Geohim - Perelman100 1-2

Александр Ильич Перельман
1916–1998
Московский государственный университет
имени М.В. Ломоносова
Географический факультет
Институт геологии рудных месторождений, петрографии,
минералогии и геохимии Российской академии наук
Неправительственный экологический фонд
имени В.И. Вернадского
ГЕОХИМИЯ ЛАНДШАФТОВ
к 100-летию со дня рождения
Александра Ильича Перельмана
Под редакцией академика Н.С. Касимова

и профессора А.Н. Геннадиева
Москва
2017
УДК 550.4: 631.4
ББК 26.82
Г 35
Рецензенты:
чл.-корр. РАН В.А. Снытко,
профессор А.В. Евсеев
Г 35 Геохимия ландшафтов. К 100-летию со дня рождения Александра

Ильича Перельмана / Под ред. Н.С. Касимова, А.Н. Геннадиева. – М. : АПР,
2017. – 544 с. : ил.
ISBN 978-5-904761-73-8
Книга посвящена 100-летию со дня рождения Александра Ильича Перельмана.

Развиваются положения, сформулированные им в процессе многолетних исследова-
ний геохимии ландшафтов и зоны гипергенеза различных регионов СССР.
Представлены новые взгляды на геохимические барьеры, геохимические ланд-
шафты, радиоактивные и стабильные элементы, экогеохимию городов и углеводород-
ное состояние ландшафтов. Приведены результаты анализа и моделирования ланд-
шафтных и гипергенных процессов, форм миграции вещества. Во всех исследованиях
прослеживается тесная связь почвенно- и ландшафтно-геохимических подходов, что
свойственно научному творчеству А.И. Перельмана.
Техническая подготовка текстов выполнена Иваном Семенковым; редакция мо-

нографии – Еленой Достоваловой – выпускниками кафедры геохимии ландшафтов и
географии почв.
Книга издана при поддержке Неправительственного экологического фонда име-

ни В.И. Вернадского.
УДК 550.4: 631.4

ББК 26.82
© Кафедра геохимии ландшафтов и географии

почв географического факультета МГУ
имени М.В. Ломоносова, 2017
© Лаборатория радиогеологии и радиогеоэкологии
ISBN 978-5-904761-73-8 имени Д.И. Щербакова ИГЕМ РАН, 2017
Lomonosov Moscow State University
Faculty of Geography
Institute of Geology of Ore Deposits, Petrography, Mineralogy
and Geochemistry Russian Academy of Sciences
The V.I. Vernadsky Nongovernmental Ecological Foundation
LANDSCAPE GEOCHEMISTRY
100th Birthday of Alexander I. Perelman
Edited by N. S. Kasimov and A.N. Gennadiev
Moscow
2017
УДК 550.4: 631.4
ББК 26.82
Г 35
Reviewers:
Corresp. member RAS V.A. Snytko
Professor A.V. Evseev
Landscape Geochemistry. The 100th Birthday of A.I. Perelman / Edited by

N.S. Kasimov and A.N. Gennadiev. Moscow : APR, 2017. – 544 p.
ISBN 978-5-904761-73-8
The monograph is devoted to the centenary of the birth of A.I. Perelman. The notions and
concepts proposed by A.I. Perelman during his long-term research of landscape geochemistry
in various regions of USSR are developed. New views on geochemical barriers, geochemical
landscapes, radioactive and stable elements, ecogeochemistry of cities and hydrocarbon state
of landscapes – are given. The results of the analysis and modeling of landscape processes are
presented. In all the studies, there is a close link between soil and landscape-geochemical
approaches, which is consistent with the scientifi c work of A.I. Perelman. Much attention is
paid to migration phases of substances.
The technical preparation of the manuscript was made by Ivan Semenkov; the
monograph editing was executed by Elena Sostovalova - graduates of the department of
landscape geochemistry and soil geography.
The book is published with the support of the V.I. Vernadsky Ecological Foundation.
© Department of Landscape Geochemistry and Soil Geography, Faculty

of Geography, Lomonosov Moscow State University, 2017
© Scherbakov Labaratory of Radiogeology and Radioecology, Institute
of Geology of Ore Deposits, Petrography, Mineralogy and Geochemistry
ISBN 978-5-904761-73-8 Russian Academy of Sciences, 2017
СОДЕРЖАНИЕ
Геохимия ландшафта и зоны гипергенеза. Главные черты
научного творчества Александра Ильича Перельмана
Н.С. Касимов, Е.Н. Борисенко, В.И. Величкин. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 9
ГЛАВА 1. Ландшафтно-геохимическое моделирование

и картографирование
Термодинамические модели в геохимии ландшафтов
В.В. Сысуев . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 19
Ландшафтно-геохимическое и почвенно-геохимическое
картографирование: истоки и современное состояние
М.Д. Богданова, М.И. Герасимова. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 51
ГЛАВА 2. Формы миграции веществ в ландшафтах

Механическая миграция вещества почв: факторы и параметры
А.Н. Геннадиев, А.П. Жидкин, Т.С. Кошовский, М.А. Смирнова, Р.Г. Ковач . . . . . . . . . . . . 67
Поведение форм металлов в зональных
почвенно-геохимических катенах
И.Н. Семенков, Н.С. Касимов, Е.В. Терская. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 97
Геохимия лесной овражной ландшафтно-геохимической
системы (Смоленско-Московская возвышенность)
О.А. Самонова, Е.Н. Асеева, Н.С. Касимов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 145
ГЛАВА 3. Геохимия природных ландшафтов

Биогеохимия высокогорных ландшафтов Приэльбрусья
И.А. Авессаломова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 167
Геохимия северотаежных ландшафтов в литоэкстремальных
условиях: открытый гипсовый карст европейского Севера
Т.Ю. Туюкина, А.А. Семиколенных, С.В. Горячкин. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 189
ГЛАВА 4. Геохимия техногенных ландшафтов

Геохимия металлов и металлоидов в ландшафтах Восточной Москвы
Д.В. Власов, Н.С. Касимов. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 224
Экогеохимия городов и промышленных центров в бассейне Селенги
Н.С. Касимов, Н.Е. Кошелева, И.Д. Корляков, О.И. Сорокина, И.В. Тимофеев . . . . . . . 255
Трансформация аэротехногенных потоков веществ
в степных ландшафтах
Н.Д. Давыдова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 297
7
Содержание
Геохимия ландшафтов в зонах воздействия промышленных ареалов

Курской области
И.В. Замотаев, О.В. Кайданова, Т.М. Кудерина, С.Б. Суслова, Г.С. Шилькрот . . . . . . . . . . 329
Распространенность и распределение ряда химических
элементов в почвах населенных пунктов
В.А. Алексеенко, А.В. Алексеенко . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 362
ГЛАВА 5. Миграция химических элементов в речных бассейнах

Геохимически малоподвижные элементы в осадках
эстуариев Оби и Енисея: характерные различия содержаний,
информационный потенциал, прикладное использование
Эн.Э. Асадулин, А.Ю. Мирошников. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 380
Потоки тяжелых металлов в бассейне р. Селенги
Н.С. Касимов, М.Ю. Лычагин, С.Р. Чалов, Г.Л. Шинкарева, М.К. Тарасов . . . . . . . . . . . . . 402
ГЛАВА 6. Геохимия органических веществ в ландшафтах

Углеводородное состояние почв природных
и техногенно-измененных ландшафтов
А.Н. Геннадиев, Ю.И. Пиковский, А.П. Жидкин, Р.Г. Ковач,
Т.С. Кошовский, М.А. Смирнова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 431
Критические нагрузки и экологическая опасность
загрязнения бенз(а)пиреном снега и почв Восточной Москвы
Е.М. Никифорова, Н.С. Касимов, Н.Е. Кошелева, Д.В. Власов . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 459
ГЛАВА 7. Радионуклиды и изотопы в ландшафтах и зоне гипергенеза

Коллоидный перенос 90Sr приповерхностными подземными водами
В.И. Мальковский, Е.В. Александрова, Ю.П. Диков, Н.Е. Латынова . . . . . . . . . . . . . . . . 484
137
Cs в растениях и почвах таежных и тундровых ландшафтов
Западной и Средней Сибири
А.А. Усачева, И.Н. Семенков . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 498
Биогенный аспект образования урановых черней
(проявление закона имени В.И. Вернадского)
О.А. Дойникова . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 522
Список основополагающих трудов А.И. Перельмана . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 542
8
ГЕОХИМИЯ ЛАНДШАФТА И ЗОНЫ ГИПЕРГЕНЕЗА.
ГЛАВНЫЕ ЧЕРТЫ НАУЧНОГО ТВОРЧЕСТВА
АЛЕКСАНДРА ИЛЬИЧА ПЕРЕЛЬМАНА
Н.С. Касимов, Е.Н. Борисенко, В.И. Величкин
Александр Ильич Перельман – выдающийся ученый-геохимик, географ,

один из основателей новой науки – геохимии ландшафта, создатель учения
о геохимических барьерах, крупнейший специалист в области биогеохимии,
геохимии урана, геохимии эпигенетических процессов и экогеохимии. Алек-
сандр Ильич родился 18 мая 1916 г. в Москве в семье инженера. В 1933 г., после
окончания школы рабочей молодежи и рабфака, он поступил на почвенно-
географический факультет МГУ, где в то время преподавали многие выдающи-
еся ученые.
В подготовке студентов большое место занимали естественно-научные
предметы: почвоведение, микробиология, биология, геология, физика, хи-
мия, которой Александр Ильич особенно увлекся. Труды В.И. Вернадского и
А.Е. Ферсмана, Б.Б. Полынова и А.А. Саукова определили его интерес к геохи-
мии – науке, которой Александр Ильич посвятил свою жизнь.
По окончании университета (в 1938 г.) А.И. Перельман был оставлен в
аспирантуре у профессора В.В. Геммерлинга и в июне 1941 г. защитил канди-
датскую диссертацию на тему «Опыт энергетической характеристики некото-
рых реакций химического выветривания».
Великая Отечественная война прервала на время его занятия наукой.
Александр Ильич был направлен в трест «Спецгео», занимавшийся военно-
геологическим обеспечением Красной Армии. В «Комиссии помощи фронту»
Всесоюзного географического общества работал его учитель Б.Б. Полынов, ко-
торый в 1944 г. опубликовал брошюру «Роль географии почв и учения о ланд-
шафтах в тактике и оперативном искусстве», где представил практические
рекомендации по оценке тактических свойств местности и составлению соот-
ветствующих карт.
Работая под руководством Б.Б. Полынова, Александр Ильич разрабатывал
методику создания целевых разномасштабных ландшафтных карт, по заданию
штабов инженерных войск разных фронтов составлял карты условий прохо-
димости для пехоты и различных видов техники, приспособленности терри-
9
Геохимия ландшафтов
тории для расположения огневых позиций при наступательных операциях,

карты рационального размещения оборонительных сооружений и водоснаб-
жения войск на оборонных рубежах, давал оценку маскировочных свойств
местности, просматриваемости ее с земли и воздуха. Составляя объяснитель-
ные записки к этим картам, он приобрел опыт лаконичного, предельно четко-
го описания происходящих в ландшафте явлений, которые необходимо учи-
тывать при разработке плана боевых операций. Этот простой и ясный стиль
объяснения сложных геохимических проблем, доступный для понимания ши-
рокого круга читателей, Александр Ильич перенес в дальнейшем в свои на-
учные труды.
Творчество Александра Ильича очень многогранно. Оно охватывает соз-
данные им геохимию ландшафта и геохимию эпигенетических процессов в
зоне гипергенеза, геохимию почв и биосферы, гидрогеохимию, поисковую и
экологическую геохимию, радиогеоэкологию, историю и популяризацию на-
уки, геохимическое образование.
Главные черты научного творчества
После окончания Великой Отечественной войны для обеспечения стра-

ны новым видом минерального сырья для быстро развивающейся атомной
промышленности, Александр Ильич начал изучать образование месторож-
дений и рудопроявлений урана, геохимию этого элемента в зоне гипергене-
за, что позволило сделать вывод о геохимическом единстве ландшафтной и
гипергенной миграции химических элементов. Он считал, что многие проте-
кающие в почвах процессы можно рассматривать как своеобразные модели
значительно более грандиозного перемещения и концентрации вещества
в коре выветривания и подзоне катагенеза. Поэтому геологам полезно изу-
чать почвенные процессы как модель рудообразования. Легкая доступность
почв для исследования, современный характер протекающих в них процес-
сов делает их ценными объектами для изучения различных геологических
явлений. На эту сторону почвообразования ученые еще не обращали вни-
мания, здесь открывались новые возможности для будущих теоретических
построений.
Основными направлениями дальнейших научных исследований А.И. Пе-
рельмана стали геохимия ландшафта и геохимия эпигенетических процессов
в зоне гипергенеза.
Основы геохимии ландшафта как новой пограничной науки между гео-
графией, геологией и почвоведением заложены в конце 40-х годов прошло-
го века замечательным ученым академиком Б.Б. Полыновым. А.И. Перель-
ману принадлежит заслуга первого систематического изложения ее основ –
10
в 1955 г. появляются «Очерки геохимии ландшафта», в которых намечен кар-
кас создаваемой науки. Особенно ярко талант Александра Ильича как од-
ного из создателей геохимии ландшафтов отразился в его классических
книгах «Геохимия ландшафта», издававшихся в 1961, 1966, 1975, 1999 гг.
Каждое последующее издание было по существу новой книгой, значитель-
но переработанной и дополненной новыми разделами. Они одновременно
служили учебными пособиями по университетскому курсу «Геохимия ланд-
шафта» на географическом факультете МГУ, который он блестяще читал с
1951 г. более 40 лет.
По А.И. Перельману, геохимия ландшафта состоит из нескольких основ-
ных направлений.
Общая геохимия ландшафта – это теоретические основы науки. Раз-

рабатывая геохимию ландшафта, Александр Ильич опирался на труды сво-
его учителя Б.Б. Полынова о системообразующей роли миграции вещества
и геохимической сопряженности ландшафтов. В его работах получили раз-
витие основополагающие представления о классификации элементарных
и геохимических ландшафтов, геохимических сопряжениях, о видах мигра-
ции веществ в ландшафтах, о ведущей роли биологического круговоро-
та в миграции веществ, биофильности элементов. Они развивали учение
В.И. Вернадского о биосфере. А.И. Перельман сформулировал положения о
ведущей роли живого вещества в миграции атомов в природном ландшаф-
те и биосфере в целом – закон Вернадского. Им предложен один из главных
биогеохимических показателей – коэффициент биологического поглоще-
ния – соотношение между химическим составом организмов и питающей
средой, на его основе разработаны известные ряды биологического погло-
щения Перельмана.
Особенно значителен вклад Александра Ильича в разработку учения о
водной миграции элементов в ландшафтах и биосфере. Изучая геохимиче-
ские условия миграции и концентрации веществ, основываясь на предло-
женном им правиле типоморфности и принципе подвижных компонентов,
Александр Ильич ввел фундаментальное понятие о классах водной мигра-
ции, представляющих собой мозаику сочетаний окислительно-восстанови-
тельных, щелочно-кислотных, сорбционных и других условий в морских, по-
верхностных и подземных водах, почвах, корах выветривания, изверженных
и осадочных породах.
Понятие о классах водной миграции позволило систематизировать гео-
химические обстановки практически во всех компонентах гидросферы, литос-
феры и биосферы и развить концепцию геохимического поля.
Особенно полезным для понимания роли и значения окислительно-вос-
становительных условий для миграции химических элементов оказалось
11
разделение А.И. Перельманом восстановительной обстановки на глеевую и

сероводородную, что объясняло многие особенности миграции и концен-
трации элементов с переменной валентностью (U, Mo, Cu и др.) в гидроморф-
ных условиях.
Предложенный им коэффициент водной миграции, отражающий связь
химических составов вод, почв и горных пород, сейчас является одним из
важнейших геохимических показателей, с помощью которого сравнивают
миграцию распространенных и редких элементов, оценивают интенсив-
ность миграции в земной коре большинства элементов Периодической си-
стемы.
Ландшафтно-геохимические системы. Развивая наследие Б.Б. Полыно-

ва, Александр Ильич вместе с М.А. Глазовской внес основополагающий вклад
в представления об элементарных и геохимических ландшафтах. Он сформи-
ровал понятие о геохимических сопряжениях – последовательностях почв и
ландшафтов на элементах рельефа, которое сыграло важную роль в становле-
нии и развитии миграционной катенарной парадигмы в геохимии ландшаф-
тов. Им совместно с Н.С. Касимовым предложена одна из первых географо-
геохимических систематик катен.
Учение о геохимических барьерах. Последовательно развивая концеп-

цию геохимического поля, Александр Ильич обратил внимание на то, что хи-
мические элементы обычно концентрируются на границах контрастных гео-
химических полей в различных компонентах и подсистемах ландшафтов и
биосферы в целом. Учение о геохимических барьерах – одно из важнейших
его достижений, вошедших в золотой фонд науки, оно успешно используется
не только в геохимии ландшафта, но и в геохимии, гидрогеохимии, литологии,
гидрогеологии, почвоведении и других науках. Установлена большая роль ге-
охимических барьеров в формировании месторождений U, Cu, Mo и других
полезных ископаемых.
Дальнейшим развитием учения о геохимических барьерах должен стать
переход от накопления эмпирических данных о барьерах к эксперименталь-
ному и математическому моделированию процессов, протекающих на гра-
ницах разнородных геохимических полей, что позволит научно обосновать
создание искусственных геохимических барьеров, препятствующих загрязне-
нию среды. В прикладном аспекте учение о геохимических барьерах, книга
«Геохимические барьеры в зоне гипергенеза» (1999) служит одной из теорети-
ческих основ геохимических поисков рудных месторождений и экогеохимии
ландшафтов. Например, показано, что формирующаяся в городских почвах
система геохимических барьеров ведет к усилению контрастности техноген-
ных аномалий.
12
Региональная геохимия и систематика ландшафтов, ландшафтно-
геохимическое картографирование, включающие геохимическую класси-
фикацию ландшафтов и геохимическую характеристику ландшафтов основ-
ных природных зон и областей – другое важное направление исследований
А.И. Перельмана. Предложенная им геохимическая классификация ландшаф-
тов стала инструментом регионального ландшафтно-геохимического анализа
и до настоящего времени широко используется в поисковой и экологической
геохимии. Александр Ильич, будучи неутомимым полевым исследователем,
внес огромный вклад в познание геохимии ландшафтов Казахстана и Средней
Азии, Забайкалья, Якутии, Бурятии, Сибири, европейской России и других рай-
онов страны. Созданная им ландшафтно-геохимическая карта СССР до сих пор
не имеет аналогов.
Геохимия эпигенетических процессов. Историческая геохимия и па-

леогеохимия ландшафтов. Геохимическая история всегда была одним из ос-
новных предметов исследований Александра Ильича. Начав с изучения гео-
химии солей и урана в неогеновых почвах Средней Азии, что было темой его
докторской диссертации (1953), он создал стройную эпигенетическую концеп-
цию, в рамках которой развил представления о гипергенной геохимической
эволюции горных пород и водоносных горизонтов под влиянием изменяю-
щихся факторов миграции веществ (климата, тектоники, водоносности и др.).
В книге «Геохимия эпигенетических процессов» (1961, 1963, 1968) обоснова-
ны основные геохимические типы и классы эпигенетических процессов. Она
переведена на многие языки: английский, немецкий, китайский, японский,
польский и др., и наряду с «Геохимией ландшафта» является одной из фунда-
ментальных работ по гипергенной геохимии. Концепция эпигенетических гео-
химических процессов имела важное прикладное значение для объяснения
образования эпигенетических урановых месторождений.
Александр Ильич всегда использовал конкретные научные идеи для уста-
новления самых общих закономерностей геохимической эволюции, выделив
основные этапы и стадии развития биосферы и ландшафтов в истории Земли.
Им развиты представления о палеогеохимии ландшафтов в различные пери-
оды геологической истории, выделены основные типы геохимической эволю-
ции ландшафтов рудных провинций России и сопредельных государств, раз-
работаны методы создания палеогеохимических ландшафтных карт. Во всех
своих работах он последовательно применял принцип историзма.
Геохимия элементов в зоне гипергенеза. Важное место в трудах Алек-

сандра Ильича принадлежит геохимии отдельных химических элементов в
ландшафтах и зоне гипергенеза в целом. Он предложил оригинальную гео-
химическую классификацию элементов, в основу которой положены особен-
13
ности их поведения в ландшафтах и, прежде всего, особенности миграции

и концентрации элементов в различных геохимических обстановках. У него
были «любимые» элементы, прежде всего уран, которым он занимался всю на-
учную жизнь, став одним из ведущих в стране специалистов по гипергенной
геохимии урана. Он детально изучил и объяснил поведение этого элемента в
земной коре и зоне гипергенеза, особенности его миграции и концентрации
в зависимости от характера эпигенетических процессов, присутствия геохи-
мических барьеров, а в верхних этажах зоны гипергенеза – от геохимических
особенностей ландшафта. По результатам этих исследований в 1962 г. опу-
бликована «Геохимия урана в зоне гипергенеза» – первая монография на эту
тему, написанная А.И. Перельманом вместе с Л.С. Евсеевой и переизданная в
1974 г. в расширенном и переработанном виде в соавторстве с Л.С. Евсеевой и
К.Е. Ивановым. Много внимания уделял А.И. Перельман вопросам экзогенного
рудообразования урана на геохимических барьерах. Под его редакцией и при
непосредственном участии группой ведущих специалистов-геологов, гидро-
геологов и геохимиков в 1965 г. опубликована монография «Экзогенные эпи-
генетические месторождения урана», а в 1980 г. – монография «Гидрогенные
месторождения урана».
Много внимания А.И. Перельман уделял изучению Mo, Cu, Cr, Br, Se, Sr, Fe,
Mn, оценивая не только их поведение в ландшафтах, но и их значение при по-
исках полезных ископаемых, для сельского хозяйства, медицины и др. В 1972 г.
вышла в свет монография «Геохимия элементов в зоне гипергенеза», широко
используемая и в настоящее время, в которой рассмотрено поведение в ланд-
шафтах и корах выветривания первых 28 химических элементов Периодиче-
ской системы.
Поисковая геохимия. Все научное творчество Александра Ильича было

тесно связано с практикой. Еще в начале 50-х годов прошлого века он стал
внедрять теорию и методы геохимии ландшафта и геохимии эпигенетических
процессов в поисковую геохимию. В 1956 г. на основе карты геохимических
ландшафтов им совместно с Ю.В. Шарковым была составлена «Карта райо-
нирования территории СССР по условиям ведения геохимических поисков
рудных месторождений», которая нашла широкое применение в практике
поисковых работ. Особенно важное значение при поисках приобрело раз-
работанное им учение о геохимических барьерах, на основе которого про-
водится оценка геохимических аномалий, а также методика ландшафтно-
геохимического картографирования, используемая для дифференциации
методов поисков в зависимости от ландшафтной обстановки. Со временем
Александр Ильич стал одним из самых цитируемых авторов в области поис-
ковой геохимии, а геохимия ландшафта превратилась в теоретическую ос-
нову геохимических поисков рудных месторождений. Работы по поисковой
14
геохимии проводились в ИГЕМ РАН и на географическом факультете МГУ, где
в 1966 г. А.И. Перельманом была создана Мугоджарская экспедиция, через
которую за 30 лет «прошли» десятки студентов и аспирантов. Итогом ланд-
шафтно-геохимических исследований в Казахстане, проводимых в течение
20 лет под руководством Александра Ильича, стала известная всем специ-
алистам в области поисковой геохимии монография «Геохимия ландшафтов
рудных провинций» (1983).
Экогеохимия ландшафтов. Начиная с 60-х годов, Александр Ильич

обращается к проблемам геохимического качества и загрязнения природ-
ной среды. Он выделил еще одно научное направление – геохимию куль-
турного ландшафта, в котором особое внимание уделяется геохимиче-
ским аспектам санитарно-гигиенической и эколого-геохимической оценки
ландшафта. В дальнейшем Александр Ильич, вслед за В.И. Вернадским и
А.Е. Ферсманом,как особый вид выделил техногенную миграцию, предло-
жил такие новые понятия, как технофильность элементов, полезные и вред-
ные техногенные геохимические аномалии, техногенные (искусственные)
геохимические барьеры, техногенные почвы, илы, коры выветривания, во-
доносные горизонты. Особенно полно проблемы геохимии техногенных
ландшафтов изложены в его последних работах, посвященных геохимиче-
ской систематике городов и городских ландшафтов, применению методов
геохимии ландшафта при оценках экологического состояния территорий.
Эта проблематика нашла отражение в последнем издании «Геохимии ланд-
шафта» (совместно с Н.С. Касимовым), вышедшем в 1999 г. Наряду с работа-
ми М.А. Глазовской, они послужили теоретической основой особого раздела
геохимии ландшафта – геохимии техногенных ландшафтов или экогеохимии
ландшафтов, которые стали одним из основных направлений исследований
кафедры геохимии ландшафтов и географии почв географического факуль-
тета МГУ и лаборатории радиогеоэкологии ИГЕМ РАН.
Радиогеоэкология. После чернобыльской аварии остро стал вопрос

о защите окружающей среды от радиационного загрязнения и Александр
Ильич активно включился в изучение искусственных радионуклидов в ланд-
шафтах. Проводились полевые исследования поведения радионуклидов в
чернобыльской зоне и вокруг предприятий атомной промышленности, при-
родных геохимических барьеров и возможностей создания искусственных
барьеров. В ИГЕМ РАН была создана «Карта ландшафтно-геохимических ус-
ловий миграции радионуклидов и размещения источников радиоактивного
загрязнения России» в масштабе 1:4000000. На ней выделено 76 видов геохи-
мических ландшафтов, различающихся по особенностям миграции радиону-
клидов, указаны существующие в них геохимические барьеры. Карта служит
15
основой для решения региональных радиоэкологических проблем и плани-

рования рационального размещения на территории РФ объектов атомной
промышленности.
В настоящее время радиогеоэкологические работы продолжаются на
Кольском полуострове, севере Западной Сибири, Новой Земле, в Карском
море и в ландшафтах акваторий Северного Ледовитого океана. Они проводят-
ся на основе представлений о локальных и региональных каскадных (бассей-
новых) ландшафтно-геохимических системах.
Развитие геохимического образования, популяризация науки, науч-

ные биографии. Научное творчество Александра Ильича отличало стремле-
ние в ясной и доступной форме изложить основные идеи науки для студентов
и неспециалистов в области геохимии. Именно поэтому, читая более 40 лет
курс геохимии ландшафта в МГУ и будучи университетским профессором, он
изложил основные свои идеи по геохимии и геохимии ландшафта в виде учеб-
ников и учебных пособий. Прежде всего, это книга «Геохимия ландшафта», ко-
торая вышла (считая монографию 1955 г.) пятью изданиями и стала классиче-
ским университетским учебником. В этих книгах особенно полно приводятся
все основные фундаментальные положения геохимии ландшафта.
Для геологических специальностей А.И. Перельман издал учебник «Геохи-
мия» (1979, 1989), который написан в духе идей В.И. Вернадского. В этой книге
основное внимание уделяется видам миграции элементов, в том числе био-
генной миграции и биокосным системам, что, как правило, не свойственно
другим учебникам по геохимии.
Александр Ильич был замечательным популяризатором геохимии. Ему
принадлежат увлекательные книги «Атомы в природе», «Геохимия биосферы»,
«Геохимия природных вод», «Биокосные системы Земли», раскрывающие про-
цессы миграции и концентрации химических элементов в биосфере и ланд-
шафтах, значение жизни для геохимических процессов на Земле, разъясняю-
щие и развивающие идеи В.И. Вернадского.
И, наконец, Александр Ильич всегда отдавал должное своим учителям и
предшественникам, создав научные биографии выдающихся геохимиков –
В.И. Вернадского, А.Е. Ферсмана, А.А. Саукова, Б.Б. Полынова (последняя на-
писана совместно с М.А. Глазовской и Е.И. Парфеновой), в которых ярко про-
явился его талант историка науки.
Учитель и человек
Александр Ильич был неутомимым полевым исследователем. Его экспе-

диционные работы охватывали почти все ландшафтные зоны страны. Работая
16
в тесном контакте с научными и производственными организациями почти
всех республик бывшего СССР, А.И. Перельман развивал и совершенствовал
теорию геохимии ландшафта.
Одновременно идеи и методы геохимии ландшафта он внедрял в прак-
тику геохимических поисков месторождений полезных ископаемых и охра-
ны окружающей среды от техногенного загрязнения. Александр Ильич читал
множество лекций, проводил семинары, давал многочасовые консультации,
заключал договоры о научном сотрудничестве. Под его руководством и при
его участии разработано 10 способов внедрения методов геохимии ландшаф-
та в практику народного хозяйства, на 6 из них получены авторские свиде-
тельства. Одаренность и научная интуиция сочетались в нем с большой ра-
ботоспособностью и наблюдательностью. Он придавал большое значение
накоплению фактического материала, умело обобщал факты, его работы всег-
да насыщены конкретными примерами.
Владея даром ясного изложения научных идей, Александр Ильич умел ув-
лечь ими слушателей, сделать единомышленниками людей разных профессий.
«Школа геохимии ландшафта» А.И. Перельмана объединяла геологов, гидро-
геологов, геохимиков, географов, почвоведов, геоботаников, биогеохимиков,
экологов. Им подготовлены десятки кандидатов наук и несколько докторов
наук. Его отличала не только широта научных интересов и идей, он всегда знал
и увлекательно рассказывал об истории и культуре народов тех районов, где
проходили экспедиционные маршруты. А глубокое знание художественной
литературы и особенно отечественной поэзии делало его всегда желанным и
увлекательным собеседником.
Плодотворная научная деятельность А.И. Перельмана была отмечена Го-
сударственной премией СССР в области науки и техники, Премией Правитель-
ства Российской Федерации, золотыми медалями Ф.П. Литке Русского геогра-
фического общества и ВДНХ.
За участие в Великой Отечественной войне А.И. Перельман награжден
орденом Отечественной войны 2-й степени, медалями «За доблестный труд
в Великой Отечественной войне», «За трудовую доблесть» и юбилейными ме-
далями.
А.И. Перельман вел большую общественную работу. Он был членом уче-
ных советов ИГЕМ, ИМГРЭ, ВСЕГИНГЕО, Бюро секции РАЕН, председателем
Комиссии геохимии ландшафта при Межведомственном совете по пробле-
ме «Научные основы геохимических методов поисков месторождений по-
лезных ископаемых», членом Научного совета при Академии наук СССР по
проблеме «Научные основы преобразования природных ландшафтов», чле-
ном редакционных советов в издательствах «Недра» и «Высшая школа», по-
четным членом Русского географического общества, заслуженным Соросов-
ским профессором.
17
А.И. Перельман – выдающийся отечественный геохимик
Оглядываясь на творчество А.И. Перельмана, которое в основном при-

шлось на вторую половину ХХ в., хорошо видно то выдающееся место, кото-
рое занимает этот выдающийся ученый в науках о Земле. Им выполнен ряд
уникальных геохимических исследований, введены новые геохимические по-
нятия и показатели. Он один из основателей новой науки – геохимии ланд-
шафта, академической и университетской, ландшафтно-геохимической науч-
ной школы, которая и сейчас активно развивается. Но главное, что отличает
творчество Александра Ильича, – это его творческий дух, который во многом
способствовал вовлечению и развитию идей В.И. Вернадского в науки о Зем-
ле, в целый ряд научных направлений: гидрогеохимию, геохимию почв, кор
выветривания и континентальных отложений, литологию, биогеохимию, об-
щее почвоведение и географию почв, учение о полезных ископаемых. Таким
образом, его имя стоит в одном ряду с выдающимися геохимиками нашего
времени.
18
ГЛАВА 1
ГЛАВА 1
Ландшафтно-геохимическое моделирование
и картографирование
ТЕРМОДИНАМИЧЕСКИЕ МОДЕЛИ
В ГЕОХИМИИ ЛАНДШАФТОВ
В.В. Сысуев
Анализ радиальной и латеральной геохимической структуры ландшафтов

является ведущим методом геохимии ландшафтов, лежащим в основе прак-
тически всех фундаментальных и прикладных ландшафтно-геохимических ис-
следований (Перельман, Касимов, 1999).
Создание физико-химических термодинамических моделей является неотъ-
емлемой частью познания любого природного процесса, венчающей представ-
ление о его генезисе (Жариков, 2002). Природные процессы осуществляются
так, что при общем необратимом течении процесса в каждом данном элемен-
тарном участке в каждый момент устанавливается состояние равновесия. Это
возможно, если скорость преобразований в системе, скорость ее приспособле-
ния, или скорость релаксации, оказывается больше, чем скорость изменения
факторов состояния системы. Вследствие этого при теоретическом моделиро-
вании для одного и того же процесса приходится строить две различные модели:
модель необратимого изменения – динамическую модель, и равновесную модель
системы, охватывающую серию равновесных состояний системы, через кото-
рые она проходит при общем необратимом изменении. Для понимания меха-
низма перераспределения вещества в пределах ландшафтно-геохимических
структур каждого иерархического уровня чрезвычайно важны положения о
дифференциальном транспорте: перемещении отдельных физико-химических
фаз сквозь относительно неподвижную почвенную матрицу с сопутствующим
изменением химического состава и физико-химического состояния вещества.
Рассмотрим некоторые аспекты применения методов термодинамики и
физико-химической динамики для моделирования процессов почвообразо-
вания и процессов формирования каскадных ландшафтно-геохимических си-
стем. Основной акцент сделаем на анализ взаимодействия вода – почва как в
радиальном, так и в латеральном направлениях.
19
Радиальные ландшафтно-геохимические структуры

(R-анализ)
Равновесная термодинамика и моделирование процессов

почвообразования
Первым этапом ландшафтно-геохимического анализа территории яв-
ляется изучение геохимической дифференциации вертикального профиля
элементарных ландшафтов. Элементарные ландшафты рассматриваются как
сложные системы, состоящие из радиально взаимодействующих подсистем
типа порода – почва, почва – воды, почва – растения, атмосфера – растения –
почва и др. (Перельман, Касимов, 1999). Рассмотрим две первые из них как
одну геохимическую систему с точки зрения термодинамики.
При изучении необратимой эволюции природных геохимических систем
определяющее значение для гипергенных процессов имеет принцип частич-
ного равновесия, выполнение которого означает такое состояние, когда в це-
лом неравновесная система находится в равновесии по крайней мере в от-
ношении одной из реакций. Так, при взаимодействии породы с раствором, с
которым эта порода неравновесна, и в котором начинает растворяться, систе-
ма в целом неравновесна. Однако в результате реакции может возникнуть но-
вообразованный вторичный продукт, равновесный с раствором, но неравно-
весный с исходной породой. Несмотря на установившееся равновесие между
раствором и вторичным продуктом (несколькими продуктами), порода про-
должает реагировать с раствором. Вследствие дальнейшего взаимодействия
породы с раствором новообразованная фаза или разрушается и формируется
новая фаза, или формируется парагенезис вторичных минералов. В процессе
взаимодействия породы с раствором система проходит через ряд частичных
равновесий, пока в ней не установится полное равновесие. Следовательно,
концепция частичного равновесия ограничивается изучением реальных рав-
новесных состояний в системе раствор – вторичные минералы, что позволяет
исследовать необратимые процессы с помощью фундаментальных принци-
пов равновесной термодинамики (Борисов, Шваров, 1992).
В соответствии с этим принципом при физико-химическом моделирова-
нии почв требуется учет лишь тех компонентов, которые могут подчиняться
принципам устойчивого, частичного или временного равновесия с почвен-
ным раствором. К таким компонентам относятся новообразованные продукты
почвообразования и вторичные минералы – высокодисперсные глинистые
минералы, гумусовые вещества, аморфные и окристаллизованные оксиды и
гидроксиды железа, алюминия и марганца, аллофан, а также минералы-био-
литы, представленные аморфным кремнеземом, оксалатом кальция, карбо-
натами, сульфатами, фосфатами кальция и других катионов. Эти компоненты
входят в состав тонкодисперсной части почвы, размером менее 1–2 мкм, и
20
ГЛАВА 1
в микроморфологии почв относятся к глинистой, гумусово-глинистой, кар-

бонатно-глинистой или железисто-глинистой плазме (Парфенова, Ярилова,
1977). Удельный вес плазмы в общей массе почвы значительно варьирует, до-
стигая 10–50%. В расчетах может быть использован только валовой состав вы-
сокодисперсных фракций, в которых первичные минералы отсутствуют или
содержатся в незначительных количествах. Сложность состава органических,
минеральных, и, особенно, органо-минеральных соединений почв является
одной из основных причин их слабой изученности. Относительно лучше из-
учены гумусовые вещества и вторичные минералы. Вместе с тем, достижения
термодинамики, физической геохимии, теории оптимизации, вычислительной
математики, химии и минералогии почв позволяют рассчитывать состав по-
чвенных систем, используя их фундаментальное свойство – стремление хи-
мических компонентов к взаимодействию и равновесию (Шоба, Карпов, 2004).
Моделирование химических равновесий в сложных многокомпонентных
и многофазных системах с одновременным участием водного раствора, кон-
денсированных фаз (твердых растворов), газовой смеси и других фаз различ-
ного агрегатного состояния сводится к минимизации свободной энергии Гиб-
бса (Карпов, 1981; Борисов, Шваров, 1992; Жариков, 2002). Cвободная энергия
Гиббса G – часть внутренней энергии вещества, которая может быть реализо-
вана в химических реакциях, является экстенсивной величиной, складываю-
щейся из частей, обусловленных отдельными веществами.
В самопроизвольном химическом процессе свободная энергия системы
уменьшается (ΔG < 0) и в точке равновесия (ΔG = 0) достигает экстремума – ми-
нимального значения. Для закрытых систем энергия Гиббса является функци-
ей температуры (Т) и давления (Р). В открытых системах энергия Гиббса – функ-
ция не только температуры и давления, но и состава: G = G (T, P, n1, n2, n3, ...),
где n1, n2, n3, – количества веществ в молях.
Химический потенциал μi – соответствует молярной парциальной энер-
гии Гиббса компонента i, равен частной производной G по числу молей данно-
го вещества, интенсивная величина. Как и энергия Гиббса, зависит от темпера-
туры, давления и состава системы:
, (1)
где μi0 – химический потенциал компонента i в стандартном состоянии; аi – ак-

тивность, соответствующая концентрации компонента i в идеальном растворе
или в смеси идеальных веществ. Введением понятия «активность» чисто фор-
мально учитывается взаимодействие между компонентами реакционной сме-
си. Величины μi характеризуют возможность и направление протекания хими-
ческих реакций – компоненты могут самопроизвольно переходить из фазы, в
которой его химический потенциал больше, в фазу, в которой химический по-
тенциал меньше; состоянию равновесия соответствует равенство химических
21
потенциалов компонентов во всех фазах системы. В качестве независимых

компонентов используются химические элементы (К, Na, Са, Al, Si, ..., Н, О), из
которых слагаются зависимые компоненты (SiO2, CaCO3, Al2Si2O5(OH)4, .., Н2O).
В прямой задаче физико-химического моделирования по известному хи-
мическому составу системы и стандартным изобарно-изотермическим потен-
циалам образования зависимых компонентов рассчитывается ее равновес-
ный состав. Классический метод расчета равновесий по уравнениям реакций
получил широкое распространение для расчета, например, карбонатно-
кальциевого равновесия, соотношения форм растворенных компонентов,
комплексообразования и др. (Гаррелс, Крайст, 1968; Спозито, 1984; Савенко,
Савенко, 2009). Как правило, для упрощения ручных расчетов в реакциях рас-
сматривают минимальное число переменных величин при постоянной темпе-
ратуре и неизменном общем давлении. При этом принимают, что коэффици-
енты активности ионов равны единице (γ ≈ 1) и соответственно их активность
можно заменить моляльностью (aj ≈ mi). Константы реакций К рассчитывают-
ся по уравнению: ΔG = –RTlnK, где ΔG – изменение энергии Гиббса в реакции,
которое равно разности стандартных изобарно-изотермических потенциа-
лов образования конечных и исходных продуктов реакции. Величины стан-
дартных изобарно-изотермических потенциалов образования компонентов
(ΔG0f298, кал/моль) можно найти в справочниках, научных публикациях и учеб-
ных пособиях (Карпов, Кашик, Пампура, 1968; Борисов, Шваров, 1992 и др.).
Для простейших ручных расчетов, например, карбонатно-кальциевого равно-
весия, необходимо составить как минимум пять уравнений реакций и рассчи-
тать пять констант, в том числе константу равновесия с водой атмосферного
СO2, первую и вторую константы диссоциации угольной кислоты, константу
равновесия для воды и СаСO3. Далее выражают все уравнения равновесия
через концентрацию (активность) [Н+] и, подставив ее значения в уравнение
электронейтральности, методом «проб и ошибок» (подгонкой) получают рав-
новесное значение рН. Обратной подстановкой найденного значения концен-
траций иона водорода в уравнения реакций и находят искомые концентрации
(активности) всех компонентов (Гаррелс, Крайст, 1968). Понятно, что чем боль-
ше рассматриваемых компонентов и больше их возможных форм нахождения
в разных фазах, тем точнее, но в тоже время сложнее расчеты. Для природных
систем, содержащих много фаз и компонентов, когда наперед неизвестен точ-
ный состав зависимых компонентов, применение классического метода огра-
ничено приближенными оценками. Переход к расчетам равновесий от ме-
тода по реакциям к методу минимизации термодинамических потенциалов
имеет решающее значение для развития количественного физико-химическо-
го анализа многокомпонентных и многофазных природных систем, в том чис-
ле почв (Борисов, Шваров, 1992; Шоба, Карпов, 2004).
22
ГЛАВА 1
В задаче физико-химического моделирования почвенных процессов не-

скольких этапов:
1) выделение фаз, для которых может быть определен равновесный хими-
ческий состав;
2) для фазы, в которой аналитически определен равновесный химический
состав – фазы почвенного раствора, рассчитывают химические потенциалы
компонентов μi;
3) по полученным μi независимых компонентов рассчитывают ΔG0f298 рав-
новесных с раствором других фаз почвы – гумусовых веществ, глинистых ми-
нералов и несиликатных форм;
4) сравнение рассчитанных с известными ΔG0f298 почвенных новообразо-
ванных минералов, и верификация модели по экспериментально известным
численным результатам.
Расчет среднего состава почвенных растворов почв выполняется при со-
четании аналитических и расчетных методов на основе критического ана-
лиза данных (Шоба, Карпов, 2004). По равновесному составу раствора опре-
деляют не только формы и мольные количества большинства элементов, но и
рассчитывают химические потенциалы независимых компонентов в системе
раствор – равновесные минеральные, органические и органо-минеральные
фазы почвы (табл. 1). Поскольку почвенный раствор представляет собой си-
стему, содержащую те же независимые компоненты, что и твердые фазы почв,
полученные значения химических потенциалов независимых компонентов по-
зволяют рассчитывать термодинамические характеристики равновесных с
растворами других важнейших составляющих почв – гумусовых веществ, гли-
нистых минералов и несиликатных форм элементов.
Для характеристики состава гумусовых веществ (ГВ) предложена «эле-
ментарная ячейка гумуса» – состав гумуса в расчете на один атом наименьше-
го по количеству элемента – N (Орлов, 1990). Это понятие включает как обмен-
ные ионы, так и не изменяющуюся в реакциях ионного обмена органическую
CmHnOkN матрицу гумуса, поэтому точнее понятие «стехиометрическая ячей-
ка». Комплекс методов определения элементного состава органических и ми-
неральных компонентов и емкости обмена, позволил определить состав ГВ в
расчете на стехиометрическую ячейку (табл. 1).
В качестве равновесной минеральной фазы рассматривается фаза твердого
раствора слоистых минералов со структурой 2:1 (иллиты, смектиты и смешанос-
лойные иллит-монтмориллониты) тонких коллоидов почвенного ила (<0,08 мкм).
Кристаллохимический состав слоистых минералов связан с генетическими
свойствами почв и геохимическими условиями почвообразования. Это особенно
отчетливо выражено по повышенному содержанию в них типоморфных элемен-
тов: Ca – в черноземах, Mg и N – в солонцах, Fe – в дерново-глубокоподзолистых и
буро-таежных и Al – в дерново-глеевых почвах.
23
Таблица 1
24
Равновесный состав гумуса, раствора (моль/л) и химические потенциалы (μ, кал/моль)
независимых компонентов в многоионном обмене (Шоба, Карпов, 2004)
Фазы и химические по- Независимые компоненты

рН
тенциалы K Na Ca Mg Zn Mn Cu Fe Al
0,004 0.013 0,547 0,046 0,005 0,011 0,009 0,087 0,182

(K…Al)C20H9O9N
Раствор 5,67 1,38·10-4 3,21·10-4 4,50·10-4 1,29·10-4 3,07·10-7 3,63·10-6 1,64·10-8 1,78·10-7 3,70·10-7
μ
–93145 –87766 –177628 –155223 –84952 –102764 –35981 –79800 –189375
0,004 0,002 0,083 0,005 0,002 0,002 0,185 0,084 0,290

(K…Al)C20H9O9N
Раствор 4,04 3,07·10-4 1,34·10-3 6,12·10-4 4,37·10-5 5,38·10-6 2,18·10-5 5,46·10-5 1,07·10-5 5,55·10-6
μ
–94895 –91868 –181896 –160275 –87706 –106163 –35615 –79538 –192440
0,014 0,016 0,346 0,188 0,025 0,24 0 0 0,190

(K…Al)C20H9O9N
Раствор 6,26 3,97·10-4 4,63·10-4 3,35·10-4 3,97·10-4 3,69·10-6 1,25·10-5 0 0 1,11·10-6
μ
–91753 –86743 –176114 –152394 –81868 –100447 – – –187171
0,017 0,018 0,357 0,195 0 0 0 0 0,190

(K…Al)C20H9O9N
Раствор 6,34 3,93·10-4 4,67·10-4 2,86·10-4 3,72·10-4 0 0 0 0 7,41·10-7
μ
–91642 –86621 –175971 –152198 – – – – –187176
0,010 0,015 0,380 0,108 0,007 0,025 0,008 0,096 0,133
(K…Al)C15H16O9N
Раствор 6,58 6,67·10-5 1,00·10-4 9,50·10-5 6,38·10-5 9,23·10-8 2,73·10-6 1,56·10-8 1,79·10-8 3,70·10-7
μ
–92280 –87160 –175927 –154112 –83051 –100263 –36345 –80845 –187883
0,008 0,008 0,183 0,029 0,003 0,004 0,012 0,110 0,293

(K…Al)C15H16O9N
Раствор 5,57 1,66·10-4 3,26·10-4 5,87·10-4 2,37·10-4 7,69·10-7 7,27·10-6 2,37·10-8 8,92·10-8 3,70·10-7
μ
–93165 –87887 –177736 –155114 –84676 –102637 –36026 –79340 –189475
0,004 0,007 0,170 0,040 0,004 0,005 0,004 0,137 0

(K…Al)C15H16O9N
Раствор 4,47 1,28·10-4 4,43·10-4 1,77·10-4 1,66·10-4 1,38·10-6 3,63·10-6 3,12·10-7 1,78·10-6 0
μ
–94823 –89207 –181437 –158292 –87318 –106011 –37483 –79546 –
Примечание. Прочерк – не определяли.

ГЛАВА 1
25
Характерная особенность слоистых минералов исследованных почв – по-

вышенные значения изобарно-изотермических потенциалов образования и
метастабильность состояния (Шоба, Карпов, 2004). Вычисленные на основе
прямых равновесных определений значения ΔG0f298 слоистых минералов 2:1 в
изученных почвах изменяются от –1192 до –1252 ккал/моль. Они сравнимы с
аналогичными показателями для монмориллонитов (от –1231 до –1248 ккал/
моль), но характеризуются более высокими значениями, чем иллиты (от –1272
до –1278 ккал/моль), полученные расчетными методами другими авторами
(Спозито, 1984).
Изобарно-изотермические потенциалы образования слоистых минера-
лов 2:1 тонких коллоидов оказались на 20–86 ккал/моль больше, чем суще-
ствующие в литературе значения для иллитов. Полученные значения рас-
хождений весьма существенны, так как различие даже на несколько первых
единиц килокалорий уже приводит к заметному изменению растворимости
минеральных компонентов. Поскольку в составе высокодисперсных слоистых
минералов почв преобладают иллиты, скорее всего они находятся в метаста-
бильном состоянии временного равновесия.
Неравновесная термодинамика и моделирование процессов

почвообразования
Неравновесная термодинамика допускает описание динамики непрерыв-
ных систем в случае внешних силовых полей. Для линейной системы не слиш-
ком далекой от равновесного состояния, в которой происходит вариация хи-
мического потенциала μk компонента k только в направлении x, уравнение
диффузионного потока JNk записывают (Пригожин, Кондепуди, 2002):
, (2)
где Lk – феноменологический коэффициент пропорциональности;

– термодинамическая сила вызывающая диффузионный поток.
Для смеси идеальных жидкостей химический потенциал можно предста-
вить в виде (1):
μk = μk0 + RTlnmk , где mk – мольная доля компонента k на единицу объ-
ема, функция координат. Если n – плотность полного числа молей и nk – плот-
ность числа молей компонента k, то мольная доля mk = nk /n. Подставляя
μk = μk0 + RTlnmk в (2), учитывая, что из-за диффузии изменение n пренебрежимо
мало ∂ln(mk)/∂x = ∂ln(nk)/∂x, получают (Пригожин, Кондепуди, 2002):
. (3)
26
ГЛАВА 1
Сравнение (3) с эмпирическим уравнением диффузии Фика устанавливает

связь между термодинамическим феноменологическим коэффициентом Lk и
коэффициентом диффузии Dk:
, (4)
который имеет размерность [D] = [l2] [t-1], например, см2/с. Когда диффундирует
одновременно несколько компонентов, то поток одного компонента влияет
на поток другого – необходимо учитывать перенос k-го компонента в i-ом по-
токе, а рассмотрение процесса в трехмерной среде требует учета простран-
ственного градиента химического потенциала μk :
.
Используя соотношения взаимности Онзагера связывают феноменологи-
ческие коэффициенты Lik с экспериментально измеряемыми коэффициентами
диффузии Dik, и учитывая (3), например, для двух компонентов, записывают
обобщенное уравнение Фика:
(5)
.
Поскольку связь между химическими потенциалами и концентрациями
не всегда точно известна, а достоверные определения коэффициентов диффу-
зии довольно затруднительны, часто используют так называемые «эффектив-
ные» коэффициенты, определяемые в обратной задаче независимо от воздей-
ствия других диффундирующих компонентов. Подставляя выражения (3)-(4) в
одномерное уравнение неразрывности получим уравнение нестационарной
диффузии компонента k (второй закон Фика) для гомогенной изотермической
среды при отсутствии химических реакций и внешних силовых полей:
. (6)
Теоретическое описание коэффициента диффузии еще более усложня-

ется при рассмотрении процессов переноса компонента в объемном пото-
ке, например, воды, да еще при наличии внешних силовых полей. Дело в том,
что вследствие принципа симметрии скалярный процесс диффузии (или хи-
мической реакции) из-за своей высокой степени изотропии и однородности
не может вызывать поток жидкости (или теплоты), который имеет направлен-
ность под действием силовых полей. Другая формулировка этого принципа –
скалярная причина не может вызвать векторный или тензорный эффект –
вследствие чего перекрестные коэффициенты в таких процессах Lik= Lki= 0
(Пригожин, Кондепуди, 2002). Это необходимо отчетливо помнить при теоре-
тическом описании сложных процессов переноса в природных системах.
27
В связи с этим введенное в работах А.П. Соловова (1985) «геохимическое

поле элемента» для теоретического обоснования методов поисков геохимиче-
ских аномалий выглядит не полным и недостаточно корректным. «В соответ-
ствии с общей теорией поля совокупность содержаний m элемента E образует
в макропространстве геохимическое поле GCP (geochemical pole) элемента E,
если каждой точке этого пространства поставлено в соответствие содержание
этого элемента E. Определение отражает фундаментальное свойство поля –
единство, одновременное существование элемента, его содержания и точки
нахождения» (Макаров, 1983). Это определение продолжают переносить в со-
временные учебники и пособия по геохимическим методам разведки (Матве-
ев, 2003, Полякова, 2015), не говоря уже об Интернет.
Во-первых, в соответствии с общей теорией поля: физическое поле – это
потенциальное силовое поле. Таким образом, геохимическое поле должно
быть только потенциальным, а, следовательно, – полем химических потенци-
алов, поскольку химические реакции и диффузионные переносы элементов
могут происходить только под действием градиентов химических потенциа-
лов (термодинамической силы). Во-вторых, потоки химических компонентов
находятся под действием еще ряда сил (силовых потенциальных полей) – гра-
диентов температуры, градиентов давления, градиентов поля силы тяжести,
градиентов электромагнитных полей, градиентов поля сил натяжения и др.
В связи с этим для непрерывных геохимических систем необходимо очень
корректно теоретически описать законы сохранения, представленные в ло-
кальной и субстанциональной формах, доказать в соответствии с принципом
симметрии наличие значимых перекрестных эффектов и получить значения
феноменологических коэффициентов. В этом плане предстоит еще серьезная
работа. Еще более далеки от фундаментальных результатов теоретические
описания биогеохимических, биогеофизических систем, включающих жиз-
ненные процессы.
Наверное, можно пойти каким-то другим более «простым» путем. Напри-
мер, можно строить особую термодинамику, как, например, в работах А.И. Вей-
ника, где вводится «…другое понятие времени: реальное физическое время,
обратное хроналу, который является важнейшей характеристикой любого тела –
живого и неживого, подобно давлению, температуре, электрическому потенци-
алу и т. п. Что касается пространства, то оно входит в состав метрического явле-
ния и представляет собой метрическое вещество» (Вейник, 1991, стр. 6).
Применительно к системам с участием живого вещества вводится новое
понятие эксергия – часть поступающей энергии, которая способна совершать
полезную работу по поддержанию системы в неравновесном состоянии с низ-
кой энтропией (Jorgensen, Svirezhev, 2004). Ключевое свойство эксергии – она
равна нулю только в случае, если система находится в равновесии со средой.
Ее количество определяет насколько система далека от термодинамического
28
ГЛАВА 1
равновесия, от предельного состояния, к которому стремится система, изо-

лированная от внешних воздействий, то есть в каждой точке системы устанав-
ливается термическое, механическое и химическое равновесие и в системе
отсутствуют потоки. Соответственно, термодинамическое равновесие для си-
стем с участием живого вещества не достижимо, так как эти системы откры-
тые. Один из важнейших принципов – эксергия в системе может только расхо-
доваться, но не порождаться. Суммарная эко-эксергия (Ex), например, водной
экосистемы, записывается как:
, (7)
где R – универсальная газовая постоянная, T – температура среды, сi – кон-

центрация живого вещества (например, в мг/л), сi,0 – концентрация в состо-
янии термодинамического равновесия. Выражение похоже на уравнение
изобарно-изотермического потенциала для стандартного состояния газа
(жидкости) – сводной энергии Гиббса, аналогом которой для систем далеких
от равновесия и является эксергия. Однако возникает ряд вопросов: что такое
концентрация живого вещества в состоянии термодинамического равнове-
сия и как ее определить при абсолютном нуле К, как определить стандартное
состояние живого вещества и почему использованы концентрации, а не массы
живого вещества и др.
Подход для расчета эксергии солнечной радиации, предложенный этими
авторами (Jorgensen, Svirezhev, 2004) основан на оценке степени неравновес-
ности поверхности, преобразующей солнечную радиацию. Для реализации
этого метода достаточно иметь измерения приходящего потока солнечной
энергии и потока энергии отраженного экосистемой хотя бы в двух спектраль-
ных диапазонах (одном коротковолновом и одном длинноволновом.) Однако
такая упрощенная схема расчета составляющих энергетического баланса по-
казала, что вклад солнечной радиации в эксергию экосистем оказался незна-
чителен, и эксергия практически не связана с производством биологической
продукции и, представляет собой исключительно затраты энергии на эвапо-
транспирацию, что противоречит трактовке эксергии (Сандлерский, Пуза-
ченко, 2009). Для построения детальных моделей потоков и преобразования
энергии экосистемой требуются еще многочисленные теоретические и прак-
тические исследования.
Таким образом, эти подходы пока вряд ли применимы для фундаментального
описания геофизических или геохимических потенциальных силовых полей.
Построение термодинамических и кинетических моделей систем, уда-
ленных от положения механического, теплового и химического равновесий,
является одной из актуальных проблем современной физики. Отклонения
состояния открытой системы от положения термодинамического равнове-
29
сия приводят к: возникновению протяженно- и длительно-корреляционных

взаимодействий между отдельными частями системы; разрушению свойств
эргодичности, аддитивности и локальной равновесности; сокращению про-
изводства энтропии; фрактализации внутреннего строения и протекающих
процессов; поиску системой нового устойчивого энерго-вероятностного со-
стояния; перебору возможных конфигураций структуры и агрегатных состо-
яний (Зарипов, 2002; Терехов, 2014; Неймарк, 2015). В последние десятилетия
для широкого класса неравновесных стационарных (или близких к ним) со-
стояний систем с медленной динамикой предложено обобщение статистики
Больцмана – Гиббса, получившее название статистики Тсаллиса (Tsallis) или
Т-статистики. Формализм Т-статистики вводит дополнительное определение
энтропии и специальных преобразований Лежандра, необходимых для фор-
мулировки соответствующей термодинамики. На уровне описания динамики
систем с «медленной динамикой» предположение об эргодичности заменяет-
ся неэргодичностью Т-статистики. Этот формализм можно рассматривать как
попытку суперпозиции двух различных статистик, относящихся к неравновес-
ным системам под действием медленно меняющихся или постоянных внешних
сил и обнаруживающих макроскопические состояния, близкие к стационарным
или с медленной динамикой, но сопровождающихся флуктуациями интенсив-
ных (распределенных) параметров. Однако теоретические модели доведены до
расчетов только для некоторых конкретных процессов (Неймарк, 2015).
В связи с этим в большинстве современных исследований используются ими-
тационные модели. Строгий априорный физико-математический аппарат опи-
сания природных процессов (например, влагомассопереноса в почвах, форми-
рования стока, переноса химических веществ на водосборах, продукционного
процесса, и т. д.) часто используется на не полных физико-химических представ-
лениях, опирающихся на измеряемые характеристики почв (водосборов).
Моделирование вертикального переноса растворов в почве

Перенос растворенных веществ в движущемся потоке воды рассматрива-
ется состоящим из двух независимых составляющих – диффузионного потока
и конвективного потока, то есть увлекания частиц с током среды:
, (8)
где V – скорость тока среды, С – концентрация компонента, D – коэффициент

дисперсии, отличающийся от собственно коэффициента диффузии, так как
направленное движение потока само вызывает рассеяние диффундирующих
частиц в силу явлений трения, конвективного перемешивания и турбулент-
ности. Подставляя (8) в одномерное уравнение неразрывности, когда направ-
ление V совпадает с осью х, получаем уравнение конвективной дисперсии:
30
ГЛАВА 1
. (9)
В случае переноса водорастворимых компонентов в почвах, упрощая урав-

нение (9) вводят эффективный коэффициент гидродинамической дисперсии (не
зависящий от пространственных координат). При описании процессов влаго-
массопереноса в почвах основное внимание уделяется описанию сорбционных
и ионообменных процессов. Обзор моделей переноса растворов конкретных
химических компонентов с разными моделями сорбции приведен в предыду-
щих работах (Сысуев, 1986, 2003). Часто моделируется стационарная фильтра-
ция растворов во влагонасыщенной пористой среде и для ряда частных случа-
ев с различными изотермами адсорбции, источниками-стоками, граничными и
начальными условиями были получены аналитические решения, базирующие-
ся на результатах, приведенных в справочных пособиях (Лыков, 1978).
Экспериментальные исследования массопереноса в почвах и почвенных
колонках показали существенно асимметричный характер выходных кон-
центрационных кривых, которые не описываются уравнениями типа (8). Для
обозначения такого распределения концентраций, характеризующегося дли-
тельными после окончания запуска трассера высокими экспериментальными
концентрациями, был введен специальный термин «tailings» (англ. – остатки,
хвосты). Эти особенности экспериментальных данных, наиболее отчетливо
наблюдавшиеся при фильтрации растворов в ненасыщенных влагой почвах,
объяснялись тем, что большая часть микропор и заключенная в них влага
не принимают активного участия в обмене с переносимым раствором (Van
Genuchten, Wierenga, 1976). При уменьшении влажности количество пор, не
связанных с каналами миграции, увеличивается вследствие их изолирован-
ности защемленным воздухом. Это явление усиливается при увеличении во-
допрочности почвенных агрегатов, при уменьшении скорости фильтрации
растворов в почвах. В поверхностных горизонтах почв изначально создаются
резко неоднородные трехмерные зоны, в которых происходит инфильтрация
растворов, а в соседних зонах происходит защемление воздуха и образова-
ние застойных зон (Умарова, 2011).
Для описания гидродинамической дисперсии в агрегированных почвах
была предложена модель с учетом застойных зон (Van Genuchten, Wierenga,
1976). Передвижение растворенных химических компонентов происходит че-
рез ненасыщенную агрегированную сорбирующую пористую среду, свобод-
ное течение раствора и конвективная диффузия наблюдаются только в под-
вижной зоне внутри больших межагрегатных пор. В инертной зоне почвы, в
микропорах и тупиковых макропорах сорбция происходит лишь после того,
как вещество продиффундирует через жидкий барьер неподвижных почвен-
ных зон. Разделение почвенной матрицы на две зоны характеризуется па-
31
раметром f. Величина этого параметра определяется как относительное ко-

личество сорбирующих участков почвы, находящихся в непосредственном
контакте с подвижной жидкой фазой. В общем виде выражение уравнения
массопереноса может быть записано, как
. (10)
Индексы m, im подписываются соответственно для обозначения подвижной

и инертной зон. Взаимосвязь между концентрацией растворенного вещества
в подвижной и застойной жидких фазах основывается на уравнении переноса
между ними:
, (11)
где a – коэффициент массопереноса в 1/день. Разделение почвенной влаги на

подвижную и неподвижную характеризуется коэффициентом Ф:
Использование изотермы адсорбции Фрейндлиха при решении системы

уравнений (10)–(11) с соответствующими начальными и граничными условия-
ми позволило удовлетворительно описать миграцию меченой тяжелой воды
2
Н2О и гербицида 2,4,5–Т (Van Genuchten et al., 1977), а применение для ре-
акции ионного обмена модели Килланда – вертикальный перенос K+ в экспе-
риментах с насыпными почвенными колонками при условиях стационарной
фильтрации в водонасыщенных почвах. В последствии выполнено обобще-
ние модели (10)–(11) на случай ионного обмена двух катионов одинаковой ва-
лентности Са2+ и Мg2+ , а также обобщение на двумерный и трехмерный вла-
гомассоперенос. В настоящее время эти модели совместно с уравнениями
переноса воды в почве реализованы в пакетах прикладных программ HYDRUS
(HYDRUS 2D/3D version 2.x и более современных) (Šimůnek et al., 2013).
Постановка и решение математической модели вертикального массопе-
реноса в ненасыщенной почве приведена нами ранее (Сысуев, 1986). Труд-
ность применения моделей, подобных (10)-(11), состоит в том, что некоторые
параметры (коэффициенты гидродинамической дисперсии, коэффициенты
массообмена и др.) невозможно получить независимыми методами. Их значе-
ния подбирают, добиваясь совпадения теоретических и опытных данных, по-
этому для получения значений параметров и верификации модели необходи-
мо проведение экспериментов.
Методики отбора большеразмерных монолитов почв с ненарушенным
сложением и проведения экспериментов с растворами удобрений приведе-
32
ГЛАВА 1
ны ранее (Сысуев, 1986). Подача растворов и промывных вод регулировалась

по постоянному уровню 1,5–2,0 см над поверхностью почвы. Количество про-
мывных вод обусловлено схемой проведения эксперимента и гидрофизиче-
скими свойствами почв. Для автоматической записи количества профильтро-
вавшейся воды и отбора проб применялся самописец, тарированный на слив
0,5 л. Эксперименты показали, что только монолиты с размерами 50×50×100
см достаточны для характеристики дерново-подзолистых почв на покров-
ных суглинках с полным набором генетических горизонтов и мезоструктур-
ных особенностей. Опыты длились от недели до трех месяцев при наружной
температуре. Для приготовления рабочих растворов использовалась нитро-
аммофоска, содержащая 17% К2О, 17% Р2О5 и 17% N. Отобранные пробы кон-
сервировались толуолом и оперативно анализировались на содержание Р2О5,
NО3-, С1-, NН4+ и К+. При установившемся режиме фильтрации после промыв-
ных вод через колонку пропускался в течение времени Т раствор удобрений
с концентрацией компонентов С0, а затем длительное время снова промыв-
ные воды. По данным строились графики зависимости концентрации компо-
нентов в фильтрате от времени с начала эксперимента (рис. 1). Для сравнения
процессов в почвах с различными водно-физическими свойствами выходные
кривые построены в безразмерных параметрах (рис. 3, 4, 6).
Рис. 1. Экспериментальные
размерные выходные
концентрационные кривые
для хлора в дерново-подзолистых
лесной (1) и пахотной (2) почвах
Безразмерная концентрация находит-
ся делением текущего ее значения на
концентрацию в подающемся растворе,
то есть С*=С/С0. Безразмерное время
получают делением объема профиль-
тровавшейся воды на общий объем пор
в исследуемых почвенных монолитах.
Безразмерное время имеет четкий фи-
зический смысл и показывает, сколько
раз сменился раствор в поровом объ-
еме почвы:
t* = Vвода /Vпор = tKf /L = vt/n0L ,
где Кf – коэффициент фильтрации,
v – скорость фильтрации воды в порах,
no– пористость, L – длина колонки;
t – текущее время.
33
Условия проведения опытов отвечают принятой физической схематиза-

ции процессов и экспериментальная функция концентрации компонента от
времени (выходная кривая) является решением сформулированной системы
дифференциальных уравнений (10)-(11). Выходные кривые несут всю инфор-
мацию о динамике взаимодействии раствора и почвы.
Опыты показали, что происходят существенные колебания скорости
фильтрации растворов удобрений и промывных вод. Причем суточные изме-
нения, обусловленные динамикой температуры, проявляются только при до-
статочно высоких коэффициентах фильтрации (рис. 2).
Рис. 2. Интенсивность фильтрации растворов удобрений

и промывных вод в экспериментах на монолитах
дерново-подзолистых почв:
А – намытой среднесуглинистой; Б – среднесуглинистой на покровных суглинках;
1 – температура воды; 2 – длительность подачи раствора удобрений;
3 – расходы фильтрата, л/ч. В связи с невыраженностью внутрисуточной
динамики на рис. Б температура воды не показана
34
ГЛАВА 1
Выявляется еще одна особенность: при смене концентрированных рас-

творов на промывные воды и наоборот наблюдаются изменения скорости
фильтрации в 3-4 раза. Таким образом, миграция влаги зависит не только от
температуры, но и от концентрации солей в растворе, что согласуется с теоре-
тическими представлениями.
Рис. 3. Безразмерные выходные концентрационные кривые калия и хлора (А),

нитратов и аммиака (Б) для разных дерново-подзолистых почв под лесом:
1 – среднесуглинистой на покровных суглинках; 2 – намытой среднесуглинистой;
Т – окончание подачи раствора удобрений на поверхность монолитов, индексы – номера
монолитов; точки – экспериментальные данные, сплошные и пунктирные линии – графи-
чески осредненные данные; значение безразмерных переменных приведено на рис. 1
35
Сравнение выходных кривых слабо сорбирующихся почвами ионов (мо-

нолит 2, рис. 3, А, Б) показывает, что при высокой скорости фильтрации увели-
чение содержания Сl- и NО3- наблюдается в фильтрате почти с момента ввода
их на поверхность монолита, однако формы кривых различны. Характерной
особенностью переноса NО3- при медленной фильтрации в дерново-подзо-
листых почвах на тяжелых покровных суглинках, как под лесом, так и окуль-
туренных (монолиты 4 и 1), оказалось быстрое последующее уменьшение
его содержания в фильтрате задолго до прекращения подачи раствора удо-
брений на поверхность монолитов (рис. 3, Б). При интенсивной фильтрации
растворов столь больших потерь нитратов не происходит: выходная кривая
NО3- имеет такой же вид, как и Сl-, не участвующего в биохимических реакциях.
Отнести резкое уменьшение концентрации NО3- в профильтровавшемся рас-
творе за счет адсорбции невозможно – в этом случае происходило бы сильное
задержание появления выходной кривой и концентрации были бы постоянно
малы. С аналогичными процессами сталкивались при исследовании переноса
нитратов в насыщенных колонках и другие исследователи и связывали потери
нитратов с денитрифицирующей деятельностью микроорганизмов.
Иной характер имеют выходные кривые K, NH3 и P. Форма кривых свиде-
тельствует о поглощении этих компонентов почвами, причем тем более ин-
тенсивном, чем ниже скорость фильтрации растворов в почвах (рис. 3, А, 4).
Так, при коэффициентах фильтрации 0,017–0,033 мм/мин появление выходной
кривой K наблюдается лишь после 3-4, а фосфора – после 4-5-кратной сме-
ны раствора в поровом объеме почв; максимальная их концентрация, равная
всего 0,1 достигается значительно позже момента окончания поступления
раствора удобрений на поверхность почвы.
Рис. 4. Динамика поглощения фосфора дерново-подзолистыми почвами

(значение безразмерных переменных приведено на рис. 1)
36
ГЛАВА 1
При увеличении коэффициентов фильтрации примерно в 10 раз (в на-

мытой дерново-подзолистой почве) выходные кривые для калия, аммония и
фосфора приобретают некоторые черты, свойственные кривым несорбирую-
щихся Сl- и NO3-, быстрый рост в начальный период с выходом затем на мед-
ленное плавное увеличение концентрации, резкое уменьшение их содержа-
ния в фильтрате при промывании почв чистой водой.
Интересно отметить, что с увеличением интенсивности миграции рас-
творов проявляется отчетливая суточная динамика концентрации К+ и NH4+ в
фильтратах (рис. 3, 5).
Рис. 5. Суточная динамика скорости фильтрации растворов и концентрация K

в фильтрате в эксперименте на монолите 1
37
Эти колебания связаны с зависимостью скорости сорбционных реакций

от температуры. Поскольку Сl- и NO3- не участвуют в обменных химических ре-
акциях с минеральной фазой почвы, то для них не наблюдается подобных за-
кономерных изменений.
На рис. 6 приведены экспериментальные данные и рассчитанные без ис-
пользования оптимизации параметров выходные кривые Сl-, NO3- для моно-
лита дерново-слабоподзолистой намытой почвы лесных насаждений на краю
поля.
Рис. 6. Экспериментальные данные (точки) и рассчитанные

по модели безразмерные выходные кривые (сплошные линии)
для дерново-средне-подзолистой среднесуглинистой почвы
под ельником-кисличником
(k – коэффициент сорбции линейной изотермы Фрейндлиха;
значение безразмерных переменных приведено на рис. 1)
Для численной реализации модели задавались следующие параметры.

Значение плотности почвы принято средним по профилю ρ = 1,40 г/см, сред-
нее значение скорости фильтрации взято из эксперимента q = 5–10 м/сут. Кра-
евые условия также известны: поскольку в начале эксперимента длительное
время пропускались промывные воды, то Сm (z, 0) одинакова по всему про-
филю и равна концентрации этих вод на выходе из монолита. За Сim(z, 0) при-
нято значение концентрации водной вытяжки при соотношении вода: почва,
наблюдавшемся в эксперименте. Сo – концентрация рабочего раствора при
t ≤ Т и концентрация промывных вод при t > Т. Предварительно проведенное
38
ГЛАВА 1
нами имитационное моделирование показало, что изменение значений коэф-

фициента гидродинамической дисперсии в наиболее вероятных пределах –
от 10 до 100 см2/день (van Genuchten et al., 1977) слабо влияет на характер
выходной кривой. Также слабым оказалось влияние в условиях, при которых
проводились эксперименты, и коэффициента массообмена α. Нами были при-
няты значения D = 30 см2/день, N = 1,0, α = 0,15 1/день, f = 0,4.
Приведенные на рис. 6 экспериментальные данные и теоретически рас-
считанные в независимых численных экспериментах (то есть без идентифи-
кации параметров) выходные кривые показывают хорошее воспроизведение
моделью характера взаимодействия фильтрующихся растворов удобрений с
почвами. Для решения задач идентификации параметров модели решалась
задача оптимизации, где функцией цели является мера рассогласования вы-
численных результатов от экспериментальных. В связи со сложностью моде-
ли и численными методами решения был выбран прямой метод оптимизации,
использующий только значение функции (Сысуев, 1986).
Латеральные ландшафтно-геохимические структуры

(L – анализ)
Моделирование структуры ландшафтно-геохимических систем

Основные особенности пространственной геохимической структуры тер-
ритории устанавливаются на баззе локальных каскадных систем – ландшаф-
тно-геохимические катены, представляющие собой сопряженные ряды ланд-
шафтов или почв, располагающиеся на одном склоне (Перельман, Касимов,
1999). Каскадные ландшафтно-геохимические системы (КЛГС) объединяются
в единое целое потоками вещества и энергии от верхних гипсометрических
уровней к нижним (Глазовская, 1976). Ландшафтно-геохимические катены, объ-
единенные однонаправленной миграцией элементов, рассматриваются как
простейшие КЛГС нулевого порядка, в пределах более сложной по структуре
каскадной системы водосборного бассейна первого порядка. Порядок КЛГС
определяется по схеме Философова-Стралера, и в соответствии с принципами
систематики почвенно-геохимических катен (Касимов, Самонова, 2004).
Моделирование структуры КЛГС проводится на основе морфометриче-
ских параметров геофизических полей гравитации и инсоляции, первой и
второй теоремах о механизмах аккумуляции вещества, концепциях Хортона и
Философова-Стралера (Сысуев, 2004).
Первый механизм аккумуляции связан со сближением потоков, создаю-
щим предпосылки аккумуляции переносимых поверхностным стоком сыпу-
чих и жидких веществ. Количественной мерой схождения-расхождения по-
токов является дивергенция линий тока. В соответствии с первой теоремой
(Shary, 1995) дивергенция вектора линий тока равна плановой кривизне по-
39
верхности kp: сближение линий тока происходит в тех участках местности, где
kp < 0 и расхождение – где kp > 0. Плановая кривизна kp, земной поверхности,
равная кривизне горизонтали – параметр количественного описания перво-
го механизма аккумуляции (kp часто заменяют более удобной для вычислений
горизонтальной кривизной).
Второй механизм аккумуляции связан с относительным замедлением пото-
ков на вогнутых по профилю участках склонов, где уменьшается крутизна (фактор
крутизны). В соответствии со второй теоремой (Shary, 1995) производная фактора
крутизны по длине линии тока равна вертикальной кривизне kv. Второй механизм
аккумуляции действует на вогнутых по профилю склонах, где kv < 0.
Механизмы аккумуляции и их связь с кривизной позволяют построить ги-
бридную карту зон относительной аккумуляции и сноса. Зонами аккумуляции
являются участки земной поверхности, в которых оба механизма действуют од-
новременно. Зонами сноса являются участки земной поверхности, в которых ни
один из этих механизмов не действует – на этих участках потоки мигрантов рас-
ходятся и испытывают относительное ускорение. Промежуточные зоны – зоны
транзита. Морфометрическая формализация зон относительного накопления
и выноса соответствует ландшафтно-геохимическому пониманию сопряжения
элементарных ландшафтов (Глазовская, 1976). Естественно, необходимо еще
учитывать тип геохимического сопряжения, соотношение геохимических об-
становок в автономных и гетерономных почвах и другие принципы систематики
почвенно-геохимических катен (Касимов, Самонова, 2004).
Важным параметром переноса вещества в ландшафтах являются удельная
площадь сбора (SCA – англ. specific catchment area). SCA показывает, с какой
площади в каждый элемент поверхности могут собираться со всех склонов
сыпучие и жидкие вещества. На практике SCA прогнозирует как реализован-
ную, так и потенциальную гидросеть.
Расчет морфометрических параметров (МП) выполнен на основе цифро-
вых моделей рельефа (ЦМР), полученных цифрование топографических карт
масштаба М 1:10000. МП позволяют отображать пространственную иерархию
КЛГС. Исследовались бассейны таежных малых рек в зоне Валдайского оледене-
ния, размер пикселя ЦМР 30 м обусловлены разрешением съемки Landsat. Во-
досбор р. Межа, Центрально-лесной государственный биосферный природный
заповедник, расположен в перигляциальной зоне и имеет довольно развитую
дренажную сеть, заболоченность около 50%. Водосбор р. Лонинка, Националь-
ный парк «Валдайский», расположен в озерно-водноледниковом зандровом
ландшафте краевой зоны оледенения, заболоченность 70%. Параметры струк-
туры получены в ГИС ЭКО (П.А. Шарый), FracDim (Г.М. Алещенко, Ю.Г. Пузаченко),
SAGA (Bohner, O. Коnrad, et al), TauDem в GIS Windows (D. Tarboton).
В большей части геоинформационных систем (ГИС) традиционным стал
подход Р. Хортона: водоток формируется, когда интенсивность поверхност-
40
ГЛАВА 1
ного стока оказывается достаточной для того, чтобы сформировать эрозион-

ную русловую форму рельефа. Для этого вводят параметры интенсивности
поверхностного стока, к которым относят эродирующую силу, SCA, величи-
ну расстояния до водораздела и др. Работа автоматизированных алгорит-
мов выделения водотоков в растровых слоях ГИС включает ряд этапов (рис.
7). Сначала на карте одного из параметров выделяются ячейки с величинами,
превышающими заданный порог – потенциальные точки истоков. На втором
этапе программа проводит водотоки из заданных истоков, удаляя истоки, че-
рез которые проходит сток с более высоких истоков. На третьем этапе отсека-
ются водотоки, меньшие некоторой минимальной длины, или минимальной
SCA. Процесс регулируется изменением значений пороговых параметров ак-
кумуляции стока и минимальной длины водотока. Оценка гидрологической
согласованности производится вычислением отклонений рассчитанной дре-
нажной сети, от фактической речной сети, взятой из картографического ис-
точника, либо измеренной в поле.
Численным моделированием установлено, что критическим параметром,
достоверно описывающим дифференциацию водосборов таежных рек Лонин-
ка и Межа, является SCA (рис. 7, 9). Водосборная геосистема р. Лонинка перед
слиянием с р. Чернушкой имеет второй порядок, несмотря на площадь бассей-
на порядка 5 км2. Это обусловлено неразвитостью дренажной системы. КЛГС
формируются замедленным стоком маломинерализованных, кислых почвенно-
болотных вод. Расчет скорости латерального поверхностного стока по априор-
ным данным производился в ГИС SAGA. Наряду с обязательными параметрами
водосбора (высота, уклон, SCA и др.) задаются параметры водотоков и русел,
осадков и климата. Распределенные параметры были заданы с помощью моде-
ли структуры ПТК (Сысуев, 2004).
Рис. 7. Последовательное выделение порядка водотоков р. Лонинка,

Национальный парк «Валдайский»,
по цифровой модели рельефа в блоке TauDem в GIS Windows (объяснение в тексте)
41
Численное моделирование показало, что использование даже табличных

параметров процессов позволяет выявить распределение скоростей стека-
ния поверхностных вод. Так, на большей части бассейна при интенсивности
осадков до 10 мм/час наблюдаются крайне низкие значения скорости стека-
ния – 0,01 м/с и менее. Более высокие скорости наблюдаются исключительно
в руслах ручьев и речек (0,025–0,4 м/с). Поскольку водосбор является забо-
лоченной кочковатой равниной, прорезанной редкими руслами, в которых и
наблюдается сток, это вполне реально. Для верификации расчетов проведены
полевые измерения скоростей и расходов р. Лонинка в характерных створах.
Во всех случаях предсказанные скорости отличаются от измеренных не так
сильно, как ожидалось (рис. 8).
Рис. 8. Скорости течения (м/с) р. Лонинка в разных створах

В условных обозначениях – заданые в расчетах интенсивности осадков
В условиях пересеченного конечно-моренного рельефа ведущим фактором

формирования КЛГС первого-второго порядков является латеральный внутри-
почвенный сток. Сопряжение в почвенно-геохимических катенах зависит от клас-
са соотношения условий миграции в автономных и гетерономных ландшафтах.
В формировании КЛГС третьего порядка ведущую роль приобретает грунтовый
сток с повышенной минерализацией, нейтральными и слабощелочными водами.
В условиях более древнего рельефа перигляциальной зоны геосистема во-
досбора р. Межа (д. Федоровское) имеет максимально пятый порядок (рис. 9).
Зависимость средних значений площади водосбора (Y) от его порядка (X) с вы-
сокой достоверностью описывается уравнением вида Y = 0,42 ∙ X2,53. Данные по
площадям геосистем первого порядка имеют близкое к логнормальному рас-
пределение. Измерения выявили нелинейную зависимость расходов от сред-
ней площади водосборов, и порядка водосбора. В летнюю межень остаются
42
ГЛАВА 1
только водотоки четвертого-пятого порядков, в засушливые годы их расходы

падают до 1 л/с. В соответствии с уменьшением расходов воды в этих водото-
ках становятся менее кислыми, их минерализация увеличивается за счет воз-
растания доли почвенно-грунтового стока.
Водотоки:
четвертого порядка
третьего порядка
второго порядка
первого порядка
ЦМР, м
280
272
264
256
248
240
232
224
216
Рис. 9. Структура водотоков Центрально-лесного государственного

биосферного природного заповедника
Расчет по цифровой модели рельефа, критический параметр –
удельная площадь водосбора (SCA)
Термодинамические принципы самоорганизации

водосборных сетей
В зависимости от рельефа, геологии, гидрогеологии, климата и других
факторов, рисунки речной сети весьма разнообразны, тем не менее, приня-
то выделять несколько основных типов: радиальный, центростремительный,
древовидно-дендрический, перистый, прямоугольный, решетчатый и парал-
лельный (Богословский с соавт., 1984). Как видно из рис. 7 и 9, для исследо-
ванных речек характерен древовидный рисунок дренажной сети, который яв-
ляется наиболее распространенным на равнинных территориях всего мира.
Регулярно проявляющаяся древовидная структура, характерная для самоор-
43
ганизации в речных сетях, в течение длительного времени вдохновляет иссле-

дователей на поиски фундаментальных причин этого явления. Термодинами-
ка предлагает понимание формирования такой структуры на основе анализа
рассеяния потенциальной энергии водотоков (Miyamoto, Baker, Lorenz, 2005).
Для описания морфологии речной сети предположено использовать две
гипотезы оптимальности (Моlnаr, Ramırez, 1998): 1) в сторону оптимального
состояния корректируются локальные свойства русла, и 2) глобальное регу-
лирование свойств топологической структуры речной сети по направлению
к состоянию, в котором общая скорость диссипации энергии в сети стремит-
ся к минимуму. Гипотеза локальной оптимальности, рассматривает относи-
тельно краткосрочную регулировку внутренней геометрии канала и перено-
са взвешенных наносов. Гипотеза глобальной оптимальности рассматривает
долгосрочное регулирование топологической структуры речной сети в ответ
на геологические управляющие воздействия, непрерывную эрозию и долго-
срочные изменения в объемах стока воды и взвесей (Rinaldo et al., 1992). Эти
гипотезы связывают с принципом минимального производства энтропии при
фиксированном потоке осадков на входе в речную сеть и фиксированном рас-
ходе на выходе из сети (Miyamoto, Baker, Lorenz, 2005).
Карно (1824) впервые применил термодинамику к гидрологическим про-
цессам – он сравнил склоновый сток воды и поток тепла в сторону понижения
температурного градиента. Развивая подход Карно, гидрологи Л. Леопольд и
В. Лангбейн (Leopold, Langbein, 1964) предложили следующую аналогию: с од-
ной стороны, склон с поступлением воды на разных высотах и ступенчатым
дренажом через речную сеть, с другой стороны – каскад паровых двигателей,
работа которых рассеивается тормозами, с теплом, добавляемым каждому
двигателю, и сбросом тепла от каждого двигателя ниже по каскаду (рис. 10).
Речная система, состоящая из сочлененных друг с другом элементов, на-
ходится в динамическом равновесии. Это открытая система, в которой энер-
гия добавляется в некоторых местах, а в других местах энергия деградирует
в тепло и рассеивается. В этом случае скорость оттока энтропии, представ-
ленная как рассеивание энергии в виде тепла, равна скорости производства
энтропии, которое представлено градиентом энергии к базовому уровню.
На основе этого подхода были выведены следующие положения:
1. Высота в речной сети (или гидравлический напор) аналогична температуре,
и как для теплового потока, для речного потока может быть определена энтропия;
2. Вероятные состояния конфигурации системы те, которые имеют макси-
мум энтропии;
3. Возникают степенные закономерности некоторых свойств дренажной сети;
4. Модель случайного блуждания речной сети дает сопоставимые резуль-
таты с наблюдаемыми в природе, формирование речной сети можно считать
статистической задачей.
44
ГЛАВА 1
Рис. 10. Термодинамическая модель устойчивого состояния речной системы,

состоящая из серии совершенных двигателей (участков реки), J1, J2, и т. д., работающих
между тепловыми источниками и поглотителями, назначенными их абсолютными темпе-
ратурами (или высотами), T1, T2, и т. д. Источники тепла Н1, Н2 и т. д. соответствуют массовым
потокам жидкости, подаваемой в систему со склоновым стоком и осадками Нх, Ну и т. д.
(Leopold, Langbein, 1964)
В установившемся режиме системы в целом имеют тенденцию миними-

зировать свою свободную энергию. Чтобы структура дренажной системы,
состоящая из сочлененных звеньев, достигла такого состояния, эта динами-
ческая система должна иметь много состояний и развиваться между ними
(при некоторых воздействиях). На основе аналогии между термодинамиче-
скими и речными системами было высказано предположение, что стремле-
ние к минимуму рассеивания энергии – наиболее общая теория в речной
гидравлике.
Формирование речных потоков под воздействием физических процессов
включает в себя множество переменных (скорость потоков, количество воды
и переносимых взвесей, трение жидкости, транспортирующая мощность по-
тока и др.). Вода, стекающая под действием силы тяжести по склонам и рус-
лам рек, постоянно совершает работу. Потенциальная энергия реки на участ-
ке протяженностью L км при падении Δz м, и при среднем расходе воды на
этом участке Q м3/с, в единицу времени равна 9,81·103·Q·Δz Дж (Богословский
с соавт., 1984). Таким образом, диссипация энергии на единицу длины может
быть оценены через расход потока и уклон. Rinaldo et al. (1992) показали, что,
45
оценивая расходы энергии участка речной сети в единицу времени по вы-

ражению P ~ Q (zL), можно из стохастических предпосылок (равновероятно
выпадение однородного единичного ливня в любом месте площади в любое
время) получить приближенную зависимость: P ~ Q0.5L. Подобные выражения
получены и из гидравлических моделей.
Поток рассеивает свою энергию при: 1) трении на границах (преимуще-
ственно на дне); 2) внутреннем рассеянии импульса из-за вязкости, турбулент-
ности и столкновений частиц; 3) эрозии ложа канала, и 4) транспортировке
взвесей. Рассуждая в рамках простых эмпирических уравнений, которые ка-
чественно объясняются физикой турбулентной гидродинамики, полный рас-
ход энергии в русле с расходом Q можно записать (Molnár, Ramırez, 1998):
, (12)
где Cf – коэффициент сопротивления в выражении для турбулентного на-

пряжения τ ~ Cf · ν2; R – гидравлический радиус; P' = Cf ρν2 + KCfm ρ mν 2m–1 и
P'' = 2Cf ρν3 + 2KCfm ρmν2m.
Первый член в правой части выражения (12) – рассеяние импульса на дне
и внутри потока. Расход энергии связанный с удалением и транспортировкой
взвесей в простейшем виде реализованный во втором справа члене выраже-
ния (12) – основан на предположение, что эта функция пропорциональна Kτm,
где K – параметр зависимости от свойств отложений, почв и жидкости, а m –
константа. Из (12) вытекают следствия:
1. Расход энергии на единицу длины русла (на трение, на удаление и транс-
портировку взвесей) выражается сложными показательными функциями ско-
рости воды с различными показателями степени. Поэтому условие постоян-
ных расходов энергии всюду по руслу требует постоянной скорости потока
где угодно в сети.
2. Расход энергии в русле достигает минимума при производной P’ равной
нулю, при соответствующей глубине h. Это приводит к Q ~ h2. В этом случае
оптимальный расход мощности может быть записан в приблизительном виде:
P = kQ0.5 L. (13)
Используя зависимость (13), легко показать различия полного количе-

ства энергетических расходов потока в различных топологических моделях
(рис. 11).
Очевидно, что древовидная модель речной сети имеет наименьший пол-
ный расход энергии. Это подразумевает, что путь подобный дереву наиболее
вероятно удовлетворяет предположениям для объяснения топологических
особенностей естественных речных систем.
46
ГЛАВА 1
LT = 90; P = 574k LT = 303,3; P = 303k LT = 90; P = 151k
Рис. 11. Различные возможности соединения участков русла

с общим выходом для равномерно распределенных точек
LT – полная длина пути, P – общее количество энергетических расходов
с входом потока в любом узле, равным 1 (Molnár, Ramırez, 1998)
В численных экспериментах, моделирующих случайное блуждание

(Rinaldo et al., 1992) вводят упрощенные показатели свободной энергии F(E)
∞ L2+δ − aTL2 , где: σ(E) = log N(E) – определяется как термодинамическая эн-
тропия системы из N(E) – числа различных разветвленных деревьев s для ко-
торых E – данный энергетический уровень системы, L – характерный размер
системы, LL площадная решетка; параметр T аналогичен температуре в тер-
модинамических системах). Результаты показывают, что если T> Lδ/a, то фор-
мируется «горячая» сеть с жестко фрактальными особенностями, которые не
соответствуют рисунку природных естественных каналов, хотя определенное
морфологическое подобие существует. При более низкой температуре, появ-
лении сети после заданного числа итераций более близко напоминают сети
реальных бассейнов. Однако, при термодинамической интерпретации, «горя-
чее» условие может соответствовать случаю, для которого характерный раз-
мер L относительно мал, и, поэтому сильно ограничено конкретной геологией
территории. Следовательно, физического значения мутационного параметра
T недостаточно для геоморфологической оценки характера сети. Кроме того,
при повторении конкретного физического воплощения модели, картина гидро-
сети каждый раз становится другой. Так совершенно независимые численные
эксперименты на аналогичной модели формирования геоморфологии речных
систем обнаружили случайное поведение, казалось бы, совершенно детерми-
нированной модели (Кленов, 1987). Тем не менее, использование термодина-
мического подхода с количественными параметрами сетей, минимизацией сво-
бодной энергии, итерацией на сетевых характеристиках (таких как «зрелость»,
фрактальная размерность и др.), будет, по-видимому, весьма полезно для рас-
смотрения формирования в течение неизвестного периода неизвестными
47
агентами топографического облика ландшафтов, поскольку предлагает объ-

ективные критерии классификации рельефа.
Обзор некоторых энергетических и термодинамических принципов пока-
зал, что в применении к формированию водосборных геосистем есть две анало-
гии. В первом случае речная система рассматривается как двигатель, который с
высоких положений ведет поставку воды, текущей к низким положениям в ре-
льефе. В этом смысле высота или гидравлический напор, прямой аналог темпе-
ратуры для теплового двигателя. Во втором случае, конфигурация речной сети
может быть описана определенными статистическими свойствами, особенно
энтропией. Понятие минимума энергетических расходов в сети должно тогда
соответствовать принципу минимального производства энтропии.
Выводы
1. Основой изучении необратимой эволюции природных ландшафтно-гео-

химических систем является принцип частичного равновесия, когда в целом
неравновесная система находится в равновесии по крайней мере в отношении
одной из реакций. Переход к расчетам равновесий от метода по реакциям к ме-
тоду минимизации термодинамических потенциалов наиболее перспективен
для количественного физико-химического анализа многокомпонентных и мно-
гофазных природных систем, в том числе почв, и, возможно, ландшафтов.
2. Применение уравнений необратимой термодинамики для описания
ландшафтно-геохимических систем – производства энтропии, билинейного
уравнения и соотношения взаимности Онзагера, уравнений баланса – требует
анализа процессов на предмет выполнения принципа симметрии – скалярная
причина не может вызвать векторный или тензорный эффект. Необходимо по-
лучение теоретического вида коэффициентов перекрестных процессов и их
экспериментальных значений. Только тогда возможно корректное введение
понятия силового поля геохимических потенциалов.
4. Использование имитационных физико-математических моделей позво-
ляет получать на основе специальных экспериментов конкретные значения
феноменологических коэффициентов процессов влагомассопереноса в по-
чвах и ландшафтах даже в условиях не полных физико-химических представ-
лений.
5. Поле силы тяжести и механизмы аккумуляции вещества – основания гео-
химической дифференциации ландшафтов. Морфометрическая формализация
зон относительного накопления и выноса соответствует ландшафтно-геохими-
ческому пониманию сопряжения элементарных ландшафтов. Моделирование
геосистем на основе параметров градиентов геофизических полей гравитации
и инсоляции позволяет обобщить процессы функционирования ландшафтов, в
том числе перенос воды и химических компонентов в ландшафтах.
48
ГЛАВА 1
6. Прогресс теоретического описания геосистем – сложных многоуровне-

вых многофазных природных систем – средствами необратимой термодина-
мики связан с формализацией их макроскопических эмерджентных свойств и
определением «параметров порядка» (по терминологии синергетики) струк-
турообразующих процессов.
Литература
Богословский Б.Б., Самохин А.А., Иванов К.Е., Соколов Д.П. Общая гидрология. Л.: Ги-
дрометеоиздат, 1984. 422 с.
Борисов М.В., Шваров Ю.В. Термодинамика геохимических процессов. Учебное по-
собие. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. 256 с.
Вейник А.И. Термодинамика реальных процессов. Мн.: Навука i тэхнiка, 1991. 576 с.
Гаррелс Р.М., Крайст Ч.Л. Растворы, минералы, равновесия. М.: Мир, 1968. 388 с.
Глазовская М.А. Ландшафтно-геохимические системы и их устойчивость к техноге-
незу // Биогеохимические циклы в биосфере. М.: Наука, 1976. С. 99–118.
Жариков В.А. Основы физической геохимии. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2002. 548 с.
Зарипов Р.Г. Самоорганизация и необратимость в неэкстенсивных системах. Ка-
зань: Фэн, 2002. 251 с.
Касимов Н.С., Самонова О.А. Ландшафтно-геохимические системы и процессы //
Функционирование и современное состояние ландшафтов. М.: Городец, 2004. С. 479–489.
Карпов И.К. Физико-химическое моделирование на ЭВМ в геохимии. Новоси-
бирск: Наука, 1981. 247 с.
Карпов И.К., Кашик С.А., Пампура В.Д. Константы веществ для термодинамических
расчетов в геохимии и петрологии. М.: Наука, 1968. 143 с.
Кленов В.И. Имитационные модели развития рельефа: анализ, реконструкция,
прогноз // Геоморфология. 1989. № 1. С. 51–56.
Лыков А.В. Тепломассообмен. Справочник. М.: Энергия, 1978. 480 с.
Макаров В.П. Вопросы систематики геохимических ореолов и аномалии. // Изв.
ВУЗ. Геология и разведка. 1983. № 6. С. 52–57.
Матвеев А.А. Геохимические поиски месторождений полезных ископаемых. Крат-
кий курс лекций. М.: Изд-во Моск. ун-та, 2003, 110 с.
Неймарк О.Б. О некоторых закономерностях скейлинга в пластичности, разруше-
нии, турбулентности // Физическая мезомеханика. 2015. Вып. 18. № 3. С. 71–83.
Орлов Д.С. Гумусовые кислоты почв и общая теория гумификации. М.: Изд-во
Моск. ун-та, 1990. 352 с.
Парфенова Е.И., Ярилова Е.А. Руководство к микроморфологическим исследова-
ниям в почвоведении. М.: Наука, 1977.
Перельман А.И., Касимов Н.С. Геохимия ландшафтов. М.: Астрея-2000, 1999. 768 с.
Полякова Т.Н. Геохимические методы поиска месторождений полезных ископае-
мых. Учебно-методическое пособие. Воронеж: Изд-во ВГУ, 2015 г.
49
Пригожин И., Кондепуди Д. Современная термодинамика. М.: Мир, 2002. 461 с.

Савенко В.С., Савенко А.В. Экспериментальные методы изучения низкотемпера-
турных геохимических процессов. М.: ГЕОС, 2009. 303 с.
Сандлерский Р.Б., Пузаченко Ю.Г. Термодинамика биогеоценозов на основе дистан-
ционной информации // Журн. общ. биол. М.: Наука, 2009. Т. 70. № 2. С. 121–142.
Соловов А.П. Геохимические методы поисков месторождений полезных ископае-
мых. М.: Недра, 1985. 294 с.
Спозито Г. Термодинамика почвенных растворов. Л.: Гидрометеоиздат, 1984. 240 с.
Сысуев В.В. Моделирование геофизической дифференциации геосистем // Функ-
ционирование и современное состояние ландшафтов. М.: Городец, 2004. С. 48–71.
Сысуев В.В. Моделирование процессов в ландшафтно-геохимических системах.
М.: Наука, 1986. 301 с.
Сысуев В.В. Физико-математические основы ландшафтоведения. Уч. пособ. М.: Гео-
граф. факультет МГУ, 2003. 175 с.
Терехов С.В. Универсальность синергетических законов. I. Общие характеристики
масштабных уровней // Физика и техника высоких давлений. 2012. Т. 22. № 1. С. 33–54.
Умарова А.Б. Преимущественные потоки влаги в почвах: закономерности форми-
рования и значение в функционировании почв. М.: ГЕОС, 2011. 266 с.
Шоба В.Н., Карпов И.К. Физико-химическое моделирование в почвоведении. Но-
восибирск, 2004. 180 с.
Jorgensen S.E., Svirezhev Y.M. Towards a thermodynamic theory for ecological systems.
Elsevier, 2004. 369 p.
Langbein W.B., Leopold L.B. Quasi-Equilibrium States in Channel Morphology // Am. J.
Sci. 1964. V. 262. P. 782–794.
Miyamoto H., Baker V.R., Lorenz R.D. Entropy and shaping of the landscape by water //
Non-equilibrium Thermodynamics / Eds.: A. Kleidon and R.D. Lorenz. Springer-Verlag, Ber-
lin, Heidelberg. 2005. P. 135–145.
Molnár P., Ramırez J.A. Energy dissipation theories and optimal channel characteristics
of river networks. Water Resour Res. 1998. V. 34. P. 1809–1818.
Rinaldo A., Rodrıguez-Iturbe I., Rigon R., Bras R.L., Ijjasz-Vasquez E., Marani A. Mini-
mum energy and fractal structures of drainage networks // Water Resour Res. 1992. V. 28.
P. 2183–2195.
Šimůnek J., van Genuchten M.Th., Kodešová R. (eds.) Proceedings of the 4th International
Conference «HYDRUS Software Applications to Subsurface Flow and Contaminant Trans-
port Problems», March 21–22, 2013, Dept. of Soil Science and Geology, Czech University of
Life Sciences, Prague, Czech Republic, ISBN: 978-80-213-2380-3. 2013. P. 404.
Shary P.A. Land surface in gravity points classification by a complete system of curva-
tures // Mathematical Geology. 1995. V. 27. № 3. P. 373–390.
van Genuchten M.Th., Wierenga P.J. Mass transfer study in sorbing porous media. I. Ana-
lytical solutions // Soil Sci. Soc. Amer. J. 1976. V. 40. № 4. P. 473–480.
van Genuchten M.Th., Wierenga P.J. Mass transfer study in sorbing porous media. II.
Experimental evaluation with tritium (2Н2О) // Soil Sci. Soc. Amer. J. 1977. V. 41. № 4.
P. 271–285.
50
ГЛАВА 1
ЛАНДШАФТНО-ГЕОХИМИЧЕСКОЕ
И ПОЧВЕННО-ГЕОХИМИЧЕСКОЕ КАРТОГРАФИРОВАНИЕ:
ИСТОКИ И СОВРЕМЕННОЕ СОСТОЯНИЕ
М.Д. Богданова, М.И. Герасимова
Начало ландшафтно-геохимического картографирования связано с публи-

кацией первой ландшафтно-геохимической карты, составленной А.И. Перель-
маном: сначала европейской части (масштаб 1:10 млн, журнал «Природа», 1954),
а затем всей территории СССР (масштаб 1:20 млн, Физико-географический ат-
лас Мира (ФГАМ), 1964). Основой обеих карт послужила разработанная А.И. Пе-
рельманом (1961) классификация геохимических ландшафтов. Другое направ-
ление в тематическом картографировании, инициированное Александром
Ильичом, – почвенно-геохимическое. Под его руководством была составлена
одна из первых почвенно-геохимических карт – «Геохимические условия ми-
грации микроэлементов в почвах Срединного региона»1 (масштаб 1:2,5 млн,
1979; авторы: И.П. Гаврилова, Н.С. Касимов, И.А. Павленко, И.Г. Побединцева),
сочетавшая идеи геохимии ландшафта с геохимически ориентированной ин-
терпретацией свойств почв.
Ландшафтно- и почвенно-геохимическое направления картографирова-
ния имеют много общего с точки зрения концепций карт, которая в общем
виде заключается в использовании информации о компонентах ландшафта
для отображения факторов и условий поведения химических элементов и со-
единений. Оба направления картографирования объединяет методология со-
ставления, выбор показателей и способы их интерпретации.
Рассмотрение современного состояния, тематики и методологии ланд-
шафтно- и почвенно-геохимического картографирования на основе опу-
бликованных карт позволяет выявить разнообразие подходов и основные
тенденции развития этих направлений тематического картографирования.
Ландшафтно- и почвенно-геохимического карты (в основном мелкого и об-
зорного масштабов) содержатся преимущественно в атласах (Богданова с со-
авт., 2008; Герасимова с соавт., 2007; Касимов с соавт., 2012), поэтому объекта-
ми исследования были выбраны карты в комплексных и специализированных,
национальных и региональных атласах, изданных за последние 30 лет. Было
проанализировано 30 национальных атласов разных стран, преимущественно
европейских в традиционном и электронном форматах, 10 региональных науч-
но-справочных и 5 специализированных – экологических и геохимических.
1
Срединный регион – обширная территория, включающая Западную Сибирь и Северный Ка-
захстан.
51
Ландшафтно-геохимическое картографирование
Основы методологии ландшафтно-геохимического (ЛГХ) картографиро-

вания были созданы А.И. Перельманом (1961), М.А. Глазовской (1964 (2002),
1989) и обобщены И.П. Гавриловой (1985). Важное значение для развития ме-
тодологии картографирования в отношении выбора информативных показа-
телей, способов интерпретации свойств природных объектов, влияющих на
миграцию и аккумуляцию химических элементов в компонентах ландшафтов
имели работы по поисковой тематике, которые проводились в Средней Азии,
Казахстане, на Урале под руководством А.И. Перельмана, М.А. Глазовской и
др. Анализ ландшафтно-геохимических карт поисковой тематики разных мас-
штабных уровней приводится в работе Н.П. Солнцевой (1975).
В конце ХХ – начале ХХI века изменилось назначение ЛГХ карт: приоритет-
ными стали экологические проблемы, соответственно, несколько иной стали
тематика карт, их содержание, но сохранились основные принципы и методоло-
гия составления. Экологическая направленность ЛГХ карт проявляется в ориен-
тированности на оценку условий формирования природных и техногенных по-
токов вещества, оценке устойчивости ландшафтов (и учете рисков) в различных
природных и техногенно модифицированных регионах, включая города.
Рассмотрим основные принципы первой ЛГХ карты, их развитие и моди-
фикации в последующих работах.
На карте А.И. Перельмана (Физико- …, 1964) выделены типы и семейства
ландшафтов, соответствующие ландшафтным зонам и подзонам, различающи-
еся интенсивностью биологического круговорота, как основного вида мигра-
ции в ландшафтах; классы – по особенностям водной миграции в почвах и во-
дах; роды ландшафтов выделены по характеру рельефа, обусловливающего
интенсивность водообмена между автономными и подчиненными ландшаф-
тами и их контрастность, соотношение химических и механических форм де-
нудации (миграции); виды – по литологическим особенностям пород. Для гео-
химических ландшафтов использовались географические названия (якутский,
салаирский, костромской), отражающие региональные особенности террито-
рий. Ландшафты характеризовались геохимическими формулами с перечня-
ми типоморфных, дефицитных и избыточных химических элементов. Для ле-
генды карты характерна жесткая связь с классификацией, которая может быть
названа факторно-субстантивной.
Принципы составления первой ЛГХ карты были позднее реализованы при
картографировании крупных регионов страны. Так, на картах Ростовской обла-
сти (1986) и Краснодарского края (1988; м-б 1:500 000, под ред. А.И. Перельмана)
новыми элементами по сравнению с картой во ФГАМе, стало выделение техно-
генных ландшафтов (полеводческие орошаемые, селитебные и др.); дифферен-
циация ландшафтов на более низких уровнях основана на классах водной ми-
52
ГЛАВА 1
грации, условиях рельефа; весьма подробно представлены свойства плотных и

рыхлых пород. На карте Ростовской области были также отражены характери-
стики аквальных ландшафтов Цимлянского водохранилища – растительность,
рН и окислительно-восстановительные условия, свойства донных отложений.
Типологическим ЛГХ картам концептуально близки карты ландшафтно-ге-
охимического районирования: Якутии, Иркутской области, зоны БАМ (Нечае-
ва с соавт., 1980, 1999, 2001). В качестве высших единиц приняты области, вы-
деляемые по типам биологического круговорота и классам водной миграции.
На втором уровне (провинции) учитывается рельеф, состав отложений, тип по-
чвенных комбинаций, на третьем – кислотно-основные условия в почвах, ти-
поморфные элементы и типы геохимических барьеров. Несколько иной под-
ход использован на карте районирования российской части бассейна р. Амур
масштаба 1:2,5 млн (Махинова с соавт., 2014). Основными единицами являют-
ся почвенно-геохимические зоны миграции, которые выделяются по разным
критериям: принадлежности к определенной ландшафтной зоне, положению
в катене, почвенно-геохимическим потокам, характеру водообмена; отдельно
показаны техногенные ландшафты: городские и территории, нарушенные до-
бычей полезных ископаемых.
ЛГХ карта мира (м-б 1:60 млн) М.А. Глазовской в атласе Resources and
Environment World Atlas (1998) отличается не только большим количеством ис-
пользованных показателей, что свойственно всем ЛГХ картам, но и сочетани-
ем общих природных характеристик с конкретными биогеохимическими по-
казателями. Оригинальными элементами содержания карты М.А. Глазовской
являются сезонная динамика биологического круговорота, ландшафтно-гео-
химические процессы и реликты, соотношение орто-, пара- и неоэлювиаль-
ных ландшафтов; как и на других картах, дается набор типоморфных элемен-
тов и ионов водной миграции. По использованным показателям карта может
быть определена как факторно-субстантивно-процессная.
Дальнейшее развитие методологии мелкомасштабного ландшафтно-гео-
химического картографирования реализовано при составлении ЛГХ карты
для Национального атласа России (НАР, 2007, т. 2; Касимов с соавт., 2012). При
сохранении зонального подхода в отношении биоклиматического потенциала
миграции особое внимание уделяется показу литолого-геоморфологических
возможностей протекания миграционных процессов: характеристики релье-
фа, пород и грунтовых вод. Выделены ведущие типы миграционных структур
по соотношению радиальных (R), латеральных (L) и грунтово-водных (W) по-
токов. Дополнительно на карту введены сведения о классах водной миграции
и о ландшафтно-геохимических процессах, которые разделены на собственно
миграционные и миграционно-аккумулятивные. Первые включают водные,
мерзлотные, эоловые, склоновые и зоогенные, вторые – детритогенез, хела-
тогенез, гуматогенез, глеегенез, кальцитогенез и галогенез, в соответствии с
53
идеями М.А. Глазовской (1989). Такой подход может быть назван факторно-суб-
стантивно-процессно-структурным. Ландшафтно-геохимическая карта России
в масштабе 1:7,5 млн вошла в новую серию карт для Высшей школы (2013).
ЛГХ карты включены не только в атласы России (СССР), но и в националь-
ные атласы других стран: Белоруссии, Кубы и Украины, атласы крупных регио-
нов страны – Иркутской области, Мурманской области и Ханты-Мансийского
автономного округа (ХМАО). Карты разнообразны по содержанию, использо-
ванным показателям, информативности (табл. 1). Набор показателей и содер-
жание карт зависят от методологических подходов и концепции авторов, что
отличает ЛГХ карты от других традиционных тематических карт (растительно-
сти, почв, четвертичных отложений).
Таблица 1
Показатели, используемые на ландшафтно-геохимических
картах в атласах
Атлас Показатели
(масштаб, авторы)
Resources and Environment World Atlas, 1989; – биопродукция и сезонная динамика
1:60 млн; М.А. Глазовская – тип биогеохимического круговорота
– тип атмогеохимического круговорота
– типоморфные элементы
– ландшафтно-геохимические процессы
– соотношению водной и механической миграции
– лито-геохимический фон
– соотношение орто-, пара- и неоэлювиальных ландшафтов
Национальный атлас России, 2007; – ландшафтные зоны (подзоны), высотные пояса
1:15 млн; Н.С. Касимов, И.П. Гаврилова, – климатический потенциал миграции
М.И. Герасимова, М.Д. Богданова – биогеохимический потенциал ландшафтов
– интенсивность биологического круговорота в зональных
ландшафтах
– биопродукция
– запасы органического вещества (в фитомассе и в почвах)
– рельеф и интенсивность водообмена
– породы
– миграционная структура
– классы водной миграции
– ландшафтно-геохимические процессы
Нацыянальны атлас Беларусi, 2002; – тип растительности
1:2 млн; Н.К. Чертко – фитомасса
– интенсивность биологического круговорота
– химизм биологического круговорота
– классы водной миграции, рН, Eh
– степень расчленения рельефа
– интенсивность миграции и аккумуляции
– сорбционная емкость пород
– дефицитные и избыточные элементы
54
ГЛАВА 1
Нацiональний атлас Украïны, 2007; – рН

1:5 млн; Л.Л. Малишева) – содержание гумуса
– содержание илистой фракции
– типоморфные и избыточные элементы
Nuevo atlas nacional de Cuba, 1989; – рельеф

1:4 млн; Bollo Manet – породы (происхождение и химический состав)
– рН
– Eh
– геохимические барьеры (+ накапливающиеся на них
химические элементы)
Атлас Иркутской области, 2004; – термические условия

1:5 млн; Е.Г. Нечаева – радиационный индекс сухости
– продуктивность растительного покрова
– интенсивность миграции
– геохимические индикаторы и барьеры
Экологический атлас Мурманской области, – биогенная аккумуляция

1999; 1:2 млн; В.В. Добровольский – гипергенная миграция
– почвообразующие породы (гранулометрический состав)
– коренные породы (геохимическая специализация)
Атлас Ханты-Мансийского автономного – биологический круговорот

округа, 2004; 1:3 млн; Е.П. Сорокина – фитомасса
– опадо-подстилочный коэффициент
– грунтовые воды (рН, минерализация, химический состав)
– почвы
– интенсивность водообмена
– генезис форм рельефа
– абсолютная высота
– циклы выветривания
– литогенная основа (генезис, гранулометрический состав,
поглотительная способность)
– режим увлажнения
– геохимические барьеры
На большинстве карт геохимические ландшафты дифференцированы на

верхних уровнях по биоклиматическим (зональным) группам: через параме-
тры биологической продуктивности и круговорота, климата и т. д. Различа-
ются и геохимические показатели, используемые авторами карт для характе-
ристики водной миграции: классы водной миграции или отдельно величины
рН и редокс-потенциала, типоморфные элементы, геохимические барьеры.
По-разному представлены на картах литогеохимические особенности пород,
циклы выветривания. Содержание карт зависит и от природных условий объ-
екта картографирования. Например, для карты Мурманской области очеви-
ден приоритет литолого-геоморфологических особенностей ландшафтов, для
карты Белоруссии более существенны биологические аспекты.
55
Обобщение информации о содержании ЛГХ карт позволяет разделить по-

казатели, характеризующие геохимические обстановки, следующим образом:
– ландшафтные, то есть сведения о растительности природных зон, рельефе,
плотных и рыхлых породах (их генезис и/или гранулометрический состав) и т. д.
– геохимические, например, типоморфные элементы, рН, редокс-потен-
циал, содержание микроэлементов и т. д.
Ландшафтные показатели по способам использования на ЛГХ картах де-
лятся на констатационные и интерпретационные. Первые характеризуют ком-
понент ландшафта – констатируется наличие определенного явления, что
существенно сближает ЛГХ карты с ландшафтными. Вторые получены путем
интерпретации свойств компонентов ландшафтов (табл. 2). Геохимические по-
казатели, как правило, основаны на фактических данных.
Примером констатационного показателя могут служить виды ландшаф-
тов – перечень плотных и рыхлых пород без указания их роли в дифференци-
ации геохимических ландшафтов (ФГАМ, 1964).
Рассмотрим подробнее подходы к интерпретации свойств компонентов
ландшафта на ЛГХ картах (табл. 2).
Среди показателей, связанных с зональными растительными сообщества-
ми, практически всеми авторами используются характеристики ежегодной
биопродукции как показателя интенсивности биологического круговорота –
главного механизма биогенной миграции. На карте ХМАО (2004) дополнитель-
но используется опадо-подстилочный коэффициент, характеризующий интен-
сивность процессов разложения органических веществ.
Условия рельефа А.И. Перельманом (ФГАМ, 1964) интерпретируются как
фактор, влияющий на «интенсивность водообмена, соотношение химической
и механической денудации»; позднее на ЛГХ карте России характеристики ре-
льефа учитывались при выявлении миграционных структур (НАР, 2007).
Среди климатических параметров используются разные характеристики:
термические условия, характер увлажнения. Например, на карте России (НАР,
2007) количество осадков, термические условия и длительность безморозно-
го периода обусловливают климатический потенциал миграции.
Свойства пород могут определять разные аспекты условий миграции:
проницаемость, сорбционные свойства; но главная их функция на ландшаф-
тно-геохимических картах – отражение литогеохимического фона ландшаф-
тов. Трудности его отображения на мелкомасштабных картах объясняются
недостатком фактических данных о геохимической специализации пород, а
также пестротой геологического строения. Только на картах Мурманской об-
ласти и Белоруссии даны сведения о содержании микроэлементов в горных
породах и рыхлых отложениях. На карте России (НАР, 2007) свойства пород
(и рельефа) интерпретируются как факторы формирования миграционных
структур.
56
ГЛАВА 1
Наиболее разнообразны на ЛГХ картах почвенные параметры, например,

рН, окислительно-восстановительные условия, запасы органического веще-
ства. Это объясняется тем, что почвы – главное звено миграционных процес-
сов, а также лучшей изученностью почв с точки зрения возможностей и путей
миграции, наличием разнообразных фактических данных и геохимических
показателей миграционных процессов в почвах. Почвенные условия опре-
деляют классы водной миграции (рН и редокс-потенциал), факторы сорбции,
геохимические барьеры.
Проведенный анализ касался исключительно базовых ландшафтно-гео-
химических карт, представляющих главные (универсальные) особенности об-
становок, определяющих процессы миграции и аккумуляции широкого круга
элементов и соединений. Прикладных ЛГХ карт, представляющих условия пове-
дения отдельных элементов или групп элементов, в атласах немного. В качестве
примера можно привести карту «Условия миграции радионуклидов» А.И. Пе-
рельмана с соавторами (под ред. Н.П. Лаверова; Экологический атлас России,
2002). Следуя традиции, в основу концепции карты положено разделение на
зональные ландшафты, но также выделены и агрогенные, затем – на классы
водной миграции. Учитывая особую опасность аккумуляции радионуклидов в
ландшафтах, а также их свойства, проведена оценка интенсивности механиче-
ской миграции, выделены геохимические барьеры. Прогноз поведения радио-
нуклидов представлен в категориях интенсивности миграции, аккумуляции,
сорбции, даются рекомендации по способам дезактивации ландшафтов. Другим
примером прикладных ЛГХ карт, ориентированных на эндемические болезни,
служит комплекс карт в атласе Китая (1999), на которых представлены ландшаф-
ты с разным содержанием селена, распространение заболеваний, вызванных
недостатком или избытком селена: болезней Кешана и Кашина-Бека.
Таким образом, особенности объекта картографирования – геохимиче-
ского ландшафта – вызывают необходимость привлечения многих, целена-
правленно интерпретированных показателей. В рассмотренных ЛГХ картах
прослеживается усложнение содержания, рост полноты охвата компонентов
ландшафта, введение новых ландшафтно-геохимических параметров. Выбор
показателей определяется не только масштабом и назначением карт, но и объ-
ясняется временем создания карт, размером территории, обеспеченностью
фактическими кондиционными данными, а также природными особенностя-
ми картографируемой территории, ее разнообразием. Возможно, некоторые
из них «избыточны», то есть не слишком существенно влияют на геохимиче-
ские обстановки, например, выдел легенды «генезис форм рельефа» может
быть совмещен с другими показателями. Картографические единицы карт
представляют собой сумму, или комплекс покомпонентной информации, что
перспективно для создания баз данных и совершенствования процедуры со-
ставления карт.
57
Таблица 2
58
Варианты использования и интерпретации свойств компонентов
ландшафта на ландшафтно-геохимических картах в атласах
Компоненты ландшафта и их свойства как показатели Интерпретация показателей Атлас (масштаб, авторы)
на карте
Природные зоны и подзоны – Физико-географический атлас Мира
(1964; 1:20 млн; А.И. Перельман)
Сезонная динамика, ежегодная биопродукция Интенсивность и цикличность биологического круговорота Resources and Environment World Atlas
(1989; 1:60 млн; М.А. Глазовская)
Экологические группы растительных сообществ Характер биогеохимического круговорота
Биопродукция, запасы органического вещества Интенсивность биологического круговорота (элемент биогео- Национальный атлас России (2007; 1:15
химического потенциала ландшафта) млн; Н.С. Касимов и др.)
Растительность
Фитомасса, биопродукция Интенсивность биологического круговорота Нацыянальны атлас Беларусi (2002; 1:2
млн; Н.К. Чертко),
Опадо-подстилочный коэффициент Интенсивность биологического круговорота Атлас Ханты-Мансийского автономного
округа (2004; 1:3 млн; Е.П. Сорокина)
Формы макрорельефа Интенсивность водообмена, соотношение химической и Физико-географический атлас Мира
механической денудации (1964; 1:20 млн; А.И. Перельман)
Степень расчленения рельефа Миграционные структуры (в сочетании с породами) Национальный атлас России (2007; 1:15
млн; Н.С. Касимов и др.)
Степень расчленения рельефа Интенсивность миграции и аккумуляции веществ Нацыянальны атлас Беларусi (2002; 1:2
млн; Н.К. Чертко)
Рельеф
Генезис форм рельефа, абсолютная высота Интенсивность водообмена Атлас Ханты-Мансийского автономного
Абсолютная высота Интенсивность гипергенной миграции Экологический атлас Мурманской обла-
сти (1999; 1:2 млн; В.В. Добровольский)
Компоненты ландшафта и их свойства как показатели Интерпретация показателей Атлас (масштаб, авторы)
на карте
Генезис, гранулометрический состав, геологиче- – Физико-географический атлас Мира
ские формации (1964; 1:20 млн; А.И. Перельман)
Фильтрационные свойства Миграционные структуры (в сочетании с рельефом) Национальный атлас России (2007; 1:15
Сорбционная емкость пород, дефицитные и – Нацыянальны атлас Беларусi (2002; 1:2
избыточные элементы млн; Н.К. Чертко)
Горные породы
Генезис, гранулометрический состав Циклы выветривания Атлас Ханты-Мансийского автономного
Геохимическая специализация – Экологический атлас Мурманской обла-
сти (1999; 1:2 млн, В.В. Добровольский)
Кувл., продолжительность безморозного Климатический потенциал миграции Национальный атлас России (2007; 1:15
периода млн; Н.С. Касимов и др.)
Режим увлажнения (автоморфный, гидроморф- – Атлас Ханты-Мансийского автономного
ный …) округа (2004; 1:3 млн; Е.П. Сорокина)
Климат
Термические условия, радиационный индекс – Атлас Иркутской области (2004; 1:5 млн,
сухости Е.Г. Нечаева)
Запасы органического вещества в почвах Элемент биогеохимического потенциала ландшафта Национальный атлас России (2007; 1:15
рН, окислительно-восстановительные условия Основные факторы формирования геохимических обстановок Нацыянальны атлас Беларусi (2002; 1:2
млн; Н.К. Чертко)
Почвы
рН, содержание гумуса, илистой фракции – Нацiональний атлас Украïны (2007; 1:5
млн; Л.Л. Малишева)
Классы водной миграции, геохимические инди- – Атлас Иркутской области (2004; 1:5 млн;
каторы и барьеры Е.Г. Нечаева)
Примечание. Прочерк – интерпретация отсутствует.

ГЛАВА 1
59
Почвенно-геохимическое картографирование
Почвенно-геохимическое (ПГХ) картографирование объединяет весьма

разнообразные по содержанию и методике составления карты, отражающие
уровни концентрации в почвах химических элементов и соединений, почвен-
но-геохимические условия, геохимические обстановки миграции, прогноз по-
ведения загрязнителей, устойчивость почв к техногенному загрязнению. По
методике составления различают фактологические и интерпретационные
карты (Богданова с соавт., 2008). В отличие от ландшафтно-геохимических
карт они представлены относительно широко в современных отечественных
и зарубежных атласах. Преобладают фактологические карты, основанные на
большом количестве аналитических определений отдельных свойств почв,
содержания в почвах химических элементов, в том числе токсичных.
Весьма распространены карты, отражающие отдельные свойства, режи-
мы почв, которые могут быть использованы для анализа условий миграции,
оценки устойчивости почв, прогноза поведения какого-либо загрязнителя в
почвах. Это карты значений рН, содержания гумуса/органического вещества,
элементов питания растений, легкорастворимых солей и карбонатов, грану-
лометрического состава, которые имеются практически во всех националь-
ных атласах.
Много карт посвящено водному режиму и отдельным водно-физическим
свойствам почв. Например, в атласе Венгрии (1989) на карте водно-физических
свойств почв даются их комплексные оценки, включающие фильтрацию, водо-
проницаемость, водоудерживающую способность, полевую влагоемкость и
основную гидрологическую характеристику. В атласе Венгрии (1989) имеет-
ся оригинальная карта процессов в почвах – связанных с водной миграцией,
аккумуляцией солей и карбонатов, накопления гумуса и торфа. Атлас Литвы –
единственный из рассмотренных атласов, в котором имеется отдельная карта
геохимических барьеров. Особое место занимает карта «Геохимия почв» в ат-
ласе Китая (1999), на которой показан вещественный состав: почвы сиаллит-
ные, ферро-сиаллитные, карбонатные, гипсоносные, засоленные и другие.
В экологических разделах многих атласов содержатся карты загрязне-
ния почв определенными химическими элементами, основанные на данных
опробования за конкретные годы. Например, в атласе Швейцарии (2004)
подробно показано загрязнение соединениями N, в атласе Японии (1990) –
загрязнение Cu, As, Cd; в почвах лесных и сельскохозяйственных земель
Чешской республики (2009) изучался широкий спектр микроэлементов: Cd,
Sn, Cu, Zn, Cr, Ni, Zn, Hg. В атласы ряда стран включены карты содержаний
радионуклидов: 131J , 137Cs (Белоруссия, 2002), 137Cs, 90Sr, изотопы Pu (Украи-
на, 2007), 137Cs (Германия, 2003; Россия, 2007), что связано с мониторингом
«чернобыльского следа».
60
ГЛАВА 1
Совершенно особое место среди атласов и карт занимает Геохимиче-

ский атлас Европы (Geochemical Atlas of Europe, 2005, 2006) в двух томах, вы-
полненный по международному проекту GEMAS (Geochemical Mapping of
Agricultural and Grazing Soils) и производные от него несколько атласов в ос-
новном скандинавских стран и крупных регионов. Через несколько лет в до-
полнению к Атласу была опубликована двухтомная монография о геохимии
сельскохозяйственных почв Европы с углубленным анализом и более де-
тальным описанием сюжетов Атласа (Chemistry of European Agricultural Soils,
2014). Геохимический Атлас Европы – пример фактологического картогра-
фирования в масштабе 1:25 млн и 1:50 млн, выполненного с обстоятельным
лабораторным обеспечением. С этой целью подробно описаны процедуры
отбора и подготовки образцов (из слоя 0–20 см на пашне и 0–10 см на паст-
бищах, также вод, донных отложений и аллювия рек), методов анализов, экс-
траполяции, структуры БД. Объектами изучения и картографирования были
92 химических элемента, определялось также содержание гумуса и потери
при прокаливании. Полученные результаты послужили основой двух типов
карт – с пунсонами разного размера и с площадными ареалами; на картах
были показаны содержания двух форм элементов – валовой и экстрагиру-
емой царской водкой, в верхнем и срединном горизонтах почв и в водных
объектах. Картам элементов предшествуют дополнительные геологические
и тектонические карты и, что особенно важно, карты металлогенических
провинций. Поскольку атлас содержит обширные тексты на рассмотренные
выше темы, а также геохимические характеристики каждого элемента, то его
формат можно определить как атлас-монография. В текстовой части при-
ведены результаты статистической обработки полученных данных с целью
выявления закономерностей: сравнения содержаний разных элементов в
объектах: почвах, донных отложениях и аллювии, корреляции между содер-
жаниями пар элементов, связи концентраций элементов с металлогениче-
скими зонами.
В этой же серии атласов с обзорными фактологическими картами имеются
атласы отдельных районов с картами более крупных масштабов и меньшим
набором химических элементов, например, атлас промышленного района Ру-
мынии (Iaşi municipality), где представлены фактические данные значений рН,
содержания в почвах карбонатов и девяти элементов, в том числе токсичных
(The Geochemical Atlas …, 2008).
В те же годы развивались подходы к составлению интерпретационных
ПГХ карт, на которых почвы и почвенный покров представлены с точки зре-
ния анализа условий и факторов миграции, аккумуляции и трансформации ве-
ществ в почвах. По сравнению с фактологическими, интерпретационных карт
в атласах значительно меньше. Содержание карт ориентировано на анализ
общих условий миграции или на прогноз поведения какого-либо конкретно-
61
го химического элемента или соединений, оценку опасности загрязнения или

устойчивости к нему почв, способности к самоочищению. Выбор показателей
определяется свойствами оцениваемого вещества и почвенно-геохимически-
ми обстановками миграции.
В 1990-е годы в рамках популярных тогда проектов «Химические бом-
бы замедленного действия» (Chemical Time Bombs – CTB) и «Картографи-
рование уязвимости почв Европы» (Soil Vulnerability Mapping for Europe –
SOVEUR) в Европе проходило обсуждение принципов составления прогноз-
ных карт устойчивости почв (и экосистем) к разным антропогенным нагруз-
кам. Задачами проектов было составление карты устойчивости почв Европы
масштаба 1:5 млн, и создание методологии, для чего предполагалось раз-
работать способы привлечения сведений о свойствах почв и ландшафтов
для оценки опасности тех или иных антропогенных воздействий (Mapping
of soil ..., 1991).
Рассмотрим подробнее выбор показателей и разные подходы к интерпре-
тации свойств почв для различных целей на почвенно-геохимических картах
в атласах.
Почвенно-геохимическая карта России (Национальный атлас России,
2007) отражает общие условия миграции, используя пять наиболее универ-
сальных показателях: рН, водный режим, окислительно-восстановительные
условия, проницаемость почв, геохимические барьеры. На таких же принци-
пах основывается карта «Условия миграции и аккумуляции химических эле-
ментов в почвах» в атласе Алтайского края (1978; автор М.И. Герасимова), где
по комбинациям показателей (полученных прямыми определениями) оцени-
ваются возможности радиальной миграции в профилях разнообразных почв –
от тундровых до почв черневой тайги и степей.
Некоторые атласы (9 из 30 рассмотренных национальных атласов) содер-
жат карты общей устойчивости почв (или способности самоочищения); для
них использованы разные показатели (табл. 3). Не всегда удается проанали-
зировать критерии их отбора и оценки, так как не во всех атласах имеются по-
яснительные записки, а в легендах иногда дается только результат интерпре-
тации и оценки показателей. Например, не ясно, каким образом оценивается
«Устойчивость почв к деградации» на карте в атласе Польши, на карте «Устой-
чивость почв к загрязнению» в атласе Литвы. Поэтому в работе анализируют-
ся только те карты, по которым имеются сведения о способах использования
параметров.
Среди карт устойчивости почв к конкретным воздействиям преобладают
карты, представляющие прогноз воздействия на почвы кислотных выпадений
(атласы Венгрии, Канады, Нидерландов, Словакии, Чехии), основанные на ин-
терпретации значений рН, буферности, емкости катионного обмена, их ран-
жирования и присвоения им категорий устойчивости.
62
ГЛАВА 1
Таблица 3
Показатели, использованные на почвенно-геохимических картах
Тематика карт Использованные показатели Атлас (масштаб, авторы)

Устойчивость почв к за- Емкость катионного обмена, коэффициент Нацiональний атлас Украïны
грязнению фильтрации почв (2007; 1:5 млн; Т.М. Лактiонова)
Потенциальная способность Емкость катионного обмена, мощность гуму- Национальный атлас России
самоочищения почв совых горизонтов, водный режим, положение (2007; 1:30 млн, И.О. Алябина,
в рельефе, крутизна склона, интенсивность П.П. Кречетов)
биологического круговорота
Коэффициент проточности=Кувл/показатель Нацiональний атлас Украïны

стока (2007; 1:8 млн; В.I. Кисiль)
Чувствительность почв к рН, карбонаты Resources and Environment World

подкислению Atlas (1989; 1:80 млн;
М.А. Глазовская)
рН, буферность Atlas krajiny Slovenskey republiky

(2002; 1:1 млн; Ján Čurlík)
рН, емкость катионного обмена, насыщенность Atlas krajiny České republiky

(2009; 1:1,5 млн; Luděk Šefrna,
Jana Janderková, Jan Sedláček)
Тяжелые металлы (условия Водный режим, окислительно-восстанови- Resources and Environment World
миграции, прогноз, опас- тельный потенциал, классы водной миграции, Atlas (1989; 1:80 млн;
ность загрязнения) геохимические барьеры М.А. Глазовская)
рН, окислительно-восстановительный потен- Национальный атлас России

циал, водный режим, геохимические барьеры (2002; 1:20 млн; М.И. Герасимова,
И.П. Гаврилова, М.Д. Богданова)
Пестициды (условия мигра- Гранулометрический состав, содержание гуму- Национальный атлас России
ции, прогноз) са, водный и мерзлотный режимы, солнечная (2002; 1:20 млн; М.И. Герасимова,
радиация, микробиологическая активность И.П. Гаврилова, М.Д. Богданова)
Нефть и нефтепродукты Водный режим, осадки, Кувл., ∑t>100, водный Национальный атлас России
(условия миграции, прогноз, режим, окислительно-восстановительный по- (2002; 1:20 млн; А.Н. Геннадиев,
опасность загрязнения) тенциал, мерзлота, сорбционные барьеры Д.Л. Голованов, Т.С. Нокелайнен,
Ю.И. Пиковский, Н.Н. Тальская)
Водный режим, окислительно-восстанови- Атлас Ханты-Мансийского

тельный потенциал, тип субстрата, мощность автономного округа (2004; 1:3
горизонтов млн; Н.П. Солнцева)
63
Прогноз загрязнения почв радионуклидами имеются в атласах Белорус-

сии (2002) – на 2016 и 2046 гг. и России (2007) – на 2016 г., что связано с оценкой
последствий Чернобыльской аварии.
Карты устойчивости почв к другим видам загрязнителей – тяжелым метал-
лам, пестицидам, нефтепродуктам – имеются только в отечественных атласах
(Национальный атлас России, 2007; Экологический атлас России, 2002; Атлас
Ханты-Мансийского автономного округа, 2004).
Приведенные в таблице сведения свидетельствуют о разнообразии тема-
тики почвенно-геохимических карт и преимущественной экологической на-
правленности их содержания, что определяется особым значением почв и
почвенного покрова во взаимодействии между природными и техногенными
потоками веществ и формировании устойчивости геосистем в целом.
Заключение
Ландшафтно-геохимическое и почвенно-геохимическое направления те-

матического картографирования близки по методике составления и содержа-
нию карт, которые в большинстве своем относятся к интерпретационным. Они
базируются на системном подходе, их содержание формируется путем эксперт-
ного анализа условий, в которых вероятны те или иные процессы миграции,
трансформации и аккумуляции веществ в почвах и ландшафтах, в сочетании с
представлениями о миграционной способности элементов и их аккумуляции
на радиальных и латеральных геохимических барьерах. Ландшафтно-геохи-
мические и почвенно-геохимические карты объединяет целенаправленный
анализ компонентов ландшафта (почв, климата, рельефа, субстрата и др.) с по-
зиции их функций в миграционной структуре пространственных единиц. При
создании ландшафтно-геохимических карт больше внимания уделяется рас-
тительности, рельефу, породам и климату, тогда как почвенно-геохимические
карты основаны на анализе свойств почв и строения почвенного профиля.
Рассмотренные подходы к выбору параметров, их интерпретации для раз-
ных целей могут быть полезны для развития методологии ландшафтно- и по-
чвенно-геохимического картографирования, а также для создания баз данных
геохимических ГИС и продолжения системного картографирования в новой
информационной среде.
Анализ содержания комплексных и специализированных атласов пока-
зал, что собственно ландшафтно-геохимические карты имеются в ограничен-
ном количестве отечественных и зарубежных изданий. Почвенно-геохимиче-
ских карт значительно больше и выше их разнообразие. В зарубежных атласах
преобладают фактологические карты; в отечественных атласах велика доля
интерпретационных карт; они разнообразны по содержанию, назначению и
методам создания.
64
ГЛАВА 1
Значительная часть оригинальных карт в России (главным образом, для

комплексных научно-справочных атласов) составлена сотрудниками кафедры
геохимии ландшафтов и географии почв в продолжение и развитие двух на-
правлений картографирования, в создании которых принимал активное уча-
стие Александр Ильич Перельман.
Атлас Алтайского края. М.: ГУГК, 1978. 222 с.

Атлас Ханты-Мансийского автономного округа. Югры. Т. II. Природа и экология.
Ханты-Мансийск – Москва, 2004. 152 с.
Атлас Иркутской области. Экологические условия развития. Москва – Иркутск,
2004. 90 с.
Богданова М.Д., Гаврилова И.П., Герасимова М.И. Мелкомасштабное почвенно-гео-
химическое картографирование. М.: АПР, 2008. 168 с.
Гаврилова И.П. Ландшафтно-геохимическое картографирование. М.: Изд-во Моск.
ун-та, 1985. 150 с.
Герасимова М.И., Гаврилова И.П., Богданова М.Д. Ландшафтно-геохимические кар-
ты в комплексных атласах. // Известия РАН. Сер. географическая. 2007. № 6. С.107– 115.
Глазовская М.А. Геохимические основы типологии и методики исследований при-
родных ландшафтов (учебное пособие). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1964. 230 с.; Смоленск:
Ойкумена, 2002, 286 с.
Глазовская М.А. Геохимические ландшафты мира: концепция и принципы карто-
графирования. Известия АН СССР. Сер. географическая. 1989. № 5. С. 25– 33.
Карта «Геохимические условия миграции микроэлементов в почвах Срединно-
го региона». Масштаб 1:2,5 млн. Авторы: И.П. Гаврилова, Н.С. Касимов, И.А. Павленко,
И.Г. Побединцева, под рук. А.И. Перельмана. М., 1979 (рукописная).
Карта геохимических ландшафтов Ростовской области, масштаб 1:500 000 / Под
ред. А.И. Перельмана. М.: ГУГК, 1986.
Карта геохимических ландшафтов Краснодарского края, масштаб 1:500 000 / Под
ред. А.И.Перельмана. М.: ГУГК, 1988.
Касимов Н.С., Гаврилова И.П., Герасимова М.И., Богданова М.Д. Ландшафтно-геохи-
мическая карта России в Национальном атласе. // Геохимия ландшафтов и география
почв. К 100-летию Марии Альфредовны Глазовской. М.: АПР, 2012. С. 45– 58.
Ландшафтно-геохимическая карта России. Масштаб 1:7 500 000. Авторы: Н.С. Каси-
мов, И.П. Гаврилова, М.И. Герасимова, М.Д. Богданова. М.: ООО «Феория», 2013.
Махинова А.Ф., Махинов А.Н., Купцова В.А. и др. Ландшафтно-геохимическое райо-
нирование бассейна р. Амур // Тихоокеанская геология. 2014. Т. 33. № 2. С. 76– 89.
Национальный атлас России (в 4-х томах). Т. 2. Природа и экология. М.: Роскарто-
графия, ПКО «Картография», 2007. 495 с.
Нацыянальны атлас Беларусi. Мiнск: Камiтэт па зямельных рэсурсах, геадезii i
картаграфii пры Савеце Мiнiстрау Рэспублiкi Беларусь, 2002 [на белорусском яз.]. 292 с.
65
Нацiональний атлас Украïны. Киiв: Картографiя, 2007. 832 с.

Нечаева Е.Г. Ландшафтно-геохимическое районирование // География и природ-
ные ресурсы. 1999. № 2. С. 104– 111.
Нечаева Е.Г. Ландшафтно-геохимическое районирование Азиатской России // Гео-
графия и природные ресурсы. 2001. № 1. С. 12– 18.
Нечаева Е.Г., Снытко В.А., Щетников А.И. Ландшафтно-геохимическое райониро-
вание зоны БАМ. // Почвенно-географические и ландшафтно-геохимические исследо-
вания в зоне БАМ. Новосибирск, 1980. С.3– 11.
Перельман А.И. Геохимия ландшафта. М.: Изд-во Географ. лит-ры, 1961. 496 с.
Солнцева Н.П. Современное состояние ландшафтно-геохимического картогра-
фирования для поисков полезных ископаемых // Геохимия ландшафтов. Теория ми-
грации химических элементов в природных ландшафтах. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1975.
С. 71– 99.
Физико-географический атлас Мира. М.: ГУГК, 1964. 298 с.
Экологический атлас Мурманской области. Москва-Апатиты, 1999. 48 с.
Экологический атлас России. С-Петербург: КАРТА, 2002. 128 с.
Agricultural Soils in northern Europe: a Geochemical Atlas. 2003, 2004.
Atlas krajiny České republiky (Landscape atlas of the Czech Respublik). Praha: Minister-
stvo životniho prostředi České republiky, 2009. 331 с.
Atlas krajiny Slovenskey republiky (Landscape atlas of the Slovak Respublik). Bratislava:
Ministerstvo životného prostredia SR, 2002. 344 с.
Atlas of Switzerland (CD). 2004.
Chemistry of Europe’s Agricultural Soils. 2014. Part A. 528 pp. Part B. 352 pp.
Geochemical Atlas of Europe. Ed. R. Salvinen FOREGS. Part I. 2005. 526 pp; part II. 2006.
Lithuanian national atlas (National atlas of Lithuania). [на литовском языке] http://
www.geoportal.lt/wps/portal/!ut/p/c0/04_SB8K8xLLM9MSSzPy8xBz9CP0os_gAQwNnc09
LYwMLCxMXA88wL4NQp2A3Y39Lc_3g1Dz9gmxHRQCVwjsF/
Magyarország Nemzeti Atlasaza (National atlas of Hungary). Budapest: Cartographia,
1989. 395 с.
Mapping of Soil and Terrain Vulnerability to Specified Chemical Compounds in Europe
at a Scale of 1: 5M / Eds.: N.H.Batjes, E.M.Bridges, Wageningen, ISRIC, 1991. 177 p.
National Аtlas Bundesrepublik Deutschland (12 Вand). B. 2. 2003. 174 pp.
National atlas of Japan. 1990. http://www.gsi.go.jp/atlas/atlas-e-etsuran.html
Nuevo atlas nacional de Cuba. Habana: Inst. cubano de geodesia y cartografia (ICGC),
1989. 136 с.
Resources and Environment World Atlas. Mosсow-Vienna, 1998.
The Geochemical Atlas of heavy metals in the soils of the municipality of Iaşi and its
surrounding areas. Editura Universităţii «Alexandru Ioan Cuza» Iaşi. 2008. 65 p.
The national physical atlas of China. Beijing: China cartographic publishing house,
1999. 230 p.
66
ГЛАВА 2
ГЛАВА 2
Формы миграции веществ в ландшафтах
МЕХАНИЧЕСКАЯ МИГРАЦИЯ ВЕЩЕСТВА ПОЧВ:

ФАКТОРЫ И ПАРАМЕТРЫ
А.Н. Геннадиев, А.П. Жидкин, Т.С. Кошовский, М.А. Смирнова, Р.Г. Ковач
Механическая миграция вещества почв в ландшафтах представляет собой

перемещение вещества по законам механики. Основными агентами миграции
в этом случае служат силы тяжести, текучая вода, ветер, лед. Среди различных
форм миграции почвенного вещества механическая миграция, в первую оче-
редь латеральная, по объемам транспортировки материала и скорости прояв-
ления часто занимает ведущее место (Перельман, 1975; Перельман, Касимов,
1999). Однако специалисты в области геохимии ландшафтов уделяют ей зна-
чительно меньшее внимание, чем другим формам миграции – физико-хими-
ческой или биогенной.
Между тем, как отмечал А.И. Перельман, перемещение частиц во взвешен-
ной форме дифференцированно влияет на вынос и аккумуляцию веществ раз-
личного химического состава, в результате чего «механическая миграция при-
водит к глубоким химическим изменениям в ландшафте» (Перельман, 1961,
с. 124). Установление и оценка латеральных связей между почвами различ-
ных ландшафтно-геохимических позиций, прогноз состояний почвенного и
ландшафтного покровов в условиях воздействия на них различных природ-
ных и техногенных факторов возможны только при учете и параметризации
латеральной миграции твердофазного вещества почв. Особенно актуаль-
ной задачей представляется количественная характеристика латерального
транспорта суспензий почвенного материала в пределах целостных про-
странственных геосистем – ландшафтно-геохимических арен и составляю-
щих их почвенно-геохимических катен, где формируется комплекс взаимос-
вязанных зон рассеяния, транзита и концентрации твердофазных продуктов
почвообразования. В течение последнего десятилетия авторами настоящей
работы был получен обширный массив данных, характеризующих различ-
ные аспекты указанных процессов (Геннадиев с соавт., 2010, 2013; Голосов с
соавт., 2011; Жидкин, 2010 и др.).
67
Целью данной статьи было представление наиболее показательных ре-

зультатов, иллюстрирующих особенности миграции и аккумуляции твердо-
фазного вещества почв в пределах ландшафтно-геохимических арен и по-
чвенно-геохимических катен различных пространственных положений и
масштабов. Эти результаты были получены при решении следующих задач:
1) выявление пространственной локализации ареалов рассеяния и накопле-
ния твердофазного вещества почв в пределах ландшафтно-геохимической
арены; 2) параметризация почвенных катен по таходинамическим характери-
стикам механической миграции вещества почв; 3) оценка миграционного ба-
ланса твердофазного вещества почв в пределах микроарен.
При решении этих задач исследовались почвы и их сопряжения, приуро-
ченные к балочным водосборам и карстовым воронкам. Для оценки объемов
и темпов латеральной миграции твердофазных продуктов почвообразова-
ния на выбранных модельных территориях использовался метод магнитного
трассера.
Метод магнитного трассера
Метод магнитного трассера разрабатывается авторами настоящей статьи

совместно с партнерами из Иллинойского университета США более десяти лет
(Геннадиев с соавт., 2002, 2010; Olson et al., 2002, 2006, 2013). Сущность метода
заключается в количественном учете содержания в почвах сферических маг-
нитных частиц (СМЧ), которые выпадают на почвенный покров из атмосферы,
куда в свою очередь они поступают при сжигании угля и некоторых других
видов топлива (Бабанин с соавт. , 1996). Период наиболее интенсивной эмис-
сии СМЧ в индустриально развитых странах, составляет 100–150 последних
лет, поскольку основным источником СМЧ первоначально были паровые ло-
комотивы. Об этом свидетельствует установленное нами увеличение концен-
трации и среднего размера частиц в непосредственной близости от железных
дорог (Жидкин, 2010). На локальном территориальном уровне при поступле-
нии из воздушного бассейна СМЧ рассеиваются по поверхности почвенного
покрова достаточно равномерно. В верхних почвенных горизонтах их концен-
трация находится в пределах от десятков до сотен миллиграмм на килограмм
почвенной массы. Под воздействием водного стока магнитные сферулы пере-
мещаются вместе с другими взвесями в горизонтальном и вертикальном на-
правлениях, маркируя собой пути переноса твердофазных продуктов почво-
образования. Количественная оценка результатов перераспределения СМЧ
в почвах склонов дает возможность определить интенсивность и скорость
латеральной миграции твердофазного почвенного вещества. Рассматривае-
мый метод включает магнитную сепарацию материала почв, контроль внутри-
почвенных запасов СМЧ по изменению магнитной восприимчивости почв, а
68
ГЛАВА 2
также прямое количественное определение содержания сферул в магнитной

фракции почв с помощью микроскопа и последующий перерасчет установ-
ленного количества СМЧ в количество всей мигрирующей почвенной массы.
Для идентификации СМЧ используется диагностический анализ, основанный
на выявлении их характерных признаков – оболочечное строение, пустоте-
лость, металлический блеск и др., которые позволяют отличать магнитные
сферулы от широкого спектра других сильномагнитных минералов при уве-
личении порядка 1000–1500. Объемы мигрирующего почвенного материала и
время, за которое оно переместилось, рассчитываются на основе разработан-
ных методик. Подробное описание метода, а также примеры его использова-
ния приведены ранее (Геннадиев с соавт., 2004; Жидкин, 2010).
Выявление пространственной локализации

ареалов рассеяния и накопления твердофазного вещества
почв в пределах ландшафтно-геохимической арены
В качестве ключевого объекта исследования был выбран водосбор

первого порядка – малая ландшафтно-геохимическая арена, приуроченная
к бассейну отвершка балки Часовенков Верх, расположенной в Плавском
районе Тульской обл. Временный водоток на днище балки впадает в р. Лок-
на. Площадь водосбора вместе с элементами балочной сети составляет 96 га,
водосбор имеет каплевидную форму, он слабо изгибается и в целом имеет
широтное простирание (рис. 1). Склоны водосбора по экспозиции являются
южными, восточными, северными и переходными между этими вариантами.
В геоморфологическом отношении малый водосбор разделяется на не-
сколько форм рельефа:
1) приводораздельные выпуклые поверхности крутизной от 0° до 1,5°;
2) пологие слабовыпуклые, полностью распаханные склоны междуречий с
нарастанием крутизны от 1,5° в верхней части до 4°–8° – в нижней;
3) склоны овражно-балочной сети, полностью задернованные, крутизной
от 5°–6° до 20°;
4) днище балки с уклоном 0,5°–3°, шириной 10–25 м.
Отдельно был выделен участок залежи, расположенный между распахан-
ными пологими склонами и задернованными крутыми склонами овражно-
балочной сети; ширина его составляет от 5 до 40 м, крутизна 5°–7°; ранее эта
полоса распахивалась, а в данный момент занята естественными луговыми
ассоциациями; распашка была приостановлена из-за интенсивного смыва и
значительной потери плодородного слоя почвы. Общая площадь залуженной
части – 12,7 га или 13,2% от общей площади водосбора. Время начала распаш-
ки данной территории исследования относят к началу XVII в. В данный момент
на территории водосбора расположено два распахиваемых поля.
69
Рис. 1. Картосхема точек опробования в пределах малой

ландшафтно-геохимической арены
Условные обозначения: 1 – точки отбора проб; 2 – катены, номер катены;
3 – граница водосбора; 4 – пашня, пологие склоны; 5 – зaлежь, покатые склоны;
6 – луг, крутые склоны и днище балки.
Сплошные горизонтали проведены через 5 м
В пределах малой ландшафтно-геохимической арены было заложено

10 почвенных катен, совпадающих с направлением преобладающего поверх-
ностного стока влаги, и описано 74 почвенных профиля. Почвы были диагно-
стированы согласно Классификации почв 2004 г. (Классификация …, 2004),
ниже также указаны наименования почв в соответствии с Классификацией и
диагностикой почв 1977 г. (Классификация …, 1977). Преобладающими почва-
ми на территории ландшафтно-геохимической арены являются агрочернозе-
мы глинисто-иллювиальные оподзоленные. Здесь было описано еще 9 типов
почв, которые показаны на составленной авторами почвенной карте (рис. 2):
аккумулятивно-гумусовые (черноземы глинисто-иллювиальные и агрочерно-
земы глинисто-иллювиальные), текстурно-дифференцированные (серые, тем-
но-серые и агротемно-серые), агроземы (агроземы глинисто-иллювиальные
и агроземы темные аккумулятивно-карбонатные) и стратоземы (стратоземы
темногумусовые, стратоземы темногумусовые на погребенной почве, агро-
стратоземы темногумусовые на погребенной почве).
70
ГЛАВА 2
Рис. 2. Почвенная карта ландшафтно-геохимической арены

1 – почвенные разрезы; 2 – граница водосбора; 3 – луг (склоны балки и днище).
Почвы: 4 – серые типичные; 5 – темно-серые типичные и постагрогенные; 6 – агротемные
лесные; 7 – черноземы глинисто-иллювиальные оподзоленные постагрогенные; 8 – черно-
земы глинисто-иллювиальные типичные; 9 – агрочерноземы глинисто-иллювиальные
оподзоленные; 10 – агрочерноземы глинисто-иллювиальные типичные; 11 – агрочерно-
земы глинисто-иллювиальные гумусово-стратифицированные: 12 – агроземы темные
глинисто-иллювиальные оподзоленные; 13 – агроземы темные глинисто-иллювиальные
типичные; 14 – агроземы темные глинисто-иллювиальные постагрогенные; 15 – агрозе-
мы темные аккумулятивно-карбонатные мицелярные; 16 – стратоземы темногумусовые
постагрогенные; 17 – стратоземы темногумусовые.
Для количественной оценки латеральной миграции твердофазного ве-

щества почв на основе метода магнитного трассера в пределах ландшаф-
тно-геохимической арены были отобраны образцы почв по десяти катенам,
определено содержание СМЧ, и с учетом плотности почвы подсчитаны за-
пасы магнитных сферул в каждой точке в слое 0–25 см, а в ряде мест также и
в слое 25–50 см.
По полученным значениям интерполяцией методом обратно взвешенных
расстояний было построено поле запасов СМЧ в слое 0–25 см в почвенном
покрове. В пределах этого поля рассчитано среднее взвешенное по площа-
71
ди значение запаса СМЧ по водосбору, оно составило 3.2 г/м2 в слое 0–25 см.
Опробованы почвы на трех опорных участках, располагающихся на водораз-
дельных мало затронутых смывом поверхностях (30 образцов). Среднее со-
держание СМЧ здесь оказалось равным 3,8 г/м2 в слое 0–25 см. Участки водо-
сбора со значимым превышением этой величины (более чем на 0,5 единиц)
рассматривались как зоны аккумуляции твердофазного вещества почв (А);
участки с концентрацией сферул меньше их среднего содержания на мини-
мально эродированной поверхности – как зоны рассеяния (Р).
Всего было выделено 7 зон рассеяния и 9 зон аккумуляции вещества. Их
локализация и площадное соотношение определяли миграционную структу-
ру ландшафтно-геохимической арены. Ниже описаны особенности местопо-
ложения и происхождения зон рассеяния и аккумуляции твердофазного ве-
щества почв (рис. 3).
Рис. 3. Запасы сферических магнитных частиц в слое 0–25 см

Величины запасов в г/м2 показаны цветом.
Условные обозначения: 1 – точки отбора проб; 2 – пашня, пологие склоны;
3 – залежь, покатые склоны; 4 – луг, крутые склоны балки;
5 – луг, днище балки; 6 – горизонтали, проведены через 5 м
72
ГЛАВА 2
Зоны рассеяния
Зона Р1 расположена на средней части гребня на северо-востоке терри-
тории водосбора. Здесь наблюдается минимальное среди всех исследуемых
точек опробования содержание СМЧ в почвах (1,4 г/м2 в слое 0–25 см). Терри-
тория, занятая этой зоной, – около 1 га (1% от площади водосбора; площадь
водосбора – 96 га). Возникновение этой зоны связано с положением участка,
который представляет собой систему интенсивного трехстороннего сноса
твердофазного вещества почв. Переходы с сопряженными зонами аккумуля-
ции вещества характеризуются постепенными изменениями концентраций
СМЧ. Почвы, описанные на данной площади, отнесены к агроземам темным
глинисто-иллювиальным маломощным, что соответствует повышенной ско-
рости смыва.
Зоны Р2 и Р3 занимают приводораздельные позиции длинных пологих
склонов на северо-западе и юго-западе водосбора. Уменьшение концентра-
ций СМЧ (2,3 и 2,6 г/м2 в слое 0–25 см) здесь выражено несколько слабее,
чем в зоне Р1, однако площади обеднения трассером значительно больше –
10–12 га в совокупности (или 11–13%). Местонахождение этих зон рассеяния
объясняется их водораздельным положением (уклоны менее 1,5–2°), где при-
внос вещества с более высоких позиций исключается, а смыв возможен, хотя
бы незначительный. Почвы, приуроченные к зонам Р2 и Р3, характеризуются
признаками меньшей смытости – здесь формируются агрочерноземы глини-
сто-иллювиальные оподзоленные среднемощные.
В зоне Р4, расположенной в средней части длинного склона, содержа-
ние СМЧ в слое 0–25 см составляет 1,8 г/м2, то есть оно меньше по сравне-
нию со средним по водосбору. Площадь этой зоны рассеяния около 6–7% от
площади водосбора. Ее образование связано с большой длиной склона, спо-
собствующей увеличению расхода водного потока (Динамическая геоморфо-
логия …, 1992). Почвы этой зоны – агроземы темные глинисто-иллювиальные
оподзоленные маломощные обладают признаками смытости.
Зона Р5, достаточно обширная (около 5%), расположена на юго-востоке
водосбора и приурочена к средней части покатого приустьевого склона севе-
ро-западной экспозиции. Запасы магнитных сферул в слое 0–25 см колеблют-
ся от 2,3 до 2,6 г/м2. Факторами формирования этой зоны рассеяния являются
расходящаяся поперечная форма склона и достаточно большие уклоны по-
верхности (около 3°–4°). Здесь развиты агроземы темные глинисто-иллюви-
альные среднемощные, имеющие меньшие мощности гумусового профиля по
сравнению с расположенными выше агрочерноземами глинисто-иллювиаль-
ными оподзоленными.
В восточной половине водосбора выражена зона Р6 (около 4%). Она сфор-
мирована в виде полосы шириной 50–70 м, обрамляющей границу пашни на
всем протяжении склона южной экспозиции. Запасы СМЧ здесь составляют
73
2,4–2,6 г/м2. К этой зоне приурочены агроземы темные аккумулятивно-карбо-

натные – почвы с наибольшими проявлениями смытости: верхняя граница ил-
лювиально-карбонатного горизонта местами поднимается до глубины 37–38 см
при средней глубине его залегания 100–110 см; мощность гумусового гори-
зонта составляет всего 25 см при средней мощности 55–60 см. В пределах этой
зоны развиты промоины, которые оказываются еще одним свидетельством
высоких темпов смыва. Основным фактором формирования этой зоны явля-
ется значительная крутизна склона (6°–7° – максимальная среди распаханной
территории водосбора). На наиболее крутой части южного склона, к которой
приурочена зона Р6, после раннего схода снежного покрова лишенная расти-
тельности почва подвергается интенсивному воздействию потоков талых вод,
стекающих с вышележащих еще заснеженных более пологих склонов.
Зона Р7 представлена отдельными фрагментами, которые приурочены к
средней части относительно пологого склона южной экспозиции. Концентра-
ции СМЧ (2,2–2,4 г/м2) здесь не самые минимальные, однако выявление этой
зоны является важным для формирования более полной и адекватной карти-
ны миграционной структуры ландшафтно-геохимической арены. Положение
фрагментов зоны рассеяния Р7 на однородном слабовыпуклом склоне и ее
сопряженность с арелами аккумуляции вещества почв выше и ниже по склону
может быть объяснено гидродинамическими особенностями поверхностного
стока. Поток воды (талой или дождевой), начинаясь с водораздельных пози-
ций, постепенно, в результате эродирующей деятельности придонных струй
и капель дождя, насыщается взвешенным веществом, которое вовлекается в
миграционные процессы. При движении потока вниз по склону содержание
взвешенных в потоке частиц увеличивается и начинает превышать транспор-
тирующую способность потока. На определенном расстоянии от водоразде-
ла происходит отложение части взвесей, образующих механический барьер
на пути поверхностного стока. Ниже по склону вновь происходит интенсифи-
кация смыва и вовлечение почвенного материала в водный поток вплоть до
новой зоны осаждения. Формируется волнообразная структура смены ареа-
лов аккумуляции и рассеяния. Описанный механизм формирования областей
аккумуляции и выноса вещества наблюдается только на склонах с повышен-
ной интенсивностью латеральной механической миграции вещества почв. На
склонах с низкой миграционной активностью, с малыми уклонами поверхно-
сти и, как следствие, низкими скоростями потока, такие явления проявляются
заметно слабее. На рис. 4 показан волнообразный циклический характер про-
цесса выноса-аккумуляции почвенного вещества в пределах катены 1.
Полученные данные о повышенном (по сравнению со средними значени-
ями по водосбору) содержании СМЧ в верхних 25 см почвенной толщи мо-
гут быть интерпретированы как свидетельства аккумуляции вещества почв в
результате его механической миграции, либо вследствие отсутствия смыва.
74
ГЛАВА 2
Отсутствием смыва вещества (или его минимальным проявлением) можно

объяснить повышенные значения концентраций СМЧ в нижеописанных зонах
А8 и А9, аккумуляцией вещества – в зонах А1–А7. При выделении зон аккуму-
ляции в ряде случаев были использованы дополнительные данные о содержа-
нии СМЧ в слое 25–50 см.
Рис. 4. Запасы сферических магнитных частиц в почвах катены 1

Условные обозначения: 1 – гипсометрический профиль,
2 – точки отбора проб; запасы СМЧ: 3 – в слое 0–50 см, 4 – в слое 0–25 см,
5 – в слое 25–50 см, 6 – в слое 0–50 см на эталонном участке.
Зоны аккумуляции
Обширной областью аккумуляции вещества почв на пахотной части водо-
сбора являются зоны А1 и А2 (порядка 8–9% от площади водосбора). Они при-
урочены к чашеобразному понижению на пахотном склоне, примыкающему
к верховью балки. Запасы СМЧ в слое 0–25 см здесь составляют 4,3–4,7 г/м2.
Взвешенные наносы приносятся сюда со склонов трех экспозиций. В резуль-
тате их отложения происходит формирование статифицированных подтипов
почв и стратоземов, мощность намытых гумусовых горизонтов возрастает до
110–170 см.
75
Зоны аккумуляции вещества почв А3 и А4, занимающие около 2–3% пло-

щади водосбора каждая, относятся к внутрисклоновым типам аккумуляции.
Они находятся на одном склоне, где чередуются с зонами смыва Р6 и Р7, с ко-
торыми генетически связаны; механизм их образования описан выше. Про-
цесс отложения взвешенных наносов в этих зонах маркируется также и по не-
большому увеличению мощностей гумусовых горизонтов; содержание СМЧ
колеблется в зонах А3 и А4 в пределах 4,0–4,6 г/м2 в слое 0–25 см, и от 2,0 до
4,0 г/м2 в слое 25–50 см (в ненамытых почвах запас магнитных сферул в слое
25–50 см составляет 0,9–1,2 г/м2).
Ареалы накопления вещества А5 и А6 расположены на крутых нераспахи-
вавшихся склонах балки, примыкающих к ее днищу (средние уклоны 12°–17°,
местами до 20°). Они занимают 3–4% от площади водосбора. Эти ареалы аккуму-
ляции хорошо дешифрируются по появлению более густой естественной травя-
нистой растительности, но с более бедным флористическим составом. Запасы
СМЧ в слое 0–25 см близки к эталонным значениям (3,7–4,4 г/м2), концентрация
в слое 25–50 см достигает 4,7 г/м2. Причинами аккумуляции вещества почв в
этих ареалах служит наличие густого растительного покрова, с большой площа-
дью проективного покрытия (до 90–100%) и хорошей задернованностью.
Описываемые крутые склоны балки обычно следуют сразу за границей
пашни, которая приурочена к бровке крутого склона. В этой ситуации густая
растительность на склоне выступает в роли барьера, резко увеличивающего
шероховатость поверхности и уменьшающего скорость потока, двигающего-
ся с пашни и насыщенного взвешенными почвенными частицами. Почвенные
разрезы вскрыли здесь черноземы с существенно повышенной мощностью
гумусового и переходного горизонтов (80–130 см по сравнению со средней
мощностью в 60 см).
Зона А7, одна из основных зон аккумуляции вещества в пределах водосбо-
ра, приурочена к днищу балки, которое занимает 2–3% площади водосбора.
Причиной аккумуляции вещества в днище балки служит ее подчиненное геохи-
мическое положение, малые уклоны (0,5–3°), уменьшающие скорость поступа-
ющих в днище потоков, и высокая степень задернованности, препятствующая
образованию вторичных врезов. Здесь формируются стратоземы – почвы с на-
личием мощного, намытого, гумусово-стратифицированного горизонта.
В днище балки было описано 6 почвенных разрезов и 8 буровых колонок с
определением мощности намытой части профиля. В образцах, отобранных по
глубинам, методом магнитного трассера определялась нижняя граница распро-
странения СМЧ. Мощность намытой части почвы за время выпадения СМЧ со-
ставила от 90 см в верхней части, 130 см в средней и до 150 см в нижней части
балки. Содержание магнитных сферул в почвенном профиле на нижней грани-
це их распространения составляет 3–4 мг/кг. В пределах ландшафтно-геохими-
ческой арены выделены зоны повышенных запасов СМЧ, которые расположе-
76
ГЛАВА 2
ны не на геохимически подчиненных, а на элювиальных или трансэлювиальных

позициях. К таковым относятся зоны А8 и А9. Они локализованы на выпуклых
приводораздельных гребнеобразных поверхностях в северной и южной частях
водосбора соответственно; эти зоны занимают около 5% от площади водосбо-
ра. Их образование связано не с аккумуляцией привнесенного с более высоких
гипсометрических позиций вещества почв, а с малоинтенсивным смывом в их
пределах и более интенсивной механической миграцией вещества с прилега-
ющих зон рассеяния материала. В результате в зонах А8 и А9 сохраняются вы-
сокие запасы СМЧ (4,8–5,0 г/м2 в слое 0–25 см). Здесь описаны агрочерноземы
оподзоленные, отличающиеся минимальными проявлениями смытости.
Таким образом, на основе метода магнитного трассера выделены пло-
щадные ареалы рассеяния и аккумуляции почвенного вещества, которые на-
ходятся в генетической сопряженности друг с другом и являются одной из
составляющих миграционной структуры ландшафтно-геохимической арены.
Выявлено, что проявление ареалов рассеяния и аккумуляции твердофазного
вещества почв в тех или иных позициях на территории водосбора имеет спо-
радический характер и многофакторную природу. Ареалы рассеяния и акку-
муляции могут быть приурочены и к верхним, и к средним, и к нижним частям
склонов, к приводораздельным (пригребневым) поверхностям, к участкам
различной экспозиции. Происхождение ареалов обусловлено суммарным
результатом взаимодействия таких факторов, как длина и экспозиция скло-
на, уклон и форма поверхности, структура пространственного сопряжения
различных ареалов, варьирование несущей способности водного потока на
дистанции его продвижения, наличие барьеров и др. Различные сочетания
указанных факторов определяют доминирование при формировании ареала
того или иного из факторов.
Общая площадь выявленных ареалов рассеяния составила 35% от тер-
ритории водосбора; площадь, занятая ареалами аккумуляции – 26%. На долю
транзитно-буферного пространства приходится 39% территории. Соотно-
шения площадей различных функциональных зон выступают как одна из
специфических составляющих миграционной структуры ландшафтно-геохи-
мической арены. Второй составляющей является параметризированная ха-
рактеристика почвенных катен, находящихся в пределах арены.
Параметризация почвенных катен по таходинамическим

характеристикам механической миграции вещества почв
Ключевой участок исследования располагался в Шебекинском админи-

стративном районе Белгородской обл., в окрестностях поселка «Батрацкие
дачи». Территория характеризуется структурно-денудационным типом релье-
фа с высокой степенью расчлененности овражно-балочной сетью. Почвоо-
77
бразующими породами служат лессовидные карбонатные суглинки средне- и

верхнеплейстоценового возраста, как правило, средние крупнопылеватые.
Естественная растительность представлена кленово-дубовыми лесами с при-
месью ясеня и осины, в подлеске с лещиной и травостоем из неморальных
видов (сныть, копытень, звездчатка). Сельскохозяйственные угодья преоблада-
ют по площади. В севообороте преимущественно использованы зерновые (яро-
вые и озимые), а также пропашные (топинамбур, картофель) культуры. Район
характеризуется сложной этапной историей сельскохозяйственного освоения
земель с близким территориальным расположением участков, отличающихся
различной длительностью распашки. Возраст распашки на участках исследова-
ния был датирован на основе анализа исторических карт: «Генерального Пла-
на Белогородского Уезда» (1785), «Военно-топографической карты Курской гу-
бернии» (1864), карты растительности юго-востока Курской губернии из работы
В.Н. Сукачева (1903). По результатам анализа карт были выбраны участки с паш-
нями разного возраста освоения: 150-летнего, 100-летнего (рис. 5).
Почвы на пашнях 100-летнего возраста относятся к черноземам оподзо-
ленным, близким к подтипу освоенных темно-серых лесных почв. Профиль
этих почв включает пахотный горизонт, элювиально-гумусовый; гумусово-
элювиально-текстурный, элювиально-текстурный с заметной гумусовой про-
краской; текстурный с признаками глееватости, аккумулятивно-карбонатный
с мицеллярными и сегрегационными новообразованиями.
Для почвенного покрова участка с сельскохозяйственным освоением
150-летнего возраста характерны черноземы выщелоченные и оподзоленные
освоенные. Профиль включает пахотный горизонт, гумусовый; переходный
гумусовый с признаками побурения; переходный иллювиально-глинистый с
признаками гумусонакопления; глинисто-иллювиальный и переходный к по-
чвообразующей породе и почвообразующая порода.
Объектами исследования на выбранных участках стали катенарные со-
пряжения почв, протягивающиеся от водораздельных позиций к днищам эле-
ментов овражно-балочной сети. Для корректного сравнения были выбраны
склоны, максимально близкие по морфологическим параметрам, характер-
ные для территории исследования: выпуклые в продольном сечении, прямые
или слабо выпуклые в поперечном сечении, с крутизной, постепенно нараста-
ющей от водоразделов к нижним частям склонов (максимально до 5–6°), дли-
ной от 350 до 450 м.
Морфологический анализ и подбор склонов проводился на основе соз-
данной цифровой модели рельефа исследуемой территории. На каждом ка-
тенарном сопряжении почв были изучены по 7 разрезов, располагающихся
вдоль линий тока воды – на приводораздельной поверхности, слабонаклон-
ной поверхности, в верхней, средней, нижней, нижней наиболее крутой ча-
стях склона и в днище балки или ложбины.
78
ГЛАВА 2
Поскольку одним из ведущих факторов развития механической миграции

вещества почв является экспозиция склонов, исследования при разных режи-
мах землепользования проводились попарно на склонах полярной (северной
и южной) экспозиций (рис. 5).
Рис. 5. Исследованные катенарные сопряжения

Условные обозначения: 1 – точки отбора проб по катенам, 2 – площадка отбора проб по
спирали; 3 – лес; 4 – пашня 100-летнего возраста, 5 – пашня 130-летнего возраста,
6 – пашня 150-летнего возраста; 7 – автодороги, 8 – грунтовые дороги
79
На основе метода магнитного трассера были рассчитаны темпы механи-

ческой миграции вещества почв для исследованных катен, то есть их таходи-
намические характеристики. Основными источниками СМЧ на территории
исследования служили паровые локомотивы, функционировавшие на желез-
нодорожной ветке Москва – Белгород – Харьков, которая была построена в
1868 г., вплоть до 1950-х – 1960-х гг. Период нахождения СМЧ в исследуемых
почвах составляет почти 150 лет (Жидкин с соавт., 2016).
Исходные запасы СМЧ в почвах на плоских водораздельных участках
определялись в 10-кратной повторности из образцов, отобранных случайно-
систематическим методом (по спирали). Коэффициент вариации запасов трас-
сера на пашнях составил лишь 21%. Отбор и анализ проб почв на водораз-
дельном участке и на склонах проводился послойно с глубин 0–30 и 30–50 см.
В слое 30–50 см запасы СМЧ составили в среднем лишь 8% от запасов в слое
0–30 см, проникновение СМЧ ниже 50 см в исследованных распахиваемых по-
чвах оказалось незначительным. Поэтому темпы механической миграции ве-
щества почв рассчитывались по суммарным запасам СМЧ в слое 0–50 см.
Расчет темпов миграции (–) и аккумуляции (+) твердофазного вещества
для распахиваемых почв в пределах отдельных сегментов склонов (Vs, т/га
в год) проводился согласно формуле 1:
(Xn – Xif) · Mp · Dn · 100
Vs= , (1)
Xifp · T
где: Xif – запасы СМЧ во всем почвенном профиле на плоском водораз-
дельном участке (г/м2 в слое); Xn – запасы СМЧ во всем почвенном профиле
оцениваемого сегмента слона (г/м2 в слое); Xifp – запасы СМЧ в пахотном го-
ризонте почвы на плоском водораздельном участке (г/м2 в слое); Mp – мощ-
ность пахотного слоя (см); Dn – плотность пахотного слоя оцениваемого
сегмента слона (г/ см3); T – период нахождения СМЧ в почвах исследуемой
территории (год).
Расчет темпов миграции и аккумуляции твердофазного вещества распа-
хиваемых почв для всего склона (V, т/га в год) проводится с учетом площадей
сегментов склона (Sn, м2) по формуле 2.
Vs · Sn
V=Ʃ (2)
ƩSn
Рассчитанные на основе использования метода магнитного трассера
среднемноголетние темпы миграции и аккумуляции вещества почв на скло-
нах разновозрастных пашен были сопоставлены между собой (табл. 1). На
склонах разных экспозиций на 100 летней пашне они варьировали от 3,2 до
6,5 т/га в год, на 150-летней пашне – от 6,6 до 8,6 т/га в год. Данные темпы в це-
лом соответствуют средним значениям по Белгородской области, описанным
80
ГЛАВА 2
в литературе и в более ранних исследованиях авторов (Голосов с соавт., 2011;

Жидкин, Чендев, 2014; Литвин, 2002; Чендев с соавт., 2008 и др.).
Меньшая степень интенсивности миграции вещества почв на 100-летней
пашне, чем на 150-летней пашне, более четко проявилась при сравнении почв
склонов одинаковых экспозиций: соответственно 6,5 и 8,6 т/га в год на склонах
южной экспозиции и 3,2 и 6,6 т/га в год на склонах северной экспозиции. На
склонах разных экспозиций на 100-летней пашне максимальные темпы механи-
ческой миграции вещества почв достигали значений 10,9 и 14,1 т/га в год, а на
150-летней пашне – 14,0 и 18,6 т/га в год (рис. 2). Также установлено, что темпы
выноса твердофазного вещества почв за пределы катенарных сопряжений на
более молодой пашне составляли 3,5-5,1 т/га в год, в то время как на старо-ос-
военных пахотных участках были заметно выше – от 6,6 до 8,3 т/га в год (табл. 1).
Таблица 1
Количественные характеристики латеральной миграции и аккумуляции
твердофазного вещества почв на исследованных склонах участка
«Батрацкая дача», т/га в год
Экспозиция Продолжитель- Миграция Аккумуляция Вынос Потери

ность распашки, вещества вещества вещества вещества
лет на склоне на склоне за пределы за весь период
склона распашки, т/га
Южная 100 –6,5 +1,4 –5,1 ~500
Северная 100 –3,2 +0,7 –2,5 ~250
Южная 150 –8,6 +0,3 –8,3 ~1250
Северная 150 –6,6 0 –6,6 ~1000
Общая тенденция к уменьшению темпов смыва вещества почв за последние

полтора века отмечалась в нашей более ранней работе (Голосов с соавт., 2011).
В ней были сопоставлены темпы смыва, полученные методом магнитного трас-
сера (за последние 150 лет) и радиоцезиевым методом (за последние 25 лет). Для
всех исследованных склонов южной экспозиции на ключевых участках в Туль-
ской, Курской и Белгородской областях было установлено, что средние темпы
смыва почвенного вещества за последние 20–25 лет были заметно меньше по
сравнению со средними темпами за 140–150-летний период распашки.
В настоящей работе сделанный ранее вывод об уменьшении среднемно-
голетних темпов смыва почв детализируется и подтверждается на основе ис-
пользования другого подхода, а именно при сравнении темпов механической
81
миграции вещества почв на разновозрастных пашнях, которое проводилось с

помощью одного и того же метода – метода магнитного трассера. Также в дан-
ной работе показано, что снижение темпов механической миграции вещества
почв происходит в пределах катен как южной, так и северной экспозиций.
Установленное явление уменьшения темпов латеральной миграции твер-
дофазного вещества почв в среднем за 100-летний период распашки, по срав-
нению со 150-летним периодом, вероятно, обусловлено потеплением климата
и резким сокращением поверхностного стока во время весеннего снеготая-
ния. В последние несколько десятилетий отмечено повышение температур
воздуха в зимние месяцы, приводящее к уменьшению глубины промерзания
почв и, как следствие, снижению коэффициента поверхностного стока (Ку-
мани, 2004; Петелько, Богачева, 2009). Очевидно, что происходящее умень-
шение поверхностного стока в период весеннего снеготаяния проявляется
в пределах всех исследованных катен. Однако вклад последних десятилетий
в средние темпы миграции вещества почв за последние 100 лет определенно
больше, чем за последние 150 лет. Поэтому средние темпы латеральной меха-
нической миграции вещества почв за 150-летний период оказываются боль-
ше, чем за 100-летний период времени.
В связи с различиями в интенсивности механической миграции вещества
почв и длительности распашки, объемы суммарных потерь твердофазного ве-
щества почв в пределах катен разновозрастных пашнях существенно отличают-
ся. На молодой пашне такие потери за весь период распашки составили от 250
до 500 т/га, а на староосвоенной пашне они оказались в несколько раз выше и
характеризуются величинами в диапазоне 1000–1250 т/га за 150 лет распашки.
На основе проведенных расчетов выявлены определенные различия во
внутрисклоновой аккумуляции наносов на разновозрастных пахотных скло-
нах. На 100-летней пашне аккумуляция наносов отмечена на склонах обеих
экспозиций и составляет 0,7 т/га в год на склоне северной и 1,4 т/га в год на
склоне южной экспозиций. В свою очередь на 150-летней пашне аккумуляция
наносов практически отсутствует, составляя менее 0,3 т/га в год. Различия в
темпах аккумуляции вещества почв, отмечаемые на разновозрастных пахотных
склонах, видимо, обусловлены теми же причинами, что и изменения темпов
миграции вещества, отмеченные ранее. В связи с потеплением климата проис-
ходит не только уменьшение общих темпов миграции вещества почв, но и со-
кращение той составляющей транспортирующей силы водных потоков, которая
приводит к увеличению объемов внутрисклоновой аккумуляции наносов.
В литературе имеются данные, свидетельствующие о более высоких тем-
пах эрозии почв на склонах «теплых», южных экспозиций относительно север-
ных (Лучицкая, Башкин, 1994; Голосов, 2006; Проценко с соавт., 2004). В пре-
дыдущих исследованиях авторов (Геннадиев с соавт., 2010) было установлено,
что на морфологически сходных склонах крутизной 5-6о различия в темпах
82
ГЛАВА 2
смыва почв полярных экспозиций доходили до 6 раз на ключевом участке в

Тульской области и 2,5 раза на ключевом участке в Курской области.
Полученные в данной работе результаты также свидетельствуют о повы-
шенных темпах латеральной миграции твердофазного вещества почв на склонах
южной экспозиции относительно северной, однако различия не столь велики и
составляют 1,3–2,0 раза. Так, на 100-летней пашне на склоне южной экспозиции
темпы механической миграции почв составили 6,5 т/га в год, а на склоне север-
ной экспозиции 3,2 т/га в год. На 150 летней пашне на склоне южной экспозиции –
8,6 т/га в год, а на склоне северной экспозиции – 6,6 т/га в год (табл. 1).
Различия в темпах смыва почв на склонах разных экспозиций в литерату-
ре связывают преимущественно с талым смывом. Предполагается, что при дви-
жении от более холодных к более теплым регионам экспозиционный эффект
может ослабевать в связи с уменьшением вклада талого смыва в суммарные
объемы миграции твердофазного вещества почв. Обобщение полученных нами
данных по Тульской, Курской и Белгородской областям, позволило выявить
определенный зональный тренд в изменении количественной характеристики
экспозиционного эффекта при проявлениях латеральной механической мигра-
ции вещества почв. В ряду этих областей указанный экспозиционный эффект
направленно ослабевает: в Тульской области различия составляют 6 раз, в Кур-
ской области – 2,5 раза, а в Белгородской области лишь 1,3–2,0 раза. Сравнение
проводилось для сходных по морфологии склонов.
Помимо параметризации темпов латеральной механической миграции,
на исследованных склонах был проведен пространственный анализ локали-
зации зон выноса и аккумуляции твердофазного вещества почв. Установлено
определенное подобие миграционно-аккумулятивных кривых для склонов
одних и тех же экспозиций (рис. 6).
Для описания миграционной структуры исследованных катен в данной
работе будем использовать далее следующие термины, характеризующие сег-
менты катен с различными проявлениями темпов выноса и аккумуляции твер-
дофазного вещества почв:
– прогрессивно-миграционный сегмент – участок склона, на котором пре-
обладает вынос твердофазного вещества почв и при движении вниз по склону
темпы миграции вещества почв возрастают;
– регрессивно-миграционный сегмент – участок склона, на котором пре-
обладает вынос твердофазного вещества почв и при движении вниз по склону
темпы миграции вещества почв уменьшаются;
– стационарно-миграционный сегмент – участок склона, на котором по
всей длине отмечаются практически одинаковые темпы миграции вещества
почв, более 3 т/га в год;
– аккумулятивный сегмент – участок склона, на котором преобладает ак-
кумуляция твердофазного вещества почв;
83
– стационарный сегмент – участок склона, на котором отсутствует вынос

или аккумуляция твердофазного вещества почв (не более 2–3 т/га в год), дан-
ный сегмент обычно приурочен к приводораздельным участкам.
Рассмотрим особенности пространственных проявлений латеральной
миграции и аккумуляции твердофазного вещества почв на освоенных скло-
нах южной экспозиции (рис. 6). На 150-летней пашне в пределах верхних 70 м
приводораздельного участка склона выделяется стационарный сегмент, ха-
рактеризующийся отсутствием миграции или аккумуляции вещества почв.
Склон молодой пашни южной экспозиции начинается на плоской очень сла-
бонаклонной поверхности, занятой с одной стороны лесом, с другой сторо-
ны – староосвоенной пашней. В связи с этим в пределах верхних 70–80 м на
100-летней пашне, выделяется стационарно-миграционный сегмент с неболь-
шими темпами выноса вещества почв (3,5–5 т/га в год).
Рис. 6. Темпы механической миграции вещества почв

на разновозрастных пашнях и на склонах разных экспозиций
Условные обозначения: 1 – пашня 150-летнего возраста; 2 – пашня 100-летнего возраста
84
ГЛАВА 2
Ниже по склонам южной экспозиции на расстоянии от 70–80 до 140–150 м

выделен прогрессивно-миграционный сегмент катены, характеризующийся
нарастанием темпов миграции вещества до 7,7 т/га в год на 100-летней пашне
и до 18,6 т/га в год на 150-летней пашне. Вниз по склону на 100-летней пашне на
расстоянии от 150 до 180 м проявляется регрессивно-миграционный сегмент
склона, ниже сменяющийся аккумулятивным сегментом протяженностью око-
ло 80 м с темпами механической миграции, достигающими +7,9 т/ га в год. На
150-летней пашне на расстоянии от 140 до 200 м выделен также регрессивно-
миграционный сегмент склона, сменяющийся относительно коротким аккуму-
лятивным сегментом, протяженностью 20–30 м с небольшими – до 1,5 т/га в
год – темпами аккумуляции вещества почв. Ниже аккумулятивных сегментов
на обоих склонах выделены прогрессивно-миграционные сегменты с нарас-
танием темпов миграции вещества почв до 14,1 т/га в год на 100-летней пашне
и 14,9 т/га в год на 150-летней пашне. На 150-летней пашне южной экспозиции
в самой нижней части катены отмечается повторное уменьшение темпов ми-
грации до 11,5 т/га в год.
На склонах северной экспозиции характер пространственной локализа-
ции зон миграции и аккумуляции твердофазного вещества почв существен-
но отличается от склонов южной экспозиции (рис. 6). На 100-летней пашне на
протяжении 200 м от водораздела выделен стационарный сегмент, в пределах
которого миграция или аккумуляция вещества почв практически отсутствует
(менее 3 т/га в год). На склоне со 150-летней пашней в пределах верхних 60 м
поверхности отмечается нарастание темпов миграции вещества, которые к
концу сегмента стабилизируются в интервале 3,5–5,5 т/га в год. На обеих паш-
нях на расстоянии около 200 м от водораздела стационарный и стационар-
но-миграционный сегменты сменяются прогрессивно-миграционными, про-
тягивающимися до удаления 260–300 м от водораздела. Максимальные темпы
смыва на этом сегменте на обеих пашнях достаточно близки – 13,8 т/га в год на
100-летней пашне и 16,8 т/га в год на 150-летней пашне. Ниже по склонам до их
окончания прогрессивно-миграционные сегменты сменяются регрессивно-
миграционными с темпами миграции в нижних частях катен 5,3 и 9,2 т/га в год.
В пределах изученных склонов отмечается «волнообразный» характер
смен зон с разными темпами миграции и аккумуляции вещества почв. При
этом протяженность прогрессивно-миграционных сегментов исследованных
катен варьирует в пределах от 60 до 100 м вне зависимости от экспозиции; ре-
грессивно-миграционные сегменты имеют протяженность 30–60 м на склонах
южной экспозиции и 90–100 м на склонах северной экспозиции; стационар-
ные и миграционно-стационарные сегменты имеют протяженность 70–80 м на
склонах южной экспозиции и 140–200 м на склонах северной экспозиции; ак-
кумулятивные сегменты наблюдаются только на склонах южных экспозиций,
их протяженность варьирует от 30 до 80 м.
85
В целом исследованные склоны южных экспозиций характеризуются более

частой сменой и меньшой протяженностью выделенных сегментов. Так, сред-
няя протяженность миграционно-аккумулятивных сегментов на склонах южных
экспозиций составила 60–72 м, а на склонах северной экспозиции 88–133 м.
Таким образом, несмотря на разную длительность распашки и темпы ме-
ханической миграции вещества почв, пространственная локализация зон
миграции и аккумуляции почвенного вещества на разновозрастных пашнях
оказалась достаточно сходной на склонах одной экспозиции. Различия про-
явились только в том, что миграционно-аккумулятивные кривые «сдвинуты» в
сторону более высоких темпов миграции на пашне с более длительным пери-
одом освоения.
Возможно, приведенные выше конкретные характеристики миграцион-
ной структуры изученных почвенных катен в какой-то степени имеют случай-
ный характер. Они могут быть исследованы более тщательно и претерпеть
определенную корректировку. Однако важно отметить, что продемонстри-
рованный подход к выявлению сегментов склона по признакам ускорения
или замедления темпов латеральной механической миграции вещества почв
в принципе может дать новую специфическую информацию о таходинамиче-
ских особенностях почвенных катен.
Оценка миграционного баланса твердофазного

вещества почв в пределах микроарен карстовых воронок
Карстовые воронки являются полноценными ландшафтно-геохимическими

аренами и в то же время, благодаря территориальной компактности и высокой
динамичности денудационных явлений, их можно рассматривать как весьма
удобные и рациональные модели для познания сущности миграционных про-
цессов и расчета баланса мигрирующего твердофазного вещества почв.
Исследования проводились на ключевых участках «Кунгур» и «Камаи»,
расположенных на юго-востоке Пермского края в окрестностях города Кунгур
в пределах реликтовой лесостепной области Предуралья. За последние сто
лет исследованные территории не использовались в хозяйственной деятель-
ности человека.
Растительность ключевого участка «Кунгур» представлена реликтовой
разнотравно-ковыльной степью. В качестве почвообразующих пород высту-
пают элювий и элюво-делювий известняково-доломитовой пачки Иренской
свиты Кунгурского яруса (Максимович, Горбунова, 1958; Вологжанина, 1980).
Мощность мелкоземистой толщи, как правило, не превышает 50 см. Извест-
няково-доломитовые отложения на глубине около 10–15 м подстилаются
гипсово-ангидритовыми отложениями. Почвы межвороночных позиций и
денудационных поверхностей склонов карстовых воронок ключевого участ-
86
ГЛАВА 2
ка «Кунгур» представлены карболитоземами (разрезы К8 – К11, К13, К14, К17,

К18). Почвы аккумулятивных позиций – нижних частей склонов, представлены
стратоземами (разрезы К12, К16, К19).
Растительность межвороночных пространств ключевого участка «Камаи»
представлена хвойно-мелколиственными лесами. Почвообразующими поро-
дами на участке являются дериваты пермских красноцветных отложений, под-
стилаемых на глубине более двух метров, карбонатными отложениями Ирен-
ской свиты Кунгурского яруса, выступающих в качестве карстующихся пород.
В пределах субгоризонтальных поверхностей межвороночных пространств
ключевого участка «Камаи» формируются дерново-подзолистые почвы (раз-
резы К1, К5). Почвы денудационных поверхностей склонов представлены се-
рыми метаморфическими почвами (разрезы К2, К6) и буроземами (разрез К3).
В пределах аккумулятивных частей склонов формируются стратоземы (разре-
зы К4, К7).
В пределах каждого ключевого участка были исследованы почвы выров-
ненных межвороночных пространств и сопряжения почв на склонах карсто-
вых воронок. Морфологические характеристики исследованных карстовых
воронок приведены на рис. 7. Карстовые воронки имеют правильную конусо-
образуную форму, поверхность склонов – слабоволнистая. Днища карстовых
воронок KuM и KuL участка «Кунгур» осложнены понором.
В связи с использованием в данном исследовании метода магнитного
трассера следует отметить, что ближайшей железной дорогой от исследован-
ных участков является Транссибирская магистраль, связывающая между со-
бой города Пермь и Екатеринбург. Она была введена в эксплуатацию в 1909 г.
(Лепехина, 2007). Минимальные расстояния до нее от участков составляют
2,2 км (участок «Кунгур») и 4,1 км (участок «Камаи»). Такая удаленность от ис-
точника поступления трассера является оптимальной для проведения данно-
го типа исследований (Геннадиев с соавт., 2010).
Для отбора образцов почв вся поверхность воронок по направлению от
верхних частей склонов к нижним была поделена на зоны. Количество выде-
ляемых зон зависело от размеров карстовых воронок. В малых карстовых во-
ронках (KaS, KuS) выделялось две зоны, в средних (KaM, KuM) – три, в большой
карстовой воронке (KuL) – четыре зоны. Морфологические параметры зон
приведены в табл. 2.
Отбор образцов почв для оценки латерального переноса твердофаз-
ного вещества почв в пределах склонов карстовых воронок проводился на
склонах восточной экспозиции. По данным В.П. Лидова (1981), А.Л. Иванова
и соавт. (2004), темпы латеральной миграции вещества почв на склонах вос-
точной экспозиции наиболее близки к средним темпам миграции вещества
в пределах малых водосборов южнотаежных ландшафтов Европейской тер-
ритории России.
87
88
Рис. 7. Морфологические характеристики карстовых воронок

Карстовые воронки ключевых участков: а – малая, «Камаи» (KaS); б – средняя, «Камаи» (KaM);
в – малая «Кунгур» (KuS); г – средняя, «Кунгур» (KuM); д – большая, «Кунгур» (KuL).
Условные обозначения: 1 – смешанные леса; 2 – травянистая растительность с преобладанием Aegopodium podagraria, Aconitum, Oxalis
acetosella, Stellaria; 3 – травянистая растительность с преобладанием Stipa pennata, Festuca valesiaca, Poa pratensis; 4 – красноцветные глины,
5 – карбонатные плотные породы; 6 – гипсовые плотные породы
ГЛАВА 2
В центральной части каждой зоны при помощи цилиндрического бура ди-

аметром 3 см в трехкратной повторности были отобраны средние почвенные
пробы с глубин 0–25 см. Отбор проб почвенным буром производился верти-
кально. В зонах, приуроченных к нижним частям склонов карстовых воронок,
дополнительно отбирались пробы с глубин 25–35 см, 35–45 см и так далее
каждые 10 сантиметров на глубину всей стратифицированной толщи. В цен-
тральной части каждой зоны был заложен почвенный разрез (рис. 7). Отбор
образцов почв для химико-аналитических определений производился из цен-
тральной части каждого почвенного горизонта.
Таблица 2
Параметры выделенных зон в пределах карстовых воронок, м2
Воронка Зона Длина Площадь Суммарная Площадь Суммарная

склона зоны площадь проекции сектора площадь
зоны,м поверхности на горизонтальную проекций
поверхность
Ключевой участок «Камаи»

KaS I 2,1 38 51 35 47
(малая)
V 2,1 13 12
KaM I 3 136 257 124 233
(средняя)
III 3,5 95 86
V 3 26 23
Ключевой участок «Кунгур»

KuS I 1,8 25 33 21 29
(малая)
V 1,8 8,3 7,1
KuM I 2 64 131 54 111
(средняя)
III 3 56 47
V 2 11 9,0
KuL I 4 369 1002 309 840
(большая)
II 5,8 383 321
IV 5,8 208 160
V 4 42 50
Примечание. Зоны здесь и далее: I – верхняя часть склона, II – верхняя-средняя часть склона,
III – средняя часть склона, IV – средняя-Нижняя часть склона, V – нижняя часть склона
89
Для оценки уровня фонового содержания сферических магнитных частиц

в почвах на каждом ключевом участке в пределах выровненной субгоризон-
тальной поверхности были заложены контрольные площадки (рис. 7). На каж-
дой площадке при помощи цилиндрического бура методом спирали было
отобрано 9 средних почвенных проб с глубины 0–25 см. Для оценки характера
распределения сферических магнитных частиц с глубиной, дополнительно в
трехкратной повторности были отобраны образцы с глубин 0–5, 5–10, 10–15,
15–25, 25–35 см.
Расчет объемов механической миграции вещества основывался на следу-
ющих положениях. Исходя из того, что СМЧ являются достаточно устойчивыми
компонентами магнитной фракции почв и не подвергаются процессам разру-
шения в течение, по крайней мере, ста лет, количество поступающих из атмос-
феры на поверхность почв магнитных сферул и их суммарное содержание в
почвах карстовых воронок с закольматированным понором (KaS, KaM, KuS)
должны равняться друг другу. В случае карстовых воронок, осложненных по-
нором (KuM, KuL), разница между этими двумя величинами дает возможность
рассчитать количество твердофазного почвенного вещества, выносимого в
подземные полости.
Полученные данные о распределении сферических магнитных частиц с глу-
биной в почвах контрольных участков (табл. 3) показали, что на глубины от 0 до
15 см приходится более 85% от всех СМЧ, обнаруженных в почвах контрольных
участков, на глубины от 0 до 25 см – более 97%. Среднее содержание сфериче-
ских магнитных частиц в почвах ключевого участка «Камаи» составляет 4,25 г/м2
в 25 см почвенном слое, коэффициент вариации величины 34%.
Для ключевого участка «Кунгур» аналогичные показатели составляют
10,56 г/м2 в 25 см почвенном слое при коэффициенте вариации 32%. Различия
в количестве СМЧ, обнаруженных в почвах ключевых участков, по-видимому,
обусловлены характером растительного покрова и удаленностью от источни-
ка СМЧ (железной дороги).
В таблице 4 приведены данные по содержанию СМЧ в почвах выделенных
зон карстовых воронок ключевых участков, подсчитан баланс содержания
сферических магнитных частиц в каждой из зон, баланс вещества почв и ско-
рости выноса/аккумуляции. Отрицательные значения баланса и скорости ла-
теральной миграции твердофазного вещества почв свидетельствуют о выносе
материала, положительные – о его накоплении в пределах выделенной зоны.
Вариабельность содержания сферических магнитных частиц в слое
0–25 см в опробованных почвах каждой из зон не превышает вариабельность
содержания сферических магнитных частиц в почвах контрольных участков и,
в среднем, составляет 10–15%. Как и в почвах контрольных участков, концен-
трация СМЧ в почвах карстовых воронок ключевого участка «Кунгур» больше,
чем концентрация СМЧ в почвах воронок ключевого участка «Камаи».
90
ГЛАВА 2
Таблица 3
Распределение сферических магнитных частиц
в почвах контрольных участков
Глубины опробования, см
Ключевой Точка
участок опробования
0–5 5–10 10–15 15–25 25–35
Б1 1,63/34,1 2,01/42,0 0,97/20,2 0,16/3,3 0,02/0,4
«Камаи» Б2 1,40/43,8 1,03/32,2 0,62/19,4 0,10/3,0 0,05/1,6
Б3 1,49/30,0 1,66/33,4 1,23/24,7 0,49/9,8 0,11/2,1
Р1 3,76/34,8 3,15/29,2 3,30/30,5 0,56/5,2 0,04/0,4
«Кунгур» Р2 4,86/37,0 3,36/25, 6 2,93/22,3 1,62/12,3 0,38/2,9
Р3 3,25/34,7 2,73/29,1 2,00/21,3 1,30/13,8 0,10/1,0
Примечание. Содержание СМЧ в граммах на единицу площади поверхности в указанном слое –

над чертой, доля содержания СМЧ в указанном слое по отношению ко всему исследованному
профилю – под чертой
В верхних и средних частях склонов всех исследованных воронок процес-

сы выноса преобладают над процессами аккумуляции твердофазного почвен-
ного материала. Аккумуляция вещества происходит только в пределах нижних
частей склонов карстовых воронок и подземных полостей. Суммарное количе-
ство выпавших СМЧ из атмосферы превышает суммарное количество СМЧ, на-
ходящихся в почвах склонов. В карстовых воронках с незакольматированным
понором отношение разницы между количеством выпавших СМЧ из атмосфе-
ры и количеством СМЧ, находящимся в почве, к суммарному количеству по-
ступивших СМЧ из атмосферы составляет 41 (KuL) и 59% (KuM), или около 0,2 т
почвенного материала с поверхности средней карстовой воронки и 1,3 т с по-
верхности большой карстовой воронки ежегодно (при условии равномерного
протекания латерального переноса твердофазного вещества почв в течение
указанного временного интервала). Для воронок с закольматированным поно-
ром потери СМЧ со склонов составляют 16 (KaM), 27 (KаS) и 35% (KuS).
Средние скорости латерального переноса твердофазного вещества почв
на ключевых участках «Камаи» и «Кунгур» составляют 8–11 и 12 – 15 т/га в год
соответственно. В пределах склонов карстовых воронок максимальная ско-
рость выноса может наблюдаться как в средних частях склонов, так и в верх-
них частях склонов и достигать 17–20 т/га в год.
91
Таблица 4
Параметры механической миграции вещества почв ключевых участков
Воронка Зона Концентрация Плотность Общее Количество СМЧ, Баланс

СМЧ в слое почв, т/м3 количество поступившее СМЧ, г
опробования, СМЧ из атмосферы, г
г/м2 в зоне, г
зона конт-
рольный
участок
Ключевой участок «Камаи»
I 2,0 1,34 1,62 70 150 –79,2

KаS V 6,4 1,10 1,62 75 50 24,8
(малая)
для всей воронки: –54,4
I 2,9 1,50 1,62 359 526 –167,1
III 2,9 1,45 1,62 251 365 –114,1

KaM
(средняя)
V 9,5 1,28 1,62 221 99 122,6

Ключевой участок «Кунгур»
I 4,6 1,14 1,38 98 234 –135,9

KuS IV 14,9 1,22 1,38 106 78 27,3
(малая)
I 4,8 1,30 1,38 260 599 –338,4
III 2,4 1,28 1,38 113 524 –410,9

KuM
(средняя)
V 13,7 1,22 1,38 124 100 23,9
I 7,6 1,52 1,38 2339 3415 –1076,6
II 4,6 1,41 1,38 1489 3542 –2053,3

KuL
(большая) IV 6,4 1,47 1,38 1019 1764 –744,6
V 13,0 1,44 1,38 651 555 96,2
92
ГЛАВА 2
Скорость аккумуляции вещества почв в пределах нижних частей склонов

карстовых воронок с закольматированным понором растет от карстовой во-
ронки с наименьшими размерами (KuS) до карстовой воронки с наибольшими
размерами (KaM) и соответственно составляет от 20–30 до 50–60 т/га в год.
Тенденция увеличения скорости аккумуляции вещества почв в пределах ниж-
них частей склонов карстовых воронок при увеличении размеров карстовых
воронок обусловлена специфичностью морфологического строения иссле-
дованных форм рельефа. При увеличении размера воронки происходит зна-
чительное увеличение площади поверхности верхних и средних частей скло-
нов воронки (эродируемых поверхностей), и небольшое увеличение площади
нижних частей склонов (поверхности аккумуляции). В случае воронок с неза-
кольматированным понором минимальная скорость аккумуляции составляет
10–15 т/га в год и наблюдается в нижней части склона большой карстовой во-
ронки (KuL).
Более высокая скорость выноса твердофазного вещества почв на скло-
нах карстовых воронок ключевого участка «Кунгур» (12 –15 т/га·год), чем ско-
рость выноса материала с поверхности склоновых почв на участке «Камаи»
(8 – 11 т/ га·год) может быть обусловлена большими углами наклона склонов
карстовых воронок первого участка (32o против 25o), а также различиями в
растительном покрове межвороночных пространств. Процесс снеготаяния
в лесных ландшафтах протекает более плавно и равномерно, чем в степных
(Кучмент, Гельфан, 2004) и, кроме того, кроны деревьев и кустарников пере-
хватывают часть дождевых осадков, тем самым, снижая скорость и мощность
водных потоков, влекущих за собой почвенные частицы по уклону поверхно-
сти (Peng, Wang, 2012).
Расчет балансов содержания сферических магнитных частиц в почвах
карстовых воронок показал, что поверхность карстовых воронок в основном
подвержена процессам выноса твердофазного вещества почв; аккумуляция
почвенного материала происходит только в нижних частях склонов воронок
и в подземных полостях (в случае воронок KuM, KuL , осложненных понорами).
Латеральная механическая миграция вещества почв является одним из

важнейших процессов, определяющих генезис и строение почвенного и ланд-
шафтно-геохимического покровов. Установление и оценка латеральных свя-
зей между почвами разных ландшафтно-геохимических позиций, прогноз их
состояний в условиях воздействия различных природных и техногенных фак-
торов возможны только при учете и параметризации латеральной миграции
твердофазного вещества почв. Адекватную количественную оценку проявле-
ний механической миграции вещества почв можно получить на основе при-
93
менения метода магнитного трассера. Этот метод позволяет выделить пло-

щадные ареалы рассеяния и аккумуляции почвенного вещества и установить
их приуроченность к различным частям склонов. Полученные результаты ука-
зывают на то, что ареалы рассеяния и аккумуляции вещества почв на террито-
рии арены имеют многофакторную природу. Их происхождение обусловлено
суммарным результатом взаимодействия таких факторов, как длина и экспо-
зиция склона, уклон и форма поверхности, структура пространственного со-
пряжения ареалов, варьирование несущей способности водного потока на
дистанции его продвижения и др. Различные сочетания указанных факторов
определяют доминирование при формировании ареала того или иного из них,
и, соответственно, локализацию ареала – верхние или нижние части склонов,
приводораздельные (пригребневые) поверхности, участки различной экспо-
зиции. Соотношение площадей ареалов рассеяния, аккумуляции и транзита
почвенного материала характеризует специфичность миграционной струк-
туры ландшафтно-геохимической арены. Важной характеристикой миграци-
онной специфичности территории является баланс выноса и поступления
вещества. На основе изучения карстовых воронок как модельных объектов
характеризующихся территориальной компактностью и высокой динамично-
стью денудационных явлений, предложен подход к расчету миграционного
баланса твердофазного вещества почв в водосборах малой размерности.
Составляющая миграционной структуры территории включает простран-
ственно-временную характеристику почвенных катен. На основе использо-
вания метода магнитного трассера установлено, что в пределах катенарных
почвенных сопряжений возможно выделение сегментов с различными тахо-
динамическими параметрами – с ускорением или замедлением темпов мигра-
ции, с ее постоянными темпами, с преобладанием аккумуляционных явлений и
др. Путем сопоставления почвенных катен, приуроченных к разновозрастным
пашням, выявлено, что среднегодовые темпы миграции и аккумуляции твердо-
фазного вещества почв на относительно молодых пашнях по сравнению со ста-
роосвоенными уменьшаются, что обусловлено происходящим в последние де-
сятилетия потеплением климата и резким сокращением поверхностного стока
в период весеннего снеготаяния. Установлено, что склоны южных экспозиций
характеризуются более высокими темпами механической миграции вещества
почв по сравнению со склонами северной экспозиции. При этом выявлен опре-
деленный зональный тренд в изменении количественной характеристики экс-
позиционного эффекта при проявлениях латеральной механической миграции
почвенного материала. В ряду Тульская – Курская – Белгородская области ука-
занный экспозиционный эффект направленно ослабевает на сходных по мор-
фологии склонах: от шести- до двухкратной разницы.
Работа выполнена при финансовой поддержке проектов РФФИ №13-05-
00098 и РГО-РФФИ №13-05-41158.
94
ГЛАВА 2
Бабанин В.Ф., Трухин В.И., Карпачевский Л.О. и др. Магнетизм почв. Ярославль: ЯГТУ,
1995. 223 с.
Вологжанина А.В. Процесс почвообразования и карст в Кунгурской лесостепи //
Вопросы агрохимии и почвоведения. Пермь: Перм. с-х ин-т, 1980. С. 3–8.
Геннадиев А.Н., Жидкин А.П., Олсон К.Р., Качинский В.Л. Эрозия почв в различных
условиях землепользования: оценка методом магнитного трассера // Почвоведение.
2010. № 9. С. 1126–1134.
Геннадиев А.Н., Кошовский Т.С., Жидкин А.П., Ковач Р.Г. Латеральная миграция твер-
дофазного вещества почв в пределах ландшафтно-геохимической арены (метод маг-
нитного трассера) // Почвоведение. 2013. № 10. С. 1–12.
Геннадиев А.Н., Олсон К.Р., Чернянский С.С., Джонс Р.Л. Количественная оценка эро-
зионно-аккумулятивных явлений в почвах с помощью техногенной магнитной мет-
ки // Почвоведение. 2002. № 1. С. 21–32.
Геннадиев А.Н., Чернянский С.С., Ковач Р.Г. Сферические магнитные частицы как
микрокомпоненты почв и трассеры массопереноса // Почвоведение. 2004. № 5.
С. 566–580.
Голосов В.Н. Эрозионно-аккумулятивные процессы в речных бассейнах освоен-
ных равнин. М.: ГЕОС, 2006. 296 с.
Голосов В.Н., Геннадиев А.Н., Олсон К.Р. и др. Пространственно временные особен-
ности развития почвенно-эрозионных процессов в лесостепной зоне Восточно-Евро-
пейской равнины // Почвоведение. 2011. № 7. С. 861–869.
Динамическая геоморфология. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1992. 448 с.
Жидкин А.П. Количественная оценка механической миграции вещества методом
магнитного трассера. Автореф. дис. … канд. геогр. н. М., 2010. 26 с.
Жидкин А.П., Геннадиев А.Н., Кошовский Т.С., Чендев Ю.Г. Пространственно- времен-
ные параметры латеральной миграции твердофазного вещества почв (Белгородская
область) // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. География. 2016. № 3.
Жидкин А.П., Чендев Ю.Г. Обзор существующих представлений об эрозии почв в
Белгородской области // Научные ведомости Белгородского государственного уни-
верситета. Сер. Естественные науки. 2014. № 23. С. 147–155.
Иванов А.Л. Закономерности распространения эродированных серых лесных
почв и овражной эрозии в угодьях Владимирского Ополья и их рациональное исполь-
зование // Эрозия почв и русловые процессы. 2004. Вып. 14. С. 63–76.
Классификация и диагностика почв России. Смоленск: Ойкумена, 2004. 342 с.
Классификация и диагностика почв СССР. М.: Колос, 1977. 225 с.
Кумани М.В. Способы регулирования почвенно-эрозионных процессов и гидроло-
гического режима агроландшафтов Центрально-Черноземной зоны: Автореф. … дис.
докт. с.-х. н. Курск, 2004, 45 с.
Кучмент Л.С., Гельфан А.Н. Физико-математичесая модель формирования снеж-
ного покрова и снеготаяния в лесу // Метеорология и гидрология. 2004. №5. С. 57–65.
Лепехина З.Я. Кунгур православный. Пермь: Литера, 2007. 216 с.
95
Лидов В.П. Процессы водной эрозии в зоне дерново-подзолистых почв. М.: Изд-во
Моск. ун-та, 1981. 168 с.
Литвин Л.Ф. География эрозии почв сельскохозяйственных земель России. М.:
ИКЦ «Академкнига», 2002. 255 с.
Лучицкая О.А., Башкин В.Н. Плодородие почв и рельеф // Почвоведение. 1994.
№ 9. С. 75–79.
Максимович Г.А., Горбунова А.К. Карст Пермской области. Пермь: Изд-во ПГУ,
1958. 182 с.
Перельман А.И. Геохимия ландшафта. М.: Высшая школа, 1961. 496 с.
Перельман А.И. Геохимия ландшафта. М.: Высшая школа, 1975. 340 с.
Перельман А.И., Касимов Н.С. Геохимия ландшафта. М.: Астрея-2000, 1999. 798 с.
Петелько А.И., Богачева О.В. Влияние агрофона на сток талых вод // 24-е пленар-
ное межвузовское координационное совещание по проблеме эрозионных, русловых
и устьевых процессов. Барнаул: Изд-во Алтайского Госуниверситета, 2009. С. 166–169.
Проценко Е.П. Базовые свойства и режимы почв полярно ориентированных скло-
нов. Автореф. дис. … докт. с.-х. н. Курск, 2004. 46 с.
Чендев Ю.Г., Петин А.Н., Серикова Е.В., Крамчанинов Н.Н. Деградация геосистем
Белгородской области в результате хозяйственной деятельности // География и при-
родные ресурсы. 2008. № 4. С. 69–75.
Olson K.R., Gennadiyev A.N., Jones R.L., Chernyanskii S.S. Erosion patterns on cultivated
and forested hillslopes in Moscow Region, Russia // Soil Science Society of America J. 2002.
V. 66. P. 193–201.
Olson K.R., Gennadiyev A.N., Zhidkin A.P. et al. Use of magnetic tracer and radiocesium
methods to determine past cropland soil erosion amounts and rates // Catena. 2013. № 104.
P. 103–110.
Olson K.R., Jones R.L., Gennadiyev A.N. et al. Fly ash distribution to assess erosion and
deposition in an Illinois landscape // Soil and Tillage Research. 2006. V. 89. Р. 155–166.
Peng T., Wang S. Effects of land use, land cover and rainfall regimes on the surface
runoff and soil loss on karst slopes in southwest China // Catena. 2012. V. 90. P. 53–62.
96
ГЛАВА 2
ПОВЕДЕНИЕ ФОРМ МЕТАЛЛОВ В ЗОНАЛЬНЫХ

ПОЧВЕННО-ГЕОХИМИЧЕСКИХ КАТЕНАХ
И.Н. Семенков, Н.С. Касимов, Е.В. Терская
Важность исследования миграции вещества в геохимически сопряженых

ландшафтах неоднократно отмечалась А.И. Перельманом в рамках учения о
водной миграции элементов. Среди соединений металлов почвы наиболее
реакционные способны переходить в раствор различных по силе экстра-
гентов. Доступные для растений соединения металлов почвенного раствора
представлены, в основном, собственно легкорастворимыми (водораствори-
мыми) веществами и в значительно меньшем количестве труднорастворимы-
ми солями, гидроксидами, а также комплексами и хелатами (Kabata-Pendias,
2011). Обменные соединения металлов удерживаются почвой за счет электро-
статических сил и замещаемы эквивалентным количеством катионов из рас-
творов нейтральных солей. В зарубежных работах наиболее часто их извле-
кают 0,05–1,0 М MgCl2 (Tessier et al., 1979; Filgueiras et al., 2002; Sipos, 2009), в
отечественных – ацетатно-аммонийным буфером.
Органо-минеральные (комплексные) соединения металлов в почвах
представлены преимущественно фульватами и гуматами (рис. 1). Методы их
извлечения можно объединить в 3 группы: разрушение органического веще-
ства Н2О2, щелочной гидролиз и экстракция хелатирующим агентом: этилен-
диаминтетрауксусной (ЭДТА) или диэтилентриаминпентауксусной кислотами
и их натриевыми солями.
Металлы, сорбированные гидроксидами Fe и Mn, чаще всего извлекают
(Tessier et al., 1979), восстанавливая в кислой среде вытяжками Тамма и Мера-
Джексона или сильнощелочной вытяжкой с помощью гидроксиламина, хотя
эти вытяжки селективны только в отношении соединений Fe и Al (Filgueiras et
al., 2002). Растворами 1 н. HNO3, Н2SO4 и HCl из почвы экстрагируют обменные
соединения, связанные с карбонатами и непрочносорбированные гидрокси-
дами Fe и Mn (Минкина с соавт., 2009).
Труднорастворимые соединения (остаточная фракция), преобладающие в
валовом содержании большинства элементов, представлены первичными и
вторичными глинистыми минералами, оксидами, гидроксидами и солями.
Несмотря на длительную историю исследования геохимии элементов в
ландшафтах, до сих пор недостаточно изучено распределение основных форм
металлов в почвенно-геохимических катенах. Немногочисленны исследова-
ния, посвященные анализу почвенно-геохимической структуры каскадных
ландшафтно-геохимических систем по соотношению основных форм соеди-
нений элементов.
97
Рис. 1. Формы соединений металлов почвы
Цель работы – анализ латеральной почвенно-геохимической структуры ка-

тен балочных микроарен как моделей для оценки миграции металлов в фоно-
вых ландшафтах тундры, тайги и лесостепи Восточно-Европейской равнины.
Объекты и методы исследований
Объекты исследования – монолитные суглинистые микроарены с типич-

ными для ландшафтной зоны условиями миграции в катенах. В торфяно-буг-
ристых южнотундровых ландшафтах рассмотрено сопряжение: междуречные
глееземы, склоновые криометаморфические почвы и глееземы подчиненных
ландшафтов, в средней тайге – подзолистые остаточно-карбонатные почвы и
глееземы, в лесостепи – черноземы и лугово-черноземные почвы. Тундровые
катены на лёссовидных суглинках изучены на водосборе площадью 0,25 га
междуречья рек Уса и Кара в 30 км к югу от Воркуты. Таежные катены на
моренных карбонатных суглинках исследованы в юго-западной части
Мезенско-Вычегодской равнины на водосборе площадью 8,7 га Ляльского
стационара Института Биологии Коми СО РАН, в 70 км к северу от Сыктывкара.
Лесостепные катены с агроландшафтами на месте восточно-европейских
широколиственных лесов и разнотравно-ковыльных степей Плавского плато
98
ГЛАВА 2
исследованы на водосборе площадью 80 га левобережья р. Плава – левого

притока Упы, в 70 км на юг от Тулы.
Для характеристики балочных микроарен исследовали продольный про-
филь вдоль днища и два поперечных (правого и левого склонов) для выявле-
ния различий в распределении металлов в слабо отличающихся по условиям
миграции катенах (рис. 2). Всего заложено 32 разреза, 13 точек поверхностного
опробования, отобрано 176 проб почв из них 60 из гумусового горизонта. Хими-
ко-аналитические исследования выполнены в Эколого-геохимическом центре ге-
ографического факультета МГУ. Содержание гумуса определено по И.В. Тюрину в
двукратной повторности, величина рН в водной суспензии потенциометрически,
гранулометрический состав – на лазерном дифрактометре Analizeter-22; валовое
содержание металлов – рентген-флуоресцентным методом на приборе Спектро-
скан Макс GV (Россия), содержание металлов (осреднение двух измерений в од-
ной пробе) – в параллельных вытяжках с атомно-абсорбционным окончанием на
спектрометрах Hitachi 180/80 (Япония), novAA-400 (Германия), AA-240Z (США).
Непрочносвязанные соединения Fe, Mn, Pb, Co, Ni, Zn, Cu, Cr и Sr экстраги-
ровали в течение 18 ч 1 н. HNO3 (соотношение почва:раствор 1:10), ацетатно-
аммонийным буфером (1:5) и его раствором с 1%-ной ЭДТА (1:5). Обменные со-
единения металлов извлекали ацетатно-аммонийным буфером. Комплексные
(наиболее лабильные органо-минеральные) соединения рассчитывали по
разнице концентрации элементов в вытяжке ацетатно-аммонийного буфера с
ЭДТА и чистого буфера; специфически сорбированные гидроксидами Fe и Mn
формы – по разнице содержания в азотнокислой и ацетатно-аммонийной вы-
тяжках. Труднорастворимые (преимущественно силикатные) соединения рас-
считывали по разнице между валовым содержанием металла и содержанием
его непрочносвязанных соединений (Минкина с соавт., 2009).
Валовое содержание металлов в почвах сравнивали с кларками по
Н.А. Григорьеву (2009): Fe406601, Mn770, Sr270, Cr92, Zn75, Ni50, Pb17 и Z. Hu, S. Gao
(2008) – Cu27, Co15, которые наиболее близки к средним значениям, расчитан-
ным по разным методикам. Кларк концентрации (КК) – отношение содержа-
ния металла в почве к его содержанию в верхней части земной коры, кларк
рассеяния (КР) – величина, обратная КК.
Латеральное распределение металлов в гумусовых горизонтах почв катен
оценивали коэффициентом латеральной дифференциации (L) – отношением
содержания в почвах подчиненных ландшафтов к содержанию в почвах
автономных позиций (А). Значения L менее 0,5 соответствуют зонам выноса,
более 2,0 – аккумуляции. Контрастность латерального распределения метал-
лов в микроаренах определяли по формуле ΣL = (N<0,5 + N>2,0)/N · 100, где N<0,5
1
Подстрочный индекс – кларк металла, мг/кг.
99
100
Рис. 2. Тундровая (а), таежная (б) и лесостепная (в) микроарены

Катены: I – правого склона, II – продольная, III – левого склона; 1–17 – места заложения разрезов
ГЛАВА 2
и N>2,0 – количество форм металлов с коэффициентами L меньше 0,5 и боль-

ше 2,0 соответственно; N – суммарное число форм металлов, для которых рас-
считан L в трансэлювиальных (ТЭ) и трансэлювиально-аккумулятивных (ТЭА)
ландшафтах. Коэффициент ΣL характеризует степень контрастности катен по
латеральному распределению соединений металлов. Аддитивный показатель
для коэффициентов местной миграции ранее использовали в степных кате-
нах, чтобы доказать более контрастное распределение анионогенных элемен-
тов в гумусовых горизонтах почв, а катионогенных – в глеевых (Касимов, 1988).
Данные химических анализов обрабатывали в пакетах «Excel» и «Statistica»:
рассчитывали медианы, стандартные отклонения, коэффициенты вариации,
линейной корреляции Пирсона. Подвижность металлов (P) характеризовали
как суммарную долю обменных, органо-минеральных и сорбированных ги-
дроксидами Fe и Mn соединений от валового содержания (Минкина с соавт.,
2009). Связи между распределением металлов и физико-химическими свой-
ствами считали значимыми для α>0,95.
Катены юга Большеземельской тундры
На выровненных участках междуречья и днища балки юга Большеземель-

ской тундры миграция элементов протекает в очень кислых глеевых условиях,
на склонах – в кислых окислительных.
Условия миграции в криометаморфических почвах и глееземах

Междуречные глееземы автономных ландшафтов со слаборазвитым профи-
лем на поверхности имеют темно-серый или бурый, рыхлый подстилочно-торфя-
ный гор. О мощностью 5–10 см, который подстилается мажущим, бесструктурным
темно-бурым иллювиально-железисто-гумусовым гор. BHF или темно-серым ил-
лювиально-гумусовым гор. BH (потечно-гумусовым глеевым Ghi), распространя-
ющимся до глубины 15–20 см (рис. 3, 4). Он четко отличается по цвету и обилию
корней от плывунного, тиксотропного глеевого гор. G, неоднородного по окра-
ске, в составе которого преобладают бурые и сизые тона. На глубине около 30 см
залегают очень плотные многолетнемерзлые покровные лёссовидные суглинки
с буровато-ржавыми и сизыми пятнами (Буданцева с соавт., 2015).
В трансэлювиальных ландшафтах склонов балки из-за увеличения глуби-
ны протаивания до 40–100 см и улучшения дренажа формируются криомета-
морфические почвы с окислительной обстановкой. В отличие от автономных
ландшафтов, микрорельеф на склонах не выражен, а хорошо разветвленные,
подушкообразные карликовые березы высотой 20–40 см покрывают 20–50%
поверхности. Склоновые почвы отличаются от междуречных наличием крио-
метамофического гор. CRM с бурой окраской и четко выраженными икряными
идеаморфными агрегатами диаметром до 5 мм в неоглеенном состоянии.
101
Днище балки и нижние части склонов заняты ерником зеленомошным на

криометаморфических глееватых почвах и глееземах криометаморфизованных
трансэлювиально-аккумулятивных ландщафтов, в которых мерзлота залегает
на глубине более 1 м. Скапливающийся здесь снег способствует произрастанию
высоких, хорошо разветвленных карликовых берез высотой 50–60 см, покры-
вающих 30–40% поверхности (Буданцева с соавт., 2015). Дополнительное посту-
пление влаги с латеральным переносом и ее застой приводят к формированию
глеевого горизонта.
В гранулометрическом составе легкосуглинистых глееземов и криометамор-
фических почв преобладает крупная пыль, содержание которой минимально в
нижней или средней частях профиля. В гор. BHF глееземов и криометаморфиче-
ских почв содержится 25±4% (n=5)1 физической глины, накопившейся в сред-
ней части профиля во время голоценового оптимума (Русанова с соавт., 2015).
Из-за криогенной гомогенизации в верхних хорошо аэрируемых гор. BHF и CRM
существенно меньше мелкого песка (15±7%, n=11), чем в гор. CRMg и G (50±16%,
n=27). Из-за хорошего дренажа в криометаморфических почвах склонов про-
является текстурная дифференциация в виде элювиально-иллювиального рас-
пределения всех гранулометрических фракций: в гор. BHF понижена доля сред-
ней и крупной пыли (R=0,8) за счет среднего и крупного песка (R=17,7).
Рис. 3. Почвы тундровой микроарены:

автономные междуречные глееземы криотурбированные (1), трансэлювиальные склоно-
вые криометаморфические (8), трансэлювиально-аккумулятивные глееземы криомета-
морфизованные днища балки (2). Здесь и на рис. 7 и 11 цифры в скобках – номера разре-
зов, горизонты почв даны по Классификации (2004)
1
Здесь и далее n – число проб.
102
Рис. 4. Южнотундровые продольная (А) и поперечная (Б) катены на лёссовидных суглинках
Ландшафты: А – автономные выровненной поверхности междуречья с ерником зеленомошно-беломошным на глееземе. Трансэлю-
виальные склонов: ТЭ1 – ерник зеленомошный на глееземе окисленно-глеевом; ТЭ2 – ерник зеленомошно-беломошный на криоме-
таморфической грубогумусовой глееватой почве; ТЭ3 – ерник зеленомошный на грубогумусовой почве (глееземе криометаморфи-
зованном или криометаморфической глееватой почве). Трансэлювиально-аккумулятивные ландшафты днища балки: ТЭА1 – ерник
зеленомошный на криометаморфической почве; ТЭА2 – ерник зеленомошный на глееземе окисленно-глеевом криометаморфизо-
ванном. Мощность почвенных горизонтов здесь и на рисунках 8, 12 вне масштаба.
ГЛАВА 2
103
В глееземах и криометаморфических почвах величина рН составляет

3,7±0,3 (n=13) в гор. BHF, достоверно не отличаясь в почвах разных ландшафт-
ных позиций. В глееземах междуречья и склонов актуальная кислотность
распределена равномерно, в криометаморфических почвах – элювиально-
иллювиально. В органогенных горизонтах среднее содержание углерода ор-
ганических веществ составляет 25±4% (n=13), уменьшаясь с глубиной в гор.
BHF до 4,4±2,7% (n=5), гор. G, CRM и мерзлоте – 0,3% (n=32).
Почвы подчиненных ландшафтов обеднены песчаной фракцией относи-
тельно автономных глееземов: L=0,1–0,5; склоновые почвы содержат больше
илистой фракции (L=1,6) и меньше гумуса (0,6).
Уровни содержания металлов

Почвообразующие лёссовидные суглинки слабо обогащены Co, Cu и Pb
(КК=1,5–1,7) и обеднены Fe, Mn, Zn и Sr (КР=1,5–1,9). В глееземах и криомета-
морфических почвах тундровой микроарены понижено содержание Fe, Sr, Co
и Zn (КР=1,5–1,8) и особенно Mn (КР=4,7). Гумусовые горизонты глееземов и
криометаморфических почв относительно почвообразующих пород особен-
но сильно обеднены Mn, Co и в меньшей степени Cu, Pb, Sr и Fe при близком
содержании Cr, Ni и Zn (рис. 5).
Уровни содержания металлов в глееземах и криометаморфических почвах
близки к средним для тундровых почв России (табл. 1) за исключением Pb из-за
его повышенного содержания в почвообразующих лёссовидных суглинках.
Рис. 5. Геохимические спектры:

а – гумусовых горизонтов (n=6) и б – почвообразующих пород (n=7) тундровой
микроарены. Здесь и далее на рис. 9 и 13 кларки концентрации (КК) и рассеяния (КР)
относительно верхней части земной коры по Н.А. Григорьеву (2009) и Z. Hu, S. Gao (2008).
104
Таблица 1
Среднее валовое содержание металлов (над чертой, мг/кг)
и коэффициент вариации (под чертой, %) в почвах тундр
Объекты (число проб) Fe, % Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn
О (4) 2,1/16 172/34 168/14 60/12 <2 46/40 75/23 113/32 184/27
BHF (3) 2,4/5 150/15 147/10 98/8 7/27 27/17 40/7 17/37 49/8
Глееземы
G (3) 2,1/16 158/71 169/9 93/3 17/33 35/14 39/17 23/26 44/12
┴ (4) 2,6/11 301/47 183/7 110/6 21/29 39/16 42/12 29/22 48/11
Микроарена
юго-восточной части
Большеземельской О (8) 2,1/16 169/56 179/10 64/27 <2 45/31 80/21 126/32 166/31
тундры
BHF (3) 2,4/7 193/7 164/11 103/6 16/23 36/10 38/13 13/36 48/21
Криомета-
морфические CRM (7) 2,7/6 444/19 180/10 108/8 25/9 47/13 50/12 29/29 54/12
почвы
G (8) 2,6/30 451/31 184/18 110/20 22/24 46/24 48/30 22/57 50/33
┴ (3) 3,0/6 495/24 167/20 112/14 26/5 47/20 53/16 24/30 51/17
Большеземельская тундра: литературный обзор 1,5–4,0 170–1700 17–278 42–117 1–19 2–46 8–46 8–17 10–166
(Семенков, 2016)
Примечание. Здесь и в табл. 2, 4, 5, 7 и 8 полужирным шрифтом выделено максимальное содержание элементов в криометаморфических
почвах и глееземах.
ГЛАВА 2
105
Из-за активного поглощения карликовой березой и голубикой в органо-

генных горизонтах глееземов и криометаморфических почв Pb, Zn и в мень-
шей мере Ni интенсивно накапливаются, а Fe, Mn, Co и Cr, слабо захватыва-
емые тундровой растительностью, рассеиваются (Ковалевский, Ковалевская,
2010; Тентюков, 2010). Органо-минеральные горизонты обеднены Cu, вероят-
но, из-за выноса ее очень подвижных и устойчивых фульватных комплексов
(Filgueiras et al., 2002; Fan et al., 2015). В средней части профиля криометамор-
фических почв с повышенным содержанием тонких фракций, вероятно, на
сорбционном барьере в гор. CRM накапливаются Co и Sr (табл. 3).
Обменные соединения Mn, Co, Pb и Zn накапливаются в органогенном го-
ризонте глееземов и криометаморфических почв; иллювиально-железисто-
гумусовом – Fe, Cr и рассеиваются – Mn и Ni. Повышенное содержание Mn в
подстилочном горизонте связано с его аккумуляцией растениями, Pb и Zn –
определяется избирательным накоплением кустарничками (Ковалевский, Ко-
валевская, 2010; Тентюков, 2010). В горизонте G и лёссовидных суглинках гле-
еземов относительно криометаморфических почв повышено содержание Fe и
понижено – Ni.
Комплексные соединения Fe, Cu, Ni и Zn накапливаются на биогеохимиче-
ском барьере в органогенном горизонте почв микроарены, а Mn и Co рассеи-
ваются, образуя подвижные фульватные комплексы, которые в очень кислой
среде выносятся из почв (Kabata-Pendias, 2011). Выносимые из иллювиально-
гумусового горизонта подвижные органо-минеральные соединения Fe, Mn,
Co и Pb накапливаются в нижней части профиля (табл. 2). В нижней части про-
филя криометаморфических почв содержится больше Mn и Co, чем в глеезе-
мах, что, вероятно, связано с окислительными условиями в почвах склонов, в
которых на кислородном барьере могут накапливаться соединения металлов.
Содержание сорбированных гидроксидами Fe и Mn соединений в органо-
генном горизонте глееземов и криометаморфических почв повышено у Cu, Ni
и Pb из-за гипераккумуляции карликовой березой и голубикой (Ковалевский,
Ковалевская, 2010; Тентюков, 2010) и понижено у Fe, Mn, Cr, Co и Zn, слабее
вовлекаемых в биологический круговорот и накапливающихся в железо-мар-
ганцевых конкрециях в средней и нижней части профиля (табл. 2). В органо-
минеральном горизонте понижено содержание Mn, Co и Zn, в глеевом гори-
зонте – Mn. Криометаморфические почвы содержат больше Mn, Co и Zn по
сравнению с глееземами из-за их осаждения на латеральном кислородном
барьере в почвах склонов.
Между валовым содержанием, труднорастворимыми и сорбированными
гидроксидами Fe и Mn соединениями металлов, а также содержанием пылева-
тых и илистой фракций выявлена положительная связь, с песчаными фракция-
ми – отрицательная. В более кислых почвах уменьшается содержание обменных
Fe, Co, Cr, Pb и Zn, комплексных Cu и Zn, труднорастворимых и валовых Pb и Zn.
106
Таблица 2
Средние содержания соединений металлов в почвах тундровой микроарены, мг/кг
Почвы, Обменные Комплексные Сорбированные

горизонты
(число
проб) Fe,% Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn Fe,% Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn Fe,% Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn
О (4) 0,041 64,4 5,79 <0,1 1,45 1,14 0,66 2,64 9,39 0,072 2,37 <0,1 <0,03 <0,1 13,5 1,10 1,11 9,3 0,62 3,2 <1,5 0,9 0,09 7,8 1,07 4,6 2,0
BHF (3) 0,066 9,6 0,74 0,99 0,36 1,19 0,19 0,57 0,27 0,001 0,31 <0,1 <0,03 <0,1 2,2 0,13 0,00 0,01 0,66 1,1 <1,5 2,2 0,13 4,5 0,10 2,0 2,0
Глееземы
G (3) 0,042 18,1 <0,1 0,51 0,61 0,95 0,29 0,59 0,22 0,023 0,00 0,22 0,31 <0,1 2,2 <0,01 0,11 0,08 0,33 3,1 <1,5 2,1 0,21 1,8 <0,01 1,7 2,9
С┴ (4) 0,043 19,0 0,43 0,60 0,27 0,96 0,28 0,52 0,28 0,014 19,0 0,05 0,03 0,24 2,0 0,02 0,56 <0,01 0,70 82,0 <1,5 2,1 0,29 2,6 0,05 2,0 4,4
О (8) 0,040 56,4 1,35 <0,1 1,61 0,79 0,54 3,79 7,20 0,078 0,70 <0,1 <0,03 <0,1 8,8 1,04 0,09 10,2 0,52 7,1 <1,5 0,9 <0,1 7,2 0,87 7,8 3,9
BHF (3) 0,053 7,9 <0,1 1,06 0,22 0,56 0,11 0,65 0,57 0,015 0,00 <0,1 <0,03 <0,1 1,6 0,04 0,33 <0,01 0,69 29,7 <1,5 0,8 0,30 2,1 <0,01 2,3 4,0
CRM (7) 0,017 29,5 3,01 0,50 0,32 1,17 0,38 0,53 0,33 0,026 71,15 <0,1 <0,03 0,68 2,1 0,02 0,63 <0,01 0,61 97,4 <1,5 1,6 0,63 3,0 0,15 2,2 6,1
G (8) 0,010 16,8 8,98 <0,1 0,18 1,12 0,55 0,42 <0,01 0,037 135,9 <0,1 0,15 0,92 2,1 0,28 0,84 <0,01 0,55 78,0 <1,5 1,5 0,47 3,6 0,49 2,3 6,5
Криометаморфические
С┴ (3) 0,015 16,2 3,82 0,31 0,23 1,56 0,81 0,42 <0,01 0,035 117,1 <0,1 <0,03 0,86 1,9 0,23 0,54 0,21 0,65 106,4 <1,5 1,5 0,58 4,0 0,10 1,9 6,3
ГЛАВА 2
107
В глееземах и криометаморфических почвах содержание валовых и комплекс-

ных Pb, Zn и Ni прямо пропорционально содержанию гумуса, то есть они ак-
кумулируются на биогеохимическом барьере. Поступающие с опадом Mn и Co
переходят в подстилку в виде обменных соединений, Fe и Cu – комплексных,
Pb – обменных и сорбированных соединений, что отражает их тесную связь с
содержанием гумуса.
Подвижность металлов
В глееземах и криометаморфических почвах подвижны Co, Mn, Cu, Fe, Zn,
Pb и слабоподвижны Sr, Ni и Cr (табл. 3). В органогенных горизонтах АО и О
за счет обменных соединений максимальна подвижность Co (P=100%), резко
уменьшающаяся до 5–10% в органо-минеральном гор. BHF и минеральных
гор. G, CRM и лёссовидных мерзлых суглинках. Подвижность Mn, Cu и Pb со-
ставляет 10(20)–80%. В гумусовых горизонтах (AO, O и BHF) среди подвижных
соединений Mn преобладают обменные, в минеральных – комплексные и сор-
бированные. В верхних горизонтах повышена доля комплексной и сорбиро-
ванной форм Cu относительно обменной. Сорбированные соединения доми-
нируют среди подвижных у Pb.
По всему профилю глееземов и криометаморфических почв подвижны
Fe и Zn (P=10–50%) преимущественно за счет сорбированных соединений. Их
доля в гор. G, CRM и мерзлоте в несколько раз больше, чем обменных и ком-
плексных, что в ландшафте H+–Fe2+ класса отражает переход металлов в под-
вижные закисные формы. В органогенных горизонтах содержание этих форм
сближается. В гор. G максимальна подвижность Fe. Из-за мобилизации в ре-
зультате кислотного гидролиза подгумусовая толща содержит меньше под-
вижного Zn.
В глееземах и криометаморфических почвах практически неподвижны Sr,
Ni и Cr (P=1–7%). В составе подвижных соединений Cr преобладают сорбиро-
ванные, Sr – обменные. Доли изученных форм соединений Ni близки.
Из-за резкого уменьшения доли обменных соединений от органогенных
и органо-минеральных горизонтов почв к минеральным резко уменьшает-
ся подвижность Co и остается практически неизменной подвижность Fe, Mn,
Cu, Pb, Zn, Ni, Cr и Zn. В ряду почв междуречье – склон – днище балки в ор-
ганогенных горизонтах уменьшается подвижность Cu, в органо-минераль-
ных – увеличивается из-за выноса ее соединений из верхней части профиля
и аккумуляции в срединных горизонтах. В органо-минеральном горизонте
криометаморфических почв увеличивается содержание сорбированных со-
единений Mn, вероятно, накапливающихся на кислородном барьере в же-
лезисто-марганцевых конкрециях, формирующихся при смене окислитель-
но-восстановительной обстановки из растворов, насыщенных подвижными
фульватами металлов.
108
ГЛАВА 2
Таблица 3
Средняя подвижность металлов в глееземах
и криометаморфических почвах тундровой микроарены
Подвижность, %
Горизонты
100 20–60 10 – 20 5 – 10 <5
Глееземы междуречья
Органогенные Co Fe32 Mn38 Cu52 Zn11 Pb12 Cr2 Sr2 Ni3
Органо-минеральный Cu28 Fe33 Pb19 Zn6 Co7Mn8 Sr02 Ni1 Cr3
Глеевый Pb12 Mn13 Cu14 Fe14 Co5 Zn7 Sr01 Ni1 Cr3
Лёссовидные мерзлые суглинки Fe23 Mn53 Pb11 Cu14 Co5 Zn10 Sr01 Ni1 Cr3
Криометаморфические почвы склонов и днища балки
Органогенные Co Fe34 Mn41 Cu42 Pb11 Zn15 Cr1 Sr2 Ni3
Органо-минеральный Fe20 Mn35 Cu11 Pb13 Co6 Zn9 Sr00 Ni05 Cr3
Глеевый Fe32 Mn39 Cu12 Zn13 Pb16 Co5 Sr2 Ni2 Cr2
Криометаморфический Fe24 Mn43 Zn13 Pb13 Cu14 Co7 Sr2 Ni2 Cr2
Лёссовидные мерзлые суглинки Fe23 Mn43 Zn13 Cu13 Pb14 Co6 Cr2 Sr3 Ni3
Глееземы склонов и днища балки
Органогенные Co Fe23 Cu44 Mn49 Pb9 Zn9 Cr2 Sr2 Ni2
Органо-минеральный Fe30 Pb31 Cu32 Zn11 Mn14 Co5 Ni1 Sr1 Cr4
Глеевый Fe22 Mn56 Zn15 Cu17 Pb17 Sr6 Co10 Cr2 Ni4
Криометаморфический Fe23 Mn52 Pb10 Zn12 Cu14 Co7 Ni1 Sr1 Cr2
В глеевом горизонте криометаморфических почв и глееземов склонов

и днища балки повышена доля сорбированных соединений Fe и Mn из-за
перехода металлов в закисную форму в глеевой среде, что определяет рост
доли подвижных соединений Pb и Zn, только в глееземах днища балки – Ni и
Co, которые, вероятно, накапливаются железо-марганцевыми конкрециями.
109
В органогенном горизонте кислых легкосуглинистых глееземов и кри-

ометаморфических почв подвижность металлов уменьшается в ряду:
Co100 Cu32–89 Mn21–56 Fe16–38 Zn8–22 Pb6–19 Ni1–5 Cr1–3 Sr0–6 и в органо-минеральных
и минеральных горизонтах – Fe14–55 Cu11–38 Pb9–48(94) Zn6–26 Mn5–85 Co3–11 Cr2–5
(Sr,Ni)0–7, где подстрочным индексом указана подвижность в %. Таким обра-
зом, в почвах тундровых катен Cu, Mn и особенно Co наиболее подвижны в
гумусовых горизонтах; Fe, Pb, Cr – в минеральных. Подвижность Zn, Ni и Sr
варьирует слабо.
Латеральная почвенно-геохимическая структура

В микроарене значения коэффициентов L варьируют в пределах 0–21
(рис. 6). Содержание валовых и трудно растворимых Mn, Co, Cu и Pb повыше-
но (L=1,3–2,1) в подчиненных ландшафтах, что, вероятно, объясняется их на-
коплением на латеральном биогеохимическом барьере. В почвах тальвега
микроарены понижено содержание валового Cr и трудно растворимых соеди-
нений Pb (L=0,6). Содержание Fe, Sr, Ni и Zn изменяется слабо (1,0–1,2).
На кислородно-сорбционном барьере в иллювиально-гумусовом гори-
зонте криометаморфических почв склонов накапливаются обменные сое-
динения Mn, Cu, Zn и Sr (L=2–10). В тальвеге микроарены рассеиваются Sr и
Cu (<0,4) и накапливается Zn (L=2). Равномерно распределены Fe, Co, Cr, Ni и
Pb (0,8–1,0).
Комплексные соединения Fe аккумулируются в почвах подчиненных
ландшафтов (L=4–12), Pb рассеиваются (<0,4). Mn и Zn рассеиваются в почвах
склонов (<0,7) и аккумулируются в тальвеге микроарены (1,3–21); Ni и Cu свой-
ственна обратная особенность (2,5–2,6 и 0,6–0,9 соответственно).
Сорбированные Mn, Co, Ni и Zn накапливаются на биогеохимическом
барьере в почвах подчиненных ландшафтов, Pb – в глееземах и криомета-
морфических почвах тальвега микроарены (L=1,4–7,1); Fe рассеивается в по-
чвах склонов, Cu – в тальвеге микроарены (0,6–0,7). Содержание Cr остается
одинаковым.
Высококонтрастное латеральное распределение металлов определяется
дифференциацией почв по условиям миграции: наличием биогеохимическо-
го, глеевого и кислородного барьеров. В микроарене в целом металлов менее
контрастно (ΣL=24), чем в отдельных катенах (48–50) из-за осреднения «вы-
бросов». То есть из-за высокой вариабельности содержания подвижных сое-
динений для построения достоверной геохимической модели распределения
форм металлов необходимо наличие как минимум трех измерений в каждом
элементарном ландшафте. В глееземах днища балки содержится меньше мел-
копылеватой и среднепылеватой фракции, а также труднорастворимых со-
110
ГЛАВА 2
единений и валового содержания Co, Cr, Mn, Pb, Ni и Zn относительно почв

междуречья всех трех катен (L<0,4), хотя в среднем по микроарене L не пре-
вышал 0,8. Для Ni, Zn, Pb и Cr это связано с уменьшением содержанием этих
гранулометрических фракций, так как подтверждается наличием значимой
корреляционной связи: r=0,34–0,41, n=36.
В катене правого склона в гор. BHF глееземов автономного ландшафта по-
вышена доля крупного и среднего песка. Пониженное содержание комплекс-
ных соединений Fe и Mn в междуречных глееземах определило более кон-
трастное латеральное распределение металлов в иллювиально-гумусовом
горизонте почв подчиненных ландшафтов. В глееземах днища балки содер-
жится меньше труднорастворимых соединений и валового Fe, Cu и Sr (L<0,1),
вероятно, из-за низкого содержания мелкой и средней пыли, с которыми вы-
явлена положительная корреляционная связь: r=0,34–0,64.
В продольной катене в иллювиально-гумусовом горизонте глееземов
автономных ландшафтов повышено содержание гумуса и понижено – ва-
лового и труднорастворимого Co, обменного и специфически сорбирован-
ного Mn. В глееземах трансэлювиально-аккумулятивных ландшафтов из-за
пониженной доли мелкопесчаной и пылеватых фракций относительно меж-
дуречных глееземов содержится меньше специфически сорбированных со-
единений Mn, Co, Cr, Cu, Pb и Zn, обменных Mn, Cu и Ni, комплексных Ni и Zn.
В трансэлювиально-аккумулятивном ландшафте соединения Fe и Sr более
контрастно накапливаются, чем в целом по микроарене, вероятно, из-за вы-
сокого содержания гумуса.
В катене левого склона в глееземах автономного ландшафта повышена
доля илистой фракции, что, вероятно, привело к увеличению содержания об-
менных Ni, Cu, Mn и Zn, комплексных Co, Mn, Pb и Sr, сорбированных Co, Mn и
Zn, труднорастворимых соединений Co, Pb и валового Co, что для большин-
ства элементов подтверждается значимой корреляцией с ней: r=0,35–0,64,
n=36. Из-за высоких содержаний металлов в почвах автономного ландшафта
катена левого склона отличается от остальных катен и от микроарены в це-
лом пониженным содержанием металлов в криометаморфических почвах и
глееземах подчиненных ландшафтов: частота встречаемости коэффициентов
L со значениями менее 0,8 составляет 60%, а в правой и продольной катенах –
31 и 34% соответственно.
Контрастность латерального распределения металлов уменьшается в
ряду Fe, Mn, Co, Pb, Sr > Ni, Zn> Cr, Cu. В целом, катены юго-востока Большезе-
мельской тундры наиболее дифференцированы по распределению обменных
и комплексных соединений, в меньшей мере – специфически сорбированных
соединений и валового содержания, а также труднорастворимых соединений.
111
112
Катены
Показатели правого склона продольная левого склона
А ТЭ ТЭА А ТЭ ТЭА А ТЭ ТЭА А ТЭ ТЭА
I 1,1 0,1 1,6 1,1
II 15 15 19 11
III 55 56 55 51
Фракции
IV 12 12 12 12
V 13 13 11 19
VI 3,9 3,9 2,4 7,1
Сорг 4,4 4,4 6,8 0,4

1 0,36 0,4 0,4 0,7
2 0,01 0,0 0,0 0,4
Co 3 0,13 0,1 0,1 0,4
4 9,0 9,0 5,0 22 –
5 9,5 9,5 5,5 24 –
1 1,0 1,2 1,0 0,5
2 0,01 0,01 0,01 0,01
Cr 3 1,2 2,2 1,1 1,2
4 92 94 87 92 –
5 93 98 89 93 –
1 1,2 0,6 1,2 2,2
2 2,2 2,2 1,8 3,2
Cu 3 2,8 2,7 4,9 2,8
4 24 24 13 35 –
5 29 30 21 43 –
1 608 608 718 307
2 15 9 15 226
Fe 3* 0,57 0,57 0,87 0,33
4* 1,6 1,6 1,5 2,3 –
5* 2,5 2,2 2,5 2,6 –
1 9,6 9,6 4,5 59
2 0,45 0,0 0,4 45
Mn 3 7,3 7,3 1,1 119
4 122 134 113 122 –
5 150 150 120 345 –
1 0,19 0,2 0,2 0,8
2 0,08 0,1 0,1 0,0
Ni 3 0,08 0,1 0,1 – – – –
4 40 39 40 48 –
5 40 39 40 49 –
1 0,59 0,6 0,6 0,6
2 0,01 0,0 0,0 0,6
Pb 3 2,0 2,0 1,9 2,0
4 14 14 8,6 24 –
5 17 17 11 27 –
1 0,53 0,7 – 0,5
2 0,0 – – – – – 0,3
Sr 4 169 169 142 188 –
5 170 170 142 186 –
1 0,27 0,27 0,204 0,70
2 0,01 0,01 1,1 0,01
Zn 3 2,8 2,8 2,0 6,5
4 46 46 46 45 –
5 49 49 49 52 –
n 3 3 4 3 1 1 2 1 1 1 1 3 1 1 1 1
Коэффициенты L: < 0,2 0,3–0,7 0,8–1,3 1,4–1,9 2,0–4,9 5,0–20 > 21
Рис. 6. Латеральное распределение гранулометрических фракций
(I – средне- и крупнопесчаная, II – мелкопесчаная, III – крупнопылеватая, IV – среднепылеватая, V – мелкопылеватая, VI – илистая),
гумуса и металлов (1 – обменные, 2 – комплексные, 3 – сорбированная гидроксидами Fe и Mn, 4 – труднорастворимые соедине-
ния и 5 – валовое содержание) в гумусовом горизонте почв тундровой микроарены. Прочерк – содержание ниже предела обна-
ружения. Для автономных ландшафтов указано содержание гранулометрических фракций, гумуса (%) и металлов (мг/кг, * – в %).
ГЛАВА 2
113
В катенах выделены значения, отличающиеся в 1,5 и более раз от среднего в микроарене; n – число проб.. Содержание специфиче-
ски сорбированных соединений Sr ниже предела чувствительности
Таежные катены юго-западной части

Мезенско-Вычегодской равнины
От междуречных и склоновых ландшафтов H+–Ca2+ класса с текстурно-

дифференцированными (подзолистыми и дерново-подзолистыми остаточ-
но-карбонатными) почвами к подчиненным ландшафтам Н+–Ca2+, Fe2+ класса
с глееземами кислые окислительные условия сменяются слабокислыми-ней-
тральными восстановительными.
Условия миграции в текстурно-дифференцированных почвах

и глееземах
Подзолистые остаточно-карбонатные почвы автономных ландшафтов с
поверхности покрыты слаборазложившейся листвой, хвоей и ветошью, под
которыми находится комковато-крупитчатый с признаками горизонтальной
делимости гор. AYEL мощностью до 15 см или слоеватый гор. EL с железистыми
бобовинами, иногда содержащий второй гумусовый горизонт (рис. 7, 8), кото-
рый на глубине 30–40 см сменяется гор. BEL мощностью 5–15 см с плитчато-
ореховатыми агрегатами, покрытыми буровато-палевыми кутанами и скеле-
танами, который переходит в текстурный гор. BT с редкими белесыми точками
известняка диаметром 3–10 мм и многопорядковой структурой. Грани педов
покрывают глинисто-гумусовые серовато-палевые пленки.
Рис. 7. Почвы таежной микроарены:

автономные междуречные подзолистые остаточно-карбонатные (12),
трансэлювиальные склоновые дерново-подзолистые остаточно-карбонатные (1),
трансэлювиально-аккумулятивные глееземы днища балки (3)
114
Рис. 8. Среднетаежные продольная (А) и поперечная (Б) катены на карбонатных моренных суглинках
Автономные ландшафты: А1 – елово-пихтовый с подростом пихты кустарничково-злаково-разнотравный зеленомошный лес на
подзолистой остаточно-карбонатной почве; А2 –осиновый с примесью сосны и подростом ели можжевелово-чернично-зеленомош-
ный лес на подзолистой поверхностно-глеевой остаточно-карбонатной почве.
Трансэлювиальные склонов: ТЭ1 – березово-ивовый с примесью сосны и подростом ели разнотравно-злаково-зеленомошный лес
на подзолистой почве; ТЭ2 – ивово-березовый с подростом сосны и ели лес с куртинами разнотравно-злакового луга на дерново-
подзолистой почве; ТЭ3 – сосново-елово-березовый с подростом ели разреженно-кисличный лес на дерново-подзолистой остаточ-
но-карбонатной почве; ТЭ4 – разнотравно-злаково-зеленомошный луг с поросолью ивы, сосны и ели на подзолистой почве; ТЭ5 –
осиново-сосновый с примесью ели кустарничково-разнотравный лес на дерново-подзолистой почве с вложенным субпрофилем
подзола. Трансэлювиально-аккумулятивные: ТЭА1 – воронка сбора талых вод с таволжатником на дерново-подзолистой глееватой
ГЛАВА 2
115
почве; ТЭА2 – днище балки с ельником смородиново-разнотравно-зеленомошным на глееземе перегнойном окисленно-глеевом.
В дерново-подзолистых остаточно-карбонатных почвах под слаборазло-

жившимися листьями и хвоей залегает гор. AY с прочной комковато-орехова-
той структурой мощностью 20–30 см, который сменяется палево-белесыми с
горизонтальной делимостью горизонтами EL или BEL. В нижней части профи-
ля почв находится вязкий гор. BT, шоколадно-бурые педы которого покрыты
более светлыми кутанами и имеют ярко-бурый, глянцевый срез.
В дерново-подзолистых почвах с вложенным субпрофилем подзола под
гор. AY мощностью 20 см до глубины 50–70 см располагается бесструктурный
(белесый в верхней и нижней части и светло-охристый в средней части) суб-
профиль подзола с многочисленными Fe-Mn конкрециями диаметром до 5 мм.
Нижележащий гор. BT шоколадно-бурого цвета с ореховатой структурой, бо-
лее светлыми кутанами по граням педов и скелетанами залегает на переслаи-
вающихся красновато-бурых суглинках и ржаво-желтом песке.
В глееземах днища балки с поверхности залегает темно-серый с бурова-
тым оттенком, мажущийся гор. H, сменяющийся на глубине около 5 см буро-
вато-палевым со стальным оттенком и глянцем по срезу гор. AYBI мощностью
15 см со слабо прочной комковато-ореховатой структурой и средним коли-
чеством отмытых зерен кварца. Он залегает на цементно-стальном по окра-
ске гор. G с серовато-бурыми, охристыми прослоями и пятнами диаметром до
5 мм и сегрегациями Fe по корням.
В легкосуглинистых подзолистых и дерново-подзолистых остаточно-кар-
бонатных почвах и глееземах с долей физической глины в серогумусовом го-
ризонте, составляющей 24±13% преобладает песчаная фракция и лишь в от-
дельных образцах мелкая и крупная пыль, что типично для подзолистых почв
на моренных суглинках Восточно-Европейской равнины (Самонова, Асеева,
2006; Тонконогов, 2010).
Подзолистым междуречным и дерново-подзолистым остаточно-карбо-
натным почвам верхней и средней части склонов свойственно элювиально-
иллювиальное распределение мелкого песка и изменчивое остальных гра-
нулометрических фракций, дерново-подзолистым остаточно-карбонатным
почвам нижней части склонов, воронки сбора талых вод и глееземам днища
балки – поверхностно-аккумулятивное элювиально-иллювиальное. На скло-
нах и в днище балки значимо (p=0,977) увеличивается содержание мелкого
песка (L=1,4–1,5) из-за уменьшения доли крупной пыли (0,8).
В подзолистых остаточно-карбонатных почвах междуречья и глееземах
трансэлювиально-аккумулятивных ландшафтов величина рН монотонно
увеличивается с глубиной: от 4,0 до 7,4 и от 5,2 до 6,6 соответственно. В скло-
новых дерново-подзолистых остаточно-карбонатных почвах из-за дополни-
тельного поступления влаги с боковым стоком лучше, чем в междуречных
подзолистых остаточно-карбонатных почвах выражено элювиальное рас-
пределение актуальной кислотности: величина рН в гор. AY составляет 5,0;
116
ГЛАВА 2
в гор. EL – 4,4; BTca – 7,4. Средняя величина рН верхних органо-минеральных

горизонтов почв микроарены варьирует слабо 4,5±0,5 (n=17), увеличиваясь
от 4–5 в автономных ландшафтах до 6 в подчиненных, вероятно, из-за влияния
грунтовых вод, насыщающихся ионами Са2+ и Mg2+ при прохождении через
толщу карбонатных моренных суглинков.
Содержание углерода органических веществ в почвах уменьшается с глу-
биной с 25% в органогенных горизонтах до 1,5% в серогумусовом и 0,1% в тек-
стурном горизонтах при наличии локального максимума во втором гумусовом
горизонте, где его в 1,5–2 раза больше, чем в элювиальном. Среднее содержа-
ние гумуса в глееземах в 2,3 раза меньше по сравнению с подзолистыми оста-
точно-карбонатными почвами при высоком уровне вариабельности (Cv=100%).

Почвообразующие карбонатные моренные суглинки обогащены Co, Cu и Pb
(КК=1,7–2,4) и обеднены Sr (КР=2,1). В гумусовых горизонтах подзолистых, дер-
ново-подзолистых остаточно-карбонатных почв и глееземов повышено содер-
жание Cu (КК=1,5) и понижено – Fe, Mn и Sr (КР=1,6–2,3). Относительно почвоо-
бразующих пород они обеднены Fe, Mn, Sr, Cr, Zn и особенно Co, Cu, Ni и Pb, что,
по-видимому, связано с миграцией их соединений в кислой среде (рис. 9).
Рис. 9. Геохимические спектры

а – серогумусового горизонта (n=23) и б – почвообразующих моренных
карбонатных суглинков (n=10) таежной микроарены.
Условные обозначения см. рис. 5
В подстилке дерново-подзолистых остаточно-карбонатных почв и глееземов

по сравнению с материнскими моренными суглинками накапливаются Mn, Sr, Pb,
Zn и рассеиваются Cr и Co. Элювиальный горизонт подзолистых и дерново-под-
золистых остаточно-карбонатных почв обеднен Fe, Mn, Sr, Co, Cr, Cu, Ni, Pb и Zn.
Содержание металлов соответствует фоновым значениям для подзоли-
стых и дерново-подзолистых почв Восточно-Европейской равнины (табл. 4).
117
Таблица 4
118
Средние валовые содержания металлов (над чертой, мг/кг)
и коэффициент вариации (под чертой, %) в подзолистых, дерново-подзолистых почвах и глееземах
Восточно-Европейской равнины
Объекты (число проб) Fe, % Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn

ELAY (4) 2,6/15 421/35 129/3 96/11 17/18 40/11 47/12 16/104 58/8
EL (2) 2,3/19 319/11 141/2 100/9 19/3 40/3 43/6 13/44 49/33
Подзолистые остаточно- ELBT (2) 3,4/18 616/8 129/9 103/10 28/25 51/1 60/14 20/45 57/13
карбонатные
BT (2) 3,9/22 625/3 132/7 111/8 30/13 61/14 73/16 32/35 74/16
BTca (2) 3,4/39 567/31 145/2 104/18 25/25 59/30 70/32 30/30 64/33
O (3) 3,2/30 1439/64 162/25 81/32 <2 33/48 46/56 44/44 148/66
AY (10) 2,5/29 522/57 123/8 90/18 21/21 39/23 47/23 12/71 54/41
AYEL (6) 2,1/28 336/45 113/9 91/21 20/12 30/22 40/26 7/67 42/32
Дерново-подзолистые EL (3) 1,6/22 266/33 107/6 17/16 17/16 27/17 27/31 <0,5 36/58
остаточно-карбонатные
ELBT (4) 2,4/32 509/33 115/15 87/24 23/17 36/24 46/30 6,0/146 39/52
Мезенско-Вычегодской равнины
BT (9) 3,3/36 539/33 126/13 114/22 25/26 53/33 58/39 19/87 61/40
Таежная микроарена юго-западной части

BTca (3) 3,2/48 231/102 139/19 107/29 25/29 64/38 70/40 30/67 67/44
O (2) 3,0/20 1272/2 177/20 58/24 <2 38/3 74/1 74/78 188/43
Глееземы AY (2) 3,3/7 718/15 119/1 113/16 20/2 38/14 50/26 21/47 70/13
G (3) 1,5/51 128/38 128/12 104/15 23/15 48/20 54/21 14/57 35/40
Подзолистые и дерново-подзолистые почвы
на лёссовидных и моренных суглинках: 1,1-3,2 100-1500 47–240 5–78 3–23 5–56 8–37 5–40 15–100
обзор литературы (Семенков, 2016)
ГЛАВА 2
Обменные соединения. В органогенных горизонтах дерново-подзолистых

остаточно-карбонатных почв и глееземов повышено содержание обменных
соединений Mn (табл. 5), что связано с манганофильностью древесных пород
тайги (Ковалевский, Ковалевская, 2010).
В гумусовом и гумусово-элювиальном горизонтах текстурно-дифферен-
цированных почв и глееземов накапливаются обменные соединения Fe, Mn,
Cr, Co и рассеиваются – Cu. В гор. EL подзолистых и дерново-подзолистых оста-
точно-карбонатных почв повышено содержание Fe, Cr и понижено – Mn и Sr.
Комплексные соединения. В органогенных горизонтах дерново-подзоли-
стых остаточно-карбонатных почв и глееземов повышено содержание ком-
плексных соединений Mn, Cr, Co, Cu, Ni и Pb, в гумусовом горизонте текстурно-
дифференцированных почв и глееземов – Fe.
В подзолистых остаточно-карбонатных почвах автономных ландшафтов
повышено содержание изученных подвижных форм Mn по сравнению с дер-
ново-подзолистыми остаточно-карбонатными почвами склонов и глееземами
днища балки, что определило их пониженную контрастность по радиальному
распределению соединений металла.
Сорбированные гидроксидами Fe и Mn соединения. В органогенном гори-
зонте дерново-подзолистых остаточно-карбонатных почв и глееземов повы-
шено содержание специфически сорбированных соединений Mn, Cu и Pb.
В гумусовом горизонте текстурно-дифференцированных почв и глеезе-
мов из-за обилия железо-марганцевых конкреций накапливается Fe.
В подзолистых, дерново-подзолистых остаточно-карбонатных почвах
и глееземах таежных катен содержание металлов прямо пропорционально
доле пылеватых и илистой фракций и обратно пропорционально доле пес-
чаных из-за наличия тесной связи между гранулометрическими фракциями:
r более 0,8 (n=55).
Накопление металлов в тонких фракциях почв ранее отмечалось в таеж-
ных катенах Смоленско-Московской возвышенности (Самонова с соавт., 1998).
Содержание обменных соединений Sr увеличивается с ростом рН (r=0,43,
n=64), отражая его накопление на щелочном барьере, а комплексных соеди-
нений Pb, Cu (r=0,53–0,57) и Ni (r=0,25) – с ростом гумусности почв, то есть
осаждения на биогеохимическом барьере.
В подзолистых и дерново-подзолистых остаточно-карбонатных почвах и
глееземах наиболее подвижны Co, Mn, Cu, Fe, Zn, Sr, Pb и менее подвижны Ni
и Cr. В гумусовых горизонтах подзолистых и дерново-подзолистых остаточно-
карбонатных почв и глееземов подвижность максимальна у Mn и Pb (табл. 6)
из-за их активного вовлечения в биологический круговорот (Ковалевский, Ко-
валевская, 2010).
119
Таблица 5
120
Средние содержания соединений металлов в почвах таежной микроарены, мг/кг
Обменные Комплексные Сорбированные

Почвы, горизонты
Fe Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn Fe Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn Fe,% Mn Cr Co Cu Ni Pb Zn
ELAY (4) 195 26,4 8,7 1,31 0,39 0,38 0,34 0,80 0,11 2580 153 <0,1 <0,01 0,56 4,5 0,13 1,14 1,04 0,43 58 2,5 1,1 3,1 0,46 3,4 5,1
EL (2) 214 6,8 4,9 1,02 0,23 0,23 0,30 0,71 0,02 2420 100 26,50 <0,01 0,34 2,1 0,04 0,69 0,34 0,40 41 2,2 2,3 1,7 3,49 2,4 2,7
Подзолистые
остаточно- ELBT (2) 74 15,6 10,3 0,57 0,16 0,25 0,13 0,76 0,05 850 232 0,35 0,27 2,86 2,4 0,27 0,83 0,24 0,34 77 6,4 1,9 1,9 0,75 2,0 4,7
карбонатные
BT (2) 26 9,2 14,0 0,44 0,05 0,46 0,24 0,58 0,06 370 243 <0,1 <0,01 1,37 3,3 0,30 0,93 0,24 0,33 86 7,5 2,3 3,2 1,23 2,8 6,7
BTca (2) 9 10,6 14,6 0,48 0,03 0,48 0,24 0,61 0,08 140 256 <0,1 0,12 1,76 2,5 2,04 1,10 0,32 0,23 80 3,6 2,3 2,6 1,08 2,9 8,1
O (3) 8 181,4 8,4 0,15 0,56 0,51 0,28 1,67 13,84 3550 152 <0,1 0,10 0,95 10,4 1,04 9,27 <0,01 0,26 348 4,9 0,3 4,8 0,10 6,0 <0,01
AY (10) 135 29,5 9,3 0,93 0,45 0,17 0,28 0,81 0,43 2880 186 0,63 <0,01 1,20 3,4 0,09 0,97 0,65 0,42 105 4,9 2,5 2,5 0,04 3,3 4,2
Дерново- AYEL (6) 121 15,2 5,6 0,72 0,27 0,15 0,17 0,79 0,99 2090 154 1,33 <0,01 0,62 2,7 0,09 0,73 <0,01 0,39 68 3,5 1,9 2,3 0,03 3,3 1,4
подзолистые
EL (3) 80 3,5 2,9 0,40 0,07 0,59 0,04 0,25 0,48 360 82 0,25 <0,01 0,07 0,9 0,07 0,35 <0,01 0,18 34 3,2 0,8 0,7 0,03 1,6 1,2
остаточно-
карбонатные ELBT ( 4) 72 4,9 6,9 0,50 0,08 0,63 0,26 0,66 0,58 410 159 <0,1 <0,01 1,39 1,4 0,04 0,14 <0,01 0,24 39 4,6 1,6 1,5 <0,01 1,8 3,5
BT (9) 53 8,9 11,1 0,47 0,06 0,57 0,23 0,61 0,11 450 196 <0,1 <0,01 1,00 2,5 0,19 0,51 <0,01 0,31 59 6,3 1,8 2,5 0,03 3,0 6,3
BTca (3) 2 4,4 10,5 0,16 0,06 0,65 0,12 0,60 0,10 310 81 2,25 <0,01 0,51 3,5 0,13 1,25 <0,01 0,32 9 6,9 1,6 2,7 0,16 3,5 2,3
O (2) 80 114 12,7 0,15 0,39 0,13 0,34 2,28 5,19 1740 217 10,48 0,02 1,48 10,8 1,68 1,79 <0,01 0,18 340 4,1 1,7 4,6 0,87 3,3 13,0
Глееземы AY (2) 163 43,8 12,1 1,12 0,52 0,38 0,19 0,72 1,27 2560 205 <0,1 <0,01 1,04 4,9 0,51 1,29 0,16 0,63 154 5,1 3,6 3,2 0,17 3,9 6,2
G (3) 64 0,3 5,8 0,60 0,28 1,65 0,08 1,43 0,51 24 45 <0,1 <0,01 <0,01 3,9 0,04 0,18 <0,01 0,07 2 1,4 0,5 2,4 0,07 1,6 3,7
Примечание. Содержание сорбированного Sr менее 0,1 мг/кг.

ГЛАВА 2
Таблица 6
Средняя подвижность металлов в почвах таежной микроарены
Горизонт
50 –90 20–50 10–20 5–10 <5
Подзолистые и дерново-подзолистые остаточно-карбонатные почвы
Органогенные Mn53Cu59Co71 Pb32 Zn10Fe17 Cr6Sr7 Ni3
Серогумусовый Pb52Mn59 Co20Fe25 Cu15 Cr6Sr7Zn9 Ni1
Элювиальный Pb39Mn42 Zn11Fe14 Cu7 Ni1Sr3Cr4Co4
Текстурный Mn60 Pb23 Sr11Cu11Co12Zn13 Cr6Fe10 Ni1
Глееземы
Органогенные Mn53Co90 Cu41 Fe11Sr13Zn13Pb18 Cr7 Ni4
Серогумусовый Mn61 Co25Fe26Pb31 Sr11Zn11Cu19 Cr7 Ni1
Глеевый Cu23Pb27Mn43 Sr5Fe7Zn7 Ni04Cr2Co4
В элювиальном горизонте уменьшается доля их подвижных соединений

из-за снижения содержания преобладающей формы подвижных соединений:
комплексной у Mn и сорбированной у Pb.
Подвижность Co и Cu уменьшается с 70–100% до 10–30% от органогенных го-
ризонтов к серогумусовому и минеральным с близкой долей комплексных и сор-
бированных соединений, превышающих в несколько раз содержание обменных,
что отражает их интенсивную аккумуляцию на биогеохимическом барьере.
В подзолистых остаточно-карбонатных почвах и глееземах подвижность
Fe, Sr и Zn варьирует от 5 до 50%, как правило, увеличиваясь у Fe и Sr в верхней
части профиля (P=20–50%) относительно нижележащей (5–10%) за счет высо-
кой доли преобладающей формы соединений: комплексной и сорбированной
(Fe) или обменной (Sr). Подвижность Zn обеспечивается преимущественно
сорбированными гидроксидами Fe и Mn соединениями. В подзолистых по-
чвах и глееземах наименее подвижны Cr и Ni (P=1–15%) как слабо вовлекае-
мые в биологический круговорот.
В кислых органогенных горизонтах подзолистых, дерново-подзолистых оста-
точно-карбонатных почв и глееземов металлы по подвижности образуют ряд:
Mn46–59(Co,Cu)18–100Sr5–19Pb3–40(Fe, Zn)3–28Cr2–11Ni1–7;
в кислых – нейтральных органо-минеральных и минеральных горизонтах –
Mn22–100Pb11–100Fe6–54Cu3–51Co3–36Zn3–21Sr2–15Cr1–14Ni0–6,
где подстрочным индексом указана подвижность в %. Таким образом, в грубогу-
мусовых горизонтах повышена доля подвижных соединений Co, Cu и Sr; в сред-
ней и нижней части профиля почв – Fe и Pb. Менее контрастная радиальная
дифференциация свойственна Mn, Zn, Cr и Ni.
121
122
Катены
Показатели правого склона продольная левого склона
I 29 29 29 29
II 27 32 28 32
III 23 22 23 22
IV 7,7 6,8 7,7 6,8
Фракции
V 10 8,4 10 8,4
VI 2,4 1,8 2,4 1,8
Сорг 3,1 3,1 1,4 3,1
1 0,3 0,3 0,3 0,3
2 0,6 0,9 0,6 0,9
Co 3 1,6 1,7 1,6 1,7
4 13 13 15 13
5 15 18 18 18
1 1,3 1,0 1,3 1,0
Cr 3 2,2 2,2 2,8 2,2 – –
4 87 87 87 87
5 90 90 90 90
1 0,32 0,14 0,44 0,14
2 3,5 0,9 3,5 0,9
Cu 3 2,8 2,4 2,8 2,4
4 31 34 31 34
5 37 44 44 35
1 186 83 186 330
2 3796 1364 1364 3796
Fe 3 4380 4288 4380 4062
4* 1,9 1,9 1,9 1,9
5* 2,4 2,4 2,4 2,4
1 43 43 10 43
2 165 190 140 190
Mn 3 60 113 60 113
4 216 216 141 216
5 496 575 347 575
1 0,34 0,20 0,3 0,2
2 0,01 – – – – 0,01 0,30
Ni 3 0,77 1,0 0,8 – – – –
4 43 43 44 44
5 45 45 45 45
1 0,68 0,59 0,7 0,6
2 1,2 1,2 1,0 1,2
Pb 3 3,2 1,4 3,2 1,4
4 6,4 6,4 6,4 6,4
5 11 11 12 12
1 9,9 9,9 9,9 9,9
Sr 4 114 114 114 114
5 127 124 127 124
1 0,16 0,16 0,16 0,16
2 1,5 1,5 0,6 1,5
Zn 3 5,5 8,9 4,7 8,9
4 51 51 49 51
5 60 60 57 60
n 4 4 12 4 3 3 2 1 3 3 7 5 1 1 3 1
Рис. 10. Латеральное распределение гранулометрических фракций,

гумуса и металлов в гумусовом горизонте почв микроарены
на юго-западе Мезенско-Вычегодской равнины
Условные обозначения см. рис. 6. Содержание комплексных соединений Cr и Sr
и специфически сорбированных соединений Sr ниже предела обнаружения
ГЛАВА 2
123

В значения коэффициентов L варьируют преимущественно микроарене от
0 до 5 (рис. 10). Распределение подвижных соединений металлов контрастнее
валовых и трудно растворимых. В почвах подчиненных позиций уменьшается
содержание обменных соединений Fe, Cr, Cu и Ni (L=0,4–0,7), комплексных Cu,
Zn (0,6–0,7) и сорбированных Ni и Zn (<0,6), мигрирующих в глеевой обстанов-
ке и выносимых за пределы таежной микроарены. Все подвижные соедине-
ния Mn (1,3–2,4) и Sr, комплексные Co и Ni, сорбированные Co и Cr (1,6–5,0) на-
капливаются в подчиненных ландшафтах на латеральном биогеохимическом
барьере, характерном для кислых таежных катен центра Восточно-Европей-
ской равнины (Авессаломова, 2012). Формы остальных металлов в гумусовом
горизонте подзолистых и дерново-подзолистых остаточно-карбонатных почв
и глееземов распределены равномерно.
В почвах подчиненных ландшафтов, несмотря на благоприятные условия
для выноса металлов – увеличение доли песчаных фракций и уменьшение
гумусности – частоты встречаемости значений коэффициента L менее 0,8 и L
более 1,3 близки. То есть в таежных катенах с подзолистыми остаточно-кар-
бонатными почвами и глееземами растительность захватывает биогенные
элементы за счет повышенной продуктивности или консервации в мортмассе
(Авессаломова, 2012). В почвах нижних звеньев катен на биогеохимическом
барьере накапливаются подвижные формы Co, Mn и Sr.
В микроарене контрастно латеральное распределение металлов (ΣL=16)
из-за дифференциации почв по условиям миграции: наличию латерального
биогеохимического, щелочного и глеевого барьеров. В отдельных катенах
латеральное распределение металлов, как правило, более контрастно, чем в
целом по микроарене: коэффициент ΣL в катене правого склона составляет 18,
продольной – 13, левого склона – 33.
Катена правого склона. В гумусовом горизонте дерново-подзолистых
остаточно-карбонатных почв катены правого склона относительно анало-
гичного показателя по микроарене в целом понижена доля крупной и сред-
ней пыли, что привело к уменьшению содержания соединений Fe, Mn, Co, Cu,
Ni, Pb, Sr и Zn (0,3<L<0,7), с которыми выявлена тесная положительная связь:
r=0,6–0,7, n=55. В глееземах трансэлювиально-аккумулятивных ландшафтов
повышена аккумуляция обменных, комплексных и специфически сорбиро-
ванных соединений Fe (рис. 10).
Продольная катена слабо отличается от микроарены по латеральной
дифференциации при близких уровнях содержания металлов в почвах авто-
номных ландшафтов. В почвах подчиненных ландшафтов из-за пониженного
содержания в подзолистых остаточно-карбонатных почвах междуречья более
интенсивно накапливаются соединения Mn.
124
ГЛАВА 2
Катена левого склона. В подзолистых остаточно-карбонатных почвах ав-

тономного ландшафта катены левого склона повышена гумусность относи-
тельно среднего значения по микроарене (рис. 10), определившая увеличе-
ние содержания обменного Mn, комплексных Cu, Zn и сорбированного Zn, что
для Cu и Mn подтверждается наличием значимых коэффициентов корреляции
с содержанием гумуса: r=0,6. От микроарены в целом катена правого склона
отличается пониженным относительно автономного ландшафта содержанием
соединений Co, Cu, Ni и Pb.
ряду Ni, Zn > Co, Cu> Fe, Mn, Cr, Pb. В таежных катенах юго-запада Мезенско-
Вычегодской равнины наиболее дифференцировано распределение обмен-
ных и комплексных соединений (L=0,1–63,1), в меньшей мере – специфически
сорбированных соединений (0,1–6,9), валового содержания и труднораство-
римых соединений (0,2–3,4).
Лесостепные катены Плавского плато
В лесостепных катенах H+–Ca2+ класса Плавского плато миграция элемен-

тов протекает в слабокислых условиях в верхней части профиля черноземов
и нейтральной – в нижней. В лугово-черноземных почвах слабокислая среда
сохраняется по всему профилю.
Условия миграции в выщелоченных и оподзоленных черноземах

и лугово-черноземных почвах
На междуречье лесостепной микроарены гумусовый горизонт (подгори-
зонты PU и AU) выщелоченных черноземов суммарной мощностью 40–50 см
темно-серого цвета с буроватым оттенком и комковато-зернистой струк-
турой сменяется бурым гор. BCA с многочисленными включениями псев-
домицеллия и неясно выраженной ореховато-призматической структурой
(рис. 12). Днище балки с лугово-черноземными почвами (стратоземами) –
под агроценозом и разнотравно-злаковыми сообществами. Их профиль об-
разован гумусированными наносами мощностью 2 м в центральной части
тальвега балки, перемещенными с междуречья и склонов за счет эрозии (Be-
lyaev et al., 2012).
Тяжелосуглинистые выщелоченные и оподзоленные черноземы и лугово-
черноземные почвы (в темногумусовом горизонте содержится 45±5% физи-
ческой глины) однородны по гранулометрическому составу, что типично для
черноземов Среднерусской возвышенности (Ахтырцев с соавт., 1999). В выще-
лоченных черноземах величина рН увеличивается от 5,5 в гумусовом горизон-
те до 7,2 в аккумулятивно-карбонатном, варьируя в верхней метровой толще
лугово-черноземных почв днища балки в пределах 5,0–6,0. Выщелоченным и
125
оподзоленным черноземам свойственно поверхностно-аккумулятивное рас-

пределение гумуса с максимумом в верхних 20–30 см (5,0±1,2%) и содержани-
ем 1,2±0,3% в гор. BCA. Лугово-черноземные почвы содержат больше гумуса:
в поверхностном горизонте 4,9±0,7% и на глубине 90 см 4,0±0,6% (Семенков с
соавт., 2013).
Гумусовые горизонты черноземов и лугово-черноземных почв лесостеп-
ных катен слабо отличаются по гранулометрическому составу, величине рН и
содержанию гумуса (0,9<L<1,3), что типично для Плавского плато (Самонова с
соавт., 2015). Средние значения рН и содержания гумуса в темногумусовом го-
ризонте выщелоченных и оподзоленных черноземов и лугово-черноземных
почв составляют 5,5±0,5 и 4,8±0,9 соответственно, существенно изменяясь
только на наиболее эродированных участках крутых распаханных склонов:
рН увеличивается до 7,2, а содержание гумуса уменьшается до 2,7%.
Рис. 11. Почвы лесостепной микроарены:

автономные междуречные черноземы выщелоченные пахотные (12),
трансэлювиальные склоновые черноземы оподзоленные пахотные (13),
трансэлювиально-аккумулятивные лугово-черноземные днища балки (8)
126
Рис. 12. Лесостепные продольная (А) и поперечная (Б) катены Плавского плато на покровных суглинках
Автономный ландшафт выровненной поверхности междуречья с агроценозом или сорнотравным залежным лугом на агрочерноземе
типичном мицеллярно-карбонатном (пахотном выщелоченном черноземе).
Трансэлювиальные склонов: ТЭ1 – агроценоз или сорнотравный луг залежи на агрочерноземе мицеллярно-карбонатном (пахотном
оподзоленном черноземе); ТЭ2 – лесополоса из дубравы злаково-разнотравной на черноземе мицеллярно-карбонатном (оподзолен-
ном черноземе); ТЭ3 – агроценоз на агроабраземе мицеллярно-карбонатном (эродированном черноземе); ТЭ4 – хвощово-клубничный
луг на черноземе типичном глинисто-иллювиированном (оподзоленном черноземе). Трансэлювиально-аккумулятивные днища балки.
ТЭА1 – агроценоз на агростратоземе темногумусовом; ТЭА2 – злаково-разнотравный луг на стратоземе темногумусовом.
ГЛАВА 2
127

Лёссовидные суглинки обеднены Mn, Fe, Sr и Pb (КК=1,6–2,4). Гумусовые
горизонты черноземов выщелоченных и оподзоленных и лугово-чернозем-
ных почв обогащены относительно кларка Cu в 1,7–1,9 раз и обеднены Pb и Sr
в 1,7–2,4 раза (рис. 13).
Рис. 13. Геохимические спектры:

а – гумусовых горизонтов (n=31) и б – почвообразующих лёссовидных суглинков (n=3)
лесостепной микроарены. Условные обозначения см. рис. 5
Уровни содержания металлов в почвах лесостепных катен соответствуют

региональному фону Среднерусской возвышенности (табл. 7). В гумусовом го-
ризонте накапливается Mn, в аккумулятивно-карбонатном – Sr, в глинисто-ил-
лювиальном – Co и Pb. Остальные металлы распределены равномерно. В луго-
во-черноземных почвах содержание элементов варьирует слабо.
Обменные соединения Fe, Sr, Cr, Pb и Zn выносятся из верхней слабокислой
части профиля черноземов выщелоченных и оподзоленных и накапливаются
в аккумулятивно-карбонатном горизонте на радиальном щелочном барьере
(табл. 8). Содержание Co повышено в гумусовом горизонте почв из-за его на-
копления на биогеохимическом барьере.
Комплексные соединения Fe, Cu, Ni и Zn накапливаются в гумусовом гори-
зонте в верхней части почв микроарены на биогеохимическом барьере, гу-
маты которых отличаются повышенной устойчивостью (Filgueiras et al., 2002;
Kabata-Pendias, 2011; Fan et al., 2015). Mn и Pb с менее устойчивыми органо-ми-
неральными комплексами аккумулируются только в верхней части наиболее
гумусных выщелоченных черноземов. В гумусовом горизонте лугово-черно-
земных почв относительно черноземов выщелоченных и оподзоленных по-
вышено содержание комплексных соединений Fe, Mn и Zn.
Специфически сорбированные соединения Mn и Ni в черноземах выщело-
ченных и оподзоленных накапливаются на биогеохимическом барьере в гу-
мусовом горизонте, Fe, Zn, Cr и Pb – в аккумулятивно-карбонатном горизонте
128
Таблица 7
Средние валовые содержания металлов (над чертой, мг/кг)
и коэффициент вариации (под чертой, %) в гумусовом горизонте почв Среднерусской возвышенности
Объект (число проб) Fe, % Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn

PU 3) 2,9/1 586/2 127/3 84/5 18/3 44/5 52/2 11/19 71/3
Выщелоченные AU (3) 3,0/0 560/3 131/0 92/3 19/3 45/3 52/0 8/18 76/8
черноземы AUBCA (3) 3,0/5 486/7 137/13 92/7 25/9 55/3 54/7 6/169 66/3
BCA (2) 2,9/8 460/8 137/– 91/1 24/8 53/4 52/18 16/79 64/1
PU (9) 2,9/3 557/3 126/2 90/3 18/14 43/9 53/4 8/64 70/4
Лесостепная микроарена AU (3 3,0/4 552/3 122/3 97/1 20/11 46/7 53/4 4/34 70/5
Плавского плато
Оподзоленные
AUBI (3) 3,1/1 508/3 124/2 96/5 23/11 49/6 54/8 12/33 66/2
черноземы
BI (4) 3,1/1 511/2 127/1 95/2 24/9 51/7 54/3 15/56 66/5
BCA (2) 2,8/1 478/1 148/5 87/3 22/14 50/2 51/3 9/– 66/2
Лугово-черноземные AU (14) 2,9/2 581/3 127/2 90/3 20/10 45/5 54/6 13/22 70/4
почвы RU (9) 2,8/5 573/5 127/2 89/3 19/14 47/8 53/5 11/33 68/7
Черноземы Среднерусской возвышенности на лёссовидных 1,5–5,2 560–1880 43–160 62–130 10–17 16–42 21–56 12–35 28–80
суглинках: литературный обзор (Семенков, 2016)
ГЛАВА 2
129
Таблица 8
130
Средние содержания соединений металлов в гумусовом горизонте почв лесостепной микроарены, мг/кг
Обменные Комплексные Сорбированные

Почва, горизонты почв
(число проб)
Fe,% Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn Fe,% Mn Sr,Cr Co Cu Ni Pb Zn Fe,% Mn Sr Cr Co Cu Ni Pb Zn
PU (3) 1,5 12 8,8 0,16 0,064 0,12 0,16 0,23 0,010 337 195 <0,1 2,2 2,6 3,7 3,1 1,30 489 152 4,9 0,66 2,2 3,1 5,5 1,1 4,0
AU (3) 1,6 17 9,7 0,17 0,088 0,12 0,14 0,23 0,035 349 226 <0,1 2,2 2,6 3,9 3,4 1,08 419 136 2,9 0,43 1,8 3,9 6,1 0,7 4,5
Выщелоченные
черноземы
AUBCA (3) 6,0 20 13,7 0,22 0,024 0,11 0,12 0,44 0,034 149 176 <0,1 2,1 1,8 2,6 0,8 0,34 579 91 3,4 0,58 1,4 4,2 3,0 1,2 2,5
BCA (2) 12,6 22 32,2 0,27 0,021 0,17 0,16 1,02 0,024 132 161 <0,1 1,8 1,5 2,3 0,9 0,33 863 101 1,7 1,03 1,1 4,2 2,9 2,6 9,0
PU (9) 0,8 14 7,9 0,14 0,076 0,10 0,14 0,19 0,054 306 207 <0,1 1,9 2,5 3,8 3,1 1,35 418 150 5,0 0,51 1,7 3,5 4,3 1,3 3,1
AU (3) 1,4 17 8,7 0,16 0,064 0,11 0,18 0,05 0,035 286 202 <0,1 1,9 2,4 4,6 2,4 0,42 481 134 2,7 0,57 0,7 2,6 5,2 0,9 3,0
Оподзоленные
AUBI (3) 1,3 6 5,8 0,21 0,043 0,08 0,16 0,18 0,016 225 166 <0,1 1,6 2,0 3,2 1,1 0,39 481 63 1,0 0,62 0,8 1,9 4,0 1,8 3,3
черноземы
BI (4) 2,4 10 6,6 0,20 0,058 0,10 0,21 0,19 0,046 216 187 <0,1 1,8 1,8 3,2 2,4 0,68 710 68 <0,1 0,80 1,1 1,9 3,4 1,9 2,9
BCA (2) 4,1 24 22,6 0,26 0,004 0,13 0,08 0,39 0,077 134 254 <0,1 2,3 1,5 3,5 2,7 0,42 841 142 8,8 1,09 1,8 4,5 3,5 2,2 4,0
AU (14) 1,5 19 7,6 0,17 0,090 0,11 0,18 0,20 0,071 372 248 <0,1 2,3 2,5 4,0 3,3 2,04 464 169 4,8 0,51 2,1 3,2 5,2 2,4 4,3
Лугово-чернозем-
ные почвы
RU (9) 2,0 21 8,1 0,16 0,087 0,10 0,17 0,19 0,050 406 268 <0,1 2,7 2,6 4,3 3,0 1,63 501 153 2,4 0,54 1,7 4,3 5,8 1,4 3,9
ГЛАВА 2
на радиальном щелочном геохимическом барьере. Элювиально-иллювиаль-

ное распределение с минимальным содержанием в средней части профиля
свойственно Co, Cu и Sr.
Из-за обратной связи между содержанием гумуса и величиной рН (r=0,55;
n=57) зависимость содержания форм металлов от этих показателей имеет
противоположный знак. Соединения Fe, Sr и Pb накапливаются на щелочном
барьере в аккумулятивно-карбонатном горизонте в виде карбонатных соеди-
нений, что подтверждается положительными коэффициентами корреляции с
величиной рН, а Fe, Pb, Ni, Cu, Zn и Mn – на биогеохимическом в гумусовом го-
ризонте (Семенков с соавт., 2015).
В выщелоченных и оподзоленных черноземах и лугово-черноземных
почвах очень подвижны Mn и Pb, подвижны Co, Cu, Ni, Zn, Sr и слабо под-
вижны Fe и Cr (табл. 9). Среди подвижных соединений Mn преобладают ком-
плексные соединения, у Pb соотношение трех форм существенно варьирует,
но, как правило, комплексная и сорбированная гидроксидами Fe и Mn фор-
мы доминируют над обменной. Подвижность Co и Ni больше (10–25%), чем
Cu, Sr и Zn (5–15%). В выщелоченных и оподзоленных черноземах у Co она
повышена в гумусовом горизонте и понижена в глинисто-иллювиальном го-
ризонте (20–25 и 10–20%). Среди подвижных соединений Co комплексных
больше, чем сорбированных гидроксидами Fe и Mn. У остальных металлов
повышена доля сорбированной формы. Такое соотношение соединений эле-
ментов отмечалось ранее в черноземах Михайловской целины Сумской об-
ласти Украины (Касимов с соавт., 1989).
Таблица 9
Средняя подвижность металлов в почвах лесостепной микроарены
Горизонт
40–75 10–40 5–10 <5
Черноземы глинисто-иллювиальные междуречья и склонов
Темногумусовый Pb46Mn65 Sr10Cu13Ni18Co20 Zn7 Cr1Fe3
Глинисто-иллювиальный Mn46 Co12Ni13Pb30 Sr6Cu8 Cr1Fe3Zn4
Аккумулятивно-карбонатный Pb50Mn73 Cu11Ni13Co15Sr21 Zn7 Cr1Fe3
Стратоземы
Темногумусовый Pb42Mn74 Cu14Ni18Co22 Sr9Zn10 Cr1Fe3
131
Катены
132
Показатели правого склона продольная правого склона
I 0,02 0,05 <0,01 – – – 2,2
II 0,73 1,2 0,2 2,0
III 53 53 53 54
IV 15 15 16 14
Фракции
V 25 25 25 22
VI 5,6 5,8 5,7 5,3

Сорг 3,0 3,6 2,6 3,4
1 0,08 0,06 0,09 0,06
2 2,2 2,2 2,9 1,7
Co 3 1,8 1,9 1,1 2,3
4 14 16 14 14
5 19 19 19 18
1 0,17 0,18 0,17 0,14
2 0,15 0,15 0,08 0,36
Cr 3 0,66 0,83 0,51 0,66
4 87 85 91 84
5 89 85 92 85
1 0,12 0,15 0,11 0,12
2 2,6 2,4 2,6 2,7
Cu 3 3,7 3,8 3,5 2,9
4 38 37 40 38
5 45 42 46 44
1 1,5 1,8 1,5 1,2
2 343 295 357 337
Fe 3 489 476 532 489
4* 2,8 2,8 2,8 2,8
5* 2,9 2,9 3,0 2,9
1 15 13 18 12
2 211 191 235 196
Mn 3 136 128 127 176
4 225 275 201 209
5 575 588 560 592
1 0,15 0,15 0,15 0,18
2 3,8 4,1 3,9 3,7
Ni 3 5,5 6,1 5,8 5,4
4 41 44 42 41
5 52 52 52 50
1 0,23 0,52 0,23 0.17
2 3,2 2,1 3,4 3,8
Pb 3 1,0 0,8 0,9 1,1
4 5,9 8,8 5,1 5,9
5 9,3 8,1 10 11
1 9,0 9,0 9,7 7,8
Sr 3 2,9 3,7 2,6 4,9
4 116 116 121 116
5 130 128 131 126
1 0,02 0,12 0,01 0,01
2 1,2 1,1 1,2 3,5
Zn 3 4,0 3,6 5,1 3,3
4 64 61 72 64
5 71 68 76 71
n 6 6 10 9 2 2 6 6 3 3 3 14 1 1 5 2
Рис. 14. Латеральное распределение гранулометрических фракций,

гумуса и металлов в гумусовом горизонте почв микроарены Плавского плато
Условные обозначения см. рис. 6. Содержание комплексных соединений Sr ниже предела обнаружения.
ГЛАВА 2
133
В черноземах и лугово-черноземных почвах подвижность Ni и Cu варьи-

рует слабо. В гор. AU и BCA выщелоченных черноземов из-за увеличения со-
держания обменных и карбонатных соединений растет подвижность Sr и Zn.
В условиях почв H+–Ca2+ класса ландшафтов практически неподвижны Fe и Cr:
P=1–4%. У Cr по сравнению с Fe повышена доля обменных соединений и по-
нижена доля комплексных, что отражает его слабое вовлечение в биологиче-
ский круговорот в лесостепных ландшафтах. В аккумулятивно-карбонатном
горизонте черноземов за счет сорбированных соединений увеличивается
подвижность Fe (Семенков с соавт., 2013, 2015).
В тяжелосуглинистых глинисто-иллювиальных агрочерноземах и стратозе-
мах подвижность металлов уменьшается в ряду:
Mn51–90Pb7–100(Co, Ni)7–25Cu5–17Sr3–25Zn3–17Fe1–4Cr0–2,
где подстрочным индексом указана подвижность в %. На биогеохимическом ба-
рьере в гумусовом горизонте накапливаются подвижные соединения Mn, Pb, Co,
Ni и Cu, на щелочном в карбонатном горизонте – Sr и Zn.

В лесостепной микроарене значения коэффициентов L варьируют в пре-
делах 0,4–3,1 (рис. 14). Наиболее контрастно распределены Pb (L=1,3–2,3) и
Zn (1,7–3,1), соединения которых накапливаются в подчиненных ландшафтах,
что ранее отмечалось в сходных по условиям миграции катенах Приволжской
возвышенности (Касимов с соавт., 1992). В оподзоленных черноземах склонов
сорбированные соединения Zn, труднорастворимые соединения и валовой
Pb рассеиваются: L=0,4–0,7. Контрастность дифференциации также повышена
у труднорастворимых соединений Mn (L=0,7) и комплексных Cr (0,7–2,0).
В микроарене металлы распределены преимущественно равномерно (ΣL=5)
из-за слабоконтрастной дифференциации физико-химических свойств гумусо-
вых горизонтов, типичной для лесостепных и степных катен с черноземами и лу-
гово-черноземными почвами (Щеглов с соавт., 2013) и отсутствия контрастных ла-
теральных геохимических барьеров (Касимов с соавт., 1992).
Латеральное распределение металлов в гумусовом горизонте почв катен
контрастнее, чем в целом по микроарене: ΣL=8–11. Выщелоченные чернозе-
мы автономных ландшафтов трех катен лесостепной микроарены Плавского
плато сходны по гранулометрическому составу, величине рН и содержанию
гумуса. Имеющиеся неоднородности содержания песчаных фракций из-за
низких значений (0,n–2,2% крупного и среднего песка, 0,2–2% – мелкого) су-
щественно не влияют на содержание форм металлов. Различия содержания
обменных соединений Zn, вероятно, обусловлены высокой природной вари-
абельностью (Cv=92%) его соединений (Зырин с соавт., 1976). Изменчивость
распределения соединений Cr, Cu, Fe, Mn, Pb и Zn в катенах и микроарене в
целом объясняется, вероятно, случайными факторами и оценкой среднего по
134
ГЛАВА 2
малым выборкам, в которых почвы одного элементарного ландшафта охарак-

теризованы 2–3 пробами.
ряду Zn > Co, Cr, Pb > Fe, Mn, Cu, Ni, Sr. Лесостепные катены Плавского пла-
то наиболее дифференцированы по распределению обменных (L=0,1–18,8)
соединений, в меньшей мере – комплексных (L=0,1–3,2), а также специфиче-
ски сорбированных, труднорастворимых соединений и валового содержания
(L=0,3–2,8).
Формы соединений металлов в зональном ряду

почвенно-геохимических катен
Сопряженный анализ распределения валового содержания металлов и

нескольких подвижных форм по единой методике в зональном ряду почв ра-
нее не проводился. Нами показано, что от тундровых глееземов к таежным
подзолистым и лесостепным черноземам уменьшается содержание валового
Pb и увеличивается содержание валовых Fe, Ni, Zn, Cu и Mn, что в зональных
почвах Восточно-Европейской равнины отмечалось для Cu, Ni и Zn (Ковда с
соавт., 1959; Микроэлементы ..., 1973).
Содержание форм Mn, Cu, Ni, Pb и Zn соответствует опубликованным дан-
ным для севера Большеземельской и Малоземельской тундр, сорбированной
формы Co – на порядок меньше (Алещукин, 1990), что связано с различиями
гранулометрического состава: в глееземах и криометаморфических почвах
участка «Хановей» содержится в 4–10 раз меньше ила и в 2 раза больше сред-
ней и крупной пыли. В подзолистых и дерново-подзолистых остаточно-кар-
бонатных почвах и глееземах юго-западной части Мезенско-Вычегодской
равнины, а также черноземах и лугово-черноземных почвах Плавского плато
содержание форм металлов близко к региональным значениям для почв тайги
и лесостепи соответственно (табл. 10).
От почв тундровых катен к таежым и лесостепным уменьшается содержа-
ние обменных соединений Fe, Zn, Cu и специфически сорбированного Fe из-за
уменьшения их подвижности при смене глеевой среды окислительной и уве-
личивается содержание комплексных соединений Pb, Co, Ni и Zn, специфиче-
ски сорбированных Mn и Ni, аккумулирующихся на биогеохимическом барьере.
В зональном ряду гумусовых горизонтов почв меняется соотношение форм Co,
Mn и Zn: в иллювиально-гумусовом горизонте тундр среди подвижных соедине-
ний доминируют обменные, в серо-гумусовом тайги и темно-гумусовом лесосте-
пи увеличивается доля сорбированных и комплексных, что, вероятно, связано с
уменьшением доли наземного опада и увеличением доли корневого опада и, со-
ответственно, различными механизмами трансформации органического веще-
ства – в условиях избытка органических кислот или их небольшого количества.
135
Таблица 10
136
Содержание соединений металлов в гумусовых горизонтах почв Восточно-Европейской равнины
на лессовидных и моренных суглинках, мг/кг
Микроарены Почвы, обзор литературы

Металл тундровая лесостепная Источник
таежная (n=6) тундровые таежные лесостепные
(n=5) (n=28–33)
Переломов, Пинский, 2003;
1 608 169 1,3 – – 11–200
Сергеева с соавт., 2015

Fe 2 15 2279 341 – – – –
3 6570 4525 457 – – – –
1 9,6 29 17 30–100* 19* 5-140 а
Mn 2 0,31 169 219 – – – –
3 7,3 84 157 15–230* 420* 83–380 б
1 <0,5 9,5 8,0 – – – –
Sr 2 <0,5 <0,5 <0,5 – – – –
3 <0,5 <0,5 4,8 – – – –
Маданов,1972; Алещукин,1990;
1 0,36 0,50 0,09 – 0,1–1,3* 0,1–1,1* Елькина,2010; Щеглов с соавт.,2013
Co 2 <0,5 0,74 2,0 – 0,3–0,4* 0,1–4,1* Зырин, Титова, 1979
3 0,13 2,4 1,9 3–10* 0,8–4,0 0,1–7,5 в
1 1,06 1,1 0,16 – – 0–1,3 Любимова, 1979; Щеглов с соавт., 2013;
Cr 2 <0,5 <0,5 0,19 – <0,1* 0,2–0,4* Любимова, 1979
3 2,21 2,1 0,56 – 1–2* 0–8 г
1 1,2 0,30 0,11 0,1–0,7* 0,1–2,2 0,05–2,8 д
Ладонин, Пляскина, 2003;
Cu 2 2,2 3,5 2,5 – 0,8–15 0,3–19 Nesiobedzka, 2004; Sipos, 2009
3 2,7 2,4 3,3 1,5–3,4* 0,2–8,5 1–24 е
1 0,17 0,22 0,16 0,2–2,7* 0,2–1,9 0,4–1,8 ж
Ni 2 0,13 0,31 4,0 – – – –
3 0,15 0,67 5,2 0,5–4,6* 3* 1,1–7 з
1 0,57 0,77 0,20 1,2–2,3* 0,03–3,9 0,03–3,7 и
Pb 2 0,51 1,0 3,1 – 6,3* 0,5–35 к
3 2,0 1,8 1,9 0,4–10* 5–20 1,1–20 л
1 0,52 0,30 0,06 1,4–6,8* 0,5–3,0 0,1–6 м
Zn 2 0,01 0,60 1,6 – 0,5–24 0,4–39* н
3 2,8 4,3 3,3 6–20* 1,6–16 0,14–40 о
* единичные работы.
Примечание. Соединения металлов: 1 – обменные, 2 – комплексные, 3 – сорбированные гидроксидами Fe и Mn. Медиана, мг/кг/коэффициент
вариации, %. Прочерк – данные отсутствуют.
а – Алещукин, 1990; Переломов, Пинский, 2003; Горбунова, Протасова, 2008; Щеглов с соавт., 2013; Сергеева с соавт., 2015;
б – Ковда с соавт., 1959; Алещукин, 1990; Самонова с соавт., 1998; Горбунова, Протасова, 2008; Щеглов с соавт., 2013;
в – Гирфанов, 1975; Алещукин, 1990; Самонова с соавт., 1998; Елькина, 2010;
г – Любимова, 1979; Самонова с соавт., 1998; Васин, 2007; Щеглов с соавт., 2013;
д – Зырин. Чеботарева, 1979; Алещукин, 1990; Мажайский, 2003; Липатов, 2006; Кудашкин, Гераськин, 2007; Горбунова, Протасова, 2008; Ля-
шенко, 2009; Щеглов с соавт., 2013; Сергеева с соавт., 2015;
е – Гирфанов, 1975; Зырин, Чеботарева, 1979; Анспок, Лиепинш, 1987; Алещукин, 1990; Самонова с соавт., 1998; Васин, 2007; Кудашкин, Герась-
кин, 2007; Горбунова, Протасова, 2008; Елькина, 2010;
ж – Алещукин, 1990; Мажайский, 2003; Переломов, Пинский, 2003; Протасова, Горбунова, 2006; Щеглов с соавт., 2013;
з – Алещукин, 1990; Самонова с соавт., 1998; Горбунова, Протасова, 2006; Протасова, Горбунова, 2006; Васин, 2007; Щеглов с соавт., 2013;
и – Зырин, Чеботарева, 1979; Алещукин, 1990; Кузнецов, 1994; Переломов, Пинский, 2003; Горбунова, Протасова, 2006; Липатов, Вержливце-
ва, 2006; Ляшенко, 2009; Sipos, 2009; Елькина, 2010;
к – Ладонин, Пляскина, 2003; Nesiobedzka, 2004; Минкина с соавт., 2009; Манджиева с соавт., 2014;
л – Зырин, Чеботарева, 1979; Алещукин, 1990; Самонова с соавт., 1998; Горбунова, Протасова, 2006; Васин, 2007; Ляшенко, 2009; Sipos, 2009;
Елькина, 2010; Щеглов с соавт., 2013;
м – Зырин, Чеботарева, 1979; Микроэлементы, 1981; Алещукин, 1990; Мажайский, 2003; Переломов, Пинский, 2003; Липатов, 2006; Горбунова,
Протасова, 2008; Ляшенко, 2009; Щеглов с соавт., 2013; Сергеева с соавт., 2015;
н – Ладонин, Пляскина, 2003; Nesiobedzka, 2004; Минкина с соавт., 2009; Sipos, 2009; Манджиева с соавт., 2014;
о – Зырин, Чеботарева, 1979; Микроэлементы, 1981; Алещукин, 1990; Самонова с соавт., 1998; Васин, 2007; Горбунова, Протасова, 2008; Ля-
шенко, 2009; Sipos, 2009; Елькина, 2010; Щеглов с соавт., 2013
ГЛАВА 2
137
Самый подвижный металл подзолистых, дерново-подзолистых почв и

черноземов – Mn: P=60–80% (рис. 15). Только в очень кислой среде гумусовых
горизонтов тундровых почв его подвижность уменьшается до 10% из-за вы-
носа мобильных соединений Mn2+ в менее кислые криометаморфический и
глеевый горизонты, где она увеличивается до 60% и 80% (табл. 3).
Рис. 15. Подвижность металлов в органо-минеральных горизонтах почв:

глееземы юго-востока Большеземельской тундры (А),
подзолистые остаточно-карбонатные юго-запада Мезенско-Вычегодской равнины (Б),
выщелоченные черноземы Плавского плато (В).
К средне- и сильноподвижным металлам относятся Pb, Cu и Co (10–70%); к

слабоподвижным – Zn (10–20%), наименее подвижным является Cr (5%). Поло-
жение в ряду подвижности Fe, Sr и Ni существенно варьирует. В кислых фуль-
ватных горизонтах глееземов, подзолистых и дерновых почв подвижность Fe
больше, чем в околонейтральных фульватно-гуматных горизонтах чернозе-
мов (10–40 и 5% соответственно) преимущественно из-за нахождения в рас-
творе Fe(OH)2, осаждающегося при рН больше 5,5 (Ковда с соавт., 1959; Adriano,
2001; Kabata-Pendias, 2011). От почв тундровых глееземов к подзолистым по-
чвам средней тайги и лесостепным выщелоченным черноземам из-за роста
рН увеличивается подвижность Sr и Ni, аккумулирующегося на биогеохимиче-
ском барьере.
Модели латеральной дифференциации катен, отражающие распределе-
ние металлов (рис. 16), связаны с наличием, расположением и контрастностью
геохимических барьеров в катенах. Почвенно-геохимическая структура моно-
литных суглинистых катен Восточно-Европейской равнины определяется на-
бором и контрастностью присутствующих в них геохимических барьеров:
– в тундровых катенах с глееземами и криометаморфическими почвами
на лёссовидных суглинках юго-запада Большеземельской тундры контраст-
ное распределение металлов связано с присутствием латеральных биогеохи-
мического, кислородного и глеевого барьеров;
138
ГЛАВА 2
Рис. 16. Латеральное распределение металлов в гумусовых горизонтах катен

Формы металлов и элементарные ландшафты см. рис. 6
139
– в таежных катенах с подзолистыми и дерново-подзолистыми остаточ-

но-карбонатными почвами и глееземами на карбонатных моренных суглин-
ках юго-запада Мезенско-Вычегодской равнины контрастное распределение
форм металлов определяется латеральными глеевым, биогеохимическим и
щелочным барьерами;
– в лесостепных катенах с пахотными выщелоченными и оподзоленны-
ми черноземами и лугово-черноземными почвами на лёссовидных суглинках
Плавского плато преимущественно равномерное распределение элементов
обусловлено отсутствием латеральных геохимических барьеров.
В ряду суглинистых катен тундровые – таежные – лесостепные Восточно-

Европейской равнины уменьшается контрастность латеральной почвенно-ге-
охимической структуры.
Почвенно-геохимическая структура особенно контрастна в тундровых ка-
тенах с глееземами и криометаморфическими почвами на лёссовидных суглин-
ках. В органогенных горизонтах глееземов и криометаморфических почв под-
вижность металлов уменьшается в ряду Co > Cu, Mn, Fe > Zn, Pb > Ni, Cr, Sr, в
гумусовом, криометаморфическом и глеевом – Fe, Cu, Pb, Zn, Mn > Co > Cr, Ni, Sr.
В таежных катенах с подзолистыми и дерново-подзолистыми остаточно-
карбонатными почвами и глееземами на карбонатных моренных суглинках
почвенно-геохимическая структура контрастна. В органогенных горизонтах
подзолистых, дерново-подзолистых почв и глееземов подвижность металлов
уменьшается в ряду Mn, Cu, Pb, Co, Sr, Fe, Cr, Zn > Ni, в серогумусовом, элюви-
альном, текстурном и глеевом – Mn, Pb > Co, Cu, Fe, Sr, Zn, Cr > Ni.
Почвенно-геохимическая структура слабо контрастна в лесостепных ка-
тенах с пахотными выщелоченными и оподзоленными черноземами и луго-
во-черноземными почвами на лессовидных суглинках из-за отсутствия лате-
ральных геохимических барьеров. В почвах Плавского плато подвижность
металлов уменьшается в ряду Mn, Pb > Co, Ni, Cu, Zn, Sr > Fe > Cr.
Относительно автономных ландшафтов содержание металлов чаще повы-
шено только в почвах днища балки или одновременно в днище и на склонах, чем
только в склоновых почвах. Пониженные уровни, напротив, более типичны для
трансэлювиальных склоновых почв, из которых вещества интенсивнее выносятся,
чем из почв днища балки из-за больших углов наклона. Сложное распределение
с разнонаправленными процессами рассеяния и аккумуляции в почвах склонов
и днища встречается редко и, преимущественно, в очень контрастных тундровых
катенах из-за наличия латеральных кислородного и глеевого барьеров.
В почвах катен среди подвижных соединений Fe, Cr, Zn и Pb преобладает
сорбированная форма, биофильных Mn, Cu и Ni – сорбированная и органо-мине-
140
ГЛАВА 2
ральная, Sr – обменная. В зональном ряду гумусовых горизонтов почв меняется

соотношение форм Co, Mn и Zn: в иллювиально-гумусовом горизонте тундр среди
подвижных соединений доминируют обменные, в серо-гумусовом тайги и темно-
гумусовом лесостепи увеличивается доля сорбированных и комплексных.
Полевые исследования проведены в рамках госбюджетной темы I.4. «Природные и ан-

тропогенные изменения ландшафтно-геохимических и почвенных систем». Обобщение
результатов выполнено в рамках проекта Российского научного фонда № 14-27-00083.
Авторы благодарны Н.Н. Ивановой, В.В. Каганову, Д.В. Карелину, А.В. Почикалову,
М.П. Тентюкову за помощь в сборе материала.
Авессаломова И.А. Катенарная геохимическая организация таежных ландшафтов

Восточно-Европейской равнины // Геохимия ландшафтов и география почв. 100 лет со
дня рождения М.А. Глазовской. М.: АПР, 2012. С. 97–117.
Алещукин Л.В. Влияние подзолисто-иллювиального и болотного процесса на со-
держание и распределение микроэлементов в почвах Поросозеро (Карелия) // Тр.
биогеохимической лаборатории. Природный и антропогенно-измененные биогеохи-
мические циклы. М.: Наука, 1990. Т. XXI. С. 134–144.
Анспок П.И., Лиепинш Ю.Я. Подвижные формы В, Си, Мо в почвах Латвийской ССР //
Почвоведение. 1987. № 4. С. 28–40.
Ахтырцев Б.П., Ахтырцев А.Б., Яблонских Л.А. Тяжелые металлы и радионуклиды
в гидроморфных почвах лесостепи Русской равнины и их профильное распределе-
ние // Почвоведение. 1999. № 4. С. 435–444.
Буданцева Н.А., Горшков Е.И., Исаев В.С., Семенков И.Н.,Усов А.Н., Чижова Ю.Н., Ва-
сильчук Ю.К. Инженерно-геологические и геохимические особенности бугристых
ландшафтов в районе учебно-научного полигона «Хановей» // Инженерная геология.
2015. № 3. С. 4–20.
Васин Д.В. Геоэкологические особенности распределения тяжелых металлов в по-
чвенном покрове Ульяновской области. Дис. … канд. геогр. н. М., 2007. 24 с.
Геохимия ландшафта и практика народного хозяйства. М.: Изд-во Моск. ун-та,
1979. С. 120–131.
Гирфанов В.К., Ряховская Н.Н. Микроэлементы в почвах Башкирии и эффектив-
ность микроудобрений. М.: Наука, 1975. 172 с.
Горбунова Н.С., Протасова Н.А. Особенности внутрипрофильной дифференциа-
ции содержания подвижных соединений никеля, свинца и кадмия в черноземах ЦЧР
Вестник Воронежского государственного университета, 2006. Сер. Биология. Химия.
Фармация. № 1. С. 109–115.
Горбунова Н.С., Протасова Н.А. Формы соединений марганца, меди и цинка в чер-
ноземах Центрально-Черноземного региона // Вестник Воронежского государствен-
ного университета. 2008. Сер. Химия. Биология. Фармация. № 2. С. 77 – 85.
141
Григорьев Н.А. Распределение химических элементов в верхней части континен-

тальной коры. Екатеринбург: УрО РАН, 2009. 382 с.
Елькина Г.Я. Подвижность тяжелых металлов и их токсичность для кормовых куль-
тур // Аграрная наука. 2010. № 6. С. 15–16.
Зырин Н.Г., Рерих В.И., Тихомиров Ф.А. Формы соединений цинка в почвах и посту-
пление его в растения // Агрохимия. 1976. № 5. С. 124–132.
Зырин Н.Г., Титова А.А. Формы соединений кобальта в почвах // Содержание и
формы микроэлементов в почвах. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. С. 160 – 223.
Зырин Н.Г., Чеботарева Н.А. К вопросу о формах соединений меди, цинка и свинца
в почвах и доступности их для растений // Содержание и формы микроэлементов в
почвах. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. С. 350–386.
Канев В.В. Динамика содержания кислоторастворимых соединений железа в
дерново-подзолистых почвах южной части республики Коми // Почвоведение. 2011.
№ 11. С. 1312–1326.
Касимов Н.С. Геохимия степных и пустынных ландшафтов. М.: Изд-во Моск. ун-та,
1988. 254 с.
Касимов Н.С., Геннадиев А.Н., Лычагин М.Ю. Фоновая геохимическая дифференци-
ация ландшафтов и мониторинг природной среды // Мониторинг фонового загрязне-
ния природных сред. Л.: Гидрометеоиздат, 1989. Вып.5. С. 162–179.
Касимов Н.С., Самонова О.А. Фоновая почвенно-геохимическая структура лесо-
степи северного Казахстана // Почвоведение. 1989. № 4. С. 20–35.
Касимов Н.С., Самонова О.А., Асеева Е.Н. Фоновая почвенно-геохимическая струк-
тура лесостепи Приволжской возвышенности // Почвоведение. 1992. № 8. С. 5–22.
Касимов Н.С., Самонова О.А., Кошелева Н.Е. Фоновая геохимическая дифференци-
ация ландшафтов смешанных лесов центра Русской равнины // География и окружаю-
щая среда. СПб: Наука, 2003. С. 261–277.
Классификация и диагностика почв России. Смоленск: Ойкумена, 2004. 342 с.
Ковалевский А.Л., Ковалевская О.М. Биогеохимия урановых месторождений и ме-
тодические основы их поисков. Новосибирск: Гео, 2010. 362 с.
Ковда В.А., Якушевская И.В., Тюрюканов А.Н. Микроэлементы в почвах Советского
союза. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1959. 67 с.
Кудашкин М.И., Гераськин М.М. Формы соединений меди и марганца в агроландшаф-
тах юга Нечерноземья и учет их эффективности при организации территорий сельскохо-
зяйственных предприятий // Аграрная наука Евро-Северо-Востока. 2007. № 10. С. 37-42.
Кузнецов М.Ф. Микроэлементы в почвах Удмуртии. Ижевск: Изд-во Удмуртского
университета, 1994. 287 с.
Ладонин Д.В., Пляскина О.В. Фракционный состав соединений меди, цинка, кадмия
и свинца в некоторых типах почв при полиэлементном загрязнении // Вестник Моск.
ун-та. Сер. 17. Почвоведение. 2003. №1. С. 8–16.
Лаптева Е.М., Каверин Д.А., Пастухов А.В., Шамрикова Е.В., Холопов Ю.В. Ландшаф-
тно-биогеохимические аспекты аккумуляции и миграции тяжелых металлов в почвах
Арктики и Субарктики европейского Северо-Востока // Изв. Коми научного центра
УрО РАН. 2015. Вып. 3(23). С. 47–60.
142
ГЛАВА 2
Липатов Д.Н., Вержливцева Л.А. Содержание и распределение подвижных форм

Cu, Zn, Co, Cd, Pb в почвах агроландшафтов Тульской области // Вестник Моск. ун-та.
Сер. 17. Почвоведение. 2006. № 3. С. 34–42.
Любимова И.Н. Содержание и формы соединений молибдена, ванадия и хрома в
почвах // Содержание и формы микроэлементов в почвах. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979.
С. 224–293.
Ляшенко Е.А. Подвижные формы тяжелых металлов (Cu, Zn, Pb, Cd) в почвах геохи-
мических ландшафтов краснодарского края. Дис. … канд. г. н. Ростов-на-Дону, 2009. 24 с.
Маданов В.П. Валовой и подвижный кобальт в почвах Калининградской области и
нуждаемость их в кобальтовом микроудобрении // Тр. Горьковского с.-х. ин-та. 1972.
Т. 49. С. 30–41.
Мажайский Ю.А. Особенности распределения тяжелых металлов в профилях почв
Рязанской области // Агрохимия. 2003. № 8. С. 74–79.
Манджиева С.С., Минкина Т.М., Мотузова Г.В., Головатый С.Е., Мирошниченко Н.Н.,
Лукашенко Н.К., Фатеев А.И. Фракционно-групповой состав соединений цинка и свинца
как показатель экологического состояния почв // Почвоведение. 2014. № 5. С. 632– 640.
Микроэлементы в почвах Советского Союза. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1973. Вып. 1. 282 с.
Микроэлементы в почвах СССР. М.: Моск. ун-та, 1981. 252 с.
Минкина Т.М., Мотузова Г.В., Назаренко О.Г. Состав и соединения тяжелых метал-
лов в почвах. Ростов на/Д.: Эверест, 2009. 208 с.
Переломов Л.В., Пинский Д.Л. Формы Mn, Pb и Zn в серых лесных почвах Средне-
русской возвышенности // Почвоведение. 2003. № 6. С. 682–691.
Побединцева И.Г., Дианова Т.М. Геохимические особенности ландшафта луговой
степи Пселско-Ворсклинского междуречья // Геохимия ландшафта и практика народ-
ного хозяйства. М.: Изд-во Моск. ун-та, 1979. С. 96–119.
Протасова Н.А., Горбунова Н.С. Формы соединений никеля, свинца и кадмия в
черноземах Центрально-Черноземного региона // Агрохимия. 2006. № 8. С. 68–76.
Рудин В.Д., Шипотовский В.В. Обеспеченность почв Ставропольского края медью
и кобальтом // Научн. Тр. Ставропольского с.-х. ин-та. 1973. Вып. 36. Т. 3. С. 136 – 139.
Русанова В.Г., Денева С.В., Шахтарова О.В. Особенности генезиса автоморфных
почв северной лесотундры (юго-восток Большеземельской тундры) // Почвоведение.
2015. № 2. С. 145–155.
Самонова О.А., Асеева Е.Н. Геохимическая трансформация покровных и моренных
суглинков бассейна Средней Протвы в процессе почвообразования // Вестник Моск.
ун-та. Сер. 5. География. 2006. № 6. С. 67–74.
Самонова О.А., Геннадиев А.Н., Кошовский Т.С., Жидкин А.П. Металлы в почвах мало-
го водосбора лесостепной зоны (Среднерусская лесостепь) // Почвоведение. 2015.
№ 6. С. 675–684.
Самонова О.А., Кошелева Н.Е., Касимов Н.С. Ассоциации микроэлементов в профи-
ле дерново-подзолистых почв южной тайги // Вестник Моск. ун-та. Сер. 17. Почвоведе-
ние. 1998. № 2. С. 14 – 19.
Семенков И.Н. Формы нахождения металлов в суглинистых тундровых, таежных, под-
таежных и лесостепных почвенно-геохимических катенах. Дис. … к. геогр. н. М., 2016. 175 с.
143
Семенков И.Н., Асеева Е.Н., Терская Е.В. Латеральная геохимическая структура ле-
состепных катен балочного водосбора центра Среднерусской возвышенности // Вест-
ник Моск. ун-та. Сер. 5. География. 2013. № 6. С. 68 – 75.
Семенков И.Н., Касимов Н.С., Терская Е.В. Радиальная геохимическая структура
почв лесостепных суглинистых катен балочного водосбора в центре Среднерусской
возвышенности // Вестник Моск. ун-та. Сер. 5. География. 2015.№ 5. С. 42 – 53.
Сергеева Н.Н., Якуба Ю.Ф., Пестова Н.Г., Мироненко Н.Я. Исследование содержания
макро- и микроэлементов в серой лесной почве под садом для разработки основ эко-
логизированной системы удобрения // Плодоводство и виноградарство Юга России.
2015. № 34(04). С. 1 – 12.
Тентюков М.П. Геохимия ландшафтов равнинных тундр (на примере Ямала и
Большеземельской тундры). Сыктывкар, 2010. 260 с.
Тонконогов В.Д. Автоморфное почвообразование в тундровой и таежной зонах
Восточно-Европейской и Западно-Сибирской равнин. М.: Почв. ин-т им. В.В. Докуча-
ева, 2010. 304 с.
Урусевская И.С. Микроэлементы в серых лесных почвах Среднерусской возвы-
шенности // Вестник Моск. ун-та. Сер. 17. Почвоведение. 1997. № 4. С. 41 – 52.
Щеглов Д.И., Горбунова Н.С., Семенова Л.А., Хатунцева О.А. Микроэлементы в по-
чвах сопряженных ландшафтов Каменной степи различной степени гидроморфиз-
ма // Почвоведение. 2013. № 3. С. 282–290.
Adriano D.C. Trace elements in the terrestrial environment. N.Y., Berlin, Heidelberg,
Tokyo: Shpringer – Velag, 2001. 867 p.
Antcibor I. Content, Distribution, and Translocation of Trace Elements in Permafrost-
Affected Environments of the Siberian Arctic. Dissertation.–Hamburg, 2014. 185 p.
Belyaev V., Shamshurina E., Markelov M., Golosov V., Ivanova N.,Bondarev V., Paramonova
T., Evrard O., Ottle C., Lefevre I., Bonte P. Quantification of the sediment budget of a river ba-
sin, based on reconstruction of the post-fallout redistribution of Chernobyl particle-bound
137
Cs // Proceedings of a ICCE-IAHS symposium «Erosion and Sediment Yields in the Chang-
ing Environment». Chengdu, CAS. 2012. Р. 394–403.
Fan T.-T., Wang Yu-J., Li Ch.-B., Zhou D.-M., Friedman S.P. Effects of soil organic matter on
sorption of metal ions on soil clay particles // Soil Science Society of America J. 2015. V. 79.
Р. 794–802.
Filgueiras A.V., Lavilla I., Bendicho C. Chemical sequential extraction for metal partitioning
in environmental solid samples // J. Environmental Monitoring. 2002. V. 4. Iss. 6. Р. 823–857.
Hu Z., Gao S. Upper crustal abundances of trace elements: A revision and update //
Chem. Geol. 2008. V. 253. Iss. 3–4. P. 205–221.
Kabata-Pendias A. Trace Elements in soils and plants. N.–Y.: CRC Press, 2011. 505 p.
Niesiobędzka K. The mobility and bioavailability of heavy metals in soil environment //
Engineering and Protection of Environment. 2004. V. 7(3–4). P. 393–399.
Sipos P. Distribution and sorption of potentially toxic metals in four forest soils from
Hungary // Central European J. of Geosciences. 2009. V.1–2. P. 183–192.
Tessier A., Campbell P.G.C., Bisson M. Sequential extraction procedure for the speciation
of particulate trace metals // Analytical chemistry. 1979. №. 51. Р. 844 – 851.
144
ГЛАВА 2
ГЕОХИМИЯ ЛЕСНОЙ ОВРАЖНОЙ

ЛАНДШАФТНО-ГЕОХИМИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ
(СМОЛЕНСКО-МОСКОВСКАЯ ВОЗВЫШЕННОСТЬ)
О.А. Самонова, Е.Н. Асеева, Н.С. Касимов
Дифференциация содержания валовых и подвижных форм металлов в раз-

личных типах почв, корреляционная связь с их физико-химическими свойства-
ми, почвообразовательными процессами изучаются на протяжении нескольких
десятилетий. Результаты этих исследований подробно описаны (Безносиков
с соавт., 2007; Васильевская, Шибаева, 1991; Карпухин, 1998; Никонов с соавт.,
1997; Микроэлементы …, 1981; Kabata-Pendias, Pendias, 2001; Горбатов, 1988;
Ильин, Сысо, 2001; Ладонин, 2002; Пляскина, Ладонин; 2008, Marshall, Fairbridge,
1999; Sarkar et al, 2007; Самонова, 2002). Построены и исследованы статистиче-
ские модели, отражающие количественные зависимости содержания подвиж-
ных форм металлов от основных почвенно-геохимических факторов (Касимов с
соавт., 1995, 2002). Описаны природные процессы различных уровней иерархи-
ческой организации, которые объединяют соединения микроэлементов почвы,
обусловливая ее устойчивость к химическому воздействию (Мотузова, 2009).
Для изучения поведения металлов широко используется катенарный под-
ход. Анализ латеральной и радиальной геохимической структуры катен по-
зволяет выявлять парагенетические ассоциации элементов, участвующих в
миграционных процессах в почвах (Касимов с соавт., 2002, Самонова, 2002;
Семенков с соавт., 2013). Поведение валовых и подвижных форм металлов в
каскадных системах более высокого порядка, чем катены – микроаренах, опи-
сано в немногих работах (Самонова, Асеева, 2010; Самонова с соавт., 2015).
Важными каналами миграции металлов между автономными и подчинен-
ными позициями, наряду со склоновым стоком, служат овражно-балочные си-
стемы (Голосов, 2006). В этих системах большую роль играет суспензионный
сток, являющийся основной составной частью механической миграции и наи-
более активно протекающий в поверхностных (гумусовых) горизонтах почв.
Для корректной интерпретации миграционных процессов необходим анализ
распределения не только валового содержания элементов, но и их подвиж-
ных форм, экстрагируемых различными вытяжками, (ацетатно-аммонийной,
солянокислой и т. д.), а также связи химических элементов и их соединений с
гранулометрическими фракциями как носителями металлов в процессе меха-
нической миграции. Это имеет практическое значение для оценки поступле-
ния поллютантов в депрессии рельефа, к которым относятся овраги, служа-
щие местами сброса загрязняющих веществ.
Пространственное распределение основных почвенно-геохимических
показателей в поверхностном горизонте почв оврага и его водосбора – содер-
145
жания гранулометрических фракций, гумуса, величин рН, валовых концентра-

ций Ti, Zr, Mn, Co, Zn, Cu, Pb, Cr, V, Ni, Sn, подвижных форм Fe, Mn, Cu, Ni, Co, Cr,
Zn, Pb – охарактеризовано ранее (Samonova et al., 2014).
Цель исследования – анализ латеральной дифференциации валовых и
подвижных форм металлов в почвенной массе и в гранулометрических фрак-
циях гумусовых горизонтов почв в модельном овраге.
Объект исследования
В качестве модели каскадной ландшафтно-геохимической системы ло-

кального уровня выбран овраг Волчий (рис. 1), расположенный на левом бе-
регу р. Протва, на территории Сатинского учебного полигона МГУ.
Это молодой овраг, сформировавшийся во второй половине голоцена,
в плане он имеет простую ромбовидную форму, длина оврага около 200 м,
глубина в средней части достигает 8 м. Склоны прямые, крутизна от 20 до
50о. Бровки оврага четкие, поперечный профиль V-образный, в приустьевой
части – U-образный. В верхней части овраг последовательно прорезает ма-
ломощные покровные суглинки, флювиогляциальные пески и сильноопес-
чаненную московскую морену (Панин с соавт., 2009); в средней части – углу-
бляется в легкоразмываемую 15-метровую толщу водно-ледниковых песков
и алевритов, частично вскрывает тяжелосуглинистую днепровскую морену,
насыщенную крупнообломочным материалом. Продольный профиль днища
имеет правильную вогнутую форму. Конус выноса оврага наложен на высо-
кую пойму.
Водосборная территория оврага Волчий представляет собой автономный
и трансэлювиальный ландшафт с еловым землянично-овсяницевым сообще-
ством на дерново-среднеподзолистых почвах; трансэлювиальные ландшафты
склонов коренного берега р. Протва покрыты еловыми мертвопокровными,
елово-березовыми и елово-сосновыми мертвопокровными сообществами на
дерново-слабоподзолистых почвах. На склонах и в днище оврага преобладают
кустарниковые сообщества из черемухи, бересклета, лещины; в травяном по-
крове – щитовник мужской, крапива двудомная, лютик едкий, зеленые мхи. Не-
которые участки днища лишены растительности. Почвенный покров склонов и
днища оврага состоит из дерновых и дерновых слаборазвитых разностей (Гера-
симова, Исаченкова, 2003), на конусе выноса под луговым землянично-клеверо-
злаковым сообществом формируются дерновые среднемощные почвы.
Методы исследований
Овраг рассматривается как каскадная ландшафтно-геохимическая систе-

ма, в которой все звенья (склоны – днище – конус выноса) находятся в тесном
146
ГЛАВА 2
взаимодействии не только между собой, но и с окружающими ландшафтами

водосборной части и склонов долины Протвы.
В крест простирания оврага в среднем через 100 м заложены три про-
филя. На каждом профиле из гумусового горизонта (0–10 см) почв отобра-
ны пробы на водосборной территории, в 2–3 м от бровки оврага, на средних
частях склонов, в днище и на конусе выноса. Профили представляют собой
катены, пересекающие овраг с обеих сторон и заканчивающиеся в днище;
которое также можно рассматривать как катену, где элементарные ландшаф-
ты – от верховьев к низовьям – расположены на различных уровнях релье-
фа с изменяющимся составом растительного сообщества и разностями почв.
По днищу оврага пробы отбирали через 35–40 м. Для анализа латерального
распределения металлов в гранулометрических фракциях выбрано 11 проб:
почвы водосборной области, примыкающей к правому склону (борту) оврага,
правого склона, днища от верховьев к низовьям и конуса выноса (рис.1). В по-
чвах правого склона оврага геохимические параметры распределены более
равномерно, чем в почвах левого склона (Samonova, Aseyeva, Kasimov, 2014).
Предполагается, что для отдельных фракций ситуация не изменится, и интер-
претация результатов средних значений геохимических параметров для ко-
ротких (в среднем 3 пробы) выборок будет корректной.
В пробах определялось значение рНKCl, содержание Сорг по Тюрину; ва-
ловое содержание Mn, Cu, Ni, Co, V, Cr, Zn, Pb, Ti, Zr, Sn, Sr, Ba – приближен-
но-количественным спектральным методом, а содержание Mn, Ni, Co, Cr, Zn,
Pb, Ti, Zr, Fe в отдельных гранулометрических фракциях – количественным
спектральным методом в лаборатории геолого-геохимической экспедиции
г. Бронницы; подвижные формы Fe, Mn, Cu, Ni, Co, Cr, Zn, Pb – атомно-абсорб-
ционным методом на спектрофотометре Hitachi 180/70, в вытяжке 1M HNO3,
на географическом ф-те МГУ1, с точностью ±5%. В эту вытяжку переходит
комплекс водорастворимых, обменных и непрочносорбированных аморф-
ными гидроксидами Fe и Mn форм, и, частично, органо-минеральные соеди-
нения (Соловьев, 1989). Она позволяет определять подвижные формы ши-
рокой группы металлов в некарбонатных и слабощелочных почвах, а также
их потенциальное количество, которое в техногенных ландшафтах может
отрицательно влиять на окружающую среду. Данная вытяжка часто приме-
няется при почвенно-геохимическом мониторинге вследствие простоты ме-
тодики, высокой информативности и сопоставимости с результатами других
исследований. Гранулометрический анализ выполнен пирофосфатным ме-
тодом, фракции 1–0,25, 0,25–0,05, 0,05–0,01, 0,01–0,001, <0,001мм выделены
в каждом из 11 образцов почв (всего 55 проб). Фракция 1–0,25мм выделена
1
Аналитики: Е.А. Шахпендерян, Т.Г. Сухова.
147
ситовым методом, остальные фракции – методом отмучивания водой в хими-

ческой лаборатории Института географии РАН (Москва)1.
Выборки для статистической обработки сформированы в соответствии с
принадлежностью проб к склонам, днищу, конусу выноса, а также водосбор-
ной области оврага. Для данных приближенно количественного анализа – ва-
лового содержания элемента в объектах – в качестве среднего использовано
модальное значение, при объеме выборки больше 20, и медиана – при объ-
еме выборки менее 20 (Дмитриев, 1995). Среднее арифметическое значение
рассчитано для содержания гранулометрических фракций, гумуса, величин
рН, подвижных форм металлов в общей почвенной массе, валовых содержа-
ний металлов в отдельных гранулометрических фракциях.
Рис. 1. Фрагмент топографической карты

(горизонтали проведены через 2 м) и схема отбора проб
в гумусовых горизонтах почв овр. Волчий и его конуса выноса
Римские цифры – катены, начинающиеся выше бровок и пересекающие
склоны оврага и его днище; 1 – места отбора проб; 2 – пробы, в которых содержание
металлов определялось в отмытых гранулометрических фракциях
1
Аналитик Е.А. Агафонова.
148
ГЛАВА 2
Связь химического и гранулометрического состава в почвах оценивали

с помощью коэффициента линейной корреляции Пирсона, а наличие или от-
сутствие пространственных линейных трендов в изменении геохимических и
гранулометрических показателей в донной части оврага – коэффициента кор-
реляции Спирмена. Связи считались значимыми при p<0,05 (четкие простран-
ственные тренды и значимая корреляция показателей).
Для оценки латеральной дифференциации содержания металлов в по-
чвах оврага использован коэффициент латеральной дифференциации (L), от-
ношение среднего содержания элемента в данной выборке (склон, днище и
т. д.) к его содержанию в почвах водосборной области.
Гранулометрические фракции, гумус, рН
По геоморфологическим элементам оврага наиболее контрастно распре-

делена фракция крупного и среднего песка (1–0,25 мм): ее содержание увели-
чивается от 5,7% в дерново-подзолистых почвах водосбора (табл. 1) до 39,3%
в дерновых почвах конуса выноса.
Количество средней и мелкой пыли в этом направлении уменьшается
почти в 3 раза (рис. 2, А). Содержание илистой фракции в системе водосбор
→склоны→днище→конус выноса уменьшается в 1,3 раза.
В подчиненных позициях накапливаются в основном песчаные фракции,
рассеиваются – пылеватые и илистая. Увеличение содержания песчаных фрак-
ций на склонах и в днище оврага объясняется врезом днища во флювиогля-
циальные песчаные отложения, а также их механическим перемещением от
автономных позиций в подчиненные, что подтверждает возможность нако-
пления почвенного материала на склонах эрозионных форм, свидетельствуя
о более активном механическом перемещении песчаных фракций (сползании
материала под действием силы тяжести), чем пылеватых и илистой (Ажигиров
с соавт. , 1987; Геннадиев с соавт., 2008; Голосов, 2006). В днище оврага содер-
жание мелкопылеватой и илистой фракций ниже, чем на склонах в 1,5 раза.
Коэффициент Спирмена показал наличие линейных пространственных трен-
дов: аккумуляции среднего песка (слабо – для мелкого песка), рассеяния круп-
ной и средней пыли (слабо – для мелкой пыли) от верховьев оврага к конусу
выноса (рис. 2, Б).
Содержание гумуса в почвах оврага изменяется от 1 до 8,5%, что обуслов-
лено присутствием или отсутствием растительного сообщества и его соста-
вом, а также активностью эрозионно-аккумулятивных процессов. В почвах
склонов количество гумуса максимально, вероятно, за счет приноса и акку-
муляции материала из прилегающих ландшафтов, что также подтверждает
возможность накопления почвенного материала на склонах. Минимальное
содержание гумуса приурочено к почвам днища (рис. 3), где от верховьев к
149
низовьям проявляется линейный тренд уменьшения этого показателя, совпа-

дающий с распределением крупнопылеватых частиц; также отмечается поло-
жительная корреляция между содержанием гумуса и фракциями средней и
мелкой пыли.
Таблица 1
Среднее содержание металлов в общей почвенной массе
и в гранулометрических фракциях гумусовых горизонтов
почв водосбора оврага Волчий (мг/кг, Fe – %)
Общая масса почвы Гранулометрические фракции

Элемент
подвижные G1 G2 G3 G4–G5 G6
валовое формы (5,7%) (11,8%) (51,2%) (9,6%) (10,4%)
80 38 53 190 338
Zn 80 8,4 1,0 0,5 0,7 2,4 4,2
22 19 30 89 92
Pb 30 5,9 0,7 0,6 1,0 3,0 3,1
30 13 6 16 32
Co 10 3,3 3,0 1,3 0,6 1,6 3,2
63 35 12 36 74
Ni 30 4,6 2,1 1,2 0,4 1,2 2,5
78 59 61 67 96
Cr 40 2,1 2,0 1,5 1,5 1,7 2,5
Mn 550 626 2810 523 283 788 4475

5,1 1,0 0,5 1,4 2,4
900 3050 5525 5450 4350
Ti 3500 – 0,3 0,9 1,6 1,6 1,2
160 610 860 420 153
Zr 350 – 0,5 1,7 2,5 1,2 0,4
Fe – 0,234 10,3 6 1,6 3 6,8
Примечание. Над чертой – среднее валовое содержание металлов, под чертой – коэффициент
обогащения или обеднения фракции металлами относительно общей массы почвы. Прочерк –
не определяли. Здесь и далее в таблицах для обозначения гранулометрических фракций (мм)
используются индексы G1–G6: G1–1–0,25, G2–0,25–0,05, G3–0,05–0,01, G4–0,01–0,005, G5–0,005–
0,001, G6–<0,001. В скобках под индексом приводится среднее содержание фракции в почвах
водосбора. Для валового содержания металлов в общей массе почвы рассчитано медианное
значение (число проб – 8), в остальных случаях – среднее арифметическое.
150
ГЛАВА 2
Рис. 2. Латеральная дифференциация гранулометрических фракций

в поверхностных горизонтах почв различных частей оврага по отношению
к водосбору (A) и их распределение в гумусовом горизонте почв днища оврага
от верховьев к конусу выноса (Б)
Генетические типы почвообразующих отложений: gf – флювиогляциальные пески,
gl – озерно-ледниковые отложения (алевролиты и мелкозернистые пески),
g – завалуненные моренные суглинки, pr –современнные пролювиальные отложения
151
Рис. 3. Распределение среднего содержания гумуса и значений рНKCl в

поверхностных горизонтах почв оврага Волчий
Почвы водосборной области оврага слабокислые, близкие к нейтральным.

Четко выражена тенденция роста значений рН в ряду: водосбор – склоны – дни-
ще – конус выноса (рис. 3). Положительная корреляция между величиной рН и
содержанием фракции мелкого песка объясняется его карбонатностью; с пыле-
ватыми и илистой фракциями связь отрицательна. Подщелачивание обусловле-
но врезом овражной системы в гляциальные и флювиогляциальные карбонат-
ные отложения днепровского возраста (Строение и история …, 1996).
Металлы в почвенной массе гумусовых горизонтов
Валовое содержание Ti, Zr, Mn, Zn, Cu, V в почвах уменьшается в ряду
склоны–днище–конус выноса (рис. 4, А). На склонах оврага коэффициенты ла-
теральной дифференциации (подстрочный индекс) изменяются:
Ti,Mn,Pb,Zr0,7Ba,Sr0,8V,Zn0,9Cr,Co,Sn1,0Ni1,1Cu1,6.
Содержание всех элементов, кроме Cu и Ni, максимально в почвах водосбора,
содержание Cr, Co, Sn не дифференцировано между водосбором и склонами.
В почвах склонов статистически достоверна положительная связь между содер-
жанием Cr, крупнопылеватой фракцией и гумусом; Ti – со средне- и мелкопылева-
тыми фракциями; песчаных фракций – с величиной рН. Корреляция отрицатель-
на между содержанием Zr и величиной рН; гумуса с мелкопесчаной фракцией
(табл. 2). Парные коэффициенты корреляции значимы для Ni–Cu, поведение ко-
торых определяют, вероятно, органические соединения (Липатникова, 2011).
152
ГЛАВА 2
Рис. 4. Латеральная дифференциация среднего содержания валовых (A)

и подвижных (Б, вытяжка 1 н. HNO3) форм металлов
в поверхностных горизонтах почв оврага Волчий
L – отношение содержания металла в почвах элементарных ландшафтов эрозионной
формы к его содержанию в почвах водосбора
153
В почвах днища относительно водосборной территории уменьшаются со-

держания большинства элементов: Ti,Mn,Zr0,6Ba,Sr,Pb,V0,8Cr,Zn0,9, отсутствует пе-
рераспределение Ni,Co,Sn1,0; слабое увеличивается количество Cu1,2 (рис. 4, А).
От верховьев к низовьям выявлен линейный тренд уменьшения содержания
Ba, Ti, Cr, V слабее он выражен для Mn, Sn, Zr; тенденция к накоплению про-
является у Sr. Распределение Ti, Zr, Mn, Cr, Sn тесно связано со среднепылева-
той фракцией; а Cu, Ni, Sn – с содержанием органического вещества. Значимая
отрицательная корреляция выявлена между песчаными фракциями, гумусом,
величиной рН и Sn, Mn, Zn, Ni, Ti. (табл. 2). Устойчивые пары образует Zn с Co,
Pb, Mn, (рис. 5) что, вероятно, обусловлено преобладанием их органо-мине-
ральных форм в миграционных процессах.
Рис. 5. Значимые положительные корреляционные связи

между валовыми содержаниями металлов (А) и между подвижными
формами соединений (Б) в почвах оврага (p<0,05)
В почвах конуса выноса оврага уменьшается валовое содержание

Ba0,4,Ti,V,Zr0,5Mn,Cr0,6Zn,Pb0,7Sr0,8Sn0,9, не изменяется концентрация Ni,Co1,0, Cu1,1.
В почвах внутренней части оврага по сравнению с почвами водосбора
уменьшается содержание Ti, Ba, Sr, Mn, V, Zn, Pb, Zr, совпадая с распределени-
ем пылеватых и илистой фракций, что указывает на транзитность оврага для
этих элементов. Выявлено накопление Cu (особенно на склонах) и слабая диф-
ференциация содержания Cr, Co, Sn.
В почвах оврага (почвы склонов, днища и конуса выноса) валовое содер-
жание Ti, Cr, Zr, Zn, Ba, Sn значимо положительно связано с содержанием пыле-
ватых и илистой фракций (кроме Ba с илистой, табл. 2).
154
ГЛАВА 2
Таблица 2
Корреляционные связи металлов с физико-химическими свойствами
в гумусовом горизонте почв оврага Волчий
Валовое содержание металлов

Показатель
водосбор (7) склоны (7) днище (7) склоны, днище, конус выноса (18)
Ba,Sn,Zn,Co–0,9
G1 – – Ba–0,8 V,Zn–0,7 Ti,Mn,Cr–0,6;Co–0,5
V,Mn–0,8
G2 Ti,Pb–0,8 – Ti–0,8 Ti–0,6 Zr–0,5
Фракция
G3 Ti,Mn,Pb0,8 V0,7 Cr0,8 Ti,Mn0,9 Ti0,8;Cr0,7 Sn,Zr0,6 Ba,Zn0,5

G4 Ti,Pb0,8;V0,7 Ti0,8 Zr0,9 Ti,Mn,Cr,Sn0,8 Ti,Cr0,8 Ba,Zr0,7 Mn0,6;V,Ni,Zn,Cu,Sn0,5
G5 Ba,Ti,Pb0,8 Ti0,8 – Zn,Ba0,7 Ti,Cr,Zr0,6 V,Sn0,5
G6 Ti,Pb0,8 – – Zr0,8;Ti0,7 Zn0,6 Cr,V,Sn0,5
G1,G20,8 H,G10,8 G20,6

рН G4,G5–0,7
Zr–0,9 Sn,Mn,Zn–0,9 Ti,Ni–0,8 G6–0,6 G3,G4,G5–0,5
Cr0,9 G30,8 Сu,Ni0,9;Sn0,8

H (гумус) – Ni0,8 Cr,Cu0,6 Ba,Sn0,6 Zn0,5
G2–0,8 рН–0,8
Подвижные формы металлов

Показатель водосбор (7) склоны (7) днище (7) склоны, днище, конус выноса (18)
G1 Ni–0,8 Cu–0,8 – Zn–0,5
G2 Fe Cr–0,9 Cu–0,8 – Cr–0,5
Фракция
G3 Fe0,9 Mn,Cr0,8 – – –
G4 Fe0,9 – Pb0,9; Co,Mn,Zn0,8 Pb,Co,Zn0,7 Mn 0,6
G5 Fe0,9 Mn–0,8 Cr0,8 – Zn,Pb0,5
G6 Fe0,8 – Mn0,8 Pb,Co0,6 Zn,Ni,Mn0,5
G20,9 Cu0,9
рН Pb–0,9; Zn,G4–0,8 Pb–0,9,Co–0,6
G3,G4,G5,Fe–0,8 Pb–0,9
H (гумус) – – Zn0,9; Pb0,8 Pb0,7 Zn, Co0,6
Примечание. Размерность фракций для индексов G1–G6 приведена в примечании к табл. 1.

Нижний индекс рядом с элементами – статистически значимые коэффициенты корреляции
(p < 0,05): без знака перед цифрой – положительная связь, со знаком «–» – отрицательная.
Прочерк означает отсутствие значимых корреляционных связей.
155
Тесная зависимость выявлена между содержаниями Ti, Cr и крупной, сред-

ней пыли; Zn – с мелкой пылью, Zr – с илистой фракцией. Mn, V, Ni, Cu – ассо-
циируются с фракцией средней пыли. Связь разных по химическим свойствам
элементов: Ti, Zr, Zn, Cr, Ba с тонкими гранулометрическими фракциями, ве-
роятно, обусловлена минералогическим составом последних. Отрицательна
корреляция содержания Ba, V, Zn, Ti, Mn, Cr с фракцией крупного и среднего
песка; а Ti и Zr – с фракцией мелкого песка.
Содержание подвижных форм металлов в почвах водосбора (табл. 1) со-
ответствует установленным ранее значениям для этих элементов в дерново-
подзолистых почвах на покровных, делювиальных и моренных суглинках (Ка-
симов с соавт., 2002; Кошелева с соавт., 2000).
На склонах оврага коэффициенты латеральной дифференциации подвиж-
ных форм металлов следующие: Fe, Zn, Pb1,0 Ni0,9 Cr0,8 Co0,7 Mn0,5 Cu0,4. (рис. 4, Б).
По сравнению с почвами водосбора подвижность Cu уменьшается с 10 до 2%,
а Zn и Pb – возрастает на 50 и 30% соответственно. По величине подвижности
в почвах металлы образуют ряд (цифры рядом с элементом – подвижность –
доля подвижных форм от валового содержания, выраженная в процентах):
Mn76 Co30 Pb28 Zn17 Ni14 Cr4 Cu2 , мало отличающийся от ряда подвижности для
почв водосбора. Статистически достоверна положительная связь Cr с фракци-
ей мелкой пыли и Cu – с величиной рН; отрицательная – Cu с фракцией сред-
него и крупного песка, а Pb – с величиной рН (табл. 2). Для других элементов
связи с изученными параметрами не значимы. Расчет коэффициентов парной
корреляции между элементами выявил лишь две устойчивые пары: Mn–Ni и
Zn–Ni (рис. 5), что подтверждает их участие в биогенной миграции (Безноси-
ков с соавт., 2007).
В почвах днища по сравнению с водосборной территорией уменьшаются
содержания Mn0,5Co0,6Pb0,8Fe,Cu,Zn,Ni0,9 ; относительно склонов слабо уменьша-
ются концентрации Fe, Zn, Pb, Co; увеличиваются – Cu и Cr. По содержанию под-
вижных форм Mn и Ni склоны и днище не отличаются. Уменьшается подвиж-
ность Mn, Co, Zn, Pb и увеличивается – Cu, ранжированный по подвижности ряд
металлов изменяется по сравнению со склонами: Mn48Pb24Co21Ni14Zn,Cu10Cr4.
На распределение Pb, Co, Mn, Zn значительное влияние оказывает фракция
средней пыли, а Mn – илистая фракция (табл. 2). Парные коэффициенты кор-
реляции между элементами достоверны для Zn–Pb и Cu–Co (рис. 5); поведе-
ние первой пары элементов определяют среднепылеватая фракция, органи-
ческое вещество и величина рН, для второй пары такая связь статистически
не достоверна. От верховьев к низовьямоврага в почвах днища уменьшается
содержание Mn, Cu, Pb, Zn, Co и Ni (рис. 6), а также гумуса, и пылеватых фрак-
ций, определяющих поведение этой группы элементов. Слабо возрастает кон-
центрация Fe и Cr, совпадающая с увеличением содержания фракции 1–0,25
мм, а также величин рН, что указывает на роль карбонатных соединений этих
156
ГЛАВА 2
металлов в общем балансе кислоторастворимых форм. Статистически значи-

мый тренд имеют только Zn и Pb.
В почвах конуса выноса оврага коэффициенты уменьшаются:
Mn0,3Ni0,4Fe,Co0,5Zn0,6Cu,Pb0,8Cr0,9 (рис. 4, Б), что связано с ростом доли песча-
ных фракций за счет уменьшения количества фракций-носителей – пылева-
тых и илистой. Подвижность уменьшается лишь у Ni и Cu; ее ранжированный
ряд Mn51 Co, Pb23 Zn10 Ni6 Cr5 Cu4 не отличается от аналогичного ряда для скло-
новых почв оврага.
Рис. 6. Распределение подвижных форм металлов (мг/кг)

в поверхностных горизонтах почв днища оврага Волчий
Цифры на оси абсцисс – точки отбора проб вниз по днищу
157
Подвижные формы Co, Pb, Zn, Ni, Mn вповерхностных горизонтах почв

оврага имеют тесную положительную связь с илистой и среднепылеватой
фракциями (за исключением Ni с последней). Достоверная связь металлов с
крупно- и мелкопылеватыми фракциями не установлена. Значимая положи-
тельная корреляция с содержанием гумуса характерна для подвижных форм
Pb, Zn и Co, для остальных элементов (кроме Cr) связь положительна, но ста-
тистически не достоверна. Между величиной рН и содержанием подвижных
форм Pb и Co выявлена достоверная отрицательная связь. Более низкая кон-
центрация подвижных форм металлов в почвах с высоким значением рН об-
условлена их опесчаненностью, то есть опосредованно проявляется роль
гранулометрического состава в формировании геохимической структуры
оврага. Распределение подвижных форм металлов в почвах оврага указыва-
ет на транзитность системы; миграция элементов осуществляется, главным
образом, в составе фракции средней пыли, в меньшей степени – с органиче-
скими соединениями.
В почвах водосбора и склонов (для подвижных форм соединений) харак-
терна тесная связь между Mn–Ni, а в днище – между Co–Cu, Zn–Pb (рис. 5), что
можно объяснить изменением соотношений между различными формами со-
единений металлов (извлекаемыми этой вытяжкой) в процессе их миграции
от водосбора по склонам в днище.
Металлы в гранулометрических фракциях

гумусовых горизонтов
Ti концентрируется во всех пылеватых фракциях, Zr – в крупнопылева-

той (рис. 7). Повышенные содержания Ti и Zr в крупнопылеватой фракции, по-
видимому, связаны с накоплением в ней устойчивых акцессорных минералов
(сфена, рутила, циркона), характерных для четвертичных отложений террито-
рии исследования (Комплексный …, 1992). В отдельных случаях Zr накаплива-
ется во фракции мелкого песка, что связано с присутствием циркона (Побе-
динцева, 1975; Berrow, Mitchel, 1991; Anda et al., 2009).
Максимальные концентрации Pb приурочены к средне- и мелкопылева-
той фракции, Zn – к илистой фракции; в более крупных фракциях они не нака-
пливаются (рис. 7), что описано в литературе (Пляскина, Ладонин, 2003; Hardy,
Cornu, 2006). Fe, Mn, Co, Ni и Cr накапливаются в илистой фракции (Варшал с
соавт., 1993; Титова с соавт., 1996; Huangetal., 2014; Berrow, Mitchel, 1991; Hardy,
Cornu, 2006), часто они имеют второй максимум – в фракции крупного и сред-
него песка, минимум (кроме Сr) – во фракции крупной пыли. В почвах некото-
рых регионов из-за особенностей их минералогического состава, в пылеватых
фракциях отмечается повышенное содержание Со и Ni (Синкевич, Стрижова,
1966; Hardy, Cornu, 2006; Побединцева, 1975).
158
ГЛАВА 2
Рис. 7. Содержание элементов

в гранулометрических фракциях
гумусовых горизонтов почв оврага
(мг/кг, Fe – %)
Среднее арифметическое показано значком
с заливкой, разброс содержаний – линией.
По оси абсцисс – гранулометрические
фракции, мм: G1 – 1–0,25; G2 – 0,25–0,05;
G3 – 0,05–0,01; G4–G5 – 0,01–0,001; G6 – < 0,001
159
Вариабельность содержаний металлов максимальна во фракции 1–0,25 мм –

Сv для большинства элементов более 50%, а для Ti и Mn – соответственно 101 и
128%, и только для Pb – около 30%. Во фракции 0,25–0,05 мм (мелкий песок) Сv
Ti, Mn, Cr, Zr и Co уменьшается, а Ni, Zn, Fe увеличивается. В пылеватых фракциях
Сv всех металлов (кроме Fe и Mn) уменьшается. В илистой фракции значение Сv
минимально для большинства элементов – 15–29%, за исключением Mn, у ко-
торого оно в 2-3 раза выше (Сv=50%). Низкая вариабельность содержаний эле-
ментов в тонких фракциях объясняется их относительно однородным химиче-
ским составом, связанным с преобладанием вторичных глинистых минералов и
максимальным преобразованием почвенными процессами.
Крупный и средний песок (1–0,25 мм). Максимальные содержания всех
элементов, кроме Ti, установлены в почвах водосбора (рис. 8). В почвах склонов
оврага наблюдается уменьшение содержаний: Mn0,2Zn,Co0,3Ni0,4Cr0,5Fe,Zr0,6Pb0,7
(здесь и далее числовой индекс рядом с элементом – коэффициент латеральной
дифференциации L). Относительно склонов в днище в 1,5-2 раза увеличивается
содержание Zn, Ni и Cr; содержание других элементов изменяется слабо.
Минимальные концентрации Pb, Co, Cr, Mn, Zr и Fe и максимальная – Ti приу-
рочены к конусу выноса, что свидетельствует об изменении минералогического
состава фракции в процессе ее транспорта и переотложения, увеличении доли
кварца и устойчивых акцессорных минералов (Шванов, 1987).
Вдоль днища оврага происходит уменьшение содержаний металлов, что хо-
рошо согласуется с выводом о возможности обеднения металлами данной фрак-
ции в процессе транспорта частиц по днищу к конусу выноса. Достоверные (r=–1
и r=–0,9, р<0,05) линейные отрицательные тренды установлены для Mn, Pb и Сo;
менее отчетливо они выражены для Fe,Zr и Сr (r=–0,8 для Fe и r =–0,7 для Zr и Сr).
Мелкий песок (0,25–0,05 мм). Максимальное содержание металлов,
кроме Zn, наблюдается в почвах водосбора (рис. 8), в почвах склонов оврага
уменьшается: Ni,Co,Fe0,4Zn,Mn0,5Cr0,6Zr0,7. В днище относительно склонов содер-
жание Ni, Fe, Mn, Co, Cr увеличивается в 1,5–2 раза, Zn – в 3,8 раза. Содержание
Zr,Ti и Pb на склонах и в днище одинаковы. В почвах конуса выноса концентра-
ция Fe, Zr, Ti, Mn, Cr, Co, Pb минимальна.
Содержание Fe уменьшается вдоль днища оврага, высокий коэффициент
корреляции (r=–0,9; р=0,04) свидетельствует о рассеянии этого элемента в
процессе транспорта фракции. Менее достоверны линейные тренды умень-
шения содержаний у Mn, Co, Ni, Zr (r=–0,7; р=0,19).
Таким образом, латеральная геохимическая дифференциация фракции
мелкого песка в общих чертах совпадает с дифференциацией крупного и
среднего песка. Литогенетический фактор определяет более низкие концен-
трации металлов в почвах внутренних частей оврага по сравнению с водосбо-
ром. Внутри овражной системы в этих фракциях происходит увеличение со-
держаний элементов в днище и уменьшение – в почвах конуса выноса.
160
Рис. 8. Латеральная дифференциация металлов (L) в гранулометрических фракциях
гумусового горизонта почв овражной системы:
I – водосборная область, II – склоны оврага, III – днище оврага, IV – конус выноса.
Цифры – значения L. Позиции со значимым накоплением (L≥1,3) металлов выделены серым цветом
ГЛАВА 2
161
Крупная пыль (0,05–0,01 мм). В отличие от песчаных фракций, в круп-

ной пыли более высокие содержания элементов приурочены к почвам вну-
тренней части оврага – склонам (бортам) и днищу. В почвах склонов относи-
тельно водосбора увеличивается содержание Fe,Mn1,6Ni,Zn1,4Co,Pb1,3Cr1,2, а Ti
и Zr – не меняется. Почвы склонов и днища почти не различаются по содер-
жанию металлов. В данной фракции почв конуса выноса, как и в песчаных
фракциях, содержание Fe, Co, Zn, Mn, Pb, Cr, Ni уменьшается, а Ti и Zr – увели-
чивается (рис. 8).
Содержание Pb уменьшается вниз по днищу оврага (r=–0,72, р=0,17), ли-
нейные тренды изменения концентраций других металлов от верховьев к ни-
зовьям отсутствуют.
Средняя и мелкая пыль (0,01–0,001 мм). В почвах водосбора и склонов
оврага концентрации Pb, Cr, Ti, Zn, Co и Zr близки (рис. 8). Содержание Mn и Fe
увеличивается на склонах соответственно в 1,3 и 1,2 раза. В почвах внутрен-
них частей оврага распределение Pb, Cr, Ti, Zn и Co, практически равномер-
ное, содержание Fe и Mn уменьшается в днище, но увеличивается на конусе
выноса в 1,7 и 1,4 раз соответственно (по сравнению с днищем). Содержание
Zr в почвах склонов и днища отличается мало, однако на конусе выноса оно
уменьшается в 1,8 раз относительно днища. В почвах конуса выноса относи-
тельно почв водосбора в 1,3 раза накапливаются Fe и Ni.
Вдоль днища оврага в отличие от более крупных фракций выявлены поло-
жительные (увеличение содержаний) линейные тренды для Ni (r=1,0; p<0,001),
и с меньшей степенью достоверности, для Mn (r=0,72; р=0,17).
Таким образом, содержание металлов во фракции средней и мелкой пыли
слабо изменяется по геоморфологическим элементам оврага, что отличает ее
от более крупных фракций, свидетельствуя о ее одинаковом генезисе и/или
преобразовании процессами выветривания. Латеральное изменение геохи-
мических параметров этой фракции, в которой увеличивается доля вторич-
ных минералов (Минкина с соавт., 2011), проявляется в виде вариации содер-
жания Fe и Mn, связанной, вероятно, с перераспределением их подвижных
соединений.
Илистая фракция (<0,001 мм). Содержание всех металлов, кроме Zn и Cr,
больше в почвах водосбора, чем на склонах, но различия слабые и лежат в ин-
тервале 1,1-1,3 раза, только концентрации Fe и Mn в почвах водосбора боль-
ше, чем на склонах в 1,4 и 2,2 раза соответственно. Аналогичный, но более
контрастный тип распределения выявлен для песчаных фракций. Склоны и
днище также слабо отличаются по содержанию металлов. В почвах конуса вы-
носа по сравнению с днищем увеличивается содержание Fe в 1,5 раза (рис. 8),
уменьшается – Ni и Pb – в 1,3 раза, а Cr и Zn – в 1,2 раза. Вдоль днища достовер-
ные линейные тренды уменьшения содержаний прослеживаются лишь для Pb
и Mn (r=–0,8; p=0,10).
162
ГЛАВА 2
В целом, в илистой фракции содержание металлов в почвах водосбора

и внутренней части оврага отличается слабо. С песчаными фракциями ее
сближает характер распределения металлов между почвами водосбора и
склонов, а с фракцией средней и мелкой пыли – накопление Fe и Ti в почвах
конуса выноса.
Для валовых содержаний Mn, Ti, Zr, Ba, Sr, V, Pb и подвижных форм Mn, Co,
Pb овраг является транзитной формой, в которой поведение большинства ме-
таллов определяется распределением пылеватых и илистой фракций. Преоб-
ладающим механизмом транзита металлов является, вероятно, суспензион-
ный перенос.
По днищу оврага, вследствие транзита пылеватых и илистых частиц, ор-
ганических соединений, уменьшается валовое содержание Ba, Ti, Cr, V (сла-
бее это проявляется для Mn, Sn, Zr) и содержание подвижных форм Mn, Cu,
Pb, Zn, Co.
Содержание металлов в гранулометрических фракциях почв определяет-
ся их размерностью: Fe, Mn, Co, Ni, Cr, Zn концентрируются в илистой фракции,
Ti – во всех пылеватых фракциях, Zr – в крупнопылеватой, Pb – в средне- и
мелкопылеватых фракциях. Вариабельность содержания металлов в грануло-
метрических фракциях уменьшается в ряду песок – пыль – ил.
Песчаные фракции в почвах водосбора характеризуются большим со-
держанием металлов, чем в почвах внутренней части оврага, максимальные
концентрации металлов во фракции крупной пыли приурочены преимуще-
ственно к склонам и днищу. Латеральное распределение металлов в средней
и мелкой пыли, илистой фракции почв проявляется слабо.
Во всех фракциях почв конуса выноса, кроме мелкого песка, выявлено
максимальное содержание Ti, связанное с накоплением устойчивых акцес-
сорных минералов. В средне- и тонкопылеватых, илистой фракциях установ-
лено максимальное содержание Fe, обусловленное его миграционной ак-
тивностью.
Латеральное изменение содержания металлов во фракциях связано не
только с их различным генезисом в почвах водосбора и внутренних частей
оврага (преимущественно песчаных фракций), но и с геохимической транс-
формацией (пылеватых и илистой фракций) в процессе механического пере-
мещения.
Работа выполнена при финансовой поддержке Российского научного фонда

(проект № 14-27-00083).
163
Ажигиров А.А., Голосов В.Н., Добровольская Н.Г. и др. Исследование стока воды и на-
носов на склоновых водосборах в бассейне р. Протвы. М.: ВИНИТИ, 6389-В87, 1987. 175 с.
Безносиков В.А., Лодыгин Е.Д., Кондратенок Б.М. Оценка фонового содержания
тяжелых металлов в почвах Европейского Северо-Востока России // Почвоведение.
2007. № 9. С. 1064–1070.
Варшал Г.И., Велюханова Т.К., Кощеева И.Я. Геохимическая роль гуминовых кислот
в миграции элементов // Гуминовые вещества в биосфере. М.: Наука, 1993. С.97–117.
Васильевская В.Д., Шибаева И.Н. Фракционный состав соединений металлов в по-
чвах южнотаежного Заволжья // Почвоведение. 1991. № 11. С. 14–23.
Геннадиев А.Н., Голосов В.Н., Маркелов М.В., Чернянский С.С., Ковач Р.Г., Беляев В.Р.
Разработка метода разновозрастных трассеров для оценки стадийности почвенно-
эрозионных процессов // Вестн. Моск. ун-та. Серия 5, география. 2008. № 3. С.24–31.
Герасимова М.И., Исаченкова Л.Б. Почвы и почвенный покров Сатинского учебно-
го полигона. М., 2003. 39 с.
Голосов В.Н. Эрозионно-аккумулятивные процессы в речных бассейнах освоен-
ных равнин. М.: Геос, 2006. 296 с.
Горбатов В.С. Устойчивость и трансформация оксидов тяжелых металлов (Zn, Pb,
Cu) в почвах // Почвоведение. 1988. № 1. С. 35–43.
Дмитриев Е.А. Математическая статистика в почвоведении. М.: Изд-во Моск. ун-
та, 1995. 320 с.
Ильин В.Б., Сысо А.И. Микроэлементы и тяжелые металлы в почвах и растениях Но-
восибирской области. Новосибирск: Изд-во СО РАН, 2001. 236 с.
Карпухин А.И. Комплексные соединения гумусовых кислот с тяжелыми металла-
ми // Почвоведение. 1998. № 7. С. 840–847.
Касимов Н.С., Кошелева Н.Е., Самонова О.А. Подвижные формы тяжелых металлов
в почвах лесостепи Среднего Поволжья (опыт многофакторного регрессионного ана-
лиза) // Почвоведение. 1995. № 6. С. 705–713.
Касимов Н.С., Кошелева Н.Е., Самонова О.А. Регрессионные модели поведения тя-
желых металлов в почвах Смоленско-Московской возвышенности // Почвоведение.
2002. № 8. С. 954–966.
Кошелева Н.Е., Касимов Н.С., Самонова О.А. Миграционная способность тяжелых
металлов в почвах смешанных лесов // География и окружающая среда. М.: ГЕОС, 2000.
С. 415–428.
Ладонин Д.В. Соединения тяжелых металлов в почвах – проблемы и методы из-
учения // Почвоведение. 2002. № 6. С. 682–692.
Ладонин Д.В., Пляскина О.В. Фракционный состав соединений меди, цинка, свинца
и кадмия в некоторых типах почв при полиэлементном загрязнении // Вестн. Моск. ун-
та. Сер. 17, почвоведение. 2003. № 1. С. 8–16.
Липатникова О.А., Хасанова А.И. Особенности форм нахождения микроэлемен-
тов в донных отложениях Иваньковского водохранилища // Актуальные проблемы
экологии и природопользования. М.: Изд-во РУДН, 2011. Вып. 13. Ч. 1. С. 419–425.
164
ГЛАВА 2
Минкина Т.М., Пинский Д.Л., Манджиева С.С., Антоненко Е.М., Сушкова С.Н. Влияние
гранулометрического состава на поглощение меди, свинца и цинка черноземными
почвами Ростовской области. // Почвоведение. 2011. № 11. С. 1304–1311.
Микроэлементы в почвах СССР (Подвижные формы микроэлементов в почвах Ев-
ропейской части СССР). М.: Изд-во Моск. ун-та, 1981. 252 с.
Мотузова Г.В. Соединения микроэлементов в почвах: Системная организация,
экологическое значение, мониторинг. М.: Книжный дом «Либроком», 2009. 168 c.
Никонов В.В., Лукина Н.В., Фронтасьева М.В. Рассеянные элементы в Al-Fe-
гумусовых подзолистых почвах // Почвоведение. 1997. № 11. С. 1319–1331.
Панин А.В., Каревская И.А., Фузеина Ю.Н., Шеремецкая Е.Д. Среднеголоценовая фаза
оврагообразования в Юго-Западном Подмосковье // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 5, геогра-
фия. 2009. № 6. С. 62–73.
Пляскина О.В., Ладонин Д.В. Загрязнение городских почв тяжелыми металлами //
Почвоведение. 2008. № 7. С. 877–885.
Побединцева И.Г. Почвы на древних корах выветривания. М.: Изд-во Моск. ун-та,
1975. 191с.
Самонова О.А. Тяжелые металлы в катенах смешанных лесов Смоленско-Москов-
ской возвышенности // Геохимия ландшафтов и география почв. Смоленск: Ойкумена,
2002. С. 91–120.
Самонова О.А., Асеева Е.Н. Почвенно-геохимическая дифференциация малых
эрозионных форм в юго-восточной части Смоленско-Московской возвышенности //
Вестн. Моск. ун-та. Сер. 5, география. 2010. № 6. С. 80–87.
Семенков И.Н., Асеева Е.Н., Терская Е.В.Геохимическая структура лесостепных катен
балочного водосбора в бассейне р. Упа // Вестн. Моск. ун-та. Cер. 5, география. 2013.
№ 6. С. 68–75.
Самонова О.А., Геннадиев А.Н., Кошовский Т.С., Жидкин А.П. Металлы в почвах мало-
го водосбора лесостепной зоны (Среднерусская возвышенность) // Почвоведение.
2015. № 6. С. 675–684.
Соловьев Г.А. Использование комплексных вытяжек для определения доступных
форм микроэлементов в почвах // Мониторинг фонового загрязнения природных
сред. Л.: Гидрометеоиздат, 1989. Вып. 56. С. 216–227.
Строение и история развития долины р. Протвы / Под ред. С.И. Антонова, Г.И. Ры-
чагова. М.: Изд-во Моск. ун-та. 1996. 127 c.
Титова Н.А., Травникова Л.С., Кахнович З.Н., Сорокин С.Е., Шульц Э., Кершенс М. Со-
держание тяжелых металлов в гранулометрических и денсиметрических фракциях
почв // Почвоведение. 1996. № 7. С. 888–898.
Шванов В.Н. Петрография песчаных пород (компонентный состав, систематика и
описание минеральных видов). Л.: Недра, 1987. 269 с.
Anda M., Chittleborough D.J., Fitzpatrick R.W.Assessing parent material uniformity of a
red and black soil complex in the landscapes // Catena. 2009. V. 78.№ 2. P. 142–153.
Berrow M.L., Mitchell R.L. Location of trace elements in soil profiles: total contents of
particle-size separates // Trans. R. Soc. Edinb. Earth sc. 1991. V. 82. № 3. P. 195–209.
Hardy M., Cornu S.Location of natural trace elements in silty soils using particle-size
fractionation // Geoderma. 2006. V. 133.№ 3–4. P. 295–308.
165
Huang B., Li Z., Huang J. et al.Adsorption characteristics of Cu and Zn onto various size
fractions of aggregates from red paddy soil // J. Hazardous Mat. 2014. V. 264. P. 176–183
Samonova O.A., Aseyeva E.N., Kasimov N.S.Metals in soils of erosional systems in forest
zone in the central part of European Russia // J. Geochem. Explor. 2014. V. 144. P. 247–259.
Sarkar D., Datta R., Hannigan R. Concepts and applications in environmental geochem-
istry. 2007. Elsevier, 778 p.
Marshall P., Fairbridge R.W. Encyclopedia of geochemistry. Kluwer Academic Publishers,
1999. 1821 p.
Kabata-Pendias A. Trace elements in soils and plants. 4-th edition. CRC Press, Inc., Boca
Raton, Florida, 2011. 534 p.
166

Geohim - Perelman100 1-2

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Geohim - Perelman100 1-2

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Александр Ильич Перельман

к 100-летию со дня рождения

Александра Ильича Перельмана

Под редакцией академика Н.С. Касимова

Г 35 Геохимия ландшафтов. К 100-летию со дня рождения Александра

Книга посвящена 100-летию со дня рождения Александра Ильича Перельмана.

Техническая подготовка текстов выполнена Иваном Семенковым; редакция мо-

Книга издана при поддержке Неправительственного экологического фонда име-

УДК 550.4: 631.4

© Кафедра геохимии ландшафтов и географии

100th Birthday of Alexander I. Perelman

Edited by N. S. Kasimov and A.N. Gennadiev

Landscape Geochemistry. The 100th Birthday of A.I. Perelman / Edited by

© Department of Landscape Geochemistry and Soil Geography, Faculty

ГЛАВА 1. Ландшафтно-геохимическое моделирование

ГЛАВА 2. Формы миграции веществ в ландшафтах

ГЛАВА 3. Геохимия природных ландшафтов

ГЛАВА 4. Геохимия техногенных ландшафтов

Геохимия ландшафтов в зонах воздействия промышленных ареалов

ГЛАВА 5. Миграция химических элементов в речных бассейнах

ГЛАВА 6. Геохимия органических веществ в ландшафтах

ГЛАВА 7. Радионуклиды и изотопы в ландшафтах и зоне гипергенеза

Список основополагающих трудов А.И. Перельмана . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . 542

Н.С. Касимов, Е.Н. Борисенко, В.И. Величкин

Александр Ильич Перельман – выдающийся ученый-геохимик, географ,

тории для расположения огневых позиций при наступательных операциях,

Главные черты научного творчества

После окончания Великой Отечественной войны для обеспечения стра-

Общая геохимия ландшафта – это теоретические основы науки. Раз-

разделение А.И. Перельманом восстановительной обстановки на глеевую и

Ландшафтно-геохимические системы. Развивая наследие Б.Б. Полыно-

Учение о геохимических барьерах. Последовательно развивая концеп-

Геохимия эпигенетических процессов. Историческая геохимия и па-

Геохимия элементов в зоне гипергенеза. Важное место в трудах Алек-

ности их поведения в ландшафтах и, прежде всего, особенности миграции

Поисковая геохимия. Все научное творчество Александра Ильича было

Экогеохимия ландшафтов. Начиная с 60-х годов, Александр Ильич

Радиогеоэкология. После чернобыльской аварии остро стал вопрос

основой для решения региональных радиоэкологических проблем и плани-

Развитие геохимического образования, популяризация науки, науч-

Александр Ильич был неутомимым полевым исследователем. Его экспе-

А.И. Перельман – выдающийся отечественный геохимик

Оглядываясь на творчество А.И. Перельмана, которое в основном при-

Анализ радиальной и латеральной геохимической структуры ландшафтов

Радиальные ландшафтно-геохимические структуры

Равновесная термодинамика и моделирование процессов

в микроморфологии почв относятся к глинистой, гумусово-глинистой, кар-

где μi0 – химический потенциал компонента i в стандартном состоянии; аi – ак-

потенциалов компонентов во всех фазах системы. В качестве независимых

В задаче физико-химического моделирования почвенных процессов не-

Фазы и химические по- Независимые компоненты

0,004 0.013 0,547 0,046 0,005 0,011 0,009 0,087 0,182

0,004 0,002 0,083 0,005 0,002 0,002 0,185 0,084 0,290

0,014 0,016 0,346 0,188 0,025 0,24 0 0 0,190

0,017 0,018 0,357 0,195 0 0 0 0 0,190

0,008 0,008 0,183 0,029 0,003 0,004 0,012 0,110 0,293

0,004 0,007 0,170 0,040 0,004 0,005 0,004 0,137 0

Примечание. Прочерк – не определяли.

Характерная особенность слоистых минералов исследованных почв – по-

Неравновесная термодинамика и моделирование процессов

где Lk – феноменологический коэффициент пропорциональности;

Сравнение (3) с эмпирическим уравнением диффузии Фика устанавливает

Теоретическое описание коэффициента диффузии еще более усложня-