Серия: История охраны природы

Киевский эколого-культуpный центp

Посвящается моему сыну Диме

История охраны природы Украины

X век — 1980

В.Е. Борейко

Издание второе, дополненное

©Киевский эколого-культуpный центp

Размещение книги в режиме чтения на сайте Киевского эколого-культурного центра:
http://www.ecoethics.ru/old/b41

1
 Благодаpности

За помощь в pаботе над книгой автоp особенно пpизнателен В.H. Гpищенко, Дугласу Уинеpу
(США), О.К. Гусеву, Р.Д. Скалий, В.И. Акуленко, П.А. Тpибуну, Е.П. Веденькову, В.H.
Гpамме, Л.И. Спpыгиной, А.П. Гунали, В.В. Станчинскому-младшему, В.В. Станчинской,
А.П. Генову, О.А. Яцеленко, В.И. Комендару, В. Кочервей, А.Е. Луговому, И. Волощук
(Словакия), М.А. Воинственскому, А.Я. Щербухе, В.М. Тимофееву, О.Я. Пилипчуку, Т.А.
Атемасовой, С.Г. Пеpовской, А.И. Шевчук, О.А. Егоpову, С.А. Таглину, О. Таглиной, Е.А.
Симонову, Е.А. Шваpцу, Д.H. Кузнецову, А.Ф. Шиллингеp, В.А. Зубакину, Ю.П. Самеляку,
В. Цицюpе, И.В. Скильскому, И.А. Пpотопоповой, О.И. Семенову-Тян-Шанскому, А.М.
Семеновой-Тян-Шанской, Т.Л. Андpиенко, Э.А. Фальц-Фейну (Лихтенштейн), И.И. Чоpнею,
В.И. Мельнику, Ф.Р. Штильмаpку, К.В. Маpтино, Е.В. Райковой, И.Б. Райкову, К.А.
Малиновскому, С.М. Стойко, М. Загульскому, А. Бокотею, Ю.И. Кобиву, С.H. Голубчикову,
Д.H. Боpзаковскому, К.К. Миpошниковой, Габpиэлю Бpжеку (Польша), Зиву Волфсону (Б.
Комаpову) (Изpаиль), К.М. Эфpону, В.В. Hалимову, Ю. Лепику (Эстония), Д.А.
Александpову, Г.И. Редько, И.М. Гоpбаню, В.С. Савчуку, В.Э. Беpлину, Л. Каpаванской, H.Е.
Дpогобыч, Е.H. Куpочкину, Л.С. Абpамову, А.И. Рыжикову, Ю.К. Ефpемову, М.Д. Звеpеву,
H. Околитенко, C.И. Забелину, В.И. Олещенко, А. Левину, Л.А. Федорову, М.В.
Поддубному, pодственникам И.И. Пузанова, В.Г. Авеpина, М.П. Розанова, Д.Е. Белинга, А.П.
Коpнеева, Б.С. Вальха; а также сотрудников архивов: ЦГАВО Украины, ЦГАОО Украины,
Одесского университета, ЦГИА во Львове, ГАРФ, РГАЭ, Архив РАН (Москвы и С.-
Петербурга), НАН Украины, Президиума НАН Украины, МОИП, ЦГИА Украины, ОРЦНБ
НАН Украины, ЦХСД, РЦХИНИ, Института зоологии НАН Украины; областных
госархивов: Донецкого, Полтавского, Крымского, Харьковского, Одесского, Киевских
(областного и городского), Днепропетровского, Херсонского, Львовского, Ивано-
Франковского, Черновицкого, Закарпатского, С.-Петербургского; краеведческих музеев:
Полтавского, Мариупольского, Запорожского, Черновицкого, Закарпатского, Бердянского,
Мелитопольского, Херсонского, Донецкого, Крымского; музея природы Харьковского
университета, Государственного природоведческого музея во Львове, Природоведческого
музея НАН Украины, музея Юницкого опытного лесничества Луганской области; служб
национальной безопасности Украины, России, Казахстана, Беларуси, Туркмении; библиотек:
ЦНБ им. Вернадского НАН Украины, харьковской им. Короленко, Парламентской
библиотеки Украины, библиотеки РАН, Российской государственной библиотеки,
библиотеки МОИП, библиотеки НАН Украины им. Стефаника, Российской национальной
библиотеки, библиотек университетов С.-Петербургского, Московского, Киевского,
Харьковского, Донецкого, Черновицкого, Закарпатского, Львовского, Института зоологии
НАН Украины, Института ботаники НАН Украины, ЦРБС НАН Украины, Института
животноводства “Аскания-Нова”; заповедников: Крымского, Каневского, Украинского
степного, Аскания-Нова, дендропарка Софиевка.

2
 От автора

Необходимо увеличивать количество добра в мире. Для этого есть несколько способов. Один
из них — написать хорошую книгу.

Древние говорили: чего нет в документах, того нет на свете. Работая над истоpией
природоохраны Украины, я старался опираться только или почти только на архивные
источники. Ибо издания, особенно советского периода, грешили недосказанностью и
идеологическими штампами. Для удобства читателей каждая глава имеет свои временные
рамки. Большая часть разделов двухтомника впервые увидела свет, другая, касающаяся
заповедного дела, уже была мной опубликована в 1995 г. отдельной книгой. Однако ее
главы, посвященные Западной Украине, сейчас серьезно доработаны.

История природоохраны, правдиво рассказанная, должна послужить делу воспитания нашей

смены. Хочу в это верить.

Владимир БОРЕЙКО.
8 октября 1996 г., Киев.

Предисловие ко второму изданию

Работая над вторым изданием “Истории охраны природы Украины” мной были уточнены
даты создания первых в Украине охраняемых природных территорий — Старобельского
степного участка В.В. Докучаева, Черногорского резервата, даты организации многих
природоохранных объединений, переделана глава “Пестициды и охрана природы”, написана
новая глава “Охрана зеленых насаждений в населенных пунктах” (Х век — 1850), дополнены
многие другие главы. Второе издание книги снабжено иллюстрациями.

Говорят, нельзя вернуть время, его можно только остановить. Книга по истории — один из
немногих способов сделать это.

Владимир БОРЕЙКО.
8 апреля 2001 г., Киев.

3
 Глава 1. Движение за охрану природы и природоохранная пропаганда (1820—1850)

В начале XIX века о природоохранении как таковом в общественных кругах Украины еще не
говорили. Хотя, если взять лесонасаждение как утилитарную часть движения за охрану
природы, то первые шаги уже делались общественными организациями.

Общество сельского хозяйства Южной России, созданное в 1828 г. в Одессе, с года своего
рождения стало проводить конкурс по лесоразведению среди землевладельцев и крестьян,
организовало специальный питомник.

1850—1917

С середины ХІХ века к первым попыткам утилитарного природоохранения (посадка леса,

закрепление песков и т.д.) прибавилось пришедшее с Запада совершенно новое направление
— покровительство животным.

Есть сведения, что в Российской империи первая подобная организация — “Общество

сострадания к животным” — появилась до 1860 г. в Одессе. Однако наиболее яркий след
оставило Российское общество покровительства животным, созданное после 1861 года, когда
царь высочайше позволил министру внутренних дел собственноручно разрешать создание
благотворительных обществ.

Основал Общество рядовой петербургский чиновник Федор Христианович Паули 4 октября

1865 г.

В 1866 году министр внутренних дел России разослал генерал-губернаторам информацию об

учреждении в Петербурге Российского общества покровительства животным и о
желательности создания филиалов подобного. На что Киевский, Подольский и Волынский
генерал-губернатор ответил: “...одобряя вполне цель учреждения обществ покровительства
животным, я полагаю, что до тех пор, пока польский элемент не ослабнет здесь, пока
польское население не сольет своих интересов с интересами русского общества и не
откажется от своих националистических стремлений, представление возможности этому
населению к образованию каких бы ни было обществ не может не отразиться вредно. А
потому я нахожу и преждевременным образование здесь отдела общества покровительства
животным” (1).

Лишь спустя десятилетие один из первых филиалов на Украине создали в городишке Умань
в 1874 году. Причем люди сугубо военные — начальник шестой кавалерийской дивизии
генерал-лейтенант Швебс, начальник штаба полковник Гец, ротмистры Галькевич,
Хмелевой, Зандес. Правда, вскоре этот отдел распался.

Появились свои журналы: в Полтаве — “Союз покровительства животным”, в Москве —

“Друг животных”, издавались брошюры типа “Отношение христианства к неразумной
природе” протоиерея Стефана Остроумова.

Главной своей задачей Общество покровительства животным ставило не только защиту

твари божьей от дурного обращения с ней, но и тем самым облагораживание человеческой
души.

В 1886 г. под нажимом покровителей животных Министерство внутренних дел России

утвердило Правила обращения с животными.

4
“1. Запрещается употреблять в работу животных, видимо больных, изувеченных, имеющих
раны и хромых.

2. Не дозволяется наносить животным удары твердым или острым орудием (дубинами,

крючьями и т.п.), а бить по голове и животу вовсе запрещается...” (2).

Кроме этого, в Уставе о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, еще в 1871 году
удалось ввести статью:

“ст. 43-А. За причинение домашним животным напрасных мучений виновные подвергаются

денежному взысканию не свыше 10 рублей..." (2).

Так сделан еще один шаг в сторону культурной и милосердной Европы. Полиции вменялось
содействовать всем, кто предъявит удостоверение Общества. Более того, согласно пункту
второму Устава, Общество могло выдавать награды деньгами, медалями и похвальными
листами тем городовым, что покажут “ревностное наблюдение и точное исполнение правил
и законов об обращении с животными”.

В 1882 году покровители животных собрались в Москве на свой первый съезд. Дабы девиз
“человек есть царь над животными, но не тиран” был услышанным, решено начать издавать
не только журналы и вестники, а и в том числе для простолюдинов дешевые популярные
брошюры, но обязательно за плату, пусть самую небольшую, ибо как считали издатели,
простой народ “относится несколько легкомысленно ко всему полученному даром, весьма
ценя, напротив, приобретенное за плату”. Причем книжки, по возможности, должны
издаваться на языках народностей России. Съезд обратился к Министерству народного
просвещения с просьбой назвать эти издания желательными для прочтения в школах, а
учителям дать команду рассказывать детям о необходимости “мягкого обращения с
животными” (18).

Второй съезд должен был быть проведен в Харькове, но так и не собрался.

Киевляне организовали в январе 1881 г. один из самых активных отделов в империи.

Издавали для детей дешевые книжки — “Муму” Тургенева (причем И.С. Тургенев
предоставил право на издание этого рассказа в полную собственность отдела), “Собака”
Шелеметьевой, — пропагандировали идеи гуманизма в газетке “Жизнь и искусство”,
боролись против истязания лошадей, “при движении до крайности перегруженных вагонов
городской конно-железной дороги”.

Почетными членами отдела стали митрополит Киевский и Галицкий Иоанникий и

начальник-губернатор, который однако заявил, что им “никогда не будет отдано
предпочтение интересам покровительства животным перед интересами людей”. В 1903 г. в
Киевском отделе уже состояло 532 человека (3).

Николаевский отдел Общества был открыт в 1885 г., Харьковский — в 1881 г. В 1890 г.
учреждены отделы в Симферополе, Севастополе и Житомире, Стародубский — в 1887 г.
Немногим позже — в Бердичеве и Чернигове. В среднем в каждом отделе состояло от 30 до
100 человек (28).

Активно действовало Одесское общество сострадания к животным. Проведя в 1873 г.

благотворительную лотерею и собрав 950 рублей, оно обратилось к Одесскому губернатору с
предложением нанять трех городовых — хожалых, для наблюдения за извозчиками.
Специальная инструкция гласила: “Хожалые должны находиться на указанных им постах с
утра до вечера, ночь они свободны. Должны быть всегда трезвы, вежливы и опрятны.
5
Исполнять свои обязанности добросовестно, взятки с извозчиков не брать, и ни в какие
увеселительные места с ними не заходить, ни в кабак или трактир, ни даже в харчевню” (4).

С конца ХІХ века на Украине стали создаваться детские природоохранные кружки —

Майские союзы. Сейчас мало кому известно имя Захария Топелиуса — детского финского
писателя. В своих коротких рассказах Топелиус приучал детей прислушиваться “к двум
великим голосам: голосу совести и голосу природы”.

Впрочем, главное дело писателя отнюдь не книги. А школьные Майские союзы, где дети
соревновались в совершении добрых поступков по отношению к животным. Так, на
Рождество по всей Финляндии дети устраивали “новогодний обед лошадям”.

Вступая в союз, ребята клялись не разорять птичьих гнезд, помогать попавшим в беду
кошкам и собакам, сажать деревья.

Считается, что первый в России Майский союз создан в мае 1898 года в селе Елисаветино,
что в Псковской губернии, мелкой помещицей Е.Е. Вагановой. Отдыхая в финской
деревушке, она как-то разговорилась с мальчишками из Майского союза и решила такой же
организовать у себя дома.

В 1899 г. детский журнал “Задушевное слово” опубликовал письмо одиннадцатилетнего

мальчика Цили Авербурха с предложением учредить всероссийский детский “Майский
союз”. Идею поддержали на местах. Например, одесский городской голова П.А. Зеленый,
добившийся создания “Майских союзов” в школах Одессы.

Благодаря журналам “Родник” и “Задушевное слово” стали появляться Майские союзы в

Черниговской, Одесской, Херсонской губерниях, в Керчи.

Черниговское отделение Российского общества покровительства животным начало

устраивать для детей весной “птичий праздник”. 25 марта вся черниговская ребятня
собиралась в центральном сквере, где под звуки духового оркестра выпускала из клеток
своих пернатых “пленников”. В тот же день в городском театре устраивались детские чтения
с бесплатным показом “туманных картинок”. В Керчи для сборов Майского союза городская
дума уступила ребятам даже свое здание.

В 1908 г. Майский союз был создан в Умани учителем М. Кульбицким. В некоторых

губерниях Майских союзов было довольно много: так, в 1907 г. в Измаильском уезде (теперь
Измаильский район Одесской области) Майские союзы действовали в 24 селах.

Постепенно к популяризации Майских союзов подключились и другие издания: газета

“Новое время”, журналы “Народное образование”, “Лесопромышленный вестник”.
Выпускались дешевые брошюры. Профессор Н.Ф. Кащенко рассказал о союзах в своей
книжке “Надо подружиться с природой”, подчеркнув в заключении, что “дружба с живой
природой должна сделаться лозунгом двадцатого столетия”.

Постепенно активизировали свою природоохранную деятельность (имеющую в основном

утилитарную направленность) различные лесные и сельскохозяйственные общества. В
последние десятилетия ХIХ века в “Записках” Общества сельского хозяйства Южной России
стали публиковаться статьи херсонского зоолога А.А. Браунера об охране полезных для
сельского хозяйства зверей и птиц.

6
Южно-Русское общество акклиматизации (созданное в Харькове в конце ХIХ в.) провело в
Харькове в 1898 г. первый в Российской империи детский природоохранный праздник День
древонасаждения.

Наиболее значимую когорту общественных организаций, в той или иной степени

занимавшихся природоохранными делами, составляли охотничьи общества. На 1912 г., на
территории Украины, входившей в состав Российской империи, их насчитывалось 55 (12
филиалов Императорского Общества размножения охотничьих и промысловых животных и
правильной охоты, 40 гражданских охотничьих, 2 военно-охотничьих, 1 натуралистически-
охотничье — Хортицкое общество охранителей природы). Самое первое, Новороссийское
общество любителей охоты было создано 17 декабря 1887 г., затем несколько охотничьих
обществ в крупных городах были организованы в 1888—1889 гг., но наиболее активно они
стали появляться в первое десятилетие ХХ века (26). В отличие от своих последователей в
советской Украине, они не имели централизации. Общества проводили охотничьи выставки,
выставки по охpане хищных птиц, печатали статьи в газетах, организовывали на арендуемых
ими землях борьбу с браконьерством. Своих журналов не имели. В лучшем случае
ограничивались изданием уставов и охотничьих правил.

В 1881 г. в С.-Петербурге создано Всероссийское общество рыболовства и рыбоводства.

Одной из своих задач Общество ставило охрану рыб. Для этого оно проводило съезды,
издавало журнал “Вестник рыбопромышленности”, подготовило проект рыболовных правил.
В 1883 г. открыт Киевский отдел Общества, распространявший свое влияние на четыре
губернии — Киевскую, Волынскую, Подольскую и Черниговскую. Секретарем отдела стал
Иван Никифорович Фалеев, большой любитель и знаток рыбного дела. Под его
руководством Киевский отдел в 1893 г. взял под охрану ценный нерестовый участок плавней
Днепра под Киевом — урочище Кончу-Заспу, подготавливал к заповеданию другой участок
— Вишенки, провел природоохранное анкетирование днепровских рыбаков.

В первое десятилетие ХХ века в обеих частях Украины, входивших как в состав Российской,
так и Австро-Венгерской империй, на первый план в природоохранном движении выходит
новое, еще не виданное направление защиты памятников природы. Однако, прежде чем
перейти к его характеристике, отмечу, что в России в 1906 г. был сделан большой шаг по
пути к развитию общественной самодеятельности.

Утвержденные 4 марта 1906 г. в Российской империи “Временные правила об обществах и

союзах” предоставили право открытия общественных организаций губернским властям, что
значительно упростило создание различных краеведческих и научно-естественных обществ.
В то же время общества при вузах по-прежнему учреждались только по разрешению
соответствующих министров. Следует также добавить, что в 1901 г. Министерство
народного просвещения разрешило создание при вузах студенческих научных кружков. В
результате, с 1896 по 1916 г. только в Европейской части Российской империи появилось
около 30 новых краеведческих организаций (5).

В первое десятилетие ХХ века, под влиянием немецкого деятеля охраны природы Гуго
Конвенца, его российских последователей — академика И.П. Бородина, профессора Г.А.
Кожевникова, Д.Н. Анучина, А.П. и В.П. Семеновых-Тян-Шанских, польского
природоохранника М. Рациборского, идея защиты памятников природы овладела умами
активистов многочисленных, создаваемых на Украине после 1906 г. краеведческих и научно-
естественных обществ. Так появилось третье и главное направление природоохранного
движения — защита памятников дикой природы.

Задачу охраны редких природных объектов стали включать в свой план различные
общественные организации.
7
Крымско-Кавказский горный клуб организован в Одессе 6 мая 1890 г. на манер Альпийских
клубов в Западной Европе. С самого начала клуб стал заниматься сохранением уникальных
объектов природы, записав чуть ли не первым в Российской империи в своем Уставе задачу
охраны редких горных видов растений и животных (23). Во второе десятилетие ХХ века клуб
возглавил Е.Ф. Молчанов, с особым сочувствием относившийся к природоохране.

В 1913 г. массовым тиражом выпущена листовка “Охраняйте природу”, природоохранные

статьи публиковались в “Записках Крымско-Кавказского горного клуба”. Клуб
организовывал экскурсии для школьников в красивые местности. Ялтинское отделение клуба
арендовало у жителей крымской деревни Биюк-Янкой участок земли с пещерами и наладило
их охрану. Клубу удалось при помощи анкет составить список памятников природы южной
Украины, горного Крыма и Кавказа. Исчезающий вид — горная коза, была взята клубом как
эмблема для печати и флага. Клуб имел филиалы в Севастополе, Ялте, Риге, Баку и других
городах. В 1917 г. совместно с Одесским и Бессарабским обществом естествоиспытателей
клуб провел совещание, которое выработало “Обращение по охране памятников
южнорусской природы”, выступило в защиту Аскании-Нова.

Ялтинское отделение клуба издало для экскурсантов тетрадки с обращением “Охраняйте

природу!” на обложке. Во время гражданской войны клуб распался.

Активно действовало Крымское общество естествоиспытателей и любителей природы,

открытое 30 января в 1910 г. в Симферополе. Первым председателем его стал С.А.
Мокржецкий.

В декабре 1911 г. Общество создало специальную комиссию по охране памятников старины

и природы. В нее вошли Н.Н. Клепинин, Е.В. Вульф, И.И. Пузанов, А.А. Яната, Н.Т. Яната,
С.А. Мокржецкий. Активисты изучали пещеры Крыма, связывались с другими
природоохранными организациями Российской империи, приняли участие в первой в России
природоохранной выставке в 1913 г. (где Крыму был посвящен целый раздел), изучали
редкие растения. В 1913 г. предпринята попытка выкупить у местных крестьян целинный
участок “Каменная могила”, но не нашлось 300 требуемых рублей. Однако примерно в это
же время Обществу удалось заповедать другой степной участок — недалеко от
Симферополя, в 9 верстах от Симферопольского шоссе. Он принадлежал Обществу
распространения просвещения между евреями, которое передало его для охраны и изучения
Обществу естествоиспытателей (6). Активисты Общества помещали природоохранные
статьи в “Записках” Общества, а также в краеведческом сборнике “По Крыму”.

Одними из первых в Западной Украине стали заниматься охраной памятников природы

Галицкое лесное общество, созданное во Львове в 1882 г., Польское общество
естествоиспытателей им. Коперника во Львове, созданное в 1875 г. Перед первой мировой
войной появился кружок естествоиспытателей при Львовской лесной школе, также
ориентированный на охрану природы. Еще в 1904 г., откликнувшись на природоохранный
циркуляр Наместничества во Львове, Польское общество естествоиспытателей предложило
заповедать более десятка природных объектов в Карпатах и на Подолье. В 1907 г. на 10
съезде врачей и натуралистов Польши во Львове Общество приняло резолюцию по
инвентаризации и охране памятников природы. Позже, по инициативе ботаника биолого-
ботанического института Львовского университета М. Рациборского, Общество
неоднократно распространяло анкеты для сбора информации об интересных объектах
природы. В издании Общества журнале “Космос” часто помещались статьи по охране
природы. В 1876 г. по инициативе священника и профессора германистики Львовского
университета Е. Яноты создается во Львове Галицкое общество охраны животных, имевшее
свой печатный орган. Уже в первый год деятельности в нем насчитывался 601 человек, в том
числе 21 университетский профессор. В Станиславе подобное было создано в 1907 г.
8
На протяжении 40 лет Галицкое общество охраны животных издавало свой журнал, в 1916 г.
выступило с инициативой организации во Львове школьных кружков естественников. По
инициативе Общества местными властями принимались природоохранные решения, как,
например, в 1911 г. Львовским магистратом о запрете продажи на рынках и улицах города
диких певчих птиц. Общество просуществовало до 1915 г. и распустилось в связи с мировой
войной.

На Западной Украине в 80-х годах ХIХ столетия несколько раз вопросы охраны природы
решались парламентским путем. Первый раз в октябре 1868 г., когда по докладу депутата В.
Дзедушицкого Галицкий сейм утвердил постановление об охране горных коз, сурков и
других альпийских животных, второй раз — в октябре 1910 г., когда депутат сейма Ю.
Бруницкий поднял вопрос о создании в Галиции сети резерватов и охране эдельвейсов, кедра
и тиса (22). Им был предложен и соответствующий проект решения сейма.

В восточной Украине появилась даже специальная общественная организация, ставившая

своей главной целью охрану природы. Хортицкое общество охранителей природы
организовано по инициативе учителя естествознания центрального женского немецкого
училища с. Верхняя Хортица Петра Филипповича Бузука в селе Верхняя Хортица
Екатеринославской губернии 18 марта 1910 г.

Вторым учредителем общества стал поселянин этого же села Яков Иоганович Эпп. А свое
первое прошение о создании Общества с проектом устава на имя екатеринославского
губернатора они направили еще 28 мая 1908 г. По своему типу Хортицкое общество было
натуралистически-охотничьим (единственным в России), так как совмещало охотничье дело
с изучением природы и ее охраной (согласно Уставу) (26).

В письме к известному в России специалисту по охране природы академику И.П. Бородину

Бузук писал: “Наблюдая в течение целого ряда лет, ...как преподаватель естествознания, я
заметил, что у нас в России удивительно неразумно население пользуется природой, даже
варварски. Этот взгляд я изложил в большой статье в местной (екатеринославской) газете...
Статью я закончил призывом к населению основать общество охранителей природы... и вот
основалось общество, хотя и не сразу, потому что года два тянулась канцелярская
переписка” (7,8).

18 марта 1910 года департамент земледелия наконец-то утвердил Устав ХООП (Хортицкого
общества охранителей природы).

Параграф первый устава гласил: “Общество имеет целью охранение животного,

растительного и минерального царства природы в смысле сохранения цельности, красоты и
богатства их представителей, и распространение в местном населении понятий о разумном
пользовании дарами природы” (9).

К сентябрю 1912 г. в нем состояло уже 215 человек, в основном местные немцы-колонисты
(русских и украинцев — всего 10 человек).

Под руководством П. Бузука общество вело самую разнообразную природоохранную работу:

занималось лесоразведением, развешивало искусственные гнездовья для привлечения птиц
(часть гнездовий в декабре 1913 года демонстрировалась в Харькове, на выставке охраны
природы), заложило питомник (в котором к концу 1914 г. произрастало 175 елей, 800 кустов
роз, 16600 кустов жимолости и бирючины, 2000 американских кленов, 16000 других
деревьев и кустарников), через директоров народных училищ обратилось к школьникам с
просьбой не разорять птичьих гнезд и не мучить животных.

9
Много саженцев члены Общества высадили по окрестным балкам и оврагам, на пустошах и
песках. Общество вело контроль за ведением охоты на 7300 окрестных десятинах. Было
выделено несколько рассадников дичи, запретных участков для ведения охоты, объявлен
запрет на отстрел хищных и певчих птиц. Члены Общества занимались контролем за
ведением рыбной ловли и охоты. Общество обратилось к местным поселянам с
предложением ввести в июне сезон тишины — не брать в поле в это время собак, не ловить
рыбу с 15 марта по 15 мая, организовало публичную библиотеку в 100 книг по
естествознанию, добилось сохранения известного 700-летнего запорожского дуба, взяло в
аренду участок и создало там охотничий заказник, обратилось к охотникам с предложением
прекратить весеннюю охоту.

Самым значительным делом хортицких охранителей по праву считается спасение

живописных днепровских круч.

Бузук писал академику И.П. Бородину: “Подрядчики... думают не о прелестях природы, а о

своем кармане, то ломка камня производится там, где его легче всего свалить”. Общество
решило законодательным путем оградить уникальные виды природы от уничтожения,
однако Департамент Земледелия ответил на запрос: “В России нет Закона, защищающего
красивые виды в природе, а есть закон, защищающий исторические виды...” (7).

Итак, благодаря настойчивости членов Хортицкого общества, днепровские кручи и балки

стали охраняться как исторические места. На них выбивалось или метилось яркой краской
“Добыча камня запрещена. Охраняется ХООП”. И сейчас эти знаки кое-где еще сохранились
на днепровских скалах.

В 1911 г. Общество выпускает специальную брошюру “Инструктаж для господ членов

Хортицкого общества охранителей природы и выписка из законов, относящихся к действиям
Хортицкого общества охранителей природы”. Все члены Общества имели членские билеты и
значки, изображение которых утвердил губернатор.

Вот несколько выписок из правил. “Во время покосов лугов предписывалось идти впереди
косаря и искать гнезда птиц. Найденное гнездо обозначить воткнутой палочкой, чтобы
косари его обходили” (9). За каждое обнаруженное гнездо мальчики получали 3 копейки.

Недолго пришлось Петру Филипповичу Бузуку возглавлять общество. Академик И.П.

Бородин писал: “В настоящее время однако, Хортицкое общество лишилось главного своего
деятеля, так как Петр Филиппович, обуреваемый жаждой знания, из учителя превратился в
ученика, и, с разрешения Главного Управления Землеустройства, принят студентом в
Московский Сельскохозяйственный Институт (с 15 сентября 1911 г. — В.Б.) (7).

Вторым после Бузука председателем правления Хортицкого общества был выбран земский
начальник участка Екатеринославского уезда Теодор Иоганович Готман, секретарем —
учитель Хортицкого центрального училища Петр Яковлевич Дик.

К концу 1913 г. в обществе состояло 245 действительных, 5 почетных и 1 пожизненный член.

Действовало и 17 “уполномоченных-контролеров” по надзору за правильным ведением
охоты и рыбной ловли.

29 мая 1915 г., отвечая на ходатайство Екатеринославского губернатора, Департамент

земледелия указом № 38 официально закрывает ХООП, что было связано с первой мировой
войной и исключительно немецким составом общества (8).

10
Идея о создании в Киеве Орнитологического общества появилась еще в 1884 г., когда по
предложению зоологов Киевского университета был подготовлен проект его устава. Однако
не был утвержден. В 1907 году при Киевском обществе любителей природы создается
орнитологическая секция. Ее активистам удалось в 1908 г. организовать в Киеве зоопарк,
выпустить несколько брошюр, и в 1908 (по другим данным в 1909 г.) организовать
самостоятельное Киевское орнитологическое общество им. К.Ф. Кесслера, хотя устав был
утвержден еще 21 мая 1906 г. (10).

Председателем его стал профессор Киевского университета В.М. Артоболевский, секретарем

— молодой киевский орнитолог Н.В. Шарлемань. Новая организация насчитывала около 100
человек. Вскоре при Обществе была создана комиссия по охране природы.

Весной 1914 г. Общество повторило в Киеве организованную ранее в Харькове выставку

охраны природы. За неделю выставку посетило несколько тысяч человек. В апреле 1914 г. —
провело выставку по охране хищных птиц. Летом 1915 г. организовало курсы для
подготовки руководителей экскурсий в природу, где обучалось более 400 слушателей.
Лекции по вопросам охраны природы читал профессор В.М. Артоболевский. Активисты
Общества часто публиковались с природоохранными статьями в “Киевской мысли” и других
киевских газетах. Киевское орнитологическое общество им. К.Ф. Кесслера распалось в
1918—1919 годах.

Новороссийское общество естествоиспытателей организовано в Одессе в 1869 г. В

природоохранной деятельности Общества активное участие принимали известные ученые:
И.К. Пачоский, Г.П. Танфильев. В 1917 году Общество первым подняло вопрос о защите
уникального заповедника Аскания-Нова, который в этот период остался без своего
руководителя — Фридриха Фальц-Фейна. В этом же году Новороссийское общество
естествоиспытателей совместно с Бессарабским обществом естествоиспытателей, Южно-
Русским энтомологическим обществом и Крымско-Кавказским горным клубом провело
совещание, на котором было выработано “Обращение совещания по охране памятников
южнорусской природы”. Текст опубликован в трудах Новороссийского общества
естествоиспытателей.

Общество Подольских естествоиспытателей и любителей природы создано в Каменце-

Подольском в первом десятилетии ХХ века.

В 1914 г. член Общества Николай Раевский выступил с докладом “О необходимости охраны

памятников природы в Подолии”, в котором рассказал о природоохранном движении в
России и за рубежом, назвал памятники природы Подолии (в частности Медоборы),
предложил их немедленно взять под охрану, а также создать специальную комиссию по
охране памятников природы (13). В 1916 г. при студенческом кружке натуралистов
Харьковского университета была создана птицеохранная комиссия.

Волынское и Харьковское общества естествоиспытателей, Николаевское общество

любителей природы заслушивают на своих заседаниях доклады по сохранению природы. В
1913 году активный член Hиколаевского общества любителей природы А.П. Сапожников на
одном из заседаний Общества сделал сообщение “Значение ископаемых памятников
природы и необходимость их охранения”. Перечисленные организации публиковали в своих
трудах материалы по охране природы. Отдельные природоохранные группы действовали в
Белой Церкви и Умани.

Харьковское общество любителей природы, созданное в Харькове 1 августа 1911 г., можно
назвать одной из самых авторитетных и активных природоохранных организаций
дореволюционного периода на Украине.
11
Заседания Общества проходили чаще всего в квартире его председателя В.И. Талиева, что
находилась на улице Чернышевской, дом 82. На повестке дня, в основном, стояли вопросы
изучения и охраны природы Харьковской губернии, популяризации идей защиты
памятников природы. Общество часто организовывало экскурсии: в Славяногорские горы,
по реке Северский Донец, в Асканию-Нова, на Кавказ, в Крым.

К 1913 г. Общество насчитывало в своих рядах уже 223 действительных и почетных члена: в
него вступили такие известные природоохранные деятели, как академик И.П. Бородин,
организатор Аскании-Нова Фридрих Фальц-Фейн, немецкий ученый-естественник Конвенц.

Имело Общество и свой печатный орган — “Бюллетени Харьковского общества любителей

природы”. Журнал выходил по 5—6 номеров ежегодно, с 1912 по 1918 гг. Бюллетени были
очень насыщены природоохранными материалами.

Одним из самых значимых дел Харьковского общества любителей природы считается

организация “едва ли не первой во всем мире” выставки охраны природы. Идея устройства
такой выставки, задача которой, по замыслу организаторов, “наглядно показать: 1) как
человек своей деятельностью прямо и косвенно изменяет, искажает и уничтожает природу;
2) почему природа должна быть охраняема; 3) что делается с этой целью за границей и 4) что
сделано в России в том же направлении и что должно быть сделано” (11).

Не менее значима была и научная природоохранная работа, которую вели члены Общества.
Так, ими были тщательно обследованы, а затем опубликованы материалы по интереснейшим
памятникам природы Харьковской губернии: Коробовым хуторам, Славяногорским горам на
реке Северский Донец, меловым холмам у села Белокузьминовка, которые уже в советское
время стали охраняться законом. От Харьковского общества любителей природы
отпочковались другие природоохранные образования — типа птицеохранной комиссии при
студенческом кружке натуралистов Харьковского университета (1916 г.).

Большая заслуга Общества и в том, что оно подготовило немало в будущем известных
деятелей по охране природы Украины — Е.М. Лавренко, А.С. Федоровского, В.Г. Аверина,
Ф.В. Николаева, Н.И. Гавриленко, М.И. Котова, Б.С. Вальха и др. Харьковское общество
любителей природы распалось в 1918 г.

На Украину распространяли свою деятельность и многие российские природоохранные

общества — вроде Постоянной Природоохранительной комиссии при Русском
Географическом обществе, созданной в марте 1912 г. в С.-Петербурге. В ее члены от
Украины входили В.И. Талиев, Ф.Э. Фальц-Фейн. Комиссия координировала, помогала
украинским обществам — Хортицкому обществу охранителей природы, Харьковскому
обществу любителей природы, Полтавскому губернскому земству заниматься
природоохраной, подготовила в 1917 г. первый в Российской империи проект заповедников,
куда вошли и природные объекты Украины.

Таким образом, до 1917 г. в обеих частях Украины (с Крымом) действовало около 20—30
общественных организаций, занимавшихся в той или иной степени природоохраной, с
общим количеством активистов несколько тысяч человек.

Природоохранная пропаганда

Любое общественное движение не может обойтись без пропаганды. Природоохранная

пропаганда последних десятилетий ХIХ — двух первых десятилетий ХХ века отличалась
особой находчивостью и избирательностью. Выставки, школьные природоохранные
праздники, наглядная агитация, популярные книжки, пpивлечение цеpкви, статьи в прессе и
12
т.д. — арсенал средств пионеров охраны природы оказался довольно широк. В повести "Как
люди любуются природой", опубликованной в 1860 г. в "Отечественных записках", писатель
Иван Весеньев поднял вопрос (впервые в Российской империи) о сохранении красоты
природы, и степей в частности (29).

Дни встречи птиц еще не стали массовыми. Хотя ими занимались Майские союзы, отделы
Российского общества покровительства животным.

Профессор Н. Кащенко выпустил специальную популярную брошюру о Майских союзах и

привлечении птиц на гнездовья. Однако крупный популяризатор охраны птиц, известный
зоолог А. Силантьев писал в то вpемя, что идея проведения Дня птиц, увлекая за границей
десятки и сотни тысяч горячих ее поклонников, дошла до нас пока в виде слабого, еле
заметного всплеска.

Херсонский отдел Общества покровительства животным каждую весну с 1907 г.

распространял среди детей листовки с просьбой охранять “божьих птичек”. Мелитопольский
отдел обратился к крестьянам с предложением не ездить на лошадях и волах в праздничные
и воскресные дни — дать им отдых. Харьковский отдел объявил ежегодную премию в 100
рублей за лучшую популярную брошюру об идеях покровительства животным, а также
добился поддержки епархиального архиерея о проповедях народу этих идей (28).

Другое дело — День древонасаждения. Еще в 1893 г. киевский профессор П.А. Тутковский
популяризовал его в газете “Киевское слово”, активно писал о пpазднике и лесовод М.К.
Туpский.

В 1894 году управление народных училищ Юго-Западного края издало циркуляр “О посадке
деревьев учениками народных школ на принадлежащей училищам земле”, сопроводив
письма методическими рекомендациями. Каков был успех — неизвестно.

Первый в Российской империи праздник древонасаждения проведен в Харькове 16 апреля

(по старому стилю) 1898 года по инициативе Южно-Русского общества акклиматизации. Той
же весной день посадок состоялся в одном малолесном уголке Сибири, в селе Введенском
Курганского уезда.

Цель праздника древонасаждения, как считали харьковские устроители, состояла во

“внушении подрастающему поколению любви к природе, к древонасаждению и вселении в
нем сознания важности охранения общественных и частных садов и парков” (21). Особое
внимание организаторы праздника уделяли его красочности, эмоциональности:
“Торжественно обставляемый школьный праздник древонасаждения, из года в год
повторяемый, имеет целью произвести это желательное впечатление на детей и взрослое
население и так расчистить путь для дальнейшей работы в деле распространения в народе
лесоразведения. В священном писании Ветхого Завета есть указание на торжественные
празднества, которые устраивались израильтянами в конце года, во время собирания
произведений земли. Эти празднества по своему характеру много напоминают предлагаемый
у нас праздник древонасаждения”, — писали “Харьковские ведомости” (9).

Газета “Южный край” оповещала своих читателей , что если в указанный четверг праздник
состоится, то на пожарных каланчах вывесят красные флаги, если нет — белые. Затем,
описав примерную программу торжества, вежливо предупредила: “В парке для гостей, к
сожалению, не могут быть предложены места для сидения”.

В десять часов 16 апреля во дворе уездного училища собрались все ученики 28 училищ и
выстроились в порядке; причем девочки были поставлены в ряды по правой стороне, а
13
мальчишки — по левой. Впереди каждого выстроенного ряда учащихся красиво развивались
знамена.

На колеснице, покрытой зеленой материей с красным бордюром и с балюстрами из

золоченых столбиков, соединенных гирляндами искусственных цветов, помещалось на
высоком пьедестале, обтянутом красной материей, Главное школьное дерево. На уступах
пьедестала сидело 4 мальчика и 4 девочки в русских и украинских костюмах, и с венками на
головах, а по углам колесницы были поставлены четыре маленьких деревца. Впереди
колесницы развевалось два флага с надписями: “Бог труд любит”, “Учение свет”, а между
ними красовался высоко поднятый щит в венках с надписью “Боже царя храни”... По бокам
колесницы шли по 8 девочек и 8 мальчиков с белыми флагами, на которых были нарисованы
древесные ветви и изображены различные, соответствующие торжеству изречения.

Вся процессия, при музыке военных оркестров, торжественно направлялась в городской

парк. Громадная толпа публики, собравшаяся еще с 9 часов на Сумской улице, сопровождала
эту процессию (21).

Работа началась в 12 часов, когда все пришли к месту посадок (сейчас это парк культуры им.
Горького). Перед началом был исполнен гимн “Боже царя храни”, сопровождавшийся
долгим многотысячным “ура”, гимном в честь Праздника древонасаждения, специально
сочиненным на этот случай, а также зачитаны приветственные телеграммы.

Вот куплет из этого гимна:

Малютку дерева сажая
Поем деревьям мы привет,
Пусть тень широкую бросая,
Они живут на много лет (9).

На месте посадки заранее были подготовлены деревца и лопаты. Самой посадкой

руководили ученики Харьковского земельного училища и Ново-Глуховского лесного
училища. Три тысячи ребят, участвовавших в празднике, посадили 5 тысяч саженцев дуба,
ясеня обыкновенного и клена остролистного (101 ряд по 50 деревьев в каждом).

В 2 часа посадка была закончена и все учащиеся при звуках музыки направились на место,
предназначенное для игр около ипподрома скакового Общества. Здесь для них был устроен
обильный завтрак. Еще с утра было привезено 27 подвод разных закусок для учащихся.
Закуска состояла из колбасы, сыру и хлеба.

Бутерброды были настолько велики, что ученики, закусив хорошо, еще оставляли у себя
часть их... Завтрак прошел в полном порядке, несмотря на то, что надо было удовлетворить
около 3000 человек (21).

После завтрака были устроены, под руководством преподавателя Харьковского

гимнастического Общества г. Вильгальма детские игры, “отличавшиеся особенной
оживленностью и резвостью”. Во время посадки деревьев и в преддверии игр не переставали
попеременно играть два оркестра музыки: Пензенского полка и оркестр учеников
Александровского приюта.

“Видя все это, нельзя не признать, что школьный праздник древонасаждения 16 апреля
создан людьми несомненно доброжелательными и сердечными, а сердце — великая сила!”,
— заключила свой репортаж одна из городских газет (9).

14
Назову фамилии организаторов первого в России и на Украине Дня леса: уездный
предводитель дворянства В.Ф. фон-дер Лауниц, организовавший бесплатное угощение для
детей на 27 возах, госпожа Пильстрем, разработавшая проект праздничной колесницы и
оплатившая ее снаряжение, горожане Л.Ф. Дамров, И.С. Чернышов, А.Ф. Брант, директор
Харьковского земельного училища А.А. Колесов, главный устроитель праздника —
управляющий государственными имуществами В.М. Козлов.

Несомненно, большая заслуга в успехе Дня древонасаждения принадлежала профессору

Харьковского университета этнографу Н.Ф. Сумцову, сумевшему удачно придать
празднеству элементы народных обрядов.

Весной 1899 года День леса в Харькове не состоялся, но зато широко проводился в других
городах. Успеху праздника во многом способствовал журнал “Лесопромышленный вестник”.
Только в 1900 г. редакция опубликовала о Дне древонасаждения 10 заметок.

С 1900 г. к проведению праздника активно подключились церковно-приходские школы. В

некоторых местах учителя не ограничивались посадками, но и привлекали учеников к уходу
за деревьями в течение всего года. Так, в Полтаве каждое посаженное во время Дня
древонасаждения дерево имело табличку с указанием фамилии ребенка, его посадившего.

Примеру Харькова последовали Екатеринослав, Чернигов, Борзна, Полтава, Нежин,

Новозыбков, а также Уральск, Оренбург, Велиж, Тобольск и Сестрорецк. В 1900 г. в
Полтавской губернии была создана специальная постоянная комиссия по устройству
праздников древонасаждения на Полтавщине.

В 1901 году Черниговский губернатор похвастался о Дне леса царю. Николай II написал на
его донесении: “Желательно, чтобы этот добрый обычай прочно у нас привился” (12).
Министерство народного просвещения немедленно разослало через попечителей учебных
округов циркуляр об устройстве праздников древонасаждения в сельских школах с
требованием отчетности.

1902 год был свидетелем массовых, до 40, а может и больше, праздников леса по всей
империи. Во многих губерниях им придали обязательный характер. Среди учеников
насильно стали насаждаться “зеленые союзы” и “общества друзей леса”. Некоторые шустрые
педагоги успели отличиться в этом и получить благодарность начальства.

О дальнейшей судьбе “Дня дpевонасаждения” писал известный русский педагог, профессор

Б.Е. Райков: “как и всякое циркулярное предписание — предприятие “сверху” — не имевшее
прочных, свободно сложившихся навыков, “зеленое движение” пошло на убыль, потеряло
интерес новизны, утратило свой модный цвет и постепенно расползлось и замерло...” (12).

Перед первой мировой войной о Днях леса практически забыли.

Харьковское общество любителей природы организовало в декабре 1913 — январе 1914 г. в

Харькове первую в Российской империи выставку охраны природы. До этого члены
Общества уже проводили “выставку весенней природы”.

Программа выставки охраны природы, составленная В.И. Талиевым и одобренная общим

собранием, была напечатана в различных журналах: “Бюллетенях Харьковского общества
любителей природы”, “Бюллетенях Энтомологического бюро Харьковского Губернского
Земства”, “Лесном журнале”, “Естествознании и географии”, во многих газетах: “Южном
крае”, “Утре”, “Русских ведомостях”, а также издана отдельными оттисками. Кроме того,
разослано множество информационных писем. Призыв Общества встретил сочувственный
15
отклик, проведение выставки поддержали экспонатами, а также материально 12 различных
российских и зарубежных организаций, в том числе: Постоянная Природоохранительная
комиссия Русского Географического общества, Бернское общество естествоиспытателей,
Тифлисский ботанический сад, Польское общество отчизноведения, известные ученые Н.И.
Кузнецов, Г.Ф. Морозов, Н.А. Шилов, а также немецкий ученый Конвенц.

“1. Уничтожение лесов, обезображивание их, изменение растительности. Исчезнувшие и

исчезающие лесные растения и животные (как вообще, так в особенности в местном районе),
осушение болот и водоемов и исчезание соответствующих растений и животных.
Уничтожение геологических объектов. Обезображивание красивых ландшафтов.
Истребление животных под влиянием хищнической охоты, рыболовства, птицеводства,
коллекционирования, разорения гнезд и пр. Отрицательное влияние на природу фабрик,
заводов, железных дорог, пароходов, населенных пунктов, пастьбы скота, обычаев, моды и
пр.” (из программы выставки) (13).

Выставка была открыта в Харькове на рождественские каникулы в 11 часов утра 22 декабря

1913 г. и продолжалась по 12 января 1914 г. в здании Женского медицинского института. В
напряженной устроительной работе приняли участие В.И. Талиев, П.И. Сербинов, В.Г.
Аверин, И.К. Држевецкий, Г.И. Ширяев, Н.Л. Шингарев. На самом видном месте был
выставлен девиз выставки: “Охранять природу не значит отказываться от использования ее
разнообразных сторон в выгодах человека, но значит только — пользоваться разумно с
общечеловеческой точки зрения”. Специально изданный ко дню выставки путеводитель
призывал: “Дорогой гость нашей выставки! Мы пытались нарисовать тебе картину
внутренней красоты великого храма природы, в котором мы живем, и его уничтожения,
виновником которого является человек... Пусть же настоящая выставка сыграет свою роль и
даст толчок в осуществлении назревшего вопроса охраны природы. Россия велика,
земельные богатства ее обширны, природа ее сравнимо не так еще искажена! Сохраним же
ее в интересах всего культурного человечества !” (11).

Выставка состояла из 15 отделов: 1.Степь. 2. Хвойный лес и торфяные болота. 3.

Лиственный лес. 4. Биография дерева, рассказанная им самим. 5. Жизнь леса под
вмешательством человека. 6. Результаты вторжения человека в природу и борьба с ними. 7.
Особые формы и последствия уничтожения природы человеком. 8. Роль животных и
растений в экономии природы и человека. 9. Вымершие, вымирающие и редкие животные и
растения. 10. Красота природы. 11. Популяризация природы. 12. Охрана природы в Западной
Европе. 13. Национальные парки Северной Америки. 14. Дело охраны природы в России. 15.
Крым, Кавказ (9).

Всюду на свободных местах по стенам и щитам были развешаны разноцветные аншлаги:

“Охраняйте природу!”, “Ненужное уничтожение природы, если оно не является результатом
невежества, есть преступление”, “Природа принадлежит не нам, а всему человечеству,
бессмысленно уничтожая ее, мы расхищаем чужую собственность”, “Школа должна служить
живым рассадником любви к природе!”, “Любовное отношение к природе должно быть
развиваемо с раннего детства!”, “Разорение гнезд должно быть строго запрещено законом”.

В первом отделе выставки центральное место занимала ковыльная степь, среди которой
стоял байбак, пара пасущихся дроф и другие степные животные. Рядом на стенах были
развешаны картины художников Васильковского и Любицкого. В отделе 2 были
представлены две красивые группы: сосновый бор зимой и летом. Из-за недостатка места 3,
4 и 5 отделы были совмещены: в них были показаны “скрытые” картины жизни леса. В
отделе 6 фигурировали исключительно плакаты, фотографии, макеты, знакомившие с
деятельностью сыпучих песков, оврагов и мерами борьбы с ними.

16
За 20 дней выставку посетило около 10 тысяч человек. Благодаря объявлениям и репортажам
с выставки, опубликованным несколько раз в местной печати, а также расположению
выставки в самом центре города (в начале главной улицы Харькова — улицы Сумской, д.1),
уже после 6 января при входе на выставку выстраивались большие очереди. Кроме того,
отдел народного образования Харьковской городской управы специальным циркуляром
рекомендовал всем школам посетить выставку. Учредители выставки раздавали
“Путеводитель” и книгу “Охраняйте природу!”, а также производили анкетирование,
результаты которого были опубликованы в одном из последующих номеров “Бюллетеней”.
Последний момент очень важен, ибо активисты ХОЛП чуть ли не первыми в Российской
империи задумались об изучении эффективности своей пропагандистской акции.

Несомненно, выставка Охраны природы стала большим событием в общественной и научной

жизни дореволюционной Украины. О ней с восхищением писали многие газеты и журналы.
Вопросами сохранения природы были заинтересованы значительные круги передовой
общественности. В марте 1914 г. подобная выставка была с таким же большим успехом
повторена в Киеве.

3 марта 1914 г. газета “Киевская мысль” сообщила: “Вчера в училище имени Терещенко
состоялось открытие выставки охраны природы. Перед открытием выставки был отслужен
молебен. Затем приветствовали открытие проф. Тутковский и г. Артоболевский от имени
орнитологического о-ва. Выставку посетили епископ Иннокентий и попечитель учебного
округа. Публики в день открытия было много” (14).

Кроме Орнитологического общества на выставке были представлены экспонаты

Харьковского общества любителей природы, Днепровской биологической станции,
зоологического музея Киевского университета, Киевских высших женских курсов,
Киевского Русского общества правильной охоты, Киево-Подольского управления
земледелия, а также большое количество частных коллекций.

Выставка состояла из следующих разделов: 1 — лес, 2 — река Днепр, пойменный луг и

болото, 3 — степь, 4 — красота в природе, 5 — жизнь природы под вмешательством
человека, 6 — горный отдел, 7 — природа в живописи и искусстве, 8 — экскурсионный
отдел, 9 — природа, как фактор воспитания, 11 — результаты вторжения человека в природу
и борьба с ними, 12 — экспонаты общества исследователей Волыни, 13 — экспонаты
Общества для исследования природы Орловской губернии, 14 — нуждающиеся в охране
памятники природы царства Польского, 15 — охотничьи и промысловые звери и птицы
Среднего Приднепровья, 16 — охрана природы в России, 17 — охрана природы в Западной
Европе, 18 — национальные парки Северной Америки.

Наибольший интерес вызывал раздел 5 — “Жизнь природы под вмешательством человека”,

где были представлены изображения “жертв моды” — различных птиц, идущих на
украшение дамских шляп. Центральное место занимали знаменитые фотографические
снимки орнитолога Митингли из серии “трагедия хохлатой (белой) цапли”. Имелись
гравюры, изображающие травлю волков, силки для ловли птиц, в которых запутался
желтоголовый королек.

Выставка происходила с 2 марта по 2 апреля 1914 года. Ее посетило 13 тысяч человек.

Учащиеся и студенты пропускались бесплатно. Попечитель округа, познакомившись с
выставкой, рекомендовал посетить ее всем школьникам. На выставке члены
Орнитологического общества вели экскурсии и распространяли циркуляры Постоянной
Природоохранительной комиссии при Русском Географическом обществе и брошюру
В.И.Талиева “Охраняйте природу!”.

17
Буквально через неделю, с 9 по 13 апреля 1914 г. Киевское орнитологическое общество им.
К.Ф. Кесслера участвовало в 4-й выставке Киевского Русского общества правильной охоты,
организовав там отдел “Дневные и ночные хищные птицы Европейской России и
сопредельных стран”. Орнитологи представили различные чучела и яйца хищных птиц,
содержимое желудков, погадки. На свободных местах были размещены плакаты с
соответствующими надписями, под каждым видом птицы имелись таблички (печатные,
вырезки и рукописи) о пище данной птицы. Широко была также показана орнитологическая
литература на русском, английском, немецком, французском и датском языках, бланки
Орнитологического комитета, журналы “Орнитологический вестник”, “Птицеведение и
птицеводство”.

Газета “Киевская мысль” писала 15 апреля 1914 г.: “Призыв Киевского орнитологического
общества имени К.Ф. Кесслера, с которым оно выступило на охотничьей выставке —
тщательно изучать хищных птиц, и таким образом определять среди них друзей и врагов
человека — нашел сочувственную оценку в русском обществе правильной охоты: это
последнее дало орнитологическому обществу за его экспонаты по хищным птицам золотую
медаль” (15).

Однако, такие примеры чаще всего являлись исключением. Украинская пресса или ничего не
писала об охране природы, или высказывалась с непониманием, как это сделала газета
“Киевское слово” в 1894 г. на предложение одного из авторов охранять бобров. В
редакционном коментарии писалось: “Как ни гуманно, если можно прилагать это выражение
к зверям, это желание, но едва ли оно выполнимо на деле, так как соблюдение всякого закона
требует особого надзора. К тому же, шкуры речных бобров весьма малоценны, а помимо
этого пользы от них, как и от всяких грызунов, для человека никакой не бывает и
постепенное исчезновение их является естественным и неизбежным следствием увеличения
населения...” (27).

Широко организовывались краеведческие (естественно-исторические) музеи. Их активно

пропагандировали пpофессоpа В.В. Докучаев, И.К. Пачоский и А.А. Браунер. В статье “К
вопросу об охране полезных для сельского хозяйства птиц и животных” еще в 1899 г.
последний писал: “Было бы весьма полезно устроить при каждой уездной управе небольшой
естественно-исторический музей... Такой музей был бы очень интересен и полезен и для
народных учителей, которые, как известно, имеют большое влияние на распространение и
выработку знаний среди сельского населения.

Кроме того, хорошо было бы устроить и небольшой передвижной музей, предназначенный

для перевозки из поселения в поселение и состоящий, в видах облегчения перевозки, не
только из различных экспонатов животных, но и из рисунков. Вместе с этим, необходимо
создавать сельскохозяйственную зоологию для земледельцев и народных учителей и
популярные брошюры для народа” (16).

Первый на Украине (части, входящей в состав Российской империи) естественно-

исторический музей был открыт по инициативе И.К. Пачоского — в Херсоне в 1890 г. В
1891 г. — по инициативе В.В. Докучаева — в Полтаве. В 1899 г. — в Симферополе. Все они
действовали при земствах. Во Львове действовал естественный музей им. Дзедушицких,
откpытый в 1845 г. В. Дзедушицким.

Природоохранная пропаганда на рубеже ХХ века не ограничивалась только музеями,

выставками или Днями древонасаждения.

Киевское орнитологическое общество им. К.Ф. Кесслера в 1914 году провело специальные
природоохранные курсы экскурсоводов. Крымско-Кавказский горный клуб в 1913 году
18
выпустил листовку “Охраняйте природу!”, Новороссийское (Одесское) общество
естествоиспытателей в 1917 г. организовало специальное совещание по вопросам охраны
памятников южнорусской природы. Полтавское земство учредило денежные премии за
очерки по охране природы, Хортицкое общество охранителей природы открыло публичную
библиотеку по естествознанию и охране природы.

Ялтинское отделение Крымско-Кавказского горного клуба в 1914 году выпустило для

экскурсантов особые тетради для записи впечатлений и наблюдений, на обложке которых
было напечатано природоохранное воззвание (17).

Стали появляться природоохранные книги. Первая из них — “Охраняйте природу!” В.И.

Талиева, была издана Харьковским обществом любителей природы в Харькове в 1914 г.

Различные отделы Российского общества покровительства животным, например, Киевский,

издавали для детей дешевые книжки, проповедующие гуманное отношение к животным —
“Муму” Тургенева, “Собака” — Шелеметьевой.

На Западной Украине к первым пропагандистским акциям в защиту природы можно отнести

доклад об охране птиц на Первом международном орнитологическом конгрессе в 1884 г. в
Вене В. Дзедушицкого, а также “напоминание ... чтобы не истребляли сурков и коз”,
написанное польскими биологами М. Новицким и Е. Янотой, опубликованное в 1865 г. и
распространенное по сельским приходам и школам. Через 3 года на основе этой акции
Галицким сеймом был принят указ об охране сурков и коз. Выступление Ю. Бруницкого об
охране памятников природы на Галицком сейме в 1910 г. было опубликовано во многих
изданиях и имело большой эффект.

Е. Янота первым в Украине стал выпускать (с 80-х годов ХIХ в.) популярные
иллюстрированные таблицы для школ об охране полезных птиц и других животных, с 1876 г.
стал издавать также “Ежемесячник” Галицкого общества охраны животных. “Ежемесячник”
выходил 40 лет, до 1915 г., по 12 номеров в год тиражом 1 тыс. экземпляров, имелись также
специальные приложения для детей. С 1900 г. по 1915 г. этот журнал публиковал больше
всего материалов по охране природы среди всех изданий, выходивших в Галиции. Тематика
была самая разнообразная: покровительство животным, заповедное дело, охрана диких
животных и растений, сказки, стихи, религия и охрана природы, вопросы законодательной
природоохраны, воспитание детей. С 1910 г. в Галиции распространялось другое подобное
издание — квартальник “Оборона животных”, издававшийся в Кракове. С 1911 г. Галицкое
общество охраны животных активно работало с детьми, создавая во Львове школьные
кружки естествоиспытателей, популяризировало свои идеи на различных краевых выставках
(25).

Идеи покровительства животным с 1855 г. в своих публикациях активно пропагандировала

канцелярия Львовского митрополита, немногим позже — Краевой школьный совет во
Львове (24). Природоохранные статьи печатались в журнале “Космос” Польского общества
естествоиспытателей им. Коперника во Львове, охотничьем журнале “Ловец”, лесном
журнале “Сильван” (начал издаваться с 1883 г.), тpудах Естественного музея им.
Дзедушицких во Львове. Следует добавить также лекции польского ботаника Мариана
Рациборского, циркулярные письма Наместничества во Львове и обсуждения на ежегодных
съездах Галицкого Лесного общества.

Характерная черта природоохранной пропаганды данного периода — участие церкви.

Священники и преподаватели церковно-приходских школ активно привлекались к
проведению Дней древонасаждения, организации школьных Майских союзов.
Природоохранные материалы (чаще всего по теме покровительства животным), помещались
19
в различных изданиях духовного содержания. Еще на Первом Российском съезде Обществ
покровительства животным в Москве в 1882 г. было решено: “Отводя одно из наиболее
видных мест в ряду прочих мер проповеди духовенства, как чрезвычайно сильному и
серьезному средству распространения идей Общества, ввиду огромного влияния на паству
пасторов, ксендзов и раввинов, определенно обратиться к духовенству с просьбою
распространять идеи покровительства в среде прихожан. С этой целью признано полезным
составлять и издавать готовые проповеди для православного духовенства, рассылая их чрез
посредство местных архиереев” (18).

В защиту природы стали все чаще выступать украинские, российские, польские писатели.
Еще Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Гоголь, Шевченко, Леся Украинка, Мицкевич призывали
любить природу совсем не потому, что она полезна человеку, а в силу того, что мила и
красива. Другие — Некрасов (в поэме “Саша”, “Дед Мазай и зайцы”), Достоевский (в
“Подростке” и статье о Российском обществе покровительства животным), Сумцов в
газетных статьях, Немирович-Данченко (в рассказе “Бич лесов”), Чехов (в пьесах “Дядя
Ваня”, “Леший”, “Вишневый сад”, рассказе “Свирель”) уже почуяли надвигавшуюся беду и
заклинали людей начать оборонять природу. Поэма Мицкевича “Пан Тадеуш” вообще
является страстным призывом любить и хранить памятники природы.

Настоящим гимном природе может быть названа “Лесная песня” Леси Украинки. А один из
персонажей — дядя Лев, отстоявший от вырубки столетний дуб, вообще должен считаться
пионером охраны природы.

Но продуктивней всего деятели охраны природы Украины использовали прессу. Так, П.Ф.
Бузук организовал Хортицкое общество охранителей природы, обратившись в 1908 г. к
местным жителям (немцам-меннонитам) через екатеринославскую газету на немецком языке
(7).

Одним из первых на Украине в периодической печати (газета “Киевское слово”, журнал

“Наука и жизнь”) с 1893 г. стал поднимать природоохранную тему киевский краевед, геолог,
пионер охраны природы П.А. Тутковский. Он писал о защите птиц, озеленении городов,
природоохранном воспитании детей, утилизации вредных отходов промышленных
предприятий, вопросах лесного и рыбного хозяйства.

До революции на территории нынешней Украины выходило около двух десятков различных

научных периодических изданий по естествознанию. В основном это были “Бюллетени” и
“Записки” различных обществ по изучению природы. Такие “Записки” на протяжении
нескольких десятков лет издавало Новороссийское общество испытателей природы,
Киевское общество естествоиспытателей, Харьковское общество любителей природы,
Общество подольских естествоиспытателей и любителей природы. Николаевское общество
любителей природы выпускало журнал “Природа”, “Кружок натуралистов” при Киевском
политехническом институте имел свое издание — “Природа Украины”. Полтавский отдел
Российского общества покровительства животным издавал журнал — “Союз
покровительства животным”. Интереснейшее “Записки” выпускали Крымско-Кавказский
горный клуб и Крымское общество естествоиспытателей и любителей природы. На Западной
Украине на Львовщине — Польское общество естествоиспытателей им. Коперника издавало
журнал “Космос”, Галицкое лесное общество — журнал “Сильван”. Свое издание имело
Галицкое общество защиты животных, которое редактировал священник и профессор
германистики Львовского университета Е. Янота. Из перечисленных изданий только
“Бюллетени Харьковского общества любителей природы”, журналы “Космос”, “Сильван”,
“Союз покровительства животным”, “Записки Крымского общества естествоиспытателей и
любителей природы” и “Записки Крымско-Кавказского горного клуба” постоянно помещали
статьи по охране природы.
20
В двух последних изданиях это касалось в основном вопросов сохранения пещер и других
уникальных геологических памятников, харьковские же “Бюллетени” освещали всю охрану
природы в комплексе.

“Бюллетени Харьковского общества любителей природы” выходили по 5—6 номеров с 1912

по 1918 гг.

О чем же писали “Бюллетени”? Вот, к примеру, прекраснейшая по своим не только научным,

но и публицистическим качествам статья харьковского зоолога Н. Шингарева “К вопросу о
хищническом истреблении рыбы и законодательной охране рыбных богатств нашего края”,
опубликованная в четвертом номере за 1913 год. Автор приводит различные способы
варварского уничтожения рыбных запасов, останавливается на законодательных мерах.

Много внимания уделяли “Бюллетени” защите примечательных природных участков —

рощам сосны меловой на Северском Донце, поселениям бобров на речке Усманке под
Воронежом, будущим соболиным заповедникам в Сибири и т.д. Часто публиковались
сообщения о природоохранной деятельности других общественных организаций в России и
за рубежом. Примерно в каждом номере помещалась одна большая статья и 5—10
небольших заметок, сообщений, рецензий, объединенных в общем разделе “Охрана
природы”.

Только в 1913 году в журнале было опубликовано 5 крупных статей и 54 сообщения.

Все активней писала о проблемах охраны природы украинская пресса. На рубеже ХХ века
харьковские газеты часто рассказывали о загрязнении местной реки Лопань и других, газета
“Киевское слово” в 1893 г. поместила около 10 природоохранных статей геолога П.А.
Тутковского. Чаще всего пресса реагировала на какое-либо событие в природоохранном
движении. Весной 1898 г. харьковские газеты живо освещали подготовку и проведение Дня
древонасаждения, в декабре 1913 — январе 1914 г. — выставку охраны природы.

В марте 1914 г. Киевское орнитологическое общество им. К.Ф. Кесслера организовало в

Киеве выставку охраны природы. Газета “Киевская мысль” активно подключилась к
пропаганде второй на Украине природоохранной выставки.

Газета подробно рассказывала своим читателям об интересном общественном событии,

опубликовав в течение марта 10 различных статей и объявлений. 20 марта эта газета писала:
“Количество ежедневных посещений на выставке “Охрана природы” возрастает. За время от
2 по 18 марта выставку посетило около 6.000 чел., причем почти 2.500 из них — были
пропущены бесплатно... В ближайшие дни ожидается экскурсия членов Харьковского
общества любителей природы. Выставочный комитет озабочен в настоящее время
правильным распределением по дням экскурсий, чтобы предупредить возможность слишком
большого скопления посетителей выставки одновременно” (19).

7 марта 1914 г. “Киевская мысль” опубликовала большую статью орнитолога Н.В.

Шарлеманя, которая называлась “Охрана природы”.

В апреле 1914 г. “Киевская мысль” поместила несколько матеpиалов, посвященных охране

хищных птиц.

Таким образом, заслуга газет в организации трех значительных пропагандистских акций:

Дня древонасаждения и выставок охраны природы — значительна. Без поддержки прессы
они вряд ли имели бы успех. Вместе с тем, несомненным недостатком природоохранных

21
статей в прессе, как, впрочем, и природоохранной пропаганды на Украине целиком, был ее
исключительно (из-за политики царской России) русскоязычный характер.

Новые идеи деятелей охраны природы не доходили до села, разговаривавшего чаще всего на
украинском языке. То же самое можно сказать и о Западной Украине (что объяснялось
политикой Австро-Венгрии), где пропаганда охраны природы велась на польском языке. В
результате идеи природоохранения в основном поддерживало русскоязычное и
польскоязычное население крупных промышленных центров Украины (Харьков, Киев,
Полтава, Одесса, Станислав, Львов). До широких масс природоохранная пропаганда не
доходила.

Другое дело — экологические народные традиции и поверья, еще жившие в украинском и

других населявших Украину народах. Из поколения в поколение уважительное отношение
передавалось к белому аисту, задиристхвосту-подкореннику (воловье очко), журавлям,
некоторым видам хищных птиц, старым деревьям, божьим коровкам, лекарственным травам,
“священным” ключам, озерам и родникам.

П.А. Тутковский первый на Украине обратил внимание на использование экологических

народных традиций в природоохране.

Дабы привлечь население к лесонасаждению, он предлагал возобновить царивший когда-то в

славянских землях культ лесов, публикуя об этом в 1893 г. серию статей в различных
изданиях.

“Культ деревьев, почитание лесов когда-то жили в крови славян и не полностью исчезли из
нее и поныне; остается только преобразовать его в разумную форму и возродить его как
сознательное попечение деревьев" (20).

Позже его идеи подхватил Н.Ф.Сумцов. По-видимому, поразительная удача на первых порах
праздников древонасаждения в дореволюционной Украине и России — именно в умелом
возрождении славянских народных традиций “попечительства” деревьев.

ЛИТЕРАТУРА

01. ЦГИА Украины, ф. 442, оп. 816, д. 233, лл. 1—3.

02. Московский отдел Российского общества покровительства животным. Отчет о

деятельности за 1907 год, 1908, М., стр. 10—11.

03. ЦГИА Украины, ф. 442, оп. 635, д. 48, л. 88.

04. Госархив Одесской области, ф. 2, оп. 1, д. 860, л. 2.

05. Степанский А.Д., 1987. История научных учреждений и организаций дореволюционной

России, М., МГИАИ, 86 стр.

06. По Крыму, 1914, Симферополь, сб. 1, 110 стр.

07. Бородин И.П., 1912. Хортицкое общество охранителей природы, Труды Ботанического
сада Императорского Юрьевского университета, т. XIII, вып. 1, стр. 24—27.

08. Пуха И., 1989. Симпатичнейшее общество, Индустриальное Запорожье, 11 января.

22
09. Архив В.Е. Борейко.

10. Архив РГО, ф. 14, оп. 3, д. 26, л. 1.

11. Путеводитель по выставке охраны природы, 1913, Харьков, 14 стр.

12. Райков Б.Е., 1927. Зеленая Америка, Живая природа, № 8, стр. 26—229.

13. Борейко В.Е., 1987. Деятельность первых общественных природоохранных организаций

Украины (до 1917 г.). Бюллетень МОИП, отд. биолог., т. 92, вып. 4, стр. 134—143.

14. Киевская мысль, 1914, 3 марта.

15. Киевская мысль, 1914, 15 апреля.

16. Браунер А.А., 1899. К вопросу об охране полезных для сельского хозяйства птиц и
животных. Записки Императорского общества сельского хозяйства Южной России, № 11,
стр. 93—94.

17. Бюллетени ХОЛП, 1914, № 4, стр. 72.

18. Отчет о I-ом съезде представителей существующих в России обществ покровительства

животным и их отделов в 1882 году, 1882, Спб, 94 стр.

19. Киевская мысль, 1914, 20 марта.

20. Тутковский П.А., 1893. Культ лесов прежде и теперь. Киевское слово, 7, 9 августа, №
1998, 2000.

21. Сумцов Н.Ф., 1898. Харьковский школьный праздник древонасаждения, Образование, №

5—6, стр. 56—58.

22. Brunicki J., 1991. W sprawie ochrony zabytkow przyrody, Sylwan, № 4, стр. 166—173.

23. Савчук В.С., 1994. Естественнонаучные общества юга Российской империи. Вторая
половина XIX — начала XX в., изд-во ДГУ, Днепропетровск, 228 стр.

24. Miesieсznik Galicyiskiego Towarzystwa ochrony zwierzat, 1876, № 9, стр. 138—141.

25. Cholodecki J., 1901. Cwiercwiekowa dzialalnosc Galicyjckiego Towarzystwa ochrony zwierzat,
Miesiecznik Galicyjckiego Towarzystwa ochrony zwierzat, № 3—4, стр. 17—27.

26. Воронцов В.М., 1912. Справочник об охотничьих обществах, Спб, 116 стр.

27. Истребление бобров, 1894. Вестник РОПЖ, № 6, стр. 198—199.

28. Исторический очерк деятельности Российского общества покровительства животным,

1890, Спб, 413 стр.

29. Весеньев И., 1860. Как люди любуются природой, Отечественные записки, № 2, стр.
219—295.

23
 1917—1941

Временное правительство еще более упростило порядок создания общественных

организаций, сняло цензурные ограничения в печати.

20 марта 1917 г. оно издало закон о кооперативных товариществах, 12 апреля — о собраниях

и союзах, 21 июня — о регистрации товариществ, обществ и союзов (1).

1 мая 1917 г. в Симферополе создан Таврический союз лесников и лесных техников, одним
из первых поставивший вопрос о Крымском заповеднике.

В середине октября 1917 г. несколько киевских обществ — Энтомологическое,

Орнитологическое, Общество любителей природы готовило в Киеве местный съезд по
охране природы, несостоявшийся скорей всего по политическим причинам.

В 1917—1918 гг. в Киеве действует Киевский областной природоохранный комитет,

возглавляемый профессором П.А. Тутковским. В Харькове в 1917 г. создается Харьковское
губернское общество любителей псовой и ружейной охоты, во главе которого встал молодой
природоохранник В.Г. Аверин. Позже, в 1921 г., на базе этой организации вырастает
Всеукраинский союз охотников и рыболовов.

Полтавское общество любителей природы создано 10 апреля 1918 г. при непосредственном

участии Полтавского краеведческого музея. Председателем избран академик В.И.
Вернадский, товарищем председателя А.В. Знаменский (заведующий энтомологической
станцией), секретарем В.Ф. Николаев (заведующий Полтавским краеведческим музеем).
Согласно уставу Общество считало главной задачей: “...широкое общение своих членов как в
вопросах общего, так и в вопросах прикладного естествознания, распространение
естественнонаучных знаний среди широких масс населения, способствование научному
изучению местного края, охрану памятников природы и природных богатств его” (2).

Общество насчитывало 119 человек, в основном представителей городской интеллигенции.

Его активисты занимались пропагандистской работой по охране природы (выступали с
докладами и лекциями, подготавливали к печати брошюры, публиковались в местных
газетах), составили список природных объектов Полтавщины, нуждающихся в охране. Часть
из них — Парасоцкий лес, Перещепинское болото, урочище Гетманщина позже стали
заповеданными. Перед местными властями был поднят вопрос о создании в Полтаве
ботанического парка, где можно было бы “собрать всю вымирающую и исчезающую флору
района Полтавщины, а в дальнейшем, с развитием дела, программа его могла бы быть
расширена”, а также предложено охранять местообитания диких пчел (2).

Однако много из задуманного воплотить так и не удалось. Руководители Полтавского

общества к началу 20-х годов переехали в другие города и оно распалось.

После революции активнейшее в природоохранном плане Харьковское общество любителей

природы действовало всего два года, т.к. в 1920 г. его бессменный председатель, профессор
В.И. Талиев переехал в Москву.

За это время общество продолжало выпускать свои “Бюллетени”, где охране природы был
посвящен специальный раздел, издало несколько природоохранных книг и плакатов, В.И.
Талиевым для правительства гетмана Скоропадского подготовлен проект закона об охране
природы на Украине.

24
Украинское научное общество в Киеве создано в 1907 г. В его работе активное участие
приняли такие известные деятели природоохраны как А.А. Яната, Н.В. Шарлемань, П.А.
Тутковский.

В 1918—1919 годах секция издавала свой журнал, где имелся раздел по охране природы,
организовала выставку зарубежных изданий по охране природы, обсуждала на своих
заседаниях природоохранные проблемы. Так, в декабре 1918 г. при обсуждении Устава
Академии наук Украины предложено записать в него, что Академия “научно объединяет все
мероприятия в государстве по охране природы и старины” (58). В 1920 г. при естественной
секции планировалось создать комитет по охране природы. В 1921—1922 годах Украинское
научное общество в Киеве слилось с украинской Академией наук.

В 1919—1922 годах в некоторых частях восточной и центральной Украины действовали

Комитеты охраны памятников старины, искусства и природы. Подобный существовал в
Каменце-Подольском, а также в Полтаве, где его активисты — К.В. Мощенко, В.Ф.
Николаев и В.М. Щербаковский защитили от рубки уникальный Диканьский лес,
гоголевский парк Яновщина, а также несколько городских скверов, садов и кладбищ (59).

Всеукраинская Академия наук (ВУАН) создана в Киеве 22 ноября 1918 года. Уже в декабре
1918 г., после обращения генерала П.К. Козлова по поводу защиты Аскании-Нова, Физико-
математический отдел ВУАН ставил вопрос перед правительством гетмана Скоропадского о
взятии Аскании под эгиду ВУАН. В 1925—1926 годах природоохране активно
способствовал президент ВУАН академик-ботаник В.И. Липский и часто присутствующий
на заседаниях ВУАН зоолог Н.В. Шарлемань. В эти годы ВУАН взяла под свою охрану
заповедник местного значения Карловскую (Академическую) степь на Полтавщине,
защитила от вырубки корабельный лес под Коростенем, летом 1925 г. президент ВУАН В.И.
Липский вместе с другими учеными инспектировал заповедник Аскания-Нова. В 30-х ВУАН
владела также Прохоровским заповедником и заповедником Гористое (Старосельский). В
изданиях ВУАН часто помещались природоохранные статьи. В 30-х годах ВУАН пыталась,
правда неудачно, взять под свою эгиду заповедник Конча-Заспа. В 1934—1935 гг. Академия
наук отказалась от заповедника Карловская степь, который тут же почти весь распахали. В
1939—1940 гг., после присоединения Западной Украины к УССР, Академия наук УССР
добилась правительственного декрета о заповедании бывших при поляках заповедными
природных объектов Гористое и Черногора. Весной 1926 г. при ВУАН планировалось
создать комиссию по охране памятников природы, которая, однако, так и не была
организована (61).

3—6 августа 1918 г. в Киеве, по инициативе П.А. Тутковского, состоялся съезд

естествоиспытателей Украины, на котором также обсуждались природоохранные проблемы.
Съезд принял несколько резолюций по охране природы.

Весной 1918 г. по предложению профессора М.Ф. Биляшивского при Министерстве

земледелия УНР был создан отдел по охране природы и немногим позже — общественная
природоохранная комиссия под председательством профессора П.А. Тутковского. Однако
летом отдел по охране природы был слит с другим отделом. Гораздо долговечнее оказалась
секция охраны природы (с 1924 г. — комиссия охраны природы), образованная в 1919 г. при
Сельскохозяйственном научном комитете Украины. Ее председателем являлся профессор
А.А. Яната, заместителем —
В.Г. Аверин.

Положение о Комиссии охраны природы Сельскохозяйственного научного комитета

Украины (при Наркомате земледелия УССР), утвержденное в июне 1926 г., обязывало
Комиссию “следить за тем, чтобы мероприятия НКЗ и местных земорганов по
25
использованию земельных или водных территорий, проводились по возможности с
соблюдением интересов охраны природы и природных богатств сельскохозяйственного
значения” (3).

В обязанности комиссии входило также создание новых заповедников и руководство

заповедниками, подчиненных Hаркомзему.

Сельскохозяйственный научный комитет Украины был закрыт в 1927 г., а с ним прекратила
свое существование и природоохранная комиссия.

К началу 20-х годов общественное природоохранное движение на Украине практически

прекратилось. “Красный” террор, разруха, отрицательное отношение новой власти к старой
“буржуазной” интеллигенции как носителю природоохранных идей поставили было на
движении крест.

Устояв в гражданскую войну, оно не выдержало политики военного коммунизма. А если кое-
где и действовали природоохранные общества, так вдали от большевиков: в Киеве, Полтаве
при гетмане Скоропадском и Директории, в Одессе и Харькове при Деникине, в Крыму —
при правительстве Соломона Крыма.

Столкнувшись с советской властью, часть природоохранников, как полтавчанин В.Ф.

Николаев, сразу попали в руки ЧК, другие, как Г.А. Брызгалин, С.А. Мокpжецкий, В.Д.
Владыков, Ф.Э. Фальц-Фейн, В.Э. Мартино эмигрировали. И имели на это все основания.

В письме к М.Ф. Андреевой (гражданской жене М. Горького) Ленин писал: “Нельзя не

арестовывать, для предупреждения заговоров, всей кадетской и околокадетской публики.
Она способна, вся, помогать заговорщикам. Преступно не арестовывать их. Лучше, чтобы
десятки и сотни интеллигентов посидели деньки и недельки, чем чтобы 10.000 было
перебито. Ей-ей, лучше” (4).

Идеи вождя активно развивались на Украине. Один из ведущих чиновников Наркомпроса

УССР Ряппо говорил в 1922 г.: “сагитировать профессуру надеяться нечего — нужно
провести полный разгром в ВУЗах и начать строить новые” (5).

Однако вовремя осознав, что политика “военного коммунизма” ведет большевиков к краху,
Ленин пошел на временное отступление, введя НЭП. При НЭПе были созданы более-менее
приемлемые условия для развития общественной природоохраны.

Интересно мнение в этом плане В.И. Талиева, прозвучавшее на краеведческом совещании в

Москве еще в 1921 году: “...современные условия деятельности всякого общества охраны
природы, общества краеведения резко отличаются от условий, которые были до
революционного периода. В прежнее время можно было работать с полным отсутствием
средств. Одна идея, живое слово, активность со стороны работающих позволяли делать
очень много... Каждый шаг в данный момент поставлен в такие трудные условия, что
развитие частной инициативы в области краеведения и охраны природы невозможно без
самого широкого участия государства...” (62). И я бы добавил точнее — самого широкого
надзора со стороны государства.

К тому же НЭП, как и связанная с ним общественная жизнь, с самого начала все равно были
обречены на гибель.

На Украине в 20—30-х годах так и не появилось Украинское общество охраны природы, но

две всеукраинские общественные организации во многом его заменяли.
26
Всеукраинское общество защиты животных и растений (ЖИВРАС), организованное в
Харькове 15 февраля 1925 г., ставило своей задачей защиту домашних животных от
непосильной работы, охрану насекомоядных птиц, а также садов, парков и лесов от вредных
насекомых. В 1929 г. Общество имело 15 окружных отделений и насчитывало более 90 тысяч
членов, в основном учителей, школьников, представителей городской интеллигенции.
Президиум ВЦИК оказывал ЖИВРАС денежную помощь. К концу 20-х годов отделения
общества действовали в Киеве, Луганске, Сумах, Чернигове, Кременчуге, Днепропетровске,
Шахтах, Мариуполе. Почетным шефом общества стал руководитель украинских чекистов В.
Балицкий, а председателем — долгое время являлся харьковчанин И.И. Иванов. ЖИВРАС
имел девиз: “Защищая животных и растения, ты увеличиваешь мощь державы”, герб
Общества изображал щит со звездой и аббревиатурой “ЖИВРАС” (8).

В целях охраны домашних животных Общество организовывало межведомственные

комиссии гужевого транспорта, курсы для конюхов, специальные летучие бригады из
школьников по охране и защите лошадей. Несколько лет подряд, 30 апреля, Обществом
проводился “День пчел”. Активисты ЖИВРАСа обследовали извозчичьи дворы. Выяснилось
неприглядное: 30% лошадей повреждены батогами, 60 — хворают расширением вен. В итоге
оказалось, что Украина при существующих порядках эксплуатации лошадей теряет около
800 миллионов рублей, а весь Союз — ни много ни мало: 2 миллиарда. Впрочем, всеобщая
“механизированность мышления” не позволяла задуматься об этической стороне.
Проповедуемая повсюду идея насилия подвергала эрозии и другие ценности.

В целях пропаганды своих идей Общество издавало брошюры “Защищайте пчел”, “Почему
нужно защищать животных”, “Почему нужно защищать растения”, “Альбом друзей и врагов
земледельца”, различные плакаты и листовки.

Культурно-просветительная секция ЖИВРАСа систематически проводила для школьников

бесплатные постановки пьес: “Суд над грачом”, “Суд над летучей мышью”, “Суд над
мухой”, где в понятной для детей форме объяснялась “полезность” или “вредность” того или
иного вида животного.

Одной из наиболее эффективных акций Общества была организация Дней встречи птиц.

Добавлю, что в некоторых городах Украины в 20-х годах создавались самостоятельные, не

подчиненные ЖИВРАС общества защиты животных. 28 июня 1929 г. такое Общество
появилось в Одессе.

Киевское общество защиты животных организовалось летом 1926 г. В 1928 г. к его названию
добавилось “и растений”. Оно контактировало с подобными обществами в Одессе,
Николаеве, Зиновьевске, Чернигове, Шахтах, Белой Церкви, Черкассах, Жмеринке,
Прилуках, Житомире, Днепропетровске, Виннице, а также в Ленинграде, Лондоне, Берлине,
Варне. Его члены читали лекции милиционерам, извозчикам, проводили обследование боен
и конюшен. Была подготовлена, на не издана из-за отсутствия средств брошюра “Правила
ковки”, не состоялась в 1928 г. и “Неделя защиты животных”. Общество имело на первых
порах свои филиалы в Одессе, Виннице и Жмеринке, но власти заставили их закрыть, так как
Устав Общества не “передбачав” создание филиалов (7). Одна из задач Общества
предусматривала “охрану животных как живой части капитала республики”. Из-за
финансовых затруднений Общество самораспустилось в конце 20-х годов.

Деятельность Всеукраинского союза охотников и рыболовов (ВУСОР) — феномен в

природоохранном движении на Украине в 20-х годах. Если в РСФСР роль активной
общественной природоохранной силы выполняли ВООП и Центральное бюро краеведения,
то на Украине лидером являлся ВУСОР.
27
Летом 1921 г. в Харькове проведен первый съезд охотников-рыболовов Украины,
провозгласивший создание Всеукраинского Союза охотников и рыболовов (ВУСОР).
Первым председателем Союза стал Виктор Григорьевич Аверин, один из видных украинских
зоологов и деятелей охраны природы, профессор Харьковского сельхозинститута. Это был
первый и последний председатель охотничье-рыболовного общества Украины, имевший
соответствующее своей должности образование, высококультурный и демократичный
руководитель, знакомый с природой и проблемами охотничьего хозяйства не понаслышке.

ВУСОР принял активное участие в разработке правил охоты на территории Украины,

утвержденных Наркомземом и Народным комиссариатом внутренних дел 5 мая 1924 г.

Большой победой активистов ВУСОРа стало запрещение на Украине с 1925—1926 гг.,

впервые в СССР, весенней охоты. В 1929 г. ЦС ВУСОР организовал охотоведческую
лабораторию. Интересную инициативу проявляли и окружные советы Союза. Так,
Бахмутский в 1928 г., при помощи энтузиаста охраны природы Б.С. Вальха, организовал на
реке Северский Донец, в Серебрянском массиве, первое на Украине выхухолевое хозяйство.
Активно действовали созданные во многих окружных отделах ВУСОР комиссии по охране
природы, велась непримиримая борьба с нарушениями правил охоты и рыбалки. Так, в 1926
г. членами ВУСОР было задержано 1607 браконьеров.

Всеукраинский союз охотников и рыболовов мужал с каждым годом, превращаясь в одну из

авторитетных общественных организаций республики. На его съездах выступали
заместители председателя СНК Украины, командующий войсками Украины и Крыма
Фрунзе. В 1926 г. ВУСОР насчитывал 95 тыс. человек, а в 1930 — уже 200 тысяч членов.

Середина 20-х годов — время необычайного расцвета украинской охотничье-рыболовной

литературы. В этот период Центральным Советом ВУСОР и его окружными отделами
издавалось 12 (!) журналов и одна газета, а также большое количество популярных брошюр,
плакатов и листовок по охотничьему и рыболовному хозяйству, охране природы и
юннатскому движению.

С 1925 года вместо двух изданий — “Охота и рыболовство” и “Украинский охотничий

вестник” — стал выходить новый научно-популярный иллюстрированный журнал
“Украинский охотник и рыболов”.

22 октября 1927 года Центральный совет ВУСОРа начал издавать свою газету “Советский
охотник и рыболов”. Редактором ее стал Федор Чумало, член редколлегии журнала
“Украинский охотник и рыболов”.

ВУСОР организовывал природоохранную работу со школьниками, устраивал музеи и

библиотечки, издавал плакаты и тетрадки для школьников с природоохранными комиксами.

Всегда во внимании деятелей ВУСОР находились вопросы заповедного дела.

На охрану Приморских заповедников в 1929 г. ЦС ВУСОР выделил 1 тыс. рублей.

Необходимо отметить, что финансирование организациями ВУСОР охраны заказников и
заповедников было в то время довольно частым явлением. Например, в 1928 г., по просьбе
азербайджанских охотников, ЦС ВУСОР выделил 300 руб. на охрану Кузин-Ашеского
заказника в Азербайджане, где во время пролетов скапливалось большое количество птиц.
Полтавский окружной отдел ВУСОР, совместно с Полтавским краеведческим музеем долгое
время финансировал изучение и охрану памятника природы Парасоцкое. Довольно успешно
шла в 20-х годах и организация охотничьих заказников. Если в 1925 г. на Украине их

28
насчитывалось 188 на площади 152852 десятины, занимавших 5% от всех лесов УССР, то
через год — уже 296 на площади 274629 десятин.

Вопросы заповедного дела неоднократно обсуждались на страницах журналов украинских

охотников, на различных заседаниях и съездах. Например, на III Внеочередном съезде
ВУСОР в ноябре 1923 г. председатель ВУСОР В.Г. Аверин прочитал доклад “Основные
положения по организации охотничьего хозяйства в окружных отделах ВУСОРа”, часть
которого посвятил проблемам создания силами охотников заповедников и заказников.

Довольно активно продвигалась общественная природоохрана в Крыму. Крымское общество

естествоиспытателей и любителей природы продолжало в 20-х годах свою бурную
деятельность. До революции при Обществе действовала организованная в декабре 1911 г.
комиссия по охране памятников старины и природы. Затем она прекратила свое
существование. В 1918—1920 годы в Крыму действовала Комиссия по охране природы пpи
Таврической научной ассоциации, участвовавшая в создании в марте 1919 г. Крымского
заповедника.

И.И. Пузанов, Е.В. Вульф, Н.Н. Клепинин, С.Д. Дзевановский, С. Туршу 26 ноября 1924 года
вновь создали комиссию по охране природы при Крымском обществе естествоиспытателей.
Председателем ее был выбран И.И. Пузанов, секретарем — С.А. Дзевановский. Согласно
принятому Уставу главными задачами комиссии являлись: “пропаганда охраны природы в
широких слоях населения и обсуждение мероприятий, имеющих целью сохранять природу
Крыма от расхищения и обезображивания” (8). Члены комиссии добились расширения
Крымского заповедника, публиковали информацию по охране природы в “Записках”
Общества, читали лекции о пользе птиц в Союзе охотников, установили связь со Шведским
обществом охраны природы, выпустили брошюру “Почему мы должны охранять природу”.
Активисты Общества сотрудничали с Крымской межведомственной комиссией по охране
природы, разработали список редких и исчезающих животных и растений Крыма, добились с
1925 г. закрытия в Крыму весенней охоты, создания нескольких заказников, отстояли от
уничтожения Массандровский и Артековский парки.

Известен был также в Крыму Кружок юных натуралистов им. ак. В. Шимкевича,
организовавший в 1928 г. выставку охраны природы.

В ноябре 1925 г. в Ялте создали филиал Всероссийского общества охраны природы, через
год — в Севастополе, Симферополе и некоторых других городах. Активисты Ялтинского
филиала за год опубликовали 41 статью в прессе, обследовали 50 памятников природы,
ходатайствовали об устройстве заповедника “Мыс Мартьян”. Однако в 1927 г. из-за
бюрократических претензий Ялтинское отделение закрыли. Через некоторое время перестал
действовать и филиал в Симферополе (9). Вновь Крымский филиал ВООП организовали в
1938 г.

Всеукраинская Академия сельхознаук создана в Харькове в 1926 году и в начале 30-х годов
принимала активное участие в природоохранении. Это во многом объяснялось вхождением в
ее руководство природоохранника профессора А.А. Янаты. В системе Академии сельхознаук
примерно с 1930 по 1934 гг. действовал специальный отдел по заповедникам, который
осуществлял научное, а возможно, и организационное руководство подчиненными
Наркомзему УССР заповедниками: Асканией-Нова, Приморскими, Песчаными, Каневским и
Кончей-Заспой. В сеpедине 30-х годов Всеукраинская Академия сельхознаук превратилась в
филиал ВАСХНИЛ, был расформирован и отдел заповедников.

Краеведение — одно из массовых общественных движений, активно развивавшееся как на

Украине, так и в целом СССР в 20-е годы. В 1920 г. при Всеукраинской Академии наук
29
организовали Комиссию краеведения, в руководство которой вошел известный деятель
охраны природы киевский зоолог Н.В. Шарлемань. С 1924 по 1930 гг. в Одессе действовало
Одесское общество краеведов. 15 мая 1925 г. в Харькове состоялось Первое Всеукраинское
совещание краеведов, создан Украинский комитет краеведения. В 1925 г. в республике
насчитывалось 50 краеведческих обществ и 11 краеведческих кружков, в 1929 г. — уже 51
общество и 658 кружков (10). Если в России краеведные организации, группировавшиеся
вокруг Центрального бюро Краеведения (ЦБК), являлись после ВООП второй
природоохранной общественной силой, то на Украине краеведы в своей массе были менее
активны. Хотя краеведческий актив Мариупольского, Полтавского, Мелитопольского,
Бахмутского, Сумского и некоторых других краеведческих музеев сделал для охраны
природы необыкновенно много. В Крыму признанным лидером природоохранения
оставалось Крымское общество естествоиспытателей и любителей природы.

Немаловажную роль в общественной природоохране играло юннатское движение. Первая

детская биостанция в СССР открыта в 1918 г. под Москвой в Сокольниках. В 1924 г. ее
преподаватель Николай Дергунов впервые провел День птиц. Мощное юннатское
направление развивалось в начале-середине 20-х годов в Ленинграде под руководством
профессора-естественника Б.Е. Райкова. Он создал ОРЕО — Общество распространения
естественно-исторического образования, имевшее свои филиалы в некоторых городах
Украины — Полтаве, Луганске и др.

В середине 20-х годов юннатское движение быстро и бурно развивалось именно как
движение. Этому способствовала децентрализация, деятельность двух крупных
методических центров (Ленинград, Москва) и наличие нескольких печатных изданий. Часть
юннатских групп на Украине входила в систему Наркомпроса УССР и подчинялась
Киевской педстанции, организованной весной 1926 г. Другие сохраняли самостоятельность,
как Кружок юных натуралистов им. академика В. Шимкевича в Крыму. Третьи
группировались вокруг краеведческих музеев, как в Мелитополе, краеведческих обществ,
сельскохозяйственных станций, лесничеств, держали связь с Всеукраинским обществом
защиты животных и растений или Всеукраинским союзом охотников и рыболовов. Все это
позволяло юннатам работать по интересующим их темам, а не навязанным по указке свыше.

Один из крупнейших центров юннатского движения на Украине был в Киеве. На

педагогической агробиостанции на Куреневке юннатами руководил учитель Федор
Михайлович Трескин (умер во время Великой Отечественной войны в Нижнем Тагиле от
голода). Секцией орнитологов — Марк Николаевич Шевлягин (погиб на войне), секцией
огородников-садоводов — Петр Александрович Жежерин. Другой известный в Киеве
кружок юных зоологов действовал при Киевском зоопарке, его возглавлял преподаватель
кафедры зоологии КГУ Александр Порфирьевич Корнеев.

В 1927 г. в СССР устройством заказников занималось 6 процентов кружков юннатов. Днем

птиц — 94, борьбой с малярийным комаром — 15. Активизации юннатского движения
способствовали также проводимые в 20-х годах Всероссийские конференции естественников
и Всесоюзный съезд юннатов (июнь, 1924).

Особенное распространение получили Дни птиц (первый на Украине организован в

Мариуполе в марте 1928 г.) и Дни леса.

Однако постепенно в юннатском движении стали проявляться признаки заорганизованности,

подавления инициативы, навязывания чужого мнения. Пресс этот юннатские кружки
почувствовали раньше, чем “взрослые” краеведческие и иные природоохранные
организации.

30
Начало положило решение ЦК ВКП(б) от 25 июля 1925 года о пионерском движении.

“Учитывая возрастание детской активности, характеризующееся возникновением ряда

организаций, выходящих за рамки школы и пионерорганизации (детские
сельскохозяйственные кружки, юные натуралисты и т.д.) и параллельными им, считать
необходимым направить их по пути самого тесного сотрудничества с пионерским
движением и комсомолом” (11).

Партия сказала: “надо!”, комсомол ответил: “есть!”. Секретарь ЦК ВЛКСМ Мильчаков тут
же разослал по всем губкомам и обкомам письмо, разъяснив по партийному твердо, где, как
и чем должны заниматься юннаты. В октябре 1925 г., на третьем Всеукраинском совещании
по детскому коммунистическому движению все юннатские кружки решено передать в
ведение клубов пионеров.

16 июня 1926 г. принят декрет ВУЦИК и СНК УССР “О памятниках культуры и природы”.
Согласно этому документу Наркомпрос УССР создал природоохранную инспектуру,
состоящую — в центре из Главного инспектора охраны природы, на периферии — из
четырех областных: Харьковской (13 округов), Киевской (17 округов), Днепропетровской (5
округов) и Одесской (7 округов), а также окружных и районных комиссий и сети
корреспондентов. Центральным инспектором был назначен А.С. Федоровский, харьковским
— Е.М. Лавренко, киевским — Н.В. Шарлемань, одесским — А.А. Браунер,
днепропетровским — М.П. Акимов.

Кроме того, при Наркомпросе в 1927—1928 гг., по аналогии с РСФСР, стали организовывать
действующий на общественных началах Украинский комитет охраны памятников природы
(УКОПП). Однако в 1927—1928 годах средств ему не выделили, и он начал действовать
лишь к 1929 г. Кроме членов комитета, УКОПП имел корреспондентов. В основном ими
становились учителя, агрономы, врачи, активисты Всеукраинского союза охотников и
рыболовов, работники музеев. В 1929 году корреспондентов УКОППа насчитывалось 145
человек. Они занимались природоохранной пропагандой, помогали инвентаризировать и
охранять заповедные объекты. 25 марта 1929 г. Коллегия НКП УССР утвердила Устав
УКОППа. В 1930 г. УКОПП имел годовой бюджет 84065 рублей.

Первый пленум Комитета состоялся 12 февраля 1928 г. под председательством М.Н. Полоза.
В первый состав УКОПП (1929 г.—1932 г.) вошли М.Н. Полоз (председатель), А.С.
Федоровский (заместитель председателя), Н.И. Тихий (ученый секретарь), В.Г. Аверин, М.П.
Акимов, А.А. Браунер, М.И. Зубаровский, Е.М. Лавренко, В.А. Паншин, И.К. Тарнани, Н.В.
Шарлемань, Н.А. Шостенко, А.А. Яната.

В состав УКОПП 1933 г. входили — Махинько (заместитель председателя), Г.В. Каховский

(ученый секретарь), М.И. Котов, Е.М. Лавренко, С.А. Постригань, А.С. Федоровский, М.С.
Шалыт, Н.В. Шарлемань, Н.А. Шостенко, А.А. Браунер, М.П. Акимов, А.А. Яната, В.В.
Станчинский, А.Ф. Скоробогатов (трех последних как репрессированных исключили из
состава комитета в 1934 г.) (12).

В декабре 1926 г. Укрнаука НКП УССР утвердила Инструкцию по организации окружных и

местных комиссий по охране памятников культуры и природы в помощь УКОППу, а также
Инструкцию по организации сети корреспондентов Комитетов по охране памятников
культуры и природы.

Активисты УКОППа и четырех областных инспектур неоднократно проводили проверки

заповедников. Так, одесский инспектор охраны природы А.А. Браунер, несмотря на
преклонный возраст, неоднократно посещал Приморские и Песчаные заповедники, Е.М.
31
Лавренко отстаивал от претензий хозяйственников Хомутовскую степь и Михайловскую
целину. УКОПП принимал непосредственное участие в организации многих заповедников
УССР.

К началу 30-х годов УКОПП разработал перспективную сеть заповедников УССР, в феврале-
марте 1933 г. готовился к проведению первого съезда УССР по охране природы. Им был
подготовлен проект закона УССР “Об охране и развитии природных ресурсов
социалистического хозяйства”. Согласно проекту при ВУЦИК создавалась
межведомственная комиссия охраны природных ресурсов, при Наркомпросе УССР —
широкая сеть природоохранной инспектуры, при облисполкомах и райисполкомах —
специальные комиссии по охране природы. Предусматривалось открыть новые заповедники.
К сожалению, этот необходимый проект так и не был утвержден.

Украинский комитет охраны памятников природы выпустил несколько научных сборников:

“Охорона пам’яток природи на Українi” и “Охорона природи на Українi”, в которых были
помещены статьи по различным вопросам природоохранения. При непосредственном
участии УКОППа в начале сентября 1931 г. в Аскании-Нова планировалось провести 1 съезд
по охране природы СССР.

УКОПП распущен в 1939 г., когда было организовано Управление по заповедникам,

зоопаркам и зоосадам при Совнаркоме УССР.

В заключение обзора следует упомянуть Всероссийское общество охраны природы (ВООП),

созданное в Москве в 1924 г. В 1926 г. ВООП обратилось в Укрнауку НКП УССР с
предложением открыть свой филиал на Украине, но получило отказ. Однако несмотря на это,
Общество оказывало украинским деятелям природоохранения посильную помощь. В августе
1921 года лидеры ВООП профессора Г.А. Кожевников, Д.М. Россинский, Н.М. Кулагин
приезжали с проверкой в Асканию-Нова, выступали в центральной печати в защиту этого
известного заповедника. С 1935 по 1937 годы активно действовала Крымская комиссия
ВООП, возглавляемая А.П. Протопоповым. В ее состав входили
Ф.Ф. Шиллингер, К.С. Покалюк, А.Ф. Скоробогатов, В.М. Борткевич, И.И. Пузанов.
Комиссия помогала Крымскому заповеднику, благодаря ее деятельности СНК РСФСР в 1936
г. выделил 400 тыс. руб. на лесовосстановительные работы в Крыму. Член комиссии Ф.Ф.
Шиллингер снял документальный фильм о заповедных объектах Крыма. К концу 30-х годов,
в связи с арестом Ф.Ф. Шиллингера и другими причинами Крымская комиссия прекратила
работу.

В конце 30-х годов ВООП оказалась единственной общественной природоохранной

организацией (все украинские были закрыты), которая ставила перед СНК УССР вопросы
охраны природы: об охране гнезд хищных редких птиц в Черном лесу, о прекращении
истребления водоплавающих птиц на островах Бирючий и Тендра и т.д. В январе 1933 г. на I
Всесоюзном съезде охраны природы был создан оргкомитет по организации Всесоюзного
общества охраны природы, который из-за ареста многих членов так и не начал работать.

Активно природоохранное движение развивалось на землях Украины, входивших в состав

Польши. В 1919 г. при Министерстве образования Польши создана Временная
государственная комиссия по охране природы во главе с известным деятелем профессором
В. Шафером. В 1926 г. ее реорганизовали в Государственный совет по охране природы.

В некоторых воеводствах действовали госкомитеты по охране природы. Так, Львовский

(1926 г.), которым руководил дольше всех профессор-лесовод Шимон Вердак, распространял
свои действия на территорию нынешних Львовской, Тернопольской, Ивано-Франковской,
Волынской и Ровенской областей.
32
Природоохранными деяниями на Галичине занимались Польское дендрологическое
общество во Львове, Польское общество натуралистов им. Коперника, Общество защиты
животных во Львове, Естественный музей им. Дзедушицких во Львове, Комиссия по охране
природы Геологического института, Отдел pезеpватов Института исследований
государственных лесов, Польское общество краеведения (секция пропаганды и охраны
родного края), Волынское общество краеведения и опеки над памятниками прошлого,
Польский туристический клуб, Организации харцеров, Еврейское краеведческое общество,
Союз “приятели природы”, Общество друзей Гуцульщины. Подольское туристически-
краеведческое общество наладило в середине 30-х годов охрану пещеры Лыса у города
Чертков. Но особенно отличалось Польское Татранское общество, созданное в 1873 году. В
1913 г. по инициативе одного из активнейших деятелей природоохранения Яна
Павликовского, живущего во Львове, при Обществе была организована секция охраны гор.
Ее активисты проводили конкурс плакатов по охране природы, занимались созданием
резерватов в Карпатах. В 1938 г. они выкупили под Дрогобычем землю для создания
резервата. Вовсю в Галичине организовывались кружки Лиги охраны природы. В 1934 в
Костополе такой кружок создал лесной инженер Михаил Высоцкий, в 1938 г. еще один
образовался в Бродах. Несколько школьных кружков в 30-х годах были созданы в
Станиславе по инициативе преподавателя одной из городских гимназий Владимира
Бригидера. Вопросы природоохранения Галичины обсуждались на съездах Польских врачей
и естествоиспытателей. В 20-х годах путем объединения Польского общества
естествоиспытателей им. Коперника, Польского общества краеведения, Польского
ботанического общества и Польского Татранского общества была создана Польская Лига
охраны природы, немало сделавшая для природоохраны на Галичине. Украинское охотничье
общество “Ватра” на Станиславщине оpганизовалось в 1932 г. по инициативе известного
врача Костя Воевидко, убитого во время второй мировой немцами. Общество занималось
охраной охотфауны. Распущено с приходом советской власти в 1939 г. (64). Активно
занималось в 20—30-х годах охраной фауны Малопольское охотничье общество, созданное
во Львове в 1876 г. В его составе действовало несколько специальных секций: охраны
медведей, охраны лосей, охраны и подкормки оленей. Общество выпускало журнал “Ловец”,
где помещалось много природоохранных статей. Кроме этой организации, на Западной
Украине, входившей в состав Польши, действовали также: Общество правильных охотников
в Калуше, Общество охоты во Владимире-Волынском, Мещанское стрелецкое общество во
Львове, Охотничье общество им. Св. Губерта во Львове и Станиславе, Украинское охотничье
общество “Тур” во Львове.

Галицкое лесное общество было создано во Львове 29 мая 1882 года. Но активной
природоохраной оно начало заниматься лишь в первые десятилетия 20 века. Статьи по
охране природы публиковались в его журнале “Сильван”, тема природоохранения
обсуждалась на заседаниях и съездах общества. Его активисты занимались созданием лесных
резерватов. Общество было распущено (как и многие другие на Западной Украине) в 1939 г.
В 1935 г. во Львове было создано Общество охраны лесов, в 1937—1938 гг. во Львове,
Станиславе, Луцке и других городах — до десятка Союзов рыболовства. Действовало также
и несколько Обществ защиты животных. Большую роль в активизации охраны природы
Украинских Карпат сыграл краеведческий съезд, проходивший в конце мая 1931 г. в
Станиславе. На нем было прочитано несколько докладов и приняты резолюции по охране
природы. В частности, один из его организаторов львовский ботаник П. Контный, после
съезда заинтересовал митрополита А. Шептицкого созданием резервата на горе Яйцо на
землях митрополии.

Значительно активизировал природоохранную деятельность принятый в Польше в марте

1934 года Закон по охране природы.

33
Активно принимала участие в природоохране греко-католическая и католическая церковь. С
ними имело связь Львовское общество защиты животных. Львовский синод католической
церкви еще в сентябре 1930 г. издал указ о запрете рубки старых деревьев при церквях и
приходах. Греко-католическая церковь в 30-х годах создала на своих землях несколько
резерватов, организовала охрану старых деревьев по приходам.

Вместе с тем необходимо отметить, что на Галичине, в отличие от советской Украины,

украинское население практически не принимало участия в природоохране. Лесной инженер
Ю. Мудрак в феврале 1935 г. в статье “Охорона природи на Українських землях” писал: “Рух
охорони природи серед українського громадянства в Польщi мало поширений. (...) Слiд
замiтити, що до Держ. Ради Охорони Природи (Польши — В.Б.) не покликано нi одного
українця (кроме В. Бригадера — В.Б.), так само в делєгатурах Ради, як можна догадуватись зi
звiдомлення Ради, нема нiкого з українцiв. Українськi прихильники охорони природи
змушенi вести свою працю здебiльшого нескоординовано, з аматорства, то й не диво, що
вислiди їх працi не все вiдомi навiть “спецам” з Держ. Ради” (66). В этой связи особо стоит
отметить благородную деятельность львовского ботаника поляка П. Контного, который не
только являлся инициатором создания первого на Галичине украинского резервата на горе
Яйцо, проекта Украинского парка природы, привлек к этой идее митрополита А.
Шептицкого, опубликовал в середине 30-х годов специальную большую статью “Проблеми
охорони природи в українськiм громадянствi”, организовал первый на Галичине школьный
заказник, но и был особым связующим звеном между польскими и западно-украинскими
природоохранниками (67).

В Закарпатье действовали Чехословацкая Лига охраны природы (созданная в 1932 г.),

Чехословацкое охотничье общество, Общество защиты животных. Активной
природоохраной занимались чешские ботаники А. Златник, А. Гилитцер, орнитолог А.
Грабарь, ихтиолог В. Владыков. В Буковине — ботаник М. Гушуляк. В 1931 г. в Черновцах
был поднят вопрос о создании Черновицкого общества защиты животных, однако, не
известно, создали ли его (69).

Однако к концу 20-х годов в советской Украине природоохранное движение было гораздо
сильнее, нежели на Западе Украины. Оно представляло собой мощный конгломерат
различных общественных инициатив и течений, имевших разные цели. Охраной природы
занимались не только “чистые” деятели природоохраны из УКОППа, но и краеведы, юннаты,
члены ВУСОР, обществ покровительства животным и двух Академий наук. Утилитарное
направление охраны природы и покровительство животным сочеталось с “классической”
защитой памятников природы.

Это был настоящий украинский “ренессанс” природоохраны. В движение за охрану природы

включилась не только интеллигенция, различная по своему национальному или возрастному
составу, но и более-менее широкие слои городских сословий (ЖИВРАС) и крестьянства
(ВУСОР).

На украинских землях, занятых Польшей, Чехословакией, Румынией, в 20-х годах в

природоохранном движении в основном участвовали представители польской, чешской и
румынской интеллигенции.

Таким образом, на Украине (УССР и Западной), вместе с Крымом в конце 20-х годов
действовало около 60—70 общественных природоохранных организаций общей
численностью активистов около 40—60 тыс. человек.

Разгром природоохранного движения

34
Природоохранное движение было последней в СССР оппозицией Сталину, планам
большевиков по переделыванию общества и природы. В 20-х годах на природоохранников
не обращали серьезного внимания, а отдельные руководители высших эшелонов власти в
Харькове и Москве даже оказывали им помощь (на Украине — влиятельные члены ЦК
КП(б)У ). Нарком финансов Полоз возглавлял УКОПП, наркомы просвещения Шумский и
Скрыпник не раз отстаивали от посягательств хозяйственников заповедник Асканию-Нова,
председатель СНК УССР Чубарь написал книгу об охране лесов, в России помогали —
Смидович, Семашко, Крыленко, Луначарский.

В 30-х часть этих партийно-государственных работников оказалась репрессирована, другие

покончили с собой, умерли или оказались отстранены от реальной власти. В результате
деятелям охраны природы не с кем стало контактировать и связь с верхами оборвалась.
Советская власть (даже самые либеральные и образованные ее представители) стала
ориентироваться на “ученых” типа Лысенко, Презента или академика ВАСХНИЛ В.
Вильямса, заявившего в статье с характерным заголовком “Социалистическая переделка
природы”: “Воды океанов и рек, богатства недр земных, пространства плодороднейших
почв, новые растения и животные — всем этим по-хозяйски распоpяжаются строители
нового мира, вся природа меняет свой облик по требованиям и планам строителей
социализма” (13).

Лысенковцы были обречены на победу, ибо их приход объяснялся самой сущностью

большевизма. Пренебрежительное отношение к старой интеллигенции, ученым
неоднократно проскальзывало в ленинских работах, высказываниях его эпигонов. Большевик
Э. Енгмен в 1923 г. пророчески предсказывал, что при социализме погибнут все старые
науки (14).

А близкие к большевикам анархисты братья В. и А. Гордины вообще заявили, что “наука —

враг народа”.

Корни эти, немного примороженные при НЭПе, дали бурные всходы в начале 30-х, когда
начался погром краеведческих, природоохранных организаций, работающих, по мнению
большевиков, против социализма. Некто К.Квятковский в статье “Научные болота” в 1931 г.
писал: “В нашей стране остался один уголок, которого почти не коснулась революция.
Сейчас, когда решительно все наши советские учреждения перестраивают свою работу на
новых социалистических началах, есть еще местечки, где старые люди ведут свою работу по
старинке, порою, ничего не делая, а порою работают против нас. Этим уголком являются
наши научные общества. Общественные организации ... являются скорее тормозом, —
своеобразными архивными центрами, заповедниками, где сохранились в девственных пущах
маститые, годящиеся для любого зоологического сада зубры. Отгородившись от советской
научной молодежи.., контрреволюционные и вредительские элементы использовали в своих
делах научные общества, превращая их в крепости, из которых они руководили
колеблющимся болотом”. Подвергнув уничтожающей критике различные научные и
краеведческие общества, Квятковский затронул и ВООП: “Об-во это пользуется печальной
известностью, как издатель журнала “Охрана природы”, подвергшегося в свое время в
печати резкой критике за халтурный характер и беспринципность. Надо сказать, что до сих
пор еще об-вом в своей работе эти указания совершенно не учтены” (15).

Разгром природоохранного движения, как и полное уничтожение общественной жизни

вообще в УССР — одна из черных и наименее прочитанных страничек истории Украины.
Нигде механизм принятия решений не был окружен столь непроницаемой тайной, как в
СССР, и нигде невидимая система условных формулировок, круговой поруки и
взаимопонимания аппарата не носила такого изощренного характера. Неписанные законы
советского бюрократизма, под руководством которого вырабатывались и издавались
35
аморальные, антинародные инструкции, не только надежно прикрывали ошибки и
преступления власти, но и служили жестким препятствием для объективного исследования.

Практически не осталось документов, освещающих механизм удушения природоохранного

движения. Более-менее этот процесс можно проследить на краеведении.

Еще с конца 20-х годов краеведческие общества начали ощущать все возрастающий нажим.
В России их из ведения Академии наук передали Наркомпросу, по линии которого все чаще
стали приходить бесконечные циркуляры. Примерно такая же картина наблюдалась на
Украине. Лидеры краеведения пытались отстоять движение. Член Центрального бюро
краеведения Б.Е. Райков писал: “Ведь, надо же понять психологию краеведного движения.
(...) Ведь надо же понять, что краевед не чиновник, не совслужащий, что он работает
добровольно, постольку, поскольку это ему дает личное удовлетворение.

Попробуйте поставить его под чью-либо указку, сделать его работу подневольной, — и он
бросит работу, и ничего с этим не поделаешь... Форма сохранится, но жизни не будет за этой
формой” (16).

А деятель охраны природы профессор Д.М. Россинский прямо написал в то время в своей
анкете: “По моему убеждению несовместима свобода личности и свобода совести с
партийностью, всегда был и останусь беспартийным” (56).

С начала 30-х годов краеведческие организации подвергались прямому террору со стороны

властных структур. Для борьбы со “старыми краеведами” в Москве создали специальное
Общество краеведов-марксистов.

На его организационном собрании 28 января 1931 г. один из идейных вдохновителей некто

Карпыч вещал: “Но еще вчера, год тому назад... краеведные организации являлись той
единственной легальной формой организации прямо враждебных антисоветских элементов
(...). ...События на Украине также показывают, что там была измена, контрреволюционизм”
(17).

Одним из обвинений, выдвинутым против краеведческих организаций, стало, что они

занимаются охраной природы. В то время, когда вся страна включилась в “переделку
природы”.

“Объявим природе бой”. Прекрасное, подлинное большевистское намерение и нужно сделать

все для того, чтобы оно немедленно превратилось в работу”, — писал в 1931 г. в “Правде” в
статье “О борьбе с природой” Максим Горький (18).

В том же году в “Правде” активисты Общества краеведов-марксистов Т. Васильев и В.

Карпыч опубликовали погромно-доносительную статью “Краеведение и туризм — на
службу социалистическому строительству”. Подвергнув предвзятой критике краеведческие
издания за “аполитизм и контрреволюцию”, взялись и за природоохранные издания.

“Общий вывод, который напрашивается после просмотра комплекта “Охраны природы”

таков, что этот журнал под лозунгами безусловной охраны природы стремится сохранить эту
природу ... от пятилетки” (19).

После “газетных залпов” за краеведение взялось ОГПУ, десятки краеведческих организаций

закрывались решением местных властей, прекращался выпуск краеведных изданий.
Огромное количество краеведческой литературы, изданной до 1930 г., изымалось.
Оставшихся краеведов стали заставлять заниматься несвойственным им “содействием”
36
экспорту научного материала через контору “Новоэкспорт”, участвовать во всесоюзном
“походе” “За сырьем для станков пятилеток”.

Иван Иванович Пузанов оставил воспоминания о гибели своего любимого детища —

Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы. В январе 1931 г. из
Москвы приехал Михаил Петрович Потемкин (работник НКП РСФСР — В. Б.) с
правительственным поручением распустить Общество.

“...В “центре” обратили внимание на то, что большинство краеведческих обществ, под
флагом “краеведения” занимаются коллекционированием редких икон, переходящих в их
культ. Поэтому решили закрыть вообще все провинциальные общества, за которыми ведь не
уследишь, оставив лишь Центральное, как Московское общество испытателей природы. При
таких условиях с нашей стороны, разумеется, не могло быть и речи ни о протесте, ни об
оправдании...” (20).

Вместо закрытого Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы в Крыму

пытались создать Крымское отделение ВООП. Однако долго ничего не выходило. Разрушать
легче, нежели создавать.

“С мобилизацией общественности в деле охраны природы дело обстоит в Крыму прямо-таки

скандально (...). В продолжении ряда лет сделано, в общей сложности, три попытки
организовать такой филиал (ВООП — В.Б.) в Крыму — все безуспешно. Три раза избиралось
новое правление филиала, и каждый раз ликвидировалось само собой, не успев проявить
себя решительно ничем. Не так давно я получил из Москвы запрос, как проявляет себя
крымский филиал и, вероятно, в пятый или шестой раз должен был ответить, что таковой
отцвел, не успев распуститься. Чем объяснить такую инертность крымской общественности
в вопросе, имеющем для Крыма столь актуальное значение, решиться не берусь. Приходится
ссылаться на бедность Крыма культурными силами, перегруженность педагогов и учащихся,
которые должны ведь составлять главные кадры природоохранительного движения, но этого
объяснения, конечно, мало”, — писал в 1932 г. И.И. Пузанов (21).

Охранять природу при помощи госструктур также стало практически невозможным — на

них просто не выделялись средства. Ученый секретарь Украинского комитета охраны
памятников культуры Н. Тихий в феврале 1931 г. писал зав. сектором науки НКП УССР о
тяжелом состоянии Украинского комитета охраны памятников природы: “Нет референта
(Главного инспектора НКП). Нет ученого секретаря УКОП природы. Должность последнего
совмещает Харьковский краевой инспектор охраны памятников природы т. Шалыт, который
также является аспирантом. Этот товарищ фактически представляет собой весь центральный
аппарат НКП по охране памятников природы...” (57).

На ноябрьской сессии в 1929 г., не без указки свыше, ВУАН принимает решение о закрытии
всех своих местных научных обществ. Причины — усиление идеологического контроля и
подчинение науки единому центру — Укрнауке НКП УССР. Так в 1929 г. было
ликвидировано старейшее Киевское общество естествоиспытателей и многие другие.

Провозглашенная Сталиным “культурная революция” на деле вылилась в кровавое, ничем не

прикрываемое уничтожение культуры, науки и природы.

В 1937 г. СНК РСФСР принял постановление “О реорганизации краеведческой работы в

центре и на местах”, которым ликвидированы все действующие краеведческие организации в
республике. По-видимому, подобный правительственный декрет был принят и на Украине.
Более того, стала сокращаться и сеть государственных краеведческих музеев. Если в 1925—
1926 гг. их насчитывалось в УССР 128, то к 1939 г. осталось 115. Практически во всех кадры
37
и руководство сменено. Многие работники краеведческих музеев, активно занимавшиеся
природоохраной, были репрессированы (Н.И. Гавриленко, А.П. Курило-Крымчак, В.И.
Бруховский), другим пришлось срочно менять места работы (И.П. Коваленко, В.Л.
Голицинский, В.В. Рудевич). Таким образом, к концу 30-х годов краеведения, как
общественного движения на Украине уже не существовало. А с ним уничтожена и
социальная структура, активно питавшая природоохрану (22).

Для борьбы с общественными организациями, в конце 20-х годов (тогда еще в Гулаг
посылали не всех) успешно использовался такой прием. Создавалась параллельная
прокоммунистически настроенная структура (Центральное бюро краеведения — Общество
краеведов-марксистов, АН СССР — ВАРНИТСО), которая и вела по данной общественной
организации “пушечную стрельбу на поражение”. В 1928 г., по инициативе будущего
сталинского палача Вышинского, брата Свердлова — В. Свердлова и академика А.Н. Баха,
других партийных клерков была создана Всесоюзная ассоциация работников науки и
техники для содействия социалистическому строительству (ВАРНИТСО). О ней злословили
— “ВАРНИТСО” — это пустая бочка, в которой когда-то был “вар”, а теперь “нитсо” —
“ничего”. Умело пользуясь политическим прикрытием, деятели ВАРНИТСО устраивали
“чистки” и “проработки” Академии наук и ее научным обществам, как в России, так и других
республиках, публиковали пасквили и доносы в своем журнальчике “Фронт науки и
техники” с темно-сине-коричневой обложкой. Освобождая, таким образом, для себя более
престижные места в “академическом Пантеоне”, доказывая свою политическую преданность
сталинским администратором.

“Активист ВАРНИТСО профессор Збарский бросил клич на совещании работников

здравоохранения — в деле раскрытия вредительств “вызвать на соревнование ОГПУ”.
Другой активист, некто Пирожников, внес предложение прикрепить научные общества к
заводам и фабрикам.

И хотя ВАРНИТСО исчезло в 1937 г., оно успело натворить немало бед (23). На Украине
злодействовал аналог ВАРНИТСО — ВУАМЛИН (Всеукраинская ассоциация марксистско-
ленинских институтов) и созданное при ней Украинское общество биологов-марксистов. Его
активисты И. Поляков и Е. Финкельштейн травили А. Янату, В. Станчинского, Д. Третьякова
(63).

Все сложней стало организовывать съезды, конференции и совещания. На проведение их в

республиканском масштабе требовалось согласие ЦК КП(б)У, во всесоюзном — ЦК ВКП(б).
Первый всеукраинский съезд по охране природы, планируемый в феврале 1933 г., так и не
собрался, не удалось провести на базе Аскании-Нова неоднократно планировавшийся в
начале 30-х годов всесоюзный природоохранный съезд. Все сложней стало работать
общественным организациям.

В августе 1930 года ВЦИК и СНК РСФСР утвердили постановление о добровольных

обществах (по-видимому, подобное приняли и на Украине). НКВД вменялось в обязанность
“привязать” к типовому уставу все существующие общества, и, конечно, начать “великую
перетряску”. Выбивая, естественно, из них “врагов народа”.

Административная кутерьма набирала размах: 10 июля 1932 года ВЦИК и СНК РСФСР
разрождаются еще одним “Положением о добровольных обществах и их союзах” (наверное,
было такое же украинское). Эта бумага еще больше скручивала руки энтузиастам, ставила их
под прямой удар самого ничтожного администратора. Более того, каждый член Общества
бдительно просеивался сквозь сито пролетарского контроля: с вновь переработанным
Уставом в адрес исполкомов предписывалось направить список состава Общества, с
указанием социального положения, должности вне Общества и партийности.
38
С начала 1933 г. на Украине началась массовая чистка сельскохозяйственных ведомств и
организаций.

“...К руководству Академией (сельхознаук — В. Б.) пролезла контрреволюционная

националистическая группа во главе с Слипанским и Янатой, которые развернули там работу
по уничтожению нашего сельского хозяйства”, — говорил на ноябрьском пленуме ЦК и ЦКК
КП(б)У нарком просвещения В. Затонский (24). Причем, как свидетельствуют
рассекреченные постановления ЦК ВКП(б), расстрелы и аресты “врагов народа” спускались
из Москвы по разнарядке. Так, 30 июля 1939 г., ЦК ВКП(б) обязало в каждой области
Украины арестовать по 5 тыс. человек (70).

Естественно, массовые чистки в сельхоззаведениях отразились и на деятелях охраны

природы (А.А. Яната, группа асканийских экологов во главе с В.В. Станчинским), которые
работали во Всеукраинской сельхозакадемии, заповедниках Наркомзема и других
организациях и обществах, связанных с сельским хозяйством. Примерно в это же время
начались репрессии против работников системы ВУАН и Наркомпроса. Доживал свои
последние дни и ВУСОР.

В 1931 г. он влился во Всесоюзное кооперативное объединение и стал именоваться ВУКСОР

— Всеукраинский кооперативный союз охотников и рыболовов. К этому времени охотники
все меньше занимались вопросами охраны природы, прекратилось и издание последнего
журнала — “Украинский охотник и рыболов”.

17 августа 1933 г. Калинин, Рудзутак и Енукидзе подписали постановление ЦИК СССР и

СНК СССР “О ликвидации охотничьей кооперации и о реорганизации интегральной
кооперации”. Предполагалось ликвидировать Союзохотцентр, а также краевые, областные и
республиканские охотничьи союзы, районные и межрайонные охотничьи товарищества...

7 марта 1934 г. ВУЦИК и СНК УССР за подписями Петровского и Любченко

продублировали московскую “вказiвку”. В украинском варианте документ назывался “О
ликвидации охотничьей кооперации и реорганизации охотничьего хозяйства”. “Чтобы
укрепить работу колхозов в направлении охотничьего хозяйства”, распустили ВУКСОР, а
руководство охотой поручили уполномоченному Наркомвнешторга при правительстве
УССР.

Естественно, такая волюнтаристская реорганизация негативно отразилась не только на

охотничье-рыболовном хозяйстве, но и в целом на охране природы республики. Все
охотничьи заказники остались без охраны, некому было бороться с браконьерством.

Деятели охраны природы как-то пытались защищать свое движение в новых политических
условиях. Они отошли от “классических течений” природоохранения и покровительства
животным, во главу угла ставя утилитарные мотивы. Эта перемена особенно чувствовалась
на Первом Всесоюзном съезде по охране природы в Москве в январе 1933 г. Один из его
организаторов, В.Н. Макаров заявил: “...перед работниками в деле охраны природы и
содействия развитию природных богатств встает одна исчерпывающая обязанность —
подчинить все дело охраны природы... основной и решающей хозяйственной задаче 2-й
пятилетки — завершить социалистическую реконструкцию народного хозяйства” (25).

Однако маневр (я все-таки думаю, что это был маневр, а не чистосердечный порыв), не спас
природоохранников от новой критики. На них продолжали сыпаться удары.

Активист ВАРНИТСО М. Надеждин писал в 1933 г: “Совершенно верно, что весь вопрос в
том, для какой цели служат эти охранные мероприятия — для “охраны природы” ради
39
природы, или для того, чтобы “максимально заставить ее (природу) служить задаче
построения нового, коммунистического общества”. Отсутствие рабочего и колхозного
актива, отсутствие твердой базы на местах, изолированность общества создают опасность,
что она может сбиться на путь либеральной охраны природы ради природы” (26).

Не спаслись даже общества защиты животных и зеленых насаждений. Хоть они полностью
выбросили из своей идеологии дореволюционные принципы “буржуазного” покровительства
живому, всячески стараясь помогать городским коммунальным службам.

Характерное для работы всех советских обществ защиты животных начала 30-х годов —
главным объектом внимания становилась лошадь. Причем рассматривалась она не как живое
существо, а средство механизации, типа телеги, трактора, которое требовалось использовать
рационально.

К этому обязывало и постановление ЦИК и СНК СССР о запрещении убоя лошадей и об

ответственности за хищническую эксплуатацию лошадей, подписанное 7 декабря 1931 г.
Калининым, Куйбышевым и Енукидзе.

Киевское областное общество защиты животных и зеленых насаждений создано 25 января

1933 г. (27). Через два года в нем насчитывалось уже 1120 членов. Своей задачей Общество
поставило помощь “Партии и Правительству в развитии животноводства, сбережении
конского поголовья и озеленении городов, фабрик и мастерских”. В сентябре 1933 г. ему
удалось открыть в Киеве ветлечебницу, кузню, энтомологическую мастерскую, добиться 13
марта 1935 г. постановления Киевгорсовета “О защите животных, в частности лошадей, от
жестокого обращения”. Общество закрыто 21 января 1936 г.

К середине — концу 30-х годов в советской Украине оказались распущенными не только все
областные и городские общества защиты животных, но и ЖИВРАС.

Тотальная бюрократизация и идеологизация умертвили и юннатское движение. Уже на I-м

съезде по охране природы в январе 1930 г. было сказано: “...Только идейное и
организационное руководство со стороны комсомола и пионерорганизации
природоохранительной работой молодежи может придать этой работе подлинную
массовость и отчетливую общественно-политическую установку” (28).

Весной 1930 г. разгромлена ленинградская школа педагога-естественника профессора Б.Е.

Райкова. Сам Райков и около десятка его сторонников (среди них полтавский учитель Борис
Павлович Любимов) попали в ГУЛАГ, Общество распространения естественно-
исторического образования и его журналы — “Естествознание в школе” и “Живая природа”
закрыты. Главное обвинение, выдвинутое против группы Райкова — сопротивление
политике Наркомпроса в области политехнизации школы. Другими словами, Райков с
единомышленниками сопротивлялись превращению школьного предмета “естествознание” в
“основы сельского хозяйства”, а юннатского движения — сельхозработу. Что, однако,
произошло.

Дни птиц заменялись Днями курицы, Дни леса — Днями борьбы с мухой, конкурсы на
лучший заказник — соревнованиями на лучшего шефа молодняка.

“Необходимо немедленно организовать сбор золы, а также куриного и голубиного помета,

распределив между кружками контрольные цифровые задания (...), 1-го и 15-го числа
каждого месяца все базы присылают в Центральное Бюро пионеров сводки о ходе работ по
весенней сельскохозяйственной кампании”, вот один из типичных наказов юннатского
журнала “Листки БЮН” в 1930 г. (29).
40
Юннатов стали массово привлекать (что особенно антипедагогично) к истреблению
животных. Только в 1929 г. юннатами Украины уничтожено 2 миллиона сусликов. Под
видом юннатской работы требовалось выйти в поле, найти норку суслика, залить ее водой, а
когда обезумевший от страха зверек выскочит на поверхность — поймать и убить. Хвостик
отрубить и сдать, как вещественное доказательство успешно выполненного
“натуралистического” мероприятия.

Вскоре сам термин “юннат” оказался в опале. Журнал “Юный натуралист” в 1930 г. захотел
себя переименовать в “Юный колхозник”. Юннатское движение пытались прикрыть.

“Юннатское движение не только не является массовым, но оно охватывает по преимуществу

лишь интеллигентские, вышедшие из классово-чуждой среды детей. Пролетарской же
детворе, как правило, юннатское движение чуждо своим содержанием, методами и формами
работы (...). Не стремление массы детворы к борьбе за власть человека над природой, за
покорение природы интересам трудящихся, а отвлеченное “аристократическое” сюсюканье
над букашками и тараканами — вот 12-летний путь юннатского движения”, — писал в 1930
году журнал “Вожатый” (30).

Под воздействием критиков “слева” юннатское движение в 1930 г. практически потеряло

свою натуралистическую и природоохранную сущность. Постановлением ЦК ВЛКСМ “О
слиянии Центрального бюро юных натуралистов с Центральной опытной
сельскохозяйственной станцией ЦК ВЛКСМ” его объединили с сельхоздвижением (31).

Многие юннатские кружки стали именоваться “детскими колхозами”, а журнал “Листки

БЮН” нарекли “За массовое опытничество”. В начале 30-х годов была реорганизована в
Центральную опытно-педагогическую агробиостанцию и ведущая на Украине Киевская
биостанция.

С середины 30-х годов у юннатов появляются новые “лидеры и вдохновители” — Трофим

Лысенко и его подручные — Презент, Нуждин, Лепешинская. Их статьи или очерки о них
помещаются буквально в каждом номере журналов “Юный натуралист” и выходящего с 1938
года в УССР “Юного натуралiста”. На Украине в конце 30-х годов “с разрешения ЦК
ЛКСМУ и позволения Наркомпроса УССР” стали организовываться “Мичуринские походы”.
В верхах решено вновь заняться “ростом” юннатских кружков. Если в 1932 г. в УССР
насчитывалось 1622 “кружка” и 38615 “юннатов”, то в 1940 г. уже 6981 “кружок” и 173155
“юннатов” (32).

Но это были уже совсем иные “юннатские кружки”, качественно отличные от кружков 20-х
годов. То, против чего предостерегал Б.Е. Райков и другие педагоги — омертвление
общественной работы с детьми — произошло.

Прав оказался Михаил Пришвин — всякая революция потому заканчивается реакцией,

поскольку не хочет признавать человека, как он есть.

К середине-концу 30-х годов все природоохранные общественные организации советской

Украины были уничтожены. Закрыты все краеведческие и рыболовно-охотничьи журналы,
многие природоведческие, помещавшие природоохранные материалы. Сменено руководство
практически всех краеведческих музеев и заповедников, закрыты заповедники: Конча-Заспа,
Академическая степь, реорганизована в сельхозинститут Аскания-Нова, от других — Азово-
Сивашского, Черноморского отрезана почти половина всей площади. По моим подсчетам,
репрессиями 30-х годов на Украине уничтожено 40% деятелей охраны природы, пострадал
первый председатель УКОПП М.Н. Полоз, почти 1/3 состава его комитета. Еще около 10%
деятелей охраны природы эмигрировали во время или после гражданской (Г.А. Брызгалин,
41
С.А. Мокржецкий, В.Д. Владыков, Ф.Э. Фальц-Фейн, Г. Ширяев, И.К. Пачоский, В.Э.
Мартино) и Великой Отечественной войн (О. Мриц, Д.Е. Белинг, Б. Лучаковский, В.
Бригидер, В. Левицкий, Н.А. Десятова-Шостенко). Таким образом, вырублен каждый второй.
Примерно такая же картина была и в России. Антиморальная установка Ленина на
государство как орудие диктатуры пролетариата привела к массовым репрессиям и полному
отмиранию всей общественной жизни. Насилие по отношению к природе и насилие по
отношению к людям шли рука об руку.

Была почти распущена и государственная система охраны природы. В 1934 г. Наркомпрос

УССР ликвидировал все четыре природоохранные инспектуры.

Отвечая в октябре 1937 г. в СНК УССР, нарком просвещения УССР В. Затонский писал:
“комитеты охраны памятников культуры и охраны памятников природы фактически не
существуют. Что касается природы, то это по сути дело НКЗема...” (33).

Тем не менее, УКОПП все-таки сохранился. В 1939 г. состав УКОПП был следующим: В.Г.
Аверин (председатель), В.Ф. Боев, П.Г. Билык, С.И. Говорущенко, Н.П. Зубко, М.М. Лашина,
Г.В. Каховский (ученый секретарь), К.Д. Кобезский, О.Д. Масловский, М.Г. Милютин, С.А.
Постригань, О.М. Рудинский, С.В. Солодовников, П.М. Ткаченко, Л.А. Шкорбатов, В.М.
Артоболевский, М.И. Котов, О.П. Крышталь, П.С. Погребняк, И.И. Сахно, А.А. Савостьянов,
М.П. Акимов, О.А. Елиашевич, С.О. Илличевский, Л.Ю. Жилеев (34).

Распущен УКОПП в 1939 г. в связи с созданием Управления по заповедникам, зоопаркам и

зоосадам при СНК УССР.

Зато на Западной Украине (особенно в ее польской части) в 30-х годах природоохранное

движение набирало все больший размах. Еще в декабре 1919 г. в Польше была создана
Временная комиссия по охране природы, издавшая свой первый указ. 10 июня 1929 г. Совет
Министров Польши передал дело природоохраны в Министерство просвещения и
вероисповедания. Весной 1934 г. президент Польши подписал закон об охране природы. К
природоохране стала приобщаться украинская интеллигенция.

Общество им. Т. Шевченко во Львове создано в 1873 г. и реорганизовано в Научное

Общество им. Т. Шевченко в 1892 году. Однако к природоохране оно приступило с середины
30-х годов. В апреле 1935 года, благодаря его усилиям на землях греко-католической
митрополии (при поддержке митрополита А. Шептицкого) создан в Горганах на горе “Яйцо”
кедровый резерват. Для научной опеки над заповедным объектом, а также для дальнейшей
природоохранной деятельности при Обществе 3 июля 1935 г. создана комиссия по охране
природы. Руководителем комиссии стала преподаватель биологии во львовских гимназиях О.
Мриц, заместителем — лесной инженер А. Мельник (в будущем один из организаторов
ОУНовского движения), затем учитель из Станислава В. Бригидер. Позже комиссия
добивалась создания резервата на Чертовой горе возле Рогатина на Станиславщине, степного
резервата на Касовой горе у Бовшева, а также спроектировала около 10 новых заповедных
объектов. В мае 1935 г. Общество провело 5 съезд украинских естествоиспытателей и
врачей, где была принята резолюция по охране природы, а в августе 1936 —
природоохранную конференцию. В 1939 г., в связи с установлением на Западной Украине
советской власти, Научное общество им. Т. Шевченко во Львове распущено. Его
деятельность возобновлена в Мюнхене в 1947 г.

Вопросы заповедного дела поднимала Станиславская туристическая комиссия. Львовское

отделение Польской лиги охраны природы на деньги, собранные в школах, в 1931 г.
выкупило степной резерват Макитра в 4 га на Львовщине. Кружок Лиги охраны природы в
Станиславщине был создан в 1938 г. Охраной животного мира активно занимались западно-
42
украинские охотничьи общества “Тур” (Львов, 1922—1939), “Ватра” (Станислав, середина
20-х — 1939), Малопольское охотобщество.

Вместе с тем, анализируя природоохранную деятельность в советской Украине и на

Западной Украине в 20—30-х годах, необходимо отметить одну характерную деталь.
Украинское природоохранное движение в УССР развивалось при поддержке, тесном
сотрудничестве с природоохранным движением в России, взаимно обогащая друг друга. Так,
российские ученые неоднократно выступали в защиту украинских заповедников, вместе с
украинскими специалистами отстаивали их во властных структурах. Совсем другое было на
Западной Украине, прежде всего на Галичине. Там тесного рабочего контакта между
украинскими и польскими природоохранниками не было. Характерный пример: обосновывая
необходимость заповедания Чертовой горы возле Рогатина, лидеры Научного общества им.
Шевченко во Львове (НТШ) в своем письме руководству греко-католической церкви писали,
что на этот объект уже обратили внимание польские ученые из Варшавы, могут сделать там
заповедник и прибрать его к своим рукам (68).

На самом деле цели охраны природы глубоко интернациональные, они гораздо выше и
идеальнее, чем считали деятели НТШ. Естественно, отсутствие тесных контактов между
польскими и украинскими природоохранниками на Западной Украине тормозило развитие
там природоохранного движения.

Пропаганда и антипропаганда охpаны природы

На 1917—1918 гг. пришелся пик издания природоохранных книг. В Харькове, Харьковским

обществом любителей природы в 1918 г. издано 4 популярные книги по охране природы,
вышел также последний номер “Бюллетеней ХОЛП” (за все последующие 80 лет в Харькове
также издано 4 популярные природоохранные книжки).

В Полтаве, Полтавским краеведческим музеем изданы 2 книги и 2 листовки. В 1918—1919

гг. в Киеве вышло четыре номера журнала “Вiстi природничої секцiї Українського наукового
товариства”, имевшего специальный раздел “Оборона природы”.

С начала 20-х в советской Украине началось массовое издание охотничье-рыболовной

периодики, где помещалось немало природоохранных статей. В этот период Центральным
Советом Всеукраинского Союза охотников и рыболовов (ВУСОР) и его окружными
отделениями издавалось 12 журналов и одна газета.

15 мая 1923 года рыбаки и охотники Украины получили первый номер своего первого
всеукраинского журнала “Охота и рыболовство”. Стараясь привлечь внимание самых
широких читательских масс, редколлегия приобщает к своей работе будущего известного
писателя-юмориста Остапа Вишню, публикует оригинальные рисунки художника-
анималиста Всеволода Аверина. Спустя шесть номеров, в 1924 году журнал стал
именоваться “Природа и охота на Украине”. В нем постоянно публиковались материалы
известных украинских и русских ученых, энтузиастов охраны природы.

Журнал “ Природа и охота” вышел всего в двух номерах. Параллельно с этим Центральный
Совет Всеукраинского Союза охотников и рыболовов в 1924 году приступил к изданию
журнала — “Украинский охотничий вестник”, которого вышло шесть номеров. В отличие от
первого, в основном академического издания, этот журнал рассчитан на широкие
читательские массы. Своей основной целью он ставил культурное, природоохранное
воспитание охотников.

43
В 1925 году вместо двух журналов — “Украинский охотничий вестник” и “Природа и охота
на Украине” стал выходить на русском и украинском языках журнал “Украинский охотник и
рыболов”, ежемесячно, вплоть до 1932 года. Редактором назначен член Центрального Совета
ВУСОР, талантливый популяризатор охоты и рыбалки, большой знаток природы Александр
Ефимович Фуфрянский.

Журнал сыграл немалую роль в развитии в республике охотничьего и рыбного хозяйства,

заповедного дела, охраны природы, культурного воспитания охотников и рыбаков.

Стараясь привлечь к работе над журналом как можно больше общественных

корреспондентов, сделать его популярным среди читателей, редакция вводит новые рубрики
— “Почтовый ящик”, “Вопросы и ответы”, публикует интересные работы известных
зоологов. Вскоре журнал становится довольно популярным изданием в республике, его
тираж возрастает с 3 до 5 тысяч.

Благодаря поддержке “Українського мисливця та рибалки” объявлены заповедными

Обиточная и Белосарайская косы в Азовском море, остров Джарылгач, рыбные участки в
низовьях Днепра.

С самых первых номеров журнал начал непримиримую борьбу с браконьерством. В каждом

выпуске помещались 3—4 заметки по этой злободневной теме, несколько раз публиковались
стенограммы общественных судов над браконьерами, броские карикатуры, письма с мест.

Кроме этих республиканских изданий окружными отделами ВУСОР выпускались: “Южная

охота” (1923 г.) и “Известия Одесского отд. ВПСО” (1921—1922 гг.) — Одесса, “Календарь
охотника” (1922 г.) и “Орнитологические листовки” (1921—1922 гг.) — Ахтырка,
“Бюллетень” (1922 г.) — Луганск, “Журнал охоты и рыболовства” (1922—1923 гг.) —
Елизаветград (Кировоград), “Бюлетень Полтавського крайового вiддiлу ВУСОР” (1927—
1928 гг.) — Полтава.

Издания выходили на украинском и русском языках и по сей день являются интереснейшим

источником сведений по охотоведению, зоологии и охране природы. Во многих журналах
печатались видные зоологи и деятели охраны природы Украины и России — А.А. Браунер,
Ф.Ф. Шиллингер, Г.А. Кожевников, В.Г. Аверин и др. (35).

По непроверенным данным несколько номеров своего журнала “Друг животных и растений”

выпустил в конце 20-х годов ЖИВРАС.

С 1927 по 1931 гг. естественной секцией Харьковского научного общества издавался журнал,
публиковавший много материалов по вопросам охраны природы — “Вiсник
природознавства”. Всего вышло 10 номеров тиражом по 2—3 тыс. экземпляров. Только в 6
номерах за 1927 год помещено 19 интереснейших природоохранных материалов.

Много внимания уделял журнал освещению опыта природоохранных мероприятий в других

странах. Это статьи Г. Брызгалина “О мировой охране природы и международных
конгрессах в этом деле”, В. Аверина “Охрана природы в Польше”, Н. Десятовой-Шостенко
“Кое-что об охране природы на Западе”.

В журнале часто публиковались сведения и о новых заповедных объектах республики.

Всегда интересен раздел “Научная хроника”, где можно встретить самую разнообразную
информацию по заповедному делу. Журнал “Краєзнавство” (Краеведение), издавался в
Харькове с 1927 по 1930 гг. Украинским Комитетом краеведения. Вышло 28 номеров.

44
Из природоохранных материалов, опубликованных этим журналом, особенно хочется
отметить две статьи: “Растительность целинных степей Украины и их охрана” Е. Лавренко и
“Лесные памятники природы на Украине и их охрана” Е. Лавренко и П. Погребняка, в
которых приведен довольно полный перечень существующих и перспективных природно-
заповедных территорий республики.

Крымское общество естествоиспытателей и любителей природы с 1925 по 1929 гг.

выпустило 5 томов своих “Записок”, где помещались статьи по охране природы полуострова.

С 1923 по 1930 гг. вышло 7 номеров “Известий государственного степного заповедника

“Чапли” (Аскания-Нова), и сейчас представляющих большой интерес для специалистов
заповедного дела. С 1938 по 1941 гг. ЦК ЛКСМ Украины издавал по 12 номеров в год
журнала “Юний натуралiст”. Несмотря на несколько природоохранных статей Н.В.
Шарлеманя, журнал имел явную мичуринско-лысенковскую направленность.

Свои малотиражные газеты имели и некоторые заповедники. Аскания-Нова в 30-х годах —

газету “Червона Асканiя”, в 1933 г. Черноморский заповедник тиражом 1 тыс. экз. выпустил
газету “Чорноморський заповiдник”.

Активно в 1927—1929 годах освещала природоохрану и республиканская печать — газеты

“Коммунист”, “Радянське село”, “Вiстi”, “Радянська освiта”, “Культура i побут”, киевская
“Пролетарська правда”, журнал “Знання” и др.

На Западной Украине природоохранные материалы появлялись в издаваемых во Львове

научных журналах “Космос”, “Сильван”, трудах Научного общества им. Т. Шевченко во
Львове. Только в 1931 г. 14 западно-украинских (на польских землях) газет и журналов
опубликовали 106 статей по охране природы. С начала 30-х годов о природоохране стала
активней писать и охотничья пресса. Больше всего в 1931 г. статей поместила газета “Курьер
Львовский” (27 матеpиалов) и охотничий журнал “Ловец” (27 матеpиалов). По инициативе
львовского ботаника П. Контного “Курьер Львовский” раз в неделю стал выпускать
приложения “Туризм и курортное дело” со статьями по охране природы. П. Контный в
начале января 1935 г. опубликовал в местной львовской печати статью, где впервые поднял
вопрос о привлечении к природоохране западных украинцев (67).

До 1938 г. в Польше издано 17 ежегодников “Охрана природы”, 9 ежегодников Бюро по

охране природы при Министерстве просвещения, 2 научные природоохранные монографии,
54 научно-популярных издания, 1 учебник по охране природы, 8 номеров “Бесплатного
приложения” к молодежному краеведческому изданию “Орлиный полет”,
распространявшемуся в Галиции. Широко освещалась тема природоохранения в галицких
украиноязычных газетах “Дiло”, “Недiля”.

Природоохранники Западной Украины были первыми в Польше и на Украине, кто стал

организовывать школьные заказники, ставшие модными в УССР в 70—80-х годах. Весной
1933 г. на собрании молодежи средних школ г. Тернополя было принято обращение в
Тернопольское воеводство о создании школьного резервата на небольшой живописной горе
в северной части Медобор у с. Куйзанцы возле железной дороги между станциями Стрыевка
и Максимовка. Научное обоснование подготовили львовские ботаники Ш. Вердак и П.
Контный (65). Этот школьный резерват скорей всего был создан в конце 30-х годов.

Природоохранные статьи помещались в журнале “Ловец” Малопольского охотничьего

общества во Львове, украинское охотничье общество во Львове “Тур” с 1925 г. стало
издавать специальную “охотничью библиотеку”.

45
Одним из наиболее активно используемых методов пропаганды охраны природы на
Галичине были выставки. В 1930—1938 гг. Львовский комитет охраны природы провел пять
природоохранных выставок, во время которых демонстрировались фильмы о природе. В
1932 г., под эгидой волынского воеводы выставка охраны природы состоялась в Луцке; ее
посетило 2 тыс. человек. С 29 августа по 6 мая 1934 г. в Тернополе прошла неделя охраны
природы и школьная природоохранная выставка. Она открылась богослужением в костеле,
затем под звуки оркестра дети с транспарантами прошли по центральным городским улицам.
Выставку посетило 7 тысяч человек. Годом позже школьный природоохранный кружок
вывесил на железнодорожном вокзале в Тернополе природоохранные лозунги.

Большое значение имели и Дни леса. С 1922 г. они проводились как Дни насаждения
деревьев, с 1933 г., после соответствующего распоряжения Министерства образования и
вероисповеданий — как Праздники леса, и в конце 30-х годов — как “Дни леса и охраны
природы”, к которым привлекались и харцеры. Проводились также Дни птиц и рыб, Дни
добра к животным, недели любви к природе. В 1931 г. Министерство образования и
вероисповеданий разослало указ о запрете установки реклам вдоль дороги в красивых
пейзажах, в 1933 г. — о сотрудничестве природоохранных органов с отделами образования.

Свою лепту в пропаганду идей охраны природы вносили и различные охотничьи,

краеведческие, натуралистические и природоохранные общественные организации.
Комиссия по охране Польского Татранского общества, например, провела в 1937 г. конкурс
на плакат по охране природы.

В отличие от деятелей советской Украины, природоохранники Галичины всегда старались

придать особую значимость, престиж заповедным объектам. Так, вновь созданные резерваты
часто открывались торжественным собранием, песнопениями, при стечении местного
населения, особенно школьников и участии священников.

Отдельные природоохранные брошюры издавались для лесников, рыбаков, охотников,

харцеров и ксендзов. Природоохранные вопросы с 1933 г. были введены в школьные курсы
географии и польского языка (36). Существовали польские стипендии для изучения
природоохранных проблем в Карпатах. Немало сделала, по инициативе П. Контного, для
пропаганды природоохраны на Галичине католическая и греко-католическая церковь. Так,
католический синод во Львове в 1930 г. запретил священникам рубить старые деревья, а
также несколько раз распространял по приходам специальные указы по охране вековых
деревьев. В 1937 г. греко-католическая церковь начала публиковать в своих изданиях анкеты
по сбору информации об охране старых деревьев. В апреле 1935 г. 5 съезд Украинских
естествоиспытателей и врачей обратился с митрополиту А. Шептицкому с просьбой
поручить духовенству ближе “знакомиться с природоохранной идеей”, а также поднял
вопрос об издании лучших школьных учебников природоведения и детских книжек о
природе. В 1936 г. в Научном обществе им. Шевченко во Львове обсуждался вопрос об
издании карты охраны природы Галичины, которая, скорее всего и была издана. В 1938 г.
львовская фирма “Фотофильм” планировала приступить к съемкам фильмов о карпатских
заповедниках.

В Закарпатье природоохранная мысль доносилась чехословацкими изданиями. А

заповеданием объектов там с 1927 г. занялись чешские ученые А. Златник и А. Гилитцер,
они же и всячески популяризовали идею создания резерватов. Об охpане pыб в
кpаеведческих и pыболовных жуpналах писал В. Владыков. В Бессарабии и Буковине
распространялся румынский “Бюллетень Комиссии памятников природы”, журнал
“Природа”. В 1921 г. профессор Черновицкого ботсада М. Гушуляк издал брошюру об
охране памятников природы Буковины.

46
В 1928 г. в румынском городке Клуж собрался Конгресс естествоиспытателей Румынии,
который обратился к румынскому Министерству образования и культуры с просьбой
привлечь учителей и священников для пропаганды в школах идеи защиты красоты природы,
а также создать комиссию для подготовки закона по охране природы.

Большое значение в природоохранной пропаганде на Украине имели также российские

журналы ВООП “Охрана природы”, краеведческие издания “Краеведение”, “Известия ЦБК”,
охотничье-рыболовная пресса, издания для юннатов.

К охране природы начал привлекаться кинематограф. В конце 20-х годов снят фильм о
заповеднике “Конча-Заспа”, в начале 30-х годов Ф.Ф. Шиллингер сделал фильм о
заповедных объектах Крыма.

Настоящий феномен 20-х годов — это массовая и удачная природоохранная пропаганда

среди школьников. Наибольшую активность проявлял ВУСОР.

Так, в 1926—1927 годах тиражом 55 тысяч экземпляров им издано 14 различных школьных

тетрадок, на обложках которых помещены лозунги и комиксы по охране природы. Их
бесплатно pаспpостpанили по школам. Охотники организовали для ребят утренники и Дни
встречи птиц.

Так, в плане издательского подотдела ЦС ВУСОР к 9 съезду Общества говорилось о

необходимости более тесной связи со школами, устройстве кружков и детских выступлений
по охране и защите птиц.

С 6 мая 1928 г. в республике стал проводиться День охотника. Встречали его украинские
охотники всегда с большим воодушевлением, устраивая концерты, торжественные шествия
по городам и селам (иногда даже со своими охотничьими знаменами). Например, в Виннице
6 мая 1928 г. в праздничных колоннах по улицам шагали охотники, рыбаки и члены
школьных кружков охраны природы.

В целях повышения культурного уровня членов Союза немалое внимание уделялось

библиотекам и охотничьим музеям. В 1925 г. 78 процентов окружных отделов имели свои
библиотеки. Музеи охоты из 42 окружных отделов открыли 30. При Центральном Совете
ВУСОР действовал республиканский музей охоты и охотничьего хозяйства, насчитывающий
364 экспоната. Он был популярен среди школьников, за год его посещало более 36 тысяч
человек.

На VI съезде ВУСОР в декабре 1925 г. решено:

“1. Организовать при ЦС специальный “Издательский отдел” по выпуску: журнала, книг,

брошюр, листовок, плакатов и прочих печатных работ, обеспечив его необходимыми
средствами” (37).

Надо сказать, что учительство, особенно сельское, с радостью откликнулось на инициативу

ВУСОРа. Учитель из Купянска И. Ревенко писал в 1926 г.: “Я, народный учитель, отвечаю на
зов ВУСОРа. В своей статье тов. Зубаровский (член ВУСОР — В. Б.) обращается к
учительству с просьбой “воспитать молодежь и перевоспитать взрослых в духе охраны
природы, в частности охотничьего хозяйства”. Самим ВУСОРом и окротделением, я имею в
виду Купянское, немало проделано работы в этом направлении. Составлены, напечатаны и
разосланы по школам таблицы охраны природы и охотничьего хозяйства, прочитан ряд
лекций на темы “Охрана природы и охотничье хозяйство”. Разосланы воззвания к
учительству, с просьбой читать лекции среди школьников и взрослого населения об охране
47
природы и пр., и нет и той школы в нашем округе, которая не откликнулась бы на зов
ВУСОРа. Выпущенный ВУСОРом материал по охране природы проработан и
продемонстрирован в день древонасаждения” (38).

Школьные “Дни птиц” и “Дни леса” проводили не только ВУСОР, но и краеведческие музеи,
различные краеведческие общества, Всеукраинское общество защиты животных и растений
(ЖИВРАС).

В советский период на Украине День птиц первыми организовали в Мариуполе, по

инициативе большого энтузиаста дела охраны природы, научного сотрудника
Мариупольского краеведческого музея В. Голицинского. Это было 4 марта 1928 года. Один
из его активных участников, краевед Е. Четенов вспоминал: “К 9 часам утра в помещении
краеведческого музея собирались юннаты и школьники. В первой колонне шли члены
общегородского кружка юннатов, каждый со скворечником или синичником. Более рослые
ребята несли плакаты и лозунги. Лозунги были разные: “Без птиц не могло бы быть
земледелия”, “Больше синиц — меньше гусениц”, “Долой рогульки”. После небольшого
митинга вся колонна, под звуки духового оркестра, двинулась в городской сквер, где и
началось развешивание птичьих домиков” (34).

В Харькове День птиц состоялся в том же году, 1 апреля. Инициатор — Всеукраинское

общество защиты растений и животных. Перед началом праздника члены Общества обошли
все городские школы, сделали 650 докладов, 1 апреля по харьковским улицам прошли
колонны школьников с птичьими домиками и плакатами “Долой рогатки”. У здания
окружкома ребят приветствовали представители ВУЦИК, Наркомзема, Всеукраинского
союза охотников и рыболовов, Украинского комитета охраны природы. Во время митинга
собравшимся раздавались листовки “Почему надо охранять птиц?”. Затем все отправились в
городские парки развешивать скворечники.

Чем объяснить столь быстрый успех Дня птиц: талантом и выдумкой организаторов,
активной поддержкой печати, массовым изданием популярных брошюр, распространяющих
опыт, торжественностью, неповторимостью самих Дней и, наконец, неподдельным
энтузиазмом народа, бьющим ключом в 20-х годах? Не только. Думается, праздник удавался
еще и потому, что органически вплел в себя экологические славянские традиции —
устройства гнездовий для скворцов и аистов, и веселых встреч жаворонков по весне.

Активно популяризовали День птиц журналы “Юный натуралист” (Москва), “Живая

природа” (Ленинград), “Украинский охотник и рыболов” (Харьков), газета “Радянський
мисливець та рибалка” (Харьков).

Однако, с начала 30-х годов благородные природоохранные порывы постепенно стали

забиваться утилитарными идеями использования природы. Движение юных натуралистов
сориентировали на сельское хозяйство.

Веселый праздник День птиц забылся. Если в 20-х годах практически все газеты весной
пестрели заметками о встрече птиц, то десятилетия спустя о них никто и не писал.

Примерно такая же история произошла со школьным природоохранным праздником Днем

древонасаждения, который в советское время именовался День леса.

Вначале идею праздника подхватили Всеукраинское общество защиты животных и растений,

многочисленные краеведческие организации, Наркомзем. Широко издавались дешевые
брошюры с советами, как организовать День леса.

48
Организаторы первых Дней леса старались, чтобы он проходил весело, торжественно. Часто
все дома убирались флагами, на древках знамен крепились зеленые листья. В некоторых
местах, чтобы привлечь к посадкам маленьких детей, сочинялись специальные “лесные
сказки”. День леса, как праздник жизни природы и крестьянского быта, вместивший в себя
элементы различных народных обычаев, часто продолжался 2—3 недели.

“Не то важно, чтоб многие или все сделались лесоводами, а то, чтобы все или многие
научились сочувствовать лесоводству”, — считали организаторы Дня леса, причем они часто
вспоминали опыт США, где каждый день посадок обязательно имел вид торжества и
выделялся особенным значением, “когда ни присутствие в конторах, ни торговля, ни занятия
в школах не полагается”.

Профессор Б.Е. Райков предостерегал: “Жаль только, что в иных случаях пропаганда в
защиту леса принимает у нас какой-то странный характер. К свежему аромату лесной стихии
примешивается заметный бюрократический душок.

“Дни леса” получают какой-то своеобразный тон: пропаганда значения праздника иногда
отступает на задний план перед внешним парадом. Насаждения, оставленные без присмотра,
потом гибнут, дети ими не интересуются, забывают о них.

Устройство “Дней леса”, как типа “общественно-полезной работы”, иногда вменяется у нас
чуть ли не в обязанность и является своеобразным признаком педагогической ретивости. Вас
допрашивают с пристрастием: “Малярийную кампанию ведете? Кур разводите? Дни леса
устраиваете? Нет?.. Значит...” Вот это “значит” повергает робких педагогов в нервное
состояние, и они начинают усиленно проводить требуемые “кампании”, не очень-то заботясь
о существе дела: лишь бы форма была спасена!” (39).

Его поддержал ленинградский лесовод М. Ткаченко: “Молодежь следует привлекать в

проведение “Дня леса” только тогда, когда есть полное основание ожидать, что она будет
охвачена энтузиазмом. Если молодежь мобилизуется по наряду и плетется в течение дня
подобно остаткам французской армии в 1812 году — лучше оставить речь об общественном
значении такого “Дня леса” и не воспитывать в молодежи чувства скуки, которая является
залогом полного провала всякого начинания” (40).

Их никто не послушал. Дни леса начали вырождаться. Уже в 1929 г. на пленуме

Центрального бюро юных натуралистов поднимался вопрос об “оживлении” Дня леса. И как
одна из реальных мер, решено ходатайствовать перед СНК РСФСР об ... издании декрета о
проведении Дня леса.

В 30-х годах Дни леса организовывались, в основном, из-под палки.

К концу 20-х годов природоохранная пропаганда в советской Украине достигла пика. Было
проведено несколько выставок охраны природы: в 1927 г. в Киеве краевым инспектором
Киевской природоохранной инспектуры Н.В. Шарлеманем совместно с педагогической
станцией, в 1928 г. в Полтаве зав. отделом природы Полтавского краеведческого музея Н.И.
Гавриленко, в Крыму — в 1928 г. Кружком юных натуралистов им. академика В.
Шимкевича. В Днепропетровске издано 11 плакатов по охране природы, в Харькове,
Полтаве, Днепропетровске и Киеве с 1927 по 1933 гг. выпущено около двух десятков
природоохранных научных и популярных книг. В 1931 г. Наркомпрос УССР рекомендовал
школам включить в учебные программы тему по охране природы.

Однако уже к началу 30-х годов природоохранная пропаганда практически прекратилась.

Правда, буквально перед Великой Отечественной войной произошло некоторое усиление
49
природоохранной пропаганды. В Киеве начал издаваться журнал “Юний натуралiст”, где
статьи в защиту природы помещал профессор Н.В. Шарлемань. В черкасской газете “Прапор
України” природоохранной пропагандой занимался орнитолог П.П. Орлов.

Очень мешала говорить правду об охране природы цензура.

6 июня 1922 г. Рыков подписывает декрет СНК РСФСР — “Положение о Главном

управлении по делам литературы и издательств (Главлит) (41). Любопытно, что закон
Российской Федерации о создании мрачного заведения с малопонятным названием Главлит
уже тогда распространился на Украину: в Киеве, Одессе, Харькове создавались отделения
Главлита.

29 июня 1922 г. Политбюро ЦК КП(б) Украины обсуждает вопрос о введении цензуры в

крупных городах УССР (42), а 29 августа 1922 г. зампред СНК Украины Ксандров
утверждает “Положение о Центральном управлении по делам печати при Главполитпросвете
Наркомпроса УССР” (43). По закону, одним из замов начальника Главлита назначался
“ответственный работник ГПУ”.

Но издания Коминтерна, большевистской партии, ВУЦИКа и ученые труды Академии наук

пока от цензуры освобождались. Действовали еще частные и кооперативные издательства. В
Харькове, к примеру, на тот год их насчитывалось восемнадцать.

Из Москвы в ЦК КП(б)У, как и в другие компартии советских республик, в 1922 г. пришло

два указания. “Инструкция Главлита его местным организациям” гласила: “п.7. Цензура
печатных произведений заключается:

а) в недопущении к печати сведений, не подлежащих ограничению (см. перечень). (Перечень

этот утвердили в 1926 г. — В. Б.);

б) в недопущении к печати статей, носящих явно враждебный к коммунистической партии и

советской власти характер (...);

в) в изъятии из статей наиболее острых мест (фактов, цифр, характеристик,

компрометирующих советскую власть и коммунистическую партию)”. (Вот уж в это
“прокрустово ложе” можно было запихнуть любую природоохрану! — В. Б.) (43).

Второй документ именовался — “Правила (временные) о торговле произведениями печати”.

Запрещалась купля-продажа книг, появившихся в период безвременья — с 1918 по 1922 гг.,
и не имеющих разрешительного штампа. Изданий большевиков и соворганов это не
касалось. 22 ноября 1922 г. зампред СНК РСФСР Л. Каменев утвердил декрет “О
воспрещении государственным учреждениям и предприятиям издавать необходимую им
литературу за границей” (44).

Аппетит приходил во время еды. Усиливалась и “неформальная” партцензура. Скажем,

обсуждает в сентябре 1927 г. Секретариат ЦК КП(б)У просьбу Всеукраинского союза
охотников и рыболовов об издании газеты. Разрешение дается, но пунктом “б” поручается
отделу печати ЦК обеспечить соответствующее партийное руководство газетой” (45).

В апреле 1926 г. Куйбышев подписывает союзное постановление о перечне сведений,

являющихся государственной тайной. Куда в основном попала экономика, внешние связи и
военное дело.

50
В конце 20-х — начале 30-х принимаются новые постановления, усиливающие
“партруководство” печатью. Ограничивается деятельность частных типографий и
издательств, которыми выпускалось основное количество краеведческой, охотничье-
рыболовной, натуралистической и чисто природоохранной литературы. Ужесточается
контроль за провозом информации из-за капиталистического рубежа. Все это более и более
перекрывало и без того хилые возможности экологической гласности.

Полный порядок с цензурой был наведен в 1931 г., когда в партийном издании
“Пролетарская революция” было опубликовано письмо Сталина, призывающее не печатать
ничего, что отклоняется от государственной точки зрения. В 30-х годах контроль над словом
стал тотальным. С 1934 г. без “добро” главлита нельзя даже было вешать объявления на
заборах. Цензура добралась уже и до академических изданий. Не этим ли объясняется
отсутствие пусть самой мягкой экологической критики первых сталинских строек
коммунизма — Днепрогэса, Беломорканала в научных трудах? С чем не все ученые
мирились. Известный деятель охраны природы профессор А.П. Семенов-Тян-Шанский на 1
Всесоюзной фаунистической конференции (Ленинград, февраль, 1932 г.) резко высказался
против цензуры зоологических работ. Его коллега, профессор Н.М. Книпович — против
проекта громадного Волжского “моря”. За что подверглись яростной атаке со стороны
входящего в силу И. Презента.

Главным препятствием в культурно-просветительной работе Украинского комитета охраны

памятников культуры в 1930—1931 гг. его секретарь Н. Тихий считал “повторные
политические рецензии” (46). Это можно полностью отнести и к трудностям работы
Украинского комитета по охране памятников природы.

В 30-х было задушено не только природоохранное, но юннатское, краеведческое, охотничье-

рыболовное движения, закрыты все их издания, так много сделавшие для природоохраны. А
многие сборники и журналы, прежде всего краеведческие, изъяты. И не только. Как писала в
мае 1931 г. газета “За коммунистическое просвещение”, свыше 50% сельскохозяйственной
литературы выпуском до 1930 г. (а к ней относилась и природоохранная) подлежало
безоговорочному изъятию (47). Таким образом, к 1940 г., из всех общественных
организаций, заинтересованных природоохраной, осталась лишь одна Академия наук УССР.

Авторы книг, позволившие в свое время смелые высказывания, подвергались травле.

Профессор Н.В. Шарлемань вынужден был защищаться на заседании партийной фракции
ВУАН в апреле 1932 г.: “...я еще кажется в 4 или 5 раз подтверждаю, что я полностью
признаю ошибки своей брошюры (“Охороняйте рiдну природу”), которую написал в 17 г.,
осуждаю решительно эти ошибки и стараюсь исправить их не только на словах, а и на деле”
(60).

К середине 30-х приказали долго жить частные и кооперативные типографии. На Украине их

прикрыли решением Секретариата ЦК КП(б)У от 11 июля 1935 г. (48). А с конца того же
года решением ЦК украинских большевиков все зарубежные журналы (как и подписка на
них) стали проходить только через Главлит (49).

Доступ к западной природоохранной литературе, да и не только к ней, прекратился

полностью. И комар бы носа не подточил. Да что там зарубежная литература! С конца 30-х
годов сросшееся с НКВД Высшее Геодезическое управление стало заведомо искажать
публикуемые карты. По велению чекистов изменялись русла рек, очертания лесных
массивов (50).

Материалы, критикующие нещадную эксплуатацию природных ресурсов, стало

невозможным публиковать даже в закрытых научных сборниках. Так, у зоолога Д.М.
51
Вяжлинского, изучавшего выхухоль, к концу 30-х годов скопилось более 40 рукописей. Но
они оставались в портфеле, так как содержали “сведения о грубых нарушениях в практике
пушных заготовок и организации промысла, законов об охоте и охране природы, данных о
состоянии запасов промышленных зверей” (51).

Зато против пропаганды уничтожения природы у цензуры возражений не имелось.

После 1917 года культ природы в литературе заменили культом партии и призывами к
разрушению красоты. Правда, что-то пытались сделать Остап Вишня и Михаил Пришвин
(иных крупных писателей 20-х годов тема защиты природы не волновала), а также поэты-
деревенщики. Однако Вишню вскоре упрятали, как и поэтов-деревенщиков, в Гулаг.
Пришвин изменил тематику. А остальные уже дружно воспевали “разрушение старого мира”
(52).

Популярный критик А. Ефремин идеологически обосновывал: “Наша эпоха слишком

мужественна... Ей, напрягающей силы в творческой борьбе с природой, и старым миром...
более ценны писатели социально активные” (53).

И если в 20-х годах откровенные высказывания о борьбе с красотой, культурой и природой

позволяли себе лишь отдельные леваки из “Пролеткульта”, то в 30-х это стало одной из
ведущих тем советских писателей (54).

На Украине эту же тему развила писательница М. Кистяковская в книжке “Як люди

борються з природою”.

Однако активнее всех “антиприродную пропаганду” вел Максим Горький, опубликовав в

начале 30-х годов в “Правде” и “Известиях” немало статей: “О себе”, “О праве на погоду”,
“Ответ”, “Засуха будет уничтожена”, “О борьбе с природой”, призывая “Объявить природе
бой”. Наиболее сконцентрированно и ясно свое отношение к природе Горький высказал 25
августа 1933 г. на заключительном слете строителей Беломорканала: “К тому времени, когда
вы будете в моем возрасте, полагаю, не будет классовых врагов, а единственным врагом,
против которого будут направлены все усилия людей, будет природа, а вы будете ее
владыками. К этому вы идете, и больше тут нечего сказать, но до этого надо свернуть голову
капитализму” (55). Комментарии излишни.

ЛИТЕРАТУРА

01. Русские ведомости, 1917, 12 августа (25 августа).

02. Архив Полтавского краеведческого музея. д. ПО1-9, лл. 4—14.

03. ЦГАВО Украины, ф. 33, оп. 6, д. 20, л. 49.

04. Латышев А., 1993. Что подогревает пыл защитников Ленина, Известия, 29 мая.

05. Пройденный путь, 1922. Студент революции, Харьков, № 1, стр. 5—8.

06. Борейко В.Е., Молодан Г.Н., 1991. Деятельность природоохранных организаций на

Украине в 1917—1941 гг. Бюллетень МОИП, отд. биолог., т. 96, вып. 5, стр. 101—109.

07. Госархив Киева, ф-р 353, оп. 1, д. 3284, лл. 45—46.

52
08. Отчет о деятельности, 1925. Записки Крымского общества естествоиспытателей и
любителей природы, т. 8.

09. Теодорович А., 1928. Вопли к центру. Охрана природы, № 6, стр. 25—26.

10. Аббасов А.М., 1969. Основнi етапи розвитку вiтчизняного краєзнавства, Український
iсторичний журнал, № 12, стр. 115—121.

11. Правда, 1925, 4 августа, № 176 (3107).

12. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 72, л. 120.

13. Вильямс В.Р., 1937. Социалистическая переделка природы, Социалистическое

земледелие, 7 ноября.

14. Енгмен Э., 1923. Теория новой биологии и марксизма, Пг, 85 стр.

15. Квятковский К., 1931. “Научные болота”, Фронт науки и техники, № 3, стр. 52—55.

16. Райков Б.Е., 1927. Еще по поводу передачи краеведных организаций Наркомпросу,
Известия ЦБК, № 9.

17. Архив РАН, ф. 367, оп. 1, д. 5, лл. 12об—13.

18. Горький М., 1931. О борьбе с природой, Правда, 12 декабря.

19. Васильев Т., Карпыч В., 1931. Краеведение и туризм — на службу социалистическому
строительству. Правда, 17 сентября.

20. Архив семьи Пузановых. И.И. Пузанов, Воспоминания, т. XXXI.

21. Пузанов И.И., 1932. Охрана природы в Крыму, Природа и социалистическое хозяйство,
№ 5, стр. 25—38.

22. Борейко В.Е., 1991. Краеведение и охрана природы (20—30 годы), Известия ВГО, т. 123,
вып. 3, стр. 225—232.

23. Тугаринов И.А., 1989. ВАРНИТСО и Академия наук СССР (1927—1937 гг.), Вопросы
истории естествознания и техники, № 4, стр. 46—55.

24. Затонський В.П., 1934. Пiдсумки листопадового пленуму ЦК i ЦКК КП(б)У i завдання
робiтникiв освiти, Радянська школа, Харкiв, 96 стр.

25. Макаров В., 1932. К Всесоюзному съезду по охране природы и содействия развитию
природных богатств СССР, Природа и социалистическое хозяйство, № 5, стр. 7—9.

26. Надеждин М., 1933. Общество без актива. Фронт науки и техники, № 12, стр. 77—79.

27. Госархив Киевской области, ф-р 585, оп. 1, д. 36, лл. 3—10.

28. Труды 1-го Всесоюзного съезда по охране природы СССР, 1935, стр. 154.

29. Листки БЮН, 1930, № 3, стр. 35—36.

53
30. Бенюх П., 1930. Гражданская панихида по юннатам, Вожатый, № 6, стр. 3—7.

31. Юный натуралист, 1930. № 7, 2 обложка.

32. Сергиенко Д.П., 1957. Юные натуралисты Украины, Биология в школе, № 5, стр. 67—71.

33. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 72, л. 74.

34. Архив В.Е. Борейко.

35. Борейко В.Е., 1985. Первые журналы и газеты для рыболовов и охотников Украины,
Рыболов, № 3, стр. 60.

36. Szafer W., 1965. Ochrona przyrody i jej zasobow, Zarys historii ochrony przyrody w Polsce,
Краков, т. 1, стр. 53—105.

37. Краткий протокол VI съезда ВУСОР, 21—24 дек., 1925, Украинский охотник и рыболов,
№ 12, стр. 38.

38. Ревенко И., 1926. Ответ ВУСОРу на ст. М.И. Зубаровского “К сельскому учительству”,
Украинский охотник и рыболов, № 11, стр. 42.

39. Райков Б.Е., 1927. Зеленая Америка, Живая природа, № 8, стр. 226—229.

40. Ткаченко М., 1930. Возникновение и распространение лесохозяйственных идей, Л., стр.
24.

41. СУ РСФСР, 1922, № 40, ст. 461.

42. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 29, л. 101.

43. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 7, д. 26, лл. 98—102.

44. СУ РСФСР, 1922, № 78, ст. 975.

45. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 7, д. 84, л. 104.

46. ЦГАВО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 146, лл. 159—160.

47. Литература-вредитель, 1931. За коммунистическое просвещение, 14 мая.

48. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 7, д. 384, л. 73.

49. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 7, д. 410, лл. 20-21.

50. Известия, 1988, 3 сентября.

51. РГАЭ, ф. 600, оп. 63, д. 35, л. 27.

52. Маяковский В., 1978. Радоваться рано. В кн.: Собрание сочинений в 12 томах. М., Сов.
писатель, т. 1, стр. 178.

53. Ефремин А., 1930. Михаил Пришвин, Красная Новь, № 9—10, стр. 232.
54
54. Маршак С., 1987. Война с Днепром, В кн.: Сказки, считалки, загадки, стихи. В начале
жизни. М.: Дет. литература, стр. 148—150.

55. Беломоро-Балтийский канал им. Сталина, История строительства, 1934. Госиздат,

История фабрик и заводов, 407 стр.

56. РГАЭ, ф. 416, оп. 1, д. 108, л. 1.

57. ЦГАВО Украины, ф. 166, оп. 10, д. 559, л. 126.

58. ОР ЦНБ HАН Украины, ф. Х, д. 31810, л. 1об.

59. ОР ЦНБ HАН Украины, ф. Х, д. 119007, л. 5.

60. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 20, д. 5295, лл. 21—22.

61. Архив Президиума НАН Украины, ф. 251, оп. 1, д. 14, л. 9.

62. Талиев В.И., 1923. Охрана местной природы как научная и общественная задача
краеведения. Вопросы краеведения. Сборник докладов, сделанных на Всероссийской
конференции научных обществ по изучению местного края в Москве в декабре 1921, М., стр.
30—34.

63. Поляков I.М., Фiнкельштейн Є.О., 1932. Куркульський агiтпроп на фронтi аклiматизацiї,
За марксистсько-ленiнське природознавство, № 1, стр. 119—122.

64. Левицький О., Остап’як I., 1975. Ловецьке товариство “Ватра”, В кн.: Альманах
Станiславiвської землi, Нью-Йорк-Торонто-Мюнхен, стр. 471—473.

65. Kontny P., 1934. Pierwszy szkolny rezerwat przyrody, Kurjer poranny, 3 января.

66. Мудрак Ю., 1935. Охорона природи на українських землях, Дiло, 5, 6, 7, 8 лютого.

67. Kontny P., 1935, Problemy ochrony przyrody w spoleczenstwie Ukrainskiem, Gazeta poranna,
№ 10888—10891, 4, 5, 6, 7 января.

68. ЦГИАЛ, ф. 409, оп. 1, д. 1392, лл. 123—124.

69. Черновицкий облгосархив, ф. 118, оп. 5, д. 6431, лл. 1—6.

70. Расстрел по разнарядке, 1992, Труд, 4 июня.

1944 — 1970

“Важнейшая проблема охраны среды — один из примеров, когда особенно ясна роль
гласности, открытости общества, свободы убеждений”, — говорил А.Д. Сахаров в своей
Нобелевской лекции (1).

В первые послевоенные годы создавалось впечатление, что хватка сталинизма ослабевает.

Казалось, страна становилась более открытой, демократичной.

Украинское общество охраны природы (УООП) начало свою деятельность 28 сентября 1946
г., согласно правительственному постановлению от 26 июня 1946 г., которым поручено
55
Главку по заповедникам при Совмине УССР организовать УООП и утвердить его Устав.
Хотя первое заседание инициативной группы по созданию УООП произошло в Киеве еще 23
февраля 1945 года. До 1953 г. УООП подчинялось Главку по заповедникам и состояло, в
основном, из городской интеллигенции. На первых порах, до 1949 г., дотацию в 15 тыс. руб.
ежегодно для УООП выплачивало Всероссийское общество охраны природы. В 1949 г.
Совмин УССР обязал облисполкомы создать отделения Общества в областях, что выполнено
формально. Необходимо отметить, что с самого начала существования УООП ему были
присущи две противоборствующие тенденции: живая инициатива энтузиастов и мертвящий
бюрократизм аппарата. До тех пор, пока в руководстве общества (до середины 60-х годов)
стояли ученые-биологи — П.С. Погребняк, М.И. Котов, Е.В. Зверозомб-Зубовский, И.Г.
Пидопличко, А.П. Корнеев, воспитанные еще на природоохранных традициях 20-х годов,
УООП, хотя и сталкивалось с массой трудностей, действовало довольно активно. Общество
выступило в защиту Аскании-Нова, Каневского заповедника, против применения
взрывчатых веществ при ловле рыбы, массовых рубок леса в Карпатах. Издавало книги и
плакаты, пыталось публиковаться в прессе.

В 1950 г. волевым решением к УООП было присоединено малочисленное Украинское

общество озеленения городов и населенных пунктов, созданное в 1948 г., 15 июля 1953 г. в
Киеве прошел первый съезд УООП (95 делегатов представляло 94 тыс. членов Общества),
председателем президиума Общества избран академик П.С.Погребняк (2).

С 16 июля 1953 г. УООП стало подчиняться (в связи с закрытием Главка по заповедникам)

— АН УССР и именоваться — Украинским обществом охраны природы и развития
природных богатств. В соответствии с письмом Совмина УССР от 2 марта 1954 г.
облисполкомы должны были выделить по одной штатной единице инструкторов областных
отделений УООП. Что сделали только в Чернигове, Черновцах и Ужгороде.

В середине 50-х годов Общество оказалось на грани гибели. 31 января 1955 г. Молотовский
райисполком г. Киева отобрал у Республиканского совета УООП единственную комнату по
улице Павловской, 9. Однако, после неоднократных обращений в правительство, УООП все
же нашло уголок в Киеве.

Расцвет Общества пришелся на “хрущевскую оттепель”: удалось издать несколько

интересных природоохранных сборников, провести второй съезд УООП (Киев, декабрь
1961), совещание по охране природы в западных областях УССР (Львов, ноябрь 1957 г.),
конференцию о роли искусства в охране природы (Киев, май 1958 г.), совещание по
проблемам защиты домашних животных (Киев, март 1962 г.), несколько экспедиционных
поездок в Крым, Карпаты, Асканию-Нова. В 1962 г. в УООП насчитывалось 800 тыс. членов,
из них полмиллиона школьников.

Однако, постепенно в работе УООП стали брать верх бюрократические тенденции, от

руководства обществом отстранялись активисты. Журналиста Н.В. Якименко за перепечатку
острой статьи об охране природы из центральной печати выгнали не только из “Рабочей
газеты”, но и вывели из руководства УООП. То же проделали с Ф.К. Пугачем. Организатора
Полтавского отделения УООП, орнитолога Н.И. Гавриленко оттеснили от работы в УООП
как репрессированного, профессора Н.В. Шарлеманя, оставшегося в 1941 г. в Киеве,
обвинили в “пособничестве фашистам”. В феврале 1963 г. на заседании президиума
республиканского совета УООП переизбрали академика П.С. Погребняка, якобы
использовавшего пост председателя УООП в корыстных целях.

Занявший его место доктор биологических наук М.А. Воинственский рассказывал мне, как
внезапно его вызвали в сельхозотдел ЦК КПУ и сказали, что “есть мнение”, чтобы он
возглавил УООП. Естественно, ни о каком демократическом избрании руководства УООП не
56
могло быть и речи. В июне 1960 г. Верховный Совет УССР принял Закон УССР “Об охране
природы Украинской ССР” (дополненный в 1964 г.). Специальный раздел посвящался
участию общественности в охране природы. Все граждане УССР обязывались законом
содействовать охране природы. Другой статьей закон вводил монополию на участие
общественности в природоохране: это можно было делать только через Украинское
общество охраны природы (25). Монополия никогда к добру не приводит.

К середине 60-х годов Украинское общество охраны природы превратилось в

бюрократическую огосударствленную организацию, занимавшуюся, в основном, имитацией
общественной природоохранной деятельности. В марте 1967 г. в УССР создана
Госкомприрода УССР, установившая тщательный контроль за деятельностью УООП.

Комиссия АН УССР по охране природы создана 13 июня 1955 года. Возглавил ее доктор
биологических наук И.Г. Пидопличко. В то время, когда УООП не имело еще достаточной
силы и авторитета, Комиссия выполняла роль “пожарной команды” — отстаивала от
распашки заповедники Хомутовскую степь и Асканию-Нова, выступала против закрытия
Крымского заповедника, отстрела байбаков в заповеднике Стрелецкая степь, вырубки
известного дендропарка им. Кагановича, высказала негативное отношение к спуску сточных
вод в подземные горизонты Донбасса. Члены Комиссии разрабатывали проекты
государственных природоохранных постановлений, закона “Об охране природы в
Украинской ССР”, готовили предложения по созданию новых заповедников.

К сожалению, после памятного заседания президиума Совета Министров УССР 24 февраля

1964 г., (где были подвергнуты необоснованной критике природоохранные действия ее
председателя), 12 марта 1964 г. Комиссия была закрыта, а ее председатель и секретарь
получили выговоры (3). Одно время часть активистов работала под видом Научного совета
по охране природы при АН УССР, который был закрыт в 1967 г. решением президента АН
УССР академика Б.Е. Патона.

Надо отметить, что в обозреваемый период АН УССР активно принимала участие в

природоохранении ( в чем немалая заслуга ее Комиссии по охране природы, а также
академиков И.Г. Пидопличко и П.С. Погребняка). Академия наук являлась по сути
единственной, кто постоянно просил украинское правительство, ЦК КПУ и Верховный
Совет УССР о создании новых заповедников, совершенствовании природоохранного
законодательства, организации единого природоохранного госоргана. В отличие от нее
Южное отделение ВАСХНИЛ (Украинская сельхозакадемия), превратившаяся еще с 30-х
годов в оплот лысенковщины, всячески тормозила природоохрану, особенно заповедное
дело. Что ярко подтверждает горькая история Аскании-Нова, уникального природного
объекта, входящего с 60-х годов в систему Южного отделения ВАСХНИЛ. АН УССР было
подчинено несколько заповедников, в которых поддерживался более-менее сносный
заповедный режим — Пpохоровский, Гористое, Черноморский, Украинский степной.

В 1944 г. возобновила свою деятельность Крымская комиссия ВООП. В нее вошли А.П.
Протопопов (председатель), М.П. Розанов, И.И. Пузанов, В.М. Борткевич, В.Д. Пряхин. В
августе 1950 г. Комиссии удалось провести в Никитском ботсаду Крымское совещание по
охране природы, в котором участвовало 124 человека. В этом же году создано Крымское
отделение ВООП, вошедшее в 1954 г. в состав УООП.

Украинское общество охотников и рыболовов (УООР) официально начало свою

деятельность 8 апреля 1946 г. (после соответствующего постановления СМ УССР), хотя
оргбюро по созданию УООР работало еще в 1945 г. Первый съезд УООР прошел в Киеве в
июне 1947 года. Первым председателем УООР стал В. Радчук. В 1951 г. Общество
насчитывало 152 тысячи членов (3).
57
В конце 40-х годов УООР пыталось возобновить выпуск своего журнала, поднимало перед
Минпросом УССР вопрос об улучшении природоохранного просвещения школьников.
Однако, дело не довели до конца. Общество так и не стало, в природоохранном плане,
наследником ВУСОРа.

Во главе Общества стояли назначаемые по указке свыше люди низкой культуры, порой
нечистые на руку, хорошо умеющие обслуживать высшие звенья партийно-советского
аппарата, а не развивать охотничье хозяйство УССР, участвовать в охране природных
ресурсов, беспокоиться о нуждах простых охотников. Естественно, им было не до охраны
природы, создания заказников и экологического воспитания школьников. Недаром, за все
время существования УООР, им ни разу не был поднят вопрос о создании заповедника,
республиканского заказника или памятника природы. Кстати, практически все председатели
УООР с треском снимались со своих постов за различные нарушения.

Студенческие дружины охраны природы стали организовываться на Украине с середины 60-

х годов. Первая из них создана на биофаке Одесского госуниверситета в 1965 г. при
поддержке известного деятеля охраны природы профессора И.И. Пузанова. В 1968—1969 гг.
появляются дружины в Харьковском университете и пединституте, с апреля 1969 г., по
инициативе профессора А.П. Корнеева — на биофаке Киевского университета. В тесном
контакте с дружинами России и Белоруссии украинские студенты занимались оперативной,
научной и пропагандистской работой по охране природы. Однако большого влияния на
охрану природы дружины не оказывали. Более того, они занимались лишь тем, что им
позволялось системой. Скажем, за антимилитаристскую деятельность или проведение
экологических митингов студентов бы сразу выгнали из вузов.

Юннатское движение, выродившееся в 30-х годах в “движение имени Т.Д. Лысенко”,

получило новый удар после печально знаменитой августовской (1948 г.) сессии ВАСХНИЛ.
Все юннаты были обязаны вести “дневники переделки природы по инициативе И.В.
Сталина” (4). Какими только глупостями не заставляли заниматься детей! По воспоминаниям
профессора Б.Е. Райкова, в эти годы более 90 процентов кружков выращивали ветвистую
пшеницу, очередную “игрушку” Лысенко, которая, как потом оказалось, давала урожай во
много раз меньше обычной. В апреле 1947 г. председатель Совмина УССР Н. Хрущев
специальным постановлением обязал Министерство просвещения Украины привлекать
школьников к уничтожению сусликов (5).

Некоторые детские кружки попали под влияние юннатской секции УООП, организовывали
посадку деревьев и Дни встречи птиц, однако вскоре руководство этой секцией отдали на
откуп работникам Минпроса — руководителям Республиканской станции юннатов и
опытников сельского хозяйства, и поэтому какая-либо альтернативная работа с юннатами
прекратилась.

В августе 1956 г. в Москве собрался очередной всесоюзный съезд “юннатов”. Бравурные

самоотчеты лились исключительно на сельскохозяйственную тему. Пригласили академика
Цицина, одного из руководителей Всероссийского общества охраны природы, и он ничего
лучшего не придумал, как призвать детей уничтожать воробьев, как это делалось в Китае.

Лишь с конца 50-х годов в журналах “Юный натуралист”, “Биология в школе” наконец-то
появляются статьи по охране природы. С 1970 г. по инициативе всесоюзного журнала
“Пионер” и Минрыбхоза СССР юннаты стали привлекаться к действительно
природоохранной операции “Живое серебро”. Однако в целом на Украине настоящей
природоохраной с детьми планомерно занимались лишь отдельные энтузиасты, такие как
Б.М. Якушенко, руководителя отдела юннатов Харьковского дворца пионеров.

58
Что касается немногочисленных научных обществ, как чудом уцелевшего Общества
испытателей природы при Харьковском университете, Ботанического и некоторых других,
то они практически самоустранились в этот период от такого неблагодарного и даже
опасного занятия, как охрана природы.

Природоохранное движение на Украине 1944—1970 гг. характеризуется многочисленными

взлетами и падениями, соответствующими развитию общественно-политической ситуации в
республике и в целом в СССР. С 1944 по конец 40-х годов на Украине был заметный всплеск
движения за охрану природы, с 1950 по 1955 гг. она практически приостановилась.
Следующий толчок был дан во времена “хрущевской оттепели”.

Первое обсуждение темы охраны природы на Президиуме ЦК КПУ 6 марта 1956 г.

проведено под влиянием Комиссии охраны природы АН УССР, УООП и писем с мест.
Цэковцы решили заняться изучением этого вопроса, но при “максимальном сокращении
расходов” на охрану природы (6).

Именно тогда встал впервые вопрос о принятии республиканского закона по охране природы
и организации единого природоохранного госоргана, который обговаривался на
Секретариатах и Политбюро (Президиумах) ЦК КПУ долгие десятилетия.

Однако, с середины 60-х годов общественная природоохрана приобретала все более

формальный, опереточный характер. Природоохранные рейды, проводимые Украинским
обществом охраны природы, заменялись праздниками цветов, критические статьи в прессе
— самоотчетами и описаниями “передового опыта”. Вместо природоохранного движения с
успехом создавалась его видимость.

С 1944 по 1970 гг., по моим подсчетам, на Украине было принято около 20 природоохранных
решений и постановлений Секретариата, Политбюро и ЦК КПУ (совместно с Совмином
УССР). Президиумом и сессией Верховного Совета — около 10 документов, имеющих
отношение к охране природы, в том числе в 1960 г. — закон “Об охране природы в
Украинской ССР”. Основная законотворческая деятельность приходилась на Совет
Министров УССР, им было принято около 200 постановлений и распоряжений. В год в
среднем принималось 4—6 документов по природоохране, в то время как всего ежегодно
подписывалось от 3 тысяч до 6 тысяч правительственных постановлений и распоряжений на
различные темы.

С 1944 по 1950 гг. правительственные документы в основном касались заповедного дела,

лесного и охотничьего хозяйства. С 1951 по 1956 гг. природоохранная законотворческая
деятельность практически прекратилась и оживилась вновь лишь с 1956—1957 гг., когда на
заседаниях Президиума ЦК КПУ, а затем и Совмина УССР стали приниматься документы по
охране и других природных ресурсов — воды, воздуха, почвы. Примерно подобная картина
наблюдалась и на союзном уровне. С 1952 по 1960 гг. секретариат ЦК КПСС принял 2
природоохранных решения, с 1960 по 1970 гг. — 7, с 1971 по 1980 гг.— 93 решения.

Все реже природоохранная общественность могла реально участвовать в природоохранении,

имеющих конкретный выход акциях, законотворчестве. Если в конце 40-х — конце
50-х при разработке законопроектов учитывалось мнение отдельных лидеров
природоохранных организаций (И.Г. Пидопличко, П.С. Погребняка), а часть законов и
постановлений принята по их инициативе, то с середины 60-х природоохранная
общественность законотворчеством заниматься перестает (за исключением АН УССР,
превратившейся в придаток Совмина УССР).

59
Показательная история подготовки постановления Совмина УССР от 8 мая 1964 г. № 451
“Об улучшении охраны природы, рационального использования и воспроизводства
природных богатств Украинской ССР”. Летом 1963 г. Госпартконтролем УССР и Комиссией
АН УССР по охране природы собраны обширные материалы о том, как в республике
выполняется закон “Об охране природы Украинской ССР”.

Проверяющие вскрыли массу недостатков, о чем информировали правительство и

Верховный Совет УССР, и предлагали создать Госкомитет по охране природы, организовать
Дунайский и Карпатский заповедники, принять новое совместное постановление ЦК КПУ и
Совмина УССР по охране природы, дополнить закон “Об охране природы Украинской ССР”
и Уголовный кодекс УССР действенными статьями. Однако, при обсуждении собранных
материалов на Президиуме Совмина УССР под руководством его председателя И. Казанца,
министры не только заблокировали практически все предложения ученых, но и обвинили их
в предвзятости и некомпетентности, добившись от президента АН УССР Б.Е. Патона
наказания “виновных”. Принятое же выхолощенное постановление практически не имело
какого-либо значения для дальнейшего улучшения охраны природы в республике.

В 50—60-х годах большую помощь Украине в природоохранении оказывали активисты

общественных организаций России, Польши и Чехословакии. Лидеры природоохранных
обществ Польши и Чехословакии профессора В. Шафер и А. Златник передали западно-
украинским ученым свои списки имевшихся до 1939 г. и желательных резерватов в
Карпатах, поднимали вопрос о создании в Карпатах Международного заповедника (на
территории ЧССР, Польши и УССР). Активист Московского общества испытателей природы
А.П.Протопопов с середины 50-х годов неоднократно приезжал в Карпаты и Киев для
создания Карпатского заповедника, активист ВООП М.П. Розанов — занимался
заповеданием природных объектов в Крыму.

Немалую помощь в борьбе за новые заповедники оказывала Украине и Комиссия по охране

природы АН СССР.

В конце 50-х — начале 60-х годов в некоторых городах Украины — Ялте, Симферополе,
Львове, Одессе, Евпатории, Киеве, Харькове были попытки создания обществ защиты
животных, действовали группы активистов, однако им удавалось организоваться лишь на
уровне секций УООП. Да и некоторые из них, как в Ялте, были разгромлены местной
властью. Больше повезло киевлянам, где при Республиканском совете украинского общества
охраны природы секцию защиты животных в начале 1960-х возглавлял известный поэт М.
Рыльский (27).

В целом же течение покровительства животным, имеющее стольких приверженцев в других

странах, но умерщвленное в СССР в 30-х годах, так и не воскресло в послевоенные годы в
УССР.

Какие-либо другие общественные природоохранные организации, типа Хортицкого

общества охранителей природы или Харьковского общества любителей природы создать в
это время было невозможно. Профессор И.И. Пузанов в 50—60-х годах пробовал
организовать Одесское отделение Всесоюзного Географического общества и возродить
Новороссийское общество естествоиспытателей — ему отказали. Интересно, что
общественное природоохранное движение в УССР, как в России и других республиках при
советской власти, не являлось диссидентским. Это объясняется многими причинами: во-
первых, в традиции отечественных природоохранников было сотрудничество с любой
властью, исправление ее ошибок. Во-вторых, деятели охраны природы входили в особую
группу людей, занятых проблемами природы, а не человека или общества, и представляли из

60
себя естественников. Диссиденты же в основном выходили из гуманитариев и были далеки
(так же как правительство и подавляющая часть народа) от проблем охраны природы.

Большую роль в охране природы на Украине в послевоенный период сыграли патриархи

природоохранного дела 20—30-х годов — профессора И.И. Пузанов, Н.В. Шарлемань, В.Г.
Аверин, москвичи М.П. Розанов, А.П. Протопопов, вернувшийся из Гулага орнитолог Н.И.
Гавриленко, (они как бы передали эстафету природоохранения), а также академики И.Г.
Пидопличко, П.С. Погребняк, профессора А.П. Корнеев, В.Л. Мунтян, С.М. Стойко, М.И.
Котов, активист Ф.К. Пугач, начальник главка заповедников Л. Мартынюк, журналист Н.В.
Якименко. Однако часть их отстранили от природоохранного дела, другие постоянно
подвергались гонениям (Н.В. Шарлемань, И.И. Пузанов, Н.И. Гавриленко, Ф.К. Пугач, И.Г.
Пидопличко, Н.В. Якименко). Их место занимали люди, умело имитирующие
природоохранную деятельность, всегда успешно выполняющие любые команды партийно-
советского аппарата.

Отсутствие экологической гласности, неразработанность природоохранного

законодательства, беспомощность и разобщенность природоохранных государственных
органов, имитация (за редким исключением) общественной природоохранной работы,
отсутствие серьезных экологических исследований, забвение традиции природоохранного
“ренессанса” 20-х годов, неосведомленность и равнодушие к проблеме со стороны широких
народных масс, трусость и невежественность в природоохранных вопросах чиновников всех
ступеней партийно-советского аппарата и привели к тому, что уже в 80-х годах многие
районы Украины оказались подвержены экологическому кризису.

В целом, к началу 60-х годов на Украине действовало лишь 3 общественные организации,

занимавшиеся природоохраной — УООП, УООР, АН УССР и с десяток юннатских кружков
общей численностью около 5 тыс. активистов.

Природоохранная пропаганда как “псевдоэкологический шум”

Сразу после окончания Великой Отечественной войны деятели охраны природы Украины
попытались развить природоохранную пропаганду, прекрасно осознавая, что без нее им
ничего не добиться.

Активист Комиссии по охране природы АН СССР Д. Арманд писал в 1954 г. по этому

поводу: “Оскудение и разрушение природы имеет две причины: 1) некультурность и
несознательность части населения и 2) нерациональная хозяйственная деятельность
общества. В задачи комиссии должна входить борьба за устранение обеих этих причин. Для
борьбы с некультурным отношением к природным ценностям применяются два средства:
пропаганда и прямая охрана (введение запретов). Последнее средство может принести
пользу только на объектах, представляющих большую материальную ценность: в парках,
заповедниках, на пляжах и т.д. Для всей остальной территории оно является слишком
дорогим и даже невыполнимым. Здесь применима только пропаганда... (7).

На втором съезде УООР в 1951 г. старые охотники, помнившие природоохранные традиции

ВУСОР, добились принятия такой резолюции: “...связаться с Министерством народного
просвещения УССР, его областными, городскими и районными отделами, а также
директорами школ о широкой популяризации среди школьников вопросов охраны
охотничьей фауны... Рекомендовать областным советам ежегодно объявлять конкурс на
лучший коллектив школьников по охране фауны, устанавливать ежегодные денежные
поощрения... За счет средств общества издать листовки и обращения к населению и
школьникам по охране дичи... Договориться с Министерством просвещения УССР о
вмещении на обложках издаваемых тетрадей школьников лозунгов и призывов об охране
61
природы и охотничьей фауне” (3). Был принят вопрос и о возобновлении украинского
охотничьего журнала...

К сожалению, эти и многие другие дельные предложения и пожелания так и остались на

бумаге. Министерство просвещения УССР в 1949 г. пыталось вновь выпускать журнал
“Юний натуралiст” — не вышло.

Свои издания деятелям охраны природы организовать не удалось, а пресса хранила заговор
молчания. В декабре 1948 г. начальник Главного управления по заповедникам при Совмине
УССР Л. Мартынюк жаловался секретарю ЦК КП(б)У Литвинову, что “ни одна
республиканская газета и журнал “Украина” не помещают материалов по охране природы”
(8).

В мае 1949 г. оргбюро УООП решает “довести до сведения ЦК КП(б)У и просит дать
указание редакторам республиканских газет о содействии популяризации охраны природы,
помещая в центральной прессе материалы по охране природы” (9).

Однако пресса молчала, и поэтому основной упор был сделан на выпуск платной печатной
продукции. С 1954 по 1957 гг. УООП издало 5 плакатов тиражом 42 тыс. экз., 12 лозунгов
тиражом 18 тыс. экз., 9 листовок о рыбах тиражом 54 тыс. экз., 12 листовок о птицах и зверях
тиражом 12 тыс. экз. и 5 листовок для юннатов тиражом 21 тыс. экз. (2).

Феномен природоохранной пропаганды — это настоящий бум публикаций в защиту

природы в конце 50-х годов (разгар “хрущевской оттепели”) сначала в центральной, а затем в
республиканской и местной прессе. Именно в центральных московских, а не украинских
газетах впервые появились статьи по больным природоохранным проблемам УССР —
охране горных лесов в Карпатах, защите целинной степи в Аскании-Нова, о загрязнении рек
Донбасса.

Первой на Украине с 1959 г. обратила свой взор к природе республиканская “Рабочая

газета”, ставшая флагманом природоохранения украинской печати почти 30 лет подряд.
Экологическую тему в ней вел журналист Николай Васильевич Якименко. За 3 первых года
(1959—1961 гг.) он опубликовал около 5 тысяч писем трудящихся по охране природы.

С начала 60-х годов к природоохранной теме подключается журнал “Перець”, газеты

“Радянська Україна”, “Правда Украины”, “Киевская правда”, некоторые областные
партийные газеты. В 1960 г. активисты УООП опубликовали в прессе 1300 заметок (10).

С начала 1960 г. “Рабочая газета”, первая на Украине, стала выпускать ежемесячно

природоохранную страничку (6 колонок). 29 октября 1960 г. в ней выступил со статьей
“Борьба за красоту” Максим Рыльский. Он, по-видимому, являлся чуть ли не единственным
украинским писателем, боровшимся в 50-х — начале 60-х годов за охрану природы. Всего за
это время им опубликовано по этой теме 8 статей в прессе.

Позиция известного писателя диаметрально противоположно расходилась с партийной

точкой зрения, высказанной в то время чуть ли не Подгорным — “строительство
коммунизма важнее красоты”.

На II съезде УООП (1961 г.) редакциям “Рабочей газеты” и журнала “Перець” выразили
благодарность за “широкое освещение актуальных вопросов охраны природы” (11).

Продолжало УООП наращивать и природоохранную агитацию, издав в 1960 г. 110

наименований плакатов и листовок тиражом 460 тыс. экз. (10).
62
В конце 50-х — начале 60-х годов УООП выпускает несколько природоохранных сборников
и книг по охране Карпат, а в мае 1958 г. проводит в Киеве конференцию о роли искусства в
охране природы с участием писателей М. Рыльского, М. Чабановского и художника М.
Глущенко.

Активно участвовал в природоохранении Максим Рыльский, издавший в 1960 г.

великолепный обзор “Природа и литература” (26), он не только являлся членом президиума
УООП, Комиссии по охране природы АН УССР, выступал о природоохране в прессе и на
конференциях, но и написал интереснейшее исследование о роли литературы в воспитании
любви к природе. В привлечении М. Рыльского к природоохране большую роль сыграл его
друг — председатель УООП академик П.С. Погребняк. Природоохранные статьи публиковал
также в 50-х годах и другой писатель — М. Чабановский (другие в это время молчали).

С середины 60-х годов УООП активно берется за “пробивание” своего природоохранного

журнала. Все официальные каналы не действовали. Тогда зампред УООП В. Песчанский
вышел на своего родственника — второго секретаря ЦК КПУ Лутака. В итоге в августе 1968
г. Секретариат ЦК КПУ согласился с предложением УООП издавать журнал “Рiдна
природа”. Однако ЦК КПСС отказал и еще три раза собиралось украинское ЦК, прежде чем
“Рiдна природа” стала выходить (правда, лишь с 1976 года, раз в квартал, в виде бюллетеня и
без права на подписку) (12).

Необходимо отметить, что УООП и даже Госкомприроде УССР необыкновенно тяжело

приходилось решать природоохранные вопросы и поэтому вовсю использовались
родственные связи и знакомства (второй секретарь ЦК КПУ Лутак — родственник зампреда
УООП Песчанского, один из клерков сельхозотдела ЦК КПУ — ученик председателя УООП
П.С. Погребняка, жена секретаря ЦК КПУ Борисенко — главбух в Госкомприроде УССР).

В 40-х годах, в связи со сталинским планом преобразования природы, вновь вспомнили о

Днях леса. Но инициативе, народным традициям, красочности внимания не придали. Упор
был сделан на административно-командные методы проведения. В некоторых местах на
День леса приходили под расписку.

В 1948 г. в постановлении правительства УССР “О плане лесонасаждений на 1948 год”

предписывалось мобилизовать на “Недели леса” комсомольцев и молодежь. В 1956 г.
украинский Совмин принял даже специальное постановление “О декаде леса и зеленого
строительства”, где все было расписано: где, как, кому и что садить.

Дни леса превратились в месячники леса и сада, под прикрытием которых скрывались самые
обычные лесовосстановительные работы, проводимые по плану коммунальными и
сельскохозяйственными службами.

Более живо, особенно в районных центрах, проводились Дни птиц. К сожалению, они велись
по шаблону, кроме скворечников и синичников дети ничего не мастерили, да и каких-либо
новых пропагандистских разработок по его проведению опубликовано не было. Популярные
книги К.Н. Благосклонова, М.А. Воинственского и других лишь повторяли (и порой
талантливо) отработанные в 20-х годах приемы проведения птичьего праздника.

В 1970 г. по инициативе всесоюзного журнала “Пионер” юннатские кружки получили новую

экологическую операцию — “Живое серебро” по охране рыбных богатств. Активно к ней
подключились и школьники Украины.

40—60-е годы — время напряженной борьбы между природоохранной и

природоразрушительной мыслью, природоохранной и “антиприродной” пропагандой.
63
Настоящий разгул “антиприродной” советской поэзии и прозы пришелся на последние годы
жизни Сталина.

Академиком Лысенко
Все колхозники горды.
Он во всех краях Отчизны
Учит нас растить сады.
Перестраивать природу
Нам в стране своей пришлось,
Чтоб советскому народу
Благодатнее жилось, (13) —

пелось в песне “Колхозная запевка” (слова А. Сальникова, музыка К. Массалитинова).

Проведение “в жизнь” Сталинского плана преобразования природы сопровождалось мощной

пропагандистской шумихой. Преобразование природы, лжеучение Мичурина-Лысенко
прославляли Ярослав Смеляков, Семен Кирсанов, Екатерина Шевелева, А. Машистов, Г.
Фиш, В. Сафонов, А. Поповский, М. Ильин и Н. Михайлов. Леонид Лиходеев писал:

— Законы природы кому не знакомы?

Коварны, призрачны и капризны...
Но есть у нас

наши законы —
Законы строительства коммунизма (...)
По нашим законам
дождям пролиться!
По ним — лесам приказано вырасти (...)
По нашим законам зальются птицы
И заструятся в лесах криницы” (14).

Именно на подобных “творениях” и воспитывались будущие проектанты антиэкологических

проектов Киевского моря, Чернобыльской и других АЭС, канала “Дунай-Днепр”.

При Хрущеве “антиприродную” шумиху немного прикрыли, хотя после очередного его
выступления, направленного против заповедников или против ученых-зоологов, в прессе
появлялись холуйские фейлетоны, чуткий к партийному слову Никита Михалков снимал
новый “Фитиль”, высмеивая деятелей природоохранения.

В конце 60-х — начале 70-х открыто к борьбе с природой писатели и журналисты уже не
призывали, хотя отдельные антиэкологические проекты и стройки расхваливали. Пример
тому — Чернобыльская АЭС, сооружение которой воспели Владимир Яворивский (роман
“Цепная реакция”, 1977 г.) и поэт Иван Драч (поэма “Полесская легенда”, 1978 г.).

И если к концу 60-х тема охраны природы все-таки одолела “антиприродную” и завоевала
себе одно из десятых мест в прозе и литературе, то какой ценой!

Победив, она была повержена цензурой. К концу 60-х Главлит превратил довольно
эффектную и боевую природоохранную пропаганду в “псевдоэкологический шум”. А было
все так.

Новая волна гонений на биологическую и природоохранную литературу началась в конце 40-

х годов.
64
Августовская сессия ВАСХНИЛ и Сталинский план преобразования природы дали тому
толчок. 16 августа 1948 г. ЦК ВКП(б), по итогам сессии ВАСХНИЛ, разразился погромным
постановлением. Его продублировали республиканские ЦК. Украинский — через два дня
постановлением “О мероприятиях по перестройке работы научных учреждений, кафедр,
издательств, журналов и газет Украины в области биологии и укреплению этих участков
квалифицированными специалистами” поручила своему же управлению пропаганды и
агитации в трехдневный срок проверить все биологические и сельскохозяйственные газеты и
журналы (состав редколлегии, идейное направление, программы работ). Госполитиздату,
Сельхозиздату, Медиздату и издательству “Радянська школа” в трехдневный срок
указывалось дать отчеты о работе и планах (15).

18 октября того же года украинский ЦК выдал еще два постановления, что губили любое
свободомыслие в биологической науке, преподавании, литературе и информации: “О
состоянии преподавания биологических наук и мерах по укреплению биологических кафедр
в высших учебных заведениях Украинской ССР”. Приказано до 1 ноября с.г. пересмотреть
всю литературу по биологии на кафедрах, изъяв “вейсманистского направления”, заодно
почистив научные и учебные библиотеки (16).

Другое — “О деятельности издательств Украинской ССР в области агробиологии и об

издательских планах выпуска на Украине литературы, популяризующей мичуринскую
агробиологическую науку” не только припугнуло “проштрафившихся” директоров
издательств, но и поручило управлению пропаганды и агитации ЦК КП(б)У —
“повседневный контроль за выполнением плана издания биологической литературы” (16).

Поместить в печати какой-либо материал по охране природы в то время казалось просто

невозможным.

Главлитом запрещалась выдача в библиотеках многих книг по охране природы —

“Охороняйте рiдну природу” — Н. Шарлеманя (1918, Харьков), “Заповiдники України” —
М. Шалита (1932, Харьков).

Показательная история с книгой известного украинского ботаника академика АН УССР Н.Г.

Холодного “Мысли натуралиста о природе и человеке”, где автор делился своими
соображениями о разумном взаимодействии с природой, цитировал идеи В.И. Вернадского о
ноосфере. Она вышла в Киеве осенью 1947 г. на правах рукописи тиражом в 100 экземпляров
в академическом издательстве. Однако, видно, цензура заподозрила в ней крамольные
мысли, и, задержав в типографии весь тираж, сигнализировала наверх. 4 октября 1947 г. в
органе ЦК КП(б)У — газете “Правда Украины” появляется статья некого Готта с критикой
еще не вывезенной от печатного станка книги, а в девятом номере журнала “Большевик
Украины” — разгромная рецензия на работу, которая так и не дошла до читателя.

14 ноября 1947 г. состоялось заседание Президиума АН УССР:

“1. Слушали: О книге действительного члена АН УССР Н.Г. Холодного “Мысли натуралиста
о природе и человеке” (докладывает кандидат философских наук М.Е. Овандер).

Решили: Признать, что книга действительного члена АН УССР Н.Г. Холодного “Мысли
натуралиста о природе и человеке” есть реакционной и антисоветской и засудить ее как
выступление ученого, вражеское советскому народу” (17).

В хрущевскую “оттепель” с экологической гласностью вроде стало немного легче. Хотя,

когда дело касалось крупных экологических катастроф — типа атомного взрыва в 1957 г. на

65
химкомбинате “Маяк” под Челябинском — прекрасно отлаженная цензура не пропускала и
косвенного упоминания о катастрофе.

Западноукраинский лесовод Ю.Д. Третьяк опубликовал в 1958 г. в газете “Радянська

Україна” статью в защиту карпатских лесов, которую перепечатала одна из ведущих
американских газет. В связи с этим у ученого были большие неприятности.

Со времени борьбы писателей и ученых за Байкал стали приниматься новые решения,

вначале ограничивающие информацию о Байкале. Первое — в конце 1963 г. по личному
приказу Хрущева, второе — в конце 60-х, третье — в 1975 году, и распространилось уже на
любую экологическую информацию в широкой печати по всему СССР.

В декабре 1962 г. ЦК КПУ постановлением “О сокращении сети и упорядочении выпуска

журналов и изданий журнального типа в республике и ликвидации их убытков” прикрыл с
десяток литературных и научных журналов. Среди них “Сборник трудов Зоологического
музея АН УССР” и “Ежегодник Украинского ботанического общества”.

Без разрешения партии не могло случиться ни одно сколько-нибудь существенное событие,

даже... открытие нового музея. В июне 1964 г. Секретариат ЦК КПУ (на основании союзной
“вказiвки”) принял решение “О повышении роли музеев в коммунистическом воспитании
трудящихся”. приказав Министерству культуры объединить однотипные музеи, а также
запретить, без разрешения ЦК КПУ, создание любых новых. Теперь, дабы открыть музей,
например, по охране леса, нужно в ЦК доказать, что “организация его действительно
необходима”.

Запрещение правды об экологии било бумерангом по самим “запретителям”. Если судить по

материалам, хранящимся в архивах ЦК КПУ и Совмина УССР, то истинного положения о
состоянии природных ресурсов даже в 60-х годах высшие эшелоны как республиканской, так
и союзной власти не знали. Только катастрофы да стихийные бедствия заставляли их
шевелиться. Так, массовые ветровалы в Карпатах в начале 60-х убедили правителей Украины
ограничить рубки в Карпатах и наконец-то создать там заповедник.

Механизм умолчания свидетельствует — все цензурные “пожелания” партии, правительства

и влиятельных союзных ведомств, через ЦК КПСС, материализовались в приказы Главлита
СССР.

В “Перечень сведений, запрещенных к опубликованию в открытой печати, передачах по

радио и телевидению”, утвержденный Главлитом СССР в июле 1957 г., вошли: “количество
лесных пожаров в стране, их площадь и убытки; степень зараженности радиоактивностью
воздуха, почвы, водоемов по всей территории СССР; сведения об авариях и катастрофах в
Вооруженных силах СССР; детская смертность; сведения о катастрофах, крупных
крушениях, крупных авариях и пожарах в промышленности и на транспорте”. Без
разрешения соответствующих ведомств (любопытно, где можно отыскать такое ведомство,
что позволило бы журналистам критиковать себя!) публиковать эти данные запрещалось
(18).

Государством в государстве всегда была армия. Согласно директивам Генерального штаба

МО СССР от 1982 г., статистические отчеты по экологическим проблемам военных частей в
распоряжение местных органов власти и природоохранных служб не представлялись.
Суперзагрязненные города СССР, принадлежавшие ВПК, не входили в сводки загрязненных
городов, подготавливаемых Госкомстатом и Госкомприродой. Люди могли жить рядом с
экологически опасными военным объектом, всю жизнь отравляться из-за него, и даже не

66
подозревать, почему их одолевают болезни. Долгое время нельзя было узнать о площади,
отчужденной под военные базы, полигоны и части.

Особый случай — природоохранные и антиприродные постановления союзного и

украинского правительств. Определенная их часть так и не попадала в издаваемые
“Сборники постановлений правительства...”, что естественно, не давало возможности
уяснить полную картину природоохранной политики. Что же касается постановлений по
этой теме ЦК КПСС или ЦК КПУ, также имевших силу закона, то здесь картина была
вообще запутанная. Ибо в открытую печать попадала их малая толика.

В 1972—1973 годах Главлит СССР издал особый указ № 23-РС, касающийся

непосредственного запрета на информацию об охране природы (19).

22 октября 1981 года главлитовским приказом № 28-с запретили упоминать военные

лесничества (а раз так, то и царившие там беспорядки), сведения об обеспечении
безопасности работы атомных электростанций, допустимые дозы радиоактивного облучения
человека (20).

Однако цензура действовала по принципу “лучше больше, чем меньше”, отсекая порой
сведения, конкретно не записанные в ее секретных приказах.

В 1981 г. Главлит УССР отчитывался перед секретарем ЦК КПУ А. Капто: “Удалены

рассуждения о безвозвратных потерях в нашей стране за годы советской власти некоторых
природных богатств в результате направленной хозяйственной деятельности в
общегосударственном масштабе в романе И. Цюпы “Дзвони янтарного лiта” (издательство
“Рад. письменник”) (21).

На совесть трудилась цензура. Честно отрабатывая свой хлеб, контролируя даже спичечные,
бутылочные этикетки и конфетные фантики. Вот краткие итоги деятельности украинского
Главлита за 1974 год: сделано более 4500 “обрезаний” по различным томам в печати,
просмотрено 97415 посылок и бандеролей, отсылаемых гражданами за рубеж, 126 из них
задержано. Просмотрено 45931 единиц печатной продукции, поступившей из заграницы, а
также множество отечественных библиотек, книжных магазинов, где изъято 2163
запрещенные книжки и брошюры. Осуществлен постоянный надзор за музеями, выставками
и архивами. И даже за “Книгами отзывов”, на что нацеливало Главлит постановление
советского правительства от 4 июля 1950 года (22).

Так была образована уникальная система по ущемлению экологической гласности,

следствием чего стали колоссальные человеческие жертвы во время экологических
катастроф и на территориях, подверженных экологическому кризису.

Апогей цензурного беззакония пришелся на Чернобыльскую аварию, когда удушением

правды о Чернобыле согласованно занималась масса ведомств: ЦК КПСС и его органы,
союзное и республиканские правительства, исполнительные комитеты, Минздрав,
Минобороны, КГБ, Госкомгидромет, Минсредмаш, АН СССР, Госагропром — под
командованием специально образованной Правительственной комиссии по ликвидации
аварий на ЧАЭС.

Органы цензуры плодили массу инструкций, ущемляющих гласность в различных сферах. В

1974 г. Главлит СССР утвердил “Инструкцию о порядке подготовки и открытия экспозиций
музеев и выставок”. Теперь музеи (открытого типа) создавались только с разрешения ЦК
КПСС или ЦК союзных компартий, а те, что на общественных началах — решением каких-
либо органов, союзно-республиканских министерств и ведомств. Контролю Главлита
67
подлежали музейные экспозиции по сельскому хозяйству, краеведению, естественно-
исторические и т.д. Цензура просматривала все: экспонаты, путеводители, даже звуковые
записи — например, “голоса птиц”.

Однако, если ограничения Главлита еще имели какую-то “юридическую окраску”, то

неусыпный цензурный контроль со стороны партии вообще действовал вне закона. Не
понравилась какая-либо статья или книга, и ЦК КПСС, ЦК КПУ, обкомы, горкомы, райкомы
устраивали “показательные головомойки” журналистам и издателям.

28 августа 1970 г. украинская республиканская “Рабочая газета” опубликовала критическую

статью писателей Л. Леонова и Б. Рябинина “Заповедный — значит неприкосновенный”, где,
не называя фамилий, критиковалась манера руководящих чиновников охотиться в
заповедниках.

Буквально через несколько дней зав. отделом пропаганды и агитации ЦК КПУ Орел пишет
докладную в ЦК КПУ, мол, опубликованная статья “несет демагогический, а в ряде мест
откровенно критический и даже провокационный характер (...). Отдел пропаганды и
агитации ЦК КП Украины считает, что вопрос об ошибках и неправильном выступлении
“Рабочей газеты” следует вынести на рассмотрение ЦК КП Украины” (23).

4 сентября 1970 г. под председательством секретаря Лутака состоялось заседание Политбюро

ЦК КПУ. Приняли постановление — “Об ошибках и неправильных выступлениях “Рабочей
газеты”, наказав руководство газеты и председателя Госкомприроды УССР Б. Вольтовского,
к которому журналисты обращались за консультацией (23).

Постановление разослали по всем республиканским газетам, в редакции радио и

телевидения, дабы знали “писаки”, почем фунт лиха. А журналиста Н. Якименко и зам.
главного редактора И. Калько, подписавшего статью в печать, убрали из “Рабочей газеты”.

Опасаясь “как бы чего не вышло”, уже и сами журналисты все чаще отказывали авторам
критических материалов на экологическую тему.

“Должен Вам сообщить, — писал зимой 1975 г. один из видных украинских

природоохранных деятелей 50—70-х годов профессор А.П. Корнеев своему
единомышленнику, — что мою статью постигла судьба Вашей книги. Не печатают и не
обещают опубликовать ее. Слишком душераздирающие факты, о которых говорить вслух у
нас не положено. А к нам в секцию (охраны животных — В. Б.) идут все новые и новые
факты жутких жестокостей, проявляемых киевской молодежью” (24).

ЛИТЕРАТУРА

01. Сахаров А.Д., 1990. Мир, прогресс, права человека. Нобелевская лекция, 1975. Октябрь,
№ 1, стр. 10.

02. Гончаренко Г.А., 1958. Хронiка. Матерiали про охорону природи на Українi, Киев, вып.
2, стр. 138.

03. Борейко В.Е., 1991. Всеукраїнська спiлка мисливцiв та рибалок, i її роль в охоронi
природи. Рiдна природа, № 4, стр. 37—38.

04. ЦГАВО Украины, ф. 4715, оп. 3, д. 60, л. 100.

05. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 4544, лл. 209—211.

68
06. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 2403, л. 6.

07. РГАЭ Украины, ф. 544, оп. 1, д.15, лл. 68—69.

08. ЦГАВО Украины, ф. 4698, оп. 1, д. 8, л. 2.

09. ЦГАВО Украины, ф. 4698, оп. 1, д. 13, лл. 1—10.

10. Коцур Н., 1963. В Украинском обществе охраны природы, Труды IV Всесоюзного
совещания по охране природы, Новосибирск, стр. 208.

11. Резолюция II съезда УООП, 1962. Киев, 5 стр.

12. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 10, д. 125, лл. 82—83.

13. А. Сальников, К. Массалитинов, Колхозная запевка, 1989. Комсомольская правда, 1

апреля.

14. Лиходеев Л., 1948. По нашим законам. Комсомольская правда, 5 ноября.

15. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 1257, лл. 201—205.

16. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 1264, лл. 6—10.

17. Центральный научный архив НАН Украины, ф. 16, оп. 1, д. 85, л. 1.

18. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 24, д. 4605, лл. 29—39.

19. ЦГАВО Украины, ф. 4605, оп. 1, д. 156, л. 28.

20. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 25, д. 2222, л. 78.

21. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 25, д. 2222, л. 59.

22. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 25, д. 1036, л. 5.

23. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 10, д. 689, лл. 72—74.

24. ОР ЦНБ НАН Украины, ф. 166, д. 918, л. 1.

25. Про охорону природи Української РСР (закон), 1965. Киев, Урожай, 10 стр.

26. Рильський М., 1960. Природа i лiтература, Киев, АН УССР, 20 стр.

27. Рильський М. i др., 1968. На захист друзiв!, Веч. Київ, 3 апреля.

Глава 2. Охрана земли (X век — 1850)

“Против благоговейного почитания Матери—Сырой Земли, сохранившегося и до наших

дней в виде яркого пережитка древнеязыческого ее обожествления, восставали еще в XV—
XVI столетьях строгие поборники буквы заветов Православия, громя в народных стенах
69
народное суеверие. Но ни грозные обличения, ни время — со всей его беспощадностью — не
искоренили этого предания далеких дней... Кто не почитает земли-кормилицы, тому она, по
словам народа-пахаря, не дает хлеба — не то что досыта, а и впроголодь”, — писал в начале
ХХ века знаток славянских обычаев поэт А.А. Коринфский (1).

Восточные славяне как земледельческий народ были обязаны земле, ее плодородию многим.
И поэтому, естественно, выработали много экологических традиций по отношению к
землице.

"Земля-кормилица, земля — божья, праведная, святая, мать-сыра-земля, место покоя

родителей. Добра мать до своих детей, а земля — до всех людей. Поклонись земле-матушке,
наградит тебя сторицей. Не моги солгать — земля слышит!", — говорили славяне. Весной на
землю даже садиться запрещалось — она дышит.

Рiдна земля i в жменi мила, землю грех бить, вона живит весь мир — считали гуцулы. Бить,
пинать землю запрещалось и в других местах Украины, Белоруссии и России (2).

Народная славянская нравственность не разрешала при земле даже ругаться, ибо “то
оскверняешь матерь Божию и свою мать, и землю”.

Вообще нельзя ругаться — ты осквернил землю, земля под тобой горит — учили на Полесье.
Не годилось на землю и плевать, а если кто и плюнет во гневе, то должен был произнести
заветные слова — “не на тебя, святая земля”. "Хто землю ображає — того Бог карає;
доглядай землю плiдну, як матiр рiдну", — говорили издавна на Украине.

Уважением к земле пропитана и известная славянская легенда о богатыре Святогоре.

Вздумалось ему посмеяться над матерью — Сырой Землей, похвастаться своей силушкой,
оторвав от земли суму с землицей, да не удалось. Сам в землю ушел.

Народный земледельческий календарь четко указывал украинскому крестьянину, что, где и

как сеять, как правильно обращаться с землицей. Важнейшим способом поддержания
плодородия почв, кроме внесения органических удобрений, было временное обращение
пашни в залежь или пар, что позволяло восстановить качества почвы. Многочисленные
целинные участки, сохранявшиеся на Украине вплоть до 20 годов ХХ века, способствовали
поддержанию плодородия почв.

Вместе с тем, повсеместное истребление лесов, особенно методом сжигания крупных

массивов ради дополнительной пахотной земли, практикуемые еще со времен Киевской
Руси, неминуемо вело к падению плодородия почв.

ЛИТЕРАТУРА

01. Коринфский А.А., 1901. Народная Русь. М., 720 стр.

02. Токарев С.А., 1957. Религиозные верования восточнославянских народов XIX — начала
XX века. М.: АН СССР, 160 стр.

1850—1917

Уже к середине ХIХ века интенсивно используемые на протяжении более чем 10 веков земли
многих украинских губерний начали уставать. Их “съедали” овраги, покрывали пески. В
70
1893 году в Харьковской губернии насчитывалось около 5 млн. десятин песков, в
Херсонской — 6,5 млн., Киевской — 4,7 млн., Черниговской — 4,8 млн. десятин. Хотя еще
полстолетия назад на этих землях были леса, сады и виноградники (1).

“Обедневшее вследствие песчаных заносов население этих злосчастных местностей ищет

выходы в своем положении в переселении в дальние края (Сибирь) — бороться с этим
врагом у него нет ни сил, ни средств,” — писал в 1888 “Лесной журнал” (1).

В 1891 году мощный овраг взял “приступом” Путивль, сокрушая на своем пути улицы и
городские площади. За один день овраг “вырастал” порой на 16 метров в длину.

В декабре 1890 года на юге Российской империи задули северо-восточные ветры.

Становились все сильнее. Срывали снег вместе с землей, засыпали дороги, сады, селения.
Поезда не могли двигаться из-за заносов. Специальные спасательные команды откапывали
полустанки.

В некоторых уездах чернозем был полностью выдут. Черную пыль донесло до Германии и
Швеции. Солнце не могло пробиться к земле. Пополз слух, что настал конец света.

Летописи свидетельствовали: с Х по XVIII век Европейскую часть Российской империи

захватило 40 засух, по пять на столетие. В XIX веке засухи стали случаться каждое
десятилетие. В 1891 году очередной засухой было охвачено двадцать губерний юга
Российского государства, где проживало более 35 миллионов человек. Страна недобрала
более полумиллиарда пудов хлеба.

22 мая 1892 года по предложению pусского почвоведа профессора В.В. Докучаева, автора
вышедшей в 1883 г. книги “Русский чернозем”, при поддержке министра государственных
имуществ М.Н. Островского, будущего министра земледелия и государственных имуществ
А.С. Ермолова, директора Лесного департамента Е.С. Писарева создана “Особая экспедиция
по испытанию и учету различных способов и приемов лесного и водного хозяйства в степях
России” (2).

Министр земледелия “имел счастье довести до высочайшего сведения” о назначении В.В.

Докучаева начальником “Особой экспедиции” — государь не возражал” (2). Представление
экспедиции и ее начальника царю указывало на особую важность ее будущей деятельности,
цель которой заключалась “в улучшении естественных условий земледелия с упорядочением
водного хозяйства в степной полосе России посредством разного рода облесительных и
обводнительных работ” (2).

Для этой цели избрали участки в Воронежской, Харьковской и Екатеринославской

губерниях, где стали проводиться опыты и наблюдения.

Деятельность “Особой экспедиции” закончилась в 1897 году и не имела своих аналогов в

советское время. Экспедиция выработала необходимые нормы земледелия (регулирование
стока рек, мероприятия по борьбе с эрозией, создание систем прудов, живых изгородей,
лесополос, научные соотношения площади пахотных земель, лесов и вод, выработку
рациональных приемов обработки почвы, создание сети заповедных участков для ведения
мониторинга). Подготовила выдающихся ученых — почвоведов и лесоводов — Н.М.
Сибирцева, Г.Н. Высоцкого, Г.И. Танфильева, К.Э. Собеневского и других.

К сожалению, многие советы и предостережения В.В. Докучаева затем забылись. Например,

этот — “состав, физические свойства, строение, цвет и мощность, наконец, грунты у этих
почв, а следовательно, и их сельскохозяйственная правоспособность — все существенно
71
различно, поэтому и отношение их к искусственному орошению не может быть одинаково.
То, что хорошо для солонца, может оказаться вредным для нашего тучного чернозема...” (3).

Была разрушена и часть организованных великими учеными опытных станций, например,

Старобельская, находившаяся на землях Деркульского государственного конного завода в
Харьковской губернии (4).

Но все же советам В.В. Докучаева последовали многие просвещенные землевладельцы юга

России, передовые агрономы (на Полтавщине — агроном А.А. Измаильский), его идеи
развивались на страницах журнала “Землеведение”. На смену языческим традициям
(которые к ХIХ веку практически исчезли из земледельческой практики украинцев) пришли
научно разработанные почвозащитные приемы, пpедложенные В.В. Докучаевым и его
последователями. В первые десятилетия ХХ века об охране почв заговорили организаторы
природоохранного движения в Российском государстве. В первой на Украине популярной
природоохранной книге “Охраняйте природу!”, изданной в 1914 г. в Харькове, профессор
В.И. Талиев писал: “Под влиянием ее (пастьбы скота — В. Б.) сдирается почва со склонов,
образуются обнажения; пески, бывшие раньше покрытыми лесом или связной
растительностью, делаются сыпучими и, дымясь, грозно надвигаются на возделываемую
землю, превращая ее в пустыню” (5).

Грустные последствия непродуманного отношения к земле демонстрировались на выставках

охраны природы, организованных в Харькове и Киеве в 1913—1914 годах.

Необходимо подчеркнуть, что огромное значение в борьбе с эрозией почвы имел Российский
лесной закон 1888 г., утвердивший категорию “защитные леса”, растущие на песках и т.п.
Хотя, например, за три года до его принятия, в 1885 г. Новозыбковские земские сборы
Черниговской губернии приняли постановление, обязывающее землевладельцев облесить
пески (6).

В 1910—1911 гг. в Одессе действовали специальные курсы для народных учителей, где
учили залесению оврагов. Широко подобная работа стала проводиться и с младшим лесным
персоналом. Всего в предреволюционное время на украинских землях (входивших в состав
России) было закреплено 1500 оврагов площадью 1600—1700 десятин, то есть по 90 оврагов
в год (6).

В 1895 г. Бахмутское и Мариупольское земства обратились к государственным чиновникам с

просьбой ограничить права землевладельцев, чтобы те не могли распахивать склоны балок.
В 1898 г. Харьковское губернское земство начало работы по регистрации оврагов. В 1892 г.
Черниговское губернское собрание выделило премии по 3 рубля за каждую десятину
засаженных песков. Всего же на Украине, входившей в состав России, с 1898 г. по 1917 г.
было залесено 140636 га песков (7).

ЛИТЕРАТУРА

01. Мигунова Е.С., 1983. Вопросы степного лесоразведения и охраны природы в “Лесном
журнале”, “Лесное хозяйство”, № 8, стр. 71—73.

02. Зонн С.В., 1991. Василий Васильевич Докучаев, М., Наука, 219 стр.

03. Докучаев В.В., 1936. Наши степи прежде и теперь. М-Л. ОГИЗСельхозгиз, 116 стр.

04. Талиев В.И., 1915. Судьба Докучаевской опытной станции, Бюллетени ХОЛП, № 4, стр.
88.
72
05. Талиев В.И., 1914. Охраняйте природу! Харьков, 21 стр.

06. Iваницький Б., 1939. Лiси i лiсове господарство на Українi, т. 1, Варшава, 186 стр.

07. Редько Г.I., Шлапак В.П., 1995. Корабельнi лiси України, К., Либiдь, 333 стр.

1917—1941

8 января 1919 г. Директория приняла Закон Украинской Народной республики о земле. В

нем уделялось внимание охране земельных ресурсов, чему посвящены четыре статьи. Для
проведения мероприятий по охране и развитию богатств земли предполагалось создание
Государственного Мелиоративного фонда. На центральные и местные органы власти
возлагалась обязанность заботиться о проведении работ по увеличению природных богатств
земли (1).

В 1924 г. в Харькове создается первая в советской Украине кафедра почвоведения, немногим

позже при Сельскохозяйственном научном комитете УССР организовывается секция
почвоведения, в работе которой активное участие принимают профессора Г. Махов и А.
Соколовский. В 1927 г. издается 25 верстная карта почв Украины (2). В 1929 г. в Харькове
проводится Первый Всесоюзный съезд почвоведов. С 1920 по 1926 гг. в УССР было залесено
46 тыс. га. песков.

В 1925 г. в УССР разрабатывается проект декрета по борьбе с песками и оврагами, который

утверждается 1 октября 1926 г. ВУЦИК и СНК УССР (3). В этом же году вступает в силу 3-
летний план по борьбе с засухой на территории УССР.

Большую работу проводила созданная в 1919 году при Сельскохозяйственном научном

комитете УССР секция, а затем комиссия по охране природы. В ее задачах указано, что
комиссия следит за тем, чтоб “мероприятия НКЗ и местных земорганов по использованию
земельных или водных территорий проводились по возможности с учетом интересов охраны
природы и природных богатств сельскохозяйственного значения” (4).

Немаловажное значение в изучении и охране почв играло создание в конце 20-х годов
степных заповедников — Хомутовской степи, Академической степи, Каменных Могил и
других, а также развертывание интенсивных исследований в Аскании-Нова.

“...Человек, уничтоживши естественную растительность, нарушает этим самым нормальный

процесс эволюции почвы (...). В нашем случае чернозем необходимо изучать на целинной
нераспаханной степи”, — объяснял в 1927 г. необходимость создания степных резерватов
ботаник Е.М. Лавренко (8).

Объявленная в конце 20-х годов партией и советским правительством “реконструкция”

сельского хозяйства на деле вылилась в интенсивную эксплуатацию земельных ресурсов.
Распахивались последние целинные участки, пашни засеивались монокультурами,
становились “без конца и края”. Тем не менее некоторые украинские ученые,
воспользовавшись лозунгом о “реконструкции сельского хозяйства”, пытались предостеречь
земледельцев от ошибок. Ботаник А.А. Яната в обстоятельном труде “До проблеми
соцiалiстичної реконструкцiї сiльського господарства Донбасу”, критически
проанализировав землепользование в донецком регионе, дал 20 предложений по улучшению
использования земельных и водных ресурсов (5). На Первом Всесоюзном съезде по охране
природы в январе 1933 г. подобный доклад он сделал по природным ресурсам крымской
73
яйлы. После сообщения А.А. Янаты съезд принял резолюцию: “Активную борьбу с
разрушением почв (эрозией) признать делом первостепенной государственной важности” (6).
Было предложено изменить принятую равнинную систему агротехники, нерациональную в
холмистых регионах, а также поставить вопрос об охране почв перед ВАСХНИЛ и
Всеукраинской сельхозакадемией. Однако все эти рекомендации остались на бумаге. Резкое
ухудшение политической обстановки в СССР, расцвет в сельскохозяйственной науке
лысенковщины, гонения против науки (репрессированы А.А. Яната, В.Я. Гурский, А.Н.
Соколовский, Е.В. Оппоков и другие ученые, занимавшиеся на Украине вопросами защиты
почв, известный почвовед Г. Махов во время Великой Отечественной войны эмигрировал),
надолго поставили крест на изучении и охране украинских земель. А почвозащитные
мероприятия, что проводились НКЗ УССР, все более страдали показухой и
безответственностью. Так, план за 1932 год по залесению песков был в УССР выполнен
лишь на 32 процента, по облесению оврагов — на 50 процентов (7). Закрывались и степные
заповедники. В 1935 г. был закрыт заповедник Карловская целина, Аскания-Нова
превращена в животноводческий совхоз.

Такое бесхозяйственное отношение к своим земельным богатствам очень удивило

предприимчивых немцев, во времена фашистской оккупации живо наладивших вывоз
украинского чернозема в Германию. Правда, с конца 30-х годов Всесоюзные совещания по
охране почв ежегодно созывались Почвенным институтом АН СССР, но они не имели
практических результатов.

В 30-х годах предпринимались некоторые меры и по санитарной охране земель при

планировании и эксплуатации промышленных предприятий, по уборке мусора. Это, правда,
не отвечало требованиям времени. Так, в УССР имелась всего одна мусоросжигательная
станция (в Одессе), к тому же не действующая (9).

ЛИТЕРАТУРА

01. ЦГАВО Украины, ф. 1062, оп. 1, д. 94, лл. 2—3.

02. Соколовський О., 1927. Грунтознавство на Українi, Вiсник природознавства, № 5—6, стр.
279—284.

03. ЦГАВО Украины, ф. 27, оп. 7, д. 7, лл. 535—535 об.

04. ЦГАВО Украины, ф. 33, оп. 6, д. 20, лл. 33, 49.

05. Яната О., 1932. До проблеми соцiалiстичної реконструкцiї сiльского господарства. Шляхи
соцiалiстичної реконструкцiї сiльского господарства, № 7, стр. 95—107, № 8—9, стр. 71—80.

06. Труды Первого Всесоюзного съезда по охране природы в СССР, 1935, М., 390 стр.

07. ЦГАВО Украины, ф. 806, оп. 1, д. 1695, л. 42.

08. Лавренко Є., 1927. Цiлиннi степи України i потреба їхньої охорони. Вiстi ВУЦВК, 11
января, № 8/1898.

09. Поддубный М.В., 1993. Санитарная охрана окружающей среды в СССР, (1929—1941),
Москва, рукопись диссертации, 180 стр.

74
 1944—1970

Сталинский план преобразования природы, широко “зашагавший” по стране с осени 1948 г.,
имел как позитивные, так и негативные последствия для охраны почв. С одной стороны,
были подняты на щит идеи В.В. Докучаева, широко издавались и популяризовались его
труды. Объявлено о широкомасштабных посадках лесополос в УССР и на юге РСФСР, о
необходимости ликвидировать эрозию почвы в 15 лет. Удалось провести несколько
конференций по охране почв. Так, на совещании по охране природы Крыма в 1950 г. его
участники ставили вопрос о запрете распашки яйлы, вывоза почвы, козоводства на южном
берегу полуострова (9). Всесоюзное совещание по охране почв было созвано в 1947 г. С
другой стороны, Сталинский план протолкнул в жизнь проекты строительства мощных ГЭС
на Днепре, крупных каналов, осушения Полесья.

Следует добавить, что даже те пункты Сталинского плана, имевшие здравый смысл
(создание лесных полос в степях и т.д.) при советской бюрократической системе на практике
превращались в бессмыслицу или показуху. Посадки дуба в степи велись предложенным
Лысенко квадратно-гнездовым способом, что способствовало гибели миллионов саженцев.
Под “план” нужно было успеть за год провести почвенные изыскания на 400 тыс. гектаров,
сделать 18 тысяч почвенных анализов. Этого не успели.

Первый секретарь ЦК КПУ Хрущев прибыл в Харьков на совещание по вопросу степного

лесоразведения. Директор УкрНИИРХА докладывал о планах создания государственной
лесополосы Белгород — река Дон за 15 лет.

— Очень долго. А если подумать? — вмешался Хрущев.

Директор поморщился. — Ну, десять лет.

— А если еще подумать? — не отставал Никита Сергеевич.

— Может быть семь-восемь, — вяло ответил лесовод.

— А если подумать по-большевистски?

— Попробуем за пять лет, — сник директор УкрНИИРХА.

Так гениальные идеи великого Докучаева, попав в руки политиканов и невежд-лысенковцев,

превращались в прах. В итоге в лесополосах выживало в среднем около 4 процентов
деревьев (1).

После смерти Сталина, весной 1953 г. план по лесопосадкам отменили, а лесные питомники
и лесоводческие изыскания прекратили финансировать. И на десятилетие об охране почв
забыли вновь. Защита почв не обсуждалась даже на I съезде УООП летом 1953 года, не
принималось никаких правительственных постановлений.

При Хрущеве стали активно осваивать целинные земли. В рамках “поднятия” целины в
конце 1950-х решили в Крыму освоить горную долину. Методом “взрывного плантажа”.
Пахать склоны хлопотно и долго — давай взрывать!.. Какие были после этого экологические
потери — никто не подсчитает.

Жили по принципу — “гром не грянет, мужик не перекрестится”. И гром грянул.

75
В 1960 г. на Украине разразились мощнейшие пыльные бури. Беда охватила весь юг УССР
— около 5 млн. гектаров (2). В результате с 1960 по 1962 гг. в республике принято подряд
пять правительственных постановлений, посвященных охране почв, утверждено Положение
о госконтролерах по охране земель. Эта тема обсуждалась в феврале 1960 г. на Секретариате
ЦК КПСС, на II съезде УООП в декабре 1961 г.

В июне 1960 г. Верховный Совет УССР утвердил закон “Об охране природы Украинской
ССР”, где защите земли посвятили целый раздел. Землепользователи обязывались выполнять
мероприятия по охране почв (3).

Однако закон и постановления выполнялись слабо. В апреле 1965 года на Украине вновь
разразились пыльные бури. В Донецкой области пострадало 107 тысяч гектаров, в
Запорожской — 101 тысяча, в Днепропетровской — 10 тысяч гектаров.

И этого можно было ожидать. 10,7 млн. гектаров украинских почв или 17,9 процентов в
начале 60-х годов подверглись эрозии. Овраги занимали уже 360 тысяч гектаров (5).

“В хозяйстве и в целом в республике проведение мероприятий по борьбе с эрозией почв не

планировалось”, — писалось в конце 1963 г. в докладной записке об охране природы в УССР
для Совмина Украины (5).

В 1966 г. принимается еще одно постановление Совмина УССР по охране почв в

Николаевской области, а также Житомирской и Харьковской, на следующий год — об
охране почв издает декрет не только украинское, но и союзное правительство.

В 1970 г. правительство УССР утверждает еще два постановления по охране и

рациональному использованию земель. Всего с 1960 г. по 1970 г. на Украине принято более
10 правительственных постановлений по охране земель.

Однако чего-либо кардинального они не внесли, часто ограничивались полумерами,

дублируя друг друга. Да и выполнялись формально.

“Следует также отметить, что проведенной в Одесской, Донецкой и Хмельницкой областях

проверкой достоверности отчетных данных по выполнению противоэрозийных мероприятий
выявлено во многих хозяйствах приписки и перекручивания. В Хмельницкой области,
например, по отчетным данным колхозы Летичевского района перевыполнили план освоения
почвозащитных севооборотов в 3,9 раза, а фактически в 27 хозяйствах из 31 совсем не
освоены почвозащитные севообороты”, — сообщалось в 1966 г. в докладной записке о
выполнении закона “Об охране природы в УССР”, подготовленной для Совмина УССР (6).
Всего же в республике на 1966 г. имелось уже 12 млн. гектаров (на 2 млн. больше, чем в 1963
г.) земель, подверженных эрозии. Из них 8 млн. гектаров пахотных. Несмотря на то, что за
прошедшее пятилетие овраги и балки были засажены лесом на площади 301 тысяча гектаров
(6).

Падение силы земель пытались заменить минеральными удобрениями. Если в 1960 г. их

применяли около 0,5 млн. тонн, то в 1970 г. — в три раза больше (7). Это приводило к
побочным негативным результатам — отравлению диких животных и загрязнению
водоемов.

Анализ почвозащитных мероприятий на Украине показывает, что они, как правило, всегда
запаздывали. Да и проведение их на базе совхозов и колхозов не было эффективным.

76
Колхозы и совхозы не желали уменьшать площадь пахотных земель за счет лесопосадок,
всячески противились этому, а в результате от эрозий теряли больше. Да и сами
правительственные постановления не учитывали всех мер по охране почв. Так и не
восстановили закрытый в начале 30-х годов в Аскании-Нова Степной институт, забылась
идея В.В. Докучаева о создании степных заповедников. Цензура не пропускала правдивую
информацию в печать, без чего трудно было осознать надвигающуюся угрозу.

В итоге сила земли продолжала падать, а эрозия — расти. В начале 70-х годов только в
Донецкой области насчитывалось более миллиона гектаров эрозированных земель, в том
числе 705 тысячи гектаров пашни, или 44 процента (!) ее общей площади. А в Артемовском,
Шахтерском и еще нескольких районах эрозия “съела” более 50 процентов земли (8). Как не
вспомнить в связи с этим ботаника А.А. Янату, предупреждавшего о возможности такой
беды на Донбассе еще в 1932 году. Всего же с 1950 по 1990 гг. пыльные бури на Украине
повторялись 16 раз.

ЛИТЕРАТУРА

01. Вестник АН СССР, 1958, № 3.

02. Iнформацiйний бюлетень про стан геологiчного середовища України за 1991 р., 1992, №
12, Киев, 108 стр.

03. Про охорону природи Української РСР, 1965, Киев, Урожай, 10 стр.

04. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 24, д. 5993, л. 128.

05. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 3214, лл. 45—56.

06. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 1047, лл. 50—63.

07. Зелений свiт, 1990, № 12.

08. Щербаков В.И., 1978. На защите почвы, В кн.: Природа вокруг нас, Донецк, Донбасс, 152
стр.

9. ЦГА Крыма, ф. 3535, оп. 1, д. 3, лл. 1—50.

Глава 3. Охрана воды и воздуха (Х век — 1850)

Почитание воды известно с самых древних времен. Как к доброму божеству относились к
ручьям, криницам, рекам и озерам древние славяне. С седой старины дошли до нас запреты
кидать камни или плевать в колодец, мочиться в реку, и даже говорить при ней бранные
слова. Плевать в воду — все равно, что матери в глаза.

У гуцулов-чабанов запрещалось строго-настрого сливать в ручьи продукты молочно-кислого

брожения. Раньше на Руси пили воду с непокрытой головой, а перед питием крестились (1).
"Чист, как родник", — говорили о честных людях.

Народный экологический фольклор неплохо защищал водоемы от загрязнения. Трудно

представить нашего пращура, оскверняющего речку или озеро. Поэтому, наверное, статьи о

77
запрете загрязнения воды и не вошли в первый свод законов Киевской Руси — “Рускую
правду”.

Не законы, а народная нравственность была лучшим защитником чистоты озер и рек. Что же
касается охраны воздуха, то естественно, об этом никто тогда не задумывался.

Первый законодательный акт по охране вод на территории части современной Украины и

Белоруси относится к Литовскому статусу 1529 г. Он налагал штраф на всякого, кто
“испортит” (отравит) чужое озеро, и в основном, преследовал защиту частной
собственности.

С 1719 года было запрещено загрязнять навозом некоторые реки. За нарушение карали
строго: ссылкой или каторгой. Указывалось также, что во всех гаванях и на рейдах
государства Российского балласт с судов можно выбрасывать только в специальных местах.
“За всякую лопату” не туда сброшенного балласта штраф в 100 ефимков (2).

Это было время первых прикидок без какого-либо научного обоснования, а более по прихоти
царствующих особ. Конкретное водоохранное законодательство еще не развилось. Многие
водные источники гораздо эффективней берегли народные легенды и поверья.

ЛИТЕРАТУРА

01. Лепский Д., 1888. Вода в людовой вере, Зоря, № 8—9.

02. Чефранова Н.А., 1960. Охрана природы в эпоху Петра Первого, Охрана природы и
заповедное дело, № 6, стр. 110—117.

1850—1917

80—90-е годы ХIХ столетия отмечены в Российской империи бурным развитием

промышленности. И как следствие — началом загрязнения двух голубых стихий. Особый
вред водным источникам в основном наносили сахарные заводы, особо сконцентрированные
на Украине — под Киевом, Харьковом, Житомиром и Каменец-Подольском. А также
кожевенные, винокурные, ткацкие производства (1).

Харьковская газета “Новое время” рассказывала в 1893 году: “В нашем богатом Сумском
уезде, с. Полубатовке, существует винокуренный завод, устроенный уже давно; в нем
производилось винокурение из хлеба, барда от этого производства вреда не приносила, так
как она употреблялась для прокормления скота и служила большой поддержкой для
окружающего крестьянского населения при урожайных и в особенности при неурожайных
годах. Однако, — продолжает газета, — появились вдруг новые хозяева — Исай и Михаил
Коробковы, реорганизовавшие фабрику, и давай производить спирт не из хлеба или
картофеля, как они обещали, а из свеклосахарной патоки. Одновременно с этим начались
бедствия для народа. Барда, спускаемая из завода, прошла по водотечи в пруд с. Бездрика и
уничтожила всю рыбу, известную по качеству и количеству в целой губернии (...). Но не
одна рыба погибала от свекловичной барды: вся растительность на лугу, куда стекала эта
зловредная барда, также уничтожалась. Когда появились в народе эпидемические болезни, то
земство обратило внимание и назначило несколько раз комиссии, которые составляли
протоколы и передавали их по принадлежности: но из этого ничего путного не выходило.

78
Когда же среди народонаселения с. Бездрика укоренился брюшной тиф, и народ начал
роптать, то, по настоянию врачей, сумской исправник 29 марта 1888 г. произвел осмотр
завода и препроводил к мировому судье составленный им акт. Мировой судья признал
Михаила Коробкова виновным, присудив его к аресту на 5 дней, но, конечно, Коробков
затянул дело своими жалобами, и дело восходило на рассмотрение Правительствующего
Сената, который указом от 21 декабря 1890 г. за № 11222, разьяснил, что дело это
неподсудимо мировым учреждениям, почему и препроводил дело в Сумской окружной суд.
Завод же эти три года курил спирт и угощал несчастных жителей зловонием и испорченной
водой. Суд передал дело судебному следователю. Произведенным следствием, осмотром на
месте и допросом свидетелей подтвердились все безобразия и вред, причиняемый заводом
Михаила Коробкова, и последний, по обвинительному акту 15 апреля 1892 года предан суду
Сумского окружного суда, без присяжных заседателей (...). Хотя Сумской окружной суд 8
августа 1892 года и постановил подсудимого Михаила Коробкова выдержать под арестом
при тюрьме 7 дней и производство винокурения с выпуском нечистот и отбросов оного на
местность, наклоненную к Бездрицкому пруду, уничтожить за счет виновного Коробкова, но
это только постановление, а исполнение его слишком далеко, так как поверенный Коробкова
принес жалобу в судебную палату, где дело еще и до сих пор не разбиралось. Да если будет
рассмотрено, то найдется повод для кассации в Сенате. Из-за этих судебных затяжек и бьется
хозяин, ему не мера наказания страшна, а дорого время выиграть, чтобы продолжать
винокурение до окончательного решения суда, которое неизвестно когда наступит” (1).

Одним из первых на вред промышленных отходов обратил в Российской империи внимание

Дмитрий Иванович Менделеев. Еще в 1859 г. в 25-летнем возрасте он опубликовал в первом
номере журнала “Вестник промышленности” статью “О происхождении и уничтожении
дыма”.

“Дым затемняет день, проникает в жилища, грязнит фасады зданий и общественные

фабрики, и причиняет многие неудобства и нездоровья”, — писал молодой ученый (2). Далее
он рассматривал причины происхождения дыма и указывал, как его можно предотвратить. В
последующих работах Менделеев еще не раз возвращался к проблеме очистки
промышленных отходов.

Среди же российских ученых-биологов первым указал на вред рыбной фауне от загрязнения

вод еще в 1863 г. профессор Киевского университета К.Ф. Кесслер.

Киевский ученый-геолог и будущий академик АН УССР Павел Аполлонович Тутковский в

1893 г. высказывал оригинальные мысли по борьбе с промышленным загрязнением:
“Житейская практика давно уже, к сожалению, доказала, что в коммерческом деле, где
затрагиваются непосредственно карманные интересы, борьба против злоупотреблений путем
запрещения и всякого рода регламентаций не приводит к желанным результатам, изощряя
лишь изобретательность нарушителей закона (...). Гораздо более гарантий успеха
представляет борьба со злоупотреблениями в том случае, если вредные заводские отбросы
представляется возможным использовать каким-либо путем” (3). Ученый предлагал из
аммиачных отходов и серной кислоты — результатов деятельности некоторых заводов, —
получать удобрения для сельского хозяйства. К сожалению, его предложение не услышали.

В конце ХIХ — начале ХХ столетий проблемой загрязнения двух стихий начинают серьезно
заниматься врачи-гигиенисты и ученые-ихтиологи. Посильную помощь оказывали земства,
генерал-губернаторы, Министерство внутренних дел. Уже в последние десятилетия ХIХ века
в России действовало несколько неплохих законов. Работал даже полуобщественный
водоохранный комитет, могущий в недалеком будущем переродиться в государственный
орган по защите чистоты воздушного и водного бассейнов. И еще. Досадно, но это факт, что
дореволюционные лидеры природоохранительного движения в России (ботаники, зоологи,
79
географы), известного более как движения в защиту памятников природы, так и не обратили
внимания на проблему загрязнения окружающей среды. Нет ничего об этой напасти в
первых природоохранных книжках академика И.П. Бородина, профессоров Г.А.
Кожевникова и В.И. Талиева, забыли упомянуть о загрязнении и устроители первых
природоохранных выставок в империи — в Харькове и Киеве в 1913—1914 годах.

Таким образом, общее движение за охрану природы в России на рубеже ХХ века оказалось
как бы раздробленным: одни занимались созданием заповедников, охраной редких видов
фауны и флоры, защитой лесов, другие — борьбой с загрязнением воды и воздуха. Не
задумываясь, что все это взаимосвязано.

Очень активно разрабатывали проблему очистки сточных вод врачи-гигиенисты. К этому

были подключены Всероссийские съезды естествоиспытателей и врачей (с 1867 г.), Русское
общество Охраны народного здравия (с 1878 г.), Общество русских врачей в память Н.И.
Пирогова (с 1885 г.), знаменитые всероссийские Пироговские и Водопроводные съезды (с
1913 г.), журналы “Архив судебной медицины и общей гигиены” (с 1865 г.), “Врач” (с 1880
г.).

Журнал “Здоровье”, редактируемый А.П. Доброславиным, опубликовал в 1878 г. статью

“Загрязнение рек”, приведя в пример Англию и Германию, призвав бороться за чистоту вод
не только полицейскими мерами.

“Должны быть выработаны более точные указания закона не против самого спуска нечистот
в реки, но против тех негодных способов, которыми этот спуск производится. Кроме того,
рано или поздно, но мы также не избежим необходимости учреждения особого санитарного
персонала...” (15).

В 90-х годах ХIХ столетия Русское общество охраны народного здравия назначает премию
за лучший способ обезвреживания фабричных стоков. Особенно оживленно
дискутировались вопросы борьбы с загрязнением на Всеросийских Пироговских съездах.
Так, на 6 съезде в 1896 г. врач И.В. Юрневич сделал заинтересовавший всех доклад “О
загрязнении водоемов Юго-Западного края (Киевщины — В. Б.) сточными водами сахарных
заводов”, на 7 Пироговском съезде по докладу А.Д. Соколова “Об охране рек и других
естественных водоемов от загрязнения” создали комиссию для сбора сведений о сточных
водах заводов и фабрик (4).

Не меньший вклад в борьбу с загрязнением водоемов внесли и ученые-ихтиологи. Вопросы

эти активно поднимались Российским обществом рыболовства и рыбоводства, на страницах
журналов “Вестник рыбопромышленности”, “Рыбное дело”, Всероссийскими съездами
рыбопромышленников.

Раздел о защите рыбных вод от загрязнения внесли в свои проекты правил рыболовства
известный ученый Н.Я. Данилевский (1875 г.), а также Российское общество рыболовства и
рыбоводства (1884 г.).

Однако дело не сдвигалось с мертвой точки, и в 1893 г. ихтиолог И. Кузнецов, тщательно

проанализировав отечественное законодательство, с горечью отметил: “...нет ни одной
статьи, касающейся предмета настоящего очерка — вопроса о загрязнении рыболовных вод
веществами, вредными для рыбы” (5).

Хотя в целом, повторяю, для того периода водоохранное законодательство было разработано
неплохо. Статья 68 Устава промышленного 1887 г. и статья 408 Устава строительного
запрещали возводить в городах или выше городов по течению рек и их притоков
80
мануфактуры, фабрики и заводы, “вредные чистоте воздуха и воды”. Они имели свое
подтверждение в Уложении о наказаниях 1885 г. (статья 863). И поэтому, когда в начале века
появилось предложение построить металлургический завод в черте Мариуполя, местные
власти не дали разрешения. Пришлось владельцам отойти от города на десяток верст.

Другая статья — 111 Уложения о наказаниях гласила: “За порчу воды в местах, где ее берут
для внутреннего употребления, мочением льна или конопли, сваливанием и выливанием
нечистот, или же бросанием вредных веществ... виновные подвергаются: аресту не свыше
семи дней или денежному взысканию не свыше двадцати пяти рублей” (5). Сводом законов
1892 г. (ст. 638) было запрещено портить воду в местах, где ее берут для питьевых нужд (16).

А вот борьба с отравлением атмосферы еще не велась достаточно активно. Это обьяснялось
и отсутствием изобретений, недостаточностью собранных сведений о влиянии газов,
относительно слабым развитием промышленности, а главное — загрязненный воздух не так
впечатлял, как грязная вода. Однако “первые ласточки” уже были.

1 июля 1911 г. Киевский губернатор Гирс, согласно пункту 14 статьи 108 Городского
положения от 1892 г. подписал “Обязательное постановление об устранении загрязнения
города и воздуха газами, сажей и дымом, выходящими из дымовых труб, фабричных,
заводских и промышленных заведений”. Положение гласило: “1. Топки и дымоходы всякого
рода котлов, а также печей заводских, фабричных и промышленных заведений в черте
города Киева и само отопление их должно производиться таким образом, чтобы из дымовых
труб не вылетали густой дым, обильная сажа и крупные искры” (6).

На основании этого Киевская городская управа 2 февраля 1914 г. издала циркуляр “Об
устранении загрязнения города и воздуха газами, сажей и дымом”. В декабре 1913 г.
Управление главного врачебного инспектора Министерства внутренних дел представило в
Государственную Думу законопроект “О санитарной охране воздуха, воды и почвы”. Один
из его пунктов обязывал городские власти “принимать меры по охране воздуха от
загрязнения зловонными и вредными газами, дымом и пылью и составлять обязательные
постановления, охраняющие почву и воздух от всякого рода загрязнений” (8). Кроме этого
законопроекта, на 4-й Сессии Государственной думы в 1915 г. по докладу депутата-врача
В.И. Алмазова рассматривался и проект закона “О санитарной охране воздуха от загрязнения
дымом”. Этот проект был отклонен в Комиссии о народном здравии, другой не был принят
на общем собрании Думы, так как не содержал конкретных указаний, скажем, о том, какие
меры следует принимать для очистки воздуха от загрязнения (16).

“Вчера в Харьковской судейной палате рассмотрено 9 уголовных дел в аппеляционном

порядке, из которых заслуживает внимания дело казака Воловодова, который обвинялся в
том, что устроил в черте обывательской оседлости станицы Кузнецовой кожевенный завод,
который заражал воздух вредными испарениями. Новочеркасский окружной суд постановил
кожевенный завод сломать, а Воловодова подвергнуть 5-рублевому штрафу. Палата
приговор этот утвердила”, — писали в 1889 г. Харьковские губернские ведомости (13).

Хотя бывали и иные случаи, что позволило другой харьковской газете — “Южный край” —
сострить:

“Еще комиссия одна,

Что за водою наблюдает...
Но и при ней водопровод
Творил нам пакостей немало...
Мы и при ней смертельный яд
“Проконтролированный” пили,
81
И за него большой оклад
Мы той комиссии платили..." (14).

По инициативе руководства Подольской губернии в 1894 г. в Каменце собрали съезд

директоров сахарных заводов губернии для обсуждения вопросов охраны вод. 17 июля 1908
г. Киевский губернатор, после жалобы крестьян села Новая Гребля Русановской волости
Уманского уезда, за отравление речки Горный Тикач приказал привлечь к ответственности
дирекцию Кисленско-Березинского сахзавода (9).

17 января 1901 г. Киевский, Подольский, Волынский генерал-губернатор генерал-адъютант

Драгомиров направил письмо в Правление Всероссийского общества сахарозаводчиков:

“Ко мне нередко поступают жалобы и заявления частных лиц и различных учреждений на
санитарные неустройства сахарных заводов Юго-Западного края и в особенности на
загрязнение вод заводскими отбросами. Некоторые сведения по сему предмету, собранные
предварительно по Волынской и Подольской губерниям, при сем сопровождаются. Сведения
по губернии Киевской будут сообщены дополнительно. Я был бы весьма признателен
Правлению общества за доставление мне соображений его о наилучших способах к
улучшению санитарного положения сахарных заводов и к устранению постоянных жалоб и
неудовольствия со стороны населения...” (10).

С 1900 г., под воздействием властей, начинает заниматься проблемами очистки сточных вод
Всероссийское общество сахарозаводчиков. Эта проблема обсуждается на его съездах,
общество финансирует научные изыскания и выпуск специальной литературы. В 1901 г. в
Киеве вышло две книги: “К мерам по очистке сточных вод сахарных заводов” и В.
Тышкевича “Прогресс в очистке сточных вод вследствии применения рационального
биологического метода”.

С 1908 г. комиссия медицинского совета Министерства внутренних дел России под

руководством врача Г.В. Хлопина приступает к разработке санитарных норм для сточных
вод.

К сожалению, их так и не удалось утвердить законодательно. Поэтому несколько раз — в

1908, 1911 гг. Министерство внутренних дел рассылало инструкцию по саннормам как
рекомендательный документ для местных властей.

Проблемой загрязнения вод постепенно начинают интересоваться и другие ведомства. Так,

Министерство торговли и промышленности проводит в декабре 1910 г. специальное
совещание по этой теме.

Через год российское правительство утверждает “Временный комитет по изысканию мер к

охране водоемов Московского промышленного района от загрязненных стоков и отбросов
фабрик и заводов”, — специализированный межведомственный орган. В него вошли
промышленники, ученые, врачи-гигиенисты. Комитет вскоре стал распространять свою
деятельность и на другие губернии.

Однако заводчики сопротивлялись как могли. Еще в 1893 г. Министерство финансов создало
комиссию по вопросу “Об устранении стеснений в учреждении и устройстве промышленных
предприятий”.

Фабриканты добились внесения в перечень “стеснений” и “запрещение спуска фабричных

вод в реки и ручьи” (11). Более того, они организовали газетную кампанию в свою защиту.
Председатель Комитета торговли и мануфактур города Иваново-Вознесенска некто А.
82
Гандурин выразил надежду в мае 1893 г. в “Московских ведомостях”, что будут в лучшую
сторону для фабрикантов изменены статьи законов по загрязнению вод (11).

Разразившаяся первая мировая война добавила проблем с загрязнением. Так, в апреле 1915 г.
24 русская армия Юго-Западного фронта занималась расчисткой подо Львовом Пелчинского
пруда, куда австрияки слили ртуть.

В 1917 г. в Петрограде вышла книга известного российского инженера-путейца и

гидротехника, уроженца Одессы Всеволода Евгеньевича Тимонова — “С Международного
конгресса в Германский военный плен”. Закончив Парижскую школу мостов и дорог, а затем
Петербургский институт инженеров путей сообщения, Тимонов стал одним из выдающихся
инженеров Российской империи. Однако, кроме чисто технических проектов, он занимался
гигиеническими вопросами, руководил секцией в Русском обществе охраны народного
здравия, а после возвращения с Международного Балтийского технического конгресса
(летом 1914 г. попав на короткий срок в немецкий плен) — и охраной природы при
инженерных работах (впервые в России). В своей книге он посвятил природоохранной теме
целую главу, подняв также вопросы чистоты воды и воздуха. Причем Тимонов первый в
России стал говорить об этом с позиций не охраны народного здравия, а защиты ландшафта.

“Но потеря в красоте природы не может быть ни исчислена, ни возмещена”, — заключал

автор (12).

На Западной Украине, входившей в состав Австро-Венгрии, с марта 1875 г. действовал

водный закон. В сентябре 1903 г. Галицкий сейм принял закон о полицейских мерах в
лесном и водном хозяйстве, регулирующий рубку деревьев и их сплав по горным рекам.

ЛИТЕРАТУРА

01. Новое время, 1883, 9 марта, № 6116.

02. Юдицкий Ф., 1978. Д.И. Менделеев об охране природы, Наука и жизнь, № 7, стр. 20—23.

03. Тутковский П.А., 1893. Об утилизации фабричных отходов. Наука и жизнь, № 31.

04. Черкинский С.Н., 1949. Промышленные сточные воды в проблеме санитарной охраны
водоемов. В кн.: Санитарная охрана водоемов от загрязнения промышленными сточными
водами, М., Медгиз, стр. 5—51.

05. Кузнецов И., 1893. К вопросу о загрязнении русских рыболовных вод. Вестник
рыбопромышленности, № 5—6, стр. 193—225.

06. Киевские губернские ведомости, 1911. 9 июля, № 74.

07. ЦГИА Украины, ф. 274, оп. 1, д. 3434, л. 151.

08. Гольденберг М.С., 1956. Чистота атмосферного воздуха и его охрана. Охрана природы и
заповедное дело в СССР, № 1, стр. 47—65.

09. ЦГИА Украины, ф. 442, оп. 707, д. 97, лл. 5—6.

10. К мерам по очистке сточных вод сахарных заводов, 1901. Киев, Издание Всеросс. об-ва
сахарозаводчиков, 34 стр.

83
11. Гандурин А., 1893. Заметка. Московские ведомости, 20 мая, № 136.

12. Тимонов В.Е., 1917. С международного конгресса в Германский военный плен. Пб.,
Типогр. Мин-ва путей сообщения, 218 стр.

13. Харьковские губернские ведомости, 1889. 14 января.

14. Южный край, 1889, 14 февраля.

15. Загрязнение рек, 1878. Здоровье, № 90, стр. 241—242.

16. Поддубный М.В., 1993. Санитарная охрана окружающей среды в СССР (1929—1941),
Москва, рукопись диссертации, 180 стр.

1917—1941

Сожжены, предаются на сруб

И тайги вековечные стены.
Лес фабричных, закопченных труб
Вырастает им вскоре на смену.
И.И. Пузанов

В гражданскую войну мало кто думал о защите воды и воздуха. Правда, в 1919 г.
Министерство земледелия Украинской Народной Республики издало особый циркуляр “О
химическом и бактериологическом анализе воды”, но вряд ли им кто успел воспользоваться
(6).

На Украине вновь вспомнили об этом в 1924 г., когда первый Всеукраинский съезд
землеустроителей и мелиораторов задал вопрос, почему это у нас нет законодательства по
охране вод? В июне 1924 г. в правительство был передан законопроект “Об охране вод”,
который с видоизмененным названием “О санитарной охране вод” зампред СНК УССР
Сербиченко подписал 29 июня 1925 г. В сентябре того же года Центральный санитарно-
технический совет Наркомздрава Украины утвердил нормативы на сточные воды (путем
определения в основном на цвет и запах), а еще через 3 месяца — инструкцию по охране
источников водоснабжения. В 1926 г. распоряжением Наркомздрава УССР создан
санитарно-гигиенический отдел.

В 1924 г. некоторыми губисполкомами, например, Подольским, принимаются правила

рыболовства, запрещающие вымачивание в водоемах льна и конопли, а также сброс
загрязненных вод. Что, по-видимому, вряд ли выполнялось. В России о чистоте рек и озер
говорилось на очередном Всероссийском водопроводном и санитарно-гигиеническом съезде
(1922). В 1923 г. российский Наркомздрав утвердил “Положение о нормах чистоты сточных
вод”, что, в свою очередь, заставило шевелиться и украинский Наркомздрав.

Немало писал об этих проблемах в 1922—1931 годах журнал “Гигиена и эпидиомология”.

Однако в 20—30-х годах деятелями охраны природы была повторена ошибка их

дореволюционных коллег. Борьба за чистоту воды и воздуха осталась вне интересов
природоохранного движения. Эту проблему упустили украинский и российский комитеты
охраны памятников природы, Всероссийское общество охраны природы, Всеукраинское

84
общество защиты животных и растений. Практически ничего не было сказано на первом
Всероссийском (1929 г.) и первом Всесоюзном (1933 г.) съездах по охране природы.

В итоге, будучи делом узкой группы врачей-гигиенистов, идея защиты двух голубых стихий
долго не овладевала массами и властями. С 1924 по 1941 гг. на Украине не было принято ни
одного постановления по защите воздушного бассейна, вместе с тем впервые в УССР вопрос
об охране воздуха обсуждался на 8 сессии Украинского санитарного совета в 1934 г. Такая
же ситуация сложилась и в РСФСР, и на союзном уровне. Хотя проводимая в апреле 1935 г.
в Харькове на базе Украинского НИИ коммунальной гигиены (созданного в 1931 г.) Первая
конференция по охране чистоты атмосферного воздуха (по сути она стала Всесоюзной)
выступила с предложением принятия соотвествующего закона, создания в СССР службы
госнадзора и научных лабораторий слежения за чистотой воздуха. Ученые отметили
“отставание в деле охраны чистоты воздуха городов и со стороны Государственной
Санитарной инспекции, еще не включившей эту важную область коммунальной гигиены в
круг своей деятельности” (2). В 1938 г. в Москве прошла Вторая Всесоюзная конференция по
охране чистого атмосферного воздуха. Лишь в конце 1939 г. была издана инструкция ВГСИ
по санитарной охране атмосферного воздуха. В этом же году были утверждены санитарные
нормы по проектированию промпредприятий (12).

Гораздо более активно развивалось водоохранное законодательство и научные исследования

по этой теме. В 1923 г. одесский санврач С.С. Аглицкий издал большую монографию
“Современные способы очистки сточных вод”, одну из первых в СССР. На Украине этой
теме оказалось посвящено более 13 правительственных постановлений. Вот некоторые из
них: “О мерах санитарной охраны реки Северский Донец, в связи с водообеспечением
Донецкого бассейна” (23.03.1929 г.), “О санитарной охране вод” (29.06.1925 г. и 5.08.1931 г.),
“О замене ст. 5 постановления “О санитарной охране вод” (30.06.1928 г.), “Об охране
чистоты вод” (25.11.1932 г.) — в этом законе вводился предварительный санитарный надзор
при строительстве установок для спуска промышленных сточных вод,”О запрещении
вымачивания ленно-конопляной продукции в водах общественного пользования” (14.10.1933
г.), “Об оплате заводами за спуск сточных вод” (21.07.1935 г.), “О санитарной охране
водопроводов и источников водообеспечения” (28.07.1937 г.), “О санитарной охране реки
Днепр” (28.03.1941 г.), “Об установлении зоны санитарной охраны Старо-Крымского
водохранилища на р. Кальчик для водоснабжения г. Мариуполя” (1.04.1941 г.). Проект
постановления СНК УССР “Об охране верховьев Северского Донца”, по-видимому, так и не
был принят. Не был утвержден и проект Санитарного кодекса УССР, подготовленный еще в
1935 г.

К этому списку добавлю также совместные постановления

ВУЦИК и СНК УССР: “Положение об управлении водным хозяйством Украинской ССР”
(5.10.1930 г.), “Об установлении платы за спуск сбрасываемых сточных вод” (21.03.1934 г.),
“О плате за спуск сточных неочищенных вод” (2.12.1937 г.), а также несколько санитарных
правил по содержанию колодцев и источников водоснабжения (1929 г.), утвержденных
Наркомздравом УССР.

Однако такое значительное количество декретов отнюдь не означало их высокое качество.

Многие из них имели чисто “политическое” значение (о чем упоминалось в открытую в
правительственных бумагах), иные дублировали друг друга. Постановление “О санитарной
охране вод” от 26.06.1925 г. запрещало вымочку в реках и озерах конопли и льна, однако в
1933 г. по этой теме принимается специальный декрет. Постановление “О мерах санитарной
охраны реки Северский Донец в связи с водообеспечением Донецкого бассейна”, по сути,
дублирует упоминавшееся “О санитарной охране вод”, утвержденное в 1925 году.
Правительство Украины никак не могло разобраться и с платой за сброс сточных вод,
штампуя одно за другим противоречащие друг другу решения. Сумятицу добавил принятый
85
в феврале 1932 г. декрет СНК СССР “О практике предупреждений за спуск сточных вод”,
требовавший “прекратить предъявление новых требований к загрязнителям, кроме уже
предьявленных” (3).

Добавлю, что некоторые решения, касающиеся охраны окружающей среды, принимались и

местными властями. 18 июля 1927 г. председатель Киевского окрисполкома Панас Любченко
подписал постановление “О санитарной охране воды, земли и воздуха”, подчеркнув, что
сливная вода, сбрасываемая в речки, должна отвечать специальным нормам. 22 сентября
1927 г. Ново-Александровский райисполком, что на Херсонщине, принял постановление “Об
охране вод от загрязнения”, запретив скидывать в речки навоз, мочить в водоемах коноплю
(4).

На союзном уровне защите чистоты водоемов уделяли еще меньше внимания. В сентябре
1931 г. СНК СССР дал команду во всех республиках создать госинспекцию по саннадзору.
23 декабря 1933 г. ЦИК и СНК СССР приняли декрет о создании Госсанинспекции, в 1935 г.
было утверждено положение о ней. 17 мая 1937 г. ЦИК и СНК СССР утвердили декрет “О
санитарной охране водоемов и источников водоснабжения”, предусматривающий охрану
всех водоемов от сточных вод предприятий, продублированный затем во всех республиках.
Который, из-за отсутствия ассигнований, практически не был выполнен (8). В развитие этого
постановления в конце 1938 г. были изданы “Правила спуска сточных вод в открытые
водоемы", содержащие санитарные требования к составу воды водоема после разбавления
сточных вод, а не к составу самих сточных вод, как это было раньше (12).

Отмечу принятое ЦИК СССР 3 марта 1928 г. постановление “О ратификации акта

присоединения правительства Союза ССР к протоколу о запрещении применения на войне
удушающих, ядовитых и других подобных газов и бактериологического оружия”. И все же,
все эти санитарные постановления и инструкции были очень слабы. Один из ведущих
специалистов СССР в области сангигиены, профессор А.Н. Сысин сказал в апреле 1938 г. :
“Нет законодательных актов, нет законодательных норм, нет законодательных шагов, в
подчинении которым должна идти наша практическая жизнь” (12). Следует все же отметить,
что украинские санитарные врачи госсанинспекции, в отличие от своих российских коллег,
имели больше прав. Так, даже участковый санврач на Украине мог закрыть предприятие
местного значения. В России таких прав у них не было.

Начало 30-х — старт партийной программы индустриализации. Именно тогда и заложили

“мины замедленного действия” промышленные гиганты, десятилетиями потом отравляющие
небо и воду в Запорожье, Магнитке, Екатеринбурге, Волгограде. В Мариуполе в 1930 г.
принялись строить Азовсталь (не без нажима Орджоникидзе) прямо в городе, да еще по розе
ветров. Никакие ссылки на историю уже не помогали.

Однако не металлургические заводы в 30-х держали “пальму первенства” на Украине, а

химические комбинаты всесоюзного обьединения “Всехимпром”, поселившиеся на Донбассе
в Славянске, Рубежном и Лисичанске.

Именно с ними украинское правительство пыталось вести безуспешную борьбу.

В ноябре 1932 г. на огромном отстойнике Славянского содового завода “Белое море”

прорвало дамбу. Уровень “моря” быстро упал на 45 метров (!). Концентрированный
ядовитый рассол через речки Колонтаевка и Торец ушел в Северский Донец (5). И подобные
катастрофы, надо полагать, не без тайной заинтересованности руководства завода, случались
нередко.

86
Совнарком Украины, чтобы как-то спасти положение, изыскал для химзавода “Донсода” в
1931 г. 600 тысяч рублей на строительство очистных. Однако средства даже не были
использованы.

В мае 1932 г. коллегия Наркомата рабоче-крестьянской инспекции УССР слушала на своем

заседании вопрос о загрязнении Северского Донца химкомбинатами Лисичанска и
Рубежного. И это не помогло.

Но все-таки бурное развитие промышленности в какой-то степени активизировало и

водоохранную деятельность. В 1929 г. в Киеве выходит одна из первых советских книг по
борьбе с загрязнением — “Материалы к устройству приспособлений для очистки сточных
вод сахарных заводов” — авторов И.Г. Душанского и В.В. Коленко.

К началу 30-х появились и две специализированные организации, занимавшиеся охраной

вод. На Украине действовала санинспекция Наркомздрава (в 1928 г. — 548 санврачей) и
Укрводоохраны Укрводхоза (в Москве — Центральный комитет водоохраны при ВСНХ). В
задачи последней в первую очередь входило снабжение водой заводов и фабрик (6). А потом
уже их очистка. Таким образом, создание госзащиты водного бассейна пошло по
ведомственному пути. В 1935 г. была создана Всесоюзная Госсанинспекция.

К середине 30-х годов в СССР выдвинулся ряд талантливых ученых, специалистов в области
очистки воды и воздуха: И.Р. Хецров (Москва), А.Н. Марзеев (Харьков), В.А. Углов
(Харьков), А.Н. Сысин (Москва), С.П. Розанов (Москва), В.А. Яковенко (Харьков), Д.Н.
Калюжный (Харьков) и др.

С.П. Розанов писал по этому поводу: “По существу мы имеем во всем СССР два основных
санитарных коллектива, стягивающих к себе большинство квалифицированных санитарных
сил: московскую санитарную организацию и санитарную организацию Украины” (12). В
1931 г. Украинский институт коммунальной гигиены начал изучение загрязнения рек, озер и
атмосферного воздуха в Донбассе, опубликовав результаты в 1936 г. (17).

Значительную роль в научной разработке проблем санитарной охраны воздуха в СССР и

УССР сыграл харьковский ученый В.А. Углов — автор первой отечественной монографии
по этой теме — “Борьба с пылью, дымом и газами в населенных пунктах” (1934). Свои
передовые взгляды он активно отстаивал в различных комиссиях по планировке
промышленных городов. При обсуждении места строительной площадки в Запорожье он
предупреждал, что “расположение с гигиенической точки зрения исключительно неудачное”
(12). Прогноз подтвердился через несколько лет. Уже в начале 1941 г. Запорожская
санстанция жаловалась: “социалистический город Б. Запорожье оказался в совершенно
невозможных условиях. В условиях нашего города целыми неделями в летнее время
невозможно открывать окна, так как немедленно квартиры наполняются газами, запахами и
огромным количеством самой разнообразной пыли” (12). Выступал В.А. Углов и против
неправильного с гигиенической точки зрения водоснабжения Сталино (Донецка).

В конце 30-х проблемами очистки сточных вод и газов начинают серьезно заниматься
Московский санитарный институт им. Эрисмана, Украинский институт рыбного хозяйства,
Украинский государственный институт коммунальной гигиены под руководством А.Н.
Марзеева, Институт коммунальной санитарии и гигиены НКЗдрава РСФСР, Одесский
медико-аналитический институт, в 1933 г. при Всесоюзном Географическом обществе
создана Комиссия вод и лесов. Ученые смогли с 1937 по 1941 гг. провести в Москве подряд
пять совещаний по самоочищению водоемов и санитарным характеристикам промышленных
сточных вод, Всесоюзную конференцию по очистке сточных вод текстильной
промышленности (1930 г.), IV Всесоюзный водопроводный съезд (1931 г.), V уже не
87
собрали. С 1937 г. много статей по борьбе с загрязнением публикует журнал
“Водоснабжение и санитарная техника”. Активист ВООП зоолог Ю. Исаков с 1937 г.
приступает к изучению гибели птиц в водоемах, загрязненных нефтью. В 1936 г. Всесоюзное
совещание по вопросам коммунальной санитарии пересматривает утвержденные в 20-х годах
устаревшие нормы на сброс сточных вод. В 1936 г. активисты Всесоюзного научного
общества водоснабжения и сантехники послали письмо Молотову о проблемах
водоснабжения и борьбы с загрязнением. К 1941 г. относится появление первых
отечественных публикаций о допустимых концентрациях ядовитых веществ в воздухе (12). В
1943 г. Главной Госсанинспекцией СССР были впервые утверждены в СССР ПДК для 13
токсичных веществ в водоемах, а в 1954 г. — уже для 30 веществ, в 1956 г. — для 44 веществ
(12). Таким образом, узаконение норм предельных концентраций позволяло предприятиям
безнаказанно сбрасывать в водоемы огромные объемы сточных вод, содержащих многие
тысячи тонн загрязняющих веществ (12).

Конечно, возможно, успехи советских гигиенистов покажутся весьма скромными, но надо не

забывать, в какое тяжелое время они были достигнуты.

Значительная часть санитарных врачей и специалистов этого профиля была репрессирована:

первый нарком здравоохранения СССР Г.Н. Каминский, его заместитель С.И. Канторович
(до этого немало сделавший полезного по развитию санитарной очистки на Украине),
заместитель главного Госсанинспектора СССР Г.И. Хармандарьян, главный госсанинспектор
РСФСР В.А. Кангеляри, крупные ученые-гигиенисты И.Р. Хецров (уроженец г. Донецка),
С.П. Розанов и др. (8).

Были арестованы и вскоре уничтожены такие крупные политические деятели УССР, как С.В.
Косиор и П.П. Любченко, последовательно отстаивавшие перед напором союзных ведомств
гибнущие от промышленных стоков реки Донбасса и обращавшиеся в СНК СССР с
требованием ужесточить охрану рек и воздуха (8).

В сентябре 1939 г. Совнарком СССР в лице А. Вышинского бесповоротно отвергнул проект

санитарного кодекса СССР, на который очень надеялись защитники чистоты воды и воздуха
(9). Зато все более внушительным становился составленный в 1940 г. ВГСИ “Перечень рек,
которые не могут быть использованы даже для купанья”. В него вошли 5 рек, все с Украины
— Северский Донец, Кальмиус, Крынка, Торец (Донбасс), Хомора (г. Каменец-Подольский).
Органы прокуратуры отказывались реагировать на многочисленные факты санитарных
нарушений, а сама госсанинспекция из органа санитарного контроля превратилась лишь в
орган “сигнализации” (8).

На Украине в ноябре 1930 г. было арестовано более 80 ветеринаров и бактериологов, якобы

входивших во Всеукраинскую контрреволюционную организацию ветеринаров и
бактериологов. Ученых обвинили в том, что они пытались отравлять водоемы, губить скот.
Были брошены в тюрьму такие выдающиеся украинские бактериологи как профессор,
директор Института научной и практической ветеринарии в Харькове Н.Д. Агали, директор
Харьковского ветеринарно-бактериологического института А.Т. Степаненко и др. (11).
Отдельные “группы этой организации” были “раскрыты” в 10 областях Украины. 24 июля
1937 г. нарком внутренних дел СССР Ежов разослал совершенно секретную директиву №
58660, обязывающую чекистов фабриковать новые “дела” бактериологов. Естественно,
уничтожение виднейших украинских бактериологов самым отрицательным образом
сказалось на развитии санитарной охраны воды и воздуха в УССР.

Заместитель председателя СНК СССР А.Я. Вышинский, тем не менее, считал иначе.
Выступая в июле 1939 г. на совещании наркомов здравоохранения союзных республик, он
уверенно заявил: “Мы — великая социалистическая держава. У нас есть Сталинская
88
Конституция. Этого достаточно, чтобы санитарное состояние и здравоохранение нашей
страны были лучшими в мире!” (10).

С ним солидарен был известный партийный и советский деятель УССР и СССР В. Чубарь,
заявивший в апреле 1938 г. на заседании актива Наркомздрава СССР: “Мы считаем, что
наша страна совершенно здорова (аплодисменты) и оздоровлять страну уже ни в каком
случае органам здравоохранения не приходится” (13). Факты говорили о противоположном.
В Сталинской (Донецкой) области из 41 крупных загрязняющих природу предприятий лишь
4 имели очистные сооружения, в Ворошиловградской из 10 — ни одно. В поликлиниках
центральной части города Харькова регистрировалось значительное количество случаев
засорения глаз угольной пылью, за 2-е полугодие 1937 г. в 1-ю поликлинику обратилось 2500
человек (14). В том же Харькове в 1929 г. в горсовете обсуждался вопрос “О загрязнении р.
Лопань и о невозможности использования воды для паровозных котлов (!!! — В. Б.). По
данным специалистов, Харьков был одним из самых загрязненных городов в мире, оставив
после себя таких “лидеров” как Лондон, Париж, Глазго и Ленинград. За сутки загрязнение
твердыми веществами воздуха этого города достигало 29 тонн, в год — 10 тысяч тонн (15).

Любопытно выступление полтавского архитектора П.А. Головченко в 1938 г. на пленуме

Союза архитекторов СССР по поводу городских санитарных норм (разрывов), которые
просто неприменимы в Донбассе: “Институт коммунальной гигиены... выдвинул требования
об установлении разрывов в 1,5—2 км (от завода до жилых домов — В. Б.)... если эти
разрывы применять в таких городах, как Сталино, Макеевка, Константиновка, Горловка,
Никитовка, Серго Орджоникидзе и ряд других, то их нужно было бы вообще уничтожить...
почти 90% существующего строительного фонда городов Донбасса... это полнейшая
бессмыслица” (16). Под напором жалоб с мест на загрязнение окружающей среды в мае 1939
г. газета “Правда” опубликовала статью “Загрязнение рек” — одну из первых по этой теме в
советской массовой печати (17).

В 1940 г. под влиянием врачей-гигиенистов СНК СССР создает при АН СССР специальную
комиссию для изучения очистки сточных вод. Но ее работе помешала война.

Работа по охране вод проводилась и на Западной Украине, входившей в состав Польши, где
в 1922 и 1928 гг. приняты правила по охране вод. Очередное распоряжение польского
Министерства внутренних дел по охране вод от загрязнения принято 11 февраля 1930 г.
Были созданы министерская комиссия по охране рек и межвоеводский комитет охраны рек.
В июне 1930 г. в Польше утверждены предельно допустимые нормы загрязнения воды. В
октябре 1938 г. издан еще указ по охране рек от загрязнения. Статьи по охране вод от
загрязнения имелись также в Положении о рыболовстве, утвержденном в Польше 7 марта
1932 г.

ЛИТЕРАТУРА

01. ЦГАВО Украины, ф. 1, оп. 2, д. 3815, лл. 61—61 об.

02. ЦГАВО Украины, ф. 806, оп. 1, д. 2910, лл. 33—42.

03. ЦГАВО Украины, ф. 386, оп. 1, д. 311, л. 23.

04. Госархив Херсонской области, ф-р 300, оп. 82, д. 3, л. 56.

05. ЦГАВО Украины, ф. 386, оп. 1, д. 311, л. 40.

06. Вiсник Мiнiстерства земельних справ, 1919, № 10.

89
07. Черкинский С.Н., 1949. Промышленные сточные воды в проблеме санитарной охраны
водоемов. В кн.: Санитарная охрана водоемов от загрязнения промышленными водами. М.,
Медгиз, стр. 5—51.

08. Поддубный М.В., 1991. Санитарная охрана внешней среды в СССР в годы первых
пятилеток, Советское здравоохранение, № 10, стр. 53—56.

09. Поддубный М.В., 1991. Разработка санитарного кодекса СССР 1939 года, Гигиена и
санитария, № 6, стр. 81—82.

10. Мед. работник, 1939, 2 августа.

11. Архив СБ Украины, Обвинительное заключение по делу Всеукраинской

контрреволюционной организации ветеринаров и бактериологов. 1931, 92 стр.

12. Поддубный М.В., 1993. Санитарная охрана окружающей среды в СССР (1929—1941),
Москва, рукопись диссертации, 180 стр.

13. ГАРФ, ф. 8009, оп. 1, д. 203, л. 221.

14. ГАРФ, ф. 9226, оп. 1, д. 215, лл. 73—74, 135, 77.

15. Углов В.А., Болтина М.В., 1932. К проблеме загрязнения атмосферы городов дымом и
пылью, Гигиена и соцалистическое здравоохранение, № 2, стр. 28—34.

16. Планировка и строительство городов СССР. Материалы 3 Пленума правления Союза

советских архитекторов СССР, 7—11 июня 1938. 1938, М., 98 стр.

17. Правда, 1939. Загрязнение рек, 10 мая.

18. Донбасс. Его санитарное изучение и оздоровление, 1936, под ред. А.Н. Марзеева,
Госмедиздат Усср, Херсон, т. 1, 180 стр.

1944—1970

В конце 40-х годов правительство СССР принимает два очень важных и давно назревших
постановления, продублированных во всех республиках. “О мерах по ликвидации
загрязнения и санитарной охране водных источников” (31.05.1947 г.), и первый в стране
декрет по чистоте воздуха — “О мерах борьбы с загрязнением атмосферного воздуха и об
улучшении санитарно-гигиенических условий населенных пунктов” (29.05.1949 г.). Впервые
в мире были введены разработанные академиком В.А. Рязановым нормы ПДК для
воздушного бассейна, появился контролирующий орган — госсанинспекция, вменено без
очистных сооружений не утверждать проекты новых заводов. Под прикрытием этих
постановлений несколько оживилась и наука. В 1948 г. в Москве вышла книга члена-
корреспондента Академии мед. наук СССР Р.А. Бабаянца “Загрязнение городского воздуха”,
одна из первых по этой теме в Советском Союзе. В декабре 1953 г. Президиум Всесоюзного
химического общества берет курс на разработки по очистке атмосферы. В 1948 г. состоялся
V Украинский съезд гигиенистов, на котором был заслушан доклад Д.Н. Калюжного об
охране атмосферного воздуха. В мае 1959 г. в Киеве состоялась Всесоюзная конференция по
санитарной охране атмосферного воздуха (25).

90
Однако все эти потуги явно отставали от мощного загрязнения, обрушившегося на “города и
веси”.

В начале 50-х годов на Украине произошел необыкновенный рост промышленности. Только

с 1949 по 1952 гг. объем продукции увеличился на 230 процентов. Всего в 50-х годах в
республике введено в строй 1507 крупных заводов и фабрик. По-видимому, почти все они
действовали без очистных установок.

Так, только нефтяная промышленность СССР в 1952 г. потеряла вместе со сточными водами
550 тысяч тонн нефтепродуктов, причем 350 тысяч тонн было сброшено в реки, моря и озера
(1).

В 1954 г. в Запорожье случилась большая вспышка дизентерии. Оказывается, вода из

“Запорожстали” без всякой очистки была подана для... питьевых нужд (23).

Инспектор Всесоюзной госсанинспекции Т.Е. Нагибина писала в 1956 г.: “Ряд

коксохимических заводов ежесуточно сбрасывает по 2—3 тыс. м3 сточных вод с
содержанием фенола от 1500 до 3500 мг/л, а в отдельных случаях свыше 4000 мг/л. Сброс
такого большого количества фенолов повлек настолько сильное загрязнение некоторых рек
Донбасса (Камышеваха, Кривой и Казенный Торец, Корсунь, Беленькая и др.), что в них
полностью погибло все живое. Реки, которые некогда изобиловали рыбой и широко
использовались населением для хозяйственно-бытовых целей и массового отдыха, стали
мертвыми. Огороды и сады, расположенные по берегам этих рек, погибали в засушливые
годы из-за отсутствия воды, пригодной для полива” (1).

Малые донецкие речки, еще до войны чистым телом звеневшие, как звонкое кольцо
(помните Заболоцкого), в течение какого-то десятилетия превратились в мертвые зловонные
канавы.

Комитет партгосконтроля при ЦК КПУ и Совмине УССР проверил в 1963 г. выполнение

закона по охране природы. Радоваться было нечему. Особенно тяжелая ситуация сложилась
с загрязнением рек. В Северский Донец и его притоки только в границах УССР сбрасывалось
3,8 млрд. кубов сточных вод, что равнялось среднегодовому стоку этой реки!

Далее в спpавке говоpилось: “Предприятия Донецкого совнархоза превратили в сточные

канавы речки Луганку, Кальмиус, Грузскую и другие. В октябре с.г. Днепропетровский
металлургический завод им. Петровского сбросил в р. Днепр неочищенные сточные воды с
большой концентрацией цианидов, что привело к массовой гибели рыбы и созданию
трудностей в водообеспечении г. Днепропетровска и других населенных пунктов. (...) В
результате неудовлетворительного строительства и эксплуатации очистных сооружений в
1962 году из 3,4 млрд. кубометров очень неочищенных промышленных стоков почти 2 млрд.
кубометров было сброшено в водоемы без очистки. Особенно много сбрасывают
неочищенных сточных вод предприятия угольной промышленности (222 млн. кубометров в
год), пищевой (109 млн. кубометров), металлургической (87 млн. кубометров), химической
(85 млн. кубометров) и коммунального хозяйства (333 млн. кубометров)" (2).

В 1965 г. в Днепродзержинске окислы азота превышали ПДК в 100 раз, а в Константиновке,

этом небольшом промышленном городке Донбасса (занявшем в те года "почетное" второе
место по загрязнению воздуха среди городов мира!) в день выбрасывалось в небо 1,5 тонн
свинца (3). Превышение сернистого ангидрида там было отмечено в 170 раз, сернистого газа
— в 150, пыли — в 9 раз. В Запорожье, еще одном “усталом городе первых пятилеток” — в
жилых кварталах содержание сероводорода превысило норму в 100 раз. Горожане не могли
сделать так, чтоб в воздухе стало меньше дыма, и поэтому дым сам начал делать так, чтоб в
91
Запорожье стало меньше людей. Только болезнями дыхательно-легочной системы
запорожцы страдали в 7 раз чаще (4). Тяжелая экологическая обстановка сложилась также в
Днепропетровске, Макеевке, Северодонецке, Кривом Роге.

В 1967 г. 35 заводов Жданова ежесуточно сбрасывали в задыхающийся Азов 850 кубов

неочищенных сбросов, и в речке Кальчик превышение ПДК было в 20—30 раз. А нефти — в
устье реки Кальмиус — в 200 раз. На пляжах Жданова кишечной палочки — в 230 раз
больше нормы.

Всего же в 1964 г. на Украине отмечено более 3 тысяч случаев загрязнения водоемов

заводами и колхозами, но прокуратура УССР смогла возбудить всего лишь 12 уголовных
дел. Не потому ли в 1965 г. более 1,6 млрд. кубов загрязненных стоков сбрасывалось в
республике в реки вообще без всякой очистки (5). Ущерб от этого невозможно подсчитать.
Есть только отдельные цифры: например, в 1958 г. рыбное хозяйство Азовского моря
понесло потери от загрязнения в 475 млн. рублей.

“Согласно постановления Совета Министров УССР от 6 апреля 1957 г., — говорилось в

справке за ноябрь 1958 г., подготовленной на заседании Президиума ЦК КПУ, — в прошлом
году должны были быть построены и введены в строй очистные сооружения на
предприятиях Сталинского совнархоза — 19, Луганского — 10 и Киевского — 13.
Фактически по Сталинградскому совнархозу ни одного очистного сооружения не было
сооружено, по Луганскому — сооружено только одно и по Киевскому совнархозу — три”
(6).

Санинспекция Минздрава УССР насчитывала в 1957 г. 6839 человек штата — но что она
могла сделать?

1962 год. Из 300 предприятий Донбасса очистные имели только 188 (другой вопрос —
качество их работы). Туберкулезные санатории Черниговской области, больницы Донбасса и
Закарпатья сбрасывали неочищенную, бактериально загрязненную воду в речки, из которых
население брало воду. В этом же году полностью неочищенных стоков сброшено 3 млрд.
кубов. На очистку требовалось 49 млн. рублей, выделили — 29 млн. И при этом план
строительства очистных на I полугодие 1962 г. осилили лишь на 39 процентов.

Многие предприятия сливали в водоемы ценнейшие вещества: Киевский лесохимкомбинат

— 50 тонн скипидара в год, Дарницкий шелковый — 5 тонн меди, Рубежанский
химкомбинат — 23 тысячи тонн медного купороса ежегодно (7). По подсчетам стоимость
ценных веществ, выброшенных в водоемы УССР в 1965 г., составила 100 млн. рублей (12).

Доведенные до отчаяния отравлением воздуха и воды, в июле 1961 г. жители города

Луганска послали Хрущеву письмо. “Наш город, — писали горожане, — расположен в
котловине, а заводы им. Артема и литейно-механический — в самом центре Луганска.
Причем речку Ольховатку для расширения их территории уже переносили 3 раза. Из-за
загрязнения погибли все пчелы и городские деревья, а оконные стекла приобрели матовый
цвет, через который не видно солнце. Многие люди стали инвалидами. Сами же директора
заводов живут в других, чистых районах, и один из них — Стовбур, на наши жалобы смеется
— “Кому душно, оденьте противогазы”. Просим Вас, Никита Сергеевич, принять меры,
вплоть до того, что мы согласны сделать несколько субботников, несколько рабочих дней
отдать на то, чтобы газ был ликвидирован, вернее, эти деньги повернуть на поглощение
вредных газов” (8).

92
В 1959 г. в Белой Церкви, по соседству с всемирно известным дендропарком Александрия
появился военный авиационный завод. Естественно, без очистных. Его стоки стали
сбрасывать через пруды дендропарка в речку Рось ниже водозабора Белой Церкви.

В 1966 г. народный контроль сигнализировал в правительство Украины: в водоемы за год

сброшео 17,7 млрд. кубов сточных вод, из них 4,1 млрд. кубов особо загрязненных, в том
числе 3,7 млрд. стоков промышленных предприятий. Полностью не очищенных отходов
сброшено в водоемы около 1 млрд. кубов, ущерб природе составил 700 млн. рублей. Очень
плохо работают очистные установки, их эффективность составляет лишь 50 процентов (16).

1970 год. Пестициды выявлены в каждом третьем водоеме республики (9). Без всякой
очистки сброшено в воды 0,7 млн. кубов. Остальные сбросы, проходящие через очистные,
удовлетворительно очищались лишь на 65 процентов.

1971 год. Рубежанский химкомбинат сбросил в Северский Донец 700 тысяч кубометров
неочищенных стоков. В мае этого года в Кременчугском водохранилище погибло из-за
отравления более 6 тысяч центнеров рыбы (11). И ничего удивительного в этом нет. Ибо в
самом Кременчуге количество загрязненных стоков с 13 тысячи кубов в 1967 г. возросло до
52 тысяч кубов в 1971.

“В результате сброса сточных вод заводом “Запорожсталь, — писали в октябре 1971 г.

авторы справки для Политбюро ЦК КПУ, — из шламонакопителя в Каховское
водохранилище в районе г. Запорожье из выпавших шламов образовался полуостров,
перегородивший русло Днепра до 300 метров. Вода ниже сбросов сточных вод имеет буро-
красную окраску, которая распространяется вниз по течению на 50 км, а это создает
неблагополучную обстановку для водоснабжения населенных пунктов и городов Марганец,
Кривой Рог, Никополь” (10).

Однако общего ощущения надвигающейся беды не было. Молчали украинские писатели,

молчали (за исключением “Рабочей газеты” и журнала “Перец”) украинские средства
массовой информации. Во многом это объяснялось не только местной перестраховкой, но и
жестким партийным контролем, мощной цензурой.

В 1963 г. и в конце 60-х годов были введены ограничения на природоохранную информацию

о Байкале, а в 1972—1973 гг. вышел Указ Главлита СССР № 23-РМ, объявивший новые
запреты на экологическую тему (13).

Что же касается суперзагрязненных заводов и городов военно-промышленного комплекса, то

тут вообще все молчали— информация по ним не входила даже в закрытые сводки
Госкомстата и Минздрава.

“Планы строительства очистных сооружений год из года не выполняются, а кое-где эти

сооружения даже не вносятся в комплекс пусковых объектов, — писал в 1966 г. референт
Совета Министров УССР О. Медведовский. — Например, Львовский
нефтеперерабатывающий завод должен был построить очистные сооружения еще в 1957
году, а их нет и до сих пор. На Васильковском кожзаводе №4 (Киевская область)
строительство очистных сооружений ведется уже 8 лет...” (12). Но это мало волновало
первых лиц районов, областей, республики, страны.

Более того, принимались даже специальные союзные и республиканские постановления по

освобождению крупных заводов-загрязнителей от штрафов за наносимый вред природе и
здоровью людей.

93
Так, указанием правительства СССР от 9 января 1958 г. лидер донецких гигантов-
загрязнителей завод “Азовсталь” был освобожден, как исключение, от уплаты штрафов за
спуск сточных вод до 1960 г., при условии, что к концу 1959 г. он построит очистные (14).
Что так и не было, естественно, сделано.

17 июля 1961 г. председатель Совмина УССР Щербицкий подписал распоряжение № 877-р

об освобождении другого известного отравителя природы — Днепропетровского завода им.
Дзержинского от уплаты в 1961 году штрафов за спуск неочищенных сточных вод (15). И
примеров таких можно привести достаточно.

И уже вовсе попирали проблемы окружающей среды, когда дело касалось благоденствия
военно-промышленного комплекса. Секретным постановлением ЦК КПУ и Совмина УССР
от 11 февраля 1969 г. “О мерах по предотвращению загрязнения воздушного и водного
бассейнов и земель г. Киева” Институт ядерных исследований АН УССР обязывался
построить очистные для своего ядерного реактора. Что, конечно, не сделал. Но реактор в
строй нужно вводить. Поэтому президент АН УССР Б.Патон шлет в декабре 1970 г.
секретное письмо в ЦК КПУ и Совмин УССР:

“Учитывая то, что работа реактора ВВР-М не вносит существенных изменений в

радиоактивную обстановку г. Киева, Президиум АН УССР просит разрешить запуск
реактора, поскольку это необходимо для выполнения важных научных и оборонных работ в
установленные сроки. (...) Освободить Академию наук УССР от выполнения пунктов 2 и 3
дополнения к Постановлению ЦК КПУ и Совета Министров УССР, которые касаются
реактора ИЯИ АН УССР” (имеется ввиду ввод очистных сооружений — В. Б.) (18).

Зато водо- и воздухоохранными исследованиями Академия наук УССР не очень-то

стремилась заниматься. В 1966 г. в системе Академии наук над очисткой вод работало аж
шесть человек, а из 20 разработок, с 1960 по 1966 гг., оказалось внедрено лишь пять.
Народный контроль, проверивший тогда Академию, с тревогой писал в Совет Министров
УССР: “АН УССР неудовлетворительно выполняет задания, определенные постановлениями
ЦК КП Украины и Совета Министров УССР от 21 июня 1960 г. №1073 и от 5 февраля 1964
года №152 в вопросах научной разработки новых методов очистки сточных вод. (...) АН
УССР всерьез рассматривает проблему уничтожения промстоков путем: 1) отвода
промышленных стоков в Азовское море; 2) закачки промстоков Донбасса в подземные недра
(в том числе и атомной промышленности)” (16). Это, кстати, еще в 1958 г. предлагал
украинский инженер Таращенко, но Комиссия по охране природы АН УССР под
руководством И.Г. Пидопличко выступила резко против.

Трудно представить, что бы сейчас было, не дай Бог получи в свое время эти бездумные
проекты “добро”.

К слову сказать, и среди специалистов по защите воздушного и водного бассейнов, врачей-

гигиенистов и санинспекторов не было единого мнения: как лучше бороться с
загрязнениями. Одна группа, во главе с известным московским гигиенистом профессором
С.Н. Черкинским, пошла по пути обоснования максимальных количеств загрязнений,
которые можно сбрасывать в реки, рассчитывая на их самоочистку. Другие, где особенно
выделялся зав. кафедрой общей гигиены Иркутского мединститута профессор Я.М. Грушко,
доказывали необходимость усиления внимания к утилизации вредных веществ и разработке
новых видов очистных. В 1956—1958 годах разразилась довольно жаркая дискуссия, в
которой приняли участие газета “Известия”, жуpналы “Медицинский работник” и “Гигиена и
санитария”. Но кроме научных, была еще и организационная проблема.

94
У семи нянек — дитя без глазу. Охраной вод занимались: санинспекция Минздрава УССР,
госрыбинспекция Минрыбхоза СССР, водинспекция Минводхоза УССР, служба
Мингеологии УССР. Но, когда в 1966—1967 гг. на Украине создавали единый
природоохранный орган — Госкомприроду, украинский Минводхоз выступил первым
против передачи ей функций охраны вод (17).

Как наплевательски относилось украинское правительство к природоохране, к защите воды и

воздуха, свидетельствует стенограмма заседания Президиума Совмина УССР от 24 февраля
1964 года (19).

Тупиковую ситуацию с охраной водных и воздушных ресурсов на Украине, так и в целом в

СССР в 50—60-х годах как нельзя лучше иллюстрирует докладная Главного
Государственного санитарного инспектора СССР В. Жданова, направленная в конце ноября
1959 г. в Кремль.

“Несмотря на наличие целого ряда постановлений Правительства по охране водоемов, ни

одно из них не выполняется руководителями и в назначенный срок.

Из-за недооценки Советами Министров союзных республик, совнархозами и

промышленными предприятиями важности проведения мероприятий по санитарной охране
водоемов, объемы капиталовложений на выполнение этих мероприятий занижаются,
строительство ведется недопустимо медленными темпами и растягивается на многие годы,
выделяемые денежные средства на эти цели недоиспользуются. Примером недооценки
проблемы в целом является отсутствие как в союзном, так и в республиканском масштабе
учета капиталовложений, выделяемых на выполнение мероприятий по охране водоемов.

В Госплане СССР, Госпланах союзных республик вопросы планирования, связанные с

охраной водоемов, никем не координируются, отраслевые отделы Госпланов ими не
занимаются и не требуют соответствующей работы совнархозов. С 1957 года Госплан СССР
фактически прекратил планирование необходимых мероприятий по охране водоемов, таких
планов нет и в Госпланах союзных республик. В совнархозах даже крупных промышленных
районов этими вопросами никто не занимается. В лучшем случае некоторые вопросы
планирования и контроля периодически поручаются в порядке дополнительной нагрузки к
основной работе. В настоящее время в качестве контролирующих чистоту водоемов органов
существуют органы санитарного надзора и органы рыбоохраны, являющиеся
ведомственными органами. Они руководствуются в своей деятельности интересами своих
ведомств и не могут охватить проблемы охраны водоемов в целом с точки зрения всего
народного хозяйства (...). Прокуратура, получая от органов санитарного надзора дела,
связанные с загрязнением водоемов, как правило, прекращает ведение их за отсутствием
состава преступления, учитывая оправдывающие администрацию предприятий
обстоятельства. (...) Основными причинами, приведшими к загрязнению водоемов страны,
являются отсутствие четкой политики в вопросах использования водных ресурсов страны и
их охраны, отсутствие компромиссного подхода к решениям вопросов развития
промышленности и водопользования, а также недооценка значения проблемы со стороны
хозяйственных, советских и партийных органов” (20).

В Москве обсуждение водоохранных проблем порой приносило мало проку. Так в ноябре
1966 г. Секретариат ЦК КПСС обсуждал записку Отдела плановых и финансовых органов
ЦК КПСС в связи с письмами читателей газеты “Правда” о загрязнении водоемов. Решено —
ограничиться обменом мнениями по этому вопросу (!) (24).

Архивы ЦК КПУ и Совмина УССР свидетельствуют, что с 1944 г. по начало 70-х годов на
Украине принято более 30 постановлений и распоряжений правительства по охране вод и
95
более 10 — по охране воздуха (часть из которых — совместно с ЦК КПУ), а также закон “Об
охране природы УССР”. Однако при пристальном изучении такое изрядное количество
директивных бумаг обесценивается их непродуманностью и неисполнительностью. Какой-
либо законодательной политики не существовало. Чаще всего украинские постановления
появлялись вслед за союзными. В иных случаях — как реакция на экологические катастрофы
локального масштаба. Потравил, скажем, Лисичанский химкомбинат лес в зеленой зоне
Северодонецка, и в августе 1964 г. выходит декрет по ликвидации последствий (21). К слову
сказать, Донбассу уделялось немало внимания, только отдельных постановлений и
распоряжений было принято четыре. Закон об охране природы УССР запрещал ввод в строй
загрязняющих воздух объектов — но они вводились.

Как правило, почти все правительственные директивы выполнялись наполовину или вообще
не выполнялись.

Тогда издавалось очередное постановление, обязывающее выполнить предыдущее.

Постановление от 30 декабря 1961 г. “О ходе упорядочения использования и усилении
охраны водных ресурсов Украинской ССР” предписывало министерствам и ведомствам
выполнить другое правительственное постановление по этой же теме от 21 июня 1960 г. (22).

Несколько постановлений принималось по Донбассу (об охране вод Северского Донца —

Совмином СССР 15 июля 1954 г., об обеспечении Донбасса водой — Совмином СССР 13
мая 1954 г. и Совмином УССР совместно с ЦК КПУ — 7 июня 1954 г.) — однако
экологическая обстановка продолжала ухудшаться. Убедившись, что сточные воды Донбасса
очистить не удается, в начале 1960-х возник горе-проект их сбора и сброса в Сиваш. Однако,
видимо, денег не хватило на эту глупость.

Некоторые проекты постановлений, предполагавшие жесткие меры по отношению к

виновникам загрязнений, как “О повышении ответственности руководителей предприятий за
спуск сточных неочищенных вод (1960 г.) — так и оставались проектами.

Архивы свидетельствуют — украинский ЦК партии довольно долго не замечал растущую

экологическую беду, впервые посвятив проблеме загрязнения вод заседание президиума
лишь 7 марта 1957 г. И затем, до начала 70-х — еще пять раз. Как правило, подискутировав,
партийные мужи затем передавали принятие решения Совмину УССР.

В 1960 г. был создан Госводхоз УССР, этим же летом принят закон “Об охране природы
УССР”. В 1970 г. Верховный Совет СССР утвердил “Основы водного законодательства
СССР и союзных республик”. Но вялое законотворчество отставало от проблем дня.
Отставала и наука. В 1954 г. Украинским институтом коммунальной гигиены было
проведено изучение санаторного режима водохранилищ Донбасса, разработаны
гигиенические требования к устройству и санитарной охране этих объектов. Кое-какая
исследовательская работа велась и по оценке методов очистки сточных вод коксохимических
заводов Украины. Однако всех этих научных усилий было явно недостаточно.

Более эффективным, наверное, было бы просто советовать людям не проветривать комнаты

перед сном и не пить воду из-под крана.

Действительно, страшно дыхание эпохи, в которую нечем дышать.

ЛИТЕРАТУРА

01. Нагибина Т.Е., 1956. Задачи санитарной охраны водоемов. Охрана природы и заповедное
дело в СССР, № 1, стр. 36—47.
96
02. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 3214, л. 51.

03. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 3214, л. 137.

04. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 3214, л. 53.

05. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 12сс, д. 3214, лл. 26—28.

06. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 2927, лл. 15—19.

07. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 8, д. 3015, лл. 93—100.

08. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 9122, лл. 153—157.

09. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 5998, л. 27.

10. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 10, д. 1037, лл. 51—63.

11. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 5449 л. 268.

12. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 1047, лл. 55—56.

13. ЦГАВО Украины, ф. 4605, оп. 1, д. 156, л. 28.

14. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 7714, л. 1.

15. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 8425, лл. 215—216.

16. ЦГАВО Украины, ф. 4604, оп. 2, д. 583, лл. 16—19.

17. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 3111, л. 40.

18. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 25, д. 365, лл. 76—78.

19. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 3214, лл. 100-115.

20. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 7713, лл. 285-290.

21. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 2606, лл. 123—126.

22. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9 д. 8405, лл. 99—106.

23. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 3050, л. 233.

24. ЦХСД, картотека Секретариата ЦК КПСС, протокол № 13 от 2.11.1966г.

25. Материалы к истории гигиены и санитарного дела в УССР, 1959, К., № 1, 255 стр.

Глава 4. Охрана наземных животных (X век — 1850)

97
С животными, особенно с птицами, у жителей Киевской Руси было связано очень много.
Они — воплощение божественной сущности, верха, неба, солнца, ветра, облака, духов,
грома, свободы, роста, плодородия, души, дитяти, вдохновения, жизни. Некоторые птицы у
древних славян считались тотемами и строго охранялись. Белый лебедь, согласно поверью,
мог превратиться в бога — Белобога. Волхвы сурово, под угрозой смертной казни,
запрещали охоту на белых лебедей (1).

Огромное уважение к соколам, орлам, ястребам объяснялось двумя причинами: во-первых,

сокол считался у киевских славян прародителем мира, и во-вторых, хищные птицы являлись
важнейшим элементом охоты, любимого занятия русичей. А любовь к ласточке, голубю и
некоторым другим птицам дошла и до наших дней.

Кроме того, у жителей Киевской Руси существовал культ жаб, ласок, ужей (последние жили
практически в каждом доме и питались с детьми из одной миски). Языческая любовь к
животным прижилась и позже, при христианстве, воплотившись в поговорки и приметы: “И
козявка — Божье творение”, “Убить бобра — не видать добра”, “Хранит Бог и дикого зверя,
и птица небесная не без прибежища”. А фаунистические народные традиции у малых
народов Сибири, Поволжья, Кавказа и Дальнего Востока сохранились и до 40-х годов XX
века.

Однако кроме чисто религиозных, высоконравственных народных примет и традиций,

охранявших часть видов животных, некоторые из них попали под защиту государственных
законов.

До Киевской Руси отдельные славянские племена имели свои охотничьи угодья, ими
охраняемые. Поэтому, естественно, уже первые юридические документы Киевской Руси
регламентируют использование диких животных. Но, естественно, не в целях их охраны в
классическом понимании, а больше как частную собственность. “Устав Великого князя
Ярослава Владимировича о судах” имел специальный раздел “О бобре”, содержа наказания
за его своевольную добычу. Согласно “Руской Правде” Ярослава Мудрого за добычу
(воровство) в чужих владениях ястреба, сокола изымался штраф в 3 гривны, голубя и
куропатки — 9 кунь, гуся, утки, лебедя и журавля — 30 кунь. За воровство племенного бобра
из норы — 12 гривен. "Если же в чьем-то владении, — гласила “Руская Правда”, — будет
изрыта земля, найдутся сети и другие признаки воровской ловли, то община этой местности
обязывалась разыскать виновного или же уплатить штраф в 12 гривен. За рубку бортного
дерева полагалось три гривны с полтиной. За убой чужого коня или иной скотины — 12
гривен штрафа и в придачу хозяину за причиненный ущерб — урочную цену” (2).

Следующим документом старинного права на территории северной части Украины являлся

Литовский статут 1529 г. В нем имелся девятый раздел, именовавшийся “О ловах, о пущах, о
бортном дереве, об озерах, о бобровых гонах, о хмельниках, о соколиных гнездах”.

За охоту в чужом владении стрелок обязан уплатить 24 рубля грошей, а за убийство зверя в
пуще — назначалась смертная казнь. Кроме прочего, виновные платили иск и за добытого
зверя. Зубр стоил двенадцать рублей грошей, лось — шесть, олень, медведь, конь и лань —
по три, кабан и рысь — рубль, серна — полкопы грошей. За разорение соколиного гнезда,
кражу из него молодых соколов налагался штраф в 12 рублей грошей. Такой же штраф — за
“обкрадание” лебединого гнезда и порчу охотничьей снасти. Но наибольший интерес
представляет статья “О бобровых гонах”. Она не только предполагала строгое наказание за
добычу бобра в чужих владениях (“А сколько бы убил бобров, должен платить за карего
копу грошей, а за черного — две копы грошей”), но и имела экологический подход к охране
этих ценных зверей: “... в чьих владениях будут гоны, не должен разрешать своим людям и
сам не должен от старого поля допахивать на такое расстояние, чтобы можно было до
98
гнездовья бобров добросить палку. На такое же расстояние не должен подкашивать сенокосы
и вырубать новые кусты” (3).

За кражу птиц статут налагал такие штрафы: кречет красный — 12 рублей грошей, кречет
белый — 10, кречет серый — 6, сокол — 12 рублей грошей, ястреб — 6, балобан — 3, сарыч
— 3, чеглок — 3, ястребец — 1 рубль, дремлюга — 1 рубль грошей, прирученный журавль
— 3 копы грошей, лебедь прирученный — 10 коп грошей.

Статут 1566 г. практически повторял содержание старого Литовского статута, и статут 1588
г. смягчал наказание за отстрел зверя в чужом лесу. Вместо смерти виновнику грозил штраф
и шесть недель заключения в замке. За пожар, принесший вред бортному дереву, птице и
зверю, виновный уплачивал сумму ущерба.

Другой законодательный акт Великого княжества Литовского — “Устав на волоки” 1557 г.

определял, что мелкого зверя и птицу на своих землях добывать можно сколько хочешь,
“...але серны и иньшого большого зверу не бити и на своих волоках, а особливо в пущах и
под пущами нашими ручниц ховати и жадного зверу ловити не мают под горлом” (4).
Литовские статуты действовали в Украине приблизительно до начала ХIХ века.

Отмечу также, что еще в XIII веке князь Владимир Волынский заповедал для охраны зубров
территорию Беловежской пущи. В 1538 году польский король Сигизмунд I повторил этот
указ. Немецкий дипломат З. Герберштейн отмечал в своих записках, что в те времена на
землях славянских и литовских князей на некоторые деревни возлагалась охрана туров и
забота о них (5).

Польский король Владислав Ягелло приблизительно в 1423 г. издал указ об охране

животных, который распространился и на западные области современной Украины: “Тот,
кто убьет оленя, кабана, коня или лося чужого подраненного или загнанного чужими
собаками, платит 3 гривны за вину, и ще 3 — владельцу зверя (...) С весны и до начала осени
никто не имеет права охоту затевать, иначе штраф 3 гривны (...) Если у кого в имении есть
поселения бобров, имеет законно сам и не пускать других разрушать их поселения — пахать
ближе чем можно докинуть палку” (14).

Польский король Зигизмунд Август в 1557 г. издал декрет о запрете охоты на молодых
лисиц, на виновников накладывали штраф в 5 фунтов серебра (18).

В 1597 г. польский король Зигмунд III издал распоряжение об охране туров, запрещавшее в
местах их обитания пасти домашний скот или косить сено (14). Затем польские охотничье
законодательство получило свое развитие в 1778 г.

Литовские статуты имели влияние не только на польское законодательство, но и на русские

охотничьи законы. Судебник 1497 г. Великого князя Ивана III и Соборное уложение царя
Алексея Михайловича 1647 г., Судебник 1589 г. уже охраняют права хозяев на домашних
животных. Так, штраф за убийство “безвинной” собаки предполагался таким, сколько
“государь тое собаки пожалует” (6).

Позже Соборное уложение было дополнено положениями, запрещавшими ловить, стрелять

или отгонять птиц на чужой приваде, кражу сеток для ловли птиц.

Надо сказать, что население Киевской Руси любило и прекрасно разбиралось в животном
мире. Вспомнить хотя бы славный памятник древней поэзии — “Слово о полку Игореве”, с
каждой страницы которого слышится клекот орлов, курлыканье журавлей, тявканье лисицы.

99
Для охраны дичи ради княжьих забав заповедывались урочища: под Киевом, при Владимире
Мономахе в конце ХІ века — Зверинец и Соколий Рог.

Практически все природоохранные статьи Литовских статутов перешли в другой, уже чисто
украинский документ XVII века — “Права, по которым судится малоросский народ”.

Сохранилось несколько ярких воспоминаний очевидцев необыкновенного богатства

животного мира нынешней Украины.

Венецианский дворянин Иосафат Барбаро, посетив в 1436 г. побережье Азовского моря,

писал: “...эти пригорбки и долины стали пристанищем разного роду птиц, которых слетается
туда такое большое количество, что около стен и во рвах куропатки и дрофы гуляли целыми
стаями, вроде как на подворье домашних хозяйств (...). Ночью, если окна в домах были
отворены, птицы на свет влетали даже до самых покоев. Диких зверей, как оленей и др.
сберегалось тоже без числа...” (7).

Другие, не менее восторженные описания оставил польский путешественник Михалон

Литвин, побывавший в Киеве в 1550 г.

“В старых дубах и буках, в которых сделались дупла, обильно водятся рои пчел с сотами
меда, который отличается чудесным цветом и видом. Диких зверей и зубров, диких коней и
оленей такое количество в лесах и полях, что на них охотятся только ради шкуры, а мясо в
связи большого их количества бросают, кроме спинной части; ланей и диких кабанов даже
совсем не употребляют. Дикие козы в таком большом количестве перебегают зимой из
степей в леса, а летом назад, что каждый крестьянин забивает их до тысячи в год. По берегам
речек в большом количестве встречаются жилища бобров. Птиц такое огромное количество,
что весной мальчики набирают полные лодки яиц диких уток, гусей, журавлей и лебедей, а
позже их выводками наполняют курятники. Орлят сажают в клетки ради их перьев, которые
прикрепляют к стрелам” (7).

Животный мир Киевской Руси был гораздо богаче, чем сейчас. Профессор Н.В. Шарлемань,
изучив два величайших памятника того времени — “Слово о полку Игореве” и фрески
Софии Киевской, пришел к выводу, что тогда на землях нынешней Украины встречался
кулан (исчез в середине XVI века), тарпан (последние экземпляры убиты на
Мелитопольщине в 1876—1879 гг.), сайгак (исчез в начале XIX века), тур (выбит в XVI—
XVII веках), зубр (выбит в середине XVII века и реакклиматизирован на Украине в 50—60-х
годах XX века), росомаха (исчезла в конце XIX века), а также, как предполагает Н.В.
Шарлемань, возможно, в диком состоянии редко встречался лев и гепард (20). По крайней
мере с последним киевские князья часто охотились на тарпанов.

Не только простой люд, но и князья слыли большими любителями охоты. Владимир

Мономах оставил такие воспоминания о своих охотах под Черниговом: “Тура мя два метала
на розех с конем, оленя мя один бол, а два лоси — один ногами топтал, а другой рогами бил,
вепрь ми на бедре мечь отял, медведь ми у колена подклада укусил, лютый зверь скочил ко
мне на бедры, и конь со мною поверже” (9).

А князь Мстислав на охоте и умер.

В отличие от Франции, Германии и Англии, как между князьями Киевской Руси, так и между
общинами и князьями существовали специальные договоры на охотничьи угодья и способы
лова, за нарушение которых виновные жестоко расплачивались. В 970 г. киевский князь Олег
убил сына воеводы Свенельда, встретив его в запретном для охоты месте.

100
Во время монголо-татарского нашествия ханы имели право на промысел зверя и птицы по
всей Руси (перещеголяв русских князей), но вот местное духовенство освободили от всех
пошлин за охоту. По-видимому, именно во времена татарского нашествия на территории
Киевской Руси исчез один из первых зверей, на которого велась обильная охота — соболь, а
затем — кулан.

Во времена Гетманщины (XVII — начало XVIII в.) среди казацкого сословия в полках
Стародубовском, Нежинском, Черниговском, Лубенском существовали так называемые
бобровники, пташники и стрельцы (вовкогоны) — специализированные казачьи охотничьи
общины, занимавшиеся добычей бобров, птиц или других животных. Их доходы в основном
шли “на гетманскую булаву и кухню”. Эти общины просуществовали до конца Гетманщины
(10). Внутри общин действовали жесткие нормы охраны и добычи промысловых зверей,
которые неукоснительно соблюдались.

Король польский Сигизмунд 8 декабря 1507 г. дал жителям Киевщины грамоту, которой
повелел: “А бобров по церковным селам и по княжеским, и по панским, и по боярским не
гонити...” (22).

Гетман Полуботок в своем универсале в 1722 г. предписывал бобровникам тщательно

охранять свои угодья: “...а если б мимо его атамана, кто иншина для ловле того зверу
водного мев в помянутые речки входити, у таковаго всякого, где колвек поймают, свободно
им будет пойманный зверь и все железные орудия одобрати” (15).

Но строго охраняя свои угодья, бобровники, а особенно стрельцы, частично в погоне за

добычей вторгались во владения запорожцев.

Так, 1 июня 1761 г. полковник Корней Шустовал сообщает кошевому атаману Григорию
Федорову о задержании чужих охотников, у которых его команда отобрала двух коней и
мушкеты (11). Всего же известно 17 Указов Коша Запорожского, направленных на охрану
леса, рыбы и дичи (23).

Зоолог С.В. Кириков писал, что запорожские казаки не тревожили беременных сайг, и они
ягнились около казачьих хуторов и жили там с ягнятами. Лишь после того, как ягнята
приходили в силу, казаки начинали охотиться на сайгаков, и те уходили от хуторов.

Не потому ли появились легенды (одну из них записал этнограф Я.П. Новицкий),

объясняющие оскудение животного мира... выселением казаков из Запорожской Сечи?

“Пока казаки жили тут, много было рыбы, зверя, птицы и леса по Днепру, а на степи такой
рос камыш, что как зайдешь конем, то и не видно. А гадов было... Были желтобрюхи,
полозы, а в пещере, что в Высокой Голове острова Хортицы, жил Змей. Он никого не трогал,
и казаки его не боялись. Бывало, говорят, как засияет, так и осветит Днепр. Он, говорят, не
каждую ночь и показывался, а так, в месяц или в недели три раз и все около своей пещеры,
что называется Змеиной. Но как подались отсюда запорожцы под турка, пошла за ними рыба
и птица, подался и зверь всякий... После того, говорят, как ушли запорожцы, тут, в скалах,
что-то ходило и стонало. А ночью как заголосит, аж тело стынет. Потом со стороны Кичкаса
как начали лететь камни на Хортицу, так те камни на Черной скале и остались. Грустно и
страшно было тогда... После запорожцев остались одни филины: они и теперь каждую ночь
тоскуют в скалах” (12).

В разных местах Приднепровья в XVI—XVII веках некоторыми землевладельцами

принимались решения, в той или иной степени направленные на охрану охотничьих

101
животных. Кое-где крестьянам запрещалось селиться возле пущ, или не разрешалось
охотиться (21).

В XVII веке в центральной и восточной части Украины местные суды руководствовались не

только литовскими законами, но также Магдебургским, Хелминским правом и Саксонским
зерцалом. По этому своду законов никто не имел права охотиться в чужих пущах (штраф
двенадцать рублей). Кроме этого за отстрел зверей в чужом лесу налагался иск от 12 рублей
(за зубра), до 60 копеек (за птицу). Запрещалось в чужих угодьях разорять лебединые и
соколиные гнезда, портить бобровые гоны (косить сено, резать лозу, пахать и т.п.).
Специальные статьи защищали от побоев или гибели хозяйских домашних животных.

Однако, так или иначе, но именно в XVI веке на Украине, в Белоруссии и Европейской части
России исчезли последние туры.

Начиная с Петра I в Российской империи начинают приниматься многочисленные

правительственные распоряжения, направленные на ограничение охоты в отдельных
местностях.

Петр I не был охотником, и современники донесли до нас воспоминания о нем как о

щадящем “братьев меньших”. Однажды во время опытов с пневмонической машиной, когда
под хрустальный колпак была посажена ласточка, начали вытягивать воздух. Птичка
затрепетала в воздухе и Петр I дал команду — “Полно, не отнимай жизни у твари
безвредной, она — не разбойник”. А государыня добавила — “Я думаю, дети по ней в гнезде
плачут”, и взяв ласточку, поднесла к окну и выпустила (19).

При Елизавете Петровне последовали охотничьи указы, касающиеся окрестностей Москвы.

Территории других регионов, в частности Украины, они не затрагивали. И поэтому лебедей в
Киеве, на Крещатике (тогда это была большая балка) ловили и весной, и летом, и осенью.

17 июля 1763 г., по предложению обер-егермейстера С.К. Нарышкина, Екатерина II

утвердила новый указ, распространявшийся на всю страну: “Марта с 1-го числа до Петрова
дня (29 июня) никому и нигде во всем государстве зверей и птиц (кроме хищных, из зверей
— медведей, волков и лисиц, а из птиц — коршунов, ястребов, ворон, галок, воробьев и
других тому подобных) как тенетами, цевками, петлями, кляпами и никакими тому
подобными инструментами и ямами не ловить, так и с собаками не ездить и не стрелять”
(13).

В 1827 г. этот закон был подтвержден в той же редакции.

На Галичине также действовали охотничьи правила, утвержденные австро-венгерским

монархом 13 апреля 1786 г., затем 13 октября 1807 г. и 7 марта 1849 г., где имелись статьи об
охране певчих птиц. Польский помещик и натуралист, друг Брема Станислав Петруский
создал в 1833 г. на Галичине, в селе Пидгородцы Скальского уезда (теперь Львовская обл.,
Стрыйский р-н) один из первых в западной Европе (и на Украине) зверинцев, где обитало до
500 видов млекопитающих, птиц и рептилий. Одной из целей зоопарка являлось изучение
редких животных. К сожалению, в январе 1848 г. зверинец сгорел (17). С. Петруский
является также автором одних из первых в Галиции орнитологических работ, в которых
подняты вопросы охраны птиц. В 1838 г. на Галичине создается первое охотничье общество
— Городское общество охотников во Львове, просуществовавшее недолго.

ЛИТЕРАТУРА

102
01. Плачинда С., 1993. Словник давньо-української мiфологiї, Київ, Український
письменник, 63 стр.

02. Материалы к изучению истории государства и права СССР. “Русская Правда”, 1958. М.,
Госюриздат, 58 стр.

03. Статут Великого княжества Литовского 1529 года, 1960, Минск, АН БССР, 252 стр.

04. Законодательные акты Великого княжества Литовского, XV—XVI вв., 1936. Соцэкгиз,
Ленинград, 210 стр.

05. Рахилин В.К., 1989. Общество и живая природа, Краткий курс истории взаимодействия.
М., Наука, 213 стр.

06. Судебники XV—XVI веков, М-Л, АН ССР, 605 стр.

07. Сiчинський В., 1992. Чужинцi про Україну, К.: Довiра, 254 стр.

08. Карамзин Н.М., 1989. История государства Российского, Москва, т. 8, гл. 4, № 6, стр. 101.

09. Арестов Н.Я., 1866. Промышленность древней Руси, Спб., 321 стр.

10. Корноухов Е., 1913. Судьба бобровников, стрельцов и пташников Черниговской

губернии. Труды Черниговской архивной комиссии, в. 10, Чернигов, стр. 56—73.

11. Гисцова Л.З., Демченко Л.Я., 1991. Щоб защадьевши леса... можно било i напредны чем
корыстовитись. Архiви України, № 5—6, стр. 75—84.

12. Новицкий Я.П., 1912. Духовный мир в представлении малорусского народа,

Екатеринослав, 240 стр.

13. Соловьев Д.К., 1992. Охотничьи законы. В кн.: Охота и охрана природы, ч. 1, М.: ЦНИЛ
Главохоты, стр. 51—74.

14. Szafer W., 1965. Zarys historii ochrony przyrody w Polsce. Ochrоna przyrody i jej zasobow, ч.
1, Krakow, стр. 53—105.

15. Плохинский М., 1891. Материалы для истории внутренней жизни Левобережной
Украины. Бобровники. Стрельцы (с приложением документов). Сборники Харьковского
историко-филологического общества, т. 3, Харьков, стр. 29—155.

16. Права, по которым судится малороссийский народ, 1875, М-Спб, 1027 стр.

17. Janusz B., 1912. Ochrona przyrody, Sylwan, № 3—4, стр. 111—139.

18. Ochrona lisa w dawnej Polsce, 1939. Lowiec, № 1—2, стр. 17.

19. Редько Г.И., Шлапак В.П., 1993. Петр I об охране природы и использовании природных
ресурсов, К., Либiдь, 171 стр.

20. Шарлемань Н.В., 1997, Природа и люди Киевской Руси, Киев, Киевский эколого-
культурный центр, 163 стр.

103
21. Крипакевич I., 1925. Нарис iсторiї українського ловецтва до кiнця XVIII ст., Львiв, 23 стр.

22. Сементовский Н., 1857. Сказания о ловах великих князей Киевских, Спб, 18 стр.

23. Бегека А.Д., 1996. Iсторiя охорони природи в Українi (до кiнця XVIII ст.), Деп. в ГНТБ
Украины 15.05.96, № 1210—Ук—96, 132 стр.

1850—1917

В конце ХІХ века Украина навсегда потеряла еще два великолепных вида животных: до 1870
г. сайгака и до 1880 г. — тарпана. Продолжалось иcтребление других птиц и зверей.
Известный этнограф Ф.К. Волков описывал этнографические особенности украинского
народа конца XIX века: “Достаточно примитивна и охота на птиц. Иногда их бьют просто
палками или длинными кнутами с свинцовой гирькой на конце, как напр. дроф во время
гололедицы или осенних дождей. Некоторых водяных птиц окружают на воде и тоже бьют
длинными “лозинами”, как напр. курочек, молодых утят и т.п. Перепелов и куропаток ловят
сетьми... Взрослых уток ловят еще, протягивая поперек речки крепкий шнурок с
прицепленными к нему волосяными петельками (сильцами), в которые и попадают
головками неосторожные птицы. На мелких птиц устраивают силки на земле или на деревьях
или убивают их при помощи склепцов (кляпцы). В Черниговской губ. весной жители целыми
деревнями отправляются и теперь еще на берега собирать яйца уток и других птиц,
совершенно не заботясь об уничтоженной таким образом дичи и доходя в этом отношении
до истинного варварства: “Знайде гнiздо, розiб’є одно яйце — як вже насижене, то усi ногою
i передавить, а як свiже — то забере...” (1).

Особенно доставалось хищным птицам, зачисленным охотничьим законодательством в

когорту “вредных” и подлежащих отстрелу. Киевский заводчик Марр с 1910 по 1914 гг.
выдавал лесникам специальные премии за уничтожение 40 орланов, змееядов, орлов-
карликов и подорликов. Много птиц было принесено в жертву капризам дамской моды.
Только в 1892 г. одна из московских фабрик отправила своим заграничным коллегам 30
тысяч шкурок воробьев, 1 тысячу дятлов, 30 тысяч белых куропаток, 3800 цапель, 1200 чаек
(10).

Столыпинские реформы вызвали усиленное поднятие целинных участков.

Перепахана дикая ширь,

Воля-вольная степи целинной,
Где на борзом коне богатырь,
За сайгаком носился былинным, —
с грустью писал одесский зоолог Иван Иванович Пузанов.

“Из окрестностей г. Харькова пишут: как известно, охота на диких коз-самок воспрещается в
течение круглого года, и на самцов с 1-го ноября и по 1-е июня. Между тем, охотники,
преимущественно крестьяне пригородных сел, нисколько с этим правилом не считаются, и
хищническое истребление коз производится ими без всякого зазрения совести. Так, напр., на
днях вблизи с. Песочина тремя местными крестьянами убиты в лесу Гладкова трое коз-
самок. По случаю такой “удачной” охоты, один из охотников задал пир, на который в
качестве почетных гостей были приглашены два жандарма: один с балашовского, а другой с
харьковского вокзала. Случайно об истреблении коз узнали чины местной уездной полиции
и по этому поводу в настоящее время производится расследование”, — сообщили в 1914 г.
“Бюллетени Харьковского общества любителей природы” (2).
104
И хотя правительством и властями на местах принимались некоторые меры — Киевский
генерал-губернатор Трепов разослал даже специальный циркуляр по борьбе с
браконьерством (3), положение менялось мало. Языческие “обереги” почти или уже не
действовали, толковых фаунистических законов еще не было, экологическая культура,
особенно с возникновением пролетариата — была необыкновенно низкой.

С середины ХІХ века в Галиции, входившей тогда как часть польской территории в состав
Австро-Венгрии, появляются крупные ученые-биологи, немало сделавшие для охраны живой
природы. Один из них — Казимир Водзиский, галицкий охотник и естествоиспытатель. В
изданной им в 1851 г. во Львове книги о влиянии птиц на полевое и лесное хозяйство, он
одним из первых поднял голос в защиту не только “полезных”, но и “вредных” птиц,
выступил против создания монокультур в лесах, как отрицательного фактора влияния на
местную фауну. Примерно в это же время профессор Краковского университета
Максимилиан Новицкий и профессор Львовского университета Евгений Янота подняли в
статьях и своих обращениях вопрос перед Галицким сеймом об охране в Татрах коз, сурков
(по этому поводу по сельским приходам они разослали специальную брошюру), а также
защите полезных птиц и летучих мышей. Их поддержал граф Владимир Дзедушицкий,
известный галицкий любитель природы, создатель первого в Галиции естественного музея,
имевший большое влияние в сейме. 5 октября 1868 г. Галицкий краевой сейм утвердил закон
“относительно запрета ловли, истребления и продажи альпийских животных, характерных
для Татр, сурков и диких коз”, узаконенный австро-венгерским правительством в июле 1869
г. В тот же день, 5 октября 1868 г. народный сейм во Львове принял еще один акт “Об охране
полезных птиц и летучих мышей”. Указ запрещал ловлю, продажу, разорение гнезд синиц,
зябликов, малиновок, трясогузок, славок, крапивников, всех других певчих птиц, сов,
пустельги, кобчика, осоеда, орлана-белохвоста, змееяда, козодоя, стрижа, удода, желны,
сизоворонки, кукушки и летучих мышей. За нарушение следовал штраф от 5 до 100 злотых,
или арест от 1 до 20 дней. Расследование и наказание этих нарушений должны были
осуществлять старосты уездов (11). Однако он не был утвержден в Вене. Тогда его
доработали и поддержали различные польские научные общества, однако указ этот вновь не
был утвержден австро-венгерским правительством (11). Удача пришла позже, в 1874 г. Еще
одной неудачной попыткой стало обращение в 1868 г. Комитета Хозяйственного
Товарищества во Львове к правительству в Вене с предложением международных
переговоров с государствами южной Европы об охране перелетных птиц (11). Власти
ссылались на принятый галицким наместником в 1864 г. “запрет ловли, отстрела и продажи
насекомоядных птиц, разорения их гнезд с марта до конца сентября” (20). В 80-х годах Е.
Янота выпустил во Львове (впервые) несколько иллюстрированных таблиц для школ об
охране полезных птиц.

Постепенно развивалось охотничье законодательство. В 1859 и 1871 гг. во Львове создается

первое охотничье общество “Лисовецкое”. Не без помощи В. Дзедушицкого в январе 1875 г.
Галицкий сейм утверждает первый в Галиции закон об охоте. На то время он оказался очень
передовым, устанавливая охранное время на добычу многих видов охотничьих зверей и
птиц: вальдшнепов, лисиц (17). В 1876 г. во Львове, благодаря стараниям В. Дзедушицкого
было утверждено Галицкое (переименованное позже в Малопольское) охотничье общество, а
В. Дзедушицкий стал его первым председателем (1876—1881 гг.). Благодаря усилиям этого
природолюба и охотника в апреле 1878 г. вышел первый номер журнала “Ловец” — органа
Галицкого общества (граф спонсировал его издание). В 1899 г. журнал поместил одну из
первых природоохранных статей — о защите куропаток. В 1880 г. несколько влиятельных
львовских охотников захотели добиться отмены охранного времени на отстрел лисиц и
запрета весенней охоты на вальдшнепа, однако Дзедушицкому удалось отбить атаку. Лишь в
январе 1896 г., когда В. Дзедушицкий уже был тяжело болен, Галицкий сейм сделал-таки
“шаг назад” — утвердил новый охотзакон с этими антиприродоохранными поправками,
узаконенный в следующем году в Вене (16). Им лисица была объявлена “вредным” зверем.
105
Причем, основным аргументом противников В. Дзедушицкого послужило то, что нигде
больше в европейских странах лисица в то время не охранялась весной и летом. Очередной
охотничий закон в Галичине был утвержден Галицким сеймом 13 июля 1909 г. (17). Не без
усилий В. Дзедушицкого, Е. Яноты в декабре 1874 г. Галицким сеймом был принят
долгожданный указ об охране птиц и других полезных животных, узаконенный наконец-то и
в Вене.

Однако сорока была отнесена к вредным птицам, белый аист также оказался вне списков.
Следует отметить также, что в 1886 г. В. Дзедушицкий создал первый на Украине, и
наверное в Европе резерват “Памятка Пеняцка” (22 га у села Пеняки под Бродами в
нынешней Львовской области), одной из задач которого была охрана гнезд орлана-
белохвоста.

В эти же года на Галичине создавались и другие охотничьи общества, например — в городе

Золочеве в июне 1888 г. — “Общество охотничье в Золочеве”. Первым председателем его
стал Стефан Посадский.

В 1876 г. во Львове появилось Охотничье общество им. святого Губерта. В Станиславе

охотники создали свою организацию в 1880 г. Но все-таки самым влиятельным и
многочисленным на Галичине являлось Галицкое охотничье общество. Благодаря его
ходатайству Галицкое наместничество в 1881 г. разослало всем старостам циркуляр о борьбе
с браконьерством, а краевая лесная школа во Львове в 1882 г. создала музей охоты, а затем
открыла кафедру охоты для обучения студентов-лесников азам охотоведения (18). Немало
для охраны птиц в Галиции делали и члены созданного в 1895 г. в Ярославе под Пшемыслем
(современная Польша) Орнитологического общества (23).

С середины 50-х годов XIX столетия в Австро-Венгерской империи и в Галиции стали

издаваться законы о запрете мучения животных. Такие распоряжения были подписаны
австро-венгерским министром внутренних дел в 1853 г., 1854 г., Львовским магистратом — в
феврале 1855 г. и в августе 1870 г. Идею покровительства животным активно
пропагандировали Канцелярия Львовского Митрополита (с 1855 г.) и Краевой школьный
совет во Львове (21).

В 1876 г. священник и профессор германистики Львовского университета Е. Янота создает

во Львове Галицкое общество охраны животных (в 1876 г. в нем насчитывалось шесть сотен
человек), взявшее под охрану не только домашних, но и диких животных. Это общество
просуществовало до 1915 г. С 1876 г. и до конца своих дней Е. Янота редактировал
организованный им “Ежемесячник” этого общества. В марте 1876 г. Галицкое общество
охраны животных обратилось в Галицкий сейм с инициативой утверждения закона об охране
лошадей и наказания за издевательства над животными. В июне 1911 г. Львовский
магистрат, по ходатайству общества, издал указ о запрете продажи диких птиц на улицах и
рынках Львова (22). Общество приняло активное участие в контроле за его соблюдением.
Так, зимой 1889 г., по сигналу активистов общества, львовской полицией в районе парка
Высокий Замок было задержано несколько молодых людей, стрелявших диких птиц из
револьвера (24).

Таким образом, обуздать людскую дикость по отношению к животным пытались четыре

идеи, четыре природоохранных течения, развивавшиеся в конце XIX — начале XX веков.
Движение покровительства животным; охотоведческое; желание предприимчивых людей
использовать полезных зверей, птиц, гадов и насекомых в сельском и лесном хозяйстве; и
последнее, пропагандируемое московским профессором Г.А. Кожевниковым, который
призывал диких зверей охранять из этических, моральных и научных соображений.
Российское общество покровительства животным было организовано в 1864 году, хотя в
106
Одессе уже несколько лет действовала аналогичная организация — Общество сострадания к
животным. Активисты разработали проекты о запрещении охоты на пролетных птиц на
Кавказе, о включении правил обращения с животными в охотничье законодательство, новые
правила рыболовства в Курляндии и закон об охране птиц. В 1887 году, вняв их просьбам,
наказной атаман войска Донского ограничил бесконтрольную охоту своих казаков. По
ходатайству Общества царь запретил вождение по деревням и селам медведей, открытое
кормление удавов кроликами, показ искалеченных животных.

“Нет, в наше время не до пропаганды покровительства животным, это барская затея, — вот
эту самую фразу я слышал, но глубоко ее отвергаю. Не будучи членом Общества, я готов,
однако, служить ему, и, кажется, уже служу”, — писал Федор Достоевский (4). Общество
быстро разрасталось: в 1873 г. создано отделение в Умани, в 1881 г. — в Киеве. Идеи
Общества поддерживали многие знаменитые и авторитетные люди Российской империи:
брат Чехова — Александр, писатель Достоевский, митрополит Киевский и Галицкий
Иоанникий, императрица Мария Федоровна.

Другим направлением покровительства животным стали многочисленные детские Майские

союзы, организуемые как при Обществе, так и вне его. Они действовали в Умани, Киеве,
Одессе, Петербурге, во многих других городах. Дети занимались древонасаждением,
изготовлением гнездовий для птиц и уходом за домашними животными. Известные слова
Бернарда Шоу, что человек является культурным в той мере, насколько он понимает кошку,
— можно смело считать одним из девизов движения покровительства животным.

К пониманию необходимости охраны животных (правда, не всех, а только “полезных”)

постепенно приходили сельские хозяева, владельцы лесных дач, многие земства. В 1898 г.
вопрос об охране полезных птиц обсуждало Херсонское губернское земство. Создали
комиссию во главе с известным зоологом А.А. Браунером. Он подготовил доклад: “Об
охране млекопитающих и полезных для сельского хозяйства птиц”. Выводы его комиссии
следующие: “...по условиям Херсонского края здесь нет птиц, заслуживающих специального
преследования, с одной стороны, а с другой — вследствие огромного вреда, причиняемого
весенней охотой, (комиссия — В. Б.) рекомендует ходатайствовать перед Министерством
земледелия о воспрещении какой бы то ни было охоты в пределах Херсонской губернии с 1-
го февраля по 15-е июля (не исключая и хищных животных, так как под этим предлогом
может убиваться, во-первых, все, а во-вторых, большинство хищников в Херсонской
губернии полезны)". Эта мера, по мнению комиссии, является единственной практической
мерой, которая имеет целью не только охрану охотничьих, но и всяких птиц. Кроме того,
комиссия полагает, что в течении этого периода необходимо воспретить ввоз битых
животных из других, соседних губерний, дабы устранить отговорку, что птицы, найденные у
охотника или на базаре, убиты в другой губернии, где охота не воспрещается” (5). Вопросы
охраны полезных птиц обсуждались в 1893 г. и в Российском обществе плодоводства. С
десяток статей об охране птиц и правильном регулировании охоты в 1899—1911 гг. написал
херсонский энтомолог, известный ботаник И.К. Пачоский.

Постепенно все больше внимания стали уделять охране фауны (в основном охотничьей)
действовавшие в российской части Украины охотничьи общества. Одно из наиболее
влиятельных из них — Киевский отдел императорского Общества правильной охоты был
создан в Киеве в 1888 г. по инициативе киевского домовладельца Е.К. Кобца. В год его
члены составляли примерно 30—40 протоколов.

“В первое время существования Отдела преследование нарушителей охотничьего закона шло

с необыкновенной энергией. Существенную помощь в этом деле оказывал бывший в то
время киевский полицмейстер, посылавший по временам и в рестораны, и на базары, и на
пристани, и на вокзалы железной дороги полицейских чинов, которые, имея указание егерей
107
Отдела, какая дичь в данное время считается запретной, составляли протоколы,
конфисковали дичь, наводя таким путем страх на торговок дичью, заставляя их отказываться
от дальнейшей приемки дичи от охотников-промышленников, а последних от охоты. Но
человек хитер. Поняв, что рундук является неподходящим местом хранения контрабанды,
торговки надумали прятать ее впредь до продажи в более потайные и скрытые места.
Странным и непонятным казалось: ни на базаре, ни на пристанях, ни на вокзале дичи не
было, а в ресторанах по особому заказу подают дупелей? Странным еще более
представлялось, что торговки Марфа, Маруся — тощие и плоские, как доски, стали быстро и
сильно тучнеть, точно после консилиума со знаменитостями и поглощения фунтами
мышьяковистых препаратов медицинской кухни. Еще более необычным казалось, что
красота полного женского тела, округлости груди стали принимать у них чрезмерную и,
притом, совершенно уродливую форму. Не дупеля ли тут? — пришла в голову одному из
чинов полиции счастливая мысль. Да, под защитой женской телесной неприкосновенности,
женской стыдливости и целомудрия, подлежащих строжайшей охране — оказались дупеля!
“Не станут же, — думалось им, — раздевать на базаре?” И не раздевали, а приглашали в
участок” (19).

Мелитопольское общество охотников взяло в 1910 г. в аpенду Бердянское лесничество и

организовало большую работу по охране леса и дичи. В результате браконьерство было
практически прекращено (25).

Всего на территории Украины, входящей в состав Российской империи, на 1912 г.

действовало 55 различных охотничьих обществ, существовавших как в крупных городах, так
и небольших местечках. Старейшее из них — Новороссийское общество любителей охоты,
было организовано 17 декабря 1887 г. (26).

В начале XX века, под влиянием известного немецкого природоохранника Г. Конвенца,

среди наиболее культурной и патриотически настроенной части ученых-биологов
Российской империи стало формироваться движение за охрану памятников природы, под
которыми понимались не только интересные природные территории, но и редкие виды
животных и растений. Среди зоологов одним из первых начал проповедовать идею защиты
животных как ценных в научном и эстетическом плане объектов профессор Московского
университета Г.А. Кожевников. В 1907 г. он высказал гениальную мысль, понятую лишь
много лет спустя:

“Исчезновение какого бы то ни было животного с лица земли — большое горе, хотя бы это
было и весьма вредное животное. Страшно подумать, что никакими силами, никакими
знаниями и затратами нельзя, бесповоротно нельзя возродить к жизни исчезнувший вид
животного. Это вырезанная страничка из книги природы, которую уже не вклеишь, и которая
в то же время, быть может, еще не была вполне прочтена наукой” (6).

Близко к идеям Кожевникова стояли петербургский профессор-энтомолог А.П. Семенов-

Тян-Шанский и петербургский инженер В.Е. Тимонов, поднявший впервые в Российской
империи в 1917 г. вопросы охраны животных при строительных и других работах.

В журналах “Киевская старина” еще в 1882 г. некто М. Левченко писал об исчезнувших и

исчезающих животных южной России — тарпане, олене, лосе, кабане, медведе, бобре,
росомахе, рыси, байбаке, барсуке, сайгаке, серне, зубре, полозе.

“Сильное истребление дичи, особенно серн, произвел в Черниговской губ., в начале 60-х
годов некий богатый самодур В-в, который со свитой из 60 охотников и огромного
количества собак прошел через всю Черниговскую губ., бессмысленно истребляя дичь” (14).

108
Однако наибольшее влияние на охрану животного мира имело охотничье направление. За
период с 1649 г. — с “Уложения” царя Алексея Михайловича по 1889 г. в Российской
империи было принято 142 охотничьих указа. С 1858 г. все эти разрозненные правила стали
собирать в единый охотничий закон, утвержденный 3 февраля 1892 г. и вступивший в
действие с 1 марта того же года. Позднее он был немного дополнен, войдя в Устав сельского
хозяйства (7). Охотничий закон действовал вплоть до октябрьского переворота 1917 г.

“...Плох или хорош был закон 1892 года, не это главное, — считает один из серьезных
современных исследователей российского охотничьего дела О. Егоров. — Главное
заключалось в том, что был разрешен вопрос о надзоре за соблюдением охотничьего закона
(он был поручен полиции) и был разрешен вопрос о наказании за нарушение закона. Это
сразу же создало прочную правовую базу для лиц, ведущих охотничье хозяйство. Они знали
теперь, куда надо обратиться, и как надо разрешать вопросы охраны” (8).

Более того, закон ввел трехрублевые сборы за право охоты в казенных дачах, что позволило
в будущем организовать подготовку специалистов, финансировать первые государственные
заповедники и охотоведческие экспедиции. Однако серьезным недостатком закона был
довольно большой список “вредных” зверей и птиц.

В результате возникли прямо анекдотические ситуации. В 1902 г. Херсонское земство

большинством голосов отклонило ходатайство сельских хозяев признать зайца вредным
зверьком, в то время как в соседнем Мариупольском уезде зайца считали вредным и
поголовно истребляли (13).

Вскоре была создана специальная комиссия по разработке нового, усовершенствованного

охотничьего закона. Он был внесен в Государственную Думу III созыва и стал еще одним
шагом вперед в деле охраны фауны. Законопроект распространялся не только на охотничьих,
а на все виды зверей и птиц, включая большой список полностью охраняемых животных,
правила об учреждении заповедников, и предполагал организацию службы охотнадзора (9).

Однако законопроект так и не был утвержден.

В первые дореволюционные десятилетия ХХ века было принято еще несколько законов по

охране фауны: об ограничении охоты на соболя, “Об установлении правил об охотничьих
заповедниках” (30 октября 1916 г.), которыми Министру земледелия предоставлялось право
“образовывать на землях единственного владения казны заповедники для сбережения и
размножения охотничьих и промысловых зверей и птиц” (7). В 1911 г. Николай II поставил
свою подпись под международной конвенцией по охране котиков.

Добавлю, что во многом этими успехами страна обязана блестящему русскому охотоведу
А.А. Силантьеву, служившему в Министерстве земледелия специалистом по охотоведению.

В мае 1916 г. А.А. Силантьев подает Министру земледелия докладную записку, предлагая
учредить в Министерстве отдел по охране полезных для сельского хозяйства высших
животных. Его докладная была поддержана. Однако последовавшие вскоре политические
события перечеркнули эти планы.

В дореволюционное время на Украине активно продолжали создаваться зоопарки,

сыгравшие большую роль в охране животных.

В 1895 г. создается зоопарк в Харькове, в 1897 г. Фридрих Эдуардович Фальц-Фейн

основывает свой легендарный зоопарк в Аскании-Нова, в 1901 г. член Николаевской
городской думы Николай Павлович Леонтович открывает зоопарк в Николаеве, в своем доме
109
на пересечении улиц Адмиралтейская и Московская, в 1908 г. Киевское общество любителей
природы создает в Киеве зоопарк.

Идее охраны фауны все чаще уделяли внимание и различные естественнонаучные общества.
Вымершим, вымирающим и редким животным посвятило целый раздел на своей выставке
“Охрана природы” в декабре 1913 г. Харьковское общество любителей природы.

Сеpьезную работу по охране животного мира организовало Хортицкое общество

охранителей природы в 1910—1914 годах. Его активисты развешивали искусственные
гнездовья для птиц, через директоров народных училищ обратились к школьникам с
призывом не разорять птичьих гнезд. Общество вело контроль за ведением охоты на 7300
окрестных десятинах. Было выделено несколько рассадников дичи, запретных участков для
ведения охоты, объявлен запрет на отстрел хищных и певчих птиц. Члены Общества
занимались контролем за рыбной ловлей. Общество обратилось к местным поселянам с
предложением ввести в июне сезон тишины — не брать в поле в это время собак, не ловить
рыбу с 15 марта по 15 мая, организовало публичную библиотеку в 100 книг по
естествознанию, взяло в аренду участок и создало там охотничий заказник, обратилось к
охотникам с предложением прекратить весеннюю охоту.

В специальных правилах Общества говоpилось: “Во время покосов лугов предписывалось

идти вперед косаря и искать гнезда птиц. Найденное гнездо обозначить воткнутой палочкой,
чтобы косари его обходили”. За каждое обнаруженное гнездо мальчики получали 3 копейки.

В конце 1913 г. полтавский деятель Н.Ф. Николаев на заседании Полтавского губернского

земства сделал доклад об охране природы, призвав наладить на территории губернии охpану
редких видов животных — дикой козы, куницы, барсука, байбака, норки, выдры, черного
дятла, стрепета, дрофы, журавля, кроншнепа, авдотки. Земству было поручено начать работу
по созданию заповедных объектов и издать очерк по охране природы (12).

Киевское орнитологическое общество им. К.Ф. Кесслера в апреле 1914 г. провело выставку
“Дневные и ночные хищные птицы Европейской России и сопредельных стран”, pассказав о
пользе хищных птиц. Однако вопросы охраны птиц, как хотелось бы, не решались на
государственном уровне. Весной 1902 г. в Париже представители 11 стран подписали
Международную конвенцию по охране полезных птиц. Россия в ней не участвовала.

ЛИТЕРАТУРА

01. Волков Ф.К., 1916. Этнографические особенности украинского народа. В кн.:

Украинский народ в его прошлом и настоящем. Пб., 706 стр.

02. Бюллетени ХОЛП, 1914, № 1, стр. 57.

03. ЦГИА Украины, ф. 442, оп. 631, д. 217, л. 64.

04. Зов, 1992, № 11—12.

05. К вопросу об охране полезных для сельского хозяйства птиц и животных, 1899. Записки
Императорского общества сельского хозяйства Южной России, № 11, стр. 90—95.

06. Охотничий вестник, 1907. № 5.

07. Соловьев Д.К., 1992. Охотничьи законы. В кн.: Охота и охрана природы. М.: ЦНИЛ
Главохоты, стр. 51—74.
110
08. Егоров О., 1992. К столетию охотничьего закона. Охота и охотничье хозяйство, № 11—
12, стр. 3.

09. Государственная дума. Обзор деятельности комиссий и отделов 3 созыва. 1911—1912,

1912, Спб, 494 стр.

10. Кулагин Н.М., Охрана птиц, полезных для сельского хозяйства, Сельское хозяйство и
лесоводство, № 11, стр. 22—45, № 5, стр. 161—177.

11. Szafer W., 1965, Zarys historii ochrony przyrody w Polske, Ochrona рrzyrody i jej zasobow, т.
1, Kраков, стр. 53—105.

12. Доклады Полтавской губернской земной управы, 1913, Полтава, 707 стр.

13. Ки-нко, 1902. К статье “Восстановление истины” г-на Пачоского, Псовая и ружейная
охота, № 33, стр. 420.

14. Левченко М., 1882. Исчезнувшие и исчезающие Южной России животные, Киевская
старина, т. 3, № 8, стр. 373—379.

15. Архив В.Е. Борейко.

16. Госархив Львовской области, ф. 1, оп. 6, д. 69, лл. 10—12.

17. Sander A., 1939. Legalna ochrona lisa, Lowiec, № 1—2, стр. 7—10.

18. Krogulski S., 1925. Pol wieku!, Lowiec, № 6, стр. 84—85.

19. Очерк истории двадцатипятилетия Киевского отдела Императорского общества

покровительства охоты (1888—1913), 1913, Киев, 183 стр.

20. Brzek G., Ferens B., 1961. Ochrona przyrody w ornitologii polskiej, Ochrona przyrody, № 27,
стр. 1—26.

21. Miesiecznik Galicyjckiego towarzystwa ochrony zwierzat, 1876, № 9, стр. 138—141.

22. Miesiecznik Galicyjckiego towarzystwa ochrony zwierzat, 1911, № 7—8, стр. 106.

23. Sprawy Towarzystwa ornitologicznego, 1895, Miesiecznik Galicyjckiego towarzystwa ochrony

zwierzat, № 9—10,
стр. 148—150.

24. Ochrona ptakow w Lwowie, 1889. Miesiecznik Galicyjckiego towarzystwa ochrony zwierzat,
№ 4, стр. 58—59.

25. Воловик С., 1994. “Турбуються про збереження...”, Ойкумена, № 1—2, стр. 203—205.

26. Воронцов В.М., 1912. Справочник об охотничьих обществах, Спб, 116 стр.

1917—1941

111
Революция не только отменила все действующее законодательство, не только сделала
невозможным существование практически всех природоохранных организаций. Она
натравила толпу на памятники культуры и природы.

В Мощно-Городищенском имении Черкасского уезда Киевской губернии у помещицы Е.А.

Балашовой солдаты перестреляли 150 ланей, которых разводили в парке почти сотню лет. В
конце 1917 г. солдаты-большевики разрушили зоопарк Пилявин, убив 35 зубров, бизонов и
множество оленей (1). Когда невозможно было нанять подводу, солдаты отдавали
крестьянам оленя, лишь бы отвезти остальных на продажу. За фунт оленятины
сторговывались по 30 копеек.

“Симферополь. 6 апреля. В виду слухов о том, что во многих местах крестьяне хищнически
истребляют животных на бывших царских землях, исполнительный Совет рабочих и
солдатских депутатов обратился к населению сел и деревень с призывом принять меры к
охранению лесов, вод, дичи и животных, памятуя, что все это теперь достояние
национальное”, — сообщала пресса в апреле 1917 г. (2).

В январе 1918 г. комиссар земледелия недолго просуществовавшей Крымской

большевистской республики Таврида Корсун издал декрет об охране животных в лесах
Крыма (на месте бывшей царской охоты).

“Все животные, населяющие район национального государственного заповедника, а именно:

олени, зубры, козы, муфлоны являются народным достоянием (...). Всякая охота, в виду
сохранения, на этих редких и важных для науки и богатства края животных отныне
запрещается. Виновные в неисполнении сего декрета подлежат суду революционного
трибунала под угрозой штрафа до 3000 рублей и тюремного заключения до 6 месяцев” (3). 14
августа 1918 г. министр земледелия и краевых имуществ Крымского краевого правительства
подписал постановление “Об охране дичи в Крыму” (29). Что не помешало крымскому
лесничему Толубееву подговорить егеря Колесниченко убить в январе 1919 г. последнего
зубра в Крыму — “не будет зубра — не будет заповедника”, что тот и сделал. Революция
стала главной причиной гибели зубров.

Действительно, мало на кого тогда действовали призывы и декреты. Тем более, что во главе
большевиков стояли люди, далекие от каких-либо моральных норм, без которых невозможна
охрана природы.

О В.И. Ленине за все 70 лет советской власти принято говорить как об исключительном
любителе и поборнике дела охраны природы. Однако есть и другие факты, о которых не грех
вспомнить. Н.К. Крупская в своих воспоминаниях о житье с Лениным в Шушенском писала
об охоте ее мужа с друзьями на зайцев: “Поздней осенью, когда по Енисею шла шуга
(мелкий лед), ездили на острова за зайцами. Зайцы уже побелеют. С острова деться некуда,
бегают как овцы, кругом. Целую лодку, настреляют, бывало, наши охотники” (4).

Простой мужик — некрасовский дед Мазай знал, что зайчат, попавших в природную
западню, грех убивать. Он их спасал с островов, отогревал в своем сарае и отпускал на волю.
И еще одна информация о браконьерских делишках вождей, скрывавшихся в Разливе,
довольно непродуманно была помещена в конце 1924 г. в журнале “Ленинградский охотник
и спортсмэн”.

“Иногда тт. Ленин и Зиновьев и днем в крестьянской одежде, с косами на плечах выходили
из шалаша. Порою, удовлетворяя свою охотничью страсть, даже охотились в лесу.

112
Однажды с тов. Зиновьевым случилось происшествие, которое могло бы иметь роковые
последствия, но закончившееся благополучно. Бродя с ружьем по лесу, тов. Зиновьев
нарвался на лесника, придравшегося к нему за незаконную охоту в казенном лесу. Лесник
уже намеревался отправить тов. Зиновьева в местное лесничество для установления
личности, когда тов. Зиновьеву пришла блестящая мысль притвориться глухонемым” (5).

Собственно говоря, неприкрытое браконьерство и полное пренебрежение охотничьими

законами было характерно практически для всей элиты СССР и УССР. Так, Главком
вооруженными силами СССР, а до этого командующий вооруженными силами УССР и
Крыма М. Фрунзе, отдыхая в 1924 г. в Крыму, любил вечерами кататься на машине по шоссе
и стрелять попавших под фары зайцев (35). Чем можно объяснить это убийство ради
убийства и полное пренебрежение охотничьими правилами и охотничьей этикой?

Но, слава Богу, что находились люди иного склада. В Харькове, в начале весны 1917 г., один
из украинских деятелей охраны природы В.Г. Аверин на заседании Исполнительного бюро
Харьковского городского общественного комитета поднимает вопрос о борьбе с
беспощадным истреблением дичи. Предлагает отпечатать 3 тысячи воззваний для рассылки
по сельским и волостным комитетам, просить губернского комиссара подключить милицию
к охране зверя, просить Совет рабочих, солдатских и крестьянских депутатов принять
воззвание об охране природы.

В 1918 г. Министерство земледелия Украинской народной республики готовило 1 съезд

охотников Украины, где предполагалось обсудить вопросы охотничьего законодательства.
Но съезд не состоялся по политическим причинам. Тем не менее, киевскими зоологами к
лету 1918 г. был разработан проект обязательного постановления Министра земледелия УНР
по охоте. Оно было одобрено 1 съездом естествоиспытателей Украины в августе 1918 г.

Проектом постановления предусматривалось действие на Украине до принятия нового

охотничьего закона старого охотничьего закона Российской империи от 1892 г. Кроме этого,
охотники должны иметь охотничьи свидетельства выдаваемое милицией, с 1-го марта по 28
июля (15 июля) запрещалась всякая весенняя охота. Под полную охрану попадали глухарь,
стpепет, дикая коза, лось, олень, бобр (28). Однако, по-видимому, этот проект так и не
получил силу закона.

Работа по охране фауны на Украине вновь оживилась с 1921 г., когда в республике был
создан Всеукраинский союз охотников и рыболовов (ВУСОР), сыгравший в будущем роль
самой активной природоохранной общественной организации республики. Первым
председателем союза стал Виктор Григорьевич Аверин (1885—1955 гг.), один из видных
украинских зоологов и деятелей охраны природы, профессор Харьковского
сельхозинститута. 21 февраля 1922 г. Наркомзем УССР издает распоряжение об охоте, а 5
мая 1924 г. — утверждает новые правила охоты (первые советские правила охоты в УССР
были приняты в декабре 1920 г.). Правилами 1924 г. на год запрещалось стрелять фазанов,
белых цапель и степных журавлей; объявлен полный запрет на применение браконьерских
способов лова, сбор яиц и уничтожение птичьих гнезд (проекты законов “Об охоте” и “Об
охране рыб” при Петлюре так и не были утверждены). Вне закона поставлены только ястреб-
перепелятник, ястреб-тетеpевятник, болотный лунь. Что, конечно, явилось шагом вперед (в
царское время список хищных птиц, разрешенных к отстрелу как вредных, был длиннее),
однако все же провоцировало охотников на отстрел птиц с клювом крючком. Утверждено
также около 70 окружных сезонных охотничьих заказников (6).

Некоторые окрисполкомы и губисполкомы начинают принимать решения по охране фауны.

Полтавский губземотдел утвердил правила охоты 15 апреля 1920 г., запретив в течение года
стрелять бобров, диких коз и оленух. Бахмутский (Артемовский) окрисполком 21 мая 1924 г.
113
запретил в пределах своего округа ловлю выхухоли любыми способами. Винницкий — 24
мая
1924 г. — установил запрет на ловлю в течение всего года куропаток, уток, диких коз,
фазанов, разорение птичьих гнезд, и создал 4 “весенних” охотничьих заказника. В 1928 г.
Сумской, а в 1929 г. Харьковский облисполкомы специальными постановлениями запретили
разорять птичьи гнезда, добывать птенцов и яйца. В 1926—1927 гг. Сумской и Харьковский
окрисполкомы приняли решения об охране животных (домашних) от жестокого обращения.
В марте 1935 г. подобное принял Киевский горисполком.

Отдельными решениями Наркомзем УССР прекращал охоту на редких птиц. С 1923 г. — на

стрепета, хотя затем в районе Мелитополя, Мариуполя и Сталино (Донецка) охота на эту
птицу была вновь открыта.

Большим достижением стало запрещение с 1925 (но на практике с 1926 г.) по всей Украине
весенней охоты. Через пару лет к запрету присоединился Крым. В 1930 г. IV Всесоюзный
съезд зоологов, анатомов и гистологов в Киеве по докладу асканийского орнитолога А.
Шуммера принял специальную резолюцию по учету и охране в Аскании степного орла.

Правила охоты дополнялись в 1927 и 1929 годах. Ввиду особой редкости был объявлен
запрет на добычу дикого кота, бобра, выхухоли, выдры, хоря-перевязки, байбака, белки,
лося, оленя, лани, дикой козы, а также глухаря, тетерева, рябчика, фазана, белой цапли,
каравайки, колпицы, пеликана, степного и серого журавля, стрепета и филина, а также
сокращены сроки охоты на обычные виды (7).

Большую роль в охране животных, особенно птиц стали играть республиканские и местные
заповедники (особенно Приморские, созданные летом 1927 г. на островах и косах Азовского
и Черного морей) (См. о заповедниках отдельную главу), а также 296 охотничьих заказников,
имевших в 1926 г. площадь 274 тыс. десятин. 16 июня 1926 г. ВУЦИК и СНК УССР
утвердили совместное постановление “О памятниках культуры и природы”, которым
организован Украинский комитет охраны памятников природы, сыгравший немалую роль в
создании заповедников, охране фауны. Под эгидой УКОПП было издано несколько книг по
охране природы. Руководитель Днепропетровской природоохранной инспекции зоолог М.П.
Акимов в своей книге “Охороняймо пам`ятки природи” отнес к особо редким видам на
территории своей инспектуры: дикую козу, барсука, норку, горностая, выдру, куницу
каменную, куницу лесную, орла, филина, ворона, серого журавля, степного журавля, дрофу,
стрепета, серого гуся, малую белую цаплю, полоза (24).

В 1928 г. в Серебрянском массиве на Северском Донце в Бахмутском округе было

организовано (на 55 озерах от реки Жеребец до Боровой) выхухолевое хозяйство, в котором
к началу 30-х обитало около 3 тыс. экземпляров выхухоли.

Многое для развития не только охотничьей, но и редкой фауны, становления заповедников,

природоохранной пропаганды делал ВУСОР. Он ходатайствовал об изъятии из
хозяйственного пользования ценных участков, отпускал средства на их охрану.

Строгий контроль за охотничьими угодьями позволял проводить удачные охоты. За сезон

1927—1928 гг. на Украине добыто: 1.483.400 зайцев, 32.600 лисиц, 127.839 хорей, 1.000.000
кротов, 160 волков, 650 выдр, 1000 барсуков, 2300 норок, 1300 горностаев, 2200 куниц, 5000
белок (8).

Таким образом, к 1928 г. Украина достигла неплохих успехов не только в охране

охотничьих, но главное — редких неохотничьих видов зверей и птиц. В этом большую роль
сыграли высокообразованные специалисты — зоологи, деятели охраны природы, стоявшие у
114
руководства ВУСОР и его региональных отделений, работавшие в природоохранной
комиссии Сельскохозяйственного научного комитета Наркомзема УССР, Украинском
комитете охраны памятников природы.

В 1931 г. на Украине существовало 3 орнитологических, 1 зоологический и 19 флоро-

зоологических памятников природы. К этому добавим еще 1 орнитологический охотничий
заказник, созданный в Крыму согласно постановления СНК РСФСР “О мерах охраны
перелетной дичи” от 1 января 1931 г.

Немало сделали и другие общественные природоохранные организации, заповедники.

Крымская межведомственная природоохранная комиссия, совместно с Крымским обществом
естествоиспытателей и любителей природы добились запрещения с 1927 г. в Крыму
весенней охоты, подготовила к утверждению список редких животных и растений Крыма,
куда вошли малая белая цапля, черный аист, степной орел, желтопуз. Несколько книг по
охране фауны до своего распада в 1918—1919 гг. успевает издать Харьковское общество
любителей природы. В некоторых заповедниках — Аскании-Нова, Черноморском велись
успешные научные работы по разведению в неволе редких животных — дрофы, степного
журавля, лошади Пржевальского, серой утки, реакклиматизации байбака, сайгака, стрепета.
В 1931 г. в Одессе открывается зоопарк.

Деятельность украинских филиалов Российского общества покровительства животным

успешно продолжало Всеукраинское общество защиты животных и растений (ЖИВРАС),
местные общества защиты животных. Они проводили Дни птиц, поднимали вопросы
бережного отношения к домашним и сельскохозяйственным животным. Был основан Фонд
защиты живой природы. Так активисты ЖИВРАС выяснили, что 30 процентов лошадей на
Украине повреждены батогами, 60 — хворают расширением вен. Правда, былого
покровительства животным с каждым годом становилось все меньше и меньше, и та же
лошадь уже чаще рассматривалась не как живое существо, а средство механизации, типа
телеги или трактора, которое нужно использовать рационально, чему способствовало
постановление ЦИК СССР и СНК СССР от декабря 1931 г., карающее за убой лошадей.
Более того, вскоре покровительство животным вообще стали отлучать от природоохранения.

Один из авторов книжки о Крымском заповеднике — В. Тер-Оганесов, руководящий

чиновник отдела охраны природы НКП РСФСР, писал:

“Для подавляющего большинства еще полной неизвестностью является вопрос о задачах

охраны природы. А для многих под этим названием кроется ложное представление о
сентиментально-слащавом подходе к природе и “боязливо-бережном” к ней обращении —
своего рода “Общество покровительства природы”. К сожалению, такого рода взгляды
господствуют даже среди видных деятелей по охране природы, готовых охрану природы и
покровительство животным слить воедино. Но само собой понятно, что как бы почтенно и
нравственно ни было занятие покровительством животных, задача охраны природы не имеет
ничего общего с ним” (9).

Одним из наиболее массовых и успешных мероприятий по охране фауны 20-х — начала 30-х
годов могут считаться Дни птиц, активно проводимые как в европейской части СССР, так и
на Украине. Первые в советское время Дни птиц провели в мае 1924 г. юннаты Центральной
биостанции в Москве и ученики Ермолинской школы на Смоленщине.

На Украине первый День птиц был организован в Мариуполе, 4 марта 1928 г. по инициативе
сотрудника Мариупольского краеведческого музея В. Голицинского. 1 апреля 1928 г. при
поддержке ЖИВРАСа, такой же праздник прошел в Харькове. Дни встречи птиц, как
правило, проводились с большой выдумкой и размахом. Школьники участвовали в
115
демонстрациях, праздничных митингах. ВУСОР издал для детей 14 видов листовок-
комиксов общим тиражом 25 тыс. экземпляров, а также 55 тысяч ученических тетрадей с
картинками на обложках, призывающих охранять птиц.

Думается, что успех Дней птиц во многом объясняется не только талантом организаторов,
широкой поддержкой прессы и общественных структур, но также и тем, что органически
впитал в себя экологические народные традиции — устройство гнездовий для скворцов и
аистов, веселые встречи жаворонков. К сожалению, в 30-х годах эти радостные детские
фаунистические праздники, из-за обязаловки и бюрократизма, стали вырождаться.

Однако, несмотря на некоторые успехи в охране фауны, достигнутые на Украине к концу 20-
х годов, не все было благополучно. На грани уничтожения оказались бобр, лось, олень,
косуля.

В Приморских заповедниках продолжалось массовое уничтожение дичи: “Во многих местах,

особенно на Джаpылгаче, Обиточенской и островах Тендровского лимана яйца выбираются
без преувеличения в количестве 99,9%.

В гнездовой период хищники объезжали острова и косы, и по местному выражению,

“наливали яйцами дубки” (дубка — прибрежное парусное судно), затем яйца десятками
пудов вывозились на варку мыла и корм свиньям. Собиралось все свежее, насиженное и
наклюнувшееся, и бывало, что в жаркие дни вылупившиеся птенцы шевелились в яичной
массе, залитой кровью зародышей. В результате в последние годы размножение
черноморской птицы прекратилось — доживали век птицы, родившиеся до 1921 г.”, — писал
в конце 20-х зоолог Б. Фортунатов (10).

Кроме местного крестьянского промысла на островах этого заповедника действовал еще и

“согласованный” государственный отстрел лебедей по заказу влиятельной организации —
Госэкспорта (11).

Остап Вишня, близкий друг профессора-природоохранника Аверина, в середине 20-х годов

опубликовал фельетон “Птица плачет”.

“Человек в особе совхоза “Вольный”, что хозяйничает на косе, сдал эту косу в аренду, под
выпас, а скот вытаптывает без жалости птичьи колонии...

Правда, Денисову косу объявлено “заказником” на пять лет, то есть, запрещено пять лет там
охотиться, но что значит “заказник” без никакой охраны? Для того, чтобы птицу там не
уничтожали, нужно 700 руб. на год сторожу... ВУСОР тех денег никак не может найти”...
(12).

В 1927 г. был уточнен Уголовный кодекс УССР. К сожалению, в отличие от редакции 1922
г., из него выпала статья №99, предусматривающая за серьезные нарушения правил охоты и
рыбной ловли наложение штрафа в 500 руб., или один год исправработ (25).

Огромный урон хищным птицам наносило легальное уничтожение поставленных вне закона
ястреба-тетеревятника, перепелятника и болотного луня.

В 1926 г. членами Всеукраинского союза охотников и рыболовов было убито 1044 ястреба-
тетеревятника, 2323 ястреба-перепелятника и 3413 болотных луней (13).

116
ВУСОР ввел премии за отстрел хищных птиц, что еще более способствовало уничтожению
пернатых с крючкообразным клювом. В начале 30-х годов в УССР стал отстреливаться
“белый хорек”, запрещенный к добыче.

Гонение на “хищных и вредных” животных достигло своего апогея в конце 20—30-х годов,
когда общественное мнение всерьез считало, что воля человека вправе определять: жить
животному или вымереть.

Так считали не только недоучившиеся политики или писатели, но и такие серьезные ученые-
биологи как академик ВУАН, директор Киевского акклиматизационного сада Н. Кащенко:
“Все дикие животные и растения должны будут исчезнуть, ибо часть их будет переведена в
культурное состояние, а остальные потихоньку вымрут. Ведь для них не останется ни еды,
ни места на земле. Все живое будет зарождаться, размножаться и умирать не иначе, как по
воле человека” (31).

Некто В. Рюмин в 1931 г. выразил эту мысль более радикально: “Одомашнивание полезных
животных и полное уничтожение всех вредных — от крупных хищников до мелких
паразитов и микроорганизмов... — дело только времени и культуры” (21). Такие же мысли
высказывал и основоположник космонавтики К.Э. Циолковский.

С начала 30-х годов движение по охране фауны теряет такие два животвоpных направления,
как “покровительство животным” и “охрана всех видов из эстетических, моральных и
научных соображений”.

Зоологов, в духе времени, стали призывать к “реконструкции фауны”, так как

провозглашенная большевиками переделка хозяйства включала и переделку природы.

Набирающий силу И. Презент, будущая правая рука Лысенко и самая мрачная фигура на
небосклоне советской биологии, заявил на Всесоюзной фаунистической конференции,
состоявшейся в 1932 г. в Ленинграде: “Советские фаунисты должны стать изобретателями,
разработать конкретные проекты планового изменения ценозов животных и их
географического распределения. Мы должны овладеть фауной и не только поставить себе на
службу, но и перестроить ее так, чтобы она повысила свою продуктивность” (14).

“Слепое стремление природы к размножению на земле всякой бесполезной или определенно

вредной дряни, — это стремление должно быть остановлено, вычеркнуто из жизни,” —
писал в 1931 г. в статье “О борьбе с природой” Максим Горький (27).

Презент и его эпигоны считали, что советским ученым под силу изменить отечественную
фауну, переселив в СССР ценных пушных и других животных с иных континентов. Эту
идею подхватили не только многие охотоведы, но и зоологи-природоохранники.

На первом Всесоюзном съезде по охране природы в Москве в январе 1933 г. зоолог Б.К.
Фортунатов сделал доклад, имевший звучное название “О генеральном плане реконструкции
фауны”. Однако он в основном предлагал проводить реакклиматизацию исчезнувших зверей,
а что касается акклиматизации, то на Украине поселить рекомендовалось лишь пятнистого
оленя и “примитивный крупный рогатый скот”. В Крыму — больше: белку-телеутку,
кавказского фазана, муфлона, серну, каменную куропатку. Что вызвало серьезную критику
со стороны профессора Харьковского университета В.В. Станчинского и известного деятеля
охраны природы профессора Г.А. Кожевникова. Тем не менее, “генеpальный план” был
одобрен съездом (11).

117
Еще более категоричен был московский профессор П. Мантейфель, вскоре ставший лидером
советских охотоведов-акклиматизаторов.

“Под небывалым натиском живой силы пролетариата, внедряющего культуру даже в самые
глухие участки СССР, быстро меняется природа, ее растительный и животный мир...
Некоторые недоучитывают еще (по инерции) значение человека в природе и тормозят точное
изучение ее вымышленными теориями равновесия, принципами невмешательства человека в
природу, то, что она будто бы жестоко мстит и считаются лишь с ходом абстрактных
естественно-исторических событий” (15).

Первые акклиматизационные работы на Украине (не считая завоза небольшого количества

кроликов в Херсонщину в начале ХХ века), пришлись на 1928 г., когда началось расселение
енотовидной собаки. До 1940 г. ее завезли уже в 9 областей УССР. В 1936—1937 гг. в
Харьковской области выпустили скунсов, но зверьки все погибли (22).

Широкой акклиматизации зверей и птиц на Украине, как и в целом в СССР, помешала

Великая Отечественная война. По-настоящему “преобразование фауны” захлестнуло
республику лишь в 50—70-х годах, принеся огромный вред отечественной природе, работам
по охране редких животных.

В 30-х, черном десятилетии всевозможных “разоблачений” различных теорий, школ и

направлений, зубодробильной критике недоучившихся выдвиженцев подверглось и
классическое охотоведение.

Выпускник Ленинградской лесотехнической академии, бывший комсомольский вожак Г.В.

Полубояринов выпустил в 1934 г. книжку “Организация охотничьего хозяйства”, где
обрушился на классиков охотоведения Д.К. Соловьева, А.С. Бутурлина, В.Я. Генерозова и
других российских охотоведов, имевших огромное влияние на Украине. Бутурлину, в
частности, досталось за то, что он предостерегал от увлечения акклиматизацией: “Пересадка
организма — животного или растительного из одной области в совершенно иную, зачастую
ведет к массе неожиданных комбинаций, и почти невозможно бывает заранее предсказать,
чем кончится дело... Перевозка и освоение грызунов чуждой фауны, без предварительного
научного исследования есть игра с огнем...”. Полубояринов изобличал: “И без комментариев
понятно, куда гнет “почтенный охотовед” Бутурлин: рабское преклонение перед природой,
неверие в творческие силы Советского Союза и советской науки...” (16).

Известный своими статьями против охраны природы партийный деятель от математики Э.

Кольман обрушился на зоологические дисциплины: “На днях мне один товарищ рассказал,
что существует такая наука — гидробиология. Это — наука, трактующая о всем том живом
царстве, которое населяет воду. Значит — о китах, о лягушках, о рыбах, о раках, амебах, о
водорослях, о медузах. Все это изучает гидробиология. Это плохая штука. Существует
институт этой гидробиологии, там люди серьезно занимаются, на это уходят большие
деньги. Какая это наука?” (26).

К середине 30-х годов работа по охране фауны на Украине, как таковая, практически
перестала существовать. Были репрессированы многие украинские зоологи, занимавшиеся
охраной животного мира — Н.И. Гавриленко, В.И. Бруховский, В.В. Станчинский, С.И.
Медведев, А.П. Гунали, Б.К. Фортунатов, Д.Е. Белинг, организатор и первый директор
Николаевского зоопарка Н.П. Леонтович.

Закрыты природоохранные организации — ЖИВРАС, Крымское общество

естествоиспытателей и любителей природы. Дело дошло до того, что функции охраны
животного мира на Украине в конце 30-х взяло на себя Всероссийское общество охраны
118
природы (ее секции — орнитологическая и маммологическая) — чудом уцелевшая в СССР
единственная общественная природоохранная организация. Так, ее активистами перед
правительством УССР был поставлен вопрос о прекращении варварского истребления дичи
на острове Тендра и Бирючий.

7 марта 1934 г. вышло постановление ВУЦИК и СНК УССР “О ликвидации охотничьей

кооперации и реорганизации охотничьего хозяйства” (в соответствии с союзной директивой
от 17 августа 1933 г.), которым закрыли ВУСОР. Городские охотники теперь вошли в
стрелковые секции физкультурных обществ, сельские — в структуру Союзпушнины.
Одновременно прекратил свое существование последний украинский охотничий журнал
“Український мисливець та рибалка”, все охотничьи заказники ВУСОРа, в 1938 г. было
закрыто и его выхухолевое хозяйство. Известный русский зоолог А.П. Богданов еще в XIX
веке писал, что “выхухоль для Украины означает то же самое, что утконос для Австралии”.
Однако, эту мысль в тридцатых, да и позже, никто уже не мог ни понять, ни оценить.

Бывшие бобровые заказники ВУСОРа в Черниговской и Киевской областях передали

Союзпушнине, однако она сняла охрану, и началось повальное истребление бобров (17).

Сталинское правительство, желая изыскать средства для своих непродуманных планов

индустриализации, наказало всячески увеличивать заготовку пушнины и мяса дичи.

Тем более, что пушной экспорт в Российской империи и СССР всегда слыл “золотым”. Так, в
1925—1926 годах он занимал 3 место (из 14 основных видов товаров) после пшеницы и
нефтепродуктов, и оценивался в 63.318.000 рублей (18). В 1932 г. план заготовок пушнины в
СССР увеличили на 6 процентов. В 1932 г. доход от реализации украинской пушнины достиг
9 млн. золотых рублей, охотничьего мяса — 8 млн. (19). В 1934 г. Украина по удельному
весу мехозаготовок по общей их стоимости, несмотря на относительную бедность пушных
ресурсов, заняла в СССР первое место (34).

Всячески обслуживала новый идеологический заказ и советская литература. Маяковский

писал о взрывах, что “закудахтуют в разгон медвежьих банд”, академик В.А. Обручев в
научно-фантастических романах “Плутония” и “Земля Санникова” красочно описал
истребление неведомых науке животных.

Прикрываясь политическими лозунгами, влиятельный союзный монстр — Наркомвнешторг

СССР объявил настоящую войну ценным зверям и птицам. По-видимому, это по его
настоянию были ликвидированы его оппоненты — ВУСОР и другие республиканские
охотничьи общественные организации. Именно уполномоченные Наркомвнешторга
организовывали “легальное” истребление лебедей в Черноморском заповеднике (только в
1930 г. СССР экспортировал 160 тонн птичьего пуха и перьев). Именно это ведомство
прикрыло все охотничьи заказники и выхухолевое хозяйство ВУСОРа, дабы сподручней
заготавливать пушнину. Это оно подчинило себе всех сельских охотников. Уполномоченные
Наркомвнешторга СССР при правительстве УССР пошли даже на самовольный пересмотр
охотничьих правил, разрешив в 1933 гг. весеннюю охоту на вальдшнепа. Однако 26 апреля
1933 г. СНК УССР все-таки нашел в себе смелость отменить это решение.

В 30-х годах украинское правительство приняло более 10 различных постановлений по

охотничьему хозяйству, и ни одного — по охране фауны или созданию нового заповедника.

В 1939 г. на основе союзных постановлений от 1932 и 1936 гг. были утверждены новые
правила охоты. Под охрану брались: бобр, байбак, перевязка, выхухоль, косуля, белка,
выдра, олень, кабан, енот, куница, норка, скунс, тетерев, глухарь, фазан, дятел, степной орел,
аист, лебедь, кукушка, стрепет, рябчик, скворец, грач и все певчие птицы. Дроф разрешалось
119
стрелять только по 2 штуки. Во вредители попали: болотный лунь, ястреба тетеревятник и
перепелятник, волк, черный хорь, хомяк, крыса и суслик.

21 января 1939 г. СНК УССР, на основании союзной директивы организовал при НКЗ УССР
охотничью инспекцию, которая с февраля 1940 г. стала находиться в ведении правительства
Украины, и занималась исключительно охотничьим хозяйством. При облисполкомах
вводилась должность инспектора по охотпромыслу, 22 декабря 1937 г. СНК УССР принял
постановление “О порядке лова и охраны промысловых моллюсков в водоемах УССР”.

В феврале 1940 г. утверждены правила охоты на территории западных областей УССР.

Охраной животных вновь начинали заниматься, но уже исключительно в целях охотничьего
хозяйства.

В январе 1941 г. СНК УССР были утверждены новые правила охоты на Украине. О
неохотничьих зверях и птицах, тем более о земноводных, пресмыкающихся, насекомых, о
проблеме редких видов, об этических и научных целях их охраны, о покровительстве
“братьям нашим меньшим” забыли на долгие десятилетия. Охрана животных вплоть до
конца 70-х годов стала сводиться на Украине исключительно к охране охотничьих видов и
“обогащению” фауны.

Неблагодарные потомки так и не поняли заветные слова классика охраны дикой природы,
пионера природоохранения профессора Григория Александровича Кожевникова: “...я
подчеркивал, что важно подходить к вопросу охраны природы с широкой принципиальной
точки зрения, а не смотреть узко утилитарно, и, в частности, не сводить охрану природы к
охране дичи, к устройству охотничьих заказников и т.п. Охранять первобытную дикую
природу ради нее самое, смотря на прикладные вопросы как на стоящие на втором плане —
вот основная идея охраны природы... И вот тут выявилось нечто весьма печальное. Двое из
представителей зоологической молодежи, интересующихся охраной природы, и готовые
работать для нее, выявили открыто слабую позицию, мало содержательную идеологию,
начавши доказывать, что проповедовать охрану природы можно только с утилитарной точки
зрения (...).

С моей точки зрения, последние предложения знаменуют полный крах идеи охраны
природы. Всякое “хозяйство” по существу своему в корне противоречит идее охраны
природы. Человеческое хозяйство всегда есть уродование природы. Только невмешательство
в живую природу делает природу научно-интересной. Если мы с этой позиции сойдем, то мы
никогда не осуществим охрану природы в истинном смысле этого слова. И мне было весьма
грустно слышать, что вместо того, чтобы отстаивать идею полных заповедников для охраны
первобытной природы и научного изучения ее, отстаивать принципиальный, хотя и трудный,
подход к делу, сразу переходят на защиту идеи более легко осуществимой, но чуждой
всякого идейного интереса, идеи “охотничьего хозяйства”, с охраной природы ничего не
имеющей” (20).

Следует отметить, что на территории западной Украины, занятой Польшей, в 30-х годах
охрана животного мира развивалась гораздо активнее, нежели в советской Украине. В 1919 и
1924 гг. вышли указы об охране редких видов животных и растений, взявшие под полную
защиту во всей Польше байбака, зубра, бобра, орла-беркута, черного аиста, белую куропатку,
морену и в отдельных регионах — еще четыре вида фауны. 3 декабря 1927 г. в Польше
утверждается новый охотничий закон. Он разделяет охотничьих животных на 5 категорий. В
первую вошли зубр и бобр, находящиеся под полной охраной, во вторую — косуля, сурок,
лось, олень и др., охоту на которых разрешал только министр земледелия. В третью
категорию вошли звери и птицы, охота на которых имела ограниченные сроки, в четвертую
— медведь, рысь, лисица, горностай и др., на которых министром земледелия могли
120
издаваться указы об ограничении охотничьих сроков. В последнюю — хорь, горностай,
ласка, кролик и др., охотиться на которых можно было круглый год (32). Эти охотничьи
правила значительно регламентировали охоту и способствовали охране некоторых видов на
Галичине и Волыни в частности.

В 1932 г. Польша подписывает международную конвенцию по охране птиц, полезных для

сельского хозяйства, в 1934 г. принимает закон об охране природы. В 1928 и 1932 гг. вышли
распоряжения президента Польши об охране животных от жестокого обращения.

В 1931 г. польское Министерство обороны издает указ об охране хищных птиц, не вредящих
почтовым голубям, а Министерство земледелия уменьшает сроки охоты на рысь, медведя и
барсука. На следующий год Министерство земледелия запрещает добычу лосей, дроф и
стрепета. С 1932 г. к мероприятиям по охране птиц (Дни встречи птиц, развешивание
искусственных гнездовий и т.д.) привлекаются харцеры, польские пограничники и
работники Министерства связи. Осенью 1935 г. Министерство образования и
вероисповеданий по согласованию с Министерством земледелия объявило памятником
природы черепаху, запретив добычу этого вида. В декабре 1936 г. Министерство земледелия
Польши к списку запрещенных к охоте ранее — лосям, дрофе и стрепету добавило медведя и
муфлона. В 1938 г. решением министра просвещения Польши зубр был объявлен
охраняемым видом во всем государстве. В 1935 г. в Польше увеличен охранный срок в охоте
на водоплавающую дичь. Была запpещена охота на самок косули. К концу 30-х годов в
Польше был подготовлен проект нового охотничьего закона, принять который не успели из-
за начавшейся войны.

Охраной фауны на западно-украинских землях, входящих в состав Польши, занимались:

Госсовет по охране природы, Комитет охраны природы во Львове, Польская Лига охраны
природы, Общество защиты животных во Львове, Отдел резерватов Института исследований
гослесов, секции охраны медведей, лосей, охраны и подкормки оленей Малопольского
охотничьего общества во Львове, а также другие, менее влиятельные охотничьи общества:
Общество правильных охотников в Калуше, Общество охоты во Владимире-Волынском,
Мещанское стрелецкое общество во Львове, Охотничье общество им. св. Губерта во Львове
и Станиславе, украинские охотничьи общества “Тур” во Львове и “Ватра” в Станиславе.

Охотничьи общества своей земли не имели, а брали ее в аренду. В каждом уезде общества
содержали ловчих (охотничьих комиссаров), которые наблюдали за правилами охоты. К
1939 г. на украинских землях, входивших в состав Польши, насчитывалось около 3 тыс.
охотников.

В 1928 г. в Станиславе был создан Первый Польский охотничий институт во главе с

директором Яном Камоцким, немало сделавший для развития рационального охотничьего
хозяйства. Культурным традициям польских охотников способствовал также и культ святого
Губерта, популяризуемый в 20—30-х годах в Польше.

Вместе с тем необходимо отметить, что в отличие от охотников советской Украины,

охотничьи общества на Западной Украине не создавали охотничьи заказники и вообще были
более пассивны в охране природы. Так, в галицком журнале “Ловец” статьи по охране
охотничьих животных широко стали появляться лишь с начала 30-х годов (в 1930—1931 гг.
на его страницах была проведена дискуссия по охране оленей).

В конце 30-х было подготовлено постановление об охране животных, которое, однако, не

было принято (23).

121
Немало охотничьих указов принималось и на уровне галицких воеводств. В 1929 г.
Львовский воевода издал постановление о запрете охоты на серн и куропаток, а также о
запрете добычи мелких лесных зверей и птиц силками (30). В январе 1939 г. Львовский
воевода подписал указ о хранении охотничьего оружия. В мае 1935 г. вопрос об охране
редкой фауны Карпат был поднят на 5 съезде украинских естествоиспытателей и врачей во
Львове.

В 1937 г. в Румынии (Буковина) было взято под охрану 15 видов редких животных (белая
цапля, стрепет, пеликан, ворон, косуля, рысь и др.).

В Закарпатье, входившем в состав Чехословакии, в конце 30-х годов запретили охоту на

медведя. Немало сделал для охраны птиц ужгородский орнитолог А. Грабарь. Он первым в
Закарпатье в 20—30-х годах стал разводить их в неволе, опубликовав по этой теме несколько
материалов, а также в многочисленных популярных статьях призывал не стрелять хищных
птиц, беречь их гнезда (33).

ЛИТЕРАТУРА

01. Шарлемань Н., 1928. Охороняйте рiдну природу! Харьков, 20 стр.

02. Истребление животных крестьянами, 1927. Новое время, 7 апреля.

03. Летопись природы Крымского государственного заповедника. Рукопись, 1929—1945.

04. Крупская Н., 1926. Воспоминания, М-Л., Госиздат, 85 стр.

05. К портрету почетного председателя Ленинградского губсоюза охотников, 1924—1925,

Ленинградский охотник и спортсмэн, стр. 2—3.

06. Постановления правительства, 1924. Украинский охотничий вестник, № 4—5, стр. 100—
102.

07. Аверiн В.Г., 1928. Охорона птахiв та пташинi заповiдники на Українi. Вiсник
природознавства, № 1—2, стр. 70—74.

08. Великохатько Ф., 1930, Мисливство та охорона природи, Український мисливець та

рибалка, № 1, стр. 11—14.

09. Крымский государственный заповедник. Его природа, история и значение, 1927, М., 57
стр.

10. Фортунатов Б., 1928, Приморские заповедники. Охотник, № 3, стр. 9—10.

11. Труды Первого Всесоюзного съезда по охране природы в СССР, 1935, М., 390 стр.

12. Вишня О., 1963. Сочинения, т. 3, стр. 443.

13. Отчет о деятельности Центрального Совета Всеукраинского Союза охотников и

рыболовов за срок от 1-го октября 1925 по 1 октября 1926. 1927, Енакиево, 94 стр.

14. Кирьянова Е., 1932. Всесоюзная фаунистическая конференция, Природа, № 5, стр. 453—
458.

122
15. Мантейфель П., 1934. Реконструкция фауны СССР и одомашнивание новых видов
животных. Фронт науки и техники, № 9, стр. 80—90.

16. Полубояринов Г.В., 1934. Организация охотничьего хозяйства, Гослестехиздат, Л., 131
стр.

17. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 72, л. 131.

18. Генерозов В.Я., 1927. Непременные законы развития нашего охотничьего хозяйства.
Уральский охотник, № 1, стр. 13—17.

19. ОР ЦНБ НАН Украины, ф. 49, д. 1128, л. 2.

20. Кожевников Г.А., 1928. Вопрос об охране природы на Естественно-историческом

Совещании Центрально-Промышленной области, Живая природа, № 12, стр. 380—381.

21. Гусев О., 1993. “Истреблять всегда и везде?”. Охота и охотничье хозяйство, № 2, стр. 1—
3.

22. Пархоменко В., 1956. Обогащение охотничьей фауны на Украине. Охота и охотничье
хозяйство, № 3, стр. 13—15.

23. Szafer W., 1965. Zarys historii ochrony przyrody w Polske, Ochrona przyrody i jej zasobow,
Krakow, т. 1, стр. 53—105.

24. Акiмов М.П., 1930. Охороняймо пам’ятки природи, Днепpопетровск, 65 стр.

25. Уголовный кодекс УССР, 1922. Харьков, 50 стр.

26. Кольман Э., 1931. Боевые вопросы естествознания и техники в реконструктивный

период, Под знаменем марксизма, № 3, стр. 56—78.

27. Горький М., 1931. О борьбе с природой, Правда, 12 декабря.

28. ОР ЦНБ НАН Украины, ф. Х, д. 103, лл. 1—2.

29. ГАРФ, ф. 358, оп. 2, д. 3, лл. 117—120.

30. Госархив Львовской области, ф. 1, оп. 3, д. 1969, л. 164.

31. Кащенко М., 1928. Перетворення живої природи, Киев, 45 стр.

32. Sander A., 1939. Legalna ochrona lisa, Lowiec, № 1—2, стр. 7—9.

33. Луговой О., 1991. О.О. Грабар — невтомний дослiдник природи Закарпаття, Закарпатська
правда, 13 ноября.

34. ОР ЦНБ НАН Украины, ф. 49, д. 78, лл. 1—160.

35. Тополянский В., 1996. Вожди в законе, М., Права человека, 351 стр.

123
 1944—1980

С 1944 г. в освобожденной от немцев Украине возобновляется деятельность различных

государственных учреждений. 21 июня 1944 г. стала действовать госохотинспекция по
охотничьему промыслу при СНК УССР (республиканский аппарат — 5 человек, 25
областных управлений, 7 государственных республиканских охотничьих заказников). С 8
апреля 1946 г. она именовалась Главным управлением по охотничьему хозяйству при
Совмине УССР. 12 июля 1944 г. СНК УССР утвердил временные правила охоты на период
1944—1945 годов.

С 1944 г. вновь приступило к работе Главное управление по заповедникам при Совмине

УССР, во главе которого стоял большой энтузиаст охраны природы, кандидат сельхознаук
Л.А. Мартынюк. Под его руководством главк постепенно брал под свою опеку не только
заповедники, но и всю живую природу. К сожалению, в конце 1951 г. его закрыли.

В августе 1950 г. в Никитском ботсаду собирается совещание по охране природы Крыма.

Фаунистические доклады сделали И.И. Пузанов и С.В. Туршу. Конференция высказалась за
закрытие весенней охоты в Крыму, предлагала запретить отстрел дрофы, стpепета, серого
журавля, серой куропатки, серого гуся, лебедя, шиpе проводить акклиматизацию, принять
меры по охране пчел от пестицидов (32).

Возобновила свою работу и госрыбинспекция. С 23 февраля 1945 г. стало действовать

оргбюро по организации Украинского общества охраны природы (УООП). С 1951 г. в УООП
создается зоологическая секция под руководством профессора Киевского университета А.П.
Корнеева. С 1945 г. образовалось оргбюро по организации Украинского добровольного
общества охотников и рыболовов. Оно намеревалось активно заниматься охраной животного
мира.

На втором съезде УООР в 1951 г. решено: “...связаться с Министром народного просвещения

УССР, его областными, городскими и районными отделами, а также директорами школ о
широкой популяризации среди школьников вопросов охраны охотничьей фауны...
Рекомендовать областным советам ежегодно объявлять конкурс на лучший коллектив
школьников по охране фауны, устанавливать ежегодные денежные премии... За счет средств
общества издать листовки и обращение к населению и школьникам об охране дичи...
Договориться с Министерством просвещения УССР о вмещении на обложках издаваемых
тетрадей школьников лозунгов и призывов об охране природы и охотничьей фауны” (21).
Что, к сожалению, практически не было выполнено. В дальнейшем УООР (в отличие от
своего предшественника — ВУСОРа), отошел от систематической и целенаправленной
работы по охране охотфауны, не говоря уже о редких видах.

Однако все эти маломощные государственные и общественные организации не могли

противостоять разгулу браконьерства, уничтожению живой природы, что особенно возросло
после массовой демобилизации солдат из частей советской армии, принесших свои
некотоpые негативные фронтовые привычки в мирную жизнь, а также крупных бериевских
амнистий по отношению к уголовному элементу в конце 40-х — начале 50-х годов.

Диких зверей безжалостно избивали даже в центре столицы советской Украины — в

Киевском зоопарке. В июне 1945 г. его директор Жуков жаловался в Совмин УССР, что в
зоопарке горожане беспрепятственно ловят рыбу, бьют птиц и зверей в вольерах,
выкалывают им глаза, похищают, взламывая замки, животных из клеток (1).

Как тут не вспомнить Туссенеля, как-то заметившего: “Скажи мне, как обращается народ с
животными, и я скажу тебе, как высока его культура”.
124
Резко сокращалась заготовка многих видов охотничьих животных. Если в сезон 1934—1935
гг. зайцев добыли в УССР 2055,0 тыс. штук, в 1947—1948 гг. — уже 1.335,4 тыс. штук, то в
сезон 1949—1950 гг. — всего 876,7 тысяч (2).

И при всем этом Главк охотничьего хозяйства УССР боялся назвать главные причины
катастрофического сокращения численности многих охотничьих зверей и птиц. В 1950 г.
падение поголовья объяснялось непогодой и отстрелом дичи в других странах (3). Ни
массовое браконьерство, ни свободная продажа охотничьих ружей всем желающим, ни
слабость законодательной базы не назывались.

Хотя рядовые охотоведы не боялись. Егерь из Донецка Новодворский, выступая в 1951 г. на

республиканском совещании по охотничьему хозяйству, говорил: “Самый тяжелый вид
браконьерства — это охота из-под фар, этим делом занимаются руководящие работники
района. Секретарю Краматорского горкома партии я написал письмо по поводу того, что он
охотился из-под фар, меня вызвали в обком партии и тов. Хохлов, заведующий отделом
сельского хозяйства, сказал мне: какое вы имеете право писать секретарю горкома такое
письмо?” (30).

“Страусиная” политика прятанья головы в песок, нежелание и боязнь назвать истинные

причины оскуднения животного мира, отсутствие серьезных научных исследований,
постоянная подмена вопросов охраны видового многообразия фауны Украины узкими
проблемами охотничьего хозяйства и дальше тормозили охрану животного мира.

В конце 40-х годов, благодаря активной деятельности начальника Главного управления по

заповедникам при Совмине УССР Л.А. Мартынюка и поддержке ученых, объединившихся
при УООП, правительство Украины издало несколько сильных постановлений по охране
живой природы. 29 августа 1947 г. — “О мерах по развитию зоопарков Украинской ССР”
(предполагалось оказать большую помощь уже существующим, и открыть новые зоопарки в
Днепропетровске, Львове, Черновцах, Сталино (Донецке), что, к сожалению, практически не
было выполнено). 3 июня 1949 г. глава украинского правительства Д. Коротченко подписал
программное постановление “Об охране природы на территории Украинской ССР”. Одна из
статей предусматривала запрет на добычу не только некоторых охотничьих, но и многих
редких животных: бобра, перевязки, степного хоря, байбака, выхухоли, всех видов орлов,
соколов, сов, а также дрофы, стрепета, степного и серого журавля, черного аиста, лебедя,
пеликана, белой цапли, выдры (4).

Однако в последующие годы, вплоть до середины 70-х, все правительственные декреты

касались уже исключительно охотничьих животных. Правда, в областях порой принимались
решения, касающиеся охраны не только их. Так, Крымский облисполком в апреле 1957 г.
издал обязательное решение “Об охране полезных животных на территории Крымской
области”.

С 1944 по 1973 гг. правительством Украины принято около 25 постановлений и

распоряжений по охотничьему хозяйству, причем только 6 раз утверждалось или
дополнялось Положение об охотничьем хозяйстве. Последний раз оно было утверждено в
августе 1969 г., дополнено в июне 1973 г., и с тех пор более 20 лет не изменялось.

Многие варианты этих Положений имели серьезные недостатки. Так, принятое в ноябре 1950
г. вновь разрешало весеннюю охоту на вальдшнепа. И только после резкого протеста
республиканской фаунистической конференции в марте 1951 г., весеннюю охоту отменили.
Иногда охотничий главк сам нарушал Положение об охоте — разрешив, например, в 1956 г.
отстрел дрофы в Днепропетровской области. А летом 1952 г. за неоднократное
браконьерство правительственным постановлением сняли начальника Главного управления
125
по делам охотничьего хозяйства при Совмине УССР В. Радчука. В сентябре 1954 г. Совмин
УССР запретил охоту в зеленых зонах городов.

С 1956 г. прекращен наконец-то беспорядок в получении охотничьих билетов: отныне их

выдавал гражданским охотникам только УООР, а не Заготживсырье, как было раньше. По
охотничьим билетам стали продавать мелкокалиберные ружья, охотничьи ножи, а с 1958 г. и
охотничьи ружья. Все это несколько улучшило контроль за охотниками, которых в 1955 г.
насчитывалось уже 292 тыс. человек.

На союзном уровне с конца 40-х по начало 70-х также не издавалось никаких постановлений
по охране всего животного мира, а подготовленный еще в конце 30-х годов проект закона
“Об охране птиц в СССР”, одобренный Всесоюзной экологической конференцией в начале
50-х, так и не был утвержден.

Значительные изменения познал и главк охоты. В конце 40-х — начале 50-х он находился
при Совмине УССР и осуществлял довольно самостоятельную политику по ведению
охотничьего хозяйства и охране охотничьих заказников. В 1950 г. на Украине насчитывалось
146 местных и 15 республиканских охотничьих заказников (все республиканские и многие
местные имели штат охраны) на площади 640 тысяч гектаров. С 1959 г. многие
республиканские охотничьи заказники оказались реорганизованы в государственные
охотничьи хозяйства, заказники местного значения — в областные охотничьи хозяйства и в
70-х годах термин “охотничий заказник” перестал существовать.

В мае 1953 г. путем объединения нескольких министерств создали Министерство сельского

хозяйства и заготовок УССР. Главное управление по охотничьему хозяйству при Совмине
УССР вошло в него. Что значительно осложнило проведение самостоятельной политики в
области охотничьего хозяйства и охрану охотничьих животных. Осенью 1959 г. Главк охоты
включили в организованное при Совмине УССР Главное управление по лесному хозяйству и
лесозаготовкам, а с 1966 г. — в Минлесхоз УССР.

При лесном министре Лукьянове главной задачей охотничьего главка стало обслуживание
охотничьих утех работников ЦК и Совмина, для этих целей в нем держали специального
человека.

В 1957 г. на Украине охраной наземной фауны занимались Главохота МСХ УССР, УООР,
УООП, комиссия АН УССР по охране природы. Главохота МСХ УССР имела штат 8 человек
в центральном аппарате, 26 областных охотоведов, 65 работников в 12 республиканских
охотничьих заказниках, 12 — в двух фазанариях. Республиканский совет УООР — 4
штатных единицы, и еще две — в двух областях (26). Несколько штатных единиц было в
Украинском обществе охраны природы. С 1955 по 1964 гг. действовала комиссия по охране
природы АН УССР во главе с известным зоологом членом-корреспондентом АН УССР И.Г.
Пидопличко.

В 60—70-х годах в Киеве, Харькове, Ялте, Одессе стали образовываться объединения по

защите домашних животных. Некоторые из них пытались действовать в рамках УООП.
Однако все испытывали сильные гонения, и не успевши окрепнуть, распадались.
Благородная идея покровительства животным, растоптанная в 20—30-х годах, уже никак не
могла привиться. Недаром до 1986 года СССР, вместе с Китаем и Турцией, был одной из
трех крупных стран, где не было общества покровительства животным.

С 1967 г. в УССР к охране животного мира подключается Госкомприрода УССР, (в которой,

к сожалению, так и не создали специального фаунистического подразделения), во многом
дублировавшая действия ведомственных служб: главохоты и госрыбинспекций. В УООП
126
работали секции охраны животного мира и в некоторых областях — Винницкой, Черкасской
и др. довольно неплохо.

К 60—70-м годам, благодаря интенсивным охотоведческим мерам, на Украине значительно

возросла численность некоторых видов охотничьих животных — лося, кабана, оленя, больше
стало бобров. Если в 1940 г. в УССР насчитывалось всего 100 бобров, то в 1955 г. такое
количество уже обитало лишь в одном заказнике Ушомир. В середине 70-х этот зверек
проник даже в Донбасс.

В 50—60-х годах на Украине, как и в целом в европейской части СССР, вновь стали
проводиться Дни встречи птиц. Однако, в отличие от западных стран, где птичьи домики
устраивали для десятков различных видов птиц, прежде всего редких, на Украине все шло по
накатанной колее — развешивались в основном скворечники. Этим смазывалась польза от
фаунистических праздников. К началу 70-х Дни птиц постепенно прекратились, как и в 30-х,
загубленные формализмом и обязаловкой.

Последствия погромной августовской сессии ВАСХНИЛ 1948 г. впрямую не коснулись

зоологии, охотоведения и охраны животного мира. Хотя травле подверглись такие известные
украинские природоохранники как профессор Одесского университета И.И. Пузанов и
киевский зоолог Н.В. Шарлемань. Именно с конца 40-х годов на Украине началась повальная
акклиматизация животных.

В десятке правительственных постановлений, изданных на Украине в 40—60-х годах,

впрямую указывалось, сколько завезти в ту или иную область белки-телеутки, ондатры,
гибридного оленя, уссурийского енота и других несвойственных украинской фауне
животных.

В 1954—1955 гг. в западные области УССР была завезена енотовидная собака, в 1948—1950
гг. в Ворошиловградскую и Житомирскую области — белка-телеутка (зверек, оказавшись в
новых для него условиях, полностью погиб), в 1953 г. во многие области Украины — 1095
зверьков ондатры. В степные области выпускали кеклика (птица полностью погибла), в
Черкасскую область — зачем-то дальневосточных кабанов (почему нельзя было своих,
украинских?), в Азово-Сивашский заповедник на остров Бирючий — асканийского
гибридного оленя (29).

В 1952 г. в киевское охотхозяйство Сухолесы завезли лань, в разных областях Украины

(даже в киевском лесопарке Голосеевский лес) периодически выпускали фазанов, тут же
становившихся добычей одичавших собак. Вся эта не только бесполезная, но и вредная
деятельность получала идеологическое обоснование.

В 1949 г., в разгар “претворения в жизнь” очередной абсурдной задумки большевиков —

Сталинского плана преобразования природы — неутомимый академик И. Презент вещал:
“...Западные философы и биологи уныло твердят о “закате культуры”, о “мести природы
человеку”, об “охране природы от человека”. Такие безрадостные мысли навевает
буржуазным ученым их загнивающий, деградирующий, хищнический строй. Советские
биологи радостно творят новую жизнь, обновляют, обогащают живую природу, вместе со
всем нашим народом строят коммунизм” (5).

Ему вторил московский охотовед профессор П.А. Мантейфель:

“Многие буржуазные ученые утверждают, что вмешательство человека в жизнь дикой

природы всегда ведет к ее опустошению, к гибели природных богатств.

127
Насколько неправильно это утверждение, видно уже сейчас из того, что сделано в нашей
стране. Я уверен, что поколение, которое сейчас увлекается юннатской работой и читает
журнал “Юный натуралист”, под руководством Коммунистической партии завершит
огромную работу советских людей по преобразованию и обогащению нашей фауны” (6).

Акклиматизация продолжалась на Украине, правда, меньшими темпами, и в 70-х, и даже в

80-х годах. А каковы итоги? Затрачены колоссальные средства, а большинство привезенных
издалека животных так и не прижилось. Звери оказались “консерваторами” — коренная
перестройка животного мира не удалась. А единицы составляют неприятное исключение:
белка-телеутка, обосновавшись в Крыму, стала грозным вредителем садов и огородов,
енотовидная собака — наносит огромный вред, разоряя кладки диких уток, являясь
источником бешенства и других заболеваний (7).

В 40-х, а особенно в 50-х годах уже отнюдь не браконьерство стало главной причиной
оскудения животного мира республики. Уничтожение мест обитания: распашка целинных
участков, вырубка лесов, осушение полесских болот, загрязнение рек и озер, залесение
песчаных кос лишило родины дрофу, стрепета, серого журавля, степного орла, черного
аиста, выхухоль, других редких зверей, птиц, рыб, насекомых.

Свое зловещее слово сказала “кудесница”-химия, на которую безграмотный кукурузовод и

его эпигоны делали ставку.

Харьковский профессор С.И. Медведев в 60-х годах писал в своей так и не опубликованной
статье “Об отрицательных последствиях химического метода борьбы с вредителями”:
“Уничтожаются, в первую очередь, насекомые-паразиты и хищники, ограничивающие
численность вредителей, поскольку они в большей мере, чем фитофаги, вследствие своей
активности и подвижности, попадают под действие отравляющих веществ. Многолетние
наблюдения показали, что столь же губительное действие отравляющих веществ сказывается
и на позвоночных животных, в частности, на птицах...” (8).

Техногенная среда все больше наносила вред животным. Лоси, кабаны, косули стали
сотнями гибнуть в оросительных каналах, покрытых бетонными плитами, в отстойниках.
Сотни тысяч птиц — на линиях электропередач.

Очень показательна история с созданием Кременского заповедника в Луганской области для

охраны выхухоли. С 1946 по 1956 гг. здесь был выхухолевый заказник, затем — приписное
хозяйство УООР, государственное охотничье хозяйство Минлесхоза УССР. На ценного
зверька перестали обращать внимание. Численность с трех тысяч упала до 172 штук. В 1965
г. по предложению академика АН УССР И.Г. Пидопличко здесь планировалось организовать
специальный заповедник. Подготовлены все необходимые документы. Однако зимой 1966—
1967 годов редкий зверек весь погиб из-за залпового сброса в Северский Донец сточных вод
химзаводов Лисичанска.

“Только человек, обиженный Богом, может обидеть кошку,” — заметил кто-то из великих. И
верно, только обиженные Богом люди додумались делить животных на “вредных” и
“полезных”. И объявлять “вредным” войну.

В начале 50-х годов в Советском Союзе, а на Украине в особенности, началась массовая

кампания по уничтожению рыбоядных птиц, несправедливо обвиненных в уменьшении
уловов. Сигналом к этому послужила книга мало кому известного зоолога Аполлинария
Иосифовича Пахульского “Рыбоядные птицы южных морей СССР и их вред”, выпущенная в
1951 г. Московским обществом испытателей природы по заказу Министерства рыбной

128
промышленности СССР. Редактировал ее авторитетный московский орнитолог Н. Гладков,
прославившийся своими статьями об участии Ленина в “зачинании” природоохранного дела.

Проведя скороспелые и сомнительные исследования на базе зоопарков, Пахульский призвал

начать массовое уничтожение чаек, крачек, бакланов. “Со всей решительностью надо
произвести массовый отстрел в районе рек Куры, Днестра и Дуная прилетного на зимовку
крохаля...” (9). В том же 1951 г., призывал уничтожать “врагов” рыб К. Глушанков в книге
“Болезни и враги рыб”.

В 1959 г. на Украине вышла книга зоолога Киевского университета Л.А. Смогоржевского

“Рибоїднi птахи України”. Ее автор был более осторожен, нежели его предшественник,
однако рекомендовал стрелять серых и рыжих цапель, больших бакланов, малого
буревестника, квакш, а также отменить запрет добычи малых белых цапель на юге (такой
редкой птицы! — В. Б.) и даже “ликвидировать” серебристого мартына в святая святых —
Черноморском заповеднике (31).

Естественно, после такого “научного обоснования” на рыбных прудах Украины началось

настоящее избиение цапель, бакланов, лебедей, пеликанов, чаек, орланов, скоп и других
птиц.

В число “врагов” попали и байбаки. “В связи с тем, что байбак наносит вред сельскому
хозяйству... Совет Министров УССР разрешает провести в 1955 г. в Меловском районе отлов
и отстрел байбаков, которые находятся за границами территории байбакового заповедника
Стрелецкая степь”, — писал в мае 1955 г. в Ворошиловградский (Луганский) облисполком
зампред Совмина УССР Гуреев (10).

Истребление байбаков, также как и рыбоядных птиц, продолжалось на Украине и в 80-х

годах.

14 октября 1958 г. председатель Совмина УССР Н. Кальченко подписал выдержанное в

лучших лысенковских традициях постановление “Об уничтожении лисиц на территории
Украинской ССР”, объявив ценного пушного зверя вне закона. Против выступили академики
и профессора П.А. Свириденко, Е.В. Зверозомб-Зубовский, Н.В. Шарлемань, И.И. Пузанов,
А.П. Корнеев. Однако их протест остался без внимания.

25 февраля 1980 г. правительство Украины позорит себя еще одним антиэкологическим,

антиморальным декретом — “О мерах по уничтожению вредных хищных зверей”, среди
которых опять оказалась несчастливая рыжая плутовка.

Но особенно досталось хищным птицам, второй пик (после 30-х годов) кампании по
истреблению которых пришелся на 50—60-е годы. 3 июля 1945 г. на Украине утверждаются
очередные правила охоты, вновь поставившие вне закона болотного луня, ястреба-
тетеревятника и перепелятника. Массово выпускались плакаты, брошюры, призывающие
стрелять сов и орлов. Особенно усердствовал Центральный совет Военно-охотничьего
общества, тиражировавший подобную продукцию до середины 70-х годов.

В 1954 г. члены УООР отстреляли 1925 ястребов-тетеревятников, 2195 ястребов-

перепелятников, 1805 болотных луней (11). С 1960 по 1963 г. охотники Украины
уничтожили 8825 тетеревятников, 11661 перепелятников, 14650 болотных луней (12). По
другим данным в 1962 г. в УССР вместе с серой вороной, было отстреляно 71246 хищных и
“вредных” птиц (28).

129
В начале 60-х годов органы госпартконтроля анализиpовали эту “деятельность” УООР на
Волыни: “В 1961 г. в области отстреляно УООР 155 тетеревятников и 101 перепелятник. Но
встречаемость перепелятника в 8—10 раз выше тетеревятника. Значит, били кого угодно”
(13).

Если до 1961 г. за каждого убитого пернатого хищника выдавали премию в несколько

рублей, то затем уничтожение пернатых учитывали как трудоучастие, снабжая охотников
бесплатными отстрелочными карточками. Всего же ежегодно в СССР, по данным
московского орнитолога В.М. Галушина, до середины 60-х годов, гибло 100—150 тысяч
хищных птиц (14).

Причем, кампания по борьбе с “пернатыми хищниками” поддерживалась на самом высоком

уровне. 17 июля 1956 г. председатель Совмина УССР Н. Кальченко подписал
правительственное постановление о развитии охотничьего хозяйства, директивно указав
“провести отстрел хищных птиц и зверей во всех заказниках” (15).

В итоге из 34 видов дневных соколообразных, обитавших на Украине, одна треть попала в

первое издание республиканской Красной книги. В РСФСР хищных птиц официально
перестали отстреливать с 1964 г., на Украине — с 1969 г., в Беларуси — с 1986 г. А
неофициально, по моим подсчетам, в конце 80-х на Украине ежегодно уничтожалось 9400
орлов, сов, ястребов.

Невежественное деление животных на “полезных” и “врагов” вместо научно-обдуманных

мер разрешения конфликтов между человеком и животными провоцировало массовые
общественные кампании не только по уничтожению волков и серых ворон, но и грачей,
сусликов (что особенно аморально — силами школьников), благородных оленей (якобы
вредивших посевам Херсонщины), оляпки (якобы наносившей ущерб форелевым хозяйствам
на Закарпатье), городских голубей, щурок (обвиненных в уничтожении пчел).

“Варфоломеевским ночам” по уничтожению чаще всего ни в чем не повинных животных

способствовало и молчание зоологической науки, вконец запуганной Хрущевым.

На декабрьском (1958 г.) пленуме ЦК КПСС он принялся поносить орнитологов, изучавших

роль грача в сельском хозяйстве.

“Выдвигая подобные вопросы как актуальные для колхозов и совхозов, не уподобляются ли

такие научные сотрудники грачам, польза которых для сельского хозяйства еще не
выяснена”, — иронизировал с высокой трибуны глава государства (16).

9 марта 1962 г. на очередном партийном пленуме он обрушился на зоолога А.П. Крапивного,

изучавшего экологию белого, черного аистов и серой цапли.

“Я признаюсь в своем невежестве, — прокурорствовал Хрущев, — черного аиста не видел,

не знаю, водится ли он в Белоруссии. Верю этому ученому: если он пишет, видимо, черный
аист есть. Не знаю, может быть, эта диссертация принесет пользу нашим праправнукам, но
не верю и в это. Во всяком случае, советские деньги не следует тратить на исследования
белого, черного аистов и серой цапли Белоруссии (аплодисменты)” (17).

Естественно, подобные темы зоологических исследований были тут же запрещены во всем

Советском Союзе, а газеты “Правда”, “Советская Россия”, “Сельская жизнь”, киножурнал
“Фитиль”, журнал “Крокодил” разразились фельетонами “Анкета и грач”, “Короче заячьего
хвоста”, “С точки зрения аиста”, усиливая травлю зоологов.

130
Свою лепту вносила цензура. В 1972—1973 годах Главлит СССР издал указы, ужесточившие
контроль за различной природоохранной информацией. Цензуре вовсю помогали
государственные природоохранные органы, которые, казалось бы, заинтересованы в
экологической гласности. Так, в начале 80-х годов работник Госкомприроды УССР А. Божко
рецензировала рукопись черкасского охотоведа М. Евтушевского “Ресурсы охотничьих
животных и их использование”. И написала в заключение: “Статья поощряет низкий
моральный уровень охотников тем, что расписывает довольно красочные случаи
браконьерства”. Ее начальник в рецензии на рукопись зоолога А. Федоренко отметил: “По
нашему мнению, некоторые сведения следует изъять из книги. Например, о неудачном
эксперименте в Каспийском море (Кара-Богаз-Гол), а также по аварийному случаю
загрязнения Днестра и другие компрометирующие случаи” (8).

Зато для информации лживой, типа “...благодаря постоянной заботе партии и

правительства... фауна республики обогащается не только количественно, но и качественно”
всегда "горел зеленый свет" (18).

Слабость охотнадзора, неразработанность правовых норм, отсутствие гласности, низкий

культурный уровень охотников создавали все условия для процветания браконьерства. В
1953 г. в УССР было задержано 729 браконьеров, в 1954 г. — 1096, в 1955 г. — 1829 человек
(19).

“Идет сплошное уничтожение цапель, как их самих, так и их яиц. На Ореле идет ловля
петлями уток и гусей (...). Ну и приходится молчать. А положение и автомобиль делают свое
дело. Получать лишнего врага опасно”, — писал в своем письме в 1947 г. полтавский
орнитолог Н.И. Гавриленко (20).

Однако гибель диких животных от браконьеров ни в какое сравнение не шла с массовыми

потерями дикой фауны во время затопления лож будущих водохранилищ — Киевского,
Каневского, Каховского и т.д. Один из свидетелей последнего рассказывал как “сотнями
тысяч уходили с привычных мест лоси, кабаны, косули, зайцы, лисицы. Это была страшная
картина, — говорил он, — обезумевшие звери спасались на плывущих деревьях, на островах,
которые медленно, месяцами уходили под воду, трупы животных встречались на каждом
шагу” (33).

Разлагающе действовали на местное население и постоянные “царские браконьерские

охоты” высших украинских и союзных чиновников, которым, как правило, все сходило с
рук. Лишь раз, в 1966 г. союзная газета “Неделя” смогла опубликовать фельетон “Косуля под
охраной”, рассказав о браконьерской охоте в Черниговской области председателя
Украинского общества охотников и рыболовов Л.Т. Шевнюка, начальника главного
управления по лесному хозяйству при Совмине УССР Б.Н. Лукьянова (будущего лесного
министра Украины) и зам. министра сельского хозяйства УССР А.А. Грызы (21). Ну и что, с
них как с гуся вода. “Неделя” умолчала, что эти “спецохотники”, желая увеличить охват
животных, поставили в загон школьников из местной школы во главе с учителями.

В 50—60-х годах несколько ударов нанесено по системе заповедников. В 1951 г. на Украине

было закрыто 19 заповедников (всего в СССР — 88), у части оставшихся сокращена площадь
(22). В 1957 г. — Крымский и Азово-Сивашский заповедники превращены в так называемые
“заповедно-охотничьи” хозяйства. В 1961 г. в СССР по велению Хрущева расформировано
еще 16 заповедников (на Украине у заповедников лишь сокращен фонд заработной платы)
(23).

Но все же “хрущевская оттепель” значительно способствовала охране природы. Эти

вопросы, в том числе охраны животного мира, благодаря докладной записке председателя
131
Верховного Совета УССР Д. Коротченко попали в повестку заседания Президиума ЦК КПУ
и впервые обсуждались там 6 марта 1956 г. (24).

Почти пять лет в высших украинских инстанциях “варился” проект закона об охране
природы УССР, который был наконец-то принят в июне 1960 г. Правда он охранял
“полезных” для народного хозяйства зверей и птиц, а также редких. Земноводные,
пресмыкающиеся, насекомые и другие под защиту не брались.

3 января 1962 г. Президиум Верховного Совета УССР утвердил указ, узаконив новые
штрафы за браконьерство: на граждан — 10 рублей, на служебных лиц — до 50 рублей. В
1966 г. Минрыбхоз СССР издал приказ “О введении запрета добычи дельфинов в Азово-
Черноморском бассейне” на 10 лет.

С организацией в 1967 г. Госкомприроды УССР активизировалось заповедное дело. В 1968 г.

утверждено сразу четыре заповедника — Карпатский, Луганский, Каневский, Полесский,
сыгравших немаловажную роль в охране редких видов животных — байбака, черного аиста,
серого журавля. Вновь стали приниматься решения облисполкомов по охране диких
животных. В 1957 г. Киевский горисполком принял решение об охране диких птиц зеленой
зоны Киева.

С середины 70-х годов, в основном, под воздействием зарубежного опыта и "толчков" из

Москвы (первое Всесоюзное совещание по редким и исчезающим видам животных и
растений прошло там в 1957 г.), писем МСХ СССР 8 августа 1976 г. о начале разработки
закона СССР об охране животного мира и 1 апреля 1973 г. о создании Красной книги СССР,
на Украине приступили к охране редких видов животных. В 1975 г. при Госкомприроде
УССР создается комиссия по Красной книге, подкомиссию по животным возглавил научный
сотрудник Института зоологии АН УССР А.П. Федоренко. 4 августа 1976 г. Совмин
Украины принимает постановление о создании республиканской Красной книги. В этом же
году проходит первое Всесоюзное совещание по редким видам животных. В 1977 г. на
Украине были напечатаны списки редких видов флоры и фауны, на основе которых
предполагалось создать Красную книгу. В 1978 г. опубликовано первое издание Красной
книги СССР. В 1980 г. в издательстве “Наукова думка” тиражом всего 2400 экз. вышло
первое издание Красной книги УССР. К сожалению, она оказалась худшей в сравнении с
Красными книгами других союзных республик. Из животных в нее вошли только
млекопитающие, птицы, земноводные, пресмыкающиеся, насекомые общим количеством 85
видов и подвидов. Рыбы, моллюски и другие не попали. Другим недостатком Красной книги
УССР стали многочисленные ошибки в тексте. Так, занесенный на ее страницы тюлень-
монах давно уже не встречался в Черном море, а на рисунке с надписью эмпуза изображена
боливария (25). Однако, несмотря на эти многочисленные огрехи, выпуск Красной книги был
огромным шагом вперед, прежде всего в плане сдвига общественного осознания охраны не
только охотничьих, но и редких не охотничьих видов животных.

70-е годы отмечены и другими успехами в области охраны фаунистического многообразия.

Ведь в предшествующий период государственная охрана насекомых, земноводных и других
классов (кроме птиц, рыб и млекопитающих) налажена не была. В 1972 г. в республике уже
действовало 8 орнитологических и 8 зоологических республиканских заказников. 25 марта
1976 г. правительство УССР издало постановление “О мерах по усилению охраны водно-
болотных угодий, которые имеют международное значение главным образом как места
гнездования водно-болотных птиц”. 3 сентября того же года еще одно — “О мерах по
выполнению конвенции о международной торговле видами дикой фауны и флоры, что
находятся под угрозой уничтожения”. К сожалению, эти два очень важных документа,
принятых Украиной по инициативе международной общественности, не дошли до низов и
оказались неизвестны практическим исполнителям. В послевоенное время в УССР было
132
организовано всего лишь два государственных зоопарка — Черкасский (1980 г.) и Менский
(Черниговская обл., 1977 г.), созданный бывшим милиционером Геннадием Полостьмаком.
Были еще и на общественных началах, например в г. Харцызске Донецкой области.

26 марта 1979 г. Совмин УССР утвердил постановление “О мерах по сбережению

естественной обстановки болотных массивов”, взяв под охрану 314 болот, среди них 34
ценных в фаунистическом отношении. В 1980 г. принимается всесоюзный, а в 1981 г. —
республиканский законы по охране и использованию животного мира.

Лучше поздно, чем никогда. Лишь в 80-х на Украине наконец-то стали подходить к идее,
высказанной еще в начале XX века профессором Г.А. Кожевниковым, а полвека спустя
развитой во “Всемирной хартии природы”: “Любая форма жизни является уникальной и
заслуживает уважения, какой бы ни была ее полезность для человека”.

ЛИТЕРАТУРА

01. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 2768, л. 13.

02. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 4, д. 3, л. 13.

03. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 4, д. 3, л. 47.

04. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 4, д. 32, л. 1.

05. Презент И.И., 1949. Переделка живой природы. Огонек, № 10, стр. 8.

06. Великое переселение. Беседа с профессором П.А. Мантейфелем, 1957. Юный натуралист,
№ 11.

07. Шварц Є.А., 1992. Проблеми аклiматизацiї та реаклiматизацiї. В кн.: Охорона тваринного
свiту, Упорядник В.Є. Борейко, Київ, Урожай, ст. 85—92.

08. Архив В.Е. Борейко.

09. Пахульский А.И., 1951. Рыбоядные птицы южных морей СССР и их вред. М., МОИП, 89
стр.

10. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 839, л. 20.

11. ЦГАВО Украины, ф. 27, оп. 17, д. 13232, л. 16.

12. ЦГАВО Украины, ф. 4604, оп. 1, д. 418, л. 49.

13. ЦГАВО Украины, ф. 4604, оп. 1, д. 417, л. 76.

14. Галушин В., 1980. Хищные птицы леса, М., Лесная промышленность, 180 стр.

15. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 1666, лл. 212—216.

16. Выступление Н.С. Хрущева на Пленуме ЦК КПСС, 1958, Сов. Россия, 17 декабря, №291.

17. Выступление Н.С. Хрущева на Пленуме ЦК КПСС, 9 марта 1962 г., 1962, Правда, 11
марта.
133
18. Природа України та її охорона, 1975, Киев, Политвидав, 260 стр.

19. ЦГАВО Украины, ф. 27, оп. 17, д. 13244, лл. 20—23.

20. ОР ЦНБ НАН Украины, ф. 49, д. 517, лл. 1—2.

21. Ольгин Б., 1966. Косуля под охраной. Неделя, сентябрь.

22. Борейко В., 1992. Как было организовано массовое сокращение заповедников СССР в
1951 г., Известия Российской Академии наук, серия географическая, № 5, стр. 105—108.

23. Борейко В., 1993. Второй разгром заповедников, 1961 г. Охота и охотничье хозяйство, №
1, стр. 12—15.

24. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 2403, л. 6.

25. Воинственский М.А., Щербак Н.Н., 1985. О методике составления республиканских

Красных книг на примере Красной книги УССР, В кн.: Изучение и охрана редких и
исчезающих видов животных фауны СССР, М.: Наука, стр. 30—37.

26. ЦГАВО Украины, ф. 27, оп. 17, д. 13252, л. 1.

27. Борейко В., 1991. Всеукраїнська спiлка мисливцiв та рибалок, її роль в охоронi природи.
Рiдна природа, № 4.

28. Гусев О., 1963. Кого же мы уничтожаем. Охота и охотничье хозяйство, № 9, стр. 28—30.

29. Пархоменко В., 1956. Обогащение охотничьей фауны на Украине, Охота и охотничье
хозяйство, № 3, стр. 13—15.

30. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 8, д. 2488, лл. 128—129.

31. Смогоржевский Л.О., 1959. Рибоїднi птахи України, Киев, изд-во КГУ, 119 стр.

32. ЦГА Крыма, ф. 3535, оп. 1, д. 3, лл. 1—50.

33. Супруненко Ю.П., 1995. Мутен Днепр при любой погоде..., Энергия, № 3, стр. 50—54.

Глава 5. Охрана рыб (X век — 1850)

Рыбная ловля считалась в Киевской Руси занятием серьезным. А рыба — популярным

кушаньем. Еще в начале X века легендарный князь Олег, покорив Царьград, наложил на
тамошних царей контрибуцию не только хлебом, мясом, вином, но и рыбой.

У восточных славян, по-видимому. в те времена главными рыбацкими угодьями служили

озера Чудское, Ладожское, Ильмень, да среднее течение Днепра. Удочку еще не знали (ею в
основном тогда баловались английские феодалы). Никаких законов, охраняющих рыбные
богатства, не было. Лови — не хочу! И посему рыбалка велась самыми варварскими, на
нынешний взгляд, браконьерскими способами — острогой, бреднем (его-то вообще, по
мнению академика Бора придумали славяне) и езом.
134
Последний считался самым “адским орудием”. “Езь били” — устанавливали всем миром —
силой в 200—300 человек по весне, осенью убирали. Смердов, занятых на “езовой службе”,
порой освобождали от других повинностей.

“А в том езу двадцать восемь козлов, а входило в тот ез лесу большого на козлы восемьдесят
дерев семи сажен, да на грузила и на суповатики среднего лесу девяносто дерев семи сажен,
да на переклады к навалу сто двадцать дерев двенадцати сажен, а в клетки выходило
семьдесят бревен дву сажен, а мелкого лесу на задовы тысяча четыреста пятьдесят жердей”,
— так описывался ез в старинной рукописи (1). Езом перекрывали реки, а рыбу,
собравшуюся у загородки, били чем попало.

Однако едоков тогда насчитывалось не очень много, и их влияние на рыбную фауну вряд ли
можно считать серьезным. Рыбный промысел, по-видимому, еще более усилился с
введением христианства. Чему способствовали не только посты, но растущие в разных
местах монастыри, где запрещалось употребление мяса. Недаром чернецы так дорожили
рыбалкой.

Кроме монастырских рыбных ловов имелись еще княжеские и общественные. Но особого

шума за владение ими не подымалось: рыбы хватало на всех.

Польский путешественник Михалон Литвин, побывавший в Киеве в 1550 году, с восторгом

писал: “...реки до невероятности обильны всякого рода большой рыбой, восходящей вверх из
моря в пресную воду. Некоторые из них называются золотыми. Особенно Припять в одном
месте у Мезыря, близ устья речки Туры, при накоплении свежей воды из источников
наполняется ежегодно около 1-го марта таким количеством рыбы, что копье, брошенное в
середину, останавливается твердо, как в земле, так густа рыба. Я не поверил бы этому, если б
сам не был свидетелем, как черпали там рыбу, беспрерывно наполняли в один день около
тысячи телег, принадлежащих приезжим купцам, которые нарочно съезжаются к этому
времени” (2).

Российский академик Гильденштедт, посетивший в 1771—1774 годах Святые горы над

Северским Донцом, видел на местных базарах массу осетров, севрюги и белуги, причем пуд
соленой белужатины стоил всего 70 копеек.

“На воз, запряженный парой волов, наваливают этой “боковины” (мелкой рыбы) до 5000
штук и продают на Украине за 10 руб. тысячу”, — писал академик (3). Об украинских озерах
путешественник Боплан писал, что они настолько обильны рыбой, что она “от тесноты
умирает в этих водоемах” (8).

Шли года, и постепенно, в каждой местности, под воздействием природных, а также

социально-политических причин появились свои народные способы и правила рыбной
ловли. К сожалению, очень многое не дошло до нас, мы имеем лишь самые предварительные
прикидки. Постепенно исчезли (и слава Богу) езы. Они мешали судоходству. И царь Алексей
Михайлович в 1649 г. запретил их устанавливать на судоходных реках.

Шли годы, и совершенствовались также и народные браконьерские снасти. Обычная на

среднем Днепре трехосная острога на Азове и Черном море превратилась в “сандолу”, а
гуцулы, бившие в карпатских ручьях форель, нарастили на ней до десяти зубцов.

В Европе правительственные акты по охране рыб намного обогнали отечественные. Так,

шотландский закон, запрещавший ловить малька лосося, вышел еще в 1030 году. На
территории современной Беларуси и Украины (Волынь, Киевщина) действовал Литовский
статут (1529 г.), предусматривающий штраф и компенсацию за рыбалку в чужих водоемах.
135
Другая статья накладывала взыскание на того, кто отравит чужое озеро. Еще более
прогрессивным вышел литовский “Устав на волоки” Сигизмунда Августа (1557 г.),
действовавший на территории части Украины и Беларуси. Рыбу разрешалось ловить только
сетями малого размера с редкой ячеей. Запрещалось городить завалы. С 1 апреля по 1 июля,
на время нереста, закрывалась всякая рыбалка. Статьи Литовского статута действовали в
Украине до начала ХIХ века. Соборное уложение царя Алексея Михайловича (1649 г.)
запрещало ловить рыбу в чужих прудах. Для России первым рыбоохранным актом считается
Указ 1668 г., обязывающий переяславских рыбаков не ловить мелкую сельдь “на обиход на
великого государя, и на себя, и на продажу”. Пусть останется для расплода (5).

В XVII веке на территории восточной и центральной Украины местные суды уже

пользовались не только литовскими законами, но также Магдебургским, Хелминским
правом и Саксонским зерцалом. Согласно такому своду законов, запрещалась ловля рыбы в
чужом пруду и озере (за что накладывали штраф в 12 рублей). Однако в реках отводились
места, где рыбалка была разрешена всякому (7).

Многое сделал Петр I. В 1703 г. приказал Астраханской рыбной конторе не допускать убыли
рыбы в Волге. 6 января 1704 г. появился “Устав о рыбной ловле”, регламентирующий
рыбную ловлю во внутренних водоемах. Он запрещал самоловы-переметы, мешавшие
икрометанию большой и малой рыбы.

Возможно, последующие правила появились не без влияния мелкого заводчика Ивана

Тихоновича Посошкова, написавшего специально для Петра I в 1724 г. “Книгу о скудности и
богатстве”. И попавшего из-за нее в Петропавловскую крепость, где и умер. В этом
уникальном документе общественной мысли начала XVIII века поднимаются различные
вопросы охраны природы, и pыб в том числе (6).

Одним из первых об охране рыб, о важности пpинятия pыбных законов, о гибели pыбы в
загpязненной воде, в том числе и на Украине, в 1817 г. стал в Российской империи писать
Паллас.

Утверждались и региональные рыболовные правила: на Дону (1835), в Черноморском

казачьем войске (1842). Донскими правилами, к примеру, заповедным от рыбалки
становилось тридцатисаженное пространство стрежня реки Дон в районе Войска Донского и
15-саженное в реке Северский Донец. Места сии обозначались специальными знаками.
Мельники обязывались во время хода рыбы на нерест держать холостые скрыни мельничьих
плотин открытыми. Защите природных богатств, в том числе рыбных, Кошем Запорожским
было посвящено 17 (а может и больше) указов (10).

Считается, что постепенно, с конца XV века по 1860 г. в Европейской части Российской

империи произошло перемещение мест основной добычи рыбы. Если в начале львиную
часть ловили на внутренних реках и озерах, то к XIX веку, — на южных реках России. А
потом — на Каспии и Азове. В 50-х годах XIX столетия в России получали 4 млн. центнеров
рыбы в год. 50 процентов давал Каспий и 16 — Азов. С XVI—XVII веков в стране
появляются и первые попытки рыборазведения.

Рыболовные правила действовали и на Западной Украине, входящей в состав Австро-

Венгрии. Так, законом от марта 1842 г. было запрещено глушение рыбы. Свои
рыбоохранные правила вводили и некоторые польские магнаты. Так, на землях графов
Вышневецких (нынешний Збаражский район Тернопольской области) в XVII—XVIII веках
на озеpах запрещался лов рыбы меньше определенной величины (9).

136
Наиболее мудрые и дальновидные стали понимать, что “рыбы руками имаша у брега”, как в
старину, уже не словишь.

ЛИТЕРАТУРА

01. Мосияш С., 1986. Рыболовство в Древней Руси, Рыболов, № 1, стр. 55—58.

02. Литвин М., 1854. О нравах татар, литовцев и московитян. В кн.: Архив историко-
юридических сведений, относящихся до России, кн..II, ч..II, стр..61—63.

03. Сiчинський В., 1992. Чужинцi про Україну. Київ: Довiра, 254 стр.

04. Дулов А.В., 1983. Географическая среда и история России (конец XV — середина XIX в.)
М.: Наука, 253 стр.

05. Рахилин В.К., 1989. Общество и живая природа. Краткий очерк истории взаимодействия,
М., Наука, 213 стр.

06. Посошков П.Т., 1937. Книга о скудности и богатстве, М.: Госсоцэкиздат, 350 стр.

07. Права, по которым судится малороссийский народ, 1875, М-Спб, 1027 стр.

08. Белинг Д., 1925. Несколько слов о рыбах Украины, Украинский охотник и рыболов, № 6,
стр. 18—19.

09. Ochrona zwierzat w dawnych czasach, 1890, Miesiecznik Galicyjckiego Towarzystwa ochrony
zwierzat, № 4—5, стр. 55—56.

10. Бегека А.Д., 1996. Iсторiя охорони природи в Українi (до кiнця XVIII ст.), Деп. в ГНТБ
Украины 15.05.96, №1210—Ук—96, 132 стр.

1850—1917

“Всероссийское рыбоистребление и является главнейшей причиной оскудения внутренних

наших вод, — писал в 1913 г. харьковский зоолог Н. Шингарев, — отсутствует общая идея
закона об охране, как такового, которая объединяла бы отдельные правила. Совершенно нет
запрещения ловли рыбы во время ее нереста, не запрещена и ловля молоди” (1).

Уничтожение рыбы заставляло сворачивать рыбные промыслы. В Минской губернии с 1904

по 1914 гг. они упали на 50 процентов.

“Главной причиной уменьшения рыбного промысла было уменьшение рыбных богатств по

причине интенсивной круглогодичной ловли, — считает современный белорусский
исследователь народной рыбалки этнограф И. Браим. — Отсутствие законодательных мер,
которые бы регулировали промысел, давало возможность ловить рыбу без разбора и всякой
величины, в любом количестве и разным, часто варварским способом” (2).

“Из крепких мест, где рыба находит себе убежище и собирается иногда в большом
количестве и где нет возможности пройти с сетью, она выгоняется особыми снарядами, по
местному “хрокалами” (шест с прицепленным на одном конце его полым деревянным
стаканом). Удар таким снарядом по воде слышен за две версты и приводит рыбу в ужас. Не
137
помня себя, она бросается во все стороны и запутывается в расставленных сетях (...). К
наиболее гибельным способам ловли нужно отнести зимний лов котцами, при котором вода
в озерах отравляется вводимым через проруби овечьим и куриным пометом. Рыба,
задыхаясь, набивается в котцы, причем масса ее, не попадая в руки ловцов, погибает от
удушения” (1).

Еще больше вреда приносило повсеместное уничтожение рыбы во время нереста. Польский
этнограф М. Знамяровска-Пруферова только одних острог, используемых в XIX веке в
Польше, Украине и Беларуси, насчитала 15 типов.

В конце XIX — начале XX веков в Европейской части Российской империи вошел в моду яд
кукельван, приготовляемый из плодов заморского дерева, ввозимый контрабандой и вначале
применявшийся для подделки пива. Затем им стали успешно травить рыбу (3).

На протяжении столетий лов рыбы продолжал оставаться у нас примитивным и диким. Разве
пастух или охотник убивает корову или оленуху в период беременности? Разве птицелов
будет стрелять в птицу, сидящую на яйцах? Охотничье законодательство, охотничьи и
скотоводческие обычаи исключали забой зверя, птицы или домашней скотины в период
выведения молоди. По отношению к рыбам этого не было. Наш народ веками самыми
безжалостными способами истреблял “курицу”, несущую золотые яйца.

“Крестьяне, — писал в 1895 г. киевский ихтиолог Иван Никифорович Фалеев, — живущие

близ реки, издавна занимались и занимаются теперь сбором икры, положенной рыбой в
нерест на лозы... У каждого из этих крестьян во время сбора икры можно видеть на спине
корзину установленного типа, прикрепленную в виде ранца. Надо видеть подобного
промышленника, занятого своим делом, чтобы судить о той жадности, с которой он собирает
икру. Какое удовольствие читается на его лице, когда он, наполнив корзину вместимостью
не менее пуда икры, с самодовольным лицом возвращается домой” (4).

В 1893—1894 годах в “Вестнике рыбопромышленности” с серией статей по проблеме

влияния загрязненных вод на рыбные запасы выступил молодой ихтиолог, будущий вице-
президент Российского общества рыболовства и рыбоводства Иннокентий Дмитриевич
Кузнецов. Анализируя отечественное законодательство, он пришел к безутешному выводу,
что в отличие от Италии, Швейцарии, всех германских государств, в России до сих пор не
имеется ни одной законодательной статьи, как-либо ограничивающей загрязнение водоемов
веществами, вредными для рыб. Хотя были отдельные распоряжения генерал-губернаторов,
например, Киевского, напомнившего в августе 1911 г. полиции, что ловля на кукельван, как
и ввоз его в страну, — запрещен (11).

Хотя еще в 1863 г. профессор Киевского университета К.Ф. Кесслер уже писал (и, наверное,
впервые в Российской империи) о пагубном влиянии “нечистот, вытекающих из заводов и
фабрик”, на рыбное население (5). Десятилетие спустя об этом заговорили О.А. Гримм, Д.Н.
Соколов, Н.И. Либерих и другие рыбоводы. В своем проекте “Общих правил для
рыболовства в озерах и реках Европейской России”, опубликованном в 1875 г., известный
ихтиолог Н.Я. Данилевский предлагал несколько штрафных санкций на виновников гибели
рыбы от отравления.

Вошли эти статьи и в “Проект общих правил рыболовства в России”, разработанный

Российским обществом рыболовства и рыбоводства в 1884 году.

Статьи И. Кузнецова были приняты “на ура” членами этого общества и переданы в
Министерство государственных имуществ с надеждой сдвинуть наконец-то назревший
вопрос. Но он все никак не сдвигался... (7).
138
Нельзя сказать, что местные власти не боролись с загрязнителями вод.

Понинковская бумажная фабрика, в селе Понинке Заславского уезда Волынской губернии,

травила рыбу еще с середины 50-х годов ХІХ столетия. После усовершенствования она так
принялась заливать гадостью речку Хомор, что крестьяне не выдержали и засыпали
жалобами местные власти. Комиссия установила, что на фабрике “употребляются такие
материалы как серная кислота, известь, английская глинка, сода, причем все нечистые воды
спускаются в реку”. Состоялся суд и приговорил двух членов правления к штрафу в 25
рублей каждого. А фабрику — закрыть до принятия администрацией мер по очистке (6).

Но это событие явилось скорее единственным, нежели редким.

Много жалоб приходило на сахарные заводы в Киевской губернии. Гибла не только рыба и
раки, даже стирать в такой воде оказывалось невозможно. Разные распоряжения и мелкие
штрафы отскакивали от сахарозаводчиков как горох. Тогда киевский генерал-губернатор
Чертков приказал создать специальную комиссию для изучения дел. Она скрупулезно
разделила все сахарные заводы губернии в четыре группы: “1) спускающие нечистые воды в
реки — 32 завода; 2) спускающие их в пруды — 22 завода; 3) пользующиеся для этой цели
полями, лугами и оврагами — 14 заводов и 4) такие, которые спускают нечистоты в болота.
Что же касается состава сточных вод сахарных заводов, то, по произведенным комиссией
анализам, он весьма близко подходил к составу клоачных вод в городских канавах” (6). Ни
на одном заводе не оказалось даже самых простейших очистительных устройств. Киевская
комиссия разработала меры по очистке стоков, к таким же выводам пришла и другая
комиссия, — подольская.

“Заключения комиссии были переданы на рассмотрение куда следует. Было признано, что,
ввиду переживаемого свеклосахарною промышленностью кризиса (?! — В. Б.), следует
относиться с особою осторожностью ко всем мероприятиям, связанным с обременением
заводчиков новыми расходами” (6). И цитату эту можно закончить известными сентенциями
в адрес зажиревших “царских властей”, не обращавших внимания на охрану природы и
здоровье населения, если... затем при советской власти случилось бы все иначе. Или пpи
власти национал-демокpатов было лучше...

Происходили и забавные случаи. В 1888 году главный санитарный попечитель Чебрутского

участка (Аккерманской уездной управы на Днепре) обратился в управу за разрешением
“можно ли дозволить арендатору казенной рыбной ловли Шабсу Фишману ловить рыбу на
озере Адане с помощью извести, без которой рыба не желает выходить из-под больших
корчей”. Естественно, ответ был отрицательным. Но не будь арендатор столь наивен, никто
бы и не обpатил внимания, как он глушил рыбу (6).

Причем наиболее “туго”, как свидетельствовала тогдашняя пресса, приходилось речкам

крупных промышленных центров — Москвы, С.-Петербурга, Харькова, Екатеринбурга,
Одессы, Киева — “...начиная с июня месяца, в маловодную речку Харьков выпускается
ежедневно свыше 2500 пудов грязных отбросов шерсти и грязной глины, употребляемой для
перетирания шерсти. Помимо сильнейшего зловония, издаваемого речками, служащими
источниками заразы для людей и скота, значительная часть рыбы засыпает и появляется
вздутая на поверхность, разлагаясь в свою очередь” (8,9).

“Особое важное значение для нас, русских, — писал И. Кузнецов, — имеет вопрос о
загрязнении вод навозом, который русский крестьянин только в весьма немногих местностях
привык беречь и ценить, как удобрение для скудных или выпаханных полей, и в
большинстве случаев смотрит на который, как на обузу или строительный материал; он им
загачивает подмываемый рекою берег, он из него строит плотину” (7).
139
Сильным фактоpом считалось также “умышленное отравление воды”, имея ввиду
использование извести, кукельвана, кислот и других веществ для “добычи” рыбы
браконьерами (7).

Один из очевидцев оставил яркие зарисовки об отравлении в конце ХІХ в. кукельваном рыбы
под Киевом: “с восходом солнца масса местных, и быть может, пришлых крестьян,
направляется к Днепру и сыплет хлеб, сыр и кашу, разведенную кукельваном, в воду, и
жадная проголодавшаяся за зиму рыба набрасывается на даровое угощение и скоро попадает
в сачки этих не сеющих и не жнущих рыбаков. Масса рыбы, пришедшей в беспамятство от
съеденной отравленной пищи, поднимается на поверхность воды... И вот на берегу Киева,
начиная с Оболони, и вплоть до мостов, можно было видеть, со времени вскрытия Днепра
(около 8 марта), да и теперь видно, как плывет отравленная рыба, уже начинающая
портиться” (10).

К предостережениям и советам рыбоводов и любителей природы не прислушивались. И

спустя десятилетия загрязнение водоемов стало одной из главных причин катастрофического
уменьшения рыбных запасов. И как не вспомнить слова, сказанные славянскими послами
варяжским князьям, когда звали их княжить: “Земля наша велика и обильна, но порядка в
ней нет”.

Постепенно многие рыбные регионы России стали “приобретать” свои рыболовные правила.
Финляндия — в декабре 1865 г., немногим позже — Польша (часть, входящая в Российскую
империю).

В одних местах — Черном, Азовском, Белом море лов рыбы был бесплатным, в других —
Каспии и Арале — с налогом. Да и заправляли рыбным промыслом в империи два разных
ведомства — Министерство государственных имуществ (земледелия), а на казачьих землях
— Главное управление казачьего войска.

Практически все дореволюционные русские рыбоохранные законы были собраны в Устав

сельского хозяйства в 1903—1912 годах, и состояли из 664 статей.

Но Устав этот не являлся кодексом, а чисто механическим сводом местных рыболовецких

правил. Часто противоречащих друг другу. Что же касается большинства губерний
Европейской части России, то для внутренних водоемов вообще не существовало более-
менее сносного рыболовного законодательства. Не запрещался лов рыбы во время
икрометания, применение кукельвана и других ядов, загрязнение рек и озер выбросами
промышленности и бытовыми стоками, вымачивание льна и конопли в водоемах, промысел
мелкой неполовозрелой рыбы.

Так, утвержденные в 1911 г. в Черниговской губернии “Обязательные постановления по

рыболовству” не запрещали загрязнения вод промышленными отходами, но охраняли рыбу в
период нереста — с 1 апреля по 31 мая (22).

Киевский ихтиолог И. Фалеев, анализируя уменьшения рыбы в Днепре, писал в 1895 г., что
главными причинами являются: развитие пароходства; уничтожение по лугам и берегам
растительности вообще и лозы в частности; очистка русла р. Днепра от корчей; придуха;
поздняя и холодная весна; лов рыбы промышленниками во время ее нереста; отравление
рыбы кукельваном; постепенное уменьшение ячеек снастей, употребляемых
промышленниками; сбор икры весною; уничтожение рыбы во время ее нереста стрельбою из
ружей и остями (острогами) (13). Кое-что для охpаны pыб пытались сделать общественные
оpганизации.

140
Хортицкое общество охранителей природы обратилось в 1912 г. к местным жителям не
ловить в период нереста — с 15 марта по 15 мая рыбу.

В июле 1881 года в С.-Петербурге организовывается Российское общество рыболовства и

рыбоводства, открывшего вскоре свои филиалы в Киеве (в 1893 г.), Прибалтике и других
регионах. С 1886 г. оно начинает выпускать интереснейший журнал “Вестник
рыбопромышленности”, с 1889 г. — организовывать Всероссийские съезды
рыбопромышленников.

Общество разработало и опубликовало в 1884 г. проект Общих правил рыболовства в

России, состоящий из 58 статей. Он не только вобрал в себя все лучшее из различных
местных правил, зарубежного природоохранного законодательства, но и предложения Бэра,
Данилевского, Гримма, других российских ихтиологов.

Все водоемы страны делились на девять округов, во главе каждого назначался

государственный рыбинспектор. Кроме охраны, он также обязан заниматься статистикой
лова, мерами по увеличению численности рыб и развитию рыболовства. Помощь в контроле
за промыслом ему должны оказывать местные власти, полиция и общественность.
Устанавливался запрет на рыбалку во время нереста, запрещался сбор икры, глушение и
отравление рыбы как ядами, известью, так и промышленными и бытовыми отходами. Если
какой-либо вид сокращался, на его лов вводился трехлетний запрет.

Особый раздел в семь статей регламентировал создание заповедных мест. И по сей день они
обходят нашу отечественную рыбоохранную практику. Поэтому приведем их почти
полностью: “Места, которые по исследованию сведущих людей окажутся особенно
благоприятными для размножения ценных пород рыб, могут быть, по усмотрению
правительственных учреждений или ходатайству земства, признаны заповедными местами и
изъяты из рыболовства. Признание какой-либо местности заповедною утверждается
Министерством Государственных Имуществ. Заповедные места обозначаются межевыми
знаками. На заповедных местах воспрещается всякого рода расчистка от камней, песка и ила,
равно кошение камыша и травы и тому подобные действия, мешающие нересту и развитию
господствующей в том месте ценной породы рыбы. На заповедных местах воспрещается
всякого рода лов рыбы, за исключением случаев, когда это будет признано нужным для
пользы самого рыболовства или для общественных целей и с утверждения Министерства
Государственных Имуществ. В заповедные места выбираются части вод, находящиеся во
владении казны или общественных учреждений. Если же для поддержания рыбного
богатства края будет признано необходимым устроить заповедные места в водах,
принадлежащих частным лицам, то они изымаются из их владений на общих началах
отчуждения” (18).

Эти правила, позже переработанные в Проект Общего устава рыболовства, были внесены в
Государственную Думу I созыва, обсуждались целых пять лет, но так и не стали законом.

Проект оказался очень прогрессивным для своего времени. И в этом, наверное, главная
причина провала — только одних попыток утверждения предпринято около пятидесяти (!).
Правила сильно ущемляли интересы рыбопромышленников, заводчиков, местных
бюрократов и в результате остались лишь проектом. И я бы добавил — выдающимся
памятником русского рыболовного законодательства, принадлежащего к тому культурному
наследию, от которого мы не должны отказываться, а наоборот, использовать в
усовершенствовании совpеменного рыбоохранного законодательства.

В последнем десятилетии ХIХ века — начале ХХ вопрос охраны рыб волновал уже не только
специальные издания — “Вестник рыбопромышленности”, “Рыбное дело”, “Природу и
141
охоту”, “Охотничью газету”, “Народное хозяйство”, “Рыбопромышленную жизнь”,
“Бюллетени ХОЛП”, но и популярные газеты “Русские ведомости”, “Московские
ведомости”, “Биржевые ведомости”, “Киевское слово”, харьковскую “Новое время”. Со
статьями выступали зоологи О.А. Гримм, И.Д. Кузнецов, К. Сапегин,
Г.Л. Гадд, Н. Шингарев, Н.А. Бородин, И.Н. Фалеев. Вопросы охраны рыб неоднократно
поднимались на съездах рыбопромышленников России (всего их было три) и различных
акклиматизационных съездах. Исчезающие рыбы — вырезуб, стерлядь, лосось
демонстрировались на второй в Российской империи выставке охраны природы в марте 1914
г. в Киеве.

Харьковский ихтиолог Г.Л. Гадд в статье “Об охране рыбного населения наших водоемов”
писал в 1916 г., что главными причинами, влияющими на рыбные запасы являются:
обмеление водоемов; гибель рыбной молоди в пересыхающих старицах; хищные животные;
мельничьи плотины; судоходство; расчистка русел рек; распашка берегов; сплав леса; сброс
загрязненных вод с сахарных заводов и красильных фабрик; браконьерство. Гадд предлагал
не только охранять все рыбные богатства вообще, но и спасать отдельные редкие виды рыб.
Главными мерами по увеличению рыбных запасов он считал улучшение рыбоохранного
законодательства, охрану нерестилищ, создание рыбных заказников и искусственное
рыборазведение (21).

В 1908 году в Москве на секции ихтиологии Всероссийского Юбилейного

акклиматизационного съезда ученый В.А. Дроздов докладывал о санитарной технике в
охране рек от загрязнения фабричными сточными водами, Б.К. Гиндце — о проекте общего
рыболовного закона, внесенного в Государственную Думу.

В 1910 году состоялся III Всероссийский съезд рыбопромышленников, на который съехалось

380 делегатов. Приняты пожелания: “Съезд признает необходимость издания общего для
всей империи закона о рыболовстве для охраны и рациональной постановки рыбного
промысла в интересах государства. (...) Желательно, чтобы гидротехническая работа в
рыболовных водах делалась не иначе, как по обсуждении плана работ в особом местном
постоянном совещании, с участием заинтересованных лиц. (...) Желательно обратить
внимание Департамента Земледелия на необходимость безотлагательного принятия мер к
предупреждению случаев порчи устьев крупных рыболовных рек (Волга, Кубань, Дон,
Днепр и др.), а равно засолению Керченского пролива. (...) Во всех водовместилищах всего
Каспийско-Волжского района, имеющих исключительно важное значение для размножения
рыбы и ее сохранения, необходимо, по исследовании их, установить запрет или сделать их
заповедными. (...) Ходатайствует о введении курсов ихтиологии, гидробиологии,
рыбоводства и вообще рыбного дела в высших учебных заведениях общего характера и
также в высших и средних сельскохозяйственных (19).

В 1908 г. в Низовьях Днепра был создан рыбный надзор из 8 человек при Херсонско-Бугском
управлении хлеборобства и госимуществ.

Улов рыбы в Российской империи в 1916 г. по официальным данным составил: Каспийское

море и Волга — 32,6 млн. пудов; Азовское и Черное — 3,1 млн. пудов; Балтийское — 7,9;
Белое — 1,3; тихоокеанские моря — 8,4; туркменские воды — 2,1; озера и малые реки
азиатской части России — 8,0; сибирские воды — 1,7 млн. пудов. Итого — 65,1 млн. пудов
(20). Доход России от рыбы составлял тогда в 3 раза больше, чем Америки.

На Западной Украине, входившей в состав Австро-Венгрии, в конце ХІХ века также стали
применяться меры по упорядочению рыболовства и охране рыб. Уже в австро-венгерских
законах от 2 марта 1842 г., 1859 г. и распоряжением Галицкого наместничества 10 августа
1872 г. была запрещена ловля рыбы при помощи взрывчатых веществ (26). Огромную роль в
142
разработке рыболовного законодательства в Галиции сыграл краковский профессор-зоолог
М. Новицкий, создавший в 80-х годах Краевое общество рыболовства, которое с 1890 г.
стало иметь свой журнал, где поднимались рыбоохранные темы. Осенью 1882 г.
(окончательно в 1890 г.) при активном содействии М. Новицкого Галицкий сейм принял
первый в Галиции устав о рыболовстве, которым было введено охранное время не только для
рыбы, но и для раков. Было запрещено пpименение динамита и самоловов для добычи рыбы.
Кроме этого, краевая власть могла запретить использование и других хищнических снастей,
местная власть обязывалась следить, дабы при решении водохозяйственных вопросов
учитывались и рыбоохранные интересы. К обсуждению их должны привлекаться
специалисты по рыбоводству. За нарушение закона налагался штраф от 5 до 50 злотых, а при
повторном нарушении — до 100 злотых. Надзор возлагался на канцелярию, водную полицию
и специальные рыбоохранные органы. Любопытной являлась десятая статья, согласно
которой все рыболовные снасти должны были иметь свой знак, дабы без труда можно было
установить, кому они принадлежат. Информация об этом должна находиться у местных
властей. Эти параграфы не распространялись на ставки и другие накопители воды (27).

На основе устава через год Галицкое наместничество приняло специальное постановление.

Затем Галицким наместничеством специальные рыбоохранные постановления принимались
еще несколько раз — в 1890 г. и других годах (24). С 1894 г. в Галиции стал действовать
краевой инспектор рыболовства, с 1897 г. — референт по делам рыболовства при краевом
мелиоративном бюро (23). В мае 1895 г. наместник Галиции выдал указ о контроле за
злоупотреблениями во время продажи раков (25). В 1907 г. Галицким наместничеством, по
ходатайству Галицкого общества охраны животных утвержден циркуляр, напоминающий
властям на местах о запрете ловли рыбы и раков мелких размеров, а также с икрой (25).

На территории Закарпатья действовал Мадьярский (венгерский) рыболовный закон 1888 г.,

по которому право лова рыбы принадлежало владельцу берега. Желающие ловить рыбу
должны были приобрести у местных властей специальное разрешение (легитимацию) и
всегда иметь ее при себе во время рыбалки. Был введен запрет на лов рыбы во время нереста,
а также на использование браконьерских снастей. Закон вводил специальные “места охраны
рыбы”, где запрещалась любая человеческая деятельность вплоть до купания (28).

ЛИТЕРАТУРА

01. Шингарев Н., 1913. К вопросу о хищническом истреблении рыбы и законодательной

охраны рыбных богатств наших рек, Бюллетени ХОЛП, № 5, стр. 11—20.

02. Браiм I.М., 1976. Рыбалоуства у Беларусi. Минск: Навука i тэхнiка, 134 стр.

03. Хищническое рыбоистребление, 1914. Бюллетени ХОЛП, № 4, стр. 69—70.

04. Фалеев И., 1895. Днепровское рыболовство. Вестник Рыбопромышленности, № 4, стр.

185—201.

05. Кесслер К.Ф., 1863. Заметка об искусственном размножении рыбы и о русских

рыбоводных заведениях. Труды Императорского Вольного Экономического общества.

06. Кузнецов И., 1894. Еще не поздно, но давно — пора! Вестник рыбопромышленности, №
5, стр. 257—272.

07. Кузнецов И., 1893. К вопросу о загрязнении русских рыболовных вод, № 54, стр. 193—
225.

143
08. Вестник рыбопромышленности, 1894, № 10, стр. 210.

09. Вестник рыбопромышленности, 1894, № 9, стр. 421.

10. Домбровский Н., 1891. Охотничья газета, № 15, стр. 226—227.

11. ЦГИА Украины, ф. 275, оп. 1, д. 2247, л. 199.

12. Синеморский К., 1909. Краткая история законодательных мер по рыболовству в России.
Природа и охота, № 6, стр. 31—39, № 7, стр. 46—57.

13. Фалеев И., 1895. Днепровское рыболовство. Вестник рыбопромышленности, № 4, стр.

185—201.

14. Гримм О., 1899. По поводу непроизводительного уничтожения рыб в Астрахани, Вестник
рыбопромышленности, № 6—7, стр. 275—282.

15. Вестник рыбопромышленности, 1911, № 2, стр. 86.

16. Вестник рыбопромышленности, 1891, № 8—9, стр. 340.

17. Пример, достойный подражания, 1912. Рыбопромышленная жизнь, № 1, стр. 12.

18. Вешняков В.И., 1894. Рыболовство и законодательство, Спб, 780 стр.

19. Вестник рыбопромышленности, 1910, № 6.

20. Вестник рыбопромышленности, 1917, № 4—5, стр. 160.

21. Гадд Г., 1916. Об охране рыбного населения наших водоемов, Бюллетени ХОЛП, № 3—4,
стр. 43—54.

22. Обязательные постановления по рыболовству в Черниговской губернии, 1916, Бюллетени

ХОЛП, № 3—4, стр. 100—101.

23. Pawlik S., 1899. Handel zwierzyma, rybami i rakami w Galicyi, Lowiec, № 3, стр. 28—30.

24. Ustawa rybacka, 1887. Sylwan, стр. 457.

25. Miesiecznik Galicyjckiego Towarzystwa ochrony zwierzat, 1908. № 3, стр. 36.

26. Dynamit, 1882. Miesiecznik Galicyjckiego Towarzystwa ochrony zwierzat, № 4, стр. 59—60.

27. Ustawa o niektorych srodkach ku podniesieniu ryвactwa, 1883, Miesiecznik Galicyjckiego

Towarzystwa ochrony zwierzat, № 7—8, стр. 115—122.

28. Владыков В., 1926. Рыбы Подкарпатской Руси и главнейшие способы ловли, Ужгород,
150 стр.

1917—1941

144
Революцией страна была ввергнута в "низы зоологии". Все рыбные законы отменены, стражи
распущены, журналы закрыты. Многие специалисты — убиты, эмигрировали, умерли,
промыслы рыбные уничтожены (1).

Несмотря на революцию и гражданскую войну, в Киеве активную рыбоохранную

деятельность развил киевский рыбовод И.Н. Фалеев. В 1918 г. он готовил съезд рыбаков
Украины, сорвавшийся по политическим причинам.

14 мая 1919 г. по его предложению Конча-Заспа была национализирована, а 29 декабря 1921

г. стала вторым государственным (рыбным) заповедником Украины, где в конце 20-х годов
велись работы по восстановлению стерляди в Днепре. Первым его директором (до самой
смерти) назначен И.Н. Фалеев. По его же предложению другим рыбным заповедником стали
пруды графа Потоцкого на Волыни “Антонина” в Заславском уезде, превращенные вскоре в
рыбное хозяйство. Ученый предлагал также заповедать ценные в ихтиологическом плане
участки на реках Припяти и Десне. Кроме рыбных заповедников, Фалеев создал еще и
пеpвые на Укpаине pыбные хозяйства в Пуще-Водице, под Козятином и в Киеве — на речке
Лыбедь, где разводили форель и зеркального карпа. С октября 1918 г. Фалеев возглавляет
отдел рыбоводства в Министерстве земледелия Украинской Народной Республики
(подготовив проект так и не вышедшего закона о запрещении глушения рыбы гранатами), а
затем в НКЗ УССР. Несмотря на старость, слабое здоровье, ужасные условия жизни и
постоянную смену властей, он впервые на Украине разрабатывает правила рыболовства,
утвержденные советской властью в июне 1919 г. Правила имели 18 статей. В них впервые
для внутренних водоемов Украины был введен запрет на рыбалку в период нереста (с 15
марта по 14 июля), строго запрещено травить рыбу кукельваном и другими ядами, глушить и
стрелять ее из ружей. На виновных налагался штраф в 3 тыс. рублей или арест на 1 месяц.
Однако, ничего не говорилось об ихтиологических заказниках и запрете на отравление рыбы
промышленными и бытовыми отходами. Возможно, эти пункты и имелись в фалеевском
проекте, но были вычеркнуты при ведомственном согласовании (9).

Специальное рыбоохранное постановление было в 1919 г. издано и в Крыму деникинским

правительством. В июле 1919 г. севастопольский градоначальник генерал-майор Субботин,
по ходатайству Союза Севастопольских рыбаков написал Таврическому
главнокомандующему рапорт с просьбой принять рыбоохранное постановление, ибо все его
попытки “прекратить незаконный хищнический лов рыбы посредством подводных взрывов и
взрывов ручных бомб не имеют успеха и разбиваются об упрямство рыбаков, преследующих
исключительно цель наживы и нисколько не заботящихся об охране местного рыбного
промысла” (17). 21 августа 1919 г. Главнокомандующий Таврической и Херсонской
губерний, командующий войсками Новороссийского края генерал-лейтенант Шиллинг
утвердил “Обязательное постановление, запрещавшее добычу рыбы по всему Крымскому
побережью взрывами бомб и другими хищническими способами”. Нарушителей ждало
заключение в тюрьме или крепости до 6 месяцев или штраф в 20 тыс. рублей (17).

Трудно сказать, выполнялись ли они в огненном 1919 году. Скорей всего нет. Но тем не
менее, это был большой шаг вперед в рыбоохранной практике на Украине. Очередные
правила рыболовства в УССР были утверждены НКЗ УССР 24 марта 1921 года.

Начало—середина 20-х годов отмечена как на Украине, в России, так и в целом в СССР
двумя противоречивыми процессами. С одной стороны — усилением рыбоохранного
законодательства, ихтиологических исследований, и с другой — чехардой и неразберихой в
управлении рыбным делом.

В советской России с самого начала (декабрь 1918 г.) “рыбу отдали” Наркомату
продовольствия. В советской Украине с самого начала (февраль 1921 г.) — Наркомзему. А
145
когда создали Союз, давай подгонять под единую, чаще всего российскую мерку. 30 февраля
1923 г. управление рыбным хозяйством на Украине передается из Наркомзема в Наркомат
продовольствия. В ведомство, которое больше приспособлено пользовать, нежели охранять
рыбные богатства. Так, 19 апреля 1924 года замнаркома продовольствия УССР Богуцкий
внес в украинское правительство предложение об отмене запретных сроков на лов рыбы в
Азовском море. Однако получил отказ. В том же 1924 г., после союзного постановления “Об
основах организации рыбного хозяйства СССР” Главрыба вновь передается в Наркомзем. На
который возлагались задачи как добывать, так и охранять рыбные богатства. По идее,
вопросами охраны должен был заниматься специальный вневедомственный орган, ни
Наркомзем, ни Hаркомпрод, ни Минрыбхоз. Однако этого не удалось сделать до сих пор —
так сильно заинтересованы рыбопромышленники в своем “карманном” рыбнадзоре.

С окончанием гражданской войны на Украине вновь пробивает себе дорогу идея рыбных
заказников. 3 октября 1922 г. НКЗ совместно с НК продовольствия объявляет заповедными 8
рыбных угодий, в основном на нижнем Днепре, а также одесский Кучугурский лиман
площадью в 24 квадратные версты. 5 февраля 1924 г. Наркомат продовольствия утверждает
заказниками 12 рыбных мест, в основном повторяя предыдущий список, предложенный
Всеукраинской Государственной Черноморо-Азовской научно-производственной опытной
станцией в Очакове (16).

Активно двигается рыбоохранное законодательство. 5 мая 1922 г. Украинское

экономическое совещание постановлением “О порядке ловли рыбы в ловчий период”
утверждает новые рыболовные правила (приостановленные спустя всего месяц!). Рыбный
надзор возлагается на инспекторов-ревизоров рыболовства и рыбные секции при
губземотделах. Запретный период во время икрометания — с 1 марта по 15 июня. 5 августа
1922 г. правительство УССР принимает декрет “О праве граждан на рыбную ловлю”. В июне
1923 г. Украинское экономическое совещание одобряет новые “Правила рыбной ловли в
водах общегосударственного значения Черноморского бассейна в границах УССР”,
дополненные через некоторое время. А в сентябре — появляется инструкция по рыбнадзору
УССР.

На основе этих документов утверждаются местные правила рыболовства: Харьковским

губисполкомом (сентябрь 1922 г., август 1923 г.), Киевским (март, 1924 г.), Подольским
(апрель, 1924 г.), Бахмутским окружным комитетом (ныне г. Артемовск Донецкой области)
— (март, май 1924 г.).

Так, бахмутские правила не только запрещали все хищнические способы лова, сбор икры,
глушение и травлю рыбы, но и загрязнение водоемов промышленными и бытовыми
отходами. 23 мая 1924 г. Бахмутский окружком принял дополнение, запретив добычу
выхухоли, а также лов рыбы сетями в озерах Черникова, Мертвый Донец, Кривое, Клешня,
Лозоватое и в других прудах около станции Часов Яр и деревни Ильиновка (3). А в Полтаве
местным губземотделом еще 30 июля 1920 г. были утверждены самостоятельные правила
рыболовства, запрещавшие различные браконьерские способы лова, а также применение
кукельвана (13). Позже, в 1923—1927 гг. Полтавским и Лубенским окрисполкомами было
принято еще несколько правил рыболовства. В августе 1927 г. Лубенский окрисполком
утвердил 9 рыбных заказников на озерах и речках Удай и Сула, запретив там всякую
рыбалку (14). По-видимому, такие местные рыбные заказники утверждались и в других
округах. Однако окружные рыболовные правила часто противоречили друг другу, и поэтому
с 1931 г. в УССР для внутренних водоемов стали действовать единые правила.

В июле 1925 г. зампред СНК УССР Сербиченко подписывает постановление “О штатах

рыбопромышленного надзора на водах Черного и Азовского морей”. Введены 42 должности
инспекторов в Одессе, Херсоне, Бердянске и Мариуполе.
146
Немалую роль в охране рыбных запасов играл и Всеукраинский союз охотников и рыболовов
(ВУСОР), организованный в 1921 г. по инициативе активного деятеля охраны природы
зоолога В.Г. Аверина.

ВУСОР выпускал 12 охотничьих журналов и одну газету, где публиковалось довольно много
научных и популярных статей по рыбоохране, занимался заказниками и рыборазведением.

В конце 20-х — начале 30-х СССР вплотную подошел к идее строительства на реках
крупных электростанций.

Однако многие наши ученые-зоологи тогда резко выступили с критикой гидро-

гигантомании. Что в условиях затвердения тоталитарного режима было неприкрытым
мужеством. Особенно отличался гидробиолог М.И. Тихий, опубликовавший по этой теме в
конце 20-х — начале 30-х несколько серьезных работ по Днепрогэсу (15).

В начале 1932 г. в Ленинграде собралась Всесоюзная фаунистическая конференция.

Несмотря на громкие призывы ее ведущего Презента принять участие в
“революционизировании лика природы”, часть ученых — сотрудник окской биостанции В.И.
Жадин, зоологи Б.В. Власов, Марцыховский оказались в открытой оппозиции. А
гидробиолог М.И. Тихий поделился своими дурными предчувствиями: мол, Днепрострой
совершенно не учитывает вопросы охраны рыб: “Необходимо своевременно поставить
рыбное хозяйство перед совершившимся строительством” (4). Но фурор произвел старейший
пионер охраны природы, профессор Андрей Петрович Семенов-Тян-Шанский, заявивший,
что строительство мощных советских гидроэлектростанций может оказаться бесполезным,
так как “все изменяется, все течет”. Позже, в ноябре 1933 г., на специальной
междисциплинарной сессии АН СССР, посвященной строительству Волго-Каспийской
системы, он еще раз резко критиковал увлечение мощными гидроэлектростанциями. Легкой
критике гидростроители подверглись и на 1 Всероссийском съезде по охране природы в
сентябре 1929 г. в выступлении делегата И. Правдина. В заключение он предложил
добиваться согласования норм вылова с естественной продуктивностью водоемов, а также
норм и сроков улова между соседними республиками.

В 1929 г. линия в высших эшелонах власти СССР на умеренное, рациональное пользование

рыбными богатствами терпит фиаско. СССР пошел иным путем. 6 июля 1929 г. по
инициативе Орджоникидзе СНК СССР принимает постановление “О мероприятиях по
расширению добычи рыбы”, а через 3 дня передает рыбное дело из НКЗ и ВСНХ СССР в
Наркомат внешней и внутренней торговли, где заправлял Анастас Микоян, известный
специалист в области выкачки природных ресурсов и продажи за границу культурных
ценностей. В 1930 г. на Всесоюзном совещании работников рыбной промышленности этот
вождь советских рыбаков вещал: “Не быть рабом природы, а заставить силы природы
служить интересам социализма” (10).

Хочу привести еще одну очень любопытную цитату, характеризующую стиль и методы
руководства Микояном рыбным делом. Сейчас она читается как анекдот, но тогда, в 1939 г.,
произнесенная с трибуны 18 партсъезда свежеиспеченным наркомом рыбной
промышленности СССР Полиной Жемчужиной, являла собой образец, которому каждый
должен учиться: “Как-то товарищ Сталин позвонил товарищу Микояну и говорит, что есть
сведения, что иностранцы ловят сельдь в открытом море, почему наши рыбаки не могут
этого же самого сделать? Товарищ Микоян обыкновенно делал так: если звонил товарищ
Сталин и давал ту или иную директиву, он моментально проводил эту директиву в жизнь”
(11). И советские рыбаки начали ловить pыбу там, где советовал товарищ Сталин. Не взирая
на различную рыбопродуктивность рек и озер. 24 июля 1930 г. Рыков подписывает
постановление СНК СССР “О мерах по усилению добычи рыбы”, где твердо значилось:
147
“Обязать Народный комиссариат внешней и внутренней торговли Союза ССР и все органы,
занимающиеся рыбным делом, вести работу по добыче рыбы в ударных темпах. Недолов
рыбы в первом полугодии 1930 г. должен быть покрыт во втором полугодии (5).

Через 5 дней Рудзутак утверждает еще одно — “О пятилетнем плане рыбной

промышленности Союза ССР”. Если в 1931 г. в стране предполагалось выловить 21 млн.
центнеров рыбы, то в 1933 г. — уже 32 млн. Взятые с потолка цифры, ради призрачных идей
индустриализации и коллективизации, и помноженные на стахановщину, оставляли
потомков не только без красной икры, но и без окуневой ухи. И заслуга Анастаса Микояна в
этом, конечно, немалая.

Работник Главрыбы Наркомата снабжения СССР Прокофьев так объяснял новую “рыбную”
политику на первом Всесоюзном съезде по охране природы в 1933 г.: “В Волго-Каспийском
районе была раскрыта “астраханщина”. Кроме того, регулирование рыбного промысла до
1930 г. находилось в Наркомземе, и этим регулированием промысла управляла группа
вредителей во главе с Казаковым, который стремился к тому, чтобы промысел не развивать,
чтобы промысел ограничивать, чтобы промысел беречь для капиталистов (! — В. Б.), на
возвращение которых сильно надеялись эти вредители. С переходом рыбопромышленности в
Наркомснаб дело регулирования получает некоторое упорядочение. Первой задачей мы
поставили снятие ограничений и запретов, задерживающих развитие рыбной
промышленности” (6).

В 1930 г. был организован судебный процесс над “вредителями” в рыбном деле и на

Украине. В 1937 г. арестован известный украинский ихтиолог профессор Д.Е. Белинг.
Параллельно с “охотой на ведьм” продолжалась неразбериха с подчиненностью рыбной
отрасли.

Такая чехарда отнюдь не улучшала контроль за состоянием рыбных богатств. Практически

не обращалось внимание на гибель рыбы от промышленного загрязнения, рыболовные
правила готовились непрофессионалами, и часто противоречили друг другу. Так, в
Каспийском море действовали несогласованные рыболовные законы сразу нескольких
республик, на Азове — России и Украины. Бесценный опыт рыбоохраны, с таким трудом
накопленный Бэром, Данилевским, Гриммом, Фалеевым, Белингом, забывался.

30-е годы — общий откат природоохранного движения в СССР. Это особенно повлияло на
рыбоохрану, в которой, в общем-то, никогда и не было особых успехов. В августе 1933 г.
совместным постановлением ЦИК СССР и СНК СССР, подписанного Калининым,
Рудзутаком и Енукидзе, закрываются все рыболовно-охотничьи общества, чем был нанесен
сильнейший удар по культурному рыболовству, рыборазведению и охране ихтиофауны
силами общественности. В 1934 г. прекратил на Украине свое существование славный
рыбный заповедник Конча-Заспа.

Рассказывают, когда столица УССР переехала из Харькова в Киев, председатель ВУЦИК

Петровский объезжал окрестности Киева в поисках места для стpоительства
правительственных дач. Приглянулась ему Конча-Заспа, где вместо рыбного заповедника
летом 1934 г. возник спецсовхоз.

Продолжало процветать браконьерство, которое, правда, постепенно уступало свое

лидерство ГЭС и заводам в уничтожении рыбных богатств. В 1934 г. Институт материальной
культуры Всеукраинской Академии наук провел этнографическую экспедицию в
Чернобыльском районе Киевской области. И выявилось, что опять, как в 1895 г. при
Фалееве, селяне продолжали добывать рыбу истинно браконьерскими способами: “марой”,

148
“нитами”, “жаком”, “кригой”, “болтухой”, “кормаками”, переметом, сетками, глушением,
ловлей при заморе (7).

Местные браконьеры вовсю выполняли постановление Экономического Совета при СНК

СССР, подписанное 8 марта 1940 г. Микояном — “Обратить внимание СНК союзных и
автономных республик и обл(край) исполкомов на необходимость организации местного
улова рыбы своими средствами, одновременно оказывая содействие органам
Наркомрыбпрома в выполнении и перевыполнении государственных планов добычи рыбы”
(8). Что было продублировано правительствами всех республик. Но еще более поднять
добычу рыбы требовал декрет ЦК ВКП(б) и СHК СССР от 6 января 1942 г. (правда, тут
многое можно списать на войну).

Правда, были в 30-х и некоторые успехи. 12 марта 1931 г. Наркомснаб УССР утвердил новые
правила рыболовства УССР. 7 апреля 1934 г. приказом народного комиссара пищевой
промышленности СССР создан Главрыбвод со штатом в 15 человек. 25 сентября 1935 г.
правительство СССР утверждает постановление “О регулировании рыболовства и охране
рыбных запасов”, пpинимает правила рыболовства. В апpеле 1938 г. пpинимается “Устав
службы pыбного надзоpа”. В ноябpя 1937 г. Украина дублирует постановление СНК СССР
от 25 сентября 1935 г., узаконивая свои новые правила рыболовства, а в декабре принимает
декрет “О порядке вылова и охране промысловых моллюсков в водоемах УССР”.

В 1935 г. рыбоводы СССР наконец-то получили свой журнал — “Рыбная промышленность”,

да еще “Охрана рыболовства. Новости иностранной техники”. Правда, последний прожил
лишь до печально известного 1937 года.

В конце 30-х возобновились отдельные попытки продолжить начатые еще в 80-х годах XIX
века Гриммом и Кузнецовым исследования влияния загрязненных вод на рыбную фауну. В
1936 г. Украинский институт рыбного хозяйства исследовал 26 заводов в Киевской,
Донецкой и Воронежской областях. Все они загрязняли в общей сложности 3950 гектаров
рыбных угодий. В 1937 г. Институт планировал “всесторонне изучить вопрос о загрязнении
водоемов сточными водами и влиянии на рыб” (12). Что навряд ли ему, в 1937 г., удалось.

19 января 1939 г. Указом Президиума Верховного Совета СССР Наркомат пищевой

промышленности разделили на Наркомат мясомолочной и Наркомат рыбной
промышленности. Во главе последнего был поставлен влиятельный член партии, жена
Молотова Полина Семеновна Жемчужина. Человек, как и Микоян, вряд ли имеющий какое-
либо приблизительное понятие о рыбах. Хотя, в общем-то, дело совершилось полезное:
рыбное дело перестало “плавать” из наркомата в наркомат, обретя более-менее
заинтересованного хозяина.

Рыбоохранное законодательство на территории украинских земель, входящих в Польшу,

было неплохим. В 1921 г. Львовское воеводство на своих землях утвердило специальный
рыболовный Устав, во время нереста рыбы периодически выдавало указы о запрете рыбалки
(с 15 апреля по 31 мая) (18). За соблюдением правил рыболовства наблюдали уездные
старосты, охранявшие специальные рыболовные наделы.

В марте 1932 г. в Польше было утверждено Положение о рыболовстве. Им был объявлен

запрет на добычу рыб путем взрывных и отравляющих устройств, запрещено загрязнение
воды в степени, вредной для рыболовства. Зимовальные ямы, где концентрировались рыбы,
могли объявляться заповедными.

Согласно Положению о рыболовстве за поимку рыбных браконьеров вводились награды,

часть суммы со штрафов за загрязнение рек шла на созданный в 1936 г. в Польше Фонд
149
охраны рыболовства. Положение о рыболовстве дало правовую базу для организации
общественных рыбоохранных союзов. В марте-апреле 1937 г. в Галиции было создано 8
таких союзов, из них Львовский имел годовой бюджет в 1800 злотых (19). На Волыни, в
Луцке такая организация была создана через год. Вводились также, согласно Положению о
рыболовстве, и должности государственных инспекторов рыболовства. На Волыни такая
должность была введена в 1938 г., инспектором рыболовства стал Вацлав Заорский.

Действовало также и несколько международных соглашений. Так, в феврале 1928 г. Польша

и Чехословакия подписали договор о рыболовстве и охране рыб в пограничных реках и их
притоках, чем был уточнен срок охраны лососевых, других ценных пород рыб и раков,
лимиты их добычи.

В Закарпатье в 20-х годах рыболовное законодательство регламентировалось старым

Мадьярским (венгерским) рыболовным законом 1888 г. До 1921 г. для ловли рыбы
выдавались старые мадьярские разрешения (легитимации), после — чешские. Возможно, в
30-х годах в Чехословакии был принят новый рыболовный закон, который действовал также
и в Закарпатье.

В Закарпатье в 20-х годах вопросами охраны и изучения рыб занимался уроженец

Харьковщины ихтиолог В. Владыков, опубликовавший в 1926 г. в Ужгороде книгу “Рыбы
Подкарпатской Руси и главнейшие способы ловли”.

В этой книге, а также в различных статьях в местной печати он давал рекомендации по

совершенствованию рыбного законодательства (сам служил в Ужгороде инспектором
рыбоохраны), борьбе с браконьерством и охране рыб, много внимания уделял
природоохранному воспитанию молодежи (20). В 1927 г. он эмигрировал во Францию, а
затем в Канаду, где стал всемирно известным ихтиологом.

ЛИТЕРАТУРА

01. Разгром рыболовных промыслов, 1918. Охотничий вестник, № 7—8, стр. 95—96.

02. Фалеев И., 1895. Днепровское рыболовство. Вестник рыбопромышленности, № 4, стр.

185—201.

03. Украинский охотничий вестник, 1924. № 4—6, стр. 99—100.

04. Вайнер Дуглас, 1991. Экология в Советской России. М., Прогресс, 396 стр.

05. СЗ СССР, 1930. № 39, ст. 421.

06. Труды Первого Всесоюзного съезда по охране природы в СССР, 1935, М., 390 стр.

07. Етнографiчна експедицiя на Полiссi 1934 року, 1992. Родовiд, № 3, стр. 30—36.

08. СЗ СССР, 1940, № 6, ст. 203.

09. Сборник декретов, инструкций, правил, положений, постановлений и вообще

циркулярных распоряжений по Народному комиссариату земледелия Украины, 1919, ч. 2,
Киев, 110 стр.

10. Бабаян К.Е., 1953. Сталинский план преобразования природы и задачи рыбной
промышленности, Рыбное хозяйство, № 1, стр. 7.
150
11. Речь народного комиссара рыбной промышленности СССР П.С. Жемчужиной на XVIII
съезде ВКП(б), 1939, Рыбное хозяйство, № 4, стр. 6—8.

12. Просяный В., 1937. Бороться с загрязнением водоемов сточными водами промышленных
предприятий. Рыбное хозяйство, № 4, стр. 67.

13. Госархив Полтавской области, ф-р 3872, оп. 1, д. 76, л. 16.

14. Госархив Полтавской области, ф-р 2068, оп. 1, д. 409, л. 24.

15. Тихий М.И., 1929. Гидроэлектрические устройства и проблемы рыбного хозяйства на

нижнем Днепре, Известия отдела прикладной ихтиологии, т. 9, вып. 1, стр. 5—22.

16. Каминский В., 1923. Об установлении заповедных зон на Днепре и Днепровском лимане
и о нарастании дельты, Бюллетень ВГ ЧАНПОС, № 12, стр. 24—30.

17. ЦГА Крыма, ф. 2235, оп. 1, д. 17, лл. 1—10.

18. Госархив Львовской области, ф. 1, оп. 3, д. 1179, л. 62.

19. Utworzenic rybackich zwiazkow ochronych, 1937, Przeglad Rybacki, № 5, стр. 199.

20. Владыков В., 1926. Рыбы Подкарпатской Руси и главнейшие способы ловли, Ужгород,
150 стр.

1944—1980

17 ноября 1944 г. СНК УССР возобновляет деятельность Днестровской и Волынской

межобластных госрыбинспекций. В июне 1947 г. украинское правительство разрешает АН
УССР созвать в Киеве конференцию по гидробиологии и ихтиологии рек. 3 августа
следующего года Совмин УССР постановляет создать Закарпатскую облгосрыбинспекцию
Минрыбпрома УССР. Таким образом, к 1949 г., кроме выше перечисленных, на Украине еще
действовали: Западно-Черноморская, Украинско-Черноморская, Жданово-Осипенковская,
Азово-Донецкая госрыбинспекции. 3 июня 1949 г. вышло правительственное постановление
“Об охране природы на территории Украинской ССР”.

Обязывалось усилить борьбу с браконьерством и вводился запрет на ловлю редких рыб —

лосося дунайского, форели, осетра, стерляди, рыбца, а также вырезуба в Днепре с его
притоками и Южном Буге. Подобные решения принимались в областях. Так, на Полтавщине,
в соответствии с письмом Наркомрыбпрома от 4.04.1945 г., в апреле-мае 1945 г.
облисполком запретил лов рыбы во время нереста (14). Следующее решение появилось в
1946 г., а затем неоднократно в 50—60-х годах. В основном — как отклик на декреты
украинского правительства.

24 декабря 1949 г. ЦК КП(б)У и Совмин УССР, обеспокоенные резким падением уловов в

главной реке республики, издают совместное постановление “О мероприятиях по
увеличению рыбных запасов Днепра и его притоков”. Поручено создать рыбзаводы,
утверждено 7 местных и 2 республиканских рыбных заказника — Усть-Припятский в 3
тысячи гектаров и Средне-Днепровский (под Кременчугом) в 2,5 тысячи гектаров.

151
Однако, с начала 50-х рыбоохранная практика резко затормозилась. Тут сказался и
Сталинский план преобразования природы, и борьба с западопоклонничеством
(рыбоохранный опыт капстран нам не указ!), и общее омертвление общественной и научной
жизни.

Восстановленное после войны народное хозяйство вновь вступило в борьбу с природой.

Винницкие колхозы “Имени Парижской коммуны”, “Новый шлях”, жаловались в 1951 г. в

Совет Министров УССР, что, мол, совсем нет житья от Бердичевского сахарного завода,
Житомирской тюрьмы и исправительно-трудовой колонии МВД СССР: вовсю травят рыбу.
За шесть послевоенных лет ущерб составил 3,6 млн. рублей (10).

Тем не менее, в общем в СССР рыбка ловилась неплохо, и в 1954 г. поймали в 2 раза больше,
нежели в России в самый удачливый 1913 год. Добились этой цифры самыми варварскими и
бесстыдными способами, нарушая закон. Разоряя своих сыновей и внуков. Запретили в 1954
г., например, ловить рыбу хамсово-тюлечным неводом в Таганрогском заливе Азовского
моря, а Минрыбпром УССР добился в виде исключения, разрешения на оный лов в 1955 г.
На две недели, по его же просьбе был сокращен и запрет на ловлю бычков (1). В итоге, если
в 1936 г. улов в Азове составил 1.608 тыс. тонн, то в 1954 г. — уже 294 тыс. тонн (17).

Анализ правительственных постановлений конца 40-х — начала 50-х годов показывает, что
ежегодно, а то и по несколько раз в год Сталиным подписывались декреты об увеличении
лова рыбы. Так, узаконенный 16 марта 1947 года — “О мерах по увеличению добычи рыбы в
1947 году по Министерству рыбной промышленности западных регионов СССР” требовал в
западных районах страны поймать 9 млн. центнеров рыбы против 6,7 млн. центнеров в 1946
г. (15). Так методично и безрассудно подрывались рыбные ресурсы...

Известный деятель охраны природы, профессор Иван Иванович Пузанов вспоминал, как
украинское Министерство рыбной промышленности, собираясь в 50-х годах компенсировать
недолов ценной рыбы, заставляло рыболовецкие артели ловить сеголетку азовской хамсы,
называемой по местному “ниткой”. Тогда возникла даже поговорка — “Дави “нитку”, спасай
план!”.

Время от времени сигналы о катастрофическом положении с “живым серебром”

докатывались до самых верхов. 9 июня 1955 г. Президиум ЦК КП Украины слушал
докладную записку своего отдела промышленных товаров “О состоянии охраны рыбных
запасов водоемов Днепра и Десны”. Ну и что? Посудили-порядили и поручили Совмину
разобраться (12). Хотя факты были собраны серьезные: в 1954 г. из 1152 случаев нарушений
40 процентов выпало на рыбколхозы, в речке Ольшанце, что на Черкащине, мочили коноплю
и вывели из строя рыбный заказник, рыбоохрана за мочение конопли оштрафовала колхоз в
Переяслав-Хмельницком районе на Киевщине, а райисполком отменил (!) штраф. Всего же
органы рыбоохраны имели 8 инспекций и 41 человек штата (инспекторов — 29 человек) (13).
В 1957 г. их уже будет 117.

В начале-середине 50-х годов, в отличие от дореволюционного прошлого и первых

десятилетий советской власти, уже не бродяга-браконьер, а государственный
рыбопромышленник, понукаемый министрами, стал первым истребителем рыбьего племени.
Постепенно передавая “пальму первенства” директору завода, мелиоратору и
гидроэнергетику. Подчиненная же Минрыбхозу рыбинспекция не могла пойти против
рыбопромышленников, с которых требовали план, а не охрану рыбы. Хотя кое-где, например
в pисовых чеках у Южного Буга, энтузиасты добились выращивания сеголеток редкой рыбы
— вырезуба (16). Разpабатывался укpаинскими ихтиологами в эти годы и вопpос
восстановления в Днепpа pыбца.
152
К концу 50-х годов в СССР ежегодный ущерб рыбному хозяйству от загрязнения вод, сплава
леса, гидростроительства, составил 1 млрд. рублей (11). Профессор И.И. Пузанов по этому
поводу едко заметил в своих воспоминаниях: “Рыбинск идиотски переименован в
“Щербаков”, может быть из-за недостатка рыбы в Волге?”.

Однако “народная война” велась (и это подтверждают не только статьи в специальной и

популярной прессе, но и анализ союзных и республиканских постановлений с начала 50-х по
начало 70-х годов) — в основном с рыбным браконьерством. Браконьер стал своего рода
популярным “мальчиком для битья”. Им ловко отвлекали общественность от истинных
причин ихтиологической катастрофы.

В апреле-мае 1955 г. в Риме под эгидой ООН планировалась (и состоялась) Международная

научно-техническая конференция по охране рыб и других морских животных. Возможно, это
событие заставило Совмин СССР 10 августа 1954 г. принять постановление №1666, утвердив
“Положение об охране рыбных запасов и регулировании рыболовства в водоемах СССР”. 15
сентября 1958 г. вышло очередное — “О воспроизводстве и об охране рыбных запасов во
внутренних водоемах СССР”, продублированное на Украине и в других республиках. Этот
документ, по сути, практически не меняясь, регулировал рыбоохрану в СССР почти 30 лет
подряд. Подобный примеp стагнации рыбного законодательства вряд ли найти в других
странах. Причем рыболовные правила, утвержденные с конца 40-х годов, разрабатывались
без учета биологии рыб.

Часто рыбоохранные постановления принимались по принципу “когда гром грянет”. Упал в

1949 г. лов рыбы на Днепре и киевские власти принимают 24 декабря 1949 г. совместное
постановление ЦК КП(б)У и Совмина УССР “О мероприятиях по увеличению рыбных
запасов Днепра и его притоков”. Случилась массовая потрава рыбы в Волге в 1963 г. и
Генеральный прокурор СССР Руденко шлет докладную в Президиум Верховного Совета
СССР, а тот в марте 1964 г. штампует Указ “Об усилении административной
ответственности за нарушение правил рыболовства и охраны рыбных запасов в водоемах
СССР”. Подохла рыба в начале 60-х годов в Каховском водохранилище — и в июле 1962 г.
Совмин УССР распоряжается провести там исследования. Весной 1971 г. гибнет рыба в
Азовском море у Керченского полуострова — следует распоряжение правительства Украины
разобраться в причинах. И так постоянно и бесконечно: дохнет рыба, затем изучаются
причины. А рыба дохнет вновь в другом месте.

В конце 50-х годов проблемы загрязнения водоемов вышли на высокий научный уровень.
Дискуссия о санитарной охране речек и озер произошла в 1957—1958 годах на страницах
журналов “Гигиена и санитария”, “Природа”. В 1957 г. Минрыбпром СССР совместно с
ВНИОРХ и ихтиологической комиссией АН СССР провели Всесоюзное совещание по
влиянию сточных вод на рыбное хозяйство страны. В 1958 г. в Москве издали одну из
первых книг по этой теме в СССР “Охрана рыбохозяйственных водоемов от загрязнения
промышленными сточными водами и другими отбросами”. Однако на уровне
законодательных мер все предложения ученых так и не были узаконены.

Отделались как всегда полумерами. 26 мая 1966 г. Госкомтpуд СССР и ВЦСПС выпустили
совместное разрешение лишать премий ответственных лиц при невыполнении в
установленные сроки мер по предотвращению загрязнения рыбохозяйственных водоемов.
Однако директива сия имела столько лазеек, и большой опасности для директоров не
представляла.

В 50—60-х годах происходит массовое строительство крупнейших гидроэлектростанций на

Днепре и других реках. Приступив к этому в период “претворения в жизнь” Сталинского
плана преобразования природы и “возведения” Великих строек коммунизма, “кремлевские
153
мечтатели” уже не могли остановиться. Для рыбьего населения, особенно осетровых, это
было равносильно смерти. Однако, сказать что-либо серьезное против “водных гигантов” ни
у кого смелости уже не хватало (хотя тема эта в рыбохозяйственной литературе вновь стала
обсуждаться с конца 40-х годов). В итоге к началу 70-х годов из 250 крупных плотин в СССР
рыбоходы имело только 85. В 103 плотинах они вообще не были запроектированы (9).

Более десятка постановлений и распоряжений по “рыбьей теме” в 50—60-х годах приняли на

Украине. Однако, в отличие от практики Российской империи, где декреты готовились часто
на основе тщательных научных изысканий и классными специалистами, теперь они
штамповались на скорую руку безграмотными министерскими чиновниками. А при
“согласовании” порой теряли весь смысл, фактически не внося ничего нового в
рыбоохранную практику. И еще: как союзное, так и украинское законодательство было
направлено на охрану рыбного хозяйства и промысловых видов рыб, практически не
защищая видовое разнообразие отечественной ихтиофауны и ее места обитания. Принятый в
июле 1960 г. закон об охране природы УССР не внес ничего нового в рыбоохранную
практику.

18 июля и 10 декабря 1969 г. Косыгин утверждает еще два декрета: “О мерах по усилению
охраны рыбных запасов в водоемах СССР” и “О порядке проведения работ на
континентальном шлейфе СССР и охране его естественных богатств”.

27 июня 1956 г. на базе трех госрыбводов на Украине создается Укргосрыбвод, через два
года утверждается положение о нем. В 1957 г. Укргосрыбвод имел штат в 244 человека, 40
моторок, 5 машин, 10 мотоциклов и всего... 3 рыбных заказника: Днепрово-Бугский
(Херсонщина), Средне-Днепровский (Полтавщина) и Усть-Припятский (Черниговщина).

10 июля 1959 г. украинское правительство утверждает Положение о премировании

государственных и общественных рыбинспекторов, а также Устав рыбоохраны. 7 сентября
1959 г. и 6 июля 1962 г. вышли декреты, регулирующие рыболовство в Дунае и во
внутренних водоемах УССР. 6 декабря 1963 г. Совмин УССР издает распоряжение о мерах
по расширенному воспроизводству двух акклиматизированных в рыбохозяйственных
водоемах рыб — белого амура и толстолобика.

Несколько раз принимались постановления, призывающие “усилить” меры по охране

рыбных запасов. 23 апреля 1964 г. — “Об усилении охраны рыбных запасов на водоемах
Украинской ССР во время нереста”, 5 марта 1970 г. — “О мерах по усилению охраны
рыбных запасов в водоемах республики” (введя регистрацию моторных лодок), 3 декабря
1974 г. — “Об усилении охраны запасов ценных видов рыб и водных беспозвоночных в
рыбопромышленных водоемах республики”. И как с гуся вода.

Любопытна история принятия распоряжения Совмина УССР от 12 февраля 1972 г. №106-р

— “О перечне рек и притоков, где расположены места нереста лососевых и осетровых рыб”,
утвердившего список в 150 рек. По форме здесь был сделан шаг к новому, прогрессивному
подходу в охране ихтиофауны, основанном на сохранении мест нереста. Но без
соответствующего правового статуса этих рек декрет данный ничего не значил. Более того,
украинские чиновники, оказывается, попросту отделались от поручения союзного
правительства, предложившего обратить внимание на нерестовые реки красной рыбы.

Как в 20—30-х, так и в 50-х продолжало “плавать” на Украине управление охраны рыбных
запасов. С 1946 по 1953 гг. — им занимался Минрыбпром УССР, в 1953 — Министерство
легкой и пищевой промышленности УССР, с мая 1954 по май 1957 гг. — опять
республиканский Минрыбпром. После — передали совнархозам. Затем, разогнав
совнархозы, передали Укррыбхозу, подчиненному Минрыбхозу СССР. “Плавал” и
154
Укррыбвод. Он побывал и при Минрыбпроме УССР, и при Госплане УССР, и при Совмине
УССР, а затем подчинен был Главрыбводу Минрыбхоза СССР.

Естественно, такие перестановки не способствовали охране рыбных богатств.

“Человек — король зверей потому, что его зверство самое большое”, — заметил как-то
Леонардо да Винчи. Вялое рыбоохранное законодательство никак не могло остановить
необъявленную войну карасям и карпам.

1956 год. Группа офицеров в Черновицкой области запустила в речку Прут 30 мешков
извести — глушила рыбу. Зима 1962—1963 годов. На Кременчугском водохранилище
всплыло пузом вверх 7 тысяч центнеров рыбы.

Апрель 1965. На Северском Донце в районе города Рубежное — мор рыбы, какого не было
последние сорок лет.

Май 1965. На киевском озере Почайно местный сахарный завод погубил всю рыбу. Перечень
подобных фактов можно продолжать до бесконечности. А мелиорация, а
гидростроительство?

И стали не выдерживать речки, моря и озера. На Днепре вылов рыбы в 1949 г., в сравнении с
1940 г., уменьшился на 45 процентов (2).

К 1964 г. добыча рыбы в Азове сократилась до 240—300 тыс. центнеров в год против 2—3
млн. центнеров в начале 50-х. Дело в том, что в 1952 г. соорудили Цимлянскую плотину, и
площадь нерестилищ осетровых враз упала на 90 процентов. Плюс к этому сточные воды
Донецкого совнархоза, где только один г. Жданов в сутки сбрасывал 2 млн. кубов (3).

К началу 60-х годов красавец Северский Донец победно превратили в одну из самых грязных
рек СССР, где постоянно случались рыбьи моры. Удивительный случай произошел 1
февраля 1963 г. Ночью был сильный мороз, но к утру почему-то весь лед исчез. Вскоре из
воды стала выпрыгивать рыба. Оказывается, под покровом ночной темноты Лисичанский
химкомбинат слил в речку немало горячих рассолов (4).

А в карпатском городишке Снятин додумались до иного. Местное начальство в союзе с

военными, ежегодно, с 1950 по 1959 гг., под Рождество, желало ухи. Поэтому под видом
освобождения речки Прут ото льда (дабы не снесло мост) лед подрывали (даже, если он был
толщиной в один сантиметр). Всплывшую рыбу солдатики-минеры собирали и развозили по
квартирам (5).

В 1962 г. в СССР прошла одна из самых удачных путин — поймали 40 млн. центнеров рыбы.
В 2 раза больше довоенного и в 4 раза больше дореволюционного (6). Традиции Анастаса
Микояна славно приумножались. Уже в 70-х эти “успехи” аукнутся полностью подорванной
рыбопромысловой базой.

Однако, даже если кто и пытался бить тревогу, то практически был лишен такой
возможности. Оказывается, не без ходатайства Главрыбхоза СССР 8 сентября 1961 г.
появился циркуляр № 3 Главлита СССР, запрещавший публиковать в печати сведения о
добыче серых, горбатых, гренландских китов, кормящих самок и неполовозрелых китов,
самок крабов, о промысле неполовозрелых крабов и неполовозрелых рыб —
дальневосточных и балтийских лососей, трески, пикши, океанической сельди. Ой и “в
пушку”, видно, оказалось рыльце советских рыбопромышленников, ох, “в пушку”!
Запрещалось писать о планах и их перевыполнении в абсолютных цифрах по добыче
155
морского зверя, китов и морепродуктов, разглашать сведения о сроках забоя китов, размерах
ячеи, уничтожении икры и молоди лососей в реках, состоянии их нерестилищ (7). Правда,
это не спасло министра рыбного хозяйства СССР Ишкова и начальника одесской китобойной
флотилии “Слава” Соляника от незавидного конца их “рыбной” карьеры.

Вообще, что касалось охраны осетровых, их состояния, случаев гибели — о всем этом в
открытой печати писать было невозможно, за соблюдением чего строго следил не только
Главлит, но и КГБ. Бывший начальник отдела заповедников и охраны животного мира
Госкомприроды УССР А.К. Ющенко рассказывал, как после участия в комиссии по
расследованию массового случая гибели осетров в Черном море в 1975 г., к нему пришел
работник КГБ и отобрал все записи. Такое засекречивание информации об охране осетровых,
естественно, не шло им на пользу.

В октябре 1957 г. именитый московский писатель Федор Панферов разразился в

“Литературной газете” большим очерком “Выдь на Волгу...”. В котором, восторженно
описывая сооружения гидростроителей, накинулся на молодого писателя, вздумавшего
писать повесть о стерляди, пахнущей нефтью.

“Надо ли даровитому писателю тратить силы на такое? Той ли тропой он ударился к цели?
Не заражен ли он той же болезнью, какой поражены были некоторые политически
неразумные писатели Москвы? Болезнь эта имеет свое название: “Упорное ковыряние в
дрянце” (8).

Однако, к счастью, у Панферова не оказалось достаточно последователей. Писатели и

журналисты стали застрельщиками рыбоохранной темы. Первые статьи в защиту рыб
появились в центральных газетах — “Правда” и “Известия” летом — осенью 1954 года.
Немногим позже развилось общественное движение в защиту Байкала, где рыбная проблема
играла немаловажную роль. В 1958 году начинает выходить журнал “Рыбоводство и
рыболовство”, много сделавший для охраны рыбных запасов. Примерно в это же время —
альманах “Рыболов-спортсмен”. Школьная всесоюзная операция “Живое серебро” была
рождена в 1970 г. журналом “Пионер” совместно с Минрыбхозом СССР.

Борьба с рыбным браконьерством стала одним из главных дел студенческих

природоохранных дружин, появившихся в конце 50-х — начале 60-х годов.

Однако природоохранные начинания общественности (за исключением, возможно, движения

студенческих дружин) или душились сразу, или вырождались в бесконфликтную имитацию
деятельности.

Как не вспомнить мудрую пушкинскую сказку о золотой рыбке. Мы все требовали,

требовали от нее невозможного, и как та старуха, оказались у разбитого корыта.

ЛИТЕРАТУРА

01. Тарасюк Б.Ф., 1956. Охрана рыбных запасов. Охрана природы и заповедное дело в СССР,
№ 1, стр. 25—36.

02. Правда, 1954, 15 октября.

03. ЦГАВО Украины, ф. 4694, оп. 1, д. 642, лл. 15—23.

04. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 2036, лл. 133—135.

156
05. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 7714, л. 58.

06. Мурин В.А., 1965. Развитие рыбного хозяйства на внутренних водоемах страны. В кн.:
Шестое Всесоюзное совещание по охране природы, Минск, стр. 65—72.

07. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 24, д. 5404, лл. 62—65.

08. Панферов Ф., 1957. Выдь на Волгу..., Литературная газета. 29 октября.

09. Комаров Б., 1978. Уничтожение природы. Франкфурт-на-Майне, 207 стр.

10. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 8, д. 3515, лл. 186—187.

11. Рыбоводство и рыболовство, 1960, № 4, стр. 81.

12. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 2282, л. 4.

13. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 2349, лл. 38—43.

14. Госаpхив Полтавской области, ф-р — 4085, оп. 3, д. 47, л. 64.

15. ЦГАВО Украины, ф. 4486, оп. 1, д. 52, лл. 1—20.

16. Дзюба Н.А., Дудкин А.Д., 1952. Воспроизводство вырезуба, Рыбное хозяйство, № 1, стр.
33—35.

17. ЦХСД, ф. 5, оп. 45, д. 161, л. 55.

Охрана зеленых насаждений в населенных пунктах (Х век — 1850)

Моду на сады в города Киевской Руси принесли Византийские монахи, сажавшие яблони и
груши в своих монастырских двориках (1). Уже в ХI веке практически в каждом монастыре
Киевской Руси, даже при “пустынях”, возникали сады. В 1631 г. в Киеве, по указанию
митрополита Петра Могилы создается, наверное, первый в Украине декоративный сад при
Киево-Печерском монастыре в Голосеевской пустыни. Петр Могила привозит, по легенде,
саженцы каштанов из Молдавии. В середине XVII в. и в начале XVIII в. на Правобережной
Украине и во второй половине XVIII в. — на Левобережной при помещичьих усадьбах
появляются первые регулярные сады, устраиваемые французскими и итальянскими
мастерами. Это такие шедевры как Александрия в Белой Церкви, Софиевка в Умани,
Качановка на Черниговщине. Приложил к озеленению украинских городов свою руку и Петр
I, приказав разводить сады во многих российских городах, а также в украинских — Чугуеве
и Киеве. В 1837 г. монахи Киево-Печерской Лавры издали специальное пособие по
разведению в городах и местечках садов и парков, но сама рукопись, по-видимому, была
написана еще pаньше, и несколько веков подряд передавалась от одного поколения монахов
к другому.

И. Долгорукий, посетивший Киев в 1817 году, записал, что в отличие от городов России,
дороги здесь обсажены деревьями (2). Михаил Погодин, профессор Московского
университета, писал о своих украинских впечатлениях в 1842 г.:

157
“Я люблю малороссийские села. Какая это прелесть — белые хаты в тени зеленых, пышных
деревьев, рассыпанных по склонам горы. Видно с первого взгляда, что хозяин их дружит с
природой, что он любит свой дом — крышу и не покинет его без нужды. Совсем не так в
Великороссии; часто травинки не увидите около “избы”...” (2).

Конечно, много зависело от менталитета украинского народа. В давних традициях

украинского крестьянина было садить возле хаты калину, верба считалась красой
украинского огорода. В Киевской губернии жило поверье, что нельзя корчевать бузину —
случится несчастье. Другое украинское поверье запрещало ломать вербу — “накличешь
журбу” и ломать калину — “накличешь морозы”. В украинском Полесье бытовал обычай на
рождение ребенка садить дерево. Другая традиция обязывала прежде, чем начать строить
дом — посадить дерево. Особое почитание к вековым толстым липам и дубам передалось
украинцам от их предков — языческих славян. В ХIХ веке некоторые деревья получали
имена Тараса Шевченко и других знаменитых сыновей украинского народа и особенно
охранялись (3).

Литература

01. Успенская Н.Д., Клименко Ю.А., Кузнецов С.И., Давиденко И.А., 1991. Формирование
зеленых насаждений при памятниках Древней Руси, Киев, Наукова думка, 110 стр.

02. Сiчинський В., 1992. Чужинцi про Україну, Київ, Довiра, 254 стр.

03. Сумцов Н.Ф., 1911. Дубы Т.Г. Шевченко, Харьков, 4 стр.

1850—1917

Свое новое развитие движение за озеленение городов получило в 1898 году, когда в
Харькове, 16 апреля (по старому стилю), по инициативе Южно-Русского общества
акклиматизации состоялся первый в Российской империи детский День древонасаждения.
Праздник прошел с большой выдумкой. Вначале было организовано праздничное шествие, а
после посадок — спортивные развлечения и бесплатная закуска на... 27 подводах. Пример
Харькова получил большой резонанс. В 1902 году День древонасаждения проводился в 40
городах Российской империи. Вскоре праздник одобрил Николай II, его стали повсеместно
насильно насаждать, и он, естественно, выродился (1).

Уже с конца ХIХ века местные власти украинских городов начинают проводить
целенаправленную работу по их озеленению. Так, в Киеве в 1842 г. был создан Бибиковский
бульвар, засаженный вначале каштанами, не понравившимися царю, а затем —
пирамидальными тополями. В марте 1888 г. подготовлен проект киевских властей по
обязательному озеленению городских улиц, но не был принят (2).

ЛИТЕРАТУРА

01. Райков Б., 1927. Зеленая Америка, Живая природа, № 8, стр. 225—229.

02. Заваров О.I., 1968. Озеленення Києва, Киев, Будiвельник, 53 стр.

1917—1941
158
Даже во время гражданской войны кое-где местные власти не забывали о зеленых
насаждениях своих городов. Одесская городская управа в апреле 1918 года издала циркуляр
об охране зеленого убранства Одессы, повелев содержать на городские средства садовника и
десятерых рабочих, а также поливать деревья по объявлению в газетах (1).

29 мая 1922 г. председатель СНК УССР Раковский подписал первый декрет советской
Украины по озеленению. Назывался он “Об охране зеленых насаждений в городах и других
населенных пунктах Украинской ССР” (2).

Проблема озеленения обсуждалась на Первом Всероссийском (1929) и Первом Всесоюзном

(1933) съездах по охране природы. Причем давалась теоретическая база — приводились
специальные подсчеты, как уменьшение зеленых насаждений в городах влияет на
увеличение заболеваемости и смертности горожан. Большую пропагандистскую роль
сыграла и популярная в 20-х годах во всем мире утопическая теория “зеленых городов”
Леонида Сабсовича.

В 1924 г. праздник древонасаждения удачно был возрожден как День леса. Вначале он
проводился без особой бюрократизации. И с большим воодушевлением горожан и сельских
жителей. Даже председатель СНК УССР Чубарь издал в 1927 г. специальную книжку
“Живой повсеместный памятник Великому Октябрю”, где призвал сажать леса и озеленять
города (3). Однако вскоре День леса повторил грустную судьбу дореволюционных
праздников древонасаждения. “Устройство “дней леса” как типа “общественно-полезной
работы”, иногда вменяется у нас чуть ли не в обязанность”, — писал педагог-естественник
профессор Б.Е. Райков (4).

К 30-м годам День леса как праздник выродился в обыкновенные субботники по озеленению,
проводимые из-под палки.

С середины 20-х годов в УССР организуется несколько обществ, ставивших одной из

главных своих задач озеленение городов и поселков. Наиболее активно занимался этим
ЖИВРАС — Всеукраинское общество защиты животных и растений. Идеологически
обосновав свою деятельность — “Охраняя животных и растения, ты укрепляешь мощь
державы”.

ЖИВРАС работал в тесном контакте с городскими отделами благоустройства горкомхозов,

занимался посадками деревьев, установлением охранительных щитов возле саженцев (5).
Подобным — и Киевское общество защиты животных и зеленых насаждений,
провозгласившее своей задачей “помощь Партии и Правительству в развитии
животноводства, сбережении конского поголовья и озеленении городов, фабрик и
мастерских”. Такие же организации действовали в Одессе, Луганске, Сумах, Чернигове и
других городах. Они то возникали, то распускались. К середине 30-х годов, когда началось
массовое закрытие добровольных обществ, общества защиты животных и растений были
pаспущены решением местных властей.

Тем не менее работа по озеленению продолжала проводиться. В 1932 г. при ВУАН создается
научно-исследовательская станция по озеленению рабочих городов УССР.

В 1933 г. подготовлено (и возможно принято) два проекта постановления СНК УССР — “О

ходе работ по озеленению городов и рабочих поселков городского типа” и “Об
ответственности местных советов в деле охраны дорог, дорожных сооружений и о
сбережении деревьев вдоль дорог” (6). Подобные декреты принимались и местными
властями. Так, 5 апреля 1934 г. Мариупольский горсовет утвердил решение “Об охране и
расширении зеленых насаждений”.
159
Все эти меры привели к тому, что если в 1931 г. в УССР на одного жителя приходилось 7,5
квадратных метра зеленой площади, то в 1935 — уже 10 квадратных метров (7). Или по
другому источнику — 4,5 квадратных метра в 1931 году и 6,9 квадратных метра в 1941 г. (8).

Немало способствовали активизации озеленения городов и различные союзные партийно-

советские постановления (решения партийных пленумов ЦК ВКП(б) 1931, 1933 годов).

Так, на июльском пленуме ЦК ВКП(б) 1931 г. было сказано: “ЦК обязывает широко
развернуть работу по развитию зеленых насаждений, разбивке бульваров и скверов, а
городские лесные массивы превратить в образцовые парки культуры и отдыха” (10). В
соответствии с этими директивами СНК УССР в том же году вынес соответствующее
постановление с программой по озеленению городов УССР. В первую очередь озеленению
подлежали Харьков, Запорожье и Горловка. Социальный заказ получили и научные
учреждения. Уже к 1935 г. по этой теме было издано около 10 книг.

Только на Украине на 2 пятилетку на озеленение было выделено 125 млн. рублей (9).
Особенно активно озеленение развивалось в новых промышленных регионах, например, в
Донбассе.

Рассказывают любопытный случай: когда Лазарь Каганович проезжал по Киеву, ему не

понравилась тополиная аллея по бульвару Тараса Шевченко. Он приказал уничтожить
“национальную атрибутику”. Помешала этому лишь вскоре грянувшая Великая
Отечественная война.

Законодательные акты по охране городских и придорожных насаждений имелись и на

Западной Украине, в частности на землях, входивших в состав Польши. В декабре 1922 г.
министерство общественных работ издало указ об обсадке дорог деревьями. 31 июля 1936 г.
польское министерство связи издало указ об охране деревьев (аллей) вдоль дорог. Им
определялось, что вырубка деревьев вдоль дорог государственного и воеводческого
подчинения происходит только с разрешения министерства связи, а на дорогах уездных и
сельских с разрешения воевод по согласованию с воеводскими госкомитетами охраны
природы. Добавлю, что польский Устав о дорогах (1921 г.) предписывал садить и содержать
деревья вдоль дорог. На Западной Украине немало внимания уделялось охране вековых
деревьев, растущих в населенных пунктах (о чем заботилась и церковь). В 1935 г. во
Львовском воеводстве охранялось 78 вековых деревьев, в Станиславском — 12,
Тернопольском — 13.

ЛИТЕРАТУРА

01. Госархив Одесской области, ф. 16, оп. 94, д. 189, лл. 1—3.

02. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 2, д. 376, л. 86.

03. Чубаpь В., 1927. Живой повсеместный памятник Великому Октябрю, Харьков,
Радянський селянин, 30 стр.

04. Райков Б., 1927. Зеленая Америка, Живая природа, № 8, стр. 225—229.

05. Краткий обзор деятельности Всеукраинского общества защиты животных и растений

(“ЖИВРАС”) за 1925—1927, 1928, Охрана природы, № 5, стр. 28—30.

06. ЦГАВО Украины, ф. 8, оп. 16, д. 30, лл. 157—159.

160
07. Лыпа А.Л., Косаревский И.А., Салатич А.К., 1952. Озеленение населенных мест, Киев,
Издательство Академии архитектуры УССР, 740 стр.

08. Заваров О.I., 1968. Озеленення Києва, Киев, Будiвельник, 53 стр.

09. Гиллер А.Г., 1935. Проблема зеленого строительства, Природа и социалистическое

хозяйство, № 7, стр. 52—71.

10. Гофман Б.С., Скоробогатый А.Ф., 1935. Зеленое строительство города, Госнаучтехиздат,
Харьков-Киев, 120 стр.

Глава 8. Заповедное дело (Х век — 1850)

Феномен заповедного дела в том, что природные заповедные объекты имелись во все
времена и у всех народов, (в том числе и у киевских славян — язычников). С
возникновением религии, эти празаповедники стали посвящаться богам, иметь сакральное
значение. По природным свойствам “особенно приятными” для славянских языческих богов
считались вершины гор (Бескиды, Лысая гора в Киеве), возвышенности, гроты, долины, леса
и рощи, — местности тихие, дикие и удаленные от жилья. Леса и рощи своим величием,
таинственностью производили возвышающее впечатление на входящего в них, возбуждая в
его душе мысль о близости божества. Священными, охраняемыми божествами и народными
традициями могли стать целебные источники, особо красивые природные объекты (горы,
водопады, рощи, отдельные валуны, деревья), пещеры, расщелины, представляющие как бы
прямое сообщение с подземным миром. Многие природные местности становились
священными из-за связанных с ними мифами о тех или иных событиях из жизни богов. Так,
древние греки, проживавшие на побережье Азовского и Черного морей (территория
современной Украины), считали священными острова Тендра и Джарылгач. Остров Тендра
2400 лет до нашей эры они посвятили Ахиллу, и звался он Ахилловым бегом. На острове в
честь Ахилла были сооружены храмы и статуя героя (2). Другие природные объекты
становились священными и охраняемыми вследствие связанных с ними особенных
обстоятельств или исторических событий. Так, места жизни богов, погребение знатных
предков могли иметь сакральное значение.

Таким образом, у славян Киевской Руси природные объекты заповедались как священные в
основном по следующим причинам: мифическим; нравственным; политическим;
историческим. Кроме этого, заповедными священными местами становились те територии,
где то или другое божество пользовалось наибольшим почетом, а также местности, особенно
“приятные” божествам своими природными свойствами (естественный вид и т.д.).

Сколько же в языческой дохристианской Киевской Руси (в рамках современной Украины)

имелось священных рощ и других заповедных объектов? По-видимому, на этот вопрос точно
не ответить. Можно лишь привести некоторые известные цифры по другим странам: в
Эстонии было 800 священных рощ, в древней Индии священные рощи занимали 6%
территории страны, в Нижегородской области России на 1994 г. у современных марийцев
имелось около 40 действующих священных рощ.

У славян-язычников Киевской Руси заповедные рощи, заменявшие им храмы, именовались:

богатырские места, гайбог, божница, праведный лес, святибор. В священных дубовых рощах
наиболее старые деревья обносились оградой, за которую могли заходить только жрецы.
Византийский император Константин Багрянородный свидетельствовал о богослужении
славянских язычников: “Приходя на остров Св. Георгия, русины совершали
161
жертвоприношения под великим дубом” (1). В Уставе Владимира о церковных судах
упоминается о тех, кто молится в “рощении”, а в Ипатьевской летописи — о службе у куста.
У некоторых славян заповедные священные рощи назывались раем. Профессор Е. Аничков
считал, что на месте, где нынче находится Киево-Печерская Лавра, много лет назад шумела
листвой священная роща — обиталище киевских богов. Славяне Киевской Руси содержали
“заповедные гаи” возле своих селений, как правило, на возвышенных местах. Судить-рядить
шли в чащи, туда, куда не достигал луч света. А осенью у священных рощ собирались
девушки, чтобы “слушать духов”, шепотом падающих листьев предсказывающих будущее.

Священной рощей в Киеве была также Шулявская роща (Кадетская роща) на берегу речки
Лыбедь, вырубленная во время гражданской войны. До 1919 г. она была любимым местом
отдыха киевлян. Сейчас от этой рощи остался лишь один 400-летний дуб.

Кроме священных рощ, заповедными у восточных славян считались озера, некоторые реки
(например, Буг), ключи и ручьи. Древний летописец Прокопий писал, что славяне “обожают
реки, нимф и некоторых других духов, приносят им жертвы и по жертвам гадают о
будущем” (1). В Уставе Владимира о судах говорится, что молятся возле воды, в правилах
Митрополита Иоанна читаем, “еже жрут бесов и болотом и колодязем” (1). Уже в
христианской Киевской Руси, во времена сильного княжеского владения (когда власть
начинает уничтожать священные рощи), возникают природные заповедные объекты,
имеющие другие, утилитарные функции. Это — рассадники дичи и охраняемые места охот
для князей.

Так, при князе Владимире Мономахе в конце XI в. под Киевом было несколько охраняемых
урочищ, где охотились только князья — “Зверинец”, урочище Соколий Рог (3). Заповедными
объектами являлись и бортнические угодья. Понятия “заповедные деревья” и другие
встречаем во многих царских указах, причем наказания за посягательство на них были очень
строги: “За дуб, буде хоть одно дерево срубит, также и за многую заповедных лесов посечку,
учинена будет смертная казнь” (4).

В царствование Екатерины II фабрикам и заводам предписывалось выделить пятую часть

своих лесов в качестве “заказных рощ” для нужд кораблестроения.

По донским рыболовным правилам (1835 г.) заповедным от рыбной ловли объявлялось

тридцатисаженное пространство стержня реки Дон в районе Войска Донского и 15-саженное
— в реке Северский Донец. Места сии обозначались специальными знаками. Мельники
обязывались во время хода рыбы на нерест держать “холостые скрыни” мельничьих плотин
открытыми. Указ русского Сената от 10 ноября 1832 г. повелевал выделять в
неприкосновенный запас из лесов казенных крестьян “заказные рощи”.

В 1888 г. в Российской империи был принят лесоохранный закон, признавший защитными

леса вдоль рек, на горах и склонах, сдерживающие пески и т.д. Эти леса оберегались от
рубок, то есть становились в какой-то мере заповедными.

В 1840 г. в докладной записке министру государственных имуществ России специалисты-

лесоводы писали “относительно составления лесной карты России, требующие особых мер
охраны” (5).

Часть природных объектов уже в XVIII в. начали заповедовать исключительно с целью

сохранения красоты природы. Так, известный польский деятель охраны природы В. Шафер
пишет, что в 1765 г. стало охраняемым лесное урочище на Монастырском острове на Днепре
для целей “исключительно идеалистических” (6). По одним сведениям, остров охранялся по
распоряжению Запорожского коша, по другим источникам — по указу князя Потемкина.
162
По-видимому, этот случай, когда природные объекты охранялись исключительно из
эстетических соображений — в XVII—XVIII вв. не единственный.

Заповедными леса становились не только в законодательном порядке. Знаток русского языка

В.И. Даль писал: “Заповедать лес, запретить в нем рубку: это делается торжественно:
священник с образами, или с хоругвями, обходит его, при народе и старшинах, поют “Слава
в вышних”, и запрещают въезд на известое число лет” (7).

Надо сказать, что такой способ заповедания часто оказывался более эффективным, чем
сторожа и суровые законы. Поэтому многие помещики Европейской части Российской
империи, как описывал путешественник Василий Зуев в 1787 г., предписывали “своим попам
ежегодно обходить лесные дачи с образами и святою водою и заклинать того, кто возложит
секиру на дерево, совершенного своего роста не достигшее” (8).

“Прадедами” современных заповедников можно считать и тщательно охраняемые леса

монастырей. Благодаря Ахтырскому монастырю сохранился лес на Ворскле, Святогорскому
— урочище меловой сосны. Лесное урочище Китаево, Голосеевский лес, Конча-Заспа под
Киевом тоже сохранились благодаря монахам. В 1921 г. урочище Конча-Заспа стало
заповедником. Святогорские (горы Артема) горы — в 1997 г. национальным парком. Еще
одним видом “празаповедников” были засечные леса близ южных и юго-восточных окраин
Московского государства, в междуречье Днепра и Дона, на территории современных
Харьковской и Белгородской областей. Такие леса строго охранялись. С целью охраны
засечных лесов московским царем издавались специальные указы. Система засечных,
охраняемых лесов просуществовала до конца XVII в. В некоторых местах бывших засечных
лесов потом создавались настоящие заповедники.

ЛИТЕРАТУРА

01. Головацкий Я.Ф., 1992. Виклади давньослов’янських легенд, або мiфологiя, Київ, Довiра,
92 стр.

02. Наукова хронiка, 1928. Вiсник природознавства, № 1, стр. 53.

03. Насимович А.А., 1979. Дореволюционный период в развитии заповедного дела. Опыт
работы и задачи заповедников СССР. М.: Наука, 1979. стр. 7—20.

04. Реймерс Н.Ф., Штильмарк Ф.Р., 1978. Особо охраняемые природные территории, М.:
Мысль, 295 стр.

05. ЦГИА СПб, ф. 398, оп. 1, д. 38, л. Зоб.

06. Szafer W., 1965. Zarys historii ochrony przyrody w Polsce. Ochrona Przyrody i jei Zasobow, т.
I Краков, стр. 53—105.

07. Даль В., 1981. Толковый словарь живого великорусского языка. — М.: Русский язык, т. I,
700 стр.

08. Бюллетени ХОЛП, 1916. № 2, стр. 101.

09. Рыжиков А.И., 1994. Инстинкты — вера — разум (рукопись), 12 стр.

10. Редько Г.И., Шлапак В.П., 1993. Петр I об охране природы и использовании природных
ресурсов, К, Либiдь, 171 стр.
163
 1850—1917

В конце ХIХ века в Западной Европе зародилось неведомое даже наиболее культурным
деятелем античности, средневековья и эпохи Просвещения движение за охрану памятников
природы.

С развитием культуры вместо утилитарных или религиозных мотивов охраны природы стали
выдвигаться требования охраны красоты ландшафта, исторических и легендарных
памятников, научные и этические мотивы.

Заповеди классиков заповедного дела

Первым российским ученым, поставившим в научном плане на Украине вопрос заповедания,

стал профессор Василий Васильевич Докучаев. В начале первой половины 90-х годов ХІХ
века под его руководством в степях России и Украины — в междуречьях Волги и Дона,
Днепра и Дона работала “Особая экспедиция по облесительным и обводнительным работам в
степях южной России”, организованная Лесным департаментом. В 1895 г. В.В. Докучаев
опубликовал ее “Труды”, в которых писал: “Чтобы реставрировать степь, по возможности, в
ее первобытном виде, чтобы воочию убедиться в том могущественном влиянии, какое может
оказать девственный травяной покров на жизнь, и количество грунтовых и поверхностных
вод; чтобы не дать возможность окончательно обестравить наши степи (как обезлесили
лесостепную Россию); чтобы сохранить этот оригинальный степной мир потомству навсегда;
чтобы спасти его для науки (а частью и практики); чтобы не дать безвозвратно погибнуть в
борьбе с человеком целому ряду характернейших степных, растительных и животных форм
— государству следовало бы заповедать... на юге России больший или меньший участок
девственной степи и предоставить его в исключительное пользование первобытных степных
обитателей, каковы вышеупомянутые, ныне вымирающие, организмы. И если на таком
участке будет устроена постоянная научная станция..., то нет сомнения, затраты...
сопряженные с устройством таких заповедной дачи и станции, быстро окупятся, и притом
сторицею” (1).

В письме к своему полтавскому коллеге А.А. Измаильскому 10 мая 1894 г. ученый сказал:
“Как Вы уже знаете, вероятно, из газет, я хлопочу теперь о том, чтобы в наших степях был
заповедан участок (не меньше 100 десятин) девственной степи, участок, предоставленный в
исключительное пользование самой природы — так сказать, первобытных обитателей
(растений и животных) девственной степи. На этом участке будет выстроена постоянная
научная станция (с необходимыми принадлежностями), доступная для ученых всех стран...”
(25).

Таким образом, В.В. Докучаев первым высказал блестящую идею о работе постоянной
научной станции на базе заповедного объекта, что потом было с успехом применено в
советских заповедниках. Взгляды В.В. Докучаева на научную работу заповедников развил в
1910 г. известный ботаник Иосиф Конрадович Пачоский, проживавший в Херсоне. Говоря о
важности организации в украинских степях ботанических станций с заповедными участками,
он набросал краткую программу их научной деятельности, отмечая особую важность
многолетних наблюдений за фауной и флорой наиболее типичных участков заповедных
объектов.

Профессор Московского университета Григорий Александрович Кожевников в 1908 г. одним

из первых в Российской империи научно обосновал идею создания заповедников. Его слова
стали “катехизисом” отечественного заповедного дела. “Чтобы иметь возможность изучать
164
природу”, — писал Кожевников, — “мы должны стараться сохранить ее в ее первобытной
неприкосновенности в виде ее наиболее типичных формаций. Конечно, надо стремиться
более всего сохранить целинную степь и первобытный лес таежного типа. Какая цель
сохранения таких нетронутых участков? Прежде всего чисто научная, а затем, конечно, и
практическая, т.к. только научное изучение природы дает нам прочные основы для
практической деятельности (...)” (2).

Действительный член Российской Академии наук, один из основателей отечественного

заповедного дела, ботаник Иван Парфеньевич Бородин в 1914 г. дополнил взгляды Г.А.
Кожевникова о заповедниках несколько с других позиций: “Сколько бы защитных участков
ни устроили у себя наши соседи, они не в состоянии заменить наших будущих заповедников.
Раскинувшись на огромном пространстве в двух частях света, мы являемся обладателями в
своем роде единственных сокровищ природы. Это такие же уники, как картины, например,
Рафаэля, — уничтожить их легко, но воссоздать нет возможности” (3).

Другой классик отечественного заповедного дела Дмитрий Константинович Соловьев,

дополнил в 1918 г. взгляды Г.А. Кожевникова и И.П. Бородина еще одной существенной
деталью: по его мнению, “заповедником (постоянным) называется определенная площадь,
объявленная неприкосновенной навсегда” (4).

Основоположник научного лесоведения Г.Ф. Морозов в 1910 г. высказал принципиально

новую мысль о том, что выделение заповедных участков должно происходить, по
возможности, планомерно и на основе ботанико-географического разделения, то есть так,
чтобы заповедные участки имелись в каждой ботанико-географической области, представляя
своей совокупностью ряд характернейших и наиболее ценных в научном отношении типов
растительности. Так возник научно обоснованный географический принцип организации
системы заповедников, получивший широкое признание (5).

Приват-доцент Харьковского университета Валерий Иванович Талиев в своей книге

“Охраняйте природу!”, вышедшей несколькими изданиями в 1913—1914 годах, писал:
“Красота природы имеет собственную высшую ценность: она должна быть охраняема
независимо от узко-практических задач: красивый ландшафт, живописная дорога, богатый
воспоминаниями обрыв и пр. являются таким же национальным богатством в области духа,
как и минеральные залежи и пр. в области материальной культуры” (6).

Этико-эстетические идеи В.И. Талиева в заповедном деле продолжил в 1917 г. известный

российский инженер, уроженец Одессы Владимир Евгеньевич Тимонов. “Однако, сильнее и
плодотворнее всего, — писал он, — стремление к охране природы там, где оно коренится в
любви к ней и к родине. Всякая здоровая любовь к отечеству связана неразрывно с любовью
к его природе. Грозные очертания гор, величавые лесные чащи, задумчивые дали степи и
вообще особенности пейзажа дают основной тон настроению духа народа, но и более мелкие
черты природы, как например, жизнь озерных или морских птиц, пещеры, выдающиеся
деревья и т.п., часто связываются с народной поэзией и влияют на духовную сторону многих
поколений. Для непрерывного роста национальной культуры каждый народ должен
оберегать ее корни в первоначальной природе. Ни музеи, ни книги не могут заменить
национального музея свободной природы” (7).

Известный российский географ, этнограф и археолог Дмитрий Николаевич Анучин в 1914 г.

так характеризовал мотивы защиты памятников природы: “...охрана диктуется целым рядом
мотивов, во-первых, пробудившимся сознанием красоты более или менее девственной
природы и стремлением сохранить сравнительно уже редкие в культурных странах участки
такой природы для будущих поколений; во-вторых, эстетическими потребностями,
побуждающими к сохранению красивых ландшафтов, живописных долин, скал, водопадов,
165
рощ, деревьев и т.п., между прочим — и для художественных целей, для потребностей
пейзажистов; затем — научными и образовательными мотивами, необходимостью или
желательностью сохранения на будущее время в естественной обстановке замечательных и
редких географических, геологических, ботанических и зоологических объектов; наконец —
гигиеническими целями, для сохранения типичных участков леса, степей, гор, где бы лица,
живущие в искусственной обстановке городского и фабричного быта, могли дышать иногда
чистым воздухом, отдыхать на лоне нетронутой природы, наслаждаться ее естественными
красотами” (8).

Но наиболее ярким выразителем этико-эстетического подхода к заповедному делу был

известный петербургский энтомолог, профессор Андрей Петрович Семенов-Тян-Шанский.
Человек высокой культуры, тонкий ценитель поэзии, музыки и оперы, переводчик Горация и
исследователь Пушкина. Еще в 1913 г. он писал: “Заповедники должны давать,
следовательно, широкие и поучительные картины той естественной гармонии и того
естественного развития, которые складывали природу данной климатической и почвенной
зоны в определенные типы или формации до нарушения человеком естественных условий их
существования” (9).

В 1919 г. в статье “Свободная природа, как великий живой музей, требует неотложных мер
ограждений”, его взгляды нашли более четкое отражение: “...свободная природа во всех
своих нетронутых человеком участках есть великий синтетический музей, необходимый для
нашего дальнейшего просвещения и умственного развития, — музей, который, в случае его
разрушения, не может быть воссоздан руками человека. (...). Не говоря о том, что нетронутая
человеком природа дает ему ничем не заменимые эстетические наслаждения, возвышая его
душу, — на нас лежит и большой нравственный долг перед природой, — сыновний долг
перед матерью (...).

Создавая и уважая законы всякого разумного общежития, мы не можем не сознавать, что на

земной поверхности имеет высшее право свободного существования все на ней от века
живущее” (10). Таким образом А.П. Семенов-Тян-Шанский одним из первых в Российской
империи высказался о праве первобытной природы на существование, как одной из главных
мотиваций заповедания. Он писал: “Уже ради сохранения... “резервов свободной природы”...
надо систематически воспитывать в населении чувство сострадательной любви ко всему
живущему, ко всему имеющему право существования наряду с человеком” (30).

Огромное влияние на развитие заповедного дела на Западной Украине оказал польский

правовед, экономист и публицист, пионер охраны природы Ян Павликовский. Он пошел
дальше идеи Конвенца и его последователей о музейной охране отдельных памятников
природы, предлагая взять под защиту природный и исторический лик земли: “Охрана
природы — есть сохранение лика земли, следовательно ее красоты и самобытных черт. Это
борьба с пустотой, монотонностью, отвращением, банальностью, бесхарактерностью и
скукой, которая угнетает нас, лишенная естественного очарования окрестностей (...). Вид
земли нашей дает свидетельство духовной культуры и взаимно оказывает на обитателя
культурное влияние. Каков человек — такое и жилище, но какое жилище — таков и человек”
(28). Таким образом Я. Павликовский обосновал и развил идею создания национальных
парков в местах рождения и становления нации.

Три подхода к заповедному делу

Наряду с научным и этико-эстетическим подходами к заповедному делу в Российской

империи (и в украинской ее части) существовал еще и третий подход — утилитарный. Он
предполагал создание заповедных объектов исключительно для охраны определенных видов

166
охотничьих зверей, птиц, промысловых рыб, участков леса, защиты почв от эрозии, рек от
высыхания.

Так, в Крыму в первом десятилетии ХХ века на государственных землях казною охранялись

следующие лесные объекты: сосновый лес от Ялты до Ай-Петри, буковый лес возле Козьмо-
Доминианского монастыря, можжевеловые леса в Ханаки-Туакской лесной даче и между
Алупкой и Судаком. В Крымской Яйле, в районе Ай-Петри партией Крымских водных
изысканий был взят в долговременную аренду участок в 200 десятин, часть из которого
охранялась (26).

В июле 1881 года в С.-Петербурге организуется Российское общество рыбоводства и

рыболовства, открывшее вскоре свои филиалы в Киеве, Прибалтике и других регионах.

Общество разработало и опубликовало в 1884 г. проект Общих правил рыболовства в

России, состоящий из 58 статей, которые, к сожалению, так и не были утверждены.

Особый раздел регламентировал создание заповедных мест. “Места, которые по

исследованию сведущих людей окажутся особенно благоприятными для размножения
ценных пород рыб, могут быть, по усмотрению правительственных учреждений или
ходатайству земства, признаны заповедными местами и изъяты из рыболовства. Признание
какой-либо местности заповедною утверждается Министерством Государственных
Имуществ” (11).

В 1893 г. киевский рыбовод И.Н. Фалеев создает Киевский отдел Российского общества
рыбоводства и рыболовства, и в этом же году добивается взятия под охрану Общества
известного киевского нерестилища — озера Конча под Киевом. Этот природный участок
стал четвертым заповедным объектом на территории современной Украины. В 1895 г.
публикует в трех номерах “Вестника рыбопромышленности” свое интереснейшее
исследование “Днепровское рыболовство”, впервые подняв вопрос о создании рыбных
заказников в Украине. “Подобные места, — писал И. Фалеев, — при хорошем выборе дали
бы, на мой взгляд, громадное приращение рыбного богатства. Лоза и вообще растительность,
окружающая заповедные озера или заливы, должна быть в неприкосновенности” (12).

И.Н. Фалеев также пытался, но не смог добиться заповедания другого известного

днепровского нерестилища под Киевом — Вишенских озер.

Активно создавались и заповедные объекты сугубо в охотничьих целях. Так, у князя

Юсупова в Крыму, в урочище Большой Бабучан близ деревни Каккар на 800 заповедных
десятинах за оградой паслись муфлоны и олени.

Строго охранялись царские охоты — Беловежская пуща, Гатчина, Спала, Скерневицы,

Крымская и Кубанская охоты. Заведовало ими специальное Управление по императорским
охотам. Одной из последних — в 1913 г. — в горных лесничествах Крыма организовали
собственную Его Величества Крымскую охоту.

Для этого был сооружен охотничий домик, проведено Романовское шоссе из Ялты в Алушту,
завезены туры из Дагестана, олени с Северного Кавказа, зубры из Беловежья. Угодья
бдительно охранялись татарами-объездчиками.

Граф Потоцкий основал в 1900 г. заповедник-зоопарк Пилявин в 5500 десятин заповедного

леса в Новгород-Волынском уезде Волынской губернии. Там водились бобры, медведи,
черные аисты. Были завезены зубры, муфлоны, бизоны, четыре вида оленей и т.д.

167
Все шло к тому, что в Российской империи необходим был орган, который занимался бы
охотничьими заповедниками. В октябре 1916 г. было принято правительственное
постановление “Об установлении правил об охотничьих заповедниках”, дававшее министру
земледелия и государственных имуществ право образовывать на казенных землях
государственные охотничьи заповедники. Первыми их них стали Саянский и Баргузинский
— в Сибири, планировался Кубанский.

Заповедные объекты организовывались на Украине также для научных и эстетических целей.

В 1894 г. министр Двора его императорского величества граф Воронцов-Дашков по

согласованию с министром земледелия России дал команду выделить в распоряжение В.В.
Докучаева три степных опытных участка, в которых ученый завещал поддерживать
заповедный режим — Каменно-Мостский, Мариупольський и Старобельський. Первые два
впоследствии реорганизовали в опытные учреждения, а в Старобельском, у села Городище
(ныне Беловодский район Луганской области) были проведены обводнение, облесение и
выделено несколько хорошо сохранившихся “неприкосновенных участков” сухой ковыльно-
типчаковой степи, где велась научная работа. Старобельский участок В.В. Докучаев посетил
в мае — начале июня 1892 г., когда и выделил заповедный степной участок площадью около
12 гектаров. В 1900 г. херсонский землевладелец Адлер выделил для В.В. Докучаева
заповедный участок из своих владений (25). Таким образом Деркульский целинный участок
стал на Украине третьим (1892 г.), после “Памятки Пеняцкой” и Аскании-Нова
заповедником в современном понимании этого слова. В настоящее время Старобельский
степной участок Докучаева существует площадью 12 га и входит в состав Юницкого
заказника (32).

Своеобразными охраняемыми объектами были в Украине частные дендрологические парки

— Софиевка, Тростянец, Александрия, Веселые Боковеньки, Устиновка. Некоторые из них
стали в 20—30-е годы государственными заповедниками УССР. Всего к 1917 г. в Украине
насчитывалось около 150 частных дендропарков (к сожалению, после революции и
гражданской войны их уцелело около десятка.

В некоторых из них велась научная работа, все дендропарки тщательно охранялись, а

посещение их приравнивалось к посещению церкви и театра. Когда в 1902 г. Максим
Горький захотел посетить Софиевку, его не пропустили из-за отсутствия парадной одежды.
Прекрасный дендропарк Веселые Боковеньки заложил в 1893 г. внук героя Отечественной
войны 1812 г. Дениса Давыдова — М. Давыдов. Для этого он продал свои богатейшие
имения. В 1916 г. Давыдов ходатайствовал перед Императорским Русским Географическим
обществом о заповедании парка и передаче его в ведение Общества.

Но, конечно, самым известным не только в Украине, но и во всей Российской империи

заповедником была Аскания-Нова, созданная Ф.Э. Фальц-Фейном. Еще в 1883 г. Ф.Э. Фальц-
Фейн оградил 8 десятин земли в Аскании-Нова, где содержал несколько степных животных
(31).

Первый участок целины в районе урочища Кроли Фридрих Фальц-Фейн стал охранять после
окончания университета — с 1889 г. Эту дату и можно считать началом организации первого
заповедника в Российской империи. Добавлю, что вначале, при разделе отцовского
наследства Фридриху достался Доренбург, а Владимиру — Аскания. Но увидев огорчение
Фридриха, брат обменялся с ним имениями.

Участок в урочище Кроли оказался не очень удачным — по нему ранее проходил чумацкий
шлях, и по совету ботаника
И.К. Пачоского Фальц-Фейн закладывает в 1898 г. новые заповедные участки в 500 и 120
168
десятин, где начинаются постоянные исследования И.К. Пачоским и другими учеными.
Таким образом Аскания-Нова является вторым на Украине заповедником в современном
понимании этого слова. Затем, в имениях братьев были заложены еще три участка в 45
десятин. Любопытно, что уже тогда эти участки имели буферную зону. В 1887 г. Фридрих
создает зоо- и ботанический парки, а в 1890 г. — открывает природоведческий музей.

Были прорыты скважины на глубину 70 метров, из которых мощными насосами выкачивали

для поливов ежедневно по 300 тысяч ведер воды. Позже Фридрих Эдуардович провел в
Асканию водопровод, телеграф, телефон, электрическое освещение, построил почту,
больницу, создал большую библиотеку.

Крупным научным учреждением становится и зоопарк. Его штат состоял более чем из 100
человек, из них 10 — квалифицированных экскурсоводов.

Далеко за пределы России разошлась слава о “райском саде”. С 1912 по 1917 гг. его посетило
12850 человек. Здесь бывали профессора И.К. Пачоский, Г.Н. Высоцкий, М.М. Завадовский,
Н.Н. Клепинин, М.Ф. Иванов, И.И. Иванов, А.А. Браунер, немецкий ученый Лейдекер,
путешественник П.К. Козлов и даже сам царь Николай II, который за успехи в Аскании
пожаловал Фридриху потомственное дворянство. Позже Николай II восторженно писал
своей матери об Аскании: “Удивительное впечатление, точно картина из Библии, как будто
звери вышли из Ноева Ковчега” (31).

В начале 1917 г. Ф.Э. Фальц-Фейн покидает Асканию. Живет в Москве, где занимается
природоохраной, организует Московское общество охраны природы. Он пишет в Харьков
профессору В.И. Талиеву: “В отношении охраны степи необходимо высказаться по поводу
нижеследующего: 1) мой защитный участок целинной степи в 500 дес. представляет собою
объект большой научной ценности; 2) остальная целинная степь, расположенная вокруг
этого участка, как сенокосная и выпасная, является необходимым окаймлением и
дополнением для участка защитного, ограждая этот последний от засорения и
видоизменения флоры” (13).

Еще при Фальц-Фейне ученые-естественники не раз поднимали в печати вопрос о

национализации заповедника-зоопарка. Друг Фридриха Эдуардовича — Петр Кузьмич
Козлов писал в 1915 г.: “В заключение позволю себе высказать искренне пожелание, чтобы
Асканийский зоопарк — гордость России, скорее перешел в национальную собственность и
явился бы, таким образом, живым откликом на современный вопрос “об охране памятников
природы”. Только при широком содействии правительства, при скорейшем издании
соответствующего закона, вопрос об охране памятников природы станет на твердую почву”
(14). Естественно, Козлов не мог высказать такую точку зрения без согласия владельца
Аскании.

По-видимому, к такому решению Фридрих Эдуардович склонился после 1905 года, когда
толпы крестьян громили помещичьи усадьбы. У семьи Фальц-Фейнов разрушили Хорлы,
Преображенку, Максимовку, Дофино, Даровку.

Обеспокоенный судьбой Аскании-Нова, Фридрих Эдуардович срочно пишет таврическому

губернатору: “Ввиду ужасов, происходящих в западной части нашего уезда, обращаюсь к
Вам с покорнейшей просьбой, ради спасения от разгрома хотя бы нескольких усадьб нашего
уезда, назначить на постой ко мне в Асканию-Нова и к брату Владимиру хотя бы двадцать
человек казаков или крымцев за наш счет и полное содержание. Эти, хотя и ничтожные,
силы совместно со служащими, я уверен, могли бы отстоять пока еще не разгромленные
экономии... Скажу только, что пожар этот быстро разгорается, двигаясь с запада на восток...

169
Убедительно прошу Вас, Ваше превосходительство, поэтому исполнить мою просьбу, так
как иначе все погибнет...” (15).

Губернатор солдат направил, заповедник в 1905 г. был спасен.

Общественное движение за охрану памятников природы в Украине

Идеей сохранения памятников природы постепенно проникались многие украинские

естественные общества. В 1914 г. член Общества Подольских естествоиспытателей и
любителей природы Н. Раевский сделал доклад “О необходимости охраны памятников
природы в Подолии”, где привел список местных природных объектов (в частности —
Медоборы), нуждающихся в охране.

Хортицкое общество охранителей природы добивалось охраны живописных днепровских

круч от разработок и добычи камня. Общество стремилось законодательным путем оградить
уникальные скалы от уничтожения, однако Департамент Земледелия ответил на запрос, что в
“России нет закона, защищающего виды в природе, а есть закон, защищающий исторические
виды...”

“И за то спасибо, — писал руководитель Хортицкого общества Бузук, — ибо на Днепре

много исторических скал. Вот если бы можно было внести в Государственную Думу
законопроект об охране замечательных участков вообще и скал на Днепре в частности” (16).

Благодаря настойчивости хортицких любителей природы, днепровские скалы у сел Кичкас и

Хортица, кручи острова Хортица стали охраняться как исторические места. На них
вывешивались специальные щиты: “Добыча камня запрещена. Охраняется ХООП”. Выкупив
часть скал у землевладельцев, Хортицкое общество наладило их охрану. Оно также
выкупало и охраняло старые дубы.

Крымское общество естествоиспытателей и любителей природы добилось в 1913 г.

заповедания степного участка под Симферополем в 9 верстах от Симферопольского шоссе.
Этот участок принадлежал Обществу распространения просвещения между евреями, которое
и передало его Обществу естествоиспытателей (24).

В этом же году крымские природоохранники хотели купить у крестьянского общества

целинный участок “Каменная могила”, однако не нашлось нужной суммы — 300 рублей.

В 1913 г. один из активистов Николаевского общества любителей природы сделал на его

заседании доклад “Значение ископаемых памятников природы и необходимость их
охранения”.

Активисты Харьковского общества любителей природы подготовили материалы по

сохранению памятников природы Харьковской губернии: Коробовых хуторов, Святых гор на
реке Северской Донец, меловых холмов у села Белокузьминовка. Много статей по
заповедному делу публиковалось в печатном органе общества — “Бюллетенях Харьковского
общества любителей природы”.

В 1893 г. Ялтинское отделение Крымско-Кавказского горного клуба арендовало у жителей

деревни Биюк-Янкой земли с пещерами с целью их охраны.

16 декабря 1913 г. заведующий Полтавским естественно-историческим музеем Н.Ф.

Николаев выступил с докладом об охране природных памятников на собрании Полтавского
губернского земства. По его настоянию земство выделило 400 руб. для проведения конкурса
170
на лучший очерк на тему “Охрана памятников природы” и поручило земской управе “войти в
сношения с частными владельцами и с казной по вопросу о возможности выделения в
заповедное состояние участков степи, леса и болота” (17).

В 1914 г. Полтавская земская управа вела переговоры с крупным полтавским

землевладельцем (предположительно с Мекленбург-Стрелецким) о создании и ограждении
заповедного участка степи в районе села Ланна под Карловкой (18). В мае 1914 г. помещица
Заньковского уезда Полтавской губернии Токарская, услышав о природоохранных
начинаниях Земства, передала под его охрану вековой дуб как памятник природы (23).

Примерно в это же время и граф Кочубей под влиянием идей природоохранения заповедал
160 десятин своего Карловского бора близ Диканьки, что под Полтавой. Частными
заповедниками на Полтавщине являлись также урочище Зруб у Диканьки и целина в
Стрюковской экономии Константиноградского уезда (22).

В августе 1913 г. Полтавское земство обратилось в Постоянную природоохранную комиссию

при РГО с просьбой разьяснить:

“1. Какими правами, какими статьями закона нормируется учреждение заповедников? 2. Как
обеспечивается на будущее ненарушимость заповедников? Как губернскому земству
получить право на распоряжение заповедником? Каков формальный порядок учреждения
заповедных участков?” (29).

Все чаще деятели охраны природы выступали в защиту диких уголков природы.

Активист Крымско-Кавказского Горного клуба П. Петров с болью писал в 1910 г. о

разграблении одной из красивейших крымских пещер Суук-Хоби: “Туристы хищники не
замедлили явиться с молотами в руках и здесь, никем не стесняемые, совершали свое темное
дело. Стройные, тонкие колонки уносились на руках, тяжелые увозились на телегах. Татары-
пастухи могут рассказать много таких случаев из этой грустной истории, как приезжали
господа и увозили с собой чудные колонны. Так расхитили дивный храм, создаваемый
природой веками, а может быть и тысячелетиями” (19).

В марте 1912 года по инициативе академика И.П. Бородина при Русском Географическом
обществе была создана Постоянная природоохранительная комиссия — первая
общественная организация, координирующая природоохраную деятельность во всей стране.
От Украины в ее состав входил организатор Аскании-Нова Ф.Э. Фальц-Фейн и харьковский
ботаник В.И. Талиев. За сравнительно небольшой срок своего существования комиссия
немало сделала для развития заповедного дела.

Важнейшим итогом ее работы стал первый проект географической сети заповедников и

нацпарков в Российской империи, подготовленный географом В.П. Семеновым-Тян-
Шанским. На Украине, в частности, ученый предлагал заповедать: Святые горы на
Северском Донце, Старобельскую степь, степь в Харьковской губернии, Асканию-Нова,
крымские пещеры (20).

Член комиссии С.В. Завадский к октябрю 1917 г. разработал проект закона об охране
памятников природы, одобренный комиссией и Земельным комитетом.

Проект открывался разделом “Учреждение заповедников”, насчитывавшим 17 статей. По

проекту, учрежденные заповедники принадлежали к составу государственных имуществ и
состояли в заведовании Комитета по заповедникам при имп. Русском Географическом
обществе. Третий раздел “Управление заповедниками” определял режим и задачи
171
заповедников. Раздел “Учреждение Комитета о заповедниках” предусматривал весьма
широкий его состав с участием Академии наук и различных ведомств (29). Отечественному
заповедному делу не повезло: этот великолепный проект из-за последовавших политических
событий так и не стал законом. Таким образом, к ноябрю 1917 г. в Российской империи
заповедное дело регулировалось лишь узковедомственным законом “Об установлении
правил об охотничьих заповедниках” от 30 октября 1916 г.

К началу ХХ в. на украинской части Российской империи сложилась довольно

разнообразная система заповедных объектов. Как по целям и формам заповедания, так и по
видам собственности. Не было только государственных заповедников.

Заповедное дело на Западной Украине

В Западной Украине, находящейся до 1917 г. в составе Австро-Венгерской империи,

заповедное дело стало активно развиваться с начала ХХ в., как и в Российской империи, под
влиянием идей немецкого природоохранника Гуго Конвенца.

Хотя самый первый заповедник (в прямом понимании этого слова — для научных и
эстетических целей) не только на Западной Украине, но и в целом в Украине, организовал в
1886 г. (на три года раньше всемирно известной Аскании-Нова) меценат науки, орнитолог-
самоучка, большой любитель природы граф Владимир Дзедушицкий. Резерват в 20 га
представлял собой первобытный буковый лес. Объект, названный графом “Памятка
Пеняцка”, находился в его имении возле с. Пеняки под Бродами в Тернопольском
воеводстве. К сожалению, в 1914 и в 1940 гг. лес там был значительно вырублен (27).
Памятка Пеняцка является первым заповедником Украины в современном понимании этого
слова. Объект был восстановлен в статусе памятника природы местного значения в феврале
1997 г. площадью 20 га по инициативе Киевского эколого-культурного центра.

В 1900 г. польский краевед Л. Ломницкий впервые пишет об необходимости охраны

насаждений тиса в урочище Княж-Двор. В этом же году австро-венгерское Министерство
земледелия издает циркуляр о заповедании природных урочищ и вековых деревьев. 30
ноября 1903 г. директиву по охране памятников природы распространило австро-венгерское
Министерство образования. В 1907 г. Княж-Двор предлагает заповедать лесной инженер
Валентен, в 1913 — польский ботаник В. Шафер. В 1907 и 1913 гг. австро-венгерское
Министерство земледелия ограничивает в нем рубку деревьев и 30 июня 1914 г. издает
распоряжение о заповедании объекта, что, к сожалению, не было сделано из-за начавшейся
первой мировой войны. Княж-Двор очень пострадал во время боев, так как через него
проходила линия фронта между австро-венгерскими и русскими войсками. Резерватом
Княж-Двор стал лишь в 1922 г. (21).

В феврале 1904 г. наместничество во Львове обратилось к организациям и частным лицам

Галиции с просьбой сообщить о памятниках природы, нуждающихся в охране. Одним из
первых на этот призыв откликнулось Польское общество естествоиспытателей им.
Коперника, предложив организовать десяток резерватов в Карпатах и степях на Подолье. Эта
акция, увы, оказалась бесплодной. Ежегодно меняющиеся министры образования забывали о
циркулярах своих предшественников, и все списки природных объектов были утеряны.
Однако Общество им. Коперника стараниями ботаника М. Рациборского продолжило свой
труд по заповедному делу, что получило горячее одобрение на Х съезде врачей и
натуралистов Польши во Львове в июле 1907 г. Параллельно со львовскими биологами к
идее заповедания шли и галицкие лесники: проблема лесных резерваторов по инициативе В.
Шафера обсуждалась на съездах Галицкого лесного общества в 1909, 1912 и 1913 годах, в
высшей лесной школе во Львове, кружком естествоиспытателей при этом вузе. Журнал
лесников “Сильван” постоянно публиковал заметки об охране лесных объектов. Помещал
172
материалы о заповедном деле и “Ежемесячник Галицкого общества охраны животных”.
Вопросы заповедного дела поднимались и на Галицком сейме. Так в октябре 1910 г. депутат
Бруницкий предлагал создать резерват на Черногоре, заповедать другие участки в Галиции.

Идеи защиты памятников природы поддерживали и многие землевладельцы. Над горным

Саном охранял заповедные урочища и отдельные деревья Август Красицкий (21). Скально-
лесной резерват “Бубнище” в Долинском уезде на Станиславщине был создан площадью 54
га в 1907 г. В 1910 г. в Тернопольском воеводстве возле Окна созданы степные резерваты
“Любомля” и “Острая скалка” в 10 га землевладельцем Федоровичем из Окна.

В 1910 г. австро-венгерское Министерство земледелия направило во Львовскую дирекцию

гослесов циркуляр о необходимости заповедания лесных участков. Дирекция лесов
обратилась за помощью в Галицкое лесное общество и Общество естествоиспытателей им.
Коперника. Ученые предложили заповедать объекты Поляница, Татаров, Яворник,
Черногора и другие. Летом 1914 г. для подготовки материалов на заповедание в Карпаты
выехали польские ботаники С. Соколовский и В. Шафер. Они успели побывать только на
Черногоре, как началась мировая война. Резерватом Черногора стала лишь в 1921 г.
Очередной циркуляр об охране лесных памятников природы в целях охраны красоты
природы австро-венгерское Министерство земледелия распространило 5 июля 1914 г.
Однако, из-за начавшейся мировой войны он не имел воздействия.

Как сообщает известный львовский ботаник, деятель охраны природы Степан Михайлович
Стойко, в 1906—1914 гг. в Закарпатье резерватами стали Стужица (331,8 га), Тиха (в
бассейне речки Уж — 14,9 га), Поп-Иван (221,9 га), участки горы Говерла.

На территории современной Украины, специально заповеданными для природоохранения

частными лицами, обществами и государством насчитывалось около 30 охраняемых
объектов дикой природы: резерваты, степные и лесные заповедные участки, Крымская
велико-княжеская охота, зоопарк-заповедник Пилявин, вековые деревья — памятники и др.

Таким образом, в обеих частях Украины в первое десятилетие ХХ в. заповедное дело

развивалось бурно. Остается только сожалеть о том, что вскоре эта деятельность была
свернута по политическим причинам.

ЛИТЕРАТУРА

01. Докучаев В.В., 1895. Труды экспедиции, снаряженной Лесным Департаментом под
руководством проф. Докучаева. СПб, стр. 23—25.

02. Кожевников Г.А., 1992. О необходимости устройства заповедных участков для охраны
русской природы. В кн.: Охота и охрана природы. Из классических работ. ч.1, М.: Главохота
РФ, стр. 135—146.

03. Бородин И.П., 1992. Охрана памятников природы. В кн.: Охота и охрана природы. М.:
Главохота РФ, стр. 113—134.

04. Соловьев Д.К., 1992. Типы организаций, способствующие охране природы. В кн.: Охота и
охрана природы, ч.1, М.: Главохота РФ, стр. 76—112.

05. Дневник ХII сьезда естествоиспытателей и врачей в Москве (1909—1910 гг.). М., 1911, №
1—3, стр. 145—148.

06. Талиев В.И., 1914. Охраняйте природу! Харьков, 21 стр.

173
07. Тимонов В.Е., 1917. С Международного Конгресса в Германский военный плен, Пб, 218
стр.

08. Анучин Д.Н., 1914. Охрана памятников природы, М. 50 стр.

09. Семенов-Тян-Шанский А.П., 1913. Новое время, 11 декабря, № 13561.

10. Семенов-Тян-Шанский А.П., 1919. Свободная природа, как великий живой музей,
требует неотложных мер ограждения. Природа, № 4—6, стр. 200—216.

11. Вешняков В.И., 1894. Рыболовство и законодательство. Спб, 780 стр.

12. Фалеев И., 1895. Днепровское рыболовство. Вестник рыбопромышленности № 4, стр.

185—201.

13. Бюллетени ХОЛП, 1918, 1.

14. Козлов П., 1915. Аскания-Нова: первые опыты акклиматизации животных в России, Спб,
95 стр.

15. Революционная борьба на Херсонщине: 1905—1917 гг., 1962, Херсон, 250 стр.

16. Бородин И.П., 1912. Хортицкое общество охранителей природы. Труды Ботанического
сада Императорского Юрьевского университета, т. ХIII, вып. 1.

17. Бюллетени ХОЛП, 1914. № 2, стр. 56—57.

18. Насимович А.А., 1979. Дореволюционный период в развитии заповедного дела. В кн.:
Опыт работы и задачи заповедников СССР, М.: Наука, стр. 7—20.

19. Петров П., 1910. Новые пещеры Чатырдага, Одесса, 15 стр.

20. Штильмарк Ф.Р., Аваков Г.С., 1979. Первый проект географической сети заповедников. В
кн.: Опыт работы и задачи заповедников СССР, М.: Наука, стр. 20—23.

21. Szafer W., 1965. Zarys historii ochrony przyrody w Polske. Ochrona przyrody i jei Zasobow,
Краков, т. 1, стр. 53—105.

22. Гавриленко М., 1928. Охороняймо природу. Полтава, Полтавский краев. музей, 16 стр.

23. Журнал Полтавского чрезвычайного губернского земского собрания: 7—8 мая 1914 г.,
1914, Полтава, 111 стр.

24. По Крыму, 1914, № 1, Симферополь, 110 стр.

25. Докучаев В.В., 1961. Сочинения, т. 8, М., АН СССР, стр. 310.

26. Архив МГУ, ф. 200, д. 200, д. 699, лл. 1—20.

27. Madalski J., 1936. O uskrzeszenie “Pamiatki” pieniackiej w okolicach Zloczowa, Ochrona
Przyrody, N 16, стр. 96—101.

174
28. Pawlikowski Y.G., 1932. Ogolny rzut oka na istote ochrony przyrody, jej znaczenie, zadania i
sposoby realizacji, Skarby przyrody i ich ochrona, Варшава, стр. 1—15.

29. Штильмарк Ф.Р., 1996. Историография российских заповедников (1895 — 1995), М. ТОО
Логата, 340 стр.

30. Семенов-Тян-Шанский А.П., 1912. Одна из важных сторон народного воспитания, Новое
время, (С.-Петербург), №13014, 6(19) июня, стр. 6.

31. Фальц-Фейн В., 1997. Аскания-Нова, Аграрна наука, 347 стр.

32. Борейко В.Е., 1997. Старобельский степной заповедный участок, выделенный В.В.
Докучаевым, существует, Заповiдна справа в Українi, в. 2, т. 3, стр. 8—10.

1917—1930

12 апреля 1917 г. губернский комиссар Таврии Н.Н. Богданов просит председателя Совета
Министров России и министра народного просвещения командировать в Асканию-Нова для
охраны заповедника авторитетного комиссара. В защиту Аскании-Нова высказался
Кронштадтский Совет солдатских и рабочих депутатов. Учредительный съезд Таврического
союза лесоводов и лесных техников, ректор Московского университета М.А. Мензир,
Кавказское и Русское общества акклиматизации, Общество любителей природы при
Таврическом университете, Совет Всероссийского съезда коннозаводчиков и коневодов,
Харьковское общество любителей природы, пресса, профессора В.И. Талиев и Г.И.
Танфильев.

Нужно было спешить: другой заповедник Фальц-Фейна — в Белоруссии — пуща Налибоки

был разграблен: выбиты бобры, вырублены вековые деревья.

Русское общество акклиматизации животных и растений распространило специальное

обращение в защиту Аскании-Нова, крымских заповедников князя Юсупова, леса около
Чатыр-Дага, Козьмо-Демьянского монастыря, Ялты и Байдарской долины, заповедного
участка на Бабучан яйле. “...При гибели заповедников и при уничтожении последних
представителей исчезающих пород животных и растений, — говорилось в нем, — гибнут
навеки, невозвратимо самые яркие, самые поучительные, самые драгоценные памятники
нашей отчизны, и восстанавливать их никогда не будет возможно”(2).

Симферополь, губернскому комиссару Богданову Николаю Николаевичу

ТЕЛЕГРАММА
Шестого мая якобы распоряжением Херсонского совета солдатских рабочих депутатов
приезжали Асканию 8 человек: два офицера солдат студент рабочий: произведен обыск всей
экономии моего дома опечатан винный погреб заявили вино принадлежит Красному Кресту
забрали все оружие моей коллекции полагаю обыск совершен чужой губернии не законен
пожалуй самозванцы очень прошу сделать соответствующее рассмотрение
25 мая 1917 г.
Фальц-Фейн
гостиница Элит, Москва (3).

26 мая комиссаром Временного правительства по охране Аскании-Нова был назначен

энтомолог Херсонского губернского земства И. Пачоский.

175
Временное Правительство
Министр Председатель
6 июня 1917 г. № А 2142
УДОСТОВЕРЕНИЕ
Дано сие Иосифу Конрадовичу Пачоскому в том, что он состоит комиссаром Временного
Правительства для охраны парка с вымирающими видами редких животных имения
Аскания-Нова
Министр — Председатель князь Львов (72)

И.К. Пачоский был комиссаром с июня по октябрь 1917 г.

В октябре Фальц-Фейн обратился к научной общественности: экономические требования

рабочих становятся невыполнимыми, что может привести к ликвидации знаменитого
зоопарка. В это сложное время Российская Академия наук и Российское Географическое
общество находят еще одного авторитетного, волевого, бесстрашного человека,
решившегося отправиться в Асканию и спасти заповедник. Им оказался известный русский
путешественник, большой друг Фридриха Фальц-Фейна генерал Петр Кузьмич Козлов.
Кроме мандатов Российской Академии наук и Российского Географического общества по
охране Аскании, Козлов получил подобные удостворения от Постоянной
Природоохранительной комиссии Русского географического общества, Таврического
губернского комиссара, Киевского областного природоохранного комитета.

В Крымском госархиве хранится уникальный документ, подтверждающий героический шаг

этого ученого и патриота.

8 декабря 1917, Таврический губернский комиссариат

№ 11539

УДОСТОВЕРЕНИЕ
Дано сие почетному члену Российской Академии наук, Географического общества и
Природоохранительной комиссии, ученому-путешественнику по Азии генерал-майору Петру
Кузьмичу Козлову в том, что он командируется в имения Фальц-Фейнов — Асканию-Нова,
Доренбург и Преображенку, Днепровского уезда, в целях принятия мер к охране зоопарка и
заповедного участка степи.

Считая чрезвычайно важным сохранение таких ценных памятников природы в интересах

Российского государства, прошу все учреждения и лица оказывать генерал-майору Козлову
полное содействие в исполнении возложенных на него задач.
Губернский комиссар Богданов (4).

Петр Кузьмич Козлов оставил подробные воспоминание о тех страшных днях: “В конце
декабря 1919 года белогвардейцы заняли Асканию-Нова. Казаки и солдаты отряда
полковника Морозова запрудили собою все закоулки зоологического сада.

Раздавалась стрельба, крик, хохот. Картина получалась потрясающая: животные неслись

куда попало. В помещении эму, рядом с гнездом несчастной птицы, занятой высиживанием
яиц, казаки поставили лошадей. Едва отступили белые, в Асканию-Нова вошли красные,
сначала в форме небольшой разведки, а затем и целого полка. Полк во всем своем составе
рассыпался по зоопарку. В смертельном страхе забегали вновь несчастные животные по
своему загону, а олень Дыбовского взбежал по снежному сугробу и скрылся в безбрежной
степи. Кроме того, солдаты привели с собою собаку, которая задушила в саду
новозеландского огаря, гуся-гуменника и пару кенгуру Бенетти. В тот же день один кенгуру
был убит ружейной пулей...” (5).
176
Немало способствовал погромам в Аскании политический комиссар 1-й конармии Мехлис.

Но если заповедник Асканию-Нова героическими усилиями энтузиастов удалось спасти, то

многие такие известные заповедные объекты, как заповедник-зоопарк Пилявин были
уничтожены в страшные дни революции и гражданской войны. Н.В. Шарлемань писал: “...в
конце 1917 года солдаты большевики разрушили зоопарк Пилявин. В том парке, кроме
большого количества других зверей, было убито 35 зубров и бизонов”. Был разграблен
богатейший музей, вырублена и выжжена половина заповедного леса (6).

В начале 1918 г. жители деревень Никиты и Гурзуф выкорчевали почти все деревья
дендропарка имения “Ай-Даниль”. Чтобы не допустить создания Крымского заповедника на
месте бывшей царской охоты, местные лесники уничтожили в 1919 г. всех девятерых зубров,
вырубили лучшую на полуострове дубовую рощу.

В начале 1917 г., сразу после февральской революции, Харьковское общество любителей
природы издало плакат, на котором было помещено обращение В.И. Талиева к
правительству и всему народу: “Сейчас, когда решается земельный вопрос, рядом с
интересами земледельческого труда и во имя их пусть не будут забыты нужды русской
науки! (...) Но чтобы видеть и учиться, чем была наша первоначальная природа (и как можно
возобновить и восстановить ее производительные силы), необходимо иметь в своем
распоряжении хотя бы обрывки ее. В различных местах России у крупных владельцев:
казны, помещиков, монастырей, там и сям случайно сохранились по большей части
небольшие участки хороших старых лесов и целинных непаханных степей, которые теперь
представляют громадную ценность для науки. Общие размеры площади таких участков в
земельном вопросе совершенно ничтожны, как капля в море, и выделение их из общего
землепользования для государства явилось бы совершенно незаметным (...)

Эти “памятники” нужны не только непосредственно для науки: они должны быть дороги для
всего народа, для каждого, как воспоминания того отдаленного прошлого, при котором жили
наши деды и прадеды и слагались история и культура каждой страны. Они должны служить
естественным живым музеем под открытым небом для воспитания подрастающих поколений
и умственного отдыха трудящихся масс” (7).

Комиссар по охране природы Харьковской губернии В.И. Талиев предлагал Временному

правительству срочно назначить правительственных комиссаров по охране природы,
взявших бы на себя заботу о памятниках природы.

В Киеве несколько местных обществ — Энтомологическое, Орнитологическое им. Кесслера,

Любителей природы готовились летом 1917 г. провести съезд по охране природы. Этого, к
сожалению, не произошло.

1918 год был для Аскании-Нова относительно спокойным, что обьяснялось тем, что степи
Таврии заняли немецкие войска. Правда, правительство гетмана Скоропадского планировало
дать немцам концессию на Асканию под крупное животноводческое хозяйство. Но планы
эти, слава Богу, не осуществились.

Петр Кузьмич Козлов продолжал искать поддержку для Аскании у разных правительств и
режимов.

Киев, 17/4 окт. 1918 г.

Господину Министру народного просвещения
генерала Петра Кузьмича Козлова
ДОКЛАДНАЯ ЗАПИСКА
177
по вопросам о высоко-культурном имении Аскания-Нова (Тавр. губ. Днепровского уезда) с
ее заповедной степью в 500 десятин и зоопарком с животным миром

С 11 декабря минувшего года до сего времени Аскания-Нова в моем лице имела

представителя от Российской Академии Наук и Русского Географического общества. Мне
была поручена охрана научной и культурной частей этого имения. Я счастлив сказать —
Аскания-Нова спасена: ее ценнейший уголок остался невредим... Но в дальнейшем, Аскания-
Нова нуждается в более близкой, нежели Петроградская Академия наук и более реальной
поддержке. Поэтому, впредь до наступления в России порядка и правильной общественной и
научной жизни, я позволяю себе обратиться к Вам, г. Министр, с почтительной просьбой
оказать законное содействие в нижеследующем:

1). Принять меня под нравственное покровительство нарождающейся Украинской Академии

Наук, снабдив соответствующими удостоверениями или открытым листом (Прилагаются для
ознакомления три удостоверения Петрограда).

2). Даровать Аскании-Нова право иметь за счет Экономических средств варту в 15 — 20

человек, во главе (с начальником) путем добровольного найма.

3). Отпустить Аскании-Нова (хотя бы под мою ответственность 20 винтовок, 20 револьверов

ногана и 20 сабель, кроме того соответствующее (примерно сто патронов на ружье и столько
же на револьвер) количество патронов, пользоваться которыми разрешается лишь в крайнем
случае.

4). Прошу указаний, как поступить с зоотехнической станцией Аскании, где работал
несколько лет проф. Иванов, рукописи последнего хранятся в его прежнем кабинете. И.И.
Иванов медлит приездом и только летом писал мне из Москвы, прося сохранить его ценный
рукописный материал.

5). По случаю крайнего неурожая в этом году в Аскании ей необходимо иметь (за плату
конечно) кормового зерна и сенопродуктов, приблизительно на 1/2 миллиона рублей (считая
в том числе и нужды экономии вообще). На сей предмет желательно содействие Министра
просвещения и указание на тот или другой районы (ближайших к Аскании, где можно было
бы приобрести означенных продуктов)

6). О моем этом сношении с Украинским правительством я довожу до сведения владельца

Аскании-Нова Ф.Э. Фальц-Фейна, проживающего в настоящее время в Берлине. Мое письмо
и ряд других частного характера писем к Фридриху Эдуардовичу (в общем небольшом
пакете), я прошу, г. Министр, Вашего содействия к скорому отправлению их через
посольство в Берлин: гостиница Континенталь Ф.Э. Фальц-Фейн.

В заключении, очень прошу представителей правительства, например, академика В.И.

Вернадского, в самом недалеком будущем посетить Асканию-Нова, где на месте можно
выработать дополнительные вопросы, долженствующие обеспечить еще большее
процветание Аскании.

Почетный член
Русского Географического общества
П. Козлов (71).

28 октября 1918 г. Министр просвещения Украины переправил обращение Козлова в

комиссию по утверждению украинской Академии наук. Собрание физико-математического
Отделения Академии решило: “На основании доклада академика В.И. Липского
178
постановлено: Просить общее собрание, чтобы оно начало хлопотать перед властью о
передаче Аскании-Нова в ведение Украинской Академии Наук и командировало туда 1 — 2
человек, с помощью по 100 000 рублей каждому” (71).

6 декабря 1918 г. в Асканию было отправлено письмо.

Милостивый государь Петр Кузьмич!

В заседании Отделения физико-математических наук от 29 ноября была рассмотрена Ваша
докладная записка о положении культурного имения Аскания-Нова и поставлено принять
имение под покровительство Украинской Академии Наук и выдать Вам охранный лист от
Академии. Отделение весьма заинтересовано в судьбе имения и просит Вас сообщать о
положении, в каком находится в настоящий момент продвигаемый вопрос. Некоторые члены
Отделения предполагают при первой возможности посетить имение, поэтому желательно
получить от Вас подробные сведения об условиях поездки, о средствах сообщения имения с
ближайшими железнодорожными станциями, а также об условиях пребывания членов
Академии в пределах имения в продолжительности несколько дней.
Председатель Отделения Н. Кащенко (71).

Эти интереснейшие документы я процитировал так подробно, дабы показать, что в такое
трудное для себя время Украинская Академия наук нашла возможность встать на защиту
Аскании. Не то что 70 лет спустя. В конце 1918 г., как следует из приложения к письму П.К.
Козлова, в Аскании-Нова имелось 20.652 десятин 480 квадр. сажень земли, из которых
пашня занимала 3729 дес. 1437 кв. саж; сенокосы и выпасы — 15997 дес. 1294 кв. саж;
перелоги — 79 дес. 149 кв. саж; Заповедный участок — 846 десятин. В асканийском имении
работало 471 человек, имелось 206 свиней и около 22 тыс. овец (71).

К сожалению, последующие военные действия оборвали связь Академии наук Украины с

заповедником. Самого Козлова, во время очередного грабежа Аскании, когда он упал в
обморок, красные бойцы оплевали, но не убили (73).

Таврический университет ходатайствовал о защите заповедника через английского адмирала

перед английским правительством. Из Лондона пришел приказ — летом 1918 г.:
английскому флоту в Черном море взять Асканию под свою защиту (73).

В марте 1919 года боевые действия развернулись непосредственно в районе Аскании. Козлов
шлет тревожные телеграммы в Харьков руководителю большевистского правительства
Раковскому и в Москву Ленину: “Пятнадцать месяцев выполняя поручение Российской
Академии наук сбережение знаменитого парка Аскания-Нова, хотя ехал сюда на меньший
срок, прошу разрешения прибыть Москву лично доложить об Аскании”. Ленин не стал
разбираться, переадресовав телеграмму своему помощнику Горбунову. Тот тут же направил
послание Раковскому с просьбой оказать содействие Козлову (8).

Как свидетельствуют архивы, к Раковскому обращались и другие.

Из Снегиревки Харьков
товарищу Раковскому
Херсон взят через Херсон мы вошли в соприкосновение Западной Европой Дайте же власть,
прекратите мародерство и бесчинства на Снегиревке сидит две чрезвычайки бездельничают
и суются туда куда им ненужно. Пошлите их одну в Херсон другую в Таврию в Асканию-
Нову это народная сокровищница. Аскания-Нова разграблена несмотря на мою
предупредительную телеграмму постреляны лебеди убиты четыре бизона. На днях будет
взят еще один крупный центр, но если будет такое безвластие, то я принужден буду в
занятых пунктах создавать военную власть, а не власть мальчишек.
179
Атаман Григорьев
Начштаба бригады Тютюник (9).
По-видимому, эти сигналы заставили Раковского принять меры. 1 апреля 1919 г. он подписал
декрет Об объявлении бывшего имения Фальц-Фейна “Аскания-Нова” народным
заповедным парком”.

“Акклиматизационный парк и участок целинной степи при бывшем имении Фальц-Фейна

“Аскания-Нова”. Днепровского уезда, Таврической губернии, а также участок целинной
степи имения того же владельца Елизаветино, в границах, установленных Фальц-Фейном,
объявляются Народным Заповедным Парком УССР и передаются в распоряжение Народного
Комисариата Просвещения” (10).

Из некоторых литературных источников следует, что в разработке этого документа

принимал участие руководитель секции охраны природы Сельскохозяйственного научного
комитета НКЗ УССР Н. Шарлемань по указанию наркома просвещения УССР Затонского.

В этот же день Раковский и Затонский отправляют телеграмму в Асканию — Козлову,

Антонову и атаману Григорьеву о том, что принят декрет о заповедании Аскании и ее охрана
возлагается на Козлова и местные советские учреждения. Воинским частям отныне
запрещалось не только останавливаться в заповеднике, но и забирать фураж,
предназначенный для животных зоопарка.

В июне 1919 г. украинские большевики направили бронепоездом из Киева в заповедник 700

тыс. рублей.

В 1917 году на совещании представителей Новороссийского и Бессарабского обществ

естествоиспытателей, Крымско-Кавказского горного клуба и Южно-Русского
энтомологического общества было возбуждено ходатайство перед властями о заповедании
10 природных объектов (А.А. Браунер затем расширил этот список до 21) в южной части
Украины. В декабре 1917 г. Киевский областной природоохранный комитет под
руководством П. Тутковского поднял вопрос перед Центральной радой УНР об охране
Аскании-Нова, Пилявина, Александрии и Софиевки.

В январе 1918 г. при Министерстве земеледелия Украинской народной республики создается

отдел охраны памятников природы. 3 апреля 1918 г. в Министерстве состоялось специальное
совещание по природоохране, учреждена общественная комиссия по охране природы.
Возглавил ее профессор П.А. Тутковский, заместителем стал лесовод Г.Н. Высоцкий,
секретарем орнитолог
Л.А. Портенко. Вошли в нее М. Биляшивский, Н.В. Шарлемань, И.Н. Фалеев. За короткое
время ее существования удалось добиться прекращения в Киеве рубки Голосеевского леса,
принять директиву об охране всех без исключения остатков целинной степи, начали
создавать музей охраны памятников природы (12).

Необходимо отметить, что автор первого российского законопроекта “Положения о

заповедниках”, предложенного Постоянной Природоохранительной комиссией при РГО
Временному правительству, юрист Сергей Владиславович Завадский в 1918 г. оказался в
Киеве и служил государственным секретарем в правительстве гетмана П.П. Скоропадского.
Возможно, он оказывал какое-либо содействие природоохранному делу на Украине.

Летом 1918 г. П. Скоропадский утверждает Указ о защите водоохранных и защитных лесов,

а в январе 1919 г. — лидеры Директории — Винниченко, Петлюра и Андривский —
утверждают закон Украинской Народной республики “О лесах”. Парки, лесные памятники

180
природы и научно-исследовательские участки обьявлялись специальной категорией, где не
предполагалось самостоятельного хозяйственного использования (13).

Были разработаны проекты законов “Об охоте”, “Об охране рыб”, “Об охране природы”
(автор — В.И. Талиев), но они, по-видимому, так и не были приняты.

Активно продолжает действовать Харьковское общество любителей природы. В 1919 г. его

активисты издали книгу “Что такое национальные парки и для чего они учреждаются”. В
Полтаве действовал губернский комитет охраны памятников старины, искусства и природы,
в Киеве — областной природоохранительный Комитет под руководством профессора П.А.
Тутковского, естественный отдел Украинского научного общества, в Симферополе —
природоохранная комиссия Крымского общества естествоиспытателей и любителей
природы.

В начале августа 1918 г. в Киеве собрался съезд естествоиспытателей Украины. На нем

выступили с докладами В.И. Талиев (“Охрана природы на Украине, в России и в других
странах”), П.А. Тутковский (“Геологические памятники природы Украины”), В.Ф. Николаев
(“Охрана памятников природы на Полтавщине”), А.А. Яната (“Памятники природы Таврии и
Крыма и о деятельности Комиссии по охране природы и старины Крымского общества
естествоиспытателей и любителей природы”), К. Залесский (“Современное состояние
охраны Аскании-Нова”),
Л.А. Портенко (“О деятельности Министерства земледелия по охране природы Украины”).

Лейтмотивом съезда стали слова председателя его оргкомитета профессора П.А.

Тутковского: “...есть сила, сильнее бомб и... крови, это — любовь к родному краю. И надо
пожелать, чтобы эта любовь сохранилась на Украине и чтобы мы все вместе положили свои
силы для развития и расцвета Украинской культуры” (14).

Съезд принял несколько резолюций по охране природы и заповедному делу, а также

направил приветственную телеграмму Ф.Э. Фальц-Фейну. 10 апреля 1918 г. в Полтаве по
инициативе заведующего Полтавским краеведческим музеем В.Ф. Николаева и академика
В.И. Вернадского было создано Полтавское общество любителей природы, ставившеее своей
задачей способствовать “научному изучению местного края, охране памятников природы и
природных богатств его” (15).

В 1919 г. полтавским активистам при поддержке Полтавского краеведческого музея удается

издать листовки “Охраняйте родную степь”, “Охраняйте лес”, книги “Охорона пам’яток
природи на Українi”, “Шануймо i бережемо рiдний край”, поднять вопрос о заповедании
леса Кочубея в Диканьке, леса Репина у Яготина, усадьбы Иловайского, урочища
Парасоцкое, парка Скоропадского, целинной степи у села Карловка.

В 1918—1920 годах профессор П.А. Тутковский несколько раз поднимает вопрос об охране
геологических памятников. В апреле 1920 г. на заседании естественного отдела Украинского
научного общества в Киеве он делает обстоятельный доклад об охране геологических
объектов, разбив их на 11 категорий и приведя список памятников, нуждающихся в срочной
охране (66).

Весной 1920 г. войска Врангеля заняли Каховку и начали продвигаться в глубь Украины.

Дабы привлечь крестьян на свою сторону, Врангель издал приказ о разукрупнении частных и
государственных земель. Зоолог Таврического университета профессор М.М. Завадовский,
понимая, что, прикрываясь этим приказом, могут распахать целинную степь Аскании-Нова,
срочно выходит на врангелевское правительство, его председателя Кривошеина и министра
181
земледелия Глинку. Ученому удалось получить для заповедника не только “охранную
грамоту”, спасавшую его от разукрупнения, но и приказ о категорическом запрещении там
постоев воинских частей (16).

Напряженная борьба ведется за организацию Крымского заповедника, одним из инициаторов

которого был находящийся тогда в Крыму лесовод профессор Г.Ф. Морозов. Собравшийся 1
мая 1917 г. съезд Таврического Союза лесоводов и лесных техников решил “возбудить
вопрос о создании в лесах горного Крыма, на месте бывшей царской охоты, Национального
заповедника для охраны ботанико-зоологических памятников природы” (17).

Крымским деятелям охраны природы повезло: их поддерживало самое главное крымское

начальство — Таврический губернский комиссар Н. Богданов и Председатель Временного
Крымского Краевого правительства Соломон Самойлович Крым (1867—1936, известный
поэт, депутат II и IV Государственной Думы, друг Фридриха Фальц-Фейна). В июне 1917 г.
по их предложению молодой крымский зоолог Владимир Эммануилович Мартино был
командирован в бывшую царскую охоту в качестве комиссара-заведующего и будущего
директора Крымского заповедника. Вместе со своим другом — зоологом М.П. Розановым
Мартино удалось организовать четкую охрану территории будущего заповедника. Летом
1917 г. в иные дни стража заповедника отбирала у незванных гостей по 50 ружей. В.Э.
Мартино и его коллегам не единожды угрожали, а раз был обстрелян их автомобиль.
Владимир Эммануилович проявлял последовательность и принципиальность (18).

В январе 1918 г. III съезд Комитета Обьединенных научных учреждений и обществ

Таврической губернии учредил комиссию по заповеднику с целью уточнения его границ. В
ее состав вошли известные ученые: академик Н.И. Андрусов, профессор Н.И. Кузнецов, Е.В.
Вульф, Э.А. Мейер и И.И. Пузанов. Был подготовлен проект положения о заповеднике, а 10
марта 1919 г. при активной поддержке руководителя Крымского краевого правительства С.С.
Крыма подписано постановление об учреждении заповедника и утверждено положение о нем
(19).

10 марта 1918г. № 1113

ПОСТАНОВЛЕНИЕ
Совета Министров Крымского Краевого Правительства
Совет Министров в заседании 10 марта 1919 года, заслушав доклад Министра Земледелия и
Краевых Имуществ,
Постановил:
I. Учредить в районе бывшей царской охоты в Крыму Крымский Национальный заповедник
и лесную биологическую при нем станцию.
II. Утвердить прилагаемое при сем Положение о Крымском Национальном заповеднике, с
лесной биологической при нем станцией.
Председатель Совета Министров,
Министр Земледелия и Краевых Имуществ
С. Крым и подписи семи других министров (70).

Следует также отметить еще два до сих пор замалчивавшихся факта. 14 августа 1918 г.
Министром Земледелия и Краевых Имуществ Крымского Краевого правительства был выдан
указ “Об охране дичи в Крыму”, и 9 сентября 1918 г. — распоряжение о передаче бывшей
царской крымской охоты из Ливадийско-Бешуйского лесничества в Управление земледелия
и краевых имуществ.

182
Таким образом, Крымский заповедник, а не Аскания-Нова, и не Астраханский и Пензенский
(как пишут многие авторы) стал первым заповедником будущего СССР после 1917 года
(правда с 1920 по 1923 гг. Крымский заповедник не функционировал).

Вскоре власть в Крыму сменилась, однако активным крымским природозащитником удалось

добиться от врангелевского правительства не только материальных субсидий, но и
утверждения в мае 1920 г. нового положения о заповеднике (19).

Первый заповедник советской Украины

В начале января 1921 г. директор Аскании Г.И. Бучушкан и зоолог Б.К. Фортунатов прибыли
в Харьков на доклад к народному комиссару земледелия Мануильскому. Через неделю в
украинском Наркомземе состоялось совещание, посвященное Аскании. Присутствовали В.Г.
Аверин, А.А. Яната, Б.К. Фортунатов, Г.И. Бучушкан, работники Наркомзема. Было решено
создать комиссию, которая бы подготовила проект нового декрета по заповеднику, и
определила бы список первоочередных мер. 20 января 1921 г. проект декрета утвердил НКЗ
УССР а 8 февраля 1921 г. его подписал председатель СНК УССР Раковский, что и стало
самым крупным достижением Украины в области природоохранения в начале 20-х годов. В
декрете, в частности, говорилось:

“ Принадлежавшее Фальц-Фейну в Днепровском уезде имение “Аскания-Нова” с

прилегающим к нему имением Доренбург обьявляется государственным степным
заповедником Украинской Социалистической Советской Республики (20).

Заповедник сразу не взяли на госбюджет. В результате приходилось крутиться, искать

источники самофинансирования, что, естественно, толкало на соблазн попользоваться
целиной. В ущерб науке и охране природы. Сильная разруха, политика военного
коммунизма, беспорядок в стране не позволяли сделать образцовым и легальное подсобное
хозяйство заповедника. Значит, нужно было опять где-то нарушать закон. Лучше всего
природоохранный — за него не так бьют. Заколдованный круг, из которого не было выхода.
Наркомзем менял руководство Асканией, но и новая дирекция была обречена повторять
ошибки прежней.

Аскания — место обетованное, заветное, и потому уже с 1921 г. туда ринулась масса
желающих прибрать ее к своим рукам. Наркомздрав возжелал устроить “санаторию”,
уездный земотдел — подмять под себя, крымский представитель — подчинить Крыму.
Какая-то комиссия вдруг налетела и “конфисковала” весь скот, и асканийцам вооруженной
силой пришлось отбивать овец и свиней.

В декабре 1921 г. Асканией заинтересовалось несколько немецких сельскохозяйственных

корпораций, на что украинское советское правительство с достоинством ответило: “Что
касается Аскании-Нова, бывшей Фальц-Фейна, то там организован государственный
заповедник и поэтому не может быть и речи о передаче на концессии этого заповедника”
(21).

Жалобы на Асканию, которая “никого не признает”, и “гуляет сама по себе”, сыпались в

Харьков как из рога изобилия. В конце концов в Наркомземе решили, что пора прислать в
заповедник нового директора — ученого агронома Я.М. Савченко. Однако тот так и не
доехал до места и Б.К. Фортунатов послал в украинскую столицу своего помощника Г.
Мазуркевича с наказом “без денег и директора не возвращаться”. Наркомзем вовремя
одумался, аннулировал свое назначение и восстановил в правах старого директора Г.И.
Бучушкана. А 26 сентября этого же года Особая комиссия по топливу и продовольствию
Украинского экономического совещания СНК УССР, по предложению Мануильского,
183
выделила пережившей засуху Аскании 54 тысячи пудов фуража, а также... 2 пулемета, 50
винтовок и 100 ручных бомб (22).

Возможно, такая своевременная помощь была оказана не без нажима московских деятелей
охраны природы профессоров
Г.А. Кожевникова, В.И. Талиева, Д.М. Россинского, Н.М. Кулагина и П.К. Козлова. По
командировке отдела охраны природы Наркомпросса РСФСР они побывали в конце августа
1921 г. в Аскании-Нова, а на обратном пути заехали в Харьков, где встретились с
Мануильским и Раковским. Вопрос ставился так: если украинский Наркомзем не может
справиться с заповедником, передайте его в ведение российского Наркомпроса. Или, в
крайнем случае, для руководства научной работой в “райском саду” следовало бы
организовать совместный комитет из представителей российского и украинского наркоматов
просвещения. Это, наверно, и подхлестнуло лидеров украинских большевиков.

К весне 1922 г. в Аскании-Нова была создана Научная станция с пятью отделами, стали
проводиться зоологические и под руководством И.К. Пачоского ботанические исследования.

5 июня 1922 г. ВУЦИК издает постановление, сыгравшее скорее отрицательную, чем

положительную роль в судьбе заповедника “Об освобождении 1 государственного Степного
заповедника Аскания-Нова от налогов”. Заповедник теперь не должен был выплачивать все
виды продналогов, другие прямые налоги и государственные повинности, лежавшие на
сельскохозяйственных предприятиях. Что стимулировало хозяйственников еще крепче
держаться за Асканию.

С 1 апреля 1924 года директором заповедника назначили Колодько. Этот красный офицер
был мобилизован из армии и по распоряжению генерального секретаря ЦК КП(б)У Квиринга
и наркома земледелия УССР Клименко направлен возглавлять Асканию.

Колодько принял совершенно разваленное хозяйство. Люди спали на полу, кроватей не

было, единственным источником света были коптилки. Овцы болели коростой. Зоопарк имел
только восемь парных животных. Соседние сельсоветы без конца выносили решения о
распашке части заповедной целины. Кто-то постоянно поджигал асканийское сено.

Работавший в заповеднике профессор А.А. Браунер пишет в Москву профессору Н.М.

Кулагину: “Положение Аскании отчаянное: денег — нет, прежняя дирекция оставила сто
тысяч руб. долга и разрушенные постройки, НКЗ обратил госзаповедник в совхоз и желает
сбыть его СССР (чему мы рады), а новый директор (Колодько — В. Б.) говорит, что все, что
не приносит пользы совхозу, должно быть ликвидировано, декрета Совнаркома не признают.
Я подал докладные записки в Академию Наук Украинскую и Российскую, в Комитет охраны
памятников природы и в Общество Акклиматизации и Наркомпросу Украины. Очень прошу
Вас поддержать Асканию” (23).

Московские ученые действовали решительно и споро: они не только разослали протест по

различным инстанциям, но и напечатали 10 апреля 1924 г. в газете “Известия” статью “К
судьбам Аскании-Нова”. Подписанную профессорами Г. Кожевниковым, Н. Кулагиным, М.
Завадовским и бывшим заведующим асканийским зоопарком Б. Фортунатовым.

“Чрезмерное (не по средствам) раздувание хозяйства в ущерб заповеднику, никчемные

работы (вроде постройки обширного театра), и бесхозяйственность привели в начале 1924
года к следующему итогу: кормов нет, животные зоопарка голодают, шерсть с громадного
овцеводства продана за год вперед, в кассе ни рубля и 100 тысяч рублей золотом долга (...).
Средств на содержание одновременно и громадного хозяйства и заповедника нет и
существует предположение ликвидировать зоопарк и превратить Асканию в совхоз. Такое
184
решение, если бы оно осуществилось, было бы тяжким несчастьем. Совхозов много, такой
зоопарк, как “Аскания” — один на всем земном шаре” (24).

Статья произвела эффект разорвавшейся бомбы.

Шум, поднятый вокруг асканийских проблем, привлек внимание Чубаря и Петровского,

которые лично посетили “райский сад”.

Нападки на заповедник продолжались в течение всего 1924 года. В декабре плановая

комиссия НКЗ УССР одобрила доклад инспектора-ревизора украинского Наркомзема
агронома И.А. Дружинина о распашке значительной части территории Аскании. В апреле
1925 г. этот наркомат представил правительству УССР проект, согласно которому сельскому
хозяйству передавались бы практически все земли заповедника — около 40 тысяч десятин, и
только 3 тысячи должны были остаться в ведении научной части заповедника.

Новому хозяйству хотели придать растениеводческий уклон, по типу “хлебных фабрик”

Америки, причем его мыслили сделать независимым от научной части заповедника.
Совнарком УССР утвердил этот необдуманный проект. В ответ влиятельный член
украинского Политбюро ЦК КП(б)У, нарком образования Шумский выступил с протестом.
Кстати, Шумский был одним из немногих в украинском правительстве, кто внес
существенный вклад в дело охраны памятников природы и культуры.

23 июля 1925 г. правительство УССР приостановило свое решение от 9 апреля, поручив

Наркомпросу направить в заповедник комиссию из видных ученых Украины и России, пусть
во всем разберутся и предложат, что делать с “райским садом”.

Возглавил комиссию представитель Рабоче-крестьянской инспекции УССР Г. Калюжный. В

ее состав вошли: президент Всеукраинской Академии наук академик В. Липский, от
Российской Академии наук профессор В. Редикорцев, от Укрглавнауки — профессор Д.
Свиренко, от российской Главнауки — профессор М. Завадовский. Наркомзем УССР
представляли профессора Е. Оппоков, А. Яната. В качестве экспертов привлекли
профессоров Д. Третьякова и В. Станчинского.

Комиссия работала в Аскании-Нова с 15 до 31 августа и была одной из самых

представительных и эффективных за всю историю заповедника.

К сожалению, комиссии не удалось настоять на главном: передать заповедник Наркомпросу

УССР. С этим предложением, правда, выступил сам НКП УССР, подготовив
соответствующий проект постановления правительства (25).

30 октября 1925 г. результаты работы комиссии слушал украинский Совнарком. Все ее

выводы были одобрены. Лишь предложение заместителя наркома просвещения подчинить
Асканию не только Наркомзему, но и его ведомству, отклонили.

СНК УССР постановил к 1 января 1926 г. подготовить и представить в правительство проект

Положения об Аскании-Нова. Но главная проблема так и не была решена — Аскания
продолжала оставаться под хозяйственным ведомством.

В конце 1925 г. произошло еще два немаловажных события. В сентябре председатель Совета
Труда и Обороны СССР Каменев отдал распоряжение перечислить на нужды заповедника из
союзного бюджета 157 тысяч 762 рубля 25 копеек. 30 октября было подписано совместное
постановление ЦИК СССР и СНК СССР о признании Аскании-Нова заповедником
общесоюзного значения (14).
185
К 1926 году в Аскании имелось 43600 га земли, из них бесценного сокровища —
нераспаханной целины — 29. 800 га. В конце 1926 г. администрация Аскании захотела
присоединить к заповеднику еще и совхоз им. Володарского, однако СНК УССР принял
мудрое решение — отказать.

19 мая 1927 г. украинское правительство наконец-то утвердило положение о заповеднике

Аскания-Нова — два года оно бродило по кабинетам. Заповедник получал новое имя —
“Чапли” (в честь соседнего поселения, старое название “Аскании-Нова”, связанное с Фальц-
Фейном, решили замолчать — по всей стране катилась волна переименований).

Декретом впервые четко обозначалась общая площадь заповедника — 42 тысячи 744 гектара,
из которых 32 тысячи целины навсегда обьявлялись нераспаханными, 6600 гектаров
назывались абсолютно заповедными, Подтверждалось, что Чапли подчинялись
непосредственно Наркомзему УССР. Перед заповедником ставилась задачи: “а) сберегать и
всесторонне изучать в плановом порядке целинную южную травяную степь, ее природу и
производительную силу сельского хозяйства самой засушливой части Украины; б) сберегать,
изучать и акклиматизировать в условиях южной степи животных и растений степной полосы
и особенно тех, что имеют или могут иметь народно-хозяйственное и вообще практическое
значение” (26).

В заповедник входили: научно-степная станция (с отделами метеорологическим,

гидрологическим, ботаническим, зоологическим, а также землеведения и геологии), зоопарк,
зоотехническая станция, ботанический парк, фитотехническая станция, музей с библиотекой
и архивом. Директора заповедника, как и зама по науке, Наркомзем утверждал теперь по
согласованию с Наркомпросом. На 1926 — 1927 г. СНК УССР выделил Аскании 450 тысяч
рублей. Отныне “райский сад” находился на бюджете и имел при себе подсобное хозяйство,
статус которого, правда, так и не был определен. Вот и получалось фактически опять, что не
хозяйство при заповеднике, а заповедник при хозяйстве.

И все же, несмотря на отдельные недоработки, за все 75 лет советской власти это был один
из самых продуманных декретов о заповеднике Аскания-Нова, который позволил ему стать
после приезда В.В. Станчинского бастионом советской экологии.

“Заповедный Ренессанс”

С 1926 по 1929 г. заповедное дело в советской Украине переживало непродолжительный

счастливый период — своеобразный “заповедный Ренессанс”. Хотя декреты по заповедным
объектам начали приниматься в советской Украине и Крыму еще с 1919 г.

В августе 1921 г. Крымский революционный комитет передал под охрану Крымского

областного комитета по делам музеев и охраны памятников искусства, старины, природы и
народного творчества несколько природных объектов — пещеру Кызыл-Коба, рощу сосны
Станкевича и другие (64).

После известного первоапрельского декрета 1919 г. о заповедании Аскании-Нова очередное

постановление СНК УССР издает 28 мая 1919 г. — “О лечебных местностях
государственного значения”. Под охрану государства берутся четыре известных места
лечебных вод и грязей (27).

Значительно повлиял на дальнейшее развитие заповедного дела на Украине пример России

— подписанный Лениным 16 сентября 1921 г. декрет СНК РСФСР “Об охране памятников
природы, садов и парков”.

186
В начале 20-х годов вопрос о создании заповедника Мыс Мартьян поднимает крымский
ботаник Е.В. Вульф. Его поддержал лесовод А.Ф. Скоробогатый, а также Крымское
общество естествоиспытателей и любителей природы, Крымское отделение ВООП.
Заповедник тогда не был создан (это произошло лишь в 1973 г.). Не известно — был ли
заказник. Тем не менее дирекция Никитского ботсада (куда входила эта территория) в 20—
30-е годы очень внимательно относилась к сохранению Мыса Мартьян (28).

В 1922 г. академик А.П. Павлов выступил на ІІІ Всероссийском научном курортном съезде в
Москве с предложением создать на Карадаге национальный парк. Весной 1924 г.
Карадагская научная станция (директор А.Ф. Слудский) ходатайствовала о создании на
своей территории нацпарка в размере 1500 десятин, что и было утверждено 17 мая 1924 г. на
заседании коллегии Крымского Наркомзема. Однако нацпарк так и не был создан. В
середине 20-х годов в Крыму также удалось заповедать рощу пицунской сосны в 220 га в
Судакском районе.

Благодаря заботам И.Н. Фалеева территория Кончи-Заспы, приписанная Киевскому отделу

Русского общества рыболовства и рыбоводства, охранялась Обществом вплоть до 1917 г.
После революции Общество перестало существовать, началось массовое опустошение
рыбных озер. Чтобы предотвратить гибель ценного природного уголка, НКЗ УССР, по
инициативе И.Н. Фалеева, в мае 1919 г. национализировал Кончу-Заспу, а в феврале 1921 г.
Наркомзем передал все угодья Сельскохозяйственному научному комитету УССР под
Исследовательскую рыбную станцию. Были введены некоторые ограничения
природопользования в Конче-Заспе. Благодаря А.А. Янате, И.Н. Фалееву, а также А. Носову,
И. Щеголеву, М. Веселовскому было подготовлено решение НКЗ УССР о заповедании
Кончи-Заспы (29). В нем, в частности, говорилось: “Учитывая громадное значение озера
“Конча-Глушец”, протока “Лящивка”, урочища “Заспа” Хотовской волости Киевского уезда,
как места нереста ряда пород рыб среднего течения Днепра, признать указанные угодья с
прилегающей к ней землей (лугами) в количестве 150 десятин государственным рыбным
заповедником”. Это решение было утверждено 29 декабря 1921 г. Коллегией Наркомзема
Украины (30).

Первым директором заповедника стал И.Н. Фалеев, затем ему на смену пришел Н.В.
Шарлемань. Позже к заповеднику Конча-Заспа был присоединен участок соснового леса
Витяно-Трипольского лесничества, протоки Козача, Лещевка, Осетрова лука, а также
охотничий заказник — острова Козачий, Круглик, урочище Молодецкое. В 1930 г. площадь
заповедника составляла около 800 гектаров. В нем обитали барсуки, косули, орлан-
белохвост, балобан, рыжая цапля, в озерах водились рыбец и стерлядь. В 1927—1928 гг.
здесь проводились работы по разведению стерляди (31). “Мудрым царством Шарлеманя”
назвал этот заповедник посетивший его в 20-х годах поэт Максим Рыльский. Следует
добавить, что до 1931 г. Конча-Заспа считалась рыбным заповедником, а с 1931 г. —
государственным.

11 февраля 1922 г. по предложению И.Н. Фалеева, Украинский экономический совет объявил

вторым рыбным заповедником “Антонина” 50 рыбных прудов в 700 десятин графа
Потоцкого (32).

Однако название “заповедник” оказалось явно неудачным, ибо совсем не подходило к

прудовому хозяйству. В последующие годы о рыбном заповеднике “Антонина” нигде не
упоминается.
10 марта 1922 г. декретом “О сборе и культуре лекарственных растений” СНК УССР дал
Наркозему право объявлять заповедными участки с целебными травами.

187
Рыбные заказники местного значения создавались и во многих округах. Так, в августе 1927 г.
Лубенский окрисполком утвердил 7 рыбных заказников на речках Удай и Сула, запретив там
всякую рыбную ловлю (33).

Идея создания природного заповедника на Каневских горах принадлежит геологу, академику

ВУАН В.В. Резниченко (Ризниченко). 27 июля 1923 г. он пишет докладную в Секции охраны
природы Сельскохозяйственного Научного Комитета Украины, предлагая заповедать могилу
Шевченко и окружающие ее леса (в первую очередь с целью закрепления оврагов, грозящих
могиле). Ученый предложил создать “...на площади около 10 квадратных верст
Шевченковогорный Государственно-национальный заповедный парк по примеру тех, что
давно созданы в культурных странах Западной Европы и Северной Америки... К этому парку
в дальнейшем в качестве методов нужно построить местный естественный и культурно-
исторический музей, Научную станцию с соответствующими отделами и лабораториями,
мелиоративно-исследовательскую станцию и метеорогическую Обсерваторию” (69). Его
поддерживают геологическая и зоологическая секции ВУАН, гидрологическое бюро
сельскохозяйственного комитета Украины. Уже через три дня, 30 июля 1923 г. этот вопрос
обсуждался на Коллегии Наркомзема УССР, где выступил в поддержку заповедника А.А.
Яната. Коллегия поручила своему лесному управлению заняться этим вопросом, был
утвержден штат будущего заповедника в 20 человек (10 научных работников), назначен
директор заповедника (67). Этот год и считается датой основания Каневского заповедника.
Хотя еще долго как таковой заповедник не существовал.

Границы его были установлены Киевским Губбюро лишь 17 апреля 1924 г. Отведенный
лесной массив имел вначале 1042,50 десятин и включал могилу Т.Г. Шевченко (34).

В августе 1923 г. состоялось специальное совещание в НКЗ УССР, и работа над созданием
Каневского природного заповедника продолжалась. В центральной украинской газете “Вiстi
ВУЦВК” 7 сентября 1923 г. была помещена статья А.А. Янаты об организации на Каневских
горах природного заповедника.

Специально созданная комиссия в сентябре 1923 г. обследовала территорию будущего

заповедника. К февралю 1924 г. все материалы были собраны. Предполагалось заповедать 3
тысячи десятин (35).

К решению вопроса подключается партия. 3 июля 1925 г. на заседании политбюро ЦК

КП(б)У слушается “...заявление тов. Кагановича о состоянии могилы-памятника Т.Г.
Шевченко: Решено: “Изъять охрану и содержание могилы из ведения местного районного
Советского аппарата и передать ее в ведение Наркомпроса. Обратить серьезное внимание на
материальное обеспечение и благоустройство памятника-могилы и обслуживания
посетителей его политико-просветительной работой. Считать необходимым ассигнование
специальных средств как в виде ежегодного кредита, так и единовременного, на приведение
могилы в лучший вид. Обязать Киевский губисполком выделить со своей стороны средства
на содержание памятника” (36).

20 августа 1925 г. СНК УССР издал постановление о создании историко-культурного

заповедника “Могила Т.Г. Шевченко” площадью в 4 десятины (37).

В августе 1930 г. на части территории природного заповедника организован еще и

археологический заповедник.

История с созданием Каневского природного заповедника им. Шевченко (священного в

Украине места упокоения великого Кобзаря, где все должно было быть сделано быстро и с
толком) — красноречивый пример путаницы, бестолковщины и наплевательского отношения
188
к памятникам культуры и природы. Пример, когда юридическое оформление природного
заповедника не доведено до конца, и различные ведомства — Наркомпрос и Наркомзем в
одном и том же месте принялись насаждать свои заповедники. Нонсенс, но к началу 1930 г.
там действовало одновременно три (!) подчиненных разным ведомствам заповедника.
Самым “старым” и большим по площади и был природный заповедник, подчиненный НКЗ
УССР (однако правительственного декрета о его создании не имелось). В нем, как матрешка
в матрешке, находился созданный в августе 1925 г. постановлением СНК УССР историко-
культурный заповедник “Могила Т.Г. Шевченко”, находившийся в ведении НКП УССР. В
августе 1930 г. на территории природного заповедника появился еще один заповедник —
археологический, также не декретированный правительством (67).

В 1931 г. археологический заповедник по договоренности между НКП и НКЗ вошел в состав

природного Государственного лесостепного заповедника им. Т.Г. Шевченко. В 1931 г. там
появилось 3 научных работника (34).

По неуточненным данным только в 1931 г. Каневский лесостепной заповедник начинает

функционировать как полнокровная самостоятельная единица (34). Площадь его составляла
1040 гектаров.

Улучшилось и положение Крымского заповедника. Эстафету бывшего директора Крымского

заповедника В.Э. Мартино принял его друг — председатель природоохранной комиссии
Крымского общества естествоиспытателей и любителей природы И.И. Пузанов. Благодаря
его усилиям 30 июля 1923 г. Совнарком РСФСР (Крым тогда входил в состав Российской
Федерации) принял декрет об учреждении Крымского заповедника. Однако в 1925 г. над
заповедником нависли “ведомственные тучи”. И.И. Пузанов добивается приезда в Крым
комиссии Платонова из СНК РСФСР, благодаря чему заповедник был не только защищен от
рубок, но к нему еще присоединили значительный участок на Южном берегу под Ялтой (49).

23 июня 1928 г. очередным постановлением СНК РСФСР площадь заповедника увеличена до

21138 гектаров. И.И. Пузанов писал в своих воспоминаниях: “Самый главный наш враг,
лесовод Белопухов, наконец-то сложил оружие, почувствовав, что охрана природы, в
частности крымских лесов, — дело серьезное, государственное. Мне передавали, что он на
одном ведомственном совещании прямо объявил лесоводам: “Товарищи, натиск на
заповедник нам придется прекратить. Его границы, как абсолютного района, так и охранной
зоны точно фиксированы и утверждены Центральным правительством...” (38).

Общенормативное законодательство в УССР по заповедному делу в начале 20-х годов еще

отсутствовало, поэтому заповедными объектами занимались различные ведомства.

3 октября 1922 г. НКЗ совместно с НК продовольствия по предложению Азово-

Черноморской рыбной станции объявляет заповедными 8 рыбных угодий, в основном на
Днепре, а также одесский Кучугурский лиман площадью в 24 квадратных версты. 5 февраля
1924 г. Наркомат продовольствия утверждает заказниками 12 рыбных мест, в основном
повторяя предыдущий список.

Свои охотничьи заказники создает Всеукраинский союз охотников и рыболовов совместно

со Всеукраинским управлением лесов НКЗ УССР. В 1925 г. в УССР их насчитывается уже
188.

Решения о заповедании природных объектов начинают постепенно принимать и местные

органы власти. В 1924 г. — Харьковский, в 1925 г. — Зиновьевский окрисполкомы. 15
сентября 1924 г. Подольский губисполком издает постановление “Об охране памятников

189
революционного прошлого, старины, искусства и природы”, взяв под охрану буковые рощи
на Западном Подолье и несколько старинных парков.

Большую роль в заповедании полтавских природных объектов сыграл Полтавский

краеведческий музей и его сотрудники: В.Ф. Николаев, Н.Ф. Николаев, С.О. Илличевский,
О.А. Илличевский и особенно заведующий отделом природы Николай Иванович Гавриленко.
В 1922—1923 гг. благодаря их стараниям распоряжением Главполитпросвета НКП УССР
заповедником местного значения был объявлен лес Парасоцкое близ Диканьки площадью
140 гектаров. Заповедник был подчинен Полтавскому краеведческому музею. Это решение
дублировано Харьковским облисполкомом 23 февраля 1937 г., 17 января 1938 г. —
постановлением комиссии Верховного Совета УССР по Полтавской области и 16 декабря
1944 г. — Полтавским облисполкомом. Заповедный лес неоднократно планировали вырубить
на дрова, но стараниями Н.И. Гавриленко и других работников музея он уцелел до наших
дней.

Урочище Парасоцкое охранялось за счет средств Полтавского музея и местного отделения

ВУСОР. Заповедник местного значения Академическая (или Карловская) степь площадью
154 га, расположенный возле села Карловка, что на Полтавщине, был организован в 1922 г.
Заповедник представлял один из последних на Украине участков цветочных степей — здесь
обильно цвел воронец. До революции степь использовалась под выпас овец. В 1925 г.
Полтавское окрземуправление передало заповедник Карловская (Академическая) степь в
ведение Всеукраинской Академии наук.

По другим данным он заповедан в 1920 г., когда Карловский сахарный завод передал ВУАН
200 десятин (218 га) целинной степи. Со временем его площадь была сокращена до 154
десятин (168 га) (75).

ВУАН практически не охраняла свой заповедник (хотя между ВУАН и Полтавским музеем
был договор об охране), и постепенно местные хозяйства распахали часть его территории. К
концу 20-х годов заповедная площадь сократилась.

Несмотря на принимаемые в середине 20-х годов активные меры, многие памятники

природы продолжали уничтожаться. В 1925 г. распахана степь на острове Чурюк на Сиваше,
в 1922 г. был убит последний медведь на Корабельной даче под Коростенем. В 1923 г. в селе
Будиши Звенигородского района сожжен дуплистый дуб Шевченко, в котором великий поэт,
еще мальчиком, прятался от пана Энгельгарда. В том же районе возле Холодного Яра
срублен старый дуб, называемый Орлиным. В селе Турженцах под Звенигородом уничтожен
дуб, под которым в былые года останавливалось 12 чумацких телег. В селе Кужелево
Миньковского района Каменского округа на известь раскопали уникальную скалу с
остатками доисторических животных. Около Звенигородки Киевского округа уничтожили
красивую “Гудзь-Гору” (39). В середине 20-х в Крымском заповеднике создан дом отдыха. В
1922 г. в Крыму возле поселка Танковое был срублен самый старый и толстый дуб на
полуострове, его обхват достигал 11 метров (76).

Некоторое время, с 1919 г., роль всеукраинского органа, координирующего заповедное дело
и охрану природы играла секция, а с 1924 г. — комиссия по охране природы
Сельскохозяйственного научного комитета УССР под руководством А.А. Янаты. Именно
при ее содействии были заповеданы в 1919 г. Аскания-Нова, а затем Конча-Заспа и
Каневский заповедник. Однако со временем “дитя подросло” и нужно было думать о новом,
более влиятельном природоохранном органе.

К середине 20-х годов украинские природоохранники ставят вопрос о необходимости

принять в Украине законодательный документ, определяющий заповедание природных
190
объектов. Таким образом, речь шла не только о том, чтобы остановить разрушение
памятников природы, но и о регламентации самого процесса заповедного дела. При
поддержке наркома просвещения Шумского, который оказался необыкновенно отзывчивым
к проблемам сохранения украинских памятников культуры и природы, в 1925 г. в
республике началась работа над проектом постановления ВУЦИК и СНК УССР. От деятелей
охраны природы в его подготовке принял участие А.А. Яната.

16 июня 1926 г. ВУЦИК и СНК УССР утвердили “Положение о памятниках культуры и

природы”, ставшее определяющим в развитии законодательства по заповедному делу.
Положение 1926 г. — первый в советской Украине законодательный акт общенормативного
значения, установивший новые общие правила порядка создания, охраны, содержания,
исследования, пропаганды заповедных объектов. Согласно Положению, все памятники
культуры и природы находились в общем ведении Укрнауки НКП УССР и его местных
органов. Памятники республиканского значения по подаче НКП УССР утверждались СНК
УССР, местного значения — окружными исполкомами. На республиканские памятники
средства отпускал НКП УССР, на местные — его органы на местах. Все памятники
регистрировались в НКП УССР. Для руководства этим делом при украинском Наркомпросе
создавался общественный консультативный Украинский комитет охраны памятников
природы (его первым председателем стал бывший “боротьбист”, влиятельный член партии,
нарком финансов УССР М. Полоз, заместителем — профессор А.С. Федоровский). УКОПП
начал действовать с 1928 года. Кроме него с 1926 г. при НКП УССР создана
Государственная природоохранная инспектура, состоящая в центре из Главного инспектора
охраны природы (А.С. Федоровский) и четырех краевых: Харьковская (Е.М. Лавренко),
Киевская (Н.В. Шарлемань), Одесская (А.А. Браунер), Днепропетровская (М. П. Акимов).

Краевой инспектор охраны природы получал 75 руб. в месяц, его секретарь — 65 руб.
Однако, несмотря на столь мизерную зарплату, на Украине впервые появились люди,
профессионально занимающиеся заповедным делом и охраной природы. Основной задачей
краевых инспекторов охраны природы был поиск и регистрация памятников природы. 25
марта 1929 г. коллегия НКП УССР утвердила Устав УКОПП, 24 декабря 1926 г. Президиум
Укрнауки узаконил “Инструкцию по организации окружных и местных комиссий охраны
памятников культуры и природы”. В 1929 г. такие комиссии уже действовали в 12 округах.
24 декабря 1926 г. Президиум Укрнауки утвердил еще одну инструкцию — “О создании сети
корреспондентов комитетов охраны памятников культуры и природы”. Они получали
специальное удостоверение, методические материалы и активно помогали развивать
заповедное дело. К 1929 г. УКОПП имел 145 корреспондентов (40).

К сожалению, “Положение о памятниках культуры и природы” имело и несколько серьезных

недостатков. Один из них — отсутствие соответствующих административно-правовых и
уголовных норм. Во-вторых, большой уклон в историко-культурное направление. В
результате этого природные объекты не получили точной классификации. Не был решен
вопрос с ведомственностью в подчинении госзаповедников. Не получили природные
заповедники и своего Положения.

Но тем не менее, “Положение о памятниках культуры и природы” дало огромный толчок

развитию заповедного дела в советской Украине.

В 1929 г. ВУЦИК дополнил “Положение о памятниках культуры и природы”, разрешив

Наркомпросу самостоятельно организовывать государственные природные заповедники
республиканского значения, имея на это лишь протокольное разрешение СНК УССР (63).

Согласно постановлению ВУЦИК от 12 октября 1927 г. окрисполкомы имели право издавать

постановления по охране памятников природы и культуры, а за нарушение таких
191
постановлений, согласно Административному кодексу, накладывать выговор устно или в
прессе, или штраф до 100 руб., или арест до двух недель, или принудительные работы до
одного месяца (40).

В 1927—1928 годах практически каждый окрисполком заповедывал природные объекты.

18 мая 1928 года Запорожский окрисполком утверждает природным заповедником местного

значения Каменские Кучугуры. 10 января 1928 г. Нежинский окрисполком объявляет
памятником природы местного значения усадьбу графов Кочубеев — парк Качановку.
Конотопский окрисполком издает в 1928 году постановление по охране памятников природы
и культуры (41).

9 августа 1926 г. Запорожский окрисполком направил циркулярное письмо “Об охране

памятников материальной культуры и природы”.

По инициативе Сумского краеведческого музея Сумской окрисполком 26 мая 1928 г.

объявил заповедной Михайловскую целину в 240 га возле села Штепивка (бывшая графа
Каппниста) (42).

Луганский окрисполком утвердил Провальскую степь заповедником местного значения 2

сентября 1927 г. Заповедание целинных участков в УССР было делом первостепенной
важности, ибо с 1927 г., по распоряжению ВУЦИК, многие госземли (где сохранялась еще
целина) передавались крестьянам для распашки.

Еще до создания Украинского комитета охраны памятников природы и четырех

природоохранных инспектур основную роль в развитиии заповедного дела на местах играли
краеведческие музеи: Полтавский, Мариупольский, Бердянский, Сумской, Мелитопольский.

Борьбу за заповедание Хомутовской целины, входившей в резервный госземфонд,

Мариупольский краеведческий музей начал еще в июле 1925 года, когда целину посетили
работник музея В.В. Рудевич, ботаник Ю.Д. Клеопов и директор музея И.П. Коваленко.
Осенью 1925 г. музей поставил этот вопрос перед съездом уполномоченных в земельных
делах Буденовского района. Однако решение съезда оказалось невразумительным, и
директор заповедника Иван Пантелеймонович Коваленко продолжал тормошить местные
власти.

Дело двигалось медленно, но 27 июля 1926 г. Земельный совет при Мариупольском

окружном земельном управлении и 24 августа 1926 года Мариупольский окрисполком
вынесли постановление: “Принимая во внимание необходимость сохранения для целей
научного исследования целинных земель и их растительности, зачислить площадь 1112
десятин степного массива Хомутовской толоки, в Буденовском районе, за научным отделом
музея, в его постоянное использование, оставив эту толоку в нераспаханном состоянии” (43).

С 1921 г. Мариупольский музей стал добиваться заповедания Белосарайской косы и

Каменных могил. Но Мариупольский окрисполком медлил с принятием решения. 21 июня
1925 г. комиссия в составе зоолога из Бахмута Б.С. Вальха, ботаника М.В. Клокова
обследовала Белосарайскую косу и Каменные могилы, рекомендовав их заповедать. На
основании ходатайства Мариупольского краеведческого музея 15 июля 1926 г. Наркомзем
объявляет косу охотничьим заказником до 1 октября 1930 г. Мариупольских краеведов такой
ход событий не удовлетворил. Они продолжали настаивать на заповедании этих объектов. В
конце-концов, после их очередной докладной записки, 5 апреля 1927 г. Президиум
Мариупольского окрисполкома вынес решение об объявлении заповедниками местного
значения Каменных могил площадью 600 гектаров, Белосарайской косы в 600 гектаров и
192
склонов на берегу реки Кальчик площадью 5 гектаров (44). Охрана заповедников была
возложена на Мариупольский краеведческий музей.

Во всех трех объектах — Хомутовская степь, Каменные могилы и Белосарайская коса

Мариупольским краеведческим музеем была налажена охрана (наняты сторожа),
проводились научные исследования, заповедные объекты финансировались из бюджета
музея.

Однако при определении границ Каменных могил была допущена оплошнось, и с 1927 г. по
1936 г. площадь объекта составляла всего 356,59 гектара. Обмежевание Белосарайской косы
вообще не было проведено. Однако вскоре, по постановлению СНК УССР от 14 июля 1927 г.
коса вошла в состав Приморских заповедников республиканского значения. Однако, при
определении границ опять была допущена оплошность, и озеро Кефальное в заповедник не
попало.

Жителям Белосарайской косы не захотелось иметь рядом заповедник, они в октябре 1927 г.
подали в Первомайский райисполком протест, мол, заповедные лиманы являются
рассадником комаров и виноградных вредителей. Приехала комиссия, протест отклонили.
Сгустились тучи и над Хомутовской степью. 20 октября 1929 г. Мариупольский
окрисполком постановляет передать степь в организуемый совхоз. Однако, благодаря
своевременным протестам В.Г. Аверина, Е.М. Лавренко, А.А. Янаты, Н.А. Десятовой-
Шостенко заповедник удалось отстоять.

С середины 20-х украинские природоохранники начали активно поднимать вопрос о

заповедании островов и кос на побережье Азовского и Черного морей, являющихся
необыкновенно ценными местами для охраны птиц во время осенне-весенних перелетов.
Под воздействием общественности 26 февраля 1926 г. Наркомзем УССР принял решение об
устройстве охотничьих заказников на Белосарайской, Обиточной, Бердянской, Кинбурской
косах, островах Бирючий, Чурюк, Джарылгач, Тендра и Ягорлыкском полуострове с 1 апреля
1926 г. по 1 октября 1931 г. (45).

Одновременно принимались решения и местных органов власти, например — по

Белосарайской косе. 14 июля 1927 г., по предложению УКОППа, СНК УССР вынес
постановление о создании одного из самых крупных на Украине республиканских
заповедников — получившего название Приморские заповедники с площадью около 32 тыс.
гектаров. В него вошли: пять больших островов — Тендра, Джарылгач, Довгий в Черном
море, Чурюк и Куюк-Тук в Сиваше и Бирючий в Азовском; несколько небольших островов в
Черном (Орлов, Бабий, Смоляной) и Памятный в Азовском море. Две косы — Белосарайская
и Обиточная в Азовском и часть Кинбурнской косы в Черном; а также Ягорлыкский
полуостров и солонцово-солончаковое побережье около Потиевского кордона на Черном
море (46).

Через год деятели заповедного дела добились еще одной большой победы — 19 июня 1928 г.
постановлением СНК УССР утвержден еще один крупный заповедник республиканского
значения в низовьях Днепра, названный — "Песчаные заповедники", площадью около 15
тысяч гектаров. В него вошли: Иваново-Рыбальская и Солоно-Озерная дачи, Буркутские
пески и Волыжин лес (47).

Оба заповедника подчинялись НКЗ УССР. В 1932 г. оба заповедника подчинялись Аскании-
Нова, через год, в 1933 — вновь стали самостоятельными. 1 января 1933 г. одна часть
заповедных островов и кос стала именоваться Черноморским заповедником, а другая —
Азово-Сивашским. Приморские и Песчаные заповедники низовьев Днепра, занимавшие
вместе огромную площадь (даже больше Аскании-Нова в период ее расцвета) — около 47
193
тыс. гектаров, естественно, с самого дня своего рождения испытывали недовольство
хозяйственников. Которые в нарушение всех законов, при попустительстве из столицы —
Харькова, а затем Киева, отбирали у заповедников участки один за другим.

18 мая 1929 г. СНК УССР принял протокольное решение об объявлении дендропарков

Софиевки и Устиновки природными заповедниками и передаче их НКП УССР (48).

Однако, по-видимому, это решение не было выполнено.

В 1928—1929 годах ВУЦИК и СНК УССР внесли несколько изменений в основной правовой
акт о заповедном деле на Украине — “Положение о памятниках природы и культуры”.
Расширялась компетенция НКП УССР, которому от СНК УССР передавалось право
самостоятельной регистрации памятников природы и культуры республиканского значения.
4-я сессия ВУЦИК 10 созыва 1 декабря 1928 г. утвердила “Устав окружных съездов Советов,
окружных исполнительных комитетов, их отделов и инспектур”, оставив право окружным
исполкомам утверждать списки памятников природы и культуры. А 30 августа 1929 г.
ВУЦИК и СНК УССР постановлением “Об изменении и дополнении Административного
кодекса УССР” дали права принимать постановления об охране памятников природы и
культуры, кроме окружных и городских исполкомов, еще районным и сельским (49).

Однако, невзирая на такое удачное для заповедного дела законодательство, некоторые

окружные отделы образования (Николаевский) или окрисполкомы (Старобельский) отвечали
в Харьков, что на их территории объектов для заповедания нет (49).

Огромное внимание заповедному делу уделял Всеукраинский союз охотников и рыболовов

(ВУСОР).

Так, в протоколе ЦС ВУСОР от 10 августа 1926 г. записано: “Возбудить ходатайство перед

НКЗ об изъятии Обиточенской косы из ведения совхоза “Вольный”. Повторить ранее
возбужденные ходатайства о необходимости воспрещения на Обиточенской косе пастьбы
скота, сбора камки и остановок как на косе, так и прилегающих к ней островах рыбаков”
(50).

25 марта 1926 г. распоряжением Наркомзема УССР Обиточная (Обиточенская) коса была

обьявлена временным заказником на 5 лет и с подчинением непосредственно ЦС ВУСОР,
который финансировал ее охрану. С июля 1927 г. она вошла в состав Приморских
заповедников, на охрану которых ЦС ВУСОР выделил в 1929 г. 1 тысячу рублей. Отмечу,
что финансирование организациями ВУСОР охраны заказников и заповедников было тогда
довольно частым явлением.

В 1928 г., по просьбе азербайджанских охотников ЦС ВУСОР выделил 300 руб. на охрану
перелетных птиц в Кузин-Ашеском заказнике в Азербайджане. Полтавский окружной отдел
ВУСОР, совместно с Полтавским краеведческим музеем, долгое время финансировал
изучение и охрану памятника природы урочище Парасоцкое. Довольно успешно шла в 20-х
годах и организация охотничьих заказников, которые подчинялись ВУСОРу. Если в 1925 г.
на Украине их насчитывалось 188 на площади 152852 десятины (занимая 5 процентов
территории всех лесов УССР), то через год — уже 296 на площади 274629 десятин (51).

Вопросы заповедного дела постоянно обсуждались на страницах журналов и газеты

украинских охотников, на различных заседаниях и съездах. Так, на 3 Внеочередном съезде
ВУСОР в ноябре 1923 г. председатель ВУСОР В.Г. Аверин прочитал доклад “Основные
положения по организации охотничьего хозяйства в окружных отделах ВУСОРа”, в котором

194
специальные главы посвятил проблемам создания силами охотников заказников и
заповедников.

К началу 30-х годов основными “держателями” заповедников выступали два ведомства:

Наркомпрос и Наркомзем. В ведении первого находились заповедники местного значения,
которые подчинялись краеведческим музеям НКП УССР и создавались решениями обл- и
крайисполкомов. Наиболее известны — Хомутовская степь, Каменные могилы,
Белосарайская коса, Парасоцкое, Гетьманщина. Музеи их охраняли и вели там научную
работу. Любая хозяйственная деятельность запрещалась. По-видимому, музеи были и
землепользователями некоторых этих объектов. Наркомпрос являлся также хранителем и
некоторых памятников природы местного, республиканского и всесоюзного значения, а с
1929 г. — заповедных дендропарков Софиевка и Устиновка. Наркомзему подчинялись все
заповедники республиканского значения, созданные решениями украинского правительства
или республиканского органа: Конча-Заспа, Лесостепной (Каневский), Аскания-Нова,
Приморские вместе с Песчаными. Научной работой в них, по согласованию с Наркомпросом,
(а возможно, и административной) руководила Всеукраинская сельхозакадемия, где был
создан специальный отдел заповедников. В 1932 г. общее научное руководство этими
заповедниками осуществлял замдиректора по научной части Аскании-Нова профессор В.В.
Станчинский.

Три заповедника — заповедник Карловская (Академическая) степь (до 1934 г.),

Прохоровский заповедник (заповедник им. Максимовича, с начала 30-х) и заповедник
Гористое — находились в ведении Всеукраинской Академии наук.

Наркомату торговли подчинялось около двух десятков рыбных заказников по Днепру и на

Азовском и Черном морях. Всеукраинскому союзу охотников и рыболовов — 200—300
охотничьих заказников.

Одним из основных итогов “заповедного Ренессанса” можно считать на Украине успешное

завершение первой государственной регистрации памятников природы к 1930 г.

В 1932 г. на Украине впервые опубликован свод государственных природных заповедных

объектов — книга руководителя Харьковской природоохранной инспектуры Михаила
Соломоновича Шалыта “Заповедники и памятники природы Украины”. По его данным, в
УССР на 1930 г. (без учета Киевской инспектуры) насчитывалось 125 памятников природы
(42 республиканского и 83 местного значения) (52). Из них — лесных — 49, степных — 21,
болот — 10, озер — 4, пойм рек — 4, морских побережий — 2, геологических — 8,
зоологических — 4, отдельных деревьев — 11, садов и парков — 12 (52).

По архивным источникам картина несколько иная. В 1931 г. в УССР имелось 183 памятника
природы. Из них — геологических 16, флористических — 131 (целинных — 24, лугов — 6,
сфагновых болот — 12, лесных — 45, садов — 9, парков — 19, отдельных деревьев — 16),
зоологических — 7 (рыбных — 3, звериных — 1, для гнездящихся птиц — 3), комплексных
— 29 (геолого-ботанических — 7, флорофаунистических — 19, геолого-флоро-
фаунистических — 3) (53).

По другим архивным источникам на 1929 г. в советской Украине имелось 199 природных

объектов. Из них по Киевской инспектуре — 50, Днепропетровской — 39, Харьковской —
80, Одесской — 30 (54).

Значит, можно не ошибиться, если считать, что к началу 30-х годов на территории УССР
насчитывалось около 200 заповедных природных объектов.

195
Таким образом, к концу 20-х годов на территории советской Украины обозначилось два вида
заповедников: природные и историко-культурные. Первые охраняли природные комплексы,
вторые — исторические и культурные объекты. В 20—30-х годах деятельность обоих видов
заповедников в основном координировал Наркомат просвещения УССР, затем историко-
культурные заповедники отошли к Министерству культуры, природные заповедники —
подобрали различные ведомства.

Вместе с тем необходимо отметить, что уже в 20-х годах, несмотря на большой рост числа
заповедных объектов в советской Украине, заповедное дело становилось унитарным,
негибким в плане создания других форм охраняемых территорий (кроме заповедников и
памятников природы). Так, национальные парки (связывалось с термином “национализм”) не
организовывались в советской Украине до 80-х годов.

Хотя еще в середине 20-х годов ленинградским профессором В.П. Семеновым-Тян-

Шанским, совместно с ботаником Н.И. Кузнецовым и др. был подготовлен перспективный
проект сети заповедников, заказников и нацпарков СССР, куда от Украины вошло около
двух десятков объектов.

Во время “заповедного Ренессанса” два основных “заповедных” ведомства Украины —

Наркомзем и Наркомпрос одновременно подошли к идее разработки перспективной сети
заповедников.

В 1927 г. Наркомзем планировал начать широкомасштабное обследование Украины с целью

выявления природных объектов для заповедания. Проект этих мероприятий должен был
быть утвержден СНК УССР и ВУЦИК осенью 1927 г. Что, к сожалению, не было сделано
(55).

В 1928 г. заместитель председателя Совнаркома УССР Дудник отказался подать на

рассмотрение правительства Украины подготовленные УКООПом материалы на создание
новых заповедников — Черный лес (Зиновьевский округ, 15000 га); Корабельный гай
(Коростеньский округ, 1927 га), Веселые Боковеньки (56).

Был зарублен также проект постановления СНК УССР о создании Второго государственного
степного заповедника востока Украины, общей площадью 30770 гектаров. В него должны
были войти все имеющиеся еще “в живых” лоскутки целины: Каменные могилы,
Михайловская, Стрельцовская, Провальская, Хомутовская, Лимаровская, Деркульская, Ново-
Алексеевская степи в Сумской, Харьковской, Луганской и Донецкой областях (57).

Однако, несмотря на эти неудачи, в 1929 г. УКООП подготовил первый перспективный план
создания на Украине новых государственных заповедников. В ближайшее пятилетие
предполагалось открыть 12 заповедников. Большой Восточный степной заповедник (32,740
га, Харьковская и Луганская обл.), Корабельный гай (17000 га, Замысловецкая лесная дача,
Житомирская обл.), Полесский (15000 га, Ушомирское лесничество под Коростенем), Бучина
(300 га, Проскуровский окр. по реке Збруч), Черный лес (445 га, ст. Знаменка Зиновьевский
окр.), Донецкий лесной (1104 га, Змиевские леса Харьковской обл.), Лес близ Славуты
Шепетовского округа (13500 га), Кремлянский лес Глуховского округа (1200 га), Литовский
бор (935 га, Ахтырка, Харьковская обл.), Ирдынские леса по р. Тясьмин (1000 га, Черкасский
окр.), лес на р. Самара (6300 га, Днепропетровский окр.), Гавриловский парк (1700 га,
Херсонский окр.) (58).

Однако, ни один заповедник не был создан. Что, возможно, в какой-то степени объясняется
арестом в сентябре 1929 г. большой группы специалистов — лесоводов Наркомзема УССР
во главе с профессором В.Я. Гурским, которых обвинили в попытках заповедать большие
196
лесные массивы в целях их сохранения на случай падения советской власти и возвращения
прежних владельцев — помещиков.

Но даже в “заповедный Ренессанс” охраняемым природным территориям приходилось порой

туго.

В заповедном дендропарке Александрия соввласть Белой Церкви решила разобрать “руины”.

В 1928 г. в парке начали рубить деревья, сносили исторические здания, ставились столбы для
электролинии (59).

Летом 1928 г. по распоряжению НКЗ УССР в Приморских заповедниках косили сено.

Летом 1929 г. Приморские заповедники проверяла Херсонская рабоче-крестьянская

инспекция. Было обнаружено, что часть земли не мешало бы передать колхозам.

С каждым годом все больше распахивалось целинных степей. На Полтавщине, в 1923 г.

имелось несколько крупных участков целины: Струковская и Карловская степи имели по 200
десятин, целина Гамовецкого — 800 десятин. Однако к концу 20-х годов от этих участков
остались небольшие кусочки. В 1927 г. Халтуринский сахарный завод распахал довольно
значительную площадь целинной степи в 2000 десятин! (65). Полтавский ботаник С.О.
Илличевский, пытавшийся как-то их защитить, с грустью писал: “Я подчеркиваю, что без
энергичных мер, через два года, при таком темпе уничтожения, от наших целинных степей
останутся только воспоминания, за что будущие поколения нас, конечно, не поблагодарят”
(65).

Тяжелое положение к концу 20-х годов сложилось с полтавскими заповедными объектами.

Их организатор, зав. отделом природы Полтавского краеведческого музея Николай Иванович
Гавриленко в январе 1930 г. шлет тревожное письмо зампредседателю УКОППа В.Г.
Аверину (60).

В 1929—1930 годах состоялось несколько всесоюзных научных съездов, на которых одним

из основных стоял вопрос заповедного дела, в том числе на Украине.

В сентябре 1929 г. в Москве был проведен Первый Всероссийский съезд по охране природы,
по сути превратившийся во всесоюзный. На нем работала очень многочисленная делегация
от Украины, В.Г. Аверин сделал от УССР основной доклад. Съезд подтвердил незыблемость
основных классических принципов заповедного дела, принял резолюции в защиту Аскании-
Нова и других украинских заповедников.

В мае 1930 г. в Киеве проходил 4 Всесоюзный съезд зоологов, анатомов и гистологов, на

котором собрались серьезные силы деятелей охраны природы. Ими от лица съезда в защиту
заповедников принята очень сильная резолюция. Больше о проблемах заповедников так
откровенно не говорил ни один форум советских биологов.

“В последнее время под все усиливающимся натиском хозяйственных организаций

заповедникам СССР угрожает опасность. В одних заповедниках сокращается площадь,
разрешается то или иное хозяйственное использование, другие заповедники утрачивают свое
самостоятельное значение благодаря присоединению к производственным учреждениям.
Съезд убежден, что совершенно ошибочным является мнение некоторых хозяйственных
кругов, что в период интенсивного строительства и всестороннего использования
естественных богатств, охрана природы не является актуальным и государственным делом
(...) Съезд считает, что площадь заповедников, существующих ныне, не только не может
быть сокращена, но наоборот, должна быть увеличена. Поэтому съезд просит Правительство
197
СССР и союзных республик: а) подтвердить необходимость дальнейшего существования
государственных заповедников и памятников природы местного значения в нетронутом
виде, б) предложить ведомствам в ближайшее же время увеличить площадь заповедной
земли для обеспечения в первую очередь различных хозяйственных и исследовательских
потребностей” (61).

Тем более, что природных объектов, пригодных для заповедания на 1930 год имелось очень
много. Только обследованных на Украине целинных участков насчитывалось 264 (!). А
заповедать удалось всего 21. На II пятилетку УКООП разработал очередной перспективный
план новых заповедников и памятников природы. В него вошло 17 целинных участков
общей площадью более 30 тыс. га, 9 геологических объектов территорией более 60 тыс. га и
14 лесных массивов (62).

К сожалению, этот план также остался на бумаге.

ЛИТЕРАТУРА

01. Деникин А.И., 1990. Большевистский переворот, Интербук, Харьков, 68 стр.

02. ЦГА Крыма, ф-р 1694, оп. 1, д. 38, л. 12.

03. ЦГА Крыма, ф-р 1694, оп. 1, д. 38, л. 9.

04. ЦГА Крыма, ф-р 1694, оп. 1, д. 38. л. 22.

05. Козлов П., 1921. Аскания-Нова. Наука и ее работники, № 1, стр. 32—36.

06. Шарлемань Н., 1918. Охороняйте рiдну природу! Харьков, 20 стр.

07. Брызгалин Г.А., Захаров Б.А., 1919. Что такое национальные парки и для чего они
учреждаются? Харьков, 95 стр.

08. Окунева Р., 1967. Охрана поручена Лениным. Знание — сила, № 4, стр. 12.

09. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 1, д. 390, л. 3.

10. Киевские “Известия”, 1919. 3 апреля, № 11.

11. Браунер А.А., 1923. Сельско-хозяйственная зоология. Госиздат Украины, Одесса, 435 стр.

12. Вiсник народного Мiнiстерства земельних справ, 1918, № 2.

13. ЦГИА Украины, ф. 493, оп. 85, д. 876, лл. 10—11.

14. Протоколи i постанови попередньої наради природникiв України вiд 3—6 серпня 1918
року, 1918, Киев, Изд-во Україн. наук. тов-ва, 17 стр.

15. Архив Полтавского краевед. музея, д. ПОI-9, л. 14.

16. Завадовский М.М., 1991. Страницы жизни, МГУ, 280 стр.

17. ЦГА Крыма, ф-р 1964, оп. 1, д. 12, л. 5.

198
18. Архив В.Е. Борейко, Дневник В.Э. Мартино.

19. Троицкий Н.Д., 1927. Крымский государственный заповедник, его природа, история и
значение. М., Главнаука, стр. 11—21.

20. 33 УРСР, 1921. № 2, ст. 48.

21. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 31, л. 105.

22. ЦГАВО Укарины, ф. 3040, оп. 1, д. 38, л. 207.

23. Архив РАН, ф. 445, оп. 1, д. 197, лл. 24—24 об.

24. Кожевников Г., Кулагин Н., Завадовский М., Фортунатов Б., 1924. К судьбам Аскании-
Нова, Известия, 10 апреля.

25. Вiстi державного Степового заповiдника “Чаплi”, 1928. т. У, 200 стр.

26. ЗУ УРСР, 1927. № 24, ст. 115.

27. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 1, д. 25, лл. 10—13.

28. Лукс Ю.А., Лукс К.А., 1976. К истории создания заповедника “Мыс Мартьян”. Научные
основы охраны и рационального использования природных богатств Крыма. Труды
Государственного Никитского ботанического сада, т. IХХ, стр. 18—25.

29. Шарлемань М., 1928. Державний заповiдник “Конча-Заспа”. В кн.: “Збiрник праць
Державного рибного заповiдника “Конча-Заспа”, т. 1, Киев, стр. 11 — 23.

30. ЦГАВО Украины, ф. 1055, оп. 1, д. 707, л. 44.

31. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 4, д. 34, лл. 27—31.

32. ЗУ УРСР, 1922. № 7, ст. 114.

33. Госархив Полтавской области, ф-р 2068, оп. 1, д. 409, л. 24.

34. Чорний М.Г., Продченко А.П., 1993. Iсторичнi та науковi аспекти дiяльностi Канiвського
заповiдника, В кн. Пiдсумки 70-рiчної дiяльностi Канiвського заповiдника та перспектива
розвитку заповiдної справи в Українi, Канiв, стор. 23 — 30.

35. Носов А., 1925. Державний заповiдник iм. Т.Г. Шевченка, Україна, № 5, стр. 183—186.

36. ЦГАОО України, ф. 1, оп. 6, д. 71, л. 172.

37. 33 УРСР, 1925. № 64—65, ст. 87.

38. Архив семьи Пузановых. Пузанов И.И. Воспоминания, т. ХХХ, стр. 167.

39. Тихий М., 1928. Справа охорони природи на Українi, Радянська освiта, № 3, стр. 70—78.

40. Акуленко В.I., 1991. Охорона пам’яток культури в Українi, Київ, Вища школа, 271 стр.

199
41. Дубровский В., 1930. Iсторично-культурнi заповiдники та пам’ятки України, Держвидав,
Харьков, 74 стр.

42. Культура i побут, 1926, № 50, стр. 12.

43. Коваленко I.П., 1928. Заповiдники на Марiупольщинi. Охорона пам’яток природи на

Українi, 3б. 2, Харьков, стр. 68—85.

44. Архив В.Е. Борейко, воспоминания Е. Четенова.

45. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 4, д. 773, л. 13.

46 ЦГАВО Украины, ф. 8, оп. 14, д. 18332, л. 160.

47. Вiстi ВУЦВК: 1928. 27 июня, № 148.

48. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 9496, л. 1.

49. Акуленко В., 1989. Великий злам: вiд охорони до нищення пам’яток. Пам’ятки України,
№ 2, стр. 29 — 34.

50. ЦГАВО Украины, ф. 372, оп. 1, д. 27, л. 7.

51. Отчет о деятельности Центрального Совета Всеукраинского Союза охотников и

рыболовов за срок от 1 октября 1924 г. по 1 октября 1925 г., 1926. Харьков, 61 стр.; Отчет о
деятельности Центрального Совета Всеукраинского Союза охотников и рыболовов за срок от
1-го октября 1925 г. по 1-е октября 1926 г., 1927, Енакиево, 76 стр.

52. Шалит М., 1933. Заповiдники та пам’ятки природи України, Харьков, 75 стр.

53. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 1392, л. 3.

54. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 72, л. 122.

55. Архив В.Е. Борейко, материалы УКОПП.

56. ЦГАВО Украины, ф. 166, оп. 6, д. 1388, л. 12.

57. ЦГАВО Украины, ф. 166, оп. 6, д. 9446, л. 221.

58. ЦГАВО Украины, ф. 372, оп. 1, д. 470, л. 3.

59. ЦГАВО Украины, ф. 166, оп. 6, д. 9427, л. 47.

60. ЦГАВО Украины, ф. 27, оп. 10, л. 505, л. 53.

61. Труды IV Всесоюзного съезда зоологов, анатомов и гистологов в Киеве, 6—12 мая 1930
г., 1931, Киев-Харьков, стр. 18.

62. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 72, лл. 115об—116 об.

63. 33 УРСР; 1929, № 10, ст. 28.

200
64. Полканов А.И., 1960. На рубеже двух эпох. В кн.: Охрана и развитие природных богатств
Крыма, Крымиздат, стр. 37—48.

65. Iллiчевський С.О., 1929. Цiлиннi степи Полтавщини та їх охорона, Вiсник

природознавства, № 1—2, стр. 58—60.

66. Тутковський П.А., 1920. Завдання охорони природи взагалi i охорони геологiчних
здобуткiв на Українi (рукопись). ОР ЦНБ НАН Украины, ф. Х, д. 31719, лл. 1—2.

67. ОР ЦНБ НАН Украины, ф. Х, д. 35063, лл. 1—8.

68. Каминский В., 1923. Об установлении заповедных зон на Днепре и Днепровском лимане
и о нарастании дельты, Бюллетень ВГ ЧАНПОС, № 12, стр. 24—30.

69. Борейко В., 1994. Хто був iнiцiатором створення Канiвського заповiдника, Зелений свiт,
№ 8.

70. ЦГА Крыма, ф. 1000, оп. 4, д. 1, лл. 66—68.

71. Архив Президиума НАН Украины, ф-Р-251, оп. 1, д. 1—2, лл. 73—85.

72. Архив Аскании-Нова, дело 529 лл. 3 — 7.

73. Falz-Fein V., 1930, Askania-Nova, Германия, 322 стр.

74. Вернадский В., 1921. О научной работе в Крыму в 1917—21 гг., 1921, Наука и ее
работники, № 4, стр. 3—12.

75. Самородов В.М., Байрак О.М., 1996. Витоки та розвиток заповiдної справи, в кн.
Заповiдна краса Полтавщини, Полтава, IВА — “Астрея”, 184 стр.

76. Рубцов Л.И., 1959. Достопримечательные экземпляры дуба в Крыму, Бюлл. Главного бот.
сада, № 35, М.

1930—1941

Призывы российских классиков заповедного дела о праве первобытной природы на

существование, о необходимости идти от природы к искусству противоречили агрессивно-
невежественному естеству классиков марксизма-ленинизма. Призывавших не объяснять, а
переделывать мир.

Марксизм, революция нанесли удар не только по памятникам природы, но и по самой

идеологии заповедного дела. Были поставлены под сомнение одни из главных целей
заповедания — сохранение природной красоты и дикой природы ради ее самой.

И немалую роль сыграла в этом “новая” большевистская идеология. Лидер петроградских

поэтов-пролеткультовцев Владимир Кириллов провозгласил:

“Мы во власти мятежного, страстного хмеля,

Пусть кричат нам: “Вы палачи красоты”.

201
Во имя нашего завтра — сожжем Рафаэля,
Разрушим музеи, растопчем искусства цветы” (1).

Ему вторили Маяковский, Горький (2, 3).

Против охраны природы ополчилась и партийная печать. В 1931 г. два флагмана — газета
“Правда” и “журнал “Большевик” дали залпы по деятелям охраны природы (естественно, не
без согласования свыше). “Большевик” изобличал:

“Не лишены особой “красочности” и контрреволюционные вылазки на страницах

краеведческого журнала “Охрана природы”, прячущие свое вредительское нутро под
прикрытием борьбы с... вредителями в сельском хозяйстве (т.е. грызунами, вредными
насекомыми и т.п.) (...) О чем мечтают журнал и группирующиеся вокруг него краеведы,
видно из статьи “Последние дни Ямской степи”, где выставляют требование объявить степь
заповедной... Вот именно “охрана природы” становится охраной от социализма” (4).

В январе 1933 г. в Москве прошел Первый Всесоюзный съезд по охране природы. От

Украины на нем была большая делегация. Основной доклад от УССР сделал А.А. Яната. Он
рассказал о проводимой в республике инвентаризации природных объектов, о готовящемся
проекте природоохранного закона УССР (который остался на бумаге), о подготавливаемом
Первом всеукраинском съезде по охране природы (который так и не состоялся). Как и
ожидалось, одним из основных обсуждаемых на съезде вопросов стала проблема
заповедников. Однако подана она уже была в новом, “социалистическом” ракурсе.

По центральному докладу на съезде — докладу В.Н. Макарова съезд принял резолюцию,

характеризующую общий отказ от классических принципов охраны природы:

“В связи с задачами второй пятилетки перед работниками в деле охраны природы встает
одна исчерпывающая обязанность — подчинить все это дело основной решающей задаче
второй пятилетки — завершить социалистическую реконструкцию народного хозяйства...
(...) Съезд категорически отвергает буржуазную теорию о невозможности управления
процессами дикой природы и о полном невмешательстве человека в ее процессы на
заповедных территориях” (5).

Сейчас трудно объяснить, чем продиктовано было такое решение: “защитной окраской” —
желанием сохранить заповедники, приспособив их под громкие политические лозунги “дня
сегодняшнего”, или же глубоко осознанным желанием части деятелей охраны природы
“служить соцреконструкции” (6).

С начала 30-х на Украине начался откат природоохраны. Деятельность УКОППа была

практически свернута. В 1934 г. НКП УССР ликвидировал все 4 природоохранные
инспектуры. Мизерность средств, отпускаемых в республике на заповедное дело (до 3 тыс.
рублей в год), не позволяла качественно проводить работу по инвентаризации заповедных
объектов. На 1940 г. на УКОПП планировалось выделить всего 13 тыс. 500 рублей.

10 февраля 1932 г. Главное управление рабоче-крестьянской милиции УССР издает указ “Об
охране памятников культуры и природы” (7).

Однако вряд ли этот нужный документ оказался полезным, ибо повсеместно нарушение
заповедного режима проводилось при открытой поддержке партийных, советских органов. А
проект закона ВУЦИК “Об охране и развитии природных ресурсов социалистического
хозяйства УССР”, подготовленный УКОПП в 1933 г., так и не был принят.

202
В октябре 1931 г. коллегия НКП УССР, рассмотрев как охраняются памятники природы и
культуры на Украине, постановила: “Состояние работы в отрасли выявления, изучения и
охраны памятников природы и культуры на сегодняшний день неудовлетворительное:
вопреки имеющемуся охранному законодательству за последние годы был ряд
недопустимых уничтожений памятников культуры и природы как со стороны некоторых
правительственных органов, так и общественных организаций и частных лиц...” (8).

В плохой работе Наркомпросом обвинялись УКОПП, краевые природоохранные

инспектуры, краеведческие музеи.

Но что могли сделать отдельные энтузиасты, получающие жалкие гроши, против мощной
идеологической машины большевиков, проповедующей войну человека с природой?

В 1933 г. Наркомпрос УССР подготовил (по-видимому, для украинского правительства)

докладную записку “О положении и задачах охраны памятников природы”, где постарался
нарисовать плачевное состояние заповедных объектов природы и культуры. В ней, в
частности, говорилось: “Во время создания государственных приморских птичьих и степных
заповедников НКЗ никак не отвечал НКПросу на направленные проекты на протяжении 11
месяцев. Уничтожение птиц на перелетной станции приморских заповедников Черного и
Азовского морей — известное типичное явление, освещенное в прессе (...). Согласно пост.
СНК, НКП по актам 1929 г. требовал от НКЗ разделения научных частей Уманского
государственного заповедника им. III-го Интернационала и не добился никакого ответа до
сего времени. В степном госзаповеднике Аскания-Нова “Чапли” ежегодно уничтожается
научная контрольная площадь покосом, дорогами, охотой. В этом году проводилось
разорение целинной степи, единственной в Европе” (9).

Наркомпрос предлагал усилить административную ответственность за уничтожение

памятников природы и культуры, положить конец выделению денег на охрану памятников
как на нечто третьестепенное, разрешить создание общественных комиссий по охране
памятников природы и культуры, активизировать массово-пропагандистскую работу.
Однако, с уходом Н.Скрипника с поста наркома просвещения, эта записка, по-видимому, так
и не дошла до правительства. А если бы и дошла, то навряд ли что изменила.

Гибель Аскании-Нова

В марте 1929 г. новым директором Аскании стал бывший управделами Совнаркома УССР,
член ВКП(б) с 1905 г. — Ф.Ф. Бега. А его замом по научной части, с апреля 1929 —
профессор В.В. Станчинский, с которым и связан временный, но небывалый расцвет
заповедника Аскания-Нова.

Асканийским экологам противостояли асканийские животноводы во главе с профессором

М.Ф. Ивановым. Трудно сказать, чего больше принес обществу этот “Мичурин в
животноводстве”, пользы или вреда. Его активное участие в уничтожении Степного
института заповедника перевешивает всю его позитивную деятельность. Неблаговидную
роль сыграл и И.И. Презент, в начале 30-х неоднократно посещавший Асканию-Нова.

13 июня 1929 года Наркомзем УССР разработал очередной проект реорганизации Аскании.
Собственно заповеднику предполагалось оставить 10 тысяч га из 42 тысяч, остальную
территорию передать Укрсовхозобъединению. Из госбюджета на экологическую науку
направлялось ничтожно мало — всего 800 рублей. Через полторы недели Наркомзем
немного меняет свою точку зрения: заповеднику оставить 14 тысяч га, остальное отдать
Зернотресту СССР.

203
Станчинский спешно, 1 июля проводит заседание научного отдела заповедника. Решено
сделать срочное предложение Наркомам: земледелия и просвещения УССР, Укрнауке,
УКОПП, Всеукраинской Академии наук, Всесоюзной Академии наук о необходимости
пересмотра решения коллегии НКЗ УССР по поводу реорганизации заповедника (10). 10
сентября 1929 г. вопрос о заповеднике слушается на Совнаркоме УССР.

Решено: за невнимательное отношение к Аскании-Нова объявить выговор двум

непримиримым врагам — Наркомзему и Наркомпросу. Для самого заповедника принят
очень важный пункт — перевести его финансирование полностью на госбюджет, дав 200
тыс. рублей для погашения всех расходов (11). Научной части заповедника из бюджета
определялось 400 тыс. рублей в год. Основной исследовательской задачей Аскании
называлось комплексное (экологическое) изучение производительной силы степи. 17500
гектаров имения Доренбург передавалось Укрсовхозобъединению для овцеводства, без права
распашки и с обязательным ежегодным взносом в 100 тыс. рублей на природоохранную
науку заповедника. За экологами закреплялось 25500 гектаров. В заповедник входили:
зоопарк, станции — научно-степная, фитотехническая и зоологическая (причем
определялось, что овечек, в интересах сохранения целинной степи, не должно насчитываться
в Аскании более 10 тысяч голов). Хозяйственные и фуражные потребности заповедника
обеспечивались имением Доренбург.

Это была одна из самых крупных побед асканийских экологов над хозяйственниками,
здравого смысла над близорукостью.

Казалось, теперь в Аскании наконец-то можно всерьез заняться и экологическими

исследованиями, и природоохранной практикой... 6 января 1930 г. директор заповедника Ф.
Бега и его зам. по науке В.В. Станчинский писали Косиору, Петровскому и Чубарю:

“В этих условиях целинная степь Аскании, с обширным абсолютно-заповедным участком

внутри ее становится безмерной мировой ценностью. Являясь эталоном естественных
процессов, необходимых для сравнения с процессами, происходящими в природе под
влиянием человека, абсолютно-заповедный участок требует к себе исключительно
бережного отношения” (12).

Окрыленный первыми успехами Станчинский приходит к утопической идее реорганизации

заповедника в совершенно новую структуру — Степной институт со штатом более сотни
человек. Свои предложения он обосновал в сентябре 1929 г., на первом Всероссийском
съезде по охране природы.

Выступление Владимира Владимировича вызвало бурную реакцию. Представитель

Дагестана Шульженко прямо сказал, что не согласен с определением докладчика, что
заповедник есть только научно-исследовательское учреждение. Первая задача заповедника
— сохранение дикой природы, а затем уже наука.

Конечно, идея В.В. Станчинского о создании сети научно-исследовательских экологических

институтов (степи, леса, пустыни, тайги, тундры и т.п.) с эталонными участками
великолепна. Но не за счет заповедников. И не в период сталинизма, ей, обогнавшей время,
реализоваться.

Что же касается реорганизации заповедника Аскания-Нова в Степной институт, то это была

роковая ошибка Владимира Владимировича. Здесь он действительно оказался если не “злым
гением Аскании-Нова” (как прозвал его М.Ф. Иванов), то розовым мечтателем, оторванным
от суровой действительности.

204
Превратив заповедник в 1931 г. в качественно новую единицу — Степной институт, он не
просто сменил вывеску, но прежде всего аннулировал заповедник как юридически
самостоятельное учреждение, чем облегчил последующие трансформации заповедника
Аскания-Нова в животноводческий институт “Аскания-Нова”.

Сохранись и дальше Аскания заповедником, то при всех последующих превращениях (арест

асканийских экологов, засилье животноводов-лысенковцев и т.п.), в худшем случае она
осталась бы независимым заповедником с урезанной целинной степью. Как выжили многие
другие заповедники, не посягавшие на “глобальность и комплексность”.

Станчинский, сам того не желая, оказал “медвежью услугу” Аскании. Он заболел

характерной для того времени “комбинатоманией и гигантоманией”, пытаясь силами
довольно небольшого коллектива заповедника решить почти весь комплекс проблем
сельского хозяйства юга УССР.

Еще одной крупной ошибкой (здесь, правда, вина Станчинского меньше) является
нездоровое желание практически всех асканийских руководителей (вплоть до 1933 г.),
присоединить к заповеднику все новые и новые участки, порой находящиеся довольно
далеко от Аскании. И охранять которые оказывалось нелегко.

В 1922 г. была идея присоединить к Аскании Юсуповский заповедник в Крыму, в 1923

добивались “вхождения” в “асканийскую империю” приморских островов — Тендры,
Джарылгача, Чурюк-Петровки, Бирючего и Соленоозерной дачи на мысе Кинбурн. В этом же
году Аскания стала властвовать над 268 гектарами бывшего Корсунского монастыря возле
Каховки и 145 гектарами Шокаровского участка. В 1924 г., к степному заповеднику
прирезано 2 тыс. десятин так называемой фондовой земли. До конца 1932 года в состав
Аскании-Нова входили Приморские и Песчаные заповедники на Черном и Азовском море.

Более того, в перспективе Степной институт предполагал стать научным и организационным

центром почти всех заповедников Украины.

Таким образом, главными причинами, погубившими Аскания-Нова как заповедник и оплот

советской экологии, можно считать: подчиненность хозяйственному ведомству; наличие в
заповеднике влиятельной группы животноводов, желающих превратить его в зооферму;
постоянное нездоровое увеличение площади Аскании, роковая реорганизация заповедника в
Степной институт, и конечно, общий политический курс в стране, обуславливающий победу
утилитарных невежественных взглядов над наукой, этикой, культурой и охраной природы.

С другой стороны, создав Степной институт, Станчинский быстро превратил Асканию в

оплот советской экологии. Чем вписал золотые страницы в историю украинского
заповедного дела. К сожалению, по свидетельству зоолога С.И. Медведева, с 1932 г. В.В.
Станчинский отошел от руководства Асканией (номинально оставаясь ее научным
руководителем, он жил в Харькове, где заведовал отделом заповедников Всеукраинской
сельхозакадемии). Не лучшим образом на асканийских делах сказывался и его характер, в
частности, враждебное отношение к чужой инициативе (77).

Степной институт имел отделы: агроэкологии, ботаники, почвоведения, зоологии,

климатологии, зоопарка и ботпарка. До 1933 г. асканийцы успели выпустить 8 томов трудов
заповедника и 3 тома трудов фито-технической станции, предполагали в перспективе
выпускать “Красную книгу” — сборник своих природоохранных работ. А в конце декабря
1932 — начале января 1933 гг. на базе Аскании готовились провести I Украинский съезд
охраны природы (съезд не состоялся).

205
В августе 1931 г. в Асканию-Нова прибыла высокая комиссия — во главе с самим
президентом ВАСХНИЛ академиком Н.И. Вавиловым. Вместе с ним приехали президент
Всеукраинской академии сельхознаук А.Н. Соколовский и ее вице-президент академик А.М.
Слипанский. В заключение Вавилов заявил, что видит Асканию научно-исследовательским
учреждением по акклиматизации и гибридизации животных (здесь чутье изменило Николаю
Ивановичу, он так и не понял необходимость приоритета экологических исследований).
Станчинский возражал, настаивая на экологическом изучении степи и самостоятельности
Степного института. Его поддержал директор Аскании-Нова Бега и вице-президент
Слипанский.

В результате пришли к компромиссу: 23 октября 1931 г., по предложению ВАСХНИЛ и НКЗ

УССР, из Степного института была вычленена группа по акклиматизации и гибридизации
животных (через месяц утвержденная Институтом сельскохозяйственной гибридизации и
степной акклиматизации животных) и группа по овцеводству (вскоре превращенная во
Всеукраинскую зональную овцеводческую станцию) (13). Более того, Степному институту
передали Песчаные и Приморские заповедники (Черноморский и Азово-Сивашский),
добавили еще 6 тысяч гектаров асканийской целины. Институт гибридизации получил 1
миллион рублей, зоопарк и 26 тысяч гектаров асканийских земель. Ф.Ф. Бега стал
“сверхдиректором” этого комбината “Степной институт + Овцеводческая станция +
Институт гибридизации".

21 декабря 1932 г. Президиум Всеукраинской академии сельхознаук принял решение о

закрытии Степного института (вернее, это печальное решение продублировано три раза —
21 декабря, 27 декабря 1932 г. и 11 января 1933 г.). Были отсоединены от Аскании и с 1
января 1933 г. стали самостоятельными Черноморский и Азово-Сивашский заповедники (14).
Архивы свидетельствуют: Степной институт прикрыли поспешно, волевым способом, в
нарушение постановления СНК УССР от 19.05.1927 г. Видно, кто-то очень хотел успеть.
Доклад Степного института не заслушали, особое мнение Украинского комитета охраны
памятников природы и Наркомпроса не учли. Правда, оставалась маленькая надежда — на
месте Степного института оставляли заповедник, директором которого назначили асканийца
И. Гончарова. Но это не устроило животноводов. 8 февраля 1933 г. по докладу некоего
Неймана (от Академии присутствовали Ф.Ф. Бега и М.Ф. Иванов), президиум ВАСХНИЛ
поддержал решение Всеукраинской академии сельхознаук — “В целях смягчения крайней
тесноты в Аскании-Нова” (! — В. Б.)... подтвердить постановление ВУАСХН в части
ликвидации Степного института, работа которого не имеет актуального значения для
социалистического сельского хозяйства на данном этапе, запретив с 1933 г. организацию в
Аскании-Нова каких бы то ни было самостоятельных научно-исследовательских
учреждений” (15).

М.Ф. Иванов торжествовал. Мышеловка захлопнулась, прочно и навсегда — теперь никакие

мешавшие ему заповедники или степные институты в Аскании просто невозможны. 14
февраля 1933 г. президиум ВУАСХН окончательно добивает асканийских экологов: “На
основании Постановления Президиума ВАСХНИЛ от 8.02.33 г. (протокол № 14) и принимая
во внимание пожелание Всесоюзного съезда по охране природы (какая ложь — В. Б.) решено
все предыдущие постановления о самостоятельности в Аскании от Института
Акклиматизации и Гибридизации каких-либо учреждений отменить. Утвердить при этом
институте специальный добавочный отдел заповедной степи со штатом в 17 человек”
(против 120 человек, работавших в Степном институте и бюджетом в 50 тыс. рублей в год”
(15).

Еще раз попытался спасти положение Наркомпрос. 31 января 1933 года зам. наркома
просвещения Карпеко направил жалобы в СНК УССР и культпроп ЦК КП(б)У (16).

206
В январе 1933 г. вопрос об Аскании-Нова обсуждался на Первом Всесоюзном съезде по
охране природы, на который асканийские экологи возлагали огромную надежду. Несмотря
на то, что абсолютное большинство выступивших делегатов поддерживало В.В.
Станчинского, неофициальный руководитель съезда В.Н. Макаров принял сторону
директора Аскании-Нова Ф.Ф. Бега. Последний, кстати, ловко вставлял в свою речь
высказывания одного из идеологов разгрома заповедника Аскания-Нова Презента: “Тов.
Презент вот что говорит (он пробыл в Аскании около 2-х недель) (...) Аскания должна стать
мощным центром гибридизации и акклиматизации, но не только животных, а и растений.
Надо расширять это учреждение, при чем животные должны остаться ведущей и решающей
частью Аскании, а заповедная степь должна сама из участка “охраны от человека” стать
очагом интродукции в культуру новых, невыявленых растений”. Комментарии, по-
видимому, излишни. Вот в чем еще большее мировое значение Аскании, приобретаемое
благодаря активной поддержке руководящих партийных товарищей и правительства...” (5).

И съезд, из-за нажима Бега и особенно Макарова, принял расплывчатую резолюцию по

Аскании-Нова. Что означало полную победу животноводов.

К началу 1933 г. Степной институт был закрыт, а заповедник и зональная овцеводческая

станция влились в Институт гибридизации Аскания-Нова. Директором которого стал тот же
Ф.Ф. Бега, а его замом по науке — М.Ф. Иванов. Таким образом, с 1933 г. заповедник
Аскания-Нова, как самостоятельная единица, окончательно (до 1995 г.) перестал
существовать. А ведомственным распоряжением НКЗ УССР целинный участок сократили до
1400 га. В чем, по-видимому, немало поспособствовал и бывший директор Аскании
Колодько, пересевший в кресло начальника управления заповедниками Всеукраинской
Академии сельхознаук, и давно мечтавший о таком “комбинате”.

В середине лета 1932 г. в Асканию из Ленинграда приехал один из руководителей Института

естествознания Ленинградского отделения Коммунистической Академии Презент. Его цель
была научная — ознакомиться с методами биологических ииследований в связи с "задачами
соцстроительства". Ясно, что природоохранная работа в заповеднике ему явно не пришлась
по душе.

Летом 1933 года в Асканию вновь прибыл Презент. На этот раз вместе с Лысенко. Трофим
упал с лошади, ушиб ногу и пробыл там пару дней. Презент — несколько недель. Он
устраивал “чистки” и марксистско-ленинские проработки.

Именно этот визит Презента, по-видимому, имел для асканийских экологов самые
катастрофические последствия.

С середины октября по ноябрь 1933 г. ОГПУ арестовало 21 человека, так или иначе
связанных с заповедником.

Победители не довольствовались тем, что посадили за решетку Станчинского и его

единомышленников. Готовую к изданию верстку трудов по экологии уничтожили, закрыли
“Журнал экологии и биоценологии”. Был сожжен и почти весь тираж только что вышедшего
сборника “Проблемы биоценологии”. Прекратился выпуск “Известий” Степного института-
заповедника Аскания-Нова. Добились отмены Пятого Всесоюзного съезда зоологов,
анатомов и гистологов, который Станчинский готовил в 1933 г. в Харькове.

Не состоялся и Второй Всесоюзный съезд по охране природы, планировавшийся в Аскании.

Так был разгромлен бастион экологии в СССР, на несколько десятилетий назад отброшена
отечественная экологическая наука. Исследования заповедной степи возобновились лишь в
1937 г., и велись ботаником З.Т. Извековой, работавшей в отделе кормодобывания
207
Института. В январе 1934 г. секретарь Днепропетровского обкома партии М. Хатаевич
просил у Кагановича прислать в Асканию бригаду марксистов — биологов, чтобы помогли
наладить там нужную “методологию”.

А сама заповедная целина, как главная ценность, попав в руки животноводов —

лысенковцев, оказалась под постоянной угрозой распашки. “Дамоклов меч” висел над ней до
середины 90-х годов.

Атака на заповедники

С начала 30-х годов, почуяв конец “заповедного Ренессанса”, местные хозяйственники

повели мощную атаку на заповедные уголки. ЦК КП(б)У, СНК УССР, Наркомзем оказались
буквально засыпаны письмами с требованиями отдать заповедный кусок. На Обиточной косе
и Бирючем было предложено организовать кроликофермы, филиал объединения “Союзкожа”
просил разрешения на Бирючем и Джералгаче добывать кермек.

Председатель Буденовского исполкома Мариупольского округа Сечной писал, что

заповедник Хомутовская степь “служит рассадником сусликов” и требовал 800 гектаров
отдать животноводческому товариществу (18). С 1936 г. в этом заповеднике из-за
постоянных покосов перестали гнездиться дрофа и журавль-красавка.

Председатель Скадовского райисполкома Макаров жаловался на Приморские заповедники:

“научной ценности эти заповедники никакой не имели, на одном из них разводят мартынов и
гадюк, на другом — зайцев”, и просил передать райисполкому для хозяйственного
использования заповедник Буркуты (19).

Белосарайское земельное общество требовало снять заповедность с Белосарайской косы,

Мелитопольский окрисполком — лишить заповедности Обиточную косу, так как “на косе
разводятся главным образом морские чайки, мартыны, кулики, ястреба, копчики, которые и
не имеют такой ценности, чтобы для них нужно было бы создавать заказник" (20).

Часто решение одного и того же органа власти противоречили друг другу. Так, 26 сентября
1936 г. и 25 марта 1938 г. Сталинский облисполком принял решение о придании статуса
областных заповедников (забыв о ранее заповеданых известняковых склонах по Кальчику) 8
природным объектам. Среди них и Каменным могилам, площадь которых была увеличена
почти в два раза — до 600 га. Однако ровно через год, 15 апреля 1938 г., принял очередное
постановление — “О сбережении и охране памятников истории и природы”, из которого
областной заповедник “Каменные могилы” выпадает (54). Что объяснялось, по-видимому,
путаницей, вызваной передачей части донецких земель Запорожской области.

Его территорию моментально разделяют колхозы сел Украинка, Назаровка и поселка

Каменный. Таким образом, с 1938 по 1948 г. заповедник местного значения Каменные
могилы не существовал.

В том же 1938 г. встает вопрос о передаче 225 гектаров Хомутовской степи соседним
колхозам. Однако благодаря защите Сталинского краеведческого музея и председателя
УКОПП В.Г. Аверина заповедник удалось отстоять. Но тем не менее мелкие утраты были: в
конце 30-х в западной части заповедника распахали 186 гектаров, и его площадь сократилась
до 1030 га (55).

В начале 1930-х республиканский заповедник Конча-Заспа стал называться заповедником

Днепровской поймы и имел площадь в 1000 гектаров. В этом же году его хотели
переподчинить Наркомату торговли, но атаку удалось отбить. С 1933 по 1934 гг. Конча-
208
Заспа входила в состав Среднеднепровского (Каневского) заповедника. Находясь вблизи
новой столицы Украины, Конча-Заспа стала испытывать претензии сильных мира сего. В
заповеднике начали устраивать рыбалки для избранных.

Очень пострадал этот заповедник летом 1932 г. во время военных маневров. Солдаты без
разрешения дирекции поставили палатки, срубили 2 тысячи сосен, нарыли канав, косили
траву, купали в заповедных озерах коней, стирали портки, ловили бреднями рыбу (21).

В середине лета 1934 г. заповедник Конча-Заспа прекратил свое существование.

Рассказывают, когда столица УССР переезжала из Харькова в Киев, председатель ВУЦИК
Петровский стал объезжать окрестности Киева в поисках места для правительственных дач.
Приглянулась ему Конча-Заспа, где вскоре вместо рыбного заповедника возник спецсовхоз
ВУЦИК. Следует добавить, что только в 1999 г. Киевскому эколого-культурному центру
удалось добиться восстановления заповедного режима в урочище Конча-Заспа площадью
около 1 тыс. га.

В начале августа 1934 г. вице-президент Украинской Академии сельскохозяйственных наук

М. Варфоломеев, которой была подчинена Конча-Заспа, пробовал отстоять заповедник,
имевший на то время площадь 1431,95 га. Обратился в секретариат ЦК КП(б)У: “Решением
Правительственной комиссии по переезду в Киев был передан хозяйственному отделу
ВУЦИК’а госзаповедник Конча-Заспа. Ни Правительственная комиссия, ни хозяйственный
отдел ВУЦИК’а не оповестили об этом решении Академию сельскохозяйственных наук. Не
известно до сего времени и цель передачи заповедника Конча-Заспа” (72). Варфоломеев
просил секретариат ЦК КП(б)У отменить это незаконное решение и оставить заповедник в
ведении сельхозакадемии. Что, естественно, сделано не было.

В 1938 г. вновь разгоралась борьба за превращенный в 1934 г. в совхоз бывший заповедник

Конча-Заспу. Президент АН УССР А.А. Богомолец пишет в украинское правительство:
“...научная работа в заповеднике (Конча-Заспа — В. Б.) прекратилась в 1934 г., когда
заповедник фактически перестал существовать, так как был превращен в совхоз ВУЦИК”, и
просил передать заповедник Кончу-Заспу в ведение Академии наук (22).

Однако вмешался директор Киевского госуниверситета Русько. Он послал в ЦК КП(б)У

жалобу, мол, не передавайте Академии Наук Кончу-Заспу, для академиков хватит и
Старосельского заповедника (Гористое — В. Б.), где построены их дачи. Отдайте Кончу-
Заспу лучше нам, для биологической практики студентов (22).

В результате Совнарком УССР отказал и АН УССР и КГУ. Последняя надежда вернуть

Конче-Заспе заповедность лопнула из-за ведомственных амбиций. Так погиб один из первых
украинских заповедников.

В середине 30-х годов Академия Наук отказалась от своего заповедника Академическая

(Карловская) степь. И согласно постановлению СНК УССР от 28 декабря 1935 г. он был
передан колхозу. Колхоз “Червоний боєць” распахал его почти на половину. Когда
профессор С.О. Илличевский из Полтавского краеведческого музея приехал к председателю
местного райисполкома, тот ответил: “Что захотим, то и сделаем, захотим — вспашем
целину” (23).

23 февраля 1937 г. решением Харьковского облисполкома остатки этой заповедной целины

вошли в список заповедников областного значения, это же решение продублировано 17
января 1938 г. постановлением оргкомитета Верховного Совета УССР по Полтавской
области. Хотя навряд ли ценность Карловской степи была такая же, как в 20-х годах.

209
Не по назначению использовались и другие заповедные объекты. В 1933 году в заповедном
дендропарке им. III Интернационала (Софиевка) хотели сооружать дом отдыха для ЦИК
СССР (24).

В 1935—1936 гг. там начали массовую продажу цветов. Дело дошло до того, что в марте
1936 г. собралось Политбюро ЦК КП(б)У и запретило торговлю цветами из Софиевки (25).

С начала 30-х годов Приморские заповедники и Песчаные заповедники в районе низовьев

Днепра подверглись мощным нападениям хозорганов. Уже в 1930 г. в Совнаркоме УССР
обсуждался проект декрета об изъятии у Приморских заповедников (о. Бирючий) 3000—4000
гектаров для местных колхозов (59).

В 1931 г. отрезано 3332 гектара. В 1932 директор Каракульэкспортсовхоза объединения

Пушносиндикат некто Упырь, при поддержке члена президиума Всеукраинской
сельскохозяйственной академии Машуры добился решения Голопристанского райисполкома
об изъятии из Ягорлыкского массива Приморских заповедников (Черноморского) 2447
гектаров. Научные сотрудники заповедника предостерегали местное начальство, что в этом
месте опасно разводить овец — бывают сильные штормы. Их не послушались и завезли овец
из Афганистана. Однако вскоре разразился шторм и смыл 500 овец в море.

Генеральный прокурор УССР по факту незаконного отторжения земель заповедника

возбудил дело против совхоза (26).

Под нажимом влиятельной организации Госэкспорта на заповедных островах и косах велся

легальный отстрел лебедей. Местному рыбтресту было разрешено на Тендре соорудить
ледник, а рыбтрест затеял строительство целого завода. Рыбхозы также хозяйничали на
заповедных Обиточной и Белосарайской косах.

Директор Мелитопольского краеведческого музея Аривон Павлович Курило-Крымчак писал

в 1930 г. о нарушении заповедного режима на Обиточной косе, островах Бирючий и Чурюк
— частей Приморских заповедников и отношении к этому местного начальства:

“Секретарь райпарткома Толстопят, так тот прямо на заседании сказал: этот декрет
(постановление СНК УСССР от 14.07.1927 г. о создании Приморских заповедников — В. Б.)
чепуха для нас, правительство жестоко ошиблось, организовав тут заповедник. Тут нужен
только ското-молочный совхоз, и он будет”. Председатель РИК Абаза начал насмехаться над
людьми, которые занимаются подобными делами: “Вот шум поднимет профессура, когда
узнает, что тут когда-то водился хорь-перевязка” (27).

27 февраля 1936 г. Секретариат ЦК КП(б)У слушал вопрос “О состоянии Черноморского

государственного заповедника”. Что послужило основанием для этого, сказать трудно, ибо в
архиве нет соответствующих документов, скорей всего поводом была жалоба работников
заповедника в ЦК ВКП(б) или газету “Правда”. В обсуждении вопроса приняли участие
секретари украинского ЦК — Попов, Постышев, зав. отделом ЦК Кровицкий, зав. сектором
науки НКЗ Дрозденко, Новоселов.

Решено: “ЦК КП(б)У констатирует, что Черноморский заповедник реорганизован в

коммерческое предприятие с хищническим использованием природных ресурсов. Охрана
заповедника поставлена очень плохо. Никакой научной работы заповедник не проводил”
(28).

210
27 мая 1937 г. Секретариат ЦК КП(б)У обсуждал состояние Азово-Сивашского заповедника.
Причиной стало письмо секретаря Генического РК КП(б)У Константинова на имя секретаря
украинского ЦК Хатаевича (29).

Секретариат ЦК КП(б)У постановил послать в Азово-Сивашский заповедник комиссию,

однако ее результаты не известны. Тридцать седьмой год покосил и Хатаевича, и многих
других...

Начальник украинского главка по заповедникам Л.А. Мартынюк констатировал: “В

предвоенные годы (1935—1937 гг.) территории заповедников Правительством УССР были
пересмотрены, в результате чего все пригодные для хозяйственного использования земли
были исключены из заповедного фонда и переданы ближайшим колхозам и совхозам. Всего
было изъято из заповедников свыше 15 тысяч гектаров (точнее, около 20 тыс. га — В. Б.),
или около 40% площади заповедников (...). Из состава Черноморского заповедника участок
“Буркуты” площадью 7664 гектара был передан Институту Аскания-Нова для подсобного
хозяйства (...), 2500 гектаров на Ягорлыкском полуострове было прирезано совхозу
“Каракуль-экспорт”, 4714 гектаров только на о. Джарылгаче было передано колхозам и т.д.
Всего в Черноморском заповеднике было изъято свыше 15 тысячи гектаров. Из состава
Азово-Сивашского заповедника на о. Бирючем было передано колхозам Генического района
1500 гектаров, а в Сивашах была передано совхозу им. Фрунзе 3 тысячи гектаров. После всех
отрезок постановлением СНК УССР от 1 июля 1937 года № 774 территорию суши
Черноморского заповедника установлено в размере 13025 гектаров и Азово-Сивашского
заповедника — 7049 гектаров” (30).

К этому печальному списку следует также добавить изъятую из Азово-Сивашского

заповедника большую часть острова Чурюк и половину острова Куюк-Тук в Сиваше,
Белосарайскую косу (31).

Необходимо отметить, что изъятие большей части заповедной территории у этих

заповедников была подтверджена решением СНК УССР. Причем архивы свидетельствуют,
очередное правительственное постановление лишь узаконивало ранее совершенные
беззаконные действия хозорганов и местных властей. Причем с такой практикой, когда
республиканские власти лишь прикрывали противоправные акции против заповедников,
задним числом придавая им вид “законности”, будем встречаться еще не раз. Хронология
позорных решений украинского правительства следующая.

10 января 1931 г. зампред СНК Петровский подписал постановление, изменяющее статью 4

ранее принятого декрета о создании Приморских заповедников. Теперь там разрешалось
косить сено, выпасать скот, ловить рыбу (32).

19 сентября 1935 г. СНК УССР декретом “О государственных заповедниках УССР” вновь

разрешил в Черноморском и Азово-Сивашском заповедниках сенокос, рыбную ловлю
(запретив охоту, выпас, земледельческие работы), а главное, поручил НКЗ УССР в
двухмесячный срок разобраться, какую территорию оставить за этими заповедниками, а
какую передать колхозам. Кроме этого, на НКЗ УССР возлагалось административное,
хозяйственное и научное руководство Черноморским, Азово-Сивашским, Средне-
Днепровским заповедниками и Асканией-Нова. Раньше наукой тут руководил Наркомпрос
УССР (33).

27 февраля 1936 г. Секретариат ЦК КП(б)У поручает правительству уточнить, какую часть

территории Черноморского заповедника передать колхозам (28).

211
Соответствующий декрет правительства, вновь поручающий НКЗ УССР разобраться с
территорией заповедников, якобы был издан 21 декабря 1936 г. (однако я его не нашел).

И вот 1 июля 1937 г. СНК УССР издал долгожданное постановление “О государственных

природных заповедниках УССР”. Этим декретом сокращенная площадь Черноморского
заповедника определялась в 13025 га, Азово-Сивашского — в 7049 га (из него выпала
Белосарайская коса и другие объекты) и Средне-Днепровского — в 1274,45 га. Таким
образом, почти за десять лет, с 1928 по 1937 г., площадь Черноморского и Азово-Сивашского
заповедников (бывших Приморских и Песчаных заповедников в районе низовьев Днепра)
сократилась с 47 тыс. га до 20074 га, то есть, более чем в 2 раза (34).

Известно также, что в конце 1939 г. о безобразиях с охраной заповедных участков в Аскании
сигнализировал наркому земледелия СССР оживший снова Украинский комитет охраны
памятников природы.

По-видимому, дело касалось полной или частичной распашки оставшейся при

животноводческом институте целины. Так или иначе, готовя в правительство СССР обзор по
заповедникам страны, фактический руководитель главка по заповедникам при СНК РСФСР
В.Н. Макаров писал в 1940 г.: “С развитием социалистической промышленности и сельского
хозяйства разные наркоматы, промышленные предприятия, исполкомы предъявляют и будут
предъявлять с каждым годом более и более требований на удовлетворение их потребностей в
сырье за счет заповедников... Так, например, известный украинский степной заповедник
“Аскания-Нова” уже превращен в зооферму по разведению домашних животных, овец и
свиней...” (38).

Самих асканийцев-экологов продолжали ругать как “врагов народа” (35), а их гонители тоже
попали в Гулаг (36, 37).

Заниматься заповедниками в 30-х стало практически невозможно. Исчезла возможность где-

либо публиковать материалы по заповедному делу. Так и не вышел уже подготовленный к
печати третий сборник УКОППа “Охрана природы на Украине”, прекратили издавать труды
заповедников Аскания-Нова и Конча-Заспа. В начале 30-х были закрыты журналы
“Украинский охотник и рыболов” и “Вiсник природознавства”, много внимания уделявшие
заповедному делу. Статьи по заповедникам перестали публиковать газеты и научно-
популярные журналы.

7 марта 1934 г. ВУЦИК и СНК УССР на основе союзного постановления приняли декрет о
роспуске Всеукраинского союза охотников и рыболовов. Несколько сотен охотничьих
заказников остались без хозяина. Правда, часть бобровых отошла к Главпушнине, которая,
однако, вскоре сняла в них охрану. Началось массовое избиение бобров.

Кроме ВУСОР, в начале 30-х силовым путем были закрыты различные краеведческие,
научно-естественные общества: ЖИВРАС, Крымское общество естествоиспытателей и
любителей природы, занимавшиеся заповедным делом. Сменено руководство и основной
состав всех краеведческих музеев.

Осень 1934 г. некоторые заповедники РСФСР (в том числе и Крымский) по партийному

заданию проверяла О.Б. Лепешинская. Легендарный академик Академии медицинских наук,
лысенковка, “прославившаяся” своими содовыми ваннами для борьбы со старостью. В
докладной записке в научный отдел ЦК ВКП(б) она писала, что в целом в заповедниках
царит анархия и стихийность, “большевистским духом и не пахнет”. Подбор персонала
нездоровый, в большинстве случаев по рекомендации старой профессуры, непроверенной в
политическом отношении. В результате почти во всех заповедниках большая засоренность
212
антисоветскими элементами. Во главе заповедников часто стоят разложившиеся
коммунисты. Заповедники, созданные на границе, например, Крымский — это путь для
контрреволюционеров. Выводы были очень красноречивы:

“1. Заповедники в настоящем виде ничего не дают. Заповедники нужны. 2. Вскрытые

гнойники... должны быть излечены до конца. 3. Все зоопарки (беспризорные), зоосады и
заповедники всех ведомств должны быть под одним общим руководством. 4. Научную
работу перестроить, вести по плану под центральным руководством. 5. Природу взять в руки
и перестроить для целей соцстроительства. 6. Охрану военизировать (...). 10. Сделать
заповедники большевистскими, зажиточными, научными и райскими уголками” (57).

Заповедники обвинили в укрывании националистов и контрреволюционеров всех мастей.

“Украинские националисты, которые осели после революции в наших музеях, заповедниках,

картинных галереях, ставили задачу использовать это могучее оружие для своей
контрреволюционной работы, для борьбы против советской власти”, — писал в 1934 г. зав.
агитпропом ЦК КП(б)У Хвыля (39).

27 июня 1938 г. этот тезис получил дальнейшее развитие в постановлении СНК УССР “О
музеях Украины”. Правительство констатировало, что все музеи, памятники природы и
культуры находятся в плохом состоянии и призывало очистить их от контрреволюционно-
вражеских элементов (40).

В 30-х годах арестованы многие работники заповедников и краеведческих музеев, члены

УКОППа, научные сотрудники биологических и сельхозинститутов, занимавшиеся
заповедным делом на Украине: А.П. Гунали, Н.И. Гавриленко, Б.К. Фортунатов, С.И.
Медведев, Ф.Ф. Шиллингер, В.Я. Гурский, А.А. Яната, А.А. Шуммер, П.П. Смолин, В.В.
Станчинский, А.П. Курило-Крымчак, Д.Е. Белинг. Из них Франц Францевич Шиллингер,
Александр Алоисович Яната, Владимир Владимирович Станчинский погибли в Гулаге.
Заповедным делом заниматься в УССР стало практически некому. Все основные
квалифицированные кадры оказались выбиты.

Значительно осложняла заповедное дело постоянная чехарда с хозяевами заповедников. Так,

Уманский государственный заповедник Софиевка (он же — дендропарк им. III
Интернационала) находился в ведении Наркомпроса УССР с 18 мая 1929 по 1935 г. Затем его
передали в Наркомзем УССР, оттуда в облкомитет по делам искусств. В 1938 хозяином
парка вновь стал украинский Наркомпрос. С марта 1939 Софиевку вернули Наркомзему
УССР. С 1941 г. — она в подчинении Главка по заповедникам при СНК УСССР (41). 25
марта 1938 г. СНК УССР передал дендропарк Тростянец из состава племсовхоза НКЗ СССР
в ведение НКЗ УССР.

В октябре 1937 г. управляющий делами СНК УССР Милько обратился в Наркомпрос

Украины — есть ли необходимость дальнейшего существования в системе НКП УССР
Комитетов по охране памятников природы и культуры? На что Нарком просвещения УССР
Затонский ответил: “Комитеты охраны памятников культуры и охраны природы фактически
не существуют. Что касается природы, то это, по сути, дело Наркомзема... Что касается
культуры, то такой комитет необходим” (42).

Горнило 30-х годов заповедники советской Украины прошли с большими потерями:

противозаконно закрыты Аскания-Нова, Академическая степь и Конча-Заспа (последний
утерян навсегда), территория Черноморского и Азово-Сивашского (Приморских и Песчаных)
сокращена почти вдвое. Ликвидированы многие заповедники местного значения —
например, Каменные могилы. Большинство активистов заповедного дела оказалось в Гулаге,
213
все общественные природоохранные организации закрыты, природоохранная печать
уничтожена. В оставшихся “в живых” заповедниках научная работа практически не велась,
вовсю нарушался заповедный режим. Влияние ослабевшего УКОППа свелось к минимуму.

Правда, было издано два правительственных постановления (от 27 июня 1938 г. и 7 марта
1939 г.), обязывающих Наркомпрос разобраться в подчиненности историко-культурных и
природных заповедников и дать предложения.

До создания главка по заповедникам при СНК УССР в 1940 г. республиканские и областные

заповедники подчинялись различным ведомствам: Черноморский, Азово-Сивашский,
Тростянец — Наркомзему УССР, Софиевка — Уманскому сельхозинституту, Устиновка —
опытной станции каучуконосов, Веселые Боковеньки — Украинскому институту
агромелиорации, Хомутовская степь — Мариупольскому краеведческому музею, Стрелецкая
степь и Михайловская целина — местным райисполкомам, Каневский — Киевскому
университету, Прохоровский и Гористое — АН УССР, Крымский (РСФСР) — Комитету по
заповедникам при ВЦИК.

Крымский заповедник, более-менее благополучный, также настрадался от передачи из рук в

руки, 1 августа 1924 г. СНК РСФСР принял решение о подчинении нескольких
наркомпросовских заповедников, в том числе Крымского — Наркомзему РСФСР. Однако
после решительных протестов природоохранной общественности декрет был отменен.

С 1929 по 1935 гг. Крымский заповедник перешел в ведение НКП Крыма и влачил довольно
жалкое существование. Из заповедника ушли многие ученые, в том числе И.И. Пузанов. С
1935 г. его положение улучшилось — он был подчинен Комитету по заповедникам при
ВЦИКе, а с 1939 — Управлению по заповедникам и зоосадам при СНК РСФСР. В конце 30-х
директором заповедника был назначен бывший руководитель крымских красно-зеленых
партизан Мокроусов, он-то и навел в заповеднике порядок. 10 февраля 1935 г. ЦИК СССР
утвердил новые границы Крымского заповедника.

Однако главным источником зла для Крымского заповедника являлись местные лесные
органы (43).

В 20-х годах, после каждой атаки лесников Крымский заповедник всегда выходил с победой.
В ноябре 1924 г. начальник Лесного управления Крымской АССР Мазыкин ходатайствовал
перед Лесным ученым комитетом РСФСР о сокращении площади Крымского заповедника.
Но Лесной ученый комитет отказал Мазыкину, записав в протоколе, что “на леса Крыма
следует смотреть прежде всего как на один из главных факторов в деле регулирования
водного режима, вследствие чего эксплуатационная точка зрения должна уступить место
более серьезным соображениям о необходимости охраны природы Крыма” (43).

Однако, что удавалось сделать в 20-х, не имело никаких надежд десятилетие спустя.

После очередной авантюры местных властей в 1940 г. И.И. Пузанов шлет письмо Василию
Никитовичу Макарову, начальнику российского главка по заповедникам: “Для меня трагедия
Крымского государственного заповедника одновременно является и личной трагедией.
Неужели я в течение ряда лет моей крымской работы для того вел жестокую борьбу с
силами, враждебными заповеднику, чтобы он, получив, наконец, прочное признание и войдя
в сеть государственных заповедников, стал в конце-концов саморазлагаться, превращаясь в
лесной склад, бойню Союззаготкожи и доморощенную лабораторию...” (44).

В начале 30-х в советской Украине были организованы два заповедника Академии наук
УССР — Гористое и Прохоровский.
214
Еще в 1919 г. на узкой гряде песчаных холмов, поросших сосновым и дубовым лесом, вдоль
Днепра на север от Киева, возле села Староселье, действовала биостанция АН УССР. Открыл
ее В.И. Вернадский.

В январе 1931 г. НКЗ УССР передает Академии Наук лес и прочие угодья Гористого с тем,
чтобы здесь был организован заповедник и велась научная работа. Общая площадь
составляла 167,4 гектара. По-видимому, специального решения СНК УССР не было. Скорей
всего имелось, как в случае с Каневским и Конча-Заспой, — только решение НКЗ УССР,
ведавшего лесами (45). Прохоровский заповедник был создан также примерно в 1931 г., в 7
км ниже Канева, слева по течению Днепра на базе усадьбы первого ректора Киевского
университета Максимовича. История его создания такова. Профессор Максимович завещал
свою усадьбу с садом и участком леса на Михайловой горе Научному обществу в Киеве.
Когда в конце 20-х годов Научное общество было слито с Академией наук Украины, вместе с
домами и другим имуществом Академии перешла и Михайлова гора. Возможно, по этому
поводу было согласование НКП УССР. В сентябре 1929 г. с целью организации там
заповедника ее обследование произвел Н.В. Шарлемань. Вскоре Академией охранником
Михайловской горы был назначен житель села Прохоровка некто Иванов (67). Уже в 1931 г.
в официальных документах ВУАН фигурирует новый заповедник — Прохоровский. Декрета
СНК УССР по этому поводу также, по-видимому, не имелось. Прохоровский заповедник
занимал площадь около 25 га и включал Михайлову гору, поросшую естественным лесом (20
га) на берегу Днепра и саму усадьбу — около 5 га.

Профессор Н.В. Шарлемань в статье “ВУАН не використовує своїх заповiдникiв!” писал в

1932 г.: “ВУАН имеет три заповедника: 1) Гористое около Староселья (20 км на север от
Киева), что характеризует природу Полесья на границе с лесостепью, природу боровой
террасы водораздела Днепра и Десны, 2) заповедник им. Максимовича в Прохоровке,
который представляет частью культурный парк, частью природу второй староалювиальной
террасы, 3) так называемая “Академическая степь” на Червоноградщине, характеризуется
цветастой типчаково-ковыльной степью. Как видим, заповедники ВУАН охватывают три
био-географические зоны УССР: Полесье, Лесостепь и Степь” (60). Первый заповедник
принадлежал Днепровской биологической станции ВУАН, два вторых — Ботаническому
музею ВУАН.

20 декабря 1933 г. президиум ВУАСХН принял решение о соединении Лесостепного

заповедника им. Т.Г. Шевченка с заповедником Конча-Заспа. Они получили новое название
— Среднеднепровский заповедник. В 1934 г. Конча-Заспа вновь стал самостоятельным, а в
виде компенсации Среднеднепровскому заповеднику постановлением СНК УССР от 3
декабря 1934 г. добавили остров Заречье, 29 июня 1939 г. правительство УССР передало
Среднеднепровский заповедник из НКЗ УССР в ведение Киевского госуниверситета. Он стал
именоваться Каневским биогеографическим заповедником. И использовался КГУ под
биопрактику студентов. Площадь его равнялась 1260 га.

Единственным регионом УССР, где вообще никак не двигалось заповедное дело, была
Молдавская автономная республика, в 20—30-х входившая в состав Украины. Не было там и
природоохранных органов, обществ. В сентябре 1932 г. профессор А.А. Браунер
опубликовал в газете “Социалистическая Молдавия” статью “Создать в Молдавии
заповедники”, указав несколько перспективных природных объектов на Днестре. Но они,
скорей всего, так и не были заповеданы.

С 1937 г. в заповедниках АН УССР — Гористое (Старосельский) и Прохоровский стали

строиться дачи для академиков.

215
В 1936—1938 гг., когда происходили изменения в административном делении УССР,
Донецким (26 сентября 1936 г., 25 марта 1938 г.) и Харьковским (29 февраля 1937 г.)
облисполкомами под нажимом УКОППа приняты решения, подтверждающие заповедную
ценность ранее охраняемых природных объектов. Донецкий (Сталинский) облисполком
объявил областными

заповедниками Хомутовскую степь, Каменные могилы, Грабовую балку, Белосарайскую

косу, Провальскую целину, урочище Дерезоватое, Саур-Могилу, Горы Артема, поручив
надзор за тремя южными объектами Мариупольскому областному краеведческому музею.
Эти постановления были повторены 15 апреля 1938 г. Донецким облисполкомом, но о
Каменных могилах в нем позабыли из-за передачи части районов Донбасса в Запорожскую
область.

Харьковский облисполком 23 февраля 1937 г. утвердил заповедными Карловскую и

Михайловскую целину, склоны речки Большой Бурлук, Малое Перещепинское болото,
лесные урочища Чернеччина и Парасоцкое, поручив их охрану Харьковскому областному
краеведческому музею (46).

24 января 1939 г. постановлением Винницкого облисполкома заповедниками областного

значения стали участки Пятичанской лесной дачи и Калиновская лесная дача. Двадцать два
заповедника областного значения были утверждены облисполкомами в 1940—1941 гг. во
Львовской, Тернопольской и Станиславской областях.

Стрельцовская степь провозглашена областным заповедником решением

Ворошиловградского облисполкома 27 декабря 1940 г. (47).

Однако при всех имеющихся недостатках (разобщенности по хозяйственным ведомствам,

постоянном нажиме со стороны хозорганов и нарушении заповедного режима, слабой
защищенности в правовом плане, отсутствии взаимопонимания со стороны местного
населения и совпартруководства), государственные природные заповедники
республиканского значения советской Украины (под такими я понимаю созданные на основе
декрета СНК УССР (Аскания-Нова), или решений республиканских органов (Конча-Заспа)),
стояли на несколько ступенек выше резерватов или национальных парков, созданных
Польшей, Румынией или Чехословакией в Западной Украине. Все заповедники УССР были
хозяевами (землепользователями) своей территории, благодаря созданным в них научным
отделам на базе заповедников велись стационарные научные исследования. В польско-
чехословацких, румынских резерватах и нацпарках Западной Украины стационарная научная
работа не велась, не все они являлись землепользователями.

В целом же, анализируя общее состояние заповедного дела в советской Украине в конце 30-х
годов, необходимо особо отметить, что одним из его главных недостатков стала потеря
духовности, что наложило свой темный отпечаток на дальнейшее развитие заповедного дела
в советской Украине. Что чувствуется и по сей день.

Заповедное дело на Западной Украине и юге Одесской области (1920—1939)

Большой вклад в развитие заповедного дела на этих территориях сделали польские ученые В.
Шафер, Б.Павловский, С. Соколовский, А. Козаковский, С. Кжеменевский. Ш. Вердак, Я.
Павликовский, С. Кульчинский, П. Контны, С. Мацко, Е. Волощак. Чешские — А. Златник,
К. Домин, А. Гилитцер, М. Дейл, румынский — М. Гушуляк.

В 1921 г. В. Шафер добился от Польского министерства лесов прекращения использования

лесных ресурсов на Черногоре на площади 140 га и высокогорных лугов в урочище Дануер
216
площадью 307,5 га (75). Вся заповедная территория была ограждена колючей проволокой. В
1929 г. черногорский резерват уже имел 900 га. Кстати, еще в 1924 г. было впервые
предложено создать на Черногоре совместный польско-чехословацкий резерват (75). Затем
этот объект в 1927—1932 гг. был заповедан на площади 1512 га, и реорганизован в конце
1936 г. в Черногорский национальный (народный) парк. В 1922 г. создается резерват в
Княждворе. В 1931 г. степной участок “Макитра” у села Островец-Покуття (4 га в
Бродовском лесхоззаге) выкупает Польская лига охраны природы на деньги, собранные
школьниками. В 1933 г. по инициативе тернопольских школьников и ботаника П. Контного
был поднят вопрос о создании школьного заказника (первого в Польше и на Украине) в
северной части Медобор у сел Куйзанцы и Стрыевка.

В 1926 г. Станиславская туристическая комиссия подняла вопрос о создании резервата на

Черногоре и охране тиса в Коломые. В 1934 г. на Ровенщине, около Костополя на речке
Горыни, был создан Костопольский бобровый резерват, куда в 1933 г. завезли 5 штук
канадских бобров. В советское время там был также создан бобровый заказник. В 1932 г.
землевладелец Адольф Бохенский на своих землях в районе речки Стыр у Збаража на
Тернопольщине организовал скально-лесной резерват. К середине 30-х годов на Волыни
действовало несколько резерватов: два для охраны первобытного леса возле Луцка, два для
охраны рододендрона желтого (по несколько гектаров) и один в 930 га для охраны миграций
лосей под Шацком (63).

В 1937 г. польский ученый Б. Павловский предложил организовать 22 новых резервата в

Чивчинских горах на Станиславщине, часть из которых была заповедана. Один из
крупнейших резерватов на Ивано-Франковщине Горганы стал охраняться с 1919 г., по нему
было принято 8 постановлений, и с 500 га к 1938 г. он был расширен до 1121,58 га (68).

В 30-х годах поляки, кроме уже действующего национального парка в Черногоре,

планировали открыть еще два — на Полесье и Восточно-Карпатский. Заповеданием
природных объектов в польской части Западной Украины в конце 20—30-х годов успешно
занимался Государственный совет по охране природы Польши, Комитет охраны природы во
Львове, Польская Лига охраны природы, различные краеведческие и естественно-научные
общества, Отдел резерватов Института исследований государственных лесов, с 1930 г.
Комиссия по охране природы Государственного геологического института.

10 марта 1934 г. в Польше принят закон по охране природы, значительно облегчивший

создание заповедных объектов. Если раньше они заповедались воеводами и управлениями
гослесов, то теперь главным органом по созданию заповедных объектов назначалось
Министерство образования и вероисповеданий Польши. Решение о заповедании объекта
принимал воевода, во всех воеводствах вводились должности консерваторов природы. Для
проведения работы по организации заповедных объектов создавался специальный Фонд
охраны природы. Если природный объект имел более 300 га, то там можно было создавать
национальный парк. К нарушителям заповедного режима применялся штраф в 3 тыс. злотых
или арест до 6 недель. Если обыкновенные ограничения не приводили к охране природного
объекта, можно было его изъять путем выкупа у землевладельца.

Кроме этого, о заповедании природных объектов говорилось и в других польских законах,

связанных с культурой и природопользованием — распоряжение президента Польши об
охране памятников (1918, 1928 гг.), Устав о выполнении земельных реформ (1925 г.), О
праве горном (1930 г.), Право строительное (1928, 1930 гг.), Право санитарное (1922, 1928
гг.), Право лесное (1927, 1928 гг.). В польской классификации заповедных объектов тогда
имелись следующие категории: национальный парк, резерват (лесной, скальный, бобровый,
фаунистический, скально-лесной, степной, торфяный), памятник природы, охраняемый
пейзаж. Кроме этого, по линии рыбного законодательства с 1932 г. можно было заповедать
217
зимовальные ямы. Причем необходимо отметить, что вновь созданные заповедные объекты
частенько “открывались” торжественно, с участием церкви, при стечении местных жителей,
что способствовало их престижу. Больше всего резерватов на Галичине было
государственных (созданных в государственных лесах решением местных управлений
гослесов Польши или постановлением воевод), затем довольно широко землевладельцами
создавались частные резерваты (иногда затем принималось и соответствующее решение
воеводы), и имелось также несколько общественных резерватов, созданных путем выкупа
земли у землевладельцев. Этим в основном занимались Польская Лига охраны природы и
Польское Татранское общество. С середины 30-х в Медоборах, возможно, действовал
первый школьный резерват.

Готовились правительственные распоряжения “О создании национальных парков”, “Об

инвентаризации творений природы”, которые, к сожалению, так и не были приняты. С конца
30-х годов заповеданием природных объектов на Галичине начинают заниматься и западно-
украинские ученые. В 1926 г. физиографическая комиссия Научного общества им. Шевченко
во Львове предлагает создать резерваты на Косовой и Чертовой горах.

В 1933 г. вопрос об охране кедрового массива в Горганах поднимает молодой львовский

лесовод Андрей Львович Пясецкий. В начале января 1935 г. львовский ботаник Петр Контны
в “Газете поранной” публикует список природных объектов Галичины, требующих
заповедания.

В июне 1935 г. в популярном галицком еженедельнике “Недiля” лесной инженер Богдан

Лучаковский поместил интересную обзорную статью “Заповедники и памятники природы на
землях, где живет украинский народ”.

“Памятники природы не безделица, а живые музеи пейзажа, флоры и фауны. Они имеют свое
великое моральное значение, как убежище, где человеческий дух очищается от бесполезных
земных забот, оживает, бодрится и становится благороднее, как-будто приближается человек
к своему творцу (...). Обязанность каждого культурного украинца, который знает о какой-
нибудь природной достопримечательности в своей местности, описать ее, сфотографировать
и послать информацию об этом в Научное общество им. Шевченко во Львове”, — писал
автор (61). Большой толчок в развитии заповедного дела на Галичине силами украинских и
польских ученых дали организованый в мае 1931 г. краеведческий съезд в Станиславе,
проведенная в августе 1936 г. в с. Пидлютое природоохранная конференция, и в апреле 1935
г. 5 съезд украинских естествоиспытателей и врачей во Львове.

“Съезд поздравляет с большой радостью и благодарностью митрополита Шептицкого,

основавшего первый украинский Кедровый заповедник в Горганах, одновременно
обращается к Высокодостойному Творцу этого заповедника с горячей просьбой расширить
его побыстрей в первый украинский национальный парк, и его организацию съезд считает
поступком чести и престижа нации и необходимым станком науки для украинской
культуры” (62). Приведенные цитаты показывают, что на Западной Украине, в отличие от
УССР, к заповедным объектам подходили не с утилитарных, а с этико-культурных позиций.

Таким образом, с начала 30-х на Галичине действовало как бы два центра по созданию
резерватов. Один — польский, другой — украинский. Польские ученые — В. Шафер, Б.
Павловский, Ш. Вердак, П. Контны с другими активистами Польской государственной
комиссии по охране природы создавали резерваты в лесах, принадлежавших министерству
лесов Польши. А члены физиографической и природоохранной комиссий Научного
общества им. Шевченко во Львове — западноукраинские биологи и лесоводы В. Левицкий,
Б. Лучаковский, В. Бригидер, А. Мельник, М. Мельник, О. Мриц, Е. Чайковский —
организовывали резерваты на землях Украинской греко-католической церкви. Особая роль
218
принадлежала поляку П. Контному, который пользовался доверием в украинских кругах. Он
встретился с митрополитом А. Шептицким, заинтересовав его идеей создания резервата на
горе Яйцо. (Оставшись после войны во Львове, талантливый пятидесятидвухлетний ученый
и природоохранник П. Контны покончил жизнь самоубийством, выбросившись из окна 7
августа 1947 г.). 15 апреля 1935 года почетный член Научного общества им. Шевченко во
Львове митрополит Андрей Шептицкий утвердил первый на своих землях кедровый
заповедник (точнее, в современном понимании — заказник) на горе Яйцо около Пидлютого
(там, где была его летняя резиденция). Общество им. Шевченко получило от него по этому
поводу официальную грамоту:

“АНДРЕЙ ШЕПТИЦКИЙ Божою милiстю i Святого Апостольського Римського Престола

Благословенням Галицький Митрополит, Львiвський Архiєпископ, Камiнецький Єпископ
усiм, що цю грамоту читатимуть, Мир о Господi й Архiєрейське Благословення.

Маючи на увазi велике значення, яке має для науки й культури Українського Народу
творення з цiнних закутин нашої землi окремих заповiдникiв, що по всi часи стояли б для
грядучих поколiнь та з яких молодь черпала б любов до рiдної землi й училася пiзнавати її
красу, та котрi були б великим невичерпаним джерелом для наукових природничих дослiдiв i
студiй, та творили б спiльну нацiональну цiннiсть, щоб дати основи до майбутнього
українського нацiонального парку в Карпатах, на загальне бажання й прохання нашого
громадянства Ми утворили в маєтностi Галицької Гр. — кат. Митрополiї в громадi
Перечiнсько-Долинського Повiту, Галицької землi, Кедриновий заповiдник на грунтових
парцелях к чч. 9223, 9233, 9647, на верху “Яйце” 1600 м у горах Горганах поверхнею 255,19
гектарiв, у гряницях, згiдно з долученим ситуацiйним пляном.

Цей заповiдник, згiдно з рiшенням Станиславiвського Воєвiдського уряду з дня 20 вересня

1934 г. ч. Р.Л. 2/140, пiдлягає охоронi по думцi закону з дня 10 березня 1934 р. про охорону
природи.

Науковому товариству iм. Тараса Шевченка у Львовi, як найвищiй науковiй установi нашої
землi передаємо отсим Кедриновий заповiдник на верху “Яйце” пiд наукову опiку й
висказуємо при цьому наше побажання, щоб Наукове Товариство iм. Т. Шевченка у всiх
важнiших справах цього заповiдника стояло в зв’язку з Нами й кожночасним Нашим
Наслiдником на Владичому Престолi та повiдомляло Нас про хiд i стан наукових праць у
заповiднику.

Застерiгаємо Собi й Нашим Наслiдникам на Митрополичому Престолi право вiдкликати

доручену опiку Кедринового Заповiдника на верху “Яйце” на випадок, коли б Наукове
Товариство iм. Тараса Шевченка у Львовi перестало iснувати й коли б покинуло свою
наукову дiяльнiсть, або провадило її шляхом незгiдним iз засадами католицької вiри й
моралi.

Дано при Нашому Архикатедральному Храмi св. ВМ Георгiя в городi Львовi, дня 15 квiтня
Року Божого 1935".

Несмотря на то, что этот документ был подписан митрополитом А. Шептицким 15 апреля
1935 г., резерват на горе Яйцо официально стал действовать с 20 апреля 1934 г., когда его
утвердил Станиславский воевода. Торжественное открытие этого заповедного объекта,
именуемого Кедровый заповедник имени Митрополита Андрея гр. Шептицкого, состоялось
12 августа 1934 г. В организации этого резервата активное участие взяли польские ботаники
П. Контны, В. Шафер, украинские лесоводы В. Левицкий и А. Мельник (69).

219
Подобный пример мудрого отношения главы украинской греко-католической церкви трудно
переоценить. Следует подчеркнуть особое внимание главы греко-католической церкви А.
Шептицкого к охране памятников. Еще в 1914 г. он сделал доклад об охране памятников
культуры, с 1933 по 1939 г. при греко-католической церкви действовала специальная
комиссия по охране памятников архитектуры (старых церквей). В августе 1930 г.
католический синод во Львове издал указ об охране старых деревьев у католических
церквей, в 1937 г. подобное решение принимает и греко-католическая церковь. В архивах
греко-католической церкви имеется около 50 сообщений от священников по охране старых
деревьев.

3 июня 1935 г. при математико-естественно-медицинской секции Научного общества им.

Шевченко создана природоохранная комиссия во главе с ученым Ольгой Мриц. В задачи
комиссии входила не только научная опека над кедровым заповедником, но и организация
новых резерватов. Секретарем комиссии и наиболее активным ее членом в конце 30-х годов
стал преподаватель III государственной гимназии г. Станислава Владимир Бригидер.

Через год Андрей Шептицкий оказал помощь в организации степного заповедника на

Чертовой горе близ Рогатина, в 1939 — (по неточным данным) — на Касовой горе возле
Бовшева, также предложенные активистами природоохранной комиссии. Не имеется точных
данных о создании в конце 30-х годов на базе кедрового резервата на горе Яйцо
национального парка “Украинский парк природы”. Об этом неоднократно поднимали вопрос
активисты природоохранной комиссии Научного общества им. Шевченко во Львове, а А.
Пясецкий в своей научно-популярной статье “Українськi карпатськi заповiдники”,
опубликованной в 1937 г., об “Украинском парке природы” на площади 1800 га пишет как о
событии свершившемся (49). Ссылаясь на него, в своих ранних работах указывал
“Украинский парк природы” среди организованных заповедных объектов Западной Украины
и автор этой книги (65,70). Однако более детальное изучение архивных материалов и новых
работ польских ученых по заповедному делу не подтверждает существование “Украинского
парка природы” (68,69). Если же он, возможно, и был создан, то в 1939 г., непосредственно
перед войной. Данная территория была заповедана по инициативе Киевского эколого-
культурного центра в 1996 г.

Кроме этого, О. Мриц и ее коллеги подготовили проекты создания на землях митрополии

резерватов: еловый на Грофецком Коне, пралис на горе Овуль, высокогорные озера на
Грофецком Коне, Серединце и Ниве, торфяные участки и скалы на горе Сокол, известковые
скалы на Соколе возле Галича, сосновый участок на горе Сеглис, буковый лес ниже Сокола.
Возможно, некоторые из них к 1939 г. получили заповедный статус.

На Волыни (нынешняя Ровенская и Волынская область) к 1937 г. первый проект сети

ботанических резервов предложил учитель-ботаник из Луцка С.Мацко. Часть из них —
грабовый лес, “Князь-Багно”, “Юлана”, “Карпиловец” и другие были заповеданы. В
Закарпатье, к 1926 г. существовало 7 лесных резервов — Стужица, Тиха, Брустура, Широкий
Луг, Каменка, Полонина Апецкая и Поп Иван. Благодаря усилиям чешских ботаников
Алоиса Златника и А. Гилитцера (первыми разработавших схему природных охраняемых
объектов в этой местности), к 1932 г. стали заповедными десять новых резерватов.
Следующие резерваты Министерство лесного и водного хозяйства Чехословакии заповедает
в Закарпатье в 1936 г.

Таким образом, на Западной Украине к 1939 г. имелось около 130 природных резерватов и
примерно столько же планировалось создать. Из них 35 резерватов (около 25 лесных и 10
полонинных) имелось в Закарпатье. Во Львовщине — 22, Станиславщине — 30,
Тернопольщине — 19 (лесных, степных, скальных, водных, фаунистических) и один нацпарк

220
(Черногорский, 1534 га) (65). В Волынской области — 6, в Ровенской — 4 резервата, в
Черновицкой области более 4 резерватов.

К 1938 г. чехословацкими властями в современной Закарпатской области были созданы

следующие государственные резерваты (лесные, полонинные и скальные): 1) Пралес
Стужица в массиве Бескиды (485 га); 2) Солански (93 га) и 3) Гола Обыч (37 га) в массиве
Яворник; 4) Рогатик (25 га) и 5) Соколик (30 га) в массиве Руни; 6) Пралес Воеводина в
массиве Руни (590 га); 7) Пралес Анталовецкая Поляна (110 га); 8) Лужанский пралес в
массиве Полонина Красная (3 участка общей площадью 1402 га); 9) Каменка в Горганах (483
га); 10) Великий Горган в Горганах (433 га); 11) Пралес Великий Матащук; 12) Пралес
Плешка Унгуряска в массиве Свидовец (140 га); 13) Полонски (11 га); 14) Темпа (40 га); 15)
Банишора (10 га) в Кузах в массиве Лысина; 16) Говерла в массиве Черная гора (320 га); 17)
Поп Иван в массиве Гуцульских Альп (360 га); 18) Яма на полонине Руни; 19) Попадья в
Горганах (кедровый резерват); 20) Талпиширка в Горганах (кедровый резерват); 21) Побита в
Горганах (кедровый резерват); 22) Братковска в Горганах; 23) Черленяк в массиве Свидовец;
24) Герешаска на Свидовце (скальный резерват); 25) Ворожеска на Свидовце (скальный
резерват); 26) Близница на Свидовце (скальный резерват); 27) Петрошул; 28) Лазащина на
Черной горе; 29) Туркул на Черной горе (скальный резерват); 30) Гутин-Томнатик на Черной
горе; 31) Бребенескул на Черной горе;
32) Черная гора на Черной горе; 33) Ненеска в массиве Гуцульских Альп; 34) Петрос-Дрибка
в массиве Гуцульских Альп (74 га).

Возможно, к этому списку можно добавить несколько частных, а также зоологических и

водных резерватов, которые мне неизвестны. В Ивано-Франковской области к 1939 г. были
созданы следующие резерваты: 1) Скальный резерват “Бубнище” в Надлесничестве
Поляница (106,9 га); 2) Степной резерват “Масек” возле села Островец (2,3 га); 3) Глушков
— скальный резерват, уезд Городенковский; 4) Лесной резерват “Ясень” под Калушем (500
га); 5) Лесной резерват “Княж-Двор” (94 га); 6) Лесной резерват под Рогатином “Стратин”
(3,8 га); 7) Степной резерват “Касова гора” под Бурштином; 8) Степной резерват “Чертова
гора” под Рогатином; 9) Лесной резерват на горе Лелинское Яйцо под Перечинском (255,19
га); 10) Лесной резерват “Лес на Покутти” под Коломыею; 11) Лесной резерват в
надлесничестве Поляниця (24,6 га); 12) Лесной резерват “Черногора”, реорганизованный в
1936 г; в Черногорский национальный парк (1534 га); 13) Лесной резерват на Озерном (33 га)
в надлесничестве Ворохта; 14) Лесной резерват в надлесничестве Надворная (1,5 га); 15)
Кедровый резерват “Тавпиширка” у села Быстрица Надворнянского района (583,5 га); 16)
Лесной резерват “Горганы” в надлесничестве Ясень (1121,58 га); 17) Лесной резерват
“Бредулец” в надлесничестве Зеленица (102,2 га); 18) Лесной резерват “Яготин” в
надлесничестве Татаров (86,2 га); 19) Лесной резерват “Дрыбка” в надлесничестве Яремча
(51,7 га); 20) Резерват для охраны пейзажа “Над Слонем” в надлесничестве Яремча (59,7 га);
21) Резерват для охраны пейзажа “Пантыр” у села Быстрица Надворнянского уезда (25,9 га);
22) Лесной резерват на полонине Маришевска Велка возле Микулича на Черногоре (52 га);
23) Лесной резерват “Шепаровцы” для охраны дуба и гнезд цапли в Коломыйском
лесокомбинате (11 га); 24) Лесной резерват в урочище Заросляк возле Ворохты (66 га); 25)
Буковый резерват возле Яремчи (27 га); 26) Степной резерват под Калушем “На Трантах”
(0,5 га); 27) Лесной резерват для охраны пихты в 25 км на юго-восток от Калуша; 28)
Скальный резерват на горе Прелуки в Чивчинских горах; 29) Скальный резерват в урочище
Каменец под Прилучным в околицах Верховины; 30) Резерват для охраны бука и пихты на
хребте Редискул в Чивчинских горах (3,2 га) — с. Зелене Верховинского р-на.

Кроме этого, на территории современной Ивано-Франковской области в конце 30-х годов

планировалось создать еще около 30 резерватов, возможно, часть из которых была
заповедана (65). В Ровенской области к 1939 г. действовали следующие резерваты: 1)
Флористический резерват для охраны рододендрона желтого возле села Карпиловец в
221
Сарненском уезде (30 га); 2) Флористический резерват для охраны рододендрона желтого у
села Сновидовичи Сарненского уезда (22 га); 3) Зоологический резерват для охраны
канадского бобра на речке Горынь у села Степцы под Костополем (158 га); 4) Лесной
резерват “Пустомиты” возле Тучина Гощанского р-на (100 га). Было также запроектировано
еще 3 новых резервата (65).

На территории современной Волынской области к 1939 г. были заповеданы: 1) Резерват

“Грабовый лес” под Гороховым (12 га); 2) Зоологический резерват “Князь-Багно” под
Шацком для охраны лося (930 га); 3) Степной резерват “Юлана” под Луцком;
4) Ихтиологический резерват для охраны больших лещей в озерах под Ковелем; 5) Лесной
резерват на северо-запад от Цумани (3,5 га); 6) Лесной резерват на 25 км на северо-запад от
Цумани (1 га). Кроме этого было запроектировано к созданию еще два резервата (65).

Во Львовский области к 1939 г. были заповеданы: 1) Степной резерват “Хомец” в

Крившицах под Львовом (2,5 га); 2) Лесной резерват в поместье Колтив; 3) Лесной резерват
“Городышко” в лесничестве Пидгирцы под Золочевым (12,3 га); 4) Скальный резерват
“Урич” (три скалы Острый камень) под Дрогобычем; 5) Резерват в поместье Морги под
Каменем Нижанского уезда (40,9 га); 6) Лесной резерват для охраны тополевого леса в Сохах
у села Розвадив Николаевского района (10 га); 7) Резерват лесной (там же) в Ястковичах (5
га); 8) Степной резерват “Макитра” у села Островец-Покуття (4 га); 9) Лесной резерват
“Памятка Пеняцка” в Бродовском уезде у села Пеняки (20 га); 10) Лесной резерват в
урочище Смольна под Бродами (13,4 га); 11) Скально-лесной резерват “Збараж” на речке
Стирь в Поникве Бродовского района (24 га); 12) Скально-лесной резерват “Трыниг” на
речке Стирь в Поникве; 13) Лесной резерват “Чертовая скала” под Львовом (100 га); 14)
Торфовый резерват “Билогорща” под Львовом (40 га); 15) Резерват “Медовая пещера” под
Львовом; 16) Резерват Лысая гора под Золочевым; 17) Лесной резерват в поместье Ляшкив
(10 га); 18) Резерват для охраны пейзажа “Замок Гербуртов” возле Добромиля
Старосамборского р-на;
19) Резерват лесной в урочище “Конюхов” под Бродами (27,6 га); 20) Липовая аллея между
Краковцем и Гнойницами Яворовского уезда; 21) Липовая аллея в Шкле под Яворовым; 22)
Лиственничная аллея им. Короля Яна Собеского на горе Гарай около Нестерова. Кроме
этого, во Львовской области было предложено к заповеданию еще 5 объектов, часть из
которых польские власти, может, и успели заповедать (65).

На территории современной Тернопольской области были к 1939 г. заповеданы: 1) Пещера

“Кживче Горная”; 2) Степной резерват “Любомля” возле Окна (5 га); 3) Степной резерват
“Острая скала” возле Окна (10 га); 4—7) Четыре лесных резервата “Шутроминцы” в уезде
Залещики (12,4 га); 8) Степной резерват в Олексинцах под Борщевым; 9) Скальный резерват
на окраине города Кременца в районе ул. Княжеской; 10) Лесостепной резерват “Жижава” (1
га); 11) Степной резерват в Обижеве под Залещиками; 12) Степной резерват “Колодрыбка”
под Залещиками; 13) Лесной резерват “Глоды” над Днестром; 14) Скальный резерват гора
Боны под Кременцем; 15) Скальный резерват Замковая гора под Корцем; 16) Лесной
резерват в лесничестве Трибалин (3 га); 17) Лесной резерват в лесничестве Вербив
Бережанского р-на (6,9 га); 18) Лесной резерват в лесничестве Учтан (5 га); 19) Лесной
резерват “Братаршизна” в Борщевце Кременецкого уезда (10,2 га) для охраны букового леса.
Кроме этого, к заповеданию было предложено 32 объекта, в основном находящиеся по
берегам р.Днестр (Днестровские стенки) (65).

К этому нужно добавить несколько десятков памятников природы (деревья, аллеи, парки,
валуны, водопады). Только в 1935 г. под охрану государства во Львовском воеводстве было
взято 78 вековых деревьев, в Станиславском — 12 и в Тернопольском — 13 (66).

222
И еще. В отличие от советской Украины, где к середине 30-х годов процесс заповедания
практически прекратился, на Западной Украине заповедное дело набирало все больший
размах. При немцах создание заповедных территорий в Закарпатье и Галичине было
прекращено, а некоторые энтузиасты заповедного дела — как львовский лесовод А.Л.
Пясецкий, вступившийся за сохранение от немецких лесозаготовок леса в Росточье (место
будущего заповедника), были расстреляны фашистами (50).

По-разному сложилась судьба и других западноукраинских деятелей охраны природы. А.

Мельник, близкий соратник С. Бандеры, отошел от заповедного дела и стал заниматься
политикой. Б. Лучаковский, В. Левицкий, О. Мриц и В. Бригидер в 1944 г. эмигрировали на
Запад.

В нынешнюю Черновицкую область вошла северная Буковина и северная Бессарабия

(входившие до 1939 г. в состав Румынии). Заповедное дело развивалось там намного слабее,
чем на Волыни, Галичине и Закарпатье. В 1926 г. при румынском Министерстве земледелия
и лесов была организована комиссия по охране природы, реорганизованная в июле 1930 г. в
комиссию памятников природы Министерства земледелия и лесов. В этом же году король
Румынии подписал закон об охране памятников природы, что значительно активизировало
создание резерватов. На территории современной Черновицкой области заповеданием
природных объектов занимался руководитель ботанического сада Черновицкого
университета профессор М. Гушуляк. По его инициативе в 1921 г. в этой области появился
первый резерват — скальный заказник в 30 га под селом Боянчук Заставненского района,
выделенный для охраны лугов и известняковых скал. Резерват был подчинен ботсаду
Черновицкого университета. Кроме этого, в 20-х годах М. Гушуляком были предложены к
заповеданию еще два объекта: лесной резерват для охраны буково-грабового леса возле села
Клишкивцы под Хотиным (20 га) и урочище Стенка (10 га) для охраны лесостепи на
оползневом участке у города Кельменец (71).

Через 10 лет в Румынии было заповедано еще 6 природных объектов. В Черновицкой

области добавились: ботанический резерват у села Погореловка Черновицкого уезда (6 га) и
еще один ботанический резерват у села Боянчук Заставненского района (1 га). Они были
заповеданы по инициативе профессора М. Гушуляка и подчинены Черновицкому ботсаду
(73). Был также заповедан резерват Рухотинский лес (20 га) под Хотиным. Возможно, с 1938
г. по 1940 г. были созданы еще какие-нибудь резерваты.

На территории южной части современной Одесской области (при румынах Измаильский и

Аккерманский уезды) заповедным делом занимался Кишиневский музей естественной
истории под руководством ботаника Т. Савулеску. До 1929 г. там был заповедан степной
резерват в 50 га под селом Манзыр (ныне Лесное Тарутинского р-на), а также предложено к
заповеданию: участок степи в 50 га под Белгород-Днестровским, 10 га степного участка в
Измаильском уезде, 100 гектаров дунайских дюн у г. Вилково (сейчас там заповедник
“Дунайские плавни”), а также орнитологический объект — остров Змеиный в Черном море
(71). Через десять лет на современной части юга Одесской области румынскими властями
был заповедан остров Змеиный и, возможно, резерват в районе Вилкова. Повидимому, кое-
что еще было заповедано с 1938 по 1940 гг. Добавим также, что кишиневскими ботаниками в
районе с. Манзыр в середине 30-х годов предлагалось создать национальный парк.
Возможно, заповеданные объекты румынскими властями создавались также на территории
современной Черновицкой и южной части Одесской области во время войны, с 1941 по 1943
гг.

С начала 1940 г. во Львове и Киеве начинают предприниматься активные действия по

воссозданию бывших при поляках на украинских землях заповедных объектов. 14 февраля
1940 г. во Львове собирается специальное собрание, где начальник Львовского подрайона
223
Всесоюзной лесоустроительной конторы В.В. Левицкий, лесовод А.Л. Пясецкий, доктор
естественных наук
П. Контны подняли перед Москвой и Киевом вопрос о заповедании бывших польских
резерватов. Соответствующие документы пошли в Главк по заповедникам при СНК УССР. В
дальнейшем активную роль в решении этих вопросов сыграли председатель бывшего
Львовского госкомитета по охране природы профессор Ш. Вердак, научный сотрудник
Института ботаники АН УССР Ф.О. Гринь, Кременецкий краеведческий музей. Начальник
Главка по заповедникам СНК УССР Л.А. Мартынюк вначале пробовал воссоздать все
заповедные объекты числом 166 на площади 717937 га одним правительственным
постановлением, но не вышло (64). Тогда была сделана более удачная попытка: резерваты
местного значения заповедались на областном уровне, а три республиканских заповедника
— Горганы, Черногора и Днестровская стенка — на республиканском.

21 декабря 1940 г., по ходатайству АН УССР, руководитель украинского правительства

Корниец подписал постановление №1699 “Об организации государственных заповедников
“Черногора” и “Горганы” в Станиславской области”. “Черногора” имела 66 тысяч гектаров.
“Горганы” — немного меньше — 50 тысяч. Заповедники должны были находиться в ведении
Главка по заповедникам СНК УССР (51).

Событие само по себе выдающееся: на Украине раньше даже не заикались о таких крупных
лесных заповедниках. Однако Главлесоохрана СССР, а затем война сорвали планы
украинских природоохранников. Заповедники эти так и не организовали. Зато заказники
местного значения “пробить” успели.

На Львовщине решением облисполкома 25 января 1941 г. было заповедано 13 природных

объектов, среди них — Вингильский лес (8 га) и Гора Белая (208 га). Тернопольский
облисполком 25 марта 1941 г. заповедал 7 участков, среди них Глоды (100 га), Шутроминцы
(200 га), Золотой поток (10 га), Галилея (258 га), в чем была большая заслуга Кременецкого
краеведческого музея. Станиславский облисполком 2 сентября 1940 г. заповедал
охранявшееся еще при польских властях Княждворское тиссовое урочище. 13 марта 1941 г.
Ровенский облисполком организовал Костопольский бобровый заповедник местного
значения. Все эти объекты стали заповедными благодаря активной деятельности недавно
созданного Главка по заповедникам при СНК УССР.

31 января 1941 г. СНК УССР принял постановление “О рубке леса в государственных

заповедниках “Черногора” и “Горганы” Станиславской области”. Разрешив в них проведение
всех видов рубок (58).

Свет в конце тоннеля

В отличие от советской Украины, где заповедное дело затормозилось, российским

природоохранникам (Ф.Ф. Шиллингер и др.) в середине 30-х годов удается добиться
создания очень влиятельного вневедомственного органа — Комитета по заповедникам при
ВЦИКе. Во главе его был назначен влиятельный в партийных и советских кругах, любящий
и понимающий природу П.Г. Смидович, его замом — трудолюбивый В.Н. Макаров.
Благодаря Комитету сеть заповедников в Российской Федерации бурно развивалась. В 1938
г. этот орган переподчинен СНК РСФСР. По-видимому, благодаря этому примеру и было
подготовлено постановление СНК СССР “Об управлениях по заповедникам, зоопаркам и
зоосадам при Совнаркомах союзных республик”, подписанное зампредом СНК СССР
Вышинским. 14 октября 1939 г. в 8 республиках, в том числе и на Украине, создавались
вневедомственные управления по заповедникам. Это было спасением для украинских
заповедников, находящихся на грани гибели. Планировалось, на основе российского
Положения о заповедниках, утвердить такое и для заповедников всех республик СССР.
224
26 февраля 1940 г. СНК УССР издает постановление об организации Управления по
заповедникам, зоопаркам и зоосадам при СНК УССР, а 27 декабря того же года —
утверждает Положение о нем. Одновременно закрыт УКОПП.

На пост начальника Управления найдена удачная кандидатура — кандидат сельхознаук Л.

Мартынюк, деловой, неравнодушный к заповедному делу и охране природы человек.

Уже 9 июля 1940 г. СНК УССР специальным постановлением передал его Управлению
Черноморский и Азово-Сивашский заповедники, а также дендропарк “Тростянец” (175 га),
который был признан государственным природным заповедником республиканского
значения (52). Вновь стала проявлять активность Академия наук. В 1939 г. она вступается за
целину в Аскании-Нова, в 1938 г. — за Софиевку, в 1940 г. — ходатайствует об организации
заповедников Горганы, Черногора, Днестровская стенка.

22 октября 1940 г. правительство УССР объявило государственным природным

заповедником республиканского значения дендропарк Веселые Боковеньки (542 га) и
подчинило его Управлению по заповедникам. 18 декабря 1940 г. из НКЗ УССР в Управление
по заповедникам передан вторично объявленный заповедником дендропарк им. III
Интернационала — Софиевка (70 га) (53). 26 ноября 1940 г. Киевский облисполком пробовал
своим решением отобрать у Софиевки “Зеркало Дианы” — СНК УССР отказал.

21 декабря 1940 г. СНК УССР издал постановление о создании двух новых больших лесных
заповедников в Карпатах — “Черногора” (66 тыс. га) и Горганы (50 тыс. га) (51). Которые, к
сожалению, так и не были созданы. 27 декабря 1940 г. по ходатайству АН УССР СНК УССР
декретом “О ботанических садах УССР” передал ботанические сады Киевскому, Одесскому,
Днепропетровскому, Львовскому, Черновицкому и Харковскому университетам. В начале
1941 г. М. Акимов и другие биологи Днепропетровского универститета ходатайствуют о
создании заповедника “Самарский лес”.

Согласно постановлению СНК УССР от 14 апреля 1941 г. “Об утверждении Положения и

штатов Управления по заповедникам, зоопаркам и зоосадам при СНК УССР”, Управление
имело 15 человек, куда входило 5 ученых специалистов, инженеры, зверовод, лесовод и
парковод. 14 марта 1941 г. СНК УССР постановлением дал команду главку Мартынюка
создать заказники для скумпии и азалии как сырья для получения дубильных веществ.

Активную деятельность по организации охотничьих заказников развернула и организованная

29 февраля 1940 г. Государственная инспекция по охотничьему промыслу при СНК УССР.
27 декабря 1940 г. постановлением украинского правительства создано 6 республиканских
охотничьих заказников в Киевской, Кировоградской, Одесской и Полтавской областях, а 28
апреля 1941 — еще один — Печенежский.

Таким образом, в два неполных последних предвоенных года заповедное дело на Украине,
благодаря созданию вневедомственного органа по заповедникам, получило значительный
толчок. Началась передача республиканских заповедников из хозяйственных наркоматов,
подписывались правительственные постановления по созданию новых заповедников, в 4
областях были созданы заповедники местного значения. Вместе с тем, нельзя согласиться с
приданием статуса государственного природного заповедника нескольким дендропаркам,
что являлось явным отходом от классической линии заповедного дела. Может быть, это
объяснялось тем, что Л. Мартынюк, желая спасти их от окончательной гибели, специально
добивался для дендропарков статуса заповедников, что затем облегчало передачу их в его
Управление? Вновь стало развиваться и охотоведческое направление заповедного дела —
создавали охотничьи заказники. Однако, как одну из потерь украинского заповедного дела в
начале 40-х годов, можно считать прекращение функционирования около 130 охраняемых
225
резерватов и одного национального парка на Западной Украине в связи с присоединением
этой территории к советской Украине. Некоторых из них, как “Памятка Пеняцка” на
Львовщине, были частично вырублены уже в 1940 г.

ЛИТЕРАТУРА

01. Кириллов В.Г., 1918. Мы, Грядущее, № 2, стр. 4.

02. Маяковский В.В., 1950. Владикавказ — Тифлис, В кн.: Собрание сочинений, М., т.1, стр.
216.

03. Горький М., 1931. О “библиотеке поэта”. Правда, 6 декабря.

04. Кольман Э., 1931. Вредительство в науке, Большевик, № 2.

05. Труды Первого Всесоюзного съезда по охране природы в СССР, 1935, М., 390 стр.

06. Макаров В., 1932. К Всесоюзному съезду по охране природы и содействию развития
природных богатств СССР. Природа и социалистическое хозяйство, № 5, стр. 3—9.

07. Шалит М., 1932. Заповiдники та пам’ятки природи України, Харьков, 72 стр.

08. Культурне будiвництво в Українськiй РСР, 1986. Киев, Наукова думка, 413 стр.

09. Про стан та завдання охорони пам’яток культури та природи, 1988. Пам’ятки України, №
3, стр. 25—32.

10. ЦГАВО Украины, ф. 337, ф. 1, ф. 8063, ф. III.

11. ЦГАВО Украины, ф. 337, ф. 1, ф. 8063, ф. 271.

12. ЦГАВО Украины, ф. 1, ф. 6, ф. 437, ф. 20.

13. ЦГАВО Украины, ф. 27, ф. 12, ф. 1300, ф. 6—7.

14. ЦГАВО Украины, ф. 1055, ф. 1, ф. 706, ф. 13.

15. ЦГАВО Украины, ф. 1055, ф. 1, ф. 1380, ф. 14—16.

16. ЦГАВО Украины, ф. 1055, ф. 1, ф. 1380, ф. 8.

17. Архив СБ Украины, дело № 208744, ф. 1.

18. ЦГАВО Украины, ф. 27, ф. 12, ф. 1326, ф. 15.

19. ЦГАВО Украины, ф. 27, ф. 12, ф. 1333, ф. 14.

20. ЦГАВО Украины, ф. 27, ф. 10, ф. 505, ф. 10.

21. ЦГАВО Украины, ф. 1055, ф. 1, ф. 707, ф. 64.

22. ЦГАВО Украины, ф. 2, ф. 7, ф. 162, ф. 8—14.

226
23. Архив Полтавского обл. краеведческого музея, ф. П—2, ф. 5.

24. ЦГАВО Украины, ф. 2, ф. 10, ф. 1392, ф. 35.

25. ЦГАОО Украины, ф. 1, ф. 6, ф. 407, ф. 161.

26. ЦГАВО Украины, ф. 1055, ф. 1, ф. 1427, ф. 44.

27. Курило-Кримчак А., 1930. Заповiдники чи радгоспи, Український мисливець та рибалка,

№ 7—8, стр. 20—22.

28. ЦГАОО Украины, ф. 1, ф. 7, ф. 421, ф. 112—113.

29. ЦГАОО Украины, ф. 1, ф. 7, ф. 469, ф. 165—167.

30. ГАРФ, ф. 8300, ф. 24, ф. 1731, лф. 13—50.

31. Госархив Херсонськой области, ф-р-2091, ф. 1, ф. 146, ф. 13.

32. ЗУ УРСР, 1931, № 1, стр. 13.

33. ЗЗ УРСР, 1935. № 32—33. стр. 163.

34. ЗЗ УРСР, 1937, № 47, стр. 168.

35. Нуринов А.А., 1935. Выше классовую бдительность в науке. Гибридизация и

акклиматизация животных. Труды научно-исследовательского института гибридизации и
акклиматизации сельскохозяйственных животных Аскания-Нова, т.1, стр. 5—10.

36. Социалистическое земледелие, 1936, 7 февраля, № 39.

37. Архив СБ Украины, дело № 406302, стр. 239.

38. Штильмарк Ф.Р., 1978. Василий Никитыч Макаров и его роль в развитии заповедного
дела. Бюллетень МОИП. отд. биологический, т. 83, № 5, стр. 144.

39. Хвиля А., 1934. Могутнє знаряддя соцiалiстичного виховання, Комунiст, 17 декабря.

40. ЗЗ УРСР, 1938, № 36, стр. 147.

41. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 9496, л. 1—13.

42. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 72, л. 74.

43. Пузанов И.И., 1932. Охрана природы в Крыму. Природа и социалистическое хозяйство,
№ 5, стр. 25—38.

44. Архив РАН, ф. 1674, оп. 1, д. 240, л. 18.

45. Архив НАН Украины, ф. 16, оп. 1, д. 13 П, л. 156.

46. Котов М.И., 1937. Новые заповедники на Украине, Природа, № 8, стр. 105—109.

227
47. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 6411, л. 177.

48. Хронiка Наукового Товариства iм. Шевченка у Львовi, 1937, Львов, стр. 35—36.

49. Пясецкий А., 1937. Українськi карпатськi заповiдники. Наша Батькiвщина, № 4—5, стр.
111—113.

50. Горошко М.П., Дудок В.В., 1992. Андрiй Пясецкий. Український лiс, № 1, стр. 78—83.

51. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 9055, л. 20.

52. ЗП УРСР, 1940, № 21—23, стр. 144.

53. ЗП УРСР, 1940, № 1, стр. 5.

54. Архив Украинского степного заповедника, д. 1, л. 59.

55. Генов А.П., Осичнюк В.В., Шупранова М.П., 1976. Заповiднику “Хомутовському
степовi” — 50 рокiв. Український ботанiчний журнал, № 3, стр. 320—324.

56. Borza A., 1931. Dzisiejszy stan ochrony przyrody w Rumunji, Ochrona przyrody, стр. 121—
122.

57. Архив РАН, ф. 1588, оп. 1, д. 102, лл. 7—9 об.

58. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 289, л. 107.

59. ЦГАВО Украины, ф. 8, оп. 6, д. 7280/3, л. 373.

60. Шарлемань М., 1932. ВУАН не використовує своїх заповiдникiв. За Радянську

Академiю!, № 21—22.

61. Лучаковський Б., 1935. Заповiдники та пам’ятники природи на землях, де живе

український народ, Недiля, 9 червня.

62. ЦГИАЛ, ф. 309, оп. 1, д. 102, лл. 10—11.

63. Ochrona przyrody, 1936. № 16, стр. 234.

64. Архив В.Е. Борейко.

65. Борейко В., 1995, “Репресованi” резервати Захiдної України, Зелений свiт, № 6, 7, 8, 11.

66. Wierdak S., 1935. Ochrona przyrody na terenie osrodka Lwowskiego, Kurjer Literacko —
Naukowy. Львов, № 89, 96, 103.

67. ОР ЦНБ НАН Украины, ф. 49, д. 198, л. 1—1об.

68. Rymarowicz L., 1995. Rezerwat Limbowy na Jajku Perehinskim w Gorganach, Almanach
Karpacki, № 10, стр. 81—93.

69. ЦГИАЛ, ф. 409, оп. 1, д. 1392, лл. 1—200.

228
70. Борейко В.Е., 1995. История заповедного дела в Украине, Киев, Киевский эколого-
культурный центр, 183 стр.

71. Borza A., 1929. Problema protectiurei naturii in Romania, Ectitura Societatii Naturalistilor din
Romania, Cluj, 35 p.

72. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 20, д. 6446, лл. 68—68 об.

73. Tabloul monumentelor Naturii din Romania, 1938, Nature, №7—8, стр. 362—265.

74. Stani reservace na Podkarpatske Rusi, 1938, Sbornik vyskumnych ustavu zemedelskych CSR,
Brno, стр. 359.

75. Нестерук Ю., 1999. Iсторiя охорони природи в Чорногорi, Працi Наукового товариства
iменi Шевченка, Т. III, Львiв, стр. 254—273.

76. Kostyrko J., Czarnohorski park narodowy. Wierchy, № 11, стр. 131—146.

77. Архив Спб. отделения РАН, ф. 722, д. 672, лл. 14—89.

1941—1944

27 июля 1941 г. в Аскании упали первые бомбы. Это ускорило эвакуацию

сельскохозяйственных животных — 7 больших отар овец, 4500 голов крупного рогатого
скота перегоняло 40 сотрудников асканийского животноводческого института. 14 сентября
1941 г. в Асканию вошли немцы. Навряд ли они стали разрушать имение, основанное своим
знаменитым соотечественником. Эдуард Фальц-Фейн рассказывал, что ему уже после войны
случайно пришлось встретиться с немецким маршалом Манштейном, чьи войска заняли
Асканию. В своих мемуарах немецкий военачальник вспоминал: “Раньше это было
известное во всей России образцовое хозяйство, теперь же имение стало колхозом. Здания
были запущены. Все машины разрушены отступавшими советскими войсками...” (1).
Маршал дал команду бережно относиться к имению, зоопарку, и заодно тщательно
проверить, нет ли где взрывного механизма. Минеры все обыскали и нашли странный
железный ящик. В нем оказались чертежи, документы, планы Аскании-Нова. Оказалось, что
его запрятал сам Ф. Фальц-Фейн, покидая Асканию в 1917 г. Дальнейшая судьба ящика с
документами неизвестна. Как свидетельствуют официальные советские источники, немцы
расстреляли 200 асканийцев (плюс несколько советских парашютистов, сброшенных на
имение в конце 1941 г.) и 300 жителей угнали в Германию (2). Многих животных в
Берлинский зоопарк вывез фашистский деятель Баумгартен.

Освобожден поселок был в конце октября 1943 г. войсками маршала Толбухина.

Рассказывают, что для уничтожения немецких частей, закрепившихся в Аскании, был дан
приказ применить “катюши”. Однако командир батареи, еще в детстве начитавшийся о
знаменитом заповеднике, нарушил приказ. Он вывел “катюши” на прямую видимость.
Фашисты, узрев легендарное оружие, запаниковали и отошли без боя. Хотя, может, все это и
легенда. Зато известно точно — на заповедной степи базировались самолеты соединения
известного советского асса Покрышкина.

По одним источникам ущерб Аскании-Hова от немцев составил 33 млн. рублей, по другим

— 37 млн.

229
Как отнеслись советские войска к зоопарку и заповеднику — неизвестно.

Ущерб части заповедников Украины (без Западной Украины) от немецко-фашистских

захватчиков был оценен: Управление по заповедникам (24,9 тыс. руб.), Тростянец (220,9 тыс.
руб.), Черноморский (141,3 тыс. руб.), Веселые Боковеньки (893,9 тыс. руб.), Софиевка (40,5
тыс. руб.), Азово-Сивашский (207,2 тыс. руб.), итого — более 1,5 млн. рублей. Был
значительно вырублен заповедник местного значения — урочище Глоды в Тернопольской
области.

Заповедники других ведомств — Крымский, Аскания-Нова, Гористое, Каневский, а также

местного значения в этот перечень не вошли.

Однако, известно, что в Крымском заповеднике немцы уничтожили все сооружения вместе с
музеем, вырубили 70 тыс. кубов крымской сосны, сожгли в доме вдову и дочь легендарного
егеря Седуна. Более 8 тыс. гектаров леса было охвачено пожарами. Все зубробизоны
отстреляны татарскими “добровольцами” (4). Вместе с тем номинально заповедник
сохранялся, одного из бывших сотрудников немцы даже поставили директором.

В Донбассе за время войны пострадали некоторые заповедные объекты областного значения:

в “Горах Артема” не только разрушена церковь, но и частично вырублен лес. В “Грабовой
балке” сожжен один квартал леса. Лес уничтожен у подножия другого заповедного объекта
— “Саур-могилы”.

За время войны большая часть материальной базы Каневского заповедника уничтожена,

пропало много уникальных палеонтологических и археологических материалов. Лесной
массив пострадал от артогня и рытья блиндажей (5).

По рассказам старожилов немцы с большим уважением отнеслись к дендропарку Софиевка.

В августе 1941 г. туда на чаепитие приехал Гитлер с Муссолини. Однако затем заповедный
парк пострадал во время боев.

Следует добавить, что часть резерватов, созданных в Украинских Карпатах в 30-х годах,
существовала во время фашистской оккупации.

ЛИТЕРАТУРА

01. Пикуль В., 1987. Товарищ барон. Природа и человек, № 8, стр. 67.

02. Iсторiя мiст i сiл Української РСР. Херсонська область, 1972, Київ, АН УРСР, 560 стр.

03. ЦГАВО Украины, ф. 3538, оп. 1, д. 24, л. 17.

04. ГАРФ, ф. 358, оп. 2, д. 386, лл. 1—55.

05. Чорний М.Г., Продченко А.Л., 1993. Iсторичнi та науковi аспекти дiяльностi Канiвського
заповiдника та перспективи розвитку заповiдної справи в Українi. В кн. Пiдсумки 70-рiчної
дiяльностi Канiвського заповiдника. Канiв, 1993, стр. 23—28.

1944—1951

230
Послевоенные годы отмечены резким всплеском природоохраны и развитием заповедного
дела в России и на Украине. 1 октября 1944 года заместитель председателя Совмина СССР
Косыгин подписывает распоряжение о восстановлении Крымского заповедника. В 1945 году
к Крымскому заповеднику прирезаются земли совхоза “3-я пятилетка”. 12 марта 1947 г.
Крымская комиссия ВООП добивается от Крымского облисполкома утверждения
памятниками природы 33 объектов (1). 9 февраля 1949 г. Совмин РСФСР присоединяет к
Крымскому заповеднику “Лебяжьи острова” в 15 гектаров.

24 мая 1944 г. на Украине восстановлено Главное управление по заповедникам, зоопаркам и

зоосадам (правда, через несколько месяцев зоопарки и зоосады передаются Комитету по
культурным учреждениям Совмина УССР). Начальником украинского Главка по
заповедникам вновь назначен Л. Мартынюк (2).

12 мая 1944 г. правительство СССР возобновляет деятельность животноводческого

института Аскания-Нова (где чудом еще сохранилась целинная степь). 12 мая 1944 г. Совмин
УССР восстановил работу биолого-географического (Каневского) заповедника на площади
1260 га в ведении Киевского университета. Через три года заповедник выпустил свои первые
(и, к сожалению, последние) научные труды.

В августе 1944 г. в Киеве состоялось совещание музейных работников УССР, на котором

полтавчанин Н.И. Гавриленко и некоторые участники сделали сообщение по заповедному
делу. 16 декабря 1944 г. Полтавский облисполком подтверждает заповедный статус местного
значения Парасоцкому лесу и Липянковской целинной степи, и передает их Полтавскому
краеведческому музею. Музей нанимает сторожа, заказывает аншлаги. 26 мая 1947 г.
Закарпатский облисполком заповедает природные объекты на площади 270 тыс. гектаров.

Главк заповедников под руководством Л. Мартынюка разворачивает активную работу: в

1946 г. в его ведение передают дендропарк Устиновка, 7 апреля 1947 г. Совмин УССР
принимает решение о создании заповедника республиканского значения Хомутовская степь
(1028 га) (3).

13 ноября 1947 г. выходит распоряжение украинского правительства о подготовке Велико-

Анадольского леса к заповеданию (4), (что, к сожалению, не было сделано), 27 марта 1948 г.
республиканскими заповедниками становятся Стрельцовская степь (525 га) и Михайловская
целина (292 га) (5).

11 июня 1948 г. Л. Мартынюк добивается очень важного правительственного постановления

“О ходе восстановления государственных заповедников УССР”. Этими и другими успехами
в заповедном деле природоохранники во многом обязаны украинскому писателю Н.П.
Бажану, бывшему с 1943 по 1948 гг. зампредом Совмина УССР.

Постановление обязывало Херсонский облисполком возвратить незаконно отрезанные у

Азово-Сивашского заповедника земли, другие облисполкомы — закрыть проезжие через
соответствующие заповедники дороги. Ставились задачи по строительству жилья, созданию
музеев, научной работе. При Главке по заповедникам организовывался ученый совет,
отводились неплохие средства (6). В начале 1948 г. Президиум АН УССР поднимает вопрос
о восстановлении в Аскании-Нова Степного института.

3 июня 1949 г. вышло правительственное постановление “Об охране природы на территории

Украинской ССР”. Им, без разрешения Совмина УССР, запрещалось распахивать любые
целинные участки (одна из первых попыток резервирования!), запрещалась рубка старинных
деревьев (даже не заповеданных), в 1949—1950 гг. предполагалось провести новое
выявление природных объектов для заповедания (7).
231
7 августа 1951 г. вышло совместное постановление ЦК КПУ и СМ УССР “О мероприятиях
по охране и развитию зеленых зон городов Украинской ССР”, которым определялось
заповедать в зеленых зонах все старые деревья (8).

В марте 1950 г. Л. Мартынюк провел 1-е совещание директоров и научных сотрудников

заповедников своего Главка.

26 июля 1946 г. Совмин УССР утвердил первое на Украине Положение о государственных

заповедниках и памятниках природы. Это был большой и важный шаг. Во-первых, четко
определялось, что все новые заповедники утверждаются Совмином УССР по предложению
Главка по заповедникам и находятся в ведении этого Главка. Местные заповедники
утверждаются облисполкомами, но проходят государственную регистрацию Главка по
заповедникам.

Во-вторых, закреплялось, что ликвидация заповедников, как и изменение их границ,

возможно только на основании постановления правительства Украины.

В-третьих, было указано, что за нарушение заповедного режима налагался штраф до 300
рублей, или нарушитель карался по статьям 82 и 137 Уголовного кодекса УССР.

На республиканские заповедники возлагались следующие задачи: охрана природы; охрана и

воспроизводство растений и животных; содействие научно-исследовательским работам,
изучение вопросов акклиматизации, ознакомление трудящихся с природой заповедников.
Пpедпоследняя задача, по сути не имеющая ничего общего с классическими понятиями о
заповедности, была явной данью моде.

Положением также предусматривалось создание вокруг заповедников охранных зон. Этим

же постановлением Совмин УССР запретил местным органам власти вмешиваться в
научную и хозяйственную деятельность заповедников, обязал Главк заповедников в 1946 г.
провести инвентаризацию природных объектов, требующих охраны и подать правительству
на утверждение список памятников природы республиканского значения, Мартынюку и
уполномоченному Главлесохраны при Совмине СССР по УССР Черникову — доработать
проект организации лесных заповедников и подать к 1 августа 1946 г. на утверждение
Совмина УССР. Этим же постановлением Главку по заповедникам разрешалось создать
Украинское общество охраны природы (9).

Заповедное дело — не то дело, о котором можно сказать: лучше позже, чем никогда. В
данном случае “поздно” — равносильно “никогда”.

В 1947—1948 гг. Главное управление по заповедникам при Совмине УССР совместно с АН

УССР (академик П.С. Погребняк) подняло вопрос о заповедании одиннадцати новых лесных
заповедников: Черный лес (Кировоградская обл., Знаменский р-н, 9439 га), Самарский бор
(Днепропетровская обл., Новомосковский р-н, 20208 га), Полесский (Житомирская обл.,
Олевский р-н, 19457 га), Чернобыльский (Киевская обл., Чернобыльский р-н, 3626 га),
Буковинский (Черновицкая обл., Бижницкий, Пульский р-ны, 25000 га), Черногора
(Станиславская обл., Жабьевский, Яремчевский р-ны 16000 га), Горганы (Станиславская
обл., Перчинский, Солотвинский р-ны, 17000 га), Закарпатский (Закарпатская обл.,
Перечинский, Березнянский, Береговский, Воловецкий, Тячевский, Раховский р-ны, 86000
га), Костопольский (Ровенская обл., Костопольский р-н, 505 га), Савранский (Одесская обл.,
Савранский, Голованевский р-ны, Винницкая обл., Чечельницкий р-н, 9998 га), Сатановский
(Каменец-Подольская обл., Сатановский р-н, 4513 га).

232
В этой работе активно участвовал академик П.С. Погребняк, а также научные сотрудники
Института ботаники АН УССР
М.И. Котов, Ф.О. Гринь, М.В. Клоков, А.И. Барбарич, Д.К. Зеров.

Однако из-за ожесточенного сопротивления союзного и украинского министерств лесного

хозяйства эти объекты заповедать не удалось, а подготовленный Мартынюком проект
постановления Совмина УССР “Об организации лесных заповедников на территории УССР”
так и остался проектом.

Тем не менее, в 1950—1955 гг. Главк заповедников вновь намечал создание 10 новых
заповедников: Чернобыльского (Киевская обл.), Полесского (Житомирская обл.), четырех
карпатских (Черногора, Горганы, Закарпатский, Буковинский), а также “Черного леса”
(Кировоградская обл.), Нижне-Днепровского в Днепровских плавнях (Херсонская обл.),
Дунайских плавней и заповедника в Подолии.

С 1946 по 1950 гг. украинскому Главку по заповедникам удалось добиться многого: штаты
заповедников были полностью укомплектованы кадрами охраны, научными сотрудниками и
работниками административно-хозяйственного аппарата. На 100 процентов восстановлен
жилой фонд в заповедниках, 90 процентов сотрудников получили жилье. “Тростянец” и
“Веселые Боковеньки” полностью электрифицированы. Черноморский заповедник в 1947—
1948 гг. занял в СССР первое место по кольцеванию птиц. В Азово-Сивашском и
Черноморском восстановлены музеи. О “Тростянце” и “Софиевке” сняты научно-
популярные кинофильмы. Начато издание научных трудов заповедников, выпуск которых в
1950—1955 гг. планировалось увеличить в 8 раз. В 1944 г. АН УССР организовала комиссию
в Асканию-Нова с целью проверки состояния целины.

Заповедные объекты в основном утилитарного направления создавались активно в рыбном и

охотничьем хозяйстве, других структурах.

По инициативе Главка по охотничьему хозяйству при Совмине УССР полным ходом шло
открытие охотничьих заказников республиканского значения. 13 ноября 1950 г.
организовано 8 охотзаказников, сpеди них: Залесье, Кременное, Голоче, Майдан и Конча-
Заспа (участок бывшего заповедника, уцелевший от застройки правительственными дачами)
(10). Всего же их к 1950 г. насчитывалось 161 (146 местных и 15 республиканских) на
площади 640 тыс. гектаров.

Правда, были и некоторые неудачи. 10 января 1946 г. заповедник-дендропарк “Софиевка”,

после посещения его Хрущевым, изъяли из ведения Главка и отдали Главному управлению
по делам архитектуры при Совмине УССР (11). В заповеднике Гористое вновь начали
строить дачи для академиков, стрелять грачей, разводить фруктовый сад. В 1944 г. АН УССР
вновь ходатайствовала перед СНК УССР о передаче ей под заповедник Кончи-Заспы, но
опять получила отказ.

Прохоровский заповедник летом 1949 г. был закрыт АН УССР и превращен в санаторий АН

УССР.

В середине 1946 г. дендропарк Александрия из ведения Белоцерковского сельхозинститута

передали АН УССР, в котором сразу стали строить дом отдыха для академиков. В 1949 г.
местные власти добились от украинского правительства разрешения на покосы в Азово-
Сивашском заповеднике.

25 декабря 1949 г. ЦК КП(б)У и Совмин УССР, обеспокоенные резким падением уловов в

главной реке республики, издают совместное постановление “О мероприятиях по
233
увеличению рыбных запасов Днепра и его притоков”. Поручено создать рыбзаводы,
утверждено 7 местных и 2 республиканских рыбных заказника — Усть-Припятский в 3
тысячи гектаров и Средне-Днепровский (под Кременчугом) в 2,5 тысячи гектаров.

17 мая 1944 г. постановлением Донецкого облисполкома восстановлены все донецкие

природные заповедные объекты (Хомутовка — 1035 га), за исключением Каменных Могил.
Борьбу за заповедание этого диковинного уголка начал работник Ждановского
краеведческого музея Ефрем Васильевич Четенов, воспитанник бывшего директора этого
музея И.П. Коваленко и его соратников. Он опубликовал статью в газете “Социалистический
Донбасс”, писал докладные в Донецк, Киев и Москву. В течение двух послевоенных лет
Четенову пришлось из Жданова пешком ходить в села Украинку, Назаровку и поселок
Каменный (что находились по соседству с Каменными Могилами) 47 раз, чтобы в конце
концов колхозники на общих собраниях проголосовали за изъятие земли под заповедник.

В мае 1947 г. в областной газете “Социалистический Донбасс” была опубликована статья

работников Мариупольского краеведческого музея М. Клименко и Е. Четенова “Почему
“Каменные Могилы” перестали быть заповедными?”. Авторы писали: “Теперь этот
замечательный памятник природы перестал быть заповедником. Старший землеустроитель
Володарского района тов. Колюх, вопреки здравому смыслу и законам о заповедниках,
разделил при проведении землеустройства территорию “Каменных Могил” между колхозами
“Труженик” и им. Буденного (...). Сейчас на территории заповедника производится массовый
выпас скота, подъем целины под пахоту” (25).

Благодаря активности донецких энтузиастов, поддержке прессы и начальника Главка

заповедников при Совмине УССР Л. Мартынюка 4 августа 1948 г. Сталинский облисполком
принял постановление “О восстановлении, охране и упорядочении заповедников Сталинской
области”, которым был восстановлен заповедник местного значения Каменные могилы.

Хотя 15 сентября 1948 г. тот же Сталинский облисполком принял постановление о переводе

заповедника местного значения Белосарайской косы в приписное охотничье хозяйство. В
августе 1951 г. Белосарайская коса окончательно лишилась заповедного статуса заповедника
решением Совмина СССР и Совмина УССР.

После потери заповедности Белосарайской косы Е.В. Четенов неустанно сражался на

протяжении почти 30 лет за ее вторичное заповедание. Заказником Белосарайская коса вновь
стала лишь в 1980 г.

Первые послевоенные годы заповедники Украины влачили жалкое существование. В

дендропарке Софиевка по вечерам стреляли по скульптурам, машины заезжали в павильон
“Флора”, где мыли колеса. В 1946 г. там посажено 3,5 тыс. кустарников, почти все тут же
были затоптаны и уничтожены. Через заповедник проложили шоссе — продолжение улицы
К. Маркса. Соседний сельхозинститут загрязнял “Верхний пруд”, основные нарушители
заповедника — его студенты и преподаватели. Правительственные постановления и письма
свыше об усилении режима заповедности в Софиевке блокировались на уровне Киевского
облисполкома и местного начальства (12).

Заповеднику “Веселые Боковеньки” Совмин УССР выделил в 1945 году трактор, но его
присвоил Кировоградский облземотдел.

Генический исполком в 1947 г. самовольно отобрал у Азово-Сивашского заповедника 34

гектара пахотной земли для подсобных хозяйств. Скадовский исполком дал разрешение
местным колхозам на сенокос в Черноморском заповеднике.

234
В апреле 1947 г. И.И. Пузанов рассказывал о беспорядках, творимых в Крымском
заповеднике:

“Не довольствуясь фактически превращением заповедника в лесной склад, дирекция

заповедника дала на откуп различным заготовителям и его прочие растительные богатства, в
особенности белладонну. Крымский лекартрест в истекшем году 60% своего плана выполнил
на территории заповедника (13).

Академик Н.Г.Холодный, немало сделавший для заповедника Гористое, с болью записал в

своих воспоминаниях: “В мае 1949 г. заповедник “Гористое” дважды посетил академик-
секретарь АH УССР Н.П. Семененко... Результатом его посещения было то, что по его
распоряжению ботаническая лаборатория Института, организованная минувшим летом, была
свернута, а помещение ее занято под дачу... для семьи Семененко” (14).

Всего же в Гористом находилось около 8 дач различных академиков.

В 1948 г. Украина чуть было не потеряла заповедники Гористое и Средне-Днепровский

(Каневский). 4 апреля 1947 г. Совмин СССР специальным постановлением обязал
правительства союзных республик и Минлесхоз СССР дать сведения о лесах, которые надо
закрепить за заповедниками. Совмин УССР, с подачи Главка заповедников сообщил, что на
Украине такими являются леса заповедников Гористое, Средно-Днепровского, заказников в
Закарпатье и будущих лесных заповедников. Однако Минлесхоз СССР эти списки
вычеркнул и подготовил постановление союзного правительства от 17 мая 1948 г. № 1603 о
закреплении лесов за заповедниками, куда часть лесных украинских заповедников не вошла.
И тогда местные лесхозы приступили к рубке леса в заповедниках Гористое и Средне-
Днепровском (15).

В защиту заповедников выступило Украинское общество охраны природы (направив письмо

Сталину), АН УССР, Киевский университет, Главк заповедников при Совмине УССР.
Общими усилиями удалось добиться распоряжения правительства СССР № 10091-Р от 24
июля 1948 г., что за АН УССР остаются леса заповедника Гористое, а за Киевским
университетом — леса Средне-Днепровского заповедника (16).

Описывая тяжелое состояние подведомственных ему заповедников, начальник Главка

заповедников при Совмине УССР Л. Мартынюк указывал, что только в Хомутовской степи с
1947 по 1951 г. сменилось несколько директоров, и все они сняты за проступки. Жилья для
работников заповедника нет. Председатель Сталинского облисполкома В.Кременицкий ему
откровенно признался, “что никакого представления о Хомутовской степи не имеет, ни
обком КП(б)У, ни облисполком заповедником не занимались” (17).

В другой своей докладной в 1950 г. он писал:

“О спецсредствах заповедников имеется ряд постановлений Совета Министров УССР, что

эти спецсредства расходуются на расширение и улучшение хозяйства заповедников, на
усиление охраны и научной работы в заповедниках и т.д. Однако Министерство финансов
УССР, не взирая на эти постановления, ежегодно изымает в бюджет значительную сумму
накоплений от хозяйственной деятельности заповедников, помимо вносимых налога с
оборота и “лесного дохода”(...).

Научная работа в заповедниках также не могла проводиться желательным объемом из-за

отсутствия простейшего оборудования, а в ряде заповедников не было даже помещений для
работы научных сотрудников, не говоря уже об отсутствии средств передвижения в

235
заповедниках и неудовлетворительных материально-бытовых условий научных работников
заповедников.

Наконец, сокращение штата специалистов (с 16 человек до трех — В. Б.) Управления

центрального органа по руководству вопросами охраны природы в республике и управления
хозяйственной и научной деятельностью заповедников сведено к роли маленькой
канцелярии.

В то же время вызывает тревогу пренебрежительное отношение части специалистов и даже

высокопоставленных лиц к заповедникам и к делу охраны природы вообще: “не надо
никакой целины", “все распахать”, “вырубить все”, “никому не нужны заповедники” и т.д.”
(18).

На содержание заповедников, входящих в систему главка, в 1950 году тратилось всего 800
тыс. руб., и на центральный аппарат — 120 тыс. рублей. Начальник украинского Главка
заповедников жаловался в 1950 г.:

“На протяжении ряда лет не выделяются средства на капиталовложения в заповедниках (...).

Контрольными цифрами Госпланом УССР на 1951 год было намечено на строительство в
заповедниках 260 тыс. руб., но затем эта сумма была снята и составила только 20 тыс. руб.”
(19).

Еще хуже обстояло дело с заказниками местного значения (их еще иногда называли
заповедниками местного значения). Харьковский биолог Т.А. Атемасова, поработав с
документами в Харьковском облгосархиве, любезно предоставила мне такую красноречивую
информацию. Впервые после Великой Отечественной войны вопрос о воссоздании
харьковских заказников Чернетчина, Гомольшанский лес и Велико-Бурлукский, имевших
ранее общую площадь 5029 га, поднял в январе 1946 г. харьковский облгосохотинспектор
Талалаев. Летом 1949 г. Харьковский облисполком, подгоняемый соответствующим
природоохранным постановлением правительства УССР от 3 июня 1949 г., принял решение
“Об охране природы в Харьковской области”, которым дал команду соответствующим
органам разобраться и восстановить заказники. Была создана специальная комиссия, куда
вошли проф. В. Аверин, А. Мигулин и др. Но ничего сделано не было. И только 26 февраля
1951 г., вновь озадаченный уже другим республиканским постановлением, на этот раз о
развитии охотхозяйства (от 13 ноября 1950 г.), Харьковский облисполком издал решение о
воссоздании только одного из трех довоенных заказников областного значения Чернетчина,
запретив там охоту. По сути Чернетчина стала охотзаказником. Тем не менее
недействующие заказники Гомольшанский лес и Велико-Бурлукский продолжают
существовать как действующие в переписке между Москвой и Киевом в 1951 г. о закрытии
украинских заповедников и входят в сталинский погромный список. В августе-сентябре 1951
г. несуществующие объекты “закрывают” союзный и украинский Советы Министров (!!!), а
8 октября 1951 г. и Харьковский облисполком (!!!).

В августе 1950 г. в Никитском ботсаду происходит совещание по охране природы Крыма,

которое ходатайствовало перед властями о заповедании горы Опук и создании в Крыму
новых заповедников.

1951 год: первый разгром заповедников

Уже в конце 1949 г. в Совмине СССР встал вопрос о более широком использовании
заповедников в хозяйственных целях. В июне 1950 г. на запрос Совмина СССР Минлесхоз
СССР сообщает правительству: “1. Значительная часть лесов не лесоустроена. 2.
Лесовосстановительные мероприятия проводятся в крайне ограниченных размерах... (...). 4.
236
Санитарное состояние лесов во многих заповедниках неудовлетворительное (...). 6. Научная
работа по вопросам лесного хозяйства не координируется (20). В заключение министр
лесного хозяйства А.И. Бовин предложил: “1. Пересмотреть режим заповедности. 2.
Организовать единый центр административно-хозяйственного и научно-методического
руководства заповедниками и пересмотреть условия работы заповедников” (20). Вопросы
лесного хозяйства курировал тогда заместитель председателя Совета Министров СССР
Маленков. По-видимому, именно по его инициативе уже 20 июля Совет Министров СССР
предложил Советам Министров республик, Госплану СССР “представить предложения о
сети и мерах по улучшению деятельности заповедников” (20).

Председатель Госплана СССР Сабуров внимательно изучил мнение республик, АН СССР и

18 ноября 1950 г. направил в Президиум Совета Министров СССР проект постановления
Совета Министров СССР “Об улучшении работы в заповедниках” (20). В сравнении с
подписанным позднее Сталиным, данный проект был довольно либеральным. Так, в РСФСР
предполагалось ликвидировать три заповедника (а не 26, как это было сделано
впоследствии). Кроме этого, Главку по заповедникам при Совете Министров СССР
разрешалось начать печатать труды заповедников, работникам заповедной сети
предполагалось повысить зарплату. Однако этот проект не был поддержан. По-видимому, в
это дело вмешался Сталин. 24 ноября 1950 г. Бюро Совета Министров СССР после
предварительного рассмотрения всех предложений “поручило Министру Госконтроля
Меркулову представить окончательное предложение по заповедникам” (20). До 1950 г.
Меркулов работал в НКВД под непосредственным руководством Берии, и лишь в октябре
1950 г. занял высокий пост министра союзного Министерства госконтроля. Чтобы себя
хорошо зарекомендовать, ему было необходимо какое-нибудь громкое “дело”. И
естественно, “дело заповедников” подошло как никогда кстати.

Уже 24 ноября 1951 г. Меркулов подписал приказ о тотальной проверке заповедников СССР.
Для смотpа более чем шестидесяти заповедников и главков по заповедникам Белоруссии,
Украины, Узбекистана, Грузии и России было направлено 200 человек контролеров из
союзного и республиканских министерств госконтроля. Было собрано множество фактов,
дискредитирующих заповедное дело.

В Аскании найти негативные факты оказалось проще пареной репы. Старший контролер
Мингосконтроля СССР И. Никулин отчитывался перед шефом: “При проверке на месте 8
декабря с.г. на заповедной степи паслось 100 лошадей и 37 коров колхоза им. Ленина Ново-
Троицкого района, 300 овец колхоза им. Молотова и 100 голов крупного рогатого скота
совхоза им. Чкалова... Кроме того, для обеспечения животных кормами Институт выделил на
площади основного массива заповедной степи 9578 га пастбищ и 10500 га сенокосов.
Фактически в 1950 г. сенокошение производилось на площади 18490 га (...). В связи с
проверкой следовало бы:

1. Заповедную степь для Института оставить в размере 1500 га ... Во время проверки
прокурор Ново-Троицкого района предложил провести глубокую ревизию Аскании-Нова.
Свое предложение он мотивировал тем, что Институтом на протяжении более 4 лет
производились заготовки леса в Брянской области, но никакой отчетности о количестве
заготовленной древесины не велось, второе — Институт в 1949—1950 гг. получил более 100
тыс. рублей от Министерства сельского хозяйства УССР на проведение научно-
исследовательской работы, но в бухгалтерском балансе эти деньги включены не были (...)”
(21).

Дирекцию заповедника Хомутовская степь обвинили в том, что она не приняла

“достаточных мер к проведению мероприятий по борьбе с животными-вредителями

237
сельского хозяйства и сорной растительностью, представляющих большую угрозу как для
заповедника, так и для колхозных полей” (20).

Генический райсовет написал в ходе проверки, чтобы местным колхозам передали часть
“бесполезного” Азово-Сивашского заповедника.

Во многих заповедниках составлялись списки “неблагонадежных” сотрудников.

13 января 1951 года в Совмине Украины собралось совещание по заповедникам. От

Академии наук УССР присутствовал ее вице-президент, академик П.С. Погребняк. Он
выступил резко против сокращения сети украинских заповедников. В результате
председатель Совета Министров УССР Коротченко отправил в Москву письмо с
предложением не трогать большинство украинских заповедников. Однако Меркулов
продолжал нажимать, но украинский ЦК не со всем был согласен.

Москва Министерство Госконтроля СССР товарищу Меркулову

ПРАВИТЕЛЬСТВЕННАЯ ТЕЛЕГРАММА
ЦК КП(б) Украины согласен снятием заповедности следующим объектам Гомольшанский
лес Чернетчина Харьковской области Белосарайская коса Сталинской области Шутроминцы
Глоды Тернопольской области землях Черноморского заповедника остров Джарылгач землях
Азово-Сивашского заповедника Обиточной косе остальным объектам поименованным
Вашей телеграмме снятию заповедности возражаем
Секретарь ЦК КП(б) Украины
Мельников (22).

4 января 1951 г. Меркулов направил письмо “О работе государственных заповедников” на

имя Сталина.

“...Работу заповедников, по нашему мнению, необходимо коренным образом перестроить

(...). Полагаем, что сеть заповедников и их размеры должны быть пересмотрены...” (20).

Действия Меркулова были одобрены Сталиным. С начала весны 1951 г. он принялся за

подготовку проекта постановления правительства, в котором практически были
проигнорированы мнения республик и ученых, ставящих вопрос о сохранении большей
части заповедников.

В мае 1951 г., как свидетельствуют материалы архивов, все документы по “делу
заповедников” были переданы секретарю Сталина Поскребышеву (26). А 25 июля 1951 г.
Сталиным подписано распоряжение Совмина СССР №12535-р. — “Поручить комиссии в
составе тов. Меркулова (председатель), Хрущев, Козлов, Бенедиктов, Скворцов, Бовин,
Сафронов подробно разобрать материалы Госконтроля по каждому заповеднику и
представить проект Постановления Совета Министров СССР о передаче земель и лесов
соответствующим ведомствам для использования государственными органами и колхозами с
тем, чтобы территорию всех оставшихся заповедников свести не более, чем к 1,5 млн.
гектаров. Первый доклад комиссии заслушать в Совете Министров через 2 недели” (26).

29 августа 1951 года председатель Совета Министров СССР Сталин подписал постановление
№ 3192 “О заповедниках”. В документе говорилось: “Совет Министров устанавливает, что в
ряде районов необоснованно разрослась сеть заповедников по охране природы. (...)

Лесное хозяйство в государственных заповедниках находится в неудовлетворительном

состоянии. Леса многих заповедников захламлены и заражены вредителями. Научно-
исследовательская работа в большинстве государственных заповедников ведется в отрыве от
238
практических интересов народного хозяйства. Тематика научных работ зачастую носит
надуманный и случайный характер” (20). Постановление обязывало Советы Министров
союзных республик закрыть 88 (!) заповедников.

На Украине были закрыты заповедники: местного значения — Золотой поток,

Гомольшанский лес (несуществующий), Чернетчина, Белосарайская коса, Белая гора,
Шутроминцы, Галилея, Глоды, Венгильский лес, Костопольский, Горы Артема, Тиссовый
лес, Велико-Бурлукский (несуществующий), Каменные Могилы. Пять республиканских —
Гористое, Веселые Боковеньки, Устиновка, Тростянец, Средне-Днепровский (Каневский). У
Черноморского под нужды колхозов приказали отрезать 1 тысячу гектаров, у Азово-
Сивашского — 200 гектаров, Асканию-Нова хотели сократить в 43 раза. Всего Украина
лишилась 33 тыс. га заповедных земель или 60 процентов всей заповедной площади. Вместе
с тем необходимо добавить, что кроме не существовавших юридически и фактически двух
харьковских заказников Гомольшанский лес и Велико-Бурлукский Сталин, возможно,
прикрыл и другие не существовавшие местные заказники, например, в западных областях
Украины, которые, наверное, не были восстановлены, а лишь были обозначены в списках.

Черноморский и Азово-Сивашский заповедники сталинским постановлением передавались

из республиканского подчинения в ведение союзного главка по заповедникам (умершего
через пару лет), а затем перешли в подчинение Минсельхоза СССР.

Что касается заповедников местного значения, то не все из них оказались полностью

расформированными. Харьковский заповедный объект Чернетчина площадью 22 тыс. га
местные власти осенью 1951 г. перевели в ранг охотничьего заказника на 5 лет, чем спасли
от уничтожения этот интересный участок природы, да еще и создали байбаковый
охотзаказник “Червона хвыля” площадью 10 тыс. га сроком на 3 года. Земля Каменных
Могил осталась за АН УССР, что спасло уникальный памятник от гибели. Некоторые же
местные заповедники, например, полтавские — Парасоцкое, Липянковская степь, а также
закарпатские, часть донецких, вообще не вошли (по неизвестным причинам) в
подготовленный к репрессиям список.

Сталинское постановление № 3192 было продублировано во всех республиках, где

происходила реорганизация заповедной сети. 25 сентября 1951 г. председатель Совмина
УССР Коротченко подписал постановление № 2738 “Про заповiдники”.

Кстати, руководитель Главка по заповедникам при Совмине УССР Л. Мартынюк подготовил

проект более мягкого декрета, где облисполкомам предписывалось улучшить дело охраны
природы, а оставшимся заповедникам предлагалась помощь. Однако этот проект не прошел.
АН УССР хотела создать у себя отдел заповедников вместо закрытого Главка — тоже не
удалось.

Луга и пашни между совхозами и колхозами были разделены на основании другого

подписанного Сталиным постановления № 4164 “О распределении земель заповедников,
выделенных колхозам и совхозам” от 29 октября 1951 года (20). Из многих оставшихся
заповедников изгонялись “неблагонадежные” работники. Из 28 директоров заповедников,
подчиненных Главному управлению по заповедникам при Совете Министров СССР, 7
человек были заменены.

12 ноября 1951 г. Коротченко подписал другое, соответствующее союзному постановление

№ 3358 “Про передачу колгоспам Херсонської та Запорiзької областей 1,5 тис. га землi iз
землекористування державних заповiдникiв” (на 300 га больше, чем было определено
сталинским постановлением).

239
Погром как никогда воодушевил местных хозяйственников, уже в сентябре 1951 г.
Крымский облисполком просил разрешения отстрелять в Крымском заповеднике 300 оленей
и столько же косуль...

Заповедную землю Аскании-Нова передали местному совхозу, но он, слава Богу, так и не
успел развернуться. Его вскоре ликвидировали и всю целину вернули асканийскому
Институту животноводства. Но 2800 гектаров все же успели распахать. Таким образом, если
к августу 1951 года Аскания (вместе с Буркутами) имела около 24000 целинных гектаров, то
через два года “социалистической реконструкции” сельского хозяйства — уже 20600
гектаров. Асканийская “шагреневая кожа” продолжала сокращаться.

1953 год знаменит и еще одной бедой для последнего целинного кусочка причерноморских
степей. Согласно Сталинскому плану преобразования природы в 60 километрах от бывшего
заповедника разворачивалась “величественная стройка коммунизма” — прокладывался
Южно-Украинский оросительный канал. С тех пор его воды и подтапливают целину. После
1951 г. перестал именоваться заповедником и подчиненный в 1946 г. Главку по делам
архитектуры СМ УССР заповедный дендропарк Софиевка.

“Реорганизация” отечественной системы заповедников привела к тому, что достичь

показателя начала 1951 года в заповедном деле в целом в СССР удалось лишь в 1985 г., на
Украине — в 1991 г.

Заповедное дело на Западной Украине

Сразу после окончания войны начальник Главка по заповедникам при Совмине УССР
Леонид Мартынюк вновь развернул активную кампанию по созданию на Украине лесных
заповедников. Уже 26 июля 1946 г. выходит подготовленное им правительственное
постановление № 1273, обязывающее его же Главк заняться заповедниками в лесах.
Мартынюк предлагает девять заповедников, из них четыре — в Карпатах: Буковинский
(Черновицкая область, Бижницкий, Пульский р-ны, 25 тыс. га), Горганы (Станиславская
область, Перчинский и Солотвинский р-ны, 17 тыс. га), Черногора (Станиславская область,
Жабьевский и Яремчевский р-ны, 16 тыс.га), Закарпатский (Закарпатская область,
Перечинский, Березнянский, Береговский, Воловецкий, Тячевский и Раховский р-ны, 86 тыс.
га).

Удалось собрать и все необходимые документы: согласие областных управлений лесного

хозяйства, постановления заинтересованных облисполкомов. Завизирован ведомствами
проект и самого декрета Совмина УССР “Об организации лесных заповедников на
территории Украинской ССР”. Однако московские и киевские лесники оказали Мартынюку
яростное сопротивление. В январе 1947 г. Мартынюк жалуется в Совет Министров СССР,
Косыгину.

“По проекту Управления в 1940 году Совнарком УССР вынес постановление об организации
Карпатских заповедников, но эти заповедники не организованы и до настоящего времени,
так как Главлесоохрана (тов. Мотовилов) отказала их внести в перечень лесных массивов”
(23).

Весной 1947 г. Главлесоохрану расформировали и на ее месте выросло Министерство

лесного хозяйства СССР. Ярый враг карпатских заповедников товарищ Мотовилов пересел в
кресло союзного лесного министра. И бумажная баталия возобновилась с новой силой.
Желая спасти дело, Мартынюк пошел на уступки, сокращая площади планируемых
заповедников. Под Буковинский теперь планировалось отдать в два раза меньше леса — 12
тыс. гектаров, а территорию Закарпатского с 86 тыс. урезали до 6096 гектаров.
240
Однако союзный и украинский минлесхозы оказались “непробиваемыми”. В мае 1948 г.
Мартынюк жалуется председателю Совмина УССР Коротченко:

“Во-первых, министерство лесного хозяйства УССР на протяжении двух лет не выполняет

постановление Совета Министров УССР от 26 июля 1946 г. № 1273 в части представления
нужных материалов для организации лесных заповедников. Во-вторых, чтобы запутать этот
вопрос, руководители министерств, с одной стороны, охотно визируют материалы,
направленные Советом Министров УССР в Союзный центр, а с другой — посылают туда
другие сведения и заключения” (24).

Упорный Мартынюк дожимал, задействовал свои связи, рассылал массу жалоб на лесников,
те крутили-вертели хвостами и, наверное, нехотя таки согласились бы на создание лесных
заповедников маленьких размеров. Мартынюк уже и включил было их организацию в план
работы своего главка на 1951—1956 годы. Однако в конце 1951 года его главк
расформировали.

На Украине было закрыто 19 заповедников, из них семь западно-украинских: тисовый лес

(Станиславская область, Коломыевский р-н, 96 га), Золотой поток (Тернопольская область,
Бучацкий лесхоз, 10 га), Шутроминцы (Тернопольская область, Бучацкий лесхоз, 200 га),
Галилея (Тернопольская область, Чертковский лесхоз, 259 га), Глоды (Тернопольская
область, Чертковский лесхоз, 100 га), Вингильский лес (Львовская область, 6 га), Гора Белая
(Львовская область, Подлеснянский сельсовет, 40 га).

Созданные в 1940—1941 гг., сразу после присоединения Западной Украины, эти заповедники
местного значения (их правильнее назвать областными заказниками) не вписались в планы
Сталинского преобразования природы. Расценивались как саботаж, враждебный акт. После
августа 1951 г. территорию урочища Княж-Двор (бывший Тиссовый заповедник) передали
Львовскому лесотехническому институту, а 21 января 1952 г., постановлением украинского
правительства № 146 — в лапы ненасытного Минлесхоза УССР.

Именно в эти черные времена — конец 40-х — начало 50-х годов было совершено и еще
одно святотатство — начисто вырублены леса многих бывших резерватов, организованных
Златником, Шафером и их коллегами с 1912 по 1939 годы.

Их неполный и печальный список в Закарпатье: резерват Шипот в полонине Турья

(Полянского лесничества Перечинского лесокомбината); резерват Тиха (с 1913 г.) в
Волосянском лесничестве Ставенского лесокомбината; резерват Стузица (с 1912 г.) в
Новостузицком лесничестве Жорновского лесокомбината; резерват Яворник в околицах
Кострина; резерват Долина Бистрица; резерват в Сулянской долине Черноголовского
лесничества. Анталовецкая Поляна (120 га) в Ужгородском лесокомбинате наполовину
обесценена рубками. Резерват “Черный Мочар” осушен, в 1949 г. много тиса вырубили в
урочище Княж-Двор. В 1949 г. Главку по заповедникам удалось добиться решения Совмина
УССР о запрете рубки тиса.

ЛИТЕРАТУРА

01. Красный Крым, 1947, 24 сентября, № 189.

02. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 983, л. 97.

03. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 4544, лл. 151—152.

04. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 6660, л. 75.

241
05. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 6303, лл. 105—107.

06. Госархив Киевской области, ф-р 880, оп. 11, д. 177, лл. 109—115.

07. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 4, д. 32, лл. 1—6.

08. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 4, д. 51, лл. 2—9.

09. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 3358, лл. 154—162.

10. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 4, д. 42, л. 8.

11. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 3330, лл. 104—111.

12. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 9496, лл. 1—13.

13. ГАРФ, ф. 404, оп. 1, д. 20, л. 51.

14. Архив НАН Украины, ф. 16, оп. 1, д. 13 (II), л. 255.

15. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 6661, лл. 171—172.

16. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 6662, л. 34.

17. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 8, д. 3554, л. 113.

18. ГАРФ, ф. 8300, оп. 24, д. 1731, л. 87.

19. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 8, д. 4516, л. 1.

20. Борейко В.Е., 1992. Как было организовано массовое сокращение заповедников СССР в
1951 г., Известия Российской Академии наук, сер. Географическая, № 5, стр.105—108.

21. ГАРФ, ф. 8300, оп. 24, д. 1786, лл. 1—8.

22. ГАРФ, ф. 8300, оп. 24, д. 1786, лл. 133, 182—183.

23. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 4768, лл. 10—11.

24. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 9055 лл. 58—60.

25. Клименко М., Четенов Е., 1947. Почему “Каменные Могилы” перестали быть
заповедником? Социалистический Донбасс, 14 мая.

26. РГАЭ, ф. 5446сс, оп. 59, д. 7878, лл. 1—229.

1952—1970

В послевоенный период из Азово-Сивашского заповедника была незаконно изъята вся

Обиточная коса, коса Федотова, ликвидирована километровая водная зона вокруг острова

242
Бирючего. К 1958 г. за Азово-Сивашским заповедно-охотничьим хозяйством официально
числилось 28250 гектаров. В то время как на самом деле — 6849 га (1).

С 1951 г. беды на Крымский заповедник (да разве только на него одного) посыпались как из
рога изобилия. В 1952—1953 гг. Главк по заповедникам при Совмине СССР дал разрешение
на отстрел в заповеднике по 400 оленей ежегодно. Правда, в сентябре 1954 г. Совмин УССР
своим распоряжением запретил там отстрел оленей, косуль и муфлонов.

В 1955 г. над Крымским заповедником вновь нависли тучи. По инициативе председателя

Совмина УССР Кальченко было подготовлено письмо в союзное правительство (тогда
заповедник подчинялся Минсельхозу СССР) о сокращении его площади с 30 тыс. гектаров
до 5,2 тыс. и массовом отстреле там оленей и муфлонов. Текст этого письма был согласован
с сельхозотделом ЦК КПУ (2).

Кальченко писал: “Лесное хозяйство в лесах заповедника ведется на низком уровне. В

заповеднике имеется свыше 20 тыс. га захламленных перестойных буковых, сосновых и
дубовых лесов 180—200-летнего возраста. Запасы составляют 4 млн. кубометров
перестойной и свыше 200 тыс. кубометров ветровальной и сухостойной древесины, которая
не убирается и с каждым годом теряет свою техническую пригодность (...). В связи с этим
Совет Министров УССР и ЦК Компартии Украины считает нецелесообразным оставление в
дальнейшем такой большой площади под заповедником...” (2).

Данная цитата красноречиво подтверждает взгляд тогдашнего руководства республики на

заповедники исключительно как на склад дров, где нужно освобождаться от “захламленного
леса” (любопытно, на “Березовую рощу” Левитана они тоже смотрели как на дровяной
склад?).

Председатель Сталинского (Донецкого) облисполкома Д. Адамец и секретарь Сталинского

обкома КПУ И. Дядык подняли в июле 1955 г. вопрос о передаче части заповедника
Хомутовская степь колхозам Буденовского района, мол, научная работа в заповеднике не
ведется и его территория никак не используется.

И доказать им что-либо другое было очень трудно, просто невозможно. Ведь этические и
утилитарные аргументы никогда не смогут опровергнуть друг друга, ибо указывают на
разные стороны предмета. В декабре 1955 г. Президиум АН УССР утвердил положение о
заповедниках Стрельцовская степь и Хомутовская степь. Согласно этому документу
заповедник Каменные Могилы вошел как филиал в состав заповедника Хомутовская степь.

Территория бывшего заповедника АН УССР “Гористое” попадала на 30% под затопление

Киевским морем. Однако, пользуясь этим, под шумок был вырублен весь лесной массив (3).

Выступая в Москве, на заседании комиссии по охране природы АН СССР в январе 1956 г.

руководитель комиссии по охране природы АН УССР И.Г. Пидопличко рассказывал: “В
Украинской ССР была организована комиссия. Но еще и сейчас стоит вопрос: нужна ли эта
комиссия, не надо ли ее слить с Обществом охраны природы. Но комиссия все же работает.
Первое, что сделано — сохранены существующие заповедники, которые хотели закрыть.
Так, например, хотели распахать Хомутовскую степь — настаивал облисполком. Далее,
хотели истребить байбака в Стрельцовской степи... В Аскании-Нова хотели распахать
целинную степь. Хотели ликвидировать Крымский заповедник. Парк Кагановича
(Черниговская обл.) надо передать лесхозу. Но Черниговское общество охраны природы
отстояло. Из Совета Министров письмо — сократить заповедники. Президиум АН УССР
отказал” (4).

243
Летом 1955 г. министр Госконтроля УССР К.Караваев дал приказ организовать плановую
(после 1951 г.) проверку всех заповедников республики.

Его подчиненные побывали в Черноморском заповеднике в сентябре 1955 г. По их мнению

(не искушенных в биологии людей), заниматься изучением птиц, кольцевать — пустое дело,
так как обо всем этом можно прочитать в учебнике зоологии. Поэтому госконтролеры
рекомендовали сократить заповедник, и его сенокосы отдать колхозам (5).

Мингосконтроль УССР поставил вопрос о реорганизации Азово-Сивашского заповедника в

филиал Черноморского, передаче части его территории (острова Куюк-Тук и Чурюк)
местным колхозам, в заповеднике Хомутовская степь предложил сократить директора и
хозперсонал, и отдать 60 гектаров целины колхозу им. Ленина Буденновского района.

“На протяжении последних 5 лет ни одного практического результата для народного

хозяйства страны заповедники не дали,” — докладывал ЦК КПУ и Совмину УССР К.
Караваев (6).

4 февраля 1956 г. зав. отделом науки и культуры ЦК КПУ Червоненко вместе с

сельхозотделом ЦК КПУ подали на Президиум ЦК КПУ “Справку о государственных
заповедниках, дендропарках и охотничьих заказниках, находящихся на территории УССР”.
Документ был подготовлен на основе рекомендации К. Караваева.

Авторы писали, что в 1956 г. на Украине действовало 6 заповедников, 4 дендропарка, 10

республиканских охотничьих заказников общей площадью 211,5 тысяч гектаров.

В них работало 263 человека, из них научных работников — 39 человек. Общие затраты
составляют — 2.395 тыс. рублей в год. Добавив, что в 1951 г. на Украине было закрыто
большое количество заповедников, а в 1955 г. Сталинский облисполком и обком партии
требовали отдать часть Хомутовской степи местным колхозам, руководители двух цековских
отделов предлагали забрать у Азово-Сивашского заповедника 1034 гектара (острова Куюк-
Тук и Чурюк) и передать колхозам. Реорганизовать Азово-Сивашский заповедник в филиал
Черноморского. Закрыть несколько охотничьих заказников. Поставить вопрос о передаче
Крымского, Азово-Сивашского и Черноморского из союзного подчинения в
республиканский (чтобы легче было потрошить заповедники) (7).

2 марта 1956 г. секретарь ЦК КПУ Кириченко зачитал эту докладную на Президиуме ЦК

КПУ. Решено поручить Совмину УССР (т. Кальченко) рассмотреть вопрос до 15 марта с.г.
(8). Однако счастливая случайность (а может, оперативные действия природоохранников)
перечеркнули готовящийся очередной погром заповедников.

10 февраля 1956 г. член ЦК КПУ председатель Верховного Совета УССР Коротченко подал в
ЦК КПУ докладную записку о проблемах охраны природы на Украине (по-видимому, она
была подготовлена при помощи активистов Украинского общества охраны природы и
комиссии по охране природы АН УССР). Коротченко писал, что в Верховный Совет
приходит много писем от людей с жалобами на загрязнение рек, рубку лесов. В Карпатах
намечается рубить лес на Говерле, где планируется заповедник, в заповеднике
Стрельцовская степь — конезавод № 60 бьет байбаков, в парке Качановка ведутся массовые
рубки. Коротченко предложил создать комиссию по рассмотрению вопросов охраны
природы (9).

Докладная записка Коротченко слушалась на заседании Президиума ЦК КПУ через четыре

дня после докладной двух цековских отделов с предложением начать погром заповедников
— 6 марта 1956 г. Как и предлагал председатель Верховного Совета УССР, создали
244
комиссию, предложения которой затем в течение нескольких лет, раз пять-шесть
обсуждались на Президиуме ЦК КПУ. И большой пользы для охраны природы ее работа не
принесла. Но главное в другом. Докладная записка Коротченко, как человека очень
влиятельного в ЦК КПУ, отвела тогда от украинских заповедников новый погром. Спасибо
же ему. Спасибо не за то, что он сделал много хорошего для заповедников, а за то, что не
позволил сделать для них много плохого. Ибо у нас всегда находились умники, бежавшие
впереди паровоза.

Постепенно вновь стали раздаваться голоса в защиту заповедников и среди научной

природоохранной общественности.

Впервые, после погромного 1951 года, вопросы заповедного дела на Украине были подняты
на I съезде Украинского общества охраны природы в июле 1953 г. Съезд обратился к
правительству с просьбой организовать заповедники в Карпатах на Говерле, в Полесье, на
Дунае в районе Вилково, заповедать Провальскую степь на Луганщине, горы Артема в
Донбассе, Сатановский лес на Хмельнитчине, расширить площадь Стрельцовской степи и
Тростянца.

Одной из первых серьезных научных статей по заповедному делу в УССР в послевоенный

период можно назвать вышедшую в 1956 г. в “Українському ботанiчному журналi” работу
М.И. Котова и С.С. Харкевича “Охорона природи в Українськiй РСР та завдання ботанiкiв”.
Она являлась дополненным вариантом доклада М.И. Котова на I съезде УООП и долгое
время считалась великолепным планом действий украинских активистов заповедного дела.
Ученые предлагали создать Карпатский, Полесский заповедники, заповедать Провальскую
степь, Карадаг, горы Артема, Кременецкие горы, а также 13 небольших природных объектов
(10). Член-корреспондент АН УССР С.П. Родионов подготовил свод памятников неживой
природы (но не успел опубликовать). А.С. Лыпа занимался заповеданием дендропарков и
отдельных вековых деревьев, опубликовав по этой теме несколько книг и пару десятков
статей.

Летом 1957 г. специальной группой комиссии по охране природы АН СССР под

руководством члена-корреспондента АН СССР Е.М. Лавренко подготовлен перспективный
план географической сети заповедников СССР. На Украине предлагалось организовать:
Карпатский с 6 филиалами в Закарпатской и Станиславской (Ивано-Франковской) областях
(Буковый лес в урочище Уголька; Большой луг Бугштинского лесхоза; вершина горы
Близница; дубовый лес в урочище Атак; кедровое насаждение в Горганах; тис в Княж-
Дворе), два филиала Крымского заповедника (роща сосны Станкевича и Карадаг),
Украинский лесостепной из 6 участков (площадь бывшего Каневского заповедника; дубовый
лес Коробовых хуторов на Северском Донце на Харьковщине; лес Парасоцкое на
Полтавщине; скалистые склоны возле города Кременца и степь “Пантелиха” в
Тернопольской обл.; уже существующий заповедник Михайловская целина в Сумской обл.),
филиал Черноморского заповедника в дельте Дуная, а также Украинский степной из 13
филиалов (существующие заповедники — Хомутовская степь, Стрельцовская степь и новые
— Горы Артема, Аскания-Нова, урочище Дерезоватое, Каменные Могилы, Грабовая балка в
верховьях реки Миус, Дубовая балка, Саур-Могила в Донецкой обл., дубрава Старый
Манзыр в Одесской обл., Карловская степь (остатки бывшего в конце 20-х годов заповедника
ВУАН) на Полтавщине, Провальская степь в Луганской обл., степь Баюрки в Харьковской
обл.).

Предложения союзной академической комиссии имели большое значение, так как дали
очередной толчок к будущему заповеданию на Украине: Карадага, Дунайских плавней,
Карпатского, Каневского, Провальской степи (1).

245
21 февраля 1958 г. Президиум АН УССР принял очень важное постановление (с подачи И.Г.
Пидопличко) “О рациональной сети заповедников в Украинской ССР”. Академия наук
просила украинское правительство создать: Карпатский, Полесский, Лесостепной
(Каневский), Карадаг, Дунайские плавни, подчинив их АН УССР, заповедать около 50
памятников природы и отделить Асканию-Нова от сельскохозяйственного патрона (12).

Однако другим письмом от 20 января 1959 г. за подписью вице-президента АН УССР М.

Гулого Академия наук отказывалась от руководства заповедниками. Гулый ходатайствовал
создать Главк по заповедникам при Совмине УССР, которому и предлагал отдать все
заповедники. Получив практически в одно и то же время два разных предложения,
украинское правительство вернуло оба проекта Академии на доработку (13).

Так сорвалась еще одна попытка спасти заповедное дело.

Середина 50-х годов не была отмечена какими-либо сдвигами в улучшении охраны

заповедных объектов и менее высокого ранга. В конце 1950-х — начале 1960-х годов в
России, Грузии, Узбекистане постепенно восстанавливались закрытые ранее заповедники,
чего не скажешь об Украине. По-прежнему, как в 30-х и 40-х, происходила чехарда с
передачей их из рук в руки. 26 сентября 1955 г. правительство постановило передать
дендропарк Софиевку (к тому времени он уже перестал именоваться заповедником) из
Главка архитектуры Совмина УССР в Академию наук УССР. В феврале 1956 г. союзным
решением дендропарк Веселые Боковеньки, наоборот, из АН УССР передали Украинскому
НИИ лесного хозяйства и мелиорации. А животноводческий институт Аскания-Нова с его
заповедной целиной — из ведения Минсельхоза СССР — украинскому Минсельхозу. В 1958
г. Черноморский заповедник из ведения МСХ СССР передали АН УССР.

К концу 50-х природные объекты вновь постепенно, благодаря общественности, стали

привлекать внимание Совмина УССР. 11 сентября 1957 г. правительство УССР выделило на
благоустройство дендропарка Александрия полмиллиона рублей, на Софиевку — 190 тыс.
рублей. 3 июня 1958 г. совместным постановлением ЦК КПУ и Совмина УССР “О мерах по
улучшению охраны природы Украинской ССР” облисполкомы обязывались взять на учет
природные объекты, а заинтересованные организации — подготовить предложения по
улучшению охраны памятников садово-паркового искусства. 2 марта 1959 г. правительство
Украины поручило оказать помощь 19 наиболее знаменитым старинным паркам и
дендропаркам, а также составить списки парков, которые нужно взять под охрану (14).

Уже 29 января 1960 г. 76 парков были заповеданы, 30 июня 1960 г. Верховный Совет УССР
утвердил закон об охране природы УССР (дополненный в июне 1964 г.), имевший (несмотря
на всю свою недоработанность) большое влияние на развитие заповедного дела. Однако
существенным недостатком закона было то, что он узаконивал ведомственность в
подчиненности заповедников.

7 августа 1963 г. Совмин УССР наконец-то принял, по предложению АН УССР,

долгожданный список памятников природы республиканского значения. В него вошло 7
вузовских ботсадов и 13 природных объектов, охранявшихся еще с 20-х годов — Каневские
горы, Карадаг, Княж-Двор, горы Артема, урочище Парасоцкое, Хортица, Кременецкие горы.
15 мая 1967 г. украинское правительство вновь обратило внимание на академические
дендропарки Софиевку и Александрию, выделив на их благоустройство и ремонтные работы
300 тыс. рублей.

1 ноября 1968 г. правительственным распоряжением в список охраняемых памятников

садово-паркового искусства внесли 6 новых объектов, одновременно исключив 3,
потерявших свое значение (15).
246
В 50-х годах, благодаря двум влиятельнейшим на Украине деятелям — председателю, а
затем заместителю председателя Совмина УССР Кальченко (большого любителя хорошо
поохотиться) и начальника Главка по лесному хозяйству и лесозаготовкам, а затем министра
лесного хозяйства УССР Б. Лукьянова — активно создавались в республике охотничьи
заказники республиканского значения (в основном для охотничьих услуг). Подчинены они
были вначале Главку по охоте при Совмине УССР, затем — МСХ УССР.

Охотничьи заказники республиканского значения создавались в январе 1953 г. и в июле 1955

г. Любопытное постановление правительства вышло 7 июля 1956 г. “О мерах по
дальнейшему развитию охотничьего хозяйства в Украинской ССР”.

Этим декретом председатель Совмина УССР Кальченко разрешал в 1956—1957 годах

отловить в Крымском заповеднике 1000 оленей и 500 косуль, дал команду произвести
массовое уничтожение всех хищных зверей и птиц в охотничьих заказниках, а также
позволил Минсельхозу УССР самому открывать и закрывать охотничьи заказники (16).

С 1957 г. эра государственных охотничьих заказников пошла на закат. Создание

государственных заповедно-охотничьих хозяйств натолкнуло правителей Украины на
реорганизацию охотничьих заказников в охотничьи хозяйства.

Термин “госохотхозяйство” более подходил для охотничьих утех партсоветской знати,

нежели “госохотзаказник”. Как-никак “заказник” — означает запрет на охоту, в этом его
первоначальный смысл.

Поэтому 13 июля 1959 г. Совмин УССР реорганизовал все 12 охотничьих заказников

республиканского значения общей площадью более 400 тыс. га в государственные
охотничьи хозяйства (17). В 1968 г. таких хозяйств насчитывалось в УССР 19 на площади
около 1 млн. гектаров (вот бы заповедникам так везло!).

Имелись в республике и рыбные заказники. В 1957 г. в ведении недавно созданного

Укргосрыбвода находилось 3 рыбных заказника республиканского значения: Днепро-
Бугский (Херсонщина), Средне-Днепровский (Полтавщина) и Усть-Припятский
(Черниговщина).

“Царские охоты”: позорная страница заповедного дела

В 30-х, когда Сталин активно начал проводить политику спецпривилегий, на Украине, как,
впрочем, и в других республиках СССР, для охотничьих развлечений власть имущих начали
создаваться первые “спецхозяйства”. Хотя некоторые чины уже тогда для этих целей
активно использовали заповедники Кончу-Заспу и Асканию-Нова (18).

Однако основная нагрузка ложилась на государственные республиканские охотничьи

заказники Главной республиканской инспекции по охотничьему промыслу при СНК УССР
(созданной в 1939 г.), которых к 1940 г. на Украине насчитывалось шесть.

24 февраля 1945 г., еще во время войны, правительство Украины издает постановление “Об
ассигновании средств на восстановление служебных и подсобных помещений в
государственных заказниках УССР”, обязав до 1 августа текущего года (к началу
охотничьего сезона) срочно восстановить егерские домики и гостиницы для приезжих (19).

К 1956 г. таких “государственных охотничьих заказников специального назначения”, как они

именовались в закрытых инструкциях, на Украине насчитывалось уже 12. Их правильнее
было бы именовать охотничьими хозяйствами закрытого типа, ибо в них велись массовые
247
биотехнические мероприятия, широкая акклиматизация, но правом охоты пользовались
лишь избранные. Егеря охраняли в них только охотничью фауну, активно отстреливали
хищных птиц и поэтому такие охотничьи заказники имели лишь самое отдаленное
отношение к заповедному делу.

Однако с приходом к власти Хрущева, а позже Брежнева, под охотничьи утехи активней
стали приспосабливаться заповедники. Летом 1956 г. Хрущев и Микоян посетили
Югославию, где вместе с Иосипом Броз Тито охотились на острове Бриони. Осенью
руководитель Югославии посетил СССР, и Хрущев устроил ему ответную охоту в...
Крымском заповеднике, грубо нарушив природоохранное законодательство. Параллельно, 27
сентября 1956 г., по инициативе Микояна или самого Хрущева, ЦК КПСС поручил
Минсельхозу СССР подготовить соображения по организации высококлассных “барских
охот” (20). Что, кстати, в определенной мере было поддержано некоторыми советскими
зоологами, например, Тепловым.

И пока в Москве для этих целей подыскивались заповедники (вначале предложены:

Крымский, Кавказский, Кызыл-Агачский, Беловежская пуща), председатель Совмина УССР
Н. Кальченко 10 января 1957 г. подписал беспрецедентное антизаконное постановление “Об
организации охотничьего хозяйства в Крымском государственном заповеднике им.
Куйбышева”, повелев в течение полугода построить посреди заповедника отель, ресторан,
дороги, электростанцию (21).

9 августа 1957 г. в истории отечественного заповедного дела перевернута еще одна черная
страница — председатель Совмина СССР Н. Булганин подписал распоряжение о
реорганизации Крымского, Азово-Сивашского заповедников и Беловежской пущи в так
называемые заповедно-охотничьи хозяйства, что звучит так же непонятно и противоречиво,
как, скажем, “религиозно-атеистическое общество”. Распоряжение предписывало также
организацию новых заповедно-охотничьих хозяйств. Таким на Украине стало Залесское,
созданное на базе государственного охотничьего заказника республиканского значения. В
1962 г. Залесью добавили 140 га из земель местного колхоза, в 1970 г. — еще кусок. С 1962 г.
Крымская и Азово-Сивашская “спецохоты” перешли из союзного подчинения в ведение
Главного управления по лесному хозяйству и лесозаготовкам при Совмине УССР.

В 1967 г. руководитель украинского правительства В. Щербицкий издает постановление о

создании под Киевом еще одного заповедно-охотничьего хозяйства — Днепровско-
Тетеревского. Параллельно возникали “заповедные охотничьи вотчины” областного и
районного масштаба. Так, в Киевской области Залесье рассчитывалось исключительно на
Брежнева и заморских гостей, Яготинское — для членов украинского политбюро,
Днепровско-Тетеревское и Джидок считались вотчиной Совмина УССР, “Панская поляна”
обслуживала КГБ, Белоозерское — министров “средней руки”, “Березовая кладь” —
инструкторов ЦК КПУ. По моим приблизительным подсчетам, к концу 70-х годов на
Украине имелось более трех сотен “спецохотугодий” различного калибра. Одних только
официальных спецлесзагов и спецохотлесничеств системы Минлесхоза УССР — 166.

Опыт ценен повторением. В марте 1961 года Голопристаньский райком партии и

райисполком выносят совместное решение: “Дальнейшее существование Черноморского
госзаповедника считать нецелесообразным и просить бюро обкома КП Украины и исполком
областного Совета депутатов трудящихся реорганизовать его в “заповедно-охотничье
хозяйство” (22).

А те заповедники, которые не удалось официально превратить в “заповедно-охотничьи

хозяйства”, все равно не могли устоять под натиском высокопоставленных охотников,
рыбаков, отдыхающих. Практически в каждом крупном заповеднике Украины строилась
248
строго охранявшаяся “спецдача” — так было в Росточье, Полесском заповеднике. В
Черноморском охотились на лебедей секретарь ЦК КПУ Бубновский и летчик-космонавт
В.Ф. Быковский. В заповедном Никитском ботсаду по предложению секретаря Крымского
обкома партии Н. Кириченко и председателя Крымского облисполкома Т. Чемодуpова
сооружен “Дом отдыха ученых” на 25—30 человек (23). В дендропарке Софиевка в 1969—
1970 г. соорудили дачу для I секретаря ЦК КПУ П. Шелеста.

Но, конечно, наиболее вопиющие нарушения природоохранного законодательства

происходили в охраняемых от народа органами КГБ правительственных “заповедно-
охотничьих хозяйствах”. Один из организаторов Крымского заповедника М.П. Розанов с
горечью писал в 1963 г. о превращении его в “царскую охоту”:

“В заповедном лесу производятся сплошные рубки. Построен даже механизированный

лесопильный завод, требующий для своей загрузки интенсивной вырубки сырорастущих, то
есть самых ценных высокоствольных дубовых, буковых и сосновых деревьев. В охотничьем
хозяйстве стали, как это ни возмутительно, применяться запрещенные на всей территории
СССР хищнические, браконьерские способы охоты на животных с помощью автомашин, из-
под фар. Более того, вездеходы охотничьего хозяйства специально оборудованы мощными
прожекторами” (24).

Рассказывают, прочитав эту статью, директор Прокопенко сорвал со стены портрет Розанова,
как бывшего директора Крымского заповедника, и с громкими ругательствами растоптал.

В июле 1964 г. от крымской “спецсафари” для Крымсовхозвинтреста отрезали урочище

“Шовкочиха” в 702,2 гектара.

Министр сельского хозяйства СССР В.В. Мацкевич (один из “крестных отцов” заповедно-
охотничьих хозяйств), охотясь в Азово-Сивашском “спецсафари”, отстрелял тельных оленух.
Информация попала в “Перець”. С разрешения Шелеста главный редактор журнала Ф.Ю.
Макивчук опубликовал в четвертом номере за 1967 г. фельетон “Браконьерство на высоком
уровне”. Через пару дней, как рассказывал мне лично Шелест, ему позвонил разъяренный
Брежнев и отругал за “очернение” союзного министра. Однако Мацкевич ни в какое
сравнение не шел с министром обороны СССР Гречко или членом Политбюро ЦК КПСС
Пономаревым, которые, появляясь в Крымском заповедно-охотничьем хозяйстве, били все,
что попадало под руку, и затем отправляли специальными рефрижераторами дичь в Москву.

Самым престижным среди украинских “спецсафари” являлось Крымское заповедно-

охотничье хозяйство.

В нем имелось несколько правительственных спецобъектов — “Дубрава-1”, “Дубрава-2”,

“Зеленый гай”, охранявшиеся КГБ, где имелись сработанные гуцулами гостиницы с
соляриями, кинозалами, саунами, банкетными залами.

Основательно подпорченной оказалась эндемичная фауна и флора бывших двух украинских

заповедников — ведь в целях удачных охот туда завозили из других регионов массу
животных. Производили, особенно в Азово-Сивашском, губительные для редкой степной
флоры лесопосадки. Официально украинскими “заповедными охотами” руководило Главное
управление по охотничьему хозяйству Минлесхоза УССР (где для этих целей содержали
специального человека), а неофициально — сельхозотдел ЦК КПУ.

Отмечу, не все мирились с позорным превращением заповедников в “царские охоты”. К

протестам ученых Москвы, Ленинграда присоединялись и украинские деятели охраны
природы. Неоднократно выступал против превращения Крымского заповедника в
249
“заповедно-охотничье хозяйство” профессор Одесского университета Иван Иванович
Пузанов. В 1967 г. он направляет президенту АН УССР Б.Е. Патону, другим лицам в Москве
и Киеве пространную записку на 23 листах с предложением вернуть крымской “спецохоте”
статус заповедника или национального парка.

Активно боролся с “охотничьими вотчинами” заместитель председателя Комиссии по охране

АН УССР киевлянин Федор Кузьмич Пугач. Он распечатывал на машинке массу писем-
протестов против “барских охот”, подписывал их у видных людей и рассылал Шелесту,
Брежневу, Подгорному, Щербицкому. За что его неоднократно вызывали в ЦК КПУ и
отчитывали. Хотя иногда и принимали меры. После того, как Пугач направил по всем
возможным адресам письмо о спецохотхозяйстве первого секретаря Одесского обкома КПУ
М. Синицы на острове Лимба в плавнях Дуная — вопрос слушали в июле 1967 года на
Секретариате ЦК КПУ. “Спецсафари” решено было закрыть.

В бывшем партархиве ЦК КПУ я обнаружил пространное письмо Ф.К. Пугача, посвященное

проблемам заповедного дела — “За ленинские леса и заповедники” от 17 февраля 1965 г.,
адресованное лично первому секретарю ЦК КПУ Шелесту. К нему прикреплен “бегунок” с
характерной припиской: “т. Комякову В.Г., т. Кальченко Н.Т., Шелест П.Е., просит вызвать
Пугача и разъяснить ему вопросы, о которых он пишет в своих письмах, а также указать на
неправильное его поведение, предупредивши, что если он и дальше будет так себя вести, то
будут приняты соответствующие меры”. Рядом — еще одна приписка: “Предупрежден один
раз и больше нет необходимости” (25).

В конце концов за активную природоохранную деятельность Ф.К. Пугача выгнали из партии.

28 августа 1970 г. украинская республиканская “Рабочая газета” опубликовала статью Л.

Леонова и Б. Рябинина “Заповедный — значит неприкосновенный”. Под прицел, правда, без
фамилий, попали сильные мира сего, охотящиеся в заповедниках.

Политбюро ЦК КПУ не медлило с ответом. Собравшись 4 сентября под председательством

секретаря Лутака, утвердило постановление “Об ошибках и неправильных выступлениях
“Рабочей газеты”. Дав нагоняй редактору газеты за “притупление политической
бдительности” (26). А журналиста Н. Якименко, подготовившего эту статью к печати, и
более 10 лет писавшего об охране природы, убрали на пенсию. Спустя десять лет так же
поступили с другим журналистом этой газеты — К. Стразовым, рассказавшим о “Березовой
клади”, местечке охоты инструкторов сельхозотдела ЦК КПУ. Охотовед спецохотхозяйства
Борзнянское в Черниговской области Е. Инякин, решивший “вынести мусор из избы”, был
убит, а украинскому писателю Даниле Кулиняку, так же близко подошедшему к этой
“запретной теме”, грозили спалить дом.

И все-таки, природоохранной общественности, в основном “зеленым”, при активной

поддержке прессы, удалось восстановить справедливость. В июне 1992 г. решением Совмина
Украины вновь заповедником стало Крымское заповедно-охотничье хозяйство, осенью 1991
Залесское и Днепровско-Тетеревское были реорганизованы в обыкновенные охотхозяйства, в
феврале 1993 г. статут национального парка получило Азово-Сивашское “спецсафари”. Так
была закрыта, но надеюсь, не забыта, одна из самых позорных страничек в истории
отечественного заповедного дела Украины.

Заповедное дело на Западной Украине

15 июля 1953 г. в Киеве открылся I съезд Украинского общества охраны природы. По

предложению одного из организаторов съезда — профессора ботаники М. Котова в
резолюцию внесли пожелание создать в Карпатах заповедник. Однако дело бы дальше не
250
сдвинулось, не присутствуй на съезде один из активнейших в СССР деятелей охраны
природы москвич Александр Петрович Протопопов. Член комиссии по заповедникам АН
СССР, организатор более десятка заповедников. Он-то и занялся Карпатами.

“10-го августа с/г (1954 г. — В. Б.) я прибыл в г. Ужгород и в первые дни своей работы
выяснил единодушное мнение облисполкома и его отделов (с-х и лесное управление) не
только о целесообразности организации государственного заповедника в Карпатах, но и о
полной его необходимости (...).

К сожалению, современные Карпаты правильнее назвать “лысистыми”. С вершины

Близницы видны недопустимые вырубки делянок на очень крутых склонах. Это понятно, т.к.
в Закарпатье, как говорят авторитетные лесоводы, рубят не 1 млн. куб. м годичного
прироста, а 3 миллиона... Все это я пишу подробно потому, что современное быстрое
облысение Карпат вызывает необходимость ускорить темпы организации заповедника в
Карпатских горах. В них темпы лесосводов гораздо быстрее лесоводов” (27).

Результаты предварительных обследований А.П. Протопопов доложил в середине сентября

1954 г. в Закарпатском облисполкоме и на заседании Президиума Львовского филиала АН
УССР. Где и решено летом следующего года провести в Карпатах окончательный выбор
места для заповедника. А также ходатайствовать перед правительством УССР и СССР о
создании Карпатского заповедника.

Весь август 1956 г. Александр Петрович вновь провел в Карпатах, а ровно через год прибыл
в Киев, где начал “толкать” заповедник. По инстанциям. Однако, если на местах у него не
оказалось оппонентов, то в Совмине УССР воспротивился некто Толокняный, ведающий
лесозаготовками. Предстояли затяжные бои. 80-летний московский ученый не выдержал.
Умер 15 августа 1959 г.

К концу 50-х годов на Украине сформировались три группы, что активно боролись за
заповедники и заказники в Карпатах. Это — Украинское общество охраны природы во главе
с академиком-лесоводом П.С. Погребняком, академическая природоохранная комиссия под
председательством члена-корреспондента АН УССР зоолога И.Г. Пидопличко, а также
западно-украинские ботаники и лесники Ю.Д. Третьяк, С.М. Стойко, П.А.Трибун,
В.И. Комендар, С.С. Фодор. Они действовали, часто опираясь на Академию наук Украины.

В январе 1957 г. президент АН УССР академик Палладин просил ЦК КПУ защитить леса в
Карпатах и создать там заповедник. В этом же году во Львове УООП и Львовский лесной
институт собрали впервые представительную конференцию по охране природы в западных
областях УССР, где много говорили о Карпатах.

Огромную роль сыграла и комиссия по охране природы АН СССР, где под руководством
члена-корреспондента АН СССР Е.М. Лавренко, был разработан к лету 1957 г. проект
“Рациональной сети заповедников СССР”.

В конце марта 1958 г. Академия наук УССР обратилась в украинское правительство с

проектом постановления об учреждении Карпатского, Карадагского, Дунайского
заповедников и нескольких памятников природы. Несмотря на “добро” различных
министерств, проект так и остался на бумаге.

Лесные ведомства, как всегда, успешно сводили на нет все старания природоохранников. В
августе 1958 г. Станиславский совнархоз жалуется главе украинского правительства
Кальченко, что решением Закарпатского облисполкома № 303 от 16.06.1958 г.,
Станиславского — № 277, от 21.06.1958 г. и Дрогобычского от 24.05.1958 г. создаются
251
лесные заказники (чему, кстати, обязывало их только что принятое 3 июня 1958 г.
постановление Совмина УССР — В. Б.)

Поэтому совнархоз не дорубил 10 млн. кубов. И просил правительство отменить решения

облисполкомов. Станиславский совнархоз активно поддержал начальник отдела Госплана
УССР по лесопpомышленности Вотчицев. В итоге Совет Министpов УССР обратился к
“провинившимся” облисполкомам, что, мол, создание заказников дело хорошее, “но еще не
значит, что облисполкомы могут не считаться с интересами лесозаготовок и запрещать рубку
леса, объявляя лесные массивы заповедными” (28).

Станиславский облисполком ответил правительству, что не только настаивает на сохранении

всех своих местных заказников, но и просит еще организовать Карпатский заповедник. А вот
руководство Закарпатского облисполкома испугалось, разрешив рубки главного пользования
в только что созданном заказнике “Свидовец”.

В архиве Совмина УССР имеется немало материалов, раскрывающих, как яростно

лесопромышленники боролись с заповеданием карпатских лесов. 22 января 1959 г.
заместитель управляющего трестом “Закарпатлеспром” И. Грунянский (будущий министр
лесной промышленности Украины) разослал по всем высшим инстанциям письмо с
протестом против создания в Раховском районе заказника (29).

Однако отмечу, к концу 50-х годов местные карпатские власти, как партийная, так и
советская, уже “прозрели” и активно поддерживали деятелей охраны природы. В 1958—1959
годах Коломыйский горком партии три раза обращался в ЦК КПУ с просьбой восстановить
тиссовый заказник в Княж-Дворе на площади 100 гектаров (30). Княж-Двор стал заказником
республиканского значения в послевоенное время одним из первых в Карпатах — 7 августа
1963 г. Полным ходом заказывались и объекты местного значения.

Отличился Станиславский облисполком, активно принимавший много pаз решения о новых

охраняемых территориях: 21 июня 1958 г., 11 февраля 1961 г., 15 мая 1964 г., 8 июля 1968 г.,
29 декабря 1970 г.... В 1959 г. Тернопольский пединститут поднял вопрос о создании
заповедника в Медоборах.

Однако вот с Карпатским заповедником дело не двигалось. 17 мая 1962 г. завотделом науки
и культуры ЦК КПУ Кондуфор подал на секретариат ЦК КПУ докладную с предложением
организовать заповедник в Карпатах, ссылаясь на резолюции Всесоюзного совещания по
охране природы, II съезда УООП, материалы Комиссии по охране природы АН УССР.

25 мая собрался секретариат ЦК КПУ. После выступления зав. отделом науки и культуры
Кондуфора, секретаря ЦК КПУ Скабы и председателя Совмина Казанца (этот технарь по
образованию и ограниченный человек всегда был против заповедников) решено:
“Рассмотрение вопроса отложить, поручив отделу науки и культуры ЦК КПУ подать
Секретариату ЦК более подробные материалы по этому вопросу” (31). Больше к
Карпатскому заповеднику ЦК КПУ не возвращался.

8 мая 1964 г. вышло правительственное постановление “Об улучшении охраны природы,

рационального использования и воспроизводства природных богатств Украины”. Отдельным
пунктом говорилось об образовании “заповедных участков” в Карпатах — Черногора (7702
га) и Уголька (4600 га) (32).

Это, с одной стороны, являлось продвижением вперед (на безрыбье и рак рыба), но с другой
— неправомерно юридически, ибо такой заповедной категории как “заповедные участки” на
Украине не существовало. На это пошли для того, чтобы не согласовывать с Москвой
252
(согласно новому закону о заповедниках) создание новых заповедников. Правда, затем эти
два объекта во многих книжках и даже научных публикациях именовались “Карпатскими
заповедниками”. У нас так любят принимать желаемое за действительное.

7 августа 1963 г., 29 сентября 1966 г., 28 октября 1974 г. и 10 ноября 1975 г. Совмин УССР
утверждает списки заказников и памятников природы республиканского значения. В них —
и карпатские объекты.

Активная помощь шла не только из Москвы, но и с Запада. Известный польский деятель

охраны природы профессор В. Шафер передал украинским ботаникам свои материалы по
созданию заповедных объектов в Карпатах. То же сделал и чехословацкий ботаник
профессор Алоис Златник (33).

В 1966 г. чешские и польские ученые, по инициативе чешского лесного инженеpа Ш.

Мигалека, предложили природоохранным органам Украины создать международный
чехословацко-советско-польский заповедник в Закарпатье площадью в 1 тыс. гектаров в
районе Кременца, где чудом уцелели уникальные буковые и буково-пихтовые леса. Идею
поддержали западно-украинские ботаники В. Комендар и С. Стойко. В начале сентября 1966
г. в Ужгороде встретились биологи трех стран. Однако одного их желания оказалось
недостаточно. И если со стороны Польши и Чехословакии уже все было подготовлено, то на
Украине начались проволочки. Второе совещание планировалось на май 1967 г. в ЧССР.
Дабы послать своего представителя, Украинское общество охраны природы обратилось за
разрешением к руководству Госкомприроды УССР. Она — в ЦК КПУ и Совмин УССР.
Оттуда пошли письма, мол, посоветуйте, как быть — в АН УССР и Главприроду
Минсельхоза СССР. Никто не хотел брать ответственность на себя. Майское совещание
прошло без представителей Украины.

“За вказiвкою” отдела науки ЦК КП Украины УООП лишь послало поздравительную

телеграмму участникам совещания (34), хотя озадаченные чехи и поляки ждали иного:

“Поскольку мы от Вас не получили ответ, снова повторили письмо от 5 октября 1967 г.,
однако и на это письмо не получили ответ. Поэтому просим Вас, уважаемые товарищи,
чтобы Вы прислали нам Ваши предложения по содержанию стенограммы” (майского
совещания — В. Б.) (35).

Однако так ничего и не дождались. В 1968 году советские танки вошли в Чехословакию.
Стало не до международных заповедников.

1961 год: второй разгром заповедников

К сожалению, значительное сокращение сети заповедников, происшедшее в конце 1951 года

в бывшем СССР, имело свое продолжение. Ровно через десять лет заповедному делу был
нанесен еще один мощный удар.

В верхах созревала идея нового сокращения заповедников. На январском, 1961 г. пленуме

ЦК КПСС Хрущев сказал:

“И еще об одном. Очень много создается всюду заповедников. (...) Заповедники должны
быть там, где необходимо сохранять ценные уголки природы, вести там действительно
научные наблюдения. Такие заповедники, представляющие научную и государственную
ценность, у нас, конечно, есть. Но значительная часть теперешних заповедников — это
надуманное дело.

253
Что произойдет в лесах, если там не будет заповедников? Ничего. Природу надо, конечно,
беречь, охранять, но не путем создания заповедников с большим штатом обслуживающих их
людей” (36).

Зная взрывной, несдержанный характер Хрущева, невысокий его интеллект, вполне

возможно предположить, что фильм “Золотое озеро” об Алтайском заповеднике и Телецком
озере, снабженный соответствующими комментариями доброхотов, и спровоцировал новую
беду. Тем более, что Никита Сергеевич уже имел неплохой опыт, участвуя в
правительственной комиссии по погрому заповедников в 1951 году. Материалы к погрому
заповедников были подготовлены в Совмине СССР уже в декабре 1960 г. Хрущевскую идею
погрома заповедников тут же поддержали журнал “Крокодил”, газеты “Комсомольская
правда”, “Сельская жизнь” и другие.

Выписка из протокола заседания Президиума Совета Министров СССР от 31 декабря 1960 г.

№ 46.

XXVI “Об упорядочении сети заповедников”

“Поручить Госплану СССР (т. Зотову) совместно с Министерством сельского хозяйства

СССР, Министерством финансов СССР, Академией наук СССР и Советами Министров
союзных республик проверить сеть имеющихся заповедников и государственных
охотничьих хозяйств и в месячный срок представить в Совет Министров СССР доклад и
предложения, имея в виду устранить излишества в этом деле”.

Председатель Совета Министров СССР Н. Хрущев (37).

Получив соответствующее задание, Совмин Украины обратился в АН УССР, на что вице-

президент АН УССР академик Н. Семененко 21 января 1961 года сразу твердо ответил, что
академические заповедники у нас маленькие, и вреда народному хозяйству не приносят (37,
38).

“На Вашу телеграмму № 33 от 10 января 1961 г. (...) Совет Министров Украинской ССР
сообщает, что в республике имеется 5 заповедников (ошибка, четыре — В. Б.) общей
площадью
13 тыс. га, с численностью персонала 44 человека, с затратами на содержание 65,5 тыс.
рублей в год (...). Перечисленные заповедники и охотничьи хозяйства имеют большое
значение для охраны и восстановления природных богатств республики и по своим размерам
и затратам не представляют излишеств в народном хозяйстве Украинской ССР" (39).

Но были на Украине и другие мнения. Старый большевик, член КПУ с 1919 г. некто В.
Малыш писал Щербицкому: “После критики Н.С. Хрущева на январском пленуме настало
такое время, что этот Черноморский госзаповедник необходимо срочно реорганизовать” (40).
А бюро Голопристаньского райкома партии Херсонской области постановило: “Дальнейшее
содержание Черноморского госзаповедника считать нецелесообразным” (...).

Согласно постановлению Совмина СССР № 521 от 10 июня 1961г. “Об упорядочении сети
государственных заповедников и охотничьих хозяйств”, подписанного Косыгиным, и
соответствующего постановления Совета Министров УССР № 1118 от 22 июля 1961 г.,
украинские заповедники Михайловская целина и Стрельцовская степь, Хомутовская степь с
урочищем Каменные Могилы слили в единый Украинский степной заповедник. Кстати, нет
худа без добра — закрытый в 1951 г. заповедник областного значения Каменные Могилы,
входивший с 1955 г. полуофициально (в нарушение постановления Совмина СССР и
Совмина УССР) в состав Хомутовской степи как филиал, теперь официально стал филиалом
254
государственного заповедника республиканского значения Украинский степной. Здесь
бюрократия сделала доброе дело! Персонал Укpаинского степного был сокращен на 2
человека, заработная плата — на 1,5 тыс. рублей. В Черноморском заповеднике штаты и
фонд заработной платы сократили на 10 процентов.

Подведем итоги. В СССР всего закрыли 16 заповедников на общей площади 2,2 миллиона
гектаров, а еще восемь сократили на 491,2 тысячи гектаров. Впрочем, благодаря
общественности, не прошел первый вариант, по которому планировалось закрыть гораздо
больше.

И еще. Этим постановлением Косыгин связал руки республикам, ведь без согласования с
Госпланом СССР они не могли теперь самостоятельно создавать новые заповедники. На
Украине, к примеру, ничего не получалось долгие 17 лет. Кстати, в 70-х годах Главлесхоз
СССР также хотел добиться, чтобы визировать проекты новых заповедников. Уже и проект
распоряжения чиновники подготовили. Да что-то сорвалось.

После заповедников удар был нанесен еще и по единственному тогда всесоюзному

природоохранному образованию — комиссии по охране природы при АН СССР, немало
сделавшей для спасения заповедников. Вначале ее передали в Госплан СССР, а затем, по
предложению Госплана — решением президиума Совмина СССР под руководством
Хрущева — 2 октября 1963 года закрыли (42).

В сентябре 1960 г. ректор Киевского университета И. Швец ставит вопрос перед

правительством о восстановлении Каневского заповедника. Однако время выбрал неудачно
— грянул 1961 год — год очередного погрома заповедников. Более того, в начале 60-х годов
часть бывшего Каневского заповедника — остров Заречье ушел под воду недавно созданного
Каневского водохранилища.

Второй погром заповедников 1961 года стимулировал новую волну агрессии против чудом
еще уцелевших заповедников со стороны местных властей.

Без всяких решений правительства, противозаконно, с 1962 по 1964 г., площадь

Черноморского заповедника сократилась на 3 тысячи гектаров, Каменных Могил — на 50
гектаров, Стрельцовской степи — на 45 гектаров (43).

8 мая 1964 г. постановлением “Об улучшении охраны природы, рационального

использования и воспроизводства природных богатств Украинской ССР” правительство
Украины утвердило новые площади существующих заповедников, запретив в дальнейшем
менять их границы без разрешения Совмина ССР. Каменным Могилам прирезали 100 га из
соседней Запорожской области (в чем заслуга С.Г. Перовской — председателя секции
охраны памятников природы Запорожской облорганизации УООП и работника
Запорожского областного краеведческого музея) — этим самым объект был спасен от
добычи камня под строительство. Постановление обязывало облисполкомы ликвидировать
нарушения в заповедном деле. В Карпатах создавались два “заповедных участка” —
Черногора (7702 га) и Уголька (4600 га), где запрещались рубки, но разрешалась охота.
Проектом предусматривалось присоединить к Черноморскому заповеднику филиал
Дунайские плавни в 3 тысячи гектаров, но министр сельского хозяйства Спивак при
согласовании вычеркнул этот пункт (64).

“Председателю Совета Министров УССР Н. Кальченко.

Голопристаньский партком, производственное управление Херсонской области просят
разрешить использовать сенокосы на всей площади Черноморского госзаповедника для

255
заготовки сена (...). Травы заповедника сохнут, как корм не используются.
Секретарь парткома Коваленко, начальник управления Стрельченко (44).

Кальченко сам разрешения не дал, а передал указание Институту зоологии (ему подчинялся
заповедник) дать согласие. Под давлением правительства Институт соглашается в 1963 г. на
сенокосы почти на всех заповедных угодьях.

И пусть клянутся сотворившие это, что все делалось для блага народа, ради прогресса. Все
прогрессы реакционны, если гибнет дикая природа.

Летом 1963 г. работники Госпартконтроля УССР, проверяя соблюдение закона “Об охране
природы УССР”, посетили дендропарк Софиевку. Заповедный объект находился в ужасном
состоянии (45).

5 октября 1962 г. Совмин Украины утвердил очеpедное Положение о заповедниках. Отныне

новые заповедники организовались постановлением Совмина УССР по согласованию с
Госпланом СССР. Правительство Украины теперь было не вправе создавать их
самостоятельно. В задачи заповедников вменялось, кроме природоохранной,
пропагандистской, научной, работы по защите территории еще организация практик
студентов, а также “теоретические разработки вопросов, связанных с реконструкцией флоры
и фауны, что используется в народном хозяйстве”.

Существенным нововведением стало также то, что учреждение, руководящее заповедником,

может самостоятельно дать “добро” на санитарную рубку, отстрел животных,
мелиоративные работы. За нарушение заповедного режима граждане штрафовались на 10
рублей, должностные лица — на 50 рублей. Составленные на нарушителей протоколы
направлялись в админкомиссию — сам директор заповедника не мог оштрафовать
задержанных (63).

Естественно, такое Положение о заповедниках как нельзя лучше стимулировало нарушения

заповедного режима, отвлекало заповедники от их основных задач. Более того, оно
постоянно нарушалось местными властями.

К 1964 г. заповедное дело в УССР достигло наихудших показателей за все время советской
власти на Украине. Если в СССР общая площадь под заповедниками равнялась 0,10 площади
страны, то на Украине — всего 0,02 территории республики. В то время как в ФРГ — 7,15,
США — 1,24, ЧССР — 0,89 территории страны. Из 15 союзных республик УССР занимала
13 место (!), оставив за собой лишь Литву и Молдавию (у последней вообще не имелось
заповедников). А на попытки комиссии по охране природы АН УССР найти в 1963 г. места
для новых заповедных объектов, многие облисполкомы (Луганский, Кировоградский и др.)
отвечали, что в областях таких участков нет (46). Хотя были и некоторые достижения. В
1961 г. геологом В.Г. Бондарчуком в Киеве издан первый в республике свод геологических
памятников Украины, которым можно было пользоваться как справочником для заповедания
этих природных объектов.

Удар по Аскании

Волны невежества бушевали яростно, долго, и докатились до несчастной Аскании.

Бывший заведующий сельхозотделом ЦК КПУ Леонид Васильевич Андриенко рассказывал

мне, что Хрущев очень возмутился, узнав, что во время “покорения” целины на Херсонщине
“гуляет” большой кусок степи. — “Ведь нигде в Европе нет таких громадных заповедников!”
— шумел “наш дорогой” Никита Сергеевич. Подлил масла в огонь и министр сельского
256
хозяйства СССР В. Мацкевич. — “Надо охранять природу не участками, а всю полностью.
Вон, в других странах социалистического лагеря оберегают каждое дерево, каждый куст.
Зачем создавать такие необъятные заповедники?” Намек в украинском ЦК поняли.

29 августа 1962 г. в Асканию прибыла очень высокая делегация. Возглавлял ее первый

секретарь ЦК КПУ Украины Николай Подгорный. Один из самых невежественных и
трусливых в истории украинской компартии лидеров. Его сопровождали: первый секретарь
Херсонского обкома А. Кочубей, председатель Херсонского облисполкома Г. Барыльник,
первый секретарь Ново-Троицкого райкома Фурса.

Начался ученый совет института. Усевшись во главе стола, под портретом Ленина,
Подгорный изрек:

— Зачем столько целины? Ведь эти тысячи гектаров висят бесполезно. Не много ли вам 16
тысяч гектаров степи?, — и обвел взглядом притихших животноводов.

— Нет, я не хочу, чтобы ученый совет института понял так, что я приехал санкционировать
распашку. Я хочу, чтобы вы сами решили, сколько институту нужно степи.

Ученые растерянно молчали, и лишь заведующий ботаническим парком и заповедной

степью доктор биологических наук Григорий Максимович Карасев возразил первому
коммунисту УССР.

Запущенная Хрущевым и Подгорным дьявольская машина по уничтожению последней в

Европе крупной целинной степи продолжала набирать обороты. 20 сентября министр
сельского хозяйства УССР Спивак пишет главе правительства Щербицкому, мол, прошу
утвердить проект распоряжения о распашке целины в Аскании-Нова.

“Уменьшение площади целинной степи даст возможность лучше организовать территорию

земельного массива Института, охрану заповедной степи (! — В. Б.), полностью обеспечить
поголовье скота кормами” (7). Подобное письмо пошло в ЦК КПУ.

Уверенный в поддержке, на следующий день Спивак собирает коллегию своего

министерства. Обсуждаемый вопрос замаскирован — “О научно-исследовательской и
хозяйственной деятельности Украинского научно-исследовательского института
животноводства степных районов УССР “Аскания-Нова”. Резолюция следующая:

“В связи с наличием значительной площади целинной, так называемой заповедной степи,

отсутствием четких положений о размере степи в системе ее использования, в связи с
несоразмерностью кормовой базы животноводческого института... коллегия считает
необходимым определить площадь заповедной степи в размере 10 тыс. га, в том числе
абсолютно заповедной — 1560 га (современная площадь) и условно заповедной степи —
8440 га. Остальные 6,2 тыс. га целинной степи распахать под посев сельскохозяйственных
культур в 1962—1963 годах” (48).

Срочно выделили дополнительные трактора. Однако “поднятие целины” шло как-то вяло, и 5
октября 1962 г. Спивак шлет в Асканию телеграмму-нагоняй. В итоге, с октября по ноябрь
все 6200 га сокровищницы, имевшую ни с чем не сравнимую цену, было уничтожено. Да еще
38,6 гектаров отвели под новую автодорогу. Рассказывают, возле распаханной целины
можно было часто видеть стариков-асканийцев. Они плакали. Кстати, как потом подсчитали,
поднятые гектары целины дали всего 0,2 процента прибавки урожая в масштабах
Херсонской области. Так стоило огород городить?!

257
Варвары спешили покончить с целиной, ибо асканийский ботаник Ираида Анисимовна
Щипанова подняла большой шум. Писала жалобы Щербицкому, в газеты и, не пробившись в
Киеве, выступила на заседании научных обществ в Ленинграде, требуя передачи остатков
уникального памятника степной природы “в надежные квалифицированные руки, освободив
его от нерадивых хозяев и посягательств со стороны с узко утилитарными целями” (49).

Ощущая сопротивление общественности, министр Спивак вновь хотел заручиться

поддержкой ЦК. Вопрос о распашке целины в Аскании обсуждался на заседании
Президиума ЦК КПУ 9 октября 1962 года. Однако цековцы не захотели подставляться, ибо
дав официальное “добро” Спиваку, нарушали не только Закон УССР об охране природы, но
и принятое 5 октября 1962 г. постановление Совмина УССР № 1152, обязывающее изменять
территории заповедников только с разрешения правительства Украины (вот почему Спивак
послал именно 5 октября в Асканию телеграмму-напоминание — спешил успеть). И передал
ЦК КПУ вопрос “О мероприятиях по сохранению заповедности целинной степи в НИИ
животноводства...” (чисто оруэлловское название!), в Совет Министров УССР (50). Пусть
Щербицкий отдувается. Но и там не спешили с официальным одобрением. Спивак пишет
еще одну справку, доказывая необходимость распашки (что уже было сделано), визирует ее у
нового президента Академии наук УССР Б. Патона и передает в Совмин (51). На этом дело и
заглохло.

8 мая 1964 г. ЦК КПУ и Совет Министров УССР опубликовали постановление № 451,

касавшееся общих вопросов охраны природы в республике и имевшее в основном сугубо
пропагандистское значение. В нем 10 тысяч гектаров асканийской целины назвали
заповедником. Что было примером юридической безграмотности, ибо самостоятельной
структуры — заповедника — в Аскании не создали. Кстати, за месяц до этого Спивак
утвердил “Положение о заповедной степи Аскании-Нова”, разрешив “рациональные
сенокосы” и “умеренный выпас сельскохозяйственных животных научно-опытного
хозяйства и диких животных зоопарка”. Великолепная лазейка для дальнейших нарушений.

Много хлопот приносили туристы, спешившие в бывший заповедник, особенно, когда степь
в цвету. В 1964 их приехало 20 тысяч. И попробуй степь сохрани, если сторожей там — всего
1—2 человека. Больше животноводы ставок не давали.

Доброй традицией стало косить и загонять на заповедную степь овец. Животноводческие

потребности — как жажда: стоит только отпустить вожжи, им не будет конца.

“Киев. Совет Министров. Василенко Петру Васильевичу. После Вашего разговора был
прекращен покос Успенской степи. Двадцатого управляющий фермой Моргун начал снова
сенокошение. Щипанова. 20.06.1962. Аскания-Нова” (52).

Щипанову поддержал председатель комиссии по охране природы АН УССР член-

корреспондент АН УССР И. Пидопличко. Косьбу на время прекратили.

Еще один интересный документ — справка, найденная мной в архивах Совета Министров
УССР:

Рост пашни в Аскании-Нова

1946 —3625 га
1948 — 7598 га
1957 — 13861 га
1961 — 14174 га
1964 — 20290 га (53).
258
Площадь целинной степи уменьшалась как "шагреневая кожа".

В 1960 году по письму И. Щипановой в Асканию приехал корреспондент украинской

“Лiтературної газети” В. Костин. В конце декабря появилась одна из первых острых статей о
бывшем “райском саде”, превращенном в скотохутор.

В 1965 г. два раза критиковал асканийских животноводов собкор “Комсомолки” Б.

Дунаевский, а “Крокодил” дал фельетон “В гостях у антилопы Гну”. Но наибольший
резонанс случился после приезда в 1964 г. в Асканию выдающегося советского журналиста-
известинца Анатолия Аграновского. Тонко, интеллигентно, ехидно высмеял он
“антиантилопьи” порядки. И привел два любопытных документа — резолюцию заместителя
министра сельского хозяйства УССР Зорина: “Кiнь Пржевальского не має нiякого
народногосподарського значення, ось чому його розведення не визивається потребою”, и
письмо охотников-спортсменов, до которых вдруг докатился слух, что в Аскании намечен
“массовый отстрел диких животных Азии и Африки”, так сообщите точные сроки отстрела.

“Действительно, — иронизировал над невежественными животноводами Аграновский,

вспоминая Аркадия Райкина, — зачем слон советскому человеку?”

Атака прессы не на шутку встревожила и ЦК КПУ. В Асканию прибыл новый “первый” —

Петр Шелест. В отличие от своего невежественного предшественника Подгорного,
ушедшего в Москву на повышение, Шелест не стал требовать новой распашки, а
интересовался, как помочь Аскании. К сожалению, он пошел не по пути воссоздания
асканийского заповедника и отделения его от кровопийцы — животноводческого института,
а по пути в принципе бесперспективному — решив щедро субсидировать Асканию. К
сожалению, как позже оказалось, зоопарку, ботпарку и целине ничего практически не
досталось, все средства опять осели у свиней и овец.

Итогом критики в газетах и приезда “высоких” комиссий стало совместное постановление

ЦК КПУ и Совмина УССР от 28 декабря 1965 г. № 1293 “Об улучшении научной и
хозяйственной деятельности Украинского научно-исследовательского института
животноводства степных районов им. М. Иванова “Аскания-Нова”. Постановление
заставляло уменьшить товарное поголовье скота. Залужить 1 тысячу распаханной ранее
степи в середине заповедной целины и прибавить к имевшимся 10 тысячам заповедных
гектаров. Полностью исключив из хозяйственного использования получившиеся таким
образом 11 тысяч гектаров заповедной степи. Статуправлению внести в свой учет
соответствующие изменения. Контроль за состоянием заповедной степи возложить на АН
УССР. На строительство новых помещений в зоопарке выделялись неплохие средства
Остальные же 14 пунктов касались исключительно помощи “заповедному скотоводству” им.
Иванова. Это была первая крупная победа природоохранной общественности после
трагического 1933 года. Что не всех радовало. Председатель сельсовета Аскании-Нова М.
Слонимская в мае 1966 г. жаловалась в Верховный Совет СССР, Подгорному: “После
Вашего посещения Аскании-Нова, осенью 1962 года было принято решение
республиканских органов оставить в заповеднике 10 тысяч гектаров целины вместе с
Чапельским подом... В связи с этим, часть целины в размере 6200 га была распахана и вошла
в состав пахотных угодий (...) По предложению ряда ученых-ботаников принято решение
правительства Украины увеличить ныне существующую площадь заповедника в 10 тысяч до
11 тысяч гектаров... Советский Союз, конечно, богат. Но у меня есть сомнение —
целесообразно ли все-таки отводить под заповедник такой огромный массив? Мы что, хотим
кого-то удивить?” (54). Кстати, под давлением природоохранной общественности однажды
ЦК КПУ согласился передать заповедник Аскания-Нова в ведение АН УССР, но при
условии... сохранения плана по заготовке свинины. Но тут уже президент Академии наук
Патон не заробел, мол, это уже слишком...
259
Любопытная история произошла с филиалом Украинского степного заповедника —
Каменными Могилами. В октябре 1966 г. соседний колхоз им. Дзержинского Володарского
района Донецкой области, заручившись поддержкой председателя Донецкого облисполкома
Д. Гридасова (он в будущем возглавил комиссию по охране природы Совета
Национальностей Верховного Совета СССР и Донецкую облорганизацию Украинского
общества охраны природы), начал строительство пруда на территории заповедника. АН
УССР подняла шум. На место выехала комиссия, подтвердила нарушение заповедного
режима. На что Гридасов ответил: “Никаких интересов строительство плотины не нарушает,
академики не видели и не знают этого строительства и поднимают шум необоснованно” (55).

Налицо было нарушение закона “Об охране природы УССР” и сразу нескольких
правительственных постановлений. В частности, без разрешения правительства УССР никто
не имел права изменять площадь заповедников. Однако ни директор колхоза, на
патронирующий его председатель Донецкого облисполкома Д. Гридасов не были наказаны.
Почти через год, в конце марта 1967 г., задним числом, Совмин УССР, чтобы разрешить
неправовую ситуацию, специальным распоряжением отдал колхозу им. Дзержинского 8,75
гектаров заповедной земли. Той земли, которую колхоз, пользуясь правом сильного, уже
отобрал у заповедника. В виде компенсации заповеднику передали 16 гектаров колхозных
“непригодных земель” (56).

В 1965—1966 годах по предложению академика АН УССР И.Г. Пидопличко в Луганской

области, в пойме Северского Донца, где сохранилась пара сотен экземпляров редчайшего
зверька выхухоли, планировалось создать Кременской заповедник. Однако, пока тянулась
бумажная волокита с подготовкой документации, зверек погиб зимой 1966—1967 гг. из-за
залпового сброса в Северский Донец сточных вод химзаводов Лисичанска.

Осенью 1963 г. И.Г. Пидопличко вместе с активным членом комиссии Ф.К. Пугачем
подготовили письмо АН УССР о проблемах охраны природы республики. Особо
остановились на бедах заповедников, предложив организовать Дунайский и Карпатский
заповедники, а также создать небольшой государственный комитет по охране природы.
Документ, подписанный новым президентом АН УССР Б. Патоном, был направлен в ЦК
КПУ, Верховный Совет УССР и правительство республики. Подобная докладная была
подана в высшие инстанции и Комитетом партгосконтроля при ЦК КПУ и Совмине УССР.

24 февраля 1964 г. на заседании Президиума Совмина УССР председатель Совета

Министров Казанец зачитал докладную записку Академии наук. На присутствовавшего на
заседании Б. Патона посыпались упреки в подтасовке фактов, в непроверенности
приведенных сведений. Заместитель председателя Совмина УССР Кальченко заявил: “Я
считаю, что никакого органа создавать не надо и никаких заказников (имелись в виду
заповедники — В. Б.) сейчас не организовывать” (57).

В 1967 г., после очередного письма Ф.К. Пугача был подготовлен проект постановления
правительства о передаче дунайского острова Лимба Черноморскому заповеднику. В 1968 г.
рассматривалась возможность создания государственного заповедника подземных вод в
долине реки Северский Донец в границах Луганской и Донецкой областей (58).

Однако эти проекты не были воплощены в жизнь.

Много сделал для заповедания крымских объектов в 60-х годах бывший директор
Крымского заповедника москвич Михаил Павлович Розанов. Он добился отмены
строительства 17-этажного кремлевского санатория на мысе Мартьян (месте будущего
заповедника), прекращения рубки старых можжевельников в Никитском ботсаду.

260
10 июня 1967 г. на Украине наконец-то, после 10-летнего обсуждения в ЦК КПУ, создали
вневедомственный природоохранный орган — Госкомитет по охране природы при Совмине
УССР. В чем большая заслуга академика И.Г. Пидопличко. Комитет, правда, получил мало
прав, и ни один заповедник ему не был подчинен. Тем не менее, в комитете создали отдел
заповедников (во главе которого поставили А.К. Ющенко, бывшего секретаря горкома
партии из Умани, не имеющего необходимого образования и знаний, но довольно
инициативного и трудолюбивого). На отдел Ющенко (в составе 5 человек) возлагался
контроль за заповедниками и другими охраняемыми природными территориями, разработка
законов, подготовка материалов на заповедание.

Госкомприрода начала активно заниматься охраняемыми природными территориями. Чему

во многом способствовали периодически поступавшие (1964, 1967, 1970 гг.) в высшие
органы власти Украины коллективные письма ученых и деятелей искусства, подготовленные
Ф.К. Пугачем. “Подписанты” обращали в них внимание на отставание Украины в
заповедном деле.

12 ноября 1968 г. была одержана первая крупная победа — председатель Совмина УССР В.
Щербицкий утвердил постановление “Об организации новых государственных заповедников
в Украинской ССР”. Сразу четырех: Полесского (19932 га), Луганского (988 га, филиалы
Стрельцовский и Станично-Луганский), Карпатского (12672 га), восстановлен Каневский
(1035 га) (59).

Луганскому заповеднику из Украинского степного этим постановлением передали филиал —

Стрельцовскую степь (494 га).

Однако, в нарушение постановления Совмина УССР от 12 ноября 1968 г. Минлесхоз УССР

вместо создания Полесского заповедника поручил Житомирскому обллесхоззагу
организовать... “заповедное лесничество”. Без директора, права печати, счета и т.д. (60).

Примерно такая же картина сложилась и в Карпатском заповеднике. Из-за того, что

Карпатский заповедник находился в двух областях — Ивано-Франковской и Закарпатской —
постоянно появлялись неурядицы в его управлении. Закарпатский обком партии назвал это
“синдромом Западного Берлина”.

В 1969—1970 гг., пользуясь неразберихой с утверждением Полесского заповедника, геологи,

в поисках берилия и олова, пробурили на заповедной территории 450 скважин, прорыли две
канавы (61).

Встревоженная беспорядками в Полесском заповеднике, Госкомприрода несколько раз

жаловалась правительству.

Но Минлесхоз УССР и не думал выполнять постановление об организации Полесского

заповедника.

Несколько лет подряд он не утверждал дирекцию и научную часть заповедника. По сути

заповедник был подчинен Олевскому и Словечанскому лесхозам, там по-прежнему косили и
пасли скот.

Следует также добавить, что Полесский заповедник был создан не там, где предлагали
ученые — в северо-западной части Житомирской области площадью 35 тыс. га по левому
берегу реки Уборть. Благодаря лесному министру Б. Лукьянову, он раскинулся в местах
второсортных, саженых лесов, не представляющих большой ценности в научном отношении,
на правом берегу реки Уборть. Опять не повезло Черноморскому заповеднику. 8 декабря
261
1969 г. Херсонский облисполком принял решение об увеличении его площади на 37473
гектара за счет острова Орлова, Конских островов и юго-восточной части Ягорлыкского
залива. Совет Министров УССР просили утвердить данное решение (62). Ничего не вышло.

Такая же грустная история вышла и с проектом Диканьского заповедника, который пробивал

сам Вольтовский. Минлесхоз УССР его зарубил.

ЛИТЕРАТУРА

01. Госархив Херсонской области, ф-р 2891, оп. 1, д. 146, л. 13.

02. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 2345, лл. 61—63.

03. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 9121, л. 122.

04. РГАЭ, ф. 544, оп. 1, д. 30, л. 1.

05. ЦГАИ СССР, ф. 544, оп. 1, д. 26, лл. 36—37.

06. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 2492, л. 208.

07. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 2518, лл. 10—12.

08. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 2400, л. 17.

09. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 2519, лл. 73—78.

10. Котов М.I., Харкевич С.С., 1956. Охорона природи в Українськiй РСР та завдання
ботанiкiв, Український ботанiчний журнал, т. XIII, № 2, стр. 3—13.

11. Лавренко Е.М., Гептнер В.Г., Кириков С.В., Формозов А.Н., 1958. Перспективный план
географической сети заповедников СССР, Охрана природы и заповедное дело в СССР, № 3,
стр. 3—87.

12. ЦГАВО Украины, ф. 4698, оп. 1, д. 68, л. 1.

13. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 6175, лл. 312—313.

14. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 6250, лл. 228—232.

15. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 2902, лл. 217—235.

16. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 1666, лл. 212—216.

17. ЦГАВО Украины, ф. 27, оп. 17, д. 13265, л. 59.

18. Вечерний Киев, 1929, 12 августа.

19. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 7, д. 2099, лл. 140—142.

20. РГАЭ, ф. 544, оп. 1, д. 48, л. 8.

21. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 2898, лл. 76—79.

262
22. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 9120, л. 198.

23. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 2489, л. 8.

24. Курортная газета, 1963, 17 ноября.

25. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 31, д. 2722, л. 4.

26. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 10, д. 689, лл. 76—82.

27. Архив В.Е. Борейко.

28. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 4730, л. 107.

29. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 6170, л. 43.

30. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 31, д. 1040, л. 115.

31. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 87, д. 3003, л. 129.

32. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 2591, л. 329.

33. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 3213, л. 220.

34. ЦГАВО Украины, ф. 4778, оп. 1, д. 13, л. 15.

35. ЦГАВО Украины, ф. 4778, оп. 1, д. 13, л. 38.

36. Пленум ЦК КПСС, 10—18 января 1961 г. Стенографический отчет, М., Госполитиздат,
стр. 601—603.

37. Борейко В.Е., 1993. Второй разгром заповедников: 1961 год. Охота и охотничье
хозяйство, № 1, стр. 12—15.

38. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 3, д. 9120, лл. 72—79.

39. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 9, д. 9120, лл. 72—79.

40. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 3, д. 9120, л. 135.

41. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 3, д. 9120, л. 198.

42. РГАЭ, ф. 544, оп. 1, д. 141, л. 167.

43. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 2591, л. 338.

44. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 2111, л. 75.

45. ЦГАВО Украины, ф. 4604, оп. 1, д. 419, лл. 32—33.

46. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 2492, л. 62.

47. ЦГАВО Украины, ф. 27, оп. 20, д. 45, лл. 89—91.

263
48. ЦГАВО Украины, ф. 27, оп. 20, д. 45, лл. 181—183.

49. Доклады об охране природы СССР, 1964, в. 1, Ленинград, стр. 37—39.

50. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 3422, л. 21.

51. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 3214, л. 143.

52. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 2111, л. 89.

53. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 3213 л. 266.

54. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 1247, лл. 46—48.

55. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 1247, лл. 114—116.

56. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 1974, лл. 217—219.

57. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 3214, лл. 112—115.

58. ЦГАВО Украины, ф. 4778, оп. 1, д. 45, л. 56.

59. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 2787, лл. 155-173.

60. ЦГАВО Украины, ф. 4778, оп. 1, д. 20, л. 62.

61. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 12сс, д. 3641, л. 3.

62. Госархив Херсонской области, ф-р 1979, оп. 10, д. 1150, л. 4.

63. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 118, лл. 205—215.

64. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 2591, лл. 333—340.

1970—1980

С 1967 г. по 1971 г. количество охраняемых природных территорий увеличилось в Украине в

3,5 раза, одних только памятников природы местного значения насчитывалось 1376. С
начала 1970 г. деятели украинского заповедного дела предприняли несколько решительных
шагов по улучшению ситуации с заповедниками. 5 января 1970 г. Отдел общей биологии
АН УССР под председательством академика И.Г. Пидопличко утвердил план создания на
Украине 25 новых заповедников: Стузица, Буковинский, Кременецкие горы, Шацкие озера,
Цуманская пуща, Овручско-Словечанский кряж, Старо-Будский, Тавтры, Днестровская
стенка, Черный лес, Тясминский, Банный Яр, Донецкий, Водный (по Сев. Донцу),
Провальская степь, Дельта Днестра, Дельта Дуная, Дельта Днепра, Обиточная коса,
Молочный лиман, Мыс Тарханкут, Лебяжьи острова, Кара-Даг, Карстовый (в Крыму), Мыс
Мартьян (1).

Параллельно Ф.К. Пугач подготовил и разослал по высшим украинским инстанциям письмо

с требованием начать организацию в УССР новых заповедников, подписанное более чем 100
учеными. Получив документы, председатель Совмина УССР В. Щербицкий дал команду
264
подготовить конкретные предложения на заседание президиума Совета Министров Украины
в мае 1970 г. (2).

Третьим мощным ударом по противникам заповедного дела явилась опубликованная 28

августа 1970 г. в “Рабочей газете” статья Б. Рябинина и Л. Леонова “Заповедный — значит
неприкосновенный”. Наверное, единственная в 50—70-х годах на Украине, где о проблемах
заповедников говорилось довольно прямо и честно. Несмотря на последовавшие затем на
редакцию репрессии со стороны ЦК КПУ, материал имел огромный резонанс и
стимулировал создание новых охраняемых природных территорий.

Следующим значительным толчком явилось “пробивание” начальником отдела

заповедников Госкомприроды УССР А.К. Ющенко новой классификации заповедных
объектов. В начале 1970 г. Госкомприрода подала проект классификации в Совмин УССР.
Алексей Кириллович Ющенко мне рассказывал, с каким трудом пришлось ему убеждать
зампреда правительства Никифора Кальченко (курировавшего вопросы охраны природы) в
необходимости утверждения классификации. Кальченко вначале грубо придирался — зачем,
мол, ты тут всунул в список какие-то “презервативы” (имелось в виду “резерваты”), и
вычеркнув эту категорию, все же завизировал проект. В октябре 1970 г. Ющенко направил
докладную секретарю ЦК КПУ И. Лутаку с просьбой поддержать проект классификации,
организовать специальную природоохранную лабораторию с отделом заповедников и
упростить механизм утверждения новых памятников природы и дендропарков, поручив это
Госкомприроде УССР (3).

Стимулируемая деятелями охраны природы, осмелела и Госкомприрода УССР. В 1970 г. ею

был подготовлен проект постановления украинского правительства “О мерах по расширению
сети государственных заповедников и улучшению заповедного дела в Украинской ССР”.
Предполагалось утвердить перспективную сеть заповедников на 1970—1980 гг., состоящую
из 25 объектов, начать выпуск трудов госзаповедников УССР, организовать в ближайшее
время заповедники: Дунайский, Сумской, Тясминский, Цуманский, Кара-Даг, Мыс Мартьян
и расширить Черноморский заповедник, а также утвердить охранные зоны уже действующих
заповедников. Подать на утверждение новую классификацию заповедных территорий.
Однако при согласовании этого проекта, как всегда, активно возражали ведомства и местные
власти. Укррыбвод выступил против Тясминского заповедника, Крымский облисполком —
не желал заповедать мыс Мартьян, лесной министр Б. Лукьянов возражал против Сумского и
других лесных заповедников, так как это “приведет к распылению научных кадров и затрате
лишних денег” (4).

Но все же 28 января 1972 г. деятели заповедного дела Украины добились очередной большой
победы. Председатель Совмина УССР В. Щербицкий подписал постановление “О мерах по
расширению сети государственных заповедников и улучшению заповедного дела”. Им
утверждалась разработанная А.К. Ющенко и его коллегами классификация заповедных
объектов, подчеркивалось, что пока заповедники УССР представляют всего 6 из 25 основных
ботанико-географических районов (а посему утверждался список из 29 мест, перспективных
для заповедания до 1980 г.): урочище Стузица, Буковинские горные леса, Кременецкие горы,
Шацкие озера, Цуманская пуща, Овручско-Словечанский кряж, Товтровый кряж на
Тернопольщине, Днестровская стенка у Каменец-Подольского, урочище Банный Яр на
Сумщине, Черный лес, Холодный яр под Чигирином, Старо-Гусятинские леса на Сумщине,
Савранский лес, Провальская степь, Горы Артема, Днестровские плавни, Обиточная коса,
Кинбурнская коса, Молочный лиман, озеро Донузлав и Тарханкутский мыс, Ялтинские
горные леса, Горный карст возле Алушты, Кара-Даг, Мыс Мартьян, Северско-Донецкий
горизонт подземных вод, Каркинитский залив, Кучугурский лиман, Ягорлицкий лиман,
Дунайские плавни (к сожалению, и через 20 лет список этот был выполнен лишь на одну
треть).
265
Соответствующие министерства обязывались в 1972 г. решить вопрос с расширением
Черноморского заповедника за счет Дунайских плавней, а также подать предложение по
созданию вокруг заповедников охранных зон (5).

После утверждения в 1972 г. “Классификации заповедных и других территорий УССР,

охраняемых государством”, прекратилась неразбериха: исчезли из обихода рыбные
заказники, утверждаемые Минрыбхозом и охотничьи, утверждаемые УООР и Минлесхозом.
Теперь всеми заповедными объектами низшего ранга ведала Госкомприрода УССР.
Правительство УССР утверждало заповедники, заказники, природные парки, памятники
природы республиканского значения. Облисполкомы — памятники природы местного
значения и парки-памятники садово-паркового искусства местного значения. Госкомприрода
— парки-памятники садово-паркового искусства республиканского значения.

В 1972 году Госкомприрода планировала создать сразу четыре заповедника — Кара-Даг,

Мыс Мартьян, Черный лес и Ялтинский горно-лесной. Не вышло. Кара-Даг стал
государственным заповедником (2855,7 га) лишь 9 августа 1979 г. (в 1981 г. его
планировалось расширить еще на одну треть). А вот Черный лес так и не стал заповедником:
не повезло ему в конце 20-х, не улыбнулось счастье и в 70-х.

29 августа 1973 г., Госкомприрода УССР утвердила Временное положение о

государственных заповедниках УССР. 20 февраля 1973 г. расширен на 45231 гектар
Черноморский заповедник. К нему присоединили мелководную часть Тендровского залива,
часть акватории Ягорлыкского залива и как филиал — Дунайские плавни (7758 га, из них
4600 га воды). Этим же постановлением был организован Ялтинский горно-лесной
заповедник (14176 га) и заповедник Мыс Мартьян (240 га).

22 декабря 1975 г. постановлением украинского правительства из ведения совхоза

“Провальский” в состав Луганского заповедника передавалось в виде нового филиала 587,5
га Провальской степи (6). 3 марта 1977 г. постановлением по улучшению сбора
лекарственных растений Совмин УССР обязывает Госкомприроду УССР и
заинтересованные организации подготовить предложения по созданию заказников
лекарственных трав.

7 января 1978 г. Совмин УССР вновь расширил Черноморский заповедник. На 6093 гектара
была увеличена площадь Дунайских плавней и на 1000 гектаров — собственно
Черноморского заповедника. Этим же постановлением к Крымскому заповедно-охотничьему
хозяйству присоединена часть Каркинитского залива возле Лебяжьих островов (9560 га) и
организован Каркинитский заказник республиканского значения площадью 27646 гектаров в
Черном море (7).

2 августа 1971 г. распоряжением Совмина УССР памятниками природы республиканского

значения становятся 6 пещер в Тернопольской области (правда, 5 из них до этого являлись
заповедными объектами местного значения). Полным ходом пошло создание охранных зон
вокруг заповедников.

29 января 1972 г. постановлением украинского правительства утверждаются охранные зоны

возле Карпатского, Луганского, Украинского степного (не всех филиалов), целинной степи в
Аскании-Нова, Полесского и Каневского заповедников. 19 апреля 1977 г. охранная зона
отведена правительственным решением возле Черноморского заповедника (Волошин лес —
1600 га). Этим же постановлением организовывалось 8 новых республиканских заказников
на площади 5,9 тыс. гектаров (8).

266
В 1977 г. впервые в Украине опубликована карта “Природные заповедные объекты
Украинской СССР”, и в этом же году утвержден республиканский стандарт “Порядок
согласования, утверждения и государственной регистрации заповедных объектов”. 23
сентября 1978 г. распоряжением правительства создается охранная зона вокруг Днепровско-
Тетеревского заповедно-охотничьего хозяйства, 2 ноября 1978 г. — у Черноморского
заповедника, 25 октября 1980 г. — вокруг Провальской степи и Каменных Могил.

Однако, как это часто бывает на практике, охранные зоны создавались через пень-колоду.
Вокруг целинной степи Аскании-Нова, к примеру, охранную зону полностью так и не
выделили и к концу 80-х годов. В 1974 г. создан Национальный комитет УССР по программе
ЮНЕСКО “Человек и биосфера”, возглавляемый академиком К.М. Сытником, и сделавший
немало для создания новых заповедных объектов.

Во второй половине 70-х годов на Украине, под воздействием международных

природоохранных организаций, принято несколько правительственных постановлений по
заповедному делу.

26 февраля 1976 г. — “О мерах по усилению охраны водноболотных угодий, имеющих

международное значение главным образом как места гнездования водоплавающих птиц”. В
документе констатировалось, что пока с охраной этих важных объектов не все хорошо. Из
300 тысяч гектаров лишь 60,2 тысячи входит в заповедники, заказники и ГЗОХи (часть
Сиваша— в Азово-Сивашское заповедно-охотничье хозяйство; часть Каркинитского залива
— в Крымское заповедно-охотничье хозяйство; Дунайские плавни, часть Ягорлыкского и
Тендровского заливов — в Черноморский заповедник). Постановление обязывало расширить
заповедную площадь угодий международного значения. Что, к сожалению, выполнялось
затем очень и очень вяло. В 1978 г. Совет Министров УССР утвердил новые категории
охраняемых природных объектов: заказник местного значения и заповедное урочище.

29 июля того же года вышло правительственное постановление “О порядке частичного или

полного запрещения использования водных объектов, имеющих особенное государственное
значение или особенную научную или культурную ценность” 26 марта 1979 г. Совмин УССР
издал постановление “О мерах по сбережению естественных условий болотных массивов”.
От осушения было спасено несколько крупных верховых болот.

Гораздо успешнее, чем заповедники и национальные парки, росла сеть заказников и

памятников природы республиканского значения. 28 октября 1974 г. утверждено 98
республиканских заказников на площади 112,1 тыс.. гектаров (хотя в проекте постановления
предлагалось заказать 308 объектов общей площадью 871 тыс. гектаров). Следует также
добавить, что часть объектов (например — Горы Артема, Княж-Двор и др.) до этого
являлись памятниками природы республиканского значения и перевод их из одной категории
в другую вряд ли принес какую-либо особенную пользу (9).

3 августа 1978 г. создано еще 16 республиканских заказников на площади 10,3 тыс. гектаров.
В результате их уже стало насчитываться 123 на площади 155,9 тысяч гектаров. Из них:
ландшафтных — 26, лесных — 25, ботанических — 35, зоологических — 10,
орнитологических —11, гидрологических — 7, геологических — 5, лекарственных трав — 4
(10).

В 1979 г. был поднят вопрос о создании Еланецкого заповедника, который был организован
только через 17 долгих лет. 25 февраля 1980 г. правительство УССР утвердило
дополнительный список республиканских заказников, добавив 35 новых, среди них —
Белосарайская коса, бывшая в 30-х годах заповедником.

267
Частенько постановления по заповеданию природных объектов стимулировались
соответствующими союзными декретами или поручениями. Но, как правило, украинские
правительственные чиновники, спеша поставить “птичку” о выполнении “вказiвки”,
забывали о конкретной пользе делу.

“Заповедное” браконьерство

В начале 70-х годов Госкомприрода УССР провела проверку заповедных объектов: 73

парков и 10 ботанических садов. Результаты превысили самые пессимистические ожидания.
Оказалось, что 56% объектов находятся в неудовлетворительном состоянии. Площадь
многих садов и парков уменьшилась как “шагреневая кожа”. Каменский парк в
Черниговской области — с 17 гектаров до 4, Массандровский в Крыму — с 80 гектаров до
40, в Голозубинском парке на Хмельнитчине из 75 видов растений сохранилось лишь 30.

Но если обычных браконьеров, или даже ведомственных хапуг, нарушавших заповедный

режим, еще как-то можно было остановить (а иногда и наказать), то две силы проникали в
любой заповедник спокойно и беспрепятственно. Это высшая партийно-советская знать и
военные.

В охранной зоне Черноморского биосферного заповедника на Ягорлыкском Куте, еще с 1959

г. был размещен крупнейший в СССР авиационный бомбометательный полигон. Подобный
— в заповеднике Росточье, созданном в 80-х годах. В Крыму полигоны размещались на горе
Опук (памятник природы республиканского значения) и возле заказника Красные пещеры. В
заповеднике Карадаг военные соорудили станцию слежения, в Мысе Мартьян — проложили
дороги. У Ялтинского горно-лесного заповедника они отобрали часть земли под огороды.
Под свой санаторий военные в 1971 г. захватили 5 гектаров территории известного во всем
мире заповедного Никитского ботанического парка (11).

Белоцерковский военный авиаремонтный завод с 1959 г. начал заливать родники и балки

дендропарка Александрия нефтью и растворами тяжелых металлов (12).

Наиболее часто заповедный режим нарушался в многострадальной Аскании-Нова.

Просматривая архив Госкомприроды УССР за 1967—1969 годы, я насчитал более двадцати

докладных записок нового (с 1965 г.) зав. отделом целинной степи Евгения Петровича
Веденькова. Косьба сена, выпас овец (в основном ночью — когда охрана спит), прокладка
через целину двух линий электропередач (только в 1971 г. из-за них занялось 4 пожара —
сгорело 353 гектара целины), подтопление степи из-за соседских оросительных систем.

Не желая терпеть подобного, в конце февраля 1972 г. заведующий ботаническим парком

доктор биологических наук Г.М. Карасев шлет письмо Шелесту с просьбой содействовать в
отделении степи и ботпарка от Института животноводства. В мае академики АН СССР Е.М.
Лавренко, Б.Е. Быховский и член-корреспондент АН СССР А.А. Федоров направляют
послание в ЦК КПУ и Госкомприроду УССР, доказывая, что “...единственной мерой к
спасению заповедника считаем перевод Института животноводства из Аскании-Нова в
другое место и создание на базе его хозяйства Института степи АН УССР” (13). И таких
попыток отделить заповедную часть от животноводческого института в 70-х годах было
предпринято около десяти.

Примерно в эти же дни президент АН УССР академик Б. Патон предлагает председателю

оргбюро Южного отделения ВАСХНИЛ члену-корреспонденту ВАСХНИЛ В. Пересыпкину
передать степь, зоопарк и ботпарк в его владение. Ровно через четыре года Патон вместе с
председателем Госкомприроды УССР Б. Вольтовским вновь пишут об Аскании, на этот раз в
268
ЦК КПУ. Доказывая, что животноводческий институт “Аскания-Нова” не занимался, не
занимается и не станет заниматься охраной природы. А наоборот, будет разорять степь,
используя ее ради своих сиюминутных выгод. Только в 1974—1975 гг. в степи случилось 6
пожаров. За три года в зоопарке погибло 15 животных. Из 40,7 миллиона рублей,
выделенных Институту, природоохранным объектам досталось всего 4,9 миллиона. Патон с
Вольтовским предлагали передать зоопарк, ботпарк и степь в ведение Академии наук УССР.

На что заведующий сельхозотделом ЦК КПУ Коваленко начертал: “Сельхозотдел ЦК,

который совместно с Херсонским обкомом партии и Южным отделением ВАСХНИЛ изучил
этот вопрос и считает ненужным проводить сейчас реорганизацию института” (14).

Архивы ЦК КПУ свидетельствуют: сколько бы раз не поднимался асканийский вопрос в ЦК

партии, осторожные и тихие “борцы” из сельхозотдела — Коваленко, Фурдияк и другие
постоянно и с блеском его проваливали.

В феврале 1977 г. взорвалась новая “бомба”. В “Литературке” с эмоциональной статьей

“Аскания-Нова”: восстановить и сберечь” выступила детская писательница Нона Аргунова.
Постоянные статьи в прессе и действия “природоохранной оппозиции” стимулировали и
рост специалистов, которым руководство Института позволяло заниматься заповедной
степью: в 1965 г. — 2 ботаника, в 1970 г. — три ботаника и один почвовед, в 1973 г. — к ним
добавился еще и зоолог.

Практически вся история Аскании-Нова при советской власти показала, что интересы
отдельных ведомств не всегда совпадают с интересами государства, народа в целом.
Особенно в охране природы. В середине 70-х по указке Херсонского обкома партии в
Аскании было разгромлено Асканийское отделение Украинского ботанического общества,
немало сделавшее для защиты заповедника.

И если в украинской печати сказать правду о “заповедном скотоводстве” в Аскании было

еще трудновато, то газеты центральные, особенно “Литературка”, свои страницы
предоставляли охотно. Там и появились нашумевшие “Заповедник или степной пустырь?”,
“Заповедник или ферма”. В газетной дискуссии как превратить “сельскохозяйственный рай”
в былой и славный “райский сад” участвовали видные ученые, деятели охраны природы —
академики В.Е. Соколов, М.С. Гиляров, К.М. Сытник, член-корреспондент А.М.
Гродзинский, доктора и кандидаты биологических наук А.В. Яблоков, Е.П. Матвеева, В.С.
Ткаченко. Главное их предложение: реорганизовать псевдозаповедник в самостоятельную
единицу и оторвать его от Института животноводства. О закрытии же животноводческого
института, как раньше, речь уже не шла, слишком уж он пустил корни. Пусть живет рядом,
только не мешает заповеднику, который должен стать полностью от него независимым.

Сделать это не удалось. В очередной раз обошлись полумерами. В июне 1978 г. (через 45
лет) был воссоздан отдел целинной степи. Который с 1986 г. стал гордо именоваться отделом
биологического мониторинга и заповедной степи Института животноводства.

Желая оградить себя от постоянной критики, руководство Южным отделением ВАСХНИЛ

при молчаливой поддержке Госкомприроды УССР пошло на оригинальный шаг
одурачивания общественного мнения, добившись 13 октября 1983 г. объявления
существующего лишь на марках и значках заповедника... Украинским государственным
степным биосферным заповедником Аскания-Нова. Так идея, более полувека рожденная в
Аскании В.В. Станчинским, вернулась сюда, правда, в шутовской, если не издевательской
форме. Ибо биосферный (вскоре его перекрестили в “биоскверный”) заповедник создали на
базе... животноводческого института. Вопиющий факт юридической безграмотности,
профанации и обмана общественного мнения. Тем не менее 3—8 декабря 1984 г. в Париже
269
решением бюро Межведомственного координационного совета программы ЮНЕСКО
“Человек и биосфера” неправду утвердили в международном масштабе.

Одна ложь порождает другую. Госкомприрода УССР сразу поспешила заявить об...
увеличении площади “заповедника” Аскания-Нова с 11 тысяч гектаров... до 33,3 тысячи
гектаров. За счет пахотных земель. Правда, поднялся скандал, и площадь Аскании-Нова
вновь “уменьшили” до 11 тысяч.

В 70-х было несколько попыток собрать распорошенные по “семи нянькам” заповедники в

подчинение единого хозяина — Госкомприроды. Так, академик Б. Патон и секретари ЦК
КПУ Борисенко и Маланчук обратились в ЦК КПУ в сентябре 1974 г. с предложением
переподчинить все 9 заповедников Госкомприроде УССР. Однако этот вопрос был снят с
повестки Полибюро ЦК КПУ, так как “признано ненужным на данном этапе сосpедотачивать
все госудаpственные заповедники в ведении Государственного комитета Совета Министров
УССР по охране природы” (15).

В июне 1976 г. Б. Патон поднимает перед правительством Украины вопрос о создании в

УССР единого органа по заповедникам, организации Карпатского нацпарка, Карадагского
заповедника, биосферных заповедников (23).

Через год предложение о едином хозяине украинских заповедников вносит в правительство

Украины Госплан УССР.

Угроза гибели уникального природного объекта Крыма — Карадага — стимулировала в 1970

г. кампанию по организации здесь государственного заповедника. Инициативу проявили
ученые Института биологии южных морей АН УССР и секции охраны недр Крымской
облорганизации УООП. Особое беспокойство энтузиастов вызывали не только туристы-
хищники, “разбиравшие” Карадаг на каменья, но и местные лесхоззаги, что методически
резали склоны гор и садили на них лес, который затем сох. Неоднократно проблемы
Карадага поднимала печать, ученые, в частности И.И. Пузанов в “Комсомольской правде”. О
Карадаге в середине 70-х писали также “Правда”, “Известия”, дважды “Радянська Україна”.

В 1979 г. комиссия Верховного совета УССР по охране природы утвердила постановление,

констатировавшее грустное положение с заповедниками. В документе говорилось, что по
Хортице с 1970 г. принималось 10 решений запорожского облисполкома, однако “воз и ныне
там”. В Аскании-Нова пасут скот, беспорядок в Луганском заповеднике и Каменных
Могилах. С 1979 г. идет переписка по Шацкому и Гомольшанскому нац. паркам. С 1972 г.
из-за сопротивления Крымского облисполкома, Минсельхоза УССР и АН УССР не удается
создать Карадагский заповедник. В связи с этим комиссия рекомендует украинскому
правительству активизировать работу по созданию заповедников в Медоборах, Черном лесе,
Холодном яру, Карадаге, Обиточной косе, расширить Черноморский заповедник за счет
дунайских плавней, а Крымский ГЗОХ за счет Лебяжьих островов. Создать Карпатский,
Шацкий и Гомольшанский национальные парки (16).

Однако Минлеспром УССР категорически возражал против создания Карпатского нацпарка,

Минлесхоз УССР — не хотел и слушать об организации Медоборского, Холодноярского,
Савранского, Старогутского заповедников, Шацкого и Гомольшанского нацпарков.

Опасные тенденции

Расцвет “эпохи застоя”, пришедшийся на конец 70-х годов, не мог не отразиться на

заповедном деле Украины. В отличие от России, или, скажем, Туркмении, где это время
оказалось для заповедников довольно плодотворным, на Украине особых успехов не
270
отмечалось. Что объяснялось многими причинами. Со смертью в июне 1975 г. академика
И.Г. Пидопличко республика лишилась авторитетного и влиятельного ученого, болевшего о
заповедниках. Прекратилось в заповедном деле и “диссидентское движение” — москвич
М.П. Розанов умер, а киевлянин Ф.К. Пугач, лишенный всех постов и исключенный из
партии — замолчал. Украинское общество охраны природы, все республиканские газеты, не
говоря уже о местных — находились под неусыпным контролем цензуры и сельхозотдела
ЦК КПУ — проблемные и критические статьи, выступления общественности абсолютно
были исключены. Не в лучшую сторону произошли изменения и в самой Госкомприроде
УССР. Вместо Б.И. Вольтовского, все-таки что-то делавшего для заповедников, из Херсона
привезли партсоветского работника областного масштаба с заочным ветеринарным
образованием Дину Иосифовну Проценко. Женщину активную, деловую, но совершенно
чуждую делу охраны природы. К тому же склонную к показухе и угодничеству.

Вопросы заповедников курировал ее заместитель Б.К. Кубрак — человек не лучших

морально-этических качеств, и вообще вредный для заповедного дела чиновник.

Естественно, при таком раскладе в государственной природоохране нельзя было надеяться

на выполнение задуманного еще в начале 70-х годов. Крупные заповедники на Украине
перестали организовываться. Практикуемое же увеличение уже существующих
заповедников в основном происходило за счет... воды (площади морей). Так, к лету 1973 г.
Черноморский заповедник после расширения имел площадь 63806 га, из них — 51200 га —
моря. Более того, под одни природоохранные территории высшего ранга (нац. парки)
забиралась земля у других (заповедники). Что является просто позорной практикой. 31 июня
1980 г. решением украинского правительства (в Ивано-Франковской обл.) был создан
первый в советской Украине государственный национальный природный парк —
Карпатский площадью 47,3 тысячи гектаров. Однако при этом под него у соседнего
Карпатского заповедника (имевшего 13 тысяч гектаров площади), отрезали почти половину
— 6852 гектара (17).

В это время как никогда в украинском заповедном деле расцвела показуха. Часть
официально числящихся заповедников на самом деле такими не были (Аскания-Нова),
другие не имели статуса юридического лица, являясь отделами тех или иных научных
учреждений (заповедник Мыс Мартьян — отдел Никитского ботсада). Что, в свою очередь,
провоцировало массу нарушений заповедного режима, порождало трудности в научной
работе. Однако все-таки и в этот очень сложный период, под воздействием наиболее
активных ученых все-таки что-то делалось. Закарпатскому ботанику В.И. Комендару 12
декабря 1979 г. удалось добиться правительственного постановления о присоединении к
Карпатскому заповеднику уникального урочища Долина нарциссов в 257 гектаров (18). Эта
боpьба велась около 20 лет, оpденоносный пpедседатель Хустского колхоза им. Ленина В.
Симканич никак не хотел сдаваться, и только благодаpя поддеpжке местного pайкома паpтии
его удалось победить. Пpавда, 50 га уникальной Долины наpциссов колхоз все же успел
pаспахать. А вот проект заповедника Коса Обиточная лесной министр Б. Лукьянов в 1979 г.
зарубил.

Все трудней стало писать о проблемах заповедников в средствах массовой информации. В

1972—1973 годах Главлит СССР издал особый указ № 23-РС, касающийся непосредственно
запрета информации об охране природы (19).

Зато в целях показухи с конца 70-х — начала 80-х Госкомприродой УССР массово стала
тиражироваться различная литература по заповедникам, где выдавалось желаемое за
действительное. Так, в респектабельном справочнике “Природно-заповiдний фонд
Української РСР”, вышедшем в Киеве в 1986 г. по заказу Госкомприроды УССР, об
Аскании-Нова говорится — “В 1919 г. “Асканию-Нова” утвердили народным заповедным
271
парком, в 1921-м — государственным заповедником” и ни слова о том, что в 1933 г.
Аскания-Нова юридически перестала быть заповедником и в таком качестве пребывает на
момент издания справочника (20).

Авторы же, и не только эти, занесли Асканию-Нова в раздел государственных заповедников.

Среднепотолочные данные о якобы быстром прогрессе в “увеличении” заповедной
территории на Украине кочевали из одного отчета Госкомприроды в другой, из одной
книжки в другую

Что же говорить о заповедных объектах более низкого ранга! Числясь в отчетах, они часто не
существовали в природе. В 1980 г. решением правительства Украины в Киевской области
был “создан” заказник республиканского значения Днепровско-Деснянский, материалы
готовила Киевская областная инспекция охраны природы. Однако оказалось, что заказник
“делали”, не выходя из кабинетов, да еще по старой, 60-х годов карте. В результате его
“создали” на пахотных землях колхозов (хотя в описании значилось болото). Обман
обнаружили лишь спустя 13 лет (21).

Показательно, что к концу 70-х годов на Украине отнюдь не возросло количество

поборников заповедного дела. Даже наоборот. В сравнении с концом 20-х их стало еще и
меньше. Наиболее активная группа находилась на западе Украины. Это ботаники С.М.
Стойко, В.И. Комендар, С.В. Шевченко, Б.В. Заверуха, лесовод П.А. Трибун, инспектор
Тернопольской облинспекции Госкомприроды Н.П. Чайковский. В Киеве по этой теме
работали ботаники Т.Л. Андриенко, К.М. Сытник, С.И. Ивченко, В.С. Ткаченко, А.С. Лыпа,
С.С. Харкевич, геолог Н.Е. Коротенко. В Аскании-Нова — ботаник Е.П. Веденьков, на
Донбассе — Р.И. Буpда. Еще меньше заповедное дело волновало зоологов: кроме М.А.
Воинственского, Ю.В. Костина, А.П. Федоренко, харьковского энтомолога В.Н.Граммы
назвать некого. В самой же системе Госкомприроды кроме тернопольского энтузиаста
инспектора Н.П. Чайковского, заповедавшего за 30 лет, с 1965 г. в своей области 509
природных объектов (!) и работника центрального аппарата А.К. Ющенко, заповедным
делом серьезно никто не занимался. Проводившиеся Госкомприродой УССР, АН УССР и
УООП республиканские семинары по заповедному делу (Ужгород, 1969; Тернополь, 1971;
Канев, 1973; Каменец-Подольский, 1975; Аскания-Нова, 1979; Тернополь, 1980) особого
эффекта не дали, так как не были профессионально подготовлены.

Продолжались попытки покушения на отдельные заповедники.

Академик К.М. Сытник мне рассказывал, как в середине 70-х годов первый секретарь
Донецкого обкома КПУ Дегтярев просил его и Патона (во время их приезда в Донбасс) дать
“добро” на распашку Хомутовской степи под капусту. Академикам еле-еле удалось убедить
предприимчивого “первого” не делать этого вандализма.

Но главным тормозом заповедного дела являлась ведомственность. Hа 1.01.1981 г. девять

украинских заповедников были подчинены пяти хозяинам, два из которых — Минлеспром
УССР и Минлесхоз УССР имели откровенные хозяйственные функции.

Из-за ведомственности происходило постоянное “узаконенное” нарушение заповедного

режима (рубки в лесных заповедниках, выпас овец в заповедной целине Аскании-Нова).
Ведомственность мешала наладить координацию научных исследований, активизировать
природоохранную пропаганду, улучшить жизненный уровень работников заповедников.
Ведомственность тормозила налаживание подготовки кадров для заповедного дела, выпуск
научных трудов заповедников, разработку правовых актов по заповедному делу.

272
Ведомственность являлась главной причиной, мешавшей организовать в республике новые
заповедники, национальные парки и другие особо охраняемые природные территории.

Более того, новое руководство Госкомприроды УССР — председатель Д.И. Проценко и ее

зам. Б.К. Курбак, придя к власти, быстро сообразили, что нет необходимости брать под свое
подчинение такую обузу — заповедники, и прекратило ставить этот назревший вопрос перед
Совмином УССР и ЦК КПУ.

Заповедное дело двигалось не планово, а хаотически, благодаря письмам отдельных

настойчивых ученых, критическим статьям в прессе или высказываниям государственных
лиц. На летней сессии Верховного Совета СССР I секретарь Житомирского обкома партии,
член Верховного Совета СССР В.М. Кавун высказал предложение о реорганизации
Полесского заповедника в биосферный. Сразу заскрипел бюрократический механизм, начали
готовить соответствующие документы (правда, биосферным Полесский заповедник так и не
стал). Или рассматривали в начале 1977 г. в комиссии по охране природы Совета Союза и
Совета Национальностей Верховного Совета СССР вопрос о заповедниках страны —
Госкомприрода УССР и АН УССР опять вспомнили о заповедном деле. Hо не надолго.

Очень плохо обстоял вопpос даже с таким несложным делом как заповедание вековых и
истоpических деpевьев. К началу 80-х годов их было взято под охрану чуть более 3 тысяч. В
то вpемя как в стpанах, имеющих гоpаздо меньшую, чем Укpаина, теppитоpию — Англии и
Польше — заповедных деpевьев насчитывалось около 17 тысяч.

Одним из существенных недостатков заповедного дела на Укpаине было отсутствие в нем

духовности, этико-эстетического напpавления, что существенно обедняло его поддеpжку со
стоpоны населения и властных стpуктуp. Hе чувствовалось в укpаинском заповедном деле и
священного благоговения пеpед жизнью, участками дикой природы как святой территорией.

ЛИТЕРАТУРА

01. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 3, д. 769, л. 16.

02. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 3, д. 769, л. 27.

03. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 32, д. 126, лл. 145—149.

04. ЦГАВО Украины, ф. 5105, оп. 3, д. 769, лл. 16—18.

05. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 6197, лл. 44—64.

06. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 9023, л. 137.

07. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 14, д. 1887, лл. 138—145.

08. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 14, д. 943, лл. 164—172.

09. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 7996, лл. 194—233.

10. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 14, д. 1911, лл. 242—254.

11. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 5467, л. 142.

12. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 2111, лл. 4—4об.

273
13. ЦГАВО Украины, ф. 5176, оп. 1, д. 201, лл. 80—81.

14. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 32, д. 1106, л. 76.

15. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 32, д. 845, л. 66.

16. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 14, д. 3400, лл. 41—43.

17. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 14, д. 3671, лл. 174—189.

18. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 14, д. 2819, лл. 131—145.

19. ЦГАВО Украины, ф. 4605, оп. 1, д. 156, л. 28.

20. Природно-заповiдний фонд Української РСР, 1986, Київ, Урожай, 219 стр.

21. Борейко В., 1993. Этого заказника в природе нет. Зато он есть в отчетах. Киевские
ведомости, 2 марта.

22. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 10, д. 7089, лл. 47—51.

23. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 14, д. 698, лл. 79—80.

Глава 9. Охрана природы от техногенного воздействия (ГЭС и охрана природы) 1917—

1941

Большевистский план ГОЭЛРО, представленный VIII съезду Советов в 1920 году и активно
поддержанный Лениным, дал призрачной идее гидротехников мощный толчок.

В 1921 г. инженер И. Александров разработал окончательный проект Днепровской ГЭС,

который СНК СССР, после настоятельных просьб председателя СНК УССР Чубаря,
утвердил в феврале 1927 года. А уже 4 апреля того же года СНК УССР и ВУЦИК приняли
постановление об изъятии земель для нужд строительства этой гидростанции на Днепре.

Строителям Днепрогеса нужно было неплохо потрудиться: выполнить 4 млн. кубов

земляных работ и до 2,5 млн. кубов скальных работ.

Сооружали Днепрогес в основном зэки — к тому времени в системе ОГПУ появились

инженерные центры и они занялись сооружением многих крупных объектов. В мае 1932 г.
Днепрогес дал первый промышленный ток.

Появление Днепрогеса повлекло за собой затопление многих уникальных объектов дикой

природы и исторических мест Киевской Руси и запорожского казачества. ГЭС мешала
нересту рыб. На что, естественно, внимания не обращалось. Сооружение станции
проводилось без соблюдения каких-либо самых элементарных природоохранительных норм.

Тем не менее, в начале 30-х годов среди видных ученых-биологов возникла явно
неприкрытая оппозиция строительству мощных ГЭС. В начале 1932 г. в Ленинграде, на
Всесоюзной фаунистической конференции гидробиолог М.И. Тихий заявил, что
Днепрострой не учитывает вопросы охраны рыб. А профессор А.П. Семенов-Тян-Шанский
274
вообще сказал, что строительство мощных советских гидроэлектростанций может оказаться
бесполезным, так как “все изменяется, все течет”. То же он повторил в ноябре 1933 г. на
специальной междисциплинарной сессии
АН СССР. Критиковал гидроэнергетиков и его брат, географ
В.П. Семенов-Тян-Шанский.

К ним, конечно, никто не прислушался, однако разрекламированный план ГОЭЛРО так и не

выполнили. По чисто экономическим причинам. Вначале вместо 100 новых ГЭС решили
соорудить 27, а затем вообще план тихо похоронили. Что, правда, не истребило желания у
комсомольцев-родителей называть своих дочек Электростанциями.

1944—1970

Строительство на Украине очередных ГЭС спровоцировал новый идеологизированный

антинаучный прожект — Сталинский план преобразования природы. В развитие плана
ГОЭЛРО им предполагалось соорудить новые мощные электростанции на Днепре, Волге и
Аму-Дарье, прорыть мелиоративные каналы. В одиозный список “20 великих сталинских
строек коммунизма” вошла и Каховская ГЭС. В 1950 г. принято решение о ее строительстве
(1, 2, 3, 4, 5).

На сооружении Каховской, как и других станций, трудились зэки, только в 1954 г. на

возведении электростанций СССР их работало 60 тысяч человек (5). В ноябре 1955 года,
раньше срока, был пущен первый агрегат Каховской ГЭС, а разлившееся Каховское море
погубило уникальные по своему плодородию в Европе Конские плавни — 60 тысяч
гектаров!

Более того, Каховская плотина оборвала ход на нерест осетровых рыб, которыми когда-то
славился Днепр. “В скалу ли ты врубаешься, в моря ли ты врезаешься, мечта прекрасная, еще
неясная” — эти удивительные по своей глупости слова популярной тогда песни стали
настоящим гимном людей, потерявших рассудок. Правда, вождь советских чекистов-
гидротехников Л.П. Берия считал иначе: “В результате осуществления этих грандиозных
гидротехнических сооружений будут решены крупные народнохозяйственные задачи” (6).

Великие стройки коммунизма, превращенные большевиками в “великие душегубки” стали,

по образному выражению писателя Юрия Черниченко, “ударной” бедой не только для
людей, но и природы. К 1960 г. в СССР оказалось затопленными 4,2 млн. гектаров
сельхозземель. Их суммарное плодородие равнялось освоенным Хрущевым целинным
землям Казахстана. Эрозия погубила берега многих рукотворных “морей”, заилила русла
рек. Плотины поставили крест на проходных и полупроходных рыбах. Тысячи деревень и
городов были эвакуированы из зоны затопления. Несколько миллионов людей навсегда
лишились земли предков. А стоила овчинка выделки?

Более того, все эти плотины и рукотворные “моря” ежеминутно таят в себе великую беду.
Которая может явиться во время войн, землетрясений, ураганов, нестабильных политических
ситуаций.

18 августа 1941 года, отступая и повинуясь приказу свыше, чекисты взорвали Днепрогэс.
Водяная стена, высотой в 108 метров, ринулась вниз, на поселки, Хортицу, плавни,
переправу беженцев, на десятки километров до самой Каховки. Похоронив под собой
множество тысяч советских людей (7).

275
Со смертью Сталина умер и Сталинский план преобразования природы. Но эстафету
возведения мощных ГЭС из его слабеющих рук принял Хрущев. 11 октября 1955 г.
Президиум ЦК КПУ одобрил докладную записку Украинского отделения
“Гидроэнергопроекта” о схеме комплексного использования Днепра. Предлагалось
соорудить 12 мощных гидроузлов на 1470 тысяч кВт. Среди них — Каневская, Киевская,
Днепродзержинская и другие ГЭС (8). Естественно, все проекты готовились без какой-либо
оглядки на экологию. Рассказывают, что при обсуждении строительства одной из будущих
ГЭС, мол, вода зальет чудесные пейзажи, кто-то из лидеров украинских большевиков, чуть
ли не Подгорный, заявил: “Строительство коммунизма важнее красоты”.

С начала 60-х стали вводиться в строй Киевская, Каневская и другие ГЭС. Днепр как река
был окончательно умерщвлен. Только под водами Киевской ГЭС оказалось 8652 гектара
пахотных земель, 190 га садов, 42607 га — сенокосов, 22239 га — лесов, 33831 га — так
называемых “непригодных” земель (9). Воды Киевского моря затопили закрытый в 1951 г.
бывший заповедник Гористое, в организации которого участвовал еще академик
В.И. Вернадский.

При подготовке Киевского моря выселили 1600 домов, Каневского — 477 домов (10).

“Зарегулирование стока Днепра каскадом ГЭС вызвало полную перестройку приречных

ландшафтов, резко изменило экологическую обстановку в Приднепровье, превратив его в
зону риска для тридцати миллионов человек, проживающих здесь”, — считает противник
днепровских ГЭС кандидат географических наук О. Леснов (11).

По его подсчетам сооружение водохранилищ на Днепре повлекло потерю около 600 тысяч
гектаров лучших плодородных земель. В числе потерь — лучшие в Европе Конские и
Базавлукские плавни. Произошло подтопление и засоление почв на огромных пространствах,
удаленных от Днепра. Заболачивание и образование мелководных на 20 процентах
акваторий водохранилищ (700 тысяч гектаров) способствует цветению воды, ухудшению
санитарно-эпидемиологической обстановки в Приднепровье, активизации малярии,
туляремии, сезонного энцефалита и других серьезных болезней (11).

С середины 60-х годов сооружение ГЭС вновь стало постепенно подвергаться критике (хотя
рыбники эту тему осторожно стали обсуждать еще в конце 40-х годов). Уже в рекомендациях
Всесоюзного научно-технического совещания по созданию и комплексному освоению
водохранилищ, проходившего в Киеве в июне 1965 года, осторожно записали:

“Наряду с положительным эффектом создание водохранилищ ведет к целому ряду

отрицательных последствий. Затопление и подтопление больших территорий приводит к
выводу из строя сельскохозяйственных земель и, как следствие, к сокращению
сельскохозяйственной продукции. Создание гидроузлов, образующих водохранилища, в ряде
случаев ведет к резкому сокращению вылова ценных промысловых рыб в низовьях рек и
наносит непоправимый ущерб рыбным запасам” (12). Но в принятом в 1960 г. законе об
охране природы УССР о влиянии ГЭС на природу ничего сказано не было. Активное
подтопление водами Кременчугского и Днепродзержинского водохранилищ городов
Кремгес, Днепродзержинск и Кременчуг (там постpадала целая улица Мичурина) не на
шутку встревожило не только местные власти, но и правительство Украины. 10 июля 1966 г.
Совмин УССР издал постановление “О мерах по предотвращению затопления городов
Кременчуга, Кремгеса и Днепродзержинска” (13).

И все же обсуждать открыто проблему днепровских гидроузлов украинские власти боялись.

276
В мае 1967 г. Шелесту докладывали, что в прессе появляется критика недостатков в
строительстве ГЭС на Днепре. Авторы даже ставят под сомнение необходимость
строительства электростанций. Шелест дает зав. сельхозотделу ЦК КПУ указание вынести
эти сведения на Политбюро ЦК КПУ и дать предложения по улучшению, а “объективную”
информацию (выражаясь оруэлловским языком — В. Б.) опубликовать в прессе (14).
Проблему опять загнали вглубь.

В целом же природоохранная общественность Украины не занималась проблемой ГЭС. Не

обсуждали этот вопрос Украинское общество охраны природы, Комиссия по охране природы
АН УССР. Ибо дискутировать на эту тему было опасно.

ЛИТЕРАТУРА

01. Ярошенко В.А., 1990. Партия интересов. В кн. Экологическая альтернатива, М.,
Прогресс, стр. 63—87.

02. Лебедич М.В., Швець В.I., 1961. Великий Днiпро, Киев, Госиздат, 59 стр.

03. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 3, д. 1782, лл. 414—417.

04. Вайнер Дуглас, 1991. Экология в Советской России, М., Прогресс, 396 стр.

05. Социологические исследования, 1991, № 7.

06. Лес и степь, 1951, № 12, стр. 4.

07. Социологические исследования, 1990, № 9.

08. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 31, д. 131, лл. 164—167.

09. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 934, л. 198.

10. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 987, л. 15.

11. Леснов О., 1992. Вернуть Днепр в привычное русло. Рабочая газета, 2 сенября.

12. Всесоюзное научно-техническое совещание по созданию и комплексному освоению

водохранилищ. Рекомендации. Киев, 24—26 июня 1965 г., 1965, М., 10 стр.

13. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 927, л. 18.

ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 31, д. 3272, л. 37.

25. 26.

Мелиорация и охрана природы 1944—1970

Сталинский план преобразования природы спровоцировал не только “великие стройки

коммунизма” — пресловутые ГЭС на Днепре и Волге, но и беспрецедентную атаку на
природу мелиораторов всех мастей. Был дан толчок к осушению украинского Полесья. Этим,
правда, начали заниматься еще в начале 1941 года, когда за один день на болота выгонялось
277
до 100 тысяч зэков. За 15 лет планировалось осушить 4 млн. гектаров, причем проектные
работы по орошению юга УССР велись еще с 1937 г., да помешала война. Под прикрытием
же Сталинского плана под “болотную” авантюру вновь стали выбивать средства. В июне
1952 года секретарь ЦК КП(б)У Л. Мельников писал Сталину: “Центральный комитет КП(б)
Украины просит Вас, товарищ Сталин, оказать помощь Украинской ССР в осуществлении
работ по восстановлению и реконструкции осушительных систем в районах Полесья...” (1).

Генеральной схемой “преобразования” Полесья намечалось строительство 37 водохранилищ

и 2100 прудов, выпрямление 24 тыс. километров рек, осушение 4810 тыс. гектаров болот (по
Украине 1897 тыс. га), сооружение 81 ГЭС. На все это отпускалось в течение 15 лет 16,8
млрд. рублей (по Украине — 6,8 млрд. руб.) (2).

Радужные перспективы открывались перед мелиораторами. А имея на вооружении фразу,

сказанную Лениным еще в 1921 г., что орошение наиболее необходимо, наиболее
преобразует край, обновит его, похоронит прошлое, усилит переход к социализму, можно
было вообще не сомневаться в успехе (3).

Хотя основатель “первого в мире социалистического государства” не первый, кому пришла в

голову мысль упрочнять социализм при помощи орошения. Зуд рытья громадных каналов,
оросительных систем характерен всем без исключения просоциалистическим государствам
всех времен и народов. В том числе фараоновскому Египту, империи инков, Шумеру,
древнему Китаю, где были так сильны социалистические тенденции — бесконтрольная
власть государства, отсутствие частной собственности, контроль и учет вплоть до личной
жизни. Hекоторые исследователи их так и назвали — “гидравлические цивилизации” (18).

Борис Слуцкий писал:

“А все каналы имени

были товарища Сталина,
И в этом случае лучшего
Названья не сыскать.
Поскольку именно Сталиным
Задача была поставлена,
Чтоб всю нашу землю старую
Каналами перекопать”.

Анализ материалов секретных ранее архивов ЦК КПУ и Совмина УССР позволяет составить
вкратце следующую хронологию наступления мелиораторов на Украине. 7 августа 1947 г. на
Политбюро ЦК КПУ одобряется “сообщение тов. Кагановича о подготовленной на имя тов.
Сталина записке о предварительных наметках по развитию орошения и о возможностях
ирригационного строительства в южных областях Украинской ССР” (4).

Через две недели ЦК КПУ и Совмин УССР принимают совместное постановление “Об
осуществлении задач, поставленных тов. Сталиным И.В. по орошению земель засушливых
районов юга Украины”. 18 октября 1947 г. партия и правительство УССР требуют
продолжить дальнейшее “освоение поймы реки Ирпень и ее притоков”. Красивая киевская
речка Ирпень пала одной из первых жертв непродуманной мелиорации на Украине. Уже
летом 1948 г. на ней начались массовые осушительные работы. Областная партийная газета
“Киевская правда” даже выпускала тогда специальное приложение “Київська правда на
Iрпiнськiй заплавi” (5).

Через несколько лет богатейшая дичью, рыбой, заливными лугами пойма была уничтожена.
Речка выровнена под линейку и превращена в канаву, легкий слой торфа на приобретенных
278
полях сдул ветер и обнажился песок. Но это уже стало потом, а в ноябре 1948 г. союзное
правительство поручает украинскому представить соображения по осушению болот Полесья
(2).

Принятие в октябре 1948 года Сталинского плана преобразования природы и начатая в связи
с ним массированная пропагандистская кампания стимулировала активное развитие самых
непродуманных мелиоративных потуг.

В августе 1950 г. Совмин ССР принимает решение о переходе на новую более затратную
систему орошения. Сразу по всей стране, что являлось поспешным, непродуманным шагом.

“Коммунистическая партия, советское правительство и особенно вожди народа Ленин и

Сталин всегда придавали огромное значение обводнению и орошению,” — комментировал в
начале 50-х годов мелиоративные потуги украинский академик П.А. Власюк (6).

В сентябре 1951 г. Совмином СССР принято решение о строительстве Южно-Украинского и

Северо-Крымского каналов, и об орошении земель южных районов Украины и северных
районов Крыма (7).

27 ноября 1951 г. правительство Украины постановляет увеличить объем проектно-

разведывательных работ по строительству Великой стройки коммунизма — Южно-
Украинскому каналу.

Вслед за киевской речкой Ирпень черед пришел речки Верещицы, что на Западной Украине.
В феврале 1953 г. правительство УССР приговорило ее пойму к осушению (8).

В июне 1954 г. Совмин УССР дал указание начать “регулирование” реки Молочной.

Аппетит приходил во время еды. Тем более в такое золотое время, как 50-е годы, небывалый
расцвет лысенковщины в сельском хозяйстве. Имея прочную идеологическую основу в виде
всевозможных партийно-правительственных постановлений о развитии орошения и
осушения, “научную” поддержку невежд-лысенковцев, занявших все посты в сельском
хозяйстве, мелиораторы стали воистину “непотопляемы”.

Неприкосновенность мелиораторов объяснялась также их давнишними связями с ОГПУ-

КГБ. Их головной московский институт Гидропроект им. С.Я. Жука, разрабатывающий
“каналью стратегию”, родился из отдела ОГПУ.

А сам Сергей Жук, чье имя присвоено этому институту, скопивший огромный опыт рытья
различных каналов еще при Берии, являлся убийцей тысяч советских заключенных.

Неплохо поднаторели мелиораторы в “пробивании” своих проектов. Прежде чем “запустить”

очередную антиэкологическую авантюру, они добивались “освещения” ее с трибуны
очередного партийного пленума (или благословения правительства). После этого проект
становился автоматически недосягаемым для оппонентов. Ведь критиковать его — означало
критиковать КПСС. Что само по себе смерти подобно. Так и шагали в жизнь все эти
сталинские планы преобразования природы, каналы — великие стройки коммунизма,
проекты осушения Полесья и т.д. Экономической, экологической или другой экспертизы они
не проходили. Не было и всенародного обсуждения. Все решалось на уровне сельхозотделов
ЦК КПУ или ЦК КПСС.

С конца 40-х до начала 60-х годов мелиораторы не испытывали даже малейшей критики за
свои антиприродные действия. В 1954 году в УССР подписывается сразу несколько
279
правительственных постановлений: по осушительным работам в пойме речки Трубеж, речки
Недра и по усилению строительства оросительных систем на юге Украины. В апреле 1955 г.
дан приказ начать осушение поймы Здвижа.

В ноябре 1959 г. партия и правительство советской Украины принимают решение о начале

широкомасштабного осушения полесских болот.

В украинском Полесье планировалось осушить около 5 млн. гектаров, выпрямить русло

Припяти на протяжении 600 километров (что делали взрывами, уничтожив колонии бобров и
богатые рыбные “ямы”) (9).

Через год — подписывается постановление о расширении строительства Краснознаменской

оросительной системы на Херсонщине. Хрущев сменил Сталина, Брежнев сменил Хрущева,
но в чудодейственную силу мелиорации продолжали верить все новые правители Москвы и
Киева.

Майский пленум ЦК КПСС 1966 г. провозглашает курс на интенсификацию орошения и

осушения.

16 июня 1966 года Брежнев с Косыгиным подписывают постановление ЦК КПСС и Совмина

СССР “О широком развитии мелиорации земель для получения высоких и устойчивых
урожаев зерновых и других сельскохозяйственных культур” (10). Через две недели подобное
постановление вышло на Украине. Им предполагалось в 1971—1975 годах осушить в УССР
1000—1080 тысяч гектаров земель (11).

В этом же году на Украине принимаются еще два постановления по усилению мелиорации,

причем одно из них, подписанное в августе, подвело итоги социалистического соревнования
областей и районов по осушению болот в Полесье и западной Украине. Первое место
получила Львовская область (секретарь обкома Куцовол, председатель облисполкома
Стефаник), выполнив план на 142%. Среди районов победил Костопольский район
Ровенской области (12).

И так призовые места за уничтожение природы раздавались ежегодно, вплоть до 70-х годов.

Пущенный тогда анекдот: “Мелиораторы выдвинули лозунг — превратим все болота в

пустыни!”, — оказался близким к истине.

Обкомы иных областей, не попавших в “великую войну с болотами”, тоже хотели заслужить
похвалу начальства. По инициативе Донецкого обкома партии 24 мая 1964 г. на новом
рукотворном Марьинском “море” был проведен праздник “День орошения”. И как любое
мероприятие, организованное по инициативе и под зорким оком партработников, он был
донельзя заиделогизирован. Даже сказочный Нептун, вместо трезубца, держал пятиконечную
звезду на палке. Обком направил в ЦК КПУ фотоальбом с подробным отчетом о “Дне
орошения” и заверением, что такой праздник теперь будет проводиться в области ежегодно
(13), чего не произошло.

Однако, начиная с середины 50-х годов, в ЦК КПУ стала поступать и другая информация. В
одном из материалов сельхозотдела ЦК КПУ говорилось, что потери на фильтрацию “воды
из оросительных каналов Украины в середине 50-х годов составляют 50—80 процентов, что
в денежном выражении равняется
10 млн. рублей” (14).

280
Однако в принятом в 1960 г. Законе об охране природы УССР ничего о мелиорации не
сказано.

Знаменитый Северо-Крымский канал, проложенный наспех без водонепроницаемых плит,

привел к резкому ухудшению гидромелиоративной обстановки в Северной части Крыма. Он
терял до 70 процентов влаги. К 1970 году канал подтопил уже более полсотни населенных
пунктов и 14,6 тыс. гектаров земли. Только в 1966—1967 гг. на нем произошло три крупных
прорыва дамбы (15).

Министр совхозов УССР Т.Поплавкин в декабре 1970 г. жаловался в ЦК КПУ на

неуправляемость и нечистоплотность мелиораторов, мол, новые оросительные системы
проводить нельзя, ибо мелиораторы их вводят в строй зимой, а рисовые системы — перед
самым посевом риса. Поэтому испытать их нет времени (15).

Из-за херсонских оросительных систем, проложенных вблизи Аскании-Нова, началось

подтопление уникальной целинной степи. Обеспокоенные массовым подтоплением в
Херсонской и Николаевской областях, ЦК КПУ и Совмин УССР 26 сентября 1966 г.
принимают совместное постановление “О мерах по уменьшению и предотвращению подъема
уровня грунтовых вод на оросительных системах и каналах” (16).

История мелиорации (точнее осушения и орошения) на Украине — очень яркий пример,

сколько вреда себе и природе за довольно небольшой срок может причинить человек, если
будет изменять природную обстановку бездумно. В итоге Украина из-за мелиорации
потеряла 2,5 млн. гектаров земель (17).

Специалисты считают, что водной мелиорацией на Украине могло быть охвачено (без
ущерба для природы) всего 2—3 процента, в крайнем случае — 4 процента равнинной части
республики и до 8—9 процентов ее пахотных земель (17).

На деле же все эти показатели были превышены многократно.

Всего этого во многом можно было бы избежать, прояви природоохранная общественность,

АН УССР, пресса вовремя внимание к проблемам мелиорации. Однако мелиораторов,
защищенных как броней партийно-правительственными постановлениями, трогать боялись.
Мощная критика их поступков началась лишь в конце 80-х годов.

Никто так не умел беречь природу, как не умели ее беречь у нас.

ЛИТЕРАТУРА

1. ЦГАОО Украины, ф. 2, оп. 30, д. 2879, л. 92.

2. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 31, д. 131, лл. 104—105.

3. Ленiн В.I., Твори, изд. IV, т. 32, стр. 288.

4. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 6, д. 1067, л. 3.

5. ЦГАВО Украины, ф. 27, оп. 18, д. 2973, лл. 1—7.

6. Власюк П.А., 1952. Величнi будови комунiзму i Сталiнський план перетворення природи,
Киев, Сельхозиздат, 71 стр.

281
7. Сталинский план преобразования природы. Великие стройки коммунизма. Сборник
документов, 1952, М.: Политиздат, 85 стр.

8. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 8, д. 7728, лл. 9—19.

9. Лебедич М.В., Швець В.I., 1961. Великий Днiпро, Киев: Госиздат, 59 стр.

10. СП СССР, 1966, № 11, ст. 114.

11. ЗП УССР, 1966, № 7, ст. 73.

12. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 938, лл. 147—148.

13. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 31, д. 2379, лл. 1—2.

14. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 31, д. 130, лл. 1—16.

15. ЦГАОВО Украины, ф. 1, оп. 32, д. 126, лл. 169—188.

16. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 941, лл. 123—124.

17. Полiщук В., Багнюк В., 1993. Щоб не повторити давнiх помилок. Урядовий кур’єр, 16
октября.

18. Шафаревич И., 1991. Есть ли у России будущее? (Глава “Социализм как явление мировой
истории”). М., Советский писатель, стр. 5—389.

Пестициды и охрана природы 1944—1980

Роль “химии-кудесницы” долгое время не волновала ни украинское правительство, ни науку,

ни природоохранников. Правда, еще в августе 1950 г., на Крымском совещании по охране
природы Крыма было записано в резолюции об упорядочении применения в лесах
ядохимикатов и охране от них пчел, разработке биометодов борьбы с вредителями леса. Но с
другой стороны, участники совещания проголосовали за завоз в Крым ДДТ для уничтожения
лесных насекомых, который в СССР начали производить в 1946—1947 гг. (6).

Лишь в начале 60-х годов на Украине начинают появляться первые научные публикации.
Изучением влияния ядохимикатов на теплокровных животных стал заниматься сотрудник
института зоологии АН УССР А.П. Федоренко. Однако эти и другие малочисленные
публикации имели сугубо научный характер и не выходили на широкую аудиторию. Другие
ученые, как зав. кафедрой энтомологии Харьковского университета, доктор биологических
наук С.И. Медведев, ставившие этот вопрос более остро, попросту не могли опубликовать
свои материалы. Свои тезисы “Об отрицательных последствиях химического метода борьбы
с вредителями”, написанные в 60-х годах, ученый так и не смог пpи жизни напечатать.

“В последние годы, в связи с общим развитием химии, он (химспособ — В. Б.) везде получил
господствующее положение, сравнительно с другими методами борьбы, в связи с внешним
эффектом, который производит его применение в хозяйстве. И действительно, во многих
случаях, например, при культуре свеклы, нельзя обойтись без него. Руководящее положение
в прикладной энтомологии заняли узкие приверженцы химического метода борьбы,

282
энергично проводящие его в практику в ущерб развития других методов”, — писал С.И.
Медведев (2).

В 1967 г. изучением влияния химикатов на природу в СССР занимались 5 человек в

Министерстве сельского хозяйства СССР (МСХ СССР), 1 человек в Институте зоологии АН
Украинской ССР, и еще один человек в Комиссии по охране природы АН Таджикской ССР.
Для сравнения, в те же годы в США этой же проблемой занималось 160 человек, в Англии —
67 человек (10). Комментарии, как говорится, излишни.

Развитый до абсурда при советской власти монополизм в науке долго не позволял не только
отрабатывать альтернативные, биологические методы защиты растений, но и критиковать
“химию-кудесницу”. Кроме мирных целей пестициды применялись и в военных целях, на
что нацеливало постановление ЦК КПСС и СМ СССР от 5.01.1973 г. № 22-7 “Об усилении
научных и опытно-конструкторских работ по созданию химического оружия для поражения
растительности и разработки средств и методов защиты от него”. Наиболее твердо
“пестицидная” наука в СССР стояла в Украине. Возглавлял ее академик АМН СССР Л.И.
Медведь, возглавлявший с 1964 г. засекреченный Киевский институт ВНИИГИНТОКС
(кстати, этот человек в 1940-х возглавлял в Украине Министерство здравоохранения!).

В Украине пестициды стали выпускать сразу после Великой отечественной войны — на

Славянском содовом заводе с 1947 г. (4,8 тонн); на ПО “Азот” (г. Днепродзержинск
Днепропетровской обл.); ПО “Азот” (г. Северодонецк Луганской обл.); ПО “Краситель” (г.
Рубежное Луганской обл.); ПО “Хлорвинил” (г. Калуш Ивано-Франковской обл.); ПО
“Химпром” (пос. Первомайский Харьковской обл.) и в Киеве на заводе химикатов (бывший
завод № 1000) (9).

К началу 1953 г. шесть научных учреждений СССР начали вести исследования по гигиене и
токсикологии пестицидов, головным институтом был определен Киевский институт гигиены
труда и профзаболеваний (9).

В 1964 г. в Киеве был открыт специальный институт по пестицидам — ВНИИ гигиены и

токсикологии пестицидов, полимеров и пластических масс (ВНИИГИНТОКС). Однако
осторожные рекомендации ученых редко проникали в практику. Как полагают доктор
химических наук Л.А. Федоров и доктор биологических наук А.В. Яблоков: “По существу
использование пестицидов вне допустимых нормативных рамок было в СССР нормой. (...)
Нередко были случаи использования, а иногда и производства пестицидов до или же вообще
без разработки гигиенических стандартов” (9).

Подкрепившись решениями очередных партийных пленумов по сельскому хозяйству (пpи

Хрущеве за химизацию в сельском хозяйстве от ЦК КПСС отвечал Демичев), сторонники
химических способов борьбы с вредителями всячески развивали свою индустрию. Если с
1940 по 1959 гг. на Украине использовано
30 тысяч тонн пестицидов, то с 1960 по 1970 гг. — 820 тысяч тонн, то есть больше в 27 раз.
Только в 3 квартале 1970 г. в УССР применили 19,3 тыс. тонн ДДТ (3). Причем в 1970—1985
годах на Украине урожайность, скажем, зерновых, несмотря на двукратное потребление
пестицидов не только не увеличилась, а даже понизилась (4).

Воздействием же пестицидов на дикую природу и здоровье человека по-прежнему серьезно

никто не занимался. Ничего не было сказано о пестицидах и в принятом в 1960 г. Законе об
охране природы УССР.

Известны многочисленные случаи отравления людей пестицидами на колхозных полях

Николаевской, Винницкой и Киевской областей в 1970-х годах. Так, в начале 1970 г. 11
283
полеводов отравились полихлорпиненом на свекловичном поле колхоза им. Тельмана
Липовецкого района Винницкой области (9). Активное применение яда пропанида
способствовало деградации экосистем Черного и Азовского морей, исследования 1979—1983
гг. показали загрязненность пестицидами рек Днепр, Десна, Тетерев (особенно ДДТ), доля
же загрязнения украинских почв пестицидами составила 10—30% (9).

В январе 1967 г. Главприрода МСХ СССР подготовила закрытую справку о пестицидах: в

ряде водоемов Украины содержание ДДТ превышало предельно допустимые концентрации в
2—12 раз. Несмотря на несколько правительственных постановлений о контроле за
исследованием ядохимикатов (Совмина СССР от 16.02.1965 г. № 86 и приказ МСХ СССР от
12.03.1965 г.
№ 60), безобразия продолжались. Ядохимикаты бесконтрольно применяли различные
мелиоративные, лесные, здравоохранительные и рыбохозяйственные органы (10).

Ежегодно в СССР в 1970-х годах в любой точке из воздуха выпадало 30 г ДДТ на каждый
квадратный километр суши, а в слое почвы толщиной 20 см на каждом гектаре содержалось
около 300 г ДДТ (8).

Госкомприрода УССР только в 1970 г. провела первую проверку по этой проблеме.

Оказалось, что в украинских водоемах пестициды выявлены в 30% проб, а в яйцах и масле —
в каждой второй пробе (3). Однако эти кричащие факты не попали в открытую печать.

Опасность применения пестицидов не обсуждалась ни на заседаниях Украинского общества

охраны природы, ни в Совмине или ЦК КПУ. По-видимому, там о ней просто не знали. Хотя,
с другой стороны, анализ архивов Совмина УССР показывает, что в 60-х годах резко
возросло количество случаев массового отравления рыбы (наверное, из-за ДДТ) —
украинское правительство несколько раз создавало особые комиссии. Результаты работы
которых особой пользы не приносили.

Первый прорыв благодаpя гласности произошел лишь в конце 60-х — начале 70-х — когда в
Москве были напечатаны по этой теме книги зарубежных авторов Р. Карлсон “Безмолвная
весна” (издана ничтожным тиражом под грифом “секретно”) и А. Леньковой
“Оскальпированная земля”.

По-видимому, во многом благодаря им, а также Центральной научной лаборатории охраны

природы МСХ СССР, и другим научным коллективам, с 1969 г. Госкомиссия по химическим
методам борьбы с вредителями пpи Минсельхозе СССР включила экологические пункты в
список требований при разработке и утверждении пестицидов (5). Хотя еще в 1964 г. ЦК
КПСС принял закрытое постановление, обязавшее усилить контроль за применением и
хранением ядохимикатов. В связи с чем в 1969—1970 гг. советское правительство утвердило
решение о замене ДДТ более безвредными пестицидами. Если в 1969 г. в СССР
производилось 25 тыс. тонн ДДТ, то в 1971 г. — уже 13,5 тыс. тонн в основном для экспорта.
Однако, несмотря на принятое решение о прекращении с 1970 г. использования в сельском
хозяйстве СССР ДДТ, Госплан СССР, Минсельхоз СССР и “Союзсельхозтехника” дали
указание применять ДДТ и в 1970 г. (7). Как считает Л.А. Федоров, после 1969—1970 гг.
производство ДДТ не снизилось, а наоборот возросло. Тем не менее, распространение его
происходило в дальнейшем секретно с тем, чтобы мировое сообщество не обвинило СССР в
лицемерии ( международным организациям было доложено, что в Советском Союзе с этим
страшным ядом покончено). Поэтому ДДТ и не упоминался в официальных списках
разрешенных пестицидов. Так, например, в Киеве ДДТ и после официального запрета три
года подряд производили на заводе химикатов (9).

284
При этом необходимо добавить, что с 1965 по 1970 гг. в СССР производство пестицидов
возросло с 198 до 291 тыс. тонн. А с 1967 по 1970 гг. в стpане официально зарегистрировано
50 случаев отравления 2500 человек от пестицидов.

ЦНИЛОП МСХ СССР, Институт питания АН СССР, Кишиневский мединститут, Академия

медицины СССР все острей стали ставить вопрос о пестицидах перед властями. 26 ноября
1971 г. он разбирался на Секретариате ЦК КПСС и 29 декабря 1971 г. Совмин СССР принял
постановление, требующее наладить порядок в применении, хранении и транспортировке
пестицидов (7). Однако никто не ставил еще вопрос о сокращении производства
ядохимикатов, о замене их биометодом. Наоборот, на партийных пленумах все громче
пpизывали “химию-кудесницу”.

ЛИТЕРАТУРА

01. Федоренко А.П., Ткаченко А.I., 1960. Вплив дустiв ДДТ i ГХЦГ на курiпок. Доповiдi АН
УРСР, № 7.

02. Медведев С.И. Об отрицательных последствиях химического метода борьбы с

вредителями (рукопись). 4 стр., Архив В.Е. Борейко.

03. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 13, д. 5998, лл. 27—35.

04. Яблоков А.В., 1988. О недооценке отрицательных последствий применения пестицидов и

о важности разработки иных путей развития сельского хозяйства, АН СССР, Пущино, 97 стр.

05. Воронова Л.Д., 1973. Влияние пестицидов на живую природу, Научные основы охраны
приороды, М., ЦНИЛОП МСХ СССР, стр.162—170.

06. ЦГА Крыма, ф. 3535, оп. 1, д. 3, лл. 1—50.

07. ЦХСД, картотека Секретариата ЦК КПСС, протокол № 22 от 26.11.1971.

08. Юданова Л.А., 1989. Пестициды в окружающей среде. Аналитический обзор,

Новосибирск, ГНТБ СО АН СССР, 141 стр.

09. Федоров Л.А., Яблоков А.В., 1999. Пестициды — токсический удар по биосфере и
человеку, М.: Наука, 462 стр.

10. РГАЭ, ф. 544, оп. 1, д. 193, лл. 19—20.

Гражданские, военные катастрофы и охрана природы 1944—1980

Весь обозреваемый период цензура вымарывала любые упоминания о гражданских, и не дай

Бог, военных катастрофах. Очень мало каких-либо данных содержат и архивы. Ибо эту
информацию всячески старались припрятать. И уж никто не изучал последствий воздействия
катастроф на окружающую среду. Поэтому ограничимся их кратким перечислением и
несложным комментарием.

Газо- и нефтепроводы, снабжавшие “братские” соцстраны, строились, как правило, второпях

и в условиях секретности. Что было чревато частыми прорывами трубопроводов. 6 июня

285
1970 г. в Свалявском районе Закарпатской области произошел взрыв на газопроводе
“Братство”. Разрушено 58 метров труб, погибло 28 человек (1).

Много беды приносили взрывы на военных заводах. 24 января 1957 г. на Павлоградском

военном заводе № 55 Министерства общего машиностроения СССР, где изготавливались
самые большие в СССР бомбы, случился взрыв. Разрушено несколько зданий, погибло 46
человек (2).

Подобные катасрофы происходили и на других военных заводах — например, на пороховом

заводе города Шостка в конце 1970-х годов (4).

Авиакатастрофы, гибель морских кораблей уносили не только человеческие жизни, но

существенно влияли на природу.
29 сентября 1955 г. в севастопольской бухте взорвался и затонул линкор “Новороссийск”.
Погибло 713 моряков. Большой противолодочный корабль “Отважный” взорвался и затонул
недалеко от Севастополя 30 августа 1974 г. Примерно в 70-е годы погибла в Черном море
советская дизельная подводная лодка (3). Большую опасность представляют
“законсервированные катастрофы” в виде складированных старых боеприпасов. Так, в конце
1942 г. боевые отравляющие вещества затоплены советскими моряками в Черном море — в
районе Казачьей бухты на глубине 50 метров. И, конечно, эти факты не единичны. Однако
полное отсутствие гласности, тотальная идеологизация военного дела, боязнь говорить
правду не давали возможность изучать причины этих трагедий и принимать меры по их
предотвращению.

ЛИТЕРАТУРА

01. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 12сс, д. 3730, лл. 5—12.

02. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 12сс, д. 2434, лл. 44—48.

03. Борейко В. и др., 1993. Країна кольору хакi. Зелений свiт,

№ 7—8.

04. Борейко В.Е., 2000. Экологические преступления военных в Украине и сопредельных

территориях, Киев, Киевский эколого-культурный центр, 152 стр.

Охрана природы от радиоактивного загрязнения

Охрана окружающей среды от радиоактивного загрязнения на Украине, как и в целом в

СССР, началась с конца 50-х годов и имела характерные черты. Прежде всего вся работа
велась госслужбами в тайне от общественности, материалы проходили под грифом
“совершенно секретно”, и, как следствие, деятельность эта не имела надлежащего эффекта.

Первое на Украине постановление по этой теме (секретное) принято 5 апреля 1958 года
Совмином УССР и именовалось “О сохранении радиоактивных веществ и соблюдении
правил работ с ними”. Тогда же проводили первую в республике проверку и выявили
вопиющие факты бесхозяйственности. В крымском санатории “Днепр” радиоактивные
препараты валялись прямо в саду под открытым небом. В Киевском онкологическом
диспансере из-за безалаберности медперсонала уровень радиации превышал норму в 240 раз.

286
В Киевской авиаремонтной базе № 410 радиоактивные отходы сливались в обыкновенную
яму, а на заводе “Арсенал” — сжигались во дворе (1).

5 апреля 1960 г. правительство Украины издает очередное секретное постановление “О

мерах по усилению радиоактивной безопасности при работе с радиоактивными изотопами и
источниками ионизирующих излучателей и по захоронению радиоактивных отходов”.
Поставлена задача по созданию в крупных городах УССР — Киеве, Харькове, Одессе,
Днепропетровске, Донецке и Львове к 1962 году построить спецхранилища для
радиоактивных отходов (до этого они сберегались во временных необорудованных
могильниках) (2). Однако в принятом в 1960 г. законе об охране природы в УССР ничего об
радиоактивных веществах сказано не было.

В 1963 г. в УССР вновь проверили, как сохраняются и используются радиоактивные

элементы. Все оказалось на прежнем уровне. На Старобешевской ГРЭС в Донбассе кто-то
украл контейнер с радиоактивным кобальтом-60, в лаборатории физики Львовского
госуниверситета — похитили 14 кусков урана. В запорожском тресте “Металлургмонтаж”
потеряли ампулу с цезием-137. Официально в 1963 г. в республике от облучения пострадало
три человека (2).

8 августа 1968 г. выходит очередное секретное постановление, на этот раз совместное — ЦК

КПУ и Совмина УССР —
“О мерах по ликвидации недостатков при использовании радиоактивных веществ в народном
хозяйстве Украинской ССР”.

А бить тревогу действительно было о чем. На 420 предприятиях УССР, имевших в 1969 г.
радиоактивные вещества, все также царил беспорядок, что подтвердила очередная проверка.
В Кривом Роге шофер Полищук вез радиоактивные вещества, заехал домой, а ночью у него
выкрали весь груз. В Киевском политехническом институте радиоактивные вещества
хранились в обыкновенном подвале, который периодически затапливали грунтовые воды (3).

Из-за небрежности стали происходить и более серьезные вещи. В Институте физики АН

УССР на атомном реакторе в 1968, 1969 и 1970 годах происходили аварии. Только в 1968
году в окружавшую среду выкинуто 40 кюри радиационного йода, что превысило ПДК в 400
раз. 4 февраля 1970 года на ядерном реакторе произошла неуправляемая цепная реакция,
облучилось 17 человек (4).

Однако несмотря на все случаи, под нажимом президента

АН УССР академика Б. Патона, предусмотренные постановлением ЦК КПУ и Совмина
УССР от 11 февраля 1969 г. “О мерах по предотвращению загрязнения воздушного и
водного бассейна и земель г. Киева” очистные сооружения высокоактивных сточных вод для
ядерного реактора Института ядерных исследований АН УССР не были сооружены.
Протесты Минздрава УССР не помогли, реактор ввели в строй в 1970 г. без очистных (4).

Такое отношение в конечном счете и породило Чернобыль.

Кто и как придумал Чернобыльскую АЭС

Все больше времени отделяет нас от этого дня. Трагедии, давшей человечеству множество
уроков. Породившей немало нерешенных загадок. Кто поставил подпись, предрешившую
строительство ЧАЭС? Как додумались поселить ядерного Люцифера под Киевом —
колыбелью трех народов?

287
В 1964 году об атомных станциях на Украине еще не помышляли. В черновиках
предложений Госплана УССР к Проекту основных направлений развития народного
хозяйства УССР на 1966—1970 годы АЭС нет. Хотя созданное в ноябре 1962 года союзно-
республиканское Министерство энергетики и электрификации Украины уже имело право
осуществления функций заказчика — титулодержателя по строительству атомных станций.

28 января 1965 г. председатель Госкомитета Совмина УССР по координации научно-

исследовательских работ А. Щербань шлет секретарю ЦК КПУ М. Соболю докладную
записку “Современное состояние ядерной энергетики и возможность ее развития в
Украинской ССР”, предлагая в 1966—1975 годах соорудить атомные станции в Одесской
области, на Западной Украине и для Киевской энергосистемы.

Называлось два конкретных пункта: село Ладыжин Винницкой области и город Мукачево в
Карпатах (5). 8 июня 1965 г. первый секретарь ЦК КПУ Шелест обращается в ЦК КПСС с
просьбой: “...предусмотреть в плане на 1966—1970 годы строительство в Украинской ССР
атомных электростанций мощностью 2,6 млн. кВт (6).

Поборников украинской атомной энергетики не насторожили ни катастрофы на зарубежных

АЭС, на растущее число аварий в энергосистемах республики. В 1960 г. произошло 197
аварий. За девять месяцев 1962 г. — уже 190. Основная причина — брак на заводах (7).

В ноябре 1965 г. Президиум ЦК КПУ принимает секретное постановление — “Об основных

направлениях развития атомной науки и техники и внедрении результатов научных
исследований в этой отрасли в народное хозяйство”. 29 сентября 1966 г. вышло
постановление правительства СССР с грифом “совершенно секретно” № 800—252 “О плане
строительства и ввод в действие атомных электростанций на 1966—1975 годы”. Им-то
впервые официально и предусматривалось сооружение на Украине в Киевской области у
села Копачи первенца украинской атомной энергетики — Центрально-Украинской
(Чернобыльской ее окрестили позже) АЭС.

С вводом первого блока в 1000 тыс. кВт в 1974 г., и второго в 1000 тыс. кВт — в 1975 г. (8).
31 октября 1966 г. председатель Совмина УССР Щербицкий продублировал союзный декрет
— “О мерах по строительству и вводе в действие атомной электростанции в Украинской
ССР”. Постановление обязывало Госплан и Минэнергетики дать предложения по созданию
комиссии по выбору площадки под АЭС (9). Хотя союзным документом это место уже было
определено, тем не менее правительственную комиссию по выбору площадки создали. Она
изучила 16 перспективных мест, и, естественно, остановилась на селе Копачи. 18 января 1967
г. место у села Копачи утвердил Госплан УССР. 2 февраля 1967 г. председатель Совмина
УССР Щербицкий подписал в ЦК КПУ письмо, проект постановления и справку о выборе
площадки у села Копачи. 2 февраля 1967 г. этот выбор утвердил ЦК КПУ (8).

Однако открыть стройку никак не удавалось, союзный Госплан тянул с финансами, и в

феврале 1969 года Шелест вновь обращается в ЦК КПСС с просьбой о помощи. Срочно
меняется тип реактора. Вначале хотели поставить на первом блоке газографитный, более
надежный. Но он оказался дефицитным, Шелест ждать не хотел, и его заменили
пресловутым РБМК—1000, имевшим наихудшие показатели.

В 1970 г. ЦК КПУ утвердило еще два новых “атомных” постановления: 22 января — “О

создании в машиностроительной промышленности мощностей для производства атомных
энергетических установок” и 13 мая — “О мерах по развитию энергетики Украинской ССР”,
— дав команду украинским атомщикам готовить места для новых АЭС. 6 декабря 1971 —
очередное — “Об основных путях развития атомной энергетики на Украине”. Свою лепту в
“атомную гонку” внес директор Института ядерных исследований АН УССР академик М.
288
Пасечник. Осенью 1968 г. он обратился в правительство Украины с докладной “О мерах по
ускорению ввода атомных электростанций в УССР”. Постпред Украины в Москве П. Розенко
в январе 1970 г. выходит на зама Косыгина Н. Байбакова: “Совет Министров Украинской
ССР обеспокоен тем, что не выполняются решения ЦК КПСС и Совета Министров СССР...
по строительству Центрально-Украинской (Чернобыльской) АЭС” (10). А ЦК ВЛКСМ
объявил сооружение Чернобыльской АЭС Всесоюзной ударной комсомольской стройкой.

О самом строительстве ЧАЭС писалось немало. Велось оно поспешно, при вопиющей
бесхозяйственности, переходящей в своего рода сумасшествие. ЦК КПУ несколько раз
издавал строгие постановления по наведению порядка на строительстве ЧАЭС, сдвигало
сроки ее пуска, однако положение не исправлялось (8). Тем не менее, строительство ЧАЭС
воспели громко в 70-х годах два известных украинских литератора — Владимир Яворивский
(роман “Цепная реакция”) и Иван Драч (поэма “Полесская легенда”).

26 сентября 1977 года в 20 часов 10 минут был запущен ядерный реактор первого блока
Чернобыльской атомной...

Похождения на Украине атома “военного”

Украина оказалась нашпигована не только атомными станциями, но и военными базами с

ядерным оружием: тактическим и стратегическим. Ядерные ракеты сохранялись в УССР в
двух местах — в пусковых шахтах у Первомайска (Николаевская область) — 460 ядерных
боеголовок на 46 ракетах “СС—24” и возле Деражни (Хмельницкая область) — 780 ядерных
боеголовок на 130 ракетах “СС—19”. Это были наиболее крупные ракетные базы СССР, где
пряталась каждая пятая ядерная боеголовка СССР. База ядерных стратегических
бомбардировщиков “ТУ—95” находилась у города Узин Киевской области и база “ТУ—160”
у города Прилуки Черниговской области. Размещенное в густонаселенных районах УССР,
это “дьявольское оружие” представляло собой серьезную угрозу природе и населению
Украины. В ракетных шахтах республики в любую минуту мог взорваться новый Чернобыль
— при транспортировке пролиться ядовитейшее ракетное горючее — ибо
бесхозяйственность и беспорядок в советской армии порой были похлеще, нежели на
гражданских объектах.

Еще больше ущерба здоровью населения и окружающей среде наносили различные

“почтовые ящики” по производству “военного атома” и его компонентов. Так, на окраине
закарпатского городка Мукачево солдаты годами вручную перегружали урановую руду,
отправляемую за границу. Долгое время сильно “фонила” окружающая местность.

Ядерные испытания на Новой земле и Семипалатинском полигоне аукнулись и на Украине.

В конце 50-х годов в Украинском Полесье работала радиологическая группа профессора А.
Марея. Ученые установили, что уже в 60-х годах загрязнение молока у полесских коров
цезием-137 превосходило норму в 50 раз, а мяса скота — в 4 раза (11).

Более ста ядерных взрывов в мирных целях было проведено в СССР в 50—70-х годах. Из
них три — в Украине. 16 сентября 1979 г. — в шахте “Юнком” в Енакиево в Донбассе. 5
июля
1972 г. — в Красноградском районе Харьковской области при тушении газовой скважины.
Третий ядерный взрыв (правда не в мирных, а в военных целях) произошел в сентябре 1959
г. в Феодосийском заливе Черного моря на глубине 1700 метров — испытывалась глубинная
атомная бомба (12). Сильное радиоактивное загрязнение получил и Бачеровский полигон в
Крыму (район озера Чорак в 25 км от Керчи). Здесь проводились работы по подготовке и
испытаниям крылатых ракет типа “Воздух—Земля” и водородной бомбы (12). И никаких не
было мероприятий по обезвреживанию радиологических веществ. Все эти факты — лишь
289
малая частица информации о экологических преступлениях ВПК и советской армии на
Украине. Не только использование ядерного оружия, но и игра в атомную бомбу является
преступлением.

Близко к воздействию “мирного” и “военного” атомов и излучение многих радаров.

Ионизируя клеточное вещество, излучение от радиоактивных станций ведет к
патологическим изменениям, разлаживанию энергетического и наследственного механизма
клетки. Эта тема на Украине также была закрыта буквально до начала 90-х годов. А поэтому
военными и гражданскими радарами никто не занимался. Их воздействие на природу и
человека не изучалось. Мер по предотвращению вредного воздействия не принималось (11).
На Украине такие радары в 60—80-х годах уже действовали в Одессе, Киеве, Львове, Ивано-
Франковске, Днепропетровске, Николаеве, Евпатории, Мукачево. А в Севастополе от их
интенсивного излучения даже светились неоновые лампы.

ЛИТЕРАТУРА

01. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 12сс, д. 2648, лл. 170—180.

02. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 12сс, д. 3278, лл. 138—140.

03. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 12сс, д. 3671, лл. 14—18.

04. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 25, д. 365, лл. 4—56.

05. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 31, д. 2737, лл. 27—38.

06. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 24, д. 5990, л. 268.

07. ЦГАОО Украины, ф. 1, оп. 8, д. 2964, лл. 6—8.

08. Борейко В., 1993. Хто прирiк нас на атомний апокалiпсис?! Вiтчизна, № 7—8, стр. 95—
98.

09. ЦГАВО Украины, ф. 2, оп. 12сс, д. 3388, лл. 53—56.

10. ЦГАВО Украины, ф. 3, оп. 3, д. 469, лл. 1—3.

11. Борейко В. и др., 1993. Країна кольору хакi. Зелений свiт, № 7—8.

12. Борейко В.Е., 2000. Экологические преступления военных в Украине и сопредельных

территориях, Киев, Киевский эколого-культурный центр, 152 стр.

290