2015.01.

031
204

состоят из вопросов, сформулированных для исследовательской

комиссии. Речь идет о невыясненных обстоятельствах смерти Мар-
грет Фалькес в тюремной камере. Но вместо того чтобы пролить
свет на это дело, Серратта сам все больше заходит в тупик. Подоб-
ный мыслительный хаос аналогичен тому, который царит во время
церемонии по случаю похорон террористов. Квинтессенцией ощу-
щения чрезмерности противоречий являются заявления Нагеля о
себе самом как «собирателе нации» и его же слова о фигуре Герма-
нии с памятника Нидервальд как о «проститутке». Эти заявления
смущают, отдают дурным тоном, но на удивление пронизаны осо-
бой комичностью. И все эти элементы, считает К. Рейхардт, от-
нюдь не недостаток текста Делиуса, но сознательно применяемые
им стилевые средства, рассчитанные на более детальный читатель-
ский взгляд в спорах о терроризме.
В заключение К. Рейхардт еще раз отмечает тематическое и
повествовательное сходство романа Делиуса с книгой Кувера.
«Публичное сожжение» дает немецкому автору средства, которые,
будучи положены на материал истории родной страны, позволяют
поляризовать точки зрения на терроризм в ФРГ. Роман «Вознесе-
ние врага народа» констатирует весьма важную истину о том, как
ускользает от внимания и мифологизируется истинная история
терроризма в ФРГ за пристрастными интересами государственной
охраны, СМИ, РАФ и им сочувствующих.
Характерно, что роман Ф.К. Делиуса не дает ответов на по-
ставленные вопросы, и на самом деле объективной точки зрения на
терроризм в ФРГ быть не может. Единственная цель писателя –
выявить эти назревавшие десятилетиями вопросы. Противоречия
не сглаживаются, и ни одна из сторон конфликта не является пра-
вой.
О.Р. Губецков

2015.01.031. СОВРЕМЕННЫЕ АНТИУТОПИИ. (Сводный рефе-

рат).
1. СИМУТ А. Метафорические дистопии и конец света в романах
«В стране уходящей натуры» Пола Остера и «Слепота» Жосе Са-
рамаго.
2015.01.031
205

SIMUT A. Metaphorical dystopias and the end of the world (s) in Aus-
ter’s Country of last things and Jose Saramago’s Blindness // Studia phi-
lologia. – Cluj-Napoca, 2012. – Vol. 57, N 4. – P. 109–117.
2. ШТЕФАН О. «В стране уходящей натуры» и дислокации в со-
временных дистопиях.
STEFAN O. Countries of last things, location and dislocation in modern
dystopias // Studia philologia. – Cluj-Napoca, 2012. – Vol. 57, N 4. –
P. 119–129.
Ключевые слова: дистопия; утопия; антиутопия; Пол Ос-
тер; чувство «безместья» (placelessness).
Профессор Андрей Симут (университет Бабеш-Болиай,
Клуж-Напока, Румыния) исследует особенности развития апока-
липтического сценария в жанре дистопии на материале романов
«В стране уходящей натуры» (1987) американского писателя Пола
Остера и «Слепота» (1995) португальского автора Жозе Сарамаго.
В обоих произведениях очевидны изменения в жанре дистопии:
антиутопия возникает из апокалиптического кризиса. Основа сю-
жета – метафора: Город у Остера, Санаторий у Сарамаго. Про-
странство вымышленных миров строится вокруг дистопической
концепции contrum mundi (лат. наперекор всему миру), также яв-
ляющейся воплощением «апокалиптической силы» (the apocalyptic
force). Роман «Слепота» своей концовкой словно бы создает нуле-
вую историческую точку отсчета художественного пространства.
Остер в своем романе совмещает два схожих между собой
способа создания дистопического мира – антиутопию и апокалип-
тику. Вымышленный мир романа представляет собой изолирован-
ное пространство – безымянный город, в котором сосредоточены
силы хаоса и разрушения, направленные на остальной мир. Исто-
рия главного героя, изложенная от первого лица, – это новый
взгляд на этот Город, это впечатления молодой девушки, только
начинающей в нем жить Анны Блюм, которая в письме подруге по
сути рассказывает историю вырождения цивилизации, регресса до
состояния полного упадка и конца всех форм власти и порядка.
В романе речь идет о предапокалиптическом времени, когда выми-
рание человечества ощущается прежде всего из-за отсутствия детей.
Хаос и разрушение – первые впечатления Анны по прибытии
в Город. Она – свидетель исчезновения не только вещей, но и слов
 2015.01.031
206

их обозначающих и самой памяти. Ее письмо – символическая по-

пытка сохранить умирающий язык и внутреннюю мотивацию по-
средством стиля, формы и нарративных техник. Так писатель раз-
решает проблему литературного дискурса о конце света и борьбе за
передачу невыразимого.
Конец света – это метафора погружения в забытье. Повество-
вание начинается с постисторического момента, когда исчезающее
человечество сталкивается со своей культурной памятью. Главный
герой, ведущий дневник1, пытается восстановить мир с помощью
воспоминаний.
Один из признаков классической утопии – совпадение рас-
сказа свидетеля о действительности с ее описанием героем / писа-
телем. Один из признаков антиутопии – посвящение в тайны исче-
зающего пространства, изображение распадающегося мира,
смятение чувств и мыслей наблюдающих за этим процессом лю-
дей. Город в романе косвенно отсылает к реальному Нью-Йорку, в
нереальном Городе присутствуют элементы знакомой городской
среды. Так, долгое время сохраняется национальная библиотека,
вход в нее – последняя возможность вновь вернуться в прежний мир.
Если роман Остера сосредоточен на внутреннем апокалипси-
се, на пустоте, то книга Сарамаго повествует, по мнению
А. Симута, о сползании мира в ожидании конца света в хаос, о за-
рождении «государства-исключения». Как и Остер, Сарамаго при-
бегает к визуальной метафоре и воображению, которое по-новому
представляет явления современного мира, т.е. к двум чаще всего
используемым сюжетообразующим принципам дистопии.
В «Слепоте» метафора – это неизвестная глазная инфекция,
охватившая город. Писатель использует миф о «последнем челове-
ке» на земле. «Последний человек» – жена доктора, зрячая в мире
слепых, одновременно рассказчица и главная героиня. Она свиде-
тель краха общественных отношений, цинизма СМИ, управлявших
людьми с помощью культа изображения и декадентского вуайе-
ризма (поражение общества потребления) и восстановления поте-
1
Дневниковые записи играют важную роль в антиутопической апокалип-
тической литературе и встречаются в романах «1984» Джорджа Оруэлла, «451
градусов по Фаренгейту» Рэя Брэдбери, «Радуга гравитации» Томаса Пинчона,
«Рассказ служанки», «Орикс и Коростель» Маргарет Этвуд. – Прим. реф.
2015.01.031
207

рянных ценностей (великодушие, братство, жертвенность). Ото-

рванность от внешнего мира изображена через потерю зрения и
потерю хронологического времени.
Источник инфекции так и не установлен, причина болезни
кроется в состоянии человечества: его жестокости, отсутствии ве-
ликодушия, утрате естественных человеческих чувств. Слепота по-
рождает замкнутое пространство Города, где начинается повество-
вание, затем Санатория – охраняемого объекта сродни тюрьме, в
который заключены зараженные. В романе сосуществуют по край-
ней мере два концентрических круга вымышленного пространства:
Город / Центр / Страна и Санаторий / Тюрьма. Санаторий – символ
апокалиптического краха цивилизации и времени, воплощение па-
дения человеческой цивилизации и сущности ее «демонов». Чело-
век больше не хозяин своего мира, его вырождение влечет регрес-
сию с неизвестными последствиями.
Пространство дистопии, как пишет А. Симут, охватывает
тех, кто способен предложить новое, и тех, кто превращает дейст-
вительность в хаос. Способность наблюдать за другими, не будучи
замеченной, позволяет героине романа Сарамаго понять пороки
человеческой натуры и в то же время увидеть перспективу выжи-
вания цивилизации в момент ее вырождения в царство «слепых
животных». Слепота порождает путаницу и вместе с тем открыва-
ются новые духовные возможности, путь к утопии обновленного
человечества.
Ольга Штефан (университет Бабеш-Болиай, Клуж-Напока,
Румыния) рассматривает пространство дистопий в романе «В стра-
не уходящей натуры» Пола Остера. Ужасающее изображение авто-
ром неведомых мест дает исследовательнице повод к рассуждению
о способах отображения настоящего и чувство ностальгии писате-
лей по художественному видению прошлого.
Мир дистопии позволяет перенести актуальные проблемы
настоящего в абсурдное будущее, где они существуют в форме во-
просов. При создании нового пространства писатели часто прибе-
гают к изображению реальных городских объектов. Чтобы изучать
мир дистопии, необходимо учитывать его двойственность. «Внеш-
ность» городов в дистопиях напрямую связана с обликом совре-
менных мегаполисов.
 2015.01.031
208

Картины кризиса цивилизаций меняются в зависимости от их

интерпретации и являются попыткой увидеть в современной город-
ской среде утопический импульс прогресса и следующего за ним
этапа дистопии, который отправляет читателя в ужасающий мир с
целью подготовить его к пониманию опасностей настоящего1. Пи-
сатель, пытающийся достоверно изобразить спатиализацию
(М. Фуко) времени, вынужден сосредоточивать внимание на опи-
сании пространства. Дистопия становится критическим дискурсом
о современном городе, в котором массовое сознание сталкивается с
новыми технологиями, вызывающими критическую оценку утопи-
ческих обещаний. О. Штефан прослеживает перспективы дистопии
как возможного варианта тоталитарного будущего.
Чувство «безместья» (placelessness)2 – основное условие дис-
топии, сочетающей в себе черты существующего и утраченного
мира как «потерянного рая». Ад дистопии воплощается в изоляции
человека от природы. Технологии порабощают и деформируют его
видение мира.
Пол Остер, «подрывая» научно-фантастические образцы
жанра и необычно используя эпистолярную форму повествования,
пишет нетипичную историю расширяющегося ада. Отчасти героям
его романа удается выжить благодаря сохранившимся в памяти
воспоминаниям об утраченном мире. Ностальгия приобретает эти-
ческую ценность. Роман несет в себе двойную смысловую нагруз-
ку: с одной стороны, он обращен в будущее, с другой – переполнен
ностальгией об ушедшем. Повествование сосредоточено не на изо-
бражении социальных и политических ошибок, приведших обще-
ство к разрухе, а на психологии героев. Текст романа представляет
собой письмо «из преисподней», написанное без веры его автора в
то, что оно достигнет своего адресата, с единственной целью вы-
строить воспоминания по порядку. Выживание оказывается осно-
ванным на сохранении памяти и ее документировании.
В.М. Кулькина

1
Noir urbanisms: Distopic images of the modern city / Ed. by Prakash G. –
Princeton: Princeton univ. press, 2010. – P. 288.
2
Термин Эдварда Рильфа. См.: Relph E. Place and placelessness. – L.: Pion,
1976. – 156 p.