Соколов А. А. Театральные воспоминания//Новое слово. 1894. №3.

Стр. 346.
Классы пения были заброшены в театральном училище до появления на оперной
сцене И. Я. Сетова, возродившаго русскую оперу. С его появлением потребовались певцы
и певицы, и театральное училище тотчас же ответило на эту необходимость, пригласив к
занятиям итальянцев Риччи и Дютша (по теории музыки). Учивший пению учитель
Быстров очутился в младшем классе теории музыки и пения. Дютшу был поручен высший
класс теории до генерал-баса включительно, а для церковнаго пения был приглашен А. И.
Рожнов, заведывавшей придворною певческою капеллою вместе со своим
помощником Коржиковым(?)
Классы пения вдруг поднялись.
Риччи перепробовал все голоса воспитанников и воспитанниц, но нашел только
хороший тенор у Васильева 2 (недавно скончавшагося безсменнаго певца русской оперы)
и у воспитанницы Крайен, покинувшей училище, по причинам ничего общаго с
искусством не имевшим.
В класс к Риччи стали принимать с воли и давать голоса из капеллы. Из последней
были даны: Васильев 1 (бас) и Никольский (тенор); с воли пришли: Дюжиков,
Соболев, Мео, Сариотти; г-жи Кох и Попова. Они-то впоследствии и образовали ядро
русской оперы, вызвав к жизни русскую оперную музыку.

Стр. 340.
Простота Государя была поразительна.
Но он бывал и строг.
Вот что рассказывал Осип Афонасьевич Петров….
В бытность Государя в Италии в сороковых годах, на итальянских сценах
славился русский тенор Иванов. (Иосиф Яковлевич Сетов говорил, что это был
феноменальный голос).

Стр. 341.
Иванов служил в России в акцизном ведомстве, голос его отличали многие и советовали
ему учиться. Какими путями он очутился в Италии, О. А. Петров не знал. Известно было
только одно, что Иванов уехал, не вернулся в Россию и служил в Италии.
Слышал ли Государь Иванова лично или только узнал в Италии о своем подданном,
находившемся в славе. Но, по рассказам, Государь сказал кн. Волконскому. Его
сопровождавшему в путешествии, что «было бы хорошо видеть Иванова в России».
На вопрос: «почему он не в России», кн. Волконский объяснил Государю, что
просрочив отпуск и не явясь в течении нескольких лет, он боится наказания.
- Ну, вот, вздор какой, - у талантов есть свои права на прощение.
Кн. Волконский поэтому вызвал к себе Иванова и, будучи человеком достаточно
дерзким, накричал на него и приказал ему немедленно ехать в Россию.
Иванов заявил министру Двора, что у него контракты с дирекциями, на что кн.
Волконский сказал: «я тебя с жандармами отправлю».
Иванов ответил: «ну, и попробуйте», и ушел.
Кн. Волконский, чувствуя, что зашел далеко, сказал Государю, что Иванов не хочет
ехать в Россию.
Прошло много лет.
Однажды Государь был в русской опере и, выйдя в антракте на сцену, сказал О. А.
Петрову, что Леонов (первый тенор) начал спадать с голоса, а заменить его некем.
Тут О. А. Петров вспомнил об Иванове.
- За границею, Ваше Величество, есть русский тенор с феноменальным голосом.
- Где?
 - В Италии.
- Кто?
- Иванов…
Не успел О. А. Петров докончить фамилии, как побледневший Государь крикнул: «как
смеешь ты мне напоминать об изменнике».
Все кругом Государя замерло.
«Я стоял ни жив, ни мертв, - говорил О. А. Петров, - и решительно не понимал гнева
Государя».
Но Государь сам заметил испуг артиста и, похлопав его по плечу, сказал:
- Ну, успокойся… Я знаю, что ты сказал неумышленно, - и добавил: он не хотел ехать
в Россию. Он Родины не любит, а тех, кто не любит Россию, я тех ненавижу!
Так благодаря князю Волконскому Россия и не слыхала своего роднаго
феноменальнаго певца.

Соколов А. А. Театральные воспоминания//Новое слово. 1894. № 5.

С. 283.
Французскому языку учились все, немецкому очень немногие, преимущественно
немцы, а итальянскому только те, у кого был голос и он мог рассчитывать выйти в
хористы.
Так как в т о время хоры пели и в русской и итальянской опере, то знание, самое
поверхностное, итальянского языка было обязательное.

С. 284.
Образован был при этом и большой певческий хор из воспитанников, при чем в хоре
принимали участие три воспитанницы, из них одна Крайен впоследствии служила в
русской опере. Кажется, пела на клиросе и г-жа Шредер, впоследствии певица русской
оперы и супруга г. Направника.
Для учения певческаго хора был приглашен из капеллы А. И. Рожнов, а для
управления Коржиков.

С. 285.
Введены были и соединенные хоры воспитанников и воспитанниц для исполнения
молитв: «Верую», «Отче наш» и «Благочестивейшаго».

Соколов А. А. Театральные воспоминания//Новое слово. 1894. №7-8.

С. 368.
Русская опера, до И. Л. Сетова совершенно заброшенная, с его приездом сделала
скачек вверх, и училище дало в оперу: баса Васильева 1, теноров: Никольскаго,
Васильева и Дюжикова, баритона Мео, певиц: Майкову, Кох и Шредер.
Васильев 1 и Никольский хотя принадлежали певческой капелле, но все же в
оперу готовились в театральном училище у профессора пеня Риччи.
Ф.К. Никольскаго выдвинул П. А. Каратыгин 2, в бенефис котораго он пел в
антракте известный романс: «Скажите ей» и очаровал публику.

С. 369.
Так или иначе, но опера своим возрождением, главнее всего, обязана Иосифу
Яковлевичу Сетову, «венгерцу по происхождению, русскому по воспитанию, итальянцу
по методе и музыкальному образованию».
И. Л. Сетов выступил 20 сентября 1855 г. в «Лучии» и имел грандиозный успех. Далее
он пел в том же сезоне «Лукрецию Борджиа», «Страделлу» и «Невесту Лунатик».
 Труппа оперная того времени состояла из следующих артистов: г-жа Лаврова
(Булахова по мужу), Латышева, Лилеева и Леонова, гг. Булахов, Леонов, Петров,
Артемовский и Гумбин. Режиссером был П. Н. Соколов, отец балерины Евг. Соколовой, а
дирижером К. Н. Лядов.
Труппа была недостаточна для репертуара, намечаннаго И. Я. Сетовым, и за дело
возрождения оперы принялся энергично П. С. Федотов, за что историки и должны
упомянуть его добрым словом.
Как сейчас помню начало этого возрождения.
Воспитанников и воспитанниц собрали на пробу голосов. Перед нами появился в
сопровождении П. С. Федотова профессор пения г. Риччи, мужчина довольно
страшный на вид, но добрейший по характеру.
Высокий, с всклокоченными седыми волосами, с ужасными бровями, с
ужасающими седыми усами, висевшими вниз и в довершение с несколько
попорченным, кажется, правым глазом, он производил отталкивающее впечатление,
но его обходительность и чарующая мягкость делали его симпатичным.
Впрочем Риччи не всегда был мягок, и ученики его жаловались, что он иногда
очень сердится и ругается.
Из 96 воспитанников того времени, в класс Риччи попал только В. М. Васильев (по
сцене 2-й). Он учился на флейте, и уже готовился к выпуску, как вдруг ему пришлось
остаться в училище.
Он был этим очень озадачен, так как мечтал жить со старушкой матерью, которая была
кастеляншею в Мариинской больнице, что на Литейной, и даже энергично отказывался.
Но ему приказали быть певцом и «бысть».
Из воспитанниц выбрано было тоже очень немного: воспитанницы Крайен и Шредер.
Искания голосов среди питомцев театральнаго училища не увенчались успехом,
тогда обратились к капелле, и оттуда взяли баса Васильева и тенора Никольскаго
(два громадных приобретения для оперы), да с воли пришли гг. Дюжиков, Мео и
Соболев, и г-жи Кох и Майкова. Первая дочь мозольнаго

С. 370.
оператора, который ухаживал за мозолями танцовщиц, был большой весельчак и общий
любимец.
До такой степени спешили с преобразованием оперы.
Васильев 1-й уже в 1857 г. дебютировал в партии Жоржа в Пуританах, и имел
успех.
В сезоне 1858-1859 г. выступили: г-жи Кох и Фиданца, гг. Васильев 2-й и Дюжиков
(теноры) и баритон Мео.
Таким образом Риччи в течении нескольких лет снабдил русскую оперу
хорошими исполнителями.

(Далее следуют воспоминания об оркестровых музыкантах.)

Русских учителей среди музыкантов не было.

С. 371.
В балете был только один русский – Пименов (см. № 3); в классах пения было четыре
русских учителя: г-жа Ковалева, г. Быстров, Рожнов и Коржиков.
Последние два преподавали церковное пение.
Любимцем питомцев и питомиц театральнаго училища был Александр Иванович
Рожнов (из капеллы). Всегда веселый, всегда добрый, учил он с вечными шуточками
и прибауточками и учились у него охотно.
Коржикова не любили.
Это был человек несправедливый, придирчивый и злой.