Л.А.

Китаев-Смык

ПСИХОЛОГИЯ
ПСИХОЛОГИИ зская
антропология стресса

Москва
Академический Проект
2009
 УДК 159 9
ББК 88
КП
Издается по решению
Ученого совета Российского института культурологии
Министерства культуры Российской Федерации

Рецензенты:
М.И. Марьин, доктор психологических наук, профессор
А.В. Окороков, доктор исторических наук, действительный член
Академии военных наук

Китаев-Смык Л.А.
К11 Психология стресса. Психологическая антропология стресса. — М.:
Академический Проект, 2009. — 943 с. — (Технологии психологии).
ISBN 978-5-8291-1023-9

В монографии описаны индивидуальные особенности долгой жизни при

стрессе и реакции во время стресса, краткого, как удар Представлены
генеральные (общие) закономерности изменений эмоций, восприятия, памяти,
мышления, работоспособности и общения в экстремальных ситуациях Изложены
результаты исследований «стресса жизни» и «стресса смерти», отражены
многочисленные исследования автора: стресс творчества и вдохновения, восторг
и ужас властителей, ускользание из-под гнета жестокостей и гибель под ними,
стресс в боях под пулями врагов и посттравматические болезни ветеранов,
длительный стресс в экспериментах при подготовке полета людей на Марс и
многое другое. Доступно рассмотрены телесные (соматические) и душевные
(психические) болезни стресса и способы их предотвращения. Проанализированы
психологические факторы, позволяющие нормализовать стресс, являющийся
естественным следствием динамической и сложной жизни. Кроме того, показаны
способы и приемы восстановления и поддержания здоровья в стрессовых
ситуациях. Книга ведущего российского специалиста по проблемам стресса
написана для всех, кого затронул стресс, кто его использует или с ним борется,
для политиков и психологов, для медиков и социологов, для работников силовых
структур, для учащихся и профессионалов, может быть, даже для философов.
Пусть читателя не отпугивает энциклопедичность этой книги — каждый найдет в
ней свое.
УДК 159.9
ББК 88
© Китаев-Смык Л .А., 2009
© Оригинал-макет, оформление.
ISBN 978-5-8291-1023-9 Академический Проект, 2009

ПРЕДИСЛОВИЕ
 Стресс в современном постиндустриальном обществе все чаще
становится причиной страданий. Стремление к массовым радостям и мнимой
беспечности не всегда уменьшает напряженность нашей жизни.
Проблемы, связанные со стрессом, в чем-то, а может быть, во многом,
индивидуально различны, т. к. каждый человек уникален. Конкретные
рекомендации специалистов по стрессу могут подвести читателя близко к
решению его проблем. Но повседневное их решение сможет осуществлять
только сам человек, знающий свои проблемы «нутром» и возвысившийся над
ними, в частности, путем их осмысления. Иными словами, проблемы стресса
человек может решать сам более успешно, если он имеет знания и силы
взглянуть на свои проблемы и «из себя», и «на себя».
Знакомство с анализом причин и закономерностей стресса, с его
последствиями, изложенными в книге, позволит читателю увидеть способы
уменьшения неблагоприятных влияний критических ситуаций и, может быть,
поможет найти полезные последствия этих ситуаций. «Нет худа без добра» —
говорит пословица. При стрессе нужно не только пересилить «худое», но не
потерять «доброе».
Эта книга написана для всех, кого затронул стресс, кто его использует или
с ним борется, для политиков и психологов, для медиков и социологов, для
работников силовых структур. Для учащихся и профессионалов, может быть,
даже для философов. Она пополнит их знания о стрессе или хотя бы укрепит
в этих знаниях.
В разных главах книги автор рассматривает связанные со стрессом
проблемы, принадлежащие к различным областям знаний (разным научным
дисциплинам). Широта подходов необходима для понимания и успешного
решения многих острых проблем, обусловленных стрессом. Использование и
 4 Предисловие
анализ разнодисциплинарных научных материалов делает для разных
профессионалов одни главы книги более, другие — менее «своими», т. е.
более или менее полезными и удобными для чтения.
Первая глава в монографии вводная. Во второй изложены результаты
многочисленных научных наблюдений и экспериментальные данные об
эмоциях и поведенческих реакциях (нормальных и болезненных) при кратком
и продолжительном стрессе, при разных экстремальных воздействиях. Третья
глава посвящена вегетативным проявлениям стресса, т. е., с одной стороны,
тому, какие физиологические реакции бывают при психологическом стрессе
и, с другой стороны, как эти реакции сказываются на психике. Вместе с тем
представлены анализ «соматических (телесных) болезней стресса», пути их
профилактики и лечения. В четвертой главе описаны изменения
интеллектуальных способностей в экстремальных ситуациях, когнитивные,
перцептивные, мнемонические и другие реакции при стрессе. Наряду с этим
доступно описаны причины и динамика возникновения неврозов как
«психических болезней стресса», а также основные принципы их
профилактики и лечения. В пятой главе представлены психосоциальные
(социальнопсихологические) проявления стресса, динамика изменения
общения людей, внезапно оказавшихся или долго живущих в экстремальной
обстановке, и многое другое.
В монографии анализируются методы профилактики и устранения
неблагоприятных проявлений стресса и пути сохранения способности
восстанавливать в нужный момент свою активность, боевитость, сохранение
веры и надежды на вызволение от невзгод жизни, на успешное преодоление
стрессогенных воздействий.
Какой главный недостаток этой книги, по мнению ее автора?
Многогранность проблем стресса требует изучения его проявлений разными
науками (психологией, медициной, социологией, этнографией, политологией
и др.). Это неизбежно создает разнокалиберность, часто несопоставимость и
подчас кажущуюся противоречивость представленных сведений.
Какое главное достоинство в этой книге видит ее автор? В ней
представлен разносторонний подход к пониманию стресса, без которого
невозможно постигать сложнейшую картину противостояния психики и всех
систем организма человека, экстремальным условиям существования,
создающим «стресс жизни» и «стресс смерти». При этом особое внимание
обращалось на то, что экстремальные ситуации, возникающие в жизни и
моделируемые в экспериментах, могут оказывать на человека не только
неблагоприятные влияния. Такие ситуации могут пробуждать в людях
потенциальные возможности, незаметные в обычных, нестрессогенных
условиях. Автор полагает, что главные из них: интеллектуально-творческий
потенциал (с условием, что он не устремлен против самого себя, т. е. не стал
безумен) и потенциал нравственности. В критических условиях она
проявляется и проверяется. Потому что нравственность — это не только
раскрытие силы жизнеутверждения личности, но и система запретов,
«очеловечивающих» личность и общество. Вспомним, что Л.Н. Толстой
видел три вида нравственности:
— нравственность то, что служит на пользу моему «я». Это —
нравственность дикости;
 Предисловие 5
— нравственность то, что служит на пользу тому кругу, который есть
мой. Это — нравственность варварства;
— нравственность то, что служит на пользу всему человечеству. Это —
нравственность общечеловеческая.
При стрессе становится очевидно, потенциалом какой нравственности
богат человек. Но главное — в критической ситуации человек всегда
становится перед выбором, с какой из этих трех нравственностей идти
дальше.
***

У этой книги две особенности. Первая —- то, что в нее включено

описание результатов комплексного изучения стресса, проведенного впервые
в мире в прошлом веке в нашей стране. Эти результаты были многократно
подтверждены. Однако описание комплексных исследований, проведенных с
участием одного и того же автора, т. е. на единой методологической основе,
делает их до сих пор значимыми. Об этом свидетельствуют многочисленные
ссылки в Интернете на первое издание «Психологии стресса». Заимствуя из
него многие разделы, автор пытался излагать их во втором издании
современным языком, уходя от кондового наукообразия, до сих пор
«модного» в ряде научных школ. С их стороны возможны упреки в том, что в
отдельных случаях вместо «строго научного описания» используется язык
как бы научно-популярного изложения результатов исследования стресса.
Более того, в некоторых главах ввиду недостаточности научно
подтвержденных данных при обсуждении сложных проявлений стресса автор
опирается на аналитическое их описание выдающимися интеллектуалами:
писателями-классиками, мыслителями. Да, они не профессиональные
психологи, но это не мешало им (может и помогало) образно осмыслить
психологическую, социально-психологическую и даже психофизиологи-
ческую сущность тех или иных проявлений стресса.
Однако автор этой монографии присоединяется к тем, кто с сожалением
видит обеднение научного смысла в ряде современных научных изданий, как
спрятанное за наукообразием и англицизмами текста, так и напоказ
выставляемой вульгаризацией русского языка.
Еще одно замечание о литературных особенностях научных текстов. В
одной из последних своих статей, в предисловии к переводу дневника
Амелия Л.Н. Толстой писал: «Писатель ведь дорог и нужен нам только в той
мере, в которой он открывает нам внутреннюю работу своей души, само
собой разумеется, если работа эта новая, а не сделанная прежде. Что бы он ни
писал — драму, ученое сочинение, повесть, философский трактат,
лирическое стихотворение, критику, сатиру, — нам дорога в произведении
писателя только эта внутренняя работа его души, а не та архитектурная
постройка, в которую он большей частью, да, я думаю, и всегда, уродуя их,
укладывает свои мысли и чувства». Автор книги, которую держит в руках
читатель, старался, как только мог «не уродовать» на ее страницах свои
мысли и чувства. Потому, возможно, кто-то подчас скажет: «Не слишком ли
много в ней автора!» Да. Решая, чем дополнить второе переработанное
издание «Психологии стресса», автор понял невозможность объять
 6 Предисловие
необъятное, обобщить сотни тысяч исследований стресса, проделанных в
разных странах за десятилетия после его издания. Поэтому оно дополнено
исследованиями самого автора. Они проводились в разных (подчас предельно
опасных) условиях, с разными целями, их описание требовало разных
лингвистических приемов. Кому-то из читателей это доставит
удовлетворение (так было при журнальных публикациях), кого-то, возможно,
возмутит (пока такого не было).
Вторая особенность этой монографии, то, что ее главы со второй по
четвертую содержат описания субсиндромов стресса, т. е. разных его
проявлений, потребовавших описания и анализа, использующих разные
профессиональные подходы. Потому одни профессионалы могут начинать
чтение данной монографии с той главы, которая прежде всего удовлетворит
их профессиональный интерес. Других профессионалов больше
заинтересуют иные главы. Так, пятая глава интересна социальным
психологам, работающим в экстремальных ситуациях; четвертая — спе-
циалистам, оптимизирующим интеллектуальную деятельность при стрессе;
третья — тем, кто занят профилактикой и лечением телесных (соматических)
болезней стресса; вторая глава может быть более интересна специалистам по
общей, военной, космической психологии.
Однако в каждой из этих глав описаны экспериментальные данные,
полученные на протяжении ряда лет в ходе одних и тех же комплексных
экспериментов. Это вынуждает повторно представить в каждой главе
описание методов создания стресса. Читателей, расширяющих эрудицию и
знакомящихся не только со «своей» главой книги, но и с «чужими» главами,
не должны смущать эти вынужденные повторы.
Благоразумный читатель должен различать факты, достоверно
установленные, а также достаточно обоснованные теории от поисковых
концепций, которые требуют подтверждений или должны быть отвергнуты.
Но неясное, непонятное не следует таить. Его проблемность надо обозначить,
чтобы своевременно начать аналитические исследования.
Читая оглавление этой монографии, можно заметить, что в нее как бы
включены самостоятельные «книги» с описанием исследований отдельных,
специфических экстремальных состояний: стресса невесомости,
акустического стресса, боевого стресса, кинетоза («стресса укачивания-
укручивания»), стресса творчества, посттравматических стрессовых
расстройств, специфического стресса в виде «выгорания персонала», стресса
скученности. При исключительном интересе к какой-либо из этих проблем
читатель может первоначально знакомиться с разделом, привлекшим его
внимание.
Особое место в этой монографии занимает раздел, посвященный
неврозам Ее автор согласен с теми, кто рассматривает их как душевные
(психические) болезни стресса. Однако несколько школ психиатров видит
неврозы с разных сторон. Для расширение эрудиции читателя на страницах
данной монографии представлены разные взгляды на «душевные болезни
стресса». Это поможет читателю понимать врачей (невропатологов,
психиатров, психоаналитиков и др.), принадлежащих к разным научным
медицинским школам и владеющим не схожими психотерапевтическими
методами.
 Предисловие 7
Для тех, кого интересует главным образом теоретическое осмысление
стресса, можно рекомендовать прочтение первой главы и описания
генеральных (общих) закономерностей субсиндромов стресса в главах со
второй по пятую.
Обширные основания общей теории стресса созданы Гансом Селье и его
учениками. Вклад в теорию психологии стресса был сделан исследователями
экстремальной психологии (психологии стресса). В данной монографии
предпринята очередная попытка дополнить ее.
 8 Предисловие
Стало необходимо и неизбежно изучать, и осмысливать многообразие
психической и социальной активности (и пассивности) людей при стрессе с
учетом многих антропологических факторов, т. е. человека со всеми его
свойствами, функциями, проявлениями, взаимоотношениями. И следует
обратить пристальное внимание на целесообразность такого
методологического направления как зооантропология, т. е. на то как, казалось
бы, исключительно зоологические функции психики, организма
актуализируются в человеческих поступках, действиях, эмоциях, социальных
контактах.
И еще, прислушаемся к советам известного современного психолога и
психотерапевта Реноса К. Пападопулоса: «Мы можем понять больше, если
обладаем воображением, чем в том случае, когда остаемся в рамках
логического понимания ситуации... нужно вступать в диалог с иным, чуждым
для нас явлением».

Аннотация на английском

The study covers individual aspects of living under stress for a long while and
reactions to stress situations which are short and sudden, like a sharp blow to the
body. The author introduces the general pattern of changes in emotions, perception,
memory, thinking, performance and communication which occur in extreme
situations. You will also find the results of studies on “life stress” and "death
stress”. The book reveals numerous studies conducted by the author: on the stress
of creativity and inspiration; on pleasures and horrors of authority; on escaping the
pressure of cruelty or perishing under it; on the stresses of war - under the bullets
of the enemy, and posttraumatic diseases of veterans; on long-term stress in the
training of crews for the mission to Mars and many others. Somatic and mental
diseases, and their prevention, are reviewed in a comprehensible way. You will
also find an analysis of the psychological factors which help us to normalize stress,
representing natural results from our dynamic and complex life. Furthermore, this
book reveals the best ways and techniques for restoring and maintaining health in
stressful situations.
This book from the leading Russian expert on stress is written for those who
live under stress, fighting it or using it: politicians and psychologists; doctors and
sociologists; enforcement agencies; students and professionals; even philosophers.
We hope that the encyclopedic nature of this book won't scare you away as each
reader will find something relevant for him or her.

Kitaev-Smyck L.A.
ГЛАВА 1

МЕТОДОЛОГИЯ ИЗУЧЕНИЯ СТРЕССА

Даже в состоянии полного расслабления спящий человек

испытывает стресс... Полная свобода от стресса означает
смерть.
Ганс Селье

1.1. КОНЦЕПЦИЯ СТРЕССА ГАНСА СЕЛЬЕ — «ОБЩИЙ

АДАПТАЦИОННЫЙ СИНДРОМ»

Концепция стресса, родившись в результате серии патофизиологических

исследований выдающегося канадского ученого Ганса Селье, оказала
большое влияние на различные науки о Человеке. Она была подхвачена
многими представителями медицины, психологии, социологии, этнографии,
политологии и др.
В первой главе этой книги изложены основные положения концепции Г.
Селье. Это сделано, во-первых, из уважения к его таланту и научному
наследию, во-вторых, из-за того, что, хотя обширные современные знания о
стрессе давно не укладываются в рамки его теории, но все же освоение ее
плодотворно и сейчас.
В первой главе показана сопоставимость с теорией Г. Селье результатов
наших многолетних экспериментальных и теоретических исследований
стресса, подтвержденных многими учеными. Здесь изложены этические и
организационно-методологические принципы, которые надо соблюдать при
изучении стресса, рассмотрены сходства и различия «стресса жизни» и
«стресса смерти».

1.1.1. Предпосылки создания и широкого распространения концепции

стресса

Поражения сердечно-сосудистой системы являются причиной более 50 %

всех случаев смерти [Бедный С.М., 1981; Ганелина И.Е., 1975; Косицкий Г.И,
1977; Уайт П_, 1967 и др.]. Установлено. что эти поражения обусловлены
главным образом неблагоприятными для человека формами эмоционального
напряжения [Чазов Е.И., Вихерт А.М., Метелица В.И., 1972; Haynes S.G. et
al., 1978; Shapiro А.Р., 1978]. В нашей стране увеличение смертности от
ишемической болезни сердца особенно быстро нарастает за последние
десятилетия.
Из-за «стресса жизни» миллионы людей страдают от недомогания,
нарушения сна, усталости, отверженности или тревожности, у детей имеются
стрессовыеio симптомы эмоционального неблагополучия (чрезмерная агрессия,
Глава I
ночные кошмары, мочатся в кроватку), все больше людей страдают от
алкоголизма и наркомании, пытаясь избавиться от «стресса жизни», тысячи
кончают с собой или совершают попытку самоубийства [Levi L., 1981].
Вот как оценивает эти данные Ленард Леви, один из известных
исследователей эмоционального стресса. «Часто говорят, что статистика не
кровоточит. Да, независимо от того, как интерпретируются эти данные, они
представляют огромные человеческие страдания и несчастья, часть которых,
вероятно, предотвратима» [Levi L., 1981, с. 11]. Он предлагает продолжать
изучение эмоционального стресса и его индивидуальное лечение. По его
мнению, «можно и должно подойти к проблеме через длительное
холистически и экологически направленное профилактическое
планирование» [там же]. Им предложены принципы такого планирования.
Таким образом, предпосылкой создания и широкого распространения
концепции стресса можно считать возросшую, особенно во второй половине
XX столетия, актуальность проблемы защиты человека от неблагоприятных
факторов среды. Ширящееся научное изучение стресса можно рассматривать
как часть охватившего общественность нашей планеты движения по охране
природы. Человека при этом надо рассматривать как важнейший элемент
биосферы, подлежащий защите. Часто защищать человека надо от него
самого, т. е. от стихийной урбанизации, от ошибочных «успехов»
цивилизации.
Среди своих предшественников Г. Селье называет Клода Бернара,
указавшего, что относительное постоянство внутренней среды живого
организма — важнейшее условие поддержания его жизнеспособности, и
Уолтера Кеннона, разработавшего теорию гомеостаза.
Большое впечатление на Г. Селье произвели его встречи и беседы в 1935
г. в Ленинграде с академиком-физиологом, нобелевским лауреатом Иваном
Петровичем Павловым. «Эти беседы вдохновляли меня в течение всей моей
жизни. Портрет Павлова висит в холле нашего института рядом с портретами
Эйнштейна и моего соотечественника, открывшего инсулин, сэра Фредерика
Бантинга, который опекал меня, когда я начал изучать стресс»,—
вспоминает Г. Селье [Селье Г., 19791. Открытие И.П. Павловым условных
рефлексов, можно полагать, предопределило направленность концепции
стресса на понимание способности организма выходить на уровень
готовности к экстремальным стрессогенным воздействиям, опережая их.
Если на уровне целого организма результаты фило- и онтогенетического его
«обучения» преодолению неблагоприятных факторов реализуются, как
известно, в значительной мере при участии центральной нервной системы, то
«на клеточном уровне,— пишет Г. Селье,— обучение зависит главным
образом от химического обуславливания и сводится к выработке защитных
веществ типа гормонов или антител и модификации их действия с помощью
других химических соединений (например, питательных веществ)»[Селье Г.,
1979, с. 60]. О неспецифических болезненных проявлениях защитных
реакций организма, ставших основой учения о стрессе, неоднократно
говорили И.П. Павлов и его ученики, называя их «стандартными формами
нервных дистрофий», подчеркивая тем самым значение нервной регуляции в
возникновении
io этих неспецифических реакций. Глава I
Но почему портрет еще и великого физика осеняет парадный вход
Института экспериментальной медицины и хирургии (ныне
Интернациональный институт стресса)? Начало нашего столетия
ознаменовалось созданием релятивистской и квантовой физики,
теоретические построения которых обусловили прогрессивные
преобразования в методологии естественных наук. Эти преобразования в
значительной мере связаны с именем Эйнштейна. Видимо, не только
уважение побудило Г. Селье поместить на почетном месте в своем институте
портрет А. Эйнштейна. Можно полагать, что прогрессивные концепции,
возникшие в связи с отходом от методологии классической физики, оказали
существенное влияние на научное мышление основателя учения о стрессе.
Объект исследований Г. Селье — стресс как неспецифические симптомы
адаптации — понятие относительное. Их можно «увидеть», только вычленяя
подобные симптомы из множества разных симптомов адаптации. Потому
стресс — понятие, теряющееся при чрезмерно большом и при чрезмерно
малом круге наблюдаемых симптомов. В теоретических построениях Г.
Селье присутствует относительность причинности и целесообразности
стресса. Относительно и понятие целостности носителя стресса: это
локальные структуры в организме при «местном адаптационном синдроме»
— это и весь организм, отвечающий «общим адаптационным синдромом»,
это та или иная совокупность людей при массовых проявлениях
эмоционального стресса. Идея о существовании взаимодополняющих свойств
в какой-то мере находит воплощение в концепции стресса в виде
дополнительности специфических и
 12 Глава 1
неспецифических проявлений адаптации к требованиям среды в живых
существах, в психике и в социальных совокупностях.
Г. Селье указывал на отсутствие прямой зависимости эмоциональных
переживаний при стрессе от физиологических механизмов стресса.
Ухудшение самочувствия, болезненные стрессовые физиологические
процессы Г. Селье предложил называть «дистрессом», т. е. разрушающим
дискомфортным стрессом. Приятные формы стрессовых переживаний, такие
как стресс любви, творчества, восторга, вдохновения, он назвал «эустрессом»,
т. е. приятным стрессом.
Широкому распространению учения о стрессе способствовала системная
разработка концепции стресса ее автором, его исключительная
продуктивность и целеустремленность, а также его публицистические и
литературные способности. Перу Г. Селье принадлежит более тысячи
научных публикаций, в их числе более 20 монографий. Будучи на
протяжении многих лет руководителем основанного им института, Г. Селье
объединил усилия ученых многих стран в решении различных проблем
стресса, способствуя тому, что исследования проблемы стресса вышли далеко
за рамки первоначальных патофизиологических экспериментов.
Автор этой монографии на протяжении нескольких лет состоял в
переписке с Г. Селье, получая от него полезные советы и, главное, одобрение
и моральную поддержку. Специфические особенности советской
государственной политики многократно препятствовали Г. Селье в его
желании встретиться с автором этой книги.
Научная экспансия концепции «стресс» с ее распространением на
различные области знания вызывает недоумения, а часто понятный протест
ученых, разрабатывавших свои научные проблемы, обходясь без методов,
пониманий, обобщений, используемых учением о стрессе [Мэй Р., 2001, с. 96-
97; Василюк Ф.Е., 1984 и др.]. Эти недоумения не повод для протеста и
научных баталий — разные фонари освещают путь к истине.

1.1.2. Основные положения концепции Г. Селье

Начало созданию концепции стресса положил случайно обнаруженный в

эксперименте Г. Селье в 1936 г. патофизиологический «синдром ответа на
повреждение как таковое», получивший название «триада»:
— первое — увеличение и повышение активности коркового слоя
надпочечников;
— второе — уменьшение (сморщивание) вилочковой железы (тимуса) и
лимфатических желез, так называемого тимико- лимфатического аппарата;
— третье — точечные кровоизлияния и кровоточащие язвочки в
слизистой оболочке желудка и кишечника. Заслуга Г. Селье в том, что он
сопоставил эти реакции с клинико-психологическими симптомами,
характерными почти для любого заболевания, с такими, как:
— первому — чувство недомогания;
— второму — разлитые болевые ощущения и чувство ломоты в суставах
и мышцах;
— третьему — желудочно-кишечные расстройства с потерей аппетита и
уменьшением веса тела.
 Объединение их в единую
Методология изучениясистему
стрессабыло правомерно только при наличии• 13
единого механизма управления этими физиологическими и
психологическими реакциями и общего совокупного процесса их развития.
Долго не было определенного представления относительно
биологической сущности изъязвлений слизистой желудка, кишечника и
потери аппетита — «штатного» симптома стресса. Наша гипотеза,
касающаяся этого феномена, была изложена в 1983 г. [Китаев-Смык Л.А.,
1983], а также в третьей главе этой книги.
Г. Селье предложил различать «поверхностную» и «глубокую»
адаптационные энергии. Первая доступна «по первому требованию», как «по
пожарной тревоге». Вторая мобилизуется путем адаптационной перестройки
гомеостатических механизмов организма. Ее истощение необратимо, как
считал Г. Селье; и ведет к гибели или к старению и гибели. Предположение о
существовании двух мобилизационных уровней адаптации поддерживается
многими исследователями [Китаев-Смык Л.А., Галле Р.Р., Гаврилова Л.Н. и
др., 1972; Меницкий Д.Н., 1973; Селье Г., 1966; Селье Г., 1979;
Франкенхойзер М., 1970; Lazarus R.S.. 1967; Lazarus R.S., 1969; Lazarus R.S.,
1977]. Нашими экспериментами и наблюдениями при предельно
переносимых (и непереносимых) воздействиях на людей были выявлены
четыре «ранга», четыре кризисных ступени, по которым восходит индивид (и
социальное сообщество) при непрекращающихся экстремальных воздействи-
ях. «Кризисные ранги стресса» описаны в последующих главах.

1.1.3. Стадии мобилизации адаптационных резервов по Г. Селье

При непрекращающемся действии стрессогенного фактора интенсивность

проявлений «триады стресса» возрастает. Г. Селье
 14 Глава 1

Рис. 1 Схемы развития длительного стресса:

А — стадии развития стресса по Г. Селье: «аларм» — реакция мобилизации

адаптационных резервов, срочно, «по пожарной тревоге» (1); фаза резистентности (2);
истощение адаптационных резервов (3).
Б — фазы адаптации при стрессе: разрушение имевшейся «функциональной
системности» (1); становление новой «функциональной системности» (2); фаза
неустойчивой адаптации (3); фаза устойчивой адаптации (4); фаза истощения
«функциональной системности» (5).
В — динамика смены манифестированных форм адаптационной активности при
длительном стрессе, т. е. субсиндромов стресса (по Л. А. Китаеву-Смыку), защитная,
эмоционально-поведенческая активность (1); эмоциональноповеденческая пассивность
«отменяется» (2); эмоционально-поведенческая активность заменяется превентивно-
защитной вегетативной активностью (3); усиление умственной активности (4);
нарастание пассивности сознания (5); активизация общения (6); угасание
общительности (7).
t — продолжительность стресса, усиливающая его интенсивность
выделяет три стадии этих изменений (см. рис. 1). Первую стадию стресса он
назвал «аларм» (alarm-reaction), т. е. мобилизацией «по пожарной тревоге» с
использованием адаптационных резервов, которые в организме всегда
наготове. Ошибочно во многих русских статьях, книгах и даже учебниках
слово «аларм» переводится как «стадия тревожности», что совершенно не
верно. Г. Селье не использовал для названия этой стадии стресса слово
«тревожность» (anxiety). В этой первой стадии могут пробуждаться и
смелость, и ярость, и страх. А тревожность, беспокойство, боязливость,
предчувствие грозящейизучения
Методология опасности могут возникать и в других стадиях• 15
стресса
стресса.
Пытаясь исправить ошибочное понимание «аларм-стадии» стресса как
«тревожности», некоторые ученые стали писать о стрессовых
«продуктивной» и «непродуктивной» тревожностях. Но можно лио
стрессовой радости, отваге, восторге, возникающих при «аларм-стадии»,
говорить как о «продуктивной тревожности» ? Нет, нельзя. И реальная
«тревожность» при стрессе может оказаться продуктивно полезной,
оберегающей от опасности, либо непродуктивной — вредящей
жизнедеятельности людей. Следуя Г. Селье, надо отказаться от
интерпретации термина «аларм» как эмоции тревожности
Автор концепции стресса предположил ограниченность адаптационных
возможностей организма. Она проявляется уже на первой стадии стресса.
«Ни один организм не может постоянно находиться в состоянии тревоги.
Если агент настолько силен, что значительное воздействие его становится
несовместимым с жизнью, животное погибает еще в стадии тревоги, в
течение первых часов или дней. Если оно выживает, за первоначальной
реакцией обязательно следует „стадия резистентности”» [Селье Г., 1979, с.
35] (заметим, что это русский перевод 1979 г. и здесь слово «тревога» не
вполне соответствует оригиналу). «Резистентность» — вторая стадия —
сбалансированное, более или менее равномерное расходование
адаптационных резервов. Такое расходование кажется не отличающимся от
обычного при спокойном существовании человека (или животного). Но
специальными методами можно легко обнаружить, что на стадии стрессовой
резистентности адаптационные ресурсы организма расходуются чрезмерно
из-за повышенного требования со стороны стрессоров к адаптационным
системам организма.
Ввиду того что «адаптационная энергия не беспредельна» [там же|, рано
или поздно, если стрессор продолжает действовать, наступает третья стадия
— «стадия истощения». «Мы до сих пор не знаем, что именно истощается, но
ясно, что только не запасы калорий» [там же]. На этой стадии, так же как на
первой, в организме возникают сигналы о несбалансированности
стрессогенных требований среды и ответов организма на эти требования.
В отличие от первой стадии, когда эти сигналы ведут к раскрытию
кладовых резервов организма, в третьей стадии такие сигналы — призывы о
помощи, которая может прийти только извне — либо в виде поддержки, либо
в форме устранения стрессора, изнуряющего организм.
Экстремальные ситуации делят на кратковременные, когда включаются и
действуют (актуализируются) программы реагирования, которые в человеке
всегда «наготове», и на длительные, которые требуют адаптационной
перестройки функциональных систем человека, иногда субъективно крайне
неприятной, а подчас неблагоприятной для его здоровья [Китаев-Смык Л .А.,
1983, 1978 а, 1978 б, 2001; Медведев В.И., 1979 и др.]. При кратковременных
сильных экстремальных воздействиях ярко проявляются разные симптомы
стресса.
Сопоставляя свои наблюдения с данными Г. Селье, я изучал
кратковременный стресс при создании «трехкаскадной» катапультной
 16 Глава 1
системы спасения пилотов, включающейся при летных авариях и при боевых
поражениях реактивных истребителей- бомбардировщиков, мной
исследовался стресс при подготовке первых кратковременных космических
орбитальных полетов, еще и в военной, боевой обстановке в «горячих
точках» СССР, России, Ближнего Востока.
Длительный стресс мы изучали в 60-70-х гг. XX в. при подготовке
экспедиции на Марс, еще — в длительных высокогорных экспедициях и в
ходе «чеченской войны» с 1995 по 2002 г. При действии стрессоров,
вызывающих долгий стресс (а длительно можно выдержать только
сравнительно несильные стрессовые нагрузки), начало стресса бывает
стертым, с ограниченным числом заметных проявлений адаптационных
процессов. Поэтому кратковременный стресс можно рассматривать как
усиленную модель начала длительного стресса. И хотя по своим
бросающимся в глаза проявлениям кратковременный и длительный стрессы
отличаются друг от друга, тем не менее в их основе лежат идентичные
механизмы, но работающие в разных режимах (с разной интенсивностью).
Кратковременный стресс — бурное расходование «поверхностных»
адаптационных резервов и наряду с этим начало мобилизации «глубоких»
[Martenuick R.G., 1969]. Если «поверхностных» резервов недостаточно для
ответа на экстремальные требования среды, а темп мобилизации «глубоких»
недостаточен для возмещения расходуемых адаптационных резервов, то
живое существо может погибнуть при совершенно неизрасходованных «глу-
боких» адаптационных резервах. Многие умершие от голода в Ленинграде во
время его блокады (в 1941-1942 гг.) сохраняли обильные жировые отложения
в подкожной клетчатке. Их гибель была в значительной степени из-за
психологических переживаний голода и страха.
На рис. 1 представлена попытка сопоставления суждений Г. Селье о
динамике длительного стресса (А), представлений о нем «психофизиологов-
системщиков» (Б) и результатов наших исследований динамики
субсиндромов стресса (В), т. е. смены преобладаний различных форм
адаптационно-защитной активности (и пассивности) при длительном стрессе.
Подробному изложению результатов этих исследований посвящены 2-5 гл.
данной монографии (см. также [Китаев-Смык Л.А., 1983, 2001]).
Длительный стресс — постепенные мобилизация и расходование
«поверхностных» и «глубоких» адаптационных резервов [Popkin М.К.,
Stiliner V., Hail R.C. et al., 1978]. Его течение может быть скрытым при
ставших как бы привычными вредящих воздействиях на людей. Тогда его
удается регистрировать только специальными методами. Максимально
переносимые длительные стрессоры вызывают выраженную симптоматику
стресса. Адаптация к таким факторам возможна, только если организм
человека успевает, мобилизуя глубокие адаптационные резервы,
«подстраиваться» к уровню длительных экстремальных требований среды.
Симптоматика длительного стресса может напоминать симптомы
соматических или психических болезней. Такой стресс нередко переходит в
настоящие болезни. Причиной длительного стресса может стать не только
непрерывный, но и регулярно повторяющийся экстремальный фактор. Тогда
попеременно «включаются» процессы адаптации и реадаптации. Их про-
явления могут казаться слитными. В целях совершенствования диагностики и
прогноза Методология
течения стресса состояния,
изучения вызванные длительными прерывистыми• 17
стресса
стрессорами, предложено рассматривать как самостоятельную группу
[Gerathewohl S., Ward J., 1960; Китаев-Смык Л.А., 1983].
Хорошо изучены первая и вторая стадии развития стресса. Третьей
стадии стресса, т. е. истощению организма вплоть до его гибели, посвящены
исследования, проводившиеся либо в сложных труднодоступных натурных
условиях, либо в экспериментах с животными [Бродхерст П.Л., 1975; Стенько
Ю.М., 1978, 1981 и др ], а это затрудняло получение достоверных данных.
При длительном пребывании в экстремальных условиях возникает
сложная картина изменений физиологических, психологических и социально-
психологических характеристик человека. Исследования долгого стресса
проводились в фашистских концентрационных лагерях во время Второй
мировой войны, однако сложный комплекс негативных воздействий на
людей,
 18 Глава /
заключенных в этих лагерях, делал результаты тех «концлагерных
экспериментов» почти несопоставимыми со «стрессом обыденной жизни»
[Франкл В., 1990 и др.]. Систематическое экспериментальное изучение
долгого стресса было начато в связи с подготовкой длительных космических
полетов [Емельянов М.Д., 1967; Касьян И.И., Колосов И.А., Лебедев В.И.,
Юров Б.Н., 1966; Касьян И.И., Черепахин М.А., Горшков А.И., 1966; Китаев-
Смык Л.А., 1963 а; Китаев-Смык Л.А., 1963 б; Копанев В.К., 1970; Копанев
В.И., Юганов Е.М., 1972; Кос- молинский Ф.П., 1976; Новиков М.А., 1981;
Gerathewohl S., Ward J., 1960 и др.]. Исследования первоначально велись с
целью определения пределов переносимости человеком тех или иных
неблагоприятных условий существования. Когда в основном были
определены физиологические пределы переносимости человеком различных
экстремальных физических факторов, тогда предметом исследования стали
психические состояния и работоспособность человека в экстремальных
условиях [Береговой Г.Т., Завалова Н.Д., Ломов Б.Ф., Пономаренко В.А.,
1978; Китаев-Смык Л.А., Зверев А.Т., 1963; Китаев-Смык Л.А., 1978; Леонов
А.А., Лебедев В.И., 1971; Хрунов Е. В., Хачату- рьянц Л.С., Попов В.А.,
Иванов Е.А., 1974 и др.].
Важным направлением изучения длительного стресса, «стресса жизни»
явились социально-психологические, психологополитические исследования,
необходимые, в частности, для решения проблем групповой совместимости в
экстремальных ситуациях, проблем управления массовыми
психологическими и политическими процессами и т. п.
Г.Г. Аракеловым подмечены различия форм научного мышления людей,
обучавшихся и воспитанных в разных системах образования, в частности у
медиков и психологов. Они по- разному понимают сущность стресса как
состояние гомеостаза, обеспечивающего нужную активность человека при
измененных требованиях среды [Аракелов Г.Г., 2004, с. 326-344]. «Клини-
ческое мышление» медиков, сформированное годами обучения и
медицинской практики, делает их нередко «непонимающими» логику
мышления профессиональных психологов, а психологов — не
воспринимающими медиков, хотя они, казалось бы, изъясняются на одном и
том же языке (русском, английском и т. п.). Известный психолог К.К.
Платонов утверждал, что «истинным медицинским психологом может стать
только врач, получивший еще и фундаментальное психологическое образо-
вание» [Платонов К.К., 1975].
1.2. РАЗВИТИЕ КОНЦЕПЦИИ СТРЕССА

1.2.1. Многозначность понятия «стресс»

Массовости перехода психологов под знамя исследований стресса

способствовали работы самого Г Селье, в частности получившая широкую
известность его книга «Стресс жизни», вышедшая в 1956 г.
Психическим проявлениям синдрома, описанного Г. Селье, было
присвоено наименование «эмоциональный стресс» [Lazarus R.S., 1969;
Lazarus R S., 1977]. Термин яркий, но породивший разночтение
обозначенных им явлений. В содержание этого термина включают и
 Методология изучения стресса• И
первичные эмоциональные психические реакции, возникающие при
критических психологических воздействиях, и эмоционально-психические
симптомы, порожденные телесными повреждениями, аффективные реакции
при стрессе и физиологические механизмы, лежащие в их основе.
Первоначально некоторые авторы были склонны понимать под
эмоциональным стрессом ситуацию, порождающую сильные эмоции, видимо
из-за английского значения слова stress, издавна используемого в
строительстве, обозначающего «напряжение», «нарушение равновесия
физических сил» [Селье Г., 1979].
Концепция стресса ввиду своей направленности на целостное понимание
адаптивных реакций организма привлекла внимание специалистов по
разработке режимов жизнедеятельности человека в экстремальных условиях.
Будучи увлеченными изучением исключительно неблагоприятных для
организма проявлений стресса, этим термином они обозначали те адап-
тационные эмоциональные реакции, которыми сопровождались болезненные
физиологические и психофизиологические изменения [Суворова В.В., 1975 и
др.]. Когда же накопились сведения о существовании большого круга
физиологических и психологических реакций, сходных при отрицательных и
положительных эмоциональных переживаниях, т. е о том, что
неспецифичность проявлений собственно стресса сочетается со
специфически дифференцированными эмоциями, под «эмоциональным
стрессом» стали понимать широкий круг психических проявлений,
сопровождающихся выраженными неспецифическими изменениями
биохимических, электрофизиологических и других коррелятов стресса
[Кассиль Г.Н., 1978; Русалова Н.М.,1979].
Следует особо отметить, что Г. Селье писал: «Даже в состоянии полного
расслабления спящий человек испытывает некоторый стресс... Полная
свобода от стресса означает смерть» [Селье Г., 1979. с. 30[. Этим он
подчеркивает, что неспецифическая адаптационная активность в биоло-
гической системе существует всегда, а не только в ситуациях, достигших
какого-то критического, опасного уровня взаимоотношений со средой.
Являясь элементом жизненной активности, неспецифические адаптационные
процессы (стресс) наряду со специфическими способствуют не только
преодолению выраженной опасности, но и созданию усилий на каждом шагу
жизни. Это замечание Г. Селье далеко не случайно. Ряд исследователей
адаптации биологических систем склонен к поискам неспецифического
субстрата, свойственного узким фрагментам адаптивной активности.
Подобные поиски закономерны и могут быть плодотворными. Однако это
влечет за собой присвоение термина «стресс» не общему адаптационному
синдрому с его физиологическими, психическими и т. п. проявлениями, а
отдельным наборам показателей. В худших случаях такого понимания
«стресса» эти наборы «скомплектованы» либо зауженными целями
исследователя, либо недостаточным подбором методов исследования.
Итак, термин «стресс» встречается в литературе как обозначающий
следующие понятия:
1) сильное неблагоприятное, отрицательно влияющее на организм или
только неприятное человеку воздействие. Это понимание слова «стресс»,
 как правило,
20 уже давно не используется благодаря введению Г. СельеГлава
для 7
обозначения стрессогенного воздействия (фактора) термина «стрессор»;
2) сильная неблагоприятная для организма физиологическая или
психологическая реакция на действие стрессора. Это прагматически
суженное представление о стрессе;
3) физиологические, психологические, социально-психологические, рабочие
и другие реакции, возникающие при всяких ответах организма на
экстремальные требования внешней среды;
4) комплекс адаптационных реакций организма, но только тех, которые
сходны и одинаково возникают при различных адаптационных
состояниях. Г. Селье обратил внимание на то, что симптомы таких
реакций сходны и при «плохих», и при «хороших» воздействиях. Эти
симптомы одинаковы при разных состояниях, а не специфичны для
одного или другого из них. Это значение термина «стресс», предложенное
Г. Селье и понимаемое им как «общий адаптационный синдром» [Селье
Г., 1979 и др.|.
1.2.2. Субсиндромы стресса

Очень многое изменяется в людях при стрессе. Особенно заметно это при
длительных экстремальных воздействиях. К ним приспосабливаются, от них
защищаются, мобилизуя физические и психические ресурсы адаптации,
активизируя интеллект и эмоциональное поведение.
Для анализа разнообразия стресса и предохранения людей от его
неблагоприятных проявлений нужны не только разные методы, но и
различные методологические подходы. Из-за этого еще в 60-х гг. XX в. мною
«вычленялись» из многообразной картины длительного стресса его
«субсиндромы». Эта дифференциация требовала использования для их
изучения разных дисциплинарных подходов, т. е. одновременно применялись
исследовательские методы психологии, физиологии, социологии,
инженерной психо- логииидр. [Китаев-Смык Л. А., 1978 а,б, 1979, 1983идр.[.
Психологические, психофизиологические, психосоциальные
исследования стресса у людей при экстремальных воздействиях (стрессорах)
разного характера и разной продолжительности позволили нам выделить ряд
форм адаптационной активности (каждая из которых характеризовалась
большим числом симптомов, принадлежащих к какому-либо одному классу
проявлений жизнедеятельности человека), т. е. форм «общего
адаптационного синдрома», которые можно рассматривать как «субсиндромы
стресса» [Китаев-Смык Л.А., 1978, 1979, 19831.
Уже при кратковременных и в ходе многосуточных экспериментов в
экстремальных условиях жизни, исследуя тяжелейший стресс (т. е.
«дистресс» по терминологии Г. Селье), я обнаружил, что первоначально
становились заметными (манифестированными) адаптивно-защитные
изменения эмоций и поведения испытуемых. Эти изменения были названы
«эмоционально-поведенческим субсиндромом стресса». Их описанию была
посвящена вторая глава монографии «Психология стресса» [Китаев-Смык
Л.А., 1983].
Вспомним, что в случае возникновения ситуаций, неблагоприятных,
неприятных для человека, его организм, его психика должны срочно
 Методология изучения стресса• И
защищаться, противостоять стрессору. Биологическая, психологическая (а в
сообществах и психосоциальная) защита — это срочная («будто по пожарной
тревоге», как писал Г. Селье) мобилизация тех адаптационных резервов
человека (биологических, психологических, поведенческих), которые «всегда
наготове».
Это могут быть у одних людей злобная агрессия, у других — бегство в
страхе. Хотя эмоциональное сопровождение этих форм защитного поведения
различно, но обе стрессовые формы предназначены для активного удаления
стрессора. У первых
 22 Глава 1
«удаление» означает уничтожение стрессора. Вторые буквально удаляются от
него. У третьих, напротив, при стрессе сразу может возникать замирание или
даже обмирание от страха, либо только осторожно-боязливое затаивание. Это
стрессовое пассивное защитное поведение для пережидания опасности.
Примерно так, согласно Г. Селье, ведут себя на пожаре «пожарники»
(первые) и «погорельцы» (вторые и третьи).
Физиологические системы (вегетатика), конечно же, обслуживают и
движения, и замирания при стрессе. Еще Юлий Цезарь обращал внимание
при «профотборе» своих воинов на то, краснеют ли они или бледнеют перед
опасностью (об этом подробнее в гл. 3).
Есть и четвертые, которые стрессово-радостно (или стрессовотворчески)
«осваивают» создающие стресс обстоятельства. Говоря метафорически, они
«поедают» либо добычу, либо врага. Так эти субъекты избавляются будто бы
от стресса голода или даже и от стрессора — врага. Еще возможно стрессово-
творческое созидание радующих разнообразий жизни, уничтожающих стресс
монотонной обыденности. При такой форме стресса люди конструктивно
прекращают свой неблагоприятный стресс (дистресс) Возможен и стресс
любви.
Как сказано выше, это, по Г. Селье, первая стадия стресса, «аларм-
стадия» (не «с тревожностью», а «по тревоге»). Она возникает при
критической ситуации и становится преодолением кризиса и перестройкой
психики и физиологических систем человека во время перехода от спокойной
жизни к существованию в экстремальной ситуации [Китаев-Смык Л . А.,
Галле Р.Р., Гаврилова Л.Н. и др., 1972; Китаев-Смык Л. А., Галле Р.Р.,
Клочков А.М. и др., 1969; Китаев-Смык Л.А., 1983].
В это время вегетативные, т е. физиологические, неуправляемые
сознанием процессы в организмах людей, переживающих стресс,
«обслуживают» эмоционально-двигательные стрессовые реакции.
Интеллектуальная деятельность и общение протекают в значительной мере
под властью эмоций. Иными словами, в самом начале длительного стресса
(так же как и при кратковременном стрессе) доминируют эмоционально-
поведенческие адаптивные реакции. Этот период стресса в наших
экспериментах продолжался от нескольких минут до полутора-двух часов.
Он был идентичен первой стадии стресса, по Г. Селье, с мобилизацией как
«по пожарной тревоге» всех поверхностных адаптационных ресурсов.
Обращаю внимание читателя на то, что в длительных, многосуточных
экспериментах нам удавалось поддерживать экстремальные воздействия на
пределе их переносимости испытуемыми. Все их адаптивно-защитные
реакции на стрессор оказывались «безуспешными», потому
«дискредитировались» и из-за этого «отменялись», из-за этого нарастала
пассивность поведения, вялость эмоций, замедленность движений рано или
поздно у всех испытуемых. Такие преобразования протекали не по их воле и
поначалу почти не отражались в их сознании.
Действие предельно-переносимого стрессора продолжалось и требовало
защиты организмов испытуемых. На место эмоционально-поведенческой
«защиты» приходила адаптационнозащитная активизация многочисленных
вегетативных систем, процессов Они как бы предназначались для
предотвращения непонятно-неустранимого, неясно чем угрожающего
 Методология изучения стресса• И
стрессора. Напомним, этим стрессором были гравиинерционные воздействия,
применявшиеся в наших экспериментах. Эта форма-фаза стресса была
названа «вегетативным субсиндромом стресса». Он подробно описан в
третьей главе монографии «Психология стресса», опубликованной в 1983 г.
[Китаев-Смык Л.А., 1983].
Продолжавшиеся на протяжении нескольких суток стрессовая
перестройка в организмах испытуемых и полезные изменения их поведения
совершенствовали адаптированность испытуемых к стрессогенной среде.
Интенсивность вегетативного субсиндрома угасала, так и не достигнув
удаления стрессора в наших многонедельных экспериментах. На смену ей
приходили стрессовые изменения интеллектуальной активности и общения
испытуемых — «когнитивный и социально-психологический субсиндромы
стресса». Становились заметны активизация или, напротив, нарастание
пассивности при выполнении рабочих заданий и в общении. Им посвящены
четвертая и пятая главы указанной монографии.
Отмечу, что стрессор в наших экспериментах хотя и был предельно
переносимым, но все же — «переносимым» всеми испытуемыми. Благодаря
этому проявления стресса становились всего лишь крайне неприятными, на
пределе терпения испытуемых. Их энтузиазм как участников уникальных
(первых в мире) испытаний и финансирование за участие в этих испытаниях
поддерживали личную, субъективную «верхнюю планку» терпения
испытуемых.
Чем отличалось адаптивное состояние, при котором проявлялись
вегетативные, когнитивные и социально-психологические субсиндромы
стресса от «стадии резистентности» Г. Селье? Ведь в наших экспериментах и
его исследованиях адаптирование испытуемых к долгим экстремальным
влияниям осуществлялось за счет мобилизации глубинных адаптационных
ресурсов.
Субсиндромы стали заметны от того, что у нас предельновозможная
интенсивность мобилизации этих ресурсов создавала весьма неприятное,
болезненно-дискомфортное состояние испытуемых, хотя и позволяла им
терпеть свой стресс. У Г. Селье может быть и не очень мощная мобилизация
глубинных адаптационных ресурсов была все же достаточной для вполне
терпимого существования в стрессовом состоянии.
В наших экспериментах предельно-переносимые, тягостноболезненные
ощущения были как постоянное напоминание необходимости прекратить
опасное действие стрессора. Эта болезненность играла роль сигнального
фонаря, требующего защититься от стрессора. В экспериментах Г. Селье
такой «сигнальный фонарь» был не нужен, т. к. организм подопытных
животных был вынужден терпеть стресс, пока не наступала «стадия
истощения». И только при ней, как предвидел Г. Селье, ввиду ее
губительности могли начинаться отчетливо неприятные переживания.
При длительном течении стресса его субсиндромы могут чередоваться,
повторяться или сочетаться друг с другом при поочередном доминировании
отдельных синдромов. Однако в условиях, когда на человека длительно
действуют предельнопереносимые стресс-факторы, эти субсиндромы
следуют один за другим в определенном порядке, т. е. становятся фазами
развития 24
стресса. Дифференциация этих субсиндромов была возможна Глава I
благодаря тому, что в ходе развития стресса при указанных условиях в наших
экспериментах поочередно становились манифестированными
(преимущественно выраженными и заметными как для исследователей, так и
для испытуемых) разные формы адаптационной активности.
Итак, мной были выделены четыре субсиндрома стресса. Сначала в
предельно-переносимых экстремальных условиях проявлялся эмоционально-
поведенческий субсиндром. Его сменял вегетативный субсиндром
(субсиндром превентивнозащитной вегетативной активности). По мере
угасания этих двух субсиндромов, а их можно рассматривать как проявления
этапов адаптационной активизации относительно низкой (в иерархическом
плане) «функциональной системности» организма, становились
манифестированными когнитивный субсиндром (субсиндром изменения
мыслительной активности при стрессе) и социально-психологический
субсиндром (субсиндром изменения общения при стрессе). Очередность
манифестирования последних двух субсиндромов стресса обусловливалась
индивидуально-личностными особенностями людей, проявляющимися в
экстремальных условиях.
Следует сказать об условности такого подразделения субсиндромов
стресса. Оно может быть иным. Мной были избраны преимущественно
психологические основания для анализа проявлений стресса, возникающих
при относительно постоянном (предельно-терпимом) уровне субъективной
экстремальности стрессора. Иные особенности стрессора либо иные
основания анализа развития стресса приведут к другому структурированию
феноменов его развития.
Однако каков будет стресс, если экстремальные вредоносные факторы
будут нетерпимы, если они за пределами переносимости и наносят
нарастающий вред людям (их психике, их организму или их сообществам)?
Тогда начнутся кризисные, губительные преобразования, которые тоже
можно рассматривать как динамику стресса, ранжируя его кризисность.

1.2.3. Изменение баланса (пропорции) соматических, психических и

социальнопсихологических реализаций стресса (дистресса)

Первый, эмоционально-поведенческий субсиндром стресса был хорошо

изучен многими исследователями. Его сущность была понятна как
защитительная активизация поведения, деятельности, общения, усиленная
эмоциями. Психическая, интеллектуальная активность «обслуживалась»
вегетативной, физиологической активностью. «Поверхностные ресурсы» и
психики, и соматики тотально мобилизовались для сохранения и усиления
жизнеспособности индивида (и сообщества).
Оставалось непонятным, чем обусловливалась смена (череда)
последующих субсиндромов стресса: вегетативного, когнитивного и т. д.
Ответ на этот вопрос можно искать, опираясь на современное представление
о «пропорции», «динамическом балансе», соматических и психических
потенций и реакций индивида при его критических состояниях [Березанцев
А.Ю., 2001 ].
 Методология изучения стресса• И
Уже Зигмунд Фрейд в рамках психоанализа разработал пси-
хосоматическую модель конверсии психических фрустрирующих
представлений в соматическое заболевание, т. е. «бегства в телесную
болезнь» от душевных переживаний стресса жизни. Так психосоматическая
симптоматика (возникновение и активизация телесных болезней) «забирает»
у психики активность и травмирующую энергию несбыточных желаний,
мучительных мыслей и представлений.
Существует и противоположная форма «сбалансированности»
активностей души и тела. В психиатрии известно, что при глубоких
изменениях психики (с эндогенными и органическими поражениями) у
больных часто редуцированы симптомы соматических (телесных)
расстройств, представления о них и жалобы
на телесные недуги. То есть психическая активность (болезненная)
минимизирует активность соматических расстройств.
Итак, противоположной может быть пропорция (равновесие-
сбалансированность) психической и соматической активностей как
последствие болезней и жизненных кризисов.
Знание этих закономерностей позволяет рассматривать сменяемость
субсиндромов стресса, т. е. динамические изменения баланса стрессовых
активностей психики и соматики.
При вегетативном субсиндроме стресса (о нем подробно в гл 3) тотальная
активность разных форм телесных болезненных защит (вегетативных,
физиологических) «уравновешена» поведенческой и психической
пассивностью, человек интеллектуально и физически «обессиливается».
Недомогание и депрессивность создают и оправдывают его склонность к
бездеятельному терпению телесных неприятностей.
В последующих главах подробно описано, как стрессовое уменьшение
соматических расстройств сопровождалось увеличением психологических
стрессовых трудностей, т. е. новой формой их балансировки — проявлялся
когнитивный субсиндром стресса. И наконец (в наших многосуточных
экспериментах, которые описаны в последующих главах), баланс стрессовой
активности смещался в третью сторону — к возрастанию негативной либо
позитивной активности общения: становился более заметен психосоциальный
субсиндром стресса.
Итак, можно ли видеть в динамике стресса три составляющих в системе
уравновешивания защитных сил индивида, его организма, психики,
социальных потенций с экстремальными требованиями среды обитания?
Этой проблеме будут посвящены некоторые страницы в последующих главах
данной книги.

1.2.4. Кризисные ранги стресса (ступенчатые изменения проявлений

стресса) при чрезмерном нарастании экстремальных воздействий

В ходе биологической эволюции живые существа (и мы, люди)

сформировались приспособленными к широкому диапазону воздействия.
Наиболее желательны в этом диапазоне условия существования, в которых
живется удобно, нормально. Но в экстремальных, неблагоприятных
ситуациях26все мы готовы «как по пожарной тревоге» (об этом упоминалось)
Глава I
противостоять критическим изменениям жизни. При этом «включаются»
поверхностные адаптационнозащитные ресурсы (резервы) организма:
эмоции, защитное поведение и готовые навыки, умения преодолевать
неприятности (или переживать приятные нагрузки). Начинается стресс.

Индивидуальное разнообразие «готовых» видов его эмоционально-

поведенческих проявлений (активных, конструктивных и пассивных)
обеспечивает при внезапных экстремальных воздействиях достаточную
устойчивость не только индивида, но и социума (группы, клана, популяции).
Все это можно рассматривать как «стрессовый кризис первого ранга»
(индивидуального, группового, социального, этнического, политического и т.
п.), как первую ступень в динамике стресса [Китаев-Смык Л.А., 1983, 2001 ].
Можно сказать, что на индивидуальном уровне это уже описано (впервые
Г. Селье) как «аларм-стадия», как фаза доминирования эмоционально-
поведенческого субсиндрома стресса. Зачем еще одно определение начала
стресса как его ступени? Для удобного и, быть может, полезного сравнения
разных форм кризисных «ступенчатых» преобразований в динамике все
дальше и больше нарастающего, а потом и трудно переносимого стресса.
Если на этой первой ступени стрессор не удален и критичность ситуации
продолжает усугубляться, то мобилизуются (как известно) глубинные
адаптационно-защитные ресурсы. Когда и их недостаточно для устранения
стрессора или хотя бы для того, чтобы переживания стресса стали терпимы,
тогда возникает ухудшение самочувствия, болезненно-дискомфортное и даже
депрессивное состояние. Повышается утомляемость, снижается
работоспособность. Медико-инструментальное обследование людей в таком
продромальном (предболезненном) стрессовом состоянии регистрирует у них
неблагоприятные реакции сердечно-сосудистой, желудочно-кишечной,
нервно-мышечной и других систем.
Поведенчески-пассивное «ускользание» от никак не устраняющегося
стрессора направлено на пережидание экстремальной ситуации, когда
попытки первоначальных (при стрессовом кризисе первого ранга) агрессии
или бегства оказались безуспешными и стрессовая активность
дискредитировала себя. Теперь уже не активность поведения, а разнообразие
вегетативных реакций, активизированных стрессом, как бы предваряет
проникновение, агрессию пока еще неведомых стрессоров внутрь организма
человека (или «изгоняет» их). Стрессовая тотальная активизации
вегетативной защиты приходит на место дискредитировавшей себя
активности защитного поведения.
В отличие от опытов Г. Селье, мы при подготовке полетов на Марс (в 60-
70-х гг. XX в.) проводили многонедельные эксперименты с воздействиями на
подопытных людей стрессоров предельных по их переносимости (лишь в
отдельных экспериментах — запредельных!). Этим мы не давали
уравновеситься уровню непрерывно мобилизуемых адаптационных резервов
с их чрезмерным расходованием. Иными словами, мы «не давали» наступить
и установиться фазе «резистентности» (по терминологии Г. Селье). При этом
в организмах наших подопытных людей не только мобилизовались
 Методология изучения стресса• И
глубинные ресурсы, но и кардинально (кризисно) перестраивались почти все
механизмы и системы адаптации. Это происходило очень неприятно и
болезненно [Китаев-Смык Л. А., Галле Р.Р., Гаврилова Л.Н. и др., 1972;
Китаев-Смык Л.А., Галле Р.Р., Клочков А.М. и др., 1969; Китаев- Смык Л. А.,
1983].
Однако это еще не болезнь, но уже телесно-болезненное, «болезневидное
состояние». Начиналось невольное, неосознаваемое «ускользание» человека,
его организма от неблагоприятных или только угрожающих экстремальных
обстоятельств жизни, от агрессивности среды. Все это названо «стрессовым
кризисом второго ранга» [Китаев-Смык Л.А., 1983, 2001].
Забегая далеко вперед, замечу, что, адаптивно «перестроившись» при
таком кризисе, организмы наших подопытных (и их психика) оставались в
чем-то надолго измененными после окончания «марсианских»
экспериментов, а в чем-то — навсегда (подробнее см. гл. 3 и 4).
Если глубинные адаптационные ресурсы не помогают сделать
терпимыми для человека долгие неприятности, создающие у него стресс и
болезненное состояние, если общее снижение внешней активности, как бы
«затаивание», не помогают человеку ускользнуть, уклониться от
угрожающего или уже действующего вредоносного фактора, то вслед за
первой и второй кризисными ступенями (рангами) трансформации стресса
возможны последующие ее ступени.
Начинаются поиски спасения от стрессоров на опасных путях с
возникновением реальных болезней стресса. Они бывают двух типов:
соматические болезни стресса (им посвящена гл. 3 этой монографии) и
психические болезни стресса (о них — в гл. 4). Надо иметь в виду, во-первых,
что это уже реальные болезни, т. е. к неприятному «болезневидному
состоянию» присоединяются нарушения и поломки в тех или иных системах
организма человека. Во-вторых, что они развиваются у людей, которые были
практически здоровыми до того, как у них начался стресс. Если это —
«организм» социальный, то возникают «социальные болезни стресса» (об
этом в гл. 5).
Начались болезни стресса — это значит, возникли условия для
«стрессового кризиса третьего ранга»: включились и реализуются механизмы
еще более мощной, можно сказать, самоотверженной защиты организма от
все еще неодолимых стрессоров. И человек как элемент биологической (и
социальной) субстанции вынужден подняться на иную ступень стрессового
противостояния нетерпимым, нескончаемым неприятностям.
У субъекта (индивидуального или социального) мобилизуется возникшая
в ходе биологической эволюции способность болеть и выздоравливать. В
ходе болезни актуализируются кардинальные механизмы перестройки
субъекта: с болью, с жертвой частями субъекта (он теряет «отмирающие»
свои элементы).
Как может и должен реализоваться стресс, если вредящие внешние (или
внутренние) воздействия делают непереносимомучительным существование
человека, когда не удалось удалить причины этих воздействий, нет
возможности «ускользнуть» от них, нет надежды и сил, чтобы переждать
«болезневидное стрессовое состояние»? Остается уничтожить всю ситуацию,
где возможен бесконечный стресс. Надо полагать, есть три способа сделать
это. 28 Глава I
Первый — уничтожить по возможности все и всех вокруг и оказаться в
обстановке, которая не может порождать стрессоры, где стресс невозможен,
где стрессор (чрезвычайное воздействие, вызывающее стресс) перестал быть
стрессором. Иными словами, надо уничтожить внешнюю, пространственную,
социальную субстанцию стресса (агрессивно или путем бегства).
Второй — устранение, ликвидация в себе подверженности текущему
стрессу, т. е. перевоплощение в субъект, выпавший из поля действия прежних
стрессоров. Иначе говоря, нужно разрушить свою индивидуально-
психологическую (или психологосоциальную) субстанцию,
воспроизводящую нежелательный для нее самой стресс.
Третий — убить себя, т. е. окончательно разрушить «чувствилище
стресса», уничтожить биологическую субстанцию, в которой раскручивался
стресс.
Стрессовый кризис третьего ранга может проявляться в обличье разных
субсиндромов стресса. Известно и хорошо изучено сложноопосредованное
«самоуничтожение» людей, не справляющихся с трудностями жизни,
позволяющих себе или вынужденных преодолевать, или нарушающих ее
естественные нормы. Из-за этого возникают смертельные соматические
болезни стресса: инфаркт сердца, инсульт головного мозга, язвенная болезнь
желудка и кишечника, онкологические заболевания и многое другое. Эти
болезни — чрезмерное и потому губительное проявление вегетативных
реакций, предназначенных для обеспечения вегетативных функций
организма. При такой вегетативно-соматической форме стрессового кризиса
третьего ранга они парадоксально гипертрофируются, превращаясь из
защитных в опасные (подробнее в гл. 3 и [Китаев-Смык Л.А., 1983]).
Феномен стрессового самоуничтожения унаследован людьми от
животного мира, где он служит «популяционной селекцией», как бы
отбраковкой особей, которые, не поспевая за успешными собратьями,
претерпевают систематический стресс неуспеха и оказываются ненужными
(лишними) в своей стае, популяции [БолардуевВ О., 1969; БродхерстП.Л.,
1975; Дильман В.М., 1972; Китаев-Смык Л.А, 1983,2001].
Нередки из-за стресса и психические расстройства, ведущие к скорой
смерти или лишающие несчастных сумасшедших возможности жить без
посторонней помощи. Это психическая форма квазисамоубийственного
стрессового кризиса третьего ранга (подробнее в гл. 4).
С уверенностью предполагаю, что не только стрессовые соматические,
но и психические болезни, возникающие у людей вследствие эмоциональных
потрясений, могут иметь предтечу в животном мире. Однако эта проблема
недостаточно изучена этологией.
При интенсивнейшем, систематически неустраняемом стрессе у людей
может возникнуть изменение отношения к себе и другим, провоцирующее
смертельные для них ситуации. Активизируются «формы общения», которые
ведут этих людей в стрессе к гибели (войны, драки, интриги) без желания
погибнуть [Китаев- Смык Л.А., 1995 а, 1995 6, 1995 в, 1996,2001].
Такое квазисуицидальное поведенческое (психосоциальное) проявление
стрессового кризиса третьего ранга в начале «чеченской войны» (в январе-
апреле 1995 г.) было обнаружено и изучалось мной, когда для многих
 Методология изучения стресса• И
российских солдат (срочников- новобранцев) становилось непереносимым
стрессором «обилие» убитых и раненых их товарищей-соратников.
Уникальность такого «обилия» возникала из-за первоначальной
неподготовленности российской армии к реальной войне [Трошев Т.Н., 2001,
с. 15].
Большинством нормальных людей, принадлежащих к современной
европейской цивилизации, смерть воспринимается как нежелательное и
потому даже как будто бы противоестественное явление. Вид смерти для них
страшен и неприятен. Множество кровавых трупов, вопящих раненых, еще
недавно бывших веселыми друзьями- сослуживцами. — все такое обилие
смерти становилось непереносимым стрессором для многих российских
солдат У них возникали разные формы трансформации психики и поведения,
которые мы диагностировали как ментально-поведенческую
(психосоциальную) форму стрессового кризиса третьего ранга (подробнее в
гл. 2 и [Китаев-Смык Л. А., 2001 ]). Такой кризис — это катастрофические
изменения поведения (внешней активности) людей и внутренней
физиологической активности. Эти изменения парадоксально направлены на
уничтожение не стрессора (не врага), а самого себя,
Методология изучения стресса• 31 субъекта, страдающего от

непереносимого стресса Так возникает самоубийственное стрессовое

поведение людей, при котором они не хотят смерти и не сполна осознают

свое приближение к ней.

Таким образом, стрессовый кризис третьего ранга, реализующийся как

все еще защитные, но уже болезненные и даже смертельно опасные
проявления адаптации, может сопровождаться вегетативными, когнитивными
и психосоциальными реакциями, т. е. разными формами активности:
организма, личности, социума.
Может быть, как «стрессовый кризис завершающего жизнь, четвертого
ранга» можно рассматривать состояние умирающих людей:
а) из-за окончания «времени жизни», т. е. при исчерпании ее
«стратегических ресурсов». Ведь «время жизни» оканчивается смертью
от старости, когда срабатывают биологические таймеры, определяющие
срок завершения жизни;
б) при исчерпании «оперативных ресурсов жизни»; они могут закончиться
при возникновении в организме разрушений, как пишут медики,
«несовместимых с жизнью», из-за ранений, отравлений, неизлечимых
заболеваний, физических воздействий.
Описанию этого трагического периода, завершающего жизнь человека,
посвящено немало научных трудов [Арьес Ф., 1992; Щербатых Ю.В., 1999, с.
76-98; Демидов А.Б., 1999, с. 40-70; Михайлов Н.Н., 2000 и др.] и
художественных произведений [Достоевский Ф.М., 1998, с. 44-45, 47 и др.].
Возникновение напрягающих как приятных, так и неблагоприятных
факторов жизни мобилизует в организме, у индивида и в социальных
сообществах способность к жизни в новых условиях. При этом совершается
отбор субъектов, способных выживать, развиваясь и изменяясь. Согласно
академикам Н.Н. Моисееву [Моисеев Н.Н., 1987] и Л.Я. Дорфману [Дорфман
Л.Я., 2002, с. 89-120] любые процессы развития, в том числе и общественные,
выходя за порог наличествующего состояния, резко и качественно
изменяются, дальше проявляясь в новой форме. Происходит кризисный отбор
оптимальной формы и организации субъекта среди многих потенциально
возможных. При длительном усилении экстремального воздействия
организм, индивид, социум оказываются в кризисной стрессовой ситуации,
требующей отбора лучшей способности к спасению с переходом на
следующий ранг (ступень) стресса.
Важной особенностью стресса является то, что переход от ранга к рангу:
— непрерывный процесс, но
— каждый уровень-ранг самостоятелен.
 32 Глава 1
В этом, надо полагать, проявлен принцип единства континуального
(гладко-непрерывного) и дискретного (прерывистого, ступенчатого),
реализующийся во многих природных феноменах.
Опираясь на научные данные академиков П.К. Анохина [Анохин П.К.,
1975 и др ] и К.В. Судакова [Судаков К.В., 1981 и др.], можно предположить,
что при ступенчатом нарастании стрессовых преобразований
(физиологических, психологических, психологосоциальных), т. е. при
каждом последующем стрессовом кризисе (1, 2, 3, 4-го рангов) возникает
новая функциональная система: в организме, в структуре личности, в
человеческом сообществе.
Ознакомившись с такими проявлениями стресса в последующих главах,
читатель увидит немало знакомых ему проявлений стресса. Новым будет их
ранжирование, предложенное нами, небесспорное, но, надеемся, полезное
для понимания стресса и для управления им.
***

Подытожим предположение о ступенчатом нарастании (и о

ранжировании) стресса при нескончаемом действии экстремальных
факторов. Стрессовый кризис первого ранга (стресс первого ранга) —
мобилизация адаптационно-защитных резервов, которые всегда наготове.
Стресс второго ранга — последующая мобилизация уже и глубинных
резервов; это укрепляет и расширяет защиту от стрессоров или фронт
наступления на них. Стресс третьего ранга — подключение по началу
«болезневидного состояния», чтобы субъект ощущал, осознавал
целесообразность (необходимость) избавления от стрессоров. Если
невозможно уменьшить выраженность стресса, то включаются реальные
болезни стресса, чтобы «избавить» популяцию (стаю, группу, сообщество) от
особи, неспособной успешно (победно) противостоять стрессорам (врагам,
неприятностям, неблагополучию). Обоснование этого положения было
опубликовано мной еще в 1983 г в монографии «Психология стресса»
(подробнее см. в гл. 3).
На путях развития стресса могут быть еще и иные воплощения
адаптационно-защитных кризисных состояний: при «выгорании» личности и
персонала (см. 5.2), при посттравматических стрессовых расстройствах (см.
4.5) и др. Завершающее жизнь умирание, ставшее необратимым, можно
рассматривать как особую ступень (ранг) стресса. Нет сомнения в его
кризисности. В дальнейшем тексте книги оно будет названо «стрессовым
кризисом четвертого ранга».
Возможно привлечение разных теоретических концепций для понимания
того, что же происходит при переходе стресса со «ступени» на «ступень», т.
е. при кризисных преобразованиях адаптационнозащитных процессов и
механизмов; продуктивна теория функциональной системы, разработанная
академиками П.К. Анохиным и К.В. Судаковым [Анохин П.К., 1975; Судаков
К.В.. 1981].
♦**
Известны различные определения психологической антропологии
 Методология изучения стресса• И
[Орлова Э.А., 1994, с. 21-22; Зинченко В.П., 1994; Белик А.А., 2005; Лурье
С.В., 2005 и др.]. В этой монографии представлены ее аспекты, наиболее
значимые при стрессе (у людей) во всех его проявлениях. Генеральные
(общие) закономерности субсиндромов стресса (см. гл. 2-5) отражают
структуру и динамику психологической антропологии стресса.

1.3. МЕТОДОЛОГИЯ ИССЛЕДОВАНИЙ СТРЕССА

1.3.1. Этические принципы исследования стресса

Надо прежде всего обозначить принципы, касающиеся отношения к

человеку, участвующему в эксперименте в качестве обследуемого,
испытуемого, испытателя, т. е. как носителя объекта исследований стресса
[Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 44-49].
1. Первое — это гуманность отношений к человеку, испытывающему стресс,
возникший либо по не зависящим от данного исследования причинам и
ставший объектом изучения, либо намеренно созданный для его изучения
в ходе данного исследования. Устремления исследователя к накоплению
экспериментальных данных, необходимых для решения в конечном итоге
проблем устранения неблагоприятных проявлений стресса, могут
потребовать создания таких проявлений у испытуемого. При этом
действия исследователя не должны противоречить этическим правилам,
социокультурным нормам как самого исследователя, так и обследуемого
человека, должны учитываться его этнические и традиционные
установки; исследователю следует также принимать во внимание
индивидуальные привычки обследуемого, его желания и настроения.
2. Участие обследуемого в экспериментах с экстремальными воздействиями
должно быть добровольным. Его следует оповестить об особенностях и
последействиях экстремальных воздействий. Это оповещение должно
осуществляться в виде, оптимально приемлемом для обследуемого, т. е. в
соответствии с его интеллектом, эрудицией и так, чтобы само такое опо-
вещение не превратилось в неблагоприятный стрессогенный фактор,
выходящий за рамки исследования. Конечно, следует возможно полнее
учитывать влияние любого такого опове-

щения наряду с собственно стрессогенным фактором на ход

2 Психология стресса
эксперимента, на стрессовые реакции обследуемого Должно также
учитываться влияние на развитие стресса факторов, побуждающих
обследуемого участвовать в эксперименте со стрессогенными воздействиями.
3. При проведении экспериментов исследователь стресса должен
действовать в соответствии с установленными правилами и положениями
(имеется в виду, что положение о проведении того или иного
исследования стресса разработано и утверждено компетентными лицами).
4. Исследователь стресса должен обладать нравственной зрелостью, этикой
поведения и общения в ходе эксперимента, он должен постоянно
осознавать всю меру своей моральной и юридической ответственности за
 34 Глава 1
духовную и физическую сохранность обследуемого человека.
5. Является дискуссионным вопрос о целесообразности самому
исследователю участвовать в экспериментах со стрессом в качестве
испытуемого, т. е. подвергаться экстремальным воздействиям. Мы всегда
положительно решали данный вопрос, участвуя в первом эксперименте
каждой новой серии. Целью было выявление новых элементов
интраспективно идентифицируемых проявлений стресса, апробация
субъективных эффектов от побочных действий методов регистрации
показателей стресса, обнаружение порождаемых стрессом у испытуемых
склонностей к диссимуляции и агравации симптомов стресса и, наконец,
для создания «сбалансированности» моральной ответственности за
испытуемого, подвергаемого экстремальным воздействиям, и права
подвергать его этим воздействиям. Можем сказать, что наличие у
исследователя такой субъективной «сбалансированности» способствует
снижению у испытуемых нежелательных проявлений феномена
«первооткрывателя» (часто резко деформирующего проявления стресса), а
также снижению у испытуемых, участвующих в последующих
экспериментах, тенденций к агравации или к диссимуляции симптомов
стресса. Иными словами, когда испытуемые знают, что исследователь сам
испытал действие стрессора, то у них снижается склонность к вольной и
невольной агравации и диссимуляции стресса.
6. Необходимо наличие инструкций, регламентирующих влияние персонала,
обслуживающего эксперимент, на испытуемых. Непроизвольное или
несдерживаемое сопереживание с испытуемым, или. напротив,
брезгливость, неприязнь к нему из-за возникших у него вегетативных
либо психических стрессовых
 Методология изучения стресса• 35 реакций — все это частые атрибуты
экспериментов со стрессом, порождающие артефакты.
1.3.2. Организационно-методические принципы исследования стресса

Можно назвать ряд методических принципов, касающихся

организационной структуры экспериментальных исследований стресса
[Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 49-56].
1. Сложная картина психологического стресса может быть адекватно понята
только при анализе достаточно многих его проявлений. Поэтому
целесообразно осуществлять комплексные исследования стресса с
одновременной или поэтапной регистрацией многих его симптомов.
Проведение комплексных исследований предполагает необходимость
объединения усилий исследователей разных специальностей с
разработкой общего языка, единой методологии, определения
ценностной иерархии тех или иных специализаций исследования и т. д
2 Трудность организации комплексных исследований стресса и часто
большая их стоимость, а также факторы риска, создающие моральную
«стоимость» этих исследований,— все это делает такие исследования в
той или инои степени уникальными. Это вынуждает к особому
отношению к «массиву» получаемых данных, к прогнозированию и
обработке их. Организация таких исследований предполагает поэтапное
проведение: теоретическое моделирование экспериментов, затем
широкий круг лабораторных исследований с фрагмен тарным решением
частных задач, стоящих при изучении данной формы стресса и, наконец,
ограниченная по объему серия экспериментов при действии
экстремального фактора в натурных условиях или в возможно более
сходных с ними.
3 Следует применять поэтапное («ступенчатое») нарастание экстремального
фактора, если это возможно. При поэтапном его увеличении
уменьшается риск того, что обследуемый (испытуемый) человек
внезапно окажется под влиянием сверхдопустимого экстремального
воздействия. Кроме того, когда все более и более сильно действующий
на человека экстремальный фактор используется в следующих один за
другим экспериментах, когда после каждого из них проводится анализ
полученных данных и определяется риск дальнейшего увеличения
экстремальности воздействия, тогда происходит своего рода обучение
исследователя-ученого и всего коллектива исследователей пониманию и
прогнозированию стресса.
 36 Глава 1
Это снижает риск эксперимента и увеличивает возможность
разностороннего и глубокого изучения стресса.
4. Уникальность и рискованность исследований стресса делают особо
значимым динамическое, оперативное управление экспериментом, что
способствует не только снижению риска, величины стоимости
эксперимента, оптимизации качества экспериментальных данных, но и
интенсификации творческого процесса познания объекта исследований
(при наличии к тому интеллектуальных и профессиональных
предпосылок со стороны исследователя).
5. Эксперименты с использованием экстремальных факторов требуют от
исследователя постоянного внимания к проблеме формирования и
управления психологическими установками испытуемых, их отношения к
цели исследования, к себе (к себе самому, к своему прошлому,
настоящему, будущему, к своим близким и др.), к исследователю (к
персоналу, обслуживающему эксперименты), к экстремальному фактору,
к вознаграждению за участие в эксперименте, к порядку организации
эксперимента и т. д. «Любой психологический эксперимент можно
рассматривать как общение экспериментатора и испытуемого, имеющее
известную предысторию в экспериментальном замысле, реализующемся в
форме схемы эксперимента» [Забродин Ю.М., 1976, с. 28]. Эффект такого
общения может быть более значительным, когда в схеме эксперимента
присутствует стресс. Потому что при стрессе может возрастать
зависимость поведения испытуемого от действий экспериментатора.
Такая зависимость часто качественно меняется в ходе развития стресса, т.
е. в ходе эксперимента. Из-за этого норму поведения при стрессе нельзя
задать испытуемому инструкцией, прямо указывающей эту норму. Так,
например, при необходимости регламентированного поведения,
деятельности испытуемого при стрессе следует учитывать изменения
мотивации у него в разных фазах стресса, изменения его волевых
устремлений, изменения понимания им задания. Важным может стать
увеличение при стрессе чувствительности к факторам, побуждающим
испытуемого к той или иной активности (т. е. к разной степени
стрессовой активности, либо стрессовой пассивности). При этом у него
возникают или усиливаются желание «достигнуть!», если стрессор —
«пряник», или желание «избежать!», если стрессор — «кнут». Эти
желания могут «противоборствовать», одно из них может доминировать
или быть абсолютным. Следует помнить и то, что такие желания могут
испытуемым (обследуемым) осознаваться, не осознаваться или
осознаваться в инвертированном виде.
6. Для получения данных о полном наборе признаков стресса, о частоте их
распределения и т. д., учитывая индивидуальные различия стресса,
необходимо привлечение к исследованию достаточного количества
(достаточной совокупности) обследованных (испытуемых, испытателей).
По нашим данным, при изучении так называемого рефлекторно-
эмоционального стресса при действии кратковременных, предельно силь-
ных экстремальных факторов достаточной совокупностью является 200-
300 человек [Китаев-Смык Л.А., 1977, 1979, 1983].
 Методология изучения стресса• И
7. При изучении стресса широко используются различные способы
моделирования стрессогенных условий с их редукцией в целях
упрощения организации и удешевления исследований. Однако при
чрезмерном «редуцировании» стрессора может быть не достигнут
уровень его стрессогенности, «включающий» стресс во всей полноте. При
этом наблюдение частных его проявлений может привести исследователя
к ошибочному представлению об общих стрессовых закономерностях
адаптации. Такой же результат может быть при методически
недостаточно оснащенном или методически неточно нацеленном
исследовании стресса, при регистрации лишь побочных, частных
эффектов экстремальных воздействий.
8. В эксперименте должна создаваться субъективная реальность для
обследуемого (испытуемого) экстремальности действующего фактора,
такого как опасность, болезненность, неожиданность, критическая
интенсивность или продолжительность, эмоциогенность, социальная
значимость и т. п.
9. Необходимо поддерживать стрессогенный уровень в ходе воздействия.
Следует учитывать изменение этого уровня в развитии адаптации или
дезадаптации.
10. Динамика стресса, его этапность, фазность, переход по ступеням
кризисных рангов стресса реализуются на протяжении часов, суток,
недель, месяцев и т. д. Для корректного изучения стресса необходима
достаточная продолжительность исследования его проявлений. Во всяком
случае, для получения сколько-нибудь полной картины стресса нельзя
ограничивать его исследование продолжительностью рабочего дня.
11 Неразумно, неадекватно примененный математический (факторный и т. п.)
анализ может погубить уникальные частности, обнаруженные при
исследовании стресса. Так большой группой ленинградских психологов в
70-80-х гг. XX в. было проведено обширное уникальное изучение
военного стресса, возникающего при использовании в обстановке,
приближенной к боевой, различных видов военной техники (наземной,
подводной). Результатом было «обнаружение» того, что легче переносят
стресс люди: 1) здоровые, 2) молодые, 3) физически подготовленные.
Вопиющая банальность! Все многочисленные уникальные ♦частности»,
обнаруживавшиеся в ходе тех неповторимых исследований,
«планомерно» утрачивались. Сожаление автора этой книги,
привлеченного к рецензированию результатов тех экспериментов, было
безмерным.
Перечень рассмотренных выше методических принципов исследований
стресса может быть расширен, детализирован, исправлен в соответствии с
целями исследования.

1.3.3. Экстремальные воздействия и стрессоры

«Понятие экстремальные факторы окружающей среды,— писал А. Г.

Кузнецов,— очевидно, утвердилось в литературе в годы второй мировой
войны как результат естественного стремления представителей научной
медицины38выделить разрушительные факторы военного времени в особую Глава I
категорию факторов, воздействие которых на организм вызывает напряжение
и перенапряжение нервных процессов В печати этот термин начал регулярно
появляться в послевоенные годы в связи с разработкой проблемы стресса и
развитием исследований в области прикладной физиологии». Понятие
«экстремальные факторы» предполагает, что эти факторы значимы для
организма, более того, что они вызывают в нем предельно допустимые, по
тем или иным соображениям, изменения. Вместе с тем следует помнить, что
«внешняя ситуация способствует лишь выявлению адекватности или
неадекватности функциональных, в том числе психических, возможностей
человека в процессе выполнения той или иной деятельности» (Леви Л. (ред ),
1970, с. 6] Напомним, что «экстремальные воздействия» Г. Селье предложил
называть «стрессорами» (Селье Г., 1966, 1979].
Понятие «экстремальное состояние» предполагает определение какого-то
«предела» психологических и физиологических адаптационных
возможностей переносить, терпеть стрессор. Конечно, прежде всего, следует
иметь в виду предел существования организма, индивида, т е. начало его
разрушения при губительных, экстремальных воздействиях. Но этому
«предельному» состоянию умирания, деструкции организма или его
элементов, как правило, предшествует состояние болезней,
характеризующееся включением аварийных, защитных механизмов,
направленных на предотвращение умирания, на ликвидацию или избегание
действия опасного, вредоносного фактора.

В ряду этих состояний рассматривают еще одно предельное состояние.

Это, так называемое, третье состояние, промежуточное между нормой и
болезнью. Именно его всегда называют экстремальным. Показателем такого
состояния могут быть «вну- триорганизменные» сигналы к сознанию
человека, вызывающие у него защитные эмоции, неприятные, болезненные
ощущения, побуждающие избегать опасных вредоносных стрессоров. Это
первый субъективный комплекс, психологический показатель наличия
экстремальных воздействий на человека. Он может иметь градацию от слабо
заметных неприятных ощущений дискомфорта до чувства непереносимой
болезненности.
В качестве второго показателя экстремальности воздействия на человека
часто используется показатель его дееспособности (работоспособности) при
экстремальном воздействии. Широко используются так называемые
«объективные» показатели состояния человека, устанавливаемые при
инструментальной регистрации состоянии. Приоритет тех или иных
показателей диктуется прагматическими устремлениями диагностов и
исследователей.
Отмечено, что важными являются экстравертированностьили
интравертированность человека, рассматриваемые в мыслительном,
чувственном, сенсорном, интуитивном планах. «Понятие экстремальности не
может быть абсолютным и имеет вероятностную природу Таким образом, к
экстремальному может быть отнесено такое значение фактора, которое с
определенной вероятностью вызывает появление того или иного состояния.
 Методология изучения стресса• И
Величина заданной вероятности определяется или характеристикой
заданного состояния, или условиями трудовой деятельности» [Медведев
В.И., 1979, с. 627].
В цитированной работе В.И. Медведева выделены два основных типа
условий, делающих ситуацию экстремальной: физические и информационно-
семантические. Относительно определения критериев предельного состояния
в настоящее время нет общепринятого мнения. В определении экстремаль-
ности В И. Медведев исходил из представлений о существовании двух видов
состояний — как бы допредельного и запредельного. Первое — состояние
«адекватной мобилизации» — характеризуется полным соответствием
степени мобилизации и напряжения Функций требованиям, предъявляемым
данными условиями. Состояние адекватной мобилизации может нарушаться
под влиянием внешних и внутренних условий. Результат — переход в
состояние «динамического рассогласования». Оно характеризуется тем, что
поведенческие, физиологические, психологические реакции не обеспечивают
в заданной мере жизнеспособности и работоспособности индивида. По
мнению цитируемого автора.
 40 Глава 1
более частым бывает смешанный тип ответа, когда первичное изменение
физиологических реакций является поводом к последующему изменению
поведенческих реакций, может быть и обратная последовательность.
Из чего складывается экстремальность стрессора, т. е. каковы
экстремальные, стрессообразующие факторы? Различные авторы обращали
внимание на разные характеристики стрессоров [Селье Г, 1966, 1979,
Суворова В.В., 1975; Чапек А.В., 1954] При прогнозировании спектра
действия стрессоров надо учитывать их специфичность и неспецифичность
Основные факторы, от которых зависит экстремальность стрессоров: 1)
субъективная оценка опасности стрессора для целостности субъекта
(физической целостности, целостности социального статуса, «целостности
исполнения его желаний» и т. п.); 2) субъективная чувствительность к
стрессору, т е степень субъективной определенности, значимости стрессора
для субъекта, 3) степень неожиданности стрессора. Неожиданной для
субъекта может оказаться сила действия стрессора и чувствительность к нему
субъекта;
4) близость действия стрессора к крайним точкам субъективной шкалы
«приятно — неприятно»; 5) продолжительностьдействия стрессора при
сохраняющейся его субъективной значимости (чувствительности субъекта к
нему); 6) неопределенность продолжительности сроков действия стрессора
либо неожиданное его продление и т. п.
В.А. Абабков и М. Пере добавляют к этому списку: 7) контролируемость
стрессов. «Смертельная болезнь объективно поддается слабому влиянию.
Наоборот, подготовка к экзамену в обычных условиях более контролируема»
[Абабков В. А., Пере М., 2004, с. 18]; 8) изменчивость экстремальной
ситуации вследствие ее собственной динамики; 9) не рассчитываемая
заранее, непредвиденная субъективная избыточность длительного стресса
или вновь появляющихся микрострессоров.
Указанные авторы предают большое значение субъективным параметрам
стрессовой ситуации. Это: 1) ее индивидуальная значимость (валентность); 2)
субъективная оценка личной способности контроля над стрессовой
ситуацией; 3) субъективная оценка того, что стрессовая ситуация изменится
самостоятельно без участия субъекта; 4) субъективная оценка неясности
ситуации;
5) субъективная оценка возможности ее повторения; 6) степень личного
опыта переживания подобных ситуаций.
Выдающийся российский психиатр А.А. Портнов указал на резкое
отличие психических реакций на неожиданную и ожидаемую острую
опасность. Неожиданный стресс, травмируя психику, часто вызывает
оглушенность человека и далее неадекватные складывающейся обстановке
аффективное либо депрессивное поведение. Острая опасность, даже для
ожидавших ее людей, всегда внезапна. Хорошо, если они смогли под-
готовиться к отражению этой опасности, тогда нарушения их стрессово-
напряженной психики маловероятны. Опасность, беда, горе становятся
наиболее психотравмирующими, когда, ожидая их, люди не имели никакой
возможности предотвратить или хотя бы уменьшить их вред. Изнуренные
ожиданием беды, истощив свои адаптационные резервы, люди становятся
 Методология изучения стресса• И
подверженными не только острым эмоционально-психическим реактивным
расстройством, но и более глубоким параноидным формам реактивных
психозов [Портнов А.А., 2004].
При управлении современными техническими средствами, тем более
когда аварийная ситуация создает смертельную опасность, понятие
«экстремальное воздействие» (стрессор) значительно усложняется, и вместе с
тем при его прогнозировании требуется тщательная детализация. На
основании многолетних исследований в военной авиации профессор В.А.
Пономаренко подразделяет аварийные ситуации, возможные в полете, на
пять классов.
1. Конфликтная ситуация. Для нее характерно то, что перед летчиком встает
задача выбора одного из двух противоположных, но субъективно
одинаково возможных и значимых решений. При этом выбор делается без
четкого предсказания того, что именно произойдет в случае реализации
того или иного решения...
2. Ситуация, характеризующаяся неожиданным результатом. Ко второму
классу относятся ситуации, в которых человек, совершая
целенаправленные действия, ожидает один результат, а встречается с
противоположным эффектом...
3. Ситуации, сочетающие дефицит времени и информации. К такому классу
относятся ситуации, в которых летчик, несмотря на отсутствие
информации, должен принять единственно правильное решение. Такая
ситуация объективно наиболее сложная...
4. Ситуация неопределенности. Эта ситуация возникает при неправильной
оценке летчиком противоречивых факторов и руководстве в своих
действиях этой оценкой...
5. Определенная ситуация. В этой ситуации летчик точно знает, что надо
делать, и эффект его действий совпадает с ожидаемым результатом.
Пять классов ситуаций, различных по степени сложности. Но при этом
нет однозначной связи между объективной сложностью
 42 Глава /
ситуации и объективным ее воздействием на данного летчика» [Пономаренко
В.А., 2006, с. 127-128].
Отвечая на вопрос, каким образом разные факторы могут вызывать
одинаковые проявления стресса, т е. объясняя неспецифическое действие
разных стрессоров, Г. Селье указывал, что для развития стресса нужно
сочетание воздействий. Он отнес стресс к категории так называемых
плюрикаузальных (многопричинных) синдромов. Для них, а ими могут быть
и патологические синдромы, характерно, что «целая совокупность
обусловливающих (сенсибилизирующих) факторов может таким образом
подготовить организм, что он будет отвечать на разные выявляющие агенты
стереотипной реакцией, характер которой можно предсказать» [Селье Г.,
1979, с. 80]. В связи с тем что плюрикаузальное состояние не проявляется до
того, как начнет действовать весь комплекс факторов, необходимый для его
развития, возможно ошибочное представление о его причине. «Как правило,
конечное звено, завершающее набор патогенных условий (и, следовательно,
дающее возможность проявиться самому заболеванию), производит на нас
впечатление решающего фактора, в то время как на самом деле оно имеет не
более существенное значение, чем все остальные» [там же].
Таким образом, развитию неспецифического адаптационного синдрома
— стресса, по мнению Г. Селье, должен предшествовать целый ряд факторов,
действующих на человека извне и внутри его, казалось бы, не являющихся
стрессорами сами по себе. Поэтому неблагоприятные психические состояния
и телесные болезни, возникающие в результате стресса (например, язвенная
болезнь желудка, инфаркт миокарда, нефросклероз, гипертоническая болезнь
и др.), могут быть далеко не у каждого человека, подвергшегося действию
одного и того же «ключевого» стрессора.
Г. Селье были разработаны понятия интенсивности и специфичности
стрессобразующих факторов. Стрессор малой интенсивности, не способный
вызвать стрессовое состояние, повышает устойчивость организма к действию
такого же илилюбого другого сильного стрессора. Стрессор, обладающий в
силу своей небольшой интенсивности местным действием, вызывает местный
адаптационный синдром, т. е. локальные проявления стресса, которые во
многом напоминают генерализованный стресс. Возрастающий по
интенсивности стресс-фактор, увеличивая локальные проявления стресса,
может вызвать генерализованный стресс, который, возникнув, начинает
тормозитьлокальный стресс. Таким образом, местный и генерализованный
адаптационные синдромы находятся в сложных взаимоотношениях.
По мнению Г. Селье, всякий стимул, вызывающий адаптационные
реакции организма, обладает специфическим и неспецифиче- ским
действием. Однако «недостаточно различать специфические и
неспецифические поражения. Следует признать, что существуют разные
степени специфичности. Некоторые изменения индуцируются многими
агентами, другие лишь несколькими... Чем больше число рецепторов,
реагирующих на данный агент, тем менее специфично его действие» [там же,
с. 83-84].
Указанные закономерности стрессоров были обнаружены на
патофизиологических моделях стресса. В какой мере эти закономерности
 ^отодология изучения стресса 43
имеют аналоги в структуре психологических стрессоров, в настоящее время
судить трудно. Обобщая взгляды многих авторов на сущность
психологического стрессора [Зингерман А.М., 1973; Китаев-Смык Л.А., 1977;
Короленко Ц.П., 1978; Косицкий Г.И., Смирнов В.М., 1970; Кузнецов А.Г..
ИльинЕ.А., ПоггепольВ.С., 1969; Кузнецов О.Н., Лебедев В.И., 1972;
Медведев В.И.,1979; Наенко Н.И., 1976; Платонов К.К., 1960; Разумен С.А.,
1976; Суворова В.В., 1975; ФейгенбергИ.М., 1972; Франкенхойзер М., 1970 и
др.], можно сказать, что стрессогенная ситуация предъявляет человеку
требования, воспринимающиеся им либо как превосходящие его
возможности ответить на них, что ведет к дистрессу, либо как позволяющие
реализовать свои возможности ответить на эти требования и благодаря этому
достигнуть желаемых последствий. При этом играет роль субъективная
неопределенность требований и возможности им отвечать, а также
субъективная значимость (положительная или отрицательная) последствий
ответа. Это определение стрессора как степени соответствия компонентов
системы «человек—среда». Предлагают различать в этой системе:
требования среды к человеку и требования человека к среде. Реальное или
потенциальное неудовлетворение и тех, и других требований ведет к
дистрессу, их удовлетворение способствует возникновению эустресса.
Возможны ситуации, когда одно и то же событие может одновременно
порождать и удовлетворенность, и неудовлетворенность человека. Такого
рода конфликт между стрессорами «первого уровня» может стать стрессором
♦ второго уровня».
Следует сказать, что, присваивая стрессору название, используют
название доминирующей особенности действующего фактора либо название
процесса, преобладающего в развитии стресса при действии данного
стрессора. Это позволяет при обозначении стрессора в одних случаях
отметить его особенности, в Других — основные эффекты его воздействия на
организм.
 44 Глава 1
1.3.4. «Загадочность» некоторых стрессоров

Исследования экстремальных факторов могут потребовать участия

специалистов разных профессий. При слабости их междисциплинарной
эрудиции преобладание одного из профессиональных подходов к анализу
стрессора создает одностороннее его понимание, подменяющее понимание
целостной его сущности. Например, изучение гравиинерционных стрессоров
(невесомость, ускорения, вращения, качания и т. п), как поначалу казалось,
чисто «физических» факторов, долгое время осуществлялось с позиции
преимущественно физики, математики. Это приводило к неточному
истолкованию причин и сущности неблагоприятных последствий, указанных
стрессоров и к неэффективным рекомендациям способов купирования
дистресса. Стрессор окружался ореолом неразгаданности, чрезвычайности.
Напомню исторические примеры.
1. В связи с подготовкой и организацией космоплавания внимание ученых
было привлечено эффектами действия на человека невесомости. На
протяжении многих лет эти эффекты сопоставлялись с физическим ее
описанием. Если для интерпретации отдельных физиологических реакций
в невесомости этого, казалось бы. было достаточно, то пониманию
целостного реагирования человека это мешало. Без определения
психологической сущности невесомости было невозможно правильно
интерпретировать не только ее психологические эффекты, например
пространственные иллюзии в невесомости, невозможной верное
истолкование такого сложного физиологического синдрома, как «болезнь
укачивания», возникающего у многих людей при гравиинерционных
стрессорах и т. д.
Следует рассматривать два типа психологического «информационного»
воздействия невесомости [Китаев-Смык Л. А., 1977; Китаев-Смык Л.А.,
1979]. Первый связан с исчезновением действия силы тяжести. Второй — это
воздействия, возникающие при каждом движении человека в качественно
новой для него (без постоянного и очень привычного действия силы тяжести)
пространственной среде.
Экстремальность «информационного» воздействия первого типа при
невесомости может возникать вследствие: 1) сформированного в ходе
биологической эволюции значения невесомости как сигнала о падении
«вниз», т. е. о смертельной угрозе удара о землю, если долго падать; 2)
беспрецедентного гравиторецепторного «противообраза»,
актуализирующегося как представление о тяге «вверх» при исчезновении
действия силы тяжести (тяги «вниз»); 3) «конфликта» (несоответствия)
между афферентными сигналами, создающими представление о падении
«вниз» и сенсорной афферентацией, связанной с указанным
«противообразом», создающим представление о тяге «вверх»; 4) «конфликта»
при невесомости, создаваемой в закрытой кабине, между, с одной стороны,
гравиторецеп- торной информацией о движении (о падении «вниз» или о тяге
«вверх») и, с другой стороны, зрительной и слуховой информацией о
стабильности окружающего пространства: стены, пол, потолок кабины и до
невесомости, и во время нее остаются на своих местах.
 Методология изучения стресса• И
Экстремальность «информационного» действия второго типа при
невесомости возникает вследствие, во-первых, многократной монотонной
стимуляции центральной нервной системы. Причем стимулами здесь
становятся сложные комплексы «конфликтов» между прогнозируемой (в
соответствии с привычными для всех живущих на Земле условиями, когда
действует, тянет вниз сила веса) и реально возникающей в невесомости
обратной афферентацией зрительной, слуховой и гравиторецепторной
модальностей. Во-вторых, экстремальной становится (с каждым указанным
выше «стимулом») информация о неэффективности адаптивного поведения,
спровоцированного этими стимулами. Что бы ни делал человек вольно либо
невольно, чтобы прекратить падение (невесомость), оно не кончается.
Отметим, что все указанные «конфликты», как элементы стрессогенной
ситуации, не осознаются в полной мере и воспринимаются лишь как
представления об изменениях пространства. Психологическая
стрессогенность невесомости не ограничивается описанными выше
факторами.
Именно невесомость как стрессор исключительно методологически
«полезный» мы использовали при изучении кратковременного интенсивного
стресса (см. гл. 2).
2. Другим примером неполного понимания «учеными» сущности
гравитоинерционного стрессора являлось признание некой
исключительности так называемой кориолисовой силы как причины
возникновения кинетоза («болезни укачивания, укручивания») у людей во
вращающихся кабинах, комнатах, аттракционах. При этом упускалась из
виду мнимость этой силы, которая имеет место лишь в результате
графического разложения вектора силы, действующей на тело,
перемещающееся в радиальном направлении во вращающейся системе.
Стрессогенным фактором, вызывающим кинетоз у людей при их
жизнедеятельности во вращающейся среде, является длитель- пая
относительно монотонная стимуляция, во многом сходная с описанной выше
стимуляцией, возникающей при многократных перемещениях человека в
невесомости. Стимулами в условиях вращения служат несоответствия
(«конфликты») между обратной афферентацией при каждом движении
человека, «прогнозируемой» в соответствии с обычными, привычными
жителям Земли, гравиинерционными условиями (без вращения), и
афферентацией, реально возникающей при перемещениях во вращающейся
среде.
Гравиинерционный стрессор, возникающий при жизни во вращающемся
помещении (с регламентированным и жесткими требованиями, заданиями
объемом и интенсивностью передвижений в нем подопытных), очень удобен
для изучения длительного стресса. Он во многом схож со стрессом при
длительных космических полетах, при морских плаваниях и т. п. Мы
использовали длительное проживание группы испытуемых в непрерывно
вращающейся стенде-квартире («наземном имитаторе межпланетного
космического корабля») для изучении длительного предельно-переносимого
стресса (см. гл. 2-5).
Ошибки при интерпретации стрессогенных факторов могут возникать не
 46 Глава I
только в результате непонимания психологической сущности стрессора, как в
приведенных выше примерах, но и от неполного ее понимания. Примером
может быть внимание только к негативным сторонам стрессора без оценки
его позитивных эффектов. Артефакты неизбежны для авторов,
рассматривающих только неблагоприятные для человека проявления стресса.

1.3.5. «Стресс жизни» и «стресс смерти»

1. Бесчисленны разные экстремальные ситуации, создающие у нас стресс.

Однако когда мы выходим на улицу, в поле, плывем по морю, летим в
самолете или даже оказываемся в невесомости на космическом корабле,
то подвергаемся стрессорам, чтобы жить, а не умереть, т. е. чтобы
испытать и преодолеть «стресс жизни». Иной стресс в реальном бою на
войне или в смертельной схватке криминальных группировок. На войну,
если ты боец, то прибыл, чтобы в боевой обстановке убить врага раньше,
чем он убьет тебя. Ты несешь смерть, но и она несется к тебе. И это
создает совершенно особый настрой на сохранение себя во что бы то ни
стало, особое состояние — «стресс смерти», мобилизацию специфических
боевых душевных и физических потенциалов, о которых не подозревал в
«мирной жизни». Может быть, вернее сказать. — это стресс желаемой
либо невольной «игры со смертью».
Я исследовал «стресс смерти» на «чеченских войнах» с 1995 по 2002 г. (в
Чеченской Республике) у российских военнослужащих, чеченских боевиков и
мирных жителей. Результаты изложены в последующих главах данной
монографии.
2 Ряд психологических особенностей умирания, когда человек еше жив, но
необратимо соскальзывает в небытие, также можно назвать «стрессом
смерти» — «стрессом умирания». Люди почти всегда стремятся
отсрочить даже свою естественную смерть — это проявление
биологического закона сохранения жизни на Земле. Наши опыты на этом
поприще также нашли отражение на страницах этой книги.
3, Часто оказывается, что экстремальный фактор (стрессор), действие
которого на человека, казалось бы, хорошо изучено в лабораторных и
натурных экспериментах, создает неожиданные загадочные эффекты в
реальных условиях повседневности. Такие «неожиданности» нередки,
если это крайне опасная «повседневность» боев на войне Особое
стрессогенное действие на бойцов оказывают «звуковые удары» при
взрывах, стрельбе противника, потому что они неожиданны и, главное,
они пробуждают врожденный страх смерти[Уотсон Д. Б., 1980]. Звуки
боя — самый действенный стрессор на войне. Психологам надо
учитывать, что всякий громкий звук в боевой обстановке — это сигнал не
только того, что стреляют, возможно в тебя, но и что всякий гром —
«гром смерти».
Чтобы максимально приблизиться к экстремальным акустическим
параметрам боя, мы исследовали психологические реакции при «звуковом
ударе», обрушивающемся на солдат (срочников- новобранцев), совершенно
не привычных к таким «ударам». Акустическим стрессором был звук
 Методология изучения стресса• И
стрельбы «чужого» (возможно, вражеского) автомата АК-47 во время «боя» в
закрытом бункере (см. гл. 2 и[Китаев-Смык Л.А., 1983]). Кроме того, нами
был обнаружен широкий спектр стрессовых реакций, выходящий за рамки
известных данных о влиянии разных звуковых экстремальных воздействий на
человека, на бойца, стреляющего «своим» (в своих руках) оружием (см. там
же).

1.4. РЕЗЮМЕ

Концепция, разработанная выдающимся канадским ученым Гансом

Селье, сочетает подход к исследованию разных проявлений стресса с
поиском их общего основания, т. е. неспецифич- ности этих проявлений.
Такой методологический прием требует комплексного анализа широкого
круга явлений.

Глобальное распространение концепции стресса привлекло к ней

большое число исследователей, изучающих жизнь и деятельность людей на
разных научных направлениях. Выходя за рамки своего направления, такие
исследователи вынуждены привлекать знания, принадлежащие смежным
наукам, чтобы в соответствии с концепцией стресса иметь достаточно
широкое основание для анализа собственных данных То, что при этом
сопоставляются «свои» экспериментальные данные во всем их первоначально
неупорядоченном многообразии и «чужие», уже втиснутые в рамки «чужой»
модели, не может не сказаться на формировании признаков
«неспецифичности»—«специфичности», ложащихся в основание
представления о закономерностях стресса. Это создает и достоинства, и
недостатки модели стресса в кругу собственных научных представлений
ученого.
На протяжении многих лет при решении различных прикладных проблем
автор этой монографии участвовал в психологических, медицинских,
психосоциальных, политических, военных исследованиях людей в
экстремальных условиях. Широта спектра затрагиваемых автором проблем,
естественно, не способствуя углубленной разработке каждой из них,
позволила накопить знания о многообразных проявлениях стресса. Я
старался использовать разные дисциплинарно отличающиеся взгляды для
понимания феномена стресса
Утрата различия между общими («неспецифическими») и
«специфическими» адаптационными процессами, т. е. между «стрессом» и
«нестрессом» (в ортодоксальном понимании по Г. Селье) происходит более
чем часто на страницах научной литературы.
Размывание различий между указанными понятиями оказалось
неизбежным и в этой книге. Мною был «расчленен» синдром стресса на
специфические субсиндромы, и уже в рамках каждого их них я пробовал
найти общие (неспецифические) закономерности. Четыре таких
«субсиндрома» стресса были реально обнаружены и изучены во время
длительного многонедельного очень тяжелого (субъективно предельно
 48 Глава I
переносимого) состояния подопытных людей в экспериментах на «наземном
имитаторе межпланетных кораблей» при подготовке экспедиции на Марс в
60 - 70-х гг. XX в.
В данной монографии наряду с обобщением феноменологии стресса
осуществлена попытка анализа стресса как междисциплинарной категории.
Не представлялось возможным изложение всего материала по
рассматриваемой проблематике, которым располагает автор. В связи с этим в
начале глав, посвященных описанию субсиндромов стресса, изложены
обобщенные данные о динамике
Методология изучения стресса• 49 этих субсиндромов. Кроме того, во все
главы включены описания некоторых частных, проделанных мной
исследований стресса.
При весьма существенном увеличении интенсивности стресса (из-за силы
или продолжительности неблагоприятных воздействий) его проявления
изменяются как бы ступенчато, проходя через кризисы. Учитывая это, мной
предложено выделять четыре «кризисных ранга» в структуре каждого
субсиндрома стресса. Все это стало содержанием Общей теории стресса,
создаваемой автором этой монографии.
В последующих главах эти субсиндромы и их четырехступенчатое
ранжирование описаны и обсуждены с использованием широкого круга
экспериментальных данных, полученных автором с сотрудниками в разные
годы. Для анализа этих данных были привлечены сведения из отечественных
и иностранных источников.
Подвергая подопытных людей стрессогенным неприятностям и
опасностям, автор этой монографии всегда соблюдал этические и
организационно-методические принципы исследования стресса,
сформулированные им на протяжении всей его деятельности. Несоблюдение
их не только бессовестно, но и приводит к накоплению артефактов.

Литература к первой главе

Burchfield S.R., 1979. The stress response: a new perspective / / Psychosom.

Med., Dec., vol. 41, N 8, p. 661-672.
Gerathewohl S., Ward J., 1960. Psychophysiology and medical studies of
weight less ness / / In: Physics and medicine of the atmosphere and space. N. Y.;
L., p. 422-434.
Haynes 8. G. et al. 1978. The relationship of psychosocial factors to coronary
heart disease hi the 1 study: 1. Methods and risk factors. Amer. I. Epidemiol., vol.
107, N 5, p. 362—363.
Lazarus R. S., 1967. Cognitive and personality factors underlying threat and co
ping / / In: Psychological stress / Ed. M. H. Appley, R. Trumbull. N. Y.: Appleton
Century Crofts, p. 11-21.
Lazarus R. S., 1977. Cognitive and coping processes in emotion / / In: Stress
and coping. N. Y.: Columbia Univ, press, p. 144-157.
Lazarus R. S., 1969. Stress and emotion / / In: XIX Intern. Congr. 19-a Short
Symp. L.
Levi L., 1981. Prevention of stress-related disorders on a population scale
//intern. J. Mental Health, vol. 9, N 1-2, p 9-26.
Martenuick R.G.,1 969. Differential effects of shock arousal on motor
performance / /Percept, and Motor Skills, vol. 29, N 2, p. 443-447.
 50 Глава 1
Popkin М.К., Stiliner V., Hall R.C. et al. 1978. A generalized response to
protracted stress? / /Milit. Med., vol. 143, N 7, p. 479-480.
Shapiro A.P., 1978. Behavioral and environmental aspects of hypertension / /J.
Hum. Stress, vol. 4. N 4, p. 9-17.
Абабков B.A., Пере M., 2004. Адаптация к стрессу: Основы теории
диагностики терапии. СПб.: Речь.
Агрелль Я., 1970. Стресс: его военные следствия — психологические
аспекты и проблемы / /Эмоциональный стресс. Л.: Медицина.
Анохин П.К., 1975. Очерки по физиологии функциональных систем. М.:
Медицина.
Аракелов Г.Г., 2004. Психофизиология стресса / / Психофизиология.
СПб.: Питер, с. 326-344.
Арьес Ф., 1992. Человек перед лицом смерти. М.: Прогресс- академия.
Бедный С.М., 1981. Медико-демографические исследования. М.:
Статистика.
Береговой Г.Т., Завалова Н.Д., Ломов Б.Ф., Пономаренко В.А., 1978.
Экспериментально-психологические исследования в авиации и космонавтике.
М.: Наука.
Березанцев А.Ю.. 2001. Психосоматика и соматоформные расстройства.
М.: Информационные технологии.
Болардуев В.О., 1969. Динамика численности сибирского шелкопряда и
его паразитов. Улан-Удэ: Бурят, кн. изд-во.
Бродхерст П.Л., 1975. Биометрический подход к анализу наследования
поведения / / Актуальные проблемы генетики. М.: Наука, с. 39-58.
Василюк Ф.Е., 1984. Психология переживания: Анализ преодоления
критических ситуаций. М.: МГУ.
Ганелина И.Е., 1975. Ишемическая болезнь сердца и индивидуальные
особенности организма. Л.: Наука.
Демидов А.Б., 1999. Смерть в книге //Феномены человеческого бытия.
Минск: Эконом-Пресс, с. 40-70.
Дильман В.М., 1972. Почему наступает смерть. Л.: Медицина.
Дорфман Л.Я,2002. Дивергентное мышление и дивергентная
индивидуальность: ресурсы креативности / /Личность, креативность,
искусство. Пермь: ПГИИК и ПСИ, с. 89-120.
Достоевский Ф.М.. 1998. Идиот. М.: Худ. лит.
Емельянов М. Д., 1967. Вестибуло-вегетативные расстройства при
действии ускорения и невесомости / / Парин В.В., Баевский Р.М., Емельянов
М.Д. и др. Очерки по космической физиологии. М.: Медицина, с. 83—147.
Забродин Ю.М., 1976. Процессы принятия решения на сенсорно-
перцептивном уровне / / Психологические проблемы принятия решения. М.:
Наука, с. 85-94.
Зингерман А.М., 1973. Влияние статистической характеристики системы
сигналов и их значимости на формирование двигательных и вегетативных
реакций человека-оператора в норме и при экстремальных воздействиях / /
Очерки прикладной нейрокибернетики. Л.: Наука, с. 75-82.
Кассиль Г.И., 1978. Внутренняя среда организма. М.: Наука.
Касьян И.И., Колосов И.А., Лебедев В.И., Юров Б.Н., 1966. Реакции
космонавтов во время параболических полетов на самолетах / / Медико-
биологические исследования в невесомости. М : Медицина, с. 179—189.
 Список литературы• 51
Касьян И.И., Черепахин М.А., Горшков А.И., 1966. О некоторых реакциях
человека в условиях пониженной весомости / / Медико-биологические
исследования в невесомости. М.: Медицина, с. 361—366.
Китаев-Смык Л .А., 1963. Некоторые сенсорные нарушения у людей в
невесомости / /Авиационная и космическая медицина. М.: Медицина, с. 246-
247.
Китаев-Смык Л.А., 1963. Попытка использования фармакологических
средств для профилактики психических и вегетативных нарушений,
возникающих в невесомости / / Фармакология и токсикология, т. 26, № 4, с.
508.
Китаев-Смык Л.А., 1977. Вероятностное прогнозирование и
индивидуальные особенности реагирования человека в экстремальных
условиях / / Вероятностное прогнозирование в деятельности человека. М.:
Наука, с. 189-225.
Китаев-Смык Л.А., 1978 а. О некоторых информационных аспектах
этиопатогенеза / / Психология и медицина: Материалы ксимпоз. М.:
Медицина, с. 428-431.
Китаев-Смык Л.А., 1978 б. О соотношении вегетативных и психических
проявлений в экстремальных условиях / / Системный анализ вегетативных
функций. Вопросы кибернетики. М., вып. 37, с. 68-72.
Китаев-Смык Л.А., 1979. К вопросу об адаптации к невесомости //
Психологические проблемы космических полетов. М.: Наука, с. 135-152.
Китаев-Смык Д.А.,1983. Психология стресса М.: Наука.
Китаев-Смык Л .А., 1995 а. Индивидуальные различия боевого стресса у
российских солдат и чеченских боевиков во время военного конфликта в
Чечне / / Доклады на международной конференции «Общество, стресс,
здоровье: стратегии в странах радикальных социально-экономических
реформ (Москва, июнь 1995). М., с. 19-26.
Китаев-Смык Л.А., 1995 6 Побеждающие — побеждаемые: психолог на
чеченской войне/ / Soldier of Fortune (Солдат удачи). № 12, с. 10-15.
Китаев-Смык Л.А., 2001. Стресс войны. Фронтовые наблюдения врача-
психолога. М.: РИК.
Китаев-Смык Л.А., 2003. Шахидское счастье //Огонек. №28, с. 18
Китаев-Смык Л.А., 1995 в. Психология чеченской войны// Архетип. № 2.
Китаев-Смык Л.А., Галле Р.Р., Гаврилова ЛИ. и др., 1972. Динамика
симптомокомплекса «укачивания» в процессе адаптации к длительному
вращению / / Космическая биология и авиакосмическая медицина:
Материалы Всесоюз. конф. Москва, Калуга, т. 2, с. 197-199.
Китаев-Смык Л.А., Галле Р.Р., Клочков А.М. и др., 1969. Клинико-
физиологические исследования при длительном (до трех суток) действии на
организм человека ускорений малых величин / / Тр. 3-й конф, по авиац. и
косм, медицине. М., т. 1, с. 286-288.
Китаев-Смык Л.А., Зверев А.Т., 1963. Исследование высшей нервной
деятельности и некоторых двигательных реакций человека в условиях
кратковременной невесомости / / Авиационная и космическая медицина. М.:
Медицина, с. 197-198.
Копанев В.И., Юганов Е.М., 1972. Клинико-физиологическая
характеристика космической формы болезни укачивания / / космическая
 52 Глава I
медицина: Тез. докл. на IV Всесоюз. конф. Москва, Калуга, т. 2, с. 207-209.
Копанев В.К., 1970. Скрытая форма укачивания / / Воен.-мед. журн., №
10, с. 10-15.
Короленко Ц.П., 1978. Психология человека в экстремальных условиях.
Л.: Наука.
Косицкий Г.И., 1977. Цивилизация и сердце. М.: Наука.
Косицкий Г.И., Смирнов В.М., 1970. Нервная система и стресс (О причине
доминанты в патологии). М.: Наука.
Космолинский Ф.П., 1976 Эмоциональный стресс при работе в
экстремальных условиях. М.: Медицина
Кузнецов А.Г., Ильин Е.А., Поггеполь В.С., 1969. Центральная нервная
система и акклиматизация человека в Антарктиде / / Акклиматизации
человека в условиях полярных районов. Л.: Наука, с. 40-41.
Кузнецов О.И.,Лебедев В.И., 1972. Психология и психопатология
одиночества. М.: Медицина.
Леви Л. (ped.), 1970. Эмоциональный стресс: Пер. с англ. М.: Медицина.
Леонов А.А., Лебедев В.И., 1971. Психологические особенности
деятельности космонавтов. М.: Наука.
Медведев В.И.. 1979. Психологические реакции человека в экстремальных
условиях / / Экологическая физиология человека. Адаптация человека к
экстремальным условиям среды. М.: Наука, с. 625-672.
Меницкий Д.Н., 1973. Основные проблемы теоретической и прикладной
нейрокибернетики / /Очерки прикладной нейрокибернетики. Л.: Наука, с. 5-
34.
Михайлов Н.Н., 2000. Сватовство смерти. М.: Серебряные нити, 190 с.
Моисеев Н.Н., 1987. Алгоритмы развития. М.: Наука.
Мэй Р., 1984. Смысл тревоги. М.: Класс, 2001.
Наенко Н.И., 1976. Психическая напряженность. М.: Изд-во МГУ.
НовиковМ.А., 1981 Психофизиологические и экопсихологи- ческие
аспекты межличностного взаимодействия в автономных условиях //Проблема
общения в психологии. М.: Наука, с. 178-218.
Орлова Э.А.,1994. Введение в социальную и культурную антропологию.
М.: Изд. МГИК.
Платонов К.К , 1960. Психология летного труда. М : Воениз- дат
Платонов К.К., 1975. Авиационная психология / / Стенограмма лекции на
психологическом факультете МГУ им. М.В. Ломоносова.
Пономаренко В А ,2006. Психология человеческого фактора в опасной
профессии. Красноярск: НИИЦавиа. косм, медицины иэргономики, с. 127-
128.
Портнов А.А., 2004. Общая психопатология. М: Медицина.
Разумен С.А., 1976. Эмоциональные реакции и эмоциональный стресс / /
Эмоциональный стресс в условиях нормы и патологии человека. Л.:
Медицина, с. 5-32.
Русалова Н.М 1979. Эмоциональные реакции. М. Медицина.
Селье Г., 1966. На уровне целого организма. М.: Наука.
Селье Г., 1979. Стресс без дистресса. М.: Прогресс.
Стенько Ю.М., 1978. Новые режимы труда и отдыха рыбаков в Северо-
 Список литературы• 53
Западной Атлантике. Рига: Звайгзне.
Стенько Ю.М., 1981. Психогигиена моряка. Л.: Медицина.
Суворова В.В., 1975 Психофизиология стресса. М.: Педагогика.
Судаков К.В., 1981. Системные механизмы эмоционального стресса. М.:
Медицина.
Трошев Г.Н., 2001. Моя война. Чеченский дневник окопного генерала,
М.: Вагриус.
Уайт П., 1967. Распространение коронарной болезни в США по 25-
летним интервалам за последнее столетие / / Актуальные проблемы сердечно-
сосудистой патологии. М.: Медицина, с. 29-30.
Уотсон Д.Б., 1980. Бихевиоризм / / Хрестоматия по истории психологии.
М.: Изд-во МГУ, с. 34-46.
Фейгенберг И.М., 1972. Мозг. Психика. Здоровье. М.: Наука.
Франкенхойзер М., 1970. Эмоциональный стресс. М.: Медицина.
Франкл В., 1990. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс.
Хрунов Е.В., Хачатурьянц Л.С., Попов В.А., Иванов Е.А., 1974. Человек-
оператор в космическом полете. М.: Машиностроение.
Чазов Е.И., Вихерт А.М., Метелица В.И., 1972. Эпидемиология
ишемической болезни сердца / / Кардиология, т. 12, № 8 с. 134-145.
Чапек А.В., 1954. Опыт наземной тренировки //Вопросы авиационной
медицины. М.: Изд-во иностр, лит., с. 93-106.
Щербатых Ю.В., 1999. Страх смерти / /Психология страха М.: ЭКСМО-
Пресс, с. 76-98.
 ГЛАВА 2

ЭМОЦИОНАЛЬНО-ПОВЕДЕНЧЕСКИЙ СУБСИНДРОМ СТРЕССА

Эмоции — важный компонент стресса у человека. Они особенно

заметны при психологических, информационных чрезвычайных
воздействиях (стрессорах). Стресс в результате психологических
факторов иногда называют эмоциональным. Многие изучают его.
Однако это все еще мало способствует тому, чтобы проблему эмоций
при стрессе можно было бы считать разрешенной. Видимо, с одной
стороны, субъективная ощутимость, осознаваемость эмоций, с другой —
их ускользающий от сознания характер, своего рода двойственность,
делают их объектом, ускользающим и от исследователей. Вместе с тем
при изучении эмоций накоплены обширные данные, способствующие
решению прикладных проблем, возникающих при организации
деятельности людей в экстремальных условиях.
Ниже будут изложены общие закономерности развития
эмоционально-поведенческих проявлений стресса при действии
кратковременных и длительных экстремальных факторов, а также ряд
частных исследований поведения людей при действии таких стрессоров,
как падение (проваливание вниз) и громкий звук. Напомню, что в ряде
фундаментальных исследований именно эти два фактора были признаны
врожденными для человека побудителями одной из «базовых» эмоций
— страха [Уотсон Д.Б., 1980, с. 34-46].
Падение, т. е. невесомость, мы создавали в кабине специально
оборудованного авиационного лайнера (ТУ-104А№ 42396), взмывавшего
по параболе с высоты 6000 м до 9000, а потом падающего опять до 6000
м. Подробное описание исследований в режимах невесомости в разделе
2.2.2. Обращаю внимание читателя:
а) в этой главе и в последующих главах космическая тема нисколько не
главная (хотя свойственная ей «экзотика» не потеряна). Нами были
использованы уникальные, во многом неповторимые возможности
исследования стресса, которые возникали при подготовке самых
первых орбитальных полетов и межпланетного космоплавания;
 56 Глава 1

б) было большой удачей, что оказавшиеся в нашем распоряжении

гравитационные (при «ударах» невесомостью) и гравиинерци- онные
(при длительном непрерывном многонедельном вращении в
квартире-центрифуге) стрессоры сделали возможным изучение и
короткого, и долгого стресса в их «рафинированной» форме,
«очищенной» от осознаваемых неприятностей и телесно ощущаемых
стрессоров, В наших экспериментах не было ни боли, ни голода или
жажды, ни холода или жары; не было психотравм из-за служебных,
житейских наслоений «стресса жизни». На испытуемых
воздействовали стрессоры, обусловленные только гравитационными
и гравиинерционны- ми воздействиями.
В результате этих уникальных исследований были получены
данные, легшие в основу «Общей теории стресса». Наиболее яркие ее
грани, касающиеся эмоционально-стрессового поведения людей,
изложены в этой главе;
в) описание первых (в СССР и в мире) исследований стресса при
действии на людей указанных «космических» воздействий имеет еще
и научно-историческое значение.
Громкий звук издавал автомат Калашникова АК-47 на спец-
полигоне, где мы проводили исследования, привлекая солдат- срочников
как испытуемых. Подробное описание наших экспериментов с
акустическим стрессом и обзор научной литературы, посвященной ему,
читатель найдет в разделе 2.5. При подготовке этого материала для
монографии «Психология стресса» в конце 70-х гг. XX в. цензура
потребовала искажения информации о методах, примененных в наших
исследованиях акустического стресса при выстрелах «чужого» оружия.
В разделе 2.6 «правда» восстановлена. Гражданам, могущим
подвергнуться вооруженному нападению в наше опасное время, этот
раздел может быть интересен и полезен.
В этой главе подробно анализируется с позиции современной науки
загадочный феномен «бессловесность чувств» (алексити- мия), подчас
возникающий после экстремального воздействия. «Алекситимия
невесомости» была описана мной в монографии «Психология стресса» в
1983 г., но тогда, обсуждая (в письмах) этот феномен с Петером
Сифниосом (он первый описал алексити- мию), мы не смогли
постигнуть сущность этого послестрессового явления. Теперь это
становится возможным.
Мое внимание привлек загадочный феномен «расщепления» эмоций
при стрессе. В этой главе рассмотрены его проявления в стрессовых
ситуациях и в, казалось бы, спокойных условиях.
Используя выводы, полученные в наших экспериментах при
изучении краткого и долгого стресса в указанных выше экспериментах, я
попытался исследовать и анализировать стресс непосредственно во
время боев на «чеченских войнах» конца XX и начала XXI в.
Оригинальные выводы можно увидеть в разделах 2.1.11—2.1.14 данной
главы.
 Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса • 57
В завершение главы сопоставляются активность и пассивность в
жизни и деятельности людей как сущностные ценности; представлены
суждения об этом древних ученых разных регионов мира.

2.1. ГЕНЕРАЛЬНЫЕ (ОБЩИЕ) ЗАКОНОМЕРНОСТИ ЭМОЦИЙ И

ПОВЕДЕНИЯ ПРИ СТРЕССЕ

2.1.1. Эмоции и поведение при кратковременном стрессе (при

стрессовом кризисе первого ранга, в «аларм-стадии»)

В ходе многочисленных и различных экспериментов с созданием

кратковременных экстремальных ситуаций и в натурных непродол-
жительных критических условиях уже в 1960 г. я выделил две основные
группы людей, отличавшихся либо усилением (первая группа), либо
уменьшением (вторая группа) эмоционально-двигательной,
поведенческой активности при кратковременных, но достаточно ин-
тенсивных экстремальных воздействиях [Китаев-Смык Л.А., 1963 а, 1963
б]. У первых возникало активное, у вторых— пассивное эмоционально-
поведенческое реагирование при стрессе.
Есть и третья группа. Люди, причисленные к ней, не ощущают в
экстремальных ситуациях никакого усиления эмоциональных
переживаний, кроме напряженной сосредоточенности своего внимания
на решении возникших критических проблем. Их поступки адекватны
складывающейся стрессогенной обстановке. Это способствует
успешному, активному удалению, либо пассивному пережиданию
опасностей, неприятностей (стрессоров) У этой группы людей можно
зарегистрировать при стрессе увеличение мышечной силы, ускорение и
повышение точности движений и действий, интенсификацию
интеллектуальной деятельности Можно сказать, что у таких людей
конструктивное эмоционально-поведенческое реагирование при стрессе.
Как правило, может быть замечена и четвертая группа, в которой
оказываются люди, не вовлеченные в стресс. Во-первых, те, для кого
экстремальные воздействия ситуации еще не стали столь критическими,
чтобы вызвать у них стресс. Во-вторых, он не возникает у людей,
которые по неопытности или глупости не могут осознать
надвигающейся опасности. Эта четвертая — стрессово-нейтральная
группа.
Склонность к тому или иному стрессовому реагированию зависит не
только от индивидуальных особенностей, но и от интенсивности
стрессоров (их силы и продолжительности).
«Выбор» аналитическими системами организма (на подсозна-
тельном уровне) предпочтительной формы стрессового поведения и
эмоциональных переживаний происходит не мгновенно. Такому
«решению» о предпочтительном поведении при стрессе предшествует
краткий период (момент, мгновение) ориентировочного замирания.
 58 • Глава 2
Активный, пассивный и конструктивный типы стрессового
реагирования на кратковременный стрессор либо в начале действия
продолжительного стрессора осуществляются за счет срочно
используемых адаптационных резервов организма, тех, что всегда
наготове, как уже отмечалось выше (см. 1.1.3). Такие первоначальные
формы стресса Ганс Селье назвал «аларм- стадией», т. е. мобилизацией
«как по пожарной тревоге». Мы называем их стрессовым кризисом
первого ранга, чтобы иметь общие основания и критерии для сравнения
с последующими, наступающими при долгом стрессе, кризисами
второго, третьего, четвертого рангов.
Важно то, что при стрессовом кризисе первого ранга ведущим
фактором, определяющим всю картину адаптационно-защитных
реакций, становятся именно стрессово-измененные эмоции и поведение.
Физиологические (вегетативные) процессы и системы организма
оказываются лишь обслуживающими ту или иную форму поведения и
активизирующую ее эмоцию.
Многие годы остается неясным, какие физиологические особенности
предопределяют склонность одних людей к активному реагированию
при стрессе, других — к пассивному. Недавние исследования указывают
на то, что эта дифференциация может зависеть от дисбаланса в работе
полушарий головного мозга, вернее, от индивидуальных особенностей
их доминирования при стрессе. Об этом подробнее в разделе 2.5, в
котором обсуждается феномен алекситимии («бессловесности чувств»),
а также в статье [Китаев-Смык Л А., 2007 б].
Предваряя третью главу, посвященную вегетативным компонентам
стресса, укажу, что они становятся фактором, определяющим его
картину при стрессовом кризисе второго ранга. Заметим, что
физиологические, психологические, социальные реакции людей и
животных на чрезвычайные воздействия изучали сотни исследователей
до Ганса Селье, не называя их «стрессом».
2.1.2. Активное эмоционально-поведенческое реагирование при
кратковременном стрессе

Рассмотрим особенности поведенческих реакций у лиц, отнесенных

к первой группе, т. е. склонных к активной форме эмоционального
субсиндрома стресса. Биологическое назначение этих реакций —
способствовать за счет ускоренных и усиленных защитных (или
агрессивных) действий предотвращению неблагоприятного развития
стрессогенной ситуации.
Защитные поведенческие акты могут быть разных уровней слож-
ности: вздрагивание или замирание при громком звуке, хватательные
движения рукой в поисках опоры при падении, отдергивание руки при
ожоге (рефлекторные действия), эмоционально-двигательное оживление
при угрозе опасности, выскакивание из горящего дома (сложно
организованные действия), прыжок в воду, в огонь ради спасения
человека, попытка заслонить собой от опасности ребенка, товарища,
 Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса • 59
командира и т. п. (социально обусловленные действия). Чрезмерная
активизация поведения может привести к ошибочным действиям и даже
к дезорганизации деятельности.
Таким образом, активизация поведения при стрессе может быть
адекватной или неадекватной решению задачи выхода из стрессогенной
ситуации, задачи предотвращения неблагоприятного воздействия
стрессора [Corum C.R., Thurmond J.В., 1977, р. 436-443 и др.].
При чрезмерной, нерациональной активизации эмоционально-
двигательных реакций ускорение деятельности может сопровождаться
выпадением отдельных необходимых действий и возникновением
ошибочных действий. При этом неправильно оценивается текущая
ситуация, ошибочно используются следы памяти, неверными
оказываются прогноз развития ситуации и планирование деятельности,
снижается контроль за собственными действиями. Активизация
поведения при стрессе может бытьстрой- но организованной, но если
она подчинена ложному, иллюзорному представлению людей об
опасности, то их поведение может оказаться неадекватным задаче
борьбы с опасностью, препятствующим полезной деятельности. Такое
положение может возникнуть при панике.

2.1.3. Микроструктура эмоционально-поведенческой активности при

кратковременном стрессе

В первые мгновения после возникновения опасности у людей

возникает ориентировочное замирание. Оно может длиться от долей
секунды до нескольких минут. Его функциональное назначение —
выбрать «путь», по которому «идти» дальше: реа-

тировать на стресс активно, пассивно или конструктивно. Эта фаза

стресса (не основная, не обязательная) может предшествовать любому
дальнейшему течению стресса. Ориентировочного замирания может и не
быть, если стрессор известен, недавно действовал и адаптационно-
аналитические системы организма имеют «решение», как реагировать на
него: активно, пассивно, конструктивно.
 60 • Глава 2

Рис. 2. Микроструктура эмоциональноповеденческого субсиндрома

стресса:

I — кратковременный стресс: 1 — установочная фаза; 2 — фаза программного

реагирования (действия); 3 — фаза ситуационного реагирования (действия);
4 — балансировочная фаза. А, — активное эмоционально-поведенческое реа-
гирование после однократного экстремального воздействия; П, — первичное
пассивное эмоционально-поведенческое реагирование
II — длительный стресс при многократной экстремальной стимуляции (стрелкой
обозначены одиночные экстремальные стимулы-стрессоры) А 2 — активное
эмоционально-поведеическое реагирование, убывающее при монотонной
экстремальной стимуляции, создающей длительный стресс; П2 — вторичное
пассивное эмоционально-поведенческое реагирование, нарастающее при
убывании активного реагирования; П — пассивное (вторичное) реагирование при
длительном стрессе; t — время

В структуре активного эмоционально-двигательного реагирования на

кратковременный стрессор нами были обнаружены две основные фазы,
составляющие своего рода «комплекс эмоционально-двигательной
активности» [Китаев-Смык Л.А., 1977 б; 1979].
Первая фаза — это реализация фило- или онтогенетической
программы адаптационных, защитных реакций, действий [Маг- tenuick
R.G., 1969] в ответ на экстремальное воздействие. Это фаза
«программного реагирования». Она происходит как бы по уже готовым
программам поведения: врожденным либо приобретенным как навык,
ставший рефлекторным действием. Эмоции первой фазы — испуг, гнев,
решимость и т. п. (рис. 2).
Одной из ведущих закономерностей функционирования живых
(биологических) систем является избыточная мобилизация энерге-
 Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса • 61
тических и «организационных» (нервных, психических) ресурсов для
осуществления действия, прогнозируемого при той или иной опасной
неопределенности ситуации. Надо полагать, в какой-то мере для рас-
ходования этих избыточно мобилизованных и неизрасходованных
физиологических и психологических потенциалов, для воссоздания в
организме гомеостаза сразу вслед за первой, основной, возникает вторая
фаза указанного комплекса.
Характер защитных действий и сопровождающих их эмоций во
второй фазе зависит от субъективно воспринимаемой эффективности
действий субъекта на первой фазе, от того, каким субъекту
представляется изменение стрессогенной ситуации. Вторая фаза — это
фаза «ситуационного реагирования». Эмоции второй фазы —
удовлетворение и радость, торжество, ликование, эйфория (позитивные,
экстатические) или смущение, досада, гнев и т. п. (негативные).
Восстановлению физиологического и психологического гомеостаза
после «потрясений», произошедших во время первой фазы «комплекса»,
способствуют и позитивные, и негативные эмоциональные реакции
второй его фазы, тем более если они сопровождаются соответствующим
этим эмоциям усилением двигательной активности.
Экстатические переживания и раскрепощенность соответствующих
этим переживаниям действий, т. е. своего рода «торжество победы» над
стрессором, можно полагать более благоприятными для преодоления
стрессовых изменений гомеостаза, чем негативные.
Примером комплекса активного реагирования при остром стрессе
является поведение людей при невесомости в полете по параболе. У
испытуемых, активно реагировавших в этих условиях (первая группа),
на протяжении первых 3-5 с невесомости возникали чувство падения,
испуга и бурные, в значительной мере непроизвольные, движения в виде
поиска опоры (размахивания руками, поджимания ног). С 4-6 с
невесомости эти явления сменялись чувством радости, ликования и
бурными движениями, характерными для таких переживаний. О людях,
пассивно реагировавших в невесомости (вторая группа), расскажу ниже.
При чрезмерности экстатических переживаний второй фазы их
могут иногда сменять негативные эмоциональные переживания (чувство
печали, душевной опустошенности и т. п ). Это своего рода
«балансировочная фаза» комплекса активного эмоционального
реагирования (не основная, не обязательная). Возникновение
отрицательных эмоций, часто со снижением активности поведения,
после экстатической фазы или же сразу после ситуационной фазы, т. е.
после даже успешного активного преодоления трудностей, недостаточно
изучено. Много писалось о мучительном чувстве душевного
опустошения у писателей после завершения книги, у диссертантов после
успешной защиты.
Вот что писал об этом В.А. Файвишевский- «Распространенное
объяснение описанных состояний "истощением" нервной системы в
результате ее "перегрузки" мало что объясняет... Мы полагаем, что такое
состояние возникает вследствие усиления импульсации нейронов систем
 62 • Глава 2
отрицательной мотивации, оказавшихся при изменившихся (к лучшему!)
условиях в состоянии относительного сенсорного голодания,
создавшегося в результате их сенсибилизации в период
предшествующей трудной ситуации» [Файвишевский В.А., 1978, с. 4401,
т. е. возникает дефицит неприятных переживаний, в результате которого
«система отрицательной мотивации, лишенная адекватной стимуляции,
т. е. в отсутствие безусловно отрицательных внешних воздействий,
способна спонтанно продуцировать эмоционально-негативные
переживания, причина которых для субъекта остается неосознанной»
[там же, с. 440-441].
Смена первой фазы комплекса эмоционально-двигательной
стрессовой активности второй его фазой имеет место при реализации
разных по сложности и по продолжительности действий. Она возникает
при окончании разных по характеру и масштабу стрессогенных
ситуаций, когда предотвращена опасность, при завершении
напряженного труда, при окончании обработки каждой отдельной
детали и при завершении целостного произведения, при окончании
рабочего дня и рабочего сезона и т. п. Наличие указанных двух фаз
может ускользать от внимания наблюдателя при осуществлении
субъектом как мелких операций, составляющих более крупный,
например производственный, процесс, так и при завершении
длительной, но раздробленной на мелкие этапы деятельности.
Эмоции первой фазы комплекса активного эмоционально-
двигательного реагирования (страх, тревога, гнев и др.) могут
редуцироваться при многократных успешных завершениях этого
комплекса. В таком случае акт реагирования (поведения, действия) в
ответ на стрессор с самого начала протекает на фоне экстатических
переживаний, характерных для второй фазы указанного комплекса. У
людей определенного типа уже начало их действия по решению
практической задачи знаменует непременный успех его окончания:
начало деятельности переживается ими как радость, как бы взятая
взаймы у будущей победы, ра дость, которую не омрачает возможность
неудачного исхода. Это свойственно детям, у которых еще нет
имеющегося у взрослых критического отношения к прогнозу
собственных действий. Это бывает у людей, наделенных способностями
и энергией, обеспечивающими успешность большинства их начинаний, а
также у людей, наделенных фанатичной уверенностью в конечном
успехе их дела, успехе, несмотря на многочисленные неудачи.
Когда же сформировалась достаточная адаптированность к
опасному, вредоносному фактору, тем более после многих успешных
(«триумфальных») побед над ним, тогда могут редуцироваться все
заметные проявления стресса. Перестают возникать стрессовая
активность и пассивность. Становятся ненужными эмоциональные
переживания, избыточно мобилизующие адаптивно-защитные резервы
для отражения неясной в прошлом опасности. Но продолжается
активизация внутренних (внешне незаметных) систем организма, всякий
раз способствующих победе над стрессором. Таким образом, при
 Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса • 63
накоплении победного опыта (навыков, умений, знаний, привычек
побеждать) активное эмоционально, стрессовое реагирование может
стать конструктивным (бесстрашным).

2.1.4. Первичное пассивное эмоциональноповеденческое реагирование

при стрессе

Для лиц, отнесенных ко второй группе, при достаточно сильных

кратковременных экстремальных воздействиях характерно (после
ориентировочного замирания, см. 2.1.3) снижение эмоционально-
двигательной активности, уменьшение побудительной роли волевых
процессов. Следствие этого — формирование пассивного эмоционально-
двигательного реагирования, т. е. пассивная форма эмоционального
субсиндрома стресса. Заметим, что это первичная стрессовая
пассивность (в одних ситуациях - «пассивный испуг», в других—
«смущенная пассивность»). Вторичная возникает при длительном
стрессе. Она будет описана ниже (см. 2.1.9).
Если активное реагирование направлено на удаление экс-
тремального фактора (агрессия, бегство), то пассивное — на его
пережидание. Во время критических ситуаций от человека может
потребоваться в одних случаях ускорение его деятельности, в других,
напротив, выполнение им роли пассивного наблюдателя. Поэтому
следует различать пассивное поведенческое реагирование, адекватное
требованиям снижения вредоносности стрессора (конструктивное), и
чрезмерное или неуместное уменьшение двигательной активности,
снижающее эффективность пассивнозащитных форм поведения,
деятельности.
Стали хрестоматийными описания пассивного реагирования,
неадекватного требованиям аварийной ситуации [Гуревич Е.М., Матвеев
В.Ф., 1966, с. 26-38]. «Опытный оператор московской энергосистемы
получил известие об аварии, которая могла повлечь за собой нарушение
энергоснабжения важного объекта, сел в кресло и безмолвно, в полном
оцепенении просидел, пока авария не была ликвидирована другими
операторами». И еще:
«При возникновении серьезной аварии на крупной ГЭС, как только
начали работать на щите управления сигналы, сообщающие о
происшествии, оперативный дежурный, отвечающий за станцию,
поспешно ушел из помещения Прошло около получаса авария была
ликвидирована силами других работников. Вслед за этим вернулся и
оперативный дежурный. Он объяснил свое отсутствие так: “Пробыл в
это время в туалете..."» [там же, с. 24] В данном случае, надо полагать,
имело место пассивное поведение этого человека при устранении
аварии, сопровождавшееся активизацией у него вегетативных реакций в
виде «медвежьей болезни». «Остатки» способности этого человека к
поведенческой активности были вовлечены в обеспечение возникшей
физиологической потребности (о вегетативных реакциях при стрессе см.
гл. 3). И при экстремальных ситуациях, подобных описанным выше, и
 64 • Глава 2
при кратковременных стрессорах «ударного» типа (падение внезапный
громкий звук, неожиданный толчок, вдруг увиденная опасность,
пугающее сообщение, что-то поразившее воображение и т. п.) эмоциями,
затормаживающими движение и активность людей, чаще становятся
страх и ужас. Замечу, что эти же эмоции могут, напротив,
интенсифицировать активность при бегстве и попытках спрятаться.
Стрессовая пассивность бывает и при эмоциях стыда, смущения. Из-за
них бездеятельность перед лицом стрессора часто сопровождается
ненужными мелкими движениями (человек теребит что-либо руками,
делает бесполезные привычные движения). Это — «обломки»
деятельности. Вряд ли можно рассматривать стыд, смущение,
застенчивость всего лишь как проявление страха. Они — особые
малоизученные трепетные движения души, отголоски искренности.
Подробнее реакции на стрессоры «ударного» типа описаны ниже (см.
2.5, 2.6).
***
Особая форма стрессовой пассивности — шоковое состояние —
реакция организма на психическую и физическую травму. При шоке
чрезвычайно нарушены многие соматические функции, деформирована
и заторможена психическая деятельность. Медицинское понимание и
лечение шока (фр. choc — удар) успешно разрабатывалось в годы
Великой Отечественной войны. В последние десятилетия в
психотерапии достигнуты успехи в лечении последствий шока. Вот, что
пишет известный московский психотерапевт А.В. Корнеев:
«Существует два типа мышечных волокон — альфа и гамма. Они
отличаются по размеру и функциональному назначению. Если
упрощенно представить их на рисунке, то мелкие гамма-волокна будут
размещены между крупными альфа-волокнами. Длинные мышечные
волокна предназначены для выполнения движений и связаны с
центральной нервной системой, гамма-волокна — это мышцы, которые
поддерживают позу, связаны преимущественно с вегетативной нервной
системой.
При сильном стрессе может наступать шоковая мышечная реакция.
Она состоит в том, что альфа-мышцы расслабляются, а гамма-мышцы
напрягаются. Тело тогда может приобретать сходство с трупом. У
американского опоссума эта реакция имеет защитный характер и
обеспечивает ему выживание. Он в случае опасности падает ’’замертво".
Спустя какое-то время, когда обстановка становится безопасной, он
приходит в себя. Правда, ему некоторое время нужно трястись, для
восстановления нормального функционирования. Это происходит само
собой, непроизвольно.
Что-то похожее можно наблюдать у человека, он тоже может впадать
в ступор в момент опасности, иногда настолько глубокий, что выглядит
как мертвое тело. Если потом у него возникает сильная дрожь, то это
 Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса • 65
означает что идет восстановление нормальной сбалансированной работы
мышц и в дальнейшем все будет в порядке. Однако у человека это
происходит не всегда. Он может, например, сам подавить эту вибрацию,
руководствуясь социальными мотивами. Или ему может быть введен
препарат, который останавливает эту реакцию. Тогда получается, что он
не освобождается от шока, т. е. напряжение в гамма-волокнах
сохраняется. Это

имеет весьма неблагоприятные последствия. Страдает

3 Психология стресс
пластика человека: в силу присутствия постоянного глубокого напряже-
ния она носит оттенок механичности, скованности. Нарушается работа
вегетативной нервной системы, а значит, эмоциональный баланс. У
человека развивается депрессия.
В настоящее время в психотерапии появилось целое направление;
"Работа с шоковой травмой". Эта работа включает в себя проживание
травматической ситуации, но прежде обеспечивается "пространство
безопасности". И контакт с травмой происходит пошагово, челночным
способом из ’’безопасной" зоны. Это делается для того, чтобы избежать
ретравматизации клиента. Работа ведется с образами, ощущениями, с
движением и дыханием. Используются техники работы с телом, которые
помогают ’’встряхнуться" в буквальном смысле, чтобы восстановить
нормальный тонус гамма волокон и баланс вегетативной нервной
системы» [Корнеев А.В., 2007].
Непрерывное дрожание, подергивание, «трясучка» могут быть
созданы произвольно, намеренно совершенно здоровыми людьми.
Нередко мы видим это у нищих, собирающих милостыню,
имитирующих свою болезненность и немощь. «Психотелесной
диагностике» и телесно ориентированной психотерапии посвящен ряд
фундаментальных монографий [Mandler G. 1984 , Малкина- Пых И.Г.
2005 б и др ].

2.1.5. Конструктивное эмоционально-поведенческое реагирование при

стрессе

Одной из основных биологических закономерностей является

избыточная мобилизация адаптационных резервов организма при всякой
неопределенной, тем более опасной ситуации. Эта избыточность
мобилизации наличных сил производится на всякий случай, т. к. пока не
ясно, что может дальше случиться. Такая избыточность не только видна
в поведении, но и отражается в сознании. Она осознается и ощущается
как эмоция. При до конца еще неопределенной угрозе возникают либо
испуг, страх, ужас, либо рассерженность, гнев, ярость. Соответственно
«организуются» в первом случае бегство или замирание, во втором —
агрессивность. При безопасной неопределенности — эмоции смущения,
недоумения. При неожиданно приятных событиях— радость. При
положительных сексуальных перспективах — сладость вожделения.
 66 • Глава 2
Если же они обещают, пусть пока неопределенно, продолжение рода,
сексуально-партнерские отношения активизирует и укрепляет любовь.
На ее путях возможен стресс любви. Можно и далее вспоминать
радостные и горестные эмоциональные
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 67 переживания,
всегда избыточно мобилизующие человеческие возможности:
физические, интеллектуальные, душевные и духовные, либо с
надлежащей активизацией поведения (и обеспечивающих его
физиологических механизмов), либо с усугублением поведенческой
пассивности
Однако нередко какие бы то ни было эмоциональные переживания
отсутствуют у людей, оказавшихся и действующих в крайне опасных
условиях. Но не может же не быть у них при этом стресса Стресс есть, но
эмоционально чувственное и поведенческое сопровождение его —
отсутствует. Почему5 Потому что их силы, их умение действовать,
противостоя опасности, отмобилизованы точно, ровно настолько,
насколько нужно, необходимо для борьбы со стрессором. Опасность,
вредность складывающейся обстановки не оказались (или не показались)
неопределенными для людей в таком конструктивно-стрессовом
состоянии. Человек при этом лишь внешне кажется спокойным. Он и
«внутри» себя спокоен, т. к. не ощущает, не переживает эмоции. Однако в
нем возбужден и клокочет невидимый «вулкан» всяческих
адаптационных процессов. Они мобилизованы и расходуются очень точно
и не растрачиваются ни на внешние, эмоциональные «обращения» к
окружающим людям, ни на внутреннее, чувственное «обращение» к
самому себе, чтобы подстегнуть свою активность на всякий
непредвиденный случай или чтобы (опять же на всякий случай)
уклониться от активности, сделаться стрессово-пассивным.
Невидимый «вулкан» по необходимости мобилизованных в
конструктивно-стрессовом состоянии адаптационных ресурсов организма
регистрируется как увеличение мышечной силы и тонуса мышц,
ускорения двигательных реакций, интенсификации интеллектуальных
процессов и многочисленные изменения нейрогормональных показателей.
Результат — возрастание эффективности действий человека,
оказавшегося в стрессовоконструктивном состоянии. Окружающие видят
его как спокойного, отважного. Сам он, как правило, не замечает своих
душевных переживаний. Впоследствии они могут вспоминаться как
приятное воодушевление: «Да, лихо я повоевал 1» (высказывание солдата
И-ва после боя в Чечне, в котором он действовал на редкость спокойно).
Но чаше бывает, что позднее, оценивая свои героические действия,
стрессово-конструктивный человек вспоминает их как обыденные:
«Действовал как положено» (высказывания пожарного П-ва), «Никого
поблизости не было, вот я и помог детишкам» (из рассказа прохожего Ч-
ва, участвовавшего в спасении людей на пожаре).
 68 Глава 1
Психофизиолог Н.М. Русалова писала: «У человека, по- видимому,
наиболее высоким поведенческим уровнем бодрствования следует
принимать такое функциональное состояние, которое сопровождается
деятельностью в экстремальных условиях, требующей высокого уровня
внимания и сопровождающейся эмоциональным напряжением. В этом
случае можно получить мобилизацию трех систем: моторной,
эмоционально-мотивационной и системы, обеспечивающей устойчивое
внимание» [Русалова Н.М., 1979]. Иногда после конструктивного
(бесстрашного) участия в ликвидации опаснейшей ситуации человек не
может ничего вспомнить о ней. Это послестрессовая ретроградная
амнезия («забывание назад»). Забытый период ужасной действительности
может потом появляться в кошмарных снах. Такие симптомы
свидетельствуют о том, что у человека начался посттравматический
стресс, состоя ние с продолжающим действовать, как бы тлеющим в душе
(в подсознании) стрессором. В таких случаях необходимо
психологическое (или даже психиатрическое) лечение (см. 4.5).
Конструктивно-стрессовые поведение и деятельность становятся
регулярными в экстремальных ситуациях лишь у некоторых
профессионалов, часто принимающих участие в боевых, спасательных
операциях, в экстремальных исследованиях и испытаниях (летных,
космических и т. п.) (см. 2.1.6).
В результате многолетних экспериментальных и натурных
исследований стресса мне удалось выделить факторы, обусловливающие
конструктивное эмоционально-поведенческое реагирование в
экстремальных ситуациях:
1) особенность характера, проявляющаяся в определенном возрасте,
отвага, лихость либо поиск чрезвычайных приключений, но не
садомазохизм;
2) вера в свой опыт преодоления опасностей, в свою способность
побеждать, выработанную в трудных и опасных тренировках и в
реальных кризисах. Это как бы перенос памяти о прошлых победах на
свое опасное будущее;
3) вера в свою «обреченность» на успех в опасной обстановке при
правильном, точном использовании инструкций, правил, предписаний,
регламентирующих профессиональное купирование экстремальных
ситуаций. Это, можно сказать, перенос чужого победного опыта на
свое угрожающее будущее;
4) наивность, глупость или неосведомленность, из-за которых не
осознается степень риска, ужас последствия неудачного
противостояния стрессору или даже сама опасность происходящего.
Бывает нарочитое культивирование своей лихой бездумности перед
лицом опасности. Иногда это способствует удаче, победе, но чаще —
поражению;
5) вера в свою благоприятную судьбу. Она подчас осознается как вера в
Бога всесильного и милосердного. Это может быть личным свойством
человека. Может быть фанатизмом, религиозно воспитанным, либо
семейно-кланово поддерживаемым;
 Эмоционально-поведенческий
6) представление опасной ситуациисубсиндром стресса
как игровой. При этом игровая • 69
увлеченность анализом и прогнозом действий противника,
создающими смертельную опасность, и своими действиями,
побеждающими врага, ощущается: а) либо инфантилизирован- но, без
осознания страшных последствий, б) либо мастерски, с наслаждением
всей сложностью решаемых проблем, своими умением и силой. При
этом красота и сложность состязания приятнее простой победы.

2.1-6. Конструктивное эмоционально-поведенческое реагирование в

процессе профессиональной деятельности, жестко регламентированной
смертельной опасностью

Возникает вопрос: как проявится при стрессе склонность либо к

активному, либо к пассивному поведению в случае жесткой
регламентации поведения? Частично на этот вопрос отвечает проведенное
нами исследование состояния летчиков при создании в полете во время
реального захода на посадку аварийной ситуации, требующей
немедленного выполнения строго определенных операций по ее
устранению [Китаев-Смык Л.А., Неумывакин И.П., Пономаренко В.А.,
1964; Китаев-Смык Л.А., Неумывакин И.П., Утямышев Р.И.,
Пономаренко В.А., Фролова Ю.И., 1965; Китаев-Смык Л.А., Неумывакин
И.П., Утямышев Р.И., 1967].
В летных экспериментах использовался транспортный самолет АН-12
(громоздкий, трудно управляемый). Предельно низкой высотой, на
которой еще можно было устранять внезапные аварийные нарушения в
системе управления самолетом (реально создаваемые нами, но
неожиданные для пилотов), была признана высота 40 м над взлетно-
посадочной полосой. Для устранения аварийной ситуации на малой
высоте у летчиков были секунды. И они знали, что делать за это строго
лимитированное время. «Спасать» самолет на такой высоте был способен
только шеф-пилот Г.М. Шиянов, заслуженный летчик-испытатель СССР,
Герой Советского Союза. Для летчиков первого класса предельно низкой
была признана высота 70-100 м. Ниже этих высот устранение аварии в
системе пилотирования было бы очень рискованным.

У одних летчиков (они были причислены к первой группе) в этих

летных испытаниях мной было отмечено резкое увеличение частоты
пульса и объема дыхания только во время устранения аварии, т. е. на
период 15-20 с. У других (вторая группа), — во время ее устранения эти
показатели состояния практически не изменялись, но сразу после
ликвидации опасности частота пульса и объем дыхания увеличивались на
протяжении 3-5 мин. Было отмечено, что во время ликвидации
критической ситуации все летчики переставали отвечать на вопросы
экспериментатора, хотя они исправно делали это согласно полетному
заданию до ее возникновения. Такую аварийную алексию надо изучать,
сопоставляя с алекситимией (см. 2.5.4).
У летчиков первой группы не было выявлено послеполетных
 70 Глава 1
негативных переживаний. У вошедших во вторую группу сложные
негативные эмоции после полетов были. Более того, у некоторых пилотов
второй группы в снах возникали сюжеты, подобные моментам при
высокой опасности полетов, исполнителями которых они были в ходе
описываемых испытаний. Причем в снах они ощущали ужас, которого не
было у них в реальных летных экспериментах. Надо полагать это —
фрагменты посттравматических стрессовых реакций, не перерастающих в
посттравматические расстройства.
Дополнительное обследование этой группы летчиков при
кратковременной невесомости показало, что в числе первых были активно
реагировавшие на исчезновение силы тяжести, в числе вторых —
пассивно реагировавшие. Приведенные данные указывают на характер
связи между формой поведенческой активности при кратковременном
стрессе и формой вегетативного ее «обеспечения». А это, возможно,
связано с балансом функций центральной нервной системы (см. 2.5.6).
Ситуации, аварийно регламентирующие поведение (деятельность),
могут существенно изменять эмоции и поведение, конечно, за счет (и при
участии) физиологических затрат (и утрат). Во время описываемых
испытаний летчики (и стрессово-активные, и стрессово-пассивные)
оказывались в прокрустовом ложе обязательной стрессовой
конструктивности. Это требовало повышенного расходования
вегетативных и прочих ресурсов.
Следует заметить, что исчезновение речевой активности летчиков при
описанных выше, искуственно созданных нами «авариях»,
свидетельствует об исключительной сосредоточенности их внимания на
выполнении внезапно возникшей важной задачи, а не об их пассивности
[Китаев-Смык Л.А., Неумывакин И.П., Утя- мышев Р.И., 1967]. Из-за
такого феномена стрессовой афазии пилотов перед летной катастрофой
нередко бывает, что от них нет ни речевых сообщений диспетчерам, ни
записи их переговоров в «черном ящике».
Я описываю это, чтобы показать степень опасности стрессового
напряжения пилотов в таких летных экспериментах. Они проводились в
1963 г. при участии лучших летчиков-испытателей Летно-
исследовательского института: Г.М. Шиянова, В.И. Кирсанова. В полетах
(в кабине пилотов) психофизиологические замеры осуществляли В.А.
Пономаренко и Л.А. Китаев-Смык, технические замеры — С.В. Сергеева.
Наземное обеспечение полетов осуществляли И.П. Неумывайкин и В.М
Сиволап, Ю.И. Фролова. Уникальная аппаратура для регистрации
психофизиологических параметров в полетах была изобретена и сделана
Р.И. Утямышевым.
После окончания этих исследований ответственный за них врач-
психофизиолог Китаев-Смык был вызван зам. директора института М.А.
Тайцем, внимательно контролировавшим эти исследования на всех
этапах. Тайцсказал, держа в руках сигнальный (единственный) экземпляр
Научного отчета [Сергеева С.В., Китаев-Смык Л. А., Перепелкин В.Н.,
Пудовкин В.М., Сердобиц- кий А.Ф., Сиволап В.М. и др., 1963], о той
работе: «Я утверждаю этот отчет моей подписью и навсегда прячу его в
 Эмоционально-поведенческий
свой личный сейф, т. к. мы не имели субсиндром стресса
право проводить эти полеты из-за их • 71
чрезвычайной опасности. Но мы должны были провести это ис-
следование, как исключительно актуальное и необходимое для
обеспечения безаварийности полетов на самолетах этого типа. Теперь все
будут пользоваться результатами вашей работы, но никто не должен
знать, как они получены».

2.1.7, Двигательная буря или мнимая смерть при боевом стрессе

(стрессовый кризис первого ранга)

Проводя психологические изучения боевого стресса на «чеченской

войне» 1994-1996 гг., я видел, что у молодых российских солдат в зоне
боевых действий первоначально во время эмоционального напряжения,
обусловленного не вполне осознаваемым страхом смерти, проявлялись
две первичные стрессовые реакции. У одних это была стрессовая
поисковая активность, направленная на «знакомство» с опасностью.
Солдаты-новички, в разной степени осознавая это, противопоставляли
себя опасности, смерти.
Одни — принижая, отрицая ее. В глубине сознания это звучало:
«Стреляйте — не попадете в меня!», «Не боюсь вас!» Наверное, их можно
назвать экстравертами. Ведь их внимание оказывалось преимущественно
обращенным вовне — на врагов. При этом их боевая стойкость опиралась
на себя (внутренняя «точка опоры», т. е. интернальность, см.
обэтом(ЮнгК.Г., 1981; Rotter J.B., 1966]). Это — стрессовый диалог с
невидимым источником опасности.
Другие солдаты-новички утверждали себя, свою индивидуальность,
как бы произнося: «Я неуязвим! Я не боюсь!» Их мысленный взор
обращался во внутрь (интроверты) и «точка опоры» у них была на себя
(интериалы). Это как бы возвышение, воспарение над опасностью. Такие
формы боевой психической активности могли сочетанно проявляться у
одних и тех же людей.
У солдат, склонных к стрессовой активности, при эмоциональном
напряжении кровь нередко приливает к лицу — они «краснеющие». У
других солдат первичной стрессовой реакцией становилась внезапно
нарастающая пассивность. Она проявлялась в заторможенности
движений с сильной скованностью (кататаноидность) или с чрезмерной
расслабленностью (ката- плексоидность), в замедлении интеллектуальных
действий, субдепрессивности, снижении склонности к общению. У таких
солдат при эмоциональных напряжениях часто возникает спазм лицевых
сосудов — они «бледнеющие». Напомню, что эта стрессовая вегетативная
реакция (со спазмом или, напротив, с расширением кровеносных сосудов
в ожидании опасности) использовалась при отборе солдат еще в Древнем
Риме.
При адаптировании к военным стрессорам указанная дифференциация
солдат на активных и пассивных переставала быть заметной. С
древнейших времен ученым-врачам и в Европе, и в Азии было известно,
что в критических (экстремальных, боевых и болезненных) ситуациях
 72 Глава 1
многообразие человеческих различий уменьшается и затеняется либо
активным, либо пассивным поведением, реагированием на неприятности,
неблагоприятные, угрожающие здоровью и жизни события. Крайняя
форма активности, как указывал еще Гиппократ, — мания пассивности —
депрессия.
Первые исследования военного стресса (он еще так не на зывался)
были проведены Эрнстом Кречмером во время Первой мировой войны
[Кречмер Э., 1928]. Активную форму проявлений военного стресса он
называл двигательной бурей. Она могла проявляться, начиная со слабого
чувства беспокойства, суетливости, мнительности до сильного страха,
метания, неудержимой и неуправляемой беготни, паники в поисках
спасения
Пассивную форму военного стресса Кречмер называл мнимой
смертью. Она проявлялась как чувство слабости, субдепрессивности,
ослабление силы и тонуса мышц, апатия, депрессия, обморок и даже
ступор (лат. stupor— оцепенение) — полная неподвижность
напряженного тела с потерей контакта с окружающим миром. «Ступор —
одна из самых сильных защитных реакций организма. Она наступает
после сильнейших нервных потрясений (взрыв, нападение, жестокое
насилие), когда человек затратил на выживание столько энергии, что сил
на контакт с окружающим миром уже нет» [Малкина-Пых И.Г., 2005, с.
31]. Такое состояние называют стрессовой кататаноидностью (греч. kata
— вдоль + tonos — напряжение = спастическое напряжение мышц тела +
oidus — похожий). Это состояние, временно возникающее при стрессе у
психически здоровых людей, похожее на кататонию — длительное
психическое расстройство.
Противоположным видом стрессовой обездвиженности бывает
катаплексоидность (греч. kataplexia — полнейшее расслабление всех
мышц), когда возникает неконтролируемая расслабленность тела. При
этом человек может упасть, не способный подняться. Как и при ступоре,
он не реагирует на окружающих Его организм запредельно экономит
остатки энергии.
Многочисленные исследования военного стресса в ходе Второй
мировой войны, на «малых войнах», в «горячих точках» нашей планеты
подтвердили правильность взглядов Кречмера [Крахма- лев А.В., Кучер
А.А., 2003, с. 193-199]. Глубокий и вместе с тем ярко изложенный,
психологический анализ разных проявлений военного стресса проведен
военным историком Е.С Сенявской [Сенявская Е.С., 1999, с. 54-104 и др.].
После «малых войн» во Вьетнаме, в Афганистане, на Ближнем Востоке
много внимания уделяется «посттравматическому стрессу» — печальному
приобретению многих солдат и офицеров, вернувшихся с войны. Это
многоликое длительное нарушение психики. В нем часто перемешаны
феномены стрессовой активности и пассивности [Черепанова Е.Н., 1996;
Тарабрина Н.В., 2001; Колодзин Б., 2003, с. 207-219; Огородное Л., 2003,
с. 200-206]. Наиболее успешно посттравматический стресс изучался
группой Соломон Захавы в Израиле. Ее исследования начинались во
 Эмоционально-поведенческий
фронтовой полосе и продолжались субсиндром
в ходе стресса
эвакуации, лечения и • 73
реабилитации пострадавших. (О посттравматических стрессовых
расстройствах см. 4.5.)

2.1.8. Активность и пассивность в начале жизни

Склонность (и способность) к активным либо пассивным реакциям на

неблагоприятные раздражители проявляется еще во внутриутробном
(преднатальном) возрасте, с четвертого месяца беременности.
Многоплодно беременными женщинами подмечено, что на внешние
воздействия, казалосьбы, одинаково действующие на близнецов, один
плод реагирует движениями, другой, — пассивен. Такое различие
сохраняется и после рождения (в постнатальном периоде). В 60-х гг.
прошлого века мной были опрошены многие пожилые священники,
проводившие обряд крещения новорожденных с опусканием младенца в
купель со «святой водой». Священники рассказывали, что и ими и с дав-
них времен были замечены различия позы детей, погружаемых в воду.
Одни сразу выпрямлялись с запрокинутой назад головкой, вскинув ручки
и выпрямив ножки. Таких священники издревле называли — «столбики».
Мы полагаем — это активная реакция на погружение в воду купели.
Другие младенцы, напротив, принимали «утробную позу»: опустив
вперед головку, согнув и поджав к груди и животу конечности. Их
называли «калачиками». Это — пассивная форма реагирования.
Некоторые священнослужители так комментировали это различие
новорожденных: «Теплая вода в купели напомнила дитяти околоплодную
воду в утробе его матери. "Калачики" рады возвращению в материнскую
утробу, "столбики" не хотят и протестуют».
Такая дифференциация имела прогностическое значение. Видя эти
различия позных (постуральных) реакций, священники говорили про
«калачиков»:
— Жилец!
А про «столбиков»:
— Не жилец.
На основании обряда крещения как прогностического теста давалась
рекомендация родителям: больше внимания обращать на «столбиков» при
их вскармливании и пеленании, оберегать их от сквозняков и
переохлаждения.
Какие основания могли быть для этого «прогностического теста»?
Возможно, это связано с бытовавшим в России (и в других странах) на
протяжении многих веков обычаем плотно пеленать, «свивать» младенца.
Для этого использовался специальные полотняный (лучше льняной)
«свивальник» — многометровая, неширокая полоса материи без швов Ею
фиксировались руки и ноги, и туловище, и головка ребенка. В некоторых
регионах для оттока мочи спеленутого младенца использовались
специальные устройства, прикрепляемые к младенцу пеленанием. На
Кавказе это устройство для мальчиков делалось из бедренной кости
барашка, для девочек — из большой берцовой кости. В Средней Азии
такие устройства были (и есть) деревянные, похожие на курительные
 74 Глава 1
трубки. Для мальчиков с узким «чубуком», для девочек — с широким.
 ^ищионально-поведенческий
Эти устройства субсиндром
позволяли содержать стресса
младенцев по нескольку часов в 75
сухости, обездвиженными, т. е. в состоянии принудительной пассивности.
Можно полагать, что такое постнатальное «выращивание»
становилось более приемлемым для пассивных «калачиков». Однако для
своевольных «столбиков» плотное пеленание, возможно, использовалось
как «воспитательная мера», способствующая развитию у них
способностей к пассивности. Зачем? Можно предположить— для
подготовки (воспитания, взращивания) человека, способного
претерпевать, пассивно пережидать постоянные трудности нелегкой
жизни средневекового общества (или сельской жизни).
Отвечая на мои вопросы, священнослужители «вспоминали»,
делились поверьем в то, что «столбики» в прошлые времена умирали в
младенчестве чаще «калачиков». Но если уж «столбики» выживали, то
становились заводилами, героями, генералами.
Известно, что плотное пеленание младенца — А.В. Суворова
вызывало у него такие крики, что его отец приказал отказаться от
пеленания вопреки возмущению родни таким нарушением обычаев.
Добившись права быть активным, младенец замолчал, а повзрослев и
возмужав и дальше в боях всегда побеждая, стал генералиссимусом
Российской империи.

2.1.9. Эмоции и поведение при длительном стрессе, при стрессовом

кризисе второго ранга. Вторичная стрессовая пассивность

Выше рассмотрены стрессовые эмоционально-двигательные реакции

людей при кратковременных интенсивных воздействиях (и в начале
длительного). Как же протекает эмоциональный субсиндром при долгом
стрессе? В качестве примера рассмотрим особенности эмоционально-
двигательной активности, самочувствия и показателей физической работы
человека при стрессе в условиях непрерывного длительного вращения,
когда этот человек оказывается объектом воздействия сравнительно
небольших, но постоянно повторяющихся гравиинерционных
стрессогенных воздействий (рис. 3). Напомню об уникальной
особенности этого стрессора, позволяющего в сравнительно «чистом»
виде изучать стресс без «наслоения» осознаваемых, обдумываемых
экстремальных факторов. Описание психологической сущности таких
стрессоров было в первой главе (см. 1.3.4).
 76 Главк 2

Рис. 3. Показатели двигательной активности испытуемого К ва при

многосуточном стрессе во время пребывания в наземном имитаторе
межпланетного корабля (в стенде «Орбита») при его непрерывном
вращении с угловой скоростью 24 град/с

1 — качание при «ходьбе по рельсу»: П — вправо. Л — влево; 2 — скорость

♦ходьбы по рельсу»; 3 — время выполнения стандартного рабочего задания;
4 — показатели динамометрии; 5 — показатели поведения; 6 — показатели
самочувствия.
♦Жирной короткой» стрелкой обозначено время двухчасовой остановки вращения
стенда ♦Орбита» по техническим причинам (эта остановка стала ♦дополнительным»
гравиинерционным стрессором)
Ыоционально-поведенческий субсиндром стресса • 77

Б
и
Рис. 5. Схема стенда «Орбита» (квартиры-центрифуги) (по приложению к авторскому свидетельству Л.А. Китаева- Смыка и
др.)
1 центр управления квартирой-центрифугой; 2 — мостки для прохода в квартиру-центрифугу (и из нее) во время вращения;
3 — лестница для спуска на кольцевую (не вращающуюся) платформу, подвешенную к потолку здания; 4 — круглая площадка,
вращающаяся вместе с квартирой-центрифугой. В ней люк для спуска в ее коридор; 5 — кольцевая платформа; 6 — коллектор для съема
электрофизиологических и других сигналов во время вращения; 7 — жилое помещение, поднятое (с отклонением) при вращении со
скоростью 48 град/с; 8 — жилое помещение — при отсутствии вращения; 9 — коридор: 10 — центральная комната; 11 — подвесное
кресло; 12 — противовес, поднимающийся при подъеме (с отклонением) жилого помещения во вретчя § вращения квартиры-центрифуги
“
 80 »Главой
При подготовке в 60-х гг. прошлого века полетов людей на планету
Марс и обратно возникало сомнение — смогут ли люди выжить несколько
лет в невесомости. Чтобы компенсировать ее неблагоприятные
воздействия, предполагалось создать на межпланетном корабле
искусственную силу тяжести. Для этого (в соответствии с проектом
Вернера фон Брауна) «корабль-бублик» с диаметром 20-30 м следовало
вращать, чтобы возникающая центробежная сила частично заменила бы
силу тяжести.
Чтобы изучить длительное влияние непрерывного вращения, т. е.
измененного гравиинерционного фона (поля, пространства), на
жизнедеятельность и работоспособность людей, в Летно-
исследовательском институте (в г. Жуковском Московской области) по
моей инициативе была создана центрифуга-квартира диаметром 20 м
(полное название — «Наземный динамический имитатор межпланетного
корабля», для конспирации названный не «Марс», как первоначально
предлагалось, а стенд «Орбита») (рис. 4, 5, 6).
С 1967 по 1973 г. на нем проводились эксперименты с разными
скоростями вращения испытуемых-добровольцев, первоначально
кратковременные — по нескольку часов; потом — длительные с
непрерывным вращением от 3 суток до 5 недель [Бирюков В.А., Галле
Р.Р., Китаев-Смык Л.А., Корсаков В.А., Устюшин Б.В., Хелемский Э.И. и
др., 1968 и в других научных отчетах]. В этих экспериментах приняли
участие и были всесторонне обследованы 72 человека (проводились
медицинские, психологические, психофизиологические, инженерно-
психологические, социальнопсихологические исследования).
Результаты научных экспериментов при недолгой невесомости и
длительном вращении многократно публиковались в научной печати и
обсуждаются с 60-х гг. прошлого века до настоящего времени [Конюхов
Е.М., Болоцких М.Е., Китаев-Смык Л. А. и др. 1965; Китаев-Смык Л.А.,
Голицын В.А., МокеевВ.Д., Софин В.А., Филиппенков С.Н., 2005 и др.].
Результаты обследования испытуемого Владимира Александровича
Корсакова в ходе эксперимента с 15-суточным вращением на наземном
имитаторе межпланетного корабля приводится в гл. 2,5. Он, можно
сказать, герой этой книги. Ниже В. А. Корсаков будет называться «Ко-в»,
как и в первом издании книги «Психология стресса». В первые 10-15 мин
вращения у испытуемого Ко-ва, как и у многих других испытуемых в этих
условиях, наблюдалось необычное для него оживление эмоций
(улыбчивость, попытки шутить и т. п.), сопровождавшееся увеличением
объема движений (жестикуляции, пантомимики). Так проявлялся
стрессовый кризис первого ранга («аларм-стадия») в активном варианте
(как
и пр А кратковременном стрессе). Стрессовый кризис первого ранга во
многом сходен и при кратковременном стрессе и в самом начале долгого.
На втором часу вращения Ко-в почувствовал тяжесть в животе,
тошноту, а затем тяжесть в голове, головную боль. Появилась слабость,
апатия. Движения замедлились, их объем сократился до минимально
необходимого для выполнения рабочих заданий и удовлетворения
физиологических потребностей. Эмоциональнодвигательная активность
сменилась проявлениями пассивного эмоционально-двигательного
реагирования на стрессор, возник стрессовый кризис второго ранга со
вторичной стрессовой пассивностью. Она обусловлена болезненной
слабостью из-за нарастания симптомов кинетоза («болезни укачивания»,
«болезни укручивания») с тошнотой, рвотой, головной болью и
мышечной слабостью. В отличие от первичной стрессовой пассивности
она была «пассивностью бессилия», «гнетущей пассивностью».
При длительном стрессе рано или поздно у всех людей воз никает
вторичная стрессовая пассивность (при достаточной интенсивности
непрерывно или ритмично-постоянно действующих стрессоров). У
активно реагировавших на кратковременные стрессоры и на начало
действия длительных (как у испытуемого Ко-ва) вторичная пассивность
замещает первоначальную стрессовую активность. У тех, кому была
свойственна первичная стрессовая пассивность, она малозаметно
перетекает во вторичную стрессовую пассивность. И все же между ними
есть некоторые различия.
Выше мы рассмотрели первичное пассивное реагирование при
стрессе, возникавшее у предрасположенных к нему людей с самого начала
экстремального воздействия (см. 2.1.3). Во вращающейся квартире-
центрифуге «Орбита» оно длилось на фоне ощущаемого испытуемыми
смущения из-за «вдруг навалившейся слабости, нерасторопности». Такая
стрессовая пассивность была для них «непонятна и потому неприятна» (из
отчета испытуемого Х-ва).
Первичное и вторичное уменьшения поведенческой (эмоционально-
двигательной) активности при стрессе сходны в своих внешних
проявлениях. Первичное пассивное реагирование (поведение,
деятельность) при стрессовом кризисе первого ранга возникает у человека
при поступлении к нему информации о предстоящем или текущем
экстремальном событии, которое он ощущает, не осознавая того, как
невозможное (невероятное, непонятное). В отличие от этого вторичное
пассивное реагирование (при стрессовом кризисе второго ранга)
возникает при трансформации в перцептивно-когнитивной сфере
человека первоначально
82 Глави 2

Кризис 4-
го ранга

Рис. 7Схема развития эмоционально-поведенческого

субсиндрома стресса
^мЪ^ионально-поведенческий субсиндром стресса• 83 неосознаваемого им
представления о возможности (вероятности, понятности) стрессора в
представление о «невозможности» такого воздействия. Это происходит
либо при многократных воздействиях стрессора, либо при его чрезмерной
длительности. В случае, когда стрессовое, первичное, пассивное
реагирование, возникнув в начале действия стрессогенного фактора,
плавно трансформируется при длительном его действии, становясь
вторичным, тогда нет реальной возможности заметить превращение
первичного во вторичное пассивное реагирование (рис. 7). Потому не все
испытуемые способны заметить переход от первичной стрессовой
пассивности («смущенной пассивности», либо «пассивного испуга») ко
вторичной стрессовой пассивности («гнетущей пассивности» и
«пассивного бессилия»).
Стрессовое вторичное пассивное реагирование при достаточной
продолжительности и силе стрессора возникает практически у всех
людей, т. е. и у тех, кто поначалу пытался своим активным поведением
как бы «удалять» кратковременный стрессор, и у тех, кто оказался с
самого начала пассивно «пережидающим» его. Однако вторичное
пассивное реагирование не есть некое универсальное проявление
пассивности, таящейся в людях при длительном стрессе. Оно может по-
разному у разных людей охватить одни физиологические и
психологические процессы, не затрагивая других. Например, мышечная
слабость, сочетаясь с чувством депрессии, может понизить
работоспособность человека. У него могут снижаться частота сердечных
сокращений, дыхания, величина артериального давления [Котова Э.С.,
Китаев- Смык Л.А , Устюшин Б.В., 1971]. Однако тот же человек может
волевыми усилиями преодолевать мышечную слабость при стрессе,
сохранять и даже повышать свою работоспособность путем сознательного
усиления волевых импульсов за счет не полностью осознаваемой
эмоциональной самоактивизации. Этому может способствовать
пробудившаяся при стрессе вопреки слабости склонность к юмору,
шуткам Так человек как бы отрицает негативное влияние стрессоров и
тем улучшает свое самочувствие. И даже объективные показатели его
состояния могут несколько нормализоваться [Китаев-Смык Л.А., 1977 6,
1983, 2001].
Следует указать, что при обитании в непрерывно медленно
вращавшемся стенде «Орбита» крайне неприятный тошнотворный
гравитоинерционный стресс-фактор многократно реализовался при
каждом движении человека (см. 1.3.4). Из-за этого у всех испытуемых
движения не вполне осознанно замедлялись, нарастала адинамия
Подвижность уменьшалась еще и из-за чувства мышечной слабости,
апатии, замедляющих движения, и за счет нарочитых или не вполне
осознаваемых замедления и минимизации
движений.
84 Минимизация подвижности, возникавшая в подобных Глава 2
экспериментах у всех участвовавших в них людей, по мере адаптации
способствовала уменьшению действия стрессора.
Самооценка и внешние показатели состояния людей при стрессе
часто не совпадают. Так, сообщения Ко-ва о чувстве слабости и апатии
прекратились раньше, чем регистрируемая гиподинамия. Для этого
испытуемого, как сказано выше, были поначалу, характерны, несмотря на
ухудшение состояния, бравада, ерничество как самозащита от неприятных
ощущений, как субъективное отрицание возникших дискомфортных
ощущений. Однако у многих испытуемых был и другой тип внешних
проявлений дискомфорта в аналогичных стрессогенных условиях —
демонстративный показ своего плохого самочувствия (невольная
агравация), не осознаваемое привлечение внимания окружающих к себе, к
своим усилиям по преодолению дискомфорта (симптомы вызванной
стрессом истероидности). Такая попытка опереться на отношение к себе
других людей для повышения собственного представления о своей
значимости как испытуемого, о своих способностях преодолевать
дискомфорт — также проявление самозащиты от неприятных ощущений
и переживаний, порождаемых дистрессом.
На рис. 3 видны проявления феномена «второй волны» стрессового
дискомфорта, возникшей у Ко-ва на четвертые сутки вращения. Он связан
с тем, что основные два его компонента, характерные для
рассматриваемых условий, имеют разные латентные периоды. Один
компонент дискомфорта (чувство тяжести в животе и тошнота) по
сравнению с другим (чувством тяжести в голове, головная боль)
возникает при меньшей кумуляции (накоплении) негативного стрессового
эффекта (из-за гра- виинерционных стресс-стимулов, появляющихся и
действующих на человека при каждом его движении в условиях
вращения) В ходе адаптации исчезает первоначально первый из
указанных компонентов дискомфорта, который быстро снижал
подвижность испытуемого, препятствуя тем появлению второго
компонента Исчезновение (в результате адаптации к стресс-стимулам)
первого компонента (при отсутствии второго) позволяло испытуемому
увеличить объем движений. И тогда у живущих в условиях непре-
кращающегося вращения накапливался второй компонент дискомфорта.
Появление чувства тяжести в голове и головной боли (уже при отсутствии
тошноты) вторично снижало поведенческую активность субъекта.
Возникновение феномена «двух волн» позволяет предположить
раздельное адаптирование функциональных систем, реализующих
описанные выше компоненты дискомфорта. Такого рода феномен,
возникающий вследствие поэтапного и несинхронного подключения
механизмов адаптации, нередко
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса■ 85 возникает при
различных длительно действующих стрессорах, в частности при
обыденном «стрессе жизни».
По мере адаптации к гравиинерционному стрессору во вращающейся
квартире подвижность испытуемого Ко-ва, как и у других людей,
находившихся под влиянием факторов вращения, восстанавливалась. На
девятые сутки вращения она практически не отличалась от его
подвижности, наблюдавшейся и регистрировавшейся во время его
пребывания на протяжении трех суток в ограниченном объеме кабины в
стабильной центрифуге, т. е. до начала ее вращения.
Таким образом, стрессовый кризис второго ранга возникает из-за
неэффективности защитных реакций организма (мобилизованных «как по
пожарной тревоге»). Иными словами, активное эмоционально-
поведенческое реагирование, «включенное» стрессовым кризисом
первого ранга, оказалось дискредитированным и «отключенным».
Вместо него «включаются» мощные, многообразные вегетативные
(физиологические) механизмы, превентивно (предварительно, на всякий
случай) готовящие защиту организма человека при длительном стрессе
(подробнее о них см. в гл. 3). Эмоции и поведение «переводятся» в режим
пережидания неблагоприятного действия стрессоров, оказавшихся
слишком долго неустранимыми. Это режим вторичной пассивности при
стрессовом кризисе второго ранга.
Итак, при стрессовом кризисе второго ранга эмоционально-
поведенческие системы организма оказываются в роли «отключенных».
При этом эмоциональный дискомфорт играет «вспомогательную» роль,
способствуя возникновению и нарастанию вторичной стрессовой
пассивности. Главенствующую роль в защите организма, условно говоря,
стараются взять на себя вегетативные физиологические системы (см. гл.
3).

2.1.10. Работоспособность при стрессе

А. Работоспособность при кратком стрессе. Сенсомоторные

возможности людей существенно изменяются при всяком стрессе, тем
более под влиянием гравиинерционных стрессоров. Это значимо для
обеспечения безопасности управления транспортными средствами:
космическими кораблями, самолетами, автомобилями.
Изменение силы, скорости и координации движения, а также системы
«глаз-рука» при невесомости и перегрузках были изучены и подробно
описаны мной в монографии «Психология стресса» [Китаев-Смык Л.А.,
1983, с. 89-114]. Заин
тересованного
86 читателя отсылаю к ней, а ниже приведу лишь краткое Глава 2
извлечение из моей публикации (первой в СССР и в мире) результатов
психологических, психофизиологических и инженерно-психологических
исследований человека в невесомости, создававшейся в авиационных
полетах по параболе. Это была научно-популярная статья.
Зрение и движения. Зрение человека тесно связано с движением его
рук — в невесомости эта связь нарушается. Вот пример: на вертикально
расположенном листе бумаги мы предлагаем испытуемому рисовать по
горизонтали ряд из каких-либо фигур, например крестиков. Если у
человека завязаны глаза, то с наступлением невесомости рука смещается
вверх: ведь она становится «легче». Если глаза открыты и человек видит
свою руку, то он быстро исправляет ошибку. Но вот если глаза открыты и
человек видит все в кабине, кроме своей рисующей руки и листа бумаги,
которые занавешены, то при невесомости рука отклоняется вниз.
Происходит это, вероятно, потому что в невесомости мышцы,
поднимающие глаза, тянут сильнее других, глаза невольно поднимаются
вверх, и человеку кажется, что все окружающее опускается вниз,— рука
бессознательно следует за «опускающимся» окружением. Это известная
ученым так называемая лифтная иллюзия.
Рассмотрим еще один вариант этого эксперимента. У человека
закрыты глаза, правой рукой он рисует на бумаге по горизонтали
крестики, но в отличие от других опытов, левой рукой держится за пульт,
на котором прикреплена бумага. И вот рисующая рука, вместо того чтобы
подниматься вверх, как это было в первом варианте опыта, опускается
вниз. Давайте проанализируем, почему это происходит. С наступлением
невесомости руки человека стремятся подняться, но левая не может
подняться: ею он держится за пульт. Пульт начинает сильнее давить на
ладонь поднимающейся руки, и вот человеку кажется: это происходит не
потому, что поднимается рука, а потому, что опускается пульт. Внимание
человека сосредоточено в это время на том, чтобы рисовать крестики, не
отклоняясь от горизонтали, и, когда кожа левой ладони сигнализирует об
«опускании» пульта, правая рука начинает опускаться, следуя за
«убегающим» пультом. Как видите, неверна поговорка: «Правая рука не
ведает, что творит левая».
В наших полетах периоды невесомости и естественной весомости
чередовались с перегрузками. При увеличении силы тяжести все
отклонения рисующей руки были противоположны отклонениям,
возникающим при невесомости.
Легко ли работать в невесомости? Да, легко — так отвечали все, кто с
нами летал. Мы, экспериментаторы, и сами замечали, что в невесомости
все делается быстрее, легче, чем в обычных условиях. Но вот провели
эксперименты с точной автоматической регистрацией результатов работы
прибором, которому несвойственны ощущения. Оказалось, что все
наоборот: время выполнения заданий удлиняется и ошибок больше.
Отсюда два вывода: работа ухудшается, а люди этого не замечают,
они переоценивают быстроту и качество своей работы.
Сознание связано с деятельностью коры больших полушарий
головного мозга, а в невесомости в работе коры происходят изменения.
Это подтверждается опытами на животных. При исследовании биотоков,
возникающих в различных участках головного мозга кошек и кроликов,
было обнаружено, что электрическая
Эмоционально-поведенческий активность
субсиндром коры меняется при • 87
стресса
кратковременной невесомости, и больше именно в тех ее частях, которые
связаны с вестибулярным аппаратом (Научная публикация
электрофизиологических исследований в авиационных полетах с
созданием недолгой невесомости была позднее [Клочков А.М., Китаев-
Смык Л.А., 1967]).
Движения в описанных выше экспериментах замедлялись также из-за
уменьшения тонуса мышц рук человека. Уменьшение тонуса и силы
мышц в невесомости было зарегистрировано электрическими
самописцами.
А как это влияет на «дозировку» усилия? Чтобы ответить на этот
вопрос, был проведен следующий эксперимент. Испытуемые довольно
долго тренировались на земле тянуть за рычаг- динамометр («выжимать»)
с одинаковой каждый раз силой. Это же задание им надо было выполнить
в невесомости. После полета спрашиваем:
— Как работали в невесомости?
— С такой же силой, как при обычном весе.
Смотрим записи самописцев — у всех, кроме летчиков, выжато
меньше заданного. Это означает, что из-за ослабления мышц, вызванного
невесомостью, сбилось правильное ощущение затрачиваемых усилий.
Летчики же выжимали столько, сколько и на земле, некоторые даже
больше. Почему? Да потому, видимо, что во время многочисленных
полетов у них выработалась способность противодействовать всему, что
может помешать управлению самолетом» [Китаев-Смык Л.А., 1964, с. 16-
21].

Б. Физическая работоспособность при длительном стрессе. Как

сказывается на физической работоспособности стрессовое снижение
эмоционально-двигательной активности при долгом стрессе? Ответ на
этот вопрос мы иллюстрируем результатами, полученными в длительном
эксперименте с непрерывным пятнадцатисуточным вращением
испытуемого Ко-ва на стенде «Орбита». Результаты этого эксперимента с
регистрацией многих показателей стресса будут использованы и в
последующих главах, чтобы разные субсиндромы стресса были
сопоставимы.
Время выполнения испытуемым Ко-вым физической работы со
стандартным объемом движений резко увеличивалось в первые двое
суток вращения (как и у многих других испытуемых в аналогичных
условиях), именно в это время у него максимально проявились апатия и
чувство мышечной слабости. Последняя была вполне реальной, о чем
свидетельствовали показатели динамометрии. В ходе развития стресса (по
мере адаптации) картина изменилась.
На третьи-четвертые сутки вращения время выполнения стандартных
рабочих операций не отличалось от исходного уровня. При этом
увеличилось максимальное усилие, на которое был способен испытуемый.
И вместе с тем казалось бы парадоксально, у него сохранялось чувство
мышечной слабости. Вероятно, возрастание мышечной силы испытуемого
— это, во-первых, эффект мобилизации «глубоких» адаптационных
резервов, т. е. перестройки адаптационных систем. В пользу такого
предположения
88 говорит некоторое сходство кривых изменения Глава 2
(нарастания) мышечной силы и содержания катехоламинов в крови у
испытуемого Ко-ва (рис. 3, 19). Во-вторых, увеличение мышечной силы
могло быть реакцией на чувство слабости при выполнении физических
усилий, т. е. результатом психологической установки на преодоление
первоначально реальной, а затем мнимой мышечной слабости.
Феномен мнимой слабости — неосознаваемый регулятор
поведенческой активности при стрессе. При отсутствии осознанной
человеком необходимости активных действий ощущение слабости
побуждает его к пассивности. Напротив, при эффективной мотивации к
деятельности чувство слабости может побуждать к дополнительным
волевым усилиям (не только для выполнения заданного действия, но и
для преодоления чувства слабости), которые и способствовали у
испытуемого Ко-ва росту его мышечных усилий выше исходного уровня.
Достигнутая к пятым суткам адаптированность организма к
продолжающему действовать стресс-фактору неустойчива и может быть
разрушена даже небольшой дополнительной стрессогенной нагрузкой.
Так, двухчасовая остановка на четвертые сутки вращения (по
техническим причинам), явившись дополнительным стрессором,
ухудшила самочувствие Ко-ва, увеличила показатели дистресса. (Во
время остановки испытуемый сидел неподвижно с закрытыми глазами,
чтобы уменьшить стрессогенный эффект реадаптации к условиям без
вращения.)
Координация движений при длительном стрессе во время вращения
имела ряд специфических особенностей. На рис. 3 видно, что уменьшение
скорости ходьбы по 10-метровому бруску шириной 4 см (расположенному
в коридоре квартиры-центрифуги по ее радиусу) в первый день вращения
сопровождалось увеличением амплитуды и числа раскачиваний при
ходьбе. Это было следствием дискоординации движений. Напротив,
вторичное увеличение числа качаний при выполнении этого теста на 7-10-
е сутки вращения свидетельствовало об активном балансировании
испытуемого с целью сохранить равновесие при намеренном увеличении
скорости ходьбы. Быстрым выполнением этого теста испытуемый хотел
продемонстрировать возрастающий уровень своей адаптирован- ности к
стрессогенным условиям. Многократные инверсии в ходе эксперимента
соотношения числа колебаний вправо и влево при выполнении Ко-вым
теста с ходьбой говорят о сложной трансформации доминантности в
билатеральной системе организации движений. Как они были
обнаружены?
Сразу после первого эксперимента с многосуточным вращением в
квартире-центрифуге с моим участием в качестве подопытного-
испытуемого (вращение в течение трех суток со скоростью 24 град/с) я
почувствовал странное нарушение устойчивости при ходьбе. Чтобы
понять, что произошло, я, прогуливаясь рядом со зданием, в котором
размещалась центрифуга, пошел по железнодорожному рельсу
(железнодорожный служебный путь подходил к зданию с центрифугой).
Пытаясь идти по рельсу, я почувствовал, что утратил способность
балансировать при ходьбе. Каждое качание в сторону становилось
безостановочным и вело к тому, что я оступался, сойдя с рельса. На
четвертые сутки, после окончания
Эмоционально-поведенческий трехсуточного
субсиндром стресса вращения эти • 89
нарушения дисбаланса при ходьбе исчезли [Китаев-Смык Л . А., Бирюков
В. А , Галле Р.Р., Гаврилова Л.Н., Устюшин Б.В., Харитонов М.Л.,
Корсаков В.А. и др., 1968].
Для изучения этого феномена М.Л. Харитоновым было
сконструировано оригинальное устройство, регистрирующее скорость,
частоту и амплитуду качаний при «ходьбе по рельсу». Это устройство
использовалось в последующих экспериментах с многосуточным
вращением. Типичные изменения в билатеральной системе организации
движений при ходьбе, возникавшие из-за дезадаптации (а затем
реадаптации) координированности движений в измененном
гравиинерционном пространстве, возникали и у Ко-ва (рис. 3). Сходные
явления были обнаружены и у космонавтов после возвращения из
многосуточных орбитальных полетов.
2.1.11. О ранжировании интенсивности боевого стресса

Во время активных боевых действий опасно и нетерпимо у солдат и

офицеров нарастание вторичной стрессовой эмоциональноповеденческой
пассивности. При этом возможен быстрый переход стрессового кризиса
второго ранга в стрессовый кризис третьего ранга с активизацией
«болезневидных» вегетативных стрессовых реакций. Такая стрессовая
активизация вегетатики ведет к реальным заболеваниям внутренних
органов. (Это уже «болезни стресса», т е стрессовый кризис третьего
ранга. О его вегетативных компонентах подробнее в третьей главе.) Из-
вестно, что во время кровопролитнейших боев в начале 1995 г.
увеличивалось число солдат и офицеров, поступавших с фронта в
госпитали с небоевыми заболеваниями: с воспалением легких, гастритом,
осложненным гриппом, тяжелым фурункулезом и нервно-психическими
расстройствами. Многие из них после излечения вернулись в строй и
были «вынуждены», участвуя в затяжных боях, вновь оказаться в
состоянии стрессового кризиса третьего ранга, т. е. пораженными
«болезнями стресса».
Заметим, что в «нормальных» войнах (т е. без такого бессмысленного
и неоправданного кровопролития, как это было в Чечне с января по
апрель 1994 г.) в наступающих войсках уменьшается количество
заболеваний внутренних органов.
Однако при уменьшении количества легко излечимых внутренних
болезней стресса во время боев в ходе Великой Отечественной воины
отмечено возникновение стрессовых болезней внутренних органов,
неизлечимых в боевых условиях. Например, у молодого, раньше не
болевшего солдата после боевой психологической травмы (БПТ) во время
отступления возникла язва желудка «величиной с ладонь», обнаруженная
при посмертном вскрытии (в мирной жизни язвы желудка бывают
диаметром несколько миллиметров); у ранее здоровых солдат при БПТ
внезапно возникали гипертонические кризы с повышением артериального
давления до 280/150 мм рт ст, практически не излечимые в боевой
обстановке того времени [Опыт советской медицины..., 1949).
Такое течение «болезней стресса» — это уже вегетативные про-
явления смертоносного (квазисуицидального) стрессового кризиса
четвертого
90 ранга, развившегося, минуя стрессовый кризис второго ранга,
Глава 2
когда защитно-стрессовое пассивное поведение сопровождается всего
лишь ощущением болезненной слабости и, минуя стрессовый кризис
третьего ранга, когда болезненные процессы еще не становятся
смертельно опасными (см. подробнее гл. 3).
2.1.12. Эмоционально-поведенческое (квазисуицидальное)
реагирование при стрессовом кризисе третьего ранга (боевой стресс у
солдат во время кровопролитнейших боев в Чечне в январе- апреле 1994
г.)

Во время продолжительного участия в боях, уже на пятом месяце,

стрессовая активность одних солдат и пассивность других (т. е.
стрессовый кризис первого ранга см. 2.1.7) становились менее заметными
потому, что более явными стали различия солдат по их способности
выживать, не быть убитым, и по успешности их боевых действий [Китаев-
Смык Л А., 1995 а; 1995 б; 1996; 2001]. Многие солдаты стали
обстрелянными, освоившими науку воевать. Офицеры называли их
«состарившимися». Солдаты звали себя «старичками». Стрессовую
трансформацию их поведения и личности можно считать конструктивной
(в боях «созидающей» их жизнь). Изменения поведения и личностных
особенностей, которые приобрели в ходе жестоких боев другие, сделали
их менее приспособленными к боевой обстановке, чем они были, прибыв
на фронт. Такие неблагоприятные изменения можно назвать
деструктивными (разрушительными).

А. Стрессово-конструктивные личностные особенности,

сформировавшиеся в боях. «Старички» психологически ориентированы
на жизнь Они более опрятны, чем другие, следили за оружием, охотно
овладевали новыми (для них) его видами.
В бою устремлены на победу и выживание. К пленным и местным
жителям-чеченцам — лояльны. Их страх, как правило, адекватен
опасности. Смерть — страшна, но она не ввергает в уныние. Убивать
стало привычным.
Недавнее, довоенное прошлое для «старичков» оставалось близким,
хотя они себя чувствовали очень изменившимися.
— До фронта я был несмышленыш (салажонок, мальчишка), —
говорят они про то, что было всего лишь полгода назад.
Думая о прошлом, сожалели о юношеском порочном своем
легкомыслии. Думая о будущем, «старички» видели себя семейными, с
детьми, ублажающими будущую жену и родителей. У меня создавалось
впечатление, что их устремленность (это у восемнадцати-
двадцатилетних!) к Жизни, возникшая при виде смерти и смертельной
угрозы, продуцировала в их представлениях благополучное, даже
красивое продолжение их собственной жизни — в жизни рожденных ими
детей, во всеобщем и мирном благополучии.
 Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса • 91

Рис. 8. Солдат-срочник Н. Пассионарная личность. Фото в январе 2000 г.

в районе Черноречье, на окраине г. Грозного (фото автора)

Место дислокации их войсковой части для «старичков» стало

привычным, не вызывало у них особых эмоций. Как и все иные
психологические типы солдат, «старички» тяжело переживали свою
изолированность от мира. Везде, где тогда побывал в Чечне автор этой
книги, солдаты были лишены радио, газет и писем, не знали, что
происходит дома, в мире, известно ли там хоть что-то об этой войне, об их
Войне. Часто они не знали, где и какие у них свои военные «соседи». А
про чеченцев-врагов солдаты узнавали лишь по опыту боевых
столкновений с чеченскими боевиками да по занесенным невесть откуда
небылицам и слухам о них.
По сообщениям офицеров, «старички» — более дисциплинированны
(но своей, личной дисциплиной, с которой офицер должен считаться),
более надежны в боях, командовали и подчас помыкали солдатами других
психологических типов (это фронтовая «дедовщина»!).
Решая задачу повышения боеспособности, надо учитывать два вида
психологической организации конструктивного поведения;
— первый — в относительно спокойной обстановке. Тогда несколько
различных одновременно существующих у человека побуждений
«находят разумный компромисс» между собой с оптимальным,
конструктивным решением;
 92 Глава 2

Рис. 9. Солдат-срочник Д. добровольно решил служить в «гор ячей

точке» (в Чеченской Республике), чтобы, по его словам, «заработать
деньги на колокола для сельской церкви». Признан командиром роты
неспособным участвовать в боях с оружием в руках и потому назначен
радистом роты. Фотоснимок — в январе 2000 г. во время боев в
Аргунском ущелье (фото автора)

— второй — в остро критической ситуации. Здесь остается одно

побуждение, подавившее все соперничающие с ним мотивы.
«Побудительный» мотив может быть конструктивным. Но может,
напротив, «организовать» деструктивное поведение.
Психологически деструктивных типов солдат нами было обнаружено
несколько: «депрессивные», «гебоидные», «брутальные» и «шизоидные».

Б. Солдаты со стрессовыми реакциями депрессивного типа. Главная

их особенность— доминанта страха. Но страх перестал быть боязнью,
испугом, ужасом. Он стал мучением, тоской, стыдом из-за страха. Болью
души и болезненной тяжестью в теле. Мучением, затмевающим все: и
прошлое, и будущее, и сам страх, породивший мучение в настоящее
время. Перед реальностью боя страх на короткое время может напомнить
о себе, приоткрыться обжигающей болью. Страх постоянно гнетет,
разъедает их души. Он и днем, и во сне, в сновидениях ужаса
своей смерти,
93 •Главасвоих
2_ преступлений. Сон разорван 3-4 раза за ночь
кошмарами. Они будят и не выходят из памяти и днем, путаясь с военной
реальностью.
У этих солдат лица «убитых горем» из-за снижения тонуса лицевых
мышц. Этому особенно подвержены нижние окологлазья. Из-за
мышечной атонии возникает внешнее проявление «опеча- ленности».
Снижение мышечного тонуса тела — это поникшие плечи, ссутулившиеся
спины, нетвердый шаг.
Днем психика, давно перенапряженная, работает из последних сил.
Солдатам кажется, силы души и тела вот-вот иссякнут. И что тогда? Это
тоже рождает скрытый страх. Он сплетается, скручивается из
неустраняемых жутких воспоминаний грохочущих минут боя,
окровавленных тел — еще недавно хороших знакомых, молодых ребят,
друзей. Ужас накатывает волнами. Когда его нет, мучает страх, что он
неизбежно накатит — страх перед страхом. Хочется бежать от него. Это
стыдно, позорно, преступно. Сам себе, как позорный преступник, такой
человек ненавистен, постыден. Мучителен сам для себя. Водка, наркотики
— временное избавление, растят ужас души, молодой, еще слабо
оперившейся.
Важными становятся отрешенность, отчужденность от прошлого и от
будущего, потеря моральной опоры на них. Прошлое — нереально. Его не
могло быть, если таким кошмаром течет настоящее. Прошлое как сон, и
кажется невозможным вернуться в него. Оно ускользает и делает еще
оскорбительнее, пошлее муки войны.
Мои расспросы о будущем ставили такого человека в тупик. Он
молчит, напрягается. И не может представить, надеяться, что кошмар,
сейчас иссушающий его, пройдет, что он выживет, не умрет, не
превратится в груду мяса, костей, упакованную в прорванный
«камуфляж», еще недавно бывший воинской одеждой. Не может
представить, что он, греховный преступник своего страха, преступник-
убийца других людей, преступник-предатель своих убитых друзей-солдат,
сможет перестать быть таким, «отмыться».
Таких солдат другие солдаты и офицеры, и сами они себя называют
«сломавшимися». Этому мальчику-солдатику, если его спрашивать,
начинает казаться диким абсурдом, что будет (и сейчас где-то есть)
нормальная мирная жизнь его города, села. «Не будет... — тусклым
голосом, с казалось выплаканными глазами бубнили мне в ответ такие
ребята. — Я могу только убивать... если меня не убьют».
Кажется им — весь мир сосредоточился здесь, на этой каменистой,
источенной оспинами воронок от бомб и снарядов земле с перелесками
(«зеленкой»), таящими смерть от чеченских гранатометов (оружия
советского производства). Вселенная сузилась, пропиталась страхом для
этих ребят на этой земле с ненавистными им чернявыми рожами
«черных»-чеченцев.
— Каждый, может быть, стрелял в меня!
Каждый чеченец: мужчина, ребенок, женщина напоминают о
пережитых ужасах смерти: << ..моей смерти; они таят, копят в себе мою
смерть» — примерно так звучит в подсознании многих «сломавшихся»
солдат. Из-за этого побудительным становится компенсаторно-
агрессивный мотив: «Смерть же им всем, ненавистным “черным”».
В своих приступах жестокости, как правило, к слабейшим, к местным
жителям, к пленным боевикам, «сломавшиеся»
Эмоционально-поведенческий субсиндромищут самоудовлетворения, • 94
стресса
самореализации и не находят этого. Их друзья — солдаты, те, что живы,
им надоели Они живой укор, свидетели слабости «сломавшегося». Это
название все произносят буднично, без жалости и упрека Иногда
«сломавшемуся» хочется бежать от всех своих. Отсидится один в пустом
окопе минут 15, начинает казаться ему: «Не мертв ли я?» Чтобы
почувствовать, что жив, возвращается к своим (еще о феномене «бегство в
пустой окоп» см. в 5.3 1.Г). При общении с солдатом чувствуется его
апатичность, безынициативность и даже недомыслие.
— Таким он стал за последние два месяца, — поясняет мне наедине
офицер.
Очевидно, у солдат «депрессивного» типа военный стресс проявляется
в виде, подробно описанной Эрнстом Кречмером психотравматической,
истероидной псевдодеменции — реактивного сужения сознания,
недоосознавания всего того, что так травмирует душу. Недомыслие,
недобытие спасает психику от того, чтобы быть разрушенной ужасом
смерти, противоестественностью ее картин. Психика солдата подменяет
опасную деструкцию личности от страха псевдорегрессом, окоторый в
спокойной жизни исчезает.
Перемежая монологи разных российских солдат в состоянии военного
стресса со своим пониманием их переживаний, я пытался воссоздать
картину трансформации их психики.
Интересен феномен «бегства в пустой окоп» «сломавшихся» солдат.
Здесь проявляются сложные циклические процессы душевной трагедии
солдата. Попробуем упростить, схематизировать и понять их, привлекая
этологические и предложенные мной зооантропологические подходы.
Стыд перед своей позорностью гнетет солдата. Псевдодеменция,
возникшая у него в ходе войны (т. е. защитительное от стресса войны
поглупление), не спасает его от страха за сотоварищей-солдат, которые
могут погибнуть (и гибли?!) из-
за его нерасторопности, боевого несовершенства. Проявляется своего
рода биологический «общественный ужас смерти», т. е. жуткая боязнь
гибели своей стаи, без которой ты, стадная особь, не выживешь.
Возникает смутный страх-стыд перед собою, ставший якобы опасным для
своей стаи и будто бы изгоняющей тебя от нее. «Сломавшийся» уходит в
пустой окоп, в пустое поле, в ночь. Это не дезертирство! Это
неосознаваемая попытка спасения «стаи» от себя.
Но в одиночестве пустого окопа острее становится страх особи, не
способной прожить без стаи и обреченной одиночеством на смерть с ее
ужасом гибнущего одиноко. «Сломавшийся» бежит обратно к своим
товарищам, в родную толпу-суету, где чувствует себя частью «стаи»,
обретает надежду на жизнь среди «своих». Возвратиться его подгоняет и
страх прослыть дезертиром, т. е. новый позор, больший, чем тот, от
которого он бежал недавно. Столкновение потребностей в уединении и в
социализации объясняют сложнейшими процессами, происходящими при
стрессе в нейрональных системах головного мозга [Esser А.Н., 1973] (см.
об этом в 5.3.1 .Г).
Это сложный, цикличный психодинамический процесс. Но в
действительности он еще сложнее, чем в вышеприведенном эссе. Всех
солдат не только гнетет психологический стресс скученности, резко
усиленный почти полной изоляциейсубсиндром
Эмоционально-поведенческий от всего внешнего
стресса мира, ребят, еще • 95
недавно купавшихся в информационном изобилии городских толп,
телерадиопрограмм, семейного общения.
Вернемся к вышеначатому. Биологический рефлекс побуждает
некоторых неспокойных «особей» выйти из стаи, скучившейся в
безнадежно-бесперспективной изоляции. «Беглецы», уходят от стрессово-
гнетущей обстановки, действительности, увлекая с собой некоторых
сородичей, товарищей, чтобы образовать свой прайд, стайку, клан. Уйти
и, уже минуя стрессоры, по-своему размножать свой вид и род. Но, уйдя в
«пустой окоп», солдат оказывается в ситуации, про которую классик
сказал: «...никого со мной нет, я один и разбитое зеркало» [Есенин С.,
1962, с. 209-214]. В нем одинокий беглец видит себя — не способного
увлечь хоть кого-то, не способного выжить в одиночку. Накапли-
вающийся страх одиночества гонит ушедшего назад, к людям, к
соратникам. Феномен «бегства в пустой окоп» может иметь иное
происхождение. Известно, что многим людям свойственно накапливать
агрессивность. Чтобы она не «полилась через край» в виде злобных
поступков, люди, не думая о том, выплескивают ее мелкими порциями
друг на друга, не разрушая взаимоотношений, а лишь «подперчивая» их.
Но если обстоятельства монотоннооднообразны, группа не велика, и все
время все на виду друг у
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса» 97 друга, то и у
людей, казалось бы, способных, к наивысшему самообладанию,
возникают припадки «взаимного бешенства». Это состояние известно как
«полярная болезнь», «экспедиционное бешенство» в изолированных
группах, эксцессы «дедовщины» при изоляции в казарме или в маленьком
гарнизоне. Бешенство может вспыхивать и в слишком тесном семейном
кругу.
В подобных ситуациях, писал Конрад Лоренц «...накопление агрессии
тем более опасно, чем лучше знают друг друга члены данной группы, чем
больше они друг друга понимают и любят... Человек на мельчайшие
жесты своего лучшего друга — стоит тому кашлянуть или высморкаться
— отвечает реакцией, кото- f>aa была бы адекватна, если ему дал
пощечину пьяный хулиган» Лоренц К., 1994].
Изучая «экспедиционное бешенство» во время многомесячных рейсов
на рыбопромысловой базе «Восток», я обнаружил, что взаимная
неприязнь почти у всех рыбаков-моряков улетучивалась через две недели
после прекращения длительной изоляции. Прошлые скандалы и драки,
которые были у экипажа рыбопромысловой базы, много месяцев не
заходившей в порт, вспоминались на суше со смехом как курьезные
ситуации. Может быть, это было «вытеснение» остатков ушедшей
агрессии?
В такой ситуации сидение в пустом окопе может быть временным
отдыхом от надоевших друзей. А «сброс», «вытеснение» своей
агрессивности, конечно возможны, при стрельбе по противнику Это
случается даже во время ненужной стрельбы с «выходом» агрессии
грохотом и огнем выстрелов. Такое, как боевое поведение, вполне
конструктивно при «окопном стрессе». Все это опытные офицеры знают и
умеют организовать жизнь солдат в любых условиях.

В. Солдаты со стрессовыми реакциями гебоидного типа. Они

постоянно были склонны шутить, как правило, ие к месту и невпопад
«Дурацкие шутки» их чаще беззлобны, нередко эротичны (матерная речь).
Гебоидных называют в военной среде «дурашливыми». («Гебо» —
греческая богиня юности. Она подносила нектар и амброзию на пирах
богов, шутливая, дурашливо-хмельная, «оидеус» — похожий, лат.) При
моем опросе они в ответ пытались шутить о чем-то своем, не вникая в
смысл моих вопросов, не отвечая подробно на них. Возможно, в этом
скрывалась глубокомысленная иносказательность, непонятная мне.
Настойчивые попытки расспрашивать гебоидных могли вводить их
ненадолго в угрюмость, задумчивость. Прикрываясь ерничанием, они
уходили от неприятной, напрягавшей их тематики (от вопросов об их
прошлом и будущем, одоме, о смерти, врагах и друзьях). В их разговоре
легко возникала бурная шутливость на сексуальные темы, психологиче-

4 Психология с і |Хч с«
ски защищавшая
98 многих здесь, на войне. Возможно, это элементы Глава 2
«синдрома Ганзера» (погружение в детство). Но это еще не болезнь.
Гебоидные солдаты были в ее преддверии, в реактивном состоянии,
защитительно реагируя на непереносимую обстановку войны.
Эти гебоидные реакции целесообразно рассмотреть с позиции
зооантропологии. Инфантильное (одитячивающееся) поведение в
животном мире — демонстрация своей подчиненности и просьба пощады
у более сильного соперника. У него в ответ рефлекторно может
пробудиться покровительственное поведение (отношение) к поверженной
и одитячивающейся особи из своей же стаи.
К гебоидному поведению солдат примешивалась как бы радостная
шутливость(квазирадость). Вероятно, это рудиментарная имитация
(остаточное представление) радости и победы, уместной при реальном
триумфе, а не у них. У них, гебоидных, эта имита ция как бы призывает
врага к торжеству легкой победы, лишь бы бескровной над
одитячившимся сородичем. Его квазирадость призывает победителя
признать жертву своим вассалом, пленным помощником, а не мстить, не
убивать ее.
В экстремальной ситуации уместные шутки, юмор могут эффективно
снимать стрессовое эмоциональное напряжение Однако гебоидный тип —
очень опасный для солдат феномен. «Дурашливые», кажется, не хотят (на
самом деле — не могут) вести бои скрытно от огня противника. Их
убивают чаще других. Неадекватно выполняя приказы, они могут
подвести товарищей.
Псевдодебильность, псевдорегресс личности у солдат с гебоидными
проявлениями военного стресса были больше заметны, чем у солдат с
другими деструктивными его проявлениями. «Отказ» от разума, но без
потери активности поведения (снижение активности было у
«депрессивных»), сохранение поведенческой активности, но с подменой
ее на самозабвенно глупую подвижность под огнем противника — все это
обрекало такого человека на быструю гибель в виде бесполезной жертвы.
Офицеры сообщали мне, что при первой возможности таких солдат
отправляют в тыл.
Можно предположить, что гебоидное поведение определенного типа
солдат в изнуряющей боевой обстановке — это некий аналог
гебофренного психопаталогического состояния. Это не так В отличие от
него «дурашливое» поведение солдата было функциональным
состоянием, проходящим после исчезновения экстремально-критической
обстановки непрерывных боев с большим числом потерь, картин
смертельной опасности, травмирующих психику солдат.
Г. Солдаты со стрессовыми реакциями брутального типа. За время
боев они стали отличаться застойной, брутальной (англ., фр. brutal —
грубый) злобностью. Совершали неадекватные обстановке
гиперагрессивные действия по отношению к другим солдатам, к старшим
по званию и к местным безоружным жителям-чеченцам, и к пленным
боевикам. Такие солдаты опасны и для окружающих, и для себя, особенно
когда в руках у них оружие. В солдатской среде за ними укрепились
жаргонные клички «остервеневшие», «озверевшие». В обстановке боя
чрезмерная злобность лишает их возможности трезво осмыслить
ситуацию, вовремя укрыться от огня противника. «Остервеневшие» —
легкаяжертва для пули противника. Офицеры сообщали мне, что многих
«остервеневших» (солдат со стрессовыми
Эмоционально-поведенческий реакциями
субсиндром стрессабрутального типа) • 99
уже нет в живых.
Как объяснить застойную агрессию «остервеневших»? Во время
боевой обстановки вспышки злобы, агрессивности при экстренной
мобилизации военных навыков (как первая, обязательная фаза комплекса
стрессовой активности — см. 2.1.3) ускоряют, усиливают реакции на
опасность. Это служит повышению эффективности боевых действий.
При успешном завершении экстремальной ситуации «на сцену»
выходит вторая фаза этого стрессового комплекса: триумф, радость с
проявлениями экстаза. Она в ликовании, т. е. либо с игнорированием
(«вытеснением» из сознания) неприятных воспоминаний о поверженных
противниках, либо при их прощении (в историческом смысле — это
включение их в число своих подданных), либо в злобной радости, но уже
не в виде боевой злобы, а как садизм, жестокость дальнейшего их
подавления и мщения за прошлый страх, скрывавшийся под злобой боя.
На каждой из этих фаз комплекса стрессовой активности «боевые
эмоции» могут болезненно застопориваться. У солдат со стрессовыми
реакциями брутального типа эти эмоции застопорены на этапе
агрессивной злобности, неадекватно подавляющей другие, более
уместные эмоции, когда боя уже нет. При этом в психике таких солдат,
видимо, застойно продолжается сражение, но реального противника
подменяет укоренившийся ужас смерти: образы смертельных мучений
друзей, несущих смерть врагов и страха за свое бренное тело, готовое
испытать боль смертельного ранения. Эта внутренняя, душевная борьба,
постоянная «раздражительная злобность» истощают психику солдат,
ведут к психопаталогии. Такие солдаты нуждаются в лечении.
Д. Шизоидные реакции при боевом стрессе. Можно выделить еще
шизоидные, т. е. галлюциноидные и бредоподобные проявления военного
стресса. Они возникают в условиях боевой неопределенности, если
опасность велика, но не ясно, откуда, когда и какими силами будет
нанесен удар врагом. Эти симптомы боевого стресса более вероятны, если
солдаты изнурены войной. Иными словами, при дефиците конкретной
информации об опасности создается монотония сильного боевого
эмоционально-интеллектуального напряжения. Еще хуже монотония
кровопролитных боев и обилие смерти при полной неопределенности
того, когда же это все кончится. При этом у отдельных солдат возникают
явления, похожие на галлюцинации или сны наяву. Чаще такое случается
ночью. Солдату мерещится или даже видится подкрадывающийся или
открыто идущий противник. Среди ночных шумов кажутся отчетливо
различимыми бряцание оружия, звуки моторов, чеченская речь и
отдельные слова. Солдату, у кого это случилось, товарищи говорили:
— У тебя «глюки» начались.
Над солдатами шизоидного типа смеялись и называли их ♦глюками».
Они в обиде скрывали свои, как некоторым из них казалось
«сверхспособности», или «наваждения», И обращались к автору этих
строк как к врачу за советом.
Офицеры сообщали, что у солдат на войне «глюки» бывают, но редко.
Сколько подверженных им людей, и какие они в психологическом смысле
— определить трудно.
— Начал солдат задумываться, смотрит куда-то, не докричишься до
него —100
жди «глюков», — рассказывал мне командир взвода. Глава 2
Такое проявление военного стресса в большей степени, чем другие,
ждет своего исследователя. Оно напоминает зачатки, неразвернувшейся
стадии реактивных психозов галлюцинаторнобредового типа. Это могут
быть временные, излечимые проявления травматического стресса.
Психиатры с ними, как правило, не встречаются, т. к. к ним больные
приходят с войны с развернувшимся реактивным состоянием. Причинами
фронтовой стрессовой шизоидности могли стать и экстремально-жуткая
монотония кровопролитных боев, но в месте с этим и врожденная
предрасположенность изнуренной боями души (психики) солдат (и
офицеров, хуже, если и генералов). С исчезновением давления военного
стресса «глюки» исчезали. Их можно рассматривать как элемент
реактивного состояния, может быть, как ложные галлюцинации.
Возникновения ничем не оправданной непроходящей злобы или
нетерпимо болезненной обиды могли быть квазибре-
Эмоционально-поведенческии субсиндром стресса• 101 довыми
состояниями. Но в некоторых случаях они могли стать проявлением
большого психоза, пробужденного войной.
Итак, имевшиеся к началу пребывания в зоне боевых действий у
солдат срочной службы доминирующие (преобладающие) и
манифестированные (заметные) различия «фронтового стресса» можно
было расставить по шкале «активность — пассивность» их боевого и
просто человеческого поведения, К четвертому месяцу участия солдат в
кровопролитнейших боях (в январе-апреле 1995 г.) эти их различия
исчезли. Большинство солдат, оставшихся в строю, выживших,
характеризовались успешностью в боях и «нормальным поведением» в
условиях фронтового быта. Их поведение можно назвать
конструктивным. Они адаптировались, претерпев военный стресс. Но
немало было и тех, кто, напротив, стали хуже приспособленными к
фронтовой обстановке, менее успешными в боях, чем были, когда только
прибыли на фронт. Их поведение стало деструктивным. Вряд ли у них
произошла дезадаптация (разрушение привычности) к боевой обстановке
— ведь у них адаптированности и не было.
Выше рассмотрены результаты боевого психологического
травмирования солдат-призывников во время чрезвычайного (по
количеству боевых потерь) периода «чеченской войны» — в первые
четыре месяца 1995 г. После «нормализации» боевых действий отношение
военнослужащих к фронтовым стресс-факторам изменилось. Это
иллюстрируют результаты психологического изучения военнослужащих-
контрактников [Резник А.М., Савостьянов В.В., 2005]. Наиболее
труднопереносимыми стрессорами боевой обстановки 35,3 % из числа
обследованных называли не опасности для жизни, а ошибки
командования. Среди долго воевавших такое мнение было у 46,6 %. У
повторно воевавших по контракту ветеранов главным стресс-фактором в
боевой обстановке было недоверие командирам у 76,6 % обследованных.
Причиной столь частого недоверия были не только реальные недостатки
командования, но и перенос вины «вовне», на другого, т. е.
экстериоризация чувства личной тревожности и страха, а также
«фронтовая усталость» невротического происхождения.
На втором месте среди наиболее значимых стресс-факторов в боевой
обстановке (опять же цитируемыми авторами) был выявлен не страх
смерти, не опасения собственной гибели, а плохие гигиенические
условия: невозможность помыться, сменить обмундирование, плохо
оборудованные отхожие места и др. Их отметили 35,3% военнослужащих.
Среди наиболее значимых боевых стресс-факторов были гибель или
ранение товарищей (у 32,8 % из числа обследованных). Особенно
значимым стрессором это было для имевших боевой опыт (у 44,8 %), еще
чаще
потеря 102
боевых друзей становилась психологической травмой для Глава 2
ветеранов (у 51,3 %). Собственные ранения, напротив, редко назывались в
числе труднопереносимых стресс-факторов. Вытеснение негативного
отношения к своему ранению было следствием эифории — «ранен — не
убит!», продолжающейся лишь до осознания того, как ранение изменит
жизнь солдата после выписки из госпиталя Угрозу собственной жизни
называли значимым стресс фактором 44,3 % из числа обследованных.
Опасение (страх) смерти было названо 2,6 % ветеранов. Надо полагать,
признаваться в том, что бояться смерти —- недостойно и вообще,
говорить о ней — плохая примета. И все же нельзя отрицать, что в боевой
обстановке у солдат-ветеранов представление о своей гибели может быть
приуменьшено.

2.1.13. Трагедия невольной жертвы.

Зооантропологическая интерпретация боевого (квазисуицидального)
стрессового кризиса третьего ранга

Конечно, в публикациях Эрнста Кречмера и в последующих

посвященных военному стрессу исследованиях наряду с активными и
пассивными последствиями военной травматизации психики описывались
конструктивные и деструктивные ее изменения. Однако в них не было
отражено столь отчетливой дифференциации поведения солдат в зоне
боев, которая была обнаружена мной в апреле 1995 г на чеченской войне.
Почему5 Это не случайно!
Возможно следующее объяснение этого явления Вначале военным
руководством России была дана установка закончить в Чечне боевые
действия за несколько дней. Офицеры рассказы вали, что «разнарядку»
(требуемое количество нужных на войне солдат) Министерство обороны
Российской Федерации направило в военные округа. Там все ниже — по
дивизиям, полкам, батальонам, ротам. Кого отправит в таком случае
командир роты? Самых надежных и подготовленных? Они ему в роте
нужны. Тем более он был уверен «До войны эти солдаты и добраться не
успеют, она же должна быть победоносно завершена за несколько дней
силами элитных армейских частей». Ложная установка распространилась
до армейских «низов». По рассказам российских офицеров, среди
присланных в Чечню солдат, из которых формировали «сводные»
бригады, полки, было много неподготовленных и непригодных к тяжелым
боям солдат. Были страдающие ноктурией (ночным недержанием мочи),
не способные выполнить физкультурные нормы, склочные и
неврастеничные. Их прислали, и очень многих
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 103 из них убили или
ранили. К примеру, офицеры Тихоокеанского полка морской пехоты
рассказывали, что по прибытии на его построении было 4100 человек; на
построении перед убытием 1300. Эту, казалось бы элитарную, воинскую
часть собрали «с бору по сосенке» — морячков с кораблей: минеров,
электриков, артиллеристов, не бравших в руки, как они говорили, боевой
автомат до посадки в эшелоны, шедшие на Кавказ. Ведь стрелковое
оружие не нужно морякам в морском бою.
Вот что пишет о том периоде войны (но уже в 2001 г.) «окопный
генерал» Геннадий Трошев:
«Во-первых, стало ясно, что войска просто не готовы действовать в
подобных ситуациях, выполнять несвойственные им функции.
Требовалась подготовка по специальной программе.
Во-вторых, сказывалось то, что все подразделения в составе сводных
отрядов были сборными (на 80 %), не прошли полный курс обучения и
боевого слаживания. А что такое боевое слаживание? Это значит, что
экипаж танка или БМП должен быть единой, крепкой семьей, где все
понимают друг друга с полуслова. Тот же механик-водитель, например,
обязан мгновенно улавливать куда вести боевую машину, где
остановиться, где поддать газу, как помочь наводчику точно прицелиться
и выстрелить. Что происходит с семьей, когда супруги, знакомые всего
несколько дней, попадают в сложнейший житейский переплет?!
Неизбежны, как минимум, ссоры и истерики, а то и полный разлад. У
боевого экипажа финал страшнее — смерть» [Трошев Г.Н., 2001, с. 15].
Вряд ли была война, в которой не разгромленная, не отступающая
армия несла такие потери. Когда мальчики-солдаты что ни день, что ни
ночь видели столько смерти, еще недавно таких же, как они — убитыми,
ранеными, то начинали работать своеобразные механизмы защиты их
психики. Например, солдаты на той войне не произносили слов:
«мертвый», «убитый», «труп». Вместо них появилось жуткое слово
«мясо».
— После боя в роте три «мяса».
Это не оскорбляло памяти погибших товарищей. Слово это звучало
трагично, даже величественно. Психика протестовала и защищалась от
обилия картин смерти, как бы принижая ее, а не ушедшие жизни.
Для понимания, казалось бы, противоестественного, «само-
убийственного» ухудшения способностей самосохранения в боевой
обстановке, возникшего у солдат с деструктивными проявлениями
военного стресса, надо рассказать о биологических механизмах нашей
психики, унаследованных от предков-животных, с закономерностями,
предложенными нами зооантропологией.
 Представим
104 стаю, преследуемую хищником. Кого он первым съест? Глава 2
Слабейших больных животных; будто бы потому, что «волки — санитары
леса». Так отвечали некоторые специалисты- этологи. Однако все не так.
Слабейшими жертвами, которых легко настичь хищнику, часто могут
стать беременные самки (стельные, жеребые, окотные и т. п.) и детеныши.
Но если бы их регулярно съедали — иссяк бы животный мир,
прекратилась бы эволюция.
Этологи, изучающие жизнь и повадки диких животных, не раз
наблюдали, как во время преследования стаи, в ситуации, казалось бы,
безнадежной для отстающих самок и детенышей, от стаи отделяются
один-два молодых самца и «смело» идут навстречу преследующему
хищнику к своей гибели. Некоторое этологи, восхищаясь, оценивали это
как героическое самопожертвование, существующее якобы у животных.
Понимание того, что этот феномен сложнее, чем кажется с
антропоцентрических позиций (если равняться на человека), сложилось у
нас на чеченском фронте.
В животном мире защитная для стаи функция «откупиться от врага»
— происходит эшелонированно:
Первыми отстают, устремляясь на врага, брутально- остервеневшие
особи. Погибая в неравной борьбе, они с яростью могут поранить
преследователя — тогда он отстанет. Если съест «героев», то хоть
немного насытится.
Гебоидные, с детским «призывом к игре» — могут отвлечь уже
немного насытившиеся брутальными особями хищника. Он будет
спровоцирован квазиинфантильным (вроде бы детским) поведением к
игре, как кошка с мышкой. Хищник сможет использовать гебоидных для
тренировки своих охотничьих рефлексов, а стая получит время, чтобы
уходить от погони.
Если и этой пищи мало хищникам, стая предоставляет, «откупаясь» от
них, депрессированных своих особей. Здесь вступает в действие принцип
вероятности. Если хищник силен и достаточно голоден — догонит
«сломавшихся» под гнетом стресса погони особей. Если не догонит — их
счастье... доследующего раза. Особи, депрессированные при стрессе из-за
ужаса смерти, утратив прошлые навыки на время, которое может быть для
них стало критическим, и потеряв ориентировку в пространстве, могут по-
терять и свою стаю — бежать «куда глаза глядят», тем невольно отвлекая
от стаи хищника-преследователя. Вспомним тетерку, прикидывающуюся
раненой, с расслабленными крыльями, уводящую хищника от выводка
своих птенцов.
Итак, деструктивные формы поведения, надо полагать, возникают у
некоторых животных в стае, когда опасность угрожает
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 105 слабейшим, но
ценнейшим ее членам от хищника-преследователя. «Деструктивные»
особи становятся невольными жертвами, служащими выживанию,
повышению жизнеспособности стаи, популяции. На чеченской войне с
января по апрель 1995 г. (именно в этот период) невообразимо большой
поток информации об ужасе смерти (вид множества окровавленных
трупов, крики раненых, слухи о коварстве и жестокости чеченцев)
усиливал, множил страхи войны. Уникальная из-за обилия смертей война
массово пробудила у солдат атавистические (унаследованные у наших
животных предков) механизмы изменения психики. В подсознании
человека «включалось» ощущение (представления о себе), что он
превращен в невольную, ненужную жертву. В жестоком по-своему мире
животных хищник насытится одной жертвой И грубо говоря, кроме нее,
все довольны — и хищник доволен, и стадо пасется спокойнее. На этой
войне психологическое действие множества смертей множило число
людей, предрасположенных стать невольными жертвами. Это наше
научное открытие жуткого, бессмысленного на войне психического
атавизма — это открытие на крови. Лучше не знать о нем, но сохранять
молодые жизни.
Другое дело — солдаты, прозванные «глюками». Можно пред-
положить, что они — сенсорно-чувствительные истероиды.
Потенциальный истероид нуждается в нетривиальных событиях,
насыщающих жизнь, в «постоянно новых качественно высших
раздражителях» (по акад. И.П. Павлову). Если такой человек талантлив,
то сам, внутренне, «из себя» творит нетривиальное (необычное,
неожиданное): становится художником, писателем, режиссером,
артистом. Восхищение сограждан усиливает его ощущение своей
«нетривиальности», помогающее ему оставаться нормальным человеком.
Если же человек, прирожденно остро нуждающийся в нетриви-
альности жизни, скуден умом и беден душой, участь его, особенно при
монотонном ужесточении жизни, при однообразии невзгод — печальна. В
поисках нетривиального (он не может творить его своим умом и
талантом) его разум помутится и будет создавать необычные видения
(галлюцинации), будто разрушая тривиальность обыденности, стрессово
давящую на сферу его органов чувств. Будто бы разрушая непереносимое
для него однообразие взаимоотношений с людьми, его алчущее
необычности сознание будет творить бред преследования или своего
величия, бред любовных интриг или еще какую-нибудь бредовую
склонность. Таких людей «излечивают» войны и революции. Когда
нетривиальность, необычность, экстремальность жизни реальна, тогда не
надо грезить, галлюцинировать. Нередко будни революции и военная
жизнь страшнее, «занятнее» бреда. Во времена революции
сумасшедшие
106 дома пустеют. Их постояльцы превращаются в пламенных
Глава 2
революционеров и парламентариев. Их маниакальность заражает
(индуцирует) массы, логика их сложнейших бредовых идей вершит
исторические преобразования.
Сложнее с войнами. Они интересны для тех, кто способен стать
«героическим убийцей», «лихим генералом». Если затишье на войне —
начинается бредовость мыслей об «украденной победе», о «предательстве
верхов».
«Невольной жертвой» становятся в боях и «солдаты глюки» со
стрессовой фронтовой шизоидностью. Их психика экстремально
напряжена кошмарной монотонней боев. Это пробуждает у них
невольную потребность разрушить такую монотонию Но ее не могут
прервать, не могут соперничать с нею заурядные развлечения. Нужны
события или собственные поступки, еще более жуткие, чем те, из которых
соткана монотония боевых, фронтовых будней. Шизоидность таких
солдат побуждает их на неадекватные реакции, подчас на смертельно-
опасные поступки, которые могут быть неадекватными задачам боя, из-за
которых солдат может попасть под пули противника или под пули своих.
Однако чаще из-за монотонного кошмара войны, из-за не-
прекращающихся ужасов фронтовой жизни жертвами солдат, ставших
«стрессовыми шизоидами», становятся их товарищи- сослуживцы.
Вспышки страха и стрессовая потребность в нетривиальности, в
разрушающих монотонию экстремальных событиях с еще большей жутью
могут рождать у несчастных солдат-глюков бредовые представления о
том, что их сослуживцы стали врагами, которых будто бы надо
застрелить. Может возникать у «глюков» почти беспричинная,
нестерпимая как боль обида, из-за которой хочется бежать «куда глаза
глядят», прихватив как защиту от бредового страха автомат, снаряженный
боеприпасами.
Еще хуже фронтовая стрессовая шизоидность у офицеров. Она
побуждает видеть врагов не там, где они есть, и проводить боевые
операции, находясь в состоянии с болезненно искаженным
представлением боевой обстановки. Результат — ничем не оправданные
большие потери личного состава.
Небоевые потери из-за фронтовой стрессовой шизоидности могут
быть очень большими, сравнимыми с реальными боевыми утратами (с
числом убитых врагом). Случаи, когда солдаты, ставшие из-за дедовщины
стрессовыми шизоидами, расстреливают своих товарищей часты и в
мирное время; нередко стрессовые шизоиды совершают побеги из
расположения своих воинских частей, стараясь уйти от своих
псевдогаллюцинаций.
Таких «невольных жертв» в мирное время не должно быть и не будет
в нормальной армии, в нормальном обществе нормальной страны. Но как
только возникнет «нормальная» война, то ее нормы, отрицающие
ценности мирной жизни, непременно создадут жертвы, которые можно
рассматривать и как героические (по нормам войны), и как неоправданно
преступные, трагические (по нормам мирного времени, по критериям
миротворцев).
У животных внутриорганизменное накопление (кумулляция)
информации
Эмоционально-поведенческий
о том, что особь неуспешна
субсиндром
и стресса
потому не нужна, об-• 107
ременительна для популяции, может «включать» в ее организме
самоубийственные вегетативные механизмы, убивающие эту особь
[Дильман В.М., 1972].
Известно, что вегетативные системы в организмах людей также могут
сыграть самоубийственную роль [Китаев-Смык Л.А., 1983]. Казалось бы,
на фоне полного здоровья может случиться неожиданная смерть человека
от инфаркта сердца, инсульта головного мозга, прободной язвы желудка и
др. Это многопричинные (плюрикаузальные) трагедии. Важнейшей из
причин бывает экстремальная информация о неуспешности этого
человека, о крахе его дела, его жизни, о гибели его близких, которых он
— «бесполезный!» — не предотвратил. Вегетативные механизмы,
адаптационно-защитные при стрессовом кризисе второго ранга,
превращаются в самоубийственные при стрессовых кризисах третьего и
четвертого рангов. Подробнее об этом в третьей главе.
О том, что самоубийственными, правильнее сказать квази-
самоубийственными, могут стать не только физиологические стрессовые
реакции (инфаркт, инсульт и т. п.), но эмоциональноповеденческое
реагирование на стрессор, мы обнаружили на «чеченской войне»
Следует заметить, что синдромы, названные Эрнстом Креч- мером
«двигательная буря» и «мнимая смерть», в полной мере проявляются и
при дистрессе умирания, т. е. при стрессовом кризисе четвертого ранга
(см. 2.1.15).
В подразделы 2.1.7,2.1.12, 2.1.13 включены фрагменты монографии
Л.А. Китаева-Смыка «Психология чеченской войны», написанной в 1995
г. [Китаев-Смык Л.А., 1996] и частично опубликованной в журнальном
варианте [Китаев-Смык Л., 1995 б; 1995 в; 1996а; 1996 б; 1997]. Первая
публикация этих данных была сделана 28 июня 1995 г. на
Международной конференции «Общество, стресс, здоровье: стратегии в
странах, радикальных социальных реформ» в г. Москве [Kitaev-Smyk
L.A., 1995а].
2.1.14. Современная медико-психологическая оценка психологических
расстройств на войне

Во время Великой Отечественной войны одним из организаторов

исследований боевой психологической травмы был А.Р. Лурия, в
последующем всемирно известный психолог. Идеологическое
нигилирование психологии не позволяло в должной мере развивать
психологическое обеспечение нуждающихся в нем людей во время ВОВ и
в последующие мирные годы.
Изложенные выше результаты моих исследований в зоне боевых
действий в Чечне подтверждают многочисленные результаты изучения
психотравм в ходе войн XX в. Замечу, что мной использована
терминология, отличающаяся от принятой в военной психиатрии.
Приведу здесь краткое изложение лишь некоторых данных изучения
психологических реакций военнослужащих во время боевых действий в
Афганистане и Чечне. К концу воины в Афганистане, которую вела там
советская (потом российская) армия, потери психологического и
психиатрического профиля достигали соотношения 1: 3 к боевым,
санитарным
Эмоционально-поведенческий
потерям. Это свидетельство
субсиндром
того, что
стресса
в современных войнах• 108
боевая психическая травма значительно влияет на боеспособность частей
и подразделений. Характерной особенностью психических расстройств
из-за хронического боевого эмоционального стресса в ходе «афганской
войны» явилось «развитие либо заострение у многих солдат и офицеров
тревожно-депрессивного, агрессивно-эксплозивного и алкогольно-
наркотического типов реагирования, с возрастанием риска общественно-
опасного и суицидального поведения» [Литвинцев С.В., 1994, с. 32]. Опыт
«афганской войны» побудил военную администрацию России к созданию
психологической службы в войсках. Однако и в последующих «чеченских
войнах» далеко не во всех частях и подразделениях были военные
психологи. Исследования острых психических реакций в боевой
обстановке в Афганистане и в Чечне проведены Е.В. Снедковым:
«Ближайшие исходы состояний, возникших вслед за воздействием
экстремальных стрессоров, довольно благоприятны — практическое
выздоровление наступало в 67 % случаев. Однако вероятность развития
хронических последствий боевой психологической травмы в отдаленном
периоде оказывалась при этом выше (р<0,05). Среди непосредственно
участвовавших в боях ветеранов они прослеживаются в 48,7 % случаев;
среди остальных военнослужащих— в 20 %» [Снедков Е.В., 1997, с. 45]
(см. также 4.5).
Такие большие потери личного состава войск из-за боевых
психотравм во время «афганской и чеченских войн» в значитель-
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 109 ной мере
обусловлены не столько особенностями боевой техники (довольно
устаревшей), применявшейся противником, сколько, затяжным
характером этих войн, политическими факторами, создающими в войсках
представления об их бесцельности и плохо организованной
информационной поддержкой сражающихся российских воинов со
стороны СМИ в собственной стране. Новейшие виды оружия,
опробованные США во время локальных войн в странах Ближнего
Востока, обладают не только убийственным действием, но и мощным
психотравмирующим влиянием на остающихся в живых [Kormos H.R.,
1978, р. 3-22; Снедков Е.В., 1997; Довгополюк А.Б., 1997; Епачинцева Е
М., 2001; Дмитриева Т.Б., Васильевский В.Г., Растовцев Г.А., 2003, с. 38-
42; Литвинцев С.В., 1994; Снедков Е.В., 1997; Василевский В.Г., Фастовец
Г.А., 2005, с. 32-53; Харитонов А.Н., Корчемный П.А. (ред.), 2001 и др.].

2.1.15. Стресс умирания. Стрессовый кризис четвертого ранга

Умирание — особое состояние живых существ, мало изученное,

окутанное тайнами и мифами, почти всегда трагическое. Переход от
жизни через смерть к небытию (либо в мир иной) сопровождается
предсмертными эмоциями и особым поведением умирающих, если это не
мгновенная, не неожиданная гибель. Между жизнью и смертью человек
переживает завершающий стрессовый кризис (четвертого ранга).
Можно ли распространить дифференциацию стрессовых эмоций и
поведения(активности, пассивности и конструктивности) на стресс
смерти? Это возможно. Мучительную, мятущуюся смерть человека с
эмоциями ужаса, страдания, мольбы можно рассматривать как активное
(даже гиперактивное) поведение при стрессе умирания Смерть
засыпающего во сне — это пассивная форма гибельного стресса. А
«благостную» — безболезненную, спокойную кончину человека,
попрощавшегося с окружившими его родными и близкими, можно
расценивать как конструктивный последний стресс (может быть, даже
эустресс?). Для подтверждения таких взглядов на стресс смерти нужны
обширные обстоятельные исследования с обобщением уже имеющихся
научных данных, с получением недостающих и проверкой сомнительных
представлений о смерти, но уже сейчас можно утверждать, что на
переживания умирающего влияют
1) внутренние физиологические предсмертные преобразования в его
организме и влияния продолжающегося общения с окружающими
людьми. Об этом мы кратко расскажем;
2) эсхатологические
110 представления и установки человека, находящегося
Глава 2
при смерти. Отношениям к смерти у разных народов в разные
исторические эпохи посвящено множество исторических
исследований [Арьес Ф., 1992; Демидов А Б. 2000, Рязанцев С 2005;
Вагин И., 2001, Пэриш-Хара К У , 2002 и др].
Я проводил опросы людей, профессионально присутствующих при
кончинах жизни людей. Это — священники, соборовавшие умирающих,
духовно готовя их к переходу в мир иной, и врачи- реаниматологи,
старающиеся удержать, сохранить умирающих в мире земном.
А. Смерть «легкая» и «тяжелая». Из многих протоколов моих
наблюдений за умирающими, из записей рассказов о поведении людей
перед смертью здесь представлены два, наиболее полно и корректно
описывающие психологические проявления смерти. Одно свидетельство
от представителя клира, другое — от ветерана современной медицины:
а) «Наблюдения за умирающими во время молитвенного общения с
ними свидетельствуют о том, что смерть, как и рождение — это всегда
боль душевная и телесная... Но грешники телесно страдают мучительнее
поаведников и покаявшихся... Тяжко грешившие люди умирают с болями
и душевно мучаясь ужасом, как будто видя, уже заглянув, в мир
загробных мучений своих...
Кончина праведных спокойна. Но и в их глазах перед смертью —
смятение и боль... Они мирно, будто засыпающие, уходят в мир иной,
теряя силы и мышц, и тела своего, и языка; но, судя по выражениям и по
виду их глаз, поверить можно, что дольше своих телесных сил сохраняют
они ощущения и чувственность; сохраняют свое, уже особое осознание
окружающего, земного пространства живых людей...
Самое поразительное для присутствующих при смерти — это глаза
умирающего. Незадолго до кончины в них вдруг обостренно
пробуждается обращенность к присутствующим; мольба, либо горечь
прощания, либо душевные боль и страх. Но непременно в какой-то
момент в глазах уже есть отстраненность от всех окружающих его, будто
взгляд обращен в мир иной с отрешенностью от мира земного. И еще
замечено в последние годы, что с усилением у людей борения жизни, со
все более нарастающим преодолением невзгод, усилилось борение смерти
у людей, кончающих земной путь. Заметны стали трудность и труд ухода
из жизни» (из бесед с архиепископом Амвросием) (Амвросий (фон
Сиверс), 2006].
б) Приведу сведения об умирании из другого источника, из
отделения реаниматологии института им Н В Склифосовского «Глаза
умирающего молят о помощи даже у человека, потеряв шего силы
двигаться говорить, дышать (т е при искусственном
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 111 дыхании). Если
зов о помощи и страх исчезли из глаз, такие глаза называем
“остекленевшими". Это значит — человек умирает необратимо. Его не
спасти, не оживить. При таком состоянии не помогают даже современные
(медикаментозные и инструментальные) методы интенсивной
реанимации.
Человека с лишь начавшими “стекленеть" глазами еще можно вернуть
к жизни, присовокупив к методам реанимации добрые проникновенные
слова с просьбой:“Живи”, “Не умирай!", "Ты нужна 1" Либо даже с
приказом: “Живи! Так тебя рас-так!" Такая вербальная (словесная)
"реанимация" применима далеко не ко всем. Даже те, кто уже готов
принять смерть как избавление от мучительных болей при хроническом
(затяжном) неизлечимом заболевании, умирают, ощущая в последние
мгновения растерянность, испуг. Это видно по их глазам, словам,
поведению. Если человек сказал “Я умираю ” — его не спасти, если тут
же не применить методы интенсивной реанимации. Но в таких случаях —
признания своей наступающей смерти, — реанимация далеко не всегда
успешна» (из воспоминаний врача-ветерана реаниматологии Р.Н.
Кокубава) [Кокубава Р.Н., 2006].
Итак, результаты наблюдений за умирающими при оказании им
помощи у священнослужителей и врачей могут быть сходны. Заметим,
что реаниматологам и клирикам известно особое состояние необратимого
ухода из жизни. Это особый «труд» человека: его тела, его души, его
психики.
Многое об умирании можно узнать от врачей, работающих в хосписах
(в больничных приютах для неизлечимо больных). Ниже кратко изложены
эти сведения, полученные мной в основном от профессора
В.В.Миллионщиковой, главного врача Московского хосписа № 1
[Миллионщикова В.В., 2006].
Бывает момент неизлечимой болезни, когда опытные врачи
понимают, что включились «биологические часы умирания» и неким
таймером начат отсчет последних часов, минут жизни. Однако нередки
случаи, когда вопреки врачебному прогнозу конца жизни смерть больного
оказывается отсроченной. Причина такого продления жизни —
психологическая установка умирающего — дожить до важного для него
события; его дня рождения, рождения внука, до юбилейной даты и т. п.
Нужно учитывать, что в хосписе онкологические больные находятся
на последней стадии болезни, многократно осознав ее неизлечимость,
претерпев и продолжая терпеть боли и изнуряющее лечение Тягость
болезненной кончины постоянно поддерживается в их сознании болями
телесными. Не абстрактно, как здоровые люди, больные хосписа осознают
смерть, стоящую рядом, и знают «свой час». Многие умирающие
отрешились от
суеты будней.
112 • Они — стали сами собой, освобожденные от жизненных Глава 2
условностей и неурядиц.
Переживание кончины в хосписе, по словам В.В. Миллион- щиковой,
зависит от характера человека, от того, как он прожил жизнь, и от его
религиозности. Неуравновешенные, суетные люди и умирают суетно.
Прожившие благую жизнь — умирают покойно. И даже испытывая боли,
они не лишаются достоинства.
Бывает ли легкая смерть? Люди легкомысленные (в том смысле, что
они в жизни легко воспринимали и радости и беды) могут легко, без
тягостных раздумий умирать. Таких бывает в хосписе не более 2 %.
Однако эйфории, тем более энтузиазма, сообщала В.В. Миллионщикова,
уже после установления диагноза и тем более перед кончиной в хосписе
№ 1 не наблюдалось.
С позиции психоанализа понятна отрешенность умирающих от
мирской суеты. Их «Я» при отсутствии Будущего освобождается от
давления «сверх-Я», от гнета традиции, моральных обязательств.
Возможно, «легкомысленные» (по классификации В.В. Миллионщиковой)
и раньше жили с ослабленным «сверх-Я» Следует вспомнить, что
современные исследования многоаспект- ности «Я» вышли далеко за
пределы, представленные 3. Фрейдом в психоанализе [Дорфман Л.Я.,
2002; Петровский В.А., 1997].

Б. Гендерные различия умирания. Профессор В.В. Миллионщикова

отметила существенные гендерные различия умирания в хосписе. У
мужчин смерть более мучительная. Во-первых, из-за того, что у них она,
как правило, «демонстративная», но они демонстрируют трагедию своей
кончины не столько окружающим, сколько себе. Потому к их физическим
страданиям (из-за болевого синдрома) присоединяется душевная боль. Во-
вторых, мужчины, принимаемые в хоспис № 1 г. Москвы (элита искусства
и администрации), наделены богатым воображением. Их представления
об ужасе утраты всего богатства разнообразий земной жизни —
мучительны. Начавшись, эти муки прогрессивно разрастаются. У
некоторых присоединяется ужас перед неописуемыми кошмарами
загробными кошмарами возмездий. По словам В.В. Миллионщиковой,
мужчины с ужасом смотрят вперед, в смерть. Женщины легче
заканчивают земной путь. Они ориентированы на жизнь и долго несут ее
с собой, даже умирая.

В. Можно ли предвидеть смерть? Вызывает сомнение возможность

загодя предвидеть, предчувствовать свою либо чужую смерть.
Свидетельства о таких случаях загадочны, неубедительны, но они есть. Не
цитируя чужих предсказаний смерти, опишем два таких события из нашей
личной практики.

В 1952 г., будучи студентом четвертого курса 1-го Московского

медицинского института, автор этих строк пришел утром, до занятий по
патологической анатомии, в прозекторский зал. Там на одном из
мраморных столов лежал обнаженный труп старого мужчины, но стол под
ним был аккуратно застелен ветхой простыней, чего никогда не делалось,
т. к. мешало
Эмоционально-поведенческий
бы анатомированию. субсиндром
На табуретестресса
рядом с этим столом• 113
лежала сложенная одежда, на полу — ботинки и носки, чего также не
случалось, т. к. трупы в прозекторскую доставляли обнаженными.
Пожилые служительницы прозекторского зала рассказали:
Жил по соседству старичок. Часто приходил и расспрашивал: «Как
вскрывают покойников?» — и вот сегодня рано пришел и сказал:
«Пришел умирать». Мы думали — шутит. Разделся, постелил свою
простынку, лег. Подошли, а у него уж и сердце не бьется Знать,
чувствовал свою смерть.
Вряд ли этот случай был чьей-то шуткой. Престарелые служи-
тельницы прозектория не были склонны шутить.
Это случай предвидения своей смерти. Другой — с предсказанием
смерти чужой.
В 1981 г. студент-африканец из Берега Слоновой Кости пригласил
автора в составе небольшой группы на демонстрацию некоторых
магических обрядов, применяемых в Африке. Один был для определения
того, — «действительно ли жив человек», т. е. «не стоит ли уже смерть у
него за спиной?» Результаты обряда было обещано рассказать когда-либо
потом. Уходя вдвоем с африканцем, автор этих строк спросил: «Почему
ты так печален?» Африканец ответил: «Сегодня я узнал, что один из
присутствовавших (имя было названо) уже мертв. Он мой друг, я не скажу
ему об этом». Через семь месяцев после этого названный человек погиб
под колесами автомобиля, не зная о предсказанной смерти. Конечно,
совпадение предсказанной смерти и вскоре случившейся трагедии могло
быть случайным.

Г. Спуск по «ступеням смерти». В многочисленных научных

публикациях, посвященных процессу смерти, описаны стадии, которые
можно заметить, наблюдая умирающих, общаясь с ними, регистрируя
физиологические показатели их состояний. Р. Нойес и ряд других авторов
предложили видеть в умирании четыре стадии (Рязанцев С., 2005; Вагин
И., 2001; Пэриш-Хара К.У., 2002 и др.]:
— первая — сопротивление смерти. С ужасом осознается ее опасность.
Человек все еще пытается спастись. При этом осознание
происходящего проясняется;
— вторая стадия — быстрый мысленный обзор своей жизни с
чувствами удовлетворения либо раскаяния;
— третья стадия умирания — с представлением о себе, как бы
отделившемся от своего бренного тела и наблюдающем гибель тела со
стороны;
— четвертая стадия — трансцендентная (уже посмертная?) с
необычайными ощущениями и чудесными видениями, не имеющими
аналогов в реальной жизни, с видением ангелов добра и зла, многих
Божеств (или единого Бога). Видение себя-скончавшегося,
подвергаемого жутким и сладостным испытаниям, и все-таки,
наконец, с возвращением себя в земную реальность. Особенно ярко и
полно трансцендентная стадия смерти была описана в книге Раймона
Моуди «Жизнь после жизни» [Moody R.A., 1975].
 Достоверны
114 • ли соообщения-воспоминания о трансцендентной, Глава 2
посмертной стадии? Или это лишь галлюцинирование умирающего (но
все еще живого!) человека? За время существования отделения
реанимации в Институте им. Н В. Склифосовского в нем не
зарегистрировано случаев «жизни после смерти» с трансцендентными
переживаниями. Об этом мне сообщали врачи- ветераны реаниматологии.
У людей, реанимированных после клинической смерти, не было
воспоминаний об этом периоде У них была полная амнезия
(невоспоминание) всего, что было за время их клинической смерти.
Конечно, сторонники возможности «жизни после смерти» могут
объяснить причину такой амнезии тем, что при реанимации пациенты
вводятся в наркотическое состояние фармакологическими веществами,
которые прекращают запоминания всего происходящего и всего
кажущегося.

Д. О «голодной смерти». Наверное, есть состояние «необратимой

устремленности к смерти», когда человек преступил черту между жизнью
и смертью, она овладела им, и начат процесс умирания. Это бывает, в
частности, при голодной смерти. Мишель Монтень описывал случай,
когда голодом лечили и болезнь исчезала, но человек, приблизившись к
голодной смерти, продолжал отказываться от еды, хотя осознавал угрозу
дальнейшего голодания: «Он же, изведав некоторую сладость,
порожденную угасанием сил, принял решение не возвращаться вспять и
переступил тот порог, к которому успел так быстро приблизиться»
[Монтень М., 1991, кн. 2, с. 434] «Это нечто гораздо большее, чем
бесстрашие перед лицом смерти, это неудержимое желание изведать ее и
насладиться ею досыта» [там же, с. 431].
Преодолев крайне мучительные «муки Тантала» в начале голодания,
голодая и дальше, люди ощущали покой, «сердечное умиротворение».
«Пережившие такие замирания сердца, возникающие от слабости,
говорят, что они не только не ощущали никакого страдания, но
испытывали некоторое удовольствие, как если бы их охватывал сон и
глубокий покой» [там же, с. 435].
Современная мода на худобу женщин с чрезмерным ограничением
еды нередко ведет к полному нежеланию есть, к анорексии (лат. ап —
отрицательная приставка, orexis — аппетит). Знаменательно, что были
случаи, когда замечена опасность смерти от истощения, но жертв моды не
удавалось спасти даже с использованием современных методов
реанимации. Организм, слабеющий от недоедания, переступает порог
необратимого умирания, при этом гибнущий ощущает влечение к смерти,
но не оно делает неизбежной его кончину.Известны научные и мемуарные
описания трагической смерти от голода в фашистских концлагерях и в
осажденном Ленинграде, отсылаем к ним читателей.

2.2. РАЗЛИЧИЯ ЭМОЦИЙ И ПОВЕДЕНИЯ ЛЮДЕЙ ПРИ

КРАТКОВРЕМЕННОМ (ГРАВИТАЦИОННОМ) СТРЕССЕ

Большое разнообразие эмоциональных переживаний и поступков при

стрессеЭмоционально-поведенческий
общеизвестно и многократно субсиндром
изучалось,
стресса
хотя до конца и не• 115
понято. Рассмотрим разные стрессовые эмоции на примере тех, что
становятся заметны при одном из воздействий, вызывающих врожденный
ужас перед гибельной опасностью, поначалу кажущейся неминуемой. Это
ужас при падении в бездну в первые секунды невесомости. Мы
«выпускали» его из недр психики, создавая полуминутную (28-30 с)
невесомость в авиационном полете по параболе, т е. при падении людей в
кабине самолета, вместе с ним.
За восемь лет участия в полетах с созданием невесомости мной было
накоплено множество результатов разных исследований. В них я
использовал как подопытных всех находившихся в самолете во время
полетов. На самолетах — летающих лабораториях — Л Л ТУ-104А, борт
№ 42396, а затем еще № 42395).
Надо признаться, что эти полеты проводились, как правило,
исключительно для испытания технической надежности в невесомости
приборов, механизмов, устройств, предназначенных для космических
кораблей. Психологические, психолого- и медикофизиологические,
инженерно-психологические исследования при невесомости в полетах
нередко проводились нами нештатно (заодно с программными
техническими испытаниями).
Я благодарен начальнику Летно-исследовательского института Н.
Строеву за то, что он негласно приказывал всем службам института
потворствовать моим научно-исследовательским начинаниям. Приношу
извинения разведывательным службам США и других стран за то, что
вынуждал их к пустопорожнему шпионажу за мной. Много позднее мне
стало известно от «друживших» со мной сотрудников Посольства США в
Москве («суперагентов»?) об озадаченности этих служб, когда они нигде
в военно-промышленном комплексе СССР не смогли найти
«Специальный монтажный институт космонавтики» (так они пытались
расшифровать мою вторую фамилию «СМЫК» — «SMYK»),
публиковавший в открытой печати и секретно многочисленные
результаты экспериментов в невесомости, а затем и на «Наземном
динамическом имитаторе межпланетного корабля», конспиративно
названном стенд «Орбита». Такого «Института» не существовало. И еще,
«суперагент» (переброшенный в Москву из Китая?) пытался разведать как
«Спец, монтаж, и-т косм.» связан с Китаем. Возможно, кого-то озадачило
то, что перед «SMYK» упоминался Kitaev.

2.2.1. О классификации стрессовых реакций

В первых же экспериментах при кратковременной невесомости в

авиационных полетах (в 1961 — 1962 гг.) мной были выделены
сенсорные, двигательные, эмоциональные и вегетативные реакции
(проявления субсиндромов стресса). Значительные индивидуальные
различия формы, выраженности и динамики реакций в невесомости
делают сложной и неоднозначной проблему классификации людей по их
реакциям в этих условиях. Использовались различные классификации: 1)
в зависимости от выраженности ухудшения общего состояния и
работоспособности в этих условиях — прагматический подход [Китаев-
Смык Л.А..
116 •19636,1963 в; Юганов Е.М., 1963; Gerathewohl S., Ward Глава
J., 2
1960 и др.]; 2) на основании анализа реакций различных функциональных
систем организма — функционально-физиологический подход [Касьян
И.И., Копанев В.И., 1968; Китаев-Смык Л. А., 1967; Копанев В.Н.,
Юганов Е.М., 1974; Gerathewohl S., Ward J., 1960 и др.]; 3) по данным
самонаблюдения за характером пространственных представлений,
пространственных иллюзий — интраспектив- ный подход [Китаев-Смык
Л.А., 1977 б, 1979]; 4) по результатам наблюдения за поведенческими,
эмоционально-двигательными FieaKUHHMH людей в невесомости —
экстраскопический подход Китаев-Смык Л.А.,1963 б, 1968 и др.].

Особенностью первого из этих подходов является то, что он исходит

из критериев полезности изменений характеристик человека как субъекта
деятельности. При этом внимание исследователя направлено на: а)
дихотомическое разделение реакций в невесомости на улучшающие
(положительные) и ухудшающие (отрицательные) работоспособность
человека; б) использование шкалы интенсивности (выраженности) этих
реакций.
При использовании второго, третьего и четвертого способов —
классификация основывалась на анализе тех или иных наиболее значимых
или заметных для наблюдателя изменений характеристик человека —
объекта наблюдения, которые и оказывались положенными в основу
классификации. При этом второй способ предусматривал ограничение
классифицируемых данных в клинико-физиологическом диапазоне.
Следует отметить, что интраспективный подход к классификации, т. е.
подход с позиции наблюдателя, анализирующего себя (тем более если это
делает испытуемый — профессионал- исследователь, видящий в себе
элемент классифицируемого множества), выявляет внутреннюю, скрытую
от внешнего наблюдателя структуру (систему) совокупности объектов
наблюдения. Экстраскопический подход, т. е. подход с позиции внешнего
наблюдателя, выявляет структуру (систему) событий, в какой-то степени
недоступную для анализа при интраспективной форме наблюдения.
Конечно, оптимален, хотя и не всегда возможен, комплексный подход. Он
осуществляется при сочетанном использовании субъективно и
«объективно» регистрируемых показателей состояния испытуемого. Я
ставлю термин «объективно» в кавычки, напоминая, что любой самый
современный точный прибор сам становится «субъектом», участвующим
в исследовании и создающим ограничения и артефакты при постижении
истины.
Забегая вперед, можно сказать, что, несмотря на совершенно разные
основания классификаций, мной и другими исследователями было
обнаружено дихотомическое разделение обследованного контингента на
активно и пассивно реагирующих при стрессе. Причем полярные группы
при разных классификациях составляли в подавляющем большинстве
одни и те же люди либо с активным, либо пассивным реагированием на
стрессор. С одной стороны, сходство состава полярных групп (при разных
классификациях) указывает на общность интегративных механизмов,
регулирующих различные функциональные системы людей при стрессе. С
другой стороны, определенные различия в разделениях исследуемого
множества
Эмоционально-поведенческий
людей (на активных субсиндром
и пассивных
стрессасогласно разным• 117
классификациям) позволяют более полно выявить характер
взаимодействия различных функциональных систем.
Мной было выделено еще и «конструктивное» поведение при стрессе,
когда активизация поведения и деятельности либо пассивность не были
заметны, хотя могли проявляться в повышении качества тестовых
действий. При этом не было заметного изменения эмоций. Активизация
людей либо необходимое нарастание их пассивности казались деловым,
«конструктивным» спокойствием. Возможно, предрасположенность к
стрессовой активности либо пассивности в какой-то мере обусловлена
дисбалансом функционирования при стрессе больших полушарий
головного мозга (см. 2.5 и [Китаев-Смык Л.А., 2007 б])
Ниже изложу результаты исследования поведения людей в режимах
кратковременной невесомости. Этот стрессор можно назвать «ударом
невесомостью».
Субъективная интенсивность, неожиданная уникальность и, главное,
кратковременность такого стрессора первоначально создавали почти у
всех испытуемых лишь стрессовый кризис первого ранга («аларм-
реакцию») Он проявлялся в разных изменениях эмоций, поведения,
работоспособности, в возникновении измененных состояний сознания, в
деформации отношения ксебе, ксоседям по кабине самолета. Но
повторение (в каждом полете) «ударов невесомостью» накапливало у ряда
испытуемых ее негативное (дистрессовое) действие. В результате у них
наблюдалось ухудшение работоспособности и самочувствия (стрессовый
кризис второго ранга). Эмоциональноповеденческие реакции описаны
ниже. Результаты изучения вегетатики и когниций можно найти в
последующих главах этой книги. Многое из этого было описано в
монографии «Психология стресса» [Березкин Е.Т., Бестужев К.И., Китаев-
Смык Л.А., Клочков А.М., 1961; Китаев-Смык Л.А., 1983]. Первые
публикации моих исследований в невесомости были в начале 60-х гг. XX
в [Китаев-Смык Л А , 1963 а, 1963 6, 1963 в. 1964, 1967,1968 а,1986 б,
1969; Китаев-Смык Л.А., Крок И.С., Ощепков Н.А.,1974].

2.2.2. Поведенческие реакции людей при кратковременном стрессе (в

невесомости)

С 1961 по 1969 г , т. е. на протяжении восьми лет, я принимал участие

в исследованиях влияния невесомости на человека и животных. Во время
полетов по параболической траектории в самолете — летающей
лаборатории возникала невесомость. Ее продолжительность 28-30 с. В
каждом полете ее повторяли многократно (12 раз). Всего за несколько лет
мне пришлось побывать при кратковременной невесомости более 2500
раз. Первые четыре года детально изучалось поведение всех людей,
оказавшихся в невесомости было обследовано 425 человек. В
последующие годы я избирательно фиксировал внимание лишь на ярких
проявлениях обнаруженных ранее синдромов стресса. Таким образом, под
моим контролем побывало в невесомости еще 380 человек, «прицельно
отбираемых».
Из первых обследованных 425 человек 215 не имели летного опыта и
были представителями профессий, не связанных с авиацией. 210 человек
из числа
118обследованных
• профессионально уча ствовали раньше Глава
в 2
авиационных полетах, прыгали с парашютом и, таким образом,
многократно испытывали повышение и понижение (вплоть до
невесомости) силы тяжести. Однако большинство из них (196 человек)
впервые свободно парили по кабине у нас в невесомости. Все эти люди
наблюдались во время первого в их жизни состояния невесомости, а
также при повторных пребываниях в этих условиях.

2.2.3. Стрессовая реакция «Что такое? Как быть?!»

Прежде надо сказать о всеобщей краткой ориентировочной реакции,

наверное у всех и всегда возникающей в первые секунды (у иных это доли
секунды) в самом начале действия любого стрессора «ударного типа».
Начало любого экстремального воздействия (и в наших полетах с
режимами невесомости) наверное для всех людей хоть сколько-нибудь
неожиданно, даже если его и ждали. Всякое опасное, неясное, внезапное
изменение ситуации (среды, обстановки, общения) заставляет чувства,
интуицию (потом, может быть, и сознание) мгновенно оценить насколько
знакомо и на что похоже это небезразличное изменение Тут же решается
главное: «Как быть? Что делать? Или не делать? По какому пути идти
сейчас же в уже экстремально изменившейся обстановке?»
Аналитические системы досознания человека оказываются перед
задачей (и решают ее): «Как быть? Кем быть? Чтобы все было хорошо (не
очень плохо)». В это мгновение человек замирает и кажется
дезориентированным («стукнутым», «парализованным», как в поговорке
«бараном перед новыми воротами») Движение, поведение на миг или
дольше выключаются — они не нужны. Весь человек будто только
«чувствилище», анализирующий живой механизм.
Это очень важный этап жизни, как он ни краток. Так как нередко
«здесь и сейчас» решается — сохранить благополучие, выжить или
пострадать, погибнуть. Такая реакция «выбора пути» может быть разной
продолжительности. Решение, не вполне осознаваемое, может случиться
мгновенно. Но может быть долгий перебор возможных решений или даже
«закупорка» сознания, если беспомощный при шоке разум не может
сделать решающий шаг, выбрать рискованный путь.
У профессионалов-экстремалов (летчиков, парашютистов, ис-
пытателей, военных в бою, спасателей в деле) мы обнаруживали не
меньше трех типов реакций «выбора пути» при внезапном стрессе.
А. Очень быстрый — за доли секунды почти интуитивное определение
необходимых экстренных действий. Так было, когда возникала
штатная (предусмотренная) авария. И потому был скор перебор и
выбор способов ее купирования. Так бывает и когда в арсенале
защитных реакций организма есть выработанные еще в ходе
биологической эволюции мгновенные защитные действия.
Б. Но если «выбор пути» подымался до осознания случившегося, то уже
не мгновенно, а за секунды, минуты совершалось определение того,
какие нужны экстремальные экстренные действия. Во время такого
«спокойного» анализа критической ситуации, как рассказывали
профессионалы-экстремалы, «очень быстро думается», «в голове
прокручиваются сотни возможных оценок решений», «мозги
 перегреваются»,
Эмоционально-поведенческий
«голова раскалывается».
субсиндромПри
стресса
таком затянувшемся• 119
«выборе пути» поведение профессионала-экстремала спокойное, но
лишь на вид он хладнокровен. Это талант, а у немногих даже
гениальность (см. 4.1.3 Г).
В Такой профессионал может оказаться в неразрешимой, опасной
ситуации. Тогда он способен выжидать, готовый к мгновенным
действиям. И это не безвольное, и не невольно-пассивное ожидание
прекращения действия стрессора, не «застопорен- ность», а
профессионально отработанное скрытно-активное ожидание «своего
часа», вернее, «своей секунды» для начала нужных действий.
При профессиональной подготовке к работе в экстремальных
условиях должны использоваться специальные тренинги для умения
овладевать и пользоваться стрессовой реакцией «Что такое? Как быть?».
Профессионал должен мочь и уметь концентрировать, напрягать свою
интуицию, а при необходимости и способность осмысливать
происходящее и перспективу своих действий. У людей, многократно
участвующих в наших полетах с десятками, сотнями «ударов
невесомостью», эта реакция уменьшалась, становясь незаметной. Стойко
сохранялась она лишь у пяти человек (см. ниже).
2.2.4. Стрессово-активные (первая группа)

В наших летных экспериментах у 44 человек при исчезновении

действия силы тяжести (как правило, сразу после кратковременной (0,5-
1,5 с), «застопоренности» поведения (стрессовая реакция «Что такое? Как
быть?!») возрастала эмоционально-двигательная активность. У всех таких
испытуемых ярко проявлялись две фазы в динамике стрессовой
активности. Первая фаза характеризовалась возникновением
непроизвольных двигательных реакций на фоне чувства испуга и
представления о падении. Вторая фаза, сменявшая первую на 3 -5-й
секундах режима невесомости, также отличалась активизацией
эмоционально-двигательных реакций. Но это были уже совсем другие —
экстатические эмоциональные переживания (радость, восторг, эйфория).
Таким образом, реакции этой группы испытуемых и в первой, и во второй
фазах характеризовались активизацией эмоционально-двигательных
реакций (АР). Рассмотрим подробнее эти реакции.
Двигательная активность 44 человек, составивших эту первую группу,
сначала в невесомости была непроизвольной, рефлекторной. Люди
взмахивали руками, хватались за окружающие предметы или сильнее
сжимали те, за которые держались. В структуре этих движений, защитных
в ситуации падения, можно было выделить: 1) «лифтные» реакции
(поднимание растопыренных рук с готовностью ухватиться за что-либо).
Такие реакции впервые заметили в скоростных лифтах; 2) «хватательные»
реакции (если было за что схватиться) и 3) «реакции поиска опоры» (ноги
напряженно подтягивались в готовности упереться о дно «пропасти»).
Важной особенностью испытуемых первой группы было то, что у 39
из них после кратковременной первоначально эмоционально
неокрашенной пространственной дезориентации, при уменьшении силы
тяжести до нуля возникало по-разному выраженное чувство страха, а у
иных — ужаса. Эти ощущения были связаны с появлявшимся в этот
момент представлением о падении «вниз», проваливании.
 Данные
120 наблюдения,
• киносъемки и опроса испытуемых показали, что,
Глава 2
за редким исключением (см. ниже), чем более стремительным казалось
падение, тем сильнее было чувство страха и тем более интенсивными
были защитные движения испытуемых. С ужасом «падали», размахивая
руками, 5 человек. В страхе, подняв руки, «проваливались» 10
испытуемых. Чувство медленного опускания было у 24. Оно
сопровождалось однократным подниманием рук или усилением сжатия
кистей рук, если человек держался за что-либо перед началом
невесомости.

Рис. 10. Невесомость в кабине самолета ТУ-104 А № 42396:

Вверху на заднем плане Крыжанский — бормеханик (судорожно ухватился за

поручень на потолке — «хватательная реакция») Слева А.М. Клочков — начальник
отдела авиационно-космической медицины (№ 28) Летноисследовательского
института, справа Л .А. Китаев-Смык — ответственный исполнитель исследований
влияния невесомости на людей и животных (у Клочкова и Китаева-Смыка
отчетливо заметны «лифтные реакции»). Снимок сделан в 1961 г. во время одного
из первых полетов с созданием кратковременной невесомости. На заднем плане
мишень для исследования влияния невесомости и перегрузки на систему «глаз-
рука» во время стрельбы контейнер для изучения поведения белых мышей в
невесомости Пол кабины самолета застелен мягкими матами из многослойной
пористой резины (архив автора)

Представление о падении «вниз» сохранялось, как правило, на

протяжении не более чем первых 3-5 с режима невесомости, после чего
оно резко исчезало, сменялось представлением о стабильности
окружающего пространства, т. е. наступала вторая фаза реагирования. У 5
человек чувство падения сохранялось дольше, подчас на протяжении
всего режима невесомости, они испытывали ужас с полной
дезориентацией в пространстве и времени, потеряв контакт с
окружающими людьми.
 Из протокола
Эмоционально-поведенческий
наблюдений за одним
субсиндром
из этих стресса
пятерых, испытуемым Е• 121
вым: «Во время полета до наступления невесомости сидел, беседуя с
врачом (автором этой книги) С первых секунд невесомости появилось
двигательное возбуждение, сопровождающееся лифтными и
хватательными реакциями, непроизвольным, нечленораздельным криком
и выражением ужаса на лице (брови подняты, глаза расширены, рот
открыт, нижняя челюсть опущена). Схватившись за какой-либо предмет,
испытуемый не мог удержать его, т. к. руками продолжал взмахивать».
У испытуемого Е-ва «хватательная» реакция не становилась за-
вершением поисковой, лифтной. То ли потому, что после хватания за
опору яркое ощущение падения продолжалось, или потому, что защитная
программа поиска опоры была очень уж интенсивна, генерализована и «не
хотела» завершаться, «не веря» в опору.
Такая генерализованная, «отказывающаяся» от успешного завершения
эмоциональная защитная реакция — «Все пропало!» — характерна для
«пугливых людей» не только в невесомости
Эти реакции у испытуемого Е-ва наблюдались на протяжении всего
первого режима невесомости — 28 с. Вступить с испытуемым в
словесный контакт при этом не удавалось. Об этих своих реакциях
испытуемый сразу после окончания режима невесомости ничего не мог
вспомнить. При просмотре после полета кинофильма, в котором было
заснято его поведение в невесомости он был крайне удивлен увиденным.
Из отчета испытуемого Е-ва: «Я не понял, что наступило состояние
невесомости. У меня внезапно возникло ощущение стремительного
падения вниз, в черную бездну. Мне казалось, что все кругом рушится,
разлетается. Меня охватило чувство ужаса, и я не понимал, что вокруг
меня происходит».
В отдельных случаях при ярком представлении о падении,
сопровождавшемся чувством ужаса в невесомости возникало нарушение
зрительного восприятия Испытуемые сообщали, что перестали «видеть и
понимать, что происходит вокруг». Согласно данным киносъемки, у них
возникали в невесомости мимические реакции, характерные для сильного
испуга, однако закрывания глаз при этом не было.
Как правило, на третьей — пятой секундах режима невесомости у
испытуемых этой группы первая фаза стрессового реагирования
сменялась второй фазой. Чувство страха заменялось положительным
эмоциональным переживанием (радости, счастья, экстаза), которое
испытуемые характеризовали как очень приятное. Часто это чувство
связывалось с отсутствием веса тела: «Удивительно приятное
освобождение от тяжести тела» (из отчета испытуемого Р.), «невозможно
передать радость свободного парения» (из отчета испытуемого Д.).
Во второй фазе реагирования на невесомость, в состоянии эйфории,
способность к адекватной оценке окружающего и самоконтроль у
испытуемых первой группы были понижены, хотя случаев полной потери
контакта с окружающим (как во время первой фазы) замечено не было
[Китаев-Смык Л. А., 1963 б; Китаев-Смык Л.А., Зверев А.Т., 1963, 1965].
Известно, что чрезмерные эмоции радости в экстремальных ситуациях,
требующих холодного расчета (конструктивного реагирования), могут
стать не менее губительными, чем страх, испуг.
У лиц первой группы приятно возбужденное состояние со хранилось
после приземления до конца дня Трудно дифферен пировать, было ли оно
затяжной122«эйфорией
• невесомости», либо восторгом от необычайностиГлава 2
того, как они невесомыми летали по кабине самолета. Тогда эти
исследования были засекречены и причастность к государственной тайне
могла обострять эйфорию.
При многократных полетах было замечено, что испытуемые первой
группы, пообедав до полета (съев обед из четырех блюд), сразу после
полета (через 2—2,5 ч) радостно вновь шли в столовую еще раз поесть
(снова обед из четырех блюд). Такая постстрессовая эйфоризированная
(радостная) булимия (обжорство) появлялась у этих людей только после
их участия в полетах с режимами невесомости. Столь повышенный
«послеполетный аппетит» сохранялся у многих из них, когда эти
испытуемые становились уже адаптированными к невесомости, т. е. и
тогда когда эмоции, характерные для стресса невесомости, у них в по-
летах уже не возникали.
С позиции зооантропологии такой феномен булимии можно
рассматривать как эйфоризированную страсть к « поеданию врага» после
своего спасения благодаря победе над ним.

2.2.5. Стрессово-пассивные (вторая группа)

У испытуемых второй группы (127 человек) в невесомости после

краткосрочной (0,5-1,5 с) поисковой, ориентировочной реакции: «Что
такое? Как быть?» — снижалась двигательная активность. Люди как бы
замирали, ощущая (как они сообщали потом) общую скованность. В
повторных режимах невесомости стрессово-пассивное эмоционально-
двигательное реагирование (ПР) нарастало.
После исчезновения действия силы тяжести характерным для людей,
отнесенных ко второй группе, было ощущение тяги «вверх» (к потолку
кабины самолета), порождавшее одно из двух представлений о
пространстве: 1) иллюзорное представление о подъеме вверх вместе с
самолетом (преимущественно у представителей нелетных профессий); 2)
представление о полете самолета в перевернутом вместе с испытуемыми
положении — «иллюзия переворачивания» (как правило у испытуемых,
обладавших профессиональными знаниями о структуре авиационного
полета, конечно, не могущих представить, что самолет может подыматься
как воздушный шар).
«Иллюзия переворачивания» возникала подчас «фрагментарно». Она
проявлялась в нескольких разновидностях: если 89 человек сообщили, что
в невесомости они почувствовали себя висящими вниз головой, то 22
человека — запрокинутыми назад, 15 — наклоненными вперед и лишь 6
— лежащими на боку.
Следует подчеркнуть, что у каждого человека в последующих
режимах невесомости, как правило, повторно возникала та же самая,
характерная для него пространственная иллюзия вне зависимости от того,
в каком положении относительно вектора силы тяжести данный человек
находился перед наступлением невесомости: сидел ли он, лежал ли на
боку или на спине. Следовательно, эти иллюзорные представления в
основном не были ни результатом прилива крови в ту часть тела, которая
до исчезновения силы тяжести была «верхней». Иллюзии не были и
«противообразами» того положения «на спине», или «на боку», или «на
животе»,
Эмоционально-поведенческий
которое предшествовало невесомости.
субсиндром стресса • 123
Подобные иллюзии сохранялись не менее чем до седьмой секунды
режима невесомости, а часто и до конца режима (28—30 с). Они
сопровождались в первом режиме слабо выраженной монотонной
отрицательной эмоциональной реакцией (эмоциональным
дискомфортом). В последующих режимах дискомфорту пассивно-
реагирующих нарастал, возникали тошнота и даже рвота. Лишь у двух
таких наших подопытных с первой секунды первого режима невесомости
болезненно ухудшилось состояние, появлялись тяжесть в области
желудка, тошнота. У одного на третьей секунде, удругого — на десятой
начинались рвота, сильное слюнотечение, потовыделение, у обоих
нарастала общая слабость. У одного было даже непроизвольное
мочеиспускание. Это были проявления «болезни укачивания» (кинетоза).
У всех испытуемых второй группы плохое самочувствие и по-
давленное настроение, возникшие в первом же режиме невесомости,
сохранялисьдо конца дня. В последующих полетах, если они не
отказывались от участия в них, наблюдалось адаптирование к «ударам
невесомостью».
Итак, у испытуемых, отнесенных ко второй группе, «удары
невесомостью» создавали стрессовый кризис второго ранга с пассивным
эмоционально-поведенческим реагированием — активизаций
вегетативного субсиндрома. Крайне болезненные
проявления
124 кинетоза
• позволяют рассматривать его как начало переходаГлава
к 2
стрессовому кризису третьего ранга.

2.2.6. «Невероятная катастрофа вокруг» — у одних пассивных, другие

пассивны из-за «кошмара в их телах»

Как объяснить стрессовые реакции людей второй группы? Ощущение

гравирецепторами невесомости как падения и в то же время зрительное и
акустическое восприятие того, что в кабине самолета все стабильно,
создавали невероятность, невозможность происходящего, т. е. сенсорный
конфликт двух реальностей. Это вводило людей второй группы в
состояние пассивности, как бы понуждало к ней. При этом рождалась
пространственная иллюзия будто бессознательное объяснение себе того,
что же все-таки случилось с окружающей действительностью.
Интерпретационная (объясняющая) активность досознания не
останавливалась на иллюзии, и уже в сознании появлялись удивительные
представления случившегося.
Одни испытуемые связывали иллюзию своего перевернутого
положения в невесомости с чувством прилива крови к лицу, к голове,
которое реально имело место в связи с перераспределением крови в
сосудистом русле после исчезновения действия силы тяжести. Вот как
испытуемый Н-ов описал свое состояние в послеполетном отчете:
«Возникла невесомость! Голова набухла кровью. Я боялся, как бы она не
брызнула из глаз, но из глаз текли слезы».
Другие испытуемые, сознание которых также было привлечено к
тому, что же свершилось внутри их тел, объясняли свои «внутренние»
ощущения не приливом крови к голове, а тягой вверх и перемещением
«какой-то массы» (исп. Ш.), «чего-то тяжелого» (исп. П.) внутри тела.
Испытуемый Р. сообщил после полета: «В невесомости все мои
внутренности поднялись вверх, возникло ощущение, что желудок прошел
через горло и разместился в голове, сделав ее очень тяжелой. Потом он
вылился через рот рвотой». У людей второй группы (в отличие от
вошедших в первую) образ стрессогенного изменения пространственной
среды локализовался не во внешнем («все падает, рушится»), а во
внутреннем пространстве, т. е. внутри их тела.
Как и в наших экспериментах, так и среди людей в обычной жизни
немало тех, кто предметно-образно представляет при стрессе
происходящее внутри их собственного тела. Интересную
«классификацию» таких внутрителесных представлений находим у
талантливого поэта В.В. Маяковского в его почти автобиографической
поэме «Облако в штанах», в строках со 161-й по 208-ю [Маяковский В.В.
Собр. соч. М., 1955]. Цитируем их все, прерывая комментариями.
«Кто-то из меня вырывается упрямо.
АПо!
Кто говорит?
Мама?
Мама!
Ваш сын прекрасно болен!
Мама!
 У него пожар сердца.
дм0ционально-поведенческий субсиндром стресса* 125
Скажите сестрам, Люде и Оле,—
ему уже некуда деться».
У героя поэмы стресс любви — она может травмировать.
«Каждое слово;
даже шутка;
которые изрыгает обгорающим ртом он;
выбрасывается, как голая проститутка
из горящего публичного дома».
Это, скажем, первый тип иллюзорного представления,
опредмечивание движения внутри тела субъекта. В пожаре души мечется,
пытаясь спастись что-то несчастное и постыдное. И тут же обозначается
чрезвычайная значимость границы между внутренним и внешним
пространствами. Это — «обгорающий рот».
«Люди нюхают —
запахло жареным!
Нагнали каких-то.
Блестящие!
В касках!
Нельзя сапожища!
Скажите пожарным:
на сердце горящее лезут в ласках».
Допустим — это второй тип образно-иллюзорного присутствия чего-
то в теле героя. Не только что-то выбрасывается из него, но и вторгаясь со
своими «ласками», со своим любопытством к «жареному». Чужое
внимание воспринимается внутри себя телесным и неприятным.
«Я сам:
Глаза наслезненные бочками выкачу.
Дайте о ребра опереться.
Выскочу! Выскочу! Выскочу! Выскочу!
Рухнули.
Не выскочишь из сердца!»
Третий, наверное, самый важный тип — образное присутствие самого
героя внутри собственного тела. У него происходит стрессовая
конфронтация со своим телом. Герой в нем, как в клетке, в грудной клетке
карабкается по ребрам. Пытается «о ребра опереться», т. е. опереться на
себя с верой в успех и с многократным призывом к себесамому:
«Выскочу!» Но безуспешна борьба внутри себя с собой. И все-таки слезы
выходят из тела, но этого безнадежно мало.
«На лице обгорающем
из трещины губ
обугленный поцелуишко броситься вырос.
Мама!
Петь не могу.
У церковки сердца занимается клирос!»
Снова обозначилась граница внутреннего и внешнего — «трещина
губ». Она препятствует выходу на свободу внутренней творческой
сущности героя: «Мама! Петь не могу». «Обугленный поцелуишко» —
образ внутреннего бессилия, и из-за него — умаления и ничтожности
всего происходящего в теле, когдасубсиндром
дм0ционально-поведенческий оно малой «церковкой»
стресса* 126 предстает
перед равнодушием внешнего мира. Это четвертый тип — трагически-
вынужденное, образное минимизирование внутренних объектов.
И наконец, пятый тип внутрителесных иллюзорных образов:
«Обгорелые фигурки слов и чисел
из черепа;
как дети из горящего здания».
Не сам герой из своей грудной клетки должен выскочить, а то, что
возникает в черепе: мысли, «слова и числа». Они истинные «дети из
горящего здания», из горнила поэтического творчества. Но каково
вырваться из самого себя? Есть ли на это право? Не будет ли страшнее
вырвавшемуся и поднявшемуся над собой, над своим душевным
пламенем?
«Так страх
схватиться за небо
высил
горящие руки “Луизитании”.
Трясущимся людям
в квартирное тихо
стоглазое зарево рвется с пристани.
Крик последний, —
ты хоть
о том, что горю, в столетия выстой!»
Пожар на корабле «Луизитания», видимо, олицетворял для поэта то,
что многие мучительно рвутся из своего внутрителесно- душевного
кошмара. Пожар души ворвется и к другим «трясущимся людям в
квартирное тихо», не даст им отсидеться. Поэт надеется, что «крик» его
самого и его современников пронесется «в столетия», изменяя, улучшая
жизнь будущих поколений.
Конечно, великого поэта можно комментировать по-разному.
***
В последующем изложении наших экспериментальных данных
читатель неоднократно столкнется с типологическим различием людей
(наших испытуемых) и с разными типами образной локализации
симптомов стресса-кинетоза (см. гл. 3). Будет показано разделение
испытуемых на две группы. Первые — те, у кого ведущие симптомы
стрессового дискомфорта локализуются в голове (чувство тяжести и
головная боль). Персоналом, обслуживающим эксперименты, они были
прозваны «головастиками». Вторые — страдали от тяжести и болей в
животе, от тошноты и рвоты. Их называли «тошнотиками».
«Головастики» даже при длительном (и при монотонно повторяющемся)
стрессе долго оставались стрессово-активными. «Тошнотики» изначально
при стрессе были стрессово-пассивными.
В.В. Маяковский был склонен и способен поэтически-образно
устремлять воображение внутрь своего тела, как это было свойственно и
нашим стрессово-пассивным испытуемым. Но был ли пассивным
Маяковский? В какие-то периоды жизни конечно да. И пассивен, и
депрессивен. Но за счет усилий творческого
дм0ционально-поведенческий процесса127
субсиндром стресса* он выходил из
состояния стрессовой пассивности и тревожной депрессии. В
психоанализе такой выход из стресса любви называется сублимацией. И
потому в памяти благодарных потомков сохраняется образ поэта —
«горлана, главаря».

2.2.7. «Конструктивные» и не вовлеченные в стресс (третья группа)

В третью группу (29 человек) были отнесены люди, у которых

двигательная активность и представления о стабильности пространства
при невесомости не изменялись. Подчас эти люди замечали исчезновение
действия силы тяжести только по плавающим в воздухе предметам, по
необычной легкости тела и т. п. Эмоциональное реагирование и
поведение этих людей были адекватными необычной обстановке,
возникающей в самолете при невесомости. В случае занятости в полете
рабочей деятельностью, тем более
•*> Психология строг; .«
 дм0ционально-поведенческий субсиндром стресса* 128

Рис. 11. Подготовка ко второму космическому полету, отработка в

невесомости движений при растегивании подвесной системы и
отделении от кресла космического корабля «Восток-ЗА»:

В кресле В И. Головин (о нем см. в тексте). Слева направо: полковник,

впоследствии генерал, Н.К. Никитин —• ответственный за парашютную подготовку
первой группы космонавтов, Л.А. Китаев-Смык -— ответственный за испытания в
режимах кратковременной невесомости (ведет хронометраж движений Головина во
время невесомости), справа — Ю.А. Гагарин — первый космонавт. Видно, что
Гагарин и Китаев-Смык взлетели к потолку кабины самолета (архив автора) при
фиксации привязными ремнями, они могли не заметить невесомости и не
реагировать на нее.
В этой группе оказались испытуемые разного типа, не вовлеченные в
стресс, в том числе:
- те, кого можно рассматривать как пребывавших в состоянии
«промежуточном» по сравнению с группами, отличавшимися
повышением (первая группа) или снижением (вторая группа)
двигательной активности в режимах невесомости;
— те, для кого экстремальность невесомости не стала столь действенной,
чтобы «включить» защитные поведенческие стрессовые механизмы
активности либо пассивности.
 дм0ционально-поведенческий субсиндром стресса* 129

Рис. 12. Летные испытания в режимах кратковременной невесомости

при подготовке первого выхода человека в космос из орбитального
корабля. Отбор формы скафандра космонавта и крепления к нему ранца:

В скафандре «Ястреб» для уменьшения «габаритных параметров» и удобства

выхода из космического корабля ранец предполагали разместить у ног космонавта,
несмотря на возможность «лифтных реакций» (архив автора)

В этой третьей группе оказались и люди со стрессовым

«конструктивным» (напряженно-спокойным) реагированием, не
отличимым (без применения специальных методов) от обычного
состояния и поведения в нестрессогенной обстановке.

2.2.8. Инверсия активности при стрессе (четвертая группа)

К четвертой группе были причислены испытуемые (15 человек), у

которых с наступлением невесомости возникало характерное для людей
первой группы двигательное возбуждение и представление о падении,
сопровождающееся чувством страха. На 5-7-й с невесомости эти явления
исчезали сразу, сменяясь двигательной заторможенностью, ощущением
тяги «вверх», эмоциональным дискомфортом и прочими ощущениями,
харак-
Рис. 13. Отработка в невесомости
дм0ционально-поведенческий порядкастресса*
субсиндром действий
130 при выходе
космонавта из орбитального космического корабля:

В скафандре «Беркут» —
инженер- испытатель В.И.
Данилович. Заметны ярко
выраженные «хватательная» и
«лифтная» реакции (.архив
автора) терными для
представителей второй
группы. При повторении
режимов невесомости у
испытуемых четвертой
группы появлялись
выраженные проявления
кинетоза: тошнота, рвота,
потливость, дискомфорт,
чувства слабости и
тоскливости. Таким
образом, у людей,
составивших четвертую
группу, признаки
стрессового активного
поведения сменялись
проявлениями стрессовой пассивности и вегетативными расстройствами,
причем все эти реакции проявлялись в ярко выраженной форме.

2.2.9. Происхождение иллюзий «ударного» стресса

Жизнь людей полна иллюзий. Ими наши чувство и разум украшают

действительность, примиряют нас с трудностями и горестями. Однако
подмена верного взгляда, точного понимания того, что случилось,
иллюзорной прелестью, занимательностью или жутью может испортить
жизнь Иллюзии потворствуют ошибкам. На этих страницах лишь об
«обманах» чувств в экзотических ситуациях — при «ударах
невесомостью». Однако иллюзии невесомости не только удивительны. В
них приоткрывается способность людей приспосабливаться к
бесконечному разнообразию мироздания. И выживать, несмотря ни на
что. Вернее, смотря на все разумным взглядом. Отчего же
пространственные иллюзии в самом начале невесомости столь различны?
Рис. 14.дм0Вционально-поведенческий
режиме невесомости субсиндром
одетый в скафандр «Беркут» J1.A.
стресса* 131
Китаев-Смык подтягивается за фал перед тем, как проникнуть через
люк в шлюзовую камеру макета
космического корабля:

В этих испытаниях были отмечены

трудности, возможные при
«вплывании» космонавта в шлюз.
Скафандр «Беркут» (с ранцем за
спиной) был использован в
орбитальном полете несмотря на них.
Это было причиной аварийной
ситуации Благодаря исключительной
находчивости и героизму космонавтов
П.И. Беляева и А.А. Леонова удалось

Итак, испуг проваливания,

полубессознательные попытки
схватиться за что-нибудь чтобы
прекратить кошмар падения,
который может быть только в
жутком сне. Все это длилось у
людей первой группы четыре-пять
секунд.
А затем — мгновенный
избежать катастрофических последствий. На заднем плане верхом на надувной
шлюзовой камере сидит кинооператор Борис Буланов (архив автора)

переход в радость, безотчетное счастье. Человек оглядывался: вокруг в

самых непонятных и часто смешных позах висели, летали, кружились его
товарищи. Ужас падения забывался, стирался физиологическим
механизмом «ретроградной амнезии» («забывание назад») (см. 2.3.4).
Человек и все его предки выросли на Земле. Стоя, сидя или лежа, он
всегда имеет под собой опору. Человек эволюционно адаптирован
кдействию силы земного притяжения и не чувствует ее Мгновенные
отрывы от опоры при беге, прыжках не лишают привычного и потому
неосознаваемого чувства притягивающей близости земли, однако, если в
темноте человек оступился даже в неглубокую ямку, возникнет из-за
неожиданности реакция: «Что такое?», проявится легкий испуг, может
быть, потом и радость, улыбка, хотя, заметим, ничего смешного не
произошло.
А если опоры о землю нет секунду-другую? Но ведь она не перестала
тянуть к себе. В ходе биологической эволюции момент исчезновения
опоры стал для живых существ, населяющих Землю, сигналом о начале
падения. Нет опоры — значит, растет скорость приближения к земле!
Критический момент — чаще это конец первой секунды падения, потому
что скорость падения, с которой летишь к земле, стала опасной. Удар о
землю сломает ноги, позвоночник, основание черепа. После одной—
полутора секунд невесомости в сознание
дм0ционально-поведенческий прорывается
субсиндром (пропускается?)
стресса* 132
ощущение опасности и чувство страха. Мгновенно возникает не вполне
осознаваемое решение — необходимо защититься от столкновения с
землей. Включаются сформированные миллионами лет естественного
отбора рефлекторные действия. Руки сами собой поднимаются с
готовностью ухватиться за любой предмет, чтобы остановить падение. В
то же время ноги пружинисто подтягиваются с готовностью упруго и
сильно встретить опору, дно пропасти.
Эти движения названы «лифтными реакциями», потому что впервые о
них рассказали люди, пользовавшиеся скоростными лифтами. Чтобы
уменьшить эти реакции, современные скоростные лифты постепенно
набирают и замедляют скорость.
Психика человека подсознательно «решает», что необходимы не
только «лифтные» и «хватательные» реакции, что надо информировать
сознание об опасности. Не только руки должны быть готовы к хватанию,
но и голова, чтобы думать о том, как лучше, вернее ухватиться за
оказавшуюся рядом опору. Это не обдумывание, а что-то вроде
рефлекторного принятия решения; решения возникают как бы сами собой,
не из предшествовавших мыслей, вроде бы ниоткуда. Но сигналы в
сознание идут только для того, чтобы побудить человека к мгновенным
решениям. Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в этот момент
пробудились сложные механизмы обдумывания, воспоминаний,
ассоциаций, — их работа требует времени, которого нет у падающего
человека. Блокирует эти механизмы страх.
Откуда же тогда критерии выбора того, какое срочное защитное
действие рационально, какое — нет? Критерии — из опыта поколений,
накопленного теми, кто спасся при падении. Информация об опасности
направляется не только в сознание самого падающего. Страх искажает его
лицо, он может вскрикнуть от испуга Мимика и крик— информация к
сородичам: «Спасите!» и «Спасайтесь!». А почему испуг и
непроизвольные движения сменялись приступом радости через 4—5 с
после начала невесомости? Это можно объяснить так. Падая с деревьев,
обрывов, наши предки, схватившись за ветку или уступ, спасались от
гибели. Но
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 135 почти никто не
падал отвесно дольше 4-5 с. Потому что набирали слишком большую
скорость падения (48 м/с). Те, кто падал дольше, разбивались. Их «опыт»
не передался потомству, т. к. потомства у этих несчастных уже не было.
Четвертая-пятая секунды невесомости — рубеж, после которого
несостоявшийся удар о землю, видимо, был равноценен избавлению от
опасности Далее невесомость воспринималась уже не как падение, а как
радость, как торжество избавления от опасности, как победа над ней.
Если люди второй группы летали по кабине во время невесомости, то
их руки оказывались сложенными перед грудью, а ноги поджатыми. В
таком же положении «парит» в утробе беременной матери ее еще не
родившийся младенчик. Поза так и называется «утробной». Мышцы —
сгибатели рук и ног сильнее мышц-разгибателей. Их стрессово-
напряженное равновесие (изотония) создает эту позу. Напряженность
своих мышц (своеобразную стрессовую «активную пассивность») люди
этого типа ощущают как «скованность всего тела». Их напряжение можно
назвать кататаноидным (похожим на кататанию). Подлетев во время
невесомости к такому человеку, я иной раз пытался выпрямить его руку
или ногу. Но рука или нога, как резиновые, вновь сгибались,
подтянувшись к телу. Человек же смотрел на меня с безвольным
недоумением Глаза его были печальными. Стрессово-кататаноидную
изотонию можно иногда наблюдать у испугавшихся, либо у изнуренных
людей. К сожалению, эта поза часто бывает у малолетних детей в детских
домах или у отдаваемых в детские ясли на пятидневку.
Противоположностью стрессовой «активной пассивности» бывает полная
расслабленность мышц (мышцы как кисель) — стрессовая
катаплексоидная пассивность (см. 2.6).
Почему в невесомости возникает иллюзорное чувство тяги вверх?
Держите тяжелый предмет на вытянутой руке. Затем пусть кто-нибудь
снимет его с руки. Вы почувствуете, как рука стала легкой и ее тянет
вверх. Нечто похожее происходит в невесомости Исчезает давление вниз,
которое испытывала каждая клетка тела, и возникает иллюзия подъема.
Это «противообраз» исчезнувшей силы тяжести. Привыкнув к ее
действию, люди не замечают ее. Но вот она исчезла, и на некоторое время
ее «противообраз» овладевает сознанием. Так было у людей, вошедших во
вторую группу: У них этот «противообраз» оказался сильнее, чем
выработанное в ходе биологической эволюции чувство падения при
исчезновении опоры. Освободившаяся от земного притяжения кровь из
нижних частей туловища приливает к голове, как будто ее тянет туда Это
усиливает «противообраз». Он может вызвать два разных представления о
положении в пространстве.
 136 нелетных профессий в невесомости чаще казалось, что Глава
Людям их
2
тянет вверх, т. е. туда, куда обращено их темя, что вместе с самолетом они
поднимаются вертикально все выше и выше.
Большинству людей, профессионально связанных с авиацией, также
казалось, что их тянет туда, куда обращено их темя, но тянет потому, что
они летят в перевернутом самолете вниз головой. Знание того, что
самолет не может подниматься, как воздушный шар, вероятно, не
позволяло сформироваться представлению о вертикальном подъеме. В
нашей жизни часто бывает, что исходное знание или наши желания
влияют на то, каким нам кажется то или иное событие.
Почему же у причисленных ко второй группе не было чувства
падения? Главным «тормозом», подавляющим его, были зрение и слух.
Ведь и в невесомости видны на своих привычных местах стены, пол,
потолок кабины. И микроэхо от них не меняется в невесомости, будто нет
падения мимо стен — вниз. Сигналы зрения и слуха о стабильности всего
пространства в кабине побеждали, подавляя чувство падения, идущее от
тела, от гравирецепторов. «Веры» в зрение и слух больше, чем «доверия»
сигналам своего тела, о том, что оно падает. Это особенность людей
второй группы.
Когда же у людей 2-й группы задерживается адаптирование к
стрессогенному конфликту между чувственными (афферентными)
сигналами о падении и о стабильности, тогда у них начинается
стрессовый кризис второго, а у некоторых и третьего ранга. И на борьбу с
непонятным стрессором-конфликтом вступает вегетативный субсиндром
стресса (в виде «болезни укачивания»).
Почему не было никаких пространственных иллюзий у людей третьей
группы? Наверное, у не вовлеченных в стресс гравирецеп- торные
афферентные сигналы (вестибулярные и телесные) были столь слабы, что
не были замечены сознанием. Образ стабильного пространства создавался
видом стен, пола, потолка кабины (и акустическим эхом от них),
неизменно расположенных на своих местах и в невесомости и при
естественной силе тяжести.
Возможно еще объяснение отсутствия иллюзий невесомости
равновесием сенсорных сигналов о стабильности (от зрения и слуха) и о
падении (от гравирецепторов). Уравновесившись, эти сигналы «не
сообщали» сознанию ничего нового в невесомости. И прежнее
представление о пространстве, существовавшее при естественной силе
тяжести, ничем не потревоженное, сохранялось.
Однако в третьей группе оказались и те, у кого стресс создавал только
рациональное, нужное в полетах изменение поведения и улучшал
качество деятельности. Стресс не пробуждал у них эмоций (страха,
радости, дискомфорта), т. к. стрессовая мобилизация их интеллекта,
поведения, мышечного тонуса была, можно сказать, точно выверенной и
не нуждалась в «подхлестывании» эмоциональной, т. е. избыточной «на
всякий случай» мобилизацией разума и поведения.
Испытуемые четвертой группы встречали невесомость с чувством
падения и страхом (как причисленные к первой группе), но очень скоро
эти чувства сменялись представлением подъема вверх (испытуемые
переходили во вторую группу). Это говорит о том, что у них
преобладание
Эмоционально-поведенческий
(доминирование) гравирецепторных
субсиндром стресса
сигналов (адекватно• 137
информировавших сознание о падении) заменялось доминированием
зрительной и слуховой афферентаций (по-своему адекватно
сигнализировавших о том, что никакого падения нет, т. к. пол, потолок,
стены кабины — все на своих местах). При этом отсутствие веса
интерпретировалось сенсорными анализаторами этих людей по-новому,
уже не как падение, но как противообраз падения.
Высказывалось предположение, что при повторных «ударах
невесомостью» смена стратегий с переходом от стрессовоактивного к
стрессово-пассивному поведению обусловлена у людей четвертой группы
относительной слабостью афферентноаналитических механизмов их
центральной нервной системы, воспринимающих невесомость в закрытой
кабине как падение [Китаев-Смык Л.А.,1963 б]. На примере испытуемых
четвертой группы я видел довольно быстрый переход от стрессового
кризиса первого ранга с активным реагированием (без адаптирования) к
кризису второго ранга со вторичной стрессовой поведенческой
пассивностью (апатия, мышечная слабость, дискомфорт). Стрессовая
активность поведения замещалась стрессовой активизацией вегетативной
системы (с тошнотой, рвотой, дисгидрозом и пр.).
Повторение неразрешимых конфликтов между афферентными
сигналами и в повседневности переводит стрессовый кризис первого
ранга во втрой ранг с активизацией уже не эмоциональноповеденческого,
а вегетативного субсиндрома стресса. При неумолимом «стрессе жизни»
это ведет к кризису третьего ранга со смертоносными болезнями стресса.
В заключение этого подраздела замечу — наши многолетние
экспериментальные исследования показали, что у людей бывают разные
субъективные локализации ощущений передвижений и вращений. Они
могут становиться представлениями или иллюзиями.
1. Иллюзия передвижения внешнего пространства («пространства вне
себя») при стабильности тела — «внешнее головокружение».
2. Иллюзия передвижения или вращения тела в стабильном мире («себя в
пространстве»).
3. Иллюзия передвижения или вращения чего-либо внутри тела, внутри
головы («пространство внутри себя») — это «внутреннее
головокружение».
4. Но бывает так, что человек не может локализовать свое иллюзорное
передвижение (вращение). Такой феномен (или симптом) называют
«неясная иллюзия передвижения» — «неопределенное
головокружение».
Первые два типа иллюзии передвижения (внешнего пространства и во
внешнем пространстве) чаще свойственны людям со стрессово-активным
реагированием. Третий тип — с кажущимся передвижением чего-то
внутри тела субъекта — удел людей с пассивным реагированием при
стрессе. Четвертый не редок в клинических ситуациях.

2.2.10. Сенсомоторные реакции людей при кратковременных

линейных ускорениях

Кратко обобщим изложенное выше, т. к. это может быть интересным

 138
и полезным для людей, управляющим любым транспортом: Глава
2
автомобилистов, летчиков, судоводителей и даже для спортсменов,
«управляющих» своим телом.
Характер сенсомоторных реакций при действии ускорения зависит от
того, как меняется концептуальная модель пространства у человека при
действии на него этого ускорения При уменьшении действия силы
тяжести возможны два типа представления пространства. Первый —
ощущение опускания себя относительно окружающей среды. Это
представление вызвано исчезновением в невесомости опоры, оно
обусловлено сформированными входе биологической эволюции
защитными рефлексами. Человек при этом ощущает проваливание, и это
может сопровождаться чувством страха. Второй тип — представление о
поднимании субъекта относительно окружающей среды, т. е. о
возникновении «тяги вверх», туда, куда обращено темя человека. Такое
иллюзорное представление возникает по типу «противообраза» после ис-
чезновения привычной и поэтому не замечаемой людьми «тяги вниз»,
создаваемой земным притяжением. Этот «противообраз» усиливается в
закрытой кабине за счет зрительных и слуховых сигналов о стабильности
пространства этой кабины относительно сидящего в ней человека.
«Противообраз» усиливается также из- за прилива крови к голове в начале
действия невесомости.
При концептуальной модели восприятия пространства при
уменьшении силы тяжести по первому типу — «опускание субъекта» — у
человека рефлекторно поднимаются руки (как бы вслед за уходящим
вверх пространством, чтобы ухватиться за какую-нибудь опору). Это так
называемая «лифтная» реакция. Если она слабо выражена то может
проявляться лишь в усилении и ускорении произвольных рабочих
движений руки (ноги) вверх или в ослаблении и замедлении движений
руки (ноги) вниз. Естественно, это может нарушить структуру рабочих
(управляющих) движений при указанных выше воздействиях. «Лифтная»
реакция может быть звеном в цепи рефлекторных движений. Она
переключается на следующую за ней «хватательную» реакцию Это
рефлекторное движение руки вниз как бы для того, чтобы схватить или
опереться о предмет окружающей среды. Оно может возникнуть без
предшествующей ему «лифтной» реакции, если рука в момент
уменьшения ускорения силы тяжести опирается, например, на орган
управления.
«Хватательная» реакция может совершаться неоднократно, но и быть
многократной — по типу клонуса.
При концептуальной модели пространства второго типа, т. е. когда в
невесомости возникает чувство «тяги» туда, куда обращено темя
субъекта, возможны два вида субъективных представлений об изменении
окружающего пространства: либо о собственном поднимании человека,
либо о зависании его в положении вниз головой. В обоих случаях
возникает движение (или только тенденция) руки вниз (по отношению к
вертикальной оси тела человека) как бы вслед за уходящим или могущим
уйти пространством.
Рефлекторные движения (или рефлекторные компоненты в структуре
рабочих движений) при концептуальных моделях обоих типов,
возникающих
Эмоционально-поведенческий
при уменьшении ускорения
субсиндромсилы
стресса
тяжести, либо не• 139
осознаются субъектом, либо кажутся ему менее интенсивными, чем в
действительности.
У лиц с повышенной чувствительностью к гравиинерционным
воздействиям (либо при повышенной двигательной реактивности на них)
в начале невесомости наряду с описанными выше сенсомоторными
реакциями возникает «рефлекторно-балансировочная дискоординация»
движений руки. Ее возникновению способствует отсутствие или потеря
контакта руки с опорой. Эта дискоординация проявляется в потере
«чувства положения руки» и возникновении поисковых движений руки,
отличающихся большой скоростью, ритмичностью, петлевидными
траекториями [Китаев-Смык Л.А., 1963 б; Китаев-Смык Л А., Зверев А.Т ,
1963; Китаев-Смык Л. А., 1964; Ломов Б.Ф.,1961]. Факт непроизвольного
возникновения этих движений всегда осознается людьми, подчас вызывая
у них смущение, недовольство, растерянность и т. п.
Все указанные выше непроизвольные (осознаваемые и
неосознаваемые) сенсомоторные реакции, возникающие при изменениях
действующего на человека ускорения, резко интенсифицируются при
отсутствии зрительного контроля за рукой, при отвлечении внимания от
выполняемых заданных движений, при одновременных движениях правой
и левой рук.
Следует особо подчеркнуть, что на описанные выше сенсомоторные
реакции оказывают существенное влияние, изменяя их, как бы
суммируясь с ними, различные психологические установки:
профессиональная направленность внимания, профессиональное знание о
реальных изменениях среды, профессиональные навыки, «следы» в
памяти об эффекте предшествовавших движений при аналогичных
изменениях ускорений, указания со стороны окружающих и
самовнушение и т. п.
Скорость сенсомоторных (и рабочих) движений изменяется при
стрессе в зависимости от сложности решаемых при этих движениях задач,
от индивидуальных различий и от экстремальности стрессогенного
фактора. Время выполнения простых сенсомоторных движений при
стрессе уменьшается. Продолжительность рабочих действий средней
сложности при стрессе сокращается и может становиться меньше, чем
продолжительность простых сенсомоторных реакций. На сложные
рабочие действия, сопряженные со значительной умственной нагрузкой,
напротив, расходуется больше времени при стрессе, чем в обычных
условиях.
Характерным для стресса является разделение людей на две группы в
зависимости от изменения активности их поведения и скорости их
рабочих движений. У одних они возрастают (активно реагирующие), у
других снижаются (напряженно-пассивно реагирующие). Однако
стрессогенные факторы, отличающиеся значительной экстремальностью,
могут увеличивать продолжительность рабочих действий у обеих групп
людей. Активность «конструктивно» реагирующих при стрессе не
избыточна, т. е. только полезна.
Изменение при стрессе мышечной силы рабочих движений зависит от
ряда факторов, в частности от величины заданного усилия, от
 140
профессиональной подготовленности к выполнению такого рода Глава
2 и т. д. Подробно об этом в книге «Психология стресса»
движений
[Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 89-113].
Там описаны, в частности, выполненные мной исследования
изменений в системе «глаз-рука» при воздействии на работающего
человека гравитационных стрессоров (повышения и понижения силы
тяжести в полетах на самолете). Чрезвычайно важны при этом
рефлекторные сигналы от мышц шеи. туловища, конечностей. Только при
невесомости можно было обнаружить некоторые такие позно-тонические
реакции. Они были обнаружены мной в самолете, летящем по параболе у
здоровых животных и у оперированных, с удаленными вестибулярными
аппаратами (без ушных лабиринтов) [Китаев-Смык Л. А., 1968, с. 59-68].
Эти исследования могли быть полезны при изучении пилотирования
реактивными маневренными самолетами, при возникновении аварийных
ситуаций, когда пилот должен сделать верное решение и движение
штурвалом, т. к. «целесообразность первого двигательного акта связана
прежде всего с так называемыми рефлексами положения, которые
вызываются угловыми и линейными ускорениями. Рецепторы этих
ускорений — лабиринты, оказывающие влияние на шейную мускулатуру
и шейного тонуса в мышцах конечностей» [Пономаренко В.А., 2006, с.
131].
Целеустремленность и, соответственно, эффективность движений
(физической активности) в экстремальных ситуациях существенно
зависит от физической тренированности и от социокультурного статуса
человеческой телесности, свойственного тому или иному кругу людей
[Быховская И.М., 1993].

2.3. ЭМОЦИОНАЛЬНО-ПОВЕДЕНЧЕСКИЕ ФЕНОМЕНЫ ПРИ

ПОВТОРЯЮЩЕМСЯ СТРЕССЕ

На протяжении многих лет в авиационных полетах с многократными

повторениями недолгой невесомости мной были обследованы и
опрошены все находившиеся в самолете. Регистрировались не только
психологические и другие реакции, характерные для гравитационного
стресса при исчезновении силы тяжести, но и уникальные случаи
изменения сознания, самочувствия, представления, а также редкие
иллюзии и переживания. В этом разделе все они подробно описаны, в
частности, чтобы проанализировать их с психологических позиций как
«разбуженные стрессом архетипы».

2.3.1. Синдром «я — не я»>

Мы (участники первоначальных полетов по параболе) изумлялись

нашему поведению в первых для нас режимах невесомости, просматривая
результаты киносъемки, сделанной в кабине самолета. Проводя эти
исследования на протяжении нескольких лет в сотнях полетов, в тысячах
режимов невесомости, «пропустив» через эти испытания более 800
человек, я изучал не только их реакции в полетах, но нередко и их
впечатления
Эмоционально-поведенческий
от просмотра киносъемок,субсиндром
запечатлевших
стресса
их в полетах. При• 141
анализе отношения человека к себе, заснятому в невесомости, был
обнаружен синдром «в стрессе я — не я!». Он проявлялся у стрессово-
активных ярче, чем у стрессово-пассивных, чаще у впервые летавших, но
иногда и у ветеранов летного дела Вот основные особенности такого
синдрома, заметные не только в невесомости, но и при любом внезапном
стрессе:
а) при стрессе нежданно появляются качества, способности, формы
поведения, личные достоинства и порочные свойства, скрытые в
спокойной обстановке;
б) эти проявления стресса, вдруг возникнув в экстремальной обстановке,
оказываются вне оценки сознанием. И потому не кажутся человеку, у
которого они появились, чем-то странным, значимым. Даже самое
необычайное свое поведение при стрессе кажется должным быть;
в) в памяти не запечатляются (стираются?) представления о
необычайных особенностях эмоций и поведения при стрессе, о том,
«Каким я был в чрезвычайной ситуации» (стрессовая ретроградная
амнезия) (см. 2.3.4);
г) некоторые, вспоминая себя при стрессе, невольно, бесконтрольно
домысливали то, чего не было, но по логике запомнившихся
чрезвычайных событий должно бы быть (стрессовые конфабуляции и
псевдореминисценции). Это не патология и не предпатология, а всего
лишь последствия стресса, т. е. элементы не состоявшегося
посттравматического стресса;
д) такие искажения памяти об «ударном» стрессе, конечно же, бывают
не у всех.
Слишком часто бывает, что человек, что-то натворив недостойное, не
может поверить, что он смог так поступить. Но отвечатьза сотворенное
приходится ему, хотя «он — уже не он» ментально после окончания
стресса. Бывает, что тихий спокойный человек совершает подвиги, его
превозносят как героя, а он не может представить себе, что тот он — при
стрессе действительно был он.
В юриспруденции есть не вполне понятное даже самим юристам
понятие: «непредумышленное преступление». В стрессовом состоянии
человек может неожиданно, самому непонятно зачем преступить закон, т.
е. восстать, как сказал бы 3. Фрейд, против своего «сверх-Я», т. е. против
всего того, что ограничивает личность в виде морали, социальных норм,
этических традиций. Чрезвычайные стрессовые обстоятельства
побуждают и позволяют искать спасения от них на любых путях
жизнеутверждения. Подсказки об этих новых рискованных путях и в
подавленном обыденностью характере человека, и в пережитых травмах и
радостях прошлого (детского и взрослого).
К примеру, печально знаменитый преступник Чикатило, впадая в
стрессовый транс, убивал и ел людей. А ведь в детстве, во время
смертоносного голода на Украине в 20-е гг. прошлого века в семье
Чикатило, чтобы спасти детей, одного из них съели. Таких случаев было
много там тогда. Комплекс вины и чуждости своего тела, напитанного
братом своим, создали посттравматический стресс, прорывавшийся в
стрессовых трансах, делавших Чикатило <<я — не я» преступником.

2.3.2. При стрессе у одних — потребность «разделить радость с

другом»,142
у других — «закрытость души» Глава
2
Что же реально наблюдалось у наших «новичков в невесомости» и
запечатлевалось тогда киносъемкой?
Сначала — реакция «Что такое?» (мгновенный поиск оптимальных
путей поведения). Она была чем-то вроде интеллектуального
вздрагивания и могла сопровождаться мышечным вздрагиванием. Этой
реакцией решалось «Кем быть?» — стрессово-активным, либо стрессово-
пассивным, или стрессово-конструктивным, а может быть, еще стрессово-
каким-то.
У стрессово-активных после первых нескольких секунд страха
возникало заразительное веселье. Оно было:
1) неадекватно избыточным для происходящего в невесомости.
Веселость была заметно чрезмерна, т. е. не только ситуационна, но
еще и зооантропологична (см. с 2.2.4 по 2.2.8);
2) немаловажным было то, что настроение стрессово-активных
улучшалось, стирая все, омрачавшее жизнь дополетную. Светлым и
приятным становилось все: и настоящее, и прошлое;
3) их радость заражала всех своей детской открытостью, беспечностью.
Экстаз невесомости, ликование охватывали всех летавших по кабине.
Демонстративность этих переживаний индуктивно переходила от
одного к другому и обратно;
4) этому способствовало отсутствие у испытуемых технических заданий
в полетах. Их лишь просили следить за своими ощущениями и
переживаниями. Погружаясь в самонаблюдение, стрессово-активные с
наступлением невесомости как бы: а) проваливались «в яму
одуряющей радости», б) замечали в этой «яме» многих, как и они,
инфантильно- беспечно-восторженных людей, летавших по салону
самолета, несущегося по параболической траектории.
Вот рассказ одного из таких испытуемых сразу после полета «Когда
прекратилось падение, то я понял, как-то сознал, что жизнь У меня только
здесь — счастливая, красивая. Не было мысли ни о каком-то там
прошлом, ни о будущем. Я чувствовал это без сомнений, потому что
вокруг летали веселые люди. Они стали тогда для меня не просто
знакомыми сослуживцами, а душевно близкими. Хотелосьделиться моей
радостью. Для этого не нужны слова. Между режимами невесомости мы
падали на мягкий пол. А эти чувства сохранялись. Со следующими
режимами радость росла. После посадки самолета сохраняется хорошее
настроение, хотя я уже пришел в себя» (из послеполетного отчета
испытуемого О.);
5) радость нередко охватывала всех, летавших (парящих, порхавших)
при невесомости в специальном отсеке салона самолета. Начинались
шутки, смех, балагурство, детские игры — спонтанное, веселое
«творчество». Была заметна массовая стрессовая временная
инфантилизация [Китаев- Смык Л.А., 2001]. Добавлю о результатах
моих многолетних исследований в ходе альпинистских восхождений и
в горных экспедициях. Их участники, будучи в постоянной
готовности к опасностям высокогорья, ощущали бодрящую радость
своей успешности, как бы непобедимости в каждую конкретную
 минуту.
Эмоционально-поведенческий
При этом редуцировалась субсиндром
память о всех
стресса
прежних житейских• 143
заботах и невзгодах, будто бы и прошлое, и будущее окрашено
радостью текущего времени. Стресс мобилизовал все психические и
физические силы для победной активности не позволял обыденному
прошлому затмевать ее смелость. Конечно, при физическом переутом-
лении или из-за трагических обстоятельств «бодрящая радость» могла
иссякнуть. Но и тогда ее сменяло ожесточенное стремление к успеху.
Даже отчаяние не лишало, а усиливало активность на путях к
спасению. И только запредельное изнурение делало людей пассивно
ждущими своей гибели, все же с надеждой на спасение отрядом,
идущим на помощь Но окончим перечень позитивно-активных
эмоций при ударах невесомостью;
6) распоряжение прекратить веселое парение при невесомости тут же
отрезвляло всех испытуемых. Дурашливость исчезала. От детской
радости оставалось бодрое настроение, готовность работать по
основной программе полета (испытание в невесомости приборов,
устройств). Приказ «Успокойся, работай!» был особенно действенен,
если вокруг уже некоторые спокойно сидели, фиксированные при
невесомости привязными ремнями на рабочих местах
Все это свидетельствовало о том, что стрессово-активные люди во
время экстатической фазы стресса сохраняют способность (возможно, она
возрастает при стрессе), во-первых, оценивать приоритетность задач и
быстро переключаться на выполнение важнейших, т. е. быстро
превращаться из «дурачка» в «умного»; во-вторых, подчиняться властным
влияниям, благодаря возросшей внушаемости или за счет стрессового
пробуждения зооантропо
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 145 логического
коллективизма (стайности), свойственного больше мужским особям.
Таким образом, при стрессе первого ранга уже в его экстатической
фазе, возрастает способность активно реагирующих людей к
конструктивному (деловому, боевому) сплочению в составе
иерархизированных социальных структур (коллективов) Конечно, это
возможно при наличии 1) лидера, т. е. его примера и руководящего
указания, 2) личной компетентности (деловой, боевой),
активизирующейся при стрессе и делающей людей при экстремальной
ситуации способными к стрессово-конструктивной деятельности. Все это
было в режимах невесомости (при «ударах» падением) при стрессовом
кризисе первого ранга у активно реагировавших людей (первой группы).
Стрессово-пассивные (из второй группы) невесомость переживали
иначе. У них при исчезнувшей силе тяжести также была мгновенная
реакция «Что такое?» Однако сразу за ней, как указывалась выше,
появлялась иллюзия перевернутого положения Вместе с ней ощущение у
кого большей, у кого меньшей вялости, скованности всего тела,
неприятное смущение, казавшееся «непонятным, беспричинным».
Эта «смущенная пассивность» — отличительная особенность кризиса
первого ранга (т. е. при «аларм-реакции») у стрессовопассивных. Всех
этих испытуемых (второй группы) в полетах с режимами невесомости
рано или поздно тошнило, многих даже рвало. Их прозвали «пассивными
тошнотиками».
Пассивность после тошноты, и тем более рвоты, становилась иной,
уже без смущенной растерянности, которая вытеснялась болезненной
слабостью. Это была вторичная стрессовая пассивность-болезненность
Она становилась одной из отличи тельных особенностей стрессового
кризиса второго ранга. Многие «пассивные тошнотики» отказывались от
участия в последующих полетах. Те же, кто соглашались снова и снова
летать с нами, со временем адаптировались к гравитационным
стрессорам, у них переставали возникать пространственные иллюзии и
тошнота.
Будучи в невесомости рядом с развеселыми стрессовоактивными
новичками, недавние «тошнотики» индуцировались (заражались) их
весельем, но без инфантильной безмятежности. Их шутки и балагурство
имели налет ерничества, за которым скрывались дискомфортные
ощущения Было несколько случаев, когда у. казалось бы, полностью
адаптированных к невесомости испытуемых (в прошлом «пассивных
тошнотиков») в полетах были вспышки злости, «злобы с улыбкой» как
реакции на инфантильную радость стрессово-активных новичков. В
послеполетных отчетах эти «озлобившиеся» сообщали об удивляющей
теперь их самих 146 •Глава 2 спонтанной неадекватной агрессивности
такого их отношения к дурачившимся активным новичкам.
Эта стрессовая брутальность легче провоцировалась у тех, кто
«вышел» из своей стрессовой пассивности, адаптируясь к стрессору. Но
брутальность могла вспыхнуть и у людей, причисляемых при стрессе к
другим группам. Эти аффективные вспышки возникали у наших
испытуемых вопреки их временной стрессовой алекситимии (см. 2.5).
Сходные внезапные интенсивные взрывы эмоций были замечены
Питером Сифнеосом с сотрудниками и у клинических пациентов,
постоянно страдающих алекситимией, [Nemiah J., Freyberger Н., Sifneos
Р., 1976, р. 430-439], в те же годы, когда проводились и наши,
описываемые здесь эксперименты [Китаев-Смык Л.А., 1963 а, 1963 6,
1964].
Если отличием вошедших в первую группу была их стрессовая
экстравертируемость (усиление при стрессе внимания к тому, что вокруг,
к окружающим людям), то внимание людей второй группы, напротив, в
тех же стрессогенных условиях обращалось к их внутрителесным
ощущениям и к своим тягостным переживаниям. Эти стрессово-
интровертировавшиеся испытуемые не теряли из виду все вокруг себя, но
ощущали неизъяснимую (алекситимную) отчужденность всего вокруг,
«закрытость души», как написал в послеполетном отчете испытуемый X.
Таким образом, при многократно повторяющемся «ударном» стрессе
пробуждались психические свойства, не проявлявшиеся в спокойной
обстановке. Их удавалось замечать, как указывалось выше, т. к.
гравитационный стрессор был свободен (чист) от социально- и
интеллектуально значимых экстремальных воздействий (см. 1.3.4).

2.3.3. Стрессовые «мания величия» и чувство сопричастности

большому, правильному делу

В ряде случаев приятные эмоции при отсутствии силы тяжести

сопровождались у некоторых подопытных, причисленных к первой
группе, яркими ощущениями своих необычных «сверхвозможностей».
Эти люди переживали при стрессе в невесомости радостное чувство своей
большой значимости, величия, оцениваемое ими лишь позднее как
неадекватное. «Было удивительно, что я могу свободно, ничего не
касаясь, проплыть вдоль салона самолета Казалось, что обладаю и еще
какими-то непонятными способностями: казалось, вот оно свершилось, и
я могу все; могу сделать что-то большое и замечательное. И от этого
радость прямо переполняла меня, очень приятно! С исчезновением
невесомости это чувство как-то скомкалось и прошло. Сейчас, после
полета, это Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 147
кажется странным, но вспоминать приятно. Теперь я знаю, что такое
мания величия, но мне совсем не жалко, что она прошла» (из отчета
испытуемого П.).
Во многих случаях испытуемые сообщали в послеполетных отчетах,
что пережили в невесомости чувство приобщения к прекрасному,
величественному. Они объясняли это тем, что участвовали в
исследованиях, способствующих выходу человечества в космос, что это
«большое, хорошее, правильное дело» (из отчета испытуемого Х-а).
Напомню, что это происходило в 1961 г.
Всякое экстремальное изменение обстоятельств жизни, разрушая
старые, создает новые возможности мироустройства. Значит, сменятся и
социальные роли, и статусы людей. Потому экстремальная ломка
пространства (как у нас в невесомости) — это еще как будто предтеча
социального слома и открытие прав человеку на его более высокое
положение в новой социальной иерархии. Неудивительно, что в людях
генетически (?) заложена готовность к экспансии социальных высот при
стрессе «Запальное устройство» этой экспансии включает в человеке
вспышку ощущения своего величия. То, что этим «запалом» снабжены
далеко не все, отчетливо видно при стрессе войн, революций.
Сверхъестественное обрушение окружающего мира, как это чудилось
некоторым нашим испытуемым, могло пробуждать у «иррациональных
личностей» (см. у Карла Юнга [Юнг К.Г., 1995]) позыв к якобы опоре на
магию своего собственного величия.
В структуре личности оптимистов заложен механизм прогно-
зирования лучшего окончания всех худших начинаний в частности,
обретение величия власти над ужасным. Ужас падения в невесомости мог
включать ощущение власти над случившимся. Это — преображение из
«жертвы» краха пространства во «властителя» над ним [Сенявский А.,
2001].
Квазимания величия возможна при стрессах в разных чрезвычайных
ситуациях, во-первых, как оправдание права на неожиданность
одержанной победы, во-вторых, как сила, пробуждающаяся для
удержания обретенной победы, в-третьих, как своеобразное проявление
чрезмерной радости от отмены угрожавшей опасности. При латентной
психопатологии (при психозе) стресс с «отменой опасности» может
надолго пробуждать манию величия.

2.3.4. Ретроградная амнезия при стрессе

У многих испытуемых первой группы сразу после исчезновения

чувства страха, еще в невесомости, могла возникнуть ретроградная
амнезия (лат. «забывание назад», забывание прошлого) т. е. забывание,
начального периода эксперимента. Воспомина
 148становились более отчетливыми уже после окончания режима
ния о нем Глава
2
невесомости, когда наступило как бы «протрезвление». Однако у
некоторых его не было. Такие испытуемые потом в кинозале с
удивлением просматривали результаты киносъемки в невесомости своего
поведения и мимики: «Я помню, что все было необычно, но чтобы я так
себя вел! Трудно представить!» (из отчета испытуемого П.). Ретроградная
амнезия явление не редкое, до сих пор загадочное. Оно бывает при ударе
по голове как один из обязательных симптомов «сотрясения мозга».
Ретроградная амнезия отмечена у солдат, переживших ужасы войны.
Возвратившись с «чеченской войны», многие ее участники не помнят
остроты боевых эмоций и даже многих чрезвычайных случаев.
Ретроградная амнезия бывает всегда у всех женщин после родов. Если б
не это, род людской давно бы прекратился: не хотели бы женщины
повторно рожать. Но каковы психологические, нейрогормональные,
биохимические, биофизические и другие механизмы ретроградной
амнезии, доподлинно неизвестно.

2.3.5. Поведение при невесомости профессионалов и непрофессионалов

летного дела

Рассмотрим различия проявлений стресса на примере реагирования

при кратковременной невесомости у людей, подготовленных к
экстремальному воздействию и впервые познающих его (см. рис. 15).
Напомним, что это различия поведения при стрессе первого ранга.
Сравнивая реакции в невесомости у 210 людей с летным опытом и 215 без
него, можно отметить, что 85 % лиц со значительным профессиональным
летным опытом обладали хорошей переносимостью невесомости, в то
время как среди лиц нелетных профессий— только 26 %. По данным
оценки эмоционально-двигательных реакций в невесомости, восемь
человек из числа профессионалов летного дела были отнесены к первой
группе, 24 — ко второй, 175 — к третьей и трое — к четвертой группе.
На таком распределении, несомненно, сказались профотбор и
адаптирование к постоянн о возникающим в полетах изменениям
действия силы тяжести. Однако среди представителей летного состава
имелись лица, плохо переносящие состояние невесомости. Например, у
одного из испытуемых — заслуженного летчика- испытателя СССР
Валентина Федоровича Хапова во время полетов по параболе возникала
иллюзия перевернутого положения, легкая тошнота и выраженное
ощущение дискомфорта. Эти реакции возникали у него в первых
двенадцати режимах невесомости.
 Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса • 149

Рис. 15. Обобщенная субъективная экстремальность (Э) гра-

витационного стрессора (во время первого пребывания при
кратковременной невесомости) для группы испытуемых без
значительного летного опыта (А) и для группы испытуемых со
значительным летным опытом (Б) :

Р — число людей (в %), ИР — количество исходно реагирующих, АР — активно

реагирующих, ПР — пассивно реагирующих

когда он в роли второго пилота осваивал пилотирование самолетом с

выполнением режимов невесомости. У члена экипажа Николая
Заломного, имевшего 1600 часов налета на самолетах разного типа, при
невесомости появилось представление о стремительном падении, сильное
чувство страха с кратковременным нарушением зрительного восприятия.
Эти реакции, постепенно уменьшаясь, повторялись у него на протяжении
100 режимов невесомости. У опытного парашютиста-испытателя Яшина
(250 прыжков) в невесомости возникали выраженные реакции,
характерные для лиц четвертой группы: активизация движений, чувство
падения и страха сменялисьзаторможенностью, иллюзией перевернутого
положения, затем возникала тошнота и многократная рвота.
Итак, стресс, в частности из-за «удара» невесомостью, обладает
разной субъективной экстремальностью для адаптированных к нему
профессионалов и для людей, впервые оказавшихся при таком стрессе
(см. рис. 15).

2.3.6. В невесомости женщины

Среди лиц, наблюдавшихся нами в условиях невесомости, было 14

женщин, из них 10 — с большим летным опытом (авиационные
инженеры, спортсменки, парашютистки, планеристки), четыре — без него
(медицинские сестры). Они были первыми женщинами, оказавшимися в
 150 Поведенческие реакции у женщин в этих условиях были
невесомости. Глава
такими 2 же, как у мужчин. Одна из обследованных — Светлана
Владимировна Сергеева- Стрельцова, опытная парашютистка (400
прыжков) — была отнесена к третьей группе,т. к. отличалась хорошей
переносимостью невесомости. Однако впоследствии выяснилось, что,
впервые оказавшись в невесомости в салоне нашего самолета, она, по ее
словам, «испытала чарующее, не сравнимое ни с чем пережитым счастье
безмерное, звездное. Радость заполняла все тело. Свет будто наполнил
самолет и весь мир. Не стало стен кабины. Так — до конца невесомости и
при каждом ее повторении. В повторных полетах в другие дни это чувство
возникало уменьшаясь. Но в невесомости всегда приятно».
Следовательно, фаза экстаза наступала у нее, минуя фазу с
представлением о падении и ужаса, вероятно, благодаря большому опыту
пребываний в невесомости раньше, при каждом парашютном прыжке.
Таким образом, эту испытуемую следует включить в первую группу.
Две женщины из первой группы (с признаками стрессовоактивного
поведения) были с удовлетворительной переносимостью этого состояния;
у них возникали чувства падения, сильного страха, сменявшиеся
эйфорией. Одной из этих женщин, медсестре Антонине Богатыревой
после исчезновения пугающего чувства падения вниз «...стало очень
смешно, будто щекотно, но никто не прикасался ко мне. И ничего плохого
в этом не было. Когда невесомость кончилась, мы упали на мягкий пол —
это тоже смешным казалось».
10 женщин отнесены ко второй группе (с признаками стрессово-
пассивного реагирования), из них семь с удовлетворительной
переносимостью невесомости, три — с плохой переносимостью (рвота
общая слабость, дисгидроз и т п ).
Еще одна испытуемая, Гришаева, причислена к четвертой группе (со
смешанными признаками эмоционально-двигательной активности-
пассивности в невесомости при плохой ее переносимости) Отличительной
особенностью ощущений в невесомости у этой испытуемой было
возникновение чувства недоумения: «В режиме невесомости что-то
произошло, но никак не могла понять, что же случилось со мной. Даже
неприятно. Что я, глупая что ли? Ни понять, ни вспомнить не удавалось».
Так у нее проявлялась алекситимия.
Четыре женщины участвовали в экспериментах в невесомости под
нашим наблюдением на протяжении до четырех лет, в десятках-сотнях
режимов невесомости. Психологические и психофизиологические
реакции в ходе адаптации к повторяющемуся ее действию были у них
такими же, как у мужчин.
Одна из испытуемых, Марта Перова, скрыла, что была на четвертом
месяце беременности. Она побывала в 12 режимах невесомости по 28 с,
соответственно в 24 режимах при перегрузке 1,5~ 1,8 g по 15 с. На пятом
режиме невесомости у нее случилась краткая рвота, похожая на
срыгивание. Ее беременность завершилась в срок нормальными родами.
Родилась девочка, которая, побывав еще в утробном возрасте в
невесомости, сейчас уже не молодая, но полная сил и очень красивая
женщина, проживает в Англии.
Ныне есть несколько тысяч научных сообщений о сходстве и
различиях
Эмоционально-поведенческий
физиологических и психологических
субсиндром стресса
процессов у мужчин и• 151
женщин, находившихся в длительной невесомости на орбитальных
станциях, на космических «челноках».
Хочу обратить внимание читателей на сходство некоторых
биохимических, гормональных и других показателей, а также ряда
симптомов «спутниковой» болезни у мужчин на орбите и симптомов
болезненного состояния на первых и последних месяцах беременности.
Возможно и то и другое состояние — стрессовый «уход» в пассивность
для пережидания «непонятного», неодолимого стрессора. Может быть,
при спутниковой болезни это болезненное состояние приводит на
некоторое время мужчин к пассивности — слабости, вплоть до
«оженствления»?

2.3.7. Как определить стрессовую устойчивость группы

Деления на горизонтальной шкале рис. 15 могут использоваться как

тестор-определитель суммарной экстремальности.
А. Для определения адаптированности группы к конкретному
экстремальному фактору:
О — у всех членов группы нет отклонений показателей поведения от
обычных;
0—2 —для работы при возникшем экстремальном воздействии
большинство группы адекватно подготовлено;
2-4 — группа недостаточно подготовлена. У большинства возник
стресс второго ранга, мешающий работе;
 4 —152
группа совершенно
•Глава 2 не способна работать при действующем на
нее экстремальном факторе.
Б. Эта шкала может использоваться и для определения интенсивности
стресса у группы людей, не подготовленных к экстремальному
воздействию:
О — нестрессовое, обычное состояние;
0-2 — стресс первого ранга, при котором дифференцируются люди,
активно либо пассивно реагирующие на стрессор;
2-4 — стресс второго ранга: все больше членов группы оказывается в
состоянии вторичной стрессовой пассивности;
4 — стресс, при котором все или почти все люди оказываются в
крайне дискомфортном состоянии вторичной стрессовой
пассивности. Стрессовый кризис второго ранга.

2.3.8. О панических расстройствах («панических атаках») и о

«критической массе психической травмы»

Издавна известны внезапные приступы страха. Они бывают не только

у психически больных, но и у людей практически здоровых. Приступы
паники (ПП) обычно возникают в момент сильного эмоционального
стресса из-за опасности, борьбы, ссоры, молчаливого конфликта и т. п.
Они могут быть в начале опьянения алкоголем, наркотиком. Но могут
проявлятся и на пике физического напряжения при ответственных
действиях. Однако ПП может возникнуть и, казалось бы, безо всяких
причин (автохтонно). «Паническая атака» возникает неожиданно, раз-
ворачивается быстро, достигая максимума за несколько минут, длится не
дольше получаса, редко — один час. Бывают частые ПП — три-четыре
раза в неделю и нечастые — два-три раза в год. На основании обширного
клинического опыта академик А.Б. Сму- левич высказал мнение, что
панические приступы могут быть и более продолжительными, длясь
часами и даже по нескольку дней [Смулевич А.Б., 2006].
Главный симптом ПП — страх, охватывающий человека. Ужас
подчас начинается в животе («под ложечкой») либо в груди (кажется — в
сердце) и быстро заполняет все тело, захватывая «каждую клеточку тела».
Как при всяком остром стрессе, люди при панической атаке либо
сверхактивны — рыдают, стонут, с мольбой простирают руки, мечутся,
вопят, убегают. Или, напротив, приступ паники парализует человека. При
этом у одних тело «деревенеет», руки, ноги в страхе прижимаются к телу,
глаза расширены, либо веки судорожно сжаты. У других паническая
пассивность проявляется в слабости отдельных мышц («чашка выпала из
рук», «коленки подогнулись»), и даже как полная (катаплексическая)
расслабленность всего тела («весь как кисель», «весь совсем обессилел»).
Бывает, что люди в страхе боятся пошевельнуться.
Важным компонентом панического приступа всегда бывают
вегетативные расстройства (врачами диагностируется «симати-
котонический криз», реже— «вагоинсулярный криз»). Человек чувствует
сердечные боли, частое сердцебиение, перебои ритма, замирание сердца,
головокружение, внезапный «холодный пот», волны жара и озноба. Все
это еще больше страшит человека. Особенно пугающим становится
затрудненное
Эмоционально-поведенческий
дыхание, ощущениесубсиндром
нехватки стресса
воздуха, «раздельная• 153
одышка», когда быстрый глубокий вдох осуществляется
преимущественно животом, а выдох — грудью.
Если паническая атака начинается со «страха в животе», то дальше
могут быть и другие желудочно-кишечные расстройства: тошнота,
отрыжка, рвота, неудержимый понос («медвежья болезнь»). Такие
вегетативные кризы могут быть и при неврозах, и посттравматических
стрессовых расстройствах.
При панических атаках нередки переживания с дереализацией
действительности: ирреальность всего происходящего, удаленность или
отдаленность всего вокруг. Бывает состояние деперсонализации:
сноподобное состояние, «странные» ощущения в голове и других частях
тела. Академик А.Б. Смулевич полагает, что дереализация и
деперсонификация сопровождают ПП только при эндогенных
психических заболеваниях [там же].
У людей при панической атаке наблюдаются и двигательные
нарушения: обездвиженность (атаксия), «насильственные», невольные
движения — вытягивание («простирание вверх»), выворачивание
(«заламывание»), скручивание рук.
Неоднозначны взгляды на причины панических расстройств. Многие
обращают внимание на нейрохимические процессы в головном мозге, на
повышение содержания в крови катехоламинов, на выброс в кровь
серотонина, на содержание в крови углекислоты и лактозы и т. д. И все же
нейрохимические сдвиги — это лишь звенья в механизмах возникновения
панических расстройств. Более значимы внешние причины (психотравмы
и физические стрессоры) и внутренняя предрасположенность: врожденная
или приобретенная из-за психологических травм.
Отмечено, что психотерапия бывает малоэффективна при ПП, хотя
лекарственное лечение не должно проводиться без психотерапии. При
повторных ПП обязательна консультация у психиатра, чтобы не
проглядеть эндогенные психические болезни (см. подробнее [Баранов
П.А., 2006 ]).
Здесь уместно высказать гипотезу о «критической массе психической
травмы» (КМПТ), при достижении которой, т. е. накоплении некоего
предельно терпимого уровня психического травмирования, будто бы
вдруг возникает вспышка приступ защитной (или квазизащитной)
активности. При этом возможен преимущественный «локус психической
травматизации», можно оценивать «интенсивность и время накопления
КМПТ». Возможно, следует учитывать «индивидуальную предельную
психическую емкость психотравмирующих факторов (терпимость к
ним)». Она уменьшается при усталости, болезни, старческой инволюции.
Следует учитывать «потоки накопления КМПТ» как преиму-
щественно из внешней среды (экзогенные стрессоры), так и из
внутриорганизменной среды (эндогенные). При достижении КМПТ
приступы защитной (квазизащитной) активности проявляются по-
разному. Это могут быть приступы интенсификации эмоциональных
переживаний. И не только страха, но и злобы (слабые — с ворчливостью,
со сварливостью и с сильнейшей яростью внезапного безумства) либо
приступы обиды и даже приступы радости, кажущейся окружающим
 154
неадекватной. При КМПТ, как указывалось, могут быть приступы Глава
2
вегетативной квазизащитной активизации. Надо полагать, она
проявляется не только как изменение частоты, ритма сердцебиений,
одышка, «холодный пот» и т. п., но и как строго локальные вегетативные
дисфункции, вызывающие приступ мигрени, с болями в половине головы
(гемикрония).
Требует дальнейших исследований вопрос: можно ли рассматривать
приступ эпилепсии, т. е. квазизащитной двигательной активности
(реализующейся в виде простейших моторных актов) как отдаленный
аналог «психологических приступов», возникающих при достижении
КМПТ? Обширные клинические исследования указывают на то, что
приступ эпилепсии начинается при критическом накоплении
болезнетворных факторов, исходящих из места давнего травмирования
мозга, черепа, мозговых оболочек. Процессы,
«накопительноистощающие» психику, могут быть важным фактором
обострения неврозов, «разворачивания» обширной симптоматики
посттравматического стрессового расстройства (после латентного
периода) и, конечно, причинным фактором окончания ремиссий при
эндогенных психических болезнях (их мы здесь не рассматриваем).
Возможно, следует оценивать и позитивные формы накопления
«критической массы психического напряжения» (но не травмы).
Примерами этого могут стать приступы творческого озарения (инсайты),
наступающие после длительного интеллектуального (часто
мучительного!) напряженного поиска решения, истины Однако это
свойственно лишь креативным личностям (см. подробнее 4.1.3 Б).
И еще, приступы «алекситимии невесомости», отмеченные нами
после чередования недолгих перегрузок и невесомости в авиационных
полетах по параболе (см. 4.5), также следовало бы экспериментально
оценить с учетом концепции КМПТ.

2 4. ФЕНОМЕН СТРЕССОВОГО «РАСЩЕПЛЕНИЯ» («УДВОЕНИЯ»)

ЭМОЦИЙ

«Расщепление» (а может быть «удвоение») эмоции обнаружено в

невесомости [Китаев-Смык Л А., 1979, 1981], при акустическом, при
психосоциальном стрессах [Китаев-Смык Л А., 1983, 2001 ] Такие
расщепления бывают в экстремальных ситуациях у людей с
оригинальными особенностями психики.

«Расщепление» эмоций, особенно заметное субъекту при стрессе,

легче объяснить не как «удвоение» чувств, а с позиции униполярности,
казалось бы, противоположных переживаний. «Положительные и
отрицательные эмоции (как и другие аффективные образования), которые
раньше рассматривались в качестве полюсов биполярного измерения, все
чаще понимаются как униполярные измерения позитивности и
негативности. В рамках такого подхода полюса приведенных пар
трактуются как содержательно противоположные, но не
взаимоисключающие (относительно независимые один от другого)
элементы целостного переживания, выполняющие взаимно
дополнительные, парные функции» [Горбатков А.А., 2007, с 101
2.4.1. «Расщепление» («удвоение») эмоций
Эмоционально-поведенческий в невесомости
субсиндром стресса • 155

Реакции, которые можно назвать «расщеплением» эмоций, были

отмечены при первых же пребываниях в режимах кратковременной
невесомости лишь у четырех человек из 425 обследованных нами в
полетах. Эти реакции проявлялись в том, что одни движения человека
свидетельствовали о возникновении у него представления об опасности
падения и о чувстве страха (хватательные и «лифтные» реакции).
Одновременно другие его движения (мимические) демонстрировали
переживание этим человеком веселья, гнева или полного спокойствия.
Иными словами, в таких случаях одновременно проходила одна к
двигательным центрам рук и ног для реализации человеком защиты от
удара о землю, при этом другая, отличающаяся от первой, информация
участвовала в регуляции мимических мышц для передачи сигналов к
окружающим людям о том, что нет необходимости защищаться.
Информация к собственному сознанию, «к себе», часто (но не всегда)
соответствует мимике, являющейся «информатором» окружающих людей
о чувствах и мыслях человека.
Вот описание этих четырех случаев расщепления эмоций.
1. Из отчета космонавта Ю.А Гагарина, который в условиях свободного
парения находился впервые (незадолго до этого эксперимента в
самолете он во время космического полета был в скафандре плотно
фиксирован в кресле) «Перед началом невесомости, стоял в салоне
самолета, держась за поручень на потолке. Началась невесомость, и я
чувствую, что поплыл куда-то, хотя продолжаю держаться Здорово,
замечательное чувство радости!»
Из протокола наблюдения за Ю.А. Гагариным (с учетом данных
киносъемки): «С начала невесомости подтянулся правой рукой к потолку
за поручень, левая рука вытянулась вперед. Улыбался и разговаривал с
соседом — генералом Н.П. Каманиным (тогда командующим всеми
космическими полетами), также впервые парящим в невесомости. Оба в
невесомости отвлеклись, потеряв из виду объект, проходящий испытание,
— кресло космического корабля "Восток- ЗА", укрепленное в салоне
самолета, и испытателя В.М. Комарова (в будущем космонавта),
отрабатывавшего процедуру отстегивания от кресла космонавта и парения
над ним во время невесомости. После окончания режима невесомости
Ю.А. Гагарин возбужден и весел На вопрос о впечатлении сказал: ’’Вот
это — невесомость! Даже интереснее, чем в космосе” Во втором и
последующих режимах невесомости в этом полете Каманин и Гагарин
парили по салону, наблюдая за ходом испытания, улыбались, но
невесомость уже не отвлекала их от работы».
2. Из отчета летчика-испытателя Г.Н. Захарова: «После того как я
несколько сот раз находился в невесомости, сидя за штурвалом
самолета, и не испытывал при этом никаких особых ощущений, вроде
тех, о которых мне рассказывали ребята, кувыркавшиеся в салоне
самолета, я тоже решил свободно полетать при невесомости. Передал
управление полетом второму пилоту. Перед режимом невесомости я
стоял держась за проем двери, ведущей в салон. После наступления
невесомости ничего особого не почувствовал и без раздумий шагнул в
салон. И тут началось что-то невообразимое На меня поплыл потолок.
Я попытался удержаться за него, но вместо этого мои руки стали сами
 156размахивать в воздухе. Мне стало смешно. Так продолжалось
собой Глава
2 15 Потом я увидел перед собой поручень и ухватился за него.
секунд
Стало спокойно».
Из протокола наблюдения за Г Н. Захаровым: «С момента на чала
свободного парения возникли частые хватательные движения
полусогнутыми руками перед лицом. Они продолжались 5 с. После чего
Г.Н. Захаров схватился одной рукой за поручень. Далее до конца режима
невесомости висел держась за поручень и смотрел на других испытуемых.
На протяжении всего режима невесомости улыбался Проявления испуга,
страха не отмечено».
3. Такое же невольное размахивание руками возникло в невесомости у
Амет-Хана Султана. Это один из самых талантливых летчиков XX
столетия. Военные летчики вспоминали, что он сбил во время Второй
мировой войны вражеских самолетов больше, чем какой-либо другой
советский воздушный асе.
Сам Амет-Хан всегда оставался в боях неуязвим благодаря вы-
дающимся летным способностям, быстрым и точным движениям,
отличному вестибулярному аппарату и способности ориентироваться в
пространстве, как бы ни переворачивался, ни падал и взлетал во время
боевых полетов его самолет. Он лучше, точнее всех летчиков вручную
пилотировал наш ТУ-104 А, создавая в нем невесомость. Но у него тоже
возникло «расщепление» (удвоение) эмоций. Стоило ему оказаться
парящим в салоне самолета во время невесомости — его руки
размахивались, как крылья, а ноги поджимались, как у птицы в полете. Он
громко ругался, глаза злые, нос крючком. Хищной птицей по салону
летал. Наш кинооператор Виктор Павлов потом показал Амет-Хану на
большом киноэкране все, что снял кинокамерой в этом полете. Но Амет-
Хан не верил, что это с ним произошло, хотя своими глазами увидел себя
заснятым на кинопленку.
Следовательно, его руки «искали» за что схватиться во время
«падения», ноги готовились пружинисто стукнуться о землю. Но при этом
испуга не было. Вместо него — гнев на свои будто бы непослушные руки
и ноги переполнял Амет-Хана. Важно еще то, что это «раздвоение» чувств
и поведения не запечатлелось в его сознании, не запомнилось.
Почему в невесомости движения у Гагарина, Захарова и у Амет-Хана
Султана были как при падении, когда надо поймать на лету опору и
ухватиться за нее, а чувство при этом — радость, как будто опасность
падения миновала, или даже возникал гнев? Вряд ли такие «расщепления»
вызваны только врожденными особенностями. Слишком уж редкими,
уникальными были эти случаи (только у трех из более четырехсот
побывавших у нас в невесомости)
Очевидно, причина была в том, что они, в отличие от остальных
людей, обследованных в невесомости, прежде чем оказаться свободно
парящими в салоне самолета, один долго, другой многократно находились
в невесомости, но были при этом, во-первых, жестко привязанными к
креслу пилота (Гагарин — к креслу космонавта), во-вторых, тогда их
увлекала ответственная, сложная, не лишенная опасности работа. Их
внимание, мысли, эмоции были направлены на то, чтобы работать точнее.
При этом чувство страха, вероятно, было подавлено и как бы
«перегорело»
Эмоционально-поведенческий
или «растаяло», так субсиндром
и не дойдястресса
до сознания. Можно• 157
предположить, что мышечные, двигательные реакции, которые должны
быть защитными во время падения, при заторможенности чувства
падения сохранились нетронутыми.
Вероятно, при этом происходила адаптация к той части сенсорных
сигналов, которая формирует осознание пространственных образов во
время невесомости как «падения», и эти образы теперь не осознавались. В
то же время адаптация к сенсорным сигналам в невесомости от
соматических мышцу Г.Н. Захарова и Амет-Хана Султана, вероятно была
замедлена и не завершена из-за плотной фиксации тела в кресле пилота и
из-за включенности рук и ног пилота в напряженную деятельность по
управлению самолетом. Усилия рук по управлению штурвалом достигали
16 и более килограмм. Ноги упирались в педали рулевого управления.
Ю.А. Гагарин до парения в невесомости в нашем самолете был во
время орбитального полета тоже плотно фиксирован в скафандре
привязной системой ремней к креслу космонавта.
И вот во время первого в жизни свободного парения в невесомости,
когда не было сковывающих тело привязных ремней, когда руки не были
заняты штурвалом, а ноги не упирались в педали, защитные движения как
бы вырвались на свободу, тогда как чувство страха к тому времени уже
иссякло.
Анализируя причину уникального «расщепления» эмоций у Ю.А.
Гагарина, Г.Н. Захарова и Амет-Хана Султана в невесомости, наверное,
следует учитывать и их уникальные профессиональные способности:
Ю.А. Гагарин — первый космонавт планеты, Амет- Хан Султан —
дважды Герой СССР, Г.Н. Захаров — заслуженный летчик-испытатель
СССР.
Возможно, «расщепление» шло по другому «пути»: подавленный в
рабочей обстановке при невесомости страх из-за «падения» сохранялся у
них в неосознаваемых глубинах психики, а затем при «развлекательном»
парении вырвался на свободу, но не переживанием ужаса (он был стерт
экстазом), а овладев моторикой этих людей, включив их защитные
движения.
Известно много случаев, когда отчаянно смелые профессионалы,
работавшие в опасных условиях (в боях на войне, испытывая новые
самолеты, парашюты, участвуя в опасных экспедициях), в
непрофессиональной для них, но опасной обстановке (на раз-
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 159 влекательных
аттракционах, на допросах у следователей при дознании) становились
трусами.
Итак, при «расщеплении» эмоций мимика в начале невесомости,
минуя первую фазу, соответствовала сразу второй фазе — радостному
торжеству победы. В то же время руки совершали защитные движения,
как бы не веря радостным победным переживаниям человека, продолжали
спасать его от падения, ища опору, как в первой фазе действия
невесомости. Иным при «расщеплении» эмоций в невесомости было
поведение Амет-Хана Султана. Не было, как у Гагарина и Захарова,
радостного чувства в начале свободного парения. Вместо него возник
гнев, будто на свои руки и ноги, вдруг ставшими непослушными, на свою
беспомощность (!), никогда не свойственную ему. Надо полагать, она не
вполне (как-то неконкретно) осознавалась Амет-Ханом, генерируя
протест и гнев. Ведь он был боевым, воевавшим с врагами пилотом.
Такой гневной реакции на неадекватность своих действий, на свою
беспомощность при парении в салоне самолета не было у Гагарина и
Захарова. Может быть из-за того, что они не прошли школу войны?
Так сложилась гипотеза: «расщепление (удвоение) эмоций» может
возникать у людей, впервые свободно парящих в невесомости, если они
до этого долго или многократно находились в таких условиях, но тело их
было фиксировано, а их внимание и мысли были отвлечены напряженным
трудом.

2.4.2. Феномен «нигилирования» эмоциональных проявлений

Эта гипотеза дрогнула, когда в одном из очередных полетов на борту

самолета оказался тогда рядовой инженер-исследователь, а потом, после
участия в космических полетах дважды Герой Советского Союза летчик-
космонавт А.С. Елисеев — четвертый с «расщепившимися» эмоциями.
Даже сильные эмоции могут не только не нарушать психическую,
интеллектуальную деятельность. Они могут усиливать ее эффективность.
Известны случаи, когда, казалось бы, у человека бушевали эмоции, но при
этом повышалось качество деятельности и было что-то вроде
интеллектуального прозрения [Русалова Н.М., 1979 и др.]. Эмоциогенный
фактор при направленности на него внимания субъекта может рождать
сильные чувственные переживания и соответствующее поведение. Тот же
фактор в случае психологической установки на деятельность может
трансформировать эмоциональные переживания в активизацию
интеллекта («конструктивное»
 160
реагирование) [Китаев-Смык Л.А., 1979, Клаас Ю.Л., Арапова А Глава А
Князева2А.А. и др., 1947, Кнорре А.Г., Лев И.Д., 1963идр].
Примеры такого «нигилирования» эмоциональных проявлений
нередки. Особенностью описываемого ниже случая явилось то, что после
отмены в невесомости психологической установки на деятельность у
испытуемого восстановились двигательные компоненты эмоционального
поведения, но чувственные компоненты — эмоции, несмотря на действие
эмоциогенного фактора оставались отключенными, подавленными. Итак,
это был четвертый человек с «расщеплением» эмоций при «ударе»
невесомостью.
Выписка из протокола эксперимента: «Инженер А.С. Елисеев впервые
находился в невесомости. Работал, выполняя полетное задание, в 11
режимах невесомости, будучи фиксированным в жестком кресле. При
этом у него не было отмечено двигательных, эмоциональных и
экскреторных (тошноты, рвоты) проявлений, характерных для многих
людей в невесомости. Рабочее задание выполнял успешно. В
двенадцатом, последнем в этом полете режиме невесомости Елисеев
находился в салоне для свободного парения». Из отчета А.С. Елисеева: «В
невесомости парил в воздухе и несколько раз пытался схватить за
поручень, укрепленный на потолке, но дотянулся до него не сразу.
Особых переживаний, отличных от тех, которые были в невесомости при
фиксации в кресле, не было. Чувство страха, ощущение падения,
переворачивания, тошноты — ничего этого не было».
Описания двигательных реакций А.С. Елисеева по данным
киносъемки в невесомости: «Перед началом невесомости А.С. Елисеев
стоял в салоне, не держась за поручень. После исчезновения действия
силы тяжести завис в воздухе. Лицо находилось на расстоянии 25-30 см от
поручня, укрепленного на потолке. Сразу начались частые (три раза в
секунду) взмахи руками, согнутыми в локтях, и синхронно с ними
подтягивания согнутых в коленях ног. Выражение лица напряженное.
Признаков испуга не отмечено. На десятой секунде невесомости удалось
схватиться за потолочный поручень (веревку, укрепленную вдоль
потолка), перебирая по нему руками, он стал подтягиваться по салону».
В последующих полетах во время парения в невесомости движений,
подобных описанным у А.С. Елисеева, не возникало В дальнейшем он,
пройдя подготовку космонавта, неоднократно участвовал в орбитальных
полетах.
Во время описанного выше двенадцатого режима невесомости автор
этой монографии, находясь в отдаленном от Елисеева конце салона
самолета, неожиданно услышал раскаты хохота: смеялись инженеры,
техники, испытатели, находившиеся в салоне. Дело в том, что в этом
полете, наряду с техническими и
Эмоционально поведенческий субсиндром стресса• 161 медико-
психологическими исследованиями, изучалось поведение в невесомости
различных животных.
Обернувшись, я увидел медленно летящего по салону кролика,
судорожно взмахивающего конечностями. Он то собирался в комок,
подбирая их к животу, то распрямлял ноги и туловище. Кролик как бы
пытался ускакать от опасности. Лицом к кролику в воздухе парил
Елисеев. И у него синхронно сгибались-разгибались руки и ноги. Он
напряженно смотрел на поручень. Можно полагать, что в это время его
эмоциональное напряжение концентрировалось не на чувственных
переживаниях, а на активизации внимания на поручне, который он никак
не мог ухватить (так же как когда он был фиксирован в кресле и
внимательно записывал в невесомости показания приборов). Реакция
убегания отмечена нами у различных животных в невесомости [Китаев-
Смык Л. А., 1963 б; Китаев- Смык Л.А., 1968 а, с. 59-68 и др ] Она —
элемент стрессового, активного, эмоционально-двигательного
реагирования. Ее первая стадия — прыжки («галопирование») по мере
адаптирования животного к невесомости сменяется второй стадией —
реципроктными («барабанящими») движениями ног. Они похожи на «бег
рысью».
К тому моменту, когда прыжки кролика сменились барабанящими
движениями лап, Елисеев сумел ухватиться рукой за поручень и стал
будто рысью, быстро перебирая его руками, перемещаться вдоль салона.
Одновременность смены у человека и животного первой стадии движений
на вторую была очень демонстративной, хотя и случайной. Однако нельзя
отрицать их аналогичность.
Итак, еще у одного человека наблюдалось «расщепление»
информационного и моторного компонентов эмоции, — но на этот раз у
человека, который не имел большого опыта таких полетов.
После полета при анализе качества работы А.С. Елисеева с приборами
мы обнаружили, что, сидя в кресле, он работал в невесомости точнее,
быстрее, лучше, чем в обычных спокойных условиях. Стрессовая
обстановка из-за исчезновения весомости мобилизовала его способность
работать бесстрашно и лучше, чем когда опасности нет. Это значит,
работая в невесомости, Елисеев был человеком третьей группы с
конструктивным поведением.
Но вот в этих необычных, пугающих условиях он оказался без работы,
без своего важного дела, и сразу его телом овладел «страх», руки
хватались за что-нибудь, чтобы прекратить «падение в бездну». Ноги
пружинили, готовясь стукнуться одно ее. Можно верить Леше, что страха
при этом он не ощущал: лицо оставалось спокойным, серьезным.
Увлеченность сражением или работой, опасной, как борьба с врагом,
делает человека бесстрашным. Но окажись тот же человек бездельни ком
перед лицом опасности — и
6 Психология с гросс .1
 162 холодом страха его дрожащее, слабеющее тело, ужас овладеет
она окатит Глава
2
его душой. Но у Елисеева, когда «в страхе» дергались руки и ноги, до
сознания ужас не добрался: его эмоции «раздвоились (расщепились)».
Есть мнение, что «по-кроличьи» активные движения Елисеева могли быть
в невесомости спровоцированы видом парящего перед ним кролика
вследствие «обезьяньего» подражательного рефлекса.
Р. Мегоун обнаружил, что реципрокное попеременное сгибание
конечностей, сочетающееся с прогибанием спины, — следствие
раздражения ретикулярной формации головного мозга. Невозможность
вызвать при этом ретикулоспинальное торможение он объяснял влиянием
коры больших полушарий головного мозга, снижающим возбудимость
продолговатого мозга. Подобная реакция, поданным Р. Мегоуна,
вызывается с участием вестибулярного представительства в коре.
Чрезмерная выраженность реципрокных движений, в частности
наблюдавшихся нами в невесомости, может расцениваться как результат
растормаживания подкорки [Мегун Р., 1965 и др.], как редкая
индивидуальная особенность реагирования при гравитационном стрессе.
Итак, при кратковременном гравитационном стрессе мной был
отмечен феномен «расщепления эмоций» [Китаев-Смык Л.А., 1979, 1981].
Он встречается редко и проявляется, например, в том, что одни
двигательные реакции человека, казалось бы, свидетельствуют об
актуализации у него представления об опасности и чувства страха
(хватательные реакции в невесомости), одновременно другие его
движения демонстрируют переживание веселья (мимика смеха) либо
гнева. Иными словами, в таких случаях имеет место одновременное
прохождение одного типа информации «к себе»: к мышцам рук и ног для
реализации собственной защиты. При этом другой тип информации
проходит к мимическим мышцам для передачи информации «к
окружающим людям». Информация к собственному сознанию, «к себе»,
может соответствовать либо первому, либо второму типам информации.
Ниже (в гл. 5) в описании стресса при вторжении в личное пространство
рассмотрим примеры одновременного возникновения нескольких разных
по характеру «потоков информации» «к себе», когда человек, например,
переживает сразу и сильный страх, и ему очень смешно и радостно, либо
гнев его сочетается с хохотом.

2.4.3. «Всеобщее раздвоение» эмоций в невесомости

Повторялись полеты. Люди, продолжавшие летать с нами, привыкали

к невесомости. Реакции на нее угасали и исчезали, но не одновременно.
Сначала переставали возникать рефлекторные
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 163 движения, исчезал
страх, чувство опускания становилось не пугающим, а приятным,
веселящим. (Так бывает и во время качания на качелях, и на аттракционах
типа «русских»/«американских» горок, на которых чередуются
уменьшения с увеличениями весомости.) Затем уже не было «опускания»,
но каждый раз в невесомости возникало ощущение радости.
Рано или поздно все продолжавшие летать с нами испытуемые первой
группы приходили к тому «расщеплению» эмоций, которое при первом
пребывании в невесомости было только у Гагарина, Захарова, Елисеева и
Амет-Хана Султана.
Вспомним еще раз, как проходило это «расщепление». С началом
парения в невесомости исчезала опора, и человек воспринимал это как
сигнал о падении, сигнал включал защитные «лифтные», «хватательные»
реакции. Одновременно эмоции должны были начать свое действие:
активизировать движения и сознание на поиски путей защиты. Но вместо
страха падения, «ограничивающего» мыслительную активность,
возникали радость либо напряженное внимание или даже гнев. Три пути,
минующие страх, три вида своего рода бесстрашия.
Первый путь — радость, сопровождающая защитные движения. Это
радость, как бы взятая взаймы у торжества еще не завоеванной победы
над опасностью. Это радость напряжения сил и уверенности в победе. Это
борьба, озаренная радостью. Принцип «К победе через радость борьбы!»
может быть использован природой как эмоциональный стимул
активности поведения при стрессе.
Второй путь. Мобилизованный опасностью потенциал эмоций может
усилить внимание и мышление человека, причем ни сознание, ни лицо
этих эмоций не отразит. Обобщая результаты исследований эмоций, уже
цитированная нами М.Н. Русалова писала: «У человека, по-видимому,
наиболее высоким поведенческим уровнем бодрствования следует
принимать такое функциональное состояние, которое сопровождается
деятельностью в экстремальных условиях, требующей высокого уровня
внимания и сопровождающейся эмоциональным напряжением. В этом
случае можно получить мобилизацию трех систем: моторной, эмоцио-
нально мотивационной и системы, обеспечивающей устойчивое
внимание» [Русалова Н.М., 1979].
Третий путь — дорога гнева, организатора смертельного со-
ревнования с опасным врагом (мнимым либо реальным). Рассерженный
человек говорит ему (безмолвно или, напротив, крича): «Ты хочешь
одолеть меня?! Одолею, убью тебя я!»
Гнев вытесняет из сознания страх и сомнения. Но страх может
затаиться в теле. Из-за этого взмахивают руки, пытаясь найти
 164 прекратить ужас невесомого падения. При этом осознанный
опору, чтобы Глава
2
гнев и неосознаваемый страх (как это было у Амет- Хана Султана) могут
действовать совместно, усиливая мышцы, так способствуя спасению.
Бывают и другие пути бесстрашия, например четвертый путь:
пренебрежение своей жизнью и жизнью других людей. Это может быть
при наивной глупости, неосознании опасности, при пресыщении
утомившими благами жизни, при «выгорании души» («выгорании
личности» — burnout), наконец, при индивидуальной склонности
(потребности) к риску жизнью [Китаев-Смык Л.А., 2001].
Профессии солдата, пожарника, шахтера, моряка, космонавта и
летчика требуют воли, характера, самоотдачи. Привычка подчинять свои
чувства и поступки цели жизни должна стать их свойством, когда страх —
не лучшая форма эмоциональной «са- моактивации» — уступает место
радости преодоления, радости борьбы или напряженному вниманию,
концентрированному на успешном выполнении работы. Эти эмоции более
«рациональны» в критической ситуации, чем страх, хотя и страх может
бывает спасительным, а радость, эйфория могут сослужить не лучшую
службу.

2.4.4. «Хорошая мина» при плохой игре

Существуют культурные нормы, запрещающие некоторые проявления

эмоций. В конце XX в. в европейской культуре стали считаться
неприличными проявления злости, гнева. Психофизиологические
механизмы управления эмоциями позволяют разобщать внутренние
эмоциональные переживания, которые бывает трудно подавить, и
внешние проявления эмоций, с ними легче справиться. Несмотря на
тесную связь внутренних и внешних компонентов эмоций, их можно
«расщепить» и «дезинформировать» окружающих.
Наигранность эмоций нередко возникает у истероидных личностей.
Маскировка чувств превращается у них в выставление напоказ эмоций,
уместных, как им кажется, для текущего момента. Но эта
«дезинформация» неэффективна, т. к. она невольно утрирована.
Чрезмерный артистизм истериков возникает в трудных, стрессовых,
напряженных для них ситуациях, когда им кажется, что они должны
показать себя, утвердить, отстоять, защититься. Попытки разъяснить им
это неэффективны, обидны для них.
Истерическая «игра на публику», чрезмерно-эмоциональное
поведение напоказ окружающим — это экстернальная истеро- идность,
как правило свойственная женщинам. Не случайно
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 165 по-гречески
hystera — матка. Истероидность мужчин чаще ин- тернальна. Она напоказ
самому себе. Интернальную мужскую истероидность подчас не замечают
врачи-психиатры.
Как вести себя с истерически-психопатической личностью при
стрессе? Полезно снизить напряженность момента, сделав всю ситуацию
скучной для такого человека либо недостойной его (см. подробнее 4.1.4 и
4.1.5).

2.4.5. Неуместный смех

Смех может вырваться при стрессе из-под субъективного контроля.

Более того, человек может чувствовать несоответствие смеха своим
переживаниям, его неуместность, но не может его прекратить даже в
трагических ситуациях. Такой смех как бы неправильно, с
противоположным знаком включенная защитная, эмоциональная реакция.
Будто произошла ошибка, и он возник вместо плача, как известно,
успокаивающего, в частности за счет сужения нижнелицевых артерий
(они оказываются зажаты лицевыми мышцами при опускании углов рта).
Смех может возникнуть, когда от человека в конфликтной или
опасной ситуации требуются решительные действия, а он не способен к
ним. Таким смехом он неадекватно защищается. Это парадоксальная
защита. Аналогично у «слабой личности» при стрессе в неразрешимой
ситуации может возникать защитный гнев, «злобная депрессия», но это не
«гнев-нападение».
Долгие невзгоды, безысходность психологически подавляют человека,
вводя в пассивный стресс с мучительной депрессии. А он усмехается,
будто ему «все нипочем!» или же грустной улыбкой. «Улыбающаяся
депрессия» — симптом, опасный суицидом. Такая усмешка — попытка из
последних сил пробиться за помощью к окружающим людям. И если нет
ее, то «последние силы» организуют самоагрессию, чтобы, уничтожив
себя самого, избавиться от мучений.

2.4.6. «Нерасщепленные» эмоции лидера

Нарушая стройность описания эмоциональных расщеплений, упомяну

целостные личности, будто бы с раздвоением чувств.
Много лет изучая психологический стресс властной элиты в
коридорах Кремля и на «ветвях» высшей власти, я видел иной раз
психологических гигантов.
Нельзя не испытывать восторга и страха, встречая «лидеров с
горящим взглядом». Чаще он спрятан за снобистским спокойствием
(когда ты не нужен) либо за радушием (если есть
 166 в тебе). На самом деле такие лидеры постоянно объяты
потребность Глава
пламенем2 властности. Их жар из глаз обжигает. Черные глаза, как
раскаленные угли, голубые — как расплавленный свинец. Пугает ли их
взгляд, восторгает ли? Но всякий раз надолго заряжает энергией.
«Горящий взгляд» не скрыт при стрессе у такого лидера. Своей
психической целостностью он спаивает, сплавляет и коллективы, и
расщепившихся людей. Почему испытывают страх перед таким лидером?
Потому что всякий человек, если ситуация критична, может быть
«съеден» на победном пиру человеком «с горящим взглядом». Почему
возникает восторг? Потому что иной может быть приглашен разделить
победную трапезу лидера «с горящим взглядом».
А что в душах харизматично-радостных лидеров? Изучая их много
лет в коридорах Кремля, я обнаружил, что у «радостных харизматиков»
стресс власти генерирует непрерывный квазисек- суальный оргазм.
Оргазм без кончания. Но «расщепления» души при этом нет. После
лишения оргастической власти такие лидеры либо вскоре умирают, либо
превращаются в посмешище. А это ведь моральная смерть (см. также 5.1.6
В).
Зооантропологическая сущность оргастического поедания пищи (тем
более уничтожаемого врага) и сексуальный оргазм зачатия — это
счастливые чувства продления жизни. В первом случае — своей личной,
во втором — продление жизни своего рода и своего генофонда в нем.
Лидер (и человек, и животное) всегда наделен мощью жизнеспособности,
выплескивающейся в оргазме эмоций. Их целостность может скрываться
за демонстрацией расщепленности.

2.4.7. Криминальное «расщепление» радости общения

Концепция стрессового «расщепления эмоций» полезна для по-

нимания психологии некоторых мошенничеств, эксплуатирующих
доверчивость. Есть квартирные мошенники, которые под видом
социальных работников приходят к стареньким бабушкам, к инвалидам и
реально ухаживают за ними. Готовят пищу, пьют с ними чай, общаясь с
неподдельной душевностью. Потом, заботливо прибирая старушкину
квартиру, находят и крадут ее ценности. Сходные мошенничества
происходят в поездах дальнего следования Во время «поездных
знакомств» у многих людей происходит снятие психологических защит,
барьеров общения. Непрерывно находясь рядом, случайные попутчики,
как бы душевно сближаясь, могут удовлетворять сокровенное желание
простаков, безот-
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 167 ветственно излить
все затаенное в душе. Мошенник создает почти реальную душевную
близость с намеченной жертвой, ослабляет ее бдительность и
обкрадывает.
Во время таких мошенничеств их исполнители, конечно, находятся в
состоянии бодрого профессионального напряжения. У них эустресс
(приятный стресс) творчества и вдохновения. Экстремально мобилизуется
способность к внушению (суггестия), к завоеванию сочувственного
понимания (эмпатия). Общение мошенников с будущей жертвой
украшено искренними эмоциями сопереживания и дружбы. Без
реальности этих чувств невозможна действенная их демонстрация. Но
одновременно с этими социально-психологическими процессами в умах
мошенников выстраиваются схемы преступных действий, также
воодушевленные эустрессовой радостью. Радостью предстоящей
«победы» над жертвой. Итак, эустресс, вдохновение таких мошенников
начинены двумя, казалось бы взаимоисключающими, эмоциями:
радостью дружбы и сладостью жажды жестокой победы над «другом».
Способность на такие преступления уже в XIX в. диагностировалась
как психопатия (болезнь души). Психопаты были изгоями порядочного
общества. Причинами психопатий предполагались пороки воспитания и
наследственная ущербность характера, болезненно компенсируемая
склонностью к правонарушениям.
Как же угнездились в морали психопата удовлетворение дружбой и
предательство? Обворованные люди — это жертвы «переноса» на сегодня
безвинных людей мести виновникам прошлых несчастий мошенника. Не
обходится и без ощущения трепетной мести себе самому: «Негодяи
сделали меня негодяем, — пусть я им буду назло им!». Садомазохизм —
удел психопатов-мошенников.
При большой жизненной энергии, авантюризме и способности к
комбинаторике психопаты-мошенники могут делать своими жертвами не
только многих людей, но и государственные и частные организации.
Создателей «финансовых пирамид», годами увлеченно обманывающих
тысячи людей, можно с уверенностью диагностировать как психопатов,
выпускающих свои таланты на «защиту» себя от собственных
болезненных психологических комплексов.
Психопат-преступник «государственного масштаба» мошенничает
часто не корысти ради, а играя, когда на кону богатства, женщины,
социальный статус и (обязательно!) крапленая карта его садомазохизма.
Всякий успех такого лидера-психопата — его сигнал своей навсегда
ущемленной душе о якобы возвышающей его над самим собой победе и о
будто бы мести врагам, встречав
шимся в168 Глава
его несчастной прошлой жизни, доныне унижающей его. Логика
2
его действий часто совсем непонятна, необъяснима нормальным людям. А
если психопат-мошенник стал властным лидером национального
масштаба, то интеллектуалы через средства массовой информации будут
строить все новые и новые пояснения «логичности» и «мудрости» его
харизматических деянии, чтобы не замечать их очевидный, явный вред.
Но совсем не психопаты этнические мошенники. В некоторых
кочующих этносах, у многих народов Центральной Азии и Дальнего
Востока традиционно считается: «Если не обманул чужака, то ты —
слабак!». Этот ксенофобический синдром — архаическая защита от
ассимиляции, это еще и тестирование чужака. Введенный кражей в
стресс, чужак проявит свою опасность — боевитость и способность к
противодействию.
***
Эмоции, которые субъект, переживающий их как противоположные,
взаимоисключающие, многие исследователи издавна рассматривали как
униполярные, но при необходимости взаимо- заменяющие, а не
биполярные [ФаивышевскийВ А., 1978, Carver C.S., Scheier M.F., 1990;
Chang Е.С., 2000; Watson D., Clark D., Vaidya J., Tellegen A., 1999 и др.]. С
этих позиций можно предположить, что экстремальные, опасные
обстоятельства мобилизуют («на всякий случай») обе формы
униполярной диады эмоциональных переживаний («мало ли, какая
пригодится!»). Возможны и другие логические обоснования феномена
«расщепления- удвоения» эмоций.

2.5. «БЕССЛОВЕСНОСТЬ ЧУВСТВ» (АЛЕКСИТИМИЯ) ПОСЛЕ

ГРАВИТАЦИОННОГО СТРЕССА И «СМЕРТЕЛЬНЫЙ
ДИСКОМФОРТ» ПРИ СТРЕССЕ-КИНЕТОЗЕ

С началом XXI в. благодаря международному сотрудничеству

возобновилась подготовка полетов людей на планету Марс. Ведущими
конструкторами космической техники России признано возможным с
использованием современных технологий «осущест вление пилотируемых
полетов к Марсу с высадкой экспедиции на его поверхности для
выполнения комплекса исследований по оценке природных ресурсов
планеты, целесообразности их будущего использования, поиск различных
форм жизни и ответов на фундаментальные вопросы о происхождении и
эволюции Солнечной системы и Вселенной в целом» [Лукьянченко В.И.,
Борисов В.В., Суворов В.В., 2005, с. 7].
Одним из неблагоприятных факторов долгого пребывания в космосе
станет продолжительная невесомость. Руководители программ медико-
биологического обеспечения полета напоминают, что «многие авторы
предлагают для профилактики эффектов невесомости в марсианской
экспедиции использовать искусственную гравитацию» [Григорьев А.И.,
Баранов В.М., Потапов А.Н., 2005, с. 9].
В связи с этим становятся актуальными результаты наших
психологических исследований использования
Эмоционально-поведенческий субсиндром искусственной
стресса• 169гравитации,
проведенных в 60 — 70-х гг. прошлого века в ходе начатой тогда
подготовки полетов людей на Марс.
Современные достижения психологии и психоневрологии позволяют
по-новому понять и оценить результаты ряда наших прежних
исследований в центрифуге-квартире — имитаторе межпланетного
корабля с «искусственной» силой тяжестью. В этом разделе вернемся к
анализу своеобразного феномена — «бессловесности чувств»
(алекситимии), т. е. к утрате людьми способности словесно (вербально)
описывать свои эмоции при моделировании воздействия на них
некоторых космических стрессоров. Впервые термин алекситимия (греч. а
— отсутствие + lexis — слово, выражение + thymos —душа, чувство,
настроение) применил Peter Е. Silneos [Sifneos Р.Е., 1973, р. 255-262).
Этот феномен был обнаружен мной в 60-х гг. прошлого века при
экспериментальном изучения влияния на людей некоторых космических
факторов [Китаев-Смык Л.А. 1983, с. 86]. Для тех, кто начал чтение с
этого подраздела, кратко повторю их описание, подробно изложенное
выше. Затем будут описаны показательные случаи «бессловесности
чувств» при их моделировании. Вслед за этим кратко изложены
клинические и психоаналитические описания алекситимии. В завершение
раздела рассмотрим этот своеобразный феномен, возможный у ряда
людей при стрессе, с учетом современных сведений о нейропсихологии и
нейрофизиологии головного мозга [Китаев-Смык Л.А., 2007].

2.5.1. Исследования эмоций и поведения людей (а) в невесомости при

подготовке первых орбитальных полетов и (б) во время многонедельного
непрерывного вращения при подготовке полета на планету Марс

а
) С 1961 по 1969 г. я принимал участие в исследованиях влия ния
невесомости на человека и животных. Во время полетов по
параболической траектории в самолете — летающей лаборатории (ЛЛ
ТУ-104 А № 42396) возникала невесомость продолжительностью 28-
30 с. В каждом полете ее повторяли многократно Всего за восемь лет
— более 2500 раз. Каждому режиму предшествовала и следовала за
ней перегрузка — 1,5 g продолжительностью 15 с.
Первые четыре года детально изучалось поведение всех людей,
оказавшихся в невесомости: было обследовано 425 человек. В
последующие годы я избирательно фиксировал внимание лишь на ярких
проявлениях обнаруженных ранее синдромов стресса. Таким образом, под
моим контролем побывало в невесомости еще 380 человек, «прицельно
отбираемых».
Из первых обследованных 425 человек 215 не имели летного опыта и
были представителями профессий, не связанных с авиацией. Все эти люди
наблюдались во время первого в их жизни состояния невесомости, а
также при повторных пребываниях в этих условиях. 210 человек из числа
обследованных профессионально участвовали раньше в авиационных
полетах, прыгали с парашютом и, таким образом, многократно
испытывали повышение и понижение (вплоть до невесомости) силы
тяжести. Однако большинство из них (196 человек) впервые свободно
парили 170
по кабине у нас в невесомости. Глава
2 гг. прошлого века при подготовке полетов людей на планету
б) В 60-х
Марс и обратно возникало сомнение — смогут ли люди выжить
несколько лет в невесомости. Чтобы компенсировать ее
неблагоприятные воздействия, предполагалось создать на
межпланетном корабле искусственную силу тяжести. Для этого
вращать (в соответствии с проектом Вернера фон Брауна) «корабль-
бублик» диаметром 20—30 м В нем центробежная сила частично
заменит силу тяжести.
Чтобы изучить длительное влияние непрерывного вращения, т. е.
измененного гравиинерционного поля, на жизнедеятельность и
работоспособность людей, по моему предложению в Летно-
исследовательском институте (в г. Жуковском Московской области) была
создана центрифуга-квартира диаметром 20 м («Наземный динамический
имитатор межпланетного корабля», для конспирации названный не
«Марс», как поначалу предлагалось, а стенд «Орбита») [Конюхов Е.М.,
Болоцких М.Е., Китаев- Смык Л.А .ВоскресенскийВ.П.,СоловьевН
В.,МурашкевичГ.М.. Шестаков В Г , 1965; Китаев-Смык Л А , Голицин
В.А., Мокеев В.Д., Софин В А., Филиппенков С.Н., 2005, с. 237—238].
С 1967 по 1973 г. проводились эксперименты с разными скоростями
вращения испытуемых-добровольцев в этой «квартире»; первоначально
кратковременные — по нескольку часов; потом — длительные с
непрерывным вращением от 3 суток до 5 недель. В этих экспериментах
приняли участие и были всесторонне обследованы 72 человека
(проводились медицинские, психологические, психофизиологические,
инженерно-психологические, социально-психологические исследования).
Результаты научных экспериментов при недолгой невесомости и
длительном вращении многократно обсуждались на конференциях и
публиковались в научной печати.

2.5.2. Поведенческие реакции людей при кратковременном стрессе (в

невесомости)

Чтобы отчетливее понимать сущность алекситимии при гравита-

ционном стрессе, надо напомнить о том, что в режимах невесомости
обнаружены два полярных типа реагирования: у одних людей, соста-
вивших первую группу, резко активизировались защитные движения на
фоне ярких эмоций — страха, сменявшегося бурной радостью (их
называли «активными пугливыми весельчаками») У других (вторая
группа) было ослабление двигательной активности. У них либо сразу в
невесомости, либо при последующих ее режимах возникали тошнота,
рвота, потливость, мышечная слабость, психическая депрессия (их
называли «пассивными тошнотиками»). Кроме того, у ряда людей
интенсивность движений в невесомости практически не изменялась
(третья группа); наконец, у отдельных испытуемых на протяжении
первого же режима невесомости вслед за кратковременным увеличением
интенсивность движений, поведенческая активность резко уменьшалась:
при повторных режимах невесомости были тошнота, рвота и пр.
(четвертая группа) (рис 16). Все это было подробно и многократно
описаноЭмоционально-поведенческий
[Китаев-Смык Л .А., 1963 6.1964 а,1964 б,стресса•
субсиндром 1968,1974,
1711979, 1983 и
др 1

2.5.3. Алекситимия после «ударов» невесомостью

Характерным для людей, составивших вторую группу (только для

«пассивных тошнотиков»), было то, что они все в перерывах между
режимами невесомости и сразу после полетов с трудом находили слова
для описания пережитого в невесомости и ограничивались, даже при
свойственной в обычной обстановке многословности, лишь замечаниями:
«как-то неприятно», «ощущение какой-то неловкости». Так нами была
обнаружена стрессовая «алекситимия невесомости», т. е. неспособность
говорить о своих эмоциях, пережитых, когда не ощущалось притяжения
Земли. Возникновение алекситимии после гравитационного стресса у
большой группы людей, отличающихся стрессовой эмоционально-
 б

Рис. 16 Частота проявлений (в %) и выраженность активных (а),

пассивных (б) и меняющихся (в) эмоционально-двигательных реакций в
первом полете при кратковременной невесомости у 215 испытуемых
без значительного летного опыта (А) и у 220 испытуемых со
значительным летным опытом (Б):

Реакции не выражены — I, слабо выражены — II, выражены — III, сильно

выражены — IV
умоционально-поведенческ.ий субсиндром стресса• 173 поведенческой
пассивностью и при этом активизацией вегетативной зашиты (тошноты,
рвоты, потливости и т. п.), раскрывает не только взаимозависимость
психологических изменений и физиологических процессов при
чередовании в полетах невесомости и перегрузки, но и свидетельствует о
том, что некоторые особенности стрессовой пассивности сходны с
психопатологическими синдромами, сопровождающимися
алекситимией.
С трудом удалось получить развернутые отчеты об эмоциональных
переживаниях всего лишь у двух испытуемых из 127 человек, вошедших
во вторую группу. Все они отличались алекситимией в полетах при
создании невесомости
1. Из отчета опытного планериста, авиационного инженера А.Д.
Миронова (М.): «Впервые секунды невесомости почувствовал, что
самолет перевернулся и летит в перевернутом положении, а я завис в
самолете вниз головой. Посмотрел в иллюминатор, увидел горизонт
Земли, убедился в ложности своего ощущения. Через 5-10 с иллюзия
исчезла. При наличии иллюзии и после ее исчезновения весь период
невесомости испытывал неприятное, труднохарактеризуемое
ощущение неестественности и беспомощности. Мне казалось, что
изменилась не только обстановка в самолете, но и что-то во мне
самом Чтобы избавиться от этого неприятного ощущения, пробовал в
невесомости писать, дотягивался руками до различных предметов.
Все это выполнял без особых затруднений. Тем не менее это чувство
раздражающей беспомощности не проходило». Возможно, большой
опыт управления планерами во время спортивнолетных соревнований
и, главное, то, что М. был выдающимся ученым и администратором,
— все это прорвало лексические тормоза алекситимии, и М., хотя и
через силу, рассказал о своих эмоциях в невесомости и даже
проанализировал их.
2. Из отчета авиационного инженера К.М. Фролова (Ф.): «В не-
весомости почувствовал, что поднимаюсь вверх. И какое-то странное
ощущение. Никогда ничего подобного не испытывал. Отчетливо
помню это ощущение и думаю, с чем его сравнить, и не могу это
сделать. Пожалуй, неприятное, какое-то «темное» ощущение, будто
плыву в черной воде. Она черная и призрачная. И вижу все в ней:
кабину нашего самолета, людей, будто они — не они, а какие-то
призрачные. И очень плохо на душе и во всем теле. Так неприятно,
как и быть не может. Была ли тошнота? Что-то тошнотное
чувствовал, но вырвать не мог. И только в шестом режиме
невесомости то ли срыгнул, то ли вырвало меня. Потом наступило.,
нет, не облегчение, а темное чувство стало бледнеть». Инженер Ф.
исключительно художественная личность: писал стихи Может быть,
его способность
 174
воплощать свои душевные переживания в поэтические опусы Глава
2
открыла ему возможность, хоть и с усилием, «вырваться» из
безмолвия стрессовой алекситимии после невесомости.
Для интерпретации психологических и нейрональных механизмов
постстрессовой алекситимии и других стрессово-измененных состояний
сознания надо привлекать патоневрологические и психиатрические
подходы, возможно и психоанализ. Но прежде — несколько полнее
познакомимся с психологическими особенностями этого феномена.

2.5.4. Об алекситимии — «бессловесности чувств»

За десятилетия после того, как П.Е. Сифнеос пристально взглянул на

алекситимию, она стала объектом многочисленных исследований.
Исходя из того что осознаваемые переживания можно рассматривать
как результат переработки массива сигналов из частей тела, Д.В.
Винникотт [Wionnicitt D.W., 1958] пришел к выводу о том, что
алекситимия может быть из-за расщепления (диссоциации) между телом
и психикой. Причиной бывает массивное психическое травмирование.
Оно прерывает сомато-ментальные связи от тела к сознанию. Но это не
только механизм болезни, но и защита от перегрузки сигналами о
неблагополучии тела. Винникотт представил эту «защиту» как блокаду
нашего привычного квазипараноидного представления о локализации
сознания в голове (а не в сердце, не в животе, как у некоторых древних
цивилизаций).
Начав изучение алекситимии, психоаналитики поняли, что
приобрели нить Ариадны. Идя по ней, наверно, удастся расширить
представления о том, насколько личный опыт телесных ощущений
физиологических процессов поддастся отражению в словах,
описывающих эмоции, и приведет к постижению психосоматических
коллизий [Me Dougall J., 1982]. Алекситимики — это эмоционально
неграмотные личности, заявили Фридман и Свит. Надо развивать их
язык чувств, учиться вглядываться в себя, различая нюансы внутренних
неясных, темных ощущений. Нет! Алекситимия зависит от состояния
сознания, от воздействия на головной мозг — сообщили Кристали и
Раскин. Она появляется под влиянием наркотиков и после травмы и
уменьшается по ходу выздоровления. Так можно объяснять и
алекситимию алкоголиков и их стремление к опьянению, с уходом в мир
неясных, темных грез [Finn P.R., Martin J.. Pihl R.O., 1987].
При стрессе алекситимикам, как маленьким детям, трудно
разграничить свои телесные ощущения от эмоциональных пере
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса*175 живаний. То ли
болит в груди и от этого «тошно на душе», то ли душевные невзгоды
ощущаются как боль внутри тела. Алексити- мики могут казаться
хорошо приспособившимися даже к тяжелой жизни — живущими без
проблем. Но, по мнению Мак Дугола, это псевдонормальность,
кажущаяся приспособленность [Мс Dougall J., 1985]. Алекситимик, в
скудных, как будто бы четких выражениях описывающий свои
ощущения, переживания, может казаться человеком хорошо
разбирающимся в себе. Но при более глубоком знакомстве выясняется,
что это не скупость, а скудность, не четкость, а примитивность, это
жаргон, чужой жаргон, упрощающий общение при скудном выражении
эмоций и чувств. Однако стресс жизни мучителен для алекситимиков,
хотя это не видно из их слов и реакций при неприятностях и горе.
Потому они заслуживают сочувствия и помощи и нуждаются в них.
Тщательно исследовав контакты алекситимиков с окружающей
средой, Мак Дугол обнаружил очень поверхностное, легко
разрушающееся адаптирование к внешним обстоятельствам и
окружающим людям. По его мнению, алекситимики идут по жизни, как
роботы, будто бы следуя инструкциям, в содержание которых не
вдумываются. И поведение их часто роботообразно. Позы негибкие,
мимика невыразительна — подхватывает мысль о роботах Кристал.
Плохо понимая себя, алекситимик часто неверно оценивает других
людей. Они кажутся ему тусклыми отражениями его собственного
бледного самосознания. Надо сказать, что некоторые алекситимики не
чужды бурным эмоциям и могут впадать в яростное неистовство либо в
слезливость. Но рассказать об ощущениях при этих состояниях им
трудно.
Эмоциональные взрывы (когда не сдерживаемый гнев, не достигая
цели, переходит в рыдания) могут порождать временное алекситимное
состояние. Активное стрессовое поведение (каким являются и ярость, и
рыдание) при чрезмерных эмоциональных затратах нередко приводит к
мучительному состоянию душевной опустошенности. Для него
характерны отсутствие всякого желания что-либо делать, неспособность
разбираться в своих переживаниях и понимать их: «Ничего нет — ни
слов, ни мыслей. Никто не нужен: ни сам себе, ни другие. Все исчезло: и
ощущения прошедших неприятностей, и ожидание будущего. Неприятно
говорить что-либо другим, нет слов к себе». Так можно суммировать
описание такого состояния «алекситимного горя» со слов его
пережившего. Но рассказывать он может, только оправившись от
стресса.
Интересен тезис Мак Дугола о «яростном отречении» сознания от
телесных бед [Me Dougall J., 1985]. При этом все, что лишалось
представительства в сознании, постепенно проявляется теле
 176
сно психосоматическими болезнями. И в наших экспериментах именноГлава
у
2
людей с алекситимией, т. е с трудностями осознания телесных
ощущений и дискомфортных эмоций при невесомости — это
«неосознание» завершалось тошнотой и рвотой (телесным защитным
актом — извержением «врага» из своего тела).
С такой интерпретацией сопряженности алекситимии и рвоты
должны согласиться многие психологи и психоаналитики, признающие
вторичность соматических защит. И все же в такой сопряженности
проявлены более сложные защитные «синергетические взаимодействия
между сомато-психическими и психосоматическими векторами» [Т.
Волман, Т.Л. Томпсон, 2003, с. 13].
Два фактора травмируют психику в начале невесомости (в кабине
летящего по параболе самолета). Первый — ужас реального падения и
возможной смерти от удара о землю. Второй — безумная (страшная?)
несопоставимость, невозможность двух альтернативных и
одновременных реальностей: тело (его специфические и
неспецифические гравирецепторы) ощущает падение, зрение видит, что
его нет — интерьер кабины и все в ней стабильно, это же подтверждает и
акустический фон. А ведь ужас может стать причиной маниакально-
депрессивных недугов, кажущаяся (а тем более реальная) раздвоенность
мироздания потенцирует шизоидность (греч. schizo — дроблю,
расщепляю, разделяю). Сознание пассивно защищается от них
«незнанием- непризнанием», его маркером становится алекситимия.

2.5.5. Еще об алекситимии при моделировании космических

стрессоров

Современная лечебная индустрия (психиатрия, психоанализ,

патопсихология) диагносцирует постоянную алекситимию у больных
людей при конкретных заболеваниях. Однако в наших экспериментах
временная алекситимия при стрессе и сразу после него была у многих
здоровых, нормальных испытуемых (они все раз в год проходили летно-
медицинскую комиссию) Интересным оказалось то, что алекситимия
была только у тех, кто оказался в числе стрессово-пассивных,
«пассивных тошнотиков». Почему? Этот вопрос задал Петер Е. Сифнеос,
обсуждая со мной в 1989 г. (эпистолярно) первую (не секретную)
публикацию результатов наших исследований алекситимии,
возникавшей при стрессе после «ударов» кратковременной
невесомостью [Китаев-Смык Л.А., 1983, с. 82].
Послестрессовую алекситимию, т. е. невыразимость словами
переживаний дистрессового дискомфорта, можно рассматривать как
защиту от вербализации, от полного осознания
^моционально-поведенческий субсиндром стресса• 177 и запоминания
страха, возникающего у людей из-за их опасной беспомощной
стрессовой пассивности во время пугающей ситуации («падения в
бездну» при невесомости). Такая алексити- мия — фрагмент
«ускользания» от «ужаса смерти» при пассивной беспомощности перед
лицом врага, перед лицом смертельной опасности (более подробно
анализ этой ситуации см. в 4.2.5). Но алекситимия могла возникать еще
из-за «ускользания», «уклонения» сознания от осмысления
невозможного, невероятного (но вместе с тем реального) раздвоения
информации, поступающей гравирецепторам о падении, а к зрению и
слуху о том, что никакого падения нет (стены, потолок и пол салона
самолета, — все на своих местах). Невозможность осмысления этой
двойственности застопоривали речевое описание эмоций. Обсуждая с
нами результаты исследований «алекситимии невесомости» профессор
В.С. Ротенберг высказался о том, что «эта невозможность осмысления,
этот конфликт на уровне чувственного восприятия представляет собой
непреодолимую проблему и сам по себе вызывает чувство
беспомощности. Интересно, является ли алекситимия защитной
реакцией на чувство беспомощности или чувство беспомощности как в
модели Дж. Куля, блокирует возможности правополушарного
мышления, хотя как раз это мышление могло бы обеспечить адаптацию»
[Ротенберг В.С., 2006 а].
Что же становилось основной причиной алекситимии: ужас про-
валивания или небывалое раздвоение представления о пространстве? К
ответу на такой вопрос подводят результаты моих наблюдений за
парашютистами-катапультщиками во время доводочных испытаний
«трехкаскадной» катапультно-парашютной системы аварийного
покидания боевых реактивных самолетов и аналогичной системы для
космических спутников «Восток-ЗА», на которых после завершений
испытаний летали первые космонавты.
В начале 60-х гг. прошлого века автор этой монографии участвовал в
проведении десятков таких испытаний как врач, физиолог, психолог, при
необходимости и судебно-медицинский эксперт. На боевом вертолете
мы в воздухе сопровождали спускающегося на парашюте (после
катапультирования) испытателя. Потом обследовали его на месте
приземления, осуществляли психологическую «поддержку»,
транспортировали на вертолете «домой», в Летно-исследовательский
институт.
Во время катапультирования на испытателей действовала Ударная
перегрузка. Затем, во время свободного падения, они оказывались почти
в невесомости, заканчивающейся ударной перегрузкой от раскрытия
парашюта. Опасностей и, соответственно, поводов для страха у
парашютистов-испытателей было более чем достаточно. А вот причин
для раздвоения восприятия
пространства
178 • не было, т. к. они телесно (гравирецепторами) ощущалиГлава 2
перегрузку при катапультировании, потом пониженную весомость при
падении до раскрытия парашюта и, соответственно, видели
нестабильность пространства. Таким образом, гравита ционные
стрессоры при катапультировании и сразу после него были отчасти
сходными с возникавшими в авиационных полетах по параболе, но
внутрикабинной стабильности визуального и акустического пространств
не было
Ни в одном случае у испытателей после катапультирования и
парашютирования не отмечались признаки алекситимии. У некоторых,
напротив, сразу после благополучного приземления наблюдалась
логорея (неудержимая разговорчивость).
Эти факты могут свидетельствовать в пользу того, что основной, а
может быть, и единственной причиной алекситимии после невесомости в
кабине летящего лайнера становилось раздвоение представления о
пространстве.
По мнению В.С. Ротенберга, возможность сопоставления
алекситимии после невесомости и перегрузок в закрытой кабине
самолета и отсутствие алекситимии при парашютировании после
катапультирования представляет особый интерес.
В С. Ротенберг указывает на то, что «понятие “алекситимия"
приобрело слишком широкое значение и включает разные феномены.
Относится ли к нему яростное отречение от телесных бед? Это уже не
механизм патогенеза психосоматических расстройств, не базисное
состояние, формирующееся, возможно, с детства вследствие дефицита
эмоциональных контактов. — а защита от невыносимых ощущений,
вызванных уже существующими расстройствами... Я не считаю, —
пишет он, — алекситимию синонимом вытеснения переживаний, а
считаю исходной неспособностью к ним (а не только к их выражению),
обусловленной функциональной дефектностью правого полушария...
Очень похоже, что “алекситимия невесомости” временная — не ис-
тинная, не исходная патология, а вторичная, защитная. Или тоже
вторичная реакция, но не защитная, а обусловленная временной
блокадой адаптивных механизмов состоянием беспомощности».
[Ротенберг В.С., 2006 а).
Отмечено, что первичная алекситимия возможна как премор- бидная
(предболезненная) особенность личности в преддверии
психосоматических расстройств. Вторичная алекситимия ино гда
возникает у больных с психопатологической симптоматикой
[Коростелева И.С., Ротенберг В.С., 2000].
В настоящее время понятия «первичная» и «вторичная» алекситимия
растеклись столь широко, что некоторые исследователи, используя их,
противоречат друг другу. Но мы по совету
В.С. Ротенберга ограничимся нижесубсиндром
Эмоционально-поведенческий лишь обсуждением
стресса• /79 феноменов
вторичной алекситимии. Более того, лишь той, которая возникает на
короткое время после «удара» невесомостью, создающего трав-
мирующий психику конфликт между системами восприятия про-
странства. Это особого рода недолгий «когнитивный стресс».

2.5.6. Алекситимия и баланс полушарий головного мозга

Результаты обследования людей с разобщенными (хирургически

либо из-за травм) полушариями головного мозга подтвердили
зависимость алекситимии от дисбаланса полушарий [Теп- houfer W.D.,
Walter D.O., Hoppe K.D., Boden J.E., 1987].
И.С. Коростелева и В.С. Ротенберг видели возможность алекситимии
и «обученной беспомощности» преимущественно у людей с нарушением
функционирования правого полушария головного мозга, что
обуславливает их интернальный локус контроля [Коростелева И.С.,
Ротенберг В.С., 2000]. Это подтверждается экспериментальными
данными Тейлора (1985). Выше указано, что и в наших экспериментах в
невесомости испытуемый М страдал от алекситимии и еще больше — от
«раздражающей беспомощности». Возможно, она была недолгим
аналогом «выученной беспомощности»?
Здесь надо обратиться к пониманию предназначений правого и
левого полушарий головного мозга людей. Наиболее адекватной
признана концепция В.С. Ротенберга, опубликованная еще в 1979 г.
[Rotenberg V.S., 1979]. «Согласно этой концепции, — писал он позднее,
— правое полушарие “схватывает” предметы и явления как целое, как
это постулировалось и в концепции Gordon и Zaidel, но в отличие от этих
авторов подчеркивается, что целостность эта создается за счет
одномоментной интеграции как внутренних связей между элементами
этих предметов и явлений, так и внешних связей этих предметов и
явлений с другими. Преимущество целостного, правополушарного
“схватывания” именно в этом и состоит — в интеграции сложных и
нередко противоречивых связей. Если объект восприятия представляет
собой совокупность простых однородных элементов со столь же
простыми отношениями между ними (как, например, в тех на борах букв
или простых геометрических фигур, которые Polich предъявлял своим
испытуемым в разные поля зрения), у правого полушария нет никакого
преимущества по сравнению с левым в схватывании такого рода
"целостности”. Говоря метафорически, целостность, в которой
уникально компетентно правое полуша-
риє — 180
это целостность калейдоскопа, а не целостность цепи, состоящейГлава
2
из одинаковых звеньев.
Левое полушарие занято противоположной деятельностью — оно
производит разъятие целого на его составные элементы. Из всего обилия
реальных и потенциальных связей между предметами и явлениями левое
полушарие выбирает отдельные, немногие, в пределе — одну-
единственную, но наиболее сильную, что обеспечивает возможность
анализа, но за счет синтеза. Оно дифференцирует, а не объединяет»
[Ротенберг В.С., 2006].
В.С. Ротенберг пишет: «Алекситимия типична не только для
психосоматческих расстройств (Alkin, Alexandr, 1988), но и для
депрессии (Parker at all., 1991), характеризует нервную булимию
(Jimerson at all., 1994), невротические и психотические нарушения
(Rubino, 1993). Это как бы общий (с нашей точки зрения
патогенетический) компонент очень многих форм патологии,
отражающих функциональную дефектность правополушарного
мышления» [там же[.
Обратим внимание на то, что после участия в авиационных полетах с
режимами невесомости только у «пассивных тошноти ков» возникало
депрессивное состояние с ухудшением аппетита (разной выраженности и
продолжительности). Напротив, булимия (греч. bus — бык + limos —
голод = неудержимое обжорство) появлялась у «активных пугливых
весельчаков» Даже после нескольких сотен пребываний в недолгой
невесомости, когда у них благодаря адаптации уже не возникали в
полетах ни краткий страх, ни экстатическая радость, эти люди старались
плотно пообедать перед полетом (обед из четырех блюд) и все-таки
сразу после него, т. е. спустя 3,5 часа, вновь «обедали» (еще раз обед из
четырех блюд).
Профессор А.В. Лебединский комментировал это как результат
гипоталамических влияний [Лебединский А В , 1963]. Однако интересна
интерпретация булимии после «ударов» невесомостью с точки зрения
Джимерсона Д.Ц., Сифнеоса П.Е. и др. [Jimerson D.C., Wolfe В.Е , Franko
D L., Covmo N A., Sifneos P.E., 1994, c. 56, 90—93] как результат
межполушарной асимметрии, активированной гравиинерционным
стрессором.
Спустя много лет участники тех наших полетов вспоминали
собственную эйфорию и усмешки окружающих, когда они вторично
поедали обильную пищу в летной столовой. Нередко после полета
повторно обедали и члены экипажа самолета, в котором создавалась
невесомость. Однако такая булимия наблюдалась нами лишь при полете
10-12 режимах невесомости, когда же по техническим причинам число
режим уменьшили до 3-6, булимии после «ударов» невесомостью не
стало.
По мнению Е. Гольдберга и Л.Д. Косты, правому полушарию
принадлежит ведущая роль в оперировании принципиально новой и
неожиданной информацией [Goldberg Е., Costa L.D., 1981; Ананьев Б.Г.,
1961, с. 144-173]. На основании этой гипотезы можно предположить, что
неожиданность и беспрецедентность «удара» невесомостью,
адресованная правому полушарию, у определенного ряда людей (у
«пассивных тошнотиков») перенапрягла его функциональные
 ^„оционально-поведенческий
возможности, что и вызвалосубсиндром стресса•как
алекситимию 181 результат
правополушарного ослабления. Но почему это произошло не у всех
впервые оказавшихся в невесомости?
Возможно, алекситимия при стрессе в невесомости проявлялась
лишь у тех испытуемых, у кого была латентная дефектность, вернее,
слабость правого полушария5 Если это так, то почему их представление о
пространстве после исчезновения опоры под ногами все же базировалось
не на интервальных (внутрителесных гравирецепторных) сигналах и
реальности падения, а на экстер- нальных сигналах о (тоже реальной)
оптической и акустической стабильности внутрикабинного пространства
«падающего» самолета? Может быть, феномены, актуализировавшиеся
после «ударов» невесомостью, у «пассивных тошнотиков» обусловлены
не слабостью, а высокой чувствительностью правополушарных систем и
функций? Мы не ставили перед собой эти вопросы, проводя в прошлом
веке эксперименты, в которых обнаружили «алекситимию невесомости»,
и не смогли бы тогда на них ответить.

2.5.7. Поведенческие реакции, алекситимия и «смертельный

дискомфорт» у людей при изнурительном дистрессе-кинетозе

Итак, в наших экспериментах с кратким гравиинерционным

стрессором (исчезновением силы тяжести) алекситимия ненадолго
возникала после невесомости только у «пассивных тошнотиков», но ее
не было у стрессово-активных людей во время и после короткого стресса
в невесомости. Что же — они совсем не нуждаются в ней, как процедуре
«уклонения» от стрессового дискомфорта? Нет. Алекситимия возникала
и у них, но только при длительном изнуряющем гравиинерционном
стрессе, когда их первичная активность сменялась вторичной
пассивностью (подробнее об этом ниже). Это было обнаружено, когда
некоторые испытуемые — участники экспериментов в невесомости —
были привлечены нами к исследованиям многосуточного, многоиедель-
ного стресса в непрерывно вращающейся квартире-центрифуге (в стенде
«Орбита»)

В начале этих экспериментов одни испытуемые становились

стрессово-активными, у других диагносцировалась первичная стрессовая
пассивность. Стрессовый кризис первого ранга («аларм-реакция»), так
изменявший поведение людей, длился не долее полутора часов. Потом у
всех испытуемых нарастала пассивность. Ее причина — неприятное
болезненное состояние — «неопределенный (неопределяемый словами)
дискомфорт». Это была вторичная стрессовая пассивность,
сопровождавшаяся затруднениями словесного описания своих эмоций и
переживаний. Испытуемые долго обдумывали, потом кратко сообщали,
что им «плохо на душе и в теле», «муторно, не знаю, как описать»,
«неприятно в затылке, в животе, не помню, как началось, терпеть надо»
(из отчетов испытуемых). Ретроспективно можно с уверенностью
полагать, что это были проявления алекситимии (во время проведения
нами этих экспериментов в 60-х гг. XX в.термина «алек- ситимия» еще
не существовало.) (Китаев-Смык Л.А., Галле Р.Р., Клочков А.М.,
 ^„оционально-поведенческий
Гаврилова субсиндром
Л.Н., Устюшин Б.В., Хилемский стресса•
Э.И., Бирюков182
В.А., Мухин
В.Х., Фролова Л.И., 1969, с. 286-288; Китаев-Смык Л.А., Галле Р.Р.,
Гаврилова Л.Н., Елкина Л.Г., Устюшин Б.В., с. 197—199; Галле Р.Р.,
Емельянов М.Д., Китаев- Смык Л.А., Клочков А.М., 1974, с. 53-60;
Китаев-Смык Л.А. 1983 и др.].
Более тягостным неопределенный дискомфорт был у тех, кто
поначалу при «аларм-реакции» оказывался стрессово-активным,
радостно-возбужденным. Их алекситимия была более заметной.
Последующая защитная активизация вегетатики у них проявлялась в
форме сердечно-сосудистых кризов, повышения артериального
давления, т. е. как накопление нереализуемой готовности к агрессии
либо бегству. Напомним, что эти испытуемые, участвуя в авиационных
полетах с режимами кратковременной невесомости, отличались
активизацией эмоционально-поведенческих реакций и полным
отсутствием алекситимии. Они были «активными пугливыми
весельчаками». По мнению В.С. Ротенберга, «не исключено, что здесь
срабатывает эффект контраста — беспомощность может острее
переживаться теми, у кого совсем нет опыта этого состояния» (Ротенберг
В.С., 2006].
У испытуемых, которые были при «аларм-реакции» первично
стрессово-пассивными, защитная активизация вегетатики проявлялась в
виде тошноты, всегда заканчивавшейся рвотой, т. е. «извержением врага
из своей утробы». Благодаря такой «победе» мучительный дискомфорт и
алекситимия у этих «пассивных тош- нотиков» ненадолго уменьшались.
Существует обширная научная литература, описывающая «болезнь
укачивания-укручивания» с ее вегетативными прояв-
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• IS3 лениями
(тошнота, рвота, потливость, артериальная гипотензия и гипертензия и
пр.) и психологическими реакциями (чувство обшей слабости, головная
боль, психическая депрессия и пр ). Это «болезневидное состояние», т. е.
эту форму дистресса называют «кинетоз» («болезнь» из-за
несвойственных человеку движений, перемещений) (см. подробнее в гл.
3). Мною предложено рассматривать «болезни стресса» как стрессовыей
кризис третьего ранга [Китаев-Смык Л.А., 2001 ].
В многонедельных экспериментах в квартире-центрифуге нами
(совместно с Р.Р. Галле и Л.Н. Гавриловой) были обнаружены и
градуированы пять ступеней нарастания «неопределенного дис-
комфорта» у испытуемых при дистрессе-кинетозе. Если на первой
ступени испытуемым (по их отчетам) было всего лишь «как-то муторно
на душе», «неприятная вялость в теле», «говорить-то об этом нечего», то
при третьей — они уже с нежеланием подбирая слова, сообщали об
«очень неприятной тошноте в голове» (обычной тошноты и рвоты у
первоначально стрессово-активных не было), «голова забита мятой
бумагой и тело, особенно шея, больные, деревянные», «слова, как
булыжники, укладываю» и т. п. Первично стрессово-пассивные
(«пассивные тошнотики») с трудом говорили: «вырвал все тело
изнутри», «после рвоты мучение внутри осталось».
Вторая и четвертая ступени носили промежуточный характер.
При пятой ступени неопределенного дискомфорта, предельной по
нашим тогдашним представлениям, нетерпимо-болезненные осознание и
ощущение действительности (текущего момента) сужалось на желании
«все прекратить». Испытуемые приближались к необсуждаемой ими, но
непременной потребности в суициде. Следовательно, это было уже
запредельным стрессовым кризисом, уничтожающим субъекта стресса.
На пятой степени дискомфорта только мысленные поиски слов
испытуемыми, если их к этому понуждали, тем более произнесение слов,
описывающих их самочувствие, были «телесно-болезненными»,
отдавались усилением «нестерпимой неприятности во всем теле и на
душе».
Инициаторы этих исследований Л.А Китаев-Смык (К ), Р.Р. Галле
(Г.) (первично стрессово-активные) и В.А. Корсаков (К.) («пассивный
тошнотик») позволяли только самим себе под контролем коллег
доходить до пятой, суицидоопасной ступени «неопределенного
дискомфорта».
Телесный и душевный дискомфорт, который ощущали испытуемые
при дистрессе-кинетозе во время длительного вращения, сопровождался
признаками алекситимии. Испытуемым с каждыми сутками было все
труднее рассказывать о содержании
 184
и эмоциональной окраске своих переживаний. Письменные отчеты Глава
2
испытуемых и их дневниковые записи также становились очень
лаконичными, безэмоциональными, теряли образность, имевшуюся до
развития дистресса-кинетоза. Спустя полтора месяца после окончания
эксперимента с многонедельным вращением испытуемый К. смог
достаточно подробно описать то, что чувствовал: «...не то чтобы не было
слов для описания переживаний, но была какая-то скудная картина
ощущений, хотя они были мощные и крайне неприятные. Все эти
противные чувства были безликими и, главное, не сравнимыми ни с чем.
Вдумываться в них, пытаться прочувствовать, чтобы описать (этого
требовали врачи-психологи), было невозможно и не хотелось, потому
что еще невыносимее становилось на душе, и во всем теле усиливалась
телесная тоска. И как-то не думалось о том, чтобы кончилось это
безобразие, потому что все во мне сосредоточилось на текущем времени,
на том, что еще будет в эту минуту, в этот день» (из отчета испытуемого
К.).
Ни в одном из экспериментов с длительным вращением испытуемых,
изолированных в квартире-центрифуге, ни один из них не отказался от
дальнейшего участия в эксперименте, не проявил явного протеста против
вовлечения в трудоемкие и крайне неприятные исследования. Они
продолжались до восьми часов в сутки. Конечно, важным фактором
принуждения к участию в них было финансовое вознаграждение. Однако
замечено, что дистресс из-за длительной многонедельной, напряженной
монотонии «укачивания-укручивания», психотравмировавший
испытуемых, создавал у них психологический комплекс рабской
покорности при стрессе. При этом «тающие силы были направлены на
то, чтобы пережить текущую минуту, перетерпеть очередное испытание,
этот день, следуя его уже привычному, хотя и тягостному распорядку,
чтобы пережить текущий момент без новизны, без пиковых усилий, без
протеста и неповиновения» (из отчета, написанного испытуемым Г.
спустя полтора месяца после участия во многонедельном эксперименте с
непрерывным вращением).
Возможны разновидности алекситимии, но та, что возникала при
длительном мучительном дистрессе-кинетозе, проявлялась в
неспособности людей выражать свои чувства, однако чувства эти были
хотя и неопределимыми, но очень сильными.

2.5.8. Межполушарная асимметрия головного мозга и

альтернативные стрессовые расстройства

Дискомфортные ощущения и переживания наших испытуемых при

длительном дистрессе-кинетозе (их психическая депрессия,
3национально-поведенческий, субсиндром стресса• 185 признаки
алекситимии) сопоставимы с симптоматикой, когда при тяжелой
стрессовой ситуации временно нарушается пользование ресурсами
правополушарных возможностей [Kuhl J., Beckmann J., 1994]. Это
блокирует любые формы конструктивного поведения и психической
активности [Ротенберг В.С., Аршавский В.В., 1984; Ротенберг В.С.,
2001].
Данное сопоставление наводит на мысль, что эмоционально-
поведенческие реакции (и расстройства) при действии гравиинер-
ционных (пространственных) стрессоров в наших экспериментах можно
оценивать (диагносцировать) как проявление ослаблен- ности (либо
субдоминантности, или же сверхчувствительности к гравиинерционному
стрессу) правого полушария головного мозга.
Вторичная алекситимия, обнаруженная мной при повторах недолгого
гравиинерционного стрессора (в режимах невесомости), оказалась
«мостиком» к пониманию причин двух основных видов стрессового
эмоционально-поведенческого реагирования: активного и пассивного.
Концепция асимметрии полушарий головного мозга [Rotenberg V.S.,
1979 и др.] позволяет видеть в алекситимии проявление слабости (либо
более высокой чувствительности, в конечном итоге обусловливающей
повышенную уязвимость при избыточной нагрузке) правого полушария.
А т. к. после недолгих пребываний в невесомости алекситимия временно
возникала лишь у определенного ряда людей («пассивных тошнотиков»),
то допустимо предполагать, что она была обусловлена слабостью (или
субдоминантностью? или повышенной чувствительностью? или
гиперреактивностью?) правого полушария этих людей. Это под-
тверждается и тем, что только у них наряду с алекситимией были
недолгая психическая субдепрессивность (как отдаленный аналог
♦выученной беспомощности») и вегетативные расстройства (в которых
можно видеть аналоги психосоматических нарушений), возможные при
правополушарных дисфункциях.
Таким образом, концепция межполушарной асимметрии должна
учитываться при понимании двух кардинальных типов стрессовой
защиты от реального или гипотетического врага: «экстернальной
защиты» от внешних угроз (защитная активизация эмоций и поведения)
и «интернальной защиты» (вегетативной, психосоматической) от
внутренних (внутри организма) вредящих агентов.
Правомерно предположение, что функциональная недостаточность
правого полушария способствовала появлению у ряда людей стрессовой
пассивности поведения в невесомости (при пространственном стрессоре)
из-за того, что стрессогенная пространственная среда (с ее
континуальностью, т. е. целостностью и непрерывностью) «осваивается»
преимущественно «право
 186
полушарным сознанием». Исходя из этого, можно думать, что Глава
2
возникновение при невесомости в закрытой кабине двух взаимо-
исключающих (альтернативных) потоков информации о физическом
пространстве вводило в состояние стрессовой пассивности (с
субдепрессией и алекситимией) лишь тех людей, у кого была (либо
временно возникала) функциональная недостаточность правого
полушария головного мозга.
И все же требует дополнительных экспериментальных под-
тверждений предположение, что стрессовые вегетативные расстройства,
т. е. активизация вегетативной (психосоматической) «защиты», также
сопряжены с индивидуальными особенностями межполушарной
асимметрии.
Может быть, дифференциация людей на стрессово-пассивных и
стрессово-активных при иных стрессорах (не пространственных) не
связана с межполушарной асимметрией Иными словами, люди,
пассивные из-за одних стрессоров, могут оказаться активными при
других стрессогенных воздействиях. Однако накапливаются сведения о
меньшей устойчивости к психической травме людей с правополушарным
доминированием. «Показано также, что испытуемые с преобладанием
левого поля зрения (правого полушария) менее доминантны в
социальных отношениях, при рассмотрении признаков психологической
дезадаптации у них в большей степени выражена межличностная
сензитивность (чувство неполноценности в социальных контактах,
негативные ожидания в социальных отношениях) и фобическая
тревожность. В области психологических защит доминирование левого
поля зрения (правого полушария) связано с такой защитой, как
реактивное образование, а доминирование правого поля зрения — с
защитным механизмом “замещения”» [Тарабрина Н.В., 2007, с. 11].
В заключение можно вспомнить, что врачи-психиатры, вместе с
нами лично участвовавшие в первых авиационных полетах с режимами
невесомости, неоднократно отмечали, что у некоторых испытуемых с
наиболее выраженными реакциями во время невесомости и сразу после
нее трансформировалось психическое состояние: изменялись не только
эмоции, поведение, но и содержание высказываний, логика суждений
(тогда к полетам мной привлекалось много людей нетренированных, без
летной подготовки, не прошедших специального строгого медицинского
отбора). У ярко выраженных «пассивных тошнотиков» эти изменения
напоминали шизофрено- подобную симптоматику, а у «активных
пугливых весельчаков» (с их послеполетной булимией)
гебофреноподобную симптоматику. Недавние исследования шизофрении
с учетом концепции межполушарной асимметрии [Cutting J.,
1992,160,583-588; Rotenberg V.S., 1994, с. 18,487-495 и др.] позволяют
предположить возможность возникновения временных психических
дисфункций под влиянием когнитивных пространственных стрессоров
Напомню, что алекситимия нередко на время возникает при «стрессе
жизни». Яркие художественные описания ее, например, у Марины
Цветаевой в стихах «Две песни», «Рельсы» [Цветаева М., 1980, с.
143,252]
 ^„оционально-поведенческий
2.6. ЭМОЦИИ И ПОВЕДЕНИЕ ЛЮДЕЙ субсиндром
ПРИстресса•
ЗВУКОВОМ187 СТРЕССЕ
«УДАРНОГО» ТИПА. АКУСТИЧЕСКИЙ СТРЕСС ПРИ СТРЕЛЬБЕ
«ЧУЖОГО» АК-47

Стрелковое оружие, изобретаемое, конструируемое и создаваемое

М.Т. Калашниковым, признано во второй половине XX в. лучшим в
мире. Первые исследования психологического стрессового воздействия
на солдат звуков стрельбы «чужого» АК-47 (т. е. находящегося рядом, но
в руках другого человека — «врага» или «соратника») были проведены
нами в 1979 г. на стрелковом полигоне Выборгского пограничного
отряда. Уникальность этого исследования в том. что изучен
акустический стресс у солдат, обороняющих и штурмующих укрепления
бункерного типа (блиндажи, ДОТы, катакомбы, подвалы).
Под угрозой исключения результатов этого исследования из
монографии «Психология стресса» (1983) (она была написана в 1979-
1981 гг.), я был вынужден вместо слов: «солдаты» использовать —
«испытуемые», вместо «автомат Калашникова АК-47» —
«мотоциклетный мотор», вместо «пороховые газы» — «выхлопные
газы» вместо «бункер» — «испытательная камера» Ниже все названо
своими словами.
Изложенные результаты психологического исследования боевого
использования АК-47 остаются актуальными и сейчас. Они
используются при боевой подготовке солдат многих армий разных стран
мира

2.6.1. Акустический стресс «ударного» типа

В настоящее время широко обсуждаются пути предотвращения

неблагоприятных для человека факторов, связанных с превышением
допустимого уровня шума [Руденко Л П., 1965]. При весьма сильном
шумовом воздействии (120 дБ и выше) у людей «могут возникнуть
тягостные состояния: нарушения движений, головокружения, психозы»
[Ничков С., Кривицкая Г.Н., 1969, с. 33].

Накапливаются данные, свидетельствующие о том, что не только

сильные звуковые воздействия, но и сравнительно малоинтенсивные
длительные акустические факторы, действие которых продолжается или
регулярно повторяется дни, месяцы и т. д., могут привести к
дезадаптации, снижению производительности труда, к снижению
надежности «человеческого фактора» в структуре производства и даже к
возникновению патологических реакций в организме человека [там же].
Сравнительно хорошо изучены физиологические и психологические
механизмы восприятия и переработки звуковых сигналов, в частности,
несущих стрессогенную смысловую информацию. Ограничены сведения,
характеризующие психические процессы при экстремальных
акустических воздействиях, лишенных семантического содержания.
Акустические воздействия большой интенсивности оказывают
разрушающее действие на ткани организма, вызывая клинические
проявления стресса [Заславский И.Е., 1974; Кривицкая Г.Н., 1964;
Руденко Л.П., 1965].
 188
Звуковые сигналы, не достигающие разрушительной силы, могут Глава
вызывать2 стрессовое состояние за счет своих информационных
характеристик. И это не только такие сигналы, как, например, словесные
стрессогенные сообщения или другие звуковые условные сигналы
тревоги и опасности. Могут стать экстремальными неожиданные или
непривычные для субъекта акустические воздействия, в том числе
воздействия неожиданной, непривычной громкости.
Можно предполагать, что экстремальное влияние неожиданного и
громкого звука как сигнала, предвещающего опасность, возникло в
процессе биологической эволюции. Такие воздействия, видимо,
«включают» находящиеся всегда «наготове» сформированные
филогенетически программы защитного реагирования [Китаев-Смык
Л.А., 1977, б]. Вероятность их «включения», форма и интенсивность
возникающего при этом адаптивного реагирования зависят не только от
внешних, акустических факторов, но и от биологической и
психологической «готовности» человека к тем или иным адаптивным
проявлениям, т. е. от степени его астенизации, невротизма, тревожности
и т. п.
Эффект неожиданности необходим для придания стрессогенного
эффекта негромким акустическим сигналам. Громкие звуки могут
обладать экстремальностью за счет своей «непривычной»
интенсивности. В.М. Мирзоевым и др. [Мирзоев В.М., Исаакян Л.С.,
Чапек А.В., 1970; Мирзоев В.М.,Момот Г. А., 1970] показано, что для
определенного типа людей при достаточно большой громкости
акустические сигналы «ударного типа» могут
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 189 оставаться
пугающими стрессогенными после большого числа повторений.
К экстремальным акустическим сигналам следует отнести
эмоииогенные звуки, сходные по своим частотно-тембровым ха-
рактеристикам с некоторыми биологически значимыми звуками (крик
ребенка, стон раненого и т. п.).
В последние десятилетия проблеме экстремального действия на
человека акустических воздействий «ударного» типа уделено особенно
много внимания в связи с возрастанием их значения как не-
благоприятного экологического или боевого фактора [Юганов Е.М.,
Крылов Ю.В., Кузнецов В.С., 1976]. Изучено их воздействие на
различные физиологические системы организма [Бачурина Т.И., 1974;
Бугаев С.А., 1969; Головачев Г.Д., 1961; Гунько М.В., 1972; Коршунов
В.И., 1976; Мерлин В.С., 1981; Кузнецов В.А., Ширяев А.Д., 1972;
Мирзоев В.М., Исаакян Л.С., Чапек А.В., 1970; Мирзоев В.М., Момот
Г.А., 1970; Росси Дж.М., Робеччи Дж., Пена М., 1978; Страхов А.В.,
Коршунова В.И., Косюга Ю.И., 1977; Токоренко И.И., 1971]. Вместе с
тем до настоящего времени сравнительно мало исследований
посвящается психологическим последствиям звукового стрессора
[Goolkasian Р., Edwards D.S., 1977; Theologus G.C., Wheaton G.B.,
Fleishman E.A., 1974 и др.].

2.6.2. Стрессовые влияния на солдат звуков стрельбы «чужого»

автомата М.Т. Калашникова (АК-47) во время «атаки» в помещении
бункерного типа и при «укрытии» в нем

Основной задачей изложенных ниже экспериментальных ис-

следований являлось определение особенностей эмоционально-
двигательной активности в структуре поведенческих реакций в ответ на
короткое экстремальное акустическое воздействие при стрельбе из
автомата Калашникова. Исследования проводились в натурных условиях
на полигоне во время преодоления многофункционально оснащенной
«полосы препятствий» солдатами- срочниками.
За осуществление этой работы Л.А. Китаев-Смык и Ю.М. Забродин
были награждены знаками «Отличник пограничных войск СССР».
При таком экстремальном воздействии изучалась способность
человека к интеллектуальной деятельности в первой серии экспе-
риментов и поведенческие реакции во время бега — во второй.
Учитывая тот факт, что ритмические сигналы различной модаль-
ности в отличие от однократных и непрерывных оказывают особое
стрессогенное, затормаживающее (ступорогенное) действие [Кар
манова 190
И.Г., 1963;2 Hammen C.L., 1978идр.], нами был использован в
•Глава
качестве стрессора прерывистый звук («звуковые удары» — по-
вторяющиеся акустические стимулы) во время стрельбы из автомата
Калашникова (АК-47) холостыми патронами.
Устройство, использованное в качестве генератора «звуковых
ударов» (закрепленный на штативе АК-47), при каждой серии стимулов
извергало пороховые газы и вспышки огня. Так как испытуемые
солдаты-срочники находились в непосредственной близости от него (0,7
—1,2 м), то для них стрессогенным фактором могла явиться мнимая
опасность этих выстрелов. Громкость каждого звукового стимула была в
диапазоне от 120 до 160 дБ. Стимулы предъявлялись с частотой 100-108
раз в с и повторялись не более 30 раз (одна обойма).
Проведены две серии экспериментов. В первой серии испытуемые
(солдаты-срочники) сидели в бункере на разных расстояниях от
генератора звука (АК-47) и были заняты выполнением корректурной
пробы (в ряде случаев выполнением других психологических, боевых,
интеллектуальных тестовых заданий). Занятость испытуемого
мыслительной деятельностью отвлекала его от ожидания звукового
воздействия (автоматной очереди), способствуя тем относительной
неожиданности этого воздействия.
Если в первой серии экспериментов грохот стрельбы из АК-47
действовал на относительно неподвижного (сидящего) солдата, то во
второй серии аналогичное акустическое воздействие оказывалось на
солдат во время бега, т. е. при интенсивной мышечной нагрузке.
Эксперименты второй серии проводились следующим образом.
Солдату-испытуемому предлагалось возможно быстрее бежать по полю
в течение 12—15 мин в направлении «вражеского» бункера. Вбежав во
входную дверь, испытуемый должен был, не останавливаясь, пробежать
через бункер. В тот момент, когда он наступал на пол бункера,
начиналась стрельба автоматной очередью, прекращающаяся только
после ликвидации давления на пол, т. е. во время выбегания
испытуемого из бункера. Солдаты-испытуемые были оповещены о
возможном возникновении звуков стрельбы, но чем обусловлены ее
начало и конец и насколько она опасна, они не знали. Таким образом,
звуковое воздействие было для них сравнительно неожиданным и
страшным.

2.6.3. Стрессовые влияния звуков стрельбы «чужого» автомата АК-47

на неподвижных солдат

В экспериментах первой серии принимали участие 46 человек,

большинство неоднократно (до пяти раз). Эксперименты второй
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 191 серии
проводились однократно с каждым из 17 участвовавших в ней
испытуемых. В экспериментах (до начала и после окончания звукового
воздействия) регистрировались частота пульса и дыхания, величина
артериального давления, проводилась кистевая и становая динамометрия
(измерение силы мышц).
В начале первого акустического воздействия у большинства
испытуемых (у 36 человек) была отмечена кратковременная,
развивающаяся на протяжении около 0,2 с рефлекторная двигательная
реакция в виде «вздрагивания» (резкого сокращения большинства
соматических мышц). В разных частях тела могло доминировать
сокращение либо мышц-сгибателей, либо разгибателей, в зависимости от
чего проявлялся соответственно сгибательный (флексорный) либо
разгибательный (экстензорный) тип движения.
У 19 человек в начале первой звуковой экспозиции возникала
быстрая частичная экстензия конечностей (легкий взмах руками и
подскакивание на стуле) и туловища (выпрямление спины, поднимание
головы). Эта реакция сразу же сменялась флексорными (сгибательными)
движениями, в результате которых испытуемые оказывались в позе
«съежившись»: сидя согнувшись, вобрав голову в плечи с прижатыми к
телу согнутыми в локтях руками.
У 22 испытуемых флексорная реакция с принятием указанной позы
возникала уже в начале первого воздействия, минуя экс- тензорную
реакцию.
«Вздрагивание» у пяти человек происходило в виде флексии
(сгибания) туловища и рук при частичной экстензии (разгибании)
нижних конечностей: человек слегка подскакивал на стуле, прижав при
этом согнутые руки к туловищу. В ряде случаев движение по типу
«вздрагивания» отчетливо проявлялось только в какой- либо одной части
тела (руки, голова).
После «вздрагивания» испытуемые в большинстве случаев замирали
в позе «съежившись», сохраняя такое положение при продолжающемся
воздействии и часто некоторое время после его окончания. У 10
испытуемых не удалось обнаружить проявлений рефлекторной
двигательной реакции по типу «вздрагивания». Трое из них при опросе
сообщили, что в момент акустического воздействия они испытали
своеобразное внутреннее «вздрагивание», «внутри тела все вздрогнуло и
напряглось» (из отчета испыт. Ж.).
Один испытуемый (П.) рассказал, что очень боится всяких громких,
резких звуков. Со страхом он ожидал звукового воздействия в
описываемом эксперименте. «...В ожидании все напряглось внутри.
Когда грохнуло, волна болезненного напряжения разлилась по всему
телу. Было неприятно до боли, и в то же время
192 •Глава 2 какое-то удовлетворение вроде радости, потому что не
очень-то и страшно, да и ожидание кончилось». Некоторые испытуемые
(8 человек) во время звукового воздействия напряженно выпрямлялись,
осматриваясь вокруг.
 После окончания первого акустического воздействия двигательные
реакции испытуемых были разнообразны. Можно было выделить
следующие отличающиеся друг от друга формы двигательной
активности.
1. Многие испытуемые (32 человека) после окончания воздействия
оставались некоторое время (1-7 с) неподвижными (в состоянии
«оцепенения»), сохраняя позу «съежившись». Некоторые из них как
бы с трудом преодолевали скованность движений, возникшую во
время акустического воздействия. Это «преодоление», согласно
отчетам испытуемых, сопровождалось субъективно неприятными,
дискомфортными ощущениями. При этом у нескольких человек
движения были как бы нарочито подчеркнуты, утрированы. Простые
обиходные движения выполнялись осмысленно и были несколько
неуклюжими, неловкими и подчас замедленными Некоторые
испытуемые сообщали, что несколько минут после первого
экстремального воздействия они продолжали испытывать
дискомфортное ощущение в виде «сохраняющегося чувства страха»,
наряду с ним возникало эмоционально положительное «чувство
избавления от опасности» (из отчета испыт. К.).
2 В одном случае внимание экспериментатора было привлечено
неестественной неподвижностью испытуемого, застывшего после
окончания акустического воздействия с полусогнутыми руками,
расположенными перед грудью После того как испытуемый не
ответил на обращенный к нему вопрос, экспериментатор взял и
потянул испытуемого за руку. Выпрямленная таким образом рука
еще 1,5~2 с продолжала висеть в воздухе, после чего испытуемый,
как бы очнувшись, со смущением стал рассказывать о пережитом
чувстве испуга и дискомфорта.
3. У 28 испытуемых после окончания «оцепенения», продолжавшегося
после акустического воздействия примерно 0,5 с. отмечалось
выраженное в той или иной степени эйфорическое возрастание
поведенческой активности. Испытуемые вставали, оживленно и
радостно жестикулируя, начинали рассказывать о своих
переживаниях. Такое поведение часто продолжалось более 30 мин
после воздействия.
4. Было отмечено что движения некоторых испытуемых стали
избыточно размашистыми, неточными Испытуемых не смущала
такая неловкость их движений.
 ^„оционально-поведенческий
5. У трех субсиндром воздействия
испытуемых после акустического стресса• 193возникло и
сохранялось более получаса снижение двигательной активности при
усилении потоотделения и жалобы на «слабость во всем теле». При
этом движения у них были вялыми, замедленными по сравнению с
исходным статусом, голос с «плаксивыми» интонациями. Подобные
катаплексоидные явления были более выраженными у одного
испытуемого (см. ниже).
6. У многих испытуемых (у 34 человек) некоторое время после
акустического воздействия наблюдалось мышечное дрожание
(тремор) Оно могло проявляться на фоне как повышенной, так и
пониженной двигательной активности. Дрожали руки у двух
человек, дрожала нижняя челюсть — «зуб на зуб не
попадает»(высказываниеиспыт. К.). Восемь человек сообщили о
«внутренней» дрожи — «все поджилки трясутся» (высказывание
испыт. С.) Одни испытуемые не замечали у себя тремора, другие
замечали, но не обращали внимания, третьи смущались и пытались
его скрыть или уменьшить.
Следует отметить, что анализ адекватности самооценок испытуемых
показал во многих случаях диссимуляцию, вероятно, не вполне ими
осознаваемую. Испытуемые не замечали отмеченных у них
экспериментатором двигательных реакций и не могли их вспомнить
впоследствии, тогда как эти реакции были зафиксированы в протоколе
наблюдения Часто экспериментатору было трудно сосредоточить
внимание испытуемых на самооценке имевшихся у них эмоционально-
двигательных реакций.
При повторных воздействиях на солдат звуков стрельбы
обнаруживалась различная у разных испытуемых направленность
изменений субъективной оценки экстремального воздействия.
Для большинства испытуемых уже во втором испытании, и тем более
при последующих, стрессогенность акустических воздействий
уменьшалась. Об этом свидетельствовали результаты наблюдений,
самоотчеты испытуемых данные регистрации физиологических
показателей, а также показатели выполнения испытуемыми
корректурной пробы. Так, при повторном эксперименте у 39 человек
отсутствовали внешние проявления испуга и какие-либо двигательные,
спонтанные и неуместные реакции, возникавшие при первом
воздействии.
У пяти человек в трех—пяти экспериментах повторялось
«вздрагивание». Испытуемые сообщали, что эта реакция при повторном
воздействии либо не сопровождалась чувством испуга, либо он был
незначительным и сочетался с чувством возбуждения, «веселости».
Начиная со второго эксперимента, практически все испытуемые
удовлетворительно выполняли корректурную пробу во время и после
акустических воздействий.
7 Психология с Гресс,I
Наконец, у трех испытуемых наблюдалась противоположная
направленность изменения реакций. Выраженность эмоционально-
двигательных реакций при повторении акустического стрессора у них
 194 Имевшие место при первом воздействии чувство испуга,
возрастала. Глава
2
флексорная (сгибательная) двигательная реакция с принятием позы
«съежившись» или позы с «замиранием» при повторных акустических
воздействиях становились более выраженными. Испытуемые связывали
это с появлением субъективно неприятного, дискомфортного чувства
уже при втором воспроизведении стрельбы. Это чувство, по их словам,
как бы содержало и внутреннюю напряженность, и непроходящий страх,
появившийся после первого воздействия, и тягостное чувство ожидания
стрессора с нарастающим беспокойством и т. д. Подобное
дискомфортное чувство слегка усиливалось при каждом повторении
выстрелов и приобретало, согласно самоотчету этих испытуемых,
некоторое сходство с болевым ощущением. Только после уговоров лица
с подобными реакциями соглашались принимать участие в повторных
экспериментах с акустическим воздействием.
Несмотря на нарастание негативных эмоций и двигательной
заторможенности, эти трое испытуемых, так же как и большинство
других, начиная со второго эксперимента удовлетворительно выполняли
корректурную пробу.
Из отчета испытуемого У.: «...в ожидании грохота выстрелов внутри
все сжимается и холодеет. Когда я анализирую это чувство, то кажется,
что в нем сочетаются два желания: первое — скорей бы уж грохнуло,
второе — чтобы лучше не стреляли... Когда, наконец, раздается
автоматная очередь, то нет разрядки неприятного чувства ожидания. Оно
как бы перерастает в очень неприятное, почти болезненное ощущение
внутреннего потрясения. В этот момент трудно собраться, чтобы
выполнять задание (корректурную пробу), но эта работа немного
отвлекает».
Нарастание эмоционально-двигательных реакций у этой группы лиц
можно рассматривать как проявление преимущественно пассивного
эмоционально-двигательного реагирования (сгибательные двигательные
реакции, постуральная (позная) реакция «замирания», замедленное
выполнение тестовых заданий, дискомфортное чувство беспомощности
и т. д.).
Итак, исследования с повторным применением прерывистого
акустического экстремального воздействия показали, что изменения
поведения людей и их боеспособности более вероятны при первом
воздействии. Это обусловлено эффектом его необычности, страшности,
неожиданности. В структуре поведения при этом как бы «разряжается»
установочная боязнь потенциальной или мнимой опасности этого
воздействия.
 На ?национально
качество выполнения корректурной
поведенческий пробы
субсиндром в экспериментах
стресса• 195 с
акустическим стрессором оказывает влияние не только довольно
интенсивное звуковое воздействие, не только неожиданность начала
воздействия, которая была весьма относительной и сравнительно
сходной при повторных экспериментах, но, главное, неожиданность и
«незнакомость» первого звучания выстрелов. Стрессогенный эффект
создавала также мнимая опасность АК-47, расположенного близко от
испытуемых.
В первом эксперименте с первой секунды действия звука у всех 46
испытуемых выполнение теста непроизвольно прерывалось (пассивное
стрессовое реагирование).
Двенадцать человек, начиная с 3-5-й с после начала воздействия,
пытались продолжать выполнение пробы. Семеро из них сразу
прекратили ее, по их словам, из-за невозможности фиксации взгляда на
тексте или из-за затруднений при удерживании карандаша на нужной
строке, видимо, вследствие нарушений окуломоторики и из-за
дискоординации движений рук и тремора (дрожания). Восемнадцать
человек с момента начала воздействия и до конца эксперимента не
выполняли пробу, как потом они сообщили, «забыв о ней»; четверо
испытуемых помнили о задании, но, по их словам, им «было не до нее»;
16 человек в периоде с 15-й по 20-ю с после окончания воздействия
вновь приступили к выполнению корректурной пробы. Они выполнили
ее медленнее и с большим числом ошибок, чем до начала воздействия. В
среднем для этих 16 человек производительность работы после воздейст-
вия составила 12 % от их производительности до воздействия. Число
ошибок возросло, появились такие ошибки, как пропуск строки или
потеря просматриваемой строки и т. п.
Повторные звуковые воздействия меньше влияли на выполнение
корректурной пробы. Уже при втором акустическом «ударе» ни один
испытуемый не прекратил ее выполнение. Приостановка корректуры
возникала у ряда людей на первых секундах акустического воздействия.
Затем выполнение пробы продолжалось в большинстве случаев в
замедленном темпе. При последующих звуковых воздействиях ее
качество у пяти испытуемых практически нормализовалось, а у трех
успешность пробы даже повышалась по сравнению с ее качеством до
стрельбы (конструктивное стрессовое реагирование).
В экспериментах первой серии испытуемые-солдаты были
ограничены в возможности перемещения. В связи с этим был ограничен
анализ стрессового поведения. Исследование реакций у свободно
перемещающихся солдат при экстремальных акустических воздействиях
было проделано во второй серии экспериментов.
2.6.4. Стрессовые влияния звуков стрельбы «чужого» автомата АК-47
на атакующих солдат

В экспериментах второй серии при действии на солдат- испытуемых

звуков стрельбы во время бега были обнаружены два типа изменения
структуры движений. У семи человек (первая группа) возникало
«наслоение» экстензорной (разгибательной) реакции конечностей и
туловища
196на структуру
•Глава 2 движений бега. С началом воздействия звука
автоматной стрельбы из АК-47 эти люди как бы подпрыгивали на бегу,
вскинув руки в стороны- вверх, после чего их бег ускорялся за счет
увеличения частоты и амплитуды движений (стрессово-активная
реакция).
Изменения движений во время бега у других пяти испытуемых
(вторая группа) характеризовались увеличением флексии (сгибания)
конечностей и туловища. Когда раздавался звук стрельбы, эти
испытуемые пригибались и, слегка присев, продолжали бежать в
несколько замедленном темпе (стрессово-пассивная реакция).
Отчетливых изменений в структуре бега у трех человек (третья группа)
обнаружить не удалось.
Результаты опроса показали, что у всех испытуемых, участвовавших
во второй серии экспериментов, акустическое воздействие вызывало
чувство испуга. Девять человек испытывали растерянность, у четырех из
них это чувство сопровождалось некоторой дезориентацией в
пространстве и частичной утратой представления о том, что им
надлежит делать дальше. Из отчета испытуемого С.: «Запыхавшись, я
вбежал в бункер. Тут раздался грохот. Это было неожиданно потому что,
пока бежал, я совершенно забыл, что должно грохнуть. От
неожиданности я испугался, дальше бежал машинально, не соображая,
что делаю». Из отчета испытуемого Ч.: «Я ждал этот звук, все же он
раздался неожиданно. Наверно, поэтому два чувства сразу возникли во
мне: я вздрогнул от страха, и в то же время мне стало смешно. Я
подумал: чего это я испугался. Чувство страха и дрожь внутри долго не
проходили, и в то же время я переживал радостный подъем, потому что
успешно прошел испытание звуком». Такое «удвоение эмоций» —
нередкий симптом боевого стресса.
В период последействия акустического экстремального фактора,
после прекращения бега на себя обращала внимание значительная
возбужденность испытуемых, проявлявшаяся в активизации
эмоционально-двигательных и речевых реакций, а у отдельных
испытуемых-солдат и во вторичном угнетении речи. Практически все
испытуемые, несмотря на утомление после бега, продолжали некоторое
время после окончания эксперимента ходить, оживленно обмениваясь
мнениями с
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 197 товаришами,
ранее закончившими эксперимент. Для одних, главным образом из
состава первой («экстензорной») группы, были характерны следующие
особенности поведенческой активности: избыточная жестикуляция;
резкость и размашистость движений; кажущаяся нарочитой
эффективность поведения — «веселость», «бравада» и т. п.; блеск в
глазах, повышенная речевая активность. У других («флексорных»)
испытуемых активизация движения при эмоциональном оживлении как
бы наслаивалась на общую скованность движений. У этих испытуемых
при неординарных движениях (перешагивание углублений почвы,
резкий поворот при ходьбе, ходьба в условиях пересеченной местности;
необходимость нагнуться, чтобы не зацепиться головой за ветви дерева,
и т. п.) становилась заметной неловкость движений. При опросе
испытуемые сообщали, что у них после эксперимента —
«нерассчитанность движений», походка «как на деревянных ногах»,
«дрожь в коленках» и т. д. У некоторых эти явления вызывали чувство
смущения; у большинства критическое отношение к этим явлениям было
понижено или отсутствовало.
У отдельных испытуемых преобладало возникшее либо во время
акустического воздействия (вместе с испугом), либо через некоторое
время после окончания эксперимента чувство общей слабости. Иногда
оно сочеталось с повышением потливости, ознобом, чувством обиды.
Поведение испытуемых в период последействия в экспериментах
второй серии отличалось от поведения в аналогичном периоде в
экспериментах первой серии более выраженными (и проявляющимися
чаще) положительными, экстатическими эмоциями. Чувство радостного
оживления в ряде случаев, как сообщали испытуемые — участники
второй серии экспериментов, наслаивалось у них на еще не прошедшее
неприятное ощущение пережитого испуга. Возникало двойственное
переживание, при котором доминировали позитивные эмоции.
В отличие от этого у испытуемых сравнительно неподвижных (во
время экспериментов первой серии) в периоде последействия
акустического стрессора, в значительном числе случаев имели место
негативные переживания. Это наблюдение свидетельствует в пользу
того, что в периоде последействия звукового стрессора интенсивная
мышечная нагрузка (тем более в случае успешного завершения
деятельности, связанной с этой нагрузкой) способствует активизации
позитивных эмоций. На это влияли индивидуальные особенности,
психологическая установка, особенности среды, действующего фактора
и пр.
2.6.5. 198 Глава
Зооантропологическая сущность «активности» и «пассивности»
2
при «звуковых ударах»

Исследования, проводимые нами в реальной боевой обстановке (в

Чечне, на Ближнем Востоке и др.) и на военных учениях, всегда
обнаруживали возрастание стрессовой активности у одних людей и ее
уменьшение, т. е. нарастание стрессовой пассивности, у других. Это
происходило, конечно, при различных достаточно громких звуках боя.
Хорошо известно, что неожиданный громкий звук — одно из двух
физических внешних воздействий (второе — внезапное про валивание,
падение в пустоту), пробуждающих у людей (и у многих животных)
врожденный страх, ужас предстоящей гибели.
Ведь грохот сигнализирует о том, что что-то огромное, наверное,
падает на тебя (а проваливание в бездну опасно ударом о ее дно).
Для чего при этом одни реагируют «активно», другие «пассивно»? И
что лучше, «активность» либо «пассивность» при стрессе? Попробуем
ответить, используя простые примеры.
Мы неоднократно наблюдали в реальной и учебной боевой
обстановке солдат, когда им было приказано во время артналета или при
бомбежке сидеть в окопах, в боевых укрытиях, ни в коем случае из них
не выходить и не прекращать наблюдения за окружающей местностью,
чтобы своевременно заметить приближающегося противника.
Когда при этом на солдат «обрушивался» грохот артналета (или его
имитации), то у них у всех, конечно, возникал акустический стресс.
Большинство продолжало выполнять боевое задание. Более-менее
спокойно они сидели в укрытиях, пытаясь заметить противника. Это
«конструктивное» реагирование при стрессе.
Однако некоторые в ужасе выскакивали из укрытия и бежали, как
говорится, «сломя голову», невесть куда. Это стрессово неадекватная
задачам боя активность поведения и эмоций. Другие, немногие,
напротив, падали на дно окопа (нередко «с полными штанами»), лишаясь
боеспособности Так проявлялась стрессовая неадекватная пассивность.
Сколько их было, таких неадекватно реагировавших, это зависело от
«обстрелянности» солдат и интенсивности боевых звуков.
Реальный артналет поразит осколками снарядов, ракет скорее всего
тех, кто мечется в страхе по полю боя. Могут погибнуть и те, кто ведет
бой высовываясь, выглядывая из-за укрытий. Тот же, кто в ужасе без сил
упал на дно окопа, забился в дальний угол блиндажа, вероятнее всего,
выживет и, вернувшись с войны, женившись, даст продолжение семье,
человеческому роду.
Представим другой вариант. Снаряд попадает в окоп. Взрыв убивает
всех — и конструктивно, и пассивно реагировавших при стрессе. А вот
тот, кто еще до этого при первых звуках боя, не контролируя себя, в
ужасе выскочил из окопа и убежал — спасется. Тогда уж он после боев
сможет стать продолжателем семьи, рода.
Занимаясь альпинизмом, автор бывал свидетелем камнепадов в
горах, когда с большой высоты, с крутизны срывался камень (величиной
со стол или с автомобиль) и прыжками по 100-200 м с грохотом мчался
вниз. Бывало альпинистская группа затаивалась (стрессовая
пассивность) и камень пролетал мимо. Но был случай, когда кто-то из
 ^„оционально-поведенческий
нас, услышав субсиндром
надвигающийся грохот, стресса•
кинулся 199(стрессовая
бежать
активность). И мы (еще два человека) побежали в разные стороны. В ту
же секунду огромный обломок скалы ударил с лету в то место, где мы
только что были.
Это, конечно, слишком упрощенные примеры разного стрессового
поведения. Они лишь иллюстрируют поведенческие механизмы живых
существ при «ударной опасности», при кратковременном стрессе. Такие
адаптационно-защитные механизмы унаследованы людьми от животных
предков. При крайней опасности, при смертельной угрозе в
человеческом поведении проявляются звериные, природные рефлексы,
почти отключая сознание. Природа как бы предусмотрела, чтобы хоть
кто-нибудь да спасся при любой опасности. Для этого в человеческой (и
в любой животной) популяции на всякий случай есть склонные при
стрессе к активности либо пассивности.
При привыкании и обучении в конкретной (например, боевой)
стрессовой обстановке большинство становится «конструктивно
реагирующим», пока у них не иссякнут возможности так «защищаться»,
жертвуя частью популяции.

Таким образом, среди многообразия изменений двигательной

активности, имевшей место во время и после экстремального аку-
стического воздействия (звуков стрельбы) на интеллектуально-
напряженного солдата, можно было выделить следующие основные
формы двигательных реакций:
- первоначальное кратковременное напряжение мускулатуры тела с
преобладанием мышечного тонуса либо флексоров, либо экстензоров
в тех или иных частях, т. е. «вздрагивание». Оно является
природным, рефлекторным способом мгновенной мобилизации
(пробуждения) всего массива мышц человека, чтобы потом быть
готовым к борьбе, бегству либо к другим срочным действиям. При
этом активизируется и сознание человека для организации этих
действий рефлекторно или осмысленно;
- общая или частичная разгибательная реакция тела и конечностей —
рефлекторное проявление стрессово-активного поведения человека,
вернее, принятия им позы готовности к активным действиям;
- общая или частичная сгибательная реакция тела и конечностей — это
начало стрессово-пассивного поведения, т. е. «пережидания
опасностей», неприятностей (стрессоров);
- стрессовая пассивность могла быть первичной (у 22 солдат сразу
после вздрагивания было замирание в позе «съежившись»).
Пассивность при стрессе могла быть и вторичной (у солдат, активно
двигавшихся сразу после звука выстрелов, но потом оказавшихся
«съежившимися»);
- стрессовая активность на бегу с избыточным повышением тонуса
мышц-разгибателей делало бег как «на ходулях» с чрезмерно
распрямленной спиной, поднятой головой. Это было проявлением
неадекватной стрессовой активизации двигательномышечной систем,
небезопасной в боевой обстановке;
 200
- нарастание стрессовой пассивности во время бега («скорчившись» Глава
на
2
расслабленных ногах) может способствовать укрыванию от вражеских
пуль во время атаки. Однако это может помешать быстрому
выполнению боевой задачи;
- последующая (после звука выстрелов) заторможенность движений, т.
е. своего рода дискоординация движений «во времени», проявление
незначительной мышечной напряженности также могло быть
причиной дискоординации движений. Это разные формы стрессовой
рефлекторно-выжидательной пассивности;
- кратковременное состояние, напоминающее «восковую гибкость»,
следует оценивать как временное предпатологическое состояние,
заслуживающее особого внимания при боевой подготовке. Это
проявление пассивной формы защиты, унаследованное людьми от
очень далеких животных предков. Такая форма стрессовой «защиты»
не проявляется при «нормальном стрессе» и свидетельствует о
«пробуждении» психотических реакций;
- дрожание мышц тела (тремор) могло наблюдаться на фоне
вышеперечисленных двигательных реакций как проявление испуга в
его демонстрационной форме;
- изменения поведенческой активности с проявлениями эйфории или,
напротив, депрессивность— это разные виды стрессовой
трансформации эмоционально-интеллектуальных процессов.
2.6.6. Восторг при акустическом стрессе — это «перевернутый» ужас

Психологическим обстоятельством, влекущим некоторых людей к

участию в войне, может быть то, что звук громкого взрыва особым
образом влияет на человека. Звуковой «удар» — это одно из немногих
физических воздействий, пробуждающих ужас перед обвалом, лавиной,
ревущим потоком. Возникает желание бежать, спасаться либо,
обессилев, замереть, пережидая гремящую опасность.
Но если грохот тебе подчинен, и ты сам «громовержец», уверен в
том, что гром для тебя не опасен, то врожденный страх превращается в
экстаз ликования.
Объясняя психологический механизм этого превращения эмоций,
позволим взгляд в прошлое. Почему музыка «Битлз» так быстро была
воспринята молодежью почти всех народов мира? Потому что помимо
музыкальных и смысловых достоинств она имела еще две особенности:
— очень громкое звучание;
— ритмику звуковых «ударов».
Теперь это массово использует шоу-бизнес. В современных
кинозалах применяют очень мощный стереозвук, чтобы пробудить у
зрителей испуг, сразу же сменяемый радостью Нередко на таком сеансе
текут слезы по смеющимся лицам.
Откуда эта радость? Если опасность миновала — всегда радостно.
Если гром предвещает опасность не для тебя, а для кинофантома на
киноэкране. Если в ирреальном бою взрывается враг, а не ты, то твой
страх, едва начавшись или даже не успев начаться, как бы отменяется
твоим подсознанием, т. к. нет реальной опасности, хотя грохот
 ^„оционально-поведенческий
предупреждает субсиндром
о ней. Сигнал о страшном стресса•
становится 201 победы,
вестником
дарящим радость избавления от опасности.
Такое приятно и может вызвать пристрастие. Потому что ритмичные
удары рок-музыки — это череда отмененных испугов, замещенных
«кайфом». Его хочется повторять. Что-то подобное ощущают и
террористы подрывники, повторяя свои громкие акции
Однажды автора этой книги спросил боевик-чеченец:
— Ты психолог, скажи, почему, когда слышу, как бьет мой Калаш-
ников, как взрывается фугас, который я заложил, и вижу, как огнем
корежит БТР, почему у меня тогда слезы текут, почему трясут меня
рыдания?
— Может быть, ты жалеешь убитых?
— Нет! Я радуюсь и плачу, сам не знаю от чего, — ответил он мне.
После таких «крокодиловых слез» (продуктов «раздвоения» эмоций)
может возникнуть жажда снова и снова слышать стрельбу и взрывы в
кинозале или на реальной войне [Китаев-Смык Л А., 2001. с. 34]

2.6.7. Воздействие сильного звукового хлопка (акустического удара)

В местностях, неподалеку от военных аэродромов, там, где в небе

тренируются летчики реактивных самолетов-истребителей, бывают
слышны громоподобные удары, такие, что стекла в окнах дрожат (и
могут лопнуть) [Крылов Ю.В., 1994]. Эти звуковые хлопки возникают
при переходе самолетом звукового барьера, когда его скорость
становится быстрее скорости звука.
Военные стратеги рассматривали возможность поражения солдат
противника, создавая такой мощный хлопок над ними на небольшой
высоте. Тогда, возможно, будут лопаться и глаза, и грудные клетки у
людей, застигнутых звуковым ударом.
Известно, что при силе звука более 120 дБ необходима защита
органов слуха. «Установлено, что акустический шум 124,5 ± 0,43 дБ и
выше, воздействуя на человека, приводит к резонансным эффектам —
колебаниям костных образований черепа, кожных покровов и
внутренних органов» [там же, с. 105]. «Особенность звукового удара — в
смене фаз положительного и отрицательного давления» [там же, с. 114].
Значительный перепад давления на перепонки ушей, на все части тела,
особенно на те, где есть органы — емкости (желудок, кишечник, легкие,
сердце, глаза и др.), травмирует их.
Краткие акустические воздействия создают при интенсивности:
- 132 дБ — чувство щекотания в ушах и кратковременное снижение
слуха;
— 140 дБ — неприятное чувство давления в ушах (на барабанные
перепонки) и продолжительное снижение слуха;
— 150 дБ— кратковременную боль в ушах, последующее заметное
ухудшение слуха;
- 155 дБ — резко выраженную боль в ушах, кровоизлияния в
барабанных перепонках и необратимое ухудшение слуха. Вместе с
тем возможна контузия незащищенных частей тела.
При более интенсивных звуковых ударах необходима защита от
повреждений не только органов слуха, но и всего тела, главным образом
головы,202 Глава
груди и живота, чтобы не допустить опасности «тотального
2
сотрясения тела». Многократные интенсивные звуковые воздействия
вызывают различные проявления стресса, не только соматические, но и
психические расстройства [Воячек В.И., 1953; Кривицкая Г.Н., 1964;
Крылов Ю.В., 1974; Ничков С., Кривицкая Г.Н., 1968].

2.6.8. Психологические аспекты акустического стресса

Как указывалось выше, индивидуальные различия поведенческих

реакций при различных экстремальных воздействиях в условиях
лабораторного эксперимента позволяли сравнительно четко и
однозначно подразделять большинство испытуемых, впервые
находящихся в этих условиях, на группы лице активным, пассивным и с
конструктивно неизменившимся эмоционально-двигательным
реагированием. Первые отличались яркими позитивными или
негативными эмоциональными переживаниями, не всегда адекватным
возрастанием интенсивности аффективных движений; вторые —
эмоциональным дискомфортом и снижением подвижности. У третьих
поведение казалось неизменным, но они действовали, работали, воевали
эффективнее.
В отличие от такой сравнительно четкой дифференциации
индивидуальных проявлений эмоционально-двигательных реакций
экстремальное акустическое воздействие создавало более сложную
картину различных двигательных и эмоциональных реакций. Возникало
сочетание выразительных, защитных и других движений; переплетались
разные активные и пассивные формы поведения; активное могло
выступать в той или иной фазе (программной, ситуационной,
балансировочной и др.).
Вариабельность поведения при акустическом стрессе по сравнению,
например, с ранее нами описанными поведенческими реакциями при
гравитационном стрессе обусловливалась и еще меньшей биологической
беспрецедентностью первого. Сложность поведенческих реакций в
условиях акустического воздействия, примененного нами,
обусловливалась и тем, что в комплекс движений, связанных со
стрессом, широко включались фрагменты, составляющие структуру
поведения в бою [Китаев-Смык Л.А., 1983].
Особенности реакций при стрессе в значительной степени связаны с
побуждающей ситуацией. Эксперименты с воздействием дробного
акустического стрессора (стрельбы очередями) на исходно неподвижных
испытуемых-солдат позволяли выявить у них в основном структуру
первой, программной, фазы реагирования при стрессе. Поведенческая
активность второй фазы (ситуационное реагирование) была в этой
экспериментальной ситуации реду
цирована.
203Во второй
•Глава 2 серии экспериментов (у атакующих солдат) тонкие
элементы рефлекторной фазы были в основном поглощены структурой
бега. Наряду с этим на бегу после звукового воздействия ярко
проявились особенности фазы ситуационного реагирования
(экстатического, агрессивного, пассивно-дискомфортного и др.).
Усиление эмоционально-двигательных реакций как бы «подкачивалось»
интенсивной моторной активностью бегущих.
Возникает вопрос: какова функциональная основа сложной картины
поведенческой, двигательной активности при кратковременном
акустическом стрессе? Ответив на него, можно подойти к решению
проблемы целесообразного управления аффективным поведением при
акустическом стрессе. Ниже мы предпримем попытку обсуждения
описанных выше поведенческих реакций человека при акустическом
кратковременном стрессе, сопоставляя их с литературными данными.
Экспериментальные данные, представленные выше, показали, что
сильное звуковое воздействие «ударного» типа вызывает поведенческие
и позные реакции, в основе которых лежит защитная двигательная
активность. К таким реакциям может быть отнесено вздрагивание, т. е.
резкое напряжение больших массивов мускулатуры тела, сгибательные
(флексорные) и разгибательные (эстензорные) тонические мышечные
реакции и др. Отдельные позно-тонические реакции свидетельствовали о
том, что процессы регулировки мышечной системы в этих случаях на
короткое время подошли к пределам нормы. Не исключено, что в этих
случаях у испытуемых имелась индивидуальная предрасположенность к
таким проявлениям.
Во многих случаях при акустическом стрессе «ударного» типа
возникали перестройка пространственно-временной координации
движений, прекращение заданной деятельности, ошибочные действия
(при выполнении корректурной пробы), снижалась успешность
мыслительной деятельности. Подобные изменения, даже возникающие
на короткий срок, вплетаясь в структуру рабочих движений человека,
могут снизить боеспособность, деформировать рабочую деятельность.
Стрессовая ситуация, сходная с использованной нами, была создана
в лабораторных экспериментах: моделировалось акустическое
воздействие, возможное в условиях реального боя (85—140 дБ). Уже
одиночный «звуковой удар» интенсивностью 135 дБ повышал
содержание в крови 17оксикортикостероидов и вызывал учащение
сердцебиения, т. е. оказывал существенное стрессогенное действие.
Декомпенсация адаптационных возможностей нарастала на протяжении
четырех часов имитации интенсивных звуков, возможных при боевых
действиях. У ряда испытуемых, участников таких экспериментов,
формировался негативный условный рефлекс на повторение звуковых
стрессогенных воздействий, напоминающих «грохот боя» (неприязнь,
сердечно-сосудистые реакции, ухудшение умственной работо-
способности) [Жаров Е.В., Воробьев О.А., 2005].
Значение прерывистого звука как фактора, тормозящего рабочую
деятельность людей, показано Теологусом Г.С. и др. [Theologus G.C.,
Wheaton G.B., Fleishman Е.А., 1974]. Это воздействие, увеличивая время
реакции, не влияло на способность испытуемых контролировать
скорость движущихся объектов, вместе с тем дифференциация стимулов
 204
ухудшалась при увеличении продолжительности прерывистого Глава
2
акустического стрессора. Торможение рабочих действий человека при
громком шуме связано также с увеличением рефрактерного периода вне
зависимости от межстимульного интервала в определенном его
диапазоне [Goolkasian Р., Edwards D.S., 1977]. Авторы этой работы
подчеркивали значительные индивидуальные различия указанных
проявлений аудиогенного стресса и то, что эти различия были
обусловлены главным образом разной возбудимостью подопытных.
Неблагоприятное влияние шума на состояние испытуемых и их
работоспособность резко снижалось, если испытуемым предоставлялась
возможность выключить шум, хотя эта возможность сопровождалась
пожеланием не выключать его (подавляющее большинство испытуемых
не воспользовались предоставленной им возможностью избавиться от
действия аудиогенного стресса). В данном случае наличие
субъективного контроля над стрессогенной ситуацией уменьшало ее
неблагоприятный эффект, что свидетельствует о наличии в структуре
стрессора, в частности акустического, компонента субъективного
представления о нем [Glass D.C., Singer J., 1973].
Фактор опасности, предвестником которой может быть громкий
звук, подчас усиливает возникающую в такой ситуации заторможенность
движений человека, даже когда его бездействие повышает вероятность
трагического исхода или прямо ведет к нему. Описание подобного
состояния, возникшего у летчика при звуковом хлопке, сопровождавшем
самовыключение двигателей одноместного реактивного самолета,
приведено в книге Г.Т. Берегового с соавторами: «Остановка двигателей
сопровождалась сильным хлопком. Этот звук вызвал ощущение, что
самолет вот- вот взорвется. Я весь сжался, ноги одеревенели.
Вынужденная посадка в данном районе полетов была невозможна, и я
решил катапультироваться. Но меня охватило оцепенение так, что я не
мог перенести ноги на катапультное сиденье... Придя в себя на высоте
8000 м, я произвел запуск двигателей и благополучно произвел посадку
на аэродром» [Береговой Г.Т., Завалова Н.Д , Ломов Б Ф , Пономаренко
В.А., 1978, с 36]. Как видно из при веденного случая, у летчика возникло
ступорозное состояние с мышечным гипертонусом, В его описании есть
такие слова: «ноги одеревенели», «оцепенение» — и нет указаний на
мышечную слабость. В описанном случае, как и в наших экспериментах
с акустическим стрессором (стрельбой), помимо последнего, имело
место осознание человеком опасности, связанной со звуком,
интенсивность которого сама по себе была экстремальной. Это чувство
опасности, т. е. установочный стресс-фактор, вызывает, во-первых,
постоянное эмоциональное напряжение. Во-вторых, при возникновении
«пускового стрессора», например акустического, установочный стресс-
фактор в значительной мере определяет характер развития стресса, как
правило, интенсифицируя его проявления. Установочным стресс-
фактором могут быть различные психологические состояния. Знание
того, что при шуме будут исследоваться поведенческие реакции,
уменьшало субъективную значимость шумового стрессора [Harris М.В..
Huang L.C., 1974].
 ^„оционально-поведенческий
Проведенные нами эксперименты субсиндром стресса• 205наличием у
характеризовались
солдат-испытуемых стенической установки на успешное прохождение
ими «испытаний» с шумовыми воздействиями. Эта психологическая
установка, надо полагать, способствовала сохранению положительных
боевых устремлений и эмоций, в то же время препятствовала появлению
агрессивности, которая укрепляет солдат в реальном бою.
Комбинированное действие двух и более стресс-факторов, как
правило, усиливает стрессогенный эффект, легче приводя к дистрессу.
Акустический стрессор, особенно если он сопровождается вибрацией,
побуждает людей к непроизвольным движениям и тремору [Вожжова
А.И., Лебедева А. И ,1960]. Напомним, что серии акустических
импульсов, воспроизводившиеся в наших экспериментах, создавали
значительную вибрацию окружающих предметов; выстрелы, огонь и
дым способствовали возникновению у испытуемых тремора, усиленного
представлением о реальной опасности.
Многие авторы обращали внимание на то, что действие шума в
комбинации с эмоциональными факторами изменяет социальную
направленность поведения. Однако достоверными можно считать только
данные Бандуры [Bandura А , 1973] и Берковича Л [Berkowitz L., 1971],
показавших, что шум повышает агрессивность аудитории при просмотре
фильма, активизирующего это чувство. В другом эксперименте у людей,
наблюдавших в кино эпизоды драки, интенсивность и число
«ударяющих» движений возрастали, чего не было при просмотре
спортивных фильмов [Geen R G , O’Neal Е.С., 1969].
Есть указания на то, что при акустическом стрессе может изменяться
агрессивность людей. При интенсивных шумовых воздействиях
возрастала лабильность поведения, т. е. увеличивалась
раздражительность [Glass D.C., Singer J., 1972]. Причем у мужчин, в
отличие от женщин, она возрастала в большинстве экспериментальных
ситуаций [Bull A.J., Burtage S.E., Crandell J.Е., 1972]. При акустическом
стрессе отмечалась наряду с возрастанием возбудимости «отходчивость»
испытуемых после раздражения, усиление чувства сопереживания и т д
[Geen R.G., O’Neal Е С , 1969]. Следует сказать, что подобный феномен
возникал при наличии психологической установки на действия
различных стрессоров [Joy B.J.T., Рое В.Н., Berman F.R. etal., 1962;
Lazarus В.S., 1967]. Отмечено, что при высокой социальной значимости
решения, принимаемого человеком, шум не влиял на это решение [Freed-
man J.L., Klevanski S., Ehrlich P.H., 1971; Freedman J.F., Levy A.S.,
Buchanan R.W. et al., 1972]. Разная направленность реакций на
акустический стрессор, как и вообще направленность изменений
биологической активности, зависит в значительной мере от интен-
сивности фактора, побуждающего эту активность. Сверхсильная, как и
очень слабая, интенсивность раздражителя может ослабить или
затормозить адаптивную активность биологической системы. Звук в
диапазоне 80-95 дБ активизировал психические процессы и реакции.
Такое звуковое воздействие следует расценивать как среднее, а не
сильное, как его оценивали авторы.
В наших экспериментах (описанных выше) при звуках стрельбы из
АК-47 у одних людей тормозилась двигательная активность, удругих —
 206
она возрастала. Это говорит об индивидуальной предрасположенностиГлава
к
2
той или иной направленности изменений поведения при акустическом
стрессе, т. е. одно и то же воздействие для одних людей может оказаться
«сверхсильным», для других — ♦средним» (см. рис. 15).

2.6.9. Психофизиологические аспекты акустического стресса

Слуховой анализатор, являясь звеном системы пространственной

ориентации, тесно связан с остальными ее звеньями, прежде всего с
вестибулярным аппаратом, со зрением, с кожной и мышечной
чувствительностью Неадекватные чрезмерные акустические нагрузки не
только изменяют слуховую функцию, но и вносят помехи в
перцепторные процессы разной модальности (разного вида и качества).
Данные о деформации восприятия при звуковом «ударе» важны не
только для оценки нарушений восприятия информации разной
модальности, но также для понимания психологических механизмов
перестройки поведения при акустическом стрессе.
Показано, что звуковые воздействия влияют на вестибулярную
функцию [Яковлева Н.Я., Барышова В.П., Мацнев Э.И., 1967 и др.].
Шумовой раздражитель до 130 дБ с переменой частот может вызывать
головокружение, а при определенной удаленности предметов от
наблюдателя — смещение контуров. Наряду с нарушением восприятия
«себя в пространстве» искажается «пространство вокруг себя».
Нарушения восприятия могут осознаваться и как «головокружение»
(«пространства внутри себя»), иллюзорное «смещение контуров» и даже
движения рассматриваемых в действительности неподвижных объектов.
Звуковые раздражители 90 дБ и более ухудшают остроту бинокулярного
зрения, по мнению авторов этого сообщения, вследствие значительного
увеличения зрачков как результата нарастающей при этих воздействиях
симпатикотонии. При звуковом воздействии 137 дБ обнаружены
нарушения горизонтальных движений глазных яблок [Ничков С.,
Кривицкая Г.Н., 1969, с. 35]. Порог чувствительности по показателям
зрачковой реакции (как и реакции периферического кровообращения)
около 70 дБ.
Сильный звук не только нарушает восприятие внешнего про-
странства и «пространства внутри себя». Сильные акустические
воздействия могут существенно изменить чувство боли. Гарднер и
Ликлидер использовали громкий звук (музыка плюс белый шум) для
подавления болей при стоматологических операциях. Больной сам
усиливал звук до того уровня, пока не исчезало или существенно
снижалось чувство боли. При этом звук достигал 116 дБ. У 1000 больных
во время операции за счет звукового воздействия в 65% случаев было
полное обезболивание, в 35 % — значительное подавление болей. По
мнению Г.И. Косицкого и В.М. Смирнова, в книге которых цитированы
указанные выше авторы, в этом и в других подобных случаях «действие
добавочного звукового раздражителя вызывает возникновение очага
доминантного возбуждения в определенных пунктах коры больших
полушарий мозга, благодаря которому подавляется реакция на другие, в
том числе и на болевые, раздражители» (Косицкий Г.И., Смирнов В.М.,
1970, с.^„оционально-поведенческий
164]. субсиндром стресса• 207
Основное место приложения звукового экстремального воздействия
— слуховой анализатор. Данные о его функциональной перестройке
необходимы для понимания механизмов акустического стресса.
Известно, что непродолжительное акустическое воздействие уже при
интенсивности 110 дБ понижает слуховую
Эмоционально-поведенческий субсиндром стресса• 209
чувствительность [ДрогичинаЭ.А., Милков Л.Е., Гинзбург Д.А., 1963,
Клаас Ю.Л., Арапова А А , Князева А.А., 1947], интенсивность звуковых
ударов 186 дБ— порог разрыва барабанных перепонок у человека, тогда
как 196 дБ— порог легочного повреждения [Юганов Е.М., Крылов Ю.В.,
Кузнецов В.С., 1976]. Снижение слуха могут вызывать не только
интенсивные звуки, но и угнетение деятельности слуховой системы при
негромком, но ритмическом ее раздражении [там же].

2.6.10. Медико-психологические аспекты акустического стресса

Как указывалось, сильные звуки могут тормозить двигательную.

поведенческую активность людей. Известно, что сверхсильный
длительный звук, сопряженный с моделированием опасности,
воспринимаемой как реальная, может на сравнительно длительный срок
— на несколько минут — вводить людей в шоковое состояние, которое
подчас переходит в состояние прострации с катаплексией (с полной
расслабленностью мышц) или в истерический припадок, подчас
сопровождающийся судорогами [Нич- ков С., Кривицкая Г.Н., 1969 и
др.]. Аудиогенные эпилептические судорожные припадки возникают у
людей, больных эпилепсией. В.М. Бехтерев наблюдал у человека
эпилептический припадок, вызванный громкой музыкой; М.П. Никитин
описал больного, у которого возникал судорожный припадок, если он
слушал совершенно определенную арию из классической оперы [там же,
с. 116-117]. Известен случай возникновения у больных эпилепсией
припадков при звуке дверного звонка, внезапного шума и пр.
Своеобразная судорожная эпилептиформная реакция, возникающая
при интенсивном акустическом воздействии у ряда животных,
привлекала внимание различных исследователей. Многочисленные
исследования этой реакции как модели избыточной патологической
активизации двигательной сферы при интенсивном стрессоре позволили
существенно продвинуться в изучении поведения при стрессе.
Выдающийся ученый Л.В. Крушинский и его сотрудники,
исследовавшие поведение белых крыс при прерывистом звуке
электрического звонка 80-130 дБ, обнаружили, что у значительного
числа животных в ответ на звук возникает двигательное возбуждение
[Крушинский Л.В., Молодкина Л.Н., 1949]. У некоторых животных оно
сразу переходило в судорожный припадок. Такие крысы были названы
«одноволновыми». У других животных первичное двигательное
возбуждение при непрерывном звучании звонка прерывалось на 10-15 с,
после чего движения вновь акти-
 210
визировались, что заканчивалось судорожным припадком с тоническимиГлава
2
и клоническими судорогами. Эти крысы обозначались как
«двухволновые». После моторного возбуждения и судорожного
припадка обычно наступало ступорное состояние и затем полная
арефлексия. Через 1-2 мин после восстановления рефлексов наблюдалась
«восковая гибкость», когда животному можно было придать любую
вычурную позу. Напомню, что подобный случай был отмечен при
акустическом воздействии у одного солдата в экспериментах, описанных
выше.
Наконец, у большинства крыс судорожные припадки в ответ на
включение звонка не возникали и только возрастала двигательная
активность, либо поведение не изменялось.
С. Ничков и Г.Н. Кривицкая отметили в структуре двигательной
активности крыс при звуковом воздействии агрессивность, повышенную
возбудимость, защитные движения, принятие позы беспокойства —
поднимание на