2

Художник В. Г. Курочкин
 4

СОДЕРЖАНИЕ ЭЛЕКТРОННОЙ ВЕРСИИ

КАСПИЙЦЫ, ИХ ЛЕГЕНДЫ, СКАЗКИ ____________________________________________ 5

Легенды __________________________________________________________________ 10
Чей Каспий ______________________________________________________________ 10
Степан Тимофеевич Разин и персидский царь _________________________________ 11
Отчего стали моря солеными _______________________________________________ 12
Пегие кони_______________________________________________________________ 13
Переволока ______________________________________________________________ 14
Рыбак и клад Степана Разина_______________________________________________ 16
Пугачевские жеребея ______________________________________________________ 16
Иван Грозный и казачишка _________________________________________________ 18
Петр I и астраханский лапотник _____________________________________________ 18
Астрахань _______________________________________________________________ 19
Кизляр __________________________________________________________________ 21
Семирублевое ___________________________________________________________ 21
Баскунчак _______________________________________________________________ 22
Золотое озеро____________________________________________________________ 23
Гора Богдо ______________________________________________________________ 23
Утта-Андрата ____________________________________________________________ 23
Никола из Комаровки ______________________________________________________ 24
Карай ___________________________________________________________________ 26
Полынь _________________________________________________________________ 27
Сказки ____________________________________________________________________ 28
Белая лебедушка _________________________________________________________ 28
Бугор Каралат ____________________________________________________________ 29
Как водяной кулака разорил ________________________________________________ 36
Откуда взялись комары ____________________________________________________ 40
Морской рак _____________________________________________________________ 41
Лебедь __________________________________________________________________ 45
Баклан __________________________________________________________________ 46
Чайка ___________________________________________________________________ 46
Отчего ива плачет ________________________________________________________ 47
Туман ___________________________________________________________________ 48
Лотос ___________________________________________________________________ 49
Жадный поп _____________________________________________________________ 52
Хитрый ловец ____________________________________________________________ 52
Хан и старики ____________________________________________________________ 53
Орел и его птенцы ________________________________________________________ 54
Ахтуба __________________________________________________________________ 55
Как кот жадного кулака наказал _____________________________________________ 55
СЛОВАРЬ _________________________________________________________________ 58
 5

КАСПИЙЦЫ, ИХ ЛЕГЕНДЫ, СКАЗКИ

Дельта Волги – преддверие Каспийского моря. Здесь, в Низовой
стороне (так когда-то называли волжское понизовье), великая русская река
разветвляется, как могучее дерево. Ее протоки, речушки и маленькие
«жилки», которым нет числа, устремлены к морю. И люди, живущие здесь,
недаром называют себя каспийцами: извечно они промышляют в море.
Когда плывешь по этим речушкам, то живописные картины волнуют
воображение. Села, привольно раскинувшиеся на крутых ярах, каменные
постройки рядом с камышовыми, рыбные заводы с плотами, стоящими в реке
на сваях, вековечные Бэровские бугры, пересекающие дельту, гулкая и
разноголосая моторная флотилия, совершающая рейсы в промысловые
морские районы за уловом, нефтяные караваны... А на взморье – неоглядные
тростниковые крепи, птичьи базары на островах, знаменитые заповедные
воды, где неповторимая природа сохраняется в том виде, какой она была в
давние века.
Как бы часто ни бывал ты здесь, всякий раз в вечной красе изведанных
тобою мест открывается и западает в душу новое, прекрасное, бодрящее.
Спокойные птицы в глубоком небе, ослепительное сверканье раздольного
плеса, ликующее буйство необыкновенно яркой зелени и наплывающая с
дальних морских просторов свежесть соленого, крепнущего ветра.
Благодатный край обилия солнца, край, овеянный дыханием моря!
Ещё есть замечательная особенность у волжского низовья: что ни село,
бугор или островок, то свое поэтическое предание или легенда, близкие к
были. В них – живучие отзвуки давно минувших времен. Некогда в краю
рыбаков на быстрых водах белелись разинские «волны пару сочки».
Волжские и каспийские рыбаки помогали разницам в их морском походе.
Вам расскажут, что здесь атаман казацкой вольницы раскидывал свой
походный лагерь и здесь был его наблюдательный пост, а там-де он под
строгой тайной зарыл морскую лодку, наполненную золотом и драгоценным
оружием. С именем Степана Разина связаны история и названия ряда
рыбачьих сел: Разино, Житное, в которых, по преданию, были стоянки
донской вольницы; Караульное – где находился разинский караул...
А вот села Маячное, Вышка. Здесь были маяки, указывающие рыбакам
вход с моря в дельту Волги. В селе Ватажке, у речки Ватажки, располагались
рыбопромысловые ватаги. Села Лебяжьи – свидетельство изобилия птиц,
богатства природы. Есть речка Чилимка, славящаяся водяным орехом –
чилимом. Есть ильмень чебашный (чебак – местное название лотоса);
местонахождение этого ильменя – подтверждение того, что заросли лотоса,
составляющие гордость каспийцев, когда-то распространялись не только в
приморье, как ныне, но и в верхней частя дельты Волги. Есть речка
Быстренькая – память о годах бурного половодья.
Русские люди жили на берегах Нижней Волги и Каспия, «в сторонке
астраханской», с незапамятных времен. В столице Золотой орды Сарай-Берке
 6

(построенной в конце XIII века) были не только мечети, но и православная

церковь. Были местные мастера, умевшие строить лодки для плавания на
Каспии, умевшие рыбачить, их искусство перенимали астраханские татары.
А в 1554 году астраханский хан Дербыш-Алей обязался предоставить
русским рыболовам право «безданно и безъявочно» заниматься рыбной
ловлей в Волге от Казани до Каспийского моря.
После присоединения Астраханского татарского царства к русскому
государству, когда вся Волга стала русской, население края начало быстро
пополняться. Строились форпосты для охраны водного пути, главное же
пополнение шло за счет беглых крепостных крестьян. «Нечем платить долгу
– бегу на Волгу» – гласила старинная пословица. Особенно велик был приток
населения в низовья с середины XVIII века, а затем после отмены
крепостного права и почти до конца XIX века. Сюда бежали крестьяне –
нижегородцы, вятичи, пензенцы и другие, бурлаки, вольный люд, что
«шатался-мотался по рекам глубоким и по степям широким». Так на
притоках Волги, на ее камышовых островах и на береговой полосе приморья
стихийно возникали десятки сел.
Многие пришельцы селились у Бэровских бугров (длинные и высокие
песчано-глннистые бугры, что тянутся по дельте с востока на запад); бугры
предохраняли от половодья и опустошительного ветра с моря – штормовой
моряны.
Береговая полоса приморья славилась как пристанище вольных
морских ловцов (рыбаков). Их временные станы превращались в людные
села.
Старейшие селения в дельте Волги – рыбацкие села Красный Яр,
Бирючья Коса, Тишково, Каралат, Цветное, Оля... Характерно
первоначальное название села Тишково – Самовольный поселок. Здесь росли
потомственные каспийские рыбаки, обычно красноловцы, – добытчики
осетровых рыб и охотники-тюленщики. Отсюда выходили
мастера-кормщики (по-местному «корщики»).
В привольном Астраханском крае крепостные беглецы долгие годы
вели отчаянную жизнь: скитались по морским островам, «промыслом
звериным питаясь», или основывали «самовольные поселки». И здесь они
испытывали притеснения: то их снова обращали в крепостное рабство, то в
бесправных «работных людей». Их потомки, поставляя рыбу для пол-России,
попадали в полную зависимость от тех, кто владел рыбным промыслом, кто
диктовал цены на улов,– от купцов, «процентщиков», капиталистов.
«Если посмотреть на карту, Каспий и Волга представляются, как ковш
с ручкой – половником. К этому ковшу тянулись купцы», – писал писатель
Александр Черненко в своей повести «Моряна».
Владельцами богатых рыбою вод являлись сначала монастыри, потом
феодально-крепостные владетели, получавшие рыбные угодья в подарок от
царей, затем откупщики, крупные рыбопромышленники.
В книге Н. Флеровского (В. В. Берви) «Положение рабочего класса в
России» читаем: «Капиталисты на рыбных водах богатеют даже быстрее, чем
 7

золотопромышленники, и рыбная ловля дает относительно на одну треть

более миллионеров».
Рыбопромышленники захватывали побережьеСеверного Каспия с
прилегающими водами, и вольные рыбаки уходили промышлять к заливу
Мертвый Култук, к острову Чечень, к восточному берегу Каспия. Туда, к
Мангышлаку, где был богатый промысел красной рыбы, находили пути еще с
начала XVII века. Плавание было опасное: грозили частые и сильные
штормы, а главное – нападения кочевников-«трухменцев». Кочевники,
платившие дань хивинскому хану, захватывали рыбаков в плен, продавали в
неволю в Хиву. Русские суда, отряды казаков посылались для охраны
рыбаков. С 1840 года, после похода русских войск в Хиву, опасность плена и
неволи миновала. В 1846 году Мангышлак был присоединен к России.
Теперь уже туда плыли тысячи рыбачьих судов.
Памятью о том времени являются песни о «трухменской неволе»,
предания о том, как рыбаки бесстрашно отбивались от кочевников и бежали
из плена. На каспийском взморье есть село Оля, основали его бывшие в
хивинском плену русские рыбаки.
В борьбе со стихией закалялись люди отважные, предприимчивые,
изобретательные. В дельте Волги они рыбачили в бурное половодье. В море
выходили в парусниках на весновку – ранней весной, когда еще не разошлись
льды, зимой отправлялись на ледовый промысел за белорыбицей, за
тюленем, что было сопряжено с опасностью оказаться на «относных»
(дрейфующих) льдинах. То одолевал ветер-верховец, то грозная моряна, в
иные годы внезапно поднимавшая воду в дельте на два и более метра. Сотни
моряков гибли на штормовом Каспии.
Федор Гладков в повести «Вольница» рассказал о том, как каспийские
рыбаки дореволюционного времени восставали против судьбы, не желая
мириться со стихией моря. Гордый духом Иван Буяныч промышлял и в
шторм.
И в песне, сложенной каспийцами, есть мужественные слова:
В шторм белогривые волны помчатся –
Кони на полном скаку!
Если погоды суровой бояться,
Что за цена рыбаку!
Каспийский рыбак явился изобретателем своих орудий и способов
промысла, изобретателем судов, приспособленных к условиям плавания на
«море ветров». В давние годы на Каспии были известны так называемые
косовые суда (или кусовые), которые в народе получили меткое название –
«богопротивницы». Косовые – парусники, способные идти косо, круто К
ветру, против ветра – против воли бога. Известны были рыбницы-стойки,
долговечные суда, испытанные практикой, суда с косыми парусами, которые
как бы врезались в ветер. Позднее получили распространение легкие,
маневренные реюшкн, схожие с былыми косовыми.
Недаром Н. Флеровский в упомянутой выше книге писал: «Между
всеми нашими рыбаками самый ловкий – это рыбак Каспийского моря».
 8

Рыбаки обжили свое парусное судно, промысловые районы и острова

расцветили красочными названиями, применяя при этом свои каспийские
промысловые термины. В среде каспийцев сильно были выражены
товарищество, взаимная выручка, что противостояло как трудностям
промысла, так и жестокой эксплуатации со стороны рыбопромышленников и
кулаков. В литературе встречаются упоминания о «связках» – так назывались
рыбацкие артели в старину. Артели, промышлявшие рыбу и тюленя, заселяли
морской берег от устьев Волги до реки Урал с конца XVIII века. Бедняку
непосильно было самостоятельно снарядиться на морской промысел, –
нередко снаряжались сообща, совместно приобретали билеты на право
рыбной ловли. Совместный труд, артельный котел – все это определялось и
условиями промысла. Естественно, что коллективизация рыбацких хозяйств
была воспринята каспийцами особенно воодушевленно, а начало первой
колхозной путины, организованный выход на морской лов и речной были
ознаменованы как большой народный праздник.
У художника Н. Скокова есть графика «Рыбацкий стан». На мачтах
морского промыслового судна свернуты паруса, сушатся сети. Старый рыбак
в шапке помешивает в котле уху. го лицо, будто выбитое на бронзовой
медали или вырезанное на потемневшем дереве, отражает суровую жизнь в
штормовом море. Рядом со старшим – юный рыбак с округлым, еще не
огрубевшим лицом, у него светлый и веселый взгляд.
Вот эти выразительные лица – живая история каспийцев, облик
представителей двух поколений.
Жизнь рыбака, трагические были, памятные события, мечтания о
лучшей доле и вера в чудесное изменение своей судьбы веками открывали
простор устному народному творчеству. На Волге и Каспии известны
старинные песни – лирические, исторические, трудовые песни, запевки,
промысловые частушки. Издавна широко бытовали красочные сказки –
волшебные, сатирические.
Это творчество – художественная летопись жизни каспийцев.
Могучим выражением народной фантазии является запечатленный
Федором Гладковым в повести «Вольница» образ бесстрашного
рыбака-умельца Ивана Буяныча. В другой автобиографической повести –
«Мятежная юность» – писатель подтвердил, что основанием его сказки
послужило устное на родное творчество. Писатель расцветил, домыслил и
творчески преобразовал слышанную им сказку.
На Волго-Каспии не было известных сказителей. Рыбаки любили
скоротать свободные часы, слушая легенды, предания, сказки. Рассказчиком
обычно являлся кто-либо из бывалых красноречивых стариков. Особенно
было это распространено на морском глубьевом красноловном промысле.
Летом на Каспии тишина, стоечные суда красноловцев разбросаны на
морских просторах, одиноки, и тогда-то, собравшись после проверки сетей у
жарника, моряки с жадным вниманием слушали сказки. Устное творчество в
значительной мере составляло источник духовных интересов людей, не
знавших книг. Единственным «культурным» учреждением в
 9

дореволюционные годы на море был пароход с плавучей церковью,

курсировавший по «ловецким базарам», где у рыбоприемок скоплялись
промысловые суда.
Легенды и сказания рыбаки посвящали своему любимому герою
Степану Разину. В них Разин выступает другом рыбаков: дарит им чудесный
невод, всегда берущий большой улов, сохраняет «до времени» для них свои
клады; ему повинуются и зверь, и птица, и рыба.
В легендах и сказках каспийцев действуют богатыри, умельцы, люди,
борющиеся за народное счастье.
Свидетельством самобытности и значительности каспийских
сказочных сюжетов могут служить записи, в которых встречаются водяной
или люди, живущие под водой, причем характерно – они выступают в
качестве защитников бедных или мстителей за их обиды. Оригинальна сказка
«Как водяной кулака разорил», записанная в нескольких рыбацких селах и
затем бережно сведенная в цельное произведение астраханским журналистом
Виктором Фроловым.
Сборник каспийских легенд и сказок выпускается впервые. В него
включены как неизвестные ранее, так и малоизвестные произведения,
наиболее интересные, дающие представление об устном творчестве
каспийцев.
В дореволюционное время записей было сделано мало. Публикации
были единичны. Ныне все реже встречаются знатоки – рассказчики сказок и
легенд, и есть основания полагать, что многие оригинальные сюжеты
безвозвратно утрачены. Тем более заслуживают внимания современные
записи, – в той или иной мере в них запечатлелись страницы истории жизни
каспийцев, их мечтания и многоцветная фантазия.
Не все записи легенд и сказок равноценны, некоторые содержат только
пересказ сюжета, не претендуя на то, чтобы воспроизвести образную
народную речь. Но они имеют познавательное значение. Включая их в
данный сборник, составители руководствовались необходимостью дать более
полное представление о темах и сюжетах устного творчества каспийцев.
К. Ерымовский
 10

Легенды

Чей Каспий
Давно это было. Владели в те времена берегами Каспия-моря и султан
турецкий, и царь персидский, и наш русский народ. Вот в ту пору
возгордились султан турецкий и царь персидский. Возгордились они и
промеж себя крепко поспорили, а поспорили они из-за того, кому из них всем
Каспием-морем целиком владеть.
Говорит султан турецкий:
– Я должен всем Каспием-морем владеть, а потому я должен им
владеть, что я есть глава над всеми владыками басурманскими, меня над
ними главою сам наш пророк Магомет поставил.
А царь персидский его не слушает и знай свое говорит:
– Знаешь ли ты, что я самый сильнейший из всех басурманских царей,
я есть лев среди них, и поэтому я должен всем Каспием-морем владеть.
 11

Долго они спорили и никак промеж себя договориться не могли. А

пока они спорили, выезжал на своей легкой лодочке на Каспий-море Степан
Тимофеевич Разин, подъезжал он к ним и говорил:
– А вы спорьте иль не спорьте, все равно Каспием-морем вам не
владеть. Не ваше оно, не вам о нем и толковать, а оно всего нашего русского
народа. А потому оно русского народа, что питает его своею водою
Волга-матушка река, без нее оно давным-давно бы уже пересохло, простым
бы болотом стало; а свои воды Волга-матушка река со всей нашей русской
земли собирает, значит, в Каспии-море вся вода наша, русская, а значит, по
праву и справедливости быть ему нашим русским морем.
Не поверили его словам справедливым ни султан турецкий, ни царь
персидский; все-то они промеж себя спорили, спорили да чужое море делили.
А покуда они спорили, русские войска Волгой-рекой приплыли и укрепились
на берегах Каспия-моря; и за ними вслед пришли-приехали
плотнички-работнички, понастроили они каменных городов да тесовых сел, и
стал Каспий русским морем на веки вечные, навсегда.
Так сбылись слова Степана Тимофеевича Разина, сбылись и
оправдались.

Степан Тимофеевич Разин и персидский царь

Подул ветер верховый, попутный, поднял паруса Степан Тимофеевич
Разин на своих легких корабликах и поплыл со своею верною дружиной от
славного города Астрахани к персидским берегам. Долго ли, коротко ли они
плыли, а приплыли в персидскую сторону. Услыхал об этом персидский царь
и послал свое несметное войско, чтобы забрало оно в плен Степана
Тимофеевича Разина и всю его верную дружину и привело бы оно к нему
всех пленников. Двинулось на Степана Тимофеевича Разина войско
персидское. Но не забоялся он его, налетел со своей дружиною. Разбил,
разметал он все персидское войско: кого побил, кого в плен взял, а кто и сам
невесть куда разбежался – пропал. Узнал об этом персидский царь, насмерть
перепугался и не знает, что ему делать. Собрал всех своих главных
советников. Целый день думали они, не могли ничего придумать, что им
делать, как беду избыть. И только на другой день поднялся самый старый,
весь седой советник персидского царя и говорит ему:
– Разреши мне, царь, слово молвить?
Персидский царь голову свою наклонил и говорить ему разрешает. И
начал старый советник тут так говорить:
– Силой ничего мы теперь портив Степана Тимофеевича не сделаем,
хитростью его тоже не возьмешь, не одолеешь, а мой совет такой –
соблазнить его богатыми дарами да большим жалованьем и к себе на службу
пригласить со всею его дружиной, чтобы берег он тебя, персидского царя, от
всех бед и напастей. Он ведь любое вражеское войско осилит и разобьет.
 12

Все тут удивились мудрому совету. Задумался и персидский царь, а

потом и говорит он своему старому советнику:
– Это ты правильно надумал.
И тут же персидский царь послал своих послов к Степану Тимофеевичу
Разину, чтобы они честь по чести его к нему во дворец в гости просили.
Поехали послы просить Степана Тимофеевича Разина к персидскому
царю в гости. Долго он просить себя не заставил и вместе со всей своей
дружиною к персидскому царю в гости пожаловал. Зашел во дворец Степан
Тимофеевич Разин. Сел и говорит персидскому царю:
– Зачем я тебе понадобился?
Персидский царь ему улыбается и низко-низко кланяется.
– Хочу я тебя со всею своею дружиной на службу к себе просить.
Богатое платить буду тебе жалованье.
Послушал его Степан Тимофеевич Разин, усмехнулся и говорит:
– Не купишь ты меня, персидский царь, ни за какое золото, не
расстанусь я с своей матушкой, с кормилицей батюшкой и красавицей
невестушкой.
Удивился тут персидский царь и спрашивает:
– А кто же у тебя родная матушка, кормилец батюшка и красавица
невестушка?
Не задумавшись, ему отвечает Степан Тимофеевич Разин:
– Родная матушка – Россия, кормилец мой батюшка – тихий Дон, а
реченька русская Волга – моя невестушка. Весь простой народ русский – мне
сестры и братья. С ними я вовек не расстанусь и к тебе, персидский царь, на
службу не пойду. А служить я буду своим сестрам и братьям – простому
русскому народу. Хочу я ему добыть волюшку вольную, тряхнуть крепко его
злодеев – бояр да царских воевод.
И тут встал-поднялся Степан Тимофеевич Разин, больше но захотел он
с персидским царем говорить, даром слова терять, взял и вышел он из его
дворца. Кликнул свою верную дружину и пошел с нею к Каспийскому морю.
Там погрузил он богатую добычу, что взял, разбив в бою несметное войско
персидское, на свои корабли. Подняли они тут паруса, и побежали по волнам
легкие кораблики в родную русскую землю, к славному городу Астрахани.

Отчего стали моря солеными

Было это в стародавние времена. В кавказских горах стояла ступка вся
из чистой соли, и пест у нее такой же, из соли, был. Ступка эта была не
простой, а самобойной. Кто бы к ней ни приходил и ни приезжал, стоило ему
только сказать: «Ступка, ступка, я к тебе имею нужду, от тебя чистой соли
жду». И ступка начинала сама толочь, и толкла до тех пор, пока человек не
набирал соли столько, сколько хотел, и не говорил: «Ступка, ступка,
остановись, больше ты для меня не трудись».
 13

Так вот все безданно и беспошлинно – даром брали себе соль у ступки,
и на всех ее людей, на весь мир хватало. Но узнал об этой ступке персидский
царь. Был он страшно жадный. Глаза у него были на все завидущие, а руки
загребущие. Решил он ступку взять к себе, а соль людям за золото и серебро
продавать. Послал он в кавказские горы свое войско, приказал взять ступку и
к себе привезти. Выполнило войско его приказ, пошло в кавказские горы,
взяло ступку и привезло оно ее персидскому царю. Персидский царь
поставил у себя ступку во дворе и заставил ее день и ночь соль толочь.
Никому он ее даром не давал, а стал продавать по такой дорогой цене, что
была она не под силу простым людям.
Услыхал об этом Степан Тимофеевич Разин и решил дать укорот
персидскому царю. Собрал своих казаков, сел на свой легкий кораблик и
поплыл Каспийским морем к персидскому царю в гости. Пришел Степан
Тимофеевич Разин к персидским берегам и немедля явился прямо во дворец
к персидскому царю. Силою у него взял он самобойную ступку к себе на
легкий кораблик, поднял паруса и решил ехать морем к кавказским горам –
там поставить ее, чтобы, как и прежде, ею люди пользовались безданно и
беспошлинно – даром себе соль брали. В пути Степан Тимофеевич Разин
решил испытать ступку, и приказал он ей:
– Ступка, ступка, я к тебе имею нужду, от тебя чистой соли жду.
И ступка начала тут же толочь, и столько натолкла соли, что завалила
ею весь легкий кораблик, и стал он в воду погружаться, тонуть. Хочет Степан
Тимофеевич Разин остановить самобойную ступку, да не знает, как это
сделать, ничего с нею поделать не может. Видит, что плохо дело – утонуть
они могут. Схватил тогда Степан Тимофеевич Разин ступку и решил на берег
её выкинуть. Была сила у него богатырская, могучая,– вгорячах он её не
умерил, размахнулся и кинул. И полетела самобойная ступка вместе с своим
пестом. В одном месте ударилась она о землю, подпрыгнула, через уральские
горы перескочила и укатилась в Ледовитое море-океан. Там до сих пор она
все соль толкет, и от неё-то, вот от этой самой соли, и стала во всех морях и
океанах вода соленая. А там, где ступка с пестом ударилась об землю, два
больших озера – Эльтон и Баскунчак – образовались, а где из самобойной
ступки соль просыпалась и попала в озера – все они тоже солеными стали. И
берут теперь по милости Степана Тимофеевича Разина простые люди из озер
соленых и морей соль безданно и беспошлинно – даром.

Пегие кони
Пришлось как-то раз Степану Тимофеевичу Разину с двумя своими
верными есаулами Василием Усом и Григорием Драным уходить от
воеводской погони. Целый день они не слезали с седел. Сами устали, и кони
притомились. К тому же и ночь зашла. Решили отдохнуть. На постоялом
дворе остановились, полегли спать и не приметили, что, кроме них, был еще
 14

один постоялец – Мишка Шпынь. Он давно уже за три целковых продался

воеводе.
В полночь Степан Тимофеевич проснулся и толк Василия Уса в бок:
– Поди-ка погляди, как наши кони?
Василий вышел, глянул коней и вернулся:
– Ничего, атаман, не беспокойся, стоят и овес жуют. Уснули казаки.
Перед рассветом Степан Тимофеевич опять проснулся. Есаула Григория
Драного разбудил и тоже послал поглядеть коней. Не прошло и минуты,
прибежал есаул:
– Беда, атаман! Мишка Шпынь коней порубил и сам невесть куда
сгинул. Не уйти нам теперь от воеводской погони.
Степан Тимофеевич тут чекмень на плечи – и к коням. Поглядел на
них, а они на куски порубаны. Есаулы стоят позади него, головы повесили,
вздыхают тяжело.
Степан Тимофеевич на них как крикнет:
– Эй, вы! Что приуныли, прежде смерти вздумали умирать! До беды
нам еще далеко. А ну-ка, живо, сложите коней, да так, чтобы у каждого было
все, что полагается: голова, хвост и по четыре ноги!
Долго ждать себя есаулы не заставили. Все враз сделали и говорят:
– Ну, мы, атаман, управились!
И тут Степан Тимофеевич сказал свое тайное заветное слово. Успел
только его промолвить, как кони поднялись на ноги, встряхнули гривами и
копытами бьют о землю.
Стоят есаулы и сами себе не верят, а Степан Тимофеевич их торопит:
– Вы чего глаза-то таращите, поскорее седлайте, ехать нам пора, а то и
вправду воеводская погоня настигнет.
Оседлали Василий Ус и Григорий Драный коней, и они тронулись тут
же в путь. От постоялого двора верст пять отъехали. Григорий то к одному,
то к другому коню присматривается, а потом и говорит:
– Атаман, вот ведь что я примечаю: конь у тебя был рыжей масти, у
меня – белой, у Василия – вороной. А сейчас все они какие-то пестрые, пегие.
Поглядел Степан Тимофеевич на своего коня, потом на тех, что под его
есаулами были, и рассмеялся:
– Это вы, ребята, перепутали, вот они и получились пегие! Ну да это не
беда. Была бы беда, если бы не имели мы никаких коней.
Он взбодрил своего коня и поскакал вперед, а за ним есаулы.
И пошли вот с тех-то пор пегие, на вид неказистые кони, зато
выносливые и крепкие на ноги.

Переволока
Прослышал Степан Тимофеевич Разин, что царь шлет по Волге
астраханскому воеводе целый караван судов. Все они гружены
 15

огнестрельным зельем-порохом, ядрами, картечью и жеребеями1 для пушек.

На тех судах крепкая охрана – стрельцы, а с ними едет воевода. У него
скорописная грамота, в которой царь приказывает астраханскому воеводе
снарядить своих людей, дать им ружья – мушкеты и медные пушки. Послать
в устье речки Камышенки, что повыше города Царицына, и там заложить
крепость с дубовыми рублеными стенами, обнести глубоким рвом и высоким
земляным валом. Поставить пушки и не пускать больше с Дона казаков на
Волгу, чтобы они не смели нападать на его, государевы, и на купеческие
корабли.
Прослышал об этом Степан Тимофеевич Разин и задумался. Поставит
царь крепость, тогда беда, не пройти казакам на Волгу с Дона, не гулять им
на Каспийском море, не бывать в Персии. Где добудут себе бедные –
голутвенные казаки сукна на зипуны, юфти на сапоги? И порешил он
перехватить тот царский караван со стрельцами и боевыми припасами, с
воеводой, что вез в Астрахань царскую грамоту.
Кликнул Степан Тимофеевич клич, к нему немало набралось казаков.
Явился и есаул Василий Ус. На легких стругах дошли по Дону до устья реки
Иловки. Поднялись по ней, и нужно им было переволакиваться в речку
Камышенку. А тут прискакал гонец. Весть привез: назавтра утром пройдет
мимо устья Камышенки царский караван.
Есаул Василий Ус и говорит Степану Тимофеевичу:
– Значит, нам за ними не поспеть. Чтобы казакам перетащить струги
через Переволоку, надобно двое суток. А за это время караван далеко уйдет
вниз, не нагоним.
Степан Тимофеевич на это ничего не сказал. Прошел на нос струга.
Поправил шапку да как своим зычным голосом крикнет:
– Станьте, наши казацкие струги, подобно орлам да соколам,
перенесите меня с казаками на Волгу-матушку!
И свершилось диво-дивное, глядят казаки и есаул Василий Ус и не
смеют себе верить. Вольными птицами чуть не к самому ясному солнышку
поднялись струги и по облакам, как по волнам, поплыли. А потом пали на
Волгу.
Вовремя подоспел Степан Тимофеевич с казаками. Вскоре и царский
караван подошел. Взяли с бою его казаки. Схватили воеводу, в куль его да в
воду, пусть там свою скорописную грамоту ракам да рыбам читает.
Полковники да сотники полегли в бою, а простые стрельцы с радостью
пошли служить к Степану Тимофеевичу.
Не пришлось астраханскому воеводе поставить крепость в устье речки
Камышенки. Долго еще казаки через Переволоку с Дона на Волгу-матушку
ходили.

1
Жеребеи – куски рубленого свинца, употреблявшиеся, как и картечь, для стрельбы из
пушек.
 16

Рыбак и клад Степана Разина

Жил бедный-пребедный молодой рыбак. Жил он в ветхой землянке со
стариком отцом. Однажды, это было на пасху, отправился он в море. Все
моряки приехали на праздник домой, а он остался рыбачить. Только за два
дня поймал он рыбы лишь себе на котел.
Возвращаясь с моря на третий день пасхи, он думал: «Хоть бы по
дороге клад найти!» И вдруг видит: на одном из бугров светит зеленый
огонек. Рыбак пристал к берегу, сошел с лодки и отправился на огонек.
Перед ним открылся роскошный подземный ход. «Будь что будет!» – решил
рыбак и вошел в пещеру. Подошел к двери, открыл её и оказался в комнате,
отделанной во все медное. Из этой комнаты в другую вела дверь. У двери
сидел пожилой мужчина и безмолвно показывал мальцем на неё. Рыбак
открыл и эту дверь. Другая комната была убрана в серебро. Все в ней
блестело и переливалось. Здесь сидел мужчина постарше первого и также
молча указывал на третью дверь. Открыл рыбак и третью. Перед ним
предстала еще более роскошная картина: вся комната сияла и отделана была
в золото. Повсюду валялись золотые монеты, драгоценные камни, ожерелья.
В золотом кресле восседал и дремал седой старик. В той же комнате стоял
золотой чан, наполненный до краев зеркальным вином, а в нем, как утка,
плавал золотой ковш. Рыбак потревожил от сна старика и попросил: «Старец,
дай мне несколько монет». Старик, не глядя, в знак согласия махнул рукой.
Рыбак набрал денег полные карманы и пошел на свою лодку. Но тут он не
успокоился. Взял мешок и снова отправился в подземелье. Для храбрости
выпил он из золотого чана ковш хрустального вина. Наполнил мешок
золотом и пошел к лодке. Но снова не успокоился: взял второй мешок и
решил наполнить его не только золотом, но и драгоценными камнями.
Подошел он к пещере, а ни её, ни огонька уже не стало. Все исчезло...
Плывет рыбак домой и думает: «Теперь я буду богат. Заведу себе
рыбный промысел. Найму рабочих. Если они будут плохо и нерадиво
работать, то с них три шкуры спущу». Наконец он добрался до своего села.
Открыл люк бударки и ахнул: никаких драгоценностей там не оказалось, а
вместо них на дне лодки лежал конский помет. Открыл рыбак слань, а там
лежало лишь несколько монет. Поднял он их и тому был рад.
Дома его ждал старик отец. Сын рассказал отцу обо всем и показал
монеты. Когда рыбак снял с себя верхнюю одежду, отец увидел у него за
поясом золотой ковш. Старик посмотрел на деньги и сказал:
– Эти монеты – чеканки времен Ивана Грозного. – Затем рассказал
сыну памятную историю.– В нашем краю проезжал Степан Разин. Здесь в
одном из бугров зарыл свой клад, который хотел раздать бедным людям.
Клад тебе давался, но ты, сын мой, оказался жадным. Это тебе наука за твою
жадность.
 17

Пугачевские жеребея
Раньше Камышин был крепостью. И когда к нему подошел Емельян
Иванович Пугачев, то все было начеку – солдаты под ружьем, пушки
заряжены. Комендант и офицеры не думали сдаваться. Они через своих
верных людей знали, что в обозе у Пугачева нет ни ядер, ни картечи, ни
жеребеев. А с одними пиками да шашками крепости не возьмешь.
Выйдут офицеры на крепостной вал, посмеиваются и кричат
пугачевцам:
У нас свинцовая каша для каждого из вас приготовлена, поближе
подходите, накормим досыта! Не то, что у вас! Досада возьмет пугачевцев,
кинутся на крепость, но не успеют добежать до её вала, как по ним начнут
бить картечью, да так, что волей-неволей назад повернешь.
Тогда Емельян Иванович кликнул своего главного начальника над
пушками Ивашку Творогова:
Что же ты делаешь, почему у тебя пушкари без дела гуляют, еще ни
одного выстрела по крепости не дали? Почему ты господ офицеров не
потешишь, да так, чтобы они от страха зуб на зуб не попали!
Ивашка Творогов только руками разводит:
– И рад бы, да нечем!
Задумался Емельян Иванович, а потом спрашивает у Ивашки
Творогова:
– В Саратове мы захватили казну?
– Десять возов меди да два воза серебра, – отвечает ему Ивашка
Творогов. – Только ведь сейчас на них ни жеребеев, ни картечи не купишь.
Емельян Иванович поглядел на него и говорит:
– Вижу, нет у тебя смекалки. Пали по крепости пятаками да
целковыми, они будут ничуть не хуже жеребеев и картечи.
Ивашка Творогов не стерпел тут:
– Ведь жалко деньгами стрелять!
– Раз я тебе приказываю – выполняй и не вздумай ослушаться. Наше
дело не казну наживать, а бить господ–дворян.
Начали пушкари серебряными целковыми да медными пятками палить
по крепости. Не выстояла крепость, сдалась. Солдаты повязали веревками
коменданта и офицеров, под караул посадили и открыли крепостные ворота,
говорят пугачевцами:
– Мы вам не черти, чтобы считать каленые пятаки. Помилуйте.
И Емельян Иванович всех их помиловал, зачислил к себе в войско.
 18

Иван Грозный и казачишка

В стародавнюю пору у Грозного царя Ивана Васильевича была война с
татарами. Долго воевали они, войне не было видно конца. Вот татары и
говорят Грозному царю:
– Не будем больше воевать; а вот мы вышлем бойца, а вы, русские,
своего высылайте. Если наш богатырь побьет вашего, то все вы будете
нашими подданными, а коли ваш победит, то мы будем вечными рабами
русских.
Подумал Грозный царь и согласился. Выходит с татарской стороны
великан саженного роста и хвалится перед русскими:
– Кто такой явился, что со мной вступит в бой великий; убью его, как
собаку поганую.
Глубоко вознегодовал Грозный царь за такую похвальбу нескромную и
решил примерно наказать злого бахвальщика; сделал он клич по своей рати...
Долго не находилось охотников. Грозный царь начал уже сердиться.
Но вот нашелся один, – так, небольшой казачишка. Идет он к государю, в
ноги кланяется и говорит:
– Царь-батюшка, не прикажи казнить, дозволь, государь, слово
вымолвить.
Приказал Грозный встать, разрешил слово сказать.
– Я даю слово, – говорит казачишка, – великий царь, что убью этого
поганого врага каленой стрелой, прямо в правый глаз; если ж этого не
сделаю, то волен ты, государь, в моей жизни...
Вышел он на поле ратное, навел тетиву на тугом луке и угодил стрелой
татарину чуть повыше глаза правого, прямо в бровь. Повалился злой татарин,
а казачишка бросил лук и стрелы и пустился в бег... Царь послал гонцов за
ним... Привели его к государю:
– Ты что же убежал, ведь ты же убил врага лютого? - спрашивает
Грозный царь.
- Да, царь-батюшка, врага-то я убил, да слова своего не выполнил:
попал не в глаз, а в бровь, стыдно мне перед твоими очами государевыми, –
ответил казачишка.
– Я прощаю тебе,– говорит Грозный царь и наградил казака да
приказал выдавать второй паек на жену.

Петр I и астраханский лапотник

Петр I, будучи в Астрахани, в свободное от дел время любил ходить по
разным местам и все якшался с мастеровыми и рабочими людьми. Петру I
хотелось чему-нибудь от них поучиться. Однажды он подошел к мужикам.
Один из них сидел на земле и плел лапоть. Царь подошел, посмотрел и
говорит:
 19

– А ведь я тоже сумею сплести лапоть. А мужик на это ответил:

– Нет, не сплетешь!
– А вот приходи сюда завтра, увидишь,– сказал царь и пошел своей
дорогой.
На другой день Петр пришел и держал в руках сплетенный им лапоть.
– Что, не сплел? – обратился он к мужику. Мужик повертел в руках
лапоть и говорит:
– А ну-ка, обуй! Лыко-то ползет!
– И в самом деле! – согласился Петр, – сущие ведь пустяки, а ведь не
догадался.
Петру так понравился мужик за его тон и деловитость, что он сейчас же
позвал его и всех, кто тут случился, в кабак, угостив на славу, Петр
отправился к мужику на дом. Царю хотелось научиться закреплять лыко в
лапте. Царя в доме встретила жена мужика, ожидавшая ребенка.
– Это твоя баба? – спросил Петр.
– Моя,– ответил мужик.
– Скоро родит?
– Да, вишь, при последних днях ходит.
– Так вот, когда родит, возьми меня кумом.
– Спасибо, да где я тебя найду?
– Ты приезжай ко мне в Питер. Приедешь, спросишь: «Где тут Петруха
большой?» Меня там все знают.
Так и случилось. Петр покумился с мужиком.

Астрахань
Древен город Астрахань, но еще древнее название города. Об этом
существует множество легенд. Один старый рыбак рассказывает:
«Кипчакское ханство большое, много недель нужно всаднику, чтоб
объехать его. И повсюду ласковая степь да лазурное небо. Когда-то эти земли
принадлежали хану Казиму. Много лет он воевал с соседями, опустошал их
селения. Однажды среди пленных оказалась девушка, чья красота была
нежнее степных цветов. А что милей девичьей красы и ласки темных
глаз? Девушку скрыли за расшитой шелковой занавеской в ханском
дворце. Только раз взглянул на нее ханский сын Байман и сразу же потерял
покой. Не ездил он больше в степь на охоту, и не радовалось уже его сердце
молодецким забавам. Ничего не нужно было молодому хану. Только о ней и
думал он, смотря на стаи облаков, плывущих над дворцом. «Астра» – это
имя, которое он дал девушке.
Сколько раз он приходил к ней, стараясь показать, что любит её.
«Астра... Астра...» – неустанно твердил юноша. Но девушка, завесив темные
глаза длинными ресницами, не отзывалась. Он уходил, а губы продолжали
шептать её имя.
 20

Видя муки Баймана, старая Яшин пришла ему на помощь. Она отвела
юношу в дальний угол ханских покоев и шепотом сказала:
– Нужно знать слово. Это заветное слово на заре после весенней грозы
раз, лишь один раз в своей жизни, молвит своей лебедушке лебедь.
Лебедушка повторяет это слово и на всю жизнь остается с лебедем. Если же
человек подслушает это слово, запомнит и скажет любимой, то девушка
будет с ним.
Нахмуренные брови Баймана распрямились, печальные глаза глянули
весело. Да разве найдется сила, способная помешать ему услышать заветное
слово? И он стал собираться в путь. Много весной лебедей в низовьях Волги,
но добраться сушей к ним нельзя, и Байман сел в непривычную для жителей
степей лодку. Через три дня он уже был среди безбрежных камышовых
зарослей. Смельчак крался, боясь плеснуть веслом. Кругом тишина. Кажется,
крикни, и голос твой дойдет до самой ханской столицы. Но попробуй
крикнуть! Камыш примет твой голос и понесет дальше. Камыш любит другие
голоса. Он подхватывает и несет весенние птичьи свисты, щелканье,
гульканье, гоготанье...
Прошло несколько дней, а Байман все не может различить среди
птичьего гомона заветных лебединых слов. Однажды вечером налетел
холодный, резкий порыв ветра. Вмиг все кругом изменилось. Приближалась
гроза. Бурлив и грозен бывает старый Каспий. Низко склоняются
прошлогодние сухие камыши, мечутся над взморьем с тревожным криком
перелетные стаи. Нависает свинцовая пелена над головой.
Байман решил плыть к берегу и поднял парус, но лодку едва не
опрокинуло. Тогда он опустил конец паруса. Лодку несло, её захлестывали
волны... Сколько времени пробыл Байман в море, он не помнил. Очнулся он
утренней зарей на прибрежном песке; у ног ласково плескалась волна, а в
воздухе слышались чьи-то странные голоса. Байман открыл глаза и увидел
летящих двух лебедей и услышал... Так вот оно, это слово! И обессиленный
Байман закрыл глаза...
Едва живого нашли и подобрали Баймана ханские слуги. Осторожно
перевезли в ханский дворец.
– Что с тобой, сынок? – прошептал беззубым ртом хан Казим.
Ничего не ответил Байман, лишь когда он встретился взглядом с
любимой девушкой, воскликнул: «Я люблю тебя, Астра!» Улыбнулся одними
глазами и умер... Это были заветные слова белокрылого лебедя. Услышав их,
горько заплакала красавица Астра, а ночью, добравшись до высокого
крутояра, бросилась в быструю, как лебединая стая, Волгу.
Опечалился хан Казим. И порешил перенести свою столицу на новое
место, ближе к всесильному Каспию, и назвал этот город в честь красавицы
пленницы Астры Астраханью».
 21

Кизляр
В некотором царстве, в некотором государстве жила-была царица
красавица. Весть о её прелестях облетела весь мир, и не было человека,
который не мечтал бы о ней. У царицы было сильное войско, и она
постоянно вела войны, оставаясь победительницей. Прослышал о чудной
царице один из царей и решил женить на ней одного из двух сыновей.
Оседлали коней, и айда в путь-дорогу. Долго ли, коротко ли они ехали, но,
наконец, добрались до владений царицы. Обрадовалась она гостям, не знает,
где посадить, чем угостить, какие почести воздать. Царь пирует, веселится и
думает думу крепкую: как сказать царице о цели потаенной, кого из сыновей
сватать за неё? Сыновья тоже не знают, как быть, ибо ни одному не хочется
уступить её другому. Задумалась и царица, когда узнала о намерении своих
гостей. Оба царевича были краше солнца ясного, оба, что два сокола. Думала,
думала и ни до чего не додумалась. Собрала подруг и спросила их, как ей
быть, Те поклонились, взглянули на царицу, посмотрели на царевичей и
сказали: «Не тебе, царица, и не нам, рабыням, решать такое дело. Предоставь
его судьбе: ей лучше знать, как вершить дела, как решать людские споры».
Царица согласилась. Она приказала вывести ей самого быстрого коня,
вихрем взлетела на него и сказала:
– Гей, вы, царевичи, гости дорогие, женихи любезные! Садитесь на
коней и скачите за мною. Кто меня догонит, тот догонит своё счастье.
Вскочили царевичи на коней и полетели за царицей... А та, словно
ветер, несется по полю, птицей перелетает пропасти, молнией сверкает в
отдалении. Другой бы махнул на все рукой, отказался бы от царицы, но не
таков был младший царевич. Чем дальше несется конь царицы, тем ближе и
ближе подбирается он к ней. Вот, наконец, и она: осталось протянуть руку
схватить её. Но вдруг... взвилась стрела, и царевич упал замертво. То была
стрела из колчана брата, обезумевшего от ревности. Но, увы, не помогла она
ревнивцу: за стрелою-убийцей понеслась стрела мстящая, и брат лег рядом с
братом, пораженный рукою царя-отца...
Не стало женихов, не стало у царицы и желания глядеть на белый свет.
Пустила она коня, что было мочи, доскакала до большой и бурной реки и
прямо с берега бросилась в воду... Только её и видели...
Один царь остался. Отказался он возвращаться в свое царство, остался
там, где погибли его сыновья, и в память царицы-красавицы основал
крепость, которую назвал «Кизляром» (по-татарски «кызлар» – девушки).
Остатки этой крепости видны до сих пор.

Семирублевое
Возвращаясь из похода, царь подплывал со своей свитой к узкому
колену реки Бахтемир. Здесь он увидел, как один из рыбаков поймал в сети
 22

осетра. Царь попросил ловца, чтобы тот продал ему пойманную рыбу. На эту
просьбу рыбак ответил:
– Осетра я не продам, а подарю. Себе я еще поймаю. Петру понравился
ловец и его речь. Не говоря ни слова, царь вынул из кармана своего сюртука
семь золотых рублей, все, что было у него, и сказал:
– За подарок спасибо. А это прими от меня, я тебе тоже дарю, а не
плачу!
С той поры мужичок обосновался с семьей на бугре, где позже
образовалось селение, жители которого в память о Петре Первом назвали
село Семирублевое. Позже это село назвали Бахтемиром.

Баскунчак
I
В Прикаспийской степи, недалеко от горы Богдо, жил бай. У этого
богача было много овец и коней. Бай гордился не только своими отарами и
табунами, но и дочерью-красавицей.
Среди многочисленных пастухов богача находился ловкий, мастер на
все руки, сильный и красивый юноша. Однажды хозяйская дочь, гуляя в
степи, случайно встретилась с ним. Юноша и девушка полюбили друг друга.
С этой поры часто встречались они. Как-то вечером девушка прибежала к
милому и рассказала, что отец решил отдать её замуж за богатого, старого и
немилого человека. Верный своей любви, юноша вскочил на своего скакуна и
помчался к юрте хозяина. Войдя в юрту, он стал умолять отца девушки
отдать её в жены ему. Бай рассвирепел и приказал слугам жестоко наказать
нищего. От побоев юноша-пастух вскоре умер.
Горюя о нем, девушка отправилась к горе Богдо, села у её подножия и
стала плакать. Не смыкая глаз, она проливала слезы несколько дней. От её
слез в низину степи протек ручей, из которого образовалось соленое озеро,
которое существует сейчас под названием Баскунчак.
II
Когда-то, в давно прошедшие времена, случилось, что озеро
совершенно обмелело. Дно озера, образованное из соляных кристаллов,
обнаружилось и соблазняло ездока прокатиться по белоснежной
поверхности. Какой-то лихач решился воспользоваться случаем, чтобы
сократить путь. Не жалея ни себя, ни лошади, ни собаки, провожавшей его,
он пустился по дну озера. Благодаря быстрому бегу и добрым копытам, конь
счастливо перенес всадника, но собака, изранив ноги об острые кристаллы
соли, достигла только середины озера. Потом пошли дожди. Озеро
покрылось слоем соленой воды, а труп собаки, пропитавшись солью, надолго
уцелел от порчи. С тех пор в течение многих лет в бурную погоду часто
выплывала из-за бушующих волн голова собаки, которую мог видеть
 23

каждый, кто находился вблизи озера. Вот почему «бас-кунчак» (по-казахски

голова собаки) перешла в его название.

Золотое озеро
В старину озеро Эльтон люди называли Алтай-Hop, что по-татарски
значит «золотое озеро». Свое название оно получило будто бы с того
времени, когда русские разбили войско Мамая.
Бежал Мамай к Волге в свою столицу Сарай и, испугавшись, как бы и
сюда не пришли русские, велел собрать всю свою богатую казну, все золото.
Погрузил его на верблюдов и решил, что самое надежное место, где его
можно спрятать, это большое соленое озеро. По приказу Мамая татары
ссыпали все золото в самом глубоком месте в озеро, и стало оно с тех пор
называться у них Алтан-Нор.
Говорят, летом и теперь на закате солнца случается так: будто вся вода
в Эльтоне как бы загорается золотом, но это не вода горит, а блестит золото,
что в озеро Мамай спрятал.

Гора Богдо
В Прикаспийской степи жили когда-то два богатыря: отец и сын.
Своего хозяйства у них не было, поэтому пасли они отары чужих овец. В ту
пору в степи не было ни бугра, ни холмика. Когда весной поднималась
высокая трава, за ней не видно было животных и скрывавшихся в степи
хищников. Однажды отец с сыном отправились на Урал. При возвращении
домой они уговорились захватить с собой с Уральских гор по глыбе
уральского камня. Отец взял большую, а сын поменьше. Дорога дальняя.
Путь трудный. Младший богатырь стал изнемогать. Он снял с себя ношу,
прилег отдохнуть, но тут же и умер. Похоронив сына, отец отправился
дальше. Ему хотелось довести глыбу до родной кибитки. Проходя берегом
соленого озера, он вздумал взять в рот щепотку соли. Но как только нагнулся
за солью, гора всей своей тяжестью навалилась на него. Богатырь упал, а
земля вокруг окрасилась в багряный цвет, отчего и поныне она красная.
На этом месте над ровной степью осталась стоять одинокая глыба,
которую жители степи назвали горой Богдо.

Утта-Андрата
И надо было такому случиться: родились мальчики Утта и Андрата по
весне, в кибитке, в один и тот же час.
 24

Росли близнецы в хотоне Харцаган, что был на берегу большого озера,

богатого рыбой, дичью, в прибрежных камышах его кабаны водились,
фазаны стайками расхаживали.
Говорят, в тот вечер, когда братья родились, в ивовой роще плач
слышен был, рыдала малая сова – сыч. Если верить поверью, она беду
накликивала.
– Кому-то доведется горевать, слезами обливаться, – поговаривали
старики, боязливо косясь в сторону леса. Одни загадывали, что мать умрет,
другие – что мать детей потеряет.
Но ни того, ни другого не произошло, и предсказания стариков
забылись на долгие-долгие годы.
А братья росли да росли. Глядь, они уже подростки, овец пасти стали.
Когда же у них усы пробились, в море рыбачить ушли.
Как две капли воды, они похожи были друг на друга. Даже родинки у
обоих чуть повыше правой брови легли.
Приехали как-то братья на промысел рыбу сдавать, смотрят – юная
девушка помогает седому мужчине сети чинить. Видно, старичок отцом ей
приходился.
Полюбилась с тех пор парням красавица Бося. И она-то к ним хорошо
относилась, но кого любила – трудно сказать. Постоит, пошутит, посмеется с
Андратой, потом к его брату подбежит, улыбнется, слово ласковое скажет и
сердце словно огнем обожжет.
Пришло время братьям семьями обзаводиться, и заспорили они, кому
из них мужем Боси стать. Долго спорили и порешили: кого сна сама выберет,
тому и суждено счастье.
Как-то при лунном свете их троих видели в море на лодке, но ветер
был противный и не доносил слов их. Потом в морском заливе их опять
видели втроем, но шум волн и в этот раз заглушил беседу и до слуха
посторонних не донес.
Лишь спустя много лет тех братьев у реки Кумы видели. Андрата и
Утта жили вдвоем в кибитке и, как прежде, рыбачили. А куда же подевалась
красавица Бося? Сказывали в народе, что она любила обоих братьев, не
захотела терять ни того, ни другого. И сказала она им: «Будьте моими оба».
Тогда-то женихи покинули её.
Морские волны унесли лодку с Босей в неведомые края, а может,
захлестнули и потопили, кто знает?
А юноши ушли в прикумские плавни и там поселились. По н» именам
народ и озеро назвал: Утта-Андрата.

Никола из Комаровки
Лет сто с лишним тому назад в Астраханской губернии был известен
богатый рыбопромышленник Зязин. Рассказывают, что с начальником
 25

губернии он разговаривал, как с равными, а денег имел столько, что считать

– не сосчитать.
Был Зязин грубым, крутого нрава. Большой охотник до водки и
кулачных боев, он особенно любил поиздеваться над своими наемными
рабочими. Люди знали его повадки и платили ему ненавистью и презрением.
Однажды Зязин отправил с моря большой караван посуд-рыбниц с
красной рыбой. Радуясь добыче, хозяин загулял и стал куражиться. Одному
мужику в зубы двинул, другому сапожищем под зад поддал. Обозлились
рабочие пуще прежнего, но терпят, молчат. Знали: скажи самодуру неугодное
слово – завтра с сумой пойдешь.
В артели рабочих Зязина был один парень. Звали его Николай.
Саженного роста, настоящий русский богатырь, Николай по натуре был
добрым и общительным среди товарищей. И вместе с тем – смелый.
Наблюдая за грубыми выходками хозяина, Николай подошел к нему и
решительно сказал:
– Ты, хозяин, чем зуботычины рабочим поддавать, лучше бы набавил
за их великие труды по целковому.
Зязин посмотрел на рабочего и с издевкой ответил:
– А тебе, Микола, я не только целковый, а, если хошь, десять тыщ дам.
Только исполни мою волю.
Насторожился Николай. Знал он, что Зязин мастер на выдумки самых
подлых и злых шуток. Пораздумав, он произнес:
– Приказывай, хозяин!
– Ночь под комарами нагишом простоишь – твои деньги. Вот те крест
святой.
Рыбаки так и ахнули. Неужто, думают, Николай пойдет на это? Идти
«под комара» – значило, идти на смерть. Этого гнуса проклятого у
камышовых берегов гибель, тучи несметные.
– Я согласен, хозяин,– ответил Николай.
А решил он так оттого, что хотел разорить хозяина, отомстить ему за
обиды рыбацкие.
Ох, и бедовая же головушка этот парень! Ох, и отчаянный же человек!
Привязали Николая к мачте. Прошла ночь. Рано утром сняли с него
путы, а он, как мертвый, повалился на палубу. Был похож на освежеванную
баранью тушу. В лицо не угадать. Не узнать, где глаза, где нос, где уши.
Думали, помрет. Хотели попа звать. Ан, глядь, Микола зашевелился,
заговорил, попросил напиться. Немного полежав, он с трудом поднялся на
ноги и направился к Зязину.
– Хозяин, деньги на бочку! – закричал Николай.
Как ни мялся купчина, а деньги отдал. Люди говорят, было это вблизи
острова Беспутного. С той поры и остров и село получили название
Николо-Комаровка, какое сохранилось и до наших дней.
 26

Карай
Жил в маленьком приморском селе старик, самый бедный и самый
неунывающий из односельчан. Ничем знатен он не был и ничего не имел,
кроме старенькой бударки, бедной снасти да смешливого нрава. На каждый
случай у него была или поговорка или прибаутка.
Сказывали люди, что один раз напустился на сельчан урядник. За что
он их распекал, теперь уже и не упомнишь. Старик вместе с другими
слушал-слушал его, а потом вдруг и брякни:
– Экий ведь ты важный да надутый, а рассудка в тебе нет! Орешь вот
на общество, а того понять не хочешь, что коль плюнем мы на тебя по разу –
мокрый станешь, дунем по разу – высохнешь. Вот и помяни мои слова, ежели
голова тебе дадена не для того только, чтобы шапку на ней с кокардой
носить.
Говорят, урядник после таких слов минуты две с раскрытым ртом
стоял, а потом со зла красными пятнами покрылся. Однако старика не
тронул.
Фамилия старика была Иванов, а вот за что его в народе Караем
прозвали, того молва не сохранила.
Жили они вдвоем со старухой, детей у них не было.
У бабки единая ценность сохранялась – потрескавшаяся иконка
Николая-чудотворца – покровителя и заступника всех рыбаков и мореходов,
а у старика – Георгиевский крест, полученный за бои под Мукденом. Он
часто над старухой подтрунивал:
– Постарел твой Микола, облез, потрескался, сам себе поди-ка, не рад.
То ли мой Георгий-победоносец сияет, вот я ужо его песочком продеру, паче
солнышка загорится.
Старуха была тихая, робкая, плеска воды боялась, только и скажет:
– Все греховодничаешь? Преставишься вот, спросится а тебя за все на
страшном суде.
Случилось, однако, так, что старуха преставилась раньше. После этого
перетащил старик свою избенку по дощечке, по бревнышку,– благо невелика
была,– на берег безымянного протока, ведущего к самому морю, и поселился
в одиночестве. Хатенка его прижалась вплотную к непроходимой крепи
камышей. Здесь и доживал он бобылем свой век один на один с морем, возле
которого вырос и состарился.
Возвращаются, бывало, красноловцы с моря уставшие, замерзшие, а
первый отсвет в окне увидят и повеселеют:
– Эге, дедушки Карая терем видать – скоро дома будем! Он первым
встречал рыбаков приветным словом и желанным огоньком своего очага. За
то и любили его люди.
– Ты будто маяк нам,– говорили они ему.
– Какой уж маяк, прожил век, как старый рак под крышей,– отвечал
он.– Глядите на мою темную жизнь да смекайте, как свою к свету быстрей
вывести. Верьте моему слову – рано ли, поздно ли, задует по всей Руси
 27

штормовой ветер, не зевайте тогда, ловите его в паруса! Прозеваете – всю

жизнь веслом от нужды отпихиваться будете.
Однажды в памятном 1919 году возвращались красноловцы с
промысла. Застал их отзимок: лед-резун пошел, ветер студеный с норда
налетел, и завернули они по привычке к дедушке Караю, у огонька погреться,
а старик умер. Умер в одночасье в ветхой своей хатенке. Только успел
латаную, но чистую рубаху надеть, да еще успел свое богатство на стол
выложить, чтобы людям оно досталось. А богатства того было: плошка
крупной соли, ведро картошки да с десяток луковиц, ну, одежонка там ветхая
да Георгиевский крест, начищенный до солдатского блеска.
С тех пор, выходя на лов, стали люди говорить:
– Пойдем через ерик дедушки Карая – там ближе к морю. Потом море
от того берега отходить стало; там, где волна гуляла, теперь косы песчаные,
вместо протока банк образовался, и местные рыбаки, ни у кого на то
разрешения не спрашивая, стали этот банк Карайским звать.
Прошли годы, составили новую географическую карту и на неё занесли
имя безвестного рыбака по прозвищу Карай.

Полынь
Давным-давно случилась в степи вот какая история. Росла у одного
бедняка юная красавица дочь. Звали её Полынь. Глаза были чернее ночи,
губы – алее зари, лицо – белее первого снега. Была она кротка, работяща и
влюблена в степной край.
Прискакал в те места сын богатого бая. Заносчив был он, лжив и хитер,
как старая лиса. Ковыл, так звали его, долго и безуспешно добивался любви
красавицы. И однажды гнусный лжец отомстил ей: на всенародном айтысе
(споре) пропел куплет о том, что опозорил он девушку, отнял у неё честь и
теперь разрешает глумиться любому.
Девять лун скакала по степи красавица Полынь, обливаясь горькими
слезами. И уже стала настигать ее погоня, которую вел самодовольный
Ковыл. Тогда остановила девушка хрипящего скакуна, крикнула в степь:
– Скрой меня, спрячь, огради от позора!
И вдруг пропала. С того места разбежалась трава. Весной она горька,
как горючая слеза девушки, а поздней осенью, когда умирают все травы,
сладка и съедобна. Так стала Полынушка дочерью степи. Злой Ковыл тоже
был обращен в траву. Семя его обладает зловредным, опасным свойством –
въедливостью. Попадет оно в шерсть овцы и прошивает насквозь тело.
Сторонятся его животные и люди тоже.
 28

Сказки

Белая лебедушка
Давно это было, так давно, что никто теперь не может и сказать, когда
именно. Только одно помнят люди – случилось это в то время, когда в степи
татарская столица Сарай стояла. В плену томилось много русских
невольников. И вот из татарской неволи бежали десять добрых молодцев.
Бежали они степью, а следом за ними – погоня.
Гонит она, настигает. Подбегают десять молодцев к Волге, а на ней
разыгралась буря. Ходят, гуляют волны, и нигде не видно переправы. А
татары – вот уже они – совсем близко на конях скачут. Быть порубанными
острыми шашками добрым молодцам... Только глядят они, летит белая
лебедушка. Подлетает к самому берегу. Ударилась о волну – и перед
добрыми молодцами легкая лодчонка стоит. Думать им тут было некогда,
поскорее сели они в нее, ударили веслами и поплыли. Ушли они от татар,
 29

Волгу переплыли. Лодчонку поставили возле берега, и от неё только отошли,

как ожила она – снова в белую лебедушку обратилась. Ударила своими
белыми крыльями, поднялась и полетела.
Была эта белая лебедушка русская девушка-полонянка. Помогала она
всем русским невольникам, что на свою родину, на Русь, от злых татар
бежали.

Бугор Каралат
Каралат знаешь? Бугор, бугор... знаешь? Теперь он совсем пустой,
голый... А прежде... какая трава была на нем!.. Такая трава, что человек
верхом на лошади мог в ней спрятаться... Такая трава, что, подложивши под
голову, забудешь о мягких подушках. Когда смотришь с моря, направо от
него находится другой большой бугор – Старый стан называется; между
ними, позади, еще бугор, поменьше – Князь, а там – еще бугры: Юрдюше,
Кюшеде и еще много.
Рассказывают, что на самых высоких буграх строили вышки, чтобы с
них смотреть, где ходит скот, потому что в траве его совсем не видно было.
Бугры были в море, стало быть, и Каралат, и Князь-бугор, и все, сколько их
там есть, все были в море. Жители той поры лодок еще не знали. Бывало,
нарежут они саблями камыша да чакана, свяжут таловыми прутьями в
большие снопы. Потом эти снопы сложат в несколько рядов крест-накрест,
стащат в воду, привяжут к хвостам лошадей, положат на камыш всю
домашнюю утварь и одежду, а сами вскочат на лошадей, гикнут и поплывут,
куда надо...»
Рассказчик, продолжая, запел про того, кто всегда говорил перед ханом
правду,– про Данислан-бея. «Не явился он к хану на зов, не явился на пир
пировать – ханскую дочь замуж отдавать. А за то на него хан прогневался и
велел ему сидеть на своем бугре, пока не позовет».
«У Данислана-бея был черный конь, какого не было у самого хана.
Удаль его и сила велики были; степью скачет – ветер догоняет, в воде плывет
– тюленя обгоняет. Крепко любил его Данислан-бей, ровно брата родного.
Боялся, чтобы не убил кто коня из-за зависти, не украл бы кто. Чтоб
сохранить коня от злых людей, Данислан-бей выбрал для него самый
высокий бугор и пустил его там одного на траву. Бугор этот хоть и недалеко
от Князь-бугра, да море здесь слишком бурливо, и доплыть до него можно
только на самой лучшей лошади, а на плохой рискнешь – сам пропадешь.
Черного коня Данислан-бея звали Кара-ат, а бугор, на котором он гулял,
люди назвали Каралат.
Однажды Данислан-бей со своими друзьями был на охоте, и
вздумалось ему побывать на одном из соседних зеленых бугров, раскинутых
в море. Оседлав коня, Данислан-бей с пятью спутниками бросился вплавь. С
берега казалось, что бугор вовсе близко, а когда вышли за последние
 30

камыши, то увидели, что до него еще далеко. Плыли около четырех часов, и
потому некоторые лошади едва-едва вышли из воды. Только Кара-ат
Данислан-бея не повесил головы. Он бодро выскочил на берег, отряхнулся и
смелой поступью пошел под своим могучим седоком. Долго ездил по бугру
Давислан-бей и наконец сказал:
– Именно такого места мне давно хотелось! Хотите со мною здесь
кочевать? – спросил он своих спутников.
Через некоторое время на этом бугре образовался большой аул, а бугор
жители назвали Князем. Живет Данислан-бей на Князь-бугре, далеко видит
он море, любо и привольно ему здесь. Каждое утро кличет Данислан-бей
своего верного коня Кара-ата.
Была тихая ночь; спал Данислан-бей сладко. Не то снилось ему, не то
сквозь сон слышал он, будто много людей и коней плыло по морю, мимо
Князь-бугра. Плыли, плыли и вдруг пропали. Наутро проснулся и глазам
своим не верит. Прямо перед ним, на самом дальнем бугре, в море,
расселился большой аул; по бугру шныряли люди, из кибиток дым идет, а
несколько поодаль стоят три или четыре белые кибитки, на одной из которых
блестит золотой шар.
Вскоре Данислан-бей узнал, что на дальний бугор прикочевал старый
Адамат-бей и намерен остаться со своим аулом здесь навсегда. Старый
Адамат-бей не поладил с Шемахинским князем. Не выдал за него свою
красавицу дочь, не пошел против её воли. Тот пожаловался хану. Хан
прогневался и приказал Адамат-бею искать для себя такой земли, где не
ступала бы нога человека.
Вскоре началась дружба двух беев. Росли аулы, увеличивалось
население. Часто ездили беи в гости друг к другу, много приятных речей
пересказали, но никогда не видел Данислан-бей Адаматовой красавицы
дочки. А она видела его всякий раз сквозь щели кибитки, любовалась им.
Глаза и щеки горели, а сердце сильно, сильно стучало. Одним словом, она
полюбила его, но никому об этом не говорила. Наконец, через одну
старуху-служанку она позвала к себе лекаря, которому приказала рассказать
Данислан-бею:
– Расскажи ему обо мне... что я красавица, что мне только
девятнадцатая весна, что у меня и отца неисчислимые богатства, что я
полюбила его... но чтоб он не смел за меня свататься... если ты все сделаешь,
как я тебе говорила, то будешь так богат, как и во сне тебе не снилось.
Хеким (лекарь) отправился в аул Данислан-бея. Рассказал ему обо всем
и сообщил, что сигналом свидания Данислан-бея и Адаматовой дочки будет
служить костер на дальнем бугре. Наступил вечер. Засветился красный огонь
над водою на дальнем бугре... и бросился Данислан-бей на этот огонь...
Плывет, торопится, плывет да коня понукает. Приплыл бей, выходит на берег
и слышит в густом камыше тихий женский смех. Соскочил с коня, бросил на
седло поводья, а сам быстрыми шагами пошел к камышу. Но тут он замечает,
что недалеко от него ползет что-то черное. Данислан-бей прислонился к
коню так, что тень и черный цвет коня почти совсем скрывали бея. А черное
 31

выползло из камыша, осторожно приподнялось. Лунный свет помог

Данислану рассмотреть, что то была женщина, судя по узким плечам и
маленькому росту, скорее дитя. Дитя боязливо осмотрелось кругом и, заметя
Данислана, на минуту остановилась в раздумье, но потом, упав на землю,
быстро поползло прямо к нему. Оно стало на колени, сложив на груди руки,
жалобно посмотрело на бея. Наконец, дитя взяло его одной рукой за платье и
слегка потащило к берегу, указывая другою на Князь-бугор. Данислан
недоумевал, хотел спросить, что же от него требует это черное дитя, и вдруг
отскочил в изумлении: на шее, плечах и руках ребенка он увидел свежие
раны, из которых струилась еще теплая кровь. До боли сжалось сердце
доброго Данислана. Но бедное черное дитя, не поняв движений бея,
испугалось и, как молния, бросилось в море, всплеснув в отчаянии руками.
Так же быстро бросился князь в воду и, схватив утопающего ребенка, вынес
на берег. Данислан-бей завернул дитя в свою одежду, положил его перед
собою на седло и поплыл опять на Князь-бугор. Здесь он передал дитя на
руки своему другу Сеиту, а сам опять воротился к Адаматову аулу, где
княжна с верными своими прислужницами давно ожидала его в камышах.
Она уже начинала сердиться. «Гордый молодец заставляет меня ждать.
Посмотрим, не будешь ли ты в этом раскаиваться!» – так говорила она,
сдвигая черные брови. Глаза злой княжны метали при этом такие искры, что
бедные ее служанки притихли и только, бледнея, переглядывались между
собою. Но вот послышался плеск воды, потом шуршанье в камыше, а вскоре
появился Данислан. Княжна накинула на себя покрывало и тихо, но строго
спросила:
– Кто здесь и чего ищет?
– Я, – ответил Данислан, – ищу то, что мне надо...
– Не знаю, что тебе надобно, но если ты, добрый человек, пришел к
нам в гости, то садись, милости просим!
Данислан сел на кучу чакана, покрытую дорогим ковром. Служанки
вскоре ушли, а бей и княжна остались наедине. Долго пробыл бей на
Дальнем бугре. Возвратился домой перед рассветом. Не сказав никому ни
слова, он лег спать. Отдохнув, он выслал всех из кибитки и позвал к себе
Сеита. Когда тот пришел, бей спросил:
– Что это за малютка, которую я привез вчера? Ночью мне показалось,
что она вся в крови.
– Так и есть, – ответил Сеит. – Эта бедная девочка – невольница дочери
Адамата.
– Если она рабыня такой прекрасной княжны, так отчего ты называешь
ее бедною, почему она была вся в крови?
– Бедное дитя ничего не говорит: боится. Если бы ты видел, князь, ее
раны, то согласился бы, что ей невесело жить!
– А что там у нее?
– Все тело девочки не то иссечено чем-то, не то изрезано кинжалом
так, что пальца негде положить. На спине и ногах раны уже загнили. Я
 32

сварил табаку с порохом, намочил чадру и велел в нее завернуть девочку.

Долго бедняжка стонала, а теперь спит, только вздрагивает во сне.
– Что же нам делать, Сеит, с девочкой? Вчера я спас ее, когда она
хотела утопиться, теперь и не знаю – хорошо ли я сделал? Наверное, надо
отправить ее опять к княжне?
– Если ты спас человека от смерти, то это, во всяком случае, хорошо;
но нужно, князь, сделать так, чтобы потом жизнь этому человеку была бы
лучшей, чем прежняя. Если отослать эту несчастную княжне, так не нужно
было мешать ей умереть, по крайней мере, она не мучилась бы больше...
Прошло около двух месяцев. Данислан-бей каждую ночь отправлялся
на свидание с княжной. Он до того был очарован ею, что стал сам не свой.
Одно его сбивало с толку. Княжна беспрестанно уверяла бея, что любит его
всей душой, что не может жить без него и что никогда никого больше не
полюбит. Когда же Данислан заговаривал с ней о том, чтобы она вышла за
него замуж, то княжна всегда уклонялась от прямого ответа возлюбленному.
Однажды Данислан, вспомнив о черной девочке, велел позвать ее к
нему. Нетвердой поступью вошла она в кибитку и робко остановилась, делая
князю поклон.
– Ну здравствуй, малютка! – ласково произнес Данислан-бей. – Здорова
ли?
Девушка сердечно поблагодарила князя за заботу о ней.
– Вот видишь, ты ведь, кажется, хотела утопиться. Что принудило тебя
к этому?
– Виновата, князь. Точно, я хотела утопиться, так как не могла больше
сносить мучений...
– Может быть, ты сама в чем-нибудь провинилась?
– Нет, князь. Я ни в чем не провинилась. Я всегда всех слушала и
делала то, что мне приказывали. Ела только тогда, когда мне что-нибудь
бросали. Сама взять что-нибудь или спросить я не смела. Ложилась только
тогда, когда все крепко засыпали, а вставала раньше других.
– Так за что же тебя били? Сент говорит, что ты была той ночью, когда
я тебя увез, изрезана, точно ножом.
– Так угодно княжне. Когда бывало ей скучно, она приказывала слугам
раздеть меня и бить, а когда били, смотрел и смеялась. Прежде меня били
плетьми да розгами, то ещё было терпимо, а затем княжна велела сделать
колесо, к которому меня стали привязывать и бить по всему телу железными
нитками. Редкий день проходил без этого. А в тот день, когда ты меня спас,
били долго, холодной водой обливали...
– А зачем ты меня тянула за бешмет и указывала куда-то рукой?
– Я не могла говорить: боялась, что услышат нас в камыше... Я хотела,
чтобы ты не ходил к княжне и воротился домой. Я слышала, князь, как она
говорила, что никогда не пойдет за тебя замуж... Я знаю, как она зла, а
потому подумала, что погубит она тебя, ни за что погубит... – шепотом
добавила девочка и заплакала.
 33

Рассказ девочки тронул доброе сердце Данислана, но он никак не мог

придумать, как и чем ей помочь. А его думы, между тем, неслись, как тучи,
все дальше и дальше. «Что это за женщина? – думал он о княжне. – Неужели
в самом деле у нее такая злая душа?» Эти мысли часто посещали его бедную
голову, и он, призывая все чаще и чаще черную девочку, расспрашивал ее о
княжне. Вей узнал от черной невольницы, что княжна распоряжалась всем
аулом Так, как хотела, что своего отца она не только не уважала и не боялась,
но довела до того, что он стал ее бояться, с братьями она ужиться не смогла и
заставила их покинуть отцовский аул. Женихов у ней было прежде
множество. Всех их она принимала, ласкала, завлекала, но ни за кого из них
идти замуж не собиралась. Двух женихов она отравила ядом, двух из
ревности поссорила и заставила выйти на поединок, на котором один упал
мертвым, а другой... получил тяжелую рану в спину кинжалом от
подосланного убийцы и тоже вскоре умер.
Но что бы ни услышал князь дурного о княжне, он не переставал
ездить к возлюбленной.
Хотя повелительницей аула была княжна, однако она не хотела, чтобы
люди знали о приездах ночного гостя. С наступлением ночи верные ей
старухи обходили аул как тени, никем не замеченные, и, удостоверившись,
что все уже спят, в том числе и Адамат-бей, зажигали у моря огонь. Увидев
костер, бей звал своего Кара-ата и плыл на Дальний бугор.
В это время старый Багадур-хан выдавал свою дочь за одного бея. На
предсвадебный пир он позвал всех подвластных ему холостых беев. К
Данислан-бею также приехал посланник хана с огромной свитой. Бей угостил
их на славу. Но его мучило одно: какой ответ он должен дать хану? Жаль ему
было расставаться с милой княжной, не взяв от нее слово, что она ни за кого
другого не пойдет замуж. Данислан решился воспользоваться этим случаем и
настоятельно требовать от нее ответа: пусть она или даст слово или откажет.
Поручив гостей своим ближним, бей, никем не замеченный, отправился на
Дальний бугор. Княжна приняла Данислана, как всегда, ласково. Усевшись у
ног бея, она пела нежные песни...
Вдруг ветер со стороны Князь-бугра донес до них шумные клики
пировавших. Данислан вздрогнул, а княжна спросила:
– Что это у тебя, милый бей, делается в ауле? Прежде такого шума там
не бывало.
Данислан рассказал ей о прибытии посла от хана и прибавил:
– Вот видишь, моя милая, я должен ехать к нему; ослушаться – сама
знаешь – нельзя. А ты до сих пор мне ничего не сказала.
– Я тебе тысячу раз говорила, что люблю тебя, что без тебя не могу
жить... Чего же ты еще хочешь?
– Я хочу, чтобы ты была моей женой: тогда я поверю, что ты меня
любишь.
– А теперь почему ты мне не веришь?
 34

– Как же мне верить? Ведь не первый я у тебя жених. Говорят, что и

прочим ты говорила, что и мне. Трудно назвать ту птицу своею, которая
летает под облаками.
– А! – воскликнула княжна, встав со своего места и гордо откинув
голову. – Ты хочешь прежде поймать эту птицу, посадить в железную клетку,
а потом по своему произволу щипать ее, когда вздумается. А если эта птичка
не пойдет на твою приманку, если она слишком любит свою свободу?
Впрочем, позволь спросить тебя, князь: что ты сделал для меня такое, чтобы
я могла убедиться, что, женившись на мне, ты потом не выгонишь из своей
кибитки или, наскучившись моими ласками, не заведешь других жен?
– Правда, я для тебя ничего не сделал, но ведь и ты от меня ничего не
требовала. Что я люблю тебя больше всего на свете – так нужно быть
слепому, чтоб этого не видеть. Если ты пойдешь за меня замуж, то будешь
счастлива. Я не променяю тебя на всех женщин в свете! Я все сделаю для
тебя.
– Хорошо. Ты говоришь, что тебя требует хан? Не езди к нему.
– Значит, ты требуешь моей смерти. Хану ничего не будет стоить
привязать меня к хвосту дикой лошади, разметать мои кости по степи,
посадить на кол. Неужели ты не слыхала от своего отца об этом хане?
– Знаю, что он зол, знаю, что все это может случиться, но тогда я, по
крайней мере, буду уверена, что ты любил только одну меня. Верь, князь, за
твою любовь я сумею заплатить! – при этом она так взглянула на него и так
страстно затем обняла, что Данислан совсем потерял голову.
– Не еду! – вскричал он. – Будь, что будет!.. Но знай, княжна, что если
я погибну, то причиной моей смерти будешь ты...
Княжна на мгновение задумалась.
– Слушай, Данислан, – сказала она. – Если ты не поедешь к хану, то
можешь объявить меня своей невестой. Прогневается хан, я сама поеду к
нему просить за тебя. Посмотрим, устоит ли он передо мною... После этого
разговора Данислан не один день угощал у себя послов хана, показывая вид,
что собирается ехать к нему. Но перед их отъездом из аула бей притворился
больным и обещал при выздоровлении сейчас же приехать к хану. Узнав о
болезни бея, хан приказал оставаться ему на своем бугре, пока он его не
позовет вторично...
Наступила осень. Начались ветры, дожди, туманы. Княжна заскучала и
время от времени спрашивала служанок, не видал ли, не слыхал ли кто о
черной девочке. Не над кем было княжне потешиться. Своим верным
старухам-служанкам приказала во что бы то ни стало разыскать беглянку.
Крепко оберегал Сеит малютку. Было запрещено жителям аула
говорить и упоминать о ней. Но нашелся злодей – Хеким (лекарь).
Прельстившись обещанными подарками, он открыл княжне тайну, выдав при
этом Данислана. Княжна рассвирепела.
– Данислана-изменника я напою соленой водой, а его черную
красавицу отдам на обед коршунам. Но ты, доносчик, можешь рассказать об
 35

этом князю и помешать мне... Так вот тебе! – и с этими словами в ее руке
блеснул кривой кинжал, который она мгновенно вонзила в горло Хекима.
В этот вечер княжна приказала служанкам не зажигать огня на бугре.
Данислан дивился. Прошло еще несколько дней, а огонька все не появлялось.
Напала на бея страшная тоска. Ходит он на своем бугре, как помешанный.
Горевала с ним и черная девочка. Она предчувствовала недоброе. Не
сомневаясь в этом, стала просить Сеита дать ей хорошего коня.
– На что тебе он? – спросил Сеит, удивившись необычной просьбе.
– Хочу поехать на берег, посмотреть оттуда на Князь-бугор, – ответила
она.
Черная девочка вскочила в седло и поскакала на Князь-бугор, все
дальше и дальше, к берегу моря, к зарослям камыша.
Прошел день, а девочка не возвращалась. С трудом достигнув
противоположного берега, она соскочила с лошади и быстро скрылась в
густой и высокой траве возле самых кибиток...
Долго прислушивалась она к говору жителей аула... Успокоившись,
уже хотела вернуться на Князь-бугор, как вдруг увидела, что из кибитки
княжны вышли самые преданные ей старухи и пошли к месту, где обычно
зажигался призывный огонь. Пользуясь темнотою, девочка поползла следом.
Она увидела, что старухи остановились на берегу моря, осмотрелись кругом
и, вынув из-под покрывал ураки (серпы), начали резать камыш и чакан и
связывать в снопы. Затем старухи связали из снопов камыша плот и начали
насыпать на него землю. Выровняв ее, они наложили сверху сухого камыша.
Зажгли его, и стали спускать плотик на воду. Черная девушка поняла все, и
ужас сковал ее члены.
Долгожданный огонек увидел Данислан.
– Сеит, Сеит! – крикнул он. – Скорее коня!
– Князь, я тоже вижу огонь, да только что-то не такой, как прежде, и не
там будто горит. Ты хочешь плыть туда? Смотри, какая буря. Погибнешь,
князь, останься лучше.
Но Данислан уже оседлал Кара-ата и помчался к берегу моря. Кара-ат
остановился у воды, понюхал и вдруг шарахнулся назад. Удар плетью
заставил коня броситься в волны. Каждую минуту ночь становилась темнее,
ветер бешено ревел, угоняя воду от бугров далеко в открытое море.
Давно уже не видно Данислана, а Сеит, стоя на своем бугре, видел
вдали только огонек. «Л ведь огонь-то плывет в море, а князь, верно, прямо
держит на него... Пропал он, если этого не заметит... А если заметит...
воротится назад, то в такой адской темноте он не найдет и своего бугра».
Сеит тотчас же развел костер на лбище Князь бугра.
Плывет Дакислан-бей, не обращает внимания ни на бурю, ни на волны.
Слышит бей в стороне какой-то крик, но свист ветра и шум морских валов
заглушает его. Данислан подумал, что крик почудился ему, и продолжал
плыть все далее и далее, не сводя глаз с заветного огня. На мгновение ветер
как будто затих. Бей отчетливо расслышал слово: «Подожди, подожди...»
 36

Вновь налетел сильный шквал, а Данислан подумал, что, видно, жители

Адаматова аула переговариваются между собой, возвращаясь с охоты.
Долго плыл бей. Кара-ат устал. Стал тяжело дышать, а огонь все еще
был далеко. Вдруг слышит бей, как около него кто-то сказал: «Господин!». В
этот момент Кара-ат погрузился в воду до самых ушей. Вынырнул и,
выбиваясь из сил, снова поплыл дальше. Оглянулся Данислан назад и видит:
далеко, далеко над волнами блестит не то звезда, не то другой огонек. Не
поймет бей, что бы все это значило. А буря ревет, как разъяренный зверь.
Волны, как горы, ходят вокруг. Плывет Данислан... прозяб до костей, а его
добрый конь совсем изнемог. Берега все нет и нет. Сверкнула молния и
осветила вокруг одно бушующее море. Помутились зоркие очи бедного
князя, и, как плети, повисли его сильные руки...
На другой день погода была ясная и теплая, подула моряна, и перед
закатом солнца волны выбросили на берег Дальнего бугра, где стояла
кибитка княжны, тело храброго Данислана и труп доброго Кара-ата, на
хвосте которого замерли руки черной девушки.
– Вот он изменник! – вскричала княжна, приближаясь к трупам. – Что,
коварный бей, хороша ли брачная постель, которую я приготовила для тебя и
твоей «красавицы»?..
Труп лошади Сеита волны принесли на Князь-бугор. Долго плакал
Сеит, затем сел на коня и отправился рассказать обо всем старому Адамату.
Страшная весть, как косою, подрезала силы старика. Адамат слег в
постель и тайно от дочери послал гонцов за сыновьями. Он не хотел видеть
свою дочь и решил, чтобы сестру-злодейку осудили ее братья. Проведала
княжна, что отец послал людей за сыновьями. Она подкупила прислугу
старого бея, которая всыпала ему в чай яду. Старик скончался. Прибыли
братья княжны и стали расспрашивать ее о том, зачем отец звал их к себе,
или что случилось?
– Ничего не случилось, – ответила она. – Верно отец чувствовал
приближение своей смерти и хотел проститься с вами.
Но жители аула рассказали правду... Сыновья Адамата собрали
стариков и стали советоваться, что делать со злодейкой.
– Предать ее смерти, – сказали старики. И порешили сжечь ее на
костре.
С той поры этот бугор стал называться Сожженным или Паленым.
Данислан-бея и черную девушку-красавицу, которую с презрением звала
княжна «черным зверем», жители аула Князь-бугор похоронили с большим
почетом.
После этого оба аула откочевали с бугров. Долго не было человеческой
ноги ни на Князь-бугре, ни на Дальнем бугре Адаматовом, который сейчас
называется Старостанным.
 37

Как водяной кулака разорил

Жил в одном приморском селе богатый-пребогатый кулак. Имел он
много морских судов и склады с разной ловецкой сбруей. А до чего жадный
был – другого такого по всему свету не сыщешь.
Народ он всячески обижал. Тех, кто работал у него, обманывал,
трудовую копейку зажиливал. Горько плакали люди, сетовали на нужду
свою. И куда только ни обращались они, нигде не находили управы на
кулака.
Перед распалением Волги около его двора туча народа собиралась.
Стояли на морозе без шапок, ждали, когда богатей на крыльцо выйдет.
Отворится большая дубовая дверь, чуть пролезая в нее, выйдет он на
крыльцо. Доски под ногами гнутся. Уставится на толпу зверем лютующим и
прорычит:
– Взять на работу возьму, только цена ноне на красную рыбу за путину
меньше будет...
В других местах за работу дороже платили. Да разве в одно место весь
народ-то определится? Хоть и дешево платил, а чего же делать было, не с
голода помирать. Знали, что горькая доля ждет впереди, а шли.
Еще горше приходилось, когда путина кончалась. Придет бедняк за
расчетом, а кулак пощелкивает круглыми косточками, нанизанными на
проволоку, да его же своим должником и сделает. Плачет сердечный,
убивается, просит по справедливости рассчитать. И про детей вспомнит, что
голодают, кусок хлеба просят. Да разве кулака этим проймешь? Сердце-то у
него шерстью обросло.
Долго плакались люди, жаловались один другому, а поделать ничего не
могли. И прослышал про горькую долю работников кулака морской водяной.
Жаль ему стало народ честной да работящий. Такая у него на кулака злость
поднялась, что, сказывают, сильно бушевало море в то время. Волны до
облаков поднимались, брызги до далеких городов долетали.
Ночью поплыл водяной к селу, где кулак жил. Плывет впереди вода
пенится, сзади волны бушуют. За селом тогда народ сено косил, за ночь
умаялись все. Раскинули здесь же люди полога и уснули, как мертвые. Косы
и грабли поодаль сложили.
Подплыл водяной к берегу. Осмотрелся и вылез. С лица – как человек,
только борода зеленая по земле стелется. В ней ракушки и мелкая рыбешка
запутались. А вместо рук – поплавки рыбьи. Ног нет. На их месте махалка
севрюжья.
Встал водяной на махалку, как на ноги, да как затрясется-затрясется.
Откуда и руки ноги появились. А борода осталась. Выбрал он косу поострее,
срезал бороду и спрятал в воду. Утром пришел наниматься к кулаку.
Предстал перед ним молодец-молодцом, высокий да плечистый, и с лица
красивый такой. Назвался Александром.
Долго торговался он с кулаком о плате. Спорил, укорял, упрашивал –
ничего не помогало. Кулак ему самую низкую плату назначил.
 38

На другой день погрузили в посуды сбрую, харч разный и отвалили в

море. Дошли до места – с посуд якоря сбросили, чай заварили и поехали
сетные порядки выбивать. Водяной работал споро. За ним и четверым не
угнаться.
Еще солнце за морем не скрылось, розовые облака в синем море
нежились, а люди с порядков вернулись. Сели за чай. Водяной и говорит
кулаку:
– Много ты горя народу причинил. За это не будет тебе удачи.
Кулак взглянул на него сбоку и ответил:
– Пустое говоришь. Супротив меня ни один моряк не выловит.
Водяной засмеялся. Тем разговор и кончился. Спускалась ночь.
Криворогий месяц над мачтой повис. На посудах спать легли. Один водяной
не спит. Сидит на руле да думу думает: как бы кулаку за народ отомстить.
Долго сидел, потом встал, шагнул за борт и пошел по морю, как по земле.
Путь держал к сетям кулака. Поравнялся он с первым маяком и в глубь моря,
как по лестнице, спустился.
Близился рассвет. На востоке утренняя зарница заблестела. Первым
проснулся хозяин. Водяной на люке лежал. Разбудил кулак работников.
Собрались скоро. Сели в болдыри и поехали к сетям. Хозяин первым
перебираться захотел. Поддел якорьком подбору у одного порядка – грузные
сети, неподъемные. Позвал работника в помощь себе. А сам радуется, шутит.
– Ну вот и понавалило рыбы, а ты пророчил: удачи не будет.
Это он водяному сказал. А тот сидит себе в веслах и чему-то
улыбается. Подняли сети, и, глядь, все-то они забиты травою морскою.
Кулак в ярость пришел. Другие моряки, что неподалеку стояли, в этот
день хорошо рыбу ловили. А он к какому порядку ни подъедет – одна трава.
Водяной сидит себе и улыбку не кажет, только по голубым глазам и можно
заметить ее. Блестят они, как лазоревая вода на солнце.
Целый день очищали от травы сети. На другое утро опять беда
приключилась. В сети откуда-то мусора разного, камыша, щепы, прута
навалило. Кулак за голову ухватился, волосы рвет. Ловцы кругом ловят,
деньги большие зарабатывают, а у него и одной рыбешки в сети не
запуталось.
– Что за напасть такая? – рассуждает кулак. – Место чистое, погода
тихая, и откуда бы этой дряни набраться!
Водяной выпутывает мусор из сетей да приговаривает:
– За несправедливую жизнь тебе наказание.
В третье утро опять на порядки поехали. И опять кулака неудача
постигла. Оказалось, сети все в жгут скручены.
Обуяла кулака страшная злоба. Встал он в лодке, вскинул руки кверху
и пригрозил:
– Ночами спать не буду, а увижу, кто на порядках балует.
С этой ночи сел на каюту, сидит. С того места, где сети раскинуты, глаз
не сводит. Водяной у коренной мачты на люке спит себе и ни о чем не
думает. Заря заниматься стала. Хозяин глаз не смыкает, все за порядками
 39

следит. Вот проснулся водяной и зачерпнул воды ведром. Умываться не стал

а плеснул три пригоршни за борт – и подплыла к нему царь-вобла. Золотая
чешуя, ровно солнце, блестит. Глаза алым цветом горят. И говорит
царь-вобла:
– По твоему, батюшка, приказу явилась.
Вынул водяной из кармана камень-алмаз и бросил ей. Она ртом
поймала, вильнула махалкой, только золотой след мелькнул, и уплыла в
глубь моря. Вскоре на том месте, где сети стояли, разыгрался шторм. Волны
выше мачт поднимаются. Ветер Соловьем-разбойником свистит. Сетям
гибель угрожает.
А вокруг – тишина. Манилки свисли вдоль мачт.
«Что за оказия? – думает кулак. – Кругом тишина, а на моих порядках
шторм».
Велел он людям в лодки садиться. К сетям поехали. Не отплыли лодки
и пяти саженей, как остановились и – ни с места. Веселыцики из сил
выбиваются, на руках у них кровяные мозоли вздулись, а лодки на месте
стоят. Ровно кто взял да и пришил их ко дну морскому.
– Напрасно стараешься, – говорит водяной кулаку. – Не осилишь. За
обиженный народ тебе наказание такое.
И не успел договорить он, всплыли сети, и погнало их в морскую даль.
Плывут они, а вокруг них так и бушует море. Пытался кулак за сетями плыть,
да не вышло. Лодки и с места не сдвинулись. Погибла, пропала вся сбруя.
Вернулся кулак на стойку чернее тучи черной. Долго лежал на палубе.
Как в лихорадке бился. К вечеру встал и приказал домой собираться. Пошли
поднимать якоря. Вставили аншпуги в брашпили, налегли на них – не
поддаются. Налегли дружнее – опять якоря ни с места. Кликнули всех, взяли
все разом, а цепь и на вершок не подалась,
Водяной якорь не поднимает. Стоит у коренной мачты и говорит:
– На лодки надо садиться да к берегу плыть. Добра не будет.
И налетел шторм. Стойки с боку на бок переваливаются. Люди на
ногах не держатся. По палубам на четвереньках, вроде котят, ползают. И что
за диво? Везде море, как вода в блюдце, спокойное, а около стоек кулака
волны громадные – до манилок достают.
Сробел народ. На гибель себя обрек. А водяной стоит около мачты как
ни в чем не бывало и твердит одно:
– Садитесь в лодки, пока не поздно, да к берегу плывите.
– Как же можно? – отвечают ему работники. – Волны того и гляди
стойки опрокинут, а ты нас на лодках посылаешь. Как скорлупу замудруют
они, лодки-то.
Не стал он больше говорить. Пошел на корму и стал подводить лодку к
борту. И вокруг лодки, как ей пройти, усмирилась вода. Увидели это
работники и попрыгали в лодку. Так он и другую, и третью лодки подвел.
А кулак не садится. Обнял мачту, гладит ее и плачет. Жалко ему со
стойками расставаться.
– Садись скорее! – кричат ему из лодок.
 40

– Уезжал бы, а то погибели не минуешь, – посоветовал водяной.

Послушался кулак, сел в лодку и отплыли люди. Постоял водяной на
стойке, поглядел вслед лодкам, а потом шагнул за борт и скрылся под водой.
И не успела в том месте вода сгладиться, как подкатила огромная
волна, подняла все стойки кулака на своей горбине да как бросит их! Так и
разбила в щепки.
И утихло море. Не шелохнутся щепки от разбитых посуд.
...Так разорил водяной кулака. Ничего у него не осталось.

Откуда взялись комары

Когда это было, никто сказать не может. Но только и нынче в народе
ходят рассказы о том человеке, который превратил Змея-Горыныча в
комаров.
Было это так. У берега синего моря жили люди. Рыбу ловили, землю
пахали, зверей да птиц били. Тем и жили. Ни бедно, ни богато. Все бы
ничего, если бы не донимал Змей-Горыныч. Каждый год с наступлением
весны откуда-то из-за моря Змей прилетал в эти края и своим знойным
дыханием пожигал траву, разгонял рыбу и похищал девушек.
В одно время к тем приморским людям неизвестно откуда пришел
мужичок. Узнав о людском горе, мужичок решил избавить рыбаков от
страшного врага. Он знал, что убить Змея не так-то просто: у Змея семь
голов, из каждой пасти пламя вылетает. А панцирь Змея никакой меч не
пробьет. Убить Горыныча можно было лишь огнем. Мужичок отправился в
логово чудовища и нанялся к нему в кузнецы. Обещал он Змею сковать
новые мечи и панцирь залатать.
Латал, латал да все случая ждал. Однажды Змей возвратился с охоты
злой-презлой. Одно крыло у него было сильно помято. Пришел Змей в
кузницу и приказал мужичку сделать крыло лучше прежнего. Кузнец развел
огонь в горне пожарче, посадил Горыныча поближе к очагу. Усталый от
дальней дороги, тот с жару да с пару разомлел и задремал. Мужик только
того и ждал. Недолго думая, он сильным ударом толкнул Змея в жар, а тот
вмиг превратился в пепел.
Не стало злого горя народного. Мужики-рыбаки обрадовались гибели
Змея. Устроили пир, а пепел Горыныча по ветру развеяли. Разлетелся он по
траве, по камышу да кустарнику и стал людей кусать да их кровь сосать.
Превратился пепел в комаров-кровопийц, каким был до того и сам
Змей-Горыныч.
С тех пор летают Комары да ищут повсюду мужичка, который
Горыныча в огонь бросил. Пищат, свистят они, а найти его не могут.
Да и не найдут. Придет время, и с комарами люди справятся.
 41

Морской рак
В некотором царстве, в некотором государстве жил-был рыбак с
молодою женою. Ранней весной муж надолго отправился в море на ловлю
рыбы. Однажды рыбак выбирал из воды сети. Вдруг его за руку ухватил
морской рак и стал тащить в воду.
– Отпусти меня! – взмолился рыбак.
– Я отпущу тебя. Но только при одном условии, – сказал морской рак. –
Отдай мне то, о чем ты не знаешь.
Думал, думал рыбак, что бы это могло быть, но так и не додумался.
Делать нечего. Обещал он отдать раку то, о чем не знал. Морской рак
приказал выполнить обещание через семнадцать лет. Возвратился рыбак с
моря домой и узнал, что в семье родился сын. Рыбак рассказал жене обо
всем, что случилось с ним во время ловли рыбы, о том обещании, которое он
дал морскому раку. К радости в семье прибавилась и печаль.
Шли годы. Мальчик, которого звали Иваном, подрастал. Настал и срок,
когда надо было отдавать любимого сына морскому раку. У Ивана были три
сестренки. В свои семнадцать лет он сделался красавцем. Отец с матерью
рассказали сыну об обещании. Делать нечего. Собрался Иван и отправился к
путь-дорогу к морскому раку.
Шел Иван, шел, вдруг видит: стоит избушка на курьих ножках. Зашел
Иван в избушку и узнал, что там жила младшая сестра морского рака
баба-яга. Спросил ее Иван, не знает ли она, где живет морской рак. Баба-яга
сказала:
– Иди дальше. В следующей избушке живет моя вторая сестра, которая
старше меня, она-то тебе и скажет.
Идет Иван дальше. Встретила его старуха более старая, чем первая.
Спросил ее Иван, не знает ли она, где живет морской рак. Баба-яга послала
его к самой старшей сестре.
– Та, – сказала старуха, – все знает и расскажет, где живет наш брат,
морской рак.
Отправился Иван дальше. Видит – на пути стоит третья избушка на
курьих ножках. Встретила его старая-престарая старуха. Иван рассказал ей,
куда держит путь. А старуха спрашивает:
– А зачем тебе понадобился морской рак? Иван ответил. Тогда старуха
сказала:
– Пойдешь дальше, встретишь на пути широкую реку. В этой реке
будут купаться двенадцать одинаковых белых лебедей. Все эти лебеди –
дочери морского рака. Ты должен узнать самую младшую. Эта лебедь после
всех заходит в воду и после всех выходит из воды. При купании лебеди
снимают свои крылья и превращаются в девушек. Когда девушки войдут и
станут купаться, ты незаметно спрячь крылья младшей дочери морского рака
и не отдавай их до тех пор, пока она не останется одна. Она будет
спрашивать: «Кто взял мои крылья?» Когда скажет: «Если ты добрый
молодец, то будь мне мужем!», после этих слов ты выходи. Запомни все это.
 42

Идет Иван дальше. Видит – перед ним на пути протекает широкая река. А на
берегу реки гуляют двенадцать одинаковых лебедей. Иван заметил, какая из
лебедушек после всех вошла в воду. Пробрался незаметно и спрятал ее
крылья. Девушки искупались, вышли на берег и стали одеваться. Все
двенадцать девушек походили друг на друга, были на одно лицо.
Одиннадцать из них надели свои крылья, превратились опять в лебедей и
улетели. Осталась лишь одна, младшая лебедь. Она все ходила по берегу и
приговаривала:
– Кто спрятал мои крылья? Если ты стар человек, то будь мне
дядюшкой; если девица – то будь мне сестрицей; коль добрый молодец – то
будь мужем моим.
После этих слов Иван вышел из укрытия. Молодые люди полюбили
друг друга. Затем девушка надела свои крылья и превратилась в лебедя.
Посадила она Ивана на свое крыло, и полетели они к ее отцу, морскому раку.
Прилетели они в царство морского рака. Иван пошел к морскому раку
и сказал, что хочется жениться на его младшей дочери.
– Хорошо, – говорит морской рак, – будет по-твоему, если выполнишь
три задачи. Первая задача – ты должен отличить невесту от всех ее сестер,
которые все на одно лицо и одинаково одеты.
Возвратился Иван от морского рака и рассказал обо всем своей невесте.
Она выслушала и сказала:
– Не печалься. Я незаметно надену кольцо на правую руку, тогда как у
всех кольца будут на левой руке.
Наутро были устроены смотрины. Иван узнал свою невесту. Морской
рак удивился и подумал, что здесь не обошлось без хитрости его дочери.
Тогда он дал Ивану вторую задачу – сделать за одну ночь вспашку поля и
рассадить деревья на нем. Запечалился Иван, пошел к невесте и рассказал ей
об этом.
– Не печалься, Иван, и с этой задачей справимся.
Как только наступила ночь, вышла младшая дочь морского рака,
невеста Ивана, махнула платком один раз, махнула другой и вмиг появилось
много-много работников, которые вспахали за одну ночь поле и посадили
деревья. Опять подумал морской рак, что дочь перехитрила его. Дает он
Ивану задачу: построить за одну ночь дворец и прорыть к нему канал;
построить судно, на котором он мог бы поехать по каналу от дворца к морю.
Опять запечалился Иван, опять он пошел к невесте.
– Да, трудное задание дал тебе отец. Ну ничего, мы и его одолеем.
Снова вышла младшая дочь ночью, снова махнула рукой раз, другой,
третий. И эта задача была исполнена.
Делать было нечего морскому раку. Он знал, что все три раза дочь
перехитрила отца. Он возненавидел дочь за то, что она была умнее его, и
затаил месть. Сыграли свадьбу. Когда молодые остались одни, то жена
сказала Ивану:
– Мы должны немедленно бежать. Отец собирается убить нас этой же
ночью.
 43

Она велела Ивану три раза ударить шапкой о кровать и оставить ее, а
сама надела крылья, посадила на одно из них мужа, и они полетели. Ночью
морской рак подошел к комнате молодых и спрашивает:
– Вы спите?
– Спим, – ответила шапка.
Стал ждать морской рак, когда уснут молодые. Подходит второй раз и
снова спросил, спят ли они. Шапка снова ответила, что спят. Так он проделал
три раза. Когда он подошел в четвертый раз, спросил и ему никто не ответил,
тогда он подумал, что теперь молодые и вправду заснули. Морской рак
потихонечку пробрался в комнату, но молодых там не было. Догадался
морской рак, что и на этот раз дочь перехитрила его. Позвал он своего слугу
и приказал догнать молодых и убить беглецов.
А Иван с молодой женой все летели и летели. Говорит жена Ивану:
– Наклонись к земле и послушай, нет ли за нами погони. Иван
наклонился, но ничего не услышал. Тогда она сама опустилась на землю,
послушала и сказала:
– За нами погоня.
Затем она обратила себя в поле снежное, а Ивана в подснежник. Слуга
морского рака достиг уже снежного ноля и залюбовался подснежником.
Наглядевшись досыта, он отправился дальше и возвратился к морскому раку
ни с чем. Приехал и рассказал, что ничего и никого, кроме снежного поля и
подснежника, он не видел. Догадался морской рак, кто это был, обругал
слугу и послал в погоню другого слугу. Он приказал ему уничтожить все, что
попадется на пути. А Иван с женой летели все дальше и дальше. И снова она
прислонилась ухом к земле и сказала:
– Ну, Иван, за нами послал отец в погоню более хитрого слугу, чем
первый. Я превращусь в икону, а ты в батюшку. Ты будешь ходить с иконой
около церкви. Что бы тебя слуга ни спрашивал, ты говори одни и те же слова:
«Церковь без углов, а пол без зубов».
Так и сделал Иван. Когда появился слуга морского рака, Иван,
превращенный в батюшку, ходил возле церкви и на все вопросы слуги
отвечал словами:
– Церковь без углов, пол без зубов.
Так ни с чем и возвратился слуга к морскому раку. Рассказал он ему,
что ничего ему не встретилось на пути, кроме церкви и батюшки с иконой.
Обозлился морской рак пуще прежнего. Он-то знал, что это были беглецы.
Тогда он сам пустился в погоню.
И снова летят Иван с женой, и снова прислушиваются, нет ли за ними
погони. Говорит дочь морского рака:
– Слышу – земля дрожит, сам батюшка за нами бежит. Превращу я тебя
в селезня, а сама стану окунем. Только запомни одно: не наклоняй голову
вниз. Если наклонишь – погибнешь.
Сделала она широкую реку, превратила Ивана в селезня, а себя – в
окуня. Нагнал их морской рак. Догадался он, кто такие были окунь и
селезень. Превратился морской рак в щуку. Он ждал, как только селезень
 44

опустит голову вниз (селезни любят рыбку), так он схватит его. Но как щука
ни плавала за селезнем, так он и не опустил вниз головы. Тогда щука
бросилась догонять окуня, приговаривая:
– Окунь, окунь, повернись, поговорим с тобой. А окунь отвечает:
– Щука быстра, хватай окуня с хвоста.
Как щука ни гонялась за окунем, но так его и не догнала. Обозлился
морской рак и решил осушить реку. Пил до тех пор, пока не лопнул.
А Иван с молодой женой, наконец, добрались до того царства, где жили
отец с матерью и три сестренки. Тогда дочь морского рака остановилась на
берегу реки и сказала:
– Иди один и расскажи сначала обо мне своим родным, а после
придешь за мной. Всех родных целуй, не целуй только младшую сестренку.
Поцелуешь ее – сразу же забудешь обо мне.
Отправился Иван домой. Радости не было конца. Поцеловал он всех, но
не стал целовать свою младшую сестренку, хотя и любил ее больше всех.
Маленькая сестренка любила своего брата, бегала около него, говорила:
– Иванушка, что же ты меня не поцелуешь?
Но Иван помнил наказ жены и не целовал сестренки. Тогда она
подбежала и сама поцеловала его. И вмиг Иван забыл о дочери морского
рака.
Прошло некоторое время. Родители решили женить сына. Стали
готовиться к свадьбе. Замесили тесто и послали маленькую сестренку за
водой. Подошла она к берегу и видит – на дереве сидит
печальная-препечальная девушка. Это была дочь морского рака. Спросила
девушка:
– Не знаешь ли ты Ивана?
Девочка ответила, что Иван – ее брат, что собирается он жениться.
Тогда дочь морского рака попросила девочку, чтобы та принесла ей немного
теста. Девочка пришла домой, взяла теста и отнесла девушке. Дочь морского
рака слепила из теста много голубков и выпустила их.
А у Ивана собрались уже гости. Они увидели вскоре, что во двор
жениха налетело множество голубей. Все они летели парами, кроме одной,
которая все время вилась над головой Ивана. Гости спрашивают:
– Что это такое? Все голуби летают парочками, а одна голубка
одинокая?
А голубка села Ивану на плечо и шепнула:
– Только один человек забыл о своей голубке.
И сразу же Иван вспомнил все. Встал он из-за стола, рассказал родным
о своей жене, быстро вышел со двора и направился на то место, где когда-то
оставил свою милую. Там он нашел ее, взял за руки и привел в свой дом.
Устроили пир на весь мир, стали жить-поживать да добра наживать.
 45

Лебедь
Где-то в сторонке от приморского села Кунькюней, в глухих
тростниковых зарослях, затерялось озеро Харцаган. В переводе с калмыцкого
это название означает «мелкий берег». Говорят, где-то здесь, в камышах,
живет одинокий красавец Лебедь. Будто бы видели эту величавую птицу в
старину, видят ее и теперь. По утрам и вечерним зорям Лебедь зовет кого-то,
зовет и не дозовется, а его громкий, протяжный голос похож на стон.
Из рода в род у калмыков передается сказ об одиноком лебеде с озера
Харцаган.
Будто не одна и не две сотни лет прошли с тех пор, когда в тот
незапамятный год на приморские просторы впервые прикочевали из далекой
Джунгарии калмыки и поселились в эти необжитых местах на вечные
времена. Вот здесь-то и росла привезенная из тех дальних мест девочка Гиля
из семьи старого Очира, стала взрослой и очень красивой.
Как-то Гиля набрала воду в кувшин из того озера и вдруг увидела из
глади вод, как в зеркале, отражение бравого юноши.
– Зачем ты здесь? – спросила она и убежала в хотон. Через несколько
дней, когда красавица на том же самом месте опять набирала воду, снова
появился юноша. Девушка была смелой. Не предупреждая его, она куда-то
отлучилась, привела двух коней и сказала:
– На этом коне поскачу я, на сером – ты. Садись, айда в степь!
Они все чаще встречались у озера. О любви друг к другу говорили
лишь в песнях. И любовь их день ото дня крепла. Однажды юноша
решительно объявил:
– Гиля, без тебя мне не жить. Веди меня к отцу. Я хочу быть твоим
навеки.
– Что ты, – испуганно ответила девушка. – Отец у меня гелюнг, он не
позволит калмычке стать женой русского.
Ходил юноша к гелюнгу, нет ли, кто знает, но только милую ему
больше не удалось видеть живой. Отец, узнав обо всем, заколол дочь и
бросил в озеро. Говорят, юноша отыскал мертвое тело и схоронил девушку, а
сам превратился в Лебедя.
И поныне одинокий Лебедь сторожит могилу любимой.
Днем белый Лебедь выплывает на середину озера и все озирается по
сторонам. А когда устанет, прячет голову под крыло. И снится ему, будто
милая ожила и она такая же прекрасная, как и была, и сам он не лебедь, а
снова молодец, и вместе они скачут по степи...
Бывает, кто-нибудь нарушит покой Лебедя. Тогда он встрепенется и
тревожно вскрикнет: «Ги-ля, ги-ля!».
 46

Баклан
Был такой богач, хотел он переловить всю рыбу. Жадней его никого не
было. Везде на каждой реке сети свои наставил, и от них нигде уже ни
одному косяку рыбы не пройти.
Об этом узнал водяной и сильно разгневался. Начал он хвостом бить и
сети его рвать, рыбьим косякам расчищать дорогу.
Увидел это богач, сам бросился в воду. Сети хватает, руками по воде
бьет, загоняет в сети рыбу. На него рыбаки глядят – диву даются. А он еще
пуще старается.
Тут вконец на него водяной разгневался: взял да и обратил в баклана.
Глядят рыбаки – нет больше богача, а вместо него баклан. Он по воде
крыльями бьет, гонит рыбу к берегу, клювом ее хватает.
До сего дня бакланы, как и тот богач, до рыбы жадны.

Чайка
Есть на Каспийском море остров. Когда-то на нем находился рыбацкий
поселок. Среди жителей был юноша-сирота. По соседству с ним жила
девушка, мать которой давно умерла, и она жила с отцом. Юноша и девушка
дружили, а рыбу он ловил в одной лодке с ее отцом.
Как-то отец девушки заболел. Молодой рыбак отправился на лов один.
Подул ветер, а затем разыгрался страшный шторм. Юноша с лова не
вернулся. Поискали-поискали его в море, погоревали жители поселка и
решили, что он погиб.
Девушка решила погадать о милом. Старушка, к которой она
обратилась, раскрыла карты и сказала, что он жив, и посоветовала поехать в
дальний приморский поселок.
– Есть там, – сказала старушка, – один человек. Он поможет тебе
разыскать любимого.
Девушка отправилась в путь, разыскала старика и рассказала о своем
горе. Тот открыл книгу и сказал:
– Твой милый жив. Но он спит непробудным сном на одной из морских
отмелей. Найти его можно. Только нужно плыть на восход солнца. Не
собьешься – приедешь прямо к этой отмели. Разбудить его от непробудного
сна можешь только ты. Но помни: не говори ни слова; сама на отмель не
вставай. Ступишь на берег – никогда его больше не увидишь.
Девушка поблагодарила старика чем могла и возвратилась в свой
поселок. Вскоре она собралась в дорогу. Захватила пресной воды и провизии
и сложила в лодку. А утром, как только взошло солнце, она с попутным
ветром отправилась в путь. Через много дней она заметила вдалеке отмель.
Приблизившись к ней, она увидела, что там лежит человек. Девушка узнала
 47

своего милого. От радости она забыла предостережение знахаря и

воскликнула: – Милый!
Она успела поцеловать его, а сама тотчас повисла в воздухе. Молодой
рыбак очнулся, встал и увидел перед собой знакомую лодку да чайку,
которая вилась над его головою. Чайка низко летала и кричала, а что –
понять рыбак не мог.

Отчего ива плачет

В некотором царстве, в некотором государстве жил-был рыбак. Возле
его дома протекала глубокая речка, а в речке жил водяной царь. У рыбака
была дочка, которую звали Ива. Она была красавица, с длинными косами. С
утра до вечера пропадала Ива на речке. Любила она смотреть на свое
отражение в воде и, сидя на камушке, расчесывала свои косы.
Однажды Ива наклонилась над водой и вдруг видит: на нее глядит
водяной царь. Испугалась Ива и хотела уйти, но водяной попросил ее
остаться. Ива послушалась, а водяной стал рассказывать ей о своем
подводном царстве.
– Пойдем ко мне, Ива! – просил он ее. Но Ива не согласилась и ушла
домой.
Долго она ничего не рассказывала отцу. Как-то ушел рыбак ловить
рыбу, а Ива взяла ведро и пошла за водой. Наклонилась воды зачерпнуть и
опять увидела водяного царя. И на этот раз он стал упрашивать девушку
пойти к нему в подводное царство, соблазнял золотом и самоцветами. Ива,
наконец, согласилась пойти посмотреть подводное царство, но при условии,
что она пробудет там недолго, потому что она должна сготовить обед отцу.
Шагнула Ива к воде, вода перед ней расступилась. Здесь она увидела
красивую лестницу. Прошли они по ней и вошли во дворец царя. Увидела
дочь рыбака несметные богатства водяного царя. Во дворце много комнат,
каждая из них краше другой. Не сумел водяной царь соблазнить Иву своим
несметным богатством. Тогда водяной повел девушку в подводный сад. До
чего он был красив! В саду находились два фонтана, один из них был
наполнен золотом, а другой – серебром. Проходя мимо золотого фонтана,
Ива уронила ведро и вспомнила, что ей надо уже быть дома. Сказала она об
этом царю. Изменился водяной царь в лице, но ничего не сказал ей против, а
подумал: «Ива никуда не уйдет, увидела все мои богатства и останется жить
у меня. Ведь все жители земли очень жадны на богатство». Водяной царь
отпустил Иву, взяв с нее слово, что она снова позовет его. Не успела Ива
ответить, как видит, что стоит она у своего дома. Только успела сготовить
обед, как пришел отец. Посмотрел он внимательно на дочь и стал
расспрашивать, где она была. Не хотела Ива говорить правду отцу, но он
увидел, что ведро у них стало золотое, и еще пуще стал расспрашивать дочь.
 48

И пришлось ей рассказать о том, что была она у водяного царя, что там
видела. Запретил отец дочери звать водяного царя и откликаться на его зов.
– Коварен и страшен водяной царь, – сказал рыбак. Обещала Ива отцу,
что она больше никогда не будет звать водяного и разговаривать с ним.
С некоторых пор появился в лесу молодой охотник, которого звали
Петром. Повстречались Петр и Ива и полюбили друг друга. Забыла Ива о
водяном царе, а он о ней не забыл. Живет Ива, радуется своему лесу,
птичкам, которые, сидя на ветках, поют песни. Еще краше и милей стала Ива
от любви.
Однажды Петр ушел на охоту, а Ива гуляла вдоль речки и рвала лилии.
Нагнулась Ива над речкой, сорвала цветок и вдруг почувствовала, что кто-то
ухватил ее за косу. Догадалась она, вырвалась и убежала к себе домой.
С тех пор Ива стала грустной. Спрашивает ее однажды Петр:
– Почему ты стала печальна? Но девушка не сказала ему ничего. Видит
Ива, что ходит Петр хмурый, не поет больше песен. Рассказала она ему обо
всем. Разгневался Петр на водяного царя и решил ему отомстить за то, что
пугает он людей. Говорит он Иве:
– Идем вместе. Ты позовешь водяного, и когда мы скроемся с ним под
водой, смотри: если вода будет красная, то я погиб, а если черная, то погиб
водяной.
Подошли они к речке, позвала Ива водяного царя. Идет он по воде, как
по земле, подошел к берегу. Навстречу ему вышел Петр. Схватились они в
битве великой и скрылись оба под водой. А Ива стоит на берегу, склонилась
к воде и смотрит на дно реки. Ничего не видно там. Вдруг почернела
середина реки. Обрадовалась Ива и стала поджидать своего Петра. А его нет
и до сих пор.
И стоит Ива, склонившись низко над водой, распустив свои косы до
самой воды, плачет по своему милому, все ждет его.

Туман
В город, который стоял на берегу моря, повадился летать
Змей-Горыныч. Каждый раз он уносил с собой прекрасных девушек и
уничтожал красивые высокие дома. Совсем не осталось в городе домов с
высокими теремами. Девушки боялись. Каждая только и думала, что завтра
ее унесет Змей-Горыныч. Не было счастья и радости у жителей этого города.
Матери плакали о своих дочерях. Отцы, мужья, братья думали о том, как бы
расправиться со Змеем-Горынычем. Многие выходили с ним на бой, но никто
не сумел победить его.
Настало время уходить мужчинам в море. Жалко им было оставлять
свои семьи и город. А выезжать на ловлю рыбы надо. Не пойдешь – семье
нечего будет есть, нечем жить. Вышли они на своих посудинах в море, а тут
их ожидало только несчастье. Несколько раз закидывали они свои невода, но
 49

каждый раз вытаскивали их из воды пустыми. Наконец, в один из неводов

попало лишь единственная маленькая рыбка. «Зачем она нам? – подумали
рыбаки. – Ни ухи из нее не сваришь, ни засолишь ее. Лучше выпустим рыбку
опять в море». Как подумали, так и сделали. А рыбка-то, оказывается, была
не простая, а дочь морского царя. Приплыла она к отцу, рассказала обо всем,
что с ней случилось. Морской царь решил отблагодарить рыбаков за их
доброту и послал в их сторону много-много разной рыбы. Только закинут
рыбаки сети, а они уже полны рыбой.
Потом морской царь собрал к себе всех русалок и велел им петь свои
песни рыбакам. Царь приказал русалкам спросить рыбаков, что им еще надо.
Как только появились на небе первые звезды, русалки запели свои
песни, а потом спросили рыбаков, что им еще надо. Рыбаки услышали и не
поверили русалкам.
На второй день снова русалки пели им свои песни, и тот же вопрос
повторили, но рыбаки молчали. Они не верили им.
В третий день запели русалки свои песни. Рыбаки задумались: «Значит,
неспроста поют они песни и спрашивают, что нам еще надо. Может, стоит
рассказать им о нашем горе».
И рассказали рыбаки о своем несчастье.
Русалки обо всем поведали морскому царю. Задумался морской царь:
чем и как он может помочь рыбакам? Его дружина морская ведь не может на
суше сражаться. Сам он живет тоже только в воде. Думал царь, думал и
придумал. Собрал он русалок и велел передать рыбакам, что каждый раз,
когда в их город будет лететь Змей-Горыныч, морской царь будет дышать на
город и закрывать его туманом от взоров Змея.
Так оно и стало. С тех пор ни одной девушки не смог унести
Змей-Горыныч, не уничтожил ни одного дома в городе.
Одно время мужчины собрались вместе и общей силой убили
Змея-Горыныча.
А морской царь до сих пор дышит на город туманом, прикрывает его и
людей от всех врагов.

Лотос
Молодой и прекрасной, как ранняя весна, была Эрле, дочь Сан-гаджи.
И у многих сердца бились, видя ее, и не забывались ее глаза, темные, как
ночь.
Эрле была красива, как первый проблеск весенней зари. В высокой
траве у задумчивых ильменей проводила она знойные дни, веселая, здоровая,
гибкая. Подражала крику птиц, перепрыгивала с кочки на кочку, жила
жизнью степных болот и знала самые сокровенные их тайны.
Эрле росла. А Сангаджи кочевал то близ широкой Волги, то по тихой
Ахтубе. Летело время, множились табуны. Немало приезжало и купцов из
 50

Персии и из Индии, много добра накупил у них богатый Сангаджи для своей
дочери.
Часто длинные караваны сытых верблюдов отдыхали у его стойбища.
Знатные сваты в богатых, ярких одеждах слезали у его кибитки.
Мать Эрле, старая Булгун, сидела у ее изголовья, с глазами, полными
слез.
«И зачем это так раскричался ночной кулик, – думала она. – Зачем так
печально шумят над ериком ветлы и о чем вполголоса говорит Сангаджи в
соседней кибитке с богатым сватом... Милая моя Эрле, когда я носила тебя
под своим сердцем, я была счастливей, чем сейчас, – тогда никто не мог
отнять тебя у меня».
А в то же время Сангаджи говорил знатному свату:
– Ничего мне не надо за мою Эрле потому, что она дороже всего на
свете. Разреши мне поговорить с женихом, я хочу узнать, сколь он разумен, и
пусть Эрле сама решает.
Обрадовался сват, вскочил в седло, поскакал к нойону Тюменю и
рассказал о том, что, видно, скоро положат Эрле поперек седла и привезут к
молодому Бембе.
У слияния двух рек догнали Сангаджи сваты нойона Тюменя.
Богатые цветные наряды сватов играли радугой на утреннем солнце.
Впереди всех ехал Бембе, сын беспощадного, свирепого нойона Тюменя, чье
имя приводило в трепет всю степь.
– Пусть сама Эрле скажет тебе условия, – промолвил Сангаджи, когда
Бембе сказал, что Эрле нужна ему, как сурепка верблюду, как ильмень утке,
как солнце земле.
Громче заговорила степь, и запели в реке волны, выше подняли
метелки камыши и приветливо смотрели верблюдицы, когда к гостям вышла
красавица Эрле.
От великих гор до долины реки Или и глубокого озера Балхаш ездил
Бембе, видел он тысячи прекрасных женщин, но такой, как Эрле, нигде не
видел.
– Все, что хочешь, проси, – сказал он ей, – только согласись.
Улыбнулась Эрле и произнесла:
– Бембе, сын знатного нойона, я рада видеть тебя и вечно останусь с
тобой, если ты найдешь мне цветок, прекраснее которого нет не только в
нашей степи, но и во всем мире. Я буду ждать до следующей весны. Ты
найдешь меня на этом же месте и, если принесешь цветок, я стану твоей
женой.
Собрал нойон Тюмень родовых старейшин и оповестил их:
– Объявите всему народу, чтобы тот, кто знает о таком цветке, пришел
без страха и рассказал нам за большую награду.
Быстрее ветра облетел степь приказ Тюменя. Однажды ночью к
кибитке нойона подъехал запыленный всадник. А когда его пригласили к
очагу, он сказал:
– Я знаю, где растет цветок, желанный красавице Эрле.
 51

И он рассказал о своей чудесной стране, которая называется Индией и

раскинулась далеко за высокими горами. Есть там цветок – священный лотос,
ему поклоняются, как богу. Если нойон пошлет с ним несколько человек, он
привезет лотос.
На другое утро шесть всадников пустились в путь.
Зима была метельной. Холодные ветры загнали скот в камышовые
крепи. Сангаджи целыми днями лежал и слушал, как бушевали степные бури.
Даже веселая Эрле тосковала о солнце и ждала весны. Она мало думала о
том, что когда-нибудь возвратится страшный Бембе.
А тем временем шесть всадников держали путь на восток и уже
достигли долины реки Или. Они спали и ели в седле. Бембе торопил их, и
задерживались они только для того, чтобы охотой добыть еду.
Много лишений пришлось перенести им, пока они не достигли
таинственной Индии. Дикие степи, высоченные горы и бурные реки
встречались на пути, но всадники упорно ехали вперед.
Наконец они прибыли в Индию и увидели чудный цветок – лотос. Но
никто не решался его сорвать, боясь навлечь на себя гнев богов. Тогда на
помощь им пришел старый жрец. Он сорвал лотос и отдал Бембе, сказав:
– Помни, человек, ты получил прекрасный цветок, но потеряешь нечто
еще более прекрасное.
Не слушал его Бембе, схватил лотос и велел тут же седлать коней,
чтобы пуститься в обратный путь.
Все реже и реже дул свирепый ветер, а солнце все дольше оставалось в
небе. Близилась весна, а ее так ждала бледная, исхудавшая Эрле.
Напрасно ходили в кибитку ее отца знахари, напрасно поили ее
разными травами, – с каждым днем таяла Эрле, как снег под солнцем. Не
могла больше плакать Булгун. Безумными глазами она смотрела на свою
дочь, уходившую от нее навсегда.
А когда запели птицы и зацвела степь, Эрле не могла уже встать.
Если бы птицы могли говорить, они сказали бы Бембе, чтоб торопил он
своих коней, потому что скоро перестанет биться сердце Эрле. Но и без того
торопился Бембе. Оставалось уже немного пути. Усталые кони, с налитыми
кровью глазами, спотыкались и чуть не падали от изнеможения.
Знатные сваты неслись навстречу Бембе.
– Торопись, Бембе, – кричали они. – Твоя красавица Эрле умирает.
И когда показалась кибитка Сангаджи, все увидели, как из нее, пятясь,
выходили мать и отец. Всадники поняли, что Эрле умерла. Печально опустил
поводья Бембе. Он не увидел живой прекрасной Эрле, не увидела и Эрле
цветка, прекрасного, как она сама.
Темной ночью Бембе ушел в камышовые заросли устья Волги и
посадил там лотос.
И до сей поры растет там этот прекрасный цветок.
 52

Жадный поп
В одном селе жил поп, жадный-прежадный. И вот бедный мужичок
решил проучить попа. Наловил мужик в реке рыбы, пробрался до света в
поповский огород и сел у колодца с удочкой. Вышел поп утром в огород и
видит мужика и при нем ведро с рыбой. Поп рассердился и закричал:
– Ты что тут делаешь? Мужик отвечает:
– Разве не видишь – рыбу ужу!
Обругал поп мужика и прогнал его. Захотел поп сам ловить рыбу в
колодце. Подготовил удочки. Всю ночь не спал, все боялся, как бы кто из
бедняков рыбу не выловил из его колодца. Опустил удочки в колодец и все
ждал, когда рыба клюнет. Сидит поп у колодца час, другой. Началась заря, а
рыбки нет и нет. А хитрый мужичок собрал людей со всей деревни и говорит
им:
– Наш поп с ума сошел: в колодце рыбу удит.
Собралось у попова колодца людей видимо-невидимо. Стали люди над
попом смеяться, перестали после этого попу верить и в церковь ходить. А
потом и совсем прогнали его из села.
С той поры ни один поп не соглашался идти служить в этот приход:
боялся, что мужики и его ославят.

Хитрый ловец
Прихворнул ловец и не пошел в море, а когда поправился, то нанялся к
попу в работники. Поп его с самого раннего утра и до позднего вечера
заставляет работать, а кормит всего только одни раз в день – хлеб да вода, и
того не досыта.
Совсем отощал ловец, живот подтянуло к спине. Он и говорит попу:
– Ты хотя бы чуть получше меня кормил. А поп ему в ответ:
– Молчи, грешник, и хлеба-то поменьше ешь, скорее в рай попадешь.
Видит ловец, что с попом не сговоришься, и решил он шутку над ним
подшутить. Как-то ночью забрался в погреб, поел все запасы, оставил лишь
один горшочек сметаны. И его отнес в церковь. А там всем святым и
угодникам христовым сметаной вымазал губы и усы, апостолу же Петру –
так и всю бороду.
Наутро хватился поп, а у него в погребе-то пусто – и ну ругать ловца:
– Никто другой, как ты, все у меня пожрал! А ловец клянется-божится:
– Не я это, батюшка!
– Тогда кто же? Ведь ты рядом с погребом в сарае спал.
– Я, батюшка, все видел...
– Так говори, кто?
– Да из церкви святые пришли и все ваши припасы поели. Я им честью
говорю: «Божие угодники, что вы делаете?». А апостол Петр на меня как
 53

замахнется огненным мечом: «Молчи!». Ну я и молчу, что я могу против него

сделать.
– Врешь ты! – не верит поп. А ловец ему:
– Да пойдите в церковь и гляньте!
Побежал поп в церковь. Вошел и глазам не верит: у всех святых
сметаной вымазаны губы и усы, а у апостола Петра – и борода.
Поп только головой покрутил. Ничего поделать не может, раз у него
все припасы святые поели. Не за что ему ругать своего работника.
А ловец совсем постником стал. Кроме сухой корки хлеба да кружки
воды, ничего с попа не требует. Радуется поп да только вот у него одна беда
– уж очень святые прожорливы, в кладовой и погребе все запасы начисто
поедают, и не постное, а больше скоромное.
Доработал ловец у попа свой срок, получил плату и опять взялся за
свое рыбацкое дело.

Хан и старики
Когда монгольский хан решил переселиться со своими подданными из
глубин Азии к берегам Каспийского моря и реки Волги, то приказал, чтобы
все старые и пожилые люди остались на прежних местах, а с ним бы поехали
только молодые. Хан предупредил:
– Всякий, кто нарушит приказ, будет предан смертной казни.
Все, кроме двух человек, выполнили приказ своего повелителя. Они,
скрытые от посторонних глаз, поместили родителей в мешки и вместе с
другими вьюками уложили их на спины верблюдов. Много дней шел караван
по голой, пустынной степи. Запас воды, захваченный при отправлении в
дорогу, иссяк, подходила к концу и пища. От недостатка корма и питья
начался падеж скота. Людей одолевали жажда и голод. Началось смятение. И
вот в эту трудную минуту старшие сказали детям:
– Идите к хану и повинитесь перед ним.
Сыновья так и сделали. Выслушав ослушников, хан велел казнить их.
Один из стариков выступил вперед и сказал хану:
– Если ты помилуешь наших сыновей, то мы поможем тебе и людям
найти в песчаной пустыне воду.
Хан согласился. Под охраной десяти воинов старшие отправились на
поиски воды. Через некоторое время они подъехали к месту, где в древности
стоял худук. Старшие приказали сопровождавшим их воинам копать землю.
Вскоре из-под неглубокого слоя песка забил ключ. Люди и животные ожили.
Хан понял свою ошибку. Он сказал:
– Старики опытные в жизни, их надо ценить и уважать. Без них можно
легко погибнуть.
 54

Орел и его птенцы

Свил орел на скале гнездо. Вывел птенцов. Растут птенцы, оперяться
начали. И тут орел увидел, что к его гнезду близко стали люди подбираться.
Полетал орел по разным местам и нашел за морем другую скалу –
неприступную, куда уже людям никогда не добраться. Решил он перенести
туда всех своих птенцов, а было их у него трое.
Взял он первого птенца и полетел с ним. Долетел до середины моря и
спрашивает:
– Скажи, птенец мой, когда я старым стану, то будешь ли ты мне так
же, как я о тебе, заботиться, поить и кормить будешь ли старика
бессильного?
Глянул птенец вниз: под ним, куда глаз ни кинь, море. Испугался он.
Если отцу в неугоду ответить, то он осерчает да в море бросит. И отцу
отвечает:
– Буду я тебя, отец, когда вырасту да повозмужаю, и поить, и кормить,
и на своих крыльях буду носить.
Понял орел, что из страха обманывает птенец, и бросил его в море.
Взял орел второго птенца и понес через море. Долетел до середины и
спрашивает:
– Скажи, птенец мой, когда я старым стану, то будешь ли ты обо мне
так же, как я о тебе, заботиться, поить и кормить будешь ли старика
бессильного?
Глянул птенец вниз: под ним – море. Испугался.
– Буду я тебя, отец, когда вырасту да повозмужаю, и поить, и кормить,
и на своих крыльях буду носить.
Подумал орел и не поверил, понял, что из страха обманывает птенец, и
тоже бросил его в море.
Взял орел третьего, последнего своего птенца, и понес через море.
Долетел до середины и спрашивает:
– Скажи, птенец мой, когда я стану старым, то будешь ли ты обо мне
так же, как я о тебе, заботиться, поить и кормить будешь ли старика
бессильного?
Не глянул этот птенец вниз на море, а прямо и смело говорит отцу:
– Скажу тебе по правде, отец: вырасту я, будут и у меня дети, и о них,
как ты обо мне, буду я заботиться – и поить, и кормить, на своих крыльях
носить. А тебе скажу по совести: буду и тебе помогать в старости по силам
своим, потому что нужно мне долг отцу платить, примером для своих детей
быть, чтобы они тоже меня под старость не забыли.
Подумал орел – и поверил, не бросил этого птенца в море. Раз он так
говорит, значит, говорит правду, и его в старости не покинет, можно на него
понадеяться.
Перенес орел третьего птенца через море, выкормил и вырастил, и стал
он отцу под старость первый помощник.
 55

Ахтуба
...Давно это было. Тогда в наших краях мало жило людей. Говорят, что
тут когда-то на широких степных просторах проживало лишь несколько
семей кочевников, занимавшихся скотоводством. У одного из кочевников
много было скота и всякого добра, но больше всего он гордился своей
дочкой-красавицей Тубой. Отец ни в чем не стеснял девушку. Умная,
стройная, как майский степной тюльпан, Туба беззаботно жила в доме
родителей. Она любила полынную степь, но больше всего дорожила своей
свободой. Каждое утро она отправлялась на лихом коне гулять по степному
раздолью. В пути она, будто весенний жаворонок, распевала песни о солнце
и небе, о вольном ветре и птицах. Один раз Туба заехала так далеко, что
очутилась у берега неведомой ей реки. Здесь она остановила коня и вскоре
услышала звуки удивительной песни. В ней говорилось о несчастной доле
девушки, которую насильно выдали замуж за старика-богача. Красива была
эта девушка, да только рано завяла ее красота под ласками постылого мужа.
Слова песни заставили Тубу задуматься над своей судьбой. Лишь недавно
отец обещал отдать ее в жены богатому старику-баю. Туба направилась в
сторону, откуда лилась песня. Подъехала, и перед ней на прибрежном камне
сидел юноша-красавец, пастух. Стала Туба просить пастушка пропеть еще
какую-нибудь песню. И он запел. В новой песне рассказывалось о любви
доброго молодца к красной девице, о свободной и светлой жизни.
С той поры Туба каждое утро приезжала слушать песни пастушка. Она
полюбила его. Наконец, отец Тубы прознал обо всем и запретил ей выезжать
одной в степь. В одну из темных ночей Туба вышла украдкой из юрты,
оседлала верного коня, вскочила в седло и вихрем помчалась к любимому
юноше. Вскоре за ней отправился в погоню отец. Девушка встретилась с
милым, рассказала о преследовании, и они отправились в дальний путь.
Долго по степи скакали они, пока не достигли берега широкой, бурной реки.
Погоня приближалась. Беглецы направили усталых коней в воду. Они уже
вплавь достигли середины реки, но, что ни дальше, коням становилось
труднее. Обессилевшие, они погрузились в воду.
Девушка и юноша утонули на глазах обезумевшего от жалости отца,
который, бегая по берегу реки, кричал:
– Туба, воротись! Туба, вернись! – и бессвязно повторял: – Ах, Туба!
Ах, Туба!
Так и появилось с той поры название реки Ахтуба.

Как кот жадного кулака наказал

На берегу волжской протоки стояла небольшая деревушка. На ее
окраине в ветхой избушке жил да был бедный-бедный мужичок. Всю жизнь
 56

он трудился да гнул спину на богатых, но только от трудов праведных не

сумел нажить палат каменных.
Не было у мужика ни двора, ни худобы, ни жены, ни малых детушек.
Богатство его составлял один-разъединый кот. Мужик делился с ним
последним куском хлеба, а кот старался помогать хозяину чем только мог.
Он трижды в день отправлялся на реку добывать рыбу. Пойдет утром
поймает и принесет рыбку, пойдет в полдень – опять несет, а вечером, глядь,
– еще одну. Так мужик и кот каждый день сыты бывали, о наживе большого
богатства не думали.
Как-то в летний полдень мимо той деревни, где жил мужик, случилось
проезжать богатому купцу. День был жаркий. Купцу хотелось пить. Приказал
он кучеру остановиться у крайней избушки. Слез он с коляски и отправился в
землянку. Вошел в нее и видит: сидит мужик за столом, ест жареную рыбу, а
рядом с ним кот лежит. Пригласил мужик купца пообедать. Купец не
отказался, поел рыбы и спрашивает:
– Ты, мужичок, наверное, рыболов? А мужик ему отвечает:
– Не я, а вот он рыболов, – и показывает на кота. Купец засмеялся – не
поверил, а мужик ему говорит:
– Правду говорю. Три раза в день он мне рыбу с реки приносит – и вот
мы сыты.
Купец опять спрашивает:
– А почему только три рыбы? Что ж, он больше не может наловить?
А мужик говорит:
– Да, наверное, может, только нам с ним больше не нужно.
Задумался купец, стал что-то в уме прикидывать, а сам все на кота
нет-нет, да и поглядит. Подумал, подумал и говорит:
– Продан мне своего кота.
– Нет, – отвечает мужик, – он не продажный. Пристал купец:
– Продай! Я тебе большие деньги дам за него. Теперь задумался
мужик: и деньги ему нужны, и кота жаль.
Кот прыгнул на лавку, потерся о плечо мужику, да и тихонько ему
шепчет:
– Продай, я все равно опять у тебя буду.
– Ну ладно, будь по-твоему, – говорит мужик купцу. – Давай деньги!
Обрадовался купец, дал мужику деньги, а кота, чтоб он обратно дороги
не нашел, посадил в мешок и уехал. Приехал купец домой и говорит жене:
– Привез я, жена, кота-рыболова. Он целый день будет рыбу ловить, а
мы – продавать. Еще больше разбогатеем. Все купчишки нам завидовать
станут.
Жена купца, конечно, обрадовалась.
Велел купец отдельный домик коту построить прямо на реке. Посадили
кота в домик рано утром, а вечером купец сам пошел посмотреть, сколько
кот рыбы наловил. Глядь, сидит кот, умывается, а рядом с ним три рыбы
лежат, да и те без махалок. Думает купец: «Видно, съел их лукавый кот».
Рассердился купчина да как закричит:
 57

– Ах ты лентяй эдакий! – и побил кота.

А на другой день опять кота в домик посадил. Но к вечеру около кота
только три рыбины лежали. Мучился-мучился купец с котом, видит, что
ничего с ним не получается. Со злости решил купец убить кота и замахнулся
на него кочергой. А кот как прыгнет, да прямо в лицо купцу – выцарапал ему
глаза и убежал.
Сидит мужик у себя в избенке. На столе у него всякая всячина. Все это
он накупил на деньги, которые получил с купца. Все вкусное, дорогое, а есть
не хочется. Жаль ему кота-друга.
Слышит – дверь кто-то царапается. Открыл мужик дверь, а там кот
стоит и в зубах большую-пребольшую рыбину держит. Обрадовался мужик
коту, и зажили они опять, как раньше, а купец после этого совсем разорился.
Поделом ему, не жадничай!
 58

СЛОВАРЬ
Банк – продолжение речного русла из волжской дельты в Каспийское море;
рыбоход.
Бударка (или будара) – беспалубная лодка-остроноска, приспособленная для
рыбного промысла в дельте Волги.
Болдырь (то же подчалок) – подсобная лодка при крупном морском
промысловом судне. С болдыря производится обработка сетей.
Ватага – рыболовное заведение на реке; заведение для приготовления и
хранения рыбы (в дореволюционное время). С середины XIX века на
Северном Каспии были плавучие ватаги – крупные парусники для
обработки рыбы.
Весновка – ранний весенний промысел рыбы, когда еще не разошлись льды.
Выгон (или выгонный ветер) – северо-восточный ветер, сгоняющий воду в
море.
Ерик – узкий проток в дельте Волги, тиховодный рукав.
Жарник – рыбачий таган.
Кормщик, корщик – в дореволюционное время рулевой на рыбацком судне и
старший, распоряжающийся ходом промысла.
Кусовая лодка – морское палубное судно с косыми парусами, в
дореволюционное время служило для перевозки грузов или на
промысле красной рыбы.
Ловец – рыбак-профессионал.
Моряна – юго-восточный ветер, ветер с Каспия, нагоняет воду в дельту
Волги.
Неводник – длинный дощаник для перевозки невода.
Относ – отрыв, отгон крупных льдин от ледяных полей при сильных ветрах
на море.
Посуда – судно.
Проран – проход меж заросших островков в дельте Волги.
Приемка – рыбоприемное судно;
Распаление – освобождение рек ото льда.
 59

Рыбница – а) беспалубная широкодонная лодка для погрузки улова; б)

палубное крупное судно мореходного типа, парусное, с грузовым
трюмом.
Реюшка – легкое двухмачтовое палубное судно мореходного типа «морской
охотник»; имеет два косых паруса, рейт – маневрирует при разных
углах ветра.
Сбруя – рыболовное снаряжение.
Сетные порядки – ряды сетей, установленных на море.
Стойка или стоечная – крупное двухмачтовое промысловое морское судно
при нескольких подчалках: служит жильем и базой рыбакам,
обрабатывающим сети с подчалков.
Тоня - речной промысловый участок (с прилегающим берегом), где
производится лов, выметывается и выбирается невод.
Xурда – отощавшие овцы.
Калмыцкие слова:
гелюнг (или гелюн) – буддийский священник,
хотон – селение кочевников, группа кибиток,
шулюн – бульон,
нойон – князь,
худук – колодец.
 60

СОДЕРЖАНИЕ (бумажной версии)

ЛЕГЕНДЫ
14 Чей Каспий. Запись Б. Лащилина
15 Степан Тимофеевич Разин и персидский царь. Запись Б. Лащилина
17 Отчего стали моря солеными. Запись Б. Лащилина
19 Пегие кони. Запись Б. Лащилина
21 Переволока. Запись Б. Лащилина
23 Рыбак и клад Степана Разина. Запись Л. Зибровой и Н. Чалова
24 Пугачевские жеребея. Запись Б. Лащилина
26 Иван Грозный и казачишка. (Из газеты «Астраханский справочный
листок», 1892 г., № 40)
27 Петр I и астраханский лапотник. (Из газеты «Астраханский вестник», 1889
г., № 77)
28 Астрахань. Запись А. Маркова
31 Кизляр. (Из газеты «Астраханский вестник», 1890, № 401)
32 Семирублевое. (Из газеты «Восток», 1867 г. № 291)
33 Баскунчак. (1. Запись Н. Проценко; 2. ГААО, рукопись Ф. Шперка, т. III,
стр. 26)
34 Золотое озеро. Запись Б. Лащилина
35 Гора Богдо. Запись Н. Проценко
36 Утта-Андрата. Запись А. Ухина
37. Никола из Комаровки. Запись А. Фомина
39 Карай. Запись Ю. Селенского
41 Полынь, Запись Б. Ижерского
СКАЗКИ
44 Белая лебедушка. Запись Б. Лащилина
45 Бугор Каралат. (Из газеты «Волга»).
57 Как водяной кулака разорил. Запись В. Фролова
62 Откуда взялись комары. Запись Л. Миллер
63 Морской рак. Запись А. Овченковой
69 Лебедь. Запись А. Ухина
71 Баклан. Запись Б. Лащилина
71 Чайка. Запись Н. Чалова
73 Отчего ива плачет. Запись А. Грязевой
75 Туман. Запись К. Ахмедовой
77 Лотос. (Из народных калмыцких сказок)
80 Жадный поп. Запись В. Степанцовой
81 Хитрый ловец. Запись Б. Лащилина
83 Хан и старики. (Из записей фольклорной экспедиции Астраханского
пединститута)
84 Орел и его птенцы. Запись Б. Лащилина
85 Ахтуба. (Записано студенткой Н. Быковой со слов П. И. Ивановой)
87 Как кот жадного кулака наказал. (Записано студентом И. Иневатовым)
90 Словарь
 61

Самаренко В. П.; Ерымовский К. И.

С 17 Каспийские легенды и сказки. Волгоград, Н.-Волж. кн. изд., 1969.
96 с. с илл.

В этом сборнике сказки и легенды, повествующие о рыбацком труде, о

смелости рыбаков, об умении преодолевать трудности морского промысла.

Р2
Василий Петрович Самаренко Константин Ильич Ерымовский
КАСПИЙСКИЕ ЛЕГЕНДЫ И СКАЗКИ
Редактор А. И. Шадрин Худож. редактор С. Б. Миронова Техн.
редактор В. М. Шиян Корректоры 3. Л. Белая, И. Б. Ворович

НМ 07276. Сдано в набор 24/VI 1969 г. Подписано к печати 15/IX-69 г.

Бумага тип. № 2. Формат 70x108 1/32. Печ. л. физ. 3. Печ. л. усл. 4,2. Уч.-изд.
л. 4,17. Тираж 15 000. Заказ 164. Цена 12 коп. Темплан 1969 г. № 64.
Нижне-Волжское книжное издательство, Волгоград, ул. КИМ, в.
Типография издательства «Волгоградская правда», Волгоград,
Привокзальная площадь.
 62

В Нижне-Волжском книжном издательстве в 1969 году вышли из

печати:
В. Ф. Шубин, П. Ф. Агапов, П. В. Артемекко, Г. Ф. Булащенко.
«Агротехника озимой пшеницы в Нижнем Поволжье».
М. Н. Багров, П. Ф. Агапов. «Орошаемая пшеница».
И. Е. Курченко. «Комплексное использование вод местного стока».
В. И. Букаев. «Памятка механизатора».
В. Н. Насонов. «Рационализаторы сельского хозяйства».

В 1969–1970 гг. выйдут из печати: Р. Н. Калачев, Д. А. Гавриш, Д. Ф.

Тимофеев, В. Ф. Мусияка, Л. И. Афанасьева «Оргхозплан совхоза».
А. А. Захаров, А. П. Слепов. «Теплотехническое оборудование в
сельском хозяйстве».
А. П. Сапунков, Ю. М. Назарков, Ю. А. Колесников. «Машинисту
пресс-подборщика».
А. Ф. Галкин. «Комплексная механизация заготовки кормов».
Ю. Селенский. «Одна тревожная ночь». Повести и рассказы.
Сборник «Битва за Сталинград», 2-е издание.
А. Корнеев. «Честь понедельнику». Поэтический сборник.
Для самых маленьких выходит хорошо иллюстрированный сборник
стихов «Обидчивый бегемот».