Петр Демьянович Успенский

Фрагменты
Неизвестного Учения.
(Материалы из архива)

1
Публикация данного текста в интернете осуществляется на некоммерческой ос-
нове, в ознакомительных целях, с тем, чтобы облегчить к нему доступ для исследо-
вания и добросовестного использования.
Распространение данных материалов без разрешения правообладателя запрещено.
Правообладателем является Tatiana Nagro.
Оригиналы материалов хранятся в архиве библиотеки Йельского Университета,
США:
Manuscripts and Archives, Yale University Library
P.D. Ouspensky memorial collection (MS 840)
Series II. WRITINGS,
"In Search of the Miraculous: Fragments of an Unknown Teaching"
In Russian
Box 36 folder 1847 – box 38 folder 1886.

Оригиналы материалов, хранящихся в данной части архива, представляют собой, в

основном, вторые и третьи копии машинописного текста на русском языке, в доре-
форменной орфографии, с рукописной правкой.
Наша работа заключалась в переводе текста с дореформенной на современную ор-
фографию русского языка, в расшифровке фрагментов рукописного текста, а
также, частью, в группировке текста по главам.

Установить контакт с правообладателем материалов, на данный момент времени,

нам не удалось.

При цитировании материалов, просьба указывать:

«P. D. Ouspensky Memorial Collection (MS 840). Manuscripts and Archives, Yale Uni-
versity Library».

Conditions Governing Use

Copyright to unpublished materials by P. D. Ouspensky is held by Tatiana Nagro. Trans-
mission or reproduction of materials protected by U.S. Copyright Law (Title 17, U.S.C.)
beyond that allowed by fair use requires the written permission of the copyright owners.
Works not in the public domain cannot be commercially exploited without permission of
the copyright owners. Responsibility for any use rests exclusively with the user.
Preferred Citation
P. D. Ouspensky Memorial Collection (MS 840). Manuscripts and Archives, Yale Uni-
versity Library.
Online finding aid: http://hdl.handle.net/10079/fa/mssa.ms.0840

Fragmentsofunknownteaching@mail.ru

2021 г.

2
 Перед читателем рукопись «Фрагментов Неизвестного Учения» (ФНУ), редакции 1925 г. Из
Введения известно, что в июне 1921 г. Гюрджиев дал Успенскому разрешение писать и печатать о
системе, после чего, через три года, Успенский приступил к ее изложению, и уже в 1925 году пер-
вый вариант ФНУ был готов и планировался им к печати. Несмотря на это, книга, в соответствии с
волей автора, так и не была опубликована, и до 1949 г. (в течении двух лет после смерти писателя)
оставалась доступной лишь для немногих.
«Фрагменты» писались Успенским на русском языке, во время его жизни в Лондоне. Затем
текст передавался в Париж, для перевода на английский, под руководством его супруги Софьи
Успенской.
«Фрагменты» читались вслух в лондонских группах в 30-х годах. Тогда же книга претерпела
свою последующую редакцию (некоторые оказавшиеся доступными главы этой второй редакции
приводятся во 2-й части). Первоначально, по версии 1925 года, ФНУ делились на три части: Введе-
ние, Фрагменты и Комментарии. В настоящей публикации приводятся частично лишь первые две
части, третья часть либо не была написана Успенским, либо отсутствует в известной нам части его
архива1. Мы делаем вывод, что по версии 1930 года, текст «Фрагментов» уже не делился на три
части, но, по крайней мере частично, включал их в себя, будучи при этом заметно расширен.
Датировка редакций ФНУ условна. Можно говорить о двух основных редакциях – первая
(«старая»), 1925-27 гг., и вторая («новая»), 1930-32 гг.
Планы Успенского по печати «Фрагментов» менялись от их скорой публикации в конце 20-
х, неуверенности в том, когда именно они будут опубликованы в 30-х, до полного отказа от публи-
кации, ближе к концу его жизни, в 40-х гг.
В издании 1949 года2, приводился вариант редакции 1930-32 годов, изданный, вопреки
воле автора, под непосредственным управлением жен Гюрджиева и Успенского. Содержание
этого издания доказывало положительный характер взаимодействия Успенского с Гюрджиевым.
(Известно, что Успенский не допускал возможности публикации «Фрагментов», если «Рас-
сказы Вельзевула своему внуку» Гюрджиева изданы будут.)
Основным подходом при подготовке данного текста было дать максимум материала (не-
которые материалы, надо признать, остались за рамками данной публикации). В большинстве
случаев, там, где рукопись сокращалась, но при этом не давалось адекватной замены, исправле-
ния не учитывались, и текст приводится полностью, т.к. нам не было известно, являлся ли вычерк-
нутый текст ошибочным, или его планировалось поместить в Комментариях, или в какую-то дру-
гую редакцию или в главу, не дошедшую до нас. С уверенностью можно сказать лишь то, что в ка-
кой-то из периодов своей деятельности, Успенский считал возможным так говорить и писать о си-
стеме. Это соображение было для нас достаточным основанием для включения этих фрагментов в
текст. В то же время ясно то, что некоторые удаленные места из редакции 1925-го года потом
можно было встретить в последовавшей редакции 1930-го года.
В некоторых местах приоритет отдавался менее редактированному варианту текста, если в
такой редакции присутствовало нечто отличное от известной.

1
Yale University Library, P. D. Ouspensky memorial collection, MS 840.
Series II. WRITINGS, "In Search of the Miraculous: Fragments of an Unknown Teaching", In Russian (Box 36, f. 1847
- Box 38, f. 1886).

2
«In Search of the Miraculous: Fragments of an Unknown Teaching». New York: Harcourt, Brace, 1949

3
 Оглавление

Оглавление ............................................................................................................................................ 4
Часть 1-я. ............................................................................................................................................... 5
Главы, относящиеся к редакции 1925 – 1928 гг. .................................................................................. 5
ВСТУПЛЕНИЕ ..................................................................................................................................... 6
ГЛАВА I. ............................................................................................................................................. 55
ГЛАВА ІІ. ............................................................................................................................................ 72
ГЛАВА III. .......................................................................................................................................... 88
ГЛАВА IV. ........................................................................................................................................ 106
ГЛАВА V........................................................................................................................................... 118
ГЛАВА VI. ........................................................................................................................................ 133
ГЛАВА VII. ....................................................................................................................................... 141
ГЛАВА VIII. ...................................................................................................................................... 164
ГЛАВА IX. ........................................................................................................................................ 180
ГЛАВА X........................................................................................................................................... 200
ГЛАВА XI. ........................................................................................................................................ 221
ГЛАВА XII. ....................................................................................................................................... 246
ГЛАВА XIII. ...................................................................................................................................... 268
ГЛАВА XIV. ..................................................................................................................................... 285
Приложения. ..................................................................................................................................... 306
ВСТУПЛЕНИЕ ................................................................................................................................. 307
(добавление 1). .................................................................................................................................. 307
ВСТУПЛЕНИЕ ................................................................................................................................. 316
(добавление 2). .................................................................................................................................. 316
Замечания Б.М. Ферапонтова о ........................................................................................................ 319
Вступлении к Фрагментам................................................................................................................ 319
ВСТУПЛЕНИЕ ................................................................................................................................. 326
(с позднейшей рукописной правкой). .............................................................................................. 326
ГЛАВА IX ......................................................................................................................................... 371
(отрывок). .......................................................................................................................................... 371
ГЛАВА XIII ....................................................................................................................................... 374
(отрывок). .......................................................................................................................................... 374
КОММЕНТАРИИ ............................................................................................................................. 383
(отрывок). .......................................................................................................................................... 383

4
(Перечень тем). ................................................................................................................................. 388
Часть 2-я. ........................................................................................................................................... 393
Главы, относящиеся к редакции 1930 – 1934 гг.ГЛАВА I ............................................................... 393
(отрывок). .......................................................................................................................................... 394
ГЛАВА ІІ. .......................................................................................................................................... 397
ГЛАВА ІІІ. ........................................................................................................................................ 423
ГЛАВА Х .......................................................................................................................................... 438
(отрывок). .......................................................................................................................................... 438
ГЛАВА XI ......................................................................................................................................... 444
(не полная). ....................................................................................................................................... 444
ГЛАВА XIII. ...................................................................................................................................... 460
ГЛАВА XIV ...................................................................................................................................... 479
(отрывки). .......................................................................................................................................... 479
ГЛАВА XVIII .................................................................................................................................... 501
(отрывки). .......................................................................................................................................... 501
(Отрывок А.) ..................................................................................................................................... 518
(Отрывок В.)...................................................................................................................................... 518

Часть 1-я.

Главы, относящиеся к редакции 1925 – 1928 гг.

5
 ВСТУПЛЕНИЕ34

В начале войны, в ноябре 1914-го года, я вернулся в Россию после до-

вольно долгих месяцев, проведенных в Индии и на Цейлоне.
На возвратном пути и во время нескольких недель, которые я пробыл в
Лондоне, все, что я думал о результатах моей поездки и моих исканиях, было
спутано дикой нелепостью войны и всеми теми эмоциями, которыми была
наполнена атмосфера, разговоры, газеты, и которые, часто против моей воли,
заражали даже меня.
Но когда я вернулся в Россию и ощутил все те мысли, с которыми я уез-
жал, я почувствовал, что мои искания и то, что с ними связано – важнее всего,
что случается и может случиться. И я сказал себе, что на войну нужно смот-
реть, как на одно из тех обще катастрофических условий жизни, среди которых
нам приходится существовать, и работать, и искать ответы на наши вопросы и
недоумения. Война, в возможность которой я никогда раньше не хотел верить
и реальность которой я долго не хотел признавать, стала фактом. Идиоты
вязли свое. Мы были в ней, и я уже видел, что ее нужно брать, как большое
memento mori, показывающее, что нужно спешить и что нельзя верить
«жизни», которая не ведет никуда.
Лично меня война не могла коснуться, во всяком случае, до конечной
катастрофы, которая представлялась мне неизбежной для России, а может
быть и для всей Европы, но еще не такой близкой. Я считал, что у меня есть
года два времени, которые я могу целиком отдать своей работе. И я решил
провести это время с наибольшей пользой с точки зрения тех целей, которые
я поставил себе за несколько лет до того и которые были связаны с идеей «ис-
кания чудесного».
Подводя итоги своим впечатлениям Востока и Индии, я должен был ска-
зать, что при возвращении моя задача представлялась мне еще труднее и слож-
нее, чем при отъезде. – Индия, Восток, не только не потеряли свой колорит
чудесного, но наоборот приобрели много нового. Я понимал, что там можно
найти то, чего уже давно нет в Европе, и что направление мною было взято
совершенно правильное.
В тоже время вопрос о «школах» выяснился для меня почти с совершен-
ной точностью. Еще уезжая из России за два года до этого, я не сомневался в
том, что школы существуют. Но я не мог сказать с уверенностью, необходимо
ли признать физическое существование школ; иногда мне казалось, что школы
могут существовать «на другом плане». Я хочу сказать, что иногда «мистиче-
ские» школы и «мистическая» преемственность казались мне гораздо более
вероятными, т.е. «мистические» не только в смысле идей, но и в смысле самой
формы их бытия, отличного от обычного физического существования.

3
Исправлено 28.10.1927. Исправлено 19.01.1928
4
Копия – подлинника
6
 Теперь я могу определенно сказать, что это больше не представлялось
мне возможным, и наоборот казалось наивным и почти смешным ожидать
этого. Я понимал, что ждать, что школа придет к нам сама, это значило бы
ждать гору, которая не идет к Магомету. И я видел, что для нас, какие мы есть,
школы могут быть только на земле.
Таким образом я формулировал себе, что в «школу», т.е. в «оккультную
школу» или «школу йогов», как бы она ни называлась внешне, нужно идти во
первых также, как во всякую другую школу, т.е. иметь достаточную подго-
товку и быть готовым к тому, что работа в этой школе может потребовать
много времени и труда, значительно больше, чем обыкновенная школа, какая
бы она ни была; и во вторых, что в такую школу нужно идти, не ставя никаких
определенных требований, потому что можно получить совсем не то, на что
рассчитываешь, а затем нужно идти, как в монастырь, т.е. идти совсем отдавая
себя, ничего не оставляя сзади себя и ни к чему не надеясь вернуться, не наде-
ясь даже сохранить самого себя, свои цели, мысли и намерения, потому что
это все может измениться. И я уже знал, что это неизбежно и что нужно или
отказаться совсем от идеи искания чудесного, или пойти на все.
Вместе с тем я убедился, что тот способ, которым я хотел знакомиться с
идеями и методами школ йогов, явно не годился. Я увидел и почувствовал, что
вся постановка дела и преподавания в этих школах такова, что со стороны
узнать ничего нельзя. И самое главное, что школу нужно еще прежде найти, а
это совсем не так просто. Наоборот, нахождение школы есть явление совер-
шенно исключительной трудности и есть как бы первое испытание на пути
начинающего, так как оно требует уже большого понимания. Для того же,
чтобы узнать, чему и как в этих школах учат, нужно было там быть.
Я решил дать себе немного времени. В полтора, два года я рассчитывал
закончить свои дела в России и затем опять ехать на Восток. Прежде чем ехать
в Индию, я хотел проехать мусульманские страны, главным образом Персию
и Среднюю Азию. Я слышал об очень интересных школах суфиев в Испагани.
Затем меня привлекала мысль проехать в Индию сухим путем. Я знал о пути
через Алайский хребет в Кашгар, откуда ходят караваны в Кашмир через Па-
миры. Затем я хотел побывать в некоторых местах южной Индии, куда мне не
удалось попасть в этот раз, и может быть даже пожить там некоторое время.
Там на месте я хотел решить, что с собою делать дальше. Это все были планы,
еще не учитывавшие тех изменений в жизни, которые должна была произвести
война.

Я приехал сначала в Петербург, уже переименованный в «Петроград» и

полный спекуляции и патриотизма, но вскоре мне представилась работа в
Москве в той газете, куда я писал из Индии, и я поехал туда. Я пробыл там
всего около месяца, но за это время случился один маленький эпизод, который
связался со многим в дальнейшем.

7
 Как-то раз в редакции при составлении номера, просматривая москов-
ские газеты, я увидел в одной из газет заметку, в которой говорилось о сцена-
рии для балета «Борьба Магов», действие которого должно было происходить
в Индии и давать полную картину восточной магии, включая чудеса факиров,
священные танцы и пр. – Мне не понравился тон заметки, и я помню, что вы-
резал ее и с ироническим добавлением, что в балете будет все, чего нет в насто-
ящей Индии, но зачем туда едут путешественники, пустил ее в свою газету.
Вскоре после этого я нашел, что газетная работа берет у меня слишком
много времени и, оставив ее, уехал в Петербург.
Там я читал публичные лекции о моей поездке в Индию. И в этих лек-
циях, которые должны были явиться вступлением к книге, которую я соби-
рался написать о своей поездке, я говорил, что «чудесное» ищут в Индии не
там и не в том, где оно есть, что все обычные пути не годятся и что Индия
лучше хранит свой секрет, чем многие думают, но что «чудесное» есть и что о
нем ясно говорят многие явления, мимо которых люди проходят, не замечая
их или не замечая их скрытого смысла.
Между прочим, я довольно критически относился в этих лекциях к тео-
софии и к родственным ей движениям, и поэтому о моих лекциях говорили
после, что я разочаровался в Индии и отрицал чудесное. На самом деле это
было совсем иначе.
Около Пасхи я приехал читать эти лекции в Москву. Среди людей, с ко-
торыми я познакомился во время этих лекций, были два человека, которые
начали мне рассказывать об одном кружке в Москве, занимавшемся различ-
ными «оккультными» исследованиями и работами, и руководимом кавказским
греком, как я понял тем самым «Г.», которому принадлежал сценарий балета,
упомянутый в попавшейся мне за три месяца до этого газетной заметке. Я дол-
жен сказать, что то, что я слышал, не возбудило моего любопытства, так как
мне описывали обычные «опыты» с отгадыванием мыслей, нахождением спря-
танных вещей и т.п., которые выдавались за проявление ясновиденья. Кроме
того, тот из моих новых знакомых, скульптор М., который мне об этом расска-
зывал, говорил о самом Г. много такого, с чем я сталкивался раньше и что меня
совсем не интересовало. Поэтому только после долгих настаиваний с его сто-
роны, я согласился познакомиться и поговорить с Г.
Я очень хорошо помню эту встречу. Мы приехали в маленькую ко-
фейню, на одной из бойких, но не центральных улиц. И я увидел человека во-
сточного типа с черными усами и проницательными глазами, который прежде
всего поразил меня тем, что он казался переодетым и совершенно неподходя-
щим к месту и к обстановке. Я еще весь был полон впечатлением Востока. И
этот человек с лицом индийского раджи или арабского шейха, которого я как-
то сразу увидел или в белом бурнусе, или в тюрбане с золотом, здесь, в этой
маленькой кофейне, где собирались мелкие дельцы и комиссионеры, в черном
пальто с бархатным воротником и в черном котелке, производил странное,
неожиданное и почти жуткое впечатление плохо переодетого человека, вид

8
которого стесняет вас, потому что вы видите, что он не тот, за кого себя вы-
дает, но должны говорить и действовать, как будто не видите. Он говорил по-
русски неправильно и с сильным кавказским акцентом, и этот акцент, с кото-
рым мы привыкли связывать все, что угодно, только не философские идеи, еще
более усиливал странность и необычность впечатления.
Я не помню начала нашего разговора, кажется, мы говорили об Индии,
об эзотеризме, о школах йогов. Мне нравилась его манера говорить, осторож-
ная и отчетливая. Мой спутник скоро уехал. Г. предложил мне поехать с ним
в один дом, где должны были собраться некоторые из его учеников.
Мы приехали в большую пустую квартиру над городским училищем, на
какой-то улице по направлению к Сокольникам. Там было несколько учеников
Г., три или четыре молодых человека и две дамы. Разговор плохо клеился. Я
старался узнать, в чем заключается их работа, но никаких прямых ответов они
мне не давали. Точно так же меня интересовало, кого они знают в Москве, и с
какими кругами и людьми соприкасаются. Но этого я тоже выяснить не мог, и
по-видимому они никого не знали и ни с кем не соприкасались.
Они предложили прочитать начало повести, написанной, как они мне
сказали, одним из учеников Г., которого в то время не было в Москве.
Я, разумеется, согласился и один из них начал читать вслух по рукописи.
Автор описывал встречу, и знакомство с Г. Меня заинтересовало то, что по-
весть начиналась с попавшейся автору в газете заметки о балете «Борьба Ма-
гов», с той самой заметки, которая так же попалась мне зимой. Повесть назы-
валась «Отблески Истины» и была написана видимо человеком без всякого
литературного опыта. Но там были интересные идеи относительно искусства,
некоторые подробности, относившиеся к самому Г. и намеки на систему, ко-
торая меня очень заинтересовала, хотя я не мог ее себе назвать или формули-
ровать. После я узнал, что автор повести было лицо вымышленное и что по-
весть была начата двумя учениками Г. под его личным руководством и может
быть даже по его идее, с целью дать изложение его идей в беллетристической
форме, но не была окончена.
Чтение того, что составляло первую главу и, кажется, на чем повесть и
останавливалась, продолжалось около двух часов. Г. все время внимательно
слушал. Он сидел на диване, поджав под себя одну ногу, пил кофе из чайного
стакана, курил и иногда взглядывал на меня. Мне нравились его движения, в
которых было много какой-то кошачьей грации и уверенности, и вообще меня
начинало влечь к нему, хотя я чувствовал, что я хотел бы встретить его не в
Москве, не в этой квартире, а где-нибудь там, откуда я так недавно приехал:
или в джунгли среди развалин Арнараджапуры, или на базаре Дели, или в пе-
щерах Эллоры. Вот там я мог бы говорить с ним. А здесь разговор странным
образом не выходил.
– Как вы думаете, – спросил меня Г., – мы хотели напечатать эту повесть
в какой-нибудь газете, чтобы немного познакомить публику с нашей работой.
Мне интересно ваше мнение. Возможно это или нет?

9
 – Совершенно невозможно, – сказал я. – Первая глава, которую сейчас
прочитали, занимает три печатных листа, три тысячи газетных строк, т.е. зна-
чит десять больших фельетонов, при чём это один разговор, одной ночи. Ни
одна газета не возьмётся печатать один фельетон за другим без перерыва.
Непременно будут промежутки. Печатание этой главы растянется не меньше,
как на четыре недели. Представьте себе описание одного разговора, печатаю-
щееся в газете в течении месяца.
– Да, – сказал Г., – это, конечно, верно. Мы не подумали об этом. Но как
вам вообще нравится повесть?
Я сказал ему, что в повести говорится об очень сильном впечатлении,
какое произвела на автора доктрина, с которой он начал знакомиться, но не
дается достаточного представления о самой доктрине. Присутствующие за-
спорили со мной, доказывая мне, что я не заметил самого главного. Сам Г.
ничего не говорил.
В общем я не мог сказать себе, что я услышал в этот вечер что-нибудь,
что очень поразило бы или заинтересовало меня. Но сам Г. привлекал меня к
себе. Прощаясь с ним, я почувствовал, что мне было бы жаль не встретить его
еще раз. И я спросил его, не могу ли я увидать его еще до моего отъезда. Он
сказал мне, что на другой день в то же время будет в той же кофейне.
Я был там на другой день, и на следующий, и после этого. В течение
недели, которую я провел в Москве, я видел Г. каждый день. И уже во время
второго разговора он сказал мне несколько вещей, которые сразу показали
мне, что он знает многое из того, что хотел бы знать я, но чего я сам не мог
найти. Между прочим он объяснил мне некоторые явления, с которыми я
столкнулся в Индии и которые никто не мог объяснить мне ни там на месте,
ни после. И в его объяснениях я чувствовал тон и уверенность специалиста,
тонкий анализ явлений и систему, которой я не мог схватить, но присутствие
которой я уже ощущал, потому что объяснения Г. открывали мне глаза не
только на те факты, о которых шла речь, но также и на многое другое, что я
видел и о чем догадывался, и связывали в одно целое ряды разнородных и
разъединенных наблюдений.
Для меня очень скоро стало несомненным, что Г. и его кружок не были
похожи ни на что, что я встречал раньше. Здесь не было постоянного перепева
всегда одних и тех же религиозно-мистических, или спиритических, или ок-
культных идей и фраз, обычного в подобных кружках. Здесь несомненно было
«новое», и новое не просто в форме философских идей, но в виде совершенно
реальных, положительных знаний и какого-то еще неуловимого для меня ме-
тода; хотя, конечно, тогда я еще не мог ясно формулировать это новое.
Г. мало говорил о себе. Раз или два упомянул о своих путешествиях по
Востоку, и некоторые эпизоды, которые он рассказывал, очень заинтересовали
меня, и, так сказать, открыли возможность для многих новых вопросов и раз-
говоров. Я чувствовал, что он видел и знал на Востоке как раз то, что хотел
видеть и знать я, и я начинал думать, что в нем я нашел человека, которого

10
мечтал найти давно, т.е. человека, который ищет в том же направлении, в ко-
тором ищу я, но который начал искать раньше, уже многое нашел и может
показать дорогу мне.
О его работе в Москве я узнал от Г., что у него есть два небольших
кружка, несоединенных между собой и занятых различной работой, как выра-
зился Г., сообразно подготовке и силам. Члены этих кружков делают довольно
значительные денежные взносы и могут работать с ним, продолжая свою
обычную деятельность в жизни. Когда я заметил ему, что денежный взнос,
установленный для его учеников (1,000 рублей в год) кажется мне чересчур
высоким и закрывающим двери для многих людей, не имеющих средств, Г.
сказал, что это иначе сделать нельзя, так как иметь много учеников он не мо-
жет по самому существу дела и что в то же время он не хочет и не должен
тратить свои собственные деньги на организацию работы, что его дело не
имеет и не может иметь характера благотворительности и что его ученики
сами должны доставлять средства для найма квартиры, для постановки опытов
и пр. Кроме того он прибавил, что его опыт показывает, что люди, слабые в
жизни, оказываются слабыми в работе. Эта мысль, на первый взгляд парадок-
сальная и противоречащая многим из установившихся и ставших почти обяза-
тельными мнений, странным образом отвечала моим собственным наблюде-
ниям и моему собственному опыту.
– «Есть еще другие стороны», – сказал Г. – «Работа каждого человека
может потребовать расходов, путешествий и т.п. Если он до такой степени не-
устроен в жизни, что его затрудняет тысяча рублей, то ему лучше не браться
за это. Представьте себе, что ему через год для его работы нужно будет поехать
в Каир или еще куда-нибудь. Он должен иметь возможность. Нашим требова-
нием мы выясняем, может ли он работать с нами или нет».
Я понимал все это, но в то же время я чувствовал, что Г. не все догова-
ривает в вопросе об этих деньгах. Мне чувствовалось, что тут есть еще какая
то цель, которой я в то время не мог схватить. Лично мне нравилось то, что я
слышал, так как это ставило все дело на серьезную деловую почву и сразу
освобождало от сантиментального элемента, всегда связанного с подобного
рода идейными начинаниями.
Не говоря этого прямо, Г. дал мне понять, что он принял бы меня в число
своих учеников, если бы я выразил на это желание. И я сказал ему, что глав-
ным препятствием с моей стороны является то, что в данный момент я не могу
остаться в Москве, так как связан с петербургским издателем и готовлю к пе-
чати несколько книг. Тогда он сказал мне, что иногда бывает в Петербурге и
обещал скоро приехать туда и уведомить меня о своем приезде.
– Но, если бы я вступил в ваш кружок, – сказал я Г., – это поставило бы
передо мною очень трудный вопрос. Я не знаю, берете ли вы со своих учени-
ков слово хранить в тайне то, что они получают от вас, но я бы такого слова
дать не мог. В моей жизни были два случая, когда мне представлялась возмож-
ность вступить в общества, занимавшиеся похожей на вашу работой и которые
меня очень интересовали в то время. Но в обоих случаях вступление означало

11
бы согласие или обещание хранить в тайне все, что я там бы узнал. И в обоих
случаях я отказался, потому что прежде всего я писатель и я хочу узнавать для
того, чтобы иметь возможность передать это другим. Поэтому я должен быть
совершенно свободен. Если я обещаю хранить в тайне что-нибудь, что мне
сказали, очень трудно будет отделить после то, что мне было сказано, от того,
что мне самому пришло в голову в связи с этим и даже без всякой связи.
Например, я еще не знаю всех ваших идей, но я знаю, что если мы начнем
говорить, мы очень скоро коснемся вопросов о времени и пространстве, о выс-
ших измерениях и пр., т.е. вопросов, над которыми я работаю уже много лет.
Для меня не может быть никакого сомнения, что эти вопросы должны зани-
мать большое место в вашей системе. – Г. кивнул головой. – Вот видите, если
теперь мы будем говорить под условием тайны, то после первого же разговора
я не буду знать, что мне можно писать и чего нельзя.
– А как вы сами думали? – сказал Г. – Много болтать тоже нельзя. Есть
вещи, которые говорятся только для учеников.
– Несколько лет тому назад я столкнулся с одним кружком, – сказал я, –
занимавшимся различными психологическими опытами. У членов этого
кружка было условие, что они имеют право рассказывать все, что они видели
и узнали, если они могут сами повторить опыт; если они не могли сами проде-
лать опыт, они не имели права рассказывать о нем. Такое условие кажется мне
приемлемым.
– Лучшей формулировки не может быть, – сказал Г., – и если вы будете
держаться такого правила, этот вопрос у нас никогда не возникнет.
– Есть ли еще какие-нибудь условия для вступления в ваш кружок, –
спросил я, – и является ли человек, вступивший в него, связанным с ним и с
вами, т.е. я хочу знать, может ли он свободно уйти, оставить вашу работу, или
он берет на себя определенные обязательства, и как вы действуете по отноше-
нию к нему если он не выполняет своих обязательств.
– Никаких условий нет, – сказал Г., – и не может быть. Мы исходим из
того, что человек не знает сам себя и не есть (он подчеркнул эти слова), т.е. не
есть тот, каким может быть. Поэтому он не может заключать никаких условий.
Например, вы говорите: тайна. Да разве человек может обещать сохранить
тайну? Он завтра же ее жене расскажет, или приятелям за бутылкой вина, или
умный человек его так выспросит, что он сам не заметит, как все расскажет.
Наконец его можно загипнотизировать или просто крикнуть на него неожи-
данно, испугать его, и он все сделает, чего вы хотите. Какие же он может брать
на себя обязательства? Нет, с таким человеком мы серьезно говорить не будем.
И на будущее он ничего решать не может. Он ничем не связан с нами и, если
хочет, всегда может оставить работу и уйти. Никаких обязательств ни у нас по
отношению к нему, ни у него к нам, нет. Если хочет, может учиться. – Нужно
долго учиться, много работать над собой. Вот, когда выучится, тогда другой
разговор. Тогда он сам будет видеть, нравится ли ему наша работа или нет.

12
Захочет, будет работать с нами, захочет – уйдет. До этого момента он свобо-
ден. Если останется после этого, тогда уже может решать или заключать усло-
вия на будущее.
Разговоры с Г. и неожиданный оборот, который он давал каждой идее, с
каждым днем заинтересовывали меня все больше и больше. Но нужно было
ехать в Петербург.
Я помню мой последний разговор с ним.
Я благодарил его за внимание, которое он оказал мне и за те разъясне-
ния, которые, как я уже видел, многое меняли для меня.
– Но знаете, все-таки самое главное факты, – сказал я. – Если бы я мог
увидеть подлинные и реальные факты нового неизвестного характера, только
они убедили бы меня окончательно, что я на верном пути.
– Факты будут, – сказал Г. – Даю вам слово. Но прежде нужно многое
другое.
Я не понял в этот момент последних слов и понял их только после, когда
на самом деле столкнулся с «фактами», потому что Г. сдержал свое слово. Но
это было только через полтора года, в августе 1916 года.

Среди разговоров с Г. в течение этой первой недели моего знакомства с

ним, я, помню, сказал о своем намерении ехать в Индию и вообще на Восток.
– Стоит ли ехать туда и можно ли найти там то, что я хочу? – спросил я
Г.
– Туда хорошо ехать отдыхать, гулять, – сказал Г., – а за тем, зачем вы
хотите ехать, ехать не стоит. Это все можно найти здесь.
Я понял, что он говорит о работе с ним.
– Но разве не представляют преимущества школы, так сказать, на месте,
среди всех традиций? – спросил я.
И отвечая на это, Г. опять сказал несколько вещей, которые я настоящим
образом понял только впоследствии.
– Если вы и найдете школы, вы найдете только философские школы, –
сказал он. – В Индии и есть только философские школы. Это так разделилось
уже давно: в Индии была философия, в Египте теория, а в теперешней Персии,
Месопотамии и Средней Азии – практика.
– И это так же остается и теперь? – спросил я.
– Частью и теперь, – ответил он. – Но вы не понимаете ясно, что я назы-
ваю «философией», «теорией» и «практикой». Эти слова нужно понять иначе.
А говоря о школах вообще, есть только специальные школы, общих школ нет.
Каждый учитель или «гуру» специалист в чем-нибудь. Один – астроном, дру-
гой – скульптор, третий – музыкант. И все ученики каждого такого учителя,
должны, прежде всего, изучать его специальность, потом другую специаль-
ность и т.д. Нужно тысячу лет, чтобы изучить все.
– Но как изучали вы?
– Я был не один. У нас были всякие специалисты. Каждый изучал свое.
Потом, когда мы собрались вместе, мы сложили вместе все, что нашли.

13
 – А где теперь ваши товарищи?
Г. помолчал некоторое время и потом медленно сказал, глядя в даль.
– Некоторые умерли, некоторые работают, некоторые затворились.
И мне было странно, почти жутко услышать совершенно неожиданно
это слово монастырского языка.
Непонятным образом ответы Г., волнующие и возбуждающие любопыт-
ство, в то же время останавливали дальнейшие вопросы, точно спрашивать
больше того, что он сказал, было бы навязчивым и неделикатным.
– Вы знаете, – сказал Г., – когда вы ехали в Индию, о вашей поездке и о
ваших целях писали в газетах. И я дал задачу своим ученикам прочитать ваши
книги, определить по ним, что вы есть и установить по этому, что вы можете
найти. Так что мы знали, что вы найдете, еще когда вы ехали туда.
Я невольно улыбнулся, потому что вспомнил письмо одной знакомой
дамы из Москвы, полученное мною, кажется, в Мадрасе. Она писала, что вся
моя поездка совершенно напрасна, потому что, если мне суждено найти что-
нибудь, то я найду в Москве (мой родной город) то, чего ищу в Индии. Я улыб-
нулся потому, что эта дама через других людей имела соприкосновение с
кружком Г. и такая мысль легко могла быть ей внушена. Нужно прибавить
еще, что именно она познакомила меня с М., который привез меня к Г.

Во время одного из разговоров я спросил Г. – Что по-вашему является

лучшей подготовкой к изучению вашего метода? Полезно ли например изуче-
ние того, что называется «оккультной» или «символической» литературой. –
Говоря это, я имел в виду больше всего «Таро».
– Да, – сказал Г., – в литературе можно много найти. Например вы, вы
могли бы уже многое знать, если бы умели читать. Я хочу сказать, что если бы
вы понимали все, что прочитали в своей жизни, то вы бы знали то, что теперь
хотите знать. Да зачем далеко ходить? Если бы вы понимали все, что написали
сами в своей книге, как она называется? – он сделал что-то совершенно невоз-
можное из слов «Tertium Organum», – я пришел бы к вам, поклонился и попро-
сил бы меня поучить. Но вы не понимаете ни того, что пишите, ни того, что
читаете. Вы не понимаете даже, что значит слово понимать. – А понимать
необходимо и читать полезно только, если понимать, что читаешь. Но настоя-
щей подготовки, конечно, никакие книги не дадут. И нельзя сказать, что
лучше. То, что человек хорошо знает, – он подчеркнул слово хорошо, – это –
его подготовка. Умеет человек хорошо кофе варить или сапоги шить, с ним
уже можно разговаривать. Беда в том, что никто ничего хорошо не знает. Все
только так, кое-как, по поверхности.
– Но в области обыкновенного знания есть что-нибудь, что представля-
ется ценным с вашей точки зрения и дает некоторую подготовку? – спросил я.
– Трудно сказать, – сказал Г. – Полезнее всего знать химию и еще гип-
нотизм. Кто хорошо знает то или другое, тому уже легче.
Я уехал в Петербург. У меня была мысль, что я должен еще что-то по-
пробовать, что-то сделать сам, прежде чем пойти к Г. По многим причинам,

14
из которых главной было, конечно, самолюбие, меня не особенно привлекала
идея работать в его кружке. Я говорил себе, что, работая один, я сделаю
больше и многое пойму скорее. Вообще, в этой идее совместной работы с
другими было что-то останавливавшее меня и охлаждавшее мой энтузиазм
по отношению к Г.
Лето прошло за обычной литературной работой. Я приготовлял свои
книги для вторых изданий, читал корректуры и пр. Это было ужасное лето
1915 года с его постепенно сгущавшейся атмосферой, от которой, не смотря
на все усилия, я не мог вполне изолировать себя. Типографии все время басто-
вали. Моя работа шла медленно. И я уже начинал думать, что катастрофа при-
дет раньше, чем я успею сделать все, что наметил. Но я очень часто возвра-
щался мыслью к московским разговорам и всегда находил в них какое-то успо-
коение. Помню, что несколько раз, когда что-нибудь делалось особенно труд-
ным, я говорил себе: Брошу все и уеду к Г. в Москву. И от этой мысли мне
всегда делалось легче.
Раз, это было уже осенью, меня вызвали по телефону и я услышал голос
Г. Он приехал в Петербург на несколько дней. Я сейчас же поехал к нему и
среди разговоров с другими людьми, которые приходили к нему по разного
рода делам, он говорил со мной опять так же, как в Москве, и опять я все время
чувствовал в его словах новое и неожиданное. Уезжая на другой день, он ска-
зал мне, что скоро приедет опять. И в этот второй приезд, когда я рассказывал
ему об одном кружке в Петербурге, где я бывал, он сказал мне, что знакомство
с подобными кружками может пригодиться, так как возможно, что он начнет
в Петербурге работу, подобную той, какую ведет в Москве. Меня очень заин-
тересовало это, и я предложил ему свои услуги для организации этой работы.
Г. уехал в Москву и обещал приехать через две недели. Я рассказал о нем не-
которым из своих приятелей и знакомых, и мы с нетерпением стали ожидать
его приезда.
Он опять приехал ненадолго, но я все-таки успел кое-кого познакомить
с ним, а главное узнать больше о его непосредственных и ближайших планах.
Я понял из его слов, что он хочет поставить свою работу шире, читать публич-
ные лекции, организовать серию опытов и демонстраций и привлечь к своей
работе людей с более разнообразной и более широкой подготовкой.
Я помню один разговор, по обыкновению Г., в одной из небольших ко-
феен на Невском.
– Стоит ли начинать что-нибудь делать здесь? – сказал я. – Россия долго
не продержится, будет крах. А что будет после, сказать сейчас невозможно.
Но работать здесь во всяком случае долго будет нельзя. Не лучше ли сразу
выбираться за границу? Можно переждать до конца войны где-нибудь в
нейтральных странах, а потом работать в Лондоне или в Париже. Здесь вся
работа будет впустую.
– Да, это так, – сказал Г., – но раз уже начали, пока будем продолжать
здесь. Пока еще можно жить, значит, что же об этом думать?

15
 Он рассказал мне более подробно об организации кружков. И я должен
сказать, что многое, что он говорил, опять так же, как в Москве, поскольку оно
касалось меня лично, мне очень не понравилось. В идее кружков для меня
было что-то определенно неприятное.
– Слушайте, Георгий Иванович, – сказал я. – Я вам устрою эти кружки,
но только с условием, что я сам не войду в них. Я буду стоять в стороне.
– Почему? – сказал Г. смотря на меня вкось одним из своих характерных
взглядов.
Я не мог объяснить ему. Мне была неприятна мысль, что про меня будут
говорить, что я принадлежу к каким-то кружкам. Я всегда был сам по себе,
никогда не принадлежал даже ни к каким литературным группам.
– Я думаю, что так я буду полезнее вам, – сказал я.
Г. ничего не сказал, только покачал головой, точно недоумевая или со-
жалея меня.
В последствии мой взгляд сильно изменился, потом изменился опять,
потом еще раз изменился, пока наконец я не увидел всех сторон того, о чем
говорил Г.

Г. начал приезжать в Петербург регулярно, иногда с некоторыми из

своих московских учеников. И я устраивал беседы и лекции с их участием,
сначала в некоторых частных домах, а потом в редакции «Аполлона» и в не-
которых кружках.
Одна из этих первых бесед особенно осталась у меня в памяти.
Кто-то спросил о возможности перевоплощения и о правдоподобии спи-
ритических феноменов, случаях общения с умершими и т.п.
– Многое возможно, – сказал Г., – но нужно понимать, что бытие чело-
века, как при жизни, так и после смерти, если оно вообще существует после
смерти, может быть очень разного качества. Человек-машина, у которого все
зависит от внешних влияний, который сейчас один, через минуту другой, через
минуту третий, не имеет никакой будущей жизни; его хоронят, и это все. –
Земля в землю идет. Это к нему относится. Для того, чтобы можно было гово-
рить о какой-нибудь будущей жизни, нужна уже некоторая кристаллизация,
некоторая спайка внутренних свойств человека, некоторая независимость от
внешних воздействий. Если в человеке есть что-нибудь, что может противо-
стоять внешним воздействиям, то это же самое может противостоять и смерти
физического тела. Но подумайте сами, что может устоять против физической
смерти в таком человеке, который упадет в обморок или забудет бабушку и
дедушку, если палец себе обрежет. Если есть что-нибудь в человеке, оно мо-
жет остаться, если нет ничего, значит, нечему и оставаться. Но если что-ни-
будь и останется, оно может иметь очень различное будущее. В некоторых
случаях более полной кристаллизации, возможно то, что называется «перево-
площением», в других случаях то, что называется «потусторонним существо-
ванием». В обоих случаях это есть продолжение жизни в «астральном теле»
или при помощи «астрального тела». Вы знаете, что значит это выражение. Но

16
те системы, с которыми мы знакомы, утверждают, что у всех людей есть «аст-
ральное» тело. Это совершенно неверно. То, что можно назвать астральным
телом, получается путем спайки, т.е. путем страшной внутренней работы и
борьбы. Оно не родится с человеком. И только очень немногие люди приобре-
тают «астральное тело». Если оно образуется, оно может продолжать жить по-
сле смерти физического тела, и оно может родиться вновь. Если оно не рож-
дается, то с течением времени тоже умирает, оно не бессмертно, но может
жить долго после смерти и разложения физического тела.
Спайка, внутреннее единство получается путем трения, путем борьбы
«да и нет» в человеке. Если человек живет без внутренней борьбы, если в нем
все делается без сопротивления, если он идет, куда его тянет, или куда дует
ветер, он останется таким, какой он есть. Но если в нем начинается борьба, и
особенно, если в этой борьбе есть определенная линия, в нем постепенно начи-
нают вырабатываться постоянные черты, он начинает «кристаллизоваться».
Но кристаллизоваться можно на правильном основании и можно кристаллизо-
ваться на неправильном основании. Трение, борьба «да и нет» могут полу-
читься на неправильном основании. Например, «страх греха» может создать
страшной силы борьбу «да и нет» и человек может кристаллизоваться на этом
основании. Но это будет неправильная, неполная кристаллизация. Такой чело-
век не будет иметь возможности дальнейшего развития. Для того, чтобы сде-
лать возможным дальнейшее развитие, ему нужно опять распаяться, а это мо-
жет быть достигнуто только страшным страданием. Обыкновенно такие полу-
кристаллизованные души и превращаются в этих «духов», которые появля-
ются на сеансах, когда что-нибудь на самом деле появляется.
Кристаллизация возможна на всяком основании; возьмите, например,
разбойника, настоящего, хорошего разбойника. Я знал таких разбойников на
Кавказе. Он будет восемь часов стоять с винтовкой где-нибудь за камнем у
дороги и не шевелиться. Вы можете это сделать? А ведь в нем все время идет
борьба, ему и пить хочется, и жарко, и мухи кусают, а он стоит. Другой – мо-
нах; боится дьявола, целую ночь головой об пол стучит – молится. Так полу-
чается кристаллизация. И такими путями люди могут вырабатывать в себе
огромную внутреннюю силу, могут добиваться чего хотят, могут переносить
пытки. Это значит, что в них уже есть что-то твердое, постоянное. Такие люди
могут стать бессмертными. Но что толку, они – «бессмертная вещь». Хотя ино-
гда некоторая доля сознания у них сохраняется. Вот они и могут стучать на
спиритических сеансах. Будет вам говорить, такой, что он Александр Маке-
донский или Наполеон. Но нужно помнить, что это очень редко бывает. Обык-
новенно все эти стуки и разговоры, просто фокусы, подделка, сознательная
или бессознательная.
– Каким путем вызвать в себе борьбу «да и нет»? – спросил кто-то.
– Нужна жертва, – сказал Г. – Если ничем не жертвовать, ничего не по-
лучится. И нужно жертвовать чем-нибудь, что дорого в этот момент, долго
жертвовать и много жертвовать. Но все-таки не вечно. Вот это нужно понять,
потому что это часто не понимают. Жертва нужна только, пока идет процесс

17
кристаллизации. Когда кристаллизация достигнута, отречение, лишения,
жертвы больше не нужны. Тогда человек может иметь все, что хочет. Для него
уже нет законов, он сам себе закон.

Постепенно из публики, бывавшей на наших лекциях, начала отбираться

небольшая группа людей, не пропускавших ни одного случая услышать Г. и
собиравшихся вместе во время его отсутствия. Это было начало первого пе-
тербургского кружка.
В течение этого времени я много разговаривал с Г. и больше начинал
понимать его. В нем поражала простота манер и обращения, заставлявшая со-
вершенно забывать о его знаниях, и полное отсутствие какой-либо позы или
желания производить впечатление. Затем, что чувствовалось в нем очень
сильно, это отсутствие личной заинтересованности во всем, что бы он ни де-
лал, полное пренебрежение к удобствам и комфорту и способность не жалеть
себя в работе, какая бы эта работа ни была.
Иногда он любил быть в шумной и веселой компании. Ни с кем нельзя
было так хорошо поужинать, никто не мог быть таким гостеприимным хозяи-
ном, как Г. Он любил устраивать большие обеды, накупал множество вин, за-
кусок, хотя сам часто почти ничего не ел и не пил из этого. На многих он про-
изводил и часто, как нам казалось, хотел производить впечатление жуира и
гурмана.
Но в нем все время чувствовалось, что он не был привязан ни к чему из
внешних благ, каждую минуту мог отказаться от всего, не теряя ни одной
капли своей энергии и своего спокойствия.
Он был необыкновенно разносторонним человеком, все знавшим, все
умевшим делать.
Из своих путешествий по Востоку, он привез множество ковров. Как я
после убедился сам в Москве, у него была замечательная коллекция ковров,
среди которых было очень много редких. Но вместе с тем, как он сказал мне,
у него было много дубликатов и ковров, не имевших никакой ценности с ху-
дожественной точки зрения. Эти ненужные ковры он при случае продавал. Во
время своих приездов в Петербург он нашел, что цены в Петербурге на ковры
были выше, чем в Москве и, приезжая, каждый раз привозил с собой тюк ков-
ров, которые продавал в Петербурге.
Эта продажа ковров была замечательная сама по себе. Он делал объяв-
ление в газетах, и к нему приходила всевозможная публика покупать ковры.
Причем его, конечно, принимали за обыкновенного кавказского человека с
коврами. Я часто сидел у него часами, наблюдая, как он разговаривал с прихо-
дящей публикой. Я видел, что иногда он играет на слабых человеческих струн-
ках.
Раз он спешил, или ему надоело играть в торговца коврами, и он пред-
ложил одной даме, видимо богатой, но жадной, страшно торговавшейся и вы-
бравшей больше десятка хороших ковров, взять все ковры, которые были на
лицо, за цену приблизительно в четверть стоимости тех ковров, которые она

18
отобрала. Дама сначала удивилась, но потом все-таки начала еще торговаться.
Г. улыбнулся и сказал, что он подумает и даст ответ на другой день. Но на
другой день его уже не было.
И что-нибудь подобное было почти каждый раз. С этими коврами под
видом странствующего торговца он опять производил на меня впечатление пе-
реодетого человека, какого-то Гарун-аль-Рашида или человека в сказочной
шапке-невидимке.
Раз к нему явился, когда меня не было, один «оккультист» шарлатан-
ского типа, игравший роль в некоторых кружках в Петербурге, и начал с того,
что он много слышал о Г. и о его знаниях и хотел познакомиться с ним.
Г., как он мне сам рассказывал, разыграл кавказского человека с ков-
рами. С сильнейшим кавказским акцентом на ломаном русском языке он начал
уверять «оккультиста», что тот ошибается, что он только продает ковры – и
немедленно же стал развертывать и предлагать ему ковры.
«Оккультист» ушел в полной уверенности, что его мистифицировали его
друзья.
К нему приходил перс чинить ковры. Раз я заметил, что Г. очень внима-
тельно смотрит, как работает перс.
– Хочу понять, как он это делает, а все еще не понимаю, – сказал Г. –
Видите этот крючок у него, в нем вся штука. Хотел купить у него. Нет, не про-
дает.
На следующий день я пришел раньше обыкновенного. Г. сидел на полу
и чинил ковер, совершенно как перс. Вокруг него была разложена разноцвет-
ная шерсть и в руке у него был такой же крючок, какой я видел у перса. Ока-
залось, что он простым подпилком выточил этот крючок из перочинного ножа
и в течении утра постиг все секреты реставрации ковров.
Он многое мне рассказывал о коврах, представляющих одну из самых
древних форм искусства. Рассказывал о старинных обычаях, связанных в не-
которых местностях Азии с изготовлением ковров, о совместной работе целой
деревни над одним ковром, о зимних вечерах, когда вся деревня, старые и мо-
лодые, собираются вместе в одно большое здание и разделяются на группы,
рассаживаясь на полу в известном заранее, определенном традиционном по-
рядке. И каждая группа начинает свою работу. Одни выбирают из шерсти
камни и щепки. Другие выбивают шерсть палками. Третьи чешут шерсть. Чет-
вертые прядут. Пятые красят шерсть. Шестые, или может быть двадцать ше-
стые, ткут сам ковер. Мужчины, женщины, дети, старики, старухи, все имеют
свою традиционную работу. И вся работа идет под музыку и под пение. Пря-
дильщицы с веретенами в руках в то же время танцуют особый танец и все
движения всех людей, делающих разную работу, идут как одно движение, в
один и тот же ритм. Причем каждая местность имеет свой особый мотив, свои
особые песни и танцы, с незапамятных времен связанные с изготовлением ков-
ров. Точно так же, как каждая местность имеет определенный рисунок и рас-
краску ковров.

19
 И когда он это рассказывал мне, у меня мелькнула в голове мысль, что
может быть рисунки и краски ковров связаны с этой музыкой, являются ее вы-
ражением в красках и линиях, что может быть ковры, есть записи этой музыки,
ее ноты, по которым можно восстановить музыку. Идея сама по себе не пред-
ставляла для меня ничего странного, так как я очень часто мог «видеть» му-
зыку в виде сложного орнамента.
Из некоторых случайных разговоров Г. у меня составилось краткое и ве-
роятно очень несовершенное представление о его предшествовавшей жизни и
работе.
Его детство прошло в Малой Азии, в обстановке странного очень дале-
кого, почти библейского быта. Сказки, легенды, предания. Стада овец. Пере-
ходы с места на место, – странные народы, особенно йезиды, «поклонники
дьявола», с ранних лет привлекавшие к себе его внимание непонятными обы-
чаями и странной зависимостью от непонятных законов.
Он рассказывал мне, что много раз наблюдал еще в детстве, как мальчик-
йезид не может выйти из начерченного вокруг него на земле круга.
Его поражали некоторые предсказания, о которых он слышал и в кото-
рые твердо верили окружавшие его, рассказы о людях обладавших ясновиде-
нием и другими чудесными силами.
Все это вместе взятое очень рано создало в нем тяготение в сторону та-
инственного, чудесного, непонятного, магического. Совсем молодым, как он
рассказывал, он сделал несколько больших путешествий по Востоку. Во время
этих путешествий он опять столкнулся со многими фактами, говорившими ему
о существовании какого-то знания, каких-то сил, каких-то возможностей, вы-
ходящих из круга обычных возможностей человека. Постепенно, по его сло-
вам, его отлучки из дому и путешествия стали преследовать одну определен-
ную цель, – он искал знания. И, как я понимал его, он нашел источники этого
знания в компании с некоторыми другими людьми, искавшими знания по-
добно ему.
Во всех этих рассказах было много противоречивого и мало вероятного.
Я никогда не мог определить точно, где он на самом деле был и где не был, но
некоторые из его путешествий были более, так сказать, реальны, другие более
неопределенны. Персия и Средняя Азия, это все, что казалось конкретным,
остальное, о чем он рассказывал, Египет, Индия, были очень туманны и рас-
плывчаты.
Но я уже понимал, что к нему нельзя предъявлять никаких обыкновен-
ных требований, нельзя было прилагать никаких обыкновенных мерок. Отно-
сительно его ни в чем нельзя было быть уверенным. Он мог сказать сегодня
одно, завтра совершенно другое, и почему-то ему нельзя было поставить на
вид такого противоречия, а нужно было все понимать и связывать.
О школах, о том, где он нашел эти знания, которые у него несомненно
были, он говорил очень мало и всегда вскользь. Он упоминал о тибетских мо-
настырях, о Читрале, об Афоне, о школах суфиев в Персии, в Средней Азии, в

20
Восточном Туркестане, упоминал о дервишах, но все это всегда очень неопре-
деленно.
Был один вопрос, на который я никогда не мог ответить: – именно, что в
нем было врожденного, и что было дано ему школой, если он проходил школу.
Я часто думал об этом, и иногда мне казалось, что Г. почти не пришлось
учиться, что тому, что он знает, научиться невозможно.

Лекции и собрания шли своим чередом, и весной 1916 года образовался

первый постоянный кружок в Петербурге.
Я с особенным интересом следил за идеями Г. в области психологии, ко-
торые постепенно развертывались передо мной. Все в них поражало меня но-
визной, силой и оригинальностью. Я ясно видел, что они разрушали весь кар-
точный домик западной психологии и в то же время ставили изучение чело-
века и его внутренней жизни на совершенно новые и твердые основания.
Когда я понял некоторые из принципов, на которых в системе Г. было
основано изучение человека, меня поразило, как могла западная наука про-
смотреть такие факты, которые теперь делались мне очевидными. Меня пора-
зило то, как я сам, читая намеки на эти факты в некоторых книгах, например,
по психологии йогов и по буддизму, мог не понимать, что они значат.
Я говорю главным образом об идее отсутствия самосознания у человека,
о том факте, что человек «не помнит себя», живет, говорит, делает, без созна-
ния. И в то же время может начать помнить себя, если поймет необходимость
этого и будет делать соответствующие усилия. Трудно выразить, как много
открылось мне в этой идее. Весь мир перевернулся на этом рычаге. Все ценно-
сти получили другое значение. Но, разумеется, это произошло не сразу.
Беседы Г. на психологические темы показали мне объем и направление
его знаний. Я видел, что в той области, которая мне была знакома лучше всего
другого, где я без колебаний мог судить, что ново и что старо, что известно и
что неизвестно, Г. знал больше всего того, что было известно европейской
науке, взятой в целом. В этой области для меня не могло быть сомнений. Он
открывал мне совершенно новые горизонты, показывал совершено новые воз-
можности изучения и исследования.
Также много почувствовал я в идеях Г. об искусстве. Искусство, психо-
логия художественного творчества были моей главной темой уже много лет,
но я всегда говорил, что моя самая большая литературная заслуга, это то, что
я ничего не писал об искусстве. Я чувствовал в искусстве какие-то деления и
градации, которых я не мог ясно понять и формулировать и которых не фор-
мулировал никто. В то же время я узнал, что эти деления и градации суще-
ствуют. И говорить об искусстве, не упоминая о них, всегда казалось мне шар-
латанством и невежеством. Теперь в объяснениях Г., в его делениях «субъек-
тивного» и «объективного» искусства и разных градаций между ними, те де-
ления, которые я смутно чувствовал раньше, оправдывались для меня, стано-
вились ясно ощутимыми, необходимыми и неизбежными. И я чувствовал, что
я уже, что-то начинаю понимать.

21
 А несколько раз, слушая его лекции, я испытывал ощущения, очень по-
хожие на те, какие мне давал гашиш и которые я описал в книге «Новая Мо-
дель Вселенной» в главе «Экспериментальная Мистика»: например, такие
ощущения дала мне «Таблица Водородов».
В некоторых отделах системы Г. разобраться было труднее. Были вещи,
которые сразу заинтересовывали меня и сразу открывали новые горизонты, но
были вещи, которые вначале я принимал очень буквально и очень наивно.
Было трудно отделаться от обязательных ассоциаций, связанных со словами.
Затем непременно хотелось перевести все на более знакомый язык и вообще
многое казалось гораздо боле знакомым, чем оно на самом деле было.
Я помню очень курьезный случай. Это было в начале 1916 года в одном
частном доме.
Один из московских учеников Г. читал лекцию о «механике мирозда-
ния» и строения вещества. Я пришел, когда лекция уже началась. Услышав
знакомые слова, я решил, что эту лекцию я уже слышал и поэтому, сев в уголок
большой гостиной, курил и думал о чем-то другом. Г. был тут же. – Почему
вы не слушали лекцию? – спросил он меня после окончания. – Но я уже слы-
шал это, – сказал я. Г. укоризненно покачал головой. А я совершенно искренне
не понимал, чего он от меня хочет, почему я должен был слушать второй раз
ту же самую лекцию.
Я понял это только много спустя, когда лекции уже прекратились, и ко-
гда я пытался мысленно подвести итоги всему слышанному. Часто, обдумывая
какой-нибудь вопрос, я совершенно ясно помнил, что о нем говорилось на од-
ной из лекций. Но что именно говорилось, я, к сожалению, мог вспомнить да-
леко не всегда, и дорого бы дал, чтобы услышать это еще раз.
Почти через два года, в ноябре 1917 года, небольшой компанией, состо-
явшей из шести человек, в числе которых был Г., мы жили на Черноморском
побережье, в 35-ти верстах к северу от Туапсе. Раз мы сидели вечером и раз-
говаривали. Было уже поздно, и была очень скверная погода, дул норд-ост и
вихрями приносил то дождь, то снег. Я спросил Г. о чем-то в связи с моими
мыслями. – Вы должны это знать, – сказал он, – это говорилось на лекциях в
Петербурге. Плохо слушали. Помните одну лекцию, которую вы не хотели
слушать, сказали, что уже все это слышали, а тогда как раз говорилось о том,
о чем вы спрашиваете. Помолчав, он сказал: – Ну, а если бы сейчас узнали,
что кто-нибудь читает ту же лекцию в Туапсе, пошли бы туда пешком?
– Пошел бы, – сказал я.
И на самом деле, хотя я очень сильно ощущал, какая это будет длинная,
трудная и холодная дорога, я знал в то же время, что теперь я не пропустил бы
случая услышать эту лекцию, даже если бы мне пришлось для этого идти но-
чью пешком в Туапсе.
Это рисует одну сторону. Другая была еще труднее. Объясняя свои тео-
рии и свою систему в Петербурге, Г. требовал, чтобы я отказался от всего, что
я знал раньше, хотя во многих случаях я видел, что он говорил почти бук-

22
вально то же самое, что я писал раньше в своих книгах, которые были напеча-
таны раньше или готовились к печати в то время. А в некоторых случаях он
сам повторял слова и выражения из моих книг и в то же время требовал от
меня, чтобы я признал, что я никогда не понимал этого. В некоторых случаях,
чувствуя, что нужно же немного защититься, я пытался показывать ему чер-
новые наброски разных глав моей новой книги, желая дать ему понять, что я
уже знаю многое из того, что он говорил. Но он не обращал на это никакого
внимания и, как мне казалось, продолжал стучаться в открытые двери, объяс-
няя мне то, что я давно знал и требуя от меня, чтобы я говорил, что слышу это
в первый раз в жизни.
Это была очень трудная дисциплина, но позднее я понял ее смысл.
Многое мы можем знать верно, или почти верно, но рядом с этим непре-
менно есть другое, относительно чего мы глубочайшим образом заблужда-
емся, – истина в наших знаниях и представлениях всегда перемешана с ложью.
Отделить одно от другого сразу невозможно. Чтобы разделить их, нужно при-
знать все неправильным и начать строить на новом основании. Тогда истина
сама отделиться от лжи и то, что было верно, не может ни пострадать, ни ис-
чезнуть; оно останется целым и невредимым и, хотя бы даже человек в начале
работы от него отрекался, оно к нему вернется.
– Нужно не бояться положить все в огонь, – говорил Г. – Настоящее не
сгорит. Что сгорит, то не настоящее, мусор, газетная бумага. Слава Богу, что
сгорело.
И после я согласился с ним.
Но, смотря назад, я все-таки удивляюсь своей храбрости, например тому,
что я мог принять его «трехмерную вселенную», после всего, что я писал и
думал о четвертом измерении. Хотя в то же время я вполне понимаю, что было
необходимо пройти через то, через что я прошел, так как другого способа по-
лучить от Г. то, что я получил, не было. Когда я начинал спорить с ним, он
переставал говорить.
Но все это относится к самому началу нашей работы, очень скоро Г. сам
показал выход из трехмерности. Это было в апреле 1916 года, когда он начал
говорить нам о космосах, об их взаимоотношениях и о космическом цикле.
Меня поразила идея космосов, как он излагал ее, потому что она совершенно
точно совпадала с моей идеей периода измерений. Одно дополняло и объяс-
няло другое. В то же время мысль не была закончена. Идея «разного времени
в разных космосах» заставила меня очень много думать, и только через год я
мог формулировать свои выводы, которые приняли форму «таблицы времени
в разных космосах», основанной на параллелях четырех явлений в жизни всех
существ: – одного впечатления, дыхания, периода сна и бодрствования и пе-
риода существования. И, когда я формулировал это, я понял слова Г., которые
он сказал, когда говорил нам о космосах: – «С этого начинается наука и фи-
лософия».
В моем изложении, все идеи, бывшая у меня до того времени, когда я
услышал о теории космосов, включены в главу Х «Новой Модели Вселенной».

23
Все, что я помню из того, что говорил Г., включено в главу Х «Фрагментов» и
мои выводы и формулировки включены в главу «Комментариев».

Лето 1916 года прошло в очень интенсивной работе создававшегося

кружка. К сожалению, дать хотя бы слабое понятие об этой работе вкратце
совершенно невозможно. Вся эта книга в целом не даст представления о мето-
дах и задачах этой работы. Да это и не входит в мои задачи. Я хочу передать
только общие идеи. Работа же все время имела очень сильный эмоциональный
характер. А эта эмоциональная сторона всегда индивидуальна, всегда меня-
ется в зависимости от людей, от их подготовки, от условий, в которых они
начинают работать, от других людей, с которыми они работают или которые
окружают их и пр.
При этом необходимо заметить, что в системе Г. совершенно непра-
вильно различать теоретическую и практическую стороны. Как я уже видел, в
системе не было ничего теоретического, т.е. существующего отдельно от прак-
тики. Разделение интеллектуального и эмоционального в этом смысле тоже
искусственно. Некоторые люди берут все интеллектуально, другие способны
то же самое «чувствовать», т.е. брать эмоционально. «Понимание» заключа-
ется в соединении интеллектуального взгляда с эмоциональным чувствова-
нием. Как можно, например, брать только интеллектуально идею механично-
сти жизни? Если человек берет эту идею интеллектуально, это значит, что он
не понял ее по отношению к себе.
Когда человек почувствует весь ужас механичности и почувствует в то же
время, что путем страшных усилий он может перестать быть машиной и стать
человеком, тогда он что-то поймет.
Необходимо реализовывать, что изучение себя по методам Г. ни в каком
случае нельзя было назвать спокойным и бесстрастным изучением. Сразу
было ясно, что психологию нельзя изучать, как астрономию. Изучение себя
очень скоро превращалось в борьбу с собой. Человеку приходилось «жертво-
вать» своими иллюзиями, своими фантазиями, своими привычками. Ему при-
ходилось преодолевать десятки внутренних барьеров. Что является первым ба-
рьером, сказать невозможно. У одного одно, у другого другое. У одного само-
любие, нежелание работать в кружке «с этими людьми», у другого нежелание
расстаться с каким-нибудь любимым убеждением или предубеждением, у тре-
тьего просто лень, нежелание расстаться со спокойной жизнью, различные
страхи и пр.

Среди публики, бывавшей на наших лекциях, некоторые оставались не-

удовлетворенными. Многие говорили, что в системе Г. нет чувства, нет любви,
что это все холодные математические выкладки, механические теории; другие
находили, что в системе Г. нет морали, нет христианских принципов служения
людям, альтруизма и т.д.
– Все это лицемерие, – говорил Г., – когда мы передавали ему подобные
разговоры. Им нужны только слова, за которые они могли бы прятать свое

24
тщеславие, пустоту и себялюбие. Любви хотят! Да они мне горло перегрызут
за то, что я не верю, какие они удивительные христиане. Это все ложь. – Они
хотят эмоционального понимания, параллельного интеллектуальному. Но они
не знают, что значит эмоциональное понимание. Пускай почувствуют соб-
ственное ничтожество, т.е. то, что они на самом деле есть. Пускай в зеркало
на себя посмотреть, только пускай будут искренни сами с собой одну минуту.
Если могут почувствовать это, поймут, почему этому нельзя выучить. Человек
волосы на себе рвет, головой об стену колотится, когда это почувствует. А они
хотят иметь приятные эмоции. – Нужно иметь совесть! Мораль это только
самоутешение. В Европе одна мораль, в Азии другая, в Африке третья. А со-
весть везде одна. Мы учим не морали. Мы учим, как найти совесть. Но это им
не нравится. Они говорят, что у нас нет любви. А почему они это говорят?
Только потому, что мы не поощряем слабости и лицемерия, наоборот, снимаем
все маски. Кто хочет правды, тот не будет говорить о любви и о христианстве,
потому что он знает, как он далек от этого. – Христианское учение существует
для христиан. А христиане это те, которые живут, т.е. делают все, согласно
заветам Христа. Могут они жить согласно заветам Христа? Такие разговоры
всегда будут, всегда будут люди, которым слова дороже всего. Но это верный
признак. Кто так говорит, тот пустой человек, не стоит на него время тратить.
Подобные разговоры с Г. объясняли мне многое, чего я не мог схватить
из лекций.
Уже тогда начало определяться отрицательное отношение к нашей ра-
боте людей некоторых типов. Кроме «отсутствия любви» многих очень возму-
щало требование денежных взносов. При чем, очень характерно было то, что
возмущались не те, кто действительно не мог платить, а люди со средствами,
для которых требуемая сумма была совершенными пустяками.
Кто не мог платить, тот всегда понимал, что он не может рассчитывать
получать что-либо задаром и что работа Г., приезды в Петербург и время, ко-
торое он и другие люди отдают работе, стоят денег. Этого не понимали и не
желали понимать только люди, имевшие деньги.
– Что же, это значит, что нужно платить за вход в Царство Небесное? –
говорили они. – За такие вещи не платят и не требуют денег. Христос говорил
своим ученикам: – не берите ни посоха, ни сумы, а вы хотите тысячу рублей.
Можно сделать хорошее дело. Представьте себе, что у вас будет сто членов.
Это уже сто тысяч, а если двести, триста? Триста тысяч в год, это очень хоро-
шие деньги.
Г. всегда смеялся, когда я передавал ему разговоры, подобные приведен-
ным.
– Не берите ни посоха, ни сумы? А билет на железной дороге тоже не
нужно брать? В гостинице тоже можно не платить? Вы видите, сколько здесь
лжи и лицемерия. Нет, если бы даже мы совсем не нуждались в деньгах, этот
взнос все равно нужно было бы оставить, он сразу избавляет нас от многих
непригодных людей. Ничто так не показывает людей, как их отношение к
деньгам. Они готовы тратить деньги на что угодно, но только не на это. Это

25
должно быть даром. Именно поэтому требование этого взноса необходимо.
Некоторые люди никогда не перейдут этого барьера. А если не перейдут этого,
значит, не перейдут и другого. Кроме того есть и другие соображения. После
увидите.
Другие соображения были очень просты. Многие на самом деле не
могли платить. И хотя Г. принципиально ставил вопрос очень сурово, – на са-
мом деле он никому не отказывал, а, как выяснилось после, даже содержал
многих из своих учеников. Люди, платившие тысячу рублей, платили не
только за себя, но и за кого-нибудь другого. Только Г. не хотел им этого гово-
рить и оставлял с приятным соображением о сотнях тысяч, которые он, по их
мнению, должен был зарабатывать.

Работа нашего кружка постепенно делалась все более и более напряжен-

ной. Август этого года, т.е. 1916-го, для меня лично был полон совершенно
необычных переживаний. Г. сдержал свое слово, и я увидел «факты».
Я понял тогда, что значили слова Г. полтора года тому назад, что прежде
«фактов» нужно многое другое. Это «многое другое» заключается в подго-
товке, в понимании некоторых идей и в переходе в известное состояние. Это
состояние, в котором очень много эмоционального, есть как раз то, чего мы не
понимаем, т.е. не понимаем, что оно необходимо и что без него «факты» не-
возможны.
Но это почти все, что я могу сказать о них, потому что описывать эти
«факты» нет никакой возможности.
Почему?
Я часто задавал сам себе этот вопрос. И я мог ответить только, что в них
чересчур много личного. И мне кажется, что так было не только в моем случае,
но бывает так всегда.
Я помню, раньше меня всегда возмущали подобного рода заявления, ко-
гда они попадались мне в воспоминаниях или записках людей, проходивших
через какие-нибудь необыкновенные переживания. Люди искали чудесного в
той или иной форме и, как им казалось, находили. Но, когда они находили, они
неизменно говорили: – «Я нашел. Но что я нашел, я описать не могу». – Это
всегда казалось мне искусственным и придуманным.
И вот здесь я увидел себя в совершенно таком же положении. Я нашел
то, что искал. Я видел и наблюдал факты, совершенно выходящие из области
того, что мы считаем возможным, признанным и допустимым, и я ничего не
могу рассказать о них потому, что если бы я начал описывать все, что к ним
привело, а также самые факты, это немедленно стало бы похоже на публичную
исповедь.
О работе над собой и связанных с нею эмоциях я тоже могу сказать
только в самых общих чертах. Главным пунктом в ней было нахождение
«главной черты своего характера» или «главного недостатка», который не бы-
вает виден человеку самому. Г. доказал нам, что он видел наши главные черты,
видел в нас стороны, которых мы не могли видеть сами. Самым курьезным в

26
этом было то, что мы не могли увидеть эти черты, даже когда он показывал их
нам, т.е. мы могли видеть их в других, но не могли видеть каждый в себе. Сек-
рет заключался в том, что видение или признание главной черты в себе, даже
когда ее показывают человеку, требует долгой и упорной работы над собой.
Работа начинается с самоизучения и самонаблюдения и с обмена результатами
этого самонаблюдения в небольших кружках. Очень быстро эта работа приоб-
ретает эмоциональный характер и выражается у каждого человека в свой-
ственных ему формах, часто непонятных и необъяснимых для другого.
Одну вещь я понял с несомненной ясностью уже тогда, это, что никакие
явления повышенного порядка, т.е. выходящие из разряда обыкновенных,
наблюдаемых ежедневно, т.е. явления, которые иногда называются «метапси-
хическими», не могут быть наблюдаемы и исследуемы обыкновенным интел-
лектуальным путем. Полный абсурд думать, что есть возможность изучать яв-
ления повышенного порядка, как телепатию, ясновидение, предвидение буду-
щего, медиумические явления и пр., так же, как наблюдаются и изучаются
электрические и химические явления. В этих явлениях повышенного порядка
есть нечто, требующее особенного эмоционального состояния для их наблюде-
ния и изучения. А это исключает всякую возможность «правильно поставлен-
ных» лабораторных опытов и наблюдений. В пределах того, что мы знаем, эти
явления аналогичны только искусству, художественному творчеству, т.е.
тому, что совершенно не поддается учету и исследованию лабораторным пу-
тем.

Параллельно с личной работой шло изучение методов работы в кружках.

Мое предубеждение против коллективной работы очень скоро исчезло, осо-
бенно, когда я убедился, какую огромную помощь в личной работе может ока-
зать правильно составленный и правильно работающий кружок.
В октябре я был в Москве у Г. Его маленькая квартира на Большой Дмит-
ровке, вся убранная коврами в восточном стиле, все полы, все стены; с потол-
ками, затянутыми шелковыми шалями, поразила меня особенным настрое-
нием. Во-первых, люди, приходившие туда – это все ученики Г. – не боялись
молчать. Это одно уже было необыкновенно. Они приходили, садились, ку-
рили, часто часами не говоря ни одного слова. И в этом молчании не было
ничего тягостного, наоборот, было чувство уверенности и освобождения от
необходимости играть выдуманную или навязанную роль. Но на случайных
или любопытных посетителей это молчание производило необыкновенно ку-
рьезное впечатление. Они начинали говорить и говорили, не останавливаясь,
точно боясь остановиться и что-то почувствовать. Я понял здесь, что наша
склонность к болтовне всегда основана на нежелании что-то увидеть, в неже-
лании в чем-то сознаться себе.
Потом я заметил, еще более странное свойство квартиры Г. Там нельзя
было врать. Ложь сразу делалась видной, явной, несомненной. Раз пришел
один человек, которого я встречал раньше и который иногда бывал в кружках
Г. В квартире, кроме меня, было два, три человека. Самого Г. не было. Посидев

27
немного молча, наш гость начал рассказывать, как он сейчас кого-то встретил,
как кто-то что-то ему рассказывал и т.д. И вдруг совершенно неожиданно для
самого себя, я почувствовал, что он все врет. Никого он не встречал, никто
ничего ему не рассказывал, все это он сочинил просто потому, что не выдер-
жал молчания здесь на месте. Мне было неловко посмотреть на него. Мне ка-
залось, что, если я посмотрю на него, он поймет, что я вижу, что он врет. Я
взглянул на других и увидел, что они все чувствуют то же, что и я, и еле сдер-
живают улыбки. Тогда я посмотрел на говорившего и увидел, что только он
один ничего не замечает и продолжает очень весело говорить, все больше и
больше увлекаясь своей темой и совершенно не замечая взглядов, которыми
мы невольно обменивались.
У меня остался в памяти один разговор с Г., имевший отношение к дру-
гому разговору в Петербурге, который я передал раньше.
На этот раз Г. заговорил сам.
– Что вы находите самым важным из всего, что вы узнали до сих пор? –
спросил он меня.
– Те переживания, которые были у меня в августе, – сказал я. – Если бы
я мог вызывать их по желанию и пользоваться ими, это было бы все, чего я мог
бы желать, потому что, как я думаю, я тогда нашел бы все остальное. Но в то
же время я знаю, что эти переживания, я беру это слово только потому, что нет
другого, но вы понимаете о чем я говорю – он кивнул головой – зависели от
того эмоционального состояния, в котором я был. И я знаю, что они всегда
будут зависеть от него. Если бы я мог создать в себе такое эмоциональное со-
стояние, я очень быстро пришел бы к этим переживаниям. Но я чувствую себя
бесконечно далеко от этого эмоционального состояния, точно я сплю. Это и
есть «сон», то было пробуждение. – Как создать это эмоциональное состояние,
скажите мне.
– Есть три способа, – сказал Г. – Это состояние может само прийти, слу-
чайно. Кто-нибудь другой может создать его в вас. И третье, вы можете со-
здать его сами. Что вы предпочитаете?
Сознаюсь, на секунду у меня было сильное колебание сказать, что я
предпочитаю, чтобы кто-нибудь другой, т.е. он, создал бы во мне то эмоцио-
нальное состояние, о которым я говорил. Но сейчас же я реализовал, что он
это уже сделал один раз, и что теперь я должен или ждать, когда это придет
само, или что-то делать для этого.
– Конечно, я хочу создать его сам, – сказал я. – Но как это сделать?
– Я уже говорил раньше, что нужна жертва, – сказал Г. – Без жертвы
ничего нельзя достигнуть. Но если есть на свете что-нибудь, чего люди не по-
нимают, это идея жертвы. Они думают, что должны жертвовать чем-нибудь,
что у них есть. Например, я раньше говорил, что они должны пожертвовать
«верой», «спокойствием», «здоровьем». Они понимают это буквально. Но ведь
в том то все и дело, что у них нет ни веры, ни спокойствия, ни здоровья. Все
эти слова нужно брать в кавычках. На самом деле они должны жертвовать
только тем, что они воображают, что у них есть, а чего на самом деле у них

28
нет. Они должны пожертвовать своими фантазиями. Но это им трудно, очень
трудно. Реальными вещами гораздо легче жертвовать.
Другое, чем должны пожертвовать люди, это их страдание. Пожертво-
вать своим страданием тоже очень трудно. Человек откажется от каких угодно
наслаждений, но страдания своего он не отдаст. Так уж устроен человек, ни к
чему он так не бывает привязан, как к своему страданию. А от страдания
нужно освободиться. Кто не освободился от страдания, не пожертвовал своим
страданием, не может работать. О страдании много нужно будет говорить
дальше. Без страдания ничего нельзя достигнуть, и в то же время нужно
научиться жертвовать страданием. Ну ка, разберитесь в этом!

Я пробыл в Москве около недели и вернулся в Петербург с новым запа-

сом идей и впечатлений. Тут произошел один интересный случай, который
много объяснил мне в системе и в методах преподавания Г.
Во время моего пребывания в Москве ученики Г. объяснили мне неко-
торые законы, относившиеся к миру и человеку, и между прочим одну схему,
описанную в главе VII «Фрагментов», которой я совершенно не понял. В ней
было что-то неуловимое и неукладывавшееся в моем мозгу. Сколько мне ни
старались объяснить ученики Г. и раз даже он сам, у меня ничего не получа-
лось. Я мог повторить все слова, которые я слышал, но концы оставались не-
связанными.
У нас было условие в нашем кружке, что тот, кто едет в Москву и слы-
шит какие-нибудь новые объяснения или лекции, по приезде должен все пере-
дать другим. Но по дороге в Петербург, перебирая в голове московские разго-
воры, я чувствовал, что самого главного не могу передать. Это раздражало
меня, и я не знал, что мне делать. В таком состоянии я приехал в Петербург и
пришел на наше собрание. Стараясь насколько возможно оттянуть начало
«схем», как мы называли часть системы Г., трактовавшую об общих вопросах
и законах, я начал передавать общие впечатления моей поездки. И все время,
пока я говорил одно, у меня в голове вертелось другое, – как начать? – что
значит переход один-два-три в один-три-два? можно ли найти пример такого
перехода в явлениях, которые мы знаем?
Я чувствовал, что я должен что-то найти, сейчас, немедленно, потому
что, не найдя чего-то раньше сам, я ничего не могу сказать другим. Я начал
чертить схему на доске. Это была «схема излучений» в трех октавах, Абсолют
– Солнце – Земля – Луна. К этой терминологии и к форме изложения Г. мы уже
привыкли. Но я совершенно не знал, что я скажу, кроме того, что все уже
знали.
И вдруг одно слово, которое мелькнуло у меня в голове, и которого ни-
кто не произносил в Москве, сразу связало и объяснило все: – «движущаяся
схема». Я понял, что эту схему нужно представить себе движущейся, все зве-
нья цепи меняющими места, как в каком-то мистическом танце.

29
 Я так много почувствовал в этом слове, что некоторое время я сам не
слышал, что говорю. Но когда я собрал свои мысли, я увидел, что меня слу-
шают, и что я объяснил все, чего не понимал сам, идя на собрание. Это дало
мне необыкновенно сильное и яркое ощущение, точно я открыл для себя ка-
кие-то новые возможности, новый метод познавания и понимания путем объ-
яснения другим. И подталкиваемый этим ощущением, как только я сказал,
что нужно найти в реальном мире примеры или аналогии перехода сил, я сразу
увидел эти примеры, как в человеческом организме, так и в астрономическом
мире.
В связи с этим я хочу описать те условия, в которых мне приходилось
работать и собирать материал, излагаемый в этой книге. Прежде всего, нужно
заметить, что приобретение знаний от Г. было совершенно не похоже ни на
что, с чем мы обыкновенно привыкли встречаться в области интеллектуаль-
ного изучения. Г. не учил нас в обычном смысле этого слова, не давал систе-
матических объяснений, не помогал нам, когда мы чувствовали, что сами не
можем разобраться в идеях, которые он бросал нам. Наоборот, он точно защи-
щал от нас свои знания, старался в каждый данный момент дать как можно
меньше и в возможно более непонятной и туманной форме, требуя от нас,
чтобы мы сами разбирались в том, что он говорил и находили связь между
фрагментами идей, которые он никогда не давал в целом виде.
Иногда он не говорил даже связанных фраз, а просто бросал два, три слова и
оставлял нас догадываться, что они значат. Если он говорил или объяснял что-
нибудь, он никогда не повторял этого. В некоторых случаях он делал намерен-
ные ошибки и не позволял поправлять себя тем, кто это видел. Так было,
например, с его объяснениями значения «космосов».
Я помню, как-то раз спросил его, почему он не хочет иногда объяснить
нам то, чего мы не понимаем и дать возможность лучше связать его идеи.
– Мы тратим время на разгадывание ребусов, – сказал я. – Не проще ли
помочь нам скорее разобраться в этом? Ведь впереди много других трудно-
стей; мы никогда даже не дойдем до них, идя таким шагом. Вы сами же гово-
рили, и очень часто, что у нас очень мало времени.
– Вот именно потому, что мало времени и потому, что впереди много
трудностей, надо делать так, как я делаю, – сказал Г. – Если вы боитесь этих
трудностей, что же будет дальше? Вы думаете, что в школах что-нибудь дается
в готовом виде? Наивно вы смотрите на это. Нужно хитрить, притворяться,
наводить на разговор. Иногда из шутки, из анекдота, узнаешь что-нибудь. А
вы хотите все очень просто. Этого никогда не бывает. Нужно уметь взять то-
гда, когда не дают, украсть, если нужно, а не ждать, что к вам придут и дадут.
Я передаю это так, как слышал, без всяких комментариев. Это говори-
лось еще летом 1916 года. И тогда же мы в нашем кружке решили, что каждый,
кто услышит что-нибудь от Г., должен передавать это другим, для того, чтобы
каждый мог пользоваться опытом всех остальных. Мы видели в этом одну из
целей существования нашего кружка. Но, к сожалению, очень скоро некото-
рые из членов нашего кружка забыли об этом.

30
 Изучение системы Г. шло в очень трудных условиях. Настал 1917 год.
Все мои планы давно уже были нарушены. Я не успел выпустить тех книг,
которые собирался, не успел ничего приготовить для заграничных изданий,
хотя с самого начала войны видел, что моя литературная работа должна будет
перейти заграницу. Все мое время за эти два года я отдавал работе Г., его круж-
кам, разговорам, связанным с этой работой, поездкам из Петербурга, и совер-
шенно забросил свои личные дела.
Атмосфера сгущалась. Чувствовалось, что так долго идти не может, и
что что-то должно произойти. Это могли не видеть и не чувствовать только те,
от кого, как казалось, зависел ход событий.
Марионетки не замечали угрожавшей опасности. Конечно, они не знали,
что та же самая проволока, которая выдвигает из-за куста злодея с ножом в
руке, заставляет их отворачиваться и смотреть на луну, которая той же прово-
локой выдвигается из-за облаков. Так уже устроен театр марионеток.
Г. приезжал в последний раз в Петербург в середине февраля (по старому
стилю). Я пробовал говорить с ним о надвигающихся событиях, но он не отве-
тил мне ничего, на чем бы я мог основать свои действия. На наших собраниях
разговоры в его присутствии шли, как обыкновенно.
Две любопытные вещи произошли в связи с его отъездом. Первая слу-
чилась на вокзале. На этот раз у него был билет первого класса, и наша компа-
ния провожала его на Николаевском вокзале. Г. стоял и разговаривал с нами
на платформе около вагона. Это был обыкновенный Г., которого мы всегда
знали. После второго звонка он вошел в вагон, его купе было первое от двери,
и подошел к окну.
Он был другой! В окно мы увидели другого человека, не того, который
вошел в вагон. Он преобразился за эти несколько секунд. В чем была разница,
описать трудно, но на платформе он был обыкновенный человек, такой, как
все, а из вагона на нас смотрел человек совершенно другого порядка, с какой-
то совершенно исключительной значительностью и достоинством в каждом
взгляде и движении, точно он вдруг стал владетельным принцем или сановни-
ком какого-то неизвестного государства, куда он уезжал и куда мы провожали
его.
Некоторые из нас не отдали себе ясно отчета в том, что происходило в
то самое время, но чувствовали и переживали эмоционально что-то выходящее
из ряда обыкновенных явлений. Все это продолжалось несколько секунд. Тре-
тий звонок почти немедленно после второго, и поезд двинулся.
Только когда мы остались одни, я не помню, кто первый заговорил об
этом «преображении» Г., и тогда оказалось, что это видели все, но не все оди-
наково реализовали это, в то время, когда это происходило. Но все без исклю-
чения чувствовали что-то необыкновенное.

31
 Г. объяснял нам раньше, что если владеть искусством пластики, то
можно совершенно изменить свой вид. Он говорил, что можно стать красав-
цем, можно стать уродом, можно заставить людей заметить себя и можно сде-
латься фактически невидимым.
Что это было?
Может быть, это была «пластика».
Но история еще не кончена. В одном вагоне с Г. уезжал А-в (известный
журналист), которого тогда выслали из Петербурга (это было перед самой ре-
волюцией). Мы, провожая Г., стояли у одного конца вагона, а у другого стояла
компания, провожавшая А.
Лично я не был знаком с А., но среди провожавших его было несколько
моих хороших знакомых и даже приятелей, а два, три человека бывали в
наших кружках и они переходили от одной группы к другой.
Через несколько дней, в газете, где тогда писал А., появился фельетон,
«Путь-дорога», в котором А. описывал мысли и впечатления по дороге от Пе-
тербурга до Москвы. В одном купе с ним ехал странный восточный человек,
который поразил его своим необыкновенным достоинством и спокойствием
среди суетливой толпы спекулянтов, наполнявших вагон, точно все они для
него были мелкими мошками, на которых он смотрел с высоты недосягаемого
величия. А. определил его, как «нефтяного короля» из Баку. Не сомневаясь в
том, что он понял этого человека правильно, А. заговорил с ним и получил в
ответ несколько загадочных фраз, которые еще больше укрепили его в убеж-
дении, что это – человек, миллионы которого растут, пока он спит и который
свысока смотрит на суету людей, стремящихся наживать и приобретать. Когда
А. спросил его, чем он торгует, Г. ответил ему: – солнечной энергией – и, ко-
нечно, А. был совершенно убежден, что Г. говорил о нефти.
Это был один из курьезных примеров «игры» Г.

Наконец, гром грянул. Произошла «великая бескровная революция», –

фарс, все время переходивший в трагедию, и трагедия, переходившая в фарс.
Как только стало можно выходить на улицу, я собрал главных членов
нашего кружка в квартире д-ра Ш. и высказал им свое мнение, что нам нет
никакого смысла оставаться в России и нужно выбираться за границу. Я ска-
зал, что по моему мнению, будет только непродолжительный период относи-
тельного затишья, а потом все начнет ломаться и рушиться. Помочь мы ни-
чему не можем, а наша собственная работа будет невозможна.
Я не могу сказать, чтобы моя мысль была встречена с большим сочув-
ствием. Большинство не понимало серьезности положения и им казалось, что
все еще может успокоиться и прийти в норму. Мои слова казались им преуве-
личением, во всяком случае, они не видели надобности спешить. Для других
главное затруднение было в том, что мы ничего не слышали от Г. и уже давно
не имели от него никаких известий. После переворота было только одно
письмо из Москвы, из которого можно было понять, что Г. уехал, но неиз-
вестно куда. В конце концов мы решили ждать.

32
 У нас в то время было два кружка, в общей сложности около сорока че-
ловек и были еще отдельные группы, которые собирались нерегулярно.
Кажется, через неделю после собрания у д-ра Ш. я получил письмо от Г.,
написанное за месяц до этого в поезде по пути из Москвы в Закавказье, и ле-
жавшее все это время на почте, вследствие происходивших беспорядков. Из
письма было видно, что Г. выехал из Москвы за день или два до переворота и,
когда писал письмо, еще ничего не знал о событиях. Он писал, что едет в Алек-
сандрополь, просил меня до его приезда продолжать работу с кружками и обе-
щал приехать на Пасхе.
Это письмо поставило передо мною очень трудную проблему. Я считал
бессмысленным и нелепым оставаться в России. В то же время я не хотел уез-
жать без согласия Г., вернее сказать, без самого Г. А он зачем-то уехал на Кав-
каз. И его письмо, написанное до переворота, не могло относиться к настоя-
щему положению. В конце концов, я опять решил ждать, хотя я видел, что то,
что возможно сегодня, может стать невозможным завтра.
Пришла Пасха; от Г. не было никаких известий. Через неделю после
Пасхи пришла телеграмма, в которой он говорил, что приедет в мае. Первое
временное правительство кончило свое существование. Выехать за границу
было уже труднее. Наши кружки продолжали собираться и ждали Г. В первых
числах июня я получил телеграмму из Александрополя: – «Если хотите отды-
хать, приезжайте ко мне». – Это был Г.!
Через два дня я выехал из Петербурга. Россия без начальства представ-
ляла очень курьезное зрелище. Чувствовалось, что все существует и держится
только по инерции. Но поезда еще ходили исправно и на станциях часовые
отгоняли глубоко возмущенную безбилетную публику от классных вагонов. Я
ехал до Тифлиса пять дней и к вечеру шестого дня был в Александрополе.
Там я нашел Г., устанавливавшим динамо-машину для своего брата.
И опять я наблюдал, как и раньше, его удивительную способность при-
способляться ко всякой работе, ко всякому делу.
Я познакомился с его семьей, с отцом, с матерью. Это были люди очень
старой, очень своеобразной культуры. Отец Г. был любитель местных сказок,
легенд и преданий, нечто в роде «сказителя», и знал наизусть тысячи и тысячи
стихов на тюркских наречиях. Они были греки из Малой Азии, но разговорный
язык в доме, как во всем Александрополе, был армянский.
Первые дни после моего приезда, Г. был так занят, что мне не удавалось
спросить его, что он думает о положении вещей и что думает делать. Но когда
я, наконец, заговорил об этом, Г. сказал мне, что он не согласен со мною, что
скоро все успокоится и что мы будем работать в России. Потом он прибавил,
что во всяком случае хочет приехать в Петербург посмотреть на Невский с
торговками «подсолнышками» и решить там на месте, что лучше делать. Я не
мог принять того, что он говорил, серьезно, так как уже знал его манеру гово-
рить, и ждал, что будет дальше.
И на самом деле, говоря это как будто серьезно, Г. рядом с этим говорил
совсем другое, что хорошо было бы уехать в Персию иди еще дальше, что он

33
знает одно место в горах в Закавказье, где можно жить хоть несколько лет и
никто не будет знать, и т.п.
В общем у меня оставалось неопределенное настроение, и я все-таки
надеялся по приезде в Петербург убедить его ехать заграницу, если это еще
будет возможно.
Г. видимо чего-то ждал. Мотор работал безукоризненно, но мы не дви-
гались.
В доме был интересный портрет Г., который мне очень много сказал о
нем. Это была большая увеличенная фотография. Г. – совсем молодой, в чер-
ном сюртуке и с зачесанными назад курчавыми волосами.
Портрет Г. с несомненной точностью определил мне его профессию того
времени, когда этот портрет был сделан; хотя Г. никогда об этом не говорил.
Мое открытие дало мне много интересных мыслей. Но так как это было мое
личное открытие, то я оставлю его для себя.

Александрополь мне очень понравился. В нем было много своеобраз-

ного и оригинального.
Внешне армянская часть города напоминает города в Египте и в север-
ной Индии. Дома с плоскими крышами, на которых растет трава. Очень старое
армянское кладбище на холме, с которого видна снежная вершина Арарата.
Удивительный образ Божьей Матери в одной из армянских церквей. Централь-
ная часть города напоминает русский уездный город, но рядом с ней базар,
уже совсем восточный, особенно ряд медников, которые работают в открытых
лавочках. Есть еще греческая часть, наименее интересная внешне, и татарская
слободка в оврагах, очень живописное, но, как говорят в других частях города,
довольно опасное место.5
Что уцелело теперь в Александрополе после всех автономий, республик,
федераций и пр., я не знаю. Думаю, что можно поручиться только за вид на
Арарат.
Я прожил в Александрополе около двух недель. Наконец в одно прекрас-
ное утро Г. сказал, что через два дня мы едем в Петербург, и мы отправились.
В Тифлисе мы видели генерала С., одно время бывавшего в нашем пе-
тербургском кружке, и мне показалось, что разговор с ним дал Г. новый взгляд
на положение вещей и заставил его что-то изменить в своих планах.
По дороге из Тифлиса я помню интересный разговор с Г. на одной из
маленьких станций между Баку и Дербентом. Наш поезд долго стоял, пропус-
кая поезда с «товарищами» с Кавказского фронта. Было очень жарко, в полу-
версте блестела поверхность Каспийского моря и кругом был только блестя-
щий коричневый песок с двумя фигурами верблюдов в отдалении.

5
После: опасное место – в другой редакции было: Мне рассказывали об очень забавной бытовой черточке.
Все жители Александрополя (в армянской и греческой частях) – коммерческие люди, но они все живут в до-
мах, переведенных со всем имуществом на имя жен, племянниц, теток и т.п. Благодаря такому хитрому
устройству, если, например, какая-нибудь из столичных фирм, у которых они забирают товары, захочет, как
это там называется, «устроить скандал», т.е. взыскать с них деньги, это оказывается невозможным.
34
 Я старался навести Г. на разговор о ближайшем будущем нашей работы.
Мне хотелось понять, что он собирается делать и чего он хочет от нас.
– События против нас, – говорил я. – Теперь уже ясно, что ничего невоз-
можно сделать среди этого массового безумия.
– Только теперь и можно – возразил Г., – и события совсем не против
нас. Они только идут слишком быстро. Мы не поспеваем за событиями. В этом
вся беда. Но подождите пять лет и вы сами увидите, как то, что сегодня мешает
нам, окажется нам в пользу.
Позднее, думая о словах Г., я начал находить в них странный смысл,
ускользавший и неверный. Иногда я видел его, иногда не мог видеть. То же
самое часто случалось с другими вещами, которые говорил Г. В этом случае
смысл, который я заметил, заключался в том, что «всеобщее безумие» и во-
обще «события» в виде революции, гражданской войны, убийств, эпидемий,
голода, изгнания, были полезны для нас потому что они создавали внутреннюю
атмосферу, благоприятную для работы6. Я хочу сказать, что если человек мог
оставаться спокойным и не «сливаться» ни с чем, что шло кругом, то уже одно
это делало его подготовленным для работы. А через год или через два я нашел
в этих словах еще другое значение, еще более реальное. Но мне все-таки каза-
лось, что он подразумевал что-то другое, чего я не схватывал.
На следующий день, когда поезд стоял в Моздоке, Г. сказал нам (нас
было четверо), что я один поеду в Петербург, а он с другими остановится на
Минеральных Водах и поедет в Кисловодск.
– Вы остановитесь в Москве и потом поедете в Петербург, – сказал он
мне, – и скажете им там, и в Москве и в Петербурге, – сказал он мне, – что я
начинаю здесь новую работу. Кто хочет работать со мной, может приехать. И
вам советую там долго не задерживаться.
На Минеральных Водах я простился с Г. и с его спутниками и поехал
один дальше.
Было ясно, что от моих планов отъезда за границу ничего не осталось.
Но теперь это больше не волновало меня. Я не сомневался, что придется пере-
жить очень трудное время, но это мне было уже почти безразлично. Я понял,
что меня пугало. Я боялся не реальных опасностей, я боялся сделать глупость,
т.е. не уехать вовремя, когда я прекрасно знал, чего можно было ожидать. Те-
перь с меня точно была снята всякая ответственность перед самим собою. Я не
переменил мнения, по-прежнему я мог сказать, что оставаться в России было
безумие. Но я относился к этому совершенно хладнокровно. Моего решения
здесь не было.
В Москве я не останавливался, но успел повидать несколько человек,
пока ждал вечернего поезда в Петербург, и передал им слова Г. Затем я поехал
в Петербург и передал то же самое членам наших кружков.

6
Вместо: они создавали внутреннюю атмосферу, благоприятную для работы - было: они освобождали
энергию, которую мы могли собирать.
35
 Через двенадцать дней я был опять на Минеральных Водах. В Пятигор-
ске я узнал, что Г. живет не в Кисловодске, а в Ессентуках и через два часа я
был у него на маленькой даче на Пантелеймоновской улице.
Г. подробно расспросил меня о всех, кого я видел, кто что говорил, кто
собирался приехать и кто нет и пр. На следующий же день после меня прие-
хали еще три человека из Петербурга, потом еще двое и т.д. В общей сложно-
сти, кроме Г. и меня, собралось двенадцать человек.
Очень странное ощущение является у меня всегда, когда я вспоминаю
это время. Мы прожили в Ессентуках на этот раз всего около шести недель. Но
это кажется теперь совершенно невероятным. Когда мне случается говорить с
кем-нибудь из тех, кто там был, мне не хотят верить, что это продолжалось
только шесть недель. Даже в шесть месяцев было бы очень трудно вместить
все, что связано с этим временем, до такой степени оно было наполнено.
Половина из нас жила на даче с Г. Все наше время целиком было занято.
Все время мы были с Г. Очень поздно ложились и очень рано вставали. Делали
всю работу в доме и множество разнообразных упражнений. Для некоторых
из нас это был первый опыт физической работы. Я никогда не забуду фигуру
д-ра Ш., с недоумением смотрящего на самовар, который абсолютно не хотел
ему повиноваться. Г. показывал нам различные упражнения и мы слушали его
объяснения по самым разнообразным вопросам, начиная с действия Ессентук-
ских минеральных вод на человеческий организм, кончая астрологией и ма-
гией. Мы устраивали экскурсии в Кисловодск, в Железноводск, в Пятигорск,
на Бештау и пр. И все время все, что мы не делали, кроме обычного смысла,
имело другой, который мы иногда понимали, иногда нет. Мы проделали опыт
голодовки, соединенный с усиленными упражнениями. Изучали методы
борьбы с привычками, приемы правильного мышления и правильного чув-
ствования. Некоторым из нас Г. давал невероятно странные с обычной точки
зрения задачи, которые можно понять только понимая его систему в целом.
Г. сам заведовал нашей кухней и часто сам готовил обед. Он оказался
удивительным поваром, знавшим сотни замечательных восточных блюд. Каж-
дый день у нас был обед во вкусе какой-нибудь восточной страны, мы ели ти-
бетские блюда, персидские, айсурские и т.п. И все это было ново, вкусно и
оригинально.
Самой интересной чертой упражнений было стремление создать воз-
можность свободных и независимых движений для каждого члена тела. Г. объ-
яснял нам, что наши движения чересчур координированы, чересчур связаны:
если одна рука делает что-нибудь, другая стремится делать то же самое и во
всяком случае не может делать ничего другого; то же самое голова, шея, ноги,
все их движения связаны и никогда не бывают свободными. В то же время,
говорил он, для этой связанности нет никакой причины, кроме привычки. Дви-
жения каждой руки, каждой ноги, шеи, туловища, могут быть совершенно не-
зависимы. В обыкновенной тренировке в гимнастике, в балетных танцах, в
различных видах спорта первая задача – тоже «развязать» руки, ноги и все

36
тело. Но это только первая задача, дальше опять все связывается, только не-
много по-другому. В нашей системе нужно стремится все к большему и боль-
шему развязыванию, пока каждая рука, каждая нога не будет в состоянии де-
лать свою работу и разную работу, не думая о другой.
Он показывал нам одно упражнение, в котором каждая рука должна
была делать свои собственные, совершенно не координированные с другой,
движения, точно так же каждая нога, голова должна была качаться известным
образом не в такт другим движением, и все это должно было идти по особому
счету. Дальше он говорил, что это упражнение усложняется и усложняется, в
него входят глаза, язык, все пальцы отдельно и т.д. И такие упражнения дела-
ются часами без остановки.
Он сам мог делать необыкновенные вещи. Например, я сам видел, как он
одновременно выстукивал довольно длинную фразу одной рукой по алфавиту
Морзе, а другой рукой фразу по другому алфавиту.
Я не пытаюсь описать все, что происходило в Ессентуках, для этого
нужно было бы написать целую книгу. Г. вел нас ускоренным темпом, не теряя
ни одной минуты. Многое он объяснял во время прогулок, во время музыки в
Ессентукском парке.
Я приведу один разговор, как образец методов и приемов Г.
Мы шли по парку. Нас было четверо, кроме Г. Один из нас спросил Г.,
как он смотрит на астрологию, есть ли что-нибудь ценное в более или менее
известных идеях астрологии.
– Да, – сказал Г., – смотря по тому, как понимать их. Может быть и
ценно, может быть и не ценно. Астрология относится только к одной части
человека, к его типу, к сущности, – к личности она не относится. Если поймете
это, поймёте, что есть ценного в астрологии.
О типах уже был разговор раньше и наука о типах казалась нам самой
трудной в изучении человека, так как Г. давал очень мало материала и требо-
вал от нас самих наших собственных наблюдений над собою и над другими.
Мы шли, и Г. продолжал говорить, стараясь объяснить нам, что в чело-
веке может зависеть от планетных влияний и что не может.
Когда мы вышли из парка, Г. кончил говорить и шел немного впереди
нас. Мы четверо шли все рядом и разговаривали. Обходя дерево, Г. уронил
палку, которая была у него в руках, и один из нас нагнулся, поднял ее и подал
ему. Г. прошел еще несколько шагов, потом обернулся к нам и сказал:
– Вот эта была астрология. Вы понимаете? Вы все видели, что я уронил
палку. Почему один из вас поднял ее? Пускай каждый скажет за себя.
Один из нас сказал, что не видел, как Г. уронил палку, так как смотрел в
сторону. Другой сказал, что он видел что Г. не уронил палку нечаянно, как это
бывает, когда палка заденет или зацепится за что-нибудь, а просто разжал
пальцы и пустил палку упасть. Это его заинтересовало и он ждал, что будет
дальше. Третий сказал, что видел, что Г. уронил палку, и он думал ее поднять,
но в это время ее поднял другой. Четвертый сказал, что он видел, как палка
упала, и затем увидел себя поднимающим и подающим ее Г.

37
 Г. улыбался, слушая нас.
– Вот это астрология, – сказал он. – В одном и том же положении один
видел и сделал одно, другой – другое, третий – третье и четвертый – четвертое.
И каждый поступил согласно своему типу. Наблюдайте людей и себя таким
образом, тогда, может быть, после поговорим и о другой астрологии.
В общем за короткое время пребывания в Ессентуках Г. развернул перед
нами план всей работы. Мы видели начала всех методов, начала всех идей, их
связь, соединение, направление. Многое еще оставалось темным для нас, мно-
гое понималось неправильно, часто совершенно наоборот, но, во всяком слу-
чае, какие-то общие положения были даны, и дальше, как мне казалось, мы
могли руководствоваться ими.
И вдруг неожиданно все переменилось. По случайному, как это казалось,
поводу, в результате трений между некоторыми членами нашей маленькой
группы, Г. заявил, что он распускает все кружки и прекращает всякую работу.
В начале, мы ему просто не поверили, думая, что он просто испытывает нас.
И когда он сказал, что едет на Черноморское побережье с одним только З. из
нашей публики (из петербургского кружка), мы все, кроме нескольких чело-
век, которые должны были вернуться в Москву и в Петербург, заявили, что
поедем за ним, куда бы он ни поехал. Г. соглашался на это, но говорил, что
никакой работы не будет, чтобы мы на это не рассчитывали.
В конце августа я поехал сначала в Туапсе вслед за Г., а оттуда опять в
Петербург, рассчитывая привезти некоторые вещи, что мне и удалось, хотя, к
сожалению, я должен был оставить все свои книги, снимки из поездки по Ин-
дии и пр. Мне тогда казалось, что брать это все с собой на Кавказ было бы
очень рискованно. Но в Петербурге, все это, конечно, пропало.
Я задержался в Петербурге дольше, чем думал, и выехал оттуда только
15-го октября, за неделю до большевистского переворота. В Туапсе было еще
спокойно. Какой-то совет заседал на даче персидского шаха, но грабежи еще
не начались. Г. поселился довольно далеко от Туапсе, в двадцати верстах от
Сочи. Он снял там дачу над морем, купил пару лошадей и жил с небольшой
компанией. Там собралось в общем десять человек.
Я приехал туда же. Это было чудное место, полное роз, с видом на море
в одну сторону и на цепь гор, уже покрытых снегом, в другую. Я только жалел
тех из нашей публики, которые остались в Москве и в Петербурге. Никакой
работы не было, мы жили в нескольких дачах, раскиданных по большому
участку, пилили лес на дрова и собирались зимовать. Неожиданно, Г. решил
переменить место. Он нашел, что здесь мы можем быть отрезанными от вся-
кого сообщения с остальной Россией и остаться без провианта.
Мы поехали обратно в Туапсе и оттуда с Г. и с д-ром Ш. делали экскур-
сии по побережью, осматривая дачи и выбирая, где нам поселиться. Во время
одной из этих экскурсий Ш. нашел своих петербургских знакомых, у которых
была дача в 35-ти верстах к северу от Туапсе. Мы ночевали у них, а на следу-
ющее утро Г. снял дачу в полуверсте от них. Здесь опять собралась небольшая
компания.

38
 Я никогда не забуду нашего переезда на эту дачу из Туапсе и наших еже-
недельных поездок в Туапсе с Г. и с д-ром Ш. за провизией и за кормом для
лошадей.
Здесь мы прожили два месяца. В январе Г. сказал, что он опять едет в
Ессентуки и начинает новую работу. Мы все поехали туда. Передвижение де-
лалось уже трудным. Большевики усиливались на северном Кавказе и у них
начинались трения с казаками. Но на ветке Минеральных Вод внешне было
еще совершенно спокойно.
Г. снял большой дом в Ессентуках и разослал письма всем членам наших
московских и петербургских кружков, приглашая их приехать с их близкими
и жить и работать вместе. В Петербурге и в Москве уже был голод, но на Кав-
казе еще все было в изобилии. Проехать было уже не легко и некоторым это
не удалось, не смотря на все их желание. Но многие приехали. Съехалось, в
общем, около сорока человек.
Еще когда мы их ожидали в феврале месяце, Г. как-то раз, показывая мне
дом и все, что он устраивал, сказал:
– Теперь вы понимаете, зачем собирали деньги в Москве и в Петербурге?
Вы тогда говорили, что тысяча рублей слишком много. Да разве этих денег
хватит? Полтора человека платили. Я уже теперь истратил больше, чем тогда
было собрано.
Г. собирался снять или купить участок земли, устроить огороды и во-
обще организовывать колонию. Но этому помешали события, начавшиеся ле-
том.
Когда публика съехалась в марте 1918-го года, в нашем доме были уста-
новлены очень строгие правила: запрещалось выходить со двора, были уста-
новлены дневные и ночные дежурства и пр. И началась работа самого разно-
образного характера. Кроме упражнений, танцев, гимнастики, бесед, лекций и
работ по дому, были организованы специальные работы для тех, кто не имел
средств.
Я помню, еще уезжая из Александрополя предыдущим летом, Г. вез с
собой ящик шелка в мотках, который, как он сказал мне, он дешево купил по
случаю. Этот шелк все время путешествовал с ним. Когда публика съехалась
в Ессентуки, Г. дал женщинам и детям разматывать этот шелк и наматывать
его на картонные звездочки, которые тоже приготовлялись у нас. Затем неко-
торые из нашей публики, обладавшие коммерческими талантами, продавали
этот шелк в магазины в Пятигорске, в Кисловодске и в самих Ессентуках.
Нужно понимать то время. Товаров совсем не было, магазины стояли пустые
и шелк расхватывали моментально, потому что такие вещи, как шелк, нитки и
т.п., доставать было невероятно трудно. Работа продолжалась два месяца и да-
вала верный и постоянный доход, совершенно несоизмеримый с первоначаль-
ной стоимостью шелка.
Как я уже сказал, наша публика съехалась в Ессентуки перед Пасхой
1918-го года. В апреле и мае началась интенсивная работа. Упражнения на этот
раз были гораздо труднее и разнообразнее, чем предыдущим летом. Начались

39
ритмические упражнения под музыку, танцы дервишей, различного рода ум-
ственные упражнения, изучения разных приемов дыхания и т.п. Особенно ин-
тенсивны были упражнения для изучения различных имитаций психических
феноменов, передачи мыслей, ясновидения, медиумических явлений и т.п. Пе-
ред началом этих упражнений Г. объяснил нам, что изучение этих, как он вы-
разился, «фокусов» является обязательным предметом во всех восточных шко-
лах, так как, не изучив всех возможных подделок и имитаций, нельзя присту-
пить к изучению подлинных явлений сверх-нормального характера. Человек
только тогда в состоянии отличить в этой области реальное от поддельного,
когда он знает все подделки и сам способен воспроизвести их. Кроме того Г.
говорил, что практическое изучение этих «психических фокусов» представ-
ляет собой самое лучшее упражнение, которое не может быть заменено ничем
другим, для развития некоторых специальных свойств: наблюдательности, со-
образительности, а главное, других свойств, для определения которых нет
слов в обыкновенном психологическом языке, но которые непременно
должны быть развиты.
Но самой главной частью работы, начавшейся тогда, были ритмические
упражнения под музыку и подобия странных танцев, которые после привели к
воспроизведению упражнений различных дервишей. Г. не объяснял своих це-
лей и намерений, но по тому, что он говорил раньше, можно было думать, что
эти упражнения в результате должны были привести к контролю над физиче-
ским аппаратом.
Два раза в неделю в «Общежитии», как назывался наш дом, устраива-
лись публичные лекции и раз или два демонстрации имитаций психических
феноменов.
В организации «Общежития» и в нашей жизни там было очень много
интересного. Между прочим, здесь я понял слова Г., что «события» благопри-
ятны для нас. В нормальное время такое «Общежитие» не могло бы существо-
вать в Ессентуках, да и вероятно нигде в России. Нами бы заинтересовались,
на нас бы обратили внимание, явилась бы полиция, непременно возникла бы
какая-нибудь сплетня, появились бы какие-нибудь обвинения, нам непре-
менно приписали бы или политические стремления, или сектантские, или
анти-моральные. Люди уже так устроены, что у них непременно создаются об-
винения против того, чего они не понимают. – В это же время, т.е. в 1918 году,
благодаря общему беспокойству и неуверенности, нами никто не интересо-
вался. И так как среди столичной интеллигенции, волею судеб оказавшейся на
Минеральных Водах, в это время как раз организовывалось множество круж-
ков и трудовых артелей, то на нас никто не обращал внимания.

Но мое личное положение в работе Г. начало меняться. Что-то накопля-

лось целый год, и постепенно я начал видеть, что многих вещей я принять не
могу и должен уйти.

40
 Это может казаться странным и неожиданным после всего, что я писал
до сих пор, но это накоплялось постепенно. И мое решение совпало с некото-
рым определенным поворотом в работе Г., который тогда для меня не был
ясен, но который тем не менее я очень сильно чувствовал.
Формально причиной моего ухода в 1918 году было то, что я не мог при-
нять некоторых требований, которые мне ставил Г.
Я переехал на отдельную дачу и начал опять работу, оставленную в Пе-
тербурге, над книгой, которая после вышла под заглавием «Новая Модель Все-
ленной».
В «Общежитии» еще некоторое время продолжались лекции и демон-
страции, и потом прекратились.
Иногда я встречал Г. в парке или на улице, иногда он заходил ко мне, но
в «Общежитии» я избегал бывать.
В то время положение вещей на Северном Кавказе стало сильно ме-
няться. С одной стороны усиливались большевики, с другой усиливалась
борьба против них. От центральной России мы были отрезаны совершенно и,
что там происходило, мы не знали.
После первого набега казаков на Ессентуки положение быстро начало
меняться к худшему и Г. решил уезжать из Минеральных Вод. Куда соб-
ственно он собирался ехать, он не говорил, да это и трудно было сказать по
обстоятельствам времени.
Публика, уезжавшая в то время из Минеральных Вод, стремилась про-
ехать в Новороссийск, и я предполагал, что он тоже поедет в этом направле-
нии. Я тоже решил уезжать из Ессентуков. Но я не хотел уезжать раньше него.
У меня было какое-то странное чувство по поводу этого. Я хотел дождаться
конца, сделать все, что от меня зависело, чтобы иметь возможность после ска-
зать себе, что я не пропустил ни одной возможности. Мне было очень трудно
отказаться от мысли о работе с Г., и я думал, что рано или поздно мы еще
должны встретиться.
В начале августа Г. уехал из Ессентуков. С ним уехала большая часть
живших в «Общежитии». Несколько человек уехало раньше, несколько чело-
век осталось в Ессентуках.
Я решил ехать в Новороссийск. Но обстоятельства начали быстро ме-
няться. Через неделю после отъезда Г. сообщение даже с ближайшими к нам
местами прекратилось. Начались набеги казаков на ветку Минеральных Вод,
а у нас начались большевистские грабежи, «реквизиции» и т.п.
Я должен сознаться, что чувствовал себя очень глупо. Я не уехал загра-
ницу, когда это было возможно, для того, чтобы работать с Г., и в конце концов
вышло так, что я расстался с Г. и остался у большевиков.
Кроме меня в Ессентуках остались еще человек десять из нашей компа-
нии. Нам всем оставшимся в Ессентуках пришлось пережить очень трудное
время. Для меня и для моей семьи дело обошлось сравнительно благополучно.
Только два человека из четырех были больны тифом. Никто не умер. Нас ни

41
разу не ограбили. И у меня все время была работа и заработок. Другим при-
шлось много хуже. В январе 1919 года мы были освобождены казаками Дени-
кинской армии. Но из Ессентуков мне удалось выехать только следующим ле-
том 1919 года.
О Г. мы имели очень краткие сведения. Он доехал по железной дороге
до Майкопа и оттуда вся бывшая с ним партия пошла пешком очень интерес-
ным, но невероятно трудным путем по козьим тропинкам через горы к морю,
в Сочи, захваченный тогда грузинами. Они прошли, перенеся на себе весь свой
багаж, со всевозможными приключениями и опасностями, по почти непрохо-
димым перевалам, где нет никаких дорог и только иногда проходят охотники.
Кажется, только через месяц после отъезда из Ессентуков они добрались до
Сочи.
Но внутренне положение менялось: в Сочи часть компании рассталась с
Г. по причинам, сходным с моими. Он и еще несколько человек поехали в Ти-
флис. Там, как мы слышали, он продолжал работу с новой публикой и в новом
направлении, основывая ее главным образом на «искусстве», т.е. на музыке,
на танцах, на ритме и пр.
Лето и осень 1919 года я провел между Ростовым, Екатеринодаром и Но-
вороссийском.
Летом в Екатеринодаре и потом зимой в Ростове я собрал небольшой
кружок и начал читать им лекции по плану, который составился у меня пред-
шествовавшей зимой, излагая систему Г., как я ее понимал, и то, что, с моей
точки зрения, приводило к ней.
По моим представлениям, я продолжал работу, начатую в Петербурге в
1915 году и оставленную самим Г.
За лето и осень 1919 года я получил два или три письма от Г. Он писал
мне про свой «Институт Гармонического Развития Человека» в Тифлисе, про
подготовку балета «Борьба Магов», и звал меня туда работать вместе с ним,
совершенно не упоминая о бывших затруднениях. Это было характерно для
него. Но поехать туда по разным причинам мне было невозможно. В то же
время я был уверен, что скоро я должен опять встретиться с Г.
В январе 1920 года мне наконец удалось выехать в Константинополь.
Константинополь в то время был полон русскими. Я встретил петербург-
ских друзей и при их помощи начал читать лекции в помещении «Русского
Маяка». У меня сразу собралась довольно большая аудитория, преимуще-
ственно из молодежи. Я продолжал развивать идеи, начатые в Ростове и в Ека-
теринодаре, соединяя общие понятия о психологии с идеями эзотеризма. И ко-
гда из общей массы моих слушателей начал выделяться постоянный кружок,
я говорил им о возможности соприкосновения с интересным центром, подра-
зумевая тифлисский кружок Г.
Я больше не получал писем от Г., но ждал его в Константинополь.
В июле он действительно приехал из Тифлиса, с довольно большой ком-
панией.

42
 В бывшей России даже на окраинах больше работать было нельзя и по-
степенно мы приближались к тому периоду, который я предвидел еще в Пе-
тербурге, т.е. к работе в Европе.
Идея Г. была организовать в Константинополе продолжение его тифлис-
ского Института, главное место в котором должны были занимать танцы и
ритмические упражнения, которые должны были служить подготовкой к его
балету «Борьба Магов», являвшимся в то время его главной целью. По его идее
балет должен был стать школой. Люди, проходившие через него, этим самым
должны были изучать себя и приобретать контроль над собой, приближаясь,
таким образом, к раскрытию высших форм сознания. В балет входили и явля-
лись его необходимой частью танцы, упражнения и церемонии различных дер-
вишей и много мало известных восточных танцев.
Было ясно с самого начала, что балет требовал колоссальной работы.
Если бы постановка его когда-нибудь состоялась, это означало бы уже долгое
существование «школы».
В Константинополе я опять пробовал работать с Г. Я передал ему всех
моих слушателей, обрабатывал для него сценарий его балета и помогал ему в
организации его «Института». Но постепенно я пришел к тем же трудностям,
как в Ессентуках. Работа Г. и его методы сильно отличались от того, что было
начато в Петербурге.
Поэтому, когда «Институт» открылся, я не мог присоединиться к нему,
но чтобы не мешать Г., я прекратил свои лекции и перестал приезжать в Кон-
стантинополь.
Я жил на Принкипо в двух часах езды от Константинополя.
Через два месяца, когда работа Г. уже укрепилась, я опять начал свои
лекции в Константинополе и продолжал их еще полгода. Время от времени я
бывал в Институте Г., и иногда он приезжал ко мне на Принкипо. Внутренне
наши отношения остались очень хорошими. Весной он предложил мне читать
лекции у него в Институте, и раз в неделю я начал читать там лекции, в кото-
рых принимал участие сам Г., дополняя мои объяснения.
В начале лета Г. закрыл свой Институт и переехал на Принкипо. Около
этого времени я рассказал ему подробно составившийся у меня план книги,
излагавшей его петербургские лекции и беседы, с моими комментариями. Он
согласился с этим планом и разрешил мне ее писать и печатать. До этого вре-
мени у нас было условие, что я ничего не должен печатать о его системе без
его согласия.
Но по разным причинам только через три года я смог начать серьезно
работать над изложением учения Г., постепенно принявшим форму настоящей
книги.
В августе 1921 года я уехал в Лондон и в октябре начал читать лекции,
продолжая константинопольскую работу.
Г. еще оставался на Принкипо. Вскоре он уехал в Германию.
Он пробовал там открыть свой Институт в Хеллерау, и в Берлине шла
работа «движений», являвшаяся по его идеи подготовкой к балету.

43
 Открыть Институт в Германии не удалось и в течении 1922 года Г. два
раза приезжал в Лондон. Он познакомился с моими слушателями и думал оно
время работать в Англии, но потом решил открыть свой Институт во Франции.
Осенью 1922 года Институт был открыт в Авоне около Фонтенбло по
очень широкой и интересной программе.
Некоторые из моих друзей помогли Г. в материальной стороне дела, к
нему присоединились многие из моих лондонских слушателей и первое время,
опять так же как в Константинополе, я надеялся, что будет продолжаться ра-
бота, начатая в Петербурге.
Г. приобретал в Авоне исторический Chateau du Prieure с огромным за-
пущенным парком и устроил там большое хозяйство и общежитие для участ-
ников работы.
Вскоре после своего открытия Институт обратил на себя внимание пе-
чати и месяц или два о нем усиленно говорили французские и английские га-
зеты. Г. и его учеников называли «лесными философами», интервьюировали
их, печатали снимки с них и т.д.
Работа самого Г. за это время, т.е. с 1922 года, была главным образом
посвящена разработке методов изучения ритма и пластики. Все время он не
переставал работать над своим балетом, вводя в него танцы различных дерви-
шей и суфиев и по памяти восстанавливая музыку, как он говорил, много лет
назад слышанную им в Азии.
В этой работе было очень много нового и интересного. Танцы и музыка
дервишей несомненно в первый раз воспроизводились в Европе. И они произ-
водили очень большое впечатление на всех, кому удавалось их слышать и ви-
деть.
С моей личной точки зрения самыми интересными были погребальная
церемония одного ордена среднеазиатских дервишей; их же, или другого ор-
дена упражнение, образцом для которого послужил, очевидно, древний воен-
ный танец – и затем «танцы автоматов» и танцы учеников черного мага, кото-
рые разучивались еще в Константинополе.
Церемония и движения дервишей Мевлеви (вертящихся дервишей), ко-
торых мы наблюдали в Константинополе, ставилась только внешне, как под-
ражание. Но это не могло быть иначе, так как правильные движения Мевлеви
требуют несколько лет для изучения. Но музыка Мевлеви воспроизводилась
полностью.
Но самым интересным в этих упражнениях и танцах была их внутренняя
сторона. Они все были основаны на «сверх-усилии». Г. требовал от всех участ-
ников этих танцев, чтобы в течении всего дня они были заняты трудной физи-
ческой работой. В доме, в кухне, в огороде, в саду, с постройками, с коровами
и пр., все это с очень малым количеством сна. И только после целого дня тя-
желой работы они начинали танцы и упражнения, продолжавшиеся часто по-
чти всю ночь и сопровождавшиеся очень трудными «стопами», держанием рук
вытянутыми в стороны по двадцать минут и долее, и пр.

44
 Г. утверждал, что правильное исполнение движений дервишей воз-
можно только при условии того, что он называл сверх-усилием, когда обыкно-
венная физическая усталость уже превзойдена. – И я слышал от участников
этих упражнений рассказы о замечательных переживаниях и ощущениях.
В декабре 1923 года Г. устроил демонстрации танцев дервишей и ритми-
ческих движений в Париже, в Theatre des Champs Elysees.
Вскоре после этих демонстраций, в начале 1924 года, Г. с частью своих
учеников уехал в Америку и устраивал лекции и демонстрации танцев и
упражнений в разных городах Соединенных Штатов.
Он вернулся во Францию в июне 1924 года и приблизительно через ме-
сяц с ним произошел несчастный случай по дороге из Парижа в Фонтенбло на
автомобиле. Он сильно разбился и долгое время не мог ходить и работать.
Институт был закрыт, но небольшая группа людей осталась около Г.
К лету 1925 года здоровье Г. начало восстанавливаться. К этому времени
некоторые из его учеников, оставшиеся в Америке, которые устраивали там
«кружки» для изучения идей Г., начали присылать к нему людей. И хотя Ин-
ститут официально не открывался, летом 1925, 1926 и 1927 года к Г. приезжало
довольно значительное количество участников американских кружков.
В течении этого времени Г. писал много музыки и также начал писать
свои воспоминания о начале своей работы и о «замечательных людях, которых
он встречал в жизни», и еще, что по-видимому является главным, нечто в роде
философского и сатирического романа на эзотерические темы, в котором он
излагает свои идеи.
Никакой работы ни в смысле лекций, ни в смысле «движений» за это
время не было.
Так представляется дело в настоящее время, когда я заканчиваю эту
книгу, т.е. в сентябре 1927 года.
С моей личной точки зрения деятельность и работа Г. за то время, когда
я его знал, распадается на три резко разграниченных периода.
Первый период начался для меня с момента моего знакомства с ним в
марте 1915 года, но на основании разговоров с московскими учениками Г.,
бывшими с нами после на Кавказе и оставившими Г. почти одновременно со
мной, я считаю, что первый период начался года за два до моей встречи с Г., и
продолжался до лета 1918 года.
Второй период, начавшийся в 1918 году, продолжался до его отъезда в
Америку в январе 1924 года.
И третий период, начавшийся в 1924 году, продолжается в настоящее
время.
Каждый период имел свою собственную, я бы сказал, форму, и свои соб-
ственные характерные черты.
Первый период характеризовался очень большими заданиями, связан-
ными с «исканием чудесного», и некоторыми определенными принципами,
которые Г. клал в основание своего учения и своей работы.

45
 Это была, прежде всего, идея, что никакое механическое подчинение не
может быть полезно в работе и что результат всякого усилия пропорционален
сознательности усилия и пониманию всего, что с ним связано.
Г. много раз говорил в Петербурге, что немало людей мучают себя,
чтобы попасть, как он выражался, в Царство Небесное, и что они не достигают
никакого результата, так как не знают, что делают, и зачем, и чего могут до-
стигнуть.
Следующей очень важной чертой был строгий выбор людей. Люди, под-
ходившие из любопытства, люди, подходившие из каких-нибудь внешних со-
ображений, люди, не отвечавшие общему уровню развития других участни-
ков, никогда не допускались в кружки. Точно так же люди, принятые в кружки,
но нарушавшие те или другие из установленных правил, стремившиеся из-
влечь какую-нибудь практическую выгоду из кружков или вносившие атмо-
сферу неприязни, лживости или несерьезности, немедленно удалялись.
Вся работа была основана на правильной организации кружков, и в
кружках главным принципом был принцип старшинства (т.е. старшинства в
работе).
По отношению к методам работы Г. особенно настаивал, что никакие
абсурдные требования не могут быть предъявляемы к человеку и подчинение
абсурдным требованиям не может быть полезно или согласно с принципами
работы.
Все эти принципы были почти сразу оставлены летом 1918 года.
Мое впечатление, правда, оформившееся позднее, было, что Г. закончил
около этого времени одну часть своей работы, – развитие идей, постольку, по-
скольку это ему было нужно, и перешел к другой части работы, может быть
задуманной давно. Это другая часть внешне заключалась в подготовке музыки
и в разработке «движений». Для этого ему были нужны совсем другие люди.
И было неважно, понимают эти люди, что они делают, или нет; и не важно,
соблюдают они правила кружков, или нет, раз они в достаточной степени по-
виновались ему.
Когда после двухлетнего перерыва я встретился с ним в Константино-
поле в 1920 году, я надеялся на возможное соединение двух линий работы, но
скоро убедился, что это было невозможно, так как Г. этого видимо даже не
желал, и новые люди, бывшие с ним и присоединившиеся к нему в Тифлисе
знали очень мало о первом периоде работы и о связанных с ним идеях.
Точно так же на возобновление первой линии работы я надеялся в 1922
году, при открытии Института в Фонтенбло и в течение всего 1923 года.
Но это время было особенно характерно появлением вокруг Г. людей, не
имевших никакого отношения к идеям его работы. Некоторые из них подхо-
дили просто из любопытства, другие со всякого рода странными ожиданиями.
Всякое новое движение всегда легче всего привлекает наименее подходящих
к нему людей. И самой важной чертой московских и петербургских кружков
была, с моей точки зрения, их способность не допускать в себя и автоматиче-
ски выталкивать из себя неподходящий и случайный элемент. Но здесь было

46
другое, люди своим поведением в Институте и отношением как к самому Г.,
так и к другим участникам работы и к идеям работы ясно показывавшие свою
непригодность, не удалялись немедленно, а оставались очень долго, мешая ра-
боте других и придавая карикатурный вид работе самого Г. И когда эти люди
в конце концов оставляли Институт, они неизбежно в чем-нибудь обвиняли Г.,
или в неисполнении данных им обещаний, или в чем-нибудь, в чем обыкно-
венно они были виноваты сами и относительно чего опасались возможного
разглашения.
Насколько, говоря вообще, Институт имел характер «школы» можно
иметь разные мнения, но одно несомненно, что «в Иудах недостатка не было»7.
Мое ожидание возможности соединения идей первого периода с работой
второго периода не только не оправдалось, но и работа второго периода, т.е.
«движения», также закончилась неожиданно, оставив даже меньше следа, чем
работа первого периода.
Переходя к третьему периоду, я должен сказать, что очень мало о нем
знаю. Люди, принимавшие участие в американских кружках в большинстве
случаев неизвестны мне даже по имени. Никакой связи с работой первого пе-
риода они не имеют и не знают о ней. Они не делают различия между идеями
Г. и моими и не могут этого делать, так как все их сведения идут из очень
ненадежных источников, и их любопытство представляется мне очень ограни-
ченным. Насколько я могу судить из разговоров с некоторыми людьми, бывав-
шими в американских кружках, эти кружки или группы являются просто
внешним подражанием прежним кружкам. Точно так же у Г. не организовано
никакой работы для приезжающих к нему из Америки. Все имеет характер
ожидания. И мне кажется, что это «ожидание» и неизвестность, создавшиеся
вокруг него, являются наиболее характерным признаком третьего периода де-
ятельности Г.

Все, что я пишу здесь, совершенно не имеет характера «критики». Я по-

нимал с самого начала, что критическое или отрицательное отношение, как к
самому Г., так и к его идеям и образу действия, было бы глубоко неправильно.
И не только неправильно, но и невозможно, именно потому, что я признавал
за этими идеями «эзотерическое» происхождение.
«Эзотеризм» исключает всякую возможность критики. Можно или при-
нимать эзотерические идеи и методы, или не принимать, но критиковать их
нельзя, прежде всего потому, что нельзя найти ничего, на чем можно было бы
основать такую критику.
Начиная с первых лет моего знакомства с Г. к нам время от времени под-
ходили люди, которые очень скоро находили в идеях и действиях Г., как им
казалось, отрицательные стороны. И это искание отрицательного, составляв-
шее как бы их главную цель, всегда казалось мне странным свойством людей

7
«Фрагменты», гл. XI стр.

47
определенного типа, направлявшим их всегда в одну сторону. Они видели от-
рицательное и отходили. Никто ничего не терял от этого, кроме них самих.
Мое положение по отношению к Г. и к его работе было совсем иным. У
меня не было ни сомнений, ни недоверия. Но тем не менее некоторых вещей я
не мог принять; и я хочу попытаться объяснить теперь, почему я расстался с
Г. в 1918 году и почему не мог начать работать с ним после, несмотря на не-
однократные попытки.
Приведенное выше деление деятельности Г. за то время, когда я его знал,
на три периода, основано больше на внешних признаках. И я знаю, что оно
может не удовлетворить людей, близко наблюдавших замечательное внутрен-
нее единство и последовательность всех действий и методов Г. в течение всего
этого времени.
Я писал раньше, что в 1918 году у меня было ощущение, что Г. кончил
одну часть своей работы и начал другую. В чем заключалась эта новая работа
или в чем заключалась перемена я, тогда, определить не мог.
Встреча в Константинополе, все разговоры о балете «Борьба Магов»,
упражнения и танцы новых учеников Г. – все это как будто говорило, что
центр тяжести перенесен на «движения». И как я писал, эти упражнения и
танцы являлись признаком второго периода работы и исчезли в третьем. Но
все это было только внешне; внутренняя сторона была гораздо сложнее.
Еще в самом начале работы, в Петербурге, когда Г. разделил возможную
для человека работу над собой на приобретение знания и приобретение бытия,
мне часто казалось, что он как бы недооценивает силу и значение знания в
смысле изменения бытия; и пути к изменению бытия указывает в чересчур
простых примитивных и никуда не ведущих формах.
Я помню, меня поражало тогда, почему у Г. И. так много «быта». Г. не
только не избегал «быта», но как будто нарочно привлекал его, выдвигал впе-
ред, пользовался им в своих целях. Быт и трудности и трения, связанные с бы-
том, являлись в его глазах, как это можно было понять, средством изменения
«бытия».
Об этом было много разговоров, особенно потому что Г., с его обычной
парадоксальностью выражений, часто нападал на стремление к знанию и про-
тивопоставлял ему стремление к изменению бытия, которое в таких случаях
единственно заслуживало внимания по его мнению. Некоторые из нашей пуб-
лики поняли это тогда очень буквально и говорили, что мы уже получили все
возможное для нас знание и что единственная проблема, стоящая перед нами,
это – трудность изменения нашего бытия.
И действительно неизменно и с самого начала Г. всегда подчеркивал, что
знание, как бы велико и глубоко оно ни было, не может изменить бытия;
наоборот, иногда может даже помешать изменению бытия. И поэтому, приоб-
ретая знания, но оставаясь все на том же уровне бытия, человек только усили-
вает двойственность в себе, только усиливает веру в ложное Я, только усили-
вает внутренние противоречия. Изменение бытия требует совершенно иных
усилий, чем приобретение знания. Одно другому может помогать, но одно не

48
может заменить другого. Приобретение знания полезно постольку, поскольку
оно помогает изменению бытия. Изменение бытия очень трудно и оно было
бы невозможно, если бы в самый трудный момент на помощь не приходило
бы новое знание. Оно дает толчок, когда силы ослабевают; но оно само по себе
ничего сделать не может. Человек может все знать и ничего не мочь. Мочь, это
– одно, знать – другое.
Это все подлинные слова Г., сказанные в разное время.
Я никогда не мог вполне принять всего этого. По-моему, приобретение
знания выше известного уровня само по себе требует изменения бытия, со-
здает это изменение и без этого изменения невозможно. Конечно, это не отно-
сится к обыкновенному знанию или относится в очень малой степени, но мы
и не искали обыкновенного знания. Затем мне казалось, что Г. чересчур обоб-
щает, может быть для того, чтобы ярче выразить свою идею. Как я понимал,
различие было не столько в знании и бытии, сколько в людях. Положения Г.
могли быть относительно верными для известного типа людей. Но другой тип
людей, как мне казалось, несомненно мог с пользой получить гораздо больше
знания и выковывать свое бытие именно на тех усилиях и на тех страданиях,
которые являются результатом расширения горизонтов и углубления понима-
ния.
Мое несогласие с противопоставлением знания и бытия, на котором
настаивал Г. создавало, как я уже говорил, много споров и разговоров в наших
группах в Петербурге и на Кавказе. Но тогда Г. учил нас, мы получали новые
знания и, хотя некоторые из нас центр тяжести нашей работы видели не в этом,
я наоборот всегда находил, что мы получаем недостаточно в смысле знания,
что Г. очень много удерживает, не дает нам сотой доли того, что мы могли бы
воспринять.
Но тем не менее, даже удерживая, он давал очень много. За первые три
года моего знакомства с ним из его лекций и разговоров получилась стройная
и глубокая система, имевшая точки соприкосновения с различными учениями,
но в то же время не похожая ни на что другое, что я знал раньше.
Следующей очень важной стороной была форма организации кружков,
все правила, дисциплина, старшинство в кружках, все это стало неотъемлемой
частью работы и системы.
Все это было оставлено к лету 1918 года. Приток новых идей прекра-
тился. Г. объяснял сравнительно очень мало. Организованных кружков не
было. Старшинства не было. Несмотря на приток новых людей, участники ра-
боты были предоставлены самим себе и из обрывков прежних сведений они
создавали себе фантастические теории относительно самого Г. и его работы.
Это началось в Ессентуках и продолжалось на Кавказе. «Институт» в Фонтен-
бло в этом отношении превзошел все, что было раньше. Вообще там было
очень много странного, противоречившего всему, чему Г. учил раньше. Люди
принимались без всякого разбора и были приняты некоторые лица, которым
быть там совсем не следовало, потому что понять все равно они ничего не

49
могли. Люди, совершенно чуждые идеям работы и часто внутренне враждеб-
ные, ставились на ответственные места, им поручалось следить за работой
других и учить их, при чем они брали на себя еще больше, чем им поручалось.
– Все, что ни делалось, намеренно делалось так, чтобы оно даже случайно не
могло дать положительного результата. С внешней стороны вся постановка
дела казалось сплошным абсурдом.
Разумеется в действительности это не было абсурдом. Это было наме-
ренное создавание трудностей для работы, намеренное проведение той линии
«создавания бытия» в бытовых условиях, на которую свернула работа в 1918
году. Все, что делалось, делалось сознательно и намеренно, хотя видеть и по-
нимать это было трудно даже для нас, т.е. для тех, кто был с Г. с самого начала
петербургской работы.
Методы Г. с людьми поражали удивительной простотой и в то же время
необыкновенной «точностью». Он обещал людям все, чего они спрашивали,
все, чего они могли пожелать: – здоровье, деньги, знание, «высшее сознание».
Потом он старался произвести на них возможно более неприятное и отталки-
вающее впечатление своими действиями и словами. И затем он смотрел, берут
ли они от него, что могли брать, или ждут невозможного и обвиняют его, что
он не дает его им, или перестают ждать чего-либо и уходят совершенно разо-
чарованные.
Все это можно было видеть при желании, но даже видя это мы, т.е. опять
участники работы первого периода, не могли закрывать глаза на то, что в этом
было очень много «метания жемчуга» и что его действия и мотивы почти ни-
кем не расшифровывались правильно.
Главными требованиями были «не-сливание» и требование «игры». Ни-
что не вызывало так много разговоров между участниками работы и ничто не
понималось так неправильно, как эти две идеи. «Не-сливание» обыкновенно
понималось в смысле безразличия и равнодушия, а «игра» в смысле притвор-
ства и скрывания своих истинных мыслей и чувств. У меня остался в памяти
один маленький эпизод, стоящий для меня в связи с этими двумя идеями.
Это было поздней осенью 1917 года в Ольгинке на Черноморском побе-
режье. Мы рубили дрова, т.е. собственно отрубали ветки с уже срубленного
дерева, Г., д-р Ш. и я. Г. дал мне совершенно тупой топор. После бесплодных
усилий перерубить этим топором не особенно толстую ветку, я бросил его и
пошел к дому, взять другой топор. Г. страшно рассердился или сделал вид, что
рассердился, и начал кричать на меня, что я всегда хочу сделать все возможно
легче, никогда не понимаю сущности работы. И, искренно, я тогда не понимал.
После я понял, что рубить дерево тупым топором, когда можно взять
острый, это и есть «работа» в таком смысле, как ее понимал Г., т.е. путь «сверх-
усилий», совершенно ненужных в обыкновенных условиях. Вместе с тем я по-
нял, что это есть «не-сливание» или «игра». Словами нельзя было отделаться.
Г. требовал «делания» против себя, даже против здравого смысла.
Начиная приблизительно с этого времени все, что делалось: – разговоры,
упражнения, танцы, движения, физические работы, даже просто переезды с

50
места на месте в нашей «блуждающей судьбе», все стало средством для созда-
вания трудностей и «трения».
Вместе с тем с этого же времени стало обязательным безусловное под-
чинение всем требованиям Г. и возможно большие добровольные усилия в
смысле «не-сливания» и «игры».
Но мое впечатление было, что никто не был достаточно подготовлен к
такой работе. Люди вокруг Г. (беру опять период Фонтенбло) разделялись на
две категории. Одни механически подчинялись его требованиям, даже тогда,
когда они явно не должны были подчиняться; другие механически уклонялись
от подчинения, когда вся их «работа» могла заключаться только в подчинении.
В результате у первых вырабатывалась механическая привычка подчинения, а
вторые постепенно отпадали и заменялись другими, которые через некоторое
время тоже отходили. Чувствовалась бесплодность и безрезультатность всего.
Я за это время (1922 и 1923 гг.) только время от времени приезжал в
Фонтенбло из Лондона. Г. постоянно звал меня остаться и работать с ним, но
я не видел своей работы в описанных условиях.
Единственной положительной стороной были упомянутые раньше
танцы дервишей и различные упражнения, ритмические движения, упражне-
ния памяти и пр. Но танцы дервишей и ритмические движения были для не-
многих, а упражнения психологического характера были скоро оставлены.
В течении 1922 и 1923 года я часто говорил с Г. о желательности про-
должения прежней работы.
– Я знаю, чего вы хотите, – говорил он в этих случаях. – Но к этому
можно прийти только тем путем, каким мы сейчас идем. Это есть путь страда-
ния. Вы не хотите страдать. Никто не хочет страдать. Я ничего больше не могу
сделать. То, что вы хотите иметь, приобретается путем страдания. Я даю лю-
дям возможность страдать, они не хотят. Что я могу сделать? Вы говорите, что
то не хорошо, другое не хорошо. Я очень легко могу устроить так, что всем
будет очень хорошо и приятно. Но где же тогда будет работа? Кто хочет хоро-
шей жизни, тому сюда незачем идти. Это тюрьма, это монастырь, это рабство,
понимаете? Человек идет на добровольное рабство, для того, чтобы после
стать свободным. Нельзя сделать, чтобы сразу все было хорошо.

Я знал, что спорить было бесполезно. Каждое отдельное положение

было справедливо. Вместе они не отвечали действительности. И я не мог со-
гласиться, что это был единственный возможный путь. И во всяком случае это
был не тот путь, по которому мы пошли.
В чем же была разница и чем этот путь отличался от первоначального?
Чтобы определить эту разницу я должен воспользоваться терминоло-
гией, которой сам Г. не пользовался. Я имею в виду названия разных систем
йоги. Г. разделял только путь факира, путь монаха, путь йога и «четвертый
путь». Но четвертый путь, по самому заданию, может быть ближе к той или
другой йоге или включать в себе две йоги или больше, или все пять.

51
 Школы и системы йоги так же могут быть смешанными. О главном от-
личии «четвертого пути» от школ йогов я говорю в другом месте. Но помимо
этого основного различия, школа четвертого пути может быть описана совер-
шенно параллельно школе йогов.
Пользуясь этой терминологией, я могу определить первый период ра-
боты (т.е. до 1918 года), как школу, поставленную по типу школ «жнана-йоги»,
с сильным элементом «карма-йоги».
Жнана-йога значит йога знания; карма-йога – йога действия.
С моей точки зрения у нас с самого начала было очень много «карма-
йоги». Иногда мне казалось, что даже слишком много. И мне казалось, что эта
сторона «карма-йоги» отвлекала внимание некоторых людей от того, что мне
казалось нашей непосредственной целью и что для меня было соединено с «ис-
канием чудесного». В связи с этим мне иногда казалось, что некоторые из
нашей публики чересчур легко удовлетворялись реальными или кажущимися
достижениями по пути «карма-йоги» и забывали об основной цели и о перво-
начальных заданиях. Я уже упоминал, что еще в Петербурге поражало, почему
у Г. было так много «быта». Он всегда стремился создавать и усиливать труд-
ности в «бытовых условиях». Против этого ничего нельзя было бы возразить
с точки зрения карма-йоги, так как карма-йога есть сознательный путь искания
наибольшего сопротивления всегда, когда это только возможно. Единственное
возражение, которое я мог бы сделать против этого, заключалось в том, что
«быт» по моему мнению, совсем не заключал в себе условий для наибольших
трудностей, а наоборот с моей точки зрения только мешал нам подойти к
настоящим трудностям. Но это дело мнения. Пока существовало другое, я мог
бы принимать и «быт», и, с моей очки зрения, ненужные затруднения и за-
держки.
Но с лета 1918 года почти все, что можно было отнести к жнана-йоге
прекратилось. Осталась одна карма-йога. Начиная с этого времени, т.е. с лета
1918 года и до конца второго периода т.е. до лета 1924 года, все что ни дела-
лось – упражнения, танцы, физическая работа, отношения людей между собой,
отношения Г. к ним, переезды с места на место, организация «Института», все
что с ним было связано, финансовые операции Г., его постоянное давление на
людей, спешка без всякой надобности, это все была «карма-йога». Кто пони-
мал это, тот мог очень много получить. Кто искал внешнего смысла, тот ко-
нечно ничего не находил и уходил недовольный и обиженный.
Я не считал себя вправе критиковать создавшееся положение принципи-
ально, точно так же я не мог рассматривать все происходившее, как ошибку и
недоразумение. Г. очевидно преследовал, какие-то свои цели, непонятные мне.
На этом мы фактически расстались.
Третий период работы Г., как я уже писал, отличался от второго отсут-
ствием упражнений, еще меньшей организованностью и еще большей случай-
ностью в выборе людей. Работа концентрируется вокруг книг, которые пишет
Г. и личная работа тех из старых участников наших кружков, которые остались
около Г., связана тоже с этими книгами, т.е. с перепиской, с переводами и пр.,

52
затем с ведением хозяйства Г., с его поездками по Франции и вообще с ним
самим.

Переходя к идеям, излагаемым во «Фрагментах», я должен сказать, что,

к сожалению, мне только в очень редких случаях удалось сохранить ту форму,
в которой мы получали их от Г., т.е. передать их без всяких комментариев,
ничего не изменив ни в порядке изложения, ни в терминологии и ничего не
прибавив от себя; в огромном большинстве случаев это оказалось совершенно
невозможным. Записей никаких не велось. Первые годы Г. запрещал записы-
вать свои лекции и объяснения. Идея была научить нас запоминать то, что он
говорил, идя не от памяти, а от понимания. И это дало очень хорошие резуль-
таты, с одной стороны, но зато, с другой стороны, теперь трудно восстановить
все, что говорилось, так, как оно говорилось. Во многих случаях я ясно помню
слова самого Г., то, что и как он говорил. Но я не могу восстановить в памяти
вопросы, на которые он отвечал, и вообще весь ход рассуждений. Нужно за-
метить, что Г. очень редко говорил сам от себя, т.е. редко начинал какую-ни-
будь тему. В большинстве случаев он или отвечал на вопросы, или говорил по
поводу какого-нибудь случайного факта, иногда уходя очень далеко от во-
проса или факта, но потом опять к нему возвращаясь.
Как я уже говорил раньше, Г. излагал свои идеи часто очень схематично
и отрывочно, предоставляя нам, т.е. его слушателям, дополнять, связывать, ар-
гументировать и т.д. Очень часто он давал только зерно, зародыш идеи и
предоставлял нам, развивать ее и выращивать. Таким образом некоторые идеи,
изложенные здесь наряду с тем, что говорил сам Г., на самом деле не были
даны им, хотя неизбежно вытекают из того, что он дал.
Кроме того, я должен заметить, что мое изложение лекций и разговоров
Г. далеко не полно. Были темы, которых Г. касался настолько слегка и
настолько неполно, что я не решился взять на себя их изложение. Затем были
темы, на которые он не говорил лично со мной или в моем присутствии и о
которых я слышал только от других его учеников и опять настолько неполно,
что я не мог ни с чем связать то, что слышал. Этих тем я тоже избегал касаться.
Я назвал первую часть моей книги «Фрагментами» во-первых потому,
что вначале Г. сам употреблял это слово, говоря о своем учении, которое, по
его словам, могло быть передано только в виде фрагментов, а во вторых по-
тому, что нет другого слова, которое лучше характеризовало бы способ изло-
жения Г. Это, конечно, не значит, что идеи были фрагментами для него самого,
или что за излагаемыми фрагментами не было цельной системы. Нет, Г. наме-
рено превращал каждую идею во фрагменты, и предоставлять нам, воссозда-
вать целое. Этим путем он стремился нарушить в нас обычный ход ассоциаций
и заставить нас мыслить менее механически, не просто «запоминать», а сна-
чала «понимать».
Кроме того, фрагменты, которые давал он, были часто разных масшта-
бов, и для того, чтобы составить из них целое, нужно было понимать идею
масштабов, возможных по отношению к данной идее.

53
 Мне лично его изложение объяснило очень многое, чего я не понимал
раньше в восточных учениях и методах. Мы с нашим обыкновенным европей-
ским логическим методом мышления склонны принимать все буквально, т.е.
если вообще доверяем автору, то предполагаем, что в каждом слове он говорит
именно то, что хочет сказать. Но восточная мысль очень часто пользуется при-
емами изложения совершенно отличными от наших. Восточные авторы часто
не определяют в целом то, о чем говорят, а приводят только один из примеров
возможного значения данного предмета или явления, причем опять они не го-
ворят, что это только пример, а читателям самим предоставляется понимать
так, как они хотят или могут. Г. очень часто делал то же самое.

Предлагаемая читателям книга, это только первый опыт изложения и не-

которой разработки идей Г. Система ждет работников. Нет ни одного положе-
ния, ни одной мысли, которые не требовали бы и не допускали бы дальней-
шего развития и разработки.
Но подготовка людей для этой работы представляет очень большие
трудности, так как обычного интеллектуального изучения системы недоста-
точно, а людей, соглашающихся на другой порядок изучения и в то же время
способных к нему, очень мало.

Лондон, 1927 года.

54
 ГЛАВА I.

Древнее знание. Неравенство людей. Более длинная история человече-

ства, чем мы предполагаем. Доисторические цивилизации. Школы, сохраняю-
щие древнее знание. Почему древнее знание не делается общим достоянием.
Материальность знания. Гальванопластический пример. Человек – машина.
«Все делается», человек ничего «делать» не может. Что человек есть и чем
он может быть. Четыре тела человека и их взаимоотношение. Терминология
разных школ по отношению к четырем телам. Функции четырех тел и функ-
ции человеческого тела. Химический пример, колба с металлическими порош-
ками. Человек четырех тел. Механическое человечество. Какой человек бес-
смертен. Что дает бессмертие. Дом из четырех комнат. «Четвертая ком-
ната». Три пути. Путь факира, путь монаха и путь йога. Идея «пути». Поло-
жение современного, культурного человека по отношению к трем путям.
Четвертый путь, его свойства и особенности. «Пути хитрого человека».
Культурное человечество и идея пути. Прогресс и цивилизация. Война, как ре-
зультат планетных влияний.

ГЛАВА I.

Во время моего первого разговора с Г.И.Г., я спросил его: почему, если

древнее знание сохранилось и если вообще существует знание отличное от
нашей науки и философии, почему оно так тщательно скрывается, почему оно
не делается общим достоянием, почему люди, которые обладают этим зна-
нием, не хотят пустить его в общий оборот мысли для лучшей и более успеш-
ной борьбы с ложью, злом и невежеством?
Я думаю, это обычные вопросы, которые возникают у всех при первом
знакомстве с идеей эзотеризма.
– На это есть два ответа, – сказал Г.: во-первых, это знание не скрыва-
ется, а во-вторых, оно по самому своему существу не может стать общим до-
стоянием. Мы разберем сначала второе из этих положений. После, я докажу
вам, что знание, он подчеркнул это слово, гораздо более доступно для тех, кто
его может воспринять, чем это обыкновенно думают, вся беда в том, что люди
не хотят или не могут его взять.
Но прежде этого нужно понять другое, именно, что знание – не может
принадлежать всем, не может даже принадлежать многим. Таков закон. Вы не
понимаете этого, потому что вы не понимаете, что знание, как и все на свете,
вещественно. Вещественно это значит обладает всеми признаками веществен-
ности. Одним из первых признаков вещественности является ограниченность,
т.е. ограниченность определенного количества вещества в данном месте и в
данных условиях. Даже песку в пустыне и воды в океане – определенное и
неизменное количество. Таким образом, если знание вещественно, это значит,
что его имеется определенное количество в данное время и в данном месте.
55
Можно сказать, что человечество на протяжении определенного периода, ска-
жем столетия, может располагать определенным количеством знания. Но мы
заем даже путем обычных наблюдений жизни, что вещество знания обладает
совершенно различными свойствами в зависимости от того, будет ли оно взято
в малом или в большом количестве. Взятое в большом количестве в данном
месте, т.е., скажем, у одного человека или у небольшой группы людей оно дает
очень хорошие результаты, взятое в малом количестве (т.е. в малом количестве
у каждого из большого количества людей) оно не даст никаких результатов
или даже может дать отрицательные результаты, обратные тем, которые от
него ожидаются. Таким образом, если известное, определенное количество
знания распределится между миллионами людей, каждый человек получит
очень мало и это малое количество знания ничего не изменит ни в его жизни,
ни в его понимании вещей. И какое бы большое количество людей ни полу-
чили эти малые знания, это ничего не изменит в их жизни, только, может быть,
сделает ее еще труднее.
Но если наоборот большое количество знания сосредоточится у малого
количества людей, эти знания дадут очень большие результаты. С этой точки
зрения гораздо более выгодно, чтобы знания сохранялись у небольшого коли-
чества людей, а не рассеивались среди масс.
Если мы имеем некоторое количество золота и хотим позолотить неко-
торое количество предметов, ну скажем каких-нибудь статуэток, мы должны
точно знать или вычислить, какое количество предметов можно позолотить
имеющимся у нас количеством золота. Если мы будем пробовать позолотить
большое количество, наши статуэтки покроются золотом неравномерно пят-
нами и будут иметь вид гораздо хуже, чем без всякой позолоты. Никто их не
купит, и мы потеряем наше золото.
Распределение знания основано на точно таком же принципе. Если зна-
ние давать всем, никто не получит ничего. Если его сохранять для немногих,
каждый получит достаточно для того, чтобы не только не потерять, но и уве-
личить то, что он получил.
Эта теория на первый взгляд кажется очень несправедливой, так как по-
ложение тех, кому как бы отказывают в знании для того, чтобы другие могли
получить больше, кажется очень печальным и незаслуженно более тяжелым,
чем оно могло бы быть. Но на самом деле это совсем не так и в распределении
знания нет ни малейшей несправедливости.
Дело в том, что огромное большинство людей сами не хотят никакого
знания, отказываются от своей доли, не берут даже того пайка, который им
причитается, по общему распределению, на надобности жизни. Это особенно
видно в периоды массового безумия, как войны, революции и т.п., когда люди
как будто вдруг теряют даже то малое количество рассудка, которое у них
было и превращаются в совершенных автоматов, давая себя истреблять сразу
в огромных количествах, т.е. теряя даже инстинктивное чувство самосохране-
ния. Благодаря этому огромные количества знания остаются, так сказать,

56
невостребованными и могут быть распределены между теми, кто понимает его
ценность.
В этом нет ничего несправедливого, потому что люди, которые полу-
чают знание не берут ничего принадлежащего другим, ничего не отнимают у
других, берут только то, что другие бросают, как ненужное, что все равно про-
пало бы, если бы они его не взяли.
Собирание знания одними зависит от бросания знания другими.
Бывают периоды в жизни человечества, обыкновенно совпадающие с
началом падения культур и цивилизаций, когда массы бесповоротно теряют
рассудок и начинают разрушать все то, что создано веками и тысячелетиями
культуры. Такие периоды массового безумия, очень часто совпадающие с гео-
логическими переворотами, климатическими изменениями и тому подобными
явлениями планетного характера, освобождают очень большое количество ве-
щества знания, что в свою очередь вызывает работу по собиранию «вещества
знания», которое иначе пропало бы. Таким образом работа по собиранию рас-
сеянного вещества знания очень часто совпадает с моментами начала разру-
шения и падения культур цивилизаций.
С этой стороны вопрос ясен. Люди в большинстве, в массах не хотят
знания, не берут даже того, что им принадлежит по праву, что не требует ни-
какого труда. Толпа не хочет и не ищет знания, и вожди толпы в своих инте-
ресах стараются укрепить ее в этом отвращении и страхе ко всему новому и
неизвестному. На этом страхе основано рабство, в котором живет человече-
ство. Трудно даже представить себе весь ужас этого рабства. Мы не понимаем,
что люди теряют. Но чтобы понять причину рабства, достаточно посмотреть
на то, чем живут люди, что составляет цель их существования, предмет их же-
ланий, страстей т стремлений, о чем они думают, о чем оно говорят, чему они
служат и чему поклоняются. Посмотрите, на что тратит деньги современное
культурное человечество, что лучше всего оплачивается, где самая большая
толпа. Если подумать минуту над этими вопросами, то станет ясно, что чело-
вечество, такое, какое оно есть, с теми интересами, какими оно живет, не мо-
жет рассчитывать ни на что другое, кроме того, что оно имеет. Но, как я уже
сказал, это не может быть иначе. Представьте себе, что на все человечество
опускается полфунта знания в год: если это знание разделить между всеми,
каждый получит так мало, что останется таким же дураком, каким был. Но
благодаря тому, что очень мало кто хочет иметь это знание, те, которые берут
его, могут получить. Скажем, по золотнику и иметь возможность стать умнее.
Все умными стать не могут, если бы даже хотели. А если бы и стали, это тоже
бы не помогло. Существует общее равновесие, которое может быть нарушено.
Это одна сторона. Другая, как я уже сказал, заключается в том, что никто
ничего не скрывает, никакой тайны нет. Но приобретение или передача истин-
ного знания требует большого труда и больших усилий, как со стороны полу-
чающего, так и со стороны дающего. И те, которые обладают этим знанием,
делают все, что только возможно, для того, чтобы передать и сообщить эти

57
знания возможно большему кругу лиц, а также для того, чтобы облегчить лю-
дям подход к этому знанию и дать им возможность подготовиться к восприя-
тию истины. Но знание никому не может быть дано насильно и, как я уже го-
ворил, беспристрастный взгляд на жизнь среднего человека, на то, чем запол-
нен его день, на то, что составляет его интересы, сказу покажет, можно ли об-
винять людей, обладающих знанием, в том, что они скрывают свои знания, не
хотят дать их людям, не хотят научить людей тому, что сами знают.
Тот, кто хочет знания, должен сам сделать первые усилия для того,
чтобы найти источник знания и приблизиться к нему, пользуясь для этого по-
мощью и указаниями, которые даны всем людям, но которых люди обыкно-
венно не хотят видеть и признавать. Знание не может прийти к людям без уси-
лий с их стороны. И они очень хорошо понимаю это по отношению к обыкно-
венному знанию, но почему-то находят возможным ожидать другого со сто-
роны большого знания, когда допускают возможность его существования.
Все очень хорошо знают, что если, например, человек хочет научиться китай-
скому языку, то это потребует от него несколько лет напряженной работы; все
знают, что нужно пять лет, чтобы познакомиться с основами медицины, может
быть вдвое больше для того, чтобы изучить живопись или музыку. И в то же
время существуют теории, доказывающие, что знание может прийти к людям
без всяких усилий с их стороны, что они могут приобрести его даже во сне.
Само существование таких теорий является добавочным объяснением того,
почему знание не может приблизиться к людям. Но в то же время необходимо
понять, что самостоятельные усилия человека достигнуть чего-нибудь в этом
направлении тоже не могут дать никаких результатов. Человек может достиг-
нуть знания только с помощью тех, кто им обладает. Это нужно понять с са-
мого начала. Учиться нужно у того, кто знает.
Но еще прежде этого человек должен понять нечто относительно самого
себя. У него тысячи ложных идей и ложных представлений относительно са-
мого себя. И от части их он уже должен избавиться, прежде чем начать
учиться.
– Что должен делать человек, чтобы избавиться от ложных идей? Мы
зависим от формы нашего восприятия, – сказал я, – вспоминая то, что я писал
на эту тему в моей книге Tetium Organum.
– Ничего человек не может делать, – сказал Г. – В этом все дело. И самая
большая ошибка человека, это, что он думает, что может что-нибудь делать.
Чтобы делать, нужно быть, т.е. быть другим. Такой, какой он есть, человек
ничего делать не может. С ним все «делается».
Но и «делаться» все может различно. Вы говорите о заблуждениях, за-
висящих от восприятий, а я не о них говорю. И в пределах данных восприятий
человек может больше заблуждаться или меньше. Как я уже сказал, главное
заблуждение человека заключается в убеждении, что он может делать.
На этом закончился весь разговор. Но вскоре же возобновился опять.
Это было на улице. Мы куда-то шли с Г., он показал рукой на толпу и
сказал:

58
 – Вы представляете себе, до какой степени человек – машина, или нет?
– Это моя очень старая мысль, – сказал я. – Идея механичности огром-
ного большинства человечества много раз поражала меня. Особенно сильно
это замечается в больших городах, например, в Лондоне. Все вертится, точно
какая-то большая заводная игрушка. И так мало того, что может противостоять
этому механическому движению, что идет своим собственным путем.
– Вот тут-то и есть ваша главная ошибка, – сказал Г. – Вы думаете, что
не все одинаково механично.
– Ну конечно, – сказал я. – Искусство, поэзия, мысль, это явления уже
совсем другого порядка.
– Совершенно того же самого порядка, – сказал Г. – И они совершенно
так же механичны, как все остальное, что делают люди. Поймите, что человек
ничего «делать» не может. Все, что с ним происходит, все, что им совершается,
все, что от него исходит – все делается. Делается совершенно так, как идет
дождь, от перемены температуры в воздушных слоях, как тает снег под лучами
солнца, как замерзает вода при известной температуре.
Человек – машина. Все его действия, поступки, слова, мысли, чувства,
убеждения, взгляды, привычки, это – все результаты внешних воздействий,
внешних влияний, внешних раздражений, внешних впечатлений. Ни одного
действия, ни одной мысли человек из себя произвести не может. Все, что он
говорит, делает, думает, чувствует, все это «делается». Т.е. говорится, дела-
ется, думается, чувствуется. Человек ничего не может открыть, ничего не мо-
жет изобрести. Все создается, открывается, изобретается.
Установить этот факт для себя, понять его, реализовать, это значит уже
освободиться от тысячи иллюзий относительно человека, относительно его
«творчества», сознательного устроения им своей жизни и пр. Все делается.
Народные движения, войны, революции, государственные перевороты, все это
делается. И точно так же, как все в жизни отдельного человека. Человек ро-
дится, живет, умирает, строит дома, пишет книги не так, как он этого хочет, а
так, как случается. Все делается, строиться, разрушается, пишется, приду-
мывается. Человек не любит, не ненавидит, не желает, у него любится, нена-
видится, желается.
Но в то же время человек может делать. Только это совсем не значит
поэзия или искусство. Чтобы делать, нужно быть. Вы понимаете, возмож-
ность есть у человека, т.е. возможность стать таким, чтобы делать. Но такой
человек, как сейчас делать не может.
Через некоторое время Г. продолжил развивать ту же мысль.
– Чтобы понять, что человек представляет из себя в настоящее время,
т.е. на настоящей ступени своего развития, нужно до некоторой степени по-
нять, чем он может быть, т.е. чего он может достигнуть. Только понимая пра-
вильную последовательность возможного развития, люди перестанут припи-
сывать себе то, чего у них в настоящее время нет и что они, может быть, могут
приобрести только после большого труда и большой работы.

59
 – Можно ли сказать, что человек обладает бессмертием, – спросил кто-
то из присутствовавших.
И Г. ответил на это длинным рассуждением.
– Согласно древнему учению, следы которого можно найти во многих
системах старых и новых, человек, достигший полного развития возможного
для человека, человека в полном смысле этого слова, состоит из четырех тел.
Эти четыре тела состоят из постепенно утолщающегося вещества, взаимно
проникают друг друга и представляют собой четыре независимых организма,
находящиеся в определенном отношении один к другому, но могущие дей-
ствовать самостоятельно.
Причина возможности существования четырех тел заключается в том,
что человеческий организм, т.е. физическое тело, представляет собой такую
сложную организацию, что при известных условиях в нем может вырасти са-
мостоятельный, новый организм, представляющий собой гораздо более удоб-
ный и послушный инструмент для действия сознания. Сознание человека,
находящееся в этом теле и умеющее им управлять, имеет полную власть и пол-
ный контроль над физическим телом. В этом втором теле при известных усло-
виях может вырасти третье, имеющее свои особенности. Сознание, находяще-
еся в третьем теле, имеет полную власть и контроль над первыми двумя телами
и третье тело обладает возможностью приобретения знаний, недоступных ни
первому, ни второму телу. При известных условиях в третьем теле может вы-
расти четвертое, которое настолько же отличается от третьего, как третье от
второго и второе от первого. Сознание, находящееся в четвертом теле, имеет
полный контроль над первыми тремя телами и над собой, поэтому четвертое
тело называется «телом воли».
Эти четыре тела в разных учениях определяются различно.
Г. сделал чертеж, изображенный на рисунке № 1, и сказал: первое это
физическое тело, по христианской терминологии «тело телесное»; второе – по
христианской терминологии «тело душевное»; третье – «тело духовное» и чет-
вертое по терминологии эзотерического христианства – «тело божественное».
По теософической литературе терминологии: первое – тело физическое, вто-
рое – «астральное», третье – «ментальное» и четвертое – «тело причин».8
По терминологии некоторых психологических школ, первое тело – ав-
томат, второе – «подсознание», третье – «сознание» и четвертое – «сверхсо-
знание». По терминологии некоторых восточных учений: первое тело – по-
возка (тело), второе тело – лошадь (чувства, желания), третье – кучер (ум) и
четвертое – хозяин (Я, сознание и воля).
Такие сравнения и параллели можно найти в большей части систем и
учений, признающих в человеке нечто большее, чем физическое тело. Но по-
чти все эти учения, повторяя в более или менее известной форме определения
и деления древнего учения, забыли самую главную его сущность. Именно, что

8 Т.е. тело, несущее в самом себе причины своих действий, независящее от

внешних причин, – тело воли.
60
тонкие тела не родятся вместе с человеком, а только могут быть искусственно
выращены в нем, при наличии благоприятных условий внешних и внутренних.

1-е тело. 2-е тело. 3-е тело. 4-е тело.

Тело телесное Тело душевное Тело духовное Тело Божествен-
Автомат Подсознание Создание ное
Повозка (тело) Лошадь (чувства, Кучер (Ум) Сверхсознание
Тело физическое желания) Тело ментальное Хозяин (Воля)
Тело астральное «Тело причин»

«Астральное тело» не является непременной принадлежностью чело-

века, это большая роскошь, какую только немногие могут позволить себе. Че-
ловек может прекрасно жить без всякого астрального тела. Его физическое
тело имеет все функции нужные для жизни. И такой человек может даже про-
изводить впечатление очень духовного человека, живущего в сфере интеллек-
туальных и религиозно-моральных интересов, и он может обманывать не
только других, но и самого себя.
Еще больше это, конечно, может быть сказано о «ментальном» теле и о
четвертом теле. Человек не имеет этих тел и соответствующих им функций, но
часто и сам думает и заставляет других думать, что имеет. Причины этого за-
ключается, во-первых, в том, что физическое тело имеет все центры нужные
для жизни и работающие теми самыми веществами, из которых состоять выс-
шие тела, только эти вещества не кристаллизованы в физическом теле, не при-
надлежат ему. А во-вторых в том, что физическое тело имеет все функции ана-
логичные функциям высших тел, но, конечно, сильно отличающиеся от них.
Главная разница четырех функций человека, имеющего одно физическое тело,
от функций четырех тел заключается в том, что в первом случае функции тела
управляют всеми остальными, т.е., иначе говоря, всем управляет тело, которое
в свою очередь управляется внешними явлениями.
Функции физического тела могут быть представлены, как параллельные
функциям четырех тел.
Г. сделал опять чертеж (рис. 2), изображающий параллельные функции
человека физического тела и человека четырех тел.
– В первом случае, – сказал он, – т.е. по отношению к функциям человека
только одного физического тела, автоматизм зависит от внешних воздействий
и три следующие функции целиком зависят от физического тела и от воспри-
нимаемых им внешних явлений. Желания или нежелания, «хочу», «не хочу»,
«люблю», «не люблю», т.е. функции, занимающие место второго тела, зависят
от случайных внешних толчков и воздействий. Мышление, соответствующее
функциям третьего тела, это совершенно механический процесс. «Воля» у
обыкновенного механического человека отсутствует, у него есть только жела-
ния и большее или меньшее постоянство желаний и хотений, которое называ-
ется сильной или слабой волей.

61
 Во втором случае, т.е. по отношению к функциям четырех тел, автома-
тизм физического тела зависит от влияний других тел. Вместо несогласован-
ной и часто противоречивой деятельности разных желаний, имеется одно Я,
целое, неделимое и постоянное, имеется индивидуальность, подчиняющая
себе физическое тело с его желаниями, могущая побеждать и нежелание и его
сопротивление. Вместо механического процесса мышления имеется сознание.
И имеется воля, т.е. сила, не просто слагающаяся из различных несогласован-
ных между собой и часто противоречивых желаний, принадлежащих различ-
ным Я, а вытекающая из сознания и управляемая индивидуальностью или еди-
ным и постоянным Я. Только такая воля может быть названа «свободной», так
как она не зависит от случайностей и не может быть изменена или направлена
извне.
Одно восточное учение описывает функции четырех тел, их постепен-
ный рост и условия этого роста в следующей форме.
Представим себе сосуд или колбу, переполненную различными метал-
лическими порошками. Порошки ничем не связаны между собой и всякое слу-
чайное изменение в положении колбы изменяет взаимное положение порош-
ков. Если колбу потрясти или постучать по ней пальцем, то тот порошок, ко-
торый был наверху, может оказаться внизу или в середине, а тот, который был
внизу, может оказаться наверху. Ничего постоянного в положении порошков
62
нет и в тех условиях, в которых они находятся, ничего постоянного быть не
может. Это – точная картина нашей психической жизни. Каждый следующий
момент новые воздействия могут переместить порошок, бывший наверху и на
его место поставить другой, ему абсолютно противоположный. Наука назы-
вает такое состояние порошков состоянием механической смеси. Сущность
взаимоотношения порошков в состоянии этой смеси заключается в непрочно-
сти этих взаимоотношений и переменчивости их.
Закрепить взаимоотношение порошков, находящихся в состоянии меха-
нической смеси, невозможно. Но порошки можно спаять, это позволяет свой-
ство самих порошков. Для этого нужно под колбой развести особого рода
огонь, который, нагревая и расплавляя порошки, в конце концов сплавит их
между собой. Сплавленные таким образом порошки будут находиться в состо-
янии химической смеси. И тогда теми простыми средствами, которые разде-
ляли их и заставляли перемешиваться, когда они находились в состоянии ме-
ханической смеси, они теперь разделены быть не могут. Содержимое колбы
стало неделимым, «индивидуальным». Это картина образования второго тела.
Огонь, при помощи которого достигается сплавление, получается от трения,
которое в свою очередь достигается борьбой «да» и «нет» в душе человека.
Если человек уступает всем своим желаниям или потворствует им, у него не
будет никакой внутренней борьбы, никакого трения, никакого огня. Но если
он, ради достижения определенной цели, борется с мешающими ему желани-
ями, то он создаст этот огонь, который постепенно делает одно целое из его
внутреннего мира.
Вернемся к нашему примеру. Полученная путем сплава химическая
смесь обладает известными свойствами, известным удельным весом, извест-
ной электропроводимостью и пр. Эти свойства составляют признаки данного
вещества. Но путем известного рода воздействий количество этих признаков
может быть увеличено, т.е. сплаву могут быть приданы новые свойства. Мо-
жет быть, его можно намагнитить, сделать радиоактивным и т.д.
Этот процесс сообщения сплаву новых свойств соответствует процессу
образования третьего тела и приобретения при помощи третьего тела новых
знаний и сил.
Когда третье тело образовалось и приобрело все возможные для него
свойства, все знания и все силы, остается вопрос о закреплении за ним этих
знаний и сил, так как они сообщены ему известного рода воздействиями, и
теми же или другими воздействиями могут быть от него отняты. Путем осо-
бого рода работы всех трех тел приобретенные свойства могут быть сделаны
постоянными, сделаны неотъемлемой принадлежностью третьего тела.
Этот процесс закрепления приобретенных свойств соответствует про-
цессу образования четвертого тела.
И только человек, обладающий четырьмя вполне развитыми телами, мо-
жет быть назван человеком в полном смысле этого слова. Этот человек обла-
дает многими свойствами, которыми обыкновенный человек не обладает.

63
 Одно из этих свойств есть бессмертие. Все религии и все древние учения
заключают в себе идею, что, приобретая четвертое тело, человек приобретает
бессмертие, и все они заключают в себе указание путей, как достигнуть чет-
вертого тела, т.е. бессмертия.
Говоря об этом, некоторые учения сравнивают человека с домом, состо-
ящим из четырех комнат. Человек живет в одной комнате, самой маленькой и
самой бедной из всех, и до тех пор, пока ему не говорят об этом, не подозревает
о существовании других комнат, полных всяких сокровищ. Когда он узнает об
этом, он начинает искать ключи к четвертой комнате, как к самой важной. И
иногда он находит их, и бывает, что ему удается на мгновение отрыть дверь в
четвертую комнату и увидеть, что находится там. Бывает иногда, что дверь
отпирают искусственно при помощи отмычек. И бывает иногда, как в первом,
так и во втором случаях, что комната оказывается пустой.
Но обыкновенно комната содержит в себе то, чему в ней полагается
быть, и, проникнув в эту комнату, человек действительно делается хозяином
своего дома, потому что только тогда дом принадлежит ему всецело и навсе-
гда.
Четвертая комната дает человеку бессмертие и все религиозные учения
стремятся указать путь в нее. Путей очень много, боле короткие и более длин-
ные, более тяжелые и более легкие, но все они без исключения ведут или стре-
мятся вести в четвертую комнату, т.е. к бессмертию.
Все известные вообще существующие пути такого рода могут быть раз-
делены на три категории:
1. путь факира;
2. путь монаха;
3. путь йога.
Путь факира – это путь борьбы с физическим телом, путь работы над
первой комнатой. Это путь долгий, трудный и неверный. Факир стремится вы-
работать физическую волю, власть над телом. Это достигается при помощи
страшных мучений, истязаний тела. Весь путь факира состоит из различных,
невероятно трудных физических упражнений. Факир или стоит неподвижно в
одной позе часами, днями, месяцами, годами; или сидит с вытянутыми ногами
на голом камне под солнцем, под дождем, под снегом; или подвергает себя
мучениям при помощи огня, всовывает свои ноги в муравейник и т.п. Если он
не заболеет и не умрет раньше, чем в нем образуется то, что можно зазвать
физической волей, то он достигает четвертой комнаты или возможности обра-
зования четвертого тела. Но другие его функции, мыслительные, эмоциональ-
ные и пр. остаются неразвитыми. Он приобрел волю, но ему не к чему прило-
жить ее, он не может пользоваться ей для целей познания или самосовершен-
ствования. Обыкновенно он уже слишком стар, чтобы начинать новую работу.
Но где есть школы факиров, там есть и школы йогов. Йоги обыкновенно
следят за факиром. И если тот или иной факир достигает того, к чему стре-
мился, когда он еще не очень стар, его берут в школу йогов, сначала лечат,
возвращают ему возможность двигаться и потом начинают учить его. Факиру

64
приходится учиться, как маленькому ребенку, ходить, говорить. Но у него уже
есть воля, которая преодолела невероятные трудности на его пути, и эта воля
может помочь ему преодолеть трудности второй части пути, т.е. трудности
развития мыслительных и чувствительных функций.
Вы себе не можете представить, какие трудности проходят факиры. Я не
знаю, видели ли вы настоящих факиров или нет. Я видел их много, например,
я видел одного во внутреннем дворе одного храма в Индии, даже спал около
него. Он уже двадцать лет стоял день и ночь на вытянутых пальцах рук и ног.
Он не мог разогнуться. Его ученики переносили его с места на место, носили
к реке, мыли, как какую-то вещь. Но ведь это достигается не сразу. Подумайте,
что он должен был проделать, через какие мучения пройти, чтобы дойти до
этого.
И человек делается факиром не в силу понимания возможностей и ре-
зультатов этого пути, и не в силу религиозного чувства.
Во всех странах Востока, где существуют факиры, есть обычай у про-
стых людей давать обещания отдать факирам ребенка, родившегося после ка-
кого-нибудь счастливого события. Кроме того, факиры часто берут к себе си-
рот или просто покупают маленьких детей у бедных родителей. Эти дети де-
лаются их учениками и подражают им, некоторые только внешне, а некоторые
из них после сами становятся факирами.
Путь монаха, это путь веры, путь горячего религиозного чувства. Мона-
хом может стать только человек, обладающий очень сильным религиозным
воображением и с сильными религиозными эмоциями. Путь монаха тоже
очень долгий и трудный. Монах проводит года и десятки лет в борьбе с собой,
но вся его работа сосредоточена «во второй комнате», во втором теле, т.е. в
чувстве. Подчиняя все свои эмоции одной, т.е. вере, он вырабатывает в себе
единство, волю над эмоциями, и таким путем достигает «четвертой комнаты».
Но физическое тело и мыслительные способности у него могут быть нераз-
виты. Для того же, чтобы иметь возможность пользоваться тем, что им достиг-
нуто, он должен развить свое тело и свои способности мыслить. Это может
быть достигнуто только путем новых жертв, новых трудностей, новых отрече-
ний. Монах должен стать йогом и факиром. Очень немногие доходят до этого,
еще меньше тех, которые преодолевают все трудности. Большая часть или
умирает раньше, или делается монахами только по внешности.
Путь йога – это путь знаний, путь ума. Путь йога заключается в работе
над «третьей комнатой» и в стремлении пройти в «четвертую комнату» при
помощи знания. Йог достигает «четвертой комнаты», развивая свой ум, но его
тело и чувства остаются неразвитыми и он, так же как факир и монах, не может
воспользоваться результатами своего достижения. Он все знает, но ничего не
может делать. Для того, чтобы начать делать, он должен подчинить себе тело
и эмоции, т.е. первую и вторую комнату. А для этого он должен опять рабо-
тать, опять путем долгих усилий добиваться результатов. Хотя в этом случае
его преимущество заключается в том, что он понимает свое положение, знает,
чего ему не хватает, что он должен делать и куда должен идти. Но также, как

65
на пути факира или монаха, далеко не все достигают этого понимания, т.е. та-
кого уровня в работе. Очень многие останавливаются и дальше не идут.
На пути факира человек не имеет учителя в настоящем смысле этого
слова. Учитель не учит в этом случае, а только показывает путь, служит при-
мером. Работа ученика заключается в том, что он подражает учителю.
На пути монаха человек имеет учителя и часть его обязанности, часть
его работы заключается в безусловной вере в учителя, в безусловном подчи-
нении ему.
На пути йога человек сам становится своим учителем. Он изучает сна-
чала методы саморазвития и потом применяет их к себе.
Но все пути, как путь факира, так и путь монаха и путь йога, имеют
между собой одно общее. Они все должны начинаться с полного отречения от
всего житейского. Человек должен бросить свой дом, семью, если она у него
есть, отказаться от всех удовольствий, привязанностей и обязанностей жизни
и уйти или в пустыню или в монастырь или в школу йогов. С первого же дня,
с первого же шага своего пути он должен умереть для мира и только таким
образом он может надеяться достигнуть чего-нибудь на одном из этих путей.
Чтобы усвоить сущность излагаемых учений необходимо ясно понять
идею, что «пути» представляют собой единственный метод развития в чело-
веке скрытых в нем возможностей. Это в свою очередь показывает, насколько
трудно и редко такое развитие. Развитие этих возможностей не закон. Закон
для человека – это существование в кругу механических воздействий, бытие
человека-машины. Путь развития скрытых возможностей, это путь против за-
кона. Это объясняет трудность путей и их исключительность. Пути узки и
тесны. Но в то же время: – нет путей кроме путей. В общей массе обыватель-
ской жизни пути представляют собой маленькое явление, совсем незаметное и
могущее с точки зрения жизни не существовать совсем. Но это маленькое яв-
ление заключает в себе все, что имеется у человека для развития его скрытых
возможностей. Пути противоположны обывательской жизни, построены на
других принципах, подчинены другим законам. В этом заключается их сила и
их значение. В обывательской жизни, даже в жизни, наполненной интересами
религии или философии, высокоморальной и альтруистической, нет ничего и
не может быть ничего, что давало бы те же возможности, которые заключены
в путях. Пути ведут или должны вести человека к бессмертию. Обывательская
жизнь даже самая лучшая ведет человека к смерти и ни к чему другому вести
не может. Идею путей нельзя понять, если допускать возможность эволюции
человека без помощи путей.
Обыкновенно человеку трудно примириться с этой мыслью, она кажется
ему преувеличением, несправедливостью, абсурдом. Он плохо понимает зна-
чение слова «возможности». Ему кажется, что если в нем есть какие-либо воз-
можности, то они должны быть развиты и в окружающих его условиях жизни
должны быть средства для развития этих возможностей. От полного непризна-
ния в себе каких бы то ни было возможностей человек обыкновенно переходит
к требованию непременного и обязательного развития этих возможностей.

66
Ему трудно примириться с мыслью, что его возможности могут остаться не-
развитыми и исчезнуть и что с другой стороны развитие их требует с его сто-
роны колоссальных трудов и подвига. На самом деле, если взять всех людей,
которые не факиры, не монахи и не йоги и относительно которых с уверенно-
стью можно сказать, что они никогда не будут ни факирами, ни монахами, ни
йогами, то с несомненной точностью можно сказать, что их возможности не
могут быт развиты и не будут развиты. Это должно быть ясно понятно, для
понимания всего дальнейшего.
Положение человека даже интеллигентного и ищущего в обычных усло-
виях культурной жизни почти безнадежно, потому что в окружающих его об-
стоятельствах нет ничего похожего на школы факиров или йогов, а западные
религии выродились настолько, что уже давно не заключают в себе ничего жи-
вого. Различные оккультные или мистические общества, а также наивные по-
пытки вроде спиритизма никаких результатов дать не могут. И положение на
самом деле было бы безнадежно, если бы не существовало еще возможности
четвертого пути.
Четвертый путь отличается от пути факира, монахи или йога прежде
всего тем, что он не требует ухода в пустыню. На четвертом пути можно рабо-
тать и можно двигаться по этому пути, оставаясь в обыкновенных условиях
жизни, продолжая делать обыкновенную работу, сохраняя прежние отноше-
ния с людьми, ни от чего не отказываясь и ни от чего не отрекаясь. Наоборот,
условия жизни, в которых человек находится, когда начинает работать, в ко-
торых, так сказать, работа застает его, являются наилучшими для него, по край-
ней мере для начала его работы. Эти условия естественны для него. Эти усло-
вия – он сам, потому что жизнь человека и условия жизни соответствуют тому,
что он есть. Всякие другие условия, не те, которые создались жизнью, были
бы искусственными для человека, и в таких искусственных условиях работа
может не задеть сразу всех сторон его бытия.
Четвертый путь отличается от других путей тем, что задевает сразу все
стороны бытия человека. Это – работа сразу над «тремя комнатами». Факир
работает над первой комнатой, монах над второй, йог над третьей. Достигая
четвертой комнаты, и факир, и монах, и йог оставляют сзади себя много не-
сделанного и они не могут пользоваться результатами своего достижения, так
как не владеют всеми функциями. Факир владеет телом, но не владеет чув-
ством и умом, монах владеет чувством, но не владеет умом и телом, йог вла-
деет умом, но не владеет телом и чувством.
Метод четвертого пути заключается в том, чтобы, делая что-нибудь в
одной комнате, делать одновременно нечто соответствующее этому в двух
других, т.е., работая над физическим развитием, работать параллельно над
чувствами и над умом; работая над умом, работать над физическим развитием
и чувствами; работая над чувствами, работать над умом и физическим разви-
тием. Это достигается благодаря тому, что на четвертом пути есть возмож-
ность пользоваться некоторыми знаниями, недоступными на пути факира, мо-

67
наха и йога. Эти знания дают возможность работать в трех направлениях од-
новременно. Для этой цели служит целый ряд параллельных физических, ум-
ственных и эмоциональных упражнений. Кроме того, на четвертом пути есть
возможность индивидуализировать работу каждого отдельного человека, т.е.
каждый может делать только то, что необходимо для него и не делать того, что
для него бесполезно. Это достигается тем, что на четвертом пути устранено
многое, что есть лишнего, сохранившегося просто по традиции в других путях.
Таким образом, на четвертом пути, когда достигается воля, человек мо-
жет ею пользоваться, потому что он приобрел контроль над всеми своими
функциями, как телесными, так и эмоциональными и интеллектуальными. А
кроме того, он сберег много времени, работая над тремя сторонами своего бы-
тия параллельно и одновременно.
Четвертый путь всегда называется «путем хитрого человека». «Хитрый
человек» знает какой-то секрет, которого не знает факир, монах и йог. Каким
образом хитрый человек узнал этот секрет, это остается тайной. Может быть,
он нашел его в старых книгах, может быть, он получил его по наследству, мо-
жет быть, украл у кого-нибудь. Это не меняет дела. «Хитрый человек» знает
секрет и при помощи его опережает факира, монаха и йога.
Из всех четырех факир действует наиболее грубым образом. Он очень
мало знает и очень мало понимает. Представим себе, что путем целого месяца
усиленных мучений он вырабатывает в себе какую-то энергию, какое-то веще-
ство, которое создает в нем известные изменения. Он делает это совершенно в
слепую, с закрытыми глазами, не зная ни цели, ни методов, ни результатов,
просто подражая другим.
Монах знает немного больше чего он хочет, им руководит религиозное
чувство, желание подвига, спасения, он верит своему наставнику, который го-
ворит ему, что делать, и верит, что его усилия и жертвы «угодны Богу». Пред-
положим, что неделя поста, непрерывной молитвы, лишений и т.п. дает ему
возможность достигнуть того, что факир вырабатывает в себе месяцем само-
истязаний.
Йог знает уже значительно больше. Он знает, чего хочет, знает, зачем
ему это нужно, знает, каким образом это достигается. Он знает, например, что
для его цели ему нужно выработать в себе известное вещество. И он знает, что
это вещество можно выработать путем целого дня особого рода ритмического
дыхания. И вот он дышит целый день соответствующим образом и достигает
того, что ему нужно, затрачивая на это только один день сравнительно с меся-
цем факира и с неделей монаха.
Но в четвертом пути знание может быть еще более точное и совершен-
ное. Человек, идущий по четвертому пути, совершенно точно знает, какие ве-
щества ему требуются для его целей, и он знает, что эти вещества можно вы-
работать внутри тела путем месяца физических страданий, или путем недели
эмоционального напряжения, или путем суток ритмического дыхания; и
можно точно так же внести в организм извне, если знать, как это сделать.
И вот, вместо того, чтобы тратить целый день на дыхание, как йог, или неделю

68
на молитву, как монах, или месяц на самоистязание, как факир, он просто при-
готовляет себе и глотает маленькую пилюлю, содержащую в себе все нужные
ему вещества, и таким образом без потери времени получает нужный резуль-
тат.
На этом Г. остановился.
Об этой «пилюле», которую приготовляет для себя «хитрый человек»,
после у нас было много разговоров.
Но первый раз я понял эту идею буквально.
– Последнее, что вы говорите, – сказал я, – очень напоминает мне то, что
я слышал об одной школе в Южной Индии. Один брамин, человек во многих
отношениях исключительный, рассказывал одному молодому англичанину в
Траванкоре о школе, которая изучает химию человеческого тела и путем вве-
дения или удаления различных веществ может изменять моральную и психо-
логическую природу человека. Это очень похоже на то, что вы говорите.
– Может быть, – сказал Г. – Но в то же время может быть и совсем иначе.
Есть школы, которые пользуются похожими один на другой методами, но по-
нимают их совсем различно. Сходство методов или даже идей еще ничего не
доказывает.
– Меня еще очень интересует другой вопрос, – сказал я. – Эти вещества,
которые йог принимает для достижения известного состояния, не могут ли они
в известных случаях быть наркотиками? Я сам делал много опытов в этом
направлении и все, что я читал о магии с несомненной ясностью доказывает
мне, что все школы во все времена и во всех странах очень широко пользова-
лись наркотиками для создавания тех состояний, в которых делалась возмож-
ной «магия».
– Да, – сказал Г., – во многих случаях эти вещества и есть то, что вы
называете «наркотиками». Но пользоваться ими можно совершенно различно.
Есть школы, которые пользуются наркотиками правильным образом. Люди
принимают их для само изучения, для того чтобы заглянуть вперед, лучше
узнать свои возможности, увидеть заранее, авансом то, что получится после в
результате долгой работы. Когда человек увидит это, убедится в том, что то,
что он изучал теоретически, действительно существует, он уже работает со-
знательно, знает к чему идет. Иногда это самый легкий способ убедиться в ре-
альном существовании тех возможностей, которые человек в себе часто не по-
дозревает. Есть целая специальная химия относящаяся к этому. Есть специаль-
ные вещества для каждого центра, для каждой функции. Каждую функцию
можно или усыпить, или разбудить. Но для этого нужно большое знание чело-
веческой машины и этой специальной химии. В тех школах, в которых поль-
зуются этим, опыты производятся только тогда, когда это действительно необ-
ходимо и под руководством опытных и знающих людей, которые могут учесть
все результаты и принять меры против возможных нежелательных послед-
ствий. И это не простые «наркотики», как вы их называете, хотя многие из них
приготавливаются из таких веществ, как опиум или конопля и т.п.

69
 Но кроме этого есть еще другие школы, которые пользуются теми же
или похожими веществами не для опыта и не для изучения, а для достижения
определенных результатов, хотя бы на короткое время. При помощи умелого
пользования такими веществами, человека на короткое время можно сделать
очень умным и очень сильным. Потом, конечно, он умирает или сходит с ума,
но с этим не считаются. Такие школы тоже есть. Так что, видите, о школах
нужно говорить очень осторожно. Они могут делать почти одно и то же, а ре-
зультаты будут совершенно разные.
Так же и опыты.
Я тоже делал над собой очень много различных опытов, но это было
давно, когда я еще был дураком. Теперь я, конечно, не стану их делать и ни-
кому не посоветую.
– Но вам показали что-нибудь эти опыты?
– В свое время показали, да. Но то же самое может быть достигнуто с
меньшим трудом. Опыты могут быть поставлены на научные основания.
Только, конечно, для этого нужно знать.
Г. замолчал.
– Возвращаясь к вопросу о «путях», – сказал я, – человеку западной
культуры, конечно, трудно поверить и трудно примириться с мыслью, что
невежественный факир или наивный монах могут быть на пути эволюции, а
образованный европеец, во всеоружии «точного знания» и всех новейших ме-
тодов исследования, не имеет никакого отношения к эволюции и ходит по
кругу, из которого нет выхода.
– Да это потому, что люди верят в прогресс и культуру, – сказал Г. –
Никакого прогресса нет. Все остается таким же, каким оно было тысячи и ты-
сячи лет тому назад. Видоизменяется форма. Сущность не меняется. Человек
остается тем же самым. «Цивилизованные» и «культурные» люди живут теми
же самыми интересами, какими живут самые невежественные дикари. Совре-
менная цивилизация основана на рабстве. Все прекрасные слова о прогрессе и
об эволюции это только слова.
Все делается, запомните это, никто ничего не делает. Как в жизни от-
дельного человека, так и в жизни народов и всего человечества, все, что про-
исходит является результатом внешних воздействий и влияний. Закон один и
тот же. Человек – машина. Сто машин или сто тысяч машин или сто миллионов
машин нисколько не более сознательны, чем одна машина.
На этом, насколько я помню, закончился этот разговор.

Там же в Москве я несколько раз говорил с Г. о войне (эти разговоры

происходили в марте 1915-го года) и многое, что он говорил мне, тогда же
очень заинтересовало меня, хотя я должен сказать, что значительную часть
того, что он говорил я понял только в последствии.
– Война – это очень интересный пример, – говорил он, – того, как все
делается. Люди думают, что они сами делают все, что кто-то начал войну, по-
тому что хотел этого, и что они могут бороться с ним или против него. Все это

70
пустяки. Никто ничего не делает и сделать не может. Война есть результат
планетных влияний. Что-то происходит в планетных сферах, какое-то малень-
кое сжатие, натяжение, может быть просто потому, что одна планета слишком
близко подходит к другой; это отражается на поверхности земного шара тем,
что люди начинают убивать друг друга. Они не понимают до какой степени
они ничтожные пешки в этой игре, они думают, что они что-то значат, могут
двигаться по собственному желанию, а на самом деле их действиями управ-
ляют механические силы из других миров. Говоря это, он сделал маленький
чертеж и пытался объяснить мне отношение сил в разных мирах, но я плохо
понимал его и не могу передать целиком всего, что он говорил тогда. По отно-
шению к влияниям, действующим на человечество, идея была приблизительно
такая. На человечество или, вернее сказать, на всю органическую жизнь на
Земле действуют одновременно влияния, идущие из разнообразных источни-
ков, из разных миров: влияние планет, влияние солнца, влияние звезд. Все эти
влияния действуют одновременно, но зависит от состояния чувствительной
массы, воспринимающей эти влияния в данный момент, какие влияния ока-
жутся преобладающими и произведут больше действия. В известном состоя-
нии человечество может оказаться невосприимчивым к известного рода пла-
нетным влияниям, в другом состоянии оно может наоборот оказаться очень
восприимчивым к этим же самым влияниям.
– А от чего зависят эти состояния? – спросил я.
– Опять от каких-нибудь внешних причин, – сказал он. – Все непременно
идет от чего-нибудь другого. Это и значит, что все делается.

71
 ГЛАВА ІІ.

Множественность сознания в человеке. Три главные деления человека:

физический человек, чувствующий человек и думающий человек. Три центра.
Их основные различия и различия их функций. Работа одного центра за дру-
гой. Восприятие впечатлений. Катушки. Записи на катушках. Что управляет
нашими мыслями, чувствами и движениями. Человек и его деятельность. Где
лежит возможность освобождения от механичности. Возможность внут-
реннего роста. Эволюция человека и эволюция планеты. Человечество не мо-
жет прогрессировать отдельно от природы, но отдельный человек может.
Человек и Луна. Невозможность бессознательной эволюции человека. Слож-
ность человеческой машины. Множественность Я. Восточные аллегории. О
происхождении излагаемых учений. Чудеса факиров. Факир на гвоздях. Объ-
яснение Г. Магия в буддизме. Отношение существующих религий к их перво-
источнику. Тайная Вечеря, как магическая церемония.

ГЛАВА ІІ.

К тому времени, когда начались более или менее регулярные лекции в

январе 1916-го года в Петербурге, я уже представлял себе некоторые основные
положения системы Г. по отношению к человеку.
Первое на чем он настаивал это отсутствие единства в человеке.
Самая большая ошибка думать, говорил он, что человек, всегда один и
тот же. Человек непрерывно меняется. Он редко даже полчаса остается одним
и тем же. Человек думает, что если его зовут Иван, он всегда Иван. Ничего
подобного. Сейчас он Иван, через минуту Петр, еще через минуту Николай,
Сергей, Матвей, Семен. А он все думает, что он Иван. Он знает, что Иван не
может чего-нибудь сделать, не может соврать, например. Потом видит, что он
соврал и удивляется, как это он мог соврать. А Иван действительно не может
соврать, это Николай соврал. А Николай не может не соврать, если случай
представится. Вы себе не представляете, какое множество этих Иванов и Ни-
колаев живет в одном человеке. Если человек научится их наблюдать, так не
нужно в кинематограф ходить.
– Это не имеет связи с сознаниями отдельных частей и органов нашего
тела? – спросил раз я. – Я понимаю эту идею и несколько раз ощущал реаль-
ность этих сознаний, я знаю, что каждая часть, которая имеет отдельную функ-
цию, имеет отдельное сознание. Правая рука имеет одно сознание, левая рука
другое. Это вы хотите сказать?
– Не совсем, – сказал Г. – Эти сознания тоже существуют, но они срав-
нительно безобидны. Каждое из них знает свое место и свое дело. Руки знают,
что они должны работать, ноги знают, что они должны ходить. А эти Иваны,
Петры, Николаи, они другого рода. Они все называют себя Я. Т.е. считают себя
господами и ни один не хочет признавать другого. Каждый из них калиф на
72
час, делает что хочет и ни с чем не считается, потом другим за него после при-
ходится расплачиваться. И никакого порядка между ними нет. Кто палку взял,
тот и капрал. Бьет всех во все стороны и знать ничего не хочет. Но в следую-
щий момент палку схватил другой и бьет его. Так идет всю жизнь. Представьте
себе государство, где каждый человек может быть царем на пять минут и де-
лать в эти пять минут, что хочет со всем государством. Вот это наша жизнь.
В одном из разговоров Г. вернулся опять к идее разных тел человека.
– Это нужно понимать, как идею, как принцип, что человек может иметь
несколько тел, – сказал он. – Но к нам это не относится. Мы знаем, что у нас
есть одно физическое тело и больше мы ничего не знаем. Физическое тело мы
и должны изучать. Только мы должны помнить, что дело не ограничивается
физическим телом и, что есть люди, у которых может быть и два и три и
больше тел. Но нам лично от этого ни тепло, ни холодно. У какого-нибудь
Рокфеллера в Америке может быть очень много миллионов, но, если мне есть
нечего, мне его миллионы не помогут. Так же и здесь. Каждый должен думать
о себе; надеяться на других или утешаться тем, что есть у других совершенно
бесполезно и бессмысленно.
– Как узнать есть у человека астральное тело или нет? – спросил я.
– Это очень легко узнать при известных условиях, – ответил Г. – Аст-
ральное тело можно видеть, можно выделить из физического тела, можно даже
сфотографировать рядом с физическим телом. Но об этом сейчас говорить
рано. Все внимание должно быть сосредоточено на изучении физического
тела. Нужно понять устройство человеческой машины. Физическое тело имеет
в себе все центры, работает всеми веществами, из которых состоят высшие
тела. Только эти тонкие вещества не кристаллизованы в нем, не принадлежат
ему и могут быть им утрачены.
Нужно понять, что деятельность физического тела управляется несколь-
кими психическими центрами.
Именно в человеческой машине имеются три психических центра, три
отдельных ума, которые называются: мыслительным умом, чувствительным
умом и двигательным умом или мыслительным центром, чувствительным цен-
тром и двигательным центром. Эти три центра управляют тремя главными
функциями нашей машины.
Функции человеческой машины распадаются на три независимые кате-
гории:
а) двигательные,
в) чувствительные,
с) мыслительные.
Каждый человек состоит как бы из трех человек: первый человек физи-
ческого тела, физической жизни; второй человек: человек эмоций и третий че-
ловек – человек мысли. Эти три человека в одном человеке живут каждый
своей собственной жизнью, своими собственными отдельными интересами,
очень часто противоречащими интересам «другого человека», иногда совпа-
дающими, но никогда не тожественными. Иллюзия единства человеческого

73
существа, создаваемая большей частью единством имени и разговорного Я,
применяемого ко всем функциям без различия, мешает видеть это глубокое
разделение разных сторон бытия человека. Три существа в отдельном чело-
веке часто даже плохо знают о существовании друг друга, имеют каждый свою
собственную отдельную психологию, свои собственные отдельные желания,
свои собственные взгляды и понимания вещей, свою собственную отдельную
память, свои вкусы, симпатии, антипатии, очень часто противоречащие друг
другу и создающие так называемые «внутренние противоречия» в человеке.
Нужно научиться ясно различать этих трех человек в одном человеке.
Один, физический человек, – тело. Он может быть или ленивым, или де-
ятельным, но всегда и во всем для него существуют только интересы тела. Он
любит быть сытым, любит тепло, может любить движение, даже физическую
работу, или может ненавидеть ее, бояться физической боли, холода, усталости,
усилий. У него много неосознанных инстинктов, неосознанных влечений и от-
талкиваний.
Другой чувствительный, сантиментальный человек. Ему всегда все
«нравится» или «не нравится», он все «любит» или «не любит», все ему «сим-
патично» или «не симпатично» и он всегда во власти какой-нибудь эмоции,
или страха, или надежды, или ожидания, или предчувствия. Такой человек по-
стоянно следит за своими «настроениями», постоянно спрашивает себя: – «в
каком я сегодня настроении?» И если он в хорошем настроении, все делается
для него очень хорошим, и люди все милые, хорошие и любезные. Если он в
дурном настроении, все сразу делается очень скверным, и все люди подлецы,
негодяи и мерзавцы.
Третий человек думает. У него на все есть теории, и что бы ни случилось,
он прежде всего ищет в своей памяти, какая теория подходит к данному слу-
чаю. Если никакой готовой теории у него нет, он сейчас же сочиняет новую, и
не может взять никакого нового факта иначе, чем с точки зрения какой-нибудь
теории.
Деятельность каждого из этих «трех людей» управляется особым умом
или особым психическим центром.
Каждый из центров обладает своей собственной памятью, своим соб-
ственным мышлением, и имеет определенное поле деятельности.
Анатомически центры распределены между различными частями орга-
низма. Основание мыслительного центра находится в головном мозгу; основа-
ние чувствительного центра находится в солнечном сплетении; и основание
двигательного центра в спинном мозгу.
Для каждого центра имеется категория внешних влияний, на которые он
может реагировать лучше, чем другой центр, которые он может лучше «по-
нять», в которых он может разобраться лучше, чем другой центр. Есть вещи и
явления, которые человек может понять и оценить полностью только мысли-
тельным центром; есть другие, которые может понять только чувствительный
центр; есть третьи для понимания которых необходим двигательный центр.
Бывают положения, когда для того, чтобы правильно действовать достаточно

74
думать, но бывают положения, когда для того, чтобы что-нибудь понять и
найти правильный путь действия необходимо «чувствовать» и бывают поло-
жения, когда для того, чтобы правильно реагировать нужно «ощущать».
Но в то же время каждый центр может работать за другой, т.е. выполнять
работу другого центра, разумеется с большей затратой энергии и с более сла-
бым результатом. Мыслительный центр может до известной степени управ-
лять двигательными функциями, напр. дыханием или движением рук и ног и
т.п., но гораздо хуже, чем двигательный центр. Двигательный центр может
временно работать за мыслительный или за чувствительный, но конечно он не
может дать яркой и отчетливой работы. Механическое слушание или механи-
ческое чтение, тусклые однокрасочные ощущения, вместо ярких эмоций, это
– работа двигательного центра за мыслительный и чувствительный.
Таким образом, одну и ту же работу можно делать разными центрами,
но, разумеется с разными результатами. Например, человек читает стихотво-
рение чувствительным центром, он ощущает, чувствует и понимает красоту
мысли и формы. На следующий день он может прочитать то же самое стихо-
творение мыслительным центром и ничего не найти в нем. Если он вспомнит
свои ощущения другого дня, его самого удивит и покажется ему странной при-
поднятость аффектированность его первых ощущений. Через несколько дней
он может прочитать то же самое стихотворение двигательным центром, т.е.
совершенно механически, машинально, думая о чем-нибудь другом, или чув-
ствуя что-нибудь, что отвлекает его внимание, например, ожидая чего-нибудь
или вспоминая что-нибудь неприятное. Тогда у него совсем не останется ни-
чего от этого стихотворения, он забудет о нем через несколько минут или через
несколько секунд. А может быть запомнит механически и, если когда-нибудь
после ему опять попадется это стихотворение, он будет удивляться, почему он
его как будто знает, где и когда он мог читать его раньше. Точно так же три
отдельных человека могут прочитать одно и то же стихотворение разными
центрами и у них будут совершенно разные мнения о нем, которые невоз-
можно будет примирить и согласовать. И они могут спорить бесконечно и ни-
когда не придут ни к какому общему пониманию. Подобного рода вещи про-
исходят каждый день и в жизни каждого человека, и люди не понимают их
причины, только потому, что они не знают о разделенности центров.
Способность одного центра работать за другой в общей работе орга-
низма является полезной, так как создает непрерывность психической жизни
и дает возможность одному центру подхватывать и продолжать работу, кото-
рую почему-либо оставляет другой центр. Но в то же время, что часто бывает,
чересчур разрастающаяся привычка одного центра работать за другой очень
сильно ослабляет общую производительность работы человеческой машины,
и создает целый ряд неправильных и дефективных функций.
Чтобы лучше понять работу центров, нужно иметь ясное представление
о конструкции каждого центра в отдельности. Это же понимание конструкции
центров дает возможность лучше понять механичность всех функций чело-
века.

75
 Каждый центр можно рассматривать как бы состоящим из чувствитель-
ной массы подобной массе фонографных роликов или катушек. И на этих ка-
тушках записываются или «отпечатлеваются», по мере их поступления, все ре-
зультаты внешних воздействий, все «впечатления».
Психические центры новорожденного ребенка являются совершенно чи-
стыми и пустыми, как чистый лист бумаги, но с первых же дней после рожде-
ния и в некоторых отношениях даже раньше рождения, внешние воздействия
и внутренние ощущения начинают оставлять отпечатки, «впечатления», в цен-
трах и сохраняются на тех «катушках», на которых были записаны. Запись од-
ного и того же ощущения или внешнего воздействия может быть сделана од-
новременно во всех трех центрах, или в двух, или только в одном, смотря по
силе и по качеству ощущения. Записи сходных ощущений и одновременно
сделанные записи, хотя бы совершенно разных ощущений остаются связан-
ными между собой. Если какое-нибудь явление отражается и записывается
сразу в трех центрах, то оно оставляет после себя более полную картину, чем
если бы оно было записано только в двух или в одном центре.
Ребенок бегает по саду. Он видит деревья, верхушки которых качаются
от ветра, видит солнечный свет, чувствует запах цветов, травы и пр. в то же
время видит свою мать и бежит к ней с радостным криком. Все эти впечатле-
ния под общим названием «сад» записываются сразу в трех центрах и оста-
ются соединенными с другим образом «мать». Внешний вид предметов, их
цвет, положение, соотношение, возможное значение, вопросы, которые они
вызывают, все это записывается в мыслительном центре, воспоминание своих
собственных движений и движение качающихся деревьев, также ощущение
тепла, ветра, запаха цветов, записываются в двигательном центре. Радостное
чувство при виде матери и, может быть, особого рода радостное самоощуще-
ние, записывается в чувствительном центре. Через много лет, если какой-ни-
будь случайный толчок коснется одного из записанных впечатлений, т.е. если
например этот ребенок, может быть уже взрослый человек, почувствует тот же
запах, который он чувствовал в саду, ощущение этого запаха заставит вра-
щаться катушку, на которой было записано впечатление запаха и связанные с
ним впечатления. И это вращение катушки заденет другие катушки, т.е. вызо-
вет в памяти все, что с этими впечатлениями было связано, солнечный свет,
качание верхушек деревьев, ощущение движения, чувство к матери, и потом
тысячи других воспоминаний связанных с матерью. Это и есть то, что называ-
ется памятью или ассоциациями. Одновременно записанные впечатления
остаются связанными, и каждое из них пробуждаясь может по ассоциации вы-
звать остальные. То, что мы называем памятью есть запас записей, сохраняю-
щихся на катушках наших центров. Все, что было раз почувствовано, испы-
тано, увидено, услышано, узнано, сохраняется в этих записях, хотя качество
записей может быть различно: могут быть глубокие, резкие записи, могут быть
очень слабые, поверхностные записи, которые легко стираются, исчезают из
памяти. Резкость записи получается от силы впечатления или от повторения
много раз одних и тех же впечатлений или от особых условий восприятия. Но

76
даже «исчезнувшие из памяти» записи никогда не исчезают совсем, и даже
впечатления первых дней детства, которые никогда не сохраняются в обыкно-
венной памяти, могут быть оживлены и, так сказать, проявлены при помощи
особых методов, напр. при помощи гипнотизма.
Содержание записей на катушках составляет наш умственный багаж,
наше «знание», наш «опыт». То, что мы называем мышлением есть ничто иное,
как обратное развертывание катушек, пересматривание материала записей.
Мы никогда не можем ни подумать, ни почувствовать, ни сказать, ни
сделать, ничего, чего нет в наших записях. Мы можем только составлять раз-
личные комбинации из этого материала, который у нас имеется. Прибавить к
ним мы ничего не можем.
Количество записей у разных людей может быть различно, способность
комбинировать эти записи тоже может быть различна. Но в чем не может быть
никакой разницы между людьми, это в том, что никто не может сказать или
подумать чего-нибудь, чего нет в его записях. Даже движения катушек и новые
комбинации создаются обыкновенно случайными толчками, случайными впе-
чатлениями.
Таким образом центры состоят из катушек, на которые наматываются
или записываются впечатления. Вся наша внутренняя жизнь состоит в движе-
нии этих катушек и в работе приспособлений, управляющих этими движени-
ями и соединяющими отдельные катушки, или группы катушек.
Наблюдая себя, мы научаемся отличать деятельность одного центра от
деятельности другого и видим машинность всей катушечной работы мышле-
ния и чувствования. Постепенно для нас делается ясно, что в человеке нет ни-
чего, отдельного от центров и от катушек и ничего способного контролировать
их деятельность. Движением катушек, переходом энергии от одной катушки к
другой управляет случайность, т.е., как уже было сказано, случайные новые
впечатления. Человек так же мало может управлять своими мыслями, чув-
ствами и движениями, как сновидениями.
Ясное понимание этого дает человеку возможность убедиться, что он
машина, и что он ничего делать не может, что с ним и им все делается. Для
того, чтобы служить целям познания, такое убеждение должно быть не только
головной теорией, человек должен сознать это всем существом, всей своей
массой.
Имея такое убеждение, сознавая свою механичность, свою автоматич-
ность, человек может начать искать в окружающей его механичности, с чего
он9 мог бы начать «делать». Естественно его внимание обращается сначала на
внешний мир. Ему кажется, что во внешних проявлениях, в области творче-
ства, в мысли, в науке, в искусстве, в философии, в области строения жизни,
во всем, что называется общественной или политической жизнью, или в обла-
сти «идейной работы», бескорыстной деятельности, он может «делать». Ему
кажется, что здесь не все механично, и что служа тому, что он считает высшим

9
Вместо: искать ∞ чего он. - Было: искать те слабые места в окружающей его механичности, с которыми он.

77
идеалом, он выходит из-под власти механических законов. Поэзия, творче-
ство, идеи, двигающие массами, стремление к устроению жизни человечества,
самоотверженная альтруистическая деятельность, жертвование собой, герой-
ство не кажутся ему абсолютно механическими. Но, это – одна из самых боль-
ших ошибок, которые может сделать человек. Деятельность машин не может
быть не механической. И в этом отношении все машины одинаковы, одна ни-
сколько не лучше другой, и один момент деятельности машины нисколько не
лучше другой, и один момент деятельности машины нисколько не лучше и не
хуже другого и наоборот те машины, которые мы считаем самыми лучшими,
т.е. более сильные машины по своему действию на другие машины, на самом
деле только более автоматичны и более механичны, чем другие более слабые
машины, но в которых иногда получаются какие-то самостоятельные движе-
ния. Когда человек поймет это, тогда его оценка человеческой деятельности и
всей человеческой жизни становится иной. Всякое уважение к человеку у него
совершенно пропадает, точно так же пропадает всякое уважение к человече-
ским группам, обществам, партиям, к «большинству» и т.п. Машины! И он
понимает, что двадцать машин или двести машин, или два миллиона машин
нисколько не более сознательны, чем одна машина.
Машинность, механичность жизни при изучении жизни постепенно ста-
новится все более и более очевидной. Сначала человек допускает исключения
и очень долго не хочет отказаться от них, но в конце концов, если он искренно
наблюдает, он видит, что все подчинено общему закону, что никаких исклю-
чений нет.
Все делается!
Во внешнем мире, во внешней деятельности нет никакой возможности
выйти из механичности. Но в самом человеке, в его внутреннем мире, такие
возможности есть, хотя человек их обыкновенно не знает. В этом его главная
ошибка. Он ищет вне себя того, что находится в нем самом.

В человеке есть нечто, что не учитывается обыкновенной научной мыс-

лью. Именно, в человеке есть возможность внутреннего развития, внутрен-
него роста и освобождения от механичности. Человек – машина. Но человек
может перестать быть машиной. В этом заключается внутренняя возможность
человека.
Как уже говорилось, человеческий организм настолько сложная машина,
что в нем возможен внутренний рост, как бы образование нового сложного
организма, в котором в свою очередь возможно образование третьего орга-
низма и в третьем организме образование четвертого, который уже ни в чем не
будет зависеть от внешних влияний и воздействий, так как будет как бы равен
окружающей среде и способен противостоять ее влияниям.
Только такое развитие, только такой рост представляют собой возмож-
ную эволюцию человека. Никакой другой эволюции не существует и быть не
может.

78
 Мы имеем перед собой человека в данный момент его развития. Природа
создала его таким, таким он и останется в пределах нашего наблюдения в боль-
ших массах. Изменения, не нарушая общих требований природы, могут про-
исходить только в единицах.
Чтобы понять закон эволюции человека, необходимо понять, что эта эво-
люция дальше известного предела совсем не необходима, т.е. не необходима
природе в данный момент ее эволюции. Говоря точнее: эволюция человека со-
ответствует эволюции планеты, но эволюция планеты идет в бесконечно дол-
гих для нас циклах времени. На протяжении времени, которое может охватить
мысль человека, никаких существенных изменений в жизни планеты про-
изойти не может и поэтому не может произойти никаких существенных изме-
нений в жизни человечества.
Человечество не прогрессирует, не эволюционирует. То, что нам ка-
жется прогрессом или эволюцией есть частичное видоизменение, немедленно
уравновешиваемое соответствующим изменением в обратную сторону.
Человечество существует на земле, так же как и вся органическая жизнь
для надобностей и целей Земли. И оно именно таково, каким оно должно быть
в данное время для ее надобностей.
Невероятно наивен тот взгляд, который допускает возможность эволю-
ции человечества, отдельно от природы, или рассматривает эволюцию чело-
века, как постепенную победу над природой. Это – совершенно невозможно.
Живя, умирая, эволюционируя, вырождаясь человек одинаково служит целям
природы – вернее говоря природа утилизирует одинаково, хотя может быть
для разных целей, как продукты эволюции, так и продукты вырождения. И в
то же время человечество в целости никогда не может уйти от природы, так
как даже борясь против природы, человек действует согласно ее целям. Эво-
люция больших масс противна целям природы. Эволюция известного про-
цента может быть согласна с целями природы. Человек заключает в себе воз-
можности эволюции. Но эволюция всего человечества, т.е. развития этих воз-
можностей во всех людях или в большинстве их для надобностей Земли и во-
обще Планетного Мира не нужна, и может быть даже вредна и гибельна, по
крайней мере в настоящий момент, понимая под моментом известный или вер-
нее сказать неизвестный период в жизни планет. Поэтому существуют особые
силы (планетного характера) препятствующие эволюции человечества, задер-
живающие и останавливающие ее на том уровне, на каком она должна нахо-
диться.
Например, эволюция человечества дальше известного предела или, вер-
нее сказать, больше известного процента была бы гибельной для Луны. Луна
в настоящее время питается человечеством. Человечество это корм для Луны.
Если все люди станут чересчур умными, они не захотят, чтобы их ела Луна.
Но возможности эволюции в то же время существуют. И в отдельных
людях они могут быть развиты при помощи соответствующих знаний и мето-
дов. Такое развитие может идти только в интересах самого человека, как бы
против интересов и сил планетного мира, против природы, против Бога.

79
 Это – основа правильного взгляда на эволюцию человека. Никакой обя-
зательной, механической, эволюции не существует. Эволюция есть результат
сознательной борьбы. Природе эта эволюция не нужна, она ее не желает и бо-
рется с ней. Эволюция может быть нужна только самому человеку, если у него
явится сознание своего положения, если он поймет возможность изменения
этого положения, поймет, что у него есть силы, которыми он не пользуется,
богатство, которого он не видит. И эволюция в сторону овладения этими си-
лами и этим богатством возможна. Но, если бы все люди или большинство
поняли это и захотели бы получить то, что принадлежит им по праву рожде-
ния, эволюция опять стала бы невозможной. Что возможно для отдельного че-
ловека, невозможно для массы.
Преимущество отдельного человека заключается в том, что он очень мал
и в экономике природы не имеет значения, будет ли одним человеком больше
или меньше. Мы легко поймем это соотношение величин, если представим
себе соотношение микроскопической клеточки с нашим телом. Присутствие
или отсутствие одной клеточки ничего не изменит в жизни нашего тела. Мы
не можем ощущать ее, и она не может оказать никакого влияния на жизнь и
функции организма. Отдельный человек слишком мал, чтобы повлиять на
жизнь космического организма, к которому он находится в таком же отноше-
нии (по величине), как клеточка к нашему организму. И это делает возможным
его «эволюцию», на этом основаны его «возможности».
Говоря об эволюции, нужно сразу понять, что никакая механическая эво-
люция невозможна. Эволюция человека есть эволюция его сознания. И «со-
знание» не может эволюционировать бессознательно. Эволюция человека есть
эволюция его воли, и «воля» не может эволюционировать непроизвольно. Эво-
люция человека есть эволюция его «делания» и «делание» не может полу-
читься от того, что «делается».
Люди не знают, что такое человек. Они имеют дело с очень сложной ма-
шиной, гораздо более сложной, чем паровоз, или автомобиль, или аэроплан –
но они ничего, или почти ничего не знают об устройстве, работе и возможно-
стях этой машины, не понимают даже самых простых ее функций, так как ни-
когда не знают их назначения. Они плохо представляют себе, что человек дол-
жен учиться управлять своей машиной, так же, как должен учиться управлять
аэропланом, и что неумелое обращение с человеческой машиной так же
опасно, как неумелое управление летательной машиной. Все понимают это по
отношению к аэроплану, автомобилю или паровозу. Но очень редко, кто учи-
тывает это по отношению к человеку вообще и к себе в особенности. Счита-
ется как будто правильным и законным думать, что природа дала людям нуж-
ное знание их машины. И в то же время люди понимают, что инстинктивного
знания машины совершенно недостаточно. Зачем они изучают медицину, за-
чем пользуются ее услугами? Конечно, потому что в конце концов они пони-
мают, что не знают своей машины. Но они не представляют себе, что ее на
самом деле можно знать, и не представляют себе, что тогда от нее можно по-
лучить совсем другую работу.

80
 Живя очень маленькой частью своих сил и возможностей, человек в то
же время, как уже было сказано, очень сильно заблуждается на счет самого
себя. И его заблуждения этого рода имеют очень постоянную форму. Именно,
он и качественно и количественно преувеличивает свои силы, т.е. качественно
и количественно преувеличивает то, что у него есть в наличности, но совер-
шенно не знает того, что у него могло бы быть, чем он мог бы обладать, т.е.
совершенно не знает своих возможностей. Между тем наличность его гораздо
меньше, чем он думает, а возможности бесконечно больше.
Одна из важных ошибок человека, которую необходимо помнить, это
его заблуждение относительно его Я.
У человека, такого, каким мы его знаем, у человека – машины, у чело-
века, который не может «делать» и с которым и которым все «делается» не
может быть постоянного и единого Я. Его Я меняется так же быстро, как его
мысли, чувства и настроения и человек глубоко заблуждается, считая себя все-
гда одним и тем же, – в действительности он всегда другой, не тот каким был
за минуту до этого.
Никакого постоянного и неизменного Я у человека нет, зато каждая
мысль, каждое настроение, каждое желание, каждое ощущение говорит Я. И в
каждом случае как бы подразумевается, что это Я принадлежит Целому, что
мысль, желание, нежелание высказываются Целым. На самом деле для такого
предположения нет никакого основания. Каждая мысль и каждое желание в
человеке является и живет совершенно отдельно и независимо от Целого, ко-
торое никогда не выражает себя, по той причине, что как таковое существует
только материально, как вещь и затем отвлеченно, как понятие. У человека нет
одного Я. Но зато имеются сотни и тысячи отдельных маленьких Я, очень ча-
сто совершенно не знающих друг друга, никогда не сталкивающихся вместе
или наоборот враждебных друг другу, друг друга взаимно исключающих и
несовместимых. Каждую минуту, каждое мгновение человек говорит или ду-
мает «Я». И каждый раз это Я разное. Сейчас это была мысль, сейчас желание,
сейчас ощущение, сейчас новая мысль и так без конца. Человек есть множе-
ство. Имя человеку легион.
Сменой Я, их постоянной кажущейся борьбой за первенство, руководят
опять случайные внешние воздействия. Тепло, солнце, хорошая погода сразу
вызывают целую группу Я. Холод, туман, дождь – другая группа Я, другие
ассоциации, другие поступки. Нет ничего в человеке, что могло бы управлять
этой сменой Я, прежде всего потому, что человек ее не замечает и не знает,
всегда живет в последнем Я. Есть, конечно, Я более сильные, чем другие, но
это не их собственная сознательная сила, это сила случайностей или механи-
ческих внешних воздействий, которая их создала. Воспитание, подражание,
гипноз религии, касты, чтения создают очень сильные Я в личности человека,
подчиняющие себе целые ряды других более слабых Я. Но это такая же сила,
как сила катушек в центрах. И все Я составляющие личность человека одного

81
происхождения с этими катушками, являются результатом внешних воздей-
ствий, и те и другие приводятся в действие и управляются новыми внешними
воздействиями.
У человека нет индивидуальности. Нет одного большого Я. Человек де-
лится на множество маленьких Я.
И каждое отдельное маленькое Я имеет возможность называть себя име-
нем целого, действовать от имени целого, давать обещания, принимать реше-
ния, соглашаться или отказываться от того, с чем придется иметь дело другому
Я. Это объясняет почему люди так часто принимают решения и так редко их
исполняют. Человек решает с завтрашнего дня рано вставать. Одно Я или одна
группа Я решило это. Но вставать придется другому Я, которое совсем не со-
гласно с этим решением, а может быть совсем не знает о нем. Разумеется че-
ловек опять спит утром, а вечером опять решает рано вставать. В других слу-
чаях это может принимать очень неприятный оборот для человека. Маленькое
случайное Я может обещать, не себе, а кому-нибудь другому, что-нибудь про-
сто из тщеславия данного момента. Потом оно исчезает, а человеку, т.е. всей
совокупности других Я, совершенно невиновных в этом, может быть, прихо-
дится расплачиваться всю жизнь. Трагедия человеческого существа заключа-
ется в том, что всякое маленькое Я имеет право писать чеки и векселя – и че-
ловеку приходится по ним платить. Часто вся жизнь людей состоит из рас-
платы по векселям маленьких случайных Я.
Восточные учения в различных аллегорических картинах стремятся
изобразить сущность человеческого бытия с этой точки зрения.
Так одно учение сравнивает человека с домом, в котором множество
прислуги, но нет хозяина и нет управляющего. Все слуги забыли свое дело,
никто не хочет делать то, что должен, каждый стремится быть хозяином, хотя
бы на минуту, дому при таком порядке грозит большая опасность. Единствен-
ная возможность спасения заключается в том, что группа более разумных слуг
соберутся и выберут временного управляющего, «исправляющего обязанно-
сти управляющего», тогда этот «исправляющий обязанности» может расста-
вить остальных слуг по местам, заставить каждого делать его собственную ра-
боту, повара в кухню, кучера в конюшню, садовника в сад и т.д. Таким образом
«дом» может быть приготовлен к приезду настоящего управляющего, который
в свою очередь приготовит его к приезду хозяина.
Сравнение человека с домом, ожидающим приезда хозяина, очень часто
встречается в восточных учениях, сохраняющих следы древнего знания, и как
мы знаем эта тема в различных формах вошла во многие из евангельских
притч.
Но даже самое ясное понимание человеком его возможностей не при-
близит его к их осуществлению. Для осуществления этих возможностей,
нужно очень сильное желание освобождения и готовность всем жертвовать
ради этого освобождения, всем рисковать.

Раз я обратился к Г. с вопросом.

82
 – Почему вы ничего не говорите нам о происхождении всех тех идей,
которые вы передаете в ваших лекциях; где источник этого знания? Откуда вы
получили его сами? Кроме тех совсем неизвестных нам школ в Читрале или в
Тибете сохранилось ли знание в других местах? Когда я пересматриваю в уме
все, что вы говорили до сих пор, мне слышатся в ваших идеях отзвуки самых
разнообразных традиций. Там есть идеи и даже слова, которые кажутся мне
пифагорейского происхождения. Есть идеи, которые кажутся мне связанными
с православными монастырями. Есть идеи, явно отзывающиеся мусульман-
ством, суфизмом, есть буддийские идеи, есть Индия. Но что главное? Откуда
идет это?
– В свое время мы поговорим об этом, – сказал Г., – но пока важнее всего
другое. Вы убедились, что во всем том, что вы слышали, есть настоящее зна-
ние, что не просто философия, не просто слова?
– Убедился вполне, – сказал я, – для меня в этом нет ни малейшего со-
мнения.
– Ну вот, это только и важно, – сказал Г. – Раз вы убедились, что дым
есть, значит огонь где-то должен быть. «Огня без дыма не бывает», такая, ка-
жется, есть русская пословица (Г. доставляло особое удовольствие переиначи-
вать пословицы).
К началу петербургских лекций относятся два интересных разговора.
Раз я показывал Г. снимок с «факира на гвоздях», который я сделал в
Бенаресе.
Этот факир не был просто ловким фокусником, подобным тем, которых
я видел на Цейлоне, но в то же время он несомненно был «профессионалом».
Мне сказали, что на дворе мечети Аурангзеба, на берегу Ганга, лежит факир
на кровати утыканной железными гвоздями, это звучало очень таинственно и
страшно. Но когда я пришел туда, там стояла только одна кровать с железными
гвоздями, без факира, а факир, как мне сказали, ушел за коровой. Я пришел
второй раз, и факир был там. Он не лежал на своей кровати и, как я понял,
ложился на нее только тогда, когда приходили зрители. Но за рупию он пока-
зал мне все свое искусство. Действительно, почти совершенно голый, он ло-
жился на эту кровать, сплошь покрытую длинными железными гвоздями, до-
вольно острыми, и, хотя он видимо старался не делать быстрых движений, он
поворачивался на гвоздях, ложился на гвозди спиной, боком, животом, и они
его, видимо, не кололи и не царапали. Я сделал с него два снимка, но не мог
объяснить себе, что это явление значит. Факир не производил впечатления ни
интеллигентного человека, ни религиозного. У него было тупое, скучающее,
безразличное выражение лица, и ничто в нем не говорило ни о каком стремле-
нии к подвигу или самоистязанию.
Я рассказал все это Г., показывая ему снимки, и спросил его, что он об
этом думает.
Это трудно объяснить в двух слова, – сказал Г. – Во-первых это конечно
совсем не факир в том смысле, как я употреблял это слово. В тоже время вы
правы, что это не совсем фокус. Но он сам не знает, как и что он делает. Если

83
бы вы подкупили его и заставили рассказать о том, что он знает, он вероятно
сказал бы вам, что знает одно слово, которое он должен произнести про себя и
после этого может ложиться на гвозди. Может быть он даже согласился бы
сказать вам это слово, но это нисколько не помогло бы вам, потому что это
было бы самое обыкновенное слово, которое не оказало бы никакого действия
на вас. Этот человек из школы. Только он не был учеником. Он – эксперимент.
С ним или над ним просто проделывали опыты. Его очевидно гипнотизиро-
вали, и под гипнозом постепенно делали его кожу сначала нечувствительной,
а потом сопротивляющейся проколам. Это вполне возможно даже для обык-
новенного европейского гипнотизма. Затем и то и другое закрепляли в нем пу-
тем после-гипнотического внушения. Вы знаете, что такое после-гипнотиче-
ское внушение? Человека усыпляют и говорят ему, что через пять часов после
того как он проснется, он должен что-нибудь сделать, или говорят ему, что он
должен сказать какое-нибудь слово и как только произнесет это слово, он бу-
дет чувствовать жажду, или считать себя мертвым, или что-нибудь в таком
роде. Затем его пробуждают. И когда приходит время, он чувствует непреодо-
лимое желание сделать то, что ему было приказано и т.д. Вот это самое проде-
лывали с вашим «факиром». Его приучили ложиться на гвозди под гипнозом,
потом начали пробуждать его и говорили ему, что когда он произнесет какое-
нибудь слово, или что-нибудь в таком роде, он может опять ложиться на
гвозди. Это слово приводит его в гипнотическое состояние. Поэтому может
быть у него и был этот сонный, равнодушный взгляд, который вы заметили,
что часто бывает в таких случаях. Над ним работали может быть несколько
лет. Потом отпустили просто так, пускай живет. Вот он поставил себе эту же-
лезную кровать там и несколько рупий в неделю вероятно зарабатывает. Таких
много в Индии. Школы берут их для экспериментов, обыкновенно покупают
детей и родители охотно продают их туда, потому что после извлекают из
этого выгоду. Но, конечно, он сам не понимает и не знает, что он делает и как
это делается.
Меня очень заинтересовало это объяснение, потому что раньше я нико-
гда не слыхал и не читал ничего подобного. Во всех попытках объяснений,
«чудес факиров», которые я встречал, все равно объяснились «чудеса», как
фокус, или иначе всегда предполагалось, что тот кто делает знает, что и как он
делает, и, если не рассказывает об этом, то потому, что не хочет. В данном
случае положение было совсем другое. Объяснение Г. казалось мне не только
правдоподобным, но, пожалуй, единственно возможным. Факир сам не знал,
как он делал свое «чудо», и конечно не мог бы этого объяснить.
Другой раз мы говорили о буддизме на Цейлоне. Я высказывал свое мне-
ние, что у буддистов должна быть магия, существование которой они не при-
знают и возможность которой в (южном) буддизме отрицается. Совсем без
связи с этим, кажется показывая снимки, я рассказывал об одной маленькой
кумирне, в частном доме в Коломбо, где была, как обычно, статуя Будды, а у
подножия статуи Будды стояла маленькая дагоба из слоновой кости, т.е. не-
большая резная копия дагобы, пустая внутри. Ее открыли при мне и показали

84
внутри то, что считалось реликвией, маленький, круглый шарик величиной с
большую дробинку, выточенный, как мне показалось, или из кости, или из пер-
ламутра.
Г. внимательно слушал меня.
– Вам не объяснили, что значит этот шарик? – спросил он меня.
– Мне сказали, что это кусочек кости одного из учеников Будды, что это
очень большая древность и большая святыня.
– Это и так и не так, – сказал Г. – Тот, кто вам показывал, или не знал
сам, или не хотел говорить. Это не кусочек кости, это особое костное образо-
вание, которое получается у некоторых людей в результате особых упражне-
ний в виде ожерелья вокруг шеи. Вы слышали такое выражение, «ожерелье
Будды»?
– Да, – сказал я. – Но это значит совсем другое. Ожерельем Будды назы-
вается цепь перевоплощений Будды.
– Да, – сказал Г., – это одно значение этого выражения, а я говорю о
другом значении. Это ожерелье из косточек, идущее вокруг шеи под кожей
непосредственно связано с тем, что называется «астральным телом». Астраль-
ное тело как бы прикреплено к нему, или вернее сказать, это «ожерелье» свя-
зывает физическое и астральное тело. Теперь, если «астральное» тело продол-
жает жить после смерти физического тела, тот, у кого в руках находится ко-
сточка этого «ожерелья», может всегда сообщаться с астральным телом умер-
шего человека. Это магия. Но они никогда не говорят о ней открыто. Вы правы,
что у них есть магия, и вот это пример. Конечно, это не значит, что та косточка,
которую вы видели, была настоящая. Вы найдете эти косточки почти в каждом
доме, но я вам рассказываю о том поверье, которое лежит в основе этого обы-
чая.
И опять я должен был сказать себе, что я нигде не читал такого объясне-
ния.

Этот же самый вопрос о возможности общения с «астральным» телом

умершего человека при помощи искусственно установленной связи Г. затро-
нул другой раз, говоря о Тайной Вечере.
Раз в разговоре с ним кто-то спросил, есть ли что-нибудь настоящее в
учениях и обрядах существующих религий.
– И да, и нет, – сказал Г. – Представьте себе, что вот мы здесь сидим,
разговариваем о религиях, а горничная Маша слышит наш разговор. Она по-
нимает его, конечно, по-своему, и рассказывает то, что поняла, дворнику
Ивану. Дворник Иван опять понимает по-своему и рассказывает то, что понял,
соседскому кучеру Петру. Кучер Петр едет в деревню и рассказывает в деревне
о чем говорят господа в городе. Как вы думаете, то, что он рассказывает, будет
похоже на то, о чем мы говорим? Вот в таком же отношении находятся суще-
ствующие религии к тому, что явилось их основанием. Вы получаете учения,
предания, молитвы, обряды, не из пятых, а из двадцать-пятых рук и, конечно,
почти все искажено до неузнаваемости и все существенное давно забыто.

85
 Возьмите, например, вы христианской религии во всех вероисповеда-
ниях большую роль играет предание о Тайной Вечере, о последнем ужине
Христа с учениками. На этом построена литургия, на этом построен целый ряд
догматов, и таинств, и обрядов. На этой почве происходили расколы, разделе-
ние церквей, образование сект, сколько народу погибло за то, что не хотели
принять того или другого толкования. А на самом деле никто не понимает, что
именно это было, и что делал Христос со своими учениками в этот вечер. Нет
даже приблизительного объяснения, которое было бы похоже на правду, по-
тому что то, что написано в Евангелии, во-первых сильно искажено при пере-
писках и переводах, а во-вторых написано для тех, которые знают. Тем, ко-
торые не знают это объяснить ничего не может, и чем больше они стараются
это понять, тем больше это вводит их в заблуждение.
Чтобы понять то, что происходило на Тайной Вечере, нужно сначала
знать несколько законов.
Вы помните, что я говорил об «астральном теле»? Так вот возьмем это
вкратце. Люди, которые имеют «астральные тела» могут сообщаться между
собой на расстоянии, не пользуясь обычными физическими средствами. Но
для того, чтобы такое сообщение стало возможным, они должны установить
между собой какую-нибудь «связь». Разъезжаясь в разные места, люди берут
с собой вещи, принадлежащие другому, сохраняющие в себе его элемент, осо-
бенно вещи, соприкасавшиеся с его телом, пропитанные его эманациями и т.д.
Эти вещи как бы оставляют после себя след, точно невидимые проволоки или
нити остаются протянутыми в пространстве. Эти нити соединяют данный
предмет с человеком, которому предмет принадлежал. Особенную силу имеет
кровь. Эти люди знали с глубокой давности. И разными способами пользова-
лись этим знанием.
Следы этого можно найти в обычаях многих народов. Например, вы зна-
ете, у некоторых народов существует обычай братания. Два человека или не-
сколько человек смешивают свою кровь в одной общей чаше и потом пьют из
этой чаши. После этого они считаются кровными братьями. Но начало этого
обычая лежит глубже. В своем происхождении это было магической церемо-
нией для установления связи между «астральными телами». Кровь обладает в
этом случае особыми свойствами. И у многих народов, например у евреев,
крови придавалось особое значение. Теперь, видите, если установлена связь
между «астральными телами», она опять-таки, согласно верованиям некото-
рых народов, не прерывается и после смерти.
Христос знал, что он должен умереть. Так уже было решено заранее. И
он знал это, и ученики знали. И каждый знал свою роль. Но в то же время, они
хотели установить постоянную связь с Христом. И для этого он дал им пить
свою кровь и есть свое тело. Это была настоящая кровь и настоящее тело. Из-
вестно даже, от какой части тела был отрезан кусок.
Тайная Вечеря это была магическая церемония, подобная «братанию»,
для установления связи между «астральными телами». Но кто же знает теперь
об этом в существующих религиях и кто понимает, что это значит? Все это

86
давно забыто, всему придано совершенно другое значение. Слова остались, но
смысл их давно утрачен.

87
 ГЛАВА III.

Знать и быть. Разные уровни знания и разные уровни бытия. Что полу-
чается, если одно перевешивает другое. Главная черта бытия обыкновенного
человека. Что такое понимание. Зависимость понимания от отношения зна-
ния к бытию. Понимание, как функция трех центров. Причины расхождения
линий знания и бытия. Язык, на котором мы говорим. Субъективное содер-
жание всех понятий. Слово «человек». Необходимость точного языка. Язык,
без которого невозможно изучение систем древнего знания. Деление понятия
«человек» на семь понятий. Человек №1, №2, №3, №4, №5, №6, №7. Рассмот-
рение человека с точки зрения возможной для него эволюции. Принцип отно-
сительности в применении к человеку. Знание людей разных категорий. Бытие
людей разных категорий. Деление науки, философии, искусства и всех вообще
проявлений жизни и деятельности человека. Слово «мир». Субъективные зна-
чения, вкладываемые в это слово. Параллельное изучение мира и человека. Уче-
ние о трех силах. Луч Творения. Три силы в Абсолюте. Разделение сил в мирах
второго порядка. Все миры, все солнца, наше солнце, все планеты, Земля и
Луна. Число сил, т.е. число порядков законов в каждом мире.

ГЛАВА III.

В начале петербургских лекций Г. особенно настойчиво подчеркивал

одно положение, которое для многих усвоить было очень трудно, именно, что
«знать» это одно, а «быть» другое, и что недостаточно «знать», а нужно
«быть».
Существуют, говорил он, как бы две линии, по которым идет развитие
человека, линия «знания» и линия «бытия». При правильном эволюциониро-
вании линия «знания» и линия «бытия» развиваются одновременно и парал-
лельно, взаимно помогая одна другой. Но, если линия «знания» чересчур опе-
режает линию «бытия», или линия «бытия» опережает линию «знания», раз-
витие человека получается неправильное и, рано или поздно, должно остано-
виться.
Люди понимают, что значит знание. И они понимают возможность раз-
ных уровней знания. Они понимают, что знание может быть больше или
меньше, одного качества или другого. Но они не понимают этого относи-
тельно бытия. «Бытие» для них значит просто «существование». Они не пони-
мают, что может быть разное бытие, что два человека, по внешности совер-
шенно одинаковых, могут быть на очень различных уровнях бытия. И они не
понимают того, что знание человека зависит от уровня бытия.
Если знание далеко уходит от бытия, оно или делается теоретическим и
отвлеченным, не могущим быть примененным к жизни, или делается фактиче-
ски вредным, так как вместо того, чтобы служить жизни, помогать людям

88
лучше бороться со встречающимися трудностями10, оно начинает усложнять
жизнь человека, создавать в ней новые затруднения, новые беды и несчастья,
каких без него не было. Такой перевес знания над бытием наблюдается в со-
временной культуре. Пример можно видеть в военной технике, в технике раз-
рушения и истребления.
С другой стороны, если бытие перевешивает знание, если человек «мо-
жет» больше того, что «знает», «бытие» становится бесцельным и усилия, сде-
ланные для его достижения, могут оказаться ненужными.
В истории человечества можно найти много примеров, когда знание пе-
ревешивало над бытием, или бытие перевешивало над знанием. Целые циви-
лизации погибали от такого нарушения равновесия между двумя основными
сторонами жизни.
Если человек стремится к знанию, если его цель заключается в том,
чтобы знать, он должен обратить внимание на свое бытие, начать заботиться о
том, чтобы «быть».
Уровень знания определяется уровнем бытия. На данном уровне бытия
знания ограничены и конечны. Качество знания в пределах данного бытия из-
менено быть не может, возможно только накопление сведений одного и того
же характера в заранее известных границах. Изменение характера знания воз-
можно только с изменением характера бытия.
Обычный западный взгляд берет познание, как отдельную функцию че-
ловека, независящую, или очень мало зависящую, от других сторон его жизни.
Человек большого знания, в обычном представлении, может быть и имеет
право быть мелким, эгоистичным, придирчивым, скупым, завистливым, тще-
славным или наивным человеком. Это есть его бытие. Но люди думают, что
его знание не зависит от его бытия.
Они не понимают того, что бытие едино и, что низкий уровень житей-
ских сторон бытия ограничивает интеллектуальное бытие, т.е. знание. Они не
понимают, что противоречия между бытием и знанием ограничивают знание,
что нельзя быть маленьким обывателем, или даже ниже обывателя, и обладать
великим знанием. 11
Пределы, возможного для человека, познания не ограничены, как обык-
новенно думают. Они ограничены только нашим бытием.
Бытие человека имеет много разных сторон. Характер личности, вкусы,
привычки, наклонности, готовность удовлетворять всем своим желаниям, или
борьба с ними, основанная на тех или иных мотивах; цельность или двойствен-
ность или полная противоречивость жизни человека, «слабая» или «сильная»
воля, даже в обыкновенном смысле этого слова, активность или пассивность,
сознательность или автоматичность; склонность ко лжи, правдивость, искрен-
ность, неискренность; трусость, смелость; сдержанность, раздражительность;

10
Вместо: со встречающимися трудностями - Было: с природой
11
Отрывок: […] в третий этаж и увидит много такого, чего нельзя увидеть из второго; поднимется на башню
наверху дома, в которой раньше он никогда не был, и увидит картины и виды, каких даже не подозревал по
соседству со своим домом.
89
самолюбие, тщеславие, сомнение, лень, слабости, пороки все это и многое дру-
гое составляет бытие человека. Но главная черта бытия обыкновенного чело-
века, это – отсутствие в нем единства.
Уже приведение разных сторон бытия к известному единству и устране-
ние тех сторон бытия, которые не могут быть согласованы с другими, освобо-
дит большое количество энергии, которая теперь тратится непроизводительно
и даст возможность использовать эту энергию для целей познания.
Если человек поймет необходимость изменения своего бытия, приведе-
ния его к известному единству и уничтожения противоречий в нем, которые
он часто видит, но считает допустимыми или неизбежными, то этим самым он
будет расширять области доступные для своего познания, вместе с тем будет
развивать и усиливать свои познавательные способности.
Обыкновенно о познании говорят, беря познавательный аппарат, позна-
вательные способности, как некоторые постоянные данные, не могущие ме-
няться и только колеблющиеся в определённых границах от хороших способ-
ностей до средних и плохих; и говоря о познании, говорят о познании в преде-
лах данных способностей познавания, не представляя себе возможности изме-
нения и улучшения самого познавательного аппарата.
Это показывает только слабость обычной мысли и ограниченность
обычных знаний о человеке и о его возможностях.
Человек изучает звёздное небо, пользуясь телескопом определённой
силы и знает, какую предельную величину звёзд он может видеть. Но, если он
найдёт возможность пользоваться другим более сильным телескопом, он бу-
дет видеть звезды, которые раньше для него были невидимы, и картина звёзд-
ного неба для него совершенно изменится. Если он занимается фотографией:
– у него аппарат с объективом определённой силы, и он знает, что может де-
лать снимки с известной скоростью при известном освещении. Но, если он
приобретет более сильный объектив для своего аппарата, он будет иметь воз-
можность делать более быстрые снимки при более слабом освещении, т.е. сни-
мать то, чего раньше со слабым объективом снять не мог. Сила телескопа и
сила объектива, это бытие телескопа и объектива. Сила познавательного аппа-
рата, это бытие человека, или вернее часть его бытия, зависящая от других
сторон его бытия. И познавательный аппарат человека, его познавательные
способности, могут быть изменены, улучшены и усилены. Но такое изменение
возможно только в связи с изменением и улучшением других сторон бытия,
так как все стороны бытия связаны между собой и одна из них без других из-
менена быть не может.
В европейской жизни знание и бытие слишком разделены. Люди не по-
нимают, что недостаточно цельное, мелкое или противоречивое бытие огра-
ничивает возможности знания. Человек не может одной стороной быть одним,
а другой стороной другим. Мелкий человек мелок во всём.
Разделение бытия и знания, хотя и бессознательное, которое существует
в обычном представлении и основывается на разделении бытия и знания в

90
жизни, является главной причиной остановки в развитии знания и той ограни-
ченности его, которая заставляет многих разочаровываться в знании вообще 12.

– Какие результаты дает развитие линии знания без бытия или развитие
линии бытия без знания? – спросил кто-то во время одного из разговоров на
эту тему.
– Развитие линии знания без линии бытия дает «слабого йога», – сказал
Г., – т.е. человека, который все знает и ничего не может. А развитие линии
бытия без знания дает «глупого святого», т.е. человека, который много может
сделать, но не знает что и зачем делать, и если делает, то просто подчиняясь
своим чувствам, которые могут ввести его в большие заблуждения и заставить
его совершить большие ошибки. И в том и в другом случае, и у «слабого йога»
и у «глупого святого», получается остановка. Ни тот ни другой развиваться не
могут.
Дальше, для того чтобы понять природу знания и природу бытия, а
также их взаимные отношения, нужно выяснить отношение знания и бытия к
«пониманию».
Знание – это одно, понимание – это другое.
Люди очень часто смешивают эти понятия и плохо отдают себе отчет, в
чем заключается разница между ними.
Знание само по себе не дает понимания. И понимание не увеличивается
от одного увеличения знания. Понимание зависит от отношения знания к бы-
тию. Понимание есть «среднее арифметическое» между знанием и бытием. Но
знание и бытие не должны чересчур далеко расходиться, иначе понимание ока-
жется далеким и от того и от другого. В то же время отношение знания к бы-
тию не меняется от одного роста знания. Оно меняется только тогда, когда од-
новременно со знанием растет бытие. Иначе говоря, понимание растет только
с ростом бытия.
В обыкновенном мышлении люди не отделяют понимания от знания.
Они думают, что большее понимание зависит от большего знания. Поэтому
они накопляют знание или то, что они называют знанием, но не умеют накоп-
лять понимания и не заботятся от этом.
Между тем человек, привыкший наблюдать за собой, наверное знает,
что одну и ту же идею, одну и ту же мысль он понимал совершенно различно
в различные периоды своей жизни. Ему часто странно думать, как он мог так
неправильно понимать то, что теперь, по его мнению, он понимает правильнее.
И в то же время он сознает, что знание его не изменилось, что раньше он знал
по данному предмету то же самое, что знает теперь. Что же изменилось? Из-
менилось его бытие. И раз изменилось бытие непременно должно было изме-
ниться понимание.
Разница между знанием и пониманием станет понятной, если мы
усвоим, что знание может быть функцией одного центра. Понимание же

12
Вместо: остановки в ∞ вообще - Было: кажущейся невозможности изменения познавательного аппарата
и ограниченности его функций, какие обычно наблюдаются.
91
должно быть функцией по крайней мере двух центров. А полное понимание,
возможное для человека на данной ступни его развития, является функцией
трех центров. Так формирующий аппарат может что-нибудь знать. Но пони-
мание явится только тогда, когда человек будет чувствовать эмоциональную
сторону данного явления и связанные с ним ощущения. Раньше говорилось о
механичности. Человек не может сказать, что он понимает идею механично-
сти, если только знает умом. Он должен чувствовать ее всей своей массой,
тогда он будет понимать.
В области практической деятельности люди очень хорошо знают и раз-
личают разницу между просто знанием и пониманием. Они знают, что знать и
уметь, т.е. понимать, это две разные вещи, которые могут создаваться от-
дельно и независимо. Но вне практической области люди плохо понимают, что
значит «понимать».
Обыкновенно, когда люди видят, что они не понимают чего-нибудь они
стараются найти название для того, чего они не «понимают», и когда находят
название, они говорят, что «поняли». Но «найти название», это не значит «по-
нять». К сожалению, обыкновенно люди удовлетворяются названиями. И че-
ловек, который знает много названий, т.е. много слов, считается много пони-
мающим, разумеется опять кроме любой практической области, где его неве-
жество очень быстро делается очевидным.

Одна из причин расхождения линии знания и линии бытия в жизни и

недостаточность понимания, которая является частью причинной и частью
следствием этого расхождения, заключается в языке, на котором люди гово-
рят. Этот язык полон неправильных понятий, неправильных делений, непра-
вильных ассоциаций. А самое главное, благодаря основным свойствам обыч-
ного мышления, т.е. расплывчатости и неопределенности, любое слово может
иметь тысячи различных значений в зависимости от того материала, которым
располагает говорящий и действующий в нем в данный момент комплекс ас-
социаций. Люди плохо отдают себе отчет до какой степени субъективна их
речь, т.е. до какой степени разное говорит каждый из них, употребляя одни и
те же слова. Они не сознают, что каждый из них, говорит на своем собственном
языке, понимая очень плохо или даже совсем не понимая язык других людей,
и не задумываясь о том, что каждый из них говорит на незнакомом ему языке.
У людей существует очень твердое убеждение или вера, что они говорят на
одном языке, что они могут понимать друг друга. На самом деле это убежде-
ние ни на чем не основано. Язык, на котором они говорят, приспособлен
только к практической жизни. Люди могут передавать друг другу сведения
практического характера, но как только переходят в области немного более
сложные, так сейчас же теряются, перестают понимать друг друга, хотя и не
сознают этого. Людям кажется, что они, если не всегда, то довольно часто,
понимают друг друга или, во всяком случае могут понимать, если захотят и
постараются; им кажется, что они понимают авторов книг, которые они чи-
тают, и что другие люди понимают их. Это опять одна из иллюзий, которые

92
люди создают себе, и среди которых они живут. На самом деле никто никого
не понимает. Два человека с большим убеждением могут говорить одно и то
же, но называть это одно и то же разными словами или бесконечно спорить
друг с другом, не подозревая, что они думают совершенно одно и то же. Или
наоборот два человека могут говорить одни и те же слова и думать, что они
согласны и понимают друг друга, когда на самом деле они говорят совершенно
разное и совершенно не понимают один другого.
«Смешение языков», последовавшее после «падения Вавилонской
башни», продолжается до нашего времени и никакого улучшения в этом отно-
шении не видно, наоборот каждый день изобретаются новые слова, новые зна-
чения старых слов и люди всё меньше и меньше понимают друг друга.
Если мы возьмем самые простые слова, которые встречаются в речи
каждую минуту, и попробуем проанализировать то содержание, которое в них
вкладывается, то мы сейчас же увидим, что каждый человек, в каждый момент
своей жизни вкладывает в каждое слово особое содержание, которого ни в ка-
ком случае не может вложить или предположить другой.
Возьмем слово «человек». И представим себе разговор среди группы лю-
дей, в котором часто слышно это слово: «человек». Без всякого преувеличения
можно сказать, что слово человек будет иметь столько же значений, сколько
людей будет участвовать в разговоре и между этими значениями не будет ни-
чего общего.
Произнося слово «человек», каждый невольно будет связывать с этим
словом ту точку зрения, с какой он вообще привык рассматривать человека,
или с какой он почему-либо рассматривает его в данный момент. Один человек
может быть занят в данный момент вопросом об отношении полов. Тогда
слово «человек» не имеет для него общего значения и слыша это слово, он
прежде всего будет спрашивать себя: кто? мужчина или женщина? Другой мо-
жет быть религиозный человек и первый вопрос для него будет: христианин
или нет? Третий может быть врачом и понятие «человек» для него будет зна-
чить «больной» или «здоровый», и непременно с точки зрения его специаль-
ности. Спирит будет думать о «человеке» с точки зрения его «астрального
тела», «потусторонней жизни» и т.п.; может сказать, если его спросить, что
люди разделяются на медиумичных или немедиумичных. Натуралист, говоря
о человеке, положит центр тяжести своей мысли в идею зоологического типа
человека, т.е. говоря о человеке будет думать о строении его зубов, пальцев, о
лицевом угле, о расстоянии между глазами. Юрист будет видеть в «человеке»
статистическую величину, или объект для применения законов, или потенци-
ального преступника, или возможного клиента. Моралист, произнося слово
«человек», непременно будет вносить сюда идею добра и зла, причем, если он
будет настроен пессимистически, он будет видеть в человеке безвольное ору-
дие зла, а если наоборот настроен оптимистически, то основу человеческого
существования будет видеть в стремлении к добру.
Люди не замечают всех этих противоречий, не замечают того, что нико-
гда не понимают один другого, всегда говорят каждый о своем. Совершено

93
ясно, что для правильного изучения, для точного обмена мыслями необходим
точный язык, который давал бы возможность установить то, что на самом деле
человек хочет сказать, включал бы в себя указание на ту точку зрения, с какой
берется данное понятие и определял бы центр тяжести в этом понятии. Идея
этого совершенно ясна и каждая научная дисциплина стремится выработать и
установить точный язык для себя. Но общего языка нет. Люди постоянно сме-
шивают языки различных дисциплин, никогда не могут установить их точного
соотношения. И даже в каждой отдельной дисциплине постоянно появляется
новая терминология, новая номенклатура. И чем дальше, тем хуже. Непони-
мание13 не уменьшается, а увеличивается и растет и есть полное основание ду-
мать, что дальше оно будет расти в том же самом направлении. И люди будут
понимать друг друга все меньше и меньше.
Для точного понимания необходим точный язык. И изучение систем
древнего знания начинается с изучения языка, который дает возможность
сразу точно устанавливать, о чем, с какой точки зрения и в каких отношениях
говорится. Этот новый язык не заключает в себе почти никаких новых терми-
нов, никакой новой номенклатуры, но он строит речь на новом для нас прин-
ципе, именно на принципе относительности, т.е. вводит относительность во
все понятия и, таким образом, дает возможность точной установки угла мысли,
потому что, чего не хватает в обычном языке, это именно выражения относи-
тельности.
Когда человек усваивает этот язык, тогда при помощи этого языка ему
может быть передано и сообщено много знаний и сведений, которые на обык-
новенном языке, даже пользуясь всеми возможными научными и философ-
скими терминологиями, переданы быть не могут.
Первым примером такого языка могут служить объясненные раньше де-
ления слова «человек» 14.
Возьмём опять слово «человек».
Человек обладающий всем, чем может обладать человек, т.е. индивиду-
альностью, единым, неделимым и постоянным «Я», всеми формами сознания
и волей относится к высшей, седьмой категории. Это человек № 7-й.
Человек № 6-й обладает почти тем же самым, но его свойства или еще
не достигли полного возможного для них развития или еще не закреплены в
нем, еще могут быть потеряны.
Человек № 5-й обладает свойствами человека № 6-й, но в меньшей сте-
пени. Он уже обладает индивидуальностью, в нем образовалось внутреннее
единство. Он имеет постоянное и неизменное Я, которое в нем уже кристал-
лизовалось и не может быть им утрачено, но другие свойства в нем ещё не
кристаллизовались.
Человек № 4-й обладает зачатками всех свойств человека № 5-й, но в
нем еще ничто не кристаллизовалось и все может быть утрачено. Но человек

13
Вместо: Непонимание - Было: Смешение языков
14
Вместо: могут ∞ «человек» - Было: может служить слово «человек», так как оно объяснено в главе I-ой.
94
№ 4-й уже не создается жизнью. Он получается только в результате особой
школьной культуры.
Три низшие категории, т.е. человек № 3-й, человек № 2-й и человек №
1-й, стоят фактически на одном уровне. Люди, принадлежащие к этим катего-
риям, составляют механическое человечество, т.е. все то человечество, какое
мы знаем и к которому мы принадлежим.
Человек № 3-й, это человек, в котором преобладающее место занимает
рассуждающий, рассудочный человек, т.е. «мыслительный центр» 15, с его
взглядами, понятиями и суждениями. Главные мотивы в жизни такого чело-
века идут из теорий. Он всегда должен мысленно доказать себе логическую
необходимость того, что он делает, убедиться в том, что это логически пра-
вильно, хотя разумеется его логика может быть совершенно субъективна.
Человек № 2-й, это человек, в котором преобладающее место занимает
чувствующий, эмоциональный человек или «чувствительный центр» с его
симпатиями, антипатиями, вкусами, влечениями, наклонностями и настроени-
ями. Главные мотивы в жизни такого человека идут из чувствительного цен-
тра. Люди и вещи определяются для такого человека тем, симпатичны они или
нет, нравятся или не нравятся, приятны или неприятны, любит он их или не
любит.
Человек № 1-й, это человек, в котором преобладающее место занимает
физический человек, т.е. тело, или говоря иначе «двигательный центр» с его
вкусами, инстинктами и стремлениями. Главные мотивы в жизни такого чело-
века идут из ощущений.
– Как понять, чем отличается человек № 4-й от человека № 1-й, 2-й или
3-й, – спросил кто-то из слушавших.
– Главная характеристика человека № 4-й, – ответил Гюрджиев, – это то,
что в нем центры уравновешены. Один центр не преобладает над другим, и все
три центра могут работать вместе для одной общей цели, не мешая один дру-
гому. Человек № 4-й ощущает то, что нужно ощущать, чувствует то, что нужно
чувствовать и думает о том, о чем нужно думать. Он не чувствует вместо того,
чтобы думать, не думает вместо того, чтобы ощущать, и т.п. Все центры в нем
работают правильно, делая свою собственную работу и не вмешиваясь в ра-
боту другого центра, т.е., иначе говоря, все функции в нем совершаются теми
органами и центрами, которые наилучше приспособлены для данной работы и
могут достигнуть наибольших результатов с наименьшей затратой сил. Нужно
понять, что в человеке № 1-й, 2-й и 3-й преобладающий центр накладывает
свой отпечаток на работу остальных центров и в значительной степени мешает
их правильной работе и правильному развитию. Человек № 4 постепенно осво-
бождается от этого недостатка и все его центры получают возможность сво-
бодного развития.
Деление человека на семь категорий или семь номеров, – продолжал
дальше Гюрджиев, – объясняет тысячи вещей, которые без этого понять не-

15
Вместо: «мыслительный центр» - Было: формирующий аппарат
95
возможно. Это деление дает первое понятие об относительности в примене-
нии к человеку. Всякая вещь является тем или другим в зависимости от того,
с точки зрения какого человека, или по отношению к какому человеку, она
берется. Что истинно для одного, то ложно для другого. Что нравственно для
одного, то безнравственно для другого. Что научно для одного, то наивно для
другого. Что религия для одного, то суеверие для другого и т.д. и т.д. Нужно
понять, что люди разных категорий – это разные существа, которые различно
мыслят, различно чувствуют и различно ощущают.
Сообразно с этим все внутренние и внешние проявления человека, все
то, что принадлежит человеку, все то, что им создается, делится тоже на семь
категорий. Теперь можно сказать, что существует знание человека № 1-й ос-
нованное на подражании или на инстинктах или зазубренное, затверженное на
память или вколоченное в него. Человек № 1-й, если он в полном смысле че-
ловек № 1-й, учит все как попугай или как обезьяна. Знание человека № 2-й
это только знание того, что ему нравится, что ему не нравится того он не знает.
Ему всегда и во всем нужно приятное. А если он больной человек он наоборот
будет знать только то, что ему не нравится, что ему противно, что вызывает
его страх, ужас, отвращение. Знание человека № 3-й это знание, основанное на
субъективно-логическом мышлении, на словах, на буквальном понимании.
Это схоластика, буквоедство. Люди № 3-й сосчитали, например, сколько раз в
Коране Магомета повторяется каждая буква арабского алфавита и на основа-
нии этого построили целую систему толкования Корана.
Знание человека № 4-й это уже другое знание. Это уже знание, идущее
от человека № 5-й, который в свою очередь получает его от человека № 6-й,
получающего его от человека № 7-й. Но, конечно, человек № 4-й восприни-
мает из этого знания только то, что возможно ему по его силам. В сравнении с
человеком № 1-й, 2-й и 3-й, человек № 4-й начинает освобождаться от субъек-
тивных элементов в своем знании и двигаться по пути к объективному знанию.
Знание человека № 5-й это уже целое, неделимое знание. У него уже есть
одно неделимое Я и все его знание принадлежит этому Я. У него уже не может
быть, что одно его Я знает что-нибудь, а другое не знает. Что он знает, то знает
он весь. Его знание ближе к объективному, чем знание человека № 4-й.
Знание человека № 6-й это уже почти полное знание, возможное для че-
ловека, но только еще несколько теоретическое.
Знание человека № 7-й это вполне объективное и вполне практическое
знание Всего.
Точно так же бытие. Существует бытие человека № 1-й, т.е. бытие чело-
века, живущего инстинктами и ощущениями; бытие человека № 2-й, т.е. бытие
сентиментального, эмоционального человека; бытие человека № 3-й, т.е. рас-
судочного, теоретического человека и т.д. Совершенно ясно почему знание не
может далеко уйти от бытия. Человек № 1-й, 2-й или 3-й по своему бытию не
может обладать знанием № 4-й, 5-й или выше. Чтобы вы ему ни давали, он
сделает из этого свое, сведет всякую идею на тот уровень, на каком он сам
находится.

96
 Тот же самый порядок деления на семь категорий нужно применять ко
всему, что относится к человеку. Существует искусство № 1-й, т.е. искусство
людей № 1-й, подражательное, копирующее или грубо примитивное, чув-
ственное искусство, как танцы, музыка диких народов. Существует искусство
№ 2-й, сантиментальное искусство; искусство № 3-й головное искусство, и
должно существовать искусство № 4-й, 5-й и далее.
Совершенно подобно этому существует религия человека № 1-й, т.е. ре-
лигия, состоящая из обрядов, внешних форм, жертвоприношений, церемоний,
поражающих блеском, пышностью или наоборот мрачным характером, жесто-
костью, дикостью и т.п. Существует религия человека № 2-й, религия обожа-
ния, порыва, увлечения. Существует религия человека № 3-й, головная теоре-
тическая религия с доказательствами, рассуждениями, основанными на логи-
ческих выводах, соображениях и толкованиях. В конце концов мы только и
знаем религию № 1-й, № 2-й и № 3-й, все известные и существующие на свете
религии и вероисповедания принадлежат к одной из этих категорий. Что такое
религия человека № 4-й или религия человека № 5-й и далее, мы не знаем и
знать не можем, пока остаемся такими, какими мы есть.
Если мы возьмем не религию вообще, а христианство, то опять суще-
ствует христианство № 1-й, т.е. язычество под внешней маской христианства.
Христианство № 2-й, эмоциональная религия, иногда очень чистая, но бес-
сильная, иногда полная ужасов и крови, приводящая к инквизиции, к религи-
озным войнам и пр. Христианство № 3-й, образцом которого могут служить
различные виды протестантизма, основанного на диалектике, на рассужде-
ниях, на теориях и пр. И дальше христианство № 4-й, о котором люди № 1-й,
2-й и 3-й уже не имеют никакого понятия. Затем христианство № 5-й, христи-
анство № 6-й и христианство № 7-й.
Христианство № 1-й, 2-й и 3-й, это только внешнее подражание. Только
человек № 4-й стремится стать христианином, и только человек № 5-й может
действительно стать христианином. Потому что быть христианином, это зна-
чит иметь бытие христианина, т.е. жить согласно заветам Христа 16.
Человек № 1-й, 2-й или 3-й не могут жить согласно заветам Христа, по-
тому что у них все «делается». Сегодня так, завтра совсем иначе. Сегодня они
готовы последнюю рубашку с себя снять, а завтра перегрызут кому-нибудь
горло, потому что он не хочет отдавать своей рубашки. Ими управляет всякая
случайность. Они не хозяева самих себя и поэтому не могут решить быть хри-
стианами и действительно быть ими.
Совершенно таким же образом на семь категорий делится наука, фило-
софия и все вообще проявления жизни и деятельности человека. Но обычный
язык, на котором говорят люди, очень далек от таких делений, и поэтому лю-
дям так трудно понимать друг друга.

16
Вместо: Только человек № 4-й ∞ Христа - Было: Только человек № 5-й может делать. Имея возможность
делать он может исполнять то, что говорил Христос.
97
 Разбирая различные субъективные значения слова «человек», мы ви-
дели, как разнообразны и противоречивы, а главное, как скрыты и незаметны
даже для самого говорящего могут быть эти вкладываемые в слово значения.
Возьмем другое слово, например, слово «мир». Каждый человек пони-
мает это слово по-своему и каждый совершенно по-разному. У каждого, когда
он слышит или произносит слово «мир», являются ассоциации, совершенно
чуждые и непонятные другому. Каждое «миросозерцание», каждая привычная
форма мышления несет с собой свои собственные ассоциации, свои собствен-
ные представления.
У человека религиозного миросозерцания, христианина, слово «мир»
вызовет целый ряд религиозных представлений, непременно свяжется с идеей
Бога, с идеей сотворения мира, или конца мира, или «грешного» мира и т.п.
Для философа-ведантиста мир будет прежде всего иллюзия, «майя».
Теософ подумает о различных «планах», физическом, астральном, мен-
тальном и пр.
Спирит подумает о «потустороннем» мире, мире духов.
Физик будет рассматривать мир с точки зрения строения вещества, это
будет мир молекул, или атомов, или электронов.
Для астронома мир будет миром звезд и туманностей.
И т.д., и т.д. Феноменальный и нуменальный мир, мир четвертого и дру-
гих измерений, мир добра, мир зла, мир вещественный, мир невещественный,
соотношение сил в разных государствах мира, можно ли «спастись» в миру?
И пр. и пр.
У людей есть тысячи разных представлений о мире, но нет общего пред-
ставления, которое давало бы им возможность понимать друг друга и сразу
устанавливать, с какой точки зрения они хотят рассматривать мир.
Изучение системы мироздания невозможно без изучения человека. В то
же время изучение человека невозможно без изучения мироздания. Человек
есть подобие мира. Он создан теми же законами, которые создали весь мир. И
узнав себя, поняв себя, он узнает и поймет весь мир, все законы, строящие мир
и управляющие миром. И в то же время, изучая мир и законы, управляющие
миром, он узнает и поймет законы, управляющие им самим. При чем некото-
рые законы легче понять и усвоить, изучая объективный мир, а другие законы
человек может понять, только изучая самого себя. Поэтому изучение мира и
человека должно идти параллельно, одно помогая другому.
Но, как уже было сказано, большим препятствием к правильному изуче-
нию, чего бы то ни было является наш язык, который заключает в себе и несёт
с собой тысячи неправильных пониманий и ассоциаций.
Поэтому правильное изучение человека и мира должно начаться с изу-
чения точного языка. И только тогда, когда этот язык в достаточной мере
усвоен, на этом языке можно говорить о настоящих вещах.
Разделение понятия «человек» на семь понятий является примером та-
кого языка.

98
 По отношению к слову «мир» точно так же необходимо с самого начала
усвоить, что миров много и что мы живем не в одном, а во многих мирах. Это
не сразу усваивается, потому что на обыкновенном языке слово мир обыкно-
венно употребляется в единственном числе. А если и употребляется во множе-
ственном числе «миры», то только, как бы для усиления той же идеи, или для
выражения идеи разных и параллельно существующих миров. В нашем языке
нет идеи миров, заключающихся один в другом. Между тем идея, что мы жи-
вем в разных мирах, подразумевает именно миры, заключающиеся один в дру-
гом, и к которым мы находимся в разных отношениях.
Желая ответить себе на вопрос, что такое мир или миры, в которых мы
живем, мы прежде всего должны спросить себя, что мы можем назвать миром
в самом близком, непосредственном к нам отношении.
Мы можем ответить на это, что часто мы называем миром – мир людей,
человечество, в котором мы живем, часть которого мы составляем. Но челове-
чество составляет неразрывную часть органической жизни на Земле, поэтому
правильно будет сказать, что ближайшим миром для нас является органиче-
ская жизнь на Земле, мир растений, животных и человека.
Но органическая жизнь тоже находится в мире. Что же является миром
для органической жизни?
Мы можем ответить на это, что миром для органической жизни является
наша планета, Земля.
Но Земля тоже находится в мире. Что же является миром для Земли?
Миром для Земли является планетный мир солнечной системы, часть ко-
торого она составляет.
Что является миром для всех планет, взятых вместе? Солнце или сфера
влияния солнца, или солнечная система, часть которой составляют планеты.
Для солнца в свою очередь миром является наш звездный мир или Млеч-
ный Путь, скопление огромного количества солнечных систем.
Дальше с астрономической точки зрения вполне можно предположить
множество миров, подобных млечному пути и совершенно неподобных ему,
находящихся на огромных расстояниях один от другого в пространстве. Эти
миры, взятые в совокупности, будут миром для Млечного Пути.
Дальше, переходя к философским заключениям, мы можем сказать, что
«все миры» должны представлять собой какое-то непонятное и неизвестное
для нас Целое или Одно, (как одно яблоко), это Целое, или Одно, или Все, ко-
торое можно назвать Абсолютом или «Независимым», потому что включая в
себя все, оно ни от чего не зависит, является миром для «всех миров». Логиче-
ски вполне можно мыслить такое положение вещей, когда Все составляет одно
Целое. Такое Целое несомненно будет Абсолютом, что значит Независимым,
потому что оно – Все, т.е. бесконечно и неделимо.
Человек живет во всех этих мирах, но различно.
Абсолют, т.е. такое состояние вещей, когда Все составляет одно Целое,
является как бы первоначальным состоянием вещей, из которого путем деле-
ния и дифференциации получается наблюдаемое нами разнообразие явлений.

99
 Но прежде чем рассматривать законы этой дифференциации и превра-
щения Единства во Множество, мы должны рассмотреть основной закон, со-
здающий все явления во всем разнообразии или единстве Всех Вселенных.
Это есть закон Трех Начал или Трех Сил. Он заключается в том, что каж-
дое явление в каком бы масштабе, и в каком бы мире оно ни происходило, от
молекулярных до космических явлений является результатом соединения или
встречи трех различных и полярно-противоположных сил. Современная
мысль понимать существование двух полярных сил и необходимость этих
двух сил для получения явления: сила и сопротивление, положительный и от-
рицательный магнетизм, положительное и отрицательное электричество, муж-
ская и женская клеточка и т.д. Но даже две силы она наблюдает не всегда и не
везде. О третьей же силе вопрос даже не возникал, или, если и возникал, то
очень глухо.
Согласно древним учениям одна сила или две силы никогда не могут
произвести явления. Необходимо присутствие третьей силы, так как только
при помощи третьей силы две первые могут дать то, что можно назвать явле-
нием, в какой бы то ни было области.
Учение о трех силах является основой всех древних систем. Первая сила
может быть названа активной или положительной, вторая пассивной или от-
рицательной и третья нейтрализующей. Но, это только названия, так как все
три силы в сущности одинаково активны и являются активной, пассивной и
нейтрализующей только в пунктах встречи, т.е. только по отношению друг
другу в данный момент. Первые две силы более или менее понятны людям,
третья иногда может быть найдена в точке приложения сил или в «среде», или
в «результате». Но, вообще говоря, третья сила плохо доступна непосредствен-
ному наблюдению и пониманию. Причина заключается в функциональных
ограничениях обычной психической работы человека и в создаваемых этими
условиями основных категориях восприятия мира явлений, т.е. в чувстве про-
странства и времени. Люди не могут непосредственно видеть и наблюдать тре-
тью силу, так же как не могут пространственно воспринимать «четвертое из-
мерение».
Но изучая себя, явления мысли, сознания, активность, желания, при-
вычки и проч., человек может научиться наблюдать и видеть в себе действие
трех сил. Например предположим, что человек хочет работать над собой с це-
лью изменения каких-нибудь своих свойств, достижения высшего уровня бы-
тия. Его желание, его инициатива является активной силой. Инерция всей его
привычной психической жизни оказывающая противодействие его инициа-
тиве будет пассивной или отрицательной силой. Две силы будут или взаимно
уравновешивать друг друга или одна будет совершенно побеждать другую, но
сама при этом делаться слишком слабой для какого-нибудь дальнейшего дей-
ствия. Таким образом, две силы будут как бы вращаться одна вокруг другой
одна поглощая другую и не давая никакого результата. И так может продол-
жаться всю жизнь. Человек может чувствовать в себе желание и инициативу.

100
Но привычная инерция жизни может поглощать всю эту инициативу на пре-
одоление себя самой и не оставлять ничего для той цели на которую инициа-
тива должна быть направлена. И так может идти до тех пор, пока не войдет
третья сила, напр., в виде нового знания, которое сразу покажет пользу или
необходимость работы над собой и таким образом укрепит и поддержит ини-
циативу. Тогда при поддержке этой третьей силы инициатива может победить
инерцию и человек может проявить деятельность в желаемом направлении.
Примеры действия трех сил и моменты вхождения третьей силы можно
найти во всех проявлениях нашей психической жизни, во всех явлениях жизни
человеческих обществ и человечества в целом и во всех явлениях окружающей
нас природы.
Но сначала достаточно понять общий принцип: всякое явление, какой
бы величины оно ни было неизбежно является проявлением трех сил, одна или
две силы явления создать не могут, и если мы видим в чем-нибудь остановку,
бесконечное колебание на одном месте, то мы можем сказать, что в данном
месте не хватает третьей силы. И если мы видим, что данное колебание урав-
новесилось, стало постоянным, превратилось в состояние, то это значит, что
вошла другая нейтрализующая сила, противоположная той, которая могла со-
здать явление. При чем при перемене нейтрализующей силы очень часто ак-
тивная и пассивная силы меняют свое место, бывшее до того времени пассив-
ной – становится активной и бывшая активной – становится пассивной. Ста-
раясь понять это, в то же время необходимо помнить, что люди не могут
наблюдать явления, как проявления трех сил, потому что в наших субъектных
состояниях сознания мы не можем наблюдать объективный мир. А в субъек-
тивно наблюдаемом феноменальном мире мы видим в явлениях только прояв-
ление одной или двух сил. Если бы мы могли видеть в каждом действии про-
явление трех сил, (нужно только при этом помнить, что явление, которое ка-
жется простым на самом деле может быть очень сложным, т.е. являться очень
сложной комбинацией троичностей или триад), то мы видели бы мир, как он
есть (вещи в себе). Но мы знаем, что мы не можем наблюдать мира как он есть,
и это должно помочь нам понять, почему мы не можем видеть третьей силы.
Третья сила есть принадлежность реального мира. Наблюдаемый нами субъ-
ективный или феноменальный мир только относительно реален, во всяком
случае не полон.
Возвращаясь к «мирам в которых мы живем», мы можем сказать теперь,
что в Абсолюте, так же как и во всем остальном, действуют три силы: актив-
ная, пассивная и нейтрализующая. Но, так как в Абсолюте по самому его су-
ществу все составляет одно целое, то и три силы тоже составляют одно. При
чем составляя одно, целое и независимое, эти три силы обладают полной и
независимой волей, полным сознанием, полным пониманием себя и всего со-
вершаемого ими.
Идея единства трех сил в Абсолюте составляет основу многих древних
учений, – Троица единосущная и нераздельная; Тримурти – Брама, Вишну и
Шива и т.д.

101
 На этом месте своего рассуждения Г. остановился и начертил на доске
круг, со сходящимися в одной точке тремя линиями.

Три силы Абсолюта, составляющие одно, по своей собственной воле и

по своему решению разделяются и соединяются вместе и в точках соединения
образуют явления или «миры». Эти миры, создаваемые волей Абсолюта, це-
ликом зависят от этой воли, во всем, что касается их собственного существо-
вания. В каждом из этих миров опять действуют три силы. Но так как каждый
из этих миров уже не составляет Всего, а является только частью, то и три
силы в них не составляют одного целого. Это уже три воли, три сознания, три
единства. Каждая из трех сил заключает в себе возможность всех трех сил, но
в точках встречи трех сил в каждой из них проявляется только одно начало,
активное, пассивное или нейтрализующее. Вместе три силы образуют троич-
ность, производящую новые явления. Но, эта троичность уже иная, не та, ко-
торая была в Абсолюте, где три силы составляли одно неделимое целое и об-
ладали единой волей и единым сознанием. В мирах второго порядка три силы
уже разделены и моменты их встречи уже иного характера. В Абсолюте пункт
и момент их встречи определяются их единой волей. В мирах второго порядка,
где единой воли уже нет, а есть три, исходные точки определяются каждой
отдельной волей, независящей от другой, поэтому пункт встречи делается слу-
чайным или механическим. Воля Абсолюта создает миры второго порядка и
управляет ими, но она не управляет их творчеством, в которое уже входит эле-
мент механичности.
Представим себе Абсолют как круг и в нем множество других кругов, –
миров второго порядка.

102
Возьмем один из этих кругов. Абсолют обозначен числом 1, потому что Три
Силы в Абсолюте составляют Одно Целое, – а взятый маленький круг обозна-
чим числом 3, так как в мире второго порядка три силы уже разделились.

103
 Разделившиеся три силы в мирах второго порядка, встречаясь вместе в
каждом из этих миров творят новые миры, третьего порядка. Возьмем один из
этих миров. Эти миры третьего порядка, создаваемые тремя силами, действу-
ющими наполовину механически, уже не зависят от единой воли Абсолюта, а
зависят от трех механических законов. Эти миры создаются тремя силами. И
создавшись проявляют в себе три новые силы, их собственные. Таким обра-
зом, количество сил, действующих в мирах третьего порядка, будет шесть. На
чертеже круг третьего порядка обозначен числом 6 (3+3). Три новые силы в
пунктах своей встречи творят миры нового, четвертого порядка. В мирах чет-
вертого порядка действуют три силы мира второго порядка, шесть сил мира
третьего порядка и три своих собственных, всего двенадцать сил. Возьмем
опять один из этих миров и обозначим его числом 12 (3+6+3). Находясь в под-
чинении большого числа законов, эти миры еще дальше стоят от единой воли
Абсолюта и являются еще больше механическими. Миры, создаваемые в этих
мирах, будут управляться 24 силами (3+6+12+3). Миры, создаваемые в этих
мирах, будут управляться 48 силами, при чем 48 получится таким образом: три
силы первого мира после Абсолюта, 6 сил следующего, 12 следующего, 24
следующего и 3 своих собственных (3+6+12+24+3), всего 48. Миры, создавае-
мые в мирах 48, будут управляться 96 силами (3+6+12+24+48+3). Миры сле-
дующего порядка, если они окажутся, будут управляться 192 силами и т.д.
Если мы возьмем один из множества миров, создаваемых в Абсолюте,
т.е. мир 3, то это будет тот мир, который представляет собой совокупность
звездных миров, подобных нашему млечному пути; если мы возьмем мир 6, то
это будет один из миров, создаваемых в этом мире, т.е. то скопление звезд,
которое мы называем Млечным Путем. Мир 12, это будет одно из солнц, со-
ставляющих Млечный Путь, наше солнце. Мир 24 – будет Планетный мир, т.е.
все планеты солнечной системы. Мир 48 будет Земля. Мир 96 будет Луна.
Если бы Луна имела своего спутника, это был бы мир 192 и т.д.
Цепь миров, звеньями которой являются: Абсолют, Все миры, Все
солнца, Солнце, Все планеты, Земля и Луна представляет собой «Луч творе-
ния», в котором мы находимся. Этот луч творения является для нас миром в
самом широком смысле этого слова. Разумеется, Луч Творения не включает в
себя мира в полном смысле этого слова, так как в Абсолюте рождается мно-
жество, может быть, бесконечное множество разнообразных миров, из кото-
рых каждый начинает собой новый и отдельный луч творения. Затем каждый
из этих миров заключает в себе множество миров, представляющих дальней-
шее дробление луча, и опять из этих миров мы берем один, наш Млечный
Путь; млечный путь состоит из множества солнц, но из этого множества мы
берем одно солнце, которое ближе всех к нам, от которого мы непосред-
ственно зависим, в котором живем, и движемся, и существуем. Каждый из дру-
гих солнц, представляет собой новое дробление луча, но мы не можем изучать
эти лучи наравне с нашим лучом, т.е. с лучом, в котором мы находимся.
Дальше в солнечной системе к нам ближе планетный мир, чем самое солнце,

104
а в планетном мире к нам ближе всего Земля, планета, на которой мы нахо-
димся. Мы не имеем надобности изучать другие планеты наравне с Землей,
для нас достаточно взять их в совокупности, т.е. в значительно меньшем мас-
штабе, чем мы берем Землю.
Число сил в каждом мире 1, 3, 6, 12 и т.д. означает количество законов,
которым подчинен данный мир.
Чем меньше законов, тем ближе данный мир к воле Абсолюта, чем
больше законов, тем больше механичности, тем дальше данный мир от воли
Абсолюта. Мы живем в мире, подчиненном 48 порядкам законов, т.е. очень
далеко от воли Абсолюта, в очень глухом и темном углу Вселенной.
Таким образом, Луч Творения помогает нам установить и понять наше
место в мире.

105
 ГЛАВА IV.

Трехмерная Вселенная. Луч Творения в древнем знании. Противоречия

между современными воззрениями и идеей Луча Творения. Солнце, Земля и
Луна. Количество сил, управляющих разными мирами. Воля Абсолюта. Идея
чуда. Наше место в мироздании. Наша зависимость от механических законов.
Возможность освобождения для человека. Луна, как конец Луча. Органиче-
ская жизнь на Земле и Луна. Питание Луны. Освобождение есть освобожде-
ние от Луны. Материальность всего в Луче Творения. Относительность по-
нятия «материальность». Вибрации и вещество. Атомы Абсолюта и атомы
других миров. Семь родов атомов, семь родов вещества и семь родов матери-
альности. Учения о различных плоскостях мироздания и о телах человека. От-
носительность понятия «природа». Кажущиеся противоречия в целях при-
роды. Цели человека. Личные усилия человека и работа школ. Применение за-
кона трех начал к изучению вещества. Углерод, кислород, азот и водород. Пе-
реход сил в порядке троичностей. Разговор о бессмертии. Восточная аллего-
рия. Повозка, лошадь, кучер и хозяин. Тела и «соединения». Рост человека, па-
раллельно Лучу Творения.

ГЛАВА IV.

В самом начале лекции о мироздании, московский ученик Гюрджиева,

излагавший нам в его присутствии его идеи, сказал:
Мы берем трехмерную Вселенную и рассматриваем мир, как мир мате-
рии и силы в самом простом, элементарном значении этих понятий. О высших
измерениях, об энергетизме вещества, о законах пространства и времени мы
будем говорить после, а может быть даже это окажется ненужным. Пока необ-
ходимо представить Вселенную в схематической форме «Луча Творения».
«Луч Творения» на первый взгляд кажется очень элементарной схемой
мироздания, но на самом деле, при его дальнейшем изучении, делается ясно,
что при помощи этой простой схемы можно согласовать и свести в одно целое
множество различных противоречивых миропониманий философских, рели-
гиозных, научных, и т.п.
Идея Луча Творения принадлежит древнему знанию и многие из извест-
ных нам «наивных» геоцентрических систем мироздания являются на самом
деле неумелой передачей идеи луча творения или искажением этой идеи.
Необходимо отметить, что идея Луча Творения и его роста из Абсолюта
противоречит некоторым из современных воззрений. Так если мы возьмем
ступень: Солнце, Земля Луна, то согласно обычным взглядам Луна есть мерт-
вое, остывшее небесное тело, которое раньше было подобным Земле, т.е. об-
ладало внутренним теплом, а еще раньше было подобным Солнцу, т.е. пред-
ставляло собой расплавленную массу. Земля, согласно обычным взглядам,
раньше была подобной Солнцу и так же постепенно остывает и рано или
106
поздно превратится в застывшую массу, подобную Луне. Солнце, согласно
обычным взглядам, тоже остывает и со временем станет подобным Земле и
затем Луне.
Этот взгляд нельзя назвать научным в строгом смысле этого слова, по-
тому что в науке, т.е. в астрономии или вернее в астрофизике существует на
этот счет много разнообразных и противоречивых гипотез и теорий, но это
наиболее распространенный взгляд, проникший в среднее обывательское
представление нашего времени о мире, в котором мы живем.
Идея Луча Творения и его роста из Абсолюта противоречит этим обыва-
тельским представлениям нашего времени, хотя в то же время некоторые из
современных научных теорий и гипотез ближе к ней, чем к обычным представ-
лениям, вытекающим из гипотезы Лапласа. Согласно этой идее Луна есть еще
не родившаяся планета, так сказать рождающаяся. Она постепенно нагрева-
ется и со временем (при благоприятном развитии Луча Творения) станет по-
добной Земле и будет иметь собственного спутника, новую Луну. В Луче Тво-
рения прибавится новое звено. Земля тоже не остывает, а нагревается, и со
временем может стать подобной Солнцу. Такой процесс мы наблюдаем,
например, в системе Юпитера, который для своих спутников является солн-
цем.
Суммируя все, что было сказано о Луче Творения, от мира 1 до мира 96,
нужно прибавить, что числа, которыми обозначаются миры показывают коли-
чество сил или порядков законов, управляющих данными мирами. В Абсолюте
существует только одна сила и только один закон – Воля Абсолюта, единая и
независимая. В следующем мире, уже три силы или три порядка законов. В
следующем шесть порядков законов, в следующем 12 и т.д. В нашем мире, т.е.
на Земле действуют 48 порядков законов, которым подчинены мы и которыми
управляется вся наша жизнь. Если бы мы находились на Луне, то мы были бы
подчинены 96 порядкам законов, т.е. наша жизнь и деятельность были бы еще
механичнее, у нас не было бы тех возможностей выхода из механичности, ка-
кие имеются теперь.
Как было сказано раньше, Воля Абсолюта проявляется только в мире,
непосредственно создаваемом им в самом себе, т.е. в мире 3, до мира 6 непо-
средственная Воля Абсолюта уже не доходит и проявляется в нем только в
виде механических законов, дальше в мирах 12, 24, 48 и 96 Воля Абсолюта
имеет все меньше и меньше возможности проявиться. Это значит, что в мире
3 Абсолют создает как бы общий план всего дальнейшего мироздания, кото-
рый разрабатывается дальше уже механически. Воля Абсолюта не может про-
являться в последующих мирах помимо этого плана, а проявляясь сообразно с
этим планом, она проявляется в виде механических законов. Это значит, что
если Абсолют захотел бы проявить свою волю, скажем в нашем мире, против
действующих в нем механических законов, то он должен был бы разрушить
все промежуточные миры между собой и нашим миром.
Идея чуда в смысле нарушения законов Волей, создавшей их, противо-
речит не только здравому смыслу, но и идее самой Воли. «Чудо» может быть

107
только проявлением людям неизвестных или редко появляющихся законов.
Чудо есть проявление в этом мире законов другого мира.
Находясь на Земле, мы находимся очень далеко от Воли Абсолюта, нас
отделяет от неё 48 порядков механических законов, если бы мы могли освобо-
диться от половины этих законов, то увидали бы себя подчиненными только
24 порядков законов, т.е. законам планетного мира и тогда мы были бы одной
ступенью ближе к Абсолюту и к его воле. Если бы мы могли освободиться еще
от половины законов, мы оказались бы подчиненными законам солнца (12-ти
законам) и, следовательно, еще одной ступенью ближе к Абсолюту, если бы
мы опять освободились от половины законов, мы оказались бы подсиненными
законам звездного мира и отделенными только одной ступенью от непосред-
ственной воли Абсолюта.
И возможность такого постепенного освобождения от механических за-
конов для человека существует.
– Можно ли определить сорок восемь законов, которым подчинен чело-
век? – спросил кто-то на этом месте.
– И можно, и нельзя. Изучение сорока восьми порядков законов, кото-
рым подчинен человек, не может идти отвлеченно, как изучение астрономии,
их можно изучать, только освобождаясь от них. В начале человек может про-
сто понять, что он совсем ненужным образом подчинен тысяче мелких, но
стеснительных законов, которые создают ему люди и он сам. Когда он попро-
бует освободиться от них, он увидит, что не может. Долгие и упорные попытки
освободиться от них убедят его в его рабстве. Законы, которым подчинен че-
ловек, могут быть изучены только путем борьбы с ними, путем попыток осво-
бодиться от них. Но нужно много знания для того, чтобы освободиться от од-
ного закона, не создав себе на его место другого.
Порядки законов и их формы меняются в зависимости от того с какой
точки зрения мы рассматриваем Луч Творения.
В Луче Творения от Абсолюта до Луны – Луна есть «конец Луча», но
можно представить себе другой Луч, где «концом Луча» будет человек. Тогда
человек будет сам по себе, т.е. скажем для клеточек, составляющих его тело,
миром 96. Человеческий род или вернее вся органическая жизнь на Земле бу-
дет в этом случае миром 48. Земля, как единица планетного мира, будет миром
24. Солнце – миром 12 и дальше, как в первом Луче Творения.
В нашей системе концом «Луча Творения», так сказать растущим кон-
цом ветви, является Луна. Энергия для роста, т.е. развития Луны и для образо-
вания новых побегов идет к Луне с Земли, где она образуется совокупным дей-
ствием Солнца, всех других планет солнечной системы и самой Земли. Эта
энергия собирается и сохраняется в огромном аккумуляторе, находящемся на
поверхности Земного шара. Этот аккумулятор есть органическая жизнь на
Земле. Органическая жизнь на Земле питает Луну. Все, что есть живого на
Земле, люди, животные, растения – есть пища для Луны. Луна есть огромное
живое существо, питающееся тем, что живет и растет на Земле. Луна не могла
бы существовать без органической жизни на Земле, так же как органическая

108
жизнь на Земле не могла бы существовать без Луны. Вместе с тем, по отноше-
нию к органической жизни Луна есть огромный электромагнит, все что про-
исходит в органической жизни происходит под влиянием этого электромаг-
нита. Если бы действие электромагнита вдруг прекратилось, органическая
жизнь рассыпалась бы в ничто.
Процесс роста и нагревания Луны связан с жизнью и смертью на Земле.
Все живое, умирая, освобождает известное количество «одушевлявшей» его
энергии, эта энергия или «души» всего живого, растений, животных, людей,
притягивается Луной, как огромным электромагнитом и приносят ей тепло и
жизнь, от которых зависит ее рост, т.е. рост Луча Творения. Ничто не пропа-
дает в экономике мироздания и известная энергия, отработав на одной плос-
кости, идет на другую.
Души, попадающие на Луну, может быть даже обладающие известным
сознанием и памятью, находятся там, «под 96 законами», в условиях мине-
ральной жизни, говоря иначе в условиях, из которых нет выхода, кроме как с
общей эволюцией в неизмеримо длинных планетных циклах. Луна находится
«на краю», на конце мира, это есть «тьма внешняя» христианского учения,
«где будет плач и скрежет зубовный».
Влияние Луны на все живое проявляется во всем, что случается на
Земле. Луна является главным, вернее сказать, ближайшим, непосредствен-
ным двигателем всего происходящего в органической жизни на Земле. Все
движения, все проявления, все действия растений, животных и людей зависят
от Луны и управляются Луной. Чувствительная пленка органической жизни,
покрывающая земной шар, целиком зависит от влияния этого огромного элек-
тромагнита, высасывающего из нее жизненные соки. Человек, так же как вся-
кое другое живое существо в обыкновенных условиях жизни не может ото-
рваться от Луны. Все его движения, следовательно, все его действия, управля-
ются Луной. Если он убивает другого человека, это делает Луна, если он жерт-
вует собой для других, это тоже делает Луна. Все злодейства, все преступле-
ния, все самоотверженные поступки, все подвиги, также как все действия еже-
дневной обыкновенной жизни управляются Луной. Простой пример ясно по-
кажет отношение Луны к органической жизни. Луна – это гиря на часах. Ор-
ганическая жизнь – это часовой механизм, обыкновенных часов с гирей. Тя-
жесть, давление гири, приводит в действие весь часовой механизм. Если от-
нять гирю, все движения в часовом механизме немедленно остановятся. Луна,
это колоссальная тяжесть, висящая на нашей жизни, все, что бы мы ни делали,
все движения колесиков и стрелок нашего организма зависят от этой постоян-
ной давящей на нас тяжести.
Освобождение, которое приходит с ростом душевных сил и способно-
стей есть освобождение от Луны. Механическая часть нашей жизни зависит от
Луны, подчинена Луне. Если мы выработаем в себе сознание и волю и подчи-
ним им нашу механическую жизнь, все наши механические проявления, мы
выйдем из-под власти Луны.

109
 Следующая идея, которую необходимо усвоить, это материальность
Вселенной, которая берется в виде «Луча Творения». В этой Вселенной все
может быть смеряно и свешано. Абсолют так же материален, весом и измерим,
как Луна или как человек. Если Абсолют есть Бог, то это значит, что Бога
можно смерять, и свешать, разложить на составные элементы, «вычислить» и
представить в виде определенной формулы.
Но понятие «материальность» так же относительно, как и все другое.
Если мы вспомним, как делится на различные категории понятие «человек»
(«человек № 1», «человек № 2» и т.д.) и все, что относится к человеку: добро,
зло, истина, ложь и пр., то нам легко будет понять, что понятие «мир» и все,
что относится к миру, так же делится на различные категории. Луч Творения
устанавливает семь плоскостей мира, семь миров один в другом. Все, что от-
носится к миру, так же делиться на семь категорий, одна категория в другой.
Материальность Абсолюта иного порядка, чем материальность «Всех миров».
Материальность «Всех миров» иного порядка, чем материальность «Всех
солнц». Материальность «Всех солнц» иного порядка, чем материальность
Нашего Солнца. Материальность Солнца иного порядка, чем материальность
«Всех планет». Материальность «Всех планет» иного порядка, чем материаль-
ность Земли и материальность Земли иного порядка, чем материальность
Луны. Эту идею сначала трудно усвоить. Люди привыкли думать, что материя
везде одна. На этом построена вся физика, астрофизика, химия, такие методы,
как спектральный анализ и пр. И действительно материя одна, но материаль-
ность – разная. И разные степени материальности находятся в прямой зависи-
мости от свойств и качеств, проявляющейся в данном месте энергии.
Материя или вещество непременно предполагает существование силы
или энергии. Это не значит, что нам необходимо 17 дуалистическое представ-
ление о мире. Материя и силы так же относительные понятия, как и все осталь-
ное. В Абсолюте, где все – одно, материя и сила тоже одно. Но в данном случае
материя и сила берутся не как реальные принципы мира в себе, а как свойства
или признаки наблюдаемого феноменального мира. Для начала изучения Все-
ленной достаточно иметь элементарное представление о веществе и энергии,
такое какое дается нам непосредственным наблюдением при помощи органов
чувств. «Постоянное» принимается, как материальное, как материя; «измене-
ния» в состоянии «постоянного» или материи называются проявлением силы
или энергии. Все эти изменения можно рассматривать, как результат вибраций
или волнообразных колебаний, начинающихся в центре, т.е. в Абсолюте и иду-
щих по всем направлениям, перекрещиваясь, сталкиваясь и сливаясь, до пол-
ной остановки в конце Луча Творения. Абсолют назван здесь «центром», но
нужно помнить, что это центр, включающий в себя бесконечную сферу.
(«Центр везде и окружность нигде»).
Таким образом с этой точки зрения мир состоит из вибраций и вещества
или из вещества в состоянии вибрации, из вибрирующего вещества. Быстрота
вибраций обратно пропорциональна плотности вещества.
17
Вместо: нам необходимо – Было: древние учения вводят
110
 В «Абсолюте» вибрации наиболее быстры и вещество наименее плотно.
В следующем мире вибрации медленней и вещество плотней; дальше веще-
ство еще плотней и вибрации соответственно медленнее.
«Вещество» можно рассматривать, как состоящее из «атомов». Атомы в
данном случае точно так же берутся, как результаты конечного деления дан-
ного вещества: в каждом порядке вещества это просто известные малые ча-
стицы данного вещества, неделимые только в данной плоскости. Только атомы
«Абсолюта» действительно неделимы; атом следующей плоскости, т.е. мира 3
состоит уже из трех атомов «Абсолюта», иначе говоря, он в 3 раза больше и в
3 раза тяжелее и движения его соответственно медленнее; атом мира 6 состоит
уже из 6-ти атомов «Абсолюта», как бы слившихся вместе и составляющих
один атом. Движения его соответственно медленнее. Атом следующего мира
состоит из 12-ти первоначальных частиц, следующий – из 24-х, 48-ми и 96-ти.
Атом мира 96 является огромной величиной в сравнении с атомом мира 1 и
движения его соответственно медленнее и вещество, состоящее из таких ато-
мов соответственно плотнее. Семь миров «Луча Творения» представляют со-
бой семь порядков материальности. Материальность Луны иная, чем матери-
альность Земли, материальность Земли иная, чем материальность Планетного
мира, материальность Планетного мира иная, чем материальность Солнца и
т.д.
Таким образом вместо одного понятия материи, мы имеем семь родов
материи, при чем наше обычное понятие о материальности с трудом охваты-
вает только материальность мира 96 и 48. Вещество мира 24 является уже че-
ресчур разреженным для того, чтобы быть веществом для нашей химии и фи-
зики с научной точки зрения; такое вещество почти гипотеза. Еще более тон-
кое вещество мира 12 для обыкновенного исследования уже не имеет никаких
признаков материальности. Все эти вещества разных порядков Вселенной, не
разделяются на пласты, а перемешаны друг с другом или вернее, взаимно про-
никают друг друга. Идею подобного взаимного проникновения одним другого
веществами различных плотностей, нам может дать проникновение одним
другого веществами в известных нам различных состояниях плотности. Кусок
дерева может быть пропитан водой, вода в свою очередь насыщена газом. Со-
вершенно то же самое отношение веществ может быть наблюдаемо во всей
Вселенной: более тонкие вещества пропитывают более грубые.
Вещество, обладающее понятными для нас признаками материальности,
разделяется для нас по своей плотности на несколько состояний: твердое, жид-
кое и газообразное, то устанавливаемая, то отрицаемая «лучистая материя» яв-
ляется дальнейшими градациями вещества, «психо-физические эманации», n-
лучи и т.д. Но в каждой плоскости, т.е. в каждом порядке материальности мо-
гут существовать подобные же отношения и деления различных состояний
данного вещества; но как уже было сказано, вещество высшей плоскости со-
вершенно не является материальным для низших.

111
 Все вещество окружающего нас мира, пища, которую мы едим, вода, ко-
торую мы пьем, воздух, которым мы дышим, камни наших домов, собствен-
ные наши тела – все это пропитано всеми веществами, имеющимися во Все-
ленной. Не нужно изучать или исследовать Солнце для того чтобы найти ве-
щество солнечного мира; это вещество есть в нас самих, оно представляет со-
бой результат деления наших атомов. Точно так же в нас есть вещество всех
других миров. Человек есть в полном смысле этого слова Вселенная в миниа-
тюре: в нем имеются все вещества из которых состоит Вселенная, действуют
те же самые силы, те же законы, которые управляют жизнью Вселенной; по-
этому изучая человека, мы можем изучать весь мир, так же как, изучая мир,
мы можем изучать человека.
Но полная параллель между человеком и миром может быть проведена
только в том случае, если мы возьмем человека в полном смысле этого слова,
т.е. человека, у которого развиты заложенные в него силы, человека полного
развития. Недоразвившийся, не закончивший своего пути эволюции человек
не может быть взят, как полная картина или схема мироздания, он есть недо-
конченный мир.
Существует много теорий, созданных из фрагментов древних учений,
проникающих в массы. Некоторые из этих теорий довольно пространно гово-
рят о различных плоскостях или планах мироздания и о различных телах че-
ловека, состоящих из веществ высших планов. В этих учениях и теориях о тон-
ких телах человека очень много близкого к истине, хотя в то же время они
нуждаются в существенных поправках. Необходимо внесение понятия отно-
сительности.
Человек полного развития, человек в полном смысле этого слова, дей-
ствительно обладает другими телами, кроме физического; эти тела представ-
ляют собой как бы отдельные, независимые организмы, имеющие свои опре-
деленные функции в физической, психической и духовной жизни человека. И,
как уже говорилось раньше, достигший полного развития, возможного для че-
ловека, обладает четырьмя телами или состоит из четырех тел. Первое – физи-
ческое, которое мы знаем; второе – астральное, с которым связано обладание
существом; третье – ментальное, с которым связаны функции сознания и затем
четвертое, которое является центром воли, управляющей всеми четырьмя те-
лами.
Такое строение является свойством или принадлежностью человека, об-
ладающего индивидуальным «Я» и свободной волей. Одно неразрывно свя-
зано с другим: человек не может обладать тонкими телами, не обладая единым
Я и волей, означающей прежде всего полный контроль над физическим телом.
В физическом теле имеются все тонкие вещества, нужные для строения выс-
ших тел, но они имеются только в малом количестве и в не кристаллизованном
виде. Если эти вещества накапливаются в большом количестве, как бы насы-
щая собой все клеточки физического тела, то после известной степени насы-
щения они начинают кристаллизоваться и постепенно образуют как бы особый
организм в организме; в этом организме может вырасти следующий еще более

112
тонкий организм, а в этом организме еще более тонкое тело – тело воли. Такой
рост высших тел в физическом теле является возможным, но ни в коем случает
не является необходимым. Физическое тело может прекрасно жить и действо-
вать без высших тел. Наоборот, рост и развитие высших тел в известной сте-
пени затрудняет и осложняет жизнь физического тела, физического организма.
Таким образом, эти высшие тела не являются необходимой частью человека.
Для целей природы нужен только человек, обладающий физическим телом, –
тонкие тела могут быть нужны только для него самого. Не имея надобности в
этих тонких телах человека, природа не позаботилась о том, чтобы снабдить
ими человека, обеспечить ему обязательное развитие их, но в то же время она
дала ему возможность развить эти тела, так как для некоторых целей природы
необходимо, чтобы у некоторого количества людей эти тела развивались; и
так по самому заданию нужно, чтобы эти тела развивались благодаря личным
желаниям человека. Кажущаяся противоречивость того, что мы называем в
этом случае целями природы, делается понятной, если мы представим себя в
отношении миров разных плоскостей. Природа – общее, неопределенное по-
нятие. Мы составляем часть органической жизни на Земле. Органическая
жизнь и Земля для нас есть природа; но Солнце, Звездный Мир – тоже природа.
Представим себе, что для надобностей органической жизни на Земле не нужны
высшие тела человека, но они могут быть нужны для надобностей Солнца и
Звездного Мира. Поэтому человеку дана возможность их развития и роста. Но
этот рост не может начаться и идти сам по себе – он может явиться только
результатом определенной силы и действий самого человека. Получается
двойная зависимость: не имея надобности в большом количестве тонких тел
человека, и в то же время дав людям возможность развития этих тел, природа
поставила возможность этого развития как бы в зависимость от усилий чело-
века, как бы учитывая заранее, что только очень немногие люди окажутся
склонными проявить эти усилия. Но одних личных усилий тоже недостаточно
для образования высших тел. Будет точнее сказать, что высшие тела являются
в результате особой культуры, которая дается только особого рода школами.
Эти школы опять в силу очень многих причин доступны только для немногих.
Огромная масса человечества рождается и умирает вне всякой возможности
соприкосновения со школами. Эти массы составляют механическое человече-
ство, т.е. человечество, состоящее из людей-машин, живущих и действующих
под влиянием внешних воздействий. Между этими людьми-машинами и
людьми в полном смысле этого слова, являющихся результатами школьной
культуры, существует несколько переходных ступеней, соответствующих об-
ладанию человеком большим или меньшим количеством его сил и способно-
стей.
Как уже было сказано, одновременно с изучением себя самого должно
идти изучение основных законов мироздания. Законы везде одни, на всех
плоскостях. Но те же самые законы, проявляясь в разных мирах, т.е. в разных
условиях дают разные явления. Изучение отношения законов к тем плоско-
стям, на которых они проявляются, вводит нас в идею относительности.

113
 Так закон «трех» о котором говорилось раньше, вносит относительность
в наше определение материи или вещества. В нашем представлении каждое
вещество едино, т.е. железо – всегда железо, медь – всегда медь, золото – все-
гда золото. Но с точки зрения излагаемой здесь системы каждое вещество,
каждый элемент может существовать в четырех состояниях в зависимости от
того, какая сила через него в данный момент проявляется, или проводником
какой силы он служит: железо, если через него проявляется активная сила, есть
одно железо; то же самое железо, являясь проводником пассивной силы – уже
другое железо; то же самое железо, являясь проводником третьей силы, – тре-
тье железо, и то же самое железо, взятое без всякого отношения к какому-либо
другому веществу, т.е. без указания на то, проводником какой силы оно слу-
жит, – есть четвертое железо. Таким образом, вместо одного железа мы имеем
4 железа, 4 меди, 4 золота – 4 рода каждого вещества. Дальше будет объяснено,
что излагаемое учение определяет элементы вещества иначе, чем современная
химия, признавая отдельным элементом всякое вещество имеющее определен-
ную функцию, хотя бы химически сложное с точки зрения нашей химии. Но
сейчас мы на этом останавливаться не будем. Как бы мы не брали вещества и
элементы химически или алхимически, каждое вещество может существовать
в 4-х состояниях и для 4-х состояний вещества имеются определенные назва-
ния.
Так вещество, которое служит проводником активной силы называется
углеродом С. То, которое служит проводником пассивной силы, кислородом
О. То, которое служит проводником нейтрализующей силы, называется азотом
N. То, которое берется без отношения к другому веществу, т.е. как бы элемент,
когда оно не является проводником той или иной силы, называется водородом
Н. Названия углерода, кислорода, азота и водорода применяются одинаково ко
всем веществам. Так железо в активном состоянии есть углерод. В пассивном
состоянии оно есть кислород, в нейтрализующем состоянии оно есть азот и
потом без отношения к проходящим через него силам – водород. Самые силы
активная, пассивная и нейтрализующая обозначаются цифрами 1, 2, 3. При со-
единении трех сил вместе, активная обладает тем, что называется большею
плотностью вибраций, т.е. в одну и ту же единицу времени она дает большее
количество вибраций вещества, чем другие силы. Пассивная из трех сил обла-
дает наименьшей плотностью вибраций, т.е. дает наименьшее количество виб-
раций в данную единицу времени. Нейтрализующая сила обладает средней
между первыми двумя плотностями вибраций. Плотность вибраций обратно
пропорциональна плотности вещества, т.е. из трех веществ, одно из которых
служит проводником активной, второе пассивной и третье нейтральной силы;
первое, т.е. углерод будет наименее плотным, как вещество, и кислород наибо-
лее плотным и азот средним между ними. Чем плотнее вещество, тем медлен-
нее вибрации. Три силы, соединяясь вместе, дают явление. Если данное явле-
ние имеет продолжение или результат, то в этом продолжении явления актив-
ной силой новой троичности является нейтрализующая сила первой троично-
сти; следовательно, азот первой троичности является углеродом следующей.

114
 Отец, мать, сын: углерод, кислород, азот. – Семья – водород. Начало но-
вой семьи есть сын.
Если мы расположим три силы идущими одна за другой в порядке их
соединения, то мы получим их в порядке 1, 2, 3; в то же время, вещества, слу-
жащие проводниками этих сил по своей плотности, будут стоять в порядке:
углерод, азот, кислород. Следовательно, силы будут стоять в порядке: 1, 3, 2.
Но для дальнейшего творчества для образования следующей троичности азот
должен как бы стать опять на третье место, в порядке: 1, 2, 3; таким образом
перейти в углерод следующей троичности.

На одной из лекций Г. предложил присутствующим задавать ему во-

просы и сказал, что он будет отвечать на эти вопросы, пользуясь тем материа-
лом, который заключается в лекциях, слышанных нами до этого времени.
Из поставленных вопросов он выбрал два:
«Бессмертен человек, или нет?» и «существует ли то, что называется пе-
ревоплощением?».
– Я постараюсь разобрать эти вопросы, –сказал он, – насколько это воз-
можно сделать с тем материалом, какой у нас имеется.
Но я должен сказать вас, что в обыкновенном знании и в обыкновенном
языке недостаточно материала для рассмотрения этих вопросов.
Вы спрашиваете: бессмертен человек или нет; я отвечу: и да, и нет. В
вопросе есть несколько сторон. Во-первых, что значит бессмертен. Есть ли это
свойство, которое принадлежит человеку или это есть свойство, которое мо-
жет быть в нем создано. Затем, есть ли это сразу абсолютное бессмертие, или
можно допустить различные степени бессмертия. Если, например, после
смерти физического тела остается что-нибудь и живет некоторое время, сохра-
няя в себе сознание, то можно это назвать бессмертием или нет? Точно так же
перевоплощение. Перевоплощение может быть правилом и может быть ис-
ключением. Может быть только возможным, может быть непременным и обя-
зательным, и может быть независящим от воли самого перевоплощающегося,
и может быть сознательным, произвольным. Это все мы должны иметь ввиду,
чтобы понять теперь в каком отношении мы стоим к вопросу.
Тут Гюрджиев начал повторять вкратце все то, что говорилось раньше о
строении человека и мира. Он начертил схему Луча Творения и схему четырех
тел человека. Но в отношении тел человека он внес одну подробность, которой
не было раньше. Он взял опять восточное сравнение человека с повозкой, ло-
шадью, кучером и хозяином.
– Человек – это сложная организация, –сказал он, – состоящая из четы-
рех частей, которые могут быть связаны и не связаны между собой. Лошадь с
повозкой соединяют оглобли, кучера с лошадью соединяют вожжи, хозяина с
кучером соединяет голос хозяина. Но кучер должен слышать и понимать голос
хозяина. По отношению к лошади он должен уметь править и лошадь должна
быть приучена слушаться вожжей. В отношении лошади к повозке, лошадь
должна быть правильно запряжена, и повозка должна быть в порядке, колеса

115
смазаны и т.п. Таким образом, между четырьмя делениями сложной организа-
ции существуют три соединения. Если хоть в одном из этих соединений суще-
ствует пробел, вся организация уже не сможет действовать как одно целое.
Таким образом, соединения не менее важны, чем самые «тела». Работая над
собой человек работает одновременно над «телами» и над «соединениями».
Но это разная работа.
Он начертил схему тел и соединений.
– Работа над собой должна начинаться с кучера, – сказал он. – Кучер это
наш ум. Чтобы иметь возможность слышать голос хозяина кучер должен
прежде всего не спать, проснуться. Потом может оказаться, что хозяин гово-
рит на непонятном ему языке. Кучер должен учиться этому языку. Когда вы-
учится, будет понимать хозяина. Но одновременно с этим он должен учиться
управлять лошадью, запрягать повозку, кормить и чистить лошадь и держать
повозку в порядке, потому что какой смысл будет для него понимать хозяина,
если он не в состоянии ничего делать. Хозяин говорит ему, поезжай туда. А он
не может с места двинуться, потому что у него лошадь не кормлена, не запря-
жена и он сам не знает где вожжи. Лошадь это наше чувство. Повозка – тело.
Ум должен учиться управлять чувствами. Чувства всегда ведут за собой тело.
Это тот порядок, в котором должна идти работа над собой. Но заметьте опять,
что работа над «телами», т.е. над кучером, лошадью и повозкой – это одно. А
работа над «соединениями», т.е. над «пониманием кучера», которое соединяет
его с хозяином, над «вожжами», которые соединяет его с лошадью и над «ог-
лоблями», которые соединяют лошадь с повозкой это – совсем другое.
Бывает иногда, что тела совсем хороши и в порядке, а «соединения» не
действуют. Куда тогда годится вся организация? Все равно так же, как и орга-
низация с неразвитыми телами, она неизбежно управляется снизу, т.е. не волей
хозяина, а случайностью.
В человеке двух тел второе тело является активным по отношению к фи-
зическому телу, т.е. это значит, что сознание в «астральном теле» может иметь
власть над физическим телом. Он поставил плюс над «астральным телом» и
минус над физическим.
В человеке трех тел, третье тело или «ментальное», является активным
по отношению к «астральному» и физическому: это значит, что сознание в
«ментальном теле» имеет полную власть над «астральным» и физическим. Он
поставил плюс над «ментальным телом» и минус над «астральным» и физиче-
ским соединив их вместе скобкой.
В человеке четырех тел активным является четвертое тело. Это значит,
что сознание в четвертом теле имеет полную власть над «ментальным», «аст-
ральным» и физическим телами. Он поставил плюс над четвертым и соединив
три первых скобкой, поставил над ними минус.
Теперь перейдем к вашему вопросу о бессмертии, сказал он. Он начер-
тил опять схему Луча Творения и рядом с Землей поставил физическое тело
человека. Это обыкновенный человек, сказал он. Человек № 1-й, 2-й, 3-й и 4-
й. у него только одно физическое тело. Физическое тело умирает и от него

116
ничего не остается. Физическое тело состоит из материала Земли и умирая воз-
вращается в Землю. Земля и в землю идет. Ни о каком «бессмертии» для такого
человека говорить нельзя. Но если у человека имеется второе тело, он поме-
стил второе тело на схеме параллельно Планетам, то второе тело состоит из
материала планетного мира, и оно может существовать после смерти физиче-
ского тела. Оно не бессмертно в полном смысле этого слова, потому что через
известный промежуток времени оно тоже умирает. Но во всяком случае оно
не умирает вместе с физическим телом. И для него есть возможность перево-
площения.
Если у человека есть третье тело, он поместил на схеме третье тело па-
раллельно Солнцу, оно состоит из материала Солнца и может существовать
после смерти «астрального тела». При чем оно, конечно, имеет больше шансов
нового перевоплощения.
Четвертое тело состоит из материала звездного мира, т.е. из материала
не принадлежащего солнечной системе и потому если оно не кристаллизиро-
валось в пределах солнечной системы, то в пределах солнечной системы нет
ничего, что могло бы его разрушить. Это значит, что четвертое тело бес-
смертно в пределах солнечной системы. Таким образом, только человек име-
ющий четыре тела может быть назван бессмертным. Но как мы видели из
предыдущего «бессмертие» есть относительное понятие, и может иметь много
разных значений. Поэтому говоря о бессмертии, нужно точно установить о ка-
ком бессмертии идет речь.

117
 ГЛАВА V18.

Разговор о целях. Вопрос о личной цели не может быть сведен на вопрос

о целях существования. Несколько формулировок. «Знать будущее». «Не уме-
реть». «Быть хозяином самого себя». «Помогать людям». «Прекратить
войны». Объяснения Г. Общая цель – освобождение от рабства. Первая и
главная причина рабства, незнание человеком самого себя. Принцип «познай
самого себя». Познание машины. Необходимость знания, как познавать.
Необходимость руководства и школы. Методы самопознавания. Самонаблю-
дение. Наблюдение функций человеческой машины. Разница между анализом
и констатированием. Разделение трех функций при самонаблюдении. Разли-
чение работы трех центров. Связанность всех функций. Невозможность из-
менения одной функции без изменения других. Возможность получения неже-
лательных результатов. Некоторые правила самонаблюдения. Наблюдение
несомненных фактов и откидывания сомнительных. Правильная и неправиль-
ная работа центров. Работа одного центра за другой. Воображение и меч-
тание. Привычки. Необходимость борьбы с привычками для цели самонаблю-
дения. Выражение неприятных эмоций. Механичность человека. Все «дела-
ется».

ГЛАВА V.

На одной из последующих лекций один из присутствовавших задал Гюр-

джиеву вопрос: какая цель его учения?
– У меня конечно есть моя собственная цель, – сказал Гюрджиев, – но о
ней позвольте мне умолчать. Моя цель в настоящий момент не может иметь
значение для вас, потому что вам важно определить вашу собственную цель.
Учение, как таковое никакой определенной цели преследовать не может. Оно
только может показывать, как лучше достигать тех целей, которые могут
иметься у людей. Вопрос о целях – это очень важный вопрос. Пока человек не
определит себе своей цели, он не будет в состоянии даже начать что-либо «де-
лать». Как же можно «делать», не имея цели. «Делание» прежде всего предпо-
лагает цель.
– Но вопрос о цели существования это один из самых сложных фило-
софских вопросов, – сказал один из присутствующих. – Вы хотите, чтобы бы
мы начали с разрешения этого вопроса. Может быть мы и пришли сюда, по-
тому что ищем ответа на этот вопрос. Вы хотите, чтобы мы знали это вперед.
Если человек знает это, то он в сущности знает уже все.
– Вы меня не поняли, – сказал Гюрджиев, – я говорю не о философском
значении цели существования. Этого человек не знает и узнать не может, пока
останется таким, какой он есть. Наоборот попытки ответить на этот вопрос

18
Фрагменты с поправками от 5-й главы.
118
совершенно безнадежны и бесполезны. Я спрашивал совсем другое. Я спра-
шивал о вашей личной цели, о том, чего вы хотите достигнуть, а не о том, для
чего вы существуете. Каждый должен иметь свою цель, один хочет богатства,
другой здоровья, третий царства небесного, четвертый хочет быть генералом
и т.д. Вот я об этой цели спрашиваю. Если вы мне скажете какая ваша цель, я
буду в состоянии сказать по пути нам или не по пути.
Подумайте, как вы формулировали себе вашу собственную цель, прежде
чем вы пришли сюда?
– Я совершенно ясно формулировал свою цель несколько лет тому назад,
– сказал я. – Я сказал себе, что я хочу знать будущее. Путем теоретического
изучения вопроса я пришел к заключению, что будущее можно знать и не-
сколько раз мне даже удавались опыты с совершенно точным узнаванием бу-
дущего. Я вывел из этого, что мы должны и имеем право знать будущее, и пока
мы не будем знать будущего мы не будем в состоянии устроить своей жизни.
Для меня очень много было связано с этим вопросом. Я считал, что человек
может и имеет право знать точно, сколько времени у него осталось, каким вре-
менем он располагает, т.е. иначе говоря знать день и час своей смерти. Я счи-
тал, что для человека унизительно жить, не зная этого и решил тогда, ничего
не начинать делать в каком бы то ни было смысле, до тех пор, пока я этого не
буду знать. Потому что с какой же стати начинать какую-нибудь работу, когда
не знаешь, успеешь ли ее довести до конца или нет.
– Хорошо, – сказал Гюрджиев, – «знать будущее» это первая цель. Кто
еще может формулировать свою цель?
– Я хотел бы убедиться в том, что я буду существовать после смерти
физического тела или, если это зависит от меня, я хотел бы работать для того,
чтобы не умереть, – сказал один из присутствующих.
– Мне все равно знать будущее или не знать и быть уверенной или не-
уверенной в существовании после смерти, – сказала одна дама, – если я оста-
нусь такой же, как я есть сейчас. Я сильнее всего чувствую, что я не хозяйка
самой себя и, если бы я формулировала свою цель, я сказала бы, что хочу быть
хозяйкой самой себя.
– Я хотел бы понимать учение Христа и быть христианином в истинном
значении этого слова, – сказал еще один из присутствующих.
– Я хотел бы иметь возможность помогать людям, – сказал еще один.
– Я хотел бы знать, как прекратить войны (дело происходило в январе
1916-го года), – сказал другой.
– Ну довольно, – сказал Гюрджиев, – теперь у нас уже достаточно мате-
риала. Самая лучшая формулировка, из тех, которые были высказаны это –
желание быть хозяином самого себя. Без этого невозможно ничто другое, и без
этого ничто другое не будет иметь ценности. Но начнем с первого вопроса или
с первой цели.
– Чтобы знать будущее нужно раньше знать настоящее и знать настоя-
щее во всех деталях, а также знать прошлое. Сегодняшний день – такой, какой

119
он есть, потому что вчерашний день был такой, какой он был. И если сего-
дняшний день – такой же, как вчерашний, то завтрашний будет такой же, как
сегодняшний. Если хотеть, чтобы завтрашний день был другим, нужно сде-
лать сегодня другим, если сегодня останется таким, каким оно вытекает из
вчера, завтра будет точно так же вытекать из сегодня. И если хорошо изучить,
что было вчера, третьего дня, неделю тому назад, год, десять лет, то можно
безошибочно сказать, что будет и чего не будет завтра. Но сейчас у нас недо-
статочно материала для того, чтобы серьезно говорить об этом вопросе. То,
что с нами происходит и может происходить может зависеть от трех причин:
от случайности, от судьбы и от нашей воли. Такие, как мы есть, мы почти це-
ликом зависим от случайности. У нас не может быть судьбы в настоящем
смысле этого слова так же, как не может быть воли. Если бы у нас была воля,
то этим самым мы бы знали будущее, потому что мы бы делали наше будущее
и делали бы его таким, каким хотим. Если бы у нас была судьба, мы тоже
могли бы знать будущее, потому что судьба соответствует типу. Если знать
тип, то можно знать судьбу, т.е. и прошедшее, и будущее. Но случайности
предвидеть нельзя. Сегодня человек такой, завтра другой, сегодня с ним дела-
ется одно, завтра будет делаться другое.
– Но разве вы не можете предвидеть, что будет с каждым из нас, – спро-
сил кто-то, – т.е. какого результата каждый из нас достигнет в работе над собой
и стоит ли ему начинать и трудиться.
– Это невозможно сказать, – ответил Гюрджиев. – Предугадать будущее
можно только для людей. Для сумасшедших машин будущего предсказать
нельзя. Направление каждую минуту меняется. Сейчас такая машина идет в
одном направлении, вы высчитываете, куда она может прийти, но через пять
минут она идет уже в совершенно другом направлении и все ваши расчеты
оказываются неверными.
Поэтому прежде, чем говорить о том, как знать будущее, нужно знать
для кого. Если человек хочет знать будущее для себя, он должен прежде всего
знать себя. Тогда он увидит стоит ли знать будущее. Иногда может быть лучше
не знать.
И знать будущее стоит только тогда, когда человек может быть хозяи-
ном самого себя.
Знание будущего, само по себе помочь не может. Мы можем прекрасно
знать будущее, а действовать как будто не знаем. Очень часто мы знаем, а в
тоже время намеренно уверяем себя, гипнотизируем, говорим, что не знаем.
Это будет звучать парадоксально, но с полным правом можно сказать,
что мы знаем наше будущее. Оно будет точно такое же, как наше прошлое.
Ничто само переменится не может.
А практически для изучения будущего нужно научиться замечать и пом-
нить те моменты, когда мы действительно знаем будущее и действуем со-
19

гласно тому, что знаем. Тогда, судя по результатам, можно установить, что мы
действительно знаем будущее. Это бывает просто в делах, например. Каждый
19
Вместо: замечать и помнить – Было: психологически анализировать
120
хороший деловой человек, коммерсант, знает будущее. Если он не знает буду-
щего, он вылетает в трубу. В работе над собой нужно быть хорошим деловым
человеком, нужно быть коммерсантом.
Здесь был вопрос о будущей жизни, о том, как создать ее, как избежать
окончательный смерти, – не умереть20.
Для этого нужно «быть». Если человек меняется каждую минуту, если в
нем ничего нет, что может противостоять внешнему влиянию, то значит нет
ничего, что может противостоять смерти. Но если он станет независимым от
внешних влияний, если в нем появится нечто, такое, что будет жить само по
себе, то оно может не умереть. В обыкновенных обстоятельствах мы умираем
каждую минуту. Внешние влияния меняются, и мы меняемся, т.е. многие из
наших Я умирают. Если человек вырабатывает в себе постоянное Я, которое
может переживать перемену внешних условий, оно может пережить смерть
физического тела. Весь секрет в том, что нельзя работать для будущей жизни,
не работая для этой. Работая для жизни человек работает для смерти, или, вер-
нее сказать, для бессмертия. Поэтому работу для бессмертия, если можно так
выразиться, нельзя отделить от общей работы. Достигая одного, человек до-
стигает другого. Человек может стремиться быть, имея в виду просто инте-
ресы жизни, своей собственной жизни. Этим самым он может стать бессмерт-
ным. Мы не говорим специально о будущей жизни и не изучаем ее, есть она
или нет, потому что законы везде одни и те же. Изучая свою жизнь и жизнь
других людей от рождения до смерти, человек изучает все законы, управляю-
щие жизнью и смертью и бессмертием. Если он станет господином своей
жизни, он может стать господином своей смерти.
Другой вопрос был, как стать христианином.
Прежде всего нужно понять, что христианин, это не тот, который назы-
вает себя христианином, или которого другие называют христианином. Хри-
стианин, это тот, который живет, согласно заветам Христа. Такие, как мы есть,
мы не можем стать христианами. Чтобы стать христианами, нужно уметь «де-
лать». Мы делать не можем, у нас все делается. Христос говорит, «любите вра-
гов», а как мы можем любить врагов, когда мы и друзей то любить не можем.
Иногда любится, иногда не любится. Христос говорит, «если ударят тебя в
правую щеку, подставь левую». Разве мы можем это делать? Один 21 центр ре-
шит, буду подставлять щеку. Но он не управляет этим, он не хозяин. Хозяин
другой22 центр, и он даст сдачи или начнет звать городового, прежде, чем пер-
вый успеет вспомнить о своем решении. Такие, как мы есть, мы не можем даже
по-настоящему желать быть христианами, потому что у нас опять иногда «же-
лается», иногда «не желается». И долго одно и тоже желаться не может, по-
тому что вдруг вместо того, чтобы желать быть христианином, человек вспо-
минает, что он видел очень хороший, но очень дорогой ковер в лавке. И, вме-
сто того, чтобы желать быть христианином, он начинает думать, как купить

20
Вместо: - не умереть – Было: т.е. уничтожения
21
Вместо: Один – Было: Чувствительный
22
Вместо: Другой – Было: Двигательный
121
этот ковер, а о христианстве уже забыл. Или вдруг кто-нибудь не поверит, ка-
кой он замечательный христианин, так он его живым съесть готов или на уго-
льях зажарить. Чтобы быть христианином, нужно быть. Быть, значит быть хо-
зяином самого себя. Если человек не хозяин себя, у него ничего нет и ничего
не может быть. И он не может быть христианином. Он просто машина, авто-
мат, машина не может быть христианином. Подумайте сами, разве автомобиль
или пишущая машинка, или граммофон могут быть христианами. Они просто
вещи, которыми управляет случайность. Они не ответственны. Они – машины.
Ответственность приходит после, когда человек, хотя бы в части самого себя
перестает быть машиной и начинает на деле, а не на словах хотеть быть хри-
стианином.
– В каком отношении стоит излагаемое вами учение к христианству, как
мы его знаем? – спросил один из присутствующих.
– Я не знаю, что вы знаете о христианстве, – сказал Г. – Нужно много
говорить и долго говорить, чтобы выяснить, что вы под этим словом подразу-
меваете. Но для тех, кто уже знают, я скажу, что если хотите, это и есть эзоте-
рическое христианство. Что это значит, об этом будем говорить в свое время.
Пока будем продолжать разбирать наши вопросы.
Говорилось, например, помогать людям. Чтобы иметь возможность по-
могать людям, нужно сначала уметь помогать себе. Очень многие люди ухо-
дят в мысли и чувства о помощи другим людям просто из лени. Им лень рабо-
тать над собой, и в тоже время очень приятно думать, что они могут помогать
другим людям. Это ложь и неискренность перед собой. Если человек посмот-
рит на себя, какой он есть на самом деле, он не станет думать о том, как помо-
гать другим людям, ему стыдно будет думать об этом. Любовь к людям, аль-
труизм, это все очень хорошие слова, но они имеют значение только тогда,
когда человек по собственному выбору и по собственному решению может
любить или не любить, быть эгоистом или альтруистом. Тогда его выбор имеет
цену. А если никакого выбора нет, если он не может быть другим, а есть только
такой, каким его сделала и делает случайность, сегодня альтруист, завтра эго-
ист, послезавтра опять альтруист, тогда этому нет никакой цены. Чтобы помо-
гать людям, нужно сначала научиться быть эгоистом, сознательным эгоистом.
Только сознательной эгоист может помогать людям. Такие, как мы есть, мы
ничего делать не можем. Человек решит быть эгоистом, а вместо этого отдает
последнюю рубашку. Решает отдать рубашку, а вместо этого снимает послед-
нюю с того, кому хотел отдать свою. Или решает отдать свою рубашку, а от-
дает чужую и обижается, если кто-нибудь не дает ему своей рубашки для того,
чтобы он мог отдать ее другому. Это бывает чаще всего. Так все и идет.
А главное, чтобы делать трудное, нужно сначала научиться делать лег-
кое. Нельзя начинать с самого трудного.
Тут был вопрос о войне. Как прекратить войну? Войну прекратить
нельзя. Война, это – результат того рабства, в котором живут люди. По суще-
ству, говоря, люди не виноваты в войне. Война, это результат космических

122
сил, планетных влияний. Но в людях нет никакого противодействия этим вли-
янием. И не может быть, потому что они рабы. Если бы они были люди и, если
бы они могли делать, они могли бы противостоять этим влияниям и не стали
бы убивать друг друга.
– Но разве те, которые сознают это, ничего не могут сделать? – сказал
спросивший о войне. – Если бы достаточное количество людей установили
определенный взгляд, что войны быть не должно, разве они не могли бы по-
влиять на других?
– Те, которым не нравится война, стараются это сделать чуть ни с сотво-
рения мира, – сказал Г. – Но такой войны, как сейчас еще никогда не было.
Война не прекращается, а растет и войну прекратить нельзя. Все эти теории об
общем мире и пр., это опять лень и лицемерия. Люди не хотят думать о самих
себе, не хотят работать над собой и думают о том, как заставить других делать
так, как им нравится. Если бы на самом деле собралось достаточное количе-
ство людей, которые хотели бы прекратить войну, то первым делом у них нача-
лась бы война с теми, кто с ними не согласен. И очень может быть, что война
началась бы с людьми, которые тоже хотят прекратить войну, только другим
способом. Вот они и будут драться. Люди такие, какие они есть и другими
быть не могут. Война имеет много причин, которых мы не знаем. Одни при-
чины в самих людях, другие вне их. Нужно начинать с тех причин, которые
находятся в самом человеке. Как он может не зависеть от внешних влияний
больших космических сил, когда он раб всех вещей вокруг него. Все что окру-
жает человека, управляет им. Если он станет свободным от вещей, тогда может
и освободиться от планетных влияний.
Свобода, освобождение это должна быть цель человека. Стать свобод-
ным, освободиться от рабства, это то к чему должен стремиться человек, когда
он хоть немного сознает свое положение. Ничего другого нет и ничто другое
невозможно пока человек остается рабом внутренне и внешне. Но он не может
перестать быть рабом внешне, оставаясь рабом внутренне. Поэтому для того
чтобы освободиться, человек должен освободиться внутренне.
Первая причина рабства человека заключается в его невежестве и
прежде всего в незнании им самого себя. Не зная самого себя, не понимая дей-
ствий и функции своей машины человек не может управлять собой и всегда
будет рабом, игрушкой действующих на него сил.
Поэтому во всех древних учениях началом пути к освобождению стави-
лось требование: Познай самого себя.
Эти слова, которые обыкновенно приписываются Сократу на самом деле
лежали в основе многих гораздо более древних систем и школ. Но современ-
ная мысль, хотя и знает о существовании этого принципа очень плохо пред-
ставляет себе его смысл и значение. Для обыкновенного, современного чело-
века, даже для человека с научными или философскими наклонностями прин-
цип «познай самого себя» не говорит о том, что нужно знать свою машину,
«человеческую машину». Машины устроены более или менее одинаково у

123
всех людей, поэтому прежде чего-либо другого человек должен изучать стро-
ение, функции и законы своего организма. В человеческой машине все так свя-
зано, так зависит одно от другого, что изучать одну какую-нибудь функцию,
не изучив всех других, совершенно невозможно. Чтобы знать что-нибудь
одно, нужно знать все. Знание всего в человеке возможно, но требует много
времени и много труда и главное применение правильного метода и, что оди-
наково необходимо, правильного руководства.
Принцип «познай самого себя» заключает в себе очень много содержа-
ния. Он прежде всего требует, чтобы человек, который хочет познать самого
себя, понимал, что это значит, что с этим связано, без чего это невозможно.
Познание самого себя это цель очень большая, но очень далекая и смут-
ная. Человек в его настоящем состоянии очень далек от самопознания. По-
этому, строго говоря цель человека нельзя даже определить, как самопознание.
Совершенно достаточно, если человек поймет, что он должен изучать себя.
Начало правильного самоизучения, правильного самопознавания должно
стать целью человека.
Самопознавание есть работа или путь, который ведет к самопознанию.
Но для того чтобы познавать себя нужно сначала учиться, как позна-
вать, с чего начинать, какими методами пользоваться. Человек должен
научиться изучать самого себя, должен изучать методы самоизучения.
Главным методом самоизучения является самонаблюдение. Без пра-
вильного поставленного самонаблюдения человек никогда не поймет связи и
соотношения различных функций своей машины23, никогда не поймет, как и
почему в каждом отдельном случае в нем все «делается».
Но изучение методов самонаблюдения и правильное самонаблюдение
уже требует некоторого понимания функций и свойств человеческой машины.
Так, наблюдая функции человеческой машины, нужно понимать правильные
деления наблюдаемых функций и уметь их сразу точно определить, причем
определение должно быть не словесным, но внутренним, по «вкусу», по ощу-
щению, также как мы определяем все внутренние переживания 24.
Есть два способа самонаблюдения: анализ или попытки анализа, т.е. по-
пытки ответить себе на вопросы, что, от чего, зависит и почему что происхо-
дит, и второе констатирование, т.е. просто отмечание в уме того, что в дан-
ный момент наблюдается.
Самонаблюдение ни в коем случае не должно превращаться в анализ или
в попытку анализа. Анализ станет возможным только много позднее, когда че-
ловек будет знать, как все функции своей машины, так и все управляющие ею
законы.
Обычно при попытках анализа человек, сталкиваясь в себе самом с ка-
ким-нибудь явлением спрашивает себя: что это такое?, почему это происходит
так, а не иначе? И забывая о дальнейшем наблюдении, начинает искать ответов

23
Вместо: машины – Было: натуры
24
Вместо: все внутренние переживания – Было: разницу между кислым и горьким вкусом
124
на эти вопросы. Все больше и больше углубляясь в эти вопросы, он совер-
шенно теряет нить самонаблюдения и даже забывает о нем. Наблюдение оста-
навливается. Из этого ясно, что может идти только что-нибудь одно, или
наблюдение или попытки анализа.
Но даже помимо этого попытки анализа отдельных явлений без знания
общих законов являются совершенно бесполезной тратой времени. Прежде
чем явится возможность приступить к анализу даже самых простых явлений,
человек должен накопить достаточное количество материала путем «конста-
тирований». Констатирование, т.е. результат непосредственного наблюдения
того, что происходит в данный момент, есть самый важный материал в работе
самоизучения. Когда накоплено известное количество «констатирований» и в
тоже время до некоторой степени изучены и поняты законы, делается возмож-
ным анализ.
Наблюдение и констатирование с самого начала, как я уже сказал,
должно основываться на понимании некоторых принципов деятельности че-
ловеческой машины. Как было сказано раньше, вся деятельность человеческой
машины разделяется на три резко разграниченные группы, из которых каждая
управляется своим особым «умом» или «центром». Наблюдая себя, человек
должен различать эти три основные функции своей машины: мыслительную,
чувствительную и двигательную. Каждое явление, какое человек наблюдает в
себе относится к тому или другому центру. Поэтому прежде чем начинать
наблюдения, человек должен понимать, чем различаются функции трех цен-
тров, что значит мыслительная работа, что значит чувствительная работа, что
значит двигательная работа. Говоря иначе, он должен уметь различать:
1) мысли;
2) чувства или эмоции;
3) ощущения, инстинктивные проявления и чисто двигательные функ-
ции.
Наблюдения должны быть начаты сначала. Весь прежний опят, резуль-
таты всего прежнего самонаблюдения, должны быть отложены в сторону. В
них может быть очень много ценного материала. Но весь этот материал осно-
ван на неправильных делениях наблюдавшихся функций и сам по себе непра-
вильно разделен. Поэтому он не может быть использован, во всяком случае не
может быть использован в начале работы самоизучения. То, что в нем есть
ценного, в свое время будет взято оттуда и использовано. Но начинать нужно
сначала. Человек должен начинать наблюдать себя, как будто он себя совер-
шенно не знает, как будто он себя никогда не наблюдал.
Начиная наблюдать себя, он должен стараться сразу же определить к ка-
кой группе, к какому центру относятся явления, которые он наблюдает в дан-
ный момент.
Для некоторых людей представляется трудным понять разницу между
мыслью и чувством, для других трудно понять разницу между чувством и ощу-
щением.

125
 Говоря в очень общих чертах, можно сказать, что мыслительный центр
работает всегда путем сравнения. Те или иные мысленные заключения всегда
являются результатом сравнения двух или нескольких впечатлений. Ощуще-
ние и чувство не рассуждают, не сравнивают, они просто определяют данное
впечатление по его виду, по тому приятно оно или неприятно, по его цвету, по
запаху или по вкусу. При чем ощущения могут быть безразличными, ни теп-
лыми, ни холодными, ни приятными, ни неприятными: «белая бумага», «крас-
ный карандаш». В ощущениях белого и красного цвета нет ничего, ни прият-
ного, ни неприятного. Во всяком случае не должно быть обязательно чего-ни-
будь приятного или неприятного, связанного с тем или другим цветом. Эти
ощущения так называемые пять чувств, являются функцией двигательного
центра. Результаты деятельности чувствительного центра: чувства или эмоции
всегда приятны или неприятны, безразличных эмоций не существует.
Таким образом, вкратце разницу трех функций можно формулировать
следующим образом: мыслительный центр всегда сравнивает что-нибудь одно
с другим; ощущения двигательного центра могут быть безразличны; чувства
эмоционального центра всегда приятны или неприятны.
Трудность распознавания работы центров усиливается тем, что люди
очень неодинаковы по отношению к работе центров. Раньше было объяснено
в чем заключается разница между тремя основными категориями людей: чело-
веком № 1, человеком № 2 и человеком № 3. Об этих категориях дальше еще
придется говорить много. Но пока необходимо отметить, что категории очень
неоднородны, каждая сама по себе. Т.е. каждая категория заключает в себе
много различных подразделений. Это есть то, чего мы вообще не понимаем.
Мы считаем людей гораздо более одинаковыми, чем они есть на самом деле.
В действительности между ними имеется очень большая разница в формах и в
методах восприятиях. Одни воспринимают больше умом, другие чувством,
третьи ощущением. И людям разных категорий и восприятий очень трудно,
почти невозможно понять друг друга, потому что они одно и то же называют
разными именами, а разные вещи одним и тем же именем. Различие человека
№ 1, № 2 и № 3 заключается в том, что один воспринимает преимущественно
ощущением, другой чувствами и третий мыслями. Кроме того, есть еще раз-
личные комбинации. Один воспринимает ощущением и мыслями, другой вос-
принимает мыслями и чувствами и так далее. Тот или иной образ восприятия
непосредственно связан с тем или иным родом реагирования на внешние яв-
ления. Точнее можно сказать, что у человека каждой категории свой собствен-
ный тип апперцепции. Один апперцепирует впечатления умом, другой ощу-
щениями, третий чувством и т.д. Результат этой разницы восприятия и реаги-
рования на внешние явления, как уже было сказано, выражается прежде всего
в том, что люди не понимают друг друга и затем в том, что они не понимают
сами себя. Очень часто человек свои мысли или мысленное восприятие назы-
вает чувством, чувства называет мыслями, ощущения чувствами. Последнее
встречается чаще всего. Если два человека различно воспринимают одно и то
же, скажем, один чувством, а другой ощущением они могут спорить всю жизнь

126
и никогда не поймут в чем заключается разница их отношения к данному пред-
мету. На самом деле один видит одну сторону, другой другую.
Каждый центр, каждая психическая функция является орудием или
средством познания. При помощи ума мы видим одни стороны вещей и явле-
ний, при помощи чувств другие, при помощи ощущений третьи. Полное, воз-
можное для нас знание о данном объекте мы получим только в таком случае,
если будем рассматривать его одновременно умом, чувствами и ощущениями.
Достигнуть возможности такого восприятия должно быть целью всякого че-
ловека, который стремится к правильному познанию. Но эта возможность осу-
ществляется только для человека № 4-й. Человек № 1-й, № 2-й и № 3-й видят
мир через искривленное, неправильное стекло. И, если даже они сознают это,
они ничего не могут изменить. Тот или иной род нашего восприятия зависит
от всей работы их организма. Все функции связаны между собой, все функции
уравновешиваются одна другою, все функции стремятся удержать одна дру-
гую в том состоянии, в каком каждая находится. Поэтому, начиная изучать
себя, человек должен понять, что если он найдет в себе что-нибудь, что ему не
понравится, он не будет в состоянии изменить этого. По крайней мере не будет
в состоянии изменить очень долго. Изучение это одна вещь, изменение это
другая. Но изучение это первый шаг к возможности изменения в будущем.
Прежде всего человек должен знать себя. И начиная изучать себя, он должен
понять, что долгое время вся его работа будет заключаться только в изучении.
Изменение невозможно, потому что, желая что-нибудь изменить, чело-
век хочет изменить только это одно. Между тем в машине все связано и каждая
функция непременно уравновешивается какой-нибудь другой функцией или
целым рядом других функций, хотя этой связи различных функций мы в себе
не знаем. Машина уравновешена во всех своих деталях в каждый момент своей
деятельности. Если человек замечает в себе что-нибудь, что ему не нравится и
начинает прилагать усилия для того, чтобы это изменить, то может случиться,
что ему удастся достигнуть некоторого результата. Но вместе с этим резуль-
татом он непременно получит еще другой результат, которого он совсем не
ждал, которого он не желает, и о котором не может предполагать. Стремясь
разрушить и уничтожить все, что ему не нравилось, делая усилия в этом
направлении, он нарушает равновесие в машине. Машина стремится восста-
новить равновесие и восстановляет его, создавая новую функцию, которой че-
ловек не мог предусмотреть. Например, человек замечает, что он очень рас-
сеян, все забывает, теряет и т.п. Он начинает бороться с этой привычкой и,
если он действует достаточно планомерно и настойчиво, то через некоторое
время он достигает желаемого результата, перестает забывать, перестает те-
рять вещи. Это замечает он сам, но он не замечает другого, того, что замечают
окружающие, именно, что он стал раздражительным, педантичным, придир-
чивым, неприятным для окружающих. Раздражительность явилась в резуль-
тате потери рассеянности. Почему? Это невозможно сказать. Только подроб-
ный анализ душевных свойств данного человека, может показать, почему по-
теря одного свойства вызвала появление другого. Это не значит, что потеря

127
рассеянности непременно должна вызвать раздражительность. Точно так же
легко может явиться что-нибудь другое, даже совершенно не имеющее отно-
шения к рассеянности, например, скупость или зависть и т.п.
Таким образом, при правильной работе над собой необходимо прини-
мать во внимание возможные добавочные изменения и учитывать их заранее.
Только таким образом можно избежать нежелательных изменений или появ-
ления свойств, которые совершенно противоположны целям и направлению
работы. Изменение возможно, но только всего сразу. Изменить маленькую де-
таль, оставив все остальное таким, как оно было, невозможно.
Но в общей схеме функций и работы человеческой машины есть не-
сколько пунктов, в которых можно вызвать изменения, не создавая этим ника-
ких добавочных результатов.
Эти «пункты» необходимо знать и необходимо знать, как приступать к
ним, потому что, если начать не с них, никакого результата не получится, или
получатся нежелаемые результаты, или неправильные.
Установив для себя умом разницу интеллектуальных, эмоциональных и
двигательных функций человек, наблюдая себя, он должен сразу относить
свои впечатления к той или иной категории. При чем первое время он должен
отмечать мысленно только такие наблюдения относительно которых у него
нет никакого сомнения, т.е. по отношению к которым он сразу видит к какой
категории относятся. Все сомнительные случаи, неясные, он должен отбрасы-
вать и запоминать только несомненные. При правильной работе число несо-
мненных наблюдений начинает быстро увеличиваться. И то, что вчера каза-
лось сомнительным, делается ясно принадлежащим у тому, другому, или тре-
тьему центру. Каждый центр имеет свою собственную память, свои собствен-
ные ассоциации, свое собственное мышление. В действительности каждый
центр состоит из трех частей: мыслительной, чувствительной и двигательной.
Но мы очень плохо знаем эту сторону своей природы. В каждом центре мы
знаем только одну часть. В мыслительном: думающую, в чувствительном: чув-
ствующую, в двигательном: ощущающую и двигающую. И такие явления, как
мышление двигательного центра или эмоции мыслительного центра очень
мало понятны для нас. Но самонаблюдение очень быстро покажет, что наша
психическая жизнь гораздо богаче, чем мы думаем или во всяком случае за-
ключает в себе больше возможностей.
В то же время, наблюдая работу центров, мы рядом с правильной рабо-
той непременно заметим неправильную, т.е. работу одного центра за другой:
попытки мыслительного центра чувствовать или притворяться, что он чув-
ствует, попытки чувствительного центра мыслить, попытки двигательного
мыслить и чувствовать. Как уже было сказано раньше, такая работа одного
центра за другой в известных случаях бывает полезной, потому что она под-
держивает непрерывность психической деятельности. Но, становясь привыч-
ной, она в то же время становится вредной, так как начинает мешать правиль-
ной работе, давая возможность каждому центру уклоняться от своих прямых
обязанностей и делать не то, что он должен, а то, что ему больше нравится в

128
данный момент. У нормального, здорового человека каждый центр делает
свою работу, т.е. такую работу для которой он специально предназначен и ко-
торую он может делать наилучшим образом. Есть положения в жизни, в кото-
рых может разобраться и из которых может выйти только мыслительный
центр. Если вместо него в данный момент начинает работать эмоциональный
центр, он все перепутает и результаты его вмешательства окажутся самыми
отрицательными. У человека неуравновешенного подобного рода замена од-
ного центра другим идет почти непрерывно, это и есть «неуравновешенность»
или «нервность». Каждый центр как будто стремится передать свою работу
другому и в то же время сам стремится делать несвойственную ему работу
другого центра. Работа эмоционального центра за мыслительный вносит не-
нужную нервность, горячность и поспешность в такие случаи, когда необхо-
димо наоборот спокойное рассуждение и неторопливость. Работа мыслитель-
ного центра за эмоциональный вносит медлительность в случаи, требующие
скорого решения и лишает человека возможности различать особенности и от-
тенки положений. Мысль слишком медленна. Она составляет известный план
действия и продолжает действовать так, хотя обстоятельства уже перемени-
лись и нужно действовать совершенно иначе. Кроме того, вмешательство мыс-
лительного центра в некоторых случаях создает совершенно неправильные ре-
агирования, так как мыслительный центр просто неспособен понимать разли-
чия и оттенки многих явлений. События совершенно разные для эмоциональ-
ного и для двигательного центра представляются ему одинаковыми. Его реше-
ния чересчур общи и не отвечают тому, как на его месте решил бы эмоцио-
нальный центр. Это становится совершенно понятным, если мы представим
себе вмешательство мысли, т.е. логического, теоретического ума, в область
чувств, или в область ощущений, или в область движений, во всех трех случаях
вмешательство ума дает совершенно нежелательные результаты. Ум не может
понимать оттенки чувств. Мы ясно поймем это, если представим себе, что
один человек рассуждает о чувствах другого. Он сам не чувствует, поэтому
чувства другого для него не существуют, – сытый голодного не разумеет. Но
для другого они очень существуют. И решение первого, т.е. ума, его удовле-
творить никогда не может. Точно так же ум не может оценивать ощущений.
Для него они мертвы. И точно так же он не может управлять движениями.
Примеры последнего найти легче всего. Стоит только человеку, делая какую
бы то ни было работу, попробовать делать каждое действие намеренно, идя от
ума, следя за каждым движением и он увидит, как сразу изменится качество
его работы. Если он пишет на пишущей машинке, его пальцы, т.е. двигатель-
ный центр, сами находят нужные буквы, но если он попробует спрашивать
себя перед каждой буквой, где буква «к»? где запятая? нужно это слово писать
с «ъ» или нет?, он немедленно начинает делать ошибки или будет писать очень
медленно. Управляя автомобилем при помощи ума, можно идти только самой
малой скоростью. Ум не поспевает за всеми необходимыми движениями при
попытках увеличить скорость. Идти полной скоростью особенно по улицам

129
большого города и управлять машиной при помощи ума для обыкновенного
человека совершенно невозможно.
Работа двигательного центра за мыслительный создает, например, меха-
ническое чтение или механическое слушание, когда человек читает или слу-
шает только слова, совершенно не отдавая себе отчета, о чем он читает или,
что он слышит. Это происходит обыкновенно, когда внимание, т.е. направле-
ние работы мыслительного центра отвлечено на что-нибудь другое или двига-
тельный центр стремится заменить отсутствующий мыслительный, но это
очень легко входит в привычку, так как мыслительный центр отвлекается
обыкновенно не полезной работой, не мышлением или созерцанием, а просто
мечтанием или воображением.
«Воображение» - это один из главных рычагов неправильной работы
центров. Каждый центр имеет свою собственную форму воображения и меч-
тания, но обыкновенно и двигательный и чувствительный центры пользуются
услугами мыслительного, который для этой цели очень охотно предоставляет
себя в их распоряжение, потому что «мечтание» соответствует его собствен-
ным наклонностям. «Мечтание» - это нечто совершенно противоположное
«полезной» умственной работе. «Полезной» в этих случаях значит стремя-
щейся к определенной цели и совершаемой для достижения определенных ре-
зультатов. Мечтание не преследует никакой цели, не стремится ни к каким ре-
зультатам. Мотив мечтания лежит всегда или в двигательном, или в эмоцио-
нальном центре. Самое функционирование идет в мыслительном. Склонность
к мечтанию создается частью ленью мыслительного центра, т.е. стремлением
его уклоняться от усилий, связанных с работой, направленной к определенной
цели и идущей по определенной линии и частью склонностью эмоционального
и двигательного центра повторять для себя, поддерживать или воссоздавать
раньше испытанные или «воображаемые» переживания, как приятные, так и
неприятные. Мечтания неприятного, болезненного характера, являются очень
характерными признаками неуравновешенного состояния человеческой ма-
шины. Мечтания приятного характера еще можно понять и оправдать логиче-
ски. Мечтания неприятного характера являются полным абсурдом. Между тем
девять десятых жизни многих людей проходят именно в неприятных мечта-
ниях о тех несчастьях, которые могут случиться с ними или с их близкими, о
тех болезнях которыми они могут заболеть, о тех страданиях, которые им при-
дется перенести. «Воображение» и «мечтание», это пример неправильной ра-
боты мыслительного центра.
Наблюдение деятельности воображения и мечтания составляет очень
важную часть самонаблюдения.
Следующим предметом самонаблюдения должны явиться привычки во-
обще. Каждый взрослый человек весь состоит из привычек, хотя часто он и не
сознает этого или даже отрицает, говорит, что у него нет никаких привычек.
Этого никогда не может быть. Привычки заполняют собой все три центра и
человек не может знать себя, не изучив всех своих привычек. Наблюдение и
изучение привычек особенно трудно потому, что для того чтобы их видеть и

130
«констатировать» нужно хотя бы на мгновение из них выйти, он них освобо-
диться. Пока данная привычка управляет человеком, он ее не видит, но при
первой же попытке даже самого слабого сопротивления ей, он ее ощущает и
замечает. Таким образом, для того чтобы наблюдать и изучать привычки
нужно пробовать бороться с ними. Это открывает практический метод в само-
наблюдении. Раньше было сказано, что человек не может ничего изменить в
себе, что он может только наблюдать и констатировать. Это остается верным.
Но в то же время верно другое, что человек ничего не может наблюдать и кон-
статировать, если он не пробудет с собой бороться, с собой, значит со своими
привычками. Эта борьба не может дать прямых результатов, т.е. не может при-
вести ни к какому изменению, особенно к прочному и длительному измене-
нию. Но она показывает то, что есть. Без нее человек не может видеть из чего
он состоит. Борьба с мелкими привычками – это очень трудная и скучная вещь,
но без нее невозможно самонаблюдение.
Даже при самых первых попытках изучить элементарную деятельность
двигательного центра, человек наталкивается на привычки. Например, чело-
век хочет изучить свои движения, хочет наблюдать, как он идет. Но это ему
никогда не удастся больше чем на одно мгновение, если он будет идти так, как
ходит обыкновенно. Но, если он поймет, что его обычная манера ходить со-
стоит из множества привычек, напр., известная длина шага, известная ско-
рость и т.д. и попробует изменить это, т.е. идти более быстро или более мед-
ленно, делая более крупные или более мелкие шаги, то он получит возмож-
ность себя наблюдать, и изучать свои движения при ходьбе. Если человек за-
хочет наблюдать себя, напр., когда он пишет, он должен обратить внимание на
то, как он держит перо и постараться держать его в руке иначе, чем обыкно-
венно, тогда сейчас же явится возможность наблюдать. Чтобы наблюдать себя,
человек должен ходить не своей обычной походкой, сидеть в непривычных
позах, стоять тогда, когда привык сидеть, делать левой рукой движения, кото-
рые он привык делать правой рукой и правой рукой движения, к которым при-
выкла левая. Это все будет давать ему возможность наблюдать себя, изучать
привычки и ассоциации двигательного центра.
Для наблюдения работы и привычек мыслительного центра полезно про-
бовать рассуждать против своего обычного хода мыслей, напр., в разговоре
защищать или доказывать обратное тому, что человек думает, говорить против
самого себя. Это может дать очень хороший материал для наблюдения.
В эмоциональной области очень полезно пробовать бороться с привыч-
кой немедленно выражать все свои неприятные эмоции. Многим людям очень
трудно не выразить своих чувств по поводу дурной погоды. Еще более трудно
людям не выразить своих неприятных эмоций, если они чувствуют, что что-
нибудь или кто-нибудь нарушает порядок или справедливость, как они себе их
представляют.
Борьба против выражения неприятных эмоций, являясь очень хорошим
средством для самонаблюдения в то же время имеет и другое значение. Это
одно из немногих направлений, в которых человек может изменить себя или

131
изменить свои привычки, не создавая других нежелательных привычек. По-
этому наблюдение над собой и изучение себя с первых же шагов должно быть
соединено с борьбой против выражения неприятных эмоций.
Наблюдая себя с соблюдением всех перечисленных правил человек кон-
статирует целый ряд очень важных сторон своего существования. Прежде
всего он констатирует с несомненной ясностью, что все его действия, мысли,
чувства, слова, поступки все являются результатом внешних воздействий, что
ничто не идет из него самого. Он понимает и реализует на деле, что он есть
автомат, действующий под влиянием внешних воздействий. Он реализует
свою полную механичность. Все «делается», он ничего «делать» не может. Он
машина, управляемая случайными толчками, идущими со стороны. Каждый
толчок вызывает на поверхность какое-нибудь из его Я. Новый толчок, это Я
исчезает, и появляется другое. Новое маленькое изменение в окружающих
условиях, и опять новое Я. Человек начинает понимать, что он не имеет ника-
кого контроля над самим собой, не знает, что он следующую минуту скажет
или сделает, начинает понимать, что он не может поручиться за себя даже на
самый короткий промежуток времени. Он понимает, что если ничего не про-
исходит с ним, если он не делает ничего неожиданного, то только потому что
не происходит никаких неожиданных перемен. Он понимает, что его действия
управляются исключительно внешними условиями, и он убеждается, что в нем
нет ничего постоянного откуда мог бы идти контроль, нет ни одной постоян-
ной функции, нет ни одного постоянного состояния.

132
 ГЛАВА VI.

Что человек видит при самопознавании. Разговор о результатах. Изме-

нение идеи знания. Новый взгляд на вопрос о сознании. Человек не помнит себя.
Иллюзорность обычных представлений. Когда человек помнит и когда чело-
век не помнит себя. Что дало бы человеку, если бы он мог помнить себя. Воз-
можность прийти к этому только после долгой и трудной работы. Факт,
пропущенный европейской психологией. Сон и пробуждение. Что значит
«помнить себя». Двойное внимание. Необходимость метода и руководства.
Раджа Йога, православная мистика, буддизм и другие восточные учения. Че-
ловек не может «делать», потому, что он не «помнит себя». Непрерывно
идущий поток мыслей. Методы «Добротолюбия». Опасность уклонения в
сторону философии. Опыты и наблюдения. Постепенная реализация трудно-
сти достижения самосознания. О влияниях, под которыми живет человек. О
магнетическом центре. О «Пороге», о «Лестнице» и о «Пути». О знании.
Идея масштаба.

ГЛАВА VI.

Основная черта правильного самопознавания заключается в том, что ко-

гда человек действительно начнет познавать себя, он начинает видеть, что не
хочет оставаться таким, какой он есть.
Познавая себя, человек видит в себе так много ненужного, неприятного,
рабского, механического, что чем больше он себя узнает, тем меньше может
примириться с мыслью, что останется таким же, каким был до сих пор. Само-
познавание неизбежно приводит к желанию самоизменения. Познавая себя,
познавая свои недостатки, человек узнает вместе с тем свои возможности, ви-
дит, что он не пользуется этими возможностями и постепенно теряет их. Ви-
дит, что он живет маленькой частью самого себя, видит, что его действиями и
всей его жизнью управляют не те его взгляды, чувства и убеждения, которые
он считает наиболее важными и лучшими в себе, а ничтожные и маленькие
привычки, вкусы, желания и страхи. Человек понимает, что он раб, понимает,
почему он раб и не хочет больше оставаться рабом. С этого момента начина-
ется работа человека над самим собой для достижения определенной цели –
освобождения.
Но еще прежде начала этой работы человек должен установить тот
пункт в себе, с которого должна и может начаться работа. Ему помогает в этом
случае целый ряд определенных констатирований, которые с небольшими ва-
риациями повторяются у всех людей, так как состояние всех машин, находя-
щихся в одинаковых условиях, конечно, не говоря о совершенно испорченных,
более или менее одинаково.
Изучая себя, человек видит, что многое в нем не в исправности, машина
не работает, как следует, некоторые части заржавели, накопилось много пыли
133
и пр. Не только неприятно изучать такую машину, но часто даже и невоз-
можно. К некоторым частям нет доступа. Другие никогда не работают, третьи
совершенно изменились от навязанных им неправильных функций. Таким об-
разом, даже просто для того, чтобы изучать машину, ее уже нужно привести в
некоторый порядок. Иначе беспорядок, в некотором находится машина, пре-
пятствует самому изучению.
Одна из первых вещей, которые человек замечает при правильном само-
наблюдении, это, что он не помнит себя, даже когда, казалось бы, должен был
помнить, и не сознает, что не помнит. Большинство людей даже обидятся, если
им сказать, что они не помнят себя.
Это очень важный пункт. Если человек научится видеть, что он не пом-
нит себя и поймет, что он может и должен помнить себя, и согласится работать
над собой, чтобы достичь этого, о нем уже можно сказать, что он на правиль-
ной дороге.
Поэтому, при самонаблюдении прежде всего необходимо констатиро-
вать отсутствие помнения себя. Заметив это человек должен стараться держать
на этом свое внимание. Это значит, что, что бы он ни делал, он должен ощу-
щать, что это он делает, – он слушает, он читает, он говорит.
Помнить себя – это значит сознавать себя, ощущать свое существование,
ощущать себя – я говорю, я думаю, я стою. Люди всегда так сливаются с тем,
что делают, что не замечают себя, не помнят себя.
Первое время помнение себя иногда ощущается как раздвоение созна-
ния. Нона самом деле это просто сознание. Никакого раздвоения нет и быть не
может потому, что в обычных условиях у людей нет никакого сознания. Люди
– машины. Если у них и является сознание на мгновение, они стараются его
сейчас же чем-нибудь заглушить. Мысль не есть сознание, даже мысль о са-
мом себе не есть сознание себя. Мысль – механический процесс и человек мо-
жет думать о чем хочет, в том числе и о самом себе, совершенно бессозна-
тельно.
Необходимо стараться помнить себя всегда, когда возможно делая что-
нибудь, читая, разговаривая, работая или просто размышляя. И необходимо
замечать не-помнение, ловить себя на нем в самые разнообразные моменты.
Все попытки самонаблюдения должны быть соединены с этим.
Идея помнения себя является центральной в излагаемом учении. Не по-
няв ясно, что значит не-помнить себя, какие преимущества заключаются в том,
чтобы помнить и с какими трудностями это может быть достигнуто, беспо-
лезно пытаться изучать что-либо дальше.
Идея необходимости усилий и работы для достижения помнения себя
может быть найдена во многих древних учениях, в буддизме (бодрствуйте мо-
нахи!), в раджа-йоге (Сознание Я) (I am consciousness), в православной ми-
стике (трезвение). Но обыкновенно ее точное объяснение оставляется для уст-
ной передачи и нельзя указать ни одного источника из которого с достаточной
полнотой можно было бы почерпнуть все относящееся к идее не-помнения и

134
помнения себя. Западная психология прошла мимо этой идеи. Некоторые пси-
хологи подходили довольно близко к ней, напр. Вундт с его идеей «перцеп-
ции» и «апперцепции». Но это было у него только ощущение разницы процес-
сов, без понимания причины этой разницы.
Идея возможности создать помнение себя делает психологию практиче-
ской наукой, показывает как и в чем люди могут не только изучать но и изме-
нять себя. Дальше излагаемое учение показывает какие дальнейшие измене-
ния в человеке вызывает изменение его в этом отношении. Все бытие человека
на той плоскости, на которой он находится построено на том, что он не помнит
себя. Это самый большой, самый важный факт жизни человека.
Человек не помнит себя ни в своем мышлении, ни в своем чувствовании,
ни в своих действиях. Говоря иначе, он никогда не сознает себя в момент мыш-
ления, чувствования или действия. Если он случайно, каким-нибудь чудом со-
знает себя, это немедленно остановит его мысль, или его чувствование, или
его действие. Человек не понимает, что в обычном состоянии он может мыс-
лить, чувствовать или действовать только бессознательно. Он никогда не
помнит о своем существовании. Когда он думает, чувствует или делает что-
нибудь, он весь в том, что он думает, чувствует или делает. Он не видит себя
в тот момент, когда он думает, чувствует или делает. Поэтому все делается.
Отсутствие помнения себя отражается на всех без исключения функциях че-
ловеческой психики и определяет их свойства и характер.
Уже одно понимание человеком факта, что вся жизнь человечества ос-
нована на не-помнении себя – и что в то же время помнение себя возможно
меняет все его представления о людях.
Обыкновенно человек, особенно образованный интеллектуально чело-
век, видит очень резкие различия между различными родами деятельности лю-
дей. Но начиная разбираться в вопросах помнения и не-помнения себя, он ви-
дит, что все эти различия не существуют и что все его деления – совершенно
ложны.
Все одинаково механично. И сапожник – машина, и поэт – машина. Мышление
– вполне механический процесс. Мышление может идти без сознания и без
воли. Думать, мыслить не значит быть сознательным, не значит сознавать что-
либо, не значит сознавать себя. Из этого следует, что все человеческое твор-
чество, основанное на процессе мышления и вытекающие из него, является
таким же механическим, как самое мышление. Все то, что люди называют
творчеством, на самом деле не заключает в себя никакого творческого эле-
мента. Это просто механический процесс, отражение разнообразных явлений
в сложной системе зеркал. Функция зеркал не может быть названа творческой
деятельностью.
Раньше было сказано, что одним из главных признаков бытия человека
№ 1, № 2 и № 3 является то, что он не может делать, что с ним, так же как им,
все делается. Теперь уже можно видеть одну из главных причин этого. При-
чина заключается в том, что «механический человек» не помнит себя. Для
того, чтобы «делать», необходимо помнить себя. Если целью работы человека

135
над изменением своего бытия является достижение контроля над собой, над
своими действиями, над своими функциями, то первым шагом к этому явля-
ется развитие способности помнить себя. Тот факт, что человек № 1, № 2 и №
3 не помнят себя сам по себе является признаком уровня их бытия. Если чело-
век хочет изменить свое бытие, он должен научиться помнить себя. Это будет
самое большое изменение, которое в нем может произойти. И это есть начало
всего процесса саморазвития и самосовершенствования. Ничего другого вне
этого быть не может. Пока человек не помнит себя, он спит. Вся его деятель-
ность идет во сне. Чего бы он ни хотел, власти над собой, власти над людьми,
власти над природой, знания, возможности помогать другим людям, возмож-
ности жить и действовать для других – каковы бы ни были его стремления и
желания, он во всех случаях одинаково прежде всего, должен проснуться.
Если он останется во сне, то все его действия и поступки будут действиями и
поступками спящего человека и, как таковые, они не могут иметь никакой цен-
ности и никаких полезных результатов. Во сне все уравновешивается, все
оправдывается тем, что это сон. Человек не ответственен за то, что он совер-
шает во сне и никакая его деятельность во сне не дает результатов наяву. Он
не будет ответствен за преступления, которые он совершит во сне, не получит
награды за геройские действия и жертвы во сне. Это все – сон.
Западная мысль не дошла до идеи жизни, как сна и до идеи о возможно-
сти пробуждения. Она рассматривает человека так, как находит его в обычном
состоянии, не представляя себе возможности никакого другого состояния.
Но все системы, показывающие путь в «четвертую комнату», т.е. си-
стемы первых трех путей и четвертого пути, все начинают с того, что указы-
вают необходимость прежде всего проснуться. Даже факир и то до известной
степени пробуждается физическими усилиями и страданиями. На пути монаха
начало работы уже требует определенного пробуждения. Обучение догматам
религии, приучение к дисциплине, «послушание», приучение к посту, к мо-
литве, к трудностям монашеской жизни, все это – совершенно бессмысленно,
если идет во сне. И в известный момент на пути монаха уже начинается опре-
деленная работа с целью достижения пробуждения. Работа йога начинается со
стремления к пробуждению. «Четвертый путь» невозможен во сне.
Самонаблюдение приводит человека к реализации того, что он не пом-
нит себя. Вместе с тем человек понимает, что для успешного самонаблюдения
необходимо помнить себя. Одно без другого невозможно.
Есть очень много форм и степеней помнения себя.
Сначала параллельно с желанием помнить себя человек вспоминает о
множественности Я и, ощущая себя в данный момент в одном из своих Я. Он
вспоминает другие моменты, когда он был в том же самом Я, а также моменты,
когда он сознавал себя в других Я.
Иногда ощущение «я существую» превращается в обратное себе «я не
существую». Идея и ощущение «Я» очень сильно меняется и на обыкновенном
языке нет слов и форм для передачи и изображения даже ближайших к нам

136
трансформаций «Я». Но это и не важно, важно, чтобы у человека явилось но-
вое самоощущение и важно, чтобы это новое самоощущение стало постоян-
ным: какое оно будет, не играет роли. Тот или иной его результат будет зави-
сеть только от большего или меньшего постоянства его.
Сущность психической жизни механического человека заключается в
том, что в ней нет ничего постоянного. Поэтому человек не может иметь кон-
троля ни над чем. Чтобы иметь какой-нибудь контроль над меняющимися яв-
лениями внутренней жизни, необходимо иметь какую-нибудь точку опоры.
Такой точкой опоры может явиться помнение себя. Причем совершенно не
важно, какие идеи или представления человек связывает с идеи «себя». Центр
тяжести лежит на помнении и важно, чтобы это помнение было возможно бо-
лее постоянным, непрерывным. Что человек помнит, это не важно. Если он
начнет с неправильного или фантастического образа, это может быть исправ-
лено после. Важно создать непрерывность процесса. Если вместо того, чтобы
помнить «себя», человек будет помнить дом, в котором он живет, это даст тот
же самый результат. Последнее показывает насколько неправильны диалекти-
ческие системы, отводящие такое большое место анализу идей «Я», «Сам» и
т.д. Сколько бы люди ни анализировали этой идеи, как бы хорошо они ни
умели рассуждать о том, что значит «Я» или что значит «Сам», это ни на одну
секунду не удлинит их возможного помнения себя и ни на одну йоту не уве-
личит их контроля над собой.
Развитие способности помнить себя и приобретение контроля над собой
требует специальной работы. Никакой философский или диалектический путь
к этому привести не может. Но помнение себя в разных Я постепенно может
дать человеку контроль над этими разными Я, а это первое, что требуется для
того чтобы иметь контроль над собой в широком смысле этого слова, для того,
чтобы быть хозяином самого себя.
Нужна длинная и сложная работа для того, чтобы начать помнить себя.
В начале человеку кажется, что этого легко достигнуть, но чем дальше он идет,
тем отдаленнее начинает казаться цель.
Помнить себя, в начале, кажется просто. Но на самом деле это не только
трудно, а невозможно в том состоянии бытия, в каком человек находится.
Нужно изменить много других функций, чтобы это стало возможным. Все
функции человека материальны. Это значит, что каждая функция заключается
в расходовании известного вещества, накопленного в организме. Есть это ве-
щество – человек может помнить себя, вышло это вещество – и никакие усилия
ничего не сделают. Все зависит от вещества. Любовь, интерес, внимание, лю-
бознательность, желание есть в человеке, пока в нем есть нужное для них ве-
щество. Человек не может себя заставить помнить себя, когда в нем нет веще-
ства для помнения себя, так же как не может заставить себя любить что-либо
или интересоваться чем-либо, если в нем нет вещества для любви или для ин-
тереса.
Причин, почему в человеке мало вещества для помнения себя очень
много. Прежде всего в человеке очень много автоматизма. Он не управляет

137
собой даже тогда, когда мог бы управлять без всякого труда. Автоматизм
мысли, автоматизм чувства, автоматизм действий – в этом вся жизнь человека.
Нужно сначала перестать быть автоматом. Нужно учиться бороться с автома-
тическими привычками. Привычки могут казаться безвредными, но через них
человек может терять как раз ту энергию, которая нужна ему для помнения
себя. Нужно понимать, что есть полезный автоматизм сберегающий силы, как
автоматизм внутренних функций организма или движения ног при ходьбе,
языка при разговоре и т.п. – но есть вредный автоматизм, отнимающий силы
у человека, держащий его на низком уровне бытия. Это есть автоматизм
мысли, автоматизм чувства, потому что автоматическое мышление и автома-
тическое чувствование означают сон.
Но для того, чтобы человек начал работать и бороться против этого сна,
он должен понять, что он сам ничего сделать не может. Пока он думает, что
он что-то может сделать сам, ему помочь нельзя. Он должен пробовать и дол-
жен убедиться в своем бессилии. Тогда только он придет в то состояние, в ко-
тором он будет готов слушать и исполнять то, что ему говорят. Иначе он все
время будет думать, что он знает лучше и сам может сделать лучше, или что
сейчас он еще не хочет, а вот завтра захочет и сделает.

[… Текст отсутствует…]

Если человек не знает чего-нибудь совсем, у него нет частичного знания,

но зато нет и невежества. Если человек не знает китайского языка, это нельзя
назвать невежеством. Но если он знает сотню, другую слов по-китайски и пы-
тается говорить или переводить, это уже невежество. Чем больше частичных
знаний у человека, тем больше у него невежества. Невежество ученого про-
фессора бесконечно больше невежества дикаря. Люди не знают этого, и по-
этому стремятся накоплять частичное знание. Этим они только увеличивают
свое невежество. Нужно стремиться не приобретать знания, а терять невеже-
ство. Это самое трудное. Самое трудное это терять невежество, не приобретая
другого невежества. Знать все, значит знать вещи такими, какие они есть и
знать все вещи, какие есть на свете.
Чтобы понять, что знание всего – возможно, нужно понять идею мас-
штаба по отношению к знанию.
Знание всего, возможно потому, что нет никакой необходимости знать
все в одном масштабе. То, что близко к человеку, в чем он непосредственно
заинтересован, он изучает в натуральную величину. То, что дальше от него, то
с чем он сталкивается реже, то что его меньше касается, он изучает уже в со-
кращенном виде в меньшем масштабе. Чем дальше от него вещь, тем меньше
ему о ней нужно знать. Иначе говоря, ему достаточно только знать ее место в
общем порядке вещей. О своем родном городе человек знает больше, чем обо
всей Америке. О своем доме также знает больше, чем обо всех других домах,
т.е. значит больше чем обо всем городе. Этот же самый принцип сознательно
применяется ко всему знанию. Человек изучает в одном масштабе то, что к

138
нему непосредственно близко то, что его непосредственно касается. То, что
дальше от него, он изучает уже в меньшем масштабе и так далее. Это дает воз-
можность знать все, не забивая ум бесконечным количеством ненужных дета-
лей. Нужно знать только то, что нужно. Луч Творения поясняет эту мысль.
Люди находятся на Земле и должны знать Землю и законы, которые ею управ-
ляют. В сфере влияния Земли находится Луна, которая в сою очередь отказы-
вает очень сильное влияние на все находящееся на поверхности Земли. Ясно,
что люди должны знать Землю и связанную с ней Луну. Но остальные планеты
солнечной системы, взятые в отдельности, людей уже не касаются или каса-
ются очень мало. Они могут интересовать их только в массе, в совокупности,
потому что Земля тоже планета и подчинена тем же законам, каким подчинены
все планеты. Дальше, Земля находится в сфере влияния Солнца. Солнце и для
Земли, и для людей самое важное, самое нужное, самое главное. Без него не
было бы людей, не было бы жизни. Но все другие солнца, из которых состоит
Млечный Путь опять-таки отдельно людей уже не касаются, и если имеют зна-
чение, то только в массе, в совокупности с точки зрения их возможного влия-
ния на Солнце.
Принцип масштаба в этом смысле яснее всего виден в отношении к гео-
графии. Если человек смотрит на маленький глобус или на карту полушарий,
он видит части света в небольшом масштабе, он находит только большие горы,
большие реки. Если он возьмет карту Европы – масштаб будет уже больше,
будет видно больше подробностей, больше рек, больше гор, больше городов.
Если он возьмет карту страны, в которой он живет, он найдет на ней все го-
рода, все замечательные места, реки, озера, заливы и пр. Но большой город в
котором он живет, на этой карте все-таки будет обозначен только небольшим
кружком, ни улиц, ни домов еще нет. Если дальше он возьмет план города,
город из кружка уже окажется превратившимся в сложное сплетение улиц, пе-
реулков площадей, садов, бульваров и пр. Но большого дома, в котором чело-
век живет, здесь еще нет. Чтоб найти дом нужно взять план небольшого квар-
тала. Если взять план дома, в нем будут все подробности, комнаты, окна,
двери. Рассматривая план этого дома, человек может понять, что из всех домов
города, ему нужен план только одного дома, в котором он живет. О других
домах ему достаточно знать, на какой улице они находятся. Другие улицы
тоже интересуют его только в их отношении к той улице, на которой он живет.
Ему не нужно знать другие улицы так же как он знает свою. И он представляет
себе их в другом масштабе. Точно так же он будет изучать другую часть света
в том масштабе, в каком он изучает город в котором живет. Не будет и не мо-
жет изучать другую планету в том масштабе, в котором изучает Землю.
Знание подобно знанию мира. Знание всего – возможно, потому что нет
надобности знать все одинаково. А еще потому, что законы управляющие всем
в мире, в своей сущности, – очень просты и однообразны. Поэтому не прихо-
дится изучать законы отдельно и законов в каждом отдельном случае. И если
понять законы один раз по отношению к чему-нибудь одному, то они будут
понятны и ко всему остальному.

139
 Та же книга афоризмов говорит: – «Чтобы знать все, нужно знать очень
мало. Но, чтобы знать это малое, нужно знать довольно много».
Это многое нужно изучать, и оно кажется трудным и сложным. Но, когда
при помощи многого, человек поймет малое, тогда все станет легко и просто.
Но до этого нужно дойти. И люди часто хотят дойти очень легко, при помощи
фокуса. Они думают, что есть секрет. Слово, такое, как в сказках. Или «метод».
Но это все выдумки, ни «секрета», ни «слова», ни «метода» нет и не может
быть. Все дается только работой. А первая «работа», это работа над собой, с
целью избавиться от ложных понятий о себе и о мире.

140
 ГЛАВА VII.

Изучение мира и изучение человека. Закон трех. Закон октавности. Все-

ленная, состоящая из вибраций. Прерывность вибраций. Октава вибраций.
Кривая или ломаная линия октавы. Семитонная гамма, как формула космиче-
ского закона. Строение октавы. Неравномерное повышение нот. Замедление
повышения между mi и fa и между si и do. Недостающие полутона. «Интер-
валы» в развитии октавы. Почему все «делается». Что нужно знать, для
того, чтобы «делать». Добавочные толчки. Общее наблюдение жизни. От-
сутствие прямых линий. Кривые человеческой деятельности. Внутренние ок-
тавы.
Космическая октава. Абсолют – Все и Абсолют – Ничто. Интервал в
космической октаве. Механическое приспособление для заполнения интер-
вала. «Органическая жизнь на Земле». Роль и значение Органической жизни в
планетном мире. Передаточная станция сил. Боковая октава, создающая ор-
ганическую жизнь. Три октавы излучений. Действие закона троичности в ок-
тавах излучений. Первая троичность. Углерод, кислород и азот. Переход 1-2-
3 и 1-3-2 и опять в 1-2-3. Водород 6. Вторая троичность. Водород 12. Таблица
водородов. Разные шкалы. Космическое значение водородов. Пища. Вода. Воз-
дух. Центры и водороды. Высшие центры. Материальность всех психических
процессов по таблице водородов.

ГЛАВА VII.

В одной из следующих лекций Г. сказал:

– В правильном познании изучение человека должно идти параллельно
изучению мира и изучение мира параллельно изучению человека.
Законы везде одни и те же, и в мире, и в человеке. Усвоив принципы
какого-нибудь закона, мы должны искать его проявления одновременно и в
мире, и в человеке. При чем некоторые законы легче наблюдаются в мире, дру-
гие легче наблюдаются в человеке. Поэтому в известных случаях лучше начи-
нать с мира и переходить на человека, и в других случаях лучше начинать с
человека и переходить на мир.
Такое параллельное изучение мира и человека показывает изучающему
основное единство всего и помогает ему находить аналогии между явлениями
различных порядков.
Число основных законов, управляющих всеми процессами как в мире,
так и в человеке, очень невелико. Несколько простых сил в численных комби-
нациях создают все кажущееся разнообразие явлений.
Чтобы понять механику мироздания, нужно разложить сложные явления
на эти простые силы.

141
 Первым основным законом мироздания является закон трех сил или трех
начал или, как его часто называют, закон трех. Согласно этому закону всякое
действие, всякое явление во всех мирах без исключения является результатом
одновременного действия трех сил: – положительной, отрицательной и
нейтрализующей. Об этом мы уже говорили.
Следующим основным законом мироздания является закон семи или за-
кон октавности.
Чтобы понять содержание этого закона, нужно взять вселенную, как со-
стоящую из вибраций, идущих из разных источников, по разным направле-
ниям, возникающих, сталкивающихся, входящих друг в друга, сливающихся
или останавливающих одно другое.
При этом, согласно взглядам европейской физической науки, всякая
энергия развивается равномерно и постепенно, понижаясь или повышаясь.
Если мы представим себе, что какой-нибудь толчок вызывает вибрацию, то с
точки зрения обыкновенной физики мы должны думать, что эти вибрации в
одних и тех же условиях будут идти непрерывно, пока действует сила толчка.
Эта непрерывность вибраций пока что составляет одно из оснований нашей
физики.
Но, согласно древнему знанию, никакая энергия никогда и ни в каком
случае не развивается непрерывно в одном направлении. Сила толчка дей-
ствует в одном направлении только некоторое время, определяемое природой
толчка, средой, условиями и т.д., а потому в известный момент неизбежно от-
клоняется от первоначальной линии, если в нужный момент не будет получено
добавочного толчка. Если такого толчка не последует, инерция будет извест-
ное время действовать в измененном направлении, но по прошествии извест-
ного времени опять отклонится от линии своего развития, если в нужный мо-
мент не будет нового добавочного толчка. При этом замечательно то, что пе-
риоды действия инерции в одном направлении не одинаковы и моменты, когда
должны поступать добавочные толчки или, когда развитие инерции отклоня-
ется от первоначального направления, не симметричны. Один период короче,
другой длиннее.
Если мы возьмем октаву, т.е. период между данным числом вибраций и
вдвое большим или вдвое меньшим числом, то на протяжении этого периода
оказываются нужными два добавочных толчка. Иначе линия октавы не идет
прямой линией, а будет представлять линию:

142
 т.е. ломаную линию, два раза изменяющую свое направление.
Законы, управляющие замедлением или отклонением вибраций и расчет
моментов добавочных толчков были известны древнему знанию. В свое время
эти законы были заключены в особую формулу. В этой формуле «октава» была
разделена на восемь неравных ступеней и, вероятно, при этом получила назва-
ние октавы, т.е. «восьмой» или «восьмеричной». Принцип этого деления ок-
тавы основан на факте неравномерного повышения или понижения вибраций
во всей октаве и отдельные «ступени» октавы показывают ускорения и замед-
ления в разные моменты ее развития.
В виде этой формулы идеи октавы передавались от учителя к ученику,
из одной школы в другую. В очень отдаленное от нас время, одна из этих школ
нашла возможным применить эту формулу к музыке. Так получилась семи-
тонная музыкальная гамма, которая была известна в глубокой древности, по-
том была забыта и потом «изобретена» или «найдена» опять.
Семитонная гамма, это есть формула космического закона, созданная в
древних школах и примененная к музыке. Хотя в то же время, если мы будем
изучать проявление закона октавности в вибрациях других родов, мы увидим,
что законы везде одинаковы и световые, тепловые, химические, магнетиче-
ские и прочие вибрации подчинены тем же законам, как и звуковые.
Возьмем повышающуюся октаву, т.е. такую, в которой вибрации уско-
ряются. Предположим, что она начинается с тысячи колебаний в секунду.
Назовем эту тысячу колебаний нотой do. Колебания растут, т.е. ускоряются.
Там, где они доходят до двух тысяч в секунду, будет второе do, т.е. do следу-
ющей октавы.

Период между одним do и другим, т.е. октава, делится на семь неравных ча-
стей, потому что вибрации растут неравномерно.
Отношение высоты нот или скорости вибраций будет следующее.
143
 Если мы возьмем do как единицу, то re будет 9/8, mi 5/4, fa 4/3, sol 3/2, la
5/3, si 15/8 и do 2;

do re mi fa sol la si do

или, приведя все дроби к одному знаменателю и откинув знаменатели, мы по-

лучим целые числа:
do будет 24, re 27, mi 30, fa 32, sol 36, la 40, si 45, do 48.

do + 3 = re + 3 = mi + 2 = fa + 4 = sol + 4 = la + 5 = si + 3 = do

Разница в ускорении или повышении нот будет следующая: между do и

re 3, между re и mi тоже 3; между mi и fa только 2 (ускорение замедлилось),
между fa и sol 4, между sol и la тоже 4, между la и si 5, между si и do 3 (уско-
рение опять замедлилось).

Таким образом, в развитии октавы мы видим два места, между mi и fa и

между si и do, когда вибрация не повышается равномерно с повышением виб-
раций между другими нотами, а повышаются значительно меньше. Обыкно-
венно говорится, что в семитонной гамме между mi и fa и между si и do следу-
ющей октавы не хватает одного полутона. Это не играет никакой роли в му-
зыке, так как из 22-х полутонов, на которые делится гамма, ухо слышит все
равно только 13. Но при рассмотрении октавы, как формулы космического за-
кона эти недостающие полутона указывают интервалы в развитии вибраций,
т.е. пункты, куда должны входить добавочные толчки.
Закон октавности, если мы поймем все его значение, совершенно по-но-
вому объясняет нам всю жизнь, ход и развитие явлений во всех наблюдаемых
144
нами планах мироздания. Этот закон объясняет почему (как наука уже начи-
нает видеть) в природе нет прямых линий. В области человеческой жизни он
объясняет почему мы ничего не можем «делать», почему с нами и нами все
«делается», почему в нашей деятельности так же никогда не получается пря-
мых линий; почему постоянно, начав делать одно, люди, сами не замечая этого
и продолжая думать, что они делают то же самое, что начали, на самом деле
делают совсем другое, часто противоположное первому.
Это все может быть объяснено только при помощи закона октавности,
при помощи закона интервалов. Для понимания этого закона нужно ясно усво-
ить факт, что линия развития сил непременно меняется без добавочных толч-
ков. Там, где наблюдается правильное развитие сил в одном направлении, име-
ются соответствующие добавочные толчки. В Луче Творения интервалы
предусмотрены и толчки приготовлены заранее. Если бы мы могли, начиная
что-нибудь делать, предусмотреть моменты ослабления сил и заранее приго-
товить в нужных местах соответствующие толчки, только это было бы дела-
ние.
Чтобы делать, нужно знать закон октавности им уметь им пользоваться,
т.е. знать и видеть приближение интервалов и уметь устанавливать правильное
соотношение механических и волевых толчков.
Представим себе еще раз линию развития какой-нибудь силы. Момент,
когда сила доходит до известного напряжения, назовем do. Следующий мо-
мент в развитии, по силе 9/8 первого, будет re, следующий, 5/4 первого mi.
Здесь получается остановка или некоторое замедление в развитии силы. Если
не войдет добавочного толчка, если не получится добавления энергии, при по-
мощи которого можно будет сохранить первоначальное направление и интен-
сивность, то развитие силы или остановится совсем, если инерция первона-
чального толчка не была достаточно сильной, или изменит свое направление,
пойдет как бы в сторону от первоначального направления, «изменит свое ка-
чество». Если толчок приходит вовремя, сила продолжает развиваться в пер-
воначальном направлении и в первоначальной форме: mi становится fa, fa пе-
реходит в sol, sol в la, la в si. Здесь опять получается остановка, опять должен
прийти добавочный толчок, иначе развитие сил опять может остановиться или
уклониться от того направления, по которому оно шло после fa.
Подобный ход вещей мы можем наблюдать буквально во всем. Везде и
во всем после известного периода энергической деятельности или сильного
чувствования, или правильного понимания, наступает нечто в роде реакции.
Если сила первоначального толчка была не особенно велика, то мы бросаем
начатую работу, говорим, что мы устали или, что нам надоело, или объясняем
это как-нибудь иначе. Мы не знаем, что нужен добавочный толчок, не пони-
маем природы необходимого толчка. Если случайно толчок приходит, чув-
ство, или деятельность, или мысли развиваются в прежнем направлении. Если
толчка не получается, линия может продолжать развиваться, но уже не по тому
направлению, какое было взято в начале. Чувства меняют свою природу, ра-

145
бота становится механической, мысль – догматической, буквальной. Некото-
рое время все идет таким образом, потом опять реакция, опять остановка,
опять отклонение. Развитие силы может продолжаться, но в чувство вошло
уже много совершенно чуждых ему элементов, усталость, досада, раздраже-
ние, неприязнь; работа, за которую мы принялись с большим энтузиазмом,
стала скучной, неинтересной, обыкновенной; мысли ходят по одному кругу,
повторяют то, что было известно раньше.
Во всех областях человеческой деятельности происходит то же самое. В
литературе, в искусстве, в общественной и политической жизни мы постоянно
можем наблюдать, что линия развития сил отклоняется от первоначального
направления и через некоторое время продолжая носить прежнее имя, может
идти в совершенно обратном направлении. Христианство, приводящее к ин-
квизиции; теории свободы, приводящие к деспотизму; идеи всеобщего мира,
приводящие к войне и пр. это все явления того же самого порядка.
«Закон октавности» управляет всей нашей жизнью. Вся кажущаяся бес-
смысленность, вся кажущаяся непоследовательность, вся кажущаяся случай-
ность нашей жизни зависит от этого закона.
Но во всем, что происходит в нас самих и во всех человеческих делах,
мыслях и чувствах, мы, не зная об этом, наблюдаем проявления принципов
октавности и отклонения сил. Наблюдая жизнь, мы видим, что все и везде идет
то повышаясь, то понижаясь. Какую бы область в нашей жизни мы ни взяли,
мы знаем, что ничто и никогда не бывает ровным и постоянным, везде и во
всем идет качание маятника, везде и во всем поднимаются и опускаются
волны. Наше настроение, которое без всяких видимых причин поднимается и
опускается, наши чувства, наши желания, наша энергия в том или ином
направлении, наши намерения, наши решения, все проходит время от времени
через периоды понижения и повышения. При чем в человеке не один маятник,
а может быть сотни. Один поднимается вверх, другие опускаются вниз. Эти
повышения и понижения, эти волнообразные колебания настроений, мыслей,
чувств, энергии, есть периоды между интервалами и интервалы в октаве. Если
бы мы точно знали, в каком отдельном случае, когда и в какой форме должна
прийти реакция, то мы не теряли бы бесплодно так много сил на попытки дей-
ствовать одинаковым образом в моменты повышения и понижения энергии.
Мы знали бы, как в какой момент нужно действовать, умели бы наиболее важ-
ные для нас вещи делать в моменты наибольшего повышения наших сил и спо-
собностей, не тратили бы ненужной энергии и могли бы найти подходящую
деятельность для каждого момента, так как понижение одной энергии почти
наверно значит повышение другой.
Даже наше распределение времени: рабочие дни и воскресенья, связаны
с теми же свойствами и внутренними условиями нашей деятельности, завися-
щими от общего закона. Библейский миф о сотворении мира в шесть дней и о
седьмом дне отдыха есть тоже выражение «закона октавности» или указание
на него, хотя и неполное.

146
 От закона октавности зависит много явлений, как космического харак-
тера, так и непосредственно связанных с нашей жизнью. От закона октавности
зависит неполнота и несовершенство наших знаний во всех областях без ис-
ключения. Мы всегда начинаем в одном направлении и потом идем в другом.
Уже независимо от нас, от закона октавности зависит тот факт, что не
существует полной аналогии между явлениями разных планов. Если бы явле-
ниями управлял один только закон трех, аналогия была бы полной.
Чтобы яснее понять значение закона октавности, нужно ясно предста-
вить себе одно свойство вибраций. Именно, что внутри вибраций идут другие
вибрации, и каждая взятая октава разлагается на множество внутренних октав.
Каждая нота любой октавы может быть рассматриваема, как октава на
другой плоскости.
Внутри каждой ноты внутренних октав опять заключается целая октава
и т.д., довольно далеко, но не до бесконечности.

Эти внутренние вибрации идут одновременно в «средах» разной плот-

ности, взаимно проникающих друг друга, и несомненно отражаются друг на
друге, вызывают друг друга, останавливают, подталкивают, видоизменяют.
Представим себе вибрации, идущие в веществе или в среде известной
плотности. Представим себе, что это вещество или среда состоит из сравни-
тельно грубых атомов мира 48, из которых каждый является как бы сращением
48-ми первоначальных атомов. Вибрации, идущие в этой среде, разделим на
октавы и октавы на ноты. Представим себе, что мы берем одну октаву этих
вибраций для цели какого-нибудь исследования. Мы должны понимать, что в
пределах этой же октавы идут вибрации в более тонком веществе. Вещество
мира 48 пропитано веществом мира 24. Вибрации в веществе мира 24 стоят в
определенном отношении к вибрациям вещества мира 48. Именно, каждая
нота вибраций вещества мира 48 заключает в себе целую октаву вибраций ве-
щества мира 24.
Это и есть «внутренние октавы».
Вещество мира 24 в свою очередь пропитано веществом мира 12. В этом
веществе тоже идут вибрации, и каждая нота вибраций в мире 24 заключает в
себе целую октаву вибраций в мире 12. Вещество 12 пропитано веществом
мира 6. Вещество мира 6 пропитано веществом мира 3. Мир 3 пропитан веще-
ством мира 1. В каждом из этих миров идут соответствующие вибрации и по-
рядок все время остается один и тот же, именно, каждая нота вибраций более
грубого вещества заключает в себе целую октаву вибраций более тонкого ве-
щества.

147
 Если мы начнем с вибраций вещества в мире 48, то мы можем сказать,
что одна нота вибраций в этом мире заключает в себе октаву или семь нот
вибраций планетного мира. Каждая нота вибраций планетного мира заключает
в себе семь нот вибраций мира Солнца. Каждая вибрация мира Солнца будет
заключать в себе семь нот вибраций Звездного мира и так далее.
Изучение внутренних октав, изучение их отношения к внешним октавам
и возможных влияний одних на другие составляет очень важную часть изуче-
ния мира и человека.

«Луч Творения», так же как и всякий законченный в данный момент про-

цесс, можно рассматривать, как октаву. Это будет нисходящая октава, в кото-
рой do переходит в si, si в la и т.д.

Абсолют или Все (мир 1) будет do; Все

миры (мир 3) – si; Все солнца (мир 6) – la; Наше
Солнце (мир 12) – sol; Все планеты (мир 24) – fa;
Земля (мир 48) – mi; Луна (мир 96) – re. «Луч тво-
рения» начинается Абсолютом. Абсолют есть
Все. Это – do.
«Луч Творения» кончается Луной. За Лу-
ной нет ничего. Это тоже Абсолют – do. Мы ви-
дим, как бы два Абсолюта, с одного начинается
Луч Творения и другим кончается. Один Абсо-
лют есть «Все», другой «Ничто». Но двух Абсо-
лютов быть не может. Абсолют по своей природе
один, следовательно, «Все» включает в себя
«Ничто» или «Ничто» включает в себя «Все».
Рассматривая «Луч Творения» или «Кос-
мическую Октаву» мы видим, что интервалы в
развитии этой октавы должны приходиться: пер-
вый между do и si, т.е. между миром 1 и миром
3, между Абсолютом и «Всеми мирами», и вто-
рой между fa и mi, т.е. между миром 24 и миром
48, между «Всеми планетами» и Землей. Но пер-
вый интервал заполняется волей Абсолюта. Одно из проявлений воли Абсо-
люта заключается именно в заполнении этого интервала путем сознательного
проявления нейтрализующей силы, которая заполняет интервал между актив-
ной и пассивной силой. Со вторым интервалом дело обстоит сложнее. Между
Планетами и Землей чего-то не хватает. Влияния Планет не могут переходить
к Земле последовательно и в полном объеме. Необходим добавочный толчок,
необходимо создание каких-то новых условий для правильного перехода сил.

148
Эти условия перехода сил создаются устройством особого механического при-
способления между Планетами и Землей. Это механическое приспособление,
эта «станция для передачи сил» есть «Органическая жизнь на Земле». «Орга-
ническая жизнь на Земле» создана для заполнения интервала между Плане-
тами и Землей.
Органическая жизнь представляет собой как бы орган восприятия
Земли. Органическая жизнь образует нечто в виде чувствительной пленки, по-
крывающей весь земной шар и воспринимающий такие влияния, идущие из
планетных сфер, какие иначе не могли бы затронуть Землю. Растительный,
животный, человеческий мир одинаково важны в этом отношении для Земли.
Луг, покрытый травой, воспринимает известного рода планетные влияния и
передает их Земле. Тот же луг с толпой народа будет воспринимать или пере-
давать другие влияния. Население Европы воспринимает одного рода планет-
ные влияния и передает из Земле. Население Африки воспринимает другого
рода планетные влияния и т.д.
Все крупные события в жизни человеческих масс создаются планетными
влияниями, они есть результаты восприятия планетных влияний. Человече-
ские общества представляют собой высоко чувствительную массу для воспри-
ятия планетных влияний. И какое-нибудь случайное и маленькое натяжение в
планетных сферах может отразиться годами повышенной активности в той
или иной сфере человеческой деятельности. Что-нибудь случайное и очень
кратковременное происходит в планетных пространствах. Это немедленно
воспринимается человеческими массами и люди начинают ненавидеть и уби-
вать друг друга, объясняя свои действия какой-нибудь теорией братства, ра-
венства и любви, или желанием восстановить где-нибудь и кем-нибудь нару-
шенную справедливость.
Органическая жизнь есть орган восприятия Земли, и в то же время это
орган излучения. Каждая часть поверхности земного шара при помощи «Ор-
ганической жизни» покрывающей данную поверхность, в каждый данный мо-
мент посылает известного рода излучения по направлению к Солнцу, к Плане-
там и к Луне. При чем Солнцу нужны одни излучения, Планетам другие, Луне
третьи. Все, что случается на Земле, создает такие излучения. И часто многое
случается именно потому, что данного рода излучения требуются от данного
места поверхности Земли.
Говоря это Г. особенно обращал наше внимание на несоответствие вре-
мени, т.е. продолжительности событий в планетном мире и в нашей жизни.
Значение его настойчивости в этих указаниях стало понятно мне только позд-
нее.
Вместе с тем он постоянно подчеркивал, что, что бы ни происходило в
этой тонкой пленке органической жизни, она всегда служит интересам Земли,
Солнца, Планет и Луны; ничего ненужного и ничего самостоятельного в ней
произойти не может, так как она создана для определенной цели и является 25
только служебной.
25
После: является – Было: в целом
149
 Органическая жизнь создана в виде добавочной или боковой октавы.
Она начинается на Солнце. Именно Солнце, sol космической октавы в извест-
ный момент начинает звучать как do, sol – do.
Нужно ясно представлять себе, что каждая нота любой октавы, в данном
случае каждая нота космической октавы, может представлять собой do какой-
нибудь начинающейся в ней боковой октавы. Или, еще точнее можно сказать,
что любая нота любой октавы может быть в то же время любой нотой в какой-
либо из проходящих через нее октав.
В данном случае sol начинает звучать, как do. Опускаясь на уровень пла-
нет начавшаяся октава переходит в si, опускаясь еще ниже, дает три ноты, la,
sol, fa, которые создают и составляют органическую жизнь на Земле, в таком
виде, в каком мы ее знаем. Mi этой октавы сливается с mi космической октавы,
т.е. Землей, и re с re космической октавы, т.е. с Луной.

Возьмем «Луч Творения» когда Вселенная уже создана. Действие Абсо-

люта на тот мир, который создан им или в нем, продолжается. Точно так же
продолжается действие этого мира на следующий и так далее. Все солнца
Млечного Пути влияют на наше Солнце. Солнце влияет на Планеты. Все пла-
неты влияют на нашу Землю, и Земля влияет на Луну. Эти влияния передаются
путем излучений, переходящих по междузвездному и междупланетному про-
странству.
Для изучения этих излучений возьмем «Луч Творения» в сокращенном
виде: Луна – Земля – Солнце – Абсолют, или иначе говоря, представим себе
«Луч Творения» в виде трех октав излучений: первая октава между Абсолю-
том и Солнцем, вторая октава между Солнцем и Землей, третья октава между
Землей и Луной, и будем рассматривать переходы излучений между этими че-
тырьмя основными «точками мироздания».
Нужно понять разницу терминов: «водород» и «точка».
Водород означает просто вещество, не ограниченное и неорганизован-
ное, находящееся как бы во всем мире.
«Точка» представляет собой известный водород, или известную комби-
нацию водородов, организованную в определенном месте и выполняющую
определенную функцию в той или иной системе.
Вселенная, мир, в котором живет человек, рассматривается в виде трех
октав: Абсолют – Солнце, Солнце – Земля, Земля – Луна. В этой Вселенной,
взятой в виде трех октав излучений, между четырьмя точками, мы должны
найти свое место и понять свои функции.
В первой октаве Абсолют будет включать в себя две ноты: do и si. Затем
будут идти ноты la, sol, fa, затем интервал и заполняющий его, неизвестный
нам, но неизбежно существующий «толчок», затем mi, re. Излучения дости-
гают Солнца. В самом Солнце идут ноты do, si, затем la, sol, fa, излучения,
идущие по направлению к Земле, затем интервал и заполняющий его «толчок»
Органической жизни, затем mi, re. Земля: do, si, затем la, sol, fa, излучения,
идущие к Луне, опять интервал, неизвестный нам толчок, mi, re, и Луна do.

150
 Эти три октавы, в которых мы теперь
будем представлять себе мироздание, дадут
нам возможность выяснить отношения ве-
ществ и сил разных плоскостей мира к нашей
жизни.
Следует заметить, что, хотя в трех окта-
вах имеется шесть интервалов, в действитель-
ности только три из них требуют дополнения
со стороны. Первый интервал между do и si за-
полняется, как было сказано раньше, Абсолю-
том. Второй интервал do, si заполняется влия-
нием Солнца на проходящие сквозь него излу-
чения. И третий интервал do, si заполняется
действием массы Земли на проходящие сквозь
нее излучения. Искусственными толчками со
стороны заполняются только интервалы между
fa и mi. При чем один из этих интервалов, т.е.
интервал в средней октаве Солнце – Земля за-
полняется «Органической жизнью на Земле».
Природы «толчков», заполняющих интервалы
fa, mi в октаве Абсолют – Солнце и в октаве
Земля –Луна, мы не знаем.
Если мы теперь начнем рассматривать
первую из трех октав излучений, т.е. октаву
Абсолют – Солнце с точки зрения закона тро-
ичности, мы увидим, что нота do будет провод-
ником активной силы обозначаемой числом 1,
а вещество, в котором действует эта сила будет
Углеродом (С). «Активная» сила, создающая
ноту do в Абсолюте, представляет собой максимум скорости вибраций. В этом
случае употребляется выражение «плотность вибраций», как противополож-
ное «плотности вещества», т.е. чем выше плотность вещества, тем ниже плот-
ность вибраций и наоборот, чем выше «плотность вибраций», тем ниже плот-
ность вещества. Наибольшая «плотность вибраций» идет в наиболее тонком,
разрешенном веществе. И в наиболее плотном веществе вибрации почти оста-
навливаются.
В связи с этим у нас было много разговоров об абсолютном нуле.
Возвращаясь к изложению строения и функций «трёх октав излучений»,
– активная сила в Абсолюте представляет собой максимум «плотности вибра-
ций», а вещество, в котором идут эти вибрации, т.е. первый Углерод, представ-
ляет собой минимум плотности вещества.

151
 Нота si в Абсолюте будет проводником пассивной силы обозначаемой
числом 2. И вещество, в котором действует пассивная сила или в котором зву-
чит нота si, будет Кислородом (О).
Нота la будет проводником нейтрализующей силы, обозначаемой чис-
лом 3 и вещество, в котором звучит нота la, будет Азотом (N).
Углерод, Кислород и Азот вместе дадут вещество 4 или Водород (Н),
плотность которого обозначим числом 6 (как сумму 1+2+3).
По порядку действия сил они будут стоять так: активная, пассивная,
нейтрализующая (1, 2, 3). Но вещества, через которые проявляются эти силы
по плотностям будут стоять в порядке 1, 3, 2, т.е. C, N, O, потому что плотность
азота представляет собою среднее между плотностью углерода и кислорода.

Таким образом, для начала проявления сил вещества стоят в порядке 1,

2, 3, потом, располагаясь по плотностям, они становятся в порядке 1, 3, 2, т.е.
иначе говоря, азот имеет плотность 2, а кислород плотность 3. Но так как азот
первой троичности должен быть углеродом второй троичности, то вещество 3
должно стать на третье место в первой троичности, т.е. вещества должны опять
расположиться в порядке 1, 2, 3.
При дальнейшем развитии сил нота la первой троичности явится провод-
ником активной силы в следующей троичности, т.е. в эту вторую троичность
азот первой троичности войдет как активное начало, как углерод, и войдет с
плотностью 2, потому что это то же самое вещество, которое было азотом пер-
вой троичности.

152
 Если углерод войдет с плотностью 2, то кислород и
азот должны соответствовать ему по плотностям, повторяя
соотношение плотностей в первой троичности. В первой
троичности отношение плотностей было 1, 2, 3; во второй
троичности оно должно быть 2, 4, 6, т.е. углерод второй тро-
ичности будет обладать плотностью 2, азот плотностью 4,
кислород плотностью 6. Взятые вместе они дадут Водород 12 (Н 12).
Поэтому же самому плану и порядку будет строиться следующая троич-
ность fa, («толчок»), mi. Углерод, бывший азотом во второй троичности, вой-
дет с плотностью 4; соответствующие ему азот и кислород должны иметь
плотность 8 и 12; вместе они дадут водород 24 (Н 24).
Следующая троичность mi, re, do, по тому же самому плану и порядку
даст водород 48 (Н 48); троичность do, si, la даст водород 96 (Н 96); троичность
la, sol, fa – водород 192 (Н 192); fa, (толчок), mi – водород 384 (Н 384); mi, re,
do – водород 768 (Н 768); do, si, la – водород 1536 (Н 1536); la, sol, fa – водород
3072 (Н 3072); fa, «толчок», mi – водород 6144 (Н 6144); mi, re, do – водород
12288 (Н 12288).

Мы получили 12 водородов плотностью от 6 до 12288. Эти 12 водородов

представляют собой 12 категорий веществ, имеющихся во Вселенной от Аб-
солюта до Луны и, если мы найдем возможность определить, какие из этих
веществ входят в организм человека и действуют в нем, то этим самым мы
можем определить, какое место человек занимает в мире.

153
 На том месте, где мы находимся, т.е. в пределах наших обычных сил и
способностей, водород 6 неразложим, поэтому мы можем взять его, как водо-
род 1; следующий водород 12 – как водород 6. Сократив все последующие во-
дороды на 2, мы получим шкалу от водорода 1 до водорода 6144.
Но водород 6 все-таки для нас еще неразложим. Поэтому мы можем
взять его тоже как водород 1, следующий за ним водород взять как водород 6
и сократить все последующие опять на 2.
Полученная таким образом шкала от 1 до 3072 может служить нам для
изучения человека.
В человеческом организме имеются и играют роль все вещества от во-
дорода 6 до водорода 3072. Каждый из этих водородов включает в себя очень
большую группу известных нам химических веществ, соединенных вместе ка-
кой-либо функцией в отношении к нашему организму. Т.е. необходимо пом-
нить, что «водороды» могут соответствовать и могут не соответствовать хи-
мическим элементам. Любой простой элемент есть «водород» известной плот-
ности, но любое сочетание элементов, имеющее определенную функцию в
мире или в человеческом организме, тоже есть «водород». Каждый водород
рассматривается, как состоящий из «атомов». Но могут быть атомы «воды»,
атомы «вещества мысли» и т.п.
Подобного рода определение веществ дает возможность классифициро-
вать вещества по порядку их отношения к жизни и функциям нашего орга-
низма.
Начнем с водорода 768. Этот водород определяется, как пища, т.е. это
значит, что водород 768 включает в себя все вещества, которые могут служить
«пищей» человеку. Вещества, которые не могут служить «пищей», например,
кусок дерева, будут относится к водороду 1536, кусок железа к водороду 3072.
С другой стороны, вещество чересчур мало питательное, «жидкое», будет при-
ближаться к водороду 384.
Этот водород будет определяться как вода.
Водород 192 – это атмосферный воздух, которым мы дышим.
Водород 96 – это разреженные газы, дышать которыми человек уже не
может, но которые играют очень важную роль в его жизни, – и дальше, это
вещество животного магнетизма, эманаций человеческого магнетизма, n – лу-
чей и т.п., т.е. водородом 96 кончается то, что называется материей нашей фи-
зикой и химией. Даже нужно заметить, что в водород 96 входят вещества по-
чти неуловимые химически, часто только предполагаемые одними и отрицае-
мые другими.
При чем все время нужно помнить, что термин водород включает в себя
большую шкалу веществ.
Водороды 48, 24, 12 и 6 – это вещества уже неизвестные физике и химии,
вещества нашей психической и духовной жизни на различных уровнях.

154
 Вообще, рассматривая таблицу водородов, нужно все время помнить,
что каждый водород включает в себя огромное количество разнообразных ве-
ществ, связанных вместе одной и той же характерной плотностью и одной и
той же функцией в нашем организме, и представляющих собой определенную
космическую группу.
Затем, как было указано раньше, «водороды» могут не представлять со-
бой химических элементов, но в то же время, в таблице атомных весов, можно
указать элементы, соответствующие некоторым водородам, т.е. элементы,
находящиеся по своему атомному весу почти в правильном октавном отноше-
нии друг к другу. Так, водороду 192 соответствует йод (I), водороду 96 соот-
ветствует бром (Br), водороду 48 соответствует хлор (Cl), водороду 24 и водо-
роду 12 соответствует водород нашей химии (Н). Атомный вес этих элементов
находится почти в октавном отношении, т.е. атомный вес одного почти ровно
вдвое больше, чем атомный вес другого.

155
 Маленькая неточность зависит того, что в обыкновенной химии прини-
маются во внимание не все свойства вещества, именно, не принимаются во
внимание их «космические свойства». Та химия, о которой здесь говорится,
изучает вещество на иных основаниях, чем обыкновенная химия, принимая во
внимание не только химические и физические, но также и психические и кос-
мические свойства веществ.
В этой химии или алхимии вещество берется прежде всего с точки зре-
ния его функций, которые определяют его место в мироздании и его отноше-
ние к другим веществам. Атомом вещества называется известное малое коли-
чество данного вещества, в котором оно удерживает все свои химические, кос-
мические и психические свойства, так как кроме космических свойств каждое
вещество обладает еще психическими свойствами, т.е. известной долей разум-
ности. Поэтому понятие атом может относиться не только к элементам, но и
ко всем сложным веществам, имеющим определенные функции в мироздании
или в жизни человека. Может быть атом воды, атом воздуха (т.е. атмосферного
воздуха, годного для дыхания человека), атом хлеба, атом мяса и т.п. Атомом
воды будет в данном случае называться одна десятая одной десятой кубиче-
ского миллиметра воды определенной температуры, по особому термометру.
Это будет маленькая капелька воды, в известных условиях видная невоору-
женным глазом.
Этот атом представляет собой самое маленькое количество воды, кото-
рое удерживает в себе все свойства воды. При дальнейшем делении часть этих
156
свойств уже исчезает, т.е. это будет уже не вода, а нечто приближающееся к
газообразному состоянию воды, к парам воды, химически ничем не отличаю-
щимся от воды в жидком состоянии, но имеющим другие функции и, следова-
тельно, другие космические и психические свойства.
Таблица водородов может быть продолжена в правую сторону путем по-
степенного сокращения шкал. Шкала, которую мы взяли, как наиболее подхо-
дящую для изучения человека, может быть в известных случаях слишком
сложной, т.е. это значит, что в известных случаях слишком сложной, т.е. это
значит, что в известных случаях (например, при изучении животных), водород
6 может быть взят, как Абсолют, т.е. как водород 1. Тогда все остальные водо-
роды, начиная с водорода 12, сокращаются на 2.
Дальше могут быть случаи, когда наш водород 12, т.е. водород 6 по чет-
вертой шкале, является неразложимым. Тогда он применяется, как Абсолют,
как водород 1 и все остальные водороды опять сокращаются и т.д. и т.д.
Для куска дерева Абсолютом будет огонь, т.е. раскаленные газы, это бу-
дет по третьей шкале водородов, водород 96.
Есть много веществ, для которых Абсолютом является вода, в которой
они растворяются.
Таким образом, все шкалы, получающиеся от сокращения первоначаль-
ной шкалы водородов, могут найти свое применение при изучении жизни на
различных уровнях.
Понимание таблицы водородов открывает для человека совершенно но-
вые возможности в изучении мира и в изучении себя.
Таблица водородов, когда она достаточно усвоена, немедленно показы-
вает много новых черт в работе человеческой машины и прежде всего точно
устанавливает причины различения центров и их функций.
Центры человеческой машины работают разными водородами. В этом
заключается их главная разница. Тот, который работает более грубым, более
тяжелым, более плотным водородом, работает медленнее. Тот, который рабо-
тает более легким, более подвижным водородом, работает быстрее.
Из трех центров, которые мы до сих по рассматривали, самый медлен-
ный, это мыслительный или интеллектуальный центр. Он работает водородом
48 (по третьей шкале таблицы водородов).
Этот центр, строго говоря, даже не центр в полном смысле этого слова,
потому что он не имеет всех функций, соответствующих центру. Это только
регистрирующий или формирующий аппарат для других центров. Так мы и
будем называть его дальше: – «формирующий аппарат».
Формирующий аппарат, как было сказано, работает водородом 48.
Двигательный и инстинктивный центры работают водородом 24. Водо-
род 24 во много раз быстрее и подвижнее водорода 48. Формирующий аппарат
никогда не в состоянии уследить за работой двигательного центра. Мы не мо-
жем следить ни за своими собственными движениями, ни за движениями дру-
гого человека, если они искусственно не замедлены.

157
Еще меньше мы в состоянии следить за работой внутренних инстинктивных
функций нашего организма, за работой инстинктивного разума, который пред-
ставляет собой как бы одну из сторон двигательного центра.
Чувствительный центр может работать водородом 12. Но в действитель-
ности он очень редко работает этим тонким водородом. И в большинстве слу-
чаев его работа по интенсивности и скорости мало отличается от работы дви-
гательного центра, т.е. инстинктивного разума.
Для того, чтобы понимать работу человеческой машины и ее возможно-
сти, нужно знать, что кроме этих трех центров и тех, которые с ними связаны,
у нас имеются еще два центра, вполне развитых и правильно функционирую-
щих, но не связанных с нашей обычной жизнью и не соединенных с теми тремя
центрами в которых мы себя сознаем.
Существование этих высших центров в нас является большой загадкой,
тем закрытым кладом, который с давних времен ищут люди, верящие в суще-
ствование таинственного и чудесного.
Все мистические и оккультные системы признают существование в че-
ловеке высших сил и способностей. Хотя во многих случаях они признают эти
силы и способности только в виде возможностей и говорят, о необходимости
развития скрытых сил в человеке. Настоящее учение отличается от многих
других тем, что оно утверждает, что высшие центры существуют в человеке и
вполне развиты.

158
 Не развиты низшие центры.

a – формирующий аппа-
рат;
b – низший чувствитель-
ный центр;
c – инстинктивно-двига-
тельный центр;
d – половой центр;
e – высший чувствитель-
ный центр;
f – высший мыслитель-
ный центр.

И именно эта недоразвитость или неполное функционирование низших

центров мешает нам пользоваться работой высших центров.
Высших центров, как было сказано, два:
Высший чувствительный, который работает водородом 12, и высший
мыслительный, который работает водородом 6.
Если мы возьмем работу человеческой машины с точки зрения тех водо-
родов, которыми работают центры, мы увидим, почему высшие центры не мо-
гут быть соединены с низшими.
Формирующий аппарат работает водородом 48; двигательный центр –
водородом 24.
Если бы чувствительный центр работал водородом 12, то его работа со-
единялась бы с работой высшего чувствительного центра. И в тех случаях, ко-
гда работа чувствительного центра достигает той интенсивности и быстроты
переживаний, которое дается водородом 12, происходит временное соедине-
ние с высшим чувствительным центром и человек испытывает новые, совер-
шенно неизвестные ему раньше, эмоции, для описания которых у него нет ни
слов, ни выражений. Но в обыкновенных условиях, разница между скоростью
наших обычных эмоций и скоростью высшего чувствительного центра
настолько велика, что никакого соединения не получается, и мы не слышим в
себе голосов, говорящих и кричащих нам из высшего чувствительного центра,
предупреждающих нас, ободряющих нас, напоминающих нам о том, о чем мы
забыли, стремящихся разбудить нас.
Высший мыслительный центр, работающий водородом 6, еще дальше от
нас, еще менее доступен. Соединение с ним возможно только через высший

159
чувствительный центр. Мы знаем о случаях таких соединений только из опи-
саний мистических переживаний, экстатических состояний и т.п. Эти состоя-
ния могут получаться на почве религиозных эмоций или на короткие мгнове-
ния от особых наркотиков (например, гашиш), или при известного рода пато-
логических состояниях, например, при эпилептических припадках или случай-
ных травматических повреждениях мозга, при чем в этих случаях трудно ска-
зать, что является причиной и что следствием, т.е. является ли патологическое
состояние результатом соединения или его причиной.
Если бы мы могли по желанию и произвольно соединять центры нашего
обычного сознания с высшим мыслительным центром, это не принесло бы ни-
какой пользы в том общем состоянии, в котором мы находимся. В большин-
стве случаев, когда это происходит случайно, соединение с высшим мысли-
тельным центром приводит человека в бессознательное состояние. Ум отказы-
вается воспринимать внезапно врывающийся в него поток мыслей, чувств, об-
разов, идей. И вместо яркой мысли, яркого чувства, получается, наоборот, пол-
ная пустота, бессознательное состояние. В памяти остается только первый мо-
мент, когда этот поток хлынул в ум, и последний момент, когда этот поток
уходит и сознание возвращается. И даже эти моменты полны таких необыкно-
венных тонов и красок, что среди обычных ощущений жизни нет ничего, что
с ними могло бы сравниться. И это обыкновенно все, что остается от так назы-
ваемых мистических и экстатических переживаний, представляющих собою
временное соединение с высшим центром. Только очень редко бывает, что бо-
лее подготовленным умом удается схватить и запомнить кое-что из того, что
чувствовалось и понималось в момент экстаза. Но даже и в этих случаях «фор-
мирующий аппарат», чувствительный и двигательный центры запоминают и
передают все по-своему, переводят совершенно новые и никогда неиспытан-
ные раньше ощущения на язык обычных ежедневных ощущений, передают в
земных трехмерных образах то, что совершенно выходит из пределов земных
измерений и таким образом, конечно, совершенно искажают остающиеся в па-
мяти следы необыкновенных переживаний. Наши обычные центры, передаю-
щие впечатления высших центров, можно сравнить со слепым, говорящим о
красках и цветах, или с глухим, говорящим о музыке.
Для получения правильного и постоянного соединения низших центров
с высшими, нужно урегулировать и ускорить работу низших центров. Кроме
того, как говорилось раньше, низшие центры работают неправильно, так как
очень часто вместо своих прямых функций, тот или другой из них берет на
себя работу других центров. Это очень замедляет общий ход работы машины
и делает очень трудным ускорение работы центров. Таким образом, первая
цель в смысле урегулирования и ускорения работы низших центров должна
заключаться в освобождении каждого центра от чужой и несвойственной ему
работы и возвращение его к его собственной работу, которую он может делать
лучше, чем всякий другой центр.
Кроме того, много энергии тратится на совершенно ненужную и во всех
отношениях вредную работу, например, на деятельность неприятных эмоций,

160
на выражении неприятных ощущений, на суету, на беспокойство, на торопли-
вость и на целый ряд автоматических действий, совершенно ни для чего не
нужных. Примеров такой ненужной деятельности можно найти сколько
угодно.
Это, во-первых, непрерывно идущий поток мыслей в нашем уме, кото-
рый мы не можем ни остановить, ни контролировать, и на который расходу-
ется огромное количество нашей энергии. Во-вторых, это совершенно не нуж-
ное постоянное напряжение мышц нашего организма. Мышцы напряжены
даже тогда, когда мы ничего не делаем и как будто находимся в покое. Стоит
нам начать хотя бы самую маленькую, ничтожную работу, и немедленно в дей-
ствие приводится целая система мышц, нужных для самой тяжелой, трудной
работы. Мы поднимаем с полу иголку, затрачивая на это столько энергии,
сколько нужно для того, чтобы поднять человека, равного нам по весу. Мы
пишем маленькое письмо, затрачивая на него столько мускульной энергии,
столько было бы достаточно, чтобы написать толстую книгу. А самое главное,
мы тратим мускульную энергию все время и непрерывно, даже тогда, когда
мы ничего не делаем. Когда мы идем, у нас ненужным образом напряжены
мышцы плеч и рук, когда сидим, у нас ненужным образом напряжены мышцы
ног, шеи, спины, живота. Мы даже спим с напряженными мышцами рук, ног,
лица, всего тела, и не представляем себе, что на эту непрерывную готовность
к работе, которую мы никогда не будем делать, мы затрачиваем гораздо
больше энергии, чем на всю реальную, полезную для нас работу, которую мы
делаем в нашей жизни.
Дальше можно указать еще на привычку говорить все время, о чем бы
то ни было с другими людьми, гораздо больше чем это действительно нужно
для чего бы то ни было. Затем на привычку к мысленным разговорам с самим
собой, на привычку фантазировать, мечтать, на постоянно идущую смену
настроений, чувств, эмоций, на огромное количество совершенно ненужных
вещей, которые человек считает себя обязанным чувствовать, думать, делать
или говорить.
Все это должно быть изменено, если человек хочет когда-либо вступить
в контакт с высшими центрами.
Чтобы урегулировать и уравновесить работу трех центров, функции ко-
торых составляют нашу жизнь, нужно научиться сберегать энергию, выраба-
тываемую нашим организмом, не тратить эту энергию на ненужные функции
и сберегать ее для той деятельности, которая постепенно соединит низшие
центры с высшими.
Все то, что говорилось раньше о работе над собой, о выработке внутрен-
него единства, о переходе с уровня человека № 1, человека № 2 и человека №
3 на уровень человека № 4 и далее, преследует ту же самую цель. То, что по
одной терминологии называется «астральным телом», по другой терминоло-
гии называется высшим чувствительным центром, хотя разница здесь не в од-
ной терминологии. Это, вернее сказать, разные аспекты следующей ступени
эволюции человека. Можно сказать, что «астральное тело» нужно для полного

161
и правильного функционирования «высшего эмоционального центра» в связи
с низшими. Или можно сказать, что «высший эмоциональный центр» нужен
для работы «астрального тела».
«Ментальное тело» соответствует «высшему мыслительному центру».
Неправильно было бы сказать, что это одно и то же. Но одно требует другого,
одно не может существовать без другого, одно выражает собой известные сто-
роны и функции другого.
«Четвертое тело» требует полной и гармонической работы всех центров,
и оно означает или выражает собой полный контроль над этой работой, и пол-
ный контроль над четырьмя состояниями сознания.
Что необходимо понять и что помогает усвоить нам таблица водородов,
это идею полной материальности всех психических, интеллектуальных, эмо-
циональных, волевых и прочих внутренних процессов, вплоть до самых выс-
ших поэтических вдохновений, религиозных экстазов, мистических открове-
ний. Материальность процессов — значит зависимость их от качества материи
или вещества, затрачиваемого на них. Один процесс требует затраты, т.е. так
сказать горения водорода 48, другой процесс уже не может получиться при
помощи водорода 48, для него нужно более тонкое, более горючее вещество,
водород 24. Для третьего процесса водород 24 уже слишком слаб, он требует
водорода 12.
Таким образом, мы видим, что в нашем организме имеются различные
рода топлива, нужные для различных центров. Центры можно сравнить с ма-
шинами, работающими на топливе разного качества. Одна машина может ра-
ботать на нефтяных остатках или на неочищенной нефти. Другая требует уже
керосину, третья не будет работать на керосине, а требует бензина. Тонкие ве-
щества в нашем организме можно охарактеризовать, как вещества разных
вспышек, а самый организм можно сравнить с лабораторией, в которой из раз-
личного рода грубых материалов приготовляются эти горючие вещества раз-
ной силы, нужные для разных центров. Только к сожалению, в лаборатории не
все обстоит благополучно. Силы, заведующие распределением горючих ве-
ществ между различными центрами, часто делают ошибки и центры получают
или слишком слабое, или слишком сильное топливо. Кроме того, огромное ко-
личество вырабатываемых горючих веществ тратится совсем непроизводи-
тельно, просто вытекает, пропадает. А кроме того часто в лаборатории проис-
ходят взрывы, сразу уничтожающие все горючие вещества, приготовленные
на следующие сутки и может быть даже на более долгий срок.
Нужно заметить, что обыкновенно организм в течении суток вырабаты-
вает все вещества, нужные на следующие сутки. И очень часто бывает, что все
эти вещества тратятся или сжигаются на какую-нибудь совершенно ненужную
и обыкновенно неприятную эмоцию. Дурное настроение, беспокойство, ожи-
дание чего-нибудь неприятного, сомнение, страх, обида, раздражение, подо-
зрение, каждая из этих эмоций, доходя до известной интенсивности, может в
полчаса или в полминуты сжечь все вещества, приготовленные на следующие
сутки, а одна сильная вспышка гнева, ревности или какой-либо другой бурной

162
эмоции, может сразу взорвать все вещества, приготовленные в лаборатории и
оставить человека совершенно опустошенным внутренне.
Все психические процессы материальны. Нет ни одного процесса, кото-
рый бы не требовал затраты известного соответствующего ему вещества. Если
это вещество есть, процесс идет. Вещество кончается – останавливается про-
цесс.

163
 ГЛАВА VIII.

Бодрственное состояние. Самосознание. Объективное сознание. Энер-

гия, нужная для работы высших центров. Производство энергии человече-
ским организмом. Химическая фабрика и работа этой фабрики. Сырой мате-
риал, поступающий на фабрику. Три рода пищи. Пища, воздух, впечатления.
Переработка поступающих в организм веществ по закону октавности. Пер-
вые три ноты, первой октавы. Интервал. Начало второй октавы и толчок.
Интервал второй октавы и начало третьей. Необходимость сознательного
и волевого толчка для продолжения развития второй и третьей октавы. Раз-
витие первой октавы до si 12, второй до mi 48 и остановка третьей на do.
Первая стадия. Вторая стадия. Первый волевой толчок и развитие второй
октавы до sol 12 и дальше, и третьей до mi 12. Необходимость второго воле-
вого толчка для продолжения развития mi 12 и si 12. Третья стадия. Природа
первого волевого толчка. Природа второго волевого толчка. Аналогия между
человеком и миром. Три октавы излучений и три интервала. Идея трансму-
тации si 12.

ГЛАВА VIII.

Нужно понять, говорил Г., что так называемое бодрственное состояние

обыкновенного человека, т.е. человека № 1, № 2 и № 3, есть сон, очень мало
отличающийся от действительного сна, когда человек лежит в постели.
Этот сон является главным препятствием на пути человека. Возможно-
сти человека – очень велики. Мы не представляем себе даже тени того, чего
может достигнуть человек. Но ничего нельзя достигнуть во сне. В сознании
спящего человека его иллюзии, его «сновидения» перемешиваются с действи-
тельностью, он живет в субъективном мире и никогда не может из него выйти.
Именно поэтому он никогда не может использовать всех имеющихся у него
сил, всегда живет только очень маленькой частью самого себя.
Вот это необходимо понять. Человек не пользуется той долей сознания,
которая принадлежит ему по его организации и по его месту в мире. Он живет
ниже того уровня, на который он поставлен природой. Человек может быть
самосознающим существом. Он таким создан и таким родился. Но с первых
же дней жизни влияние и пример спящих людей вокруг него начинают гипно-
тизировать его – и очень скоро, еще ребенком, человек засыпает, во сне живет
всю жизнь и во сне умирает.
Между тем объективное сознание, которое составляет цель думающего
и чувствующего человека, возможно только при наличии самосознания. Объ-
ективное сознание возможно для человека, но только для человека, который
уже проснулся.
И вот тут мы приходим к трудному вопросу. Как проснуться? Чтобы
проснуться нужны силы, а сил у человека нет. Во всем что мы делаем, мы свя-

164
заны, мы ограничены количеством энергии, вырабатываемой нашим организ-
мом. Для каждой функции, для каждого состояния, для каждого действия, для
каждой мысли, для каждого чувства, для каждого понимания нужна известная
определенная энергия, нужно известное определенное вещество.
Мы приходим к заключению что нужно помнить себя. Но помнить себя
можно только когда есть энергия для помнения себя. Изучать что-нибудь, по-
нимать, чувствовать, можно только когда есть энергия для понимания, для
чувствования, для изучения.
Как же быть человеку, когда он начинает сознавать, что у него не хватает
энергии для осуществления тех целей, которые он ставит?
На это можно ответить, что у всякого нормального человека совершенно
достаточно энергии для начала работы над собой. Нужно только научиться
сберегать для полезной работы и не тратить непроизводительно большей ча-
сти имеющийся энергии.
Энергия тратится главным образом на ненужные и неприятные эмоции,
на ожидание возможных и невозможных неприятностей, на дурные настрое-
ния, на ненужную торопливость, нервность, раздражительность и т.п. Энергия
тратится на неправильную работу центров, на ненужное напряжение мышц,
совершенно непропорциональное производимой работе, на постоянную бол-
товню, поглощающую огромное количество энергии, на постоянный «инте-
рес» к вещам, случающимся кругом или с другими людьми и не имеющими
совершенно никакого значение для самого человека; на постоянную трату
силы «внимания» на ненужные вещи и пр. и пр.
Начиная бороться со всеми этими привычными сторонами своей жизни,
человек сберегает огромное количество энергии и с помощью этой энергии
свободно может начать работу самоизучения и самосовершенствования.
Но дальше вопрос делается труднее. Уравновесив до некоторой степени
свою машину и выяснив для себя, что она дает гораздо больше энергии, чем
он ожидал, человек все-таки приходит к заключению, что этой энергии недо-
статочно и, что, если он хочет работать дальше, он должен увеличить количе-
ство производимой энергии.
Изучение работы человеческого организма показывает, что это вполне
возможно.
Человеческий организм представляет собой химическую фабрику, рас-
считанную на возможность очень большого производства. Но в обыкновенных
условиях жизни эта фабрика никогда не достигает полного возможного для
нее производства, так как работает только небольшой частью своих машин,
производя только такое количество продуктов, какое необходимо для поддер-
жания ее собственного существования. Разумеется, такая работа фабрики в
высшей степени не экономна. Фабрика фактически ничего не производит – все
машины, все сложное устройство существует в сущности напрасно, только с
трудом поддерживая собственное существование.
Работа фабрики заключается в том, что она перерабатывает одни веще-
ства в другие, именно, более грубые вещества в космическом смысле в более

165
тонкие. Фабрика получает в виде сырого материала из окружающего мира не-
сколько грубых «водородов», и путем целого ряда сложных алхимических про-
цессов, перерабатывает их в более тонкие водороды. Но в обыкновенных усло-
виях жизни производство наиболее тонких водородов, в которых мы особенно
заинтересованы с точки зрения возможности высших состояний сознания и
работы высших центров, в человеческой фабрике недостаточно и они все тра-
тятся на самое существование фабрики. Если бы удалось довести производ-
ство до его возможного максимума, то начала бы получаться экономия тонких
водородов. Тогда все тело, все ткани, все клеточки начали бы насыщаться
этими тонкими водородами, которые постепенно начали бы отлагаться в них,
особым образом кристаллизируясь. Такая кристаллизация тонких водородов
постепенно перевела бы организм на высшую степень, на высшую плоскость
бытия.
В обыкновенных условиях жизни этого получиться не может, так как
«фабрика» расходует все, что производит.
«Научись отделять тонкое от грубого» – этот принцип Изумрудной
Скрижали относится к работе человеческой фабрики и, если человек научится
лучше «отделять» тонкое от грубого, если он доведет производство тонких во-
дородов до возможного максимума, он этим самым создаст для себя возмож-
ность внутреннего роста, который иначе никак осуществиться не может. Внут-
ренний рост, рост внутренних тел человека – астрального, ментального и пр.
есть материальный процесс, совершенно аналогичный росту физического
тела. Ребенок для того чтобы расти, должен получать хорошую пищу; его ор-
ганизм должен быть в здоровом состоянии для того, чтобы вырабатывать из
пищи материал для роста тканей. Для роста астрального тела нужно тоже са-
мое: из разных родов пищи, поступающих в организм, в организме должны
вырабатываться вещества, нужные для роста астрального тела, причем для ро-
ста астрального тела нужны те же самые вещества, которые нужны для под-
держания физического организма, но только в гораздо большем количестве.
Если физический организм начнет производить достаточное количество этих
тонких веществ и астральное тело в нем вырастет, то для поддержания жизни
астрального организма потребуется меньше веществ, чем для его роста. Тогда
остаток этих веществ может пойти на рост и образование ментального тела,
которое будет расти при помощи тех веществ, которыми питается астральное
тело, но конечно на рост ментального тела потребуется этих веществ больше,
чем на рост и питание астрального тела. Излишек веществ от питания менталь-
ного тела пойдет на рост четвертого тела. Но во всех случаях излишек должен
быть очень велик. Все тонкие вещества, нужные для роста и питания высших
тел, должны производиться в физическом организме и физический организм
может производить их при условии правильной и экономной работы челове-
ческой фабрики.
Все вещества нужные для поддержания жизни в организме для психиче-
ской работы, для высших функций сознания, для роста высших тел вырабаты-
ваются организмом из пищи, поступающей извне в организм.

166
 Человеческий организм получает три рода пищи:
1) обыкновенная пища, которую мы едим,
2) воздух, которым мы дышим,
3) наши впечатления.
Что воздух является своего рода пищей для организма, с этим согла-
ситься не трудно. Но каким образом впечатления могут оказаться пищей – это
может показаться сначала непонятным. Но нужно помнить, что с каждым
внешним впечатлением слуховым, зрительным, обонятельным в нас извне по-
ступает известное количество энергии, нам передается известное количество
вибраций; эта энергия, поступающая извне в организм, составляет питание.
Кроме того, как говорилось раньше, энергия не может передаваться без веще-
ства. Раз с внешним впечатлением в организм поступает внешняя энергия, зна-
чит поступает и внешние вещество, которое питает организм в полном смысле
этого слова.
Для нормального существования организм должен получать все три
рода пищи: – т.е. физическую пищу, воздух и впечатления. Одним родом пищи
или даже двумя организм существовать не может – необходимы все три. Но
отношение их к друг другу и значение их для организма неодинаково. Орга-
низм может довольно долго существовать без притока новой физической
пищи. Известны случаи голодания больше шестидесяти дней, когда организм
нисколько не терял своей жизнеспособности и очень быстро оправлялся, начи-
ная опять получать пищу. Разумеется, такое голодание нельзя считать полным,
так как во всех случаях такого искусственного голодания люди получали воду,
но во всяком случае, даже и без воды человек может прожить несколько дней.
Без воздуха человек может прожить только несколько минут, – 2-3 минуты,
обыкновенно через четыре минуты он уже умирает. Без впечатлений человек
не может прожить ни одного мгновения. – Если каким-нибудь образом оста-
новится приток впечатлений или остановится способность организма воспри-
нимать впечатления, организм немедленно умрет. Поток впечатлений, идущих
в нас извне, есть как бы приводной ремень, передающий организму движущую
энергию. Главным двигателем является для нас природа, окружающий нас
мир. Через наши впечатления природа передает нам энергию, при помощи ко-
торой мы живем, и движемся, и существуем. Если приток этой энергии оста-
новится, немедленно становится работа нашей машины. Таким образом из
всех трех родов пищи самым важным являются впечатления, хотя разумеется
одними впечатлениями человек долго просуществовать не может. Впечатле-
ния и воздух дают возможность немного более долгого существования. Впе-
чатления, воздух и физическая пища дают возможность организму прожить
нормальный положенный для него срок и вырабатывать вещества, необходи-
мые не только для поддержания жизни, но также для создания и роста высших
тел.
Процесс переработки поступающих в организм веществ в более тонкие
идет согласно закону октавности.

167
 Возьмем человеческий организм в виде трехэтажной фабрики. Верхний
этаж этой фабрики составляет голова человека, средний – грудь и нижний –
живот, спина и нижняя часть тела.

Возьмем сначала физическую пищу – H 768. Этот водород поступает в орга-

низм как do 768. И в таком случае он поступает в нижний этаж как кислород.
Кислород 768 встречается в организме с имеющимся там углеродом 192. Из
соединения О 768 с С 192 получается N 384. N 384 является следующей нотой
re. Re 384, становясь кислородом следующей троичности, встречается в орга-
низме с углеродом 96 и вместе с ним дает новый азот 192, который является
нотой mi 192.
Как известно из закона октавности, mi в восходящей октаве самостоя-
тельно не может перейти в fa; необходим добавочный толчок. Если добавоч-
ного толчка не получится, mi само по себе не может перейти в полный тон fa.
В данном месте в организме, когда mi 192 должно было бы как будто остано-
виться, входит вторая пища – воздух, в виде do 192. Нота do обладает всеми
нужными полутонами, т.е. всей энергией, нужной для перехода в следующую
ноту, и она как бы дает часть своей энергии ноте mi имеющей с ней одну плот-
ность. Эта энергия do дает mi 192 достаточную силу для того, чтобы, соеди-
нившись с имевшимся в организме углеродом 48, перейти в азот 96. Азот 96
будет нотой fa. Fa 96, соединяясь с имеющимся в организме углеродом 24, пе-
реходит в азот 48 – нота sol. Нота sol 48, соединяется с имеющимися в орга-
низме углеродом 12 и переходит в азот 24, – la 24. La 24 соединяется с имею-
щимся в организме углеродом 6 и превращается в азот 12 или si 12. Si 12 есть
высшее вещество, которое вырабатывается в организме из физической пищи
при помощи добавочного толчка, полученного из воздуха.

168
 Развитие 1-й октавы до ин-
тервала mi – fa.

Полное развитие первой

октавы.

169
 Do 192 (воздух), вошедший в качестве кислорода в средний этаж фаб-
рики и давшее часть своей энергии mi 192, соединяясь с имеющимся в орга-
низме в данном месте углеродом 48, переходить в re 96. Re 96 при помощи
углерода 24, переходит в mi 48, и на этом развития второй октавы останавли-
вается. Для перехода mi в fa нужен добавочный толчок, но природа никакого
добавочного толчка в этом месте не приготовила и вторая октава, т.е. октава
воздуха, дальше развиваться не может и в обыкновенных условиях жизни
дальше не развивается.

Нормальное развитие 2-й октавы.

Третья октава начинается с do 48.

Впечатление поступают в организм в виде этой ноты. Do 48 имеет до-
статочно энергии для перехода в следующую ноту, но в том месте в организме,
где поступает do 48 не имеется нужного для этого углерода 12. В то же время
do 48 не соприкасается с mi 48 и таким образом не может ни само перейти в
следующую ноту, ни дать часть своей энергии mi 48. В нормальных условиях,
т.е. в условиях нормального существования, производство тонких веществ
фабрики на этом останавливается, и третья октава звучит одним do. Самым
170
высшим веществом, производимым фабрикой, является si 12 и для всех своих
высших функций фабрика может пользоваться только этим высшим веще-
ством. Si 12 есть плод всей деятельности организма. Физиологически, это –
продукт деятельности половых желез: яички в женщине и protozoa в мужчине.

Развитие октав пищи в обыкновенном человеке,

при помощи одного механического толчка.

Но есть возможность увеличить производство, т.е. дать возможность

развития октавы воздуха и октавы впечатлений. Для этого нужно создать осо-
бого рода искусственный толчок в том месте, где останавливается начало тре-
тьей октавы, т.е. это значит, что искусственный толчок должен быть дан ноте
do 48.
Что значит искусственный толчок? – Он связан с моментом восприятия
впечатления. Нота do 48 означает момент вступления в наше сознание впечат-
ления. Искусственный толчок в данном месте означает какое-то усилие, про-
изводимое в момент получения впечатления.
Раньше объяснялось, что в обыкновенных условиях жизни мы «не пом-
ним себя», не помним, т.е. не ощущаем, не сознаем себя в момент восприятия,
чувствования, мышления и делания. Если человек поймет это и если он будет
171
стараться «помнить себя», то всякое впечатление, получаемое им в то время,
когда он помнит себя будет как бы удваиваться. В обыкновенном психическом
состоянии я просто смотрю на улицу. Если я «помню себя», я не просто
смотрю, а ощущаю, что смотрю, как бы говорю себе: «Я смотрю». Вместо од-
ного впечатления улицы получается два впечатления – улицы и меня самого
смотрящего на улицу. – Это второе впечатление, производимое «помненьем
себя», является добавочным толчком. Очень часто бывает кроме того, что до-
бавочное ощущение, связанное с «помненьем себя» вносит с собой эмоцио-
нальный тон т.е. в работу в машины привлекает в данное место известное ко-
личество водорода 12. Усилия «помнения себя», наблюдение себя в момент
получения впечатления, наблюдение своих впечатлений в момент их получе-
ния, так сказать, констатирование поступления впечатлений и одновременное
определение поступающих впечатлений все это, вместе взятое, удваивает силу
впечатления и переводит do 48 в re 24. Усилие, связанное с переводом одной
ноты в другую и самый перевод 48 в 24 вместе с тем дает возможность do 48
третьей октавы соприкоснуться с mi 48 второй октавы и передать этой ноте
некоторое количество энергии, нужное для перехода в fa. Таким образом тол-
чок, который дается do 48, распространяется на mi 48 и дает возможность раз-
вития второй октавы.
Mi 48 переходит в fa 24, fa 24 переходит в sol 12, sol 12 переходит в la 6,
la 6 – это самое высшее вещество, которое вырабатывается в организме из воз-
духа, т.е. из второй пищи. Но это получается только при условии сознатель-
ного усилия в момент получения впечатления.
Нужно понять, что это значит. Мы все дышим одним и тем же воздухом.
Этот воздух, кроме известных в нашей науке элементов, содержит в себе очень
много веществ, в нашей науке неизвестных и для нее неопределимых и не до-
ступных для наблюдения. Но есть возможность точного анализа воздуха, по-
ступающего в наши легкие и воздуха, выходящего из них. Такого рода точный
анализ показывает, что хотя воздух поступает совершенно одинаковый в лег-
кие разных людей, он выходит очень различным. Предположим, что воздух,
которым мы дышим, состоит из 20 различных элементов, неизвестных нашей
науке. Некоторое количество этих элементов поглощается при дыхании каж-
дым человеком. Предположим, что пять элементов поглощается всегда. Сле-
довательно, воздух, выдыхаемый каждым человеком, состоит из 15 элементов
– 5 элементов ушли, в пищу организма. Но некоторые люди выдыхают не 15,
а может быть только 10 элементов, т.е. поглощают еще 5 элементов. Эти 5 эле-
ментов представляют собой высшие водороды. В каждой маленькой частице
вдыхаемого нами воздуха имеются эти высшие водороды. Вдыхая воздух, мы
вбираем в себя эти высшие водороды, но если наш организм по не умеет вы-
делить их из частиц воздуха, они выдыхаются обратно. Если организм может
выделить и удержать их, они остаются в нем. Люди одного бытия извлекают
больше, люди другого меньше.

172
 Развитие октавы воздуха и октавы впечатлений,
при помощи первого сознательного толчка.

Чем выше бытие, тем больше питания извлекает человек из того же воздуха.
Таким образом мы все дышим одним и тем же воздухом, но извлекаем из него
разные вещества. Одни извлекают больше, другие – меньше.
Для того, чтобы извлекать больше, нужно иметь в организме некоторое
количество тонких веществ. Тогда имеющиеся в организме тонкие вещества
действуют магнетически на те вещества, которые заключаются во вдыхаемом
воздухе. Мы приходим опять к старому алхимическому закону: «Для того,
чтобы делать золото, нужно сначала иметь немного настоящего золота». «Если
не иметь золота совсем, то его сделать никаким образом нельзя». Вся алхимия
есть ничто иное, как иносказательное описание человеческой фабрики и ее ра-
боты, превращающей неблагородные металлы (грубые вещества) в благород-
ные (тонкие вещества).
То же самое, что сказано о воздухе относится и к другим родам пищи,
т.е. к «пище» в прямом значении этого слова и к впечатлениям. Чем выше бы-
тие человека, тем больше он извлекает из всех родов пищи и тем меньше он
оставляет в ней «питательных элементов». Последнее приводит к целому ряду

173
интересных заключений и показывает возможный путь к определению сте-
пени бытия человека путем анализа его выделений. Эта идея несколько раз
«просачивалась» в псевдо-оккультные школы и в дальнейшем извращении
приводила к очень курьезным суевериям, когда выделениям людей, животных,
зверей приписывалось особое значение и особая магическая сила, целебная и
пр.
Мы проследили развитие двух октав. Третья октава, т.е. октава впечат-
лений начинается путем сознательного усилия. Do 48 переходит в re 24, re 24
переходит в mi 12 и на этом развитие октавы останавливается.
Если мы посмотрим теперь на результат развития этих трех октав, то мы
увидим, что первая дошла до si 12, вторая до sol 12 (с продолжением в la 6),
третья до mi 12. Таким образом первая и третья октавы останавливаются на
нотах, не имеющих возможности перейти в следующие ноты. В данном месте
машины, т.е. в данном месте развития двух октав необходим новый сознатель-
ный толчок, необходимо новое сознательное усилие, которое даст возмож-
ность дальнейшего развития двух октав. Природа этого усилия требует осо-
бого изучения. С точки зрения общей работы машины можно сказать вообще,
что это усилие связано с эмоциональной жизнью, есть особого рода сознатель-
ное влияние на свои эмоции, сознательный контроль эмоций. Но какого рода
оно, как оно должно будет производиться – это может быть объяснено только
в связи с общим описанием работы человеческой фабрики и вообще человече-
ской жизни.
Практика несливания, внутреннего несчитания, невыражения неприят-
ных эмоций, «играние роли», «умная неискренность» – это есть подготовка ко
второму усилию.
Теперь, беря работу человеческой фабрики, в целом, мы можем видеть
моменты, когда получается остановка в выработке тонких веществ, какие
средства могут увеличить производительность фабрики. Мы видим, что в
обыкновенных условиях фабрика, работающая с одним механическим толч-
ком, дает очень мало тонких веществ – только si 12. Фабрика, работающая с
одним механическим и с одним сознательным толчком, уже дает много
больше тонких веществ, дает sol 12 и la 6. Фабрика, работающая с двумя со-
знательными толчками, даст такое количество тонких веществ, которые с те-
чением времени должно совершенно изменить характер самой фабрики.
Трехэтажная фабрика представляет собой Вселенную в миниатюре и по-
строена по тем же самым законам, по тому же самому плану, как вся Вселен-
ная.
Чтобы понять аналогию между человеком, человеческим организмом и
Вселенной, возьмем мир, как мы его брали раньше, в виде трех октав, от Аб-
солюта до Солнца, от Солнца до Земли и от Земли до Луны. В каждой из этих
трех октав есть недостающий полутон между fa и mi, и в каждой октаве место
недостающего полутона заменяется известного рода толчком, создаваемым
искусственно в данном месте. Если мы начнем теперь искать аналогию между
трехэтажной фабрикой и тремя октавами мироздания, то мы должны понять,

174
что три добавочных толчка в трех октавах мироздания соответствуют трем ро-
дам пищи, поступающей в человеческий организм. Толчок в нижней октаве
соответствует физической пище, – этот толчок есть do 768 космической трех-
этажной фабрики. Толчок в средней октаве соответствует воздуху. Это есть do
192 космической фабрики. Толчок в верхней октаве соответствует впечатле-
ниям – это есть do 48 космической фабрики.

Три октавы излучений, как трехэтажная

фабрика космического масштаба

Во внутренней работе этой космической трехэтажной фабрики все три рода ее

пищи подвергаются той же самой переработке, как в работе человеческой фаб-
рики, по тому же самому плану, согласно тем же самыми законам. Дальнейшее
изучение аналогии человека и мироздания возможно только после точного
изучения человеческой машины, после точного установления изучения и ме-
ста всех водородов в нашем организме. Это значит, что при дальнейшем изу-
чении должно быть найдено точное назначение каждого водорода, т.е. каждый
водород должен быть определен химически, психологически, физиологиче-
ски, и анатомически, т.е. определена его функция, его место в человеческом
организме и если это возможно особые связанные с ним ощущения.
Простой пример покажет, как должно быть проведено это изучение. Бе-
рется начало развития первой октавы пищи, до вступления второй октавы воз-
духа, и переводится на язык анатомии и физиологии.

175
Пища начинает обрабатываться во рту, при жевании и смешивании со слюной
(три рода слюны) некоторые составные части пищи уже меняются химически.
Слюна, это первый элемент входящий в состав Углерода 192. Следующим эле-
ментом является желудочный сок, затем сок панкреатических желез. Под вли-
янием этих веществ введенная в организм пища уже сильно видоизменяется и
становится тем, что в схеме питания названо О 384. О 384 или …… продол-
жает обрабатываться в организме. Оно смешивается с желчью и затем посте-
пенно переходит в венозную кровь. Желчь, другие вещества и венозная кровь
составляют Углерод 96. Смешавшись с этими веществами О 384 переходит в
О 192. О 192 есть венозная кровь в правом желудочке сердца.

Изучение работы человеческого организма как химической фабрики по-

казывает три стадии эволюции.
Первая стадия относится к работе человеческого организма, так как его
создала природа, т.е. к жизни и функциям человека № 1-й, № 2-й и № 3-й.
Первая октава, т.е. октава пищи развивается нормальным образом до mi 192.
В этом месте она автоматически получает толчок от начинающейся второй ок-
тавы и развивается последовательно до si 12. Вторая октава т.е. октава воздуха
начинаясь с do 192 развивается до mi 48 и здесь останавливается. Третья октава
т.е. октава впечатлений начинается как do 48 и на этом останавливается. Таким
образом семь нот первой октавы, три ноты второй октавы и одна нота третьей
октавы представляют собой полную картину работы «человеческой фабрики»
в ее первой или естественной стадии. Природа приготовила только один тол-
чок, т.е. толчок, который получается от вхождения второй октавы и помогает
mi первой октавы перейти в fa. Но природа не предусмотрела и не приготовила
176
второго толчка, т.е. толчка, который помогал бы развитию третьей октавы и
этим самым давал бы возможность переходу mi второй октавы в fa. Этот тол-
чок человек должен создать своими собственными усилиями, если он хочет
усилить производство тонких водородов в своем организме.
Вторая стадия относится к работе человеческого организма, тогда, когда
человек создает сознательный и волевой толчок в пункте do 48. Этот волевой
толчок, во-первых, передается второй октаве, которая развивается до sol 12, а
при достаточно сильном напряжении работы организма даже дальше до la 6 и
т.д.

Высшие водороды средней октавы

Затем тот же толчок дает возможность развиваться третьей октаве, т.е. октаве
впечатлений, которая в этом случае доходит до mi 12. Таким образом во вто-
рой стадии эволюции человеческого организма мы видим полное развитие
второй октавы и три ноты третьей октавы. Первая октава остановилась на ноте
si 12 третья на ноте mi 12. Ни та ни другая октава не могут перейти дальше без
нового толчка. Природа этого второго толчка не может быть так легко описана
как природа первого волевого толчка в do 48. Чтобы понять природу этого

177
толчка нужно понять значение si 12 и mi 12. В огромном большинстве случаев
толчок должен быть создан сначала для mi 12.

Место второго сознательного толчка

Усилие создающее этот толчок должно заключаться в работе над эмоци-

ями, в переработке и трансмутации эмоций. Тогда эта трансмутация эмоций
поможет трансмутации si 12 в человеческом организме, с которой начинаются
действительные изменения. Без этой трансмутации никакой серьезный рост
внутри организма, т.е. рост высших тел невозможен. Идея этой трансмутации
была известна многим древним учениям, а также же и сравнительно недавним,
как например средневековой алхимии. Но алхимики говорили об этой транс-
мутации в аллегорических формах превращения неблагородных металлов в
благородные. На самом деле дело идет о превращении грубых водородов в бо-
лее тонкие в человеческом организме и главным образом о превращении si 12.
Если достигнуто это превращение, можно сказать, что человек уже достиг того
к чему стремился и точно так же можно сказать, что пока это превращение не
достигнуто все результаты, достигнутые человеком, могут быть им утрачены
так как они ничем не закрепляются в нем, а кроме того получаются только в
области интеллектуальной и эмоциональной. Реальные, объективные резуль-
таты могут получиться только после начала трансмутации si 12, которая есть
не что иное, как усиление внутренней секреции половых желез.
178
 Алхимики, говорившие об этой трансмутации, начинают прямо с нее.
Они не знают ничего или по крайней мере ничего не говорят о природе первого
толчка. А между тем в ней все дело. Второй волевой толчок и трансмутация
делаются физически возможными только после долгой практики первого
толчка, заключающегося в «помнении себя» и в «констатировании» поступа-
ющих впечатлений. На пути монаха и на пути факира работа над вторым толч-
ком очень часто начинается раньше работы над первым толчком, но так как mi
12 создается только в результате первого толчка, то работа по необходимости
за неимением другого материала для нее должна сосредоточиться на si 12 и
очень часто дает совершенно неправильные результаты. Правильное развитие
непременно должно начинаться с первого волевого толчка и потом переходить
ко второму в mi 12.
Третья стадия в работе человеческого организма начинается, когда че-
ловек создает в себе сознательный второй волевой толчок в пунктах mi 12 и si
12 и когда начинается превращение или трансмутация этих водородов в выс-
шие. Вторая и начало третьей стадии относятся к жизни и функциям человека
№ 4-й. Нужен довольно значительный период трансмутации и кристаллизации
для перехода человека № 4-й на уровень человека № 5-й.

179
 ГЛАВА IX.

Самоизучение и самонаблюдение. Что человек констатирует. Необхо-

димость самоизменения. Результаты самонаблюдения. Свойства психиче-
ских процессов, и изменения их от одного наблюдения. Работа центров и об-
щее проявление человека. Мысленные фотографии. Как человек может ви-
деть себя. «Я» и «Успенский». Каким бывает «Успенский». «Успенский» не
есть Я. Множество разных «Успенских». Цель работы над собой. Освобож-
дение от «Успенского». Реализация человеком факта что он не помнит себя.
Различные значения и различные следствия этого факта. Постоянное «сли-
вание». Человек не может отделять себя от того, что им делается, дума-
ется, чувствуется, что его влечет или отталкивает. Человек в плену у вещей
и своих собственных случайных Я. Отношение к другим людям. «Считание».
Считание внутреннее и считание внешнее. Ложь себе. Разделение внутрен-
него мира человека. Буфера. Совесть. Относительность морали. Идея добра
и зла. Идея правды и лжи. Для какого человека будет существовать идея
добра или истины. Идея «пути». Отказ от своей воли. Выработка индивиду-
альности. Личность и сущность. Наблюдение себя с разных точек зрения.
Пример повозки.

ГЛАВА IX.

– Раньше говорилось, – начал одну лекцию Г., – что самоизучение и са-

монаблюдение, если оно правильно поставлено, очень быстро приводит чело-
века к пониманию того факта, что в его машине и в его функциях в обычном
состоянии не все обстоит благополучно. Человек понимает, что живет и рабо-
тает маленькой частью самого себя. Огромное большинство его возможностей
остаются неосуществленными, огромное количество сил остаются неисполь-
зованными. Человек чувствует, что не извлекает из жизни все, что она могла
бы дать ему и не извлекает в силу определенных недостатков и несовершенств
своей машины, своего воспринимательного аппарата. Идея самоизучения по-
лучает в его глазах новый смысл. Он чувствует, что изучать себя таким, какой
он есть, пожалуй, даже и не стоит. В каждой функции он видит то, что она
есть, и то, чем она могла бы и должна была бы быть. Самонаблюдение приво-
дит к сознанию необходимости самоизменения. И наблюдая себя, человек за-
мечает, что самонаблюдение само по себе уже вносит некоторые изменения в
его внутренние процессы. Он начинает понимать, что самонаблюдение явля-
ется средством изменения себя. Наблюдая себя он как бы бросает луч света на
внутренние процессы, которые раньше шли в полной темноте. И под влиянием
этого луча света самые процессы меняются. Есть очень много психических
процессов, которые могут идти только «в темноте», когда человек не замечает
их, не осведомлен о них, не чувствует, что они странны, смешны и нелепы.
Например у нас в душе бывают очень много нелепых мечтаний, обид, сожале-

180
ний, надежд, страхов, ожиданий, которые могут существовать только, по-
стольку поскольку мы их не замечаем. Есть очень много психических процес-
сов, которые могут идти только в полной темноте. Даже слабый свет сознания
совершенно изменяет характер процесса и многие из них делает совершенно
невозможными. Наши внутренние психические процессы, (наша внутренняя
алхимия), имеют очень много общего с такими химическими процессами и
подчинены аналогичным законам.
Когда человек придет к сознанию необходимости не только самоизуче-
ния и самонаблюдения, но работы над собой в целях самоизменения, характер
его самонаблюдения должен несколько измениться. До сих пор он изучал де-
тали работы центров, стараясь только констатировать то или иное, быть бес-
пристрастным свидетелем. Он изучал работу машины. Теперь он должен
начать видеть себя, т.е. не отдельные детали, не работу маленьких колес и ры-
чагов, а все в целом вместе взятое, всего самого себя, так как его видят другие.
Для этой цели человек должен научиться делать как бы мысленные фо-
тографии самого себя в различные моменты своей жизни в состоянии различ-
ных эмоций. В эти фотографические снимки должно сразу входить все, что
человек в данный момент может в себе заметить. Эмоции, настроения, мысли,
ощущения, поза, движения, интонации, выражения лица и пр. и пр. Если чело-
век сумеет схватывать интересные моменты для этих снимков, у него очень
скоро наберется целый альбом фотографий его самого, которые в общем ясно
покажут ему, что он собой представляет. Но все дело в том, чтобы уметь де-
лать снимки в интересные и характерные моменты, схватывать характерные
позы, характерные выражения лица, характерные эмоции и характерные
мысли. Если фотографии были сделаны удачно и если их сделано достаточное
количество, человек увидит, что его обычное представление о самом себе, с
которым он жил из года в год, очень далеко от действительности.
Вместо того человека, каким он предполагал себя, он увидит совер-
шенно другого. Этот «другой» есть он сам и в то же время не он сам. Это он,
каким его знают люди и каким он является в своих действиях, словах и пр., но
не совсем тот, каким он является для самого себя. Сам для себя, человек знает,
что в том другом, которого знают люди, есть много ненастоящего, придуман-
ного, искусственного. Это – «Успенский», «Захаров», «Петров». Они не насто-
ящие. Сам для себя человек не «Успенский», не «Захаров», не «Петров», он
просто «Я». И «Я» это одно, а «Успенский» или «Захаров» совсем другое.
Для целей самонаблюдения и самоизучения необходимо разделить себя.
Человек должен понять, что он состоит из двух. Один тот, которого он сам
называет Я, другой тот, которого люди называют «Успенский», «Захаров» или
«Петров».
Что такое это «Я», в данный момент изучения совсем не важно. Важно
только то, что «Я» всегда пассивно, самое большое оно может констатировать,
что с ним происходит. Активен всегда «Успенский», «Захаров», «Шернваль»
и т.п.

181
 Это есть первое констатирование, которое может сделать человек. Начав
правильно думать, он очень скоро увидит, что он вполне во власти «Успен-
ского», «Петрова» или «Захарова». Что бы он ни задумал, что бы он ни хотел
сделать, что бы он ни хотел сказать – исполнять, делать, говорить будет не
«он», не «Я», а «Успенский», «Петров» или «Захаров», и конечно будет делать
и говорить это не так, как сделал бы или сказал «Я», а по-своему, со своим
собственным оттенком, часто этим оттенком совершенно изменяя то, что хо-
тел сделать «Я».
Очень определенная опасность возникает с первого же момента наблю-
дения себя с этой точки зрения. Начинает самонаблюдения «Я», но немед-
ленно же его перехватывает и продолжает «Успенский», «Захаров» или «Пет-
ров». «Успенский» же «Захаров» или «Петров» с первых же шагов вносят одно
маленькое изменение в это самонаблюдение, изменение, как будто совер-
шенно несущественное, но на самом деле в корне меняющее все дело.
Предположим, что данное описание этого метода самонаблюдения чи-
тает человек по фамилии Иванов. Он читает, что человек должен разделить
себя, что с одной стороны он «он» или «Я», и с другой – «Успенский», «Пет-
ров» или «Захаров». И он разделяет себя буквально так, как написано. Он го-
ворит – это Я, а это – «Успенский», «Петров» или «Захаров». Причем «Я» он
называет то, что он любит в себе или во всяком случае то, что считает силь-
ным, а «Успенский», «Петров» или «Захаров», то, что не любит или считает
слабым. И на этой почве он начинает различные рассуждения на счет себя,
конечно совершенно неверные с самого начала, так как он уже обманул себя в
самом важном пункте, и берет не реального себя, т.е. не Иванова, а вообража-
емого «Успенского», «Петрова» или «Захарова».
Трудно даже представить себе насколько часто бывает неприятно чело-
веку употреблять свое собственное имя, говоря о себе в третьем лице. Он ста-
рается избегать этого всеми средствами. Называет себя чужим именем, как в
приведенном случае, придумывает себе искусственное имя, каким его никогда
никто не звал и не зовет, называет себя просто «он» и т.п. – В этом отношении
люди, привыкшие называть себя в разговоре с самими собой по имени и отче-
ству, или по фамилии, или уменьшительными именами, не составляют ника-
кого исключения. Когда дело приходит к самонаблюдению, они предпочитают
называть себя «Успенский», или говорят «Успенский» во мне, как будто в них
может быть Успенский.
Но когда человек реализует свое бессилие перед «Успенским», его отно-
шение к себе и к «Успенскому» в нем (если конечно он называет «Успенского»
своим собственным именем) перестает быть безразличным или равнодушным.
Самонаблюдение превращается в наблюдение «Успенского». Человек
понимает, что он не «Успенский», что «Успенский» это только маска, которую
он носит, роль, которую он играет, но которую, к сожалению, он перестать
играть не может, которая владеет им и заставляет его делать и говорить тысячи
вещей.

182
 Он чувствует себя во власти «Успенского» и в то же время чувствует,
что «Успенский» это не он.
Он начинает бояться «Успенского» и начинает чувствовать его своим
«врагом». Все, что бы он ни хотел сделать, перехватывается и переиначивается
«Успенским». «Успенский» это его «враг». Желания, вкусы, симпатии, анти-
патии, мысли, взгляды «Успенского» совершенно противоположны его соб-
ственным взглядам, чувствам и настроениям, или не имеют с ними ничего об-
щего. И в то же время «Успенский» его господин. Он раб. У него нет никакой
своей воли. Нет возможности даже выразить свое желание. Потому что, что
бы он ни хотел сделать, за него это сделает «Успенский».
На этом уровне своего самонаблюдения человек должен понять, что вся
его цель заключается в том, чтобы освободиться от «Успенского». А так как
физически освободиться от «Успенского» он не может, потому что это он сам,
то следовательно он должен подчинить себе «Успенского», заставить его де-
лать не то, что хочет «Успенский» данного момента, а то, что хочет делать
человек, взятый в целом. «Успенский» данного момента, а то, что хочет делать
человек, взятый в целом. «Успенский» из господина должен стать слугой.
Разделить себя и «Успенского» мысленно, разделиться с ним фактиче-
ски, отмежеваться от него, это первый этап в работе над собой. Но необходимо
помнить, что все внимание должно быть сосредоточено на «Успенском»; объ-
яснить себе, кто такой он сам, человек не может. Но он может объяснить себе
«Успенского», и с этого он должен начать, помня в то же время, что он не
«Успенский».
Как уже было сказано раньше, наблюдения над собой приводят человека
к реализации того, что он не помнит себя. Эта «слабость памяти» человека есть
одно из главных и характерных свойств его бытия. Слабость памяти, неспо-
собность помнить, выражается во многих разнообразных формах. Человек не
помнит своих решений, не помнит обещаний, которые он дает самому себе, не
помнит того, что он говорил и что он чувствовал месяц, неделю, день или даже
час тому назад. Слово, данное другому человеку, человек может помнить
только благодаря искусственным, воспитанным, ассоциациям, связанным
опять-таки с искусственно созданными эмоциональными ощущениями «че-
сти», «честности» и т.п. Но вообще говоря, если человек помнит что-нибудь
одно, то наверное можно сказать, что десять других вещей, гораздо более важ-
ных для него, он забыл. Слабость памяти человека к пережитым им чувствам
и эмоциям лишает эмоциональную жизнь человека той красочности и яркости,
какой она могла бы обладать. Пережитые эмоции исчезают. Человек не сохра-
няет их. Он помнит, где они были, отвлеченно и туманно, как идеи, но он не
помнит, не чувствует их «вкуса», не может их восстановить и как бы пережить
вновь.
То же самое по отношению к мыслям и словам лишает взгляды и мнения
человека всякой устойчивости и определенности. Человек не помнит того, что
он думал, не помнит того, что он говорил.

183
 Как правило можно сказать, что человек «помнит», т.е. запоминает, со-
храняет в памяти только те эмоции и только те мысли, которые проходили в
его сознании в то время, когда он «помнил себя», хотя бы в известной степени.
С другой стороны, это может служить для понимания и определения того, что
значит «помнить себя». Просто в жизни человек может быть ближе к помне-
нию себя и дальше от помнения себя. Моменты самоощущения, ощущения
своего бытия, есть моменты приближения к помнению себя. Если человек не
помнит себя, он не помнит ничего, что с ним делается. А так как человек почти
никогда не помнит себя то из этого следует, что он почти никогда не помнит
того, что думает, чувствует или ощущает.
Начиная наблюдать себя человек разделяет себя. Наблюдающий центр
он называет Я, и кроме этого наблюдающего центра он видит в себе целый ряд
личностей, проявляющихся в разные моменты жизни. В «школьных методах»
есть особые приемы для наблюдения этих личностей в себе. Не зная этих при-
емов, наблюдать почти невозможно, потому что человек постоянно сливается
с этими личностями.
Причина этого заключается в самом свойстве отношения человека к себе
самому и ко всему окружающему. Именно, в постоянном «сливании» с тем,
что в данный момент привлекло к себе его внимание или его желания.
«Сливание» требует долгого и упорного изучения. Интеллектуально, по-
нять и изменить его нельзя. Нужна настойчивая и постоянная работа над со-
бой, даже просто для того чтобы понять, что значит «сливание» и что может
принести «не-сливание». «Не-сливание» это та же самая идея, которая в буд-
дизме и в учениях карма-йоги называется «не-привязанностью».
«Сливание» это настолько общее свойство и от него настолько трудно
освободиться, что оно долгое время проявляется и в работе над собой. Наибо-
лее постоянное явление — это сливание с разными личностями в себе, затем,
человек постоянно сливается с поставленной перед ним маленькой задачей,
совершенно забывая о больших целях, с какими он начал свою работу. Он сли-
вается с одной мыслью, забывая другие мысли; сливается с данным чувством,
с данным настроением, забывая свои собственные более широкие мысли, чув-
ства и настроения. В работе над собой особенно когда она ведется в кружках
группами, это очень частое явление. Люди настолько сливаются с отдельными
целями, что за деревьями перестают видеть лес. Два-три окружающих их де-
рева, это для них вес лес. А кто видит иначе, кто чувствует иначе, тот немед-
ленно вызывает в них страшную антипатию, недоверие, подозрение.
«Сливание» это один из самых страшных врагов, потому что оно прони-
кает всюду и обманывает человека в тот момент, когда ему кажется, что он
борется со сливанием. От сливания особенно трудно освободиться, потому что
человек естественно легче сливается с тем, что его интересует в данный мо-
мент, чему он отдает свое время, свой труд, свое внимание. Чтобы освобо-
диться от сливания, человек должен быть непрерывно на стороже и быть бес-
пощадным с самим собой, т.е. не бояться видеть всех тех тонких и скрытых
форм, какие принимает сливание.

184
 По отношению к людям «сливание» обыкновенно принимает форму
«считания» с ними.
Считание имеет много разнообразных форм. Прежде всего, человек
«считается» с тем, как другой о нем думает, как другой к нему относится, как
другой показывает свое отношение. Затем он считается с тем, как другой вос-
принимает его слова, мысли, чувства и действия. В первом случае он боится
быть обиженным, во втором он боится обидеть. Обе эти формы считания при-
нимают в жизни бесконечное количество оттенков и заставляют человека
непрерывно сливаться с тысячью вещей, на самом деле совершенно не заслу-
живающих внимания.
Как кто посмотрел на него, как кто что-нибудь сказал о нем, как кто-
нибудь не понял или не оценил его, это все мучает человека, заставляет его
думать об этом, тратить бесконечное количество энергии на догадки, предпо-
ложения, соображения. С другой стороны, человек может тратить совершенно
непроизводительно огромное количество энергии, считаясь с мнениями, ка-
призами и настроениями других людей, с которыми он связан.
Для целей работы над собой необходимо помнить, что есть два рода счи-
тания – считание внутреннее и считание внешнее.
В обыкновенных условиях обыкновенной жизни у человека всегда
слишком много внутреннего считания и почти всегда недостаточно внешнего
считания.
Внутреннее считание это всегда и без исключения ненужная трата сил.
Оно никогда не бывает нужным, никогда не бывает полезным. Чтобы изба-
виться от внутреннего считания, человек должен прежде всего понять разницу
между внутренним считанием и внешним считанием.
Внешнее считание необходимо, его никогда не может быть слишком
много. Внешнее считание, это приспособление к людям, к их слабостям, к их
внутреннему считанию. Чем искуснее внешнее считание человека, тем легче и
глаже идет его жизнь и тем больше энергии остается у него на работу над со-
бой, на борьбу с собой. Человеку совсем не нужно бороться с другими людьми,
исправлять их или направлять, вся его борьба должна быть направлена на са-
мого себя.
Кроме того, внешнее считание очень полезно, так как оно дает возмож-
ность человеку изучить других людей и не только дает возможность, но тре-
бует такого изучения. Если человек не считается с людьми внешне, это значит,
что он их не знает, не замечает, не видит. А для того, чтобы знать себя, нужно
уметь видеть и знать других людей. Внешнее считание требует «игры» и боль-
шой власти, большого контроля над собой: так часто человеку хочется не иг-
рать, а сказать или выразить то, что он на самом деле думает или чувствует по
отношению к другому человеку. И часто, желая оправдать свою слабость, че-
ловек называет это искренностью или честностью, говорит, что он не хочет
лгать, не хочет притворяться. На самом деле он просто не хочет сделать уси-
лия, остается рабом своих «впечатлений», иначе говоря, как автомат действует
под влиянием внешних импульсов.

185
 Для того, чтобы считаться внешне, не считаясь внутренне, человек дол-
жен помнить, что все люди машины. И он знает, что с машинами необходимо
считаться. Машина действует известным, раз навсегда установленным обра-
зом, ее действие может быть полезно для него или вредно, или даже гибельно
для человека, который не будет считаться с машиной, требовать от нее, чтобы
она считалась с ним, чтобы она приспособлялась к нему. Никому не придет в
голову считаться с машиной, никому не придет в голову обижать машину, ни-
кому не придет в голову требовать, чтобы машина считалась ним. Между тем
мы постоянно считаемся с другими людьми, обижаемся на других людей.
Нужно понять, нужно реализовать, что они машины и тогда внутреннее счи-
тание понемногу исчезнет.
Люди «считаются» не только с подобными себе отдельными людьми, но
также и с обществом, с результатами жизни и функций человеческих масс.
Многое из того, с чем человек сталкивается в жизни, кажется ему или неспра-
ведливым, или неправильным, или нелогичным. И ему кажется, что это может
быть изменено или устранено.
Несправедливость, вот это слово, которым очень часто прикрывается
полное непонимание соотношений сил при столкновениях маленькой ма-
шины, т.е. отдельного человека, и большой машины, т.е. человеческого обще-
ства, которое в свою очередь представляет собой маленькое колесико в еще
большей машине, которую можно назвать: «Органическая жизнь на Земле»,
которая в свою очередь составляет часть или, вернее сказать, является функ-
цией планеты Земли и как таковая, разумеется, служит ее целям и ее интере-
сам.
Во всем этом совершенно нет места для какой бы то ни было справедли-
вости по отношению к отдельному человеку. И считание с тем, что кажется
несправедливым, только втягивает человека в общий водоворот механических
сил и не дает ему возможности даже временно, даже на одно мгновение по-
смотреть на себя и на жизнь со стороны.
Считание с законами общества, на самом деле это то же самое, что счи-
тание с погодой. Разумеется, с погодой, с климатом нужно считаться, т.е.
нужно принимать во внимание, предвидеть изменение погоды и быть, соот-
ветствующим образом, приготовленным к ним. Но есть люди, которые могут
считаться внутренне даже с погодой, могут считаться с климатом, с жарой, с
холодом, со снегом, «обижаться» на погоду, негодовать, сердиться и т.п.
Настолько лично человек может все это принимать, как будто все это сделано
специально для того, чтобы доставить удовольствие или причинить неприят-
ность, или неудобство ему.
Очень часто людям кажется, что если они начнут бороться в себе с внут-
ренним считанием, то это сделает их неискренними, и они боятся этого, так
как им кажется, что в этом случае они что-то потеряют, потеряют часть самих
себя. В данном случае происходит то же самое, что при попытках борьбы с
внешним выражением неприятных эмоций. Разница только в том, что в одном

186
случае человек борется с внешним выражением эмоций, в другом случае с
внутренним проявлением может быть тех же самых эмоций.
Эта боязнь, конечно, самообман, одна из тех формул лжи, на которых
основываются человеческие слабости. Человек не может не сливаться и не
считаться внутренне, и не может не выражать своих неприятных эмоций,
только потому, что он слаб. Сливание, считание, выражение эмоций, есть про-
явление слабости, его бессилия, его неспособности к контролю над собой. Но
не желая признаться самому себе в своей слабости, человек называет ее ис-
кренностью или честностью, и говорит себе, что он не хочет бороться против
искренности, тогда как на самом деле он не может бороться против слабости.
На самом деле искренность и честность есть нечто совсем другое. То,
что человек называет искренностью в этом случае, на самом деле есть просто
желание не стеснять себя. И в глубине души человек знает это. Но он лжет
себе, говоря, что не хочет терять искренности. Подобного рода ложь себе яв-
ляется главным материалом, из которого в душе человека создаются «буфера».
«Буфер», это термин, требующий особого объяснения. Известно, что та-
кое буфера у вагонов. Это те приспособления, которые ослабляют толчок, ко-
гда вагоны толкают друг друга. Если бы не было буферов, толчки одного ва-
гона о другой были бы очень неприятны и опасны. Буфера смягчают резуль-
таты этих толчков, делают их незаметными и неощутимыми.
Совершенно такие же приспособления имеются в душе человека. Эти
приспособления создаются не природой, а самим человеком, хотя и невольно.
Причина их появления заключается в том, что в душе у каждого человека есть
много противоречий, противоречия между взглядами, чувствами, симпатиями,
словами и поступками. Если бы человек все время своей жизни ощущал все
имеющиеся в нем противоречия, он не мог бы жить и действовать так, как он
живет и действует. Он должен был бы или уничтожить противоречия, или по-
терять всякую возможность притворяться единым и цельным существом перед
собой и перед другими людьми, что необходимо для всякой деятельности.
Люди плохо отдают себе отчет до какой степени враждебны друг другу и про-
тиворечивы различные Я их личности. Если бы человек ощущал все эти про-
тиворечия, и чувствовал бы, что он на самом деле есть, он чувствовал бы, что
он сумасшедший. Никому не приятно чувствовать себя сумасшедшим. Кроме
того, такая мысль лишает человека доверия к себе, ослабляет его энергию, ли-
шает его «самоуважения». Он должен так или иначе победить эту мысль или
прогнать ее. Он должен или уничтожить противоречия, или перестать их ви-
деть и чувствовать. Уничтожить противоречия человек не может. Но, если в
нем создадутся буфера, он может не чувствовать их и не будет чувствовать
толчков от столкновения противоположных взглядов, противоположных
чувств, противоположных слов.
Буфера создаются медленно и постепенно. Очень многие буфера созда-
ются искусственным путем «воспитания». Воспитание в обычном смысле
слова есть ничто иное, как выращивание буферов в душе человека. Другие со-
здаются под влиянием гипноза всей окружающей жизни. Человек окружен

187
людьми, которые живут, говорят, думают, чувствуют при помощи буферов.
Подражая им в их мнениях, действиях, словах, он невольно вырабатывает та-
кие же буфера у себя. Буфера облегчают жизнь человека. Без буферов жить
так, как человек живет, очень трудно, даже невозможно. Но те же буфера за-
крывают от него возможности внутреннего развития, потому что буфера
устроены для того, чтобы ослаблять толчки, а только толчки могут вывести
человека из того состояния, в котором он находится, т.е. разбудить его. Буфера
дают человеку возможность спокойно спать, они дают ему приятное и легкое
ощущение, что все очень хорошо и никаких противоречий нет. Буфера усып-
ляют совесть человека.
«Совесть», это термин, требующий пояснения.
В эмоциональной области понятие «совесть» равносильно понятию «со-
знание» в интеллектуальной области. Сознание, это такое состояние, в кото-
ром человек сразу знает все, что он вообще знает. Совесть – это такое состоя-
ние, в котором человек сразу чувствует то, что он вообще чувствует. Самое
главное и характерное в обоих случаях, это сознание всего сразу, одновре-
менно, без постепенности, без последовательности, без переходов.
Идея слова сознание очень хорошо выражена и в славянских языках, и в
языках латинского корня. В обоих случаях, это есть со-знание, co-knowledge,
еще лучше по-немецки bewust-sein бытие-знания.
Совесть глубоко эмоциональна.
Если человек, весь внутренний мир которого состоит из противоречий,
вдруг сразу почувствует все эти противоречия, ощутит сразу, что он любит все
то, что ненавидит и ненавидит все то, что любит, лжет, когда говорит правду
и говорит правду, когда лжет, он почувствует стыд и ужас все этого, это будет
состояние, которое называется «совестью». Жить в этом состоянии человек не
может, он должен или уничтожить противоречия, или уничтожить совесть.
Но к счастью для спокойной жизни человека, это состояние «совести» в
нем бывает очень редко. С раннего детства в нем вырабатываются и укрепля-
ются буфера, не дающие ему возможности прийти в состояние совести, и ни-
какой опасности неожиданного пробуждения совести для него не существует.
Пробуждение возможно только для тех, кто ищет и хочет его и, кто готов очень
долго и очень упорно бороться с собой и работать над собой, для того, чтобы
его добиться. Для этого необходимо уничтожить буфера, т.е. значит пойти на
все те внутренние страдания, с которым связаны ощущения противоречий.
Кроме того, разрушение буферов само по себе требует долгой работы и чело-
век должен быть согласен на эту работу, помня, что в результате этой работы
его ждут всевозможные неприятности и страдания от пробуждающейся сове-
сти.
Но совесть это есть тот огонь, который единственно может сплавить по-
рошки в колбе, о которых говорилось раньше, и создать то единство, которого
недостает человеку в том состоянии, в каком он начинает себя изучать.
Понятие совести не имеет ничего общего с понятием морали.

188
 Совесть есть общее постоянное явление. Совесть одинакова у всех лю-
дей и совесть возможна только при отсутствии буферов. Исходя из понимания
различных категорий человека, мы можем сказать, что существует совесть че-
ловека № 7, т.е. полная совесть, которая вместе с тем не является страданием,
потому что в душе у человека № 7 уже нет противоречий. Такая совесть не
является страданием, а наоборот является наслаждением совершенно нового и
непонятного для нас характера. У человека «имя которому легион», т.е. у че-
ловека № 1, № 2 и № 3, пробуждение совести хотя бы даже на мгновение,
непременно будет страданием. Но если эти моменты начнут удлиняться, и
если человек не будет бояться их, а наоборот содействовать им и стараться их
удержать и продлить, то в них начнет входить элемент очень тонкого насла-
ждения, предвкушение будущей «чистой совести».
Понятие морали не заключает в себе ничего общего. Никакой общей мо-
рали не существует. То, что морально в Китае, неморально в Европе, а то, что
морально в Европе – неморально в Китае. Даже не нужно ходить так далеко.
То, что морально в одном классе общества – не морально в другом классе об-
щества и наоборот. Мораль есть всегда и везде искусственное явление. Она
состоит из различных «табу», т.е. запрещений, и различных требований, со-
зданных интересами данного коллектива – народа, племени, класса и обыкно-
венно резко противоречащих интересам или во всяком случае стремлениям
индивидуума.
Мораль состоит из буферов. Так как буфера бывают очень разные и
условия жизни в разных странах и в разные эпохи или в разных классах обще-
ства бывают различны, то и мораль, создаваемая ими, бывает очень разнооб-
разна и очень разноречива. Иногда говорят, что общей моралью для Европы
является «христианская мораль». Но это конечно простое лицемерие. Христи-
анская мораль означает жизнь согласно заветам Христа. Жизнь согласно заве-
там Христа прежде всего означает внутреннюю правду. Никто серьезно не бу-
дет утверждать, что Европа живет или стремится жить согласно заветам Хри-
ста. Гораздо правильнее сказать, что в Европе нет никакой морали и что по-
степенно это аморальное состояние охватывает весь Земной шар.
Совесть и мораль совершенно разные вещи. Одна совесть никогда не мо-
жет противоречить другой совести. Прежде всего потому, что никаких двух
совестей не может быть. Совесть одна и слово совесть даже не допускает мно-
жественного числа. Одна мораль может очень легко противоречить другой, и
совершенно отрицать одна другую. Буферный человек может быть очень мо-
ральным. И буфера могут быть очень различны, т.е. два очень моральных че-
ловека могут считать друг друга очень неморальными. Обыкновенно это даже
неизбежно так бывает.
Идея морали связана с идеей добра и зла. Но понятия добра и зла у людей
№ 1, № 2 и № 3 всегда субъективны и связаны только с данным моментом и с
данным положением. Никаких общих понятий добра и зла у субъективного
человека существовать не может. Злом для субъективного человека является
то, что противоречит его понятию о добре.

189
 Можно сказать, что зла не существует совсем, существуют только раз-
ные понятия о добре. Никто и никогда не делает ничего в интересах зла, ради
зла. Все действуют в интересах добра, так, как они его понимают. Но все по-
нимают его по-разному. И поэтому в интересах добра люди топят, режут и
убивают друг друга.
Это так очевидно, что странно даже, как люди до сих пор до этого не
додумались, но факт остается фактом, что они этого не понимают и каждый
считает свое добро единственным добром, и все остальное злом. Надеяться на
то, чтобы когда-нибудь люди поняли это и чтобы у них составилась общая и
одинаковая идея добра, наивно и бесполезно.
Единственная возможность оставить себе постоянную идею добра свя-
зана с психологическим изменением человека, с изменением его бытия, с со-
зданием единства в его внутреннем мире.
Человек, не имеющий ничего постоянного в самом себе, вечно меняю-
щийся, вечно колеблющийся, не может иметь постоянной идеи добра и зла.
Постоянная идея добра и зла может составиться у него только в связи с посто-
янной целью и с постоянным пониманием. Если человек поймет, что он спит,
и захочет проснуться, тогда все, что будет мешать его пробуждению, поддер-
живать его сон, будет зло. Точно таким же образом он будет понимать добро
и зло для других людей. То, что способствует их пробуждению – добро, то, что
мешает их пробуждению – зло. Но это только для тех, кто хочет проснуться,
т.е. для тех, кто понимает, что он спит. Кто не понимает, что он спит, у кого
не может быть желания проснуться, для того не может быть постоянного добра
и зла. А так как огромное большинство людей не сознают и никогда не со-
знают, что они спят, для них в действительности не существует ни добра, ни
зла.
Люди привыкли думать, что добро и зло должны быть одинаковы для
всех и главное, что добро и зло существуют для всех. На самом деле добро и
зло существуют только для немногих, для тех, у кого уже есть цель и кто идет
к этой цели. Тогда то, что мешает идти к этой цели, есть зло, то, что помогает
– добро.
Но большинство спящих людей тоже думают, что у них есть цель и что
они куда-то идут. Сознание того, что у него нет цели и что он никуда не идет
есть первый признак приближающегося или делающегося возможным про-
буждения человека. Пробуждение вообще начинается с того, что человек
начинает себя видеть.
Как было объяснено раньше, существует много свойств, которые чело-
век приписывает себе, но которые на самом деле могут принадлежать только
людям более высокого развития, более высокой степени эволюции, чем обык-
новенный человек, т.е. человек № 1, № 2 и № 3. Индивидуальность, единое и
постоянное Я, сознание, воля, способность делать, это все свойства, которыми
обыкновенный человек не обладает; к этой же категории относится добро и
зло, распознавание которых связано с индивидуальностью (неделимостью)
или стремлением к ней.

190
 Мораль, основанная на идее добра и зла не может быть постоянной, если
идея добра и зла постоянно меняется, т.е. если что вчера было добром, сегодня
делается злом, и если для одного человека добро то, что для другого зло, как
это является в обычной западной морали, т.е. в той форме лжи, которая назы-
вается моралью.
Идея правды и лжи, которая иногда берется как основание морали, точно
так же не заключает в себе никаких постоянных элементов для механического
человека. Постоянная правда и ложь могут существовать только для постоян-
ного человека. Если он сам непрерывно меняется, точно так же непрерывно
меняются для него правда и ложь. И если все люди в каждый момент находятся
в разных состояниях, представления о правде должны быть так же различны у
них, как различны представления о добре. О правде и лжи можно сказать все,
что было сказано о добре и зле. Ничего постоянного в идее правды и лжи для
механического человека не существует. Человек никогда не замечает, как он
начинает считать правдой то, что вчера считал ложью и наоборот. Эти пере-
ходы для него незаметны, так же как незаметны переходы его собственного Я
одно в другое.
Никакой моральной ценности правда и ложь в жизни обыкновенного че-
ловека не имеют, потому что он никогда не может держаться одной правды.
Его правда меняется. Сегодня правда – мир. И все говорят, что правда мир.
Завтра, правда – война. И все будут говорить, что правда – война.
Даже в самом субъективном смысле, т.е. со своей собственной точки
зрения по отношению к правде и лжи человек ничем не может управлять. Он
никогда не может говорить правду когда хочет, так же как никогда не может
лгать когда хочет. И то и другое у него делается. Иногда «говорится» правда,
иногда «говорится» ложь. Поэтому его правда и ложь не имеют ценности, ни
то, ни другое не зависит от него, и то и другое зависит от случайности. И это
одинаково верно, как по отношению к словам человека, так и по отношению к
его мыслям, ощущениям и представлениям о правде и лжи.
Для того, чтобы научиться говорить правду, человек должен научиться
лгать. Не умея лгать сознательно, он не будет уметь сознательно говорить
правду. Человек должен научиться лгать другим, для того, чтобы перестать
лгать себе. Он должен научиться лгать, тогда когда нужно для того, чтобы пе-
рестать лгать тогда, когда это не нужно. Он должен научиться лгать в связи со
своей целью для того, чтобы перестать лгать без цели.
Для того, чтобы изучить психологически отношение правды и лжи в
жизни, человек должен изучить ложь в самом себе, свою постоянную, непре-
рывную ложь самому себе.
Эта ложь создается буферами. Чтобы уничтожить ложь в себе, так же
как и бессознательную ложь другим, необходимо уничтожить буфера. Но без
буферов тоже жить нельзя. Буфера автоматически контролируют слова, дей-
ствия, мысли, и чувства человека. Если уничтожить буфера, исчезнет всякий
контроль. Без контроля хотя бы автоматического, человек жить не может.
Только человек, у которого есть воля, т.е. сознательный контроль, может жить

191
без буферов, поэтому, если человек начинает разрушать в себе буфера, он дол-
жен вместе с тем вырабатывать волю. А так как воля не может быть создана
по желанию, в короткий промежуток времени, то человек опять может ока-
заться с разрушенными буферами и с недостаточно окрепшей волей.
Поэтому в школьном обучении, которое включает в себе разрушение бу-
феров, человек должен быть готов подчиниться воле другого человека, до тех
пор, пока у него выработается своя воля. Обыкновенно это подчинение чужой
воле изучается прежде всего. «Подчинение» должно «изучается» потому, что
человек должен понять, почему подчинение необходимо и как нужно подчи-
няться. Последнее очень нелегко. Человек начинающий работу самоизучения
с целью достигнуть контроля над собой, привык верить в свои решения. Даже
тот факт, что он пришел к необходимости переделать самого себя показывает
ему правильность собственных решений и укрепляет веру в них. Но начиная
работу над собой человек должен отказаться от своих решений, «пожертвовать
своими решениями», потому что без этого воля человека, который руководит
его работой не будет в состоянии контролировать его действия.
В школах религиозного пути «послушание» требуется прежде всего. В
других школах прежде всего требуется понимание необходимости послуша-
ния.
Отказ от своих решений, подчинение себя чужой воле, это может пред-
ставлять непреодолимую трудность для человека, если он не поймет раньше,
что в сущности он ничем не жертвует и ничего не меняет в своей жизни, что
всю жизнь он подчинялся чужой воле и никогда не имел своих собственных
решений. Но человек не сознает этого. Он считает, что у него есть право сво-
бодного выбора. Ему трудно отказаться от иллюзии, что он сам направляет и
устраивает свою жизнь. Но никакая работа над собой невозможна, пока чело-
век не освободится от этой иллюзии.
Он должен понять, что его нет, должен понять, что он ничего не может
потерять, потому что ему нечего терять, должен понять свое ничтожество в
полном смысле этого слова. Сознание своего ничтожества есть определенный
этап в работе.
Только это сознание своего ничтожества может победить страх подчи-
нения чужой воле. Как это ни странно, но этот страх является одним из самых
серьезных препятствий на пути человека. Человек боится, что его заставят де-
лать то, что противоречит его принципам, взглядам и понятиям. При чем этот
страх немедленно вызывает в нем иллюзию, что у него существуют принципы,
взгляды и убеждения, которых на самом деле никогда не было. Человек, нико-
гда в жизни не думавший о морали, вдруг начинает бояться, что его могут за-
ставить делать что-нибудь антиморальное. Человек, никогда не думавший о
своем здоровье и делавший все возможное, чтобы его испортить, начинает бо-
яться, что его заставят делать что-нибудь такое, что повредит его здоровью.
Человек, всю жизнь, самым беззастенчивым образом, лгавший всем, всегда и
везде, вдруг начинает бояться, что его заставят лгать. И так далее без конца.

192
 Страх перед подчинением чужой воле очень часто бывает сильнее всего
остального. И человек не понимает, что это подчинение, на которое он идет
сознательно, есть единственный путь к достижению его собственной воли.
Воля человека, как уже было сказано раньше, может быть основана
только на индивидуальности.
Индивидуальность, т.е. то единое, целое и неизменное, достижение чего
является целью человека, составляется путем сплавления различных свойств,
вкусов, наклонностей и сил самостоятельных и часто противоречащих друг
другу в обыкновенном человеке.
Но нужно понять, что индивидуальность составляется не из всего того,
что составляет человека, а только из известной части свойств, которые состав-
ляют «сущность» человека.
С этой точки зрения человек разделяется на «личность» и «сущность».
Сущность, это то, что в человеке его собственное. Личность, это то, что в че-
ловеке чужое. Чужое, значит пришедшее извне, выученное, отраженное, все
следы внешних впечатлений в памяти, в ощущениях, все выученные слова, все
заученные движения, все чувства, создавшиеся путем подражания, это все чу-
жое, это все личность.
Разделение человека на личность и сущность мало понятно с точки зре-
ния обычной психологии. Вернее сказать, такого разделения в психологии нет
совсем. Раньше говорилось, как с первых дней жизни ребенка чувствительное
вещество центров начинает отпечатлевать в себе все, что приходит извне,
внешние явления, цвет, форму, движение предметов, звуки, потом слова, сна-
чала более простые, потом более сложные понятия. По мере того, как человек
растет, его центры все более и более наполняются содержанием, приходящим
извне. Это содержание составляет то, что называется пониманием, мнением,
взглядами, вкусами, привычками, умением, наклонностями и пр. Все это вме-
сте взятое составляет личность.
У маленького ребенка личности еще нет. Он есть то, что есть на самом
деле. Он сущность. Его желания, вкусы, симпатии, антипатии выражают его
собственное существо такое, какое оно есть.
Но как только начинается то, что называется воспитанием, начинает
расти личность. Личность создается частью путем намеренного влияния окру-
жающих, частью путем подражания им. И затем путем сопротивления им или
стремлением скрыть свое настоящее. И в первом и во втором случае начина-
ется ложь. Ребенок, которого «воспитывают» приучается лгать, притворяться
таким, каким его хотят видеть. Если в нем вырабатывается сопротивление вос-
питанию, то оно проявляется только в другой форме лжи. «Личность» вырас-
тает изо лжи.
Сущность – это правда в человеке, личность – ложь. Но по мере того,
как личность растет, сущность выражается все реже и слабее и очень часто
бывает, что рост сущности останавливается в очень раннем возрасте и дальше
сущность не растет. Очень часто бывает, что у взрослого человека, даже очень
интеллектуального и вообще развитого человека, сущность бывает на уровне

193
5-ти, 6-ти летнего ребенка. Это значит, что все, что есть в таком человеке, на
самом деле чужое. Свое собственное в таком человеке, т.е. его сущность вы-
ражается обыкновенно только в его инстинктах и в простейших эмоциях. Но
бывают случаи, что сущность в человеке растет параллельно с личностью. Та-
кие случаи представляют редкое исключение, особенно в условиях культур-
ной жизни. У людей, живущих ближе к природе в тяжелых условиях постоян-
ной борьбы и опасности, сущность имеет больше шансов развиваться. Но
обыкновенно у таких людей бывает слабо развита личность. У них больше сво-
его, но мало «чужого», т.е. не хватает воспитания, образования, не хватает
культуры. Культура создает личность и в то же время сама является продуктом
и результатом работы личности. Люди плохо представляют себе, что вся их
жизнь то, что они называют цивилизацией, то что они называют наукой, фи-
лософией, искусством, политикой создаются личностью людей, т.е. тем, что в
них есть чужого.
Чужое отличается от своего тем, что оно может быть потеряно, может
измениться, или может быть отнято искусственно.
Существует возможность экспериментальной проверки отношения сущ-
ности к личности. В восточных школах известны приемы и методы, при по-
мощи которых можно отделить в человеке сущность от личности. Иногда для
этой цели пользуются гипнозом, иногда особыми наркотиками, иногда извест-
ного рода упражнениями. Если тем или иным способом отделить личность от
сущности, в человеке образуется как бы два существа, которые говорят раз-
ными голосами, имеют совершенно разные вкусы, стремления и интересы и
одно из этих существ то, которое должно бы было быть взрослым, очень часто
оказывается на уровне маленького ребенка. Продолжая опыт дальше, одно из
этих существ можно усыпить. Некоторые наркотики имеют свойство усыплять
личность, не касаясь сущности. И в течение некоторого времени после приема
этого наркотика, личность в человеке как бы исчезает, остается одна сущность.
И бывает, что человек, полный самых разнообразных и возвышенных, но чу-
жих идей, полный симпатий и антипатий, любви, ненависти, привязанностей,
привычек, вкусов, желаний, убеждений, вдруг оказывается совершенно пу-
стым, без мысли, без чувств, без убеждений, без взглядов. Все, что раньше
волновало его, делается для него совершенно безразличным. Иногда он видит
искусственность и придуманность своих обычных настроений, иногда он про-
сто забывает о них, как будто их никогда не было. То, ради чего он готов был
пожертвовать жизнью, кажется ему смешным и не имеющим никакого значе-
ния, не останавливающим на себе его внимания. Все, что он может найти в
себе, это очень небольшое количество инстинктивных наклонностей и вкусов.
Он любит сладкое, ему приятно тепло, неприятен холод, не нравится мысль о
работе или наоборот нравится идея физического движения. И больше ничего.
Иногда, хотя и очень редко, сущность оказывается вполне взрослой и
вполне развитой в человеке; и тогда она как будто совмещает в себе все, что в
человеке есть серьезного и настоящего. И так как при этом отпадает все чужое

194
и выдуманное, принадлежащее личности, то на короткое время человек видит
себя таким, каким он может и каким он должен быть.
Но это бывает очень редко. Обыкновенно сущность в человеке или при-
митивная дикарская, или детская, или просто глупая. Развитие сущности зави-
сит от работы над собой.
В работе над собой очень важным моментом является, когда человек
начинает отличать в себе личность от сущности.
Настоящее «Я» человека, его индивидуальность может вырасти только
из его сущности. Можно сказать, что индивидуальность человека есть вырос-
шая, взрослая, сущность. Но для того, чтобы сущность получила возможность
роста, необходимо раньше ослабить постоянное давление личности на сущ-
ность, потому что препятствия для роста сущности заключаются в личности.
В огромном большинстве случаев, если взять среднего культурного че-
ловека, активным элементом в человеке является личность, а пассивным –
сущность. Но внутренний рост человека не может начаться до тех пор, пока
этот порядок не будет изменен. Личность должна стать пассивной, а сущность
должна стать активной. Это получается только при устранении буферов, по-
тому что буфера являются тем искусственным приспособлением, при помощи
которого личность держит в подчинении сущность.
У людей менее культурных, как уже было сказано, развитие сущности
часто бывает гораздо выше, чем у культурного человека. Казалось бы, что воз-
можность роста для них должна быть ближе, но на самом деле это не так, по-
тому что у них отказывается недостаточно развитой личность. Для внутрен-
него роста, для работы над собой необходимо известное развитие личности и
известная сила сущности. Личность состоит из катушек и буферов, образовав-
шихся вследствие известной работы катушек. Недостаток катушек – это недо-
статок знаний, недостаток сведений, недостаток материала, на котором
должна базироваться работа над собой. Без известного запаса знаний, без из-
вестного «чужого» материала человек не может начать работу над собой, не
может начать самоизучения, не может начать борьбу со своими механиче-
скими привычками, просто потому, что у него не будет мотива и основания
для начала такой работы.
Это не значит, что для него закрыты все пути. Для него остается путь
факира и путь монаха, не требующие интеллектуального развития, т.е. разви-
тия личности. Но те методы и способы, которые возможны для человека с под-
готовленной личностью для него невозможны. Таким образом, трудность эво-
люции одинакова для человека культурного и некультурного. Человек куль-
турный живет далеко от природы, далеко от естественных условий, в искус-
ственных условиях жизни, в искусственных условиях существования, разви-
вая свою личность за счет сущности. Человек менее культурный, живущий в
более нормальных и более естественных условиях, развивает сущность за счет
личности. Для успешного начала работы над собой нужен счастливый случай,
чтобы в человеке были одинаково развиты личность и сущность. Такой случай

195
дает наибольшее вероятие успеха. Если сущность развита очень мало, потре-
буется долгий подготовительный период работы и работа будет совершенно
бесплодной, если сущность человека испорчена внутри и, если в ней образо-
вались непоправимые дефекты. Подобные условия и бывают довольно часто.
Ненормальное развитие личности часто останавливает развитие сущности в
таком раннем возрасте, что из сущности получается маленький уродец. Из
этого маленького уродца ничего больше получится не может.
А кроме того бывает довольно часто, что сущность человека умирает,
когда личность и тело еще живы. Среди людей, которых можно встретить на
улицах большого города, значительный процент составляют люди, пустые
внутри, т.е. в действительности уже умершие.
Счастье людей, что они не видят и не знают этого. И особенно счастливы
они, что они не видят какими разлагающимися трупами являются их вожди.
Если бы они знали, какое количество людей на самом деле мертво и что жиз-
нью управляют мертвецы, они бы сошли с ума от ужаса. И на самом деле люди
часто сходят с ума, потому что увидят это или вообще что-нибудь, чего им не
полагается видеть. Чтобы видеть безопасно, нужно быть на пути. Если увидит
правду человек, который ничего не может сделать, конечно он сойдет с ума.
Но обыкновенно все устроено так, что человек видеть не может. Личность ви-
дит только то, что ей нравится и то, что ей не мешает жить во сне.
Чтобы лучше понять отношение личности к сущности, полезно рассмат-
ривать в человеке три отдельные самостоятельные машины: тело, сущность и
личность, из которых каждая имеет свою определенную функцию и проявля-
ется через один из основных психических центров. Тело проявляется главным
образом через инстинктивно-двигательный центр, сущность – через эмоцио-
нальный центр и личность – через формирующий аппарат. Это не значит, что
каждая из трех машин ограничена одним центром. Каждая из трех машин про-
является во всех трех центрах, но центр тяжести их проявлений находится в
одном – именно в указанном порядке. Центр тяжести проявления личности
есть формирующий аппарат или интеллект: мысли, слова, фразы. Личность
мыслит словами, личность состоит из слов, обыкновенно из чужих слов. Сущ-
ность проявляется главным образом через эмоциональный центр: она выража-
ется в том, что человек любит, чего не любит, в его симпатиях, антипатиях и
пр. если конечно эти вкусы и симпатии не принадлежат личности, т.е. не со-
стоят из одних слов, являются собственными, а не чужими. Тело, как было
сказано, проявляется главным образом через двигательный центр, при чем ин-
стинктивная часть центра управляет телом внутри его самого, а двигательная
часть управляет и внешней работой тела.
Изучение центров с этой точки зрения показывает прежде всего труд-
ность каких-либо изменений в человеке вследствие постоянной и определен-
ной зависимости друг от друга тела, сущности и личности. Как уже говорилось
раньше, каждый центр состоит из катушек, на которых записаны впечатления:
но обыкновенно или по крайней мере очень часто одно впечатление записыва-

196
ется сразу в трех центрах, так как одно и то же впечатление часто бывает со-
единено и с известными интеллектуальными представлениями, и с извест-
ными эмоциональными ощущениями, и с известными двигательными фор-
мами восприятия или с инстинктивными влечениями или отталкиваниями. Та-
кое сильное впечатление, записывающее сразу в трех центрах, как бы соеди-
няет вокруг себя более слабые впечатления, попадающие только в два или в
один центр. Благодаря этому в каждом центре образуются как бы группы ка-
тушек. И группа катушек из одного центра оказывается связанной с группами
в других центрах. Мы называем его ассоциациями. Даже очень бедная содер-
жанием западноевропейская психология знает, что ассоциации человека по-
стоянны и неизменны. Если почему-либо случайно, в раннем детстве, кислый
вкус ассоциировался с красным цветом, то в течение всей жизни человека
красный цвет будет вызывать представление о кислых предметах. Но это ас-
социация в одном центре. Дальше известно, что ассоциации переходят из од-
ного центра в другой, что известного рода мысленные представления часто
сопровождаются одним и тем же эмоциональным тоном и соответствуют опре-
деленным позам или движениям тела. Позы и движения связаны с эмоциями и
с мыслями. Но для обычного взгляда на человека эти функции кажутся совер-
шенно разделенными и если даже замечается известная внутренняя зависи-
мость их, то люди видят ее в неправильном порядке, от конца к началу.
Между тем, связанность различных внутренних процессов и невозмож-
ность для одного идти без другого играют очень большую роль в нашей жизни.
Именно связанность, внутренняя зависимость групп катушек одного центра с
группами катушек другого центра делает трудным изменение функций чело-
веческой машины. Человек может прекрасно понимать несовершенство своего
мышления, может понимать, что ему необходимо начать мыслить по-новому
и даже знать, как именно нужно мыслить, но способ его мышления в данном
месте центра связан с известного рода чувствованием или известного рода по-
зами или движениями в других центрах. Человек может начать мыслить по-
новому, но он не знает какие движения связаны со старыми мыслями. Слу-
чайно во время попыток нового мышления он делает привычное движение или
принимает привычную позу и направление его мыслей немедленно меняется,
попадает опять в старое русло, идет опять по старым путям. Еще легче это
происходит если его мысли вызывают привычные эмоциональные ассоциа-
ции. Привычное чувствование сразу поворачивает мысли на старую дорогу.
Никакой возможности борьбы с этими привычными ассоциациями нет. Воля
человека такая, какая у него может быть, достаточна для борьбы с одним цен-
тром, но ее никогда не может быть достаточно для борьбы с тремя центрами
сразу, между тем для работы над собой, для начала внутреннего роста и изме-
нения необходима борьба сразу с тремя центрами. Подобная борьба возможна
только при таком условии, если на помощь воле человека приходит другая
воля. Это нужно понимать не в мистическом смысле, не в иносказательном, а
в совсем простом, реальном смысле – человеку нужна помощь и без помощи
он ничего не может сделать. Под помощью нужно подразумевать помощь

197
школы, необходимость которой делается человеку все более и более ясной по
мере изучения самого себя и трудности пути, помощь других людей или дру-
гого человека, который уже знает и может больше, чем он.
Возвращаясь к основным методам самонаблюдения, можно сказать, что
самонаблюдение прежде всего требует правильного деления с той стороны, с
какой человек себя в данный момент наблюдает. Наблюдать себя можно с раз-
ных сторон.
Наблюдая себя как машину, действующую под влиянием внешних впе-
чатлений, человек должен различать восприятия и работу трех центров.
Наблюдая себя в целом, для определения того, что в нем активно и что
в нем пассивно, человек разделяет себя на себя и на «него», «Я» и «Успен-
ский».
Наблюдая себя с точки зрения возможности развития индивидуальности
человек должен различать в себе личность и сущность.
Эти деления не параллельны и не могут быть переведены одно в другое,
хотя можно сказать, например, что сущность связана больше с инстинктивным
и чувствительным центром, а личность с формирующим аппаратом.
Работа самонаблюдения должна быть соединена с ощущением того, что
человек не помнит себя, постоянно и со всем сливается и внутренне считается
со всем и со всеми. Дальше, поняв и ощутив это, человек должен стараться
помнить себя или по крайней мере стараться помнить о необходимости пом-
нить себя. Он должен стараться не сливаться, не считаться внутренне и счи-
таться внешне. Должен стараться не выражать эмоций, по крайней мере не-
приятных эмоций, и бороться с привычками и с воображением, хотя бы только
для цели самонаблюдения. Самонаблюдение, правильно веденное в течении
известного времени, должно показать ему, что его «бытие» не отвечает тому,
чему оно должно бы было быть. Он понимает, что он ничего не может «де-
лать», что все «делается», понимает множественность своей личности, пони-
мает, что он живет во сне.
Установив все это, как основные точки самонаблюдения, человек дол-
жен стараться изучать себя во все моменты своей жизни, во всех состояниях и
во всех настроениях.
Правильное самопознание себя в данный момент невозможно без неко-
торого представления о том, что может быть, о том, чего человек хочет достиг-
нуть. Он хочет «знать» и «быть». Одно невозможно без другого, чтобы «знать»
– нужно «быть», чтобы «быть» – нужно «знать». «Быть» значит прежде всего
быть хозяином самого себя. И чтобы быть хозяином самого себя, хозяином
своей «машины», нужно знать до некоторой степени устройство и организа-
цию этой «машины».
В восточной психологии для определения человека употребляется об-
разное сравнение, которое уже приводилось, именно:
Повозка – это тело; лошадь – эмоции, чувства, желания; кучер – ум,
мышление; хозяин – Я (сознание, воля).

198
 Но в организации обыкновенного человека «хозяин», т.е. воля основан-
ная на сознании и на индивидуальном Я отсутствует. Желания ведут в разные
стороны и действия человека являются результатом борющихся друг с другом
или согласованных желаний. Мышление есть механический процесс, завися-
щий от внешних толчков. Желания и чувства зависят от восприятий физиче-
ского тела. Таким образом у человека вся организация управляется внешними
толчками, идущими через физическое тело. Повозка толкает лошадь, лошадь
идет, куда ее толкает повозка, кучер спит, хозяин отсутствует. Если бы даже
хозяин находился в повозке, он ничего не может сделать со спящим кучером.
У человека достигшего полного возможного для человека развития, та
же самая организация будет иметь совсем другое значение, и отношение ее
частей друг к другу будет совершенно иным. Хозяин, т.е. Я, сознание и воля,
приказывают уму – кучеру, ум управляет чувствами – лошадью, чувства дви-
гают тело – повозку, т.е. регулируют его восприятия и функции.
Для того, чтобы из первого состояния, т.е. из такого состояния, в кото-
ром повозка толкает лошадь, кучера и хозяина неизвестно куда, перейти в дру-
гое состояние, в котором кучер, согласно воле хозяина, управляет лошадью и
повозкой и везет хозяина туда, куда ему нужно, нужно прежде всего, чтобы
проснулся кучер. Нельзя начать ни с повозки, ни с лошади. Это уже дело кучера
заботиться о лошади и повозке. Но прежде всего он должен проснуться и по-
нимать, что он должен делать. Может быть хозяина нет в повозке, может быть
он должен ехать за ним куда-то далеко. Для этой далекой поездки лошадь
должна быть хорошо накормлена и повозка в порядке.
Но кто же может разбудить кучера? Только другие кучера, которые уже
проснулись и едут искать своих хозяев. В то же время они не могут разбудить
его и не станут этого делать без его желания. Он должен проснуться, хотя бы
на минуту, и попросить своего соседа разбудить его, когда он опять заснет.
Если кучер, т.е. ум не просыпается даже на одно мгновение, то для него нет
никакого шанса, если конечно его кто-нибудь не разбудит насильно. Бывают
случаи, что хозяин посылает будить кучера. И опять кучер может послушаться
или нет.
Смысл этого примера тот, что работа самоизучения и изменения своего
бытия должна начинаться с ума, т.е. с личности. Ум должен освободиться от
своей зависимости от лошади и повозки, т.е. от желаний и ощущений и
научиться управлять ими. Тогда явится воля, т.е. хозяин.

199
 ГЛАВА X. 26

Макрокосм и Микрокосм. Фрагмент древнего учения. Учение о семи кос-

мосах. Каждый космос, как живое существо. Единство законов. Отношение
одного космоса к другому. Что значит отношение нуля к бесконечности. Рас-
ширение сознания. Путь вверх есть в то же время путь вниз. Идея чуда. За-
коны относительности. Вопросы измерений. Соответствие семи космосов
периоду измерений. Нулевое измерение, четвертое измерение, пятое измере-
ние, шестое измерение. Относительность трехмерности. Различная трех-
мерность одного и того же тела. Идея разного времени в разных космосах.
«Время есть дыхание». Разговоры о космосах. Сон и бодрствование, как ды-
хание Органической жизни. Взаимное отношение кругов разной величины.
Низшие космосы по отношению к человеку. Отношение излагаемых учений к
религии вообще и к христианству в частности. Религия есть делание. Что
значит быть христианином. Вопрос о молитве. Разные роды молитв. Эзоте-
рическая история литургии. «Школы повторения» доисторического христи-
анского Египта. Две части, из которых состоит каждая религия: – учение о
том, что делать, и обучение как это делать.

ГЛАВА X.

В день открытия первого петербургского кружка, 23-го апреля 1916 года

Г. начал излагать нам свое замечательное учение о космосах.
– Вы, наверное, встречали в литературе выражение Макрокосм и Мик-
рокосм, – сказал он. – Это значит большой космос и малый космос – большой
мир и малый мир. Вселенная рассматривается, как большой космос, а человек,
как малый космос, аналогичный большому. Этим как бы устанавливается идея
единства и параллельности мира и человека.
Но, известное из Каббалы и из других систем, это учение о двух космо-
сах является неполным и из него ничего нельзя извлечь, на нем ничего нельзя
построить. Так получается, потому что это учение – только фрагмент, только
обломок другого, более полного, древнего, экзотического учения о космосах
или о мирах, заключенных один в другом и созданных по образу и подобию
самого большого, включающего в себя все остальные. «Что наверху, то и
внизу», это выражение относится к космосам.
Полное учение о космосах говорит не о двух, а о семи космосах, заклю-
ченных один в другом.
Только семь космосов, взятых вместе в их отношениях друг к другу,
представляют собой полную картину мироздания. Идея двух аналогичных
космосов, случайно сохранившаяся из большого и цельного учения, настолько
неполна, что из нее не может получиться никакого представления об аналогии
между человеком и миром.
Учение о космосах рассматривает семь космосов:
26
Исправлено 25.10.1927
200
 Первый космос: Протокосмос, – первый космос.
Второй космос: Агиокосмос (Айокосмос, как произносил Г.) или Мега-
локосмос – (космос Воли или «святой» космос или великий космос).
Третий космос: Макрокосмос – большой космос.
Четвертый космос: Девтерокосмос – «второй» космос.
Пятый космос: Месокосмос – средний космос.
Шестой космос: Тритокосмос – «третий» космос.
Седьмой космос: Микрокосмос – малый космос.

Протокосмос есть Абсолют в Луче Творения или мир 1. Агиокосмос –

мир 3 («Все миры» в Луче Творения). Макрокосмос – наш Звездный Мир или
Млечный путь (Мир 6 в Луче Творения). Девтерокосмос, это – Солнце, сол-
нечная система, – (Мир 12). Месокосмос – «Все планеты», Мир 24, или Земля,
как представительница планетного мира. Тритокосмос – человек. Микрокос-
мос – «атом».
«Атомом», как объяснял Г., называется такое малое количество каждого
вещества, в котором «вещество» удерживает все свои свойства, физические,
химические, психические и космические. С этой точки зрения может быть,
например, «атом воды».27
Вы видите, что в общем порядке семи космосов, Микрокосмос и Макро-
космос стоят так далеко друг от друга, что никакой прямой аналогии между
ними видеть или установить нельзя.
Каждый космос есть живое существо, которое живет, дышит, мыслит,
чувствует, рождается и умирает.
Все космосы являются результатом действия одних и тех же сил, одних
и тех же законов. Законы везде одинаковы. Но на разных плоскостях мирозда-
ния, т.е. в различных уровнях, они проявляются различно, или во всяком слу-
чае не вполне одинаково. Поэтому космосы не вполне аналогичны друг другу.
Если бы не было закона октавности, космосы были бы вполне аналогичны
один другому, но, благодаря закону октавности, полной аналогии между ними
нет, так же как нет полной аналогии между различными нотами в октаве.
Только каждые три космоса, взятые вместе, подобны и аналогичны трем дру-
гим.
Условия действия законов на каждой плоскости, т.е. в каждом космосе,
определяются двумя соседними космосами, высшим и низшим. Три космоса,
стоящие рядом, показывают полную картину проявление законов мироздания.
Один космос не может дать полной картины. Точно также для того, чтобы
знать один космос, нужно знать два соседних космоса, один выше и другой
ниже его, т.е. один больше и другой меньше его. Эти два космоса вместе опре-
деляют находящийся между ними. Так, Месокосмос и Микрокосмос вместе
взятые, определят Тритокосмос. Девтерокосмос и Тритокосмос определят Ме-
сокосмос и т.п.

27
т.е. Г. назвал «атомом» то, что в физике называется «частицей»
201
 Отношение одного космоса к другому иное, чем отношение одного мира
к другому в астрономическом «Луче Творения». В «Луче Творения» миры,
взяты в том случайном для нас отношении, в каком они существуют во Все-
ленной: Луна, Земля, Планеты, Солнце, Млечный Путь и так далее. Поэтому
количественные отношения миров одного к другому в «Луче Творения» непо-
стоянны: в одном случае, или на одной ступени, например, отношение «Всех
Солнц» к нашему Солнцу оно больше, в другом случае, на другой ступени,
например, отношение Земли к Луне, оно меньше. Но отношение между космо-
сами постоянно и всегда одно и то же.
Именно, один космос относится к другому, как нуль к бесконечности.
Т.е. Микрокосмос относится к Тритокосмосу как нуль к бесконечности; Три-
токосмос относятся к Месокосмосу как нуль к бесконечности; Месокосмос от-
носятся к Девтерокосмосу, как нуль к бесконечности, и так далее.
Чтобы понять значение деления на космосы и отношение космосов друг
к другу, нужно понять, что значит отношения нуля к бесконечности. Если мы
поймем это значение, для нас сразу станет ясен принцип деления Вселенной
на космосы, необходимость такого деления и невозможность нарисовать себе
сколько-нибудь ясную картину мира без этого деления.
Идея космосов помогает нам понять наше место в мире и решает много
проблем, касающихся пространства, времени, причинности и т.п. А главным
образом она устанавливает принцип относительности. Это последнее является
особенно важным, так как, не установив принципа относительности, невоз-
можно иметь точного представления о мире.
Идея космосов дает возможность поставить изучение относительности
на твердое основание. На первый взгляд в системе космосов много парадок-
сального. Но на самом деле эта кажущаяся парадоксальность есть только от-
носительность.
Идеи о возможном расширении сознания человека и усиление его позна-
вательных способностей находится в прямом отношении к учению о космосах.
В своем обычном состоянии человек сознает себя в одном космосе. Расшире-
ние сознания и повышение психических функций вводят его в сферу жизни и
деятельности двух космосов, одного высшего и одного низшего одновре-
менно, т.е. одного большего и одного меньшего. Расширение сознания не идет
в одну сторону, т.е. в сторону высших космосов; идя вверх, оно одновременно
идет вниз, и идя вниз, идет вверх.
Эта последняя идея может быть объяснит вам выражения, которое вы
могли встречать в «оккультной» литературе, например, что «путь вверх есть в
тоже время путь вниз» или «путь вниз есть путь вверх». Обыкновенно эти вы-
ражения понимаются совершенно неправильно.
На самом деле это значит, что начиная, например, ощущать жизнь Пла-
нет или переходя своим сознанием на уровень Планетарного мира, человек
этим самым начинает ощущать жизнь атомов или переходит своим сознанием
на их уровень. Таким образом расширение сознания идет одновременно по

202
двум направлениям, в сторону большого и в сторону малого. И большое и ма-
лое для своего познания требуют одинакового изменения в человеке. Отыски-
вая параллели и аналогии между космосами, мы можем каждый космос брать
в трех отношениях: 1) в его отношении к нему самому, 2) в его отношении к
высшему или к большему космосу, 3) в его отношении к низшему или мень-
шему космосу.
Проявление законов одного космоса в другом космосе составляет то, что
мы называем чудо. Никакого другого чуда быть не может. Чудо не есть нару-
шение законов, не есть явление вне законов. Это есть явление, совершающееся
по законам другого космоса. Для нас эти законы непонятны, неизвестны, а по-
тому чудесны.
Для понимания законов относительности очень полезно рассмотрение
жизни и явлений одного космоса, как бы из другого космоса, т.е. с точки зре-
ния закона другого космоса. Все явления жизни данного космоса, рассматри-
ваемые из другого космоса, принимают совершенно иной вид и имеют совер-
шенно иное значение. Появляется очень много новых явлений и очень много
явлений исчезают. Это совершенно изменяет картину мира и вещей.
Как уже было сказано, только идея космосов дает прочные основания
для обоснования законов относительности. Настоящая наука и настоящая фи-
лософия должны быть построены на понимании законов относительности. По-
этому можно сказать, что наука и философия, в истинном значении этих слов,
начинаются с идеи космосов.

– Я говорил об отношении нуля к бесконечности, – сказал Г. – Нужно

понять, что это значит.
– Вот, – обратился он ко мне, – попробуйте разобрать все, что я говорил
сейчас с точки зрения ваших изменений.
– Все, что вы говорили, – сказал я, – имеет ясное и непосредственное
отношение к вопросам измерений. Но прежде чем перейти к ним, я хотел бы
выяснить один пункт, который мне кажется неясным. Это то, что вы сказали о
Микрокосмосе. Мы привыкли соединять идею Микрокосмоса с человеком.
Это значит, что человек представляет мир сам в себе. Мир аналогичный боль-
шому миру или Макрокосмосу. Но вы даете человеку название Тритокосмоса,
т.е. третьего космоса. Почему третьего? Первый есть Протокосмос, второй –
Солнце – Девтерокосмос. Почему человек третий космос?
– Это трудно объяснить сейчас, – сказал Гюрджиев – дальше вы это пой-
мете.
– Но это правильно, что понятие Микрокосмос нельзя относить к чело-
веку? – сказал кто-то из присутствующих. – Это создает странную разницу в
терминологии.
– Да, да, – сказал Гюрджиев – Человек это Тритокосмос. Микрокосмос
это – атом, или вернее сказать, – он остановился, как бы ища слово – «Мик-
роб». Но не останавливайтесь на этом.
Затем он обратился опять ко мне:

203
 – Посмотрите, что вы можете сказать со своей точки зрения, беря все
так, как я говорил.
– Мы должны прежде всего рассмотреть, что значит отношение нуля к
бесконечности, – сказал я. – Если мы поймем это, мы поймем отношение од-
ного космоса к другому.
Мы знаем в мире, доступном нашему изучению, только один пример от-
ношения нуля к бесконечности. Это есть отношение единицы известного
числа измерений к единице большего числа измерений. Отношение точки к
линии, линии к поверхности, поверхности к объему, объем, т.е. трехмерного
тела к четырехмерному и т.д.
Если мы будем исходить из этого положения, то мы должны будем при-
знать, что отношение одного космоса к другому есть отношение тел разных
измерений. Если какой-нибудь космос трехмерен, то следующий за ним выс-
ший четырехмерен, следующий пятимерен и т.д. Если мы возьмем «Атом» или
«Микроб», т.е. Микрокосмос, как точку, то по отношению к этой точке чело-
век будет линией, фигурой первого измерения. Следующий космос Земля по
отношению к человеку будет поверхностью, т.е. будет двумерна, как она на
самом деле и есть для непосредственного восприятия. Солнце, солнечная си-
стема для Земли будет трехмерно. Звездный Мир для Солнца будет четырех-
мерен. «Все миры» пятимерны и Абсолют или Протокосмос шестимерен.
Меня больше всего интересует в этой системе космосов то, что я вижу в
них полный «период измерений».
«Период измерений» включает в себя семь измерений: нулевое, первое,
второе и так далее до шестого. Нулевое измерение или точка – это есть предел.
Это значит, что мы видим нечто как точку, но что скрывается за этой точкой,
мы не знаем. Может быть это на самом деле точка, тело не имеющее измере-
ния, может быть целый мир, но на таком расстоянии от нас или такой малень-
кий, что кажется нам точкой. Движение этой точки в пространстве будет пред-
ставляться нам линией. Точно так же линией будет представляться самой
точке то пространство, в котором она движется. Движение линии по направ-
лению перпендикулярному к ней самой будет поверхностью и поверхностью
будет представляться линии пространство по которому она движется.
В данном случае я рассматривал линию со стороны точки и поверхность
со стороны линии, но и поверхность, и линию, и точку можно взять со стороны
трехмерного тела. Тогда поверхность будет пределом тела или его стороной,
или разрезом. Линия будет пределом, ограничивающим поверхность или раз-
резом поверхности. Точка будет пределом или разрезом линии.
Трехмерное тело отличается от точки, линии и поверхности тем, что оно
для нашего восприятия имеет реальное физическое существование.
Поверхность есть в сущности только проекция тела, линия есть проек-
ция поверхности и точка проекция линии.
«Тело» физически существует само по себе, т.е. обладает множеством
различных физических свойств.

204
 Но когда мы говорим «существует», этим самым мы подразумеваем су-
ществование во времени. Времени же нет в трехмерном пространстве. Время
лежит вне трехмерного пространства. Время есть четвертое измерение. Суще-
ствование есть существование во времени. Существование во времени есть
движение или протяжение по четвертому измерению. Если мы возьмем суще-
ствование, как протяжение по четвертому измерению, будем мыслить жизнь,
как четырехмерное тело, то трехмерное тело явится его разрезом проекцией
или пределом.
Но существование во времени не охватывает всех сторон существова-
ния. Кроме существования во времени все что существует существует в Веч-
ности.
Вечность есть бесконечное существование каждого момента времени.
Если мы представим себе время как линию, то через каждую точку этой линии
будет проходить линия Вечности. Каждая точка линии времени будет линией
Вечности. Линия времени будет поверхностью Вечности. В Вечности одним
измерением больше чем во времени. Поэтому если время есть четвертое изме-
рение, то Вечность есть пятое измерение. Если пространство времени четы-
рехмерно, то пространство Вечности пятимерно.
Затем, чтобы понять идею пятого и шестого измерения нужно устано-
вить известный взгляд на время.
В каждом моменте времени есть известное количество возможностей,
иногда малое, иногда большое, но никогда не бесконечное. Нужно понять, что
есть возможности и есть невозможности. Я могу взять с этого стола и бросить
на пол бумагу, карандаш, пепельницу: но я не могу взять с этого стола и бро-
сить на пол апельсин, которого нет на этом столе. Это ясно определяет разницу
возможности и невозможности. По отношению к вещам, которые могут быть
брошены на пол с этого стола есть несколько комбинаций возможностей. Мо-
жет быть брошен карандаш, или бумага, или пепельница. Или карандаш и бу-
мага, или карандаш и пепельница, или пепельница и бумага, или все вместе
или ничего. Вот и все возможности. Если мы возьмем, как момент времени
момент, когда эти возможности существуют, то следующим моментом будет
момент осуществления одной из этих возможностей. На пол брошен каран-
даш. Это осуществление одной из возможностей. Новый момент. В этом мо-
менте опять есть известное количество возможностей в известном определен-
ном смысле. И следующим моментом будет опять осуществление одной из
этих возможностей. Последовательность этих моментов осуществления одной
возможности составляет линию времени. Но каждый момент времени суще-
ствует бесконечно в Вечности. Осуществившиеся возможности продолжают
бесконечно осуществляться в Вечности. Неосуществившиеся возможности
продолжают оставаться неосуществленными и неосуществляющимися.
Но все созданные и создавшиеся возможности в мире должны быть осу-
ществлены. В этом заключается бытие мира – осуществление всех созданных
и создавшихся возможностей. В то же время в пределах Вечности нет места

205
для осуществления этих возможностей. В Вечности, осуществившееся про-
должает осуществляться, неосуществившееся продолжает оставаться неосу-
ществленным. Но Вечность представляет собой только поверхность, пересе-
каемую линией времени. В каждой точке этой линии остается известное коли-
чество неосуществленных возможностей. Если мы представим себе линии
осуществления этих возможностей, они будут идти по радиусам, исходящим
из одной точки под разными углами к линии времени и к линии Вечности. Они
будут идти вне Вечности, вне пятимерного пространства, в «Высший Вечно-
сти» или в шестимерном пространстве, в шестом измерении.
Шестое измерение есть линия осуществления всех возможностей.
Пятое измерение есть линия вечного существования или повторения
осуществившихся возможностей.
Четвертое измерение есть последовательность моментов осуществления
одной возможности.
Семь измерений от нулевого до шестого, как я сказал, составляют пол-
ный период измерений. За пределами этого периода или нет ничего, или тот
же период может повторяться, но по другой шкале.
Система космосов, изложение которой мы сейчас слышали, для меня
лично необыкновенно интересна, потому что она вполне совпадает с «перио-
дом измерений» и объясняет многое, что до сих пор оставалось мне неясным.
Так, если мы возьмем Микрокосмос т.е. «атом» или «микроб» как его
определил Георгий Иванович, Тритокосмос будет для него пространством чет-
вертого измерения, Месокосмос будет пространством пятого измерения и Дев-
терокосмос пространством шестого измерения.
Это значит, что все возможности «атома» или «микроба» осуществля-
ются в пределах солнечной системы.
Если мы возьмем человека как Тритокосмос, то Месокосмос будет для
него пространством четвертого измерения, Девтерокосмос пространством пя-
того измерения и Макрокосмос пространством шестого измерения. Это зна-
чит, что все возможности Тритокосмоса осуществляются в Макрокосмосе.
Таким образом параллельно этому все возможности Месокосмоса осу-
ществляются в Мегалокосмосе и все возможности Девтерокосмоса или
Солнца осуществляется в Протокосмосе или в Абсолюте.
Так как каждый космос имеет реальное физическое существование, то
каждый космос трехмерен сам для себя или сам в себе. По отношению к низ-
шему космосу он четырехмерен, по отношению к высшему он является точ-
кой. Или говоря иначе он сам трехмерен, а в высшем и в низшем космосах для
него лежит четвертое измерение. Это последнее является может быть самым
парадоксальным, но на самом деле это так. Для трехмерного тела, каким явля-
ется космос, четвертое измерение лежит одинаково, как в области очень боль-
шого, так и в области очень малого, как в области того, что фактически явля-
ется бесконечностью, так в области того, что фактически является нулем.
Затем нужно понять, что трехмерность даже одного и того же тела может
быть разной. Вполне реально только шестимерное тело. Пятимерное тело есть

206
только неполный взгляд на шестимерное тело, четырехмерное это неполный
взгляд на пятимерное тело, трехмерное тело неполный взгляд на четырехмер-
ное тело. И конечно поверхность есть неполный взгляд, т.е. взгляд с одной
стороны на трехмерное тело. Линия – неполный взгляд на поверхность и точка
неполный взгляд на линию.
Кроме того, мы не знаем как, но шестимерное тело может видеть себя
трехмерным. Со стороны также, может быть, кто-нибудь тоже видит его трех-
мерным, но в совершенно другой трехмерности. Например, мы представляем
себе Землю трехмерной. Это только воображаемая трехмерность. Как трех-
мерное тело для самой себя Земля есть нечто совсем иное, чем для нас. Мы
видим ее неполно, в разрезе разреза разреза ее полного бытия. «Земной шар»
есть воображаемое тело. Разрез разреза разреза шестимерной Земли. Но эта
шестимерная Земля тоже может быть трехмерной для самой себя. Только мы
не знаем и не можем себе представить той формы в какой представляет себе
себя Земля.
Возможности Земли осуществляются в Мегалокосмосе, это значит, что
Земля есть шестимерное тело в Мегалокосмосе. И на самом деле мы можем до
некоторой степени представить себе, как должна меняться форма Земли. В
Девтероскосмосе, т.е. по отношению к Солнцу, Земля уже не точка (беря
точку, как масштабное сокращение трехмерного тела), а линия, которую мы
чертим, как путь Земли вокруг Солнца. Если мы возьмем Солнце в Макрокос-
мосе, т.е. представим себе движение Солнца, линия движения Земли станет
спиралью идущей вокруг линии движения Солнца. Если мы будем мыслить
боковое движение этой спирали, это движение построит какую-то фигуру, ко-
торую представить себе мы не можем, потому что мы не знаем сущности ее
движения, но которая будет той шестимерной фигурой Земли, которую Земля
сама может видеть, как трехмерную. Это необходимо установить и понять, так
как иначе понятие о трехмерности космосов свяжется с нашим представле-
нием о трехмерных телах. Трехмерность даже одного и того же тела может
быть разной.

Вот это последнее кажется мне связанным с тем, что Г. И. называет

«принципом относительности». Его принцип относительности не имеет ни-
чего общего с принципом относительности в механике и с принципами отно-
сительности Эйнштейна.
Это – принцип относительности существования.

– Заметьте еще, – добавил здесь Г., – что время тоже относительное, т.е.
разное в разных космосах. И его можно точно вычислить, т.е. можно точно
установить, чем время одного космоса отличается от времени другого.
В том, что вы сейчас говорили об измерениях по отношению к космосам,
много материала, но этот материал нужно разработать. Если вы сумеете и смо-
жете разработать тот материал, какой у вас имеется, то вы поймете и то, что я
сказал сейчас, что время разное в разных космосах и что его можно вычислить.

207
 Я вам добавлю только одно еще: –
«Время есть дыхание».
Постарайтесь понять это.
Больше он ничего не сказал.
Позднее один из московских учеников Г. добавил к этому, что, говоря с
ними о космосах и о разном времени в разных космосах, Г. говорил, что сон и
бодрствование живых существ и растений, т.е. день и ночь, составляют «ды-
хание органической жизни».

Лекция Г. и последующий за ней разговор о космосах очень сильно воз-

будили мое любопытство. Это был прямой переход от «Трехмерной Вселен-
ной», с которой мы начали, к тем проблемам, которые у меня были разрабо-
таны в «Новой Модели Вселенной», т.е. к проблемам пространства, времени и
высших измерений.
Больше года Г. ничего не добавлял к тому, что он сказал о космосах.
Несколько человек из нас пробовали подходить к этим проблемам с са-
мых разнообразных сторон и, хотя мы все чувствовали очень много какой-то
потенциальной энергии в идее космосов, у нас долго ничего не получалось.
Особенно путал нас «Микрокосмос».
Если бы можно было взять человека, как Микрокосмос, а Тритокосмос,
как человеческий род или еще лучше, как органическую жизнь, то было бы
гораздо легче установить отношение человека к другим космосам, говорил по
этому поводу я.
Но два или три раза, когда мы заговаривали об этом с Гюрджиевым, он
настаивал на своих определениях.
Раз я помню, когда он уезжал из Петербурга, это был его последний отъ-
езд в 17-ом году, о котором я говорил во «Вступлении», один из нас спросил
его уже на вокзале что-то, относившееся к космосам.
Постарайтесь понять, что значит Микрокосмос, ответил на это Гюр-
джиев. Если вы поймете это, то для вас станет ясно и остальное, что вы спра-
шиваете.
Я не помню сейчас в точности содержание вопроса, но я помню, что,
когда мы разговаривали после, вопрос разрешался очень просто, когда мы при-
нимали «Микрокосмос» как человека.
Это и многое другое заставляло меня думать, что Гюрджиев нарочно дал
неправильное определение космоса, желая нас запутать и затруднить про-
блему. Зачем это было нужно, я не понимаю.
Во всяком случае через некоторое время после этого, когда я опять
взялся за проблему космосов я решил рассматривать человека как Микрокос-
мос, а Тритокосмос как «Органическую жизнь на Земле».
При таком построении многое начало получаться гораздо более связан-
ным.
Я помню один из разговоров на эту тему.

208
 – Если мы хотим изобразить отношение космосов графически, – говорил
я, – мы должны взять Микрокосмос, т.е. человека как точку, т.е. взять его в
очень маленьком масштабе или как бы на очень большом расстоянии от себя.
Тогда его жизнь в Тритокосмосе, т.е. среди других людей и среди природы
будет линией, которую он чертит на поверхности земного шара, передвигаясь
с места на место. Эта линия в Месокосмосе, т.е., взятая в связи с дневным дви-
жением Земли вокруг своей оси будет уже поверхностью, а взятая в отноше-
нии к Солнцу, т.е. принимая во внимание движение Земли вокруг Солнца, бу-
дет трехмерным телом, т.е. чем-то реально существующим, осуществленным.
Но так как основная точка человек или Микрокосмос, тоже была трехмерным
телом, то, следовательно, мы имеем две трехмерности.
В этом случае все возможности человека осуществляются в Солнце. Это
совпадает с тем, что говорилось раньше, что человек № 7-й становится бес-
смертным в пределах солнечной системы. Вне Солнца, т.е. вне солнечной си-
стемы он уже не имеет и не может иметь никакого существования, т.е. говоря
иначе, совершенно не существует с точки зрения следующего космоса. Чело-
век в Макрокосмосе не существует совсем. В Макрокосмосе осуществляются
возможности Тритокосмоса и человек существует в Макрокосмосе только как
атом Тритокосмоса. Возможности Земли осуществляются в Мегалокосмосе и
возможности Солнца осуществляются в Протокосмосе.
Если Микрокосмос, т.е. человек есть трехмерное тело, то Тритокосмос –
«Органическая жизнь на Земле» есть четырехмерное тело. Земля имеет пять
измерений и Солнце шесть измерений.
Обычный позитивный взгляд берет человека как трехмерное тело, орга-
ническую жизнь в целом, скорее как явление, чем как трехмерное тело. Землю
как как трехмерное тело, Солнце как трехмерное тело, Солнечную систему как
трехмерное тело, Млечный путь как трехмерное тело.
Неправильность такого взгляда делается очевидной, если мы попробуем
представить себе бытие одного космоса в другом, т.е. низшего в высшем, т.е.
малого в большом. Например, бытие человека в органической жизни или по
отношению к органической жизни. Органическую жизнь в этом случае неиз-
бежно придется взять во времени. Существование во времени есть протяжение
по четвертому измерению.
Землю тоже нельзя рассматривать как трехмерное тело. Земля была бы
трехмерной если бы она была неподвижной. Ее движение вокруг оси делает
человека пятимерным, а ее движение вокруг Солнца делает ее самое четырех-
мерной. Земля не шар, а спираль, идущая вокруг Солнца, и Солнце не шар, а
как бы стержень внутри этой спирали. Спираль вместе со стержнем в следую-
щем космосе должны иметь боковое движение, а что получается из этого дви-
жения, мы уже знать не можем, так как не знаем природы данного движения.
Дальше, семь космосов представляют период измерений, но это не зна-
чит, что цепь космосов должна прекращаться в Микрокосмосе. Если человек
есть Микрокосмос, т.е. космос в самом себе, то микроскопические клеточки,
составляющие его тело, будут находиться к нему в таком же приблизительно

209
отношении, в каком он сам находится в органической жизни на Земле. Микро-
скопическая клеточка, находящаяся на границе микроскопического зрения, со-
стоит из миллиардов молекул, которые являются следующей ступенью, следу-
ющим космосом. Идя дальше, можно сказать, что следующем космосом явля-
ется электрон. Тогда мы будем иметь второй Микрокосмос – клеточку, третий
Микрокосмос – молекулу, четвертый Микрокосмос – электрон. Может быть
эти деления и определения очень несовершенны, может со временем наука
установит другие, но принцип останется тот же самый и низшие космосы бу-
дут находиться именно в таком отношении к Микрокосмосу.

Трудно восстановить все разговоры, которые были в то время относи-

тельно космосов.
Особенно часто я возвращался к словам Г. о разнице времени в разных
космосах. Я чувствовал, что здесь есть какая-то загадка, которую я могу и дол-
жен разгадать.
Наконец, решив попробовать свести вместе все, что я об этом думал, я
взял человека, как Микрокосмос. Следующем космосом по отношению к нему
я взял «Органическую жизнь на Земле», которую назвал Тритокосмосом, хотя
я и не понимал этого названия, так как не мог бы ответить на вопрос, почему
Органическая жизнь на Земле есть «Третий» космос. Но дело не в названии.
Дальше все шло так же, как в системе Г. Ниже по отношению к человеку, т.е.
следующим меньшим космосом была «клеточка». Не всякая клеточка и не во
всех условиях, а, например, зародышевая клеточка человеческого организма.
Дальше следующим космосом являлась Молекула и дальше «Электрон». «Мо-
лекула» и «Электрон» не казались мне очень прочными и очень надежными
определениями, но за неимением других можно было взять эти.
Такая последовательность несомненно вводила или поддерживала пол-
ную несоизмеримость между космосами, т.е. сохраняла отношение нуля к бес-
конечности.

Среди разговоров того периода, который я описываю, т.е. 1916 года, Г.

несколько раз касался вопросов религии. И неизменно, когда кто-нибудь спра-
шивал что-нибудь, касающиеся религии, Г. начинал с подчеркивания того
факта, что есть большая неправильность в основе нашего отношения к пробле-
мам религии.
– Во-первых, – говорил он, – религия – относительное понятие. Не мо-
жет быть одной абсолютной религии для всех людей. Религия должна соответ-
ствовать бытию человека, и религия одного человека может совсем не го-
диться для другого.
Основой всех религий является религия человека № 7, № 6 и № 5 (чем
и как эти люди различаются в их понимании религиозных идей обыкновен-
ные люди понять не могут. Но человек № 4, т.е. человек изучающий эзотери-
ческие идеи). Для этих людей на их плоскости может быть есть некоторое
различие между их пониманием, но для обыкновенных людей т.е. для людей

210
№ 1, № 2 и № 3 их религия едина и непостижима. Человек № 4 изучает эту
религию. Люди № 1, № 2 и № 3 могут слышать о ней и толковать ее по-сво-
ему. Обыкновенно благодаря их уровню бытия и понимания у них получа-
ется нечто прямо противоположное истинной религии. Собрание суеверий,
страхов, табу и бессмысленных обрядов. Это они называют религией. Но ис-
тинная религия существует, и кто будет ее искать, может найти. Нужно
только в каждом отдельном случае стараться добираться до начала, до проис-
хождения каждой религиозной формы.
Во-вторых, религия есть делание, человек не просто «мыслит» свою ре-
лигию или «чувствует» ее, человек живет свою религию, так, как может.
Хочет он или не хочет, но своими действиями он показывает свое отно-
шение к религии и может показать свое отношение только действиями. По-
этому, если его действия противоположны тем, которые требуются данной ре-
лигией, он не может утверждать, что принадлежит к этой религии. Огромное
большинство людей, которые называют себя христианами, не имеют на это
никакого права, так как они не только не исполняют требований своей рели-
гии, но даже не представляют себе, что эти требования нужно исполнять.
Христианство запрещает насилие и убийство. А между тем вся «циви-
лизация» построена на насилии и «христианские народы» придумывают все
новые и новые формы оправдания насилий и убийств. Весь так называемый
«прогресс» утилизируется для целей военной техники, которая никогда не
достигала такого совершенства, как у «христианских» народов.
Это показывает, что слово христианин потеряло всякое значение.
Никто не имеет права называться христианином, если он не исполняет
заветов Христа. Человек может сказать, что он хочет быть христианином,
если он старается исполнить эти заветы. Если он совсем не думает о них или
смеется над ними, или заменил их своими собственными изобретениями, он
не имеет никакого права называться христианином.
Я взял примером войну, как самый яркий пример. Но вся жизнь и без
войны точно такая же. Люди называют себя христианами, но они не осознают,
что они не только не хотят, но не могут быть христианами, потому что, чтобы
быть христианином, нужно не только желать, но нужно мочь и нужно уметь,
а еще прежде этого нужно знать, что это значит.
Человек не один в самом себе, он не «я», он «множество». Один в нем
хочет быть христианином, «другие» совершенно даже не знают об этом. Если
человек решит по-евангельски поворачивать левую щеку, если кто-нибудь
ударит его в правую, то это решает одно Я, или в уме, или в чувствительном
центре, а другие не знают об этом. Поэтому если на самом деле случится, что
кто-нибудь ударит этого человека, он не успеет даже подумать о своем реше-

211
нии. Его двигательный центр ответит так, как он привык или так как он при-
учен отвечать, прежде чем человек вспомнит, что он христианин и хочет дей-
ствовать по-христиански.
Нужно долгое обучение, долгая тренировка, чтобы помнить свои реше-
ния. Но если эта тренировка механическая – человек опять будет помнить
только одно.
– Но может молитва помочь человеку жить по-христиански? – спросил
кто-то.
– Смотря чья молитва, – сказал Г. – Молитва субъективного человека,
т.е. человека № 1, № 2 и № 3 может дать только субъективные результаты,
т.е. самоутешение, самовнушение, самогипноз. Идея самовнушения и само-
гипноза затемнена в умах людей теориями различных шарлатанов, утвержда-
ющих, что путем самовнушения можно достигнуть объективных результатов.
Разумеется, это невозможно. Человек может внушить себе, что он богат или
умен, или здоров, но он не станет от этого богаче или умнее, или здоровее.
Точно так же молитва; молитва может утешить человека, но это будет
только самогипноз, т.е. самоусыпление.
– Но может вообще молитва дать объективные результаты? – спросил
один из присутствовавших.
– Я уже сказал, смотря чья – ответил Г.
Молиться, так же, как и всему, нужно учиться. Кто умеет молиться и,
кто может должным образом сосредотачиваться, того молитва может дать ре-
зультаты. Но нужно понимать, что молитвы бывают разные и результаты их
бывают разные. Это даже из обыкновенного богослужения известно. Но мы,
когда говорим о молитве или о результатах молитвы, всегда подразумеваем
только один род молитвы – прошение, или думаем, что прошение может быть
соединено со всеми молитвами. Это конечно не верно. Есть другой род молитв
доступный самому обыкновенному человеку и могущий дать объективные ре-
зультаты. Но эти молитвы не заключают в себе никакого элемента просьбы,
никакого желания чуда, никакого намерения сделать незаконное законным
(молитва о прощении грехов) или невозможное возможным. Таковы все ста-
ринные молитвы, многие из которых гораздо старше исторического христиан-
ства. Эти молитвы – так сказать конспекты, повторяя их вслух или про себя,
человек старается переживать умом и чувством то, что в них вложено, все их
содержание. И человек всегда может делать для себя новые молитвы. Напри-
мер, человек говорит – «Я хочу быть серьезным» – Но все дело как он говорит
это. Если он повторяет это хотя бы десять тысяч раз в день, а сам думает о том,
скоро ли кончит и что будет к обеду и тому подобное, то это не молитва, а
просто самообман. Но это может стать молитвой, если человек «читает» мо-
литву так: – он говорит «я» и в это время старается думать все, что он знает о
«Я». Его нет, нет одного Я, есть множество мелких, крикливых, спорящих Я.
Но он хочет стать одним Я – хозяином, он вспоминает повозку, лошадь, кучера

212
и хозяина. Я – хозяин. «Хочу», – он думает что значит хочу. Может ли он хо-
теть? У него все время «хочется» и «не хочется». Но этим хочется и не хочется
он стремится противопоставить свое «хочу», связанное с целями его работы
над собой, т.е. ввести третью силу в обычную комбинацию двух сил, «хочется»
и «не хочется». «Быть», – человек думает о том, что значит быть, «бытие».
Бытие механического человека, когда все «делается». Бытие человека, кото-
рый делает. «Быть» можно различно. Он хочет «быть» не просто в смысле су-
ществования, он хочет «быть» в смысле величины силы. Слово «быть» приоб-
ретает для него вес, значение. «Серьезным» – человек думает о том, что значит
быть серьезным. Очень важно, что он ответит себе. Если он понимает, что это
значит, и, если он правильно определит для себя, что значит быть серьезным,
и почувствует, что действительно хочет этого, его молитва может дать резуль-
тат, в том смысле, что у него может прибавиться сил, он чаще будет замечать,
когда он несерьезен, легче будет побеждать себя, заставлять быть серьезным.
Точно так же человек может «молиться» – «Я хочу помнить себя». «Помнить»,
что значит помнить? Человек должен думать о памяти. Как мало он помнит.
Как часто он забывает то, что сам решил, то, что сам видит, то, что сам знает.
Вся жизнь будет другая, если он будет помнить. Все зло от того, что он не
помнит. – «Себя», опять он возвращается к себе. Какого себя он хочет пом-
нить? Стоит ли помнить всего себя? Как выделить то, что он хочет помнить?
Идея работы! Как соединить себя с идеей работы, и пр. и пр.
В христианском богослужении очень много молитв именно такого рода,
где нужно размышлять о каждом слове. Но когда они повторяются или поются
механически, то конечно они теряют всякий смысл и всякое значение.
Вообще говоря, о христианстве, о христианском богослужении, мы
знаем очень мало, совершенно не знаем истории и происхождение многих ве-
щей. Например, церковь, т.е. храм, в котором собираются верующие и в кото-
ром происходят служения по особым обрядам, откуда это взялось? Многие
люди совсем не задумывались об этом. Другие считают, что внешняя форма
богослужения, обряды, песнопения и пр., были изобретены Отцами Церкви.
Третьи думают, что эта внешняя форма была взята из языческих религий, ча-
стью от евреев. Но все это неверно. Самый же вопрос о происхождении церкви
гораздо интереснее, чем мы думаем. Начать с того, что церковь и богослуже-
ние, так, как они создались в первые века христианства, не могли быть заим-
ствованы у язычества, по той простой причине, что у язычества, т.е. в грече-
ских и римских культах, а также и в иудействе, ничего подобного не было.
Еврейская синагога, еврейский храм, греческие и римские храмы разных бо-
гов, это нечто совершенно иное, чем христианская церковь, появившаяся в
первые века. Христианская церковь это – школа, только относительно которой
люди забыли, что она школа. Представьте себе школу, в которой учителя чи-
тают лекции, не зная, что это лекции, а ученики, приходящие в школу, прини-
мают эти лекции просто за церемонии, за обряды. Это приблизительно будет
христианская церковь нашего времени.

213
 Христианская церковь, христианское богослужение не было изобретено
Отцами Церкви. Это все в готовом виде было взято из Египта, только не из
того Египта, который мы знаем, а из того, который мы не знаем. Этот Египет
находился там же, где и другой, но он существовал много раньше. В истори-
ческое время от него оставались только кусочки и эти кусочки сохранялись в
тайне, и настолько хорошо, что мы даже не знаем где они сохранились.
Для многих покажется странным, если я скажу, что этот доисторический
Египет, за много тысячелетий до Рождества Христова, был христианским, т.е.
его религия состояла из тех же принципов и идей, из которых состоит истин-
ное христианство. В этом доисторическом христианском Египте существовали
особые школы, которые назывались «школы повторения». В этих школах, в
определенные дни, а в некоторых, может быть, даже каждый день, в кратком
виде повторялся публично весь курс наук, которым можно было выучится в
этой школе. Иногда такие повторения продолжались неделю или месяц. Бла-
годаря этим «повторением» люди, прошедшие курс, не теряли связь со шко-
лой, сохраняли в памяти все, чему они выучились. Иногда они приезжали из-
далека только для того, чтобы прослушать «повторение» и уезжали, чувствуя
себя связанными со школой. Были особые дни в году, когда «повторения»
были особенно полны, совершались с особенной торжественностью – и эти
дни сами по себе имели символическое значение.
Это «школы повторения» были взяты, как образец для христианских
церквей – богослужение в христианских церквях почти целиком представляет
собой курс повторения науки о вселенной и о человеке. Отдельные молитвы,
гимны, возгласы все имеют свое значение в этом повторении, так же как празд-
ники и все религиозные символы, хотя их значение давно забыто.
Дальше Г. привел несколько очень интересных примеров объяснения
различных частей православной литургии. Но, к сожалению, в то время ничего
записано не было, а восстанавливать по памяти это я не берусь.
Идея была та, что, начиная с первых слов, литургия как бы проходит
процесс мироздания, отмечая все его этапы и переходы. В объяснениях Г. меня
особенно поражало, до какой степени много сохранилось почти в чистом виде
и до какой степени мало мы понимаем все это. Его объяснения очень сильно
отличались от обыкновенных богословских или даже мистических толкова-
ний. И главным отличием было, может быть, то, что он устранял очень много
аллегорий. Я хочу сказать, что из его объяснений делалось видно, что мы бе-
рем, как аллегории, многие вещи, в которых нет никакой аллегории и которые
нужно понимать гораздо проще и более психологически. Примером этого мо-
жет служить то, что я приводил о Тайной Вечере.
– Каждая церемония или обряд, если она совершается без перемен,
имеет ценность, – говорил он. – Церемония есть книга, в которой много напи-
сано. Всякий, кто понимает, может читать. В одном обряде часто содержится
больше, чем в ста книгах.
В то же время, указывая на то, что сохранилось до нашего времени, Г. указы-
вал на то, что утрачено и забыто.
214
 В «Храмах повторения» были священные танцы, которые не были вве-
дены в христианское богослужение, но сохранились отчасти в восточных ре-
лигиях. Существовали различные позы для различного рода «молитв», т.е.
для медитации и концентрации. Существовали особые методы для приобре-
тения контроля над внутренними функциями, изучение которых начиналось
с изучения дыхания и способов управления им. Существовали способы изу-
чения напряжения и распускания нужных мышц, без чего невозможно приоб-
ретение контроля над телом. Существовали способы сосредоточения образу-
ющегося Я в голове и в «сердце». Существовало многое другое относящееся,
так сказать, к «религиозной технике». Многое из этого забыто. Кое-что мо-
жет быть найдено в старых книгах.
На религиозном пути изучение этой «техники» необходимо. Без нее не
возможно достигнуть никаких результатов, кроме чисто субъективных, т.е.
воображаемых.
Он очень много раз указывал на необходимость изучения этой забытой
«техники» и на невозможность достигнуть без нее каких-либо результатов,
кроме чисто субъективных, религиозным путем.
– Нужно понять, – говорил он, – что каждая настоящая религия, т.е. со-
здаваемая знающими людьми для определенной цели, состоит из двух частей.
Первая часть учит тому, что делать. Эта часть делается общеизвестной и с
течением времени постепенно искажается и отходит от оригинала. Другая
часть учит тому, как делать то, чему учит первая. Эта часть сохраняется в
тайне в особых школах и при ее помощи всегда можно поправить то, что ис-
кажено в первой части или восстановить то, что забыто.
Без этой второй части не может быть знания религии или во всяком слу-
чае такое знание будет неполным. В христианстве тоже, как и в других рели-
гиях, существует эта открытая часть, и она учит как исполнять заветы Христа
и, что они действительно значат.

Я должен привезти здесь еще один разговор с Г. опять в связи с космо-

сами.
– Это связывается с кантовскими идеями феномена и ноумена, – сказал
я. – Ведь в конце концов все дело в этом. – Земля, как трехмерное тело – «фе-
номен», как шестимерное – ноумен.
– Совершенно верно, – сказал Г., – только прибавьте сюда еще идею мас-
штаба. Если бы ваш Кант ввел в свои рассуждения идею масштаба, многое,
что он писал, было бы очень ценно. Ему только и не хватало этого. Но конечно
идею масштаба он не мог сам выдумать.
------
Дальнейшее развитие идей о космосах и о масштабах я привожу в Ком-
ментариях.
------

215
 – Ваша идея нравится мне больше по ощущению чем по конструкции, –
сказал ему я. – Зачем вводить ненужную фантастику туда где и так все фанта-
стично. В конце концов конечно человек может проснуться в одном мире или
в другом. Возьмите ваш же пример войну. Один сливается с ней, и она его
втягивает в себя, делает его своей жертвой или своим орудием. Другого она
задевает очень мало. Для третьего не существует совсем. Разве это не есть то,
о чем вы говорите. Это и есть разные миры, и мы можем быть в том или в
другом мире и переходим из одного мира в другой благодаря тем или иным
нашим внутренним свойствам, благодаря такому или другому изменению
нашего внутреннего отношения к вещам. Все дело во внутреннем отношение.
Внутреннее отношение изменяет все. Но в тоже время вашу идею можно брать
не только психологически, потому что объективно разные миры и жизни тоже
могут существовать, только вероятно нужно уже очень много сделать в смысле
внутреннего субъективного изменения для того чтобы перейти в объективно
другой мир и конечно этот переход совершается не ночью, когда мы спим, а
тогда когда мы переходим в Вечность, т.е. в тот период или момент который
протекает между тем моментом когда мы умираем и тем моментом когда мы
рождаемся. Лично я не могу мыслить о мире иначе как представляя себе веч-
ное возвращение всего что существует. Но круги разные. И круг жизни Земли
безгранично больше круга жизни человека. Наша коротенькая жизнь идет и
повторяется в одном круге жизни Земли, на пространстве тридцати, шестиде-
сяти или девяноста колец спирали которую Земля делает вокруг Солнца. Этот
маленький отрезок спирали принадлежит одному кругу жизни Земли. Но круг
жизни Солнца безгранично больше круга жизни Земли. И Земля должна воз-
вращаться, повторяться в круге Солнца так же как мы возвращаемся и повто-
ряется в ее кругу. Мы прикованы к этому колесу. Но может быть и для нас есть
возможность выйти из этого круга и перейти в другой. Есть возможность эво-
люции явлений в кругах Земли, этого мы не знаем и знать не можем. Но если
она есть, то путем нашей собственной эволюции мы вероятно можем перехо-
дить из одного круга в другой.
Этот и многие подобные разговоры иногда отвлекали нас от идеи кос-
мосов, а иногда наоборот помогали многое понять и уяснить.
Особенно часто я возвращался мыслю к словам Гюрджиева о разнице
времени в разных космосах. Я чувствовал, что здесь есть какая-то загадка, ко-
торую я могу и должен разгадать. Но долгое время у меня ничего не выходило
потому что я старался держаться тех определений космосов, которые были нам
даны Гюрджиевым. И так вероятно могло бы идти бесконечно, если бы я нако-
нец не решился попробовать перестроить лестницу космосов.
Я взял человека, как Микрокосмос. Следующем космосом по отноше-
нию к нему я взял Органическую жизнь на Земле, которую назвал Тритокос-
мос, хотя я и не понимал этого названия, так как не мог бы ответить на вопрос
почему Органическая жизнь на Земле есть «Третий» космос. Но дело не в
названии. Дальше все шло так же как в системе Гюрджиева. Ниже по отноше-
нию к человеку следующем космосом была Клеточка. Не всякая клеточка и не

216
во всяких условиях, а, например, зародышевая клеточка человеческого орга-
низма. Дальше следующим космосом являлась Молекула и дальше «Элек-
трон». «Молекула» и «Электрон» не казались мне очень прочными или очень
надежными определениями, но за неимением других можно было взять эти.
Такая последовательность несомненно вводила или поддерживала пол-
ную несоизмеримость между космоса, т.е. сохраняла отношении нуля к беско-
нечности.
Остановившись на такой номенклатуре и на таком делении, я начал ду-
мать о том, что Гюрджиев говорил о времени.
Он сказал: «Время есть дыхание». Что это значит? Один московский
ученик Гюрджиева с которым я говорил на эти темы, один раз сказал мне, что
Гюрджиев раз говоря с ним об Органической жизни на Земле, сказал, что
«Ночь и День составляют дыхание Органической жизни».
Гюрджиев говорил, что время разное в разных космосах и он же сказал,
что время есть дыхание, рассуждал я. Это может значить только одно, именно
что каждый космос дышит и что его дыхание является его мерой времени. Что
это может значить и в каком отношении наше дыхание является мерой вре-
мени для нас?
Дыхание человека в нормальном состоянии, т.е. вдыхание и выдыхание
вместе занимают период времени около трех секунд. Человек делает около
двадцати полных дыханий в минуту. Можно ли взять три секунды как меру
нашего времени и в каком смысле?
Если «Сутки» или «День и Ночь», т.е. период сна и бодрствования для
нас составляет дыхание Органической жизни, то что это значит и в каком от-
ношении дыхание Органической жизни стоит к нашему дыханию? Период сна
и бодрствования «Всего живущего» с некоторой натяжкой, может быть,
можно сравнить с дыханием Природы, потому что несомненно поглощение
известных веществ и выделение их и у человека, и у животных, и у растений
меняется во сне и бодрственном состоянии. По отношению к известным веще-
ствам бодрственное состояние есть вдыхание и сон есть выдыхание, по отно-
шению к другим веществам наоборот.
Затем я попробовал посмотреть в каком отношении «дыхание человека»
стоит к «дыханию Органической жизни».
Отношение нашего дыхания к «дыханию Органической жизни», т.е. от-
ношение трех секунд к 24 часам, получилось 28.800. Беря это отношение в
круглой цифре как 30.000 я попробовал с одной стороны разделить три се-
кунды на 30.000 и получил одну десятитысячную долю секунды, и с другой
стороны помножить 24 часа на 30.000. Получилось около 80 лет.
1
доля секунды интересна тем, что это есть мера самого скорого зри-
10.000
тельного восприятия, возможного для человека. Наш глаз может схватить
1
электрическую искру, пробегающую в долю секунды. Но он уже не схва-
10.000
тит электрической искры, пробегающей быстрее. Вообще такие малые дроби

217
секунды могут относиться только к восприятиям, к моментам психической
жизни.
80 лет составляют или должны составлять среднюю максимальную про-
должительность человеческой жизни.
Поставив все вместе, я увидел, что у меня получилось четыре явления в
жизни человека, находящиеся в одном и том же числовом отношении: –
1
1) одно впечатление ( доля секунды). Если 1/10.000 долю се-
10.000
кунды помножить на 30.000 получится 3 секунды, т.е. продолжи-
тельность дыхания,
2) одно дыхание (3 секунды). Если 3 секунды помножить на 30.000
получится 24 часа: т.е. Сутки, период сна и бодрствования.
3) один период сна и бодрствования (24 часа). Если 24 часа помно-
жить на 30.000 получится 80 лет, т.е. период средней максималь-
ной жизни человека.
Впечатление, Дыхание, «День и Ночь», Жизнь.
Обратно можно сказать, что Жизнь состоит из 30.000 Суток. Сутки из
30.000 Дыханий. Дыхание из 30.000 Впечатлений.
Эта идея связывалась со многими теориями или вернее сказать с попыт-
ками теорий пытавшимися, например, установить продолжительность жизни
данного существа как известного количества биений сердца и т.п. Идея, что
различные физиологические функции в нашем организме стоят в известном
определенном отношении к продолжительности нашей жизни, сама по себе не
нова. Но соотношение впечатлений, дыхания, сна и бодрствования и жизни в
такой точно форме, насколько мне известно, нигде и никем не указывались. И
мне чувствовалось в них какая-то большая правда, какое-то большое откры-
тие, которое должно было повести меня очень далеко.
Я попробовал рассуждать дальше и попробовал представлять себе кос-
мосы существующими как бы параллельно и имеющими одни и те же функции
и одну и ту же продолжительность этих функций только с коэффициентом в
30.000 для каждого большого космоса.
У меня получилось, что одно «впечатление Органической жизни» со-
ставляет три секунды. «Дыхание Органической жизни» равняется 24 часам.
Период сна и бодрственного состояния Органической жизни – 80 годам, а пе-
риод существования «Органической жизни» – двум с половиной миллионам
лет.
Для следующего космоса, т.е. для Земли, одно впечатление равняется 24
часам. Дыхание 80 годам, «сон и бодрствование» двум с половиной миллио-
нам лет или семизначному числу, и жизнь – одиннадцатизначному числу.
Одно впечатление следующего космоса, т.е. Солнца, равняется 80 го-
дам, т.е. периоду долгой человеческой жизни. Дыхание Солнца равняется двум
с половиной миллионам лет. Период сна и бодрствования одиннадцатизнач-
ному числу и жизнь пятнадцатизначному числу.

218
 Одно впечатление Макрокосмоса равняется периоду жизни «Всего Жи-
вого на Земле». Дыхание – 11-значному числу, сон и бодрствование – 15-знач-
ному числу и жизнь – 19 или вернее 20-значному числу.
Одно впечатление Мегалокосмоса равняется жизни Земли, т.е. 11-знач-
ному числу. Дыхание – 15-значному числу. «День и Ночь» – 20-значному
числу. «Жизнь» – 24-значному числу.
Одно впечатление Протокосмоса равняется всему периоду существова-
ния Солнечной системы, т.е. 15-значному числу. Дыхание – 20-значному
числу. День и Ночь – 24-значному числу и «Жизнь» – 28 или 29-значному
числу.
Таким образом впечатление одного космоса равняется дыханию преды-
дущего, периоду сна и бодрствования второго от него и жизни третьего.
Если мы продолжим ту же самую таблицу влево от Микрокосмоса мы
получим «жизнь» второго Микрокосмоса, равную 24 часам. «Сон и бодрство-
вание» равные трем секундам. Дыхание равное 1/10.000 доли секунды и впе-
чатление равно 1/3.000.000 доли секунды.
Третий Микрокосмос – «Молекула» будет по этому расчету иметь жизнь
в 3 секунды. Сон и бодрствование, дыхание и впечатление – в дробях секунды.
И следующий, т.е. четвертый Микрокосмос или «Электрон» будет иметь
продолжительность жизни в 1/10.000 долю секунды.
Такое ограничение в продолжительности жизни «электронов», «моле-
кул» и «клеточек» может казаться ни на чем не обоснованным. Но строго го-
воря малая продолжительность жизни молекулы органического вещества ни-
чего не нарушает в известных нам законах физики, а наоборот скорее многое
объясняет. То же самое можно сказать и об электронах.
Правда, имеются описания опытов, из которых, как будто, следует, что
могут наблюдаться функции отдельных электронов. Но, во-первых, все это
очень шатко, а во-вторых даже последовательность явлений нисколько не до-
казывает, что причиной их является один и тот же электрон.
Сутки жизни для клеточки, во многих случаях это может быть даже
слишком много. И вообще нужно сказать, что о продолжительности жизни от-
дельной клеточки мы совершенно ничего не знаем, а то, что думаем, что знаем,
очень недостоверно.
Разумеется, субъективно для каждого космоса продолжительность его
жизни и всех явлений его жизни такая же, как для нас. Время есть функция
скорости восприятия. Скорость восприятия в каждом космосе, считая слева
направо от меньшего к большему в 30.000 раз больше, чем в предыдущем. Но
конечно весь вид жизни и мира совершенно различен в разных космосах. То,
что для нас движение, не будет движением для другого космоса, а наоборот,
для него будет много движения там, где для нас нет ничего или есть неподвиж-
ное вещество. Каждый космос сам для себя трехмерен, поэтому для каждого
космоса должна существовать трехмерная Вселенная. Но трехмерность в каж-
дом космосе – разная. Поэтому «трехмерная Вселенная» одного космоса будет
очень сильно отличаться от «трехмерной Вселенной» другого космоса.

219
 Получившаяся у меня таблица времени в разных космосах связала для
меня в одно целое очень много разнообразных построений и идей, которым не
хватало только чего-то очень малого, чтобы соединиться вместе.
Все идеи, изложенные мною в «Новой Модели Вселенной», основываясь
на системе космосов, приобретали новый смысл, новое значение. Вместе с тем
я начинал понимать, что система космосов несомненно составляет основу мно-
гих древних учений, дошедших до нас в виде исковерканных и искаженных
фрагментов.
В индийских писаниях постоянно встречаются указания на «разное
время». Так, там говорится о «лунных годах», о «солнечных месяцах», о «днях
и ночах Брамы», о периоде жизни Брамы «праляя», о «дыхании» Брамы. В не-
которых книгах высчитывается сколько человеческих лет составляет «лунный
год» или «день Брамы». Так некоторые комментаторы считают год Брамы рав-
ным 3.110.400.000.000 человеческих годов. Существуют много различных ис-
числений лунных, планетных, земных, солнечных и прочих годов, месяцев и
дней. Некоторые герои индийских сказаний в награду за свои необыкновенные
доблести или добродетели приобретают способность жить не по человече-
ским, а по лунным или солнечным годам.
Все это теперь звучало для меня очень близко к таблице времени в раз-
ных космосах. А в некоторых случаях я нашел точное совпадение.
Во-первых, «жизнь Брамы». По индийской космогонии, как я уже упо-
минал, Брама живет определенный хотя и очень долгий период времени. Из
него выходят или создаются и в нем живут бесконечные миры. И когда период
жизни Брамы кончается все миры как бы возвращаются в него. Все исчезает.
Наступает период, когда нет ничего, до нового рождения Брамы. Эта перио-
дичность, повторяемость жизни Брамы делается логически необходимой с
точки зрения таблицы времени.
Затем, если я не ошибаюсь в Веданте, есть одно выражение, которое со-
вершенно точно совпадает с «таблицей времени».
«Брама вдыхает и выдыхает Вселенную».
Что это значит?
Если мы посмотрим на «таблицу времени», мы увидим, что дыхание
Протокосмоса (Брамы) равняется жизни Макрокосмоса, т.е. нашей Вселенной.
Брама на самом деле вдыхает и выдыхает нашу Вселенную.

220
 ГЛАВА XI.28

Книга афоризмов. Проснуться, умереть, родиться. «Пока зерно не

умрет, оно не воскреснет и не даст плода». Что мешает человеку родиться
вновь? Что мешает человеку «умереть»? Что мешает человеку проснуться?
Гипнотическое влияние жизни. Сон в котором живут люди есть гипнотиче-
ский сон. Волшебник и овцы. Воображение. «Кундалини». Будильники. Органи-
зованная работа. Кружки. Возможно ли работать в кружках без руководи-
теля. Работа самоизучения в кружках. Зеркала. Обмен наблюдениями. «Глав-
ный недостаток». Реализация собственного ничтожества. Опасность под-
ражательной работы. «Барьеры». Истина и ложь. Искренность с собой.
Борьба с механичностью. Усилие. Аккумуляторы. Большой аккумулятор. Ин-
теллектуальная и эмоциональная работа. Необходимость чувствовать. Воз-
можность понять чувством то, что не понимается умом. Более тонкий ап-
парат. Как пробудить чувствительный центр. Влияние Луны, препятствую-
щее изменениям. Необходимость создать собственную Луну.
Различное значение таблицы водородов. Мир вибраций есть в то же
время живой мир. Есть ли что-нибудь мертвое и неодушевленное в Природе?
Различные уровни разумности. Разумность вещества, соответствующая
плотности вибраций. Таблица водородов, как таблица различных ступеней
разумности. Сознание вещей. Каким водородом определяется человек. Центр
тяжести среднего этажа. Центры тяжести всех тел. Три этажа человека,
два этажа барана и один этаж червяка. Чем определяется уровень бытия по
таблице водородов. Классификация по космическим признакам. Кто что ест,
кто чем дышит и кто чем живет. Человек, мучной червь, рыба, дерево. Не-
возможность изменить пищу, среду и атмосферу. Возможность изменить
впечатления. Таблица Всего Живого в Природе. Что означает отношение во-
дородов 1:4:6? Одиннадцать квадратов лестницы Всего Живого. Кто что
ест, кто чем питается и кто что есть? Каким водородом определяется че-
ловек по схеме Всего Живого? Чем человек питается и кому человек служит
пищей. «Водород без Духа Святого».

ГЛАВА XI.

– Мне часто задают вопросы в связи с различными Евангельскими тек-

стами, притчами и т.п., – сказал один раз Г. – Я нахожу, что для нас еще не
пришло время говорить о Евангелии. Это требует гораздо большего знания.
Но время от времени, за исходную точку наших рассуждений мы будем брать
некоторые Евангельские тексты. Это приучит вас правильно обращаться с

28
Исправлено 01.11.1927
221
ними, а главное понимать, что в известных нам текстах, обыкновенно самое
главное отсутствует. 29
Возьмем для начала известный текст о зерне, которое должно умереть,
для того, чтобы родиться. «Пока зерно не умрет, оно не воскреснет и не даст
плода».
Этот текст имеет очень много разных значений, и мы к нему часто будем
возвращаться. Но прежде всего нужно знать принцип, заключенный в этом
тексте в полном виде применительно к человеку.
Есть такая книга афоризмов, которая никогда не была напечатана и ве-
роятно никогда не будет. Об этой книге я упоминал раньше, в связи с вопросом
о том, что такое знание.
По отношению к тому, о чем мы говорим сейчас, в этой книге сказано
так:
«Человек может родиться, но для того, чтобы родиться он должен
прежде умереть, а для того, чтобы умереть, он должен прежде проснуться».
И в другом месте сказано так:
«Когда человек проснется, он может умереть, когда он умрет, он может
родиться».
Мы должны разобрать, что это значит.
«Проснуться», «умереть», «родиться». Это три последовательных этапа.
Если вы будете внимательно изучать Евангелие, вы увидите, что там часто го-
ворится о возможности родиться, несколько раз говорится о необходимости
«умереть» и очень часто говорится в связи с этим о необходимости
«проснуться» – «бодрствуйте; ибо не знаете ни дня, ни часа…» и пр. Но эти
три возможности человека – проснуться или не спать, умереть и родиться – не
ставятся в связь одна с другой. Между тем в этом все дело. Если человек умрет,
не проснувшись, он не может родиться. Если человек родится, не умерев, он
может стать «бессмертной вещью». Таким образом человеку мешает «ро-
диться» то, что он не «умер», и мешает «умереть» то, что он «не проснулся»,
и мешает «быть», если он родился, не умерев.
О том, что значит «родиться» мы говорили достаточно раньше. Это от-
носится к началу нового роста сущности, к началу образования индивидуаль-
ности, к началу рождения единого и неделимого Я.
Но для того, чтобы это могло осуществиться или начать осуществляться,
человек должен освободиться от тысячи мелких привязанностей и сливаний,
которые держат его в том положении, в каком он есть. Он привязан ко всему в
своей жизни, привязан даже к страданиям, может быть к страданиям привязан

29
В последующей редакции, текст: – Мне часто ∞ главное отсутствует. – Был исправлен на: В христианском
Писании, в Евангелии очень много тех же самых идей, которые составляют содержание излагаемого учения.
С известной точки зрения можно сказать, что это учение и есть Эзотерическое Христианство.
Но изучение Евангельских текстов, притч и т.д. требует гораздо большего знания, чем то которым
располагают, хотя бы даже ученые философы, филологи и богословы.
Но есть некоторые тексты, которые можно правильно понимать в связи с излагаемым учением,
даже без особой подготовки.

222
больше, чем к чему-либо другому. От этой привязанности он должен освобо-
диться. Привязанность к вещам, сливание с вещами поддерживают жизнь ты-
сячи ненужных Я в человеке. Эти Я должны умереть, для того, чтобы большое
Я в человеке могло родиться. Но как заставить их умереть? Они не хотят уми-
рать. Вот тут приходит на помощь возможность проснуться. Проснуться, это
значит реализовать свое ничтожество. Если человек реализует свое ничтоже-
ство, ему легче умереть. Чтобы реализовать свое ничтожество в полном
смысле этого слова, человек должен начать видеть себя таким, какой он на
самом деле есть. И видеть не на секунду, не на минуту, а постоянно, никогда
не забывая, что он на самом деле представляет.
Это постоянное сознание своего ничтожества и бессилия в конце концов
даст человеку решимость умереть, т.е. не только мысленно или в своем созна-
нии, но на деле, фактически и навсегда, отказаться от тех сторон себя самого,
которые не нужны с точки зрения его внутреннего роста или мешают ему.
Но, чтобы видеть что-нибудь всегда, нужно сначала увидеть хотя бы на
мгновение. Все новые силы и способности приходят одним и тем же способом.
Сначала они являются в виде проблесков на мгновения и очень редко, потом
являются чаще и делаются более длинными, потом наконец становятся посто-
янными. Точно так же и с пробуждением. Проснуться совсем, сразу нельзя.
Нужно сначала начать просыпаться на мгновения. Но умереть нужно сразу и
навсегда, сделав какое-то усилие, преодолев какое-то препятствие, приняв ка-
кое-то решение, от которого уже нет хода назад. Это было бы трудно, даже
невозможно для человека, если бы не было медленного и постепенного хода
пробуждения перед этим.
Но тысяча вещей мешают человеку проснуться, держат его во власти
снов. Для того, чтобы действовать сознательно, с намерением проснуться,
нужно знать природу тех сил, которые держат человека во сне.
Прежде всего нужно понять, что сон, в котором находится человек, это
не нормальный сон, а гипнотический. Человек загипнотизирован и это гипно-
тическое состояние в нем непрерывно поддерживается и усиливается. Можно
подумать, что есть силы, которым полезно и выгодно держать человека в гип-
нотическом состоянии и препятствовать ему увидеть правду и понять его по-
ложение.
В одной восточной сказке рассказывается про волшебника, у которого
было много овец. Но волшебник был очень скупой. Он не хотел нанимать пас-
тухов и не хотел строить забора вокруг пастбища, где паслись овцы. Поэтому
овцы часто забредали в лес, в овраги и т.п., а главное убегали, так как они
знали, что волшебнику нужны их шкуры и мясо.
Наконец волшебник нашел средство. Он заколдовал, т.е. загипнотизи-
ровал своих овец и внушил им, во-первых, что они бессмертны и что никакого
вреда им не делают, когда с них снимают шкуру, и что, наоборот, это очень
полезно для них, и даже приятно; а во-вторых, что волшебник – Добрый Хо-
зяин, который любит своих овец и готов сделать для них все на свете; в-тре-
тьих, что если что-нибудь и случится, то еще не скоро и во всяком случае не

223
сегодня, и поэтому об этом можно не думать. Кроме того, волшебник внушил
овцам, что они совсем не овцы, некоторым он внушил, что они – тигры, дру-
гим, что они – слоны, третьим, что они – орлы, четвертым, что они – волшеб-
ники.
И после этого все заботы и тревоги с овцами кончились, они никогда
больше не убегали и спокойно ждали, когда волшебнику понадобятся их мясо
и шкуры.
Эта сказка очень хорошо рисует положение человека.
Вы, вероятно, встречали, в так называемой «оккультной» литературе вы-
ражение «Кундалини». Это выражение часто употребляется для обозначения
какой-то странной силы, имеющейся в человеке. Но ни в одной книге, которую
я знаю, сила Кундалини не объясняется надлежащим образом. Иногда ее со-
единяют с полом, с половой энергией. Это не верно, так как Кундалини может
быть во всем. Кундалини на самом деле есть сила воображения, фантазии, за-
нимающей место реальной функции. Когда человек мечтает вместо того,
чтобы делать, и когда мечты заменяют ему действительность, которую он мог
бы иметь, если бы не мечтал, когда он представляет себя орлом, или тигром,
или львом, это действует сила Кундалини. Кундалини может действовать во
всех центрах и при помощи Кундалини все центры могут удовлетворяться во-
ображаемым вместо реального.
Кундалини есть сила, вложенная в людей для того, чтобы держать их в
том состоянии, в каком они находятся. Если бы люди действительно увидели
свое положение, поняли бы весь его ужас, они ни одной секунды не могли бы
оставаться там, где они находятся, они начали бы искать выхода и очень скоро
нашли бы его, потому что выход есть и люди не видят его только, потому что
они загипнотизированы. Кундалини есть сила, держащая людей под гипнозом.
«Проснуться» для человека значит «разгипнотизироваться». В этом заключа-
ется главная трудность и в этом же лежит залог возможности, так как никакой
органической причины для сна нет и человек может проснуться.
Теоретически может, но практически это почти невозможно, потому что
как только человек на мгновение просыпается и открывает глаза, все силы,
вызвавшие его сон, начинают действовать на него с удесятеренной энергией и
человек немедленно засыпает опять, очень часто видя во сне, что он проснулся
или просыпается.
Бывают такие состояния в обыкновенном сне, когда человек хочет, но
не может проснуться. Он говорит себе, что он проснулся, но на самом деле у
него продолжается сон – и так может быть несколько раз, пока наконец он не
просыпается окончательно. Но в обыкновенном сне, раз уже он проснулся, он
в другом состоянии; в гипнотическом сне дело другое, там нет объективных
признаков, по крайней мере в начале пробуждения; человек не может ущип-
нуть себя, чтобы убедиться, что он не спит. А если не дай Бог человек слышал
о каких-нибудь объективных признаках, Кундалини немедленно же превратит
все это в воображение и сны.

224
 Только тот, кто поймет всю трудность пробуждения, поймет необходи-
мость долгой и трудной работы для пробуждения.
Говоря вообще, что нужно для пробуждения спящего человека? Нужен
хороший толчок. Но в случае крепкого сна одного толчка недостаточно.
Нужно долгое время постоянных толчков. Следовательно, нужен кто-нибудь,
кто бы давал эти толчки. Если человек хочет проснуться, он должен нанять
кого-нибудь, кто бы его будил в течении долгого времени. Но кого же нанять,
когда все спят? Человек наймет другого, чтобы он его будил, а тот сам заснет.
Что от него толку? А человек, который не спит, пожалуй, не согласится тра-
тить свое время на то, чтобы будить другого, у него может быть своя работа,
и гораздо более важная.
Еще есть возможность механического пробуждения. – Человека может
будить будильник. Но тут беда, что человек слишком скоро привыкает к бу-
дильнику, и перестает его слышать. Нужно много будильников, и постоянно
новых. Человек должен окружить себя будильниками, которые не будут давать
ему спать. Но тут опять есть несколько затруднений. Будильники нужно заво-
дить, чтобы их заводить, нужно помнить о них, чтобы помнить, нужно уже
спать не так крепко, или во всяком случае часто просыпаться. А еще хуже то,
что человек привыкает ко всяким будильникам и, после некоторого времени,
он только лучше спит от них. Поэтому будильники нужно все время менять,
все время изобретать новые. И с течением времени это может помочь человеку
проснуться. Но очень мало шансов, что человек сам по себе, без посторонней
помощи, проделает всю эту работу, т.е. будет изобретать будильники, заво-
дить их, менять и прочее. Гораздо больше вероятия, что он начнет эту работу,
а потом она у него перейдет в сон и во сне он будет изобретать будильники,
заводить их, менять, и только спать крепче от этого.
Значит для того, чтобы проснуться, нужна комбинация усилий. Нужно,
чтобы кто-нибудь будил, нужно чтобы кто-нибудь смотрел за тем, который
будит, нужны будильники и нужно постоянное изобретение новых будильни-
ков.
Но для того, чтобы это могло осуществиться и дать результаты, необхо-
дима совместная работа некоторого количества людей
Один человек ничего сделать не может.
Прежде всего ему нужна помощь. Но помощь не может прийти к одному
человеку. Те, которые могут помочь, очень ценят свое время. И конечно они
предпочтут сразу помогать, скажем, двадцати или тридцати людям, желаю-
щим проснуться, чем одному. Кроме того, как уже было сказано, одному очень
легко обманутся насчет своего пробуждения, принять за пробуждение просто
новый сон. Если несколько человек решат вместе бороться со сном, они будут
будить друг друга. Часто может быть, что двадцать будут спать, а двадцать
первый проснется и разбудит их всех. Точно так же и насчет будильников.
Один изобретет один будильник, другой изобретет другой, потом они могут
поменяться. Вообще они могут очень помогать друг другу и без этой помощи
никто ничего достигнуть не может.

225
 Поэтому человек, который хочет проснуться, должен искать других лю-
дей, которые хотят проснуться и работать с ними вместе. Но это легче сказать,
чем сделать, потому что начало такой работы и организация такой работы тре-
бует знания, которого у обыкновенного человека быть не может. Работа тре-
бует организации и требует руководителя. Только тогда она может дать ожи-
даемые от нее результаты. Без этого никакие усилия никаких результатов не
дадут. Люди могут истязать себя и эти истязания не заставят их проснуться.
Это труднее всего понять некоторым людям. Сами, по своей инициативе, они
могут быть способны на большие усилия и на большие жертвы. Но подчи-
няться другому, они ни за что на свете не соглашаются. Потому что их первым
усилием и первой жертвой должно быть подчинение. И они не хотят прими-
риться с мыслью, что все их усилия и такие жертвы – бесполезны.
Работа должна быть организована. Организована она может быть только
человеком, который знает ее задачи и цели, знает методы и приемы, таким че-
ловеком, который сам в свое время прошел через такую организованную ра-
боту.
Человек начинает работу обыкновенно в небольшом кружке. Но этот
кружок, если он организован правильно, во-первых, бывает связан с целой се-
рией подобных кружков, находящихся на разных уровнях и составляющих
вместе то, что может быть названо «приготовительной школой».
Эти кружки обыкновенно бывают связаны с какой-нибудь работой, о ко-
торой не имеют никакого понятия люди, начинающие работать в кружках. Но
эта работа, к которой они сами не зная того таким образом приготовляются,
является необходимым уравновешивающим началом в их собственной работе.
Это – первая важная черта кружков. Вторая черта, это – то, что кружки
не составляются сами собой по выбору и желанию их членов. Кружки состав-
ляются руководителем работы, который подбирает типы, могущие быть по-
лезными друг другу, сообразно его целям.
Работа кружков без руководителя – невозможна. Работа кружков с не-
правильным руководителем может дать только отрицательные результаты.
На этих лекциях часто задавались вопросы о том, что такое «черная ма-
гия» и я отвечал на это, что никакой, ни красной, ни зеленой, ни черной магии
не существует. Существует механика, то, что «делается», и существует «дела-
ние». Делание есть магия. И делание может быть только одного рода. Но мо-
жет быть фальсификация делания, имитация делания. Это будет единственная
возможная «черная магия».30

30
Текст: На этих лекциях ∞ не существует. – Был исправлен на: В обыкновенных представлениях об оккуль-
тизме большую роль играет так называемая «черная магия». Разумеется, никакой черной магии в смысле
сознательного делания не существует; могут быть только бессознательные понятия колдовства, основанные
на невежестве и суеверии.
Черная магия, это – способ усилить сон; отделить, уничтожить возможность пробуждения, способ
самогипноза, способ создавания галлюцинаций, видений и пр. Черная магия может иметь очень большие
субъективные результаты, может довести человека до преступлений, до сумасшествия. Но объективных ре-
зультатов она никаких иметь не может.

226
 «Черный маг», это – обыкновенно недоучка. Человек, который был в
школе, но не окончил школы, а пошел по пути своего собственного выбора,
может быть думая, что он продолжает школьную работу. Такой человек может
в известный момент решить, что он уже может работать самостоятельно и сде-
латься руководителем работы для наивных людей, не умеющих отличать ис-
тинного от ложного. Вся их работа, какая бы она ни была, может дать только
субъективные результаты, т.е. увеличить их самообман, а не уменьшить его.
Наша цель заключается в том, чтобы уничтожить самообман. Для этого
прежде всего нужно уничтожить самообман относительно самого себя. Чтобы
уничтожить этот самообман, нужно знать себя много лучше, нужна долгая и
правильно поставленная работа самоизучения.
Работа самоизучения может идти только в правильно организованных
кружках. Один человек не может себя видеть. Но когда известное число людей
объединятся для этой цели, они даже невольно будут помогать друг другу. Об-
щее свойство человеческой натуры, что человек легче видит чужие недо-
статки, чем свои. В то же время на пути самоизучения он узнает, что он сам
обладает всеми теми чертами, которые он находит в других. Но в себе он не
видит этих черт, а в других начинает видеть. Но, как уже было сказано, в этом
случае он знает, что это его собственные черты. Таким образом другие члены
кружка являются для него зеркалами, в которых он видит самого себя. Но ко-
нечно, для того, чтобы видеть себя в чужих недостатках, а не просто видеть
чужие недостатки, человек должен быть очень на стороже с самим собой.
Он должен помнить, что он не один, что один он, это тот, который хочет
проснуться, а другой он Успенский, Петров, Захаров, совсем не хочет просы-
паться и должен быть разбужен насильно.
Кружок собственно и заключается в том, что «Я» известной группы лиц
заключают между собой союз для совместной борьбы с Успенским, Петровым,
Захаровым.
Возьмем Петрова. Петров состоит из двух частей – «Я» и «Петров». Но
«Я» бессильно перед Петровым. Петров – хозяин. Теперь представьте себе, что
двадцать Я начинают бороться с одним Петровым. Они уже могут оказаться
сильнее его. Во всяком случае они могут испортить его сон; так спокойно, как
прежде, ему спать уже не удастся. А в этом вся цель.
Затем у одного человека в работе самоизучения начинает накопляться
материал наблюдений над собой. У двадцати человек материала будет в два-
дцать раз больше. И каждый из них будет иметь возможность пользоваться
всем этим материалом, потому что обмен наблюдений, это – одна из целей су-
ществования кружков.
Когда кружок организуется, его членам ставятся известные условия, во-
первых, общие для всех, во-вторых, отдельные для отдельных членов.
Общие условия в начале работы обыкновенно бывают такого рода: – Во-
первых, всем членам кружка объясняют, что они должны хранить в тайне все,
что они услышат или узнают в кружке, и не только в то время, когда они со-
стоят в кружке, но и когда бы то ни было после.

227
 Это необходимое условие, так как в кружке они могут узнать о других
членах много такого, что не может быть вынесено на улицу.
Затем членам кружка объясняют, что они должны говорить полную
правду о себе, и, когда их спросят, говорить все, что они на самом деле думают
о других членах.
Затем им объясняют, что они должны подчиняться и повиноваться бес-
прекословно руководителю кружка, или уйти.31
Кроме этих основных правил, конечно подразумевается, что члены
кружка должны работать. И не так, как они понимают сами, а так, как им го-
ворят. Если они только находятся в кружках, но не работают, и вместо этого,
наоборот, преследуют какие-либо личные цели, пользуясь тем, что они нахо-
дятся в кружке, например, приятная компания, приятные знакомства и прочее,
их пребывание там совершенно бесполезно. И чем скорее они будут удалены,
тем лучше для них и для других. Точно так же люди, которые, попадая в кру-
жок, немедленно начинают все критиковать и рассуждать о том, что в кружке
неправильно и что должно было бы быть иначе. Эти люди с первых же шагов
забыли, зачем они пришли. Они пришли не затем, чтобы критиковать. Никто
их для этого не приглашал. – Первое и самое основное правило для всякого
члена кружка, – помнить и никогда не забывать, зачем он пришел.
Все правила одинаково необходимы и без них никакой работы кружка
быть не может.
Правило молчания, кроме того, что уже было сказано, еще важно по-
тому, что люди чересчур много и легко болтают.
Помня это правило и исполняя его, человек учится следить за собой и
говорить только то, что на самом деле необходимо. Затем, благодаря этому же,
он учится понимать, что людям, стоящим вне кружка, все равно правильно пе-
редать ничего нельзя. Очень скоро он видит сам, что его попытки в этом
направлении дают совершенно неожиданные и нежелательные результаты.
Люди переиначивают все, что он им сказал, придают совершенно иное значе-
ние тому, что он хотел им передать, и пр. и пр. 32 Он очень ясно видит, что его
попытки были напрасны, и перестает пытаться.

31
Текст: Это необходимое ∞ или уйти. – Был исправлен на: Это необходимое условие. И строгое соблюде-
ние его является первым условием дальнейшего получения каких-либо сведений. Человек, который один
раз нарушил это условие, не может рассчитывать ни на что в дальнейшем.
Во-вторых, они должны быть совершенно искренни с руководителем кружка, ничего не скрывать от
него и говорить ему полную правду о себе и о том, что они замечают в других членах кружка; с другими чле-
нами кружка они тоже должны быть искренни, но когда они сомневаются должны ли они говорить что-ни-
будь или нет они должны спрашивать руководителя. Свои мнения о других членах кружка они могут выска-
зывать (кроме руководителя) только тем членам кружка, к которым это мнение относится, и только по их
просьбе, не проявляя в этом случае никакой инициативы.
И в-третьих, они должны подчиняться и повиноваться беспрекословно руководителю кружка, в пре-
делах поставленной задачи и в пределах их понимания, или уйти.

32
Текст: Правило молчания ∞ и пр. и пр. – Был исправлен на: Первое правило о соблюдении тайны нужно
не потому, что действительно необходимо сохранить что-либо в тайне, а потому что человек прежде всего
остального должен учиться говорить только тогда, когда это необходимо и только то что необходимо. – За-
тем следуя этому он постепенно понимает, что он все равно, даже если бы это было ему позволено, ничего
228
 Второе правило – правило искренности, необходимо потому, что одна
из самых трудных вещей научиться быть искренним, когда это нужно. Прежде
всего искренним с руководителем и с теми, кто является старше его в кружке.
Третье правило, подчинения, необходимо потому, что, если он не дове-
ряет руководителю настолько, что склонен что-нибудь скрывать от него или
решать по-своему, то ему лучше, гораздо лучше уйти и искать другого руко-
водителя – или пытаться работать без руководителя. Это не принесет ему
пользы, но во всяком случае принесет меньше вреда, чем ложь, или умолчание,
или сопротивление, или недоверие к руководителю.
Правило о необходимости помнить, зачем человек пришел, разумеется
должно стоять впереди всех остальных, потому что на что же человек может
надеяться, если он забудет это?
Личные правила обыкновенно имеют отношение к «главному недо-
статку» человека.
У каждого человека есть известная черта характера, которая является
центральной. Это как бы ось, вокруг которой вращается вся его личность. Лич-
ная работа каждого человека должна заключаться в борьбе с этим главным не-
достатком. Это объясняет, почему не может быть общих правил для работы и
почему все системы, которые пытаются дать такие общие правила, не приво-
дят ни к чему или приносят вред. Как могут быть общие правила? Что полезно
для одного, то вредно для другого. Один очень много болтает, ему нужно
учиться молчать. Другой молчит, когда нужно говорить, ему нужно учиться
говорить, и так все время и во всем. Общие правила для работы кружков отно-
сятся ко всем. Личные указания возможны только индивидуально. При чем
опять, сам человек не может найти своей главной черты, главного недостатка.
Это почти закон. Руководитель должен указать ему эту черту и должен объяс-
нить, как бороться с ней. Никто, кроме руководителя этого сделать не может.
Изучение «главного недостатка» и борьба с ним составляют как бы ин-
дивидуальный путь каждого человека, но цель должна быть одна у всех. Эта
цель – сознание собственного ничтожества. Только тогда, когда человек дей-
ствительно и искренно придет к убеждению и к постоянному ощущению соб-
ственного ничтожества и бессилия, он будет готов к дальнейшим, гораздо бо-
лее трудным, этапам работы.
Все, что до сих пор говорилось, говорилось о настоящих кружках, свя-
занных с настоящей реальной работой, в свою очередь связанной с тем, что
было названо «четвертым путем». Но есть очень много подражательных пу-
тей, подражательных кружков и подражательной работы. Это даже не «черная
магия». «Черный маг» - раньше был в школе, он что-то знает. В различных
не мог бы правильно передать людям. Нужны года для изучения системы, и она не может делаться предме-
том болтовни. Постепенно он начинает понимать сам, что людям стоящим вне кружков невозможно расска-
зать правильно об идеях и работе кружков и что все попытки в этом направлении, какими бы благожела-
тельными мотивами он ни руководился, заранее обречены на неудачу и дадут совершенно неожиданные и
нежелательные результаты. Люди переиначивают все, что им может быть сказано, искажают, сводят на
свой уровень, вносят в это свою собственную мелочность и дрянность и придают совсем иное значение
всему, что слышат. Он понимает, почему работу и идеи кружков можно изучать только будучи в кружке.

229
оккультных обществах и кружках «руководители» не только никогда не были
в школе, но даже не видели никого бывавшего около школы. Такая подража-
тельная работа дает много самоудовлетворения. Один чувствует себя «учите-
лем», другие чувствуют себя «учениками» и все довольны. Никакого сознания
собственного ничтожества здесь получиться не может, хотя бы люди и утвер-
ждали это, это все иллюзия и самообман, если не простой обман. И у людей в
таких кружках наоборот, вместо сознания собственного ничтожества, получа-
ется сознание собственного значения.
Проверить правильность или неправильность работы, правильность или
неправильность получаемых указаний в начале очень трудно. Теоретическая
часть работы может быть полезна в этом отношении, потому что с этой сто-
роны человек легче может судить. Он знает, что он знает и чего не знает. Знает,
что можно узнать обыкновенным путем и чего нельзя. И если он узнает что-
либо новое, чего нельзя узнать обыкновенным путем из книг и пр., это уже
является некоторой гарантией того, что и другая часть, практическая, может
быть правильной. Но это конечно далеко не полная гарантия, так как воз-
можны ошибки и здесь. Все оккультные и спиритические общества и кружки
утверждают, что у них есть новые знания. И есть люди, которые в это верят.
В правильно организованных кружках никакой веры не требуется, тре-
буется только немного доверия и то только временно, потому что, чем скорее
человек начнет проверять все, что слышит, тем лучше для него.
Борьба со своей личностью, с главной чертой или с главным недостат-
ком, является самой важной частью работы, и должна идти на деле, а не на
словах. Для этой цели руководитель дает каждому человеку определенные за-
дачи, требующие для своего выполнения преодоления главной черты. Если че-
ловек исполняет эти задачи, он борется с собой, работает над собой. Если он
уклоняется от этих задач, старается не исполнять их, значит он не хочет или
не может работать.
Обыкновенно начинается с очень легких задач, при чем руководитель не
называет их задачами и не говорит много о них, а только намекает. Если он
видит, что его понимают и исполняют задачи, он переходит к более и более
трудным.
Трудные задачи, при чем обыкновенно трудные только субъективно,
уже представляют собой «барьеры». Особенность барьеров заключается в том,
что, пройдя один или несколько серьезных барьеров, человек уже не может
вернуться назад, к обыкновенному сну, к обыкновенной жизни. И если, пройдя
первые барьеры, он испугается дальнейших, и не пойдет дальше, он остано-
вится, так сказать, между двумя барьерами и не будет в состоянии идти ни
туда, ни сюда. Это самое скверное, что может случиться с человеком. И по-
этому руководитель обыкновенно очень осторожен в выборе задач, и барье-
ров, т.е. он рискует давать определенные задачи, требующие преодоления
внутренних барьеров только таким людям, которые уже показали себя доста-
точно сильными на меньших барьерах.

230
 Часто бывает, что, остановившись перед каким-нибудь барьером, обык-
новенно самым маленьким и простым, люди обращаются против работы, про-
тив руководителя, против других членов кружков, обвиняют их в том самом,
что открывается в них самих.
– Что им бывает за это, – спросил кто-то из присутствующих.
– Ничего, что же им может быть? – сказал Г. – Они сами свое наказание.
И какое же наказание может быть хуже?
Иногда они раскаиваются, обвиняют себя, потом опять начинают обви-
нять других, опять раскаиваются и т.д. Но ничто так не показывает человека,
как его отношение к работе и к руководителю, когда он ушел из нее. Иногда
даже нарочно устраиваются такие испытания. Человека ставят в такое поло-
жение, что он должен уйти и имеет все основания обвинять в чем-нибудь ру-
ководителя или кого-нибудь другого. И тогда смотрят, как он будет себя вести.
Порядочный человек будет держаться порядочно, даже если он думает, что с
ним поступили несправедливо или неправильно. Но многие люди в этом слу-
чае показывают себя с такой стороны, с какой никогда не показали бы без
этого. И иногда это необходимое средство для того, чтобы вывести их на све-
жую воду. Пока вы с человеком хороши, и он хорош с вами. А вот каким он
будет, если вы немножко царапнете его?
– Правда ли, что кружки строятся по образцу кружка учеников Христа,
т.е. двенадцати Апостолов – и правда ли, что одному из членов кружка в из-
вестный момент приходится быть Иудой? – спросил З., которого, я знал, очень
пугала мысль, что ему может быть придется быть Иудой. У людей в кружках
часто бывают в известные моменты подобного рода странные фантазии.
– Тут два вопроса, – сказал Г., – на первый можно ответить и да и нет,
потому что кружок Христа был такой же, как всякий другой кружок. Правда,
иногда говорят, что двенадцать апостолов представляли двенадцать типов.
Если это правда, кружок должен был быть очень интересным. Но они так же
ссорились между собой и так же считались, как вы.
А на счет Иуды, это вы не бойтесь. Никому Иудой делаться не придется.
В Иудах никогда недостатка не бывает. Это свойство всех кружков и всякой
работы.
Но мы говорили о кружках. Рассказать полностью, как ведется работа в
кружке невозможно. Нужно пройти через нее. Все, что сказано до сих пор, это
только намеки, истинный смысл которых откроется только тем, которые будут
работать дальше и испытают в действительности, что значат «барьеры» и ка-
кие трудности они собой представляют.
Говоря вообще – самый трудный барьер, это преодоление лжи. Человек
лжет так много и так постоянно и себе, и другим, что он перестает замечать
это. Между тем ложь необходимо преодолеть. И первым усилием ставится
преодоление лжи по отношению к руководителю. Человек должен сразу ре-
шиться говорить ему полную правду во всем, или сразу бросить все.
Вы должны понять, что руководитель берет на себя очень трудную за-
дачу – чистки и исправления человеческих машин. – Конечно, он берет только

231
такие машины, какие ему по силам. Если в машине поломано или испорчено
что-нибудь существенное, он ее уже не берет. Но даже такие машины, которые
по существу еще можно вычистить, делаются совершенно невозможными,
если они начинают лгать. Ложь руководителю, хотя бы самая маленькая, умол-
чание чего-нибудь, например, о чем другой просил не говорить или о чем сам
сказал другому, сразу кончает всю работу человека, особенно в таком случае,
если он раньше делал какие-нибудь усилия.
Это вот нужно принять во внимание. Каждое усилие, которое делает че-
ловек, повышает требования по отношению к нему. Пока человек не делал се-
рьезных усилий, к нему предъявляются очень маленькие требования, но его
усилия сейчас же выдвигают требования к нему. И чем больше сделанные уси-
лия, тем больше новые требования.
Как я уже говорил, одно из первых требований есть искренность. Но ис-
кренность бывает разная. Есть умная искренность и есть глупая искренность,
также как есть умная неискренность и глупая неискренность. И то, и другое
механично. Человек или глупо искренен, или глупо неискренен. Но если он
хочет научиться быть умно искренним, т.е. скажем, искренним с руководите-
лем и с людьми, старше его в работе, он должен сначала научиться быть умно
неискренним, т.е. скажем, неискренним относительно работы с людьми вне ее,
которые ее не понимают и оценить не могут; научиться молчать, когда нужно
молчать. Тогда после, научившись быть умно неискренним, человек может
рассчитывать быть умно искренним. Но искренность в кружке является абсо-
лютным требованием, потому что, если человек будет продолжать лгать в
кружке, как он лжет в жизни себе и другим, он никогда не научится различать
правду.
Вторым барьером часто бывает преодоление страха. У человека обык-
новенно очень много ненужных, выдуманных страхов. Ложь и страх, это – ат-
мосфера, в которой живет обыкновенный человек. Преодоление страха, так же
как преодоление лжи – индивидуально. У каждого человека есть свои соб-
ственные только ему свойственные страхи. Эти страхи должны быть сначала
найдены и потом уничтожены. Эти страхи, о которых я говорю, обыкновенно
связаны с ложью, в которой живет человек. Вы должны понять, что они не
имеют ничего общего с боязнью пауков или мышей, или темной комнаты, или
с безотчетными нервными страхами.
Борьба с ложью в себе, и борьба со страхом, это первая положительная
работа, которую человек начинает делать.
Вообще нужно понять, что в работе положительные усилия и даже
жертвы не оправдывают и не извиняют ошибок, которые могут за ними следо-
вать. Наоборот, то, что простилось бы человеку, который не делал усилий и
ничем не жертвовал, уже не простится другому, который многим пожертвовал.
Это кажется несправедливостью, но нужно понять закон. Для каждого
человека ведется как бы такая бухгалтерия: – На одной стороне книги записы-
ваются его усилия и жертвы, а на другой ошибки и проступки. Но то, что за-
писано на положительной стороне, никогда не искупает того, что записано на

232
отрицательной стороне. То, что записано на отрицательной стороне, может
быть искуплено только правдой, т.е. очень быстрым и полным сознанием пе-
ред собой и перед другими, прежде всего перед руководителем. Если человек
видит свою вину, но продолжает оправдывать себя, маленькая вина может
уничтожить результаты целых лет работы и усилий. Поэтому в работе часто
лучше признавать себя виноватым даже тогда, когда невиновен. Но это опять
тонкая вещь и преувеличивать этого нельзя. Иначе опять получится ложь, и
ложь из страха.

Вскоре после этого разговора мы фактически пришли к образованию

кружка.
Это было 23-го апреля 1916-го года. Повторив вкратце то, что говори-
лось о кружках, Г. сказал:
– Не думайте, что мы можем сразу начать с образования кружка. Кру-
жок, это большая вещь. Я уже должен доверять вам, вы должны доверять мне
и друг другу, тогда это будет кружок. Пока это будет только подготовительная
группа. Мы будем подготовляться к тому, чтобы со временем стать кружком.
А подготовляться к тому, чтобы стать кружком, можно только стараясь подра-
жать кружку, каким он должен был бы быть, конечно, подражать внутренне, а
не внешне.
Что для этого нужно? Прежде всего вы должны понять, что в кружке все
ответственны друг за друга. Ошибка одного считается ошибкой всех. Это –
закон. И этот закон имеет за собой большие основания, потому что, как вы
дальше увидите, приобретение одного тоже делается приобретением всех.
Это правило об общей ответственности нужно хорошо помнить. Оно
имеет еще другую сторону. Члены кружка ответственны не только за ошибки,
но и за неудачи других. Успех одного есть успех всех. Неудача одного, есть
неудача всех. Большая ошибка одного, например, нарушение одного из основ-
ных правил, неизбежно ведет за собой роспуск всего кружка.
Кружок должен работать, как одна машина. Части машины должны
знать друг друга и помогать друг другу. Никаких личных интересов, против-
ных интересам других, в кружке быть не может, никаких личных антипатий
или симпатий, никаких личных отношений, противных интересам работы или
заменяющих их быть не может. Все члены кружка друзья и братья, но если
один из них уходит, или особенно, если его удаляет руководитель, он престает
быть другом и братом, а сразу делается чужим, как отрезанный. – Часто это
становится очень трудным правилом, но оно необходимо. Люди могут быть
друзьями всю жизнь и вместе вступить в кружок. Потом один из них уходит.
Другой не имеет права говорить с ним о работе кружка. Тот обижается, не по-
нимает этого, они ссорятся.
Чтобы избежать этого по отношению к близким людям, как муж и жена,
мать и дочь и т.п., мы считаем их за одного, т.е. муж и жена считаются за од-
ного члена кружка. Тогда, если один не может работать и уходит, другой счи-
тается виноватым и тоже должен уйти.

233
 Затем вы должны помнить, что я могу помочь вам постольку, поскольку
вы помогаете мне. При чем особенно в начале, ваша помощь будет считаться
не по фактическим результатам, которые почти наверное, будут ничтожны, а
по количеству и размерам усилий.
Ваша цель должна быть борьба с механичностью и приближение к со-
знательному деланию. Вы можете лучше всего бороться с механичностью, со-
здавая к работе, беря это слово вообще, новые отношения, т.е. такие отноше-
ния, каких у вас не было ни к чему в жизни. Все отношения в жизни создаются
механически. Отношения к работе должны быть на совершенно новых осно-
ваниях.
Дальше Г. перешел к индивидуальным задачам и к определению наших
«главных недостатков». Затем он дал нам несколько определенных задач, с ко-
торых и началась работа нашего кружка.
Но описание работы кружка не входит в задачи этой книги, которая
имеет целью передать только общие идеи и принципы системы и методов, с
которыми мы знакомились через Г.

Много спустя, уже на Кавказе, Г. раз добавил несколько интересных за-

мечаний к общим принципам образования кружков.
– Вы берете все это чересчур теоретически, – сказал он. – Теперь вы уже
должны были бы знать больше. Никакой особенной выгоды в существовании
кружков по существу нет, и никакой особенной заслуги нет в принадлежности
к кружкам. Польза или выгода кружков определяется их результатами.
Работа каждого человека может идти по трем направлениям. Он может
быть полезен делу. Может быть полезен мне. Может быть полезен себе. Жела-
тельно конечно, чтобы работа человека давала результат по всем трем направ-
лениям. Но в крайнем случае можно примириться на двух. Если, например,
человек полезен мне, этим самым он полезен делу. Или если он полезен делу,
хотя бы он меня знать не хотел, он уже полезен мне. Но если, положим, чело-
век полезен делу и полезен мне, но не может быть полезен себе, это много
хуже, потому что не может продолжаться долго. И если человек ничего не бе-
рет для себя и не меняется, остается таким, какой был, то хотя бы даже слу-
чайно, в течении короткого времени он был полезен, это ему не ставится в за-
слугу и главное очень быстро проходит. Дело растет и меняется. Если сам че-
ловек не растет и не меняется, он не может следовать за делом. Тогда как раз
то, что приносило пользу, может начать приносить вред.

Возвращаюсь к Петербургу, к лету 1916 года.

Вскоре после образования нашего кружка или «подготовительной
группы» Г., в связи с теми задачами, которые он нам поставил, говорил об уси-
лиях.
– Нужно понять, – говорил он, – что обыкновенные усилия не считаются.
Считаются только сверх-усилия. И это всегда и во всем. Кто не хочет делать
сверх-усилий, лучше пускай плюнет на все и бережет свое здоровье.

234
 – Но не могут сверх-усилия быть опасны? – Спросил один из нашей ком-
пании, вообще очень беспокоившийся о своем здоровье.
– Конечно могут, – сказал Г., – но лучше умереть, делая усилия
проснуться, чем жить во сне. Это раз. А два, это то, что умереть от усилий не
так легко. У нас гораздо больше сил, чем мы думаем. Но мы никогда не поль-
зуемся ими. Вам нужно понять одну черту устройства человеческой машины.
В человеческой машине важную роль играют известного рода аккуму-
ляторы.
Около каждого центра есть два небольших аккумулятора, наполненных
тем веществом, которое нужно для работы данного центра. И кроме того, в
организме есть большой аккумулятор, из которого питаются маленькие. Ма-
ленькие аккумуляторы соединены друг с другом, затем каждый из них соеди-
нен с центром, около которого он находится и затем с большим аккумулято-
ром.
Г. сделал общий чертеж «человеческой машины» и показал на нем места
и соединения большого и малых аккумуляторов.
Аккумуляторы работают следующим образом, сказал он. Предположим,
что какие-нибудь впечатления дали толчок чувствительному центру. Там
начинает вертеться катушка, задевая другие катушки, или предположим, что
человек работает, читает какую-нибудь трудную книгу и старается понять; то-
гда несколько катушек вертятся в голове в мыслительном аппарате. Или пред-
положим, что он идет в гору и уже начинает уставать, катушки вертятся в дви-
гательном центре.
В первом случае эмоциональный, во втором случае мыслительный и в
третьем случае двигательный центр для своей работы берут энергию из одного
из маленьких аккумуляторов. Когда аккумулятор подходит к концу, человек
чувствует, что он устал. Ему хочется остановиться, подумать о чем-нибудь
другом, потянуться, зевнуть. И неожиданно он чувствует прилив сил, опять
может идти, опять может работать. Это значит, что центр соединился со вто-
рым аккумулятором и берет энергию из него. В это время первый аккумулятор
начинает наполняться энергией из большого аккумулятора. Работа центра про-
должается. Человек продолжает идти, читать или сердиться. Иногда для этого
соединения нужен короткий отдых, иногда посторонний толчок, иногда уси-
лие. Во всяком случае работа идет. Через некоторое время запас энергии во
втором аккумуляторе тоже истощается. Человек опять чувствует, что он устал.
Опять толчок, или короткий отдых, или папироска, или усилие, и он со-
единяется с первым аккумулятором. Но легко может случиться, что центр вса-
сывал энергию из второго аккумулятора так быстро, что первый аккумулятор
не успел наполниться из большего аккумулятора и взял только половину энер-
гии, которую может вместить, наполнился только на половину.
Центр, соединяясь с первым аккумулятором, начинает брать энергию из
него, а второй аккумулятор соединяется с большим и впитывает энергию из
него. Но первый аккумулятор был на этот раз не полон. Центр быстро исто-
щает его энергию, а второй за это время успел наполниться только на четверть.

235
Центр соединяется с ним, быстро выбирает из него всю энергию, опять соеди-
няется с первым и т.д. И через некоторое время приводит организм к такому
состоянию, когда ни в одном из меньших аккумуляторов нет ни капельки энер-
гии. Человек чувствует на этот раз уже настоящую усталость. Чуть не падает,
чуть не засыпает, или это отражается на организме, начинается головная боль,
сердцебиение, тошнота.
И вдруг опять маленький отдых, или посторонний толчок или усилие
дают новый прилив сил и человек опять может чувствовать, или думать, или
двигаться.
Это значит, что центр соединился прямо с большим аккумулятором.
Большой аккумулятор заключает в себе огромное количество энергии. Соеди-
нившись с большим аккумулятором, человек может делать буквально чудеса.
Но конечно если катушки будут продолжать вертеться и энергия будет быстро
утекать из большого аккумулятора, быстрее, чем она туда поступает, перера-
батываясь из воздуха, пищи и впечатлений, наступает момент, когда в боль-
шом аккумуляторе не остается энергии и организм умирает. Но это только тео-
ретически. Обыкновенно организм автоматически перестает работать задолго
до этого. Нужны какие-нибудь особые условия, чтобы организм мог умереть,
истощив всю энергию. В обыкновенных условиях человек заснет, или упадет
в обморок, или в его организме произойдет какое-нибудь болезненное ослож-
нение задолго до настоящей опасности.
Поэтому бояться усилий нечего, опасность умереть от усилий совсем не
так велика. Гораздо легче умереть от лени и от боязни усилий.
Наоборот, наша цель – научиться соединять нужный нам центр с боль-
шим аккумулятором. Пока мы не научимся это делать вся наша работа будет
впустую, потому что мы будем засыпать, прежде чем наши усилия дадут ка-
кие-нибудь результаты.
Маленьких аккумуляторов достаточно для обыкновенной ежедневной
работы в жизни. Но для работы над собой, для внутреннего роста, для усилий,
которые требуются от человека, вступающего на путь, энергии этих маленьких
аккумуляторов недостаточно.
Нужно научиться черпать энергию из большого аккумулятора.
Это же в свою очередь возможно только при помощи чувствительного
центра. – Это необходимо понять. – Соединение с большим аккумулятором
происходит только при помощи чувствительного центра, двигательный и мыс-
лительный сами по себе могут питаться только из малых аккумуляторов.
Вот это то, чего обыкновенно люди не понимают, и не понимают опять
по тому же, потому что для понимания этого нужна работа чувствительного
центра, т.е. для того, чтобы это понять, это нужно почувствовать. Почувство-
вать же нельзя по желанию, по крайней мере обыкновенные люди не могут. И
поэтому развитие деятельности чувствительного центра должно быть их це-
лью. Чувствительный центр – гораздо более тонкий аппарат, чем мыслитель-
ный центр, особенно принимая во внимание, что из всего мыслительного цен-

236
тра работает только формирующий аппарат, и очень много вещей для мысли-
тельного центра недоступны. Если кто хочет знать и понимать больше того,
что он знает и понимает, он должен помнить, что это новое знание и понима-
ние придут со стороны чувствительного центра, а не со стороны формирую-
щего аппарата.

В связи с этим вопросом о пробуждении чувствительного центра у меня

был интересный разговор с Г. осенью 1916 года в Москве. Вкратце я упоминал
об этом разговоре во Вступлении.

– Я очень много думал о том, что вы говорили о чувствительном центре,

– сказал я, – и я прекрасно понимаю теперь, что новое, что может прийти, мо-
жет прийти только через чувство, ум чересчур явно ограничен. Но вопрос в
том, как разбудить чувство. Я понимаю опять, что дело идет об очень ярких,
сильных степенях чувства, таких, от которых дух захватывает, но как вызывать
их. Я знаю, что если бы я мог начать так чувствовать, я немедленно бы увидел
очень много нового во всем и сразу ответил бы себе на много вопросов. Но как
заставить себя чувствовать? Я знаю, что мы спим, но как проснуться? 33
– Только один путь, – страдание, – сказал Г. – Чувствительный центр
состоит из двух половинок, положительной и отрицательной, приятных чувств
и неприятных чувств, наслаждения и страдания. В положительной части наши
возможности очень ограничены. Мы не можем увеличить силы удовольствия.
Если я возьму в рот кусок сахару, это будет сладко, т.е. приятно. Но, если я
возьму в рот десять кусков сахару, это не будет в десять раз слаще. Увеличить
сладость нельзя. 34
Но страдание можно увеличить. Наша власть над страданием гораздо
больше, чем над наслаждением. Поэтому усилить работу чувствительного цен-
тра мы можем только усилив страдание.
– Но в то же время вы говорите, что нужно «пожертвовать страданием»,
т.е. освободиться от страдания, – сказал я.
– Да, в то же время нужно пожертвовать страданием, – сказал Г. – Но это
разные страдания.35

33
Текст: - Я очень много ∞ как проснуться? – Был исправлен на: Ум человека чересчур ограничен. И вопрос
заключается в том, как разбудить чувство. Обыкновенные тусклые чувства усыпляют человека. Нужны са-
мые яркие, самые сильные эмоции, чтобы разбудить дремлющее сознание.
Вопрос в том, как человеку заставить себя чувствовать; как ему заставить себя проснуться, когда он
уже знает, что он спит.
Для этого есть только один путь – страдание и притом добровольное страдание.

34
В последующей редакции, вставлен текст: Даже европейской науке известно, что ощущение растет не
пропорционально росту причины ощущения или «раздражения». Но к сожалению опыты в этом направле-
нии производились или с безразличными ощущениями, например, ощущение давления или с приятными,
как кусок сахара.

35
Вставлен текст: По существу, в страдании ничего полезного или хорошего нет.

237
 Человек может всю жизнь страдать и ничего не получить за это, кроме
новых страданий. И может пострадать сравнительно недолго и много получить
за это.36
– Но как заставить себя больше чувствовать?
– Об чем мы говорим, – сказал Г. – Мы же об этом и говорим. Только
нужно помнить еще одно. Ваш чувствительный центр может разбудить кто-
нибудь другой. Это может случиться само собой. Или вы сами можете разбу-
дить его. Что вы предпочитаете?
– Конечно я предпочитаю разбудить его сам, – сказал я.
– Ну вот я об этом и говорю, – сказал он.
– Что этому мешает больше всего? – спросил я.
– Больше всего мешает Луна, – сказал Г. – Луна – это главное препят-
ствие для каких-либо изменений. Она держит все в таком состоянии, в каком
оно есть. Кто хочет изменить что-нибудь в себе, тот должен освободиться от
Луны.
Я уже до некоторой степени понимал этот язык.
– Как можно освободиться от Луны, если она управляет всем живым? –
сказал я.
– Нужно создать свою собственную Луну, – сказал Г. – В этом соб-
ственно заключается вся задача.

В одном из следующих разговоров, в Петербурге, осенью 1916 года, Г.

вернулся еще раз к «Таблице водородов».
– Мы рассматривали до сих пор Таблицу водородов, – сказал он, – как
таблицу вибраций и обратно пропорциональных им плотностей вещества. Те-
перь мы должны понять, что плотность вибраций и плотность вещества выра-
жают собой многие другие свойства вещества. Например, мы до сих пор ни-
чего не говорили о разумности или сознательности вещества. Между тем, ско-
рость вибраций вещества показывает степень разумности, степень сознатель-
ности данного вещества. Нужно помнить, что в Природе нет ничего мертвого
и неодушевленного. Все по-своему живет, все по-своему разумно и созна-
тельно. Только эта сознательность и разумность выражаются на разных уров-
нях бытия, т.е. в разных масштабах. Но раз навсегда нужно понять, что ничего
мертвого и неодушевленного в Природе нет есть только разные степени оду-
шевленности и разные масштабы.
Таблица водородов, служащая для определения плотности вещества и
скорости вибраций, в то же самое время служит для определения степени ра-
зумности и сознательности, потому что степень сознательности соответствует

36
Вставлен текст: Добровольное страдание может усилить чувствование.
Пожертвовать страданием, это не значит освободиться от страдания в полном смысле этих слов.
Освобождение от страдания должно прийти в результате. «Пожертвовать страданием» значит перестать
наслаждаться страданием, освободиться от жалости к себе, от считания с собой, от преклонения перед стра-
данием, от веры что страдание полезно само по себе.

238
степени плотности или быстроты вибраций. Это значит, чем плотнее веще-
ство, тем оно меньше сознательно, менее разумно. Настоящее мертвое веще-
ство начинается там, где кончаются вибрации. Но в обыкновенных условиях
жизни не поверхности Земли нам не приходится иметь дело с мертвым веще-
ством. И наука его получить не может. Все вещество, которое мы знаем, есть
вещество живое и по-своему разумное.
Таблица водородов, определяющая степень плотности вещества, этим
самым определяет степень разумности. Это значит, что, сравнивая между со-
бой вещества, занимающая разные места в Таблице водородов, мы определяем
не только их плотность, но также их разумность. И мы можем сказать не
только во сколько раз тот или другой водород плотнее или легче другого, но
мы можем сказать во сколько раз один водород разумнее другого.
Применение таблицы водородов для определения различных свойств ве-
щей и живых существ основано на том принципе, что в каждом живом суще-
стве и в каждой вещи один определенный водород является центром тяжести,
это – так сказать «средний» водород из всех водородов, составляющих данное
существо или вещь. Чтобы найти этот средний водород, будем говорить сна-
чала о живых существах. – Нужно знать сначала уровень бытия данного суще-
ства. Уровень бытия прежде всего определяется количеством этажей в данной
машине. До сих пор мы говорили только о человеке. И человека мы брали, как
трехэтажное существо. О животном нельзя говорить одновременно с челове-
ком, потому что животные коренным образом отличаются от человека. Выс-
шие животные, которых мы знаем, состоят из двух этажей, а низшие только из
одного этажа.
Так, человек состоит из трех этажей.
Г. сделал чертеж.

Баран состоит из двух этажей.

Червяк только из одного этажа.
В то же время средний этаж человека как бы равняется барану, а нижний
этаж – червю. Так что можно сказать, что человек состоит их человека, барана

239
и червя, а баран состоит из барана и червя. Человек – сложное существо, уро-
вень его бытия определяется уровнем бытия составляющих его существ. Баран
и червь могут играть большую роль в человеке или меньшую. Так в человеке
№ 1 червь играет главную роль, в человеке № 2 – баран, в человеке № 3 –
человек. Но эти определения важны только для индивидуальных случаев. Во-
обще «человек» определяется центром тяжести среднего этажа.
Центр тяжести среднего этажа человека есть водород 96. Разумность во-
дорода 96 определяет среднюю разумность «человека», т.е. физического тела
человека. Центр тяжести астрального тела будет водород 48. Центр тяжести
третьего тела будет водород 24 и центр тяжести четвертого тела будет 12.
Если вы вспомните схему четырех тел человека, которая была дана
раньше и в которой были показаны средние водороды верхнего этажа, вам бу-
дет легче понять то, что я сейчас говорю.
Г. начертил эту схему.

Центр тяжести верхнего этажа только на один водород выше центра тя-
жести среднего этажа. И центр тяжести среднего этажа на один водород выше
центра тяжести нижнего этажа.
Но как я уже говорил, для определения уровня бытия по Таблице водо-
родов, обыкновенно берется средний этаж.
Исходя из этого, можно, например, решать такие задачи.
Если Иисус Христос – человек № 8, то во сколько раз он разумнее стола.
Стол не имеет никаких этажей. Он весь между водородом 1536 и водо-
родом 3072 по третьей шкале таблицы водородов. «Иисус Христос», как чело-
век № 8, – водород 6. Это центр тяжести среднего этажа человека № 8. Если
мы можем вычислить во сколько раз водород 6 разумнее водорода 1536, мы
будем знать во сколько раз Иисус Христос разумнее стола. Но при этом нужно
помнить, что «разумность» определяется плотностью вибраций, а плотность
вибраций увеличивается не вдвое по октавам водорода, а в совершенно другой
прогрессии. Если вы будете знать точный коэффициент этого увеличения, вы
будете в состоянии решить эту задачу.
Отчасти в связи с тем, что я говорил сейчас, вам необходимо понять
принципы классификации и определения живых существ с космической точки
зрения, с точки зрения их космического бытия. В обыкновенной науке класси-
фикация идет по внешним признакам, млекопитающие, позвоночные и т.п., в
точном знании классификация идет по космическим признакам. Дело в том,
что есть точные признаки, одинаковые для всего живого, которые позволяют

240
совершенно точно установить класс и род данного существа, как по отноше-
нию к другим существам, так и по отношению к его собственному месту в ми-
роздании.
Это признаки – признаки бытия. Космический уровень бытия каждого
живого существа определяется, во-первых, тем, что это существо ест, во-вто-
рых тем, чем оно дышит и в-третьих той средой, в какой оно живет.
Это есть три космических признака бытия.
Например, человек. Он питается водородом 768, дышит водородом 192
и живет в водороде 192. Никакого другого существа, равного ему, на нашей
планете нет. Хотя есть существа выше его. Животные, например, собака, мо-
гут питаться водородом 768, но могут питаться и низшим водородом, уже не
768, а 1536, такой пищей, которая невозможна для человека. Человек – живот-
ное с внешней точки зрения. Но животное иного порядка, чем все остальные
животные.
Возьмем другой пример, мучной червь. Он питается мукой, водород
много грубее, чем 768; чтобы стать 768, мука нуждается в воде и огне. Скажем,
что это тоже 1536, тем более, что червь может питаться и гнилой мукой. Он
дышит водородом 192, и живет опять в водороде 1536.
Рыба, она питается водородом 1536, живет в водороде 384 и дышить во-
дородом 192.
Дерево питается водородом 1536, дышит только частью водорода 192 и
живет частью в водороде 192 и частью в водороде 3072 (почва).
Если вы попробуете продолжать эти определения, вы увидите, что такая
на первый взгляд простая схема, дает возможность для установления самых
тонких различий между классами живых существ, особенно, если вы будете
помнить, что «водороды», как мы их брали по октавам, это очень широкие по-
нятия. Например, мы брали, что собака, рыба и мучной червь одинаково пита-
ются водородом 1536, подразумевая под этим водородом вещества органиче-
ского происхождения, но не годные в пищу человеку. Теперь, если мы поймем,
что эти вещества тоже могут разделяться на определенные классы, мы увидим
возможность очень точных определений. Точно так же воздух, точно так же
среда.37
Эти космические признаки бытия стоят в прямой связи с определением
разумности по таблице водородов.
Разумность вещества определяется тем, кому оно может служить пи-
щей. С этой точки зрения, например, что разумнее, сырой картофель или пе-
ченый картофель? Сырой картофель может служить пищей для свиньи, пече-
ный картофель – для человека. Печеный картофель разумнее сырого.
Если понять по-настоящему эти принципы классификации и определе-
ния, очень многое делается ясным и понятным. Ни одно живое существо по
37
Вставлен текст: Этот пример деления станет особенно ясен если взять очень близких существ, напри-
мер, лошадь и корову. Не смотря на внешнее сходство нужных для них условий существования, есть огром-
ная разница в лучших условиях для одной и для другой. – Наилучшие условия и наилучшая пища для ло-
шади совсем не будет лучшей возможной пищей для коровы, и наоборот.

241
произволу не может изменить своей пищи, или воздуха, которым дышит, или
среды, в которой живет. Пища каждого существа определяется его космиче-
ским порядком, так же как воздух, которым он дышит и среда, в которой он
живет.
Раньше, когда мы говорили об октавах пищи в трехэтажной фабрике, вы
видели, что все тонкие водороды, нужные для работы, для роста и для эволю-
ции организма, вырабатываются из трех родов пищи, т.е. из пищи в прямом
смысле этого слова, из воздуха, которым мы дышим и из впечатлений. Пред-
положите теперь, что мы могли бы повысить качество пищи и воздуха. Пи-
таться, скажем, водородом 384, вместо 768 и дышать водородом 96 вместо 192.
Насколько легче и проще была бы выработка тонких веществ в организме. Но
в том то и дело, что это невозможно. Организм приспособлен к переработке
именно этих грубых веществ в тонкие и, если вместо грубых веществ, вы бу-
дете давать более тонкие, он не будет в состоянии их перерабатывать и очень
скоро умрет. 38 Ни воздуха, ни пищи изменит нельзя. Но впечатления, т.е. ка-
чество впечатлений, возможных для человека, не подлежит никакому косми-
ческому закону. Человек не может улучшить своей пищи, не может улучшить
воздуха, но он может улучшить впечатления и таким образом вводить в орга-
низм тонкие водороды. На этом собственно и основана возможность эволю-
ции. Человеку совсем не обязательно питаться скучными впечатлениями Н 48,
он может иметь и Н 24 и Н 12 и даже Н 6. – А это меняет всю картину и человек,
который пищей верхнего этажа своей машины сделает высший водород, ко-
нечно будет отличаться от того, который питается низшим.

Вскоре Г. опять вернулся к теме классификации по космическим при-

знакам.
– Есть еще другая система классификации, – сказал он, – которую вы
должны понять. Это – классификация совсем в другой октавности. Первая
классификация по «пище», «воздуху» и «среде» относится определенно к «жи-
вым существам», как мы их знаем, включая растения. Та классификация, о ко-
торой я буду сейчас говорить, далеко выводит нас за пределы того, что мы
называем «живыми существами», как вверх, выше живых существ, так и вниз,
ниже живых существ. Но в Природе никаких скачков нет. В Природе все –
живое. И схема этой классификации, о которой я буду говорить, называется
«Схема Всего Живого».
По этой схеме, каждый род существ, каждая степень бытия, определя-
ется тем, что служит пищей существам данного уровня и чему они сами слу-
жат пищей, потому что в космическом порядке каждое существо питается

38
Текст: Но в том то ∞ умрет – Был исправлен на: Человек мог бы стать сверхчеловеком без лишнего труда.
Но это значило бы дышать огнем и питаться водой. Организм приспособлен к переработке именно таких
веществ, которые служат ему пищей и воздухом. И если вместо этих грубых веществ ему давать более тон-
кие, он не будет в состоянии их перерабатывать и если разница очень большая, как в приведенном примере
огня и воды, то не будет в состоянии даже их воспринять. Огонь вместо того, чтобы служить питанием, про-
сто уничтожит организм, а это всего следующий водород после атмосферного воздуха.

242
определенным классом низших существ и служит пищей определенному
классу высших существ.
Г. начертил схему в роде лестницы, из одиннадцати квадратов. И в каж-
дом квадрате, кроме двух верхних, поместил по три кружка с цифрами.

– Каждый квадрат означает уровень бытия, – сказал он. – Водород в ниж-

нем кружке показывает, чем данный класс существ питается. Водород в верх-
нем кружке показывает класс, который питается этими существами. А водород
243
в среднем кружке есть средний водород этого класса, показывающий, что эти
существа есть.
Место человека, видите, что это седьмой квадрат снизу, или пятый квад-
рат сверху. По этой схеме человек есть водород 24, он питается водородом 96
и сам служить пищей водороду 6. Следующий квадрат, вниз от человека, будут
«позвоночные», следующий «беспозвоночные». Беспозвоночные есть водород
96. Следовательно человек питается «беспозвоночными». 39
– Пока не ищите противоречий с другими схемами и старайтесь понять
эту. После будете склеивать в одно. 40
Следующий квадрат вниз – растения. Следующий – минералы. Следую-
щий – металлы, которые составляют особую космическую группу среди мине-
ралов, и следующий не имеет названия на нашем языке, так как на поверхно-
сти Земли мы никогда не встречаем вещества в таком состоянии. Этот квадрат
соприкасается с Абсолютом. Помните, раньше говорилось о Святом Крепком.
Это есть Святой Крепкий.
Внизу последнего квадрата он поставил маленький треугольник, верши-
ной вниз.
Теперь с другой стороны от человека идет квадрат 3, 12, 48. Это – класс
существ, которых мы не знаем. Назовем их «ангелами». Следующий квадрат –
1, 6, 24, назовем этих существ «архангелами».
В следующем квадрате он поставил числа 3 и 12 и два круга с точкой
посередине и назвал его Вечнонеизменное – и в следующем квадрате поставил
числа 1 и 6 и в середине круг, и в круге треугольник с другим кругом и с точкой
в середине и назвал его Абсолют.
– Эта схема вам будет мало понятна сначала, – сказал он. – Но посте-
пенно вы научитесь в ней разбираться. Только долгое время вам придется
брать ее отдельно от других.

Это фактически все, что я слышал от Г. об этой странной схеме, на самом

деле, как будто нарушавшей многое, что говорилось раньше.
В разговорах об этой схеме мы очень скоро пришли к соглашению по-
нимать под «ангелами» – планеты и под «архангелами» – солнца. Много дру-
гого постепенно стало делаться для нас ясно. Но что сильно смущало нас, это

39
Вставлен текст: Почему человек определен водородом 24 – не ясно. По другой схеме человек опреде-
ляется водородом 96. Можно только предположить, что водород 24 относится к «человечеству» в целом,
может быть даже к человеческому роду, т.е. не только к людям № 1, № 2 и № 3, но также включает людей
№ 4, № 5, № 6 и № 7. Так как число их и количественное отношение к обыкновенному человечеству неиз-
вестно, то это проверено быть не может.
Что значит, что человек питается беспозвоночными – может быть понято, что человек питается тка-
нями животных и растений.

40
Текст: Пока не ∞ в одно – Был исправлен на: Чтоб усвоить эту схему, в начале не нужно искать противо-
речий или несоответствий с другими схемами. Выяснение кажущихся несоответствий в номенклатуре водо-
родов может стать ясно только при понимании всей схемы в целом.

244
появление водорода 6144, которого в прежней шкале водородов совсем не по-
лагалось. Между тем Г. настаивал на том, что нумерация водородов взята по
третьей шкале.
Много времени спустя, я спросил его, что это значит.
– Это неполный водород, – сказал он. – Водород без Духа Святого. Он
из той же шкалы, но не закончен.
Каждый полный водород состоит из углерода, кислорода и азота. Пред-
ставьте себе теперь последний водород третьей шкалы Н 3172. Этот водород
состоит из Углерода 512, Кислорода 1536 и Азота 1024.
Теперь дальше Азот 1024 становится Углеродом для следующей троич-
ности, но Кислорода для него нет, и Азота нет. Поэтому он сам становится
Водородом, но мертвым Водородом, без всякой возможности дальнейшего
перехода во что-либо.

245
 ГЛАВА XII.

Субъективное и объективное знание. Единство всего. Лекция о симво-

лах. Построение символов в себе. Закон октавности. Символ, выражающий
закон Трех и закон Семи. Происхождение символа. Четыре направления эзо-
терической мысли. Начертание символа. Числовой закон его построения. Тре-
угольник и период. Места интервалов. Симметрическое строение октавы.
Три октавы излучений и трехэтажная «фабрика» человека. Разговоры об
«Эннеаграмме». Perpetuum mobile. Универсальный символ. Движущаяся энне-
аграмма. «Философский язык». Субъективное и объективное искусство.

ГЛАВА XII.

Было несколько пунктов, к которым Г. неизменно возвращался во всех

своих разговорах с нами, после того, как формальные лекции, на которые до-
пускались посторонние, были закончены. Первое, это был вопрос о «помнении
себя» и о необходимости постоянной работы над собой для достижения этого,
и второе – вопрос о несовершенстве нашего языка и о трудности передать в
наших словах объективные истины.
Как я уже упоминал раньше, Г. употреблял выражение «объективный»
и «субъективный» в несколько неожиданном смысле. Все наше обычное зна-
ние, основанное на обычных способах наблюдения и проверки наблюдений,
все научные теории, выведенные из наблюдения доступных нам фактов, он
называл субъективными. Объективным для него было знание, основанное на
других методах и принципах наблюдения, знание вещей в себе, знание, прихо-
дящее вместе с «объективным состоянием сознания», знание Всего.
В связи с этим он несколько раз указывал насколько трудно передать на
обычном языке идею единства всего, единства в многообразии.
У меня имеется запись одной его лекции (вернее сказать, соединенная
вместе запись нескольких лекций), сделанная в Москве, вероятно около 1915
года. Я привожу здесь эту запись только в немного проредактированном виде.

– Люди всегда чувствовали идею единства всего существующего. Одни

подходили к ней путем логических заключений и философии, другие путем
веры и чувства. Человечество в целом на протяжении всей своей истории
непрерывно стремилось к познанию этого единства. И искания человечества в
этом направлении от древнейших времен до нашего времени выливались в
форму религиозных и философских миросозерцаний, которые в свою очередь
оставались как бы памятниками на пути этих исканий.
Пути, ведущие к познанию единства, сходятся к нему подобно радиусам
круга, приближаясь друг к другу по мере приближения к цели. Основная цель
всех путей – привести идущих по ним к познанию единства в многообразии,
доходящему до таких глубин, где это познание делается сущностью познаю-
щего и может быть передано другим даже и не дошедшим в своем развитии до
246
той же ступени. Но здесь человек, даже ясно ощущающий истину наталкива-
ется на почти непреодолимое препятствие. Слова и понятия разговорного
языка, когда он пытается воспользоваться ими для передачи другим своих по-
стижений, делаются мертвыми и пустыми, ничего не дающими тому, кто в са-
мом себе не носит такого же познания. И он видит, что передать словами глу-
бины познания, сделавшиеся его сущностью так же нельзя, как нельзя пере-
дать ощущения различия цветов слепому от рождения или богатство звуков –
глухому. Затем, единство вечно и неизменно. Законы, действующие в нем и
обуславливающие воспринимаемую нами множественность везде одинаковы.
Слова же и понятия различных эпох меняются. Это еще больше увеличивает
затруднения для передачи познания единства всего существующего. В то же
время это познание по своему существу обладает свойством полноты охвата и
одновременно понимания частностей, и для передачи другому требует мето-
дов, совершенно иных, чем те, которыми мы пользуемся обычно. С древней-
ших времен были люди, которые не только приходили к познанию Единства,
но и понимали также трудности передачи этого знания. И так как преемствен-
ная передача этого знания составляла часть их задачи, то они изобретали язык
символов и формул, более совершенный, чем тот, которым располагали массы
человечества. Символы, служившие для цели преемственной передачи зако-
нов единства, выражали одновременно как самое познание, так и путь к нему.
Рядом с символами основными, как бы вбиравшими в себя разнообразные об-
ласти познания, возникли и существовали подчиненные символы и формулы.
Все в мире едино и управляется единообразными законами, поэтому
«Изумрудная Скрижаль» Гермеса Трисмегиста и говорит, «что наверху, по-
добно тому, что внизу». Все законы космоса мы найдем в атоме и в любом
явлении, существующем, как нечто закономерно законченное. Уподобления
микрокосма – макрокосму, человека – вселенной и обратно имело в своем ос-
новании познание законов единства. Основные законы троичности и октавно-
сти находятся и подтверждаются во всем. Поэтому, стремясь к познанию ми-
роздания, человек неизбежно должен был прийти к сознанию необходимости
самопознания, главным образом потому что ближайшим и всегда доступным
объектом познавания для него был он сам и потому, что в то же время он пред-
ставлял собой выражение действия всех законов Космоса.
Формула «Познай самого себя» в этом отношении полна глубочайшего
смысла и она есть один из символов познания истины. Потому что, узнавая
символ, выражающий законы мироздания, человек находит эти законы в себе
и таким образом познает себя. В этом смысле всякий символ учит нас о нас
самих.
Рассматривая мир явлений с его «парами противоположностей» как бы
отражающимися в получившихся результатах, человек узнает великие законы,
известные древнему миру, закон «двоичности» и «троичности», в применении
к Космосу и к самому себе. Связывая их вместе, заключая в круг времени, а
проявления их во времени в круг закономерных возвращений и циклов в спи-

247
рали вечности – или на плоскости нашего времени в форму постоянного коле-
бания и борьбы с собой по пути самопознавания, он всем своим существом
проходит путь построения в себе великого символа, дошедшего до нас под
названием печати Соломона.
Все это вместе взятое показывает насколько трудно перевести язык сим-
волов на обыкновенный язык и насколько бесцельно толкование символа че-
ловеку, не дошедшему до его понимания. Как это ни странно, но смысл сим-
вола, раскрытие его сущности, может быть дано только тому и воспринято
только тем, кто как бы уже знает то, что заключает в себе символ. И тогда
символ является для него синтезом его знания и такой же формулой для выра-
жения знания, какой он был для построившего его. Таковы символы:

или выражающие их числа:

2, 3, 4, 5 и 6
Но что может понять человек, не знакомый с этой системой символов,
если сказать ему, что познание единства всего сущего путем самопознавания
и самосовершенствования есть нейтрализация двоичности троичностью и пре-
вращение треугольника в квадрат для замыкания пентаграммы и реализации
печати Соломона?
Но для человека, понимающего законы построения символов, будет по-
нятно, что речь идет о совершенствовании и обогащении бытия человека.
Человек в нормальном, естественном состоянии, берется как двоичность
: . Он весь состоит из двоичностей, из пар противоположностей. Все ощуще-
ния, все впечатления, все чувства, все мысли человека делятся на правильные
и неправильные, нужные и ненужные, полезные и вредные, хорошие и дурные,
приятные и неприятные – в конечном результате это есть «удовольствие –
страдание». Это есть та двоичность, по которой идут все восприятия, вся
жизнь человека. Эту двоичность может видеть в себе каждый, мало-мальски
смотрящий в себя человек.
Но можно всем этим процессам, происходящим в нас помимо нашего
желания, всем этим «хочется», противопоставить «хочу», связать вместе
утверждение и отрицание, вызвать спор двух противоположностей или борьбу
двух начал и «нейтрализовать двоичность троичностью». Всякие спор, если он
не бесцелен, должен дать результат, т.е. вывод или действие. И тогда на лицо
четыре элемента: – утверждение, отрицание, спор, результат. Это есть претво-
рение троичности в четверичность, треугольника в квадрат. Это – первая по-
ловина формулы. Вторая часть начинается с вопроса: для чего это нужно – и
этим самым указывает направление ее разрешения. Всякий результат, пред-
ставляя собой завершение цикла, дает нечто новое, могущее в свою очередь
взаимодействовать с чем-то другим. Это «нечто» может быть правильным или
248
неправильным с точки зрения исходного пункта, т.е. оно или способствует об-
разованию того, для чего производилось, или мешает ему.
Любой цикл покажет действие этого закона. Если человеку для какой-
нибудь цели нужно совершить род действий по существу ему неприятных, то
результат может быть двоякий. Или он совершит эти действия и получит же-
лаемый результат. Или не решится подвергнуть себя неприятности. Этим он
сохранит свое спокойствие, но относительно его цели это будет помехой.
Следовательно, всякий результат должен рассматриваться относительно
того, для чего производилось данное действие. И раз мы будем говорить о раз-
витии человеческой машины и обогащении бытия, то всякий «спор» в нас са-
мих должен вести именно к развитию, т.е. к приобретению нового непривыч-
ного функционирования этой машины. Мы знаем, что в ней насчитывается
пять главных центров. Преобладающее развитие какого-либо одного центра
дает тип одноцентрового человека. Таких основных типов будет пять. Если же
в одном человеке развиты все пять центров, то он «замыкает в себе пента-
грамму», тем, что приводит в гармоническое соответствие жизнь и работу пяти
центров. Закономерно проявляясь и гармонично живя всеми пятью центрами,
он представляет собой законченный тип физически совершенного человека.
Он есть синтез пяти в одном. Он есть один и в то же время пять, так как может
жить как один из пяти и всеми вместе – он есть шестиконечная звезда и, дела-
ясь обладателем этой гармонии, изолируясь в ней от посторонних влияний, за-
мыкаясь в круге самостоятельной, в себе законченной жизни, он реализует со-
бой «печать Соломона». В данном случае приведенный ряд символов истол-
ковывается применительно к взятому процессу. Но и это истолкование – не-
полное, оно тоже конспективно и понятно только тем, кто уже обладает в этом
отношении известным знанием.
Но символ, выражая всеобъемлющий закон, тем самым всеобъемлющ
сам и поэтому он не может быть истолкован исчерпывающим образом, его
можно только пережить, так же, как, например, идею самопознавания.
Вернемся к рассмотренному процессу гармонического развития чело-
века. По основному закону октавности всякий законченный процесс есть пе-
реход ноты do через ряд последующих тонов в do следующей октавы. Семь
основных тонов октавы выражает закон семиричности. Прибавленное к ним
do следующей октавы, т.е. завершение процесса, дает восьмую ступень. Семь
основных тонов с двумя интервалами дают девять ступеней. Присоединяя к
ним do следующей октавы мы имеем десять ступеней. Последняя десятая сту-
пень есть конец предыдущего и начало последующего цикла. Процесс разви-
тия включает в себя все числа от 1 до 10. Здесь мы прямо подходим к тому,
что можно назвать символизмом чисел. Люди, знакомые с теми системами,
которые носят название «оккультизма», сталкивались наверно с тем способом
оперирования с числами, который называется «теософическое сложение». Для
многих этот метод синтезирования чисел кажется совершенно произвольным
и ни к чему не ведущим, но он имеет глубокий смысл для человека, познав-
шего единство существующего и имеющего ключи к этому единству, так как

249
метод «теософического сложения» сводит все многообразия циклов к основ-
ным законам, управляющим ими. Затем в принятой символике число связыва-
ется с геометрической формой символа, и они взаимно дополняют и вырисо-
вывают друг друга. В каббале употребляется еще символика букв и комбини-
рованная символика слов. Слово, число и геометрическая форма, связанные
вместе, дают еще более совершенный символ.
Для тех, кто знаком с литературой по «оккультизму» я могу упомянуть
о системе символов «Таро» и о символике магии, астрологии и алхимии, из
которых каждая представляет собой путь к познанию единства.
Но для того, чтобы идти по тому или другому из этих путей необходимо
подходить к символам не с «буквальным» пониманием и толкование их, а с
пониманием их сущности, т.е. как уже было упомянуто, необходимо пережить
их, открыть их, углубившись в себя, сделать своей собственностью.
Символ, выражая законы единства бесконечного многообразия, имеет
бесконечное количество сторон или точек зрения для его рассмотрения. Сим-
волы, переложенные на слова обыкновенного языка, затвердевают в них, туск-
неют и могут вызвать роковые заблуждения в людях, понимающих их бук-
вально. Истина покрывается корой заблуждений и для раскрытия ее требуются
огромные усилия. Какие чудовищные заблуждения вызвали символы алхимии
и в особенности магии в тех людях, которые принимали их буквально и одно-
сторонне. В тоже время правильное познание символа не дает места спору.
Оно углубляет понимание и не может оставаться только теоретическим, уси-
ливая стремление к реальному результату, к умению делать, к соединению
Знания и Бытия, т.е. к Великому Деланию. Чистое знание непередаваемо и бу-
дучи выражено в символах, прикрывается ими как покрывалом. Но для того,
кто хочет и умеет видеть, это покрывало делается прозрачным. И в этом
смысле можно говорить о символизме речи, но этот символизм понятен не вся-
кому. Понимание внутреннего смысла того, что говорится, возможно лишь на
известной ступени развития и при усилии слушающего. Но, слыша новые для
себя вещи, человек вместо того, чтобы делать усилия понять их, начинает спо-
рить против них, опровергать их, отстаивая против них мнение которое он счи-
тает правильным, и которое часто не имеет к ним никакого отношения. Таким
образом он просто теряет время, не приобретая ничего нового. Чтобы уметь
понимать речь, когда она делается символической, необходимо раньше
учиться и уже уметь слушать. Всякая попытка буквального понимания там,
где речь идет о глубоком познании, заранее осуждена на неудачу и в лучшем
случае не дает ничего, или приводит к абсурдам.
На этом необходимо остановиться, потому что сухой интеллектуализм
современного воспитания прививает людям склонность и стремление к иска-
нию схоластических определений и люди, сами не замечая этого, бессозна-
тельно сковывают себя своим якобы желанием точности в тех областях, где
точность определений по самому существу означает неточность в смысле.

250
 Поэтому часто бывает, что конкретные данные, сообщенные человеку
раньше, чем у него образовалось понимание сущности предмета, в силу ука-
занной склонности нашего мышления, затрудняют наше понимание этой сущ-
ности. Это не значит, что не существует точных или конкретных определений
на пути истинного знания, наоборот, только там они существуют; но они
сильно отличаются от того, как мы их обыкновенно мыслим. И если кто-ни-
будь предполагает, что может идти по пути самопознавания, руководствуясь
одними конкретными данными, и ждет их, не давая себе труда усвоить раньше
полученные указания, то ему надлежит прежде всего понять значение симво-
лизма и помнить, что только он сам и своими усилиями может достичь того,
что ищет, так как многие идеи раскрываются ему в их сущности только в ре-
зультате усилий, не придуманных им самим, а вытекающих из полученных
указаний. Никто и никогда не сможет дать ему того, чем он не обладал до тех
пор, никто не сможет сделать за него ту работу, которую он сам должен про-
делать. Все, что может сделать другой для него, это дать толчок для работы,
но самую работу должен проделать он сам. С этой стороны символизм, пра-
вильно воспринимаемый, играет роль такого толчка для нашего познания.
Я имею в виду познакомить вас с одним символом и хотел бы, чтобы все
сделанное до сих пор помогло вам подойти к его пониманию так, чтобы он
сыграл роль толчка в дальнейшем познании сущности законов и в тоже время
способствовал бы синтезированию полученных в разное время данных.
Раньше говорилось об одном из основных законов единства в множе-
ственности – законе октавности. Говорилось о том, что этот закон всеобъем-
лющ и что всякий процесс в своем постепенном развитии и в каком бы мас-
штабе он ни шел, вполне определяется законом построения семитонной
гаммы. Иными словами, семитонная гамма в своем построении выявляет все
свойства закона октавности. В связи с этим указывалось на то, что каждый за-
конченный процесс может быть рассматриваем как образование из начального
явления, которое берется как do, do следующей октавы, высшей или низшей в
зависимости от эволютивного или инволютивного процесса. Каждая нота,
каждый тон гаммы в другом масштабе есть опять-таки целая октава, как бы
замкнутый круговой цикл. Каждый промежуток между двумя смежными но-
тами есть опять целая октава. Интервал между mi и fa и между si и do, которые
не могут быть перейдены в рассматриваемом процессе за счет энергии скры-
той в нем самом и требуют для их перехода толчка со стороны, так сказать
посторонней помощи, этим самым связывают один процесс с другими процес-
сами. Из этого следует что «закон октавности» связывает все процессы миро-
здания и представляет знающему масштабы перехода и законы построения ок-
тавы возможность точного познавания всякой вещи и всякого явления в их
сущности и во всех взаимоотношениях со связанными с ними явлениями и ве-
щами.

251
 Для синтезирования всего знания, относящегося к закону построения ок-
тавы, существует некоторый символ, представляющий собой круг, разделен-
ный на девять частей с линиями, соединяющими в известном порядке девять
точек на его окружности.
Прежде чем перейти к самому описанию символа, я должен сказать не-
сколько слов о том учении, которое пользуется этим символом и об отношении
этого учения к другим системам пользующимся символическими методами
передачи знания.
Как я говорил в начале по другому поводу, пути ведущие к познанию
единства сходятся к нему подобно радиусам круга, сходящимся к центру, вме-
сте с тем по мере приближения к центру пути ближе и ближе сходятся друг с
другом.
Вследствие этого теоретические положения, являющиеся основаниями
одного направления могут иногда быть объяснены с точки зрения положений
другого и обратно. Благодаря этому же – возможно образование некоторого
среднего направления между двумя более смежными направлениями. Но при
отсутствии полного знания и понимания основных направлений, такие проме-
жуточные пути могут легко повести к постоянной смене направлений, к их
смешению, к запутанности и заблуждениям. И тогда, вместо приближения к
центру, человек, пытавшийся идти промежуточным путем может безнадежно
запутаться и топтаться на месте не находя выхода.
Главных направлений, более или менее известных можно назвать че-
тыре.
1) еврейское,
2) египетское,
3) персидское,
4) индусское.
Причем у последнего мы знаем только его философию, у первых же трех
частично их теорию.
Двумя из направлений, получившимися от смешения основных, запутав-
шимися в этом смешение, но все-таки несущими в себе крупицы истины, ко-
торые были ими получены, но не поняты, в настоящее время являются теосо-
фия и оккультизм. Ни то, ни другое не заключает в себе полного знания и по-
этому попытки их практического осуществления дают только отрицательные
результаты.
То учение, теория которого здесь излагается, является совершенно само-
стоятельным, независящим от других направлений и совершенно неизвестным
до настоящего времени. Подобно другим направлениям, оно пользуется сим-
волическим методом и одним из его главных символов является та фигура, о
которой я уже упоминал. Полное построение этого символа связывающее его
с полным выражением закона октавности несколько сложнее, чем то построе-
ние, которое я приведу вам, но уже это построение вполне синтезирует внут-
ренние законы одной октавы и познавание сущности вещи, рассматриваемой

252
в самой себе, т.е. как бы изолированно существующей в своих процессах и в
своей жизни.
Этот символ изображается так.

Круг разделен на девять равных частей. Шесть точек соединены фигу-

рой, симметричной относительно диаметра, проходящего через верхнюю
точку деления окружности. Кроме того, верхняя точка деления является вер-
шиной правильного треугольника, связывающего вместе точки делений, не во-
шедшие в построение первоначальной сложной фигуры.
Этот символ вы не встретите нигде при изучении оккультизма, ни в кни-
гах, ни в устной передаче. Знающими людьми придавалось ему такое огромное
значение, что знание его считали лучшим сохранять в тайне.
Только некоторые намеки на этот символ и частичные изображения его
встречаются в литературе. Так можно встретить такое начертание его:

253
 и еще такое:

41

Но мы будем рассматривать этот символ в гораздо более полной форме.

Как было сказано раньше, это – символ октавы. Октава обладает семью
тонами и восьмой является повторением первого. Вместе с двумя посторон-
ними точками, заполняющими интервалы или «провалы» октавы, мы имеем на
лицо девять элементов.

41
Примечание. В книге имеется изображение круга, разделенного на девять
частей и следующее описание этого круга.

254
 Изолированное существование рассматриваемой вещи или явления есть
замкнутый круг вечно возвращающегося и непрерывно текущего процесса из-
менений жизни. Этот процесс символизируется фигурой круга. Отдельные
точки деления окружности символизируют ступени процесса. Весь символ в
целом есть do, т.е. нечто закономерно и цельно существующее. Это круг – цикл
завершенный. Это – нуль нашей десятичной системы счисления, по своему
начертанию представляющий собою замкнутый цикл. Он имеет в себе все для
своего существования. Он изолирован от окружающего. Последовательность
этапов процесса должна быть связана с последовательностью остальных чисел
от 1 до 9. Где же будут места этих чисел? Как они должны быть расположены
на окружности? Наличие девятой ступени, заполняющей провал si – do, завер-
шает цикл, т.е. замыкает круг, начинающийся опять в этой точке. Вершина
треугольника замыкает двоичность его основания, давая возможность много-
образных форм его проявления, в самых разнообразных треугольниках, по-
добно тому, как точка вершины треугольника бесконечно умножается в линии
его основания. Поэтому всякое начало и завершение цикла находятся в вер-
шине треугольника, в точке, в которой сходятся начало и конец, где замыка-
ется круг, и которая звучит в непрерывном течении цикла, как два do в октаве.
Но замыкает и вновь начинает цикл девятая ступень. Поэтому в верхней точке
треугольника, соответствующей do стоит число 9. Все остальные точки будут
последовательно числиться от 1 до 8.

Теперь обратимся к рассмотрению сложной фигуры внутри круга и по-

стараемся найти законы ее построения. Для этого прежде всего нужно пом-
нить, что законы единства отражаются во всех явлениях. Десятичная система
счисления построена на основе тех же законов. Беря единицу, как символ су-
ществования целой октавы в одной ноте, мы, для получения переходов одного
255
тона этой октавы к другому, должны разбить единицу на семь частей. Необхо-
димо заметить, что то, что мы назвали «единицей», будет по значению соот-
ветствовать нулю рассматриваемого символа. Теперь для того, чтобы полу-
чить как бы расстояния каждого из последующих тонов от первоначального,
мы должны брать – сначала одну седьмую часть, потом две седьмых, три седь-
мых и так далее. Вычислим эти части в виде десятичных дробей.
Мы получим:
1
= 0,142857
7
2
= 0,285714
7
3
= 0,428571
7
4
= 0,571428
7
5
= 0,714285
7
6
= 0,857142
7
7
= 0,999999
7
При рассмотрении полученного ряда периодических дробей вы сразу за-
мечаете, что периоды их всех кроме последних составлены из одних и тех же
шести цифр, идущих в определенной последовательности, так что зная началь-
ную цифру периода, можно сейчас же воссоздать весь период полностью.
Если теперь мы расположим на окружности все девять цифр от 1 до 9 и
соединим прямыми линиями те числа, которые входят в период, проводя ли-
нии в той последовательности, в какой стоят цифры периода, в зависимости от
того, с какой точки мы начинаем, мы получим фигуру, находящуюся внутри
круга. В период не входят числа 3, 6 и 9. Они образуют отдельный треугольник
– свободную троичность символа.
Пользуясь теософическим сложением и взяв сумму цифр периода, мы
получим девять, т.е. целую единицу. В каждом отдельном тоне мы вновь
найдем целую октаву, подчиненную тем же законам, как и та, частью которой
является рассматриваемый тон. Соединив все это с тем, что было раньше ска-
зано о последовательности этапов процесса формирования октавы, мы можем
на нашем символе наметить места тонов и получить начертание октавы в та-
ком виде:

256
 Сказанное относится к внешней стороне геометрического построения
символа. Форма его связана с симметричностью, на которой построена октава.
Октава симметрична относительно тона do, т.е. тон do можно считать нейтра-
лизующим в октаве, подобно Азоту в троичности. Треугольник 9 – 3 – 6, со-
единяющий в одно целое три точки на окружности, не вошедшие в период,
связывает вместе закон семиричности и закон троичности. Числа 3 – 6 – 9 не
входят в период, два из них, 3 и 6 соответствуют «провалам» гаммы, третий
является как бы лишним и в то же время заменяет основной тон, не вошедший
в период. Вместе с тем, согласно закону относительности, всякое явление, мо-
гущее взаимодействовать с явлением однородным с ним, звучит, как тон do в
соответствующей октаве. Поэтому do может выйти из своего круга и вступить
в закономерное соотношение с другим кругом, т.е. в другом цикле сыграть ту
роль, которую в рассматриваемом цикле играют толчки, заполняющие про-
валы октавы. Поэтому же и здесь, неся в себе эту возможность, do связано сим-
волом триединства (треугольником) с теми местами октавы, куда попадают
толчки посторонних начал, где октава проницаема для связи с вне ее находя-
щимся. Закон троичности как бы выступает из закона семиричности, треуголь-
ник просвечивает сквозь период и эти две фигуры в своей комбинации дают
внутреннюю структуру октавы и ее тонов, как бы ее атомистическое построе-
ние.
На этом месте рассуждений вполне правильно может возникнуть во-
прос: – почему один из провалов, обозначенный числом 3, находится на своем
правильном месте между тонами mi и fa, а другой, обозначенный числом 6,
находится между sol и la, тогда как его настоящее место – между si и do.

257
 Следующее рассуждение дает некоторое объяснение такого построения.
Если бы было соблюдено условие нахождения второго провала (6) на своем
месте, мы получили бы такой круг:

Теперь, если мы сгруппируем имеющиеся на лицо девять элементов за-

мкнутого цикла следующим образом:

то мы получим симметрическое построение трех троичностей – три триедин-

ства. Это – пример симметричной асимметрии, т.е. закономерной симметрии
кажущейся несимметричности. И рассматриваемый символ, являясь изобра-
жением совершеннейшего синтеза законов октавности, будучи симметричен
по форме, заключает в себе эту несимметричность, о которой идет речь.
Кроме того, кажущееся положение провала не на своем месте тем самым
указывает умеющим читать символ, какой и в чем потребуется толчок, пере-
водящий si в do. И этим объясняется в свою очередь то обстоятельство, о ко-
тором упоминалось раньше в лекции о «механике мироздания», именно, что
переход la – si обладает большей длиной, чем все остальные переходы октавы.
Почти так же определенны указания символа на толчок, нужный в провале mi
– fa.
Чтобы до некоторой степени понять это – полезно вспомнить, то, что
говорилось о роли толчков в процессах, происходящих в человеке и во вселен-
ной.
Когда мы рассматривали приложение закона октавности к Космосу, то
ступень «Солнце – Земля» изображалась так:

258
 По отношению к трем октавам излучений было ука-
зано, что перевод do в si, заполнение провала происходит
внутри организма Солнца. В космической октаве по от-
ношению к Абсолюту указывалось, что этот перевод есть
внутренний волевой акт. А перевод fa – mi в космической
октаве совершается механически при помощи особой ма-
шины, дающей возможность входящему в нее fa, не меняя
своей тональности, рядом процессов приобрести свой-
ства выше стоящего sol, т.е. как бы накопить внутреннюю
энергию для самостоятельного перехода в следующий
тон, т.е. в mi.
Те же самые отношения повторяются во всех закон-
ченных процессах. В человеческом организме, при рас-
смотрении процессов питания и переработки восприня-
тых организмом веществ, мы найдем в этих процессах те же самые «провалы»
и «толчки».
Есть несколько обстоятельств, на которые необходимо обратить внима-
ние в связи с вопросами питания. Как указывалось раньше три рода пищи вос-
принимаются человеком. Каждая из них есть начало новой октавы. Вторая ок-
тава, т.е. октава воздуха присоединяется к первой, т.е. к октаве пищи и питья
на том месте, где первая октава останавливается в своем развитии на ноте mi.
И третья октава присоединяется ко второй на том месте, где вторая октава
останавливается в своем развитии тоже на ноте mi.
Но нужно понять, что подобно тому как во многих химических процес-
сах только определенные, точно установленные природой количества веществ
дают смеси требуемого качества и низшие вещества не входят в новые, полу-
чаемые путем смеси вещества, так и в человеческом организме «три рода
пищи» должны смешиваться в определенных пропорциях. Между тем, пища
принимаемая нами – еда и питье – вводится в наш организм в подавляющем
большинстве случаев в количестве гораздо больше требуемого. Уже это одно
нарушает правильную работу организма.
Конечным веществом процесса октавы пищи является вещество si (во-
дород 12 по третьей шкале), которое требует для перехода в новое do добавоч-
ного толчка. Но так как в выработке этого вещества участвовали три октавы,
то влияние их отзывается и на конечном результате, определяя его качество,
иначе говоря, точные определители есть на каждой стадии переработки веще-
ства. Полученное si (H 12) должно идти на получение заранее известного ре-
зультата, который определяет потребное количество и качество этого веще-
ства. Но в процессе выработки этого вещества его качество и количество мо-
жет регулироваться только путем регулирования получаемых организмом
трех родов пищи. Только при полном и гармоничном соответствии всех трех
родов пищи, усилением или ослаблением различных частей процесса, получа-
ется требуемый результат.

259
 Но необходимо помнить, что никакие произвольные попытки регулиро-
вать пищу или дыхание без точного знания того, что и зачем делается и что
даст какие результаты, не могут привести к желанной цели.
Кроме того, если бы даже человеку удалось регулировать две составные
части процесса, два определителя, пищу и дыхание, то этого опять недоста-
точно, так как необходимо уметь регулировать еще третий определитель,
пищу верхнего этажа – «впечатления».
Поэтому, прежде чем явиться возможность даже думать о практическом
воздействии на внутренние процессы необходимо ясно понять точное взаимо-
отношение входящих в организм веществ, природу возможных толчков и за-
коны, управляющие переходами тонов. Эти законы везде одинаковы. Изучая
человека, мы изучаем космос, изучая космос изучаем человека.
Космическая октава «Абсолют – Луна» по закону триединства разбилась
на три подчиненные октавы. В этих трех октавах Космос подобен человеку, те
же «три этажа», те же три толчка.
Там, где в космических октавах излучений находится место провала fa –
mi, там под действием всех сталкивающихся влияний идет процесс, подобный
процессу перехода пищи в человеческом организме, т.е. превращению do од-
ной октавы в do следующей октавы. Поэтому в этих местах на чертеже обозна-
чаются находящиеся здесь «машины», подобные человеческому телу.
Самым схематическим образом процесс перехода fa – mi может быть
изображен так: – космическое fa входит в эту машину подобно пище нижнего
этажа и начинает свой цикл изменений. Следовательно, сначала оно звучит в
машине как do. Веществом, поступающим в средний этаж, подобно воздуху
при дыхании, служит вещество sol космической октавы, помогающее тону mi
внутри машины перейти в тон fa. Это sol, входя в машину, так же звучит как
do. В должном месте к получившемуся теперь как бы сдвоенному циклу, при-
соединяется цикл вещества космического la, входящего в верхний этаж ма-
шины, тоже как do.
В конечном итоге процесса космическое fa, вступив в машину, как do,
превращается в do октавой выше и выходит из машины, как тон, имеющий
возможность перехода в следующий тон. Раньше было сказано, что fa, не ме-
няя своей тональности, приобретает свойства sol, а также принадлежащую
тону sol способность перехода в следующий тон. Как мы видим из этого, пи-
танием машины служат следующие тона la, sol, fa. В порядке их последова-
тельности, по закону троичности la будет активным элементом, sol нейтрали-
зующим и fa пассивным. Активное начало, взаимодействуя с пассивным (т.е.
связываясь с ним при помощи нейтрализующего начала) дает некоторый опре-
деленный результат. Это символически изображается так:

260
 Этот символ в то же время указывает, что вещество fa смешиваясь с ве-
ществом la, дает в результате вещество sol. А так как процесс этот происходит
в октаве, развертывающейся как бы внутри тона fa, то можно сказать, что fa не
меняя своей тональности, приобретает свойства sol.
Человеку, поверхностно следящему за мыслью, может показаться, что
мы отвлеклись от первоначальной цели рассмотрения символа, состоящего из
круга, разделенного на девять частей. На самом деле я все время говорил о нем
– и для тех, кто умеет слушать, мы ближе подошли к пониманию его. Этот
символ, как выражение совершенного синтеза содержит в себе все элементы
изображенных им законов и из него может быть выведено и развито все то, о
чем я говорил и многое другое.
Всем сказанным я не имел в виду исчерпать вопроса и преследовал цель
объяснить символ. Моей задачей было передать моим слушателем ощущение
вкуса того понимания, с каким нужно подходить к исканию Истины. Но для
того, чтобы достигнуть такого понимания и поддерживать его, необходимы
постоянные усилия.

На этом заканчивается московская запись лекции об «Эннеаграмме». И

это приблизительно то, что мы слышали от Г. в Петербурге в конце 1916-го
года. Но позднее он не раз возвращался к этой теме дополняя и освещая ее с
разных сторон, но в общем оставаясь в пределах тех рамок, которые он поста-
вил с самого начала.
Некоторые попытки выйти из этих рамок будут описаны дальше в «Ком-
ментариях».
Г. возвращался к Эннеаграмме по разным поводам.
«Эннеаграмма», это – perpetuum mobile сказал он раз, тот самый
perpetuum mobile, который искало столько людей, вернее сказать чертеж
perpetuum mobile, но конечно нужно уметь читать этот чертеж. Понимание
этого символа и умение пользоваться им дает большую силу и поэтому знания,
относящиеся к эннеаграмме очень строго охраняются.
Несколько раз Г. говорил о значении внутреннего треугольника в энне-
аграмме.
– Каждое законченное целое, например, каждое растение, есть энне-
аграмма, – говорил он. – Но не каждая из этих эннеаграмм имеет внутренний
треугольник. Внутренний треугольник означает наличие высших элементов по
шкале водородов в данном растении. Этот внутренний треугольник имеют,
например, конопля, лен, чай, кофе, табак, многие другие растения, играющие
определенную роль в жизни человека. Изучение этих растений может нам
много открыть в отношении эннеаграммы.
Вообще нужно понять, что эннеаграмма, это – универсальный символ.
Все, что вы знаете может быть включено в эннеаграмму и истолковано при
помощи эннеаграммы. И при этом только то, что человек может включить в
эннеаграмму, он действительно знает, т.е. понимает. Чего он не может вклю-

261
чить в эннеаграмму, он не понимает. Эннеаграмма для того, кто умеет ею поль-
зоваться, делает совершенно ненужными все книги, все библиотеки, все может
быть прочитано в эннеаграмме. Человек может быть в пустыне, совершенно
один, он может начертить на песке эннеаграмму и читать по ней вечные за-
коны вселенной. И каждый раз он может узнавать что-нибудь новое, чего не
знал раньше. Зачем ему все книги и библиотеки.
Если встретятся два человека, предположим бывшие в разных школах,
они так же чертят эннеаграмму и при помощи ее сразу могут установить, кто
из них что знает, следовательно, на какой ступени кто находится. Энне-
аграмма, это – универсальный язык, который имеет столько же разных смыс-
лов, сколько есть уровней человека.
– Чтобы понять эннеаграмму, – сказал он один раз, – нужно представить
себе ее в движении, движущейся. Неподвижная эннеаграмма, это – мертвый
символ, живой символ находится в движении.
Много позднее, уже в 1922 году в Париже, когда он организовывал свой
Институт, и когда его ученики изучали танцы и упражнения дервишей, Г. По-
казывал им упражнения, связанные с «движением эннеаграммы». На полу
залы, где происходили упражнения, чертилась большая эннеаграмма и лица,
участвовавшие в упражнениях, стояли на местах точек, обозначенных числами
от 1 до 9. Затем они начинали двигаться по направлению чисел периода, очень
интересным движением, оборачиваясь друг вокруг друга на местах встреч, т.е.
на тех пунктах, где пересекаются линии в эннеаграмме.
Он говорил мне тогда, что упражнения с движением эннеаграммы зай-
мут важное место в его балете «Борьба Магов». И кроме того он говорил, что,
не участвуя в этих упражнениях, не занимая в них хоть какого-нибудь места,
почти невозможно понять эннеаграмму.
– Эннеаграмму нужно пережить движением, – говорил он. – Ритм этих
движений сам будет наталкивать на нужные мысли и держать нужное напря-
жение, без них невозможно почувствовать самого главного.
Был еще рисунок эннеаграммы, который он показывал нам первый раз в
Константинополе в 1920 году. На этом рисунке внутри эннеаграммы были
изображены четыре апокалиптических существа – бык, лев, человек и орел. –
и еще голубь. Но о значение этих добавочных символов он всегда говорил
очень глухо.
В связи с разговорами о значении эннеаграммы, как универсального
символа, Г. раз говорил нам о существовании универсального «философского»
языка.
– Люди давно стараются изобрести универсальный язык, – сказал он. –
И в этом случае, также как во многих других, они ищут то, что уже давно
найдено, стараются придумать и изобрести то, что уже давно существует и
изобретено. Существует не один, а три универсальных языка, вернее сказать
три степени. Уже первая степень этого языка дает людям возможность выра-
жать свои мысли и понимать мысли других людей относительно таких вещей,
относительно которых обыкновенный язык бессилен. Изучение этого языка

262
обязательно в школах. Только люди вполне владеющие этим языком могут
приступить к изучению языка следующей второй категории. Начало изучения
языка второй степени знаменует собой окончание важного этапа в работе че-
ловека. Это означает, что он перешел важный порог. Он уже больше не «уче-
ник», т.е. не ученик первой степени, так как «ученики» этого языка знать не
могут. Но для людей, незнакомых с первым языком трудно понять, в чем за-
ключается разница между первым языком и вторым, так как оба эти языка для
своего выражения пользуются обыкновенными существующими на земле язы-
ками. Но третий язык, или третья степень, уже не нуждается в других языках.
Зная этот язык, вы можете что хотите писать, скажем по-русски, и китаец, ко-
торый не знает никакого языка, кроме китайского, но знает этот язык, будет
понимать вас. Третий язык дает понимание всех языков.
– В каком отношении эти языки стоят к искусству, – спросил кто-то. – И
не представляет ли искусство само по себе того «философского языка», кото-
рый другие люди ищут интеллектуально.
– Я не знаю о каком искусстве вы говорите, – сказала Г. – Есть искусство
и искусство. Вы заметили вероятно, что во время наших лекций и разговоров,
присутствовавшие часто задавали мне разные вопросы, относившиеся к искус-
ству, но я всегда уклонялся от разговоров на эту тему. Это происходило по-
тому что я считаю все обыкновенные разговоры об искусстве совершенно бес-
содержательными. Люди говорят об одном, подразумевая совсем другое, и не
имеют никакого понятия о том, что они подразумевают. В то же время совер-
шенно бесполезно пытаться объяснить настоящее отношение вещей человеку,
который не знает азбуки относительно самого себя, т.е. относительно чело-
века. Мы с вами разговаривали уже давно и вы уже должны знать эту азбуку,
поэтому с вами я могу, может быть, говорить даже об искусстве. Но прежде
всего вы должны понять, что есть два искусства так же отличные одно от дру-
гого, как небо и земля – искусство объективное и искусство субъективное. Все,
что вы знаете, все, что вы называете искусством, это – все субъективное ис-
кусство, т.е. то, что я, например, совсем не назову искусством, потому что я
называю искусством только объективное искусство.
Определить, что я называю объективным искусством трудно, во-первых
потому, что вы приписываете субъективному искусству черты объективного,
а во-вторых потому, что когда вы сталкиваетесь с произведениями объектив-
ного искусства, вы берете их на одном уровне с произведениями субъектив-
ного искусства.
Я постараюсь пояснить свою мысль. Вы говорите: – художник творит. Я
говорю это только по отношению к объективному искусству. По отношению
к субъективному искусству я говорю, что у него «творится». Вы этого не раз-
личаете, а в этом вся разница. Дальше, вы субъективному искусству приписы-
вайте постоянное действие, т.е. от произведения субъективного искусства вы
ожидаете одинакового действия на всех людей. Вы думаете, например, что ка-
кой-нибудь похоронный марш должен вызвать у всех печальные и торже-

263
ственные мысли, а какая-нибудь плясовая музыка, камаринский что ли, весе-
лые мысли. А на самом деле это совсем не так. Все зависит от ассоциаций.
Если я первый раз слышу какую-нибудь веселую музыку в тот день, когда у
меня случилось большое несчастье – эта музыка всю жизнь после будет вызы-
вать во мне печальные и тягостные мысли. И если я слышу печальную музыку
в тот день, когда я особенно счастлив, эта музыка всегда будет вызывать у
меня веселые мысли. И так все.
Разница между объективным искусством и субъективным искусством
та, что в объективном искусстве художник действительно «творит», т.е. делает
то, что задумал, включает в свое произведение те идеи и те чувства, какие хо-
чет включить. И действие этого произведения на людей совершенно опреде-
ленно, они, конечно, каждый сообразно своему уровню, будут получать те са-
мые идеи и те самые чувства, какие хотел им передать художник. Ничего слу-
чайного ни в творчестве, ни во впечатлении в объективном искусстве быть не
может.
В субъективном искусстве все случайно. Художник, как я уже сказал, не
творит – у него «творится». Это значит, что он во власти идей, мыслей, настро-
ений, которых он сам не понимает и над которыми не имеет никакого кон-
троля. Они владеют им, они выражаются в тех или иных формах. И когда они
приняли случайно ту или другую форму, эта форма также случайно произво-
дит на человека то или другое действие, сообразно его настроению, вкусам,
привычкам, характеру того гипноза, под которым он находится и пр. Ничего
постоянного, ничего определенного здесь нет.
– Не исчезнет ли искусство в этой определенности? – спросил кто-то из
нас. – И есть ли некоторая неопределенность, неуловимость то, что отличает
искусство, скажем, от науки? Если отнять эту неопределенность, если отнять
то, что художник сам точно не знает, что у него получится и какое впечатление
его произведение произведет на людей, то, что это будет «книга», а не искус-
ство.
– Я не знаю о чем вы говорите, – сказал Г. – У нас разные мерки, я меряю
достоинство искусства его сознательностью, а вы меряете бессознательно-
стью. Мы не можем понять друг друга. Произведение объективного искусства
и должно быть «книгой», как вы говорите, разница только та, что художник
передает свои идеи не прямо через слова или знаки, или иероглифы, а через
известные чувства, которые он возбуждает сознательно и закономерно, зная,
что он делает и зачем.
– Сохранились легенды о статуях богов в древнегреческих храмах,
например, о Зевсе в храме который производил на всех определенное и всегда
одно и то же впечатление, – сказал один из присутствующих.
– Совершенно верно, – сказал Г., – и даже тот факт, что такие рассказы
существуют, показывает, что люди понимали, что разница между настоящим
и не настоящим искусством лежит именно в этом.
Таким произведением объективного искусства был большой сфинкс в
Египте, но от него слишком мало осталось, чтобы судить.

264
 – Не можете ли вы указать еще произведения объективного искусства?
– Есть ли что-нибудь, что можно назвать объективным в современном
искусстве?
– Когда было создано последнее произведение объективного искусства?
– Существовало ли объективное искусство в Египте?
Эти и подобные вопросы начали задавать Г. почти все присутствовав-
шие.
– Прежде чем говорить об этом, – сказал Г., – нужно понять принципы.
Если вы поймете принципы, вы сами будете в состоянии ответить на эти во-
просы. А если не поймете то, чтобы я вам ни сказал, ничего не объяснит вам.
Это как раз об этом сказано: – глазами будут смотреть и не увидят, ушами
будут слушать и не услышат.
Я вам приведу только один пример – музыку. Объективная музыка вся
основана на внутренних октавах. И она может получать не только определен-
ные психологические результаты, но определенные физические результаты.
Может быть такая музыка, от которой замерзнет вода. Может быть такая му-
зыка, которая моментально убьет человека. Библейская легенда о разрушении
музыкой стен Иерихона, это именно легенда об объективной музыке. Простая
музыка не разрушит стен, какая бы она ни была, но объективная музыка ко-
нечно может разрушить. И может не только разрушить, но и выстроить. В ле-
генде об Орфее есть намеки на объективную музыку. Приближением к объек-
тивной музыке, конечно очень примитивным, является музыка заклинателей
змей на Востоке. Очень часто это – просто одна нота, которая тянется, тянется,
и только немного повышается и понижается, но в этой одной ноте все время
идут внутренние октавы и, не слышные для уха, но ощущаемые чувствитель-
ным центром, мелодии внутренних октав. И змеи слышат эту музыку, вернее
сказать чувствуют ее и повинуются ей. Та же самая музыка, только немного
посложнее – и ей будут повиноваться люди.
Так что видите, искусство это не только язык, а нечто гораздо большее.
И если вы соедините то, что я говорил сейчас с тем, что раньше говорилось о
разных уровнях бытия человека, вы поймете то, что я сказал об искусстве. Ме-
ханическое человечество состоит из людей № 1, № 2 и № 3, и конечно они
могут иметь только субъективное искусство. Объективное искусство требует
хотя бы проблесков объективного сознания, и для того чтобы правильно по-
нимать эти проблески и правильно пользоваться ими нужно уже некоторое
внутреннее единство и некоторый контроль над собой.

Там же в Москве было несколько очень заинтересовавших меня разго-

воров об искусстве.
– Так же как есть люди разных уровней, так же есть искусство разных
уровней, – сказал раз Г. – Только сейчас вы не понимаете, что разница между
этими уровнями гораздо больше, чем вы можете предполагать.

265
 – Все, то что вы называете искусством, я не называю искусством. Это
просто механическое воспроизведение, подражание природе или другим лю-
дям или фантазирование, оригинальничанье. Настоящее искусство есть нечто
совсем другое. Среди произведений искусства, особенно древнего искусства,
вы встречаете много вещей, которых вы не можете объяснить и которые за-
ключают в себе нечто такое, чего вы не чувствуете в произведениях современ-
ного искусства. Но не отдавая себе отчета в чем заключается разница, вы очень
скоро забываете это и продолжаете брать все, как одно искусство. Но есть
огромная разница между вашим искусством и тем, о котором я говорю. В ва-
шем искусстве все субъективно, и восприятие художником тех или иных ощу-
щений, и формы, в которых он пытается передать свои ощущения, и восприя-
тие этих форм другими людьми. В одном и том же явлении один художник
может почувствовать одно, другой совсем другое. Один и тот же закат солнца
в одном художнике может вызвать радостное чувство, в другом печальное. Со-
вершенно одинаковые восприятия два художника могут пытаться передавать
совершенно разными способами, в разных формах или совершенно различные
ощущения в абсолютно одинаковых формах, в зависимости от того, как их
учили. А зрители, слушатели или читатели будут воспринимать не то, что хо-
тел передать художник или, что он чувствовал, а то, что по ассоциациям заста-
вят их почувствовать те формы в каких художник передавал свои ощущения.
Все субъективно и все случайно, т.е. основано на случайных ассоциациях, и
впечатление и «творчество», он подчеркнул это слово, и восприятие.
В настоящем искусстве нет ничего случайного. Это математика. Там все
может быть высчитано, все может быть известно заранее. Художник знает и
понимает, что он хочет передать, и его произведение не может на одного че-
ловека произвести одно впечатление, а на другого другое. Оно всегда и с ма-
тематической точностью будет производить то же самое впечатление. Это и
есть настоящее, объективное искусство. Представьте себе научное произве-
дение – книгу по астрономии или по химии. Не может быть, чтобы один пони-
мал ее так, а другой иначе. Каждый, кто достаточно подготовлен, кто может
читать эту книгу, будет понимать то, что хотел сказать автор и именно так, как
автор хотел сказать. Объективное художественное произведение это точно та-
кая же книга, только действующая не на интеллектуальную, а на эмоциональ-
ную сторону человека.
– Существуют теперь такие произведения объективного искусства? –
спросил я.
– Конечно существует, – сказал он. – Таким произведением был большой
Сфинкс в Египте, также некоторые исторически известные архитектурные
произведения, некоторые статуи богов и многое другое. Есть фигуры богов
или разных мифологических существ, которые можно читать как книги,
только не умом, а чувством, если ваше чувство достаточно развито. Во время
одного из наших путешествий в Средней Азии, мы нашли в пустыне у подно-
жия Гиндукуша странную фигуру, не то бога, не то дьявола, не то еще кого-то.
Сначала он произвел просто странное впечатление на нас. Но потом мы начали

266
чувствовать, что в этой фигуре заключалось очень много мыслей, целая боль-
шая и сложная система миропонимания. И медленно, шаг за шагом, мы начали
расшифровывать эту систему. Она была в туловище этой фигуры, в ногах, в
руках, в голове, в глазах, в ушах, везде.
Во всей статуе не было ничего случайного, ничего, не имеющего значе-
ния. И постепенно мы реализовали цель людей, построивших эту статую. Мы
начали понимать их мысли, их чувства, некоторым из этих нас казалось, что
они видят их лица, слышат их голоса. Во всяком случае мы схватывали смысл
того, что они хотели передать нам через тысячи лет, и не только смысл, но и
чувства и эмоции, связанные с ним.
Вот это было искусство!

267
 ГЛАВА XIII. 42

Органическая жизнь на Земле как необходимая часть Луча Творения.

Необходимость эволюции органической жизни для роста Луча Творения. Луч
Творения как ветвь дерева. Он может расти и может остановиться в своем
росте. Ветвь может засохнуть. Человечество – эволюционирующая часть
органической жизни. Перекрестки жизни человечества. Возможность гибели
человечества. Неизвестно, есть время для другого эксперимента, или нет.
Мечты об идеальном устройстве жизни человечества. Интеллектуальные
теории. Процесс эволюции человечества аналогичен процессу эволюции от-
дельного человека и начинается с того же самого. Современное положение
человечества. Рост личности за счет сущности. Рост автоматизма за счет
сознательности. Рабство человечества. Идея эзотеризма. Человечество, ко-
торое мы знаем – не все человечество. Внутренние круги человечества, со-
стоящие из людей высшего типа. Внутренние круги – эволюционирующая
часть человечества. Разделение внутренних кругов. Эзотерический круг, ме-
сотерический и экзотерический. Философия, теория и практика. Механиче-
ский круг или круг «смешения языков», в котором мы живем. Его главное от-
личие от внутренних кругов. Отношение внутренних кругов к внешним. Пи-
тание внутренних кругов из внешних. Четыре пути. Псевдо-эзотеризм. По-
священие и псевдо-посвящение.
Проблема пола. Типы. Трансмутация si 12. Рождение «астрального
тела». Рабство человека. Неправильная работа центров.

ГЛАВА XIII.

Один раз, говоря о закономерной связанности всего во вселенной, Г.

остановился на «органической жизни на Земле».
– Для обыкновенного знания, – сказал он, – органическая жизнь является
каким-то случайным придатком, нарушающим цельность механической си-
стемы. Обыкновенное знание не связывает ее ни с чем и не выводит никаких
заключений из факта ее существования. Но вы уже должны понимать, что ни-
чего случайного и ненужного в Природе быть не может, все имеет определен-
ную функцию. Так и органическая жизнь является необходимым звеном в
цепи миров, которые без нее не могут существовать так же, как она без них.
Раньше говорилось о том, как органическая жизнь передает Земле планетные
влияния разных родов и как она же служит для питания Луны и дает возмож-
ность Луне расти и усиливаться. Но Земля тоже растет, не в смысле величины,
а в смысле большей сознательности, большей восприимчивости. Те планетные
влияния, которые были достаточны для нее в один период ее существования,
делаются недостаточными, она нуждается в получении более тонких влияний.
Для получения более тонких влияний нужен более тонкий, более чувствитель-

42
Исправлено 19.10.1927
268
ный аппарат. Поэтому органическая жизнь должна эволюционировать, при-
способляясь к требованиям планет и Земли. Так же и Луна, один период она
может удовлетворяться пищей, которую дает ей органическая жизнь извест-
ного качества, но потом приходит время, когда она перестает удовлетворяться
этой пищей, не может расти на этой пище и начинает голодать. Органическая
жизнь должна быть способна удовлетворить этот голод, иначе она не выпол-
няет своей функции, не отвечает своему назначению. Это значит, что для того,
чтобы отвечать своему назначению, органическая жизнь должна эволюциони-
ровать и стоять на уровне требований Планет, Земли и Луны.
Нужно помнить, что Луч Творения, так как мы его взяли от Абсолюта
до Луны, есть как бы ветвь дерева, – растущая ветвь. Концом этой ветви, тем
концом, из которого выходят новые побеги, новые разветвления, является
Луна. Если Луна не растет, не дает и не обещает новых побегов, это значит,
что весь Луч Творения остановится в своем росте или что он должен искать
нового пути для своего роста, давать какую-нибудь боковую ветвь. В то же
время, из того, что было сказано раньше, мы видим, что рост Луны зависит от
Органической жизни на Земле. Следовательно рост Луча Творения зависит от
Органической жизни на Земле. Если эта Органическая жизнь исчезнет, умрет,
немедленно должна будет засохнуть вся ветвь, во всяком случае вся часть
ветви, лежащая за Органической жизнью. То же самое, может быть только
медленнее, должно случиться, если Органическая жизнь остановится в своем
развитии, в своей эволюции и не будет отвечать предъявляемым к ней требо-
ваниям. Ветвь может засохнуть. Это необходимо помнить. Совершенно точно
так же, как каждой отдельной ветви большого дерева, Лучу Творения, или ска-
жем его части Земля – Луна, дана возможность развития и роста. Но осуществ-
ление этого роста ей совсем не гарантировано и зависит от согласного и пра-
вильного действия ее собственных тканей. Одна остановившаяся в своем раз-
витии ткань останавливает все другие. Все, что можно сказать о Луче Творе-
ния или о его части Земля – Луна, относится одинаково и к Органической
жизни на Земле. Органическая жизнь на Земле есть сложное явление, отдель-
ные части ее зависят одна от другой. Общий рост возможен только при усло-
вии роста «конца ветви». Или, говоря точнее, в Органической жизни есть эво-
люционирующие ткани и ткани служащие пищей и средой для эволюциониру-
ющих. Затем в эволюционирующих тканях есть эволюционирующие клеточки
и клеточки, служащие пищей и средой для эволюционирующих. И в каждой
отдельной эволюционирующей клеточке есть эволюционирующие часть и
есть части, служащие пищей эволюционирующим. Но всегда и во всех случаях
нужно помнить, что эволюция никогда не гарантирована, она только возможна
и в каждый момент в каждом месте может остановиться.
Эволюционирующая часть Органической жизни есть человечество. В
человеке опять есть своя эволюционирующая часть. Но об этом мы будем го-
ворить после, пока мы возьмем человечество в целом. Если человечество не
будет эволюционировать, это будет означать остановку эволюции Органиче-
ской жизни и это в свою очередь вызовет остановку в росте Луча Творения. В

269
то же время, если человечество перестанет эволюционировать, оно станет не-
нужным для той цели, для которой оно было создано и как ненужное оно мо-
жет быть уничтожено. Таким образом остановка эволюции может означать ги-
бель человечества.
Опять с точки зрения роста Луча Творения, гибель человечества может
быть не особенно важным явлением, если эволюционирующая часть Органи-
ческой жизни может быть заменена другой эволюционирующей частью. Но
предположим, что в данный момент не приготовлена другая «форма», могу-
щая заменить человека, или предположим, что нет времени для этой замены,
тогда гибель человечества может означать гибель всего конца Луча Творения.
У нас нет никаких признаков, по которым мы могли бы сказать в каком
периоде планетной эволюции мы находимся и есть ли время у Луны и у Земли
ожидать появления и развития новой эволюционирующей части органической
жизни, или нет. Но знающие люди, конечно, могут знать это, т.е. знать, явля-
ется ли человечество последним шансом планетной эволюции или нет и в ка-
кой стадии своей возможной эволюции человечество находится, т.е. если со-
временное человечество перестанет эволюционировать и частью погибнет, ча-
стью сойдет на уровень дикарей, возможно ли начало новой цивилизации. Мы
этого знать не можем, но мы должны помнить, что количество возможностей
никогда не бывает бесконечным, и человечество могло уже использовать все
свои шансы.
В то же время, рассматривая жизнь человечества так, как мы ее знаем
исторически, мы должны признать, что человечество ходит по кругу. Одно
столетие разрушает то, что создает другое и механический прогресс последних
столетий идет за счет потери многого другого, что может быть было гораздо
важнее его. Вообще есть данные думать и утверждать, что человечество стоит
на месте, а от стояния на месте прямой переход к падению и к вырождению.
Стояние на месте значит, что процесс уравновесился. Появление чего-нибудь
одного качества немедленно же вызывает появление чего-нибудь противопо-
ложного качества. Рост знания вызывает рост невежества, утонченность с од-
ной стороны вызывает огрубение с другой стороны, свобода в одном отноше-
нии создает стеснения в других и т.д.
Если теперь мы вспомним закон октавности, мы увидим, что уравнове-
шенный процесс, идущий известным образом, не может быть изменен в любой
момент. Он может быть изменен и пущен по новому пути только на известных
перекрестках. Между перекрестками ничего сделано быть не может. В то же
время, если процесс пройдет перекресток и ничего не случится, ничего не бу-
дет сделано, после уже ничего сделать нельзя и процесс будет идти и разви-
ваться согласно механическим законам, и если даже люди, участвующие в
этом процессе, будут видеть впереди неизбежную гибель всего, они уже ни-
чего не будут в состоянии сделать. Повторяю, сделать что-нибудь можно
только в известные моменты, которые я назвал перекрестками или которые в
октавах мы назвали интервалами.

270
 Конечно, есть очень много людей, которые считают, что жизнь челове-
чества идет не так, как по их мнению она должна была бы идти. И они сочи-
няют различные теории, которые, опять по их мнению, должны изменить всю
жизнь человечества. Один сочиняет одну теорию. Другой немедленно сочи-
няет противоположную теорию. И оба ждут, что им все поверят. Жизнь ко-
нечно идет своим порядком, но люди не перестают верить в свои теории или в
теории других людей и верить, что они что-то могут сделать. Конечно все эти
теории совершенно фантастичны, прежде всего потому что они не принимают
во внимание самого главного, именно служебной роли человечества и органи-
ческой жизни в мировом процессе. Интеллектуальные теории ставят человека
в центре всего, все для него, и Солнце, и Звезды, и Луна, и Земля. Они забы-
вают даже просто относительную величину человека, его ничтожество, крат-
ковременность его существования и прочее. Они утверждают, что человек мо-
жет, если захочет, изменить всю жизнь. И все время появляются новые теории
и все эти теории и борьба между ними бесспорно являются одной из сил, удер-
живающих человечество в том состоянии, в каком оно находится. Кроме того,
все эти теории всеобщего благополучия и всеобщего равенства, если еще есть
люди, верящие в эти теории, не только неосуществимы, но были бы гибельны,
если бы осуществились. Все в Природе имеет свою цель и свое назначение,
так и неравенство, так и страдания людей. Уничтожить неравенство значило
бы перерезать какие-то корни. Уничтожить страдания значило бы, во-первых,
уничтожить целый ряд восприятий, ради которых человечество существует, а
во-вторых уничтожить силу, которая единственно может изменить положение
вещей. И так со всеми интеллектуальными теориями.
Процесс эволюции, той эволюции, которая возможна для всего челове-
чества, совершенно аналогичен возможному процессу эволюции одного чело-
века. И он начинается с того же самого, т.е. с того, что известная группа кле-
точек постепенно делается сознательной, затем она притягивает к себе одни
клеточки, подчиняет себе другие и постепенно заставляет весь организм слу-
жить своим целям, а не просто есть, пить и спать. Это есть эволюция и никакой
другой эволюции быть не может. В человечестве, так же, как и в отдельном
человеке, все начинается с образования сознательного ядра. Против образова-
ния этого сознательного ядра в человечестве борются все механические силы
жизни, опять-таки совершенно так же, как все механические привычки, вкусы
и слабости борются против сознательного помнения себя в человеке.
– Можно ли сказать, что есть сознательная сила, которая борется против
эволюции человечества, – спросил кто-то.
– С известные точки зрения можно, – сказал Г.

Я отмечаю это потому, что это как будто противоречит тому, что он го-
ворил раньше, что есть только две силы, которые борются в мире, сознание и
механичность.

271
 – Но центр тяжести не в этом, – продолжил он. – Для нас важно устано-
вить только, что означало бы начало эволюции. И если мы будем помнить о
полной аналогии человечества и человека, то нам будет нетрудно установить,
можно ли рассматривать человечество, как эволюционирующее.
Можем ли мы сказать, что жизнью управляет группа сознательных лю-
дей? Где они? Кто они? Как раз наоборот мы видим, что жизнью управляют
наименее сознательные. Можем ли мы сказать, что в жизни замечается преоб-
ладание лучших элементов, более сильных, более смелых? – ничего подоб-
ного. Мы видим, наоборот, преобладание пошлости и глупости во всех видах.
Можем ли мы сказать, что в жизни наблюдается стремление к единству,
к объединению? Конечно ничего подобного. Мы видим только новые разделе-
ния, новую вражду, новое непонимание. В современном положении человече-
ства ничто не указывает на идущую эволюцию. Наоборот, сравнивая челове-
чество с человеком, мы совершенно ясно видим рост личности за счет сущно-
сти т.е. рост искусственного, ненастоящего, чужого, за счет естественного, ре-
ального и своего. Вместе с тем мы видим рост автоматизма.
Современная культура требует автоматов. И люди несомненно теряют
приобретенные привычки самостоятельности и превращаются в автоматов, в
части машин. Где конец этого и где выход, – и есть ли конец и выход, – сказать
невозможно. Несомненно одно, что рабство человека растет и усиливается. Че-
ловек делается сознательным рабом. Ему уже не нужно цепей. Он начинает
любить свое рабство, гордится своим рабством. И это самое ужасное, что мо-
жет произойти с человеком.
Все, что я говорил до сих пор, я говорил о всем человечестве. Но, как я
упомянул раньше, эволюция человечества может идти только путем эволюции
известной группы, которая в свою очередь будет влиять на остальное челове-
чество и вести его за собой.
Можем ли мы сказать, что такая группа существует? Может быть и мо-
жем, на основании некоторых признаков, но во всяком случае мы должны при-
знать, что это – группа очень маленькая и во всяком случае совершенно недо-
статочная для подчинения себе остального человечества. Или с другой сто-
роны мы можем сказать, что человечество находится в таком состоянии, что
оно не может принять руководства сознательной группы.
Мы подошли к проблемам эзотеризма.
Раньше, когда говорилось об истории человечества, было указано, что
жизнь того человечества, к которому мы принадлежим, руководится силами,
идущими из двух разных источников: во-первых планетными влияниями, дей-
ствующими совершенно механически и воспринимаемыми, как человече-
скими массами, так и отдельными людьми совершенно непроизвольно и бес-
сознательно, и затем влияниями, идущими из внутренних кругов человечества,
о существовании и значении которых огромное большинство людей не подо-
зревает, так же как и о планетных влияниях.
Человечество, к которому мы принадлежим, т.е. все человечество, из-
вестное современной науке и цивилизации, составляет в действительности

272
только внешний круг человечества, внутри которого находятся несколько дру-
гих кругов.
Таким образом все человечество, как известное нам, так и неизвестное,
можно представить себе, как бы состоящим из нескольких концентрических
кругов.
Внутренний круг называется «эзотерический», этот круг состоит из лю-
дей, достигших полного возможного для человека развития, в полной мере об-
ладающих каждый индивидуальностью, т.е. неделимым Я, всеми формами со-
знания, возможными для человека, полным контролем над этими состояниями
сознания, всем знанием, возможным для человека и свободной и независимой
волей. Деятельность людей, принадлежащих к эзотерическому кругу челове-
чества прежде всего в полной мере практична, т.е. у них слово или мысль
никогда не расходятся с делом, они никогда не теоретизируют, никогда не фи-
лософствуют, они действуют и их действия всегда вполне согласованы с их
знанием и пониманием вещей. У них не может быть действий, противных их
пониманию и понимания, не выраженного в действии. В то же время между
ними не может быть разногласия, не может быть разницы в понимании. По-
этому их деятельность вполне согласована и ведет к одной общей цели, без
какого-то ни было принуждения, так как она основана на общем и одинаковом
понимании. Эзотерический круг иногда называется практическим кругом.
Следующий круг называется «месотерический», т.е. средний. Люди,
принадлежащие к этому кругу, обладают всеми теми свойствами, какими об-
ладают члены эзотерического круга, с той только разницей, что их знания
имеют более теоретический характер. Они знают и понимают многое, что не
находит себе выражения в их действиях. Они знают больше, чем делают. Но
их понимание точно так же точно и поэтому точно так же одинаково, как по-
нимание людей эзотерического круга. Между ними не может быть разногла-
сий, не может быть недоразумений. Один понимает так же как все, и все пони-
мают, как один. Но, как уже было сказано, это понимание в сравнении с пони-
манием эзотерического круга, часто только теоретично. Поэтому месотериче-
ский круг иногда называют «теоретическим кругом».
Третий круг называется «экзотерический», т.е. внешний, потому что он
является внешним внутренней части человечества. Люди, принадлежащие к
этому кругу, обладают многим из того, что принадлежит людям эзотериче-
ского и месотерического круга, но их знания имеют более философский харак-
тер, т.е. более отвлеченный, чем знания месотерического круга. Член месоте-
рического круга вычисляет, член экзотерического круга рассуждает. Их пони-
мания могут быть не выражены в действиях. Но разницы понимания между
ними быть не может. Что понимает один, понимают все другие. Этот круг ино-
гда называется «философским».
В литературе, признающей существование эзотеризма, человечество
обыкновенно разделяется только на два круга и экзотерическим кругом назы-
вается обыкновенная жизнь. Теперь, как мы видим, экзотерический круг, это

273
нечто очень далекое от нас, и очень высокое. Для обыкновенного человека это
уже есть «эзотеризм».
Следующий круг – круг механического человечества, к которому мы
принадлежим и который единственно мы знаем. Первым признаком этого
круга является то, что среди людей, принадлежащих к этому кругу, нет и не
может быть общего понимания. Каждый понимает все по-своему и все по-раз-
ному. Этот круг иногда называется кругом «смешения языков», т.е. кругом, в
котором каждый говорит на своем собственном языке, не понимает никакого
другого и не заботится о том, чтобы быть понятым. Взаимное понимание лю-
дей в этом кругу невозможно, кроме как в редкие, исключительные моменты,
или в вещах, не имеющих большого значения, ограниченных рамками данного
бытия. Если у людей, принадлежащих к этому кругу, является сознание этого
общего непонимания и является желание понимать и быть понятым, то это
значит, что у них является бессознательное стремление во внутренние круги,
так как взаимное понимание начинается только с экзотерического круга и воз-
можно только там.
Если мы представим себе человечество в виде четырех концентрических
кругов, то на окружности третьего внутреннего круга, т.е. экзотерического, мы
можем представить себе четверо ворот, через которые могут проникать туда
люди механического круга.
Эти четверо ворот соответствует описанным раньше четырем путям.
Первый путь есть путь факира, путь людей № 1, людей физического
тела, инстинктивно-двигательно-чувственных людей, без большого ума и без
большого сердца.
Второй путь есть путь монаха, религиозный путь, путь людей № 2, т.е.
эмоциональных людей. Этот путь есть путь сердца. Тело и ум не должны быть
чересчур сильными.
Третий путь есть путь йога. Это есть путь ума, путь людей № 3. Сердце
и тело не должны быть особенно сильными, иначе они могут помешать на этом
пути.
Кроме этих трех путей существует еще четвертый путь, по которому мо-
гут идти те, которые не могут идти ни по одному из первых трех.
Основное различие первых трех путей, т.е. пути факира, пути монаха и
пути йога от четвертого пути заключается в том, что они связаны с постоян-
ными учреждениями, существующими в течение долгих периодов истории по-
чти без изменений. Основой этих учреждений является религия, церковь.
Школы йогов, там, где они существуют, по внешности мало отличаются от
религиозных школ. И в разные периоды истории в разных странах существуют
определенные формы обществ или сект факиров, монастырей, т.е. школ мона-
хов и школ йогов. Эти три традиционные пути являются постоянными путями
в пределах нашего исторического знания.

274
 Четвертый путь отличается от них тем, что он никогда не является по-
стоянным путем. Он не имеет никакой определенной формы и никаких связан-
ных с ним учреждений. Он является и исчезает, управляемый какими-то непо-
нятными для нас законами.
Это происходит потому, что четвертый путь всегда связан с какой-ни-
будь новой работой эзотерической культуры в нашей жизни, с какой-нибудь
новой попыткой ввести в нашу жизнь влияние внутренних кругов. Четвертый
путь почти всегда связан с каким-нибудь личным и индивидуальным предпри-
ятием, имеющим определенное начало и определенный конец. Обыкновенно
один или несколько человек, соприкоснувшихся с внутренними кругами, ре-
шают с той или иной целью произвести известную работу среди обыкновен-
ного человечества, причем работа может быть начата, как по их собственной
инициативе, так и по поручению или по совету других членов внутренних кру-
гов, стоящих выше их. Очень часто бывает, что тех, кто начинает работу, очень
мало, может быть это даже один человек, а работа, которую намечено сделать,
требует участия сотни людей. Тогда тот, кто начинает работать, должен начать
свою деятельность с подготовки себе помощников. Обыкновенные люди, т.е.
люди № 1, № 2, № 3, с теми знаниями и с тем бытием, каким они обладают, не
годятся для той работы, какая требуется. Нужны люди с бо́льшими знаниями,
с более широким горизонтом, а главное люди, на которых можно положиться,
люди, которые не зависят от случайностей, которые могут решать и помнить
свои решения. Предположим, говоря в общих чертах, что только люди, начи-
ная с № 4, могут быть полезны в этой работе. Значит их надо создать или вос-
питать. Тогда в связи с предполагаемой работой для людей открывается воз-
можность получения знания и получения методов самоизучения и саморазви-
тия, в целях достижения индивидуальности, т.е. единого и неделимого Я, са-
мосознания и объективного сознания и воли; это и есть четвертый путь.
Четвертый путь никогда не бывает без какого-нибудь дела определен-
ного значения, без какого-нибудь предприятия, вокруг которого и в связи с
которым он только и может существовать. Когда дело кончается, т.е. когда по-
ставленная цель достигнута, четвертый путь исчезает, т.е. исчезает в данном
месте, в данной форме. Школы четвертого пути существуют для надобности
той работы, которая совершается в связи с задуманным предприятием. Они
никогда не существуют сами по себе, как школы для воспитательных и обра-
зовательных целей и закрываются тогда, когда надобность в людях специаль-
ной подготовки для данного дела исчезает.
Ни в какой работе четвертого пути не может требоваться механическая
помощь. Во всех предприятиях четвертого пути может быть полезной только
сознательная работа. Механический человек не может дать сознательной ра-
боты и поэтому первой задачей людей, начинающих такую работу, является
создание сознательных помощников. Только на самых первых шагах органи-
зации школ встречается пользование механической работой или работой лю-
дей не имеющих шансов развития.

275
 Самая работа школ четвертого пути может иметь очень много форм и
много значений. Возможность встречи с начинающейся работой такого рода
является единственным шансом нахождения «пути» для человека среди обык-
новенных условий жизни. Но шанс встречи такой работы, а также возмож-
ность использования шансом зависит от многих обстоятельств и условий.
Чем скорее человек поймет цель производящейся работы, чем скорее он
может стать полезней ей, тем больше он может извлечь из нее для себя.
Но какая бы ни была основная цель работы, школы существуют только,
пока идет эта работа. Когда работа кончается, школы закрываются. Те люди,
которые начали работу, сходят со сцены. Те, которые выучились у них тому,
чему можно было выучиться и достигли возможности самостоятельного про-
должения пути, начинают в той или иной форме свою личную работу.
Но бывает, что, когда школы закрываются, остается много людей, кото-
рые были около работы, которые видели внешнюю сторону работы и видели в
этой внешней стороне всю работу.
Нисколько не сомневаясь в самих себе и в правильности своих заключе-
ний и понимания, они решают продолжать работу. Для продолжения этой ра-
боты они образовывают новые школы, учат людей чему-то, что-то обещают
им. Разумеется все это может быть только внешним подражанием. Но когда
мы смотрим назад на историю, нам почти невозможно отличить, где кончается
настоящее и начинается подражание. Строго говоря, почти все, что мы знаем
о различного рода оккультных, масонских и алхимических школах относится
к подражанию. О настоящих школах мы почти ничего не знаем, кроме резуль-
татов их работы, и то только, если мы в состоянии отличить результаты насто-
ящей работы от подделки и подражания.
Работа внутренних кругов может принимать в нашей жизни очень раз-
нообразные формы. Как было сказано в начале, наша цивилизация, как взятая
в целом, так и цивилизация отдельных народов, идет волнами, поднимаясь и
опускаясь. Каждое начало, подъем такой волны, как большой, так и малой,
всегда создается воздействием эзотерического круга.
Точно так же начало всякой религии, начало всякого большого движе-
ния в жизни человечества. Но нужно помнить, что они имеют связь с внутрен-
ними кругами только в своем начале. Глубже проникая в жизнь и в массы, они
теряют связь со своим источником. И теряя связь с источником, они превра-
щаются в церкви, вырабатывают догматы, создают сложную иерархию, в ос-
нове которой лежит подражание эзотерической иерархии.
Но подобные псевдо-эзотерические системы тоже играют свою роль в
деятельности эзотерических кругов. Именно, они являются посредниками
между человечеством, всецело погруженным в материальную жизнь, и шко-
лами, заинтересованными в воспитании известного количества людей как для
целей своего существования, так и для целей той работы космического харак-
тера, которую они ведут. Идея эзотеризма, идея посвящения обыкновенно до-
ходит до людей через посредство псевдо-эзотерических движений и школ; и

276
не будь этих псевдо-эзотерических движений, огромное большинство челове-
чества совсем не имело бы возможности услышать и узнать о существовании
чего-то бо́льшего, чем жизнь, потому что истина в чистом виде была бы недо-
ступна ему. В силу многих свойств нашего бытия истина должна приходить к
нам в виде лжи – только в таком виде мы можем принять ее, только в таком
виде можем переварить ее и усвоить. Чистая истина была бы для нас непере-
варимой пищей.
Кроме того, в псевдо-эзотерических движениях, в религиях, в оккульт-
ных и теософических школах иногда имеется зерно истины в неизменном
виде. Но эта истина никогда не принадлежит центрам движения, как раз наобо-
рот, где далеко от центра, могут быть маленькие кружки людей, понимающих
идеи эзотеризма и посвящения в чистом виде, не смешивающих их с внеш-
ними формами и обрядами. Возьмем например христианские церкви, то, ко-
нечно, без всякого сомнения можно сказать, что их центры не имеют никакой
связи с эзотерическими школами и эзотерическими идеями. Но эта связь мо-
жет сохраняться и поддерживаться в каких-нибудь отдаленных монастырях,
при чем опять не целыми монастырями, а только маленькой группой монахов,
может быть связанной с другими группами в некоторых других монастырях
этой же самой или совсем других религий.
Эзотерические школы, может быть и существующие в некоторых стра-
нах Востока, трудно найти, потому что они существует часто под видом обык-
новенных монастырей и храмов. Тибетские монастыри строятся обыкновенно
в виде четырех концентрических кругов или четырех концентрических дворов,
разделенных высокими стенами. Индийские храмы, особенно южноиндий-
ские, строятся по тому же плану, только в виде квадратов, включенных один в
другой. В первый внешний двор обыкновенно имеют доступ богомольцы, ино-
гда за исключением лиц других религий и европейцев; во второй двор имеют
доступ только люди известных каст или получившие специальное разрешение;
в третий двор имеют доступ только лица, принадлежащие к храму, а в четвер-
тый – только брамины или священники. Такая организация, существующая с
небольшими отступлениями везде, и дает возможность эзотерическим школам
существовать, не будучи узнанными. Один из десятков монастырей есть
школа. Но как это узнать? Если вы можете проникнуть туда, то вы проникнете
только в первый двор; во второй двор имеют доступ только ученики. Но вы
этого не знаете, вам говорят, что они принадлежат к особой касте. Относи-
тельно третьего и четвертого двора вы уже знать ничего не можете. Но факти-
чески тот же самый порядок вы можете наблюдать во всех храмах и пока вам
не скажут, вы не сможете отличить эзотерического храма или монастыря от
обыкновенного.
Идея посвящения, доходящая до нас через псевдо-эзотерические си-
стемы, передается нам тоже в совершенно неправильном виде. Легенда о
внешнем обряде посвящения создалась из тех обрывков сведений, которые у
нас имеются относительно древних мистерий. Мистерии представляли собою
особого рода путь, в котором, рядом с трудным и долгим периодом изучения,

277
шли своего рода театральные представления, изображавшие в аллегорических
формах весь путь эволюции человека и мира. Переходы из одного уровня бы-
тия в другой отмечались особого рода церемониями введения, т.е. посвящения
(initiation). Но перемена бытия не может быть создана никакими обрядами. –
Обряды могут только отметить совершившийся переход. И только в псевдо-
эзотерических системах, где уже не существует ничего, кроме обрядов, обря-
дам начинают приписывать самостоятельное значение. Предполагается, что
обряд, превращаясь в таинство, передает или сообщает посвященному какие-
то силы. Это опять относится к психологии подражательного пути. – Никакого
внешнего посвящения нет и быть не может. В действительности существует
только самопосвящение, самовведение; системы и школы могут указать ме-
тоды и пути, но никакая система, никакая школа не может сделать за человека
работу, которую должен сделать он сам. Внутренний рост изменения бытия
целиком зависит от той работы над собой, которую человек будет делать.

Говоря о механичности, Г. всегда подчеркивал огромную роль пола в

жизни.
– Все, что люди делают, – говорил он, – связано с полом: политика, ре-
лигия, искусство, театр, музыка, это все «пол». Люди идут в театр, или в цер-
ковь, думаете Богу молиться или там какую-нибудь французскую актрису
смотреть? Это только так, для виду. Главное, что там, и в театре, и в церкви,
будет много женщин – и много мужчин. Это центр тяжести всех сборищ. Что
вы думаете влечет людей в кафе, в рестораны, на разные гуляния? – Все только
одно. Пол, это главный двигатель всей механики. Весь сон, весь гипноз зави-
сит от этого.
– Но, что же, это должно быть так, или должно быть изменено? – спро-
сил кто-то.
Г. усмехнулся.
– Вот это то, что люди всегда спрашивают, – сказал он. – О чем бы ни
заговорили: – как это изменить? Что в этом случае делать? Как будто можно
что-нибудь изменить, как будто можно что-нибудь делать. Вы-то уже должны
были бы понимать, до какой степени наивны такие вопросы. Космические
силы создали такое положение вещей, космические силы управляют этим по-
ложением вещей. А вы спрашиваете можно ли это так оставить или нужно из-
менить! Бог сам не мог бы ничего изменить. Помните, что говорилось о 48
законах?
Но в то же время есть возможность изменить положение вещей для себя.
Понимаете, в этом случае, так же как во всех остальных, общего закона изме-
нить нельзя. Но можно изменить свое отношение к закону. Тем более, что в
этом законе заключено много разных возможностей. Он же заключает в себе
главное рабство и он же является главной возможностью освобождения. Вот
это нужно понять.
– Полезно ли полное воздержание с точки зрения работы? – спросил кто-
то.

278
 – Да, – сказал Г., – но только, если это воздержание во всех центрах. Если
же это – воздержание в одном только центре и полная свобода воображения в
других центрах, то хуже этого ничего быть не может.
Но главная соль не в этом. Воздержание люди пробовали с незапамят-
ных времен. Иногда, очень редко, оно приводило к чему-нибудь. Но в боль-
шинстве случаев «воздержание», это только замена нормальных ощущений
ненормальными, потому что ненормальные легче скрывать. – Я не об этом
хочу говорить. Нужно прежде понять, в чем главное зло и что создает рабство.
Это не пол сам по себе, а злоупотребление полом. Злоупотребление же заклю-
чается в том, что «пол» действует всегда через другие центры.
– Можно ли пол рассматривать, как самостоятельный центр? – спросил
один из слушавших.
– Да, – сказал Г., – в то же время пол можно рассматривать, как нейтра-
лизующую часть двигательного центра.
– Каким водородом работает половой центр? – спросил опять тот же. –
(Этот вопрос уже долгое время интересовал нас тогда, но мы не могли на него
ответить. Г. же, когда его спрашивали, никогда не давал прямого ответа. Так и
в этот раз).
– Подождите, – сказал он. – Центр тяжести сейчас не в этом. Центр тя-
жести в том, что половой центр никогда не работает своей собственной энер-
гией, своим собственным водородом. Он всегда ворует энергию других цен-
тров. – Или он работает энергией мыслительного центра – воображение, фан-
тазия; или энергией чувствительного центра – сентиментальность, любовь;
или энергией двигательного центра – ощущения, страсть и т.д. И в то же время
другие центры расхищают его энергию. Мыслительный центр пишет книги,
проповедует воздержание, аскетизм энергией полового центра; чувствитель-
ный центр устраивает революции, грабит, жжет, убивает тоже энергией поло-
вого центра; двигательный центр занимается спортом, создает разные ре-
корды, лазит по горам, скачет через барьеры, борется, дерется и т.п. тоже энер-
гией полового центра. – Самому половому центру ничего не остается, и ему
приходится жить ворованной энергией других центров. Теперь вспомните, что
говорилось раньше о неправильной работе центров. Вот это – самый яркий
пример неправильной работы центров, работы одного центра за другой. Ре-
зультаты получаются очень плачевные. Половой центр сам по себе очень ва-
жен, так как через него идет очень много «пищи впечатлений». – Вы помните,
какую большую роль в машине играет пища впечатлений? Но работая чужой
энергией, энергией других центров, половой центр дает неправильную пищу
впечатлений. А при неправильной пище впечатлений никакой выработки выс-
ших водородов получиться не может.
Здесь был вопрос: какой энергией работает половой центр? Он работает
водородом 12. Это единственный центр, который работает водородом 12. По-
этому, по своей энергии, он строит на уровне высшего чувствительного цен-
тра. И потому все остальные центры подчиняются ему. – Но он никогда не

279
работает собственной энергией. Это уже очень много, если половой центр ра-
ботает собственной энергией. Обыкновенно его энергия расхищается, а сам он
берет энергию других центров, которая гораздо хуже его собственной.
Вот это нужно понять. Эта неправильная работа центров – причина раб-
ства. Чтобы можно было бороться с чем-нибудь, нужно чтобы работа центров
стала правильной. При неправильной работе центров никакой борьбы быть не
может.
Что для этого делать?
Прежде всего нужно знать. Пока человек не знает всего, что нужно
знать, лучше всего не делать ничего; т.е. ничего не пытаться делать, предоста-
вить вещам идти их естественным ходом.

Один раз, говоря о типах, Г. сказал:

– Замечали ли вы, какую огромную роль «тип» играет в отношениях
мужчины женщины?
– Я замечал, – сказал я, – что каждый мужчина всю свою жизнь сталки-
вается с женщинами определенного типа, и каждая женщина сталкивается с
мужчинами только одного определенного типа. Как будто для каждого муж-
чины заранее предопределен тип его женщины; и для каждой женщины пред-
определен тип ее мужчины.
– В этом есть много правды, – сказал Г. – Но, конечно, в такой форме это
чересчур общо. На самом деле для каждого мужчины есть несколько типов
женщин – и для каждой женщины есть несколько типов мужчин. Но конечно
один тип – самый главный, только вы говорите об этом, как будто можете это
видеть. На самом деле вы видите совсем другое, вы видите тип событий. А я
говорю о настоящих типах. Чтобы понять, что я говорю, нужно представить
себе, что есть, скажем, двенадцать типов мужчин и двенадцать типов женщин.
Для каждого типа мужчины есть определенный номер женщины, которая
лучше всего привлекает его и держит; затем следующий номер – слабее, сле-
дующий еще слабее и т.д., скажем после шестого номера начинается безразли-
чие, а одиннадцатый и двенадцатый могут уже определенно отталкивать.
То же самое для каждой женщины.
Что это собственно значит? Это значит, что для каждой женщины есть
тип мужчины, перед которым она устоять не может и, против которого ника-
кие буфера не помогут. Он может быть просто бродяга, прохвост, все равно –
женщина бросит все, мужа, детей, семью, и пойдет к нему. И точно так же как
есть тип, перед которым она не может устоять, есть тип, которого она не может
выносить.
Совершенно то же самое для мужчин.
Но конечно все, что я говорю относится к «типу», т.е. к сущности. Если
бы люди жили сущностью, один тип всегда находил бы другой тип. И непра-
вильные типы не сходились бы. Но люди живут личностью. Личность имеет
свои собственные интересы и свои собственные вкусы, ничего общего не име-
ющие с интересами и вкусами сущности. Личность, как это складывается у

280
нас, есть результат неправильной работы центров. Поэтому личность может
не любить как раз то, что любит сущность – и любить то, что сущность не
любит. Вот тут начинается борьба личности с сущностью. Сущность знает,
чего хочет, но не может это объяснить. Личность этого знать не хочет и с этим
не считается. Она хочет своего. И делает по-своему. Но ее власть только до
этого момента. Дальше так или иначе приходится быть вместе двум сущно-
стям. А они ненавидят друг друга. Никакая игра тут не поможет. Так или
иначе, а сущность или тип берет верх и решает.
Вот вам вкратце содержание всех романов, драм, трагедий. – Сущность
не хочет, чего хочет личность, или хочет, чего не хочет личность. И затем две-
надцать типов. Это просто лотерея, какой номер выйдет. Выйдет хороший но-
мер, люди живут счастливо, если конечно личность не испортит. Выйдет пло-
хой номер, – ссорятся, расходятся, разводятся или дерутся всю жизнь и нена-
видят друг друга. – Рассудком и расчетом здесь ничего сделать нельзя. Так
называемая любовь тоже не помогает, потому что любить в настоящем значе-
нии этого слова механический человек не может – у него или любится, или не
любится.
Посмотрите теперь, почему во всех религиях эзотерического происхож-
дения установлен обряд венчания? И почему венчаться идут к священнику?
Потому что «священник», это предполагает «посвященный». А «посвящен-
ный», значит знающий человек, он должен понимать типы. И к нему приходят
не для механического обряда, а для совета, чтобы он сказал, подходят друг к
другу типы или нет. Если подходят, он их венчает, тогда уже никакая сила их
не разделит. Если не подходят, конечно, он венчать не будет.
Что от этого осталось теперь? Даже след трудно найти.
Конечно, как я говорю, есть разные градации подходящих и не подходя-
щих типов. Есть типы, которые подходят друг к другу и могут выдержать друг
друга два года, другие только два месяца, третьи два дня, четвертые два часа,
пятые – всю жизнь. Неправильная оценка в начале есть результат неправиль-
ной работы центров. Увлечение, тщеславие, расчет могут выдержать некото-
рое время, но долго выдержать не могут.

Во время дальнейших разговоров и лекций Г. много раз указывал на дру-

гую сторону дела, именно, на огромной важности роль, которую пол и половая
энергия играют в эволюции человека.
Из его объяснений вытекало, что эволюция человека точно так же зави-
сит от половой энергии, как продолжение человеческого рода, и точно так же
без половой энергии идти не может.
Еще в одной из первых лекций в Петербурге он объяснил нам, что si 12,
т.е. водород, представляющий собой конечный продукт переработки пищи в
человеческом организме, связан с деятельностью пола, это вещество, которым
работает пол. Это «семя или плод», сказал тогда Г. И мы поняли, что под si 12
нужно понимать массу protozoa или яичек.

281
 – Вещество si 12 может перейти в do следующей октавы только при по-
мощи добавочного толчка. Этот добавочный толчок или выводит si 12 из муж-
ского организма, или вводит в женский организм новое si 12. Таким образом
может начаться новая октава, новая жизнь.
Это нормальный и естественный путь. Но есть еще другая возможность,
толчок для перехода si 12 в новое do может быть дан в самом организме, в
котором si 12 выработано. И тогда новая октава может начаться в организме.
Это есть то, что мы назвали «рождением астрального тела». Нужно понять, что
«астральное» тело рождается из того же самого материала, как и физическое
тело, только другим процессом. Все тело, каждая клеточка, как бы пропитыва-
ются эманациями si 12. И когда они достаточно насыщены, вещество si 12
начинает кристаллизоваться. Кристаллизация этого вещества есть образова-
ние «астрального» тела.
Переход вещества si 12 в эманации, и насыщение им всего тела, это есть
то, что в алхимии называется «трансмутацией». Трансмутация возможна
только в здоровом, нормально функционирующем организме. В больном или
извращенном никакая трансмутация невозможна.
– Необходимо ли воздержание для трансмутации? – спрашивали мы его.
– Это невозможно сказать, – говорил Г., – в некоторых случаях долгое и
полное воздержание необходимо для начала трансмутации. Когда она нача-
лась, воздержание более не необходимо. В других случаях трансмутация мо-
жет начаться при нормальной половой жизни, и она даже лучше может идти
при большой внешней трате половой энергии. И в третьем случае начало
трансмутации не требует воздержания, но трансмутация сама по себе берет
всю энергию и прекращает нормальную половую жизнь.
– Но вообще можно сказать, что воздержание полезно? – спрашивали мы
дальше.
– Полезно, если человек знает, что делать с энергией, которую он таким
образом сохраняет, но если он не знает, что делать – никакой пользы от воз-
держания быть не может. Возьмите монахов или монашенок, в обыкновенных
монастырях многие из них воздерживаются от половой жизни. Но они только
жиреют от этого. Само по себе воздержание ничего сделать не может. Нужно
уметь направить освобождающуюся энергию.
– Какой вообще наиболее правильный образ жизни в этом отношении с
точки зрения работы?
– Это невозможно сказать. Повторяю, пока человек не знает лучше бу-
дет, если он ничего не будет пытаться делать. Пока у него нет новых точных
принципов, будет совершенно достаточно, если он будет руководиться в своей
жизни обычными принципами. Если человек в этой области начинает мудрить
или изобретать, это ни к чему не приведет, кроме психопатии. Но опять нужно
помнить, что какой-нибудь шанс в работе имеет только человек, вполне нор-
мальный в отношении пола. Всякие «оригинальности», странные вкусы,
странные желания, или наоборот страхи, непрерывно работающие «буфера»,

282
должны быть уничтожены с самого начала. Современное воспитание и совре-
менная жизнь создают огромное количество половых психопатов. Они не
имеют никакого шанса в работе.
Говоря вообще есть только два правильных способа траты половой энер-
гии: – нормальная половая жизнь или трансмутация. Все выдумки в этой об-
ласти очень опасны.
Один раз по частному поводу Г. остановился на функциях полового цен-
тра и на встречающихся ненормальностях в его работе.
– В других центрах, в мыслительном и в чувствительном есть в каждом
две стороны – положительная и отрицательная, утверждение и отрицание в
мыслительном, приятные и неприятные эмоции в чувствительном. Нужно
помнить, что в половом центре такого деления нет, в нем нет положительной
и отрицательной стороны. Потому в нем нет неприятных ощущений, – или
приятное ощущение, или ничего, отсутствие всякого ощущения. Но так как у
большинства людей центры работают неправильно, то бывает иногда, что по-
ловой центр соединяется с отрицательной частью чувствительного центра и
тогда всякое возбуждение полового центра (или известного рода возбуждения
полового центра) вызывают неприятные ощущения. Люди часто рассматри-
вают в себе эти неприятные ощущения, вызываемые в них идеями и представ-
лениями, связанными с полом, как большую добродетель или как оригиналь-
ность, на самом деле это просто болезнь. Все связанное с полом или приятно,
или безразлично. Неприятные ощущения все в чувствительном центре.
Вообще рассмотрение деятельности других центров в связи с деятельно-
стью полового центра, дает много для понимания правильной и неправильной
работы организма. Я говорил, что половой центр работает водородом 12. Это
значит, что он сильнее и быстрее всех других центров. Он стоит на уровне
высшего чувствительного центра. Но высший чувствительный центр, так же,
как высший мыслительный, не соединен с обыкновенными центрами и не мо-
жет оказывать на них такого действия, как пол. Пол на самом деле управляет
всеми другими центрами. Хорошо это или дурно, это другой вопрос. Так есть.
Единственно, что в обыкновенных условиях жизни держит половой центр в
подчинении, это – буфера. Буфера могут совсем свести его на нет. Но они не
могут уничтожить его энергии. Энергия остается и переходит в другие центры,
находя себе выражение через них. Мыслительный и чувствительный центры
могут целиком жить энергией полового центра. Энергию полового центра в
мыслительной и чувствительной работе всегда можно узнать по особому
«вкусу», по особой горячности, запальчивости, не вызываемой сущностью
дела. Есть много известных книг, религиозных, философских, политических,
написанных, в действительности, половой энергией. Много проповедей воз-
держания идет от половой энергии. Христианские проповеди, особенно про-
поведи об аде, о мучениях, о вечном огне – это все идет из полового центра.
Многие люди очень удивились бы, если бы узнали, чем они работают и что
составляет сущность их мыслей. Все это показывает вам, что значит непра-
вильная работа центров.

283
 В то же время половой центр, сдавленный буферами и отдающий всю
свою энергию другим центрам, сам живет энергией двигательного центра, го-
раздо более низкой и грубой по качеству, чем его собственная, или даже заим-
ствует энергию от формирующего аппарата или от чувствительного центра.
Один из примеров того, что происходит, когда половой центр берет энергию у
чувствительного центра, я приводил раньше. Это соединение с отрицательной
частью чувствительного центра, приносящее страхи, отвращение и пр.
Соединение с формирующим аппаратом и пользование его энергией в
половом центре создает болезненное воображение и удовлетворение этим во-
ображением. Как я говорил раньше, очень редко бывает в условиях обыкно-
венной жизни, чтобы все центры человека работали правильно, т.е. делали
свою собственную работу. Это особенно видно по отношению к половому цен-
тру, так как почти никогда не бывает, чтобы он жил своей собственной энер-
гией, ничего не давал другим центрам и ничего не брал от них. Между тем это
первое условие бытия нормального человека. Достигнуть этого, это уже
много. Но само по себе это бывает очень редко.

284
 ГЛАВА XIV.43

Идея школы. Необходимость развития со стороны всех центров. Бес-

полезность одностороннего развития. Постоянный надзор. Правила. Школь-
ные методы. Развитие двигательного центра. Распускание мускулов. Упраж-
нение стоп. Привычка болтать. Голодание. Грех – то, что не необходимо.
Боязнь страдания. Наслаждение как райское свойство. Физические упражне-
ния. Контроль над внутренними функциями при помощи дыхания. Контроль
дыхания при помощи движений. Деления внутри центров. Возможность эво-
люции вне «путей». Общий закон и выход из этого закона. «Объективный» и
«субъективный» путь. Четыре пути, как «субъективный» путь. Люди «объ-
ективного» пути. «Обыватель». Обыватель, мечтающий о монастыре. Что
значит хороший обыватель? Невозможность начала пути с уровня, ниже
обывательского. «Психопаты». Что значит быть серьезным.
Трудность школьного пути. Необходимость жертвы свободой для при-
обретения свободы.
О решениях, о правде с собой, как далеко человек готов идти. Армянская
сказка о волке и овцах.

ГЛАВА XIV.

Переезд на Кавказ летом 1917 года и начало работы нашего кружка в

Ессентуках поставили перед нами целый ряд вопросов, связанных с практиче-
ским осуществлением работы над собой, и естественно вызывали много раз-
говоров среди членов нашего кружка.
Г. часто принимал участие в этих разговорах и объяснял разные стороны
организации школ.
– Школа необходима, – сказал он раз, – прежде всего в силу сложности
организации человека. Человек сам не в состоянии следить за всем собой, т.е.
за всеми сторонами себя. Только школа может делать это, школьный метод,
школьная дисциплина. – Человек чересчур ленив, он будет многое делать без
должного напряжения, или даже не делать совсем, думая, что делает. Затем он
жалеет себя, боится сделать себе неприятное. Он никогда не достигнет сам по
себе нужного напряжения. Если вы наблюдали себя должным образом, вы
должны согласиться с этим. Если человек ставит себе какую-нибудь задачу,
он очень быстро начинает делать себе поблажки. Старается выполнить ту же
задачу возможно легче и т.д. Это уже не работа. Кроме того, в работе счита-
ются только так сказать сверх-усилия, обыкновенные усилия не считаются.
– Что значит сверх-усилие? – спросил кто-то.
– Это значит усилие сверх нужного усилия, – сказал Г. – Представьте
себе, что я иду пешком целый день и очень устал. Погода скверная, дождь,
холод. Вечером я прихожу домой. Я прошел, может быть, сорок верст. Дома
ужин, тепло, хорошо. А я, вместо того, чтобы садиться ужинать, выхожу опять
43
Исправлено 19.10 и 22.10.1927
285
на дождь и решаю пройти еще версты три по дороге и потом вернуться домой.
Вот это будет сверх-усилие. Пока я шел домой, это было просто усилие и это
не считается. Я пошел домой, холод, голод, дождь, и все это меня заставляло
идти.
– Но сам человек почти никогда не может заставить себя сделать сверх-
усилие, для этого нужна чужая воля, у которой не было бы жалости и был бы
метод.
Если бы человек мог сам работать над собой, все было бы очень просто
и школы были бы не нужны. Но он не может и причины этого лежат очень
глубоко в его природе. Я оставлю пока его неискренность с собой, постоянную
ложь себе и пр. и возьму только разделение центров. Уже это одно делает са-
мостоятельную работу человека над собой невозможной. Вы должны понять,
что три главных центра, мыслительный, чувствительный и двигательный свя-
заны между собой, и в обыкновенном человеке всегда работают согласованно.
Эта их согласованность и представляет собой главную трудность в работе над
собой. Что значит эта согласованность? Это значит, что определенная работа
мыслительного центра связана с определенной работой чувствительного и
двигательного центра, т.е. известного рода мысли неизбежно связаны с извест-
ного рода чувствами (или душевными состояниями) и с известного рода дви-
жениями (или позами) и вызывают друг друга, т.е. известного рода чувства
(или душевные состояния) вызывают известные движения или позы и извест-
ные мысли, а известного рода движения или позы вызывают известные чув-
ства или душевные состояния и т.д. – Все связано, одно не может быть без
другого.
Теперь представьте себе, что человек решает думать по-новому. Но он
чувствует по-старому. Представьте себе, что он не любит Р., он указал на од-
ного из присутствующих. Эта нелюбовь к Р. немедленно вызовет старые
мысли и он забудет свое решение думать по-новому. Или предположим, что
он привык закуривать папиросу, когда думает, это – двигательная привычка.
Он решает думать по-новому. Закуривает папиросу и думает по-старому, сам
не замечая этого. Привычные движения повернули его мысли на старый лад.
– Нужно помнить, что эту согласованность сам человек никогда разбить не
может. Нужна воля другого человека и нужна палка. Все, что может сделать
человек, который хочет работать над собой, на известной стадии своей работы,
это – подчиниться. Сам он ничего сделать не может.
Он нуждается прежде всего в постоянном надзоре и наблюдении. Сам
себя наблюдать он постоянно не может. Затем он нуждается в определенных
правилах, исполнение которых, во-первых, требует известного помнения себя,
а во-вторых служит для борьбы с привычками. Все это человек сам сделать не
может. Дальше, в школе человек находится среди других людей, обыкновенно
в неудобных и непривычных условиях. Это вызывает трения между ним и дру-
гими людьми. И это трение тоже необходимо, так как оно постепенно обивает
у него острые углы.

286
 Затем только в школе может быть поставлена правильная работа над
двигательным центром. Как я уже говорил, неправильная, или произвольная,
или автоматическая работа двигательного центра лишает опоры остальные
центры и они невольно следуют за двигательным. Поэтому часто единствен-
ная возможность заставить другие центры работать по-новому, это – начать с
двигательного, т.е. с тела. Ленивое, автоматическое, полное нелепых привы-
чек тело, останавливает всякую работу.
– А вы знаете, – сказал один из присутствующих, – что в теософической
литературе, особенно в теософической литературе последнего времени, гово-
рится как раз обратное. Анни Безант в одной своей статье пишет, что человек
должен развивать духовную и моральную сторону своей природы и что, если
он достигнет результатов с этой стороны, препятствий со стороны тела не бу-
дет. Возможно это или нет?
– И да, и нет, – сказал Г. – Все дело в этом «если». Если человек достиг-
нет совершенства моральной и духовной природы без помех со стороны тела,
то тело не будет мешать и дальнейшим достижениям. Но к сожалению, этого
никогда не бывает, так как тело мешает с первых шагов, мешает своим авто-
матизмом, привязанностью к привычкам, а главное неправильным функцио-
нированием. Развитие моральной и духовной природы без помехи со стороны
тела, если и возможно теоретически, то только в случае идеального функцио-
нирования тела. А кто же может сказать, что его тело функционирует иде-
ально?
– Но возможен такой эмоциональный подъем, который сразу переводит
человека на другую ступень бытия? – спросил кто-то.
– Не знаю, – сказал Г., – мы опять говорим на разных языках. Эмоцио-
нальный подъем необходим. Но он не может изменить двигательных привы-
чек, не может сам по себе заставить правильно работать центры, всю жизнь
работавшие неправильно. Изменение и исправление этого требует отдельной
и специальной работы. Затем вы говорите: – переводит «человека» на другую
плоскость бытия, но для меня с этой точки зрения человека не существует.
Есть сложный механизм, состоящий из целого ряда машин. «Эмоциональный
подъем» происходит в одной машине и другие машины должны быть посте-
пенно согласованы с этой. Не может быть чуда в машине. Чудо уже то, что
машина может измениться. А вы хотите нарушения всех законов.
– А как же разбойник на кресте? – спросил один из присутствовавших. –
Есть что-нибудь в этом или нет?
– Это совсем другая вещь, – сказал Г. – и иллюстрирует совсем другую
идею. Во-первых, это происходит «на кресте», т.е. среди страшных страданий,
которым нет ничего <сооб>разного в жизни. Во-вторых, в момент смерти. Это
относится к идее последних мыслей и чувств человека в момент смерти. Мы
сейчас говорим совсем о другом.
И нужно понять, что мы берем не исключения, не случайности, которые
могут быть и могут не быть, а общие правила, то, что бывает каждый день и
со всеми. Обыкновенный человек, даже если он приходит к необходимости

287
работы над собой – раб своего тела, раб не только сознаваемых и видимых
действий тела, но раб несознаваемых и невидимых действий тела, которые
именно и держат его в своей власти. Поэтому, когда человек решает бороться
для того, чтобы быть свободным, он прежде всего должен бороться со своим
телом.
Я укажу вам сейчас только одну сторону функционирования тела, кото-
рая непременно и во всех случаях должна быть урегулирована. Пока это функ-
ционирование идет неправильно, никакая другая работа, ни моральная, ни ду-
ховная, не может идти правильным образом.
Вы помните, когда мы говорили о работе «трехэтажной фабрики», я ука-
зывал на то, что большая часть вырабатываемой фабрикой энергии тратится
бесполезно, между прочим на ненужное мускульное напряжение. Это ненуж-
ное мускульное напряжение съедает огромное количество энергии. И при ра-
боте над собой на него должно быть обращено первое внимание.
Говоря вообще о работе всей фабрики, необходимо установить, что
прежде чем будет иметь смысл усиливать производство, нужно остановить
бесполезную трату. Если производство усиливается, когда эта бесполезная
трата не прекращена и ничего против нее не сделано, новая вырабатываемая
энергия только усилит эту бесполезную трату и может создать совсем уже бо-
лезненные явления. Поэтому одна из первых вещей, которым человек должен
учиться прежде какой-либо физической работы над собой, это – наблюдать и
чувствовать мускульные напряжения и уметь распускать мышцы, когда это
нужно, т.е. главным образом распускать ненужно напряженные мышцы.
В связи с этим Г. показал нам много разных упражнений для достижения
контроля над напряжением мышц и показал некоторые позы, принимаемые в
школах при молитвах и при созерцании, которые человек может принимать
только, если научится распускать ненужно напряженные мышцы. Среди них
была так называемая поза Будды, со ступнями ног, лежащими на коленях, и
другая поза, еще более трудная, которую он мог принимать в совершенстве и
которой мы могли подражать только очень издалека.
Для принятия этой позы человек садится на свои ноги (без сапог), ступни
которых плотно соединены. Даже сидеть на ступнях таким образом больше
минуты или двух уже трудно. Но потом он поднимал руки и, держа их в сто-
роны на уровне плеч, медленно нагибался назад и ложился на землю, при чем
его ноги, согнутые в коленях, оставались поджатыми под ним. Полежав неко-
торое время таким образом, он так же медленно поднимался, потом опять ло-
жился и т.д.
– Конечно, такие вещи не представляют трудности для хорошего гимна-
ста, – сказал он нам, когда мы спрашивали, как этому можно выучиться. – Но
гимнаст учится годами путем постоянной тренировки. То же самое и даже го-
раздо больше при правильном методе распускания мускулов может быть до-
стигнуто в гораздо более короткий срок и с гораздо меньшим трудом. Все дело
в том, чтобы уметь правильно распускать желаемые группы мышц.

288
 Он дал нам много упражнений для постепенного распускания мышц,
начиная всегда с мышц лица, и упражнения для «чувствования» рук, ног, паль-
цев и пр., по желанию.
Все это было особенно интересно для меня, потому что некоторые
опыты, которые я проделывал раньше, привели меня к заключению, что физи-
ческие состояния, связанные с новыми психическими переживаниями, начи-
наются с ощущения пульсации всего тела, при чем эта пульсация ощущается
сразу во всех частях тела, как один удар. В моих личных опытах это ощущение
пульсации всего тела давалось гашишем и могло быть вызвано без гашиша
известными упражнениями дыхания, связанными с несколькими днями голо-
довки. Я не пришел ни к каким определенным результатам с моими опытами,
но у меня осталась от них глубокая уверенность, что контроль над телом начи-
нается с приобретения контроля над пульсацией. Имея возможность, напри-
мер, в течении короткого времени регулировать, ускорять или замедлять пуль-
сацию, я мог замедлять или ускорять биение сердца, а это в свою очередь да-
вало очень интересные психические результаты. Вообще я понимал, что кон-
троль над сердцем не может идти от сердечных мускулов, а зависит от кон-
троля над пульсацией (второй удар, или «большое сердце»), и Г. много объяс-
нил мне, показав, что контроль над пульсацией зависит от контроля над напря-
жением мышц, так как мы не имеем этого контроля главным образом вслед-
ствии неправильного и неравномерного напряжения различных мускульных
групп.
Упражнения с распусканием мышц, которые мы начали проделывать
еще в Петербурге, у некоторых из нашей компании давали очень интересные
результаты. Так одному из нас удалось, распуская мускулы, останавливать
боль, особенно боль в руке или в ноге. Затем распускание мускулов имело
огромное значение для правильного сна, и кто серьезно делал упражнения с
распусканием, очень скоро замечал, что его сон делается крепче и он нужда-
ется в меньшем числе часов сна.
В связи со всем этим Г. объяснял нам идею одного совершенно нового
для нас упражнения, без которого, по его словам, было невозможно овладеть
двигательной природой. Это было, как он назвал его, «упражнение стоп».
– Каждая раса, – говорил он, – каждая нация, каждая эпоха, каждая
страна, каждый класс и каждая профессия имеют свое определенное количе-
ство поз и движений. Эти движения и позы, как то, что есть наиболее посто-
янного и неизменного в человеке, регулируют его образ мышления и образ
чувствования. Но человек никогда не пользуется даже всем возможным для
него количеством поз и движений. Сообразно своей индивидуальности, чело-
век берет только некоторое количество возможных для него поз и движений.
Таким образом, репертуар поз и движений у каждого отдельного человека
очень ограничен.
Характер движений и поз в каждой эпохе, в каждой расе и в каждом
классе неразрывно связан с определенными формами мышления и чувствова-
ния. Человек не может изменить форм своего мышления или чувствования, не

289
изменив репертуара своих поз и движений. Формы мышления и чувствования
можно назвать позами и движениями мышления и чувствования. Каждый че-
ловек имеет определенное количество мыслительных и чувствительных поз и
движений. При чем двигательные, мыслительные и чувствительные позы свя-
заны в нем между собой, и человек никогда не может выйти из своего репер-
туара мыслительных и эмоциональных поз, не изменив своих двигательных
поз. Анализ мыслей и чувств человека и изучение его двигательных функций,
поставленные известным образом, показывают, что каждое наше движение,
вольное или невольное, есть бессознательный переход от одной позы к другой,
одинаково автоматической.
Произвольность наших движений – иллюзорна. Все наши движения –
автоматичны. Так же автоматичны наши мысли и чувства. И автоматичность
мысли и чувствования определенно связана с автоматичностью движения.
Одно не может быть изменено без другого. Так как, если внимание человека
сосредоточено, скажем, на изменении автоматичности мышления, привычные
движения и привычные позы будут мешать новому ходу мысли, вызывая ста-
рые привычные ассоциации.
В обыкновенных условиях мы не сознаем, насколько сильно наши мыс-
лительные, эмоциональные и двигательные функции зависят друг от друга,
хотя в то же время мы знаем, как сильно наше настроение и наше эмоциональ-
ное состояние могут зависеть от наших движений и наших поз. Если человек
примет такую позу, которая соответствует у него чувству печали или уныния,
то через некоторое время он, наверное, почувствует печаль или уныние. Страх,
отвращение, нервное волнение или наоборот спокойствие могут создаваться
искусственным изменением поз. Но так как каждая функция человека, мысли-
тельная, эмоциональная и двигательная имеют свой определенный репертуар
поз и находятся в постоянном взаимодействии, человек никогда не может
выйти из заколдованного круга своих поз.
Даже если человек сознает это и начинает бороться с этим, его воли бы-
вает недостаточно. Нужно понять, что воли человека может быть достаточно,
чтобы управлять недолгое время одним центром. Но два другие центра авто-
матически препятствуют этому. И воли человека никогда не может быть до-
статочно, чтобы управлять тремя центрами.
Для противодействия этому автоматизму и для постепенного приобре-
тения контроля над позами и движениями в разных центрах есть одно специ-
альное упражнение. Оно заключается в том, что по заранее установленному
слову или знаку руководителя, все ученики, которые слышат или видят его,
что бы они ни делали, должны сразу остановиться в своем движении и заме-
реть в такой позе, в какой их застает сигнал. При чем они должны не только
остановить движение, но остановить взгляд на той точке, на которой он нахо-
дится в момент сигнала, сохранить на лице улыбку, если она была, раскрыть
рот, если человек говорил, оставить выражение лица и напряжение всех му-
скулов тела совершенно в таком же положении, в каком их застал согнал.
Находясь в этом «остановившемся» состоянии, человек должен остановить

290
также поток своих мыслей и все свое внимание сосредоточить на сохранении
напряжения мускулов таким, какое оно было в различных частях тела, все
время следя за этим напряжением и как бы переводя свое внимание из одной
части тела в другую. И он должен оставаться в этом состоянии и положении,
пока другой, условленный сигнал не позволит ему принять обычную позу или
продолжать начатое движение, или пока он не упадет от усталости, не будучи
в состоянии больше сохранять первоначальную позу. Но он ничего не имеет
права изменить в ней, ни взгляда, ни точки опоры, ничего. Если не может сто-
ять, он должен падать, но опять падать, как мешок, не стараясь защитить себя
от удара. Точно так же, если он держит что-нибудь в руках, он должен держать,
пока может, и, если руки окажутся ему повиноваться и вещь упадет, это уже
не его вина.
Обязанность руководителя – следить за тем, чтобы от падений и от не-
привычных поз не получилось увечий, и ученик в этом отношении должен
вполне доверять руководителю и не думать ни о какой опасности.
Смысл этого упражнения и его результаты очень разнообразны. Прежде
всего возьмем его с точки зрения изучения движений и поз. Это упражнение
представляет человеку возможность выйти из круга автоматизма, и оно необ-
ходимо особенно в начале работы над собой.
Не-механическое изучение себя возможно только при применении
упражнения «стоп» под руководством знающего человека.
Попробуем проследить, что происходит. Человек идет, или садится, или
встает. В это время он слышит сигнал. Начатое движение прерывается этим
внезапным сигналом или командой остановиться. Тело оказывается неподвиж-
ным и остановленным среди перехода от одной позы к другой и в таком поло-
жении, в каком оно никогда не останавливается в обыкновенной жизни. Ощу-
щая себя в этом состоянии, т.е. в непривычной позе, человек невольно смотрит
на себя с новых точек зрения, видит и наблюдает себя по-новому. В этой позе,
непривычной для него, он может думать по-новому, чувствовать по-новому,
знать себя по-новому. Этим способом круг старого автоматизма разбивается.
Тело тщетно старается принять обычную удобную позу. Но воля человека,
приведенная в действие волей руководителя, препятствует этому. Борьба идет
не на жизнь, а на смерть. Но в этом случае воля может победить. Это упраж-
нение, вместе со всем сказанным, есть упражнение для помнения себя. Чело-
век должен помнить себя, чтобы не пропустить сигнала, должен помнить себя,
чтобы в первый момент не принять более удобной позы, должен помнить себя,
чтобы следить за напряжением мышц в разных частях тела, за направлением
взгляда, за выражением лица и прочее; должен помнить себя, для того чтобы
преодолевать иногда очень большую боль от непривычного положения в но-
гах, в руках, в спине, должен помнить себя, чтобы не бояться упасть или уро-
нить что-нибудь тяжелое себе на ноги. Достаточно забыть себя на один момент
и тело само почти незаметным образом примет более удобное положение, пе-
ренесет тяжесть с одной ноги на другую, ослабит некоторые мускулы и т.п. –

291
Это упражнение есть одновременно упражнение воли, внимания, мысли, чув-
ства и двигательного центра.
Но нужно понять, что, для того, чтобы привести в действие волю, доста-
точно сильную для того, чтобы держать человека в непривычном положении,
необходимо внешнее приказание или команда: стоп! Человек не может сам
себе скомандовать стоп. Его воля не подчинится этой команде. Причина этого
заключается в том, что, как я уже говорил, комбинация привычных поз, мыс-
лительных, чувствительных и двигательных, сильнее, чем воля человека. Ко-
манда стоп, приходящая со стороны по отношению к двигательным позам, за-
нимает место мыслительных и чувствительных поз. Эти позы и их влияние как
бы устраняются командой стоп – и в этом случае двигательная поза подчиня-
ется воле.

Объяснив все это, Г. начал практиковать «стоп», как мы называли это

упражнение, при самых разнообразных обстоятельствах. Это происходило ле-
том 1917 года, в Ессентуках. Нас собралось там около двенадцати человек из
Москвы и из Петербурга. Большая часть нас жила в одной маленькой даче с
Г., а остальные проводили у него все дни.
Г. показал нам сначала, как нужно немедленно «замирать» при команде
«стоп», и как нужно стараться не двинуться и не посмотреть в сторону, что бы
там ни происходило, не отвечать если вам что-нибудь говорят, если, например,
вас спрашивают или даже в чем-нибудь несправедливо обвиняют.
– Упражнение «стоп» считается священным в школах, – говорил он. –
Никто, кроме главного руководителя или кому он поручит, не имеет права ко-
мандовать стоп. «Стоп» не может быть предметом игры или упражнений
между учениками. Вы никогда не знаете, в каком положении человек очу-
тился. Если вы не можете чувствовать за него, вы не знаете, какие мышцы и
насколько у него напряжены. Между тем, если продолжать трудное напряже-
ние, это может вызвать разрыв каких-нибудь важных внутренних сосудов и в
некоторых случаях может даже вызвать моментальную смерть. Потому только
тот, кто совершенно уверен в себе, что он знает, что делает, может позволить
себе командовать стоп.
В то же время «стоп» требует безусловного повиновения, без всяких ко-
лебаний и сомнений. И это делает его незаменимым средством для изучения
школьной дисциплины. Школьная дисциплина это нечто совсем иное, чем,
например, военная дисциплина. Там все механично, и чем механичнее, тем
лучше. Здесь все должно быть сознательно, потому что цель заключается в
пробуждении сознания. И школьная дисциплина для многих людей гораздо
труднее военной. Тем всегда одно и то же, здесь всегда разное.
Но бывают трудные случаи: один раз, когда мы работали над этим, нам
сказали «стоп» среди пруда, в который в это время была пущена вода. Один из
нас был в глубоком месте. Вода покрыла его с головой, только руки были
видны потому, что он махал руками, когда был сказан «стоп».

292
 Когда нам сказали «отставить», мы с другим человеком вытащили его
на берег. Он уже почти захлебывался.
Очень скоро и мы тоже убедились, что «упражнение стоп» это – совсем
не шутка. Во-первых, оно требовало от нас постоянно быть на чеку, постоянно
быть готовым прервать то, что мы говорили или делали; а во-вторых требовало
иногда совершенно особой выносливости и решимости.
«Стоп» случался во всякие моменты дня. Раз это было за чаем. Сидев-
ший против меня П. поднял к губам стакан с горячим, только что налитым
чаем, и дул на него. В это время из другой комнаты мы услышали «стоп». Лицо
П. и его рука со стаканом были как раз перед моими глазами. Я видел, как он
побагровел и как задрожала какая-то жилка около его глаза. Но он держал ста-
кан. После он говорил, что боль в пальцах была только первую минуту, потом
главная трудность была в руке, неловко согнутой в локте, т.е. остановленной
на полудвижении. Но у него были большие пузыри на пальцах и пальцы долго
болели.
Другой раз стоп поймал З., когда он только что затянулся дымом от па-
пиросы. Он говорил после, что никогда в жизни не испытывал ничего более
неприятного. Он не мог выдохнуть дым и сидел со слезящимися глазами и с
дымом, медленно выходящим из его рта.
У меня остались в памяти еще два стопа позднее. Один из нас был захва-
чен стопом, когда он нес по лестнице большой кипящий самовар и он чуть-
чуть не скатился с лестницы вместе с самоваром. И другой попал в стоп с боль-
шим тяжелым камнем, не менее двух пудов весом, в руках, которые мы пере-
носили в саду на другое место. Если бы он пустил камень, он раздробил бы
ему ноги. В то же время камень скользил и уходил из его рук. Он держал его,
постепенно сгибаясь вместе с камнем и дождался конца стопа, хотя камень
сорвал у него ногти с двух или трех пальцев.
Внешняя сторона «стопов» иногда была необыкновенно эффективна и
люди в стопе казались загипнотизированными или заколдованными. Мы вспо-
минали сказки о спящей царевне и многие другие.
Вообще в стопе было много, действовавшего на воображение.
Раз у нас были гости, люди, не принадлежавшие к нашей работе.
– Хотите я их сейчас загипнотизирую, – сказал Г., указывая на нас.
Он поднял руку (это был условный сигнал), мы все замерли в тех поло-
жениях, в которых были.
Он опустил руку, мы задвигались, заговорили.
Он опять поднял руку.
Мы опять замерли.
– Видите, они вполне в моей власти, – сказал Г. – Стоит мне только
свистнуть, и они один за другим выскочат в окно.
И по лицам наших посетителей я видел, что они ему вполне верят.
Этот последний случай вызвал в моей памяти рассказ, который я слышал
за несколько лет перед этим.

293
 Это было за несколько лет до Ессентуков, по пути в Индию, в Лондоне.
Доктор К., индус, рассказывал мне о странных событиях его жизни и между
прочим сказал, что еще молодым человеком он, со своим отцом и с другим
йогом были в школе двух йогов в пещере в Гирнаских горах (Girnar Hills) и
что он видел там триста человек в трансе. Когда я вспомнил, как он описывал
этот «транс», у меня почти не осталось сомнения, что он видел «упражнение
стоп».

«Стоп» имел огромное влияние на всю нашу жизнь, на понимание нашей

работы и на отношение к ней. Прежде всего, отношение к «стоп» с несомнен-
ной точностью показывало, как кто относится к работе. Люди, старавшиеся
уклониться от работы, уклонялись от «стопа». То есть они или не слышали
команды стоп, или говорили, что она была не непосредственно обращена к
ним, или они всегда были готовы к стопу, никогда не делали неосторожных
движений, не брали в руки стакан с чаем, садились и вставали очень быстро и
прочее. До известной степени можно было фальшивить даже со стопом. Но
конечно это было видно и сразу показывало, кто очень жалеет себя, и кто спо-
собен не жалеть, кто берет работу серьезно, и кто старается применить к ней
обычные методы, уклониться от трудностей, «приспособиться». «Стоп» точно
так же показывал людей неспособных и не желающих подчиниться школьной
дисциплине и людей, не принимающих ее серьезно. Мы видели совершенно
ясно, что без «стопа» и других, сопутствующих ему упражнений, чисто психо-
логическим путем ничего достигнуть нельзя.
Но дальнейшая работа показала нам методы для психологического пути.
Главной трудностью для большинства людей, как очень скоро выясни-
лось, была привычка болтать. Никто не видел в себе этой привычки, никто не
мог с нею бороться, потому что она всегда соединялась с какими-нибудь чер-
тами, которые человек считал в себе положительными. Он или хотел быть «ис-
кренним», или хотел узнать, как думает другой, или хотел помочь другому,
говоря о себе, или о других и прочее, и прочее.
Я очень скоро увидел, что борьба с привычкой болтать, вообще гово-
рить больше, чем нужно, может стать центром тяжести работы над собой, по-
тому что эта привычка касалась всего, входила во все и в то же время для мно-
гих людей была наименее заметной. Было очень курьезно наблюдать, как эта
привычка (я говорю «привычка» только за неимением другого слова, правиль-
нее было бы сказать – этот порок или это несчастие), немедленно захватывала
все, что бы человек ни начинал делать.
В Ессентуках, летом 1917 года, Г. между прочим заставил нас проделать
маленький опыт голодовки. – Я проделывал такие опыты раньше и многое для
меня было знакомо. Но для многих было ново это ощущение бесконечно длин-
ного дня и полной пустоты, какой-то бесполезности существования.
– Вот теперь я ясно понял, – говорил один из нашей публики, – для чего
мы живем и какое место в нашей жизни занимает еда.

294
 Но для меня лично особенно интересны были наблюдения над тем, какое
место в жизни занимает разговор. По моему мнению наша голодовка заключа-
лась в том, что мы все в течении нескольких дней непрерывно говорили о го-
лодовке, т.е. каждый говорил о себе. Я вспомнил по этому поводу мои очень
давние разговоры с моим московским приятелем Т. о том, что добровольное
молчание, это может быть самая строгая дисциплина, которой человек может
себя подвергнуть. Но мы тогда понимали абсолютное молчание. Г. вносил и в
это так же тот удивительный практический элемент, который отличал его си-
стему и методы от всего, что я знал раньше.
– Полное молчание легче, – сказал он, – когда я раз начал говорить с ним
о своих мыслях. Полное молчание, это – уже уход от жизни. Человек должен
быть в пустыне, или в монастыре. Мы говорим о работе в жизни. И человек в
жизни может «молчать» так, что этого никто даже не заметит. Все дело в том,
что мы говорим очень много лишнего. Если бы мы ограничили себя тем, что
действительно необходимо, это уже было бы молчание. И то же самое во всем
– в пище, в удовольствиях, во сне, во всем есть предел необходимого. За ним
начинается «грех». Вот это нужно понять, «грех» – это то, что не необходимо.
– Но, если люди откажутся от всего, что не необходимо немедленно и
сейчас, во что превратится вся жизнь? – сказал я. – И как они могут знать, что
необходимо и не необходимо.
– Опять вы свое, – сказал Г., – я совсем не говорю о людях. Они никуда
не идут и для них нет греха. Грех, это то, что держит человека на месте, если
он решил идти. Грех существует только для людей на пути, или приближаю-
щихся к пути. И тогда грех, это то, что останавливает человека, помогает ему
обманывать себя, думать, что он работает, когда он просто спит. Грех – это то,
что усыпляет человека, когда он уже решил просыпаться. А что усыпляет че-
ловека? Опять все ненужное, все то, что не необходимо. Необходимое всегда
дозволено. Но дальше сейчас же начинается гипноз. Но вы должны уже пом-
нить, что это относится только к людям в работе или к тем, которые считают
себя в работе. Работа и заключается в том, чтобы добровольно подвергнув себя
временному страданию, освободиться от вечного страдания. Но люди боятся
страдания. Они хотят наслаждения теперь и сейчас, и всегда. Они не хотят по-
нять, что наслаждение, это райское свойство и что его нужно заработать. И
это нужно не в силу каких-нибудь произвольных или внутренних моральных
законов, а потому что, если человек получит наслаждение раньше, чем он его
заработал, он не в состоянии будет удержать его и наслаждение превратится в
страдание. Ведь все дело в том, чтобы уметь получать и удерживать наслажде-
ние. Кто это может, тому нечего учиться. Но путь к тому лежит через страда-
ние. Кто думает, что он может пользоваться наслаждениями такой, какой он
есть, очень ошибается, и если он способен быть искренним с собой, то конечно
придет момент, когда он это увидит.

Но возвращаюсь к физическим упражнениям, которые мы проделывали

в это время. Г. показывал нам различные приемы, употребляющиеся в школах.

295
Очень интересны, но невероятно трудны были упражнения, в которых делался
целый ряд последовательных движений в связи с переводом внимания из од-
ной части тела к другой.
Например, человек сидел на земле, согнув колени и держа руки между
ступнями ладонями вместе. Затем он должен был приподнять одну ногу, счи-
тая в это время: ом ом ом, ом ом ом, ом ом ом и т.д. до десяти ом и затем девять
раз ом, восемь раз ом, семь раз ом и т.д. до одного и затем опять два раза ом,
три раза ом и т.д, и в то же время ощущать правый глаз. Затем отделить боль-
шие пальцы рук и «ощущать» левое ухо и т.д. и т.д.
Нужно было, во-первых, помнить порядок движений и «ощущений», за-
тем не сбиваться со счета; помнить счет движений и ощущений. Это было
очень трудно, но этим дело не кончалось. Когда человек овладевал этим
упражнением и мог вести его, скажем, минут десять или пятнадцать, к нему
прибавлялось особое дыхание, именно, произнося ом несколько раз, нужно
было вдыхать, и произнося несколько раз выдыхать воздух, счет при этом дол-
жен был идти вслух. Дальше шли еще большие и большие усложнения этого
упражнения, вплоть до уже почти невозможного. И Г. говорил нам, что он ви-
дел людей, которые сутками делали упражнения подобного рода.
Короткое голодание, о котором я говорил, тоже было связано со специ-
альными упражнениями. Во-первых, при начале голодания Г. объяснил, что
трудность голодания заключается в том, чтобы не оставить неизрасходован-
ными те вещества, которые приготовляются в организме для переработки
пищи. Эти вещества представляют собой очень крепкие растворы, сказал он.
И если их оставить без внимания, они отравляют организм. Нужно их израс-
ходовать. Но как можно их израсходовать, если организм не получает пищи?
Только путем усиленной работы, усиленного потения. Огромную ошибку де-
лают люди, когда они при голодании стараются «сохранить силы», делать
меньше движений и пр. Наоборот, нужно тратить возможно больше сил. Тогда
голодовка может быть полезна.
И когда мы начали нашу голодовку, мы ни одной секунды не оставались
спокойными. Г. заставлял нас или бегать по жаре, делая круги по три версты,
или стоять с вытянутыми руками, или «бежать на месте», или проделывать це-
лый ряд курьезных гимнастических упражнений, которые он нам показал.
В то же время он постоянно говорил, что все эти упражнения, которые
мы делали – не настоящие, а только предварительные и подготовительные.
– Настоящие упражнения, – говорил он, – которые прямо ведут к цели
обладания организмом и подчинения воле его сознательных и бессознатель-
ных функций, начинаются с дыхательных упражнений. Не овладев дыханием,
нельзя овладеть ничем. В то же время дыханием овладеть не так просто.
– Нужно понять, что есть три рода дыхания. – Одно нормальное дыха-
ние. Другое – «надувание». Третье – дыхание при помощи движений. Что это
значит? Это значит, что нормальное дыхание идет бессознательно, им заведует
и управляет двигательный центр. – «Надувание» – искусственное дыхание,
если человек, например, говорит себе, я буду считать до десяти вдыхая и до

296
десяти выдыхая или: – буду вдыхать через правую ноздрю и выдыхать через
левую, – это делается формирующим аппаратом. И само дыхание разное, по-
тому что двигательный центр и формирующий аппарат действуют при по-
мощи разных групп мышц. Те группы мышц, через которые действует двига-
тельный центр, недоступны и не подчинены формирующему аппарату. Но на
случай временной остановки двигательного центра, формирующему аппарату
даны группы мышц, на которые он может воздействовать и при помощи кото-
рых он может приводить в действие дыхательный механизм. Но конечно, его
работа будет хуже работы двигательного центра и не может продолжаться
долго. Вы читали книжки о «дыхании йогов», слышали или тоже читали об
особом дыхании, связанном с «умной молитвой» в православных монастырях.
Это все одно и то же. Дыхание идет от формирующего аппарата, это не дыха-
ние, а «надувание». Идея заключается в том, что, если человек достаточно
долго и достаточно часто будет проделывать такое дыхание при помощи фор-
мирующего аппарата, двигательный центр, который в это время остается в без-
действии, может устать ничего не делать и начать работать, подражая форми-
рующему аппарату. И иногда действительно это случается. Но для того, чтобы
это случилось, нужно много условий, нужен пост и молитва, и мало сна, и вся-
кие трудности, и тягости для тела. Если телу живется хорошо, этого случиться
не может. Вы думаете в православных монастырях нет физических упражне-
ний? А ну ка проделайте сто земных поклонов по всем правилам. У вас так
спина заболит, что никакая гимнастика этого не сделает.
Это все имеет одну цель, перевести дыхание на правильные мышцы, пе-
редать его двигательному центру. И, как я говорил, иногда это удается. Но есть
всегда большой риск, что двигательный центр отвыкнет от правильной ра-
боты, а так как формирующий не может работать все время, например, во сне,
а двигательный не хочет, то машина может оказаться в очень печальном поло-
жении. Человек может даже умереть от остановки дыхания. Расстройство
функций машины двигательными упражнениями почти неизбежно, когда
люди пробуют эти «дыхательные упражнения» сами по себе, по книжкам, без
правильного руководства. Ко мне приходило в Москве много людей, которые
совершенно расстроили правильное функционирование своей машины так
называемыми «дыханиями йогов», которые они изучали по книжкам. Книжки,
рекомендующие такие упражнения, представляют большую опасность.
Переход дыхания из ведения формирущего аппарата в ведение двига-
тельного центра никогда не может быть достигнут любителями. Чтобы этот
переход случился, нужно довести организм до последней степени напряжения,
а человек сам никогда этого сделать не может.
Но, как я уже сказал, есть еще третий способ – дыхание при помощи
движений. Этот третий способ требует большого знания человеческой ма-
шины и употребляется в школах, руководимых очень знающими людьми. В
сравнении с ним все остальные способы являются «кустарными» и очень мало
надежными.

297
 Основная идея этого способа заключается в том, что известными движе-
ниями и позами можно вызвать любое дыхание, и при этом сразу нормальное
дыхание, не надувание. Трудность заключается в том, чтобы знать, какие дви-
жения и какие позы у каких людей вызывают какие дыхания. Последнее осо-
бенно важно, потому что люди с этой точки зрения разделяются на известное
количество определенных типов и каждый тип должен иметь свои определен-
ные движения для получения одного и того же дыхания, так как одно и то же
движение у разных типов вызывает разное дыхание. Человек, знающий для
себя движения, вызывающие те или иные дыхания, уже может управлять
своим организмом и в любой момент пустить в действие ту или иную часть
того или другого центра, или остановить ту часть, которая работает. Конечно,
знание этих движений и умение управлять ими, так же как и все на свете, имеет
свои степени. Человек может знать больше или меньше, пользоваться этим
лучше или хуже. Пока важно только понять принцип.
И это особенно важно в связи с изучением в себе деления центров. Об
этом несколько раз упоминалось раньше. Нужно понять, что каждый центр де-
лится на три части, сообразно главному делению центров на «мыслительный»,
«чувствительный» и «двигательный». Каждая из этих частей в свою очередь
делится на три по тому же принципу. А кроме того с самого начала каждый
центр делится на две части: положительную и отрицательную. И во всех ча-
стях есть группы катушек, связанных между собой, у одного в одном направ-
лении, у другого в другом. Это объясняет разницу между людьми, то, что назы-
вается «индивидуальностью». Никакой индивидуальности в этом конечно нет,
просто разница катушек и ассоциаций.

Все, что Г. говорил относительно трех родов дыхания было необыкно-

венно интересно для меня, потому что опять оно подтверждало все то, что я
наблюдал раньше, в тех опытах над собой, которые я проделывал по описа-
ниям «дыхания йогов», особенно в связи с голоданием и с гашишем.
Маленький опыт я проделал там же, в Ессентуках.
Я ушел в комнату, где меня никто не мог видеть и начал «бег на месте»,
стараясь в то же время дышать по определенному счету, т.е. известное число
шагов моего бега вдыхать и известное выдыхать. Через некоторое время, когда
я начал уставать, я заметил, т.е. вернее сказать ощутил совершенно ясно, что
мое дыхание было искусственным и ненадежным. Я чувствовал, что еще очень
короткое время и я не в состоянии буду так дышать, продолжая бежать на ме-
сте, и что обыкновенное нормальное дыхание без всякого счета, конечно очень
ускоренное, возьмет верх.
Мне делалось все труднее и труднее дышать и бежать, и соблюдать темп
дыхания и бега. Я обливался потом, голова начинала кружиться и мне каза-
лось, что я могу упасть. Я начинал отчаиваться получить какие-нибудь резуль-
таты и уже хотел остановиться, как вдруг точно что-то щелкнуло или подви-
нулось во мне и дыхание пошло ровно и правильно, тем темпом, какой я хотел
ему придать, но без всякого усилия с моей стороны и давая мне все количество

298
воздуха, какое мне было нужно. Это было необыкновенно приятное ощуще-
ние. Я закрыл глаза и продолжал бежать легко и свободно дыша и чувствуя,
как во мне точно прибывают силы, и я делаюсь легче и сильнее. Мне казалось,
что, если я еще пробегу так некоторое время, я получу еще более интересные
результаты, так как у меня уже начинали идти по телу те волны какой-то ра-
достной дрожи, которые, как я знал по моим прежним опытам, предшество-
вали тому, что я называл раскрытием внутреннего сознания.
Но в это время кто-то вошел в комнату, и я остановился.
У меня долго и сильно билось сердце. Я бежал и дышал около получаса.
Я не рекомендую этот опыт людям со слабым сердцем.
Во всяком случае этот опыт показал мне точно, что заданные движения
можно передавать двигательному центру, т.е. можно заставить двигательный
центр работать по-новому. Но в то же время я убедился, что условием этого
перехода является крайняя усталость. Человек начинает делать какие-либо
движения «умом»; только если он дойдет до последней степени усталости,
контроль движения может перейти к двигательному центру. Это объяснило
мне то, что Г. говорил о «сверхусилиях» и сделало понятным многое в его
дальнейших требованиях.
Но после, сколько я ни пробовал, мне не удалось повторить опыта, т.е.
вызвать те же ощущения. Правда голодовка уже кончилась и успех моего
опыта в значительной мере был связан с ней.
Когда я рассказывал о моем опыте Г., он сказал, что без общей работы,
такие вещи могут удаваться только случайно.
Позднее я слышал несколько раз описания переживаний, очень похожих
на мои от людей, изучавших с Г. танцы и движения дервишей.

Чем больше мы видели и понимали сложность и разнообразие методов

работы над собой, тем больше для нас делались ясными трудности пути. Мы
видели необходимость большого знания, необходимость огромных усилий и
помощи, такой, на какую никто из нас не мог и не имел права рассчитывать.
Мы видели, что даже начало работы над собой в сколько-нибудь серьезной
форме, это уже исключительное явление, требующее тысячи благоприятных
условий внутренних и внешних. И начало ничего не гарантировало дальше.
Каждый шаг требовал усилий, каждый шаг требовал помощи. Возможность
достигнуть чего-нибудь казалась такой маленькой в сравнении с трудностями,
что у многих из нас пропадало желание делать какие бы то ни было усилия.
Это был неизбежный этап, через который проходят все, пока они не
научатся понимать, что бесполезно думать о возможности или невозможности
дальних и больших достижений, и что нужно ценить то, что человек получает
сегодня, не думая о том, что он может не получить завтра.
Но конечно, идея трудности и исключительности «пути» была правиль-
ная. И из нее вытекали вопросы, которые в разное время ставили Г.
– Неужели есть какая-нибудь разница между нами и остальными
людьми, не имеющими понятия об этой системе?

299
 – Нужно ли понимать, что люди, не проходящие ни по одному из путей,
обречены на вечное верчение в одном и том же кругу, что они только «пища
для Луны», что для них нет никакого выхода и никаких возможностей?
– Правильно ли думать, что нет пути вне путей и чем тогда определя-
ется, что одни люди, может быть гораздо лучшие, не попадают на путь, а дру-
гие, слабые и ничтожные, соприкасаются с возможностью пути?
Раз, когда зашел разговор на эти темы, к которым мы постоянно возвра-
щались, Г. начал говорить несколько иначе, чем он говорил раньше, потому
что раньше он всегда настаивал на том, что вне путей нет ничего.
– Никакого выбора по отношению к людям, которые приходят в сопри-
косновение с «путями» нет и не может быть. Т.е. никто их не выбирает, они
сами выбираются, частью случайностью, частью имеющимся в них известным
голодом. У кого этого голода нет, тому не поможет никакая случайность. А у
кого этот голод очень силен, того он может привести к началу пути, несмотря
на все неблагоприятные обстоятельства.
– Но как, например, люди убитые и умершие от болезней во время
войны? – спросил кто-то. – Разве у многих из них не могло быть этого голода?
И каким образом этот голод мог помочь?
– Это совсем другое, – сказал Г. – Это люди, попавшие под общий закон.
Мы о них не говорим и говорить не можем. Мы можем говорить только о тех
людях, которые благодаря случайности, или судьбе, или своей собственной
ловкости, не попадают под общий закон, т.е. остаются вне действия какого-
нибудь уничтожающего общего закона. Например, по статистике известно,
что известное определенное число человек должно в течение года попасть в
Москве под трамвай. Тогда, если человек, хотя бы с большим голодом, попа-
дет под трамвай и трамвай раздавит его, мы уже не можем говорить о нем с
точки зрения работы или путей. Мы можем говорить только о тех, которые
живы и пока они живы. Трамвай или война, это – совершенно одно и то же.
Только одно больше, другое меньше. Мы говорим о тех, которые не попадают
под трамвай.
Такой человек, если у него есть голод, имеет шанс соприкоснуться с
началом пути. Но кроме голода нужны еще соответствующие катушки. Иначе
человек не увидит пути. Представьте себе европейски образованного человека,
т.е. ничего не знающего о религии, который соприкасается с возможностью
религиозного пути. Он ничего не увидит и ничего не поймет. Для него это бу-
дет глупость и суеверие. А у него в то же время может быть сильный голод,
только формулированный интеллектуально. Точно так же человек, никогда не
слыхавший о методах йогов, о развитии сознания и пр. – Для него, если он
соприкоснется с путем йогов, все, что он будет слышать, будет мертво. Еще
труднее «четвертый путь». Чтобы сделать правильную оценку четвертого
пути, человек должен много думать и чувствовать раньше, и во многом уже
разочароваться. Он должен раньше, если не фактически попробовать путь фа-
кира, путь монаха и путь йога, то по крайней мере знать и думать о них и убе-

300
диться, что они ему не годятся. Не нужно понимать буквально то, что я го-
ворю. Эта мыслительная работа может быть неизвестна для самого человека.
Но результаты этой работы должны быть в нем и только они могут помочь ему
распознать четвертый путь. Иначе он может стоять очень близко и ничего не
увидеть.
Но конечно неправильно сказать, что если человек не вступил ни на один
из путей, то для него больше уже нет шансов. «Пути», это – только помощь,
помощь, оказываемая людям сообразно их типам. В то же время «пути», это
ускоренные пути, пути личной, индивидуальной эволюции, отдельной от об-
щей эволюции, может быть предшествующей ей, может быть ведущей ее, но
во всяком случае отдельной.
Идет общая эволюция или нет, опять другой вопрос. Для нас достаточно
понять, что она возможна и поэтому возможна эволюция людей вне путей.
Правильнее сказать, что есть два пути. Один назовем «субъективный путь».
Он включает в себя четыре пути, о которых мы говорили. Другой назовем
«объективный путь». Это путь людей жизни. Названия «субъективный» и
«объективный» вы не должны брать чересчур буквально. Они выражают
только одну сторону. Я беру их только потому что нет других слов.
– Нельзя сказать «индивидуальный» и «общий» путь, – спросил кто-то.
– Нет нельзя, – сказал Г. – Это будет более неправильно, чем «субъек-
тивный» и «объективный», потому что «субъективный» путь не есть индиви-
дуальный в обычном смысле этого слова, потому что это путь «школьный». С
этой точки зрения «объективный» путь гораздо более индивидуальный, так
как он допускает гораздо больше индивидуальных особенностей. Нет уже
лучше оставить эти названия – субъективный и объективный. Они не совсем
подходят, но мы будем брать их условно.
Люди объективного пути живут просто в жизни. Это то, что мы назы-
ваем хорошие люди. Для них не нужно особенных систем и методов, пользу-
ясь обыкновенными религиозными или интеллектуальными учениями и обык-
новенной моралью, они в то же время живут по совести. Они не делают непре-
менно много добра, но и не делают зла. Часто они бывают совсем неученые,
простые люди, но они хорошо понимают жизнь и людей, у них – правильная
оценка вещей и правильный взгляд. И они конечно совершенствуются и эво-
люционируют. Только их путь может быть очень длинный со многими ненуж-
ными повторениями.
Мне давно хотелось вызвать Г. на разговор о повторениях, но он всегда
уклонялся. Так было и на этот раз. Не отвечая на мой вопрос, касавшийся по-
вторения, он продолжал.
– Людям «пути», т.е. субъективного пути, особенно начинающим, часто
кажется, что эти люди, т.е. люди объективного пути, не двигаются. Но это
большая ошибка. Простой обыватель может иногда делать в душе такую боль-
шую работу, что он обгонит другого монаха или даже йога.

301
 Обыватель это странное слово по-русски. Его произносят с насмешкой.
Он – простой обыватель. Но те, которые говорят так, не понимают, что «обы-
ватель», это – здоровое ядро жизни. И с точки зрения возможности эволюции,
хороший «обыватель» имеет гораздо больше шансов, чем «психопат» или «бо-
сяк». Но, извиняюсь, это мои слова. После может быть я объясню, что я под
ними подразумеваю. Пока будем говорить об «обывателе». Я совсем не хочу
сказать, что все обыватели – люди объективного пути. Ничего подобного.
Среди них есть и воры, и мошенники, и дураки; но есть и другие. Я хочу только
сказать, что быть хорошим обывателем, это само по себе не мешает «пути». И
наконец есть разные типы обывателей. Представьте себе, например, такой тип
обывателя, который живет всю жизнь, как все другие люди кругом него, ничем
не выделяется, может быть хорошим хозяином, наживать деньги, быть даже
прижимистым человеком – и в то же время всю жизнь мечтать, например, о
монастыре, о том, что когда-нибудь он оставит все и уйдет в монастырь. И
такие вещи бывают – и в России, и в мусульманских странах, и в Индии. Че-
ловек живет и работает, потом, когда его дети или внуки вырастают, отдает
все им и уходит в монастырь. Это – тот обыватель, о котором я говорю. Может
быть он и не уйдет в монастырь, может быть ему это и не нужно. Его собствен-
ная обывательская жизнь может быть его путем.
Люди, определенно думающие о пути, особенно люди интеллектуаль-
ных путей, очень часто свысока смотрят на обывателя, и вообще презирают
обывательские добродетели. Но этим они только показывают свою собствен-
ную непригодность для какого бы то ни было пути, потому что никакой путь
не может начаться с уровня ниже обывательского. Это очень часто упускается
из виду и люди, не могущие устроить свою собственную жизнь, слишком сла-
бые для того, чтобы бороться с жизнью и побеждать ее, мечтают о пути или о
том, что они считают путем, потому что это кажется им легче, чем жизнь, по-
тому что как бы оправдывает их слабость и неприспособленность. Человек,
который может быть хорошим обывателем, гораздо надежнее с точки зрения
пути, чем «босяк», мечтающий о себе, что он гораздо выше обывателя. Я назы-
ваю «босяками» всех так называемых «интеллигентов» – артистов, поэтов, во-
обще всякую «богему», которая презирает «обывателя», а сама в то же время
не могла бы существовать без него. – Умение ориентироваться в жизни, это
очень полезное качество с точки зрения работы. Хороший обыватель должен
быть способным содержать по крайней мере двадцать человек своим трудом.
Кто этого не может чего же он сам стоит?
– Что собственно значит обыватель? – спросил кто-то. – Можно ли ска-
зать, что обыватель – хороший гражданин?
– Должен ли обыватель быть патриотом? – спросил другой. – Положим
– война. Как относится обыватель к войне?
– Обыватель должен идти на войну, – сказал третий.
– Это его дело, – сказал Г. – Конечно, если его возьмут в солдаты, он
пойдет, потому что иначе он больше потеряет. Но «гражданин», «патриот»,
это для него пустые слова. Он слишком хорошо знает жизнь и понимает, как

302
много пустозвонства скрывается за этими словами. И вообще он не верит сло-
вам, он понимает, что войну начали разные императоры или государственные
люди, или по глупости, или в своих личных интересах. Зачем он будет увле-
каться войной? А эти разные патриоты и прочее – для него психопаты. Он так
и смотрит на них. Несерьезные люди.
– А как обыватель будет смотреть на пацифистов или на людей, которые
отказываются идти на войну?
– Одинаковые психопаты! Эти пожалуй еще хуже.
– Что значит быть серьезным? – спросил кто-то.
– Это вопрос, который я поставил бы вам, – сказал Г. – Вы уже должны
быть способны на него ответить.
– Относится к вещам серьезно, – сказал кто-то.
– Вот именно так все думают, на самом деле, как раз наоборот. Отно-
ситься к вещам серьезно совсем не значит быть серьезным, потому что – глав-
ный вопрос, к каким вещам. Очень многие люди серьезно относятся к несе-
рьезным вещам. Можно их назвать серьезными? Конечно нет.
Ошибка заключается в том, что понятие «серьезный» берется как услов-
ное. Для одного человека одно серьезно, для другого – другое. На самом же
деле серьезность – это одно из понятий, которые никак и никогда не могут
быть взяты условно. Серьезно всегда и для вех только одно. Человек может
больше сознавать что, или меньше сознавать. Но от этого ничего не меняется.
Если бы человек понимал весь ужас жизни обыкновенных людей, закру-
ченных в кругу ничтожных интересов и ничтожных целей, если бы он пони-
мал, что они теряют, он понял бы, что серьезно для него может быть только
одно – выйти из-под общего закона, освободиться.
Что может быть серьезно для человека в тюрьме, приговоренного к
смертной казни? Только одно: – как спастись, как бежать! Все остальное несе-
рьезно.
Когда я говорю, что «обыватель» серьезнее «босяка» или «психопата», я
хочу сказать этим, что обыватель, привыкший иметь дело с реальными ценно-
стями, лучше и скорее оценит возможности «пути» и возможности «освобож-
дения» или «спасения», чем человек, привыкший всю жизнь находиться в
кругу воображаемых ценностей, воображаемых интересов и воображаемых
возможностей.
Несерьезные люди для обывателя – люди, живущие фантазией, главным
образом фантазией, что они что-то могут делать, особенно всякие «политики».
Обыватель прекрасно знает, что они только голову морочат людям, обещают
им Бог знает что, а на самом деле только устраивают свои дела, – или еще хуже
психопаты, сами верят в то, что говорят.
Обыватель может быть и не знает этого философски, т.е. не может фор-
мулировать, но он просто своей практической сметкой знает, что вещи «дела-
ются», и потому он в душе всегда смеется над людьми, которые думают, или
хотят его уверить, что они что-то значат, что что-то зависит от их решений,

303
что они что-то могут изменить или вообще сделать. Это несерьезно для него.
И понимание того, что несерьезно может помочь ему оценить то, что серьезно.

Мы часто возвращались к вопросам о трудностях пути. Наш собствен-

ный опыт совместной жизни и работы постоянно наталкивал нас на все новые
препятствия, лежавшие в нас самих.
– Все дело в готовности пожертвовать своей свободой, – говорил Г. –
Человек и сознательно и бессознательно борется за свою воображаемую сво-
боду, и это больше всего другого мешает ему достигнуть свободы настоящей.
Но рано или поздно, человек, способный чего-нибудь добиться, приходит к
заключению об иллюзорности своей свободы и соглашается пожертвовать
этой иллюзией. Он добровольно делается рабом. Делает то, что ему говорят,
говорит то, что ему говорят, думает то, что ему говорят. Он не боится потерять
что-нибудь, потому что он знает, что у него ничего нет. И таким образом он
все приобретает. Все, что у него было настоящего – понимания, симпатии,
вкусы, желания, все приходит к нему назад, вместе с новым, чего у него
раньше не было и быть не могло, с ощущением единства в себе, с ощущением
воли. Но, чтобы прийти к этому, человек должен пройти трудный путь рабства
и подчинения. И если он хочет результата, он должен подчиняться не только
внешне, но и внутренно. Это требует большой решимости, а решимость тре-
бует большого понимания, понимания того, что другого пути нет, что человек
сам ничего сделать не может и что в то же время что-то необходимо сделать.
Когда человек придет к заключению, что он не может и не хочет жить
больше так, как он жил до сих пор, когда он действительно увидит все то, что
составляет его жизнь, и решит работать, он должен быть очень правдив сам с
собой, для того чтобы не попасть в еще худшее положение. Потому что нет
ничего хуже, как начать работу над собой и потом бросить, и очутиться между
двух стульев, гораздо лучше не начинать. И чтобы не начинать по-пустому, не
рисковать обмануться на свой собственный счет, человек должен много раз
проверить свою решимость. И главным образом он должен знать, как далеко
он готов идти, чем он готов пожертвовать. Нет ничего легче, как сказать всем.
Человек никогда не может пожертвовать всем и это никогда не может потре-
боваться. Но он должен точно определить, чем он готов жертвовать и потом
уже не торговаться. А то с ним будет, как с волком в армянской сказке.
Знаете такую армянскую сказку о волке и овцах?

Жил такой волк, который резал очень много овец, и много людей заста-
вил плакать.
Наконец вдруг, не знаю уж почему, почувствовал он угрызения совести,
начал раскаиваться в своей жизни и решил исправиться и не резать больше
овец.
Чтобы сделать это дело серьезно, он пошел к попу и попросил его отслу-
жить молебен.

304
 Поп начал молебен, и волк тут же стоит в церкви, плачет и молится.
Вдруг видит овец гонят домой. Волк начинает ерзать на месте, а поп все тянет,
тянет и конца нет.
Наконец волк не выдержал и закричал:
– Кончай, поп, а то всех овец по домам разгонят, без ужина останусь.

Это – очень хорошая сказка, потому что она очень хорошо рисует чело-
века. Он всем готов пожертвовать, а вот сегодняшним ужином, это другое
дело.
Человек всегда хочет начинать с большого. Но это-то и невозможно.

БЕЗ КОНЦА

305
Приложения.

306
 ВСТУПЛЕНИЕ

(добавление 1).44
Это может казаться очень странным и неожиданным после всего, что я
писал до сих пор, но это накоплялось постепенно. И мое решение совпало с
некоторым определенным поворотом в работе Г.
Если этого поворота не было, если работа Г. и его методы представляли
непрерывное и последовательное развитие того, что он делал и говорил
раньше в Петербурге и в Москве, то значит я раньше просто не видел некото-
рых вещей, и в это время увидел, и увидел, что я их не могу связать с другими,
без которых для меня не могло быть работы. Я не собираюсь описывать этих
вещей, потому что я ничего не собираюсь критиковать, прежде всего потому,
что, как я объясню дальше, никакая критика в этом случае невозможна, но я
хочу вкратце отметить некоторые стороны моего отношения к самому Г., к его
системе и к его методам.
Я встретился с ним, уже обладая некоторым, правда очень недостаточ-
ным и несовершенным, знанием «эзотерических» принципов и методов. Я пре-
красно вижу теперь, что моего знания было недостаточно для практической
работы какого бы то ни было рода, но оно несомненно давало некоторые ос-
нования для распознавания, для отличения истинного от ложного. – И с самого
начала в системе Г. и в его методах меня поразили и привлекли некоторые
стороны, которые я мог увидеть и оценить именно благодаря имевшимся у
меня знаниям оккультных принципов и методов, и которыми именно его си-
стема и его метод для меня отличались от систем и методов, которые я встре-
чал раньше.
Определить эти характерные стороны очень трудно. Я думаю, самым
важным из них было требование сознательности и отсутствие требования ме-
ханического подчинения. Следующим было недопущение каких-либо компро-
миссов и недопущение понижения принципов, ради каких бы то ни было
внешних целей, и следующим было отрицание полезности «абсурдных требо-
ваний» для создавания трудностей. Г. много раз говорил, что «абсурдными»
требованиями человека легко довести до крайне эмоциональных состояний –
и всегда настаивал на том, что в его системе и в его методах «абсурдные» тре-
бования недопустимы, что все, чего он требует и будет требовать всегда соот-
ветствует здравому смыслу и реальной практической пользе для того, к кому
эти требования относятся. Вместе со всем этим, Г. постоянно повторял, что
«работа» не дает права стоять на уровне «ниже обывательского» и не оправ-
дывает ничего недопустимого с обыкновенной обывательской точки зрения.
Эти принципы, соединяясь с общими идеями Г., составили для меня его
систему, которую я излагаю в этой книге. Но мое понимание этой системы для
меня самого не являлось бесспорным. Я прекрасно видел, что некоторые вещи,
которые говорил Г., не укладывались в эту систему, оставались как бы вне ее.

44
Фрагмент одной из версий Вступления.
307
И я иногда спрашивал сам себя, не пропустил ли я чего-нибудь существенного
и не отличается ли действительная система Г. от той, которую я видел.
И вот, летом 1918 года я увидел, что, или направление работы Г. изме-
нилось, или с самого начала его работа была не тем, за что я ее принимал.
Это определение меня тоже не удовлетворяло, так как я сам в предыду-
щие годы несомненно очень много получил от Г. и получил именно согласно
той системе, которую я у него видел.
Но выхода не было. Я должен был или признать совсем другую систему,
которая явно была не тем, что я искал, т.е. пойти по совершенно новому пути,
ведущему, вероятно, не туда, куда я шел – или уйти. Я предпочел уйти. Как
будет видно из дальнейшего после я еще два раза пробовал работать с Г., но
из этого ничего не выходило, и я должен признать, что моя работа с ним кон-
чилась летом 1918 года.
В связи с моим уходом от Г. возникает целый ряд вопросов:
1) Если система Г. является истинной в моих глазах, если я признал ее
«эзотерической», то так могло случиться, что я ушел от него?
2) Является ли Г. тем «руководителем», о котором говорил он сам. И,
если да, то опять, как могло случиться, что я отошел от него?
3) Может ли руководитель перестать быть руководителем, если он
настоящий руководитель? И может ли измениться отношение руководимого к
руководителю?
4) Являлись-ли кружки Г. и его работа эзотерической «школой» и в част-
ности «школой четвертого пути», о которой он говорил?
На эти вопросы хочу попытаться ответить.
Во-первых: – был ли Г. тем руководителем, о котором он говорил?
Я считаю, что он был моим руководителем в этом самом смысле в пе-
риод времени с осени 1915 года до середины 1918 года. Но с этого времени
нечто очень существенное изменилось между мной и им.
Затем: – может ли руководитель перестать быть руководителем, и может
ли измениться отношение руководимого к руководителю?
Я думаю, что руководитель не может перестать быть руководителем – и
отношение руководимого к руководителю не может измениться. Но это не зна-
чит, что человек не имеет права и возможности, не прекращая своей работы,
уйти от того руководителя, с которым начал работу, если в работе руководи-
теля происходят изменения.
Правильное отношение к руководителю и к работе не может значить,
что человек раз и навсегда связан с той школой (или попыткой школы), с ко-
торой он столкнулся или в которую был привлечен. Но есть одно общее пра-
вило, которое я знал раньше, чем встретил Г., именно, что человек, уходящий
от одного руководителя, потому что он не мог преодолеть каких-нибудь труд-
ностей или отказался исполнить какие-нибудь требования, у другого руково-
дителя, если он его найдет, встречается буквально с теми же трудностями и
буквально с теми же требованиями, может быть только в усиленной форме. И

308
тут не может быть ни малейшей ошибки и ни малейшего недоразумения, по-
тому что характер требований, предъявляемых к человеку, и характер трудно-
стей на его пути, определяется его собственными чертами и свойствами.
Но это правило действительно только в случае безукоризненности самой
школы. Если причина ухода лежала в неустройстве школы или в неправиль-
ных требованиях, то это совсем не значит, что перед человеком будут стоять
те же самые требования.
Для некоторых людей все перечисленные и разобранные вопросы спу-
тываются и осложняются еще тем вопросом – являются ли кружки Г. и его
работа «школой» и в частности «школой четвертого пути», о которой он гово-
рил.
На это можно ответить совершенно определенно, что этот вопрос просто
наивен.
Все, что Г. говорил о «школах», это было выяснение принципов, на ко-
торых могут существовать школы. Г. сам никогда не называл свои кружки эзо-
терической школой. И понимание всего изложенного раньше, относящегося к
школам, в том смысле, что это относится определенно к нашим кружкам, –
конечно невозможно. Г. принес очень много идей, в частности о школах. И
поэтому в начале казалось, что его деятельность может привести к образова-
нию школы. Но видеть во всем, что происходило, уже существующую школу
было бы глубоко неправильно и искажало бы основную идею.
Возвращаясь к вопросу об уходе из школы, можно сказать, что уход
даже из совершенно правильно организованной школы может быть вполне
правильным и законным. Человек подходит к школе всегда с закрытыми гла-
зами. В школе его глаза открываются и он может увидеть, что эта школа не
для него. При чем глаза у человека могут открыться одинаково и в правильной
и в неправильной школе, так как неправильная школа всегда есть подражание
правильной.
В то же время необходимо помнить, что «школа», в истинном значении
этого слова, настолько редкое явление, что говорить во множественном числе
«школы» почти невозможно. Если человек столкнулся с одной школой и ушел
оттуда, то это почти наверное значит, что никакой другой школы он не найдет.
Никогда не может случиться, чтобы в поле зрения человека были две школы,
между которыми он мог бы выбирать. Верить в то, что можно оставить одну
школу и перейти в другую, это само по себе уже есть «псевдо-оккультизм». –
Затем руководителя школы нельзя отделить от школы. Он сам есть школа.
И, конечно, когда я уходил от Г., я не только не знал другой школы или
другого Г., но наверное знал, что я ничего подобного больше не встречу, или,
если когда-нибудь и встречу, то, может быть, через много лет, совершенно в
других условиях и других обстоятельствах, которых я не могу предугадать или
предвидеть. Поэтому уйти от Г. для меня было совсем не просто и я не обма-
нывал себя ложными ожиданиями и надеждами. Я знал, что что-то не удалось.
Почему? Это был другой вопрос и я предпочитал оставить этот вопрос откры-
тым.

309
 Формально причиной моего ухода в 1918 году было то, что я не мог при-
нять некоторых требований, которые мне ставил Г.
Я уже говорил раньше о многих его требованиях, которые мне были
очень трудны, но которые я принимал.
Прежде всего то, что я должен был работать в кружках с людьми, кото-
рые казались мне совершенно неподготовленными, затем принимать теории,
которые в начале казались мне абсурдными, подводить к Г. людей и брать на
себя ответственность, совершенно в сущности не зная, что он будет с ними
делать. Дальше, фактически работа Г. потребовала, чтобы я бросил мою соб-
ственную работу, остался в России, когда началась революция, хотя это каза-
лось мне нелепостью, и пр. и пр. – Кроме того, в один определенный момент в
1916 году я должен был принять ряд требований очень трудного личного ха-
рактера. Все это было очень нелегко. Но я прекрасно понимал, что все, что я
получаю от Г. я получаю только потому, что подчиняюсь его требованиям.
И несмотря на это, я решил уйти, так как требования Г. приняли харак-
тер, на который я не мог согласиться.
К сожалению я ничего не могу сказать о требованиях, которые опреде-
лили дальнейший характер моих отношений с Г. – Всякая попытка описания
этих требований или объяснения, почему я их не принял, неизбежно приняли
бы характер самооправдания и стремления доказать, что Г. был не прав. Ни то
ни другое в мои намерения не входит. Но факт остается фактом. Я не находил
возможным принять известных требований или прямо предъявленных, как
условие продолжать работу с Г., или вытекавших из его действий. И в резуль-
тате отошел от Г. и его работы.
Кроме этих требований, непринятых мной, были еще два рода требова-
ний, от исполнения которых я тоже уклонялся, хотя в этих случаях по другим
причинам.
Во-первых, это были требования, незначительные сами по себе, но за-
ставлявшие меня делать то, что очень сильно шло против меня. Иногда мое
сопротивление этим требованиям могло казаться смешным со стороны, но не-
сколько раз эти требования касались сторон, которых я не мог побороть в себе.
– Нужно издеваться над собой, – сказал как-то раз Г., не прямо по этому
поводу, но в связи с этим.
Я понимал его идею, понимал, что подчинение этим требованиям дало
бы возможность замечательной «игры». И тем не менее я не подчинялся. Во-
прос о том, прав или неправ был Г. в этих требованиях, у меня никогда даже
не возникал. Конечно принципиально он был прав. Хотя в то же время я дол-
жен прибавить, что в двух требованиях, которым я не подчинился и о которых
было больше всего разговоров, были стороны, дававшие мне полное основа-
ние не подчиняться. И кроме того, по отношению к этим требованиям я далеко
не всегда был уверен, серьезно Г. требует того или другого, или только испы-
тывает меня, желая посмотреть, на чем основано мое сопротивление и смогу и
сумею ли я сопротивляться не раздражаясь и не нарушая общего хода моей
работы.

310
 И затем были еще требования, относительно которых я могу искренно
сказать, что я их никогда не понимал и не понимаю.
Эти требования проявлялись, во-первых, в некоторых случаях моей ли-
тературной работы с Г., когда я редактировал некоторые из его писаний, и во-
вторых в разговорах с новыми подходившими к нам людьми. В первом случае,
т.е. в литературной работе, Г. определенно требовал плохой работы. И это
меня особенно поражало, потому что были моменты, когда он показывал очень
тонкий вкус и большое понимание формы. Но иногда его требования были
смешны, безграмотны и нелепы – и убедить его в этом не было никакой воз-
можности.
Все великие люди имеют свои слабости. И слабостью Г. была уверен-
ность, что он может писать, чего как раз он не мог. Очень скоро после знаком-
ства с ним я убедился, что он, благодаря своему рождению и воспитанию, так
сказать между Востоком и Европой, говорил на семи или восьми языках, но
хорошо не знал ни одного. И его писания по-русски были полны бессильными
потугами выразить то, для чего у него не было форм, плоски, и полны беско-
нечных повторений и длиннот, как рукописи провинциальных любителей ли-
тературы, с которыми мне в молодости приходилось иметь дело в редакциях
разных газет и журналов. Его живая речь была неправильна, но полна жизни и
силы. Его писание было бессильно и мертво. К счастью он никогда ничего не
пытался печатать. Хотя в то же время он никогда не хотел признать, что не
может писать и, например, поправляя свои, уже редактированные рукописи,
вставлял какое-нибудь слово, нарушавшее весь смысл, в длинный период и
требовал, чтобы я приспособил период к этому слову; или в других случаях он
совершенно не понимал скрытого значения данной комбинации слов, и отста-
ивал то значение, которое он придавал им.
В Константинополе в 1920 году он дал мне исправлять текст сценария
балета «Борьба Магов». Дальше я буду говорить об идее этого балета. Но сце-
нарий был написан языком армянских анекдотов. – «На сцене полная тем-
нота… Шум, грохот, движение… Темнота усиливается!..» И т.п. – И Г. спо-
рил со мной из-за каждой маленькой поправки, которую я делал, и настаивал
на сохранении его текста. В одной сцене была фраза с определенно двусмыс-
ленным значением, которого он никак не мог желать, но в то же время не мог
понять, почему я протестую.
Еще хуже, это были его требования в разговорах с новыми людьми. Он
требовал часто, чтобы им говорили странные, преувеличенные и бессмыслен-
ные вещи, которые заставляли их неопределенно улыбаться и смотреть в сто-
рону. Точно так же невероятные вещи часто говорил он сам, требуя, чтобы я
или другие поддерживали его и подтверждали то, что он говорил.
Это уже относилось к «игре» Г. После «требований» самым трудным
пунктом была «игра» Г. – Он путал и запутывал людей до тех пор, пока они
теряли представление, где правая и где левая сторона. Это была система. И
иногда он даже объяснял ее. Он говорил, что человек должен быть настолько
уверен в своей правой и левой стороне, чтобы его невозможно было сбить. И

311
пока его можно сбить, его нужно сбивать. Странно было только то, что во мно-
гих случаях он очевидно не мог остановиться и продолжал «играть», когда
«игра» уже была ясно видна и производила результаты, совершенно обратные
ожидаемым.
Еще более странно было, когда «игра» распространялась на людей, ни-
чего общего не имевших с нашей работой, случайно попадавшихся на нашем
пути или подходивших к нам ненадолго и уже отошедших, и очень громко и
недвусмысленно протестовавших против этой «игры», которую они называли
совсем иначе. «Игра» Г. вообще была самым трудным пунктом. Многие люди
оставались с ним, пока они верили в «игру» и уходили от него, когда переста-
вали видеть «игру» и начинали видеть «настоящее» во многом, что выдавалось
за «игру».
Люди около Г. разделялись вообще на две категории, на видевших
«игру» во всех странных действиях Г., и на не видевших. Я не берусь решать,
кто был прав.
Говоря теперь вместе о «требованиях» Г. и об «игре», я подхожу к са-
мому интересному и самому трудному положению.
Дело в том, что прав Г. или неправ во всем, что он делал и чего он тре-
бовал, моя аргументация остается той же самой. Я хочу сказать, что в этом
случае невозможно установить путем аргументации, кто прав и кто неправ. И
правый и неправый будут говорить одно и то же. – Я помню случаи, когда
люди, протестуя против Г. и его приемов, были безусловно неправы. И я
помню другие случаи, когда, с моей точки зрения, люди были правы. Но тра-
гедия заключалась в том, что в обоих случаях они говорили то же самое. Это
очень трудно выразить в словах, но это нужно понять. Аргументация здесь не
может выяснить истины. Истина скрыта глубже слов и фактов.
В то же время это не значит, что не было никаких критериев для распо-
знавания того, что правильно и что неправильно, но, выраженные в словах, эти
критерии теряют всякую убедительность.
Одним из критериев для суждения о данном моменте работы для меня
был характер людей, следовавших в данный момент за Г. Люди вокруг него
все время менялись. Один момент вокруг него собирались люди одного рода,
другой момент другого. И были моменты, когда около Г. появлялась очень
странная публика.
Лето 1918 года было характерно появлением в нашей работе и в Обще-
житии сразу большого числа людей, из которых многие не имели никакого по-
нятия об идеях нашей работы и временно следовали за Г. просто в силу создав-
шихся обстоятельств, революции, голода в Москве и в Петербурге и пр.
Присутствие этих людей среди нас конечно делало жизнь в Общежитии
очень трудной для тех, кто хотел работать, следуя тем принципам, с которых
мы начали.
Отчасти в связи с этим был один разговор, который остался в памяти у
некоторых из участников нашей работы.

312
 – Очень легко сделать так, – сказал Г., – чтобы всем было легко и при-
ятно. Но где же тогда будет работа? Работа заключается в преодолении труд-
ностей. Все это знают, все на это пошли. И в то же время, когда я создаю труд-
ности, люди не хотят принимать их, обвиняют меня в том, что я не облегчаю
их работы. Я очень легко могу сделать, чтобы всем здесь жилось очень хо-
рошо. Но какой же будет смысл в этом? Ведь вы же хотели работать.
Эти слова Г. часто повторялись после некоторыми из людей, оставшихся
около Г. Но я никогда не мог с ними согласиться.
Прежде всего я не мог согласиться с тем, что была только одна альтер-
натива, или чтобы всем «хорошо жилось», или те трудности, которые были в
Общежитии. По-моему, была коренная неправильность в самой основе такого
положения. «Работа», та работа, которой хотел я, заключала в себя гораздо
больше трудностей, требовала гораздо больше решимости, гораздо больше
смелости и готовности рисковать и страдать, чем та работа, которая шла в Об-
щежитии. Эта работа, которой мы хотели, совсем не означала «хорошей
жизни». Наоборот, в сравнении с трудностями этой работы, трудности работы
в Общежитии представлялись мне очень маленькими. И в то же время эти
трудности нового направления работы Г. были какими-то бесцельными, ни-
куда не ведущими. Новая работа, как я ее видел, теряла связь с исканием чу-
десного, уходила в быт, превращалась в какое-то «житие». Все трудности были
бытового характера. Этот быт поглощал все. За ним совершенно терялось ощу-
щение цели. Забывалось куда и зачем мы пошли. И, конечно, у некоторых из
участников нашей работы очень скоро явилась идея, что просто одним этим
«житием» – послушанием и подчинением, без всяких других стремлений, они
могут чего-то достигнуть.
А в дальнейшем, когда центр тяжести работы Г. был перенесен на «дви-
жения», необыкновенно интересные сами по себе, но дававшие повод для
огромного количества ложных толкований, создалась теория, что изучение
движений, без всяких интеллектуальных усилий, должно изменить сущность
человека, перевести его на другую плоскость бытия.
Все это было, конечно, чистой фантазией и фантазией очень дешевого
характера, обесценивавшей все идеи Г., делавшей их мутными и тяжелыми,
создававшей в свою очередь целый ряд других туманных догадок и предполо-
жений.
И, наконец, это было уже в 1923 году в Фонтенебло, я услышал от одного
из новых учеников Г. замечательную фразу.
– «У нас не спрашивают почему.»
Я помню, что я подумал тогда, что, если бы в Петербурге, за семь или
восемь лет до этого, мы хотели бы определить смысл и значение всей работы,
которую мы начинали, мы сказали бы, что начинаем ее именно для того, чтобы
спрашивать почему.
В 1918 году в Ессентуках такая фраза была еще невозможна, но, как я
уже говорил, требования, которые мне ставил Г., на мой взгляд противоречили

313
основным заданиям и заставили меня отказаться от работы с Г. и уйти из Об-
щежития.
Мой уход и все, что я говорил тогда и после, ни в каком случае не пока-
зывали и не показывают моего недоверия к Г. или сомнения в нем. Ничего
отрицательного по существу я не видел и не старался искать его. И это искание
отрицательного, составляющее как бы главную цель некоторых людей, подхо-
дивших к нам, всегда было мне непонятно, и казалось странным свойством
людей определенного типа.
Еще в первые годы моего знакомства с Г. к нам время от времени под-
ходили люди, которые очень скоро находили в идеях и действиях Г., как им
казалось, отрицательные стороны. Многие из них были умные люди. Они ви-
дели эти отрицательные стороны и отходили. Но кто терял от этого? Конечно
только они. Я это очень ясно видел и старался держаться, пока это было воз-
можно. Когда это стало противоречить моим основным целям и намерениям,
я ушел.
Но я понимал с самого начала, что критическое или отрицательное от-
ношение как к самому Г., так и к его идеям, было бы глубоко неправильно. И
не только неправильно, но и невозможно, именно потому, что я признавал за
этими идеями «эзотерическое» происхождение.
«Эзотеризм» исключает всякую возможность критики. Можно или при-
нимать эзотерические идеи и методы, или не принимать, но критиковать их
нельзя, прежде всего потому, что нельзя найти ничего, на чем можно было бы
основать такую критику.
На научном мышлении такую критику основать нельзя, потому что эзо-
теризм отрицает научное мышление. На логике основать нельзя, потому что
эзотеризм отрицает логику. На здравом смысле основать нельзя, потому что
эзотеризм отрицает здравый смысл. Ни на чем нельзя основать критику, по-
тому что эзотеризм отрицает все основы нашего мышления, отрицает все при-
знанные ценности, и устанавливает свои собственные ценности, которые
можно или принимать, или не принимать, но возражать против них нечего.
Эзотерическая система, эзотерические методы, эзотерическая школа,
это сразу делается недоступным ни для какой критики, или перестает быть
эзотерическим.
Предположим, что вы видите несообразность в системе, за которой при-
знаете эзотерическое происхождение. Вы говорите, что это – абсурд, это про-
тиворечит всему, даже всему тому, что мы знаем об эзотеризме. И вам отве-
чают:
– А что вы, собственно, знаете об эзотеризме? Разве вы не признали, что
вы ничего не знаете? Может быть это сделано нарочно, чтобы посмотреть, как
кто будет это принимать.
И вы видите, что на это больше сказать ничего нельзя.
Или предположим, что вы видите неудачу задуманного и начатого дела.
Вы говорите: – Это же явный провал, явная неудача.

314
 И вам говорят: – А разве вы знали цель? Может быть то, что вы называ-
ете «неудачей» и было целью.
Ясно, что на такие возражения ничего больше сказать нельзя. Нужно или
принимать их, как возможное толкование, или – отказаться от всяких попыток
соединить несоединимое.
Как я уже говорил, я понял это в самом начале. Я понял, что это один из
принципов существования эзотерической школы. Эзотерическая школа не за-
ботится о доказательствах своей правоты или своего происхождения. Ее дока-
зательство в ее идеях. Если она не приносит новых идей, она не может быть
признана эзотерической. Кто не понимает самой идеи эзотеризма не увидит
эзотерической школы.
Но с другой стороны, если школа хотя бы внешне доступна наблюдению
и внешне открыта, ее работа не может быть скрыта от тех, кто ее хочет видеть.
Если нет ничего, что можно назвать «работой», нельзя говорить о школе. Но
это опять можно понимать, как угодно и люди могут назвать «работой» все,
что им нравится.

Но возвращаюсь к Кавказу, к лету 1918 года.

Я приехал на отдельную дачу и начал опять работу, оставленную в Пе-
тербурге, над книгой, которая после вышла под заглавием «Новая Модель Все-
ленной».
В Общежитии еще некоторое время продолжались лекции и демонстра-
ции, и потом прекратились.
Иногда я встречал Г. в парке или на улице, иногда он заходил ко мне, но
в «Общежитии» я избегал бывать.
В то время положение вещей на Северном Кавказе стало сильно ме-
няться. С одной стороны усиливались большевики, с другой…

315
 ВСТУПЛЕНИЕ

(добавление 2).45

…лица должны были играть учеников белого и учеников черного мага, изучая
и наблюдая таким образом разные стороны своей природы. Благодаря этому,
а также многим другим сторонам упражнений и связанным с ними условиями
работы, балет должен был являться школой. Люди, проходившие через него,
этим самым изучали себя и приобретали контроль над собой, приближаясь та-
ким образом к раскрытию высших форм сознания.
Было ясно с самого начала, что балет требовал колоссальной работы.
Если бы постановка его когда-нибудь состоялась, это означало бы уже долгое
существование «школы».
Как я говорил раньше, я обрабатывал для Г. его сценарий этого балета.
И, странным образом, две-три черточки в этом сценарии и особенно одна
сцена объяснили мне самому принципиальную причину моего расхождения с
Г. в Ессентуках.
Я должен дать некоторое понятие об этом сценарии. Фабула была очень
простая. – Богатый и молодой перс Гафар влюбляется в Зейнаб, ученицу Бе-
лого Мага. Но Зейнаб отвергает все предложения Гафара и возмущенный и
обиженный Гафар обращается к Черному Магу. Следует церемония колдов-
ства и в результате Зейнаб как бы теряет волю, принимает подарки Гафара и
наконец приходит к нему в дом почти в трансе. Но Белый Маг узнает об этом
и устраивает сложную магическую церемонию, в результате которой оба и
Гафар и Зейнаб погружаются в транс и в этом трансе, как во сне, выходят из
дома Гафара, идут как автоматы по улицам и приходят к Белому Магу, где их
пробуждают.
Главный драматизм заключается в сценах двух магических церемоний у
Черного Мага и у Белого Мага. Вся борьба между двумя «магами» идет в этих
церемониях.
И вот тут первое, что неприятно поразило меня, было то, что церемония
Белого Мага была чересчур похожа на церемонию Черного Мага. В обоих слу-
чаях, с небольшими отступлениями в ритуале, это было то, что называется
«envoȗtement» – отнятие воли. Между тем, по моим понятиям, «отнятие воли»
как раз не могло практиковаться в школе Белого Мага. Можно даже сказать,
что в этом для меня заключалась бы разница между школой Белого Мага и
школой Черного Мага. Envoȗtement могло практиковаться в школе Белого
Мага только, как эксперимент. В школе Черного Мага оно могло практико-
ваться для достижения определенной цели. Вся идея школы Белого Мага
должна была заключаться в развитии сознания и воли – и насильственное ли-
шение сознания и воли, хотя бы временное и с самими лучшими намерениями,
к этому никогда привести не могло. С точки зрения правильно понятой идеи

45
Фрагмент одной из версий Вступления.
316
«школы», для Зейнаб было бы гораздо лучше, если бы Белый Маг оставил ее
в руках Гафара и дал бы ей пройти через все последствия колдовства и потом
самой, путем раскаяния, сожаления и сознания своего падения, вернуться на
правильную дорогу и, может быть, привести с собой Гафара. Это был бы эзо-
теризм, это была бы «борьба магов». Белый Маг должен бы был быть силен
своей пассивностью по отношению к злу. Но в сценарии Г. не было, в сущно-
сти, никакой разницы между Белым и Черным магом, кроме обстановочной.
Оба действовали одинаковыми средствами, т.е. насилием, отнятием воли.
Разумеется, всем этим я не хочу сказать, что я верю в реальное суще-
ствование «черной магии» и «белой магии». Это идея совершенно искусствен-
ная. «Магия» по существу может быть только одна, двух противоположных
магий быть не может. И Г. раньше, еще в Петербурге, говорил не раз, что «чер-
ный маг», если таковой может существовать, это только недоучка, человек ко-
торый был в школе, но не кончил ее и начал практиковать «магию», как он ее
понимает, на свой риск и страх. При чем из слов Г. ясно вытекало, что «черный
маг» такого рода не может получить никаких результатов, кроме субъектив-
ных, т.е. гипноза и самогипноза – и никогда и ни в каком отношении не может
быть поставлен на один уровень с человеком, действительно прошедшим
школу, который может делать. При чем, что было еще очень интересно в
объяснениях Г., «черная магия» создавалась не мотивом. Т.е. «черный маг»
мог действовать с самыми лучшими намерениями, идти от идеи добра, знания,
света и пр., как он их понимает. Его делало «черным магом» во-первых то, что
он не доучился и действовал с неполным знанием (даже если он что-нибудь
знал); во-вторых, что он действовал самостоятельно, разорвав связь со школой
– и в третьих то, что он пользовался (или пытался пользоваться) механиче-
скими средствами там, где «школа» не допустила бы употребления механиче-
ских средств.
И вот в сценарии «Борьбы Магов» Г. как будто совсем отступил от этих
определений и рисовал «Белого Мага» отличающимся от «Черного Мага»
только мотивами.
В «Отблесках Истины», о которых я упоминал, описывая мою первую
встречу с Г., говорится о «небольшой неточности», намеренно введенной в
текст сценария «Борьбы Магов». Но я не думаю, чтобы то, на что я указывал,
можно было назвать небольшой неточностью.
Конечно, можно допускать, что в этом сценарии, как он был составлен,
Г. намеренно принял обычное «теософическое» или псевдо-оккультное пред-
ставление о белой и черной магии, частью для того, чтобы иметь возможность
ввести две церемонии. Но, если это было так, он, создав возможность одного
эффекта, терял возможность другого, гораздо большого эффекта, который по-
лучился бы, если бы его «Белый Маг» был пассивен и его церемония в его
школе имела бы только мистическое значение. Тогда сценарий Борьбы Магов
давал бы ответ на тысячи вопросов, возникающих у людей, знакомящихся с
идеями эзотеризма, и вместо того, чтобы укреплять его, разбивал бы пугаю-
щий людей миф черной магии. Но, как я уже говорил, Г. не был писателем; в

317
его писаниях всегда чувствовалась неуверенность. И в этом случае не решив-
шись или не желая вводить правильные эзотерические идеи, которые могли
казаться ему слишком трудными или тяжелыми для его сценария, и заменив
их искусственными и стереотипными идеями борьбы добра и зла, он сам ли-
шил себя замечательных драматических моментов, которые дало бы пробуж-
дение Зейнаб в гареме Гафара и, после, ее возвращение в школу с Гафаром.
Так как было, это было плоско и совсем неинтересно. А заключительная
сцена магической церемонии белого мага дала мне очень странные мысли.
Дело в том, что Г. придавал по-видимому большое значение этой сцене
и в сценарии было очень подробно описано, как внезапно погрузившиеся в
транс Гафар и Зейнаб идут по улицам, ничего не видя и ничего не замечая,
совершенно, как автоматы, при чем это должно было изображаться кинемато-
графом, картины которого должны были идти на стене в школе Белого Мага
после церемонии. Т.е., когда церемония envoȗtement закончена, ученики видят
дом Гафара и Гафара с Зейнаб и вдруг оба замирают в одной позе, потом по-
ворачиваются, как автоматы, выходят из дома и идут по улицам. И вот, когда
я вчитывался в описание этой сцены, этого автоматического движения Гафара
и Зейнаб, я вспомнил в то же время все, что Г. говорил об разделении танцев
Белого Мага и танцев Черного Мага, и вдруг я сказал себе – да ведь это же
танец черного мага! И все, с кем я после говорил из тех, кто участвовал в этих
танцах, соглашались со мной, что только среди танцев (или упражнений) Чер-
ного Мага были движения, подобные тем, которые должны были делать Гафар
и Зейнаб в этой сцене.
Это заставило меня очень задуматься и многое объяснило мне. Исходя
из этого, я как бы формулировал себе причину моего расхождения с Г.
Г. начал с требования сознательности в работе и перешел на требование
подчинения. Он понизил свои требования, стал удовлетворяться механиче-
ским подчинением. Так же как он не выдержал стиль Белого Мага в своем сце-
нарии, он не выдержал стиль, с которого начал в своей работе. Дальнейшее
показало, что я был прав по крайней мере в некоторых отношениях. «Новый
стиль» работы начал привлекать к Г. и сосредотачивать вокруг него людей со-
всем другого типа, чем тот, который был раньше. И в последствии это усили-
лось еще больше и временами делало совершенно невозможной работу с Г.
для людей, подходивших к Г. с идеями, подобными моим.
Но возвращаюсь к Константинополю 1920 года. Через три месяца после
своего приезда, Г. открыл свой «Институт Гармонического Развития Чело-
века» в Константинополе, хотя в значительно сокращенном размере в сравне-
нии с тем, как это предполагалось в начале.

318
 Замечания Б.М. Ферапонтова о

Вступлении к Фрагментам. 46

Те изменения в тексте, которые я предлагаю, лежат в трех направ-

лениях (главным образом):

1) Сокращение чисто автобиографического элемента.

Я исхожу из того, что автобиография во Вступлении необходима лишь
постольку, поскольку требуется ходом изложения, или же дает более
живую картину событий.
2) Сокращение некоторых длиннот. Сейчас, перечтя рукопись, у
меня опять осталось впечатление, что местами изложение многословно.
3) Я объявлю войну метафизическому элементу (хотя вы скажете,
что это не метафизика). Успех войны далеко не обеспечен, но я
считаю, что должен исполнить свой долг.

Перехожу к отдельным страницам.

Начало.
Начало написано, как доклад кругу лиц, уже знающих о самой по-
ездке автора в Индию и т.д. Не говорится ничего, зачем полтора года
проведены на Востоке. Но читатель не обязан ждать до конца страницы
(слова «искания чудесного»), чтобы понять, о чем вообще речь-то идет
в этой книге. Да и слова искание чудесного, да еще взятые автором в
кавычки – говорят читателю не много.
Кстати по поводу первой страницы. Надеюсь фронтиспис к книге
будет Ваш портрет в форме вольнопера. Под портретом цитата: «Лично
меня война не могла коснуться». (Вступление, 1-ая стр.)
Стр. 1. (конец): решение провести время с наибольшей пользой в смысле ис-
кания чудесного.
Я хочу только придраться к термину «решил». На стр. 12 можно
прочесть: «И на будущее он ничего решать не может». С этой точки зре-
ния решение в ноябре 1914 года так же не учитывало внутренних пре-
пятствий, как и внешние планы (Кашгар и пр.) не учитывали войны.
(стр.3.)
Стр. 2. абзац 2. «Школы».
Опять не понятно, что за школы. Я считаю, что нельзя ожидать, что все
читатели будут теософами. Поставить слово в кавычки, это не значит
сделать его более понятным. Во всяком случае, этот абзац, обсуждаю-
щий вопрос, существуют ли на земле школы в кавычках – не будет по-
нятен для некоторого читателя.
Стр. 2-3.

46
Данные «Замечания Б.М. Ферапонтова» находятся также в архиве «Фрагментов». Номера страниц
рукописи Вступления, на которые ссылается автор, - оставлены без изменений.
319
 Я бы дополнил, что пребывание в Индии убедило меня, что школы на
Востоке действительно существуют, но с другой стороны – (абзац 2
стр.3) – «со стороны узнать ничего нельзя», и т.д., вплоть до вывода, что
«нужно быть там».
И вот тут-то я бы и поставил свои мысли, как надо идти в школу
(последний абзац стр.2), если этот абзац вообще следует сохранить (?)
Стр. 4. абз. 1. «работа в Москве в той газете, куда я писал из Индии, и я поехал
туда».
напоминает мне последнее письмо от мамы:
«во-первых у Вани 16-го ноября родился сынок, названный
Юрием (или Георгием) и у него есть дочка Танечка».
Куда Вы поехали и у кого дочка?
Стр. 4. абз. 3., что газета брала слишком много времени – автобиография.
Между прочим, я, читая, заметил, как эти две строчки отвлекли
мое внимание. В голове полувопрос: «Ну, значит в Петербурге работа
была много легче» и т.д.
Между прочим, выше уже сказано, что Вы в Москве пробыли
только около месяца.
Стр. 4. абз. 4.
О книге можно выпустить. Вообще во Вступлении ссылки на Ваши
книги и писание их очень многочисленны.
Стр. 5. абз. 2.
Маленькое противоречие: «Два человека, которые начали мне рассказы-
вать», и «тот из моих новых знакомых, скульптор М., который мне об
этом рассказывал»
Вообще же абзац можно было бы урезать.
Стр. 6. абз. 3. Пустая квартира, в которой находились шесть человек. Были же
стулья и их подобия?
Стр. 6. последний абзац. –
Все это пространное математическое вычисление кажется мне слишком
умным, так как всех остальных собеседников оставляет в круглых дура-
ках. Или сократить, или, вместо прямой речи, ввести косвенную: «Я ска-
зал, что…» Это смягчит.
Вообще косвенная речь местами была бы менее автобиографична.
Стр. 8. абз. 3. – Начало абзаца –
очень сложная фраза. То, что называется со-со-подчинение в синтак-
сисе? Легко превратить в более удобоваримое.
------
Потом все хорошо.
------
Стр. 19. ниже середины:
Случаев общения с умершими, вместо случаях общения с умер-
шими.
------

320
 Потом все хорошо.
------
Стр. 25. – Насчет ковров.
В Нью-Йорке Г. И. говорил, что заинтересовался он коврами по-
тому, что это один из путей передачи знания.
Кто умеет, тот прочтет.
И что он многое узнал таким путем. Что традиции в смысле орна-
мента и рисунка крепко держатся, или держались, и что потому ковры
были надежными посредниками знания.
Стр. 25. конец. –
Тему детства я бы вообще развил. В таком виде, как сейчас, не получа-
ется впечатления. Что такое «стада овец», когда Г.И. говорит о 50000
баранов (а не овец!) чуть ни у каждого.
«Странные народы». Для английской публики можно б было упо-
мянуть о разноплеменности и разноязычии. Каждая народность сама по
себе и т.д.
Стр. 26. абз. 3. – «Предсказания, о которых он слышал». Все мы слышали о
таких вещах в детстве.
По рассказам же Г.И. он не слышал, а сам часто проверял, и на
себе тоже, и вообще чуть ни варился в чудесном.
Стр. 27. абз. 2. – Один вопрос, на который я никогда не мог себе ответить.
------
Потом все хорошо.
------
Стр. 44. абз. 2. – «Атмосфера сгущалась» и т.д.
Конечно, русскому понятно, что это про общественную атмосферу, а не
про кружок. Но я бы что-нибудь добавил к этой лаконичной фразе.
Стр. 44. предпоследний абзац. – «Купе первое от двери».
Если вместо этого сказать: «Купе было крайнее в вагоне», то будет по-
нятно при переводе по-английски.
Стр. 45. строчка 8., после «происходило», (запятая) или сказать: «сразу ясного
отчета».
Стр. 45. предпоследний абзац: «Лично я» и т.д. – лишний.
Стр. 46. первая строка. – Добавить: так описывал.
Стр. 46. после раздела страницы. Лучше бы: «Гром наконец грянул».
Последний абзац, продолжающийся на странице 47 длинноват!
Стр. 42, после --- […текст отсутствует…].
третья строка:
крышами, на которых растет трава
Следовало бы: «поросшими травой», а то смысл другой.
Стр. 42, предпоследний абзац, 7-ая строка снизу. Я бы сказал: «торговый люд».
Кстати. Если не читали в газетах. Александрополь (теперь Лени-
накан) разрушен совершенно двумя недавними землетрясениями.

321
Стр. 50, второй абзац. Надо кончить: «мы едем в Петербург»… (и с новой
строки)
«Мы отправились», и т.д.
Стр. 50 - 51. – Переходный абзац мало понятен. Что такое «освобождение энер-
гии» для читателя?
Затем Г. говорит: «Подождите пять лет» и т.д. Во всяком случае в
приведенной речи Г. нет того, что вы объясняете и под курсив взяли:
голод и проч. были полезны для нас.
------
Стр. 51. 9-я строка снизу. – Я бы добавил: «Я понял, что меня пугало до того.
(или раньше).
4-я строка снизу. – Вместо «к этому» я бы сказал: «к решению
остаться».
Стр. 56. 4-й абзац. – «Я никогда не забуду» и т.д.
Так, как это место сейчас, оно не очень понятно. Если бы был хоть ка-
кой-нибудь намек, почему никогда не забуду!, а как сейчас, называется
не принимать читателя в свою компанию.
Стр. 56. строка 7-я снизу. – «Передвижение делалось уже трудным» не совсем
русская фраза.
Я бы сказал: «Переезжать становилось уже труднее».
Стр. 60. строка 1. – «вкратце отметить». На самом же деле выяснение отноше-
ния к Г. выросло страниц в 14.
Стр. 63. – о руководителях и школах –
длинно. Все это место Вступления написано менее уверенно, чем все
остальное и поэтому довольно длинно. Я знаю, Вы не хотите разграни-
чивать идей от методов. Вы говорите, что это одно. Но если бы они были
одно, «Фрагменты» едва бы были написаны. Только таким отделением
они стали вообще возможны. Писать о методах и приемах Г. задача дей-
ствительно отчаянная.
Теперь, раз уход вызван был «методом», то и объяснение ухода
никогда не будет достаточно. Нужно было бы гораздо больше сказать о
приемах, чтобы дать полное объяснение ухода.
Стр. 64. середина. –
Вместо «человек подходит к школе всегда с закрытыми глазами», я бы
сказал: «Если человек находит школу, то подойти к ней он может
только с закрытыми глазами».
Вопрос о школах и в новой редакции трактуется с определенно-
стью и положительностью. Даются по пунктам правила, как нужно идти
в школу, затем как и когда можно уходить, так сказать права и обязан-
ности руководителя и руководимого.
И все это в конце концов отвлеченная философия, какая-то шко-
лалогия.
Большая часть «трактатов» о школе введена в связи с «уходом».
Тогда как на самом-то деле, ведь положа руку на сердце, ухода не было.

322
 Какой это уход, если знать все последующие факты! Два раза по-
том «пробовали» работать для Г. Пробы эти были долгие и лондонская
проба чуть ни завершилась покупкой целого театра для Института.
Затем, после «ухода», вплоть до мая 1921 у автора «условие» с Г.
ничего не писать о его системе без его согласия. Потом это условие за-
меняется разрешением писать книгу и т.д. У читателя впечатление, что
хоть и «ушел», а все еще вместе.
Может у Вас есть теперь причины «уйти» в 1918 году, но этот
«уход» несколько искусственен и отсюда является необходимость в этой
школалогии.
С моей точки зрения было бы совершенно достаточно дать кар-
тину постепенного отхода от Г. сохраняя почти все объяснения причин
«ухода» в 1918 году и последующих уходов. Эти объяснения написаны
очень хорошо. Но я бы выпустил все о школах и руководителях.
Стр. 67. строка 10 – «безграмотны» – слишком сильно.
Стр. 67. снизу строка 13.
Я бы выпустил отсюда: «плоски и полны бесконечных повторе-
ний», до: «К счастью он никогда»…
Дело в том, что Вы не разделяете двух причин этих литературных
неудач. Первая – плохое знание русского. Это факт. Второе (несомненно
есть что-то второе) Вы характеризуете, как провинциальную бесталан-
ность, плоскость формы и т.д. С этой второй частью я не согласен. От
писаной речи Г.И. у меня иногда впечатление, как от многоголового,
многорукого и многоногого восточного божка. Второе, писание Г.И.,
как и его живая речь, подчас не имеют никакого отношения к общему
плану. Т.е. масштабы всегда разные. И то что хорошо для отдельных
разговоров, в книге делается чудовищным.
Нагроможденность, полное отсутствие масштаба и порою де-
шевка – да, но насчет плоской формы, длиннот и повторений он не так
грешен. Иногда из его чудовищной фразы жалко одно слово выкинуть!
------
Стр. 67. После «к счастью он» – хорошо.
------
Стр. 68. строка 8. – Я бы сказал: «Но местами сценарий походил на армянские
анекдоты», – не больше!
Стр. 70. снизу строка 6. – Я бы добавил: «или те именно трудности».
Стр. 71. 1-ая строка. – Выпустить «Эта».
3-я строка – «трудности бывшие в Общежитии».
12-я строка снизу: - «изучение движений без всяких интеллекту-
альных усилий».
Разве это возможно?
Стр. 72. Первые три строчки оставить. 4-ю, 5-ю и 6-ю выкинуть, как повторе-
ние.
Стр. 72. снизу 8-я строка.

323
 Вы очевидно хотите сказать: «критическое отношение с моей сто-
роны».
Дальше идет трудное место. Перечислю разные мысли, которые
приходят в голову.
1. Отношение (и в Вашем случае, и во всяком другом) определя-
ется главным образом типом? Таким образом тот факт, что Вы «с самого
начала понимали», что критика неправильна, ничего сам по себе не ме-
няет.
2. Легко могу себе представить, что Ваши бывшие товарищи по
Общежитию не очень поверят, что у Вас совсем не было критического
отношения. Интересно, что С. Гр. Скажет: Прада ли, что у П.Д. до 1918
года никогда не было критического отношения?
3. Проповедовать не-критическое отношение к чему бы то ни было
в наш век рискованно!
4. С другой стороны Вы очень осторожны. Вы говорите только,
что Вы «понимали», что не надо критики. А на стр. 73 (конец) опять по-
вторяете, что «поняли» это в самом начале.
5. Критическое отношение конечно было. Иначе Вы теперь ездили
бы на рынок с Мисс Поттер.
6. Валить в одну кучу критическое и отрицательное (т.е. завзятое)
отношение – несправедливо.
Стр. 72. предпоследний абзац.
За этим маленьким абзацем, по поводу которого я исписал две страницы,
следует метафизика эзотеризма. Так как она тоже эзотерическая, и тоже
критике не подлежит, то я пытаюсь умолчать, но хотя я тоже «пони-
маю, что критика в данном случае невозможна», боюсь, у меня что-ни-
будь прорвется.
Ваше доказательство все основано на признании данным челове-
ком «эзотерического происхождения» учения. С того момента, как при-
знал, сиди, не рыпайся. А пока не признал, можешь. И Вы, по-видимому,
«признали» с первого дня.
Вся аргументация сводится к следующему: «признание отдель-
ным человеком эзотерического происхождения данного учения налагает
на него запрет критики». – Не больше, не меньше. Но на это никто воз-
ражать не будет и это вполне благополучно.
Но у Вас две страницы отведены доказательству такого бесспор-
ного положения.
Стр. 74, после – «Я переехал» и т.д. – можно было бы урезать.
Ниже, о политическом положении – несколько многословно.
Стр. 75. строка 2-я – «и я предполагал»…
Какая-то мысль у Вас тут была, но она оборвалась, и эта фраза ни с чем
последующим не связана.
Стр. 78. «Борьба Магов».

324
 Оставлю в стороне вопрос, не есть ли это нарушение авторских
прав излагать содержание и критиковать сценарий до его выхода в свете.
По существу Вашей критики «Борьбы Магов» скажу, что Вы по-
чти правы, если взять сценарий просто, как литературное произведение,
независимо от автора и того, что мы знаем. Но в связи с тем другим Ваши
выводы несправедливы.
Прежде всего, насколько я знаю, Г.И. считал, что хрен редьки не
слаще. Белый Маг и его ученики только ханжи (это его слово). Конечно
Белый Маг тоже действует насилием. Конечно он отличается только мо-
тивами (стр. 80).
Стр. 80.
Когда Черный Маг, как Вы пишете, идет от идеи добра, он становится
Белым. Но нисколько не лучше.
Ваши же заключения основаны на предпосылке, что настоящая
магия – Белая, «хорошая», «добрая».
Стр. 80, предпоследний абзац. Немудрено, что Вы пишете, что Г. как будто
отступил от этих определений.
Стр. 80, конец.
Неточность в сценарии – не то, что маги отличаются только мотивами, а
сама идеализация Белого Мага и победа Добра над Злом, в угоду тради-
циям балета.
Правда, сценарий шаблонен, без идеи: Борьба Магов без магии.
Между прочим, если память мне не изменяет, в Константинополе
эти названия «Белый Маг», «Черный Маг» не существовали. Что-то
было другое. Помню был, кажется Жрец?
Стр. 81, строка 8. –
Не преувеличение ли это, что если бы сценарий был написан по-Вашему,
то он давал бы ответ на тысячи вопросов?
Вообще же Ваши суждения правильны, только если судить и ос-
новываться на тексте сценария. Но я никогда не слышал от Г.И. идеали-
зации Белой Магии. И сказать, что «он не выдержал стиль Белого Мага»
(стр. 82, снизу 11-я строка), это значит по «добрым, ласковым выраже-
ниям лиц» делать заключения очень отдаленного характера.
«Это был бы эзотеризм», пишете Вы (стр. 79, снизу 8-я строка). Ну
как же не эзотеризм? Раскаявшаяся павшая дева и «стройные, красивые,
молодые, с добрым и ласковым выражением лиц» ученики, и сам Маг,
не просто, а Белый!
А без этого сочетания сценарий, по-Вашему: «плосок и совсем не
интересен» (стр. 81, снизу 10-я строка).
-
-----
Потом все хорошо.

325
 ВСТУПЛЕНИЕ

(с позднейшей рукописной правкой). 4748

В начале войны, в ноябре 1914-го года, я вернулся в Россию после до-

вольно долгой поездки по Востоку; главным образом, по Индии и Цейлону.
На возвратном пути и во время нескольких недель, которые я пробыл в
Лондоне, все, что я думал о результатах моей поездки и моих исканиях, было
спутано дикой нелепостью войны и всеми теми эмоциями, которыми была
наполнена атмосфера, разговоры, газеты, и которые, часто против моей воли,
заражали даже меня.
Но когда я вернулся в Россию и ощутил все те мысли, с которыми я уез-
жал, я почувствовал, что мои искания и то, что с ними связано – важнее всего,
что случается и может случиться «в мире наглядных несообразностей». И я
сказал себе, что на войну нужно смотреть, как на одно из тех обще-катастро-
фических условий жизни, среди которых нам приходится существовать и ра-
ботать и искать ответы на наши вопросы и недоумения. Война, в возможность
которой я никогда раньше не хотел верить, и реальность которой я долго не
хотел признавать, стала фактом. Мы были в ней, и я уже видел, что ее нужно
брать, как большое memento mori, показывающее, что нужно спешить и что
нельзя верить «жизни», которая не ведет никуда.
Лично меня война не могла коснуться, во всяком случае до конечной ка-
тастрофы, которая представлялась мне неизбежной для России, а может быть
и для всей Европы, но еще не такой близкой. Хотя конечно тогда катастрофа
представлялась временной. Во всяком случае я считал, что у меня есть года
два времени, которые я могу целиком отдать своей работе. И я решил провести
это время с наибольшей пользой с точки зрения тех целей, которые я поставил
себе за несколько лет до того и которые были связаны с идеей «искания чудес-
ного».
Подводя итоги своим впечатлениям Востока и Индии, я должен был ска-
зать, что при возвращении моя задача представлялась мне еще труднее и слож-
нее, чем при отъезде. – Индия, Восток, не только не потеряли свой колорит
чудесного, но наоборот приобрели много нового. Я понимал, что там можно
найти то, чего уже давно нет в Европе, и что направление мною было взято
совершенно правильное.
Вместе с тем я убедился, что тот способ, которым я хотел знакомиться с
идеями и методами школ йогов, явно не годился. Я увидел и понял, что вся
постановка дела и преподавания в этих школах такова, что со стороны узнать
ничего нельзя. Для того же, чтобы что-нибудь узнать, нужно там быть.
Я решил дать себе немного времени. В полтора, два года я рассчитывал
закончить свои дела в России и затем опять ехать на Восток. Это все были

47
Данное Вступление, с позднейшими исправлениями, приводится полностью, с тем, чтобы создать це-
лостное впечатление и во избежание возможных искажений.
48
Исправлено 30.10.1928 г. и после.
326
планы, еще не учитывавшие тех изменений в жизни, которые должна была
произвести война.

Я приехал сначала в Петербург, уже переименованный в «Петроград» и

полный спекуляции и патриотизма. Я начал подготовлять лекции об Индии,
но временно оставил это и поехал в Москву работать в газете А.А. Суворова,
куда я писал из Индии. Я пробыл там всего около месяца, но за это время слу-
чился один маленький эпизод, который связался со многим в дальнейшем.
Как-то раз в редакции при составлении номера, просматривая москов-
ские газеты, я увидел в одной из газет заметку, в которой говорилось о сцена-
рии для балета «Борьба Магов» (принадлежащем, как там было сказано, «од-
ному индусу»), действие балета должно было происходить в Индии и давать
полную картину восточной магии, включая чудеса факиров, священные танцы
и пр. – Мне не понравился чересчур развязный тон заметки, но, так как индусы,
пишущие сценарии для балета были до некоторой степени редкостью в
Москве, я вырезал ее и с малениким добавлением, что в балете будет все, чего
нет в настоящей Индии, но зачем туда едут путешественники, пустил ее в свою
газету.
Вскоре после этого я оставил газету и уехал в Петербург.
Там, в феврале и в марте 1915 года я читал публичные лекции о моей
поездке в Индию. И в этих лекциях, которые должны были явиться вступле-
нием к книге, которую я собирался написать о своей поездке, я говорил, что
«чудесное» ищут в Индии не там, где оно есть, и не так, как его нужно искать,
что все обычные пути не годятся и что Индия лучше хранит свой секрет, чем
многие думают, но что «чудесное» есть и что о нем ясно говорят многие явле-
ния, мимо которых люди проходят не замечая их или не замечая их скрытого
смысла.
Около Пасхи я приехал читать эти лекции в Москву. Среди людей, с ко-
торыми я познакомился во время этих лекций, были два человека, которые
начали мне рассказывать об одном кружке в Москве, занимавшемся различ-
ными «оккультными» исследованиями и работами, и руководимом неким Г.,
кавказским греком, как я понял тем самым «индусом», которому принадлежал
сценарий балета, упомянутый в попавшейся мне за три месяца до этого газет-
ной заметке. Я должен сказать, что то, что я слышал, не возбудило моего лю-
бопытства, так как мне описывали обычные «опыты» с отгадыванием мыслей,
нахождением спрятанных вещей и т.п., которые выдавались за проявление яс-
новиденья. Кроме того, тот из моих новых знакомых, скульптор М., который
мне об этом рассказывал, говорил о самом Г. много такого, с чем я сталкивался
раньше и что опять меня мало интересовало. Тут были и рассказы о загипно-
тизированных женщинах, которые вдруг ночью видят себя на улице и только
смутно помнят какие-то «глаза», которые вели их за собой, квартиру с восточ-
ной обстановкой, были рассказы о таинственных собраниях кружка, члены ко-
торого не знали друг друга, об оргиях на загородной даче, и т.п. – Я не хочу
сказать, чтобы я верил всему этому, но я по опыту знал, что такие рассказы

327
никогда не создаются без помощи того лица, к кому они относятся. И это ри-
совало для меня Г. в довольно определенном свете. Поэтому только после дол-
гих настаиваний со стороны М., я согласился познакомиться и поговорить с Г.
Я очень хорошо помню эту встречу. Мы приехали в маленькую ко-
фейню, на одной из бойких, но не центральных улиц. И я увидел человека во-
сточного типа с черными усами и проницательными глазами, который прежде
всего поразил меня тем, что он казался переодетым и совершенно неподходя-
щим к месту и к обстановке. Я еще весь был полон впечатлением Востока. И
этот человек с лицом индийского раджи или арабского шейха, которого я как-
то сразу увидел или в белом бурнусе, или в тюрбане с золотом, здесь, в этой
маленькой кофейне, где собирались мелкие дельцы и комиссионеры, в черном
пальто с бархатным воротником и в черном котелке, производил странное,
неожиданное и почти неприятное впечатление плохо переодетого человека,
вид которого стесняет вас, потому что вы видите, что он не тот, за кого себя
выдает, но должны говорить и действовать, как будто не видите. Он говорил
по-русски неправильно и с сильным кавказским акцентом, и этот акцент, с ко-
торым мы привыкли связывать все, что угодно, но только не философские
идеи, еще более усиливал странность и несообразность впечатлений.
Я не помню начала нашего разговора, кажется, мы говорили об Индии,
об эзотеризме, о школах йогов. Мне нравилась его манера говорить, осторож-
ная и отчетливая. Мой спутник скоро уехал. Г. говорил мне о своей работе в
Москве. Я не вполне понял его. Из его слов вытекало, что в его работе, глав-
ным образом психологического характера, большую роль играла «химия». Ра-
зумеется, слушая его первый раз, я понимал его буквально.
– То, что вы говорите, – сказал я, – напоминает мне то, что я слышал об
одной школе в Южной Индии. Один брамин, человек во многих значениях ис-
ключительный, рассказывал одному молодому англичанину в Траванкоре о
школе, которая изучает химию человеческого тела и путем введения или уда-
ления различных веществ может изменять моральную и психологическую
природу человека. Это очень похоже на то, что вы говорите.
– Может быть, – сказал Г. – Но в то же время может быть и совсем не
похоже. Есть школы, которые пользуются по внешности похожими один на
другой методами, но понимают их совсем различно. Сходство методов или
даже идей еще ничего не доказывает.
– Меня очень интересует другой вопрос, – сказал я. – Эти вещества, ко-
торые йог принимает для достижения известного состояния, не могут ли они
в известных случаях быть наркотиками? Я сам делал много опытов в этом
направлении и все, что я читал о магии, с несомненной ясностью доказывает
мне, что все школы во все времена и во всех странах очень широко пользова-
лись наркотиками для создавания тех состояний, в которых делалась возмож-
ной «магия».
– Да, – сказал Г., – во многих случаях эти вещества и есть то, что ва
называете «наркотиками». Но пользоваться ими можно совершенно различно.
Есть школы, которые пользуются наркотиками правильным образом. Люди

328
принимают их для самоизучения, для того, чтобы заглянуть внутрь себя или
для того, чтобы заглянуть вперед, лучше узнать свои возможности, увидеть
заранее, «авансом» то, что получится после в результате долгой работы. Когда
человек увидит это, убедится в том, что то, что он изучал теоретически, дей-
ствительно существует, он уже работает сознательно, знает к чему идет. Ино-
гда это самый легкий способ убедиться в реальном существовании тех возмож-
ностей, которые человек в себе часто не подозревает. Есть целая специальная
химия, относящаяся к этому. Есть специальные вещества для каждого центра,
для каждой функции. Каждую функцию можно или усыпить, или разбудить.
Но для этого нужно большое знание человеческой машины и этой специаль-
ной химии. В тех школах, в которых пользуются этим, опыты производятся
только тогда, когда это действительно необходимо, и под руководством опыт-
ных и знающих людей, которые могут учесть все результаты и принять меры
против возможных нежелательных последствий. И это не простые «нарко-
тики», как вы их называете, хотя многие из них приготовляются из таких ве-
ществ, как опиум или гашиш и т.д. Но кроме этого есть еще другие школы,
которые пользуются теми же или похожими веществами, не для опыта или
изучения, а для достижения определенных результатов, хотя бы на короткое
время. При помощи умелого пользования такими веществами, человека на ко-
роткое время можно сделать очень умным и очень сильным. Потом, конечно,
он умирает или сходит с ума, но с этим не считаются. Такие школы тоже есть.
Так что, видите, о школах, нужно говорить очень осторожно. Они могут делать
почти одно и то же, а результаты будут совершенно разные.
Все, что Г. говорил, сильно заинтересовало меня, но больше всего заин-
тересовал он сам. Он давал сразу целый аккорд противоречивых впечатлений.
Но несомненно был гораздо больше того, что я мог представить себе по рас-
сказам, которые я слышал, прежде чем встретил его.
Он предложил мне поехать с ним в один дом, где должны были со-
браться некоторые из его учеников. Дорогой он говорил мне, как много расхо-
дов вызовет его работа, говорил о том, что он нанял большую квартиру, куда
мы ехали, и теперь заказывает меблировку для нее. И опять о том, что это
очень дорого стоит. Меня удивили эти постоянные переходы к деньгам. Потом
он начал говорить о своих учениках, о том, что его работой заинтересовались
многие «ученые» и «профессора» и артисты. Он подчеркивал эти слова. Но,
когда я полюбопытствовал кто именно, он начал отвечать уклончивыми фра-
зами и мне это показалось как-то странно.
– Я спрашиваю потому, – сказал я, – что я здесь знаю, если не лично, то
понаслышке, почти всех. Я ведь коренной москвич, а кроме того я здесь десять
лет работал в газетах.
Но Г. ничего не сказал, и у меня получилось странное впечатление, что
он говорил о «профессорах» и «артистах» для того, чтобы произвести на меня
впечатление.
Мы приехали в большую пустую квартиру над городским училищем, на
какой-то улице по направлению к Сокольникам. Я не мог не видеть, что это не

329
частная квартира, а квартира учительниц при этой школе. Даже тот факт, что
она была почти без мебели, сам говорил за себя. Мебели городским учитель-
ницам не полагалось. И в таких квартирах я бывал раньше. Мне стало даже
как-то неловко, так много Г. говорил мне доро́гой о найме этой квартиры и о
мебели для нее. У меня мелькнули в голове «профессора» и «артисты», кото-
рых Г. не мог назвать. И я не мог понять, зачем ему был нужен весь этот смеш-
ной блеф.
Самое странное было то, что Г. без блефа производил гораздо большее
впечатление.
В квартире, куда мы приехали, было несколько учеников Г., три или че-
тыре молодых человека и две дамы, обе похожие на учительниц. Одна из них
после оказалась действительно учительницей этой школы. Разговор плохо кле-
ился. Я старался узнать, в чем заключается их работа, но никаких прямых от-
ветов они мне не давали. Точно так же меня интересовало, кого они знают в
Москве, и с какими кругами и людьми соприкасаются. Но этого я тоже выяс-
нить не мог, и по-видимому они никого не знали и ни с кем не соприкасались.
Это было особенно странно в Москве, где все знали всех и все так или иначе
сталкивались.
Они предложили прочитать начало повести, написанной, как они мне
сказали, одним из учеников Г., которого в то время не было в Москве.
Я, разумеется, согласился и один из них начал читать вслух по рукописи.
Автор описывал встречу, и знакомство с Г. Меня заинтересовало то, что по-
весть начиналась с попавшейся автору в газете заметки о балете «Борьба Ма-
гов», с той самой заметки, которая так же попалась мне зимой. Повесть назы-
валась «Отблески Истины» и была написана видимо человеком без всякого
литературного опыта. Там было много наивностей и вообще погрешностей са-
мого разнообразного характера. О самом Г. в повести говорилось в очень ре-
кламном тоне, и повесть не производила впечатления описания действитель-
ных событий, а казалась специально сочиненной для какой-то цели. Но там
были, хотя и плохо выраженные, очень странные и парадоксальные мысли об
искусстве, и намеки на систему, которая меня очень заинтересовала, хотя я не
мог ее себе назвать или формулировать.
После я узнал, что автор повести было лицо вымышленное, и что повесть
была начата двумя учениками Г. под его личным руководством и может быть
даже по его идее, с целью дать изложение его идей в беллетристической
форме, но не была окончена.
Чтение того, что составляло первую главу и, кажется, на чем повесть и
останавливалась, продолжалось около двух часов. Г. все время внимательно
слушал. Он сидел на диване, поджав под себя одну ногу, пил кофе из чайного
стакана, курил и иногда взглядывал на меня. Мне нравились его движения, в
которых было много какой-то кошачьей грации и уверенности, и вообще он
начинал интересовать меня, хотя я чувствовал, что я хотел бы встретить его не
в Москве, не в этой нелепой квартире, а где-нибудь там, на Востоке, откуда я
так недавно приехал. Там я мог бы говорить с ним. А здесь разговор странным

330
образом не выходил. Меня смущало несоответствие самого Г., его идей и того,
что его окружало.
– Как вы думаете, – спросил меня Г., – мы хотели бы напечатать эту по-
весть в какой-нибудь газете, чтобы немного познакомить публику с нашей ра-
ботой. Мне интересно ваше мнение. Возможно это или нет?
– Совершенно невозможно, – сказал я. – То, что прочитали, я сужу по
времени которое заняло это чтение, составляет не менее десяти фельетонов. И
это разговор одной ночи. Фельетоны с продолжением печатаются в наших га-
зетах обыкновенно раз в неделю. Да даже если бы можно было печатать без
перерыва, это – десять дней для одного фельетона.
– Это правда, – сказал Г., – мы не подумали об этом. Но как вам вообще
нравится повесть?
Я сказал ему, что мне было интересно слушать, но что недостатком с
моей точки зрения является невыясненность того, о чем идет речь. В повести
говорится об очень сильном впечатлении, какое произвела на автора доктрина,
с которой он начал знакомиться, но не дается достаточного представления о
самой доктрине. Присутствующие заспорили со мной, доказывая мне, что я не
заметил самого главного. Сам Г. ничего не говорил.
Потом я сам спрашивал учеников Г. в чем заключается система, которую
они изучают. И они отвечали очень неопределенно; говорили о «работе над
собой», но в чем заключается эта работа, не объясняли. Мое впечатление было,
что они боялись говорить при Г.
Сам Г. очень странно привлекал меня к себе. Прощаясь с ним, я почув-
ствовал, что мне было бы жаль не встретить его еще раз. И я спросил его, не
могу ли я увидать его еще до моего отъезда. Он сказал мне, что на другой день,
в то же время, будет опять в той же кофейне.
Я был там на другой день, и на следующий, и после этого. В течение
недели, которую я провел в Москве, я видел Г. каждый день. Очень скоро мне
стало ясно, что он знает многое из того, что хотел бы знать я. Как много ко-
нечно я не мог тогда сказать. Но между прочим он объяснил мне, со своей
точки зрения, некоторые явления, с которыми я столкнулся в Индии, и кото-
рые никто не мог объяснить мне ни там, на месте, ни после. В его объяснениях
я уверенность, очень тонкий анализ явлений и систему, которой я не мог схва-
тить, но присутствие которой я уже ощущал, потому что объяснения Г. застав-
ляли меня думать не только о тех фактах, о которых шла речь, но также и о
многом другом, что я видел и что предполагал.
С кружком Г. я больше не встречался. О себе Г. говорил мало. Раз или
два упомянул о своих путешествиях по Востоку. Меня интересовало, где он
был. Но этого я точно выяснить не мог. Средняя Азия и Персия, это было несо-
мненно. Но когда Г. говорил об Индии, о Цейлоне, о Египте и о других стра-
нах, где он тоже был, по его словам, он говорил только общими фразами.
О своей работе в Москве Г. говорил, что у него есть два небольших
кружка, несоединенных между собой и занятых различной работой, как он вы-
разился, сообразно подготовке и силам. Члены этих кружков платят по 1000

331
рублей в год и могут работать с ним, продолжая свою обычную деятельность
в жизни. Мне сразу показалось сомнительным, чтобы те люди, которых я ви-
дел в доме городского училища могли платить по 1000 рублей в год. Это от-
зывалось тем же блефом, который я замечал уже не раз.
– И вам не кажется, что 1000 рублей за год это слишком высокая плата,
закрывающая двери для многих людей, не имеющих средств? – сказал я.
Г. ответил, что это иначе сделать нельзя, так как иметь много учеников
он не может по самому существу дела, и что в то же время он не хочет и не
должен тратить свои собственные деньги на организацию работы, что его дело
не имеет и не может иметь характера благотворительности и что его ученики
сами должны доставлять средства для «найма квартиры», для постановки опы-
тов и пр. Кроме того он прибавил, что его опыт показывает, что люди, слабые
в жизни, оказываются слабыми в работе.
«Есть еще другие стороны», – сказал Г. – «Работа каждого человека мо-
жет потребовать расходов, путешествий и т.п. Если он до такой степени не-
устроен в жизни, что его затрудняет тысяча рублей, то ему лучше не браться
за это. Представьте себе, что ему через год для его работы нужно будет поехать
в Каир или еще куда-нибудь. Он должен иметь возможность. Нашим требова-
нием мы выясняем, может ли он работать с нами или нет».
Как теория, мне нравилось все, что говорил Г. Но практически, я видел,
что все это очень далеко от действительности. Кроме того, мне казалось, что
Г. не все договаривает в вопросе об этих деньгах. Мне чувствовалось, что тут
есть еще какая-то цель, которой я в то время не мог схватить. Но странно, не
смотря на все это, я не чувствовал полного доверия к Г.; в его манере говорить
о деньгах и о его «работе» было что-то немного искусственное и ненатураль-
ное, точно он в чем-то старался меня убедить.
Не говоря этого прямо, Г. дал мне понять, что он принял бы меня в число
своих учеников, если бы я выразил на это желание. И я сказал ему, что глав-
ным препятствием с моей стороны является то, что в данный момент я не могу
остаться в Москве, так как связан с петербургским издателем и готовлю к пе-
чати несколько книг. Тогда он сказал мне, что иногда бывает в Петербурге и
обещал скоро приехать туда и уведомить меня о своем приезде.
– Но, если бы я вступил в ваш кружок, – сказал я Г., – это поставило бы
передо мной очень трудный вопрос. Я не знаю, берете ли вы со своих учеников
слово хранить в тайне то, что они получают от вас, но я бы такого слова дать
не мог. В моей жизни были два случая, когда мне представлялась возможность
вступить в общества, занимавшиеся работой, которая по описанию кажется
мне похожей на вашу. Оба эти общества очень интересовали меня в то время.
Но в обоих случаях вступление означало бы согласие или обещание хранить в
тайне все, что я там бы узнал. И в обоих случаях я отказался, потому что
прежде всего я хочу быть совершенно свободен и иметь возможность писать
обо всем, что я захочу. Если я обещаю хранить в тайне что-нибудь, что мне
сказали, очень трудно будет отделить после то, что мне было сказано, от того,
что мне самому пришло в голову в связи с этим и даже без всякой связи.

332
Например, я еще не знаю всех ваших идей, но я знаю, что если мы начнем
говорить, мы очень скоро коснемся вопросов о времени и пространстве, о выс-
ших измерениях и пр., т.е. вопросов, над которыми я работаю уже много лет.
Для меня не может быть никакого сомнения, что эти вопросы должны зани-
мать видное место в вашей системе. – Г. кивнул головой. – Вот видите, если
теперь мы будем говорить под условием тайны, то после первого же разговора
я не буду знать, о чем мне можно говорить с другими и писать и о чем нельзя.
– А как вы сами думали? – сказал Г. – Много болтать тоже нельзя. Есть
вещи, которые говорятся только для учеников.
– Я знал еще один кружок, – сказал я, – занимавшийся научной работой
в связи с некоторыми проблемами по химии. Вступившие в кружок принимали
условие, что они не будут рассказывать о производившихся опытах, пока они
сами не могут проделать данный опыт от начала до конца.
– Лучшей формулировки не может быть, – сказал Г., – и если вы будете
держаться такого правила, этот вопрос у нас никогда не возникнет.
– Есть ли еще какие-нибудь условия для вступления в ваш кружок, –
спросил я, – и является ли человек, вступивший в него, связанным с ним и с
вами, т.е. я хочу знать, может ли он свободно уйти, оставить вашу работу, или
он берет на себя определенные обязательства, и как вы действуете по отноше-
нию к нему, если он не выполняет своих обязательств.
– Никаких условий нет, – сказал Г., – и не может быть. Мы исходим из
того, что человек не знает сам себя и не есть (он подчеркнул эти слова), т.е. не
есть тот, каким может быть. Поэтому он не может заключать никаких условий.
Например, вы говорите: тайна. Да разве человек может обещать сохранить
тайну? Он завтра же ее жене расскажет, или приятелям за бутылкой вина, или
умный человек его так выспросит, что он сам не заметит, как все расскажет.
Наконец его можно загипнотизировать, или просто крикнуть на него неожи-
данно, испугать его, и он все сделает, чего вы хотите. Какие же он может брать
на себя обязательства? Нет, с таким человеком мы серьезно говорить не будем.
И на будущее он ничего решать не может. Он ничем не связан с нами и, если
хочет, всегда может оставить работу и уйти. Никаких обязательств ни у нас по
отношению к нему, ни у него к нам, нет. Если хочет, может учиться. – Нужно
долго учиться, много работать над собой. Вот, когда выучится, тогда другой
разговор. Тогда он сам будет видеть, нравится ли ему наша работа, или нет.
Захочет, будет работать с нами, не захочет – уйдет. До этого момента он сво-
боден. Если останется после этого, тогда уже может решать или заключать
условие на будущее.
Разговоры с Г. и неожиданный оборот, который он давал каждой идее, с
каждым днем заинтересовывали меня все больше и больше. Но нужно было
ехать в Петербург.
Я помню мой последний разговор с ним.
Я говорил ему, что его идеи не смотря на то, что я только начал знако-
миться с ними, уже многое меняли для меня.

333
 – Но, все-таки самое главное факты, – сказал я. – Если бы я мог увидеть
подлинные и реальные факты нового неизвестного характера, только они убе-
дили бы меня окончательно, что я на верном пути.
– Факты будут, – сказал Г. – Даю вам слово. Но прежде нужно многое
другое.
Я понял эти слова только после, когда на самом деле столкнулся с «фак-
тами», потому что Г. сдержал свое слово. Но это было только через полтора
года, в августе 1916 года.

Среди разговоров с Г. в течение этой первой недели моего знакомства с

ним, я, помню, сказал о своем намерении ехать в Индию и вообще на Восток.
– Стоит ли ехать туда и можно ли найти там то, что я хочу? – спросил я
Г.
– Туда хорошо ехать отдыхать, гулять, – сказал Г., – а за тем, зачем вы
хотите ехать, ехать не стоит. Это все можно найти здесь.
Я понял, что он говорит о работе с ним.
– Но разве не представляют преимущества школы, так сказать на месте,
среди всех традиций? – спросил я.
И отвечая на это, Г. опять сказал несколько вещей, которые я настоящим
образом понял только впоследствии.
– Если вы и найдете школы, вы найдете только философские школы, –
сказал он. – В Индии и есть только философские школы. Это так разделилось
уже давно: в Индии была философия, в Египте теория, а в теперешней Персии,
Месопотамии и Средней Азии – практика.
– И это так же остается теперь? – спросил я.
– Частью и теперь, – ответил он. – Но вы не понимаете ясно, что я назы-
ваю «философией», «теорией» и «практикой». Эти слова нужно понять иначе.
А говоря о школах вообще, есть только специальные школы, общих школ нет.
Каждый учитель или «гуру» специалист в чем-нибудь. Один – астроном, дру-
гой – скульптор, третий – музыкант. И все ученики каждого такого учителя,
должны, прежде всего, изучать его специальность, потом другую специаль-
ность и т.д. Нужно тысячу лет, чтобы изучить все.
– Но как изучали вы?
– Я был не один. Нас было много и у нас были всякие специалисты. Каж-
дый изучал свое у разных учителей. Потом, когда мы собрались вместе, мы
сложили вместе все, что нашли.
– А где теперь ваши товарищи?
Г. помолчал некоторое время, и потом медленно сказал, глядя в даль.
– Некоторые умерли, некоторые работают, некоторые затворились.
И мне было странно, почти жутко услышать совершенно неожиданно
это слово монастырского языка.
Но в этом так же как во многом другом, мне чувствовалась в то же время
некоторая «игра» со стороны Г.; точно он нарочно старался время от времени

334
бросить какое-нибудь словечко, которое заинтересовывало меня и заставляло
думать о том, что, может быть, скрывается за ним.
Когда я пытался более прямо спросить его, где он нашел то, что он знает
и как далеко эти знания идут, он никогда не отвечал мне прямо. И мне часто
казалось, что он старается представить свои знания гораздо больше, чем они
были в действительности.
– Вы знаете, – сказал Г., – когда вы ехали в Индию, о вашей поездке и о
ваших целях писали в газетах. И я дал задачу своим ученикам прочитать ваши
книги, определить по ним, что вы есть и установить по этому, что вы можете
найти. Так что мы знали, что вы найдете, еще когда вы ехали туда.
Я невольно улыбнулся, потому что это опять звучало блефом. Я вспом-
нил письмо одной знакомой дамы из Москвы, полученное мною, кажется, в
Мадрасе. Она писала, что вся моя поездка совершенно напрасна, потому что,
если мне суждено найти что-нибудь, то я найду в Москве (мой родной город)
то, чего ищу в Индии. Я улыбнулся потому, что эта дама через других людей
имела соприкосновение с кружком Г. и такая мысль легко могла быть ей вну-
шена. Нужно прибавить еще, что именно она познакомила меня с М., который
привез меня к Г.

Во время одного из разговоров я спросил Г. – Что по-вашему является

лучшей подготовкой к изучению вашего метода? Полезно ли например изуче-
ние того, что называется «оккультной» или «символической» литературой? –
Говоря это, я имел в виду больше всего «Таро».
– Да, – сказал Г., – в литературе можно много найти. Например вы, вы
могли бы уже многое знать, если бы умели читать. Я хочу сказать, что если
бы вы понимали все, что прочитали в своей жизни, то вы бы знали то, что
теперь хотите знать. Да зачем далеко ходить? Если бы вы понимали все, что
написали сами в своей книге, как она называется? – он сделал что-то совер-
шенно невозможное из слов «Tertium Organum», я пришел бы к вам, покло-
нился и попросил бы меня поучить. Но вы не понимаете ни того, что пишите,
ни того, что читаете. Вы не понимаете даже, что значит слово понимать. – А
понимать необходимо и читать полезно только, если понимать, что читаешь.
Но настоящей подготовки, конечно, никакие книги не дадут. И нельзя сказать,
что лучше. То, что человек хорошо знает, – он подчеркнул слово хорошо, –
это – его подготовка. Умеет человек хорошо кофе варить или сапоги шить, с
ним уже можно разговаривать. Беда в том, что никто ничего хорошо не знает.
Все только так, кое-как, по поверхности.
Некоторые разговоры Г. имели очень странный характер.

Я уехал в Петербург. Лето прошло за обычной литературной работой. Я

приготовлял свои книги для вторых изданий, читал корректуры и пр. Это было
ужасное лето 1915 года с его постепенно сгущавшейся атмосферой, от кото-
рой, не смотря на все усилия, я не мог изолировать себя. Типографии все время
бастовали. Моя работа шла медленно. И я уже начинал думать, что катастрофа

335
придет раньше, чем я думал. Но я очень часто возвращался мыслью к москов-
ским разговорам. Помню, что несколько раз, когда что-нибудь делалось осо-
бенно трудным, я говорил себе: – брошу все и уеду к Г. в Москву. И от этой
мысли мне всегда делалось легче.
Раз, это было уже осенью, меня вызвали к телефону и я услышал голос
Г. Он приехал в Петербург на несколько дней. Я сейчас же поехал к нему и
среди разговоров с другими людьми, которые приходили к нему по разного
рода делам, он говорил со мной опять так же, как в Москве.
Уезжая на другой день, он сказал мне, что скоро приедет опять. И на
самом деле вскоре он приехал опять.
В этот второй приезд, когда я рассказывал ему об одном кружке в Пе-
тербурге, где я бывал, он сказал мне, что знакомство с подобными кружками
может пригодиться, так как возможно, что он начнет в Петербурге работу, по-
добную той, какую ведет в Москве. Меня очень заинтересовало это. Г. опять
уехал в Москву и обещал приехать через две недели. Я рассказал о нем неко-
торым из своих приятелей и знакомых, и мы с нетерпением стали ожидать его
приезда.
Он приехал опять ненадолго, но я все-таки успел кое-кого познакомить
с ним, а главное узнать больше о его непосредственных и ближайших планах.
Я понял из его слов, что он хочет поставить свою работу шире, читать публич-
ные лекции, организовать серию опытов и демонстраций и привлечь к своей
работе людей с более разнообразной и более широкой подготовкой.
Я помню один разговор, по обыкновению Г., в одной из небольших ко-
феен на Невском.
– Стоит ли начинать что-нибудь делать здесь? – сказал я. – Россия долго
не продержится, будет крах. А что будет после, сказать сейчас невозможно.
Но работать здесь во всяком случае долго будет нельзя. Не лучше ли сразу
выбираться за границу? Можно переждать до конца войны где-нибудь в
нейтральных странах, а потом работать в Лондоне или в Париже. Здесь вся
работа будет впустую.
– Да, это так, – сказал Г., – но раз уже начали, пока будем продолжать
здесь. Пока еще можно жить, значит, что же об этом думать?
Он рассказал мне более подробно об организации кружков. И я должен
сказать, что многое, что он говорил, опять так же, как в Москве, поскольку оно
касалось меня лично, мне очень не понравилось. В идее кружков для меня
было что-то определенно неприятное.
– Слушайте, Г. И., – сказал я. – Я вам устрою эти кружки, но только с
условием, что я сам не войду в них. Я буду стоять в стороне.
– Почему? – сказал Г. смотря на меня вкось одним из своих характерных
взглядов.
Я не мог объяснить ему. Мне была неприятна мысль, что про меня будут
говорить, что я принадлежу к каким-то кружкам. Я всегда был сам по себе,
никогда не принадлежал даже ни к каким литературным группам.
– Я думаю, что так я буду полезнее вам, – сказал я.

336
 Г. ничего не сказал, только покачал головой, точно недоумевая или со-
жалея меня.
В последствии мой взгляд сильно изменился, потом изменился опять,
потом еще раз изменился, пока наконец я не начал бороться с самим Г., отста-
ивая то, что сначала мне было так трудно принять.

Г. начал приезжать в Петербург регулярно, иногда с некоторыми из

своих московских учеников. И я устраивал беседы и лекции с их участием в
некоторых частных домах, у моих знакомых, и в некоторых кружках.
Одна из этих первых бесед особенно осталась у меня в памяти.
Кто-то спросил о возможности перевоплощения и о правдоподобии спи-
ритических феноменов, случаях общения с умершими и т.п.
– Многое возможно, – сказал Г., – но нужно понимать, что бытие чело-
века, как при жизни, так и после смерти, если оно существует после смерти,
может быть очень разного качества. Человек-машина, у которого все зависит
от внешних влияний, который сейчас один, через минуту другой, через минуту
третий, не имеет никакой будущей жизни, его хоронят, и это все. – Земля, в
землю идет. Это к нему относится. Для того, чтобы можно было говорить о
какой-нибудь будущей жизни, нужна уже некоторая кристаллизация, некото-
рая спайка внутренних свойств человека, некоторая независимость от внеш-
них воздействий. Если в человеке есть что-нибудь, что может противостоять
внешним воздействиям, то это же самое может противостоять и смерти физи-
ческого тела. Но подумайте сами, что может устоять против физической
смерти в таком человеке, который упадет в обморок или забудет бабушку и
дедушку, если палец себе обрежет. Если есть что-нибудь в человеке, оно мо-
жет остаться, если нет ничего, значит, нечему и оставаться. Но если что-ни-
будь и останется, оно может иметь очень различное будущее. В некоторых
случаях более полной кристаллизации, возможно то, что вы называете «пере-
воплощением», в других случаях то, что вы называете «потусторонним суще-
ствованием». В обоих случаях это есть продолжение жизни в «астральном
теле» или при помощи «астрального тела». Вы знаете, что значит это выраже-
ние. Но те системы, с которыми мы знакомы, утверждают, что у всех людей
есть «астральное» тело. Это совершенно неверно. То, что можно назвать аст-
ральным телом, получается путем спайки, т.е. путем страшной внутренней ра-
боты и борьбы. Оно не родится с человеком. И только очень немногие люди
приобретают «астральное тело». Если оно образуется, оно может продолжать
жить после смерти физического тела, и оно может родиться вновь. Если оно
не рождается, то с течением времени тоже умирает, оно не бессмертно, но мо-
жет жить долго после смерти и разложения физического тела.
Спайка, внутреннее единство получается путем трения, путем борьбы
«да и нет» в человеке. Если человек живет без внутренней борьбы, если в нем
все делается без сопротивления, если он идет, куда его тянет, или куда дует
ветер, он останется таким, какой он есть. Но если в нем начинается борьба, и

337
особенно, если в этой борьбе есть определенная линия, в нем постепенно начи-
нают вырабатываться постоянные черты, он начинает «кристаллизоваться».
Но кристаллизоваться можно на правильном основании и можно кристаллизо-
ваться на неправильном основании. Трение, борьба «да и нет» могут полу-
читься на неправильном основании. Например, «страх греха» может создать
страшной силы борьбу «да и нет» и человек может кристаллизоваться на этом
основании. Но это будет неправильная, неполная кристаллизация. Такой чело-
век не будет иметь возможности дальнейшего развития. Для того, чтобы сде-
лать возможным дальнейшее развитие, ему нужно опять распаяться, а это мо-
жет быть достигнуто только страшным страданием. Обыкновенно такие полу-
кристаллизованные души и превращаются в этих «духов», которые появля-
ются на сеансах, когда что-нибудь на самом деле появляется.
Кристаллизация возможна на всяком основании; возьмите, например,
разбойника, настоящего, хорошего разбойника. Я знал таких разбойников на
Кавказе. Он будет восемь часов стоять с винтовкой где-нибудь за камнем у
дороги и не шевелиться. Вы можете это сделать? А ведь в нем все время идет
борьба, ему и пить хочется, и жарко, и мухи кусают, а он стоит. Другой – мо-
нах; боится дьявола, целую ночь головой об пол стучит – молится. Так полу-
чается кристаллизация. И такими путями люди могут вырабатывать в себе
огромную внутреннюю силу, могут добиваться чего хотят, могут переносить
пытки. Это значит, что в них уже есть что-то твердое, постоянное. Такие люди
могут стать бессмертными. Но что толку, они – «бессмертная вещь». Хотя ино-
гда [отсутствует текст]

В это время, я говорю о начале 1916 года, я уже начинал чувствовать,

что у него есть система. Но, что особенно заинтересовало меня с самого
начала, это была его «номенклатура». Во-первых, я не мог связать этой номен-
клатуры ни с какой определенной системой, а во-вторых, в ней были некото-
рые особенности, которые меня поражали, как необъяснимые. Я к этому вер-
нусь дальше.
Лекции и собрания шли своим чередом, и весной 1916 года образовался
первый постоянный кружок в Петербурге.
Я с особенным интересом следил за идеями Г. в области психологии, ко-
торые постепенно развертывались передо мной. Все в них поражало меня но-
визной, силой и оригинальностью. Я ясно видел, что они разрушали весь кар-
точный домик западной психологии и в то же время ставили изучение чело-
века и его внутренней жизни на совершенно новые и твердые основания.
Когда я понял некоторые из принципов, на которых в системе Г. было
основано изучение человека, меня поразило, как могла западная наука про-
смотреть такие факты, которые теперь делались мне очевидными. Меня пора-
зило то, как я сам, читая намеки на эти факты в некоторых книгах, например,
по психологии йогов и по буддизму, мог не понимать, что они значат.

338
 Главным образом, это была конечно идея возможности изменения созна-
ния путем «помнения себя», идея, что человек «не помнит себя», живет, гово-
рит, делает, без сознания. И в то же время может начать помнить себя, если
поймет необходимость этого и будет делать соответствующие усилия. Это ста-
вило психологию на реальную почву; делало возможным эксперимент в пси-
хологии.
Дальше необыкновенно интересно было то, что Г. говорил о «центрах»
управляющих психологической жизнью человека и особенно о двигательном
центре, т.к. это сразу объясняло очень многое, чего не могла объяснить запад-
ная психология.
Беседы Г. на психологические темы больше всего показали мне знания
Г. Я видел, что в той области, которая мне была знакома лучше всего другого,
где я без колебаний мог судить, что ново и что старо, что известно и что неиз-
вестно, Г. знал больше всего того, что было известно европейской науке, взя-
той в целом. В этой области для меня не могло быть сомнений. Он показывал
совершено новые возможности изучения и исследования.
Очень интересны также были идеи Г. об искусстве.
Я давно уже чувствовал в искусстве какие-то деления и градации, кото-
рых я не мог ясно понять и формулировать и которых не формулировал никто.
В то же время я узнал, что эти деления и градации существуют. И говорить об
искусстве, не упоминая о них, всегда казалось мне шарлатанством и невеже-
ством. Теперь в объяснениях Г., в его делениях «субъективного» и «объектив-
ного» искусства и разных градаций между ними, те деления, которые я смутно
чувствовал раньше, оправдывались для меня, становились ясно ощутимыми,
необходимыми и неизбежными. Хотя в то же время, я должен сознаться, что
слушать Г. об искусстве было очень трудно. Он совершенно не знал того, что
люди думают об искусстве и как они к нему относятся. Его представления о
современной живописи не шли дальше Третьяковской галереи. Русской лите-
ратуры и49 поэзии, например, он не знал совершенно. Вообще то, что он гово-
рил об искусстве вообще от себя, было очень интересно. Но те мнения и пони-
мания, которые он приписывал нам, были просто абсурдны.
После психологии и искусства очень интересны были его идеи мирозда-
ния.
А несколько раз, слушая его лекции, я испытывал ощущения, очень по-
хожие на те, какие мне давал гашиш и которые я описал в книге «Новая Мо-
дель Вселенной» в главе «Экспериментальная Мистика»; например, такие
ощущения дала мне «Таблица Водородов».
В некоторых отделах системы Г. разобраться было труднее. Были вещи,
которые сразу заинтересовывали меня и сразу открывали новые горизонты, но
были вещи, которые вначале я принимал очень буквально. Было трудно отде-
латься от обязательных ассоциаций, связанных со словами. Затем непременно
хотелось перевести все на более знакомый язык и вообще многое казалось го-
раздо боле знакомым, чем оно на самом деле было.
49
литературы и – вычеркнуто.
339
 Я помню очень курьезный случай. Это было в начале 1916 года в одном
частном доме.
Один из московских учеников Г. читал лекцию о «механике мирозда-
ния» и строения вещества. Я пришел, когда лекция уже началась. Услышав
знакомые слова, я решил, что эту лекцию я уже слышал и поэтому, сев в уголок
большой гостиной, курил и думал о чем-то другом. Г. был тут же. – Почему
вы не слушали лекцию? – спросил он меня после окончания. – Но я уже слы-
шал это, – сказал я. Г. укоризненно покачал головой. А я совершенно искренне
не понимал, чего он от меня хочет, почему я должен был слушать второй раз
ту же самую лекцию.
Я понял это только много спустя, когда лекции уже прекратились, и ко-
гда я пытался мысленно подвести итоги всему слышанному. Часто, обдумывая
какой-нибудь вопрос, я совершенно ясно помнил, что о нем говорилось на од-
ной из лекций. Но что именно говорилось, я к сожалению мог вспомнить да-
леко не всегда, и дорого бы дал, чтобы услышать это еще раз.
Почти через два года, в ноябре 1917 года, небольшой компанией, состо-
явшей из шести человек, в числе которых был Г., мы жили на черноморском
побережье, в 35-ти верстах к северу от Туапсе. Раз мы сидели вечером и раз-
говаривали. Было уже поздно, и была очень скверная погода, дул норд-ост и
вихрями приносил то дождь, то снег. Я спросил Г. о чем-то в связи с моими
мыслями. – Вы должны это знать, – сказал он, – это говорилось на лекциях в
Петербурге. Плохо слушали. Помните одну лекцию, которую вы не хотели
слушать, сказали, что уже все это слышали, а тогда как раз говорилось о том,
о чем вы спрашиваете. Помолчав, он сказал: – Ну, а если бы сейчас узнали,
что кто-нибудь читает ту же лекцию в Туапсе, пошли бы туда пешком?
– Пошел бы, – сказал я.
И на самом деле, хотя я очень сильно ощущал, какая это будет длинная,
трудная и холодная дорога, я знал в то же время, что теперь я не пропустил бы
случая услышать эту лекцию, даже если бы мне пришлось для этого идти но-
чью 35 верст пешком в Туапсе.
Это рисует одну сторону. Другая была еще труднее. Объясняя свои тео-
рии и свою систему в Петербурге, Г. требовал, чтобы я отказался от всего, что
я знал раньше, хотя во многих случаях я видел, что он говорит совершенно
невозможные вещи, прежде всего противоречившие всему другому, что он го-
ворил сам, а в других случаях говорит почти буквально то же самое, что я пи-
сал раньше в своих книгах, которые были напечатаны раньше или готовились
к печати в то время. А в некоторых случаях он сам повторял слова и выраже-
ния из моих книг и в то же время требовал от меня, чтобы я признал, что я
никогда не понимал этого. В некоторых случаях, чувствуя, что нужно же не-
много защититься, я пытался показывать ему черновые наброски разных глав
моей новой книги, которая после вышла под названием Новая Модель Вселен-
ной, желая дать ему понять, что я уже знаю многое из того, что он говорил. Но

340
он не обращал на это никакого внимания и, как мне казалось, продолжал сту-
чаться в открытые двери, объясняя мне то, что я давно знал и требуя от меня,
чтобы я говорил, что слышу это в первый раз в жизни.
Это была очень трудная дисциплина. Позднее Г. объяснял ее необходи-
мость следующим образом.
Многое мы можем знать верно, или почти верно, но рядом с этим непре-
менно есть другое, относительно чего мы глубочайшим образом заблужда-
емся, – истина в наших знаниях и представлениях всегда перемешана с ложью.
Отделить одно от другого сразу невозможно. Чтобы разделить их, нужно при-
знать все неправильным и начать строить на новом основании. Тогда истина
сама отделиться от лжи и то, что было верно, не может ни пострадать, ни ис-
чезнуть; оно останется целым и невредимым и, хотя бы даже человек в начале
работы от него отрекался, оно к нему вернется.
– Нужно не бояться положить все в огонь, – говорил Г. – Настоящее не
сгорит. Что сгорит, то не настоящее, мусор, газетная бумага. Слава Богу, что
сгорело.
Я со многим из этого после согласился.
Но, смотря назад, я все-таки удивляюсь своей храбрости, например тому,
что я мог принять его «трехмерную вселенную», после всего, что я писал и
думал о четвертом измерении. Хотя в то же время я вполне понимаю, что было
необходимо пройти через то, через что я прошел, так как другого способа по-
лучить от Г. то, что я получил, не было. Когда я начинал спорить с ним, он
переставал говорить.
Но все это относится к самому началу нашей работы, очень скоро Г. сам
показал выход из трехмерности. Это было в апреле 1916 года, когда он начал
говорить нам о космосах, об их взаимоотношениях и о космическом цикле.
Меня поразила идея космосов, как он излагал ее, потому что она совершенно
точно совпадала с моей идеей периода измерений. Одно дополняло и объяс-
няло другое. В то же время мысль не была закончена. Идея «разного времени
в разных космосах» заставила меня очень много думать, и только через год я
мог формулировать свои выводы, которые приняли форму «таблицы времени
в разных космосах», основанной на параллелях четырех явлений в жизни всех
существ: – одного впечатления, дыхания, периода сна и бодрствования и пе-
риода существования. И, когда я формулировал это, я понял слова Г., которые
он сказал, когда говорил нам о космосах: – «С этого начинается наука и фи-
лософия».
В моем изложении, все идеи, бывшая у меня до того времени, когда я
услышал о теории космосов, включены в главу Х «Новой Модели Вселенной».
Все, что я помню из того, что говорил Г., включено в главу Х «Фрагментов» и
мои выводы и формулировки включены в соответствующую главу «Коммен-
тариев».

Лето 1916 года прошло в очень интенсивной работе создававшегося

кружка. К сожалению, дать хотя бы слабое понятие об этой работе вкратце,

341
совершенно невозможно. Вся эта книга в целом не даст представления о мето-
дах и задачах этой работы. Да это и не входит в мои задачи. Я хочу передать
только общие идеи. Работа же все время имела очень сильный эмоциональный
характер. А эта эмоциональная сторона всегда индивидуальна, всегда меня-
ется в зависимости от людей, от их подготовки, от условий, в которых они
начинают работать, от других людей, с которыми они работают или которые
окружают их и пр.
При этом необходимо заметить, что в системе Г. было совершенно не-
правильно различать теоретическую и практическую стороны. Как я уже ви-
дел, в системе не было ничего теоретического, т.е. существующего отдельно
от практики. Разделение интеллектуального и эмоционального в этом смысле
тоже искусственно. Некоторые люди берут все интеллектуально, другие спо-
собны то же самое «чувствовать», т.е. брать эмоционально. «Понимание» за-
ключается в соединении интеллектуального взгляда с эмоциональным чув-
ствованием. Как можно, например, брать только интеллектуально идею меха-
ничности жизни? Если человек берет эту идею интеллектуально, это значит,
что он не понял ее по отношению к себе.
Когда человек почувствует весь ужас механичности и почувствует в то же
время, что путем страшных усилий он может перестать быть машиной и
стать человеком, тогда он что-то поймет.
Необходимо понять, что изучение себя по методам Г. ни в каком случае
нельзя было назвать спокойным и бесстрастным изучением. Сразу было ясно,
что психологию нельзя изучать, как астрономию. Изучение себя очень скоро
превращалось в борьбу с собой. Человеку приходилось «жертвовать» своими
иллюзиями, своими фантазиями, своими привычками. Ему приходилось пре-
одолевать десятки внутренних барьеров. Что является первым барьером, ска-
зать невозможно. У одного одно, у другого другое. У одного самолюбие, не-
желание работать в кружке «с этими людьми», у другого нежелание расстаться
с каким-нибудь любимым убеждением или предубеждением, у третьего про-
сто лень, нежелание расстаться со спокойной жизнью, различные страхи и пр.

Среди публики, бывавшей на наших лекциях, некоторые оставались не-

удовлетворенными. Многие говорили, что в системе Г. нет чувства, нет любви,
что это все холодные математические выкладки, механические теории; другие
находили, что в системе Г. нет морали, нет христианских принципов служения
людям, альтруизма и т.д.
– Все это лицемерие, – говорил Г., – когда мы передавали ему подобные
разговоры. Им нужны только слова, за которые они могли бы прятать свое
тщеславие, пустоту и себялюбие. Любви хотят! Да они мне горло перегрызут
за то, что я не верю, какие они удивительные христиане. Это все ложь. – Они
хотят эмоционального понимания, параллельного интеллектуальному. Но они
не знают, что значит эмоциональное понимание. Пускай почувствуют соб-
ственное ничтожество, т.е. то, что они на самом деле есть. Пускай в зеркало
на себя посмотреть, только пускай будут искренни сами с собой одну минуту.

342
Если могут почувствовать это, поймут, почему этому нельзя выучить. Человек
волосы на себе рвет, головой об стену колотится, когда это почувствует. А они
хотят иметь приятные эмоции. – Нужно иметь совесть! Мораль это только
самоутешение. В Европе одна мораль, в Азии другая, в Африке третья. А со-
весть везде одна. Мы учим не морали. Мы учим, как найти совесть. Но это им
не нравится. Они говорят, что у нас нет любви. А почему они это говорят?
Только потому, что мы не поощряем слабости и лицемерия, наоборот, снимаем
все маски. Кто хочет правды, тот не будет говорить о любви и о христианстве,
потому что он знает, как он далек от этого. – Христианское учение существует
для христиан. А христиане это те, которые живут, т.е. делают все, согласно
заветам Христа. Могут они жить согласно заветам Христа? Такие разговоры
всегда будут, всегда будут люди, которым слова дороже всего. Но это верный
признак. Кто так говорит, тот пустой человек, не стоит на него время тратить.
Подобные разговоры с Г. объясняли мне многое, чего я не мог схватить
из лекций.
Уже тогда начало определяться отрицательное отношение к нашей ра-
боте людей некоторых типов. Кроме «отсутствия любви» многих очень возму-
щало требование денежных взносов. При чем, очень характерно было то, что
возмущались не те, кто действительно не мог платить, а люди со средствами,
для которых требуемая сумма была совершенными пустяками.
Кто не мог платить, тот всегда понимал, что он не может рассчитывать
получать что-либо задаром и что работа Г., приезды в Петербург и время, ко-
торое он и другие люди отдают работе, стоят денег. Этого не понимали и не
желали понимать только люди, имевшие деньги.
– Что же, это значит, что нужно платить за вход в Царство Небесное? –
говорили они. – За такие вещи не платят и не требуют денег. Христос говорил
своим ученикам: – не берите ни посоха, ни сумы, а вы хотите тысячу рублей.
Можно сделать хорошее дело. Представьте себе, что у вас будет сто членов.
Это уже сто тысяч, а если двести, триста? Триста тысяч в год, это очень хоро-
шие деньги.
Г. всегда смеялся, когда я передавал ему разговоры, подобные приведен-
ным.
– Не берите ни посоха, ни сумы? А билет на железной дороге тоже не
нужно брать? В гостинице тоже можно не платить? Вы видите, сколько здесь
лжи и лицемерия. Нет, если бы даже мы совсем не нуждались в деньгах, этот
взнос все равно нужно было бы оставить, он сразу избавляет нас от многих
непригодных людей. Ничто так не показывает людей, как их отношение к
деньгам. Они готовы тратить деньги на что угодно, но только не на это. Это
должно быть даром. Именно поэтому требование этого взноса необходимо.
Некоторые люди никогда не перейдут этого барьера. А если не перейдут этого,
значит, не перейдут и другого. Кроме того есть и другие соображения. После
увидите.

343
 Другие соображения были очень просты. Многие на самом деле не
могли платить. И хотя Г. принципиально ставил вопрос очень сурово, – на са-
мом деле он никому не отказывал, а, как выяснилось после, даже содержал
многих из своих учеников. Люди, платившие тысячу рублей, платили не
только за себя, но и за кого-нибудь другого. Только Г. не хотел им этого гово-
рить и оставлял с приятным соображением о сотнях тысяч, которые он, по их
мнению, должен был зарабатывать.
И все-таки не смотря на то, что я вполне принимал объяснения Г. и по-
нимал, что деньги нужны для работы, было нечто, что мне не нравилось в его
отношении к деньгам. Я не мог определить это нечто. Но после мне пришлось
столкнуться с многими неприятными фактами из этой области.

В то время работа нашего кружка постепенно делалась все более и более

напряженной. Август этого года, т.е. 1916-го, для меня лично был полон со-
вершенно необычных переживаний. Г. сдержал свое слово и я увидел «факты».
Я понял тогда, что значили слова Г. полтора года тому назад, что прежде
«фактов» нужно многое другое. Это «многое другое» заключается в подго-
товке, в понимании некоторых идей и в переходе в известное состояние. Это
состояние, в котором очень много эмоционального, есть как раз то, чего мы не
понимаем, т.е. не понимаем, что оно необходимо и что без него «факты» не-
возможны.
Но это почти все, что я могу сказать о них, потому что описывать эти
«факты» нет никакой возможности.
Почему?
Я часто задавал сам себе этот вопрос. И я мог ответить только, что в них
чересчур много личного. И мне кажется, что так было не только в моем случае,
но бывает так всегда.
Я помню, раньше меня всегда возмущали подобного рода заявления, ко-
гда они попадались мне в воспоминаниях или записках людей, проходивших
через какие-нибудь необыкновенные переживания. Люди искали чудесного в
той или иной форме и, как им казалось, находили. Но, когда они находили, они
неизменно говорили: – «Я нашел. Но, что я нашел, я описать не могу». – Это
всегда казалось мне искусственным и придуманным.
И вот здесь я увидел себя в совершенно таком же положении. Я нашел
то, что искал. Я видел и наблюдал факты, совершенно выходящие из области
того, что мы считаем возможным, признанным и допустимым, и я ничего не
мог рассказать о них потому, что все связанное с этими фактами имело очень
эмоциональный и очень личный характер.
Одну вещь я понял с несомненной ясностью, это что никакие явления
повышенного порядка, т.е. выходящие из разряда обыкновенных, наблюдае-
мых ежедневно, т.е. явления, которые иногда называются «метапсихиче-
скими», не могут быть наблюдаемы и исследуемы обыкновенным интеллекту-
альным путем. Полный абсурд думать, что есть возможность изучать явления
повышенного порядка, как телепатию, ясновидение, предвидение будущего,

344
медиумические явления и пр., так же, как наблюдаются и изучаются электри-
ческие и химические явления. В этих явлениях повышенного порядка есть не-
что, требующее особенного эмоционального состояния, не только для их пе-
реживания, но также и для их наблюдения и изучения. А это исключает всякую
возможность «правильно поставленных» лабораторных опытов и наблюде-
ний. В пределах того, что мы знаем, эти явления аналогичны только искусству,
художественному творчеству, т.е. тому, что совершенно не поддается учету и
исследованию лабораторным путем.

Параллельно с личной работой шло изучение методов работы в кружках.

Мое предубеждение против коллективной работы очень скоро исчезло, осо-
бенно, когда я убедился, какую огромную помощь в личной работе может ока-
зать правильно составленный и правильно работающий кружок.
В октябре я был в Москве у Г. Его маленькая квартира на Большой Дмит-
ровке, вся убранная коврами в восточном стиле, все полы, все стены с потол-
ками, затянутыми шелковыми шалями, поразила меня особенным настрое-
нием. Во-первых люди, приходившие туда – это все ученики Г. – не боялись
молчать. Это одно уже было необыкновенно. Они приходили, садились, ку-
рили, часто часами не говорили ни одного слова. И в этом молчании не было
ничего тягостного, наоборот, было чувство уверенности и освобождения от
необходимости играть выдуманную или навязанную роль. Но на случайных
или любопытных посетителей это молчание производило необыкновенно ку-
рьезное впечатление. Они начинали говорить и говорили, не останавливаясь,
точно боясь остановиться и что-то почувствовать. Я понял здесь, что наша
склонность к болтовне всегда основана на нежелании что-то увидеть, в неже-
лании в чем-то сознаться себе.
Потом я заметил, еще более странное свойство квартиры Г. Там нельзя
было врать. Ложь сразу делалась видной, явной, несомненной. Раз пришел
один человек, которого я встречал раньше и который иногда бывал в кружках
Г. В квартире, кроме меня было два, три человека. Самого Г. не было. Посидев
немного молча, наш гость начал рассказывать, как он сейчас кого-то встретил,
как кто-то что-то ему рассказывал и т.д. И вдруг совершенно неожиданно для
самого себя, я почувствовал, что он все врет. Никого он не встречал, никто
ничего ему не рассказывал, все это он сочинил просто потому, что не выдер-
жал молчания здесь на месте. Мне было неловко посмотреть на него. Мне ка-
залось, что если я посмотрю на него, он поймет, что я вижу, что он врет. Я
взглянул на других и увидел, что они все чувствуют то же, что и я, и еле сдер-
живают улыбки. Тогда я посмотрел на говорившего и увидел, что только он
один ничего не замечает и продолжает очень весело говорить, все больше и
больше увлекаясь своей темой и совершенно не замечая взглядов, которыми
мы невольно обменивались.
У меня остался в памяти один разговор с Г., имевший отношение к дру-
гому разговору в Петербурге, который я передал раньше.
На этот раз Г. заговорил сам.

345
 – Что вы находите самым важным из всего, что вы узнали до сих пор? –
спросил он меня.
– Те переживания, которые были у меня в августе, – сказал я. – Если бы
я мог вызывать их по желанию и пользоваться ими, это было бы все, чего я мог
бы желать, потому что, как я думаю, я тогда нашел бы все остальное. Но в то
же время я знаю, что эти «переживания», я беру это слово только потому, что
нет другого, но вы понимаете о чем я говорю, он кивнул головой, зависели от
того эмоционального состояния, в котором я был. И я знаю, что они всегда
будут зависеть от него. Если бы я мог создать в себе такое эмоциональное со-
стояние, я очень быстро пришел бы к этим переживаниям. Но я чувствую себя
бесконечно далеко от этого эмоционального состояния, точно я сплю. Это и
есть «сон», то было пробуждение. – Как создать это эмоциональное состояние?
скажите мне.
– Есть три способа, – сказал Г. – Это состояние может само прийти, слу-
чайно, затем кто-нибудь другой может создать его в вас; и третье, вы можете
создать его сами. Что вы предпочитаете?
Сознаюсь, на секунду у меня было сильное колебание сказать, что я
предпочитаю, чтобы кто-нибудь другой, т.е. он, создал бы во мне то эмоцио-
нальное состояние, о которым я говорил. Но сейчас же я понял, что он скажет,
что он уже сделал это один раз, и что теперь я должен или ждать, когда это
придет само, или что-то делать для этого.
– Конечно, я хочу создать его сам, – сказал я. – Но как это сделать?
– Я уже говорил раньше, что нужна жертва, – сказал Г. – Без жертвы
ничего нельзя достигнуть. Но, если есть на свете что-нибудь, чего люди не по-
нимают, это идея жертвы. Они думают, что должны жертвовать чем-нибудь,
что у них есть. Например, я раньше говорил, что они должны пожертвовать
«верой», «спокойствием», «здоровьем». Они понимают это буквально. Но ведь
в том то все и дело, что у них нет ни веры, ни спокойствия, ни здоровья. Все
эти слова нужно брать в кавычках. На самом деле они должны жертвовать
только тем, что они воображают, что у них есть, а чего на самом деле у них
нет. Они должны пожертвовать своими фантазиями. Но это им трудно, очень
трудно. Реальными вещами гораздо легче жертвовать.
Другое, чем должны пожертвовать люди, это их страдание. Пожертво-
вать своим страданием тоже очень трудно. Человек откажется от каких угодно
наслаждений, но страдания своего он не отдаст. Так уже устроен человек, ни
к чему он так не бывает привязан, как к своему страданию. А от страдания
нужно освободиться. Кто не освободился от страдания, не пожертвовал своим
страданием, не может работать. О страдании много нужно будет говорить
дальше. Без страдания ничего нельзя достигнуть, и в то же время нужно
научиться жертвовать страданием. Ну ка, разберитесь в этом.

Я пробыл в Москве около недели и вернулся в Петербург с новым запа-

сом идей и впечатлений. Тут произошел один интересный случай, который
много объяснил мне в системе и в методах преподавания Г.

346
 Во время моего пребывания в Москве ученики Г. объяснили мне неко-
торые законы, относившиеся к миру и человеку, и между прочим одну схему,
описанную в главе VII «Фрагментов», которой я совершенно не понял. В ней
было что-то неуловимое и неукладывавшееся в моем мозгу. Сколько мне ни
старались объяснить ученики Г. и раз даже он сам, у меня ничего не получа-
лось. Я мог повторить все слова, которые я слышал, но концы оставались не-
связанными.
У нас было условие в нашем кружке, что тот, кто едет в Москву и слы-
шит какие-нибудь новые объяснения или лекции, по приезде должен все пере-
дать другим. Но по дороге в Петербург, перебирая в голове московские разго-
воры, я чувствовал, что самого главного не могу передать. Это раздражало
меня, и я не знал, что мне делать. В таком состоянии я приехал в Петербург и
пришел на наше собрание. Стараясь насколько возможно оттянуть начало
«схем», как мы называли часть системы Г., трактовавшую об общих вопросах
и законах, я начал передавать общие впечатления моей поездки. И все время,
пока я говорил одно, у меня в голове вертелось другое, – как начать? – что
значит переход один-два-три в один-три-два? можно ли найти пример такого
перехода в явлениях, которые мы знаем?
Я чувствовал, что я должен что-то найти, сейчас, немедленно, потому
что, не найдя чего-то раньше сам, я ничего не могу сказать другим.
Я начал чертить схему на доске. Это была «схема излучений» в трех ок-
тавах: Абсолют – Солнце – Земля – Луна. К этой терминологии и к форме из-
ложения Г. мы уже привыкли. Но я совершенно не знал, что я скажу, кроме
того, что все уже знали.
И вдруг два слова, которые мелькнули у меня в голове, и которых никто
не произносил в Москве, сразу связали и объяснили все: – «движущаяся
схема». Я понял, что схему, которую я хотел объяснить, нужно было предста-
вить себе движущейся и все звенья цепи меняющими места, как в каком-то
мистическом танце.
Я так много почувствовал в этом движении, что некоторое время я сам
не слышал, что говорю. Но когда я собрал свои мысли, я увидел, что меня
слушают и что я объяснил все, чего не понимал сам, идя на собрание. Это
дало мне необыкновенно сильное и яркое ощущение, точно я открыл для
себя какие-то новые возможности, новый метод познавания и понимания пу-
тем объяснения другим. И подталкиваемый этим ощущением, как только я
сказал, что нужно найти в реальном мире примеры или аналогии перехода
сил, я сразу увидел эти примеры, как в человеческом организме, так и в аст-
рономическом мире. Я хочу сказать об отношении: волевой импульс, ткани,
клеточки и затем: солнце, планеты, спутники. Об этом я буду говорить
дальше. Сейчас я хочу остановиться на одном вопросе, о котором я упоминал
раньше, именно на вопросе о номенклатуре. Как раз в это время, о котором я
говорю, т.е. в начале 1916 года, у меня было много разговоров на эту тему с
одним из членов нашего кружка З. – З., инженер путей сообщения по образо-

347
ванию хорошо знал также литературу по мистике, оккультизму и пр. и в си-
стеме Г. его поразило то же самое, что поразило меня. Г. утверждал, что си-
стема пришла с Востока, в последствии он даже связывал свои идеи и методы
с одним движением среди школ суфиев. И не смотря на это его номенклатура
была определенно западная, точно также западными были многие примеры,
иллюстрации и «схемы», которыми он сопровождал свои лекции. В то же
время было совершенно ясно, что он сам не мог быть знаком с западными ис-
точниками, из которых были заимствованы его «схемы» и его номенклатура.
Это нас очень заинтересовало. Было ясно, что сзади Г. стояли люди, которые
могли быть ближе к нам, чем он. Но где были эти люди? По словам Г., люди
с которыми он работал раньше, по крайней мере главные из них, те, которые
могли соединить западную номенклатуру с восточными идеями, все умерли.
Было это правдой или нет, мы не знаем. Точно так же мы не знали, почему Г.
оказался один, почему у него не было товарищей его возраста и его уровня.
Поссорился он с теми людьми, с которыми прежде работал, разошелся с
ними принципиально, пошел своим собственным путем? Мы ничего не
знали. Но совершенно неоспоримым фактом было то, что Г. пользовался тер-
минологией и номенклатурой, происхождения которой он не знал и значения
которой не понимал и объяснить не мог. Такова была «таблица водородов»,
такова была «система космосов», таковы были названия четырех элементов
(в алхимическом смысле) в его системе. В самом начале своих лекций он дал
алхимическим элементам, т.е. огню, воде, воздуху и земле другие названия.
– Мы будем называть их, – сказал он, – Углеродом, Кислородом, Азо-
том и Водородом. Углерод, представляет собой вещество, через которое в
данный момент действует активная сила. Кислород, вещество, через которое
действует пассивная сила. Азот, вещество, через которое действует нейтра-
лизующая сила – и Водород, вещество без отношения к тому какая сила через
него действует, вещество вообще.
– Почему для определения алхимических элементов в вашей системе
взяты названия четырех химических элементов и почему именно этих? –
спрашивали мы его.
– Это будет объяснено после, – сказал он.
Но «после» это никогда объяснено не было.
Когда в разговорах с З. мы убедились, что оба думаем об одном и том
же, нас особенно заинтересовали эти слова.
– Конечно, это значит «органическая химия», – сказал я, – или химия
углеродистых соединений, но знает он сам это или нет?
– По-моему нет, – сказал З. – И во всяком случае он не может знать ту
литературу где эти слова употребляются в смысле алхимических элементов.
Это «западный оккультизм». По-моему, первый употреблял эти слова в таком
смысле Louis Lucas в книге La Chimie Nouvelle, написанной, если не ошиба-
юсь в пятидесятых годах XIX столетия. После него ими пользовались многие

348
другие. 50 Г. мог взять их из Папюса. Кажется, какие-то книжки Папюса были
переведены. И несомненно, что некоторые схемы и даже идеи Г. взял из Па-
пюса.
– Основания, да, – сказал я. – Но ведь он придает им совсем другое зна-
чение. Папюс это полушарлатан.
– В его ранних книжках были интересные идеи, – сказал З. – Конечно,
мы не знаем откуда он их взял. Но мы говорим только о номенклатуре и о
«схемах». Несомненный факт, что у Г. много слов и схем из западного ок-
культизма.
Это был один из многих разговоров с З. Нас интересовало много вещей
относительно Г.
Как много он знал сам?
Откуда он получил эти знания?
Что мы можем получить от него?
Почему видно так много несоответствий между ним и его предполагае-
мыми знаниями?

В связи с этим я хочу описать те условия, в которых мне приходилось

работать и собирать материал, излагаемый в этой книге. Прежде всего, нужно
заметить, что приобретение знаний от Г. было совершенно не похоже ни на
что, с чем мы обыкновенно привыкли встречаться в области интеллектуаль-
ного изучения. Г. не учил нас в обычном смысле этого слова, не давал систе-
матических объяснений, не помогал нам, когда мы чувствовали, что сами не
можем разобраться в идеях, которые он бросал нам. Наоборот, он точно защи-
щал от нас свои знания, старался в каждый данный момент дать как можно
меньше и в возможно более непонятной и туманной форме, требуя от нас,
чтобы мы сами разбирались в том, что он говорил и находили связь между
фрагментами идей, которые он никогда не давал в целом виде.
Иногда он не говорил даже связанных фраз, а просто бросал два, три слова и
оставлял нас догадываться, что они значат. Если он говорил или объяснял что-
нибудь, он никогда не повторял этого.
Я помню, как-то раз спросил его, почему он не хочет иногда объяснить
нам то, чего мы не понимаем и дать возможность лучше связать его идеи.
– Мы тратим время на разгадывание ребусов, – сказал я. – Не проще ли
помочь нам скорее разобраться в этом? Ведь впереди много других трудно-
стей; мы никогда даже не дойдем до них, идя таким шагом. Вы сами же гово-
рили, и очень часто, что у нас очень мало времени.

50
В то время мы с З. не могли это проверить. Но после я понял, что в книге La Chimie Nouvelle Louis Lucas
пользуется терминами Углерод, Кислород, Азот и Водород но не в смысле четырех элементов. В этом
смысле (со ссылкой на французского автора XVIII века) эти термины употребляются в книге Элифаса Леви –
La Clef des Grands Mystères, где З. мог их встретить.
В последствии д-р. М. Николл, в Лондоне, нашел эти термины в книгах д-ра Фладда (XVI века), со-
временника и друга Бэкона и Гарвея. Эти книги написаны по латыни содержат много схем, похожих на
схемы в системе Г. и что особенно интересно нечто в роде таблицы водородов с названиями «водородов» Н
768, Н 384. И несомненно, что Г. сам этих книг читать не мог.
349
 – Вот именно потому, что мало времени и потому, что впереди много
трудностей, надо делать так, как я делаю, – сказал Г. – Если вы боитесь этих
трудностей, что же будет дальше? Вы думаете, что в школах что-нибудь дается
в готовом виде? Наивно вы смотрите на это. Нужно хитрить, притворяться,
наводить на разговор. Иногда из шутки, из анекдота, узнаешь что-нибудь. А
вы хотите все очень просто. Этого никогда не бывает. Нужно уметь взять то-
гда, когда не дают, украсть, если нужно, а не ждать, что к вам придут и дадут.
Я передаю это так, как слышал, без всяких комментариев. Это говори-
лось еще летом 1916 года.
С этим были связаны разговоры о «знании» и о «бытии» и, вспоминая
эти разговоры, я вижу, что уже тогда появилось начало тех противоречий, ко-
торые в последствии совершенно изменили все, что говорилось в начале. В
начале Г. говорил, что знание без соответствующего бытия невозможно, т.е.
его нельзя пробрести и им нельзя пользоваться. Он прибавлял к этому, что
случаи приобретения знания без соответствующего бытия если и возможны,
то очень редки, настолько редки, что не имеют значения. Под знанием в этом
случае подразумевается знание другого характера, чем обыкновенное пози-
тивное знание, которое конечно может приобретаться в зависимости от усло-
вий без всякого отношения к бытию.
В дальнейшем появилась идея опасности знания без бытия и необходи-
мости охранять знание, не давать его людям, если они не достигли соответ-
ствующего бытия, т.е. обычные идеи псевдо-оккультизма. Уже тогда выясни-
лось, что многим людям гораздо больше по плечу, второе толкование идеи.
Самое́ существование знания они брали на веру, нарушая этим первый прин-
цип основной системы Г. – ничему не верить. И совершенно соглашались с
тем, что знание придет само или будет дано им с повышением их бытия.
Я и некоторые другие находили наоборот, так как Г. говорил это в
начале, что знание служит приобретению бытия.
Я помню по этому поводу буквальные слова Г.: – «Изменение бытия
очень трудно, так трудно, что оно было бы невозможно, если бы в нужный
момент не приходило знание. Если знание не приходит, изменение бытия
становится невозможным.»
И я именно так смотрел на это, т.е. что только постоянный приток но-
вого знания, может в конце концов изменить бытие. Если приток знания
останавливается, рост бытия делается невозможным.

Изучение системы Г. шло в очень трудных условиях. Настал 1917 год.

Все мои планы давно уже были нарушены. Я не успел выпустить тех книг,
которые собирался, не успел ничего приготовить для заграничных изданий,
хотя с самого начала войны видел, что моя литературная работа должна будет
перейти заграницу. Все мое время за эти два года я отдавал работе Г., его круж-
кам, разговорам, связанным с этой работой, поездкам из Петербурга, и совер-
шенно забросил свои личные дела.

350
 Атмосфера сгущалась. Чувствовалось, что так долго идти не может, и
что что-то должно произойти. Это могли не видеть и не чувствовать только те,
от кого, как казалось, зависел ход событий.
Марионетки не замечали угрожавшей опасности. Конечно, они не знали,
что та же самая проволока, которая выдвигает из-за куста злодея с ножом в
руке, заставляет их отворачиваться и смотреть на луну, которая той же прово-
локой выдвигается из-за облаков. Так уже устроен театр марионеток.
Г. приезжал в последний раз в Петербург в середине февраля (по старому
стилю). Я пробовал говорить с ним о надвигающихся событиях, но он не отве-
тил мне ничего, на чем бы я мог основать свои действия. На наших собраниях
разговоры в его присутствии шли, как обыкновенно.
Две любопытные вещи произошли в связи с его отъездом. Первая слу-
чилась на вокзале. Наша компания провожала его на Николаевском вокзале. Г.
стоял и разговаривал с нами на платформе около вагона. Это был обыкновен-
ный Г., которого мы всегда знали. После второго звонка он вошел в вагон, его
купе было первое от двери, и подошел к окну.
Он был другой! В окно мы увидели другого человека, не того, который
вошел в вагон. Он преобразился за эти несколько секунд. В чем была разница,
описать трудно, но на платформе он был обыкновенный человек, такой, как
все, а из вагона на нас смотрел человек совершенно другого порядка, с какой-
то совершенно исключительной значительностью и достоинством в каждом
взгляде и движении, точно он вдруг стал владетельным принцем или сановни-
ком какого-то неизвестного государства, куда он уезжал и куда мы провожали
его.
Некоторые из нас не отдали себе ясно отчета в том, что происходило в
то самое время, но чувствовали и переживали эмоционально что-то выходящее
из ряда обыкновенных явлений. Все это продолжалось несколько секунд. Тре-
тий звонок почти немедленно после второго, и поезд двинулся.
Только когда мы остались одни, я не помню, кто первый заговорил об
этом «преображении» Г., и тогда оказалось, что это видели все, но не все оди-
наково реализовали это, в то время, когда это происходило. Но все без исклю-
чения чувствовали что-то необыкновенное.
Г. объяснял нам раньше, что если владеть искусством пластики, то
можно совершенно изменить свой вид. Он говорил, что можно стать красав-
цем, можно стать уродом, можно заставить людей заметить себя и можно сде-
латься фактически невидимым.
Что это было?
Может быть, это была «пластика».
Но история еще не кончена. В одном вагоне с Г. уезжал А-в (известный
журналист), которого тогда выслали из Петербурга (это было перед самой ре-
волюцией). Мы, провожая Г., стояли у одного конца вагона, а у другого стояла
компания, провожавшая А.

351
 Лично я не был знаком с А., но среди провожавших его было несколько
моих хороших знакомых и даже приятелей, а два, три человека бывали в
наших кружках и они переходили от одной группы к другой.
Через несколько дней, в газете, где тогда писал А., появился фельетон,
«Путь-дорога», в котором А. описывал мысли и впечатления по дороге от Пе-
тербурга до Москвы. В одном купе с ним ехал странный восточный человек,
который поразил его своим необыкновенным достоинством и спокойствием
среди суетливой толпы спекулянтов, наполнявших вагон, точно все они для
него были мелкими мошками, на которых он смотрел с высоты недосягаемого
величия. А. определил его, как «нефтяного короля» из Баку. Не сомневаясь в
том, что он понял этого человека правильно, А. заговорил с ним и получил в
ответ несколько загадочных фраз, которые еще больше укрепили его в убеж-
дении, что это – человек, миллионы которого растут, пока он спит и который
свысока смотрит на суету людей, стремящихся наживать и приобретать. Когда
А. спросил его, чем он торгует, Г. ответил ему: – солнечной энергией – и, ко-
нечно, А. был совершенно убежден, что Г. говорил о нефти.
Это был один из курьезных примеров «игры» Г. И оба эти случая усили-
вали впечатление странности от всего, что я думал и чувствовал по поводу Г.
Многое в нем вызывало недоверие. Но тем не менее в это время я склонялся к
идее держаться за него, пока только будет возможно.

Наконец, гром грянул. Произошла «великая бескровная революция», –

фарс, все время переходивший в трагедию, и трагедия, переходившая в фарс.
Как только стало можно выходить на улицу, я собрал главных членов
нашего кружка в квартире д-ра Ш. и высказал им свое мнение, что нам нет
никакого смысла оставаться в России и нужно выбираться за границу. Я ска-
зал, что по моему мнению, будет только непродолжительный период относи-
тельного затишья, а потом все начнет ломаться и рушиться. Помочь мы ни-
чему не можем, а наша собственная работа будет невозможна.
Я не могу сказать, чтобы моя мысль была встречена с большим сочув-
ствием. Большинство не понимало серьезности положения и им казалось, что
все еще может успокоиться и прийти в норму. Мои слова казались им преуве-
личением, во всяком случае, они не видели надобности спешить. Для других
главное затруднение было в том, что мы ничего не слышали от Г. и уже давно
не имели от него никаких известий. После переворота было только одно
письмо из Москвы, из которого можно было понять, что Г. уехал, но неиз-
вестно куда. В конце концов мы решили ждать.
У нас в то время было два кружка, в общей сложности около сорока че-
ловек и были еще отдельные группы, которые собирались нерегулярно.
Кажется, через неделю после собрания у д-ра Ш. я получил письмо от Г.,
написанное за месяц до этого в поезде по пути из Москвы в Закавказье, и ле-
жавшее все это время на почте, вследствие происходивших беспорядков. Из
письма было видно, что Г. выехал из Москвы за день или два до переворота и,

352
когда писал письмо, еще ничего не знал о событиях. Он писал, что едет в Алек-
сандрополь, просил меня до его приезда продолжать работу с кружками и обе-
щал приехать на Пасхе.
Это письмо поставило передо мною очень трудную проблему. Я считал
бессмысленным и нелепым оставаться в России. В то же время я не хотел уез-
жать без согласия Г., вернее сказать, без самого Г. А он зачем-то уехал на Кав-
каз. И его письмо, написанное до переворота, не могло относиться к настоя-
щему положению. В конце концов, я опять решил ждать, хотя я видел, что то,
что возможно сегодня, может стать невозможным завтра.
Пришла Пасха; от Г. не было никаких известий. Через неделю после
Пасхи пришла телеграмма, в которой он говорил, что приедет в мае. Первое
временное правительство кончило свое существование. Выехать за границу
было уже труднее. Наши кружки продолжали собираться и ждали Г. В первых
числах июня я получил телеграмму из Александрополя: – «Если хотите отды-
хать, приезжайте ко мне». – Это был Г.!
Через два дня я выехал из Петербурга. Россия без начальства представ-
ляла очень курьезное зрелище. Чувствовалось, что все существует и держится
только по инерции. Но поезда еще ходили исправно и на станциях часовые
отгоняли глубоко возмущенную безбилетную публику от классных вагонов. Я
ехал до Тифлиса пять дней и к вечеру шестого дня был в Александрополе.
Там я нашел Г., устанавливавшим динамо-машину для своего брата, у
которого был кинематограф.
И опять я наблюдал, как и раньше, его удивительную способность при-
способляться ко всякой работе, ко всякому делу.
Я познакомился с его семьей, с отцом, с матерью. Это были люди очень
старой, очень своеобразной культуры. Отец Г. был любитель местных сказок,
легенд и преданий, нечто в роде «сказителя», и знал наизусть тысячи и тысячи
стихов на тюркских наречиях. Они были греки из Малой Азии, но разговорный
язык в доме, как во всем Александрополе, был армянский.
Первые дни после моего приезда, Г. был так занят, что мне не удавалось
спросить его, что он думает о положении вещей и что думает делать. Но когда
я, наконец, заговорил об этом, Г. сказал мне, что он не согласен со мною, что
скоро все успокоится и что мы будем работать в России. Потом он прибавил,
что во всяком случае хочет приехать в Петербург посмотреть на Невский с
торговками «подсолнышками» и решить там на месте, что лучше делать. Я не
мог принять того, что он говорил, серьезно, так как уже знал его манеру гово-
рить, и ждал, что будет дальше.
И на самом деле, говоря это как будто серьезно, Г. рядом с этим говорил
совсем другое, что хорошо было бы уехать в Персию иди еще дальше, что он
знает одно место в горах в Закавказье, где можно жить хоть несколько лет и
никто не будет знать, и т.п.
В общем у меня оставалось неопределенное настроение, и я все-таки
надеялся по приезде в Петербург убедить его ехать заграницу, если это еще
будет возможно.

353
 Г. видимо чего-то ждал. Мотор работал безукоризненно, но мы не дви-
гались.
В доме был интересный портрет Г., который мне очень много сказал о
нем. Это была большая увеличенная фотография. Г. – совсем молодой, в чер-
ном сюртуке и с зачесанными назад курчавыми волосами.
Я всегда мог на железных дорогах, на пароходах и пр. в России сразу и
безошибочно определить профессию людей по их интонациям или по внеш-
нему виду и портрет Г. с несомненной точностью определил мне его профес-
сию того времени, когда этот портрет был сделан; хотя Г. никогда об этом не
говорил. Мое открытие дало мне много интересных мыслей. Но так как это
было мое личное открытие, то я оставлю его для себя.

Александрополь оказался оригинальным и своеобразным местом.

Внешне армянская часть города напоминала города в Египте и в север-
ной Индии. Дома с плоскими крышами, на которых росла трава. Очень старое
армянское кладбище на холме, с которого была видна снежная вершина Ара-
рата. Удивительный образ Божьей Матери в одной из армянских церквей. Цен-
тральная часть города напоминала русский уездный город, но рядом с ней был
базар, уже совсем восточный, особенно ряд медников, которые работали в от-
крытых лавочках. Была еще греческая часть, наименее интересная внешне, и
татарская слободка в оврагах, очень живописное, но, как говорили в других
частях города, довольно опасное место.
Что уцелело теперь в Александрополе после всех автономий, республик,
федераций и пр., я не знаю. Думаю, что можно поручиться только за вид на
Арарат.
Я прожил в Александрополе около двух недель. Наконец в одно прекрас-
ное утро Г. сказал, что через два дня мы едем в Петербург, и мы отправились.
В Тифлисе мы видели генерала С., одно время бывавшего в нашем пе-
тербургском кружке, и мне показалось, что разговор с ним дал Г. новый взгляд
на положение вещей и заставил его что-то изменить в своих планах.
По дороге из Тифлиса я помню интересный разговор с Г. на одной из
маленьких станций между Баку и Дербентом. Наш поезд долго стоял, пропус-
кая поезда с «товарищами» с Кавказского фронта. Было очень жарко, в полу-
версте блестела поверхность Каспийского моря и кругом был только блестя-
щий коричневый песок с двумя фигурами верблюдов в отдалении.
Я старался навести Г. на разговор о ближайшем будущем нашей работы.
Мне хотелось понять, что он собирается делать и чего он хочет от нас.
– События против нас, – говорил я. – Теперь уже ясно, что ничего невоз-
можно сделать среди этого массового безумия; события идут совершенно сти-
хийно.
– Только теперь и можно – возразил Г., – и события совсем не против
нас. Они только идут слишком быстро. Мы не поспеваем за событиями. В этом
вся беда. Но подождите пять лет и вы сами увидите, как то, что сегодня мешает
нам, окажется нам в пользу.

354
 Я не согласился с Г. тогда и не увидел ничего положительного в массо-
вом безумии ни через пять, ни через десять лет. Но возможно, что он подразу-
мевал какие-нибудь оккультные законы.
На следующий день, когда поезд стоял в Моздоке, Г. сказал нам (нас
было четверо), что я один поеду в Петербург, а он с другими остановится на
Минеральных Водах и поедет в Кисловодск.
– Вы остановитесь в Москве и потом поедете в Петербург, – сказал он
мне, – и скажете им там, и в Москве и в Петербурге, – сказал он мне, – что я
начинаю здесь новую работу. Кто хочет работать со мной, может приехать. И
вам советую там долго не задерживаться.
На Минеральных Водах я простился с Г. и с его спутниками и поехал
один дальше.
Было ясно, что от моих планов отъезда за границу ничего не осталось.
Но теперь это больше не волновало меня. Я не сомневался, что придется пере-
жить очень трудное время, но это мне было уже почти безразлично. Я понял,
что меня пугало. Я боялся не реальных опасностей, я боялся сделать глупость,
т.е. не уехать вовремя, когда я прекрасно знал, чего можно было ожидать. Те-
перь с меня точно была снята всякая ответственность перед самим собою. Я не
переменил мнения, по-прежнему я мог сказать, что оставаться в России было
безумие. Но я относился к этому совершенно хладнокровно. Моего решения
здесь не было.
В Москве я не останавливался, но успел повидать несколько человек,
пока ждал вечернего поезда в Петербург, и передал им слова Г. Затем я поехал
в Петербург и передал то же самое членам наших кружков.
Через двенадцать дней я был опять на Минеральных Водах. В Пятигор-
ске я узнал, что Г. живет не в Кисловодске, а в Ессентуках и через два часа я
был у него на маленькой даче на Пантелеймоновской улице.
Г. подробно расспросил меня о всех, кого я видел, кто что говорил, кто
собирался приехать и кто нет и пр. На следующий же день после меня прие-
хали еще три человека из Петербурга, потом еще двое и т.д. В общей сложно-
сти, кроме Г. и меня, собралось двенадцать человек.
Очень странное ощущение является у меня всегда, когда я вспоминаю
это время. Мы прожили в Ессентуках на этот раз всего около шести недель. Но
это кажется теперь совершенно невероятным. Когда мне случается говорить с
кем-нибудь из тех, кто там был, мне не хотят верить, что это продолжалось
только шесть недель. Даже в шесть месяцев было бы очень трудно вместить
все, что связано с этим временем, до такой степени оно было наполнено.
Половина из нас жила на даче с Г. Все наше время целиком было занято.
Все время мы были с Г. Очень поздно ложились и очень рано вставали. Делали
всю работу в доме и множество разнообразных упражнений. Для некоторых
из нас это был первый опыт физической работы. Я никогда не забуду фигуру
д-ра Ш., с недоумением смотрящего на самовар, который абсолютно не хотел
ему повиноваться. Г. показывал нам различные упражнения и мы слушали его

355
объяснения по самым разнообразным вопросам, начиная с действия Ессентук-
ских минеральных вод на человеческий организм, кончая астрологией и ма-
гией. Мы устраивали экскурсии в Кисловодск, в Железноводск, в Пятигорск,
на Бештау и пр. И все время все, что мы не делали, кроме обычного смысла,
имело другой, который мы иногда понимали, иногда нет. Мы проделали опыт
голодовки, соединенный с усиленными упражнениями. Изучали методы
борьбы с привычками, приемы правильного мышления и правильного чув-
ствования. Некоторым из нас Г. давал невероятно странные с обычной точки
зрения задачи, которые можно понять только понимая его систему в целом.
Г. сам заведовал нашей кухней и часто сам готовил обед. Он оказался
удивительным поваром, знавшим сотни замечательных восточных блюд. Каж-
дый день у нас был обед во вкусе какой-нибудь восточной страны, мы ели ти-
бетские блюда, персидские, айсурские и т.п. И все это было ново, вкусно и
оригинально.
Самой интересной чертой упражнений было стремление создать воз-
можность свободных и независимых движений для каждого члена тела. Г. объ-
яснял нам, что наши движения чересчур координированы, чересчур связаны:
если одна рука делает что-нибудь, другая стремится делать то же самое и во
всяком случае не может делать ничего другого; то же самое голова, шея, ноги,
все их движения связаны и никогда не бывают свободными. В то же время,
говорил он, для этой связанности нет никакой причины, кроме привычки. Дви-
жения каждой руки, каждой ноги, шеи, туловища, могут быть совершенно не-
зависимы. В обыкновенной тренировке в гимнастике, в балетных танцах, в
различных видах спорта первая задача – тоже «развязать» руки, ноги и все
тело. Но это только первая задача, дальше опять все связывается, только не-
много по-другому. В нашей системе нужно стремится все к большему и боль-
шему развязыванию, пока каждая рука, каждая нога не будет в состоянии де-
лать свою работу и разную работу, не думая о другой.
Он показывал нам одно упражнение, в котором каждая рука должна
была делать свои собственные, совершенно не координированные с другой,
движения, точно так же каждая нога, голова должна была качаться известным
образом не в такт другим движением, и все это должно было идти по особому
счету. Дальше он говорил, что это упражнение усложняется и усложняется, в
него входят глаза, язык, все пальцы отдельно и т.д. И такие упражнения дела-
ются часами без остановки.
Он сам мог делать необыкновенные вещи. Например, я сам видел, как он
одновременно выстукивал довольно длинную фразу одной рукой по алфавиту
Морзе, а другой рукой фразу по другому алфавиту.
Я не пытаюсь описать все, что происходило в Ессентуках, для этого
нужно было бы написать целую книгу. Г. вел нас ускоренным темпом, не теряя
ни одной минуты. Многое он объяснял во время прогулок, во время музыки в
Ессентукском парке.
Я приведу один разговор, как образец методов и приемов Г.

356
 Мы шли по парку. Нас было четверо, кроме Г. Один из нас спросил Г.,
как он смотрит на астрологию, есть ли что-нибудь ценное в более или менее
известных идеях астрологии.
– Да, – сказал Г., – смотря по тому, как понимать их. Может быть и
ценно, может быть и не ценно. Астрология относится только к одной части
человека, к его типу, к сущности, – к личности она не относится. Если поймете
это, поймёте, что есть ценного в астрологии.
О типах уже был разговор раньше и наука о типах казалась нам самой
трудной в изучении человека, так как Г. давал очень мало материала и требо-
вал от нас самих наших собственных наблюдений над собою и над другими.
Мы шли, и Г. продолжал говорить, стараясь объяснить нам, что в чело-
веке может зависеть от планетных влияний и что не может.
Когда мы вышли из парка, Г. кончил говорить и шел немного впереди
нас. Мы четверо шли все рядом и разговаривали. Обходя дерево, Г. уронил
палку, которая была у него в руках, и один из нас нагнулся, поднял ее и подал
ему. Г. прошел еще несколько шагов, потом обернулся к нам и сказал:
– Вот эта была астрология. Вы понимаете? Вы все видели, что я уронил
палку. Почему один из вас поднял ее? Пускай каждый скажет за себя.
Один из нас сказал, что не видел, как Г. уронил палку, так как смотрел в
сторону. Другой сказал, что он видел что Г. не уронил палку нечаянно, как это
бывает, когда палка заденет или зацепится за что-нибудь, а просто разжал
пальцы и пустил палку упасть. Это его заинтересовало и он ждал, что будет
дальше. Третий сказал, что видел, что Г. уронил палку, и он думал ее поднять,
но в это время ее поднял другой. Четвертый сказал, что он видел, как палка
упала, и затем увидел себя поднимающим и подающим ее Г.
Г. улыбался, слушая нас.
– Вот это астрология, – сказал он. – В одном и том же положении один
видел и сделал одно, другой – другое, третий – третье и четвертый – четвертое.
И каждый поступил согласно своему типу. Наблюдайте людей и себя таким
образом, тогда, может быть, после поговорим и о другой астрологии.
В общем за короткое время пребывания в Ессентуках Г. развернул перед
нами план всей работы. Мы видели начала всех методов, начала всех идей, их
связь, соединение, направление. Многое еще оставалось темным для нас, мно-
гое понималось неправильно, часто совершенно наоборот, но, во всяком слу-
чае, какие-то общие положения были даны, и дальше, как мне казалось, мы
могли руководствоваться ими. Самое главное, что тогда были сформулиро-
ваны основные правила и основные требования работы в кружках и было со-
вершенно точно установлено, что никакая работа над собой и никакая работа
по приобретению знания не возможна без строгого соблюдения этих правил.
И вдруг неожиданно все переменилось. По случайному, как это казалось,
поводу, в результате трений между некоторыми членами нашей маленькой
группы, Г. заявил, что он распускает все кружки и прекращает всякую работу.
В начале, мы ему просто не поверили, думая, что он просто испытывает нас.
И когда он сказал, что едет на Черноморское побережье с одним только З. из

357
нашей публики (из петербургского кружка), мы все, кроме нескольких чело-
век, которые должны были вернуться в Москву и в Петербург, заявили, что
поедем за ним, куда бы он ни поехал. Г. соглашался на это, но говорил, что
никакой работы не будет, чтобы мы на это не рассчитывали.
Как это ни странно думать, но работа на самом деле кончилась тогда и
никогда больше уже не возобновлялась в такой форме. У меня нет никакой
теории на счет этого и я могу сказать, что я не знаю почему это так вышло. Но
точно так же я не вижу никаких оснований закрывать глаза на факты.
Три раза после я надеялся на возобновление работы и ждал его. Но ни-
чего не выходило.
Внешние события шли следующим образом.
В конце августа я поехал сначала в Туапсе вслед за Г., а оттуда опять в
Петербург, рассчитывая привезти некоторые вещи, что мне и удалось, хотя, к
сожалению, я должен был оставить все свои книги, снимки из поездки по Ин-
дии и пр. Мне тогда казалось, что брать это все с собой на Кавказ было бы
очень рискованно. Но в Петербурге, все это, конечно, пропало.
Я задержался в Петербурге дольше, чем думал, и выехал оттуда только
15-го октября, за неделю до большевистского переворота. В Туапсе было еще
спокойно. Какой-то совет заседал на даче персидского шаха, но грабежи еще
не начались. Г. поселился довольно далеко от Туапсе, в двадцати верстах от
Сочи, в Уч-Дере. Он снял там дачу над морем, купил пару лошадей и жил с
небольшой компанией. Там собралось в общем десять человек.
Я приехал туда же. Это было чудное место, полное роз, с видом на море
в одну сторону и на цепь гор, уже покрытых снегом, в другую. Я только жалел
тех из нашей публики, которые остались в Москве и в Петербурге. Никакой
работы не было, мы жили в нескольких дачах, раскиданных по большому
участку, пилили лес на дрова и собирались зимовать. Неожиданно, Г. решил
переменить место. Он нашел, что здесь мы можем быть отрезанными от вся-
кого сообщения с остальной Россией и остаться без провианта.
Мы поехали обратно в Туапсе и оттуда с Г. и с д-ром Ш. делали экскур-
сии по побережью, осматривая дачи и выбирая, где нам поселиться. Во время
одной из этих экскурсий Ш. нашел своих петербургских знакомых, у которых
была дача в 35-ти верстах к северу от Туапсе. Мы ночевали у них, а на следу-
ющее утро Г. снял дачу в полуверсте от них. Здесь собралась небольшая ком-
пания, о которой я упоминал раньше.
Здесь мы прожили два месяца. В январе Г. сказал, что он опять едет в
Ессентуки и начинает новую работу. Мы все поехали туда. Передвижение де-
лалось уже трудным. Большевики усиливались на северном Кавказе и у них
начинались трения с казаками. Но на ветке Минеральных Вод внешне было
еще совершенно спокойно.
Г. снял большой дом в Ессентуках и разослал письма всем членам наших
московских и петербургских кружков, приглашая их приехать с их близкими
и жить и работать вместе. В Петербурге и в Москве уже был голод, но на Кав-
казе еще все было в изобилии. Проехать было уже не легко и некоторым это

358
не удалось, не смотря на все их желание. Но многие приехали. Съехалось, в
общем, около сорока человек.
Еще когда мы их ожидали в феврале месяце, Г. как-то раз, показывая мне
дом и все, что он устраивал, сказал:
– Теперь вы понимаете, зачем собирали деньги в Москве и в Петербурге?
Вы тогда говорили, что тысяча рублей слишком много. Да разве этих денег
хватит? Полтора человека платили. Я уже теперь истратил больше, чем тогда
было собрано.
И опять, хотя это было совершенно верно, мне не нравилось, как он го-
ворил о людях и о деньгах.
Г. собирался снять или купить участок земли, устроить огороды и во-
обще организовывать колонию. Я мало верил этому, т.к. общее положение ка-
залось мне очень неопределенным и неустойчивым.
Когда публика съехалась в марте 1918-го года, в нашем доме были уста-
новлены очень строгие правила: запрещалось выходить со двора, были уста-
новлены дневные и ночные дежурства и пр. И началась работа самого разно-
образного характера. Одно время мне казалось, что мы опять придем к той же
интенсивности работы, как предыдущим летом. Но в этом году в работу вошло
уже много разлагающих начал.
Кроме упражнений, танцев, гимнастики, бесед, лекций и работ по дому,
были организованы специальные работы для тех, кто не имел средств. Я
помню, еще уезжая из Александрополя предыдущим летом, Г. вез с собой
ящик шелка в мотках, который, как он сказал мне, он дешево купил по случаю.
Этот шелк все время путешествовал с ним. Когда публика съехалась в Ессен-
туки, Г. дал женщинам и детям разматывать этот шелк и наматывать его на
картонные звездочки, которые тоже приготовлялись у нас. Затем некоторые из
нашей публики, обладавшие коммерческими талантами, продавали этот шелк
в магазины в Пятигорске, в Кисловодске и в самих Ессентуках. Нужно пони-
мать то время. Товаров совсем не было, магазины стояли пустые и шелк рас-
хватывали моментально, потому что такие вещи, как шелк, нитки и т.п., доста-
вать было невероятно трудно. Работа продолжалась два месяца и давала вер-
ный и постоянный доход, совершенно несоизмеримый с первоначальной сто-
имостью шелка.
Все это было очень хорошо и внешне казалось, что мы успеваем. Но в
сущности, все было блефом. Блефа вообще было очень много. Когда у нас чи-
тались лекции в Общежитии на столе у входа клался подписной лист на от-
крытие «обсерватории и лаборатории» в Ессентуках. На верху листа было
написано, что Г. жертвует на «обсерваторию и лабораторию» 1000 рублей; д-
р Ш. 500 р.; я (меня никто не спрашивал об этом) 500 р. и т.д. Некоторые наив-
ные люди подписывали по 10 рублей и т.п. Г. клал деньги в карман и смеялся.
На воротах нашего дома висела вывеска с пентаграммой (работы Ф.А. Гарт-
мана). И в это же самое лето в жизни Г. начались некоторые события, которые
в последствии приняли доминирующий характер и в значительной степени
определили собой направление его деятельности и «состав» его окружения.

359
 Как я уже сказал, наша публика съехалась в Ессентуки перед Пасхой
1918-го года. В апреле и мае началась интенсивная работа. Упражнения на этот
раз были гораздо труднее и разнообразнее, чем предыдущим летом. Начались
ритмические упражнения под музыку, танцы дервишей, различного рода ум-
ственные упражнения, изучения разных приемов дыхания и т.п. Особенно ин-
тенсивны были упражнения для изучения различных имитаций психических
феноменов, передачи мыслей, ясновидения, медиумических явлений и т.п. Пе-
ред началом этих упражнений Г. объяснил нам, что изучение этих, как он вы-
разился, «фокусов» является обязательным предметом во всех восточных шко-
лах, так как, не изучив всех возможных подделок и имитаций, нельзя присту-
пить к изучению подлинных явлений сверх-нормального характера. Человек
только тогда в состоянии отличить в этой области реальное от поддельного,
когда он знает все подделки и сам способен воспроизвести их. Кроме того Г.
говорил, что практическое изучение этих «психических фокусов» представ-
ляет собой самое лучшее упражнение, которое не может быть заменено ничем
другим, для развития некоторых специальных свойств: наблюдательности, со-
образительности, а главное, других свойств, для определения которых нет
слов в обыкновенном психологическом языке, но которые непременно
должны быть развиты.
Но самой главной частью работы, начавшейся тогда, были ритмические
упражнения под музыку и подобия странных танцев, которые после привели к
воспроизведению упражнений различных дервишей. Г. не объяснял своих це-
лей и намерений, но по тому, что он говорил раньше, можно было думать, что
эти упражнения в результате должны были привести к контролю над физиче-
ским аппаратом.
Два раза в неделю в «Общежитии», как назывался наш дом, устраива-
лись публичные лекции и раз или два демонстрации «имитаций психических
феноменов».
В организации «Общежития» и в нашей жизни там было очень много
интересного. Между прочим, здесь я понял известным образом слова Г., что
«события» благоприятны для нас. В нормальное время такое «Общежитие» не
могло бы существовать в Ессентуках, да и вероятно нигде в России. Нами бы
заинтересовались, на нас бы обратили внимание, явилась бы полиция, непре-
менно возникла бы какая-нибудь сплетня, появились бы какие-нибудь обвине-
ния, нам непременно приписали бы или политические стремления, или сек-
тантские, или анти-моральные. Люди уже так устроены, что у них непременно
создаются обвинения против того, чего они не понимают. – В это же время,
т.е. в 1918 году, благодаря общему беспокойству и неуверенности, нами никто
не интересовался. И так как среди столичной интеллигенции, волею судеб ока-
завшейся на Минеральных Водах, в это время как раз организовывалось мно-
жество кружков и трудовых артелей, то на нас никто не обращал внимания.

360
 Но мое личное положение в работе Г. начало меняться. Что-то накопля-
лось целый год, и постепенно я начал видеть, что многих вещей я принять не
могу и должен уйти.
Это может казаться странным и неожиданным после всего, что я писал
до сих пор, но это накоплялось постепенно. И мое решение совпало с некото-
рым определенным поворотом в работе Г. – этот поворот тогда для меня еще
не был ясен, но тем не менее я чувствовал его очень сильно и не мог принять.
Формально причиной моего ухода в 1918 году было то, что я не мог при-
нять некоторых требований, которые мне ставил Г.
Я переехал на отдельную дачу и начал опять работу, оставленную в Пе-
тербурге, над книгой, которая после вышла под заглавием «Новая Модель Все-
ленной».
В «Общежитии» еще некоторое время продолжались лекции и демон-
страции, и потом прекратились.
Иногда я встречал Г. в парке или на улице, иногда он заходил ко мне, но
в «Общежитии» я избегал бывать.
В то время положение вещей на Северном Кавказе стало сильно ме-
няться. С одной стороны усиливались большевики, с другой усиливалась
борьба против них. От центральной России мы были отрезаны совершенно и,
что там происходило, мы не знали.
После первого набега казаков на Ессентуки в июне или в июле положе-
ние быстро начало меняться к худшему (для нас, т.е. для «обывателей») и Г.
решил уезжать из Минеральных Вод. Куда собственно он собирался ехать, он
не говорил, да это и трудно было сказать по обстоятельствам времени.
Публика, уезжавшая в то время из Минеральных Вод, стремилась про-
ехать в Новороссийск, и я предполагал, что и он поедет в этом направлении. Я
тоже решил уезжать из Ессентуков. Но я не хотел уезжать раньше него. У меня
было какое-то странное чувство по поводу этого. Я хотел дождаться конца,
сделать все, что от меня зависело, чтобы иметь возможность после сказать
себе, что я не пропустил ни одной возможности. Мне было очень трудно отка-
заться от мысли о работе с Г., и я думал, что рано или поздно мы еще должны
встретиться.
В начале августа Г. уехал из Ессентуков. С ним уехала большая часть
живших в «Общежитии». Несколько человек уехало раньше, несколько чело-
век осталось в Ессентуках.
Я решил ехать в Новороссийск. Но через неделю после отъезда Г. сооб-
щение даже с ближайшими к нам местами прекратилось. Начались набеги ка-
заков на ветку Минеральных Вод, а у нас начались большевистские грабежи,
«реквизиции» и т.п.
Умеренная группа пятигорского совета, состоявшая из полуинтеллиген-
тов, железнодорожных служащих и т.п., в общем сочувственно относившаяся
к интеллигенции скопившейся на Минеральных Водах, стояла за соглашение
с казаками. Чтобы сделать это соглашение невозможным крайняя группа ор-
ганизовала избиение «заложников» в Пятигорске, в котором погибли ген.

361
Радко-Дмитриев, ген. Рузский, князь С.Д. Урусов и многие другие. После
этого конечно ни о каком соглашении не могло быть речи и у нас начался боль-
шевистский террор.
Я должен сознаться, что чувствовал себя очень глупо. Я не уехал загра-
ницу, когда это было возможно, для того, чтобы работать с Г., и в конце концов
вышло так, что я расстался с Г. и остался у большевиков. Кроме меня в Ессен-
туках остались еще человек десять из нашей компании. Нам всем оставшимся
в Ессентуках пришлось пережить очень трудное время. Для меня и для моей
семьи дело обошлось сравнительно благополучно. Только два человека из че-
тырех были больны тифом. Никто не умер. Нас ни разу не ограбили. И у меня
все время была работа и заработок. Другим пришлось много хуже. В январе
1919 года мы были освобождены казаками Деникинской армии. Но из Ессен-
туков мне удалось выехать только следующим летом 1919 года.
О Г. мы имели очень краткие сведения. Он доехал по железной дороге
до Майкопа и оттуда вся бывшая с ним партия пошла пешком трудным путем
через горы к морю, в Сочи, захваченный тогда грузинами. Они прошли, пере-
неся на себе весь свой багаж, со всевозможными приключениями и опасно-
стями, по почти непроходимым перевалам, где нет никаких дорог и только
иногда проходят охотники. Кажется, только через месяц после отъезда из Ес-
сентуков они добрались до Сочи.
Но внутренне положение всей нашей работы менялось. В Сочи большая
часть компании рассталась с Г. по причинам, сходным с моими. Он и с ним
три или четыре человека, это было все, что осталось, поехали в Тифлис. Там
он начал работу с новыми людьми и в новом направлении, основывая ее глав-
ным образом на «искусстве», т.е. на музыке, на танцах, на ритме и пр. И эта
работа имела уже мало общего с прежним.
Лето и осень 1919 года я провел между Ростовым, Екатеринодаром и Но-
вороссийском. Я встретил в Екатеринодаре петербургских знакомых и работал
там в газетах. Было совершенно ясно, что положение непрочно и что нужно
выбираться за границу.
Летом в Екатеринодаре и потом зимой в Ростове я собрал небольшой
кружок и начал читать им лекции по плану, который составился у меня пред-
шествовавшей зимой, излагая систему Г., как я ее понимал, и то, что, с моей
точки зрения, приводило к ней. По моим представлениям, я продолжал работу,
начатую в Петербурге в 1915 году и оставленную самим Г.
За лето и осень 1919 года я получил два или три письма от Г. Он писал
мне что он открыл «Институт Гармонического Развития Человека» в Тифлисе
и подготовляет балет «Борьбу Магов». (Мне очень не нравилось это название
«Институт Гармонического Развития Человека». Но мои попытки отговорить
Г. от этого не увенчались успехом.) Он звал меня туда работать вместе с ним,
совершенно не упоминая об изменениях своей работы и о бывших затрудне-
ниях. Это было характерно для него. Но ехать в Тифлис я не собирался. В то
же время я был уверен, что скоро я должен опять встретиться с Г.
В январе 1920 года мне наконец удалось выехать в Константинополь.

362
 Константинополь в то время был полон русскими. Я встретил других пе-
тербургских знакомых и при помощи их начал читать лекции в помещении
«Русского Маяка». У меня сразу собралась довольно большая аудитория пре-
имущественно из молодежи. Я продолжал развивать идеи, начатые в Ростове
и в Екатеринодаре, соединяя общие понятия психологии с идеями эзотеризма.
И когда из общей массы моих слушателей начал выделяться постоянный кру-
жок, я говорил им о возможности соприкосновения с интересным центром,
подразумевая тифлисский кружок Г. Я все еще чего-то ждал.
Я больше не получал писем от Г., но ожидал встретить его в Константи-
нополе. В июле он действительно приехал туда из Тифлиса.
В бывшей России даже на окраинах больше работать было нельзя и по-
степенно мы приближались к тому периоду, который я предвидел еще в Пе-
тербурге, т.е. к работе в Европе.
Идея Г. была организовать в Константинополе продолжение его тифлис-
ского «Института», главное место в котором должны были занимать танцы и
ритмические упражнения, которые должны были служить подготовкой к его
балету «Борьба Магов», являвшимся в то время его главной целью. По его идее
балет должен был стать школой. Люди, проходившие через него, этим самым
должны были изучать себя и приобретать контроль над собой, приближаясь,
таким образом, к раскрытию высших форм сознания. В балет входили и явля-
лись его необходимой частью танцы, упражнения и церемонии различных дер-
вишей и много мало известных восточных танцев.
Было ясно с самого начала, что балет требовал колоссальной работы.
Если бы постановка его когда-нибудь состоялась, это означало бы уже долгое
существование «школы».
В Константинополе я опять пробовал работать с Г. Я передал ему всех
моих слушателей, обрабатывал для него сценарий его балета и помогал ему в
организации его «Института». Но постепенно я пришел к тем же трудностям,
как в Ессентуках.
Г. дал мне задачу составить короткий конспект его системы. Я работал
над этим около месяца. Это была совершенно сумасшедшая работа, потому
что Г. переправлял каждый день по-своему то, что я писал накануне. Я столк-
нулся здесь с одной его очень интересной чертой. Все великие люди имеют
свои слабости. Слабостью Г. была идея, что он может писать, чего как раз он
не мог. Описать его поправки к моим писаниям совершенно невозможно. В
длинную фразу он вставлял в середину какое-нибудь слово: – тогда или по-
этому или сознательно и этим разрушал весь смысл. И совершенно не хотел
соглашаться со мной, когда я начинал протестовать и спорить. Самое лучшее
представление об этом даст «Борьба Магов», поправка которой шла парал-
лельно с писанием конспекта, по тексту который Г. диктовал кому-то в Ти-
флисе. Там были такие перлы: – На сцене полная темнота… идет действие.
Шум, грохот, взрывы… Темнота на сцене усиливается! ... И Г. страшно воз-
мущался, когда я говорил, что полная темнота не может усилиться. Было

363
очень много двусмысленностей рискованного характера, возникших вслед-
ствие его неважного знания русского языка. К сожалению этих двусмыслен-
ностей я не могу привести.
Но поправка Борьбы Магов закончилась сравнительно благополучно. С
моим конспектом дело шло много хуже. Он был переведен на французский
язык, и я редактировал перевод. Когда я кончил его я передал его Г. – И в это
время я с <ним расстался> и перестал приезжать в Константинополь. Я жил
на Принкипо, в двух часах езды пароходом от Константинополя. Г. дал мой
перевод еще кому-то поправлять, и вскоре напечатал его вместе с проспектом
своего «Института». Это была маленькая брошюра на серой газетной бумаге
с очень странным рисунком, который я привожу. Рисунок, с портретом Г.
должен был аллегорически изображать всю работу. Я помню, как в туманный
осенний день ко мне на Принкипо приехал мой приятель Ф. и рассказал, что
эти брошюрки раздавались публике при посадке на пароход в Константино-
поле – и греки и турки равнодушно взглядывали на нее и бросали на палубу.
Ф. был очень опечален и огорчен видом этих брошюрок на мокрой и грязной
палубе пароходика, ходившего из Константинополя на Принцевы острова.
Но я к этому времени уже перестал огорчаться.
Когда «Институт» Г. открылся (в очень маленьком масштабе, совер-
шенно не соответствовавшем названию), я не мог присоединиться к нему, но
чтобы не мешать Г., я прекратил свои лекции и перестал приезжать в Кон-
стантинополь.
На Принкипо я начал опять работу над своей книгой, начатой еще в 1911
г.
Через два месяца, когда работа Г. уже укрепилась, я опять начал свои
лекции в Константинополе и продолжал их еще полгода. Время от времени я
бывал в «Институте» Г., и иногда он приезжал ко мне на Принкипо. Внутренне
наши отношения остались очень хорошими. Весной он предложил мне читать
лекции у него в «Институте», и раз в неделю я начал читать там лекции, в ко-
торых принимал участие сам Г., дополняя мои объяснения.
В начале лета Г. закрыл свой «Институт» и переехал на Принкипо. Около
этого времени я рассказал ему подробно составившийся у меня план книги,
излагавшей его петербургские лекции и беседы, с моими комментариями. Он
согласился с этим планом и разрешил мне ее писать и печатать. До этого вре-
мени я подчинялся общему правилу, обязательному для всех, соприкасав-
шихся с работой Г. Согласно этому правилу никто и ни при каких условиях не
имел права писать, даже для самого себя, что-либо, относившееся к нему, или
к его идеям, или к другим участникам работы, или сохранять письма, заметки
и пр., и тем более что-либо печатать.51

51
Вычеркнуто в машинописи: – В первые годы Г. очень настаивал на обязательности этого правила и пред-
полагалось, что каждый человек, принимаемый в работу, дает слово не писать (и разумеется не печатать)
ничего, относящегося к Г., без специального разрешения, даже в случае, если он оставит работу и Г. Это
было одно из основных правил. Каждый вновь поступающий слышал о нем, и оно считалось основным и
обязательным. Но после Г. принимал в свою работу людей, пропускавших мимо ушей это правило или не
364
 В начале мой план изложения учения Г. и его системы отличался от
настоящей книги тем, что я не вводил в него никакой «Еретики». Но я не мог
немедленно приступить к этой работе и начал ее серьезным образом только
через три или четыре года после этого. А за это время многое изменилось.
Константинополь был случайным этапом на нашем пути, и я не придавал
большого значения отклонениям от первоначального курса, которые я заме-
чал там в работе Г. – Я не мог быть с ним, это было ясно. Но я рассчитывал,
что когда мы переедем в Европу работа установится и пойдет опять в том
направлении, которое единственно меня интересовало. Этого не случилось.
Наоборот, когда прошли несколько лет, я увидел перед собой необходимость
не только излагать основные идеи, но также объяснять почему и как могло
случиться, что работа не пошла по линиям этих идей; Почему не получилось
«школы» и почему я и многие другие, очень высоко оценивавшие основные
идеи, не могли быть с Г.
В августе 1921 года я собрался ехать в Лондон. Г. оставался в Прин-
кипо и собирался ехать в Германию и работать там. Перед моим отъездом он
очень звал меня ехать с ним. Я говорил ему, что в Германии ничего не вый-
дет, т.к. у нас не было никого, кто имел бы достаточно знакомств в Германии
и мог бы привлечь людей. Но Г. почему-то очень упорно стоял на своей идее.
Я уехал в Англию. Там я начал читать лекции, продолжая свою кон-
стантинопольскую работу. Вскоре Г. уехал в Германию. Он пробовал от-
крыть там свой «Институт» в Хеллерау. Но из этого ничего не вышло и были
очень странные недоразумения, закончившиеся судебным процессом с вла-
дельцем «Института Далькроза» в Хеллерау, обвинявшего Г. в том, что он
«гипнотизировал его».
В феврале 1922 года Г. приехал ко мне в Лондон. Он думал открыть
свой «Институт» в Англии, пользуясь моей уже начатой работой. Я ничего не
имел против этого, т.к. его работа продолжала интересовать меня, и я все
ждал осуществления петербургских обещаний. Я решил помочь ему чем я
могу, но уехать в Париж, если «Институт» откроется в Англии, т.к. я хотел
стоять в стороне до тех пор, пока дело действительно станет тем на что мы
надеялись в начале.
Г. познакомился с моими слушателями и немедленно среди них нача-
лась какая-то странная «работа», которую вели ближайшие ученики Г. дока-
зывавшие им, что моя деятельность идет против Г. и что они должны оста-
вить меня и присоединиться к нему, что некоторые и сделали к моему боль-
шому облегчению. Но открыть «Институт» в Англии Г. не удалось и он ре-
шил начать работу во Франции.
Не смотря на забавную «работу», которая велась относительно меня,
мне удалось убедить некоторых из моих друзей в Англии помочь Г. матери-
ально. Мы собрали ему довольно большую сумму денег и на эти деньги он

желавших считаться с ним. Что объясняет появление в последствии различных описаний работы Г., «экспе-
рименты в Фонтенбло» и пр.

365
приобрел в Авоне, около Фонтенбло исторический Chateau du Prieure с
огромным запущенным парком (который после был совершенно испорчен) и
открыл там опять «Институт гармонического развития человека» с очень ши-
рокой и очень заманчивой программой. Эта программа конечно была сплош-
ным блефом. Часть этой программы я привожу в выдержках.
Работа самого Г. за это время, т.е. с 1922 года, была главным образом
посвящена разработке методов изучения ритма и пластики. Все время он не
переставал работать над своим балетом, вводя в него танцы различных дерви-
шей и суфиев и по памяти восстанавливая музыку, много лет назад слышан-
ную им в Азии. В этой работе было очень много нового и интересного. Танцы
и музыка дервишей несомненно в первый раз воспроизводились в Европе. И
они производили очень большое впечатление на всех, кому удавалось их слы-
шать и видеть.
Самым интересным в этих упражнениях и танцах была их внутренняя
сторона. Они все были основаны на «сверх-усилии». Г. требовал от всех участ-
ников этих танцев, чтобы в течении всего дня они были заняты трудной физи-
ческой работой. В доме, в кухне, в огороде, в саду, с постройками, с коровами
и пр., все это с очень малым количеством сна. И только после целого дня тя-
желой работы они начинали танцы и упражнения, продолжавшиеся часто по-
чти всю ночь и сопровождавшиеся очень трудными «стопами», держанием рук
вытянутыми в стороны по двадцать минут и долее, и пр.
Г. утверждал, что правильное исполнение движений дервишей воз-
можно только при условии того, что он называл сверх-усилием, когда обыкно-
венная физическая усталость уже превзойдена. – И я слышал от участников
этих упражнений рассказы о замечательных переживаниях и ощущениях.
Но к сожалению, благодаря отсутствию правильной организации групп
вся эта работа очень скоро начала давать отрицательные результаты. Появи-
лось очень много фантастических объяснений и позднейшая публика уже рас-
сматривала эти упражнения как средство «для развития высшего сознания».
В декабре 1923 года Г. устроил демонстрации танцев дервишей и ритми-
ческих движений в Париже, в Theatre des Champs Elysees.
Вскоре после этих демонстраций, в начале 1924 года, Г. с частью своих
учеников уехал в Америку и устраивал лекции и демонстрации танцев и
упражнений в разных городах Соединенных Штатов.
Он вернулся во Францию в июне 1924 года и приблизительно через ме-
сяц с ним произошел несчастный случай по дороге из Парижа в Фонтенбло на
автомобиле. Он сильно разбился и долгое время не мог ходить и работать. Ин-
ститут был закрыт, но небольшая группа людей осталась около Г.
К лету 1925 года здоровье Г. начало восстанавливаться. К этому времени
некоторые из его учеников, оставшиеся в Америке, которые устраивали там
«кружки» для изучения идей Г., начали присылать к нему людей. И хотя Ин-
ститут официально не открывался, летом 1925, 1926 и 1927 года к Г. приезжало
довольно значительное количество участников американских кружков.

366
 В течении этого времени Г. сочинял много музыки и также начал писать
свои воспоминания о начале своей работы и о «замечательных людях, которых
он встречал в жизни», и еще большое сочинение, которое по-видимому явля-
ется главным, нечто в роде философского и сатирического романа на эзотери-
ческие темы, в котором он излагает свои идеи. Я познакомился с некоторыми
из этих писаний в рукописях и в неоконченном виде. Поэтому никакого мне-
ния о них я сказать не могу. Это уже дело будущих читателей Г. Хотя лично я
не могу представить себе этих вещей в печати. Никакой работы в смысле «дви-
жений» за это время не было.

С моей личной точки зрения деятельность и работа Г. за то время, когда

я его знал, распадается на три резко разграниченных периода.
Первый период начался для меня с момента моего знакомства с ним в
марте 1915 года, но на основании разговоров с его московскими учениками,
бывшими с нами после на Кавказе и оставившими Г. почти одновременно со
мной, я считаю, что первый период начался года за два до моей встречи с Г., и
продолжался до лета 1918 года.
Второй период, начавшийся в 1918 году, продолжался до его отъезда в
Америку в январе 1924 года. – Все люди, так или иначе связанные с моей ра-
ботой в Константинополе или в Лондоне оставили работу Г. или то, что от нее
осталось к концу второго периода. –
И третий период, начавшийся в 1924 году, продолжается в настоящее
время.
Каждый период имел свою собственную, я бы сказал, форму и свои соб-
ственные характерные черты.
Первый период характеризовался очень большими заданиями, связан-
ными (выражаясь моим языком) с «исканием чудесного», и некоторыми опре-
деленными принципами, которые Г. клал в основание своего учения и своей
работы для достижения «знания, понимания и бытия». Идеей первого периода
работы было основание школы и приближение к эзотерическому знанию. Вся
система была основана на изучении принципов школьной работы.
Среди этих принципов главное место занимала идея, что никакое меха-
ническое подчинение не может быть полезно в работе и что результат всякого
усилия пропорционален сознательности усилия и пониманию всего, что с ним
связано.
Г. много раз говорил в Петербурге, что немало людей мучают себя,
чтобы, как он выражался, попасть в Царство Небесное, и что они не достигают
никакого результата, так как не знают, что делают, и зачем делают, и чего мо-
гут достигнуть.
Следующей очень важной чертой был строгий выбор людей. Люди, под-
ходившие из любопытства, или из «любознательности», люди, подходившие
из каких-нибудь внешних соображений, материальных и пр., люди, не отве-
чавшие общему уровню развития других участников, никогда не допускались

367
в кружки. Точно так же люди, принятые в кружки, но нарушавшие те или дру-
гие из установленных правил, стремившиеся извлечь какую-нибудь практиче-
скую выгоду из кружков или вносившие атмосферу неприязни, лживости и не-
серьезности, немедленно удалялись.
Вся работа была основана на правильной организации кружков, и в
кружках главным принципом был принцип старшинства (т.е. старшинства в
работе).
По отношению к методам работы Г. особенно настаивал, что никакие
абсурдные требования не могут быть предъявляемы к человеку и подчинение
абсурдным требованиям и вообще бессознательное подчинение не может быть
полезно или согласно с принципами работы.
Все эти принципы были почти сразу оставлены летом 1918 года.
Мое впечатление, правда, оформившееся позднее, было, что Г. начал ра-
боту выше своих сил и выше своих знаний. Когда он убедился в этом, он без
всякого предупреждения круто повернул в сторону и перешел к другой работе
очевидно больше соответствовавшей его личным вкусам и силам. Это другая
часть заключалась в подготовке музыки и в разработке движений. Для этого
ему были нужны совсем другие люди. И было неважно, понимают эти люди,
что они делают, или нет; и не важно, соблюдают они правила кружков, или
нет, раз они в достаточной степени повиновались ему.
Это новое направление было видно уже в Ессентуках в 1918 году. Но
когда после двухлетнего перерыва я встретился с Г. в Константинополе в 1920
году, я надеялся на возможное соединение двух линий работы. Но скоро я убе-
дился, что это было невозможно, так как Г. этого видимо не хотел, и новые
люди, бывшие с ним, и присоединившиеся к нему в Тифлисе, знали очень мало
о первом периоде работы и о связанных с ним идеях.
Точно так же на возобновление первой линии работы я надеялся в 1922
году, при открытии Института в Фонтенбло и в течение всего 1923 года.
Но это время было особенно характерно появлением вокруг Г. людей, не
имевших никакого отношения к идеям работы. По существу в этом не было
ничего неожиданного. Всякое новое движение всегда легче всего привлекает
наименее подходящих к нему людей. И самой важной чертой московских и
петербургских кружков была, с моей точки зрения, их способность не допус-
кать в себя и автоматически выталкивать из себя неподходящий и особенно
ненормальный элемент. Но здесь было другое. Некоторые подходили просто
из любопытства или со всякого рода странными ожиданиями; другие уже про-
бовали раньше работать со мной и показали себя непригодными и совершенно
неспособными понять даже самые основные принципы работы. Люди своим
поведением в Институте и отношением как к самому Г., так и к другим участ-
никам работы и к идеям работы ясно показывавшие свою непригодность, не
удалялись немедленно, а оставались очень долго, мешая работе других и при-
давая карикатурный вид работе самого Г. И когда эти люди в конце концов
оставляли Институт, они уходили совершенно не понимая ничего, что они ви-
дели, и неизбежно в чем-нибудь обвиняли Г. Мое ожидание возможности

368
соединения идей первого периода с работой второго периода не только не
оправдалось, но и работа второго периода, т.е. «движения», также закончилась
неожиданно, оставив даже меньше следа, чем работа первого периода.
Сам Г. в последние годы занял очень странную позицию по отношению
к принципам первого периода работы. Он не то отрицал их, не то осмеивал
их.52
Переходя к третьему периоду, я должен сказать, что очень мало о нем
знаю. Люди, принимающие участие в американских кружках, в большинстве
случаев неизвестны мне даже по имени. Никакой связи с работой первого пе-
риода они не имеют и не знают о ней. 53 Все их сведения идут из очень нена-
дежных источников, и их любопытство представляется мне очень ограничен-
ным. Насколько я могу судить по разговорам с некоторыми людьми, бывав-
шими в американских кружках, эти кружки или группы являются просто
внешним подражанием прежним кружкам.
Институт в Фонтенбло, закрытый в 1924 году, больше не открывался, но
для людей, оставшихся с Г. и для приезжавших из Америки устраивались чте-
ния писаний Г., и для работы по дому, в парке, в саду, в огороде и т.д., а также
поддерживалась некоторая дисциплина, внешне напоминавшая прежние
«кружки». О программе 1922 года больше не упоминалось.54

Переходя к идеям, излагаемым во «Фрагментах», я должен сказать, что,

к сожалению, мне только в очень редких случаях удалось сохранить ту форму,
в которой мы получали их от Г., т.е. передать их без всяких комментариев,
ничего не изменив ни в порядке изложения, ни в терминологии и ничего не
прибавив от себя; в огромном большинстве случаев это оказалось совершенно
невозможным. Записей никаких не велось. Первые годы Г. запрещал записы-
вать свои лекции и объяснения. Идея была научить нас запоминать то, что он
говорил, идя не от памяти, а от понимания. И это дало очень хорошие резуль-
таты, с одной стороны, но зато, с другой стороны, теперь трудно восстановить
все, что говорилось, так, как оно говорилось. Во многих случаях я ясно помню
слова самого Г., то, что и как он говорил. Но я не могу восстановить в памяти
вопросы, на которые он отвечал, и вообще весь ход рассуждений. Нужно за-
метить, что Г. очень редко говорил сам от себя, т.е. редко начинал какую-ни-
будь тему. В большинстве случаев он или отвечал на вопросы, или говорил по
52
Вычеркнуто в рукописной правке: – Все это стало «философией», чем-то ненужным.
53
Вычеркнуто в машинописи: – Они не делали различия между идеями Г. и моими (т.е. между тем, что я в
«Комментариях» называю «особым учением» и «общими идеями») и не могут этого делать, так как все их
сведения…

54
Вычеркнуто в рукописной правке: – Эти три периода представляют большой материал для изучения их с
точки зрения закона октавности.
В 1915 году, когда я встретил Г. в Москве, он был в интервале mi – fa октавы начавшейся в Москве
года за два или за три до этого. «Интервал» теперь можно видеть ясно, работа не шла, новых людей не
было, кружки шли вяло. Петербург дал толчок московской октаве и в течении 1916, 1917 и первой половины
1918 октава Г-ва прошла ноты fa, sol, la, si. Летом 1918 года она пришла к трудному интервалу si – do.

369
поводу какого-нибудь случайного факта, иногда уходя очень далеко от во-
проса или факта, но потом опять к нему возвращаясь.
Как я уже говорил раньше, Г. излагал свои идеи часто очень схематично
и отрывочно, предоставляя нам, т.е. его слушателям, дополнять, связывать, ар-
гументировать и т.д. Очень часто он давал только зерно, зародыш идеи и
предоставлял нам, развивать ее и выращивать. Таким образом некоторые идеи,
изложенные здесь наряду с тем, что говорил сам Г., на самом деле не были
даны им, хотя неизбежно вытекают из того, что он дал.
Кроме того, я должен заметить, что мое изложение лекций и разговоров
Г. далеко не полно. Были темы, которых Г. касался настолько слегка и
настолько неполно, что я не решился взять на себя их изложение. Затем были
темы, на которые он не говорил лично со мной или в моем присутствии и о
которых я слышал только от других его учеников и опять настолько неполно,
что я не мог ни с чем связать то, что слышал. Этих тем я тоже избегал касаться.
Я назвал первую часть моей книги «Фрагментами» во-первых потому,
что вначале Г. сам употреблял это слово, говоря о своем учении, которое, по
его словам, могло быть передано только в виде фрагментов; а во-вторых по-
тому, что нет другого слова, которое лучше характеризовало бы способ изло-
жения Г.
От чего это зависело, теперь сказать трудно. Я лично думаю, что Г. не
все знал одинаково. Некоторые вещи, напр. психологическую сторону си-
стемы, он продумал сам. Возможно даже, как он раз говорил мне, что некото-
рые из самых важных терминов, которыми он пользовался, были его собствен-
ные. Но другие стороны системы он передавал нам только так, как слышал и
как помнил. Помнил же он очевидно не все, т.к. для некоторых идей у него
совершенно определенно не хватало подготовки и не хватало языка.
Таким образом во Фрагментах нам приходится иметь дело с системой
переданной не полностью и не с полным знанием. Это конечно должно быть
принято во внимание.
Предлагаемая читателям книга, это только первый опыт изложения и не-
которой разработки идей Г. полученных нами, т.е. мной и некоторыми дру-
гими. Система ждет работников. Нет ни одного положения, ни одной мысли,
которые не требовали бы и не допускали бы дальнейшего развития и разра-
ботки.
Но подготовка людей для этой работы представляет очень большие
трудности, так как обычного интеллектуального изучения системы недоста-
точно, а людей, соглашающихся на другой порядок изучения и в то же время
способных к нему, очень мало.

Лондон, 1928 года.

370
 ГЛАВА IX

(отрывок).55

…того и другого вместе; если пытаться объяснять все судьбой, то опять очень
многое остается необъяснимым и требует для своего объяснения предположе-
ние о существовании случайности и воли; если объяснять все волей, то же са-
мое это будет объяснять некоторые факты, а огромное большинство будет
оставаться необъясненным.
В действительности для правильного объяснения и понимания явлений
жизни нужно видеть, что в ней действует одновременно случайность, судьба
и воля. Понять правильное соотношение случайности, судьбы и воли в нашей
жизни и научиться разбираться в них это очень большой шаг по пути познания
себя и познания жизни.
Прежде всего нужно понять, как принцип, что случайность судьба и воля
непротивоположны друг другу т.е. не отрицают и не исключают друг друга и
могут существовать одновременно.
Но в то же время, если мы возьмем свою собственную жизнь т.е. жизнь
механического человека, то мы не найдем в ней примеров действия судьбы и
воли. В жизни механического человека все управляется случайностью. Чело-
век живет под законом случайности.
Если мы поймем, что значит судьба, мы увидим почему это так есть и
почему не может быть иначе.
Судьба это есть сумма планетных влияний создающих сущность чело-
века и влияющих на эту сущность. Можно сказать иначе, человек живущий
своей сущностью представляет собою известный тип, физический и психиче-
ский. Известного рода тип как бы притягивает к себе известного рода события
и явления. В совершенно одинаковых условиях с двумя людьми разных типов
произойдут совершенно разные вещи. Есть сравнительно очень небольшое ко-
личество основных типов. Затем идут подразделения этих типов. Тип есть ре-
зультат планетных влияний в момент рождения человека. Иначе можно ска-
зать, что сущность человека создается из планетного вещества тех планет, вли-
яние которых достигает данной точки земного шара в данный момент. Это ве-
щество составляющее сущность человека обладает известного рода магнети-
ческими свойствами и притягивает к себе известного рода влияния, отталкивая
в то же время влияния другого рода. Так человек известного типа будет встре-
чать в течении всей своей жизни людей некоторых соответствующих ему ти-
пов. Простое наблюдение жизни показывает, что в жизни каждого человека
всегда повторяются одни и те же типы людей с которыми он так или иначе
связан. Точно также как повторяются известного рода «случайности» и ком-
бинации событий. Человек как будто переживает и переживает в своей жизни
одни и те же опыты меняющиеся только по внешности. Это есть судьба. Но
судьба в полной мере управляет жизнью человека только в таком случае, когда
55
Фрагмент, вероятно, относящийся к Главе IX.
371
он живет своей сущностью. Огромное большинство людей живут своей сущ-
ностью только в наиболее элементарных проявлениях жизни. И поэтому
только эти элементарные проявления их жизни управляются судьбой. Все
остальное управляется случайностью. Затем есть люди настолько сильно свя-
занные с судьбой человеческих обществ и масс, что они совершенно не имеют
своей индивидуальной судьбы. Космические влияния управляющие жизнью
человеческих масс уносят их туда или сюда, поднимают их на верхушку волны
жизни или бросают вниз.
Необходимо помнить, что жизнь человеческих масс управляется косми-
ческими силами. Это значит, что все крупные явления в жизни человечества,
войны, революции, возвышения и падения империй и рас создаются планет-
ными влияниями. Человеческие массы живут своей сущностью и их жизнь ру-
ководится влияниями идущими из планетных сфер. Причем обыкновенно
очень маленькие и очень кратковременные явления планетной жизни отража-
ются в жизни народов явлениями колоссальной важности совершенно меняю-
щими все лицо жизни.
Но отдельный человек очень редко живет согласно своей судьбе. Его
сущность обыкновенно остается неразвитой и очень часто уже с ранних лет
детства она оказывается заключенной в оболочку личности. Личность пред-
ставляет собою, как бы футляр закрывающий и защищающий сущность от
планетных влияний т.е. от судьбы. Сущность окутанная личностью не может
жить сообразно своей судьбе. Планетные влияния не доходят до нее. Она со-
вершенно пассивна. Активна – личность. Личность же судьбы не имеет и
иметь не может. Она находится под законом случайности. И под тем же зако-
ном случайности вместе с ней находится заключенная в ней сущность.
В дальнейшей жизни личность обыкновенно усиливается и сущность
проявляется все меньше и меньше.
Освобождение сущности от личности возможно только путем долгой и
упорной работы над собой.
По пути саморазвития человек изучая себя и работая над изменением
своего бытия постепенно освобождает свою сущность от влияния личности.
Личность делается как бы более тонкой, более прозрачной и лучи планетных
влияний начинают доходить до сущности. Сущность начинает развиваться и
жить и действовать сообразно своему типу, сообразно своей судьбе.
В жизни такого человека можно видеть влияние двух родов. Его лич-
ность и все принадлежащее личности продолжает находиться под законом
случайности, но его сущность и все, что…
[…текст обрывается…]
Планетные влияния действуют пока нет личности. Человек родится под влия-
нием планетных излучений. Обстановка, время и место его рождения, его ро-
дители, родственники, семья, среда, класс в котором он родился, это все ре-
зультаты планетных влияний притянувших к нему известные условия. Первые
годы детства, пока человек живет своей сущностью, его жизнь управляется

372
планетными влияниями т.е. судьбой. Но как только начинает вырастать лич-
ность создаваемая сознательным и бессознательным других окружающих лич-
ностей, она изолирует сущность от планетных влияний и подчиняет ее вместе
с собой закону случайности.

373
 ГЛАВА XIII

(отрывок).56

Раньше, когда говорилось об истории человечества было указано, что

жизнь того человечества, к которому мы принадлежим руководится силами,
идущими из двух разных источников: во-первых, планетными влияниями, дей-
ствующими совершенно механически и воспринимаемыми, как человече-
скими массами, так и отдельными людьми совершенно непроизвольно и бес-
сознательно, и затем влияниями, идущими из внутренних кругов человечества
о существовании и значении которых огромное большинство людей совер-
шенно не подозревает.
Человечество, к которому мы принадлежим, т.е. все человечество из-
вестное современной науке и цивилизации составляет в действительности
только внешний круг человечества, внутри которого находится несколько дру-
гих кругов.
Таким образом все человечество, как известное нам, так и неизвестное,
можно предоставить себе, как бы состоящим из нескольких концентрических
кругов.
Внутренний круг называется «эзотерический», он состоит из людей до-
стигших полного возможного для человека развития, в полной мере обладаю-
щих каждый индивидуальностью т.е. неделимым Я, всеми формами сознания
возможными для человека, полным контролем над этими состояниями созна-
ния, всем знанием возможным для человека и свободной и независимой волей.
Деятельность людей, принадлежащих к эзотерическому кругу человечества
прежде всего в полной мере практична, т.е. у них слово или мысль никогда
не расходятся с делом, они никогда не теоретизируют, никогда не философ-
ствуют, они действуют и их действия всегда вполне согласованы с их знанием
и пониманием вещей. У них не может быть действия противного их понима-
нию и понимания не выраженного в действии. В то же время между ними не
может быть разногласия, не может быть разницы в понимании. Поэтому их
деятельность вполне согласована и ведет к одной общей цели, без какого-то
бы ни было принуждения, так как она основана на общем и одинаковом пони-
мании. Эзотерический круг иногда называется практическим кругом.
Следующий круг называется «месотерический» т.е. средний. Люди при-
надлежащие к этому кругу обладают всеми теми свойствами, какими обла-
дают члены эзотерического круга, с той только разницей, что их знания имеют
более теоретический характер. Они знают и понимают многое, что не находит
себе выражения в их действиях. Они знают больше, чем делают. Но их пони-
мание точно так же точно и поэтому точно так же одинаково, как понимание
людей эзотерического круга. Между ними не может быть разногласий, не мо-
жет быть недоразумений. Один понимает так же, как все, и все понимают, как

56
Вероятно, одна из редакций Главы XIII.
374
один. Но, как уже было сказано это понимание в сравнении с пониманием эзо-
терического круга часто только теоретично. Поэтому месотерический круг
иногда называют «теоретическим кругом».
Третий круг называется «экзотерический» т.е внешний, потому что он
является внешним внутренней части человечества. Люди принадлежащие к
этому кругу обладают многим из того, что принадлежит членам эзотериче-
ского и месотерического круга, но их знания имеют более философский харак-
тер, т.е. более отвлеченный, чем знания месотерического круга. Член месоте-
рического круга вычисляет, член экзотерического круга рассуждает. Их пони-
мания могут быть не выражены в действиях. Но разницы в понимании между
ними быть не может. Что понимает один понимают все другие. Этот круг ино-
гда называется «философским».
Следующий круг – круг механического человечества, к которому мы
принадлежим. Первым признаком этого круга является то, что среди людей
принадлежащих к этому кругу нет и не может быть общего понимания. Каж-
дый понимает всё по-своему и все по-разному. Этот круг иногда называется
кругом «смешения языков», т.е. кругом в котором каждый говорит на своем
собственном языке, не понимает никого другого и не заботится о том, чтобы
быть понятным. Взаимное понимание людей в этом кругу невозможно, кроме,
как в редкие исключительные моменты или в вещах не имеющих большого
значения, ограниченных рамками данного бытия. Если у людей принадлежа-
щих к этому кругу является сознание этого общего непонимания и является
желание понимать и быть понятым, то это значит, что у них является бессо-
знательно стремление во внутренние круги, так как взаимное понимание начи-
нается только с экзотерического круга и возможно только там.
Если мы представим себе человечество в виде четырех концентрических
кругов, то на окружности третьего внутреннего круга т.е. экзотерического мы
можем представить себе четверо ворот через которые могут проникнуть туда
люди механического круга.
Эти четверо ворот соответствуют описанным раньше четырем путям.
Первый путь есть путь факира, путь людей № 1-ый, людей физического
тела, инстинктивно-двигательно-чувственных людей, без большого ума и без
большого сердца.
Второй путь есть путь монаха, религиозный путь, путь людей № 2-ой
т.е. эмоциональных людей. Этот путь есть путь сердца. Тело и ум не должны
быть чересчур сильными.
Третий путь есть путь йога. Это есть путь ума, путь людей № 3-ий.
Сердце и тело не должны быть особенно сильными, иначе они могут помешать
на этом пути.
Кроме этих трех путей существует еще четвертый путь, по которому мо-
гут идти те, которые не могут идти ни по одному из первых трех.
Но ни один путь не начинается сразу на плоскости жизни. И для того
чтобы вступить на путь человек должен быть известным образом подготовлен
и пройти известного рода испытания.

375
 Подготовка и испытания идут непрерывно они начинаются почти со дня
рождения человека.
В жизни окружающей человека действуют влияния двух родов.
а) – влияние созданное самой жизнью и
в) – влияние созданное внутренними кругами.
Влияния первого рода включают в себя все механические условия среди
которых человек родится и живет. Космические условия, планетные влияния,
раса, наследственность, воспитание, среда, исторический момент, влияние его
собственного организма – это все влияния, среди которых и под властью кото-
рых живет человек. Эти влияния бессознательны, как в своем происхождении,
так и в своем действии, т.е. они не преследуют никакой цели по отношению к
человеку, кроме может быть известного использования его.

[…отсутствуют 4 страницы машинописного текста рукописи…]

…57приближении к этому порогу изменяется внутреннее состояние человека и

его отношение к руководителю.
Начало «пути» можно узнать по тому, что у человека исчезает всякое
сомнение в руководителе. Он уже знает кто его ведет и куда, понимает по ка-
кому пути он идет и понимает законы и свойства этого пути.
Как уже было сказано раньше существуют четыре пути. Основное раз-
личие первых трех путей, т.е. пути факира, пути монаха и пути йога от четвер-
того пути, заключается в том, что они связаны с постоянными учреждениями,
существующими в течение долгих периодов истории почти без изменений. Ос-
новой этих учреждений является религия, церковь. Школы йогов и школы фа-
киров, там где они существуют, по внешности мало отличаются от религиоз-
ных школ. И в разные периоды истории в разных странах существуют опреде-
ленные формы обществ или сект факиров, монастырей, т.е. школ монахов и
школ йогов. Эти три традиционные пути являются постоянными путями в пре-
делах нашего исторического знания.
Четвертый путь отличается от них тем, что он никогда не является по-
стоянным путем. Он не имеет никакой определенной формы и никаких связан-
ных с ним учреждений. Он является и исчезает, управляемый какими-то непо-
нятными для нас законами.
Это происходит потому, что четвертый путь всегда связан с какой-ни-
будь новой работой эзотерической культуры в нашей жизни, с какой-нибудь
новой попыткой ввести в нашу жизнь влияние внутренних кругов. Четвертый
путь почти всегда связан с каким-нибудь личным и индивидуальным предпри-
ятием, имеющим определенное начало и определенный конец. Обыкновенно
один или несколько человек соприкоснувшихся с внутренними кругами ре-
шают с той или иной целью произвести известную работу среди обыкновен-
ного человечества, при чем работа может быть начата как по их собственной

57
Связь отрывков твердо не установлена.
376
инициативе, так и по поручению или по совету других членов внутренних кру-
гов, стоящих выше их. Очень часто бывает, что тех, кто начинает работу, очень
мало, может быть это даже один человек, а работа, которую намечено сделать
требует участия сотен людей. Тогда тот, кто начинает работать, должен начать
свою деятельность с подготовки себе помощников. Обыкновенные люди, т.е.
люди № 1-й, № 2-й и № 3-й с теми знаниями и с тем бытием, каким они обла-
дают не годятся для той работы, какая требуется. Нужны люди с большими
знаниями, с более широким горизонтом, а главное люди на которых можно
положиться, люди, которые не зависят от случайностей, которые могут решать
и помнить свои решения. Предположим, говоря в общих чертах, что только
люди начиная с № 4-го, могут быть полезным в этой работе. Значит их надо
создать или воспитать. Тогда в связи с предполагаемой работой для людей от-
крывается возможность получения знания и получения методов самоизучения
и саморазвития, в целях достижения индивидуальности, т.е. единого и недели-
мого Я, самосознания и объективного сознания и воли, это и есть четвертый
путь.
Четвертый путь никогда не бывает без какого-нибудь дела определен-
ного значения, без какого-нибудь предприятия, вокруг которого и в связи с
которым он только и может существовать. Когда дело кончается, т.е. когда по-
ставленная цель достигнута, четвертый путь исчезает, т.е. исчезает в данном
месте, в данной форме. (Школа четвертого пути существует для надобности
той работы, которая совершается в связи с задуманным предприятием. Они
никогда не существуют сами по себе, как школы для воспитательных и обра-
зовательных целей и закрываются тогда, когда надобность в людях специаль-
ной подготовки для данного дела исчезает.)
Примером работы четвертого пути может служить постройка средневе-
ковых готических соборов и организация архитектурных и художественных
школ, существовавших в связи с постройкой этих соборов и подготовлявшей
их строителей. Соборы строились по плану, созданному внутренними кругами
для определенных целей, опять-таки связанного с работой этих кругов в нашей
жизни. Но постройка требовала участия в ней сравнительно очень большого
количества людей способных понимать план и способы исполнения задуман-
ной работы и по крайней мере некоторое количество людей способных пони-
мать цель работы. Таких людей в готовом виде в средневековой Европе не
могло быть так же как не может быть и в наше время. Их нужно было специ-
ально подготовлять, воспитывать, учить, доводить до такого состояния, когда
они могли работать сознательно и самостоятельно. Потом уже из подготовлен-
ных людей нужно было выбирать тех, которые могли быть сознательными
продолжателями, сознательными руководителями работы в будущем. Некото-
рые соборы строились по триста лет. Ни в какой работе четвертого пути не
может требоваться механическая помощь. Во всех предприятиях четвертого
пути может быть полезной только сознательная работа. Механический чело-
век не может дать сознательной работы и поэтому первой задачей людей начи-
нающих такую работу является создание сознательных помощников. Только

377
на самых первых шагах организации школ встречается пользование механиче-
ской работы или работы людей не имеющих шансов развития.
Самая работа школ четвертого пути может иметь очень много форм и
много значений. Возможность встречи с начинающейся работой такого рода
является единственным шансом нахождения «пути» для человека среди обык-
новенных условий жизни. Но шанс встречи такой работы, а также возмож-
ность использования шанса зависит от многих обстоятельств и условий.
Чем скорее человек поймет цель производящейся работы, чем скорее он
может стать полезен ей, тем больше он может извлечь из нее для себя. Но цель
работы часто бывает очень глубоко скрыта, например, постройка средневеко-
вых соборов т.е. работа продолжавшаяся столетиями могла иметь цель ничего
общего не имеющую с постройкой собора. Предположим, что в какой-нибудь
из существовавших уже школ на Востоке узнали, нашли или открыли каким-
нибудь способом, что в ближайшее время, т.е. скажем в течении трех или че-
тырех ближайших столетий, в известном месте земного шара, опять-таки на
довольно большом пространстве, может родится человек обладающий осо-
быми способностями для восприятия эзотерических знаний и могущий в тече-
ние одной жизни проделать работу, на которую другим людям может быть
нужно десятки жизней. Школе может быть полезен такой человек. Но, как
найти его? Как дать ему возможность подойти к школе? Никакими фантасти-
ческими и сверхъестественными способами школа не пользуется. Но действи-
тельность более сверхъестественна и более фантастична, чем все, что можно
вообразить. Для того, чтобы найти одного человека начинается колоссальная
по размерам работа, тысячи людей вовлекаются в эту работу, создаются
школы, создается новое направление в искусстве, создается новый стиль, ра-
бота продолжается столетиями, строятся соборы существующие до нашего
времени, заключающие в себе и доносящие до нашего времени идею эзотери-
ческого знания, передающие тем, кто может читать его странный шифр, за-
ключающий в себе формулы точного знания неизвестного нашей современной
науке и заключенный в формах, в измерениях, в орнаменте и в украшениях
этих странных зданий.
Это может быть было совсем не так, но может быть было и так или
близко к этому. Кто понимал возможность такой цели, тот конечно меньше
«сливался» с той видимой целью работы дальше которой не могли видеть дру-
гие. И конечно имел больше шансов извлечь из той работы, которую он делал
то, что было нужно для него самого. Таким образом, хотя цель, может быть,
как будто очень узкой в сравнении с широтой охвата работы, всякий, кто при-
нимает участие в этой работе может извлечь из нее то, что ему нужно для его
собственного развития, для его собственного роста.
Но какая бы ни была основная цель работы, школы существуют только
пока идет эта работа. Если мы возьмем опять пример постройки собора, то ко-
нечно мы увидим, что школы существовали пока соборы строились. Когда со-
боры были построены, школы закрылись. Те люди, которые начали работу со-
шли со сцены. Те, которые выучились у них тому, чему можно было выучиться

378
и достигли возможности самостоятельного продолжения пути, начали в той
или иной форме свою личную работу.
Но когда школы закрылись, осталось много людей, которые были около
работы, которые видели внешнюю сторону работы и видели в этой внешней
стороне всю работу.
Нисколько не сомневаясь в самих себе и в правильности своих заключе-
ний и понимания, они решили продолжать работу и строить новые соборы.
Для постройки этих соборов они начали образовывать новые школы, учить
людей тому, чему сами научились, говорить те же слова, которые слышали,
обещать то же самое, что, как они слышали, было обещано другим. Разумеется
все это могло быть и было только внешним подражанием. Но когда мы смот-
рим назад на историю, нам в обыкновенных случаях нашего познавания невоз-
можно отличить, где кончается настоящее и начинается подражание. Строго
говоря, почти все, что мы знаем о различного рода оккультных, масонских и
алхимических школах, относится к подражанию. О настоящих школах мы по-
чти ничего не знаем, кроме результатов их работы, если мы в состоянии отли-
чить результаты настоящей работы от подделки и подражания.
Работа внутренних кругов может принимать в нашей жизни очень раз-
нообразные формы. Как было сказано вначале, наша цивилизация, как взятая
в целом, так и цивилизация отдельных народов, идет волнами, подымаясь и
опускаясь. Каждое начало подъем такой волны, как большой, так и малой, все-
гда создается воздействием эзотерического круга. Среди дикого народа явля-
ются какие-то неизвестные существа, которые научают дикарей пользоваться
огнем, обжиганию глины, плавлению меди и т.п. и остаются после в легендах
и преданиях в виде мифических полубогов или титанов. Это были люди эзоте-
рического круга, дающие толчок начало новой цивилизации. Через несколько
тысячелетий другие люди принесут этому же народу алфавит, запишут его
песни, предания, легенды и опять останутся в памяти народа в виде полуми-
фических существ или святых, пророков или посланников Божьих. Может
быть через несколько столетий другие люди опять из эзотерического круга
принесут данному народу новую религию, другие положат начало науке, тре-
тьи построят какое-нибудь здание, которое будет служить образцом архитек-
туры, началом нового стиля.
Как раньше говорилось созданию излагаемой здесь системы предше-
ствовала организация нескольких экспедиций в страны Азии и Африки около
30-ти лет тому назад небольшой группой лиц имевших связь с восточными
школами. Идеей организации было собрать материал, относящийся к забытым
древним знаниям и перевести его на язык, доступный для понимания западно-
европейскому миру. Затем собрать материал, относящийся к забытым древним
формам искусства и попытаться воскресить это искусство для западноевро-
пейского мира. Для этой работы, согласно задуманному плану, требовалось
довольно большое количество людей, которые вместе взятые, должны были
представлять собой всю совокупность европейского знания в областях науки,
религии, философии и искусства. После нескольких лет работы инициаторам

379
этой цели удалось собрать и подготовить около 30-ти человек, среди которых
были медики, естествоиспытатели, математики, историки, теологи разных ре-
лигий, лингвисты, филологи, музыканты и пр. Кроме того, каждый знал одно
или два ремесла и один или два из восточных языков. Эта группа лиц совер-
шила несколько экспедиций в различные страны востока и обследовала с тех
точек зрения, которые ее интересовали, местности раньше или совсем непосе-
щаемые европейцами или в которых оставалось много такого, что неподготов-
ленный специально человек найти не мог. Экспедициям удалость собрать не
только огромное количество материала, относящегося к традициям древнего
знания и древнего искусства, но установить постоянную связь с существую-
щими в некоторых странах Востока школами и воспользоваться для своих
дальнейших работ не только собранным лично материалом, но и материалами,
имеющимися в этих школах. Второй частью работы этой группы был перевод
собранного материала на язык западноевропейской мысли и подготовки мето-
дов ознакомления западного мира с забытыми формами искусства.
Предположим теперь, что во время подготовки людей для экспедиции
некоторые люди слышали об этой работе и даже известным образом заинтере-
совались в ней. Но те люди, которые начали подготовлять экспедицию, знали,
сколько человек им нужно, когда они подготовили нужное количество людей,
они уехали с ними, куда собирались. Между тем эти заинтересованные в их
работе могли решить сами продолжать делать то же самое, что они делали, не
понимая, конечно, по существу в чем заключалось это дело, подражая только
внешним формам. Например, они могли продолжать собирать людей самых
разнообразных специальностей, заставлять их изучать всевозможные восточ-
ные языки, искусства и ремесла и говорить им, что когда соберется достаточ-
ное количество подготовленных людей, то откроется возможность какого-ни-
будь нового «дела». Но предположим, что инициаторы экспедиции держали
цель экспедиции скрытой, тогда подражатели никогда не будут в состоянии
объяснить, о каком собственно деле они говорят, и почти наверно можно ска-
зать, что «делом» для них является самое собирание людей и то, что они будут
называть подготовкой этих людей к воображаемому «делу». Но в то же время
вследствие отсутствия реального материала как у руководителей подража-
тельной работы, так и их последователей начинает очень сильно работать фан-
тазия и очень скоро они создадут себе цель и план и методы, поверят в какое-
нибудь мистическое или духовное руководство и превратятся в одно из мно-
гочисленных оккультных или спиритуалистических обществ. Совершенно та-
кого происхождения и все известные нам религии и вероисповедания. Теряя
связь с реальными и живыми учениями, они превращаются в церкви, выраба-
тывают догматы, создают сложную иерархию в основе которой лежит подра-
жание отношению эзотеризма в жизни.
Но ничто не пропадет в экономике эзотеризма: псевдо-эзотерические си-
стемы играют свою роль в работе и деятельности внутренних кругов, именно
они являются посредниками между человечеством, всецело погруженном в

380
материальную, мгновенную жизнь, и школами, заинтересованными в воспита-
нии известного количества людей, как для целей своего существования, так и
для целей той работы космического характера, которую они ведут. Идея эзо-
теризма, идея посвящения доходит до нас обыкновенно через посредство
псевдо-эзотерических движений и школ; но не будь этих псевдо-эзотериче-
ских движений огромное большинство человечества совсем не имело бы воз-
можности услышать и узнать о существовании чего-то большего, чем жизни,
потому что истина в чистом виде была бы недоступна ему. В силу многих
свойств нашего бытия истина должна приходить к нам в виде лжи – только в
таком виде мы можем принять ее, только в таком виде можем переварить ее и
усвоить. Чистая истина была бы для нас слишком трудно переваримой пищей.
Здесь мы опять касаемся вопроса о нуменальном и феноменальном
мире. Истина, т.е. нумен приходит к нам в форме феномена. Феномен логиче-
ски понятен и возможен. Чистый нумен был бы для нас абсурдом. Мы не могли
бы принять истину потому что истина казалась бы нам логически невозмож-
ным, нелепым абсурдом. Это не значит, что все то, что нелогично и абсурдно,
должно быть истиной, но это показывает, почему истина должна приходить к
нам под видом лжи.
Кроме того, в псевдо-эзотерических движениях, в религиях, в оккульт-
ных и теософических школах заключается часть, зерно настоящей истины в
неизменном виде. Но они никогда не бывают связаны с центрами движения:
как раз наоборот, где-нибудь на периферии, далеко от центра могут быть ма-
ленькие кружки людей, понимающих идеи эзотеризма и посвящения в чистом
виде, не смешивающих их с внешними формами и обрядами. Возьмем, напри-
мер, христианские церкви, то конечно, без всякого сомнения можно сказать,
что их центры не имеют никакой связи с эзотерическими школами и эзотери-
ческими идеями. Но эта связь может сохраняться и поддерживаться в каких-
нибудь отдаленных монастырях, причем опять не целыми монастырями, а
только маленькой группой монахов, может быть связанной с другими груп-
пами в нескольких других монастырях этой же самой или совсем других рели-
гий.
Эзотерические школы в некоторых странах Востока трудно найти, по-
тому что они существуют часто под видом обыкновенных монастырей или
храмов. Тибетские монастыри строятся обыкновенно в виде 4-х концентриче-
ских кругов или 4-х концентрических дворов, разделенных высокими стенами.
Индийские храмы, особенно южноиндийские строятся по тому же плану,
только в виде квадратов, включенных один в другой. В первый внешний двор
обыкновенно имеют доступ все богомольцы, иногда за исключением лиц дру-
гих религий и европейцев; на второй двор имеют доступ только люди извест-
ных каст или получившие специальное разрешение; в третий двор имеют до-
ступ только лица, принадлежащие к храму, а в четвертый – только брамины
или священники. Такая организация, существующая с небольшими отступле-
ниями везде, дает возможность эзотерическим школам существовать, не бу-
дучи узнанными. Один из десятков монастырей есть школа. Но как это узнать?

381
Если вы можете проникнуть туда, то вы проникните только в первый двор; во
второй двор имеют доступ только ученики. Но вы этого не знаете – вам гово-
рят, что они принадлежат к особой касте. Относительно 3-го и 4-го двора вы
уже знать ничего не можете. Но фактически тот же самый порядок вы можете
наблюдать во всех храмах и пока вам не скажут, вы не сможете отличить эзо-
терического храма или монастыря от обыкновенного. Идея посвящения, дохо-
дящая до нас через псевдо-эзотерические системы, передается нам тоже в со-
вершенно неправильном виде. Легенда о внешнем обряде посвящения созда-
лась из тех обрывков сведений, которые у нас имеются относительно древних
монастырей. Монастыри представляли собою особого рода путь, в котором ря-
дом с долгим и трудным периодом изучения шли своего рода театральные
представления, изображавшие в аллегорических формах весь путь эволюции
человека и мира. Переходы из одного уровня бытия в другой отмечались осо-
бого рода церемониями введения, т.е. посвящения. Но смена бытия не может
быть создана никакими обрядами. – Обряды могут только отметить совершив-
шийся переход. Но в псевдо-эзотерических системах, где уже не существует
ничего, кроме обрядов, обрядам начинают приписывать самостоятельное зна-
чение. Предполагается, что обряд, превращаясь в таинство, передает или со-
общает посвященному какие-то силы. Это опять относится к психологии под-
ражательного пути. – Никакого внешнего посвящения нет и быть не может,
хотя идея посвящения является очень важной и в сущности разделяет на 2 ка-
тегории все наши представления о человеке и о человечестве. Говоря иначе,
система, допускающая посвящение в какой бы то ни было форме, принадле-
жит к одной категории, а не допускающая, не признающая или совсем не зна-
ющая о возможности посвящения, принадлежит к другой. В действительности
существует только самопосвящение, самовведение; системы и школы могут
указать методы и пути, но никакая система, никакая школа не может сделать
за человека работу, которую должен сделать он сам. Внутренний рост измене-
ния бытия целиком зависит от той работы над собой какую человек будет де-
лать.

382
 КОММЕНТАРИИ

(отрывок).

Глава I.

О распределении знания. Вещественность знания. Необходимость по-

мощи. Что может делать человек, чтобы избавиться от ложных идей? Ни-
чего делать нельзя, все делается. Главное заблуждение человека. Человек –
машина. Все ли одинаково механично? Четыре тела человека, их взаимное от-
ношение и рост. Три пути к бессмертию. Разделение путей факира, монаха и
йога. Четвертый путь. Человечество и планетные влияния.

Глава I.

В первой главе внимание прежде всего останавливает кажущаяся пара-

доксальной идея вещественности знания. Это – одна из тех идей Г., которые,
если их принять, сразу изменяют взгляд человека на окружающий мир и на
все, происходящее в нем. Людям с буквальным мышлением трудно понять
смысл этой идеи. В то же время, не поняв этой идеи, бесполезно идти дальше.
Это единственно, что вносит рациональный элемент в идеи оккультизма и эзо-
теризма и примиряет тысячи кажущихся противоречий.
Дальше проскальзывает идея необходимости «помощи», которая в по-
следующих лекциях и разговорах становится центральной. И затем идет, очень
оскорбительная для многих идея «человек – машина». Эта идея тоже должна
быть принята, иначе дальнейшее не будет понятно. По существу говоря, ни-
чего странного в этой идее нет. Строго научное позитивное мышление о чело-
веке непременно должно идти от этой идеи. Машина действующая под влия-
нием внешних воздействий. Машина, ничего, ни одной мысли, ни одного
слова не могущая произнести из себя. Ничего нового в этой идее нет. Положе-
ние, выставленное в научной психологии более сорока лет тому назад, что че-
ловек, с детства лишенный впечатлений не будет в состоянии совершить ни-
каких поступков, остается не опровергнутым. И оно не может быть опроверг-
нуто, так как оно совершенно правильно, с одной только маленькой поправ-
кой, что живой человек совершенно лишен впечатлений быть не может. И
«опыт» всегда остается теоретическим.
Разница между «позитивным» взглядом на человека-машину и взглядом
Г. заключается только в том, что Г. видит эту машину более сложной, чем ее
видит наука, и видит для этой машины возможности, которых наука не видит.
Он говорит о «четырех телах человека», о рождении второго, третьего и
четвертого тела и об их развитии и росте.
Это уже не «наука», в таком смысле, как мы ее знаем. Это ближе к тео-
софии и родственным ей учениям.
383
 Но опять есть существенная разница. С точки зрения теософии человек
обладает такими телами. С точки зрения Г., он только может обладать. Это
– огромная разница и для многих людей трудно усвоить идею, что «бессмер-
тие» и многое другое, что с ним связано, не принадлежит человеку, т.е. не при-
надлежит всем, а может принадлежать только немногим.
Как это ни странно, эта идея ярче всего и лучше всего выражена в хри-
стианстве, т.е. в учении Христа, в Евангелии, хотя именно эта идея меньше
всего замечается в христианстве, меньше всего ощущается.
На самом же деле Христос все время учил, что «спасение» возможно
только для немногих, что узки врата, ведущие в жизнь вечную, что только
«пшеница» будет взята в житницы, а «солома» сожжена огнем неугасимым.
Дальше идет идея разделения путей. «Факир», «монах» и «йог». Опять
людям с буквальным мышлением здесь делать нечего. Каждое из этих слов:
«факир», «монах» и «йог», должно быть понято в его сущности. Для меня
лично деления Г. объяснили очень много. Они объяснили мне, почему так
много странного и спутанного, непонятного и неверного было для меня всегда
в том, что я читал и слышал о реальных факирах, монахах и йогах. Никто из
писавших и говоривших о них не знал этих делений и поэтому все безнадежно
спутывали формы, сходные по внешности.
Я говорю в этом случае и о немногих попытках научного исследования
факиризма и йогизма, и об «оккультной» и «теософической» литературе, и о
религиозных книгах, о монашеских уставах и религиозно-мистических сочи-
нениях. Прежде всего, как научные, так и теософические сочинения безна-
дежно смешивают факиризм и хатха-йогу, затем относят бхакти-йогу к пути
монаха, берут карма-йогу как моральное учение и превращают в плохую ме-
тафизику раджа-йогу и жнана-йогу. В имеющихся на европейских языках кни-
гах о йоге, смешиваются раджа-йога и хатха-йога. Теософы понимают непра-
вильность такого смешения, но говоря о нем, смешивают хатха-йогу с факи-
ризмом.
На самом деле, следуя делениям Г., очень легко понять связь и взаимо-
отношение разных йог.
Когда он говорит о «пути йога», он говорит главным образом о раджа-
йоге и жнана-йоге. – Хотя в известных случаях каждая из пяти йог может быть
путем сама по себе. –
Хатха-йога служит для перевода факира на степень йога и для развития
первого тела у йога, работавшего сначала только над третьим телом, или у мо-
наха, работавшего только над вторым телом.
Бхакти-йога служит для перевода факира на степень монаха и для пере-
вода монаха на степень йога, так же она служит для развития второго тела у
йога, работавшего только над третьим телом.
Таким образом йог, изучавший сначала раджа-йогу и жнана-йогу, изу-
чает после (или одновременно) хатха-йогу и бхакти-йогу.

384
 Монах, прошедший свой путь при помощи бхакти-йоги, переходит на
уровень раджа-йоги и жнана-йоги и при помощи хатха-йоги завершает гармо-
ничный цикл развития.
Факир, прошедший свой путь через хатха-йогу и бхакти-йогу переходит
к раджа-йоге и жнана-йоге.
Карма-йога в той или иной форме входит во все пути, но она может быть
и самостоятельным путем. Это – путь йоги в жизни, без «школы». Все другие
йоги предполагают школу. Карма-йога в чистом виде, это путь для людей, че-
ресчур тесно связанных с чужой кармой, не могущих порвать нитей, держащих
их в жизни, для людей, связанных большими семьями, условиями быта или
историческими судьбами человечества. Ни одна из четырех первых йог для
них невозможна, так как все йоги, кроме карма-йоги, требуют полного отрече-
ния, полного ухода от всего.
Карма-йога остается единственным возможным путем. Но и карма-йога
требует руководителя, его наблюдения и его указаний. Без руководителя, без
учителя, никакая йога невозможна.
Понимание сущности и свойств трех путей очень много открывает чело-
веку и освобождает его от многих неправильных мнений и иллюзий.
Именно взвешивая и оценивая новые идеи, которые я получал от Г., я
понял, что он хотел сказать, говоря, что человек сам по себе, самостоятельно
не может освободиться от своих иллюзий и заблуждений и что прежде чем
думать об освобождении от иллюзий, зависящих от форм восприятия, нужно
освободиться от иллюзий, зависящих просто от неправильного мышления, ос-
нованного на неправильных сведениях и неправильных делениях. Чтобы осво-
бодиться от заблуждения нужно не просто откинуть его, это невозможно,
нужно заменить его чем-нибудь другим. А откуда же человек возьмет то, чем
заменить заблуждение? Он должен учиться, он должен узнавать. А это требует
школы и руководителя.
О четвертом пути дальше Г. говорил более подробно. Но уже из первых
разговоров выяснилась основная и характерная черта этого пути.
По внешности «четвертый путь», как я понял его, имеет много общего с
карма-йогой. Он тоже начинается в жизни. Но он требует не только руководи-
теля, но также и школы. Только в этом случае это может быть скрытая школа,
не видимая со стороны, такая школа, в которой человек может быть, оставаясь
в жизни. Самым важным признаком четвертого пути (опять как я его понял)
является то, что он всегда связан с каким-нибудь «предприятием», с каким-
нибудь строительством, имеющим значение в жизни человечества. Около
этого предприятия могут существовать школы. Но никакая школа четвертого
пути не может существовать только для себя, сама по себе.
Идея четвертого пути вызвала в наших кружках того времени много раз-
говоров. Мы пытались найти исторические доказательства существования
школ четвертого пути. И для меня лично казалось очень возможным предпо-
ложить, что школы четвертого пути были связаны с постройкой готических

385
соборов. Вернее сказать, постройка готических соборов была тем «предприя-
тием», которое делало возможным школы четвертого пути.
Разумеется очень много «школ» существовало в связи с постройкой со-
боров. Несомненно были архитектурные, где изучалась математика, физика,
астрономия, были школы живописи, школы скульптуры и пр. и пр. – В средние
века каждый «мастер», каждый художник имел свою школу. Ученики жили
вместе с ним и работали вместе с ним. Часто в большой картине художник сам
писал только лица, остальное делали ученики.
О школах, непосредственно связанных с постройкой соборов ничего
точно не известно. Но это именно и показывает, что в них мог быть оккульт-
ный элемент. Некоторые соборы строились очень долго. Notre-Dame строился
чуть ни триста лет. Какое количество людей должно было за это время пройти
через школы. Легенды о школах «каменщиков» существовавшие при по-
стройке Соломонова храма, и затем при постройке готических соборов могут
заключать в себе гораздо больше реального элемента, чем это на первый
взгляд кажется. Беда только в том, что мы знакомимся с такими идеями только
из литературы псевдо-оккультизма. Это накладывает определенный отпечаток
на них. Но если мы поймем, что это почти неизбежно, что исторических све-
дений о школах быть не может, мы может быть перестанем быть очень разбор-
чивы и будем собирать наши сведения там, где можем их найти.
Наши разговоры с Г. шли в атмосфере первого года войны и мне сразу
очень много сказала идея о том, что события в жизни человечества управля-
ются планетными влияниями.

386
 Глава II.

Множественность Я в человеке. Как узнать, есть в человеке астраль-

ное тело, или нет? Психологический метод. Три центра. Двигательный
центр, как особый ум. Инстинкт и двигательный центр. «Катушки» и запись
на них. Прогресс и эволюция. Человек и луна. Что создает возможность эво-
люции? Дом, ожидающий приезда хозяина. Евангельские притчи. Факир на
гвоздях. Ожерелье Будды. Тайная Вечеря. Легенда о Граале.

Глава III.

Разделение знания и бытия. Ненадежность одного знания – и причина

определенной ограниченности в развитии знания. Почему мы не можем загля-
нуть на секунду в будущее, почему скрыты от нас тайны рождения и
смерти? Понимание. О языке. Необходимость новых делений. Слово «чело-
век». Первое понятие об относительности по отношению к человеку. Можно
ли назвать одним именем сознательного человека и человека-машину? Можно
ли назвать одним словом религию сознательного человека и религию человека-
машины? Можно ли назвать одним словом искусство сознательного человека
и человека-машины? Слово «мир». Закон причинности. Понятие об относи-
тельности по отношению к миру.

Глава IV.

Воля Абсолюта. Трудность примирить идею всемогущества этой Воли

с невозможностью проявления этой Воли на Земле. Семинарский…

387
 (Перечень тем).

А.58
59
О работе в кружках. Какие люди подходят к работе? Впечатление
наших друзей и знакомых. О ролях и репертуаре. Общие задачи 60. Индивиду-
альные задачи. Описать свою жизнь. Наши попытки. Почему это нам не уда-
валось? Опыты с отделением личности от сущности. Общий обзор идей Г.61
62
«Помнение себя» как центр психологической системы. Аналогии. Доб-
ротолюбие. Раджа-йога, «Трезвение», «Умная молитва». Странная терминоло-
гия в физических теориях. Таблица водоворотов и Тимей Платона. Названия
космосов. Четыре состояния вещества. Углерод, кислород, азот и водород.
Элифас Леви и ссылка на книгу Thilorier. Август 1916 года. Дача в Финляндии.
«Факты», которые Г. обещал в Москве. Почему я не могу рассказать о них.
Эмоциональное состояние. Почему невозможны «научные опыты» в области
сверхнормального. Признак, по которому можно различать реальное от нере-
ального или воображаемого в этой области. Сентябрь и «решение работать».
Основной принцип (Помнить, что пришел учиться).
63
Поездка в Москву. Квартира Г. и московская группа. «Молчание» и
мои впечатления. Впечатления других людей. О лжи себе и другим. Мой ста-
рый приятель. Разговор с Г. об эмоциях. Таблица водородов и разные шкалы
таблицы водородов. Мои попытки найти соотношения разных шкал с космо-
сами. Возвращение в СПБ. Мои затруднения. Открытие. «Движущаяся схема».
«Космический танец».
64
Новые лекции. Шкала разумности. Определение классов и категорий
живых существ по космическим признакам. Кто, что ест; кто, чем дышит; кто,
в чем живет. Невозможность изменить пищу, среду и атмосферу. Возможность
изменить впечатления. Таблица всего живого. Одиннадцать квадратов лест-
ницы всего живого. Кто что ест и кто кому служит пищей. Каким водородом
определяется человек по схеме всего живого? Чем человек питается и кому
служит пищей. «Водород без Духа Святого». События. Ноябрь и декабрь 1916
года.65

58
Перечень тем, с частичным делением на главы. Вероятно, одна из промежуточных редакций (прим.
составителя).
59
Вписано: XII.
60
Вместо: Общие задачи. – было: О типах.
61
Общий обзор идей Г. вычеркнуто
62
Вписано: XIII.
63
Вписано: XIV.
64
Вписано: XV.
65
Вписано: Глава об эннеаграмме XVI. Глава (написанная) XVII.
388
 В.

Начало 1917 года. Последний приезд Г. в СПБ. Что случилось на вок-

66

зале? Фельетон в «Новом Пути». Революция. События и мы. «Конец русской

истории». Мысли об отъезде за границу. Ожидание. Наши кружки. Разговоры.
Таблица времени в разных космосах. Отношение времени одного космоса ко
времени другого. Внутренняя работа организма. Дыхание планет. «Впечатле-
ние» солнца. Индийские солнечные и планетные периоды, дни и ночи Брамы
и т.п. Мгновение солнца. Дыхание Брамы. Брама вдыхает и выдыхает вселен-
ную. Сон и бодрствование. Сутки. Возможность удлинения и сокращения су-
ток. Телеграмма от Г. Александрополь. Семья Г. Разговоры и проекты. Отъезд
в СПБ. Тифлис. Дорога. «Минеральные воды». Опять Петербург. Положение
вещей в России. Наши кружки в Москве и в СПБ.
Ессентуки. Дом на Пантелеймоновской улице. Июль и август. Ощуще-
ние чуда. Интенсивная работа. Изучение методов дыхания, распускания мышц
и умственных упражнений. Голодание. «Ненужные разговоры». Упражнения
в сосредоточении и переводе внимания. Упражнения «стоп». Разговор об «аст-
рологии». Отъезд из Ессентуков. Туапсе. Петербург в октябре 1917 года. Опять
Туапсе. Уч-Дере. Зима. Туапсе – Ольгинка. Опять Ессентуки. Новый дом.
Письмо в Москву и в Петербург. Съезд публики. Разговоры и лекции. 67 Орга-
низация работы в Ессентуках. Развитие внимания и сообразительности. «Фо-
кусы» и «полу-фокусы». Публичные лекции. Что Г. говорил о самом себе. Ис-
тория его работы и наши сомнения.

С.

Мое положение. Новые направления в работе Г., которых я не мог при-

68

нять. Мысли о школах и об эзотеризме. Мой уход от Г. Отъезд Г. из Ессенту-

ков. Зима 1918/19 года. Известия о Г. Екатеринодар. Разговор о результатах
работы. Начало нового кружка. Ростов, Новороссийск и Константинополь.
Начало лекций. Большой кружок. Приезд Г. в Константинополь. Попытки ра-
боты с ним. «Борьба магов». Прежние препятствия. Мой отъезд на Принкипо.
Зима. Работа Г. Демонстрации. Начало книги. Отъезд в Англию.
Лондон. Кружки. Первые погода. Приезд Г. 1922-й год. Начало работы
во Франции. Фонтенбло. Мои слушатели. Лондонская работа. 1923-й год. Де-
монстрации в Champs-Elysees. Январь 1924-го года. Отъезд Г. в Америку.
69
Лондонская работа. Кружки. Комментарии. Эннеаграмма. Три октавы.
Три силы. Шесть троичностей. Три гуны и их семь значений. Восходящая и
нисходящая октава. Троичности, начинающиеся с пассивной силы. Примеры:
сварить суп или сжечь город. Троичности, начинающиеся с нейтрализующей
силы. Разговоры о терминологии. Восточные теории и западная номенклатура.
66
Вписано: XVIII.
67
Вписано: Глава а – XIX напис.
68
Вписано: ХХ.
69
Вписано: ХХI
389
Язык начала XIX-го века. «La chimie nouvelle». Книга Thilorier. «Тимей» Пла-
тона и его позднейшие комментарии. Dr. Fludd и его «Монохорд». Случай-
ность, судьба и воля. Четвертая категория. Следствия созданных самим чело-
веком причин. Выход из-под закона случайности. Отдельные замечания. Ак-
кумуляторы. Зевание. Смех и центры. Причина смеха. Отсутствие смеха в по-
ловом центре и в высших центрах. Смех, как функция высших делений низших
центров. «Почему Христос не смелся?» Будда с сапфировыми глазами.
Сфинкс.

390
 D.

Психологическая сторона системы Г. Общий обзор. «Помнение себя».

Механичность. Эволюция человека. Ценность идеи общего сна и возможности
пробуждения. Неприемлемость этой идеи для интеллектуального снобизма.
Признаки этого снобизма. Интерес и сочувствие ко всему преступному и па-
тологическому. Отсутствие в обыкновенной мысли общего определения пре-
ступления и отсутствие понятия нормального. Уголовный период истории и
психопато-порнографический период науки.70 Куда могут привести современ-
ные тенденции. Что может противопоставить им природа? Отсутствие прямых
и далеко идущих линий в жизни. Почему ничто не доходит до конечного вы-
ражения? Закон октавности. Почему прекращается холера? Возможно ли ши-
рокое признание эзотерической идеи?
Продолжение комментариев. Эмоции. Отрицательные части центров.
Интеллектуальный центр. Половой центр. Эмоциональный и инстинктивный
центр. Отрицательные эмоции. Отсутствие отрицательной части в эмоцио-
нальном центре. Величайший парадокс жизни. Искусственный центр, кото-
рым живут люди. Место отрицательных эмоций в жизни. Что осталось бы от
«искусства», если бы исчезли отрицательные эмоции. Основной принцип био-
логии. Полная бесполезность отрицательных эмоций. Начало борьбы с отри-
цательными эмоциями. Самонаблюдение. Борьба с выражением отрицатель-
ных эмоций. Вопрос о самих эмоциях. «Помнение себя», как средство борьбы
с отрицательными эмоциями. Количество энергии, которое тратится на отри-
цательные эмоции. Несливание, несчитание и разделения Я и не Я в себе.
«Точки зрения». Воспитание интеллекта. Отрицательные и положительные
точки зрения. Связь отрицательных эмоций и положительных точек зрения.
Правильные и неправильные точки зрения. Почему у нас не может быть «по-
ложительных эмоций»? Что такое положительные эмоции? Почему так трудно
поверить в возможность исчезновения отрицательных эмоций? Справка из ис-
тории культуры. Высшие центры и высшие состояния сознания. Их свойства.
Схема питания и два сознательных толчка. Первый толчок, как «помнение
себя». Второй толчок, как борьба с отрицательными эмоциями. Si – do или mi
– fa в схеме питания? Значение того и другого. Два пути. 71 «Помнение себя» и
«борьба с отрицательными эмоциями», как практическое основание метода.
Центры согласованные и несогласованные, уравновешенные и неурав-
новешенные. Что значит работа одного центра за другой. Центры человека но-
мер первый, второй и третий и центры человека номер четвертый, пятый, ше-
стой и седьмой. «Полу-биоорганическое» состояние центров человека номер
первый, второй и третий. Сон и смешение центров во сне. Относительное раз-
деление при пробуждении. Полное разделение и специализация центров при
развитии сознания.

70
Уголовный ∞ науки. вычеркнуто
71
Два пути. вычеркнуто
391
 Части центров. Деление каждого центра на три. Значение двигательных,
эмоциональных и мыслительных частей. Внимание и его место. Появление
воли и сознания в мыслительных частях центров. Идеи, идущие из разных цен-
тров и разных частей центров. Идеи, идущие из высших центров. Идеи, иду-
щие из ненормальных центров. Человек минус один, минус два, минус три.
Власть идей ненормальных центров над жизнью. Контроль над центрами при
помощи развития сознания. Анализ идей с точки зрения уровней сознания.
«Субъективный» и «объективный» пути.72
Сны, как склад ненужных вещей. «Психоанализ».
Роль упражнений в работе над собой. «Проявление» и «фиксирование».
Возможность изменения жизни. Двести сознательных людей.73

72
“Субъективный ∞ пути. вычеркнуто
73
Возможность ∞ людей. вычеркнуто
392
 Часть 2-я.

Главы, относящиеся к редакции 1930 – 1934 гг.

393
 ГЛАВА I

(отрывок).74

В ноябре 1914 года, т.е. в начале войны, я вернулся в Россию после до-
вольно продолжительной поездки по востоку, по Индии и по Цейлону. Война
застала меня в Коломбо, и я возвращался через Англию.
Уезжая из Петербурга, я говорил, что еду искать чудесного. Я чувство-
вал, что оно есть и что его можно найти. И мне казалось, что только реально и
точно установленный факт существования чудесного, т.е. чего-то независи-
мого от ценностей мира сего, мог бы дать людям исходную точку в их иска-
ниях правды – и показать им выход из лабиринта противоречивых и противо-
речащих самим себе идей, в котором они даже на моих глазах запутывались
все больше и больше. Но «чудесное» до сих пор ускользало от меня. Я не мог
принять ни одной из существующих «теорий чудесного». Было слишком
много теорий и слишком мало фактов. Эти «новые факты» я и хотел искать.
Многое говорило за то, что на востоке еще можно найти, если не реша-
ющие факты, то пути к ним.
То, что я нашел, во многом отличалось от того, что я предполагал найти.
Но я не считал свою поездку неудачной и свои планы неосуществившимися;
прежде всего у меня было слишком мало времени.
На возвратном пути и во время нескольких недель, которые я провел в
Лондоне, все, что я думал о результатах моих исканий, было спутано дикой
нелепостью войны и всеми теми эмоциями, которыми была наполнена атмо-
сфера, разговоры, газеты, и которые, часто против моей воли, заражали даже
меня, не смотря на мое определенно отрицательное отношение к войне и по-
нимание того, что в войне виноваты одинаково все и все будут платить за нее.
Но когда я вернулся в Россию и ощутил опять все те мысли, с которыми
я уезжал, я почувствовал, что мои искания и то, что с ними связано – важнее
всего, что случается и может случиться в мире «наглядных несообразно-
стей»75. И я сказал себе, что на войну нужно смотреть, как на одно из тех обще-
катастрофических условий жизни, среди которых нам приходится существо-
вать и работать, и искать ответов на наши вопросы и недоумения. Война, боль-
шая европейская война, в возможность которой я никогда раньше не хотел ве-
рить и реальность которой я долго не хотел признать, стала фактом. Мы были
в ней, и я уже видел, что ее нужно брать, как большое memento mori, показы-
вающее, что нужно спешить, и что нельзя верить «жизни», которая не ведет
никуда.

74
Выкинутые листы 19.02.1934.
75
Я должен объяснить это выражение. Когда-то в детстве у меня была книжка с заглавием: «Наглядные не-
сообразности». Эта книжка состояла из картинок, в роде: – человек, несущий на спине трехэтажный дом, с
дымом, идущим из труб; коляска с квадратными колесами; весы с одной высоко поднявшейся чашкой, на
которой стоит гиря с надписью «два пуда», и с другой чашкой, пустой, опустившейся вниз. – Впослед-
ствии так много вещей и фактов жизни напоминали мне эту книжку, что я стал считать ее совершенно реа-
листическим изображением действительности.
394
 Лично меня война не могла коснуться, во всяком случае до конечной
катастрофы, которая представлялась мне неизбежной для России, а может
быть и для всей Европы, но еще не такой близкой. Хотя конечно, тогда, при-
ближающаяся катастрофа казалась только временной и никто еще не представ-
лял себе всего того разложения и разрушения, и внешнего, и внутреннего,
среди которых дальше нам пришлось жить.
Подводя итоги своим впечатлениям востока и Индии, я должен был ска-
зать, что при возвращении моя задача представилась мне еще труднее и слож-
нее, чем при отъезде. – Индия, восток не только не потеряли свой колорит чу-
десного, но наоборот приобрели много нового. Я видел ясно, что там можно
найти то, чего уже давно нет в Европе и я считал, что направление мною было
взято правильное. Но вместе с тем я убедился, что тайна скрыта глубже и
лучше, чем я мог думать раньше.
Теперь по возвращении, после целого ряда новых встреч и новых впе-
чатлений, идея «эзотеризма» и идея «школ» принимали для меня новый и бо-
лее глубокий характер. Школы йогов, те, которые можно было найти, мало
интересовали меня. Это были школы того несколько сентиментального, мо-
рально-философского типа, с оттенком аскетизма, в роде школ последователей
Рамакришны, в которых я не видел настоящего знания и которые казались мне
непригодными для европейцев за исключением может быть только редких ти-
пов. Все дело в этих школах было в личности наставника, в его непосредствен-
ном влиянии на учеников, и в создании известного эмоционального подъема и
веры. Это было не то, что я искал. В то же время многое говорило мне, что есть
другие школы. Но до этих школ было гораздо труднее добраться и со стороны
о них ничего узнать было нельзя. Я уже видел и понимал, что вся постановка
дела и преподавания в этих школах такова, что для того, чтобы узнать чему и
как там учат, нужно там быть. А это в свою очередь означало многое другое
и прежде всего решимость идти до конца, совсем отдавая себя, ничего не
оставляя сзади себя и ни к чему не надеясь вернуться; не надеясь даже сохра-
нить свои цели, мысли и намерения, потому что все это может измениться.
В то же время я чувствовал, что нужно искать, и искать дальше.
Я решил дать себе немного времени. В полтора, два года я рассчитывал
закончить некоторые свои дела в России, связанные с изданием, и затем опять
ехать на восток. Это еще было в то время, когда нам казалось, что мы можем
рассчитывать что-то и строить планы на год или на два вперед.

Планы этого нового путешествия связывались для меня с сознанием

необходимости найти точное знание, которое давало бы несомненные основа-
ния для внутренних усилий и показывало бы путь к достижению контроля над
теми особыми состояниями сознания, возможность и реальность которых я
установил для себя своими опытами еще за несколько лет до этого, но пути к
контролю над которыми я не знал. Я не сомневался, что такое значение суще-
ствует, совершенно отдельно и независимо от нашей науки.

395
 Я опять возвращался к тем же мыслям, с которыми уезжал. Нужно ли
пробовать делать то, что можно? Нужно ли пытаться, «пробовать», идти на
ощупь? Или нужно ждать, пока придет это знание и уничтожит неуверенность,
сомнение, бесполезные усилия, которые все равно не могут дать никаких ре-
зультатов? Я старался вникнуть во все возможные стороны этого вопроса и ни
к чему не мог прийти. Разумеется все эти обычно описываемые методы «ра-
боты над собой», в роде голодания, «дыхания йогов», попыток остановки мыс-
лей, различных трудных положений и движений могли в конце концов дать
некоторые результаты. Но мне казалось, что в них чего-то самого главного не
хватало и в них мне чувствовалась большая опасность. Они могли стать целью
сами по себе. Я представлял себе, что человек может достигнуть необыкно-
венных и поразительных результатов в этих вещах, но не достигнуть опять ни-
чего другого, так же как люди достигают удивительных, почти чудесных ре-
зультатов в атлетике, в акробатике, особенно в занятиях, требующих умствен-
ных усилий, в шахматной игре, в разгадывании шифров, в решении голово-
ломных задач, но не становятся от этого ни умнее ни способнее в других от-
ношениях.
Меня всегда пугала махровость таких достижений, внешняя заманчи-
вость и внутреннее убожество. И я не сомневался, что знание, то знание, кото-
рое я считал нужным раньше каких-либо внешних…

396
 ГЛАВА ІІ.

Петербург 1915 года. Идея механичности и текущие события. Мысли

по пути в Россию в конце 1914 года. Немецкие газеты в Стокгольме. «Про-
стое мошенничество». Можно ли рассматривать исторический процесс, как
волевой? В чем мог заключаться «первородный грех»? Г. в Петербурге. Разго-
вор о кружках. Упоминание об эзотерической работе. «Тюрьма» и «бегство
из тюрьмы». Что нужно для этого бегства, кто может помочь и как?
Начало собраний в Петербурге. Вопрос о перевоплощении и о будущей жизни.
Как достигнуть бессмертия. Борьба «да» и «нет». Кристаллизация на пра-
вильном и на неправильном основании. Необходимость жертвы. Разговоры с
Г. и наблюдения. Продажа ковров и разговоры о коврах. Что Г. говорил о са-
мом себе. Вопрос о древнем знании и о том, почему оно скрывается. Ответ
Г. Знание не скрывается. Вещественность знания и отказ людей от того зна-
ния, которое им дают. Вопрос о бессмертии. «Четыре тела человека». При-
мер колбы с металлическими порошками. Путь факира, путь монаха и путь
йога. Четвертый путь. Существуют ли цивилизация и культура.

ГЛАВА ІІ.

Я уехал в Петербург. Лето прошло за обычной литературной работой. Я

приготовлял свои книги для новых изданий, читал корректуры и пр. Это было
ужасное лето 1915 года с его постепенно сгущавшейся атмосферой, от кото-
рой, не смотря на все усилия, я не мог изолировать себя. Война уже шла на
территории России и приближалась к нам. Все начинало шататься. Та скрытая
самоубийственная работа, которая определяла так много в русской жизни, де-
лалась все более и более явной. Шла «проба сил». Типографии все время ба-
стовали. Моя работа задерживалась. И я уже начинал думать, что катастрофа
придет раньше, чем я успею сделать то, что я наметил. Но я очень часто воз-
вращался мыслью к московским разговорам. Помню, что несколько раз, когда
что-нибудь делалось особенно трудным, я говорил себе: брошу все и уеду к Г.
в Москву. И от этой мысли мне всегда делалось легче.
Идеи Г. особенно вытекавшая из них идея механичности всего происхо-
дящего, с одной стороны помогали понять суть идущих событий, а с другой
давали всему какой-то особенно неприятный вкус. Все кругом было нелепо и
ужасно. Но люди все-таки думали, что в происходившем был какой-то смысл,
какое-то направление, какая-то борьба, чья то воля, может быть злая воля, но
все-таки воля, которая может быть побеждена или остановлена. Но если бы
они, особенно те, которые шли умирать вдруг поняли, что никакой воли и ни-
какого направления, и никакого смысла ни в чем нет, что они умирают просто
в результате случайных комбинаций «планетных влияний» и человеческой
глупости, что в их смерти нет никакой цели и никакого результата, что все
фразы о патриотизме, о «национальном чувстве», о «спасении цивилизации»,
397
о «войне против войны» – просто блеф, которым пользуются политические
спекулянты, им, вероятно, стало бы еще труднее умирать. Но с другой сто-
роны, если бы они поняли это, может быть они набрались бы храбрости, чтобы
отказаться умирать.
Мне часто вспоминалось одно из самых сильных впечатлений начала
войны. Я ехал из Лондона в Петербург через Норвегию и Швецию. И в Сток-
гольме я в первый раз увидел немецкие газеты и журналы. В Лондоне были
только английские, французские и русские. Я не могу описать, что я испытал.
Это было то же самое! Немецкие газеты, немецкие журналы были полны тем
же самым, что заполняло английские, французские и русские журналы. Логи-
чески это конечно должно было так быть, но психологически это поражало,
как какая то дикая, нелепая, зловещая и неприличная шутка. Те же анекдоты,
те же карикатуры, те же обвинения. У меня останавливалось дыхание, когда я
читал и смотрел все это. – Боже, на каком удивительно простом мошенниче-
стве основано все это, говорил я себе тогда. Ведь если бы все эти люди на
фронте, в окопах, могли бы видеть все эти газеты и журналы вместе, как я их
вижу сейчас, они увидели бы обман! Обман возможен только потому, что они
не видят всего этого сразу! Им не дают. Их искусственно разделяют. Я помню,
как мне делалось холодно тогда от этих мыслей. И теперь идеи Г. делали всё
ещё более нелепым. Тогда я все-таки думал, что кто-то кого-то обманывает.
Теперь исчезало даже это. Даже ложь, даже мошенничество, благодаря кото-
рому делалось возможной война, оказывалось механическим. Все делалось! И
делалось только так, как могло делаться. Ничто не могло быть иначе.
Одна сторона во мне глубоко возмущалась этой идеей, но в то же время
другая сторона не могла не видеть, что это была правда. Я уже начинал пони-
мать, что может быть самая большая ошибка, которую мы можем делать, это
рассматривать исторические события, как зависящая от чей то воли, рассмат-
ривать исторический процесс, как волевой и сознательный. Все делается! Ни-
кто ничего не делает и делать не может.
Моя мысль возвращалась к мифу об Адаме и Еве, который всегда при-
влекал меня, так как мне всегда казалось, что в нём лежит разгадка многого из
того, что нас окружает.
Не начал ли Адам думать, что он может делать? Не есть ли это корень
и центр всего зла? И не есть ли это первая и основная ошибка людей? спраши-
вал я себя. – Первородный грех, знаменовавший собой разрыв с высшими
направлявшими силами?

Время шло. Раз, это было уже осенью, меня вызвали по телефону и я
услышал голос Г. Он приехал в Петербург на несколько дней. Я сейчас же по-
ехал к нему, и среди разговоров с другими людьми, которые приходили к нему
по разного рода делам, он говорил со мною опять так же как в Москве.
Уезжая на другой день он сказал мне, что скоро приедет опять.
И в этот второй приезд, когда я рассказывал ему об одном кружке в Пе-
тербурге, где я бывал, он сказал мне, что знакомство с подобными кружками

398
может пригодиться, так как он думает начать в Петербурге работу, подобную
той, которую ведет в Москве.
Он уехал в Москву и обещал приехать через две недели. Я рассказал о
нем некоторым из своих приятелей и знакомых, и мы стали ожидать его при-
езда.
Он приехал опять ненадолго, но я все-таки успел кое кого познакомить
с ним. О своих планах и намерениях он говорил, что хочет поставить свою
работу шире, читать публичные лекции, организовывать серию опытов и де-
монстраций и привлечь к своей работе людей с более разнообразной и широ-
кой подготовкой. Все это немного напоминало мне то, что я уже слышал в
Москве в первый вечер моего знакомства с ним. Но я не вполне ясно представ-
лял себе, о каких «опытах» и «демонстрациях» он говорит.
Я помню один разговор, по обыкновению Г. в одной из небольших ко-
феен на Невском.
Г. рассказывал мне подробно об организации кружков для эзотериче-
ской работы и об их роли в этой работе. Раз или два он употребил это слово
«эзотерический» и меня очень заинтересовало, что он под этим подразумевал.
Но когда я пытался остановиться на этом и спросить его, как он понимает
слово «эзотерический», он уклонялся от ответа.
– Это неважно, ну назовите, как хотите, говорил он. Дело не в этом, дело
в том, что «кружок» начало всего. Один человек ничего не может делать, ни-
чего не может достигнуть. Кружок с настоящим руководителем уже может
больше. Группа людей может то, чего не может один.
Вы не понимаете вашего собственного положения. Вы – в тюрьме. Все,
чего вы можете желать, если вы разумный человек, это бежать из тюрьмы. Но
как бежать? Нужно делать подкоп под стену. Один человек ничего не может
сделать. Но предположим десять или двадцать человек, если они будут рабо-
тать по очереди и один покрывать другого, могут довести подкоп до конца и
убежать.
Кроме того никто не может бежать из тюрьмы без помощи тех, которые
бежали раньше. Только эти люди могут рассказать, как можно бежать, или
прислать какие-нибудь инструменты, подпилки, компас, или что там может
быть нужно. Но один арестант не может найти этих людей, не может вступить
с ними в сношения. Нужна организация. Без организации ничего не может
быть.
К этому примеру «тюрьмы» и «бегства из тюрьмы» Г. после часто воз-
вращался в своих разговорах. Иногда он начинал с этого и тогда его любимым
утверждением было, что человек находящийся в тюрьме, для того, чтобы
иметь шанс когда-либо бежать из тюрьмы, должен, прежде всего сознать, что
он в тюрьме. Пока он не понимает этого, пока он думает, что он на свободе, у
него нет никакого шанса. Никто не может помочь ему и освободить его
насильно, против его воли, против его желания. Если освобождение возможно,
оно возможно только после больших трудов и больших усилий, и прежде всего
сознательных усилий для определенной цели.

399
 Постепенно я знакомил Г. все с большим и большим числом людей. И,
когда он приезжал, я устраивал беседы и лекции с его участием в некоторых
частных домах, в редакции «Аполлона», и в некоторых уже существовавших
кружках. Собиралось по тридцать, по сорок человек. С января 1916 года Г.
начал приезжать в Петербург регулярно, каждые две недели, иногда с некото-
рыми из своих московских учеников.
Я не все понимал в порядке устройства этих собраний. Мне казалось, что
Г. делает многое ненужно трудным. Например, он очень редко позволял мне
назначить собрание заранее. Обыкновенно собрание кончалось заявлением,
что завтра он уезжает в Москву. На другой день утром, он говорил, что решил
остаться до вечера. Весь день проходил в кофейнях, куда приходили люди, ко-
торые хотели видеть Г. Только вечером, за час или полтора до того времени,
когда мы начинали собрания, он говорил мне:
- А не устроить ли нам сегодня собрание? Позвоните тем, кто хотел
прийти, скажите им, что мы будем там то и там то.
Я бросался к телефону, но конечно в семь или в половине восьмого все
уже были заняты и я мог собрать только очень мало людей. А некоторым, ко-
торые жили вне Петербурга, в Царском и т.п. 76 так и не удалось попасть туда.
Кроме того я не понимал отрицательного отношения Г. к некоторым лю-
дям, которые по моему могли быть полезны нам, если не лично, то привлекая
других людей; и очень благосклонного отношения к другим, которые по мо-
ему очень вредили нашим собраниям, даже одним своим присутствием.
После я многое понял иначе, чем понимал тогда. И главное мотивы Г.
стали мне ясны. Он совсем не хотел делать знакомство с его идеями легким
для людей. Наоборот он считал, что только преодолевая трудности, хотя бы
совершенно посторонние и случайные, люди могут оценить его идеи.
– Люди не ценят того, что дается легко, говорил он. И если человек дей-
ствительно почувствовал что-нибудь, поверьте что он завтра будет целый день
сидеть около телефона и ждать, что, может быть, его позовут еще. Или сам
будет звонить, и спрашивать, и справляться. А кто ждет, что его позовут, да
еще заранее, что бы он мог устроить свои дела, пускай подождет еще. Конечно
кто не в Петербурге, это верно, что это трудно. Но мы ничего сделать не мо-
жем. Может быть после у нас будут определенные собрания в назначенные
дни. Пока этого сделать нельзя. Люди должны показывать себя, свою оценку
того, что они слышали.
Все это и многое другое оставалось для меня наполовину спорным.
Но самые лекции и вообще все то, что Г. говорил в это время на собра-
ниях и вне их, заинтересовывало меня все больше и больше.

76
Вместо: в Царском … … попасть туда. Было: как например Гумилёв, которого мне очень хотелось видеть
на наших собраниях, так и не удалось попасть туда. Относительно Гумилёва хотя это кажется было позднее.
400
 Раз на одном из этих собраний кто-то спросил о возможности перево-
площения и о том, можно ли верить спиритическим феноменам и случаям об-
щения с умершими.
- Многое возможно, сказал Г., но нужно понимать, что бытие человека,
как при жизни, так и после смерти, если оно вообще существует после смерти,
может быть очень разного качества. «Человек-машина», у которого все зави-
сит от внешних влияний, который сейчас один, через минуту другой, через
минуту третий, не имеет никакой будущей жизни, его хоронят, и это все. –
Земля в землю идет. Это к нему относится. Для того чтобы можно было гово-
рить о какой-нибудь будущей жизни, нужна уже некоторая кристаллизация,
некоторая спайка внутренних свойств человека, некоторая независимость от
внешних воздействий. Если в человеке есть что-нибудь, что может противо-
стоять внешним воздействиям, то это же самое может противостоять и смерти
физического тела. Но подумайте сами, что может устоять против физической
смерти в таком человеке, который упадет в обморок или забудет бабушку и
дедушку, если палец себе обрежет. Если есть что-нибудь в человеке, оно мо-
жет остаться, если нет ничего, значит, нечему и оставаться. Но если что-ни-
будь и останется, оно может иметь очень различное будущее. В некоторых
случаях более полной кристаллизации после смерти возможно то, что вы назы-
ваете «перевоплощением», в других случаях то, что вы называете «потусто-
ронним существованием». В обоих случаях это есть продолжение жизни в
«астральном теле» или при помощи «астрального тела». Вы знаете, что значит
это выражение «астральное тело». Но те системы, с которыми вы знакомы,
утверждают, что у всех людей есть «астральное тело». Это совершенно не-
верно. То, что можно назвать «астральным телом», получается путем спайки,
т.е. путем страшной внутренней работы и борьбы. Оно не родится с человеком.
И только очень немногие люди приобретают «астральное тело». Если оно об-
разуется, оно может продолжать жить после смерти физического тела, и оно
может родится вновь в другом физическом теле. Это есть «перевоплощение».
Если оно не рождается, то с течением времени тоже умирает, оно не бес-
смертно, но может жить долго после смерти физического тела.
Спайка, внутреннее единство, получается путем «трения», путем борьбы
«да» и «нет» в человеке. Если человек живет без внутренней борьбы, если в
нем все делается без сопротивления, если он идет, куда его тянет, или куда
дует ветер, он останется таким, какой он есть. Но, если в нем начинается
борьба, и особенно, если в этой борьбе есть определенная линия, в нем посте-
пенно начинают вырабатываться постоянные черты, он начинает «кристалли-
зоваться». Но кристаллизоваться можно на правильном основании и можно
кристаллизоваться на неправильном основании. Трение, борьба «да» и «нет»,
могут легко получиться на неправильном основании. Например, фанатическая
вера в какую-нибудь идею или «страх греха» могут создать страшной силы
борьбу «да» и «нет» и человек может кристаллизоваться на этих основаниях.
Но это будет неправильная, неполная кристаллизация. Такой человек не будет

401
иметь возможности дальнейшего развития. Для того, чтобы сделать возмож-
ным дальнейшее развитие, ему нужно опять распаяться, а это может быть до-
стигнуто только страшным страданием. Обыкновенно такие полу-кристалли-
зованные души и превращаются в этих «духов», которые появляются на сеан-
сах, когда что-нибудь на самом деле появляется.
Кристаллизация возможна на всяком основании. Возьмите, например,
разбойника, настоящего, хорошего разбойника. Я знал таких разбойников на
Кавказе. Он будет восемь часов стоять с винтовкой где-нибудь за камнем у
дороги и не шевелиться. Вы можете это сделать? А ведь в нем все время идет
борьба, ему и пить хочется, и жарко, и мухи кусают, а он стоит. Другой – мо-
нах; боится дьявола, целую ночь головой и пол стучит – молится. Так получа-
ется кристаллизация. И такими путями люди могут вырабатывать в себе
огромную внутреннюю силу, могут переносить пытки, могут добиваться чего
хотят. Это значит, что в них уже есть что-то твердое, постоянное. Такие люди
могут стать бессмертными. Но что толку, такой человек становится – «бес-
смертной вещью». Хотя иногда некоторая доля сознания у него сохраняется.
Вот он и будет стучать на спиритических сеансах и говорить вам, что он Алек-
сандр Македонский или Наполеон. Но нужно помнить, что это очень редко
бывает. Обыкновенно все эти стуки и разговоры, просто фокусы, подделка,
сознательная или бессознательная.
Я помню последующие разговоры в этот вечер поразили меня тем, что
многие люди слышали совсем не то, что говорил Г., другие обращали внима-
ние только на второстепенные и несущественные замечания Г. и только их за-
поминали. Основные принципы того, что Г. говорил, ускользали от большин-
ства. Только очень немногие задавали вопросы по существу того, что он гово-
рил. Один из этих вопросов остался у меня в памяти.
– Каким путем вызвать в себе борьбу «да» и «нет»? спросил кто-то.
– Нужна жертва, сказал Г. Если ничем не жертвовать, ничего не полу-
чится. И нужно жертвовать чем-нибудь, что дорого в этот момент, долго жерт-
вовать и много жертвовать. Но все-таки не вечно. Вот это нужно понять, по-
тому что это часто не понимают. Жертва нужна только, пока идет процесс кри-
сталлизации. Когда кристаллизация достигнута, отречение, лишения, жертвы,
больше не нужны. Тогда человек может иметь все, что хочет. Для него уже нет
законов, он сам себе закон.

Постепенно из публики, бывавшей на наших лекциях, начала отбираться

небольшая группа людей, не пропускавших ни одного случая, услышать Г. и
собиравшихся вместе во время его отсутствия. Это было начало первого пе-
тербургского кружка.
В течении этого времени я много был с Г. и лучше начал понимать его.
В нем поражала большая внутренняя простота и естественность, заставлявшая
совершенно забывать о том, что для нас он являлся представителем мира чу-
десного и неизвестного. Затем в нем очень сильно чувствовалось полное от-
сутствие какой-либо позы и желания производить впечатление. И вместе с тем

402
– отсутствие личной заинтересованности в том, что он делал, полное прене-
брежение к удобствам и комфорту и способность не жалеть себя в работе, ка-
кая бы эта работа ни была.
Меня особенно привлекало в нем чувство юмора и полное отсутствие
каких-либо притязаний на святость или на обладание «чудесными» силами,
хотя, как мы после убедились, он обладал знаниями или способностью созда-
вать необычайные явления психического характера. Но он всегда смеялся над
людьми, которые ожидали от него чудес. Раз он рассказывал мне, как один
умный человек хотел толкнуть его под трамвай, чтобы посмотреть, остано-
вится трамвай или нет.
– И ведь толкнул бы, сказал Г., покачивая головой.

Иногда он любил быть в шумной и веселой компании; любил устраивать

большие обеды, накупал множество вин, закусок, хотя сам часто почти ничего
не ел и не пил из этого. На многих он производил и часто, как нам казалось,
хотел производить впечатление жуира и гурмана, хотя мы все уже видели, что
это была «игра».
Ощущение «игры» в Г. было необыкновенно сильно. Мы часто говорили
между собой, что в сущности мы никогда его не видали и не видим. Он был
для нас человек в маске. В другом человеке такое количество «игры» произ-
вело бы впечатление фальши. В нем «игра» производила впечатление силы.
Он был необыкновенно разносторонним человеком: он все знал, все
умел делать. Раз он сказал мне, что из своих путешествий по востоку он привез
много ковров, но что среди них много дубликатов и ковров, не имевших осо-
бенной ценности с художественной точки зрения. Во время своих приездов в
Петербург он нашел, что цены в Петербурге на ковры были выше, чем в
Москве, и, приезжая, каждый раз привозил с собой тюк ковров, которые про-
давал в Петербурге.
По другой версии он просто покупал эти ковры в Москве на «Толкучке»
и привозил в Петербург продавать.
Я не совсем понимал, зачем он это делает, но мне чувствовалось, что это
связано с идеей «игры».
Продажа ковров была замечательна сама по себе. Г. делал объявление в
газетах и к нему приходили всевозможные люди покупать ковры. При чем его,
конечно, принимали за обыкновенного кавказского человека с коврами. Я ча-
сто сидел у него часами, наблюдая, как он разговаривал с приходящей публи-
кой. Я видел, что иногда он играет на слабых человеческих струнках.
Раз он спешил, или ему надоело играть в торговца коврами, и он пред-
ложил одной даме, видимо богатой, но жадной, страшно торговавшейся и вы-
бравшей больше десятка хороших ковров, взять все ковры, которые были на
лицо, за цену, приблизительно в четверть стоимости тех ковров, которые она
отобрала. Дама сначала удивилась, но потом все-таки начала еще торговаться.
Г. улыбнулся и сказал, что подумает и даст ответ на другой день. Но на другой
день его уже не было в Петербурге. Дама осталась ни с чем.

403
 Что-нибудь подобное было почти каждый раз. С этими коврами, под ви-
дом странствующего торговца, он опять производил на меня впечатление пе-
реодетого человека, какого-то Гарун-аль-Рашида, или человека в сказочной
шапке-невидимке.
Раз к нему явился, когда меня не было, один «оккультист» шарлатан-
ского типа, игравший роль в некоторых спиритических кружках в Петербурге
и в последствии уже при большевиках, ставший «профессором», и начал с
того, что он много слышал о Г. и о его знаниях и хотел познакомиться с ним.
Г., как он мне сам рассказывал, разыграл настоящего торговца с ков-
рами. С сильнейшим кавказским акцентом, на ломаном русском языке он
начал уверять «оккультиста», что тот ошибается, что он только продает ковры
– и немедленно же стал развертывать и предлагать ему ковры.
«Оккультист» ушел в полной уверенности, что его мистифицировали его
друзья.
– Видно было, что у мерзавца денег ни гроша не было, а то уж я всучил
бы ему парочку ковров, прибавил Г.
К нему приходил перс чинить ковры. Раз я заметил, что Г. очень внима-
тельно смотрит, как работает перс.
– Хочу понять, как он это делает, а все еще не понимаю, сказал Г. Видите
этот крючок у него, в нем вся штука. Хотел купить у него. Нет, не продает.
На следующий день я пришел раньше обыкновенного. Г. сидел на полу
и чинил ковер, совершенно как перс. Вокруг него была разложена цветная
шерсть, и в руке у него был такой же крючок, какой я видел у перса. Оказалось,
что он простым подпилком выточил этот крючок из дешевого перочинного
ножа и в течение утра постиг все секреты реставрации ковров.
Он многое мне рассказывал о коврах, представляющих, как он часто го-
ворил, одну из самых древних форм искусства. Рассказывал о старинных обы-
чаях, связанных в некоторых местностях Азии с изготовлением ковров, о сов-
местной работе целой деревни над одним ковром, о зимних вечерах, когда вся
деревня, старые и молодые, собираются вместе в одно большое здание и раз-
деляются на группы, рассаживаюсь на полу в известном заранее, определен-
ном традиционном порядке. И каждая группа начинает свою работу. Одни вы-
бирают из шерсти камни и щепки. Другие выбивают шерсть палками. Третьи
чешут шерсть. Четвертые прядут. Пятые красят шерсть. Шестые, или может
быть двадцать шестые, ткут самый ковер. Мужчины, женщины, дети, старики,
старухи, все имеют свою традиционную работу. И вся работа идет под музыку
и под пение. Прядильщицы с веретенами в руках в то же время танцуют осо-
бый танец и все движения всех людей, делающих разную работу, идут как
одно движение, в один и тот же ритм. При чем каждая местность имеет свой
особый мотив, свои особые песни и танцы, с незапамятных времен связанные
с изготовлением ковров. Точно так же, как каждая местность имеет определен-
ный рисунок и раскраску ковров.

404
 И когда он это рассказывал мне, у меня мелькнула в голове мысль, что
может быть рисунки и краски ковров связаны с этой музыкой, являются ее вы-
ражением в красках и линиях, что может быть ковры есть записи этой музыки,
ее ноты, по которым можно восстановить музыку. Идея сама по себе не пред-
ставляла для меня ничего странного, так как я очень часто мог «видеть» му-
зыку в виде сложного орнамента.
Из некоторых случайных рассказов Г. у меня составилось некоторое
представление о его предшествовавшей жизни.
Его детство прошло на границе Малой Азии, в обстановке странного,
очень далекого, почти библейского быта. Тысячные, десятитысячные стада
овец. Переходы с места на место. – Разные странные народы с которыми при-
ходилось соприкасаться. Его воображение особенно поражали йезиды, «по-
клонники дьявола», с ранних лет привлекавшие к себе его внимание непонят-
ными обычаями и странной зависимостью он непонятных законов. Он расска-
зывал мне, как много раз наблюдал еще в детстве, как мальчик-йезид не может
выйти из начерченного вокруг него на земле круга и тому подобные странные
вещи.
Вся жизнь шла в атмосфере сказок, легенд, преданий. «Чудесное» вокруг
него было реальной действительностью. Предсказания будущего, о которых
он слышал и в которые твердо верили окружавшие его, исполнялись и застав-
ляли его верить многому другому.
Все это вместе взятое очень рано создало в нем тяготение в сторону та-
инственного, непонятного, магического. Совсем молодым, как он рассказывал,
он сделал несколько больших путешествий по Востоку. Что было правдой в
этих рассказах, я никогда не мог определить точно. Но как он рассказывал, во
время этих путешествий он опять столкнулся со многими фактами, говорив-
шими ему о существовании какого-то знания, каких-то сил, каких-то возмож-
ностей, выходящих из круга обычных возможностей человека, и людей обла-
давших ясновиденьем и другими чудесными силами. Постепенно, по его сло-
вам, его отлучки из дому и путешествия стали преследовать одну определен-
ную цель. – Он искал знания и людей, которые обладают этим знанием. И, как
он говорил, после долгих трудов, он нашел источники этого знания вместе с
некоторыми другими людьми, искавшими знания подобно ему.
Во всем что он рассказывал о себе было много противоречивого и мало
вероятного. Но я уже понимал, что к нему нельзя предъявлять никаких обык-
новенных требований и нельзя было прилагать никаких обыкновенных мерок.
Относительно него, в чем нельзя было быть уверенным. Он мог сказать сего-
дня одно, завтра совершенно другое, и почему-то ему нельзя было поставить
на вид такого противоречия, а нужно было все понимать и связывать.
О школах, о том, где он нашел эти знания, которые у него несомненно
были, он говорил очень мало и всегда вскользь. Он упоминал о тибетских мо-
настырях, о Читрале, об Афоне, о школах суфиев в Персии, в Бухаре, в Во-
сточном Туркестане, упоминал о дервишах разных орденов, о бродячих фо-
кусниках, но все это всегда очень неопределенно.

405
 Во время одного из разговоров с Г. в нашем начинавшемся делаться по-
стоянным кружке, я спросил его: почему, если древнее знание сохранилось и
если вообще существует знание, отличное от нашей науки и философии, или
даже превосходящее их, почему оно так тщательно скрывается, почему оно не
делается общим достоянием, почему люди, которые обладают этим знанием,
не хотят пускать его в общий оборот жизни для лучшей и более успешной
борьбы с ложью, злом и невежеством?
Я думаю, что это обычные вопросы, которые возникают у всех при пер-
вом знакомстве с идеей эзотеризма.
– На это есть два ответа, сказал Г.: во-первых это знание не скрывается,
а во-вторых оно по самому своему существу не может стать общим достоя-
нием. Мы разберем сначала второе из этих положений. После я докажу вам,
что знание, он подчеркнул это слово, гораздо более доступно для тех, кто его
может воспринять, чем это обыкновенно думают, что вся беда в том, что люди
не хотят или не могут его взять.
Но прежде всего нужно понять другое, именно, что знание не может при-
надлежать всем, не может даже принадлежать многим. Таков закон. Вы не по-
нимаете этого, потому что вы не понимаете, что знание, как и все на свете,
вещественно. Вещественно, это значит обладает всеми признаками веще-
ственности. Одним из первых признаков вещественности является ограничен-
ность, т.е. ограниченность количества вещества в данном месте и в данных
условиях. Даже песку в пустыне и воды в океане – определенное и неизменное
количество. Таким образом, если знание вещественно, это значит, что его име-
ется определенное количество в данное время и в данном месте. Можно ска-
зать, что человечество на протяжении определенного периода, скажем столе-
тия, может располагать определенным количеством знания. Но мы знаем даже
путем обычных наблюдений жизни, что вещество знания обладает совер-
шенно различными свойствами в зависимости от того, будет ли оно взять в
малом или в большом количестве. Взятое в большом количестве в данном ме-
сте, т.е. скажем, у одного человека или у небольшой группы людей, оно дает
очень хорошие результаты, взятое в малом количестве (т.е. в малом количестве
у каждого из большого количества людей), оно не даст никаких результатов
или даже может дать отрицательные результаты, обратные тем, которые от
него ожидаются. Таким образом, если известное, определенное количество
знания, распределится между миллионами людей, каждый человек получит
очень мало и это малое количество знания ничего не изменит ни в его жизни,
ни в его понимании вещей. И какое бы большое количество людей ни полу-
чили эти малые знания, это ничего не изменит в их жизни, только, может быть,
сделает ее еще труднее.
Но если, наоборот, большие количества знания сосредоточатся у малого
количества людей, эти знания дадут большие результаты. С этой точки зрения
гораздо более выгодно, чтобы знания сохранялись у небольшого количества
людей, а не рассеивались среди масс.

406
 Если мы возьмем некоторое количество золота и решим позолотить им
некоторое количество предметов, мы должны точно знать или вычислить, ка-
кое количество предметов можно позолотить имеющимся у нас количеством
золота. Если мы будем пробовать позолотить большее количество, наши пред-
меты покроются золотом не равномерно, пятнами, и будут иметь вид гораздо
хуже, чем без всякой позолоты, и мы фактически потеряем наше золото.
Распределение знания основано на точно таком же принципе. Если зна-
ние давать всем, никто не получит ничего. Если его сохранять для немногих,
каждый получит достаточно для того, чтобы не только не потерять, но увели-
чить то, что он получил.
Эта теория на первый взгляд кажется очень несправедливой, так как по-
ложение тех, кому как бы отказывают в знании для того, чтобы другие могли
получить больше, кажется очень печальным и незаслуженно более тяжелым,
чем оно могло бы быть. Но на самом деле это совсем не так и в распределении
знания нет ни малейшей несправедливости.
Дело в том, что огромное большинство людей сами не хотят никакого
знания, отказываются от своей доли, не берут даже того пайка, который им
причитается, по общему распределению, на надобности жизни. Это особенно
видно в периоды массового безумия, как войны, революция и т.п., когда люди
как будто вдруг теряют даже то малое количество рассудка, которое у них
было, и превращаются в совершенных автоматов, давая себя истреблять сразу
в огромных количествах, т.е. теряя даже инстинктивное чувство самосохране-
ния. Благодаря этому огромные количества знания остаются, так сказать,
невостребованными и могут быть распределены между теми, кто понимает его
ценность.
В этом нет ничего несправедливого, потому что те люди, которые полу-
чают знания, не берут ничего принадлежащего другим, ничего не отнимают от
других, берут только то, что другие бросают, как ненужное, что все равно про-
пало бы, если бы они его не взяли.
Собирание знания одними зависит от бросания знания другими.
Бывают периоды в жизни человечества, обыкновенно совпадающие с
началом падения культур и цивилизаций, когда массы бесповоротно теряют
рассудок и начинают разрушать все то, что осознано веками и тысячелетиями
культуры. Такие периоды массового безумия, очень часто совпадающие с гео-
логическими переворотами, климатическими изменениями и тому подобными
явлениями планетного характера, освобождают очень большое количество ве-
щества знания, что в свою очередь вызывает работу по собиранию «вещества
знания», которое иначе пропало бы. Таким образом, работа по собиранию рас-
сеянного вещества знания очень часто совпадает с моментами начала разру-
шения и падения культур и цивилизаций.
С этой стороны вопрос ясен. Толпа не хочет и не ищет знания, и вожди
толпы в своих интересах стараются укрепить ее в этом отвращении и страхе
ко всему новому и неизвестному. На этом страхе основано рабство, в котором
живет человечество. Трудно даже представить себе весь ужас этого рабства.

407
Мы не понимаем, что люди теряют. Но чтобы понять причину рабства, доста-
точно посмотреть на то, чем живут люди, что составляет цель их существова-
ния, предмет их желаний, страстей и стремлений, о чем они думают, о чем они
говорят, чему они служат и чему поклоняются. Посмотрите, на что тратит
деньги современное культурное человечество, что лучше всего оплачивается,
где самая большая толпа. Если подумать минуту над этими вопросами, то ста-
нет ясно, что человечество, такое, какое оно есть, с теми интересами, какими
оно живет, не может рассчитывать ни на что другое, кроме того, что оно имеет.
Но, как я уже сказал, это не может быть иначе. Представьте себе, что на все
человечество отпускается полфунта знания в год; если это знание распреде-
лить между всеми, каждый получит так мало, что останется таким же дураком,
каким был. Но благодаря тому, что очень мало кто хочет иметь это знание, те,
которые берут его, могут получить, скажем, по золотнику и иметь возмож-
ность стать умнее. Все умными стать не могут, если бы даже и хотели. А если
бы и стали, это тоже бы не помогло. Существует общее равновесие, которое
не может быть нарушено.
Это одна сторона. Другая, как я уже сказал, заключается в том, что никто
ничего не скрывает, никакой тайны нет. Но приобретение или передача истин-
ного знания требует большого труда и больших усилий, как со стороны полу-
чающего, так и со стороны дающего. И те, которые обладают этим знанием,
делают все, что только возможно, для того, чтобы передать и сообщить эти
знания возможно большему кругу лиц, а также для того, чтобы облегчить лю-
дям подход к этому знанию и дать им возможность подготовиться к восприя-
тию истины. Но знание никому не может быть дано насильно, и, как я уже
говорил, беспристрастный взгляд на жизнь среднего человека, на то, чем за-
полнен его день, на то, что составляет его интересы, сразу покажет, можно ли
обвинять людей, обладающих знанием, в том, что они скрывают свои знания,
не хотят их дать людям, не хотят научить людей тому, что сами знают.
Тот, кто хочет знания, должен сделать первые усилия для того, чтобы
найти источник знания и приблизиться к нему, пользуясь для этого помощью
и указаниями, которые даны всем людям, но которых люди обыкновенно не
хотят видеть и признавать. Знание не может прийти к людям без усилий с их
стороны. И они очень хорошо понимают это по отношению к обыкновенному
знанию, но почему-то находят возможным, ожидать другого со стороны боль-
шого знания, когда допускают возможность его существования. Все очень хо-
рошо знают, что если, например, человек хочет научиться китайскому языку,
то это потребует от него несколько лет напряженной работы; все знают, что
нужно пять лет, чтобы познакомиться с основами медицины, может быть
вдове больше для того, чтобы изучить живопись или музыку. И в тоже время
существуют теории, доказывающие, что знание может прийти к людям без вся-
ких усилий с их стороны, что они могут приобрести его даже во сне. Самое
существование таких теорий является добавочным объяснением того, почему
знание не может приблизиться к людям. Но в то же время необходимо понять,
что самостоятельные усилия человека, достигнуть чего-нибудь в этом

408
направлении тоже не могут дать никаких результатов. Человек может достиг-
нуть знания только с помощью тех, кто им обладает. Это нужно понять с са-
мого начала. Учиться нужно у того, кто знает.

На одном из следующих собраний кружка Г. продолжал развивать идеи,

высказанные им раньше, в ответ на вопрос о перевоплощении и будущей
жизни.
Разговор начался с того, что один из присутствовавших спросил:
– Можно ли сказать, что человек обладает бессмертием?
– Бессмертие, это – одно из свойств, которые мы приписываем людям
без достаточного понимания их значения, сказал Г.
– Другие свойства такого же рода, это – «индивидуальность», в смысле внут-
реннего единства, «постоянное и неизменное Я», «сознание» и «воля». Все эти
свойства могут принадлежать человеку. Он сделал ударение на слове могут.
Но это совсем не значит, что они принадлежат ему или принадлежать всем и
каждому.
Чтобы понять, что человек представляет из себя в настоящее время, т.е.
на настоящей ступени своего развития, нужно до некоторой степени предста-
вить себе, чем он может быть, т.е. чего он может достигнуть. Только понимая
правильную последовательность возможного развития, люди перестанут при-
писывать себе то, чего у них в настоящее время нет и что они, может быть,
могут приобрести только после большого труда и большой работы.
Согласно древнему учению, следы которого можно найти во многих си-
стемах, старых и новых, человек, достигший полного развития, возможного
для человека, человек в полном смысле этого слова, состоит из четырех тел.
Эти четыре тела состоят из постепенно утончающегося вещества, взаимно
проникают друг друга и представляют собой четыре независимых организма,
находящиеся в определенном отношении один к другому, но могущие дей-
ствовать самостоятельно.
Причина возможности существования четырех тел заключается в том,
что человеческий организм, т.е. физическое тело, представляет собой такую
сложную организацию, что при известных условиях в нем может вырасти са-
мостоятельный, новый организм, представляющий собой гораздо более удоб-
ный и послушный инструмент для действия сознания, чем физическое тело.
Сознание человека, находящееся в этом новом теле и умеющее им управлять,
имеет полную власть и полный контроль над физическим телом. В этом вто-
ром теле при известных условиях может вырасти третье, имеющее опять свои
особенности. Сознание, находящееся в третьем теле, имеет полную власть и
контроль над первыми двумя телами и третье тело обладает возможностью
приобретения знаний, недоступных ни первому, ни второму телу. При извест-
ных условиях, в третьем теле может вырасти четвертое, которое настолько же
отличается от третьего, как третье от второго и второе от первого. Сознание,
находящееся в четвертом теле, имеет полный контроль над первыми тремя те-
лами и над собой.

409
 Эти четыре тела в разных учениях определяются различно.
Г. сделал чертеж, изображенный на рисунке № 1, и сказал: первое, это –
физическое тело, по христианской терминологии «тело телесное»; второе – по
христианской терминологии «тело душевное»; третье – «тело духовное» и чет-
вертое, по терминологии эзотерического христианства – «тело божествен-
ное». По теософической терминологии: первое – тело физическое, второе –
«астральное», третье – «ментальное» и четвертое – «тело причин»77.

1-е тело 2-е тело 3-е тело 4-е тело

Тело телесное Тело душевное Тело духовное Тело Божествен-

ное
Автомат Подсознание Сознание
Сверхсознание
Повозка (тело) Лошадь (чувства, Кучер (Ум)
желания) Хозяин (созна-
Тело физическое Тело ментальное
ние, воля)
Тело астральное
«Тело причин»

Рис. 1

По терминологии некоторых психологических школ теософического от-

тенка, первое тело – «автомат», приводимый в движение влияниями высших
тел; второе – «подсознание», т.е. ощущение и чувство, часто глубоко скрытые,
третье – «сознание», разум и четвертое – «сверхсознание» или «духовное
начало». По терминологии некоторых восточных учений: первое тело – по-
возка (тело), второе тело – лошадь (чувства, желания), третье – кучер (ум) и
четвертое – хозяин (Я, сознание и воля).
Такие сравнения и параллели можно найти в большей части систем и
учений, признающих в человеке нечто большее, чем физическое тело. Но по-
чти все эти учения, повторяя в более или менее известной форме определения
и деления древнего учения, забыли самую главную его сущность. Именно, что
тонкие тела не родятся вместе с человеком, а только могут быть искусственно
выращены в нем, при наличии благоприятных условий, внешних и внутрен-
них.
«Астральное тело» не является непременной принадлежностью чело-
века, это большая роскошь, которую только немногие могут позволить себе.
Человек может прекрасно жить без всякого астрального тела. Его физическое
тело имеет все функции, нужные для жизни. И такой человек может даже про-

77
Т.е. тело, несущее в самом себе причины своих действий, независящее от внешних причин – тело воли.
410
изводить впечатление духовного человека, живущего в сфере интеллектуаль-
ных или религиозно-моральных интересов, и он может обманывать не только
других, но и самого себя.
Еще больше это, конечно, может быть сказано о «ментальном теле» и о
четвертом теле.
Человек не имеет этих тел и соответствующих им функций, но часто и сам
думает, и заставляет думать других, что имеет. Причины этого заключаются
во-первых в том, что физическое тело работает теми же самыми веществами,
из которых состоят высшие тела, только эти вещества не кристаллизированы
в нем, не принадлежат ему; а во вторых имеет все функции, аналогичные функ-
циям высших тел, но конечно сильно отличающиеся от них. Главное отличие
функций человека, имеющего одно физическое тело от функций четырех тел
заключается в том, что в первом случае функции физического тела управляют
всеми остальными, т.е. иначе говоря всем управляет тело, которое в свою оче-
редь управляется внешними воздействиями. В другом же случае управление
или контроль идет от высшего тела.
Функции физического тела могут быть представлены, как параллельные
функциям четырех тел.
Г. опять сделал чертеж (рис.2), изображающий параллельные функции
человека физического тела и человека четырех тел.

411
 В первом случае, сказал Г., т.е. по отношению к функциям человека од-
ного физического тела, автоматизм зависит от внешних воздействий и три сле-
дующие функции целиком зависят от физического тела и от воспринимаемых
им внешних влияний. Желания или нежелания, «хочу», «не хочу», «люблю»,
«не люблю», т.е. функции, занимающие место второго тела, зависят от случай-
ных внешних толчков и воздействий. Мышление, соответствующее функциям
третьего тела, это совершенно механический процесс. «Воля» у обыкновен-
ного механического человека отсутствует, у него есть только желания, и боль-
шее или меньшее постоянство желаний и хотений, называется сильной или
слабой волей.
Во втором случае, т.е. по отношению к функциям четырех тел, автома-
тизм физического тела зависит от влияний других тел. Вместо несогласован-
ной и часто противоречивой деятельности разных желаний, имеется одно Я,
целое, неделимое и постоянное, имеется индивидуальность, подчиняющая
себе физическое тело с его желаниями, могущая побеждать и нежелание и со-
противление. Вместо механического процесса мышления имеется сознание. И
имеется воля, т.е. сила, не просто слагающаяся из различных, часто противо-
речивых желаний, принадлежащих различным Я, а вытекающая из сознания и
управляемая индивидуальностью или единым и постоянным Я. Только такая
воля может быть названа «свободной», так как она не зависит от случайностей
и не может быть изменена или направлена извне.
Одно восточное учение описывает функции четырех тел, их постепен-
ный рост и условия этого роста в следующей форме.
Представим себе сосуд или колбу, переполненную различными метал-
лическими порошками. Порошки ничем не связаны между собой и всякое слу-
чайное изменение в положении колбы изменяет взаимное положение порош-
ков. Если колбу потрясти или постучать по ней пальцем, то тот порошок, ко-
торый был наверху, может оказаться внизу, или в середине, а тот, который был
внизу, может оказаться наверху. Ничего постоянного в положении порошков
нет и в тех условиях, в которых они находятся, ничего постоянного быть не
может. Это – точная картина нашей психической жизни. Каждый следующий
момент новые воздействия могут переместить порошок, бывший наверху, и на
его место поставить другое, ему абсолютно противоположное. Наука называет
такое состояние порошков состоянием механической смеси. Сущность взаи-
моотношения порошков в состоянии этой смеси заключается в непрочности
этих взаимоотношений и переменчивости их.
Закрепить взаимоотношение порошков, находящихся в состоянии меха-
нической смеси, невозможно. Но порошки можно спаять, это позволяет свой-
ство самих порошков. Для этого нужно под колбой развести особого рода
огонь, который, нагревая и расплавляя порошки, в конце концов, сплавит их
между собой. Сплавленные таким образом порошки будут находиться в состо-
янии химической смеси. И тогда теми простыми средствами, которые разде-
ляли их и заставляли перемешиваться, когда они находились в состоянии ме-
ханической смеси, они теперь разделены быть не могут. Содержимое колбы

412
стало неделимым, «индивидуальным». Это картина образования второго тела.
Огонь, при помощи которого достигается сплавление, получается от трения,
которое в свою очередь достигается борьбой «да» и «нет» в душе человека.
Если человек уступает всем своим желаниям или потворствует им, у него не
будет никакой внутренней борьбы, никакого трения, никакого огня. Но, если
он, ради достижения определенной цели, борется с мешающими ему желани-
ями, то он создает этот огонь, который постепенно делает одно целое из его
внутреннего мира.
– Вернемся к нашему примеру. Полученная путем сплава химическая
смесь обладает известными свойствами, известным удельным весом, извест-
ной электропроводимостью и пр. Эти свойства составляют признаки данного
вещества. Но путем известного рода воздействий, количество этих признаков
может быть увеличено, т.е. сплаву могут быть приданы новые свойства, каких
не было в его составных частях и в нем самом первоначально. Может быть его
можно намагнитить, сделать радиоактивным и т.д.
Этот процесс сообщения сплаву новых свойств соответствует процессу
образования третьего тела и приобретения при помощи третьего тела новых
знаний и сил.
Когда третье тело образовалось и приобрело все возможные для него
свойства, все знания и силы, остается вопрос о закреплении за ним этих знаний
и сил, так как они сообщены ему известного рода воздействиями и теми же
или другими воздействиями могут быть от него отняты. Путем особого рода
работы всех трех тел приобретенные свойства могут быть сделаны постоян-
ными, сделаны неотъемлемой принадлежностью третьего тела.
Этот процесс закрепления приобретенных свойств соответствует про-
цессу образования четвертого тела.
И только человек, обладающий четырьмя вполне развитыми телами, мо-
жет быть назван человеком в полном смысле этого слова. Этот человек обла-
дает многими свойствами, которыми обыкновенный человек не обладает.
Одно из этих свойств есть бессмертие. Все религии и все древние учения
заключают в себе идею, что, приобретая четвертое тело, человек приобретает
бессмертие, и все они заключают в себе указания путей, как достигнуть чет-
вертого тела, т.е. бессмертия.
Говоря об этом, некоторые учения сравнивают человека с домом, состо-
ящим из четырех комнат. Человек живет в одной комнате, самой маленькой и
самой бедной из всех, и до тех пор, пока ему не говорят об этом, не подозревает
о существовании других комнат, полных всяких сокровищ. Когда он узнает об
этом, он начинает искать ключи к этим комнатам, и особенно к четвертой ком-
нате, как к самой важной. И, проникнув в эту комнату, человек действительно
делается хозяином своего дома, потому что только тогда дом принадлежит ему
всецело и навсегда.

413
 Четвертая комната дает человеку бессмертие. И все религиозные учения
стремятся указать путь в нее. Путей очень много, более короткие и более длин-
ные, более тяжелые и более легкие, но все они без исключения ведут или стре-
мятся вести в одном направлении, т.е. к бессмертию.

Следующий раз Г. начал там, где предыдущий раз остановился.

– Я говорил прошлый раз, – сказал он, – что бессмертие не является та-
ким свойством человека, с которым он родится. Но бессмертие может быть
приобретено человеком. Все известные вообще и существующие пути к бес-
смертию могут быть разделены на три категории.
1. путь факира,
2. путь монаха,
3. путь йога.
Путь факира, это путь борьбы с физическим телом, путь работы над пер-
вой комнатой. Это путь долгий, трудный и неверный. Факир стремится выра-
ботать физическую волю, власть над телом. Это достигается при помощи
страшных мучений, истязаний тела. Весь путь факира состоит из различных,
невероятно трудных физических упражнений. Факир или стоит неподвижно в
одной позе часами, днями, месяцами, годами; или сидит с вытянутыми руками
на голом камне, под солнцем, под дождем, под снегом; или подвергает себя
мучениям при помощи огня, всовывает свои ноги в муравейник и т.п. Если он
не заболеет и не умрет раньше, чем в нем образуется то, что можно назвать
физической волей, то он достигает четвертой комнаты или возможности обра-
зования четвертого тела. Но другие его функции, мыслительные, эмоциональ-
ные и пр. остаются неразвитыми. Он приобрел волю, но ему не к чему прило-
жить ее, он не может пользоваться ей для целей познания или самосовершен-
ствования. Он обыкновенно уже слишком стар, чтобы начинать новую работу.
Но, где есть школы факиров, там есть и школы йогов. Йоги обыкновенно
следят за факиром. Если тот или иной факир достигает того, к чему стремился,
когда он еще не очень стар, его берут в школу йогов, сначала лечат, возвра-
щают ему возможность двигаться, и потом начинают учить его. Факиру при-
ходится учиться, как маленькому ребенку, ходить, говорить. Но у него уже
есть воля, которая преодолела невероятные трудности на его пути, и эта воля
может помочь ему преодолеть трудности второй части пути, т.е. трудности
развития мыслительных и чувствительных функций.
Вы себе не можете представить, какие трудности проходят факиры. Я не
знаю, видели ли вы настоящих факиров или нет. Я видел их много, например,
я видел одного во внутреннем дворе одного храма в Индии, даже спал около
него. Он двадцать лет день и ночь стоял на вытянутых пальцах рук и ног. Он
уже не мог разогнуться. Его ученики переносили его с места на место, носили
к реке, мыли, как какую-нибудь вещь. Но ведь это достигается не сразу. Поду-
майте, что он должен был проделать, через какие мучения пройти, чтобы
дойти до этого.

414
 И человек делается факиром не в силу понимания возможностей и ре-
зультатов этого пути и не в силу религиозного чувства. Во всех странах во-
стока, где существуют факиры, есть обычай у простых людей давать обещания
отдать факирам ребенка, родившегося после какого-нибудь счастливого собы-
тия. Кроме того факиры часто берут к себе сирот или просто покупают малень-
ких детей у бедных родителей. Эти дети делаются их учениками и подражают
им, некоторые только внешне, а некоторые из них после сами становятся фа-
кирами.
Кроме этих, в факиры идут люди, которых просто поразит какой-нибудь
факир, которого они увидят. Около каждого факира в храмах можно видеть
людей, которые подражают ему, сидят или стоят в той же позе. Конечно не
долго, но иногда все-таки несколько часов. И бывает иногда, что такой чело-
век, случайно пришедший в храм, на какой-нибудь праздник, и начавший под-
ражать факиру, который особенно поразил его, уже не возвращается домой и
пристает к толпе учеников факира, а потом со временем и сам становится фа-
киром. – Вы должны понять, что я беру слово «факир» в кавычках. В Персии
факир значит просто нищий, а в Индии очень много фокусников называют
себя факирами. А европейцы, особенно европейские ученые, часто называют
факирами йогов и так же монахов разных странствующих орденов.
Но в действительности путь факира, путь монаха и путь йога – совер-
шенно различны. До сих пор я говорил о факирах. Это – первый путь. Второй
путь – путь монаха. Это путь веры, путь религиозного чувства, религиозной
жертвы. «Монахом» в настоящем смысле этого слова может стать только че-
ловек с очень сильными религиозными эмоциями и с очень сильным религи-
озным воображением. Путь монаха тоже очень долгий и трудный. Монах про-
водит года и десятки лет в борьбе с собой, но вся его работа сосредоточена на
«второй комнате», на втором теле, т.е. на чувстве. Подчиняя все остальные
эмоции одной эмоции, т.е. вере, он вырабатывает в себе единство, волю над
эмоциями, и таким путем достигает «четвертой комнаты». Но физическое тело
и мыслительные способности у него могут быть не развиты. Для того же,
чтобы иметь возможность пользоваться тем, что им достигнуто, он должен
развить свое тело и свои способности мыслить. Это может быть достигнуто
только путем новых жертв, новых трудностей, новых отречений. Монах дол-
жен стать йогом и факиром. Очень немногие доходят до этого, еще меньше
тех, которые преодолевают все трудности. Большая часть или умирает раньше,
или делается монахами только по внешности.
Третий путь – путь йога. Это путь знания, путь ума. Путь йога заключа-
ется в работе над «третьей комнатой» и в стремлении пройти в «четвертую
комнату» при помощи знания. Йог достигает «четвертой комнаты», развивая
свой ум, но его тело и чувства остаются неразвитыми и он, так же как факир и
монах, не может воспользоваться результатами своего достижения. Он все
знает, но ничего не может делать. Для того, чтобы начать делать, он должен
подчинить себе тело и эмоции, т.е. первую и вторую комнаты. А для этого он
должен опять работать, опять путем долгих усилий добиваться результатов.

415
Хотя в этом случае его преимущество заключается в том, что он понимает свое
положение и знает, чего ему не хватает, что он должен сделать и куда должен
идти. Но, так же как на пути факира или монаха, на пути йога далеко не все
достигают этого понимания, т.е. такого уровня в работе, на котором человек
знает, куда он идет. Очень многие останавливаются на каком-нибудь одном
достижении и дальше не идут.
Пути различаются между собой еще отношением к учителю или руково-
дителю.
На пути факира человек не имеет учителя в настоящем смысле этого
слова. Учитель не учит в этом случае, а только служит примером. Работа уче-
ника заключается в том, что он подражает учителю.
На пути монаха человек имеет учителя и часть его обязанности, часть
его работы заключается в безусловной вере в учителя, в безусловном подчи-
нении ему, в послушании. Но главное на пути монаха, это вера в Бога, любовь
к Богу, постоянное стремление повиноваться и служить Богу, хотя в его пони-
мании идеи Бога и служения Богу может быть очень много субъективного и
противоречивого.
На пути йога человек ничего не может сделать без учителя и ничего не
должен делать без учителя. Он должен подражать учителю, как факир, и ве-
рить ему, как монах. Но за то на пути йога человек постепенно сам становится
своим учителем. Он изучает методы своего учителя и постепенно учится сам
применять их к себе.
Но все пути, как путь факира, так и путь монаха и путь йога имеют
между собой одно общее. Они все начинаются с самого трудного, с полного
изменения всей жизни, с отречения от всего житейского. Человек должен бро-
сить свой дом, семью, если она у него есть, отказаться от всех удовольствий,
привязанностей и обязанностей жизни и уйти или в пустыню, или в мона-
стырь, или в школу йогов. С первого же дня, с первого же шага своего пути он
должен умереть для мира и только таким образом он может надеяться достиг-
нуть чего-нибудь на одном из этих путей.
Чтобы усвоить сущность излагаемого учения необходимо ясно понять
идею, что «пути» представляют собой единственный возможный метод разви-
тия в человеке скрытых в нем возможностей. Это в свою очередь показывает,
насколько трудно и редко такое развитие. Развитие этих возможностей не за-
кон. Закон для человека это существование в кругу механических воздействий,
бытие человека-машины. Путь развития скрытых возможностей, это путь про-
тив закона, против Бога. Это объясняет трудность путей и их исключитель-
ность. Пути узки и тесны. Но в то же время достигнуть чего-нибудь можно
только через них. В общей массе обывательской жизни особенно современной
жизни пути представляют собой маленькое явление, совсем незаметное и мо-
гущее с точки зрения жизни не существовать совсем. Но это маленькое явле-
ние заключает в себе все, что имеется у человека для развития его скрытых
возможностей. Пути противоположны обывательской жизни, построены на
других принципах, подчинены другим законам. В этом заключается их сила и

416
их значение. В обывательской жизни, даже в жизни наполненной научными,
философскими, религиозными или общественными интересами, нет ничего, и
не может быть ничего, что давало бы те же возможности, которые заключены
в путях. Пути ведут или должны вести человека к бессмертию. Обывательская
жизнь, даже самая лучшая, ведет человека к смерти, и ни к чему другому вести
не может. Идеи путей нельзя понять, если допускать возможность эволюции
человека без помощи путей.
Обыкновенно человеку трудно примириться с этой мыслью, она кажется
ему преувеличением, несправедливостью, абсурдом. Он плохо понимает зна-
чение слова «возможность». Ему кажется, что если в нем есть какие-либо воз-
можности, то они должны быть развиты, и в окружающих его условиях
должны быть средства для развития этих возможностей. От полного непризна-
ния в себе каких бы то ни было возможностей, человек обыкновенно перехо-
дит сразу к требованию непременного и обязательного развития этих возмож-
ностей. Ему трудно примириться с мыслью, что его возможности могут
остаться неразвитыми и исчезнуть и, что с другой стороны развитие их требует
с его стороны колоссальных трудов и подвига. На самом деле, если взять всех
людей, которые не факиры, не монахи и не йоги и относительно которых с
уверенностью можно сказать, что они никогда не будут ни факирами, ни мо-
нахами, ни йогами, то с несомненной точностью можно сказать, что их воз-
можности не могут быть развиты и не будут развиты. Это должно быть ясно
понятно для понимания всего дальнейшего.
Положение человека, даже интеллигентного и ищущего, в обычных
условиях культурной жизни безнадежно, потому что в окружающих его обсто-
ятельствах нет ничего похожего на школы факиров или йогов, а западные ре-
лигии выродились настолько, что уже давно не заключают в себе ничего жи-
вого. Различные оккультные и мистические общества, а также наивные по-
пытки вроде спиритизма, никаких результатов дать не могут.
И положение на самом деле было бы безнадежно, если бы не существо-
вало бы еще возможности четвертого пути.
Четвертый путь не требует ухода в пустыню, не требует отказа и отре-
чения от всего чем человек жил раньше.
Четвертый путь начинается гораздо дальше пути йога. Это значит, что
человек должен быть подготовлен для четвертого пути. И эта подготовка
должна быть очень серьезной и охватывающей много различных сторон. Затем
человек должен находиться в условиях благоприятных для работы на четвер-
том пути или во всяком случае в условиях не делающих этого невозможным.
Нужно понять, что как во внутренней, так и во внешней жизни человека могут
быть условия, создающие непреодолимые препятствия для четвертого пути.
Затем четвертый путь не имеет определенных форм, как путь факира, монаха
и йога и он должен быть прежде всего найден. Это есть первое испытание. В
то же время начало четвертого пути легче начала пути факира, монаха и йога.
На четвертом пути можно работать и можно идти по этому пути, оставаясь в
обыкновенных условиях жизни, продолжая обыкновенную работу, сохраняя

417
прежние отношения с людьми, ни от чего не отказываясь и ни от чего не отре-
каясь. Наоборот, условия жизни, в которых человек находится, когда начинает
работать, в которых так сказать работа застает его, являются наилучшими для
него, по крайней мере для начала работы. Эти условия естественны для него.
Эти условия – он сам, потому что жизнь человека и условия жизни соответ-
ствуют тому, что он есть. Всякие другие условия, не те, которые создались
жизнью, были бы искусственными для человека и в таких искусственных усло-
виях работа может не задеть сразу всех сторон его бытия.
Благодаря этому четвертый путь задевает сразу все стороны бытия чело-
века. Это – работа сразу над тремя комнатами. Факир работает над первой
комнатой, монах над второй, йог над третьей. Достигая четвертой комнаты и
факир, и монах, и йог оставляют сзади себя много недоделанного и они не мо-
гут пользоваться результатами своего достижения, так как не владеют всеми
своими функциями. Факир владеет телом, но не владеет чувством и умом, мо-
нах владеет чувством, но не владеет умом и телом, йог владеет умом, но не
владеет телом и чувством.
Затем четвертый путь отличается от других путей тем, что главное тре-
бование, которое предъявляется к человеку, есть требование понимания. Че-
ловек ничего не должен делать, чего он не понимает, разве только в виде экс-
перимента, под наблюдением и руководством другого. Чем больше человек
понимает то, что он делает, тем больше результатов он получит от тех же са-
мых усилий. Это основной принцип четвертого пути. Результаты работы –
пропорциональны сознательности работы. Никакой «веры» на четвертом пути
не требуется; наоборот всякая вера противоположна четвертому пути. На чет-
вертом пути человек должен сам убедиться в истинности того, что ему гово-
рят. И пока он не убедился, он ничего не должен делать.
Метод четвертого пути заключается в том, чтобы, делая что-нибудь в
одной комнате, делать одновременно нечто соответствующее этому в двух
других, т.е. работая над физическим телом, работать одновременно над умом
и над чувством; работая над умом, работать над физическим телом и над чув-
ством; работая над чувством, работать над умом и физическим телом. Это до-
стигается благодаря тому, что на четвертом пути есть возможность пользо-
ваться некоторыми знаниями, недоступными на пути факира, монаха и йога.
Эти знания дают возможность работать в трех направлениях одновременно.
Для этой цели служит целый ряд параллельных физических, умственных и
эмоциональных упражнений. Кроме того на четвертом пути есть возможность
индивидуализировать работу каждого отдельного человека, т.е. каждый может
делать только то, что необходимо для него, и не делать того, что для него бес-
полезно. Это достигается тем, что на четвертом пути устранено многое, что
есть лишнего, сохранившегося в других путях просто по традиции.
Таким образом на четвертом пути, когда достигается воля, человек мо-
жет ею пользоваться, потому что он приобрел контроль над всеми своими
функциями, как телесными, так и эмоциональными и интеллектуальными. А

418
кроме того он сберег много времени, работая над тремя сторонами своего бы-
тия параллельно и одновременно.
Четвертый путь иногда называется путем хитрого человека. «Хитрый
человек» знает какой-то секрет, которого не знает факир, монах и йог. Каким
образом «хитрый человек» узнал этот секрет, это остается его тайной. Может
быть, он нашел его в старых книгах, может быть, он получил его по наслед-
ству, может быть купил, может быть украл у кого-нибудь. Это не меняет дела.
«Хитрый человек» знает секрет и при помощи его опережает факира, монах и
йога.
Из всех четырех факир действует наиболее грубым образом. Он очень
мало знает и очень мало понимает. Представим себе, что путем целого месяца
усиленных мучений он вырабатывает в себе какую-то энергию, какое-то веще-
ство, которое создаст в нем известные изменения. Он делает это совершенно в
слепую, с закрытыми глазами, не зная ни цели, ни методов, ни результатов,
просто подражая другим.
Монах знает немного больше, чего он хочет, им руководит религиозное
чувство, желание подвига, спасения, он верит своему наставнику, который го-
ворит ему, что делать, и верит, что его усилия и жертвы «угодны Богу». Пред-
положим, что неделя поста, непрерывной молитвы, лишений и т.п. дают ему
возможность достигнуть того, что факир вырабатывает в себе месяцем само-
истязаний.
Йог знает уже значительно больше. Он знает, чего хочет, знает, зачем
ему это нужно, знает каким образом это достигается. Он знает, например, что
для его цели нужно выработать в себе известное вещество. И он знает, что это
вещество можно выработать путем одного дня особого рода умственных
упражнений или сосредоточения сознания. И вот он держит свое внимание на
этих упражнениях, не позволяя себе ни одной посторонней мысли и достигает
того, что ему нужно. Таким образом на то же самое йог тратит только один
день сравнительно с месяцем факира и с неделей монаха78.
Но в четвертом пути знание еще более точно и совершенно. Человек,
идущий по четвертому пути, с полной определенностью знает, какие вещества
ему требуются для его целей, и он знает, что эти вещества можно выработать
внутри тела путем месяца физических страданий, или путем недели эмоцио-
нального напряжения, или путем суток умственных упражнений 79; и можно
точно так же ввести в организм извне, если знать, как это сделать. И вот
вместо того, чтобы тратить целый день на упражнения80 как йог, или неделю
на молитву, как монах, или месяц на самоистязание, как факир, он просто при-
готовляет себе и глотает маленькую пилюлю, содержащую в себе все нужные

78
Вместо: И он знает ∞ неделей монаха. – было: И он знает, что это вещество можно выработать путем це-
лого дня особого рода ритмического дыхания. И вот он дышит целый день соответствующим образом и до-
стигает того, что ему нужно, затрачивая на это только один день сравнительно с месяцем факира и с неде-
лей монаха.
79
Вместо: умственных упражнений – было: ритмического дыхания
80
Вместо: упражнения – было: дыхание
419
ему вещества, и таким образом, без потери времени, получает нужный резуль-
тат.

Нужно заметить еще, – сказал Г., – что кроме этих правильных и закон-
ных путей, существуют еще искусственные пути, которые дают только вре-
менные результаты, и существуют неправильные пути, которые могут дать
даже постоянные результаты. На этих путях человек тоже ищет ключей к чет-
вертой комнате и иногда находит их.
Бывает тоже, что двери в четвертую комнату открывают искусственно
при помощи отмычек и человек может увидать, что находится там. И как в
первом, так и во втором случае бывает, что комната оказывается пустой.
На этом Г. остановился.

Об этой пустой четвертой комнате, которую человек может найти на

неправильном пути, и о пилюле, которую приготовляет для себя «хитрый че-
ловек» и о материальности знания, после у нас было очень много разговоров в
наших кружках.
Я думаю, что понимание идеи пилюли является одним из определенных
порогов четвертого пути. И это понимание меняется и растет. Когда мы слы-
шали это первый раз, мы начали с очень материального и буквального пони-
мания пилюли. После, идея пилюли, которую проглатывает «хитрый человек»
соединилась для меня с идеей своеволия и самоволия, которые человек должен
уничтожить в себе; а еще позднее с другими еще более трудными вещами, ко-
торые человек должен «проглотить».

Приведенные разговоры того времени оставили на мне очень сильное

впечатление, особенно идея материальности знания и описание путей фа-
кира, монаха и йога, и затем четвертого пути. Идея тонких тел говорила мне
меньше. Я знал эту идею из теософической литературы. Но я видел разницу
между пониманием теософических авторов и пониманием Г. Теософы утвер-
ждали, что астральное, ментальное и прочие тела есть у всех людей и различа-
ются только своим развитием. Г. говорил, что ни астрального ни других тел
совсем нет у обыкновенного человека, что они только могут родиться в чело-
веке после долгой и упорной работы человека над собой. Я сам понимал идею
четырех тел несколько иначе. Второе или астральное тело для меня это было
временно́е тело, или тело четвертого измерения; третье или ментальное тело,
это было вечное тело, или тело пятого измерения, а четвертое тело или «тело
причин» было тело шестого измерения, т.е. тело, осуществившее все возмож-
ности развития. У Г. (так же как у теософов), высшие тела на первый взгляд
могли казаться трехмерными. Но я очень скоро понял, что было так только на
первый взгляд и при очень буквальном понимании того, что он говорил. При
первой же серьезной попытке попытке понять смысл идеи четырех тел, сразу
делалась видной их несоизмеримость с физическим телом и между собой.

420
 В одном из следующих разговоров мы опять коснулись путей.
– Человеку западной культуры, – сказал я, – конечно трудно поверить и
трудно примириться с мыслью, что невежественный факир или наивный мо-
нах, или отошедший от жизни йог, могут быть на пути к эволюции, а образо-
ванный европеец, во всеоружии «точного знания» и всех новейших методов
исследования не имеет никаких шансов и ходит по кругу, из которого нет вы-
хода.
– Да, это потому, что люди верят в прогресс и культуру, – сказал Г. –
Никакого прогресса нет. Все остается таким же, каким оно было тысячи и де-
сятки тысяч лет тому назад. Видоизменяется форма. Сущность не меняется.
Человек остается таким же самым. «Цивилизованные» и «культурные» люди
живут теми же самыми интересами, какими живут самые невежественные ди-
кари. Современная цивилизация основана на насилии, на рабстве. Все прекрас-
ные слова о прогрессе и об цивилизации, это только слова.
На нас это конечно производило особенно сильное впечатление, потому
что это говорилось в 1916 году, когда последнее проявление цивилизации в
виде бойни, какой еще не было на свете, продолжало расти и развиваться, за-
хватывая в свою орбиту все новые и новые миллионы.
Я вспомнил, что за несколько дней до этого разговора я встретил на Ли-
тейном два огромных грузовых автомобиля, чуть ли не до высоты второго
этажа домов, нагруженных новыми, некрашеными деревянными костылями.
Почему-то эти грузовики особенно поразили меня. Было какое-то особенно
циническое издевательство надо всем, чем обманывали себя люди, в этих го-
рах костылей для еще не оторванных ног. Я невольно представил себе, что та-
кие же грузовики наверное едут сейчас и в Берлине, и в Париже, и в Лондоне,
и в Вене, и в Риме, и в Константинополе. И это явилось мне каким-то чудо-
вищным кошмаром, в результате которого все эти города, которые я почти все
так хорошо знал и любил именно за то, что они были так непохожи один на
другой и так дополняли и оттеняли один другой, становились теперь враждеб-
ными и мне и друг другу и разделенными новыми стенами ненависти и пре-
ступления.
Я рассказал об этих грузовиках с костылями и о моих мыслях.
– Чего же вы хотите? – сказал Г. – Люди – машины. Машины должны
быть слепыми и бессознательными; никакими другими они быть не могут и
все их действия должны соответствовать их сущности. Все делается. Никто
ничего не делает. «Прогресс», «цивилизация» в истинном значении этих слов
могут явиться только результатом сознательных усилий. Они не могут явиться
результатом бессознательных механических действий. А какие же могут быть
сознательные усилия у машин? И если одна машина бессознательна, то и сто
машин бессознательны, и тысяча машин, и сто тысяч, и миллионы. А бессо-
знательные действия миллионов машин непременно должны дать результаты в
виде разрушения и истребления. Все зло лежит именно в бессознательных, не-
произвольных проявлениях. Вы еще не понимаете и не можете представить
себе всех результатов этого зла. Но будет время, когда вы поймете.

421
На этом, насколько я помню, закончился этот разговор.

422
 ГЛАВА ІІІ.

Основные идеи Г. о человеке. Отсутствие единства. Множествен-

ность Я. Устройство человеческой машины. Три психических центра. Мысли-
тельный центр. Чувствительный центр. Двигательный центр. Двигательные
и инстинктивные функции. Роль трех центров. Три человека в одном. Кон-
струкция центров. «Катушки» и «записи» на них. Ассоциации. Память. Слу-
чайность, управляющая движением катушек. Все одинаково механично в
жизни. Возможности внутреннего развития в человеке. Машина, которая
может знать себя. Пример повозки, лошади, кучера и господина. Что значит
эволюция человека. Невозможность механического прогресса. Европейская
идея эволюции человека. Связанность всего в природе. Человечество и луна.
Преимущество отельного человека перед массой. Необходимость знать че-
ловеческую машину. Отсутствие постоянного Я у человека. Роль маленьких
Я. Отсутствие у человека индивидуальности и воли. Восточная аллегория
дома и прислуги. «Исправляющий обязанности управляющего». Разговоры о
факире на гвоздях, о буддийской магии.

ГЛАВА ІІІ.

В начале 1916 года я уже представлял себе некоторые основные положе-

ния системы Г. по отношению к человеку.
Первое, на чем он настаивал, это – отсутствие единства в человеке.
– Самая большая ошибка думать, – говорил он, – что человек всегда один
и тот же. Человек никогда не бывает долго одним и тем же. Он непрерывно
меняется. Он редко даже полчаса остается одним и тем же. Мы думаем, что
если человека зовут Иван, то он всегда Иван. Ничего подобного. Сейчас он
Иван, через минуту Петр, еще через минуту Николай, Сергей, Матвей, Семен.
А вы все думаете, что он Иван. Вы знаете, что Иван не может чего-нибудь
сделать, не может соврать, например. Потом видите, что он соврал и удивляе-
тесь, как это он мог соврать. А Иван действительно не может соврать, это Ни-
колай соврал. А Николай не может не соврать, если случай представится. И
вы себе не представляете, какое множество этих Иванов и Николаев живет в
одном человеке. Если вы научитесь их наблюдать, так не нужно в кинемато-
граф ходить.
– Это не имеет связи с сознаниями отдельных частей и органов нашего
тела? – спросил я. – Я понимаю эту идею и часто ощущал реальность этих
сознаний. Я знаю, что не только отдельные органы, но каждая часть тела, ко-
торая имеет отдельную функцию, имеет отдельное сознание. Правая рука
имеет одно сознание, левая рука другое. Это вы хотите сказать?
– Не совсем, – сказал Г. – Эти сознания тоже существуют, но они срав-
нительно безобидны. Каждое их них знает свое место и свое дело. Руки знают,
что они должны работать, ноги знают, что они должны ходить. А эти Иваны,
Петры, Николаи, они другого рода. Они все называют себя Я. Т.е. считают себя
423
господами, и ни один не хочет признавать другого. Каждый из них калиф на
час, делает что хочет и ни с чем не считается, потом другим за него приходится
расплачиваться. И никакого порядка между ними нет. Кто палку взял, тот и
капрал. Бьет всех во все стороны и знать ничего не хочет. Но в следующий
момент палку схватил другой и бьет его. Так идет всю жизнь. Представьте себе
государство, где каждый человек может быть царем на пять минут и делать в
эти пять минут все что хочет со всем государством. Вот это наша жизнь.
В одном из разговоров Г. Вернулся опять к идее разных тел человека.
– Это нужно понимать как идею, как принцип, что человек может иметь
несколько тел, – сказал он. – Но к нам это не относится. Мы знаем, что у нас
есть одно физическое тело и больше мы ничего не знаем. Физическое тело мы
и должны изучать. Только мы должны помнить, что дело не ограничивается
физическим телом и что есть люди, у которых может быть и два, и три, и
больше тел. Но нам лично от этого ни тепло, ни холодно. У какого-нибудь
Рокфеллера в Америке может быть очень много миллионов, но если мне есть
нечего, мне его миллионы не помогут. Так же и здесь. Каждый должен думать
о себе; надеяться на других или утешаться тем, что есть у других, совершенно
бесполезно и бессмысленно.
– Как узнать, есть ли у человека астральное тело или нет, – спросил я.
– Для этого есть определенные методы, – ответил Г. – При известных
условиях астральное тело можно видеть, можно выделить из физического
тела, можно даже сфотографировать рядом с физическим телом. Еще легче и
еще проще существование астрального тела может быть установлено по его
функциям. Астральное тело имеет совершенно определенные функции, кото-
рых не может иметь физическое тело. Наличие этих функций показывает при-
сутствие астрального тела. Отсутствие этих функций показывает отсутствие
астрального тела. Но об этом сейчас говорить рано. Все внимание должно быть
сосредоточено на изучении физического тела.
Нужно понять устройство человеческой машины.
Наша главная ошибка заключается в том, что мы думаем, что у нас один
ум. Функции этого ума мы называем сознательными, все что не входит в этот
ум мы называем бессознательным или подсознательным. Это наша главная
ошибка. О сознательном и бессознательном мы будем говорить после. Теперь
я хочу объяснить вам, что деятельность человеческой машины, т.е. физиче-
ского тела, управляется не одним, а несколькими умами, совершенно незави-
симыми друг от друга и имеющими отдельные функции и отдельны области,
в которых они проявляются. Это нужно понять прежде всего, потому что не
поняв этого нельзя понять ничего.
В человеческой машине на том уровне, на котором мы ее наблюдаем,
имеются три главных психических центра, именно мыслительный центр, чув-
ствительный центр и двигательный центр. Эти три центра управляют основ-
ными функциями нашей машины.
Очень недолгое время правильно поставленных наблюдений научить че-
ловека различать эти функции и не смешивать одну с другой.

424
 Мыслительный центр имеет своей функцией мысленное восприятие, па-
мять и мышление. Он обладает речью и способностью логически рассуждать
о вещах, сравнивать их, определять, считать, принимать или отрицать их, знать
или не знать. Это – центр, над которым мы имеем наибольший контроль. Мы
можем по произволу подумать о том или о другом, можем на короткое время
остановить мысли. Точно так же это – центр, который мы лучше всего знаем и
относительно которого мы меньше всего будем ошибаться, когда начнем пра-
вильные наблюдения. Хотя ошибки возможны и здесь; в обыкновенном мыш-
лении мы часто приписываем мыслительному центру функции других цен-
тров, а другим центрам функции мыслительного. Как научиться различать
правильно, покажет только практика. Определения бесполезны. Нужно
научиться различать функции разных центров по вкусу, по ощущению.
Следующий центр – чувствительный. Чувствительный центр управляет
эмоциями81. Для него нет безразличных восприятий или реакций. Для него все
на свете окрашено в тот или другой эмоциональный цвет, все на свете приятно
или неприятно, хорошо или дурно, привлекательно или отталкивающе. Мы не
имеем никакого контроля над чувствительным центром. Одна эмоция может
быть побеждена или вытеснена только другой, в данный момент, сильнейшей
эмоцией. Но мы не можем по произволу вызвать в себе ту или другую эмоцию.
Эмоция должна быть вызвана чем-нибудь со стороны, каким-нибудь случай-
ным впечатлением. Например удивление есть эмоция. Мы не можем по произ-
волу удивиться. Нужно, чтобы нас что-нибудь удивило. И так все. Радость,
тревога, смятение, страх, любопытство, горе, гнев, все должно быть чем-ни-
будь вызвано. Наблюдение над эмоциями покажет нам очень много нового,
чего мы не знали в самих себе. При наблюдении мы должны прежде всего
научиться не смешивать эмоции с мыслями, деятельность чувствительного
центра с деятельностью мыслительного.
Третий центр – двигательный. Функции двигательного центра двояки.
Это – во-первых чисто моторные функции, заведующие внешней деятельно-
стью и движениями человека и во-вторых инстинктивные функции, заведую-
щие ощущениями и внутренней работой организма. В самом начале наблюде-
ний необходимо научиться различать двигательные функции от инстинктив-
ных и те и другие от мыслительных и чувствительных. Различие двигательных
и инстинктивных функций заключается прежде всего в том, что двигательные
проявления могут быть произвольными; инстинктивные проявления всегда
непроизвольны. Разумеется это не значит, что двигательные функции – произ-
вольны, а инстинктивные непроизвольны. Это значит только то, что чисто дви-
гательные проявления могут быть как произвольными, так и не произволь-
ными; инстинктивные же всегда непроизвольны. Затем, двигательным функ-
циям, как например, ходить, говорить, писать, человек должен учиться; ин-
стинктивные же функции, как дыхание, глотание, мигание и т.п. врожденны.
Так называемые пять чувств человека, зрение, слух, вкус, обоняние и осязание,

81
Вместо: Чувствительный ∞ эмоциями. – было: Чувствительный центр управляет или вернее управляется
эмоциями.
425
принадлежать к инстинктивным функциям. К ним же относятся ощущения
тепла, холода, голода, жажды, боли и т.п., словом все физические ощущения.
Каждый из центров обладает своей собственной памятью, своими ассо-
циациями, своим воображением, своим собственным мышлением и имеет свое
собственное определенное поле деятельности.
Для каждого центра имеется категория влияний, на которые он может
реагировать лучше, чем другой центр, которые он может лучше «понять», в
которых он может разобраться лучше, чем другой центр. Есть вещи и явления,
которые человек может понять и оценить полностью только мыслительным
центром; есть другие, которые может понять только чувствительный центр;
есть третьи, для понимания которых необходим двигательный центр. Бывают
положения, когда для того, чтобы правильно действовать, достаточно думать,
но бывают положения, когда для того, чтобы что-нибудь понять и найти пра-
вильный путь действия необходимо «чувствовать», и бывают положения, ко-
гда для того, чтобы правильно реагировать, нужно действовать, «двигаться»,
или «ощущать». Наблюдение работы центров разрушает иллюзию единства
человека.
В каждом человеке живут как бы три человека: физический человек, че-
ловек эмоций и человек мысли. Эти три человека в одном человеке живут каж-
дый своей собственной жизнью, своими собственными отдельными интере-
сами очень часто противоречащими, иногда совпадающими, но никогда не
тождественными.
Необходимо научиться различать этих трех человек в одном человеке.
Первый, физический человек, т.е. тело. Он может быть или ленивым, или
деятельным, но всегда и во всем для него существуют только интересы тела.
Он любит быть сытым, любит тепло, может любить движение, даже физиче-
скую работу, или может ненавидеть ее; он боится физической боли, холода,
усталости, усилий. У него много неосознанных интересов, неосознанных вле-
чений и отталкиваний.
Другой – чувствительный, сантиментальный человек – «душа». Ему все-
гда все «нравится» или «не нравится», он все «любит» или «не любит», все ему
«симпатично» или «не симпатично», он всегда во власти какой-нибудь эмо-
ции: или страха, или надежды, или ожидания, или предчувствия, или удивле-
ния. Такой человек постоянно следит за своими «настроениями», постоянно
спрашивает себя: – «в каком я сегодня настроении?» И если он в хорошем
настроении, если вещи ему по душе, все делается для него очень хорошим и
люди все милые, хорошие и любезные. Если он в дурном настроении, если
вещи ему не по душе, все сразу делается очень скверным и все люди подлецы,
негодяи и мерзавцы.
Третий человек, человек мышления и слов – «ум». У него на все есть
теории, все имеет свое название. Что бы ни случилось, он сейчас ищет в своей
памяти какая теория или какое название подходит к данному случаю. Это он
называет определением. Если никакой готовой теории у него нет, он сейчас
думает, что какой-нибудь ученый немец сочинил теорию по этому поводу, и

426
он старается узнать эту теорию. Никакого нового факта он не может взять
иначе как с точки зрения какой-нибудь теории.
Иллюзия единства человеческого существа, создаваемая единством
имени и разговорного Я, применяемого ко всем функциям без различия, ме-
шает видеть это глубокое разделение разных сторон бытия человека. Три су-
щества в одном человеке часто даже плохо знают о существовании друг друга.
Между тем они совершенно различны, каждый имеет свою собственную от-
дельную психологию, свои собственные отдельные желания, свои собствен-
ные взгляды и понимания вещей, свои вкусы, симпатии, антипатии, очень ча-
сто противоречащие друг другу и создающие так называемые «внутренние
противоречия» в человеке.
– Где находятся три центра? – спросил один из присутствующих. – И
почему они неизвестны науке?
– Почему они неизвестны науке, на это я не могу ответить, – сказал Г. –
Науке очень многое неизвестно. Что же касается положения центров, то ана-
томически они распределены между разными частыми организма. Основание
мыслительного центра находится в головном мозгу, основание чувствитель-
ного центра в солнечном сплетении и основание двигательного центра – в
спинном мозгу.

После небольшого перерыва Г. продолжал.

Чтобы лучше понять работу центров, нужно иметь ясное представление
о конструкции каждого центра в отдельности. Это же понимание конструкции
центров дает возможность лучше понять механичность всех функций чело-
века.
Каждый центр можно рассматривать как бы состоящим из чувствитель-
ной массы, подобной массе фонографных валиков или катушек. И на этих ка-
тушках записываются или «отпечатлеваются» по мере их поступления, все ре-
зультаты внешних воздействий, все «впечатления».
Психические центры новорожденного ребенка являются совершенно чи-
стыми и пустыми, как чистый лист бумаги, но с первых же дней после рожде-
ния, и в некоторых отношениях даже раньше рождения, внешние воздействия
и внутренние ощущения начинают оставлять отпечатки, «впечатления» в цен-
трах и сохраняются на тех «катушках», на которых были записаны. Запись од-
ного и того же ощущения или внешнего воздействия может быть сделана од-
новременно во всех трех центрах, или в двух, или только в одном, смотря по
силе и по качеству ощущения. Записи сходных ощущений и одновременно
сделанные записи хотя бы совершенно разных ощущений, остаются связан-
ными между собой. Если какое-нибудь явление отражается и записывается
сразу в трех центрах, то оно оставляет после себя более полную картину, чем
если бы оно было записано только в двух или в одном центре.
Ребенок бегает по саду. Он видит деревья, верхушки которых качаются
от ветра, видит солнечный свет, чувствует запах цветов, травы и пр., и в то же

427
время видит свою мать и бежит к ней. Все эти впечатления под общим назва-
нием “сад” записываются сразу в трех центрах и остаются соединенными с
другим образом “мать”. Внешний вид предметов, их цвет, форма, положение,
соотношение, возможное значение, вопросы, которые они вызывают, все это
записывается в мыслительном центре. Впечатления своих собственных дви-
жений, а также качающихся деревьев, тепла, ветра, запаха цветов, записыва-
ются в двигательном центе. Радостное чувство при виде матери и, может быть,
особого рода радостное самоощущение, записываются в чувствительном цен-
тре. Через много лет, если какой-нибудь случайный толчок коснется одного из
записанных впечатлений, т.е. если например этот ребенок, может быть уже
взрослый человек, услышит тот же запах, который был в саду, скажем запах
сирени, ощущение этого запаха заставит вращаться катушку, на которой было
записано впечатление запаха и связанные с ним впечатления. И это вращение
катушки заденет другие катушки, т.е. вызовет в памяти все, что с этими впе-
чатлениями было связано, солнечный свет, качание верхушек деревьев, ощу-
щение движений, чувство к матери и потом тысячи других воспоминаний, свя-
занных с матерью. Это и есть то, что называется памятью или ассоциациями.
Одновременно записанные впечатления остаются связанными, и каждое из
них, пробуждаясь, может по ассоциации вызвать остальные. То, что мы назы-
ваем памятью, есть запас записей, сохраняющихся на катушках наших цен-
тров. Все, что было раз почувствовано, испытано, увидено, услышано, узнано,
сохраняется в этих записях, хотя качество записей может быть различно: могут
быть глубокие, резкие записи, могут быть очень слабые, поверхностные за-
писи, которые легко стираются, исчезают из памяти. Резкость записи получа-
ется от силы впечатления или от повторения много раз одних и тех же впечат-
лений, или от особых условий восприятия. Но даже “исчезнувшие из памяти”
записи никогда не исчезают совсем, и даже впечатления первых дней детства,
которые никогда не сохраняются в обыкновенной памяти, могут быть ожив-
лены и, тоже сказать, проявлены при помощи особых методов, например, при
помощи гипнотизма.
Содержание записей на катушках составляет наш умственный багаж,
наше “знание”, наш “опыт”. То, что мы называем мышлением, есть ничто
иное, как обратное развертывание катушек, пересматривание материала запи-
сей.
Мы никогда не можем ни подумать, ни почувствовать, ни сказать, ни
сделать ничего, чего нет в наших записях. Мы можем только составлять раз-
личные комбинации из этого материала, который у нас имеется. Прибавить
к ним мы ничего не можем.
Количество записей у разных людей может быть различно, способность
комбинировать эти записи тоже может быть различна. Но в чем не может быть
никакой разницы между людьми, это в том, что никто не может сказать или
подумать чего-нибудь, чего нет в его записях. Даже движения катушек и новые
комбинации создаются обыкновенно случайными толчками, случайными но-
выми впечатлениями.

428
 Таким образом центры состоят из катушек, на которые наматываются
или записываются впечатления. Вся наша внутренняя жизнь состоит в движе-
нии этих катушек и в работе приспособлений, управляющих этими движени-
ями и соединяющими отдельные катушки или группы катушек.
Для того чтобы понимать свою внутреннюю жизнь человек должен
научиться различать центры и всегда знать, что принадлежит одному центру
и что принадлежит другому.
Отличая деятельность одного центра от деятельности другого центра мы
видим машинность всей катушечной работы мышления, чувствования и дви-
жения. Постепенно для нас делается ясно, что в человеке нет ничего отдель-
ного от центров и от катушек, и ничего способного контролировать их дея-
тельность. Движением катушек, переходом энергии от одной катушки к дру-
гой управляет случайность, т.е. как уже было сказано, случайные новые впе-
чатления. Человек так же мало может управлять своими мыслями, чувствами
и движениями, как явлениями окружающей природы.
Ясное понимание этого дает человеку возможность убедиться, что он
машина, и что он ничего делать не может, что с ним и им все делается. Но для
того, чтобы служить целям познания, такое убеждение должно быть не только
головной теорией, человек должен сознать это всем существом, всей своей
массой.
Имея такое убеждение, сознавая свою механичность, свою автоматич-
ность, человек может начать искать в окружающей его механичности, с чего
он мог бы начать «делать». Естественно его внимание обращается сначала на
внешний мир. Ему кажется, что во внешних проявлениях, в области творче-
ства, в мысли, в науке, в искусстве, в философии, в области строения жизни,
во всем, что называется общественной или политической жизнью, или в обла-
сти «идейной работы», бескорыстной деятельности, он может «делать». Ему
кажется, что здесь не все механично, и что, служа тому, что он считает высшим
идеалом, он выходит из-под власти механических законов. Поэзия, творче-
ство, идеи, двигающие массами, стремление к устроению жизни человечества,
самоотверженная альтруистическая деятельность, жертвование собой, герой-
ство не кажутся ему абсолютно механическими. Но это – одна из самых боль-
ших ошибок, которые может сделать человек. Деятельность машин не может
быть не механической. И в этом отношении все машины одинаковы, одна ни-
сколько не лучше другой и один момент деятельности машины нисколько не
лучше и не хуже другого. И наоборот, те машины, которые мы считаем са-
мыми лучшими, т.е. более сильные машины по своему действию на другие
машины, на самом деле только более автоматичны и более механичны, чем
другие машины более слабые, но в которых иногда получаются какие-то само-
стоятельные движения. Когда человек поймет это, тогда его оценка человече-
ской деятельности и всей человеческой жизни становится иной. Он понимает,
что все делается случайно. Сегодня пересиливает такая идея или такое пони-
мание, завтра другое. Никто, никого ни в чем убедить не может. Каждый видит
все и понимает по-своему. После вы убедитесь, что люди никогда не понимают

429
друг друга. И чем больше им кажется, что они понимают, тем больше они оши-
баются.
Машинность, механичность всего при изучении жизни постепенно ста-
новится все более и более очевидной. Сначала человек допускает исключения
и очень долго не хочет отказаться от них, но в конце концов, если он искренно
наблюдает, он видит, что все подчинено общему закону, что никаких исклю-
чений нет.
Все делается!
Во внешнем мире, во внешней деятельности нет никакой возможности
выйти из механичности. Но в самом человеке, в его внутреннем мире такие
возможности есть, хотя человек их обыкновенно не знает. В этом его главная
ошибка. Он ищет вне себя того, что находится в нем самом.

В человеке есть нечто, что не учитывается обыкновенной научной «по-

зитивной» мыслью. Именно, в человеке есть возможность внутреннего раз-
вития, возможность внутреннего роста и освобождения от механичности. Че-
ловек – машина. Но человек может перестать быть машиной. В этом заключа-
ется внутренняя возможность человека.
Но нужно понять, что значит перестать быть машиной. Даже в обыкно-
венных условиях человек может быть более машиной и менее машиной: более
механическим и менее механическим. Тело есть машина, и оно всегда оста-
нется машиной. От него избавиться нельзя и его изменить нельзя. Но им
можно управлять, и можно предоставить ему управлять всем другим.
Возьмите опять этот пример повозки, лошади, кучера и господина. Эта
«сложная организация» может быть в очень различных состояниях.
Может быть такое состояние, когда хозяин скачал кучеру, куда ехать, и
кучер знает дорогу, и лошадь хорошо накормлена, и экипаж в порядке. И мо-
жет быть много других состояний. Может быть, что кучер едет за барином, но
потерял или забыл адрес, или не знает дороги. И может быть барин здесь, но
кучер пьян или не умеет править, как следует, или не знает дороги; или лошадь
не кормлена, или хромает, или колеса не смазаны. Или кучер может заснуть и
лошадь сама может ехать, куда хочет. Хорошо, если она знает дорогу. Но она
может также испугаться, понести, кучер может уронить вожжи. Или еще мо-
жет быть, что повозка раскатилась с горы и кучер уже не может удержать ло-
шадь. Повозка толкает ее. Повозка управляет всей организацией. Тогда уже
плохо и лошади, и кучеру, и барину.
Вот это последнее состояние – самое механическое из всех. Первое, ко-
гда кучер едет туда, куда приказал барин и лошадь везет хорошо и повозка в
порядке – наименее механическое из всех, потому что все отвечает цели.
Внутренний рост или внутреннее развитие человеческого организма
должны дать человеку возможность не зависеть от внешних влияний и воздей-
ствий, и быть как бы равным окружающей среде и способным противостоять
ее влиянием.

430
 Только такое развитие, только такой рост представляют собой действи-
тельную эволюцию человека. Никакой другой эволюции не существует и быть
не может.
Мы имеем перед собой человека в данный момент его развития. Природа
создала его таким, таким он и останется в пределах нашего наблюдения в боль-
ших массах. Изменения, не нарушая общих требований природы, могут про-
исходить только в единицах.
Чтобы понять закон эволюции человека, необходимо понять, что эта эво-
люция дальше известного предела совсем не необходима, т.е. не необходима
природе в данный момент ее эволюции. Говоря точнее: эволюция человека со-
ответствует эволюции планеты, но эволюция планеты идет в бесконечно дол-
гих для нас циклах времени. На протяжении времени, которое может охватить
мысль человека, никаких существенных изменений в жизни планеты про-
изойти не может и поэтому не может произойти никаких существенных изме-
нений в жизни человечества.
Человечество не прогрессирует, не эволюционирует. То, что нам ка-
жется прогрессом или эволюцией, есть частичное видоизменение, немедленно
уравновешиваемое соответствующим изменением в обратную сторону.
Человечество существует на земле, так же как и вся органическая жизнь
для надобностей и целей земли. И оно именно таково, каким оно должно быть
в данное время для ее надобностей.
Только такая теоретическая и далекая от действительности мысль, как
западноевропейская, могла представить себе возможность эволюции челове-
чества отдельно от окружающей природы, или рассматривать эволюцию че-
ловека, как постепенную победу над природой. Это – совершенно невозможно.
Живя, умирая, эволюционируя, вырождаясь, человек одинаково служит целям
природы – вернее говоря природа утилизирует одинаково, хотя может быть
для разных целей, как продукты эволюции, так и продукты вырождения. И в
то же время человечество в целом никогда не может уйти от природы, так как
даже борясь против природы, человек действует согласно ее целям. Эволюция
больших масс противна целям природы. Эволюция известного процента мо-
жет быть согласна с целями природы. Человек заключает в себе возможности
эволюции. Но эволюция всего человечества, т.е. развитие этих возможностей
во всех людях или в большинстве их для надобностей земли и вообще планет-
ного мира не нужно, и оно может быть даже вредно и гибельно. Поэтому су-
ществуют особые силы (планетного характера), препятствующие эволюции
больших масс, задерживающие и останавливающие ее на том уровне, на каком
она должна находиться.
Например эволюция человечества дальше известного предела, или, вер-
нее сказать, больше известного процента, была бы гибельна для луны. Луна в
настоящее время питается человечеством. Человечество, это корм для луны.
Если все люди станут чересчур умными, они не захотят, чтобы их ела луна.

431
 Но возможности эволюции в то же время существуют. И в отдельных
людях они могут быть развиты при помощи соответствующих знаний и мето-
дов. Такое развитие может идти только в интересах самого человека, как бы
против интересов и сил планетного мира. Это человек должен понять. Его эво-
люция нужна только ему самому. Никто больше в ней не заинтересован. И ни-
кто ему помогать не обязан. Наоборот силы, препятствующие эволюции боль-
ших масс, препятствуют также эволюции отдельного человека. Человек дол-
жен перехитрить их. После вы поймете, что все эти препятствия очень полезны
для человека, если бы их не было, их нужно было бы создать нарочно, потому
что преодоление этих препятствий развивает в человеке как раз те свойства,
которые ему нужны.
Это – основа правильного взгляда на эволюцию человека. Никакой обя-
зательной механической эволюции не существует. Эволюция есть результат
сознательной борьбы. Природе эта эволюция не нужна, она ее не желает и бо-
рется с ней. Эволюция может быть только нужна самому человеку, если у него
явится сознание своего положения, если он поймет возможность изменения
этого положения, поймет, что у него есть силы, которыми он не пользуется,
богатство, которого он не видит. И эволюция в сторону овладения этими си-
лами и этим богатством возможна. Но, если бы все люди или большинство
поняли это и захотели бы получить то, что принадлежит им по праву рожде-
ния, эволюция опять стала бы невозможной. Что возможно для отдельного че-
ловека, то невозможно для массы.
Преимущество отдельного человека заключается в том, что он очень мал
и в экономике природы не имеет значения, будет ли одним человеком больше
или меньше. Мы легко поймем это соотношение величин, если представим
себе соотношение микроскопической клеточки с нашим телом. Присутствие
или отсутствие одной клеточки ничего не изменит в жизни нашего тела. Мы
не можем ощущать ее, и она не может оказать никакого влияния на жизнь и
функции организма. Точно так же и отдельный человек слишком мал, чтобы
повлиять на жизнь космического организма, к которому он находится в таком
же отношении (по величине), как клеточка к нашему организму. И именно это
делает возможным его «эволюцию», на этом основаны его «возможности».
Говоря об эволюции нужно сразу понять, что никакая автоматическая
эволюция невозможна. Эволюция человека есть эволюция его сознания. И «со-
знание» не может эволюционировать бессознательно. Эволюция человека есть
эволюция его воли, и «воля» не может эволюционировать непроизвольно. Эво-
люция человека есть эволюция его «делания», и «делание» не может полу-
читься из того, что «делается».
Люди не знают, что такое человек. Они имеют дело с очень сложной ма-
шиной, гораздо более сложной, чем паровоз, или автомобиль, или аэроплан, –
но они ничего, или почти ничего не знают об устройстве, работе и возможно-
стях этой машины, не понимают даже самых простых ее функций, так как ни-
когда не знают их назначения. Они плохо представляют себе, что человек дол-
жен учиться управлять своей машиной, так же, как должен учиться управлять

432
аэропланом, и что неумелое обращение с человеческой машиной так же
опасно, как неумелое управление с летательной машиной. Все понимают это
по отношению к аэроплану, автомобилю или паровозу. Но очень редко кто
учитывает это по отношению к человеку вообще и к себе в особенности. Счи-
тается как будто правильным и законным думать, что природа дала людям
нужное знание их машины. И в то же время люди понимают, что инстинктив-
ного знания машины совершенно недостаточно. Зачем они изучают медицину,
зачем пользуются ее услугами? Конечно потому что, в конце концов, они по-
нимают, что не знают своей машины. Но они не представляют себе, что ее
можно знать гораздо лучше, чем знает наука, не представляют себе и что тогда
от нее можно получить совсем другую работу.
Живя очень маленькой частью своих сил и возможностей, человек в то
же время, как уже было сказано, очень сильно заблуждается насчет самого
себя. И его заблуждения этого рода имеют очень постоянную форму. Именно,
он и качественно, и количественно преувеличивает свои силы, т.е. качественно
и количественно преувеличивает то, что у него есть в наличности, но совер-
шенно не знает того, что у него могло бы быть, чем он мог бы обладать, т.е.
совершенно не знает своих возможностей. Между тем наличность его гораздо
меньше, чем он думает, а возможности бесконечно больше.
Одна из важных ошибок человека, которые необходимо помнить, это его
заблуждение относительно его Я.
У человека такого, каким мы его знаем, у человека – машины, у человека,
который не может «делать» и с которым и которым все «делается» не может
быть постоянного и единого Я. Его Я меняется так же быстро, как его мысли,
чувства и настроения и человек глубоко заблуждается, считая себя всегда од-
ним и тем же, – в действительности он всегда другой, не тот, каким был за
минуту до этого.
Никакого постоянного и неизменного Я у человека нет. Каждая мысль,
каждое настроение, каждое желание, каждое ощущение говорит Я. И в каждом
случае как бы подразумевается, что это Я принадлежит Целому, что мысль,
желание, нежелание высказываются Целым. На самом деле для такого пред-
положения нет никакого основания. Каждая мысль и каждое желание в чело-
веке является и живет совершенно отдельно и независимо от Целого, которое
никогда не выражает себя, по той причине, что как таковое существует только
материально, как вещь и затем отвлеченно, как понятие. У человека нет еди-
ного Я. Но зато имеются сотни и тысячи отдельных маленьких Я, очень часто
совершенно не знающих друг друга, никогда не сталкивающихся вместе или
наоборот враждебных друг другу, друг друга взаимно исключающих и несов-
местимых. Каждую минуту, каждое мгновение человек говорит или думает
«Я». И каждый раз его Я разное. Сейчас эта была мысль, сейчас желание, сей-
час ощущение, сейчас новая мысль, и так без конца. Человек есть множество.
Имя человеку легион.
Сменой Я, их постоянной кажущейся борьбой за первенство, руководят
опять случайные внешние воздействия. Тепло, солнце, хорошая погода сразу

433
вызывают целую группу Я. Холод, туман, дождь – другая группа Я, другие
ассоциации, другие поступки. Нет ничего в человеке, что могло бы управлять
этой сменой Я, прежде всего потому, что человек ее не замечает и не знает,
всегда живет в последнем Я. Есть, конечно, Я более сильные, чем другие, но
это не их собственная сознательная сила, это сила случайностей или механи-
ческих внешних воздействий, которая их создала. Воспитание, подражание,
гипноз религии, касты, чтения создают очень сильнее Я в личности человека,
подчиняющие себе целые ряды других более слабых Я. Но это такая же сила,
как сила катушек в центрах. И все Я, составляющие личности человека, одного
происхождения с этими катушками, являются результатом внешних воздей-
ствий, и те и другие приводятся в действие и управляются новыми внешними
воздействиями.
У человека нет индивидуальности. Нет одного большого Я. Человек де-
лится на множество маленьких Я.
И каждое отдельное маленькое Я имеет возможность называть себя име-
нем Целого, действовать от имени Целого, давать обещания, принимать реше-
ния, соглашаться или отказываться от того, с чем придется иметь дело другому
Я. Это объясняет, почему люди так часто принимают решения и так редко ис-
полняют их. Человек решает с завтрашнего дня рано вставать. Одно Я или одна
группа Я решила это. Но вставать придется другому Я, которое совсем не со-
гласно с этим решением, а может быть совсем и не знает о нем. Разумеется
человек опять спит утром, а вечером опять решает рано вставать. В других
случаях это может принимать очень неприятный оборот для человека. Малень-
кое случайное Я может обещать не себе, а кому-нибудь другому что-нибудь,
просто из тщеславия данного момента. Потом оно исчезает, а человеку, т.е.
всей совокупности других Я, совершенно невиновных в этом, может быть,
приходится расплачиваться всю жизнь. Трагедия человеческого существа за-
ключается в том, что всякое маленькое Я имеет право писать чеки и векселя –
и человеку т.е. Целому приходится по ним платить. Часто вся жизнь людей
состоит из расплаты по таким векселям маленьких случайных Я.
Восточные учения в различных аллегорических картинах стремятся
изобразить сущность человеческого бытия с этой точки зрения.
Так одно учение сравнивает человека с домом, в котором множество
прислуги, но нет хозяина и нет управляющего. Все слуги забыли свое дело,
никто не хочет делать то, что должен, каждый стремится быть хозяином, хотя
бы на минуту; дому при таком порядке грозит большая опасность. Единствен-
ная возможность спасения заключается в том, что группа более разумных слуг
соберется и выберет временного управляющего, т.е. исправляющего обязанно-
сти управляющего. Тогда этот исправляющий обязанности может расставить
остальных слуг по местам, заставить каждого делать свою собственную ра-
боту, повара в кухню, кучера в конюшню, садовника в сад и т.д. Таким образом
«дом» может быть приготовлен к приезду настоящего управляющего, который
в свою очередь приготовит его к приезду хозяина.

434
 Сравнение человека с домом, ожидающим приезда хозяина, очень часто
встречается в восточных учениях, сохраняющих следы древнего знания, и как
мы знаем эта тема в различных формах вошла во многие из евангельских
притч.
Но даже самое ясное понимание человеком своих возможностей не при-
близит его к их осуществлению. Для осуществления этих возможностей нужно
очень сильное желание освобождения и готовность всем жертвовать ради
этого освобождения, всем рисковать.

К началу петербургских лекций относится два интересных разговора.

Раз я показывал Г. снимок с «факира на гвоздях», который я сделал в
Бенаресе.
Этот факир не был просто ловким фокусником, подобным тем, которых
я видел на Цейлоне, но в то же время он несомненно был «профессионалом».
Мне сказали, что на дворе мечети Аурангзеба, на берегу Ганга, лежит факир
на кровати, утыканной железными гвоздями; это звучало очень таинственно и
страшно. Но когда я пришел туда, там стояла только одна кровать с железными
гвоздями, без факира, а факир, как мне сказали, ушел за коровой. Я пришел
второй раз, и факир был там. Он не лежал на своей кровати и, как я понял,
ложился на нее только, когда приходили зрители. Но за рупию он показал мне
все свое искусство. Действительно, почти совершенно голый, он ложился на
эту кровать, сплошь покрытую длинными железными гвоздями, довольно ост-
рыми и, хотя он видимо старался не делать быстрых движений, он поворачи-
вался на гвоздях, ложился на гвозди спиной, боком, животом; и они его, ви-
димо, не кололи и не царапали. Я сделал с него два снимка, но не мог объяс-
нить себе, что это явление значит. Факир не производил впечатления ни ин-
теллигентного человека, ни религиозного. У него было тупое, скучающее, без-
различное выражение лица, и ничто в нем не говорило ни о каком стремлении
к подвигу или самоистязанию.
Я рассказал все это Г., показывая ему снимки и спросил его, что он об
этом думает.
– Это трудно объяснить в двух словах, – сказал Г. – Во-первых это ко-
нечно совсем не «факир» в том смысле, как я употреблял это слово. В то же
время вы правы, что это не совсем фокус. Но он сам не знает как он это де-
лает. Если бы вы подкупили его и заставили рассказать о том, что он знает,
он, вероятно, сказал бы вам, что он знает одно слово, которое он должен про-
изнести про себя и после этого может ложиться на гвозди. Может быть он даже
согласился бы сказать вам это слово. Но это нисколько не помогло бы вам,
потому что это было бы самое обыкновенное слово, которое не оказало бы
никакого действия на вас. Этот человек из школы. Только он не был учеником.
Он – эксперимент. С ним или над ним просто проделывали опыты. Его оче-
видно гипнотизировали и под гипнозом постепенно делали его кожу сначала
нечувствительной, а потом сопротивляющейся проколами. Это вполне воз-

435
можно даже для обыкновенного европейского гипнотизма. Затем и то, и дру-
гое закрепляли в нем путем после-гипнотического внушения. Вы знаете, что
такое после-гипнотическое внушение? Человека усыпляют и говорят ему, что
через пять часов после того, как он проснется, он должен что-нибудь сделать,
или говорят ему, что он должен сказать какое-нибудь слово и, как только про-
изнесет это слово, он будет чувствовать жажду или считать себя мертвым, или
что-нибудь в таком роде. Затем его пробуждают. И когда приходит время, он
чувствует непреодолимое желание сделать то, что ему было приказано, или
если он помнит данное ему слово, то, произнеся его, он немедленно погружа-
ется в транс. Вот это самое проделали с вашим «факиром». Его приучили ло-
житься на гвозди под гипнозом, потом начали пробуждать его и говорили ему,
что когда он произнесет какое-нибудь слово, он может опять ложиться на
гвозди. Это слово приводит его в гипнотическое состояние. Поэтому может
быть у него такой сонный, равнодушный взгляд. Это часто бывает в таких слу-
чаях. Над ним работали, может быть, несколько лет. Потом отпустили просто
так: пускай живет. Вот он поставил себе эту железную кровать там и несколько
рупий в неделю вероятно зарабатывает. Таких много в Индии. Школы берут
их для экспериментов, обыкновенно покупают детей, и родители охотно про-
дают их туда, потому что после извлекают из этого выгоду. Но, конечно, он
сам не понимает и не знает, что он делает и как это делается.
Меня очень заинтересовало это объяснение, потому что раньше я нико-
гда не слыхал и не читал точно такого объяснения. Во всех попытках объясне-
ния «чудес факиров», которые я встречал, все равно объяснялись ли «чудеса»,
как фокус, или иначе, всегда предполагалось, что тот, кто делает, знает, что и
как он делает и, если не рассказывает об этом, то потому, что не хочет или
боится. В данном случае положение было совсем другое. Объяснение Г. каза-
лось мне не только правдоподобным, но, пожалуй, единственным возможным.
Факир сам не знал, как он делал свое «чудо», и конечно не мог бы этого объ-
яснить.
Другой раз мы говорили о буддизме на Цейлоне. Я высказывал свое мне-
ние, что у буддистов должна быть магия, существования которой они не при-
знают и возможность которой в буддизме отрицают. Совсем без связи с этим,
кажется, показывая снимки, я рассказывал об одной маленькой кумирне, в
частном доме в Коломбо, где была, как обычно, статуя Будды, а у подножья
статуи Будды стояла маленькая дагоба из слоновой кости, т.е. небольшая рез-
ная копия дагобы, пустая внутри. Ее открыли при мне и показали внутри то,
что считалось реликвией – маленький круглый шарик, величиной с большую
дробинку, выточенный, как мне показалось, или из кости, или из перламутра.
Г. внимательно слушал меня.
– Вам не объяснили, что значит этот шарик? – спросил он меня.
– Мне сказали, что это кусочек кости одного из учеников Будды, что это
очень большая древность и большая святыня.

436
 – Это и так и не так, – сказал Г. – Тот, кто вам показывал, или не знал
сам, или не хотел говорить. Это не кусочек кости, это особое костное образо-
вание, которое получается у некоторых людей, в результате особых упражне-
ний, в виде ожерелья вокруг шеи. Вы слышали такое выражение, «ожерелье
Будды»?
– Да, – сказал я. – Но это значит совсем другое. «Ожерельем Будды»
называется цепь перевоплощений Будды.
– Да, – сказал Г., – это одно значение этого выражения, а я говорю о
другом значении. Это ожерелье из косточек, идущее вокруг шеи под кожей,
непосредственно связано с тем, что называется «астральным телом». Астраль-
ное тело как бы прикреплено к нему, или вернее сказать это «ожерелье» свя-
зывает физическое и астральное тело. Теперь, если «астральное» тело продол-
жает жить после смерти физического тела, тот, у кого в руках находится ко-
сточка этого «ожерелья» может всегда сообщаться с астральным телом умер-
шего человека. Это магия. Но они никогда не говорят о ней открыто. Вы правы,
что у них есть магия, и вот это пример. Конечно, это не значит, что та косточка,
которую вы видели, была настоящая. Вы найдете эти косточки почти в каждом
доме, но я вам рассказываю о том поверье, которое лежит в основе этого обы-
чая.
И я опять должен был сказать себе, что я нигде не встречал такого объ-
яснения.
Г. сделал мне маленький рисунок, показывавший расположение косто-
чек под кожей. Они идут полукругом, окружая шею сзади, и начинаясь не-
много впереди ушей.
Этот рисунок сразу напомнил мне схематические изображения лимфа-
тических желез на шее, подобные тем, которые можно видеть в анатомических
атласах. Но можно ли каким-нибудь образом соединить эти «косточки» с лим-
фатическими железами; наблюдалось ли когда-нибудь такое отвердение лим-
фатических желез или существование подобных костных образований на шее,
я не знаю и насколько мне известно указаний в литературе на это нет. И я хотел
только отметить внешнее сходство рисунка, сделанного Г., с диаграммой лим-
фатических желез на шее.

437
 ГЛАВА Х

(отрывок).82

Раз было собрание с большим количеством посторонней публики, т.е. не

бывавшей у нас раньше. Кто-то спросил: с чего начинается путь? Спрашивав-
ший это не слышал объяснений Г. о четырех путях и употребил это слово в
обычном религиозно-мистическом значении.
– Главная трудность в понимании идеи пути, – сказал Г., – заключается
в том, что обыкновенно люди думают, что путь, он подчеркнул это слово,
начинается на том же уровне, на каком идет жизнь. Это совершенно неверно.
Путь начинается на ином, гораздо более высоком уровне. Это как раз то, чего
люди не понимают. Начало пути считается легче, или проще, чем оно есть в
действительности. Я попробую объяснить это следующим образом.
Человек живет в жизни под законом случайности и под двумя родами
влияний, управляемых опять случайностью.
Первый род, это – влияния, созданные в самой жизни или самой жизнью.
Влияния расы, народа, племени, страны, климата, семьи, воспитания, образо-
вания, окружающей среды, богатства, бедности и пр. и пр. Второй род, это –
влияния, создаваемые вне этой жизни, т.е. здесь же на земле, но под другими
законами. Эти влияния отличаются от первых прежде всего тем, что они со-
знательны в своем происхождении. Это значит, что они создаются созна-
тельно для определенной цели. Влияния этого рода обыкновенно заключены в
форму религиозных систем и учений, философских доктрин, произведений ис-
кусства и пр. Конечно нужно понимать, что это говорится о тех религиозных
и философских системах и о тех произведениях искусства, которые создаются
сознательно сознательными людьми, и пускаются ими в жизнь для определен-
ной цели, перемешиваясь с влияниями первого рода. Но нужно помнить, что
эти влияния сознательны только в своем происхождении. Попадая в общий
круговорот жизни, они попадают под общий закон случайности и действуют
уже механически, т.е. могут действовать и могут не действовать, могут достиг-
нуть какого-нибудь определенного человека, и могут не достигнуть. Видоиз-
меняясь и искажаясь в жизни путем передачи и толкований, влияния второго
рода превращаются во влияния первого рода, т.е. как бы присоединяются к
влияниям первого рода.
Если мы подумаем об этом, мы увидим, что нам не трудно различать
влияния, созданные в жизни, и влияния, источник которых стоит вне жизни.
Перечислить их, составить каталог тех и других, это – невозможно. Нужно по-
нимать и все дело зависит от этого понимания. Мы говорим о начале пути.
Начало пути зависит именно от этого понимания или от способности разли-
чать между двумя родами влияний. Разумеется распределение их неравно-
мерно. Один получает больше влияний, источник которых лежит вне жизни,
другой меньше, третий почти изолирован от них. Но с этим ничего сделать
82
08.02.32
438
нельзя. Это уже судьба. Говоря вообще и беря нормальную жизнь, в нормаль-
ных условиях, и нормального человека, условия более или менее одинаковы
для всех, т.е. правильнее сказать трудности одинаковы для всех. Первая труд-
ность заключается в разделении двух родов этих влияний. Если человек, вос-
принимая их, не разделяет их, т.е. не видит или не ощущает их разницы, их
действие на него тоже не разделяется, т.е. они действуют одинаково, на одном
уровне, и производят одинаковые результаты. Но если человек, воспринимая
эти влияния, начинает их различать и откладывает отдельно те, которые не со-
здаются в самой жизни, то постепенно различение делается легче и через не-
которое время человек уже не может смешать их с обычными влияниями
жизни.
Результаты влияний, источник которых лежит вне жизни, собираются в
нем вместе, он их помнит вместе, чувствует их вместе. Они начинают обра-
зовывать в нем какое-то целое. Он не отдает себе ясного отчета, что, как, и
почему, или если отдает отчет, то объясняет это неправильно. Но дело не в
этом, а в том, что результаты этих влияний собираются в нем вместе и через
известное время образует в нем своего рода магнетический центр, который
начинает сам притягивать к себе сродные влияния и таким образом растет.
Если магнетический центр получает достаточно питания и если нет очень
сильного сопротивления со стороны других сторон личности человека, явля-
ющихся результатом влияний, созданных в жизни, то магнетический центр
начинает влиять на ориентацию человека, заставляя его поворачиваться и даже
двигаться в определенном направлении. Когда магнетический центр достигает
достаточной силы и развития, человек уже понимает идею пути и он начинает
искать путь. Искание пути может занять много лет и может ни к чему не при-
вести. Это зависит от условий, от обстоятельств, от силы магнетического цен-
тра, от силы и направления внутренних тенденций, не заинтересованных в
этих исканиях и могущих отвлекать человека в сторону, как раз в тот момент,
когда является возможность найти путь.
Если магнетический центр работает правильно и, если человек действи-
тельно ищет, или даже, если он не ищет активно, но правильно чувствует, он
может встретить другого человека, который знает путь и который связан непо-
средственно или через других людей с тем центром, находящимся вне закона
случайности, из которого исходят идеи, создавшие магнетический центр.
Тут опять много разных возможностей. Но об этом будет говориться по-
сле. Пока предположим, что он встретил человека, который действительно
знает путь и готов помочь ему. Влияние этого человека на него идет через его
магнетический центр. И тогда, в этом пункте человек освобождается от за-
кона случайности. Вот это нужно понять, влияние человека, который знает
путь, на первого, это – особый род влияния, отличающийся от первых двух,
во-первых тем, что это непосредственное влияние, а во-вторых тем, что это
сознательное влияние. Влияния второго рода, создающие магнетический
центр, сознательны в своем происхождении, но потом они брошены в общий
круговорот жизни, перемешаны с влияниями, создающимися в самой жизни и

439
одинаково подчинены закону случайности. Влияния третьего рода никогда не
могут быть подчинены закону случайности, они сами по себе вне закона слу-
чайности и их действие так же вне закона случайности. Влияния второго рода
могут идти через книги, через философские системы, через ритуалы. Влияния
третьего рода могут идти только от человека к человеку, непосредственно пу-
тем устной передачи.
Момент встречи человека, ищущего пути, с человеком, знающим путь,
называется первым порогом или первой ступенью. С этого первого порога
начинается лестница. Между «жизнью» и «путем» лежит «лестница». Только
пройдя по этой лестнице, человек может вступить на «путь». Человек подни-
мается по этой лестнице при помощи того человека, который является его ру-
ководителем, и самостоятельно он по лестнице идти не может. Путь начина-
ется только там, где кончается лестница, после последнего порога лестницы,
на уровне много выше обыкновенного уровня жизни. Поэтому невозможно от-
ветить на вопрос: с чего начинается путь? Путь начинается с чего-то, чего
совсем нет в жизни, и поэтому нельзя сказать с чего. Иногда говорят так, под-
нимаясь по лестнице человек еще ни в чем не уверен, он может сомневаться
во всем, в своих силах, в правильности того, что он делает, в руководителе, в
его знании и в его силах. В то же время его достижения очень непрочны, даже
если он поднялся довольно высоко по лестнице, каждый день он упасть вниз
и должен будет начинать сначала. Но когда он проходит последний порог и
вступает на путь, это все меняется. Во-первых в нем исчезают всякие сомнения
в его руководителе и в то же время руководитель делается ему гораздо менее
нужным, чем раньше. Во многих отношениях он уже может быть самостоя-
тельным и знать куда он идет. Во-вторых, он уже не может так легко потерять
результаты своей работы и не может оказаться опять в обыкновенной жизни.
Если даже он оставит путь, он не сможет вернуться туда откуда он пошел. Это
почти все, что можно сказать вообще о «лестнице» и о «пути», потому что пути
есть разные. Мы об этом говорили раньше. И, например, на четвертом пути
имеются особые условия, которых может не быть на других путях. Так усло-
вия прохождения «лестницы» на четвертом пути заключаются в том, что че-
ловек не может подняться на высшую ступень, пока он не поставит на свою
ступень другого. Другой в свою очередь, чтобы подняться выше должен по-
ставить на свое место третьего. Таким образом чем выше человек поднима-
ется, тем больше он зависит от тех, которые идут за ним. Если они остановятся,
он тоже останавливается. Впрочем такие положения бывают и на пути. Чело-
век может достигнуть чего-нибудь, например, каких-нибудь особенных сил и
потом может пожертвовать этими силами, для того, чтобы поднять других на
свой уровень. Если те люди, с которыми он работает, поднимутся на его уро-
вень, он получит обратно все, чем пожертвовал. Но если они не поднимутся,
он может потерять это совсем.
В положении руководителя по отношению к эзотерическому центру
тоже есть разные возможности, т.е. он может знать больше или меньше об эзо-

440
терическом центре, знать точно, где этот центр находится и как из него полу-
чилось или получается знание и помощь; или не знать совсем и знать только
того человека от которого он сам получил свое знание. В большинстве случаев
люди именно с этого начинают, т.е. они знают только на одну ступень выше
себя. И только по мере их собственного развития они начинают видеть дальше
и узнавать откуда пришло то, что они узнают.
Результаты работы человека, который берет на себя руководительство
не зависят от того знает он точно или не знает о происхождении того чему он
учит, но очень много зависит от того идут ли его идеи фактически из эзотери-
ческого центра или нет, и понимает ли он сам и может ли отличить эзотери-
ческие идеи, т.е. идеи объективного знания от субъективных, научных и фило-
софских, идей.

До сих пор я говорил о правильном магнетическом центре, о правильном

руководителе и о правильном пути. Но может быть такое положение, что маг-
нетический центр образовался неправильно. Он может быть разделен сам в
себе, т.е. заключать в себе противоречия; затем в него могут войти под видом
влияний второго рода, влияния первого рода, т.е. создаваемые в жизни, или
следы влияний второго рода, но настолько искаженные, что они уже стали соб-
ственной противоположностью. Такой неправильно образовавшийся магнети-
ческий центр не может дать правильной ориентации. Человек с таким непра-
вильным магнетическим центром может искать пути и он может встретить
другого человека, который будет называть себя учителем и будет говорить,
что он знает путь и связан с центром, стоящим вне закона случайности. Но в
действительности он может не знать пути и не быть связанным ни с каким
центром. Причем тут опять есть разные возможности.
1) Он может искренно ошибаться и думать, что он что-то знает, когда в
действительности он ничего не знает.
2) Он может верить другому человеку, который в свою очередь может
ошибаться.
3) Он может обманывать сознательно.
Тогда, если ищущий пути человек поверит ему, он может повести его
совсем не в том направлении и не туда, куда обещает и может увести его
очень далеко от правильного пути или привести к результатам, прямо про-
тивоположным результатам правильного пути.
Но к счастью это бывает очень редко, т.е. неправильных путей очень
много, но в большинстве случаев они совсем никуда не ведут. И человек
только кружится на месте и думает, что он идет куда-то.
– Как узнать неправильный путь? – спросил кто-то.
– Как узнать? – сказал Г. – Нельзя узнать неправильный путь, не зная
правильного. Значит нечего заботиться о том, как узнать неправильный путь.
Нужно думать о том, как найти правильный. А об этом мы и говорим все
время. В двух словах этого сказать нельзя. Из того, что я говорил, вы можете

441
сделать много полезных заключений, если будете помнить все, что было ска-
зано и все, что из этого вытекает. Например вы можете видеть, что «учитель»
всегда соответствует уровню «ученика». Чем выше ученик, тем выше может
быть учитель. Но ученик не особенно высокого уровня не может рассчитывать
на учителя очень высокого уровня. Правда, ученик никогда не может видеть
уровня учителя. Это закон. Никто не может видеть выше своего уровня. Но
обыкновенно люди не только не знают этого, но наоборот, чем ниже они сами,
тем выше они требуют руководительства. Правильное понимание этого
пункта есть уже очень большое понимание. Но оно бывает очень редко. И
обыкновенно сам человек гроша ломанного не стоит, а в учителя подавай ему
не иначе, как Иисуса Христа. На меньшее он не соглашается. И ему даже в
голову не приходит, что если бы даже он встретил такого учителя, как Иисус
Христос, если мы возьмем его так как он описан в Евангелии, он никогда не
смог бы следовать за ним, потому что нужно уже быть на апостольском
уровне, чтобы быть учеником Иисуса Христа. Тут есть определенный закон.
Чем выше учитель, тем труднее ученику. И если разница уровней учителя и
ученика переходит известную границу, учитель уже не может сходить на уро-
вень ученика, и тогда трудности на пути ученика делаются непреодолимыми.
Именно в связи с этим законом стоит одно из основных правил четвертого
пути. На четвертом пути нет одного учителя. Кто старший, тот учитель. Кто
знает больше, тот учитель. И так же как учитель необходим ученику, так уче-
ник необходим учителю. Ученик не может идти без учителя, и учитель не мо-
жет идти без ученика или учеников. И это не общее рассуждение, а необходи-
мое и совершенно конкретное правило, на котором основан закон восхожде-
ния человека. Как уже говорилось раньше, никто не может подняться на выс-
шую ступень, пока не поставит на свое место другого человека. То, что чело-
век получил, он должен немедленно отдавать, только тогда он получит еще.
Иначе у него будет взято и то, что уже было дано.

На одном из следующих собраний в присутствии Г., когда он заставил

меня повторить то, что он говорил о пути и о магнетическом центре, я заклю-
чил его идею в следующую схему.

442
 V – жизнь;
h – человек;
a – влияния, создаваемые в жизни, т.е. самой жизнью;
b – влияния, создаваемые вне жизни, но бросаемые в общий круговорот
жизни;
h’ – человек, связанный путем преемственности, с эзотерическим цен-
тром или претендующий на это;
e – эзотерический центр, стоящий вне общих законов жизни;
m – магнетический центр в человеке;
c – влияние человека h’ на человека h; в случае если h’ действительно
связан с эзотерическим центром, непосредственно или преемственно, его вли-
яние сознательно и тогда в точке m (т.е. в магнетическом центре) человек де-
лается свободным от закона случайности.
h2 – человек, обманывающийся сам или обманывающий других и не име-
ющий ни прямой ни преемственной связи с эзотерическим центром.

443
 ГЛАВА XI

(не полная).

Книга афоризмов. Проснуться, умереть, родиться. «Пока зерно не

умрет, оно не воскреснет и не даст плода». Что мешает человеку родиться
вновь? Что мешает человеку «умереть»? Что мешает человеку проснуться?
Гипнотическое влияние жизни. Сон, в котором живут люди есть гипнотиче-
ский сон. Волшебник и овцы. Воображение. «Кундалини». Будильники. Органи-
зованная работа. Кружки. Возможно ли работать в кружках без руководи-
теля. Работа самоизучения в кружках. Зеркала. Обмен наблюдениями. «Глав-
ный недостаток». Сознание собственного ничтожества. Опасность подра-
жательной работы. «Барьеры». Истина и ложь. Искренность с собой.
Борьба с механичностью. Усилие. Аккумуляторы. Большой аккумулятор. Ин-
теллектуальная и эмоциональная работа. Необходимость чувствовать. Воз-
можность понять чувством то, что не понимается умом. Более тонкий ап-
парат. Как пробудить чувствительный центр. Влияние Луны, препятствую-
щее изменениям. Необходимость создать собственную Луну.

ГЛАВА XI.

– Мне часто задают вопросы в связи с различными Евангельскими тек-

стами, притчами и т.п., – сказал один раз Г. – Я нахожу, что для нас еще не
пришло время говорить о Евангелии. Это требует гораздо большего знания.
Но время от времени за исходную точку наших рассуждений мы будем брать
некоторые Евангельские тексты. Это приучит вас правильно обращаться с
ними, а главное понимать, что в известных нам текстах, обыкновенно самое
главное отсутствует.
Возьмем для начала известный текст о зерне, которое должно умереть,
для того, чтобы родиться. «Пока зерно не умрет, оно не воскреснет и не даст
плода».
Этот текст имеет очень много разных значений и мы к нему часто будем
возвращаться. Но прежде всего нужно знать принцип, заключенный в этом
тексте в полном виде применительно к человеку.
Есть такая книга афоризмов, которая никогда не была напечатана и ве-
роятно никогда не будет. Об этой книге я упоминал раньше, в связи с вопросом
о том, что такое знание.
По отношению к тому, о чем мы говорим сейчас, в этой книге сказано
так:

Человек может родиться, но для того, чтобы родиться он должен

прежде умереть, а для того, чтобы умереть, он должен прежде
проснуться.

444
 И в другом месте сказано так:

Когда человек проснется, он может умереть, когда он умрет, он

может родиться.

Мы должны разобрать, что это значит.

«Проснуться», «умереть», «родиться». Это три последовательных этапа.
Если вы будете внимательно изучать Евангелие, вы увидите, что там часто го-
ворится о возможности родиться, несколько раз говорится о необходимости
«умереть» и очень часто говорится в связи с этим о необходимости
«проснуться» - «бодрствуйте; ибо не знаете ни дня, ни часа…» и пр. Но эти
три возможности человека – проснуться или не спать, умереть и родиться – не
ставятся в связь одна с другой. Между тем в этом все дело. Если человек умрет,
не проснувшись, он не может родиться. Если человек родится, не умерев, он
может стать «бессмертной вещью». Таким образом человеку мешает «ро-
диться» то, что он не «умер», и мешает «умереть» то, что он «не проснулся»,
и мешает «быть», если он родился, не умерев.
О том, что значит «родиться» мы говорили достаточно раньше. Это от-
носится к началу нового роста сущности, к началу образования индивидуаль-
ности, к началу рождения единого и неделимого Я.
Но для того, чтобы это могло осуществиться или начать осуществляться,
человек должен освободиться от тысячи мелких привязанностей и сливаний,
которые держат его в том положении, в каком он есть. Он привязан ко всему в
своей жизни, привязан даже к страданиям, может быть к страданиям привязан
больше, чем к чему-либо другому. От этой привязанности он должен освобо-
диться. Привязанность к вещам, сливание с вещами поддерживают жизнь ты-
сячи ненужных Я в человеке. Эти Я должны умереть, для того, чтобы большое
Я могло родиться. Но как заставить их умереть? Они не хотят умирать. Вот
тут приходит на помощь возможность проснуться. Проснуться, это значит по-
нять свое ничтожество. Если человек поймет свое ничтожество, ему легче уме-
реть. Чтобы понять свое ничтожество в полном смысле этого слова, человек
должен начать видеть себя таким, какой он на самом деле есть. И видеть не на
секунду, не на минуту, а постоянно, никогда не забывая, что он на самом деле
представляет.
Это постоянное сознание своего ничтожества и бессилия в конце концов
даст человеку решимость умереть, т.е. не только мысленно или в своем созна-
нии, но на деле, фактически и навсегда отказаться от тех сторон себя самого,
которые не нужны с точки зрения его внутреннего роста или мешают ему.
Но, чтобы видеть что-нибудь всегда, нужно сначала увидеть хотя бы на
мгновение. Все новые силы и способности приходят одним и тем же способом.
Сначала они являются в виде проблесков на мгновения и очень редко, потом
являются чаще и делаются более длинными, потом наконец становятся посто-
янными. Точно так же и с пробуждением. Проснуться совсем, сразу нельзя.

445
Нужно сначала начать просыпаться на мгновения. Но умереть нужно сразу и
навсегда, сделав какое-то усилие, преодолев какое-то препятствие, приняв ка-
кое-то решение, от которого уже нет хода назад. Это было бы трудно, даже
невозможно для человека, если бы не было медленного и постепенного хода
пробуждения перед этим.
Но тысяча вещей мешают человеку проснуться, держат его во власти его
снов. Для того, чтобы действовать сознательно, с намерением проснуться,
нужно знать природу тех сил, которые держат человека во сне.
Прежде всего нужно понять, что сон, в котором находится человек, это
не нормальный сон, а гипнотический. Человек загипнотизирован и это гипно-
тическое состояние в нем непрерывно поддерживается и усиливается. Можно
подумать, что есть силы, которым полезно и выгодно держать человека в гип-
нотическом состоянии и препятствовать ему увидеть правду и понять его по-
ложение.
В одной восточной сказке рассказывается про волшебника, у которого
было много овец. Но волшебник был очень скупой. Он не хотел нанимать пас-
тухов и не хотел строить забора вокруг пастбища, где паслись овцы. Поэтому
овцы часто забредали в лес, в овраги и т.п., а главное убегали, так как они
знали, что волшебнику нужны их шкуры и мясо, а это им совсем не нравилось.
Наконец волшебник нашел средство. Он загипнотизировал своих овец и
внушил им, во-первых, что они бессмертны и что им не делают никакого
вреда, когда с них снимают шкуру; и что, наоборот, это очень полезно для них,
и даже приятно; во-вторых, что волшебник – добрый хозяин, который так лю-
бит своих овец, что готов сделать для них все на свете, и в-третьих, что если
что-нибудь с ними и случится, то еще не скоро и во всяком случае не сегодня,
и поэтому об этом можно не думать. Кроме того, волшебник внушил овцам,
что они совсем не овцы, одним он внушил, что они – львы, другим, что они –
орлы, третьим, что они – люди, и четвертым, что они – волшебники.
И после этого все заботы и тревоги с овцами кончились. Они никогда
больше не убегали и спокойно ждали, когда волшебнику понадобятся их мясо
или шкуры.
Эта сказка очень хорошо рисует положение человека.
Вы, вероятно, встречали, в так называемой «оккультной» литературе вы-
ражение «Кундалини». Это выражение часто употребляется для обозначения
какой-то странной силы, имеющейся в человеке. Но ни в одной книге, которую
я знаю, сила Кундалини не объясняется надлежащим образом. Иногда ее со-
единяют с полом, с половой энергией. Это не верно, так как Кундалини может
быть во всем. Кундалини на самом деле есть сила воображения, фантазии, за-
нимающей место реальной функции. Когда человек мечтает вместо того,
чтобы делать, и когда мечты заменяют ему действительность, которую он мог
бы иметь, если бы не мечтал, когда он представляет себя орлом, или тигром,
или львом, это действует сила Кундалини. Кундалини может действовать во
всех центрах и при помощи Кундалини все центры могут удовлетворяться во-
ображаемым вместо реального.

446
 Кундалини, это есть сила вложенная в людей для того, чтобы держать
их в том состоянии, в каком они находятся. Если бы люди действительно уви-
дели свое положение, поняли бы весь его ужас, они ни одной секунды не могли
бы оставаться там, где они находятся, они начали бы искать выхода и очень
скоро нашли бы его, потому что выход есть и люди не видят его только потому,
что они загипнотизированы. Кундалини есть сила, держащая людей под гип-
нозом. «Проснуться» для человека значит «разгипнотизироваться». В этом за-
ключается главная трудность и в этом же лежит залог возможности, так как
никакой органической причины для сна нет и человек может проснуться.
Теоретически может, но практически это почти невозможно, потому что
как только человек на мгновение просыпается и открывает глаза, все силы,
вызвавшие его сон, начинают действовать на него с удесятеренной энергией и
человек немедленно засыпает опять, очень часто видя во сне, что он проснулся
или просыпается.
Бывают такие состояния в обыкновенном сне, когда человек хочет, но
не может проснуться. Он говорит себе, что он проснулся, но на самом деле у
него продолжается сон – и так может быть несколько раз, пока наконец он не
просыпается окончательно. Но в обыкновенном сне, раз уж он проснулся, он
в другом состоянии; в гипнотическом сне дело другое, там нет объективных
признаков, по крайней мере в начале пробуждения; человек не может ущип-
нуть себя, чтобы убедиться, что он не спит. А если не дай Бог человек слышал
о каких-нибудь объективных признаках, Кундалини немедленно же превратит
все это в воображение и сны.
Только тот, кто поймет всю трудность пробуждения, поймет необходи-
мость долгой и трудной работы для пробуждения.
Говоря вообще, что нужно для пробуждения спящего человека? Нужен
хороший толчок. Но в случае крепкого сна одного толчка недостаточно.
Нужно долгое время постоянных толчков. Следовательно, нужен кто-нибудь,
кто бы давал эти толчки. Если человек хочет проснуться, он должен нанять
кого-нибудь, кто бы его будил в течении долгого времени. Но кого же нанять,
когда все спят? Человек наймет другого, чтобы он его будил, а тот сам заснет.
Что от него толку? А человек, который не спит, пожалуй, не согласится тра-
тить свое время на то, чтобы будить другого, у него может быть своя работа,
и гораздо более важная.
Еще есть возможность механического пробуждения. – Человека может
будить будильник. Но тут беда, что человек слишком скоро привыкает к бу-
дильнику, и перестает его слышать. Нужно много будильников, и постоянно
новых. Человек должен окружить себя будильниками, которые не будут давать
ему спать. Но тут опять есть несколько затруднений. Будильники нужно заво-
дить, чтобы их заводить, нужно помнить о них, чтобы помнить, нужно уже
спать не так крепко, или во всяком случае часто просыпаться. А еще хуже то,
что человек привыкает ко всяким будильникам и, после некоторого времени,
он только лучше спит от них. Поэтому будильники нужно все время менять,
все время изобретать новые. И с течением времени это может помочь человеку

447
проснуться. Но очень мало шансов, что человек сам по себе, без сторонней
помощи, проделает всю эту работу, т.е. будет изобретать будильники, заво-
дить их, менять и прочее. Гораздо больше вероятия, что он начнет эту работу,
а потом она у него перейдет в сон и во сне он будет изобретать будильники,
заводить их, менять и только спать крепче от этого.
Значит для того, чтобы проснуться, нужна комбинация усилий. Нужно,
чтобы кто-нибудь будил, нужно чтобы кто-нибудь смотрел за тем, который
будит, нужны будильники и нужно постоянное изобретение новых будильни-
ков.
Но для того, чтобы это могло осуществиться и дать результаты, необхо-
дима совместная работа некоторого количества людей
Один человек ничего сделать не может.
Прежде всего ему нужна помощь. Но помощь не может прийти к одному
человеку. Те, которые могут помочь, очень ценят свое время. И конечно они
предпочтут сразу помогать, скажем, двадцати или тридцати людям, желаю-
щим проснуться, чем одному. Кроме того, как уже было сказано, одному очень
легко обмануться насчет своего пробуждения, принять за пробуждение просто
новый сон. Если несколько человек решат вместе бороться со сном, они будут
будить друг друга. Часто может быть, что двадцать будут спать, а двадцать
первый проснется и разбудит их всех. Точно так же и насчет будильников.
Один изобретет один будильник, другой изобретет другой, потом они могут
поменяться. Вообще они могут очень помогать друг другу и без этой помощи
никто ничего достигнуть не может.
Поэтому человек, который хочет проснуться, должен искать других лю-
дей, которые хотят проснуться и работать с ними вместе. Но это легче сказать,
чем сделать, потому что начало такой работы и организация такой работы тре-
бует знания, которого у обыкновенного человека быть не может. Работа тре-
бует организации и требует руководителя. Только тогда она может дать ожи-
даемые от нее результаты. Без этого никакие усилия никаких результатов не
дадут. Люди могут истязать себя и эти истязания не заставят их проснуться.
Это труднее всего понять некоторым людям. Сами, по своей инициативе, они
могут быть способны на большие усилия и на большие жертвы. Но подчи-
няться другому они ни за что на свете не соглашаются, потому что их первым
усилием и первой жертвой должно быть подчинение. И они не хотят прими-
риться с мыслью, что все их усилия и их жертвы – бесполезны.
Работа должна быть организована. Организована она может быть только
человеком, который знает ее задачи и цели, знает методы и приемы, таким че-
ловеком, который сам в свое время прошел через такую организованную ра-
боту.
Начинающий изучение обыкновенно находит себя в небольшом кружке.
Такой кружок, в большинстве случаев, бывает связан с целой серией подобных
кружков, находящихся на разных уровнях и составляющих вместе то, что мо-
жет быть названо «приготовительной школой».

448
 Первая и самая важная черта кружков – это то, что кружки не составля-
ются сами собой, по выбору и по желанию их членов. Кружки составляются
руководителем работы, который подбирает типы, могущие быть полезными
друг другу, сообразно его целям.
Работа кружков без руководителя – невозможна. Работа кружков с не-
правильным руководителем может дать только отрицательный результат.
Следующей важной чертой работы кружков является то, что они могут
быть связаны с какой-нибудь целью, о которой люди, начинающие работать в
них не имеют никакого понятия и которую даже невозможно объяснить им
пока они не поймут сущности и принципов работы и связанных с ней идей.
Но эта цель, к которой они сами того не зная идут и которой они служат яв-
ляется необходимым уравновешивающим началом в их собственной работе.
На этих лекциях часто задавались вопросы о том, что такое «черная магия» и
я отвечал на это, что никакой, ни красной, ни зеленой, ни желтой магии не
существует. Существует механика, то, что «делается», и существует «дела-
ние». Делание есть магия. И делание может быть только одного рода.
Но может быть фальсификация делания, имитация делания, подделка,
притворство, обман. Это будет единственная возможная «черная магия».
«Черный маг», это – обыкновенно недоучка. Человек, который был в
школе, но не окончил школы, и пошел по пути своего собственного выбора,
может быть думая, что он продолжает школьную работу 83. Такой человек мо-
жет в известный момент решить, что он уже может работать самостоятельно,
и он может сделаться руководителем работы для наивных людей, не умеющих
отличать истинного от ложного. В этом случае вся их работа, какая бы она ни
была, может дать только субъективные результаты, т.е. увеличить их самооб-
ман, а не уменьшить его.
Наша цель заключается в том, чтобы уничтожить самообман. Для этого
прежде всего нужно уничтожить самообман относительно самого себя. Чтобы
уничтожить этот самообман, нужно знать себя много лучше, нужна долгая и
правильно поставленная работа самоизучения.
Работа самоизучения может идти только в правильно организованных
кружках. Один человек не может себя видеть. Но когда известное число людей
объединятся для этой цели, они даже невольно будут помогать друг другу. Об-
щее свойство человеческой натуры, что человек легче видит чужие недо-
статки, чем свои. В то же время на пути самоизучения он узнает, что он сам
обладает всеми теми чертами, которые он находит в других. Но в себе он не
видит этих черт, а в других начинает видеть. Но, как уже было сказано, в этом
случае он знает, что это его собственные черты. Таким образом другие члены
кружка являются для него зеркалами, в которых он видит самого себя. Но ко-
нечно, для того, чтобы видеть себя в чужих недостатках, а не просто видеть
чужие недостатки, человек должен быть очень на стороже с самим собой.

83
и пошел по ∞ работу. вычеркнуто
449
 Он должен помнить, что он не один, что один он, это тот, который хочет
проснуться, а другой он Успенский, Петров, Захаров, совсем не хочет просы-
паться и должен быть разбужен насильно.
Кружок собственно и заключается в том, что «Я» известной группы лиц
заключают между собой союз для совместной борьбы с Успенским, Петровым,
Захаровым, т.е. со своими собственными ложными личностями.
Возьмем Петрова. Петров состоит из двух частей – «Я» и «Петров». Но
«Я» бессильно перед Петровым. Петров – хозяин. Теперь представьте себе, что
двадцать Я начинают бороться с одним Петровым. Они уже могут оказаться
сильнее его. Во всяком случает они могут испортить его сон; так спокойно,
как прежде, ему спать уже не удастся. А в этом вся цель.
Затем у одного человека в работе самоизучения начинает накопляться
материал наблюдений над собой. У двадцати человек материала будет в два-
дцать раз больше. И каждый из них будет иметь возможность пользоваться
всем этим материалом, потому что обмен наблюдений, это – одна из целей су-
ществования кружков.
Когда кружок организуется, его членам ставятся известные условия, во-
первых общие для всех, во-вторых, отдельные для отдельных членов.
Общие условия в начале работы обыкновенно бывают такого рода: – Во-
первых всем членам кружка объясняют, что они должны хранить в тайне все,
что они услышат или узнают в кружке, и не только в то время, когда они со-
стоят в кружке, но и когда бы то ни было после.
Это необходимое условие, смысл которого должен для них быть ясен с
самого начала. Именно им должно быть ясно, что в этом нет никакого стрем-
ления создать тайну из того, что не является тайным по существу, и нет ника-
кого произвольного намерения лишать их права обмена мнениями с их близ-
кими и с их друзьями.
Смысл запрещения заключается в том, что они не могут передать пра-
вильно то, что говорится в кружках. Они очень скоро начинают понимать на
своем собственном примере, сколько усилий, сколько времени и сколько объ-
яснений необходимо, чтобы усвоить то, что говорится в кружках. Им делается
ясно, что они не могут дать своим друзьям правильной идеи о том, что они
узнают сами. И в то же время они начинают понимать, что давая своим дру-
зьям неправильные идеи они закрывают для них всякую возможность когда-
либо подойти к работе или понять что-либо относительно работы, не говоря
уже о том, что они создают этим очень много трудностей и даже неприятно-
стей для самих себя в будущем.
Если человек все-таки пытается передавать своим друзьям то, что он
слышал в кружке, то очень скоро он убедится, что его попытки в этом направ-
лении дают совершенно неожиданные и нежелательные результаты. Люди или
начинают с ним спорить, не желая его слушать, требуют от него чтобы он вы-
слушивал их теории, или переиначивают все, что он им говорил, придают со-
вершенно другое значение всему, что от него слышали.

450
 Видя это и понимая бесполезность таких попыток человек начинает ви-
деть другую сторону запрещения. Именно он видит, что подчиняясь этому за-
прещению он учится следить за собой, говорить только то, что на самом деле
необходимо и бороться с наиболее механичной частью самого себя, которая
во всех случаях без исключения выражается в болтовне.
Многим людям очень трудно примириться с мыслью, что одно из их
главных свойств заключается в болтливости, особенно людям, которые при-
выкли считать себя серьезными или солидными людьми или такими, которые
считают себя молчаливыми людьми, любящими уединение и размышление.
Следующее требование, которое ставят членам кружка, заключается в
том, что они должны говорить руководителю кружка полную правду о самих
себе и о том, что они думают и знают о других членах кружка.
Это тоже должно быть ясно и правильно понято.
Люди не понимают какое место в их жизни занимает ложь или хотя бы
даже только умолчание о правде. Люди не могут быть искренними ни с собой,
ни с другими. Они не понимают даже, что научиться быть искренним, когда
это нужно, это – одна из самых трудных вещей на свете. Они думают, что это
зависит от них, говорить правду или не говорить, быть искренним или не быть.
Поэтому они должны учиться этому и учиться прежде всего с руководителем
работы. Намеренная ложь, или неискренность, или умолчание руководителю
немедленно прекращают всякую возможность работы.
Следующее требование, которое ставится членам кружка заключается в
том, что они должны помнить, зачем они пришли в кружок. Они пришли
учиться и работать над собой. И не так, как они полагают сами, а так, как им
говорят. Если находясь в кружке они начинают чувствовать или выражать не-
доверие к руководителю, их пребывание в кружке становится совершенно бес-
полезным. Если человек начинает думать, что он что-нибудь понимает лучше
руководителя, руководитель делается для него ненужным, а он делается не-
нужным для руководителя. И в таком случае для него лучше всего уйти и ис-
кать другого руководителя или пытаться работать без всякого руководителя.
Это не принесет ему пользы, но во всяком случае принесет меньше вреда, чем
ложь, умолчание, или сопротивление, или недоверие к руководителю.
Кроме этих основных требований, конечно предполагается, что члены
кружка должны работать. Если они только бывают в кружке, но не работают,
или если, бывая там, преследуют какие-нибудь личные цели, заводят приятные
знакомства и т.п., то их пребывание в кружке так же делается совершенно бес-
полезным. И чем скорее они будут удалены, тем лучше для них и для других.
Перечисленные основные требования дают материал для правил, обяза-
тельных для всех членов кружков. Правила, во-первых помогают каждому, кто
хочет работать, избегать всего того, что может помешать или повредить его
работе, а во-вторых помогают ему помнить себя.
Очень часто бывает, что в начале работы членам кружка не нравятся те
или иные правила. И они даже спрашивают: – нельзя ли работать без правил?

451
Правила кажутся им ненужным стеснением их свободы или скучной формаль-
ностью, а напоминание о правилах представляются им выражением недобро-
желательства или неудовольствия со стороны руководителя.
В действительности правила являются главной и первой помощью, ко-
торую они получают от работы. Разумеется правила не преследуют цели до-
ставлять им развлечения или удовольствия или делать вещи более легкими для
них. Правила преследуют определенную цель: заставить их вести себя так, как
они вели себя если бы они были, т.е. если бы они помнили себя и понимали,
как они должны вести себя по отношению к людям вне работы, к людям в
кружках и к руководителю. Если бы они помнили себя и понимали это, пра-
вила были бы для них не нужны. Но они не могут понимать это в начале ра-
боты; и поэтому правила необходимы. Хотя правила никогда не могут быть
легкими приятными и удобными. Наоборот они должны быть трудными не-
приятными и неудобными, иначе они не будут отвечать своему назначению.
Правила это и есть те «будильники», которые будят спящего человека. А че-
ловек, открывая на секунду глаза возмущается будильниками и спрашивает:
нельзя ли просыпаться без будильников?
Кроме общих правил существуют некоторые индивидуальные условия,
которые даются каждому отдельному человеку и обыкновенно имеют отноше-
ние к его главному недостатку.
Это требует некоторого объяснения.
У каждого человека есть известная черта характера, которая является
центральной. Это как бы ось, вокруг которой вращается вся его личность. Лич-
ная работа каждого человека должна заключаться в борьбе с этим главным не-
достатком. Это объясняет, почему не может быть общих правил для работы и
почему все системы, которые пытаются дать такие общие правила, не приво-
дят ни к чему или приносят вред. Как могут быть общие правила? Что полезно
для одного, то вредно для другого. Один очень много болтает, ему нужно
учиться молчать. Другой молчит, когда нужно говорить, ему нужно учиться
говорить, и так все время и во всем. Общие правила для работы кружков отно-
сятся ко всем. Личные указания возможны только индивидуально. Причем
опять, сам человек не может найти своей главной черты, главного недостатка.
Это почти закон. Руководитель должен указать ему эту черту и должен объяс-
нить, как бороться с ней. Никто, кроме руководителя, этого сделать не может.
Изучение «главного недостатка» и борьба с ним составляют как бы ин-
дивидуальный путь каждого человека, но цель должна быть одна у всех. Эта
цель – сознание собственного ничтожества. Только тогда, когда человек дей-
ствительно и искренно придет к убеждению и к постоянному ощущению соб-
ственного ничтожества и бессилия, он будет готов к дальнейшим, гораздо бо-
лее трудным, этапам работы.
Все, что до сих пор говорилось, говорилось о настоящих кружках, свя-
занных с настоящей реальной работой, в свою очередь связанной с тем, что
было названо «четвертым путем». Но есть очень много подражательных пу-
тей, подражательных кружков и подражательной работы. Это даже не «черная

452
магия». «Черный маг» - раньше был в школе, он что-то знает. В различных
оккультных обществах и кружках «руководители» не только никогда не были
в школе, но даже не видели никого бывавшего около школы. Такая подража-
тельная работа дает много самоудовлетворения. Один чувствует себя «учите-
лем», другие чувствуют себя «учениками», и все довольны. Никакого сознания
собственного ничтожества здесь получиться не может; хотя бы люди и утвер-
ждали это, это все иллюзия и самообман, если не простой обман. И у людей в
таких кружках наоборот вместо сознания собственного ничтожества получа-
ется сознание собственного значения и рост ложной личности.
Проверить правильность или неправильность работы, правильность или
неправильность получаемых указаний в начале очень трудно. Теоретическая
часть работы может быть полезна в этом отношении, потому что с этой сто-
роны человек легче может судить. Он знает, что он знает и чего не знает. Знает,
что можно узнать обыкновенным путем и чего нельзя. И если он узнает что-
либо новое, чего нельзя узнать обыкновенным путем из книг и пр., это уже
является некоторой гарантией того, что и другая часть, практическая, может
быть правильной. Но это конечно далеко не полная гарантия, так как воз-
можны ошибки и здесь. Все оккультные и спиритические общества и кружки
утверждают, что у них есть новые знания. И есть люди, которые в это верят.
В правильно организованных кружках никакой веры не требуется, тре-
буется только немного доверия и то только временно, потому что, чем скорее
человек начнет проверять все, что слышит, тем лучше для него.
Борьба с личностью, ложной личностью, с главной чертой или с главным
недостатком, является самой важной частью работы, и должна идти на деле, а
не на словах. Для этой цели руководитель дает каждому человеку определен-
ные задачи, требующие для своего выполнения преодоления главной черты.
Если человек исполняет эти задачи, он борется с собой, работает над собой.
Если он уклоняется от этих задач, старается не исполнять их, значит он не хо-
чет или не может работать.
Обыкновенно начинается с очень легких задач, при чем руководитель не
называет их задачами и не говорит много о них, а только намекает. Если он
видит, что его понимают и исполняют задачи, он переходит к более и более
трудным.
Трудные задачи, при чем обыкновенно трудные только субъективно,
уже представляют собой «барьеры». Особенность барьеров заключается в том,
что пройдя один или несколько серьезных барьеров, человек уже не может
вернуться назад, к обыкновенному сну, к обыкновенной жизни. И если, пройдя
первые барьеры, он испугается дальнейших, и не пойдет дальше, он остано-
вится, так сказать, между двумя барьерами и не будет в состоянии идти ни
туда, ни сюда. Это самое скверное, что может случиться с человеком. И по-
этому руководитель обыкновенно очень осторожен в выборе задач и барьеров,
т.е. он рискует давать определенные задачи, требующие преодоления внутрен-
них барьеров только таким людям, которые уже показали себя достаточно
сильными на меньших барьерах.

453
 Часто бывает что, остановившись перед каким-нибудь барьером, обык-
новенно самым маленьким и простым, люди обращаются против работы, про-
тив руководителя, против других членов кружков, обвиняют их в том самом,
что открывается в них самих.
– Что им бывает за это? – спросил кто-то из присутствующих.
– Ничего, что же им может быть? – сказал Г. – Они сами свое наказание.
И какое же наказание может быть хуже?
Иногда они раскаиваются, обвинят себя, потом опять начинают обви-
нять других, опять раскаиваются и т.д. Но ничто так не показывает человека,
как его отношение к работе и к руководителю, когда он ушел из нее. Иногда
даже нарочно устраиваются такие испытания. Человека ставят в такое поло-
жение, что он должен уйти и имеет все основания обвинять в чем-нибудь ру-
ководителя или кого-нибудь другого. И тогда смотрят, как он будет себя вести.
Порядочный человек будет держаться порядочно, даже если он думает, что с
ним поступили несправедливо или неправильно. Но многие люди в этом слу-
чае показывают себя с такой стороны, с какой никогда не показали бы без
этого. И иногда это необходимое средство для того, чтобы вывести их на све-
жую воду. Пока вы с человеком хороши, и он хорош с вами. А вот каким он
будет, если вы немножко царапнете его?
– Правда ли, что кружки строятся по образцу кружка учеников Христа,
т.е. двенадцати Апостолов – и правда ли, что одному из членов кружка в из-
вестный момент приходится быть Иудой? – спросил З., которого, я знал, очень
пугала мысль, что ему может быть придется быть Иудой. У людей в кружках
часто бывают в известные моменты подобного рода странные фантазии.
– Тут два вопроса, – сказал Г., – на первый можно ответить и да, и нет,
потому что кружок Христа был такой же, как всякий другой кружок. Правда,
иногда говорят, что двенадцать апостолов представляли двенадцать типов.
Если это правда, кружок должен был быть очень интересным. Но они так же
ссорились между собой и так же считались, как вы.
А на счет Иуды, это вы не бойтесь. Никому сознательно делаться Иудой
не придется. В Иудах никогда недостатка не бывает. Это свойство всех круж-
ков и всякой работы.
– Но мы говорили о кружках, – продолжал Г. – Рассказать полностью,
как ведется работа в кружке невозможно. Нужно пройти через нее. Все, что
сказано до сих пор, это только намеки, истинный смысл которых откроется
только тем, которые будут работать дальше и испытают в действительности,
что значат «барьеры» и какие трудности они собой представляют.
Говоря вообще – самый трудный барьер, это преодоление лжи. Человек
лжет так много и так постоянно и себе, и другим, что он перестает замечать
это. Между тем ложь необходимо преодолеть. И первым усилием ставится
преодоление лжи по отношению к руководителю. Человек должен сразу ре-
шиться говорить ему полную правду во всем, или сразу бросить все.
Вы должны понять, что руководитель берет на себя очень трудную за-
дачу – чистки и исправления человеческих машин. – Конечно, он берет только

454
такие машины, какие ему по силам. Если в машине поломано или испорчено
что-нибудь существенное, он ее уже не берет. Но даже такие машины, которые
по существу еще можно вычистить, делаются совершенно невозможными,
если они начинает лгать. Ложь руководителю, хотя бы самая маленькая, умол-
чание чего-нибудь, например, о чем другой просил не говорить или о чем сам
сказал другому, сразу кончает всю работу человека, особенно в таком случае,
если он раньше делал какие-нибудь усилия.
Это вот нужно принять во внимание. Каждое усилие, которое делает че-
ловек, повышает требования по отношению к нему. Пока человек не делает
серьезных усилий, к нему предъявляются очень маленькие требования, но его
усилия сейчас же выдвигают требования к нему. И чем больше сделанные уси-
лия, тем больше новые требования.
На этом пункте люди очень часто делают одну постоянную ошибку. Они
думают, что сделанные раньше усилия, так сказать прежние заслуги, дают им
какие-то права или преимущества, уменьшают требования по отношению к
ним, являются как бы извинением, если они не работают или делают что-ни-
будь неправильно после. Это конечно глубочайшая ложь. Ничто сделанное
вчера не извиняет человека сегодня. Как раз наоборот, если человек ничего не
делал вчера, к нему нет никаких требований сегодня, сделал что-нибудь вчера,
значит должен делать это-же или еще больше сегодня. Конечно это не значит,
что лучше ничего не делать. Кто ничего не делает, ничего и не получает.
Как я уже говорил, одно из первых требований есть искренность. Но ис-
кренность бывает разная. Есть умная искренность и есть глупая искренность,
так же как есть умная неискренность и глупая неискренность. И то, и другое
механично. Человек или глупо искренен, или глупо неискренен. Но если он
хочет научиться быть умно искренним, то он должен прежде всего быть ис-
кренним с руководителем и с людьми, старше его в работе. Это и будет «умная
искренность». Если он хочет научиться быть умно неискренним, он должен
быть неискренним относительно работы и научиться молчать, когда нужно
молчать с людьми вне работы, т.е. с людьми которые ее не понимают и оце-
нить не могут. Но искренность в кружке является абсолютным требованием,
потому что, если человек будет продолжать лгать в кружке, как он лжет в
жизни себе и другим, он никогда не научится различать правду от лжи.
Вторым барьером часто бывает преодоление страха. У человека обык-
новенно очень много ненужных, выдуманных страхов. Ложь и страх, это – ат-
мосфера, в которой живет обыкновенный человек. Преодоление страха, так же
как преодоление лжи – индивидуально. У каждого человека есть свои соб-
ственные только ему свойственные страхи. Эти страхи должны быть сначала
найдены и потом уничтожены. Эти страхи, о которых я говорю, обыкновенно
связаны с ложью, в которой живет человек. Вы должны понять, что они не
имеют ничего общего с боязнью пауков или мышей, или темной комнаты, или
с безотчетными нервными страхами.
Борьба с ложью в себе и борьба со страхом, это первая положительная
работа, которую человек начинает делать.

455
 Вообще нужно понять, что в работе положительные усилия и даже
жертвы не оправдывают и не извиняют ошибок, которые могут за ними следо-
вать. Наоборот, то, что простилось бы человеку, который не делал усилий и
ничем не жертвовал, уже не простится другому, который многим пожертвовал.
Это кажется несправедливостью, но нужно понять закон. Для каждого
человека ведется как бы такая бухгалтерия: – на одной стороне книги записы-
ваются его усилия и жертвы, а на другой ошибки и проступки. Но то, что за-
писано на положительной стороне, никогда не искупает того, что записано на
отрицательной стороне. То, что записано на отрицательной стороне, может
быть искуплено только правдой, т.е. очень быстрым и полным сознанием пе-
ред собой и перед другими, прежде всего перед руководителем. Если человек
видит свою вину, но продолжает оправдывать себя, маленькая вина может
уничтожить результаты целых лет работы и усилий. Поэтому в работе часто
лучше признавать себя виноватым даже тогда, когда невиновен. Но это опять
тонкая вещь и преувеличивать этого нельзя. Иначе опять получится ложь, и
ложь из страха.

Другой раз, говоря о кружках Г. сказал84:

– Не думайте, что мы можем сразу начать с образования кружка. Кру-
жок, это большая вещь. Кружок начинается для определенной совместной ра-
боты. Я уже должен доверять вам в этой работе, а вы должны доверять мне и
друг другу. Тогда это будет кружок. Пока нет общей работы, это будет только
подготовительная группа. Мы будем подготовляться к тому, чтобы со време-
нем стать кружком. А подготовляться к тому, чтобы стать кружком, можно
только стараясь подражать кружку, каким он должен был бы быть, конечно,
подражать внутренне, а не внешне.
Что для этого нужно? Прежде всего вы должны понять, что в кружке все
ответственны друг за друга. Ошибка одного считается ошибкой всех. Это –
закон. И этот закон имеет за собой большие основания, потому что, как вы
дальше увидите, приобретение одного тоже делается приобретением всех.
Это правило об общей ответственности нужно хорошо помнить. Оно
имеет еще другую сторону. Члены кружка ответственны не только за ошибки,
но и за неудачи других. Успех одного есть успех всех. Неудача одного, есть
неудача всех. Большая ошибка одного, например, нарушение одного из основ-
ных правил, неизбежно ведет за собой роспуск всего кружка.
Кружок должен работать, как одна машина. Части машины должны
знать друг друга и помогать друг другу. Никаких личных интересов, против-
ных интересам других, в кружке быть не может, никаких личных антипатий
или симпатий, никаких личных отношений, противных интересам работы или
заменяющих их быть не может. Все члены кружка друзья и братья, но если
один из них уходит, или особенно если его удаляет руководитель, он престает

84
Вместо: Другой ∞ сказал: – было: Вскоре после этого разговора мы фактически пришли к образованию
кружка.
Это было 23-го апреля 1916-го года. Повторив вкратце то, что говорилось о кружках, Г. сказал:
456
быть другом и братом, а сразу делается чужим, как отрезанный. – Часто это
становится очень трудным правилом, но оно необходимо. Люди могут быть
друзьями всю жизнь и вместе вступить в кружок. Потом один из них уходит.
Другой не имеет права говорить с ним о работе кружка. Тот обижается, не по-
нимает этого, они ссорятся.
Чтобы избежать этого по отношению к близким людям, как муж и жена,
мать и дочь и т.п., мы считаем их за одного, т.е. муж и жена считаются за од-
ного члена кружка. Тогда, если один не может работать и уходит, другой счи-
тается виноватым и тоже должен уйти.

[…пропущена одна машинописная страница…]

…случае можно примириться на двух. Если, например, человек полезен мне,

этим самым он полезен делу. Или если он полезен делу, хотя бы он меня знать
не хотел, он уже полезен мне. Но если, положим, человек полезен делу и по-
лезен мне, но не может быть полезен себе, это много хуже, потому что не мо-
жет продолжаться долго. И если человек ничего не берет для себя и не меня-
ется, остается таким, какой был, то хотя бы даже случайно, в течении корот-
кого времени он был полезен, это ему не ставится в заслугу и главное очень
быстро проходит. Дело растет и меняется. Если сам человек не растет и не
меняется, он не может следовать за делом. Тогда как раз то, что приносило
пользу, может начать приносить вред.

Возвращаюсь к Петербургу, к лету 1916 года.

Вскоре после образования нашего кружка или «подготовительной
группы» Г., в связи с теми задачами, которые он нам поставил, говорил об уси-
лиях.
– Нужно понять, – говорил он, – что обыкновенные усилия не считаются.
Считаются только сверх-усилия. И это всегда и во всем. Кто не хочет делать
сверх-усилий, лучше пускай плюнет на все и бережет свое здоровье.
– Но не могут сверх-усилия быть опасны? – Спросил один из нашей ком-
пании, вообще очень беспокоившийся о своем здоровье.
– Конечно могут, – сказал Г., – но лучше умереть, делая усилия
проснуться, чем жить во сне. Это раз. А два, это то, что умереть от усилий не
так легко. У нас гораздо больше сил, чем мы думаем. Но мы никогда не поль-
зуемся ими. Вам нужно понять одну черту устройства человеческой машины.
В человеческой машине важную роль играют известного рода аккуму-
ляторы.
Около каждого центра есть два небольших аккумулятора, наполненных
тем веществом, которое нужно для работы данного центра. И кроме того, в
организме есть большой аккумулятор, из которого питаются маленькие. Ма-
ленькие аккумуляторы соединены друг с другом, затем каждый из них соеди-
нен с центром, около которого он находится и затем с большим аккумулято-
ром.

457
 Г. сделал общий чертеж «человеческой машины» и показал на нем места
и соединения большого и малых аккумуляторов.
Аккумуляторы работают следующим образом, сказал он. Предположим,
что какие-нибудь впечатления дали толчок чувствительному центру. Там
начинает вертеться катушка, задевая другие катушки, или предположим, что
человек работает, читает какую-нибудь трудную книгу и старается понять; то-
гда несколько катушек вертятся в голове в мыслительном аппарате. Или пред-
положим, что он идет в гору и уже начинает уставать, катушки вертятся в дви-
гательном центре.
В первом случае эмоциональный, во втором случае мыслительный и в
третьем случае двигательный центр для своей работы берут энергию из одного
из маленьких аккумуляторов. Когда аккумулятор подходит к концу, человек
чувствует, что он устал. Ему хочется остановиться, подумать о чем-нибудь
другом, потянуться, зевнуть и неожиданно он чувствует прилив сил, опять мо-
жет идти, опять может работать. Это значит, что центр соединился со вторым
аккумулятором и берет энергию из него. В это время первый аккумулятор
начинает наполняться энергией из большого аккумулятора. Работа центра про-
должается. Человек продолжает идти, читать или сердиться. Иногда для этого
соединения нужен короткий отдых, иногда посторонний толчок, иногда уси-
лие. Во всяком случае работа идет. Через некоторое время запас энергии во
втором аккумуляторе тоже истощается. Человек опять чувствует, что он устал.
Опять толчок, или короткий отдых, или папироска, или усилие, и он со-
единяется с первым аккумулятором. Но легко может случиться, что центр вса-
сывал энергию из второго аккумулятора так быстро, что первый аккумулятор
не успел наполниться из большего аккумулятора и взял только половину энер-
гии, которую может вместить, наполнился только на половину.
Центр, соединяясь с первым аккумулятором, начинает брать энергию из
него, а второй аккумулятор соединяется с большим и впитывает энергию из
него. Но первый аккумулятор был на этот раз не полон. Центр быстро исто-
щает его энергию, а второй в это время успел наполниться только на четверть.
Центр соединяется с ним, быстро выбирает из него всю энергию, опять соеди-
няется с первым и т.д. И через некоторое время приводит организм к такому
состоянию, когда ни в одном из меньших аккумуляторов нет ни капельки энер-
гии. Человек чувствует на этот раз уже настоящую усталость. Чуть не падает,
чуть не засыпает, или это отражается на организме, начинается головная боль,
сердцебиение, тошнота.
И вдруг опять маленький отдых, или посторонний толчок или усилие
дают новый прилив сил и человек опять может чувствовать, или думать, или
двигаться.
Это значит, что центр соединился прямо с большим аккумулятором.
Большой аккумулятор заключает в себе огромное количество энергии. Соеди-
нившись с большим аккумулятором, человек может делать буквально чудеса.
Но конечно если катушки будут продолжать вертеться и энергия будет быстро

458
утекать из большого аккумулятора, быстрее, чем она туда поступает, перера-
батываясь из воздуха, пищи и впечатлений, наступает момент, когда в боль-
шом аккумуляторе не остается энергии и организм умирает. Но это только тео-
ретически. Обыкновенно организм автоматически перестает работать задолго
до этого. Нужны какие-нибудь особые условия, чтобы организм мог умереть,
истощив всю энергию. В обыкновенных условиях человек заснет, или упадет
в обморок, или в его организме произойдет какое-нибудь болезненное ослож-
нение задолго до настоящей опасности.
Поэтому бояться усилий нечего, опасность умереть от усилий совсем не
так велика. Гораздо легче умереть от лени и от боязни усилий.
Наоборот, наша цель – научиться соединять нужный нам центр с боль-
шим аккумулятором. Пока мы не научимся это делать вся наша работа будет
в пустую, потому что мы будем засыпать, прежде чем наши усилия дадут ка-
кие-нибудь результаты.
Маленьких аккумуляторов достаточно для обыкновенной ежедневной
работы в жизни. Но для работы над собой, для внутреннего роста, для усилий,
которые требуются от человека, вступающего на путь, энергии этих маленьких
аккумуляторов недостаточно.
Нужно научиться черпать энергию из большого аккумулятора.
Это же в свою очередь возможно только при помощи чувствительного
центра. – Это необходимо понять. – Соединение с большим аккумулятором
происходит только при помощи чувствительного центра, двигательный и мыс-
лительный сами по себе могут питаться только из малых аккумуляторов.
Вот это то, чего обыкновенно люди не понимают, и не понимают опять
по тому же, потому что для понимания этого нужна работа чувствительного
центра, т.е. для того, чтобы это понять, это нужно почувствовать. Почувство-
вать же нельзя по желанию, по крайней мере обыкновенные люди не могут. И
поэтому развитие деятельности чувствительного центра должно быть их це-
лью. Чувствительный центр – гораздо более тонкий аппарат, чем мыслитель-
ный центр, особенно принимая во внимание, что из всего мыслительного цен-
тра работает только формирующий аппарат, и очень много вещей для мысли-
тельного центра недоступны. Если кто хочет знать и понимать больше того,
что он знает и понимает, он должен помнить, что это новое знание и понима-
ние придут со стороны чувствительного центра, а не со стороны формирую-
щего аппарата.

459
 ГЛАВА XIII. 85

Я отмечал несколько раз, что в нашей оценке идей Г. мы начинали при-

давать все большее и большее значение идее «помнения себя». Я хочу сказать,
что мы больше и больше видели, что эта идея, т.е. признание того, что человек
не помнит себя в обыкновенной жизни, и в то же время может начать пом-
нить в результате сознательной работы и «школьной» тренировки, является
самым главным и самым важным из всего, что мы от Г. узнали.
Мы много говорили на эту тему и нас поражало, как такая идея централь-
ного значения могла пройти незамеченной для европейской мысли, потому что
было необходимо признать, что эта идея неизвестна европейской науке и фи-
лософии. И хотя некоторые отдельные мыслители несомненно замечали факт,
что человек «не помнит себя» и некоторые даже поняли, что человек может
начать «помнить себя», никто и никогда не понял всего значения этих фактов
и не поставил их в центре изучения человека.
И в то же время в более старых системах, в системах, которые давно от-
кинула современная мысль, как «наивные», и не ведущие к точному знанию,
идея помнения себя занимала правильное место и действительно клалась во
главу угла понимания человека и его путей. Меня лично с этой точки зрения
больше всего интересовало «Добротолюбие», сборник писаний христианских
мистиков первых веков. Там есть совершенно несомненные указания на «по-
мнение себя». Я знал Добротолюбие раньше. Но в это время я начал читать его
опять с новым интересом, и на каждом шагу я находил несомненные доказа-
тельства, что под покровом внешней церковной доктрины и обрядов, там ле-
жат не только сокровища философской мысли, но совершенно точная и стро-
гая психологическая система. Конечно догматика, условный язык и обилие
слов делали очень трудным понимание этого скрытого смысла, но он был там
и все остальное от него исходило и к нему возвращалось. Все, что говорится в
Добротолюбии о молитве вообще, о бесцельности механической молитвы, об
«умной молитве», о «трезвении», все это совершенно точно совпадало с теми
психологическими принципами и методами, которые составляли сущность си-
стемы Г. Чтение «Добротолюбия» в это время дало мне много новых мыслей.
Многое заинтересовало меня и раньше, многое удивляло, поражало необыкно-
венной силой выражения и точности мысли. Но то, что я испытывал раньше,
нельзя было даже сравнить с тем, что я ощущал теперь (т.е. летом 1916 года).
Я на самом деле понимал, что значит разница понимания. Я читал, например,
слова Еваргия Монаха (IV в.)
Хочешь ли познать Бога? Познай самого себя.
И я вспоминал, что мое внимание останавливалось на этих словах
раньше, но конечно я не мог понять всего их значения, хотя конечно думал,
что понимал. Слова и выражения приобретали совсем новый смысл.
Под «трезвением» я раньше понимал попытки остановки мыслей. Те-
перь я видел, что, хотя попытки останавливать поток мыслей тоже есть род
85
04.03.1932
460
трезвения, идея трезвения в смысле воздержания от ненужных мыслей, от во-
ображения, от мечтания, от ненужных мысленных разговоров и т.п. шла го-
раздо дальше, чем просто попытки останавливать мысли и должна была при-
водить к контролю над мыслями путем «помнения себя».
Молитва переставала быть наивным обращением к личному Богу, кото-
рый мог сделать, «чтобы дважды два не было четыре». Я видел, что это упраж-
нение в сосредоточении, упражнение в принуждении ума думать в иных кате-
гориях, чем категории, в которых мы мыслим в жизни. Монашеские уставы,
ритуал, строгая жизнь, бесконечные поклоны, даже звон колоколов, все при-
нимало для меня новый смысл, особенно колокола, непрерывно будящие мо-
наха, не дающие ему спать. Меня лично совсем не влек этот метод и эта жизнь,
для меня в ней было чересчур много ненужного аллегоризма. Я искал более
прямого пути. Но, что я хочу сказать и что поражало меня, это научность этих
странных книг первых веков христианства.
Некоторые вещи в Добротолюбии казались мне почти буквальным пере-
водом буддийских писаний, например86, и может быть они такими и были.
Монах должен, – ест-ли, пьет-ли, сидит-ли, служит-ли, шествует-ли пу-
тем, или другое что делает, непрерывно взывать: Господи Иисусе Христе;
Сыне Божий, помилуй мя. (Иоанн Златоуст). 87

Очень много аналогий с тем, что мы узнавали о помнении себя можно

найти во всех известных книгах по йоге. Но я всегда относился очень недовер-
чиво к переводной литературе по йоге. Мне всегда казалось, что настоящие
учения йогов никогда не излагались письменно. В то же время, сравнивая уче-
ние Г. с учениями йогов (из книг) и с Добротолюбием, я должен был признать,
что учения йогов были гораздо менее практичны и обнаруживали очень силь-
ную склонность уходить в отвлечения и в философию, чем эти писания хри-
стианских подвижников.

86
Помечено от руки: вставка, цит. из поуч. Будды [текст отсутствует].
87
Примечания, вставленные в конце главы [пагинация по совр. изданию]:
Св. Марк Подвижник, т. I (481):
«Что говорится вообще многим, то бывает всем полезно; каждому же свое указывает при этом совесть».
Евагрий Монах, т. I (503):
«Грех монаха есть согласие помысла на запрещенную страсть греховную».
Он же, (523):
«Хочешь ли познать Бога? Познай прежде себя самого».
Св. Антоний Великий, т. I (98):
«Бодрствуй непрестанно, чтоб не впасть в леность и нерадение».
Св. Исаак Сирианин, т. II (630):
«Трезвение помогает человеку больше, чем дело; а разрешение (распущение помыслов) вредит ему
больше, чем покой (телесный)».
Св. Ефрем Сирианин, т. II (403):
«Лучше монаху есть мясо и пить вино, чем в пересудах поедать плоти братий своих».
Св. Исаак Сирианин, т. II (623):
«Кто обвиняет брата своего в пороке его, тот обвинителя себе обретает в Боге».
Преп. Феодор, т. III, (343-54):
«о знании естественном и сверхестественном».
461
 Следующее, что останавливало наше внимание и чего мы тогда совер-
шенно не могли объяснить, была странная терминология системы Г. по отно-
шению к физическим теориям. Самое странное в ней было то, что в ней совер-
шенно не чувствовалось востока. Все эти «водороды», «октавы», do, si, la, sol
– это все был запад, Европа. Численные наименования водородов, все эти 192,
384, 786 и пр., это были числа из Тимея Платона. 88 Но тогда меня это совсем
не поразило. Я помню разговор с З., с которым мы лучше всего понимали друг
друга в этих вопросах. Я говорил ему, что по-моему, это – случайное совпаде-
ние, неизбежное в простых числах при повторении чисел, содержащих мно-
жители три и два. Я говорил З., что исходная точка Платона была совсем дру-
гая и, что в его систему входило много чисел, которых не было у Г. 89 После я
переменил это мнение.
Названия космосов, протокосмос, айокосмос и другие тоже останавли-
вали на себе наше внимание. Но тут мы ничего не могли сделать, потому что
историю этих названий мы проследить не могли. «Четыре состояния веще-
ства» по Г. – углерод, кислород, азот и водород дали больше материала. Как я
уже упоминал раньше, Г. обещал объяснить происхождение этих названий, но
ни тогда, ни после этого не сделал. Мы много говорили о них с тем же З.
– Во-первых, это совершенно ясно – органическая химия, – говорил я, –
т.е. химия углеродистых соединений. Вы знаете, конечно, что органическая
химия состоит из соединений этих именно четырех элементов. Причем самое
интересное это – то, что эти элементы имеют в этих соединениях именно то
взаимоотношение, в каком они стоят в таблице водородов, т.е. углерод – акти-
вен, кислород – пассивен и т.д. Это можно проследить очень часто. (Актив-
ность углерода солнечных лучей). Что это показывает? Мне это показывает,
что в той системе, о которой говорит Г. органическая химия берется, как ос-
новная, и неорганическая химия выводится из органической. По-моему это со-
вершенно правильно и рано или поздно несомненно будет принято в науке. Но
теперь, конечно, наука еще очень далека от этого. Наоборот органическая хи-
мия очень многими учеными рассматривается, как устарелый термин. Некото-
рые серьезно считают «теоретически доказанным», что углеродистые соеди-
нения, т.е. живую материю можно приготовлять искусственно. Это конечно
ерунда. Мы подождем, пока какой-нибудь немецкий профессор сделает искус-
ственную лягушку. Факты наоборот говорят, что никому и никогда не удалось
получить никаких живых углеродистых соединений. И я могу прибавить от
себя, что никогда не удастся. Но это уже другой разговор, что нас интересует,
это, что на самом деле есть очень большое основание класть органическую хи-
мию во главу угла. Число углеродистых соединений, как известно, очень ве-
лико, оно выражается десятками тысяч и на много превосходит число других

88
Помечено от руки: вставка из Платона [текст отсутствует].

89
Фраза, которая была вычеркнута: Но мы решили с З. как-нибудь серьезно заняться Тимеем. Это удалось
мне после уже одному и много позднее. З. умер в Новороссийске в 1920 году.

462
соединений. Затем, что меня очень интересует по отношению к таблице водо-
родов, вы помните, что Г. выделял группу из четырех элементов, фтора,
хлора, брома и йода и указывал на почти полную октавность их атомного веса:
19, 35.5, 80, 127. Меня интересует другое. Как вы знаете, эти элементы обра-
зуют особую группу галоидов. Г. не употреблял этого названия и он не отме-
чал, что галоиды образуют следующую группу соединений с углеродом, после
кислорода, азота и водорода. Но тот факт, что Г. указал водороды, соответ-
ствующие галоидам, при условии, что мы возьмем водород 12, как химический
водород, кажется мне очень знаменательным. Это все – органическая химия.
– Меня интересуют эти четыре элемента в его системе еще помимо
этого, – сказал З. – В западном оккультизме с начала девятнадцатого века
наименования углерод, кислород, азот и водород употреблялись вместо алхи-
мических наименований, идущих от греков, т.е. огня, воды, воздуха и земли.
– Я знаю, что эти термины употреблялись, – сказал я, – но я не знаю их
происхождения, т.е. кто их ввел первый.
Я показал З. книгу Элифаса Леви La Clef des Grands Mysteres, там на стр.
462 есть рисунок, в котором термин огонь соответствует кислороду, вода – во-
дороду, воздух – азоту и земля – углероду. Как я понимал, это было непра-
вильно. Углерод, должен был быть огнем, кислород – водой, азот – воздухом
и водород – землей. Кроме того, там же была ссылка на книгу Thilorier, о ко-
торой я слышал раньше. Ее полное название:…

– Я думаю нам с вами придется когда-нибудь специально заняться но-

менклатурой этой системы, – сказал я З. – Очень может быть, что по этой но-
менклатуре нам удастся точно установить время, когда была составлена эта
система, или когда она была переведена.
Дальнейшее показало, что я был прав. Но к этому вопросу я мог вер-
нуться только через несколько лет.
В то время нас больше всего влекла психологическая сторона системы,
обещавшая какие-то новые откровения, при условии, как казалось, только не-
больших усилий.
Я начал ряд опытов пользуясь некоторой практикой в этом направле-
нии, приобретенной раньше, чем я встретил Г. Я проделал ряд коротких, но
очень интенсивных голодовок. Я называю их «интенсивными», потому что я
совсем не брал их с гигиенической стороны и старался наоборот дать воз-
можно более сильные толчки организму. Кроме того, я начал «дыхание» по
определенной системе, которая в соединении с голоданием, давала мне инте-
ресные психологические результаты раньше; затем «повторение» по методу
«умной молитвы», которое раньше мне очень помогало и сосредотачивать
внимание и наблюдать себя, и ряд умственных упражнений довольно слож-
ного характера для сосредоточения внимания. Я не описываю подробно этих
опытов и упражнений, так как в конце концов они были попытками идти на
ощупь, без точного знания возможных результатов.

463
 Но все это вместе взятое, а также наши разговоры и встречи держало
меня в состоянии необычной напряженности и конечно в значительной сте-
пени подготовило для меня ряд тех необыкновенных переживаний, которые
мне предстояло пройти в августе 1916 года, потому что Г. сдержал свое слово
и я увидел «факты».
Я описывал раньше разговор с Г. в Москве, когда я говорил, что как бы
ни были интересны теории, я поверю в конце концов только фактам и когда Г.
сказал мне, что факты будут, но раньше фактов нужно многое другое.
Это многое заключалось в подготовке, в понимании известных идей и в
переходе в известное состояние. Это состояние, в котором очень много эмоци-
онального, есть как раз то, чего мы не понимаем, т.е. не понимаем, что оно
необходимо и что без него «факты» невозможны.
Теперь я подхожу к самому трудному, потому что описать самые
«факты» нет никакой возможности.
Почему?
Я часто задавал себе этот вопрос. И я мог ответить только, что в них
было чересчур много личного, чтобы их можно было делать общим достоя-
нием. И мне кажется, что так было не только в моем случае, но бывает так
всегда.
Я помню раньше меня всегда возмущали подобного рода заявления, ко-
гда они попадались мне в воспоминаниях или записках людей, проходивших
через какие-нибудь необыкновенные переживания. Люди искали чудесного и
в той или иной форме, как им казалось, находили. Но, когда они находили то,
что искали, или то, чего не искали, они неизменно говорили: – «Я нашел. Но
что я нашел, я описать не могу». – Это всегда казалось мне искусственным и
придуманным.
И вот в это время я увидел себя совершенно в таком же положении. Я
нашел то, что искал. Я видел и наблюдал факты, совершенно выходящие из
области того, что мы считаем возможным, признанным и допустимым, и я ни-
чего не могу рассказать о них.
Главное все заключалось во внутренней стороне переживаний и в тех
узнаваниях, которые были с ними связаны. Но даже внешняя сторона подда-
ется передаче только в очень далеком приближении. Как я уже говорил, я по-
сле всех моих голодовок и опытов был в повышенном нервном состоянии и
физически менее устойчив, чем обыкновенно. В таком состоянии я приехал в
Финляндию на дачу Е.Н.М., у которой мы последнее время часто собирались
в Петербурге. Там был Г. и человек восемь из нашей публики. Вечером разго-
вор шел о наших попытках рассказывать свою жизнь. Г. был очень резок и
саркастичен, все время как будто старался задеть то того, то другого из нас и
особенно подчеркивал нашу трусость и лень мысли. Меня особенно задело,
когда он начал рассказывать при всей публике то, что я говорил ему, совер-
шенно конфиденциально о д-ре Ш. Мне было очень неприятно то, что он го-
ворил, главным образом потому, что я всегда осуждал подобного рода разго-

464
воры в других. Часов кажется около десяти он позвал меня, д-ра Ш. и З. в от-
дельную маленькую комнату. Мы сели все на полу «по-турецки» и Г. начал
объяснять и показывать некоторые позы и физические упражнения. Я мог
только заметить, что в его движениях была удивительная уверенность и точ-
ность. Движения и позы не представляли ничего исключительно трудного, хо-
роший гимнаст мог бы сделать их без особенного усилия. Я никогда не пре-
тендовал на роль атлета, но я мог внешне подражать им. Г. объяснял нам, что
хотя гимнаст конечно может сделать эти движения, он их будет делать иначе,
чем он, и что он делает их известным образом, распуская мускулы.
Потом Г. опять перешел к вопросу о том, почему мы не могли рассказать
своих жизней.
И вот тут началось чудо.
Я могу сказать с полной уверенностью, что Г. не употреблял никаких
внешних методов, т.е. он не давал мне никаких наркотиков и не гипнотизиро-
вал меня ни одним из известных способов.
Все началось с того, что я начал слышать его мысли. Мы сидели в этой
маленькой комнате с деревянным полом без ковра, какие бывают на дачах, на
полу. Я сидел против Г., а д-р Ш. и З. по сторонам. Г. говорил о наших «чер-
тах», о нашей неспособности видеть правду и говорить правду. Его слова
очень волновали меня. И вдруг я заметил, что среди слов, которые он говорил
для нас всех, были «мысли», которые предназначались для меня. Я уловил
одну из этих мыслей и ответил на нее, говоря обыкновенным образом, вслух.
Г. кивнул мне головой и замолчал. Была довольно долгая пауза. Он сидел, ни-
чего не говоря. Через некоторое время я услышал его голос как бы внутри себя,
в груди, около сердца. Он задавал мне определенный вопрос. Я посмотрел на
него, он сидел улыбаясь. Его вопрос очень сильно задевал меня эмоционально.
Но я ответил ему утвердительно.
– Почему он говорит это? – сказал Г., смотря по очереди на З. и на Ш. –
Разве я спросил что-нибудь?
И сейчас же он задал мне другой, еще более трудный вопрос, опять тем же
способом. И я опять ответил ему обыкновенным голосом. З. и Ш. были ви-
димо очень поражены происходящим, особенно З. Разговор, если это можно
назвать разговором, шел таким образом не менее получаса. Г. задавал мне во-
просы без слов и я отвечал на них, говоря обыкновенно. Я был очень взвол-
нован теми вещами, которые Г. говорил мне и, которые он спрашивал у меня
и которые передать я не могу. Дело шло о некоторых условиях, которые я
должен был или принять, или оставить работу. Г. дал мне месяц сроку. Я
отказывался от срока и говорил, что как бы ни было трудно то, чего он требо-
вал, я выполню это сейчас же. Но Г. настаивал на месячном сроке.
Наконец он встал и мы перешли на террасу. На другой стороне дома
была другая терраса, где сидели другие, из нашей публики.
Дальше я очень мало могу рассказать, хотя главное было дальше. Г. го-
ворил с З. и с Ш. Потом нечто, что он сказал, очень сильно задело меня, и я
вскочил с места и пошел в сад. Оттуда я пошел в лес. Я долго ходил там, весь

465
во власти совершенно необыкновенных мыслей и чувств. Временами мне ка-
залось, что я нашел что-то, временами я опять терял это. Это продолжалось
час или два. Наконец в момент, как мне казалось, наивысшего кризиса и
внутренней бури у меня в голове мелькнула мысль, следуя за которой, я
очень быстро вышел на ровную и прямую дорогу. Я видел, что Г. был прав,
что то, что я считал твердым и надежным в себе, на самом деле не существо-
вало. Но я нашел другое. Я знал, что он не поверил бы мне и стал бы сме-
яться надо мной, если бы я показал ему это другое. Но для меня самого оно
было несомненным и дальнейшее показало, что я был прав. Я долго сидел на
какой-то поляне и курил.
Когда я вернулся на дачу, на маленькой террасе было уже темно. Думая,
что все легли спать, я прошел в свою комнату и лег в постель. На самом деле
Г. с другими в это время ужинал на большой террасе. Через некоторое время
после того, как я лег в постель, у меня опять поднялось странное возбуждение,
пульс начал усиленно биться, и я опять услышал голос Г. в своей груди. На
этот раз я не только слышал, но я говорил мысленно и Г. слышал меня и отве-
чал мне. Было нечто очень странное в этом разговоре. Это мог быть сон наяву,
или воображение, потому что, хотя я и старался спросить Г. что-нибудь такое,
что не оставляло бы сомнения в подлинности разговора и в его участии в раз-
говоре, я ничего не мог придумать. Но ощущение разговора было очень силь-
ное и совершенно новое, не похожее ни на что другое.
После одной большой паузы, Г. спросил меня нечто и замолчал, ожидая
ответа. То, что он сказал, почему-то испугало меня. Хотя я не мог ни понять,
ни объяснить этого страха. Страх буквально сковывал меня и я не мог произ-
нести ни слова, хотя делал страшные усилия ответить утвердительно.
Я чувствовал, что Г. ждал, и что он не будет ждать долго.
– Ну хорошо, вы теперь устали, – сказал он наконец, – оставим это до
другого раза.
Я начал что-то говорить, кажется я просил дать мне немного времени.
– После, после, – сказал его голос, – спите.
Я долго не мог заснуть. Утром, когда я вышел на маленькую террасу, на
которой мы сидели вечером, Г. сидел в саду, шагах в двадцати за круглым сто-
лом; с ним сидели трое из нашей публики.
– Спросите его, что было вечера ночью, – сказал Г.
Почему-то это рассердило меня. Я повернулся и пошел к террасе. Когда
я проходил к ней, я услышал, опять у себя в груди голос Г.:
– Стоп!
Я остановился и повернулся к Г. Он смеялся:
– Куда вы идете, садитесь здесь, – сказал он обыкновенным голосом.
Я сел с ними, но рассказать ничего не мог, да мне и не хотелось говорить.
В то же время я чувствовал какую-то особенную ясность мысли и решил по-
пробовать сосредоточиться на некоторых проблемах, казавшихся мне осо-
бенно трудными. У меня мелькнула мысль, что может быть в этом необычном
состоянии я найду ответы на вопросы, которых не мог найти обыкновенно.

466
 Я начал думать о первой троичности «луча творения», о трех силах, со-
ставлявших одно. Что они могут значить? Можем ли мы определить их? Мо-
жем ли мы понять их значение? Что-то начинало оформляться у меня в голове,
но как только я пытался перевести это в слова, все исчезало – Воля, сознание…
и что третье, – спрашивал я себя. Мне казалось, что, если бы я мог назвать себе
это третье, я сразу понял бы все дальнейшее.
– Оставьте это, – сказал Г. вслух.
Я поднял на него глаза, он смотрел на меня.
– Это еще очень далеко, – сказал он. – Сейчас вы не можете найти ответа.
Думайте лучше о себе, о своей работе.
Люди, сидевшие с нами смотрели на нас с недоумением. Г. отвечал на
мои мысли.
Потом началось что-то очень странное, что продолжалось целый день и
после. Мы оставались в Финляндии еще три дня. За эти дни было очень много
разговоров на самые разнообразные темы. И все время я был в необыкновен-
ном эмоциональном состоянии, которое временами начинало меня очень тяго-
тить.
– Как избавиться от этого? Я не могу больше это вынести, – сказал я Г.
– Вы хотите заснуть? – сказал он.
– Конечно нет, – сказал я.
– Тогда о чем вы просите? Это и есть то, чего вы хотели, пользуйтесь
этим. Вы сейчас неспите!
Я думаю, что это было не совсем верно. Некоторые моменты я несо-
мненно «спал».
Многое, что я говорил в это время, должно было сильно удивлять моих
товарищей по этому странному приключению. И многое удивляло меня са-
мого. Многое было похоже на сны, многое не имело никакого отношения к
реальности. Я несомненно сочинял многое. После мне было очень странно
вспоминать то, что я говорил.
Наконец мы поехали в Петербург. Г. уезжал в Москву и прямо с Фин-
ляндского вокзала мы проехали на Николаевский.
Собралась довольно большая компания провожать Г. Он уехал.
Но «чудесное» еще далеко не кончилось. Были опять новые и очень
странные феномены поздно вечером в этот день и я «разговаривал» с ним, видя
его в вагоне поезда, идущего в Москву.
За этим последовал странный период времени. Он длился около трех
недель. И в течении этого времени, время от времени я видел «спящих людей».
Это требует особого объяснения.
Через день или через два после отъезда Г. я шел по Троицкой и вдруг я
увидел, что человек, шедший мне на встречу, спал. В этом не могло быть ни-
какого сомнения. Хотя его глаза были открыты, он шел видимо погруженный
в свои сновидения, которые как облака пробегали по его лицу. У меня мельк-
нуло в голове, что если бы я мог смотреть на него достаточно долго, я увидел
бы его сны, т.е. понял, что он видит во сне. Но он прошел. За ним шел другой,

467
тоже спящий. Проехал спящий извозчик с двумя спящими седоками. Внезапно
я оказался в положении царевича в Спящей Царевне. Все кругом спали. Это
было несомненное и ясное ощущение. Я понял, что значит, что можно видеть
очень много просто глазами, чего мы обыкновенно не видим. Эти ощущения
длились несколько минут. Потом они повторились на следующий день очень
слабо. Но я сейчас же открыл, что стараясь помнить себя я могу усилить и
продолжить эти ощущения настолько, насколько у меня хватало энергии не
отвлекаться, т.е. не давать вещам и всему кругом отвлекать мое внимание. Ко-
гда внимание отвлекалось, я переставал видеть спящих людей, потому что,
очевидно, засыпал сам. Я рассказал об этих опытах только некоторым из
нашей компании и двое из них, при попытках помнить себя, имели сходные
переживания.
Потом все вошло в норму. Я не мог отдать себе ясного отчета в том, что
именно произошло. Но все во мне было перевернуто вверх дном. И несо-
мненно в том, что я говорил и думал в эти три недели было много фантазии. –
Но я видел себя, т.е. видел в себе то, чего никогда не видел раньше. В этом не
могло быть сомнения, и хотя после я стал опять таким же, каким был раньше,
я уже не мог не знать, что было это, и не мог ничего забыть.
Одну вещь я понял с несомненной ясностью уже тогда, это что никакие
явления повышенного порядка, т.е. выходящие из разряда обыкновенных,
наблюдаемых ежедневно, или явления, которые иногда называются «метапси-
хическими», не могут быть наблюдаемы и исследуемы обыкновенным путем,
в обыкновенном состоянии сознания. Как физические явления. Полный абсурд
думать, что есть возможность изучать явления повышенного порядка, как те-
лепатию, ясновидение, предвидение будущего, медиумические явления и пр.
так же, как наблюдаются и изучаются электрические, химические и метеоро-
логические явления. В этих явлениях повышенного порядка есть нечто, требу-
ющее особенного эмоционального состояния для их наблюдения и изучения. А
это исключает всякую возможность «правильно поставленных» лабораторных
опытов и наблюдений.
К подобным же заключениям я приходил раньше, после моих опытов,
описанных в «Новой модели Вселенной», в главе «Экспериментальная ми-
стика», но теперь я понимал причины почему это было невозможно.
Второе интересное заключение, которое я сделал, объяснить гораздо
труднее. Оно относилось к какой-то перемене, которую я заметил в некоторых
из своих взглядов, в некоторых формулировках моих целей, желаний и стрем-
лений. Многие стороны этого стали ясны мне только позднее. Но после я ясно
видел, что начало некоторого очень определенного изменения моих взглядов
на самого себя, на окружающих и особенно на «методы действия», если можно
так сказать, не определяя точнее, идут с этого времени. Описать самые изме-
нения очень трудно. Я могу только сказать, что они не были связаны ни с чем,
что говорилось в Финляндии и пришли, как результат тех эмоций, которые я
там испытывал. Первое, что я мог констатировать, это было, что во мне ослаб
тот крайний индивидуализм, который до этого времени был основной чертой

468
моего отношения к жизни. Я начал больше видеть людей, больше чувствовать
свою общность с ними. И второе было то, что я где-то очень глубоко внутри
себя понял эзотерический принцип о невозможности насилия, т.е. о непригод-
ности насильственных мер для достижения чего бы то ни было. Я увидел с
несомненной ясностью и никогда после вполне не потерял это ощущение, что
насильственные меры и методы в чем бы то ни было непременно должны дать
отрицательный результат, т.е. результат противоположный той цели, для ко-
торой они применяются. То, к чему я пришел было похоже на толстовское
«непротивление» по внешности, но оно совсем не было непротивлением, т.к.
я подошел к этому не с этической, а с практической стороны, не со стороны
того, что лучше и что хуже, а со стороны того, что действительнее и целесо-
образнее.

Следующий раз Г. приехал в Петербург в начале сентября. Я пробовал

расспрашивать его о том, что в действительности было в Финляндии, правда
ли что он сказал мне то, что испугало меня и почему я испугался.
– Если это так было, значит вы были неготовы, – сказал Г.
Больше он ничего не объяснил мне.
В этот его приезд центр тяжести разговоров лежал на «главной черте»
или «главном недостатке» каждого из нас.
Г. был очень остроумен в определении черт. Я понял при этом, что глав-
ная черта может быть определена не у всякого. У некоторых людей эта черта
может быть так скрыта под разными формальными проявлениями, что ее по-
чти невозможно найти. И тогда своей «главной чертой» человек может считать
самого себя, как я мог бы назвать своей главной чертой «Успенского» или
«Петра Демьяновича», как его всегда называл Г. Ошибки не может быть по-
тому, что «П.Д.» каждого человека образуется так сказать «вокруг главной
черты».
Когда кто-нибудь не соглашался с тем определением «главной черты»,
какое давал Г., он всегда говорил, что тот факт, что человек не соглашается с
ним, доказывал, что он был прав.
– Я не согласен только с тем, что то, что вы говорите, есть действительно
моя главная черта, – говорил один из нашей публики. – Моя главная черта,
которую я знаю в себе, гораздо хуже. Но я не спорю, что люди могут видеть
меня так, как вы описываете.
– Ничего вы не знаете в себе, – говорил ему Г.; – если бы знали, этой
черты у Вас не было бы. И люди, конечно видят вас так, как я говорю Вам. А
вы не видите, как они вас видят. Если вы примете то, на что я вам указываю,
как свою главную черту, вы будете понимать, как вас видят люди. И, если вы
найдете способ бороться с этой чертой и уничтожите ее, т.е. уничтожите ее
непроизвольное проявление, Г. подчеркнул эти слова, вы будете производить
на людей не такое впечатление, как теперь, а такое, какое хотите.

469
 С этого начались длинные разговоры о впечатлении, какое человек про-
изводит на других людей и о том, как он может производить желаемое или
нежелаемое впечатление.
– Окружающие видят в человеке его главную черту, как бы она ни была
скрыта, – говорил Г. – Конечно они не всегда могут определить ее. Но часто
они определяют очень хорошо и очень близко. Возьмите прозвища. Прозвища
иногда очень хорошо определяют главную черту.
Разговор о впечатлениях привел нас опять к «внутреннему» и «внеш-
нему считанию».
– Не может быть должного «внешнего считания», пока человек сидит в
своей черте, – говорил Г. – Например такой-то, он назвал одного из нашей
компании. Его черта, что его никогда нет дома. Как он может считаться с чем-
нибудь или с кем-нибудь?
Меня поражала художественная отделка «черт», которые указывал Г.
Это была уже не психология, а искусство.
– Психология и должна быть искусством, – ответил Г., – психология ни-
когда не может быть только наукой.
Другому из нашей компании на вопрос о черте он сказал, что его черта
заключается в том, что его совсем нет.
– Понимаете, я вас не вижу, – сказал Г. – Это не значит, что вы всегда
такой. Но когда вы такой, как сейчас, вас совсем нет.
Другому он сказал, что его главная черта, наклонность спорить всегда,
со всеми и обо всем.
– Но я же никогда не спорю, – очень горячо немедленно возразил ему
тот.
Никто не мог удержаться от смеха.
Одному из нашей компании, это был тот самый не молодой человек, с
которым он проделал опыт отделения личности от сущности и который просил
малинового варенья, Г. сказал, что его черта заключается в том, что у него нет
совести.
На другой день этот человек пришел и сказал, что он был в Публичной
библиотеке и смотрел в энциклопедических словарях на четырех языках, что
значит совесть.
Г. только рукой махнул.
Другому его товарищу по опыту Г. сказал, что у него нет стыда и тот
немедленно сострил что-то довольно забавное на свой собственный счет.

Г. на этот раз остановился в номерах на Литейном, около Невского. Он

был сильно простужен и не выходил из дому. Мы небольшими группами со-
бирались у него.
Раз он сказал, что так дальше нам идти нет смысла и что мы должны
принять окончательное решение, хотим мы идти с ним, хотим работать, или
лучше бросить все попытки в этом направлении, так как полусерьезное отно-

470
шение никакого результата дать не может. Он прибавил, что он будет продол-
жать работу только с теми, кто примет действительно серьезное решение бо-
роться с механичностью в себе и со сном.
– Вы теперь уже знаете, – сказал он, – что ничего ужасного от вас не
потребуется. Но сидеть между двух стульев тоже нет смысла. Кто не хочет
просыпаться, тот по крайней мере пускай хорошо спит.
Он сказал, что он будет говорить с каждым из нас отдельно и что каждый
должен показать ему достаточные основания, почему он, т.е. Г., должен с ним
возиться.
– Вы, может быть, думаете, что это доставляет мне большое удоволь-
ствие, – сказал он. – Или может быть вы думаете, что я ничего другого не могу
делать. Так в обоих случаях вы очень сильно ошибаетесь. Я могу делать очень
много другого. И если я отдаю свое время этому, то только потому, что у меня
есть известная цель. Теперь вы уже должны лучше понимать в чем может за-
ключаться моя цель и вы уже должны видеть, по пути вам со мной или не по
пути. Я больше ничего не скажу. Но я буду работать дальше только с теми, кто
может быть полезен мне в достижении моей цели. А полезны мне могут быть
только те люди, которые твердо решили бороться с собой, т.е. бороться с ме-
ханичностью.
На этом разговор кончился. Около недели у Г. шли разговоры с членами
нашего кружка. С некоторыми он говорил очень долго, с другими короче. В
конце концов почти все остались.
Р., тот человек, не молодой, о котором я упоминал в связи с опытами
отделения личности от сущности, с честью вышел из этого положения и вскоре
стал очень деятельным членом нашего кружка, только иногда сбиваясь на фор-
мальное отношение и на «буквальное понимание».
Отпали только двое, которые, как это нам казалось, точно по какой-то
странной магии, вдруг перестали понимать что-либо, и во всем, что говорил Г.
видели непонимание с его стороны, и недостаток симпатии и сочувствия со
стороны других.
Нас очень удивило это, неизвестно откуда взявшееся сначала недовер-
чивое и подозрительное и потом прямо враждебное отношение почти ко всем
нам, полное странных и совершенно неожиданных обвинений.
«Мы делали из всего тайну»; не рассказывали им о чем Г. говорил в их
отсутствие. Мы наговаривали на них Г., стараясь вызвать в нем недоверие к
ним. Мы передавали ему все разговоры с ними и постоянно вводили его в за-
блуждение, извращая все факты и стараясь представить все в ложном свете.
Мы давали Г. неправильное впечатление о них, заставляли его видеть все со-
всем не так, как оно было.
В то же время и сам Г. «совершенно изменился», стал совсем не таким,
каким был раньше, стал жестким, требовательным, потерял всякое чувство,
всякий интерес к отдельным людям, перестал требовать правды от людей;
предпочитает вокруг себя таких людей, которые боятся сказать ему правду,
лицемерят, прикидываются святыми и в то же время шпионят за другими.

471
 Нас ужасно поразили все эти и подобные им разговоры. Они сразу
внесли с собой какую-то совершенно новую атмосферу, которой у нас до этого
времени не было. И это было особенно странно потому, что как раз в это время
большинство из нас были очень эмоционально настроены и особенно хорошо
расположены именно к этим протестующим членам нашего кружка.
Мы много раз пробовали говорить о них с Г. Он очень смеялся, когда мы
передавали ему их мнение, что мы всегда даем ему «неправильные впечатле-
ния» о них.
– Какая у них оценка работы, – говорил он, – и какой я несчастный дурак
с их точки зрения. Как легко меня обмануть. Вы видите, что они перестали
понимать самое главное. В работе, того, кто руководит работой нельзя обма-
нуть. Это закон, вытекающий из всего, что говорилось о знании и о бытии. Я
могу вас обмануть, если захочу. Но вы не можете меня обмануть. Если бы это
было иначе, не вы учились бы у меня, а я должен был бы учиться у вас.
– Как должны мы говорить с ними и как можем мы помочь им вернуться
в кружок? – спрашивали Г. некоторые из нас.
– Не только вы ничего не можете сделать, – сказал им Г., – но и не
должны пытаться, потому что такими попытками вы уничтожите последний
шанс, который есть у них понять и увидеть себя. Вернуться всегда очень
трудно. И это должно быть совершенно добровольное решение без всякого
уговаривания и принуждения. Вы должны понять, что все то, что вы слышали
обо мне и о себе, это все попытки самооправдания, стремление обвинить дру-
гих, чтобы почувствовать себя правыми. Значит все больше и больше лжи. Че-
рез ложь перескочить нельзя. Нужно ее разрушить, а разрушить ее можно
только страданием. Если им было трудно увидеть себя раньше, то теперь будет
в десять раз труднее.
– Почему это могло случиться? – спрашивали его другие. – Почему их
отношение ко всем нам и к вам, так резко и так неожиданно переменилось?
– Это для вас первый случай, – сказал Г., – и поэтому это кажется вам
странным. Но после вы увидите, что это бывает очень часто и увидите, что
это всегда происходит одинаково. Главная причина заключается в том, что
нельзя сидеть между двумя стульями. А обыкновенно люди думают, что они
могут сидеть между двумя стульями, т.е. приобрести новое и сохранить ста-
рое; не сознательно думают конечно, а так получается.
А что они больше всего хотят сохранить? Прежде всего свое право на
оценку идей и людей, т.е. как раз то, что им вредит больше всего. Они дураки
и они уже знают это, т.е. поняли один раз. Поэтому они пришли учиться. Но
в следующий момент они уже забывают об этом. Они уже вносят в работу
свое обычное мелкое и субъективное отношение, начинают судить меня и
всех других, как будто они могут о чем-нибудь судить. И сейчас же это отра-
жается на их отношении к идеям и к тому, что я говорю. Они уже «одно при-
нимают», «другого не принимают», с одним соглашаются, с другим не согла-
шаются; в одном доверяют мне, в другом не доверяют мне.

472
 И самое забавное это, что они думают, что они могут «работать» при
таких условиях, т.е. не доверяя мне во всем и не принимая всего. В действи-
тельности это совершенно невозможно. Не принимая чего-нибудь, или не до-
веряя чему-нибудь, они немедленно изобретают что-нибудь на место этого.
Начинается «отсебятина» – новые теории, новые объяснения, ничего не
имеющие общего ни с работой, ни с тем, что я говорил. Дальше они начи-
нают находить ошибки и неправильности во всем, что я говорю и делаю, и во
всем, что говорят и делают другие. С этого момента я уже говорю о вещах,
которых не знаю и о которых даже не имею понятия, и которые они знают и
понимают гораздо лучше меня. – И так далее и так далее, как шарманка. Если
человек скажет одно слово в этом направлении, я уже знаю все что он будет
говорить дальше. И вы тоже будете знать это в последствии. И забавно, что
люди могут видеть это по отношению к другим. Но если свихнутся сами, сей-
час же перестают видеть относительно себя. Это закон. На гору трудно под-
ниматься, а с горы очень легко катиться.
И еще заметьте одну черту. Эти двое. Если бы они были отдельно, каж-
дый сам по себе, им было бы легче понять свое положение и вернуться. Но
их двое, они друзья, и один поддерживает другого именно в его слабости.
Одному уже нельзя вернуться без другого. А даже если бы они хотели вер-
нуться, я как раз взял бы одного и не взял бы другого.
– Почему? – спросил один из присутствовавших.
– Это совсем другой вопрос, – сказал Г., – в данном случае просто для
того, чтобы дать другому возможность спросить себя, кто для него важнее, я
или тот, его приятель. Если тот важнее, тогда не о чем и разговаривать, а
если я важнее, тогда он должен оставить его и вернуться один. А тогда после
и тот может вернуться. Но я вам говорю, что они держатся друг за друга и
друг другу мешают. Это именно пример того, как, идя от хорошего в себе,
люди делают самое скверное для себя, что только могут.

В октябре я был в Москве у Г.

Его маленькая квартира на Большой Дмитровке, вся убранная коврами в
восточном стиле, все полы, все стены; с потолками, затянутыми шелковыми
шалями, поразила меня особенным настроением. Во-первых люди, приходив-
шие туда – это все были ученики Г. – не боялись молчать. Это одно уже было
необыкновенно. Они приходили, садились, курили, часто часами не говорили
ни одного слова. И в этом молчании не было ничего тягостного или неприят-
ного; наоборот, было чувство уверенности и освобождения от необходимости
играть выдуманную или навязанную роль. Но на случайных или любопытных
посетителей это молчание производило необыкновенно курьезное впечатле-
ние. Они начинали говорить и говорили, не останавливаясь, точно боясь оста-
новиться и что-то почувствовать. Я понял здесь, что наша склонность к бол-
товне всегда основана на нежелании что-то увидеть, на нежелании в чем-то
сознаться себе.

473
 Потом я заметил еще более странное свойство квартиры Г. Там нельзя
было врать. Ложь сразу делалась видной, явной, осязаемой, несомненной. Раз
пришел знакомый Г., которого я встречал раньше и который иногда бывал в
кружках Г. В квартире, кроме меня, было два, три человека. Самого Г. не было.
Посидев немного молча, наш гость начал рассказывать, как он сейчас встретил
одного человека, и тот ему рассказал необыкновенно интересные вещи о
войне, о возможности мира и пр. И вдруг совершенно неожиданно для самого
себя, я почувствовал, что он все врет. Никого он не встретил и никто, ничего,
ему не рассказывал. Все это он сочинил, здесь на месте, просто потому что не
выдержал молчания.
Мне было неловко посмотреть на него. Мне казалось, что если я по-
смотрю на него, он поймет, что я вижу, что он врет. Я взглянул на других и
увидел, что они все чувствуют то же, что и я, и еле сдерживают улыбки. Тогда
я посмотрел на говорящего и увидел, что только он один ничего не замечает и
продолжает очень весело говорить, все больше и больше увлекаясь своей те-
мой и совершенно не замечая взглядов, которыми мы невольно обменивались.
Такой случай был не один. Неожиданно я вспомнил наши летние по-
пытки описать свою жизнь и те «интонации», которыми мы говорили, когда
хотели скрыть факты. Я понял, что и здесь все дело было в интонациях. Когда
человек болтает сам или только ждет случая начать, он не замечает интонаций
других и не может отличить вранья от правды. Но как только он замолкает сам,
т.е. немного просыпается, он слышит разные интонации и начинает различать
ложь других.
Мы несколько раз говорили с учениками Г. на эту тему. Я рассказывал
им о том, что произошло в Финляндии и о «спящих людях», которых я видел
на улицах Петербурга. Ощущение механических, лгущих людей в квартире Г.
очень напоминало мне ощущение «спящих людей».
Мне очень хотелось познакомить Г. с некоторыми из моих московских
приятелей и знакомых. Но из всех, кого я встречал из них за эти дни, только
один В.А.А., мой старый газетный приятель, произвел на меня впечатление
достаточно живого человека, хотя он по своему обыкновению был перегружен
работой и рвался с одного места в другое. Но он очень заинтересовался, когда
я рассказал ему о Г. и с разрешения Г. я пригласил его завтракать к Г. – Г.
позвал человек пятнадцать из своей публики и устроил по тем временам рос-
кошный завтрак, с закуской, с пирогами, с шашлыком, с кахетинским и т.п.,
словом один из тех кавказских завтраков, которые начинаются в 12 часов дня
и продолжаются до вечера. – А. он посадил с собой рядом, на тахту, был очень
любезен с ним и все время угощал его и подливал ему вина. У меня неожи-
данно упало сердце, когда я понял, на какое испытание я привел своего старого
друга. Дело было в том, что все молчали. А. выдержал минут пять. Потом он
начал говорить. Он говорил о войне, о всех наших союзниках и противниках
вместе и порознь; передавал мнения всех московских и петербургских деяте-
лей по всем возможным вопросам; потом говорил о сушке овощей для армии
(чем он тогда был занят в добавление к журнальной работе) особенно о сушке

474
лука, об искусственном удобрении, о сельскохозяйственной химии, о химии
вообще; о «мелиорации»; о спиритизме, о «материализации рук» и я уже не
помню еще о чем. Ни Г. и никто другой не сказали ни одного слова. Я хотел
было заговорить, боясь что А. обидится. Но Г. так свирепо на меня посмотрел,
что я осекся. Кроме того мои опасения были напрасны. Бедный А. ничего не
замечал, он так увлекся своим собственным разговором и собственным крас-
норечием, что благополучно просидел за столом, и проговорил, ни на минуту
не останавливаясь, до четырех часов. Потом с большим чувством он жал руку
Г. и благодарил его «за очень интересный разговор». Г. лукаво усмехался,
смотря на меня.
Мне было очень совестно. Бедного А. одурачили. Конечно он не мог
ожидать ничего подобного и попался. Я понял, что Г. делал демонстрацию для
своей публики.
– Вот смотрите, – сказал он, когда А. ушел. – Это называется умный че-
ловек. Да я бы с него штаны снял, он бы даже не заметил этого. Только дайте
ему говорить. Больше ему ничего не нужно. И такие все. Этот еще лучше мно-
гих других. Он ничего не врал. И, что говорил, действительно знал, по-своему
конечно. Но подумайте, куда же он может годиться. Он уже не молодой чело-
век. И может быть один раз в его жизни у него был случай услышать правду.
И он сам проговорил все время.

Из московских разговоров с Г. у меня остался в памяти один, имевший

отношение к другому разговору в Петербурге, который я передал раньше.
На этот раз Г. заговорил сам.
– Что вы находите самым важным из всего, что вы узнали до сих пор, –
спросил он меня.
– Разумеется переживания, которые были у меня в августе, – сказал я. –
Если бы я мог вызвать их по желанию и пользоваться ими, это было бы все,
чего я мог бы желать, потому что, как я думаю, я тогда нашел бы все остальное.
Но в то же время я знаю, что эти «переживания», я беру это слово только по-
тому, что нет другого, но вы понимаете о чем я говорю, он кивнул головой,
зависели от того эмоционального состояния, в котором я был. И я знаю, что
они всегда будут зависеть он него. Если бы я мог создать в себе такое эмоци-
ональное состояние, я очень быстро пришел бы к этим переживаниям. Но я
чувствую себя бесконечно далеко от этого эмоционального состояния, точно
я сплю. Это и есть «сон», то было пробуждение. – Как создать это эмоциональ-
ное состояние? Скажите мне.
– Есть три способа, – сказал Г. – Во-первых, это состояние может само
прийти, случайно. Во-вторых, кто-нибудь другой может создать его в вас. И в-
третьих, вы можете создать его сами. Что вы предпочитаете?
Сознаюсь, на секунду у меня было очень сильное желание сказать, что я
предпочитаю, чтобы кто-нибудь другой, т.е. он, создал бы во мне то эмоцио-
нальное состояние, о котором я говорил. Но сейчас же я понял, что он скажет,

475
что он это уже сделал один раз, и что теперь я должен или ждать, когда это
придет само, или что-то делать для этого сам.
– Конечно я хочу создать его сам, – сказал я. – Но как это сделать?
– Я уже говорил раньше, что нужна жертва, – сказал Г. – Без жертвы
ничего нельзя достигнуть. Но если есть на свете что-нибудь, чего люди не по-
нимают, это идея жертвы. Они думают, что должны жертвовать чем-нибудь,
что у них есть. Например, я раньше говорил, что они должны пожертвовать
«верой», «спокойствием», «здоровьем». Они понимают это буквально. Но ведь
в том-то и дело, что у них нет ни веры, ни спокойствия, ни здоровья. Все эти
слова нужно брать в кавычках. На самом деле они должны жертвовать только
тем, что они воображают, что у них есть, а чего на самом деле у них нет. Они
должны пожертвовать своими фантазиями. Но это им трудно, очень трудно.
Реальными вещами гораздо легче жертвовать.
Другое, чем должны пожертвовать люди, это своим страданием. По-
жертвовать своим страданием тоже очень трудно. Человек откажется от каких
угодно наслаждений, но страдания своего он не отдаст. Так уже устроен чело-
век, ни к чему он так не бывает привязан, как к своему страданию. А от стра-
дания нужно освободиться. Кто не освободился от страдания, не пожертвовал
своим страданием, не может работать. О страдании много нужно будет гово-
рить дальше. Без страдания ничего нельзя достигнуть, и в то же время нужно
научиться жертвовать страданием. Ну ка, разберитесь в этом.

Я побыл в Москве около недели и вернулся в Петербург с новым запасом

идей и впечатлений. Тут произошел один необыкновенно интересный случай,
который много объяснил мне в системе и в методах преподавания Г.
Во время моего пребывания в Москве ученики Г. объясняли мне различ-
ные законы, относившиеся к миру и человеку, и между прочим показали мне
опять «схему водородов», как мы называли ее в Петербурге, но в значительно
расширенном виде. Именно кроме трех шкал водородов, которые Г. выводил
для нас раньше, они начали сокращения дальше и сделали всего двенадцать
шкал.
В таком виде схема сделалась мало понятной. Я не мог убедиться в необ-
ходимости сокращенных шкал.
– Возьмем напр. пятую шкалу, – говорил П. – Здесь абсолютом является
водород 96. Примером водорода 96, может служить огонь. Огонь уже абсолют
для куска дерева. Возьмем шестую шкалу. Здесь абсолютом является водород
384 или вода. Вода будет абсолютом для куска сахара. Но я не мог понять
принципа на основании которого можно было бы точно установить, когда ка-
кой шкалой пользоваться. П. показывал мне одну схему, сделанную по пятой
шкале и относящуюся к параллельным плотностям в разных мирах. Но у меня
ничего из нее не получилось. Я начал думать, нельзя ли соединить эти разные
шкалы с разными космосами, и остановившись на этой мысли, я пошел в со-
вершенно неправильном направлении,

476
т.к. космосы точно не имели никакого отношения к делению шкал. В то же
время мне показалось, что я вообще перестал понимать что-либо в «трех окта-
вах излучений», из которых выводилась первая шкала водородов. Главным
камнем преткновения явилось здесь отношение трех сил 1, 2, 3 и 1, 3, 2 и от-
ношение углерода, кислорода и азота.
В то же время я понял, что в этом заключается что-то важное. И я уезжал
из Москвы с неприятным чувством, что я не только не приобрел нового, но как
будто утратил старое, т.е. то, что, как мне казалось, я уже начинал понимать.
У нас было условие в нашем кружке, что тот, кто едет в Москву и слы-
шит какие-нибудь новые объяснения или лекции, по приезде в Петербург дол-
жен все это передать другим. Но по дороге в Петербург, перебирая в голове
московские разговоры, я чувствовал, что самого главного я не могу передать,
потому что не понимал сам. Это раздражало меня, и я не знал, что мне делать.
В таком состоянии я приехал в Петербург и на другой день пришел на наше
собрание.
Стараясь насколько возможно оттянуть начало «схем», как мы называли
часть системы Г., трактовавшую об общих вопросах и законах, я начал пере-
давать общие впечатления моей поездки. И все время, пока я говорил одно, у
меня в голове вертелось другое, – как начать? – что значит переход один-два-

477
три в один-три-два? можно ли найти пример такого перехода в явлениях, ко-
торые мы знаем?
Я чувствовал, что я должен что-то найти сейчас, немедленно, потому
что, не найдя чего-то раньше сам, я ничего не могу сказать другим.
Я начал чертить схему на доске. Это была «схема излучения» в трех ок-
тавах Абсолют – солнце – земля – луна. К этой терминологии и к форме изло-
жения Г. мы уже привыкли. Но я совершенно не знал, что я скажу, кроме того,
что все уже знали.
И вдруг одно слово, которое мелькнуло у меня в голове и которого ни-
кто не произносил в Москве, сразу связало и объяснило все: – «движущая
схема». Я понял, что эту схему нужно представлять себе движущейся, все зве-
нья цепи меняющими места, как в каком-то мистическом танце.
Я так много почувствовал в этом слове, что некоторое время я сам не
слышал, что говорю. Но когда я собрал свои мысли, я увидел, что меня слу-
шают и что я объяснил все, чего не понимал сам, идя на собрание. Это дало
мне необыкновенно сильное и яркое ощущение, точно я открыл для себя ка-
кие-то новые возможности, новый метод познавания, и понимания путем объ-
яснения другим. И подталкиваемый этим ощущением, как только я сказал, что
нужно найти в реальном мире примеры или аналогии перехода сил 1 – 2 – 3 и
1 – 3 – 2, я сразу увидел эти примеры, как в человеческом организме, так и в
астрономическом мире, и затем в механике в движении волн.
После у меня был разговор с Г. о разных шкалах, назначение которых я
так и не понял.
– Мы тратим время на разгадывание ребусов, – сказал я. – Не проще ли
помочь нам скорее разобраться в этом? Ведь впереди много других трудно-
стей; мы никогда даже не дойдем до них, идя таким шагом. Вы сами же гово-
рили, и очень часто, что у нас очень мало времени.
– Вот именно потому, что мало времени и потому, что впереди много
трудностей, надо делать так, как я делаю, – сказал Г. – Если вы боитесь этих
трудностей, что же будет дальше? Вы думаете, что в школах что-нибудь дается
в готовом виде? Наивно вы смотрите на это. Нужно хитрить, притворяться,
наводить на разговор. Иногда из шутки, из анекдота, узнаешь что-нибудь. А
вы хотите все очень просто. Этого никогда не бывает. Нужно уметь взять то-
гда, когда не дают, украсть, если нужно, а не ждать, что к вам придут и дадут.

478
 ГЛАВА XIV

(отрывки).90

Было несколько пунктов, к которым Г. неизменно возвращался во всех

своих разговорах с нами после того, как формальные лекции, на которые до-
пускались посторонние, были окончены. Первое, это был вопрос о «помнении
себя» и о необходимости постоянной работы над собой для достижения этого,
и второе – вопрос о несовершенстве нашего языка и о трудности передать в
наших словах объективные истины.
Как я уже упоминал раньше, Г. употреблял выражения «объективный»
и «субъективный» в особом смысле, основываясь на разделении «субъектив-
ных» и «объективных» состояний сознания. Все наше обычное знание, осно-
ванное на обычных способах наблюдения и проверки наблюдений, все науч-
ные теории, выведенные из наблюдения доступных нам факторов в субъектив-
ных состояниях сознания, он называл субъективным. Объективным для него
было знание, основанное на других методах и принципах наблюдения, знание
вещей в себе, знание, приходящее вместе с «объективным состоянием созна-
ния», знание Всего.

Я постараюсь передать дальнейшее, как оно сохранилось у меня в па-

мяти, частью пользуясь записками, сделанными некоторыми московскими
учениками Г., частью моими собственными заметками о петербуржских раз-
говорах.

Одна из наиболее центральных идей объективного знания, это есть

идея единства всего, единства в многообразии. С давних времен люди, пони-
мавшие содержание и значение этой идеи и видевшие в ней основание объек-
тивного знания, стремились найти способы передавать эту идею другим.
Преемственная передача идей объективного знания всегда составляла часть
задачи людей, обладавших этим знанием. Идея единства всего, как основная
и центральная, должна была в таких случаях быть передана первой и пере-
дана с достаточной полнотой и точностью. А для этого идея должна была
быть заключена в такие формы, которые обеспечивали бы ее правильное вос-
приятие другими людьми и предотвращали бы возможность ее искажения и
извращения при передаче. Для этих целей от людей, которым идея передава-
лась, требовалась соответствующая подготовка, а самая идея заключалась
или в логические формы, как например в философских системах, стремив-
шихся дать определение основного начала или αρχή; или в религиозные уче-
ния, стремившиеся создать элемент веры и вызвать подъем чувства, перено-
сивший людей на уровень объективного сознания. Попытки того и другого,
иногда более удачные, иногда менее удачные, проходили через всю историю
человечества от древнейших времен до нашего времени и выливались в
90
13.02.1932
479
форму религиозных и философских миросозерцаний, остававшихся, как бы
памятниками на пути этих стремлений соединить мысль человечества с эзо-
терической мыслью.
Но объективное знание, включая идею единства, принадлежит объек-
тивному сознанию. Формы, выражающие это знание, при восприятии их субъ-
ективным сознанием неизбежно искажаются и вместо истины создают только
новые и новые заблуждения. Объективное сознание может видеть и ощущать
единство всего. Для субъективного сознания мир разделен на миллионы от-
дельных и несвязанных между собой явлений. Идущие снизу попытки связать
эти явления в какую-либо систему научным или философским путем ни к чему
не приводят, так как люди не могут воссоздать идею целого, идя от отдельных
фактов и не могут разгадать принципов деления целого, не зная законов, на
которых это деление основано.
Тем не менее идя единства всего существует и в интеллектуальном мыш-
лении, но никогда не может быть ясно выражена в словах и в логических фор-
мах в ее отношении к многообразию. Всегда остается непреодолимое препят-
ствие со стороны языка. Язык, создавшийся путем выражения впечатлений
множественности и многообразия в субъективных состояниях сознания, нико-
гда не может передать с достаточной полнотой и ясностью идею единства, по-
нятного и очевидного для объективного состояния сознания.
Понимая это несовершенство и слабость обычного языка, люди, обла-
давшие объективным знанием, пытались выразить идею единства в «мифах»,
в «символах» и в особых словесных формулах, которые, передаваясь без изме-
нений, переносили идею от одной школы к другой, часто из одной эпохи в
другую.
Раньше говорилось, что в высших состояниях сознания у человека дей-
ствуют высшие психические центры – «высший эмоциональный» и «высший
мыслительный». «Мифы» и «символы» имели целью достигнуть высших цен-
тров человека, передать ему идеи, недоступные интеллекту и передать в таких
формах, которые говорили бы одному и оставались бы совершенно непонят-
ными для другого, не создавая таким образом возможности ложных толкова-
ний. «Мифы» предназначались для высшего эмоционального центра, «сим-
волы» для «высшего мыслительного». В силу этого все попытки понять или
объяснить умом «мифы» и «символы» или резюмирующие их содержание
формулы и выражения заранее обречены на неудачу. Понять всегда и всякую
вещь можно только соответствующим центром. Но подготовка к восприятию
идей объективного знания должна идти со стороны ума, так как только соот-
ветственно подготовленный ум может передать эти идеи высшим центрам, не
внеся в них посторонних элементов.
Символы, употреблявшиеся для передачи идей объективного знания, за-
ключали в себе схемы основных законов мироздания и передавали не только
самое знание, но также показывали путь к нему. Изучение символов, их кон-
струкции и значений составляло очень важную часть подготовки к восприя-

480
тию объективного знания и само по себе являлось испытанием, так как бук-
вальное и формальное понимание символов сразу закрывало дальнейшую воз-
можность получения знания.
Символы разделялись на основные и подчиненные; первые включали в
себя принципы самых разнообразных областей познания, вторые выражали
сущность тех или иных явлений в их отношении к единству.
Среди формул, резюмировавших содержание многих символов, особен-
ное значение имела одна, именно формула «Изумрудной скрижали Гермеса
Трисмегиста» – что наверху подобно тому что внизу. Эта формула говорила,
что все законы космоса могут быть найдены в атоме и в любом явлении, суще-
ствующем, как нечто закономерно законченное. Это же самое значение имело
проведение аналогии между микрокосмом – человеком и макрокосмом – все-
ленной. Основные законы троичности и октавности проникают собой все и
должны изучаться одновременно и в мире и в человеке. Но по отношению к
самому себе человек является ближайшим и более доступным объектом изу-
чения и познания, чем мир внешних явлений. И поэтому, стремясь к познанию
мироздания, человек должен начать с изучения себя и с выявления в себе ос-
новных законов.
С этой точки зрения другая формула познай самого себя полна особенно
глубокого смысла и является одним из символов, ведущих к познанию истины.
Изучение мира и человека одно помогает другому. Изучая мир и его законы
человек изучает себя и изучая себя – изучает мир. В этом смысле всякий сим-
вол учит нас о нас самих.
Изучая мир явлений, человек прежде всего видит во всем проявления
двух начал, противоположных друг другу и при соединении или при борьбе
дающих те или иные результаты, отражающие в себе сущность создающих их
начал. Это проявление великих законов двоичности и троичности человек ви-
дит одновременно и в космосе и в себе. Но по отношению к космосу он явля-
ется только наблюдателем и при этом видящим только верхушки явлений, иду-
щих в разных направлениях, по отношению же к себе он может заключить
проявление законов двоичности и троичности в постоянную линию борьбы с
собой по пути самопознавания и таким образом ввести в круг времени и затем
в цикл вечности линию воли, осуществление которой построит в нем самом
великий символ, дошедший до нас под названием печати Соломона.
Передача смысла символов человеку, не дошедшему до их понимания в
самом себе – невозможна. Это звучит парадоксом, но смысл символа, раскры-
тие его сущности может быть дано только тому и может быть воспринято
только тем, кто как бы уже знает, что заключает в себе этот символ. И тогда
символ является для него синтезом его знания и такой же формулой для выра-
жения знания, какой он был для человека, построившего его.
Символы

481
или выражающие их числа 2, 3, 4, 5, 6 имеют определенное значение по отно-
шению к внутреннему развитию человека, они показывают разные этапы по
пути самосовершенствования и обогащения бытия человека.
Человек в нормальном для него естественном состоянии берется как дво-
ичность. Он весь состоит из двоичностей или пар противоположностей. Все
ощущения, все впечатления, все чувства, все мысли человека делятся на утвер-
ждающие и отрицающие, полезные и вредные, нужные и ненужные, хорошие
и дурные, приятные и неприятные. Работа центров идет под знаком этого раз-
деления. Мысли противополагаются чувствам. Двигательные импульсы про-
тивополагаются инстинктивным стремлениям к покою. Это есть та двоич-
ность, в которой идут все восприятия, все реакции, вся жизнь человека. Эту
двоичность может видеть в себе каждый сколько-нибудь наблюдающий себя
человек.
Но эта двоичность является как бы чередующейся, что сегодня побеж-
дало завтра оказывается побежденным, что сегодня руководило, завтра дела-
ется второстепенным и подчиненным. И все одинаково является механиче-
ским, одинаково независящим от воли и не ведущим ни к какой цели. Выявле-
ние двоичности начинается с осознания механичности и с осознания разницы
между механическим и сознательным. Этому выявлению должно предшество-
вать разрушение самообмана, в котором живет человек, считающий свои даже
самые механические действия волевыми и сознательными.
Когда самообман разрушен и человек ясно видит разницу между меха-
ническим и сознательным, начинается борьба для проведения сознательности
в жизнь и подчинения механического сознательному. Для этой цели механи-
ческим процессам, идущим по законам двоичности, человек может противо-
поставить определенное решение и таким образом вызвать спор двух противо-
положностей или борьбу двух начал. Это есть превращение двоичности в тро-
ичность. Укрепление решения и постоянное и неуклонное проведение его во
всех тех случаях, когда раньше действовали, случайные, нейтрализующие
толчки и получались случайные результаты, дает постоянную линию резуль-
татов во времени и является претворением троичности в четверичность.
Следующая стадия – превращение четверичности в пятиричность и построе-
ние пентаграммы имеет не одно, а много разных значений даже по отношению
к человеку. И из них прежде всего изучается одно наиболее несомненное и
после известной подготовки очевидное.
Развитие человеческой машины и обогащение бытия начинается нового
непривычного функционирования этой машины. К чему же сводится это не-

482
привычное функционирование? Мы знаем, что в человеке имеется пять цен-
тров: – мыслительный, чувствительный, двигательный, инстинктивный и по-
ловой. Преобладающее развитие одного какого-либо центра дает тип одноцен-
трового человека. Если же в одном человеке равномерно развиты все пять цен-
тров, то он, приводя в гармоническое соответствие жизнь и работу пяти цен-
тров, этим самым «замыкает в себе пентаграмму» и делается законченным ти-
пом физически совершенного человека. Он есть синтез пяти в одном. Он есть
один и в то же время пять. Полное и правильное функционирование пяти цен-
тров приводит их к соединению с высшими центрами, вводящими недостаю-
щее начало и ставящими человека в непосредственную и постоянную связь с
объективным сознанием и объективным знанием. Тогда человек становится
шестиконечной звездой и, замыкаясь в круг самостоятельной и законченной в
себе жизни, он изолируется от посторонних влияний или случайных толчков,
он осуществляет в себе печать Соломона. В данном случае приведенный ряд
символов истолковывается применительно к одному процессу. Но и это истол-
кование – неполное, так как символ никогда не может быть истолкован полно-
стью. Его можно только пережить так же как например идею самопознавания.
Тот же самый процесс гармонического развития человека может быть
рассмотрен с точки зрения закона октавности. По смыслу закона октавности
всякий законченный процесс есть переход ноты do через ряд последующих то-
нов в do следующей октавы. Семь основных тонов октавы выражают закон
семиричности. Прибавленное к ним do следующей октавы, т.е. завершение
процесса, дает восьмую ступень. Семь основных тонов с двумя «провалами»
и добавочными толчками дают девять ступеней. Присоединяя к ним do следу-
ющей октавы, мы имеем десять ступеней. Последняя десятая ступень есть ко-
нец предыдущего и начало следующего цикла. Таким образом закон октавно-
сти и выражаемый им процесс развития заключают в себе числа от 1 до 10.
Здесь мы подходим к тому, что может быт названо символизмом чисел. Сим-
волизм чисел не может быть понят без закона октавности и без ясного пред-
ставления о том, каким образом октавность выражается в десятичной си-
стеме и наоборот.
В системах западного оккультизма существует метод, известный под
названием теософического сложения, т.е. определения двузначного или мно-
гозначного числа по их сумме цифр. Для людей, не понимающих идеи симво-
лизма чисел, этот способ синтезирования чисел кажется совершенно произ-
вольным и ни к чему не ведущим. Но для человека, познавшего единство су-
ществующего и имеющего ключи к этому единству, метод «теософического
сложения» имеет глубокий смысл, так как он сводит все многообразие к ос-
новным законам, управляющим ими и выражающимся в числах от 1 до 10.
Как уже упоминалось раньше, в принятой символике числа связываются
с определенными геометрическими фигурами и взаимно дополняют друг
друга. В каббале употребляются еще символика букв и комбинированная с
символикой букв символика слов. Соединение вместе четырех способов сим-
волизации чисел, фигур, букв и слов дает еще более совершенный метод.

483
 Затем существует еще символика магии, символика алхимии и символика
астрологии, а также синтезирующая их система символов Таро, из которых
каждая может служить путем к передаче идеи единства. Но тот же символ в
руках неумелого или незнающего человека, хотя бы полного благих намере-
ний, превращается в «орудие заблуждения». Причина этого заключается в том,
что символ никогда не может быть взят в конечном и определенном значении.
Выражая законы единства бесконечного многообразия, символ сам имеет бес-
конечное количество сторон, с которых он может быть рассматриваем и тре-
бует от человека, подходящего к нему, способности видеть его одновременно
с разных точек зрения. Символы, переложенные на слова обыкновенного
языка, затвердевают в них, тускнеют и очень легко становятся «собственной
противоположностью», удерживая мысль в узких догматических рамках, не
давая ей даже, очень относительной, свободы логического рассмотрения пред-
мета. Причина этого в буквальном понимании символов, в приписывании сим-
волу одного значения. Истина опять покрывается корой лжи и для раскрытия
ее требуются огромные усилия отрицания, в котором теряется идея самого
символа. Известны заблуждения, которые вызывались символами алхимии и
особенно магии в тех людях, которые принимали их буквально и только в од-
ном значении.
В то же время правильное понимание символов не дает места спору. Оно
углубляет познание и не может оставаться только теоретическим, усиливая
стремление к реальному результату, к соединению знания и бытия, т.е. к Ве-
ликому Деланию. Чистое знание не передаваемо, но будучи выражено в сим-
волах, оно прикрывается ими как покрывалом, хотя в то же время для того, кто
хочет и умеет видеть, это покрывало становится прозрачным.
И в этом смысле можно говорить о символизме речи, хотя этот симво-
лизм понятен не всякому. Понимание внутреннего смысла того, что говорится,
возможно лишь на известной ступени развития и при соответствующем уси-
лии слушающего. Но, слыша новые для себя вещи, человек вместо того, чтобы
делать усилия понять их, начинает спорить против них, опровергать их, отста-
ивая против них мнение, которое он считает правильным и которое обыкно-
венно не имеет к ним никакого отношения. Таким образом он теряет всякую
возможность приобрести что-либо новое. Чтобы уметь понимать речь, когда
она делается символической, необходимо раньше учиться и уже уметь слу-
шать. Всякая попытка буквального понимания там, где речь идет об объектив-
ном познании и о соединении многообразия в единство, заранее обречена на
неудачу и в большинстве случаев приводит к абсурдам.
На этом необходимо остановиться, потому что интеллектуализм совре-
менного воспитания прививает людям склонность и стремление к исканию ло-
гических определений и логических возражений на все, что они слышат, и
люди, сами не замечая этого, бессознательно сковывают себя своим якобы же-
ланием точности в тех областях, где точность определений по самому суще-
ству означает неточность в смысле.

484
 Поэтому часто бывает, что точные знания, относящиеся к деталям, со-
общенные человеку раньше, чем у него образовалось понимание сущности
предмета, в силу указанной склонности нашего мышления, затрудняют его по-
нимание этой сущности. Это не значит, что не существует точных определе-
ний на пути истинного знания, наоборот, только там они существуют; но они
сильно отличаются от того, как мы их обыкновенно мыслим. И если кто-ни-
будь предполагает, что может идти по пути самопознавания, руководствуясь
точным знанием всех деталей, и ждет такого знания, не давая себе труда усво-
ить раньше полученные указания, относящиеся к его собственной работе, то
ему следует прежде всего понять, что только он сам и своими усилиями может
достичь того, что ищет, так как многие идеи раскрываются ему только в ре-
зультате его собственных усилий. Никто и никогда не сможет дать ему того,
чем он не обладал раньше, никто не сможет сделать за него ту работу, которую
он должен проделать сам. Все, что может сделать другой для него, это дать
толчок для работы, и с этой стороны символизм, правильно воспринимаемый,
играет роль такого толчка для нашего познания.
Раньше говорилось об одном из основных законов единства во множе-
ственности – законе октавности и о том, что этот закон всеобъемлющ и что
всякий процесс в своем постепенном развитии и в каком бы масштабе он ни
шел, вполне определяется законом построения семитонной гаммы. В связи с
этим указывалось на то, что каждая нота, каждый тон гаммы в другом мас-
штабе есть опять целая октава, как бы замкнутый цикл. Каждый промежуток
между двумя смежными нотами есть опять целая октава. Интервалы между mi
и fa и между si и do, которые не могут быть перейдены в рассматриваемом
процессе за счет энергии, скрытой в нем самом, и требуют для их перехода
толчка со стороны, так сказать посторонней помощи, этим самым связывают
один процесс с другими процессами. Из этого следует, что «закон октавности»
связывает все процессы мироздания и предоставляет, знающему масштабы пе-
рехода и законы построения октавы, возможность точного познавания всякой
вещи и всякого явления в их сущности и во всех взаимоотношениях со связан-
ными с ними явлениями и вещами.
Для синтезирования всего знания, относящегося к закону построения ок-
тавы, существует некоторый символ, представляющий собой круг, разделен-
ный на девять частей с линиями, соединяющими в известном порядке девять
точек на его окружности.
Прежде чем перейти к изучению самого символа, необходимо понять
некоторые стороны того учения, которое пользуется этим символом и об от-
ношении этого учения к другим системам пользующимся символическими ме-
тодами для передачи знания.
Чтобы понять взаимоотношение этих учений, нужно всегда помнить,
что пути ведущие к познанию единства, сходясь к нему подобно радиусам
круга, идущим к центру, вместе с тем по мере приближения к центру пути
ближе и ближе сходятся друг с другом.

485
 Вследствие этого теоретические положения, являющиеся основаниями
одного направления могут иногда быть объяснены с точки зрения положений
другого и обратно. Благодаря этому же – возможно образование некоторого
среднего направления между двумя более смежными направлениями. Но при
отсутствии полного знания и понимания основных направлений, такие проме-
жуточные пути могут легко повести к постоянной смене направлений, к их
смешению, к запутанности и заблуждениям.
Главных направлений, более или менее известных можно назвать че-
тыре.
1) еврейское,
2) египетское,
3) персидское,
4) индусское.
Причем у последнего мы знаем только его философию, у первых же трех
частично их теорию.
Кроме этих в Европе известны два направления, получившиеся от сме-
шения основных, именно теософия и так называемый западный оккультизм.
Оба направления несут в себе крупицы истины, но ни то, ни другое не заклю-
чает в себе полного знания и поэтому попытки их практического осуществле-
ния дают только отрицательные результаты.
То учение, теория которого здесь излагается, является совершенно само-
стоятельным, независящим от других направлений и совершенно неизвестным
до настоящего времени. Подобно другим направлениям, оно пользуется сим-
волическим методом и одним из его главных символов является та фигура, т.е.
круг разделенный на девять частей, о которой упоминалось.
Этот символ изображается так.

486
 Круг разделен на девять равных частей. Шесть точек соединены фигу-
рой, симметричной относительно диаметра, проходящего через верхнюю
точку деления окружности. Кроме того, верхняя точка деления является вер-
шиной правильного треугольника, связывающего вместе точки делений, не во-
шедшие в построение первоначальной сложной фигуры.
Этот символ нельзя встретить нигде при изучении «оккультизма», ни в
книгах, ни в устной передаче. Знающими людьми придавалось ему такое зна-
чение, что знание его считали лучшим хранить в тайне.
Только некоторые намеки на этот символ и частичные изображения его
встречаются в литературе. Так можно встретить такое начертание его:

и еще такое:

91

91
Примечание. В книге имеется изображение круга, разделенного на девять
частей и следующее описание этого круга.
487
 Затем в книге …
имеется изображение круга, разделенного на девять частей.

И следующее описание этого круга…

Но мы будем рассматривать этот символ в гораздо более полной форме.

Как было сказано раньше, это – символ октавы. Октава обладает семью
тонами и восьмой является повторением первого. Вместе с двумя посторон-
ними толчками, заполняющими интервалы mi – fa и si – do или «провалы» ок-
тавы, имеются на лицо девять элементов. Полное построение этого символа
связывающее его с полным выражением закона октавности, сложнее чем то
построение, которое будет объяснено. Но уже это построение синтезирует
внутренние законы одной октавы и указывает метод познавания сущности
вещи, рассматриваемой в самой себе, т.е. как бы существующей изолированно
в своих процессах и в своей жизни.
Изолированное существование рассматриваемой вещи или явления есть
замкнутый круг вечно возвращающегося и непрерывно текущего процесса из-
менений жизни. Этот процесс символизируется фигурой круга. Отдельные
точки деления окружности символизируют ступени процесса. Весь символ в
целом есть do, т.е. нечто закономерно и цельно существующее. Это круг – цикл
завершенный. Это – нуль нашей десятичной системы счисления, по своему
начертанию представляющий собою замкнутый цикл. Он имеет в себе все для
своего существования. Он изолирован от окружающего. Последовательность
этапов процесса должна быть связана с последовательностью остальных чисел
от 1 до 9. Где же будут места этих чисел? Как они должны быть расположены

488
на окружности? Наличие девятой ступени, заполняющей «провал» si – do, за-
вершает цикл, т.е. замыкает круг, начинающийся опять в этой точке. Вершина
треугольника замыкает двоичность его основания, давая возможность много-
образных форм его проявления, в самых разнообразных треугольниках, по-
добно тому, как точка вершины треугольника бесконечно умножается в линии
его основания. Поэтому всякое начало и завершение цикла находятся в вер-
шине треугольника, в точке, в которой сходятся начало и конец, где замыка-
ется круг, и которая звучит в непрерывном течении цикла, как два do в октаве.
Но замыкает и вновь начинает цикл девятая ступень. Поэтому в верхней точке
треугольника, соответствующей do стоит число 9. Остальные точки соответ-
ствуют числам от 1 до 8.

Переходя к рассмотрению сложной фигуры внутри круга, мы должны

понять законы ее построения. Законы единства отражаются во всех явлениях.
Десятичная система счисления построена на основе тех же законов. Беря еди-
ницу, как одну ноту, заключающую в себе целую октаву, мы для получения
семи нот этой октавы, должны разделить единицу на семь неравных частей
соответственно разным интервалам.
Но неравенство будет очень небольшое и в графическом изображении
не играющее никакой роли. Поэтому для того, чтобы получить приблизитель-
ные расстояния каждого из последующих тонов от первоначального, мы
должны брать – сначала одну седьмую часть, потом две седьмых, три седьмых
и т.д. Вычисляя эти части в виде десятичных дробей, мы получим:
1
= 0,142857
7
2
= 0,285714
7
489
 3
= 0,428571
7
4
= 0,571428
7
5
= 0,714285
7
6
= 0,857142
7
7
= 0,999999
7
При рассмотрении полученного ряда периодических дробей мы сразу
видим, что периоды их всех кроме последней составлены из одних и тех же
шести цифр, идущих в определенной последовательности, так что зная началь-
ную цифру периода, можно сейчас же воссоздать весь период полностью.
Если теперь мы расположим на окружности все девять цифр от 1 до 9 и
соединим прямыми линиями те числа, которые входят в период, проводя ли-
нии в той последовательности, в какой стоят цифры периода, в зависимости от
того, с какой точки мы начинаем, мы получим фигуру, находящуюся внутри
круга. В период не входят числа 3, 6 и 9. Они образуют отдельный треугольник
– свободную троичность символа.
Пользуясь теософическим сложением и взяв сумму цифр периода, мы
получим девять, т.е. целую единицу. В каждом отдельном тоне мы вновь
найдем целую октаву, подчиненную тем же законам, как и та, частью которой
является рассматриваемый тон. Соединив все это с тем, что было раньше ска-
зано о последовательности этапов процесса формирования октавы, мы можем
на нашем символе наметить места тонов и получить начертание октавы в та-
ком виде:

490
 Треугольник 9 – 3 – 6, соединяющий в одно целое три точки на окруж-
ности, не вошедшие в период, связывает вместе закон семиричности и закон
троичности. Числа 3 – 6 – 9 не входят в период, два из них, 3 и 6 соответствуют
«провалам» гаммы, третий является как бы лишним и в то же время заменяет
основной тон, не вошедший в период. Вместе с тем, согласно закону относи-
тельности, всякое явление, могущее взаимодействовать с явлением однород-
ным с ним, звучит, как тон do в соответствующей октаве. Поэтому do может
выйти из своего круга и вступить в закономерное соотношение с другим кру-
гом, т.е. в другом цикле сыграть ту роль, которую в рассматриваемом цикле
играют толчки, заполняющие провалы октавы. Поэтому же и здесь, неся в себе
эту возможность, do связано треугольником 3 – 6 – 9 с теми местами октавы,
куда попадают толчки посторонних начал, где октава проницаема для связи с
тем, что находится вне ее. Закон троичности как бы выступает из закона семи-
ричности, треугольник просвечивает сквозь период и эти две фигуры в своей
комбинации дают внутреннюю структуру октавы и ее тонов, как бы ее атоми-
стическое построение.
На этом месте рассуждений вполне правильно может возникнуть во-
прос: – почему один из провалов, обозначенный числом 3, находится на своем
правильном месте между тонами mi и fa, а другой, обозначенный числом 6,
находится между sol и la, тогда как его настоящее место – между si и do.
Если бы было соблюдено условие нахождения второго провала (6) на
своем месте, мы получили бы такой круг:

491
И девять элементов замкнутого цикла могли бы быть сгруппированы симмет-
рично следующим образом:

Получившееся же у нас расположение

может дать только такую группировку:

т.е. в одном случае х между mi и fa, а в другом между sol и la, где он не нужен.
Кажущееся положение провала не на своем месте тем самым указывает
умеющим читать символ, какой и в чем потребуется толчок, переводящий si в
do. И этим объясняется в свою очередь то обстоятельство, о котором упоми-
налось раньше в лекции о «механике мироздания», именно, что переход la – si
492
обладает большей длиной, чем остальные переходы октавы. Почти так же
определенны указания символа на толчок, нужный в провале mi – fa.
Чтобы понять это – необходимо вспомнить то, что говорилось о роли
толчков в процессах, происходящих в человеке и во вселенной.
Когда мы рассматривали приложение закона октавности к космосу, то
ступень «солнце – земля» изображалась так:

По отношению к трем октавам излучений было указано, что перевод do

в si, заполнение провала происходит внутри организма солнца. В космической
октаве по отношению к Абсолюту указывалось, что этот перевод есть внут-
ренний волевой акт. А перевод fa – mi в космической октаве совершается ме-
ханически при помощи особой машины, дающей возможность входящему в
нее fa, не меняя своей тональности, рядом внутренних процессов приобрести
свойства выше стоящего sol, т.е. как бы накопить внутреннюю энергию для
самостоятельного перехода в следующий тон, т.е. в mi.
Те же самые отношения повторяются во всех законченных процессах. В
человеческом организме, при рассмотрении процессов питания и переработки
воспринятых организмом веществ, имеются в этих процессах те же самые
«провалы» и «толчки».
Как указывалось раньше, человеком воспринимаются три рода пищи.
Каждая из них есть начало новой октавы. Вторая октава, т.е. октава воздуха
присоединяется к первой, т.е. к октаве пищи и питья, на том месте, где первая
октава останавливается в своем развитии на ноте mi. И третья октава присо-
единяется ко второй на том месте, где вторая октава останавливается в своем
развитии тоже на ноте mi.
493
 Но нужно понять, что подобно тому, как во многих химических процес-
сах только определенные, точно установленные природой количества веществ
дают смеси требуемого качества и низшие вещества не входят в новые, полу-
чаемые путем смеси вещества, так и в человеческом организме «три рода
пищи» должны смешиваться в определенных пропорциях.
Конечным веществом процесса октавы пищи является вещество si (во-
дород 12 по третьей шкале), которое требует для перехода в новое do добавоч-
ного толчка. Но так как в выработке этого вещества участвовали три октавы,
то влияние их отзывается и на конечном результате, определяя его качество,
иначе говоря, точные определители есть на каждой стадии переработки веще-
ства. Полученное si (Н 12) должно идти на получение заранее известного ре-
зультата, который определяет потребное количество и качество этого веще-
ства. Но в процессе выработки этого вещества его качество и количество мо-
жет регулироваться только путем регулирования получаемых организмом
трех родов пищи. Только при полном и гармоническом соответствии всех трех
родов пищи, усилением или ослаблением различных частей процесса, получа-
ется требуемый результат.
Но необходимо помнить, что никакие произвольные попытки регулиро-
вать пищу или дыхание без точного знания того, что и зачем делается и что
даст какие результаты, не могут привести к желаемой цели.
Кроме того, если бы даже человеку удалось регулировать две составные
части процесса, два определителя, пищу и дыхание, то этого опять недоста-
точно, так как необходимо уметь регулировать еще третий определитель,
пищу верхнего этажа – «впечатления».
Поэтому, прежде чем явится возможность даже думать о практическом
воздействии на внутренние процессы, необходимо ясно понять точное взаимо-
отношение входящих в организм веществ, природу возможных толчков и за-
коны, управляющие переходами тонов. Эти законы везде одинаковы. Изучая
человека, мы изучаем космос, изучая космос изучаем человека.
Космическая октава «Абсолют – луна» по закону триединства разбилась
на три подчиненные октавы. В этих трех октавах космос подобен человеку, те
же «три этажа», те же три толчка.
Там, где в космических октавах изучений находится место провала fa –
mi, там под действием всех сталкивающихся влияний идет процесс, подобный
процессу перехода пищи в человеческом организме, т.е. превращению do од-
ной октавы в do следующей октавы. Поэтому в этих местах на чертеже обозна-
чаются находящиеся здесь «машины», подобные человеческому телу.
Самым схематическим образом процесс перехода fa – mi может быть
изображен так: – космическое fa входит в эту машину подобно пище нижнего
этажа и начинает свой цикл изменений. Следовательно, сначала оно звучит в
машине как do. Веществом, поступающим в средний этаж, подобно воздуху
при дыхании, служит вещество sol космической октавы, помогающие тону mi
внутри машины перейти в тон fa. Это sol, входя в машину, так же звучит как

494
do. В должном месте к получившемуся теперь как бы сдвоенному циклу при-
соединяется цикл вещества космического la, входящего в верхний этаж ма-
шины, тоже как do.
В конечном итоге процесса космическое fa, вступив в машину, как do,
превращается в do октавой выше и выходит из машины, как тон, имеющий
возможность перехода в следующий тон. Раньше было сказано, что fa, не ме-
няя своей тональности, приобретает свойства sol, а также принадлежащую
тону sol способность перехода в следующий тон. Как мы видим из этого, пи-
танием машины служат следующие тона la, sol, fa. В порядке их последова-
тельности, по закону троичности la будет активным элементом, sol нейтрали-
зующим и fa пассивным. Активное начало, взаимодействуя с пассивным (т.е.
связываясь с ним при помощи нейтрализующего начала), дает некоторый
определенный результат. Это символически изображается так:

Этот символ в то же время указывает, что вещество fa, смешиваясь с ве-

ществом la, дает в результате вещество sol. А так как процесс этот происходит
в октаве, развертывающейся как бы внутри тона fa, то можно сказать, что fa,
не меняя своей тональности, приобретает свойства sol.
Все сказанное об октавах излучения и об октавах питания в человече-
ском организме имеет прямое отношение к символу, состоящему из круга, раз-
деленного на девять частей. Этот символ, как выражение совершенного син-
теза, содержит в себе все элементы изображенных им законов и из него может
быть выведено и при помощи его передано все, что относится к этим октавам,
и многое другое.
Г. возвращался к эннеаграмме много раз и по разным поводам.
– Каждое законченное целое, каждый космос, каждый организм, каждое
растение, есть эннеаграмма, – говорил он. Но не каждая из этих эннеаграмм
имеет внутренний треугольник. Внутренний треугольник означает наличие
высших элементов по шкале водородов в данном организме. Этот внутренний
треугольник имеют, например, из растений, конопля, мак, хмель, чай, кофе,
табак, многие другие растения, играющие определенную роль в жизни чело-
века. Изучение этих растений может нам много открыть в отношении энне-
аграммы.
Вообще нужно понять, что эннеаграмма, это – универсальный символ.
Все знание может быть включено в эннеаграмму и истолковано при помощи
эннеаграммы. И при этом только то, что человек может включить в энне-
аграмму, он действительно знает, т.е. понимает. Чего он не может включить
в эннеаграмму, он не понимает.

495
 Эннеаграмма для того, кто умеет ею
пользоваться, делает совершенно не-
нужными книги и библиотеки. Все
может быть заключено и прочитано в
эннеаграмме. Человек может быть в
пустыне, совершенно один, он может
начертить на песке эннеаграмму и чи-
тать по ней вечные законы вселенной.
И каждый раз он может узнавать что-
нибудь новое, чего не знал раньше.
Если встретятся два человека,
бывшие в разных школах, они чертят
эннеаграмму и при помощи ее сразу
могут установить, кто из них знает
больше и, следовательно, на какой
ступени кто находится. Эннеаграмма,
это – основной иероглиф универсаль-
ного языка, который имеет столько же
разных смыслов, сколько есть уровней
человека.
Эннеаграмма, это – perpetuum
mobile, тот самый perpetuum mobile,
который люди искали с глубочайшей
древности и который никогда не
могли найти. И понятно почему они не
могли найти perpetuum mobile. Они
искали вне себя то, что было в них са-
мих – и пытались построить perpe-
tuum mobile, когда настоящий perpe-
tuum mobile есть часть другого perpe-
tuum mobile и не может быть создан
отдельно. Эннеаграмма есть схемати-
ческий чертеж perpetuum mobile, т.е.
машины вечного движения. Но ко-
нечно нужно уметь читать этот чер-
теж. Понимание этого символа и уме-
ние пользоваться им дает человеку
очень большую силу. Это – perpetuum
mobile и это же – философский камень
алхимиков. Знание эннеаграммы
очень долго сохранялось в тайне, и,
если теперь оно делается как бы об-

496
щим достоянием, то только в неполной и теоретической форме, которую никто
без указаний знающего человека не сможет использовать практически.
– Чтобы понять эннеаграмму, – сказал он один раз, – нужно представить
себе ее в движении, движущейся. Неподвижная эннеаграмма, это – мертвый
символ, живой символ находится в движении.
Много позднее, уже в 1922 году, когда Г. организовывал свой Институт
в Париже, и когда его ученики изучали танцы и упражнения дервишей, Г. По-
казывал им упражнения, связанные с «движением эннеаграммы». На полу
залы, где происходили упражнения, чертилась большая эннеаграмма и уче-
ники, участвовавшие в упражнениях, стояли на местах точек, обозначенных
числами от 1 до 9. Затем они начинали двигаться по направлению чисел пери-
ода, очень интересным движением, оборачиваясь друг вокруг друга на местах
встреч, т.е. на тех пунктах, где пересекаются линии в эннеаграмме.
Он говорил мне тогда, что упражнения с движением эннеаграммы зай-
мут важное место в его балете «Борьба Магов». И кроме того он говорил, что,
не участвуя в этих упражнениях, не занимая в них хоть какого-нибудь места,
почти невозможно понять эннеаграмму.
– Эннеаграмму нужно пережить движением, – говорил он. – Ритм этих
движений сам будет наталкивать на нужные мысли и держать нужное напря-
жение, без них невозможно почувствовать самого главного.
Был еще рисунок эннеаграммы, который он показывал нам первый раз в
Константинополе в 1920 году. На этом рисунке внутри эннеаграммы были
изображены четыре апокалиптических существа – бык, лев, человек и орел, –
и еще голубь. Эти добавочные символы связывались с «центрами».
В связи с разговорами о значении эннеаграммы, как универсального
символа, Г. опять говорил о существовании универсального «философского»
языка.
– Люди давно стараются изобрести универсальный язык, – сказал он. –
И в этом случае, также как во многих других, они ищут то, что уже давно
найдено, стараются придумать и изобрести то, что уже давно существует и
изобретено. Я говорил раньше, что существует не один, а три универсальных
языка, вернее сказать три степени. Уже первая степень этого языка дает людям
возможность выражать свои мысли и понимать мысли других людей относи-
тельно таких вещей, относительно которых обыкновенный язык бессилен.
– В каком отношении эти языки стоят к искусству, – спросил кто-то. – И
не представляет ли искусство само по себе того «философского языка», кото-
рый другие люди ищут интеллектуально.
– Я не знаю о каком искусстве вы говорите, – сказала Г. – Есть искусство
и искусство. Вы заметили вероятно, что во время наших лекций и разговоров,
присутствовавшие часто задавали мне разные вопросы, относившиеся к искус-
ству, но я всегда уклонялся от разговоров на эту тему. Это происходило по-
тому что я считаю все обыкновенные разговоры об искусстве совершенно бес-
содержательными. Люди говорят об одном, подразумевая совсем другое, и не

497
имеют никакого понятия о том, что они подразумевают. В то же время совер-
шенно бесполезно пытаться объяснить настоящее отношение вещей человеку,
который не знает азбуки относительно самого себя, т.е. относительно чело-
века. Мы с вами разговаривали уже давно и вы уже должны знать эту азбуку,
поэтому с вами я могу, может быть, говорить даже об искусстве. Но прежде
всего вы должны понять, что есть два искусства так же отличные одно от дру-
гого, как небо и земля – искусство объективное и искусство субъективное. Все,
что вы знаете, все, что вы называете искусством, это – все субъективное ис-
кусство, т.е. то, что я, например, совсем не назову искусством, потому что я
называю искусством только объективное искусство.
Определить, что я называю объективным искусством трудно, во-первых
потому, что вы приписываете субъективному искусству черты объективного
искусства, а во-вторых потому, что когда вы сталкиваетесь с произведениями
объективного искусства, вы берете их на одном уровне с произведениями
субъективного искусства.
Я постараюсь пояснить свою мысль. Вы говорите: – художник творит. Я
говорю это только по отношению к объективному искусству. По отношению
к субъективному искусству я говорю, что у него «творится». Вы этого не раз-
личаете, а в этом вся разница. Дальше, вы субъективному искусству приписы-
вайте постоянное действие, т.е. от произведения субъективного искусства вы
ожидаете одинакового действия на всех людей. Вы думаете, например, что ка-
кой-нибудь похоронный марш должен вызвать у всех печальные и торже-
ственные мысли, а какая-нибудь плясовая музыка, камаринский что ли, весе-
лые мысли. А на самом деле это совсем не так. Все зависит от ассоциаций.
Если я первый раз слышу какую-нибудь веселую музыку в тот день, когда у
меня случилось большое несчастье – эта музыка всю жизнь после будет вызы-
вать во мне печальные и тягостные мысли. И если я слышу печальную музыку
в тот день, когда я особенно счастлив, эта музыка всегда будет вызывать у
меня веселые мысли. И так все.
Разница между объективным искусством и субъективным искусством
та, что в объективном искусстве художник действительно «творит», т.е. делает
то, что задумал, включает в свое произведение те идеи и те чувства, какие хо-
чет включить. И действие этого произведения на людей совершенно опреде-
ленно, они, конечно, каждый сообразно своему уровню, будут получать те са-
мые идеи и те самые чувства, какие хотел им передать художник. Ничего слу-
чайного ни в творчестве, ни во впечатлении в объективном искусстве быть не
может.
В субъективном искусстве все случайно. Художник, как я уже сказал, не
творит – у него «творится». Это значит, что он во власти идей, мыслей, настро-
ений, которых он сам не понимает и над которыми не имеет никакого кон-
троля. Они владеют им, они выражаются в тех или иных формах. И когда они
приняли случайно ту или другую форму, эта форма также случайно произво-
дит на человека то или другое действие, сообразно его настроению, вкусам,

498
привычкам, характеру того гипноза, под которым он находится и пр. Ничего
постоянного, ничего определенного здесь нет.
– Не исчезнет ли искусство в этой определенности? – спросил кто-то из
нас. – И есть ли некоторая неопределенность, неуловимость то, что отличает
искусство, скажем, от науки? Если отнять эту неопределенность, если отнять
то, что художник сам точно не знает, что у него получится и какое впечатление
его произведение произведет на людей, то, что это будет «книга», а не искус-
ство.
– Я не знаю о чем вы говорите, – сказал Г. – У нас разные мерки, я меряю
достоинство искусства его сознательностью, а вы меряете бессознательно-
стью. Мы не можем понять друг друга. Произведение объективного искусства
и должно быть «книгой», как вы говорите, разница только та, что художник
передает свои идеи не прямо через слова или знаки, или иероглифы, а через
известные чувства, которые он возбуждает сознательно и закономерно, зная,
что он делает и зачем.
– Сохранились легенды о статуях богов в древнегреческих храмах,
например, о Зевсе в храме который производил на всех определенное и всегда
одно и то же впечатление, – сказал один из присутствующих.
– Совершенно верно, – сказал Г., – и даже тот факт, что такие рассказы
существуют, показывает, что люди понимали, что разница между настоящим
и не настоящим искусством лежит именно в этом.
– Не можете ли вы указать еще произведения объективного искусства?
– Есть ли что-нибудь, что можно назвать объективным в современном
искусстве?
– Когда было создано последнее произведение объективного искусства?
Эти и подобные вопросы начали задавать Г. почти все присутствовав-
шие.
– Прежде чем говорить об этом, – сказал Г., – нужно понять принципы.
Если вы поймете принципы, вы сами будете в состоянии ответить на эти во-
просы. А если не поймете то, чтобы я вам ни сказал, ничего не объяснит вам.
Это как раз об этом сказано: – глазами будут смотреть и не увидят, ушами
будут слушать и не услышат.
Я вам приведу только один пример – музыку. Объективная музыка вся
основана на внутренних октавах. И она может получать не только определен-
ные психологические результаты, но определенные физические результаты.
Может быть такая музыка, от которой замерзнет вода. Может быть такая му-
зыка, которая моментально убьет человека. Библейская легенда о разрушении
музыкой стен Иерихона, это именно легенда об объективной музыке. Простая
музыка не разрушит стен, какая бы она ни была, но объективная музыка ко-
нечно может разрушить. И может не только разрушить, но и выстроить. В ле-
генде об Орфее есть намеки на объективную музыку. Приближением к объек-
тивной музыке, конечно очень примитивным, является музыка заклинателей
змей на Востоке. Очень часто это – просто одна нота, которая тянется, тянется,
и только немного повышается и понижается, но в этой одной ноте все время

499
идут внутренние октавы и, не слышные для уха, но ощущаемые чувствитель-
ным центром, мелодии внутренних октав. И змеи слышат эту музыку, вернее
сказать чувствуют ее и повинуются ей. Та же самая музыка, только немного
посложнее – и ей будут повиноваться люди.
Так что видите, искусство это не только язык, а нечто гораздо большее.
И если вы соедините то, что я говорил сейчас с тем, что раньше говорилось о
разных уровнях бытия человека, вы поймете то, что я сказал об искусстве. Ме-
ханическое человечество состоит из людей № 1, № 2 и № 3, и конечно они
могут иметь только субъективное искусство. Объективное искусство требует
хотя бы проблесков объективного сознания, и для того чтобы правильно по-
нимать эти проблески и правильно пользоваться ими нужно уже большое
внутреннее единство и большой контроль над собой.

Я изложил здесь содержание нескольких лекций и разговоров обе энне-

аграмме, стараясь держаться возможно ближе к московским запискам, иногда
даже сохраняя их выражения. Так из этих записок целиком взято замечание о
четырех направлениях эзотерической мысли. Я сам не слышал, что Г. говорил
на эту тему. Если бы я слышал, я спросил бы его, куда он относил православ-
ную мистику первого тысячелетия, дошедшую до нашего времени без измене-
ния в монастырской традиции, и затем школы Х – XIV века, строившие «готи-
ческие» соборы и создавшие эпоху «возрождения».

500
 ГЛАВА XVIII

(отрывки).92

Я задержался в Петербурге дольше, чем думал и выехал оттуда только

15-го октября, за неделю до большевистского переворота. Оставаться дольше
там было совершенно невозможно. Надвигалось что-то отвратительное и лип-
кое. Во всем чувствовалась болезненная напряженность и ожидание чего-то
неизбежного и безнадежного. Ползли слухи, один другого нелепее и глупее.
Никто ничего не понимал. Никто не мог представить себе, что будет дальше.
«Временное правительство», победив Корнилова, вело самые корректные пе-
реговоры с большевиками, которые откровенно плевали на «министров-соци-
алистов» и старались только выиграть время, подготовляя свой переворот.
Немцы почему-то не шли на Петербург, хотя фронт был открыт. Теперь о них
думали уже как о спасителях и от «временного правительства» и от большеви-
ков. Я не разделял этой надежды на немцев, так как, по-моему, происходившее
в России было в значительной степени делом их рук. И совсем не в их интере-
сах было мешать «временному правительству» или большевикам, делавшим
все в их пользу.
Дорога на юг была еще открыта и поезда шли без задержек. Хотя после
я узнал, что выехал из Петербурга с последним правильно шедшим поездом.
В Туапсе было еще относительно спокойно. Какой-то совет заседал на
даче персидского шаха или бухарского эмира, но грабежи еще не начались. Г.
поселился довольно далеко к югу от Туапсе, не доезжая двадцати верст до
Сочи. Он снял там дачу над морем, купил пару лошадей и жил с небольшой
компанией. Там собралось в общем десять человек.
Я приехал туда же. Это было чудное место, полное роз, с видом на море
в одну сторону и на цепь гор, уже покрытых снегом, в другую. Я только жалел
тех из нашей публики, которые остались в Москве и в Петербурге.
Но уже на другой день по приезде я заметил, что что-то было неладно.
Той атмосферы, которая была в Ессентуках, не было и следа. Меня особенно
поразило положение З. Когда я уезжал в Петербург, в начале сентября, З. был
полон энтузиазма, все время уговаривал меня не задерживаться в Петербурге,
так как может стать трудно проехать.
– А вы сами совсем не собираетесь больше в Петербург? – спросил тогда
я его.
– «Бегущий в горы не возвращайся вспять», – ответил З.
Это была не совсем правильная цитата, но я понял, что он хотел сказать.
И вот теперь, на другой день по приезде в Уч-Дере, я услышал, что З.
собирается возвращаться в Петербург.
– Да зачем же он поедет туда? Службу он бросил, что ему там делать?
– Не знаю, – сказал д-р Ш., который мне рассказывал об этом. – Г. не
доволен им и говорит, что ему лучше ехать.
92
18.03.1932
501
 Мне трудно было вызвать на разговор самого З. Он видимо не хотел ни-
чего объяснять, но сказал, что на самом деле собирается уезжать.
Постепенно, расспрашивая других, я выяснил, что произошла странная
история. У Г. вышла нелепая ссора с соседями, какими-то латышами. З. при-
сутствовал при этом. Г. не понравилось что-то, что З. сказал или чего он не
мог скрыть, и с этого дня он совершенно переменился к нему, перестал с ним
разговаривать и вообще поставил его в такое положение, что З. должен был
заявить, что он решил уехать.
Я это считал чистым безумием. Ехать в Петербург в это время казалось
мне верхом нелепости. Там был уже настоящий голод, разнузданная толпа,
грабежи и больше ничего. Конечно, тогда еще нельзя было представить, что
мы больше не увидим Петербурга совсем. Я сам рассчитывал проехать туда
весной. Мне казалось, что к весне что-нибудь может определиться. Но теперь,
на зиму, это было совершенно непонятно. Я понимал бы это, если бы З. инте-
ресовался политикой или изучал события этого времени, но так, как оно было,
я не видел для этого никаких оснований. Я начал уговаривать З. подождать, не
решать ничего сразу, поговорить с Г., попробовать как-нибудь выяснить поло-
жение. З. обещал мне не спешить. Но я видел, что он действительно в очень
странном положении. Г. его совершенно игнорировал и на З. это производило
удручающее впечатление. Так прошли недели две. Мои доводы подейство-
вали на З. и он сказал, что останется, если Г. согласится его оставить. Он пошел
говорить с Г., но очень скоро пришел с расстроенным лицом.
– Ну что он вам сказал?
– Ничего особенного, сказал, что раз уж я собрался, то лучше ехать.
З. уехал. Я не мог понять этого. Я бы не отпустил собаки в Петербург в
это время.
Это опять напомнило мне мои мысли в Ессентуках. Почему Г. делал это?
Я не мог объяснить.
Г. собирался зимовать в Уч-Дере. Мы жили в нескольких дачах, раски-
данных по большому участку. Никакой «работы», в том смысле, как это было
в Ессентуках, не было. Мы рубили лес на дрова для зимы; собирали лесные
груши, Г. часто ездил в Сочи, где лежал в больнице один из нашей компании,
заболевший тифом еще до моего приезда из Петербурга.
Неожиданно Г. решил переменить место. Он нашел, что здесь мы легко
можем быть отрезаны от всякого сообщения с остальной Россией и остаться
без провианта.
Г. уехал с половиной нашей компании, потом прислал д-ра Ш. за осталь-
ными. Мы собрались опять в Туапсе и оттуда начали делать экскурсии по по-
бережью на севере от Туапсе, где не было железной дороги. Во время одной
из этих поездок Ш. нашел своих петербургских знакомых, у которых была
дача в тридцати пяти верстах к северу от Туапсе. Мы ночевали у них, а на сле-
дующее утро Г. снял дачу в полуверсте от них. Здесь опять собралась вся наша
небольшая компания. Двое поехали в Ессентуки, куда из Сочи поехали двое
других.

502
 Здесь мы прожили два месяца. Это время было очень интересное. Каж-
дую неделю мы с Г. и с д-ром Ш. ездили в Туапсе за провизией для себя и за
кормом для лошадей. Эти поездки навсегда останутся в моей памяти. Они
были полны самых невероятных приключений и очень интересных разгово-
ров. Наша дача стояла над морем в четырех верстах от большого села Оль-
гинки. Я надеялся, что мы проживем здесь дольше. Но во второй половине
декабря появились слухи, что часть кавказской армии движется в Россию пеш-
ком по черноморскому побережью. Г. сказал, что мы опять поедем в Ессентуки
и начнем новую работу. Я поехал первым. Отвез часть вещей в Пятигорск и
вернулся обратно. Проехать было можно, хотя в Армавире были большевики.
Вообще большевики усиливались на Северном Кавказе и у них начина-
лись трения с казаками. На Минеральных Водах, когда мы все туда приехали,
было внешне совершенно спокойно, хотя произошло уже много убийств лиц,
неугодных большевикам.
Г. снял большой дом в Ессентуках и разослал циркулярное письмо, от
12-го февраля, за моей подписью, всем членам наших московских и петер-
буржских кружков, приглашая их приехать с их близкими и жить и работать с
ним.
В Петербурге и в Москве уже был голод, но на Кавказе еще все было в
изобилии. Проехать было уже не легко и некоторым, которые были в Ессенту-
ках предыдущим летом, это не удалось, не смотря на все их желание. Но мно-
гие приехали. Съехалось в общем около сорока человек. С ними приехал З.,
которому тоже было послано письмо. Он приехал совершенно больной. Он
простудился по дороге в Петербург. У него была трудная и кажется не осо-
бенно удачная операция уха. Вообще все, чего я боялся на его счет, осуще-
ствилось полностью.
Еще в феврале, прежде чем приехала московская и петербургская, как-
то раз, показывая мне дом и все, что он устраивал, Г. сказал:
– Теперь вы понимаете, зачем собирали деньги в Москве и в Петербурге?
Вы тогда говорили, что тысяча рублей слишком много. Да разве этих денег
хватит? Полтора человека платили. Я уже теперь истратил больше, чем тогда
было собрано.
Г. собирался снять или купить участок земли, устроить огород и вообще
организовать колонию. Но всему этому помешали события, начавшиеся летом.
Когда публика съехалась в марте 1918-го года, в нашем доме были уста-
новлены очень строгие правила: запрещалось выходить со двора, были уста-
новлены дневные и ночные дежурства и пр. И началась работа самого разно-
образного характера.
В организации дома и в нашей жизни там было очень много интерес-
ного.
Упражнения на этот раз были гораздо труднее и разнообразнее, чем
предыдущим летом. Начались ритмические упражнения под музыку, танцы
дервишей, различного рода умственные упражнения, изучение разных прие-

503
мов дыхания и т.п. Особенно интенсивны были упражнения для изучения раз-
личных имитаций психических феноменов, передачи мыслей, ясновидения,
медиумических явлений и т.п. Перед началом этих упражнений Г. объяснил
нам, что изучение этих, как он выразился,…

[… разрыв текста…]

К этому времени относится начало очень интересного объяснения Г. о дыха-

нии. Хотя это объяснение было закончено много позднее, я отношу его к
этому времени, когда Г. первый раз начал говорить о «методах дыхания», и
первый раз показал возможность совершенно нового подхода к данному во-
просу.
– Правильные упражнения, – говорил Г. раз, – которые прямо ведут к
цели овладения организмом и подчинения воле его сознательных и бессозна-
тельных функций, начинаются с дыхательных упражнений. Не овладев дыха-
нием, нельзя овладеть ничем. В то же время овладеть дыханием не так просто.
Нужно понять, что есть три рода дыхания. – Одно, нормальное дыхание. Дру-
гое – «надувание». Третье – дыхание при помощи движений. Что это значит?
Это значит, что нормальное дыхание идет бессознательно, им заведует и
управляет инстинктивный центр. – «Надувание» – искусственное дыхание,
если человек, например, говорит себе, я буду считать до десяти вдыхая и до
десяти выдыхая, или: – буду вдыхать через правую ноздрю и выдыхать через
левую, – это делается умом, т.е. мыслительным центром. И само дыхание раз-
ное, потому что инстинктивный центр и мыслительный центр действуют при
помощи разных групп мышц. Те группы мышц, через которые действует ин-
стинктивный центр, недоступны и неподчинены мыслительному. Но на случай
временной остановки инстинктивного центра, мыслительному аппарату даны
группы мышц, на которые он может воздействовать и при помощи которых он
может приводить в действие дыхательный механизм. Но, конечно, его работа
будет хуже работы инстинктивного центра и не может продолжаться долго.
Вы читали книжки о «дыхании йогов», слышали или тоже читали об особом
дыхании, связанном с «умной молитвой» в православных монастырях. Это все
одно и то же. Дыхание идет от мыслительного аппарата, это не дыхание, а
«надувание». Идея заключается в том, что, если человек достаточно долго и
достаточно часто будет проделывать такое дыхание при помощи мыслитель-
ного аппарата, инстинктивный центр, который в это время остается в бездей-
ствии, может устать ничего не делать и начать работать, подражая мыслитель-
ному аппарату. И иногда действительно это случается. Но для того, чтобы это
случилось, нужно много условий, нужен пост и молитва, и мало сна, и всякие
трудности и тягости для тела. Если телу живется хорошо, этого случиться не
может. Вы думаете в православных монастырях нет физических упражнений?
А ну ка проделайте сто земных поклонов по всем правилам. У вас так спина
заболит, что никакая гимнастика этого не сделает.

504
 Это все имеет одну цель, перевести дыхание на правильные мышцы, пе-
редать его инстинктивному центру. И, как я говорил, иногда это удается. Но
есть всегда большой риск, что инстинктивный центр отвыкнет от правильной
работы, а так как мыслительный не может работать все время, например не
может работать во сне, а инстинктивный не хочет, то машина может оказаться
в очень печальном положении. Человек может даже умереть от остановки ды-
хания. Расстройство функций машины дыхательными упражнениями почти
неизбежно, когда люди пробуют эти «дыхательные упражнения» сами по себе,
по книжкам, без правильного руководства. Ко мне приходило в Москве много
людей, которые совершенно расстроили правильное функционирование своей
машины так называемыми «дыханиями йогов», которые они изучали по книж-
кам. Книжки, рекомендующие такие упражнения, представляют большую
опасность.
Переход дыхания из ведения мыслительного аппарата в ведение двига-
тельного центра никогда не может быть достигнут любителями. Чтобы этот
переход случился, нужно довести организм до последней степени напряжения,
а человек сам никогда этого сделать не может.
Но, как я уже сказал, есть еще третий способ – дыхание при помощи
движений. Этот третий способ требует большого знания человеческой ма-
шины и употребляется в школах, руководимых очень знающими людьми. В
сравнении с ним все остальные способы являются «кустарными» и мало
надежными.
Основная идея этого способа заключается в том, что известными движе-
ниями и позами можно вызвать любое дыхание, и при этом сразу нормальное
дыхание, не надувание. Трудность заключается в том, чтобы знать, какие дви-
жения и какие позы у каких людей вызывают какие дыхания. Последнее осо-
бенно важно, потому что люди с этой точки зрения разделяются на известное
количество определенных типов и каждый тип должен иметь свои определен-
ные движения для получения одного и того же дыхания, так как одно и то же
движение у разных типов вызывает разное дыхание. Человек, знающий для
себя движения, вызывающие те или иные дыхания, уже может управлять
своим организмом и в любой момент пустить в действие ту или иную часть
того или другого центра, или остановить ту часть, которая работает. Конечно,
знание этих движений и умение управлять ими так же как и все на свете имеет
свои степени. Человек может знать больше или меньше, пользоваться этим
лучше или хуже. Пока важно только понять принцип.
И это особенно важно в связи с изучением в себе деления центров. Об
этом несколько раз упоминалось раньше. Нужно понять, что каждый центр де-
лится на три части, сообразно главному делению центров на «мыслительный»,
«чувствительный» и «двигательный». Каждая из этих частей в свою очередь
делится на три по тому же принципу. А кроме того, с самого начала каждый
центр делится на две части: положительную и отрицательную. И во всех ча-
стях есть группы катушек, связанных между собой, у одного в одном направ-

505
лении, у другого в другом. Это объясняет разницу между людьми, то, что назы-
вается «индивидуальностью». Никакой индивидуальности в этом конечно нет,
просто разница катушек и ассоциаций.
Объяснив значение разных типов дыхания, он начал разделять присут-
ствовавших на три группы по типам. Было, вероятно, человек сорок. Идея Г.
была показать, как те же самые движения у разных людей вызовут разные «мо-
менты дыхания», например, у одних вдыхание, у других выдыхание, и как раз-
ные движения и позы могу вызвать один и тот же момент дыхания, – вдыхание,
выдыхание или задержку.
Но это разделение людей и опыт предполагавшийся в связи с этим не
был закончен ни в этот раз, ни, насколько мне известно, позднее.

Из других разговоров этого времени у меня осталось в памяти то, что Г.

рассказывал нам об истории своих исканий, о составлении системы и об исто-
рии первых кружков. Я не привожу здесь этих рассказов по двум причинам.
Первая причина заключается в том, что Г. еще в Москве, до моего знакомства
с ним, начал ряд очерков и биографий, в которых он излагал всю предшество-
вавшую историю «системы» и «работы». К этим очеркам он часто возвращался
после, и он может когда-нибудь пожелать их напечатать. Поэтому я не могу
излагать их содержания. Вторая причина заключается в том, что история си-
стемы, которую он нам рассказывал и которая излагалась в этих очерках была,
или казалась мне фиктивной, невозможной по многим обстоятельствам и даже
не особенно интересно задуманной.
Другие, очень интересовавшие меня разговоры этого времени относи-
лись к методам работы над собой, к упражнению стоп, к распознаванию типов,
к изучению мимики и ко многим другим предметам, которые очень интересо-
вали бы меня, если бы другие вещи шли с моей точки зрения нормально.

[… разрыв текста…]

… шевистского правительства.
– Придумайте что-нибудь такое «идейное» и «трудовое» и «междуна-
родное» в то же время, – сказал Г. – Все равно они ничего не поймут. Но нужно
чтобы они как-нибудь могли называть нас.
По очереди все начали предлагать разные названия.
Я предложил в шутку назвать нас «Общество борьбы со сном». Г. сме-
ялся, но сказал, что это чересчур явно. Наконец он сам придумал название.
Мне казалось, что он придумал его раньше. Мы назвали себя – «Международ-
ным идейно-трудовым содружеством». А наш дом – Ессентукским Общежи-
тием Международного идейно-трудового содружества, имеющего членов и
отделения во всех частях света.

506
 Два раза в неделю в «Общежитии» устраивались публичные лекции, на
которые собиралось довольно много народа и раз или два демонстрации ими-
таций психических феноменов, которые были не особенно удачны, так как
наша публика плохо поддавалась обучению.
Композитор Г. сделал удивительную вывеску розового цвета с зеленой
пентаграммой (только эти две краски удалось достать), которую повесили над
воротами.
Бумага с изложением наших международно-идейных взглядов и чувств
пошла в Пятигорск. Я только жалел, что Г. прочитал ее в последний момент и
исправил один параграф, который мы сочинили с П., желая показать нашу апо-
литичность. Параграф читался приблизительно так. – Не ограничивая своего
местопребывания никакой определенной планетой, Идейно-трудовое содру-
жество принимает законы и обычаи тех стран, в которых оно в данное время
находится.
– Ну вы уже хватили чересчур, – совершенно сердито сказал Г. – Это
даже они не поверят.
– Все равно они не будут читать, – сказал я.
– Так-то так, но все-таки лучше выкиньте планеты.
Планеты выкинули.

Но мое личное положение в работе Г. начало меняться. Что-то накопля-

лось целый год и постепенно я начал видеть, что многих вещей я понять не
могу и должен уйти.
Это может казаться странным и неожиданным после всего, что я писал
до сих пор. Но я упоминал раньше, что с некоторых пор, т.е. с конца предыду-
щего лета, я начал разделять Г. и его идеи. В идеях я не сомневался. Наоборот,
чем больше я думал о них, чем глубже я входил в них, тем больше я начинал
их ценить и понимать их значение. Но я начал очень сильно сомневаться в
возможности для меня, да и не для одного меня, а для большинства нашей
компании, продолжать работать под руководством Г. Я совсем не хочу сказать,
что я находил какие-либо действия или методы Г. неправильными или не от-
вечавшими принципам, которые я принимал93. Ничего подобного я сказать не

93
Вместо: – принципам, которые я принимал ∞ решил идти первоначально – было: моим ожида-
ниям. Это было бы странно и совершенно неуместно по отношению к руководителю в работе за
которой я признавал эзотерический характер. Одно исключает другое. Никакой критики, никакого
«несогласия» с тем или другим в работе такого рода быть не может. Наоборот, вся работа заключа-
ется в том, чтобы делать то, что указывает руководитель, понимать соответственно его взглядам
даже то, чего он не говорит прямо и помогать ему во всем, что он делает. Никакого другого отно-
шения к работе быть не может. И сам Г. говорил не раз, что самое важное в работе, это помнить,
что пришел учиться и не брать на себя другой роли.
В то же время это совсем не значит, что человек не имеет выбора или обязан следовать за
тем, что не отвечает его исканиям. Г. сам говорил, что «общих» школ нет, что каждый «гуру» или
руководитель школы работает по своей специальности, один скульптор, другой музыкант, третий
еще что-нибудь, и все ученики каждого такого гуру должны изучать его специальность. Но разуме-
ется тут возможен выбор. Человек должен ждать, пока не встретит гуру, специальность которого он
может изучать, которая подходит к его вкусам, к его наклонностям и к его способностям.
507
хочу. Я просто увидел в это время, что я ошибся во многом, что я приписывал
Г. в Петербурге, и я понял, что теперь, оставаясь с ним дальше, я шел бы не в
том направлении, в каком решил идти первоначально. И мне казалось, что в
таком или сходном положении находятся за очень немногим исключениями
все члены нашей небольшой группы.
Это было очень странное «констатирование», но оно было совершенно
правильно. Я ничего не мог сказать против методов Г., кроме того, что они мне
не подходили. Мне пришел тогда в голову очень ясный пример. Я никогда не
относился отрицательно к «пути монаха», к религиозному, мистическому
пути. В то же время ни на одну секунду, никогда я не мог думать, что для меня
возможен или подходит такой путь. И вот если бы после трех лет работы я
увидел бы, что Г. ведет нас в сущности к религиозному, монастырскому пути
и требует соблюдения всех религиозных форм и обрядов, я конечно имел бы
основание не согласиться на это и уйти, хотя бы даже с риском потерять непо-
средственное руководительство. И конечно это не значило бы в то же время,
что я считаю религиозный путь неправильным вообще. Он может быть даже
более правилен, чем мой путь, но это не мой путь.
Решение оставить работу Г. и уйти от него потребовало от меня большой
внутренней борьбы. Я очень много построил на том, что я буду работать с ним,
и мне трудно было теперь перестраивать все сначала. Но ничего другого не
оставалось делать. Конечно, все что я узнал за эти три года, оставалось при
мне. Но прошло много времени, пока я разобрался во всем этом и нашел воз-
можность продолжать работать в том же направлении, как с Г., но самостоя-
тельно.
Оставив «Общежитие» в июне 1917 года, я переехал на отдельную дачу
и начал опять работу, оставленную в Петербурге, над книгой, которая после
вышла под заглавием «Новая Модель Вселенной».
В «Общежитии» еще некоторое время продолжались лекции и демон-
страции, и потом прекратились.

Несомненно, что, как музыка, так и скульптура, могут быть очень интересными путями. Но
не может быть, чтобы от каждого человека требовалось, чтобы он изучал музыку или скульптуру. В
школьной работе несомненно есть обязательные предметы и есть, если так можно сказать, вспо-
могательные предметы, изучение которых предлагается только как средство для изучения обяза-
тельных. – Затем методы школ тоже могут очень различаться. Соответственно трем путям, методы
каждого гуру могут приближаться или к пути факира, или к пути монаха, или к пути йога. И воз-
можно, конечно, что человек, начинающий работу, сделает ошибку, пойдет за таким руководите-
лем, за которым он не может далеко следовать. Разумеется задача руководителя следить за тем,
чтобы с ним не начинали работать люди, для которых его методы или специальные предметы все-
гда останутся чужими, непонятными или недоступными. Но если это случилось и если человек
начал работать с руководителем, за которым он не может следовать, то конечно заметив и поняв
этого, он должен уйти и искать другого руководителя или работать самостоятельно, если может.
По поводу моего отношения к Г. я ясно увидел в это время, что я ошибся во многом, что я
приписывал Г. и что теперь оставаясь с ним я шел бы не в том направлении, в каком я пошел пер-
воначально.

508
 Иногда я встречал Г. в парке или на улице, иногда он заходил ко мне. Но
в «Общежитии» я избегал бывать.
В то время положение вещей на Северном Кавказе стало сильно ухуд-
шаться. С одной стороны усиливались большевики, с другой усиливалась
борьба против них. От центральной России мы были отрезаны совершенно и,
что там происходило, мы не знали.
После первого набега казаков на Ессентуки положение стало делаться
очень неверным и Г. решил уезжать с Минеральных Вод. Куда собственно он
собирался ехать, он не говорил, да это и трудно было сказать по обстоятель-
ствам времени.
Публика, уезжавшая в то время с Минеральных Вод, стремилась про-
ехать в Новороссийск, и я предполагал, что он поедет в этом же направлении.
Я тоже решил уезжать из Ессентуков. Но я не хотел уезжать раньше него. У
меня было какое-то странное чувство по поводу этого. Я хотел дождаться
конца; сделать все, что от меня зависело, чтобы иметь возможность после ска-
зать себе, что я не пропустил ни одной возможности. Мне было очень трудно
отказаться от мысли о работе с Г.
В начале августа Г. уехал из Ессентуков. С ним уехала большая часть
живших в «Общежитии». Несколько человек уехало раньше. Человек десять
осталось в Ессентуках.
Я решил ехать в Новороссийск. Но через неделю после отъезда Г. сооб-
щение даже с ближайшими к нам местами прекратилось. Начались набеги ка-
заков на ветку Минеральных Вод, а у нас начались большевистские грабежи,
«реквизиции» и т.п. Это был как раз момент избиения «заложников» в Пяти-
горске, среди которых погибли ген. Рузский, ген. Радко-Дмитриев, князь С.Д.
Урусов и другие.
Положение вещей в Ессентуках было очень далеко от приятного или без-
опасного.
Я должен сознаться, что чувствовал себя очень глупо. Я не уехал за гра-
ницу, когда это было можно, для того, чтобы работать с Г., и в конце концов
вышло так, что я расстался с Г. и остался у большевиков.
Нам всем, оставшимся в Ессентуках, пришлось пережить очень трудное
время. Для меня и для моей семьи дело обошлось сравнительно благополучно.
Только два человека из четырех были больны тифом. Никто не умер. Нас ни
разу не ограбили. И у меня все время была работа и заработок. Другим при-
шлось много хуже.
В январе 1919 года мы были освобождены казаками Деникинской ар-
мии. Но из Ессентуков мне удалось выехать только следующим летом 1919
года.
О Г. мы имели очень краткие сведения. Он доехал по железной дороге
до Майкопа и оттуда вся бывшая с ним партия пошла пешком очень интерес-
ным, но очень трудным путем, через горы к морю, в Сочи, захваченный тогда
грузинами. Они прошли, перенеся на себе весь свой багаж, со всевозможными
приключениями и опасностями, по высоким перевалам, где нет никаких дорог

509
и только иногда проходят охотники. Кажется только через месяц или больше
после отъезда из Ессентуков они добрались до Сочи.
В Сочи большая часть компании, как я предвидел, рассталась с Г. Среди
них были и П. и З. С Г. остались только четыре человека, из которых только
один д-р Ш. принадлежал к основному петербургскому кружку. Другие бы-
вали только в «молодых» кружках.
В феврале П., основавшийся в Майкопе после разрыва с Г., приехал в
Ессентуки за своей матерью, которая там оставалась и от него мы узнали по-
дробности всего, что происходило по дороге и по прибытии в Сочи. Расстав-
шись с Г. москвичи поехали в Москву, другие в Петербург. З. имел намерение
проехать в Киев. Г. со своими четырьмя спутниками уехал в Тифлис.
Весной мы узнали, что Г. продолжает работу в Тифлисе с новой публи-
кой и в новом направлении, основывая ее главным образом на искусстве, т.е.
на музыке, на танцах, на ритмических упражнениях.

В начале весны 1918 года, когда условия жизни стали немного легче, я
начал пересматривать свои заметки и чертежи «схем» Г., …

[… отсутствуют 3 машинописные страницы …]

510
 Дальше я не пытался идти, так как у меня не было нужных книг под ру-
кой и было очень мало времени.
«События» не давали времени уходить в философские спекуляции.
Нужно было думать о жизни, т.е. просто и без всяких прикрас думать о том,
где можно будет жить и работать. Революция, и все, что с ней было связано,
вызывала во мне глубокое органическое отвращение. Демократизм, социа-
лизм, марксизм, коммунизм всегда казались мне самыми реакционными дви-
жениями нашей жизни, сразу уничтожившими все положительное, что было
достигнуто веками борьбы и усилий. В то же время, не смотря на все мои сим-
патии в «белому» движению, я не мог верить в его успех без серьезной помощи
со стороны Европы. Европа же помочь нам не могла, так как сама уже была
заражена той же самой гангреной. Может быть в более медленной форме, но
во всяком случае делавшей ее совершенно бессильной. В то же время «белые»
ничего не могли обещать народу. Большевики не стеснялись обещать все, чего
ни они и никто другой не мог исполнить. В этом была их главная сила. То, в
чем никто не мог с ними состязаться. Кроме того, они опирались на Германию
или по крайней мере на очень сильную организацию в Германии, видевшую в
них возможность будущего реванша. Добровольческая армия, которая освобо-
дила нас от большевиков, могла сражаться с ними и могла побеждать их. Но
она не могла организовать правильного хода жизни в освобожденных обла-
стях. У ее вождей не было ни программы, ни знаний, ни опыта в этом направ-
лении. Конечно этого и нельзя было требовать от них. И слишком много и
слишком хорошо было разрушено сначала «временным правительством» и по-
том большевиками.
Положение было очень непрочным и волна, в это время еще катившаяся
к Москве, каждый день могла покатиться обратно.
Нужно было выбираться за границу. Я направлялся в Лондон. Хотя по-
пал туда только больше чем через два года.
Когда94 я был в Лондоне по дороге в Индию перед войной и на обратном
пути уже в начале войны, я решил приехать туда писать и печатать мою книгу,
которая была начата еще в 1911 году, под заглавием «Мудрость богов», и по-
сле вышла под названием «Новая модель вселенной». Дело в том, что эта
книга, в которой я касался вопросов религии и особенно методов изучения
Евангелия, не могла быть напечатана в России, при прежнем порядке вещей.
Забавно, что при «новом порядке вещей» даже мои старые книги были изъяты
из библиотек и сожжены.
Кроме того я хотел организовать в Лондоне лекции и кружки, подобные
петербургским. Это осуществилось только через три с половиной года.
В начале июня 1919 года мне наконец удалось выехать из Ессентуков.
Там в это время стало совершенно спокойно и жизнь понемногу восстанавли-
валась. Но я не верил этому спокойствию.
94
Вместо: – Я направлялся ∞ Когда – было: Я наметил своей конечной целью Лондон. Во-первых потому,
что у меня там было больше всего знакомых, а во-вторых потому что, как мне казалось, среди англичан я
найду больше отзвука и больше интереса к тем новым идеям, которые у меня теперь были, чем где-либо.
Кроме того, когда
511
 Я проехал сначала в Ростов и потом в Екатеринодар и в Новороссийск,
и потом опять вернулся в Екатеринодар. Екатеринодар был в это время столи-
цей России. Я встретил там некоторых из нашей компании, раньше меня уехав-
ших из Ессентуков, и некоторых петербургских знакомых и приятелей.
Один из первых разговоров остался у меня в памяти.
Мой петербургский приятель М. спросил меня, когда мы заговорили о
системе Г. и о работе над собой, могу ли я указать на какие-нибудь практиче-
ские результаты этой работы.
Вспоминая все, что я испытывал за последний год, особенно после отъ-
езда Г., я сказал ему, что у меня явилась странная уверенность, которую я не
могу определить одним словом и должен описать.

[… отсутствуют 4 машинописные страницы …]

…дела, так как мне казалось тогда, что все прежние затруднения могут быть
устранены и я опять буду работать с ним, как в Петербурге. Ессентукские впе-
чатления сильно сгладились за эти два года. Я привел Г. на мои лекции и пе-
редал ему всех моих слушателей, особенно ту небольшую группу, около трид-
цати человек, которая собиралась отдельно на верху в здании «Маяка».
Г. в центр своей работы того времени ставил свой «балет», о котором я
упоминал в первых главах и над которым он опять начал работать в Тифлисе.
Кроме того он хотел организовать в Константинополе продолжение Тифлис-
ского института, главное место в котором должны были занимать танцы и рит-
мические упражнения, которые должны были подготовлять людей к участию
в балете. По его идее балет должен был стать школой. Я обрабатывал для него
сценарий балета и начал лучше понимать эту идею. Танцы и все другие «но-
мера» балета или вернее «обозрения» требовали долгой и совершенно особой
подготовки. Люди, подготовлявшиеся к балету и участвующие в нем, этим са-
мым должны были изучать себя и приобретать контроль над собой, приближа-
ясь таким образом к раскрытию высших форм сознания. В балет входили и
являлись его необходимой частью танцы, упражнения и церемонии различных
дервишей, а так же многие мало известные восточные танцы.
Это было очень интересное для меня время. Г. часто приезжал ко мне на
Принкипо. Мы ходили с ним по Константинопольским базарам. Бывали у дер-
вишей-мевлеви и он объяснял мне то, чего я раньше не мог понять. Именно
того, что кружение дервишей-мевлеви, это есть умственное упражнение, ос-
нованное на счете, подобное тем упражнениям, которые он показывал нам в
Ессентуках. Иногда я работал с ним целыми днями и ночами. Одна такая ночь,
когда мы «переводили» песнь дервиша для Борьбы магов особенно осталась у
меня в памяти. Я видел Г. художника и Г. поэта, которых, особенно послед-
него, он так тщательно скрывал в себе. Этот перевод заключался в том, что Г.
вспоминал персидские стихи, иногда читал их для себя вполголоса и затем пе-
реводил мне по-русски. После, скажем, пятнадцати минут, когда я совершенно

512
исчезал под образами, символами и уподоблениями, он говорил. – «Вот те-
перь сделайте из этого одну строчку». Я не пытался ни создавать какой-либо
размер, ни искать рифмы. Это было совершенно невозможно. Г. продолжал, и
еще минут через пятнадцать говорил: – вот это другая строчка. Мы сидели до
утра. Это было на улице Кумбараджи, немного ниже бывшего русского по-
сольства. Наконец город начал просыпаться. Я написал кажется пять строф и
остановился на последней строчке пятой строфы. Никакие усилия не могли
больше заставить ворочаться мой мозг. Г. смеялся, но он тоже устал и не мог
продолжать. Строфа так и осталась неоконченной, потому что больше он к
этой песне не возвращался.

Так прошли два или три месяца. Я помогал Г. чем только мог в органи-
зации его «Института». Но постепенно передо мной вставали те же самые
трудности, как в Ессентуках. Поэтому, когда, кажется в октябре, «Институт»
открылся, хотя в значительно уменьшенном масштабе сравнительно с перво-
начально задуманным, я не мог присоединиться к нему. Но чтобы не мешать
Г. и не создавать разногласия в слушателях, которые ходили бы и к нему и ко
мне, я прекратил свои лекции и перестал приезжать в Константинополь. Неко-
торые из моих слушателей приезжали ко мне на Принкипо и мы продолжали
там разговоры, начатые в Константинополе.
Через два месяца, когда работа Г. уже укрепилась, я опять начал свои
лекции в Константинополе, в «Маяке», и продолжал их еще полгода. Время от
времени я бывал в Институте Г., и иногда он приезжал ко мне в Принкипо.
Внутренно наши отношения остались очень хорошими. Весной он предложил
мне читать лекции у него в Институте, и раз в неделю я начал читать там лек-
ции, в которых принимал участие сам Г., дополняя мои объяснения.
В начале лета Г. закрыл свой Институт и переехал на Принкипо. А я как
раз в это время переехал в Константинополь. Около этого времени я рассказал
ему подробно составившийся у меня план книги, излагавшей его систему. 95 Он
согласился с этим планом и разрешил мне писать и печатать эту книгу. До
этого времени у нас было условие, что я ничего не буду печатать. 96

95
Вместо: – систему – было: петербургские лекции и беседы, с моими комментариями.
96
Вместо: – у нас было условие, что я ничего не буду печатать. – было: я подчинялся общему пра-
вилу, обязательному для всех, соприкасавшихся с работой Г. Согласно этому правилу никто и ни при
каких условиях не имел права писать, даже для самого себя, что-либо, относившееся у нему, или к
его идеям, или к другим участникам работы, или сохранять письма, заметки и пр., и тем более что-
либо печатать. В первые годы Г. очень настаивал на обязательности этого правила и предполага-
лось, что каждый человек, принимаемый в работу, дает слово не писать (и разумеется не печатать)
ничего, относящегося к Г., без специального разрешения, даже в случае, если он оставит работу и
Г.
Это было одно из основных правил. Каждый вновь поступающий слышал о нем, и оно счи-
талось основным и обязательным. Но после Г. принимал в свою работу людей, пропускавших мимо
ушей это правило или не желавших считаться с ним. Это объясняет появление в последствии списа-
ний различных моментов работы Г.

513
 Лето 1921 года я жил в Константинополе и в августе уехал в Лондон.
Перед моим отъездом Г. предлагал мне ехать с ним в Германию, где он соби-
рался опять открыть свой «Институт» и подготовлять балет. Но я во-первых
не верил в возможность организации работы в Германии, а во-вторых не верил
в то, что я смогу работать с Г.
В Лондоне я вскоре по приезде начал читать лекции, продолжая констан-
тинопольскую и екатеринодарскую работу. Как я вскоре узнал, Г. поехал в
Германию со своей тифлисской компанией и с теми из моих константинополь-
ских слушателей, которые к нему присоединились. Он пытался организовать
работу в Берлине и в Дрездене и намеревался купить помещение бывшего ин-
ститута Далькрозе в Хеллерау, около Дрездена. Но из всего этого ничего не
вышло, а в связи с предполагаемой покупкой произошла какая-то странная ис-
тория, закончившаяся судебным процессом.
В феврале 1922 года Г. приехал в Лондон. Я сразу же пригласил его на
свои лекции и познакомил с ним всех моих слушателей. Мое отношение к нему
на этот раз было гораздо более определенным. Я еще ждал очень многого от
его работы и решил сделать все, что только мог, чтобы помочь ему организо-
вать «Институт» и подготовку балета. Но я не верил для себя в возможность
работать с ним. Я видел опять все прежние препятствия, начавшиеся с Ессен-
туков. На этот раз они появились даже раньше, чем он приехал.
Внешнее положение было такое: у Г. было много сделано для осуществ-
ления его планов. Главное был подготовлен некоторый кадр людей, около два-
дцати человек, с которыми можно было начинать. Была почти закончена му-
зыка для балета (в сотрудничестве с известным композитором). Была разрабо-
тана идея организации Института. Но для осуществления всего этого не было
денег. Вскоре по приезде, Г. сказал, что он думает открыть свой Институт в
Англии. Многие из моих слушателей заинтересовались этой идеей и устроили
между собой подписку на покрытие материальной стороны дела. Г. немед-
ленно была вручена значительная сумма денег на подготовку переезда всей
его группы в Англию. Я продолжал свои лекции, связывая их с тем, что Г.
говорил во время пребывания в Лондоне. Но для себя я решил, что если Ин-
ститут откроется в Лондоне, я уеду или в Париж, или в Америку.
В конце концов открыть Институт в Лондоне Г. по разным причинам не
удалось. Но мои лондонские друзья и слушатели собрали для него довольно
круглую сумму денег и на эти деньги Г. купил в Авоне около Фонтенебло ис-
торический Chateau du Prieure с огромным запущенным парком и осенью 1922
года открыл там свой «Институт». Там образовалась очень странная, на пер-
вый взгляд, англо-русская колония. Было несколько человек, помнивших Пе-
тербург, были тифлисские ученики Г. и мои константинопольские и лондон-
ские слушатели.
Эти последние разделились на три очень различные по характеру
группы. Одни на мой взгляд через чур поспешно решили бросить свою работу
в Англии и ехать в Prieure. Я не мог остановить их, так как когда они спраши-

514
вали моего мнения, их решение было уже принято. И, строго соблюдая пра-
вила кружковой работы, я не мог возражать им и идти против их решения. От-
носительно этих, я боялся, что их может постигнуть разочарование, т.к. поста-
новка дела в Prieure казалась мне недостаточно серьезной. Хотя я далеко не
был уверен в правильности своих взглядов. И кроме того все еще могло изме-
ниться. Поэтому я не хотел мешать им, т.к. если бы все пошло правильно, они
несомненно выиграли бы от своего решения.
Другие, из моих слушателей, которые не хотели решать сами, но слыша
о решении других спрашивали меня, должны ли они «бросить все» и ехать в
Фонтенебло и есть ли это единственный способ продолжать работу. Этим я
говорил, чтобы они подождали пока я буду там. Эти приезжали в Prieure на
короткий срок, на месяц, на два.
И были еще третьи, которые фактически по тем или иным причинам уже
разошлись со мной и теперь думали, что им будет легче работать с Г. или что
они от него могут больше получить. Некоторых из них особенно увлекала идея
найти то, что они называли short cut. Этим, когда они, для формы, спрашивали
моего совета, я конечно советовал ехать в Фонтенебло и работать с Г.
Я приехал в Prieure первый раз в конце октября или уже в ноябре 1922
года. Там шла очень интересная и оживленная работа. Строилась студия для
танцев и для упражнений, устраивалось хозяйство, отделывался дом и пр. И
атмосфера была в общем очень правильная и оставлявшая сильное впечатле-
ние.
Я помню один разговор с Catherine Mansfield, которая жила там тогда.
Это было не больше, как за три недели до ее смерти. Я сам дал ей адрес
Г. Она была на двух или трех из моих лекций в Лондоне, в сентябре, и потом
приехала ко мне сказать, что уезжает в Париж. Один русский доктор лечил
туберкулез, каким-то новым методом и по рассказам делал чудеса. 97 Я конечно
ничего не мог сказать ей об этом. Она казалась мне уже наполовину за чертой
жизни. И как мне казалось, она это прекрасно знала. Но вместе с этим в ней
поражало стремление воспользоваться даже этими последними днями, чтобы
найти какую-то правду, присутствие которой она ясно чувствовала, но осязать
которую не могла. Я не думал, что я увижу ее еще раз. Но я не мог отказать ей,
когда она спросила адрес моих друзей в Париже, людей, с которыми она могла
бы говорить на те же темы, на которые говорила со мной.
И вот я ее встретил опять в Prieure. Мы сидели вечером в одной из гос-
тиных, и она говорила глухим, точно звучащим из пустоты, но не ставшим не-
приятным, голосом.
– Я знаю, что это правда и что никакой другой правды нет. Вы знаете,
я давно смотрела на всех нас без исключения, как на людей, потерпевших кру-
шение, выкинутых на необитаемый остров, но еще не осознающих этого. Вот
эти люди, здесь, сознают это. Другие, там, в жизни, они еще думают, что
завтра за ними придет пароход и все будет по-старому. Эти уже знают, что
больше того не будет. Я так счастлива, что могу быть здесь.
97
Вместо: – каким-то новым ∞ чудеса – было: просвечивая селезенку
515
 Я не хотел ее ничего спрашивать, и мне казалось, что я понимал кого она
подразумевала под «всеми нами», людей потерпевших крушение, но, еще не
вполне сознающих это, еще ожидающих парохода. Это были все ищущие чего-
нибудь люди, но еще надеющиеся что-то найти обыкновенным образом в
жизни. Здесь в Prieure были люди, которые уже так или иначе сознали, что
ничего «найти» нельзя, «пароход не придет».
Вскоре по возвращении в Лондон я узнал о ее смерти. Г. был очень добр
к ней, не настаивал на ее отъезде, хотя было ясно, что она жить не может. За
это, в свое время, он получил должную порцию лжи и клеветы.

Вскоре после своего открытия Институт обратил на себя внимание пе-

чати и месяц или два о нем усиленно говорили французские и английские га-
зеты. Г. и его учеников называли «лесными философами», интервьюировали
их, печатали снимки с них и т.д.
Работа самого Г. за это время, т.е. с 1922 года, была главным образом
посвящена разработке методов изучения ритма и пластики. Все время он не
переставал работать над своим балетом, вводя в него танцы различных дерви-
шей и суфиев и по памяти восстанавливая музыку, много лет назад слышан-
ную им в Азии. В этой работе было очень много нового и интересного. Танцы
и музыка дервишей несомненно в первый раз воспроизводились в Европе. И
она производила очень большое впечатление на всех, кому удавалось их слы-
шать и видеть.
Кроме того в Prieure велись очень интенсивные умственные упражнения
для развития памяти, внимания и сообразительности – и затем, соединенные с
первыми, упражнения с «имитацией психических феноменов». Затем было
много обязательных для всех работ по дому и по хозяйству, требовавших боль-
шого напряжения благодаря их темпу и разным другим условиям.
В течении 1923 года я довольно часто бывал в Prieure.
За это время Г. несколько раз предлагал мне переехать во Францию и
жить в Prieure. В этом было очень много соблазнительного. Но не смотря на
весь мой интерес к работе Г., я не мог найти для себя места в этой работе, и я
не понимал ее направления. В то же время я не мог не видеть, так же как в
Ессентуках в 1918 году, что в самой организации дела было много разрушаю-
щих начал и что оно должно распасться.
В декабре 1923 года Г. устроил демонстрации танцев дервишей, ритми-
ческих движений и разных упражнений в Париже в Theatre des Champs Elysees.
Вскоре после этих демонстраций, в первых числах января 1924 года, Г.
с частью своих учеников уехал в Америку, собираясь устраивать там лекции и
демонстрации.
Я был в Prieure в день его отъезда. И этот отъезд очень напомнил мне
его отъезд из Ессентуков в 1918 году и все, что с этим было связано.

516
 По возвращении в Лондон я заявил своим слушателям, что вследствие
отъезда Г. в Америку98, моя работа дальше будет идти совершенно самостоя-
тельно и независимо, так, как она была начата в Лондоне в 1921 году.

О моей работе я буду говорить дальше. Но деятельность Г. после этого

времени приняла характер очень сильно отличавшийся от прежнего. Он про-
был в Америке около полугода и вскоре по возвращении во Францию в июне
1924 года с ним произошел несчастный случай на автомобиле, по дороге из
Парижа в Фонтенебло. Он сильно разбился и долго был болен. Институт был
закрыт и больше не открывался. В последующие года Г. несколько раз бывал
в Америке и там существовали кружки, до некоторой степени имитировавшие
первые лондонские кружки, но состоявшие из людей без всякой подготовки
или с недостаточной подготовкой и не имевшие ни внутренней ни внешней
связи с началом работы, но очевидно отвечавшие каким-то требованиям Г.
Смотря назад я могу сказать, что деятельность Г. за время моего знаком-
ства с ним распадается на три резко разграниченных периода. Первый
насколько я могу судить начался года за два или за три до моей встречи с ним,
- это были московские кружки, - и продолжился в Петербурге и на Кавказе до
лета 1918 года, когда я и почти все члены московских и петербургских круж-
ков расстались с ним. Это был период психологической работы и изучения си-
стемы.
Второй период начался в 1918 году в Тифлисе, продолжался в Констан-
тинополе, где я опять встретился с Г. в 1920 году, затем – короткое время в
Германии, и затем в Фонтенебло, до 1924 года. Это был период «Борьбы ма-
гов», писания музыки, разучивания танцев, различных упражнений, «фокусов,
полу-фокусов и настоящих фокусов», период очень странной публики, собрав-
шейся в Chateau du Prieure и период интенсивной и интересной работы для
некоторых людей державшихся тех идей, с которых мы начали.
О дальнейшем я знаю очень мало. Между 1925 и 1927 годами, около Г.
во Франции опять собрался небольшой кружок людей, часть которых следо-
вала за ним из Петербурга. В эти года я два раза был в Prieure. Но, начиная с
1927 года положение там опять очень усложнилось. Постепенно все члены
кружков первого периода оставили Prieure и возможно была какая-нибудь ра-
бота или изучение чего-либо при новых условиях об этом я судить не берусь.

98
вследствие отъезда Г. в Америку – вписано.
517
 (Отрывок А.)99

Я понимал все, что говорил Г., но тем не менее этот вопрос о деньгах часто
вызывал неприятные чувства даже у меня. Мне не нравилось, что Г. требо-
вал денег от некоторых людей, не нравилось как он говорил об этом. Логиче-
ски я понимал его, психологически это было неприятно.
Были другие вещи, которые вызывали у меня значительные недоуме-
ния. Кроме тех черт, о которых я говорил раньше, в характере Г. было много
других сторон, которые постепенно раскрывались для нас и среди них были
очень тяжелые стороны. Многое уже тогда казалось мне несовместимым с
принятой им на себя ролью наставника и руководителя кружков, стремя-
щихся к эзотерическому знанию. В нем было очень много презрения к лю-
дям, которое часто не только ничем не оправдывалось, но как-то обращалось
против него самого, и много презрения к таким вещам, которые, как нам ча-
сто казалось он не понимал. Было много другого, что уже тогда вызывало
недоумение.
Но в то время мы откидывали то, что нам казалось несоответствующим
главному и основному, а главным и основным были идеи, которые мы полу-
чали от Г. и, которые тогда для многих из нас совершенно заслоняли его са-
мого.

(Отрывок В.)100

…потерять его из виду, если бы я не спросил его тогда не могу ли я видеть его
еще раз. Но я понимал в то же время, что это была только внешняя сторона.
Внутренняя заключалась в том, что я был ему нужен. И что он нашел меня, а
не я его. Не будь я ему нужен, я бы его никогда вероятно не увидел. Это при-
давало особенное значение всей системе и всему, что мы узнавали. – И в то же
время даже, когда я думал обо всем этом, многое меня не удовлетворяло. Я
был нужен Г., но он не умел или не хотел извлечь из меня то, что я мог ему
дать. С моей точки зрения мы шли слишком медленно. Г. тратил время на бес-
конечные разговоры с ненужными людьми, т.е. с такими людьми, от которых
никогда ничего не могло получиться. В то же время, если бы он только чуть-
чуть изменил форму своего отношения, не требовал такого рабского подчине-
ния своим идеям с первого слова, не бил этими идеями людей по голове, я мог
бы привести к нему людей более способных понять его идеи чем те, которых
к нему приводили другие и которые по-моему часто являлись просто балла-
стом. – И опять меня поражало, почему он не используем меня лучше для
своей цели? почему он не постарается передать мне больше своих идей? по-
чему он заставляет меня сидеть на этих часто очень скучных лекциях, вместо

99
Отрывок без четкой атрибуции.
100
Отрывок без четкой атрибуции.
518
того чтобы передать мне возможно больше идей сразу и дать таким образом
возможность лучше помогать ему.
Многое из этого я после понял иначе. Но многое, как это ни странно, на
самом деле было так. В Г. была странная двойственность, которую я видел уже
тогда. Он был и очень проницательным человеком, и очень наивным. Он мно-
гое понимал и видел насквозь и в то же время о многом он судил по-детски.
После я понял это лучше. Но уже тогда я видел, что он просто не понимал
нашей жизни, не понимал Европы, не понимал России, не понимал Петер-
бурга. По своим привычкам, по взглядам, по пониманиям он был глубоко во-
сточным человеком. Я не сомневался, что там, на Востоке, он понимал и раз-
ницу типов людей и разницу классов, профессий, положений и состояний.
Здесь для него все было одинаково, он не чувствовал различий. И так как по
условиям своей жизни в России до встречи с нами он соприкасался преимуще-
ственно только с очень мещанскими (low middle class) слоями, хотя и с очень
богатыми, как например купцы на Волге, которых он лечил от запоя, то он
представлял себе все русское общество на том же уровне. Конечно в России,
где мещанство шло так широко и глубоко, охватывая все классы, где един-
ственным действительно высшим классом была между-классовая интеллиген-
ция, для «иностранца», каким на самом деле был Г., разобраться в этом было
очень трудно. Но я говорю сейчас даже не про интеллектуальное понимание,
а главным образом про отношение. Г. не разбирался в русской жизни, потому
что Россия была для него Европа. А Европа была для него, как для восточного
человека, страна обмана, фальши, огромного самомнения и внутреннего ни-
чтожества. Опять, конечно, он во многом был прав, но опять не во всем.
В нем самом было много странного, рядом с чертами, которые привле-
кали к нему и располагали в его пользу были черты, которые я, только боль-
шим усилием воли, удерживался, чтобы не назвать вульгарными. Многие из
нас замечали эти черты, но когда мы говорили об них, мы объясняли себе, что
это делается для нас, что он хочет показать себя хуже, чем он есть, для того,
чтобы мы лучше ценили идеи, что это «игра» и пр. и пр. И замечательно то,
что в известных случаях это было верно, а в других случаях было верно дру-
гое.

519