Часть IV.

Хора ионийских полисов (на примере Борисфена, Ольвии, Нимфея и

Гермонассы)
Последние двадцать лет изучения сельской округи античных колоний
Северного Причерноморья сформировали мощную источниковую базу этого
сравнительно молодого направления классической археологии. Наиболее
заметные результаты изучения сельских памятников античной эпохи были
достигнуты в Северо-Западном Причерноморье, в Западном Крыму и на
Азовском побережье Восточного Крыма. В меньшей степени подобные
исследования затронули Черноморское побережье Восточного Крыма и
Таманский полуостров, где до недавнего времени основной упор делался на
картографирование памятников и их визуальное, а иногда геомагнитное
обследование. Правда, археологическая ситуация и в этих двух регионах стала
меняться: наметился переход к систематическим и комплексным исследованиям
сельских памятников посредством археологических раскопок и разведок. Все
это, в конечном счете, может сбалансировать изученность сельских районов
разных территорий северного побережья Черного моря (рис. 1).
В настоящее время ни у кого не вызывает сомнения, что социально-
экономические и этнокультурные процессы, протекавшие на хоре греческих
полисов Северного Понта решающим образом повлияли на ход их
исторического развития. Представляется очевидным также и то, что
демографическая и этническая специфика районов прямой колонизации и
хинтерлянда в значительной степени определяла их культурное своеобразие.
Разные аспекты этого вопроса рассматривались на симпозиумах в Цхалтубо в
1977, 1979 и 1988 годах. В дальнейшем интерес к ним среди исследователей не
ослабел, а, напротив, лишь усилился, о чем свидетельствуют материалы многих
последующих конференций, посвященных вопросам греко-варварских
взаимодействий в разных регионах античного мира, в том числе в Северном
Причерноморье (Greek colonists and Native population, 1990; Античные полисы
1995; Таманская конференция 2000; Second Pontic Congress 2001).
Местное население, окружавшее греческие колонии, в силу своих
экономических и этнических различий по-разному влияло на характер освоения
региона. В частности оппозиция оседлых земледельцев Скифской лесостепи–
предгорий Таврики и номадов степных территорий Скифии отчетливо

1
проявилась при освоении Нижнего Побужья и Восточного Крыма.
Хозяйственно-культурные отличия древнего населения этих регионов
обусловили различие путей их освоения греческими колонистами.
В свою очередь этническая неоднородность коллективов греческих
колонистов порой существенно сказывалась на социально-психологических
формах греко-варварских взаимоотношений. В этом случае наиболее яркими
примерами могут служить граждане ионийских полисов Северного Понта
(прежде всего Борисфена, Ольвии, Нимфея и Гермонассы) и дорийского
Херсонеса, строивших свои отношения с аборигенами на прямо
противоположных социально-психологических основаниях – от широкого
спектра интенсивных социально-экономических отношений до узкого
диапазона форм полностью бесправного внеэкономического принуждения.
Четыре полиса Северного Причерноморья – Борисфене, Ольвии, Нимфее
и Гермонассе – выбраны не случайно. Все четыре колонии основаны главным
образом выходцами из Милета и, возможно, других ионийских городов; тем
самым все эти апойкии были довольно однородными в культурном и
этническом отношениях. Кроме того, все они были выведены достаточно рано,
по крайней мере, еще во время первой волны греческих колонистов на северное
побережье Понта. Все четыре города уже в раннее время стали крупными
экономическими, политическими и религиозными центрами своих регионов,
колониями классического типа. К тому же все они издавна подвергались
систематическим археологическим раскопкам.
В отношении изученности сельской округи этих греческих колоний
первенство, бесспорно, принадлежит Борисфену (архаическое поселение на о.
Березань) и Ольвии (рис. 2), где в настоящее время известно более сотни
сельских памятников начала освоения региона и около двух с половиной сотен
поселений последующих периодов.
Ранее исследователи уже отмечали культурные различия памятников
сельской округи Борисфена и Ольвии – двух ранних греческих полисов в
нижнем течении Гипаниса (Южного Буга). Границей между ними, очевидно,
служила глубокая Аджигольская балка, склоны которой использовались
преимущественно для выпаса мелкого и крупного рогатого скота.

2
 Различия сельских памятников к северу и югу от этой балки проявились,
прежде всего, в организации пространства населенных пунктов, типах жилищ и
составе лепной посуды. Как представляется, эти отличия во многом были
обусловлены доминантой экономической жизни колоний: в Борисфене ею была
транзитная торговля, в Ольвии – сельское хозяйство. Преобладание той или
иной тенденции в экономике полиса, вероятно, определяло выбор пути
освоения сельской округи. Компактное («кустовое») расположение мелких
сельских поселений вокруг больших или важных в политическом отношении
аграрных поселков – своего рода центров отдельных сельскохозяйственных
районов – было характерно для хоры Ольвии, государственная власть которой,
очевидно, контролировала и жестко регламентировала сельскохозяйственную
деятельность на землях полиса. Преимущественно дисперсное развитие
сельских поселений на хоре Борисфена, их сравнительно большая удаленность
друг от друга указывает на более свободное, не обремененное сильным
политическим давлением развитие сельской округи этого полиса. В последнем
случае это привело к более однородному составу сельских жителей – главным
образом выходцев из земледельческих районов междуречья Днестра и Южного
Буга, а в случае с Ольвией – к формированию гетерогенного населения хоры с
преобладанием в нем представителей лесостепного Среднего Поднепровья и
Поворсклья (рис. 3; 4). После вхождения Борисфена в состав Ольвийского
полиса прежние связи с лесостепью сохранились, однако все более ощутимым
стало присутствие в Нижнем Побужье представителей скифского степного
мира, постепенно ставших одним из основных демографических компонентов
сельской округи Ольвии (рис. 5).
Типичный памятник хоры Борисфена – поселение Куцуруб-1 (рис. 6). Его
характерными чертами стали разграничение заселенной территории на
хозяйственную и жилую зоны, дисперсная застройка последней заглубленными
в землю жилищами в основном округлых очертаний, устойчивость
строительных традиций (рис. 7). В материальной культуре жителей этого
поселения преобладают компоненты, широко распространенные в Карпато-
Дунайском бассейне, прежде всего в районах, занятых гето-фракийской
культурой. Наиболее отчетливо это заметно в составе лепной посуды,
найденной на поселении Куцуруб-1.

3
 Благодаря многолетним и широкомасштабным археологическим
раскопкам Ольвийской хоры в ее структуре ныне уверенно выделяются разного
типа памятники: хутора, рядовые поселеня с нерегламентированной стихийной
застройкой, урбанизованные поселки с элементами несложной фортификации,
сельскохозяйственные усадьбы, аграрно-военные поселения инсульного типа
(крепости), не говоря уже о сооружениях культового характера: храмах и
святилищах, о которых имеются не только письменные, но и археологические
свидетельства.
Типичный памятник Ольвийской хоры – поселение Старая Богдановка-2
(рис. 8–11). Динамичное интенсивное развитие домостроительства на этом
памятнике привело к довольно быстрой замене больших и малых однокамерных
землянок и полуземлянок наземными сырцово-каменными постройками.
Типологическая неоднородность лепной керамики, в которой преобладающими
были сосуды лесостепной скифской культуры Среднего Поднепровья, по-
видимому, отражала этническую пестроту состава жителей поселения.
Как стало ясно буквально в последние годы, принципиально иным
образом складывалась хора Нимфейского полиса (рис. 12). Его ядро составляли
плодородные, пригодные для земледелия земли, на площади около 60 кв. км,
расположенные на морском побережье между двумя древними лиманами, а
ныне озерами. Здесь размещались городской центр и ближняя хора Нимфея. Ее
западным естественным рубежом, по-видимому, служили две большие и
глубокие балки, начинавшиеся у западных оконечностей озер и протянувшиеся
навстречу друг другу. К западу от балок, вероятно, начиналась территория
дальней хоры, площадью около 30 кв.км, заканчивавшаяся грядой каменистых
холмов с крутыми западными склонами, возможно, служивших естественной
границей Нимфейского полиса (рис. 13).
Первоначально хора Нимфея включала два-три крупных поселения –
своего рода опорных пункта на ближайшей сельской периферии городского
центра, возникших в процессе вторичной колонизации района. Судя по данным
археологических раскопок и разведок, ими могли быть следующие поселения:
Героевка-1, Огоньки-1 и Чурубаш-1. Последнее, расположенное в северо-
западном углу ближней хоры, почти неизвестно исследователям. Первое и
единственное упоминание о нем оставлено Н.П. Кондаковым в 1876 г. Из-за

4
больших размеров поселения и найденных на нем многочисленных следов
древней жизни исследователь ошибочно принял это поселение за остатки
древней Тиритаки. В непосредственной близости от поселения находились
отдельные сельскохозяйственные усадьбы, вокруг которых в 30-е гг. XX в. были
замечены следы размежевания земельных угодий.
Подобная ситуация во многом была характерна для большей части
греческих полисов Европейского Боспора, которых, как предполагается,
изначально было немного – всего лишь три или четыре. Объяснение этому,
вполне обоснованное, обычно находят в демографической ситуации в районе
Керченского пролива, служившего традиционным маршрутом кочевий
скифской орды. Нестабильность военно-политической ситуации в этой зоне, вне
всякого сомнения, определила осторожность и замедленность освоения
удаленных от городских центров сельских территорий.
С течением времени ситуация, очевидно, изменилась. Седентаризация
кочевников, хотя и постепенная, привела к широкому освоению региона и более
активному вовлечению местного населения в социальную и экономическую
жизнь греческих полисов Боспора, в том числе Нимфея, долгое время
занимавшего особое положение в структуре Боспорского государства. В
настоящее время стало очевидным, что в отличие от других апойкий
Европейского Боспора Нимфей уже в классическую эпоху обладал весьма
развитой пространственной структурой, включавшей в себя сеть коммуникаций,
соединявших населенные пункты разного типа: хутора, урбанизованные
поселки (на сегодняшний день к ним уверенно могут быть отнесены поселения
Героевка-1, Огоньки-1 и Южно-Чурубашское, подвергавшиеся регулярным
археологическим раскопкам), крепости (возможно, уже упоминавшееся
поселение Чурубаш-1, вероятно, служившее важным форпостом на северо-
западной границе Нимфея). Во всем этом он проявлял значительное сходство с
Ольвийским регионом.
Примером хуторской поселенческой структуры служит Героевка-2 –
отдельное домохозяйство, расположенное на морском побережье неподалеку от
Нимфея (рис. 14–18). Владение, очевидно, принадлежало одной семье и
состояло, по-видимому, из одного жилища и хозяйственных сооружений –
кладовой и нескольких ям-хранилищ для зерна. Деревянная ограда отделяла

5
жилую зону от примыкавших к ней сельскохозяйственных угодий. В пределах
огражденной территории, защищенной к тому же двумя глубокими береговыми
оврагами, находился семейный могильник (небольшой курган) и место для
содержания домашнего скота.
Вопрос об этническом составе населения Нимфея в настоящее время не
может быть решен однозначно. Между тем, в данной связи все же вполне
допустимы острожные предположения. Во-первых, основную массу населения
городского центра и крупных населенных пунктов хоры, несомненно,
составляли эллины и лишь затем варвары, разумеется, частью лично зависимые
от греков. Во-вторых, более неоднородным, очевидно, оказался состав жителей
небольших поселков и сельскохозяйственных усадеб, в которых доля социально
зависимого варварского населения могла быть весьма высокой. В-третьих,
владельцами мелких хуторов, скорее всего, были представители негреческого
населения Северного Причерноморья, вовлеченного в сферу экономической
деятельности Нимфея, а, возможно, и социально зависимого от его гражданской
общины. Такого рода градация социально-экономических статусов
представителей различных этносов представляется весьма характерной для
большинства ионийских колоний Северного Причерноморья.
Значительно сложнее сказать сейчас что-либо определенное о хоре
Гермонассы (рис. 19; 20). Проводившиеся в последние 20 лет археологические
разведки с использованием результатов аэрофотосъемки обнаружили на
Таманском полуострове более сотни сельских населенных пунктов античного
времени, развитую сеть дорог и следы земельного межевания разных эпох.
На сегодняшний день в окрестностях Гермонасы из двух десятков
сельских поселений многолетним раскопам подверглось лишь одно – поселение
Волна-1 (рис. 21). Согласно данным этих раскопок, в архаическое время там
располагались легкие сезонные, многокамерные, наземные глиноплетневые
сельскохозяйственные строения, защищенные простыми деревянными оградами
(рис. 22). Принципиально иную традицию домостроительства демонстрирует
поселение Артющенко-2, где получили развитие заглубленные в землю жилища
(рис. 23).
Период наивысшего расцвета поселения Волна 1 – IV–II вв. до н.э. В это
время на поселении строится большая сельскохозяйственная сырцово-каменная

6
усадьба, возможно двухэтажная, с множеством жилых и хозяйственных
помещений и двором, крытым легкой тростниковой крышей (рис. 24). Рядом с
усадьбой обнаружены хозяйственные постройки, состоявшие из нескольких
десятков ям, предназначенных для хранения продуктов сельского хозяйства, и
большого гидротехнического сооружения – своего рода общественного
источника со ступенчатым спуском к поверхности воды.
Очевидными свидетельствами непрерывных связей жителей поселения
Волна-1 с городским центром полиса стали многочисленные находки изделий
античных ремесленников, прежде всего гончаров, чья продукция наряду с
другими предметами античного импорта попадала в Гермонассу, а через нее и в
окрестные сельские поселения, благодаря активной деятельности греческих
торговцев. Столовая посуда из Аттики и Малой Азии, амфорная тара с островов
Эгейского моря и южного берега Понта, разумеется, вместе с ее содержимым –
вином и оливковым маслом, были предметами повседневного быта жителей
поселения Волна 1, среди которых были грамотные и более или менее
образованные люди, способные написать записку на черепке или лечить раны с
помощью медных медицинских инструментов, о чем свидетельствуют
археологические материалы этого памятника (рис. 25–29).
Как было установлено, основными занятиями жителей поселения были
земледелие и скотоводство. На это указывают находки сельскохозяйственных
орудий, сделанных из железа, каменных зернотерок, а также большого числа
костей домашних животных. Продукция сельского хозяйства отправлялась в
город, где она обменивалась на необходимые в жизни ремесленные изделия или
продавалась на городском рынке. Многочисленные находки боспорских монет
на поселении указывают на благополучие его жителей. Между тем их
этнический состав был весьма неоднородным, о чем свидетельствует немалое
число обломков керамики, сделанной без помощи гончарного круга, которая с
той или иной долей вероятности может быть связана с местным, варварским
населением Синдики (рис. 30).
В настоящее время поселение Волна 1 – единственный археологический
памятник на территории Таманского полуострова, дающий наиболее полное
представление о жизни сельского населения Азиатского Боспора на протяжении
почти целого тысячелетия. Учитывая непростую картину заселения Таманского

7
полуострова в античное время, рисуемую недавними картографическими
исследованиями региона, едва ли следует ожидать, что сходная археологическая
ситуация будет получена при раскопках других памятников в окрестностях
Гермонассы. Это уже доказали археологические раскопки более удаленных
памятников хоры – уже упоминавшихся поселений античного времени у с.
Артющенко и у ст. Вышестеблиевской.
Результаты изучения сельских памятников ионийских колоний на
северном побережье Черного моря показывают, что на ранних этапах освоения
сравниваемых регионов отчетливо проявляются различия в характере и путях
формирования в них сельской округи греческих городских центров. Также
становится очевидным, что причины этих различий следует искать не столько
внутри самих греческих полисов, сколько в структуре окружавшего их местного
населения – в его хозяйственно-культурных и демографических
характеристиках. Позднее, с укреплением социально-экономических основ
греческих колоний в прибрежной зоне Скифии и в связи с упрочением
господства степных скифов в хинтерланде все более заметное влияние на
формирование античных сельских территорий в Северном Причерноморье стал
оказывать военно-политический фактор отношений не только между
греческими и местными этно-политическими объединениями, но и между
самими античными государствами.

Рекомендуемая литература
Виноградов Ю.Г. 1989. Политическая история Ольвийского полиса (VII–I вв. до
н.э.). Москва.
Кругликова И.T. 1975. Сельское хозяйство Боспора. Москва.
Крыжицкий С.Д., Буйских С.Б., Бураков A.В., Отрешко В.M. 1989. Сельская
округа Ольвии. Киев.
Крыжицкий С.Д., Русяева А.С., Крапивина В.В., Лейпунская Н.А., Скрыжинская
М.В., Анохин В.А. 1999. Ольвия. Античное государство в Северном
Причерноморье. Киев.
Марченко K.K. 1988. Варвары в составе населения Березани и Ольвии.
Ленинград.

8
Марченко K.K., Виноградов Ю.A., Рогов E.Я. 2005. Греки и варвары Северного
Причерноморья в скифскую эпоху. СПб.
Масленников A.A. 1998. Эллинская хора на краю ойкумены. Сельская
территория Европейского Боспора в античную эпоху. Москва.
Соловьев С.Л. 2002. Хора Гермонассы: итоги исследований // ТС. 4. С. 33–60.
Соловьев С.Л. 2003: Археологические памятники сельской округи и некрополя
Нимфея. СПб.
Scholl T., Zinko V. 1999. Archaeological Map of Nymphaion (Crimea). Warsaw.
Solovyov S.L. 1999. Ancient Berezan. The Architecture, History and Culture of the
First Greek Colony in the Northern Black Sea (Colloquia Pontica 4). Leiden; Boston;
Köln.
Vinogradov Y.G., Kryzhitskii S.D. 1995. Olbia: Eine altgriechische Stadt im
nordwestlichen Schwarzmeerraum (Mnemozyne 149). Leiden; Boston; Köln.