Политика личности (идентичности) представляет собой символические и фактические

действия, которые должны выделять личность среди других индивидов, в котором собственное и
чужое должно быть разграничено, в котором различают угрозу данным обозначениям границ и
их ценность должна девальвироваться. Политика личности (идентичности) имеет место быть в
повседневной жизни во всех ее сферах, в микро политике личностных отношений, в процессе
коммуникации между группами и организациями, во взаимоотношениях между государствами.
(Койп 2004, ст. 287)

Политика личности не является только лишь образцом, стандартом либо вариантом

политических действий в крупном масштабе, а так же микро политикой каждодневного
ситуативного взаимодействия. Каждое подобное взаимодействие содержит в себе определенные
аспекты - личностный мыслительный образ (фигура): «Именно потому, что мне так положено, я
являюсь таким», либо, по меньшей мере, может быть интерпретировано подобным образом.

Внутри данного диапазона колебаний кажется рациональным выделить три перспективы.

Субъективная политика личности (например, в качестве индивидуального

позиционирования)

Политики личности установленного большинства (например, национальная политика

личности)

Политика личности девальвированного меньшинства (например, политика личности

сексуальных меньшинств)

Коротко схематично изображу эти три основополагающие перспективы; прежде всего я

хотела бы более детально остановиться именно на специфической концепции национальной
идентичности и политической идентичности Стюарта Холла.

Субъективная политика идентичности может быть рассмотрена в качестве варианта либо

своеобразной грани ранее упомянутой «Личностной работы». Она очень хорошо объясняется
положениями британского социального психолога Рома Харре: Харре показывает в рамках своей
«теории позиционирования», при этом имеющиеся ресурсы и культурно-установленные модели
повествования (рассказа) (линии повествования), заменяются стратегически для достижения цели.
(для сравнения Сколум, Харре 2003). При этом они используют как коллективную
принадлежность, так и индивидуальные качества, которые сознательно заменяются в
ситуативном взаимодействии (для сравнения Харре, Мокхадам 2003).

Данные позиционирования могут быть исключительно индивидуальными, а могут также

указывать на коллективную идентичность (для сравнения Тэйлор,2003).

Когда установленное большинство как, к примеру, принадлежащие к большинству в

обществе, являющимся многообразным в культурном соотношении, сохраняют имеющиеся
привилегии, тогда их обозначают довольно часто «политико-личностными». Потому что они
немцы, англичане и т.д., мне следует полагаться на них, придерживаться их позиции. Цюгмунт
Бауман (1992) схематично изображает данное сочетание (связь) в своей статье под названием
«Основа, кровь, личность». Большой вклад в представленные размышления о коллективной
идентичности сделали Юрген Страуб и Петер Вагнер, ссылаясь на демагогическое представление
либо «историческим подтверждением» разновидность в большей мере национальной политики
идентичности.
 Напротив, также используют общественные меньшинства, такие как Геи, Лесбиянки либо
этнические меньшинства – в контексте политики признания – также образ (фигура) политики
идентичности. Внутри доминантных отношений специфическим для данных форм политики
идентичности является то, что общественные ожидания и негативная стигматизация таких групп
является перевернутой. Наиболее известным примером является слоган «Черный – это красиво»,
самоуверенное обозначения ругательного слова «Гомосексуалист» в качестве положительного
само описания. Мануель Кастельс предложил для подобных форм политики идентичности
понятие «политика противодействия» либо «проект личности». Так называемая политика
противодействия возникает из положительного (восприятия) для некоторых особенностей
подпитываемая защита своего собственного. Данная политика может переходить (перетекать) в
проект идентичности, о котором говорит Кастельс: в случае когда социальные действия на
основании имеющегося культурного материала выстраивают новую идентичность, которая иным
образом определяет ваше положение в обществе и при этом старается достигнуть определенной
трансформации всей общественно культуры. (Кастельс, 2002, ст. 10).

Прежде чем мы более подробно остановимся на идентичности (личности) и на политике

идентичности по Холлу, в качестве заключительного, следует упомянуть еще одно
всеобъемлющее утверждение (мнение) по данному дискурсу: Когда авторы (четко указано
женского пола) ссылаются на «коллективную идентичность» либо «политику идентичности»,
характеризуют себя в большей степени, подразумевая одну из двух основополагающих
разновидностей. Подобные тексты часто содержат общие устойчивые оценки , которые в
зависимости от имплицитного отношения могут оказаться положительными либо
отрицательными. Интересным в данном контексте будет высказывание Нитамера , который
сознательно сформулировал разграничение своего критического недоверия. Он ссылается на уже
ранее упомянутую критическую проблему, связанную с понятием идентичности у американцев и
европейцев, прежде всего немцев и некоторых французов, и называет в первую очередь
упущение «дискурса личностного восприятие Третьего мира и Иудаизма». (Нитаммер, 2000).

Нитаммер хотел пренебречь данной сферой и отдает себе отчет в том, что его позиция
«возможна в качестве существенно политизированной оценки дискурса идентичности в данных
сферах, существенным образом которые принадлежат к одному типу защитных противоречий,
но должны быть подвергнуты изменениям и корректировке (там же, ст. 461). Примером можно
назвать массовое уничтожение евреев «негативный прототип реально-исторического
представления коллективной идентичности (там же, ст. 462). На данном замечании мы
остановимся позже.

2.4 Националистическая политика идентичности и возникновения понятия идентичности

Нации всегда выступают в качестве типичного представителя коллективной идентичности,

но также национальная идентичность рассматривается с различных позиций в качестве
имплицитного и эксплицитного. Ниже я схематически изображу некоторые существенные
тезисы, которые станут наиболее значительными для рефлексии «коллективной травмы».

В известной работе Бенедикта Андерсона (1991) «нации» характеризуются в качестве

«условных сообществ», «конвенционных объединений». В данной концепции Андерсон
указывает на то, что Коллектив нации существует исключительно в нашем представлении.
Принадлежащие к определенной нации идентифицируют себя непосредственно в качестве
анонимного коллектива, несмотря на то, что данное понятие никогда не рассматривают под таким
углом. Данный коллектив может являться особенно существенным. Следует сказать, что при этом
сравниваются не территория либо язык, а как подчеркивает Холл, исходя из дискурса (так
называемый «определяющий» способ конструировать значения, которые устанавливают и
влияют как на наши действия, так и наше восприятие. (Холл 1994, ст. 201). Наиболее важной
дискурсивной стратегией является описание общей истории, традиции и происхождения.
Посредством обращения к обоснованной общности, испытывающие потребность нации,
присущие им лояльность и готовность к самопожертвованию. Они также служат в качестве
элиминирования возникающих структур и отношения доминантов.(Экельпаш, Радемахер 2004, ст.
69).

Эрик Нобсбоун, один из наиболее ярких представителей критики коллективной

идентичности, формулирует следующее положение: «Прошлое придает действительности
святости». (Хобсбоун, 1994, ст. 49 цит. Экельпаш, Радемахер 2004, ст.69).

Экельпаш и Радемахер подчеркивают «огромную конструктивную затрату», которая

должна проявляться, для того, чтобы нации, которые непосредственно содержат нечто новое,
художественное, и рассматривается в качестве жертвоприношения. Они указываю на то, то
данные конструкции обозначают не только новое изобретение традиции, а также забвение и
ложь.

Нации распространяют вуаль (покрывало) забвения, прежде всего благодаря тому факту,
что на политической карте обозначенные национальные границы часто являются признаком
насилия, что национальные страны представлены в качестве не природно, исторически
сложившихся, а предельно искусственных образований, при возникновении которых насилие и
террор имели место быть.

И в дальнейшем: «Ложь, отрицание и анахронизмы принадлежат к стратегиям забвения,

которые характерны для национальных повествований (там же). В качестве типичного примера
приводится «просветление, наступившее после проигранной битвы на Амзельфельде от 1389 [...]
к присоединению Средней Европы к туркам» (там же), которое я уже была ранее описана в главе
II.

2.5

Деструктивная политика идентичности и переоценка «подавляемой» истории.

В качестве заключения я хотела бы представляю теперь точку зрения относительно

политики идентичности, Стуарта Хола. Хол в данном отношении важный протагонист, который
непосредственно участвовал в необходимой деконструкции унифицированных представлений
субъекта, фрагментарно сохраняя, тем не менее, понятие идентичности. Политика идентичности
состоит для него в центральной стратегий сопротивления, разумеется, более не может идти речь о
децентрализации простой политики идентичности. Хол создает различие между двумя
основополагающими различными формами политики идентичности, политики идентичности 1 и
2, которые в дальнейшем изображают следующим образом.

Политика идентичности
 Парадигматический пример политики идентичности 1 по Холу это - «Движение Черного
Сознания». Движение берет начало с середины 60ых годов в США. С 70ых годов Чернокожие
люди начинали проявлять интерес во всех областях диаспоры, заниматься африканским
происхождением (ср. Супик 2005, ст. 73). В качестве образца «Черного сознания» Супик называет
книгу 3 британских чернокожих активисток, в которой африканское происхождение было
представлено в качестве источника женственной силы.

Брайан, Дадзи и Скафе представляют в данной книге Африку как корень, основу, как
«неповторимый признак нашей культуры». Это являлось также общим африканским
происхождением всех черных культур в диаспоре, которое дало силу к сопротивлению (ср. Супик
2005, ст. 74). Супик полагает, что история (, была "закрыта" от колониального (и патриархального)
дискурса. Ссылаясь на историю политики идентичности 1, следует указать, что здесь
используется стратегия национальной политики идентичности, причем изобретение имеет в
данной ситуации большее значение, чем повторное открытие и имеют противоположные
признаки. В противоречии с расистской девальвируемой принадлежностью и приписывания,
собственная положительная история повествуется предусмотрительно. Обобщая понятие
политики идентичности 1 по Холлу, следует идентифицировать 4 типичные стратегии, которые
должны следовать примеру, как схематически обозначил Супик (ср. там же, ст. 75 и на следующих
страницах).

ПРИСВОЕНИЕ ИМЕНИ, ПЕРЕОЦЕНКА И ВАЛОРИЗАЦИЯ, УНИФИКАЦИЯ И ФРОНТОВОЕ

ОБРАЗОВАНИЕ

В качестве наиболее значимой стратегии следует указать присвоение имени. Даже если
"черный" не является нецензурной лексикой , как к примеру "гомосексуалист", все же, данное
слово принимает оскорбительный характер а так де признаки стигматизации. Хол говорит
следующее:

«Выражать нечто новое, в некоторой степени означает, прежде всего, исключить

малоиспользуемые предметы, которые придают значение словам [...]. Для того, чтобы иметь
возможность произносить «черный» в новой интерпретации, мы все обязаны преодолевать все
те значения, которые данное слово имело ранее - все коннотации, все отрицательные и
положительные видовые формы слова» (Хол 1999, ст. 86 цит. после Супик 2005, ст. 76).

Из этого следует, что вторая стратегия переоценки тесно связана с присвоением имени.
«Черный – это красиво» - это получивший известность слоган, едва ли может быть переоценен в
его значении для определенного субъекта. Таким образом, я могу только предполагать, как
«белый» в достаточно выразительных текстах от Франца Фанона (например, Фанон 1980) либо
более актуальные эмпирические исследования, как напр., Града Феррейра (2003), насколько
глубоки психологические признаки, которые оставила после себя расистская девальвация,
длившаяся столетие, до сегодняшнего дня.

В качестве шокирующего примера можно упомянуть многих чернокожих маленьких

детей, которые пытаются и до сегодня, проживая в окрестностях, населенных светлокожими
людьми в избавиться от черного цвета кожи. Важным элементом переоценки стал сознательный
отказ от идеала красоты, имеющего белую кожу и построение конструкция другого идеала, с
черной кожей. В этом значении, выпрямление завитых волос, требующее усилий и оказывающее
вред, посредством Afro-Look или Dreadlocks становится центральной стратегией политики
идентичности.

Различия в отношении себя, которые могут восприниматься как нормальные и идеальные,

акцентируют внимание на белом большинстве, при этом «иное сущестование будет представлять
собой особое существование и выражение, а так же источник самоуважения, при котором
маргинальность становится ресурсом (Супик 2005, ст. 78). Супик особенно подчеркивает здесь,
что существования черного необходимо представлять в качестве положительного присвоения
либо как долгосрочный процесс познания.

Третьей стратегией в данном контексте является унификация: Черными относительно

«Черного сознания» представлены не только афро-карибские иммигрантки, жившие в колонии
Великобритании, как Стуарт Хол, но и южно-азиатские иммигрантки из бывших колоний. Это была
унификация в качестве солидарности, например, против чрезвычайно жесткого и принуждаемого
обращения с чернокожими молодыми людьми, которым подчинялись в медиальном и
общественном дискурсе снижения количества разбойных нападений, так называемого
разбойного хулиганства.

При этом, большая часть общества, имеющих черный цвет кожи, ощущали на себе
агрессивные нападки и должны были объединиться и размежевать себя. Четвертой стратегией
можно обозначить фронтовое образование. Например, с фронтовым образованием против
мультикультуристических формирований, которое понималось во многих чернокожих как
преуменьшение расизма.

«Никто не хотел говорить о расизме, вместо этого они устраивали так называемые
«интернациональные вечера», на которые все мы были приглашены, чтобы готовит наши
традиционные, петь наши местные песни и демонстрировать наши традиционные костюмы« (Хол
1994, ст. 82).

Против такого фольклорного преуменьшения значения "фронтового образования"

политики идентичности 1 решительным является аргумент, что черное бытие остается
жизнеобразующим решающим признаком, который разделяет черный и белый. При этом
происходит ответное действие на расистское различие, но с другой стороны вследствие этого,
данное различие определенным способом становится беспрерывным. Тем не менее, целью
политики идентичности 1 является борьба против подавления, но не борьба против различий.

Ниже данный вопрос будет рассмотрен более подробно, в отношении которого Хол
констатирует данное понятие в качестве центрального существенного определения политики
идентичности, содержащих в себе множество как сильных, так слабых составляющих.

На основании описанной концепции возникает, в последствии, политика идентичности 2.

Прежде, чем перейти к описанию данной политики, следует указать феномен, который, на мой
взгляд, способствовал тому, что политика идентичности 1 вызвала такой широкий резонанс.

Как по данному вопросу высказывается Супик, ссылаясь на Хола, (эйфорическое)

фундаментальное чувство этого движения политики идентичности было основным чувством
пробужденного сознания, которое находилось в состоянии скрытого бездействия. Ему
соответствовало также определенное представление о репрезентации предмета, которое Хол
называет здесь «миметическим». «Это подразумевает, что изображение какого-либо объекта, в
данном случае черного субъекта, является имитацией (мимезисом) его предположительного
существования, о котором «в действительности» идет речь (Супик 2005, ст. 82). Целью данной
репрезентации является полное собственное изображение черного субъекта, замещая при этом
возможность быть представленным, и данное негативное фетишистское изображение подлежит
корректировке. Соответственно миметическому представлению данная репрезентация выражает
право корректировать расистскую ложь и фикции и, выражая другими словами, замещать
ошибочные решения правильными.

Политика идентичности 2

Данная уверенность о наличии единственно верного решения не могла просуществовать

длительное время, по меньшей мере, не в концепции Стуарта Хола. Не только теоретическое
децентрирование должно подвергать сомнению имплицитный эссенциализм, а также в контексте
конкретной политики идентичности двойственность данного однозначного фронтового
образования очевидной.

Применение в отношении нас жесткой бинарной расистской логики, убедит нас в том, что
она ошибочна. Но при условии использования ее в нашем сознании, то нам крайне тяжело будет в
последствии отказаться от нее« (Холл 1997, ст. 292 цит. после Супик 2005, ст. 87).

Определенным способом аналогичное развитие происходило между политикой

идентичности 1 и 2, как уже было ранее указано: статичные, когерентные, унифицированные, а
так же эссенциалистические - представления кажутся теоретически и политически не
соответствующими и заменяются более гибкими. Следует учитывать так же политику
идентичности Хола, которая, прежде всего, затрагивает представление репрезентации. Речь более
не идет о борьбе, с целью урегулирования репрезентации, скорее о присвоении
производительная роли, таки образом, что можно говорить о «политике репрезентации».
Идентичность формируется в этом понимании не извне (из внешней среды) и после
репрезентирована, а процесс (всегда потенциально пересматриваемый, гибкий) построение
идентичности происходит в пределах репрезентации.

Дальнейшее центральное понятие в данной политике репрезентации - это понятие

позиционирования. Субъекты позиционируют посредством политически важных обсуждений, как
произвольное заключение, которое является сознательным видом пунктуации описывали. В
качестве примера подобного сознательного позиционирования Хол приводит газетное интервью
с чернокожим британским легкоатлетом Линфордом Кристи. После рассказа о детских
воспоминаниях в Ямайке он подводит итог следующими предложениями:» Я прожил здесь, в
Великобритании 28 лет, я не могу (знаю) ничего другого, только Британский Английский (The
Sunday Independent, 11.11.1995, цитирует после Супик 2005, ст. 87). Кристи позиционирует себя
здесь осознанно как британец.

В качестве следующего примера политики идентичности 2 Хол называет фильм «Моя

чудесная прачечная», британско-пакистанского автора Ганифа Курайши (1985). В фильме Курайши
присутсвуют унифицированные (миметические) представления коллективной идентичности, но
он существует за счет того, что герои колеблются между противоречивой лояльностью и
идентификациями. Растафари был выгнан пакистанцами на улицу из-за неуплаты найма, после
чего, азиат берет для грязной работы белокожего безработного» (Супик 2005, ст. 92).
 В контексте вышеупомянутой цитаты следует интерпретировать требование Хола к
данному виду в политики идентичности таким образом, что речь идет о постоянном
позиционировании в качестве продуктивной растерянности общеупотребительных обсуждений,
приписывания и стереотипов, при этом, не создавая новых стереотипов.

В этом смысле политика идентичности 2 - это преобразование знаний о децентрировании,

которое сохраняет веру в возможность сопротивления. Также вхождение для так называемых
гибридных тождеств может интерпретироваться nt этому смыслу: Факт, что все больше людей ср.!
i не могут в бинарных схемах соединения verorten и хотят, Idt вел бы к приписанному им
позиционированию »между стульями«, итак, ni невозможному, дефицитному месту, Вместо этого
отзвук видит, например, кого-то как S.iltnan Rushdie, который хотел бы утверждать его точку
зрения между принятием и происхождением ktikur, как пример удачного самопозиционирования
(ср. I запинайся 1994b, СТР. 218).

В Hall’schen возможная точка зрение интересно при этом также, что отзвук узнает слабые
essenzialistischen политики тождества 1 и называет, она не объясняет, однако, как политика
тождества поэтому для выполненной. Обе политики тождества могут и должны существовать
после понимания отзвука рядом. Он делает различие для этого осознанно между теорией и
практикой политики тождества.

»Мы должны сохранять эти оба конца цепи одновременно в руке - Überdetermination и
разница, конденсация и Dissemination - если мы не хотим становиться жертвой от
незначительного Dekonstruktivismus, Phan¬tasiegebilde бессильного Utopia разницы. Только
слишком легко искушению падают полагать, что Essentialismus, так как он был теоретически
dekonstruiert, также политически размещенный de (displaced)« (отзвук 1997a, СТР. 231, zit, после
Supik в 2005, СТР. 96).

Разумеется, политика тождества 1 получила все же другой характер, она стала

»kontingenzbewusst«. Вместе с тем отзвук делит представление, для которого прибыли также
другие тождество-политические движения и Тео retikerlnnen. Таким образом она создавала,
например, известного пост-колониального теоретика Гаятри Хакраворти Шпивака для того же
самого феномена выражение »strategischer Essentialismus« (ср. Ashcroft/Griffin 2000).