служба, — сказал инспектор.
Свернув на Глиняную улицу, Панин остановился и вы­
шел из машины.
Инспектор тоже выбрался из ”Жигулей”, одернул тужур­
ку, поправил портупею. В руках у него по-прежнему был
милицейский жезл. Щегольским движением он крутанул его
и, довольный собою, сказал:
— Ну, нарушитель, показывай, кого тормознуть?
— Как твоя шарманка? — Панин показал глазами на
радиотелефон.
— Сейчас проверим, — инспектор щелкнул тумблером,
но аппарат молчал. Владимир потряс его — никакого эф­

584
фекта. — Батареи сели, что ли? — он проверил контакты,
еще раз энергично потряс, но чертова коробка не подавала
никаких признаков жизни.
— Вот проклятье! — выругался Узлов. — Стоишь без
дела — работает как часы. Оглохнуть можно. А как приспи­
чит!.. — Он вдруг с силой раскрутил аппарат, как пращу,
и Панин испугался, что сейчас запустит его за забор, уныло
тянувшийся вдоль улицы. Но инспектор опустил руку и ска­
зал виновато: — Потом год придется выплачивать. Дорогая
игрушка, сволочь.
Панин посмотрел на часы — половина девятого. С тех
пор как Данилкин повесил телефонную трубку, прошло не
более двадцати минут. У капитана отлегло от сердца: за
двадцать минут из района Долгого озера в Невский район
не добраться. ”Может быть, Татьяна Данилкина заезжала
не к себе домой, а к Тамаре Белоноговой? Она ведь сейчас
живет у нее? Но режиссер сказал определенно: ”Она поехала
домой взять цацки...”
В это время из-за угла появилось такси, и капитан
подумал о том, что таксомотор с рацией помог бы
ему решить все проблемы: и со своими связаться,
и подъехать с Данилкиной к дому на такси. Это
выглядело бы совсем безобидно. Но машина была без
антенны.
— Володя, останови таксиста с радиотелефоном, — по­
просил Панин, с надеждой глядя на перекресток.
— Правильно! — обрадовался инспектор. — Хороший
камуфляж!
И в это время из-за угла появился еще один таксомотор,
с длинной антенной на багажнике. В такси сидел пассажир,
и Панин понял, что возникнут сложности. Но на пустом
Глухозерском шоссе простого такси можно было и не до­
ждаться. Он сказал:
— Давай, Володя, тормози!
Инспектор поднял жезл.
В какое-то мгновение Панину показалось, что машина не
остановится — она пронеслась мимо инспектора, не сбавляя
скорости. Но тут же раздался резкий скрежет тормозов.
Молодой усатый шофер торопливо выскочил из машины.
— Ты чего, командир? Иду без нарушений.
Одет он был в легкий спортивный костюм с фирменной
лилией на груди, но большой живот портил фигуру.
— Не переживай, не переживай! — добродушно сказал
инспектор. — У нас до тебя дело есть...

585
 Пока инспектор объяснялся с шофером, Панин решил
поговорить с пассажиром. В конце концов, инспектор может
довезти его до места и на ”Жигулях”. Он двинулся к так­
сомотору, пытаясь разглядеть пассажира. Это был козлобо­
родый Рюмин. В руках он держал маленький, почти иг­
рушечный автомат. Панину эта игрушка была знакома.
Израильский автомат ”узи” какими-то, пока неведомыми,
путями начал появляться в стране.
— Сурик! Назад! — крикнул Рюмин.
”Не успею послать патрон в патронник”, — подумал
Панин, выхватывая пистолет. Но его выручил инспектор.
Услышав окрик Рюмина, он оглянулся и тоже увидел
автомат. Чтобы достать пистолет, ему нужно было осво­
бодить руку, все еще державшую бесполезный радиотеле­
фон. И он, вложив в бросок все свои сто килограммов,
метнул аппарат в опускающееся стекло. Глухой удар со­
впал с автоматной очередью, но она ушла в белесое
вечернее небо.
Панин успел передернуть затвор и выпустил в Рюмина
три пули. Он почувствовал, что все они не прошли мимо.
Выстрелов из машины больше не последовало. Панин рва­
нул на себя дверцу. Рюмин вывалился прямо на него, и ка­
питану пришлось отступить на шаг, чтобы не испачкаться
— вся голова была залита кровью. Панин подхватил пада­
ющий автомат.
Рядом раздались еще несколько выстрелов: это инспек­
тор стрелял по убегающему шоферу. Панин видел, как
шофер споткнулся и присел, схватившись за ногу. И в это
время снова раздался резкий скрип тормозов: вылетевшие
из-за угла красные ”Жигули” чуть не налетели на раненого.
Из машины выскочил Курносов и кинулся его поднимать.
— Назад! — крикнул инспектор. — Он вооружен!
Курносов испуганно отпрянул и спрятался за ”Жигули”.
Наверное, шофер испугался, что его могут пристрелить,
и швырнул свой пистолет под ноги осторожно приближа­
ющемуся инспектору ГАИ.
А Панин склонился над Рюминым. Тот застонал. Глаза
его были открыты. Капитан заглянул в салон, отыскивая
глазами аптечку, но аптечки не было.
— Где Орешников? — спросил капитан.
Рюмин попытался плюнуть, но сил у него на это не
хватило — только на губах выступила розовая пена.
Панин схватил трубку радиотелефона такси, но тут же
положил — диспетчер могла быть связана с бандой.

586
 На дороге начинали скапливаться автомашины — лю­
бопытство заставляло водителей позабыть на время о тех
делах, по которым они ехали. Примчался на мотоцикле
старшина Госавтоинспекции. Он услышал выстрелы с Об­
водного канала. ”Ну и ладненько! — подумал Панин.
— Теперь они и без меня разберутся”. Он подошел к ”Жи­
гулям” Курносова. Сам помреж все еще опасливо прятался
за машиной. Татьяна Данилкина, с перекошенным от ужа­
са лицом, глядела туда, где лежал Анатолий Рюмин.
На заднем диване ”Жигулей” сидел Валерий Николаевич
Данилкин.
— Таня, вы согласны ехать дальше? — спросил капитан.
Данилкина даже не посмотрела в его сторону, кивнула.
— Тогда пойдем.
— Я тоже! — режиссер открыл дверцу.
— А вы останетесь!
— Нет! Это мое право! — угрюмо сказал Данилкин.
— Да заткнитесь вы, черт возьми! — не выдержал Па­
нин. — Мало вам этого? — Он посмотрел туда, где лежал
Рюмин. Инспектор в это время оттаскивал с проезжей части
раненого шофера.
— Я не боюсь! — буркнул режиссер, но в голосе у него
уже не было требовательности. Наверное, понял, что не
только себя подвергает риску.
Данилкина как сомнамбула пошла вслед за капитаном.
— Мы поедем на такси, — крикнул Панин Володе и уви­
дел, с какой злостью сверкнули глаза раненого шофера.
— Ну, курва, держись! — сквозь зубы бросил он Да­
нилкиной.
Инспектор отвесил ему такого ”леща”, что преступник
сразу замолк.
— Володя, дай-ка мне его курточку, — попросил Па­
нин...
Инспектор одобрительно кивнул и стал снимать с шофе­
ра его адидасовскую куртку. Для этого пришлось разо­
мкнуть наручники.
— Как вам не стыдно! — крикнула из остановившегося
рядом ”Москвича” пожилая дама. — Ведь это же... — Фра­
зу она не закончила. Володя сдернул с шофера куртку, под
которой был надет бронежилет и висела пустая кобура.
— ”Скорую” вызвал? — спросил капитан, принимая из
рук инспектора куртку.
— Угу, — инспектор с удивлением рассматривал броне­
жилет. — Хорошо, что я ему по ногам целил! — сказал

587
он с удовлетворением. А у Панина подступил к горлу ком,
— он все еще видел перед собой простреленную голову
Рюмина.
— Где Орешников? — спросил он шофера, с трудом
превозмогая слабость, охватившую все его тело.
— В ..., — вместо ответа пустил тот матом, и капитан
понял, что пытаться сейчас что-то узнать от него — пустая
трата времени.
Он удивился, что мотор ”Волги” все еще работает.
Передние сиденья, торпедо, пол — все было забрызгано
кровью, усеяно мелкими, похожими на крупу осколками
стекла. Вытирать сиденье было нельзя. Панин и так шел
на риск, не оставив машину на месте до приезда сле­
дственной группы.
Открыв перед Данилкиной заднюю дверцу, капитан ска­
зал:
— Не смотрите вперед, Таня. Можете даже закрыть
глаза. Езды нам — две минуты.
— Крови я не боюсь. Вы зачем на них напали? Что
теперь будет с Леней?
— Дурацкий случай, — ответил Панин и тронул машину.
Движок работал прекрасно: мягко, приемисто. ”Не простая
эта таксишка, — подумал Панин, — Хорошо отлаженная”.
— Они услышали стрельбу и убьют Леню.
Данилкина сказала то, что мучило и Панина. Услышали
или нет?
— Не беспокойтесь. Расстояние большое, и железная
дорога рядом. Если вас спросят, кто привез, скажете: ос­
тановилось такси, какой-то бородатый назвал по имени,
пригласил в машину, сказал, что он приятель Орешникова
— Анатолий.
— Он действительно знает Леню?
Капитан не ответил. Судя по нумерации домов, отсто­
ящих друг от друга чуть ли не на полкилометра, они при­
ближались к месту.
— Скажете, что Анатолий сейчас подойдет. Понятно?
Данилкина кивнула.
— Через пять минут дом будет окружен, ничего
не бойтесь.
Она снова кивнула.
— Почему они позарились на ваши драгоценности? Муж
сказал: красная цена им рублей триста?
— Муж не все знает, — Данилкина раскрыла сумочку,
вынула большую плоскую коробку, нажала на защелку.

588
На темно-васильковом бархате сверкнули браслет, кольцо
и сережки.
— Ленин подарок, — бесцветным голосом сказала Дани­
лкина и захлопнула коробку. — Вы не дадите мне пистолет?
Панин мотнул головой. У него появилось к Данилкиной
сразу несколько вопросов, но не осталось времени, чтобы
задать их. Он притормозил у дома пять, поставив машину
как можно ближе к дому, загородив въезд в подворотню.
— Кто знал об этих драгоценностях?
— Только я и Леня.
Данилкина вышла из машины и огляделась. Единствен­
ная парадная была заколочена. Она вошла в подворотню
неверной, дергающейся походкой, словно ноги у нее задере­
венели. Но уже через несколько метров шаг Данилкиной
сделался легким и свободным. У капитана мелькнула
мысль: вот так справляется с волнением актриса Данилкина
перед выходом на сцену.
Легкий, еле слышный свист привлек внимание Панина.
Он отвел взгляд от Татьяны и оглянулся. Кусок фанеры,
которым было заколочено разбитое стекло дверей парад­
ной, сдвинулся, и из-за него выглядывал Митя Кузнецов.
”Значит, они заехали с противоположной стороны, — по­
думал Панин. — С улицы Качалова”.
Митя нарисовал в воздухе круг. Это означало, что дом
окружен. Панин улыбнулся и, показав Кузнецову два пальца
крест-накрест, рубанул ладонью. Его так и подмывало ма­
льчишеское желание вытащить из-под куртки израильский
автомат и продемонстрировать лейтенанту.
Кузнецов опустил фанеру, и Панин опять остался один
на пустынной пыльной улице. Лишь редкие автомашины
время от времени пролетали мимо.
Дом № 5 был выложен из красного кирпича лет сто
назад и походил на казарму. За толстым слоем пыли, осе­
вшей на стеклах, трудно было разглядеть, что творится
внутри. И живут ли вообще здесь люди?
Шло время. Никто из дома не выходил. Панин решил
ждать пятнадцать минут. Если никто из преступников не
выйдет поинтересоваться, почему Рюмин не поднимается,
он пойдет вслед за Татьяной.
Человек появился через пять минут. Он выскочил из
подъезда в глубине двора и почти бегом потрусил к машине.
Панин сразу узнал его. Это был мотоциклист, с которым он
столкнулся на улице Халтурина. Как и рассчитывал Панин,
преступник в первый момент принял его за шофера: для

589
того, чтобы увидеть лицо, надо было нагнуться. А яркая
адидасовская куртка сразу бросалась в глаза.
— Гена, где шеф? — недовольным голосом спросил
мотоциклист. — Баба голыши принесла... — И осекся,
увидев битое стекло и кровь на сиденье.
— Пикнешь, пришью! — Панин почти уперся стволом
в лоб мотоциклисту, наклонившемуся над ним. Он увидел,
как из дверей парадной выскочили Кузнецов и еще кто-то из
сотрудников и дернули преступника на себя. Он был так
ошарашен, что не проронил ни звука и исчез вместе с мили­
ционерами за дверью парадной.
Теперь надо было идти в дом. Капитан вынул ключи из
замка машины, бросил взгляд в зеркало: волосы на голове
спутались, глаза смотрели затравленно. В ”бардачке” ”Вол­
ги” Панин нашел красивую алую кепку с длинным козырь­
ком и нахлобучил себе на голову...
В подворотне его догнал Кузнецов. ”Зря он высунулся”,
— с раздражением подумал капитан, но останавливать Ми­
тю было уже поздно: они вышли на открытое пространство
четырехугольного двора.
— Не уточнил номер квартиры? — спросил Панин. Шел
он ссутулившись, низко наклонив голову.
— Молчит, сволочь! — отозвался Кузнецов. — Актрису
в семнадцатую вызывали?
— Да, — Панин поднял голову и, прикрыв лицо ладо­
нью, обежал глазами окна. Они были такие же грязные, как
и с фасада. От бачков с пищевыми отходами тянуло гнус­
ным смрадом.
— Может быть, здесь общежитие? — шепотом произнес
Кузнецов, как будто смрад и непробиваемая для солнца
пыль на окнах — непременные спутники каждого обще­
жития. — Семнадцатая квартира направо, — сказал он.
— Третий этаж.
Где-то совсем рядом загрохотал тяжелый поезд. Панин
вопросительно посмотрел на товарища. Понимая, что его
беспокоит, старший лейтенант доложил:
— За насыпью оперативники из районного управления.
Они подошли к подъезду.
— Ну, хоп, Митя! — Не оглядываясь на спутника, Панин
быстро вошел в подъезд. Теперь он не видел ни грязи на
лестнице с обломанными железными перилами, ни обшар­
панных стен. Только узкие ступени да таблички с номерами
квартир. Сзади легко и пружинисто перескакивал через сту­
пеньки Кузнецов.

590
 Семнадцатая квартира и правда была на последнем эта­
же. Четыре фамилии, четыре разнокалиберные кнопки звон­
ков... Панин нажал наугад первую попавшуюся. Кузнецов
встал в стороне. Так, чтобы человек, открывший дверь, его
не увидел. Из квартиры не донеслось ни звука. Капитан
нажал на другую кнопку и долго не отпускал палец. Теперь
было слышно, как где-то в глубине квартиры требовательно
заливался звонок. И опять никакого движения. Загрохотал
очередной поезд. Дом дрожал мелкой дрожью, позвякивало
стекло в окне на лестничной площадке. ”Как только люди
тут живут?” — подумал Панин, протягивая руку к следу­
ющей кнопке. И в это время распахнулась дверь квартиры.
На пороге стоял вполне мирный старик с бритой голо­
вой и загорелым морщинистым лицом. Панин поманил его
к себе пальцем, и старик безбоязненно шагнул на лестнич­
ную площадку. Капитан тихонько толкнул дверь ногой
— так, чтобы из прихожей не было видно, что делается на
лестнице, и в то же время не захлопнул замок.
— Ой, да вас тут двое? — удивился старик. — Вам чего,
ребята? Стаканы, может быть, нужны? — похоже было, что
он принял их за выпивох, зашедших в парадную распить
бутылку водки.
— Дедушка, — шепотом сказал Панин, — Мы из мили­
ции. Кто в квартире?
— Сосед. Хромов Алексей Федорович. Час назад со
службы пришел.
— А еще?
— Пусто, — развел руками старик. — Хоть шаром
покати. Сожительницы мои по деревням разъехались.
В отпуска.
Панин и Кузнецов переглянулись.
— Десять минут назад к вам в квартиру никто не захо­
дил? — спросил Панин.
— Нет. А что случилось?
— Телефон у вас есть?
— А-а! — махнул рукой старик. — Какой телефон! Наш
небоскреб пятнадцать лет назад на слом отписали, да, вид­
но, в нем и помирать придется. Да что же мы на лестнице
калякаем — пройдемте в квартиру.
— Вы, дедушка, не сомневайтесь, — сказал Панин и вы­
тащил удостоверение.
— А я и не сомневаюсь, — старик метнул на капитана
сердитый взгляд. Похоже, ”дедушка” ему пришелся не по
вкусу. — Глаз у меня наметанный.

591
 Старик распахнул дверь, пропуская вперед гостей. Но
в квартиру вошел один Панин. Кузнецов остался на лест­
нице.
— Вы мне покажите, где ваш сосед живет, — попросил
Панин. Старик показал одну из дверей. Капитан постучал.
Хромов не откликался.
— Спит, трудящий, — шепнул старик.
Панин прислушался — из-за двери доносился сочный
храп.
Капитан взялся за дверную ручку, осторожно повернул.
Комната у Хромова была крошечной — стол, на клеенке
пустая сковородка, три стула и кровать, на которой,
прикрывшись простыней, спал хозяин. Одежда висела
на гвоздях, забитых в стену. Так же осторожно Панин
закрыл дверь...
У старика — его звали Алексеем Макаровичем — оказа­
лись ключи от комнат, в которых жили уехавшие в отпуск
женщины. Обе женщины, по словам старика, работали на
прядильно-ниточном комбинате. Их комнаты были малень­
кие, как и у Хромова, но чистенькие и уютные. Комната
Алексея Макаровича была самой большой.
”Наверное, я допустил оплошность, — подумал Панин,
разглядывая светлую, с хорошей мебелью комнату старика.
— Преступники назвали семнадцатую квартиру из осторож­
ности. А Данилкину перехватили на лестнице”.
— А вы так и не сказали мне, молодой человек, что
случилось? — упрекнул Алексей Макарович капитана — ка­
рие глаза, совсем не поблекшие от времени, смотрели на
Панина пристально, не мигая. Старик ждал ответа.
— Нам позвонил неизвестный, назвал ваш адрес и ска­
зал, что воры держат в этой квартире краденые вещи...
— Схулиганил, значит. Анонимщик. А вы поверили?
— Извините. Вынуждены были проверить. — Панин еще
раз окинул беглым взглядом комнату старика. Какое-то
смутное воспоминание царапнуло ему душу. Так иногда
тревожит человека забытый сон: ничего конкретного, толь­
ко неясные ощущения, не поддающиеся осмыслению об­
разы. Александр был уверен: задержись он в комнате подо­
льше, без сомнения, разобрался бы в этих ощущениях. Но
медлить было нельзя.
— Извините, Алексей Макарович, за беспокойство,
— сказал он, прощаясь со стариком.
— Нет нужды в извинениях, — усмехнулся старик.
— Служба такая. Хорошо, что люди с пониманием приеха­

592
ли, интеллигентные. А ведь могли такой тарарам устроить!
У меня в голове мысль копошится: кто это нам такую
пакость устроил? Наслал на нашу квартиру милицию? У ме­
ня, слава Богу, врагов нет. Завистники, правда, имеются.
— Лицо у старика было загорелое до черноты. А верхняя
часть лба белая. Панин вышел на площадку и увидел,
с каким нетерпением ждет его Кузнецов, но не хотел оби­
деть старика и оборвать па полуслове. — У Алеши Хромо­
ва, — продолжал старик, — и завистники отсутствуют.
Образ жизни у него не скажу что правильный, но правед­
ный. Днем трудится как вол на Невском машиностроитель­
ном, вечером пиво дует, ночью спит. Всегда один, заметьте.
Как он без баб обходится? Молодой мужик...
— Ничего? — спросил Кузнецов, когда Алексей Макаро­
вич наконец захлопнул дверь.
— Ничего, — не слишком уверенно ответил Панин.
— Будем прочесывать весь дом. Наших приехало много?
— Хватит! — усмехнулся Дмитрий. — Когда позвонили
из ГАИ и сказали, что ты умыкнул инспектора, шеф понял:
дело серьезное. А ты почему задержался?

Войдя в четырнадцатую квартиру, расположенную под

квартирой Алексея Макаровича, Панин сразу же понял, что
за неясное ощущение вдруг охватило его в комнате этого
загорелого старика. Отделка! Деревянные панели, тониро­
ванные в свекольный цвет и сохраняющие фактуру дерева.
Дача Бабкина! И еще — комната старика была намного
меньше той, в которой сейчас находился капитан. А в ос­
тальном планировка квартир полностью совпадала. Значит,
сделана выгородка?!
— Дима! — крикнул Александр Кузнецову, который
разговаривал на кухне с хозяйкой. — Быстро наверх!
За считанные секунды они одолели два пролета лестницы
и остановились у знакомой двери с ободранным черным
дерматином. Панин снял с плеча автомат. Кузнецов выта­
щил пистолет.
— Уйти незаметно отсюда не могли? — шепотом спро­
сил капитан.
— Нет. Что тебя смутило?
— По-моему, я дал себя надуть! — ответил Панин,
нажимая на кнопку звонка. На этот раз старик не подавал
признаков жизни.
— Алексей Макарович! — крикнул Панин. — Откройте!

593
 — Плечом ее не выбьешь, — сказал Кузнецов, почти
с восхищением оглядывая огромную дверь. Капитан вспом­
нил, что изнутри она закрывается на крюк.
— Вы кого-нибудь из НТО захватили? — спросил Панин
продолжая нажимать на звонки.
— Коршунова. — Кузнецов свесился над лестничным
пролетом и негромко свистнул. Внизу появился кто-то из
оперативников.
— Пришли науку! — крикнул Дмитрий, и через две
минуты эксперт из научно-технического отдела раскрыл на
полу перед квартирой свой потертый чемодан...
Квартира казалась вымершей. Старик и ”сосед” Хро­
мов, ”мирно дремавший” несколько минут назад исчезли.
На кухонном окне были подняты шпингалеты. Панин загля­
нул вниз — ржавая пожарная лестница обрывалась на уров­
не первого этажа. ”Они могли спрятаться в тайнике”, — ус­
покоил себя капитан, но здравый смысл подсказывал ему,
что в квартире их нет.
— Тю-тю дедушка? — спросил озадаченный Кузнецов.
Панин не ответил. Показал Коршунову на красивую
деревянную панель.
— Здесь тайник! Николай Владимирович, ломать надо!
— Ломать не строить, — с осуждением сказал Кор­
шунов. — Вы уверены, Саша, что надо ломать?
Панин постучал по дереву. Ему показалось, что за сте­
ной раздались глухие стоны.
— Саша, вам приходилось стрелять из такого редкого
оружия? — спросил эксперт, с опаской покосившись на
небрежно висевший на плече Панина автомат. — Учтите,
у него очень легкий спуск.
— Учту, Николай Владимирович. — Панин протянул
автомат Кузнецову. Тот взял его бережно, словно диковин­
ную хрупкую стекляшку.
— Вы что, собираетесь идти на таран? — обеспокоенно
спросил Коршунов. — Я сейчас найду запор...
— Пока вас дождешься... — проговорил капитан, но
эксперт этих слов не услышал. Они потонули в грохоте,
с которым обрушилась замаскированная дверь, а вместе
с нею и капитан, выбивший ее плечом.
Панин вскочил мгновенно. Плечо саднило, но на душе
сразу стало легче. В темном закутке друг против друга
сидели Орешников и Данилкина. Он — прикованный
к стене цепью, она — привязанная к стулу. И оба
с кляпами во рту.

594
 Пока Коршунов высвобождал из плена певца, Панину
пришлось заняться Данилкиной. Едва он вынул кляп и раз­
вязал веревку, актриса потеряла сознание. Панин перенес ее
на кровать, удивляясь тому, какая она легкая, почти бес­
плотная. Приведя Данилкину в чувство, он вышел на лест­
ницу. Ему не терпелось разыскать Кузнецова и отобрать
у него автомат. По лестнице поднимался Семеновский. Он
был возбужден. Обняв одной рукой капитана, в другой
держа автомат, он радостно сказал:
— Молодец, Саша! Два оклада получишь, а может,
и звание!
Панину стало грустно. Он с сожалением посмотрел на
маленький автомат, доставшийся ему такой дорогой ценой.
— Ты что? — удивился полковник. — Переживаешь? Да
не уйдут они далеко! — Семеновский имел в виду удравших
через окно преступников.

26
Капитану поручили отвезти Орешникова в больницу.
Певец было заартачился, но Семеновский умел уго­
варивать.
— Леонид Николаевич, на одну ночь! Генеральская
палата. Маму привезем к вам. Друзей тоже. — Он посмот­
рел на Данилкину, ища поддержки. Татьяна дотронулась
до плеча Орешникова, и он согласился.
Когда они садились в машину, Кузнецов успел
шепнуть Александру, что тело одного из преступников
нашли на железнодорожном полотне — похоже, что
он сорвался, пытаясь вспрыгнуть на проходивший поезд.
А старик ушел.
Орешников, осунувшийся и заросший рыжеватой щети­
ной, не отрываясь смотрел в окно. На губах у него то
появлялась, то исчезала еле заметная улыбка. Панин заме­
тил на узких ладонях певца следы ожогов.
— Пытали?
— Работали с нажимом, — как-то отрешенно сказал
певец и посмотрел на свои руки. Данилкина ойкнула и,
притянув их к себе, заплакала.
— Татка, не распускайся, — прошептал Орешников
ласково. — Не руки главное. — Он посмотрел куда-то
вперед, поверх головы Панина. — Ну, не надо, не надо. От

595
твоих слез раны щиплет. Правда. — Орешников улыбнул­
ся и неожиданно пропел: — ”День Победы порохом про­
пах, это праздник с сединою на висках...”
— Больше всего боялся, что голос сядет. Неделю не
пел. И вот ничего, получается! — Он взял несколько очень
высоких нот и опять радостно засмеялся.
— Сумасшедший, — улыбнулась Данилкина.
— Леонид, почему вы не обратились в милицию, когда
украли вашу видеоаппаратуру? — спросил Панин.
Орешников вздохнул.
— Вы подозревали брата?
— Украли не только видик, но и коллекцию брелоков.
Она мне дороже всех видиков. Три тысячи штук. А в ма­
шине у Бабкина я нашел свой брелок... Ну, думаю, Пету­
шок, кому ты свой шарабан отдавал? Покрутишь у меня!
Решил все выяснить сам. Не жаловаться же на брата
в милицию!
— И о драгоценностях он знал?
— Знал. Они бы меня живым не выпустили! — сказал
Леонид весело. — Черт меня дернул в третьем дубле
завернуть на улицу Халтурина! Хотел Левушку Максимо­
ва позлить. Ну и напоролся на свой бывший ”Жигуль”.
Что, думаю, за чудеса: Бабкин на гастролях, а машина
сама по себе разъезжает?
”Почему же я не мог опознать его автомобиль?! — по­
досадовал капитан. Но тут же успокоил себя: значит, по
площади ехали совсем другие ”Жигули”.
На углу Глиняной и Глухозерского шоссе все еще
стояло несколько машин и ”скорая помощь”. Курносов
разговаривал со следователем около своих ”Жигулей”.
Рядом маячил Данилкин. Панин украдкой посмотрел на
Татьяну, — она не заметила ни скопления машин, ни
мужа. Смотрела с мягкой, светлой улыбкой на Ореш­
никова.
Певец неожиданно сказал:
— Товарищ капитан, красивый у вас кепарик. Вот бы
всем милиционерам такие нахлобучить. Издалека заметно.
Порядку бы в городе стало больше.
Тут только Панин вспомнил, что так и красуется в алой
кепке, которую надел в таксомоторе. Он раздраженно
сдернул ее с головы, секунду помедлил, соображая, куда
бы засунуть, а потом швырнул в окошко. Орешников
посмотрел на Александра с изумлением.

596
 — Зачем же выбрасывать? Подарили бы мне. Давно
мечтал о таком кепарике.
— Да это их кепка, — смущенно сказал Панин. — Я для
камуфляжа натянул.
— Нехорошо, Александр Сергеевич, — с ехидцей сказал
шофер. — Как-никак вещественное доказательство.

27
Из стенограммы допроса гражданина Бабкина (Ореш­
никова) Владимира Алексеевича следователем по особо
важным делам следственного Управления ГУВД Ленобл­
горисполкомов:
— Как вы познакомились с осветителем Рюминым?
— Меня познакомил с ним мой двоюродный брат,
певец Леонид Орешников.
— С какой целью?
— Без всякой цели... Просто познакомил. Приехал
однажды вместе с ним ко мне на дачу.
— Вы подружились?
— Нет.
— Вы говорите неправду. Показаниями свидетелей...
(идет перечисление фамилий) доказано, что ваша дружба
продолжалась более трех лет. Вплоть до смерти Рюмина.
— Да, мы поддерживали знакомство, но дружеских
отношений между нами не было.
— Это вы сказали Рюмину о том, что ваш брат купил
видеоаппаратуру и подарил своей приятельнице актрисе
Данилкиной драгоценный гарнитур?
На этот вопрос следователя гражданин Бабкин отве­
чать отказался.
— С какой целью вы оформили доверенность на свой
автомобиль марки ”Жигули”, государственный номерной
знак С 47-55 ЛЕ, на имя шофера таксомоторного предпри­
ятия Яковлева А. В. по кличке Сурик?
— Яковлев помогал мне ремонтировать машину. Кро­
ме того, я часто бываю в гастрольных поездках, машина
остается без присмотра.
— Вы знали, что на вашей машине преступная группа,
в которую входил Рюмин, Яковлев А. В., нигде не работа­
ющий Звонков Р. С. и другие лица ездили на ограбления,
возили награбленное имущество?

597
 — Да, знал.
— И знали о том, что они собираются ограбить квар­
тиру вашего брата?
На этот вопрос Бабкин отвечать отказался.
— Вы напрасно молчите. Арестованные Яковлев и Зво­
нков дали следствию показания о том, что вы просили
Рюмина похитить из квартиры Орешникова видеотехнику
и коллекцию брелоков для того, чтобы, по вашим словам,
проучить брата.
— Это ложь!
— Арестованный Яковлев добровольно выдал следст­
вию дубликаты ключей от квартиры Орешникова, которые
изготовил с оригинала, переданного вами.
(Подследственному были предъявлены дубликаты клю­
чей от квартиры Орешникова.)
— Вы по-прежнему отрицаете, что знали, кто ограбил
квартиру Орешникова?
— Подумаешь, цаца! Никто его не собирался грабить!
Решили проучить, чтобы не слишком зарывался. Через
неделю собирались все вернуть. Так эти подонки прихва­
тили еще брелоки и тут же продали. Я сам позвонил
в милицию, чтобы сообщить, что техника у меня на даче!
— Другие арестованные по делу утверждают, что ви­
деомагнитофон и телевизор решили не продавать потому,
что после случайной встречи с Орешниковым на улице
Халтурина и его похищения это сделалось опасным. Они
также показали, что вы позвонили в милицию потому, что
испугались. Очная ставка между вами, Яковлевым и Звон­
ковым будет проведена сегодня.
Заявление следователя Бабкин никак не прокомменти­
ровал.
— Гражданин Бабкин, вы знали, что вашего брата
Леонида Орешникова собираются убить?
— Это ложь!
— Нет, это правда. В подвале дома, где его прятали,
была вырыта могила. Для Орешникова и Данилкиной.
На этом допрос был прерван из-за плохого самочувст­
вия подследственного.
Продолжение допроса гражданина Бабкина Владимира
Алексеевича.
— Гражданин Бабкин, повторяю свой вопрос: вы зна­
ли, что вашего брата Леонида Орешникова собираются
убить после того, как Данилкина привезет драгоценности?
На вопрос следователя Бабкин отвечать отказался.
598
 — У вас с братом были плохие отношения?
На вопрос следователя Бабкин отвечать отказался.
— Может быть, вы сердитесь на Орешникова за то, что
он позволял себе подшучивать над вами?
На вопрос следователя Бабкин отвечать отказался.

28
На Большом проспекте у входа в ресторан ”Примор­
ский” толпились несколько молодых подвыпивших пар­
ней. Они громко общались между собой преимущественно
с помощью междометий и мата. То один, то другой из них
подходил к дверям и нетерпеливо стучал, тщетно пытаясь
привлечь внимание швейцара. Чуть поодаль, всем своим
видом стараясь показать, что они не замечают расхристан­
ных юношей, стояла пожилая пара. Он — загорелый кре­
пыш в темном костюме, на лацкане которого алела крас­
ной капелькой орденская лента. Она — тощая, с замкну­
тым лицом, крашеная брюнетка. Несколько розовых гвоз­
дик она держала небрежно, как веник, и что-то сердито
шептала своему спутнику. И поминутно оглядывалась,
словно боялась, что кто-то подслушает.
И были еще двое — курсант мореходного училища
с девушкой. Оба длинные, красивые. И в дым пьяные. Они
все время целовались, не обращая внимания на окружа­
ющих, не следя за тем, двигается ли очередь. Капитану
в какой-то момент показалось, что и в ресторан-то им не
надо, просто остановились, где пришлось, и занимаются
своим приятным делом.
”Похоже я просто теряю время, — с сожалением поду­
мал Панин — народ в ресторане сидит плотно, до закры­
тия”. Он уже собрался уходить, как к дверям деловым
шагом подошел мужчина, наверное грузин, и вместо того,
чтобы стучать в дверь, как юнцы, привычно поднял руку
и позвонил. Только тут все, кто так жаждал попасть
в ресторан, увидели, что рядом с дверью имеется кнопка
звонка.
Через минуту по лестнице спустился швейцар — седой
пузан неопределенного возраста, но дверь не открыл, а по­
смотрел вопросительно на звонившего. Каким-то неулови­
мым жестом вновь прибывший прижал к стеклу пятерку,
и трудно сказать, чем кончился бы этот эпизод, если бы

599
швейцар не посмотрел в сторону Панина. Они сразу уз­
нали друг друга. Капитану уже дважды приходилось бесе­
довать с этим пузаном, известным в мире рэкетиров и спе­
кулянтов под кличкой Глобус. Поводом для бесед было
близкое знакомство Глобуса с одним убитым кооперато­
ром. У Панина были подозрения, что Глобус — Григорий
Павлович Мареев — незадолго до убийства кооператора
крепко с ним повздорил. Но, как любил говорить полков­
ник Семеновский, подозрения к делу не подошьешь, и Гло­
бус разгуливал на свободе.
— Александр Сергеевич, что же вы не просигналите!
— запричитал швейцар, одной рукой открывая дверь,
а другой упираясь в грудь устремившегося в ресторан
смуглого мужчины. — Ваши уже давно за столом! Юбилей
в разгаре!
Один лишь смуглый соискатель места под солнцем
решился протестовать, когда Панин вошел в двери
ресторана.
— Почему же он? У меня тоже юбилей!
Но Глобус даже не затруднился с ответом.
— Один, Александр Сергеевич? — спросил он, под­
нимаясь по лестнице рядом с Паниным.
— Один, Григорий Павлович.
— Чувствую, что не по службе.
— Правильно чувствуете.
Глобус расплылся в улыбке:
— Дело житейское. Я сейчас шепну мэтру, чтобы
уровень был!
— Только... — начал было капитан, но швейцар
засмеялся:
— За кого вы меня принимаете? Шепну об одном,
чтобы не мытарил.
Он действительно что-то шепнул молодому, довольно
потрепанному метрдотелю и, когда тот вальяжным жес­
том руки пригласил Панина в зал, пожелал капитану при­
ятного аппетита.
Свободные столики в зале были. Не слишком много, но
рассадить тех, кто маялся у закрытых дверей, можно было
без труда.
— Вы хотите сидеть один? — спросил метрдотель.
— Хорошо бы.
— Подальше от оркестра?
Панин кивнул.

600
 Его усадили за маленький столик для двоих у колонны.
Официант тут же положил перед ним карту. Не раскрывая
ее, капитан спросил:
— Что порекомендуете?
— А что вы будете пить? Коньяк, водку, сухое?
— Хорошо бы джин с тоником, — нахально сказал
Панин.
— Если вы не возражаете, джин я принесу вам
в графине. — Официант дал понять, что остальным
посетителям этот напиток не полагается. — У нас
”Бифитер”.
— Прекрасно! — веселея, сказал Панин и подумал:
”Ай да Глобус, ай да швейцар!”
— Рекомендую черную икорку, столичный салат, при­
готовим свеженький, — счел нужным особо подчеркнуть
официант. — Первое не будете?
— Нет.
— Тогда осетринку по-монастырски... — Он что-то еще
сказал, но Панин не расслышал: за соседним столиком
сидел Данилкин и смотрел на него.
— Принимается? — спросил официант.
— Принимается, — машинально ответил Панин, от­
водя взгляд от режиссера. Меньше всего ему хотелось
сейчас выслушивать упреки Данилкина. А уж в том, что
такие упреки могут быть злыми и ядовитыми, у старшего
оперуполномоченного сомнений не было.
Он демонстративно развернул стул и с повышенным
интересом стал разглядывать сделавших перерыв орке­
странтов. Некоторые из них двинулись по коридору, ве­
дущему в кухню. Наверное, у них там была своя комната.
Двое остались на сцене — молодой сухощавый скрипач
с надменным лицом и ударник. Он с интересом раз­
глядывал посетителей, среди которых у него было немало
знакомых. Кому-то подмигивал, кого-то приветствовал
взмахом ладони. А скрипач достал книжку с яркой об­
ложкой серии покетбукс и углубился в чтение. Панин
разглядел название. Это были ”Сатанинские суры” Рушди
на английском языке.
— Разрешите? — раздался голос. Александр оглянулся
— Данилкин стоял рядом со столиком. В одной руке
у него была бутылка коньяка, в другой боржоми.
Панин молча показал на стул. Режиссер поставил
на стол свои бутылки — марочный грузинский коньяк
был уже ополовинен — и тяжело сел. С минуту он

601
молча смотрел на Панина, и тот не увидел в его глазах
злости. Скорее, усталость.
— А вы, капитан, в миноре, — наконец сказал
Данилкин.
— Майор, — поправил Панин, ощетинившийся в ожи­
дании крутого разговора.
— Так это же прекрасно! Есть повод! — Данилкин
взялся за бутылку, чтобы разлить коньяк, но Панин при­
крыл свою рюмку ладонью.
— Что так? — удивился режиссер. В его удивлении не
было никакого наигрыша. Только искреннее удивление.
Панину стало стыдно за свой жест.
— Извините, я джин заказал...
— Похвально! А я думал, что работники уголовного
розыска предпочитают русскую горькую.
В это время официант принес Панину графин с джином,
бутылку тоника с ободранной для камуфляжа этикеткой,
закуску.
— А я вот, Кира, знакомого встретил, — сказал Данил­
кин официанту.
— Вы за свой столик не вернетесь? — деловито поин­
тересовался парень, не посчитав даже нужным отреагиро­
вать на слова режиссера.
— Не вернусь, Кира, я, может быть, никуда не вернусь.
Но тебя это не интересует. Тебя интересуют клиенты на
освободившийся столик.
Только сейчас Панин понял, что полбутылки коньяка
не прошли для режиссера даром.
— Вы не обижайтесь, Валерий Николаевич, — почти
ласково сказал официант. — Мы теперь на подряде, каж­
дый клиент на счету. Но для вас пустой столик можем хоть
сутки держать.
Когда официант удалился, Данилкин выразительно по­
смотрел на Панина, словно говоря: ”Видишь, милиционер,
как меня тут все уважают?”
— Так выпьем или черта с два?
— Может быть, джин? — предложил Панин, берясь
за графин.
— В другой раз, — Данилкин налил себе коньяк, поднял
рюмку и опять внимательно, совершенно трезвыми глаза­
ми посмотрел на Панина. Он был еще бледнее, чем всегда,
только на щеках выступили маленькие красные пятнышки.
Бледность и худобу режиссера еще больше подчеркивал
тонкий, плотно облегающий торс синий свитер.

602
 — За вас, Панин. Все-таки вы спасли этого подонка.
Псу живому лучше, чем мертвому льву.
Они выпили. Услышав такой тост, Панин даже забыл
разбавить свой джин тоником и почувствовал, как об­
жигающая волна разлилась по всему телу.
— Я вам доставил много неприятностей, — сказал он.
— Извините. Но вы оказались твердым орешком.
— А вы привыкли каждый орех раскалывать?
— Ситуация сложилась жесткая, Валерий Николаевич.
Пришлось быть навязчивым.
— Идти напролом? Так это называется по-русски?
— в голосе Данилкина чувствовалась горечь. — Только не
думайте, что я вас в чем-то хочу обвинить. Знаете, капи­
тан... Ох, простите, майор!
— А нельзя ли попроще? Меня зовут Александр Серге­
евич. Можете звать даже Сашей.
— Прекрасно, Александр Сергеевич! Вот что я хотел
вам сказать, Саша... — Данилкин помедлил, словно еще
раз примерялся к Панину. — Вы мне помогли. Да, да,
помогли! Вы даже не представляете, как помогли! — Он
налил себе коньяк и требовательным взглядом показал
Панину на графин с джином.
— Во-первых, вы открыли мне глаза на прохвоста
Курносова. Услужливый и льстивый советчик оказался
рядовым подлецом. — Он долго и мрачно молчал. Потом
вдруг улыбнулся виновато: — Да и я хорош! Столько лет
настоящего обличья разглядеть не мог. Можете себе пред­
ставить — за границу на гастроли едут пятнадцать чело­
век, а он оформляет весь коллектив, на всех валюту полу­
чает. Разницу куда? Как вы думаете? Нет, не себе. Добав­
ляет уезжающим. Дают-то нам гроши. Вроде бы и не
ворует. Но ему, в благодарность, то одну дорогую вещицу
за кордоном вскладчину купят, то другую. Вот так-то!
Панин удивился, почему это помреж занимается в теа­
тре валютой, но спрашивать не стал. Подумал с неприяз­
нью: ”Ну их к черту! Пускай сами разбираются!”
— Изгнание козлищ из храма уже состоялось, — про­
должал Данилкин. — Да, да! Ну и потом, с Татьяной...
— Данилкин провел ладонями по лицу. — Ну, сколько бы
я смог это вынести? Еще год, два. А теперь вы вернули ей
ее любимого подонка. Она уже не будет брошенной женой.
Пусть уходит. И из театра тоже... — Он вдруг засмеялся.
— Нет, из театра она не уйдет! Это я, дурак, боялся ее
ухода. Боялся, что все окончательно развалится. Уговари­

603
вал! На колени вставал. Да, да. И зря. На жалости, как
и на страхе, бетона не замесишь. Одна замазка! Татьяна
меня не любит, а без театра обойтись не сможет. Без моего
театра! Именно, без моего. Ну и ради Бога! Пожалуйста!
Каждый волен уходить или оставаться.
Панин слушал и ему стало жалко Данилкина. И еще он
жалел Татьяну Данилкину, которая, наверное, действите­
льно любила театр, где царил нелюбимый муж. И любила
Леню Орешникова, блестящего певца и задавалу. Панину
все время хотелось сказать распалившемуся режиссеру
о том, что зря он честит Орешникова подонком. Тот ведь
ничего плохого не сделал. Просто полюбил чужую жену.
Но тут же остановил себя: что он знает об их отношениях,
об их сложном мире? Столкнула его служба с этими
людьми и тут же развела в разные стороны. Он вспомнил
статью в молодежной газете, с которой началось его зна­
комство с ”Театром Арлекинов”. Вот вам и полное само­
отречение!
— Кому нужно самоотречение? Актеру или схимнику?
— спросил Панин, прервав режиссера на полуслове.
— А?.. — испуганно переспросил режиссер. — Вы что-
то сказали? — Наверное, он не привык, чтобы его моноло­
ги прерывали.
— Самоотречение кому нужно? Актеру или схимнику?
— повторил Панин и налил себе большую порцию
джина. Теперь уже сознательно не разбавив его тоником.
И тут же выпил. Данилкин с неподдельным интересом
проследил за этой манипуляцией майора и даже слегка
поежился, словно это он, а не Панин глотнул полстакана
огненного зелья.
— Так что вы все-таки хотели сказать?
Неожиданно для самого себя Панин произнес тихо:
— Я человека убил.
Сейчас он понял, наконец, почему ему было жалко
и Данилкина, и его жену. И даже Курносова. В нем под­
спудно жила, терзала его жалость к самому себе.
— Из пистолета? — спросил Данилкин, как будто это
было так важно — из пистолета был убит человек или
кирпичом. Панин кивнул.
— Хотите, чтобы я вас пожалел? Зря. От этого вам
будет еще тошнее.
— Меня-то нечего жалеть! — сердясь на себя за то, что
разоткровенничался, поддавшись минутной слабости, ска­
зал Панин. — Моя служба такая.

604
 — А я думал, для сыщика уложить пару бандитов
— семечки. Плевое дело. — Режиссер оживился. Куда
только подевалась его величественная флегма. — Или это
только вы такой субтильный молодой человек?
”Дернул же меня черт за язык! — еще больше раз­
дражаясь, подумал Панин. — Теперь не отвяжется”.
— Ну, что же вы молчите? Неужели и правда пережива­
ете? Или это выпивка?.. — Он обвел глазами стол и рас­
хохотался. — Нет, нет! Чушь собачья. Когда человек хочет
надраться, он берет бутылку водки и закусывает тем, что
под рукой окажется.
— А вы-то! Отборный коньячок хлещете! — вырвалось
у Панина. Фраза прозвучала словно у обиженного маль­
чишки.
— И правда, — прекращая смеяться, согласился
Данилкин, — Страдаем красиво. — И добавил чуть
помедлив: — Значит, не слишком и страдаем. Но
вы-то... Удивили вы меня, Саша. Этот человек из
тех, что выкрали Леньку?
Первый раз он не назвал Орешникова подонком.
Панин кивнул.
— Вооруженный?
— С автоматом. У них в подвале уже была выкопана
яма для Орешникова. — Панин чуть не сказал: ”И для
Татьяны”, но прикусил язык. Данилкин и так все понял.
Лицо его словно судорогой свело.
Они просидели в ресторане до двенадцати. Уже разо­
шлись все посетители. Усталые, помятые, официанты уби­
рали посуду, скатерти со столов.
Ни Панин, ни Данилкин ни слова больше не пророни­
ли о событиях последней недели. Режиссер рассказывал
о гастролях в Голландии. О разных смешных и трога­
тельных случаях, которые произошли во время этой по­
ездки. О том, как на одном приеме мэр, выступая с ре­
чью, вдруг так точно и верно изобразил одну из реприз
комического актера Пети Ларина, что все присутству­
ющие на приеме гости и актеры театра буквально схвати­
лись за животы.
Когда они спускались из ресторана по лестнице, швей­
цар Глобус сунул какому-то страждущему большую бу­
тылку водки. Майор успел заметить, как Глобус положил
в карман четвертной. Потом, широко улыбаясь, швейцар
распахнул перед ними дверь:
— Как провели время, граждане хорошие?

605
 — Прекрасно, Григорий! — отозвался режиссер и, про­
тянув пузану руку, дружески тряхнул ее. Панин не пору­
чился бы за то, что из руки в руку не перешел ”благодар­
ственный трюльник”.
— Жду тебя, Григорий, в театре, — сказал Данилкин.
— На последней премьере ты, по-моему, не был.
— Дела заели! — посетовал Глобус. — На следующей
неделе постучусь.
Данилкин уловил во взгляде майора осуждение и ска­
зал, едва они вышли на Большой проспект:
— Этот Гриша, конечно, проходимец. Но проходимец
услужливый.
Панин промолчал. Подумал только: ”Знал бы ты, ка­
кими делами ворочает Глобус, не совал бы ему мятый
трешник”.
Данилкин вдруг увидел такси с зеленым огоньком и,
кинувшись на проезжую часть дороги, поднял руку. Ма­
шина, проехав метров пятнадцать, нехотя затормозила.
— Вас подвезти? — спросил режиссер.
— Нет.
Панин проводил машину глазами. Он стоял на углу
Большого проспекта и Зелениной и никак не мог при­
думать, что ему делать в этот ночной час. Домой
идти не хотелось. Машинально сунув руку в карман,
он нащупал несколько монет. Двушек среди них не
оказалось. Зато было несколько гривенников. А гри­
венники ведь вполне подходят в таксофон.
Капитан нашел телефонную будку, набрал номер Тама­
ры. Он прекрасно запомнил его после разговора с Данил­
киной. Трубку долго не брали. Наконец Александр ус­
лышал ее глуховатый — наверное, заспанный — голос.
И вздохнул с облегчением.
Панин был молод. Ему еще предстояло узнать на своем
опыте, что лучше всего лечат наши раны женщины. И они
же — больнее всего ранят.

1989 г.
 СОДЕРЖАНИЕ

Пропавшие среди живых 3

Среда обитания 139

Анонимный заказчик 269

Третий дубль 455

 Сергей Высоцкий
ТРЕТИЙ ДУБЛЬ
Повести

Книга издается в авторской редакции

Художник Н. Биксентеев

Художественный редактор Т. Младшева

Технический редактор Т. Ильина
Корректор О. Назаренко

Совместное российско-германское
предприятие «КВАДРАТ»
111024, Москва, Е-24, СП «КВАДРАТ»

Сдано в набор 8.02.1994. Подписано в печать 31.03.1994.

Формат 84x1081/32. Гарнитура «Таймс».
Бумага типографская. Печать высокая.
Усл. печ. л. 31,92.
Тираж 100 000. Заказ № 2573. «С» 080

Отпечатано на бумаге Сыктывкарского ЛПК

Качество печати соответствует диапозитивам, предоставленным издательством

Диапозитивы изготовлены
в ИПК «Московская правда»
Отпечатано с готовых диапозитивов на Тверском ордена
Трудового Красного Знамени полиграфкомбинате
детской литературы им. 50-летия СССР Комитета
Российской Федерации по печати. 170040, Тверь,
проспект 50-летия Октября, 46.