Оценка:

Явный
Предупреждение об архивации:
Создатель Решил Не Использовать Предупреждения Архива
Категория:
М/М
Фэндомы:
魔道祖师 - 墨香铜臭 | Módào Zǔshī - Mòxiāng Tóngxiù 陈情令 / Неукротимый (ТВ)
Отношения:
Лан Чжан | Лан Ванджи/Вэй Ин | Вэй ВусянLán Zhàn | Lán Wàngjī/Mò XuányǔLán Zhàn |
Lán Wàngjī/Mò Xuányǔ/Wèi Yīng | Wèi WúxiànЦзян Чен | Цзян Вэньин и Вэй Инь | Вэй
Вусян
Персонажи:
Вэй Ин | Вэй ВусянЛан Жан | Лан ВанджиMò XuányǔЦзян Чен | Цзян ВэньинLuó "Mián
Mián" QīngyángWēn Níng | Wēn QiónglínQín Sù (Módào Zǔshī)Цзинь Линь | Цзинь
РуланАнсамбль Módào ZǔShīСиси (Мудао Цзи)Lán Yuàn | Lán SīzhuīLán Huàn | Lán Xīchén
дополнительные теги:
МДЗ Большой взрыв 2020MDZS Big Bang 2020 FICАльтернативная Вселенная - Расхождение
КаноновПолиамурностьПредыстория Mò xuányǔСкорбящий Лан Чжан | Лан ВанджиКанон -
Мудао Зеши и Неукротимое сочетаниеЦинь Су Заслуживает Лучшего (Мудао Цзи)Вэй Ин |
Вэй Вусян в теле Мо СюаняПопытка самоубийстваПодразумеваемое/Упоминаемое
изнасилование/Не-мошенничествоДополнительные Предупреждения В Примечании
АвтораПрошлые изнасилования/Не-конЖестокое Обращение в прошломЦзян Чен | Цзян
Вэньин и Вэй Ин | Вэй Вусян Примирение
Язык:АнглийскийКоллекции:МДЗ Большой взрыв 2020Статистика:Опубликованный:2021-01-
27Завершено:2021-01-27Слова:183892Главы:21/21Комментарии:286Почет:540Книжные
закладки:199Хиты:11307
Галька в глубине
поймай меня на слове
Краткие сведения:
Горло Лань Чжаня сжалось, как будто он пытался снова не заплакать. Это было
выражение, настолько чуждое Вэй Вусяну, что ему захотелось протянуть руку и утешить
его. Но он не мог этого сделать, потому что он был Илин Лаоцзу, и именно по этой
причине Лань Чжань был так расстроен в первую очередь.

“Ты не Мо Сюанью", - сказал Лань Чжань.

Вэй Вусянь просыпается весь в крови, его дух брошен в чужое тело – и Лань Ванцзи
колотит в дверь, взывая к незнакомцу по имени Мо Сюанью. Пока Вэй Вусянь пытается
собрать воедино то, что обеспокоенный и опозоренный Мо Сюанью значит для Лань
Ванцзи, он сталкивается с презрением Лань Сичэня, тревожным дружелюбием Цзян Чэна и
Лань Ванцзи, который кажется противоречивым и виноватым. Оказавшись в гуще событий
на дискуссионной конференции Цзинь Гуаняо, Вэй Вусянь вынужден противостоять теням
своего прошлого, нравится ему это или нет, и он тащит с собой в путешествие
маловероятную группу союзников.

Примечания:
Я так рад наконец-то опубликовать эту грандиозную выдумку! Это самая длинная вещь,
которую я когда-либо писал и, возможно, когда-либо напишу. Во – первых, огромное
спасибо моей замечательной бета-версии обычных реальностей, которая неустанно
работала, чтобы помочь мне придать форму этой фикции-несмотря на то, что изначально
я сказал, что я думал, что количество слов будет "45-75 тысяч максимум". Я
бесконечно благодарен им за энтузиазм и волнение, которые помогли мне пережить
многие трудные моменты во время написания! Любые опечатки или другие ошибки,
которые вы можете обнаружить, полностью зависят от меня.

Мне также очень повезло, что у меня есть такой блестящий и талантливый художник,
создающий произведения искусства для этой фантастики – большое спасибо
lazijiu_scribble, чье прекрасное искусство вы можете увидеть как в этой фантастике,
так и по следующей ссылке. Пожалуйста, идите и поделитесь любовью и волнением,
которые я испытываю к этим работам, в посте lazijiu_scribble тоже! Вы также можете
найти их и ретвитнуть/сделать реблог в Twitter и Tumblr, здесь и здесь!

Также спасибо модам MDZS Big Bang 2020, которые провели такое веселое и хорошо
организованное мероприятие. Я так рад, что принял участие в этом мероприятии, и
надеюсь, что оно продлится еще много лет!

Если вам нравится эта выдумка, пожалуйста, дайте мне знать – будь то с похвалой,
закладкой или комментарием! Вы также можете найти меня в Twitter и Tumblr.

(Дополнительные примечания см. в конце работы.)

Глава 1: Пролог
Примечания:
Этот вымысел в значительной степени основан на событиях романа MDZS, который можно
прочитать в его английском переводе здесь, на веб-сайте "Изгнанные повстанцы". Я
иногда использовал странный фрагмент диалога из этого перевода романа, хотя обычно
с изюминкой или перефразировал по памяти. Я также позаимствую несколько черт
характера, слов и сюжетных элементов здесь и там у Неукротимого. следовательно, это
выставляется как слияние, хотя оно в большей степени опирается на роман-стих.
Однако, если вы не читали роман, это не должно быть проблемой при чтении этой
фантастики, так как в любом случае это расхождение канонов!

Пожалуйста, обратите внимание на предупреждения, если вы можете быть вызваны, или

иным образом пострадать или почувствовать дискомфорт из – за содержания этой
фикции-я включаю более подробную информацию о конкретных предупреждениях в конце
каждой главы. Некоторые из этих заметок могут содержать небольшие спойлеры, и я не
могу гарантировать, что они будут полностью исчерпывающими, хотя я сделал все
возможное.

(Дополнительные примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Он смыл самые очевидные улики той ночи; он не думал, что было бы справедливо
оставить Вэй Усяня разбираться с этим. Пробуждение после тринадцати лет смерти было
бы достаточно ошеломляющим, если бы вы не задавались вопросом, как ваше новое тело
стало таким привычным. Кроме того, Илин Лаоцзу никогда бы не позволил другому
мужчине сделать с ним что-то подобное, независимо от того, насколько любимым мог
быть этот мужчина; он, вероятно, был бы в ужасе, если бы понял, что за человек
осмелился вернуть его.

Однако с отметинами на бедрах в виде темно-фиолетовых отпечатков пальцев он ничего

не мог поделать. Не с такой золотой сердцевиной, как у него. Это хрупкое тело,
почти посредственное, действительно не было достойно Илин Лаоцзу, некогда самого
могущественного человека в мире культивирования.

Но Мо Сюанью был единственным, кто мог сейчас выполнить ритуал. Этого должно было
хватить. Вэй Вусянь, без сомнения, нашел бы способ вернуться к своей законной
власти, даже в такой оболочке тела, покрытой синяками от рук, намного более
сильных, чем его собственные.

Несмотря на все это, он знал, что не стер бы эти отпечатки пальцев, если бы мог.
Как он мог себе в этом отказать? Он хотел, чтобы у него была последняя хорошая
вещь, за которую он мог бы держаться, покидая этот мир, даже если бы она была
безвозвратно запятнана горем расставания. Он хотел пойти навстречу своей смерти,
неся эти отметины от чужих рук – отметины, оставленные страстью, добровольно
взятые, в отличие от хладнокровного насилия, которое он собирался совершить над
собой.
Он задавался вопросом, заметит ли Вэй Вусянь синяки среди всех других травм, с
которыми он проснется. Если бы он спросил о них.

Если бы ему дали ответ.

Он почувствовал первый проблеск сомнения, затем, просто подтолкнувший на задворки

его разума. Он попытался прогнать ее. То, что он позволил случиться этой ночью, то,
чего он добивался, было, возможно, самым эгоистичным поступком, который он когда-
либо совершал. Самый эгоистичный поступок, который он когда-либо совершил бы
сейчас. Переспать с мужчиной, быть у него первой, а потом оставить его одного
разбираться с последствиями.

Но он был бы не один, не так ли? У него будет свой Вэй Ин. Он воссоединится с
человеком, с которым должен был провести свою жизнь, с зеркалом своей души. Кем был
Мо Сюанью для такой связи? Камешек, брошенный в тихие воды чужой жизни, едва
скользящий по поверхности на мгновение, прежде чем погрузиться в глубины внизу.

Он надеялся, что Лань Ванцзи будет легко забыть его там, внизу, в темноте. Он
надеялся, что не окажется камнем, достаточно острым, чтобы уколоть его.

Эта мысль застала его врасплох, когда он поднес нож к запястью и довольно легко
сделал первый надрез; его зрение начало расплываться, расплываясь красным и белым.
Мысль была менее гладкой, еще один зазубренный край, которым можно было порезаться.

Я не хочу умирать. Я хочу остаться с ним.

Какая ирония судьбы: причина, по которой он все еще цеплялся за свою жалкую жизнь,
была причиной, по которой ему нужно было умереть.

Он сделал последний, судорожный вдох воздуха.

"Вэй Вусянь, Илин Лаоцзу, я призываю твой дух ... ”

Примечания:
Я в основном предпочитаю не переводить китайские термины обращения непосредственно
в тексте (например, я написал "шицзе" вместо "старшая сестра"). Я решил писать
такие термины, как "шицзе", как одно слово, в то время как термины, указывающие на
числовую иерархию возраста/старшинства, пишутся через дефис (например, " да-ге’).
Термины адреса отделены от имени пробелом (например, "Цзян цзунчжу"), но я выбрал
дефис ‘Хангуан-цзюнь’ и "Цзеву-цзюнь". Эти решения основаны на информации,
полученной из следующихсообщение в блоге уминохикари о интервалах в Пиньине с
некоторыми изменениями, чтобы по возможности избежать двусмысленности для
читателей.

Названия мест, которые я обычно переводил на наиболее общепринятые и узнаваемые

английские переводы – ‘Облачные ниши’, ‘Ночной город", ‘Пирс Лотоса’, ‘Башня
Карпа’, ‘Могильные курганы’ и т. Д. Я знаю, что существует множество переводов
названий мест в MDZ, однако, и выбор, который я сделал, состоял в том, чтобы просто
попытаться убедиться, что каждое место, на которое я ссылался, будет сразу
узнаваемо.

Я не китаец и не говорю и не читаю по-китайски, поэтому я широко использовал

китайско-английский онлайн-словарь Yabla, чтобы помочь выбрать имена оригинальных
персонажей и найти ласкательные выражения и т. Д. Мой бета-читатель был тем, кто
указал мне на правильный термин для "молодой госпожи Цзинь" ("Цзинь да-сяоцзе"),
как обсуждалось на сервере MDZS Big Bang Discord. Я также в долгу перед каналами
проверки вибрации на сервере за просмотр нескольких имен, которые я придумал, и
подтверждение того, что они звучали как настоящие имена, которые могут быть у людей
в этой настройке. Любые проблемы с именами OC или любыми другими терминами,
используемыми в этом fic, полностью зависят от меня; если кто-нибудь сообщит мне о
чем-то, что нуждается в исправлении, я сделаю все возможное, чтобы внести изменения
как можно скорее.

Предупреждения для пролога: самоубийство, членовредительство, ссылки на половые

акты и травмы, полученные по обоюдному согласию во время секса.

Глава 2: Глава первая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
"ах! Вот дерьмо!”

Первое, что Вэй Вусянь узнал после своего воскрешения, была ослепляющая боль. Это
ударило его прямо в грудь, силы было достаточно, чтобы опрокинуть его на спину,
легкие вздымались от удара холодного воздуха, входящего в его – нет, не в его –
тело.

Послышался крик, приглушенный и далекий, затем звук ломающегося дерева.

“Сюаньюй!”

Этот голос, полный паники: где он слышал этот голос раньше? Вэй Вусянь задохнулся и
забился под невидимым весом, пригвоздившим его к полу. Он схватился за живот. Его
нижний даньтянь был в огне, переполненный духовной энергией, которую он так долго
не чувствовал, думал, что никогда больше не почувствует. Это было самое слабое
шевеление золотого ядра, которое едва сформировалось – но для Вэй Вусяня сила этого
была невыносимой, обжигающее жжение расплавленной ци через его когда-то пустые
меридианы.

“Сюаньюй!” Голос позвал снова, на этот раз громче и ближе, а затем раздался громкий
треск падающего дерева и яркий синий свет, который обжег его веки. Он знал этот
свет, он знал этот голос – и, ох. Что за вещь, которую можно вернуть к жизни только
для того, чтобы Лань Чжань отнял ее у него.

Из всех людей в этом мире, кто лучше?

Вэй Вусянь прижался к слабому, обжигающему шепоту золотого ядра, делающего все
возможное, чтобы связать его вместе, и попытался свернуться калачиком, прижаться к
холодному каменному полу для неизбежного удара духовного оружия.

Он ждал. И ждал. Удар не обрушился.

Раздался тяжелый звук лязгающего металла – неужели Лань Чжань уронил свой меч?
Затем на его плечи легли руки, перевернули его, обхватили его челюсть, приподняли
подбородок, надавили на виски, чтобы влить духовную энергию в его уже насыщенные
меридианы. Что – то горячее упало ему на щеку и скатилось вниз, образовав лужицу в
уголках губ, соленое и влажное, как слезы-плакала ли Лань Чжань?

“Сюанью, пожалуйста”, - сказал он, и его прерывистое дыхание между словами не

оставляло сомнений. Лань Чжань плакал над человеком, который пожертвовал собой,
чтобы вернуть Илин Лао-цзу к жизни. Что он будет делать, когда узнает правду: что
бич культивационного мира вернулся, похитив тело и выпотрошив душу человека,
которым он так дорожил?
Он не хотел открывать глаза. Он не хотел знать, как будет выглядеть лицо Лань
Чжаня, не полное подавленного горя и страха, как это, несомненно, было. Он видел
достаточно этого за одну жизнь, не говоря уже о второй.

"Хангуанг – Хангуанг-джун", - пробормотал он. Его голос казался ржавым,

окровавленным и ободранным, как будто он проглотил железные гвозди. Мог ли он это
сделать? Мог ли он притвориться этим Сюанью, когда ничего о нем не знал?

Пальцы Лань Чжаня замерли у виска, и поток его ци в поврежденные духовные пути Вэй
Вусяня наконец прекратился. Вэй Вусянь попытался отвернуть лицо в сторону, но рука
Лань Чжаня снова коснулась его щеки, и это было невероятно странно, потому что Лань
Чжань всегда ненавидел прикасаться к другим людям.

Как долго он был мертв, чтобы Лань Чжань стал кем-то совершенно новым, совершенно
незнакомым ему?

“Посмотри на меня", - сказал Лань Чжань. Вэй Вусянь зажмурился – глаза Сюанью –
закрылись от этого требования. “Пожалуйста", - добавила Лань Чжань дрожащим
голосом.

Он сдался и открыл глаза, щурясь даже от тусклого света в комнате. Он увидел белые
вспышки на своих порезанных запястьях, испачканных темной кровью. Он был одет в
белое – принадлежало ли это тело культиватору Lan? Конечно, ни один Лан не пожелал
бы возвращения грозного Илин Лаоцзу настолько, чтобы уничтожить свою собственную
душу в этом процессе. Кроме того, где бы ученик Лан нашел этот древний метод вызова
души из мертвых?

Этот ритуал был бесчеловечен, самая жестокая участь, какая только возможна, как для
него, так и для человека, который его сотворил; он должен знать, что написал
достаточно об этом конкретном ритуале еще тогда, когда его разум раскалывался на
части в Могильных Курганах.

"Лань Чжань", - сказал он, прежде чем его предательский новый мозг смог остановить
его.

Лань Чжань замер, его ладонь все еще была прижата к щеке Вэй Вусяня. Он уставился
на Вэй Вусянь, его глаза были красными и полными слез.

“Нет", - прошептал он. “Этого не может быть... этого не может быть… Вэй Ин?”

Вэй Вусянь проклял свою глупость. Он откатился в сторону, уклоняясь от

прикосновения Лань Чжаня.

«Что? О чем ты говоришь, Хангуан-чжун? Это серьезное обвинение!” Слова все еще
странно звучали у него на языке. Иметь язык было еще более странно. Он вскарабкался
на четвереньки, пятясь от Лань Чжаня, который не сделал ни малейшего движения,
чтобы снова схватить его.

” Вэй Ин", - повторил он, теперь уже более уверенно. Вэй Вусянь покачал головой,
спутанные волосы упали ему на лицо. Часть ее попала ему в рот, кислая и соленая с
привкусом крови, и он выплюнул ее, поморщившись. Он отступил почти к двери, которую
Лань Чжань взломал с Биченом, но он не представлял себе своих шансов обогнать Лань
Чжаня, если он попытается прорваться.

“Перестань называть меня так”, - сказал он. Если Лань Чжань думал, что он украл это
тело, что он овладел этим парнем Сюанью, то он был все равно что мертв во второй
раз. “Я не такой, это не я. Вы взяли не того человека.”

Горло Лань Чжаня сжалось, как будто он пытался снова не заплакать. Это было
выражение, настолько чуждое Вэй Вусяну, что ему захотелось протянуть руку и утешить
его. Но он не мог этого сделать, потому что он был Илин Лаоцзу, и именно по этой
причине Лань Чжань был так расстроен в первую очередь.

“Ты не Мо Сюанью", - сказал Лань Чжань.

Вэй Вусянь ударился спиной о стену. Он поднялся с колен, выбросив руку, чтобы
опереться о стену, когда его голова закружилась. Он закрыл глаза, пока
головокружительное, кружащее ощущение, мало чем отличающееся от пребывания на лодке
посреди шторма, не начало ослабевать.

” Хангуан-цзюнь", - начал он, но замолчал, когда Лань Чжань пристально посмотрел на

него. Что он мог сказать? Несмотря на то, что Вэй Вусянь умел уклоняться от
неприятных истин, было невозможно лгать, когда Лань Чжань так смотрел на него.

Вэй Вусянь чувствовал, как его новое сердце колотится о грудную клетку. Он хотел,
чтобы это прекратилось. Он хотел бы просто вернуться в темное место, частью
которого стал его дух, погрузиться обратно во тьму, которая не требовала ни
размышлений, ни сознательного выбора. Он не просил об этом.

Они еще несколько мгновений смотрели друг на друга широко раскрытыми глазами,
гадая, кто первым выйдет из тупика.

Затем Вэй Вусянь собрал то немногое, что мог, в слабую золотую сердцевину нового
тела и повернулся на каблуках, заставляя свои тонкие запасы духовной силы пробиться
через расколотую дверь. Он услышал, как Лан Чжань окликнул его, пробираясь сквозь
обломки, и, пошатываясь, побрел прочь, запутавшись в громоздких конечностях.

Ноги были не его собственные, что делало его неуклюжим, его центр был выведен из
равновесия. Он бросился в линию деревьев вниз по тропинке и услышал отчаянные,
шелестящие звуки птиц, спешащих взлететь с ветвей наверху. Вскоре после этого он
упал на колени, споткнувшись о пучок приподнятых корней дерева. Кровь ревела у него
в ушах, слишком громко, чтобы слышать что-либо еще вокруг. Он закрыл глаза и
склонил голову, ожидая, когда Лань Чжань догонит его.

Ему потребовалось постыдно много времени, чтобы понять, что за ним не следят.

Он с большой осторожностью поднялся на ноги, морщась от пятен грязи на коленях

своей пропитанной кровью одежды. Если бы кто-нибудь, кроме Лань Чжаня, увидел его
таким…

Он обхватил руками узкую грудь и обхватил себя руками, пока это новое, хрупкое тело
не перестало дрожать при мысли о том, что его схватят.

Он не знал, где находится; прошла буквально целая жизнь с тех пор, как он в
последний раз был в Облачных Глубинах, чтобы учиться. Хотя он провел много часов,
отвлекаясь от своих обязанностей, чтобы копаться в земле, даже он не был настолько
высокомерен, чтобы предположить, что ему удалось запомнить все ее секретные места.
Оглядевшись, он увидел, что небольшая группа деревьев уступила место поляне
недалеко впереди, и, не имея лучшего плана, он осторожно двинулся вверх по
тропинке, чтобы посмотреть, что лежит за ней.

” О", - сказал он, не в силах сдержать звук, когда вышел из-за деревьев и обнаружил
луг, полный кроликов. Что – то шевельнулось на краю его сознания-он протянул двух
кроликов, которых поймал в лесу, и дразнил Лан Чжана, чтобы тот приготовил их, пока
уши Лан Чжана не покраснели, и он не забрал их у него. Они были частью глупой
шутки, не более чем способом подтолкнуть Лань Чжаня к проявлению каких-то эмоций,
которые не были простым высокомерным презрением. Действительно ли Лань Чжань держал
их и позволял им размножаться, вместо того, чтобы выпустить их за пределы Облачных
Глубин, как он ожидал?

Многие из тысяч правил, которых придерживалась секта Лан, давно вылетели у него из
головы, но он мог вспомнить, как копировал это конкретное правило в библиотечном
павильоне в рамках своего бесконечного парада бесполезных наказаний. Лань Чжань
повторил это, когда тоже попытался столкнуть на него кроликов. Но кем же тогда были
эти кролики, если не домашними животными?

Не имея ни малейшего представления о том, куда идти дальше, Вэй Усянь принял
неряшливую позу лотоса, скрестив ноющие ноги. Он протянул руку. Несколько ближайших
к нему кроликов настороженно наблюдали за ним, а один уже в ужасе убегал, его
пушистый коричневый хвост подпрыгивал вслед за ним.

Но один, чуть поодаль, симпатичный белый кролик с черным пятном на спине медленно
придвинулся ближе, пока не оказался достаточно близко, чтобы понюхать его руку. Вэй
Вусянь стоял неподвижно, вопреки всем инстинктам, которые побуждали его прыгнуть
вперед и схватить его обеими руками. Еще раз осторожно принюхавшись, кролик
собрался с духом и запрыгнул к нему на колени. Вэй Вусянь подавил вздох и очень
медленно поднес руку к голове кролика. Кролик напрягся, но позволил ему осторожно
провести пальцами по своей светлой шерсти без дальнейших протестов.

Оно слегка вздохнуло, уткнувшись головой в его окровавленную одежду.

“О чем тебе вздыхать?” - спросил Вэй Вусянь. ” Ты, кто ведет очаровательную жизнь
здесь, на этом обильном лугу, полном сладкой травы ... " Он оторвал пригоршню со
своего бока и предложил ее кролику, который наклонил голову и начал грызть пряди.

“Держу пари, Лань Чжань притворяется, что ты не существуешь для остальной секты, но
все равно тайком угощает тебя”, - сказал он.

Он почти мог себе это представить: Лань Чжань приходит сюда около комендантского
часа, неся обрезки салата и моркови для кроликов. Возможно, Лань Чжань смог бы
заставить себя настолько сильно нарушить правила. Кролики, конечно, все бы его
обожали, даже если бы он вел себя холодно и неприкасаемо, и они не осмелились бы
подойти к нему вот так. Одной мысли о Лань Чжане с кроликом на коленях было почти
достаточно, чтобы Вэй Усянь рассмеялся.

Вместо этого он сам вздохнул. Что он собирался делать? Он не мог сбежать из

Облачных Глубин без нефритового жетона, который помог бы ему пройти через обереги,
– и он не мог остаться, потому что Лань Чжань в конце концов найдет его.

Вэй Вусянь долго сидел там, обдумывая логистику кражи жетона из одной из локальных
сетей. Через некоторое время кролик уснул у него на коленях, и он продолжал
рассеянно поглаживать его мех. Это заставляло его чувствовать себя более осязаемым,
приросшим к земле, как будто он был не просто парящей душой, запихнутой не в то
тело против его воли.

Возможно, Лань Чжань действительно держал это место в секрете от остальной секты,
потому что никто не беспокоил его, даже когда солнце перемещалось над ним с одного
конца луга на другой. Небо начало кровоточить, приближаясь к ночи, розовый свет
падал на поле кроликов.

Вэй Вусянь посмотрел на дремлющего кролика у себя на коленях и впервые как следует
разглядел сердитый красный порез, который начинался у его левого запястья и исчезал
под рукавом халата. Он потянул его вверх, разбудив кролика и заставив его убежать
от него в вихре шерсти и бегущих лап.

Вэй Вусянь не обратил на это внимания, слишком занятый разглядыванием раны. Рана
была глубокой, но больше не кровоточила, слегка покалывая от духовной энергии,
которую Лань Ванцзи, очевидно, использовал, чтобы запечатать ее. Вэй Вусянь провел
по нему пальцем и стиснул зубы от жала.

Как он мог забыть?

Он сам написал об этом древнем ритуале еще в Могильных Курганах, когда умирал от
голода и был наполовину безумен, Вэнь Цин бросала на него злобные взгляды и
призывала сжечь его яростные, бессвязные каракули. Он отказался ее слушать. Тогда
весь ритуал имел для него прекрасный смысл. Вполне естественно, что заклинание
жертвоприношения призыва сопровождалось определенными условиями.

Редким был человек, который был способен уничтожить их душу без причины, достаточно
сильной, чтобы мотивировать их – месть. Цена каждого разреза плоти, который
предлагал тело блуждающей душе: один акт возмездия против выбранной цели
жертвоприношения. Если условие не будет выполнено, раны откажутся заживать, в
конечном итоге разорвав на части и тело, и душу.

Кто так жестоко обидел Мо Сюанью?

Он не знал, как долго пробыл в этом месте, прежде чем, наконец, послышался шелест
листьев, возвещающий о присутствии другого. Вэй Вусянь даже не попытался встать; он
не видел смысла защищаться. Золотое ядро этого тела было слишком слабым, и в
Облачных Глубинах не было легкого источника возмущенной энергии, к которому он мог
бы обратиться.

Тем не менее, он не мог не вздрогнуть, когда Лан Чжань вышел из-за деревьев. Он
посмотрел на свои колени, на бледные клочки кроличьего меха, смятые в окровавленную
ткань, затем поднялся на ноги.

“Вэй Ин", - сказал Лань Чжань. “Не притворяйся”.

Вэй Усянь сглотнул. Лань Чжань всегда умел произносить свое имя именно так, чтобы
оно снимало все слои, которые он держал вокруг себя, как прозрачные одежды. Как он
мог притворяться? Это только оттягивало неизбежную конфронтацию. Разве он не
говорил этого в своей первой жизни? Я всегда знал, что однажды между нами
разразится настоящая драка.

Он больше не был бы серьезным противником.

” Лань Чжань", - сказал он, поворачиваясь на каблуках, готовясь к тому, что будет
дальше. “Вы здесь, чтобы посадить меня в тюрьму? Чтобы убить меня?” Он старался
говорить легкомысленно, как будто ему было все равно, так или иначе. "У меня нет
меча, поэтому я не смогу провести очень увлекательный бой против сильного и
благородного Хангуан-цзюня”.

” Я здесь не для того, чтобы причинять тебе боль или запирать тебя", - сказал Лань
Чжань. Он шагнул вперед и протянул руку. Вэй Вусянь невольно ахнул: в руке Лань
Чжаня был кусок нешлифованного бамбука, сделанный в виде простой флейты.

”Что это такое? " - спросил я.

“Для тебя”.

"Ты ... Лань Чжань, что ... ”

Что это было? Почему Лань Чжань дал ему дизи, когда он никогда раньше не
останавливался в своей борьбе, чтобы вернуть Вэй Вусяня на праведный путь? Он был
одним из самых громких голосов, призывавших Вэй Вусяня отказаться от своей новой
формы музыкального воспитания. Часть его подумала, что это, должно быть, трюк,
прежде чем он оглянулся на бесхитростное лицо Лань Чжаня, неспособное лгать, и
выругал себя за то, что позволил этому даже прийти ему в голову. Коварные трюки
были в стиле Вэй Вусяня, а не Лань Чжаня.

Лань Чжань снова протянул дизи. Вэй Вусянь молча протянул руку и взял его у него.
Он быстро засунул его за пояс, не поднося к губам; он не был настолько глуп, чтобы
начать играть прямо здесь, посреди Облачных Глубин.

Губы Лань Чжаня дернулись, как будто он хотел что-то сказать, но, казалось,
сдержался. Вэй Вусянь низко поклонился ему, раскинув руки.

“Хангуан-цзюнь слишком добр", - сказал он, чувствуя себя неуверенно. Он не понимал,

почему Лань Чжань помогал ему, когда знал, кто он такой. Что искал Лань Чжань? Было
ли это просто потому, что он не мог вынести боли тому, кто носил тело его друга?
Лань Чжань всегда производил впечатление Вэй Вусяня как человека, который просто
сделает что-то, если сочтет это правильным и необходимым, независимо от того, какую
цену ему придется за это заплатить.

Когда он поднял голову, ему показалось, что он увидел, как на лице Лань Чжаня
промелькнула какая-то эмоция, прежде чем он вернул ее на более узнаваемый чистый
лист.

“Ты вернешься со мной в Цзинши?” - спросил Лань Чжань, как будто Вэй Вусянь не был
полностью в его власти.

”Что ты будешь делать, если я скажу "нет"?"

Лань Чжань медленно моргнул. “Ты хочешь уйти?”

” Я ... " Вэй Вусянь сделал паузу. Если он скажет "да", и Лань Чжань каким-то
образом убедят позволить ему выйти из Облачных Глубин, куда он пойдет? Для него там
ничего не было; он сжег последние оставшиеся узы, которые у него были со всем и
всеми, кого он любил в своей первой жизни. Ему придется начинать все сначала.

Часть его хотела этого, хотела исчезнуть за горизонтом, освободиться от оков

прошлого. Возможно, он мог бы полностью исчезнуть из мира земледелия, найти себе
небольшой клочок земли, крошечный коттедж и провести оставшиеся дни, выращивая кур
и сажая овощи. Может быть, это было бы что-то похожее на мир.

Но была проблема с раной на его руке, которая крепко привязывала его к чьему-то
прошлому. Он должен был выяснить, кого Мо Сюанью хотел убить. Независимо от того,
хотел ли он этого тела или нет, разве не было бы неблагодарностью высшего порядка
просто смириться с неизбежным и позволить времени разорвать принесенное в жертву
тело Мо Сюанью в пыль?

” Нет", - сказал он, внезапно осознав, что Лань Чжань все еще стоит в терпеливом
молчании, ожидая ответа. "Нет, я ... Тогда просто отвези меня обратно в Цзинши,
Лань Чжань”.

Он слишком устал, чтобы много говорить по дороге туда. Он чувствовал себя так,
словно его кости заменили железом, и каждый шаг тяготил его. К тому времени, когда
они добрались до входа в Цзинши, Вэй Вусянь еле волочил ноги. Лань Чжань достиг
дверного проема и оглянулся на него, приглашающе наклонив голову. Вэй Вусянь,
прихрамывая, последовал за ним и опустился на колени возле низкого столика в центре
главной комнаты. Он никогда не был здесь раньше, но знал, что это личные комнаты
Лань Чжаня. Они были такими же редкими и безликими, как он мог ожидать, хотя каждый
предмет мебели был явно изготовлен с изысканной тщательностью и вниманием к
деталям.
Лань Чжань ничего не сказал, просто занялся тем, что достал с высокой полки изящный
фарфоровый чайный сервиз и заварил чайник чая.

“Ах, Лань Чжань, я не думаю, что у тебя есть что-нибудь покрепче?” Вэй Усянь слабо
пошутил. Руки Лань Чжаня замерли на чайнике, а затем он поднялся на ноги и пересек
комнату. Вэй Вусянь нахмурился, наблюдая, как Лань Чжань наклонился, чтобы сдвинуть
расшатанную половицу, затем издал сдавленный звук недоверия, когда Лань Чжань
достал банку с Улыбкой Императора, прежде чем положить половицу на место и
вернуться к столу, как будто ничего плохого только что не произошло.

Он проигнорировал потрясение Вэй Вусяня с открытым ртом, налил ему чашку ликера и
подал его со своей обычной безупречной грацией.

“Айя, Лан Чжань!” - воскликнул Вэй Вусянь, когда Лань Чжань налил себе чашку
зеленого чая. “Как долго меня не было, что ты начал прятать алкоголь в своих
комнатах?”

Лань Чжань наблюдал, как он поднял чашу Улыбки Императора и осушил ее одним
глотком. Резкий, сладкий привкус спиртного ударил его сразу, и он с наслаждением
причмокнул губами. Это был долгий день, и он понятия не имел, что его ждет, так что
он будет наслаждаться своим вином, пока еще может.

Лань Чжань сделал гораздо более размеренный глоток чая, затем снова наполнил чашку
Вэй Вусяня.

“Тебя не было тринадцать лет", - сказал он.

Чашка с вином, уже на полпути к губам Вэй Вусяня, с глухим стуком ударилась о стол.
Вэй Вусянь уставился на мокрый круг, оставленный чашкой на дереве.

” О", - сказал он. "Я не понимал ... Мне не казалось, что прошло тринадцать лет. На
самом деле это вообще ни на что не было похоже”.

Он увидел, как Лань Чжань слегка напрягся при этих словах. “Где ты была?” - спросил
он. “Ты действительно был мертв?”

“Я так думаю. У меня не было тела, я точно им не был... Я не всегда был в курсе. Я
не знаю, где я был, это было просто… тихий. Я не знаю. - Он поднял глаза. “Ты мне
веришь?”

Лань Чжань кивнул.

“О", - сказал Вэй Вусянь. Он ожидал скептицизма или, по крайней мере, еще каких-то
вопросов, чтобы точно установить, на что похожа страна мертвых нигде. "хорошо."

Вэй Вусянь взял чашу с Улыбкой Императора и принялся разливать ее по кругу. ” Я не

нарочно забрал его тело", - сказал он, не в силах встретиться взглядом с Лань
Чжанем. Что бы сейчас ни думал о нем Лань Чжань, ему было невыносимо думать, что
Вэй Вусянь сделал это сознательно. “Может быть, я и Илинг Лаоцзу, но я не настолько
безнравственна. Он вызвал меня. Ты тоже в это веришь, Лань Чжань?”

Последовал удар, затем Лань Чжань сказал: “Да”.

Вэй Вусянь не знал, что сказать после этого. Какой была жизнь этого Мо Сюанью,
чтобы он сделал это? Во-первых, почему он оказался в Глубине Облаков? Знал ли Лань
Чжань, чья жестокость оставила свой след на руке Мо Сюанью? Он не мог найти слов ни
для одного из бесчисленных вопросов, которые вертелись у него в голове.

Лань Чжань налил ему еще одну чашу вина, прежде чем он снова встал и подошел к
сундуку, доставая сверток чистых черных одежд и брюк. Они выглядели смутно
знакомыми, почти как то, что Вэй Вусянь носил бы, работая на посевах в Могильных
курганах, простые и сделанные из грубой, но пригодной для использования ткани. Вэй
Вусянь предположил, что они, должно быть, принадлежали Мо Сюанью. Думая об этом, он
снова почувствовал себя немного менее реальным; кем он был, чтобы вселиться в это
тело под ложным предлогом и одеть его в одежду его мертвого владельца?

Лань Чжань отложил дневную одежду в сторону и снова полез в сундук, достав белый
спальный халат. Когда он протянул его, Вэй Вусянь уловил слабый запах сандалового
дерева, исходящий от ткани. Была ли это собственная мантия Лань Чжаня? Нет, этого
не могло быть – оно было меньше, больше подходило к тому, каким он был в
шестнадцать лет, худощавым и лишенным твердой мускулатуры, которую он нарастил за
годы, прошедшие после кампании "Солнечный удар".

Вэй Вусянь проскользнул за ширму уединения, на которую указал ему Лань Чжань, и
снял свою грязную одежду, пытаясь сложить ее так, чтобы скрыть следы крови. Лань
Чжань не заслуживал напоминания, не тогда, когда он плакал, называя Мо Сюанью по
имени и прикасаясь к его лицу, надеясь, что глаза его друга откроются и все будет
так, как должно быть.

Вэй Вусянь не был новичком в том, чтобы желать себе смерти, но он задавался
вопросом, что заставило Мо Сюанью пойти на такие отчаянные меры. Это было нелегко-
принять решение полностью удалить свою душу из цикла реинкарнации.

Вэй Вусянь снял свою внутреннюю одежду и взглянул на свое тело. Оно было тонким,
как грабли, - явный результат длительного недоедания. Он старался не вспоминать,
как его собственная одежда свисала с выступающих ключиц, когда он полуголодал рядом
с остатками Вэнь. Это было в прошлом, и не было смысла зацикливаться на этом.

Лучше задать более уместные вопросы: зачем Мо Сюанью голодать в Облачных Глубинах?
Еда была невкусной – слишком мало специй, но ее было достаточно в изобилии. Где он
жил до того, как приехал погостить к Гусу Лан?

Вэй Вусянь немного повернулся, чтобы дотянуться до халата, который дал ему Лань
Чжань, и ахнул. По всему изгибу тазовой кости Мо Сюанью виднелась серия фиолетовых
синяков в виде отпечатков пальцев. Он проверил свое другое бедро и обнаружил еще то
же самое. Он приложил свои собственные пальцы к отметинам, но руки Мо Сюанью были
намного меньше, чем у того, чьи пальцы погрузились достаточно глубоко, чтобы
оставить синяки.

Они немного побаливали от его прикосновения, но ощущение было не совсем

болезненным. Они выглядели свежими. Неужели кто-то в Облачных Глубинах сделал это?

“Вэй Ин?” - спросил Лань Чжань из-за стола. Вэй Вусянь выругался про себя и начал
набрасывать халат для сна так быстро, как только мог.

“Я в порядке, Лань Чжань! Почти закончил.”

Когда он вышел из-за ширмы, Лань Чжань тоже был одет для сна, вплоть до внутренней
одежды и снимал головной убор уверенными, ловкими пальцами. Вэй Вусянь подумал о
том, чтобы спросить его, знает ли он, кто причинил боль Мо Сюанью, но что-то во
взгляде, который бросил на него Лань Чжань, когда он повернулся, заставило его
придержать язык. Какое это имело значение сейчас? Мо Сюанью был мертв; никто
никогда больше не причинит ему вреда.

“Ты, должно быть, устала, Лань Чжань”, - сказал он, потому что не мог придумать,
что еще сказать. Он не был уверен, что это правда; несмотря на напряженный день,
Лань Чжань выглядел почти невозмутимым, если не считать легкой красноты, которая
все еще оставалась в белках его глаз.
” Ты тоже", - ответил Лань Чжань. “Тебе следует отдохнуть”.

Он указал на кровать в маленьком укромном уголке в дальнем углу Цзинши. Вэй Усянь
нахмурился. Он должен был догадаться, что Лань Чжань не хотел бы, чтобы он бегал по
общежитиям, давая ему свободу действий, чтобы вызвать хаос среди учеников. Но все
же спать в собственных покоях Лань Чжаня – в его постели – казалось более чем
неприличным.

“Тогда где ты будешь спать, Лань Чжань?”

“Я буду медитировать”, - сказал Лань Чжань. “Иди спать”.

Вэй Усянь покачал головой. “Нет, это твоя комната. Это твоя кровать. Ты должен ...
ты можешь просто поделиться со мной!”

Последовало долгое молчание. Вэй Усянь моргнул. Он не собирался этого говорить.

Зачем он это сказал? Очевидно, Лань Чжань не захотел бы делить постель; он
ненавидел находиться рядом с другими людьми. Он напрягся, ожидая неизбежного
отказа. Если что-то и могло заставить Лань Чжаня отреагировать со знакомой смесью
презрения и упрека, так это подобное бесстыдство.

Но Лань Чжань не уставился на него с недоверием, не покраснел от шока и унижения,

не велел ему убираться, как он ожидал. Вэй Вусянь больше не знал, где они
находятся. Он понятия не имел, о чем думал этот пожилой Лань Чжань, когда смотрел
на него. Он зудел от внезапного, безрассудного желания продолжить провоцировать
реакцию, которую он ожидал, чтобы увидеть, что, наконец, заставит Лань Чжаня вести
себя по отношению к нему так, чтобы это имело смысл.

“Я заставил тебя замолчать, Хангуан-цзюнь?” - спросил он, подходя к кровати и

приглашающе похлопывая по ней, когда положил свой дизи на столик рядом с ней. Лань
Чжань не отвел взгляда, но и его пустое выражение лица не сменилось гневом. Вэй
Вусянь захлопал ресницами, как девушки, с которыми он когда-то флиртовал на рынках
в Юньмене, наклонив голову, как будто он понятия не имел, почему то, что он
предлагал, было неуместным. Он всегда дразнил Лань Чжаня – по крайней мере, это
было для него естественно.

“Тогда давай, Хангуан-цзюнь, он достаточно большой для нас обоих. Ты бы предпочел

нарушить эти глупые правила о том, чтобы спать с хай ши, чем делиться?”

Вэй Вусянь почувствовал, как глаза Лань Чжаня следят за ним, когда он откинул
одеяло и забрался в кровать, прижимаясь к стене, чтобы освободить место для другого
тела. В любой момент, подумал он, стараясь не обращать внимания на покалывающее
ощущение дискомфорта, обжигающее его ключицы, когда взгляд Лань Чжаня окинул его. В
любой момент он может огрызнуться и назвать меня бесстыдницей, и тогда я буду
знать, что он все тот же чопорный Второй Джейд, которого я помню. Он сглотнул,
затем облизнул пересохшие губы. “Лань Чжань?”

Лань Чжань склонил голову. “Вы уверены?”

Рука Вэй Вусяня сжалась на простынях у его груди. Конечно, Лань Чжань не
рассматривал это всерьез... Но Вэй Вусянь не был бы первым, кто отступил бы, в
какую бы игру Лань Чжань ни играл с ним. “Уверена?” - засмеялся он. “Зачем бы я
стал предлагать, если бы я этого не имел в виду?”

“Очень хорошо", - сказал Лань Чжань. Его пальцы потянулись к узлу на затылке, и он
осторожно размотал ленту на лбу, положив ее на низкий деревянный столик рядом с
кроватью. Вэй Вусянь наблюдал за происходящим с беспокойством и восхищением. Он и
раньше видел Лань Чжаня без ленты – даже сам ее сорвал. Но никогда так. Никогда с
таким тщательным намерением.

Он отпрянул назад, его спина ударилась о деревянные панели позади него, когда Лань
Чжань скользнул в кровать рядом с ним, натянул простыни на них обоих и с тихим
вздохом улегся на спину, сложив руки на груди. Он больше ничего не сказал, просто
закрыл глаза и глубоко и медленно вдохнул.

Вэй Вусянь долго смотрел на него в темноте после того, как дыхание Лань Чжаня
выровнялось. Его длинные ресницы трепетали, когда он спал. Видел ли Лань Чжань сон?
Эта мысль казалась нелепой, но, несомненно, он должен был. Он был таким же
мужчиной, как и любой другой. Ну, возможно, не такой, как любой другой. О чем
мечтал Лань Чжань? О чем он думал, когда согласился лечь в постель с Вэй Вусянь?
Возможно, он устал больше, чем предполагал Вэй Вусянь: достаточно устал, чтобы не
обращать внимания на всю его знаменитую ханжескую сдержанность и сдержанность.

Через некоторое время он сам закрыл глаза, крепко зажмурил их и заставил себя
заснуть, но безрезультатно. Каждый раз, когда он был близок к тому, чтобы уплыть,
это выражение ужасного понимания на лице Лань Чжаня снова посещало его.

В конце концов, он больше не мог этого выносить – ему хотелось ворочаться,

ворочаться с боку на бок, пока не иссякнет часть его беспокойной энергии, но он не
хотел будить Лань Чжаня. Кроме того, на узкой кровати едва ли было достаточно
места, чтобы он мог сделать что-то большее, чем прижаться к деревянной обшивке под
маленьким окном, выходящим на лес за домом.

Вэй Вусянь постепенно сел, приподнимаясь на локтях и останавливаясь каждый раз,

когда краем глаза видел, как Лань Чжань делает хоть малейшее движение. Он скользнул
одной рукой по груди Лань Чжаня, схватил свой дизи с низкого столика рядом с
кроватью и отступил, едва осмеливаясь дышать, наблюдая за Лань Чжанем.

Он не пошевелился.

Вэй Вусянь повернулся, чтобы рассмотреть окно. В своем старом теле у него не было
бы ни единого шанса выбраться из этого, но он подумал, что, возможно, тело Мо
Сюанью, с его более узкими плечами и стройными бедрами, могло бы с этим справиться.
Задача состояла бы в том, чтобы сделать это достаточно тихо, чтобы он не оставил
Лань Чжаня в неведении.

Он тяжело вздохнул и взобрался на деревянный подоконник окна. Осторожными руками он

сдвинул бумажный экран в сторону и повернулся, чтобы просунуть свое туловище в
щель. Он понял, что это будет борьба, когда верхняя часть его тела наполовину
вытянута, а ноги изо всех сил пытаются запихнуть покупку на подоконник, которая
позволила бы ему продвинуться дальше. Холодный ночной ветерок обжигал его лицо,
хотя от напряжения щеки горели. Он ухватился обеими руками за оконную раму и
оттолкнулся, подавив крик, когда рухнул на землю, неуклюже вывалившись из окна и
приземлившись в кучу спутанных конечностей.

Он замер, прислушиваясь в темноте к любому звуку пробуждения Лань Чжаня. Когда он

был уверен, что, если бы Лань Чжань собирался арестовать его за нарушение
комендантского часа, он бы уже это сделал, Вэй Вусянь поднялся на ноги и отряхнул
грязь со спины своего белого спального халата. Было слишком холодно, чтобы выходить
на улицу в одном халате, но сейчас с этим ничего нельзя было поделать. Он вряд ли
собирался рисковать, возвращаясь внутрь после того, как потратил все свои усилия,
чтобы сбежать.

Он смирился с дрожью и побежал в сторону глухого леса. Он не мог точно вспомнить их

расположение, но его ноги, казалось, были достаточно счастливы, чтобы нести его
вперед, несмотря ни на что. Он петлял между тонкими деревьями, перепрыгивая через
обнаженные корни и ныряя под нависающие кусты.
Он обнаружил, что выходит на окраину задних холмов, недалеко от того места, где
были спрятаны холодные пруды. Он достаточно хорошо помнил эту часть Облачных
Глубин; Цзеву-цзюнь однажды рассказал ему, как найти бассейны, чтобы ускорить его
исцеление после того, как он был наказан вместе с Лань Чжан за нарушение
комендантского часа. Он поймал себя на том, что улыбается при этом воспоминании,
хотя и задавался вопросом, что изменилось в Лань Чжане, что сделало его тем
человеком, которого Вэй Вусянь встретил сегодня – очевидно, больше не ярым
последователем правил своей секты, а кем-то, кто был готов приютить Илин Лаоцзу без
малейших угрызений совести.

Придет ли Лань Чжань в себя завтра при ярком свете дня и передаст ли его Цзеву-
цзюню для его законного наказания?

Он отважился подойти немного ближе к невидимым оберегам, которые, как он знал,

защищали задние холмы и холодные пруды. К его огромному удивлению, он не столкнулся
со стеной запрещающей духовной энергии; вместо этого он продолжал идти, ожидая, что
в любой момент его ударят. Затем он почувствовал ее шепот, окутавший его на
мгновение, прежде чем она прошла прямо сквозь него и оставила его стоять с другой
стороны. Он моргнул. Как ему это удалось?

Он огляделся вокруг, как будто надеялся найти ответ, висящий на одной из ближайших
ветвей дерева. Затем он пожал плечами и пошел дальше, пока не достиг холодных
прудов. Он смутно помнил, как был там в первый раз – у него мелькнули красные уши
Лань Чжаня, поспешно прикрытая голая кожа, упрямый и трогательно разочаровывающий
отказ принять многочисленные предложения дружбы Вэй Вусяня.

Он побрел к краю ближайшего пруда, не совсем желая погружать пальцы ног в ледяную
воду так поздно ночью. Он посмотрел на свое новое отражение в воде, чистое, как
стекло, и почти такое же неподвижное.

На мгновение он увидел отвратительное, гниющее лицо повешенного призрака –

шелушащаяся белая кожа, потрескавшаяся и разлагающаяся, огромные красные круги
вокруг остекленевших глаз, которые выпучились из орбит и ничего не видели, – а
затем он моргнул, и у него осталось истинное отражение Мо Сюанью, мерцающее на
поверхности воды, луна освещала его призрачным блеском на его и без того бледной
коже.

Мо Сюанью был симпатичным юношей. Ни в коем случае не ребенок, но все еще с

мальчишескими чертами лица, его длинные ресницы обрамляли большие темно-серые
глаза. Он был слишком худым, что Вэй Вусянь уже знал. Его черные волосы были гуще и
волнистее, чем Вэй Вусянь помнил себя, завязанные в беспорядочный конский хвост,
который Вэй Вусянь не подумал распустить, прежде чем забраться в постель Лань
Чжаня.

О чем он только думал, делая что-то столь бесстыдное? О чем думал Лань Чжань, когда
согласился на глупое поддразнивание Вэй Вусяня?

“Мо цянбэй?” Тихий голос окликнул его из-за деревьев на краю поляны. Вэй Вусянь
вскочил, взяв свой дизи в руки, готовый в случае необходимости бежать, но фигура,
появившаяся из леса, была улыбающимся молодым человеком. На самом деле мальчик. Он
был одет в безупречно белое платье Лань и смотрел на Вэй Вусянь нежными глазами.

Вэй Вусянь понятия не имел, кто он такой.

“Мо цянбэй", - повторил мальчик. “С тобой там все в порядке? Тебе не холодно?”

Вэй Вусянь дрожал только в своей внутренней одежде, но все равно покачал головой.
“Ты не мог снова заснуть?” Мальчик, казалось, не был расстроен отсутствием
словесного ответа, который он получил, поэтому Вэй Вусянь прикусил губу и кивнул.
Это было достаточно правдой, что его беспокойная неспособность заснуть выгнала его
из Цзинши, даже если он и не был тем человеком, с которым, как думал этот мальчик,
он разговаривал.

“Комендантский час уже прошел, - выдавил он. Разве этот идеальный ребенок Лан не
должен быть сейчас надежно спрятан в своей постели в комнатах учеников? Правила не
могли так сильно измениться с тех пор, как он в последний раз ступал сюда. Облачные
Тайники всегда были самой постоянной и непреклонной сектой; даже после того, как
Вэнь Сюй превратил это место в пепел, они восстановили его с такой кропотливой
заботой и вниманием к деталям, что Вэй Вусянь теперь едва мог различить разницу.

Мальчик, казалось, понял вопрос, стоящий за словами Вэй Вусяня, потому что он снова
улыбнулся и сказал: “Я в патруле".

Воспоминания Вэй Вусяня промелькнули перед его глазами – еще один ночной патруль,
так давно этот мальчик был бы не более чем младенцем. Глаза Лань Чжаня сверкали в
темноте, его спина была напряжена, а мораль непреклонна. Никакого алкоголя в
Облачных Глубинах. Это было самое странное, что он вспомнил об этом сейчас, сладкая
боль, которая поселилась у него в челюсти. Чистый свист клинков, ударяющихся друг о
друга в лунном свете, трепет равного, готового принять любой вызов.

Он думал, что, как только Вэнь Цин вырвал свою золотую сердцевину прямо из
даньтяня, он никогда больше не сможет этого иметь. Теперь, вопреки всем
странностям, он обладал еще одним золотым ядром. Он никогда больше не сможет
сравниться с Лань Чжаном в владении мечом – но если он будет тренироваться, если он
будет работать над этим, то, возможно, он снова сможет владеть им. Хотя, может
быть, и не Суйбиан, подумал он с внезапным толчком – Суйбиан все еще существовал,
или он был уничтожен, как и его небрежный хозяин?

” Мо цянбэй, тебе следует вернуться в Цзинши", - сказал мальчик очень мягким

голосом, как будто ему не хотелось вытряхивать Вэй Вусяня из своих мыслей.
"Хангуан-цзюнь сыграет тебе на гуцине, если ты не сможешь снова заснуть”.

Вэй Вусянь подумал о том, чтобы забраться обратно в кровать Лань Чжаня и позволить
ему играть для него, пока он не заснет. Идея была слишком хороша, чтобы быть
правдой. Лань Чжань не захотел бы играть для него сейчас, не после всех тех
случаев, когда Вэй Вусянь отвергал очищающую помощь своего музыкального воспитания
в прошлом.

Он не осознавал, что качал головой, пока мягкая улыбка ученика Лань не превратилась
в хмурое выражение, и он сказал: “Мо цянбэй, я знаю, что это на самом деле не мое
дело, но ты ... ты поссорился с Хангуан – цзюнем?”

Вэй Вусянь не удержался и рассмеялся. В этом звуке было не столько веселье, сколько
недоверие. Ссора? О, этот бедный ребенок, который даже не знал, кто стоит перед
ним, который, вероятно, пришел бы в ужас, если бы узнал. Ни один уважающий себя
Лань не был бы пойман мертвым, так нежно улыбающимся Илин Лаоцзу, известному
повсюду как анафема всему, за что выступал Хангуан-цзюнь.

Если бы Лань Кирен был все еще жив и бодр, он, более чем вероятно, читал целую
серию лекций о зле падения на демонический путь, пытаясь напугать детей до
полусмерти, прежде чем они даже узнали половину того, что может сделать энергия
обиды. Этот маленький Лан, вероятно, вырос на рассказах о диковинном вырождении
Илин Лаоцзу.

“Нет", - сказал он. ”У нас не было ссоры, Сяо Лань".

Глаза мальчика слегка прищурились, хотя было ли это от прозвища или от облегчения,
что Хангуан-цзюнь не спорил с Мо Сюанью, Вэй Вусянь было трудно сказать.

“Тогда я уверен, что тебе следует вернуться к Цзинши, пока он не обнаружил, что ты
пропал, и не забеспокоился”, - сказал мальчик. “Пойдем со мной, Мо цянбэй?”

Как мог Вэй Усянь отказать в этой просьбе, сформулированной так деликатно, как
будто мальчик хотел только приятно прогуляться ночью с другом? Он вздохнул и
кивнул, засовывая импровизированную дизи Лан Чжань, которую дал ему, обратно за
пояс, когда он подошел.

Прогулка обратно через лес была тихой; Вэй Вусянь не мог вызвать свою обычную
булькающую болтовню, когда он не знал, насколько хорошо Мо Сюанью знал этого
мальчика, или как звучали их обычные разговоры.

Мальчика, казалось, не беспокоила тишина – как молодого Лань Чжаня, подумал Вэй
Вусянь, хотя по краям он был гораздо мягче. Он даже выглядел так же, как Лань Чжань
в том возрасте, в том смысле, что все ученики внутренней Лань имели небольшое
сходство. У него были две пряди волос, вьющиеся по обе стороны лица, так, как Лань
Чжань носил свои собственные волосы до войны, когда их всех заставили вырасти и
выглядеть взрослыми, какими они на самом деле не были.

Этот мальчик чувствовал себя как дома среди высоких, непреклонных деревьев,
олицетворяющих холодную, ясную красоту Облачных Глубин. Резиденция секты Гусу Лань
так отличалась от родного Юньмэна Вэй Вусяня, но, тем не менее, она все еще
привлекала его, как и всегда, своей ясностью цели, своим безошибочным чувством
себя, даже когда он вздрогнул при виде этого.

” Я и забыл, что скучал по этому месту", - пробормотал он, не подумав. Мальчик-Лан

бросил на него удивленный взгляд.

“Что ты имеешь в виду, Мо цянбэй?”

"О!” Вэй Вусянь пнул себя за свою ошибку в суждениях. Он даже не знал, как долго Мо
Сюанью пробыл в Облачных Глубинах; если бы это было недолго, он собирался задать
еще больше вопросов. “Ничего. Я имею в виду, я не знаю ... Наверное, я имею в виду
лес, ночью. Я не... был здесь… на какое-то время?”

Мальчик нахмурился, глядя на него, как будто сказал, что подумывает соорудить себе
гамак на ветвях одного из деревьев и с этого момента планирует жить там постоянно.
Вэй Вусянь открыл рот, без сомнения, чтобы твердо поставить ногу на место, но его
застало врасплох неясное движение впереди. Мальчик немедленно встал перед Вэй
Вусяном, его рука опустилась на рукоять меча.

Раздался взрыв смеха, а затем из-за особенно толстого ствола дерева выскочил еще
один мальчик в черной мантии. Он заковылял к ним на паре деревянных костылей. ”
Сижуй! " - сказал он, все еще смеясь. “А кто еще, по-твоему, мог последовать за
тобой в глухой лес в это время ночи?”

“Цзиньи! Что ты здесь делаешь? Тебе не следует так бегать, когда твоя нога еще не
зажила!” Идеальная маленькая Лань – Сычуй, по – видимому, - ругала другую. Лань
Цзиньи не выказывал ни малейших признаков робости. Вместо этого он широко улыбнулся
и указал одним из своих костылей на Вэй Усяня.

“Эй, что ты здесь делаешь, Мо цянбэй? Разве тебе не следует лежать в постели с ...

“ ... Я как раз вез его обратно в Цзинши”, – сказал Сычуй, оборвав его голосом,
возможно, чуть громче, чем требовали правила приличия. Вэй Вусянь был почти уверен,
что также существует правило Лань, запрещающее прерывать людей, но, возможно,
Цзиньи был заметным исключением для учеников Лань, когда дело касалось этого
проявления сдержанности.

” Верно“, - сказал Цзинъи, казалось, ничуть не обеспокоенный тем, что его прервали,
- " Но, во-первых, почему он здесь?”

“Вы знаете, я стою прямо здесь”, - сказал Вэй Вусянь. И Цзиньи, и Сижуй уставились
на него, моргая. Сычуй быстрее всех оправился от удивления и отвесил изящный
поклон.

“Конечно, Мо цянбэй, нам очень жаль".

Вэй Вусянь отступил в сторону от лука, отмахнувшись от него. “Не говори глупостей,
я просто пошутил", - сказал он. “Вы, ланы, вы всегда ко всему относитесь так
серьезно”.

Словно желая доказать, что он ошибается, Цзиньи фыркнул. “Ты слышишь это, Сижуи? Мо
цянбэй говорит, что тебе следует расслабиться!”

Если бы Вэй Усянь не принял Лань Сичжуя за такого воспитанного ученика, он мог бы
поклясться, что мальчик закатил глаза, глядя на своего друга.

Они продолжали свой путь через лес достаточно дружелюбно, Цзиньи поддерживал
бесконечный поток болтовни, которая не требовала реального ответа ни от одного из
них.

Вэй Вусянь позволил себе отвлечься от мальчика, сосредоточившись вместо этого на

том, как он передвигался по неровной земле на костылях. Сломанные кости заживали не
сразу, даже у самых сильных культиваторов – хотя это, безусловно, помогало, если
рассматриваемому культиватору не угрожала неминуемая опасность быть съеденным
Сюаньву, с сожалением подумал он, вспомнив сломанную ногу Лань Чжаня в лагере для
идеологической обработки Цишань Вэнь. Это был один из немногих случаев, когда Лань
Чжань показал ему, что у него действительно есть множество эмоций, просто бурлящих
под его внешне спокойной поверхностью; это был первый раз, когда Вэй Вусянь
столкнулся с нежелательным знанием того, что Лань Чжань мог и чувствовал боль так
же, как и любой другой человек.

Цзиньи прервал свой монолог с плохо сдерживаемым проклятием, когда один из его
костылей зацепился за случайный корень, вывернув ему ногу в шине.

Вэй Усянь сочувственно поморщился. “Это выглядит болезненно”.

Цзиньи пожал плечами. “Я имею в виду, что это далеко не так плохо, как было”, -
сказал он. “В любом случае, это должно быть исцелено достаточно скоро. Гора Дафан
была, сколько, два месяца назад?”

” Не так уж и долго", - тихо сказал Сижуи. Он бросил обеспокоенный взгляд на Вэй

Вусяня краем глаза, как будто ожидал, что тот расстроится при упоминании горы. Так
вот как они тогда встретились с Мо Сюанью: во время ссоры на горе Дафань? Если это
так, то Мо Сюанью действительно не мог долго жить в Облачных Глубинах.

Лань Чжань, должно быть, знал его до этого. Не в его характере было привязываться к
кому – то из ниоткуда – у него не было друзей, о которых можно было бы говорить,
когда Вэй Вусянь знал его подростком, - и если реакция Лань Чжаня на известие о
смерти Мо Сюанью была какой-то, он действительно заботился о нем. Не совсем двух
месяцев было бы недостаточно для Лань Чжаня, чтобы завести такого дорогого друга,
не так ли?

Он напевал себе под нос, обдумывая это, старую мелодию, которая всплыла в его
голове ниоткуда конкретно. Он задумался, есть ли у нее название – где он его
выучил? Было ли это от Лань Чжаня? Что-то важное коснулось краев его сознания,
какое-то ползучее ощущение, которое сказало ему, что он узнал бы это, если бы
только позволил себе вспомнить.

Он больше не обращал ни малейшего внимания на Сычуй и Цзиньи, поэтому резко

подскочил, когда Сычуй положил руку ему на плечо.

“Прости, Мо цянбэй!” Сижуи сразу же отстранился. “Я не хотел тебя напугать. Мне

просто было интересно... та песня, которую ты напеваешь, кажется мне знакомой. В
чем дело?”

“О", - сказал Вэй Вусянь, ломая голову. Он действительно не мог вспомнить, но в

глубине души все еще был уверен, что знает. Ему просто нужно было высвободить
воспоминание из того места, куда оно глубоко погрузилось в его сознании, и вытащить
его обратно на поверхность. Что это было? "Это... это старая песня, я думаю", -
сказал он. “С тех пор, как я был молод".

"Мо цянбэй, ты действительно не намного старше меня и Цзиньи!” Сижуи рассмеялся,

затем задумчиво нахмурился. “Не могли бы вы сыграть это на своем дизи? Возможно, мы
узнаем песню, если услышим ее как следует”.

Вэй Вусянь почувствовал странное желание отказаться наотрез – это была его песня,
он не хотел делиться ею, – но он подавил странное собственническое чувство и
впервые поднес свою новую дизи к губам.

Он начал медленно и немного неуверенно, чувствуя под пальцами новые ритмы

инструмента. Она была сделана наспех и без прикрас, едва ли наравне с такой
флейтой, как Чэньцин. Но с другой стороны, ничто не было такого калибра, как
Чэньцин: он создал эту флейту, чтобы она несла самые чистые и жестокие ноты. Это
был сосуд мертвых, выточенный в форму среди густых облаков возмущенной энергии и
нагромождений гниющих трупов. Ничто никогда не будет похоже на Чэньцина, и это,
вероятно, было к лучшему.

Через некоторое время он полностью погрузился в песню, все больше и больше

убеждаясь, что это Лань Чжань когда-то играл ее для него. Он почти видел это перед
своим мысленным взором – голова Лань Чжаня наклонилась, его волосы водопадом черных
чернил рассыпались по плечам, изящные пальцы двигались в воздухе, как будто он
вырывал ноты на своем гуцине, в то время как Вэй Вусянь лежал в лихорадке и раненый
на холодном, мокром полу…

Последняя нота долго колебалась, эхом разносясь по воздуху и, казалось, освещая лес
на его пути между деревьями, прежде чем, наконец, стихла, и Вэй Вусянь опустил
флейту, в горле у него пересохло, а глаза защипало. Он моргнул и занялся тем, что
засунул дизи обратно за пояс, гадая, что же на него нашло.

Когда он снова поднял глаза, Сижуи все еще хмурился, как будто пытался нащупать
что-то, что было немного вне его досягаемости. “Я действительно уверен, что слышал
эту песню раньше, но я просто не могу вспомнить, где и кем. Ты узнал его, Цзиньи?”

” Я никогда этого не слышал", - сказал Цзиньи. "Хотя, без обид, но твоя игра не
совсем на уровне Хангуан-цзюня, Мо цянбэй”.

- пробормотал Вэй Усянь. “Я хочу, чтобы вы знали, что я тоже опытный музыкант,
большое вам спасибо! Я играю на дизи еще до твоего рождения!” Возможно, это было
неправдой, но этого было достаточно – даже если бы он провел тринадцать лет, не
сыграв ни одной ноты. Подумав об этом, возможно, он немного заржавел. “В любом
случае, попробуй поиграть на куске неокрашенного бамбука с несколькими дырочками,
проделанными в нем после того, как ты немного не практиковался, посмотри, как
хорошо ты звучишь!”

И Сычуй, и Цзиньи уставились на него, слишком широко раскрыв глаза, чтобы

чувствовать себя комфортно. Вэй Вусяню неловко напомнили, что они уже знали Мо
Сюанью, и, если судить по их реакции, он не очень хорошо справлялся с тем, чтобы
выдавать себя за него.

“Ух ты, Мо цянбэй, я и не знал, что ты так увлекаешься игрой в дизи", - сказал
Цзиньи. “Кстати, откуда ты его взял? Я не видел тебя с ним раньше.”

Вэй Усянь споткнулся о собственные ноги. Сижуи поймал его за руку, спасая от
падения лицом вниз.

“Не лезь в чужие дела, Цзиньи", - сказал Сычуй. Цзиньи скорчил гримасу, и Вэй
Вусянь невольно рассмеялся. Ему нравились эти дети, даже если они были любопытными
и немного навязчивыми для их же блага. Кто бы мог подумать, что Гусу Лань мог
вызвать такой ужас, как Цзиньи? И хотя Сичжуй больше походил на типичного Лань, он
явно был хорошим другом Цзиньи, что хорошо говорило о его способности наслаждаться
небольшим озорством в строгих правилах своей секты.

“Все в порядке, все в порядке”, - заверил он их. “Я не возражаю. Конечно, это был
Хангуан-цзюнь. Кто еще?”

Он предположил, что Лань Чжань дал ему флейту, потому что она принадлежала Мо
Сюанью, и он не мог видеть его без нее. Почему Лань Чжань просто сделал дизи и
передал его самому опасному музыкальному культиватору в мире? Почему он предложил
ему всю эту власть и поверил, что он не использует ее против своей секты?

Младшие, казалось, не удивились, услышав, что это дело рук Лань Чжаня, но Сижуй
отвернулся, кашляя, прикрыв рот рукой, и Цзиньи ухмыльнулся, как будто он
подозревал об этом и хотел только услышать подтверждение.

“Ну, конечно”, - сказал Цзиньи, понимающе подмигнув. “В самом деле, кто же еще?”

"Цзиньи”, - сказал Сычуй с укоризненной ноткой в голосе, хотя и прятал улыбку за

рукавом.

«Что? Я просто говорю. И посмотри!” Цзиньи протянул руку и провел пальцами по

крошечному кусочку тонкого белого нефрита, прикрепленному тонким куском бечевки к
кончику дизи, слишком быстро, чтобы Вэй Вусянь успел выхватить его. “У тебя есть
нефритовый жетон, теперь ты один из нас. Хангуан-чжун хочет, чтобы ты остался!”

"ой." Вэй Вусянь не знал, что на это ответить. Неудивительно, что он прошел через
чары, преграждавшие путь к холодным прудам. Лань Чжань дал ему силу не только
устраивать ад своей музыкой, но и уходить по своему желанию. В какую игру он играл?
Хотел ли он, чтобы Вэй Вусянь переступил черту, дал ему повод выставить его перед
старейшинами Лань?

Он сразу же отбросил эту мысль, как только она пришла ему в голову. Там он снова
пошел, приписывая Лань Чжан двуличные мотивы там, где их, несомненно, не было.

“Конечно, Хангуан-цзюнь хочет, чтобы ты остался, Мо цянбэй”, - сказал Сычуй добрым

голосом, как будто он предположил, что внезапное молчание Вэй Вусяня было сомнением
в его радушии. Он не совсем ошибся, предположил Вэй Вусянь. Он не думал, что эти
двое младших встретили бы его и вполовину так тепло, если бы знали, кто он на самом
деле.

"Ты хочешь остаться?” - спросил Цзиньи, останавливаясь как вкопанный и заставляя

Сичжуя и Вэй Вусяня отступить на несколько шагов.
Рот Вэй Вусяня открылся, превращаясь в бессловесные фигуры, когда он попытался
придумать ответ, который не был бы полной ложью. Все еще было странно снова
привыкать разговаривать с людьми. Это было легче, когда это был просто Лань Чжань,
который все равно почти не говорил и не ожидал, что он будет кем-то другим, кроме
того, кем он был.

Это не было незнакомо Вэй Вусяну, точно, делая правильные движения и звуки, отвечая
младшим, но он продолжал ждать, когда Сычуй или Цзиньи позвонят ему по любому
количеству крошечных пропусков. Он пропустил тринадцать лет, пока мир продолжал
двигаться вперед, и теперь он понятия не имел, где он вписывается в его движение.

Он понял, что чувствует себя не в своей тарелке, как будто бежит так быстро, как
только может, хватая ртом воздух через горящие легкие, но все равно оказался на
несколько шагов позади всех остальных в гонке.

"Я ... да?” - прохрипел он.

“Похоже, ты не очень уверен в этом”, - Цзиньи хмуро посмотрел на него,

разочарованно наморщив лоб. Глаза Сижуи блестели в темноте, но его спокойное лицо
не давало возможности понять, о чем он на самом деле думал.

“Нет, что?” Вэй Усянь попытался их успокоить. Почему ему казалось, что он несет за
них ответственность? Он никогда даже не встречался с ними раньше, и все же он не
хотел, чтобы они думали, что он готов бросить их, как только у него появится
возможность. “Я хочу остаться, конечно, хочу. Кто бы не хотел остаться здесь?
Трехразовое питание, кровать для сна, – Цзиньи кашлянул, и Сычуй быстро ткнул его
локтем в ребра, – крыша над головой,” закончил Вэй Вусянь, в замешательстве
прищурившись. “Чего еще может желать мужчина?”

"Ни алкоголя, ни мяса, ни специй", - уныло подумал он, посмеиваясь над собой.
Просто ему повезло, что он попал в самую аскетичную из сект. Хотя, может быть, был
шанс на большее количество алкоголя, если бы он остался с Лан Чжан. Кто бы мог
подумать, что такой порядочный, честный Лан будет прятать под половицами тайник с
Улыбкой Императора?

Что еще ты скрываешь, Лань Чжань?

Он увидел, что дети все еще молчат, как будто ожидали, что он скажет что-то еще. Он
почесал переносицу и вздохнул. ” Кроме того, Хангуан-цзюнь здесь", - сказал он,
стараясь говорить об этом разумно, как будто это было самой очевидной вещью в мире.
“Куда еще я мог пойти?”

” Тоже верно! " - сказал Цзиньи, переходя от подавленного настроения к ликующему со

скоростью, от которой у Вэй Вусяня слегка закружилась голова. “Хангуан-цзюнь
действительно будет скучать по тебе, если ты куда-нибудь пойдешь!”

"Цзиньи”, - сказал Сычуй тем же страдальческим тоном, что и раньше. У Вэй Вусяня
возникло ощущение, что у него часто были причины высказывать это в присутствии
Цзиньи.

“О, смотри, мы почти вернулись в Цзинши!” - сказал Цзиньи, когда они прорвались
сквозь заросли деревьев и приблизились к тропинке, которая огибала пруд перед домом
Лань Чжаня.

Очевидно, это тоже был дом Мо Сюанью, как бы долго он ни жил с Гусу Лан.

Вэй Вусянь начал волочить ноги, не желая покидать компанию младших и снова
сталкиваться с Лань Чжанем в его горе. Как он мог снова забраться в постель к Лань
Чжань, как будто ничего не случилось? Как будто он не был дураком, связываясь с
Лань Чжан, тыкая и подталкивая его в надежде получить ответ? Как он мог так
бесстыдно дразнить Лань Чжаня, когда тот оплакивал своего друга, чье лицо он все
еще был вынужден видеть, потому что Вэй Вусянь носил его?

“Мо цянбэй, ты в порядке?” - тихо спросил Сычуй. ”Я уверен, что Хангуан-цзюнь не

рассердится на тебя за то, что ты ушел, если это то, о чем ты беспокоишься".

“Это верно", - весело сказал Цзиньи. ”Когда он когда-нибудь отчитывал тебя за

нарушение правил?"

Вэй Вусянь не должен был находить это таким забавным, как он. Он прикусил губу,
чтобы не рассмеяться в открытую. О, если бы они только знали!

“Что ж, дети, для меня было действительно честью, что вы сопровождаете меня
обратно", - сказал он им. “Я заберу его отсюда”.

” Спокойной ночи, Мо цянбэй", - сказал Сычуй, снова кланяясь и строго глядя на

Цзиньи, пока тот не прочистил горло и не повторил прощание.

Вэй Вусянь помахал им рукой и заставил себя переставлять ноги до самой двери. Он
чувствовал на себе их взгляды, убеждаясь, что он действительно вернулся внутрь, и
остановился на пороге, делая глубокий вдох через легкие, которые на самом деле ему
не принадлежали.

Ладно, ладно. У тебя есть это, еще несколько шагов, и ты дома и сухой.

Вэй Вусянь приоткрыл дверь в "Цзинши" и проскользнул внутрь. Он снова почувствовал

себя непослушным школьником, пробирающимся в Тайники Облаков после комендантского
часа только для того, чтобы быть пойманным и наказанным Лань Чжанем, торжественным
арбитром всех трех тысяч правил. Он почти ожидал увидеть Лань Чжаня, сидящего
сейчас в постели, несмотря на строгий график сна, ожидающего его возвращения с
яростью, вплетенной в резкую линию его лба.

То, что он обнаружил, было намного, намного хуже.

Лань Чжань все еще лежал в постели, где его оставил Вэй Вусянь, но он больше не
лежал мирно на спине, аккуратно сложив руки на груди. Он лежал, свернувшись клубком
на боку, его длинные черные волосы закрывали лицо, издавая низкие, обиженные звуки
в глубине горла. Вэй Вусянь неуверенно шагнул вперед, и рука Лань Чжаня сжала лист
бумаги в его руке. Его треск заставил Вэй Усяня подпрыгнуть, хотя и не так сильно,
как крик, вырвавшийся у Лань Чжаня мгновением позже, пронзивший тишину Цзинши.

Лань Чжань взмахнул рукой, вырываясь от какой – то невидимой силы, снова закричал-
Вэй Вусянь пересек комнату и без раздумий запрыгнул на кровать, его единственная
цель-удержать Лань Чжаня на месте, пробудить его от того кошмара, который овладел
им.

В тот момент, когда его рука коснулась плеча Лань Чжаня, он обнаружил, что
перевернулся на спину и прижат к кровати, жесткий бамбуковый коврик впился острыми
пальцами в узлы его позвоночника. Руки Лань Чжаня сомкнулись вокруг его запястий,
подняв их над головой. Острый край бумаги в его правой руке царапнул рану на
запястье Вэй Вусяня, заставив его вздрогнуть от неожиданного укуса.

” Лань Чжань", - проворчал Вэй Вусянь, пытаясь вырвать свои запястья из железной
хватки, которую держал на них Лань Чжань. Это было бесполезно; Лань Чжань был
намного сильнее его. “Лань Чжань, проснись, это я".

Он взвизгнул от шока, когда голова Лань Чжаня упала, упав на изгиб шеи Вэй Вусяня.
Его голый лоб, не перевязанный обычной белой лентой, прижался к покалывающей коже
Вэй Вусяня. Он почувствовал, как губы Лань Чжаня снова коснулись выреза его колючей
черной мантии, когда он вздохнул и едва слышно пробормотал: “Сюанью”.

“Лань Чжань!” Вэй Вусянь встряхнулся и снова начал бороться всерьез. Часть его
хотела оставить все как есть, переждать и не смущать этим Лань Чжаня, но он не мог
просто притвориться спящим; Лань Чжань никогда бы в это не поверил. Вэй Усянь
замахал руками, пытаясь поднять колени, чтобы вывести Лань Чжаня из равновесия.
Если он и думал, что их позиция была компрометирующей раньше, то это было ничто по
сравнению с этим.

“Айя, Лан Чжань, проснись! Это я, это Вэй Ин.”

Лань Чжань замер. На мгновение или два единственным звуком в Цзинши было
прерывистое дыхание Вэй Вусяня у уха Лань Чжаня. Затем Лань Чжань отпустил Вэй
Вусяня и оттолкнулся назад так быстро, что чуть не свалился с кровати. В любой
другой ситуации Вэй Вусянь расхохотался бы до тошноты при виде одного из Близнецов
Джейдов, двигающегося с такой неэлегантностью.

Как бы то ни было, он в ужасе примерз к простыням, распластавшись, как растрепанный

приз, который можно взять. Лань Чжань вскочил на ноги, дико оглядывая Вэй Вусяня,
словно ожидал обнаружить, что у него не хватает нескольких конечностей. Его пальцы
сжали бумагу в руке, хотя он, казалось, не замечал этого.

Вэй Вусянь вскарабкался на колени, стягивая с себя пижаму, которая в суматохе

задралась ему на бедра. Лань Чжань смотрел на него так, словно видел насквозь. Вэй
Вусянь знал, что он, должно быть, выглядит ужасно, одежда помята, волосы
развеваются во все стороны, но все равно попытался улыбнуться. Он не хотел, чтобы
Лань Чжань расстраивался – во всяком случае, еще больше, чем он уже был расстроен.

“Я причинил тебе боль?”

Вэй Вусянь издал дрожащий смешок, борясь с желанием потереть ноющие запястья. “Нет,
нет, Лань Чжань. Ты бы никогда не смог.”

Лань Чжань издал тихий звук, затем повернулся на каблуках и зашагал в главную
комнату Цзинши.

“Эй, Лань Чжань, подожди!” Паника подступила к его горлу, Вэй Вусянь сполз с
кровати, чтобы последовать за ним. Он до абсурда боялся, что именно это
окончательно разладило их отношения – что-то, что даже не имело значения. Всем
снились кошмары! Он был не из тех, кто может судить. Он ненавидел то, что это
напугало Лань Чжаня. Когда-то он думал, что Лань Чжань ничего не боится.

“Лань Чжань, куда ты идешь?” Он метнулся через комнату, но остановился как

вкопанный, когда Лань Чжань опустился на колени перед столом, где лежал его гуцинь.
"Что ты ... ”

“Возвращайся спать", - сказал Лань Чжань. Он отряхнул рукава своей внутренней

мантии и тихонько пробежал пальцами по струнам гуциня, словно убеждая себя, что все
они на месте и в порядке. Чтобы все было в порядке.

"Но Лань Чжань ... ”

“Спи, Вэй Ин”.

Вэй Вусянь отступил, пораженно откинулся на кровать и поморщился, когда его спина
снова ударилась о твердый бамбуковый коврик. Лань Чжань действительно был самым
упрямым человеком; когда он решался на что-то, ни одна душа не могла отговорить его
от этого пути.

“Ты не причинила мне вреда", - пробормотал он. “Ты можешь вернуться в постель”.

Он наблюдал за профилем Лань Чжаня из центра комнаты. Он не подал виду, что

услышал, сосредоточенно склонив голову, когда его длинные изящные пальцы начали
извлекать тихую мелодию, которая вскоре наполнила Цзинши.

Вэй Усянь вздохнул. Он не думал, что сможет заснуть после всего этого, но в нотах
песни был лишь намек на духовную энергию Лань Чжаня, сплетенную в гобелен, который
окутал Вэй Вусянь, как теплое одеяло. Он почувствовал слабый запах сандалового
дерева на рукаве своего спального халата, когда поднес руку к голове.

Вэй Вусянь позволил музыке и знакомому запаху погрузить его в сон, окутав своими
мягкими, лишенными сновидений складками.

Примечания:
Хай ши: традиционно двухчасовой период времени с 9 до 11 вечера, а также время
комендантского часа в Гусу Лан. Я довольно много узнал о традиционном китайском
хронометраже из этой статьи в Википедии.

Предупреждения для этой главы: последствия самоубийства и самоповреждения, Вэй

Вусянь, которого ненадолго одолел и физически удерживал Лань Ванцзи (которому
снится кошмар и он не сразу осознает свои действия).

Глава 3: Глава вторая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Лань Ванцзи был разбужен от своей вялой попытки медитации сразу после рассвета
стуком в дверь.

” Сюнчжан", - сказал он, отступая от двери, чтобы позволить своему брату войти.
“Еще рано”.

Губы Лань Сичэня приподнялись в сухой улыбке на невысказанный вопрос. “Я надеялся

поговорить с тобой, не отвлекаясь”.

Лань Ванцзи не питал иллюзий относительно того, что или, скорее, кого имел в виду
его брат. Он подавил горькое желание сказать брату, что Мо Сюанью больше никогда не
будет отвлекать. Вот только это было неправдой: он будет преследовать Лань Ванцзи
каждое мгновение, наяву и во сне, до конца своей жизни. Рука Лань Ванцзи поднялась
к груди, его ладонь легла на то место над сердцем, где он сложил письмо,
оставленное ему Мо Сюаньюем. Он мог чувствовать слабое потрескивание бумаги между
слоями его одежды; это не принесло ему утешения, но позволило ему встретиться
взглядом с братом, не позволяя своему смятению ясно отразиться на его лице.
“Что вы хотели обсудить?” он спросил.

Лань Сичэнь вздохнула, бросив на него умоляющий взгляд. Значит, он предвидел ссору.
”Вы уверены, что это хорошая идея для Мо Гонгзи сопровождать вас в Ланьлин на
дискуссионную конференцию?"

В Лань Ванцзи не осталось сил, чтобы снова вступить в эту битву. Его брат пытался
убедить его, что это плохая идея с тех пор, как он объявил о своих намерениях. С
ясностью самоубийства Мо Сюанью, осветившего зияющую дыру в плане Лань Ванцзи, он
не мог найти в себе сил, чтобы снова его защитить.

“Ванцзи”, - сказал Сичэнь, приняв его молчание за гнев из-за того, что его снова
допросили. “Я только беспокоюсь, что это послужит для того, чтобы восстановить
воспоминания, которые лучше оставить в прошлом, как для него, так и для А-Яо”.

Лань Ванцзи почувствовал, как у него сжалась челюсть при упоминании Цзинь Гуаняо,
который льстил Сичэню и заставлял его думать, что он хороший, праведный человек, в
то же время используя собственного брата для реализации своих корыстных амбиций,
отбросив его в сторону с несправедливо испорченной репутацией, когда он закончил.
Это послужило не кому иному, как самому Цзинь Гуаняо, чтобы оставить прошлое
нетронутым.

“Сюанью пойдет со мной”, - сказал Лань Ванцзи, не в силах привести аргументы,

которые могли бы оправдать его. Он не доставит никаких неприятностей. Мо Сюанью
никогда больше не доставит неприятностей. Это принесет ему успокоение. Смерть
принесла ему вечное завершение, но не решение. Горло Лань Ванцзи сжалось, и он
отвернулся, когда Лань Сичэнь снова устало вздохнул.

“Если ты настаиваешь", - сказал он. “Я могу только надеяться, что ты знаешь, что
делаешь. Пожалуйста, веди себя осторожно, Ванцзи. Тебе повезет, если я смогу
помешать А-Яо запретить ему вход в тот момент, когда он увидит его.” Он сделал
паузу. “Ты отвезешь его туда или мы пойдем пешком?”

“Пешком", - сказал Лань Ванцзи. Как можно скорее вытащить Вэй Вусяня из Облачных
Глубин было его главным приоритетом, и, если бы они путешествовали пешком, им нужно
было бы уехать через три дня, чтобы вовремя добраться до Ланьлинга. Он понял иронию
– когда-то он сделал бы все, чтобы Вэй Ин ступил в Облачные Глубины, но на карту
было поставлено слишком многое, чтобы держать его здесь и рисковать быть
обнаруженным.

Сичэнь испытующе посмотрел на него, как будто думал, что точно знает, почему Лань
Ванцзи хотел взять Мо Сюанью в дорогу, и пытался найти способ вежливо сказать ему,
как он разочарован тем, что принял такое решение. Поскольку он не мог не
подпитывать искру жестокости, которую невежество его брата зажгло в нем, Лань
Ванцзи добавил: “Вам не нужно присоединяться к нам, если вы не хотите быть
связанным с нами. Вместо этого ты можешь полететь в Ланлинг.”

Его брат моргнул, боль на мгновение наполнила его обычно спокойное выражение лица,
прежде чем он разгладил его.

“Ванцзи", - сказал Сичэнь, его голос был накрахмаленным и жестким. Он снова открыл
рот, но, прежде чем он смог сказать что-то еще, с кровати в дальнем углу Цзинши
донесся приглушенный звук. Лань Ванцзи повернулся, когда голова Сичэня резко
повернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как спутанная копна темных волн Мо
Сюанью появляется из-под одеяла.

Вэй Ин театрально зевнул и покачал головой; Лань Ванцзи не сомневался, что он

подслушивал уже некоторое время.

Он смотрел, как Вэй Ин моргает сквозь свои растрепанные волосы. Простыни собрались
вокруг его талии, его пижама упала с одного плеча, когда он рукой убрал волосы за
спину. У Лань Ванцзи что-то сжалось в груди, когда он увидел его таким, как будто
острый край камня прочертил линию вниз по его сердцу. Сколько лет Лань Ванцзи
провел, мечтая о том, чтобы ему посчастливилось хотя бы раз увидеть, как Вэй Ин
просыпается растрепанной и сонной в своей постели? И все же это должен был быть Мо
Сюанью, сидящий там и моргающий сонными ресницами, чтобы поприветствовать
наступающий день.

“Зеву-джун!” Вэй Ин подскочила, плохо притворяясь испуганной. Лань Ванцзи бросил на

брата встревоженный взгляд. Губы Сичэня были тонкими, уголки глаз плотно сжаты,
когда он изобразил холодную версию своей обычной нежной улыбки.
“А, ты проснулся, Мо гонгзи", - сказал Сичэнь. “Я надеюсь, ты находишь кровать
моего брата удобной”.

Вэй Ин разинула рот, услышав неприкрытую враждебность в голосе Сичэня.

“Сюнчжан!” - крикнул я. сказал Лань Ванцзи.

” Я... э – э, я ... " - запинаясь, пробормотала Вэй Ин, выглядя потерянной.

“Сюанью был нездоров”, - сказал Лань Ванцзи, пытаясь притвориться, что ложь брату
была для него естественной. Это было необходимо. Важно было сохранить личность Вэй
Ина в секрете. Если бы ему пришлось нарушить еще тысячу правил, чтобы сделать это,
он бы это сделал. ”Он все еще выздоравливает".

” Я вижу”, - сказал Сичэнь, хотя его голос звучал так, словно он вообще ничего не
видел. Его взгляд на мгновение задержался на обнаженном плече Вэй Ина, затем
вернулся к его лицу. ”Если ты нездоров, возможно, тебе не стоит ехать в Ланьлин, Мо
гонгзи".

Вэй Ин открыла рот, но не произнесла ни слова.

"Сюнчжан”, - сказал Лань Ванцзи, давно уставший повторяться. ”Сюанью пойдет со

мной".

“Тогда, как лидер вашей секты, я буду сопровождать вас обоих в этом путешествии. Я
думаю, это разумно, Ванцзи, не так ли?”

Лань Чжань наклонил голову, зная, что лучше не толкать брата, когда он уже ступает
по такому тонкому льду. “Если ты этого хочешь, Сюнчжан”.

Сичэнь кивнул, запинаясь, и повернулся, чтобы уйти. Он поднял руку, как будто хотел
сжать плечо Лань Ванцзи в безмолвном извинении, затем передумал и вместо этого
поклонился, прежде чем выйти из комнаты, его бледно-голубая мантия развевалась
позади него.

Вэй Ин издал нервный смешок вслед за ним. “Что все это было, Лань Чжань?”

Лань Ванцзи чувствовал, как жар поднимается к кончикам его ушей, заставляя их
гореть красным. Он старался не переступать с ноги на ногу. Он знал, что прошлой
ночью было ошибкой потакать нахальству Вэй Ина. Без сомнения, Вэй Ин раскусит его
согласие разделить постель, как только объяснит антипатию своего брата. Это была
слабость с его стороны, простое желание быть рядом с человеком, которого он любил
столько пустых лет, который теперь носил тело человека, которого он только что
потерял.

”Сюнчжан, возможно, неправильно понял причину, по которой ты оказалась в моей

постели".

Последовала короткая пауза, в течение которой Вэй Ин, казалось, обдумывал это,
затем его глаза округлились. Он бросился лицом вниз на кровать, приглушая крик в
подушку под собой.

“Лань Чжань!” Голос Вэй Ина был высоким, его щеки порозовели, когда он поднял
голову с подушки. “Почему ты позволила ему так думать?”

Потому что мы с Мо Сюанью были любовниками.

Лань Ванцзи никогда бы не сказал этого, только не Вэй Ину. В любом случае, это было
едва ли правдой. У них был только один шанс. Возможно, со временем это могло бы
вырасти в нечто большее, если бы все сложилось по-другому. И все же, как он мог
желать этого сейчас, когда Вэй Ин сидел прямо здесь, перед ним, и яростное красное
смущение, нарисованное на его щеках, доказывало, что он жив, несмотря ни на что?

“Проще", - сказал Лань Ванцзи, не в силах объяснить иначе.

“Проще, чем что?” - потребовала Вэй Ин.

Лань Ванцзи позволил тишине затянуться. Вэй Ин, казалось, сам заполнял пробелы:
было легче позволить Сичэню предположить, чем сказать ему правду. Лань Ванцзи знал
своего брата почти так же хорошо, как самого себя, но он не знал, как Сичэнь
отреагирует на новость о возвращении Вэй Ина. Он помнил ярость своего брата, когда
Лань Ванцзи наконец оттащили от Вэй Ина у Могильных курганов. Это было больнее, чем
любая порка или клеймо, видеть своего брата настолько уверенным в том, что Лань
Ванцзи принял неправильное решение ценить Вэй Ина выше своей собственной секты.

У Лань Ванцзи было много сожалений, но, как бы поздно и бесполезно это ни было в
конечном счете, этот выбор никогда не будет одним из них.

“Итак, э-э, зачем мы едем в Ланлинг?” - спросил Вэй Ин через мгновение, отказываясь
от своей предыдущей линии расследования. “Я не думал, что дискуссионные конференции
когда-либо были твоим увлечением”.

“Мн", - признал Лан Ванцзи. “Это долгая история”.

“Лань Чжань может рассказывать длинные истории?” - поддразнил Вэй Ин, но быстро
протрезвел, когда Лань Ванцзи бросил на него уничтожающий взгляд. Вэй Ин махнул
рукой, на которой был шрам от смерти Мо Сюанью. “Тогда продолжай. Не держи меня в
напряжении.”

“Отвали! Просто дай мне умереть!”

Запоминающиеся первые слова. Лань Ванцзи схватил сопротивляющегося молодого

человека за порезанные запястья и влил исцеляющую энергию под кожу, снова соединив
порезы. Он прибыл достаточно скоро, так что вполне возможно, что отметины даже не
останутся шрамами.

Мужчина все еще метался, не обращая внимания на то, что младшие дергали его за
плечи, удерживая, чтобы Лан Ванцзи мог работать. Он был слишком худым, слишком
слабым, чтобы вырваться из рук нескольких опытных культиваторов. Лань Ванцзи
поддерживал поток своей духовной энергии устойчивым, игнорируя крики, мольбы
позволить ему умереть.

“Почему ты хочешь умереть?” - спросил Лань Ванцзи, проводя пальцем по неровному

порезу на левом запястье мужчины. Мужчина вздрогнул и отдернул руку.

"Ты не понимаешь, ты не ... Я должен, мне нужно ... ”

Сычуй крепче сжал плечи мужчины, в то время как Цзиньи надавил ему на ноги, когда
мужчина возобновил свои усилия, чтобы ударить и вывернуться из их захвата. “Он
пытался совершить темный обряд, когда мы его нашли”, - объяснил Сижуи. “Ритуал
вызова души”.

Мужчина внезапно обмяк, так внезапно, что Цзиньи наклонился вперед и едва
удержался, чтобы не рухнуть лицом на землю рядом с ним.

Лань Ванцзи посмотрел на него сверху вниз; мужчина не хотел встречаться с ним
взглядом.
“Кто ты?” - спросил он.

Мужчина вздрогнул, но все равно ответил. “Мо Сюанью", - сказал он. “Прости мне все,
что, по их словам, я сделал, Хангуан-цзюнь. Моя семья говорит мне, что я
сумасшедший. Я не знаю, что у меня на уме. Пожалуйста, не говорите им об этом,
пожалуйста! Что бы я ни сделал, клянусь, я больше этого не сделаю”. Он склонил
голову, грязные волосы рассыпались по плечам.

Тогда он был членом семьи Мо. Бедный родственник, брошенный в стороне, когда он
начал вести себя странно? Он знал титул Лань Ванцзи, что говорило о том, что он не
был таким бесчувственным, как утверждал. Он был слишком худым, как будто не ел
нормальной еды несколько недель, одетый в изорванную черную мантию, липкую от крови
и грязи нищеты. Лань Ванцзи не думал, что семья Мо была бедной.

“Вы живете в поместье со своей семьей?” - спросил Лань Ванцзи. Мужчина покачал
головой, замешательство было написано на его прежней панике.

“Я живу здесь", - сказал он. Лань Ванцзи взглянул на свинарник позади них. Дверь
была приоткрыта. Он шагнул ближе, и тяжелый металлический запах крови заполнил его
горло, покрываясь на языке. Здесь пахло, как на худших полях сражений кампании
"Солнечный удар". Он толкнул дверь и увидел мрачное зрелище: кровь, разбрызганная
по стенам и нарисованная в беспорядке на полу. В комнате даже не было кровати,
только куча соломы, наваленная на бамбуковую циновку в углу. Солома тоже была
красной от крови.

Что за семья прятала своего ребенка в такой лачуге, голодного и заброшенного? Что
за семья толкнула одного из своих на такие решительные меры?

“Мы уходим”, - сказал Лань Ванцзи Сичжую и Цзиньи, когда тот вышел. “Возьми осла из
конюшни и скажи Мо фурен, чтобы она обратилась к Молинг Су, если ей понадобится
помощь секты культивирования”. Они оба кивнули, бледные и решительные. Он
повернулся к Мо Сюанью. ”Ты пойдешь с нами".

Мо Сюанью вздрогнул, но был слишком слаб, чтобы протестовать. Когда Лань Ванцзи
поднял его на руки, это было едва ли большим напряжением, чем выносить А-Юань из
Могильных курганов все эти годы назад.

“Младшие и я забрали Мо Сюанью из деревни Мо", - сказал Лан Ванцзи. “Он был
незаконнорожденным ребенком Цзинь Гуаншаня и был изгнан из секты Цзинь несколько
лет назад”. Он не сказал бы Вэй Ину, почему, если бы не спросил напрямую. Это была
не его история, чтобы рассказывать, и тот, кто мог, заставил себя замолчать
навсегда. “Его семья сочла его сумасшедшим, когда он вернулся. Они держали его в
свинарнике на окраине своего поместья. Они морили его голодом и били".

Он узнал об избиениях только позже, когда Лань Сичэнь уже сообщил ему, что семья Мо
была убита всего через несколько часов после того, как контингент Лань покинул
деревню Мо. Еще до того, как он осознал все это в полной мере, он не мог заставить
себя чувствовать какую-либо печаль или вину из-за решения уйти, не завершив ночную
охоту, для которой их наняли. Семья Мо обрушила свою смерть на их головы из-за
собственной злобы.

Вэй Ин, на лице которого было лицо Мо Сюанью, выглядела с отвращением. "Пинать
человека, когда он лежит... Злые ублюдки”.

“Теперь они все мертвы. Рука свирепого трупа овладела каждым из них по очереди и
свернула им шеи в ту же ночь, когда мы ушли. Секта Молинг Су вмешалась, но было
слишком поздно, чтобы спасти их".
“Что случилось с рукой? Чей это был труп? Должно быть, у него было много обиды,
чтобы сеять столько хаоса без остальной части его тела”. Вэй Ин наклонился вперед,
глаза горели тем же интеллектуальным любопытством, которое всегда заставляло ноги
Лань Ванцзи чувствовать слабость и повергало его в панику, которую он изо всех сил
пытался скрыть, когда они впервые учились вместе.

“Мн",” сказал Лан Ванцзи, отводя взгляд. “Мой брат сказал, что она отправила руку в
Ланлинг, чтобы ее задержали, пока ее не опознают”.

Вэй Ин нахмурилась. “Почему Ланлинг? Цзинь Гуаншань заинтересовался этим, потому

что Мо Сюанью-его сын?”

“Цзинь Гуаншань мертв. Цзинь Гуаняо сейчас Главный культиватор. Су, она его близкая
знакомая; я предполагаю, что именно поэтому рука была отправлена туда”. Он
наблюдал, как Вэй Ин воспринял эту новость с нехарактерным для него молчанием. “Вэй
Ин?”

Вэй Ин покачал головой. ” Просто думаю о том, как много, должно быть, изменилось с
тех пор, как я был... " он замолчал, сглотнув. “Продолжай, Лань Чжань, не обращай
на меня внимания. Что случилось, когда вы увезли его оттуда?”

Лань Ванцзи не сказал бы, что Цзян Ваньинь был его наименее любимым человеком в
мире, но он, безусловно, был в высших эшелонах власти, наряду с другими главными
зачинщиками осады Курганов – среди них покойный Цзинь Гуаншань и его двуличный сын
Цзинь Гуаняо.

Сидеть в чайной комнате с Цзян Ваньинем у подножия горы Дафань, пока они ждали,
пока их подопечные завершат свою ночную охоту, было, по крайней мере, тише, чем
было бы, если бы там был Цзинь Гуаняо с его бесконечной, безумно вежливой
болтовней, которая охватывала десятки тем, ни одна из которых никогда не была даже
отдаленно честной или прямой.

Он поймал себя на том, что гадает, как поживает Мо Сюанью, оставшись один в номере
гостиницы в соседнем городе. Лань Ванцзи заплатил хозяину гостиницы, чтобы тот
регулярно навещал его, и убедился, что в комнате нет ничего, что можно было бы
легко использовать для завершения ритуала, который Мо Сюанью пытался совершить в
деревне Мо, но он все еще боялся, что вернется и обнаружит человека, лежащего в
луже собственной крови. Возможно, ему следует просто уйти на короткое мгновение,
ровно на столько, чтобы убедиться, что с Мо Сюанью все в порядке. Сычуй и Цзиньи
были более чем способными; маловероятно, что им потребуется какая-либо помощь.

Громкий треск прорвался сквозь его мысли, и он поднялся на ноги в тот же момент,
что и Цзян Ваньинь, головы повернулись к источнику звука – вспышка секты Лань,
взорвавшаяся белыми и серебряными искрами на фоне темнеющего вечернего неба.

” Черт побери", - сказал Цзян Ваньинь, нахмурившись, когда он вышел из павильона,

обнажил Санду и приготовился сесть на него. “Ну, так чего же ты ждешь?”

Им потребовалось очень мало времени, чтобы долететь до места вспышки, которую

запустили младшие Лан. Лань Ванцзи не позволял себе размышлять или даже думать о
том, мог ли Сижуй пострадать. Цзян Ваньинь и Лань Ванцзи взлетели над деревьями и
заметили хаос, разразившийся на поросшей кустарником поляне у входа в старый храм.

Сначала его взгляд был прикован к небольшой команде культиваторов, где стоял Сычуй,
по левой стороне его белой одежды ученика стекала грязь. Он выхватил свой меч,
защищая небольшую группу младших Лань и Цзинь, когда Цзиньи пронесся через поляну
на своем собственном мече, бросая записки гуциня в нападавшего, когда он делал все
возможное, чтобы увернуться от ее ответных ударов.
Ее невозможно было не заметить – целеустремленное намерение Лань Ванцзи разыскать
Сичжи было единственным, что помешало ему немедленно отметить ее вторжение на место
происшествия. Это была каменная фигура, выше двух мужчин и не тронутая
многочисленными нападениями, которые Цзиньи и другие юниоры направляли в ее
сторону. Ее руки и ноги раскачивались резкими движениями, как у танцовщицы на
ходулях, сбивая с ног любого, кто подходил слишком близко.

Лань Ванцзи взглянул на Цзян Ваньиня, чьи глаза лихорадочно метались по поляне под
ними в поисках его собственного подопечного.

Лань Ванцзи понял это в тот момент, когда Цзян Ваньинь нашел его, потому что
злобное проклятие сорвалось с губ другого мужчины, к счастью, наполовину унесенное
ветром. Лань Ванцзи заметил его мгновение спустя: Цзинь Рулань скакал на своем
мече, накладывая три стрелы на лук и готовясь выпустить их в каменную фигуру. Это
был шаг, который был настолько безрассуден в своей тщетности, что даже Лань Ванцзи
захотелось накричать на него.

Цзян Ваньинь направил Санду под опасным углом, Зидянь ожил, когда обрушился на
каменную фигуру. Лань Ванцзи призвал свою гуцинь; он видел, что она была гораздо
более могущественной, чем обычный дух, с которым младшие могли ожидать иметь дело
на ночной охоте. Такого рода сила накапливалась только за годы почитания – она была
богиней. Вероятно, потребуется вся мощь как его самого, так и Цзян Ваньиня, чтобы
свергнуть ее.

Цзинь Рулань выпустил стрелы, которые бесполезно отскочили от каменных плеч богини,
отправив несколько осколков камня на землю и заставив нескольких младших Оуян
отпрыгнуть назад, чтобы избежать ливня обломков.

Цзян Ваньинь ударил Зидяня, но он был все еще слишком далеко, чтобы остановить
богиню, когда она повернулась к его племяннику. Однако был кто-то гораздо ближе. У
Лань Ванцзи перехватило дыхание, когда он увидел, как хрупкая фигура, которую он
оставил спать в комнате в гостинице, прыгнула вперед. Мо Сюанью прыгнул к Цзинь
Руланю, выше, чем он должен был быть в состоянии в его состоянии. Лань Ванцзи
замер, и Бичэнь вместе с ним, когда он увидел, что так далеко продвинуло Мо Сюанью
– тонкие завитки возмущенной энергии, которые окутали Мо Сюанью, как тяжелый туман,
схватили Цзинь Рулана за лодыжки, оттащив его назад от меча, как раз когда
танцующая богиня прогремела через пространство, которое занимал Цзинь Рулань.

Цзинь Рулан и его меч тяжело упали. Импульс отправил Мо Сюанью на землю перед ним,
гарантируя, что он принял на себя основную тяжесть веса Цзинь Рулана на своей
груди, издав слабый крик, от которого кровь Лань Ванцзи застыла при воспоминании о
следах, оставленных по всему туловищу Мо Сюанью. Меч вонзился в землю рядом с
головой Мо Сюанью – чуть правее, и он бы обезглавил его.

Что он здесь делал?

Цзян Ваньинь врезался в богиню мгновением позже, сила Зидиана пронзила руку,
которую она протянула, чтобы схватить Цзинь Рулана. Богиня издала неземной вопль,
когда ее рука упала на землю. Цзиньи вскрикнул, задыхаясь от пыли, поднятой от
удара, и поднял руки, чтобы прикрыть глаза. Лань Ванцзи услышал, как сам выкрикнул
предупреждение, но было слишком поздно – меч Цзиньи отклонился, ударившись о дерево
позади Цзинь Рулана и Мо Сюанью и швырнув его на землю с треском, который мог
сигнализировать только о сломанной кости.

Он лежал в пыли, кашляя и постанывая. Лань Ванцзи позволил себе вздохнуть с

облегчением. Он был жив. Они все были еще живы.

“Немного гребаной помощи, Хангуан-чжун?” Цзян Ваньинь закричал на него, когда он

запутал богиню в узлах с Зидяном. Лань Ванцзи встряхнулся. Возможно, все они были
живы в тот момент, но их удача должна была иссякнуть, если он не сделает шаг
вперед, чтобы сыграть свою собственную роль.

Он наклонился, осматривая пространство вокруг богини. Цзиньи, Мо Сюанью и Цзинь

Рулань все еще были слишком близко, чтобы гарантировать, что она не упадет прямо на
них, когда упадет. Цзинь Рулань изо всех сил пытался встать, в то время как Мо
Сюанью цеплялся за его ноги. Цзиньи, с другой стороны, был явно ошеломлен, не в
состоянии сделать ничего, кроме как слабо приподняться на локтях, его сломанная
нога была вытянута перед ним под неестественным углом.

Цзинь Рулань что-то крикнул Мо Сюанью, который отказывался отпускать его. Какими бы
ни были слова Цзинь Рулана, они были достаточно громкими, чтобы привлечь внимание
Цзян Ваньиня и его гнев.

“Отойди, ты, маленькое отродье! Предоставь это взрослым!”

Борьба Цзинь Рулана прекратилась в одно мгновение, и Мо Сюанью вскарабкался на

колени, задыхаясь, когда использовал свое мгновенное преимущество, чтобы оттащить
Цзинь Рулана за дерево, в которое ударил Цзиньи.

Сычуй поднял глаза и поймал взгляд Лань Ванцзи. Сразу поняв, что сдерживает Лань
Ванцзи, он бросился вперед, чтобы схватить Цзиньи и оттащить его от греха подальше,
тоже призывая остальных отступить дальше. Большинство младших были более чем рады
слушать, но мальчик в цветах Тюка Оуян подбежал к Сычуй, чтобы помочь ему вытащить
Цзиньи из зоны досягаемости. Цзиньи кричал, когда они втоптали его ногу в грязь,
но, наконец, он убрался с дороги – они все были – и Лань Ванцзи призвал свою
духовную энергию, оторвав две струны от своего гуциня и наполнив их своей силой.

Он подлетел ближе к тому месту, где Цзян Ваньинь боролся, чтобы не дать богине
вырваться из хватки Зидиана, ожидая момента, когда он пройдет параллельно шее
богини – он был позади нее, что означало, что она не видела его приближения, пока
он не выбросил струны с приливом энергии, обернув их вокруг ее каменного горла и
обмотав вокруг нее на Бичене, чтобы затянуть их туго. Она взвизгнула, пронзительный
звук, который заставил младших отступить еще дальше, закрыв уши. Ее оставшаяся рука
взмахнула, пытаясь стащить его с меча, но Лань Ванцзи отлетел еще дальше назад,
дергая за струны гуциня, когда Цзян Ваньинь направил еще больше силы в Зидянь –

– А затем богиня раскололась на части, ее голова отделилась от тела, когда камень и

уплотненная земля посыпались на поляну. Лань Ванцзи уронил струны гуциня и поднял
щит духовной энергии, чтобы спасти младших от избиения останками богини.

Цзян Ваньинь приземлился на поляне, Зидянь втянулся в свою спящую форму, как кольцо
на его пальце. Он оглядывался в поисках своего племянника; Лань Ванцзи слетел вниз
и спешился с Бичэня, бросив быстрый взгляд на Сичжуя, чтобы убедиться, что Цзиньи
находится в стабильном состоянии. Кожа Цзиньи была серой и смытой болью, но Сычуй
питал его целительной энергией, пока мальчик Оуян-наследник Оуян Цзичжэнь, понял
Лань Ванцзи, – держал его неподвижно. Он будет жить, даже если для полного
заживления его ноги могут потребоваться месяцы.

“Цзинь Лин!” - рявкнул Цзян Ваньинь, увидев своего племянника, который отползал от
Мо Сюанью, как заразный. “Как ты думаешь, что ты делаешь? Почему ты не позвал на
помощь? Как ты думаешь, ты достаточно силен, чтобы справиться с небесами и землей?”

Лицо Цзинь Рулана покраснело, он был оскорблен тем, что его ругают в присутствии
сверстников. ” Я мог бы справиться с этим“, - сказал он, хмуро глядя в сторону Мо
Сюанью, - ”если бы он не остановил меня".

“Ты должна быть рада, что он остановил тебя, маленькая дурочка! Тебя могли убить.”
Цзян Ваньинь даже не удостоил взглядом Мо Сюанью, который мудро пытался слиться с
землей под ним. Лань Ванцзи надеялся, что ему удастся добиться достаточного успеха,
чтобы не привлекать внимания Цзян Ваньиня, но его слабые проблески надежды были
быстро подавлены раздражающим ребенком, которого Цзян Ваньинь вырастил по своему
образу и подобию.

“Он использовал демоническую культивацию!” - обвинил Цзинь Рулань, указывая на Мо

Сюанью свирепым взглядом. Если бы у Лань Ванцзи было меньше самообладания, он бы
выругался вслух. На поляне воцарилась тишина; все взгляды были прикованы к Цзян
Ваньиню, ожидая неизбежной вспышки гнева.

“Это правда?” Голос Цзян Ваньиня был острым, как лезвие его меча. “Кто-нибудь еще
был свидетелем этого?”

Долгое мгновение никто не произносил ни слова. Лань Ванцзи увидел, как Сычуй
прикусил губу, и сразу понял, что он тоже видел, что сделал Мо Сюанью, чтобы
вытащить Цзинь Рулана из его меча. Он также знал, что ничто не сможет отговорить
Сижуи от того, чтобы сказать правду. Он действительно был идеальным Лан, во многих
отношениях, чтобы сосчитать. Лань Ванцзи мог только надеяться, что его природная
неспособность терпеть несправедливость уравновесит его укоренившуюся
предрасположенность к честности.

“Цзян цзунчжу”, - сказал Сичжуй тем тоном заботливой дипломатии, который он перенял
у Лань Сичэня. “Мо цянбэй спасал жизнь вашему племяннику. Действительно ли имеет
значение, какие методы он мог использовать?”

“Разве это имеет значение?” - рявкнул Цзян Ваньинь. Лань Ванцзи сделал шаг ближе,
когда Сижуи отпрянул назад. Возможно, было бы чересчур ожидать, что Сычуй сам
разбавит густое напряжение, повисшее в воздухе, но Лань Ванцзи не обладал
искусством поддержания мира. Если бы его вынудили ввязаться в это, все закончилось
бы дракой.

“Разве это имеет значение?” - повторил Цзян Ваньинь с тяжелым недоверием,

повернувшись лицом к Лань Ванцзи. “Хангуан-цзюнь, чему ты учишь своих учеников,
чтобы они думали, что не имеет значения использовать такие злые трюки, как этот?”

“Это ... это не то, что говорил Сычуй, Цзян цзунчжу”, – сказал Цзиньи, тяжело дыша
от напряжения, когда он наклонился вперед, напрягаясь, когда наследник Оуян крепко
держал его за плечи.

“О, пожалуйста, просвети меня!” Сказал Цзян Ваньинь, хотя его глаза все еще были
прикованы к Лань Ванцзи. “Расскажи мне больше о том, как я не слышал тех же слов,
что и все остальные!”

Его взгляд скользнул вниз и остановился на фигуре, скорчившейся у ног Лань Ванцзи.
“Кто ты?” - рявкнул он. “Чего ты хочешь? Почему ты используешь демоническое
культивирование вокруг моего племянника?”

Лань Ванцзи почувствовал, как пальцы Мо Сюанью вцепились в его мантию сзади, словно
в мольбе. Он был так беззащитен, в более невыгодном положении, чем любой другой
культиватор, даже включая раненого Цзиньи. Он напомнил Лань Ванцзи, дико и
неуместно, одного из кроликов на задних холмах Облачных Глубин, полностью отданного
на милость любого хищника, который нацелится на него.

” М-мой племянник", - сказал Мо Сюанью голосом едва громче шепота. “Он тоже мой
племянник”.

Цзинь Рулан зарычал, как собака, загнанная в угол. “Ты мне не родственница! Ты
бесстыдный, лживый коротышка, которого выгнали из твоей собственной секты! Оставь
меня в покое!”
Лань Ванцзи, как правило, старался не ненавидеть детей. Он боролся, когда дело
дошло до этого. Он попытался напомнить себе, что мальчик был сыном шицзе Вэй Ина.
Вэй Ин не хотел бы, чтобы Лань Ванцзи ненавидел Цзинь Рулана, как бы плохо он себя
ни вел. Это была не его вина; это было то, как он был воспитан. По крайней мере, он
знал, кого в этом винить.

Цзян Ваньинь напрягся, указывая на Мо Сюанью, который все еще был наполовину скрыт
за Лань Ванцзи, его лицо едва было видно из-за колен Лань Ванцзи. “Ты", - сказал
Цзян Ваньинь, казалось, начиная понимать. "Ты тот, кто ... ”

” Нет, пожалуйста", - сказал Мо Сюанью громче и в большей панике, чем все, что он
говорил до сих пор.

Зидянь вырвался из рук Цзян Ваньиня. Лань Ванцзи шагнул вперед и отбросил
потрескивающий хлыст в сторону плоской поверхностью Бичэня, но Цзян Ваньинь
использовал инерцию, чтобы обернуть хлыст вокруг своего меча и вырвать его из его
рук. Бичен упал, и Лан Ванцзи использовал прилив своей духовной энергии, чтобы
вырвать его из катушек Зидиана. Зидянь отскочил, и Цзян Ваньинь издал бессловесный
крик разочарования, отправив его обратно, изогнув свой путь так, чтобы он обошел
Лань Ванцзи с правой стороны и ударил Мо Сюанью, который лежал в ошеломленной,
хнычущей куче, настолько хрупкий, что один удар вполне мог убить его.

Лань Ванцзи отскочил в сторону, с горечью осознавая, что Цзян Ваньинь позаботился о
том, чтобы Зидянь прошел слишком близко, чтобы Лань Ванцзи успел выхватить руку с
мечом и блокировать удар. Он крутанулся в воздухе, клинок Бичэня прошел в опасной
близости от головы Мо Сюанью, и поймал Зидиана голой рукой, прежде чем тот смог
врезаться в намеченную цель. Поток хлынул через барьер духовной энергии, который он
воздвиг, фиолетовые искры пробежали по поверхности его кожи.

"Хватит!” Лань Ванцзи редко повышал голос, когда не был в разгар ночной охоты, и
даже тогда ему редко приходилось кричать, чтобы его услышали. Даже Цзян Ваньинь
остановился, уставившись на него так, словно у него выросла еще одна голова. Затем
его губы скривились в мрачном подобии ухмылки, горькой и безжалостной в своих
выводах.

”Почему Хангуан-цзюня так волнует, что случится с безымянным демоническим

культиватором?"

Лань Ванцзи покачал головой, все еще держа искрящийся хлыст в руке, позволяя своей
духовной энергии пульсировать через ладонь, чтобы смягчить худшие последствия
ударов. Это было похоже на тысячу булавок, уколовших поверхность его кожи, чуждое
чувство, которое не было совсем болью, но было бы, если бы он хоть на мгновение
потерял бдительность.

“Он спас нас!” Цзиньи вмешался прежде, чем Лань Ванцзи успел сказать что-то еще.
Цзиньи уставился на Цзинь Рулана с выражением, искаженным болезненным усилием,
которое потребовалось, чтобы заговорить в его нынешнем состоянии. “Он спас тебя,
ты, неблагодарное маленькое отродье! Твое настроение действительно похоже на
настроение молодой любовницы, такой непостоянной для того, кто изо всех сил
старался тебе помочь. Как неблагодарно так обращаться с членом своей собственной
семьи!”

“Ты!” Рука Цзинь Рулана метнулась к мечу, но один взгляд Цзян Ваньиня помешал ему
сделать что-либо еще. “Он мне не родственник!”

“Ты лучше, чем кто-либо другой, знаешь, куда ведет путь демонического
совершенствования, Хангуан-цзюнь", - сказал Цзян Ваньинь с ехидным ликованием. Лань
Ванцзи почувствовал, как замешательство в глазах младших Лань обрушилось на него с
беспокойством. Цзян Ваньинь жестом указал на Лань Ванцзи. “Отойди в сторону. Сейчас
же”.

Лань Ванцзи чувствовал, как Мо Сюанью дрожит у его ног, запах обугленной молнии
смешивался с густым, затяжным запахом возмущенной энергии. Лань Ванцзи хотел знать,
кто научил Мо Сюанью культивировать демонический путь, хотя и плохо. Он хотел
отвезти его обратно в гостиницу и проверить раны, которые, должно быть, снова
открылись. Он хотел, чтобы Мо Сюанью был в безопасности, как когда-то хотел уберечь
Вэй Ин, но потерпел неудачу. На этот раз он не подведет.

С приливом духовной энергии он толкнул Зидиана обратно к Цзян Ваньиню в яростном

ливне искр; Цзян Ваньинь был вынужден пригнуть голову, чтобы избежать удара в лицо
его собственным оружием.

“Ну, Хангуан-цзюнь", - сказал он, когда выпрямился, вспомнив Зидиана резким

движением запястья. “Я могу только представить, что скажут твой дядя и старейшины,
когда услышат об этом. Последний шанс, или я могу начать думать, что тебе нужно
скрывать даже больше, чем ошибочное желание защитить тех, кто практикует такое злое
культивирование. Отойди в сторону.”

Мо Сюанью издал тихий дрожащий звук.

Лань Ванцзи поднял глаза на Цзян Ваньиня и покачал головой.

“Гусу Лан претендует на него", - сказал Лан Ванцзи. “Я заявляю на него права”.

Лань Ванцзи посмотрел на выжидающее лицо Вэй Ина и решил, что лучше пока оставить
Цзян Ваньиня в покое. То зрелище на горе Дафань не имело отношения к
рассматриваемому вопросу – кроме того, это только причинило бы Вэй Ину боль, а ее и
так было в избытке. Не нужно ничего к этому добавлять.

“Младшие были побеждены богиней во время ночной охоты на горе Дафан", - сказал он.
“Мо Сюанью пытался сбежать от нас, пока мы были заняты другими делами, но он
подслушал, как некоторые культиваторы говорили о похищении душ в этом районе, и
обнаружил, что младшие в беде. Он сделал все возможное, чтобы спасти их, хотя и не
был сильным.”

Вэй Ин потер место над пупком, где гнездилось молодое золотое ядро Мо Сюанью. Он
должен был глубоко осознавать, насколько малой властью на самом деле обладал Мо
Сюанью.

“Я убедил его вернуться в Облачные Глубины, чтобы восстановиться после этого”, -

сказал Лан Ванцзи. “Оттуда мы отправились в Цинхэ”.

Чем меньше он будет думать о том, что произошло в Цинхэ и городе И, тем лучше. Он
не мог слишком долго задерживаться на могиле сабли на хребте Синлу, и он, конечно,
не мог думать о Сюэ Яне – не без желания воскресить этого человека, чтобы снова
разорвать его на части. В тот день он и Цзян Ваньинь достигли своего рода перемирия
среди дешевых гробов и безвольных бумажных погребальных фигур города И; если и было
что-то, в чем они оба могли согласиться, так это то, что никто в мире не был так
достоин их ненависти, как Сюэ Ян.

Как близко он был к тому, чтобы увидеть смерть Мо Сюанью в тот день – но для чего
он, в конце концов, спас его? Другая ситуация, с тем же результатом.

Он моргнул от внезапно навернувшихся на глаза слез.

“Лань Чжань?” Голос Вэй Ин был тихим. "Ты что...”

“Я в порядке”, - сказал он, нарушая правило локальной сети, запрещающее прерывать
других.

Он сделал вдох, а затем еще один, глубокий и ровный, сосредоточившись на

поверхности стола, изгибе челюсти Вэй Ин, цапле, нарисованной на экране рядом с
дверью. Его сердцебиение замедлилось, угроза слез отступила, когда он восстановил
контроль над собой и продолжил.

“После того, как мы узнали о гибели людей в деревне Мо, Сюанью предложил нам
отправиться в Цинхэ. Он утверждал, что видел культиваторов Не в деревне Мо за день
до нашего прибытия. У нас не было других зацепок, поэтому я согласился. Мы нашли
еще несколько частей тела свирепого трупа – ноги – после разговора с Не Хуайсаном”.

“Хуайсан?” Вэй Ин казался почти взволнованным, наклонившись так далеко вперед, что
чуть не упал на колени Лань Ванцзи. Он слегка отшатнулся, глаза его заблестели при
упоминании о своем старом друге. Лань Ванцзи не хотел рассказывать ему о том, как
Мо Сюанью стал тихим и отстраненным, когда увидел Не Хуайсана. Возможно, это ничего
и не значило – но было что-то еще в том, как Не Хуайсан разговаривал с Мо Сюанью,
никогда не обращая на него внимания или слова, что заставило Лань Ванцзи
заподозрить неладное.

Мо Сюанью отмахнулся от его вопросительного взгляда, когда Не Хуайсан скрылся,

сказав, что он был просто ошеломлен после встречи с двумя лидерами секты за один
день. Это было правдой, что встречи с Цзян Ваньинем было достаточно, чтобы напрячь
нервы любого. Но хотя Лань Ванцзи тогда не давил на него, он думал, что дело не
только в этом.

Казалось, что Не Хуайсан и Мо Сюанью уже знали друг друга.

“Не Хуайсан-новый лидер секты Цинхэ Не", - сказал он в конце концов. ” Его брат
умер от отклонения ци несколько лет назад”. Лань Ванцзи также не мог позволить
своим мыслям задержаться на этом, чтобы не впасть в ярость из-за лицемерия того,
что он узнал в гробницах предков Цинхэ Не. Не Минцзюэ был одним из главных голосов,
призывавших вернуть Вэй Ина на праведный путь или убить за его действия, в то время
как его собственное неортодоксальное культивирование было настолько пагубным для
его духа, что загнало его в раннюю могилу.

” О", - сказала Вэй Ин, не обращая внимания на мрачные мысли Лань Чжаня. “О, держу
пари, он ненавидит быть лидером секты, он всегда был таким ленивым! Но как вы
узнали, что эти новые части тела были от одного и того же трупа?”

“Ноги привели нас в место под названием Город И”, - сказал Лань Ванцзи, стараясь не
показать Вэй Ину, как сильно его нервировало название проклятого места. “Это было
место мертвых вещей. Мы нашли там туловище, и оно, казалось, пыталось вести нас
дальше, к Ланлингу, где хранится рука. Кажется безопасным предположить, что все они
являются частью одного и того же тела”.

“А как насчет головы?” - спросил Вэй Ин, потирая нос указательным пальцем.

Лань Ванцзи покачал головой. “Я не знаю".

“Но у тебя есть подозрение”.

Лань Ванцзи сделал паузу. Он верил, что Вэй Ин не сочтет его страхи параноидальными
или иррациональными. “Я знаю, что Цзинь Гуаняо заставил Сюанью изучить некоторые
демонические методы культивирования. Я думаю, что Цзинь Гуаняо экспериментировал с
энергией обиды, и труп, возможно, был результатом этого. Я надеялся, что поездка в
Ланлинг даст больше ответов".
"Зачем Цзинь Гуаняо расчленять случайный труп и прятать его части в сельской
местности?” - нахмурившись, сказала Вэй Ин. “Это должен быть кто-то важный. Он не
хочет, чтобы кто – то знал его личность, это точно-так что голова-ключ ко всему
этому! Ты надеешься, что он сохранит его в Ланлинге?”

Лань Ванцзи кивнул, испытывая облегчение от того, что Вэй Ин, как всегда, быстро
соображает.

“Мо Сюанью сказал, что видел культиваторы Не в деревне Мо, хотя, а потом вы нашли
некоторые части тела в Цинхэ...” Вэй Ин задумалась. “Может быть, Цзинь Гуаняо по
какой-то причине пытается подставить секту Не?”

Лань Ванцзи обдумал это. “Это возможно”. Хотя он не был уверен, что кто-нибудь в
мире культивирования купится на идею о том, что пресловутый ничего не знающий Не
Хуайсан, каким бы нерешительным и бесполезным он ни был, мог быть на переднем крае
темного заговора, чтобы разбросать останки свирепого трупа по всей стране,
подвергая опасности жизни как культиваторов, так и гражданских лиц.

Вэй Ин посмотрел на свое раненое запястье. ” Хорошо", - сказал он. “Что бы он ни

замышлял, нам лучше разобраться в этом, не так ли, Лань Чжань?”

До этого момента он не осознавал, что боялся, что Вэй Ин умудрится умыть руки,
заявит, что это не его дело, и он скорее сделает что угодно, чем потратит свой
второй шанс на жизнь, вмешиваясь в дела общества, которое приговорило его к смерти
в первый раз.

Он имел бы на это полное право. Но, конечно, Вэй Ин был лучшим человеком, чем это,
и к тому же неуемно любопытным: он не отпускал тайну, когда все еще оставались
вопросы, на которые нужно было ответить, и ошибки, которые нужно было выявить.

Однажды Лань Ванцзи схлестнулся мечами с красивым, приводящим в бешенство мальчиком

глубокой ночью на крышах Облачных Глубин. Это был его первый случай, когда он
умышленно нарушил правило – он знал, что не должен выходить за пределы Облачных Ниш
после комендантского часа, так же как он знал, что ему не следует начинать бои на
мечах за пределами тренировочной арены. Он ожидал, что бой закончится несколькими
быстрыми движениями – высокомерие, за которое он ругал себя впоследствии. Мальчик,
который встретил его взгляд и его клинок нетерпеливым движением вперед, был ему
ровней и даже больше; он знал это, даже когда его разум восстал против этого,
пойманный на том, как пальцы Вэй Ина танцевали на рукояти его меча, мерцание
лунного света отражалось в его глазах.

Позже, в пещере Сюаньву, когда Вэй Ин снял с него ленту со лба и использовал ее,
чтобы перевязать его сломанную, кровоточащую ногу, он был готов признать это. Это
тот, кого выбрало мое сердце. Другого не будет. Это мой чжицзи, зеркало моей души.
Он пообещал себе тогда, в тумане безумной тоски по чему-то, чего он еще не мог
полностью понять, что однажды он будет рядом с Вэй Ин, чего бы это ни стоило. Они
будут объединены в своей цели-всегда противостоять несправедливости и злу, как они
вместе противостояли Цишань Вэнь в тот день.

Годы измучили его тем же обещанием. У Лань Ванцзи было слишком много сожалений,
чтобы назвать их, и было слишком поздно исправлять какие-либо из его прошлых
ошибок, но он все еще мог бороться за то, что было правильным в настоящем. Когда
Вэй Ин снова была рядом с ним, он подумал, что, может быть, у него даже появится
шанс на успех.

Я привлеку Цзинь Гуаняо к ответственности, пообещал он Мо Сюаньюю. Даже если бы он

ушел навсегда, даже если бы он решил вычеркнуть свою душу из цикла реинкарнации,
Лань Ванцзи мог бы сделать для него так много.
Он не позволил бы Цзинь Гуаняо уйти безнаказанным за то, что он сделал с Мо Сюанью.

День, когда они отправились в Ланлинг, был тихим, их путь ко входу в Облачные Ниши
был почти полностью лишен других людей. Те немногие, мимо кого они проходили,
приветствовали Лань Чжаня формальными поклонами, хотя их глаза скользили мимо Вэй
Вусяня, как будто его не существовало – или, скорее, как будто они предпочли бы,
чтобы его не существовало.

Лань Чжань и Вэй Вусянь встретились с Лань Сиченем у ворот в Облачные Глубины, где
Лань Цзиньи был заперт в жестокой битве с ревущим ослом, который, казалось,
намеревался надеть повод, чтобы вцепиться зубами в рукав одежды Лань Сиченя.

Лань Сичэнь смотрел на осла с настороженным весельем, которое сменилось чем-то

немного более холодным, но не менее настороженным, когда его взгляд упал на Вэй
Вусяня, идущего рядом со своим братом. Уши осла навострились при их приближении, и
Цзиньи протестующе взвизгнул, когда он рванулся вперед, прежде чем остановиться
перед Вэй Вусяном. Оно фыркнуло, раздув ноздри, когда оглядело его с головы до ног.
Вэй Вусянь моргнул в ответ на существо – это было почти так, как будто осел понял,
что он не Мо Сюанью, и выразил свое недовольство.

“Мо цянбэй, пожалуйста, возьми его!” - закричал Цзиньи, сунув повод в руки Вэй
Вусяня и отступив, когда осел повернул к нему голову, скрежеща зубами. Вэй Усянь
фыркнул на него, дергая за веревку недоуздка, чтобы остановить осла, прежде чем он
успеет отхватить кусок от Цзиньи.

“Эй, ну-ка, не будь таким грубым”, - отругал он, когда она заревела на него с
немалым возмущением. “Ты знаешь, сколько правил локальной сети ты, должно быть,
нарушаешь прямо сейчас? Удивительно, что они вообще позволили тебе остаться.”

Цзиньи рассмеялся, затем наклонил голову и прикрыл рот, когда оба Близнеца Джейда
обратили на него свое внимание.

” Тогда я пойду", - сказал он, кланяясь им всем по очереди. “Сычуй попросил меня
передать вам всем, чтобы вы благополучно добрались. Он сожалеет, что не смог
проводить тебя сам.”

Лань Чжань помог Вэй Усяну взобраться на спину осла, и их маленькая компания
отправилась вниз по склону в сторону города Цайи. Вэй Вусянь был удивлен, что они,
похоже, не путешествовали с другими учениками Лань, но он предположил, что другие
культиваторы могли бы просто прилететь в Ланьлин, сэкономив время, необходимое для
того, чтобы пройти весь путь пешком – или, в случае Вэй Вусяня, на спине самого
упрямого осла в мире.

Во всяком случае, эта ужасная маленькая тварь, казалось, переносила Лань Чжаня
лучше, чем Цзиньи, следуя его примеру всего с несколькими попытками набить рот
травой на обочине дороги или броситься в лес всякий раз, когда дикий кролик или
птица в полете пугали ее.

Осел, к сожалению, был самой забавной частью путешествия. Братья Лань были, мягко
говоря, не самыми пылкими собеседниками в мире, и Лань Сичэнь, казалось, был полон
решимости избегать даже вежливой болтовни с человеком, которого он считал Мо
Сюаньюем. Вэй Вусянь, привыкший к блаженной улыбке Лань Сичэня и нежному желанию
избежать конфронтации, не мог до конца разобраться в своих воспоминаниях с
враждебным мужчиной, идущим в нескольких шагах слева от него.

Тишина заставила его захотеть разыграться, посмотреть, сможет ли он спровоцировать

ответ Лань Сичэня, который поможет ему понять вражду между ними, которую на этот
раз он не вызывал, но один косой взгляд на плотно сжатую челюсть Лань Чжаня
заставил его подавить желание заговорить о неприятностях.

Если Лань Чжань и не выглядел усталым в ту первую ночь, то сейчас он определенно

выглядел усталым. Он почти не спал с той ночи, насколько мог судить Вэй Вусянь,
явно не желая впадать в еще один кошмар, свидетелем которого может стать Вэй
Вусянь. Он также больше не делил постель с Вэй Вусянь, вместо этого сидел в позе
лотоса в центре своих комнат и медитировал в течение тех часов, которые секта Лань
отводила для сна.

Вэй Вусянь сначала пытался соответствовать ему, сидя рядом с ним, чтобы
медитировать вместо того, чтобы ложиться спать, но тело Мо Сюанью было недостаточно
сильным, чтобы делать то, что делал Лань Чжань, и его воли было недостаточно, чтобы
преодолеть потребности тела. Он отказался от попыток после того, как проснулся и
обнаружил, что Лань Чжань несет его к кровати, откидывает одеяло и укутывает,
прежде чем вернуться к своей собственной медитации.

Прошлой ночью он проснулся от звука открываемой раздвижной двери, которая затем

закрылась с легким щелчком. Это было сделано мягко, едва слышный шепот воздуха,
впущенного в Цзинши снаружи, но Лань Чжань больше не вырисовывался в центре главной
комнаты в своей обычной медитативной позе, и уже давно миновал комендантский час.
Этого было достаточно, чтобы Вэй Вусянь насторожился, заставив его спустить ноги с
кровати.

Вэй Вусянь подкрался к двери, но замер, услышав приглушенные рыдания с другой

стороны деревянных панелей. Лань Чжань? Его пальцы вцепились в дверной косяк так,
что костяшки пальцев побелели. Звук не прекращался. Это было негромко: даже
проснувшись, он, скорее всего, вообще бы не услышал этого, если бы остался в
постели, как явно намеревался Лань Чжань.

Осколок чего-то горячего и острого вонзился в больное место в его груди при слабых,
прерывистых звуках сдавленных рыданий. Он никогда не слышал, чтобы Лань Чжань
плакала. Было что-то невероятно разрушительное в мысли о том, что Лань Чжань выйдет
из собственного дома, нарушит правила, чтобы тайно поплакать на собственном пороге,
и все это для того, чтобы не разбудить Вэй Вусяня. Чтобы Вэй Усянь не знал, что ему
больно.

Он откинулся на кровать, чувствуя себя беспомощным, желая протянуть руку и зная,

что не может. Лань Чжань был гордым человеком, сильным земледельцем. Конечно, он не
хотел, чтобы кто-то вроде Вэй Вусяня знал, что в его обороне есть трещины. Самое
меньшее, что Вэй Вусянь мог сделать, - это позволить ему спокойно горевать.

Лань Чжань потянул осла за повод, когда они свернули на грунтовую дорогу через
заросший кустарником лес, приведя Вэй Вусяня в чувство. Его зад болел от
многочасового сидения в грубом кожаном седле, а мышцы бедер ныли каждый раз, когда
он двигался, как будто он спарринговал весь день.

Он огляделся, пока они петляли по неровной дороге. Окруженный деревьями, было легко
начать чувствовать, что откуда-то из листвы на него смотрят чьи-то глаза. Его кожу
начало покалывать. Он огляделся, стараясь не быть слишком очевидным, но Лань Чжань
заметил это и вопросительно поднял бровь. Он покачал головой. Он не мог избавиться
от гложущего страха, что что-то не так.

Шорох между деревьями впереди заставил его подпрыгнуть. Лань Чжань остановил их,
когда осел вскинул голову и попытался отскочить в сторону. Либинг сразу же оказался
в руках Зеву-цзюня, хотя на самом деле он воздерживался от игры, вместо этого
сканируя их окружение легким всплеском своей духовной энергии.

"Впереди, прямо к северо-западу от нас", - сказал он. "Там что – то есть-может

быть, лагерь”.

“Культиваторы?” - спросил Лань Чжань.

Лань Сичэнь покачал головой. “Я не могу быть уверен. Мы должны действовать

осторожно".

Лань Чжань кивнул. Он вытащил Бичена и держал его в одной руке, а другую все еще
держал на поводе осла. Вэй Вусянь начал слезать со спины осла; это потребовало
гораздо больших усилий, чем, по его мнению, следовало, и только рука Лань Чжаня на
одном из его ушибленных бедер остановила его от того, чтобы тяжело рухнуть на землю
внизу, когда его нога застряла в стремени, когда он размахивал даже без малейшей
грации.

Вэй Вусянь нервно рассмеялся, когда Лань Чжань поставил его на ноги. Вэй Вусянь
пригладил свои непослушные волосы, сосредоточившись на том, чтобы поправить мантию,
чтобы не смотреть прямо на Лань Чжаня. “Ах, спасибо за это, Хангуан-цзюнь”, -
сказал он, когда Лань Чжань подвел осла к ближайшему дереву и привязал его повод к
одной из ветвей. Осел фыркнул на него и топнул ногой, затем проверил свою
способность дотянуться до травы у подножия дерева. Обнаружив, что он действительно
может пировать на радость своему сердцу, он принялся за работу, полируя окружающую
зелень без дальнейших протестов.

Губы Лань Сичэня были сжаты в тонкую линию сосредоточенности, когда он осматривал
дорогу перед ними. Лань Чжань встал перед Вэй Вусяном, когда они направились на
северо-запад вслед за Лань Сиченем. Вэй Вусянь собирался возразить, что, даже если
бы у него не было той силы, которой он когда – то обладал, он все еще мог бы
выстоять против пары жалких негодяев-культиваторов, но потом он вспомнил, что Лань
Сичэнь делал вид, что защищает его, ради Лань Чжаня, и плотно сжал губы. Цзеву-
цзюнь действительно счел бы странным, если бы человек, не имевший ранее
способностей к самосовершенствованию, внезапно, казалось, обрел уверенность гораздо
более опытного бойца.

Когда они вошли в лес и полуденный свет потускнел, вынужденный пробиваться сквозь
кроны деревьев, Вэй Вусянь подумал, что уловил намек на- что? Какое-то присутствие,
задевающее самые грани его сознания. Он чувствовал себя неуютно, как будто его
поймали и теперь он делал все возможное, чтобы ускользнуть от внимания Вэй Вусяня.
Вэй Вусянь нахмурился, изо всех сил пытаясь проследить за нитью своей слабой связи
с ним, но она раскололась и оборвалась, когда он потянул за ее хрупкие концы.

” Лань Чжань", - пробормотал он, стараясь говорить так, чтобы Лань Сичэнь не
услышал. Лань Чжань оглянулся на него как раз в тот момент, когда они прорвались
сквозь деревья и вышли на краю небольшой поляны.

Там был разбит лагерь, тлеющий костер с зернами белого риса, разбросанными вокруг
него посередине. Казалось, его бросили в какой-то спешке: рулоны кровати были в
беспорядке на земле, несколько медных монет лежали на простынях, как будто кто-то
уронил их в спешке, чтобы встать и уйти.

Он прислонился к ближайшему дереву, его разум перебирал детали, когда он увидел

потертые следы на траве, окровавленный отпечаток руки на дереве прямо напротив – с
участком обугленной травы прямо под ним, пепел, распространяющийся подозрительно
однородным спиральным узором…

Цзеву-цзюнь сделал шаг вперед.

"Подожди!” Вэй Вусянь, пошатываясь, подошел к Лань Сичэню и, схватив его одной
рукой за ворот мантии, выдернул из другого рукава разрушающий проклятия талисман и
бросил его на поляну.
Хотя он был намного сильнее, шок Лань Сичэня позволил оттащить его от порога
массива, когда талисман затрещал, посылая вспышки красного пламени, которые с ревом
вспыхнули в полную силу, когда они ударили по скрытым линиям массива.

“Лань Чжань!” Вэй Вусянь позвал на помощь, когда стена жара и клубящийся черный дым
выбили дыхание из его легких и заставили его, пошатываясь, отступить на несколько
шагов, таща за собой дезориентированного Цзеву-цзюня. Лань Чжань уже использовал
свою собственную духовную энергию, чтобы погасить пламя и запечатать разрыв,
который Вэй Вусянь сделал в работе заклинания массива своим талисманом.

“Мо гонгцзы”, - сказал Лань Сичэнь, когда огонь начал угасать и жар отступил. Вэй
Вусянь осознал, что все еще сжимает одной рукой воротник одежды Цзеву-цзюня, почти
держа его за загривок, как непослушного котенка. Он опустил руки по бокам, отчаянно
извиняясь, когда Лань Чжань вернулся к ним после того, как сделал полный круг по
поляне, чтобы убедиться, что массив действительно подавлен.

” Неожиданная техника", - коротко сказал Лань Чжань, глядя на изогнутую бровь

брата.

“На самом деле, это довольно умная вещь”, - сказал Вэй Вусянь, его естественное
любопытство пересилило осторожность, когда он наклонился, чтобы осмотреть ломаные
линии массива, теперь видимые в обгоревших фигурах, разбегающихся по выжженной
земле поляны. “Я бы сказал, что это работает, высасывая духовную энергию прямо из
меридианов культиватора, который входит в нее. Затем он использует их собственную
ци для питания себя и держит их в ловушке до тех пор, пока их сила полностью не
иссякнет. Неплохая идея, если ты грабитель, у которого нет собственного
культивирования, чтобы активировать массив.”

Глаза Лань Сичэня были так широко раскрыты, что казалось, они вот-вот выскочат у
него из головы.

” Я не знал, что ты так хорошо знаком с магическими искусствами, Мо гонгзи", -

сказал он.

Вэй Вусянь поморщился, момент интеллектуального удовольствия вернулся, чтобы

укусить его.

“На самом деле я не Зеву-цзюнь”, - сказал он, бросив беспокойный взгляд на Лань
Чжаня, когда он пообещал себе бесстыдно и открыто лгать в лицо своему брату. “Я
просто… Я читал об этой теории, когда был учеником, так что кое-чему научился. И у
меня есть несколько старых талисманов, которые я купил давным-давно, на случай,
если у меня возникнут проблемы. Это то, что я только что использовал. Но я не смог
бы нарисовать массив, который работал бы сам по себе, даже если бы ты приставил меч
к моему горлу и пригрозил убить меня, если я этого не сделаю!”

Лань Чжань резко вздохнул, когда Вэй Вусянь слишком поздно осознал, что именно он
только что сказал. О боги – о чем он думал, говоря это, когда Мо Сюанью доказал,
что вполне способен нарисовать массив с силой, способной разорвать душу в клочья и
заменить ее духом мертвеца?

Его желудок скрутило, желчь подступила к горлу, когда он увидел, как на мгновение
опустился рот Лань Чжаня, беспомощную вспышку горя в его обычно спокойных глазах,
когда он отвернулся. Вэй Вусянь проглотил плоды собственной бесчувственности,
содрогнувшись от мерзкого кислого вкуса, который обжег его дыхательное горло и
сделал невозможным для него что-либо еще на одно удушающее мгновение.

” Хм", - сказал Лань Сичэнь, похоже, не убежденный, по общему признанию, плохим

объяснением Вэй Вусяня. Но близкий промах с массивом, казалось, потряс его
настолько, что он был готов пропустить это без дальнейших вопросов. Он присел на
корточки, прослеживая узоры на обугленной траве и изучая мелкие крупинки пепла,
прилипшие к подушечкам его пальцев.

“Сюнчжан, нам следует уйти, если мы хотим добраться до гостиницы до наступления

ночи”, - сказал Лань Чжань совершенно ровным голосом.

Лань Сичэнь хмыкнул в знак согласия, выпрямляясь и вытирая руку о внутренний рукав
своей синей мантии с небрежностью по отношению к своей внешности, что удивило Вэй
Вусяня; Гусу Лань всегда были придирчивы к недостаткам. Они никогда не любили,
чтобы их одежда была хоть немного неуместной – в конце концов, именно так он так
эффектно дразнил Лань Чжаня в подростковом возрасте, дергая его за ленту и шутя по
поводу того, что она криво сидела у него на лбу.

“Кажется странным, если они намеревались заманить культиватора в ловушку, что они
уехали в такой спешке, не дожидаясь, пока это сработает”, - размышлял Лань Сичэнь
Лань Чжаню, когда они направились обратно, чтобы забрать осла и вернуться на
дорогу.

“Они, вероятно, намеревались вернуться позже и избежать потенциальной конфронтации,

если культиватор разгадал их трюк, пока они были поблизости”, - сказал Вэй Вусянь.

И снова Лань Сичэнь недоверчиво посмотрела на него. “Вполне возможно", - сказал он

слабым голосом.

Никто больше не произнес ни слова, пока они не добрались до маленькой гостиницы на

обочине дороги. Это было единственное место для нескольких ли в округе, и владелица
явно понимала, что у нее есть плененная аудитория, если судить по ее угрюмому
отношению к ним при приветствии. На нее, казалось, совсем не произвели впечатления
изящная одежда или внушительная осанка Близнецов-Нефритов; вместо этого она
полностью обошла их, чтобы посмотреть на Вэй Усяня так, словно он был грязью,
которую братья притащили, чтобы испачкать ее половицы.

” Сколько комнат, сяньши? " - спросила она, посмотрев на Лань Сичэнь после минуты
напряженного молчания.

” Три", - без колебаний ответил Лань Сичэнь.

Если он ожидал, что Лань Чжань или Вэй Вусянь поднимут шум, он ошибся; Вэй Вусянь
не мог вынести мысли о том, чтобы поставить Лань Чжаня в неловкое положение и дать
ему еще одну бессонную ночь, и Лань Чжань, похоже, тоже не горел желанием сражаться
со своим братом за эту возможность. Они разошлись по своим комнатам после ужина,
проведенного в еще более неловком молчании. Если бы это были только он и Лань
Чжань, Вэй Вусянь, возможно, был бы склонен нарушить правила, но перед Лань
Сиченем, который уже страстно его недолюбливал, это казалось рецептом испорченного
вечера.

"Не то чтобы вечер был такого качества, которое стоило бы сохранить", - с горечью
подумал Вэй Вусянь, запирая за собой дверь. Даже еда была такой пресной, что могла
соперничать с худшими из жалких подношений Облачных Глубин.

Он спрыгнул на кровать, поморщившись, когда его спина ударилась о некачественный

тюфяк под ним. Это место действительно не подходило ни для одного из Близнецов
Джейдов, но, учитывая, что их дядя воспитывал их так, чтобы они принимали трудности
и отказывались от роскоши на каждом шагу, он был уверен, что они переживут одну
ночь в неподходящей придорожной гостинице.

Он долго лежал на спине, уставившись в потолок, пытаясь разглядеть узоры в вырезах

на дереве. Его мысли блуждали, когда он устал размышлять о том, напоминал ли
конкретный набор знаков редиску или зимородка. Вместо этого он обнаружил, что
прослеживает путь назад во времени к поляне в лесу. Было что-то странное в том, как
был разбит лагерь, несмотря на теорию, которую он изложил Цзеву – цзюню-рис,
разбросанный по тлеющим остаткам костра, разбросанные монеты на свертках кровати.
Как будто бандитов, кем бы они ни были, выгнали из леса.

Но чего было бы достаточно, чтобы отпугнуть их, когда у них был массив, который мог
лишить силы культиватора в тот момент, когда они ступили в пределы лагеря? Он снова
задумался о том проблеске присутствия, которое он почувствовал на краю своего
сознания. Что бы это ни было, оно не могло быть полностью человеческим, если он был
способен чувствовать это таким образом. Тем не менее, это, казалось, было на их
стороне, отгоняя их потенциальных нападающих, оставляя их собственную маленькую
троицу в покое.

Вэй Вусянь поигрывал флейтой на поясе. Ему действительно следует раздеться перед
сном и больше не думать об этом. Никакого вреда не было причинено, так какой смысл
углубляться в это дело?

Но Вэй Вусянь слишком хорошо знал, что он никогда не был из тех, кто не оставляет
камня на камне, когда было бы так просто перевернуть его и показать его подбрюшье.

Он подождал, пока не убедился, что хай ши уже достаточно далеко, чтобы Лань Чжань и
Лань Сичэнь заснули, как и большинство остальных в гостинице, затем подкрался к
двери. Он прижал ухо к дереву, но коридор снаружи казался пустынным. Он никого не
встретил, когда босиком спустился по лестнице и направился ко входу в гостиницу.
Большая деревянная дверь скрипнула, когда он распахнул ее плечом, и он остановился,
поморщившись, прислушиваясь, нет ли знака, что он разбудил остроухих братьев Лан на
полу прямо над ним.

Наконец, решив, что один из них уже подошел бы к нему, если бы их грубо разбудили,
он рискнул приоткрыть дверь чуть шире, благодарный, что тело Мо Сюанью было
достаточно стройным, чтобы он мог проскользнуть в относительно небольшую щель. Он
закрыл дверь, желая свести к минимуму вероятность того, что звук, который он
собирался издать, вернется внутрь.

Каменистая тропинка царапала подошвы его босых ног, когда он сделал несколько шагов
прочь от тени гостиницы. Он остановился в конце тропинки и бросил настороженный
взгляд на затемненные окна гостиницы. Это было так хорошо, как только могло
получиться. Он поднес дизи к губам и издал тихую, дрожащую ноту.

Прошло много времени с тех пор, как он в последний раз вкладывал энергию обиды в
свою игру. Он тоже никогда раньше не пробовал это с золотой сердцевиной; он
чувствовал, как сердцевина Мо Сюанью сопротивляется ему, когда он черпал остаточную
энергию обиды, скрытую в корнях деревьев и почве, которая их питала. Ему не
нравилось, что он призывает силу, которая не была ему присуща, – и разве это не
была странная новая мысль? Энергия обиды больше не была клеем, скрепляющим его
сломанное тело.

Он снова стал человеком.

Просто жаль, что он оказался не тем человеком.

Он преодолел слабый барьер, который воздвиг его новое золотое ядро, расплющив его,
чтобы позволить обиженной энергии собраться вместе с ним в его даньтяне, кружась,
как мутная вода, рядом с хрупким ярким пятном его ядра. Его музыка становилась все
увереннее, когда он использовал негодование, чтобы вплести убедительную линию в
знакомую мелодию – ту же самую, которую он играл для Сижуи и Цзиньи в Облачных
Глубинах.
Он улыбнулся в микрофон дизи, когда крючок, на который он наживил наживку, поймал
свою добычу. Он мог чувствовать присутствие раньше, теперь сильнее: движущая сила,
пробирающаяся на тяжелых ветвях сквозь деревья к его музыке, лязг цепей,
отягощающих ее –

Дизи выпал из рук Вэй Вусяня, когда фигура появилась из темноты.

Нет. Этого не могло быть – как это могло быть? Как это могло быть, когда тот, кто
стоял перед ним, был безжалостно убит Цзинь Гуаншанем тринадцать лет назад?

“Вэнь Нин", - пробормотал он. “Вэнь Нин?”

Вэнь Нин ничего не сказал, просто продолжил свои шаркающие шаги в направлении Вэй
Вусяня. Его глаза были черными и плоскими, как будто он был одержим. Он был закован
в толстые цепи, его одежда была изорвана и грязна под ними.

"Что с тобой случилось, Вэнь Нин?”

По-прежнему нет ответа. Был ли он физически не в состоянии говорить, или он просто

больше не понимал, что имел в виду Вэй Вусянь? Он был уверен, что это невозможно.
Чувствительность Вэнь Нина не уменьшилась; он чувствовал, как она давит на границы
его разума, как человек, прижимающийся лицом к прутьям клетки.

Значит, его, должно быть, принудили к чему-то.

Вэй Вусянь бросился за своим дизи, схватив его как раз в тот момент, когда Вэнь Нин
добрался до него и, спотыкаясь, остановился, покачиваясь на носках. В его глазах
ничего не было – ни искорки узнавания, ни проблеска понимания.

Но он был здесь. Он пришел, когда позвонил Вэй Вусянь, хотя явно находился под чьим
- то контролем. Вэнь Нин все еще был где-то там; он просто должен был найти его.

Медленно, не уверенный в том, что его примут, он поднял руку, чтобы коснуться
восковой, мертвой кожи на щеке Вэнь Нина.

Вэнь Нин ничего не сделал.

Осмелев, Вэй Вусянь послала ищущее щупальце возмущенной энергии, позволив ей

погрузиться под кожу Вэнь Нина. Это было похоже на погружение руки в чан с кипящей
водой – он выругался, когда негодование Вэнь Нина накрыло его волнами, мчащимися в
одном направлении: в основание черепа.

Вэй Вусянь прикусил губу достаточно сильно, чтобы оставить синяк, пытаясь заставить
себя сосредоточиться на другой боли, когда он вывернул руку, чтобы обхватить шею
Вэнь Нина сзади. Кожа там была разорвана и приподнята, его пальцы пробежали по
нескольким твердым металлическим шишкам. Он рухнул вперед на грудь Вэнь Нина,
увлекаемый волной яростной силы, хлынувшей из точек, которых он коснулся. Стиснув
зубы и наклонившись к твердой, неподвижной линии тела Вэнь Нина, Вэй Вусянь вонзил
ногти под разорванную, шелушащуюся кожу, пальцы скользили и скользили по твердому
металлу, встроенному в Вэнь Нина, прежде чем он, наконец, нашел опору и дернул –
вытащив уродливый ноготь длиннее и толще, чем его указательный палец, покрытый
коркой почерневшей крови.

"Нет. Нет, нет, нет”.

Тринадцать лет Вэнь Нин отсутствовал – неужели его все это время держали в таком
состоянии? Вэй Вусянь яростно возобновил свою работу, его пальцы снова погрузились
в Вэнь Нина, чтобы найти оставшиеся ногти. Он поднял лицо, чтобы внимательно
посмотреть, как Вэнь Нин вытаскивает последний гвоздь. Казалось, целую вечность
ничего не происходило.

О боги, о боги, что, если он застрял вот так? Что, если прошло слишком много
времени, что, если я опоздал?

Его мысли вращались, как колесо, расплющивая все остальное в его сознании на своем
пути.

Пожалуйста, пожалуйста, не позволяй ему быть... не… пожалуйста…

Веки Вэнь Нина дрогнули и закрылись. Дыхание Вэй Вусяня застряло у него в горле,
когда он смотрел, молясь богам, которые знали, каким богам. Затем Вэнь Нин открыл
глаза, моргая снова и снова, как будто он вышел на ярчайший солнечный свет после
многих лет под землей. Прежняя плоская чернота исчезла, оставив его глаза такими,
какими они были, когда Вэй Вусянь впервые воскресил его из мертвых.

“Вэнь Нин?” - сказал Вэй Вусянь на выдохе, почти задыхаясь от слов.

“Ч-что… Вэй гонгзи?”

Вэй Вусянь с облегчением прислонился к Вэнь Нину, прислонившись лбом к его груди,
как раз над тем местом, где билось бы его сердце, будь он жив.

“Да, да, ты у меня, ты вернулся, теперь с тобой все в порядке”, - пробормотал Вэй
Вусянь. “Ты в порядке. С тобой все в порядке?

“Я… Вэй гонгзи, это действительно ты?”

“Так или иначе, да", - сказал Вэй Вусянь. “Это долгая история. Как ты меня нашел?
Где ты был все это время? Что случилось? Кто это сделал с тобой?”

Вэнь Нин запнулся перед лицом стольких вопросов, казалось, не зная, с чего начать.
Вэй Вусянь немного отстранился и засмеялся, испытывая такое облегчение от того, что
Вэнь Нин вернулся, что у него закружилась голова. Он положил руку на плечо Вэнь
Нина, чтобы успокоиться.

“Хорошо, давай начнем с того, как ты меня нашел”.

“Я… Я проснулся несколько дней назад”, - сказал Вэнь Нин. “Я все еще ... все еще
находился под воздействием гвоздей, но внутренне я... это было как… Я просто знал,
что ты жив.”

”Так где же ты был?"

“Башня карпа", - сказал Вэнь Нин. Вэй Вусянь зажал переносицу между большим и
указательным пальцами. Это не было неожиданностью, учитывая обстоятельства, но даже
так.

“Эти злобные, коварные ублюдки. Они держали тебя там взаперти все это время?”

Вэнь Нин кивнул. "Я... большую часть времени оставался один. В их темницах. Там был
мальчик… его наняли для экспериментов на мне, он был тем, кто делал гвозди. После
этого… Я не знаю".

Руки Вэй Вусяня скользнули обратно к основанию черепа Вэнь Нина, просто стесняясь
жестоких мест, где какой-то таинственный наемный лакей вбил гвозди в его голову и
использовал их, чтобы подавить все, что делало Вэнь Нина самим собой. Он проглотил
толстый комок, поднявшийся в его глотке.
"...И когда ты понял, что я жив, как ты ... ты сбежал?”

“Я вырвался”, - сказал Вэнь Нин. “Я не знаю как, я просто знал… Я слышал, как ты
играла, и хотя ты не пыталась вызвать меня, я просто знал… Я должен был п-вернуться
к тебе.”

“О, Вэнь Нин", - сказал Вэй Вусянь, баюкая голову Вэнь Нина в своих руках, отчаянно
пытаясь передать хотя бы частицу нежности и возмущения, которые он почувствовал,
услышав, что с ним сделали. "мне жаль. Мне так, так жаль. Я должен был быть здесь.
Я должен был остановить их. Я должен был...”

Он замолчал, когда глаза Вэнь Нина расширились, потерявшись во внезапной животной

панике, когда он уставился на что-то прямо через плечо Вэй Вусяня. Вэй Вусянь
замер, все еще держа руки на основании разбитого черепа Вэнь Нина, покалывающее
осознание того, что кто-то находится у него за спиной, распространилось под кожей,
как раз когда знакомый голос нарушил напряженную тишину, которая накрыла ночь, как
одеяло.

“Вэй Ин!”

“Лань Чжань!” Вэй Ин развернулся, раскинув руки, как будто мог скрыть Генерала-
Призрака от посторонних глаз.

Если Лань Ванцзи был честен с самим собой, то, стоя так близко к Генералу-Призраку,
даже с Вэй Инем между ними, его кожа зудела от дискомфорта. Вэнь Цюнлинь был всем,
чему учила секта Лань, мерзостью – смерть, вынужденная носить свое разложившееся
тело, разум, вставленный в трещины там, где их не должно было быть. Здесь стояло
самое свирепое оружие Илин Лаоцзу, которое могло прорваться через половину армии и
почти не встретить сопротивления.

И все же прямо сейчас он был дрожащим молодым человеком, который не мог заставить
себя встретиться с неловким взглядом Лань Ванцзи, полагаясь на Вэй Ина, чтобы
защитить его от отвращения всего мира.

Что правильно и что неправильно? Неправильно было то, что сделали с Вэнь Цюнлинем в
том лагере на перевале Цюнци. Было ли также неправильно со стороны Вэй Ина
восстановить его как можно лучше, вернуть Вэнь Цюн Линя его скорбящей сестре, как
бы безвозвратно она ни изменилась?

Когда он погиб в том трудовом лагере от рук цзинь, он был едва старше, чем сейчас
Сычуй. Это заставило Лань Ванцзи остановиться, чувство вины окутало его мысли, как
грозовая туча, надвигающаяся на овраг.

Вэнь Цюнлинь был дядей Сичжуя или, возможно, его двоюродным братом. Единственная
живая связь с Венами, даже если его нельзя было по-настоящему считать живым. У него
было больше связей с Сичжи, чем Лань Ванцзи мог когда-либо утверждать. Что
произойдет, если Сычуй узнает, кем он был на самом деле? Если бы Вэнь Цюнлинь
каким-то образом увидел его и узнал за все эти годы?

“Вы должны попросить его уйти, прежде чем мой брат поймет, что что-то не так”, -
сказал Лань Ванцзи Вэй Ину, потому что обратиться к Вэнь Цюнлиню казалось
невозможным. С чего бы он вообще начал?

Взгляд Вэй Ина метнулся к окну, где спал брат Лань Ванцзи, или, скорее, он понял,
когда повернулся назад, где его брат уже проснулся. Тусклый желтый свет свечи
мерцал за тонкой ширмой на окне.
“Вэнь Нин, тебе нужно идти”, - пробормотал Вэй Ин, поворачиваясь к Генералу-
Призраку, который смотрел на него злобными глазами.

“Вэй гонгзи...”

“Тише”, - сказала Вэй Ин, баюкая потрескавшуюся белую маску кожи, которая лежала
поверх мертвой плоти на щеке Вэнь Цюнлина. В груди Лань Ванцзи разгорелось пламя,
яростная, беспомощная ревность, которая превратилась во что-то кислое и постыдное.

“Берегите себя", - сказал Вэй Ин Вэнь Цюнлиню. "Мы едем в Ланлинг; тебя там не
должно быть видно. Я никогда больше не позволю им прикоснуться к тебе, клянусь, но
сейчас ты должна держаться подальше.”

Лань Ванцзи подумал, что это ужасно, что секта Цзинь так гордо утверждала, что
уничтожила всю линию Цишань Вэнь, не заботясь о вине или невиновности, только для
того, чтобы развернуться и заключить Генерала-Призрака в тюрьму в своих собственных
целях, скрывая это от надзора других сект.

Он хотел бы, чтобы это удивило его, гнилое ядро в самом сердце культивационного
мира.

Он вспомнил острое лезвие испуганного лица Мо Сюанью в ту первую ночь, когда они
делили комнату в гостинице после событий на горе Дафань. Он все еще был
дезориентирован после ударов, нанесенных ему на горе Дафан; его кожа была бледной и
восковой, глаза огромными и испуганными. Лань Ванцзи был обеспокоен тем, что он
получил сотрясение мозга, ранения, которые он не мог сразу определить, но Мо Сюанью
вздрогнул, когда он протянул руку, чтобы взять его за руку и проверить поток своей
ци.

Дело не в том, что ты некрасива, поспешил заверить его Мо Сюанью, думая, что Лань
Ванцзи ищет что-то, от чего он не отказался бы, если бы его эго не было польщено.
Просто тебе не нужен кто-то вроде меня. Кто-то, кто сделал все то, что сделал я. Вы
слышали, что Цзян цзунчжу сказал обо мне. Я едва ли достоин кого-то вроде тебя.

Затем, перед лицом ошеломленного молчания Лань Ванцзи, Мо Сюанью отчаянно попытался
спасти ситуацию, предложить компромисс, который явно заставил его поморщиться.

Я знаю, если ты это сделаешь, если захочешь – ты предъявишь на меня права. Я не

могу отказать Хангуан-цзюню. Я бы не стал, я имею в виду. Его глаза были прикованы
к половицам. Для меня это будет честью. Только не сегодня, пожалуйста. У меня все
еще есть все эти уродливые царапины вверх и вниз по рукам, через несколько дней я
буду выглядеть лучше, я обязательно… Я больше не убегу, клянусь, мне не следовало и
пытаться. Я половину времени не знаю, что делаю. Куда бы я вообще пошел? Я
благодарен, искренне благодарен, я недостоин...

Тогда он задавался вопросом, сколько мужчин в Ланьлин Мо Сюанью пытались отказаться

таким образом, только чтобы обнаружить, что обещают больше, чем он хотел, чтобы
остановить их от выпада в ответ. Это заставило его желудок сжаться, а челюсти
сжаться так, что плечи Мо Сюанью ссутулились, как будто он ожидал удара.

То есть нет – я не хочу –

Лань Ванцзи не находил слов. Как объяснить, что Гусу Лан снова содрал бы кожу со
своей спины, и это было бы справедливо, если бы он прикоснулся к кому-то, кто не
приветствовал это? Как объяснить, что идея секса как разменной монеты, когда одна
сторона вообще не имела власти, вызывала у него тошноту, не заставляя Мо Сюанью
чувствовать себя грязью из-за того, что обстоятельства загнали его в этот угол?

Именно так делались дела в секте Цзинь, как он позже узнал от Мо Сюанью. Ложь,
лесть и сделки во тьме ночи. Люди всегда хотят взять у тебя все, что они могут
получить, Хангуан-цзюнь. Они никогда ничего не делают даром взамен, сказал ему Мо
Сюанью, подвыпивший и измученный в гостинице Юэян после того, как они сбежали из
этой адской дыры И-Сити. Во всяком случае, не те люди, которых я знал. Не раньше,
чем ты.

Ланьлин Цзинь делил людей на тех, кто был слаб и мог быть раздавлен под тяжестью
тех, кто был выше их, и тех, кто считал себя достаточно большим и умным, чтобы
выжать из других каждую каплю пользы, какую только мог.

Если бы они были вполне довольны тем, что издеваются над сыном своего собственного
покойного лидера секты, что бы они хотели сделать с чем – то – кем-то-вроде Вэнь
Цюн Линя? Кого-то, кого они считали простой марионеткой, созданной врагом?

Лань Ванцзи моргнул, глядя на руку Вэй Ин, которая не касалась щеки Вэнь Цюнлиня.
Он держал в руках несколько толстых гвоздей, больших и более жестоких, чем любые
медицинские иглы, которые когда-либо видел Лань Ванцзи. Они были покрыты коркой
чего-то темного и окровавленного.

Лань Ванцзи повернулся, пытаясь справиться с желанием начать блевать в кусты сбоку
от двери гостиницы – только чтобы заметить, что свет свечи исчез из окна его брата.
Он не смел надеяться, что это означало, что Сичэнь решил снова лечь спать.

"Вэй Ин”, - сказал он, пытаясь передать свою настойчивость.

Вэй Ин кивнула и, наконец, отпустила Вэнь Цюнлина. Он засунул уродливые гвозди во

внутренний карман своего халата, к счастью, с глаз долой.

“Обещай мне, что будешь в безопасности?”

Вэнь Цюнлинь опустил голову и кротко кивнул.

“Хороший мальчик, вот и все. А теперь иди, быстро!”

Генерал-Призрак вылетел в ночь, как полоса серой молнии, белая кожа и черные одежды
кружились, когда он мчался прочь от них – как раз в тот момент, когда дверь
гостиницы со скрипом открылась, и Лань Сичэнь вышел на свежий ночной воздух, одетый
только в тонкую синюю мантию поверх одежды для сна, его лента на лбу была обернута
вокруг запястья, а не аккуратно повязана вокруг головы, как это обычно было.

Лань Ванцзи не мог вспомнить, когда в последний раз видел Сичэнь без ленты на лбу.
Возможно, нет с тех пор, как они перестали жить в одной комнате летом после смерти
матери.

“Сюнчжан", - сказал Лан Ванцзи, низко кланяясь. Было бы бесполезно придумывать

ложное объяснение, поэтому он ничего не предложил.

“Ванцзи, хай ши давно миновал", - сказал Лань Сичэнь, пробегая глазами по Вэй Ину в
пижаме, босому, с синяком на нижней губе. Лань Ванцзи вполне мог представить себе
выводы, которые ожесточили глаза его брата, когда он спросил: “Что ты здесь
делаешь?”

"Это моя вина, Цзеву-цзюнь", - сразу же сказал Вэй Ин, похоже, не разделяя
угрызений совести Лань Ванцзи по поводу лжи сквозь зубы. “Я не мог уснуть. Плохие
сны, ты же знаешь, как это бывает. Поэтому я вышел на улицу подышать свежим
воздухом. Хангуан-цзюнь просто хотел убедиться, что я благополучно вернулся в свою
комнату. С моей стороны было довольно глупо приходить сюда после всего, что
произошло сегодня днем.”
“Пожалуйста, окажи мне любезность и не лги мне в лицо, Мо Гонгзи”, - сказал Сичэнь.
Вэй Вусянь уставился на него, явно недоумевая, куда подевались вежливая улыбка и
нежные слова Цзеву-цзюня. У брата Лань Ванцзи никогда не было ничего подобного для
Мо Сюанью.

“Сюнчжан", - сказал Лан Ванцзи, преодолевая напряжение в бодром ночном воздухе.

“Как вы и сказали, уже поздно. Нам всем следует вернуться в постель.”

“Да", - сказал Сичэнь. “Продолжай, Ванцзи. Я провожу Мо Гонгзи обратно в его

собственную комнату.”

Лань Ванцзи бросил взгляд на Вэй Вусяня, который кивнул. У него не было намерения
возвращаться в свою комнату, но он вошел через дверь, закрыл ее за собой и
переступил с ноги на ногу, чтобы создать впечатление, что он ушел.

Он был уверен, что его брат не заподозрит, что Лань Ванцзи проигнорирует прямой
приказ, особенно не нарушать правило против подслушивания, поэтому не станет
проверять свою духовную подпись по другую сторону дверного проема. Он чувствовал
себя непослушным ребенком, нарушающим правило ради собственной выгоды, прекрасно
понимая, что позор наказания, когда его поймают, превзойдет любую выгоду, которую
он получит от своего непослушания.

Он сделал медленный, успокаивающий вдох и прислонился к двери, напрягая слух, чтобы

услышать пару снаружи.

” Ты ставишь меня в невыгодное положение, Цзеву-цзюнь", - говорила Вэй Ин. “Я

совершенно не представляю, что, по-твоему, я сделал”.

«действительно?» сказал Лань Сичэнь: “У тебя нет воспоминаний о нашем разговоре,

когда ты впервые ступил в Облачные Глубины?”

Лань Ванцзи нахмурился, услышав это. Он не знал, что его брат разговаривал наедине
с Мо Сюанью, когда тот впервые привез его обратно в Гусу. Он боялся того, что его
брат мог сказать человеку, которого Цзинь Гуаняо так основательно оклеветал.

"Я забывчивый человек, Цзеву-цзюнь", - сказал Вэй Ин. Лань Ванцзи не мог его
видеть, но он знал, что Вэй Ин сопроводит эти слова небрежным пожатием плеч. Лань
Ванцзи было так очевидно, что он не мог быть никем иным, как Вэй Инем. Как мог его
брат стоять там, разговаривая с ним, и не понимать правды?

“Возможно, ты и проникся привязанностью к моему брату в прошлом месяце, но я помню,

что произошло между тобой и Ляньфан-цзуном, когда он был вынужден изгнать тебя из
Ланьлинга”, - сказал Лань Сичэнь. “Пожалуйста, держитесь от него подальше, когда мы
будем на конференции. Он мой названый брат, как тебе хорошо известно, и я не
допущу, чтобы ты причинил ему боль, как только увижу, что ты причинил боль Ванцзи”.

Что-то кислое поселилось в животе Лань Ванцзи, когда он услышал, что находится на
одном уровне с Цзинь Гуаняо в привязанностях своего брата. "Он не твой брат", -
хотелось ему закричать, как капризному ребенку, завидующему тому, что внимание Лань
Сичэня обращено на кого угодно, кроме него. Но это была не просто ревность,
напомнил он себе. Не тогда, когда дело касалось Цзинь Гуаняо. Он знал, что Главный
Культиватор хорошо умеет носить маску дружбы, доброты, осторожной уязвимости. Он
знал, что использовал свои таланты, чтобы заставить Лань Сичэня поверить, что ему
можно доверять.

Он также знал, что Цзинь Гуаняо не был ничем подобным.

*
"Что ты хочешь этим сказать, Зеву-джун?” - потребовал Вэй Вусянь. “Что ты имеешь в
виду, причинив ему боль?” Возможно, это было несправедливо, учитывая, что Лань
Сичэнь думал, что обращается к Мо Сюанью, но намек на то, что он хотел причинить
боль Лань Чжань, заставил его покалывать от оборонительной ярости.

Он сделал вид, что собирается отвернуться, устав от попыток разгадать проблему Лань
Сичэня с ним, но Лань Сичэнь схватил его за запястье. Вэй Вусянь зашипел сквозь
зубы, не в силах сдержаться. Лань Сичэнь нахмурился, глядя вниз, туда, где рукав
халата Вэй Вусяня задрался, обнажив покрасневшие края этой отвратительной, зияющей
раны.

Раздался скрип двери, как будто кто-то собирался распахнуть ее, что заставило их
обоих подпрыгнуть. Лань Сичэнь опустил руку, как будто он был сделан из трута, а
кожа Вэй Вусяня была кремнем, который поджег его. Вэй Вусянь поспешил опустить
рукав обратно, но в этом не было смысла. Ущерб уже был нанесен.

“Мо гонгзи”, - сказал Лань Сичэнь, потрясение окрасило его голос, сделав его более
грубым. "Когда Ванцзи сказал, что ты был болен... Это то, что он имел в виду? Ты
снова поранился?”

Опять?

Вэй Вусянь моргнул, и перед ним вспыхнуло видение той повешенной призрачной краски
для лица, которую он видел раньше, макияж размазался и шелушился, а лицо под ним
скривилось в клубке разочарования и отчаяния – Я потерпел неудачу, я тоже потерпел
неудачу, я даже не могу покончить с собой, не облажавшись –

“Мо гонгзи!” Рука Лань Сичэня теперь лежала на его плече, слегка встряхивая его.
Вэй Вусянь судорожно вздохнула, и рука Лань Сичэня упала. “С тобой все в порядке?”

Вэй Вусянь заставил себя кивнуть, хотя в глазах у него защипало, а в горле
пересохло. Лань Сичэнь, казалось, разрывался между своей прежней враждебностью и
новым, почти безумным беспокойством.

“Мо гонгзи, мой брат не в том положении, чтобы терять кого-то еще. Если не ради
себя, то ради Ванцзи, пожалуйста, больше не причиняй себе вреда".

“Я не хочу причинять ему никаких неприятностей”, - сказал Вэй Вусянь. Он не мог

обещать, что не причинит себе вреда, учитывая, для чего они, по-видимому,
направлялись в Ланлинг, но в этом он был уверен. ”Если ты больше ничему обо мне не
веришь, Цзеву-цзюнь, поверь, что у меня нет намерения причинять боль Лань Чжану".

“Что… как ты его только что назвала?” Лань Сичэнь пронзила его тяжелым, испытующим
взглядом. Вэй Усянь прикусил губу, слишком поздно осознав свою ошибку.

"Я ... прости меня за то, что я переступил черту, Зеву – джун",-пробормотал он.

Лань Сичэнь еще некоторое время смотрел на него, затем поднял лицо к полоске яркой,
жемчужной луны, которая проглядывала сквозь серые облака.

” Когда мы были детьми, - сказал он с сожалением в голосе, - наша мать умерла. Она
умерла пленницей Облачных Глубин, содержавшейся в маленьком домике, окруженном
цветами горечавки. Наш отец женился на ней, чтобы спасти ее от смерти, после того
как она убила одного из его старших на ночной охоте, потому что он глубоко влюбился
в нее и не мог вынести, когда ее наказывали. Я не знаю, почему она сделала то, что
сделала, но я помню наши визиты к ней в детстве. Нам разрешалось видеться с ней раз
в месяц, но только в том случае, если мы будем соблюдать все правила и держаться
подальше от неприятностей.”
"Это не могло быть слишком сложно, по крайней мере для Лань Чжаня", - подумал Вэй
Вусянь, хотя у него хватило самообладания не произносить это вслух.

“Она не казалась убийцей”,-сказал Цзеву-цзюнь. “Она была добра к нам и нежна. Она
ни разу не пожаловалась на то, что ее заперли в одном доме и никогда не выпускали
на улицу. Когда она заболела, наш дядя не позволил нам навестить ее. Вскоре после
этого она умерла. Ванцзи был так молод, что не мог понять постоянства ее смерти. Он
обычно стоял на коленях перед домом среди горечавок, которые цвели там каждый
месяц, надеясь, что однажды она подойдет к двери и впустит его. Он делал это
годами".

Лань Сичэнь склонил голову.

“Когда Ванцзи заботится о ком-то, он делает это со всем, что у него есть. Он носит
в себе каждый удар, который когда-либо наносили ему его близкие, запечатленный в
его сердце. Он остается преданным, даже после самых ужасных предательств, какие
только можно себе представить. Смерть не лишает его любви. Ты понимаешь, о чем я
говорю, Мо гонгзи?”

Вэй Вусянь ничего не мог сделать, кроме как кивнуть с открытым ртом, в его голове
не было никаких мыслей, кроме одной: о, Лань Чжань, Лань Чжань.

” Хорошо",-сказал Зеву-джун, его взгляд немного смягчился. “Если ты не забудешь об

этом, нам не нужно ссориться. Но если я узнаю, что ты едешь в Ланлинг только для
того, чтобы ворошить прошлое, и что его вера в тебя неуместна...”

Ему не нужно было заканчивать эту фразу.

Примечания:
...для нескольких ли: традиционная единица измерения; один ли был примерно
эквивалентен одной трети английской мили.

Сянь ши (贤士): добродетельный человек; вежливый способ обращения к культиватору.

Предупреждения для этой главы: попытка самоубийства, ссылка на физическое насилие и

пренебрежение, гомофобия, ссылка на секс в прошлом и изнасилование.

Глава 4: Глава третья

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Потребовались еще один день и ночь затянувшегося, неловкого молчания и бесконечного
продвижения на север, прежде чем они въехали в пределы Ланлинга. Лань Чжань
действительно выглядел так, будто стал больше спать теперь, когда они не делили
комнату, отметил Вэй Вусянь с кислой смесью облегчения, смешанного с болью,
которую, как он знал, он не имел права чувствовать. Почему Лань Чжань доверил ему
свое горе? Почему имело значение, сделал он это или нет?

У городских ворот Лань Чжань помог Вэй Усяну слезть с осла, которого они оставили в
конюшне на окраине города. Вэй Вусянь, никогда не стеснявшийся бросаться головой
вперед в шумную толпу, тем не менее обнаружил, что ему пришлось закрыть глаза и
сделать несколько вдохов, чтобы привыкнуть к грохочущей, болтающей массе людей,
растянувшейся вдоль старого рынка до ступеней башни Карпа.

Было неприятно видеть этот новый, слегка измененный Ланлинг, переполненный рынок,
все еще торгующийся, как и всегда, но с разными продавцами в каждом ларьке,
предлагающими разные товары разным покупателям.
Так много времени прошло с тех пор, как он томился в каком-то неведомом, затененном
месте.

“Эй, шуай ге!” - окликнул его владелец прилавка, когда они проходили мимо. Она
улыбнулась Вэй Усяну пожелтевшими зубами, вытерла руку о испачканный фартук и
протянула пригоршню локватов. “Ты выглядишь так, словно, возможно, голоден, такая
тощая штучка, как ты”.

” Голодный, возможно, но и грязно бедный, Джиджи", - сказал он, для пущей

убедительности приклеивая свою старую кокетливую улыбку, хотя она была явно на
десятилетия старше его. Не похоже, чтобы это соответствовало контурам его нового
лица, но она, казалось, не заметила ничего плохого. Она рассмеялась над ним, издав
хриплый звук.

“Ну, вот несколько за счет заведения”, - сказала она, наклоняясь вперед, чтобы
бросить фрукты ему на ладонь. ”Хотя я уверен, что один из ваших богатых молодых
людей там мог бы позволить себе сумку или две".

"О!” Вэй Вусянь оглянулся на Лань Чжаня, скрывая свое смущение неловким смехом.
“Этот скромный человек не посмеет тратить свои деньги впустую".

” Две сумки", - сказал Лан Чжань из - за его спины. Вэй Вусянь поймал недовольный
хмурый взгляд Лань Сичэня, прежде чем отвернуться, делая вид, что рассматривает
товары в ларьке напротив.

"Лань Чжань, тебе не обязательно ... ” - начал Вэй Вусянь, но женщина уже
размахивала перед ними мольбой. Лань Чжань вручил ей абсурдную сумму денег, даже не
спросив цену, оставив ее разинув рот и бормоча слова благодарности.

Лань Чжань кивком взял у нее фрукты, затем повернулся и протянул их Вэй Вусяну.

“Ты не должен тратить на меня свои деньги, Лань Чжань!” - выругался Вэй Усянь. -
Что подумает твой брат? Он не осмелился сказать это, не сейчас, когда Лань Сичэнь
все еще была так близко, рассматривая две нитки дешевых бус и вежливо позволяя
продавцу продолжать рассказывать об их предполагаемых защитных свойствах.

“Это не пустая трата времени”, - сказал Лань Чжань. Вэй Вусянь покачал головой,
удивляясь ему, когда он взял сумки в одну руку.

“Тогда ты должна хотя бы сама немного поесть", - сказал он. “Это только
справедливо”.

Лань Чжань окинул его долгим взглядом, затем отвернулся. “Не нужно", - сказал он,
начиная идти вперед. Вэй Вусянь выхватил из одной из сумок мушкету и бросился за
ним.

” Лови! " - крикнул он, бросая фрукт в Лань Чжаня, прежде чем тот смог позволить
себе передумать. Не оборачиваясь, Лань Чжань поднял руку и ловко поймал ее. Вэй
Вусянь присвистнул.

“Я вижу, у тебя все те же острые рефлексы, Лан Чжань”, - сказал он. Лань Чжань
повернулся и посмотрел на Вэй Вусяня через плечо.

"Мн”, - сказал он и поднес фрукт ко рту, прикрывая губы белым рукавом, когда съел
мушмулу в два быстрых укуса.

“Лань Чжань!” - обрадованно сказал Вэй Вусянь. Он не думал, что когда-либо видел,
чтобы Лань Чжань ел что-то исключительно ради удовольствия, в отличие от того, что
было необходимо для выживания. “Хочешь еще одну?”
” Они для тебя", - сказал Лань Чжань.

“Я знаю, но ты заплатил за них! Тебе тоже следует насладиться ими”.

Лань Чжань только оглянулся на него, выражение его лица было непроницаемым. Вэй
Вусянь догнал его и вложил ему в руку еще один локват, прежде чем Лань Чжань смог
понять, что он собирается сделать. Рука Лань Чжаня инстинктивно сомкнулась вокруг
плода, подушечки его пальцев коснулись ладони Вэй Вусяня.

Вежливое, но твердое покашливание прямо за плечом Вэй Вусяня заставило его

замереть. Он повернулся, чтобы найти Лань Сичэнь.

"Зеву-джун", - сказал он, пытаясь улыбнуться.

” Мы опоздаем, если не поторопимся, Ванцзи", - сказал Лань Сичэнь, его глаза

скользнули мимо Вэй Вусяня, как будто он был не более чем незначительным
раздражением, не заслуживающим комментариев. Лань Чжань оглянулся на своего брата
твердым, непоколебимым взглядом, все еще держась за локват, который дал ему Вэй
Вусянь. Он кивнул и повернулся в направлении извилистой тропинки, ведущей к Башне
Карпа, отряхивая при этом рукава. Вэй Вусянь побежал, чтобы догнать его,
притворяясь, что не уловил слабой ауры неодобрения со стороны Лань Сичэня.

Идти пешком по ступеням к Башне Карпов было гораздо менее приятно, чем есть
нечестивых болтунов на улицах с Лань Чжанем.

Там было так много культиваторов, собравшихся на вершине этих ступеней, слоняющихся
вокруг, сплетничающих и выкрикивающих приказы и наблюдающих за новоприбывшими. В
тот момент, когда он и Лань Чжань появились в поле зрения, казалось, что все глаза
были прикованы к ним. Вэй Вусянь придвинулся немного ближе к Лань Чжань под
неловким пристальным взглядом; он внезапно почувствовал, как будто все должны были
с одного взгляда понять, что он Илин Лаоцзю, вернувшийся из мертвых.

Конечно, это было смешно – никто не смог бы определить его истинную личность,
просто взглянув на него, обитающего в теле Мо Сюанью. Но тогда почему все смотрели
на него так осуждающе, как будто у всех у них были какие-то избранные слова,
которые они только и ждали, чтобы выпустить?

Вэй Вусянь понял, что столько же, если не больше, суровых взглядов было направлено
на Лань Чжаня. Он бросил на него косой взгляд, но Лань Чжань, казалось, ничуть не
пострадал. Он стоял так же высоко, как и всегда, с лицом, вырезанным из нефрита, не
подавая никаких признаков того, что он даже заметил тяжесть их взглядов. Лань
Сичэнь встал рядом с Вэй Вусяном, зажав его между ними, и вежливо жестом подозвал
ближайших слуг, которые быстро вытянулись по стойке смирно.

Вэй Вусянь старался не оглядываться на любопытную толпу; последнее, что им было

нужно, - это привлечь еще больше вопрошающих взглядов. Если они собирались
попытаться прокрасться, чтобы выяснить, что может скрывать Цзинь Гуаняо, то им
нужно было быть как можно незаметнее.

Тем не менее, когда он мельком увидел знакомый комплект пурпурных одежд, он

почувствовал приступ паники, золотая сердцевина Мо Сюанью протестующе изогнулась.

Почему он об этом не подумал? Почему он не догадался, что Цзян Чэн будет на

дискуссионной конференции?

“Э-э-э, ты здесь!” Цзинь Гуаняо направился к ним, опустившись в низком поклоне, из

которого Лань Сичэнь немедленно вышел вперед, чтобы вывести его.
“А-Яо, мне жаль, что я опоздал”, - сказал он. ”И..."

“Ты привел гостей”, - сказал Цзинь Гуаняо все еще легким тоном. Его улыбка не
дрогнула, но когда он скользнул по ним взглядом, Вэй Вусянь почувствовал, как по
спине пробежала дрожь.

Яо геге, пожалуйста, Яо геге, что ты ... ты позволишь им ... это неправда! Это
неправда!

Вэй Вусянь моргнул и покачал головой, когда голос затих. Что это было?

” Да", - сказал Лань Сичэнь с огорчением в голосе. ”Я могу только извиниться за то,
что злоупотребляю вашим гостеприимством, А-Яо".

“Тебе никогда не нужно извиняться передо мной, Э-ге, между назваными братьями не
может быть никакого принуждения", - сказал Цзинь Гуаняо. Вэй Вусянь был неохотно
впечатлен тем, как изящно ему удалось сгладить смущение Лань Сиченя, а также
напомнить ему об их связи как названых братьев таким образом, что, несомненно, кто-
то столь же чувствительный к нуждам других, как Лань Сичен, почувствовал себя
виноватым.

Цзинь Гуаняо улыбнулся Лань Чжаню. “Хотя, признаюсь, я удивлен, увидев тебя,
Хангуан-цзюнь. Я не верил, что ты вообще любишь посещать дискуссионные
конференции”.

Лань Чжань ничего не сказал. Цзинь Гуаняо, казалось, не обиделся, хотя улыбка на
его лице казалась довольно застывшей, ямочки в уголках рта подергивались от
напряжения.

“Ну, неважно!” - сказал Цзинь Гуаняо. “В башне Карпа более чем достаточно места.
Конечно, для тебя уже есть несколько комнат, Э-ге, и я сейчас же подготовлю одну
для Хангуан-цзюня и Мо гонгзи.”

Ах.

Вэй Вусянь переминался с ноги на ногу, ожидая, что Лань Чжань что-нибудь скажет.
Конечно, он был бы только рад поправить его, учитывая его нежелание спать в
присутствии Вэй Вусяня. Кроме того, что это сделает с репутацией Лань Чжаня, если
больше людей, чем его брат, начнут подозревать, что у Лань Чжаня был непристойный
роман с молодым ублюдком с короткими рукавами, которого вышвырнули из этой самой
секты культивирования? Для Лань Чжаня было бы лучше, если бы они держались на
некотором расстоянии друг от друга.

Он ждал. Тем не менее, Лань Чжань хранил молчание.

Рот Лань Сичэня открылся, как будто он собирался поправить своего названого брата,
прежде чем он понял, что это только вызовет сцену, чтобы привлечь внимание к
предположению Цзинь Гуаняо, когда Лань Чжань этого не сделал. Его челюсть
захлопнулась. Он наклонил голову, чтобы поклониться Цзинь Гуаняо.

” Я глубоко ценю твою щедрость, А-Яо", - сказал он.

“Не думайте об этом”, - сказал Цзинь Гуаняо. “Боюсь, я должен пойти

поприветствовать контингент Тюкующих оуянгов и поговорить со служащими о
дополнительной комнате. До скорого, Э-ге, Хангуан-цзюнь”. На короткое мгновение он
встретился взглядом с Вэй Вусянь. “Мо гонгзи”.

Я никому не расскажу о том, что я видел! Я не буду, клянусь, Яо геге, пожалуйста,

не отсылайте меня обратно, пожалуйста, не говорите всем, что я ... пожалуйста, это
все ложь, я этого не делал, я бы не стал, я никогда…

Это моя вина. Я был слишком ободряющим. Мне следовало бы яснее понять, что является
и что не подходит для ученика Ланьлин Цзинь.

Нет, я не ... ты не ... не делай этого, пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста –

Мне действительно жаль, что до этого дошло, Сюанью, но ты не оставил мне другого
выбора. Это для твоего же блага. Вашему разуму нужно время, чтобы отдохнуть и
исцелиться. Ты в замешательстве.

Я не в замешательстве! Что ты имеешь в виду под исцелением? Почему ты лжешь обо

мне? Что я сделал не так, что я тебе сделал?

"Сюанью". Рука Лань Чжаня была у его локтя, поддерживая его.

“Я ... я в порядке, я в порядке”, – сказал Вэй Вусянь, стуча зубами. Он чувствовал,

как дрожит его рука, удерживаемая Лань Чжанем.

Спина Цзинь Гуаняо растворилась в суете двора, и Вэй Вусянь глубоко вздохнула.

“Возможно, вам следует отвести Мо Гонгзи в банкетный зал и усадить его, чтобы нам
не пришлось просматривать объявления”, - сказал Лань Сичэнь. Он не казался
сердитым, но в его голосе было что-то странное, чего Вэй Вусянь не мог понять.

Лань Чжань повел его в банкетный зал. В последний раз, когда он был в этой комнате
в своей первой жизни, это была настоящая катастрофа для всех, кто был в ней
замешан, особенно для Цзинь Цзисюня, если он правильно помнил тот день. Вэй Вусянь
надеялся, что они смогут пережить сегодняшний пир без дальнейших дипломатических
инцидентов. Было нормально создавать себе проблемы, когда он стоял один против
всего мира, но он не хотел причинять неприятности Лань Чжану, который без видимой
причины старался изо всех сил защитить его от огненной бури, которая разразится,
если кто-нибудь еще узнает его истинную личность.

“Ты в порядке?” - пробормотал Лань Чжань, когда они сели. В зале было тихо, только
несколько человек из второстепенных сект уже заняли свои места, но Вэй Вусянь
чувствовал, что их взгляды остановились на нем, вместе со всеми служанками, которые
покраснели и засуетились вокруг стола, за которым сидел Вэй Вусянь, отворачиваясь,
чтобы шептаться со своими друзьями, прикрываясь руками.

Чем все были одержимы Мо Сюанью? Конечно, весть о его безумии не могла дойти так
далеко по всему миру культивирования? Даже если бы он был сыном Цзинь Гуаншаня, он
все равно был ублюдком и культиватором без всякой славы. С чего бы кому-то, кроме
секты Ланьлин Цзинь, обращать на него хоть малейшее внимание?

“Я в порядке, Лань Чжань”, - сказал он, понимая, что Лань Чжань все еще ждет его
ответа. “Я просто надеюсь, что не сделаю ничего такого, что поставит тебя в
неловкое положение. Что, если кто-то начнет пытаться говорить со мной как Мо
Сюанью? Мне придется начать вести себя так, будто я действительно сошел с ума, и
тогда ты потеряешь лицо перед всеми”.

Судя по выражению лица Лань Чжаня, ему не нравилась такая перспектива.

“Ты не поставишь меня в неловкое положение”, - сказал он в конце концов.

“Постарайся никого специально не провоцировать”.

Вэй Вусянь надулась на него, радуясь возможности вернуться к шутке. “Кто, я? Я

всегда сохраняю хладнокровие, Лань Чжань, ты же меня знаешь.”
К счастью, сам банкет прошел совершенно без происшествий. Однако отсутствие событий
также означало умопомрачительную скуку. Вэй Вусянь остекленел, когда они вошли во
второй шичэнь с еще одной самоуничижительной речью Цзинь Гуаняо, в которой он ловко
польстил почти каждому человеку в комнате, и, вероятно, еще нескольким, которые
даже не присутствовали. Еда была, по крайней мере, сносной.

” Однако не хватает специй", - пробормотал он Лань Чжану, который бросил на него

мягкий взгляд из-под ресниц и не ответил.

Верно. Гусу Лан предписывает не разговаривать во время еды.

Остальная часть банкетного зала была заполнена оживленными разговорами, в то время

как контингент Лан сидел в суровом молчании. Вэй Вусянь заерзал, постукивая
палочками по краю миски, пока ел, и надеясь, что сможет разозлить Лань Чжаня,
сказав ему, чтобы он оставил это в покое.

Конечно, это не сработало.

Наконец, с едой на банкете было покончено, и бесконечные речи хозяина уступили

место общению между сектами. Лань Сичэнь был застигнут врасплох Яо Цзунчжу, который
хотел расспросить его о тарифах Цзяннани на хлопок, импортируемый из Юньмэна. К
счастью, никто не был настолько глуп, чтобы попытаться вовлечь Лань Чжаня в
разговор, вероятно, зная, что это обречено на провал еще до того, как оно началось.

Вэй Вусянь позволил своим глазам блуждать по комнате, пока его взгляд не
остановился на вечеринке Юньменг Цзян. К его ужасу, когда он увидел Цзян Чэна,
великолепного, как всегда, в богатых пурпурных одеждах, расшитых тонкой серебряной
нитью, его бывший шиди поднял голову и посмотрел на стол Гусу Лань.

Их взгляды встретились.

Был краткий миг, когда внутренности Вэй Вусяня, казалось, растаяли и замерзли
одновременно, когда он был уверен, что взгляд Цзян Чэна был узнаванием, и что он
собирался вскочить в любой момент, Зидянь высвободился из его руки, чтобы ударить
его там, где он сидел.

Затем Цзян Чэн поднял бровь и быстро улыбнулся ему, прежде чем повернуться, чтобы
ответить на то, что сказал ему один из его учеников.

Вэй Усянь уставился на него, ошарашенный.

Цзян Чэн не улыбался людям, которых не знал. Цзян Чэн не улыбнулся, полная
остановка.

“Лань Чжань...” пробормотал он, все еще не в силах оторвать глаз от Цзян Чэн,
кормовые его суровое лицо, когда он говорил со своими учениками, не отдавая даже
самый крохотный намек на то, что, всего несколько вдохов назад, он посмотрел через
комнату на человека, он, видимо, считал МО Xuanyu – и он улыбнулся.

“Мн?”

“Почему Цзян Чэн просто... улыбнулся… на меня?”

Лань Чжань напрягся. Вэй Вусянь мысленно перебирал возможные варианты. Не так уж
много он мог придумать такого, что заставило бы Цзян Чэна поступить подобным
образом. По крайней мере, не тот Цзян Чэн, которого он знал. Цзян Чэн, стоящий
перед ним сегодня, мог быть совершенно другим человеком, чем тот, которым он был
тринадцать лет назад.
“Лань Чжань?” - подсказал он.

“Он идет сюда”, - сказал Лань Чжань. Вэй Вусянь в тревоге поднял глаза; конечно же,
Цзян Чэн уверенно, но медленно пробирался через комнату в их направлении. Со всех
сторон его подстерегали различные лидеры сект и ученики более высокого уровня, но
его естественное угрюмое выражение покоя отпугивало многих- он быстро продвигался к
ним.

Вэй Вусянь встал, отвлекая внимание Лань Сичэня от его отупляющего разговора с Яо
цзунчжу.

“Мо гонгзи?”

” Я ... э – э, пожалуйста, извините меня, мне просто нужно подышать свежим

воздухом! " - пробормотал он, затем повернулся и вышел из комнаты так быстро, как
это было уместно, не срываясь на спринт.

“Куда он так внезапно отправился?” - услышал он вопрос Цзян Чэна, когда подошел к
их столику. “Неужели ты должна позволять ему вот так бродить одному?”

Вэй Вусянь не расслышал ответа Лань Чжаня, если он даже удостоил вопросы ответом.
Его сердцебиение отдавалось в ушах. С каких это пор Цзян Чэн был в таких близких
отношениях с Лань Чжанем? В юности они едва ли обменялись несколькими словами, и у
Вэй Вусяня всегда складывалось впечатление, что Цзян Чэн не слишком любил Лань
Чжаня в школьные годы, по какой бы то ни было причине. Ревность, вероятно, – в
конце концов, Лань Чжань был вторым самым завидным холостяком в мире
культивирования.

Несмотря на то, что он не бежал, он все еще едва избежал столкновения с симпатичной
молодой женщиной в головном уборе из пионов и халате с эффектной кремово-золотой
юбкой, когда он приблизился к дверному проему. Вэй Вусянь отскочила назад, чтобы не
наступить на подол своего платья, и отвесила глубокий поклон – она явно была
богатой дамой, вероятно, высокопоставленной в секте.

“Прости, прости", - сказал он. Когда она ничего не сказала, он поднял глаза и,
вздрогнув, понял, что узнал ее – это была Цинь Су, жена Цзинь Гуаняо. Он не видел
ее с тех пор, как вскоре после кампании "Солнечный удар", когда она провозгласила
Цзинь Гуаняо своим милосердным спасителем для всех, кто был готов слушать, но у нее
все еще было то же невинное, детское выражение, которое украшало ее тонкие черты
тогда.

Теперь она смотрела на него, как на привидение, ее вишнево-красные губы

приоткрылись в идеальной круглой улыбке, руки сжались в кулаки.

” Прости, Цзинь фурен", - снова сказал он, озадаченный интенсивностью ее реакции.

Возможно, это было просто ее возмущение тем, что он осмелился вернуться после того,
как ее выгнал муж.

Он оглянулся через плечо и увидел, что Цзян Чэн, нахмурившись, наблюдает, как Цзинь
Гуаняо встал со своего места, не сводя глаз с Цинь Су и Вэй Вусяня. Лань Чжань тоже
попытался подняться, но не успел Цзинь Гуаняо сделать и нескольких шагов, как сбоку
на него налетела фигура в зеленом и сером, вопя:

“Сан-ге! Сан-ге, помоги мне, пожалуйста!”

Не Хуайсан вцепился в Цзинь Гуаняо, как утопающий, держащийся за кусок плавучего

дерева, пьяно спотыкаясь, когда на него упали взгляды всех присутствующих. Лицо
Цзинь Гуаняо исказилось от раздражения, когда он попытался исправить Не Хуайсана и
вернуть контроль над своими руками, только для того, чтобы Не Хуайсан снова схватил
их, прижимая к груди в мольбе.

“В чем дело, Хуайсан?” - спросил Цзинь Гуаняо. “Давайте сначала все успокоимся. Все
не может быть так плохо, не так ли?”

“Ты должен мне помочь!” Не Хуайсан взвизгнул, наклоняясь вперед на цыпочках так
сильно, что едва избежал того, чтобы они оба рухнули на землю. “Что мне делать,
Сан-ге? У меня так много проблем и нет способа их решить!”

“Разве люди, которых я тебе послал, не помогли тебе в последней ситуации?” -

спросил Цзинь Гуаняо, бросая все более безумные взгляды по комнате, пока Не Хуайсан
продолжал свою пьяную тираду.

“Вчерашние проблемы устранены, но на смену им пришли новые! На самом деле,

становится так плохо, что я даже не хочу больше жить, Сан-ге. Что я буду делать?”
Он подпрыгнул на каблуках и разразился потоками драматических слез.

“В самом деле, Хуайсан! Давайте пойдем куда – нибудь в более тихое место, чтобы
обсудить вопросы”, – сказал Цзинь Гуаняо, призывая Лань Сичэнь помочь вытащить Не
Хуайсана в более удобное-и, предположительно, гораздо менее людное-место.

Вэй Вусянь понял, что у него есть возможность, когда увидел ее.

“Извините”, - снова сказал он, снова кланяясь Цинь Су и уворачиваясь от нее,

используя замешательство, которое посеяли пьяные выходки Не Хуайсана, чтобы
избежать поспешного побега. Он повернул налево из банкетного зала и позволил ногам
увести себя как можно дальше от банкетного зала. Ему было все равно, где он
окажется, лишь бы это было не рядом с Цзян Чэном или Цзинь Гуаняо.

"Эй, что ты здесь делаешь?” Громкий голос окликнул его справа, заставив
остановиться на своем целеустремленном маршруте через Башню Карпа. ”Тебе не
следовало быть здесь, я предупреждал тебя о том, чтобы приходить сюда, не так ли?"

Вэй Вусянь поднял глаза и обнаружил, что стоит у ворот огороженного сада камней, на
него кричит ученик Цзинь в ярких золотых одеждах, с той же красной отметиной на
лбу, которую Цзинь Цзисюань всегда носил как внутренний ученик секты.

“Куда идешь, в этот сад?” Вэй Вусянь вошел в ворота и демонстративно оглядел ряды
цветущих пионов среди скал и элегантный пруд с карпами, на поверхности которого
цвели лилии, а оранжевые и белые спины рыб мелькали в воде под ними. “Если только
эти рыбы не смогут отрастить ноги и выползти из пруда, чтобы съесть людей, я думаю,
что я в достаточной безопасности”.

Мальчик нахмурился на него – Вэй Вусянь на мгновение неловко вспомнил Цзян Чэна.
Отлично: он сбежал от одного злого парня, который убил бы его, если бы знал, кто
такой Вэй Вусянь на самом деле, и связался с еще одним парнем, у которого были
проблемы с гневом и, вероятно, не нуждался в провокации, чтобы убить его вообще.

“Почему ты здесь?” - добавил мальчик. “Хангуан-цзюнь позволил тебе вернуться сюда,

в Башню Карпа?”

“Это была его идея", - сказал Вэй Вусянь, озадаченный вопросом. "Откуда ты знаешь
Хангуан-цзюня?”

Мальчик посмотрел на него так, словно только что спросил, зачем карпу нужно было
находиться в воде, чтобы выжить.

“Э-э… Я знал, что ты злишься, но я не знал, что ты тоже забывчив. Ты ударился

головой или что-то в этом роде?”
Вэй Усянь мысленно вздохнул. Как раз то, что ему было нужно: еще одно общение с
ребенком, который лично знал Мо Сюанью и ожидал от его поведения того, что для него
было невозможно выполнить.

“Да, нет, конечно, нет. Я в порядке, - сказал он. “С моей памятью все в порядке.
Все, что я имел в виду, это почему ты решил, что Хангуан-цзюнь не позволит мне
прийти сюда? Я ему не принадлежу, ты же знаешь!”

К его ужасу, мальчик сильно покраснел при этих словах.

“Я знаю!” - сказал он, ковыряя траву носком ботинка. "Хангуан-цзюнь не такой, ты

мне уже говорил”.

Я правда, правда не хотел, малыш.

“Это Мо Сюанью? Какого хрена он делает здесь наедине с тобой, А-Линг?”

Мальчик рядом с Вэй Вусяном съежился от крика из – за живой изгороди, затем застыл
в агрессивной боевой стойке, когда другой мальчик примерно того же возраста –
возможно, на несколько лет старше-завернул за угол и вошел в сад, около полудюжины
друзей тащились за ним, как гусята, готовые к драке. Было очевидно, что они пришли
сюда не для того, чтобы играть по-хорошему.

” Цзинь Чан, это не твое дело, почему он здесь",-сказал мальчик, А-Лин, рука
переместилась, чтобы прикрыть рукоять своего меча в знак предупреждения, когда трое
из мальчиков сделали попытку схватить Вэй Вусяня и удержать его.

Цзинь Чан недоверчиво рассмеялся. “Он действительно такой тупой, чтобы появиться и
создавать проблемы перед всеми этими культиваторами? И ты его защищаешь?”

” Он с Хангуан-цзюнем", - сказала А-Лин. “Не тебе решать, кому можно, а кому нельзя
сюда приходить”.

“Это тоже моя секта. Разве я не имею права решать, будет ли такой непристойный
мужчина, как этот, бродить вокруг, как будто он хозяин этого места? Кроме того, я
всегда слышал, что Хангуан-цзюнь был неприкасаем, как нефрит, и праведен, как
монах, - задумчиво произнес Цзинь Чан, - но с тех пор, как он встретил его, все это
уплыло вниз по реке, не так ли?”

“Эй, ты, маленький сопляк, следи за своим языком", - сказал Вэй Усянь. Одно дело
было стоять там и позволять ребенку оскорблять его, но клеветать на доброе имя Лань
Чжаня было слишком далеко.

А-Линг бросила на него шокированный взгляд. Очевидно, Мо Сюанью и близко не был

таким болтливым, как Вэй Вусянь, – но тогда кто же был?

“О, разговоры о борьбе!” - сказал Цзинь Чан. “Ты не был таким храбрым, когда
Ляньфан-цзун сбросил тебя со ступенек за твое непристойное поведение, не так ли?”

"Эй ... ” – начала А-Линг, но Цзинь Чан, казалось, перешел на шаг и продолжил, не
останавливаясь, чтобы дать А-Лин закончить свой протест.

”Но ты можешь позволить себе быть такой смелой, не так ли, теперь ты шлюха Хангуан-
цзюня?"

” Цзинь Чан! " А-Лин выхватил свой меч, но Цзинь Чан только рассмеялся ему в лицо.
А-Лин запнулась от отсутствия страха у других мальчиков, оглянувшись на Вэй Вусяня,
как будто ища его разрешения, или одобрения, или чего-то нелепого в этом роде.
Парню было, сколько, тринадцать или около того? Одержать верх над несколькими
подобными идиотами, несомненно, пошло бы ему на пользу, если бы только он был
достаточно храбр, чтобы попробовать. Вэй Вусянь скрестил руки на груди и посмотрел
на мальчика сверху вниз.

“Тогда продолжай. Неужели твой отец никогда не учил тебя, как выиграть бой?”

“Ты что, пытаешься пошутить?” - плюнул на него мальчик, внезапно задрожав от

ярости. “Ты прекрасно знаешь, что моя пятерка умерла в тот же день, что и моя
Стодневная Церемония! Как он мог меня чему-то научить?”

Церемония Стодневного ожидания – мертвый отец – это было…

“Цзинь Лин!” Вэй Вусянь выдохнул, вся сила его необдуманных слов обрушилась на
него, как валун.

«что?» - рявкнул Цзинь Лин.

Цзинь Лин. Это действительно был он. Как он мог не знать? Сын его шицзе, прямо
здесь, во плоти, и Вэй Вусянь только что сказал самую глупую, самую жестокую вещь,
какую только можно себе представить.

Вэй Вусянь ударил себя по лицу с такой силой, что его голова дернулась набок.

“Какого хрена?” - рявкнул Цзинь Лин, а Цзинь Чан и его друзья завыли от смеха. “Что
с тобой не так? На этот раз ты действительно проиграл!”

“Тебе потребовалось достаточно времени, чтобы заметить это, А-Линг”, - сказал Цзинь
Чан. “У него уже много лет трещит по голове. Вы слишком молоды, чтобы как следует
запомнить, каким он был, пока жил здесь, но было стыдно смотреть, как он продолжает
жить! Вам не следует общаться с таким неразборчивым человеком, как он; он обратит
свое внимание на вас, если вы не будете осторожны. Он самый низкий тип грязи –
самая дешевая шлюха из всех-это та, которая не берет ни юаня за свои услуги”.

“Как ты смеешь? Это моя сяо-шушу, о которой ты говоришь!” Цзинь Лин бросился
вперед, ударив Цзинь Чана, когда его возмущение, наконец, превзошло его
нерешительность. Мальчик легко отскочил в сторону, выхватил свой собственный меч и
встал в оборонительную стойку. Его друзья тоже готовились вступить в схватку – и
Вэй Вусянь не мог допустить, чтобы такие несправедливые шансы остались в силе, не
так ли? Это был сын его шицзе, которого так превзошли, и Вэй Вусянь должен был
чертовски многое наверстать.

Он схватил Цзинь Лина за руку и резким движением завел ее за спину. Цзинь Лин с
криком упал на колени, когда Вэй Вусянь ткнул его в нужное место на запястье.

“Эй, какого хрена ты делаешь? Ты хочешь умереть?” - завопил Цзинь Лин. Цзинь Чан и
его приспешники остановились, сбросив свою игру, наблюдая, как Вэй Вусянь сбил того
же самого человека, который сражался в его защиту. Вэй Вусянь разочарованно
выдохнул и сильнее надавил на точку давления.

“Ты уже получил его?” он спросил.

Цзинь Лин бил свободной рукой, меч бесполезно болтался в другой, которую обездвижил
Вэй Вусянь. “О чем ты говоришь?”

Вэй Вусянь попробовал еще раз, поморщившись, когда слезы навернулись на

разъяренные, преданные глаза Цзинь Лина.
“Ты получил его в тот раз?”

Друзья Цзинь Чана, казалось, оправились от удивления, и один из них бросился прямо
на Вэй Вусяня. Вэй Вусянь кивнул Цзинь Лину, затем развернулся и поймал руку
нападавшего в воздухе, используя тот же трюк, чтобы бросить его на колени. Всего
одним толчком в поясницу мальчик упал вперед, приземлившись лицом на камни.

Глаза Цзинь Лина загорелись пониманием. “Хорошо, да, я понял!” Он поднялся с земли,
потирая больное место на запястье, на которое нацелился Вэй Вусянь, когда другой из
друзей Цзинь Чана бросился на него.

Драка закончилась за меньшее время, чем потребовалось, чтобы заварить чай, после
этого – Цзинь Чан с растущей тревогой наблюдал, как его друзья были сбиты Цзинь
Лином и человеком, которого он считал своим сумасшедшим дядей. Очевидно, не желая
рисковать, он развернулся на каблуках и побежал прочь, в то время как другие
мальчики замахали онемевшими руками и рассеялись в ночи.

"Я верну тебя за это, Цзинь Лин, только подожди!” Крик Цзинь Чана затих, когда он
оторвался от места своего поражения.

Когда все они ушли, Цзинь Лин поднял свой меч с того места, где он лежал среди
камней, вытер гравийную пыль с лезвия своей верхней одеждой, прежде чем положить
его обратно в ножны.

” Я никогда раньше не выигрывал такой бой", - сказал он таким тихим голосом, что
Вэй Вусянь даже не был уверен, что он должен был услышать. “Они всегда нападают на
меня”.

Сердце Вэй Вусяня сжалось, как будто кто-то залез ему в грудь и сжал его. Шицзе
никогда бы не выдержал, увидев Цзинь Лина без друзей и издевательств со стороны
сверстников. Если бы она была там ... Ах, но не было смысла воображать невозможное.
Она ушла, вся ее доброта, ее чистый дух и любовь, которую она излила бы на Цзинь
Лина: все это ушло, и чья в этом была вина?

” Послушай, Цзинь Лин”, - сказал он, наблюдая за лицом мальчика. Если бы он

проигнорировал постоянный хмурый взгляд, он мог бы увидеть оттенки Цзян Яньли в
изгибе его губ и вздернутом носе. От этого у него защипало в глазах, как будто он
натер их перцем чили. Он не был достоин стоять здесь и разговаривать с Цзинь Лином,
когда из-за него погибли его мать и отец: когда Цзинь Лин никогда даже не узнает,
насколько он похож на Цзян Яньли.

” Чего ты хочешь? " - спросил Цзинь Лин, раздраженный теперь, когда угроза миновала
и горячая кровь от боя остыла в нем.

“Старый друг однажды научил меня, что есть две вещи, которые каждый человек должен
научиться говорить”, - сказала Вэй Вусянь, с болью думая о Вэнь Цин, склонившись
над его неподвижным телом и шепча ему свои последние слова. “Ты можешь догадаться,
что это такое?”

“Нет”, - сказала Цзинь Лин, надув нижнюю губу в угрюмой гримасе. “Я не знал, что у
тебя есть друзья”.

“Ну, это было неуместно”, - сказал Вэй Вусянь, хотя он не мог сдержать легкого
раздражения от нахальства ребенка. “В любом случае. Как я уже говорил, две вещи,
которые каждый должен рано или поздно научиться говорить, - это "спасибо" и
"прости".” Он проигнорировал недоверчивый взгляд Цзинь Лина. “Дело в том, что мне
ужасно их произносить. Это неловко и ужасно, а иногда в этом совершенно нет
необходимости. Но рано или поздно вы окажетесь в ситуации, когда вам придется
произносить их сквозь слезы, и это будет больнее, чем произносить их до того, как
этот момент когда-либо наступит. Так что лучше научиться произносить их до того,
как начнется вся эта душевная боль. Ты понимаешь?”

Цзинь Лин надулся, как будто собирался закричать или, возможно, заплакать. Прежде
чем он смог приступить к любому из них, Вэй Вусянь перешел к делу: “Мне жаль, что я
втянул тебя в это. С моей стороны было неправильно говорить тебе это. И тебе тоже
спасибо.

“За что?”

Вэй Вусянь пожал плечами. “В любом случае, за то, что защищал меня, когда этот
ребенок Джин Чан набросился на меня”.

Цзинь Лин переминался с ноги на ногу, не сводя глаз с каких-то, по-видимому,

очаровательных складок на рукаве его мантии. “Да, хорошо. Думаю, я тоже благодарен.
За то, что помогли мне победить их".

” В любое время", - сказал Вэй Вусянь, понимая, что это, возможно, не самое мудрое
обещание, которое он когда-либо давал. “Ты наследник секты, так что настанет день,
когда тебе придется иметь дело с людьми, которых ты хочешь постоянно избивать, и
вместо этого ты будешь вынужден кланяться и царапаться перед ними, потому что тебе
нужно будет держать их на стороне. Так что, как я вижу, тебе следует выбросить это
из головы сейчас, пока вся эта дипломатия не настигла тебя, верно?”

Лицо Цзинь Лина сморщилось. “Почему из всех людей именно ты поощряешь меня
сражаться? Э-шушу всегда говорит мне, что я не должен опускаться до их уровня. Он
говорит, что это не подобает.”

“Чепуха", - сказал Вэй Вусянь, беспечно махнув рукой. “В твоем возрасте хорошо
попасть в несколько передряг. Это сделал я".

Цзинь Лин нахмурилась, глядя на него.

«что?»

” Ты всегда соглашался со всем, что говорила Эр-шушу, когда жил здесь", - сказала
ему Цзинь Лин. “Все говорили, что ты бегала за ним, как собака, умоляющая погладить
ее по голове. Но теперь ты кажешься… Я не знаю, просто ты стал другим с тех пор,
как снова появился на горе Дафан.”

“Ну, это же хорошо, правда?” - сказал Вэй Вусянь, роясь в темноте воспоминаний,
которых у него не было, в поисках правильных слов, чтобы сбить Цзинь Лина со следа.
“Сейчас я двигаюсь дальше. У меня новая жизнь. Теперь Хангуан-цзюнь на моей
стороне”.

” Я знаю", - сказал Цзинь Лин, вытаращив глаза и глядя через плечо Вэй Вусяня.
“Тебе не нужно вдаваться в подробности!”

"Что ты...” Вэй Вусянь огляделся и увидел Лань Чжаня, стоящего в воротах. Он
светился, неземной и нефритовый, как в золотом свете фонаря, который висел на
столбе прямо за ним. “Лань Чжань!”

“Фу", - сказала Цзинь Лин. “Пощади меня! Просто – Хангуан-цзюнь хороший человек,
хорошо? Он позаботится о тебе. Так что не ... не смей все это портить!” Он поспешно
поклонился в неопределенном направлении Лань Чжань, прежде чем броситься бежать и
убежать через пролом в живой изгороди в дальнем углу сада.

“Что все это значит?” Вэй Вусянь пробормотал что-то себе под нос, качая головой,
когда подошел, чтобы присоединиться к Лань Чжаню. Был ли он когда-нибудь таким
странным, когда был ребенком? “Банкет закончен?”

Лань Чжань кивнул. ” Вы встречались с Цзинь Руланом", - сказал он, осторожно

наклонив голову.

“Да", - сказал Вэй Вусянь. "Я не думаю, что это была полная катастрофа, учитывая
все обстоятельства, но я сказал что – то настолько ужасное, прежде чем понял ...
Ах, теперь это не имеет значения. Это было глупо. Непростительно, правда. Сначала я
его не знал, что же это за человек такой?”

Лань Чжань бросил на него взгляд, полный молчаливого упрека.

“Я знаю, я знаю. Как бы я поступил, если бы никогда не видел, как он взрослеет?” Он

вздохнул, шагая в ногу с Лань Чжан, когда они вышли из сада и прошли через
павильон. “Бедный ребенок, я не могу не испытывать к нему жалости. Он просто здесь
совсем один – я не думаю, что у него есть хоть один друг. Он сказал, что они все
ополчились на него.”

“Он не приглашает к общению”, - сказал Лань Чжань, обходя границу критики. Вэй
Усянь нахмурился.

"Я знаю, что он немного ... Ну, у него вспыльчивый характер и абсолютно никакого
уважения к старшим, но даже так. Когда мы были в его возрасте...” он замолчал.
Когда они были в возрасте Цзинь Лина или около того, у Лань Чжаня тоже не было
друзей. До тех пор, пока Вэй Вусянь не сделал своей жизненной миссией беспокоить
его, вряд ли кто-либо из других учеников в Облачных Глубинах осмеливался произнести
хоть слово в его присутствии. В том возрасте он всегда был таким строгим и
чопорным, приверженцем правил во всех случаях, совершенно непреклонным. Стоит ли
удивляться, что другие ученики были слишком напуганы, чтобы подойти к нему?

Но в Лань Чжане было нечто большее, чем казалось на первый взгляд, Вэй Вусянь понял
это в тот момент, когда они сцепились мечами на крыше. Никто из тех, кто сражался
подобным образом, с таким безудержным, страстным движением, не мог быть таким
бесчувственным, каким, по утверждению всех, был Лань Чжань.

Он был так же уверен, что в Цзинь Лине было нечто большее, чем просто злой
маленький ребенок, который не мог заставить себя расслабиться рядом с кем бы то ни
было, и он рассказал Лань Чжану все, что они рассказали, когда они шли по
деревянной дорожке в комнату, которую Цзинь Гуаняо приготовил для них.

Лань Чжань воспринял его слова с серьезным вниманием, серьезно кивнув, не предлагая
никаких словесных вкладов. Когда они прибыли в свою резиденцию, он приоткрыл дверь
и отступил назад, чтобы пропустить Вэй Вусяня первым.

Когда он переступил порог и оглядел богато украшенную комнату, странная дрожь

пробежала по спине Вэй Вусяня. Это был первый раз, когда он был по-настоящему
наедине с Лань Чжан за несколько дней, и теперь они должны были спать в одной
комнате. По - видимому, в одной постели.

Как он собирался справиться с этим, не съежившись от жалкого унижения, после своих

идиотских выходок в Цзинши в ту первую ночь? Почему Лань Чжань не поправил Цзинь
Гуаняо, когда тот предположил, что им нужна только одна комната?

Он подождал, пока Лань Чжань заговорит об их спальных местах, чтобы они могли
перейти к той части вечера, где они спорили о том, кто должен взять слово, но Лань
Чжань ничего не сказал, только начал разматывать свой головной убор с пучка на
макушке.

Вэй Вусянь поймал себя на том, что смотрит на изящные взмахи своих пальцев, когда
они вплетались и выплетались из распущенных прядей волос Лань Чжаня. Он встряхнулся
и перешел на другую сторону комнаты, ища экран уединения и понимая, что его там
нет. Цзинь Гуаняо действительно предполагал, что Мо Сюанью и Лань Чжань были в
самых близких отношениях, какие только можно себе представить.

Борясь с приливом крови, которая прилила к его лицу при мысли о Цзинь Гуаняо,
размышляющем о его личной жизни, Вэй Вусянь обернулся и обнаружил, что Лань Чжань
уже снял верхнюю одежду, его волосы свободно спадали на плечи, лента на лбу Гусу
Лань-единственное, что осталось, чтобы удержать ее на месте.

Он подпрыгнул, когда Лань Чжань поднял на него глаза, уставившись на свои ноги,
когда он расстегнул кожаную застежку на поясе и снял верхнюю одежду с плеч. Его
рука зацепилась за левый рукав, заставляя его совершить недостойный шаркающий
прыжок, чтобы освободиться. Он начал расстегивать свой внутренний халат, коснувшись
костяшками пальцев выступающей кости бедра. Он зашипел от тупой боли от теперь уже
желтых синяков, которые, как он знал, все еще лежали под его одеждой.

“Вэй Ин?” Глаза Лань Чжаня остановились на нем. Щеки Вэй Вусянь вспыхнули под этим
пристальным взглядом. Он снова обернул вокруг себя тонкий пояс своей внутренней
одежды, внезапно почувствовав себя незащищенным. Это было так глупо – всего пара
синяков! Синяки в форме чужих пальцев. Синяки, за которые он все еще не знал, кто в
ответе.

Его рот начал двигаться прежде, чем его мозг получил сообщение. ”Ах, Лань Чжань,
могу я... могу я спросить тебя кое о чем?"

“Мн.”

“Дело в том, что когда я... на днях проснулся в Облачных Глубинах, там были синяки.
На теле Мо Сюанью. На его ... на моих бедрах. Они выглядели как отпечатки пальцев.
Они все еще… ну, они немного поблекли, но еще не исчезли. Я думаю, его культивация
недостаточно сильна, чтобы исцелить их.”

Он увидел, как изменилось лицо Лань Чжаня. Он уже был бледным человеком, но при
словах Вэй Вусяня его щеки потеряли всякий намек на оставшийся цвет, превратив кожу
в белый нефрит. Он издал тихий звук в глубине горла, как будто Вэй Вусянь каким-то
образом ранил его.

” Мне просто было интересно, знали ли вы ... знали ли вы, кто причинил ему боль", -
закончил Вэй Вусянь, чувствуя себя необъяснимо глупо.

Глаза Лань Чжаня расширились, и его голова дернулась в сторону, стыд залил его
черты, когда он уставился в пол. Вэй Усянь уставился на него. Это не могло означать
– чего Лань Чжань должен был стыдиться?

“Лань Чжань?” Он попытался засмеяться, но вышло совсем не так, исковеркано чем-то

горьким. "Лань Чжань, ты смотришь ... Почему ты не смотришь на меня?”

Последовало долгое молчание. Затем Лань Чжань оторвал взгляд от пола и встретился
глазами с Вэй Вусяном. Как Вэй Вусянь мог подумать, что этот человек ничего не
выражает? Все, что он мог прочитать там, было чувство вины и сожаления, морщинка
между бровями Лань Чжаня, которая говорила о его страхе, что Вэй Вусянь осудит его
за правду.

Правда.

Что было правдой?

” Лань Чжань", - прошептал он, странный всплеск паники пробежал по его венам. ”Это
не ... это ты сделал это с ним?"

То, как лицо Лань Чжаня сморщилось в отчаянии, было всем, в чем нуждался Вэй
Вусянь. Он чувствовал, как его сердце колотится в груди, словно пытаясь вырваться
наружу. Он едва расслышал это, когда Лань Чжань закрыл глаза и сказал, как будто из
него вырывали это слово:

"да."

Примечания:
Шуай гэ (帥哥): буквально "красивый старший брат", обычно используется для
приветствия молодого человека.

Шичэнь: периоды по два часа, на которые разбивается день в традиционном китайском

хронометраже.

Цзинь Лин называет "Мо Сюанью’ своим" сяо-шушу " ("маленький дядя") в этой главе.
Это то, что он называет Цзинь Гуаняо в романе, и то, что он все еще иногда называет
его в этой фантастике, хотя он чаще называет Цзинь Гуаняо "эр-шушу" (‘второй
дядя"). Это, как правило, зависит от его настроения – то есть от того, в хороших ли
он отношениях с "Мо Сюанью" или нет, и поэтому соизволяет признать его своим дядей.
‘Сяо-шушу " используется для Мо Сюанью, потому что он моложе Цзинь Гуаняо.
Следующий ресурс был очень полезен для меня при изучении различных семейных
терминов: Очень сложное китайское генеалогическое древо Джинны Ван.

Предупреждения для этой главы: аблеизм и гомофобия, предубеждение против секс-

работников, ссылки на инцест дяди/племянника (Цзинь Чань обвиняет "Мо Сюанью" в
том, что он был достаточно неразборчив, чтобы заигрывать с Цзинь Лин), ссылки на
травмы, полученные в сексуальном контексте.

Глава 5: Глава четвертая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
В голове Вэй Вусяня раздался рев. Он не понимал. Внезапно комната показалась им
обоим слишком маленькой.

” Мне нужно ... мне нужно ... " Вэй Вусянь повернулся и выскочил из комнаты так
быстро, что чуть не проделал дыру прямо в бумажной сетке поперек дверного проема.
Он не знал, что ему нужно, кроме как быть вдали от Лань Чжаня достаточно долго,
чтобы собрать воедино набор мыслей, которые действительно имели смысл, потому что
ничто в этом не соответствовало тому, что, как он думал, он знал.

Прошло много лет с его последнего визита в Ланьлин, и Вэй Вусянь никогда не умел
ориентироваться. Он понятия не имел, куда идет. Он просто бежал, сердце бешено
колотилось, когда его ноги касались земли с необычными, беспорядочными ударами. Его
зрение затуманилось, когда он достиг конца деревянной дорожки и завернул за угол
зданий.

Он столкнулся с чем-то твердым, что издало низкий, прерывистый звук. Вэй Вусянь
отшатнулся на шаг, потеряв равновесие, а затем большие руки схватили его за локти,
удерживая, поднимая на ноги. Когда они отступили, Вэй Вусянь увидел, что на одной
из этих рук было фиолетовое кольцо в форме змеи – о, боги – и затем, менее чем
через мгновение, он оказался лицом к лицу с Цзян Чэном.

Тяжелое дыхание Вэй Вусяня застряло у него в горле и вырвалось как звук сдавленного
ужаса.
“Эй”, - сказал Цзян Чэн, и Вэй Вусянь инстинктивно дернулся назад. Цзян Чэн
нахмурился, глядя на него сверху вниз, но не двинулся с места, чтобы снова схватить
его. “Что ты здесь делаешь? Почему ты не с Хангуан-цзюнем? Ты из всех людей должен
знать лучше, чем бегать по этому месту в одиночку ночью. Что, если бы твой брат
увидел тебя?”

Прежде чем Вэй Вусянь смог даже подавиться иронией этих слов, Цзян Чэн схватил Вэй
Вусяня за запястье и потащил его к зданию в противоположном конце двора. Вэй Вусянь
не осмеливался сопротивляться ему; с таким слабым золотым ядром, как у Мо Сюанью, у
него не было надежды на победу. Кроме того, если Цзян Чэн еще не понял, что он не
Мо Сюанью, он не хотел давать ему повод задуматься, вытаскивая свой
импровизированный дизи из-за пояса.

Дизи, которую дал ему Лан Чжань.

Что - то в груди Вэй Вусяня жестоко сжалось при этой мысли. Он оттолкнул его с
безжалостностью, которая поразила его. Он не мог начать думать о Лань Чжане сейчас,
не тогда, когда он был на волосок от человека, который поразил бы его насмерть, как
только взглянул на него, если бы только знал, кого он только что затащил внутрь.

“Я не могу поверить, что он даже привел тебя сюда”,-ворчал Цзян Чэн, довольно
добродушно для него, если Вэй Вусянь все еще можно было считать каким-либо судьей.
“Они говорят, что у этого человека есть мозги, ну, я никогда не видел никаких
доказательств этого”.

“Я ... ” Вэй Вусянь не знал, откуда Цзян Чэн знал Мо Сюанью. Он говорил с ним с
тревожащим уровнем фамильярности, и они, по-видимому, знали друг друга достаточно
хорошо, чтобы Цзян Чэн чувствовал себя комфортно, таща Мо Сюанью обратно в свою
комнату и оскорбляя Лань Ванцзи в лицо.

Эта мысль камнем провалилась под бурлящую воду его разума. Что, если Цзян Чэн и Мо
Сюанью когда – то были ... Нет, этого не может быть. Цзян Ченг из всех людей не был
срезанным рукавом. Был ли он? Действительно, он может быть кем угодно, кем угодно
вообще, после стольких лет. Прошло тринадцать лет: как он мог утверждать, что
вообще знает своего старого шиди?

Вэй Вусянь низко поклонился, спрятав лицо в круге вытянутых рук. Он мог бы
блефовать, чтобы пройти через это. Он мог бы выбраться из этого целым и невредимым.
“Извините, что побеспокоил вас, Санду Шэншоу. Я сейчас же вернусь в Хангуан-цзюнь”.

Цзян Чэн рассмеялся. “Что это за название? Я, кажется, говорил тебе, что в этом нет
необходимости.”

Вэй Вусянь замер. Его сердце так яростно колотилось о ребра, что он был уверен, что
Цзян Чэн должен это слышать. Он попробовал еще раз. "Прости, Цзян Ваньинь?” Он
молился, чтобы это было так, чтобы Цзян Чэн не заставил его спуститься еще ниже по
лестнице формальностей. Он не думал, что сможет называть Цзян Чэна своим именем при
рождении, сохраняя хрупкое притворство, что он был кем-то другим, кроме своего
вероломного, давно умершего шисюна.

“С тобой все в порядке?” Цзян Чэн изучал его слишком пристально, на взгляд Вэй
Вусяня. Он держал голову опущенной, опасаясь, что Цзян Чэн прочитает его, как
свиток, в тот момент, когда он посмотрит на него в лоб.

Его уклонение, казалось, только усилило подозрения Цзян Чэна.

“Лань Ванцзи сделал что-то, что тебя расстроило?” Выражение его лица стало грозным,
треснувшим, как молния, которую он носил на запястье. “Ты что, убегаешь от него?”
Вэй Вусянь почувствовал, как в его горле образовался комок, мешающий дышать. Он
закашлялся, быстро моргая от жгучей боли в уголках глаз.

Это было правдой, не так ли? И снова он убегал от Лань Чжаня, от собственного
замешательства и боли, причиненной этому телу. Его тело, тело Мо Сюанью – теперь
это было одно и то же, не так ли? Нравилось ему это или нет. То же самое тело,
которое болело от усталости после путешествия в Ланлинг, тело, которое просто
хотело упасть в кровать, где оно могло бы отдохнуть, без страха или непонимания,
заставляющего его сердце биться слишком быстро для сна. Тело, которое просто хотело
знать, что с ним сделали, потому что его Лан Чжан, Лан Чжан, которого он знал,
никогда – он никогда не будет –

Не в силах остановиться, слезы текли по его щекам. Он всегда делал все возможное,
чтобы скрыть свои слезы от посторонних глаз, всякий раз, когда ему приходилось
уступать им, и, казалось, в этом новом теле все было по-другому. Это было так же
уродливо и бесполезно, как и всегда, его лицо исказилось от рыданий, которые
сотрясали его тело, даже когда он изо всех сил пытался успокоиться, обуздать себя,
как будто он мог помешать Цзян Чэну видеть.

Конечно, это было невозможно. Цзян Чэн всегда был свидетелем его самых слабых,
самых глупых, самых постыдных сторон, хотел ли Вэй Вусянь, чтобы он это видел, или
нет.

Истинная разница заключалась в том, как отреагировал Цзян Чэн. Вместо недоверчивого
фырканья и тычка локтем в ребра, которые Цзян Чэн давал Вэй Вусяну всякий раз,
когда он плакал в их юности, или отвращения, которое Вэй Вусянь ожидал, что он
распространит на кого-то вроде Мо Сюанью, Цзян Чэн в ужасе наклонился вперед. Его
рука взлетела и остановилась, едва не коснувшись руки Мо Сюанью.

"Эй, э – э, что ... если этот ублюдок Лан сделал что-нибудь, ты можешь, э-э,
сказать мне", - сказал он. Рука, которая не держала Зидиана, опустилась чуть выше
его локтя и не отпускала, даже когда Вэй Вусянь затряслась и зарыдала сильнее. Цзян
Чэн фыркнул. “Перестань плакать, ради всего святого, в этом нет необходимости.
Здесь никто не причинит тебе вреда, не так ли? Ты думаешь, я ему не подхожу?”

Этот тон упрекающего раздражения был немного более знакомым, даже если Вэй Усянь не
был так уверен, как Цзян Чэн, что ему здесь ничего не угрожает. Во всяком случае,
он не испытывал подлинного страха потерять свою недавно воскресшую жизнь в комнате
Лань Чжаня. Он знал, что Лань Чжань не причинит ему вреда.

Даже если медленно исчезающие синяки на его бедрах, казалось, говорили об обратном.

Это было за пределами его веры-думать, что знаменитый праведный Ханьгуан-цзюнь

намеренно причинит боль кому-то столь уязвимому, как Мо Сюанью. То, что он
посмотрел бы на кого – то, о ком не было реальной власти говорить, и наложил бы на
него руки, достаточно сильные, чтобы оставить такие порочные отпечатки, что он мог
бы использовать его так, как Цзинь Гуаншань использовал своих куртизанок, - это
было для него невообразимо.

Мо Сюанью никогда не смог бы защититься от такого сильного человека, как Лань

Чжань, точно так же, как у Вэй Вусяня не было защиты от Цзян Чэна, кроме как
продолжать притворяться. Одно соскользание с острия этого ножа, и его жизнь будет
потеряна. Конечно, Мо Сюанью не мог чувствовать то же самое?

”Что-то произошло между тобой и Лань Ванцзи?" Цзян Чэн попробовал еще раз. ”
Неужели он ... " его губы искривились в болезненной гримасе, как будто он боялся
ответа, который мог получить. “Он причинил тебе боль?”

” Я не знаю", - сказал Вэй Вусянь. Он начинал чувствовать, что его частичка души
отделяется от этого тела, которое было и никогда не будет его собственным. Это не
было похоже на его голос, когда он заговорил, потому что говорил не его голос. Он
был Мо Сюанью. Он был Мо Сюанью, и Лань Чжань что-то сделал с ним, причинил ему
боль, каким-то образом пометил его. И Мо Сюанью принес себя в жертву Илин Лаоцзу с
теми отметинами, которые все еще были нарисованы на его теле.

Как все это могло быть правдой, как он мог сделать так, чтобы все встало на свои
места, когда он знал, что Лань Чжань никогда бы так не поступил?

“Я не знаю”, - снова сказал он, паника подступила к его горлу, как желчь.

“Как ты можешь не знать?” - потребовал Цзян Чэн, и Вэй Вусянь отпрянул от его
повышенного голоса. Цзян Чэн вздохнул, звук был наполнен раздражением и извинением
одновременно.

“Он сделал что-то, чего ты от него не хотела?” На этот раз он был спокойнее, явно
прилагая какие-то усилия, чтобы сдержаться. Это было не похоже на Цзян Чэна.

” Я не знаю, я не могу, он просто ... " Вэй Вусянь замолчал, икнув от очередного
всхлипа. Он не помнил, чтобы когда-либо чувствовал себя таким безумным и
беспомощным, даже тогда, когда был в железных тисках негодующей энергии, которая в
конце концов разорвала его в клочья.

“Хорошо, хорошо, все в порядке, мне не нужны подробности”, - поспешно сказал ему
Цзян Чэн. “Что бы ни случилось, это не твоя вина, слышишь? Просто скажи мне, мне
нужно идти туда с обнаженным мечом, или это то, от чего я должен держаться
подальше?”

«что?»

Цзян Чэн предлагал сразиться с Лань Чжанем за – за что? Честь Мо Сюанью? Что здесь
происходит?

Прежде чем Цзян Чэн успел повторить свое предложение, раздался резкий стук в дверь.

“Цзян Ваньинь”. Голос был тихим, но безошибочно узнаваемым.

Цзян Чэн бросил взгляд на Вэй Усяня. “Ты будешь в порядке, если я впущу его?”

Вопрос был нелепым. В любой другой ситуации Вэй Усянь расхохотался бы. Если бы Цзян
Чэн знал, кого он на самом деле пытается защитить – о, это было бы совсем не
смешно. Вэй Вусянь прикусил губу и кивнул, вытирая глаза, смаргивая слезы, которые
все еще угрожали вырваться у него. Он не был готов снова увидеть Лань Чжаня.

Цзян Чэн распахнул дверь и втащил Лань Чжаня внутрь. Он накинул верхнюю одежду, но
его волосы все еще были уложены для сна, а глаза покраснели и отчаянно блуждали по
комнате. Когда он приземлился на Вэй Вусянь, его плечи опустились в слабом
проявлении облегчения.

“Тебе нужно кое-что объяснить, Лань Ванцзи”, - сказал Цзян Чэн, прислонившись к
колонне прямо в дверном проеме с изучающим, небрежным наклоном в своей позе,
скрестив руки на груди. Лань Чжань не сводил глаз с залитого слезами лица Вэй
Вусяня.

“Вэй И Сюаньюй”, – сказал Лань Чжань, слишком поздно спохватившись.

Глаза Вэй Вусяня в панике метнулись к Цзян Чэну. Нет, нет, не так, он не может
узнать вот так! Челюсть Цзян Чэна отвисла, а затем захлопнулась в яростную линию.
Его лицо краснело со скоростью, которая никак не могла быть здоровой; Вэй Вусянь
мог бы подумать, что у него отклонение ци, если бы он уже не был потрясающе знаком
с этим конкретным выражением, обычно направленным в его сторону.

Вэй Вусянь отшатнулся, ожидая в любую секунду хруста Цзыдяня – ему повезет, с
такого близкого расстояния, если один удар хлыста не лишит тело Мо Сюаньюя сознания
и не оставит на нем шрама на всю жизнь. Это было, конечно, если Цзян Чэнь
остановится от одного удара. Он сжал руки в кулаки и приготовился принять удар.

“Ты только что назвал его Вэй Ин?” Цзян Чэн процедил сквозь стиснутые зубы: Вэй
Вусянь вздрогнул от шока, но Цзян Чэн не смотрел на него. "Что, черт возьми, с
тобой не так?” - потребовал Цзян Чэн. “Неудивительно, что он плачет! Разве ты не
видишь, как ты его расстроила? Посмотри, в каком он состоянии!”

Он схватил Вэй Вусяня за плечо и слегка встряхнул его – мягко, по стандартам Цзян
Чэна. “Он сказал, что даже не знает, что он сделал не так”.

Вэй Вусянь не думал, что это было именно то, что он сказал, но он не собирался
начинать противоречить Цзян Чэну, когда у него все еще не было ни малейшего
представления о том, что происходит.

“Он не сделал ничего плохого”, - сказал Лань Чжань.

“Очевидно!” Сказал Цзян Чен. Его пальцы слегка впились в плечо Вэй Усяня, но,
похоже, он не собирался причинять ему боль. “Видишь, я же говорил тебе, что это был
не ты. Как это мог быть ты?”

Вэй Вусяну потребовалось мгновение, чтобы понять, что Цзян Чэн разговаривает с ним.
Он посмотрел на свои ноги, чувствуя, как его щеки вспыхивают от смеси унижения и
разочарования. Он чувствовал себя так, словно шагнул боком в мир, где не знал ни
одного из правил. Один неверный шаг, и Цзян Чэн мог бы положить его к своим ногам,
моля о пощаде, но здесь он говорил в его пользу. Поддерживая его из-за чего-то,
когда он даже не знал, что произошло, как будто должно быть очевидно, что это Лань
Чжань был неправ.

Вэй Вусянь больше не знал, что безопасно делать или говорить. Он не знал, чему
верить и кому доверять. Он не знал, может ли доверять себе. Почему он чувствовал,
что его грудь разрывается в двух направлениях, обнажая бьющееся, кровавое месиво
его сердца?

“Я ... мне жаль,” пробормотал он жалобно надтреснутым голосом.

“Прости? Это не ты должен был это говорить. Перестань вести себя так, будто это ты
здесь виноват, - огрызнулся Цзян Чэн. Его пальцы сжались на плече Вэй Вусяня, как
будто пытаясь ободряюще сжать его. Затем Цзян Чэн отпустил его и двинулся на Лань
Чжаня. “Ты чертовски бесполезен", - сказал он ему. “Я должен был бы сразить тебя на
месте. Упоминая его имя, что с тобой не так?”

Вэй Усянь разинул рот. Лань Чжань сжимал рукоять Бичэня с такой силой, что любое
меньшее оружие не имело бы никакой надежды остаться незащищенным. Когда Цзян Чэнь
решил, что это в его праве так открыто оскорблять Лань Чжаня? Конечно, Лань Чжань
не позволил бы такому случиться. Будет ли Вэй Усянь вынуждена прыгнуть в гущу их
стучащих мечей?

Он закусил губу и пожалел, что не догадался захватить свои талисманы, когда сбежал
из комнаты Лань Чжаня. Возможно, он мог бы использовать клочок ткани, порезаться о
что-нибудь –

Он отвлекся от своих безумных мыслей, когда Лань Чжань отступил назад и низко
поклонился.
“Сюанью, я ... мне жаль”, – сказал Лань Чжань, его глаза были огромными от чего-то,
что в любом другом Вэй Вусянь назвал бы страхом. “Это все моя вина. Если ты
вернешься со мной, я попытаюсь объяснить.

Цзян Чэн оглянулся на Вэй Вусяня, который не мог оторвать глаз от этого ужасного,
пораженного выражения на лице Лань Чжаня. Он видел это раньше, в своей первой
жизни, хотя и не мог точно вспомнить, где и почему. Он просто знал, что это ранило
его до глубины души, тогда и сейчас.

Лань Чжань никогда не должен выглядеть таким сломленным, таким открытым для боли и
страданий – в конце концов, он был могущественным Хангуан-цзюнем: спокойным,
невозмутимым, выше мирских забот. Он не должен был кланяться Вэй Вусяну, умоляя его
о прощении, потому что, что, Цзян Чэн потребовал этого? Ситуация была нелепой; ему
нужно было положить ей конец сейчас, пока она еще больше не вышла из-под его
контроля.

“Не извиняйся передо мной, Лань Чжань",” пробормотал он, затем замер от собственной
ошибки и скользнул взглядом по Цзян Чэну. Конечно, он заметил бы эту оговорку? Не
было ни малейшего шанса, чтобы кто-то вроде Мо Сюанью был в таких непринужденных
отношениях с одним из ведущих культиваторов в мире. Но Цзян Чэн просто бросил на
него в ответ равнодушный взгляд.

“Это все, что для этого нужно, не так ли?” - спросил он. “Теперь ты счастлива? Я не
знаю, зачем я беспокоюсь.” Он повернулся к Лань Чжану, обвиняюще указывая на него
пальцем. ”Если я позволю тебе забрать его отсюда, ему лучше ни о чем не плакаться
мне, иначе ты потеряешь не только лицо". Он впился взглядом в промежность Лань
Чжаня, многозначительно приподняв бровь, отчего Лань Чжань пошевелился, кончики
ушей порозовели.

Вэй Усянь моргал между двумя мужчинами, отчаянно пытаясь понять, что, казалось,
ускользало от него на каждом шагу в этом сбивающем с толку разговоре. Конечно, Цзян
Чэн не угрожал кастрировать – нет, ему нужно было выбраться из этой комнаты, прежде
чем он сойдет с ума так же, как, по слухам, сошел с ума человек, в теле которого он
обитал. Если это было то, с чем имел дело Мо Сюанью, Вэй Вусянь вряд ли мог винить
его за то, что он сошел с ума.

“Эм”, - выдавил он, кашляя от дискомфорта. “Пожалуйста, пожалуйста, не отрезайте ни

одной части Хангуан – цзюня. Он мне вроде как нужен целым и невредимым.”

Лань Чжань издал странный сдавленный звук, как раз в тот момент, когда глаза Цзян
Чэна расширились, а его щеки вспыхнули великолепным оттенком яростного, смущенного
алого. “Вы двое совершенно бесстыдны", - сказал он. “Я не хочу этого слышать! И
убедитесь, что Цзинь Лин тоже не узнает ни слова об этой чепухе, иначе ваш Хангуан-
цзюнь действительно потеряет те его части, которые вы совершенно ясно дали понять,
что предпочли бы, чтобы он сохранил. А теперь убирайся из моей комнаты, пока я тебя
не вышвырнул.

Прежде чем Цзян Чэн успел добавить что-либо еще к этой странной тираде, Лань Чжань
схватил Вэй Вусяня за запястье и развернулся к двери, твердо пробормотав:
“Спокойной ночи, Цзян Ваньинь", - и потащил Вэй Вусяня за собой наружу.

”Я бы пожелал тебе того же, но будь я проклят, если буду тем, кто будет поощрять
тебя!" - крикнул Цзян Чэн, когда Лань Чжань повел их прочь. ”И если ты знаешь, что
хорошо для тебя, Лань Ванцзи, ты будешь держать это имя подальше от своих уст".

Как только они скрылись из виду гостевой комнаты Цзян Чэна, Лань Чжань отпустил
запястье Вэй Вусяня, как будто оно было горячим углем в его руках. Он отодвинулся,
оставив между ними расстояние в вытянутую руку. Вэй Усянь слегка вздрогнула от
потери контакта. Несмотря на все противоречивые мысли, проносящиеся в его голове,
он не мог чувствовать ничего, кроме ошеломляющего облегчения от того, что Лань
Чжань пришел за ним.

” Лань Чжань", - сказал Вэй Вусянь так легко, как только мог. Он почувствовал, как
взгляд Лань Чжаня упал на него в темноте. Он знал, что им есть что обсудить, но
один вопрос не переставал вертеться у него в голове: “У меня галлюцинации, или Цзян
Чэн просто угрожал отрезать тебе член?”

Они оказались на мосту над еще одним декоративным прудом с карпами, который
примыкал к центральному павильону Башни Карпов, скрытому от прямого взгляда
несколькими высокими кедрами, ветви которых веером отбрасывали тени на Благоухающий
дворец, где жили Цзинь Гуаняо и его жена. К удивлению Вэй Вусяня, на поверхности
пруда было буйство розовых цветов лотоса, расположенных на поверхности пруда,
осязаемое напоминание о том, что целую жизнь назад цветок Юньменг Цзян жил в этих
стенах. Были ли лотосы ее рук дело, или это был жест Цзинь Цзисюаня, когда он
пытался загладить свое плохое обращение с ней в молодые годы?

Случалось ли его шицзе когда-нибудь выскользнуть из высоких красно-золотых стен

Благоухающего Дворца после наступления темноты, чтобы пойти и посидеть у этого
пруда? Утешило ли ее это знакомство, или оно просто заставило ее еще больше скучать
по теплым озерам пирса Лотоса? Ничто в Карп-Тауэре не могло сравниться с этим, даже
если бы Цзинь Цзисюань построил тысячу прудов с лотосами в своих садах и приказал
всем в Ланьлинге носить пурпур и никогда не есть ничего, кроме свинины и супа из
корней лотоса.

Хотела ли она когда-нибудь просто вернуться домой?

У него перехватило горло при мысли о Шиджи. Он не имел права удивляться ее тоске по
дому, когда он был причиной того, что она умерла, плача и вся в собственной крови,
на поле боя так далеко от Ланлинга или Пирса Лотоса.

“Вэй Ин”, - сказал Лань Чжань, когда они остановились на мосту, который пересекал
пруд. Вэй Вусянь закрыл глаза.

"Ты можешь ... просто, просто дай мне минутку, Лань Чжань, хорошо?”

Лань Чжань замолчал, и Вэй Вусянь позволил себе вздохнуть, медленно возвращая части
себя в форму чего-то, напоминающего человеческое существо. Он открыл глаза и
посмотрел на пруд с лотосами. Он наблюдал за слабой рябью на поверхности воды, за
бледными лепестками, дрожащими на ночном ветру. Он попытался представить себе
Шицзе, стоящую там, где он сейчас был, любующуюся видом, а рядом с ней Цзинь
Цзисюань.

От этой мысли у него перехватило горло от желания закричать. Он стряхнул ее,

ухватился за перила и приподнялся, чтобы ненадежно устроиться на тонких деревянных
перилах, позволив ногам болтаться над водой.

Лань Чжань все еще наблюдал за ним, его спокойный, спокойный взгляд был как клеймо
на коже Вэй Вусяня. Или его внимание привлекла кожа Мо Сюанью? Мог ли он вообще
видеть Вэй Вусяня, когда смотрел на него? Вэй Вусянь напрягся от холодного страха,
пробежавшего по его спине, сжимая руками деревянные перила. Несколько обломков
дерева впились в подушечки его пальцев.

Он уставился на красивый цветок лотоса в центре пруда, не самый большой и не самый

яркий из букета, но, тем не менее, раскрывающийся в нежном розовом оттенке, который
привлек его внимание больше всего остального. Это напомнило ему о его шицзе, всегда
сияющем свете, который притягивал его взгляд в любой комнате, независимо от того,
насколько красивым, внушительным или совершенным мог быть кто-то еще вокруг нее.

Он хотел бы, чтобы она была здесь прямо сейчас. Он не заслуживал ее утешения, но
знал, что она будет держать его за руку, достоин он этого или нет. Знал, что она
скажет ему, что все будет хорошо, что у него должно быть немного веры. И если все
равно все обернется не так, она приготовит ему миску своего знаменитого супа, а
специи вытрут из него слезы. Она бы доставила ему немного радости, просто оставаясь
самой собой, доверяя его улыбающемуся лицу, которое пробьется сквозь облака и
сделает ее счастливой.

Вэй Вусянь сглотнула от острой иглы горя. Улыбка была последним, о чем он сейчас
думал. Шиджи здесь не было, потому что он убил ее, и ему придется научиться
справляться с этим самому. В любом случае, не то чтобы у него не было практики
справляться с делами в одиночку. Когда-то это был только он против всей мощи
культивационного мира. Как бы ему ни хотелось, он мог бы сделать это снова.

Придется ли ему это делать?

“Хорошо, Лань Чжань”, - сказал он и был горд тем, что его голос лишь слегка дрожал.
“Ты сказал, что попытаешься объяснить. Я слушаю.”

Рука Лань Чжаня дернулась на перилах рядом с ним. Он так долго ничего не говорил,
что Вэй Вусянь задумалась, будет ли он когда-нибудь говорить снова. Но с другой
стороны, Лань Чжань всегда был осторожен со своими словами. Вэй Вусянь откинулся
назад настолько, насколько осмелился, не опасаясь потерять равновесие, и стал
ждать, пока он найдет способ дать обещанное объяснение.

“Я оставил эти отметины на его ... на твоем теле”, - в конце концов сказал Лань
Чжань. Вэй Вусянь резко втянула воздух.

Ладно, все в порядке. Я уже знал это, не нужно волноваться.

"Это ... это было сделано не в гневе или против его воли”. Он сделал паузу. “Ты мне
веришь?”

Он сказал это не как обвинение, как будто для Вэй Вусяня было бы предательством
сказать "нет". Это было задано серьезно, без всяких ожиданий. Лань Чжань не
требовал, чтобы Вэй Вусянь поверил ему. Он спрашивал, согласится ли он.

Вэй Вусянь мысленно вернулся на много лет назад. Он подумал о своем собственном
поддразнивании во время их занятий в Облачных Глубинах и о колючей, надменной
реакции Лань Чжаня, которая только заставила Вэй Вусяня еще больше уколоть его.
Пьянящий прилив радости, который он преследовал, как жужжание от банки с Улыбкой
Императора, который поражал его всякий раз, когда он разматывал резкий,
импульсивный отклик от туго скованной сдержанности Лань Чжаня.

Он подумал о том, как они текли в идеальной симметрии на поле боя во время кампании
"Солнечный удар", каждый всегда обеспечивал то, что нужно другому в кровавую жару
момента, праведность Лань Чжаня возрастала, чтобы охватить негодование Вэй Вусяня.

Он тоже подумал о той жалкой пещере Сюаньву – укрывшись на влажном, грязном полу,
молясь, чтобы Цзян Чэн поторопился с подкреплением, потому что у Лань Чжаня была
сломана нога, а у них был Сюаньву и угроза клана Вэнь, нависшая над ними, кроме
того. Он не мог вспомнить точные слова, которые они сказали друг другу, но Лань
Чжань укусил его за руку: что это значило? Он страдал от боли, был в бреду, не мог
полностью контролировать себя. Это ведь ничего не значило, не так ли?

И Лань Чжань пел ему после того, как они убили это существо, не так ли? Вэй Вусянь
забыл так много вещей, но никогда эту песню; чистую и ясную, сладкую честность
мелодии, которая говорила о чувстве, слишком глубоком, чтобы назвать его.

Эта песня помогла ему пережить много бессонных ночей в Могильных Курганах,
сыгранная на дизи под беззвездным небом среди ворчащей беспокойной армии свирепых
трупов. Эта песня была Лань Чжань для Вэй Вусяня; искра светлой надежды,
пронесенная сквозь самую темную ночь, чтобы отдохнуть во всех пустых местах внутри
него. Это было вечно, и это было правдой.

Он все еще верил в обещание этой песни.

” Лань Чжань никогда бы не солгал мне", - пробормотал он, обращаясь к цветкам

лотоса.

Лань Чжань испустил дрожащий вздох, который призраком повис над прудом. Вэй Вусянь
представила, как протягивает руку и касается его руки.

“Итак, синяки. Он хотел, чтобы ты… Вы ... вы удерживали его?” Его голос дрогнул
сильнее, чем он намеревался.

Он подумал о сарказме в словах Цзинь Чана, обращенных к Цзинь Лин: Самая дешевая
шлюха из всех-это та, которая не берет ни юаня за свои услуги.

Не за это ли его принял Лань Чжань?

Он отвернулся, чтобы скрыть эту мысль. Он знал, что это недостойно, он знал, что
так не может быть. Лань Чжань никогда бы этого не сделал.

Он хотел, чтобы Лань Чжань сказал что-нибудь такое, что заставило бы все части
выстроиться в ряд в его голове. Вместо этого он ничего не получил. Это было слишком
тяжело для него, неуверенность зудела под кожей, как муравьи, ползающие внутри
него.

“Лань Ванцзи!”

Лань Чжань слегка вздрогнул, услышав свое вежливое имя, и тряхнул деревянные перила
так сильно, что Вэй Вусянь был вынужден уцепиться за них, чтобы не упасть вперед в
воду. Рука Лань Чжаня метнулась к его груди, скользнув под вырез верхней одежды.

“Он написал мне письмо", - сказал он. Он достал листок бумаги, аккуратно сложенный,
несмотря на складки в зернах. Вэй Вусянь вспомнил простыню, крепко зажатую в руке
Лань Чжаня в ту ночь, когда он потревожил его сон в Цзинши. Было ли это все?

” Вот, " сказал Лань Чжань, протягивая его. Его рука была твердой, хотя рука Вэй
Вусяня дрожала, когда он потянулся за ней. Он развернул коричневую бумагу и
обнаружил послание, нацарапанное толстыми, детскими мазками, неэлегантными и
неопытными. Первое слово было размазано чем – то похожим на воду-слезой?

Вэй Вусянь держал письмо так осторожно, как только мог, и читал.

Ты сказал мне, когда мы впервые встретились, что между нами не было никаких долгов,
и я верю, что ты говоришь это серьезно, потому что ты хороший. Ты-единственное
хорошее, что у меня когда-либо было, а у меня тебя совсем нет, по правде говоря. Я
не возражаю против этого, но я не так хорош. Я совсем не хорош. Злись на меня за
то, что я сделал, так и должно быть. Пусть вина будет на мне. Мне хотелось хоть раз
попробовать сладость, прежде чем я потеряю всякий шанс снова что-нибудь
почувствовать. Это было более эгоистично, чем все, что я когда-либо делал или
когда-нибудь будет делать это сейчас Мне очень жаль, мне очень жаль. Я не хочу,
чтобы тебе было больно из-за меня. Я этого не стою. Ты знаешь, кем я был в
Ланлинге, что я делал для того человека, которого называл своим братом. Все те
мужчины, через которых я прошла, пытаясь заставить кого-то хотеть меня больше, чем
я могла бы быть им полезна. Поверьте мне, что вы не один из них ты отличаешься от
всех остальных.

После этого я буду в мире не испытываю боли, или, по крайней мере, я не смогу
ничего чувствовать, потому что меня не будет, так что не переживай за меня. Я знаю,
что это тебя я оставил страдать от твоей вины. Ты должен винить во всем меня, хотя
я знаю, что ты себе этого не позволишь. Но я не пожалею, что вернул его тебе. Даже
если ты так хорош, так невероятно хорош, что прошептал мое имя, когда я знаю, что
ты не мог думать обо мне. Я хотел бы, я хотел бы, я хотел бы Нет смысла желать
сейчас. Это было все, чего я когда-либо хотел, и этого должно быть достаточно.

Второй шанс дается нелегко. Так что не трать впустую мой подарок тебе, Хангуан-
цзюнь.

Вэй Вусянь не знал, что с этим делать. Лань Ванцзи не дал никаких указаний на то,
что он считает Мо Сюанью бесчувственным сумасшедшим, но некоторые части письма
показались Вэй Вусяну неуместными. Слова имели достаточный смысл, если брать их по
отдельности, но когда он попытался собрать их воедино в контексте, все развалилось.

”Он ... что он имеет в виду, говоря, что я не пожалею о том, что вернул его тебе?"

Для него было невозможно спросить Лань Ванцзи, чье имя Мо Сюанью ожидал, что он
назовет в постели.

Голос Лань Чжаня был тихим и тихим. Он не ответил Вэй Вусяну прямо. Словно
разговаривая сам с собой, он сказал: “Когда он пришел ко мне той ночью, я должен
был понять. Он думал, что делает мне прощальный подарок".

Неужели так трудно поверить, что я хочу тебя? Позволь мне сказать тебе одну вещь,
Хангуан-цзюнь.

Голос звучал так реально, что Вэй Вусянь поймал себя на том, что оглядывается в
поисках источника незнакомых слов. Но у пруда не было никого, кроме него самого и
Лань Чжаня. Он потряс головой, чтобы прояснить ее; неужели он сейчас сочиняет
голоса в своей голове? Разве ему не хватило этого, когда в его первой жизни его
пожирали души умерших?

Но это не было похоже на один из тех голосов, извилистых и насмешливых, пытающихся

соблазнить его, чтобы он выпустил их на своих врагов. Это звучало как воспоминание.
Как будто это могло быть одним из воспоминаний Лань Чжаня.

"Лань Чжань, ты слышал ... ”

Прежде чем он успел закончить свой вопрос, из стен Благоухающего Дворца донесся
пронзительный женский крик.

Примечания:
Предупреждения для этой главы: Вэй Вусянь некоторое время пребывает в
замешательстве по поводу характера отношений Лань Ванцзи с Мо Сюанью, включая
размышления о том, что это могло быть не по обоюдному согласию (это решено, и
установлено, что их сексуальные отношения были по обоюдному согласию).

Глава 6: Глава пятая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Они поспешили обратно в свою комнату, где Вэй Вусянь привел в действие их наспех
составленный план, вырезав фигуру человека из листа бумаги-талисмана и
приготовившись на кровати, а Лань Чжань с беспокойством склонился над ним.

” Я буду в порядке, Лань Чжань”, - сказал он беззаботно, хотя это было далеко не
гарантией. Заклинание, которое он собирался сотворить, было намного опаснее, чем
его обычная экспериментальная работа с талисманами. Он также никогда раньше не
использовал его для такой цели, только когда-либо испытывал его в относительной
безопасности Пещеры, где Убивали Демонов, и никто, кроме Вэнь Цина, не мог
наблюдать за результатами.

“Слушай, тебе нужно будет понаблюдать”, - сказал Вэй Вусянь. “Ничего не может
случиться с моим телом, пока меня не будет, иначе я, возможно, не смогу вернуться.
Готовы?”

Губы Лань Чжаня сжались, но он кивнул.

Вэй Вусянь положил бумажного человечка себе на грудь и откинулся на подушки. Он

провел пальцами по груди; символы, которые должны были активировать массив, ожили в
воздухе над ним, сияя золотом на свету, прежде чем исчезнуть до черноты.

Это было похоже на скольжение вниз по крутым берегам оврага – все началось с
скольжения, затем толчок сопротивления, а затем он внезапно рухнул вниз головой,
мозг грохотал в его черепе. Он моргнул, и его глаза больше не были его
собственными. Он вскочил на дрожащие бумажные ноги, уставившись на свои
безжизненные конечности на кровати под ним. Лань Чжань сидел в изножье кровати, с
непроницаемым выражением на жадеитовых чертах лица, наблюдая, как Вэй Усянь,
шатаясь, приближается в своем хрупком бумажном теле.

Контролировать свои бумажные конечности оказалось сложнее, чем ожидалось – Вэй

Вусянь проверил свои рефлексы, прыгнув на Лань Чжаня, схватив его за рукав и
обернув бумажные ноги вокруг запястья, чтобы не упасть на пол. Он крепко держался,
затем начал ползти вверх по руке Лань Чжаня, используя ткань рукава, чтобы
подтянуться, пока не оказался на его плече.

Лань Чжань бесстрастно наблюдал за ним, склонив голову набок, чтобы держать его в
поле зрения, когда бумажный человек подпрыгнул и потянул за ленту на лбу, на
мгновение задержавшись, прежде чем опуститься и приземлиться, слегка прижав
бумажное лицо к губам Лань Чжаня.

Прежде чем Вэй Вусянь успел отклеиться, Лань Чжань осторожно взял бумажного
человечка большим и указательным пальцами, вынул его изо рта, подошел к дверному
проему и поставил на ступеньку снаружи.

Газетчик смущенно подпрыгнул, когда Вэй Вусянь потащил его вниз по ступенькам.

“Иди спокойно", - сказал Лань Чжань. “Будь осторожен”.

Вэй Вусянь взмахнул короткой рукой бумажного человечка, затем прыгнул на ветер и
позволил ему нести себя, пока он не поплыл над крышами башни Карпа. Он нырнул вниз,
когда приблизился к внутренним дворам Благоухающего Дворца. Он услышал громкий
голос Не Хуайсана из первой резиденции Цзинь Гуаняо, комнаты в Цветущем саду, и,
наклонив свою бумажную голову, увидел, что он лежит лицом вниз на груде шелковых
подушек, Лань Сичэнь похлопывает его по руке со смесью сочувствия и упрека.

Цзинь Гуаняо с ними не было.

Бумажный человечек упал с неба и приземлился на подол одежды слуги. Мужчина,

казалось, нес ведро с плещущейся водой на кухню, и Вэй Вусянь цеплялась за него,
пока он не прошел мимо высоких красно-золотых двойных дверей в Благоухающий Дворец.
Там он запрыгнул на ярко раскрашенное дерево и проскользнул в щель между дверями.

Первый двор был пуст, но он увидел впереди приоткрытую дверь и бросился к ней,
выглянув из-за нее, чтобы убедиться, что внутри его никто не заметил. Он никого не
увидел, но внезапно из-за еще одной двери послышался громкий голос, крик, за
которым последовали женские рыдания.

Этот был плотно закрыт; Вэй Вусянь подкрался, звук того, что могло быть только
мучительными криками Цинь Су, смешивался с более низким голосом, когда он
приблизился.

Несмотря на то, что у него не было носа, чтобы понюхать, что было в воздухе,
ощущение тошноты и дыма поразило его, когда он проскользнул под дверью во
внутреннее святилище Благоухающего Дворца. Он спрятал свою маленькую бумажную форму
за большой каменный горшок с растениями и выглянул наружу, чтобы увидеть Цинь Су на
полу, ее лицо было бледным и болезненным.

Над ней навис Цзинь Гуаняо, держа в руках тлеющие остатки того, что, по-видимому,
было каким-то письмом или почтовой бумагой. Он задул пламя, которое лизнуло его
пальцы, и позволил пеплу упасть на пол.

“Это правда?” Цинь Су стонала, когда дымящаяся зола осыпалась вокруг нее, усеивая
юбки ее халата множеством крошечных серых ожогов. “Это правда, что в том письме
говорилось об А-Песне? Ты убил его?”

Если бы у бумажного человека Вэй Вусяня были губы, он бы нахмурился. Кто был А-
Сонг?

Цзинь Гуаняо наклонился так низко, что оказался почти нос к носу со своей женой.
“Ты знаешь, что случилось с А-Песней! Разве я не отомстил тем, кто убил нашего
сына? Но А-Су, ты должен понимать, что в конце концов ему пришлось бы умереть,
зная, что ...

Рука Цинь Су взлетела, ударив Цзинь Гуаняо так сильно, что на его щеке остался
яростный красный отпечаток. Он вздохнул, выпрямляясь.

"А-Су, пожалуйста, постарайся быть рациональной”, - сказал он, затем схватил ее под
мышки и поднял на ноги. Она вскрикнула и ударила, а затем внезапно обмякла в его
руках, как будто упала в обморок – только ее глаза все еще были широко открыты,
слезы свободно падали из-под ресниц, когда Цзинь Гуаняо маневрировал ею.

В дальнем углу комнаты стояло огромное бронзовое зеркало, и Цзинь Гуаняо нес к нему
свою не сопротивляющуюся жену. Он прижал руку к бронзе, и зеркало замерцало,
растворяясь, открывая отверстие, в которое Цзинь Гуаняо затащил Цинь Су.

Вэй Вусянь вынырнул из своего укрытия и раздвинул свои бумажные ноги до предела,
проскользнув в зеркальную дверь как раз перед тем, как она снова затвердела.

Он сделал несколько нерешительных шагов внутрь, а затем –

Окровавленный, безглазый труп на железном столе, искалеченные конечности, оскал

острых зубов. Орудия пыток на стенах, нерешительный гул. Щелчок чего-то
металлического, застегивающегося вокруг него, пришпиленного на месте, глаза,
устремленные в черную пустоту над ним, которая нависла, стремясь поглотить его. Его
запястья были привязаны к лодыжкам, возмущенная энергия змеилась под его одеждой и
жестоко сжимала покалывающую кожу под ней. Смех ему в ухо.

Я действительно хотел бы, чтобы ты этого не делал, А-Ю. Я действительно хочу, чтобы
все было по-другому.

Я не хочу, но я сделаю это.

Никто тебе не поверит.

Я разрушу твою жизнь.

Ему это показалось? Было ли это сном, галлюцинацией, желанием, чтобы его брат
связал его по рукам и ногам и сделал – это? Что это было, что происходило? Почему
он не мог пошевелиться, почему эта обида пряталась под складками его одежды, как
будто ей там и место, как будто она заворачивала его в качестве приза или куска
мяса, нарезанного мясником?

Звуки тонкой музыки под поверхностью сна. Он не спал, но не мог пошевелиться и

больше не знал, что видит. Пустота нависла над ним, ничто в своей черной пасти.
Были только звуки этой музыки из ее центра, музыка, которая не говорила ему ничего,
что он считал реальным, ничего из этого не было правдой. Как он мог быть уверен,
что все, что он видел собственными глазами, действительно было там?

Ему это приснилось или все было на самом деле? Было ли все, что когда-либо
случалось с ним, реальным? Было ли все это ложью, все, что сказал его брат, когда
он вложил ему в руки тексты о демоническом культивировании и сказал, что это важно
понять, даже если его практика была безмерным злом?

Никто тебе не поверит.

Никто.

Я разрушу твою жизнь.

Клубящаяся масса негодования, душащая его, как пальцы во рту, выворачивающая его
наизнанку, пока он не превратился в грубую массу нервных окончаний, кричащую
беззвучно, молящую о пощаде, умоляющую позволить умереть спокойно, быть ничем,
забыть все это –

Тебе не следовало приходить сюда.

А чего ты ожидал?

Бумажный человечек упал ничком. Вэй Вусянь мгновение лежал неподвижно, задыхаясь от
странной вспышки – чего именно? Память? Была ли в этом месте какая-то обиженная
энергия, настолько глубоко скрытая, что один лишь шаг внутрь мог заставить человека
вновь пережить страдания кого-то другого, кого пытали в его стенах? Или бумажный
человек был особенно чувствителен к таким вещам, учитывая, что его тело было в
основном хрупким мостом между смертным и духовным мирами?

Не отвечая, он поволок свое распластанное тело по полу, обогнул угол, чтобы найти
комнату, очень похожую на вспышки из его странного видения – стена с жестокими
орудиями пыток, свисающими с железных крюков, огромный стол, достаточно большой,
чтобы уложить тело высокого человека по всей его длине. По его середине бежало
темное пятно, похожее на застарелую кровь.

Цзинь Гуаняо стоял над ним, укладывая неподвижное тело Цинь Су поверх пятна и
привязывая ее руки кожаными ремнями, прикрепленными с каждой стороны.

Она посмотрела на него с мрачным обвинением в темных глазах.

“А-Су, пожалуйста", - сказал Цзинь Гуаняо. “Я действительно не хочу ничего этого

делать, но… вы должны понять, никто не может знать. Поэтому, пожалуйста, скажите
мне: кто написал вам это письмо? Ты должен быть в состоянии двигать головой
достаточно, чтобы сказать мне, готов ли ты говорить; я только заблокировал твои
духовные пути ниже твоей шеи”.

Шея Цинь Су изогнулась в резком отрицательном жесте. Она не хотела ничего

рассказывать Цзинь Гуаняо.

Вэй Вусянь протиснулся между ножками стола, его внимание привлекла тяжелая
занавеска из красного полотна, украшенная устрашающим набором защитных талисманов,
написанных черными чернилами. Если голова этого трупа, за которым они охотились,
была спрятана Цзинь Гуаняо, где лучше, чем в секретной комнате, доступ в которую
мог получить только он, за завесой заклинаний подавления?

“Мне нужно идти, А-Су, но подумай над тем, что я сказал”, - сказал Цзинь Гуаняо
своей обездвиженной жене, отворачиваясь от нее. Вэй Вусянь воспользовался
возможностью, чтобы метнуться к полкам, на которых висела занавеска, и взобраться
на шкаф, перепрыгивая между заставленными книгами выступами.

“Кто там?” - спросил я.

Бумажный человек Вэй Вусяня потерял равновесие; он бросился вперед, чтобы не

упасть, проскользнув между обложками грубо переплетенной книги. Он лег плашмя на
страницы, когда шаги Цзинь Гуаняо эхом отразились от каменного пола, проверяя
комнату на предмет незваных гостей.

Вэй Вусянь, с его бумажной головой, погруженной в созерцание книги перед ним,
поразило, что он узнал неопрятные каракули на странице, на которую он приземлился.
Ему потребовалось больше времени, чем он гордился, чтобы понять, что персонажи были
так знакомы, потому что он был тем, кто их написал.

Не только это, но и текст подробно описывал тот самый ритуал вызова души, который
Мо Сюанью использовал, чтобы вернуть его обратно.

О, подумал Вэй Вусянь отстраненно. Так вот как он узнал об этом.

Он не понимал, что его собственные небрежные привычки делать заметки привлекут

внимание сект после его смерти. Он предполагал, что все они ненавидели его и его
демоническое культивирование так сильно, что бросили бы все это на костер и сделали
бы все возможное, чтобы притвориться, что никто никогда не изобретал таких вещей.

Это, конечно, явно приписывало Ланьлин Цзиню слишком много моральных устоев.
Учитывая, как жадно Цзинь Гуаншань охотился за Тигровой печатью Инь под предлогом
желания надежно хранить ее вдали от остального мира, возможно, не стоило так
удивляться, что его секта ухватилась бы за возможность проверить его эксперименты и
использовать его изобретения для собственной выгоды.

“А”, - раздался голос Цзинь Гуаняо прямо рядом с полкой, где укрылся Вэй Вусянь.
“Это ты наблюдаешь за мной, мой старый друг?”

Вэй Вусянь вытащил свою бумажную голову из задней части книги как раз в тот момент,
когда Цзинь Гуаняо поднял красную занавеску, украшенную талисманами подавления,
открыв отрубленную голову трупа, расчлененные части которого он, по-видимому,
разбросал по стране, как след, по которому должны были следовать Лань Чжань и Мо
Сюанью.

Вэй Усянь выскользнул из книги головой вперед. Этого не могло быть – конечно, из
всех людей, на которых мог экспериментировать Цзинь Гуаняо, этого не могло быть –
"А-Су, ты действительно не передумаешь насчет разговора?” - спросил Цзинь Гуаняо,
отступая в сторону и позволяя занавеске опуститься. Руки бумажного человечка бешено
завертелись, когда Вэй Вусянь заставил его проползти вдоль полки и приподнять угол
занавески, чтобы взглянуть еще раз.

Он должен был быть уверен в том, что видел – он должен был знать, что это не была
игра света или что он видел то, что хотел видеть. Но кому захочется увидеть такое
зрелище? Кому захочется верить, что Цзинь Гуаняо действительно разрубил на куски
тело своего названого брата Не Минцзюэ, своего бывшего командира, и сохранил его
голову в качестве ужасного сувенира?

Это не мог быть никто другой. Никто, кроме Не Минцзюэ, не был бы способен излучать
такие всепоглощающие волны возмущенной энергии.

Газетчик Вэй Вусяня сделал шаг вперед, чтобы еще раз осмотреть голову – она была
наклеена талисманами подавления, поверх и за пределами того, что было намалевано на
занавесе, скрывающем ее от посторонних глаз. Глаза были едва видны, пустые и
невидящие, как и в смерти. Пока Вэй Вусянь задавался вопросом, как Цзинь Гуаняо
удалось заполучить тело Чифэн-цзуна, которое, предположительно, было похоронено
Цинхэ Не, он подошел слишком близко и, охваченный волной негодования, его бумажное
тело поднялось с полки и приземлилось на лоб Не Минцзюэ.

“Мэн Яо!”

Виновато вздрогнув, Мэн Яо оставил заикающиеся оправдания в зарослях, сжимая меч

Вэнь над телом своего командира. Он приехал в Ланью, чтобы увидеть, как Мэн Яо
процветает под покровительством своего отца, и вместо этого он нашел это:
неоспоримое доказательство того, что Мэн Яо, независимо от жалких слов, которые он
всхлипывал, был тем человеком, которым был его отец, под претензиями на
праведность.

"Нет, нет, я не хотел ... Он сказал ... моя мама ... Я больше не мог этого
выносить!”

Кровь Мэн Яо из нанесенной им самим колотой раны в боку; он не мог позволить ему
умереть вот так, не представ перед судом за свои действия или не отчитавшись перед
кем-либо чем-либо, кроме жалкой лжи, которую он только что сказал. Но ... но его
бывший заместитель теперь показывал свое истинное подбрюшье, и оно было сделано из
змеиной кожи. Не Минцзюэ обнаружил себя парализованным и беспомощным, лежащим,
прислонившись к стволу дерева, когда Мэн Яо убежал, таща за спиной меч солдата
Вэнь.

Ярость.

На этой земле не было ничего подобного. Баксия ревела у него в ушах на каждом шагу,
при каждом незначительном раздражении, при каждом межсектантском споре.

УБЕЙ ИХ, ВЫПЕЙ ИХ КРОВЬ, ПОБЕДИ, ПОКАЖИ ДРУГИМ, КАКАЯ СУДЬБА ИХ ЖДЕТ.

УБИВАЙТЕ, КОРМИТЕ, ПЕЙТЕ, УНИЧТОЖАЙТЕ.

Он кипел от ее ярости, пока все это не смешалось внутри него, неотличимое от того,
что он чувствовал – и из-за чего ему было не злиться? Проклятие его семьи, которое
обрекло его на смерть еще до того, как он узнал, на что способна сабля, смерть его
отца –

– ОН ВИНОВАТ, ОН, УБЕЙ ЕГО. УБЕЙ ВЭНЬ РУОХАНА, РАЗОРВИ ЕГО, ВЫРВИ ЕГО ЧЕРНОЕ СЕРДЦЕ
ИЗ ГРУДИ И СЪЕШЬ ЕГО СЫРЫМ, ОН ВЗЯЛ ТО, ЧТО БЫЛО ТВОИМ, ОН СДЕЛАЛ ЭТО С ТОБОЙ –
Отказ Хуайсана взять в руки собственную саблю – стоит ли удивляться? Что меня ждет,
это не должно быть его судьбой, он не должен быть поглощен, как я, он слишком умен,
слишком, слишком, слишком –

– СЛОМАЙ ЕГО, СДЕЛАЙ ЭТО СЕЙЧАС, ОН СЛАБ, КАК ОН ВЫЖИВЕТ, КОГДА НАС НЕ СТАНЕТ,
ВОЗЬМИ ТО, ЧТО ОН ЛЮБИТ, ЗАСТАВЬ ЕГО УВИДЕТЬ –

Веера Хуайсана горели, и слезы и крики Хуайсана отражались от стен Нечистого

Царства, как будто он наблюдал за живыми существами, погибающими в огне.

Он больше не мог сказать, будет ли это позором или благословением для его брата
потерять его.

Он не мог сказать, помогали ли мелодии, которые играл Сичэнь.

Пальцы Мэн Яо, эти тонкие пальцы, которые могли так соблазнительно манить или
сломать другого мужчину одним решительным щелчком. Эти пальцы, которые пробежали по
Баксии во Дворце Солнца, как будто она принадлежала ему, как будто он владел Не
Минджуэ, как будто все, чем он был и чем она была (и разве это не одно и то же,
разве это не всегда было предопределено?), принадлежало ему – теперь эти пальцы
учились играть Песню Ясности.

Было ли это своего рода исцелением? Он закрыл глаза и попытался погрузиться в

извилистую полосу нот в воздухе.

Он закрыл –

Он закрыл свой –

Он пинал Мэн Яо со ступеней Башни Карпа, как Мэн Яо пнул его в тот день во Дворце
Солнца, прежде чем убить своих людей у него на глазах. Как Мэн Яо однажды пнул его
собственный отец, когда все, чего он добивался, - это признания, понимания, любви –

ЗМЕЯ, ЯД, УБЕЙ, ВЫПЕЙ, УНИЧТОЖЬ.

Баксия была всем, за что он мог цепляться, лицо Мэн Яо расплывалось вокруг него,
дразня его, желая его смерти – все это время, все это время, я знал, что ты
ненавидишь меня, Мэн Яо, но это?

- Это?

Он взревел, меридианы разорвались, когда клинок Баксии стал слишком тяжелым в его
руках, пока все, что он мог сделать, это встать прямо, используя ее клинок, чтобы
поддержать себя, когда его дикие глаза блуждали вокруг в поисках настоящего лица
Мэн Яо среди множества самозванцев, которые появлялись, чтобы издеваться над ним на
каждом шагу, когда глазницы его глаз лопались, и горячая вонь разделанного мяса
стекала по его лицу ручьями, и, о, о, было ли это, было ли это –

“DA-GE!”

Лучик света в самой темной комнате в жизни.

Хуайсан.

Хуайсан, сдерживаемый Мэн Яо, и это был настоящий, это был тот самый – УБИТЬ,
УНИЧТОЖИТЬ, ВЫПИТЬ, УНИЧТОЖИТЬ, РАЗОРВАТЬ, РАЗОРВАТЬ, ЖЕВАТЬ, УНИЧТОЖИТЬ. –

“DA-GE!”
Он в последний раз поднял Баксию, направив ее прямо на Мэн Яо. На человека, который
когда-то был Мэн Яо. Который никогда не хотел быть Мэн Яо. Который никогда не
понимал, что, когда он назвал его так, вместо оскорбительного имени, которое дал
ему отец, он имел в виду – вернись. Возвращайся в Цинхэ, возвращайся ко мне.

Хуайсан был – он показывал на Баксию – Хуайсан подумал бы – его последним взглядом

на своего Да-ге, истекающего кровью из его цицяо, когда он указал Баксию прямо на
него –

Эти ноты гуциня пронзили его, как яд, кислые и испорченные возмущенной энергией,
водопадами стекающей по его щекам, разрывая барабанные перепонки. Если бы
только ... если бы только –

– Если бы он только внимательнее слушал, если бы он только усерднее старался

держаться, совладать со своим характером, овладеть Баксией –

“Хуайсан",” попытался сказать он. Все, что вытекло у него изо рта, была кровь.
Хуайсан все еще выкрикивал его имя, все еще сдерживаемый Мэн Яо, и Не Минцзюэ
оставлял его в этих коварных, соблазнительных руках…

Хуайсан

Хуайсан

Хуайсан, нет, пожалуйста –

“Вэй Ин. Вэй Ин!”

Бумажный человек отшатнулся от шока Сопереживания, сотрясаемый яростной дрожью,

когда он боролся, чтобы удержать душу Вэй Вусяня привязанной к ее тонкой
поверхности. Вэй Вусянь пошатнулся, перед его мысленным взором пронесся голос Лань
Чжаня, окликнувший его откуда-то издалека.

Лань Чжань.

Он должен был вернуться. Не обращая внимания ни на что, кроме этой миссии, бумажный
человек выскочил из – за занавески- и прямо в глаза Цзинь Гуаняо.

Вэй Вусянь остановился как вкопанный, цепляясь бумажными руками и ногами за красную
занавеску, когда медленная улыбка растеклась по губам Цзинь Гуаняо, как отравленный
мед.

Хеншенг выскочил, промахнувшись на волосок от головы бумажного человека, когда Вэй

Вусянь бросился вниз с полки, пригибаясь и извиваясь, делая все, что было в его
силах, чтобы убежать от злобного маленького меча.

Затем, словно из ниоткуда, он почувствовал притяжение, которое было и давно забыто,

и очень знакомо-он развернул свое бумажное тело и увидел его, лежащее поверх кучи
документов на участок земли в Юньпине: Суйбянь.

Ланьлин Цзинь было недостаточно осадить его последнее убежище и украсть его бумаги
после его смерти – они забрали и его духовный меч. Что случилось с Чэньцином?
Неужели Цзинь Гуаняо тоже спрятал это в своей сокровищнице, собирая пыль за
очередными талисманами подавления?

Клинок Хеншэна устремился на него, и Вэй Вусянь сделал стремительный прыжок.

Его тонкие бумажные ноги приземлились на рукоять Суйбиана, взывая к нему со своей
скудной духовной энергией. Меч отреагировал так, как будто это была самая
естественная вещь в мире – как будто он ждал его с того момента, как его
извлеченная сердцевина порвала тонкий красный шнур, который проходил между ними,
все эти годы назад.

Маска Цзинь Гуаняо на мгновение приобрела выражение искреннего шока с открытым

ртом, когда она выскользнула из ножен, столкнувшись с изогнутым лезвием Хеншенга.
Бессердечное название для такого тонкого оружия. Суйбянь танцевал под уже
ослабевающей силой Вэй Вусяня, слишком проворный, чтобы Хеншенг мог его удержать,
но далеко не так легко изящный, как когда-то были его формы меча, когда он все еще
обладал своей собственной сердцевиной.

Лезвие Хеншэна опустилось решительным движением; Цзинь Гуаняо пытался протиснуться

ниже Суйбяня, чтобы пронзить бумажное " я " Вэй Вусяня. Сознавал ли он, что если
ему это удастся, то живое, дышащее тело, соединяющееся с бумажной фигуркой, так же
легко скомкается и истечет?

Вэй Вусянь вспомнил, что Цзинь Гуаняо был протеже Вэнь Руоханя. Старый тиран
выдвинул его на роль главного мучителя Цишань Вэнь, и именно неуловимая натура
Хеншэна позволила Цзинь Гуаняо отплатить за этот поступок кровью Вэнь Руоханя. Даже
если бы Цзинь Гуаняо знал, что он может поместить душу живого человека в
пространство между бумагой и его собственным телом, вряд ли его это волновало.

Цзинь Гуаняо поздно начал свою практику культивирования и, немного похожий на Мо

Сюанью, сумел добиться лишь посредственного успеха. И все же его нельзя было
недооценивать. Он был человеком, который сделал бы все возможное, чтобы выжить и
сохранить статус, который он вырвал из жалких останков мертвого тела Вэнь Руоханя –
и, как теперь казалось, Не Минцзюэ.

С этой целью, казалось, что в свое время он научился нескольким трюкам, как Вэй
Вусянь узнал за свою цену, когда Цзинь Гуаняо вытащил оранжевый талисман из рукава
и быстрым движением руки выбросил его; талисман взорвался стеной пламени, которая
вцепилась в бумажного человека, преследуя его по комнате, пока он боролся, чтобы
убежать от ада, который стремился поглотить его целиком.

Цинь Су неподвижно лежала на столе, широко раскрыв глаза, наблюдая, несомненно,

диковинную сцену. Вэй Вусянь, охваченный внезапной вспышкой вдохновения, прыгнул и
приземлился ей на грудь, прекрасно понимая, что огонь последует за ним, и в равной
степени уверенный, что Цзинь Гуаняо не захочет, чтобы его жена сгорела дотла,
прежде чем ему удастся вытянуть из нее любую информацию, в которой он так отчаянно
нуждался.

Конечно же, пламя отступило, когда он упал на Цинь Су, которая издала высокий,
бессловесный пронзительный звук, закатив глаза назад. Ему хотелось, чтобы газетчик
мог заговорить, заверить ее, что он вернется, что он приведет Лань Чжань, и они
сделают все, что в их силах, чтобы освободить ее из этого места. Но времени не
было: он уклонился от очередной атаки Хеншенга и поймал дуновение ветра от огня,
пока Цзинь Гуаняо пытался заставить его бежать за ним, не обжигая при этом свою
жену – он использовал порыв яростно горячего воздуха, чтобы подтолкнуть его вперед,
а затем он прошел через бронзовое зеркало и заковылял на дрожащих бумажных ногах,
чтобы убежать, прежде чем Цзинь Гуаняо смог последовать за ним.

Он споткнулся о булыжник, когда добрался до открытого двора, дико размахивая

руками, чтобы сохранить равновесие, и развернулся в направлении Лань Чжаня и их
комнаты. Он трепетал на ветру, как случайный лепесток, сорванный с цветка. Если бы
у него в бумажном теле было сердце, оно бы уже отказало, но сейчас он держался за
те крошечные привязи, которые его душа вонзила в бумагу-талисман и вернула к жизни.

Еще немного – только – вот!

Дверь в их гостевую комнату распахнулась, Лань Чжань вышел с мрачным, испытующим
взглядом на лице и Биченом в руке. Он взглянул вверх как раз в тот момент, когда
Вэй Вусянь собрался с духом для последнего всплеска энергии, освобождаясь от потока
ветра и бросаясь с неба.

Бумажный человек дико закрутился и приземлился дрожащей кучей у челюсти Лань Чжаня.
Лань Чжань медленно отлепил бумагу от лица, чтобы не расплакаться, и пересек
комнату, чтобы положить талисман на безжизненное тело, принадлежавшее Мо Сюанью.

Вэй Вусянь только успел задуматься, причинило ли Лань Чжаню боль то, что его
заставили присматривать за телом Мо Сюанью, которое безвольно и без сознания лежало
на простынях. Затем зрение бумажного человека посерело, и он открыл глаза Мо
Сюанью. Он чувствовал себя менее принадлежащим этому телу, чем когда-либо прежде,
но у него не было времени барахтаться в своем кризисе идентичности; на данный
момент было достаточно того, что он вернулся в него целым и невредимым.

” Лань Чжань, мы должны добраться до Благоухающего Дворца! " он спустил ноги с

кровати и попытался встать, не рассчитывая на то, насколько дезориентирующим будет
внезапное смещение центра его равновесия. Его колени подогнулись, и он с тяжелым
стуком рухнул обратно на кровать.

” Расчлененный труп принадлежит Чифэн-цзуну", - сказал он, когда Лань Чжань с

беспокойством двинулся вперед, чтобы проверить поток ци по своим меридианам. “Он
спрятал свою голову в своей сокровищнице, как будто это какой-то трофей! И Цинь Су
раскрыл какой-то свой секрет, и теперь он тоже втянул ее туда, пытаясь заставить ее
говорить”.

Он снова вскочил с кровати, стараясь побороть возникшее странное ощущение морской

болезни. Лань Чжань взял его за запястье и быстро вывел из комнаты, направляясь в
противоположном направлении от Благоухающего Дворца.

“Цзян Ваньинь",” сказал Лань Чжань в качестве объяснения.

"Только не снова", - подумал Вэй Вусянь, когда они помчались по дорожке вниз, в
гостевую комнату Цзян Чэна. Разве он уже не видел достаточно Цзян Чэна, чтобы
прожить еще одну жизнь? Каждое мгновение, проведенное в его присутствии, было еще
одним мгновением ближе к тому, чтобы Цзян Чэн понял, кем он был на самом деле. Вэй
Вусянь не настолько верил в свои актерские способности, чтобы поверить, что сможет
вечно притворяться Мо Сюаньюем.

Лань Чжань дважды ударил рукоятью Бичэня в дверь Цзян Чэна. Она открылась сразу,
как будто Цзян Чэн стоял с другой стороны, ожидая, что они вернутся.

“Что теперь?” - прорычал он им. “Неужели вы двое настолько неспособны справиться со

своими собственными проблемами, что вам нужно, чтобы я вмешивался каждый раз?”

“Цзинь Гуаняо прячет отрубленную голову Не Минцзюэ в своей тайной сокровищнице, и

его жена тоже привязана к столу внутри”, - сказал Вэй Вусянь, сразу забыв, что он
должен был быть Мо Сюанью и, вероятно, не должен был разговаривать с лидером Юньмен
Цзян, как раздражающий младший брат, который задавал слишком много вопросов. “Это
считается проблемой, в которую вы, возможно, захотите вмешаться?”

“Черт", - сказал Цзян Чэн. “Хорошо, я должен признать, что не ожидал этого. И ты
точно знаешь, как это сделать?”

” Нет времени“, - сказал Лань Чжань, когда Вэй Вусянь сказал:”Я видел это своими
собственными глазами!"

Цзян Чэн смерил их обоих взглядом, затем пожал плечами. “Хорошо", - сказал он,
вытаскивая Санду из-за стола у двери. “Пойдем”.

Все было тихо, пока они не добрались до частных павильонов семьи Цзинь, и в этот
момент они были осаждены множеством охранников всех рангов.

Лань Чжань послал импульс голубой энергии из своего гуциня, который сбил с ног
полдюжины мужчин, рвущихся к ним со своих постов, позволив им пройти во внешний
двор Благоухающего Дворца. Еще больше культиваторов Цзинь выскочили из прохода
справа от Вэй Вусяня, но Цзян Чэн внезапно оказался между ними, вырубив двух мужчин
быстрыми ударами по голове плоским краем клинка Санду.

Третий мужчина увернулся и нанес низкий удар, пытаясь проскользнуть под защитой
Цзян Чэна и выбить его ноги из-под него, но Лань Чжань обрушил Бичэнь на рукоять
меча цзиньского стража с такой силой, что он был мгновенно вынужден выронить свой
меч, когда удар отразился от него.

Они прорвались через последнюю арку и направились в покои Цзинь Гуаняо.

“Цзюцзю! Что ты здесь делаешь? Ты отбиваешься от незваных гостей?” Цзинь Лин

появился из бокового прохода с обнаженным мечом. Он огляделся и понял, что они одни
во дворе. Его меч неуверенно опустился. ”Ты ... почему ты здесь?"

“Держись подальше от этого, А-Линг", - отрезал Цзян Чэн. “Это бизнес для взрослых”.

Цзинь Лин топнул ногой. "Это тоже мое дело, когда ты бегаешь по резиденции Эр-шушу
в такой час, вызывая всевозможный хаос!”

“Цзинь Лин, я не буду повторять тебе снова ... ” – начал Цзян Чэн, когда остатки
терпения Вэй Вусяня иссякли, и он бросился вперед, чтобы постучать в дверь комнаты
Цзинь Гуаняо.

"Эй, это личная комната моей сяо-шушу, что ты делаешь?” - потребовала Цзинь Лин.
Очевидно, Мо Сюанью больше не был в своих хороших книгах, если Цзинь Гуаняо
вернулся из Эр-шушу и стал самым младшим из дядей Цзинь Лина. Вэй Вусянь
проигнорировал его, снова постучав по дереву. “Ты меня слышал? Какое вы имеете
право беспокоить его? Он будет спать!”

Шаги зашлепали по камням во дворе, когда Лань Сичэнь вбежала из Цветущего сада. В
его руках был его сяо, Либин. Когда он увидел Лань Чжаня, его шаги замедлились.

“Ванцзи, что все это значит?”

” Цзеву-цзюнь", – сказал Вэй Вусянь, ударив кулаком в дверь Цзинь Гуаняо со всей
силой, на какую был способен, - безрезультатно. “Есть срочная проблема, которую мы
должны решить с Главным Культиватором”.

”Я думаю, ты поймешь, что я спросил Ванцзи, а не тебя, Мо гонгзи".

“Эй, не говори с ним так!” - рявкнул Цзян Чэн. Глаза Зеву-цзюня прищурились в
замешательстве. Он выглядел так, словно его ударили по голове каким-то тяжелым
тупым предметом, и тщетно пытался вернуть свой мир в фокус. Вэй Вусянь смутно
осознавал, что двор начинает заполняться все большим количеством гостей из разных
кланов, привлеченных суматохой.

” Что, черт возьми, здесь происходит? " - произнес ровный голос, все предупреждение
Вэй Вусяня было сделано до того, как дверь распахнулась, и он был отброшен назад в
Лань Чжань, чья рука упала ему на талию, чтобы поддержать его. Вэй Вусянь
обнаружил, что с трудом переводит дыхание из-за внезапного стеснения в легких,
когда Цзинь Гуаняо вышел на переднюю ступеньку. Он оглядел набухающую толпу с
вежливо-любопытной улыбкой.

“Что привело всех в мои покои в такой час?” он спросил. “Все решили, что им нужно
продолжить пир после нескольких часов в моих личных покоях?”

Это действительно звучало так, как будто он никак не мог представить причину,
которая могла привести так много людей к его двери, хотя, когда его глаза
скользнули по телу Мо Сюанью, Вэй Вусяню показалось, что он увидел, как блаженная
улыбка Главного Культиватора превратилась во что-то гораздо более расчетливое,
прежде чем он снова отвернулся.

“Цзинь цзунчжу, мы здесь, чтобы спросить, что ты прячешь в своей тайной

сокровищнице", - сказал Вэй Вусянь без дальнейших предисловий. Не было времени
играть в игры Цзинь Гуаняо, когда никто не мог сказать, что он сделал за то время,
что Вэй Вусянь сбежал из комнаты. “Я знаю, что ты запер свою жену внутри, и это не
единственное, что ты скрываешь! У тебя там тоже припрятана голова Не Минджуэ, как
какой-то больной военный трофей".

Лань Сичэнь издал оскорбленный звук, прижимая Либинга к груди.

«что?»

Среди собравшихся культиваторов послышался недовольный ропот. Человек, одетый в

цвета Молинг Су, выступил вперед, направив свой меч на горло Вэй Вусяня. Лань Чжань
поднял Бичэня на один уровень с ним, отбросив другой клинок в сторону, не прилагая
больше усилий, чем потребовалось ему ранее, чтобы поднять бумажного человека Вэй
Вусяня.

“Это чепуха", - сказал парень из Су, покраснев от негодования. “Как тебе пришла в
голову такая абсурдная ложь?”

“Миньшань, это не имеет значения”, - сказал Цзинь Гуаняо, все еще приятно улыбаясь.
“Как вы знаете, у нас с Мо гонгзи есть… пестрое прошлое. Возможно, мне не следовало
бы так удивляться этому. Конечно, нет ничего необычного в том, чтобы держать
различные духовные объекты, многие из которых опасны, внутри такой камеры. В этом
нет ничего предосудительного, и Мо Гонгзи действительно бывал в этой комнате
раньше. Но у него всегда было... живое воображение.”

Окровавленный, безглазый труп на железном столе, искалеченные конечности, оскал

острых зубов.

Тебе не следовало приходить сюда. А чего ты ожидал?

“Ванцзи, это правда?” Голос Лань Сичэня сорвался на имени его брата. Вэй Вусянь
дернулся, когда Цзинь Гуаняо вскинул голову, его глаза расширились от сомнения,
которое они все услышали в голосе его названого брата.

“Сюанью видел это, и я ему верю”, - сразу же сказал Лань Чжань.

Лань Сичэнь склонил голову. "А-Яо, ты покажешь нам свою сокровищницу?”

Рот Цзинь Гуаняо открылся, как у одного из карпов в его прудах. "Я ... э – э-э, ты
не можешь иметь в виду ... Действительно ли это необходимо?”

Когда Лань Сичэнь поднял глаза, его глаза были блестящими озерами, угрожающими
разлиться. “А-Яо, пожалуйста. Не покажешь ли ты нам, что находится внутри твоей
сокровищницы, чтобы мы могли во всем разобраться?”

Цзинь Гуаняо не мог отказать в такой просьбе своему названому брату, если хотел
избежать дальнейших подозрений на своих плечах. Он одарил толпу слабой улыбкой.

"Конечно, если это то, что успокоит твой разум, Э-ге", - сказал он. "Следуйте за
мной, пожалуйста – о. Но не могли бы вы все оказать мне любезность и оставить свое
оружие у двери в качестве жеста доброй воли между всеми нами? Никому из нас не
обязательно быть вооруженным в сокровищнице, я уверен, вы согласитесь. В конце
концов, это моя личная комната, и я не ношу свое собственное оружие, когда посещаю
ее.”

Он отстегнул свой собственный мягкий меч от пояса и с улыбкой положил его прямо в
дверном проеме. “Сейчас, пожалуйста. Пойдем, и мы вместе во всем разберемся”.

Лань Сичэнь двинулся первым, положив Либинга и Шуоюэ рядом с мечом Цзинь Гуаняо,
как будто это было совсем не важно-идти безоружным вслед за своим названым братом в
комнату, где его ждало неизвестное. Цзян Чэн бросил взгляд на Лань Чжаня, который,
казалось, спрашивал: мы действительно собираемся это сделать?

Лань Чжань снял с плеча ножны Бичэня и положил их на землю. Он поколебался еще
мгновение, прежде чем материализовать свой гуцинь из рукава цянькунь и положить его
рядом с мечом. Вэй Вусянь осторожно положил свой дизи поверх струн и последовал за
ним в комнату, оглянувшись на порог зеркала, чтобы увидеть, как Цзян Чэн снимает
Зидянь со своего пальца, как будто его заставляли бросить его в бушующий ад, вместо
того, чтобы аккуратно отложить его в сторону до более позднего времени.

Вэй Вусянь тоже не был в восторге от того, что вошел в жуткую камеру пыток Цзинь
Гуаняо без каких-либо надежных средств защиты, но, по крайней мере, он все еще мог
свистнуть, если все остальное не сработает. Цзян Чэн действительно оказался бы
совершенно без средств для возмездия, если бы Цзинь Гуаняо выкинул какой-нибудь
неожиданный трюк, как и Лань Чжань.

Когда они вошли внутрь, Цинь Су больше не была привязана к столу. Вместо этого она
невидящими глазами смотрела на стену с орудиями пыток, не произнося ни единого
слова удивления или приветствия и не реагируя ни на что, что происходило вокруг
нее, когда культиваторы собрались, чтобы стать свидетелями того, чего они ожидали.

"А-Яо, что здесь делает Цзинь фурэнь?” - удивленно спросил Лань Сичэнь. Он наклонил
голову, пытаясь привлечь ее внимание, но ее глаза упрямо смотрели на эту мрачную
стену металлических устройств.

“Э-ге, пожалуйста, прости мою жену – она плохо себя чувствовала после банкета,
поэтому я сказал ей прийти сюда отдохнуть”, - сказал Цзинь Гуаняо с мягкостью в
голосе, которая противоречила скрытой угрозе. “А-Су часто заходит в комнату, так
как она принадлежит нам обоим в равной степени, конечно, так как мы женаты”.

Озадаченный хмурый взгляд Лань Сичэня не изменился, но он, казалось, был доволен
тем, что оставил этот вопрос, глаза блуждали по комнате, как будто он ожидал, что
голова Не Минцзюэ будет сидеть на пике посреди нее. Его взгляд упал на красную
занавеску, и Вэй Вусянь напрягся, когда Лань Сичэнь подошел к ней, проведя рукой по
символам заклинаний подавления, прежде чем поднять занавеску, чтобы раскрыть темную
тайну за ней.

Голова исчезла.

На его месте был уродливый нож с зазубренным лезвием, который пел сотнями голосов
мертвых, которые лежали в ловушке в его жестоком блеске. Он излучал такое сильное
силовое поле негодования, что несколько присутствующих культиваторов поморщились и
потерли виски.

Вэй Вусянь почувствовал неохотный прилив восхищения быстротой мышления Цзинь

Гуаняо. Он спрятал голову Не Минцзюэ, но заменил ее предметом, в котором никто бы
не усомнился, нуждающимся в таком количестве талисманов для подавления.

“Теперь ты видишь, Э-ге, здесь нет ничего предосудительного!” - сказал Цзинь

Гуаняо. “Хотя нож, несомненно, злой артефакт, так как он принадлежал Вэнь Руохану.
Мой отец взял его на хранение после победы в кампании "Солнечный удар". Как вы, без
сомнения, можете сказать, его обиженная энергия означает, что ему нужна сильная
рука, чтобы держать его в безопасности”.

“Что происходит?” - произнес слабый голос с порога, как один отвлекая внимание всех
от ножа. Это был Не Хуайсан, шатающийся в пьяной очереди к вечеринке, собравшейся
вокруг полки. Его косы были распущены по плечам, его верхняя одежда была
расстегнута спереди, когда он покачивался в их сторону. “Что происходит? Er-ge,
San-ge? Почему все здесь собрались?”

“Мы… Ванцзи... верил, что А-Яо… голова Да-ге была спрятана в его сокровищнице", -
сказал пораженный Лань Сичэнь. Веер Не Хуайсана выскользнул у него из пальцев,
когда он упал в мертвый обморок, ударившись о землю бесформенной кучей зеленых
одежд и пьяных конечностей. Лань Сичэнь сделал полшага вперед, протягивая ему руку,
затем повернулся к Цзинь Гуаняо, который наблюдал за ним с нежным, умоляющим
выражением лица.

"Это не твоя вина, Э-э-э, я ни капельки не виню тебя за это недоразумение. Я

уверен, что Хангуан-чжун тоже не виноват. Конечно, он поверил показаниям Мо Сюанью,
так как сам он честный человек. Но в самом деле, может ли кто-нибудь из нас
удивляться, что мой брат сочинил такую историю?”

“Это ты выдумываешь истории!” - сказал Цзян Чэн, прежде чем Вэй Вусянь успел
включить свой мозг, чтобы возразить. Цзинь Гуаняо действительно собирался найти
выход из этого – должен был быть способ заставить Лань Сичэня увидеть, что он лжет!

“Цзян цзунчжу, ты, кажется, действительно полюбил Мо гонцзы”, - сказал Цзинь Гуаняо
легким голосом, который почти не скрывал своего темного оттенка предупреждения.

“Что именно это должно означать?” - спросил Цзян Чэн, делая шаг вперед и поднимая
руку, которой обычно владел Зидянь, прежде чем понял, что оставил ее за пределами
комнаты. Он сжал руку в кулак и опустил ее на бок. ”Говори прямо или вообще ничего
не говори".

"Цзян цзунчжу, я только имею в виду...” - начал Цзинь Гуаняо, но его слова
превратились в белый шум в ушах Вэй Вусяня, когда он увидел, как голова Цинь Су
отвернулась от пустого созерцания стены, ее глаза сосредоточились на ноже за спиной
мужа. Она сделала шаг вперед на дрожащих ногах, протянув руки, чтобы схватить его с
полки, на которой он лежал.

На мгновение Вэй Вусянь подумал, что она, возможно, планирует ударить им своего
мужа, но он понял свою ошибку, когда его сверкающее лезвие повернулось внутрь в ее
руке, вонзившись ей в живот.

“Цзян Чен!” - закричал он, потому что Цзян Чен был прямо там, всего в волоске от
нее. Он почувствовал, как Лань Чжань подался вперед, когда Цзян Чэн заметил Цинь Су
и протянул руку, чтобы позвать свой меч, но, поскольку Санду был слишком далеко,
ему ответил другой меч.

Суйбянь влетел в его протянутую руку, как будто она была сделана так, чтобы
поместиться там.

Цзян Чэн оттолкнул Цзинь Гуаняо в сторону и толкнул Суйбяня вперед, чтобы изменить
траекторию движения ножа. Его злобное серебряное лезвие прочертило неровную боковую
линию по передней части одежды Цинь Су, проделав тонкий разрез через ткань до кожи
под ней. Цзян Чэн вывернул клинок Суйбяня, ударив Цинь Су по запястью тупым концом
меча. Ее пальцы разжались, и нож упал на землю с металлическим звоном и шипением
негодования, когда духи, запертые в нем, восстали против еды, в которой им было
отказано.

Цинь Су качнулась вперед на носках, одной рукой прикрывая рану, которую нанесла
себе. Затем она опустилась на колени, прислонившись к полкам, и ее глаза
закатились.

Цзинь Лин двинулась вперед, но была остановлена свободной рукой Цзян Чэна. “Шуму!”

“А-Су!” Цзинь Гуаняо приподнялся на локтях с того места, где приземлился, когда
Цзян Чэн сбил его с ног, чтобы спасти жену. Лань Сичэнь бросился к Цинь Су, положив
руку ей на живот, чтобы проверить, какой ущерб нанес нож Вэнь Руоханя.

"Что ... что ... как это может быть?” Цзинь Гуаняо продолжил, выглядя искренне
озадаченным, указывая на Цзян Чэна дрожащим пальцем. “Это... это меч Илин Лао-цзу!
Он запечатал себя после его смерти! Никто, кроме него, не может владеть этим
мечом!”

Цзян Чэн посмотрел вниз. Вэй Вусянь увидел, как в тот момент, когда он узнал
знакомые символы на рукояти Суйбяня, глубокую борозду, которая проходила по ее
центру – его лицо разбилось в серебряном отражении лезвия.

“Что все это значит?” - потребовал Яо цзунчжу, голос которого дрожал от скандала,
даже когда остальная часть комнаты, казалось, внезапно осознала, что у Цзян Чэна
был меч, в то время как все остальные были совершенно безоружны.

К сожалению, Цзян Чэн, похоже, не пришел к такому же выводу, все еще глядя на свое
собственное отражение, искаженное по всей длине Суйбяня. Это дало Цзинь Гуаняо
время перегруппироваться, и парень из Молинг Су из прошлого протянул руку, чтобы
поднять его на ноги.

“Илин Лаоцзу вернулся и замаскировался под Санду Шэншоу!” - сказал Яо цзунчжу,

первым распространивший вводящую в заблуждение версию событий со своей ограниченной
точки зрения.

“Немедленно задержите его!” Цзинь Гуаняо добавил к этому свой собственный голос, и
вокруг них внезапно заработала дюжина культиваторов.

“Цзюцзю?” - голос Цзинь Лина дрогнул за спиной Цзян Чэна, который выглядел так,
словно был готов стоять там в оцепенении и позволить сектам вытащить его наружу,
чтобы казнить на месте.

Вэй Вусянь поймал взгляд Лань Чжаня, и между ними промелькнуло понимание, когда Вэй
Вусянь потянулся к возмущенной энергии, которая затуманила голову Не Минцзюэ, где
бы она сейчас ни была скрыта, а затем прыгнул к Цинь Су. Лань Сичэнь, застигнутый
врасплох таким решительным действием Мо Сюанью, ослабил хватку, чтобы поднять руки
в защиту, давая Вэй Вусяню возможность вырвать у него бессознательное тело Цинь Су,
когда он призвал Не Минцзюэ к негодованию.с резким свистом.

Казалось, никто не знал, куда обратиться в первую очередь, когда Вэй Вусянь бросил
Цинь Су в Цзян Чэна с очередным свистом. Он чувствовал, как голова Не Минцзюэ
напрягается в тщетных усилиях против своих талисманов подавления, но было и что-то
еще, более близкое и менее хорошо защищенное, более поддающееся внушению: рука,
которую Молинг Су доставил Цзинь Гуаняо из деревни Мо!

Цзян Чэн с ворчанием подхватил Цинь Су на руки. Он был сильным культиватором, но

Вэй Вусянь все еще швыряла в него взрослую женщину, и поэтому он отшатнулся,
отбросив Цзинь Лин в сторону.

"Цзюцзю, что ... ”

Вэй Вусянь снова свистнул, и Лань Чжань сказал: “Цзян Ваньинь, иди!”

Комната взорвалась неистовыми криками при звуке того, что Хангуан-цзюнь встал на
сторону человека, которого Главный Земледелец только что объявил всем и каждому
Илин Лаоцзу.

Цзян Чэн покачал головой, как будто молился, чтобы это движение разбудило его.
Затем он повернулся и бросился к двери. Культиватор Молинг Су бросился за ним со
вспышкой оружия, которого у него не должно было быть – Вэй Вусянь испытал приступ
тошнотворного ужаса, когда понял, что это был нож, который уронил Цинь Су. Если бы
этот кинжал проник под кожу Цзян Чэна, для него это было бы все. Никто не смог бы
пережить удар ножом от такого предмета, охваченный неутоленной жаждой тысяч
мертвых.

Он свистнул еще раз, настойчиво, как раз в тот момент, когда Цзян Чэн достиг
порога, и звук, казалось, разбудил не только руку мертвеца, но и Не Хуайсана вместе
с ней. Очнувшись от пьяного обморока, он вернулся в страну живых как раз вовремя,
чтобы бесхитростно перелететь через дверной проем, одна рука откинулась назад –
движение, которое сбило парня с толку из "Молинг Су" и сбило его с толку без шанса
прийти в себя, его скула врезалась в раму зеркала.

Это была спасительная благодать, в которой нуждался Цзян Чэн, когда он пронесся
через внешнюю спальню Цзинь Гуаняо, неся Цинь Су на руках, как тряпичную куклу;
Зидянь и Санду вылетели из-под груды оружия, чтобы присоединиться к своему хозяину,
разбрасывая лезвия и инструменты других культиваторов во всех направлениях.

Цзинь Гуаняо пытался сдержать Цзинь Лина, который сбросил руку своего дяди с плеча
и полетел вслед за Цзян Чэном, перепрыгнув через стонущего Не Хуайсана. Лань
Сичэнь, пошатываясь, поднялся на ноги как раз в тот момент, когда Вэй Вусянь
наконец вцепился пальцами своей возмущенной силы в руку Не Минцзюэ, вырвав ее из
оков одним последним толчком.

"Хочешь пересмотреть свое мнение о том, действительно ли Илин Лаоцзу только что
покинул комнату, Ляньфан-цзун?” - спросил Вэй Вусянь, когда дверь шкафа под рядами
орудий пыток на стене распахнулась в ливне осколков, и рука Не Минцзюэ опустилась
на собравшихся культиваторов.

Лань Чжань схватил Вэй Вусяня за запястье, когда оставшиеся культиваторы отчаянно
вызвали свое оружие из внешней камеры, очистив головы одним быстрым прыжком и
бросившись в спортивный спринт, не сбиваясь с ритма, когда они упали на камни
внутреннего двора.

“Илин Лаоцзу околдовал и Санду Шэншоу, и Хангуан-цзюня!” Он услышал крики Цзинь

Гуаняо, когда другие культиваторы бросились за ними, и Не Хуайсан закричал и
зарыдал в смятении ужаса, когда люди перепрыгнули через его тело, все еще
распростертое в дверном проеме.

Вэй Вусянь пошатнулся, тащась в неумолимом кильватере Лань Чжаня, когда они на
скорости пронеслись через башню, достигнув ступеней, а рукопашная схватка лающих
культиваторов почти скрылась из виду за их плечами.

” Ты не должен этого делать, Лань Чжань",-сказал Вэй Вусянь, тяжело дыша, когда
Лань Чжань начал спускаться по ступенькам с целеустремленной целью. "Ты можешь ...
твоя репутация, ты все еще можешь спасти ее, если оставишь меня здесь”.
Пальцы Лань Чжаня сжали его запястье. ” Нет", - сказал он, судя по голосу, на него
почти не повлиял их темп. “Я не оставлю тебя. Я бы прошел с тобой по твоему
бревенчатому мосту".

Голова Вэй Вусяня взревела от возмущенной энергии высвободившейся руки Не Минцзюэ;

слова Лань Чжаня поразили его мгновение спустя, какими бы приглушенными они ни
были, и он, пошатываясь, почти остановился, только подталкиваемый вперед
настойчивыми шагами Лань Чжаня.

В этом мире мы все идем разными путями. Я пойду по своему бревенчатому мосту в
темноту.

Он сказал об этом Лань Чжану однажды, после одного славного, залитого солнцем,
неожиданного дня в Илине. Он имел в виду это настолько, насколько мог что-либо
значить. Тогда он был так уверен, что Лань Чжань никогда не поймет его – никогда не
потерпит или не примет его новую форму культивирования – и поэтому все должно было
быть именно так. Даже если бы Лань Чжань смог заставить себя тогда купить ему ужин,
осыпать А-Юаня подарками и стать его любимым человеком в течение дня, невозможно
было желать большего.

Лань Чжань всегда шел по своему праведному пути, по
столькими людьми до него. Вэй Вусянь резко уходил в
продвижения, уводя его все дальше и дальше от всего
это было все, чем он когда-либо хотел быть до того,
путь, наступая ему на пятки, как дикая собака, пока
широкой дороге, протоптанной
неизвестность, сужаясь по мере
правильного и хорошего – хотя
как война загнала его на ложный
о возвращении не стало и речи.

Это было просто так, как фигуры упали на доску: больше ничего нельзя было сделать.

Но теперь Лань Чжань говорил ему, что он будет позади него, когда он пойдет по
этому пути, куда бы он ни вел. Как мог Лань Чжань сделать это – отказаться от
своего доброго имени, своей секты, своих собственных убеждений – чтобы следовать за
Вэй Вусяном? Как Вэй Вусянь мог ему это позволить?

Он попытался отстраниться от него, затем оттолкнуться как можно дальше от Лань

Чжаня. Это было неправильно, он не заслуживал – но Лань Чжань крепко держал его,
качая головой, когда они достигли подножия лестницы Башни Карпа.

“Я больше не оставлю тебя", - сказал он.

Опять?

Кипящее негодование в сознании Вэй Вусяня постепенно угасало, теперь, когда они
уходили все дальше и дальше от сокровищницы. Лань Чжань направил их вправо – и
затем их путь преградила фигура, вырисовывающаяся из темноты, размахивающая
знакомым мечом.

Это была Цзинь Лин.

“Цзинь Лин”, - сказал Вэй Вусянь, резко остановившись. "Цзинь Лин, пожалуйста...”

“Ты”. Это был голос мальчика, который вот-вот развалится на части. “Ты! Что ты
сделал с Цзюцзю?”

“Ничего, клянусь!”

“Чего стоит слово Илинг Лаоцзу?” - выпалила Цзинь Лин, подходя ближе. Суйхуа дрожал
в его руках, как осиновый лист. “Ты убил моих родителей. Что ты сделал с Цзюцзю?”
Его голос истерически повысился, когда он выхватил меч. Вэй Вусянь попытался
пригнуться – Лань Чжань попытался оттащить его в сторону, – но было слишком поздно.

Старый меч Цзинь Цзисюаня пронзил его насквозь, пронзив бок глубокой, обжигающей
вспышкой, которая осветила тело Вэй Вусяня белым светом, который запел, а затем
закричал.

Цзинь Лин отступил, Суйхуа отступил с тихим звуком внутренностей Вэй Вусяня,
прилипших к его лезвию.

Вэй Вусянь уставился на кровь, густо и быстро льющуюся из раны, которую нанес ему
Цзинь Лин. Точно так же, как Цзян Чэн, он поймал себя на мысли. Им даже нравится
колоть людей точно в одно и то же место.

Это был решительный ход, резкий и идеально поставленный, и что-то в сердце Вэй
Вусяня запело от неуместной гордости за способности Цзинь Лина, даже когда он
рухнул на колени, подавившись глотком дурной крови. Он смотрел, как она упала на
землю, окрасив ступени башни Карпа в темно - красные пятна.

Лань Чжань мгновенно оказался рядом с ним, тоже опустился на колени, поднял его и
поставил на ноги. Мир вокруг него превратился в вихрь звуков и белого света,
головокружительный и неудержимый. Он прижал тыльную сторону ладони к ране и издал
болезненный стон, когда мир на короткое мгновение вернулся к ясности.

“Вэй Ин, Вэй Ин, Вэй Ин”, - повторял Лань Чжань снова и снова, как будто это были
слова заклинания. Его собственные пальцы скользнули по пальцам Вэй Вусяня, помогая
ему удерживать давление на рану. “Вэй Ин, подожди”.

Остальная часть Башни Карпа превратилась в фоновый гул звенящих мечей, растерянные
крики, все в беспорядке и на шаг или два позади него и Лань Чжаня – или, может
быть, они все были впереди них, Вэй Вусянь не мог точно сказать. Все казалось
вывернутым наизнанку, мир начал расплываться по краям, пока он пытался держать
глаза открытыми, а ноги двигались.

Ему показалось, что он снова услышал, как Лань Чжань произнес его имя, а затем его
посадили на меч, сильные руки Лань Чжаня обхватили его, чтобы удержать, когда они
взлетели в небо. Желудок Вэй Вусяня сжался от страха, несмотря на самого себя; в
последний раз, когда он был на таком мече, путешествие закончилось тем, что Вэнь
Чао швырнул его в Могильные курганы.

На этот раз они пробыли в воздухе недолго, или так ему показалось, прежде чем его
ноги снова коснулись земли. Лань Чжань закинул руку Вэй Вусяня себе на плечи,
выдерживая его вес, как будто это было для него пустяком. Они остановились у
дерева, Лань Чжань прислонил Вэй Вусяня к нему и убрал с его глаз мокрые волосы –
Вэй Вусянь понял, что шел дождь, такой сильный, что его щипало, когда капли падали
ему на лицо.

Лань Чжань снова произносил его имя, подумал Вэй Вусянь, но дождь был громче, чем
его голос, и он с трудом мог держать глаза открытыми, чтобы сосредоточиться на лице
Лань Чжаня. Было бы так легко просто сдаться и позволить последнему, кого он когда-
либо видел, быть Лань Чжан, с именем Вэй Ин, поющим в его ушах печальную песню.

"Не так быстро, Хангуан-цзюнь", - раздался голос позади них. Вэй Усянь, спотыкаясь,
шагнул вперед, когда Лань Чжань развернулся. Лань Чжань подхватил его под руки,
прежде чем он успел упасть лицом вниз, и поднял его, как ребенка, слишком
неуклюжего, чтобы встать на ноги.

“Цзян Ваньинь",” выпалил Лань Чжань. “Как ты нас нашел?”

“Ну, по крайней мере, я узнал, что причина, по которой ты назвала его Вэй Ин, не в
том, что ты невнимательный любовник", - протянул Цзян Чэн, игнорируя вопрос. “Или,
по крайней мере, не только это”.

Он говорил так, как будто хотел найти все это горько забавным, но когда Вэй Вусянь
посмотрел на него сквозь волосы, которые прилипли к его голове, щурясь сквозь
пелену порочного дождя, лицо Цзян Чэна было искажено каким-то безымянным горем.

Вэй Вусянь и не подозревал, что Мо Сюанью так сильно ему небезразличен. Или,
возможно, печаль была вызвана ущербом, который Вэй Вусянь нанес репутации Цзян
Чэна, даже не попытавшись.

“Где Цинь Су?” - спросил я. - спросил Лань Чжань.

“В безопасности", - сказал Цзян Чэн. Когда взгляд Лань Чжаня не дрогнул, он кивнул
головой в сторону дерева немного позади него. “Она в дупле ствола, чтобы уберечься
от дождя. Я не тот, кто должен отвечать здесь на вопросы. Как давно он вернулся?”

Лань Чжань покачал головой, и Цзян Чэн зарычал. “Как долго?”

“Всего несколько дней, Цзян Чэн”, - выдавил Вэй Вусянь, думая о другом стволе
дерева, другой жизни, еще одном хрупком теле, спрятанном вне поля зрения.
“Недолго”.

"Блядь!" Цзян Чэн нащупал свой меч, наконец вытащил Санду из ножен и сделал шаг
вперед, чтобы направить его в грудь Вэй Вусяня. “Ты едешь на пирс Лотоса”.

Лань Чжань одним плавным движением призвал Бичена в свою руку, ударил клинком по
Санду и отбросил его в сторону. Зидянь с треском ожил вокруг запястья Цзян Чэна. Он
хлестнул, разлетелись фиолетовые искры, когда он нанес жгучий удар по руке Лань
Чжаня, от которого его хватка на Бичене соскользнула. Вэй Вусянь ахнул, когда он с
глухим звуком упал на мокрую землю.

Рука Лань Чжаня сжалась в защитный кулак. Вэй Вусянь наклонился вперед, пытаясь
увидеть, не причинил ли Зидянь каких-либо повреждений, которые требовали ухода, но
Лань Чжань отступил на пятки, подталкивая Вэй Вусяня за спину здоровой рукой.

Вэй Усянь покачнулся на нетвердых ногах. Его лоб опустился вниз, пока не прижался к
промежутку между лопатками Лань Чжаня. Он изо всех сил старался прижать руку к
колотой ране, которую нанес ему Цзинь Лин; он чувствовал, как кровь просачивается
сквозь грубую ткань его верхней одежды.

“Вэй Ин нуждается в лечении”, - сказал Лань Чжань, стоя очень тихо, когда Вэй Усянь
прислонился к нему. "Я не позволю тебе ... ”

“Ты думаешь, у Юньмэна нет целителей?” - рявкнул Цзян Чэн. “Ты не в том положении,
чтобы торговаться со мной. Я беру тебя в заложники, здесь. Вы оба.

“Цзян Чэн”, - Вэй Вусянь закашлялся сквозь металлический привкус крови во рту. “Ты
не можешь отвезти нас на пирс Лотоса. Это первое место, куда Цзинь Гуаняо
отправится искать тебя”.

“Позвольте мне отвезти его обратно в Гусу", - сказал Лань Чжань. "Мой брат
будет ... ”

“Ты думаешь, что твой брат будет на твоей стороне после этого? Прямо сейчас он
смотрит только на Главного Культиватора, который, на случай, если ты забыл, только
что осудил нас обоих как влюбленных пешек илинского гребаного Лаоцзу”, - сказал
Цзян Чэн. “Дурной вкус явно присущ нашей семье".
Бичен полетел прямо в здоровую руку Лань Ванцзи, его синий свет вспыхнул, когда
Лань Чжань ударил им, отбросив Санду в сторону. Вэй Вусянь был отброшен назад
внезапным движением, пошатываясь, когда его колени угрожали подогнуться под ним.

Цзян Чэн парировал последующую попытку Лань Чжаня проскользнуть под его защитой,
яростно сопротивляясь силе, которую Лань Чжань вложил в удар своего меча, – и затем
Лань Чжань был вынужден уклониться в сторону, чтобы избежать удара Санду, оставив
Вэй Вусяня незащищенным позади него.

Цзян Чэн увидел возможность и ухватился за нее обеими руками. Зидиан взмыл в
воздух, и внезапно руки Вэй Вусяня загорелись, когда его дернуло вперед в мерцающем
фиолетовом тумане, пойманного в слишком знакомую мертвую хватку Зидиана.

“Вэй Ин!” Лань Чжань прыгнул вперед, но Цзян Чэн уже держал Вэй Вусяня в своих
лапах, крепко связанного потрескивающей длиной Зидяня. Еще один вдох, и острый край
Санду лег поперек горла Вэй Вусяня – достаточно легкий, чтобы не повредить хрупкую
кожу над дыхательным горлом, но Цзян Чэну потребовалось бы всего одно неверное
движение, чтобы перерезать ему горло и посмотреть, как он истекает кровью в грязь.

Это было больно. Все болело. Вэй Вусянь покачнулся на пятках, вынужденный
прислониться к резким, яростным линиям тела Цзян Чэна, потому что больше идти было
некуда.

Лань Чжань застыл на месте, лезвие Бичэня рассекло влажную землю и осталось там.
Лань Чжань тяжело оперся на нее, как будто это было единственное, что его
поддерживало.

“Цзян Ваньинь", - сказал он совершенно несчастным голосом. Вэй Вусянь едва слышно
вздохнула. Лезвие Санду царапнуло его по горлу. Рука Цзян Чэна прочно легла поперек
груди Вэй Вусяня, не давая ему упасть вперед на меч.

Лань Чжань оттолкнул Бичена в сторону и упал на колени, его белые одежды упали в
взбитую грязь. Сердце Вэй Вусяня сжалось.

Это было неправильно, что Лань Чжань был вынужден так много показывать, так много
чувствовать в эти последние несколько дней, и все из-за Вэй Вусяня. Или, по крайней
мере, из-за того, что Вэй Вусянь забрал у него, когда он был воскрешен в теле
любовницы Лань Чжаня.

Вэй Вусянь открыл рот, чтобы сказать что-нибудь, что угодно, что заставило бы Лань
Чжаня встать с колен и отвернуться от него, отказаться от него как от безнадежного
дела. Но его мысли все еще были заняты тем, как Цзян Чэн крепко держал его,
прижимая к груди. Как будто он вообще не хотел, чтобы Вэй Усянь умерла. Как будто
ему все еще было не все равно.

“Цзян Ваньинь”,-снова сказал Лань Чжань, глядя на Цзян Чэна из-под влажных, мокрых
от дождя ресниц. Это звучало так, словно он умолял. “Не он тоже”.

“Я не буду этого делать”, - сказал Цзян Чэн, его дыхание было хриплым у уха Вэй
Вусяня, “если ты не заставишь меня. Возьми Цинь Су и следуй за мной”.

Вэй Вусянь чувствовал, что ускользает, его ноющее тело искало передышки для сна, но
он изо всех сил старался не сводить глаз с Лань Чжаня, который одним грациозным
движением поднялся на ноги и вытащил Цинь Су из ложбины, где Цзян Чэн спрятал ее от
дождя. Она была такой крошечной, подумала Вэй Вусянь, в объятиях Лань Чжаня. Рана в
животе пульсировала, как сердцебиение. Он хотел быть в объятиях Лань Чжаня. Он
хотел, чтобы Лань Чжань держал его вот так. Он задавался вопросом, держал ли когда-
нибудь Лань Чжань Мо Сюанью так.
Он задумался… он так устал… он хотел…

Примечания:
Бессердечное название для такого тонкого оружия: Hènshēng (恨生) означает
"ненавидеть или сожалеть о жизни" - MDZS Wiki.

Цицяо: семь отверстий головы (2 глаза, 2 ноздри, 2 уха, 1 рот).

Шуму (叔母): жена младшего брата твоего отца.

Предупреждения для этой главы: подразумеваемые пытки, попытка самоубийства.

Глава 7: Глава шестая

Примечания:
В этой главе все немного проясняется в форме лихорадочного сна/воспоминаний.

(Дополнительные примечания см. в конце главы.)

Текст главы
ПРОВАЛИВАЙ!

Отвали!

Позволь мне умереть, Лань Ванцзи.

Просто дай мне умереть.

Полый костяной туннель, эхо издалека.

ВЭЙ УСЯНЬ, ТЫ ХОЧЕШЬ ОТОМСТИТЬ?

Он хотел этого, как хотел чистого воздуха, как хотел, чтобы липкий клей обиды
покинул его легкие, как хотел встать без посторонней помощи и убежать как можно
дальше от этого места, чтобы никогда не возвращаться.

месть

месть

месть –

Его сердце бешено колотилось в груди, когда он рыскал по перевернутому свинарнику в

поисках записей, которые он сделал во время ритуала – конечно, Мо Цзыюань тоже не
мог их найти, конечно, он не был достаточно умен, чтобы найти что-нибудь, что не
было в поле его зрения. Его руки были красными, ободранными в клочья осколками,
ногти были ободраны и кровоточили от того, что он выдергивал ногти, чтобы
дотянуться до половиц, но его ноющие пальцы наконец сомкнулись вокруг свитка, и он
знал, что это должно быть сегодня.

Сегодня, прежде чем его двоюродный брат смог вернуться, чтобы уничтожить то скудное
имущество, которое у него еще оставалось, прежде чем он смог получить еще один удар
под ребра, который его слабая золотая сердцевина была не в состоянии исцелить. Он
должен был заставить их заплатить – Не цзунчжу сказал ему, что может заставить их
заплатить, если только он правильно выберет свою цель.

ВЭЙ УСЯНЬ, ТЫ ХОЧЕШЬ ОТОМСТИТЬ?

Да, да, да.

Но не так, не так, ничего, кроме этого, нет, нет –

Слишком поздно. Энергия обиды проникала в него через рот, нос, глаза, через самые
поры кожи. Серый и клубящийся, густой, как туман, который принял зловоние тысяч
трупов, вырезал его сломанные части и обнажил, переделав его по своему подобию.

Вэй Вусянь, Илин Лаоцзу, я взываю к твоему духу…

Во второй раз все было по-другому. Интонация его голоса, отчаяние, ужасное
сомнение, которое грызло его, разрушая каждый слой уверенности, который он построил
вокруг себя. Было ли это правильно? Действительно ли это был его единственный
выход? Почему он не мог быть уверен, как в тот день в свинарнике? Почему он хотел –

Слишком поздно.

Позволь мне умереть, Лань Ванцзи.

Лань Чжань.

Лань Чжань, пожалуйста.

...Вэй Ин.

Голос, похожий на колокол ясности сквозь нескончаемый шум криков и предсмертных

хрипов. Громкий призыв песни, которую напевал в темной, сырой пещере отчаявшийся
мальчик.

Лань Чжань, тебе не место в таком месте, как это. Ты не должен этого делать – не
для меня –

Он сидел на ступеньках перед "Цзинши", у него на коленях сидел черный кролик с

белым пятном на спине. Всего в нескольких шагах от них был еще один, который
спокойно пасся на веточках свежей травы, которую Мо Сюанью принес с луга. Оно
приближалось к ночи, небо окрашивало свет над садами Цзинши розовато-красным
светом. Этот цвет напомнил ему губы Лань Ванцзи, влажные от спиртного той ночью в
гостинице в Юэяне.

Лань Ванцзи был внутри. Он был спокоен с тех пор, как они вернулись – с тех пор,
как его дядя бросил один взгляд на растрепанные кудри Мо Сюанью и разорванное плечо
его мантии и нарушил около дюжины правил, начертанных на стенах у входа, чтобы всем
была известна полная степень его недовольства.

“Лань Ванцзи, ты осмеливаешься во второй раз навлечь этот позор на свою семью?”

Вэй Усянь, это ересь! Православный путь не должен быть осквернен. С энергией обиды
нужно иметь дело, а не использовать ее. Мы культивируем праведный путь.

“Что ты делаешь с этим мальчиком? Ты знаешь, как это выглядит? Ты снова пытаешься
стать своим отцом?”

Лань Ванцзи начал извлекать из Цзинши ноющую мелодию. Поисковая песня, та, которую
он играл в гробнице сабли Цинхэ Не.

Песня о расследовании.

Вэй Ин, успокойся.

Вэй Ин, Вэй Вусянь, Илин Лаоцзу – нет, конечно, нет.

Этого не может быть.

Лань Ванцзи продолжал играть, дольше, чем мелодию, которую он играл в гробницах
сабель. Разные вопросы.

Был ли у него когда-нибудь ответ?

"Эй, Лань Чжань, посмотри, что я принес!” Вэй Вусянь размахивал пойманными
кроликами в Лань Чжане, необоснованно довольный собой, несмотря на то, что знал,
что реакция Лань Чжаня будет не чем иным, как сильным неодобрением и, возможно,
даже назначением наказания. “Они для тебя!”

” Домашние животные запрещены в Облачных Тайниках",-нараспев произнес Лань Чжань,

как скучный старый воткнутый в грязь, которым он был,-но он улыбался, Вэй Вусянь
мог сказать, что он улыбался, протягивая руки к кроликам с детской радостью, и это
было неправильно, потому что Лань Чжань ни разу не улыбнулся ему, когда они были
подростками –

” О, все в порядке, Лан эр-гонгзи", - его собственный голос повторил эти старые
слова, даже когда его разум кувыркнулся из тела и покатился вниз по берегу к
холодным прудам внизу, - “они не домашние животные! Они на ужин.”

Лань Чжань стоял в холодных источниках, как и положено, хотя минуту назад он был у
пограничной стены. Вэй Вусянь упал на ноги и побежал вниз по холмам, чтобы
поприветствовать его и, возможно, спросить, что, черт возьми, происходит – но
вместо этого гладкого пространства безупречной кожи, уже исцеленной от их
предыдущего наказания дисциплинарными досками, на его спине были десятки
отвратительных, приподнятых шрамов от хлыста, пересекающих его спину, завязываясь
узлом на его коже, как будто они имели право быть там, как будто они не были самым
злым, что он когда-либо видел.

Боги, Лан Кирен сделал это с ним? Как он мог, когда они были наказаны бок о бок?

Вэй Вусянь схватил Чэньцина, которого не должно было быть на его поясе, даже не
существовало, когда ему было пятнадцать, и поднес его к губам как раз в тот момент,
когда Лань Чжань перевернулся в воде, кашляя дурной кровью и пошатываясь на
сломанной ноге –

Лань Чжань, ты споешь мне?

Вэй Ин, Вэй Ин, вернись ко мне.

ПРОВАЛИВАЙ!

Зловоние смерти было повсюду, незнакомое ему – но нет, этого не могло быть, он
заново родился в Могильных Курганах, он знал этот запах, как свой собственный –
нет, это было нечто, чего он никогда не знал раньше. За всю свою жизнь он видел
только одного мертвеца до того, как ступил в гробницы сабли в Цинхэ, и теперь –

Йи-Сити, город-гроб, место, где он собирался умереть. В его груди была заноза, а
холодная, мертвая рука сжимала его шею, как тиски, заставляя его голову склониться
перед открытым гробом великого негодяя-земледельца Сяо Синчэня. Яркая луна,
потускневшая от смерти, кожа, туго натянутая и тонкая, как бумага, обтягивала его
кости.

Вот как все должно было закончиться. Это действительно было для него. Хангуан-цзюнь
не знал, где он, не было никакой надежды на своевременное спасение. Мо Сюанью
потянулся внутрь себя за тем же отчаянием, которое заставило его вскрыть запястья,
чтобы Илин Лаоцзу вторгся в его тело, но этого не произошло. Был только ужас,
густой и удушливый на его языке.

Я не хочу умирать, я не хочу умирать, не заставляй меня, не –

Вэй Вусянь падал.

Падаю без надежды на возвращение.

Никто из тех, кто входил в Курганы, никогда больше не появлялся.

Казалось, что он годами ждал удара, который вышибет его жизнь из тела. Он мог
видеть, как Вэнь Чао и Вэнь Чжулиу все еще держали свои мечи высоко наверху, глядя
на него сверху вниз – последний безразлично, первый преобразился от нездорового
ликования.

Вэй Вусянь, сын слуги, наконец-то оказался на своем законном месте.

Он мог слышать свистящий визг обиженных душ, которые покрывали Могильные курганы,
как множество саванов. Он закрыл глаза и стал ждать удара.

И ждал.

И ждал.

И затем –

ВЭЙ УСЯНЬ, ТЫ ХОЧЕШЬ ОТОМСТИТЬ?

ВЭЙ ВУСЯНЬ, ВЭЙ ВУСЯНЬ, МЫ МОЖЕМ ДАТЬ ТЕБЕ ВСЕ ЭТО.

МЫ ЛЮБИМ ТЕБЯ, МЫ БУДЕМ ЗАБОТИТЬСЯ О ТЕБЕ, МЫ ИСЦЕЛИМ ТЕБЯ, КОГДА ТЫ СЛОМАЕШЬСЯ –

“Вэй Ин!”

“Сюанью! Сюанью, нет, пожалуйста!”

Падение с большой высоты –

– сбросил с лестницы Башни Карпа, пока его собственный брат наблюдал за этим, и
вздохнул с сожалением, как будто это было такое ужасное неудобство-быть вынужденным
стать свидетелем такого. Ребра Мо Сюанью стучали при каждом шаге, его подбородок
отскакивал от твердого камня, кости хрустели в пальцах, когда вес его собственного
тела раздавливал их на пути вниз.

Глупо, так глупо, почему я вообще поверила, что он любит меня?

Почему я вообще позволяла себе думать, что он – когда все это время – всегда думал
о том, для чего он может меня использовать.

” Между нами нет необходимости в таких вещах, я уже говорил вам",-сказал Хангуан-
цзюнь, прижимая два пальца к губам, куда Мо Сюанью почти только что приложил свой
собственный.

Он был так серьезен, так правдив, что Мо Сюанью поверил ему. И разве это не сделало
его снова дураком? Разве он не пообещал себе, что никогда не поверит, что другой
человек способен заботиться о нем, после того как его брат сбросил его с Башни
Карпа, обвинив в худшем преступлении, какое только можно себе представить, –
прикоснуться к другому человеку, попытаться причинить боль другому человеку,
попытаться переспать с собственным братом против его воли? Как мог человек,
которого он назвал Яо гэге, обвинить Мо Сюанью в таком отвратительном
предательстве, когда он был тем, кто поставил Мо Сюанью на путь всех этих
безымянных, безликих людей? Когда он был тем, кто улыбался так, словно все понимал,
словно делал ему одолжение, – и все это время он принимал его за дурака и шлюху.

Люди хотят тебя только за то, что они могут от тебя получить. Люди не такие, как
Хангуан-цзюнь. Никто не похож на Хангуан-цзюня.

“Ты помешала мне поцеловать тебя из-за него?”

Он не собирался спрашивать об этом. Чтобы привести с собой в Цзинши этого призрака,

закутанного в черное и красное. Но это было неизбежно, правда, не так ли? Если бы
Хангуан-цзюнь дал ему это, если бы Хангуан-цзюнь взял то, что он предлагал, это
было бы не потому, что он хотел этого от Мо Сюанью. Никто не хотел, чтобы Мо Сюанью
был сам по себе.

Вэй Ин, возвращайся со мной в Гусу.

ПРОВАЛИВАЙ!

“С ним?” Губы Хангуан-цзюня приоткрылись. Мо Сюанью так сильно хотелось поцеловать

его. Он хотел заставить эти губы петь. “Сюанью...”

"В ту ночь, когда мы напились в Юэяне, ты позвонил мне...”

...Вэй Ин. Успокойся.

Хангуан-цзюнь, я не, кто ты – о! Это ... что ты делаешь, это твоя лента на лбу, ты
не можешь просто ... Правда, тебе нравится связывать людей, не так ли ... кто бы
мог подумать? Ах, Хангуан-цзюнь, что –

Вэй Ин, успокойся.

А теперь спи.

Спать…

”Мне не следовало пить в ту ночь". Лицо Хангуан-цзюня было маской стыда, его рот
некоторое время бесполезно двигался, прежде чем он сумел спросить: “Я причинил тебе
боль?”

Он невольно рассмеялся. Что немного натирало его запястья, когда той ночью ему
разрешили крепко спать рядом с Хангуанг-цзюнем, положив щеку ему на грудь, а одна
из ног Хангуанг-цзюня перекинулась через его собственную, привязывая его к кровати?
Даже если бы это было не его имя, сонно шептал Хангуан-цзюнь в точку пульса за
ухом, какое это имело значение, когда он был заключен в объятия Хангуан-цзюня, не
ожидая, что он будет обязан предложить свое тело в обмен на теплую постель, в
которой можно спать, и кого-то, с кем можно разделить его?

"Нет, нет, ты не причинила мне вреда, но ты произнесла его имя. Я тогда не понял,
кого ты имел в виду, но потом ты сыграл ту песню, "Дознание", в ту ночь, когда мы
вернулись в Облачные глубины... и кое-что из того, что сказал Цзян Ваньинь о том,
что ты всегда был там, где царит хаос... ты искал его, не так ли? Все эти годы?”

Вэй Ин, этот путь приведет к твоему уничтожению. Это повредит вашему разуму и
разрушит ваше тело.

Почему тебя это волнует, Лан Ванцзи? Разве я не выигрываю эту войну ради тебя?
Почему тебя волнует, как я решу это сделать?
Он извивался на простынях, вцепившись в покрывала и приглушая крики подушками, пока
пальцы Лань Ванцзи прокладывали себе путь внутри него, скользкие от наспех
приобретенного масла для меча. Это была хорошая работа, что он был первым Лань
Ванцзи, хотя он не был, не так ли, это был совсем не он – но жаль бедную
девственницу, которая могла бы упасть в объятия Лань Ванцзи, не зная, что масло
является важным компонентом в этих вещах.

О чем я думаю – я девственница, я ничего об этом не знаю, почему я ...

Пальцы Лань Чжаня были длинными и изящными, он знал это, наблюдая за тем, как он
играет на гуцине, но чувствовать, как они скручиваются внутри него, было чем – то
совершенно другим-сколько бы мужчин он ни знал (Вэй Вусянь не знал ни одного), ни
один из них не заставлял его нервы так возбуждаться, ни один из них не заставлял
его бедра так неудержимо дрожать при каждом повороте запястья. Никто из них
никогда, ни разу, не наклонился, чтобы накрыть его спину своим телом, и не
запечатлел легчайшего поцелуя на остром лезвии его плеча.

Руки Лань Чжаня теперь были на бедрах, это было знакомо, это было то, что, как он
знал, произошло, потому что ... потому что что? Каждая мысль разлетелась на
осколки, когда что-то тупое, намного больше пальцев Лан Чжана, пронзило его.

Это было похоже на то, как будто его подожгли изнутри, осознание того, что у него
будет только один раз. Это был единственный и неповторимый шанс, и это было так
хорошо, так опасно, ужасно, отвратительно хорошо. Как это могло быть единственным
разом, когда Лань Чжань двигалась внутри него, подушечки его пальцев отпечатывались
на его бедрах? Ему казалось, что ему был дан весь мир, как будто ему открывались
все мыслимые пути, как будто для него были другие варианты, как будто, возможно,
ему не нужно было умирать, чтобы вернуть ему истинную любовь Лань Ванцзи –

Однажды он нашел свою мать, свернувшуюся калачиком в углу ее спальни, с

распущенными волосами, плачущую над ожерельем из нежного жемчуга. Она вытерла
налитые кровью глаза, когда он забрался к ней на колени, улыбнулась ему сквозь
печаль, когда он погладил ее по щекам и спросил, что случилось.

Она увидела, как его взгляд остановился на ожерелье со смесью детского желания и
любопытства. Она перевернула его на коленях, крепко прижимая к груди, затем
перекинула его волосы через плечо и застегнула драгоценную жемчужную цепочку у него
на шее. Ее руки дрожали, когда она возилась с застежкой, и ей потребовалось три
попытки, прежде чем она встала на место.

Мо Сюанью прикоснулся к жемчугу, странно завидуя тому, как гладкие жемчужины,

словно бархат, легли на его кожу. Это не имело смысла, потому что он был тем, кто
их носил: чему тут было завидовать?

Возможно, дело было в том, что он знал, что ему будет позволено носить их только в
этих четырех стенах, под бдительными, любящими глазами его матери, которая никогда
не ругала его за то, что он делал то, что должны были делать только девочки.

” Прошлое иногда-это все, что у нас есть, чтобы уберечь нас от будущих страданий,
А-Ю”, - сказала она ему, прижимаясь поцелуем к его копне кудрей. “Мы никогда не
должны пренебрегать уроками, которые пытается преподать нам прошлое, ты меня
понимаешь?”

Нет, мама, нет, нет, я больше ничего не понимаю. Как я могу оглянуться назад сейчас
– как я могу учиться на своих ошибках, когда все это должно закончиться, когда я
должен сделать этот выбор, который вообще не является выбором?

Кровь на полу, разбрызганная яркими узорами, которые он нарисовал сам, кропотливо,

но все же не так точно, как он знал, что они должны быть.

Как и было бы, если бы этот ритуал выполнял талантливый культиватор. Кто-то
достойный.

Кем он себя возомнил, чтобы предложить это использованное, дефектное тело Илин Лао-
цзу?

Кто мог сказать, что Илин Лаоцзу захочет этого?

Люди всегда хотят взять у тебя все, что они могут получить, Хангуан-цзюнь.

Илин Лаоцзу заберет его тело.

У него не было бы выбора.

Они никогда ничего не делают просто так взамен, во всяком случае, не те люди,
которых я знал. Не раньше, чем ты.

Несмотря на его слова той ночью в Юэяне, когда Хангуан-цзюнь взял чашку Мо Сюанью и
выпил ее содержимое досуха, он верил, что этот момент наконец настал. Момент, когда
эта знаменитая сдержанность Лань развалится на части, как стол, который Лань Ванцзи
почти переломил пополам, когда поставил чашку обратно.

Он был пьян, он устал, он спас Мо Сюанью в очередной раз, и поэтому он удержит Мо

Сюанью и выместит это на нем. Таков был порядок вещей, так устроен мир.

Он бы солгал, если бы это не вызвало у него дрожь возбуждения, похожую на пылающий

факел, прижатый к коже – жгучий, почти прекрасный, прежде чем началась боль. Этого
следовало ожидать, но он позволил себе надеяться, что между ними все будет по-
другому…

Но он снова ошибся. Он ожидал этого, когда лента Лань Ванцзи обвивалась вокруг его
запястий; он ожидал этого, когда они бегали по пустынным улицам, играли в глупые
игры, бросали камни в реку на окраине города. Мо Сюанью наблюдал, как его камень
погружается под воду, а затем Лань Ванцзи прыгает следом за ним, и подумал:
"Хорошо, тогда это будет сейчас". Он повалит меня на траву и повалит в грязь.

Он ожидал этого, когда они целомудренно сорвали красивые голубые полевые цветы с
берегов реки, прежде чем пройти по тропинке обратно через гостиницу. Лань Ванцзи
протянул руку и заправил один из красивых цветов за ухо Мо Сюанью, задержавшись
немного дольше, чем это было необходимо, и Мо Сюанью подумал – о, вот оно. Как раз
сейчас, когда мы проходим по этому переулку, он схватит меня и прижмет к этой
стене.

Он этого не сделал.

Он ожидал этого, когда младшие покраснели и зашептались между собой при виде Мо
Сюанью, которого вели обратно в их комнату со связанными руками, как будто Лань
Ванцзи поймал себе приз. Он ожидал этого, когда Лан Ванцзи пробормотал имя другого
мужчины и уложил его в постель, и он даже продолжал ожидать этого еще долго после
того, как Лан Ванцзи потерял сознание рядом с ним, даже не потрудившись раздеться в
пьяном оцепенении.

Но ничего не произошло, кроме их близости. Кожа к коже, сердцебиение у горла,

напоминающее ему, что он, несмотря ни на что, все еще жив.

Зуд на краю сознания Вэй Вусяня.

Тело, ищущее утешения в другом теле.

Это твоя кровать. Ты должен – ты можешь просто поделиться со мной!

Он хотел остаться завернутым в теплое, неподатливое кольцо руки Хангуан-цзюня. Он

умрет скоро, слишком скоро (недостаточно скоро). Когда он был уверен, что Лань
Ванцзи спит, он выползал и, наконец, наконец, делал ему подарок, которого
заслуживал только такой хороший человек, как Хангуан-цзюнь. Наконец-то он нашел
себе применение. Наконец-то он мог сделать что-то для кого-то без того, чтобы они
требовали этого от него. Без того, чтобы они ожидали этого от него.

– Вэй Ин, позволь мне помочь тебе –

Тихое сонное дыхание, шепот на прощание, тихий шорох бумаги, скользнувшей под
подушку. Это было почти больше, чем он мог заставить себя дать. Этого было
недостаточно.

– Я не буду подвергаться наказанию в Гусу, если я не сделал ничего плохого –

Поразительно высокий крик птицы с деревьев наверху, когда он выскользнул в холодный

воздух не совсем утра. Взмах крыльев, взлетающих в небо. Будет ли так же, когда он
уничтожит свою душу, чтобы освободить место для Илин Лаоцзу?

“Смотри", - сказал Санду Шэншоу, уже налив себе три чашки и наливая себе еще. “Я
ошибался насчет тебя на горе Дафан. Я много слышал о тебе от… ну, это не имеет
значения. Цзинь Лин рассказала мне, что ты сегодня сделала. Ты уже дважды спас ему
жизнь, я благодарен тебе за это”.

“Сегодня… Я ничего не делал. Я ничего не мог сделать...”

“Эй, нет, ничего подобного”, - сказал Санду Шэншоу, крепко похлопав его по плечу,
отчего он чуть не слетел со стула на грязный пол дешевой гостиницы Юэян, на которую
они наткнулись. Он попытался встретиться со свирепым взглядом серых глаз Цзян
Ваньиня и потерпел неудачу.

Цзян Ваньинь убрал руку, осушил еще одну чашу вина. “Ты держался. Иногда это все,
что кто-либо может сделать”.

Его голову засовывали в корыто для воды в гробнице этой холодной мертвой рукой на
затылке, причиняя боль силой, когда она заставляла его двигаться вместе с ней,
иначе ему сломали шею. Он мог просто открыть рот, впустить воду. Он мог бы вырвать
план этого монстра Сюэ Яна по воскрешению Сяо Синчэня в теле Мо Сюанью прямо из его
рук, но у него не хватило смелости покончить с этим, даже когда его руки
размахивали руками, а легкие кричали, требуя воздуха.

Что-то должно было бы дать, но он не хотел, чтобы это был он.

Этого не может быть, пока нет, я не хочу умирать, не так. Хангуан-цзюнь,

пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…

“Сюаньюй!” Холодная хватка на его шее ослабла, и ее сменили теплые руки Хангуан-
цзюня, обхватившие его голову ладонями, не обращая внимания на полные рты желчи и
воды, Мо Сюанью сплюнул на свою одежду, не в силах остановить рвоту. Позади себя он
мог видеть размытые очертания ужасающей пурпурной молнии Санду Шэншоу, когда она
кружилась по двору, прогоняя свирепый труп Сун Цзичэня. ” Сюанью,-бормотал Хангуан-
цзюнь, - я думал, что… Я думал...

...А затем лицо Лань Чжаня менялось, таяло, как отвратительная пародия на свечу, с
которой капал воск, неумолимо превращаясь в еще один безликий, бесчисленный труп в
армии мертвых под командованием Вэй Вусяня, лицо серое и с отвисшей челюстью,
уставившееся на него выпученными глазами, которые ничего не видели и понимали
меньше.

Это было неправильно, так неправильно: он никогда не превратил бы Лань Чжаня в один
из своих трупов, не тогда, когда было бы мерзостью иметь Лань Чжаня таким, тащить
его вместе с собой в глубины, губить его навсегда –

ПРОВАЛИВАЙ, ЛАН ВАНЦЗИ

оставь меня в покое

ОТПУСТИ МЕНЯ!

Он плакал, рыдания сотрясали его плечи.

Лань Чжань выскользнула у него из-под ног и перевернула его на спину. Он убрал
влажные волосы с глаз и провел большим пальцем по слезам, которые все еще катились
по щекам Вэй Вусяня против его воли.

“Сюанью”. Он поцеловал Вэй Вусяня в шею, в щеку, в висок. “Сюанью”.

На его груди было клеймо, тот же самый порочный отпечаток солнца, который когда-то
выжег себя на поверхности кожи Вэй Вусяня. Теперь он чувствовал запах обугленной
плоти, так похожий на запах вареного мяса, что его тошнило, когда он целый месяц
после этого сталкивался с чем угодно, кроме овощей и риса.

” Хангуан-цзюнь", - выдохнул он, и это был не тот голос, который он узнал. Его
пальцы, тянущиеся вверх, чтобы проследить за неровными лучами солнца Цишань Вэнь,
не были пальцами, которые он узнал. Клеймо на ощупь было таким же, как у него, оно
было таким же, точным зеркальным отражением: но он посмотрел вниз, и его
собственная грудь была обнажена. Он никогда не был отмечен этим клеймом, потому что
он вообще не был Вэй Вусяном, не так ли? Он был Мо Сюанью, любовником Лань Чжаня,
тем, кого Лань Чжань опустил на простыни, раскрыл и поцеловал, когда почувствовал
внутри себя освобождение –

Все это время, вся эта любовь, и это не для тебя.

Это не для тебя.

Вэй Ин, вернись!

” Сюанью", - снова прошептал Лань Чжань, его большой палец скользнул по скуле Вэй
Вусяня, собирая слезы, которые текли из-под ресниц и оставляли соленые следы на его
лице, собираясь в уголках рта. "Сюанью, ты ... ”

Вэй Усянь захныкал, не в силах остановиться. Он был таким полным, таким открытым,
что ему не оставалось ничего другого, как плакать по этому поводу. Он обвил худые,
покрытые шрамами руки Мо Сюанью вокруг шеи Лань Чжаня, притянул его к себе,
поцеловал так, словно знал, что делает, как будто он умер бы, если бы не разделял
дыхание Лань Чжаня.

Я не хочу умирать. Я хочу остаться с ним. Я хочу ... я хочу ... я хочу ... –

Это было прекрасное лето Юньмэн, один из тех дней, когда солнце отражалось от
теплых озер, окрашивая в бронзовый цвет и покрывая веснушками каждый обнаженный
кусочек кожи, которого оно касалось. Шицзе сидела на краю пирса, ее босые ноги
плескались взад и вперед в воде, когда она смеялась над в основном шутливыми
попытками Цзян Чэна и Вэй Вусяня утопить друг друга в спокойной воде.
“Мальчики, будьте осторожны!” - крикнула она, когда Цзян Чэн ударил ногой, а Вэй
Вусянь в отместку схватил его за волосы. Цзян Чэн взмахнул рукой по широкой дуге,
разбрызгивая воду повсюду и сжимая плечо Вэй Вусяня, толкая его под поверхность –

Вэй Ин, вернись!

Вэй Вусянь вздрогнул и проснулся с кислым привкусом дурной крови на языке. Он

закашлялся, сплюнул, и твердая костлявая тварь, держащая его за колени, выругалась.

“Ради всего святого", - сказал Цзян Чэн. “Это был совершенно хороший халат. Ты
снова с нами?”

Вэй Вусянь открыл рот, чтобы ответить, но единственное, что у него осталось, был
влажный рвотный звук. У него перехватило горло, как будто он кричал. Насколько он
знал, так оно и было. Он закрыл глаза, борясь с приступом головокружения, когда
Цзян Чэн взвалил его на плечо, как мешок с репой. Он повернул голову, ища Лань
Чжаня, моргая сквозь серебряные булавочные уколы, мерцающие в поле его зрения.

“Вэй Ин”. Знакомый голос заставил его вздохнуть с облегчением, даже когда Цзян Ченг
крепче сжал его ноги сзади.

“Заткнись", - сказал Цзян Чэн. ”Мы и так будем достаточно выделяться и без того,
чтобы ты объявлял его личность всем и каждому".

“Где мы находимся?” Вэй Вусянь подумал, что это то, о чем он спросил, но, учитывая,
что ни Цзян Чэн, ни Лань Чжань не ответили, возможно, слова все еще не совсем
вернулись в его набор навыков. Он чувствовал себя так, словно его мозг вынули из
черепа и заменили шерстью. Его рана давила на плечо Цзян Чэна с каждым шагом,
который он делал, выбивая дыхание из его легких и заставляя его цепляться за одежду
Цзян Чэна сзади, как ребенка, в попытке избежать трения.

“Если мы найдем крестьянский дом, мы просто скажем, что мы земледельцы, которые

попали в беду на дороге”, - сказал Цзян Чэн, как будто он пытался убедить себя, что
такая история была бы правдоподобной. Он помолчал, затем насмешливо посмотрел на
Лань Чжаня. “Я не знаю, зачем я беспокоюсь. Не то чтобы мне нужно было беспокоиться
о том, что ты вообще что-то скажешь.”

Лань Чжань ничего не сказал.

Они тащились по узкой грунтовой дороге, пока не наткнулись на небольшой коттедж,

хорошо оборудованный корытом для воды и штабелем бревен на крыльце за стеной из
сена.

Цзян Чэн подтащил Вэй Вусяня к двери и постучал. В доме по-прежнему царила тишина.
Цзян Чэн позвал, но безрезультатно.

” Мы подождем“, - сказал он, а затем добавил, немного защищаясь:”Это наш лучший

выбор".

"Мн”, - сказала Лань Чжань, появляясь слева от Цзян Чэна и сажая Цинь Су на тюк
сена; она немного отклонилась вправо, язык вывалился изо рта. Лань Чжань кивнул на
корыто. “Воды”.

Цзян Чэн пробормотал что-то о том, что Лань Чжань констатирует очевидное, хотя он
все равно подтащил Вэй Вусяня к краю корыта, прислонив его к нему, как будто он
действительно был не более чем неудобным мешком с зерном.
“Ты можешь выпить это сам, или мне придется держать твою голову под водой?” -
спросил Цзян Чэн.

Вэй Вусянь ошеломленно прислонился к краю корыта, кончики волос, обрамлявших его
лицо, уже погрузились в воду. Он опустил окровавленный подбородок и позволил воде
плескаться вокруг него, смывая ее. Затем он открыл рот и сделал глоток; он
недооценил это и вынырнул, кашляя. Лань Чжань в мгновение ока оказался рядом с ним,
запрокинув голову, чтобы увести его подальше от корыта. Каждый кашель сотрясал его
легкие и разрывал колотую рану. Лань Чжань поднял свой развевающийся белый рукав,
чтобы смахнуть капли воды со рта, затем прижал два пальца к виску Вэй Вусяня и
накормил его медленной струйкой своей духовной энергии.

“Отвратительно", - пробормотал Цзян Чэн, затем развернулся, прищурив глаза. "Ты

слышишь...”

- эй! Что вы все делаете на моем пороге?” Женский голос раздался громко и отчетливо
с обочины дороги.

Вэй Вусянь оказался в объятиях Лань Чжаня прежде, чем он смог осознать значение
слов. В два больших шага Лань Чжань усадил их на корточки за грудой бревен и сена,
оставив Цзян Чэна разбираться с владельцами коттеджа.

"Пожалуйста, простите нас”. Цзян Чэн не особенно хорошо проявил вежливость или
пресмыкательство. Он говорил так, словно проглотил ржавый гвоздь. “Мы-бродячие
земледельцы, которые столкнулись с некоторыми проблемами на дороге. Как видите, моя
жена нездорова, и ...

“Цзян цзунчжу!” Женщина подошла ближе, ее шок был очевиден по тому, как повысился
ее голос при названии. ”Если я действительно не настолько плохо информирован о
событиях в мире культивирования, я не припомню никаких недавних новостей о том, что
ты украл жену Главного Культиватора для себя".

Последовала ошеломленная пауза, затем дыхание Цзян Чэна резко со свистом вырвалось
у него из носа.

“Ло гуньян!”

“Больше не дева", - сказала женщина. “И не девушка тоже”.

“Цинъян, здесь все в порядке? Кто эти люди?” Это был мужской голос, с сильным
акцентом Юньменга, растягивающим слова.

“Отведи эту леди внутрь и устроь ее поудобнее, Лаотоу”, - сказала женщина мужчине,
который, должно быть, был ее мужем. “Я разберусь с этим и вскоре последую за тобой
внутрь”.

С другой стороны хейбейлов послышалось громкое шарканье, затем звук открывшейся и

снова закрывшейся двери.

“Ло Цинян”, - сказал Лан Чжань из ниоткуда, как будто его только что осенило. Вэй
Вусянь подавил крик, когда Лань Чжань встал и вышел из-за тюков. Он кивнул головой,
чтобы поприветствовать женщину так почтительно, как только мог, не толкнув Вэй
Вусянь, которая все еще лежала в его объятиях. Женщина издала пронзительный писк
узнавания и в ответ раскинула руки, согнув спину в глубоком поклоне.

Вэй Вусянь, отчаянно пытаясь разобраться в этой ситуации, поскольку его глаза с
каждым мгновением становились все тяжелее, увидел, как морщинка на лбу Цзян Чэна
углубилась, когда он заметил разрыв между тем, как она отреагировала на него, и
уважением, которое она проявляла к Лань Чжань.

“Хангуан-цзюнь!” - сказала она. “Что привело тебя в это скромное место?”

В ней было что-то знакомое, но Вэй Вусянь не мог понять, что именно, его разум
затуманивался каждый раз, когда он пытался вспомнить ее лицо. Как Лань Чжань и Цзян
Чэн оба знали случайную женщину, которая жила у черта на куличках?

“Нам нужны медикаменты и продукты питания, если у вас есть лишние”, - сказал Цзян
Чэн. “Мы не будем беспокоить вас больше из-за этого. Нам нужно продолжать
двигаться".

“Цзян цзунчжу, жена Главного Земледельца, не в состоянии никуда ехать”, - сказала

женщина. "А тот мальчик на руках у Хангуан-цзюня в еще худшем состоянии. Заходи
внутрь. Нам нечего особо предложить, но это лучше, чем позволить тебе убежать в
горы с двумя людьми, которые, похоже, находятся на грани смерти.”

Вэй Вусянь моргнул, и за его веками калейдоскопическими узорами закружились россыпи

звезд. Он заставил себя снова открыть глаза, хотя и чувствовал, что ускользает, его
разум снова начал погружаться в бурлящую путаницу лихорадочных снов. Он горел,
вспомнив ощущение сильных рук Лань Чжаня на своих бедрах, отмечающих его – нет, они
были на бедрах Мо Сюанью: все это не предназначалось для него. Это было просто его
глупое воображение, заставлявшее его задумываться о вещах, о которых ему не
следовало думать.

Его веки снова опустились.

Нет, нет, нет, подожди! Я не могу снова начать мечтать, только не сейчас, когда
Лань Чжань держит меня вот так!

“Ло Цинян", - снова сказал Лань Чжань. Его голос был низким гулом в груди, и Вэй
Вусянь чувствовал, как он отдается эхом в его собственной грудной клетке. Это было
похоже на какую-то колыбельную, как обещание безопасности, даже несмотря на то, что
слова Лань Чжаня были серьезными и не содержали утешения: “Если обнаружится, что вы
укрываете нас, вас обвинят в измене”.

“Тогда нам лучше, чтобы нас не обнаружили”, - сказала женщина. Ее голос прозвучал
так, словно он был где-то далеко, внезапно, как будто Вэй Вусянь погрузился в воду
и услышал ее с далекого берега. Его глаза затрепетали, закрываясь, когда женщина
снова сказала тоном, который предполагал, что ей не понравится, если ей откажут:
“Входите, пожалуйста, все вы”.

Лань Чжань сделал шаг вперед, и Вэй Вусянь снова погрузился в мир своих снов.

Примечания:
LǎO tóu (老头):" старик", может использоваться как разговорный термин для
обозначения мужа.

Предупреждения для этой главы: образы насилия (Вэй Вусянь подвергается нападению
злой энергии/духов в Могильных курганах), попытка утопления, страх Мо Сюанью перед
изнасилованием/сексуальным насилием (в частности, от Лань Ванцзи, который связывает
его в нетрезвом состоянии, но не делает ничего сексуального или насильственного с
Мо Сюанью), плач во время секса.

Глава 8: Глава седьмая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Вэй Вусянь проснулся от ощущения нежных, мозолистых от меча рук, прикладывающихся к
ране на животе. Жгучая боль, которую он испытывал раньше, превратилась в своего
рода зуд, кожу в животе покалывало, как будто по нему ползали муравьи. Его пальцы
дернулись, желая почесать рану, но не желая беспокоить того, кто прилагал такие
усилия, чтобы залатать его.

“Лань Чжань?” - пробормотал он. Другая рука обвила его запястье, проверяя пульс и
поток ци по меридианам.

“Я здесь", - сказал Лань Чжань. Вэй Вусянь открыл глаза, разыскивая его, но первым
человеком, которого он увидел, был вовсе не Лань Чжань: это была молодая женщина из
прошлого. Она стояла над ним, прикладывая к его животу какую-то целебную настойку.
Слабый лекарственный запах пасты заставил его сморщить нос, отвернуть голову и
увидеть Лань Чжаня, стоящего на коленях у его плеча. Он все еще сжимал пальцами
запястье Вэй Вусяня, как будто не мог полностью доверять своим собственным
показаниям о здоровье Вэй Вусяня и нуждался в постоянном контакте со своим
внутренним устройством, чтобы убедиться, что все в порядке.

Взгляд Вэй Вусяня снова скользнул к женщине; теперь он был еще более уверен, что
откуда-то узнал ее. То, как она уложила волосы, показалось мне знакомым. Цзян Чэн и
Лань Чжань оба узнали ее сразу, когда встретили у дома. Как они ее называли, Ло
как-то так? Он был уверен, что никогда не знал девушку по имени Ло.

Женщина оторвала взгляд от своей работы, и она поняла, что он смотрит на нее в
ответ. В уголках ее глаз появились морщинки, когда она расплылась в солнечной
улыбке, и он сразу понял, кто это был. Как он мог забыть такое прекрасное лицо,
когда однажды бросился перед брендом, чтобы спасти ее от уродства на всю жизнь, и
заявил Лань Чжань, что это означает, что она никогда его не забудет?

“Мяньмянь! Это действительно ты, после всего этого времени?” - выпалил он, прежде
чем вспомнил, что у него больше нет лица, которое она узнала бы с первого взгляда.
Улыбка застыла на ее губах. Она моргнула на него, затем на Лань Чжаня, вопросы
отразились в форме ее бровей.

“Вэй Ин", - сказал Лань Чжань.

” Ты ... " - Мяньмянь немного отстранилась, задумчиво поджав губы. “Хангуан-

цзюнь... Конечно, нет. Этого не может быть. Как это может быть? Вэй Вусянь?”

Вэй Усянь поморщился. Если бы Мяньмянь услышал и поверил всей клевете, брошенной
Илин Лаоцзу за последние тринадцать лет, это могло бы стать катастрофой для Цзян
Чэна и Лань Чжаня. Но, с другой стороны, может быть, Мяньмянь вспомнит, что однажды
он спас ей жизнь, и сжалится.

” Единственная и неповторимая", - сказал он, пытаясь изобразить сносную версию

своей самой кокетливой, шутливой улыбки. Брови Мяньмянь взлетели вверх.

“Вэй гонгзи!” Она отвесила деловитый поклон, как будто это было проявлением
уважения, которого он заслуживал. Он беспомощно уставился на нее, не в силах
ответить тем же, лежа на спине.

” Как ... что ... " Она выпрямилась и покачала головой, казалось, отказываясь
формулировать свои вопросы. “Ты жива!”

” Сейчас в основном благодаря тебе, или так кажется", - сказал Вэй Вусянь. Он
попытался приподняться на локтях и тут же откинулся на подушки, задыхаясь, когда
кожа вокруг его раны натянулась. Мяньмянь фыркнул на него, когда руки Лань Чжаня
легли ему на плечи, пытаясь помешать ему снова сесть.
“Постарайся не испортить мою работу", - сказал Мяньмянь. “Я пойду и сразу же сообщу
Цзян цзунчжу, что ты проснулся. Он был вне себя. Неудивительно.”

Вэй Вусянь собиралась сказать ей, что она жестоко ошиблась, если ожидала, что Цзян
Чэна будет волновать, как у него дела, но она уже исчезла. Он вздохнул и повернулся
к Лань Чжань.

“Ты уже говорил с Цинь Су?”

Лань Чжань открыл рот, чтобы ответить, но его прервало неясное движение в дверном
проеме. Это была маленькая девочка, выглядывающая из – за дверного проема-была ли
это дочь Мяньмяна? Она, безусловно, предпочитала черты своей матери; у нее были
волосы, заплетенные в косички, и ее маленькое личико было нахмурено с любопытной
решимостью.

“Привет, там”, - сказал Вэй Вусянь, вытягивая шею, чтобы получше рассмотреть ее.
Она на мгновение скрылась из виду, затем появилась снова, выпятив подбородок,
словно собираясь с духом. Она была так похожа на крошечную версию своей матери, что
Вэй Вусянь с трудом сдержала смех. “Вы, должно быть, сяо Мяньмянь”.

“Откуда ты знаешь мое имя?”

На этот раз Вэй Усянь действительно рассмеялся, хотя это вызвало у него боль. Дочь
Мяньмянь тоже звали Мяньмянь? Как он собирался следить за этим?

“Я знаю твою мать", - сказал он. “Лань Чжань здесь тоже так делает. Ее тоже звали
Мяньмянь, когда она была моложе.”

Маленькая девочка посмотрела на него с большим подозрением. “Я слышал, как мама

сказала громкому страшному фиолетовому мужчине, что ты Илинг Лаоцзу”.

” Гм", - сказал Вэй Вусянь, услышав низкий звук от Лань Чжаня, который, возможно,
сошел за фырканье менее сильного человека. Что Вэй Вусянь хотел сказать в ответ на
подобный вопрос? Убьет ли его Мяньмянь, если он скажет ее дочери, кто он такой? Он
ошибся на стороне честности, учитывая, что Лань Чжань был прав и, вероятно, не
одобрил бы его откровенную ложь ребенку.

“Я… раньше было, - сказал он. ”Теперь это было очень давно".

Глаза маленькой девочки загорелись, и в одно мгновение она оказалась в комнате,

подбежав к кровати.

“Ты пострадал, сражаясь с плохими людьми?”

” Ну... вроде того", - сказал он, моргая. Цзинь Лин не был тем, с кем он на самом
деле сражался, так что на самом деле это не было ложью. “Хотя, боюсь, это было не
очень захватывающе”.

Сяо Мяньмянь наклонила голову, словно раздумывая, верить ли ему. “Мама все время
борется с плохими вещами”, - сказала она. “Она-мошенница-культиватор”. Она
произнесла эти слова с удовольствием, явно испытывая большую гордость за работу
своей матери.

«действительно?» - сказал он, не пытаясь скрыть своего удивления. Так вот чем
занималась Мяньмянь все эти годы? Она покинула свою секту, чтобы пойти и заниматься
там, где в ней больше всего нуждались, – совсем как его собственная мать. Сяо
Мяньмянь серьезно кивнул.

“Она тоже помогает мне сформировать золотое ядро! Сначала Баба не был уверен, но
она покорила его”. Сяо Мяньмянь огляделась, затем наклонилась и понизила голос,
доверительно сказав: “В конце концов, она всегда так делает".

Вэй Усянь рассмеялся, напрягая каждый мускул в животе и почти не обращая на это
внимания. “Конечно, она знает”, - сказал он. ”Твою мать нельзя победить в честном
бою".

Маленькая девочка вытаращила на него глаза. “Она сражалась бок о бок с тобой?”

“Вроде того", - повторил он. Он действительно не думал, что Мяньмянь понравится,

если он расскажет ее маленькой дочери о борьбе с венами в пещере Сюаньву. Он ломал
голову, как бы увести разговор в сторону от прошлого. К его удивлению, Лань Чжань
был тем, кто пришел на помощь.

“Твоя мать очень храбрая", - сказал он. “Ты должен рассказать нам о некоторых
монстрах, с которыми она сражалась”.

"да!" - воскликнул Вэй Вусянь, с удивлением глядя на Лань Чжаня. Конечно, у него
должен быть опыт обучения детей в Облачных Глубинах – и он был так хорош с А-Юанем
все эти годы назад, с болью подумал Вэй Вусянь.

Приглашение Лань Чжаня, по-видимому, было всем тем ободрением, в котором нуждалась
девушка, чтобы начать целый ряд драматических историй. Когда Мяньмянь вернулась с
хмурым Цзян Чэном за спиной, Вэй Вусянь изо всех сил кивал и издавал удивленные
звуки, когда Сяо Мяньмянь рассказывала историю о бесстрашной битве своей матери
против яогуая, который был похож на медведя и чуть не повалил дерево им на головы.
Лань Чжань, как он опасался, гораздо лучше справлялся с созданием ауры пристального
внимания.

“Мяньмянь!” Мяньмянь отругала свою дочь. “Не беспокойте Вэй гонгзи так сильно, он
все еще выздоравливает”.

“Ах, Мяньмянь, все в порядке”, - сказал Вэй Вусянь. И мать, и дочь посмотрели на
него, и он снова засмеялся, морщась от боли, которую это принесло. Мяньмянь
выпроводила дочь из комнаты и повернулась к нему.

“Ты можешь звать меня Цинъян, Вэй гонцзы", - сказала она. “Мы больше не дети”.

Цзян Чэн пробормотал что-то вроде того, что Вэй Вусянь позволял себе вольности,
отчего лицо Лань Чжаня стало суровым, хотя сам он ничего не сказал.

Вэй Вусянь проигнорировал их обоих, желая оттянуть неизбежную конфронтацию как

можно дольше, насколько это было в человеческих силах. “Мяньмянь, как ты можешь
ожидать, что твой Юаньдао будет называть тебя Цинъян?”

“Вэй Усянь, неужели нет предела твоему бесстыдству?” Цзян Чэн вскрикнул. “Она
замужем!”

Мяньмянь закатила глаза, казалось, ее не задел резкий тон Цзян Чэна. “Хорошо,
хорошо, может быть, я и взрослый, но я вижу, что Юаньдао теперь тот, кто жаждет
проследить путь назад в детство”.

” Если я такой ребенок, то, может быть, мне следует называть тебя Миан Ян", -
пошутил Вэй Вусянь, и восторг, который он получил от их игры слов, когда они
впервые встретились, вернулся к нему.

” Или Миан мяо", - ответила Мианьмянь. “Все это было действительно очень давно, Вэй
Вусянь”.
"Тогда Мэймэй", - поддразнил Вэй Вусянь.

“Вэй Усянь, ты действительно слишком смелый!” - сказал Цзян Чэн. Вэй Вусянь одарил
Мяньмянь улыбкой и жестом открытой руки: "Будь судьей". Мяньмянь закатила глаза и
улыбнулась ему в ответ, не протестуя.

” Хотя, - задумчиво произнес Вэй Вусянь, задумчиво почесывая нос, - я полагаю, ты

мог бы сказать, что сейчас ты старше меня, так как я умер добрых тринадцать лет
назад“.

“Вэй Ин”, - сказал Лань Чжань с легким упреком, делая вид, что собирается подняться
со своего места рядом с Вэй Вусяном. Глаза Вэй Вусяня снова метнулись к нему. Его
поразила неприятная мысль о том, что Лань Чжань внезапно выглядел так, словно ему
было больно. Он сказал что-то не так? Или Лань Чжань тоже был ранен?

О, о чем он только думал? Мяньмянь не позволила бы даже великому Хангуан-цзюню

избежать ее медицинской помощи, если бы считала, что он в ней нуждается. Разве это
не были ее собственные лекарственные травы, которые Вэй Вусянь использовала для
лечения ран Лань Чжаня в пещере Сюаньву все эти годы назад?

“Ах, Лань Чжань",” сказал Вэй Вусянь, внезапно почувствовав легкое головокружение.
“Прости, что бы я ни сказал. Сядь обратно рядом со мной, хорошо?”

Лань Чжань моргнул, глядя на него, затем снова опустился на колени рядом с головой
Вэй Вусяня, протягивая руку, чтобы еще раз проверить его духовную энергию, как
будто она могла так резко измениться за такое короткое время.

Лицо Цзян Чэна было похоже на грозу, собирающуюся под сердитыми серыми облаками,
когда он наблюдал за ними. “Тогда я просто пойду и заблужусь, хорошо?”

“Цзян Чэн", - вздохнул Вэй Вусянь. “Я знаю, что тебе нужно много кричать, и я не
буду тебя останавливать. Просто... не прямо сейчас, да?”

Пальцы Лань Чжаня надавили на точку пульса Вэй Вусяня, прежде чем он отдернул руку.

“О, пожалуйста, не откладывайте семейные споры в мою пользу”, - весело сказала

Мяньмянь. “Поверьте мне, у меня скоро будет свой собственный, и я боюсь, что мы с
мужем не будем достаточно вежливы, чтобы молчать, боясь потревожить вас. На самом
деле, я, наверное, должен пойти и позволить ему начать прямо сейчас".

” Мяньмянь", - сказала Вэй Вусянь, поймав светло-зеленый рукав своего халата, когда
она повернулась, чтобы уйти. “Это не ... это из – за меня твой муж злится, верно? Я
могу пойти, если тебе от этого будет легче.

“Вэй Вусянь!” Сказал Цзян Чен. “Куда идти? Ты никуда так не пойдешь".

Мяньмянь покачала головой и осторожно высвободила халат из рук Вэй Вусяня. “Он
беспокоится только потому, что мало что знает о мире культивирования и верит всем
худшим слухам, которые он слышит. Видите ли, он обычный человек, поэтому его
воспитывали, ничего не зная о культиваторах. Как только я объясню, он поймет, что
защищать тебя-это правильно, - она улыбнулась ему сверху вниз. ”Кроме того, я
никогда не вступал в бой с тем человеком, которого не победил".

“Ваша дочь так и сказала”, - сказал Вэй Вусянь. Он поднял руки в движении,
максимально похожем на поклон, насколько это было возможно, лежа на спине и не в
силах согнуть туловище. ”Спасибо, что приютили нас".

“Пока не благодари меня", - сказала она. “Подожди, пока я не убедлю своего лаотоу
не выбрасывать тебя обратно под дождь”.
” Ах", - сказал Вэй Вусянь, когда она ушла, оставив после себя только напряженное
молчание. “Разве это не странно, видеть ту же самую девушку из школы Вэнь, выросшую
с собственным ребенком?”

“Вэй Вусянь", - сказал Цзян Чэн, не соизволив ответить на такую банальную болтовню.
"Перестань мечтать о замужней женщине и скажи мне: что случилось в той
сокровищнице? Почему твой меч ответил мне, если он был духовно запечатан?”

Вэй Усянь съежился. Из всех вопросов, которые Цзян Чэн мог задать ему, он должен
был начать с того, на который Вэй Вусянь меньше всего хотел отвечать. Он попытался
пожать плечами.

“Я не знаю, Цзян Чэн. Может быть, Цзинь Гуаняо солгал, сказав, что она запечатана.
Или, может быть, Суйбиан знал, что я считаю вас семьей, я не знаю.”

“Ты!” Цзян Чэн затрясся от усилия подавить свой гнев. “Не лги мне, черт возьми”.

“Я не такой", - солгал Вэй Вусянь. Он точно знал, почему Суйбянь считал Цзян Чэна
достойным мастером, но говорить правду было невозможно. Он сделал вид, что
задумался, а затем добавил: “Может быть, оно было запечатано, но потом само
открылось, когда я воскрес? Не похоже, чтобы что-то подобное происходило каждый
день. Ответом может быть любая из этих вещей или что-то совершенно другое”.

Цзян Чэн нахмурился, но не стал настаивать дальше, к великому облегчению Вэй

Вусяня.

” Ну, - сказал он, - в любом случае, сейчас у нас проблемы посерьезнее. О чем ты
думал, бросая в меня Цзинь фурена таким образом? Что нам с ней делать? Она была так
напугана, когда проснулась этим утром, что Ло Циняну пришлось заставить ее выпить
зелье, чтобы успокоить нервы. Ты думаешь, что хоть одна душа в мире культивации
даст нам время объяснить, почему мы похитили жену Главного Культиватора, или они
просто убьют нас на месте?”

“Я действительно не думал так далеко вперед”, - признался Вэй Вусянь, бросив

застенчивый взгляд на Лань Чжаня, который бесстрастно смотрел в ответ. “Все, что я
знаю, это то, что я видел, как Цзинь Гуаняо сжег письмо, которое прочитали только
они двое. Как вы думаете, кто из них с большей вероятностью расскажет нам, что в
нем содержалось?”

”А что, если в нем нет ничего полезного?" - бросил вызов Цзян Чэн.

“Это было что-то настолько плохое, что она пыталась покончить с собой, на случай,
если ты забыл”. Выражение лица Цзян Чэна сказало Вэй Вусяну, что он этого не делал
и никогда не сделает. “Держу пари, в этом письме было больше, чем банальные
сплетни”. Он сделал паузу, зная, что его следующая идея вряд ли будет воспринята
хорошо. “Мы должны пойти и поговорить с ней сейчас!”

” Вэй Вусянь, это не ... " – начал Цзян Чэн, но Вэй Вусянь уже пытался свесить ноги
с кровати. Цзян Чэн сделал полшага вперед, но остановился, когда Лань Чжань
наклонился вперед, обнимая Вэй Вусянь за талию. Он поднял его без малейшего усилия,
как будто Вэй Вусянь весил меньше, чем ничего. В этом клочке тела, все еще слишком
худом, это, вероятно, было достаточно правдой.

Вэй Вусянь со свистом выдохнул, бесполезно борясь с румянцем, залившим его лицо,
когда он вдохнул ошеломляющий аромат сандалового масла в волосах Лань Чжаня, когда
они упали вперед и защекотали его нос. Вдруг, все, что он мог думать, был его
мечта: Лань Чжань большими руками обнимала его за талию, бедра, бедра, толкая его
мордой в подушки в Jingshi, его горячее дыхание на раковину уха – нет, МО Xuanyu
ухо, что не ты, – бормоча что-то сладкое, что-то донельзя грязное, что-то так
глубоко шокирует, что он хочет –

Вэй Вусянь вздрогнул от удивления, когда Лань Чжань обнял его, укладывая подушки
ему на спину, чтобы помочь ему оставаться в вертикальном положении. Он отчаянно
пытался думать о вещах, которые не были руками Лань Чжаня, делающими невыразимые
вещи с телом Мо Сюанью. Его взгляд остановился на Цзян Чэне, все еще пристально
смотревшем на него из-за двери.

Ах, да, это было бы прекрасно. Любой намек на ложное возбуждение закипал внутри Вэй
Вусяня, когда он думал о Цзян Чэне и его невозможных вопросах.

Сколько времени потребуется Цзян Чэну, чтобы снова начать дергать за ниточку, за
которую держится готовность Суйбяня ответить ему? Кем бы он еще ни был, Цзян Чэн не
был глупым. Если бы он думал об этом достаточно долго, то вполне мог бы прийти к
выводам, на которые Вэй Вусянь никогда не рассчитывал, что он наткнется.

Единственное, что он мог придумать, это отвлечь его другими загадками, которые им
еще предстояло разгадать.

“Помоги мне встать, а, Лань Чжань?”

Лань Чжань заколебался, но, похоже, решил, что лучше протянуть руку помощи, чем
позволить Вэй Вусяну попытаться сделать это своими силами. Вэй Вусянь фыркнул,
когда Лань Чжань повел их, перекинув руку Вэй Вусяня через плечо, чтобы Вэй Вусянь
мог опереться на него, пока они стояли.

Зажатый между огромными умелыми руками Лань Чжаня и пронзительными взглядами Цзян
Чэна, Вэй Вусянь проковылял через маленький коттедж в маленькую простую комнату с
видом на переднюю часть дома.

Они остановились на пороге. Цинь Су сидела у окна спиной к ним, глядя на путаницу
красных и желтых полевых цветов, буйствующих в саду. Ее спина напряглась, когда
Цзян Чэн прочистил горло, чтобы объявить об их присутствии.

“Цзинь фурен", - сказал он.

” Пожалуйста, не называй меня так". Она не повернулась.

Ноздри Цзян Чэна раздулись от вопиющего неуважения, которое она проявляла, не

поворачиваясь, чтобы признать их присутствие, но он не прокомментировал это.
"отлично. Цинь фурен, не расскажешь ли ты нам, что было в этом письме, которое, по-
видимому, сжег твой муж?”

Руки Цинь Су сжались на подлокотниках кресла, в котором она сидела. Она покачала
головой.

"Я ... я не могу сказать. Меня тошнит от одной мысли об этом”.

” Цинь фурэнь", - сказал Вэй Вусянь, прислонившись к дверному косяку и глядя на

нее. “Ты, Цзинь Гуаняо, и тот, кто написал это письмо, - единственные люди в мире,
которые знают, что в нем содержится. Если вы не можете сказать нам, что в нем было,
можете ли вы хотя бы сказать, кто это написал?”

Цинь Су мгновенно вскочила на ноги, ее глаза вспыхнули, когда она повернулась,

чтобы посмотреть на него. ”Ты?" Ее руки дрожали, сжавшись в кулаки. "Из всех нервов
– почему ты здесь? Ты можешь прочитать мне лекцию о том, как вести себя, когда дело
доходит до постыдных вещей, не так ли?”
Цзян Чэн в замешательстве повернулся к Вэй Вусянь, как раз в тот момент, когда Лань
Чжань шагнул вперед, встав между Вэй Вусянь и Цинь Су, как будто боялся, что она
может броситься на него, чтобы напасть. Судя по тому, как она дрожала от плохо
сдерживаемой ярости, Вэй Вусянь тоже почти беспокоилась о такой возможности. Что в
нем так разозлило ее? Они даже не знали друг друга.

О.

Он почти забыл; для нее он был Мо Сюанью, не так ли? Опозоренный бывший ученик
Цзинь, которого ее муж лично видел, был изгнан из башни за преследование других
учеников. Теперь он вспомнил, как она с тревогой посмотрела на него, когда увидела
в Ланлинге.

“Цинь фурэнь, я не тот, за кого ты меня принимаешь”, - сказал он, затем

остановился, прикусив губу, от предупреждающего взгляда, которым Цзян Чен выстрелил
в него. Вряд ли это успокоило бы ее, если бы он показал, что он не тот негодяй,
каким она его считала, а на самом деле другой, гораздо худший человек.

“Убери его от меня”, - сказала Цинь Су Цзян Чэну. "Я ни о чем не буду говорить с
этим – с ним здесь. Хангуан-цзюнь, я думал, что ты праведный человек, и все же ты
стоишь перед ним, предлагая ему защиту? От меня? Как будто я единственная, у кого
есть сила причинить ему боль!”

"Цинь фурэнь ... ” - снова попытался Вэй Вусянь.

“Как ты можешь стоять здесь и говорить со мной так нагло?” Она дрожала, стучала
зубами, едва в состоянии сдерживать свой праведный гнев. “Я хотел умереть, когда
узнал, что я сделал. Как ты можешь подходить ко мне так, будто не сделал ничего
плохого, когда мерзость, которую я совершил неосознанно, ты добровольно искал для
себя?”

«что?» Вэй Вусянь не мог понять, что она имела в виду, но один взгляд на Цзян Чэна
и Лань Чжаня сказал ему, что он упускает что-то жизненно важное. Они обменялись
взглядами, полными приглушенного ужаса, и их обоих явно осенило осознание.

"Цинь фурен, ты же не хочешь сказать...” Цзян Чэн говорил так, словно ему только
что сообщили, что умерла его любимая собака. "Ты... и Цзинь Гуаняо...”

Цинь Су издала скрежещущий звук, похожий на сухое рыдание. Ее плечи затряслись, но

она выпрямилась во весь рост. Она не была высокой женщиной и не была особенно
страшной, но в тот момент Вэй Вусянь испугалась – того, что она скажет, того, что
все это значит, когда это было так ужасно, ее первой реакцией было попытаться
покончить с собой, чтобы избежать раскрытия тайны.

“Да, это правда. Зачем скрывать это, зачем стыдиться, когда этот человек стоит
здесь, ни о чем на свете не заботясь? Мой муж, отец моего ребенка… он мой брат. И
он женился на мне, зная, что это правда”.

«что?» Вэй Вусянь взвизгнула, вцепившись пальцами в развевающийся белый рукав

халата Лань Чжаня. “Какое это имеет отношение ко мне?”

“Заткнись", - сказал Цзян Чэн. “Это твоя первая забота?”

“Твой безумный поступок не обманет меня, Мо Сюанью”, - сказала Цинь Су обманчиво

мягким голосом. “Не притворяйся, что ты забыл. Ты была совершенно в здравом уме,
когда замышляла соблазнить моего мужа в свою постель.

” Нет", - сказал Вэй Вусянь, судорожно сжимая руку Лань Чжаня. Из всех Цзинь Мо
Сюанью, возможно, преследовал своего собственного брата? "Лань Чжань, что ... это
не может быть правдой, не так ли? Он не ... он не был ...

“Цзинь Гуаняо лгал о многих вещах, Цинь фурэнь”, - сказал Лань Чжань, хотя его
глаза не отрывались от лица Вэй Вусяня. Нет, напомнил себе Вэй Вусянь, это было
лицо Мо Сюанью. “Когда Мо Сюанью перестал быть ему полезным, он придумал жестокий
предлог, чтобы выгнать его. Оправдание, которое гарантировало, что никто не станет
его слушать, если он расскажет им, что на самом деле делал ваш муж в Карп-Тауэр.”

Цинь Су замерла, не сводя глаз с пальцев Вэй Вусяня, которые все еще цеплялись за
Лань Чжань. Ее губы скривились. “Ах, и он рассказал тебе все это, не так ли?
Похлопал ресницами и заставил тебя поверить, что он жертва? Я действительно был
лучшего мнения о Хангуан-цзюне”.

“Я верю ему", - сказал Лань Чжань. “Ваш муж использовал Мо Сюанью и выбросил его.
Возможно”вам знакомо это чувство".

Вэй Усянь ахнула. Он не мог представить, что Цинь Су понравится такое сравнение.

” Использовал его? " голос Цинь Су дрожал от безрадостного смеха. “О, Хангуан-
цзюнь, ты никогда не видел его на наших банкетах в Ланьлинге. С того места, где я
сидел, маленькая шлюха казалась достаточно счастливой, чтобы ее использовали.”

Банкет, голоса всех громкие и беззаботные, языки развязаны выпивкой. Его

собственный язык онемел, когда он осушил еще один бокал вина – сколько это было?
Четыре, пять? Он поднял глаза на помост, где сидел его брат, а рядом с ним его
жена, красивая и гордая в своих прекрасных золотых одеждах и пионовом головном
уборе в центре ее тщательно уложенных кудрей. Был момент, когда его зрение
затуманилось, и ему показалось, что он видит себя там, наверху, лицо раскрашено,
как у повешенного призрака, красный язык вывалился изо рта, когда его брат
наклонился и коснулся его – ее – руки…

Он моргнул, и картина восстановилась сама собой. Его брат поднял голову, на

мгновение встретился с ним взглядом – и улыбнулся. Затем его взгляд скользнул к
столу слева от Мо Сюанью. Он почти незаметно приподнял бровь, затем его внимание
привлекла жена с вишневыми губами, наклонившаяся, чтобы что-то прошептать ему на
ухо.

Мо Сюанью посмотрел на стол, на который указал ему брат. Среди остальной толпы
неподвижно сидел мужчина, с красным от выпивки лицом, но смотревший на него с
расчетливым интересом. Мо Сюанью проглотил беспокойство, которое поползло по его
языку с еще большим количеством вина.

Это было хорошо, не так ли? Этот человек был одет в цвета секты Оуян, разве он не
был их главным учеником? И разве его брат не сказал только вчера, что ему нужно
убедить лидера секты Бейлинг Оуянга согласиться на невыгодную торговую сделку? Было
ли это совпадением, что его брат обратил его внимание именно на этот стол? Его брат
очень мало делал без веской причины. Видел ли он, как этот человек смотрел на Мо
Сюанью? Хотел ли он, чтобы он ... Чего он хотел?

Он моргнул, и мужчина оказался у его локтя, протягивая ему еще один бокал вина,
говоря что-то, чего Мо Сюанью не мог разобрать, и смеясь над своей собственной
шуткой. Мо Сюанью тоже попытался рассмеяться. Рука мужчины лежала на его руке,
рисуя узоры на ткани одежды ученика Цзинь. Это щекотало.

"Эй”, - невнятно произнес мужчина, наклоняясь так близко, что это было почти
неприлично. “Твой брат как-то упомянул, что ты не возражала против того, чтобы
срезать рукав с подходящим парнем. Это правда?”

Люди смотрели, они должны быть, он мог чувствовать вес своих решениях, мог почти
услышать их насмешливой мысли, но мужчина дыхание было теплым на его коже, его рука
тяжелая, как тянулись все ниже и ниже, и он хотел, МО Xuanyu, он слышал, как он
говорил и слушал, а-Яо поставил этот вопрос, если бы он не –

” Да", - сказал Мо Сюанью, зная, что это был единственный ответ, который он мог
дать. Его сердце подпрыгнуло в груди, когда мужчина вытащил его из кресла, прижимая
к себе всем телом, и все, что он мог слышать, был рев насмешливой толпы – или это
была только кровь и алкоголь, бурлящие в его голове?

“Цинь фурэнь, это необоснованно", - сказал Лань Чжань холодным голосом. Вэй Вусянь
подпрыгнул, пальцы вцепились в рукав одежды Лань Чжаня, когда он вынырнул из
видения. Что это было? Его воображение? Он все еще чувствовал на языке вкус кислого
вина, теплого, как кровь.

“О, я несправедлива к Мо Гонгзи?” - спросила Цинь Су, с языка капал яд. “Я приношу
свои извинения. Хотя, могу я спросить, считает ли он, что был справедлив ко мне,
когда пытался заползти в мою супружескую постель?”

” Все в порядке, Лань Чжань", - сказал Вэй Вусянь, увидев, что Лань Чжань открыл
рот, чтобы ответить.

“Это не хорошо”, - сказал Лань Чжань, всегда упрямый. “Я не потерплю, чтобы на него
клеветали”.

Сердце Вэй Вусяня сжалось в груди. Конечно: Лань Чжань был слишком хорош, чтобы
стоять в стороне и позволять высмеивать своего мертвого любовника, когда его не
было рядом, чтобы ответить на обвинения Цинь Су. Трудно было вспомнить, что Лань
Чжань с такой непоколебимой преданностью защищал не Вэй Вусянь.

Вэй Вусянь задавался вопросом, был ли у Мо Сюанью когда-либо раньше такой защитник,
или он всю свою жизнь прожил в Башне Карпа по отсутствию милости других, известный
как отклоняющийся и такой беззащитный против любых оскорблений и клеветы, которые
люди бросали в его сторону.

Кто поверил бы легкомысленному молодому ублюдку с обрезанным рукавом, не

обладающему особыми талантами, если бы это было его слово против уважаемого
земледельца из благородного дома? Или, что еще хуже, его слово против Главного
Земледельца, который всегда был таким ловким болтуном, льстил всем и каждому своим
серебряным языком, только чтобы использовать его как хлыст, чтобы содрать кожу с их
спины в тот момент, когда они ему не понравились?

У Мо Сюанью не было ни единого шанса.

“Пожалуйста, Цинь фурэнь, не обижайся, что Лань Чжань говорит от имени Мо Сюанью",
- начал Вэй Вусянь. ”Это только потому, что он здесь не для того, чтобы рассказать
вам свою версию истории".

“Что за чушь ты сейчас несешь?” - потребовала Цинь Су.

“Прекрати", - сказал Цзян Чэн.

“Нет, она заслуживает того, чтобы знать”, - возразил Вэй Вусянь. "Если Цзинь
Гуаняо-ее брат, то Мо Сюанью тоже был им”.

“О чем ты говоришь? Объяснись!” Цинь Су бросилась вперед, вцепившись руками в юбки,

как будто хотела совершить какой-то акт насилия и едва сдерживалась от этого. Вэй
Вусянь крепко похлопал Лань Чжаня по руке и вышел из-за его спины. Было бы только
справедливо, если бы он встретился с ней лицом к лицу. Кроме того, он не был
новичком в том, чтобы его ругали за обстоятельства, которые он не мог
контролировать.

“Мо Сюанью мертв”, - сказал Вэй Вусянь, наблюдая, как лицо Цинь Су исказилось от
недоверия. “Он пожертвовал своим телом ... ну, мне. Илин Лаоцзу. Он думал, что я
мстительный дух, так как я умер в... скажем так, это были не самые благоприятные
обстоятельства. Я уверен, что вы слышали. Ритуал, который он совершил, редок; я
знаю только несколько случаев за всю историю, когда он был успешным”.

”Если это так необычно, как ты думаешь, я поверю, что бездарный маленький Мо Сюанью
узнал об этом и сумел стать одной из единственных историй успеха?" - рявкнула Цинь
Су, две красные точки поднялись высоко на ее щеках. “Теперь ты Илинг Лаоцзу, не так
ли? Неужели ты думаешь, что я настолько глуп, что поверю всему, что скажет человек?
Перестань мне врать!”

Вэй Усянь вздохнул. “Кто бы хотел быть Вэй Вусяном? Хотел бы я солгать, но это не
так. Мо Сюанью, должно быть, дали заметки о ритуале, когда он учился в Башне Карпа,
или он каким-то образом нашел их...”

Голова Лань Чжаня резко поднялась, и Вэй Вусянь застыла.

О, нет.

В зале он понял, что без его собственных графических заметок на эту тему Мо Сюанью,
вероятно, никогда бы даже не узнал о существовании такого ритуала, но каким-то
образом его предательский мозг не связал это с тем, что он был виноват в смерти Мо
Сюанью.

До сих пор.

“Вэй Ин”, - сказал Лань Чжань, голос был таким же грубым, как в тот первый день,
когда он посмотрел в глаза Вэй Вусяня и каким-то образом понял, что это не Мо
Сюанью смотрел на него в ответ. “Чьи заметки?”

Цинь Су повернулась к Цзян Чэну, который в зарождающемся ужасе уставился на Вэй

Вусяня. “Вэй Ин? Он говорит правду? Это Илин Лаоцзу – Вэй Вусянь?”

Цзян Чэн беспомощно кивнул, не в силах оторвать глаз от Вэй Вусяня, но Вэй Вусянь
не обращал на это внимания. Он все еще был прикован взглядом Лань Чжаня, пойманный
на крючок вопроса, который бросил Лань Чжань.

“Это были мои слова, Лань Чжань”, - сказал он, чувствуя тошноту от того, как лицо
Лань Чжаня, казалось, исказилось, на грани того, чтобы развалиться, как камень,
разбитый мечом. Как он мог это объяснить? Это было непростительно. Это была его
вина.

“Я писал об этом ритуале, еще когда был в Могильных курганах. Вэнь Цин велел мне
сжечь все это, но я не ... Я не слушал. Я не знаю, о чем я думал, что делал. Я
полагал, что весь тот мусор, который я написал, был бы уничтожен во время осады
Могильных курганов, но джинны… Я думаю, они, должно быть, забрали все это после
моей смерти.”

Последовало долгое молчание. Даже Цинь Су, казалось, понял, что, о чем бы ни думал
Лань Чжань, было бы разумно не прерывать его.

Лань Чжань уставился на него так, словно никогда не видел его раньше. Это было
худшее, что Вэй Вусянь мог себе представить. Он мог бы вынести, если бы Лань Чжань
разозлился. Он мог вынести свою ненависть, свое осуждение, свое разочарование. Но
он не мог вынести, чтобы Лань Чжань смотрел на него, как на незнакомца.
“Лань Чжань", - сказал он. Услышав свое имя, Лань Чжань, казалось, вышел из транса.
Он резким движением стряхнул руку Вэй Вусяня со своего рукава, повернулся на
каблуках и вышел из комнаты.

“Лань Чжань!” Вэй Вусянь снова заплакала. Он двинулся вперед, намереваясь следовать
за ним, несмотря на травму, разрывающую его мышцы, только чтобы обнаружить, что ему
мешает двигаться рука Цзян Чэна.

“Не смей", - сказал Цзян Чэн. “Боги небесные, с тобой это никогда не закончится.
Всегда есть еще один секрет, не так ли? Что дальше?”

Вэй Вусянь почувствовал, как у него разрывается живот. На мгновение он снова

оказался на той горе, где Вэнь Цин разрезала его вдоль и засунула руки внутрь,
почти по локоть. Он задавался вопросом, пережил бы ли он процедуру в теле Мо
Сюанью. Он задавался вопросом, был бы Цзян Чэн счастливее, если бы его шисюн истек
кровью на том склоне горы и избавил весь мир от необходимости поворачиваться против
него. Он задавался вопросом, истекает ли он кровью прямо сейчас, не превратятся ли
его внутренности в кашу и не вытекут ли через рану, которую ему нанесла Цзинь Лин.
Может быть, ему следует позволить этому случиться.

Может быть, после этого Лань Чжань захочет его смерти.

Когда он моргнул, возвращаясь в настоящее, он понял, что сидит рядом с Цзян Чэном,
нависшим над ним. Резкий удар боли заставил его схватиться за живот, но когда он
посмотрел вниз, припарка Мяньмянь держалась крепко, и на его руке или внутренней
части одежды не было темных пятен. Он моргнул от нахлынувшего ощущения за глазами,
пытаясь справиться с тем, как стучала его голова, кровь слишком громко стучала в
ушах.

Цинь Су парила в нескольких шагах от него, разрываясь между беспокойством и

отвращением.

“Ты действительно Илинг Лаоцзу", - пробормотала она. "И Мо Сюанью действительно

мертв?”

” Да", - сказал Вэй Вусянь, откидываясь на спинку стула. “Он уничтожил свою душу.
Он даже не может войти в цикл реинкарнации; он просто ушел навсегда. Неудивительно,
что Лань Чжань ненавидит меня, а?”

“Вэй Вусянь!” - рявкнул Цзян Чэн. Вэй Вусянь ждал последующей тирады, которую, без
сомнения, заслужил, но ее не последовало. Вместо этого Цзян Чэн сделал шаг назад и
вскинул руки. “Я не могу стоять здесь и слушать это!”

“Послушай что?” - сказал Вэй Вусянь, но Цзян Чэн просто покачал головой и убежал.

Вэй Вусянь бросил несчастный взгляд на Цинь Су. ” Я могу поспорить, что это было не
так, как ты себе представляла, что расскажешь свою самую постыдную тайну", - сказал
он, пытаясь пошутить и промахнувшись мимо отметки, настолько широкой, что,
вероятно, она приземлилась где-то за дверями Нечистого Царства.

Цинь Су заломила руки, как будто хотела, чтобы между ними была шея Вэй Вусяня. Ее
следующий вопрос, когда он прозвучал, был неожиданным.

"Если весь этот ритуал посвящен призыву мстительного духа, то кто же является целью
его мести?”

Вэй Вусянь рассмеялся, хотя ему это не показалось особенно забавным. ”Я не знаю
наверняка, но думаю, что могу рискнуть предположить".
Цинь Су кивнула, почти про себя. Она закрыла глаза. Ее руки зависли над животом,
просто стесняясь прикоснуться.

” Мой муж, - сказала она напряженным голосом, - сделал меня беременной, прежде чем
узнал, что мы братья и сестры".

Вэй Усянь уставился на него. Он не знал, что Цинь Су была беременна еще до того,
как вышла замуж за Цзинь Гуаняо. Благородные дамы не ложились в постель с
мужчинами, за которыми не были замужем. По крайней мере, не по своей воле. Он
почувствовал тошнотворный приступ страха, но Цинь Су уже шла дальше.

“Он был пойман в ловушку, в некотором смысле, чтобы сделать меня своей женой, даже
после того, как узнал, что его отец изнасиловал мою мать. Он бы не вынес позора,
если бы разорвал помолвку. Вы знаете, что его мать работала в борделе – он всегда
осторожен, чтобы не давать людям больше поводов для осуждения. И, во – первых, я
была той, кто преследовал его, той, кто убедил наших отцов позволить нам
пожениться, той, кто ... Я была такой глупой, я верила, что всегда буду рядом с
ним. Я подумал: "Какое имеет значение, что мы еще не женаты?" В любом случае, мы
больше никогда не расстанемся.”

Вэй Усянь вздохнул со смешанным чувством жалости и облегчения. "Одним преступлением

Цзинь Гуаняо меньше, за которое нужно беспокоиться о мести", - предположил он, хотя
к куче у ног Цзинь Гуаншаня можно было добавить еще одно. По крайней мере, эта
проблема уже была решена. Старый развратник был давно мертв и похоронен.

“После этого он никогда не прикасался ко мне", - продолжала Цинь Су. “Мы оба были
пойманы в фиктивном браке без любви, из которого не было выхода, и я даже не
понимал, почему...

“Когда я увидел его с Мо Сюанью, я предположил, что это он был причиной того, что
А-Яо стал таким холодным. То, как он обращался с ним… Он был так мил с ним, всегда
позволял ему следовать за собой повсюду, всегда обращал на него внимание. Он
никогда не мог бы пожертвовать так много для меня или Песни. А потом А-Сонг умерла,
и стало еще хуже. Я слышал, как ходили слухи, и, что ж, в них было легко поверить.
Они дали мне кого-то обвинить. Но я должен был видеть, что Мо Сюанью тоже попал в
ловушку. Сделать с собой такое...” она замолчала. “Я был жесток раньше. Если бы я
только была сестрой Мо Сюанью, вместо того, чтобы относиться к нему как к
сопернику...”

“Тебе не нужно извиняться передо мной”, - сказал Вэй Вусянь, пытаясь отмахнуться от
этого. В конце концов, он не был Мо Сюаньюем.

Она посмотрела на него ясными, непоколебимыми глазами. Когда он услышал, как о ней
заговорили после кампании "Солнечный удар", это было легко отвергнуто – девушка
достаточно хорошенькая, но между ее ушами ничего нет, шептали люди. Она наивна, она
не понимает, как устроен мир. Вэй Вусянь едва знал, кто она такая, и лишь вполуха
слушал эти тихие критические замечания, более важные вопросы быстро поглощали его
изнутри, но это впечатление о ней из вторых рук, по-видимому, все равно утонуло.

Не предавайтесь сплетням или слухам. Старое правило Лань пришло к Вэй Вусяню
молодым, строгим голосом Лань Чжаня, совершенно серьезным и непреклонным. Он всегда
должен был знать, что лучше не принимать такие никчемные сплетни за чистую монету.
Разве искажение его собственной репутации в устах других не доказывало, что, что бы
люди ни думали, что они знают, их обычно в лучшем случае дезинформировали?

Если Цинь Су когда-либо была такой наивной и не от мира сего, как утверждали она и
сплетники, то она уже не была той женщиной. Как она могла быть такой, с мертвым
сыном и мужем, который был одновременно коварным лжецом и ее братом?
Она наклонила голову, легкая пелена стыда опустилась на ее плечи, когда они
опустились.

"Я должен извиниться перед Хангуан-цзюнем. Он был прав, защищая Мо Сюанью, не так
ли? Я всегда старался не говорить, не подумав сначала! Я был просто таким – но
Хангуан-цзюнь прав. Мой муж-лжец, который использует всех вокруг себя для
собственного продвижения. Он планировал убить нашего сына, чтобы избежать каких-
либо подозрений в отношении нашего общего происхождения. Если бы он мог это
сделать, почему бы не придумать историю, которая довела бы его собственного брата
до самоубийства?”

Вэй Вусянь подумал, что в этом действительно была ужасная, почти блестящая ирония;
Цзинь Гуаняо пришла в голову идея запятнать Мо Сюанью пятном инцеста, потому что
ему были противны его собственные отношения с сестрой. Кто поверил бы в это
Главному Земледельцу, даже если бы появились слухи, увидев его отвращение к
заигрываниям своего сводного брата с обрезанным рукавом? Он выжег кровосмешение из
Башни Карпа, как сорняк, душащий пионы, – но он оставил корни скрытыми в почве.

“Если целью мести Мо Сюанью является Цзинь Гуаняо, - предупредил он ее, - я не

знаю, что потребуется, чтобы проклятие было удовлетворено”.

Он закатал рукав, размахивая ужасной раной, которая тянулась от основания запястья

почти до локтя. Цинь Су вздрогнула при виде этого, такого темного на фоне кожи Мо
Сюанью, что оно было почти черным. Он застрял в своего рода стазисе, не совсем
покрывшись струпьями, но и не истекая кровью.

Оно ждало, когда он начнет действовать.

Цинь Су подалась вперед, протянув руку. Она двигалась медленно, но он все еще не
понимал, что она намеревалась сделать, пока ее указательный и большой пальцы не
коснулись его руки с большой осторожностью, пробежав по всей длине пореза, который
отнял жизнь у Мо Сюанью и заменил ее изодранными останками души Вэй Вусяня.

” Делай все, что тебе нужно, чтобы покончить с проклятием", - сказала Цинь Су,
встретившись с ним взглядом и подняв голову. “Убей его семь раз, если нужно. Ему не
сойдет с рук то, что он сделал”.

Лань Ванцзи ожидал, что Вэй Ин последует за ним, или, возможно, даже Цзян Ваньинь,
но это был Ло Цинян, который застал его сидящим на верхней ступеньке лестницы,
ведущей к двери.

"Хангуан-цзюнь", - сказала она. "Я не хотел бы вторгаться, но ... с вами все в

порядке? У меня складывается впечатление, что вы каким-то образом боретесь с
возвращением Вэй Вусяня”.

Однажды Лань Ванцзи видела, как Ло Цинян сорвала верхнюю одежду своей секты и
бросила ее на землю, переступив через нее, когда она отреклась от мира
культивирования за его лицемерие. Его сердце болело от благодарности, хотя и горело
от зависти, что она чувствовала себя свободной, отказываясь от всего ради своих
принципов.

Для Вэй Ин.

Он поймал себя на том, что объясняет ей все это, а затем слова вырывались из него с
нехарактерной для него демонстрацией. В этом не было ничего легкого; каждое слово
поражало его, как еще один удар дисциплинарного кнута. Но он так долго хранил эту
историю – те тринадцать лет, которые он провел, надеясь вопреки всем разумным
надеждам, что если он сыграет еще одну ночь Расследования, если он посетит еще один
город, пораженный мстительным духом, то, возможно, он найдет Вэй Ин среди хаоса.

Он тоже пошел дальше и рассказал ей о тех мучительных последних днях в Могильных

Курганах, отвратительных и неприятных, наблюдая, как Вэй Ин разрывается на части от
негодования и защищает его от мира, несмотря на его горькое отвержение, которое не
оставляло Лань Ванцзи сомнений в безнадежности его преданности. Он рассказал ей о
своей позиции, которую занял, когда старейшины пришли за ним. Шрамы, которые он
носил из-за любви к Вэй Ин, и три года, которые он провел в одиночестве в Пещерах
Холодного Пруда, пытаясь позволить своему сердцу замерзнуть вместе с телом, и
каждый раз терпел неудачу.

Затем, срывающимся от усилия голосом, он попытался объяснить Мо Сюанью. Как он

ворвался из ниоткуда в жизнь Лань Ванцзи, загнанный в угол в деревне Мо и
сражающийся насмерть. Каким гордым и упрямым он был в тот момент, каким испуганным
и обиженным. То, как он думал о жизни как о серии сделок и расчетов, когда один
человек неизбежно стремится одержать верх над другим; то, как он всегда был
единственным, у кого не было никакой возможности торговаться.

Мо Сюанью присоединился к нему в стремлении узнать больше о таинственных частях

тела, разбросанных по всей стране, несмотря на то, что у него почти не было
способностей к культивированию и еще меньше практики в его применении. Он должен
был быть обузой, и временами так оно и было. Но именно он предложил начать поиски в
Цинхэ, то ли потому, что он искренне думал, что видел солдат Не в деревне Мо, то ли
потому, что знал больше, чем хотел сказать, о роли своего брата в расчленении
трупа. И он сражался за юниоров, как за своих собственных, даже когда ему нечего
было отдать, кроме самого себя. Он защищал Цзинь Руланя, Сичжуя и Цзиньи всеми
фибрами своего нетренированного тела и дважды чуть не умер за это-на горе Дафань и
в городе И.

Лань Ванцзи никогда не собирался заботиться о нем, по крайней мере, не больше, чем
он заботился бы о любом человеке, которого встретил, чья жизнь была омрачена годами
жестокого обращения и насмешек со стороны более могущественных людей.

Тем не менее, снова и снова его тянуло к Мо Сюанью, к его безрассудной храбрости,
когда он сталкивался с угрозой для тех, о ком он заботился, даже когда он дрожал от
страха и не мог даже вздохнуть из-за сокрушительного ужаса. Его привлекло то, как
Мо Сюанью опровергал свой собственный тезис о человеческой природе каждый раз,
когда он выступал перед юниорами, не ожидая ни вознаграждения, ни даже
благодарности. Он ненавидел, как люди смотрели на него и шептались о нем,
признавался в глубоком стыде, от которого ему хотелось умереть, но он все равно
высоко поднял голову иосмелился ли Лань Кирен сказать еще хоть слово о прошлом,
которого он не понимал.

И он тоже был бесспорно красив в те моменты, когда был вне опасности и даже мог
найти повод улыбнуться.

Лань Ванцзи рассказал Ло Циняну о месяце, который они провели в Облачных Тайниках,
– о ярости его дяди и подозрениях брата, а также о днях, проведенных в Цзинши,
читая вслух Мо Сюанью, который никогда не учился читать от радости, или обучая его
основным аккордам на гуцине. Дни, проведенные на задних холмах, среди кроличьего
луга, который он держал, потому что Вэй Ин подарил ему двух этих существ в шутку
все эти годы назад. Ночи, проведенные в одной и той же комнате, но никогда в одной
и той же постели, до той ночи – той ночи, едва ли больше недели назад, хотя с тех
пор, казалось, прошла целая жизнь.

Мо Сюанью поцеловал его, сказал, что это не обязательство, не страх или что-то еще,
кроме желания. Неужели так трудно поверить, что я хочу тебя? он сказал. Сможет ли
Лань Ванцзи когда - нибудь заставить себя поверить в это сейчас?
Тогда это казалось правдой. Это казалось правильным, не таким, каким должно было
быть предательство.

Он почувствовал, как у него загорелись уши, когда он признался в таких личных вещах
Ло Циньин, которая слушала так терпеливо, как будто каждый день слышала интимные
подробности от почти незнакомых людей и не была удивлена ничем, что он мог ей
сказать.

Тем не менее, он отмахнулся от остальной части истории оттуда. Что-то в той ночи,
которую они провели вместе, казалось таким невозможным, таким нереальным, что он
боялся сказать об этом вслух, чтобы это не стало ничем иным, как факсимиле самого
себя, пустым воспоминанием, лишенным острого привкуса желания, который он
почувствовал на своем языке, когда они целовались. Как бы ему ни было больно
вспоминать каждую деталь ночи каждый раз, когда он закрывал глаза, чтобы заснуть,
как бы ему ни было стыдно, что он все еще чувствовал то же самое, даже зная, что Мо
Сюанью планировал все это время, он еще больше боялся, что его лишат этой жгучей
ясности.

Он никогда не собирался затаскивать в постель кого-то другого. Вэй Ин была

единственной, кого он когда-либо хотел, и он полностью ожидал, что это никогда не
изменится. До Мо Сюанью.

“В конце концов, я был таким же, как и любой другой мужчина, которого он когда-либо
встречал”, - сказал он, чувствуя, как пустая боль от осознания этого поселяется в
его животе. “Я использовал его. И я предал Вэй Ин".

Закончив рассказывать ей все это, он замолчал. Воздух был тяжелым, унижение от

того, что он сказал все это, тяготило его. Он не знал, сможет ли когда-нибудь снова
найти слова для чего-либо. Никогда он ни с кем не говорил так долго, и никто
никогда не слушал с таким изяществом и терпением, когда он говорил, молча прощая
ему каждую затянувшуюся паузу, каждое сбивчивое объяснение, каждый раз, когда ему
приходилось останавливаться, чтобы сдержать слезы.

“Итак, ты видишь”, - сказал он через некоторое время, потому что теперь она, должно
быть, могла видеть его яснее, чем кто-либо другой в мире. “В этом мире нет ничего,
что Вэй Ин мог бы сделать, чего бы я уже не простил ему. Что я не соответствовал,
грех за грех. Но я чувствую… если я говорю, что между нами нет необходимости в
прощении, не говорю ли я тогда, что жизнь Мо Сюанью меня совершенно не волновала?
Что мне все равно, как он умер?” Он покачал головой. ”И все же я не могу возложить
на Вэй Ин ответственность за это".

Рука Ло Циняня легла ему на плечо. Он обнаружил, вопреки всему, что не возражал
против прикосновения.

Она, казалось, обдумывала свои слова. Несколько раз она вздыхала, как будто
собираясь заговорить, прежде чем снова замолчать. Он ждал. Ему было не привыкать к
разочарованию, когда он пытался сказать что-то правильное, но каждый раз терпел
неудачу.

Возвращайся в Гусу. Пойдем со мной. Вэй Ин, вернись. Сюанью, пожалуйста.

Он был дураком. Его никогда не было достаточно ни для одного из них.

Он закрыл глаза и сосредоточился на присутствии Ло Цинян рядом с ним, ее твердой

руке, прижимающей его к земле.

“Мо Сюанью сделал выбор”, - сказала она в конце концов. “Выбор, который ты бы
никогда не попросила его сделать, как бы сильно ты ни хотела, чтобы Вэй Вусянь
вернулся. Если вы использовали его, то разве он не использовал вас в ответ? Он лег
в твою постель, зная, что собирается сделать.

Лань Ванцзи ничего не ответил на это. Он подумал о письме. Его пальцы не раздумывая
потянулись к нему, коснувшись того места на груди, где он лежал, аккуратно
сложенный, несмотря на скомканную бумагу, спрятанный между одеждами. Слова уже
просочились сквозь бумагу и проникли в его сердце: он знал их все, написанные с
кропотливой тщательностью этим неряшливым, детским почерком.

Я знаю, что это тебя я оставил страдать от твоей вины. Ты должен винить во всем
меня… Но я не пожалею, что вернул его тебе.

Как он мог быть счастлив, что Мо Сюанью сделал это? И все же, как он мог не
радоваться возвращению Вэй Ин, хотя и сожалел о том самом поступке, который сделал
это возможным?

Как мог один человек вынести тяжесть этих противоречий?

Ло Цинян смерил его ровным взглядом. В ее глазах была забота, своего рода доброта,
которая не была ни назойливой, ни покровительственной. “Теперь у тебя есть
собственный выбор, Хангуан-цзюнь. Вы можете принять решение выполнить решение Мо
Сюанью, воспользовавшись этим вторым шансом, который он вам предложил, если
хотите”.

“Я не заслуживаю второго шанса", - сказал Лань Ванцзи.

Ло Цинян наклонила голову. “Возможно, возможно, нет. Но он думал, что это сделал
ты.”

“Вэй Ин никогда не ответит на мои чувства".

“Я думаю, тебе следует отдать ему больше уважения, Хангуан-цзюнь. То, что он сказал
вам, когда был в бреду и умирал, возможно, не было его последним словом по этому
вопросу. Возможно, он даже не помнит, что сказал тогда, или он подумал, что ты была
галлюцинацией только для того, чтобы мучить его. Ты не умеешь читать мысли,
Хангуан-цзюнь”.

Он хотел бы, чтобы мог. Возможно, тогда он узнал бы, что планировал Мо Сюанью, и –
и что? Нашел другой способ вернуть Вэй Ин к жизни? Как бы невыносима ни была для
него смерть Мо Сюанью, мысль о жизни без Вэй Ин была столь же непостижима. Теперь,
когда он вернул его, Лань Ванцзи был уверен, что не сможет снова потерять его, даже
просто поразмыслив.

Ло Цинян сжал его плечо, затем отступил. “Я оставлю тебя наедине с этим", - сказала
она. Он не понимал, что она имела в виду, пока знакомая фигура Вэй Ин в теле Мо
Сюанью не рухнула в беспорядке на ступеньку рядом с ним.

” Мне жаль, Лань Чжань", - голос Вэй Ин был приглушенным. “Я понимаю, если ты меня
ненавидишь”.

Лань Ванцзи удивленно поднял глаза. “Я не испытываю к тебе ненависти. Никогда.”

Вэй Ин издал тихий шокированный звук, как будто это было последнее, что он ожидал
услышать. ”Но это все моя вина".

"нет."

“Ты не злишься на меня? Лань Чжань, то, как ты смотрела на меня...”

“Я был зол на тебя за то, что ты написал об этом ритуале”, - признался Лань Чжань.
“Я также был зол на секту Цзинь за то, что она сунула его ему в руки. Я был зол на
Сюанью за то, что он это сделал. Но больше всего я злюсь на самого себя за то, что
заставил его поверить, что я ценил его жизнь такой низкой ценой, что мне было бы
все равно, если бы он стер свою душу с лица земли”.

” Это не ты заставил его поверить, что его жизнь была такой дешевой", - сказала Вэй
Ин. “На самом деле, похоже, что ты была единственным человеком, который вообще
видел в нем хоть какую-то ценность”.

“Тогда почему этого было недостаточно?”

Вэй Ин, казалось, не знала на это ответа. Они долго сидели рядом в тишине, их
колени время от времени соприкасались. Это не был покой, но это было краткое
затишье в бесконечной суматохе последних нескольких дней. Лань Ванцзи попытался
позволить себе расслабиться, принять этот момент таким, каким он был.

В конце концов Вэй Ин начал зевать, хотя и пытался скрыть это руками.

“Ах, Лань Чжань, я в порядке”, - сказал он, когда Лань Ванцзи встал, чтобы помочь
ему подняться. Несмотря на свои слова, он позволил Лань Ванцзи провести его внутрь,
обняв за талию, наполовину неся его обратно к кровати.

” Ты так хорош, Лань Чжань", - пробормотал Вэй Ин, веки его трепетали, открываясь и
закрываясь, когда Лань Ванцзи сложил простыни и разложил подушки под собой.

“Я не такой", - сказал он. Было так много всего, чего Вэй Ин все еще не знал о тех
ужасных вещах, которые он совершил.

“Так и есть", - настаивала Вэй Ин, уткнувшись носом в руку Лань Ванцзи, когда она
призраком пронеслась мимо его лица. Лань Ванцзи застыла на месте, но Вэй Ин,
казалось, ничего не заметила, со вздохом зарывшись еще глубже в простыни. “Так
добра ко мне. Ты самый лучший человек, Лань Чжань. Я так рад, – он зевнул, – так
рад, что на этот раз мы на одной стороне.

"Мы всегда были на одной стороне", - хотел сказать Лань Ванцзи, но знал, что это
неправда. Он не стоял рядом с Вэй Ин, когда это было важно, когда он все еще мог
предотвратить катастрофы на перевале Цюнци и в Ночном городе. Когда он мог бы
заставить Вэй Ина понять природу его беспокойства, если бы только приложил усилия.
Он был трусом и потерял право называть себя человеком, отстаивающим справедливость
и добро.

Но, как сказал ему Ло Цинян, каким-то образом, вопреки всем законам мира, ему был
дан еще один шанс. Он мог продолжать винить себя за вещи в своем прошлом, которые
он не мог изменить, или он мог попытаться быть достойным того, что дал ему Мо
Сюанью, как бы ему ни хотелось получить подарок с такими острыми краями, что они
ничего не могли сделать, кроме как порезать.

“Спи, Вэй Ин", - сказал он и с приливом нежного отчаяния протянул руку, чтобы
убрать волосы с полусонного лица Вэй Ина с отвисшей челюстью. Вэй Ин схватила его
за руку, переплетая их пальцы вместе, пока они не оказались ладонь к ладони.

“Не уходи, Лань Чжань", - пробормотал он. Лань Ванцзи посмотрел на их вплетенный
руки и кивнул, хотя Вэй Ин не мог видеть, с уже закрытыми глазами.

“Я буду здесь", - сказал он ему.

Он больше не покинет его.

Примечания:
Я надеюсь, что игра слов Вэй Вусянь и Мяньмянь сработает! Если Вэй Усянь не совсем
в своем уме, я виню в этом ножевую рану…

Миан миан си юн дао (綿綿思遠道): что можно перевести как "бесконечные границы травы
тянутся на мили и мили",-это фраза из поэмы поздней династии Цинь/ранней династии
Хань, которую Вэй Вусянь использовал, чтобы флиртовать с Мяньмянь, когда он впервые
встретил ее, назвав себя Юаньдао. См. Следующую мету хунси-гулая для получения
дополнительной информации.

Миан янг (绵羊): означает "овца" ’ играющая на 羊 (янг) в 罗青青 (Луо Циньянг). Этот
каламбур также является источником прозвища миан миан (绵绵, которое также может
означать "шелковая нить", как овечья шерсть). Вэй Вусянь просто говорит об этом
гораздо менее тонко. Перевод и персонажи из "Яблока".

Миан мио (绵邈): означает "в далеком прошлом". Перевод и персонажи из "Яблока".

Яогуай: термин, обычно относящийся к "монстру", обычно духу животного или падшему
небесному существу, согласно Википедии.

Предупреждения для этой главы: ссылки на кровосмешение между братьями и сестрами,

предубеждение против секс-работников, подразумеваемая гомофобия, подразумеваемое
сомнительное согласие в прошлом и транзакционный секс, ссылки на самоубийство.

Глава 9: Глава восьмая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
На следующий день они собрались на крыльце, когда прохладное осеннее солнце
поднялось высоко в небе, и Вэй Вусянь рассказал Цинь Су, Лань Чжань и Цзян Чэну о
том, что он видел в комнате Цзинь Гуаняо, включая импровизированное путешествие,
которое он совершил через отрешенную голову Не Минцзюэ. Цзян Чэн поморщился при
виде кровавого изображения, но единственное, что, казалось, заставило Лань Чжаня
задуматься во всей этой грязной истории, была деталь о том, как его брат учил Цзинь
Гуаняо играть Песню Ясности.

” Песня Ясности-это техника Lan", - сказал он, нахмурившись. “Это не для

посторонних, чтобы знать. Сюнчжан не должен был учить этому Цзинь Гуаняо”.

Вэй Усянь вздрогнул, вспомнив сотрясающую кости, потустороннюю ярость Не Минцзюэ,

вымещаемую на всех и вся, кто попадался ему на пути; даже Хуайсан, хрупкий и
легкомысленный и любимый своим Да-ге, каким он был, не полностью избежал гнева духа
сабли. Вэй Вусянь не знал, прежде чем увидел это глазами Не Минцзюэ, что стиль
культивирования Не так сильно зависел от возмущенной энергии сабель, которыми они
владели. Это было опасно близко к ереси, в которой обвиняли Вэй Вусяня, когда он
изобрел демоническое культивирование, что, вероятно, объясняло, почему они держали
это в таком тщательно охраняемом секрете.

Особенно когда это, казалось, закончилось внутренней реакцией, мало чем

отличающейся от разрушительной силы обиженной энергии, которая в конечном итоге
убила Вэй Вусяня в его первой жизни.

“Чифэн-цзун действительно сильно страдал под воздействием духа сабли”, - сказал Вэй
Вусянь. “Я полагаю, что было бы неразумно, если бы Зеву-джун был там каждый раз,
когда ему нужно было услышать песню, чтобы успокоиться. Возможно, Цзеву-цзюнь
надеялся, что если он научит этому Цзинь Гуаняо, то по крайней мере еще на одного
человека можно будет рассчитывать, чтобы он выполнил это, когда это будет
необходимо”.
Его рассуждения не заставили Лан Чжаня нахмуриться. “Ты сыграешь в нее?” он
спросил. “Как вы слышали, Цзинь Гуаняо сделал в своей памяти".

Вэй Вусянь вздрогнул, почувствовав, как суждение Цзян Чэна обрушилось на него,
тяжело давя на пространство между лопатками. Он проглотил свою нервозность и
вытащил свой дизи из-за пояса. Цинь Су немного поерзала там, где сидела на верхней
ступеньке крыльца.

Цзян Чэн прочистил горло.

” Тогда продолжай", - сказал он, раздраженно махнув рукой.

Вэй Вусянь поднес дизи к губам и заиграл.

Цзян Чэн стиснул зубы при этом звуке, но Лань Чжань слушал с нейтральным выражением
лица – пока Вэй Вусянь не сыграл серию нот, которые заставили его нахмуриться и
покачать головой.

“Остановись", - сказал Лань Чжань. “Этот отрывок неправильный”.

Вэй Вусянь моргнул, все еще держа губы над своим дизи. “Я играю правильно, Лань
Чжань, клянусь!”

“Сыграй это еще раз”.

Вэй Усянь повиновался, сосредоточившись на каждом движении своей руки и губ,

стараясь в точности воспроизвести звуки песни, которую Цзинь Гуаняо сыграл на
гуцине, чтобы помочь Не Минцзюэ. Снова Лань Чжань покачал головой, когда добрался
до трудного прохода.

“Это не Песня Ясности”, - сказал он, делая серию быстрых, точных пометок на клочке
бумаги, на обороте которого были детские каракули уроков каллиграфии сяо Мяньмяня.
Он передал ноты Вэй Вусяну, который рассмотрел разницу между официальной версией
Лань Чжаня и той, которую он только что сыграл для него.

“Это то, что играл Цзинь Гуаняо”, - сказал Вэй Вусянь, немного уязвленный намеком
на то, что у него такая плохая память. Конечно, у него, возможно, не было
способностей к именам и лицам или самым четким воспоминаниям о некоторых событиях
из его предыдущей жизни, но музыка была другой. Он знал, что не делает ничего
плохого. Итак, тогда это должно означать –

“Если это не вы ошибаетесь, то Цзинь Гуаняо, должно быть, выучил это неправильно”,
- сказал Цзян Чэн. Он сделал паузу, словно готовясь к реакции, которую вызовут его
следующие слова. “Или же его неправильно этому научили”.

Лань Чжань сразу же поднялся на ноги, его лицо потемнело от холодной ярости. “Ты
смеешь обвинять в этом моего брата?”

Вэй Вусянь инстинктивно подался вперед и издал раненый вопль, когда мышцы его
живота скрутило от жгучей боли, а сердцевина в знак протеста вонзилась в него.

“Вэй Ин!”

Лань Чжань мгновенно вернулся к нему, Цзян Чэн был полностью забыт. Руки Вэй Вусяня
медленно разжались в кулаки, когда он затаил дыхание от острой боли в животе.

“Там… это еще один вариант”, - сказал Вэй Вусянь, когда он больше не чувствовал,
что его внутренности пытаются завязаться в узлы. “Цзинь Гуаняо мог бы сам изменить
песню. Специально.”

Цзян Чэн побледнел. “Вы имеете в виду, что он намеревался оставить состояние
Чифенг-цзуна без лечения? Или что он хотел испортить настроение Чифенг-цзуну? Чтобы
спровоцировать его на отклонение ци, зная, что это может убить его?”

Вэй Вусянь пожал плечами. “У цзинь были веские причины желать ослабления Цинхэ Не
после кампании "Солнечный удар". Ты был связан с ними Цзинь Лином, так что не
собирался доставлять им особых хлопот.” Он проигнорировал то, как сжалась челюсть
Цзян Чэна, как будто он хотел оспорить это. "И, извини, что говорю это, Лань Чжань,
но ты знаешь, что Цзеву-цзюнь всегда был очень снисходителен к Цзинь Гуаняо”.

“Мн", - признал Лан Чжань. “Чифэн-цзун был единственным лидером Четырех Великих
Сект, который критиковал Цзинь Гуаншаня и Цзинь Гуаняо на каждом шагу”.

“А еще есть Сюэ Ян", - задумчиво произнес Цзян Чэн.

“Кто?” У Вэй Вусяня была зудящая уверенность, что он слышал это имя раньше, но он
не мог вспомнить, где.

“Ты не рассказал ему о том беспорядке в Йи-Сити?” Сказал Цзян Чэн, свирепо глядя на
Лань Чжаня. “Фу, ну что ж. Короче говоря, в городе И был демонический культиватор
по имени Сюэ Ян, разгуливающий на свободе с половиной Тигровой печати Инь и
разбитой душой слепого культиватора, на которого он затаил злобу с тех пор, как
бедный даочжан попытался привлечь его к ответственности за убийство целой секты.
Старый друг даочжана тоже был в его власти, как свирепый труп. Каким-то образом
юниоров заманили в этот район, и я пошел с Хангуан-цзюнем и Мо Сюанью, чтобы
вытащить оттуда Цзинь Лина".

Холодная, мертвая рука на его затылке, толкающая его голову в воду…

Вэй Вусянь уставился на Цзян Чэна. ”Я уничтожил печать Тигра Инь".

“Явно недостаточно хорошо”, - сказал Цзян Чэн сквозь стиснутые зубы. “Сюэ Ян
некоторое время был учеником Цзинь, после того как Цзинь Гуаншань оправдал его за
убийство секты Юэян Чан. Чифэн-цзун был одним из самых решительных голосов,
настаивавших на его казни, поэтому, когда Цзинь Гуаншань пощадил его, вы можете
себе представить, как это произошло".

Вэй Вусянь едва расслышал остальную часть объяснения, слишком занятый тем, чтобы не
впасть в панику при мысли о том, что Тигровая печать Инь все еще существует где-то
в мире. Теперь он был сильнее этого, даже если его отсутствие делало его физически
слабее; он больше в этом не нуждался. Сейчас у него не было остатков Вэнь, которые
он мог бы защитить. У него снова было золотое ядро, каким бы маленьким и
необученным оно ни было – и где бы сейчас ни находилась Печать, она никогда не
станет тем оружием, которым он когда-то ее выковал. И все же это был все еще
опасный объект, независимо от того, насколько уменьшилась его мощность. В чужих
руках никто не мог сказать, какой ущерб может быть нанесен.

”Так где же этот остаток Печати, если Сюэ Ян сейчас мертв?"

” Откуда, черт возьми, мне знать? " - сказал Цзян Чэн, заработав холодный взгляд
Лань Чжаня, даже когда он поморщился при виде Цинь Су и пробормотал извинения, от
которых она отмахнулась с нетерпением. “Какой-то человек в маске появился,
используя транспортный талисман, и забрал тело Сюэ Яна вместе с Печатью и свирепым
трупом. Может быть, этот парень был наемником джиннов, я не знаю. Хотя он довольно
часто дрался, как Лан.”

Губы Лань Ванцзи сжались, но он не стал противоречить Цзян Чэну.

“Значит, у Цзинь Гуаняо может быть то, что осталось от Печати Тигра Инь", - сказал
Вэй Вусянь. Это было ... это было, мягко говоря, не идеально. Но сейчас с этим
ничего нельзя было поделать. Он сомневался, что Цзинь Гуаняо знал, как им
пользоваться, в любом случае, если бы он позволил какому-нибудь маньяку-массовому
убийце бегать с ним вместо того, чтобы владеть им самому.

“Подожди”, - сказал он, когда его осенила еще одна мысль. “Транспортный талисман?
Они требуют довольно высокого уровня культивирования. Я думаю, что даже я бы изо
всех сил старался сохранить силу, необходимую для того, чтобы дважды
транспортироваться за такой короткий промежуток времени, особенно неся с собой
другие тела. Кто в мире культивирования настолько талантлив в обращении с
талисманами?”

“Я не знаю", - сказал Цзян Чэн, раздражение покидало его. ”Я стараюсь держаться

подальше от тех, кто практикует грязные трюки".

Глаза Лань Чжаня резко поднялись, и он издал низкий предупреждающий звук,

вырвавшийся из его горла. Вэй Вусянь старался не закатывать глаза. Лань Чжань
забывал все те времена, когда он называл новый стиль культивирования Вэй Вусяня
коллекцией ересей, которые приведут к его падению.

Он был прав, но все же.

” Итак, - сказала Цинь Су, милосердно вмешиваясь, чтобы направить разговор в более
плодотворное русло, - если бы мой муж целенаправленно изменил Песню Ясности, как вы
предлагаете, Вэй гонгзи, ему понадобилась бы какая-то инструкция о том, как это
сделать. У него определенно нет собственного музыкального или композиторского
таланта”.

Вэй Усянь нахмурился.

“Возможно ли, Лань Чжань, что существует версия Песни Ясности, которая может
серьезно повредить циркуляции ци у человека? Это может даже убить их, если дать им
достаточно времени?”

“Это возможно”, - сказал Лань Чжань, хотя и не выглядел счастливым от такой

перспективы. “Хотя нас, конечно, никогда не учили таким вещам”.

“Я не могу представить, что Гусу Лан одобрил бы это, нет. Но если бы такая вещь
действительно существовала, у вас могла бы быть запись об этом”. Вэй Вусянь
поразила ужасная мысль. “Разве Цзинь Гуаняо не прятал Цзеву-цзюня после падения
Облачных Глубин? Когда он сбежал...”

"...С предметами из запретной комнаты библиотеки”. Лань Чжань снова встал. “У Цзинь
Гуаняо есть нефритовый жетон, который он мог бы использовать, чтобы войти в
библиотечный павильон. Возможно, он знал, что в Запретной комнате есть что-то,
связанное с этим типом злого музыкального культивирования, и использовал жетон,
чтобы получить к нему доступ. Я должен написать Сюнчжану. Если найдется книга,
содержащая такую песню, он сможет подтвердить наши подозрения”.

”Ты же не можешь быть серьезным!" - рявкнул Цзян Чэн. “Что произойдет, если Цзинь
Гуаняо узнает, что мы вышли на него?” Он шагнул вперед, в пространство Лань Чжаня,
указывая на свою грудь рукой, на которой был Зидиан. “Что произойдет, если Зеву-
джун пойдет прямо к нему и позволит ему прочитать твое письмо? Что, если он поверит
ему больше, чем тебе?”

Лань Чжань сердито посмотрел на Цзян Чэна, отказываясь отойти от него. Он был всего
на несколько дюймов выше, самое большее, но все же каким-то образом ему удавалось
создавать впечатление, что он смотрит на Цзян Чэна сверху вниз, даже с такого
близкого расстояния.

“Возможно, ты не понимаешь, что значит быть братом”, - сказал Лань Чжань

напряженным и сдержанным голосом, целясь прямо в самые слабые места Цзян Чэна. “Но
мой брат всегда будет ставить меня выше мелких внешних забот”.

“Ты самодовольный ублюдок", - прорычал Цзян Чэн.

Прежде чем Вэй Вусянь смог сделать больше, чем открыть рот, Зидянь вспыхнул, когда
Цзян Чэн вырвал его из его руки. Он позволил ему упасть на землю, когда отвел кулак
назад – и сильно ударил Лань Чжаня по лицу.

Лань Чжань был слишком силен, чтобы быть сбитым с ног ударом, но он был вынужден
отступить на несколько шагов, захваченный врасплох. Цзян Чэн уже гнался за ним,
снова нанося удар, когда Лань Чжань увернулся и вернулся с собственным ударом,
который пришелся в скулу Цзян Чэна.

“Цзян Чэн, нет!” Вэй Вусянь закричал, когда Цзян Чэн отпрянул назад, бросившись на
Лань Чжаня с такой силой, что они оба повалились на землю. Цинь Су вскочила со
своего места на верхней ступеньке, побелевшими костяшками пальцев вцепившись в свою
мантию, когда она вбежала в дом.

Лань Чжань ударил Цзян Чэна коленом в живот, перевернул их и при этом ударил Цзян
Чэна головой о землю. Цзян Чэн схватил пригоршню волос Лань Чжаня, когда они упали
ему на плечи, и потянул, достаточно сильно, чтобы Лань Чжань застонал от боли и
ударил ладонью в челюсть Цзян Чэна сбоку, заставив его резко вывернуть шею, чтобы
пережить самый сильный удар.

Вэй Вусянь вскочил на ноги, дизи выглядела так, словно сейчас от этого была какая-
то польза. У него не было другого выхода, кроме своего голоса – это тело никак не
могло быть достаточно сильным, чтобы вмешаться в борьбу между двумя сильнейшими
культиваторами в мире. Итак, он кричал, чувствуя себя заброшенной домохозяйкой,
разглагольствующей о своем шумном муже, который начал скандалить на улицах после
того, как выпил слишком много.

“Прекрати, прекрати драться!” Он не был уверен, кому он это адресовал, но это не

имело значения; ни один из них не слушал. "Хватит!”

Цзян Чэн поднялся на дыбы с того места, где Лань Чжань прижал его к земле. Его лоб
сильно соприкоснулся с носом Лань Чжаня, а затем Вэй Вусянь прыгнул к ним,
охваченный невидящей паникой, потому что повсюду была кровь, и они все еще боролись
за верх в недостойном клубке одежд и размахивающих конечностей. Он не мог сказать,
насколько это было плохо, насколько сильно они оба пострадали, и он ничего не мог
сделать –

Лань Чжань выплюнул полный рот крови на одежду Цзян Чэна, и Цзян Чэн взревел от
ярости и попытался оттолкнуть его, когда Лань Чжань увернулся от его кулаков, тыча
в ребра Цзян Чэна.

Голова Вэй Вусяня раскалывалась от страха, его тело приросло к месту, даже когда он
попытался заставить себя двинуться к ним. Он должен был что-то сделать, будь
проклята сила. Лань Чжань, по крайней мере, остановился бы в тот момент, когда
понял, что Вэй Усянь вступил в драку; с ним все было бы в порядке, если бы только
он мог заставить свои ноги работать.

С крыльца донесся шум, высокий, панический голос Цинь Су стал громче, а затем в
дверном проеме появилась Мяньмянь, обрамленная на верхней ступеньке, как какая – то
мстительная богиня.
- эй! Прекрати свой рэкет, в этом доме есть ребенок!” Мяньмянь выскочил, размахивая
мечом, бросившись в бой без малейшего страха. Она оттолкнула руку Лань Чжаня от
перекладины у горла Цзян Чэна и надавила ногой на бедро Цзян Чэна, когда он
попытался нанести последний удар по удаляющейся фигуре Лань Чжаня.

Цзян Чэн сразу же замер, а Лань Чжань опустился на колени, склонив голову, как
будто Лань Кирен поймал его за нарушением правил. Кровь свободно капала из его
носа, окрашивая его обычно безупречно белые одежды. Вэй Вусянь покачал головой, все
еще способный сделать немногим больше, чем разинуть рот при виде этого зрелища и
заставить себя продолжать дышать сквозь панику, которая схватила его за горло.

“Два самых благородных земледельца в мире, ссорятся, как школьники, в моем

палисаднике”, - сказала Мяньмянь, окидывая их взглядом с видом неудивительной
досады. “Какой позор. Тебе повезло, что я не вышвырнул тебя на улицу прямо сейчас.
Мне все равно, что спровоцировало это, это мой дом, поэтому, пожалуйста, ведите
себя так, как будто между вами действительно есть хоть капля достоинства, пока вы
посягаете на мое гостеприимство. Ты меня слышишь?”

“Я приношу свои извинения", - сказал Лань Чжань, слова выходили влажными и

кровавыми. “Этого никогда не должно было случиться. Я могу заверить вас, что это
больше не повторится”.

Цзян Чэн бросил на него неприятный взгляд мрачного удовлетворения сквозь синяк,
который опухал у него под левым глазом, затем поморщился, когда Мяньмянь сильнее
надавил ему на ногу.

“У тебя тоже есть мои заверения, Ло Цинян. Я приношу свои извинения, - сказал он,
отступая в неловком замешательстве.

Мианмиан одарила его невеселой улыбкой, оскалив зубы, затем отступила, убирая меч в
ножны.

“Ну, у меня такое чувство, что я не получу желаемого результата, если потребую,
чтобы вы извинились друг перед другом, так что, если вы оба совсем выбились из сил,
я закончу лекцию и пойду нагрею немного воды для умывания”, - сказала она. “Вэй
Усянь, разберись с ними”.

Грудь Вэй Вусяня горела так сильно, что он едва мог втянуть воздух в легкие. Ему
удалось неуклюже кивнуть, когда Мяньмянь вернулась в дом, что-то бормоча Цинь Су,
которая стояла в дверях, заламывая руки.

“Лань Чжань!” Вэй Вусянь наконец-то оторвал ноги и бросился к тому месту в траве,
где Лань Чжань опустился на колени. Кровь брызнула на землю, собираясь лужицей у
его колен.

Вэй Вусянь судорожно выдохнул воздух, который никак не облегчил резкий ожог в
груди, руки судорожно пытались смахнуть кровь, проверить, не сломан ли нос Лань
Чжаня, убедиться, что какие бы повреждения там ни были, они не будут постоянными.
"Ты ранен, иди сюда, позволь мне ... ”

“О, и я совсем не пострадал, не так ли?” - съязвил Цзян Чэн, уже поднявшись на ноги
и крадучись по саду в поисках Зидиана. “Не обращай на меня внимания! Я стою здесь с
подбитым глазом и половиной ведра крови на моей одежде, благодаря ему!”

“Это даже не твоя кровь, Цзян Чэн! И мне очень жаль, но разве не ты нанес первый
удар?” Сказал Вэй Вусянь, не обращая внимания на опасность, когда Цзян Чэн схватил
Зидянь с того места, где он лежал свернутым кольцом среди травы, и надел его
обратно на палец. Она засветилась фиолетовым на костяшках его пальцев, а затем
вернулась в свою спящую форму.

“Кто спровоцировал меня, Вэй Усянь?” - возразил Цзян Чэн, а затем с отвращением
развел руками, когда Вэй Вусянь не ответил. "Фу, забудь об этом, займись своим
драгоценным Хангуан-цзюнем. Какое мне дело?”

Он направился в дом, оставив Вэй Вусяня вытирать кровь из носа Лань Чжаня рукавом
собственного халата. Это казалось не слишком эффективным.

” Лань Ванцзи", - выругался Вэй Вусянь, когда смог вдохнуть достаточно воздуха
сквозь жжение в груди. “Ты не можешь больше так поступать, слышишь меня? Ты не
можешь...То, что ты сказал, ты не можешь сказать ему ... После всего, что я у него
отняла, ты не можешь сказать ... ”

Лань Чжань закрыл глаза.

“Ты слышишь меня, Лань Чжань?” - пробормотал Вэй Вусянь. “Я не могу допустить,
чтобы вы двое ссорились вдобавок ко всему. Цзян Чэн – он имеет полное право
ненавидеть меня. Я был тем, кто ... Ну, это была моя вина, а не его, ясно? То, что
я сделала, чтобы заставить его ненавидеть меня, не было мелочным. Это не было
пустяком. Так что не думай иначе. Ты не можешь ненавидеть его из-за меня.”

Лань Чжань сглотнул, его губы сжались в тонкую линию.

“Мне очень жаль", - сказал он. За какую часть он извинялся, Вэй Вусянь не был
уверен.

“Ах, ах, нет, ничего подобного!” - сказал Вэй Вусянь, остановившись с

неповрежденным запястьем прямо над окровавленной верхней губой Лань Чжаня. Если бы
Лань Чжань чуть приподнял подбородок, он мог бы прижаться губами к нежной, бледной
коже, покрывавшей голубые вены Мо Сюанью…

Вэй Вусянь медленно убрал руку. О чем он только думал?

“Давай зайдем внутрь и очистим эту кровь, а, Лань Чжань?” Вэй Вусянь вскочил на
ноги, потянув Лань Чжаня за руку. Лань Чжань последовал за ним, на мгновение на его
лице появилось выражение замешательства, прежде чем он разгладил его и поднял свой
рукав, чтобы прикрыть кровоточащий нос.

Когда он втащил его внутрь, Вэй Вусянь обнаружил, что поддерживает бесконечный
поток болтовни, которая осталась без ответа. “Держу пари, ты никогда раньше не
участвовал в настоящей грязной драке, не так ли, Лань Чжань? Это не достойно, как
то, как вы, ученики Гусу Лана, сражаетесь. Кто бы мог бросить тебе такой вызов? Ты
держался, хотя ... Ну, очевидно, ты держался, ты Хангуан-цзюнь, тебя так легко не
одолеешь, но я не думал...”

“Вэй Ин”, - сказал Лань Чжань, когда они вошли в комнату Вэй Вусяня, и Вэй Вусянь,
наконец, остановился, чтобы глотнуть воздуха.

Вэй Вусянь издал неловкий смешок, внезапно почувствовав нелепую нервозность. Он

потер шею сзади.

"Иди снимай свои одежды, я принесу воду, которую разогрела для тебя Мяньмянь”.

Он нашел на кухне ведро с теплой водой и потащил его обратно в свою комнату,
испытывая облегчение от того, что Цзян Чэна и его синяка под глазом, казалось,
нигде не было видно. Он не мог смириться с этим прямо сейчас.
Он также не был уверен, что сможет справиться с тем, что ждало его в спальне.

Лань Чжань снимал свою последнюю внутреннюю одежду, аккуратно складывая ее, чтобы
положить рядом с кровавым месивом, которое Цзян Чэн сделал из остальной своей
одежды. Его нижняя рубашка тоже была белой, что было прискорбно – из носа все еще
текла кровь, и красные капли падали на ткань, распускаясь в ткань.

“Лань Чжань, тебе следует наклонить голову вперед и ущипнуть себя за нос”, - сказал
Вэй Вусянь, постукивая себя по носу и ставя ведро с водой рядом с кроватью. “У тебя
никогда раньше не было кровотечения из носа?”

“Мн.” Ответ Лань Чжаня мог означать что угодно, но он согласился с советом Вэй
Вусяня, опустив голову и ущипнув себя чуть ниже переносицы, чтобы остановить поток
крови.

“Хорошо, да, вот и все”, - сказал Вэй Вусянь, чтобы отвлечься от нервного
напряжения в животе, и добавил: “Тебе, наверное, стоит снять рубашку”.

Глаза Лань Чжаня резко поднялись, чтобы встретиться с его, широко раскрытыми и
почти паническими. Вэй Вусянь невольно расхохотался и едва удержался, чтобы не
зажать рот рукой, чтобы заткнуться.

"Я просто имею в виду ... потому что у тебя все в крови", - сказал он. В глазах
Лань Чжаня не исчезла паника, хотя остальная часть его лица оставалась стоической и
неподвижной. Он не ответил. Вэй Вусянь уже собирался сказать, что оставит его в
покое, так как казалось очевидным, что Лань Чжань не чувствовал себя комфортно,
раздеваясь перед ним, когда руки Лань Чжаня опустились на подол его рубашки.

Видя обнаженную кожу Лань Чжаня, когда он стягивал рубашку через голову, Вэй Вусяну
было трудно отвлечься от версии Лань Чжаня, которую он видел во сне, – Лань Чжаня,
который держал его и трахал во сне.

Он был таким же широким, каким был в бредовом воображении Вэй Вусяня, тонкие линии
мышц говорили о легкой силе, которая скрывалась под идеальной бледной кожей – но не
совсем безупречной. На бледной коже над левым соском виднелось клеймо.

Нервный смех Вэй Вусяня замер у него в горле. Это знакомое сморщивание кожи в форме
солнца – это было обугленное зеркало марки, которая когда-то была отпечатана на
собственном теле Вэй Вусяня любовницей Вэнь Чао. После того, как он просеял вспышки
воспоминаний, оставшиеся от его лихорадочных снов, он решил, что для спящего разума
нормально вызывать образы, которые путают различные элементы реальности. Его старое
клеймо, голая грудь Лань Чжаня. Просто сон.

Но сейчас он не спал.

Откуда он мог знать?

Лань Чжань моргнул, глядя на него, затем, казалось, понял, что привлекло внимание
Вэй Вусяня. Он крепче сжал нижнюю рубашку, прижимая ее к груди, и отвернулся. Вэй
Вусянь открыл рот, чтобы спросить, когда Лань Чжань был заклеймен Цишань Вэнь –
наверняка это было во время кампании "Солнечный удар". Но разве он не услышал бы,
если бы Хангуан-цзюнь был схвачен и подвергнут пыткам Вэнь? Если бы они его
покалечили? Несмотря на все трения между ними во время войны, они чаще сражались
бок о бок на полях сражений, чем нет. Лань Чжань никогда не попадал в руки Вэнь.
Конечно, он бы знал, если бы это случилось.

Лань Чжань отвернулся от него, и все, что сорвалось с губ Вэй Вусяня, был
искаженный крик ужаса, когда ему открылся изуродованный холст жестокой спины Лань
Чжаня. Даже упавшие волосы Лань Чжаня не могли скрыть того беспорядка, в который он
был превращен.

Лань Чжань замер, но ничего не сказал и больше не оборачивался. Вэй Вусянь был рад,
по крайней мере, что Лань Чжань не мог видеть его лица в этот момент; он был
беспомощен сделать что-либо, кроме как разинуть рот от жестоких ресниц, которые
вырезали свои вечные отметины на теле Лань Чжаня.

Вэй Вусянь знал, что должно было их вызвать. Не было ничего, кроме дисциплинарного
кнута, который мог бы нанести такой непоправимый урон культиватору. Любой человек
меньшей силы был бы лишен возможности ходить или даже убит таким жестоким
наказанием. Никто не заслуживал той пытки, которой, должно быть, были эти удары
плетью в течение тех месяцев, которые им потребовались бы, чтобы покрыться шрамами,
но меньше всего Лань Чжань. Добрый, праведный, законопослушный Лань Чжань. Мысль о
том, чтобы воскреснуть в мире, где Лань Чжань был убит таким образом, заставила Вэй
Вусяня задрожать, переполненная каким-то безымянным чувством, которое охватило его
язык, скользнуло в горло, заставило его почувствовать, что он задыхается от этого.

Кто мог так поступить с Лань Чжанем?

Безымянное ощущение сформировалось в нем, дав о себе знать как первые признаки
гнева, о котором он почти забыл – гнева, который когда-то полностью поддерживал
его, негодование густо струилось по его меридианам, наполняя его своим дымным,
неизбежным гневом. Он хотел вырвать имена преступников из Лань Чжаня, и он хотел
содрать кожу с виновных, пока они не станут ничем иным, как окровавленными
полосками плоти, жалко прилипшими к куче сломанных костей. Тот, кто сделал это с
Лань Чжанем, должен был испытать самую сильную боль, какую только можно себе
представить. Боль должна была разорвать их на части, а затем восстановить их, как
негодование восстановило его тело в Могильных курганах, только чтобы снова
разорвать их на части.

Он закрыл глаза и попытался дышать, борясь с желанием разорвать мир на части. Он

больше не был в Могильных Курганах, сражаясь зубами и ногтями за выживание. И это
было не поле битвы, полное венов, которых он мог бы убить, не задумываясь. Он
больше не был Илин Лао-цзу. Он больше не руководствовался злобой и негодующей
энергией тысяч убитых мужчин и женщин. Это был дом Мяньмяня, и он был здесь гостем
вместе с Цзян Чэном и Лань Чжанем – и на данный момент врагов не было видно.

Вэй Вусянь судорожно вздохнул и попытался прийти в себя. Лань Чжань стоял
неподвижно, уставившись в стену. Он нес свои раны, не говоря ни слова, ожидая
реакции Вэй Вусяня. Что он должен думать? Вероятно, Вэй Вусянь испытывал слишком
сильное отвращение, чтобы говорить, – и Лань Чжан никогда не мог позволить себе так
думать, когда не было ничего более далекого от истины.

Вэй Вусянь прочистил горло, которое стало сухим и колючим от внезапного приступа
ярости, который поднялся, чтобы задушить его.

” Лань Чжань", - сказал он, чувствуя себя неуверенно, вкладывая в это имя всю
нежность, которую мог призвать, даже когда его голос дрожал. "Твоя спина...”

” Не надо", - тихо сказал Лань Чжань, почти шепотом. “Пожалуйста. Не сегодня.”

Вэй Вусянь уставился на грубую массу серебристо - розовой рубцовой ткани. Он тоже
мечтал об этих отметинах, уже провел пальцами по их приподнятым гребням, когда
мечтал о том, чтобы помочь Лань Чжану снять одежду в Цзинши – как он мог знать, что
у Лань Чжаня действительно были такие шрамы, когда они были ему так совершенно
чужды?

Он шагнул вперед, достаточно медленно, чтобы Лань Чжань мог повернуться, мог бы
остановить Вэй Вусяня от того, чтобы он расчесал свои липкие волосы по плечам, а
затем протянул ладонь и положил ее между лопаток. "Лань Чжань, должно быть, получил
больше тридцати ударов плетью", - подумал Вэй Вусянь, прижимая пальцы к узловатым
шрамам.

Какими бы ужасными они ни были, шрамы были глубже, чем кожа, которую они разрезали
– он чувствовал, что может видеть этот глубокий клубок боли и сожалений, вырезанный
в костном мозге костей Лань Чжаня. Что сделал Лань Чжань, что кто-то подумал, что
он заслуживает такого наказания?

"Лань Чжань”, - прошептал он, горло все еще хрипло от этого безымянного, неистового
горя. Он услышал, как у Лань Чжаня перехватило дыхание, прежде чем он выдохнул,
почувствовал, как напряглись его мышцы под прикосновением Вэй Вусяня. Можно было
прочесть всю историю избиения Лань Чжаня по тому, как образовались его шрамы. Какой
удар хлыста первым оставил свой след на его коже, который наложился на него. Вэй
Вусянь провел пальцами по неровному контуру одного шрама, из которого вытекли два
или три других.

Вэй Вусянь не мог тратить время на то, чтобы позволить себе подумать о том, что он
делал – что он собирался сказать, – потому что, если бы он это сделал, он бы
остановил себя, и ему нужно было ослабить напряжение или, по крайней мере,
перевести его в какую-то другую форму.

У него возникло внезапное желание прижаться лбом к спине Лань Чжаня, и он заставил
себя не доводить дело до конца. Он провел пальцами веером по карте шрамов.
“Хангуан-цзюнь-это чудо”, - сказал он.

Плечи Лань Чжаня слегка дернулись, как будто он неохотно забавлялся или, может
быть, просто не верил. Человек помельче, как сам Вэй Вусянь, фыркнул бы.

“Я не лгу", - настаивал он. “Стоя здесь вот так... Даже с почти сломанным носом и
кровью в волосах, я понимаю, почему они назвали его вторым самым подходящим
культиватором”.

Лань Чжань, казалось, застыл на месте, вероятно, не зная, как ответить. Вэй Вусянь
не был уверен, что хотел, чтобы он что-то сказал. Он осторожно потянул за
окровавленную прядь волос Лань Чжаня.

”Ты не присядешь и не позволишь мне смыть кровь с твоих волос, Лань Чжань?” -
импульсивно спросила Вэй Вусянь. Он ступал в неведомые воды, здесь. Он просто знал,
что должен что-то сделать; он не мог позволить Лань Чжань поверить, что он думает о
нем меньше из-за шрамов, которые он носил. Независимо от того, как он их получил,
как Вэй Вусянь мог когда-либо думать о нем хуже? Он покачал головой. Это было
невозможно. “Может быть, ты будешь номером один в списке сватов, когда я закончу с
тобой, а?”

Он отступил назад, чтобы присесть на край кровати. Лань Чжань снова повернулся к
нему лицом, чуть вопросительно приподняв одну бровь. Вэй Вусянь раздвинул ноги и
указал на пол между ними. Губы Лань Чжаня чуть сжались. Он перевел взгляд с лица
Вэй Вусяня на пространство, на которое тот указал.

"Вэй Ин”, - сказал он низким, более грубым, чем обычно, голосом.

” Лань Чжань", - ответил Вэй Вусянь. Он отказывался поддаваться румянцу, который

изо всех сил поднимался и расцветал на его щеках от того, как Лан Чжань смотрел на
него, его сосредоточенность была непоколебимой, напряженной, какой только мог быть
Лан Чжань.

Затем он подавил писк шока, когда Лань Чжань шагнул вперед, затем повернулся и упал
на пол, устроившись в изящной позе лотоса, прижавшись обнаженными плечами к бедрам
Вэй Вусянь.

Вэй Вусянь почувствовал, как его мозг споткнулся и отказался вставать. Ему нужно
было перестать быть шокированным, когда Лань Чжань поймал его на слове; он всегда
был таким же, хотя Лань Чжань его юности скорее обиделся бы, чем послушался. Его
руки взлетели вверх, бесполезно зависнув над телом Лань Чжаня, не достаточно
храброго, чтобы прикоснуться. Лань Чжань слегка откинул голову назад, достаточно,
чтобы его глаза встретились с глазами Вэй Вусяня. Под его ноздрями запеклась кровь,
землисто-малиновая на белом нефрите.

“Вэй Ин?”

Это была твоя идея, напомнил себе Вэй Вусянь. Он ухмыльнулся Лань Чжану, чтобы
скрыть нервное трепетание где-то внизу живота.

“Опусти голову обратно, Лань Чжань! Твой бедный нос снова начнет кровоточить, если
ты не будешь осторожен. Ты же не хочешь проглотить ни капли дурной крови.”

Лань Чжань повиновался, и Вэй Вусянь попытался не обращать внимания на то, как у
него перевернулось в животе от того, как беспрекословно Лань Чжань слушал его
приказы, какими бы небрежными они ни были. Ему нужно было прекратить глупости
своего мозга и приступить к выполнению поставленной задачи. Об остальном он может
побеспокоиться позже.

Он взял тряпку, которую Мяньмянь повесила на край ведра, окунул ее в воду и отжал.
Затем он взял подбородок Лань Чжаня большим и указательным пальцами, наклонив его
лицо вправо, чтобы он мог провести салфеткой по лицу, вытирая кровь под носом и
размазанную по подбородку. Дыхание Лань Чжаня было теплым на его ладони. Он не
отстранился, даже когда Вэй Вусянь провел большим пальцем по щеке, чтобы поймать
капельку крови, хотя его дыхание действительно сбилось. Это произошло так быстро,
что Вэй Усянь не был уверен, что ему это не почудилось.

Он сполоснул тряпку в ведре и откинул волосы Лань Чжаня за плечо, держа их в одной
руке, как толстую черную веревку, когда он промокнул тряпкой самую большую часть
свернувшейся крови. На самом деле, Лань Чжану нужно было окунуть волосы в ведро,
чтобы они как следует почистились, но Вэй Вусянь не собирался предлагать это, когда
подбородок Лань Чжаня слегка опустился, плечи откинулись на спинку кровати. Он все
еще сидел в приличной позе лотоса, но в том, как он держался, чувствовалась
некоторая расслабленность, из-за которой казалось, что он погружается в сон.

Вэй Вусянь издала негромкий смешок. “Айя, Лан Чжань, ты что, засыпаешь на мне? Ты
плохо спал прошлой ночью, да?” Улыбка погасла на его губах, когда он вспомнил ту
первую ночь в Цзинши, когда он прокрался внутрь, чтобы найти Лань Чжаня, пойманного
в ловушку кошмара. В таком маленьком доме, переполненном другими людьми – одним из
них Цзян Чэном, – стоило ли удивляться, что Лань Чжань не мог найти покой?

Лань Чжань пошевелился от его дразнящих слов, делая вид, что собирается подняться
со своего места на полу между бедер Вэй Вусяня, но Вэй Вусянь сжал его плечи,
удерживая на месте. Лань Чжань было бы легко вырваться из-под его рук, если бы он
так захотел, но он просто замер и позволил Вэй Вусяну снова запустить пальцы в эти
тяжелые черные волосы, их блеск был идеального цвета свежемолотых чернил.

“Если ты хочешь спать, Лань Чжань, просто спи", - сказал он. “Я разбужу тебя, если
что-нибудь случится. Ты можешь мне доверять!”

“Мн", - пробормотал Лан Чжань. Вэй Вусянь возобновил свою работу, распутывая все
узлы, за которые зацепились его пальцы, так осторожно, как только мог, чтобы не
дернуть Лань Чжаня за скальп. Он лениво пожалел, что у него нет масла для волос, но
он не думал, что было бы справедливо спросить Мяньмянь, может ли она выделить
немного, учитывая все, что она уже сделала для них – кроме того, он не собирался
рисковать потревожить Лань Чжань, переезжая со своего места.

Так близко от Лань Чжаня слабо пахло сандаловым деревом под тяжелым запахом
высыхающей крови.

” У тебя такие красивые волосы, Лань Чжань", - пробормотал Вэй Вусянь, проводя
пальцами по прядям. “Во всяком случае, когда в нем нет свертывающейся крови”.

Лань Чжань слегка вздохнул. Вэй Вусянь затаил дыхание, но Лань Чжань устроился
поудобнее между бедер Вэй Вусянь.

Вэй Вусянь посмотрел на него сверху вниз. Было странно, что Лань Чжань так
податлива в его руках. Он задавался вопросом, делал ли кто-нибудь еще когда-либо
это для Лань Чжаня, сидел позади него и расчесывал его волосы пальцами. Он не мог
представить, чтобы Лань Чжань, которого он знал, подпускал кого-то достаточно
близко, но, возможно, когда он был ребенком, его мать сделала бы ему прическу.
Возможно, даже Лань Кирэнь мог бы в какой-то момент, хотя эта мысль заставила Вэй
Вусяня остановиться, чтобы подавить смех, опустив подбородок на грудь. Нет, этого
бы никогда не случилось.

Раздался тихий стук в дверь, такой тихий, что Вэй Вусянь не был уверен, что ему это
не почудилось, пока дверь не открылась, и не появился Цзян Чэн. Вэй Вусянь
напрягся, немедленно подавшись вперед, обхватил Лань Чжаня руками и прижался к его
спине, чтобы скрыть шрамы – но было слишком поздно, если судить по резкому вдоху
Цзян Чэна.

Вэй Вусянь повернулся к нему. “Он спит", - предупредил он. “Какую бы борьбу ты ни
начал, тебе придется подождать”.

“Вэй Вусянь!” Цзян Чэн зашипел сквозь стиснутые зубы. Он немного подвинулся вперед,
как будто собирался переступить порог, прежде чем, казалось, передумал. “Что, черт
возьми, это за отметины у него на спине?”

“Я думал, что ты из всех людей узнаешь их”, - сказал Вэй Вусянь, а затем съежился,
когда Цзян Чен сжал кулаки. "Нет, Цзян Чен, я не это имел в виду ... ”

“Нет, ты прав”, - сказал Цзян Чэн, выпятив челюсть, бросая вызов Вэй Вусяну, чтобы
снова ударить его там, где было больно. “Глупый вопрос. Я точно знаю, что это
такое. Что я хочу знать, так это кто это сделал и почему!”

Вэй Вусянь моргнул, глядя на беспорядок на спине Лань Чжаня. Он почувствовал

абсурдное желание прижаться губами к шрамам в тщетной попытке успокоить разорванную
плоть. Он покачал головой.

“Я не знаю", - сказал он. "Если бы я знал, кто это был...” Там был источник этой
неугасимой реки ярости, которая только и ждала, чтобы он обрушил ее на тех
несчастных, кто встал у него на пути. Если бы у него все еще была Тигровая печать
Инь, Вэй Вусянь знал, что он слышал бы тысячи и тысячи голосов, все они шептали ему
одну и ту же соблазнительную идею: Отомсти, Вэй Вусянь.

Он снова покачал головой, на этот раз резче. Дело было не в нем.

“Такие шрамы быстро не заживают”, - сказал Цзян Чэн, как будто размышлял вслух. “Он
был в уединении в течение трех лет, после того, как ты… хорошо. Его брат сказал,
что это был период духовного размышления”.

Лань Сичэнь. Благородный Цзеву-цзюнь, защитник чести своего младшего брата,

человек, который посмотрел Мо Сюанью в глаза и сказал ему, что Лань Чжань не
вынесет потери другого человека. Человек, который сказал ему, что Лань Чжань любит
без устали, несмотря на худшие из возможных предательств. Он не думал, что Лань
Сичэнь имел в виду себя, когда говорил о предательстве.

“Этот ублюдок", - прошептал Вэй Вусянь. "Если бы он знал, если бы он был тем
самым...”

Цзян Чэн скрестил руки на груди. “Что именно ты сделаешь? Я сомневаюсь, что
Хангуан-цзюнь поблагодарил бы тебя за убийство его брата из-за какого-то ошибочного
чувства справедливости”.

Вэй Вусянь почувствовал себя так, словно Цзян Чэн окатил его ведром ледяной воды.
Это пронизывало его до мозга костей, смывая обиду приливом, пока все, что он мог
чувствовать, не превратилось в ноющую, беспомощную печаль, накапливающуюся в его
даньтяне вместе с дрожащим клочком золотой сердцевины.

Он столкнулся с правдой, и теперь в нем больше не осталось ярости. Он ничего не мог

сделать, чтобы исправить это зло, потому что люди, которые сделали это с Лань
Чжанем, были его собственной плотью и кровью, и Лань Чжань никогда не потерпел бы,
чтобы его брат и дядя пострадали из-за него.

Жаль, что они, похоже, не разделяли одного и того же врожденного чувства

справедливости и справедливости.

Должно быть, Лань Сичэнь был тем, кто отдал приказ о наказании. Больше ни у кого не
было таких полномочий. Лань Кирен, как один из ведущих старейшин Гусу Лана, скорее
всего, наблюдал бы за этим. Возможно, он даже сам ударил Лань Чжаня, лицо его было
холодным и неодобрительным, когда он повторял соответствующие правила, которые Лань
Чжань предположительно нарушил. Ожидал ли он, что плети убьют его, как убили бы
многих других культиваторов? Какое может быть оправдание для того, чтобы замучить
такого человека, как Лань Чжань, до смерти?

“Он этого не заслужил”, - сказал он. Когда слова покинули его, он понял, что
говорит не только о шрамах. Лань Чжань так многого заслуживал, и ничего из этого не
было ужасным. Он хотел бы быть рядом с Лань Чжан, пока он страдал, вместо того,
чтобы быть разорванным в клочья своими собственными созданиями и пойманным в
ловушку в каком-то нереальном мире мертвых, даже не удостоившись милости вернуться
в цикл реинкарнации.

“Да, ну, у жизни есть способ навалить на тебя свое дерьмо, нравится тебе это или
нет”, - сказал Цзян Чэн. “Большинство из нас через некоторое время учатся
разгребать его”.

Ты тоже ничего этого не заслуживал. Вэй Вусянь подумал о том, чтобы сказать это
вслух Цзян Чэну, но как он мог? После всего, что произошло между ними, это было не
то, что Цзян Чэн хотел бы услышать от него.

Если бы я мог избавить тебя от всего этого, я бы сделал это.

Он встретился взглядом с Цзян Чэном и подумал, что, возможно, увидел слабый

проблеск понимания, вспыхнувший в суровом взгляде его старого шиди. Когда-то они
знали друг друга достаточно хорошо, чтобы разговаривать, не обмениваясь ни словом.
Это было так давно, что он с трудом мог вспомнить ощущение того, что Цзян Чэн так
легко читает его.

Цзян Чэн усмехнулся и отвел взгляд. Момент оборвался, как истрепанный шпагат.

“Зачем ты здесь, Цзян Чэн?” - спросил Вэй Вусянь, внезапно почувствовав, как
тяжесть последних нескольких дней тянет его вниз. У него не было сил для борьбы
воли.

“У меня должна быть причина, чтобы войти в комнату, сейчас?” - рявкнул Цзян Чэн, но
Вэй Вусянь заметил, что он все еще делал уступку, чтобы понизить голос. Возможно,
просто потому, что им всем было бы неловко, если бы Лань Чжань проснулся прямо
сейчас. Но в позе Цзян Чэна было больше, чем просто гнев; Вэй Вусянь подумал, может
быть, немного оптимистично, что он мог прочитать вину в линиях острой челюсти Цзян
Чэна, в том, как он скрестил руки на груди и задрал нос к Вэй Вусяну.

Это было недалеко от того, каким он всегда был, когда Вэй Вусянь убеждал его
сделать что-то глупое и брал всю вину на себя. Он думал, что Вэй Вусянь был глуп
из-за этого, и сказал ему об этом, но ему тоже было жаль его участия в этом, и то,
что Ю Фурэнь никогда не брала его за это так же, как она бы наказала Вэй Вусянь.

Он решил, на этот раз, держать рот на замке и посмотреть, убедит ли тишина Цзян
Чэна сказать то, что он на самом деле думал.

“В этом проклятом доме слишком многолюдно", - сказал Цзян Чэн хриплым голосом.
“Человек не может получить ни минуты покоя”.

Вэй Вусянь молчал. Он думал, что понимает, к чему клонит Цзян Чэн, но мог и
ошибаться. Он и раньше ошибался насчет Цзян Чэна.

“Я давно хотел ударить его”, - сказал в конце концов Цзян Чэн. Руки Вэй Вусяня
крепче сжали плечи Лань Чжаня, как будто он мог защитить его, если Цзян Чэн решит
еще раз напасть на него.

“Ну, ты получила то, что хотела”, - сказал он, пытаясь вложить нотку предупреждения
в свои слова. “Не пытайся сделать это снова”.

“Это было довольно хорошо", - сказал Цзян Чэн, как будто Вэй Вусянь ничего не
говорил. Вэй Вусянь недоверчиво уставился на него, но Цзян Чэн продолжал, не
обращая внимания. “Более приятно, чем использовать меч".

“Если бы ты сражался с ним своим мечом, он бы победил тебя в мгновение ока”, -

сказал Вэй Вусянь, прежде чем смог остановиться. К его удивлению, Цзян Чэн просто
пожал плечами.

“Вот именно", - сказал он. “И что в этом интересного?”

“Весело?” Вэй Вусянь хотел сам ударить Цзян Чэна по лицу в этот момент. “Так ты это
называешь? Весело?”

“Заткнись", - сказал Цзян Чэн. “Ты хочешь, чтобы он проснулся? Или он просто
притворяется?”

Вэй Вусянь нахмурился, глядя на макушку Лань Чжаня. Дыхание Лань Чжаня было ровным.
Если он и не спал по-настоящему, то был гораздо лучшим актером, чем когда-либо
считал Вэй Вусянь.

“Нет, он просто устал”, - сказал он.

“Быть в бегах от всего мира-это способ сделать это”, - сказал Цзян Чэн. Вэй Вусянь
бросил на него второй взгляд – Цзян Чэн тоже выглядел не самым свежим. Он хорошо
скрывал это своим высоким уровнем развития, но над его бровями была морщина,
которая не сдвигалась, легкая бледность на его коже указывала на более глубокую
усталость.
“Да, хорошо. По крайней мере, мы не разбиваем лагерь в канавах и на сеновалах”, -
сказал Вэй Вусянь. “Благодаря Мяньмяну”.

Цзян Чэн поморщился при этом напоминании. “Да, да, я знаю”.

“Ты действительно пришел сюда, чтобы сказать мне, как здорово было ударить Лань
Чжаня?” - спросил Вэй Вусянь, чувствуя, как мало терпения у него осталось,
ускользая от его хватки, чем дольше он ходил на цыпочках вокруг этой темы с Цзян
Чэном.

“Очевидно, что нет, идиот”, - сказал Цзян Чэн. ”Я ожидал, что он проснется, и я
вряд ли собираюсь начинать второй раунд". Он раздраженно вздохнул, как будто Вэй
Вусянь выталкивала из него эти слова. “Я пришел извиниться, хорошо? Я знала, что
его разозлит, если он будет так говорить о своем брате. Я хотел, чтобы он дал мне
оправдание”.

Вэй Вусянь не ожидал, что Цзян Чэн так открыто это признает.

“Да, хорошо. Тебе не следовало так говорить, но ты не ошибся, - сказал Вэй Вусянь,
проводя пальцами по волосам Лань Чжаня в безмолвном извинении за это маленькое
предательство. “Лань Сичэнь не совсем мой самый большой поклонник – или Мо Сюанью,
если уж на то пошло. Есть все шансы, что он может подумать, что я действительно
околдовала Лань Чжаня каким-нибудь любовным заклинанием. Я думаю, что он думал так
же еще до того, как все это произошло”.

“Что ты имеешь в виду? Что он тебе сказал? Когда он подумал, что ты Мо Сюанью, что
он сказал?” Цзян Чэн звучал на удивление искренне, но затем Вэй Вусянь вспомнил,
как он вел себя с ним, когда думал, что разговаривает с Мо Сюаньюем. Странно
защищающий, как будто Мо Сюанью был его шиди, а не нежеланным ублюдком другой
секты.

“Он был просто… Я не знаю. Он ясно дал понять, что считает, что я плохо влияю на
Лань Чжаня. Как будто я соблазнила его. Вероятно, не помогло то, что он однажды
увидел меня спящей в постели Лань Чжаня.”

Цзян Чэн издал прерывистый звук протеста. “Вэй Вусянь!”

“Это не было похоже на то, что он был в постели со мной”, - сказал Вэй Вусянь,
пожимая плечами и наклоняя голову, чтобы скрыть румянец, который, как он знал,
разливался по его щекам. ” Я имею в виду, что он был раньше, но не к тому времени,
когда туда пришел Цзеву-цзюнь". Тело Мо Сюанью легко покраснело, гораздо сильнее,
чем его собственное. Когда-то он считал себя совершенно, невозмутимо бесстыдным.
Теперь он спрятался за завесой жестких, волнистых волос, которые совсем не походили
на его собственные, когда Цзян Чэн задохнулся от собственного смущения.

“Вэй Усянь, что с тобой не так?”

"Я просто ... я не знаю! В то время я не знал, что Лань Чжань действительно ... –
он замолчал, не зная, действительно ли ему следует закончить эту фразу. Он рискнул
взглянуть на Цзян Чэна, который, казалось, не был впечатлен.

"Что он действительно спал с Мо Сюанью?”

Вэй Вусянь снова отвернул лицо в сторону, желая, чтобы резкая боль в груди утихла.
“Ты так легко это говоришь, Цзян Чэн! Как будто это тебя совсем не беспокоит!”

“Тебя это беспокоит?” В голосе Цзян Чэна слышались оборонительные нотки.

“Это меня удивило”, - сказал Вэй Вусянь, прижимая ладонь к клейму Вэнь над сердцем
Лань Чжаня. Он не знал, заметил ли Цзян Чэн и это, и не был уверен, что хотел,
чтобы он это заметил. Он был уверен, что Лань Чжань этого не захочет. Он вздохнул,
чувствуя под рукой ровное биение сердца Лань Чжаня. “Я не думал, что Лань Чжань был
таким типом”.

“Тип",” повторил Цзян Чэн.

“Тот тип, который интересуется кем-то подобным!” - сказал Вэй Вусянь. “То, как он
отреагировал, когда я показал ему порно Не Хуайсана в библиотечном павильоне в то
время, когда мы были детьми… Я не знаю, это было так, как будто он никогда не видел
ничего подобного и никогда не хотел видеть снова”.

“Ему было пятнадцать,” сказал Цзян Чэн, - и у него был отрезной рукав”.

Вэй Вусянь думал о Лань Чжане в том возрасте, одиноком и до крайности

законопослушном, таком тихом и сдержанном, что люди считали его ледяным и
шарахались от него, боясь замерзнуть. Он задумался о том, что юный Лань Чжань с
ужасом узнал, что он отличается от большинства других людей, отличается так, как
многие члены его собственной секты, которые хвалили его за порядочность, сочли бы
отвратительным. Думал ли когда-нибудь Лань Чжань, что он отвратителен? Только за
то, что он был тем, кем был? Эта мысль вызвала у него желание заключить Лань Чжаня
в объятия и никогда больше не отпускать его.

Как смеет мир заставлять Лань Чжаня чувствовать, что он не самый лучший человек?

” Это не тот разговор, который я думал, что мы сейчас будем вести", - пробормотал
он, наполовину про себя, пытаясь не смутить себя еще больше, сделав что-то глупое,
например, зарывшись лицом в волосы Лань Чжаня. Цзян Чэн фыркнул.

“Ты бы предпочел заняться другими вещами?”

Вэй Усянь покачал головой. Он не мог придумать много тем, о которых им с Цзян Чэном
нужно было поговорить, которые не переросли бы в грязные обвинения и взаимные
обвинения.

Он вздохнул. Как они сюда попали? Если он когда-либо и представлял себе будущее
после двадцати лет, то это было на пирсе Лотоса, рядом с Цзян Чэном, его верным
заместителем. Что еще там было? Что еще ему было нужно в жизни? Он был сыном слуги
и странствующего земледельца – на что еще он мог надеяться?

Если бы он мог вернуться и остаться рядом с Цзян Чэном, он бы этого не сделал. Он

бы выбрал остатки Вэнь, потому что это все еще был единственный путь, который он
мог видеть, простирающийся перед ним. Это было то, чем он был обязан Вэнь Нину за
спасение Цзян Чэна от Вэнь Чао, и то, чем он был обязан Вэнь Цин за то, что нашел
способ достичь невозможного и сохранить Юньменг Цзян живым благодаря пересадке ядра
Цзян Чэна.

Цзян Чэн был бы давно мертв, если бы не они. Где бы тогда был мир? Если это была
сделка, в которой он получил вечную ненависть Цзян Чэна в обмен на свое дальнейшее
существование, то какой еще был выбор? Это была его работа – защищать своего шиди,
знакомый, заземляющий груз, который всегда лежал на его плечах с того момента, как
они встретились, - и он сделал это.

Какое это имело значение, если бы он оказался презираемым и мертвым, когда Цзян Чэн
продолжал жить?

Прошлое осталось в прошлом, и решения нельзя было принимать снова, несмотря ни на

что. Им пришлось смириться с тем, что они выбрали, и давным-давно они встали на
разные пути. Он не мог оглянуться назад. Цзян Чэн больше не хотел, чтобы он был
рядом с ним. Он потерял право называть Пирс Лотоса своим домом, когда покинул его
ради Могильных Курганов. Не было смысла желать, чтобы он мог вернуться к тому, как
все было. Он должен был двигаться вперед.

Хотя прямо сейчас, конечно, они все застряли на месте – запертые под одной крышей,
вынужденные работать вместе, несмотря на то, что все они раздражались из-за своей
близости. Легко ли будет расстаться после того, как все это закончится? Был бы Цзян
Чэн счастлив вернуться в свой офис на пирсе Лотоса и никогда больше не думать о
нем? Что бы тогда сделал Вэй Усянь? Где было его место в мире после того, как
кризис миновал?

Он посмотрел на Лань Чжаня и подумал, что знает ответ.

Где бы он ни был. Где бы он ни был, я последую за ним. Если он мне позволит, я

пойду с ним.

Лань Чжань, казалось, почти услышал его мысли, слегка пошевелившись. Его щека на
мгновение прижалась к бедру Вэй Вусянь, прежде чем он произнес сонным голосом: “Вэй
Ин?”

“Все в порядке, Лань Чжань”, - сказал Вэй Вусянь. “Это всего лишь Цзян Чэн. Он
пришел извиниться, как насчет этого?”

Лань Чжань издал сонный звук, похожий на фырканье.

“Ложь запрещена,” пробормотал он.

“Ты ранишь меня, Лань Чжань!” Вэй Вусянь рассеянно провел рукой по волосам,
приглаживая их, когда голова Лань Чжаня немного опустилась, сонливость не позволила
ему полностью вынырнуть. “Я бы никогда не солгал тебе. Ах, вот и все, просто ложись
спать, я буду здесь, когда ты проснешься.… что?” - потребовал Вэй Вусянь, глядя на
сморщенный нос Цзян Чэна и приподнятые брови.

Цзян Чен покачал головой. ”Если ты не знаешь, то ты еще больший дурак, чем я тебя
уже считал".

Вэй Вусянь забылся на столько времени, сколько потребовалось, чтобы надуться на

Цзян Чэна, который, в свою очередь, забыл о годах, которые лежали между ними, как
пропасть, достаточно долго, чтобы закатить глаза в ответ. У него было чувство, что
не должно быть так легко вернуться к старым привычкам, особенно когда они так
ненадежно балансировали на острие этого ножа.

Острие ножа, которое Вэй Вусянь мог бы просто склонить в их пользу, понял он.

” Я думал о том, что ты сказал", - пробормотал Вэй Вусянь, понизив голос еще ниже.
”О том, что Цзинь Гуаняо получил в свои руки все, что мы послали Цзеву-цзюню".

“Ну и что?” Цзян Чэн нетерпеливо постучал ногой. ”Ты собираешься просветить меня,
или мне придется читать твои мысли?"

“Дай мне шанс, Цзян Чэн!” - воскликнул Вэй Вусянь. “Я подумывал о том, чтобы
сделать талисман, который позволил бы прочитать содержимое только кровному
родственнику. Вероятно, это сработало бы только по материнской линии, но в данном
случае это нормально. Итак, я полагаю, что если Лань Чжань позволит мне
использовать его кровь, мы могли бы убедиться, что только Лань Сичэнь может
читать...”

Он замолчал, волнение, которое поднялось в нем при мысли о том, что ему придется
ломать голову над проблемой, быстро угасло, когда он вспомнил, как сильно Цзян Чэн
ненавидел свою магическую работу. Он прикусил губу, глядя на макушку Лань Чжаня и
задаваясь вопросом, позволит ли Лань Чжань ему использовать немного своей крови в
талисмане, или он сочтет неприличным для ортодоксального культиватора участвовать в
таких экспериментах.

Он ждал, что осуждение Цзян Чэна обрушится на него, как валун, но его так и не
последовало.

“Ну, если ты это делаешь”, - сказал Цзян Чэн, - “тогда я хочу отправить сообщение
Цзинь Лину”.

Вэй Вусянь резко вскинула голову. «Что? Действительно? Я имею в виду, эм, да,
очевидно, я могу... сделать... это.”

Цзян Чэн одарил его ровным, непроницаемым взглядом. “Ло Цинян собирается сегодня
днем в ближайший город, чтобы посмотреть, сможет ли она выяснить, ищет ли нас кто-
нибудь так далеко. Я спрошу, не возьмет ли она какую-нибудь бумагу-талисман.”

Вэй Вусянь вопросительно посмотрел на него; это было не похоже на Цзян Чэна-быть
таким любезным, даже когда они были в гораздо лучших отношениях. Цзян Чэн только
фыркнул в ответ, указывая вниз на Лань Ванцзи.

“Ну, не похоже, что ты куда-то собираешься в ближайшее время, не так ли?”

Примечания:
Предупреждения для этой главы: Шрамы от хлыста Лань Ванцзи описаны и подробно
обсуждены. Ссылки на интернализованную гомофобию.

Глава 10: Глава девятая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Лань Чжань был очень спокоен после того, как
для него. Он быстро оделся в чистый комплект
почти не сказав ни слова Вэй Вусяну, который
ощущение в ногу, которая онемела примерно за
конце концов проснулся.
проснулся позже в тот же день, даже
одежды из своей сумки цянькунь и ушел,
все еще пытался вернуть какое-то
полгода до того, как Лань Чжань в

Он был смущен, предположил Вэй Вусянь, заметив слабый румянец на кончиках его ушей,
когда Лань Чжань откинул волосы назад, выходя из комнаты. Он понял: Лань Чжань уже
выставил себя самым уязвимым образом, который только можно себе представить,
позволив Вэй Вусяну увидеть свои шрамы, так что неудивительно, что он не слишком
стремился оставаться рядом, чтобы дать Вэй Вусяну возможность расспросить его о
них.

Он дал Лань Чжану несколько мгновений, чтобы исчезнуть, куда бы он ни захотел,

затем собрал окровавленную одежду, которую оставил в спешке, чтобы выйти из
комнаты, и отнес ее на кухню.

Мяньмянь стояла у плиты, помешивая испачканную сиреневую мантию Цзян Чэна в

кастрюле с кипящей водой.

“О, Юандао", - сказала она. “Как мило, ты принесла мне подарок”.

“Извините за это”,-сказал он, отвесив ей извиняющийся полупоклон и свалив кучу

одежды на табурет рядом с ней.

” Ты не был тем, кто бил людей по голове в моем саду", - сказала она, посыпая
какой-то порошок поверх одежды в своем горшке. “Тебе не нужно извиняться”.

” И все же, - сказал Вэй Вусянь, неловко потирая затылок, - если бы не я, мы бы

вообще тебя не беспокоили”.

“Это какая-то впечатляюще плохая логика", - сказала она ему.

Вэй Вусянь пожал плечами. ” Мне говорили, что я очень хорош в этом", - беспечно
сказал он.

Она вздохнула. “По всему городу ползают культиваторы Цзинь. Из того, что я
подслушал, им становится скучно искать, но они определенно хотели найти тебя. Их
замедляют люди, которые просят их избавиться от свирепых трупов, которые, по-
видимому, наводнили этот район, чтобы они не задерживались слишком долго. Хотя я бы
не стал ставить на это деньги.”

“Отлично", - сказал Вэй Вусянь. Это было не то, к чему он уже не был готов, но
мысль о том, что Ланьлин Цзинь уже так близко, не была приятной. Эта новость о
всплеске свирепых трупов тоже не звучала многообещающе. “Они не заметили тебя, не
так ли?”

Мяньмянь с улыбкой покачала головой. “Я могу быть осторожной, когда это

необходимо”, - сказала она ему. ”Я женщина многих талантов, хотите верьте, хотите
нет".

Вэй Вусянь рассмеялся, с благодарностью восприняв перемену темы. “Я верю в это, но

настоящий вопрос в том, сможешь ли ты смыть всю кровь с одежды Лань Чжаня, раз она
такая белая? Я сама думаю, что розовый будет хорошо смотреться на нем, но я не
уверена, что он согласится.”

“Ты думаешь, у меня нет способов смыть кровь с одежды?” - спросила его Мяньмянь. “Я
пролил гораздо больше крови, чем когда-либо прольет большинство мужчин, Вэй Усянь”.

Ему потребовалось мгновение, чтобы уловить ее намек. Когда он это сделал, он

захлебнулся, чувствуя, как его лицо вспыхнуло.

“Мяньмянь, ты действительно не можешь говорить такие вещи из ниоткуда! У твоего

Юаньдао слабый характер!”

Она закатила глаза, бросая одежду, которую он положил на табуретку, в кастрюлю и

двигаясь по кухне, собирая больше припасов, чтобы отбелить кровь с белых одежд Лань
Чжаня.

“Я уверена, ты переживешь упоминание о таких ужасах”, - сказала она ему. ”Я все еще
стою здесь, и я тот, кто истекает кровью пять дней в месяц".

“Воистину, мир несправедлив!” - сказал Вэй Вусянь, бесцеремонно взмахнув рукой,

чтобы скрыть свое унижение. Шицзе никогда не упоминал ему о таких вещах, кроме
случайных косвенных упоминаний о том, что чувствует себя слишком легкомысленным,
чтобы присоединиться к нему и Цзян Чэну в их юношеских приключениях пару дней в
месяц. Но теперь он обнаружил, что ему становится любопытно, несмотря на столь же
сильное желание похоронить себя в саду и никогда больше не появляться. ”Как же
тогда тебе избежать необходимости все время ходить в крови?"

Она была достаточно откровенна, чтобы он знал, что такой вопрос не обидит ее, но он
не ожидал, что это ее позабавит. Она фыркнула от смеха, когда начала растирать
кусочек какого-то минерала или чего-то еще в мелкий порошок, который она
использовала ранее на грязной одежде Цзян Чэна.
“В основном в старых тряпках, прикрепленных к поясу", - сказала она. “Хотя я
экспериментировал с использованием своей духовной энергии, чтобы повлиять на время
и тяжесть моих курсов. Пока без особого успеха.”

Вэй Вусянь был достаточно заинтересован, чтобы захотеть узнать больше о том, что
именно она пробовала, и каковы были результаты – в конце концов, человек науки
может уважать эксперименты другой женщины, даже если сам он никогда не найдет
применения результатам, – но он замолчал, когда Цинь Су деликатно кашлянул с
порога.

Вэй Вусянь подскочил, его лицо вспыхнуло от нового приступа смущения. Одно дело
было спросить об этом Мяньмяна, но быть услышанным, как жена Главного Земледельца
обсуждает такие вещи, – немыслимо! Несмотря на то, что весь мир думал о нем, у него
все еще оставались некоторые сомнения.

Губы Цинь Су слегка изогнулись, когда она увидела выражение его лица. “Нам с тобой
придется собраться с мыслями, Цинъян", - сказала она. “Мое культивирование
недостаточно сильно, чтобы повлиять на мои курсы, даже если бы я попытался, но я
знаю некоторые лекарственные травы, которые могут помочь”.

Мяньмянь наклонила голову с явным интересом, приглашая Цинь Су продолжить.

Вэй Усянь застонал. “Я оставляю тебя наедине с этим!”

Он покинул кухню с немалой поспешностью, только чтобы найти мужа Мианьмянь,

ухмыляющегося ему со своего места за столом в главной комнате маленького коттеджа.
Он размалывал чернила, кончики его пальцев почернели от усилий. Перед ним лежала
пачка желтой бумаги-талисмана и горшочек с потертыми кистями.

” Для тебя", - сказал мужчина, указывая на стол. “Чтобы написать твое письмо брату
Хангуан-цзюня”.

Что-то застряло в горле Вэй Вусяня, когда он окинул взглядом эту сцену. Они были
предателями, скрывающимися от высших сил общества, и все же Мяньмянь и ее муж
приняли их в своем доме. И не только это: они сделали все возможное, чтобы помочь
им. Оказание медицинской помощи, вытирание крови с одежды – и теперь это.

Улыбка на лице мужа Мяньмянь померкла. “Вэй гонгзи, тебе это не нравится?”

"ой! О, нет, это великолепно, спасибо, спасибо!” Вэй Усянь встряхнулся и отвесил
мужчине низкий, вежливый поклон. “Вы и ваша жена были чрезвычайно гостеприимны, и я
даже не знаю вашего имени”.

“Хун Имоу", - сказал мужчина. “Это не проблема”.

“Ах, это не может быть правдой", - сказал Вэй Вусянь. “Я причиняю неприятности,
куда бы я ни пошел”.

Хун Имоу рассмеялся. “Значит, у вас есть что-то общее с моей женой”, - сказал он.

Вэй Усянь рассмеялся и занял место, которое освободил для него Хун Имоу.

Следующий день он провел в бурной деятельности, изучая рисунки талисманов и делая

обильные заметки на запасных клочках бумаги. Это было приятно, когда ими двигала
цель, которая не была основана исключительно на их настоятельной потребности
разоблачить Главного Культиватора и очистить их имена, даже если конечная цель
талисмана была связана с их стремлением к этой истине.

Лань Чжань, как оказалось, был вполне доволен тем, что пожертвовал свою кровь на
общее дело. Даже Цзян Чэн согласился дать ему несколько капель, после того как Вэй
Вусянь сказал ему, что талисман не сможет работать на Цзинь Лина, если он не сможет
связать его с кровью Цзян Чэна и, следовательно, с теми, кто разделял его по
материнской линии.

Они отправили письма на следующее утро, используя модифицированный транспортный

талисман, который Вэй Вусянь изобрел давным-давно, чтобы доставлять письма по
назначению почти мгновенно. После этого ничего не оставалось, как ждать ответа Лань
Сичэня.

Цзян Чэн не ошибся, когда утверждал, что в такой тесноте невозможно ни минуты
покоя, обнаружил Вэй Вусянь. Теперь, когда его внимание больше не было занято
исцелением или изобретательством, он с болью осознавал, что в одной и той же
комнате всегда кто-то был, всегда кто-то дышал слишком шумно, или слишком сильно
кашлял, или громко разговаривал с кем-то другим, или гремел кастрюлями и
сковородками на кухне.

Это было невыносимо, и спасения не было.

Теперь, когда они были уверены, что по окрестностям ползают культиваторы в их

поисках, им даже не представлялось возможным забраться в палисадник. Тем не менее,
у Мяньмянь и Хун Имоу был небольшой садик с травами позади их коттеджа, огороженный
с двух сторон загонами, где они держали несколько кур и двух коз.

Именно из этого сада смеющиеся крики дочери Мяньмянь, когда она играла с Цинь Су,
превратились в крики – крики Цинь Су присоединились к крикам маленькой девочки,
отмечая момент, когда детская игра превратилась во что-то гораздо худшее.

Вэй Вусянь поднялся с того места, где сидел, слушая, как Лань Чжань бесцельно
играет на своем гуцине. Лань Чжань тоже был на ногах, прихватив с собой свой
гуцинь, как раз в тот момент, когда Цзян Чэн с грохотом ворвался из кухни, а
Мяньмянь следовала за ним по пятам.

Они все выбежали наружу – кровь стучала в голове Вэй Вусяня, когда он бежал, почти
оглушая его. Если бы с Цинь Су или сяо Мяньмяном случилось что – то плохое-об этом
было невыносимо думать.

Когда они переступили порог и поспешили вниз по ступенькам в сад, раздались новые
крики, а затем влажный, режущий звук.

Он поднес дизи к губам, готовый ко всему, но все еще не был готов к виду свирепого
трупа, отшатывающегося назад, из правой глазницы которого торчала одна из шпилек
Цинь Су. Сама Цинь Су тяжело дышала, волосы в беспорядке рассыпались по ее плечам.
Сяо Мяньмянь была спрятана за своими юбками, глядя на окровавленный труп, когда
Цинь Су раскинула руки, чтобы защитить ее от него.

Вэй Вусянь сыграл резкую ноту предупреждения на дизи и был встречен стеной
сопротивления со стороны бьющегося трупа, новая волна негодования пробежала по
нему, когда он изо всех сил пытался освободиться от заостренного конца шпильки для
волос; она была воткнута слишком глубоко, чтобы ее можно было ослабить, и свирепый
труп взревел от неудовольствия, заставив сяо Мяньмяня всхлипнуть от ужаса.

Лань Чжань взял несколько нот на гуцине, зарядил его своей духовной энергией и
послал быстрый импульс энергии, который сбил труп с ног, отправив его на землю, все
еще рыча, как – Вэй Вусянь вздрогнул – собака.

Мяньмянь бросился вперед и воспользовался его дезориентацией, чтобы быстро

обезглавить его. Черная кровь растеклась вокруг нее липкой лужей, разлагающаяся
голова откатилась в сторону, сила удара, наконец, выбила шпильку.
Она развернулась, чтобы найти свою дочь, все еще цепляясь за ноги Цинь Су и
наблюдая за происходящим широко раскрытыми глазами, по ее щекам текли слезы.

“Все в порядке, все в порядке, мама сейчас здесь”, - пробормотала Мяньмянь,

опускаясь на колени, и маленькая девочка бросилась в объятия матери. Вэй Вусянь
держал свою флейту наготове, опасаясь, что еще один труп, спотыкаясь, появится из-
за угла как раз в тот момент, когда все они на мгновение затаили дыхание. Он
осмотрел сад, выискивая любой намек на возмущенную энергию, скрывающуюся в
близлежащих окрестностях, но ничего не нашел.

Когда он обернулся, то увидел, что Цинь Су смотрит сверху вниз на Мяньмянь со своей
дочерью, заключенной в яростные объятия. На ее лице было выражение совершенного,
кристально чистого опустошения, когда она увидела это зрелище. Это был взгляд такой
хрупкий, что, казалось, даже дыхание в ее сторону могло разнести ее на куски.

Ему потребовалось глупо много времени, чтобы понять, что она, должно быть, думала о
Цзинь Русуне, своем сыне. Сейчас ему было бы примерно столько же лет, сколько
дочери Мяньмянь, если бы он дожил до того, чтобы расти и процветать, как Сяо
Мяньмянь, под любящей опекой ее родителей.

” Спасибо", - сказала Мяньмянь, выпрямляясь с дочерью, балансирующей на бедре, и

кивая Цинь Су. Девочка была слишком стара, чтобы нести ее, как малыша, но Мяньмянь,
казалось, не чувствовала напряжения.

“Спасибо тебе, Цинь а-и", - сказала маленькая девочка Цинь Су с глубокой

искренностью. “То, как ты ударил ножом тот труп, было действительно круто”.

Губы Цинь Су задрожали, на полпути к улыбке, которая выглядела так, будто ей было
больно. Она ничего не сказала, но Мяньмянь сжала ее руку, когда она проходила мимо
нее по пути обратно в дом.

“Правильно”, - сказал Цзян Чэн, с металлическим визгом вытаскивая Санду и

расхаживая по саду. “Вот и все. Я собираюсь остаться здесь на случай, если к нам
снова придут нежелательные посетители. Приступай к работе, Вэй Усянь.”

Вэй Вусянь испуганно моргнула, глядя на него. "А?”

”Разве у тебя не осталось бумаги-талисмана?" Цзян Чэн сказал, как будто это было
самой очевидной вещью в мире. “Чего ты ждешь?”

Вэй Вусянь кивнул. “Да – да, конечно. Да, я ... охраняющие талисманы, да. Хорошо.
Здорово. Эй, Лань Чжань, если я покажу тебе персонажей, ты тоже сможешь их
нарисовать, верно? Так мы добьемся большего!”

Прежде чем Лань Чжань успел ответить, Вэй Вусянь схватил его за руку и потащил
обратно внутрь, чтобы начать.

День прошел в потоке чернил и бумаг – он и Лань Чжань разработали ритм, в котором
Лань Чжань подготовил бумагу и написал базовые символы, затем передал талисман Вэй
Вусяну для более сложной работы с заклинаниями, в то время как он начал другую.
Таким образом, они работали над кучей бумаги-талисмана с постоянной целью: с
саркастическими комментариями Цзян Чэна через открытое окно и негромкими
обсуждениями Мяньмянь и Цинь Су с Хун Имоу. На полу рядом со столом Сяо Мяньмянь
играла со своим собственным "талисманом", который больше походил на рисунок
кролика, чем на что-либо другое.

“Мн”, - сказала Лань Чжань, когда она представила его им для осмотра. “Это очень
хорошо сделано”.
Маленькая девочка загорелась, как солнечный луч, от похвалы. Она протянула рисунок
Лань Чжану, который с благодарным поклоном бережно спрятал его в свою сумку
цянькунь.

В тот вечер Вэй Вусянь оштукатурил внешнюю часть дома слоем защитных талисманов и
начертил знаки для безопасного расположения по границам собственности под
бдительными взглядами Лань Чжаня и Мяньмяня, которые оба опустились на колени,
приложив ладони к земле, добавив к ней свою духовную силу, как только Вэй Вусянь
заложил основу. Он не мог заставить себя быть слишком горьким из-за того, что
золотое ядро Мо Сюанью было слишком слабым, чтобы активировать массив своей
собственной энергией, когда он потратил годы, учась жить вообще без ядра, но
наблюдение за тем, как легко они оба овладели своей силой, заставило что-то сжаться
в его груди.

Он наблюдал за бело-золотым сиянием их ци, когда оно переплелось и погрузилось в

массив, его светящееся мерцание пульсировало в узорах, которые Вэй Вусянь сшил
вместе на некоторое время, когда энергия заполнила массив. Затем свет исчез,
оставив на земле покалывание от невидимой печати духовных подписей Лань Чжаня и
Мяньмяня.

“Вот”, - сказал он, обнаружив, что у него пересохло в горле. Он кашлянул. “Это
должно сработать”.

Они вернулись в дом, где их приветствовал Цзян Чэн, загораживающий дверной проем,
держа в руках лист того, что на первый взгляд казалось чистой бумагой-талисманом.
Однако, когда они подошли ближе, Вэй Вусянь узнал слабый отпечаток заклинаний,
которые он вдавил в поверхность бумаги, прежде чем отправить ее Лань Сичэню.

Он повернулся к Лань Чжань, широко раскрыв глаза: “Твой брат!”

Цзян Чэн передал письмо, и глаза Лань Чжаня блуждали по нему, как у голодающего
человека, которому преподносят банкет. Читая, он издал единственный тихий звук,
вырвавшийся из горла.

“Ну?” - спросил Цзян Чэн, как всегда нетерпеливый. Лань Чжань смерил его холодным
взглядом.

“Сюнчжан заглянул в запретную часть библиотечного павильона. Он нашел коллекцию

музыки из Дуньина, которая, как он опасается, может быть источником песни, которую
играл Цзинь Гуаняо. Он написал главный отрывок в письме".

“Это совпадает?” Вэй Вусянь порылся в карманах в поисках грубого листа бумаги, на
котором Лань Чжань пометил свою первоначальную запись исполнения Вэй Вусяня. Он
извлек его с размаху, и Лань Чжань изучил его, держа рядом с талисманным письмом,
которое мог прочитать только он.

Наконец, он кивнул, возвращая бумагу Вэй Вусяну. “Они одинаковые”.

Плечи Цзян Чэна опустились при этом подтверждении. “Этот коварный ублюдок.
Придумать такой коварный способ убить собственного названого брата!”

“Сюнчжан также спрашивает, встретимся ли мы с ним в Илине через два дня”, - сказал
Лань Чжань, его тон не выдавал ни малейшего намека на то, как он относится к этой
просьбе. “Он принесет с собой Коллекцию Беспорядков в качестве нашего
доказательства, вместе с частями тела Чифенг-цзуна, которые мы нашли”.

“Он нам верит?” - спросил Вэй Вусянь, с трудом осмеливаясь поверить в это.
“Он вломился в комнаты Шуфу, чтобы посмотреть части тела, которые я оставил, -
сказал он. Он опознал туловище как принадлежащее Чифэн-цзуну", - сказал Лань Чжань,
просматривая письмо. “Он, кажется, не уверен, чему верить”.

“Тогда нам придется встретиться с ним в Илине и убедить его в правде”, - сказал Вэй
Вусянь. Он почувствовал, как его сердце воспарило при мысли о том, что у него
наконец-то есть план действий, потенциальный выход из той неразберихи, в которую
они вляпались. И если Лань Сичэнь точно знал, что тело принадлежало Не Минцзюэ, то
они уже были на один шаг ближе к тому, чтобы привлечь его на свою сторону.

“Почему Йилинг? Тебе не кажется, что это странный выбор места встречи?” - сказал
Цзян Чэн, прищурив глаза. "Это не совсем то место, о котором вы подумали бы в
первую очередь, если бы вы ехали из Гусу, не так ли?”

” Может быть, он подумал, что это уместно, учитывая, ну, ты знаешь", - Вэй Вусянь
указал на себя, пожав плечами. “В любом случае, у тебя есть идеи получше? Мы не
можем просто сидеть здесь вечно и ждать, пока что – то изменится, какой бы хорошей
ни была компания, Мяньмянь”.

Мяньмянь только обреченно вздохнул в ответ.

"Ну, если ты собираешься отправиться в Илинг за Зеву-джуном, тогда тебе понадобятся

припасы", - сказала она, вставая и отряхивая свою мантию. ”Я приготовлю для тебя
немного еды".

“Мяньмянь...” Вэй Вусянь бросила настороженный взгляд на Цинь Су, которая сжала
руки, поняв, что он имеет в виду. Она не выглядела полностью недовольной тем, что
ее оставили в стороне от их маленькой поездки в Илин; Вэй Вусянь предположила, что,
по крайней мере, в доме Мяньмянь ей будет обеспечена кровать для сна и дом, который
был недавно забаррикадирован от любого надвигающегося шквала свирепых трупов,
которые могли появиться.

” Очевидно, мы рады принять А-Су так долго, как ей нужно", - сказала Мяньмянь,
поворачиваясь на пороге кухни и кланяясь Цинь Су, которая улыбнулась ей в ответ с
благодарностью. ”И если что – то пойдет не так, и тебе снова понадобится место,
чтобы залечь на дно-ну, ты знаешь, где мы находимся".

Перед тем как они уехали на следующий день, Вэй Вусянь повернулся к Мяньмянь на
пороге и с официальным поклоном вручил ей оставшуюся пачку охранных талисманов,
которые он написал для нее.

“Ло Цинян, береги себя, хорошо?” - сказал он, когда она взяла бумаги и сняла его с
поклона. “Я не могу поверить, что ты рискнешь всем, чтобы помочь кучке идиотов
вроде нас. Тебе следовало принять Цинь Су и вышвырнуть всех нас обратно.”

“Мне было очень приятно предложить вам помощь, правда", - сказала она. ”Я так рада,
что ты вернулся, Вэй Усянь". Она одарила его своей самой яркой, самой солнечной
улыбкой. Он почувствовал, что это согревает его, и позволил этому теплу проникнуть
под кожу и поселиться внутри, когда она добавила: “Как только это будет сделано, вы
должны написать нам. Может быть, даже навещать время от времени, а?”

“Конечно! Юаньдао не забудет своего Мяньмяня, - сказал он, отсалютовав ей. Она
одарила его более раздраженной версией своей предыдущей улыбки, окрашенной
нежностью, которую, как он знал, он не заслужил и никогда не заслужит. К чести Хон
Имоу, он, казалось, совсем не был встревожен их разговором – или, возможно, он
просто не знал стихотворения.
Вэй Вусянь наклонился, чтобы обратиться к их дочери, чтобы не позволить своей
благодарности захлестнуть его. Маленькая девочка смотрела на него с большим
подозрением, и он поймал себя на том, что улыбается ей, чтобы скрыть, как сильно
ему хотелось плакать, покидая эту безопасную гавань, которую семья Мяньмянь
предоставила им в последние несколько дней.

” Я тоже никогда не забуду сяо Мяньмянь”, - сказал он ей, хотя она, казалось,
совсем не была впечатлена его заявлением. Он выпрямился, положив руку на бедро,
когда его осенила идея идеального прощального подарка. “На самом деле, я
действительно должен предложить ей немного счастливых денег, не так ли?”

“Нет, нет, в этом действительно нет необходимости!” И Мяньмянь, и ее муж отчаянно

замотали головами. Вэй Вусянь засмеялся, поворачиваясь к Лань Чжаню, который уже
полез в рукав за кошельком с деньгами.

“Все в порядке – это все равно не мои деньги!” - хихикнул он, игнорируя то, как
дыхание Цзян Чэна со свистом вырывалось сквозь зубы. Вместо этого он сосредоточился
на очаровательном зрелище Лань Чжань, торжественно вручающей сяо Мяньмянь шесть
серебряных монет, которые она взяла у него с равной серьезностью и сразу же
спрятала в рукав. На мгновение он увидел, как Лань Чжань протягивает А-Юаню
маленькую бумажную игрушку-ветряк, которую он так отчаянно хотел купить на рынке в
Илине, и ему пришлось скрыть сухое, икающее рыдание, которое вырвалось у него с
поспешным приступом кашля.

"Что ты скажешь о Хангуан-цзюне?” - спросила Мяньмянь свою дочь.

Маленькая девочка моргнула, глядя на свою мать, затем повернулась к Лань Чжань с
покорным: “Спасибо, Хангуан-цзюнь”.

“Эй!” - сказал Вэй Вусянь, достаточно оправившись, чтобы драматично прижать руку к
сердцу. “Разве я не получу от тебя благодарности? Это мне пришла в голову эта
идея!”

Сяо Мяньмянь окинула его равнодушным взглядом и промолчала. Губы Мяньмянь дрогнули.

” Справедливо", - сказал Вэй Вусянь. “Я надеюсь, что твои деньги принесут тебе
много удачи и много сладостей, сяо Мяньмянь”.

Он отступил назад, чтобы Цзян Чэн мог отвесить Мяньмяну и Хун Имоу глубокие поклоны
и официальные слова благодарности. Затем настала очередь Лань Чжаня. Он шагнул
вперед и официально поклонился Хун Имоу, а затем, к удивлению Вэй Вусянь, когда он
повернулся к Мяньмянь, она раскрыла ему объятия, и Лань Чжань наклонился, чтобы
обнять ее. Она что-то прошептала ему на ухо, обнимая его. Лань Чжань, казалось, не
совсем понимал, что такое объятие, но он мужественно делал все, что мог.

Вэй Вусянь был слишком ошеломлен, чтобы найти это таким же забавным, как в любой
другой ситуации, видеть, как Лань Чжань явно борется с тем, куда должны были идти
его руки. Он бросил косой взгляд на Цзян Чэна, который выглядел столь же
потрясенным. Хун Имоу был единственным, кто, казалось, совсем не удивился. На самом
деле, этот мужчина либо уже был на полпути к просветлению, либо у него было какое-
то пристрастие к другим мужчинам, флиртующим с его женой.

"Не больше, чем Лань Чжань флиртовал", - строго сказал себе Вэй Вусянь. Как будто
Хангуан-цзюнь стал бы флиртовать с замужней женщиной! Кроме того, как Цзян Чэн так
прямо указал на днях, Лань Чжань, казалось, вообще не был склонен к женщинам.

Вэй Вусянь почувствовал, что этот момент был приятно – и милосердно – подкреплен,
когда Лань Чжань высвободился из объятий и поклонился Мяньмянь так официально, как
будто она была его бабушкой.
“Спасибо тебе за все, что ты сделал, Ло Цинян”, - сказал он. ”Сейчас и потом".

Она кивнула, глаза ее ярко блестели от непролитых слез, и замахала на них руками.
“Идите все, пока я не начал рыдать на пороге. Знаешь, мне все еще нужно
поддерживать некоторую гордость!”

Цинь Су помахал им с порога, когда они направились к дороге, ведущей в Илин.

Вэй Вусянь горел желанием допросить Лань Чжаня о его внезапной готовности отбросить
все приличия и обнять Мяньмянь, как будто она была его ближайшей родственницей, но
он знал, что Лань Чжань не собирался откровенничать перед Цзян Чэном. Кроме того,
Цзян Чэн смотрел на него так, словно мог точно сказать, о чем думает Вэй Вусянь, и
без колебаний ударил бы его, если бы он открыл свой большой рот.

Поэтому Вэй Вусянь оставил свое любопытство при себе, и они потащились дальше по
горной долине, которая вела вниз к Илиню. Прошло не так уж много времени, прежде
чем на горизонте появились Могильные курганы, эта неуклюжая масса кипящего
негодования, которая была для него и домом, и адом. Он подавил оскорбленный звук,
когда осознал это. Гора была окутана туманом, и они все еще были слишком далеко,
чтобы увидеть, осталось ли что-нибудь внешнее в качестве доказательства того, что
разрозненная деревня голодающих крестьян когда-то жила на бесплодной пустоши,
которая когда-либо должна была быть владением только мертвых.

Рука Лань Чжаня коснулась его руки, и Вэй Вусянь одарила его дрожащей улыбкой.
Теперь это было давно: какие бы воспоминания ни подстерегали на вершине Могильных
курганов, их лучше не трогать.

“Тебе не кажется странным, что мы до сих пор не наткнулись ни на какие свирепые

трупы?” - сказал Цзян Чэн после еще одного продолжительного периода молчаливой
ходьбы. Ноги Вэй Вусяня болели, слабая золотая сердцевина Мо Сюанью мало помогала
облегчить боль и страдания от долгого путешествия. Он даже пожалел, что с ними все
еще не было проклятого осла, настолько он был измотан – поэтому он не видел особых
причин терпеливо отвечать на вопрос Цзян Чэна.

“Что, ты хочешь, чтобы они захватили нас?”

“Очевидно, что нет”, - сказал Цзян Чэн, в отчаянии сдвинув брови.

“Ну, тогда в чем твоя проблема?”

Цзян Чэн остановился и повернулся к нему лицом, делая шаг ближе. Лань Чжань в
мгновение ока оказался между ними, преграждая Цзян Чэну путь к Вэй Вусяню вытянутой
рукой. Цзян Чэн сделал паузу, затем покачал головой, явно сдерживая свой гнев.

“Моя проблема, - процедил он сквозь зубы, - в том, что Ло Цинян сказал, что были
сообщения о том, что они ползают по всему этому участку страны. Один только что
появился в ее саду за домом, черт возьми! Так где же они все?”

Вэй Усянь моргнул. Теперь, когда он подумал об этом, это было довольно странно, не
так ли?

“Возможно, в этом есть смысл”, - согласился он, похлопывая Лань Чжаня по руке, пока
тот, наконец, не опустил ее и немного не расслабился.

Цзян Чэн разразился невеселым смехом. “Как великодушно с твоей стороны признать
это", - сказал он. “Есть какие-нибудь идеи от всезнающего Илинг Лаоцзу?”

Плечи Лань Чжаня снова напряглись при звуке названия на губах Цзян Чэна. Вэй Вусянь
тоже не мог подавить собственную гримасу, но он не мог сказать, что не заслужил
резкости Цзян Чэна.

” Может быть, какой-нибудь бродячий культиватор уже побывал здесь? " - предположил
он, стараясь говорить ровным голосом. “Или Ланьлин Цзинь мог избавиться от свирепых
трупов, пока они прочесывали это место в поисках нас?”

Ни одно из этих возможных объяснений не устраивало его: этот маршрут не был точно
главной дорогой в Илин, извиваясь по внутренней кромке долины, вместо того, чтобы
огибать ее на всем пути от Ланьлинга до территории Юньмэн, не проходя слишком
близко к самим Курганам. Это не было бы таким уж обычным явлением, если бы
мошенники-культиваторы выбирали маршрут, когда год приближался к зиме. А
культиваторы Ланьлин Цзинь были хорошо известны своим прямым отказом решать любые
проблемы, которые не сопровождались солидным денежным вознаграждением. Секта Цзинь
была не из тех, кто вмешивается в сельские проблемы, которые не имели для них
никакого значения, даже если их Главный Культиватор когда-то придерживался более
высоких идеалов помощи простому народу.

Так почему же им на пути не мешали неуклюжие ходячие трупы?

Вэй Вусянь нахмурился, почувствовав, как что-то дернулось на краю его сознания, как
будто кто-то только что осознал, что его вот-вот обнаружат. Его рука опустилась на
флейту.

“Нет, не смей пытаться что-либо вызвать!” Сказал Цзян Чэн, неправильно поняв его
намерение. Вэй Усянь покачал головой.

“Я не буду. Или, ну...” Он встретился взглядом с Лань Чжанем, сразу поняв, что Лань
Чжань следит за направлением его мыслей. Кто еще это мог быть, кроме Вэнь Нина,
достаточно сильного, чтобы расправиться с десятками свирепых трупов, и достаточно
быстрого, чтобы они не обнаружили никаких следов его или чего-либо, что он мог
убить для них?

“Пожалуйста, не сходи с ума”, - сказал он Цзян Чэну и сыграл длинную, резкую ноту
на своем дизи, которая была достаточно громкой, чтобы заглушить протест Цзян Чэна.

В долине воцарилась полная тишина, когда звенящая нота затихла. Затем лязг цепей на
ветру.

Цзян Чен развернулся с Санду в руке, пытаясь определить направление шума.

“Я сказал, не сходи с ума”, - напомнил ему Вэй Вусянь, а затем крикнул: “Все в
порядке, ты можешь показать себя!”

Раздался еще один металлический лязг цепей, за которым последовал хруст листьев в
кустах впереди, а затем Вэнь Нин поднялся в своей грязной, рваной одежде, его
мертвенно-бледное лицо было испещрено неровными линиями грязи, которые явно были
нанесены в попытке лучше вписаться в выбранное им укрытие.

” Вэй гунцзы, Хангуан-цзюнь! " - сказал он, сложив руки вместе в мольбе. Его взгляд
метнулся к Цзян Чэну, который смотрел на видение перед собой так, словно не мог
заставить себя поверить в правду, которую показывали ему его глаза.

Вэй Вусянь увидел, как в тот момент, когда это сработало для него, его недоверие с
отвисшей челюстью сменилось яростью. Зидиан озарился, как небо, полное фиолетовых
молний. Вэй Усянь развел руками.

“Вэнь Нин, подожди там!” - крикнул он. Вэнь Нин остановился, неуверенно покачиваясь
в своих цепях и грязных серых одеждах. Вэй Вусянь повернулся к Цзян Чэну, чья рука
дрожала, когда он держал Зидянь свернутым в руке, готовым нанести удар. “Какую
часть "не волнуйся" тебе так трудно понять? Убери это, он не причинит тебе никакого
вреда!”

“Это гребаный генерал-Призрак!”

”Да, но..."

“Но ничего! Как он вообще может ... Вэй Вусянь, что, черт возьми, происходит?”

"Все в порядке, все в порядке!” Вэй Усянь взвизгнула. “Я сейчас объясню, только
сначала убери Зидиана. Вэнь Нин ничего тебе не сделает".

“Он мог бы пропахать половину армии, не вспотев!”

”Он мог бы, но не собирается этого делать!" Сказал Вэй Вусянь, даже когда тихий
вздох Лань Чжаня с его стороны предупредил его о том, что он, вероятно, не нашел
там самого убедительного аргумента в мире.

“Как он все еще здесь?” Голос Цзян Чэна звучал неровно. “Я видел, как Цзинь
Гуаншань развеял его прах у меня на глазах!”

“Ланьлин Цзинь солгал", - сказал Лань Чжань совершенно ровным голосом. ”Как они
обычно и делают".

Огненный ливень серебряных и фиолетовых искр Зидиана замерцал, уменьшаясь на

мгновение. Если и было что-то, в чем они все могли бы сейчас согласиться, подумал
Вэй Вусянь, так это то, что Башня Карпа была кипящей ямой лживых гадюк.

“Они держали его взаперти все эти годы, Цзян Чэн!” - сказал Вэй Вусянь, понимая,
что у Цзян Чэна есть небольшая возможность измотать его настолько, чтобы направить
это противостояние в менее агрессивные воды. “Цзинь Гуаняо приказал, чтобы кто –то
вбил ему гвозди в голову, чтобы он перестал думать самостоятельно, чтобы он
повиновался им ... ”

Цзян Чэн крепче сжал свое духовное оружие.

“Я все уладил!” Вэй Вусянь поспешил заверить его. “Я вытащил их, Лань Чжань, и я
нашел его по дороге в Ланьлин, и он рассказал мне, что с ним случилось, пока я
был... ну. Ты же знаешь.”

Цзян Чэн повернулся к Лань Чжаню, оскалив зубы в рычании. ”Вы знали об этом?"

Лань Чжань бесстрастно встретил его гнев. “Мн", - сказал он. “Вэнь Цюнлинь не
представляет для нас никакой угрозы”.

“Что он здесь делает?” Цзян Чэн зашипел.

“Ну, если ты уберешь Зидиана и позволишь ему подойти достаточно близко, может быть,
он сможет рассказать нам, Цзян Чэн”, - сказал Вэй Вусянь, скрестив руки на груди и
устремив на Цзян Чэна воинственный взгляд. Он не хотел драться с ним за право Вэнь
Нина на существование, но он бы непременно это сделал, если бы Цзян Чэн зашел
слишком далеко.

Цзян Чэн закрыл глаза, как будто у него была сила избавиться от присутствия Вэнь
Нина, если он просто подождет достаточно долго. Когда он снова открыл их, он бросил
один взгляд на Вэнь Нина – все еще ожидающего со сложенными руками разрешения Вэй
Вусяня подойти к ним – и сплюнул на землю.
“Хорошо”, - сказал он, позволив Зидиану превратиться в кольцо и вытер рот тыльной
стороной ладони, прежде чем использовать его, чтобы указать между Вэй Вусянь и Вэнь
Нин. “Но если он сделает хоть одно неверное движение, я не буду нести
ответственность за свои действия”.

” Хорошо, хорошо“, - сказал Вэй Вусянь, затем с веселым оптимизмом, которого он ни

в малейшей степени не чувствовал, добавил:”Давай, Вэнь Нин, все в порядке".

Вэнь Нин сделал несколько неуверенных шагов ближе, останавливаясь после каждого и
наблюдая за Цзян Чэном в поисках любых признаков агрессии. Хотя Цзян Чэн крепко
держал Санду за руку, он ничего не делал, пока Вэнь Нин не оказался всего в
нескольких шагах от него.

” Это достаточно близко", - сказал он тогда тоном, не терпящим возражений. Вэй

Вусянь кивнул Вэнь Нину. Это действительно было достаточно близко, если он хотел
убедиться, что они все выйдут из этой встречи с целыми конечностями.

"Чем ты занимался, Вэнь Нин?” он спросил. “Ты был тем, кто расчищал нам путь?”

Единственный рывок его головы вверх и вниз послужил ответом Вэнь Нина. "Вэй гонгзи,
у Б-могильных курганов проблемы”.

Ци Вэй Вусяня замерла на своем пути по его меридианам.

“Проблемы?” - спросил он. “Какого рода неприятности?”

“Причина этих свирепых трупов-не естественное негодование", - сказал Вэнь Нин. “Их
кто-то вырастил. Я б-был рядом с Могильными курганами в течение последних двух
дней, и я видел… кто бы это ни был, они заманивали младших учеников из всех сект м-
майора на вершину горы. Никто из них не вернулся”.

«что?» Вэй Вусянь в тревоге прикусил язык и чуть не задохнулся от резкой вспышки
боли. “Кто эти люди, делающие это, вы знаете?”

Вэнь Нин покачал головой. “Они были в масках”.

Вэй Вусянь выругался себе под нос, бросив взгляд на Лань Чжаня, которого, казалось,
не беспокоили новости на поверхности, хотя он спросил:

“Среди них есть младшие Лан?”

Сычуй и Цзиньи! Желудок Вэй Вусяня скрутило узлом. Если бы с ними что-то случилось
–

"Да, Хангуан-цзюнь", - сказал Вэнь Нин. ”И я полагаю, что Цзинь Рулан тоже среди
заложников".

“Черт", - пробормотал Вэй Усянь. "Цзян Чэн ... ”

“Нам нужно добраться туда”, - сказал Цзян Чэн низким и опасным голосом. “Сейчас”.

” Нет", - сказал Вэй Вусянь.

“Если ты посмеешь попытаться остановить меня, я отрублю твою чертову голову!”

“Нет", - повторил он. “Я пойду к Могильным курганам с Вэнь Нин. Тебе нужно пойти и
встретиться с Зеву-джун, как и планировалось”.

“Вэй Усянь, не будь смешной! К черту встречу с Зеву-джуном – я собираюсь спасти

своего гребаного племянника с этой гребаной горы!”

“Нет", - сказал Лань Чжань. “Я пойду с Вэй Ин. Ты должен продолжить свой путь в
Илинг".

Цзян Чэн уставился на него, открывая и закрывая рот в безмолвной ярости. ”Ты ...
ты..."

“Никому не пойдет на пользу, если мы будем тратить время на споры здесь”, - сказал
Лань Чжань. “Мы должны действовать быстро. Отправляйся в Илинг и познакомься с моим
братом, а затем присоединяйся к нам у Могильных курганов как можно скорее”.

“Почему ты не можешь встретиться с ним? Он твой чертов брат!”

“Из нас троих, я полагаю, мой брат с большей вероятностью рассмотрит ваши
показания, чем мои собственные или Вэй Ина”, - сказал Лань Ванцзи напряженным
голосом. Вэй Усянь уставился на него, разинув рот. Действительно ли Лань Чжань
думал, что Лань Сичэнь будет гораздо охотнее слушать Цзян Чэна, или он лгал, чтобы
сделать его более сговорчивым?

В любом случае, это ошеломило Цзян Чэна. “Ч-что?” - заикаясь, спросил он. “Не
говори глупостей, зачем ему слушать виртуального незнакомца из-за тебя?”

” Он знает о твоей враждебности к Вэй Ин", - бесстрастно сказал Лань Чжань. “Он
будет более склонен верить всему благоприятному, что вы скажете о нем".

“Я изо всех сил пытаюсь, блядь, придумать что-нибудь прямо сейчас!” Цзян Чэн
фыркнул. Он бросил взгляд на Вэнь Нина, раздув ноздри. "отлично. У нас нет времени
тратить время на то, чтобы ходить вокруг да около по этому поводу. Но ты перед ним
в долгу, Вэй Вусянь. Ты должен ему за каждую вещь, которую ты у него отнял, так что
тебе лучше убедиться, что он выберется оттуда живым. Если ты позволишь хоть одному
свирепому трупу прикоснуться к нему ...

“Мы убедимся, что с ним все в порядке”, - сказал Вэй Вусянь. Все остальное было
немыслимо. Если бы Цзинь Лину причинили какой-нибудь вред, он охотно склонил бы
голову перед клинком Санду, чтобы снять его. “Я обещаю”.

“Не обещай мне ничего”, - сказал Цзян Чэн. “Твое слово ничего для меня не значит.
Просто сделай это”.

Он сбросил Санду и одним плавным движением вскочил на лезвие, устремляясь вниз по

склону к скоплению ветхих зданий, которые составляли город Илинг.

Примечания:
Hóng yì móu, 洪:: yì, что означает "мастерство, искусство"; móu, что означает
"планировать, искать". Перевод и персонажи из "Яблока".

Предупреждения в этой главе: обсуждение менструации, ребенок ненадолго находится в

опасности (но не ранен).

Глава 11: Глава десятая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
“Хорошо, Вэнь Нин", - сказал Вэй Вусянь. “Ты иди вперед и расчисти нам путь к горе,
хорошо?”

Вэнь Нин кивнул и взлетел в размытом движении, едва различимом из-за облаков пыли,
которые он поднял, уходя. Вэй Вусянь вздохнул, глядя на Лань Чжаня.

“Сычуй и Цзиньи...”

“Они способные культиваторы”, - сказал Лань Чжань, садясь на Бичэня и протягивая

руку, чтобы помочь Вэй Вусяну подняться. ”Они умны и разумны, когда это имеет
значение“.

Вэй Вусянь недоверчиво фыркнул, позволяя Лань Чжану поднять его на меч.

“Сычуй благоразумен", - поправил Лань Чжань. “С ними все будет в порядке, как и с
Цзинь Руланом”.

” Пойдем, Лань Чжань", - пробормотал Вэй Вусянь, прищурив глаза, чтобы осмотреть
горизонт. ”Я не буду счастлив, пока не увижу их в целости и сохранности своими
собственными глазами".

"Мн”, - согласился Лань Чжань, обхватив одной рукой талию Вэй Вусянь и откинув их
вес назад, чтобы позволить Бичэню начать восхождение к подножию Могильных курганов.
Это вызвало у Вэй Вусяня тошнотворное ощущение, когда он подъехал с мечом к тому же
месту, куда Вэнь Чао однажды швырнул его, думая, что это будет означать для него
смерть.

И в каком-то смысле так оно и было: с того момента, как Вэй Вусянь выполз из
Могильных Курганов, его золотая сердцевина была вырезана, чтобы освободить место
для приторной, разрушительной силы мертвых, его собственная смерть была неизбежна.
Он знал, что секты в конце концов отвернутся от него. Никто не мог подняться на
высоту, не упав в глубину. Он знал это глубоко в своих костях, где энергия обиды
связывала его воедино, и думал, что это цена, которую он готов заплатить.

Он закрыл глаза, откинув голову назад и положив ее на плечо Лань Чжань. Если бы он
медленно дышал и вдыхал слабый, знакомый аромат сандалового благовония Лань Чжаня,
он мог бы просто цепляться за реальность, вместо того, чтобы с головой окунуться в
давно забытые воспоминания о том, как его подняли на вершину Могильных курганов и
бросили на съедение мертвым. Было достаточно плохо мечтать об этом, пока его била
лихорадка, но на самом деле быть здесь, переживая это заново –

Вэй Вусянь тихо вздохнул с облегчением, когда Бичэнь начал падать, остановившись
возле стены заклинаний, которая защищала внешний мир от Могильных курганов. Когда
секты осадили это место тринадцать лет назад, первоначальный барьер был разрушен,
но Вэй Вусянь подумал, что может распознать работу заклинаний Ланьлин Цзинь в
недавно построенных стенах.

Была только одна проблема: кто-то уже был здесь, как и сказал Вэнь Нин. Одна часть
стены была разрушена и теперь лежала в груде обломков.

Лань Чжань одним быстрым движением перепрыгнул через обломки, затем протянул руку,
чтобы помочь Вэй Вусяну перебраться через потрескавшиеся камни.

Они шли бок о бок вверх по вершине, пока не достигли старых барьеров и оберегов,
которые Вэй Вусянь установил, когда жил там с остатками Вэнь. Обереги были сломаны
и теперь бесполезны, и они прошли через лес в тяжелом молчании, следуя по узкой
грунтовой дороге вверх по горе. Они прошли мимо полуразрушенных остатков
импровизированных убежищ, построенных Венами, большинство зданий были разрушены до
стропил; некоторые были разрушены природой и течением времени, другие были
разрушены огнем.

Они также прошли мимо почти двадцати уничтоженных свирепых трупов, лежащих
скомканными кучами на обочине дороги. Трупы все еще корчились, даже когда они
лежали в клочьях на земле, как будто они могли бы подняться и продолжить атаку,
если бы только у них были все конечности прикреплены, а кости целы. Пальцы Вэй
Вусяня дернулись над дизи на поясе, но Вэнь Нин тщательно расчистил им путь, и ни
один из трупов не смог причинить им вреда.

Наконец, они поднялись на вершину холма, миновав разрушенных каменных зверей,

которые когда-то были построены, чтобы изгнать негодование из Могильных курганов.
Это, так же как разрушенная стена в предгорьях и сломанные обереги, не предвещало
им ничего хорошего. Они оба резко остановились, когда в поле зрения появилось
главное поселение – последние жалкие остатки остатков Вэнь и дом, который они
построили среди трупов.

Вэй Вусянь окинул взглядом разбитые остовы лачуг, которые они построили для
хранения зерна и репы. У него мелькнула короткая вспышка умных рук доктора Вэнь
Цин, которые стали мозолистыми и шершавыми от заноз, когда она таскала бревна,
постоянный слой грязи, который оседал на ее коже, и грязь под ногтями, которую она
очень старалась очистить, прежде чем увидеть своих пациентов.

Мне очень жаль, и спасибо тебе.

Боги, он скучал по ней. Ему было интересно, что бы она сказала, если бы увидела его
сейчас, в этом теле. Она, вероятно, уже вонзила бы свои иглы ему в шею, исследуя
его, чтобы выяснить новые причуды его систем.

“Вэй гонгзи, все младшие находятся в Пещере для Уничтожения Демонов. Они вполне…
взволнованы, но они кажутся п-в порядке.”

Вэй Вусянь моргнул, когда Вэнь Нин появился из тени сбоку от входа в пещеру, его
волосы были в полном беспорядке, покрытые запекшейся черной кровью и внутренностями
свирепых трупов, которых он убил. Цепи, обмотанные вокруг его тела, звякнули, когда
он подошел ближе.

“Они тебя не видели, не так ли?” - спросил Вэй Вусянь.

Вэнь Нин покачал головой, приглаживая волосы, и бросил взгляд на Лань Чжаня, как
будто боялся, что его осудят за отсутствие самообладания и джентльменской
элегантности. Вэй Усянь постарался не фыркнуть.

“Хорошо, хорошо, тогда пойдем и избавим их всех от страданий, хорошо?”

“У тебя должен быть Суйбиань для твоей защиты”, - сказал Лан Чжань. “Я должен был
забрать его у Цзян Ваньиня”.

Вэй Ин моргнула, глядя на него. Он вообще не осознавал, что Цзян Чэн все еще нес
Суйбянь; он не видел этого, пока они вместе путешествовали по сельской местности.
“Ну, мне все равно от этого было бы мало пользы", - сказал он. ”У меня
действительно больше нет духовной энергии, чтобы владеть ею, с этим ядром".

При этих словах Лань Чжань выглядел таким глубоко опечаленным, что это не совсем
улавливалось, но Вэй Вусянь подумал, что может прочесть какую – то печаль,
скопившуюся глубоко в его глазах с золотыми крапинками. Вэй Вусянь одарила его
яркой улыбкой, желая оттащить его от края той расщелины, в которую он смотрел. Он
добавил нотку легкомыслия в свой тон, возвращаясь к знакомым ритмам поддразнивания
Лань Чжань, которые были так естественны.

“Айя, Лан Чжань! Ты ведь понимаешь, что это значит, не так ли?”

“Мн?”
“Это значит, Хангуан-цзюнь, что ты должен защитить этого слабого человека, который
стоит перед тобой! Я ваш смиренный проситель; мне нужно, чтобы вы были моим
защитником”.

Он не был уверен, покраснели ли кончики ушей Лань Чжаня от этого, или это была
просто игра света. Вэй Вусянь встретился с ошеломленным взглядом Вэнь Нина, когда
тот направился к пещере, хотя взгляд Вэнь Нина быстро ускользнул, казалось,
отслеживая горизонт позади них в поисках любых дальнейших угроз.

Взволнованный-не совсем подходящее слово для того, как они нашли младших. Первый
голос, который Вэй Вусянь услышал, прогремевший по пещере, когда они вошли внутрь,
был раздражающим в своей фамильярности, как старый зуд, разгорающийся с удвоенной
силой. Это был тот маленький сопляк Джин Чан.

“Почему ты просто не закончил работу и не убил Вэй Усяня, когда у тебя был шанс?” -
потребовал он.

“Заткнись",” последовал напряженный ответ Цзинь Лина.

“Я все еще не могу поверить… все это время Хангуан-цзюнь заботился о Мо цянбэе, это
все время был тайный Вэй Вусянь?”

Вэй Вусянь нащупал в темноте рукав Лань Чжаня и дернул его. Лань Чжань не подал
виду, что почувствовал это.

“Береги себя", - передразнил Цзинь Чань слова Цзиньи. "Это, безусловно, одно слово
для того, что, как я слышал, Хангуан-цзюнь делал с ним”.

” Ты закрой свой рот! " - яростно сказал Цзинь Лин, когда Цзиньи издал возмущенный
рев.

“Как ты смеешь? Как будто Хангуан-цзюнь когда-нибудь воспользовался бы кем-то вроде

Мо Сюанью!”

Дыхание Лань Чжаня сбилось. Позади них Вэнь Нин переминался с ноги на ногу, как
будто хотел оказаться где-нибудь еще, и молился, чтобы камни под ним раскололись и
помогли отвлечься, проглотив его целиком.

Вэй Вусянь знал, что настал момент, когда они должны прочистить горло и объявить о
своем присутствии, прежде чем можно будет сказать что-то худшее, но его ноги
приросли к месту, сердце подскочило к горлу, когда он слушал, как эти дети
обсуждают самые интимные отношения Лань Чжаня, как будто это ничего не значило. Но
как он мог что-то сказать Лань Чжану? Он был гордым человеком; он не хотел бы,
чтобы Вэй Вусянь усугубил унижение, став мишенью детских домыслов, пытаясь
предложить бесполезные банальности о Мо Сюанью.

“Цзиньи...” В драку вступил Сижуи. К ужасу Вэй Вусяня, его голос звучал так, словно
он сомневался в яростном отрицании Цзиньи.

"Сижуи, не говори мне, что ты веришь ... ”

“Нет, конечно, нет! Конечно, я не думаю, что Хангуан – цзюнь никогда бы не… никогда
бы не сделал ничего такого неподобающего. Но если все это время это был Вэй Вусянь,
то...”

“О, это великолепно!” - заявил Джин Чан. “Просто блестяще! Мы все погибнем от рук
Илин Лаоцзу и его порабощенной любовницы Хангуан-цзюнь. Всегда так, как я себе
представлял, что поеду. Какая славная смерть!”
“Хангуан-цзюнь не собирается нас убивать”, - сказал Сычуй так уверенно, как будто
он утверждал что-то вроде того, что небо голубое или снег холодный. По крайней
мере, это было что-то.

“И его никто не порабощал!” - добавил Цзиньи. “Кто бы посмел?”

Послышался шорох, затем глухой удар и яростный вопль Цзинь Чана, за которым
последовал безошибочный звук столкновения двух голов в воздухе. Вэй Вусянь двинулся
вперед, прежде чем он успел передумать, таща Лань Чжаня за рукав.

Они ворвались в пещеру и обнаружили около сотни юниоров, связанных вместе группами
по двое и по трое. Если он и беспокоился, что будет трудно обнаружить тех, кого он
знал, то все было напрасно, учитывая тот шум, который они создавали. На лбу Цзиньи
расцвел синий синяк, его здоровая нога дико замахала, когда он попытался ударить
Цзинь Чана в лицо. Сычуй сумел привести одну из своих рук в такое положение, чтобы
он мог держаться за левую руку Цзиньи, что, казалось, не было большим сдерживающим
фактором, учитывая, что их руки были привязаны к бокам и в любом случае в основном
бесполезны.

Тем временем, казалось, что Цзинь Лин был на задании ударить локтем в каждое ребро
Цзинь Чана, до которого он мог дотянуться. Со своей стороны, Цзинь Чань не просто
лежал и принимал удары – он так сильно толкнул Цзинь Лина плечом, что они оба
отшатнулись в сторону, связанные вместе духовно усиленной веревкой, как они были, и
нацелил пятку ноги в промежность Цзиньи.

Не дожидаясь, пока он войдет в контакт, Вэй Усянь кашлянул.

“Как вы думаете, дети, этого может быть достаточно на данный момент, или мне
следует оставить вас наедине с этим и вернуться позже?”

Драка закончилась раньше, чем он успел моргнуть, и все головы в пещере повернулись
к нему лицом. Лицо Цзиньи было багровым, и он ругался себе под нос, бросая кинжалы
на Цзинь Чана, так что Вэй Вусянь собирался предположить, что нападение Цзинь Чана
увенчалось успехом. Сычуй потирал грудь, где Цзиньи, казалось, ударил его посреди
хаоса, и мальчик в цветах Оуян наклонился и что-то прошептал ему себе под нос.
Цзинь Лин и Цзинь Чан сидели, выпрямившись как один, тяжело дыша и глядя на него
сверху вниз со всей силой типичного очарования Ланьлин Цзинь.

“Хангуан-цзюнь!” Конечно, Цзиньи пришел в себя первым. Он также казался до смешного

довольным, учитывая обстоятельства.

По крайней мере, кто-то был рад их видеть.

“Хангуан-цзюнь, слава богу, что ты здесь”, - сказал Сычуй, склонив голову в самом
вежливом приветствии, на которое он был способен, все еще будучи связанным с
Цзиньи.

“Слава богу?” - сказал Цзинь Чан. “Он на стороне Вэй Вусяня! Как это хорошо?”

“Подожди, подожди. Это...” мальчик в цветах Оуян поднял дрожащий палец и указал
через плечо Вэй Вусяня. “Это генерал-Призрак?”

Раздалось несколько криков ужаса, когда другие ученики поняли это. Вэй Вусянь
подавил желание закатить глаза. То, что он привык к Вэнь Нину, не означало, что вид
его восковой кожи с потрескавшимися черными венами не был шоком для других людей.
Тем не менее, им нужно было понять, что внешность-это еще не все; на самом деле,
они часто вообще ничего не значат.

“Лань Чжань, могу я одолжить Бичена?”

Лань Чжань протянул ему меч без малейшего намека на колебания. Несколько юниоров, в
том числе Цзиньи и Сичжуй, при этих словах громко ахнули.

“Спасибо", - сказал Вэй Вусянь. “Вот, Вэнь Нин, лови!”

Он отбросил меч на несколько шагов, отделявших его от Вэнь Нина. Несмотря на

ограниченную ловкость своих омертвевших конечностей, Вэнь Нину все же удалось ловко
поймать, хотя его рот скривился от шока, когда он взял Бичена в руки. Вэй Вусянь
бросил взгляд на Лань Чжаня, чтобы оценить, не слишком ли далеко он зашел, но
бесстрастное лицо Лань Чжаня ничего не выдало. Вэй Вусянь жестом подозвал младших,
и Вэнь Нин начал ковылять к ним, кончик Бичэня со скрежетом ударился о камень,
когда его протащили по полу, выбрасывая огненные искры.

Вэнь Нин прошел мимо нескольких групп перепуганных юниоров, даже не взглянув в
сторону, и остановился только тогда, когда добрался до Сычуй и Цзиньи. Цзиньи
дрожал так сильно, что Вэй Вусянь слышал, как стучат его зубы с другого конца
пещеры, но он встретил взгляд Вэнь Нина с яростной решимостью. Вэнь Нин поднял
Бичэнь, вызвав крики многих собравшихся юниоров, а затем со свистом опустил его,
перерубив веревки, которые связывали Сичжуя и Цзиньи вместе.

Без дальнейших церемоний он обошел пещеру, делая то же самое для всех остальных
учеников, которые съежились и шарахнулись от него, некоторые бормотали молитвы и
мольбы себе под нос, когда Вэнь Нин отпустил их.

Вэнь Нин оставил Цзинь Лина и Цзинь Чана напоследок – случайно или намеренно, Вэй
Вусянь не мог сказать. В любом случае, Вэнь Нин поспешно отступил, когда веревки
упали на землю вокруг них, и Цзинь Лин начал втирать жизнь обратно в запястья.

“Нам лучше подождать, пока мы не услышим от Цзян Чэна", - вполголоса сказал Вэй
Вусянь Лань Чжану. “Мы понятия не имеем, безопасен ли для нас Илинг прямо сейчас, и
я не хочу, чтобы Цзинь Лин приближался к тому месту, где Цзинь Гуаняо может его
найти”.

Лань Чжань кивнул. “Мы останемся на ночь”, - сказал он младшим, большинство из

которых заметно сдулись при таком повороте событий.

“Не то чтобы я сомневался в твоем суждении, Хангуан-цзюнь”, - сказал Цзинь Чан,

нагло продолжая делать именно это, - “но если твой... друг ничего не планирует,
тогда зачем заставлять нас оставаться здесь дольше? Это Могильные курганы, а не
придорожная гостиница.”

Вэй Вусянь ожидал, что Лань Чжань будет ошеломлен, даже если он не показывал этого
внешне; он не мог себе представить, что кто-то часто так отзывался о нем. Но Лань
Чжань только наклонил голову.

“Проницательное наблюдение", - сказал он.

Мозг Вэй Вусяня споткнулся сам о себя. Неужели Лань Чжань пошутил? За чей-то счет?

Он мысленно покачал головой, посмеиваясь про себя. Кто бы мог подумать, что под
всем этим Лань Чжань думал о тех же сардонических комментариях, которые
самозабвенно проносились в голове Вэй Вусяня?

” Эй, ты", - сказал он Цзинь Чану, с удовлетворением отметив, что дерзкое поведение
мальчика покинуло его, когда он понял, что привлек внимание Вэй Вусяня. Он сделал
шаг назад, не совсем осмеливаясь положить руку на свой меч; по-видимому, у него
было достаточно навыков самосохранения, чтобы не спровоцировать Илинг Лаоцзу на
настоящую драку.
“Д-да?” - сказал Цзинь Чан, маскируясь под плохую имитацию своей прежней
самоуверенности. «что?»

“Ты никогда не спал на земле снаружи во время ночной охоты?” - спросил его Вэй
Вусянь. “Или Ланьлин Цзинь отказываются даже так сильно пачкать свои одежды? По
крайней мере, это место в основном чистое! Я сам прожил здесь много лет, ты
переживешь одну ночь”.

“Это должно быть лучше, чем альтернатива!” Мальчик в цветах Оуян, который ранее
шептался с Сижуи, заговорил, на его щеках появились два алых пятна, когда остальные
повернулись к нему. “Все, что я имею в виду, это то, что я предпочел бы спать
здесь, чем пробираться через Могильные курганы посреди ночи, не так ли? Мы все
видели эти свирепые трупы, когда нас тащили сюда, и это было средь бела дня.
Насколько все будет плохо сейчас?”

Вэй Вусянь повернулся к нему с одобрительным кивком, погрозив ему пальцем. “Теперь
ты, ты мне нравишься. Как тебя зовут?”

” Оуян Цзичжэнь", - сказал мальчик, затем прикусил губу, как будто подумал, что
раскрыл слишком много, бросив встревоженный взгляд на Цзиньи и Сичжуя.

” Рад познакомиться с вами", - сказал Вэй Вусянь, изобразив поддразнивающий поклон.

“Я бы представился, но у меня такое чувство, что вам не нужно, чтобы я напоминал
вам, кто я”.

Оуян Цзичжэнь не ответил на поклон, но Вэй Вусянь не собирался держать на него зла
в сложившихся обстоятельствах. Все дети выглядели немного потрепанными, теперь,
когда он изучал их вблизи; под их налитыми кровью глазами были серые мешки, и с
этого расстояния он понял, что они тоже не слишком хорошо пахли.

”Как долго вы все здесь пробыли?" он спросил.

“Ты хочешь сказать, что не знаешь?” - воскликнул Джин Чан. “Прошло уже несколько
дней! Разве не ты заманил нас всех сюда в первую очередь?”

“Не будь смешным", - сказал Вэй Вусянь. “Разве я выгляжу так, будто у меня есть
деньги или рабочая сила, чтобы привести сюда сотню из вас? Кроме того, вы
доставляете больше хлопот, чем стоите. Кто в здравом уме стал бы запирать вас всех
в одном месте на несколько дней подряд? Если бы я хотел, чтобы кто-нибудь из вас
умер, вы бы уже были мертвы.”

Цзинь Чан нахмурился, но у него не было готового ответа, поэтому Вэй Вусянь
предположил, что он подумал, что это звучит как довольно убедительный аргумент.

” Тогда кто же нас похитил? " - спросил Цзиньи.

“Я не знаю наверняка”, - сказал Вэй Вусянь, не особенно стремясь отбросить идею

участия Цзинь Гуаняо в комнате, содержащей значительное количество учеников Ланьлин
Цзинь. Несмотря на все кажущееся обратное, у него не было настоящего желания
умереть. “Вы все будете первыми, кто услышит, когда я это выясню".

"Что происходит, Хангуан-чжун?” Затем Сычуй спросил, и его голос сорвался на что-то
мягкое и уязвимое, когда он продолжил: “Что… что случилось с Мо цяньбэем? Был ли
он… это всегда было...?”

“Я обещаю тебе, Сяо Лань, я встречал тебя только один раз”, - сказал Вэй Вусянь,
перехватив вопрос, когда он уловил минутное движение плеч Лань Чжаня. Он не мог
заставить его сообщить эту новость. “Мне так жаль Мо Сюанью. Он... короче говоря,
он пожертвовал своей жизнью, чтобы вернуть меня. У меня не было никакого права
голоса, это просто как-то само собой получилось”.

Казалось, Сижуи потребовалось некоторое время, чтобы переварить это. Он играл с

поясом своей мантии, рассеянно пробегая пальцами по прикрепленному к нему
нефритовому знаку. Он сделал несколько глубоких вдохов, затем устремил на Лань
Чжаня умоляющий взгляд, как будто надеялся, что Лань Чжань сможет сказать ему что-
то другое. Вэй Вусянь вздохнул и пожалел, что у них нет аудитории, состоящей почти
из сотни в основном неизвестных детей, с которыми им приходится бороться. Лань
Чжань сглотнул и не поднял глаз на Сижуи.

Глаза Сижуи внезапно расширились, когда его осенила другая мысль. “Ты назвал меня
сяо Лань... ты… В ту ночь, когда я нашел Мо цянбэя у холодных источников после
комендантского часа, это был ты?”

Лань Чжань нахмурился, услышав это, но Вэй Вусянь кивнул. “В то время я не знал
твоего имени", - сказал он. “Я почти ничего не знал. И все равно не надо, как это
бывает.”

” Я думал, что ты странно вел себя той ночью! " - сказал Цзиньи с ноткой в голосе,
которая приближалась к оправданию. “Ну, во всяком случае, страннее, чем обычно”.

“Вы все вдруг просто забыли, что он Илинг Лаоцзу?” - взорвалась Цзинь Лин, не в
силах больше стоять в стороне. “То, что он не пытается убить нас прямо сейчас, не
означает, что он никогда этого не сделает! Он просит прощения, и тебе этого
достаточно? Ты в порядке со всем, что он сделал?”

“Цзинь гонцзы...” - начал Сычуй, но Цзинь Лин был в ударе и не собирался

останавливаться на полпути.

”Как ты можешь стоять здесь и болтать с ним, как он ... как ... когда он человек,
который убил моих родителей, а теперь еще и забрал тело моей сяо шушу!"

Ледяная оттепель в атмосфере была обращена вспять в одно мгновение, когда юниоры
услышали его слова, замерзая, как кролики в свете факела.

”И вы все счастливы просто игнорировать Генерала-Призрака?" Цзинь Лин продолжил.

“Мой йейе уничтожил его и его сестру за их участие в борьбе против кампании
"Солнечный удар", или никто из вас не учил этому на уроках истории? Он больше не
должен существовать, как он вообще здесь оказался?”

Плечи Вэнь Нина опустились при упоминании Вэнь Цина, но когда он заговорил, его
голос оставался спокойным. ”Это правда, Цзинь гонгзи, что твой дед б-сжег мою
сестру заживо у меня на глазах".

Вздрогнувшая Цзинь Лин была слишком жестокой, чтобы ее можно было скрыть. Вэй
Вусянь бросил взгляд на Вэнь Нина, наполовину удивленный, наполовину
предупреждающий. Это был сын Шицзе, независимо от его темперамента, и Вэй Вусянь не
хотел видеть его опустошенным всей сокрушительной силой правды. Не прямо сейчас, не
перед всеми своими сверстниками – когда он уже был так изолирован, объектом
всеобщих шуток и насмешек.

“Он тоже пытался сжечь меня”, - добавил Вэнь Нин, как будто он вел приятную беседу
со старым другом, а не рассказывал об ужасных пытках, которые Вэй Вусянь прилагал
согласованные усилия, чтобы никогда не задумываться. “Кроме того, он пробовал много
других вещей, но ни одна из них не сработала, как бы мне этого ни хотелось. Поэтому
они держали меня в своих подземельях и наняли мальчика, чтобы он экспериментировал
на мне и учился создавать больше подобных мне”.
"Что! Вы хотите, чтобы я поверил, что Йейе – и моя э-э – шушу тоже-позволили бы
такому злому культивированию процветать в Башне Карпа?”

Вэнь Нин склонил голову набок. ”Ты не должен н-верить мне, Цзинь гонцзы, но я
говорю правду".

“Хорошо, хорошо, я думаю, что на данный момент этого достаточно”, - сказал Вэй
Вусянь, которому не понравился блестящий блеск, появившийся в глазах Цзинь Лина при
этом. “Вэнь Нин, иди и патрулируй пограничные линии, хорошо?”

Вэнь Нин не сразу отвел взгляд от Цзинь Лина, но когда Вэй Вусянь щелкнул пальцами,
его голова резко повернулась, и он без лишних слов выскочил из пещеры, чтобы
выполнить команду Вэй Вусяня.

Цзинь Лин набросился на Вэй Вусяня еще до того, как тот успел выдохнуть, чтобы
немного снять напряжение, нарастающее в груди.

“Это все твоя вина!” - сказал он. "Если бы ты с самого начала не воскресил его из
мертвых, ничего бы этого не случилось. Ты тот, кто контролировал его, когда он
вонзил свой кулак в грудь умирающего!”

Он неловким движением выхватил меч, руки дрожали, даже когда он приближался. Тело
Вэй Вусяня без его разрешения отреагировало на внезапный отпечаток памяти: ожог в
животе, когда лезвие Суйхуа пронзило его плоть, как нож через отборный кусок
свинины на ступенях Башни Карпов. Сам того не желая, он обнаружил, что летит назад
в клубке конечностей, дрожа и цепляясь за одежду Лань Чжаня сзади, когда тот
использовал его как щит.

Унижение от этого ударило его на мгновение позади непроизвольных движений его тела.

Если что-то и могло остановить младших от страха перед самим изобретателем

демонического культивирования, подумал он с кислым оттенком иронии, то, вероятно,
это было бы так.

“Я убью тебя! Как ты смеешь прятаться за спинами тех, кто лучше тебя? Неужели ты
слишком труслив, чтобы встретиться со мной лицом к лицу?” Цзинь Лин был в ярости,
его меч дико нырял и извивался в его руках.

” Хорошо, Цзинь Лин, если это то, чего ты хочешь, я встречусь с тобой". Голос Вэй
Вусяня все еще дрожал сильнее, чем он бы предпочел, комок подступал к горлу и
пульсировал с каждым произнесенным словом.

Он заставил свои пальцы отцепиться от одежды Лань Чжаня и отступил назад, позволяя
Цзинь Лин хорошенько рассмотреть его. Мальчик поднял свой меч и нацелил его в грудь
Вэй Вусяня, каждая линия его тела была натянута и дрожала, как тетива лука, готовая
выпустить стрелу.

“Как насчет этого: мы разберемся, только ты и я, как мужчина с мужчиной”, - сказал

Вэй Вусянь, разводя руки в жесте умиротворения, который, как он знал, скорее всего,
еще больше разозлит Цзинь Лина.

Но разве не этого заслуживал Цзинь Лин – шанса выплеснуть безумие чувств, которые
пробудило в нем воскрешение Вэй Вусяня, без каких-либо других свидетелей, кроме
самого Вэй Вусяня? Он знал так же хорошо, как и любой другой, что острие ножа
страха и гнева может так легко перейти на сторону насилия, но было трудно бояться
Цзинь Лина, когда он так походил на Цзян Чэна в подростковом возрасте – всегда
делал пустые угрозы, никогда не намереваясь доводить дело до конца.

“Я не уверен, что это хорошая идея, Вэй цянбэй”, - сказал Сычуй мягким голосом,
точно так же, как он говорил с Вэй Вусяном, когда считал, что он Мо Сюанью. Сычуй
взглянул на Лань Чжаня, когда говорил это, как будто читал его мысли и переводил
собственные мысли Лань Чжаня вслух.

“Почему бы и нет?” - сказала Цзинь Лин. “Но если ты думаешь, что я буду
снисходителен к тебе только потому, что я уже ударил тебя однажды, ты должен ... ”

"Эй, эй, Цзинь да-сяоцзе, хватит позировать!” Цзиньи протиснулся между ними, нагло
пренебрегая по крайней мере тремя правилами Гусу Лань, которые Вэй Вусянь мог
придумать. “Тебе лучше не думать о том, чтобы снова ударить его ножом! Он наш
единственный билет отсюда!”

“Спасибо за это воодушевляющее одобрение, Цзиньи”, - сказал Вэй Вусянь, похлопав

его по плечу и решительно отодвинув в сторону. Он обнаружил, что странно тронут
тем, как ребенок защищал его, какими бы ошибочными ни были стоящие за этим доводы.
“Но если меня снова зарежут, Хангуан-цзюнь вполне способен вытащить вас всех отсюда
целыми и невредимыми, так что вам не нужно беспокоиться за меня. Лань Чжань,
убереги детей от неприятностей, пока мы с Цзинь Лин разберемся с этим, хорошо?”

Лань Чжань не выглядел так, словно хотел согласиться. Его рука сжалась на рукояти
Бичена.

“Вэй Ин", - сказал он. Вэй Вусянь не был уверен, что когда-нибудь до конца поймет,
как Лань Чжань сумел передать целый мир смысла и чувств всего в этих двух словах,
имя, которое Вэй Вусянь даже не особенно нравилось, пока он впервые не услышал его
от Лань Чжаня.

“Лань Чжань". Позвольте мне сделать это, пожалуйста.

Цзиньи и Сычуй, казалось, не знали, на кого из них смотреть, их головы вертелись,

когда они пытались понять, о чем шел между ними безмолвный разговор. Вэй Вусянь и
сам не был до конца уверен в этом, пока Лань Чжань не отступил с кивком.

“Мн", - сказал Лан Чжань. “Я буду наблюдать”.

Вэй Усянь вздохнул с облегчением. Последнее, в чем нуждалась эта маленькая

конфронтация между ним и Цзинь Лин, - это сопровождение Лань Чжаня. У Цзинь Лина
практически не было шансов сказать то, что он на самом деле думал, когда Хангуан-
цзюнь нависал над ним с мечом в руках.

“Что ж, тогда следуйте за мной”,-сказал он Цзинь Лину, поворачиваясь к нему спиной

и шагая по каменному коридору с высокими стенами в сторону комнаты, где он провел
много бессонных ночей, отказываясь позволить своему напряженному от обиды мозгу
успокоиться и отдохнуть. Он не стал дожидаться, чтобы посмотреть, действительно ли
Цзинь Лин последует за ним, но после паузы он услышал еще несколько шагов, эхом
отражающихся от каменных стен позади него.

Он не был уверен, чего ожидал от своей комнаты. Конечно, его разграбили после его
смерти. Он предполагал, что мог бы догадаться, что так оно и будет, хотя вид его
бамбукового тюфяка, разломанного надвое, и рабочего стола, изрубленного
неизвестными лезвиями, все еще заставлял его дрожать.

“Что это за место? Вы жили здесь?” Голос Цзинь Лина через плечо заставил его
споткнуться о порог, схватившись за грудь.

"Какое-то время я так и делал“, - сказал он, когда оправился от испуга. Он старался
не смотреть на Цзинь Лина, хотя и знал, что это подольет масла в огонь ярости
мальчика. Ему нужно было сохранять спокойствие. Ему нужно было сохранить контроль,
здесь из всех мест.
“Зачем тебе жить в такой дыре?”

Вэй Усянь подавился смехом. “В самом деле, почему? Как ты думаешь, Цзинь Лин,
почему кто-то может захотеть жить в такой лачуге, как эта?”

“Ты не имеешь права задавать мне вопросы!” - рявкнул Цзинь Лин, его голос отразился
от потолка и стен пещеры.

Вэй Вусянь пожал плечами. “Больше нигде на земле не было места для меня", - сказал
он.

Так казалось задолго до конца.

Все хотели, чтобы остатки Вэнь были стерты с лица земли, как будто их вообще
никогда не существовало, – и когда он присоединился к ним, он понял, что его ждет
то же самое лечение. Но это началось и раньше, его одинокий путь обозначился в тот
момент, когда он открыл себя всему, чем были Могильные Курганы. Это было
единственное место для него, потому что это был он: или, по крайней мере, так было
до того, как его подняли из могилы и поместили в это новое тело.

Прошло так много лет с тех пор, как он полностью принадлежал самому себе.

Даже тогда, еще до того, как он стал достаточно взрослым, чтобы полностью осознать
значение верности, он посвятил себя служению Юньменг Цзяну.

Цзинь Лин, казалось, никак не отреагировала на это. Вэй Вусянь развернулся на

каблуках, скрестив руки на груди, чтобы избежать желания потянуться за своим дизи.
Ему не нужно было быть оракулом, чтобы предвидеть, что все пойдет не слишком
хорошо.

“У тебя, должно быть, много вопросов, Цзинь Лин”.

“Мне не нужно, чтобы ты отвечал за меня”, - сказал Цзинь Лин, скрестив руки на
груди, его брови сошлись вместе, когда он свирепо посмотрел на Вэй Усяня. “Я знаю,
кто ты такой. Что ты сделал.”

” Ты так похож на своего цзюцзю", - сказал Вэй Вусянь, прежде чем он смог подобрать
слова. Цзинь Лин моргнула, обезоруженная.

“Заткнись”, - сказал он, возвращая свой прежний пристальный взгляд на мгновенные

трещины на его лице. “Что ты можешь знать?”

“Я знаю Цзян Чэна", - сказал Вэй Вусянь, затем поморщился. Когда-то это было
правдой. Уже не так сильно.

Цзинь Лин отвел взгляд, его руки сжались в кулаки.

“Что на самом деле случилось с Мо Сюанью? Ты убил его?”

"нет!” Вэй Вусянь ничего не мог поделать с тем, как он проревел это отрицание,
неспособный быть спокойным и рациональным в отношении этого конкретного обвинения.

” Но теперь он мертв из-за тебя". В глазах Цзинь Лина промелькнуло что-то молодое и
обиженное. “Он был моим сяо шушу. Даже если я никогда...” Подбородок Цзинь Лина
задрожал, и Вэй Вусянь встревожился, увидев слезы, навернувшиеся на его глаза.

"Цзинь Лин ... ”

“Я даже не успел сказать ему, что сожалею. Я обзывал его и смотрел на него свысока,
потому что так поступали все остальные. Это было неправильно, и я знал это, но я не
мог видеть – и теперь он никогда не узнает, и это все твоя вина, точно так же, как
ты виноват в смерти моих родителей. Все плохое, что когда-либо случалось со мной,
это из-за тебя! Даже мое дурацкое имя из вежливости – все зависит от тебя!” Цзинь
Лин сильно толкнула Вэй Вусяня в грудь.

Застигнутый врасплох, и с тем небольшим количеством духовной энергии, которой он

обладал, совершенно иссякшей в его даньтяне после напряженного дня, Вэй Вусянь
пошатнулся, его спина сильно ударилась о влажную каменную стену пещеры. Он
почувствовал, как подогнулись колени, и позволил силе толчка опустить себя на
грязный старый пол. Какой смысл было бороться с этим? Цзинь Лин имел полное право
злиться на него за то, что он отнял у него дядю, и за все остальное, кроме этого.

Рука Цзинь Лина снова была на Суйхуа, хотя Вэй Вусянь воспринял это как
многообещающий знак того, что он не рисовал ее на нем. Тем не менее, он сделал шаг
вперед, нависая над Вэй Вусяном. Вэй Вусянь посмотрел на него и увидел, как
дернулось лицо его племянника, когда он встретился с этими глазами – глазами Цзян
Яньли, узнаваемыми, даже когда они пылали свирепостью, которой она никогда не
обладала.

Они уставились друг на друга, Вэй Вусянь не осмеливалась даже моргнуть. Затем лицо
Цзинь Лина осунулось само по себе, смявшись, как бумажная игрушка в руках
бездумного ребенка.

Цзинь Лин был отвратительным плаксой, понял Вэй Вусянь, хуже, чем даже он сам или
Цзян Чэн. Все его тело сотрясалось, когда он плакал, громко и жалобно, как
новорожденный ребенок, задыхаясь и всхлипывая сквозь мокроту и сопли. Это было
ужасно наблюдать, как будто Шицзе снова сломалась после жестокого обращения Павлина
с ней – и, боги, Вэй Вусянь понятия не имела, что делать. А-Юань был его
единственным опытом общения с детьми, и он был таким маленьким, что его легко было
подхватить на руки и отвлечь смехом и обещанием чего-нибудь сладкого после ужина.
Он не мог сделать этого в данной ситуации; Цзинь Лин был почти мужчиной – и все же
так очевидно, болезненно далек от этого прямо сейчас.

“А-Лин", - сказал Вэй Вусянь. "А-Линг, не плачь".

“Т-заткнись!” Цзинь Лин с трудом сдержал рыдания. Он плакал так сильно, что слова
были едва слышны. “Возможно, я веду себя как ребенок, но это не значит, что ты
можешь указывать мне, как себя вести! Ты не моя мать и не мой отец!”

Руки Вэй Вусяня чесались от желания дотянуться до Цзинь Лин, но он знал, что не
сможет. Чья вина была в том, что у Цзинь Лина не было родителей, которые
формировали бы его нравственность, учили его, как хорошо вырасти и научиться
управлять своими сильными эмоциями? Какое утешение мог Илин Лаоцзу предложить сыну
Цзян Яньли и Цзинь Цзисюаня, которые умерли из-за него?

Цзинь Лин яростно вытирал глаза, лицо его покраснело от усилия взять себя в руки.
Его руки дрожали, когда он провел ими по векам с такой силой, что Вэй Вусянь
испугался, что причиняет себе вред.

“Цзинь Лин, не поранься”, - сказал он.

“А тебе-то какое дело?” - завопил Цзинь Лин. Вэй Усянь поморщился. Он почти ожидал,
что Лань Чжань ворвется, чтобы предотвратить дальнейшие поножовщины; не было
никакого способа, чтобы остальные в главной пещере не услышали каждое мучительное
слово об этом. С такой тонкой кожей Вэй Вусянь не был уверен, как Цзинь Лин
справится с другими младшими, зная о его самых глубоких ранах. Все это было еще так
сыро. Не только для Цзинь Лина, который вырос, так и не узнав любви своей матери,
но и для Вэй Вусяня, который все еще чувствовал ее потерю, как будто ее вырвали у
него всего несколько месяцев назад на поле битвы Цишань Вэнь.

” Ты сын моего шицзе", - сказал он, стараясь, чтобы его голос звучал мягко и
достаточно тихо, чтобы никто другой его не услышал. “Конечно, мне не все равно”.

“Она не была твоей шиджи! Ты отрекся от своей собственной секты, ты убил ее мужа, а
потом убил и ее тоже! Как ты можешь даже сидеть здесь и говорить мне это с
невозмутимым лицом?” Цзинь Лин все еще кричал, но тяжело упал на колени перед Вэй
Вусяном, качнувшись вперед. Его руки взметнулись, схватив Вэй Вусяня за плечи. “Ты
забрал все у моего цзюцзю! И ты забрал моих родителей еще до того, как я узнал, кто
они такие.”

Его пальцы впились в плечи Вэй Вусяня, его лицо было разорвано в клочья неровными
краями его горя. “Почему ты провел с ней двадцать лет, а я ничего не получил?”

Вэй Вусянь открыл рот, но слова не выходили из пепла, собирающегося в глубине его
горла. Он почувствовал, как что-то влажное потекло по его щекам, от привкуса соли
потрескавшиеся губы защипало. Он понял, что тоже плачет. Как раз то, что им обоим
было нужно. Он потащил Цзинь Лина вперед в неуклюжем приближении объятий, прижимая
лицо Цзинь Лина к своему плечу, чтобы мальчик не был вынужден видеть собственное
горе Вэй Вусяня – он не заслуживал того, чтобы плакать из-за этого, он знал это.

Цзинь Лин сначала сопротивлялся, нанося удары кулаками по всем частям Вэй Вусяня,
до которых он мог дотянуться, прижимаясь к нему, но Вэй Вусянь позволял ударам
отскакивать от него, даже зная, что они будут в синяках. Это было все, что он мог
предложить, после всего, что он сделал.

“Извинения не делают это лучше”, - сказал он, прижимаясь губами к потным волосам
Цзинь Лина, зная, что это может быть его единственный шанс раздуть яркое пламя его
привязанности к сыну его шицзе. Когда он отпустит Цзинь Лин, они, возможно, никогда
больше не будут так близки. “Я знаю, что не могу все исправить. Но мне очень жаль,
А-Линг. Мне так жаль за все, что я отнял у тебя и Цзян Чэна".

Ответный всхлип Цзинь Лина был сдавленным, его рот скривился от ткани на груди Вэй
Вусяня. Вэй Вусянь предположил, что это было просто хорошо, что он носил черное,
учитывая сопли и слезы, которые Цзинь Лин размазывала по всей его одежде. В тот
момент, когда он подумал об этом, что-то в его груди сжалось от стыда. Это не на
него должна была плакать Цзинь Лин; это должен был быть его настоящий дядя, Мо
Сюанью.

А-Линг, я знаю, тебе было жаль; тебе не нужно было этого говорить.

Слова были произнесены так отчетливо, как будто в комнате с ними был кто-то еще.
Вэй Вусянь напрягся, его хватка на Цзинь Лине усилилась, когда он осмотрел пещеру,
но они все еще были одни. Голос звучал у него в голове.

Голос был –

Вэй Вусянь встряхнулся. Это не мог быть Мо Сюанью. Дух Мо Сюанью давно исчез,
уничтоженный ритуалом призыва. Но голос тоже не был его собственным: он казался
отдельным, отделенным от него, даже когда исходил из его собственного разума. Из
разума Мо Сюанью.

Был ли это настоящий след Мо Сюанью, оставленный на его теле после того, как его
душа была изгнана? Было ли это тем, чем были все остальные обрывки голоса и
воспоминаний: остатками души, которая когда-то обитала в этом теле? Или ему все это
мерещилось, он думал о том, что мог бы сказать Мо Сюанью, окажись он здесь вместо
Вэй Вусяня?
Он посмотрел вниз на дрожащий сверток джинских мантий, рыдающий в его руках, и
внезапно, словно его перенесли во времени с транспортным талисманом, он оказался в
мрачном, тускло освещенном магазине, пахнущем пылью, заброшенностью и смертью.

Все младшие были там: Гусу Лан, Тюк Оуян, Ланьлин Цзинь. Он не мог видеть среди них
Цзинь Лина, и это вызывало в нем панику, скребущую его изнутри, потому что ...
потому что –

Жестокий смех эхом разнесся по магазину.

“Не подходи!” - услышал он слова, слетевшие с его губ, но не он решил их

произнести. ”Сюэ Ян, делай что хочешь – ты можешь делать со мной все, что захочешь,
но оставь их в покое".

Взгляд Вэй Вусяня скользнул по комнате, остановившись на фигуре, которая смеялась,

как будто ногти царапали сланец. Сюэ Ян, он знал это до мозга костей, этот юноша
носил косую ухмылку на худом молодом лице с острыми скулами, которые говорили о
недоедании на улицах. Сюэ Ян, хотя он никогда не слышал этого имени до того, как
Цзян Чэн рассказал ему о городе И. Или он это сделал? Где он слышал это имя раньше?

”Все, что я захочу..." Зубы Сюэ Яна блеснули в чем-то, что, возможно, почти сошло
за развлечение. У него был меч – Цзянцай, каким – то образом Вэй Вусянь тоже это
знал- с двумя лезвиями, зазубренными и опасными. Как и его владелец.

“Сюэ Ян”, - повторил он, предупреждая, несмотря на дрожь в его голосе. Этот мужчина
был немногим старше мальчика, когда они встречались в последний раз, и он
чувствовал, как острые лезвия Цзянцая царапают его руки, как будто это ощущение
было заложено прямо под поверхностью его кожи все эти годы, ожидая.

Но они никогда не встречались, и Вэй Вусянь никогда не чувствовал горячего жала

клинков Цзянцая, так почему же он был так уверен –

” Все, что я захочу", - снова сказал Сюэ Ян, небрежно вращая мечом. “Ты
действительно это имеешь в виду, не так ли? Это то, что ты тоже сказал Хангуан-
цзюню, когда он вытащил тебя из той дыры, в которую твой любимый брат отправил тебя
умирать? Я понимаю, как это бывает, Ю-эр. Наш дорогой Главный Культиватор не пустил
бы тебя в свою постель, так что ты нашел более легкую цель. Я всегда знал, что ты
вырастешь и раздвинешь ноги для любого хорошенького личика, которое дважды моргнет
тебе – и это тоже богатое! Он трахает тебя так, как ты хотела, чтобы это сделал
твой брат? Он позволяет тебе звать Яо гэге, когда ты приходишь на его ...

Шум младших заглушил конец грубой тирады Сюэ Яна.

Тело Вэй Вусяня казалось вырезанным, как будто Цзянцай только что выпотрошил его и
оставил дрожащим и холодным как лед, превратившись во что-то застрявшее на полпути
между жизнью и смертью. Его ноги покалывало, каждый нерв в его теле горел и
одновременно замерзал. Он не мог дышать, он не мог думать, он мог только слышать
ужасе ахает и кричит из юниоров, и о боги, они все знают, теперь они знают, кто я,
они знают, что худшее, что я когда-либо делал, они поверят ему, как и все остальные
поверили ему, это все моя вина, они возненавидят меня –

“Заткни свой грязный рот!” Цзинь Лин взорвался у него за спиной, Суйхуа
размахнулся, толкая за собой бездыханное, не реагирующее тело Вэй Вусяня. “Что ты
знаешь о моем сяо шушу, лжец? Это ты отвратительный, а не он, придумываешь такие
мерзкие истории!”

Сюэ Ян рассмеялся, легко блокируя удар Суйхуа, захватывая его двумя клинками и
останавливая его продвижение в воздухе.
“Конечно, малыш”, - сказал он, когда Цзинь Лин повернул Суйхуа, пытаясь прорваться
сквозь охрану Сюэ Яна. Цзянцай блокировал его на каждом шагу. Сюэ Ян ухмыльнулся.
“Я отвратителен. Скажи мне что-нибудь, чего я еще не знаю. Но я не из тех, кто
встанет на четвереньки перед любым благородным земледельцем, который думает, что
может исправить меня своими ...

“Заткнись!” - сказал Цзинь Лин, голос прозвучал как пощечина. “Какая разница, с кем
он спит и почему? Он лучший человек, чем ты!”

“Это не слишком высокая планка, чтобы ее пересечь”, - сказал Сюэ Ян с ухмылкой.

”Может быть, тебе стоит отрезать мне язык, если ты хочешь, чтобы я молчал". Он
высунул язык, облизывая губы в предвкушении.

“Нет", - сказал Вэй Вусянь с убежденностью Мо Сюанью. Он горел желанием защитить

Цзинь Лин, защитить Сичжуя, Цзиньи и Цзичжэнь, убрать от них это зло любой ценой.
Он хотел бы сражаться, хотел бы, чтобы Хангуан-цзюнь был здесь, хотел – но желать
было бесполезно. Все, что у них было, - это он. Каким бы бесполезным он ни был, он
должен был попытаться. “Сюэ Ян, чего ты хочешь?”

Сюэ Ян рассмеялся жестоким, издевательским смехом.

“Ну, учитывая, что ты, очевидно, облажался, вернув единственного человека, который
мог бы мне помочь, я полагаю, что ты можешь использовать свое никчемное тело в
последний раз”. Он помахал мешочком, захватывающим душу, перед Мо Сюанью. “Верни
Сяо Синчэня обратно. Ты знаешь ритуал жертвоприношения душ, так что используй его.
Убей себя и верни его”.

Младшие снова закричали, ужас и возмущение окрашивали их голоса, но Мо Сюанью уже

был полон решимости. Если бы это было то, что нужно – он мог молиться, чтобы
Хангуан-цзюнь понял, что он доберется до него вовремя, но если он этого не сделает,
тогда ... ну, если это сохранит Цзинь Лина и остальных в безопасности, что еще он
мог сделать?

Он задрожал, когда шагнул вперед, не в силах сдержать дрожь в голосе.Слабый. Вы

подводили их раньше, и вы подведете их снова. Ты недостаточно храбр –

“Хорошо", - сказал он, глядя в пустые черные провалы глаз Сюэ Яна. “Я сделаю это”.

- эй! Эй, что с тобой не так?”

Голова Вэй Вусяня откинулась назад, с резким стуком ударившись о стену пещеры. Боль
вырвалась из места удара, осколки темного льда вонзились в его череп.

"Я – я – сделал – был ли ты ... ” Вэй Вусянь замолчал, качая головой. Он не мог
выбросить из головы этот страх, внутренний ужас от этих слов, так небрежно
брошенных Сюэ Яном. Недоверие, когда Цзинь Лин попытался защитить его – нет, не
его: Мо Сюанью. Страх, что Сюэ Ян набросится на своего племянника, и Мо Сюанью
ничего не сможет сделать, чтобы остановить его. Слабый, ты такой слабый, что даже
не можешь ...

Он снова покачал головой, морщась от боли в шее.

“Я был кем?” - сказал Цзинь Лин. Теперь он вырвался из объятий Вэй Вусяня и в
замешательстве уставился на него. Его глаза все еще слезились, из носа самозабвенно
текло, но, по крайней мере, он больше не выл. Вэй Вусянь и так с трудом мог связать
две мысли воедино, не имея в довершение всего этого, с чем можно было бы бороться.
"Я видел ... ты была в магазине в заброшенном городе", - сказал он. “Йи Сити”.
Цзинь Лин замер, замешательство было написано в напряженных линиях его тела. Вэй
Усянь сглотнул, заставляя себя продолжать. "Я был ... нет, Мо Сюанью тоже был там.
Там был человек по имени Сюэ Ян. Он хотел, чтобы Мо Сюанью пожертвовал собой, чтобы
вернуть душу, которую он разбил. Он говорил ... он говорил ужасные вещи о Мо Сюанью
и Цзинь Гуаняо, и Хангуан-цзюне тоже. И вы… ты...”

Ты заступилась за меня, А-Линг.

Цзинь Лин дернулся назад, выскользнул из рук Вэй Вусяня и пополз прочь на
четвереньках, оказавшись на расстоянии вытянутого тела между ними.

«Что? Откуда, черт возьми, ты все это знаешь? - потребовал он. “Были ли вы… это был
ты, даже тогда?”

"нет!” Вэй Усянь покачал головой. По крайней мере, ему нужно было, чтобы Цзинь Лин
поверил в это. Он не позволил бы Цзинь Лину думать, что время, которое он провел с
Мо Сюанью, было ненастоящим, не тогда, когда Вэй Вусянь уже воспользовался шансом
Цзинь Лина когда - либо снова оказаться в присутствии своего дяди.

” Нет, - поспешил заверить он его, - меня там не было. Я просто ... я не знаю. Это
было похоже на воспоминание, но я никогда не был там раньше. Я даже не знаю, где мы
были.” Он положил руку на грудь, где его сердце отбивало дикий, неукротимый ритм.
Он сглотнул и заставил себя задать вопросы, на которые не хотел, чтобы Цзинь Лин
отвечала. “Все произошло так, как я сказал? Это было по-настоящему?”

Цзинь Лин уставилась на него в ошеломленном молчании.

Затем он кивнул.

Лань Ванцзи потребовалась вся сила, которой он обладал, чтобы не броситься

наперегонки с Бичэнем, чтобы отделить Цзинь Лина от Вэй Вусяня, особенно после
того, как он услышал крик мальчика. Но Вэй Ин заставил его пообещать остаться и
присматривать за младшими, и поэтому он прирос к месту в идеальной позе лотоса и
попытался, без особого успеха, медитировать.

Сычуй и Цзиньи обменивались нервными взглядами с наследником Оуяна, Цзычжэнем, пока

шел спор в маленькой пещере. Они время от времени бросали взгляды в сторону Лан
Ванцзи, как бы умоляя его вмешаться. Лань Ванцзи попытался изобразить безмятежное
спокойствие, которого он ни в малейшей степени не чувствовал. Однако это, казалось,
сработало достаточно хорошо для детей, поскольку ни у кого из них не хватило
смелости вслух предложить ему вступить в драку.

Прошло много времени и еще много бессвязных, но громко слышимых рыданий и криков,
прежде чем Вэй Ин и Цзинь Лин появились, к счастью, со всеми целыми конечностями и
без видимых колотых ран. Ученики, за предсказуемым исключением Цзиньи, все
притворялись спящими. Цзинь Лин проигнорировал неуклюжие попытки Цзиньи привлечь
его внимание; вместо этого он перешагнул через Оуян Цзичжэня и бросился спать лицом
к стене.

Лань Ванцзи показалось, что Оуян Цзичжэнь что-то прошептал ему, но если Цзинь Лин и
ответил, Лань Ванцзи не расслышал: все его внимание было приковано к Вэй Ин. Вэй
Ин, чьи глаза были окружены черными кругами, почти такими же яркими, как ужасная
малиновая краска, которой Мо Сюанью обводил глаза, когда Лань Ванцзи впервые
встретил его в деревне Мо. Он сглотнул и протянул руку, чтобы поддержать Вэй Ина,
когда тот опустился на колени рядом с ним.
“Вэй Ин, ты в порядке?” Он знал, что Вэй Ин не скажет правды. Конечно же, он
кивнул.

“Я буду в порядке, Лан Чжань. Ах, этот Цзинь Лин. Он хороший парень, несмотря на
все это. У него сердце Шиджи. Я... я жалею, что все испортила для него.”

“Вэй Ин", - сказал Лань Ванцзи. Это было так похоже на него-взвалить всю вину на
себя и думать, что он заслуживает того, чтобы продолжать страдать за каждое
принятое им в прошлом решение. Было бы бесполезно говорить Вэй Ину, что это не
только его вина, когда он считал себя единственной причиной того, что Цзинь Рулань
вырос сиротой. Такого рода чувство вины не исчезло просто потому, что посторонний
сказал вам, что это не ваше дело – теперь он и сам это хорошо знал.

Он взвесил свои слова, затем сказал: “Ты очень заботишься о нем. С этого момента ты
будешь делать для него все, что в твоих силах”.

Вэй Ин обмяк, его голова упала на бок Лань Ванцзи. Лань Ванцзи сделал глубокий вдох
через нос, заставляя себя не двигаться и не нарушать этот хрупкий момент, чтобы
позволить Вэй Ину найти какую-то скудную часть комфорта здесь, в том месте, где его
первое тело было разорвано в клочья.

“Лань Чжань, ах, я так устала”, - пробормотала Вэй Ин. Лань Ванцзи посмотрел на
него сверху вниз, прижавшись к боку Лань Ванцзи, как будто он должен был быть там.
Как будто он всегда должен был быть здесь, прямо сейчас, рядом с Лань Ванцзи. В
глубине его даньтяня была жгучая благодарность, уютно устроившаяся рядом с его
сердцевиной, страшное облегчение от чуда возвращения Вэй Ин. Все эти годы он провел
в поисках и надежде, а теперь вот он здесь.

И все же это стоило такой ужасной цены; на которую он никогда бы не согласился,

если бы знал, что планирует Мо Сюанью.

Это ранило больше всего на свете: знать, что было что-то, от чего он отказался бы,
чтобы вернуть Вэй Ин. Когда-то он думал, что нет ничего, чего бы он не сделал,
ничего, чего бы он не предложил, чтобы услышать, хотя бы еще раз, эту дразнящую
мелодию в голосе Вэй Ина, когда он позвал Лань Чжаня.

Столкнувшись с реальностью того, что у его желания, чтобы Вэй Ин снова стал целым и
живым, были пределы, было тревожно. От этого шрамы на его спине зудели и горели
фантомной болью, те же самые шрамы, которые он носил из-за своих невыразимых
проступков из-за любви к Вэй Ин. То, что он не увидел бы, как Мо Сюанью пожертвовал
бы собой, чтобы вернуть Вэй Ин, не означало, что он любил Вэй Ин менее отчаянно или
чем – то меньшим, чем все его несчастное, неадекватное сердце, не так ли?

Как могло случиться, что он все еще мог любить Вэй Ин всем, что у него было, всем,
чем он был, когда он все еще хотел, чтобы Мо Сюанью тоже был здесь?

Это было нелепо. Постыдный. Предательство высшего порядка, даже если Вэй Ин не
понимал, что его предали. Он знал Вэй Ина почти половину своей жизни; он провел
тринадцать лет, оплакивая его, непоколебимое присутствие повсюду, куда бы Лань
Ванцзи ни положил свой взгляд, куда бы его ни унесли ноги или меч. В отличие от
этого, он знал Мо Сюанью чуть больше месяца. Было несправедливо по отношению к ним
обоим притворяться, что то, что он чувствовал к Мо Сюанью, было тем же самым, что и
его страстное желание, чтобы ему позволили открыто любить Вэй Ин.

Тем не менее, было бы также неправильно притворяться, что Мо Сюанью был не более
чем ошибкой. Что-то постыдное, что он мог отбросить теперь, когда Вэй Ин вернулась.
Это действительно сделало бы Лань Ванцзи не лучше тех людей, которые использовали
Мо Сюанью в Карп-Тауэре.
Рядом с ним Вэй Ин издал легкий вздох, на полпути между испугом и удовлетворением,
когда он крепко прижался щекой к шелковому халату Лань Ванцзи. Лань Ванцзи молча
отложил спутанные мысли в сторону и позволил себе рассеянно провести рукой по
волосам Вэй Ина, убирая их с лица.

Его глаза – глаза Мо Сюанью – были закрыты, хотя Лань Ванцзи не был уверен, что он
действительно спит. Он выглядел таким молодым, тяжесть всего, что легло на него
сверху, ослабила свое давление во сне, позволяя ему выглядеть почти умиротворенным.
Он намотал эти густые волнистые волосы на пальцы и погладил обнаженную кожу на
голове Вэй Ин, получив в ответ дрожь. Это привело его в чувство, и он снова уронил
руку на колени.

Он смотрел, как Вэй Ин спит, с чувством, что он был назойлив, что он действительно
должен был оказать Вэй Ину любезность и отвести взгляд. Это заставляло его
нервничать, его конечности чесались, чтобы ерзать так, как он никогда раньше не
делал, но он не мог оторвать глаз от вида своей груди, когда она поднималась и
опускалась, уверенная и устойчивая.

Живой. Он жив.

Знакомый лязг металла предупредил его о возвращении Вэнь Цюн Линя, как раз в тот
момент, когда он пробудил Вэй Ина – и большинство младших – ото сна.

“Вэй гонгзи, кто-то преодолел барьеры!” - позвал Вэнь Цюнлинь, почти в панике, хотя
его голос был слишком грубым, чтобы выразить ту же гамму чувств, которую он, должно
быть, когда-то мог выразить, когда был жив.

Вэй Ин в мгновение ока оказался на ногах, покачиваясь, когда он подобрал под себя
свои сонные конечности. Все младшие перешептывались, их лица были бледными и
встревоженными в полоске лунного света от входа в пещеру. Лань Ванцзи встал и
окинул взглядом пещеру. В центре комнаты был большой массив, в настоящее время не
активированный, но это было бы достаточно легко исправить.

“Соберитесь вместе внутри центрального массива", - приказал он младшим. Они

зашаркали в оцепенении, подталкивая своих дремлющих друзей, чтобы те проснулись, и
накинули на плечи верхнюю одежду, на которой они лежали, как одеяла. Лань Ванцзи
кивнул Вэй Ину, который остановился у входа в пещеру, уже поднеся дизи к губам.

“Будь осторожен", - сказал Лань Ванцзи. “Я буду охранять их”.

Вэй Ин поднял свой дизи над головой в знак признательности и выпрыгнул в темноту
вслед за Вэнь Цюнлинем. Лань Ванцзи принялся за работу, сопровождая младших
учеников в рядах группы, затем вытащил Бичена и закатал рукав, чтобы порезать
предплечье, чтобы кровь перерисовала сломанные участки. Младшие наблюдали за ним
широко раскрытыми глазами, как будто они никогда не думали, что Лан Ванцзи будет
истекать кровью, как любой другой мужчина. Всегда нефритовую статую, даже своим
собственным ученикам – за исключением Сижуи, конечно.

Внимание Лань Ванцзи переключилось на Сичжуя, бормочущего успокаивающие слова

младшему ученику, когда он заканчивал новые строки массива. Он задавался вопросом,
сохранил ли Сижуй все еще воспоминания о своем детстве, похороненные где-то глубоко
внутри. Если бы что-то в нем признало, что Могильные Курганы-это не просто
отдаленная вершина горы, покрытая трупами, а место, которое когда-то было домом.

Сичэнь всегда утверждал, что было бы к лучшему, если бы Сичжуй никогда не вспоминал
о своем прошлом, но мысль о том, что он вообще ничего не сохранил с того времени,
наполнила костный мозг Лань Ванцзи клубящейся массой неуверенности.
Конечно, им нужно было сохранить истинную личность Сижуи в секрете от всего мира.
Но разве он не заслуживал того, чтобы помнить своих дядей и тетей, свою бабушку,
своего Сиань геге? Это было ужасно - разорвать сыновние связи ребенка. Необходимо,
в данном случае, потому что мир культивирования не мог больше мириться с
существованием Вэнь Юаня, чем они принимали существование Вэнь Руоханя, но даже в
этом случае это казалось неправильным. А-Юань был так нежно любим венами в
Могильных курганах. Лань Ванцзи всегда чувствовал, что поступает ужасно
неправильно, скрывая это знание от Сичжуя. Возможно, после этого, если они все
спасутся – а они спасутся, они должны были это сделать, – тогда он найдет способ
затронуть эту тему. Где-то в нем должны были быть нужные слова.

Простит ли Сычуй его за то, что он так долго хранил столько секретов?

Он вышел из ряда, чтобы проверить свою работу. Он не сомневался, что его ударов
будет достаточно, чтобы удержать юниоров в безопасности внутри круга, пока Вэй Ин
не подавит угрозу извне, но было бы непростительно нескромной ошибкой предполагать,
что он не способен на ошибку. Поэтому он проверил, опустившись на колени, чтобы
провести рукой по поверхности массива. Он чувствовал, как его сила пробивается
сквозь ржаво-красные линии, наложенные свежей кровью, которую он добавил сам.

Когда он выпрямился, Сижуи был прямо перед ним. Остальные младшие немного отстали,
перешептываясь между собой и явно делая все возможное, чтобы казаться, что они не
подслушивают.

” Хангуан-цзюнь", - пробормотал Сычуй, дергая Лань Ванцзи за кончик рукава, чего он

не делал с тех пор, как был маленьким ребенком. Его глаза были широко раскрыты и
серьезны, настолько искренни, что почти больно было ответить на его взгляд.

“Да, Сижуи?”

“Я… Мне так жаль. Насчет Мо цянбэя.”

Лань Ванцзи посмотрел вниз на мальчика, которого он вырастил. Сычуй тоже потерял Мо
Сюанью – он всегда был добр к нему, и Мо Сюанью проникся к нему теплотой раньше,
чем кто-либо из них, включая самого Лань Ванцзи. Он подумал о страхе Сичжуя, что Мо
Сюанью, которого он знал, никогда не существовал, что это все время был Вэй Ин; он
с поразительным пылом желал, чтобы их не видели сотни сверстников Сичжуя, чтобы он
мог обнять его и не отпускать.

“Мне тоже жаль, Сижуи”, - сказал он.

Что еще он мог сказать? Он невыразимо сожалел, что не предвидел решения Мо Сюанью и
не позволил ему провести ритуал. Ему было жаль, что Сижуи чувствовал себя
вынужденным отодвинуть свое собственное горе в сторону, чтобы утешить его. Он
сожалел, что его не было рядом, чтобы предотвратить заманивание Сичжуя и Цзиньи к
Могильным курганам, слишком занятых попытками сбить Ланьлин Цзинь с их следа,
только для того, чтобы в конечном итоге снова попасть прямо в их ловушку.

Он сглотнул и отвернулся, оставив Сичжуя возвращаться к Цзиньи. Лань Ванцзи

направился ко входу в пещеру, кожа зудела от внезапной потребности в некотором
уединении, какой бы тонкой ни была иллюзия.

Это было невозможно, снова оказаться в Могильных Курганах. Каждый уголок этого
места сочился вязкими остатками того, чему он был свидетелем тринадцать лет назад.

Вэй Ин на коленях, одежда разорвана, каждый клочок видимой кожи покрыт сочащимися
язвами, царапинами и фиолетовыми синяками, у которых никогда не будет шанса
выцвести до зеленого или желтого. Все это было результатом того, что он метался в
муках своих духовных ран, царапая свое горло, грудь, руки. Лань Ванцзи оставил
всякую надежду удержать его на месте после того, как его отбросило назад взрывом
негодования, который ударил его в лицо, как стена серого огня, отбросив его через
всю пещеру, где его голова отскочила от стены с дребезжащим звуком.

В те последние дни от Вэй Ина мало что осталось, но этот удар сбил его с траектории
падения на столько времени, сколько потребовалось, чтобы прошептать в ужасе: “Лань
Чжань, нет!”

Затем негодование снова пробилось в нем, скривив его рот в болезненном, беззвучном
крике. Лань Ванцзи лежал у стены в тумане, чувствуя, как влажная, горячая струйка
крови стекает с его головы, когда он смотрел, как глаза Вэй Ина пылают, как
раскаленные угли. Чувствовать, как этот пристальный взгляд падает на него, было все
равно, что держать руку на открытом огне и наблюдать, как кожа покрывается
волдырями; было абстрактное знание, что это больно, но разум отделялся от
непосредственной боли, включался до тех пор, пока порыв не закончился и не началась
настоящая пытка.

Каким-то образом ему удалось, пошатываясь, подняться на ноги. Он неуклюже шагнул

вперед. Не осталось никого, кто мог бы судить его за его смущение, кроме Вэй Ина, и
он взвалит на свои плечи тяжесть любого суждения, которое Вэй Ин сочтет нужным
вынести. Он знал только, что ему нужно было вернуться к Вэй Ину, чтобы поддержать
поток духовной энергии, который он вливал в него с тех пор, как он взвалил это
драгоценное, любимое, бессознательное тело на спину и унес их из Ночного Города.

Без этого – без него – Вэй Ин уже была бы мертва.

Теперь его уже не спасти, прошептал ему на ухо голос, очень похожий на голос его
дяди. Ты понял это, как только он пошел по этому пути. Вы можете только отсрочить
неизбежное.

Даже если бы это было правдой, Лань Ванцзи ничего не мог поделать, кроме как
продолжать пытаться. Он не мог перестать помогать Вэй Ин, как не мог перестать
дышать. Он сделал еще один шаг ближе, как новорожденный жеребенок, все еще стоящий
на ногах, и поморщился, когда красные глаза Вэй Ина сфокусировались на нем, его рот
скривился в болезненном подобии улыбки.

” Лань Ванцзи, Лань Ванцзи... " - сказал он, и его вежливое имя на губах Вэй Ина
задело его за живое, выставив на всеобщее обозрение. Это оставило его ошеломленным,
бессильным сделать что-то большее, чем просто смотреть, как обиженная энергия
вонзила свои липкие когти еще глубже во внутренности Вэй Ина, как он дернулся и
согнулся в талии, захлебываясь дурной кровью, когда она ударила, разрывая его
меридианы.

Звук, который оставил Вэй Ин, затем послал дрожь по камню под нетвердыми ногами
Лань Ванцзи: глухое, ревущее эхо тысяч и тысяч мертвых, использующих Вэй Ин в
качестве своего сосуда.

ПРОВАЛИВАЙ!

ДАЙ МНЕ УМЕРЕТЬ!

Лань Ванцзи вырвался из прошлого и обнаружил, что стоит почти на том же месте, что
и много лет назад. Все младшие смотрели на него с разной степенью любопытства и
беспокойства. Он медленно моргнул, вглядываясь в их лица, используя их как якорь,
чтобы вытащить себя на поверхность. Он больше не был пойман в ловушку этого живого
кошмара, так как никто из младших не был здесь тринадцать лет назад. Кроме Сычуй,
это было спрятано глубоко в Могильных курганах в последнем акте самоотверженного
отчаяния со стороны Вэй Ина.
Сердце Лань Ванцзи колотилось в груди так, словно пыталось сломать ему ребра. Он
выглянул из пещеры в поисках предлога, чтобы глотнуть холодного ночного воздуха.
Она горела, когда он вдыхал, приторный, слегка обугленный запах обиды наполнял его
легкие. Когда он прищурился в темноте, он увидел лицо Вэй Ина, появившееся из
тумана, и его сердце снова забилось в бешеном ритме, когда он отступил, чтобы
позволить ему войти.

“Паника закончилась, все!” - заявила Вэй Ин, врываясь обратно внутрь и заставляя
нескольких юниоров в тревоге вскочить на ноги. Его плечо мягко стукнулось о плечо
Лань Ванцзи, когда он проходил мимо него, и Лань Ванцзи, каким бы слабым он ни был,
позволил себе наклониться к прикосновению.

Именно тогда он заметил, что Вэй Ина окружали две тени за его спиной – Вэнь Цюнлинь
и еще одна.

“Посмотрите, что я обнаружил, пытаясь разрушить мои недавно построенные барьеры”,-

добавил Вэй Ин, выглядя совершенно расстроенным этим. Он махнул рукой на фигуру,
вырисовывающуюся в темноте позади него, и Лань Ванцзи подавил вздох, когда Цзян
Ваньинь шагнул вперед с обычным грозным хмурым выражением лица.

Лань Ванцзи признался себе, что это был странный новый мир: тот, в котором он
почувствовал облегчение, увидев это лицо, такое кислое, что от него могло
свернуться козье молоко, вместо порыва изменить его черты кулаками. Хотя это
желание все еще оставалось, где-то в той части его сознания, которая помнила, как
Цзян Ваньинь ударил его головой в нос всего несколько дней назад. Какой уважаемый
земледелец опустился до такого уровня?

Тем не менее, он был заметным улучшением по сравнению с множеством свирепых трупов

или бандой культиваторов Ланьлин Цзинь, и поэтому Лань Ванцзи воздержался бы от
потакания своим более жестоким фантазиям.

” Цзюцзю! " Цзинь Рулань вырвался из безопасного укрытия, даже не позаботившись о

знаках, которые Лань Ванцзи так старательно нарисовал своей собственной кровью. Он
бросился приветствовать Цзян Ваньиня, обводя его взглядом, как будто искал какой-то
внешний признак того, что его дядя находился под влиянием Вэй Ина. “Ты в порядке?
Все, что я от тебя слышал, было то дерьмовое письмо-талисман, которое ты отправил,
и ты мне ничего не сказал! Где ты был все это время? Почему ты сбежала с Шуму? Где
она? Она ... ”

“С твоей тетей все в порядке”, - сказал Цзян Ваньинь. “Как и я. Ты думаешь, что
нескольких дней в бегах достаточно, чтобы взять надо мной верх, не так ли?”

Цзинь Лин покачал головой. ”И ты не ... ты не под чарами Вэй Вусяня?"

“Под его чарами?” - рявкнул Цзян Ваньинь, ткнув большим пальцем в сторону Вэй Ина.
“Ты думаешь, что этот идиот мог заманить меня в ловушку во что угодно?”

“Это правда", - сказала Вэй Ин, невозмутимо и ухмыляясь. “Я еще не придумал трюк,
чтобы обеспечить чье-то бессмертное послушание”.

“Вэй Усянь, закрой свой рот. Это не шутка", - сказал Цзян Ваньинь. Вэй Ин мгновение
рассматривал его, затем повернулся к младшим, все еще сгрудившимся в центре
отремонтированного массива, и хлопнул в ладоши.

“Хорошо, дети, шоу окончено. Всем вернуться в постель!” - приказала Вэй Ин. Младшие
неуверенно переступили с ноги на ногу, как будто не были уверены, стоит ли
прислушиваться к командам, отданным им Илин Лаоцзу, но одного строгого взгляда Лань
Ванцзи поверх головы Вэй Ина было достаточно, чтобы увидеть, как они поспешно
возвращаются к своим импровизированным кроватям.
Вэй Ин усмехнулся, довольный очевидным эффектом своих слов. Лань Ванцзи встретился
глазами с Цзян Ваньинем и сразу понял, что никто из них не улыбнется, когда услышит
какие бы новости он ни принес с собой.

Они переместились в заднюю часть пещеры, где любому подслушивающему ученику было бы
труднее подслушать их. Вэнь Цюнлинь плыл за ними, звенья его цепей волочились по
каменному полу. Цзян Ваньинь посмотрел на него с презрением, вена на его лбу
пульсировала, а челюсти сжались.

“Отошлите этот чертов труп подальше", - рявкнул он.

Губы Вэй Ин сжались, уголки опустились, но Вэнь Цюнлинь просто поклонился и сказал:
“Я вернусь, чтобы п-патрулировать пограничные линии до рассвета, Вэй гонгзи”.

” Хороший мальчик", - сказал Вэй Ин, нежность ускользнула от него без всякой мысли.
Он был так естественно свободен в своих привязанностях, что ему совсем не
показалось странным или неуместным разговаривать с Генералом-Призраком, которого
боялись, таким образом. С другой стороны, предположил Лань Ванцзи, наблюдая, как
Цзян Ваньинь усмехается и презрительно перебрасывает волосы через плечо, Вэй Ин
впервые встретил Вэнь Цюнлиня застенчивым, заикающимся подростком. Возможно, это
было естественно, что он все еще думал о нем таким образом, даже сейчас он мог
уничтожить десятки свирепых трупов с малейшим намеком на усилие.

“У нас проблема”, - сказал Цзян Ваньинь, когда убедился, что Вэнь Цюнлинь ушел.
Увидев бесстрастный взгляд, который бросил на него Лан Ванцзи, он закатил глаза.
“Ну, хорошо. Несколько проблем. Большие.”

“Что случилось?” - спросила Вэй Ин. "Ты встречался с Зеву-джуном?”

Тиски сомкнулись вокруг груди Лань Ванцзи и болезненно сжались, когда черты Цзян
Ваньиня омрачились.

” Нет", - коротко ответил он. “Он не появился. Но вы знаете, кто это сделал? Дюжина
культиваторов из Ланьлин Цзинь и Молинг Су.”

Он чувствовал, как взгляд Вэй Ина падает на него, но не мог заставить себя поднять
глаза и развеять свои опасения. Внезапно он инстинктивно убедился, что за тем, что
его брат не явился в назначенное место встречи, стояла рука Цзинь Гуаняо.

Он попытался дышать сквозь стеснение в груди, попытался сосредоточиться, очистить

разум от парализующего страха, чтобы вернуться к текущей задаче. Ему нужно было
сосредоточиться; ему нужно было вытащить их всех отсюда, чтобы они могли найти
Сичэнь до того, как произойдет что-то катастрофическое.

Держись, Сюнчжан. Я найду тебя. И если он повредил хоть один волос на твоей голове,
я задушу его голыми руками.

“Значит, они знают, что ты в Илине", - сказала Вэй Ин. "Ладно. Могло быть лучше,
могло быть хуже. Ты ведь никого из них не убил, не так ли? Это было бы не очень
хорошо".

Цзян Ваньинь пожал плечами. “Я не задерживался, чтобы это выяснить. В любом случае,
это наименьшая из наших забот. Весь город кишит культиваторами из всех основных
сект, кроме моей, и большинства второстепенных тоже. Похоже, что завтра утром нам
предстоит осада.”

Примечания:
Йейе (爷爷): дедушка по отцовской линии.
Шуму (叔母): жена младшего брата твоего отца.

Предупреждения для этой главы: травма, связанная с могильными курганами Вэй Вусяня,
ссылки на предполагаемый дисбаланс власти в отношениях Лань Ванцзи и Мо Сюанью,
ссылки на пытки Вэнь Нина от рук Ланьлин Цзинь, подразумеваемый кровосмешение между
братьями и сестрами, грубые сексуальные замечания, пристыдить кого-то, основываясь
на количестве их сексуальных партнеров.

Глава 12: Глава одиннадцатая

Примечания:
Пришло время для Второй Осады, и первое появление персонажа пугает даже Цзян Чэна!

(Дополнительные примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Они выгнали детей наружу вскоре после того, как рассвет пробил свою водянистую
струйку света над горой. Вэй Вусянь сочувствовал их безудержному недовольству
больше, чем хотел признать, так как был хорошо знаком с последствиями бессонной
ночи, за которой последовало слишком раннее начало.

“Послушайте, ваши родители уже настроены убить меня”, - сказал он им, когда они
ворчали на него по этому поводу. ”Если они не увидят, что вы все в безопасности,
как только они ступят сюда, будут проблемы".

Конечно, почти наверняка возникнут проблемы, независимо от того, будут ли младшие

аккуратно выстроены во дворе и готовы ли они упорядоченно вернуться в свои секты –
но Вэй Вусянь не думал, что зацикливание на этом конкретном факте принесет им много
пользы.

“Почему мы должны выходить на улицу?” - возражал один из детей из секты Оуян. “Что,
если там ждут свирепые трупы?”

“Ты не думаешь, что Вэнь Нин справится с вырубкой нескольких свирепых трупов?” -
сказал Вэй Вусянь. “Кроме того, как только все твои родители появятся, ты скатишься
с горы, прежде чем поймешь это. Просто сделай мне одолжение и не начинай говорить
им обо мне гадости. Я уже столкнулся с этим при нынешнем положении вещей, и без
того, чтобы вы все говорили, что я был плохим хозяином”.

Вэй Вусянь был прав, думая, что сектам не потребуется много времени, чтобы прибыть
на место происшествия; они явно начали пораньше, надеясь наброситься на него.
Примерно через столько времени, сколько потребовалось для того, чтобы зажечь
палочку благовоний, до них донесся шум сект, взбирающихся на холм, и вскоре они
появились над краем вершины, обнажив мечи и направив их прямо на него.

“Хорошо, хорошо”, - сказал Вэй Вусянь, когда все они собрались во дворе, вибрируя
от нервного напряжения, которое всегда охватывало любую армию перед битвой.

Вэй Вусянь махнул им рукой, как будто он еще не привлек всеобщее внимание в силу
того, что они были там, чтобы убить. “Послушайте, вы видите, что ваши дети в
отличной форме. Они были занозой в моей заднице, но, если не считать нескольких
потасовок между собой, они все в целости и сохранности”.

Он выжидающе посмотрел на младших и махнул рукой. “Тогда иди”, - сказал он.

“Приятно познакомиться с вами и все такое. Жаль, что это было не в том месте, где,
по крайней мере, были удобные кровати, на которых ты мог бы спать”.

Никто из них не пошевелился.

“Э-э", - сказал Вэй Вусянь. “Теперь вы все можете вернуться к своим семьям. Это не
трюк, я обещаю!”

Тогда несколько учеников оторвались от стаи и бросились в объятия своих беспокойных

родителей. Но основная их часть осталась.

”Что это такое? " - спросил я. - воскликнул Вэй Вусянь, вглядываясь в их вызывающие
лица. “Разве я просил тебя остаться? Вы все ослышались, когда я первые два раза
пытался отправить вас обратно в ваши секты?”

“Дети под его чарами!” - крикнул кто-то в толпе. Вэй Вусянь прищурился, пытаясь
разглядеть цвета лица мужчины – он подумал, что это мог быть кто-то из секты Молинг
Су.

“Мы буквально делаем противоположное тому, что он говорит нам делать!” - возразил
Цзиньи. “Как мы можем находиться под каким-либо принуждением?”

“Это смешно", - сказал Оуян цзунчжу. “Иди сюда прямо сейчас, Зижен”.

“Нет, Диди!” Зижэнь покачал головой, отпрянув назад, словно опасаясь, что его отец
может пересечь двор и потащить его в свою секту. “Нет, если ты здесь, чтобы
сражаться. Я не собираюсь выступать против Хангуан-цзюня и Санду Шэншоу. Или Илин
Лаоцзу, тоже. Он помогал нам!”

“Ты наглый мальчишка!” - ответил Оуян цзунчжу, ударяя рукоятью меча по руке. “Не
притворяйся, что понимаешь, что здесь поставлено на карту!”

“Что именно поставлено на карту, Оуян цзунчжу?” - спросил Вэй Вусянь. ”Я и сам не
совсем уверен, что все это хорошо понимаю".

“Мы здесь, чтобы вершить правосудие”, - сказал Яо цзунчжу, прежде чем Оуян цзунчжу
смог вставить еще одно слово. “И чтобы спасти наших детей”.

“Я пытаюсь позволить тебе спасти твоих детей!” Вэй Усянь фыркнул. “Я не виноват,
что они, похоже, не хотят спасения”. Он повернулся к младшим, широко разводя
руками. “Во что вы все играете? Последний шанс – я не беру на себя ответственность
за вас всех, если вы откажетесь идти.”

Еще около дюжины неохотно отделились от стаи и присоединились к своим сектам,

оставив Вэй Вусяня смотреть на разношерстную группу примерно из шестидесяти или
семидесяти грязных, измученных детей, которые отказались сдвинуться с неправильной
стороны линии фронта. Оставался только один вариант.

“Хорошо", - сказал он. “Цзян Чэн, сделай что-нибудь. Я действительно не знаю, что
еще я могу им сказать”.

Цзян Чэн протиснулся мимо него локтем, лицо его было грозным, он бормотал что-то
себе под нос, что звучало очень похоже на слова "чертовски бесполезно".

“Слушайте внимательно. Если кто-нибудь из вас все еще будет здесь после того, как я
отсчитаю от трех, я начисто сдерну с вас шкуры и отправлю их обратно вашим
родителям вместо вас. Три...”

Послышалось нервное шарканье ног.

"...Два...”

Зидиан высунул свой фиолетовый язык.

”Один".

Группа рассеялась в диком шквале криков и толчков. Когда все было сказано и
сделано, остались только Сычуй, Цзиньи и Цзинь Лин.

“Не за что", - сказал Цзян Чэн, когда Зидянь снова намотал кольцо на его безымянный
палец.

Три было более управляемо, чем шестьдесят три, предположил Вэй Вусянь; он бы
предпочел, чтобы Цзинь Лин в любом случае не возвращался в контингент Ланьлин
Цзинь. Он поймал, как Оуян Цзичжэнь бросил на него взгляд, полный и абсолютного
предательства, как будто Вэй Вусянь не оказал ему услугу, вернув его семье. С
другой стороны, с таким отцом, как Оуян цзунчжу, возможно, было понятно, что для
Цзычжэня все казалось предпочтительнее, чем быть с его ближайшими родственниками.

“Хорошо, и что теперь?” - сказал Вэй Вусянь, постукивая ногой. “Я вернул твоих
детей. Какие еще несправедливости остаются по праву?”

Возмущение его легкомыслием было предсказуемо.

“Тебе нужно спросить?”

“Ты убил моих родителей на поле в Ночном городе!”

“Моя шисюн страдала долгой, мучительной смертью из-за твоих ядовитых проклятий!”

“Наши дети пропали без вести в течение нескольких дней!”

Обвиняющие взгляды толпы задержались на нем еще долго после того, как стихла
литания обид. Вэй Вусянь оглядел собравшихся сектантов в поисках признаков Лань
Сичэня. Он ожидал найти Цзинь Гуаняо таинственным образом отсутствующим в этой
шараде, но – учитывая, что он также не смог встретиться с Цзян Чэном, как было
условлено, – отсутствие Лань Сичэня было более тревожным.

” Должен признаться,-громко сказал он,-я очень удивлен, увидев здесь всех вас,
хороших людей, но не Цзеву-цзюня и Ляньфан-цзуна”.

“Ляньфан-цзун был серьезно ранен, как вы, без сомнения, уже знаете, учитывая явные
доказательства вашей причастности к этому”, - сказал парень во главе учеников
Молинг Су. ”Цзеву-цзюнь занят тем, что предлагает ему помощь в исцелении".

Лань Чжань застыл на месте.

Вэй Вусянь обменялся мрачным взглядом с Цзян Чэном. Будучи реалистом, он мог видеть
два варианта: либо Цзинь Гуаняо придумал что-то, чтобы обмануть Лань Сичэня и
заставить его держаться подальше от Могильных курганов, либо Лань Сичэнь полностью
оценил его планы и работал с ним.

Он не мог полностью преодолеть последнее препятствие на пути к признанию того, что

Цзеву-цзюнь предаст Лань Чжаня таким образом, даже если бы он действительно всем
сердцем верил, что Лань Чжань был введен в заблуждение Вэй Вусяном.

“Если Цзинь Гуаняо был ранен, то это сделал не я", - сказал Вэй Вусянь. “Но я
должен сказать, что это ужасно удобно, что его сразили прямо перед тем, как он смог
пройти по Могильным Курганам вместе со всеми вами. Возможно, он не хочет
присоединиться ко всем вам в этом праведном поиске. Интересно, почему это может
быть?”

“Только не это снова!” - сказал парень из Молинг Су. Он повернулся к толпе, для
пущего эффекта размахивая своим гуцинем, обращаясь ко всем. “Кто более склонен
совершать злодеяния: Ляньфан-цзун, который верой и правдой служил миру
культивирования в течение многих лет, или Илин Лаоцзу, у которого уже есть такая
легендарная репутация, когда дело доходит до этих вещей?”

"Если Главный Культиватор так безупречен, почему он скрывал от всех нас

существование Генерала-Призрака в течение тринадцати лет?” - рявкнул Цзян Чэн.

Немалое количество глаз с беспокойством метнулось туда, где стоял Вэнь Нин. От
внезапного пристального взгляда он ссутулил плечи и посмотрел на свои ноги-сама
картина страдания.

“Цзинь Гуаняо должен объяснить это и многое другое”, - сказал Лань Чжань, который
проделал замечательную работу, отвлекая людей от пристального взгляда на Вэнь Нина.
Вместо этого все они теперь обращали свое неодобрение на него. Вэй Вусянь
почувствовал прилив нежного восхищения от того, как Лань Чжань стоял высокий и
гордый, позволяя их мнению омывать его, оставляя его нетронутым.

“Ванцзи", - сказал Лань Кирэнь, властно взмахнув рукавом. "Сичэнь был болен от
беспокойства за тебя в последние несколько дней, даже когда он заботился о здоровье
своего названого брата. Ради него, прекратите эту постыдную чепуху и немедленно
приезжайте сюда".

Лань Чжань опустил голову и поднял руки в формальном поклоне. Затем он покачал
головой.

” Лань Чжань", - пробормотал Вэй Вусянь, когда дрожь шока рикошетом прокатилась по
Могильным курганам. “Ты не должен этого делать, ты знаешь".

Он уже сделал так много: как Вэй Вусянь мог позволить ему упустить свой последний
шанс спасти свою репутацию?

“Я знаю", - сказал Лань Чжань. “Я сделал свой выбор. Сычуй и Цзиньи могут
вернуться, если захотят, но я не вернусь”.

Вэй Вусянь смутно осознавал фырканье Цзян Чэна, но он был слишком сосредоточен на
мельчайших, почти невидимых движениях лица Лань Чжаня, чтобы обращать на него
внимание.

Почему, Лань Чжань? Зачем тебе все это делать… для меня?

“Хангуан-цзюнь, ты действительно так сильно поддался его чарам?” - спросила женщина

в первых рядах толпы, качая головой. “В прошлом я всегда уважал твою честность, но
это шаг за грань. Чтобы защитить его и бросить вызов своей собственной секте!”

” Я не заколдован", - ровным голосом ответил Лань Чжань.

"Ванцзи”, - снова сказал Лань Кирэнь, как будто простое повторение его имени
сломило бы решимость Лань Чжаня.

“Боги небесные, мы доберемся до той части, где вы все объединитесь, чтобы стереть
меня с лица земли или нет?” - сказал Вэй Вусянь. “У меня такое чувство, что мы уже
несколько месяцев ходим туда-сюда”.

Голова Вэнь Нина резко поднялась, глаза потемнели от внезапного прилива негодующей
энергии. Большинство культиваторов схватились за оружие, готовясь к тому, что
Генерал – Призрак начнет атаку на них, но Вэнь Нин проскочил мимо них всех, как раз
когда дюжина свирепых трупов поднялась на вершину горы и появилась в поле зрения.
Вэнь Нин развернулся им навстречу, обезглавив одного одним взмахом руки. Он сломал
шеи еще двоим и вцепился зубами в челюсть другому, когда повалил другого на землю,
но было еще больше трупов, карабкающихся на холм в проливном излиянии негодования,
которое затуманило воздух во дворе, заставляя людей кашлять и кричать в панике,
когда их глаза неудержимо слезились, кожа горела под их одеждами.

Вэй Вусянь сыграл несколько резких нот, но трупы отказались отвечать ему, слишком
разгневанные, чтобы прекратить свое наступление.

При первом взгляде на Вэй Вусяня с флейтой в руках толпа залаяла от отвращения,
половина их мечей поднялась в унисон, чтобы указать прямо ему в грудь – но, черт
возьми, Вэй Вусянь ни за что не собирался прекращать попытки заставить трупы
отступить, независимо от того, что они думали, что он задумал.

Вэнь Нин издал нечеловеческий вой, пытаясь сбить с ног мертвые тела, которые
приближались к нему быстрее, чем он мог их уничтожить; Лань Чжань вытащил свой
гуцинь и добавил свои нити к бесполезному дизи Вэй Вусяня. Он послал молнии голубой
духовной энергии, пронесшиеся по двору – их сила сбила набегающую волну с ног, но
не раньше, чем один из трупов вонзил зубы в руку Вэнь Нина и разорвал гниющую
плоть. С пронзительным воем Вэнь Нин откинулся назад, его рука повисла на тончайшей
нити, когда он врезался в булыжники двора у ног нескольких учеников Молинг Су.
Мужчины в испуге отпрыгнули, их мечи отвернулись от Вэй Вусяня, когда они отползли
назад, выкрикивая предупреждение, когда орда приближающихся трупов пронеслась мимо
Вэнь Нина и высыпала во внутренний двор.

Это, казалось, было тем, что отвлекло остальную часть толпы от их сосредоточенности
на Вэй Вусянь – Лань Кирен позвал своих учеников, которые перешли к действию, играя
те же ноты, что и Лань Чжань, и другие лидеры секты начали выкрикивать приказы
своим собственным ученикам, когда они повернулись, чтобы встретить трупы, которые
просачивались во двор, распространяя свою густую ауру негодования на все и всех.

"Сычуй, отведи остальных юниоров обратно в пещеру!” Вэй Вусянь подозвал младшего,
который был занят тем, что защищал Цзиньи от цепких рук свирепого трупа, используя
свой гуцинь в качестве тупого инструмента, которым он заехал мертвецу под
подбородок, вывихнув ему челюсть. ”Не покидайте массив, пока бой не закончится,
несмотря ни на что".

Сижуй кивнул, воспользовавшись дезориентацией трупа, чтобы пронзить его мечом в

сердце. Он упал на колени с булькающим черным потоком свернувшейся крови, и Сизхуи
пнул его, используя его безвольное тело в качестве рычага, чтобы выдернуть меч из
его груди. Он повернулся и побежал к младшим, сбившимся в нервные группы вокруг
двора, старшие ученики делали все возможное, чтобы достойно сражаться в защиту
младших мальчиков и девочек.

“Вэй Ин!” Голос Лань Чжаня перекрыл грохот песни гуцинь и металл, прорезающий
сухожилия.

Вэй Вусянь развернулся как раз вовремя, чтобы увернуться от удара серого кулака
трупа. Он ударил его по лицу своим дизи, который сделал очень мало, но это дало ему
достаточно времени, чтобы Лань Чжань влетел и прикончил его концом клинка Бичена.

Вэй Вусянь кивнул в знак благодарности Лань Чжаню, прежде чем они повернулись друг
к другу спиной, чтобы принять следующую атаку. Вэй Вусянь больше не мог видеть
большинство младших учеников во дворе, но его взгляд с болезненным ужасом упал на
знакомые золотые одежды.

Цзинь Лин.

“Как ты думаешь, что ты делаешь?” - крикнул Цзян Чэн, заметив его в то же

мгновение. Он проскочил мимо Вэй Вусяня и перепрыгнул прямо через свирепый труп,
ударив его по голове так сильно, что череп треснул, черная кровь сочилась из
разбитых висков. Одежда Цзинь Лина была забрызгана пятнами черной грязи и мозгового
вещества. Цзян Чэн тяжело приземлился, Зидянь закружился вокруг него в дикой
спирали фиолетового света.

"Цзинь Лин, иди в пещеру, пока я не сломал тебе коленные чашечки и не потащил тебя
туда сам!”

Цзян Чэн нанес удар Санду по другому трупу, неуклюже приближающемуся к Цзинь Лину
сзади, как раз в тот момент, когда Вэнь Нин бросился в драку и схватил его за
талию, сбил с ног и побежал к пещере, когда Цзинь Лин брыкался и кричал
безрезультатно, ударяя плашмя своим мечом по разорванной руке Вэнь Нина. Несколько
других культиваторов, увидев, как Призрачный Генерал так грубо обращается с
наследником секты Цзинь, присоединились к нападению, но Вэнь Нин не подал виду, что
даже не понял, что его ударили, когда он затолкал его в Пещеру для Уничтожения
Демонов.

Вэй Вусянь позволил себе снова вздохнуть, как только понял, что Цзинь Лин вышел из
гущи событий. Несмотря на это, у него не было много времени, чтобы прийти в себя,
прежде чем Зидиан развернулся по широкой дуге, чтобы нанести удар по другой паре
трупов, приближающихся слева от них. Вэй Вусянь был вынужден пригнуться, чтобы
самому не попасть под хлыст, когда тот резко отскочил назад на высоте его плеча.

Он выдул еще одну пронзительную ноту команды в дизи со своего места, но он

наткнулся на стену сопротивления со стороны трупов – они были разбужены силой
другого, и он ничего не мог сделать, чтобы пробиться к ним.

Он проглотил волну тошноты, когда понял, что они оказались в еще более тяжелом
положении, чем предполагал отчет Цзян Чэна из Илина прошлой ночью. Что еще могло
так тщательно контролировать эти трупы, если не тот артефакт, который он знал с
тошнотворной фамильярностью и когда-то надеялся, что был уничтожен навсегда:
Тигровая печать Инь, находящаяся под контролем Цзинь Гуаняо?

Еще один свирепый труп направлялся прямо на него – полностью осознавая, что его
бамбуковая флейта ничего не сделает в его защиту, и не желая черпать энергию обиды
перед толпой людей, которые поносили его за эту практику, Вэй Вусянь нанес слабый
удар духовной энергией Мо Сюанью.

Отскок ударил его, как сапогом по ребрам. Он отпрянул, схватившись обеими руками за
живот, когда его сердце протестующе закричало. Он захлебнулся кровью, потеряв
равновесие и опрокинувшись на спину, когда труп навалился на него –

Бичен промелькнул вниз в пятне ледяного голубого света, замахнувшись в последний

момент, чтобы поймать труп своим лезвием. Лань Чжань отшвырнул тело назад, как
будто оно весило меньше перышка, затем наклонился, одной рукой поднимая Вэй Вусяня
на ноги, Бичэнь все еще держал его наготове в другой.

Затем интенсивный синий свет духовного меча замерцал – и умер. Тонкая струйка крови
потекла из носа Лань Чжаня, когда он, не веря своим глазам, уставился на свой меч.
Вэй Вусянь в панике обернулся, ища Цзян Чэна. Он обнаружил, что тот остановился как
вкопанный, с кровью на подбородке. Он уставился на Зидиана, который лежал
безвольной массой серебряной веревки на его руках, отказываясь возвращаться к
жизни.

На другом конце двора Вэй Вусянь мог видеть, как то же самое происходит почти с
каждым из присутствующих культиваторов. Трясущиеся головы, сплевывающие кровь на
землю, убирающие и обнажающие свое духовное оружие, как будто это могло возродить
их силу.
Оставшиеся трупы, казалось, воодушевились внезапным рассеиванием их духовной
энергии, перегруппировавшись и обрушившись на них с хриплым рычанием, от которого
по двору прокатились волны негодования.

Вэй Вусянь достал несколько талисманов из мешочка цянькунь в рукаве. Он прекрасно

понимал, что их объединенной мощи будет недостаточно для борьбы с таким количеством
трупов одновременно, но он не знал, что еще он мог попробовать, когда трупы не были
под его собственным контролем. Он выбросил их одним движением запястья, и головы
нескольких близлежащих трупов взорвались ливнем мозгов и черной крови, которые
обрушились на любого, кому не повезло оказаться в пределах досягаемости.

Люди снова начали паниковать, большинству из них удалось лишь еще больше снизить
свой посредственный уровень энергии, попытавшись взмахнуть мечами, когда их загнали
обратно в Пещеру, где Убивали Демонов. Вэй Вусянь встретился глазами с Лань Чжанем
и увидел в них тот же вывод: если они что-то не сделают, и быстро, их побьют.

Внезапно раздался громкий треск, который резонировал в воздухе. Земледельцы во

дворе, казалось, повернулись как один, ожидая следующей волны трупов – а затем
поток пурпурных мантий пронесся над вершиной холма, проливаясь во двор с их
сверкающими мечами, размахивающими.

Вэй Вусянь почувствовал, как небо обрушивается на него, когда свирепые трупы снова
начали падать.

Прибыл Юньменг Цзян.

Вэй Вусянь разинул рот, затем развернулся, разыскивая Цзян Чэна, но не смог найти
его посреди хаоса. Он отпрыгнул назад, когда ученица Юньменг Цзян промчалась мимо
него, пронзив два свирепых трупа лезвием своего меча, и ударилась обо что-то
твердое. Что-то твердое, но, к счастью, теплое и живое. Что-то, что обняло его
одной рукой и прошептало ему на ухо одно-единственное слово, когда его оттащили в
сторону от другого трупа:

“Неожиданно”.

” Я не жалуюсь", - сказал Вэй Вусянь, поворачиваясь лицом к Лань Чжану. “Что, черт
возьми, происходит?”

Лань Чжань покачал головой, разочарованно скривив губы. “Я не знаю. Своего рода
духовное подавление”.

Он схватил Вэй Вусяня за предплечья и развернул их обоих, чтобы избежать челюстей

другого свирепого трупа, когда тот упал на колени с мечом Цзяна, вонзенным в грудь.
Вэй Вусянь уловил звук нот гуциня, прежде чем ветер снова унес его, и нахмурился: с
каких это пор кто-нибудь в Юньменг Цзян практиковал гуцинь?

Бой прекратился, когда у культиваторов Юньменг Цзян закончились трупы, чтобы

убивать. Это было и к лучшему – в тот момент, когда был убит последний труп, их
собственные мечи замерцали, а затем потеряли свой духовный свет.

Двор затих, вокруг были разбросаны тусклые, подергивающиеся тела десятков и

десятков свирепых трупов. Наступила долгая мертвая тишина, затем внезапно раздался
шум голосов.

“Что происходит, что происходит?”

“Я не могу использовать свою ци!”

“Что мы будем делать? Мы обречены, если не сможем совершенствоваться!”

“Это навсегда?”

Вэй Вусянь глубоко вздохнул, когда, наконец, увидел Цзян Чэна на другом конце
двора. Он закрыл глаза, все его тело содрогалось. Для самого Вэй Вусяня жизнь без
ядра когда-то была такой же естественной, как дыхание: если бы ему пришлось
вернуться к выживанию без него, он бы это сделал. Но Цзян Чэн – первое ядро Цзян
Чэна было расплавлено изнутри Вэнь Чжулиу. Он будет помнить только жгучую агонию
этой потери, когда его лишили всякого контроля и изнасиловали самую глубокую, самую
интимную и тщательно отточенную часть его самого.

Вэй Вусянь выбрал такую судьбу, знал в мучительных подробностях, что с ним
произойдет, благодаря многочисленным попыткам Вэнь Цина отпугнуть его от этой идеи.
Но Цзян Чэну не дали такого выбора, когда он был лишен своей собственной духовной
силы.

За эти годы он сделал все возможное, чтобы забыть, каким был Цзян Чэн в те дни,
когда Вэй Вусянь спас его из лап Вэнь Чао. Его затошнило при воспоминании о том,
как он лежал на спине в Надзорном кабинете Илинга, уставившись немигающими глазами
в потолок, выглядя слишком маленьким и хрупким для кровати, в которую его положили.

Какая от меня теперь польза? он спрашивал так много раз, и каждый раз внутри Вэй
Вусяня что-то ломалось, когда он это слышал. Я с таким же успехом мог быть мертв.

Если то, что только что произошло здесь, было постоянным – если ядро, которое Вэнь
Цин вырезал из Вэй Вусяня, также было потеряно для Цзян Чэна – что ж, это не имело
значения.

“Это только временно!” Один из целителей заговорил со стороны, вызвав коллективный

вздох облегчения у толпы, но Вэй Вусянь смотрел только на своего старого шиди,
наблюдая, как дрожит нижняя губа Цзян Чэна, когда он изо всех сил пытался собраться
с мыслями.

"Временно, это временно, ладно, ладно", - подумал Вэй Вусянь. Это хорошо, это
просто означает, что нам нужно выиграть немного времени, пока я не выясню, что
произошло.

“Цзян Чэн!” - крикнул я. Женский голос перекрикивал шум драки. “В какую передрягу
ты позволила этому парню втянуть себя?”

Цзян Чэн замер. Вэй Вусянь недоверчиво уставился, как женщина, возглавляющая массу
Юньменг Цзян, и, как он теперь увидел, культиваторы Мэйшань Юй появились в поле
зрения из центра строя ее солдат. Она была высокой и полной, производя впечатление
на окружающих, не нуждаясь в том, чтобы бросаться в глаза. Ее иссиня-черные волосы
были заплетены в длинную косу, ниспадавшую до талии и перевязанную фиолетовой
лентой. Вместо одного клинка она несла два коротких меча, практичных и скромных с
каждой стороны. Ее духовное оружие покоилось на левом запястье, звено серебряных
цепей с шипами, которые блестели, когда на них падал свет.

Он не видел ее с того года, как отправился учиться в Облачные Глубины, но вот она
снова была во плоти, почти не изменившись из его воспоминаний о ней, благодаря ее
легкому мастерству культивирования, которое она передала своей младшей дочери.
Возможно, морщин у нее под глазами и на лбу стало на несколько больше, чем раньше,
но в остальном, казалось, возраст едва коснулся ее. Она выглядела немного старше,
чем была ее дочь, когда погибла, защищая Пирс Лотоса.

Это была бабушка Цзян Чэна, грозная Юй Чжифэй.

“Вайпо!” - воскликнул Цзян Чэн. “Что ты здесь делаешь?”

Остальные собравшиеся культиваторы начали двигаться, сплетничая между собой при
виде этого. Все знали, что секта Юй была печально известна своей замкнутостью;
редко можно было увидеть кого-либо из них за пределами Мэйшаня, не говоря уже о
том, чтобы увидеть лидера их секты во главе путешествующей группы. Вэй Вусянь
повернулся к Цзян Чэну, спрашивая вполголоса:

“Почему она взяла с собой Цзяна?”

“Откуда мне знать?” Цзян Чэн зашипел в ответ.

“Цзян Чэн, это так ты приветствуешь свою бабушку, которая только что спасла твою
жалкую жизнь?” Юй Чжифэй подняла одну руку, и культиваторы, сгрудившиеся позади
нее, сразу замерли. “Я знаю, что тот, кто рядом с тобой, не испытывает ни малейшей
сыновней благодарности, но я ожидаю от тебя большего”.

Вэй Вусянь приподняла бровь; она, казалось, была в курсе ситуации, если уже знала,
что он был Илин Лаоцзу.

"Ю да-нян, мы снова встретились”, - сказал он, поднимая Чэньцина в официальном

приветствии и низко кланяясь. Он выказал бы ей сыновнюю благодарность. “Добро
пожаловать в мое скромное жилище. Я благодарю вас за своевременную помощь и могу
только извиниться за то, что у меня не было времени навести порядок до вашего
приезда. Я очень надеюсь, что вы сможете извинить меня за беспорядок”.

Юй Чжифэй фыркнул. “Не будь таким легкомысленным, Вэй Вусянь, ты не такой забавный,
каким себя считаешь. И прежде чем ты спросишь, я привел секту моего внука, чтобы
вытащить их из-под ног Главного Земледельца, который так любезно прибыл, чтобы
убедиться, что на Пирсе Лотоса все хорошо”.

Желудок Вэй Вусяня опустился, а затем вывернулся наизнанку. Это была снова та ночь,
когда они смотрели, как тела их братьев и сестер по секте усеивают залы, а Вэнь Чао
и его любовница смеялись и пили в честь праздника. У них не было другого выбора,
кроме как убежать той ночью, оставив Ю фурена и Цзян шушу позади, потому что они
были недостаточно сильны, чтобы вырвать свой дом из грязных рук Вэнь Чао. Он
моргнул, пытаясь отогнать воспоминания, но едкий смех Вэнь Чао все еще пробивал
себе место в его голове.

Если бы Цзинь Гуаняо прикоснулся хотя бы пальцем к одной-единственной дверной ручке

или оконной раме на Пирсе Лотоса, Вэй Вусянь оторвал бы себе всю руку. Он уничтожит
его так же, как уничтожил Вэнь Чао. Он чувствовал негодующую энергию, скрытую в
каждом мертвом, искривленном существе, живущем в Могильных Курганах, шепчущую ему,
что он мог бы получить всю эту месть и даже больше, если бы только он поднес свой
дизи к губам и пригласил их войти.

Это было неправдой, но желание отбросить всякую сдержанность и позволить им

отомстить через него было почти слишком сильным, чтобы сопротивляться. Только
твердая рука Лань Чжаня на пояснице удерживала его в узде. Его пальцы скользнули по
дизи, когда он засунул его обратно за пояс.

“Что ты сказал, Вайпо?” Голос Цзян Чэна надломился. Вэй Вусянь вздрогнул от
мрачного поворота, который приняли его мысли, когда все головы в толпе повернулись
от Вэй Вусяня к Цзян Чэну. Если бы у него был доступ к его духовной силе, Зидиан
яростно потрескивал бы тыльной стороной ладони; как бы то ни было, лицо Цзян Чэна
было напряженной маской ярости, на лбу вздулась голубая вена.

“Главный Культиватор поселился на Пирсе Лотоса”, - ровным голосом ответил Ю Чжифэй.

Цзян Чэн зарычал.
“Кем он себя возомнил? Я убью его! Он думает, что я просто перевернусь и позволю
ему оттрахать меня по праву рождения? Я сдеру кожу с его костей и скормлю его
рыбам! Его не хватит, чтобы похоронить в безымянной могиле.

” Цзюцзю! " - в ужасе воскликнула Цзинь Лин. Он рванулся вперед, но только для
того, чтобы его схватили с обеих сторон и удержали на месте Цзиньи и Оуян Цзичжэнь,
Сижуй завис рядом с ними, вытянув руку, чтобы не дать Цзинь Лину прорваться сквозь
него.

“Ты не совсем помогаешь нашему делу, Цзян Чэн”, - пробормотал Вэй Вусянь сквозь
стиснутые зубы. “И ты наводишь ужас на Цзинь Лина. Ты все еще говоришь о его э-э-
шушу, даже если хочешь оторвать ему голову прямо сейчас.”

“Тогда что я должен сказать? Должен ли я просто сказать всем, что он может это
сделать? Разве этого было недостаточно для Вэнь Чао и его приспешников, чтобы убить
моих родителей и моих братьев и сестер по секте? Я должен уступить ему все, ради
чего я работал, теперь?”

Вэй Вусянь сморгнул жжение под веками. Это было несчастьем Цзян Чэна; Вэй Вусянь не
имел никакого права плакать над пирсом Лотоса или тем, что там было потеряно. Он не
имел права ни на что из этого, не после всего, что он сделал. Он, конечно, не имел
права плакать из-за Цзян Чэна.

Он тяжело сглотнул. Какая армия будет у Цзян Чэна за спиной, чтобы отвоевать пирс
Лотоса? Каким бы страшным он ни был, когда впадал в ярость, даже объединенная сила
Санду и Зидиана не могла противостоять мощи Ланьлин Цзинь без сторонников. Юньменг
Цзян стоял по другую сторону от своего командира, отказываясь поклониться человеку,
который был их законным лидером секты.

Если мне придется, я подниму каждый труп в пределах Юньменга, чтобы вернуть ему
Пирс Лотоса.

Вэй Вусянь почувствовал, как волосы у него на затылке встали дыбом от силы его
собственной убежденности. Что бы он ни должен был сделать для Цзян Чэна, он сделает
это. Сколько бы жизней он ни прожил, это, по-видимому, никогда не изменится.

“Ты не должна ему ничего давать", - сказал он. “Мы вытесним Цзинь Гуаняо с границ
Юньмэна, даже если это будет последнее, что мы сделаем. Верно, Лань Чжань?”

Лань Чжань натянуто кивнул, быстро, но безошибочно отвесив Цзян Чэну официальный
поклон, Бичэнь сжал и поднял руки. Лань Кирен издал громкий вздох, но Лань Чжань не
удостоил его даже взглядом.

Цзян Чэн открыл рот, как будто хотел поспорить, или закричать, или, может быть,
даже заплакать. Затем он снова закрыл ее. Его взгляд метнулся к бабушке, как это
всегда бывало, когда они посещали Мэйшань в детстве, и Цзян Чэн хотел, чтобы она
вступилась за Ю Цзиюаня из-за него. Юй Чжифэй, возможно, была единственным
человеком в мире, который мог заставить Фиолетового Паука изменить свое решение,
как только оно было принято. Вэй Вусянь хотел бы, чтобы у него была вера Цзян Чэна
в то, что она может помочь им повлиять на мнение каждого другого земледельца,
который поднялся на эту заброшенную, опустошенную гору, чтобы увидеть их обоих
мертвыми. Вэй Вусянь даже не была уверена, что на ее мнение можно повлиять по этому
поводу.

“Возможно, вам захочется выбраться из ямы, в которую вы сами себя вырыли, прежде
чем вы начнете строить грандиозные планы по запуску на Луну”, - сказала Ю Чжифэй
все еще невозмутимым тоном, несмотря на горе ее внука. Она повернулась к Вэй
Вусянь. “Каковы ваши намерения здесь? Как вам удалось убедить моего внука перейти
на вашу сторону?”
“Мы не на одной стороне!” Цзян Чэн и Вэй Вусянь сказали одновременно, а затем
уставились друг на друга. Цзян Чэн отвернулся с яростным хмурым видом, выпятив
подбородок. Что ж, подумал Вэй Вусянь, заметив скептицизм на каждом лице в толпе,
это заявление, возможно, имело неприятные последствия.

“У меня здесь нет никаких намерений”, - сказал Вэй Вусянь Ю Чжифэю, изо всех сил
стараясь казаться искренним. Его шансы привлечь кого – нибудь из этой толпы на свою
сторону, возможно, были меньше, чем талия Мо Сюанью, но – ради юниоров, чтобы
вытащить их всех отсюда в целости и сохранности-он должен был попытаться.

“Никаких намерений”, - повторил он, как будто повторение этого было бы заклинанием,
которое разрушило бы проклятие. “Кроме спасения детей, очевидно. Что касается того,
кто привел их сюда в первую очередь, ну, у меня есть свои подозрения, но я
сомневаюсь, что многие захотят их услышать.”

По сигналу тихое бормотание перешло в крики от разгоряченных культиваторов,

собравшихся у входа в пещеру.

“Ты, конечно, привел их сюда!”

“О чем ты говоришь? Это твое логово!”

“Кто еще осмелился бы на такое?”

“Илин Лаоцзу был полумертв, оправляясь от ножевого ранения, нанесенного ему

ребенком”,-сказал Цзян Чэн, его резкий тон пресек все предположения. “Когда бы он
нашел время заманить сюда всех ваших, несомненно, очень способных детей, потеряв
при этом половину крови в своем теле?”

Вэй Вусянь поморщился, когда Цзинь Лин побледнела. Он хотел заверить ребенка, что
все не так уж плохо, но противоречить Цзян Чэну вслух не принесло бы им никакой
пользы. Он бросил на него взгляд, который, как он надеялся, говорил: "Я что, кажусь
тебе полумертвым?" Цзинь Лин не выглядел убежденным, но он все же задрал нос Вэй
Вусяну, что решил воспринять как обнадеживающий знак.

” Ну, конечно, ты бы защитил его, ты под его чарами, как и Хангуан-цзюнь",-раздался

знакомый скрипучий голос Яо цзунчжу, его владелец был наполовину погребен под щитом
культиваторов своей секты вокруг него.

“Яо цзунчжу, ты действительно думаешь, что я мог бы заставить Санду Шэншоу сделать
то, чего он не хотел?” Вэй Вусянь рассмеялся, разглядывая в толпе трусливое,
самодовольное лицо этого человека.

“Не ошибитесь", - сказал он. “Цзян Чэн все еще ненавидит меня. Но он слишком хорош,
чтобы стоять здесь и лгать, когда знает, что я этого не делал. Его собственный
племянник прямо там, как вам хорошо известно! Он бы задушил меня Зидианом, если бы
я был виновен.”

“Я все еще могу это сделать, если ты не заткнешься”, - прорычал Цзян Чэн.

Несколько шепотков пробежали по собравшейся толпе, по-видимому, отметив, как мало

изменений, казалось, произошло в темпераменте Санду Шэншоу, несмотря на его
очевидное восхищение Илин Лаоцзу. Юй Чжифэй сложила руки на груди в своих
фиолетовых одеждах, но ничего не сказала. Вопреки себе, Вэй Вусянь почувствовал
лишь крошечный всплеск пламени против кремня в своей груди, отчаянную надежду на
то, что ее все еще можно убедить, что у ее внука были веские причины противостоять
остальному миру культивирования.
” Где Цзинь фурэнь? " - внезапно окликнул кто-то из оуянского контингента. “Что ты
сделал с Цинь Су?”

” Да", - сказал другой мужчина, возглавлявший разношерстную компанию из менее чем

дюжины человек. “Что ты сделал с моей дочерью?”

“Цинь Цанье”, - сразу заговорил Лань Чжань, привлекая большое внимание, учитывая,
как необычно было слышать, как он произносит слова в ответ на вопрос, который ему
не задали напрямую. “Ваша дочь в безопасности и здорова. Она была в опасности в
Карп-Тауэре.”

” От тех двоих, с которыми ты стоишь, да! " - рявкнул лидер секты Молинг Су. Вэй
Вусянь подумал, что Лань Чжань упоминал его раньше, но он не мог вспомнить имя
этого человека. В любом случае, ему не понравилась ненависть в голосе мужчины,
когда он говорил с Лань Чжан. Во что бы ни верил этот парень, имя Хангуан-цзюнь все
равно должно было иметь некоторый вес. Такая репутация, как у него, не развеялась
по ветру за одну ночь. Такую ненависть к себе или даже к Цзян Чэну, который всегда
был колючим и склонным отталкивать потенциальных союзников, Вэй Вусянь мог понять –
но говорить с Лань Чжан с таким небольшим уважением? Ему ни капельки не нравился
этот парень-Су.

Сам Цинь Цанье, казалось, разрывался между облегчением и недоверием, услышав ответ
Лань Чжаня. Он не мог сомневаться в словах безупречного Хангуан-цзюня, но Хангуан-
цзюнь твердо стоял на стороне самого ненавистного человека в мире культивирования.

“Нет”, - сказал Лань Чжань, не соизволив взглянуть на лидера Молинг Су, даже когда
тот ответил на его обвинение. “Она была в опасности со стороны своего мужа”.

“При всем уважении к благополучию вашей дочери, Канье, у нас есть более насущные
проблемы”, - сказал Ю Чжифэй, резко обрывая волну возмущения, распространяющуюся по
собравшимся культиваторам. “Как будто наша духовная энергия истощается
таинственными силами. Интересно, может ли Илин Лаоцзу иметь какие-либо подозрения
относительно того, что вызывает эту конкретную проблему?”

Это было не совсем обвинение, отметил Вэй Вусянь. Он поднял бровь на Лань Чжаня,
который сжал губы в раздумье.

“Верно", - сказал Вэй Вусянь. “Насколько я понимаю, здесь есть несколько вариантов.
Первый...”

“Почему мы развлекаемся его глупостями?” - сказал лидер секты Молинг Су, перебивая
его с ошеломляющей грубостью. Вэй Вусянь изобразил легкое замешательство,
постукивая пальцем по подбородку.

”Простите, но кто вы, повторите еще раз?"

Лицо мужчины исказилось от негодования. "Ты смеешь ... ”

“Я не пытаюсь вас оскорбить”, - сказал Вэй Вусянь, хотя на данный момент это было
не совсем правдиво. “Я уверен, вы можете оценить, что я не совсем в курсе всех
новых лиц на сцене”.

Он подумал, что губы Ю Чжифэя, возможно, слегка дрогнули при этих словах. Лидер Су
Молинг, однако, не разделял ее веселья – если судить по его кислому, измученному
лицу, он был в ярости.

“Су Ше, отойди", - сказал Юй Чжифэй. “Он хорошо умеет раздражать людей, вам не
нужно играть ему на руку”.
Су Она бросила на Вэй Вусяня еще один ядовитый взгляд – вероятно, потому, что он не
мог очень хорошо поступить так же с Ю Чжифэем, который явно делал выбор не называть
его по имени из вежливости, но имел щит ее высокого статуса, чтобы защитить ее от
любых последствий за ее невежливость.

“Хорошо, могу я вернуться к выяснению нашего выхода из этого места?” Вэй Усянь
фыркнул. “Нам нужно спуститься с горы, не будучи захваченными еще большим
количеством этих свирепых трупов, пока у нас нет энергии, чтобы убить их. И
действительно, я не в настроении проводить в этом месте больше времени, чем, я
уверен, любой из вас. Одной ночи мне было более чем достаточно.”

Он увидел, как Цзиньи и Оуян Цзичжэнь, стоя у входа в пещеру, яростно закивали
головами в знак согласия. "В наши дни дети", - подумал Вэй Вусянь с ироничным
оттенком нежности. Честно говоря, все потому, что им пришлось поспать на полу
несколько шичен! Ну, в дополнение к тому, что они провели пару дней связанными и
ожидали, как они предполагали, неминуемой смерти. Возможно, немного энтузиазма по
поводу перспективы покинуть это место было оправдано.

“Внутри пещеры есть защитная решетка”, - сказал Сижуи. Вэй Вусянь с облегчением
заметил, что он держит в руке свой меч. По крайней мере, младшие, которые добрались
до пещеры, обладали своими духовными силами. Сижуй указал мечом внутрь пещеры.
"Массив должен быть достаточно сильным, чтобы сдерживать любые другие свирепые
трупы, которые могут появиться, пока мы не разработаем план".

” Это ловушка! " - голос Су Она взлетел над остальными. “Эта пещера-владения Илин
Лаоцзу. Ступить на его территорию было бы роковой ошибкой”.

“Мы спали там только прошлой ночью, и с нами ничего не случилось!” - сказал Оуян
Цзичжэнь.

“Совершенно верно!” - вмешалась Цзиньи. “Кроме того, Хангуан-цзюнь-это тот, кто

сотворил заклинание над массивом, так что, конечно, оно защитит всех!”

Вэй Вусянь с трудом подавил улыбку, появившуюся на его губах при этих словах. Умный
ход со стороны Цзиньи-опереться на доброе имя Лань Чжаня. Возможно, парень был
более разумным, чем Вэй Вусянь считал ранее.

“Цзычжэнь, не вмешивайся в дела, которых ты не понимаешь”, - упрекнул своего сына

Оуян цзунчжу. Зижен, казалось, не испугался, надув губы, глядя на своего отца.

“Я все прекрасно понимаю! Илин Лаоцзу и Хангуан-цзюнь защитили нас прошлой ночью,
когда они могли бы просто убить нас сразу, если бы это было то, что они хотели
сделать”.

“Оуян гонгзи”,-начала Су Она тоном высокомерной озабоченности, - “никто не

предполагает, что Хангуан-цзюнь...”

” Но это так и есть! " - сказала Цзиньи, надуваясь в защитной ярости на Су Ше.
“Хангуан-цзюнь с Вэй цяньбэем, так что это означает, что он доверяет ему. Если вы
думаете, что Вэй цянбэй собирается причинить нам вред, то вы должны думать, что
Хангуан-цзюнь готов допустить такое!”

” У тебя там настоящий поклонник, Лань Чжань", - пробормотал Вэй Вусянь себе под
нос, не поворачивая головы. Он услышал тихое прерывистое дыхание Лань Чжаня сбоку
от себя.

“Илин Лаоцзу-печально известный практик коварных трюков”, - сказал человек из одной

из второстепенных сект. “Он вполне мог пощадить вас, детей, только для того, чтобы
заманить нас сюда, а затем убить всех нас вместе. Возможно, он мог бы
воспользоваться добродушием Хангуан-цзюня, но он не обманет меня”.

“Это очень великодушно с твоей стороны сказать", - сказал Вэй Вусянь. ”Вы, должно
быть, действительно праведны, чтобы судить лучше, чем сам Хангуан-цзюнь".

Мужчина покраснел и ощетинился, когда ему указали на значение его слов. "Это не ...
Я не говорил ... ”

” Ты можешь этого не говорить, но я скажу! " - сказал другой мужчина, у которого,

казалось, была одна деревянная нога, которая ударялась о землю с глухим звуком
каждый раз, когда он делал шаг. “Хангуан-цзюнь был ослеплен истиной, потому что он
не видит двуличия в чьих-либо действиях, учитывая, что сам он не практикует такого
обмана".

Рядом с Вэй Вусяном Лань Чжань застыл от обиды. Это движение, больше, чем любое из
самих обвинений, заставило Вэй Вусяня снова заговорить.

“И кто же ты такой?”

“И Вэйчунь", - сказал мужчина не без гордости. ”Я потерял ногу из-за тебя в битве в
Ночном городе".

Вэй Усянь вздохнул. ”В моих словах мало смысла, но я сожалею об этом".

“Ты прав", - сказал И Вэйчунь. “Ваши извинения ничего не стоят. Ты мог бы

извиниться сто раз, ты мог бы умереть тысячу раз, и тебя бы не простили – ни я, ни
кто-либо другой, кто пострадал от твоих рук! Вы убили более трех тысяч невинных
людей за одну ночь”.

“Что же мне тогда делать?” - спросил Вэй Вусянь. “Скажи мне, пожалуйста. Ты потерял
ногу на поле боя в Ночном Городе, в то время как другие погибли – хотя я уверен,
что не убил три тысячи, так как это число появилось, чтобы напасть на меня, и ты
стоишь прямо здесь, так что я не мог убить каждого человека, который стоял против
меня в ту ночь. Но ты прав. Слишком многие погибли ни за что. Я никогда не просил,
чтобы до этого дошло”.

При этом Лань Чжань издал тихий, почти неслышный звук.

“Если вы потеряли вещи, которые вы ценили в той битве, людей, которых вы ценили –
что ж, я потерял все”, - сказал Вэй Вусянь. “А потом меня разорвало в клочья то
самое, что я создал”.

Он не мог вспомнить точные детали своей смерти, но сейчас это пришло к нему в
мутных образах, испорченных тиной негодования, которая поглотила его разум в те
последние дни: яркое пламя Тигрового Тюленя Инь, когда одна половина раскололась,
ударная волна отскока, то, как каждый труп над землей сходился, голодный, раздирая
его до костей, в то время как его разорванное горло издавало нечестивые,
мучительные крики.

“Да, такова цена зла”, - сказал кто-то в глубине толпы.

” Возможно, так оно и есть", - сказал Вэй
так ли? Возможно, это то, что я заслужил.
что меня вернут. Я даже никогда не думал,
просил этого тела, но теперь, когда оно у
платить? Когда это закончится? В какой-то
на своем месте".
Вусянь. “И если так, то я заплатил, не
Когда я так умер, я никогда не ожидал,
что войду в цикл реинкарнации. Я не
меня есть, должен ли я продолжать
момент, конечно, прошлое нужно оставить

“Тебе легко говорить!” - воскликнул И Вэйчунь.

Вэй Усянь рассмеялся. “Легко? Поверь мне, пока ты помнишь, что произошло той ночью,
я буду помнить это дольше”.

Как он мог забыть? Как бы ему ни хотелось отменить свои действия той ночью, это
было невозможно. Но он уже умер за эти ошибки – он не мог сделать это снова. Теперь
у него были свои причины остаться в живых: там были Цзинь Лин, другие юниоры, Лань
Чжань и даже Цзян Чэн. Ему нужно было защитить их. Он уже потерпел ужасную неудачу
в своей первой жизни; он не собирался упускать этот неожиданный второй шанс.

И Вэйчунь открыл рот, чтобы возразить, но его прервал оглушительный рев с дорожки,
ведущей во двор. Все подпрыгнули, бросившись выхватывать мечи и выискивая неземной
источник этих звуков.

Как раз то, что им было нужно, когда толпа земледельцев находилась в таком
беспорядке: еще одна волна трупов.

Вэнь Нин одним прыжком преодолел двор и помчался вниз по склону, чтобы перехватить
их со свирепым, булькающим криком.

“Ну, в сложившихся обстоятельствах, я полагаю, что предпочел бы рискнуть в этой

пещере, чем остаться здесь, чтобы быть убитым, когда нас захлестнет еще больше этих
трупов”, - сказал Ю Чжифэй, как всегда прямолинейный. Рядом с ней Не Хуайсан
кивнул, как дятел, из-за своего веера, который каким-то образом не был запятнан
кровью с поля битвы.

“Да, да, совершенно верно! Ю цзунчжу действительно мудр". Он подозвал своих солдат
и без дальнейших церемоний поспешно направился через двор к Пещере, где Убивали
Демонов. Юй Чжифэй склонила голову в сторону бойцов Мэйшань Ю и Юньмен Цзян,
которые бросали настороженные взгляды друг на друга, но не осмеливались бросить ей
прямой вызов, следуя за ней в упорядоченном строю.

Многие другие секты начали роптать на это, обращаясь к своим лидерам за разрешением
тоже искать убежища. Вэй Вусянь слышал, как Оуян Цзичжэнь умолял своего отца
передумать. Большинство лидеров секты, казалось, не хотели звонить, но баланс
мнений вскоре сместился в пользу пещеры – когда Вэнь Нин был отброшен на спину на
мощеные камни внутреннего двора мощью новой волны свирепых трупов, которые только
что достигли вершины холма.

“Это небезопасно!” Вэй Вусянь услышал, как Су Она кричит, когда люди бросились в
сторону пещеры. Ему хотелось повернуться и трясти мужчину до тех пор, пока у него
не застучат зубы – неужели он думал, что здесь безопасно? Но Лань Чжань потянул его
за руку, увлекая за собой, пока они не достигли края пещеры и не отошли в сторону,
чтобы помочь провести отставших внутрь. Су Ше, с ироничной ухмылкой отметил Вэй
Вусянь, была среди них, несмотря на его громкие протесты.

“Вэнь Нин, ты можешь задержать их на некоторое время?” - крикнул он. Вэнь Нин
поднял глаза, его зубы вонзились в шею трупа. Он прикусил и разорвал горло твари,
затем вытер рот тыльной стороной ладони и кивнул.

“Вэй Ин", - сказал Лань Чжань тихо и настойчиво. “Внутри”.

Примечания:
Yú zhì fēi (虞紩绯): Жи, что означает "сшивать; чинить". Фей, что означает
"пурпурный шелк". Перевод и персонажи из "Яблока".

Ю да-нян: первая леди Ю. Цзян Фэнмянь называет Ю Цзиюань "сань-нян" (третья леди) в
связи с ее положением в секте Мэйшань Ю, поэтому я решил, что ее мать будет первой.
Примечание к имени Юй Чжифэй: я решил дать ей фамилию Юй, не потому, что китайские
женщины обычно берут имена своих мужей после замужества (например, Цинь Су не
становится Цзинь Су, хотя она Цзинь-фурэнь, или "Госпожа Цзинь"), а потому, что,
как я читал о ней, она лидер секты Мэйшань Ю, и ее муж женился в. Я беру эту
интерпретацию из главы 58 романа, в которой Цзян Фэнмянь говорит Цзян Чэну найти
свою бабушку в Мэйшане, что подразумевает для меня, что она там главная и,
следовательно, скорее всего, изначально родилась в секте. Я предполагаю, что также
возможно, что она могла быть дальней родственницей своего мужа, и поэтому они в
любом случае носили фамилию Ю, хотя союз между сектами может показаться более
вероятным; однако я характеризую Мэйшань Ю как довольно замкнутую секту, так что
делайте из этого что хотите.

Предупреждения для этой главы: образы насилия (в отношении Вэнь Чжулиу,

расплавляющего ядро Цзян Чэна), прошлые суицидальные мысли.

Глава 13: Глава двенадцатая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Культиваторы все собрались в центре пещеры, сплющенные вместе, как липкие зерна
риса внутри массива, и смотрели на него злобными глазами, когда он остановился
перед ними. Он изучил их всех, но никто, казалось, не был серьезно ранен. Несколько
целителей ухаживали за теми, кто больше всего пострадал от истощения их духовных
сил.

“У нас есть какие-нибудь идеи, сколько времени может потребоваться, чтобы

восстановить нашу энергию?” - спросил Вэй Вусянь у одной из них, женщины Гусу Лань
с копной серебристых волос. Она устремила на него равнодушный взгляд, когда
оторвалась от изучения меридианов ученика Гусу Лань.

“Вероятно, несколько шичен”, - сказала она. “Два, если нам повезет".

“Хорошо", - сказал Вэй Вусянь. Это было немного дольше, чем удобно. Он не знал, как
долго Вэнь Нин сможет удерживать трупы от проникновения в пещеру – и хотя массив
должен был держаться, в настоящее время в его границах было много людей, что
значительно увеличивало риск того, что кто-то случайно нарушит его или просто
выйдет за пределы его защиты, не осознавая этого.

Ему нужно было разгадать тайну того, кто или что было ответственно за их нынешнее
затруднительное положение, и быстро.

“Итак, с моей точки зрения, я думаю, что мы можем довольно легко исключить
некоторые причины нашей маленькой проблемы. Например, это не может быть яд, который
подавил твою силу.” Он взглянул на младших, несчастно сгрудившихся в кругу. С таким
же успехом он мог бы сделать это учебным упражнением для них. Возможно, если бы они
подошли к этому как к ночной охоте, они могли бы лучше подготовиться к тому, что
должно было произойти дальше. “Кто-нибудь знает, почему?” он спросил детей.

Сычуй был тем, кто заговорил первым. “Хм, потому что нет такого яда, который так
быстро подавляет духовную энергию? Особенно в таком большом количестве. Если бы это
было так, то это был бы товар, востребованный каждым земледельцем”.

” Вот именно", - сказал Вэй Вусянь. ”Итак, что еще могло стать причиной того, что с
нами случилось такое?"

” Может быть, это было что-то в том тумане снаружи", - предположил один из младших
учеников Оуяна, в то время как несколько других кивнули в знак согласия.
Оуян Цзичжэнь нахмурился. ”Это не имеет никакого смысла, потому что мы тоже вдыхали
его до того, как появились трупы, но у всех нас все еще есть наша духовная сила".

“Да, этого не может быть”, - сказал Вэй Вусянь, потирая нос. "Что оставляет...”

“В чем смысл этих предположений?” Су, вмешалась она. "Ясно, что сам Илин Лаоцзу –
это тот, кто ... ммф!”

Су Она выпучила глаза, беспомощные звуки, исходящие от него, заглушались его

сжатыми губами.

“Что ты с ним сделал?” - потребовал Яо цзунчжу у Вэй Вусяня, который вскинул руки.

“Я тут ни при чем!” - возразил он. Если судить по школьным дням Вэй Вусяня, было
только одно, что могло так эффективно остановить чью – то речь, - и Лань Кирэнь,
казалось, согласился с ним.

“Это заклинание Гусу Лан, заставляющее замолчать”, - сказал он. "У кого есть ... ”

Лань Чжань поклонился и сразу же опустил голову, словно ожидая, что дядя прикажет
ему снять заклинание. Когда Лань Кирэнь ничего подобного не сказала, Вэй Вусянь
разразилась смехом, от которого лицо Су Она покраснело от бессильной ярости.
Казалось, Лань Кирен не собиралась быть той, кто придет на помощь Су Ше.

“Су Ше, я начинаю уставать от тебя”, - сказал Вэй Вусянь, делая шаг ближе, когда
протрезвел. ”Ты все это время вел себя довольно странно – сначала ты сказал всем
оставаться снаружи, когда это означало бы верную смерть, а теперь ты хочешь, чтобы
я перестал задавать вопросы, чтобы понять, как мы все оказались здесь".

При этом последователи Гусу Лань недовольно зашептались, похоже, соглашаясь с тем,
что поведение Су Она было на грани необъяснимого. По тому, как Цзиньи открыто
смотрел на мужчину, а другие ученики Лань переминались с ноги на ногу, чтобы отойти
как можно дальше от Молинг Су, Вэй Вусянь догадался, что между ними была какая-то
неприязнь.

“Какова история между Молинг Су и Гусу Лан?” - спросил он. “Я чувствую здесь
некоторое напряжение”.

“Они плохая имитация нас, вот что!” - сказал Цзиньи с некоторым жаром.

“Цзиньи!” - воскликнул Сижуй.

“Нет, это правда, не так ли? Не запрещено говорить правду. Все знают, что Су Она
откололась от Гусу Лана, потому что он хотел славы, основав свою собственную секту
– они даже играют на гуцине, как мы! Хотя у них и нет особого таланта к этому, если
бы можно было судить об ошибках, которые они допустили в своей сегодняшней игре!”

"Мммм ... как ты смеешь?” Су Ее ярость наконец-то разрушила заклинание молчания

силой. Когда он снова открыл рот, его зубы были в красных пятнах. “Хваленой
репутации Гусу Лана за вежливость явно не хватает молодому поколению”. Он
пристально посмотрел на Лань Кирена, который спокойно проигнорировал его.

Что-то из сказанного Цзиньи задело Вэй Вусяня. “Вы говорите, что они допустили
ошибки сегодня, когда играли на гуцине. Это правда?” Он посмотрел на более старших
учеников Лань в поисках подтверждения. Некоторые кивнули.

“Да, они действительно допустили несколько ошибок, которые я сам слышал”, - сказал
целитель Вэй Вусянь, с которым он говорил ранее. “Их музыкальное развитие не так
хорошо, как у Гусу Лан, но я полагаю, что этого можно ожидать только от
относительно новой секты”.

Цзиньи фыркнул, хотя поспешно подавил свое веселье под острым взглядом Лань Кирена.

“Лан шифу, могу я задать тебе вопрос?” - спросил Вэй Вусянь, все больше убеждаясь в
том, что своим ходом мыслей он натолкнулся на что-то важное. Старик сделал двойной
дубль, оглядываясь по сторонам, как будто Вэй Вусянь обращался к какому-то другому
мастеру Гусу Лана.

“Почему ты спрашиваешь меня, а не Ванцзи?” - спросил Лань Кирэнь.

“Ну, я просто подумал, что положусь на вашу мудрость и опыт, но если вы

настаиваете”, - сказал Вэй Вусянь, пожимая плечами. В любом случае, он предпочел бы
поговорить с Лань Чжанем. “Лань Чжань, возможно ли, что кто – то – Су цзунчжу,
например, - мог специально учить своих учеников ошибкам, чтобы он мог скрыть
преднамеренные ошибки в их игре, не вызывая подозрений?”

“Это возможно", - сказал Лань Чжань.

"Правильно...” Вэй Вусянь позволил себе сложить кусочки воедино вслух, осознавая,
что вся комната ловит каждое его слово, ожидая, когда он перейдет к делу.
“Поскольку люди уже были бы готовы предположить, что Су Молинг просто плохо
справляются с выбранным ими стилем культивирования, то теоретически было бы легко
добавить отрывки, которые имели преднамеренный негативный эффект, и никто не
заметил бы ничего плохого”.

Последовала пауза, когда до меня дошел весь смысл его обвинения. Рука Су Она
дернулась назад, чтобы дотянуться до его меча, прежде чем замереть на ножнах. Вэй
Усянь погрозил ему пальцем.

“Ну-ну, Су цзунчжу, ты не можешь уже забыть, что у тебя нет доступа к своим
духовным силам”.

“Действительно ли существует такая песня, которая могла бы вот так подавить всю
нашу энергию?” Не Хуайсан пропищал из-за своего веера, затем нырнул за спину своего
генерала, когда люди повернулись, чтобы посмотреть на него.

“Забавно, что ты спрашиваешь, Не цзунчжу", - сказал Вэй Вусянь. “Действительно,

существует такая коллекция песен, которые влияют на культивирование таким
негативным образом – она была составлена в Дуньине странствующим учеником Гусу
Лана. Прав ли я, говоря, что такая книга существует в запретной комнате
библиотечного павильона в Облачных Глубинах, Лан шифу?”

Лань Кирен уставился на него, прежде чем опомнился и захлопнул челюсть со слышимым
щелчком. “Да",” выдавил он. “Я полагаю, что такая книга есть”.

“Как ты можешь винить меня, если это так?” - потребовала Она. ”У меня никогда не
было доступа к запретным частям библиотеки, пока я был в Облачных Тайниках!"

“Нет, но вы очень хорошие друзья с кем-то, у кого есть такой доступ, не так ли?” -
сказал Вэй Вусянь, наконец вспомнив, что Лань Чжань сказал ему о причастности Су
Она к последствиям нападения на деревню Мо. Он был близок с Цзинь Гуаняо, не так
ли? И Цзян Чэн упомянул, что прошлой ночью к нему пристали культиваторы Ланьлин
Цзинь и Молинг Су в Илине.

“Если бы Цзинь Гуаняо пробрался в запретную комнату библиотеки и скопировал

несколько отрывков для вас, то кто был бы мудрее? Главный Культиватор-почетный
гость Зеву-цзюня, кто заподозрит его в каких-либо скрытых мотивах?”
“Чепуха!” - настаивала Су Она, его лицо покраснело, когда он всем своим весом
поддержал отрицание. Он попытался рассмеяться, но холодные глаза окружающих
означали, что звук затих в воздухе.

"В самом деле? Может быть, вы хотели бы сыграть нам всем песню, которую вы только
что использовали на поле боя, чтобы мы могли судить сами?” - предложил Вэй Вусянь,
позволив хитрой ухмылке скользнуть по его лицу, когда Су Она взорвалась и
попыталась придумать способ отказаться, не вызвав больше подозрений.

“Почему я должен делать все, о чем ты просишь? Я не отвечаю перед Илин Лао-цзу!”

“Нет? Тогда перед кем ты отчитываешься, Су Ше? Может быть, это наш дорогой друг,
Главный Земледелец?” Он тянул время, пытаясь придумать способ заставить Су Ше
раскрыть свою руку.

” Ты не знаешь, о чем говоришь”, - сказала Су Ше с мятежным взглядом.

“Ну, я не специалист по музыкальной композиции, это правда, но здесь много таких,

как Гусу Лан”, - сказал Вэй Вусянь. Он ощутил внезапный прилив вдохновения и
судорожно засунул руки во внутренние карманы халата. Если он все еще был у него, то
... “Ха!” – торжествующе воскликнул он, вытаскивая смятые клочки бумаги, на которых
Лань Чжань записал ошибочную версию Песни Ясности, которую Вэй Вусянь сыграл для
него.

“Что это должно быть?” - потребовала Су Она, пытаясь изобразить презрение и немного
промахнувшись, вместо этого впав в тревогу, когда он вытянул шею в тщетной попытке
прочитать газеты.

“Это две страницы из Сборника Суматохи, присланные нам самим Цзеву-цзюнем”, -

сказал Вэй Вусянь, радуясь, что ему, а не Лань Чжану или Цзян Чэну выпало солгать
сквозь зубы и продать его всем присутствующим. Он подошел ближе, протягивая листы
Лань Кирену. ”Не хотел бы Лан шифу осмотреть нотную запись и сравнить ее с тем, что
все только что слышали, как Молинг Су играет снаружи?"

Лань Кирен, нахмурившись, протянула руку, как раз в тот момент, когда Су Она
бросилась за бумагами. Лань Чжань блокировал его ножнами Бичена. Су Ше отступил
назад и выхватил свой безошибочно светящийся духовный меч, со стуком отбросив
Бичэня в сторону и выхватив бумаги из рук Вэй Вусяня, прежде чем Лань Кирэнь смог
их взять. Он уставился на отрывочные заметки, написанные аккуратным почерком Лань
Чжаня, с детскими каракулями сяо Мяньмяня, украшенными на обороте. Его
замешательство быстро сменилось пониманием того, что его обманули, глаза вспыхнули,
когда бумаги скомкались в его руках.

“Ну-ну, что ты знаешь?” - лениво протянул Вэй Вусянь. “Вы либо восстановили свою
духовную энергию в темпе, неизвестном медицинским специалистам, либо вы вообще
никогда не теряли свои силы. Это ты играл на гуцине, пока Юньменг Цзян сражался за
нас? Я мог бы поклясться, что никогда в жизни не видел, чтобы Цзян брал в руки
струнный инструмент”.

Су Она посмотрела на толпу лиц, обращающихся к нему так же неумолимо, как смена
приливов и отливов под луной. Он стиснул зубы и провел лезвием меча по собственной
руке, из раны хлынула свежая и яркая кровь. Он шагнул вперед к самому краю решетки,
и Вэй Вусянь поняла его намерение слишком поздно – когда Су Она перевернула его
руку и позволила крови пролиться, чтобы разорвать ее идеальный контур.

Затем он достал из рукава талисман. Вэй Вусянь узнал персонажей с тошнотворным

содроганием. Это был транспортный талисман. Су Она начала формировать знаки,
которые будут питать его массив, бросив мерзкую ухмылку Вэй Вусяну, когда символы,
набросанные на бумаге, засветились.
“Нет, ты этого не сделаешь, ты, скользкая маленькая жаба!” Юй Чжифэй рванулся
вперед, когда Су Она завершила его жесты, серебряное лезвие маленького кинжала
сверкнуло в ее руке, когда она нанесла ему удар. Она поймала рукав его мантии,
когда он поднял руку, чтобы защититься от нее, разорвала его и отправила талисманы
в полет вместе с черным мешочком цянькунь, который подпрыгнул, когда он ударился о
землю.

Губы Су Шэ искривились в злобном проклятии, поворачиваясь к Ю Чжифэю с его мечом,

но было слишком поздно для него, чтобы нанести ответный удар – талисман
активировался, и синий свет, который появился в портале в воздухе, втянул его с
потрескиванием энергии, которая медленно исчезла после его исчезновения.

"Он действительно был человеком в маске, с которым Лань Чжань и Цзян Чэн сражались
в городе И", - тупо подумал Вэй Вусянь. Редко встречался культиватор, у которого
хватило бы мастерства спроектировать и привести в действие транспортный талисман;
это было слишком большим совпадением, чтобы быть кем-то, кроме него.

“Всегда разумно иметь при себе обычный нож в дополнение к духовному оружию”, -
говорил Юй Чжифэй в ответ на чей - то вопрос. “Никогда не знаешь, что может
случиться на ночной охоте. Или во время осады, как это бывает.”

Вэй Вусянь едва расслышал ее слова, опустившись на колени, чтобы вытереть кровь,
которую Она использовала, чтобы испачкать линии массива. Было слишком поздно –
кровь уже просачивалась в массив и разрушала его защитные свойства, сколько бы он
ни вытирал пятна рукавами.

Он огляделся в поисках помощи Лань Чжаня, но обнаружил, что тот смотрит на черную
сумку цянькунь, которую Су уронила, когда Юй Чжифэй ударил его ножом.

“Лань Чжань?” - позвал он. Лань Чжань встревоженно поднял глаза.

” Этот мешочек – он содержит дух Сяо Синчэня", - сказал он.

Раздалось множество вздохов.

” Кто? " - спросил Вэй Вусянь, раздраженный тем, что он явно что-то упустил, и не
понимая, почему это, по-видимому, было важнее, чем починка массива, который был их
единственной надеждой противостоять неизбежному наплыву свирепых трупов.

“Даочжан из города И, которого Сюэ Ян мучил, пока не покончил с собой”, - сказал

Цзян Чэн, кисло скривив рот. “Су Она действительно была той, кто взял этот кусок
печати Тигра Инь в городе И”.

“Это возмутительно!” - сказал Яо цзунчжу. “Разве Тигровая печать Инь не была

уничтожена? Вы хотите сказать, что он все еще там, и что Су Она единственная, кто
владеет тем, что от него осталось?”

“Да, и он работал на Цзинь Гуаняо", - сказал Вэй Вусянь. “Я уверен, что мы все
способны собрать воедино кусочки. Но сейчас у нас есть более насущная проблема,
потому что ...

Вэнь Нин выбрал подходящий момент, чтобы прорваться через вход в пещеру,
приземлившись на спину и выплюнув черную желчь, когда шеренга трупов прорвала их
последнюю защиту.

Сычуй выхватил меч и бросился помогать Вэнь Нину отгонять трупы от входа в пещеру.
Цзиньи последовал за ним, более медленно благодаря своей заживающей ноге. Цзинь Лин
вытащил Суйхуа из ножен и тоже двинулся вперед, но его остановила рука Цзян Чэна на
его предплечье.

“Цзюцзю, у меня все еще есть моя духовная энергия, я не собираюсь просто стоять в
стороне и ничего не делать!”

“Я бы и не ожидал от тебя этого”, - коротко сказал Цзян Чэн. Он выдернул Зидиан из

пальца и вложил его в руку Цзинь Лин. ”Если ты потеряешь это, я переломаю тебе
ноги".

Цзинь Лин уставилась на кольцо, губы дрожали, затем сунула его обратно Цзян Чэну.
“Оставь это себе", - сказал он. “Это твое, оно тебе скоро понадобится, когда твоя
энергия вернется!”

Он помчался вслед за Цзычжэнем и несколькими другими старшими учениками, оставив

Цзян Чэна в пыли. Вэй Усянь фыркнул.

“Этот ребенок", - сказал он.

“Я собираюсь сломать ему обе ноги после этого”, - пробормотал Цзян Чэн.

“Да, ты сказал”, - сухо сказал Вэй Вусянь, желая быть таким же уверенным, как Цзян
Чэн, в том, что у этой печальной саги будет "после". Он вздохнул про себя: конечно,
не было бы, если бы он не взял себя в руки и не взялся за работу. Он расправил
плечи и нырнул поглубже, чтобы обрести хоть каплю оптимизма. “Слушай, давай
посмотрим, сможем ли мы починить эту решетку, хорошо?”

Оказалось, что даже объединенных сил Лань Кирена, Лань Чжаня, Цзян Чэна и Вэй
Вусяня, плюс ехидные комментарии нескольких бесполезных лидеров сект, было
недостаточно, чтобы спасти массив. Младшие сражались изо всех сил, по локоть в
крови, но волны трупов не замедлялись. Они прибывали быстрее, чем младшие могли от
них избавиться, пока их не сдерживало только огромное количество тел,
загораживающих вход в пещеру. Это была не та тактика, которая могла продлиться
долго.

Вэй Вусянь встретился взглядом с Лань Ванцзи. Если они в ближайшее время не
придумают план, то все они будут так же хороши, как и сами трупы.

“Лужа крови", - пробормотал он себе под нос, мысленно перебирая возможные варианты.
Если бы они могли каким-то образом заманить трупы в бассейн, то, по крайней мере,
дали бы всем остальным шанс спастись и поместить трупы в одно место, где, если бы
они правильно рассчитали время, они могли бы восстановить достаточно духовной
энергии, чтобы прикончить их. “Как насчет этого, Лань Чжань? Ты помнишь, как я
однажды изобрел флаг, который заманивал духов в окрестностях?”

“Мн", - сказал Лан Чжань. “Я использую их на ночных охот. Младшие находят их

полезными.”

«что?» Мозг Вэй Вусяня заикнулся и остановился. Лань Чжань использовал свои
изобретения? На ночной охоте? С младшими? Он действительно использовал инструменты,
созданные Илин Лаоцзу, чтобы помочь своему собственному развитию?

"Вэй Ин”, - сказал Лань Чжань с большим терпением, чем того требовала ситуация.

“Правильно, правильно, план", - сказал Вэй Вусянь. "Ладно, я тут подумал – а что,
если я превращусь в флаг приманки? Таким образом, я смогу отвести трупы к луже
крови, и мы сможем вытащить всех остальных.”

Он ожидал, что Лань Чжань возразит, что это слишком опасно, но, похоже, Лань Чжань
знал, что они достигли точки невозврата. Это был их единственный шанс спасти
юниоров. Лань Чжань кивнул с серьезным лицом.

"верно. Ладно, мне нужна кровь!” - сказал Вэй Усянь.

“Вэй цянбэй, ты только что сказал, что тебе нужна кровь?” - спросил Цзиньи, проходя
мимо него, когда он вонзил свой меч в шею свирепого трупа и отбил другого костылем,
которым он все еще пользовался, чтобы помочь ему ходить на раненой ноге. “У меня
еще много свободного времени!”

“Нет, нет, мне не нужна твоя кровь!” - воскликнул Вэй Вусянь, хлопая по рукам
нескольких младших, когда они размахивали руками у него перед носом для осмотра.
Что было с этими детьми? Неужели у них не было чувства самосохранения? “Моя
собственная вполне подойдет".

Он развязал пояс и снял мантию, пока на нем не остались только брюки и белая майка
– майка Лань Чжаня, если быть точным, так как его собственная уже давно была
уничтожена сочетанием меча Цзинь Лина и его собственной крови. Даже порошки
Мяньмяна не были настолько хороши.

Лань Кирен возмущенно фыркнул – то ли из-за того, что он был раздет, то ли из-за
того, что узнал рубашку Лань Чжаня, Вэй Вусянь не знал и не особенно заботился об
этом. Он протянул руку Лань Чжану. Было долгое время, когда он думал, что Лань
Чжань откажется наотрез, но в конце концов он вытащил притупленный клинок Бичена.
Он провел им аккуратной линией по обнаженной коже Вэй Вусяня, выражение лица
исказилось от боли, когда он разрезал тело Мо Сюанью прямо над шрамом, который Мо
Сюанью использовал, чтобы покончить с собственной жизнью.

Вэй Вусянь на мгновение сжал предплечье Лань Чжаня, успокаивая их обоих, затем
принялся рисовать флаг приманки духа на своей одежде. Кровь создавала ужасную
краску – у него закружилась голова, когда он задался вопросом, сколько крови Мо
Сюанью пролил, чтобы нарисовать этот отвратительный массив в Облачных Нишах с такой
зверской точностью.

“Хорошо, вот наш план!” - крикнул Вэй Усянь, перекрывая шум драки, как только все
нужные символы были выведены на его майке красной краской, которая уже ржавела на
ткани. “Когда я активирую талисман притяжения, Хангуан-цзюнь последует за мной к
Луже Крови и позаботится о трупах, которые последуют за мной. Просто попытайся
убраться с дороги – Вэнь Нин расчистит тебе путь к бегству”.

Он не был уверен, сколько людей слышали его, но большинство, казалось, понимали

суть вещей, перешептываясь между собой, когда он готовился выполнить жесты руками,
чтобы активировать флаг приманки, который он сделал из себя. Это была безумная
идея, он знал это, особенно с учетом того, что Лань Чжань не сможет долго владеть
Биченем, не рискуя отклонением ци.

Но это был единственный шанс, который у них был, чтобы повернуть эту безнадежную
борьбу вспять.

” Сейчас! " -крикнул он, и младшие отскочили назад, когда Вэнь Нин прорвался сквозь
груду трупов, чтобы расчистить путь для тех, кто толпился у края пещеры. Они прошли
мимо остальных культиваторов, не подавая никаких признаков того, что заметили их,
привлеченные исключительно флагом на груди Вэй Вусяня.

Он бросился бежать вниз к лужам крови, услышав громкие голоса младших позади них,
когда Вэнь Нин начал выводить их.

“Это не имеет никакого смысла!” - услышал он крик Цзиньи.

Лань Чжань нанес удар по трупу, который подошел слишком близко, его движения были
тяжелее и менее грациозными, чем обычно. Он был почти слишком медлителен, чтобы
парировать замахнувшийся удар одного из трупов, нацеленный на него в отместку, и
Вэй Вусянь вскрикнул, увидев, как труп перегруппировался и приготовился нанести
новый удар, прежде чем Лань Чжань успел поднять Бичэня, чтобы блокировать его.

Внезапно яркий белый свет снизошел и врезался в труп свирепого, отрубив ему руку
прежде, чем он смог ударить Лань Чжаня. Сычуй встал в боевую стойку рядом с ними,
отступая назад, чтобы оказаться лицом к трупам, в то время как Вэй Вусянь
продвигался вперед.

“Сычуй, что ты делаешь?” - сказал Вэй Усянь. Он не мог позволить себе дрогнуть
сейчас, когда жизни всех в пещере зависели от того, чтобы он привел их к луже
крови, но он не мог привести Сижуи к смерти. “Убирайся, почему Вэнь Нин не вытащил
тебя?”

“У меня есть моя духовная энергия, Вэй цянбэй", - сказал Сычуй. "Я могу защитить
тебя и Хангуан-цзюня от трупов”.

“Сычуй ... ” – слова Лань Чжаня оборвались, когда Сычуй повернулся, чтобы пронзить
еще один цепляющийся труп, пытающийся положить на них свои мертвые руки.

“Хангуан-цзюнь, пожалуйста! Я не позволю тебе сделать это в одиночку".

Лань Чжань больше ничего не сказал после этого, и вскоре к Сичжую присоединились
Цзычжэнь, Цзиньи и Цзинь Лин, которые объединились в эффективную команду, чтобы
скосить трупы, которые подошли слишком близко. Вэй Вусянь отказался от своих
протестов – они были детьми, но они были талантливы со своими клинками, и они
работали вместе без проблем. Он не мог бы и мечтать о лучшей защите для себя и Лань
Чжаня, когда они мчались по извилистой сети пещер, пока, наконец, не достигли
пещеры, где в глубокой расщелине, образованной в скалах, лежала лужа крови.

Запах был таким же острым, как он помнил, заставляя младших хрипеть и хрипеть,
когда на них обрушивался старый металлический запах, который когда-то проникал в
ноздри Вэй Вусяня, пока он едва мог сказать, что он вообще существует.

Вэй Вусянь направился к краю скалы, которая круто спускалась к луже крови. Он
посмотрел вниз, на ее неподвижную красную поверхность, на затвердевшую багровую
кожу, плавающую над жидкостью. Он слышал, как трупы врываются в пещеру, толкаясь
через вход волнами, слишком густыми, чтобы младшие могли отбиваться. Вэй Вусянь
потянулся за оставшимися талисманами, но они едва ли оставили след в массе трупов,
хлынувших им навстречу.

Он обернулся, когда Лань Чжань закричал, чтобы увидеть вспышку гниющих, почерневших
зубов свирепого трупа, когда он бросился к флагу приманки на его груди.

Это было место его последнего боя, все эти годы назад. Казалось вполне уместным,
что это будет место, где он также встретил свою вторую смерть.

Из лужи крови у него за спиной вырвался пузырящийся пузырь. Затем липкий, мокрый
слой крови окатил его, когда что-то перепрыгнуло через его голову и вонзилось в
труп с влажным рвущимся звуком.

Вэй Вусянь в шоке отшатнулся, едва не упав в бассейн внизу, когда рука Лань Чжаня
обхватила его за талию и прижала к его собственной груди.

Вэй Вусянь мог чувствовать грохочущее сердцебиение Лань Чжаня под его одеждой,
которая была настолько почерневшей от трупной крови, что ее уже невозможно было
узнать. Он даже не мог заставить себя заботиться о том, что его волосы были липкими
от этой дряни, что с его одежды капала кровь; он прислонился к этому твердому,
колотящемуся удару, который говорил ему, что они оба каким-то образом все еще живы,
и уставился на то, что спасло его.

Это был свирепый труп, но совсем не похожий на тех, кого они заманили в пещеру. Это
была всего лишь кость, тонкий слой сухой, шелушащейся кожи, покрывающий ее тело. Он
был насквозь мокрым, слой густого малинового цвета, покрывавший его хрупкое тело,
стекал с него и скапливался на земле.

Его ноги затрещали и хрустнули, когда он выпрямился – затем, с всемогущим визгом

нежити, он бросился в кипящую массу трупов.

Лужа крови начала пениться, плюясь и брызгаясь, когда трупы внутри поднялись
толпами. Они были остатками Вэнь, понял Вэй Вусянь – это было то, что сделали с
ними, когда они были убиты сектами. Брошенные в лужу крови, как будто они стоили
меньше, чем собаки, отказавшиеся даже от малейшей любезности приличного места
отдыха. Его пальцы вцепились в одежду Лань Чжаня, когда он сильно задрожал. Сколько
из тех, кто сегодня осадил Курганы, были теми же самыми людьми, которые убили
изодранную в клочья банду стариков, женщин и детей, и все потому, что они носили
неблагоприятное имя?

Трупы карабкались по стенкам бассейна, их иссохшие тела были покрыты густой,

отвратительно пахнущей кровью, когда их костлявые пальцы зацепились за край скалы и
подняли их тела. Вэй Вусянь наблюдал, с трудом веря собственным глазам, как они
выпрямили свои трещащие суставы и бросились головой вперед на другие свирепые
трупы.

Вэй Вусянь поймал себя на том, что просматривает их число в поисках одного размером
с ребенка, желчь подступала к горлу, когда он ловил вспышки знакомых лиц,
потрескавшихся и разъеденных смертью. Он был уверен, что боль от подтверждения
убьет его, но ему все еще нужно было знать, был ли А-Юань среди них. Но не было ни
одного детского тела, которое он мог бы обнаружить, убивая, чтобы защитить их.
Независимо от того, сколько раз он проверял, все, что он мог видеть, были взрослые
женщины, с которыми он жил и за которых умер, разрезая атакующие трупы на части.

Они были силой, с которой приходилось считаться, двигаясь в облаке трупного

порошка, когда летели осколки костей и черная грязь извергалась струями,
разбрызгиваясь во всех направлениях. Свирепые трупы, поднятые Тигровым Тюленем Инь,
быстро начали уменьшаться в количестве под натиском.

В какой-то момент сражающиеся фигуры поредели достаточно, чтобы Вэй Вусянь смог
мельком увидеть Сичжуя на другом конце пещеры. Он стоял лицом к лицу со скрюченным
трупом остатка Вэнь, который мог быть только старым Вэнь попо. Вэй Вусянь двинулся
вперед, желая предупредить Сычуй, чтобы та не причинила ей никакого вреда, но Лань
Чжань схватил его за плечо. Вэй Вусянь повернулся, чтобы объяснить, но Лань Чжань
покачал головой.

“Стой спокойно", - сказал он.

Когда Вэй Вусянь обернулся, Сычуй был один, стоя в нескольких шагах от Вэнь Нина,
который смотрел на него с искренним, отчаянным желанием, которое поразило Вэй
Вусяня. Почему Вэнь Нин смотрел на Сичжуя так, словно он был старым воспоминанием,
которым нужно дорожить?

Хаос бушевал, и Вэй Вусянь заметил Цзян Чэна и Юй Чжифэя в этой компании вместе с
Лань Киренем – что с ними было не так, разве он не дал понять, что они должны
спастись и оставить грязную работу ему? У них даже не было их духовной силы на
полную мощность, хотя он вскоре понял, что борьба продолжалась так долго, что они
начали восстанавливать некоторые из своих способностей; Зидиан был не таким
блестящим, как обычно, но он все еще прорезал яростные линии в тусклом свете
пещеры.

Борьба, наконец, прекратилась, пока единственными свирепыми трупами, оставшимися на

ногах, не стали сами остатки Вэнь.

” Вэй Ин", - сказал Лань Чжань, касаясь его руки, когда трупы вэнь со скрипом
приблизились, выстраиваясь перед ним. Оказавшись так близко, он начал всерьез
узнавать их, замечая черты, которые были сглажены, но не полностью уничтожены
разрушительным воздействием времени.

Крошечная согнутая фигурка, остановившаяся перед Сичжуем, сделала шаг вперед, к ней
присоединилось сморщенное лицо, чей фруктовый ликер Вэй Вусянь все еще ощущал
привкус в горле всякий раз, когда он думал об этом.

” Вэнь попо”, - пробормотал он, внезапная, отчаянная благодарность захлестнула его.

Они поднялись со своего жестокого места упокоения, чтобы защитить жизни тех самых
людей, которые безжалостно убили их и бросили гнить в лужи крови. Он почувствовал,
как горячая соль его слез капает ему в рот, обжигая потрескавшиеся губы. “Си-шу”.

Трупы людей, которых он умер, чтобы защитить, которые сегодня сторицей отплатили за
это, поклонились ему торжественными, жесткими движениями, их негнущиеся суставы
трещали и трещали от усилий. Все еще всхлипывая, как ребенок, с вздымающимися
плечами, Вэй Вусянь согнулся в самом низком поклоне, на который был способен. Это и
близко не подходило к выражению всей глубины его благодарности за их вмешательство.

Вэнь попо шагнула вперед, все еще сгорбившись, как и при жизни, и заметно
прихрамывая. Но она больше не смотрела на Вэй Усянь. Вместо этого она повернулась к
Лань Чжань, которая смотрела на нее широко раскрытыми глазами. Он низко поклонился
ей, когда она подошла ближе, и она протянула дрожащую костлявую руку, все еще
пропитанную вязкой кровью из лужи. Вэй Вусянь ожидал, что Лань Чжань отступит; даже
если он уважал ее за то, что она выиграла их бой, она все еще была свирепым трупом,
покрытым веществом, которое на две части состояло из возмущенной энергии, на каждую
часть крови. Но Лань Чжань просто продолжал смотреть на нее немигающими глазами,
когда она прикоснулась пальцами к его щеке, окрашивая его бледную кожу в малиновый
цвет.

Она издала низкий стонущий звук в глубине своего горла, когда отступила назад,
почти как слова "спасибо".

Затем, в течение нескольких вдохов, она и остальные остатки Вэнь рухнули сами на
себя, их разлагающиеся тела превратились в серую пыль у них на глазах.

Вэнь Нин издал хриплый крик и бросился вперед, наклонившись, чтобы попытаться
собрать пепел в мешочек цянькунь. Пепла было слишком много, чтобы он поместился в
одном мешочке. Видя, как он борется, Сижуи подошел и опустился на колени, как бы
желая оказать ему помощь.

” Нет! " - сказал Вэй Усянь, выходя из оцепенения. "Не прикасайся к пеплу, Сижуи,
или ты отравишься".

Сычуй откинулся на пятки, порывшись в рукаве в поисках своего собственного мешочка

цянькунь, который он протянул Вэнь Нину. Вэнь Нин в благоговейном молчании взял
сумку и вернулся к своему занятию. Акт доброты Сичжуя, казалось, задел за живое
младших – Цзычжэнь и Цзиньи подбежали с контейнерами, которые они сами предложили.
Наконец, Вэнь Нин собрал весь пепел, который он когда-либо собирался соскрести с
пола пещеры.

Цзян Чэн, Юй Чжифэй и Лань Кирэнь наблюдали за этой сценой в приглушенном

оцепенении, покрытые блеском черной грязи, которая сочилась из свирепых трупов
вместо красной крови живого человека. Цзян Чэн положил руку на плечо Цзинь Лина,
навалившись на него всем весом, как будто он упал бы ничком, если бы его оставили
на произвол судьбы. Борьба продолжалась до позднего вечера, и, поскольку их
духовная энергия только-только восстанавливалась, к этому моменту они, казалось,
были едва способны стоять на собственных ногах.

“Нам нужно выбраться отсюда и найти время, чтобы восстановить силы”, - сказал Юй
Чжифэй, делая шаг вперед.

“Что нам нужно, - сказал Цзян Чэн хриплым хрипом, - так это вернуть Пирс Лотоса”.

“Давайте сначала сосредоточимся на том, чтобы спуститься с этой проклятой горы”, -

сказал Юй Чжифэй. “Мы можем спланировать все остальное, когда выберемся отсюда".
Она коротко кивнула Вэй Вусяну. “Илин Лаоцзу. Ты хорошо себя зарекомендовал.”

От матери Юй Цзыюаня такие слова были высокой похвалой. Губы Лань Кирена сжались,
как будто он хотел что-то сказать, но он просто покачал головой и указал на Сычуй и
Цзиньи, которые неловко переминались под его пристальным взглядом.

"Вы двое... Просто подождите, пока мы не вернемся в Гусу", - сказал он. Вэй Вусянь
подумал об искалеченной спине Лань Чжаня, о трех годах, которые, по словам Цзян
Чэна, он провел в уединении, и его кулаки сжались, облако негодования начало
подниматься вокруг его лодыжек.

“Они не будут наказаны”, - сказал Лань Чжань хриплым голосом.

“О, так ты все еще принадлежишь к секте, не так ли?” - сказал Лань Кирен. “Прости
меня за то, что я удивляюсь”.

“Это не мне решать", - сказал Лань Чжань. “Но ты не накажешь их за то, что они
сделали сегодня”.

“В сложившихся обстоятельствах, Кирен, следовать этой линии было бы жестоко”, -

сказал Юй Чжифэй. ”Без них, кто знает, смогли бы мы вообще это сделать?"

Лань Кирен сжал пальцы в форме виска, его борода подергивалась, когда он боролся с
желанием сказать что-нибудь неразумное. Вэй Вусянь хорошо узнал этот взгляд – в
юности он был направлен в его сторону достаточно часто, чтобы иметь разумное
представление о количестве правил, которые Лань Кирэнь в настоящее время повторял
себе под нос.

“О, да ладно”, - сказал Цзян Чэн, перенося свой вес обратно на собственные ноги и
хмуро глядя на Цзинь Лина, когда его племянник протянул руку, чтобы поддержать его.
”Мы уезжаем сегодня, или ты бы предпочел, чтобы я поселился здесь и сделал это
новой базой Юньменг Цзян?"

Примечания:
Вэнь попо-это бабушка Вэнь, а Си-шу-четвертый дядя.

Предупреждения для этой главы: краткие ссылки на самоповреждение и самоубийство.

Глава 14: Глава тринадцатая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Они спускались с горы плечом к плечу в неловком молчании, слушая, как культиваторы
вокруг них размышляют о том, сколько их духовной энергии пополнилось. В сердцевине
Вэй Вусяня нарастало странное давление, и он задавался вопросом, не была ли это
духовная энергия Мо Сюанью, возвращающаяся к своей скудной полной силе.

Они как раз проходили через разрушенную секцию стен, которые окружали Могильные
курганы, когда его ядро послало яркую вспышку боли. Она пронеслась по его
меридианам, как молния, пульсируя в глубине его глаз и заставляя его зрение на
мгновение побелеть.

Он вскрикнул и, спотыкаясь, двинулся вперед. Рука Лань Чжаня метнулась, чтобы

поймать его, но еще одна вспышка той же боли пронзила его, и его тело дернулось в
сторону, выскользнув из хватки Лань Чжаня. Он упал на колени с глухим стуком и
покачнулся, его подбородок ударился о плечо Лань Чжаня, когда другой мужчина в
мгновение ока опустился на его уровень.

Вэй Вусянь чувствовал, как его пальцы дергаются без его участия, все его тело
сотрясали неудержимые, сотрясающие спазмы, когда его сердцевина сжималась в агонии.

“Вэй цянбэй!” Тело Сичжуя рухнуло на землю рядом с Вэй Вусяном, руки пробежались по
точкам его пульса, проверяя уровень энергии. “Хангуан-цзюнь, что случилось? Что
происходит?”

Он услышал, как Лань Чжань хрюкнул, а затем его подняли на руки, как ребенка,
беспомощного и бьющегося, когда его сущность восстала против него.

Что происходит? Он устал после битвы, но отсутствие духовной энергии никогда раньше
не действовало на него так. Он боролся с нахлынувшей волной со слезящимися глазами,
но не мог подавить страх, который рос в тандеме с болью.

Он почувствовал, как его глаза закрылись, когда Сижуи прикоснулся двумя пальцами к
его лбу, и больше он ничего не знал.

Вэй Ин моргнул, серые глаза Мо Сюанью метались по сторонам и изо всех сил пытались
сосредоточиться, когда Лань Ванцзи нес его на руках на одну из лодок, на которых Юй
Чжифэй плыл из Мэйшаня в Илин. Повсюду вокруг них культиваторы грузились в лодки Ю
и Цзяна, и никто не был достаточно храбр, чтобы возразить против заявления Ю Чжифэя
о том, что они поплывут вниз по течению и разберутся с остальным по пути.

Голова Вэй Ина повернулась, когда он увидел это зрелище. “Что – Лан Чжань, что
случилось?”

“Ты потратил слишком много энергии во время боя”, - объяснил Лань Ванцзи, хотя и не
был уверен, что это вся история. Целительница Лань, которая присматривала за Вэй
Инем, прежде чем они продолжили свой путь в Илин, сжала губы, покачала головой и
объявила медицинским чудом, что он все еще жив, учитывая, через что прошел его дух
с тех пор, как его вернули в тело.

Лань Ванцзи отбросил эти мрачные мысли в сторону. Вэй Ин была жива, независимо от
того, насколько маловероятна с медицинской точки зрения такая возможность. “Как ты
себя чувствуешь сейчас?”

“Болит", - сразу же сказала Вэй Ин. Он издал слабый смешок и съежился, рука
переместилась, чтобы прикрыть свой даньтянь и его напряженную сердцевину. ”
Видишь,-фыркнул он, - я же говорил тебе, что я хрупкий человек, Лан эр-геге”.

Этого прозвища, произнесенного так небрежно, было почти достаточно, чтобы Лань
Ванцзи споткнулся о собственные ноги. Как бы то ни было, только его давно
отработанные рефлексы Лань помешали ему свалить Вэй Ина в кучу на палубе. Откуда у
Вэй Ина взялась эта идея?
“Отпусти меня, Лань Чжань, я думаю, что смогу встать”, - сказал Вэй Ин, не обращая
внимания, когда Цзян Ваньинь сел в лодку рядом со своей бабушкой. Помня о любом
давлении на живот, Лань Ванцзи согласился, осторожно поставил Вэй Ина на ноги и
наблюдал за ним глазами ястреба. Хотя он немного побледнел, когда лодка закачалась
под ним, ему удалось удержаться на ногах по собственной воле. Лань Ванцзи кивнул
сам себе. Его состояние вряд ли можно было назвать идеальным, но оно было
удовлетворительным.

Они отправились вниз по реке в напряженном молчании. Обычно тишина не беспокоила

Лань Ванцзи – в конце концов, это была центральная заповедь образа жизни его секты,
– но эта особая тишина не была ни успокаивающей, ни задумчивой.

Наконец, Цзян Ваньинь прекратил яростно расхаживать по палубе достаточно долго,

чтобы сказать: “Итак, каков план?”

“Мы всегда могли бы использовать вашего очаровательного племянника, чтобы выманить

Главного Земледельца”, - предложил Юй Чжифэй. Глаза Цзян Ваньиня вспыхнули, и
дрожащие пальцы Вэй Ина сомкнулись вокруг дизи на его поясе.

"нет!” Они говорили как один разъяренный голос.

Юй Чжифэй поднял единственную, молчаливую бровь, когда они отвернулись друг от

друга вслед за их громким согласием. Лань Ванцзи подозревала, что она прекрасно
понимала, что это предложение вызовет такой единый отклик, и на самом деле
рассчитывала на это.

“Нет", - повторил Цзян Ваньинь. “А-Линг и близко не подойдет к этой змее. Если
Цзинь Гуаняо мог решить, что его собственный сын должен умереть, зачем ему какая-то
семейная преданность сыну своего брата? Кроме того, Цзинь Гуаняо знает лучше, чем
думать, что я когда-либо причиню боль А-Лин, даже для того, чтобы вернуть Пирс
Лотоса под свой контроль”.

” Ты сегодня раз пять угрожал сломать ему ноги", - сказала Вэй Ин.

“И я хоть раз прошел через это?” - возразил Цзян Ваньинь. Вэй Ин пожал плечами,
легкая ухмылка заиграла на его губах, хотя его глаза говорили о напряжении, которое
все еще испытывало его тело.

“Мне действительно интересно, откуда у этого парня такой характер”, - сказал он.

“Заткнись, что ты можешь знать?” - сказал Цзян Чэн. “То, что он злится на тебя, не
значит, что у него нет хороших манер!”

“Если вы не хотите ставить Цзинь Лина на линию огня”, - сказал Юй Чжифэй, плавно
вмешиваясь, прежде чем Вэй Ин смог ответить, и разговор мог перерасти в дальнейшие
споры о причинах поведенческих проблем Цзинь Рулана, - “Тогда что вы предлагаете,
Цзян цзунчжу?”

Она наклонила голову, бросив на Цзян Ваньиня многозначительный взгляд, чтобы

напомнить ему о статусе, который он пытался вернуть. Губы Цзян Ваньиня скривились в
подавленном разочаровании, когда он бросил последний взгляд на Вэй Ин.

“Ну", - начал он. "Мы могли бы ... ”

“ ... Кто ты такой, чтобы говорить мне, что я могу чувствовать? Он убил мою ...
умри!”

“А-Линг!” Цзян Ваньинь и Вэй Ин снова заговорили в унисон, оба вскочили на ноги и
мгновенно выбежали из каюты на крики с лодки, расположенной прямо напротив их
собственной. Лань Ванцзи увидела, как Юй Чжифэй подняла глаза к небесам, словно
молясь о терпении, но она тоже последовала за ними на палубу, поэтому Лань Ванцзи
тоже последовала за ними.

Становилось темно, но сцену на лодке, в которой находились младшие, все еще можно
было разглядеть, благодаря маячащей фигуре Вэнь Цюн Линя, которого все мальчики,
кроме Сычуй, Цзиньи и наследника Оуян, обходили стороной.

Когда он осмотрел больше места происшествия, Лань Ванцзи заметил, что Вэнь Цюнлинь
положил одну белую, потрескавшуюся от смерти руку на руку Сычуй. Его пальцы крепче
сжались вокруг Бичена, когда он подавил желание полететь туда и оттащить Сижуи от
Генерала-Призрака. Он заставил себя моргнуть и посмотреть снова – хватка Вэнь Цюн
Линя казалась скорее защитной, чем угрожающей, его тело находилось между Цзинь
Руланом и Сычжуем, которого, казалось, совершенно не волновала хватка Вэнь Цюн
Линя.

“Цзинь гонцзы, мне очень жаль”, - говорил Сычуй. Цзинь Рулан покачал головой, меч
дрожал в его руках. Сычуй вышел из-за спины Вэнь Нина и мягко сказал: “Ты положишь
свой меч?”

“Да, опусти свой меч сейчас же, Цзинь Лин”, - сказал Цзиньи, дерзкий, как всегда.
Иногда Лань Ванцзи ценил умение мальчика говорить слова, которые у всех на уме, но
он не думал, что эта грубая сила очень хорошо послужит ситуации здесь. "В этом нет
необходимости, ты высказал свою точку зрения!”

"А-Линг, что там происходит?” - крикнул Цзян Ваньинь. Цзинь Рулань замер, хотя и не
опустил меч. Вместо этого, к явному шоку других мальчиков на лодке, он разразился
громкими детскими рыданиями.

“Я не опущу свой меч!” - прокричал Цзинь Лин сквозь слезы. "Это принадлежало ...
умри, я не положу его!”

Цзиньи обменялся виноватым взглядом с наследником Оуянга, когда другие младшие

неловко переступили с ноги на ногу. Цзинь Чан, мальчик, которого Вэй Ин помог
мучить Цзинь Руланю в Башне Карпов, подошел к плечу Цзинь Рулана. Лань Ванцзи
почувствовал, как Вэй Ин напрягся, узнав его, и подался вперед, как только Цзинь
Чань заговорил.

“Он наследник секты Ланьлин Цзинь, почему он должен был опустить свой меч, потому
что ты ему сказал?”

Цзинь Рулань в шоке повернул голову, вздрогнув от слез. Он уставился на Цзинь Чана
с открытым ртом потрясенного мальчика, который никогда не мог рассчитывать даже на
своих ближайших боевых братьев и сестер, чтобы защитить его от нападений других.
Вэй Ин вслух беспокоился еще в Ланьлине, что у мальчика, похоже, нет друзей. В то
время Лань Ванцзи предполагал, что это было из-за его злого характера и быстрых,
необдуманных слов; теперь он задавался вопросом, были ли грубые манеры Цзинь Рулана
способом защитить себя от резкого укола отказа, когда никто другой в его возрасте
никогда не проявлял никакого интереса к дружбе с ним.

Это заставило его с болью подумать о своей собственной изоляции в возрасте

пятнадцати лет, настолько уверенного, что ему не нужна дружба, но только потому,
что никто никогда не соизволил предложить ее ему – пока Вэй Ин не перелез через
границу Облачных Глубин и тем же движением не взобрался на стену, которую Лань
Ванцзи построил вокруг своего сердца.

” Ты прав”, - с поклоном сказал Сижуй Цзинь Чаню. “Не нам говорить, что Цзинь
гонцзы делает со своим мечом”.
Цзинь Чань кивнул с высокомерным удовлетворением, которое было чистым Ланьлин
Цзинь. Он толкнул локтем Цзинь Рулана, и Лань Ванцзи увидел, как лицо Цзян Ваньиня
потемнело, хотя руки Вэй Ина на его запястье, казалось, было достаточно, чтобы
помешать ему отчитать мальчика за такое небрежное поведение со своим племянником.

“Ну вот, а теперь перестань плакать", - сказал Цзинь Чан. ” Очевидно, они не могут
указывать тебе, что делать", - он посмотрел на Вэй Ин. “Если ты Илинг Лаоцзу, разве
ты не можешь контролировать свою Вэнь-собаку? Почему он все еще стоит здесь?”

Вэй Ин смотрел на Цзинь Чана с чем-то похожим на уважение, несмотря на полное

пренебрежение мальчика к его манерам. Лань Ванцзи тоже был удивлен безрассудной
готовностью мальчика разговаривать с Вэй Ин таким образом – особенно зная, что Вэй
Ин уже сильно избил его в Карп-Тауэре.

“Вэнь Нин, иди сюда”, - сказал Вэй Ин, небрежно указывая на место на палубе рядом с
ним.

“Нет", - сказал Цзян Ваньинь. "Нет, я не потерплю этого ... ”

Было слишком поздно; Вэнь Цюнлинь уже прыгал по палубе лодки юниоров, взлетел в
воздух серо-черным пятном и тяжело приземлился на доски, заставив лодку трястись
под их ногами. Он опустил голову, его длинные черные волосы закрывали лицо, как
занавес.

” Прости, Вэй гонгзи, - пробормотал он, - я только хотел увидеть...”

“Тише,” сказала Вэй Ин, - все в порядке“.

Лань Ванцзи оглянулся на лодку юниоров. Сычуй смотрел на них – на Вэнь Цюн Линя – с
выражением, которое, казалось, было погружено в глубокую задумчивость. Лань Ванцзи
почувствовал укол тревоги, вспомнив, как Вэнь Цюнлинь положил руку на плечо Сычжуя,
как он взял на себя роль защитника. Что подозревал Вэнь Цюнлинь? Что он мог сказать
Сижуи?

“Итак, вы знаменитый генерал-призрак”, - сказал Ю Чжифэй, оглядывая Вэнь Цюнлина

так, словно он был собакой особо редкой породы. Вэнь Цюнлинь еще больше наклонил
голову, склонившись в жестком поклоне.

“И-Ю цзунчжу”, - тихо сказал он, как будто ожидал, что его упрекнут за то, что он
вообще обратился к ней. Она выглядела слегка удивленной его заиканием и
застенчивыми манерами, хотя Лань Ванцзи не упустил из виду, как она откинулась на
пятки, обхватив руками рукояти своих двух коротких мечей.

Рычание, раздавшееся откуда-то из глубины горла Цзян Ваньиня, заставило Вэнь

Цюньлина отпрянуть, белки его темных глаз вспыхнули. Вэй Ин успокаивающе положила
руку на плечо Вэнь Цюнлиня и сжала его.

“Цзян Чэн, этого достаточно", - сказал он. “Давай, нам все еще нужно спланировать,
что мы будем делать, когда доберемся до пирса Лотоса, мы и так потратили достаточно
времени”.

“Кто-то должен изучить секты, на которые мы можем рассчитывать, чтобы предложить

свою поддержку”, - сказал Цзян Ваньинь, все еще глядя на Вэнь Цюн Линя, как будто
он пытался просверлить дыру в его черепе.

“Я бы не стал ставить ни на кого из них”, - сказал Юй Чжифэй. ”Я сомневаюсь, что

многие захотят подставить свои шеи, в случае, если мы потерпим неудачу и джинны
отомстят".
“Мы не потерпим неудачу”, - сказал Вэй Ин, не сводя глаз с Цзян Ваньиня.

По воде промелькнуло какое-то движение, а затем пять пар ног ударились о палубу с
тяжелым стуком, от которого лодка закачалась.

"Что с вами сейчас не так?” - потребовал Цзян Ваньинь, когда юниоры восстановили
равновесие и выпрямились. “Мы здесь заняты!”

” Мы хотим помочь", - сказал Цзинь Рулань не без некоторой гордости, хотя его
подбородок все еще дрожал, когда он сдерживал слезы, и он твердо отвернулся от Вэнь
Цюн Линя. Цзиньи и Оуян Цзичжэнь кивнули в ответ. Цзинь Чань хмуро смотрел в его
сторону, но Лань Ванцзи предположил, что отсутствие внешнего протеста можно принять
за своего рода согласие.

Что оставляло Сижуи.

Сычуй, который был полной противоположностью Цзинь Руланю: его глаза продолжали
скользить по Вэнь Цюнлиню, как будто какая-то невидимая нить тянула их обратно к
нему. Лань Ванцзи подавил желание встать между ними. Это привело бы только к новым
вопросам, ни на один из которых он пока не знал, как ответить.

“Помочь?” - насмешливо спросил Цзян Ваньинь. “Вы, сопляки, можете помочь,

вернувшись на свою собственную лодку и предоставив взрослым разбираться с этим”.

“Цзюцзю, я наследник секты", - указал Цзинь Рулань. "Я мог бы официально бросить
вызов руководству Эр-шушу”.

“И поставить себя прямо на линию огня любого культиватора Цзинь, который все еще
верен ему? Я так не думаю!” Цзян Ваньинь повторил собственные чувства Лань Ванцзи
по этому поводу, хотя и более резко, чем высказал бы их сам Лань Ванцзи.

“Нам вообще не нужно вовлекать детей", - сказала Вэй Ин. “Мы более чем способны
вести победоносный бой… если я использую демоническое культивирование.”

Вэй Ин с таким же успехом мог бы дотянуться до горла Лань Ванцзи и вытащить его
легкие из груди. Он был раздавлен внезапной тяжестью тех жестоких дней,
последовавших за кровавой баней в Ночном городе; Вэй Ин кричал во все горло,
царапал его и отталкивал по очереди, когда энергия обиды разъедала его изнутри.
Лань Ванцзи беспомощно вливал каждую каплю духовной энергии, которой он обладал, в
Вэй Ина почти две недели подряд, но этого все равно было недостаточно, чтобы
предотвратить его бредовые галлюцинации и ядовитые слова, не говоря уже о том,
чтобы спасти его жизнь.

Это не могло повториться снова. Лань Ванцзи не мог вернуться в те дни.

Он был не единственным, кто отшатнулся от этой идеи.

“Нет!” - сказал Цзинь Рулан. “Нет, ты не можешь! Не в Юньмене, Цзюцзю никогда бы не

позволил тебе ... Цзюцзю?”

“Какой у меня есть выбор?” - сказал Цзян Ваньинь.

”Ты не можешь – всю мою жизнь ты говорил мне, что это зло!" Цзинь Лин развернулась,
вглядываясь в лица других юниоров в поисках поддержки. “В конце концов, никто не
может контролировать это, даже если они начинают думать, что могут овладеть этим.
Разве не это ты всегда говорил мне?”

Цзян Ваньинь откинул голову назад и со свистом выдохнул через нос.

“Как еще я должен противостоять Главному Земледельцу, Цзинь Лин? У тебя есть
предложение получше?”

“Вэнь Нин-наше самое сильное оружие, если мы хотим вернуть Пирс Лотоса”, - сказал
Вэй Ин. “Я знаю, что ты слышал о демоническом культивировании, но ... ”

Рука Сычуй на руке Вэй Ина оборвала его объяснение. Его подопечный был праведным
молодым человеком, который глубоко сочувствовал всем, с кем сталкивался, но Лань
Ванцзи редко видел его близким к тому, чтобы выйти из себя из-за чего-то, что он
считал несправедливым. Однако сейчас он, казалось, был на грани гнева, его лицо
было суровым, как кусок необработанного камня, когда он привлек внимание Вэй Ина.

“Вэнь цянбэй-это не оружие!”

Вэй Вусянь вздрогнул от упрека Сичжуя. Разве он не всегда презирал людей, которые
видели в Вэнь Нине не более чем оружие, которым может владеть сильнейшая рука?
Разве не по этой причине Ланьлин Цзинь держали его в клетке и экспериментировали
над ним – потому что они не могли думать о нем иначе, как о неодушевленном,
бесчувственном объекте?

"Д-да, конечно, я не имел в виду ... Вэнь Нин-это не вещь. Вэнь Нин-это… Я никогда
не должен был говорить… Вэнь Нин, я так не думаю, конечно, не думаю.”

” Я знаю, Вэй гонгзи. " голос Вэнь Нина был мягким.

“Вэнь цянбэй”, - сказал Сычуй, но Вэнь Нин бросил на него умоляющий взгляд, и он
замолчал.

“Я не хочу использовать тебя как оружие”, - сказал несчастный Вэй Вусянь. Был ли он
действительно лучше Цзинь Гуаншаня по своей сути, используя и отбрасывая все, что
считал нужным, – обращаясь с Вэнь Нином так, словно у него не было собственного
разума? “Я не хочу заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь делать. Это не было
причиной, по которой я ... Это никогда не было причиной, по которой я вернул тебя,
клянусь.”

"я знаю. Ты сделал это ради Джиджи. И тебе не нужно заставлять меня что-либо
делать, Вэй гонгзи, - сказал Вэнь Нин, опустив подбородок так низко, что он почти
коснулся его груди. “Я решил служить тебе. Я выбрал его еще до того, как умер. Если
ты хочешь, чтобы я помог тебе и Цзян Цзунчжу вернуть Пирс Лотоса, я это сделаю".

Вэй Вусянь не знал, что сказать. Что он когда-либо делал, чтобы внушить такую
преданность Вэнь Нину, который действительно последовал за ним еще до того, как Вэй
Вусянь проявил хоть малейший интерес к помощи своей семье?

“Спасибо,” прошептал он. Жесткие губы Вэнь Нина растянулись в легкой, почти
незаметной улыбке.

“Хорошо, хорошо”, - сказала Ю Чжифэй, хлопая в ладоши и заставляя их всех

подпрыгнуть. "Если мы закончили с плачем и причитаниями, может, вернемся к нашим
делам здесь?”

“Боги, да", - сказал Цзян Чэн с большим чувством. Он подошел к корпусу лодки и
крикнул голосом, который разнесся над темнеющими водами, как колокол ясности
Юньмэн: “На кого из вас я могу рассчитывать, чтобы поддержать мои претензии на Пирс
Лотоса? Кто из вас одолжит своих культиваторов, чтобы противостоять неправомерному
занятию Цзинь Гуаняо моей сектой?”
Наступило долгое затишье, во время которого никто, казалось, не хотел отвечать
первым. Наконец, до них донесся голос с пары лодок.

“Конечно, вы трое сегодня хорошо поработали, помогая нам сбежать из Могильных

курганов, но теперь вы действительно требуете слишком многого взамен!” - сказал Яо
цзунчжу. “Чтобы помочь тебе вступить в битву против Главного Культиватора, когда
так мало из нас восстановили нашу полную духовную силу? Это просто невозможно, Цзян
цзунчжу".

“Отлично! В любом случае мы можем обойтись без вашей жалкой поддержки”, - сказал
Цзян Чэн. “Вам не нужно предлагать нам никакой помощи, но в таком случае не
рассчитывайте на мое гостеприимство после того, как я верну это место! Ты можешь
плыть по реке вечно, мне все равно!”

“Цзян цзунчжу, ты действительно слишком неразумен", - сказал Яо цзунчжу. “Вы должны

понимать деликатность нашего положения”.

“Здесь нет места для разума, это дело его жизни”, - огрызнулся Вэй Вусянь. “Что бы
ты почувствовал, если бы Главный Культиватор лгал о тебе, заставляя тебя бежать,
чтобы выжить, а затем ворвался и забрал твою секту у тебя из-под носа? После всего,
что вы сделали, чтобы построить его, когда он был почти уничтожен в кампании
Sunshot! Ты можешь сказать мне, что был бы благоразумен?”

Долгое время ответа не было. Затем раздался дрожащий голос, наполовину унесенный
ветром:

"Ну, я не знаю, как разобраться во всей этой неразберихе с Ляньфан-цзуном, но мне

просто надоело быть на этой лодке! Конечно, нам всем нужна база, где мы могли бы
разобраться в том, что происходит, и восстановить больше нашей энергии, и если мы
не поедем на Пирс Лотоса, мы действительно застрянем в поисках вариантов! Кроме
того, я думаю, что Цзян Цзунчжу имеет право вернуться в свой собственный дом, не
так ли? Я думаю, что Цинхэ Не должен оказать ему нашу поддержку”.

Вэй Вусянь светился нежностью к Не Хуайсану, которого он всегда знал, у которого

было доброе сердце под слоями беззаботности и общей беспомощности.

“Мы действительно слишком долго пробыли на этих проклятых лодках”, - сказал другой
голос. “Я не собираюсь оставаться на них ни на минуту дольше, чем это необходимо.
Кроме того, куда еще мы могли бы пойти: в тюк Оуянга?”

“Тюк Оуян, возможно, захочет пересмотреть свою позицию в сложившихся

обстоятельствах!” - последовало отчаянное слово Оуяна цзунчжу, который явно не
горел желанием предлагать свой дом для таких целей. “Хотя я не знаю, насколько наши
культиваторы действительно могут помочь Юньмен Цзяну, учитывая наш текущий уровень
энергии".

Несколько других сект с ворчанием заключили соглашение о предоставлении поддержки,

несмотря на согласие Не Хуайсана и Оуян цзунчжу, хотя все они хотели, чтобы стало
известно, что их культиваторы все еще слабы и, конечно, нельзя ожидать, что они
составят фронтальную атаку.

Вэй Вусянь наблюдал, как напряженные морщинки вокруг глаз Цзян Чэна немного
исчезают при каждом обещании. Он сомневался, что секты будут для них более полезны,
чем утверждали их лидеры сект, даже если они преувеличивали свои нынешние
недостатки в духовной энергии. Прошло достаточно времени, чтобы большинство из них
были достаточно способны защитить себя в бою, даже если они были не совсем на своем
обычном уровне.
Тем не менее, это был принцип: чем больше людей готовы поддержать Цзян Чэна, даже
не желая рисковать в бою, тем меньше людей было у Цзинь Гуаняо в его углу. Волна
начала меняться, медленно и постепенно, но решительно в их собственном направлении.
Или, скорее, в направлении Цзян Чэна и Лань Чжаня. Вэй Вусянь сомневался, что у
кого-либо из лидеров секты, за исключением, может быть, Не Хуайсана, была хоть одна
добрая мысль о Илин Лаоцзу.

“Я, например, не буду обещать никакой поддержки Цзян Ваньиню, пока точно не узнаю,
что он и его сообщники сделали с моей дочерью”. - прогремел голос Цинь Цанье, эхом
отразившись от поверхности воды и заставив замолчать всех, кто шел за ним.

Золотая сердцевина Вэй Вусяня резко дернулась, как после битвы. Нет, нет, нет, не
сейчас! Он сделал глубокий, дрожащий вдох, пытаясь прогнать боль, расцветающую из
глубины его даньтяня. Думай, думай.

” Цинь Цанье, я скажу тебе, где твоя дочь! " - прохрипел он, чувствуя, как внимание
Лань Чжаня переключилось на него с беспокойством. “Но я скажу только тебе, больше
никому. Она в безопасности с человеком, который не любит, когда его беспокоят
секты.”

“Вэй Вусянь!” Сказал Цзян Чэн себе под нос. “Ты не можешь просто позволить ему
отправиться в дом Ло Цинян, когда она понятия не имеет, что он придет! Она
подумает, что на нее напали.”

“Какова альтернатива, Цзян Чэн?” Вэй Вусянь зажал рукой свой даньтянь, надавливая
на цветущее пятно неугасающей боли. “Он заслуживает того, чтобы знать, что его дочь
в безопасности, не так ли?”

Цзян Чэн открыл рот, чтобы возразить, но замер на месте, когда Цинь Цанье мягкими
ногами приземлился на их палубу. Он искоса посмотрел на нависшую фигуру Вэнь Нина,
который отпрянул назад, пытаясь согнуть плечи, чтобы казаться менее угрожающим.
Цинь Цанъе несколько мгновений настороженно наблюдал за ним, затем заметно
встряхнулся и подошел к Вэй Вусяну.

“Ну?” - спросил он. “Где моя дочь?”

Вэй Вусянь дрогнул, когда по его меридианам пробежала волна чистого, неровного
тепла. Он отшатнулся на шаг, чувствуя, что запыхался, и схватился за ближайшую
вещь, до которой мог дотянуться, чтобы удержаться – за руку Лань Чжаня.

” Она с женщиной, которая раньше принадлежала к одной из сект культивирования", -

сказал Лань Чжань, с поразительной скоростью прикрывая внезапное недомогание Вэй
Вусяня. “Она благородна и достойна доверия, и она очень заботилась о вашей дочери”.

Он объяснил, как найти коттедж Мяньмянь гораздо более лаконично, чем сумел бы Вэй
Вусянь; Вэй Вусянь потратил бы мгновение, чтобы впечатлиться тем, как Лань Чжань
указывает направление, если бы он не тратил всю свою энергию, чтобы не удариться
лицом о палубу перед всеми.

“Если, и только если я найду свою дочь в безопасности и она подтвердит вашу
историю, тогда я вернусь и окажу Юньменг Цзян свою полную поддержку”, - сказал Цинь
Цанье.

Лань Чжань низко поклонился ему, когда он поднял свой меч и взлетел в небо над
головой. Предположительно, Цинь Цанъе доведет себя до предела своих возвращающихся
духовных сил, чтобы добраться туда, но как только он найдет Цинь Су в целости и
сохранности, они смогут вернуться менее драматичным образом – возможно, верхом на
лошади, учитывая, что собственное золотое ядро Цинь Су было недостаточно сильным,
чтобы она сама могла управлять мечом, и ее отцу будет трудно нести их обоих. У
Мяньмяня не было лошадей, но в соседней деревне, вероятно, были, если бы они могли
избежать каких-либо бродячих культиваторов Ланьлин Цзинь, которые были начеку.

” Ты знаешь“, - пробормотал Вэй Вусянь, когда они смотрели, как Цинь Цанъе исчезает
в черной точке на горизонте, не обращая внимания на любые потенциальные опасности в
его гонке, чтобы воссоединиться со своей дочерью,”Я чувствую себя не слишком
хорошо, Лань Чжань".

Сильные руки Лань Чжаня обхватили его за талию еще до того, как он смог закончить
говорить, помогая ему сесть на скамейку внутри кабины, в то время как младшие
кричали вокруг него, задаваясь вопросом, что происходит.

“Тебе следует отдохнуть, прежде чем мы достигнем Пирса Лотоса”, - сказал Лань
Чжань, коснувшись горящих меридианов Вэй Вусяня своей собственной духовной силой.
Это было благословенно прохладно, распространяясь, как целебный эликсир, по его
ослабевшему телу. Вэй Вусянь ахнул от облегчения, как человек в пустыне, которому
подарили милосердный глоток воды. Что с ним было не так? Было ли это тем, на что
похоже использование демонического культивирования, все еще обладая золотым ядром?
Конечно, это не могло быть так. Конечно, наличие золотой сердцевины должно
уменьшить воздействие энергии обиды на человеческое тело, если вообще что-нибудь?

” Нам все еще нужно выработать стратегию", - сумел выдавить он сквозь сжатые губы.
Он попытался приподняться на локтях, но Лань Чжань снова толкнул его вниз.

” Я разбужу тебя вовремя, чтобы сообщить тебе об окончательном плане", - сказал он,
хмуро глядя на Вэй Вусяня. Он держал руку на груди Вэй Вусяня, пока, по-видимому,
не убедился, что тот не попытается снова сесть немедленно. “Спи”.

Вэй Усянь вздохнул. Он знал, когда его били. Он немного поплыл, позволяя
покачиванию волн убаюкивать его, прежде чем его глаза открылись от очередного
приступа боли.

Лань Чжань сразу же оторвался от своего жадного созерцания чего-то в руке. Вэй
Вусянь заметил черный мешочек для захвата духов, в котором, по-видимому, хранились
фрагменты души какого-то бедного, введенного в заблуждение даочжана, как раз перед
тем, как Лань Чжань сунул его обратно в рукав. Вэй Вусянь коснулся края
почерневшего рукава и почувствовал, как под ним согнулась рука Лань Чжаня.

"Ты... ты сыграешь для меня, Лань Чжань?” - спросил Вэй Вусянь. Он увидел, как
глаза Лань Чжаня метнулись к группе на палубе, и быстро исправил свою просьбу. “Или
просто напевай, или пой что-нибудь, что угодно. Я не возражаю, просто… пожалуйста?”

“Мн", - сказал Лан Чжань. Он опустился на колени рядом со скамейкой и прижал два
пальца к запястью Вэй Вусяня, чтобы дать ему больше духовной энергии, мешочек для
захвата духа, о котором он, по-видимому, забыл ранее.

Затем он начал напевать песню, которую Вэй Вусянь знал лучше, чем любую из тех, что
он когда-либо сочинял сам. Это была та песня из пещеры Сюаньву, песня, о которой
его спрашивал Сычуй, песня, которую он играл бесчисленное количество раз, чтобы
усыпить себя в Могильных курганах, когда ничто другое не могло успокоить его
неистовые, полубезумные мысли.

Услышав это из уст Лань Чжаня, снова захотелось вернуться домой.

Примечания:
Предупреждения для этой главы: обсуждение вопросов дегуманизации и согласия.

Глава 15: Глава четырнадцатая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
План был, по необходимости, прост.

Они послали коалицию мелких сект обойти и подойти с тыла, а культиваторы Мэйшань Юй
и Цинхэ Не возглавили их. Они должны были сдерживаться от атаки как можно дольше,
чтобы сохранить энергию, в то время как Гусу Лан приближались сверху на своих
мечах, учитывая, что большинство из них к этому моменту были почти полностью
восстановлены.

Тем временем Вэй Вусянь ехал на Бичене с Лань Чжанем за спиной, а Цзян Чэн бежал
параллельно им на Санду. Его вырванные обрывки отдыха сработали достаточно хорошо,
превратив жгучую боль в его сердцевине в глухое гудение, которое он мог, по крайней
мере, некоторое время сдерживать.

Под ними Юй Чжифэй вывел Юньменг Цзян из лодок, когда они пришвартовались в пустой
гавани, и направился к воротам пирса Лотоса.

Пирс Лотоса был необычно тихим и тихим – было уже достаточно поздно, чтобы
большинство простых людей вернулись домой на вечер, но Вэй Вусянь обнаружил, что
удивлен тем, что в доках не было охраны Цзинь. Когда они приблизились к комплексу
секты сверху, он увидел фонари во дворах, но никто, казалось, не патрулировал и не
высматривал незваных гостей.

Этот недосмотр, похоже, не принадлежал тому же Цзинь Гуаняо, который держался за

свою с трудом завоеванную власть любой ценой, планируя все возможные варианты
развития событий, которые он мог себе представить.

"Может быть, он запаниковал", - подумала Вэй Вусянь, испуганно убегая после того,
как Су едва спаслась от Могильных курганов.

Эта мысль его не особенно успокоила. Паника могла заставить людей совершать
отчаянные поступки, а отчаявшийся Цзинь Гуаняо был человеком, способным совершать
зверства.

Юньменг Цзян остановился перед воротами, ожидая своего командира. Цзян Чэн бросил
косой взгляд на Вэй Вусяня, который пожал плечами.

“Как только ты будешь готова", - сказал он. “Цзян цзунчжу”.

Цзян Чэн резко присвистнул.

Вэй Вусянь повторил это на своем дизи, и Вэнь Нин начал взбираться по стенам пирса
Лотоса, в то время как Цзян Чэн налетел на Санду, чтобы ударить по воротам с
Зидяном. Лань Чжань свернул вправо и достал свой гуцинь, направив волну своей
духовной энергии, чтобы присоединиться к нападению Цзян Чэна на ворота. Под их
совместным давлением дерево вскоре раскололось, металл начал плавиться и
деформироваться под воздействием тепла ударов Зидиана, пока Пирс Лотоса снова не
открылся для них.

Вэй Вусянь и Лань Чжань приземлились во внутреннем дворе как раз в тот момент,
когда два культиватора Цзинь, которые выглядели достаточно взрослыми, чтобы быть
старшими учениками, выскочили из дверного проема с обнаженными мечами. Они
выглядели так, словно были застигнуты врасплох, и одного вида Цзян Чэна,
спрыгнувшего с Санду и поднявшего свой клинок, было достаточно, чтобы заставить их
упасть на колени. Их оружие с грохотом упало на пол, когда они подняли руки.

"Мы сдаемся!” - сказал старший из двух мальчиков. “Смилуйся, Санду Шэншоу,

пожалуйста!”

“Я сейчас не чувствую себя особенно милосердным”, - сказал Цзян Чэн, подходя к ним
и наблюдая, как они съеживаются при его приближении. “Но меня можно было бы
убедить. Скажи мне: где Цзинь Гуаняо?”

” Мы не знаем! " - сказали они оба одновременно, их глаза расширились от ужаса.

Цзян Чэн зарычал, и Зидянь с силой опустился между лопаток старейшего, заставив его
растянуться на каменном полу.

“Цзян Чэн!” - сказал Вэй Вусянь. ”Этого достаточно, они едва ли старше Цзинь Лина".

Культиваторы Юньменг Цзян под бдительным руководством Юй Чжифэя входили в ворота, и

Цзян Чэн повернулся к паре женщин, когда они проходили мимо с обнаженными мечами.

” Отведите этих двоих в подземелья", - сказал он, взмахом запястья указывая на

учеников Цзинь. ”Я разберусь с ними позже".

Вэй Вусянь подумал, что позже это была хорошая идея – как только его жажда крови
отступит, Цзян Чэн будет гораздо разумнее относиться к наказаниям, которые он
назначал. Возможно.

Они промчались через комплекс в направлении зала мечей, но там не было орд солдат
Цзинь, высыпавших, чтобы сразиться с ними. Вместо этого большинство людей, с
которыми они сталкивались, казались очень низкими в иерархии командования.

Как только Цзян Чэн понял это, он стал более снисходительным, когда они все
повторяли друг другу, снова и снова повторяя, что понятия не имеют, куда делся
Главный Культиватор. Чем больше это было сказано, тем больше это походило на
правду; несомненно, один из этих культиваторов низкого ранга сломался бы под
воздействием допроса Цзян Чэна, если бы они что-то скрывали от него.

Когда ученики Цзяна рассредоточились по пирсам, чтобы выследить цзинь, прошло

совсем немного времени, прежде чем разношерстная группа учеников низкого уровня
была согнана в подземелья для сохранности. Юй Чжифэй вышел из личного кабинета Цзян
Чэна, держа за шиворот невысокого мужчину с серыми глазами-бусинками и аккуратной
черной бородкой.

Она бросила его на пол перед Цзян Чэном, и мужчина, не говоря ни слова,
вскарабкался на четвереньки, сверкая глазами, когда увидел Санду Шэншоу в окружении
Хангуан-цзюня и Илин Лаоцзу, и понял, что его безнадежно превзошли.

“Это тот, кого Цзинь Гуаняо оставил за главного”, - сказал Юй Чжифэй. “Хао Янфань”.

“И он собирается говорить, или его нужно будет убедить?” Сказал Цзян Чэн, проводя
пальцем по Зидяну, как будто глубоко задумавшись.

“Я не знаю, куда он пошел”, - сказал Хао Янфань, затем вскинул руки, когда Цзян Чэн
угрожающе шагнул ближе. “Правда, я не знаю! Ты думаешь, он расскажет мне о своих
планах?”

“Может быть, и нет, но ты производишь впечатление умного человека”, - сказал Цзян

Чэн, наклоняясь, пока не оказался лицом к лицу с Хао Янфаном. “Дай мне обоснованное
предположение”.

Хао Янфан откинул голову назад, чтобы освободить пространство между собой и Цзян
Чэном. Его глаза-бусинки блеснули в свете лампы.

“Эта Су Она прибыла сюда несколько шичэнь назад, задавая те же самые вопросы”, -
сказал Хао Янфан. “Я скажу тебе то же самое, что сказал ему. Ляньфан-цзун уехал
сегодня утром после того, как Зеву-цзюня привели к нему стражники, которых он
послал в Илин на поиски тебя. Была какая - то возня из-за книги, которую он носил с
собой. Я не обратил на это никакого внимания.”

Рука Лань Чжаня сжалась на рукояти Бичэня с такой силой, что Вэй Вусянь удивился,
как она не разорвалась в его хватке. Это был их худший страх – похоже, Лань Сичэнь
все это время намеревался встретиться с ними в Илине, но по пути был похищен людьми
Цзинь Гуаняо.

Лань Сичэнь, должно быть, надеялся, что сможет встретиться с Лань Чжанем в Илине, а
затем продолжить путь к пирсу Лотоса, чтобы выполнить вызов Цзинь Гуаняо, не
вызывая у него подозрений.

“Книга сейчас не имеет значения”, - сказал Цзян Чэн. “Что тогда?”

“Ляньфан-цзун сказал, что Цзеву-цзюнь опоздал на их встречу", - сказал Хао Янфань.

“Мне все это показалось немного напряженным, но они оба были совершенно приятны,
когда разговаривали. Как бы то ни было, они оба сразу ушли. Они сели на лодку, так
что я предполагаю, что там, куда они направлялись, есть порт.” Он пожал плечами.
“Вот и все”.

Послышался топот шумных шагов, когда младшие ворвались в зал, Цзинь Лин среди них.

“Что ты здесь делаешь?” - рявкнул на него Цзян Чэн, выпрямляясь перед Хао Янфанем.
“Разве я не говорил тебе подождать, пока я дам тебе слово, прежде чем ты ворвешься
сюда?”

“Борьба окончена”, - сказал Цзинь Лин, бесхитростно пожимая плечами. “Почему я не

должен быть здесь? Разве я не собираюсь бросить вызов Эр-шушу за руководство
сектой, как только вы его найдете? Кроме того, я живу здесь половину времени. Пирс
Лотоса - это и мой дом тоже, я имею право быть здесь!”

Челюсть Цзян Чэна яростно двигалась, как будто он жевал что-то жесткое и ужасное.
Он резко отвернул голову от Цзинь Лина, вместо этого указав на Хао Янфаня у своих
ног.

” Убери его с моих глаз! " - сказал он, затем развернулся, чтобы обратить свой гнев
на Вэй Вусяня. “И почему этот чертов труп все еще здесь?”

“Вэнь Нин только что помог тебе вернуть Пирс Лотоса”, - сказал Вэй Вусянь, ненавидя
то, как Вэнь Нин отпрянул от язвительности в голосе Цзян Чэна. То, за что Цзян Чэн
ненавидел его, было всем, с чем он не мог помочь – он не просил становиться
свирепым трупом, и он не имел никакого отношения к смерти Цзинь Цзисюаня и других
культиваторов на перевале Цюнци. В этом не было вины Вэнь Нина.

Он с упреком указал на Цзян Чэна. “Ты должна благодарить его за то, что он сделал
для тебя сегодня!”

“Не говори мне, кого я должен благодарить! Он подчиняется вашим приказам", - сказал
Цзян Чэн. “Так прикажи ему уйти".

“Я сейчас выйду на улицу, Цзян цзунчжу”, - сказал Вэнь Нин, кланяясь. "Я не хочу
вторгаться туда, где я не п-нужен”.

” Я пойду с тобой, Вэнь цянбэй! " - сразу же сказал Сычуй, подбегая к нему.
Омертвевшие черты лица Вэнь Нина озарились, излучая радостное удивление. Вэй Вусянь
с улыбкой повернулся к Лань Чжаню, как раз вовремя, чтобы увидеть, как губы Лань
Чжаня задумчиво нахмурились, прежде чем он быстро разгладил выражение лица и
моргнул в ответ на Вэй Вусяня.

Разве он не одобрял желание Сичжуя составить компанию Вэнь Нину?

Он толкнул Лань Чжаня локтем в ребра, заработав на себе мягкий укоризненный взгляд.
”Что случилось, Лан Чжань?"

”Ничего". Лань Чжань кивнул Сычжую. “Не уходи слишком далеко за пределы стен”.

” Ты действительно неблагодарен, Цзян Чэн! " - сказал Вэй Усянь, как только они оба
ушли. Он, возможно, был бы готов отпустить это, если бы это было в любой другой
день, но после того, как Вэнь Нин решил предложить свою помощь по собственной воле,
Вэй Вусянь сошел с ума, увидев, как это было брошено ему в лицо.

“Что Вэнь Нин когда-либо делал с тобой?” - спросил он, подходя ближе и наблюдая,
как лицо Цзян Чэна становится все темнее. “Он однажды спас тебе жизнь, или ты
забыл, каким глупым ты был, попавшись и потеряв свое ядро, и все потому, что
пытался вернуть тела Ю фурена и Цзян шушу, как какой-то великий герой?”

Лицо Цзян Чэна застыло, как лотосовые пруды зимой, тонкая глазурь, которая ничего
не делала, чтобы скрыть то, что лежало под поверхностью.

"Это действительно то, к чему ты ... ты думаешь, что я вернулся ... О, пошел ты,
Вэй Вусянь!”

Цзян Чэн бросился на него. Хао Янфань, забытый в хаосе, увидел возможность развить
ситуацию еще дальше; Вэй Вусянь нырнул под руку Цзян Чэна, когда Хао Янфань
бросился обратно через зал, схватив Цзинь Лина за лодыжки и вытащив его ноги из-под
него. Были ли это последние безумные действия человека, который знал, что его время
в центре внимания истекло, или он действительно думал, что у него есть шанс
свергнуть потенциального узурпатора нынешнего лидера секты, Вэй Вусянь не знал-но
Цзинь Лин замахнулся, ударив ногой, когда Хао Янфань попытался обнажить Суйхуа у
пояса Цзинь Лина.

“Отстань от него!” Рукоять меча Цзинь Чана ударила Хао Янфаня в подбородок,
отбросив его назад, как раз в тот момент, когда Цзян Чэн развернулся. Его вендетта
против Вэй Вусяня на мгновение забыта, он набросился на правую руку Цзинь Гуаняо с
Зидяном, воздух зашипел, когда хлыст направил его гнев. Хао Янфань завыл, как
кошка, которую дергают за хвост, откатываясь от Цзинь Лина в отчаянной и
бесполезной попытке избежать кусачих ударов Зидяня, когда Цзян Чэн обрушивал его на
него снова и снова.

К тому времени, как он закончил, Хао Янфань превратился в дрожащее месиво,

свернувшись в клубок и раскачиваясь взад и вперед на полу, его одежда почернела от
свирепого потока Зидиана.

Цзинь Чан протянул руку Цзинь Лин. Цзинь Лин уставился на него так, словно его
шисюн собирался дать ему пощечину вместо того, чтобы помочь встать. Но в конце
концов он взял его и позволил другому мальчику поднять его. Цзинь Лин стоял с
открытым ртом, уставившись на Цзинь Чана так, словно никогда не видел его раньше.
Цзинь Чань неловко потер место на затылке, целясь быстрым ударом в Хао Янфаня,
когда тот жалко подергивался после ударов Зидиана.

Цзян Чэн зарычал на ближайшую группу учеников Юньменга Цзяна, заставив их в испуге
отпрыгнуть назад. “Разве я не говорил тебе, чтобы ты убрал его отсюда?”

Они бросились повиноваться, вытаскивая Хао Янфаня из комнаты, как мешок с

картошкой.
“Видишь, я же говорил тебе не приходить сюда, пока я не скажу, но тебе, как всегда,
лучше знать!” Цзян Чэн сказал Цзинь Лину, который опустил голову. Цзян Чэн
повернулся к Вэй Вусяну, который собрался с духом. Когда Цзян Чэн был так взбешен,
как сейчас, ему ничего не оставалось, как переждать волну.

Он мог бы это выдержать. Так было всегда.

“А что касается тебя – единственная причина, по которой я не выкачиваю из тебя

жизнь прямо сейчас, это то, что ты носишь его тело!” - сказал Цзян Чэн.

Вэй Вусянь отшатнулся в ответ на это. Он был готов к тому, что Цзян Чэн плюнет в
него ядом, но услышать, что единственная причина, по которой ему не стало хуже,
заключалась в том, что он слишком сильно походил на мертвеца, которого предпочел
Цзян Чэн… Не то чтобы он когда – нибудь забывал, что он чужой в чужом теле-как он
мог? Но он думал, что Цзян Чэн, по крайней мере, видел его, когда смотрел на это
лицо.

И все же он это заслужил, не так ли? Это был удар ниже пояса-втянуть в это дело Ю
фурена и Цзян шушу. Он не должен был так опрометчиво разговаривать с Цзян Чэном,
подумал он с беспокойством, но и Цзян Чэн не должен был быть таким неблагодарным по
отношению к Вэнь Нину.

Две ошибки никогда не складываются в одну правильную, сказал строгий голос в его
голове, который звучал слишком похоже на Лань Кирена, чтобы утешать. Это только
сделало его безрассудным, привычки его юности вступили в силу – с каких это пор он
когда-либо прислушивался к советам этого старого ископаемого?

“Да, хорошо", - сказал он Цзян Чэну. “Просто заткнись и веди себя как лидер секты,
которым ты хочешь, чтобы все тебя считали”.

“Ты заткнись!” - сказал Цзян Чэн, и Зидянь развернулся с шипением фиолетовых искр.

“Этого достаточно!” Юй Чжифэй встала между ними в вихре своего собственного

плетеного хлыста, превратив его в мерцающий серебряный барьер посреди комнаты. Цзян
Чэн остановился как вкопанный, Зидянь отпрянул от духовного оружия своей бабушки.

Он надел его обратно на палец и отвернулся.

“У меня есть дела, которыми я должен заняться”, - сказал он. “Как лидер секты”. Он
выскочил из комнаты, его пурпурная мантия в спешке взлетела в воздух, следуя за
ним, как поезд.

Вэй Вусянь смотрел ему вслед с острой, виноватой судорогой, сжимающей его сердце
внутри даньтяня. Цзинь Лин покачал ему головой и бросился вслед за дядей.

Юй Чжифэй снова обернула оружие вокруг запястья. “Это прошло хорошо для семейной
ссоры Цзян", - заметила она. “Ни один из вас не истекает кровью лицом в пруду с
лотосами, по крайней мере. Но если ты еще когда-нибудь заговоришь с моим внуком о
его матери подобным образом, я достану этот хлыст до твоей шкуры и разрежу тебя на
столько кусочков, что боги на небесах не смогут собрать тебя обратно, как только я
закончу. Ты понимаешь меня, Вэй Усянь?”

Вэй Вусянь понимал это достаточно хорошо, чтобы не высовываться после подобной
угрозы. Он топтался позади Лань Чжаня, ругая себя, в свою очередь, за жестокие
слова в адрес Цзян Чэна и его плохую защиту Вэнь Нина. Казалось, он ничего не мог
сделать правильно. Что бы он ни пытался, кто-то в его жизни всегда страдал из-за
этого.
Потребовалось некоторое время, чтобы убедиться, что все секты были учтены – и,
действительно, Вэй Вусянь с радостью оставил бы Яо цзунчжу замерзать на реке всю
ночь, если бы это зависело от него, – но в конце концов все собрались вместе в зале
меча Юньмен Цзян. Несмотря на легкую победу, атмосфера в комнате была подавленной.
Никто не знал протокола для подобной ситуации, и меньше всего их хозяин, который
сидел в мрачном молчании на почетном месте, пока Юй Чжифэй не предположил, что все
они могут чувствовать себя отдохнувшими после какого-нибудь ужина.

Вскоре слуги принесли блюда с едой, которые, если судить по отсутствию у них
классических специй Юньмэн, изначально предназначались для того, чтобы накормить
солдат Ланьлин Цзинь, которым в настоящее время предлагают тонкий овощной бульон в
подземельях.

Цзян Чэн хмурился весь ужин, но он вернулся на свое законное место, и Вэй Вусянь
предположил, что это было то, что действительно имело значение – даже если он все
еще был так зол на себя за быструю нисходящую траекторию их борьбы, что ему просто
хотелось кричать. Дела шли – не совсем хорошо, но в последние несколько дней между
ними не было ничего такого ужасного, они были в бегах. Он даже начал питать глупую
надежду, что, может быть, после того, как все это будет сделано, они смогут
вернуться к знакомству друг с другом.

Теперь этого никогда не случится, не так ли? Ему повезет, если Цзян Чэн когда-
нибудь скажет ему еще хоть слово после этого, если только это не будет означать для
него смертный приговор.

Вэй Вусянь с несчастным видом ковырялся в своей собственной пресной еде,

консистенция риса напоминала ему о самых худших блюдах, которые ему подавали в
Облачных Глубинах. Через некоторое время Лань Чжань потянул его за рукав и протянул
ему маленький белый горшочек.

"Что это ... о!” В маленьком горшочке было несколько пригоршней нарезанного и
сушеного перца чили. Вэй Вусянь изумленно уставился на Лань Чжаня, когда тот с
энтузиазмом накрыл свою еду ложкой столь необходимой специи. Остальная часть его
жизни была в руинах – почему бы ему не наслаждаться едой, пока у него была такая
возможность?

” Когда ты это подхватила, Лань Чжань? " - воскликнул он, набив рот рисом и мясом.

Лань Чжань покачал головой и вздохнул над своими манерами, отложив в сторону свои
палочки для еды, чтобы ответить. “Я спросил Ло Цинян, не предоставит ли она немного
специй для наших путешествий”, - сказал он.

“Айя, Лан Чжань! Ты действительно думаешь обо всем, не так ли? Ты тоже хочешь
немного?”

” Это для тебя", - сказал Лань Чжань, когда Вэй Усянь попытался вернуть ему
горшочек с перцем чили.

Вэй Вусянь немного приободрился после этого, хотя драка и его собственная вина все
еще прилипали к небу, как скверный отвар, еще долго после того, как он закончил
свою трапезу.

Однако еда, казалось, подняла настроение многим в зале, и гул голосов усилился,
когда люди начали расслабляться, события дня исчезли вдали позади них. Он увидел,
как Цзиньи смеется над чем-то, что Зижэнь беззвучно произнес ему через всю комнату.
Глаза Цзиньи отыскали Цзинь Лина рядом с Цзян Чэном, чтобы сказать ему то же самое.
Непривлекательный хмурый взгляд Цзинь Лина не исчез, но он сделал жест в ответ, от
которого Цзиньи разразился хохотом, пока осуждающий взгляд Лань Кирена не упал на
него.

По крайней мере, Цзинь Лин завел несколько друзей из этого опыта. Они понадобятся
ему, как только мир свергнет Цзинь Гуаняо и Цзинь Лина посадят на место лидера
секты еще до того, как он сможет отрастить бороду.

Вскоре после того, как посуда была убрана и люди начали беспокоиться из-за
отсутствия четкой карты, которая указала бы им на следующие шаги, в зал вбежал
служащий Цзян и подал знак Цзян Чэну, который сразу же встал, расправив плечи,
показывая, что он готовится к дальнейшей катастрофе.

“В чем дело?” - спросил он прежде, чем служитель успел поклониться.

“Цинь цзунчжу вернулся с Цзинь фуренем", - сказала она ему.

Вэй Вусянь выдохнул, сам не осознавая, что задерживает дыхание.

“Ну, так чего же ты ждешь?” - рявкнул Цзян Чэн. “Приведите их сюда!”

Цинь Цанье вошел в комнату с высоко поднятой головой, хотя бледность его лица
говорила о его изнеможении. Но именно к его дочери повернулись все головы: Цинь Су
был одет в светло-зеленые одежды, которые предпочитал Мяньмянь, и не был предан
секте. Ее волосы были заплетены в простую косу, собранную в узел на макушке, и на
ней был наспех нанесен легкий макияж – румяна на щеках, тонкий и дрожащий слой
красной краски на неулыбчивых губах.

Однако, когда она обнаружила Вэй Усянь и Лань Чжаня в толпе, резкость вокруг ее
глаз немного смягчилась, как будто от облегчения.

“Цзян цзунчжу", - без церемоний сказал Цинь Цанье. “Моя дочь здорова и подтвердила
историю своего побега из Башни Карпа. Лаолинь Цинь поддерживает Юньмен Цзяна под
законным руководством Цзян Ваньиня”. Он шагнул вперед, вытянув рукоять меча, и
отвесил глубокий официальный поклон Цзян Чэну, который в тревоге оглянулся на него.
“Я должен поблагодарить вас от имени всего моего клана и секты за спасение жизни
моей дочери. Я навсегда у тебя в долгу”.

” Мы также поддерживаем Илин Лаоцзу и Хангуан-цзюня", - добавила Цинь Су с резкой

ноткой в голосе. “С двумя благородными джентльменами, рядом с Цзян цзунчжу, моя
безопасность никогда не подвергалась сомнению”. Она позволила своему взгляду
скользнуть по Лань Чжаню и Вэй Вусяну, удостоив их малейшего кривого изгиба бровей.
Боги знают, что Ло Цинян сделала большую часть работы, Вэй Вусянь могла
представить, как она думала про себя. С этими тремя идиотами у руля удивительно,
что меня не нашли полумертвым в канаве.

” Хангуан-цзюнь и Илин Лаоцзу тоже", - сказал Цинь Цанъе, хотя напряженность,

складывающаяся вокруг его рта, говорила о его недовольстве тем, что ему пришлось
объединиться таким образом. Он повернулся к ним обоим и повторил свой поклон,
немного менее пылко. “Я благодарен за то, что моя дочь благополучно вернулась ко
мне”.

Лань Чжань немедленно ответил на поклон Цинь Цанье, и Вэй Вусянь попытался сделать
то же самое, хотя и увидел усталый взгляд Цинь Цанье, полный досады, когда он
поднял свой дизи, чтобы завершить движение.

“Так что, теперь она возвращается в твой дом, Цанге?” - спросил Яо цзунчжу. “Можем
ли мы все иметь честь услышать от вас, что плохого сделал ей ее муж?”

“Она вполне способна сама все объяснить”, - сказала Цинь Су. Вэй Вусянь не могла не
восхититься ядовитым языком, который она прятала под слоями утонченного
благородства; это было легче оценить, когда оно не было направлено на него – или,
скорее, на Мо Сюанью.

” Конечно, ты должен быть тем, кто объяснит все, если захочешь, А-Су", - сказала
Цинь Цанье, преодолевая волну шока, которую ее быстрые слова передали
присутствующим культиваторам. ”Но..."

Цинь Су коснулась руки отца и кивнула. “У меня нет желания показывать свой
величайший позор всем собравшимся здесь”, - сказала она. “Но другого пути нет. Я
должен увидеть, как он заплатит за то, что сделал”.

“Это не твой позор, Цинь фурэнь", - сказал Лань Чжань. Вэй Вусянь был не
единственным, кто взглянул на него с удивлением. Лань Чжань редко говорил без
обиняков перед толпой. Отказ называть ее настоящим титулом Цзинь фурэнь также, по-
видимому, вызвал удивление среди сектантов; еще менее обычным было для Хангуан-
цзюня пренебрежение всеми надлежащими правилами вежливости.

“Очень любезно с твоей стороны так сказать, Хангуан-цзюнь", - сказал Цинь Су. Ее
голос немного дрожал, но она сделала глубокий вдох и продолжила, все еще держась за
руку отца, как за спасательный круг. “Брак между мной и Главным Земледельцем
никогда не был законным", - сказала она. “Он забыл рассказать мне правду о нашем
союзе. За девять месяцев до моего рождения Цзинь Гуаншань произвел меня на свет:
Цзинь Гуаняо-мой брат”.

Мгновенно поднялся шум. На мгновение, когда секты взревели и затопали ногами, Вэй
Вусянь был отброшен назад во времени в другой день, целую жизнь назад, в Город Без
Ночи, когда, бессильный остановить прилив, как только он пришел в движение, он
увидел, как весь мир повернулся к нему в безудержном излиянии ненависти. Он
почувствовал, как его тело обмякло в тепле Лань Чжаня рядом с ним. Пальцы Лань
Чжаня коснулись тыльной стороны его руки, и Вэй Вусянь попытался черпать из нее
силу. Возможно, мир культивирования никогда не изменит своих путей, но Лань Чжань
был сейчас здесь, на его стороне – и он был непоколебим.

“Тишина!” Голос Ю Чжифэя прозвучал сквозь скрежет мечей и шум голосов. В зале сразу
стало тихо, хотя несколько лидеров сект, казалось, сигналили друг другу с другого
конца комнаты, их заместители что-то бормотали между собой. “Неужели вы все
потеряли все остатки приличия?” Юй Чжифэй обругал толпу. ”Позвольте леди говорить
без дальнейших помех".

Она кивнула Цинь Су, которая в ответ слабо улыбнулась ей. Ее глаза наполнились
слезами, и она всерьез заплакала, продолжая рассказ о том, что произошло в ту ночь,
когда она узнала правду и столкнулась лицом к лицу со своим мужем. Однако
единственный раз, когда она полностью развалилась на части, был, когда она
заговорила о своем сыне.

” Я спросила его... о смерти нашего сына, и он сказал... " Она покачала головой.
Цинь Цанъе положил руку ей на плечо, и она повернулась и вцепилась в воротник его
одежды, уткнувшись лицом ему в грудь и испустив неземной вой, от которого лидеры
секты обменялись тревожными взглядами. Она прильнула к отцу, как маленькая девочка,
ищущая утешения из-за какой-то невидимой травмы, и Цинь Цанъе сделал все, что мог,
чтобы защитить ее от осуждающих взглядов присутствующих культиваторов.

Вэй Вусянь мог догадаться, о чем они думали, когда вместе ломали голову над
временной шкалой и предположили, что Цинь Су переспала с Цзинь Гуаняо вне брака.
Хуже того, он подумал, что должно быть по крайней мере несколько человек, которые
сомневались в ней, когда она утверждала, что Цзинь Гуаняо не прикасался к ней после
того, как узнал правду.

Вэй Вусянь и сам сомневался в этом, честно говоря, но кто он такой, чтобы спорить с
ней по этому поводу? В любом случае, это была не ее вина. Ну и что с того, что она
хотела уменьшить шквал критики, который обрушился бы на нее?

Цинь Су потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя, повернувшись к толпе с

налитыми кровью глазами и следами слез, все еще пачкающими ее поспешно нанесенную
косметику.

“Я спросила своего мужа, принимал ли он участие в убийстве нашего сына, и он сказал

мне, что для А-Сонга было необходимо умереть”, - сказала она. “Из-за характера его
происхождения”.

Губы Цинь Цанье сжались в тонкую линию яростного горя, его собственные слезы
блестели в его глазах, когда он крепко держал свою дочь. Вэй Вусянь окинул взглядом
собравшихся лидеров секты. Не Хуайсан скрывал свою реакцию за веером из иволги,
нижняя половина его лица была полностью скрыта из виду. Лидеры секты Яо и Оуян
выглядели так, словно у них глаза вылезут из орбит, если они услышат еще какие-
нибудь скандальные новости. Вэй Вусянь подумал, что в ужасе, который они выражали,
был оттенок болезненного восторга.

“Итак, мы должны поверить, что твоя добрая жена переспала с Цзинь Гуаншанем,
Цанье?”-сказал Яо цзунчжу, пытаясь смягчить свою непристойную болтовню в искренней
заботе о добродетели матери Цинь Су.

“У моей жены не было выбора”, - сказал Цинь Цанье. “Она здесь не для того, чтобы
объяснять, поэтому я больше ничего не скажу. Но я в этом не сомневаюсь. Цзинь
Гуаншань был насильником, пусть никто этого не отрицает".

К этой смеси добавилось еще больше потрясенных голосов, хотя Вэй Вусянь задавался
вопросом, действительно ли большинство из них были так удивлены, услышав, что Цзинь
Гуаншань мало заботился о готовности своих завоеваний. Этот человек был извращенцем
с тех пор, как Вэй Вусянь себя помнил. Юй Цзыюань предупредил и его, и Цзян Чэна,
чтобы они ни на мгновение не выпускали Шицзе из виду, когда Цзинь Гуаншань был
рядом во время их визитов в Башню Карпа – и это было, когда они были детьми, а
Шицзе едва исполнилось пятнадцать.

Тогда он действительно не понимал причин Ю фурена, как и Цзян Чэн, хотя они оба
следовали ее приказу в точности. Теперь он поймал себя на том, что смотрит на
собравшуюся толпу, задаваясь вопросом, сколько людей поколения Цзинь Гуаншаня
видели его поведение и позволили ему это, потому что выступление против него
усложнило бы им жизнь. У него скрутило живот при мысли о том, что этому человеку
столько лет сходили с рук его непристойные пороки, в то время как остальной мир
культивирования поворачивал головы и притворялся, что не видит.

Юй Чжифэй шагнул вперед. “Хорошо, я думаю, этого более чем достаточно”.

“Достаточно для чего? Что на самом деле доказывают эти показания, кроме того, что
Цзинь цзунчжу заключил неразумный брак?”

“Яо цзунчжу, вы не можете предположить, что признание Цзинь Гуаняо в том, что его
сын должен был умереть, и его отказ рассказать Цинь фурэню об их общем
происхождении могут быть сведены к неразумному решению жениться?” Юй Чжифэй
сформулировал это как вопрос, но Вэй Вусянь могла сказать, что она не принимает
ответы.

Старый дурак все равно открыл рот, как будто хотел возразить, но, увидев выражение
ее лица, замолчал, нахмурившись и покачав головой.

“Есть также вопрос о том, что Ланьлин Цзинь скрывает дальнейшее существование
Генерала-Призрака от других сект", - сказал Юй Чжифэй. ”И потом, конечно, есть
расчлененное тело Чифенг-цзуна, за которое нужно отвечать".

Все повернулись, чтобы посмотреть на Не Хуайсана, который все еще прятался за своим
веером. Он взвизгнул от неожиданного внимания и поднял вентилятор повыше.

“Я ничего об этом не знаю, не смотри на меня! Зачем кому-то хотеть сделать такую
отвратительную вещь с Да-ге? Я не могу этого понять, я действительно не могу – я
знаю, что Сан-ге был расстроен тем, что Да-ге бросил ему вызов из-за дела Сюэ Яна,
но, конечно... - он замолчал в неловком молчании.

Вэй Вусянь поискал глазами Цзян Чэна и обнаружил, что тот вполголоса разговаривает
со старшим учеником. Через мгновение он поднял глаза и оглядел комнату, морщины на
его лбу залегли. Казалось, он не заметил Вэй Вусяня в толпе, когда поднял руку,
указывая на комнату.

“Я приношу свои извинения, но есть дело, которым я должен заняться”, - сказал Цзян
Чэн, уже встав со своего места и на полпути к двери. По толпе пробежала волна
замешательства, но Цзян Чэн не удостоил их вторым взглядом.

Вэй Вусянь озадаченно посмотрел на Лань Чжаня, хотя это не было похоже на то, что
Лань Чжань был посвящен в какую – либо информацию, которой не было у Вэй Вусяня-
однако он смотрел на Не Хуайсана с чем-то, что Вэй Вусянь считал очень похожим на
подозрение. Неужели Лань Чжань думал, что Не Хуайсан из всех людей знал больше, чем
показывал?

В отсутствие Цзян Чэна группа культиваторов начала перешептываться, а затем громко

высказывать свое мнение. Вэй Вусянь был поражен своими размышлениями о Не Хуайсане,
когда имя Лань Сичэня было внесено в жаркие дебаты.

"Ну, разве Зеву-цзюнь не с ним?” - говорил ученик Тюка Оуянга. “Конечно, он не

может замышлять ничего гнусного, если он с Лан цзунчжу".

“А что, если он все же похитил его?” сказал другой человек из незначительной секты,
цвета которой Вэй Вусянь не узнал.

“Тьфу! Даже несмотря на то, что он Главный Культиватор, он вряд ли сильнее Зеву-
джуна, не так ли?”

“Так что, ты думаешь, что Лань Сичэнь работает с ним?” Это исходило от одного из
оставшихся членов секты Молинг Су, со всей взрывной силой огненного шара,
брошенного в ведро с маслом. Сразу же в комнате поднялся шум, расколотый между
группой людей, яростно защищающих честь Лань Сичэня, и более скептически
настроенной группой, настаивающей на том, что невозможно представить, чтобы
великого Цзэву-цзюня обманули или принудили – что либо означает, что Цзинь Гуаняо
был невиновен, либо Лань Сичэнь был предателем.

Именно при этом слове Лань Чжань вытащил Бичен из ножен. Визг металлического лезвия
заставил весь зал замолчать в промежутке между одним вдохом и другим, все отпрянули
при виде Хангуан-цзюня, готовящегося сражаться за доброе имя своего брата.

” Лань Чжань", - сказал Вэй Вусянь так тихо, как только мог. Спина Лань Чжаня
напряглась, челюсть так напряглась, что Вэй Вусянь испугался, как бы он ее не
вывихнул. Он не сделал ни малейшего движения, чтобы напасть на кого-либо, но
сверкающий клинок Бичена был отрезвляющей угрозой даже без намерения, скрытого за
ним.

” Лань Чжань", - снова сказал Вэй Вусянь. Он коснулся руки Лань Чжаня, держащей
меч, чувствуя легкую дрожь, пробежавшую по его напряженному, неподвижному телу. “Ну
же, Лань Чжань, ты же знаешь, что они понятия не имеют, о чем говорят”.
Не говоря ни слова, Лань Чжань развернулся на каблуках и вышел из комнаты, оставив
за собой неестественную тишину. Вэй Вусянь сделал шаг вперед, затем прикусил губу,
вспомнив, как в последний раз Лань Чжань выходил из комнаты, не в силах справиться
с тем, что он слышал. Конечно, на этот раз Вэй Вусянь не был виноват, но даже в
этом случае это заставило его задуматься.

Юй Чжифэй увидела, что он колеблется, и закатила глаза. “Чего ты тут

околачиваешься? Иди за ним, глупый мальчишка. Или ты думаешь, что я не смогу
сдержать несколько десятков таких крикунов, как этот?”

Вэй Вусянь никогда бы не осмелился предположить такое. Он поспешно поклонился ей и

нырнул вслед за Лань Чжань, оставив непостоянную толпу в более чем умелых руках Ю
Чжифэя.

К счастью для него, Лань Чжань не ушел далеко в своей ярости. Он стоял в конце
пирса, глядя на воду в направлении Юньпина. Бичен вернулся в ножны, но его гнев не
утих, если судить по его напряженной позе, готовой к бою. Вэй Вусянь даже не был
уверен, что видит перед собой пышные розовые и зеленые лотосовые пруды, хотя его
глаза были открыты.

” Привет, Лань Чжань”, - сказал он, подходя, осторожно протягивая руки ладонями
вверх. Лань Чжань повернулся к нему лицом, медленно моргая, словно выходя из
глубокой задумчивости. “Не слушай этих идиотов”, - сказал ему Вэй Вусянь. “С каких
это пор секты хоть в чем-то были правы?”

Если быть честным, то какая-то его часть все еще задавалась вопросом, действительно
ли Лань Сичэнь сыграл большую роль в заговоре Цзинь Гуаняо, чем роль несчастной
жертвы. Но он вряд ли собирался распространяться о подобных предположениях, не имея
для этого абсолютно никаких оснований, особенно когда Лань Чжаня так сильно ранило,
что он услышал, как характер его брата вываляли в грязи. Вэй Вусянь не стал бы
присоединяться к громким голосам культиваторов в этом зале. Между ним и Лань Чжан
все было по-другому. Ни один из них не собирался поддаваться искушению сделать
козлом отпущения Лань Сичэня за преступления, в совершении которых он вполне может
быть признан невиновным.

Лань Чжань вздохнул так легко, что большинству людей было бы трудно быть уверенным,
что он вообще сделал вдох. Вэй Вусянь попыталась улыбнуться ему.

"Эй, разве я не говорил тебе однажды, что покажу тебе Пирс Лотоса?” - сказал он. Он
думал, что давным – давно предложил принять у себя Лань Чжаня-и его предложение
было встречено с фирменным презрением Лань Чжаня в то время.

Плечи Лань Чжаня слегка приподнялись, как будто он тоже вспоминал. “Мн",” сказал он
и вернулся к изучению воды. На этот раз Вэй Вусянь подумал, что он на самом деле
прилагает усилия, чтобы увидеть игру огней на воде, то, как созревающие лотосы
толпились на поверхности в буйстве темно-зеленых листьев.

Сердце Мо Сюанью сжалось в груди Вэй Вусяня. Когда-то он думал, что никогда больше
не удостоится чести увидеть эти озера своего детства. Это была цена, которую он был
готов заплатить, чтобы сохранить все это в безопасности для Цзян Чэна. Но вернуться
сюда сейчас – это было больше, чем он когда-либо мечтал, что ему позволят.

“Я провел так много времени здесь с Цзян Чэном и Шицзе, когда был ребенком”, -
сказал он. Лань Чжань наклонил голову, показывая, что слушает. “Примерно в это
время года нам иногда разрешали взять весь день на тренировку, чтобы покататься на
веслах по озерам со всеми другими учениками. Сейчас самое подходящее время для
сбора стручков лотоса, понимаешь?” Он указал на созревшие стручки, которые только и
ждали, когда кто-нибудь подойдет и вытащит их из воды. Глаза Лань Чжаня проследили
за его пальцем.

” Понятно", - сказал он.

“Ну, давай, Лань Чжань, мы могли бы также прогуляться, пока мы здесь”, - сказал Вэй
Вусянь, быстро направляясь вдоль пирса. Кто знал, как долго Цзян Чэн будет занят в
противном случае? С таким же успехом они могли бы потратить время на то, чтобы
немного побродить; это могло бы успокоить измученный характер Лань Чжаня. Кроме
того, Вэй Усянь не был уверен, вернется ли он когда-нибудь на Пирс Лотоса после
этого. Вероятно, ему следует воспользоваться возможностью, чтобы вернуться в свои
старые места, пока у него была такая возможность.

Лань Чжань зашагал рядом с ним, звук их шагов по дереву звучал в мягком ритме. Вэй
Вусянь позволил себе понежиться в теплом ночном воздухе, под стрекотание сверчков
на берегу озера, шелест листьев лотоса и тростника на слабом ветерке.

Его ноги, казалось, знали, куда идут без его участия; он был так поглощен мелочами
своего окружения, что был шокирован, когда очнулся от этого, осознав, что они стоят
всего в нескольких дверях от его старой детской комнаты, в самом сердце Пирса
Лотоса, который избежал основной тяжести ущерба, нанесенного Вэнь Чао и его
приспешниками этому месту.

"Эй, интересно, моя старая комната...” - он замолчал, когда Лан Чжань приподнял
бровь, глядя на него. Теперь, когда он высказал эту мысль вслух, он почувствовал
себя глупо. Конечно, Цзян Чэн не сохранил бы свою старую комнату такой, какой она
была, когда он там жил. Это было больше, чем можно было ожидать, что он вообще
оставил здание стоять.

“Это тот самый?” - спросил Лань Чжань, указывая на дверь. Вэй Вусянь кивнул, затем
издал недостойный писк шока, когда Лань Чжань втиснул Бичэня в щель между дверью и
ее рамой, щелкнул замком и позволил ему распахнуться, открыв комнату его детства.

Он замешкался на пороге, едва в состоянии дышать, когда свежая волна вины ворвалась
в его легкие и вытеснила воздух.

Все было в точности так, как он оставил.

Кровать была такой же, как и всегда, когда он там спал – простыни были новыми и
чистыми, но сиреневое покрывало было откинуто так же, как он всегда оставлял его,
когда утром вскакивал с постели, всегда опаздывая и слишком ленивый, чтобы
убедиться, что оно сложено с идеальной аккуратностью, как всегда требовал Ю фурен.

Он вошел внутрь и оглядел свои старые полки, на которых громоздились стопки

неопознанных заметок и книг, которые он крал из библиотеки и всегда забывал
вернуть. Сейчас он не узнал ни одного из их названий, но был уверен, что это те же
самые, которые он читал в последний раз, когда жил на Пирсе Лотоса.

Он взял одну и пролистал ее – он ожидал найти толстый слой пыли между страницами,
но даже обложка была чистой, как будто кто-то недавно вытирал с нее пыль.

Он положил книгу на место и, повернувшись, увидел, что Лань Чжань смотрит на

изголовье его кровати. Вэй Вусянь подошел и подавил взволнованный возглас смущения,
когда понял, на что смотрит Лань Чжань: детское изображение двух фигурных фигур,
стоящих на грубо нарисованном мосту, достаточно близко, чтобы невозможно было
сказать, обнимаются они или целуются. Он также знал, что невозможно было
определить, были ли это мужчина и женщина или двое мужчин.

Он и сам уже не был уверен, что знает ответ на этот вопрос.

“Ах, Лань Чжань, я был странным ребенком, не так ли?” - сказал Вэй Вусянь. ”Я даже
не помню, зачем я это нарисовал".

Лань Чжань ничего не сказал, но после короткой паузы снова вывел Бичэня. Вэй Вусянь
с недоумением, которое быстро сменилось удивлением, наблюдал, как Лань Чжань легко
провел мечом по старой гравюре: тонкая, почти незаметная линия пересекла голову
одной из фигурок. Вэй Вусянь затаил дыхание, когда Лань Чжань бросил на него
вопросительный взгляд, как будто спрашивая разрешения. Он кивнул, оцепенев от
всего, кроме звука меча Лань Чжаня, когда он глубже прочертил линию на лбу фигурки
из палки, которая теперь безошибочно принадлежала секте Гусу Лань.

Вэй Вусянь провел пальцем по глупому маленькому рисунку, гадая, что Лань Чжань имел
в виду под этим.

Он отступил с тяжелым вздохом, мысли снова вернулись к Ю фурену и Цзян шушу, когда
он вспомнил, как они спорили о том, заслуживает ли он наказания за свой акт мелкого
вандализма, когда одна из служанок Ю Фурена нашла резьбу, когда однажды убирала.

Никакого уважения! он вспомнил громоподобный голос Ю фурена, донесшийся до него с

тренировочного двора.

Она была права, не так ли? Только в тот день он почти сказал ее сыну, что его
желание обеспечить достойное погребение ее тела было глупым и безответственным.

“Я действительно должен… Я знаю, что с моей стороны было бы неправильно идти, но я

хочу извиниться перед Ю фуреном и Цзян шушу в святилище предков”, - сказал он.
“Шиджи тоже”.

Лань Чжань одарила его ровным взглядом. “Не будет ничего плохого в том, чтобы
засвидетельствовать вам свое почтение”, - сказал он.

Вэй Вусянь переминался с ноги на ногу. “Ты пойдешь со мной, Лань Чжань?”

"конечно." Он сказал это так, словно это была самая простая вещь в мире. Конечно,
он сопровождал Вэй Вусяня в святилище, где его дядя и тетя лежали рядом с его
шицзе.

Конечно: Лань Чжань был единственным, в чем он был уверен.

Святилище было спрятано в стороне от главных путей вокруг пирса Лотоса, скрытое от
всех, кто не был членами внутренней семьи. Включая его, сейчас, но Вэй Вусянь зашел
так далеко, и поэтому он не собирался сейчас поворачивать назад. Он должен был дать
им всем шанс увидеть глубину своего раскаяния.

- Я часто сюда приходил, - пробормотал он, когда они подошли к двери.

Лань Чжань понимающе замурлыкал. “Преклонение колен в наказание?”

“Как ты догадался об этом, Лань Чжань?” Вэй Усянь невольно усмехнулся. “Да, Ю фурен
наказывал меня почти каждый день, когда я был ребенком. Знаешь, у нее действительно
был самый ужасный характер. Ты удивляешься, откуда Цзян Чен берет это...” Он
замолчал, вспомнив, что больше не имел права так говорить о Цзян Чэне, особенно
перед духом своей матери.

“Прости, прости", - сказал он, поспешно кланяясь в ее сторону.

Лань Чжань кивнул ему, приглашая войти внутрь.

Их мемориальные таблички покоились на мраморной плите святилища прямо перед ним.

Вэй Вусянь опустился на колени, дрожащими руками зажег благовония рядом с ним,
дважды чуть не обжегшись при попытке.

Лань Чжань занял свое место рядом с Вэй Вусяном, преклонив колени так почтительно,
как будто они были его собственными предками, и, отряхнув рукава, сам зажег три
палочки благовоний. Вэй Вусянь обнаружил, что его до глубины души тронула забота
Лань Чжаня в этом месте – он не знал их, но, поскольку Вэй Вусянь любил их, он был
готов почтить их рядом с собой.

Вэй Вусянь распростерся в глубоком поклоне, и Лань Чжань повторил движение рядом с
ним. Когда они поклонились во второй раз, странная мысль всплыла на поверхность в
голове Вэй Вусяня.

Еще один поклон, и это церемония бракосочетания.

Он моргнул, глядя на себя. Брак – теперь появилась мысль! Когда они снова учились в
Облачных Глубинах, Вэй Усянь часто дразнил Лань Чжаня, говоря ему, что ни одна
девушка никогда не захочет выйти за него замуж. Лань Чжань никогда не был тронут
подобными вещами. Однажды он даже сказал Вэй Усяну прямо в лицо: "Все в порядке.

Было ли это потому, что он никогда не ожидал, что сможет жениться? Если бы он даже
тогда знал, что его тянет к мужчинам, а не к женщинам, тогда было бы логично, что
ему было бы все равно, если бы Вэй Вусянь думал, что девушки будут отталкиваться
его поведением.

Ему хотелось спрятать лицо в ладонях от того, что он был подростком, забывшим о
себе.

Ну что ж, Ю фурен, Цзян шушу, подумал он, я здесь, чтобы еще раз побеспокоить тебя.
Боюсь, нам придется пока остановиться на третьем поклоне. Я не подходящий муж для
таких, как Хангуан-цзюнь! Но кто бы мог подумать, что он хотя бы дважды поклонится
вместе со мной? Такой человек, как Лань Чжань, он действительно слишком хорош. Кто
бы мог подумать, что он когда-нибудь будет общаться с кем-то вроде меня? Я всегда
был нарушителем спокойствия, а он всегда был приверженцем правил. Но теперь
посмотрите на нас: он стоял рядом со мной, когда никто другой в мире не мог сказать
обо мне ни одного приятного слова. Он ловил меня каждый раз, когда они пытались
меня вырубить. Что я сделал, чтобы заслужить это?

Звенящий смех Цзян Яньли заполнил его уши, нежный, как журчание источника, бегущего
через густой лес.

А-Сиань, А-Сиань, кто бы тебя не любил?

“О, Шиджи. Я знаю, что я больше не выгляжу так, как раньше, - пробормотал Вэй
Вусянь при мысли о ней, склонив голову. "Я уже не тот А-Сянь, который всегда
приставал к тебе, чтобы ты нянчилась с ним, не так ли? Держу пари, ты даже не узнал
меня сначала. Я знаю, что не заслуживаю стоять здесь на коленях перед тобой. Мне
жаль. Почему у меня должен быть еще один шанс жить, когда у тебя его нет? Если бы я
мог дать тебе свой шанс, я бы так и сделал. Цзинь Лин заслуживает… Я просто
хочу...”

“У тебя хватило наглости прийти сюда”, - раздался голос Цзян Чэна с порога,
натянутый, как тетива лука, готовая спустить. “Привести его с собой тоже, как
бесстыдно. Как ты думаешь, кому принадлежит это место?”

Примечания:
Хао янг фан (昊扬帆): янг фан, что означает "отплыть".

Предупреждения для этой главы: ссылки на кровосмешение между братьями и сестрами в

прошлом, ссылки на изнасилования в прошлом, краткое предположение о том, что Цзинь
Гуаншань мог нацелиться на Цзян Яньли, когда она была подростком.

Глава 16: Глава пятнадцатая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Вэй Усянь вскочил, Лань Чжань не отставал от него. Цзян Чэн прислонился к
деревянному дверному косяку, загоняя их внутрь святилища.

“Я только хотел выразить свое почтение, Цзян Чэн. Оставь Лань Чжаня в покое".

”О, что, я должен отступить и проигнорировать вопиющее неуважение к воспоминаниям

моей семьи, из уважения к вашей замечательной дружбе с благородным Хангуан-цзюнем?"

“Кто здесь проявляет неуважение?” - потребовал Вэй Вусянь. В голове у него стучало.
“Давай не будем ссориться у них на глазах".

” Ты смеешь! " - заискрил Зидянь на руке Цзян Чэна, и Лань Чжань шагнул вперед,
заслоняя Вэй Вусяня своим телом. “Убирайся с моего пути, Лань Ванцзи", - сказал
Цзян Чэн. “Мне надоело, что ты таскаешься за ним, как его сторожевой пес. Вся эта
преданность! Ты достаточно быстро забыл бедного Мо Сюанью, не так ли? Сколько
прошло, две недели? Ты хоть чем-то лучше Цзинь Гуаняо, используешь его, а потом
отбрасываешь в сторону в качестве предпочтительной модели?”

Лань Чжань замер так неподвижно, что Вэй Вусянь даже не мог сказать, дышит ли он.
Вспышка того, что могло быть чувством вины, промелькнула на лице Цзян Чэна, но он
быстро сжал челюсти и подавил ее.

“Цзян Ваньинь!” - прокричал Вэй Усянь, к черту приличия, делая шаг вперед. Настала
его очередь защищать Лань Чжаня, или так казалось. “Извинись прямо сейчас. Или ты
предпочел бы снова начать драку, на этот раз из-за мемориала Шиджи?”

Цзян Чэн оттолкнул его. Вэй Вусянь споткнулся, ударившись спиной о грудь Лань
Чжаня; сильные руки Лань Чжаня обхватили его за плечи, успокаивая. Вэй Вусянь
откинулся на прикосновение, надеясь, что он, в свою очередь, сможет придать Лань
Чжан немного спокойствия. Он чувствовал напряжение в каждой линии тела Лань Чжаня,
его едва сдерживаемую ярость и боль от слов Цзян Чэна.

“Пошел ты", - сказал Цзян Чэн. ”Не смей упоминать А-цзе, чтобы выиграть со мной
спор".

“Тогда не упоминай Мо Сюанью!” - возразил Вэй Вусянь. “Как ты можешь говорить что-
то подобное? Ты ничего не знаешь о том, что чувствует Лань Чжань.”

“Я знаю, как он относится к тебе”, - сказал Цзян Чэн. “И этого достаточно, чтобы
проклясть его, на мой взгляд”.

Вэй Вусянь открыл рот, чтобы огрызнуться на него – о чем он говорил? Только потому,
что Лань Чжань стоял с ним у Могильных курганов, он предал память Мо Сюанью? Но
прежде чем он успел это сделать, Лань Чжань внезапно заговорил.

“Я не просил об этом”. Его голос был надтреснутым, накрахмаленным от тщательно

подавляемых эмоций.

“Я знаю”, - сказал Вэй Вусянь, но когда он повернулся в объятиях Лань Чжаня, чтобы
посмотреть на него, Лань Чжань не сводил глаз с Цзян Чэна. Цзян Чэн недоверчиво
фыркнул.
“Ты хочешь сказать, что если бы тебе предложили выбор между моим ... между Вэй
Вусяном и Мо Сюанью, ты бы не выбирал Вэй Вусяня каждый раз?”

Вэй Вусянь наблюдал, как лицо Лань Чжаня осунулось само по себе, так что он был
уверен, что Цзян Чэн не мог видеть, как это происходит. Ему хотелось исчезнуть,
погрузиться в землю и вернуться в то затененное пространство почти покоя, где он
провел последние тринадцать лет. Неужели его вернули только для того, чтобы мучить
Лань Чжаня своим существованием? Как мог Цзян Чэн сказать ему такое? Почему Цзян
Чэн мог подумать, что Лань Чжань выберет Вэй Усяня, а не человека, которого он
любил?

“Я не могу сказать, что хотел бы, чтобы все было по-другому”, - сказал Лань Чжань.
”Но я бы никогда не позволил ему сделать это, если бы знал".

Вэй Усянь уставился на него с открытым ртом. Я не могу сказать, что хотел бы, чтобы
все было по-другому...

Он ожидал, что Цзян Чэн ответит с какой-нибудь новой жестокостью, возможно, чтобы
сказать Лань Чжаню, что он не ответил на его вопрос. Но Цзян Чэн откинул голову
назад, рассматривая декоративный потолок пустыми, невидящими глазами.

“Я не буду извиняться”, - сказал он через мгновение. Он ткнул пальцем в грудь Вэй

Вусяня. “Особенно для тебя”.

“Мне не нужны твои извинения”, - сказал Вэй Вусянь. “Я бы никогда не попросил тебя
об этом. Но то, что ты только что сказал ему ...

“Оставь это, Вэй Ин", - сказал Лань Чжань, касаясь локтя Вэй Вусяня легким, почти
пугливым прикосновением. Как будто он боялся, что Вэй Вусянь откажет ему.

”Нет, я этого не оставлю, он не прав!"

“И ты тоже!” - сказал Цзян Чэн. “Убирайся отсюда. У нас есть дела, которыми нужно
заняться в зале мечей.”

“Ты блокируешь дверь", - указал Вэй Вусянь. Цзян Чэн уставился на него на
мгновение, широко раскрыв глаза и раздув ноздри. Затем он повернулся на каблуках и
вышел из святилища. Вэй Вусянь смотрел ему вслед, пурпурные одежды развевались за
ним, как темные грозовые тучи.

“Ты должен пойти за ним”, - сказал Лань Чжань. “Между вами все еще многое остается
невысказанным".

Вэй Усянь вздохнул. “Какой в этом смысл?” - сказал он. “Он ясно дал понять, что он
чувствует. Какой смысл было бы копаться во всем этом? Я только причиню ему еще
больше боли. Возможно, то, что сделано, лучше оставить в прошлом”.

“Он не оставил это в прошлом", - сказал Лань Чжань. “Он повсюду носит его с собой”.

Вэй Вусянь понял, что его голос звучал так, словно он говорил по горькому опыту.

“Он не должен был говорить тебе такие вещи”, - сказал Вэй Вусянь.

Лань Чжань склонил голову. “Мы должны вернуться в зал".

Когда они добрались туда, Цзян Чэн как раз отчитывался о своем отсутствии.

“Я должен был убедиться, что их показания были точными, прежде чем я позволил всем
это услышать”, - говорил он. “Но я слышал этих женщин, и я удовлетворен тем, что
они говорят правду. Приведите их сюда!”

Лань Чжань оттащил Вэй Вусянь в сторону, чтобы позволить двум женщинам в мантиях с
капюшонами пройти мимо и войти в зал мечей во главе со слугами с обеих сторон.
Добравшись до центра комнаты, они остановились и опустили капюшоны.

Цинь Су издала крик.

“Бикао!”

Одна из женщин повернула голову, открыв рот, когда увидела Цинь Су, которая
бросилась вперед, чтобы самозабвенно обнять ее.

"А-Су, А-Су, когда я услышал, что тебя ранили и похитили, я подумал – слава
небесам, что тебя нашли! С тобой все в порядке?”

“Я в порядке, Бикао”, - заверила ее Цинь Су, вытирая слезы радости с ее глаз. “Во
всяком случае, я все еще здесь".

“Кто эта женщина?” - потребовал Яо цзунчжу.

“Это старая служанка моей матери, Бикао", - сказала Цинь Су, шмыгнув носом. “Она-
близкий друг нашей семьи и заботилась обо мне в детстве”.

“И кто это с ней?” Оуян цзунчжу добавил, кивнув другой женщине, которая тоже явно
не была земледельцем – возраст подчеркивал ее морщинистое лицо, наряду с жестоким
шрамом, который начинался у ее уха и тянулся вдоль шва скулы почти до носа.

“Меня зовут Сиси", - сказала женщина. В толпе немедленно послышался шепот

беспокойства; с таким именем, предположил Вэй Вусянь, действительно не так много
выводов можно было сделать о том, кем может быть Сиси.

Она подтвердила это, добавив тоном великой скуки: “Я работала проституткой в

борделе Юньпин, пока меня не ранила жена, которая ревновала, что ее муж
предпочитает мою компанию. Меня вышвырнули из моего борделя, потому что никто не
хотел подходить ко мне близко, не говоря уже о том, чтобы тратить свои деньги на
мои услуги. После этого я работала проституткой на улицах, вместе с другими
женщинами со шрамами и теми, кто стал слишком старым или уродливым, чтобы быть
привлекательным для большинства мужчин”.

“Что это значит?” - спросил Лань Кирэнь, глядя на Цзян Чэна, как будто ожидая, что
он скажет, что это была какая-то шутка. Вэй Вусянь подавил смех за счет старика –
конечно, учитель, который гордился строгим соблюдением всех аскетических правил
своей секты, был бы шокирован присутствием проститутки в зале меча прославленной
секты. Особенно та, которая не видела необходимости извиняться за то, кем она была
и как зарабатывала на жизнь.

Жаль, подумал Вэй Вусянь, что Лань Кирен, вероятно, никогда не поймет, что такая
женщина, как она, со всеми ее так называемыми пороками, вероятно, в десять раз
правдивее праведника, который игнорировал все свои собственные недостатки и
направлял их на осуждение поведения других.

“Лань шифу, я обещаю вам, что все в этом зале захотят услышать, что скажут эти
женщины”, - сказал Цзян Чэн. Он выглядел изможденным, и его голос звучал на самом
конце изношенной веревки, которая связывала его с его характером. Лань Кирен,
казалось, был знаком с потенциальными последствиями давления на Цзян Чэна, когда он
был в таком состоянии, потому что он немедленно закрыл рот и кивнул в знак
согласия.
“Продолжайте", - сказал Цзян Чэн, указывая на Бикао. “Ты первый”.

Бикао бросил встревоженный взгляд на Цинь Су и Цинь Цанье. ”Я действительно не

уверен, что мне следует..."

“Все в порядке, Бикао”, - сказала Цинь Су с бледной улыбкой. “Я уже знаю, что ты
собираешься нам рассказать. Я прочитал письмо, которое вы мне передали. А-дай тоже
знает.”

Так вот почему Цинь Су поверила слову человека, который дал ей письмо: это дело рук
Бикао. Хотя морщины на ее лбу не уменьшились от заверений Цинь Су, Бикао отвесила
дочери своей госпожи извиняющийся поклон и продолжила рассказывать свою историю.

Печальная история на самом деле только подтвердила то, что Цинь Су уже сказала; что
Цзинь Гуаняо был ее сводным братом, и мать Цинь Су сообщила ему об этом до их
свадьбы, но он все равно решил продолжить. Губы Цинь Су недовольно сжались, когда
некоторые из собравшихся культиваторов отреагировали так, словно это было
совершенно новое свидетельство, как будто ее собственного было недостаточно.

Когда Бикао закончил и отступил с поклоном, Сиси шагнула вперед.

” Итак, тогда", - начала она, бросив понимающий взгляд на Лань Кирена, который
залился краской, лицо покраснело, когда он отвернулся и пробормотал себе под нос.
Сиси не совсем ухмыльнулась, но выглядела довольной собой. Вэй Усянь мгновенно
проникся к ней симпатией.

“История, которую я собираюсь рассказать, не очень приятна”, - сказала она. “Это

также довольно непристойно в некоторых частях, так что я надеюсь, что ничьи чувства
не оскорблены. Я могу сказать вам, что ни одна из деталей, которыми я буду
делиться, не является безвозмездной. Все это необходимо для того, чтобы вы поняли”.

Вэй Вусянь могла сказать, что многие культиваторы были поражены тем, как хорошо она
говорила – как будто женщина не могла научиться использовать длинные слова только
потому, что жила в стенах борделя. Со сколькими дворянами в этой самой комнате она
могла столкнуться в свое время? Забавно, что никто из них, казалось, не имел ни
малейшего представления о том, что она, возможно, училась у них хорошим манерам,
когда они платили за ее услуги.

Ее история была действительно скандальной до крайности – и выставила Цзинь Гуаняо в

худшем свете, чем когда-либо. Сиси рассказала очарованному залу о таинственном
вызове, который она и полдюжины других женщин получили, о тайне их транспортировки
в место, которое им не было раскрыто, а затем о мальчике с ножом, скорее всего, Сюэ
Яне, который встретил их насмешливым смехом у двери.

Она рассказала им и более ужасающие подробности. Мужчина – Цзинь Гуаншань – был

привязан к кровати внутри павильона, в который их привели. Указание продолжать
выполнять свою задачу, несмотря ни на что. Призрачное присутствие за марлевой
занавеской, которое настаивало на том, чтобы они продолжали, даже после того, как
жизнь покинула глаза Цзинь Гуаншаня и борьба вышла из его борющихся конечностей.
Мальчик возвращается и быстро расправляется с другими женщинами, используя прежний
нож, потроша их, как рыбу на рынке. Незнакомец за занавеской вышел, чтобы спасти
жизнь Сиси, когда она лежала поверх груды расчлененных тел своих друзей. Темная
фигура превратилась в мальчика, которого она узнала – мальчика, с матерью которого
она подружилась много лет назад, когда они работали в одном борделе.

“Мэн Яо", - сказала она.

Толпа, которая до этого момента пребывала в зачарованном молчании, взревела.

“Позор! Как безнравственно!”

“Этот нефилим ублюдок! Гнилая кровь выйдет наружу!”

“Цзинь Гуаншань был плохим, но это порочно! Его собственный отец!”

“Его нужно остановить”. Это был Яо цзунчжу, первым учуявший запах крови на ветру.
Он указал на Вэй Вусяня, который смерил его пустым взглядом, как будто понятия не
имел, что сейчас произойдет. “Вэй Ин, ты сегодня совершил доброе дело в Курганах.
Вы могли бы вернуть себе еще больше благосклонности, если поможете нам расправиться
с Цзинь Гуаняо за его преступления”.

” Да! " - воскликнул кто-то еще. “Кто знает об этих делах с Тигровой печатью Инь
лучше, чем Илин Лаоцзу?

” Ветры перемен действительно непостоянны", - сказал Вэй Вусянь, откидываясь на

спинку сиденья. “Вчера вы все жаждали моей крови. Теперь ты нашел новую цель.”

“Вина Цзинь Гуаняо неоспорима", - сказал Яо цзунчжу.

”Так же было и у меня, когда Цзинь Гуаншань пытался заполучить Тигровую печать Инь,
чтобы укрепить свою собственную силу".

” Вина Цзинь Гуаняо может быть доказана, но как насчет Цзеву-цзюня? " - вмешался
кто-то. “Мы все еще не знаем, какова его роль во всем этом”.

Вэй Вусянь схватил Лань Чжаня за руку, когда она дернулась к рукояти его меча.

"Я действительно не могу представить, что Эр-джи что-нибудь знал об этом!” Не

Хуайсан заговорил, неловко обмахивая веером свое лицо. “Я имею в виду, как будто он
когда-нибудь будет замешан в заговоре против Да-ге! И мы все знаем, что он никогда
бы не согласился на такую непристойную казнь, которую Сан-ге, очевидно, придумал
для своего отца!”

Лань Кирен кивнул с суровой убежденностью, и дыхание Лань Чжаня превратилось в

долгий выдох, когда люди начали кивать и пожимать плечами. Похоже, никто не был
слишком заинтересован в том, чтобы держать Лань Сичэнь в кадре, когда они уже
нацелились на более подходящего злодея.

Вэй Вусянь подумал, что все еще остается ужасно много вопросов, на которые все еще
нужно ответить – кто был тем таинственным человеком, который освободил Сиси из ее
долгого заключения в руках Цзинь Гуаняо? Что в конце концов подтолкнуло Бикао
сказать Цинь Су правду, когда она скрывала это уже столько лет? Но по тому, как у
всех на лицах застыли одинаковые маски возмущения и нетерпения, он видел, что они
выбрали свою цель, и никто не сможет уговорить их задуматься о более глубоких
проблемах, которые лежат в основе легко осуждаемых действий Главного Культиватора.

“Если мы собираемся действовать, - сказал Цзян Чэн, - что, похоже, мы должны, то

нам нужно действовать осторожно. Цзинь Гуаняо не поднялся по служебной лестнице до
Главного Культиватора, будучи дураком”.

Лидеры секты пробормотали согласие, немедленно отказавшись от темы участия Лань

Сичэня в пользу планирования дальнейшего маршрута. Они еще раз просмотрели отчет о
том, что Вэй Вусянь и Цинь Су видели в сокровищнице, хотя Вэй Вусянь думал, что
лидеры секты просто пробивают дыры в своей истории, потому что они не хотели
переходить к той части, где они решили, что они на самом деле собираются делать.
Для начала они понятия не имели, куда исчез Цзинь Гуаняо. Как они должны были
разработать стратегию, когда их цель уже была, кто знает, на сколько шагов впереди
них?

“Единственная часть этой истории, которую я все еще не понимаю, - это то, как Цзян
цзунчжу вытащил меч Вэй Ина в сокровищнице в Башне Карпа”, - прервал Яо цзунчжу на
середине пересказа Цинь Су. Она сжала губы и сложила руки на коленях, когда он
добавил, не обращая внимания на ее разочарование: “Из того, что я слышал, это
запечаталось после его смерти. Я имею в виду его первую смерть.

“Да, это правда, что я тоже не слышал о таком”, - сказал Юй Чжифэй. ”Возможно ли,
что его воскрешение привело к тому, что меч сам раскрылся?"

“Может быть, и так”, - сказал Вэй Вусянь, ухватившись за ее объяснение с такой

энергией, что он почти забыл раздражаться, что они говорили о нем, как будто его
даже не было в комнате. Он проклял Яо цзунчжу и его большой рот; почему он должен
был снова привлечь внимание Цзян Чэна к Суйбяну, именно сейчас? ”Послушай, я
действительно думаю, что у нас есть более важные дела, чтобы быть..."

“Ты уклоняешься", - категорично сказал Цзян Чэн. “Еще раз”.

” Нет“, –сказал Вэй Вусянь, - " Я пытаюсь сосредоточиться на том, что важно, а
именно на поиске ... ”

“Ты явно что-то скрываешь. Давай, выкладывай: что это?”

” Мы потратили достаточно времени впустую", - возразил Вэй Вусянь, поднимаясь на

ноги и шагая к двери. "Нам нужно сосредоточиться на поиске Цзинь Гуаняо и Цзеву-
цзюня. Об остальном будет время побеспокоиться позже.

“Что ты скрываешь?” Цзян Чэн прикусил язык. “У тебя есть еще один шанс рассказать
мне. Я больше не буду спрашивать”.

Вэй Вусянь услышал, как Зидиан с треском ожил. Он остановился как вкопанный.

“Цзян Чэн",” вздохнул он. “Тут нечего рассказывать”.

“Лжец!”

Вэй Усянь вышел из зала мечей. Он не знал, куда собирался идти, он просто знал, что
ему нужно уйти от Цзян Чэна и его непрекращающихся вопросов.

Но, поскольку фортуна любила любую возможность плюнуть ему в глаза, Цзян Чэн только
последовал за ним наружу, дверь в зал меча с грохотом закрылась за ним.

“Что с тобой не так, Цзян Чэн?” - спросил Вэй Вусянь, спускаясь по пирсу. Он
оглянулся через плечо и увидел, что Лань Чжань тоже вышел наружу. “Почему ты так
одержим Суйбианом, когда нам так много еще нужно сделать? Просто оставь меня в
покое и делай свою работу!”

С этими словами Цзян Чэн достиг конца своего истощающегося узла терпения. Она
развернулась по дуге Зидиана, вылетев, чтобы ударить его в грудь. Сила удара сбила
его с ног, заставив рухнуть на деревянные доски.

Он втянул воздух, ожидая, что начнется обычная старая боль, но вместо этого его
пронзила более глубокая боль, вырвавшаяся из его золотой сердцевины, как осколки
стекла. Он свернулся калачиком, схватившись за живот.

“Вставай и отвечай мне, черт бы тебя побрал!”

Хлыст снова вылетел, но на этот раз его отразил синий удар клинка Бичена.
” Хватит! " - сказал Лань Чжань, вставая между ними. “Этого достаточно”.

На лице Цзян Чэна появилось что-то странное, как будто он видел это мгновение
раньше и не знал, что ему следует чувствовать по этому поводу. Затем он развернулся
и зашагал вверх по пирсу. Вэй Вусянь осторожно сел, его тело все еще дрожало, как
тростинка, которую срывает ветер. Он чувствовал себя хрупким, как будто он был едва
привязан к этому телу, все тряслось вокруг его разбитой души и оставляло его не
привязанным.

” Куда ты идешь, Цзян цзунчжу? " - раздался низкий голос из тени, полный
негодования.

Спина Вэй Вусяня напряглась, он вцепился ногтями в пирс, пытаясь подняться на ноги.
Руки Лань Чжаня обхватили его за предплечья и приподняли, как раз в тот момент,
когда Вэнь Нин вышел, преграждая Цзян Чэну путь обратно в зал мечей.

“Какого хрена ты здесь делаешь?” - потребовал Цзян Чэн, резко остановившись.

“Я чувствую его боль”, - сказал Вэнь Нин с простотой, которая противоречила волнам
возмущенной энергии, исходящим от поверхности его кожи. “Ты причиняла ему боль”.

Цзян Чэн, казалось, ничего не ответил на это. Вэй Вусянь надавил на больное место
внутри своего даньтяня. Он знал, что у него была связь с Вэнь Нин, которая была
настолько глубокой, что сохранялась в течение многих жизней в разных телах, но он
не осознавал, что Вэнь Нин чувствовал каждый удар, который принимал сам Вэй Вусянь.
Это было несправедливо, что Вэнь Нин должен был страдать от своей и чужой боли,
когда он никогда не просил, чтобы нить, которая связывала их, была связана.

“Разве ты еще не разобрался в этом?” - спросил Вэнь Нин. “Ответ на твой вопрос?”

Вэй Вусянь никогда не слышала, чтобы он говорил так, так холодно и равнодушно.
Когда он был Генералом-Призраком, он был молчалив и методичен; когда он был Вэнь
Нином, он был застенчивым, тихим молодым человеком, который заикался и опускал
голову, чтобы избежать лишнего внимания. Теперь он не был тем увядающим цветком –
он был маяком ледяного света, его мертвые глаза смотрели на Цзян Чэна без всякого
почтения, все следы раболепия исчезли с его прямой позы.

“Несомненно, у великолепного Санду Шэншоу достаточно ума, чтобы понять, что есть
только одно объяснение, почему он может владеть Суйбианем”, - продолжил Вэнь Нин.
“Конечно, он уже знает, почему он поднялся на эту гору, потеряв ядро обычного
человека, и вернулся с тем, что содержало силу, которую он никогда не знал раньше в
своей жизни? Все, что у тебя есть, Цзян Ваньинь, все, что ты построил, – все это не
принадлежит тебе”.

У Вэй Вусяня кровь застыла в жилах.

“Вэнь Цюнлинь!” - крикнул Вэй Вусянь с другого конца пирса, схваченный руками Лань
Чжаня, когда его ноги угрожали подогнуться под ним. “Прекрати говорить моей шиди
эту ложь!”

Он слишком поздно понял, что это было худшее, что он мог сделать; если у Цзян Чэна
и были раньше подозрения, то Вэй Вусянь почти подтвердил их. Его шаги замедлились,
когда Цзян Чэн повернулся к нему лицом, не обращая внимания на то, что он
поворачивался спиной к Вэнь Нину.

“Твой шиди, не так ли, Вэй Усянь? Ты, кто бросил Юньменг Цзяна на ветер в тот
момент, когда смог, и за это?” Цзян Чэн оглянулся через плечо на Вэнь Нина, который
стоял твердо, с вызовом выпятив подбородок.
В этот момент он был неузнаваем, глядя на Цзян Чэна сверху вниз с яростным
презрением, которое было присуще ему по праву рождения как последнему потомку
Цишань Вэнь.

“У меня не было другого выбора", - сказал Вэй Вусянь. “Что еще я мог сделать?”

У него закружилась голова, его новая сердцевина была такой сырой и разорванной, что
слилась с его чувственной памятью о руках Вэнь Цин, зарытых глубоко в его даньтянь,
отклеивающих каждую прядь того, что делало его тем, кем он был. То самое, что
давало ему цель и силу, то, что делало его полезным для его секты и его братьев и
сестер, было отнято у него, когда его тело восстало против вторжения.

На какое-то тошнотворное мгновение пирс закачался у него под ногами, и ему

показалось, что он снова стоит на острие меча, свисающего над Могильными курганами.

Он был так пуст внутри, глядя вниз, в пасть своей неизбежной смерти. Так холодно,
без его сердцевины, которая могла бы согреть его. Все, о чем он мог думать, когда
Вэнь Чао и Вэнь Чжулиу бросили его в клубящийся туман внизу, было: по крайней мере,
это не Цзян Чен. По крайней мере, он не тот, кто умрет посредственным и
бесполезным, брошенным в яму обиды убийцами своих родителей.

Он сглотнул и прислонился к ближайшей стене. Пирс, казалось, вращался вокруг него,

огни фонарей кружились и отражались от воды со всех сторон.

“Цзян Чэн, что я должен был сделать? Ты не мог выстоять со мной против Джинсов,
пока восстанавливал Пирс Лотоса, я всегда это понимал. Я не ожидал, что ты
поддержишь меня, конечно, не ожидал! Но я не мог просто стоять в стороне и
позволить уничтожить остатки Вэнь. Они были просто невинными стариками и детьми – и
двумя людьми, которые помогли нам в наш самый темный час, Цзян Чен! Как я мог
стоять в стороне и просто позволить им умереть?”

"Не дать им умереть, это хорошо сработало для тебя в конце концов, не так ли?” -
рявкнул Цзян Чэн, затем отвернулся с рычанием, которое было отражено звериным
рычанием Вэнь Нина. “Ты сказал, что помог нам в наш самый темный час. Скажи мне,
как же тогда Вэнь Цин помогла мне?”

“Моя сестра была последним врачом Цишань Вэнь и лучшим из них всех”, - сказал Вэнь
Нин. “Кто еще мог бы выполнить успешную замену ядра с одного хоста на другой? Кто
еще мог взять ядро Вэй гонцзы и заставить его смириться с тем, что его поместили в
тело того, кто заслуживал этого гораздо меньше?”

Все стихло.

Воздух между ними затрещал, руки Лань Чжаня на его плечах ослабли в шоке, когда
последний кусочек головоломки встал на место, чтобы показать отвратительный образ,
который был перемешан внутри Вэй Вусяня с тех пор, как он позволил Вэнь Цину
вырвать его сердцевину на вершине горы.

Вэй Вусянь рванулся вперед, нанося яростные удары Вэнь Нину. Почему он сделал это
сейчас? Зачем говорить Цзян Чэну: просто чтобы быть злым? Он так долго хранил это в
секрете – почему Вэнь Нин считал, что имеет право рассказать Цзян Чэну? Почему он
думал, что сможет сказать Цзян Чэну такую чудовищную ложь о том, чего он
заслуживает?

Он ударил дрожащими кулаками в грудь Вэнь Нина, и Вэнь Нин взял его, не пошевелив и
пальцем, чтобы остановить его. Почему-то от этого стало только хуже.

“Пошел ты, Вэнь Нин, будь ты проклят ко всем чертям! Как ты мог ... как ... что мне
теперь делать? Как ты могла сказать ему такое? Он этого не заслуживает? Разве я не
решила отдать его ему? Разве я не должен решать, кто достоин моего собственного
гребаного ядра? Если ты думаешь, что он не заслуживает этого и даже большего, если
ты думаешь, что я не отдал бы сотню золотых ядер, чтобы сохранить ему жизнь, тогда
ты вообще ничего не знаешь! Убирайся с моих глаз!” Он пихнул в неподвижную грудь
Вэнь Нина. “Оставь меня в покое, убирайся отсюда! Как ты мог это сделать?”

Вэнь Нин отступил назад, но не ушел. Вэй Вусянь взвыл, почти движимый своей
яростью, чтобы добавить немного возмущенной энергии в звук, который заставил бы
Вэнь Нина повиноваться ему. Но даже с таким большим гневом, кипящим внутри него, он
не мог заставить себя сделать это.

Вэнь цянбэй-это не оружие! Слова Сычуй задели его за живое. Вэнь Нин-это не вещь.

“С тобой всегда есть что-то еще”, - сказал Цзян Чэн медленным и прерывающимся
голосом. По его щекам текли слезы, но он, казалось, почти не замечал их. “Я всегда
жду, что будет дальше. Следующий большой секрет. Что за глупую, ужасную вещь
сделает Вэй Вусянь, чтобы разрушить мою жизнь в следующий раз? Я даже не должен
удивляться. Всегда на шаг впереди меня, никогда не обращая внимания на то, что я на
самом деле могу хотеть или нуждаться в тебе”.

“Цзян Чэн”, - начал Вэй Вусянь, но Цзян Чэн перебил его, как будто не слышал.

“И действительно, я здесь идиот, не так ли? Я должен был понять это сразу, как
только это произошло. Ты бы так и сделал. Вы все это время смеялись надо мной за
то, что я не сложил кусочки вместе, все трое в Могильных Курганах?”

Вэй Вусянь не думал, что сейчас подходящий момент указывать на то, что он вообще не
нашел ничего смешного в Могильных курганах, не говоря уже о Цзян Чэне. Он
вздрогнул, когда его сердцевина издала мучительный пульс, который почти согнул его
в талии вдвое.

“Я бы никогда не стал смеяться над тобой, Цзян Чэн", - прохрипел он, ударив себя
ладонью в живот. “Не из-за этого”.

"почему?” Цзян Чэн прикусил язык. Он грубо вытер слезы, струившиеся по его лицу, но
они все равно продолжали течь. “Зачем ты это сделал?”

“Это то, чем я был обязан клану Цзян", - сказал Вэй Вусянь. Ему хотелось протянуть
руку и вытереть эти слезы с лица Цзян Чэна. Ему хотелось погладить его по щеке и
сказать, что все будет хорошо, что он найдет способ сделать все лучше. Чтобы было
меньше больно. "Ты ... ты была моей шиди. Это то, что я был тебе должен.”

“О чем ты говоришь?” Цзян Чэн оттолкнул его руку, когда она выпорхнула,
нерешительная и бесполезная. “Ты не был должен мне свое ядро! Как ты мог кому-то
быть должен что-то подобное?”

“Если бы не клан Цзян, я бы никогда не развил золотое ядро в первую очередь”, -

сказал Вэй Вусянь, пытаясь придать нотку разума в свой голос. Он услышал позади
себя тихий испуганный возглас Лань Чжаня.

“Я никогда не просил об этом!” Цзян Чэн сплюнул.

“Тебе не нужно было спрашивать”, - сказал Вэй Вусянь. Почему Цзян Чэн этого не
понял? “Я тоже не собирался тебя терять".

“Почему ты мне не сказал?”

“Ты бы никогда не согласился”, - сказал ему Вэй Вусянь. ”И как только это было
сделано, это бы не помогло".

“И ты тот, кто должен решить, что помогло бы мне, не так ли?”

"да!" - сказал Вэй Усянь. “Я поклялся твоим матери и отцу, что буду защищать тебя
ценой своей жизни. Что такое моя золотая сердцевина рядом с этим? Ты все еще здесь,
не так ли? Разве мне это не удалось?”

Цзян Чэн подавился горьким смехом.

” Пошел ты", - сказал он, отстраняясь от Вэй Вусянь. “Пошел ты. Ты даже не
понимаешь ... ты даже не знаешь ... Просто убирайся с моих глаз! Забирай своего
драгоценного Хангуан-цзюня и свою гребаную Вэнь-собаку и просто уходи. Мне все
равно, даже если я никогда больше тебя не увижу!”

Вэй Вусянь уставился на него, моргая от слез, которые навернулись на его

собственные глаза. Это было все, что он когда-либо пытался скрыть от Цзян Чэна,
лежащее голым на деревянных досках у них под ногами.

“Цзян Чэн", - сказал он. Страдание на его лице, должно быть, было жалким, потому
что это заставило Цзян Чэна снова рассмеяться, напряженным, тонким звуком.

“Не смей", - сказал он. “Убирайся отсюда”.

“Цзян Чэн, я... чего я не понимаю? Чего я здесь не понимаю?”

Цзян Чэн усмехнулся. “Как будто тебе не все равно. Как будто сейчас это имеет
значение. Все, что ты когда – либо делаешь-ты всегда так готов просто выбросить
свою жизнь! Неужели ты никогда не думал, что я тоже защитил бы тебя ценой своей
жизни? Что я сделал?”

«что?» Вэй Вусянь не мог понять, что он имел в виду – когда Цзян Чэн рисковал своей
жизнью, чтобы спасти Вэй Вусянь? Сколько они знали друг друга, защита Цзян Чэна
всегда была бременем, которое Вэй Вусянь с радостью взвалил на свои плечи. И разве
Цзян Чэн не знал об этом? Разве он не всегда обращался за помощью к Вэй Усяну,
когда попадал в беду? Разве он не всегда ожидал, что Вэй Усянь найдет способ все
исправить? Чтобы вылечить его?

И разве Вэй Вусянь не всегда справлялся с этим, чего бы это ни стоило?

“Ты действительно думал, что я был настолько глуп, чтобы вернуться на Пирс Лотоса
за телами моих родителей?” сказал Цзян Чэн.

Вэй Усянь нахмурился, глядя на него. "Тогда почему ... ”

“Я сделал это для тебя, идиот!” - закричал Цзян Чэн, его лицо исказилось. “Ты ходил
покупать лекарства для А-цзе, и они тебя видели. Охранники Вэнь. Я не мог – А-цзе
нуждаться в тебе. Она нуждалась в тебе, и они собирались это сделать... Итак, я ...
я вышел. Я позволил им увидеть меня. Я отвлек их от тебя, и вместо этого они
поймали меня.”

У Вэй Вусяня потемнело в глазах. Он поднял голову в слепой панике, прежде чем
краска вернулась, и он увидел лицо Лань Чжаня, единственная слеза скатилась по его
щеке. Затем Цзян Чэн. Идиот. Его идиот. Его шиди, который все эти годы хранил
секрет такого масштаба, прижимал его к груди. Как он мог так рисковать собой? Разве
он не знал, что он-самое дорогое, что есть на свете? Если бы он бросился на Цишань
Вэнь, и они убили бы его, что тогда?

Что это был за мир без Цзян Чэна в нем?

”Ты... ты..." Он не находил слов. Все это время он думал, что Цзян Чэн был глупым
мальчиком, доведенным до безумия в своем горе. Узнать, что это был акт безумия,
порожденный желанием уберечь Вэй Вусяня от беды… как это могло случиться?

Почему Цзян Чэн сделал такую безрассудную, бескорыстную, глупую вещь – для него?

“Я винил тебя за это, когда ты спас меня от них”, - сказал Цзян Чэн, и горькое
облако накрыло его глаза. “Я просто хотел умереть. Каждый раз... все, кого я любил,
были убиты у меня на глазах, и все же, благодаря тебе, я был единственным, кто
остался жив, несмотря на все это! Я винил тебя во всем.”

” Я знаю", - сказал Вэй Вусянь, потому что он был там, не так ли? Он был там, когда
Цзян Чэн задушил его в поле на берегу реки Юньменг, слезы его шиди капали в рот Вэй
Вусяня, когда он беспомощно хватал ртом воздух, звезды взрывались у него перед
глазами. Он слышал, как Цзян Чэн говорил ему, что это все его вина – что если бы он
только держал рот на замке и не выступал против Вэнь, его секта не была бы в
руинах, его сестра не была бы бездомной, его родители не были бы мертвы.

Это было правдой, не так ли?

Он тоже был там, на том вонючем поле битвы, когда они смотрели, как свет исчезает
из глаз Шиджи. Он знал, как закрылось лицо Цзян Чэна, когда он посмотрел на Вэй
Вусянь, Цзян Яньли все еще лежала в его объятиях, темная кровь растекалась по ее
белой траурной одежде. Это было единственное, что никогда не могло быть прощено
между ними.

Он знал тот момент, когда они перестали быть братьями.

“Ты права, обвиняя меня”, - сказал он. “Это была моя вина”.

“Ты себя слышишь?” Голос Цзян Чэна надломился, когда он бросил слова, как кинжалы.
“Ты всегда должен быть тем, кто жертвует собой, не так ли? Это всегда ты умираешь
за свое дело. Ты будешь сражаться за что угодно, кроме своей собственной
репутации!”

“Что ты хочешь, чтобы я сказал, Цзян Чэн? Я тоже там был. Я знаю, что я сделал".

“Ты ничего не сделал!” Сказал Цзян Чен. “Ты просто сидел и смотрел, как она
умирает, как я должен был! А потом, потом ты превратился именно в тот кошмар, каким
они все тебя считали, и убил почти три тысячи человек, Вэй Вусянь. Три тысячи
человек. А потом ... потом, после всего этого, ты бросил меня. Разве ты не обещал
мне, что всегда будешь рядом со мной? Что мы станем Юньмен Шуанцзе, гордостью-
близнецом Пирса Лотоса? Вот тебе и все!”

“Я знаю", - сказал Вэй Вусянь. “Я нарушил свое обещание”.

Что еще он мог сказать? Он не мог исправить то, что произошло раньше. Не было пути
назад к той мечте, которую они когда-то разделяли вместе, в разгар того, что, как
они тогда верили, будет бесконечным летом Юньмэн.

Цзян Чэн долго смотрел на него сверху вниз, затем покачал головой и попятился.
“Убирайся", - сказал он. ”Если вы все не сядете на лодку и не уедете прямо сейчас,
клянусь, я ... я..."

“Я понимаю, Цзян Чэн", - сказал Вэй Вусянь. “Мы уходим. Мы пойдем.”

Он так устал. В нем не осталось ничего, что могло бы дать Цзян Чэну бой, которого
он так явно желал. Единственная мысль, для которой его мозг мог освободить место,
была: Он сделал это для меня. Он отдал свою сущность ради меня. Для меня. Для меня.

Цзян Чэн предложил себя Цишань Вэню, чтобы спасти Вэй Вусяня, и Вэй Вусянь отплатил
ему, бросив свою неизвестную жертву прямо ему в лицо.

Он сделал шаг назад, и его сердцевина взорвалась буйством расплавленного золота,

его щупальца обдирали его внутренности, как эхо ресниц Зидиана. Сдавленный,
безвоздушный вздох вырвался у него, когда он упал на палубу. Последнее, что он
увидел, был Цзян Чэн, опускающийся в позу лотоса на пирсе и заливающийся потоками
безудержных слез, как раз в тот момент, когда руки Лань Чжаня заключили Вэй Вусянь
в свои прохладные объятия. Даже этого было недостаточно, чтобы укротить жжение в
его сердцевине, то, как оно вздымалось и кусало его меридианы, пока он не смог
сделать ничего, кроме как поддаться пламени.

“Цзян Чен...” - пробормотал он, снова погружаясь под воду, прерывистые рыдания его
шиди эхом отдавались в его ушах. ”Цзян Чэн, я с..."

Цзян Ваньинь сидел на пирсе и плакал.

Лань Ванцзи знал, что не было ничего такого, что не вызывало бы отвращения у этого
человека, исходящего от него. Поэтому он сделал единственное, что мог: он взял Вэй
Ина на руки и понес его вниз к докам, Вэнь Цюнлинь тащился за ними, как
потерявшийся щенок, когда раздирающие крики Цзян Ваньиня затихли вдали.

На одном пирсе было несколько небольших деревянных гребных лодок, пришвартованных

рядом с более тяжелыми рыболовными судами поблизости. Хотя он знал, что брать
одного без разрешения неправильно, хозяин Пирса Лотоса приказал им уйти. Если они
должны были повиноваться, то им нужна была лодка. Лань Ванцзи выбрал один наугад,
почти ничего не зная о том, что делает хорошее ремесло. Все они казались ему
одинаковыми.

“Пойдем", - сказал Лань Ванцзи Вэнь Цюнлиню. Он осторожно положил Вэй Ина на
влажное дно выбранной им лодки и вошел вслед за ним. Вэнь Цюнлинь настороженно
наблюдал за ним, когда он сел и начал укладывать Вэй Ина так, чтобы его голова
лежала на коленях Лань Ванцзи, а не прижималась к твердому дереву.

” Он сказал мне оставить его в покое", - сказал он несчастным голосом. Лань Ванцзи
знал, что значит, когда Вэй Ин велит ему идти к черту, – и в отличие от него
самого, колючего и необщительного, каким он был в двадцать один год и во многом
оставался сейчас, Вэнь Цюнлинь не выказывал ничего, кроме открытой, неизменной
преданности Вэй Ину все время, пока он знал его. Он не заслуживал того, чтобы его
отвергли, даже если бы он поступил неправильно. Когда он снова придет в себя, Вэй
Ин согласится.

“Он был на грани отклонения ци", - сказал Лань Ванцзи. “Он говорил опрометчиво. Ты
должен пойти с нами". Он увидел, что Вэнь Цюнлинь остался неуверенным, и добавил:
“Ты нужна ему”.

Вэнь Цюнлинь посмотрел на Вэй Ина сверху вниз. В теле Мо Сюанью он выглядел усталым
и болезненным. Пленка восковой усталости легла на его лицо, даже когда он спал. Он
выглядел намного моложе двадцати четырех лет Мо Сюанью. Лань Ванцзи предположил,
что в некотором смысле он был моложе этого; ему едва исполнился двадцать один год,
когда он умер у Могильных курганов.

” Я буду грести на б-лодке", - сказал Вэнь Цюнлинь дрожащим, но вновь обретшим

решимость голосом. Лань Ванцзи кивнул, разглаживая воротник мятой верхней одежды
Вэй Ина.
Они отправились в путь в тишине, лишь редкие бессвязные бормотания Вэй Ин нарушали
тишину. Ни один из них не обсуждал пункт назначения; Вэнь Цюнлинь просто повел их
прямо вперед, как можно дальше от пирса Лотоса, насколько это было возможно в
маленькой лодке. Идти оказалось труднее, чем ожидал Лань Ванцзи; в конце концов,
они были не в открытом море. Но огромное количество растений лотоса, запутавшихся в
веслах и преграждавших им путь, означало, что продвижение шло медленнее, чем
хотелось бы Лань Ванцзи.

“Ему было больно?” - спросил он в конце концов. “Когда твоя сестра удалила его
сердцевину?”

Это был глупый вопрос. Он мог сказать это в тот момент, когда слова покинули его, и
Вэнь Цюнлинь повернулся, чтобы посмотреть на него с явным недоверием в своих
больших черных глазах.

“Он должен был бодрствовать, чтобы процедура имела хоть какой-то шанс на успех”, -
сказал Вэнь Цюнлинь. “Это заняло три дня”.

Лань Ванцзи снова посмотрел на Вэй Вусяня. Он не мог назвать чувство, которое
запуталось у него внутри – была ли это ярость, жалость, ужас?

Зачем ты это сделал? Зачем вам отдавать само место вашей духовной силы кому-то
другому? Почему вы обрекаете себя на посредственную жизнь и раннюю смерть?

Он уже знал ответ. Вэй Ин любила Цзян Ваньиня. Он бы вырвал себе глаза, как Сяо
Синчэнь для Сун Лань, если бы Цзян Ваньинь был ослеплен Вэнь Чао. Он сделал бы все,
чтобы остановить страдания своего шиди.

Однажды, ему было стыдно признаться, его охватила жестокая ревность, которая
скручивала его внутренности каждый раз, когда он видел Вэй Ин с Цзян Ваньинем.
Когда они были моложе, до исчезновения Вэй Ин, эти двое были почти неразлучны.
Всякий раз, когда Вэй Ин смеялся над чем-то, что сказал Цзян Ваньинь, или небрежно
обнимал его за плечи, или дразнил его какой-нибудь несущественной вещью, просто
чтобы увидеть, как он злится, горло Лань Ванцзи обжигал кислый привкус зависти.

Теперь он обнаружил, что ревность было легче проглотить, хотя бы потому, что Цзян
Ваньинь выглядел такой жалкой фигурой. Теперь он знал человека, скрывающегося за
этим высокомерным фасадом. Он мог испытывать к нему жалость. Он не очень любил его
и, вероятно, никогда по-настоящему не простил бы ему ту роль, которую он сыграл в
смерти Вэй Ина, но он знал гордость этого человека, его неуверенность, то, как он
использовал гневные слова в качестве щита. Он знал, что Цзян Ваньинь был одинок в
мире в течение последних тринадцати лет, его единственной радостью была осиротевшая
подопечная, которую он считал своим долгом воспитывать. Это была неприятная
параллель.

Он знал, как глубоко, должно быть, ранил Цзян Ваньиня, обнаружив, что источник его
силы, средоточие духовной энергии, которая сделала его страшным Санду Шэншоу,
исходил от Вэй Ина. Вэй Ин, который никогда не планировал рассказывать ему о
величине жертвы, которую он принес ради него. Это тоже было неприятно в своей
фамильярности для Лань Ванцзи, после Мо Сюанью – мучение от того, что кто-то другой
пытается проявить к тебе милосердие, которого ты никогда не искал.

Но Лань Ванцзи также знал, что Вэй Ин примет то же самое решение сто раз, если до
этого дойдет. Он всегда будет выбирать Цзян Ваньиня выше себя, даже если это будет
означать, что Цзян Ваньинь никогда не простит ему этого. Лань Ванцзи подумал, что
он тоже может это понять.

ПРОВАЛИВАЙ! ПОЗВОЛЬ МНЕ УМЕРЕТЬ, ЛАНЬ ВАНЦЗИ. ИДИ К ЧЕРТУ!

Если бы дело дошло до выбора между счастьем Вэй Ина или тем, чтобы Вэй Ин оставался
отчужденным от своего бывшего шиди, тогда Лань Ванцзи посвятил бы себя тому, чтобы
помочь им восстановить их разрушенные отношения. Это стоило бы того, хотя бы для
того, чтобы еще раз увидеть легкий, незамысловатый смех Вэй Ина, когда он дразнил
своего брата чем-то несущественным, что неизбежно привело бы Цзян Ваньиня в ярость.

Сейчас они были далеки от этого, но Лань Ванцзи подумал о том, как Цзян Ваньинь
пытался, даже в разгар своего опустошения, заставить Вэй Ина понять, что любовь,
которую они когда-то питали друг к другу, была обоюдной. Он думал, что это был
фундамент, на котором они могли бы со временем построить новое понимание. Точно так
же, как Вэй Ин, несомненно, простил бы Вэнь Нина в тот момент, когда он проснулся,
Цзян Ваньинь не стал бы вечно придерживаться своего указа о том, что Вэй Ин никогда
больше не должен ступать на Пирс Лотоса.

Он провел пальцами по волосам Вэй Ин, которые завивались во влажном воздухе,

висящем над прудами с лотосами. Вэй Ин задрожал под ним, моргая, возвращаясь в
сознание. В тот момент, когда Вэй Ин понял, что Вэнь Нин тоже там, его тело
содрогнулось, когда он перевернулся на коленях у Лань Ванцзи, чтобы рассмотреть его
как следует.

“О, Вэнь Нин, Вэнь Нин, прости”, - сказал он, хватая потрескавшуюся руку Вэнь
Цюнлина с черными линиями разлома, проходящими там, где голубые вены когда-то несли
кровь через его живое тело. Вэнь Цюнлинь дернулся, как будто его обожгло, но не
отстранился.

” Я тоже сожалею, Вэй гонгзи", - сказал он, склонив голову.

“Тебе действительно не следовало говорить такие вещи Цзян Чэну”, - сказал Вэй
Вусянь. “Боги знают, что он достаточно строг к себе, чтобы не задаваться вопросом,
все ли, чего он достиг, благодаря моей силе”. Он вздохнул, похлопав Вэнь Цюн Линя
по руке, прежде чем отпустить. “Но что сделано, то сделано. Это моя вина, что я не
придумал лучшей истории, когда Яо цзунчжу заговорил о Суйбиане, тогда бы ничего
этого не случилось. Это все моя вина".

“Вэй гонгзи...” Вэнь Цюнлинь замолчал, не решаясь сказать больше. Он взглянул на

Лань Ванцзи, который кивнул ему. Если он беспокоился о реакции Вэй Ина, это, скорее
всего, означало, что Вэй Ину нужно было услышать, что он должен был сказать.

Вэнь Цюнлинь собрался с духом и попробовал еще раз. “Вэй гунцзы, ты действительно
никогда не планировал говорить Цзян цзунчжу правду?”

“Айя, что это, Вэнь Нин? Я отправился на свою первую могилу, держа это в секрете, с
полного согласия вашей сестры, как вам хорошо известно. Зачем мне вообще было ему
говорить? Чего это должно было достичь? Вы видели, как он был раздавлен только
сейчас, когда узнал об этом, и это при том, что столько лет позади!”

“Цзе Цзе не согласился с тобой”, - сказал Вэнь Цюнлинь тихо, но твердо. “Она
согласилась п-сохранить секрет, не то чтобы это была п-хорошая идея”.

“Что я должен был сделать, Вэнь Нин?” Вэй Ин вздохнула. “Я не мог позволить ему
увянуть без его сердцевины, и я не мог сказать ему прямо, потому что знал, что он
никогда не позволит мне этого сделать”.

“Джиджи подумал, что ты был неправ, не спросив его”.

“Тогда почему она все равно это сделала?” - огрызнулась Вэй Ин.

” Потому что она любила тебя,-сказала Вэнь Нин, - и ей было невыносимо видеть, как
ты теряешь своего брата. Разве не поэтому ты воскресил меня из мертвых?”

Лицо Вэй Ина исказилось от шока. ” Я ... Вэнь Нин, я ... " Он замолчал, закрыв
глаза. Затем он спросил тихим, несчастным голосом: “Ты хочешь, чтобы я никогда не
возвращал тебя обратно?”

Вэнь Нин издал прерывистый звук глубоко в горле.

"Я ... если бы вы спросили меня, если бы вы могли спросить меня б – прежде чем вы
это сделали… Я не знаю, что бы я сказал, Вэй гонгзи. Если бы я знал, что Джиджи
собирается... что мне придется продолжать без нее… Я не знаю. Но я н-не виню тебя
за это. Я здесь, и я не хочу быть мертвым, так что, я думаю, это было хорошо, что
ты это сделал. Это сделало ее счастливой”.

“Я так по ней скучаю", - прошептала Вэй Ин. “Она бы знала, что делать, не так ли?
Она бы сказала мне, каким я был глупцом.”

Вэнь Нин кивнул, его молочно-белые глаза погрузились в задумчивость. "Она также
сказала бы тебе, что одна уродливая правда б-лучше, чем тысяча красивой лжи”.

Вэй Ин фыркнула. - Ты хочешь сказать, что она бы ударила меня по руке и пригрозила
своими иглами!

” И это тоже", - сказал Вэнь Нин, уголки его губ медленно изогнулись в нежной
улыбке.

Вэй Ин погрузилась в молчание. Лань Ванцзи поймал себя на том, что жалеет, что не
мог знать эту необыкновенную женщину, которую они оба так нежно любили. Самый умный
врач в эпоху, лишенный своего расцвета. Кто знал, что могла бы сделать Вэнь Цин,
какие методы лечения она могла бы изобрести? Там, где он ожидал заглянуть внутрь
себя и обнаружить зависть, сжигающую свои изумрудные угли, когда он услышал, как
Вэнь Цюнлинь сказала, что любит тебя, вместо этого он обнаружил только печаль. Она
любила Вэй Ин – а кто бы не полюбил? – и он любил ее. А теперь она ушла, и эта
любовь осталась, но ей больше некуда было идти. Он отскакивал от стен самого себя,
тоскуя по своему отсутствующему двойнику.

Это было самое жестокое в потере: любовь, которая осталась позади.

Пальцы Вэй Ин коснулись его руки. “Лань Чжань?”

” Вэй Ин", - сказал он, пробегая глазами по бледному лицу и слабо улыбаясь. “Как ты
себя чувствуешь?”

"...Голоден”, - сказал Вэй Ин после короткого раздумья.

Вэнь Нин положил весла поперек лодки и погрузил руку под поверхность воды. Когда он
снова появился, он сжимал в руке спелый стручок лотоса. Вэй Ин радостно улыбнулась
ему.

“Хорошая идея, Вэнь Нин!”

Лань Ванцзи не мог с чистой совестью принять эту идею так же искренне, как Вэй Ин.
Сегодня вечером они уже украли лодку. Он не был уверен, что больше преступлений-
хорошая идея. Они не могли просто украсть у кого – то, кто зарабатывал на жизнь
выращиванием фруктов, а озеро должно было кому-то принадлежать.

“Кому принадлежат эти лотосы?” он спросил.

Вэй Ин, уже опустившая руку в воду и выискивающая лучшие стручки лотоса, в смятении
надулась на него.

“Да ладно тебе, Лань Чжань, никто не пропустит пару стручков, особенно когда они
все в таком цвету!”

“Если бы все верили в то же самое, не осталось бы никого, кто мог бы собирать

урожай”, - сказал Лань Ванцзи, хотя вид губ Вэй Ина в этой дразнящей гримасе сильно
испытывал его решимость.

“Отлично, Лань Чжань! Тогда я умру с голоду, - сказал Вэй Ин, прислоняясь спиной к
колену Лань Чжаня и складывая руки на груди. “Я понимаю, как это бывает, Э-э-геге.
Ты хочешь видеть, как я съеживаюсь от голода, а я – то думал, что ты обещал
защитить меня!”

Лань Ванцзи знал, что Вэй Ин нарочно драматизирует. Это не изменило того факта, что
это сработало. Прежде чем он успел подумать об этом, он откинулся назад, вырывая
сверкающий зеленый стручок лотоса из озера одним движением пальцев. Он протянул
его, странно нервничая, представляя его для осмотра Вэй Ин.

” Только на сегодня", - сказал он, хотя, когда Вэй Ин приподнял бровь, Лань Ванцзи
понял, что у него больше никогда не хватит духу отказать Вэй Ину во всем, что он
хотел.

Вэй Ин долго наблюдал за ним, изучая его, как будто Лань Ванцзи был головоломкой, и
он все еще не мог добраться до последнего кусочка. Затем он рассмеялся и взял
стручок у Лань Ванцзи, с ликованием вытряхивая семена и бросая их в рот. Он бросил
одну в Лань Ванцзи, заставив его поймать ее в воздухе, чтобы она не попала ему в
нос.

Он с трепетом уставился на него, вспоминая рынок в Ланлинге, когда Вэй Ин бросил

ему самую сладкую болтушку, которую он когда-либо пробовал. Затем он поднес семя
лотоса к губам и откусил его, позволяя его легкому, почти ореховому вкусу
распространиться по его языку. Вэй Ин улыбнулся ему со своего места на коленях Лань
Ванцзи.

“Хорошо, да?”

Лань Ванцзи показалось, что он услышал, как Вэнь Цюнлинь издал тихий, обиженный
вздох, наблюдая за ними, безудержно поглощая свои собственные семена, но когда он
оглянулся на него, Вэнь Цюнлинь только бросил на него тайный взгляд, прежде чем
снова взяться за весла и грести к их неизвестному месту назначения.

Примечания:
Предупреждения для этой главы: предубеждение против секс-работников, ссылки на
изнасилования и насилие в отношении секс-работников, ссылки на кровосмешение между
братьями и сестрами в прошлом, ссылки на членовредительство.

Глава 17: Глава шестнадцатая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Они прибыли в Юньпин рано утром на следующий день, когда рассвет начал заливать мир
своим бледно-красным светом. В гавани было тихо, только редкие рыбаки готовили свои
сети для долгого дня на озерах. На пристани тоже играла пара детей, используя
клубок бечевки и немного мела, чтобы придумать какую-то сложную игру, понятную
только им.

Голова Вэй Вусяня казалась набитой шерстью, но она покоилась на коленях Лань Чжаня,
так что он не мог слишком сильно возражать против этого, когда время от времени
Лань Чжань проводил рукой по волосам, а затем замирал, как будто только что
осознал, что делает. Вэй Вусянь с сожалением поерзал, чтобы сесть без посторонней
помощи, когда они вошли в маленькую гавань. Лань Чжань встал и грациозно вышел из
лодки, протянув руку, чтобы помочь Вэй Вусяну выйти, когда Вэнь Нин пришвартовал
лодку.

Твердая почва под его ногами была долгожданным облегчением для Вэй Вусяня после
нескольких сичэнь, проведенных лежа на дне гребной лодки. Он воспользовался
возможностью сделать пару растяжек, завидуя Лань Чжань очевидной гибкости суставов,
которая позволила ему избежать принятия таких недостойных поз перед кучей не
впечатленных рыбаков.

“Где Вэнь Нин?” Вэй Вусянь громко удивился, когда его бедра стали меньше ощущаться
так, как будто их развернули на полный оборот вокруг его тела, а кости свободно
склеились вместе. Лань Чжань кивнул на лодку; Вэнь Нин стоял, поставив одну ногу на
ее край, как будто пытался выйти, в то время как дети, которые до этого так невинно
играли, теперь собрались вокруг, раскачивая лодку, чтобы остановить Вэнь Нина от
высадки.

“Разве они не знают, что это генерал-Призрак, которого они дразнят?” Вэй Усянь тихо
рассмеялся. Бедный Вэнь Нин – у него действительно не было темперамента свирепого
воина, независимо от того, на что он был способен, когда его призвали защищать Вэй
Вусянь.

Вэнь Нин оглянулся, его лицо было воплощением страдания. “Вэй гонгзи!”

“Хорошо, хорошо”, - сказал Вэй Вусянь, роясь в карманах в поисках остатков семян
лотоса, которые Лань Чжань дал ему во время их поездки. Он достал пригоршню и,
свистнув детям, бросил их в воду. “Берегись!”

Дети сразу же бросили Вэнь Нина, нырнув в воду, чтобы поискать семена. Вэнь Нин
резко спрыгнул с лодки и подошел к ним, низко опустив голову.

“Ах, Вэнь Нин, не обращай на это особого внимания”, - сказал Вэй Вусянь. “Хорошо,
что ты не пугаешь местных детей, не так ли?”

Когда они вышли в центр города, Юньпин начал просыпаться вокруг них. Владельцы
прилавков устало протирали глаза, выкладывая товары этого дня, и зажигали огонь в
своих печах, чтобы начать готовить уличную еду.

Постепенно толпа начала сгущаться, и Вэнь Нин поймал тревожные взгляды многих
прохожих. Вэй Вусянь шагнул ближе к нему, как будто мог защитить его от их
неверного понимания, но Вэнь Нин повернулся к нему и сказал:

"Вэй гонгзи, если я тебе сегодня не нужен, я пойду”.

“Тебе не нужно уходить, Вэнь Нин”, - запротестовал Вэй Вусянь, но Вэнь Нин бросил
взгляд через плечо на Лань Чжаня, а затем медленно, натянуто улыбнулся ему.

“Все в порядке, Вэй гонгзи. В любом случае, я не очень люблю толпу.”

После того, как он ушел, Вэй Вусянь снова пошел в ногу с Лань Чжанем.

“Иногда я беспокоюсь о нем", - признался он. “Я не думал, когда вернул его, какой
будет его жизнь после… хорошо. Честно говоря, я не думал, что будет потом. Большую
часть времени я не мог видеть дальше конца каждого дня”.

"Мн”, - сказал Лань Чжань, хотя больше ничего не предложил.

Они наткнулись на храм Гуаньинь посреди следующей улицы, огромный, разросшийся
комплекс, занимавший почти всю дорогу.

“Эй, эй, - сказал Вэй Вусянь монаху, проходившему мимо, - немного странно иметь
храм прямо в центре города, не так ли? Разве Гуаньинь не будет потревожена всем
этим шумом?”

Мужчина остановился и улыбнулся ему. “Гуаньинь избавляет всех от мучений, что такое
небольшой шум по сравнению с этим? Кроме того, люди, живущие в городе, имеют такое
же право молиться Гуаньинь, как и те, кто живет в сельской местности, не так ли?”

” Вы, конечно, правы", - сказал Вэй Вусянь. Он встретился взглядом с Лань Чжанем,
когда они подошли ближе к двери. Внутри был внутренний двор, заполненный монахами,
которые суетились, как будто в большой спешке, неся лопаты, ведра и множество
других инструментов, которые, казалось, противоречили святой работе, которую кто-то
мог ожидать в храме.

” Прошлой ночью произошла утечка воды", - объяснил монах, когда сам вошел во двор.
”К сожалению, храм сегодня закрыт для публики, пока мы не решим проблему".

“Ну что ж", - сказал Вэй Вусянь. “Я полагаю, нам придется прийти и сделать наши
собственные подношения в другой день”.

Монах исчез в суматохе внутреннего двора, оставив Вэй Вусяня и Лань Чжаня хмуро
смотреть на богато украшенный красный дверной проем, украшенный прыгающими рыбами и
вьющимися цветами лотоса.

“Ты чувствуешь это, Лань Чжань?” Вэй Вусянь чувствовал, как это играет на краях его
сознания, пульсация раскаленной добела энергии, которая быстро отступила под чем-то
холодным и серым, как холодный пепел, давно выгоревший из огня.

” Система подавления", - сказал Лань Чжань, и в его тоне не было ничего, что
указывало бы на то же удивление, которое испытал Вэй Вусянь.

“Это немного странно, не так ли?” - настаивал Вэй Вусянь. ”Храм закрыт для публики,
и там есть система подавления, которая, судя по ощущениям, проходит прямо по
периметру всего здания". Он задумчиво почесал нос. “Что нужно было бы подавлять
храму Гуаньинь с такой силой?”

“Мы можем провести расследование после наступления темноты”, - предложил Лань

Чжань. Вэй Вусянь кивнул. Ничего нельзя было сделать до наступления ночи, когда
монахи уйдут со двора, что даст им больше шансов спокойно заняться своими
расспросами. Он подавил медленное чувство неловкости, которое возникло у него из-за
странности этой сцены, когда они продолжили путь.

Они бесцельно бродили по рынку и рядам магазинов. Время от времени Вэй Вусянь
останавливался, чтобы указать на какое-нибудь деликатесное блюдо Юньменя или
другое, и Лань Чжань неизбежно тянулся к своему кошельку и покупал его для него.
Вэй Вусянь нашел это странно очаровательным, точно так же, как он сделал, когда
Лань Чжань автоматически отреагировал, когда Вэй Вусянь предложил сяо Мяньмяну
счастливые деньги.

Тем не менее он все еще сохранял некоторую гордость и был немного смущен
собственной нехваткой средств. "Ах, Лань Чжань, тебе не обязательно покупать мне
все, на что я указываю!”

“Это не проблема”, - сказал Лань Чжань.

“Я обречен вечно быть бедным, не так ли, теперь у меня нет секты, которая могла бы
меня поддержать… Мне придется стать фермером по выращиванию лотосов или что-то в
этом роде!” - засмеялся он. “Я не могу вечно полагаться на твою щедрость, не так
ли?”

“Я заплачу", - сказал Лань Чжань.

“Вы не должны чувствовать, что должны это делать”, - сказал Вэй Вусянь.

“Я знаю, что мне это не нужно”, - ответил Лань Чжань. “Я заплачу”.

Вэй Вусянь всматривался в безмятежное лицо Лань Чжаня в поисках чего-то, чего он не
знал, как заметить. Лань Чжань без колебаний встретился с ним взглядом, и Вэй
Вусянь быстро отвел глаза, чувствуя, как горят его щеки под пристальным взглядом
этих темных, золотистых глаз.

“Хорошо, тогда", - пробормотал Вэй Вусянь. "Я буду держать тебя за это, Лан эр-
геге! К концу дня я тебе надоем”.

Он направился в сторону другого прилавка с едой, намереваясь заставить Лань Чжаня

купить что-нибудь поесть и для себя, но по дороге его поймала маленькая тележка,
доверху набитая женскими косметическими принадлежностями. Он посмотрел на
незнакомые предметы: красные и розовые краски для губ, румяна и пудры, тушь и
мерцающий, дымчатый макияж, обрамляющий глаза. Он задавался вопросом, почему именно
они из всего прочего привлекли его внимание. Мало кто из женщин Юньменг Цзян
пользовался косметикой, кроме Ю Цзыюань, когда ей приходилось развлекать
посетителей из других сект, и он, конечно, никогда не обращал излишнего внимания ни
на один из инструментов, которые она использовала, чтобы превратиться в
неприкасаемого Фиолетового Паука.

Ожерелье из жемчуга – белая пудра – краска для губ, как у Цинь Су, насыщенная и
темная, как вишневый сок, – он хотел этот цвет. Разве справедливо, что она
выглядела в нем такой красивой и совершенной, но если бы он надел его, то не
получил бы ничего, кроме презрения и отвращения?

“Это не для тебя!”

Звонкая пощечина по щеке, краснее румян.

“Убери это безобразие со своего лица, зачем тебе хотеть выглядеть как девушка?”

“Вэй Ин?” Голос Лань Чжаня был тихим, но все равно заставил его подпрыгнуть. “Есть
ли здесь что-нибудь, что вам хотелось бы?”

Вэй Вусянь искоса взглянул на него. Он не почувствовал ни намека на осуждение в

голосе Лань Чжаня, ни даже скрытого удивления.

“Я не знаю", - сказал он. На самом деле он этого не делал: он никогда раньше не

думал о макияже и даже не рассматривал возможность его ношения. Он подумал, как ни
странно, об образе, который он видел, наложенном на истинное отражение Мо Сюанью в
ту первую ночь – отвратительная, потрескавшаяся маска повешенного призрака, язык,
высунутый из губ, покрытых влажным белым порошком.

Так вот что это было? Было ли это каким-то побуждением накрасить свое лицо, чтобы
закрасить этот уродливый образ, заставить себя чувствовать себя как-то более живым
в теле, которое никогда не будет его собственным?

"Было бы ... это нормально?” Вэй Вусянь поймал себя на том, что спрашивает. “Если
бы я захотел. Если...Я знаю, что на самом деле это не для меня, но ... ”
“Все, что пожелает Вэй Ин”, - сказал Лань Чжань. Он наклонился, чтобы осмотреть
товары, затем вытащил что-то из тележки и протянул Вэй Вусяну, чтобы тот
рассмотрел. “Это?”

Это был маленький белый горшочек, наполненный мелкими гранулами розового порошка.
Вэй Вусянь потянулся за ним, и их пальцы соприкоснулись, когда Лань Чжань передал
его. Бледные пальцы Вэй Вусянь крепко обхватили горшок, боясь уронить его. Это
казалось драгоценным, каким-то образом, как будто это была не просто красочная
краска для лица стоимостью в несколько монет, а что-то более весомое, что-то, что
значило больше.

” Ах", - сказал он, пытаясь улыбнуться сквозь странную гнетущую тяжесть, которая
легла на его язык. “Ты действительно думаешь, что это мне подойдет?”

Лань Чжань кивнул. Он открыл рот, но прежде чем он успел сказать то, что думал,
владелец тележки закончил разговор с другим покупателем и направился к ним с
широкой улыбкой.

“Могу я вам чем-нибудь помочь, джентльмены? Вы ищете что-нибудь красивое для своих
жен?”

Пальцы Вэй Вусяня сжались вокруг кастрюли, как будто он боялся, что мужчина
выхватит ее у него из рук, даже когда он улыбнулся ему.

“Нет жены", - сказал он. “Это для меня!”

К его чести, выражение лица мужчины почти не дрогнуло, когда он переводил взгляд с
одного на другого. “Ну что ж!” - сказал он. “Тогда это хороший выбор для твоего
тона кожи. И как насчет немного этой сливовой краски для губ тоже?”

Лань Чжань закончил тем, что купил для него оба предмета, все это время пристально
глядя на продавца, и Вэй Вусянь сунул их в рукав с легким оттенком смущения. Все
еще оставалось ощущение, что ему не следовало этого делать. Что такие вещи не
предназначались для него. Он не был уверен, откуда взялась эта идея – почему его
должно волновать, если люди подумают, что это странно? Разве не на него всегда
смотрели с неодобрением, и за гораздо худшие вещи, чем нанесение немного румян на
щеки? Кроме того, он даже не знал, будет ли он его носить, пока.

Они еще некоторое время шли по городу в молчании, хотя аппетит Вэй Вусяня к
достопримечательностям покидал его вместе с энергией. В конце концов Лань Чжань
указал на небольшую гостиницу впереди.

“Нам нужно отдохнуть", - сказал он. ”Ты все еще не полностью выздоровел".

У Вэй Вусяня не хватило духу возразить. Во всяком случае, им нужно было найти
гостиницу, если они планировали остаться на ночь, чтобы осмотреть храм Гуаньинь
после того, как монахи закончат свою работу на вечер.

Заведение выглядело достаточно респектабельно, с чистым парадным входом и россыпью

голубых цветов в корзинах под окнами. Когда они вошли внутрь, Лань Чжань придержал
открытую дверь для Вэй Вусянь, к ним сразу же подошла хозяйка гостиницы, женщина,
которой на вид было под сорок. На ней был яркий фартук, обтрепанный по подолу, и
яркая улыбка на обветренном лице.

“Джентльмены! Добро пожаловать в мою гостиницу, вы ищете еду или место для
ночлега?”

” И то, и другое, если возможно", - сказал Вэй Вусянь.

“Конечно, конечно!” Она откинулась назад, чтобы изучить их, уперев руки в бедра.
”Итак, вам понадобится одна комната или две?"

Вэй Усянь по глупости не ожидал такого вопроса. Они приняли решение за них в
Ланлинге, и место в коттедже Мяньмянь было на вес золота, поэтому они спали везде,
где была свободная кровать или клочок пола. Но здесь не было необходимости делиться
– не то чтобы Лань Чжань когда-нибудь испытывал нехватку в деньгах. Тем не менее,
было бы самонадеянно требовать, чтобы Лань Чжань потратил деньги на отдельные
комнаты для них, когда один бы прекрасно справился.

Вэй Вусянь уставился в пол, ожидая, что Лань Чжань примет решение, но Лань Чжань
тоже ничего не сказал. Хозяйка гостиницы бросила прищуренный взгляд на них двоих,
затем хлопнула в ладоши.

“Ну, конечно, одной комнаты будет достаточно!” - сказала она. “Они очень
просторные, вы ни в чем не будете нуждаться. Я отведу вас наверх, чтобы вы
посмотрели комнату прямо сейчас; это одна из наших лучших, я обещаю вам это".

Видя, что ни один из них не собирается вмешиваться и поправлять ее, женщина

развернулась и закудахтала служанке за стойкой бара.

"Присматривай за тем, что здесь происходит, А-Лин”.

Девушка кивнула и отдала приказ на кухню позади себя. Вэй Вусянь и Лань Чжань
последовали за хозяином гостиницы вверх по узкой деревянной лестнице и вниз по
коридору в аккуратную, чистую комнату с одной кроватью. Вэй Вусянь чувствовал, что
этого следовало ожидать.

“Тебе это нравится?” - спросил трактирщик. ”Я могу распорядиться, чтобы вам

прислали ужин сюда, если хотите, или вы можете спуститься вниз”.

“Комната в порядке”, - сказал Лань Чжань. “Мы останемся здесь, чтобы поесть”.

“Уже становится поздно”, - сказала женщина. “Я попрошу кухню немедленно прислать

еду”.

Она вернулась сама примерно в то время, когда сгорела палочка благовоний, неся
поднос, уставленный тарелками с различными ароматными блюдами Юньмэн. Вэй Вусянь
был рад, что, по крайней мере, приправа здесь не была проблемой. Хозяйка гостиницы,
казалось, стремилась поболтаться поблизости, не торопясь расставлять тарелки на их
столе.

Хотя его усталость давила на глаза, Вэй Вусянь подумал, что он должен побаловать ее
и посмотреть, сможет ли он получить от них какую-нибудь полезную информацию, прежде
чем они отправятся в храм позже.

“Ты всегда здесь жила?” - спросил он ее.

“О, нет", - сказала она. "Я переехал сюда ... О, это, должно быть, было около
восьми лет назад. Это не такое уж плохое место. Во всяком случае, лучше, чем
Цишань! Здесь проходит множество людей, которым нужны комнаты. Вы двое тоже не
местные, это я могу сказать точно.”

” Ты совершенно права", - сказал ей Вэй Вусянь. “Мы из секты Гусу Лан”.

Дыхание Лань Чжаня, казалось, участилось при этих словах, хотя он ничего не сказал,
чтобы исправить небольшое искажение правды Вэй Вусяня.
” Культиваторы Гусу Лан! " - ахнула женщина. ”Я должен был догадаться, двое таких
красивых молодых людей, как вы; вы, должно быть, родились недалеко от холодных вод
Цзяннани".

Вэй Усянь легко рассмеялся. ”Вы очень добры, но на самом деле я ничего не имею
против него, когда дело доходит до внешности".

Она наклонила голову, как будто серьезно задумалась. “Ну, это правда, что он очень
красив. Но ты такая милая! Оба прекрасны, только по-разному. Я думаю, вы очень
хорошо подходите друг другу.

Вэй Вусянь постарался не сморщить нос при этих словах. Он и представить себе не
мог, что Лань Чжань наслаждается подобным обсуждением. “Что ж, это мило с твоей
стороны сказать. У Юньменга тоже репутация красавицы, – сказал он, улыбаясь ей, не
делая комплимента явно-он не хотел, чтобы она чувствовала себя покровительственно и
думала, что он только хотел ей польстить. Он также не хотел, чтобы Лань Чжань
подумала, что он флиртует с ней, хотя и не был уверен, почему это должно иметь
значение. Лань Чжань поймет, что он просто был вежлив, пытаясь найти информацию,
которая могла бы им помочь.

” Юньпин тоже довольно хорош в это время года", - сказал он, пытаясь найти способ
вернуть разговор на более благодатную почву. “Хотя, мы бродили раньше и заметили
храм Гуаньинь. Разве это не немного странно-иметь храм прямо в центре города?”

“Я полагаю”, - сказал трактирщик, нахмурившись. “Когда я приехал, он, по-моему,

только что был построен. Мне никогда не приходило в голову спросить, почему, хотя я
всегда предполагал, что это потому, что люди здесь чувствуют, что им нужна защита
от высшей силы, поскольку они не могут полагаться на секту Цзян, чтобы вмешаться”.

"почему нет?" - сразу же спросил Вэй Вусянь, наклоняясь вперед.

“Ну, я уверена, ты знаешь, какими иногда бывают большие секты”, - сказала женщина.
“Не то чтобы Гусу Лан были такими, конечно! Но Цзян цзунчжу-занятой человек,
поэтому его культиваторы не выйдут в такое место, как Юньпин, если только людей не
убьет какое-нибудь злое существо или беспокойный дух. Так что в том, что не
угрожает жизни, люди полагаются на богиню”.

Первой мыслью Вэй Вусяня было: "Мне нужно сказать Цзян Чэну, чтобы он активизировал
свою игру". Затем он вспомнил, что Цзян Чэн с большей вероятностью скормит его
яогуаю, чем последует совету Вэй Вусяня по управлению его сектой.

“А, понятно", - сказал он хозяину гостиницы. “Ну, я думаю, в этом есть смысл. Но
знаете ли вы, что стояло там на земле до того, как был построен храм?”

Наконец женщина встала из-за стола, собирая юбки в кулак.

“Я не знаю", - сказала она. “Хотя я думаю, что бы это ни было, оно было уничтожено
пожаром. Затем какой-то богатый человек из другого города, который жил здесь в
детстве, решил, что храм был бы хорошей идеей, чтобы заменить его. Во всяком
случае, я так слышал.

Вэй Вусянь обменялся взглядом с Лань Чжанем. Возможно ли, что этот богатый человек,
кем бы он ни был, пытался что-то скрыть и использовал храм Гуаньинь в качестве
средства сокрытия? Это могло бы объяснить массив подавления, хотя им все еще нужно
было разгадать тайну того, что именно он скрывал.

” Приятного аппетита! " - сказала им хозяйка гостиницы, уходя. ”Просто дай мне или
одной из моих девочек знать, если тебе понадобится что-нибудь еще".
Они оба поклонились ей в знак благодарности, а затем погрузились в традиционное
молчание Гусу Лан, пока ели. У Вэй Вусяня не было особого аппетита, хотя он знал,
что ему нужно восстановить силы, особенно если позже они отправятся в приключение.
Лань Чжань закончил раньше него, аккуратно положив палочки для еды рядом со своей
миской.

“Лань Чжань, что нам делать дальше?” - спросил Вэй Вусянь, ковыряясь в остатках
своей еды. “Мы все еще должны найти твоего брата".

Лань Чжань склонил голову. “Мы можем вернуться в Гусу. Шуфу, без сомнения, вернется
туда утром, чтобы спланировать поисковую группу”.

“Мм”, - сказал Вэй Вусянь, хотя мысль о том, чтобы быть где-нибудь, где также был
Лань Кирэнь, никогда не наполняла его радостью. “Я полагаю, что это такое же
хорошее место для начала, как и любое другое. Хотя, он вообще пропустит меня через
ворота?”

” Я дал тебе жетон", - сказал Лань Чжань, указывая на дизи на поясе Вэй Вусяня.
“Шуфу не имеет права запрещать вам вход, если только он также не желает исключить
меня из секты”.

“Лань Чжань...” Вэй Вусянь не знал, как выразить столкновение эмоций, задело
глубокую струну в его груди. Лань Чжань сказал это так, словно это было так просто.
Как будто подарить ему один из ценных нефритовых жетонов Гусу Лана было
естественным образом вещей – как будто Вэй Вусянь, очевидно, заслужил это, без
сомнения. ” Забавно... " - сказал он с легким смешком.

“Что тут смешного?” - спросила Лань Чжань, когда он не стал вдаваться в

подробности.

Вэй Усянь покачал головой. “Что я сделал, чтобы заслужить, чтобы ты вот так стоял
рядом со мной? Что заставило тебя передумать? В прежние времена, когда все хвалили
меня за мои таланты, ты был единственным, кто говорил мне быть скромным и спорил со
мной, когда думал, что я неправ. И все же с тех пор, как я вернулся, даже когда
весь мир презирал меня, ты был моим самым верным сторонником”.

Лань Чжань медленно моргнул. “Я никогда не собирался критиковать вас так резко”, -
сказал он. “Если бы я знал, через что тебе пришлось пройти, тогда… если бы ты
сказал мне...”

"Если бы я сказал тебе, что у меня больше нет ядра?” Вэй Вусянь снова рассмеялся,
хотя для него не было ничего менее забавного. Его смех был на вкус как битое стекло
на языке. “Что бы это дало, Лань Чжань? Все бы исправилось, если бы я сказал тебе
правду? Я все равно не смог бы культивировать праведный путь. Секты все еще жаждали
бы Печати Тигра Инь и хотели, чтобы остатки Вэнь были мертвы. Решила бы что-нибудь
из этого правда? Ты действительно можешь винить меня за то, что я тебе не сказал?”

” Нет", - сказал Лань Чжань, горло сжалось, как будто он пытался сглотнуть. “Нет, я
не виню тебя ни за один из принятых тобой решений. Но я только хотел бы... Если бы
ты сказал мне, тебе не пришлось бы страдать в одиночестве, в тишине”.

"ой." Это было не то, чего ожидал Вэй Усянь. Он все еще хотел отметить, что, если
бы Лань Чжань не говорил, что тогда он был бы готов бросить свою собственную секту
и встать на сторону Вэй Вусяня, Вэй Вусянь все равно был бы очень одиноким изгоем в
мире культивирования. Но что – то в уязвимости признания Лан Чжаня остановило его-
то, как Лан Чжань, казалось, действительно имел это в виду. Он не ругал Вэй Вусяня
за то, что тот не хотел раскрывать свою самую страшную тайну, но все равно хотел бы
знать правду.
Это заставило Вэй Вусяня захотеть дать ему что-то взамен, каким-то образом
отплатить за эту тихую, непоколебимую преданность.

“Эй, э-э, я не так хорош в честности, на самом деле, Лан Чжань. Но теперь мы в этом
деле вместе, не так ли? И теперь ты знаешь обо мне почти все, что только можно
знать, и это все еще не отпугнуло тебя. Так что я постараюсь больше не хранить от
тебя никаких секретов. Как насчет этого?”

Лань Чжань, казалось, был ошеломлен. ” Я", - начал он, затем замолчал, прочищая
горло. ”Я тоже всегда буду стараться быть честным с тобой".

Вэй Усянь кивнул на свою миску, с трудом сглотнув.

“Что случилось после того, как я потерял сознание?” - спросил он, слишком боясь
услышать ответ. "А... Цзян Чэн сказал что-нибудь еще?”

Лань Чжань покачал головой. “Он плакал”.

Вэй Вусянь закрыл глаза, что никак не повлияло на его воспоминания о лице Цзян
Чэна, рушащемся, как дом из песка. Что за глупую, ужасную вещь сделает Вэй Вусянь,
чтобы разрушить мою жизнь в следующий раз?

“Итак, я думаю, что тогда я никогда не вернусь на Пирс Лотоса”, - сказал он,
стараясь, чтобы это его нисколько не беспокоило. Его голос сорвался на названии
места, которое, как он когда-то верил, всегда будет его домом. Даже если бы он
отказался от своего шанса на счастье там задолго до своей первой смерти, быть
изгнанным из его стен во второй раз было более сильным ударом, чем он мог себе
представить.

“Цзян Ваньинь сейчас зол", - сказал Лань Чжань. “Но он не всегда будет таким”.

“Ты встречался с ним, Лань Чжань?” Вэй Усянь мрачно рассмеялся и положил голову на
стол. “Он вышел из утробы сердитым, он не собирается менять привычку всей своей
жизни”.

“Он был с тобой последние несколько дней", - сказал Лань Чжань.

Вэй Вусянь бросила на него прищуренный взгляд. “Не прошло и недели, как ты пытался
избить его до полусмерти на пороге дома Мяньмянь. Почему ты так стремишься защитить
его сейчас? Особенно после того, что он сказал тебе в святилище!”

Взгляд Лань Чжаня переместился на безмолвное созерцание стола перед ними. Он молчал
достаточно долго, чтобы кожа Вэй Вусяня начала зудеть от дискомфорта.

“Что он сказал… Мне очень жаль, Лань Чжань. Тебе не следовало слушать, как он
говорит такие вещи о тебе и Мо Сюанью. Я знаю, что он злился на меня, но это не
оправдание. Ты не сделал ничего плохого".

” Это... я... " Губы Лань Чжаня сжались, когда он уставился на стол. “Он не
ошибся”.

«что?» Вэй Усянь моргнула, глядя на него. “Конечно, был! Ты не ... как он
сказал ... ты не променял Мо Сюанью на того, кого предпочитаешь! Ты не забыл о нем!
Как ты мог?”

“Нет”. Лань Чжань опустил голову, как будто это было какое-то ужасное признание. ”Я
действительно хочу... Конечно, я хочу, чтобы он не уходил".

Вэй Вусянь толкнул его локтем, когда он проскользнул мимо него, чтобы сесть на
кровать. “Ну, очевидно же! Почему ты говоришь так, будто ожидаешь, что я рассержусь
из-за этого?”

Лань Чжань ничего не сказал.

“Разве ты не думаешь, что я восхищаюсь тобой еще больше, Лань Чжань, зная, что ты
хотел бы спасти ему жизнь? Почему я должен думать о тебе хуже из-за того, что ты
так говоришь? Конечно, ты не хотел, чтобы он умер. Ни для меня, ни для кого
другого!”

"Но я не хочу ... ” Лань Чжань замолчал, взвешивая свои слова. “Я имел в виду то,
что сказал Цзян Ваньину. Я не могу желать, чтобы сейчас все обернулось иначе.
Теперь, когда ты снова здесь".

Вэй Вусянь не был уверен, что сможет выдержать такой разговор трезвым. Он налил
себе чашу сладкого вина Юньменг своих подростковых лет, затем, украдкой взглянув на
Лань Чжаня из-под ресниц, он схватил вторую чашу и тоже наполнил ее, поставив перед
собой.

” Это был долгий день, Лан эр-геге", - сказал он в качестве объяснения. “Долгая
неделя. Долгих тринадцать лет.

Подбородок Лань Чжаня опустился, возможно, в знак согласия. Затем уверенной,

твердой рукой он взял чашу, откинул рукав и одним глотком осушил всю чашу вина.

“Айя, Лан Чжань! Я не думал, что ты действительно его выпьешь, - сказал Вэй Вусянь,
смеясь над его неожиданным рвением. “Ты когда-нибудь был пьян раньше?”

“Да", - сказал Лань Чжань.

“Ты полон сюрпризов!”

“Мн.” Лань Чжань выглядел не иначе, чем обычно, поэтому Вэй Вусянь отвернулся,
чтобы налить ему еще одну чашу вина. В тот момент, когда он повернул голову,
раздался глухой деревянный стук; он был так поражен, что большая часть вина
выплеснулась через края чашки и упала ему на колени.

” Ах, черт возьми, Лан Чжань, что было ... " Его голос замер в горле, когда он
отвернулся от кровати и обнаружил, что Лан Чжань неподвижно рухнул на свое место.
Глухой удар, казалось, исходил от его лба, когда он ударился о стол. “Лань Чжань!”

Вэй Вусянь потряс его за плечо, паника вспыхнула в нем, когда Лань Чжань остался
без ответа. Что случилось? Он лишь на мгновение отвел взгляд. Алкоголь не мог быть
отравлен, не так ли? Не раздумывая, Вэй Вусянь налил себе еще одну порцию вина и
залпом выпил. Нет, никакого яда не было. Итак, что же это было? Даже если бы Лань
Чжань никогда в жизни не прикасался к спиртному, одной чашки не хватило бы, чтобы
вырубить полностью выросшего культиватора.

Пока он ломал голову над тем, что делать, он схватил бутылку за горлышко и
опрокинул ее себе в горло, позволяя сладкому жжению вина осыпать песком края его
беспокойства. Лань Чжань был бы в порядке, он должен был быть в порядке. Вэй Вусянь
вытащил правую руку Лань Чжаня из-под подбородка и прижал два пальца к точке
пульса. Он не был целителем, но, казалось, все циркулировало по его меридианам, как
и должно было быть. Неужели он просто как-то заснул?

Когда он подошел, чтобы положить руку Лань Чжаня обратно на стол, она согнулась,
пальцы сомкнулись вокруг его запястья и прижали Вэй Вусянь на месте.

“Лань Чжань!” Он не знал, радоваться ему или еще больше волноваться, когда Лань
Чжань поднял голову, его глаза остекленели и расфокусировались, когда он моргнул на
Вэй Вусяня, как будто он смотрел сквозь марлевую завесу. Вэй Вусянь облизнул
пересохшие губы и наблюдал, как затуманенные глаза Лань Чжаня следят за движением с
удивительной скоростью. “Лань Чжань, с тобой все в порядке?”

“Мн.” Лань Чжань поднялся, единственным признаком того, что что-то было не так,
было то, что он все еще был таким остекленевшим, слегка покачиваясь на месте. Вэй
Усянь с трудом поднялся на ноги.

"Ты ... Лан Чжань, ты пьян?”

Лань Чжань не ответил. Вместо этого он направился прямо к двери, потянув Вэй Вусянь
за запястье.

"Эй, я не думаю, что это хорошая идея – о, хорошо, хорошо, тогда, я думаю, мы
встречаемся”. Вэй Вусянь смирился с тем, что будет следовать за Лань Чжанем, пока
тот не протрезвеет. Сколько неприятностей он мог причинить, на самом деле? Пьяный
или нет, он все еще был одним из честных Близнецов Джейдов. Он не знал бы, как
освободиться и причинить вред, если бы попытался. Но в самом деле, как он мог так
опьянеть всего от одной чашки вина?

Вэй Вусянь бросил робкий извиняющийся взгляд на хозяина гостиницы, когда Лань Чжань
ворвался в бар, таща его за собой. Она непристойно подмигнула ему в ответ, о чем он
действительно не хотел слишком усердно думать.

На улице уже темнело, улицы затихали, так как лавочники и торговцы упаковывали свои
товары на вечер. Лань Ванцзи держал Вэй Вусяня за запястье, пока они петляли по
городу, возвращаясь в направлении гавани.

“Лань Чжань, куда ты нас ведешь? Мы не собираемся уезжать сегодня вечером, когда
уже заплатили за совершенно хороший номер в гостинице!”

Лань Чжань не ответил, только продолжал, пока они не вернулись в доки, немного в
стороне от главного пирса. Он остановился на каменистом берегу и посмотрел на воду.
Вэй Вусянь нахмурился, озадаченный внезапной паузой в его неистовом движении.
Неужели он снова собирается упасть в обморок?

Но Лань Чжань не согнулся, как тогда, в гостинице, после единственной чашки

алкоголя. Вместо этого он присел на корточки и осмотрел гальку у своих ног, прежде
чем выбрать плоский серый камень и одним движением запястья отправить его в воду.

Камень подпрыгнул на поверхности пять – шесть – семь раз, прежде чем погрузиться в
глубину.

"Эй, Лань Чжань, я не знал, что ты умеешь снимать камни!” Вэй Вусянь слегка толкнул
его, когда он опустился, чтобы подобрать камешек и присоединиться к
импровизированной игре. “Это единственная форма развлечения, которую тебе разрешали
в Облачных Тайниках, когда ты был маленьким?”

Лань Чжань покачал головой, когда Вэй Вусянь бросил свой собственный слегка
вогнутый коричневый камень в озеро. Его собственной попытке удалось сделать всего
три прыжка, прежде чем он затонул – казалось, он немного заржавел. Он не делал
ничего подобного с тех пор, как был ребенком, сражаясь с Цзян Чэном и их другими
братьями и сестрами из секты за то, кому достались лучшие камни.

“О, ты хочешь сказать, что не делал этого, когда был ребенком?” - спросил Вэй
Вусянь у Лань Чжаня. “Тогда как же тебе удалось так хорошо в этом преуспеть?”

Голова Лань Чжаня склонилась набок, как у сбитой с толку птицы. Это было смешно –
это было восхитительно. Вэй Вусянь прижал руку ко рту, чтобы скрыть улыбку.

“Сюанью научил меня”, - сказал Лань Чжань, и улыбка стала кислой на губах Вэй
Вусяня.

“О?” - сказал он, осторожно нащупывая правильный ответ. “Он сделал это? Держу пари,
ты разозлила его тем, что сразу же стала лучше справляться с этим.”

Лань Чжань издал тихий звук, который мог бы быть почти фырканьем. “Мн”, -
пробормотал он, выкапывая еще один камень с береговой линии и бросая его в воду. На
этот раз он выполнил целых десять прыжков, изящных и идеально дистанцированных,
прежде чем скользнуть под воду с легким шлепком.

“Ну вот, это просто выпендреж", - сказал Вэй Вусянь. Лань Чжань что-то пробормотал
себе под нос и наклонился, чтобы подобрать еще один гладкий плоский камень. Он
протянул его Вэй Вусяну, выжидательно подняв брови. Желание рассмеяться быстро
вернулось к Вэй Вусяню, хотя он изо всех сил старался сохранить серьезное выражение
лица, когда взял предложенный камень и повернулся обратно к озеру.

Его вторая попытка была чуть менее жалкой; его камню удалось сделать пять прыжков,
прежде чем он исчез навсегда. Он повернулся к Лань Чжань с торжествующей ухмылкой.

“Ха, может, я и не так хорош, как ты, но это было не так уж плохо!”

Лань Чжань медленно моргнул, глядя на него, как будто прокручивал слова в голове и
пытался разгадать их смысл. Он посмотрел вниз на воду, которая плескалась рядом с
ними, чуть не задевая их за ноги. После нескольких мгновений молчаливого созерцания
он снова посмотрел на Вэй Вусяня.

“Э-э ... … Лань Чжань?” - спросил Вэй Вусянь, похлопав его по запястью. “У тебя там
все в порядке?”

Лань Чжань кивнул с отсутствующим видом, который Вэй Вусянь не был уверен, следует
ли ему замечать. Затем, двигаясь со скоростью и ловкостью, которые шокировали его,
Лань Чжань развернулся, подхватил Вэй Вусяня под руки и потащил их обоих в воду.

Вэй Вусянь вскрикнул, когда холодная
более спортивным, чем большинство, и
шагов, чтобы погрузить их по грудь в
Чжань отпустил его, и он плюхнулся в
конечностей.
вода окатила его – даже пьяный, Лань Чжань был
ему потребовалось всего несколько длинных
озеро. Вэй Вусянь захлебнулся, когда Лань
воду в неловком вихре безумно размахивающих

” Лань Чжань! " - выдохнул он, когда вынырнул на поверхность, моргая каплями с
ресниц и изо всех сил стараясь одарить Лань Чжаня самым строгим взглядом сквозь
стучащие зубы. “Что ты делаешь?”

"Плаваю", - сказал Лань Чжань.

“Плавать? Ты так это называешь?”

Вэй Вусянь обхватил руками шею Лань Чжаня и использовал его как рычаг, чтобы
подняться на ноги. Руки Лань Чжаня сразу же обхватили его за талию, притягивая
ближе, пока они не оказались почти нос к носу. Вэй Вусянь почувствовал странный
прилив тепла, пробившийся сквозь дрожащий осенний холод озера. Его пальцы вцепились
в воротник Лань Чжаня, пытаясь зацепиться за прилипшие белые одежды.

Волосы Лань Чжаня были достаточно длинными, чтобы, независимо от того, какого роста
он был, некоторые из них плавали на поверхности воды, как темные водоросли. Вэй
Вусянь увидел, что кончик ленты на лбу Лань Чжаня тоже волочится по воде – он
выхватил ее из воды и поднял, чтобы заправить в вырез верхней одежды Лань Чжаня.

Рука Лань Чжаня сжала его запястье, как тиски. Вэй Вусянь моргнула, глядя на него,
все еще держась за конец ленты.

” Что... " - начал он, замолкая, когда Лань Чжань опустил голову, его дыхание на
мгновение коснулось губ Вэй Вусяня. Вэй Вусянь двинулся прочь, хотя рука Лань Чжаня
на его спине удерживала его от того, чтобы уйти далеко. Глаза Лань Чжаня были
прикованы к его руке, держащей ленту, как будто Вэй Вусянь раздел его догола,
вместо того чтобы прикоснуться к клочку ткани, который был обернут вокруг его
головы. Что было такого в ленте на лбу, что вдруг так взволновало Лань Чжаня?

Хангуан-цзюнь, я не, кто ты – о! Это ... что ты делаешь, это твоя лента на лбу, ты
не можешь просто ... Правда, тебе нравится связывать людей, не так ли ... кто бы
мог подумать?

Вэй Усянь покачал головой. Откуда это взялось? Почему эти слова показались ему
знакомыми, как будто он слышал их во сне – или жил ими в другой жизни? Он был
уверен, что, какой бы ужасной ни была его память на некоторые вещи, он бы помнил,
как Лань Чжань связывал его лентой на лбу.

“Ммпф!” Вэй Вусянь задохнулся, когда Лань Чжань прижал его к груди, выбив дыхание
прямо из его легких тем, как крепко он обнял Вэй Вусянь. “Ах, Лань Чжань,
поосторожнее с этим хрупким человеком!”

Лань Чжань сразу же отстранился, нахмурившись. Он выглядел таким разочарованным,

что Вэй Вусянь разрывался между хихиканьем и поглаживанием его по голове; он не
хотел, чтобы Лань Чжань подумал, что он сделал что-то не так. Если в детстве он
никогда не играл в скимминг-камешки в Облачных Глубинах, то, скорее всего, не
тратил много времени на какие-либо игры. Что плохого в том, чтобы потакать ему
сейчас, когда он был так пьян, что, вероятно, даже не вспомнит об этом утром?

Губы Вэй Вусяня дрогнули, когда злая идея укоренилась в его голове. Он заправил
ленту Лан Чжаня, свисающую со лба, за ворот своего халата, как и намеревался
изначально, и похлопал Лан Чжаня по груди. Он чувствовал, как глаза Лань Чжаня
следят за каждым его движением; он убрал руку и позволил ей скользнуть обратно в
сторону, медленно скользя по неподвижной воде. Затем он сжал пальцы вместе и поднял
воду по идеальной дуге – прямо на Лань Чжаня.

Даже пьяный, Лань Чжань, вероятно, все еще мог увернуться от брызг, но удивление,
казалось, приковало его к месту, его брови сошлись в замешательстве, когда вода
плеснула ему в лицо, капли сверкали на его скулах и слипались на его длинных
ресницах, стекая по вискам, как блестящие бусинки в лунном свете.

Вэй Вусянь разразился раскатами смеха при виде полного недоумения на этом
совершенном, вырезанном из нефрита лице. Лань Чжань был таким милым, как этот, как
он мог не рассмеяться? Он засмеялся так сильно, что чуть не согнулся пополам,
кончиком носа скользя по воде.

Он понял, что было ошибкой отводить взгляд, когда вода вокруг него сдвинулась,
смещенная внезапным рывком Лань Чжаня вперед. Вэй Вусянь обнаружил, что его почти
полностью подняла из воды легендарная сила рук Гусу Лана – разве он не слышал, что
ученики Гусу Лана делали стойку на руках во время медитации? В свое время он
отмахнулся от этого как от чепухи, но сейчас это не казалось таким глупым, так как
Лань Чжань буквально сбил его с ног.

Лань Чжань на несколько вдохов задержал его в воздухе, держа Вэй Вусяня на голову
выше себя. Вэй Вусянь посмотрел на него сверху вниз, и их глаза встретились с
коротким, горячим трепетом неожиданности. Затем Лань Чжань бросил его обратно в
воду, подняв вокруг них огромную волну. Вэй Вусянь взвизгнул и втянул воздух как
раз перед тем, как ударился о воду – холод был не таким пронизывающим и леденящим
теперь, когда он привык к этому, но он все еще выныривал на поверхность, брыкаясь и
визжа, готовый осуществить свою месть.

Только Лань Чжаня там не было.

Вэй Вусянь развернулся, темная вода закружилась, когда он бросил в нее свой вес.
“Лань Чжань?” - позвал он. Конечно, он не смог бы добраться до берега за то время,
которое потребовалось Вэй Вусяну, чтобы вынырнуть на поверхность.

Он бы просто не оставил меня здесь, не так ли?

“Лань Чжань!” - снова закричал он, ненавидя себя за нотку паники, которая сквозила
в его словах. Разве они оба не были способными земледельцами? Неужели Лань Чжань не
мог справиться с собой, даже пьяный? Неужели Вэй Вусянь не мог справиться здесь
сам?

Но это было бы ... если бы мне не пришлось быть здесь совсем одной, если бы был кто
– то, кто мог бы поднять меня и унести отсюда, это было бы –

Рука обвилась вокруг его талии снизу. Вэй Вусянь взвизгнул, оттолкнулся назад,
когда Лань Чжань вынырнул, обхватил его руками и вытащил из воды, как будто спасал
его после кораблекрушения. Они оба рухнули на каменистую полоску земли у берега,
рука Лань Чжаня вывернулась под ним, чтобы уберечь голову Вэй Вусяня от удара о
камни, когда они падали.

Некоторое время они лежали, тяжело дыша. Лань Чжань капал озерной водой со своих
волос в рот Вэй Вусяня, когда он наклонился над ним, глядя на него так, словно
никогда в жизни не видел такого зрелища. Вэй Вусянь надул щеки и рассмеялся, не
уверенный, что сейчас привлекло внимание Лань Чжаня.

“Айя, Лан Чжань, ты меня напугала! А теперь ты смотришь на меня так, будто нашел
меня тонущей.”

Лань Чжань покачал головой, разбрызгивая еще больше капель воды по лицу Вэй Вусяня.

” Вэй Ин... " - сказал он, затем снова покачал головой и сжал губы в тонкую линию.

” Лань Чжань", - сказал Вэй Вусянь, не понимая. Он все еще слегка дрожал от удара
ночного воздуха о его промокшую одежду, но они были прижаты так близко друг к
другу, что он мог чувствовать тепло, исходящее от сильной золотой сердцевины Лань
Чжаня. Это заставило его захотеть сделать что-нибудь глупое, например, попытаться
перевернуть их на камни, чтобы он мог прижать Лань Чжаня и пробиться к яркому,
теплому центру его.

Он проглотил еще один глоток озерной воды из волос Лань Чжаня и попытался привести
свой мозг в норму. Лань Чжань не переставал пялиться на него. Быть объектом такого
пристального внимания было почти невыносимо – как кто-то мог сразу заслужить
столько внимания Лань Чжаня? Вэй Вусянь отвернул щеку в сторону и откашлялся.

“Мы должны встать, а, Лан Чжань? Мы замерзнем здесь, если не двинемся дальше.”

Лань Чжань перекатился на бок и сел одним плавным движением. Вэй Вусянь последовал
за ним в бесцеремонном переплетении конечностей и одежд, задыхаясь от усилий,
которые потребовались. Он действительно не был приспособлен для того, чтобы
проказничать всю ночь напролет в этом теле. В некотором смысле это все еще было ему
совершенно незнакомо; неужели он проведет остаток своей жизни, изучая ее пределы?
Когда он откинул мокрые волосы с глаз, Лань Чжань был там, держа что-то под носом в
сжатом кулаке.

“Э-э ... … Лань Чжань?” Вэй Вусянь протянул свою руку ладонью вверх, и Лань Чжань
бросил в нее камешек.

Это была красивая вещь, совсем не подходящая для скольжения по воде, почти
квадратная, с размытыми краями. Она была яркой, мерцающе-белой, пронизанной черной
веной, которая проходила прямо через ее центр.

Вэй Вусянь поднял глаза на Лань Чжаня, который пытливо следил за выражением его
лица, как будто чего-то ждал.

“Это для меня, Лань Чжань?”

Лань Чжань кивнул. Его рука накрыла руку Вэй Вусяня, сомкнув пальцы Вэй Вусяня
вокруг гладкого камня. “Чтобы сохранить”.

Губы Вэй Вусяня дрогнули. Он поддался улыбке, которую сдерживал с тех пор, как Лан
Чжань впервые вытащил его из гостиницы – что значили мокрая одежда и неизбежность
простуды, видя, как Лан Чжань делает что-то ради простого удовольствия, которое они
ему доставляли? Скольжение по камням, прыжки в воду, выбор сувенира для Вэй Вусяня
– это было слишком много для одного человека. Это было слишком сладко, чтобы быть
настоящим.

” О, Лань Чжань, что мне с тобой делать? " - засмеялся он. Он осторожно вставил
камешек в подкладку и похлопал Лань Чжаня по щеке. “Ты слишком симпатичная”.

Лань Чжань уставился на него с насмешливой гримасой, которую было почти невозможно
приписать лицу Второго Нефрита. Не говоря ни слова, он двинулся в путь, увлекая за
собой Вэй Вусяня. Вэй Вусянь смирился с еще одним безумным броском через Юньпин, и
он не разочаровался в своих ожиданиях; Лань Чжань повел их по пустым улицам, как
будто знал их лучше, чем свои собственные руки.

Они побрели на окраину города, где стояло несколько маленьких фермерских домиков.
Вэй Вусянь услышал блеяние козы, затем тихое кудахтанье кур из-за стены. Лань Чжань
замер, как будто почуял в воздухе запах крови. Он медленно повернул голову к стене,
оглядывая ее с ног до головы. Он сделал шаг назад, затем вскочил, прижимая к себе
Вэй Вусянь. Он подавил свой потрясенный вопль, сильно прикусив губу, не желая
нарушать покой семьи, которая, без сомнения, мирно дремала в маленьком коттедже.

“Что мы делаем, Лань Чжань?” - прошептал Вэй Вусянь, когда Лань Чжань пробирался
вдоль стены с ловкостью, которая не должна была удивлять Вэй Вусяня в тот момент,
но все равно удивила. Вэй Вусянь чувствовал себя гораздо менее спокойно, ковыляя за
ним и изо всех сил стараясь не ошибиться. Он чуть не врезался прямо в спину Лань
Чжаня, когда тот без предупреждения остановился как вкопанный, повернувшись к Вэй
Вусяну и приложив палец к губам.

“Хорошо, хорошо", - сказал Вэй Вусянь. “Что бы ты ни говорил, ты здесь явно

эксперт”.

Лань Чжань покачал головой, вместо этого его палец взлетел, чтобы надавить на губы
Вэй Вусяня. Что ж, это, безусловно, был один из способов заставить его замолчать.
Руки Вэй Вусяня взметнулись, когда он потерял равновесие, и он схватился за
ближайшую вещь, чтобы не упасть на землю внизу. То, что ближайшая вещь была талией
Лань Чжаня, казалось, совсем не беспокоило Лань Чжаня, даже когда это заставляло
сердце Вэй Вусяня биться в груди, как нервные лапы кролика, бьющегося о клетку. Он
взял себя в руки и откинулся назад со слегка безумным хихиканьем.
Лань Чжань бросил на него совершенно равнодушный взгляд, затем спрыгнул со стены в
вихре одежд. Он уставился на Вэй Усяня, который нервно завис на краю, когда Лань
Чжань протянул руки. Лань Чжань не мог на самом деле желать, чтобы он прыгнул, не
так ли?

То, о чем он не думал много лет, пришло к нему тогда, как лист, пронесенный ветром,
на мгновение опустившийся ему на плечо, прежде чем продолжить свое путешествие. Его
первая ночь на пирсе Лотоса.

Цзян Чэн был зол, потому что Цзян Шушу отослал своих любимых щенков, когда Вэй
Вусянь испуганно закричал и отказался даже думать о том, что собаки не разорвут его
на куски, если он осмелится посмотреть на них прямо. Итак, в отместку за потерю
своих собак Цзян Чэн запер Вэй Вусянь в их комнате.

Вэй Вусянь сидел снаружи на холоде, не зная, кем ему суждено быть в этом странном
новом месте, совершенно уверенный, что оно никогда не станет его домом. Его мама
всегда говорила ему, что лучше не слишком привязываться – к человеку или месту. Так
что, возможно, это и к лучшему, что этот злой маленький мальчик не хотел быть его
другом.

В конце концов, стало слишком холодно, чтобы он мог сидеть снаружи; он снова
попытался постучать в двери их комнаты, но Цзян Чэн велел ему убираться – поэтому
Вэй Вусянь прислушался и убежал в лес, который граничил с задней частью пирса
Лотоса. Он забрался на самое высокое дерево, какое смог найти, и спрятался там,
зажмурив глаза и надеясь, что, может быть, если он подождет достаточно долго, все
это пройдет, и он проснется от громкого смеха матери и улыбающегося лица отца.

Наконец с тропинки внизу раздался женский голос. Вэй Вусянь вздрогнул, вцепившись в
ствол дерева, когда ветка закачалась под его весом. Мама? Нет, это была всего лишь
девочка – не его мать, а Цзян Яньли.

“А-Сиань! А-Сиань, вернись, пожалуйста!”

Вэй Вусянь посмотрел вниз и чуть не свалился с дерева от шока. Как он оказался так
далеко от земли? Цзян Яньли была такой крошечной на земле под ним, протягивая руки.
Она кивнула ему огромными круглыми глазами, в которых светилась решимость.

“А-Сиань, прыгай! Я поймаю тебя, обещаю".

Для Вэй Вусяня не имело значения, что его шицзе не удалось спасти его от травмы,
когда она протянула руки, чтобы поймать его, и он упал ей навстречу. Имело
значение, что она решила попробовать.

Поймает ли его Лань Чжань до того, как он упадет на землю?

Был только один способ выяснить это.

Вэй Вусянь наклонился вперед и позволил себе упасть, как камень. Это было не так
далеко от стены, как от ветвей того дерева на Пирсе Лотоса, но этого было
достаточно, чтобы причинить боль, если бы он недооценил пьяные способности Лань
Чжаня.

Он закрыл глаза, когда земля устремилась ему навстречу – и Лань Чжань подхватил его
на руки. Даже если бы он был сильнее почти любого живущего в мире, он все равно был
вынужден отступить на шаг назад, когда Вэй Вусянь всем своим весом обрушился на
него сверху. Вэй Вусянь открыл глаза и обнаружил, что его ноги свисают всего на
волосок от земли, а Лань Чжань прижимает его к груди. Ему пришлось вытянуть шею,
чтобы мельком увидеть широко раскрытые, потрясенные глаза Лань Чжаня, его щеки,
обветренные и розовые в лунном свете.
Его тело было таким теплым рядом с телом Вэй Вусяня, его руки были похожи на
горящие факелы по бокам Вэй Вусяня, хотя их одежды все еще были мокрыми от озера.
На этот раз Вэй Вусянь сдался, прижавшись лбом к влажному воротнику Лань Чжаня.

“Ты действительно сделала это, Лань Чжань", - пробормотал он. “Ты действительно
поймал меня”.

“Мн", - сказал Лан Чжань. Казалось, ему не хотелось первым отступать, так что Вэй
Вусянь должен был распутать их.

“Что теперь?”

Лань Чжань указал на курятник, расположенный сразу за конюшней, в котором, судя по

звуку, храпели свинья и любопытная блеющая коза. Вэй Вусянь сморщил нос.

“С цыплятами?”

Лань Чжань был уже на полпути туда, поэтому Вэй Вусянь бросился за ним, когда Лань
Чжань наклонился над курятником, снял крышу и засунул обе руки внутрь по локоть.

“Лань Чжань, что ты делаешь?” Вэй Вусянь остановился рядом с ним, как раз в тот
момент, когда Лань Чжань вынырнул на поверхность, держа сопротивляющегося цыпленка,
который возмущенно выпятил грудь.

Лань Чжань замахнулся на него курицей. “Для тебя”.

“Это не наши цыплята, Лань Чжань! Разве не ты вчера вечером читал нам с Вэнь Нин
лекцию о краже лотосов? А теперь ты здесь, выщипываешь цыплят из чужого курятника!”

Уголки губ Лань Чжаня опустились, слабая морщинка испуга исказила его лоб. “Тебе
это не нравится?”

“Нравится это?” Вэй Вусянь потянулся к массе извивающихся перьев своими рыжими
руками. “Это ... э-э, это отличная курица, Лан Чжань. Посмотри, какой он толстый!
Но ... ”

Лань Чжань сунул цыпленка в руки Вэй Вусяня и нырнул обратно в курятник. Вэй Вусянь
подавил желание закатить глаза к небесам. Он посмотрел на цыпленка, который
выглядел таким же настороженным, когда он вцепился в нее изо всех сил. Лань Чжань
принес из курятника еще одного сердитого, кудахчущего цыпленка.

” Вот", - сказал он, протягивая его Вэй Вусяну, у которого уже были только самые
слабые захваты курицы, которой он в данный момент был занят. Он неловко
пошевелился, сунул первую курицу под локоть и наполовину прижал ее к боку, чтобы
взять вторую. Первая птица яростно закричала из – за своего неправильного
обращения, а затем в ответ залаяла собака.

Вэй Вусянь уронил обоих цыплят – один приземлился на землю и бегал вокруг него
кругами, хлопая крыльями, в то время как другого поймал Лань Чжань. Но Вэй Вусянь
не мог заставить себя заботиться о том, у кого были цыплята или что они делали,
потому что собака теперь подняла огромный шум, и он мог слышать стук лап по
тротуарной плитке, подпрыгивая ближе…

Он бросился на Лань Чжаня, который немедленно бросил курицу, чтобы поймать Вэй
Вусяня.

“Лан Чжан, Лан Чжан, спаси меня!” Вэй Усянь закричал, слишком громко, но ничего не
мог с собой поделать. Собака, должно быть, была почти над ними, и он не мог дышать,
не мог заставить себя развернуться и убежать, ничего не мог сделать, кроме как
вцепиться в Лань Чжаня и хрипло выкрикивать отчаянные мольбы, как будто ему снова
было шесть лет. "Лань Чжань, пожалуйста, убери это, не позволяй этому достать меня,
я не могу ... ”

Лань Чжань выхватил Бичен из ножен и направил его на собаку, когда она выскользнула
из-за угла конюшни в сад. Зубы собаки сверкнули в темноте, слюна капала с ее
челюстей, но она не осмелилась попытать счастья, подойдя ближе, пока меч Лань Чжаня
был нацелен на нее. Вэй Вусянь затрясся, пряча лицо на груди Лань Чжаня, пытаясь
сосредоточиться на сердце, которое, как он чувствовал, билось у его щеки. Собака
снова залаяла, и из коттеджа донесся крик.

Вэй Вусянь жалобно всхлипнула. Лань Чжань подхватил его под одну руку, используя
другую, чтобы отбиться от собаки, когда он перепрыгнул обратно через стену – на
этот раз одним плавным прыжком. Вэй Вусянь держалась, все еще крепко зажмурив
глаза, не желая рисковать, открывая их, пока Лань Чжань не приземлился по другую
сторону стены, настойчиво дергая Вэй Вусянь за руку, когда в саду, который они
только что покинули, раздались голоса.

“Кто-то был у наших цыплят!”

“Они должны быть где-то поблизости, если собака все еще лает!”

Вэй Вусянь позволил Лань Чжану оттащить его вниз по улице; они оба бежали, пока Вэй
Вусянь не покраснел и не запыхался от напряжения. Он остановил Лань Чжаня,
согнувшись пополам и положив руки на колени, чтобы отдышаться. Они уже стояли в
добрых нескольких улицах отсюда, перед другой стеной, почти такой же высокой и
строгой, как стена правил Гусу Лана. Вэй Вусянь позволил себе обмякнуть, когда его
сердцебиение выровнялось. Лань Чжань смотрел на него с любопытством, как будто не
мог понять, почему Вэй Вусянь устал.

“Мы не все в двух шагах от бессмертия, как ты, Лань Чжань”, - сказал Вэй Вусянь.
“Это тело не привыкло к таким большим упражнениям".

Лань Чжань моргнул на него, медленно взмахнув ресницами.

“Тебе весело, Лань Чжань?” - Вэй Вусянь задумался вслух. “Неужели так поступают все
ученики Лан, когда они пьяны? Что дальше? Я не уверена, что мое сердце выдержит
это!”

Бичен со свистом выхватил ножны, и Лань Чжань подошел к Вэй Вусяню, прижимая кончик
лезвия к стене. Затем, быстрее, чем Вэй Вусянь мог отследить, Лань Чжань вычеркнул
несколько символов на стене. Когда он отступил назад, Вэй Вусянь резко обернулся и
обнаружил, что удручающе идеальными штрихами на стене были вырезаны слова Лань
Чжань, вежливое имя Ванцзи, чтобы все могли его видеть.

” Лань Чжань! " - воскликнул он, смех клокотал у него в горле. “Ты такой плохой!
Теперь все в городе будут думать, что ты законченный негодяй!”

“Мн", - согласился Лан Чжань. Он выжидающе протянул Бичена. Мозгу Вэй Вусяня
потребовалось мгновение, чтобы прийти в себя.

“О!” - сказал он. "Я понимаю, как это бывает, Лан эр-геге. Вы хотите, чтобы я
обвинил себя вместе с вами, верно?”

Лань Чжань не пошевелился. Вэй Вусянь пожал плечами, улыбаясь тому, как Лань Чжань
так редко говорил именно то, что хотел, – он просто надеялся, что Вэй Вусянь поймет
его намеки, какими бы туманными они ни были. К счастью, это было не слишком сложно,
хотя он не был в восторге от идеи нацарапать свое имя на стене на глазах у всего
города. В пределах Юньменга имя Вэй Вусянь вряд ли осталось бы незамеченным.

С другой стороны, действительно ли имело значение, что думали люди? Они, вероятно,
даже никогда больше не проедут через Юньпин после того, как уедут на следующий
день.

“Ну, я полагаю, вы уже изобличили себя от моего имени”, - сказал он молча

ожидающему Лань Чжану. “Что это такое?”

Он взял меч из руки Лань Чжаня. Она была для него такой тяжелой, что ему
понадобились обе руки, чтобы поднять ее достаточно высоко, но она не протестовала
против того, что ее использовали для такого тривиального вандализма. Его
собственные персонажи были нарисованы гораздо менее тщательно, чем у Лань Чжаня,
даже без оправдания того же уровня опьянения, но в конце концов он отступил в
сторону Лань Чжаня, чтобы посмотреть на их совместную работу:

Лань Чжань, вежливое имя Ванцзи было здесь. Вэй Ин, любезно названная Вусянь, тоже
была здесь.

Вэй Вусянь позаботился о том, чтобы буквы их имен выстроились так точно, как он
только мог. Глядя на иероглифы его собственного имени, гнездящиеся под элегантными
ударами меча Лань Чжаня, в его груди разгорелся маленький горячий уголек,
превратившийся в пламя.

Некоторое время они молча смотрели на стену, затем как один отвернулись и побрели
вниз по улице.

"У тебя есть...” - начал Лань Чжань, затем снова замолчал.

“У меня что?” - спросил Вэй Вусянь.

“Ты всегда боялся собак?”

"ой." Вэй Вусянь почесал затылок, внезапно смутившись от своей неспособности

сдержаться даже при мысли о том, что к нему может подойти собака. “Эм, да. Ну, не
всегда, наверное, но столько, сколько я себя помню. Это довольно глупо, на самом
деле".

“Твои страхи не глупы”, - сразу же сказал Лань Чжань. Верность его быстрого ответа
немного ослабила узел странной вины и стыда, который всегда завязывался в груди Вэй
Вусяня, когда он думал о том, как глупо и безвольно взрослому мужчине все еще так
бояться собак, что он даже не мог смотреть им в глаза.

“Ах, ну, мои родители были изгоями-земледельцами. Я был всего лишь маленьким
ребенком, когда они погибли на охоте, и после этого я некоторое время жил на улицах
Илина, пока Цзян шушу не нашел меня. Это было ... ну, я думаю, это не всегда было
связкой смеха. Там было много бродячих собак, и иногда...” Он кашлянул. Взгляд Лань
Чжаня давил на него тяжелым грузом, побуждая продолжать. “Иногда я был так голоден,
что мне приходилось бороться с ними за объедки. По большей части я привык
проигрывать".

“Я больше не позволю ни одной собаке причинить тебе вред”, - сказал Лань Чжань.
”Теперь я всегда буду рядом, чтобы защитить тебя".

Вэй Вусянь остановился как вкопанный, уставившись на надутое, пьяное лицо Лань
Чжаня, его голос был полон такой убежденности.

Я люблю его.
Эта мысль поразила его непрошеной, но он не мог отрицать ее, как только она
сформировалась. Это было похоже на шов зеленого нефрита, проходящий прямо сквозь
него, неизгладимый и глубокий, немыслимо драгоценный.

Я влюблен в Лань Чжань.

Разум Вэй Вусяня развернулся, как моток ниток, упавший на пол. Что ему теперь
оставалось делать?

Прежде чем он смог слишком глубоко погрузиться в свою спираль паники, Лань Чжань
снова рванулся вперед, таща его по улицам. Вэй Вусянь с усталым облегчением
заметил, что они направляются в сторону своей гостиницы. Он вдруг почувствовал, что
ему нужно убраться с улиц – что все встанет на свои места, если только он сможет
присесть на минутку и привести свои разбитые мысли в какое-то подобие порядка.

Конечно, недостающей частью этого мысленного уравнения был пьяный Лань Чжань.

В тот момент, когда они, пошатываясь, прошли мимо двери в свою комнату, привлекая
взгляды всех посетителей, которые все еще пили в баре внизу, когда они с грохотом
проходили, Лань Чжань подтащил его к кровати и выжидающе сел на тюфяк, все еще
мокрый от воды гавани. Вэй Вусянь раскрыл ладонь и позволил камешку с озера упасть
на столик рядом с кроватью. Он не хотел ее потерять.

“Спи здесь", - сказал Лань Чжань.

”Лань Чжань, я не знаю, так ли это ... ах!" Вэй Вусянь закричал, когда он повалился
вперед в объятиях обездвиживающего заклинания, грудь Лань Чжаня прервала его
падение. “Хорошо, хорошо, ты победил”, - сказал он, когда руки Лань Чжаня неуклюже
запутались в его волосах. Вэй Вусянь опустил подбородок, чтобы скрыть румянец,
распространяющийся от его лица до самой груди, подавив судорожный вздох, когда
пальцы Лань Чжаня зацепились за узел и потянули его за корни, посылая дрожащую боль
по коже головы.

“Я буду спать здесь, Лань Чжань, хорошо?” ему удалось выговорить: “Просто – просто
сними заклинание, а? Мне нужно двигаться. Нам нужно снять эту мокрую одежду, но я
никуда не пойду, обещаю.”

Последовала короткая пауза, затем пальцы Лань Чжаня снова шевельнулись в его
волосах, и ощущения вернулись в конечности Вэй Вусяня. Он встряхнулся, морщась от
уколов, вонзившихся в кончики его пальцев и пробежавших по ладони. Казалось,
заметив его дискомфорт, Лань Чжань поймала его руку и начала массировать ее
нежными, прощупывающими кругами.

“Ах, Лань Чжань, тебе не нужно этого делать!” - запротестовал Вэй Вусянь, пытаясь
вырвать свою руку. Лань Чжань упрямо держался.

“Я хочу", - просто сказал он. Вэй Усянь вздохнул. Как часто Лань Чжань на самом
деле признавался, что чего-то хочет? Это было гораздо больше похоже на него-
оставаться в каменном молчании, пытаясь позволить своим действиям говорить за него
с различным уровнем успеха. Он откинулся на твердую грудь Лань Чжаня, позволяя ему
вернуть это ощущение в онемевшие пальцы.

Лань Чжань не отпустил его руку, когда он закончил; вместо этого он скользнул
пальцами в промежутки между пальцами Вэй Вусяня, переплетя их. Вэй Вусянь поднял
глаза, и их взгляды встретились.

Был ли он полным дураком, если думал, что прочел искру того же безымянного желания
в неземном темном золоте глаз Лань Чжаня? Может ли Лань Чжань также хотеть –
Он получил свой ответ, когда горячие, сухие губы беспорядочно столкнулись с его
собственными, их зубы щелкнули друг о друга, когда челюсть Вэй Вусяня отвисла. Лань
Ванцзи воспользовался этим как возможностью, прикусив нижнюю губу, прежде чем
скользнуть языком в открытый рот Вэй Вусяня. Что – то оборвалось в сознании Вэй
Вусяня, веревка, которая удерживала его-и затем они самозабвенно целовались, Лань
Чжань схватил его за бедра и перевернул их на кровать, так что Вэй Вусянь оказался
под ним. Его все еще влажная одежда прилипла к нему, холодная вода озер нагревалась
от его покрасневшей кожи, когда Лань Чжань обхватил затылок Вэй Вусяня, чтобы
получить лучший угол, их тела прижались друг к другу. Вэй Усянь судорожно сглотнул,
почувствовав, как неоспоримое свидетельство интереса Лань Чжаня уперлось ему в
бедро.

"Ах, Лань Чжань, ах", - выдавил он, когда Лань Чжань начала посасывать синяки на
его шее. Руки Вэй Вусяня неудержимо задергались, вцепившись в плечо Лань Чжаня, в
его подбородок, в волосы. Когда его пальцы обхватили пряди волос Лан Чжаня и
потянули, Лан Чжань издал низкий, хриплый звук. Голова Вэй Вусяня откинулась назад,
его спина выгнулась дугой, когда Лань Чжань лизнул линию от уха до впадины на
горле.

“Лань Чжань", - пробормотал он. ”Посмотри на себя, боги, посмотри на себя..."

Золотые глаза Лань Чжаня впились в него, лента на лбу перекосилась, влажные пряди
волос рассыпались по плечам, губы были розовыми и в синяках. Он был самым красивым
мужчиной, которого Вэй Вусянь когда-либо видела. Он всегда знал, что так оно и
есть, но не представлял, насколько красивее будет Лань Чжань в таком беспорядке.

“Вэй Ин", - сказал Лань Чжань, как будто это была молитва.

Затем они снова поцеловались. Они прижались друг к другу, бедра Вэй Вусяня отчаянно
дергались, когда он стремился к трению, почти кружась от потребности в этом. Он
извивался, и длинные пальцы Лань Чжаня сомкнулись вокруг его запястий, прижимая их
к кровати. Тело Вэй Вусяня жаждало того, чего он никогда не испытывал, хотя он
знал, что это должно было быть, когда оно принадлежало Мо Сюанью – эти пальцы,
липкие от масла, прокладывающие себе путь между его ног. Он почти чувствовал
жжение, то, как его тело сопротивлялось, цеплялось и растягивалось.

Он издал пронзительный стон, когда Лань Чжань отпустил его запястья, чтобы
скользнуть руками под влажную одежду Вэй Вусяня.

” Да, Лань Чжань, Лань Чжань, пожалуйста", - пропел он, его собственные руки
поднялись, чтобы погладить спину Лань Чжаня; он мог чувствовать рваные очертания
изуродованной ткани, которая лежала под ним, но Лань Чжань, казалось, не возражал,
что он провел пальцами по грубому рисунку шрамов. Он хотел почувствовать их под
языком, он хотел снова увидеть Лань Чжаня без одежды, чтобы доказать себе, что,
через что бы Лань Чжань ни прошел за те тринадцать лет, что его не было, он все еще
был здесь. Он все еще жил, все еще дышал, его совершенное, покрытое шрамами тело
было свидетельством каждого прожитого года, о котором Вэй Вусянь никогда не узнает.

Умные руки Лань Чжаня скользили по его бокам, как будто он не был уверен, куда
девать руки – как будто он не мог поверить, что на самом деле прикасается к нему.
Его шея была изящно изогнута, бледное горло обнажилось, когда он посмотрел на Вэй
Вусяня сверху вниз, как будто он был голодным человеком, столкнувшимся с богатейшей
едой.

Вэй Вусянь потянулся вверх, лизнул полоску вдоль чувствительной, открытой кожи шеи
Лань Чжаня и легонько поцеловал его в челюсть. Лань Чжань задрожал, сжимая пальцами
бока Вэй Вусяня, чтобы заставить его извиваться в отместку. Лань Чжань
воспользовался возможностью, чтобы раздвинуть бедра Вэй Вусяня еще шире,
устроившись между ними, когда разум Вэй Вусяня отключился, а его руки потянулись за
покупками, дергая его за рукава, когда он обхватил лодыжками талию Лань Чжаня и
притянул его ближе.

Лань Чжань замер, когда черный мешочек выпал из рукава, который натягивал Вэй
Вусянь, и упал на простыни рядом с влажными вьющимися волосами Вэй Вусянь. Вэй
Вусянь вытянул шею, чтобы получше разглядеть, и в смятении прикусил губу – это был
мешочек для захвата духов, в котором хранилась изодранная душа даочжана из города
И. Вэй Вусянь не совсем понимал, что именно в Сяо Синчэне всегда, казалось, так
глубоко трогало Лань Чжаня, но было очевидно, что что-то в судьбе этого человека
задело его за живое.

” Лань Чжань", - сказал он, протягивая руку, чтобы взять Лань Чжань за подбородок.
Но Лань Чжань откинул голову за пределы досягаемости, схватил мешочек и с нежным
почтением положил его на низкий столик рядом с кроватью.

“Лань Чжань", - повторил он. “С тобой все в порядке?”

” Это несправедливо по отношению к тебе", - сказал Лань Чжань, отступая еще дальше,
пока он вообще не перестал касаться Вэй Вусяня. Он опустил голову от стыда. “Я не
был… Я больше не… Я, с Сюанью, я был...”

Вэй Вусянь в замешательстве уставился на него, отбрасывая с глаз жесткие пряди

волос. “Я знаю, Лань Чжань. Я знаю, что он значил для тебя. Это...?” Ужасная мысль
поразила его. "Я понимаю, это слишком рано, я не должен был, тебе не нужно ... ”

” Нет, это не ... " Лань Чжань замолчал, нахмурившись, как будто он над чем – то
ломал голову. Вэй Вусянь ждала, что он решит эту проблему и скажет что-то еще, но
Лань Чжань замолчала, наклонившись, чтобы снова поцеловать его. Он позволил себе
погрузиться в ее тепло, в то, как она раскрывалась внутри него, как цветок,
пустивший корни глубоко в его нутре. Но что-то все еще казалось незавершенным, как
будто между ними было слишком много недосказанного. Он все еще мог видеть, как тело
Лань Чжаня накрывает Мо Сюанью, Лань Чжань движется внутри него, преследуя
освобождение, давление нарастает во что-то сладкое и такое невыносимое –

"Ты знаешь, Лань Чжань“, - хрипло прошептал он, когда они отошли, чтобы глотнуть
воздуха, осмелев от вина и вкуса губ Лань Чжаня на своих. Возможно, он был пьянее,
чем думал. Он чувствовал, как внутри него нарастает что-то головокружительное, как
будто он стоял на краю какого-то отвесного обрыва и готовился совершить дикий
прыжок в неизвестные воды внизу. “Я не понимаю, почему ты должен выбирать между
нами. Почему кому-то вообще нужно выбирать между двумя вещами, которые он хочет?
Два человека, которых они хотят. Если бы это сделало тебя счастливой, я бы позволил
тебе заполучить нас обоих. Я бы этого хотел. Я, ты и он. Это было бы...”

Его голос подвел его, тепло пульсирует в его образе трех из них – его в свое старое
тело, сильные бедра обвивают МО Xuanyu стройные талии, как Лань Чжань наклонился
над ними и, нажав внутри mo Xuanyu теле – и Вэй Wuxian бы знать, инстинктивно,
просто от того, как Мо Xuanyu это лицо застыло с удовольствием, у него изо рта
дрогнул, именно то, что Лань Чжань был с ним делают – МО Xuanyu измельчения против
Wei Wuxian с маленьким беспомощным движений бедрами каждый раз, когда Лань Чжань
двигался внутри него, как он будет чувствовать себя, как Лань Чжань был трахать его
тоже –

Это было невозможное желание по слишком многим причинам, чтобы перечислять, но оно
гудело у него под кожей, пока каждое место, где он прижимался к Лань Чжань, не
начало покалывать, отчаянно от какого-то желания, которое он не мог точно назвать.

” Ты тоже думаешь об этом, Лань Чжань? " - выдохнул он. Ресницы Лань Чжаня
затрепетали. У него были красивые ресницы, как учил Вэй Вусянь, – длинные и темные,
элегантно завивающиеся, теперь они касались щеки Вэй Вусяня, когда он двигался.
Дыхание Лань Чжаня перехватило в груди; Вэй Вусянь почувствовал прерывистое
движение под своими пальцами.

"Я ... я не хочу, чтобы ты думал ... Сейчас это не имеет значения. Выбора нет. Он
ушел".

Вэй Вусянь отстранился, слова Лань Чжаня обрушились, как ведро ледяной воды, на
ворот его мантии. О чем он только думал? Что он сделал?

"Лань Чжань, я ... о боги, мне так жаль, я никогда не должна ... Я так пьяна, о
нет, что я ... ”

Лань Чжань наклонил голову, как будто не мог понять, о чем говорит Вэй Вусянь.

” Вэй Ин", - беспомощно сказал он, поднося руку к щеке Вэй Вусяня и успокаивая
поток панических слов собственными губами.

Вэй Вусянь отнял руку Лань Чжаня от лица и покачал головой. “Лань Чжань, все в
порядке”, - сказал он, хотя это было не так, это было совсем не хорошо, потому что
он все испортил, не так ли? Он зашел и зашел слишком далеко и разрушил все своими
безнадежными чувствами, когда Лань Чжань все еще горевал и к тому же был пьян.

"Эй, эй, а теперь, разве мы не собирались идти спать?” Сказал Вэй Вусянь, когда
Лань Чжань повернул лицо, чтобы поцеловать внутреннюю сторону запястья Вэй Вусянь.
Он должен был быть сильным, он должен был быть ответственным хоть раз в своей
никчемной жизни, потому что Лань Чжань не знал, что он делает. Это было нечестно,
нечестно со стороны Вэй Вусяня брать то, что ему не принадлежало. Как он мог быть
таким глупым? Подумать только, что только потому, что он понял, что чувствует, Лань
Чжань будет чувствовать то же самое? Как он мог предположить? Когда он знал – он
знал –

Вся эта любовь, и она не для тебя.

Не для тебя.

“Давай, Лань Чжань, сейчас, должно быть, уже прошел комендантский час”, - продолжил
Вэй Вусянь, каждое слово царапало его горло, как битое стекло. “Ты не устал? Это
был такой долгий день, не так ли? Мы проверим этот храм завтра, а?”

Лань Чжань промурлыкал, что Вэй Вусянь воспринял как туманное согласие. Он похлопал
Лань Чжаня по руке, все еще удерживая его, затем толкнул. Лань Чжань, конечно, был
намного сильнее его, так что только потому, что он позволил, Вэй Вусянь смог
скинуть Лань Чжаня с себя и перевернуть на бок. Однако рука по-прежнему висела у
него на груди, как якорь, прижимая его ко дну какой-то глубокой ямы океана, которую
он не мог понять. Вэй Вусянь попытался отодвинуться, чтобы увеличить расстояние
между ними, но Лань Чжань притянул его ближе, пока они не оказались почти нос к
носу.

” А теперь спи, Лань Чжань", - прошептал Вэй Вусянь пересохшим ртом. “Пожалуйста,
просто давай поспим”.

Лань Чжань долго смотрел на него в замешательстве; Вэй Вусянь боялся, что он не
согласится. Затем, слегка пожав плечами, Лань Чжань уткнулся носом в плечо Вэй
Вусяня и сразу же затих, выдохнув вечер, когда он без усилий провалился в сон.

Вэй Вусянь попытался закрыть глаза, но тяжесть обнимающих его рук Лань Чжаня и
щекочущее дыхание у его ключицы не позволяли забыть то, что только что произошло
между ними. Он все еще чувствовал член Лань Чжаня у своего бедра, слишком близко к
своему собственному возбуждению, которое не ослабевало в такой непосредственной
близости, хотя его разум уносился далеко от грязных образов, которые он вызывал в
воображении всего несколько мгновений назад.

Как бы он объяснил все это завтра Лань Чжану? Он не мог вынести, если бы Лань Чжань
посмотрел на него в ужасе – если бы эти темные глаза, затуманенные сейчас выпивкой,
заострились от отвращения в резком свете дня. Он не смог бы жить с этим, если бы
Лань Чжань ненавидел Вэй Вусяня за то, что тот позволил ему очернить память о Мо
Сюанью.

Что он сделал?

Примечания:
Вы, должно быть, родились недалеко от холодных вод Цзяннани: это объясняется в
главе 92 перевода MDZS "Изгнанные повстанцы".

Предупреждения для этой главы: прошлая гомофобия и предубеждение против гендерного

несоответствия, пьяные поцелуи.

Глава 18: Глава семнадцатая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Лань Чжань все еще был в мокрой одежде – он так торопился уложить его спать, прежде
чем они смогут сделать что-то, о чем пожалеют, что забыл, что им обоим нужно
переодеться. Но сейчас он мало что мог с этим поделать; ему не хотелось начинать
раздевать Лань Чжань в нынешних обстоятельствах. Кроме того, ядро Лань Чжаня было
сильным. Это позволит ему достаточно согреться в течение ночи.

Вэй Вусянь провел рукой по распущенным волосам Лань Чжаня, чуть не задев ленту на
лбу. У него было немного духовной энергии – хватит ли ее? Он развернул немного
своей ци, проверяя, и позволил ей течь по волосам Лань Чжаня, вниз к его одежде,
окутывая его теплым сиянием серебристо-золотого цвета, которое начало высушивать
его.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Вэй Вусянь почувствовал головокружение от
потери своей духовной энергии; он отдернул руку и закрыл глаза, желая избавиться от
головокружения. Лань Чжань поерзал на боку, тихо вздохнув во сне. Пульс Вэй Вусяня
бился у него в горле так громко, что он был потрясен тем, что это не разбудило Лань
Чжаня.

Ему пришлось встать с кровати. Ему нужно было выбраться из комнаты. Что, если Лань
Чжань проснется и поймет, что произошло? Сможет ли он вообще находиться в одном
пространстве с кем-то вроде Вэй Вусяня, достаточно бесстыдным, чтобы представить
фантазию, в которой он сам и мертвец в главных ролях?

Он высвободился из объятий Лань Чжаня, внимательно наблюдая за тем, как его губы
изогнулись в хмурой гримасе, – но он не проснулся, просто перевернулся на спину,
его руки естественно сложились на груди, как у хорошего ученика Гусу Лана. Он не
совсем выглядел умиротворенным, но этого должно было хватить.

Глаза Вэй Вусяня остановились на черном мешочке, в котором хранилась душа Сяо
Синчэня, когда он вылез из своей мокрой одежды и переоделся в новый комплект. Он
почти чувствовал, как душа внутри него дрожит, как волчок, готовый упасть на бок.
Рядом с ним лежал камешек, который дал ему Лань Чжань, все еще лежащий на низком
столике сбоку от кровати. Он протянул руку и схватил его, цепляясь за него, как
ребенок за любимую игрушку. Камешек, казалось, почти сиял в темноте комнаты, как
лик луны. Он заметил, что черная нить, проходившая через его центр, немного
разветвлялась в нескольких местах. Изучение его сияющей поверхности заставило его
почувствовать себя немного менее отстраненным от центра.

Он держал его как защитный талисман, когда на цыпочках подошел к двери и

выскользнул, только когда дверь закрылась за ним, он смог перевести дыхание. Он
прислонился к ней всем своим весом на несколько мгновений, закрыв глаза и стараясь
не заплакать. Это было типично, не так ли? Дела у него шли плохо, и все, что он
делал, только усугубляло их.

Но он мог бы многое исправить: Лань Чжань проснется утром, и Вэй Вусянь не будет
первым, кого он увидит. Он не ушел бы далеко – он знал, что им все еще нужно
закончить дела, с храмом здесь, а также беспорядком с Цзеву-цзюнем и Цзинь Гуаняо,
– но он мог, по крайней мере, оказать Лань Чжан любезность, не заставляя его
просыпаться от вида лица его мертвой возлюбленной в постели рядом с ним.

Трактирщик бросил на Вэй Вусянь растерянный взгляд, проходя через опустевший бар,
но не обратил на нее внимания, направляясь в ночь.

На улицах Юньпина было прохладно, но Вэй Вусянь едва замечал, как стучат его
собственные зубы из-за шума его мыслей, каждая из которых была более ужасной и
самобичевательной, чем предыдущая. Он знал, что не имел права так расстраиваться
из-за того, как все обернулось. Это была его собственная глупая вина. Это не было
похоже на то, что Лань Чжань предал его, или что он был неправ, отвергнув слова Вэй
Вусяня за то, что они были бесполезными – это был Вэй Вусянь, как обычно, который
зашел слишком далеко.

Лань Чжань не пытался быть жестоким, указывая, что выбор между Мо Сюанью и Вэй
Вусяном был невозможен теперь, когда один из них был мертв и ушел. Он не бросал
чувства Вэй Вусяня обратно ему в лицо. Он даже не подозревал, что у Вэй Вусянь есть
чувства. Он просто хотел, чтобы Мо Сюанью был жив.

Сказать то, что Вэй Вусянь говорил о Мо Сюанью, – развесить эту невозможную
фантазию о них троих перед Лань Чжанем: это было жестоко.

Все свелось к Мо Сюанью и яме со шрамами, которую оставило после себя его
отсутствие. Вэй Вусянь никогда не мог надеяться заполнить его, так же как он
никогда не мог выполнить ни одну роль, которую ему когда-либо предлагали.

Мо Сюанью был любовником Лань Чжаня. Человек, которого он любил. Человек, чье лицо
теперь носил Вэй Вусянь. Стоило ли удивляться, пьяный и измученный, что Лань Чжань
принял бы его за того, кого он действительно хотел под собой?

Только что он произносил не мое имя. Этот голос заставил Вэй Усяня подпрыгнуть. Это
пришло из ниоткуда, паря над беспорядком его собственных мыслей. За этим последовал
шквал слов, спотыкающихся друг о друга в своем запыхавшемся порыве:

Вэй Ин. Вэй Ин. Вэй Ин.

На самом деле он хотел не меня.

Это был не я. Я не хотела ... Прости, я все испортила, и все, что я хотела сделать,
это исправить это, наконец ... Я даже не могу сделать это правильно, я так ... я
люблю его. Я люблю его.

Вэй Вусянь, Илин Лаоцзу, я взываю к твоему духу –

Вэй Ин, успокойся.

Сюанью…
Вэй Ин.

Вэй Вусянь не мог этого понять. Что это была за мешанина мыслей, ни одна из
которых, казалось, на самом деле не исходила из его собственного разума? Что они
имели в виду? Что исправить? Он не пытался ничего исправить – он бездумно разорвал
все это на части. Он не видел, насколько тонкой на самом деле была нить, которая
скрепляла их вместе. Он не знал.

Возвращайся в Гусу.

Вэй Ин, вернись.

ВОЗВРАЩАЙСЯ К НЕМУ! РАЗВЕ Я ПОЖЕРТВОВАЛА СОБОЙ РАДИ ТЕБЯ, ЧТОБЫ СДЕЛАТЬ ЭТО С НИМ
СЕЙЧАС?

Вэй Вусянь остановился как вкопанный посреди пустынной улицы.

“Какого хрена”, - сказал он. “Что”.

Ответа не последовало.

Но он знал, что ему это не померещилось. Это был ... это, несомненно, был голос Мо
Сюанью. Не просто воспоминание или отпечаток, оставленный вместо мертвеца. Это был
сам Мо Сюанью, говоривший с ним так прямо, как будто он стоял прямо перед ним.

Как, когда ритуал жертвоприношения должен был вычеркнуть его из всего цикла
реинкарнации? На лице земли не должно было остаться ни единого следа Мо Сюанью.

Если ритуал сработал должным образом, то есть…

Вэй Вусянь никогда не испытывал это сам. Даже на одной из мышей, которых Вэнь Цин
поймал во время набега на их скудные припасы. Даже для Илин Лаоцзу, медленно
отравлявшегося действием Тигровой печати Инь, это казалось слишком варварским для
слов – и если он не хотел испытать это сам, то, конечно, не собирался заставлять
другое существо страдать от такой участи вместо него.

Все это говорило о том, что это был древний ритуал, который никто на памяти живущих
не совершал. С такими вещами нельзя было шутить легкомысленно. Итак, возможно ли,
что ритуал сработал не так, как предполагалось? Что Вэй Вусянь что-то записал по
ошибке, или Мо Сюанью допустил ошибку, когда расшифровал радикалы, образующие
массив?

Или, может быть, неудача – если бы такая неудача была – могла заключаться в
намерении: возможно, Мо Сюанью недостаточно хотел отомстить, чтобы ритуал завершил
уничтожение первоначальной души. Может быть, он хотел жить больше, чем видеть Цзинь
Гуаняо мертвым.

Я не хочу умирать. Я хочу остаться с ним.

” Мо Сюанью? " - сказал Вэй Вусянь вслух, прекрасно понимая, что если бы кто-нибудь
сейчас прошел мимо него по улице, схватившись за голову и разговаривая сам с собой,
он выглядел бы как пьяный безумец. Но теперь, когда он начал задавать этот вопрос,
он не мог просто оставить его, не исследовав все, что выглядело так, как будто это
могло дать ответ.

Он внезапно подумал о воспоминании, которое у него было в Могильных курганах – он

забыл, как сильно это выбило его из колеи в последовавшей битве против свирепых
трупов, но Цзинь Лин подтвердил, что все действительно произошло так, как его разум
разыгрывал их перед ним. Если это был Мо Сюанью, если он каким-то образом все еще
был рядом…

Вэй Вусянь хлопнул себя по уху.

“Глупо!” - ругал он себя. “Почему ты об этом не подумал?”

Каждая вспышка чужих воспоминаний, в которые он был посвящен – Город И, тот банкет
с жадным мужчиной, который пришел, чтобы соблазнить его, странная мешанина событий,
которые он вспоминал фрагментарно из своего лихорадочного сна, – почему он не
позволил себе рассмотреть возможность того, что за всем этим стоял Мо Сюанью?

Возможно, он не хотел думать о судьбе Мо Сюанью. Возможно, он подсознательно

надеялся, что, если он не признает такую возможность, то присутствие Мо Сюанью со
временем исчезнет, и только ему останется выбирать Лань Чжань.

Нет, это не так – я имела в виду то, что сказала, я бы никогда не заставила его
выбирать между нами, если бы он хотел нас обоих одинаково. Но он этого не делает,
он не может –

– Я не жалею, что вернул тебя ему. Я просто хочу. Я бы хотел, я бы хотел, я бы

хотел ...

Вэй Вусянь хлопнул рукой по своему даньтяну. Ему показалось, что он чувствует
пульсирующее тепло золотой сердцевины Мо Сюанью даже сквозь слои его одежды.

“Это что, соревнование?” - пробормотал он, проверяя свои подозрения. “Я не хочу

ссориться из-за того, о ком он заботится больше. Не тогда, когда ответ очевиден.
Это ты.”

Нет ответа.

Он растопырил пальцы на животе и обратил свое внимание внутрь. Он все еще не привык
находить больше, чем впадину выскобленного даньтяня и бесплодные меридианы. Это
было все равно что погрузиться в чан с кипящей водой и заставить себя плыть сквозь
обжигающий шок от этого.

У него не было особых причин садиться и по-настоящему разбираться с золотым ядром,

которое дал ему Мо Сюанью. Между всем, что произошло, ему было трудно найти время –
но теперь он потянулся внутрь и ухватился за его границы, яркие золотистые контуры
его твердой внешней поверхности, клубок ци внутри.

Это было так больно, что он ожидал, что посмотрит вниз и обнаружит, что верхние
слои его кожи линяют и отслаиваются, хотя он знал, что все, что с ним происходит,
было внутренним. Все это было спрессовано в этой твердой грануле сердцевины: слабой
по своей внешней силе, но способной вызвать у него эту кипящую агонию, от которой у
него дрожали ноги и скрипели зубы.

Он скользнул вопрошающим щупальцем ци, прокладывающим туннель под золотой

облицовкой, к источнику духовной энергии, которая мгновенно отпрянула от своих
собственных зондирующих пальцев, ударяясь о его внутренности, как дикое животное,
пойманное в клетку. Это был и он, и не он – под этим глубоким колодцем энергии были
осколки чего-то (кого-то) другого, торчащие, как острые камни, под пенящейся
поверхностью моря.

Щупальце его ци потянулось по их поверхности, разрываясь и крича, как обнаженный

нерв, прижатый по всей длине Зидиана – дрожащий, пронизывающий до костей удар
молниеносной жестокой пытки. В этот момент ослепительной агонии волны ци,
метавшиеся вокруг, отступили в потрясенной, резонирующей тишине, и он увидел все.
Это был Мо Сюанью.

Душа Мо Сюанью, разбитая на осколки. Погружаясь и поддерживаемый своей собственной

ци, которую он предложил другому и которая возмущалась присутствием незваного
гостя. Боль, которая продолжала терзать его после Погребальных курганов и на Пирсе
Лотоса во время его боя с Цзян Чэном, – это была сердцевина Мо Сюанью, говорившая
ему, что он не был тем, кто имел право направлять ее духовную энергию.

Его собственное ядро, подобно сумке для захвата души, в которой хранился расколотый
дух Сяо Синчэня, с сокрушительной силой привязало душу Мо Сюанью к себе, когда он
взорвался. Он застрял, фрагменты его самого не могли сдвинуться и объединиться еще
раз без каких-либо средств, чтобы выбраться из своего собственного ядра. Он был еще
не совсем жив, но и не близок к смерти.

Вэй Вусянь был большим самозванцем в этом теле, чем он когда-либо по-настоящему
понимал.

Он отшатнулся, с силой ударившись о стену ближайшего магазина, и прислонился к

грубой каменной кладке. Его дыхание было таким тяжелым в ушах, что казалось, будто
он пробежал много миль.

Как это было возможно?

Целительница Лан, которая наблюдала за ним на горе после его первого обморока, была
резка, когда сказала Лан Чжану, что поражена тем, что он все еще жив. Две души,
разделяющие одно и то же тело, ни одна из них не привязана к нему полностью – одна
встроена в свое собственное золотое ядро, которое изо всех сил старалось отвергнуть
другую, которая контролировала его конечности, его нервы, его мозг. Как они все еще
были склеены вместе? Как они оба все еще держались?

Его ногти царапнули по изрытой каменной стене. Он должен был добраться до Лань
Чжаня. Он должен был сказать ему, что у него все еще есть выбор, если он этого
хочет. Он должен был сказать ему, что у Мо Сюанью все еще был шанс. Он мог бы – он
был уверен, что мог бы, проведя небольшое исследование, – он мог бы это исправить.
Он мог бы дать Мо Сюанью его собственный второй шанс, и Лань Чжань мог бы
заполучить человека, которого он действительно хотел.

А если он захочет нас обоих? Это был едва слышный голос, такой тихий, что Вэй
Вусянь пришлось напрячься, чтобы разобрать его. Он не мог сказать, кто это подумал-
он или Мо Сюанью.

Мы оба... Те образы из прошлого, когда глаза Лань Чжаня были темными и

сосредоточенными на Вэй Вусяне, когда он брал Мо Сюанью, проскользнули в его
сознании, как песок сквозь стеклянный таймер. Я имел в виду то, что сказал. Я не
шутил.

Он знал, что на самом деле люди так не поступали, за пределами грязных книг Не
Хуайсана и императорских дворов из далеких стран. Мир культивирования не одобрял
идею множественных партнеров – во всяком случае, публично, хотя нескромные
отношения с любовницами или проститутками допускались, когда влиятельным мужчинам,
таким как Цзинь Гуаншань, надоедали их жены. Но то, что представлял себе Вэй
Вусянь, не было ничем подобным. В этом не было ничего корыстного или неверного. Это
было ... это было партнерство, но между тремя людьми.

Вы действительно думаете, что мы действительно сможем это сделать? Может быть,

это ... мы все трое, не так ли?

Вэй Вусянь покачал головой, пытаясь избавиться от жужжащих мыслей, которые роились
там, как разъяренные пчелы. Был только один способ выяснить это. Он оттолкнулся от
стены и помчался вверх по улице в направлении гостиницы.

Грохот в переулке напротив дороги, по которой он мчался, заставил его резко

остановиться, резко повернув голову, чтобы найти источник. Не в силах сообразить,
откуда доносится звук в своей дезориентации, Вэй Вусянь поднял свой дизи. “Кто
там?” - спросил я.

Стрела просвистела в воздухе, давая ему меньше вздоха, чтобы уклониться с ее пути –
наконечник стрелы зацепился за его дизи, скорость отбросила его запястье назад и
заставила флейту с грохотом упасть на землю.

Вэй Вусянь, не теряя времени, поднес большой и указательный пальцы к губам, чтобы
свистнуть Вэнь Нину, но обнаружил, что его губы плотно сжаты. Он уловил вспышку
белых одежд, затем, к сожалению, знакомая фигура Су Она появилась из переулка,
прижав пальцы к губам. Заглушающее заклинание – Су, она действительно скопировала
все с Гусу Лан!

Вэй Вусянь полез в рукава за талисманом, но его запястье перехватила сзади ледяная,
омертвевшая рука. Он ударил локтями, но свирепый труп пнул его сзади в колени, и он
тяжело рухнул, упав на бок с запыхавшимся стоном. Затем Су Она свистнула, и труп
навалился на него, его вес пригвоздил Вэй Вусяня к земле, зубы сверкнули, когда он
оскалил их в рычании.

Тело Мо Сюанью было недостаточно сильным, чтобы соперничать с чистой силой, которая
скрывалась за омертвевшей плотью свирепого трупа.

“Тебе следовало держаться подальше, Илинг Лаоцзу", - сказала Су Ше.

"Ю-э, Ю-э, что вообще привело тебя сюда?” Голос Сюэ Яна был уродливым, злобным. Сун
Цзичэнь схватила Мо Сюанью за плечи, в то время как младшие кричали и толкались. Мо
Сюанью молился, чтобы они не наделали глупостей. Это было для него, чтобы страдать,
а не для них.

“Ну, я думаю, что знаю, правда. Это был твой драгоценный Хангуан-цзюнь, не так ли?
Носитель света. Интересно, его член светится в темноте?” Снова смех, жестокий, как
будто тебя разрывает на части стая волков. Окоченевшие, мертвые пальцы Сон Цзичэня
оставили свои отпечатки на его плечах.

“Заткнись”, - сказал Мо Сюанью. “Не говори о нем так. Ты можешь говорить обо мне
все, что хочешь. Я знаю, кто я такой. Но оставь его в покое.

Голова Вэй Вусяня ударилась о камни мостовой, когда труп Сон Цзичэня сбил его с
ног, подгоняемый высоким, немелодичным свистом Су Она. Он перекатился в сторону,
чтобы зубы Сон Цзичэня не вырвали кусок мяса из его плеча. Подбородок трупа
ударился о землю, и Вэй Вусянь вслепую оттолкнулся, отбросив его в сторону и подняв
колени, чтобы отползти назад. Су Она снова свистнула, и голова Сон Цзичэня резко
поднялась, черные глаза сосредоточились на своей цели.

Сун Цзичэнь тоже не просила об этом. Он был хорошим человеком – все знали историю о
двух мошенниках-культиваторах, которые хотели создать секту, где главное-
способности, а не ранг или благородство. Он был холодным морозом снежной зимы,
идеальным контрапунктом яркой луне Сяо Синчэня и нежному бризу – они оба были выше
жестоких капризов мира.

И все же ... Все же Сюэ Ян затмил даже эти два сияющих огонька. Сяо Синчэнь лежал
мертвый в доме-гробу, Сун Цзичэнь находился под контролем человека, который знал
только звериное насилие и садистские удовольствия от проявления своей порочной воли
на других.
Что бы он сделал с Сяо Синчэнем, если бы Мо Сюанью вернул его?

Рука Сон Цзичэня крепко сжимала его затылок, заставляя его все время ставить одну
ногу перед другой, опасаясь, что он задохнется, если споткнется.

Мо Сюанью с трудом сглотнул комок кислого страха, застрявший у него в горле. Он

должен был оставаться в живых, пока Хангуан-цзюнь не найдет его. Он не мог дать Сюэ
Яну то, что хотел.

Он должен был держаться.

Сун Цзичэнь набросился на Вэй Вусяня с рычанием бешеной собаки, выплевывая черную
трупную кровь на лицо, когда он обрушил кулак на грудь Вэй Вусяня, выбив дыхание
прямо из его тела. Он свернулся калачиком, задыхаясь, когда Сон Цзичэнь снова
забрался на него сверху, сжимая рукой его волосы, вырывая их клочками своей сильной
хваткой.

Мо Сюанью держали лицом вниз в корыте с водой, смех Сюэ Яна эхом отдавался в его
ушах, черные глаза Сон Цзичэнь отражались в воде. Неужели ему почудилась боль,
которую он увидел в них? Знал ли Сон Цзичэнь, что его заставляют делать? Можно ли с
ним связаться?

Легкие Мо Сюанью были на пределе, желание сделать смертельный, судорожный вдох

начало одолевать отчаянные попытки его разума удержаться. Он знал, что сломается –
в любом случае, он потерпит неудачу. В любом случае, кто-то умрет.

Он не хотел, чтобы это был он.

Он не хотел –

Вэй Вусянь разорвал губы, задергавшись, когда его горло оцарапалось от усилий. Он
выплюнул яркие брызги крови в Сон Цзичэня, который отшатнулся, как будто она
горела. Вэй Вусянь приложил пальцы к губам и свистнул Вэнь Нину.

Су Она выругалась, выхватила его меч и подошла. Затем, из ниоткуда, раздался

громкий залп лая – Вэй Вусянь вздрогнул, сработал инстинкт, когда он закинул руки
за голову и свернулся в клубок. Сун Цзичэнь издала рев, когда собака перепрыгнула
прямо через Вэй Вусянь и сломя голову бросилась на Су Шэ, скрежеща зубами и
разрывая белые одежды Су Шэ.

“Отвали!” Су Она набросилась на собаку, но она танцевала вокруг него слишком

быстро, чтобы любой из его ударов мог упасть. Она снова залаяла, хватая его за
ноги, и Су побежала по улице, пыхтя и ругаясь всю дорогу. Сон Цзичэнь, забытая
после пробуждения, уставилась на Вэй Вусяня пустыми черными глазами. Он сделал
медленный шаг вперед, как будто боролся со своими собственными движениями.

Вэй Вусянь еще раз свистнул Вэнь Нину, поморщившись, когда его язык соприкоснулся с
разорванным небом его рта. Сон Цзичэнь покачнулся и остановился, склонив голову
набок, как будто услышал что-то на ветру. Затем он рванул в сторону доков, как раз
в тот момент, когда Вэнь Нин бросился вниз с крыши соседнего магазина, бросившись
на Сун Цзичэнь, его бледные руки рассекали воздух, как когти.

Вэй Вусянь откинулся на обочину дороги. Он увидел свой "дизи", лежащий немного в
стороне, там, где он покатился, когда он его уронил. Он повернулся, напрягая руку,
чтобы ухватиться за нее. Он засунул его обратно за пояс и поморщился от боли в
горле, когда сглотнул. Он повернул голову и выкашлял еще один глоток крови на
дорогу. Для специальности Гусу Лан это заглушающее заклинание было довольно
неприятным.
“Вэй гонгзи!” Женский голос окликнул его. Он прищурился в темноте, разглядев три
фигуры, приближающиеся к нему, двух женщин и одного мужчину – или, скорее,
мальчика. Фигура Цзинь Лина появилась из тени рядом с его тетей и, как ни странно,
бывшей проституткой, которая выступала на пирсе Лотоса, Сиси.

Это Цинь Су позвала его по имени, и именно она бросилась к нему первой.

“Вэй Усянь! С тобой все в порядке?” Цинь Су опустилась на колени рядом с ним,
протянув руки, чтобы помочь ему сесть.

Вэй Вусянь потер больное место в центре груди, куда его ударила Сун Цзичэнь. Он
слишком хорошо знал, как полная сила свирепого трупа может пронзить кости и хрящи
человеческого тела насквозь – либо ему невероятно повезло, либо Сун Цзичэнь
сдерживала его. Вероятно, он был пойман в те же тиски контроля, которые овладели
волей Вэнь Нина, пока он находился под стражей у Ланьлин Цзинь.

“Я буду жить", - сказал Вэй Вусянь. “Или, ты знаешь, я не умру именно от этого”.

Она нахмурилась на него, оглянувшись на Сиси, которая пожала плечами, как бы

говоря: "Я не врач, откуда мне знать?"

“Что ты здесь делаешь?” - спросил Вэй Вусянь у Цинь Су, как раз когда Вэнь Нин
отскочил назад, качая головой.

“Сон даочжан сбежал", - сказал он.

” Ты прогнал его, вот что важно", - сказал Вэй Вусянь, вытирая потрескавшиеся,
окровавленные губы и хмурясь при виде уныния на лице Вэнь Нина. “Не смотри так
грустно, хорошо? Ты молодец! А теперь иди и посмотри, сможешь ли ты найти эту Су Ше
до того, как он вернется туда, где прячется Цзинь Гуаняо, и скажет ему, что мы
вышли на него”.

Вэнь Нин кивнула и бросилась обратно в ночь – как раз в тот момент, когда собака,
которая прогнала Су, вернулась, радостно лая, когда она подскочила к Цзинь Лин.

Вэй Усянь отскочил назад, чуть не сбив Цинь Су на землю рядом с собой в его пылкой
попытке убежать. Он закрыл лицо руками, съежившись, когда собака издала еще один,
более громкий лай.

“Убери это от меня!” - сказал он. "Пожалуйста, пожалуйста, просто ... убери это!”

Фея, сказал тихий голос внутри него. Голос Мо Сюанью, мягкий со знакомой нежностью,
когда он посмотрел на собаку. Вэй Усянь вздрогнул. Это просто Сказка. Она хорошая
девочка.

“Илинг Лаоцзу боится собак?” Цзинь Лин усмехнулся. “Что за нелепая вещь-бояться!”

“Да, ну, если бы вы выросли, сражаясь с ними на улицах за свою еду, вы, вероятно,
тоже боялись бы их, молодой человек”, - сказала Сиси. “Не судите, пока не примерите
те же самые туфли для себя и не поймете, как трудно в них ходить”.

Вэй Усянь в замешательстве уставился на нее, выглядывая из-за своих рук.

"Откуда ты знаешь ... ”

“Назови это удачной догадкой”, - сказала она, пожимая плечами. “Я тоже долгое время
жил на улице. Но послушай, этот парень-мягкотелый дурачок.” Она протянула руку Фее,
и Вэй Вусянь вздрогнул, когда толстая маленькая собачка пробежала мимо него, чтобы
понюхать ее протянутые пальцы.

” Она действительно хорошо обучена",-сказал Цзинь Лин, как будто Вэй Вусянь
оскорбил его навыки дрессировки собак, и он был смертельно оскорблен этим
пренебрежением. “Она делает все, что я говорю. Сюда, Фея!”

Собака немедленно отвернулась от Сиси и встала перед Цзинь Лин, медленно виляя
хвостом взад и вперед. Вэй Вусянь попытался выровнять дыхание; собака даже больше
не смотрела на него, не было необходимости дрожать, как будто ему снова было три
года.

” Хорошо", - сказал он, разглаживая остатки своей паники и вдавливая их как можно
глубже внутрь себя, пока собака все еще была поблизости. “Ладно, ладно, проблемы
посерьезнее. Что – Цзинь Лин, что ты здесь делаешь?”

Цзинь Лин недоверчиво посмотрела на него. “Очевидно, я пришел за тобой”.

“Ты это сделал?”

“Ты очень расстроил Цзюцзю”, - сказала Цзинь Лин, как будто это все объясняло.

“Верно", - сказал Вэй Вусянь. "И ты пришел сюда, чтобы... накричать на меня из-за
этого?”

Цзинь Лин топнул ногой. “Не будь таким тупым! Я пришел сюда, чтобы заставить тебя
вернуться и помириться с ним, очевидно!”

Вэй Вусянь чувствовал себя так, словно только что сошел с пирса и упал лицом в пруд
с лотосами. "почему?”

"почему?” Цзинь Лин зарычал на него. “Ты серьезно спрашиваешь меня, почему?”

Хвост Феи опустился, и она повторила его рычание. Вэй Вусянь напрягся, инстинктивно
подняв руки, чтобы защититься от нее.

Цинь Су вздохнула, глядя на Цзинь Лина. "А-Линг, почему бы тебе не отослать Фею на
некоторое время?”

Цзинь Лин открыл рот, словно собираясь возразить, но потом вспомнил, что она его
тетя, а не какой-то случайный человек, которого он мог бы отругать или отказать. Он
пошаркал ногой взад и вперед, лицо исказилось в хмурой гримасе, когда он изо всех
сил пытался найти причину ослушаться ее.

“Знаешь, на самом деле, я думаю, что тебе и Фее следует вернуться на Пирс Лотоса",
- сказал Вэй Вусянь, ухватившись за предложение Цинь Су. “Послушай, послушай,
просто выслушай меня! Эта Су Ше, он не один – Цзинь Гуаняо тоже в городе, и у него
есть Цзеву-цзюнь, они должны быть поблизости ... ”

“Они будут в храме Гуаньинь", - сказала Сиси.

“Откуда ты все это знаешь?” - спросил Вэй Вусянь, наполовину удивленный, наполовину
раздраженный. Она мрачно улыбнулась ему.

“Этот храм Гуаньинь раньше был борделем, где я работала вместе с его матерью”, -
сказала она. Вэй Вусянь увидел, как Цзинь Лин сморщила нос. Он действительно все
еще был маленьким ребенком, не так ли? Тем больше причин вернуть его на пирс Лотоса
как можно скорее.

” Верно", - сказал он, почесывая переносицу. Его мысли вспыхнули о делах в

сокровищнице, о тех, на которых лежал Суйбиан. Теперь он вспомнил, что они
предназначались где-то в Юньпине; должно быть, они предназначались для земли, на
которой сейчас стоял храм. Каким-то образом он и Лань Чжань наткнулись прямо на
родную территорию Цзинь Гуаняо. “Так что, он разрушил бордель, чтобы построить
храм?”

“Я слышала, он сжег его”, - сказала Сиси. “С каждой женщиной, которая там работала,
внутри него”.

"Что! Зачем ему это понадобилось?” Пальцы Цзинь Лин вцепились в мех на шее Феи.
Собака заскулила и прижалась головой к его бедру, как будто чувствовала, что он
расстроен и хочет его немного утешить. Вэй Вусянь мог бы почти смягчиться по
отношению к собаке, если бы это было так.

Сиси пожала плечами. “Плохие воспоминания", - сказала она. “Его мать не была самой
популярной среди других женщин. Обычно они довольно грубо обращались с ней,
подшучивали над ней, прятали ее вещи, обзывали ее, все эти старые трюки. Я был
единственным, кто не обращался с ней как с грязью и не считал ее дурой за то, что
она поверила в обещание, данное ей старым Цзинь цзунчжу”.

“Но сжечь их всех заживо, даже если они все были жестоки к ней – они не заслуживали
смерти. Зачем ему это делать?” Цзинь Лин была на грани того, чтобы разрыдаться,
подумала Вэй Вусянь. Он бросил взгляд на Цинь Су, которая, казалось, тоже узнала
знаки. Она шагнула вперед и положила руку на плечо Цзинь Лин.

” Для нас в этом нет никакого смысла, А-Линг", - мягко сказала она. “Так что нет
смысла гадать, почему. Любая причина, которую он назвал бы, не удовлетворила бы
вас, потому что вы не верите, что можете просто дать себе разрешение делать любое
количество ужасных вещей, если в конце концов получите желаемые результаты”.

Цзинь Лин зажмурил глаза, все еще зарываясь руками в мех Феи. “Шуму...”

” Послушай меня", - сказала Цинь Су, приподнимая его подбородок и заставляя

посмотреть ей в глаза. "У тебя сердце твоей матери, А-Линг. Она была самым добрым
человеком на этой земле. Я знала ее совсем недолго, – ее глаза метнулись к Вэй
Вусянь, которая ничего не могла поделать, кроме как смотреть в шоке, – но она
всегда была добра ко мне, когда у меня не было других друзей в Башне Карпа. Она
была бы так же напугана, как и вы, услышав эти вещи. Она бы тоже хотела помочь
всем, чем могла. Ты делаешь ей честь, ты меня понимаешь?”

Цзинь Лин моргнул сквозь слезы, прилипшие к его ресницам. “Т-ты это имеешь в виду?”

Цинь Су кивнула. "конечно. Она бы гордилась тем, что ты вырос таким мужчиной. А
теперь я прошу вас отправиться к Цзян Цзунчжу и привести его сюда, потому что нам
нужна поддержка. Ты можешь послать Фею вперед, так что ты больше всего подходишь
для этой задачи.”

Вэй Вусянь подумала, что было довольно очевидно, что она делала – пыталась
переосмыслить работу, чтобы казалось, что Цзинь Лину отводится самая героическая
роль, вместо того, чтобы быть отстраненным от действий ради собственной
безопасности. Он должен был восхищаться этой стратегией, хотя и задавался вопросом,
не слишком ли она прямолинейна. Конечно, он и Цзян Чэн никогда бы не купились на
это в его возрасте.

Но потом, подумал он со слабым, ностальгическим весельем, даже если бы он и Цзян

Чен разгадали ее уловку, если бы Цзян Яньли был тем, кто спрашивал, они бы сделали
это независимо. Похоже, между Цзинь Лином и его тетей было почти то же самое – он
решительно кивнул, отступил и вытер слезы тыльной стороной ладони.
“Я пойду, Шуму, прямо сейчас", - сказал он. “Давай, Фея, шевелись!”

Собака навострила уши, и она помчалась по темной улице вперед, обратно к докам. Вэй
Вусянь вздохнула с плохо скрываемым облегчением при ее выходе.

“Будь осторожен, малыш”, - сказал он Цзинь Лину, топая в том же направлении, что и
его собака. Цзинь Лин остановился, хотя и не обернулся.

“Да, ты тоже", - пробормотал он. ”Не дай себя убить до того, как Цзюцзю придет
сюда, чтобы спасти тебя".

"Маленький сопляк", - с нежностью подумал он про себя. Надеюсь, он будет держаться

подальше от них, пока они не разберутся с тем беспорядком, который учинил Цзинь
Гуаняо в храме Гуаньинь. Кстати, об этом… Вэй Вусянь постучал себя по носу. Каков
был наилучший путь вперед? Он напевал себе под нос свои мысли, расхаживая взад и
вперед, пока Цинь Су и Сиси смотрели на него.

“Цинь цзе”, - наконец сказал Вэй Вусянь, поворачиваясь к Цинь Су, - “Я оставил Лань
Чжаня спать в нашей комнате, вы двое пойдете и приведете его? Ему сейчас должно
быть лучше, но, э-э, он все еще может быть немного... пьян.”

“Хангуан-цзюнь, пьян?” Глаза Цинь Су расширились от удивления. “В твоей комнате?”

“Это долгая история”, - сказал Вэй Вусянь, пытаясь охладить кровь, прилившую к его
лицу, когда он понял, как это звучит. Хуже всего было то, что если бы Вэй Усянь не
был так расстроен мыслью о том, что Лань Чжань действует из-за замешательства в
своих истинных чувствах, все действительно могло бы пойти именно так. Он стряхнул с
себя внезапный приступ нового унижения из-за того, как он себя вел. Лань Чжань был
пьян – Вэй Вусянь воспользовался горем человека. Ради всего святого, на нем было
тело его мертвой возлюбленной: было ли удивительно, что Лань Чжань с трудом
понимал, кого он действительно хочет?

Мы оба… Ты действительно думаешь...?

“Напомни мне никогда не говорить тебе", - пробормотал он себе под ноги. “Я уверен,
что все, что ты воображаешь, намного лучше, чем реальность. В любом случае, Цинь
цзе, сейчас не это важно. Он в гостинице через три улицы отсюда, с голубыми цветами
под окнами. Хозяйка гостиницы действительно очень дружелюбна, просто скажи ей, что
ты с культиваторами из Гусу, и она покажет тебе нужную комнату.”

Цинь Су опустила голову и посмотрела на свои ноги. "Как пожелаешь, А-Сянь", -

сказала она.

Вэй Усянь покраснел, осознав, как фамильярно он только что обратился к ней. Это
было крайне неуместно, даже если он делил тело ее мертвого сводного брата. Тело ее
мертвого сводного брата, который был далеко не так мертв, как он первоначально
предполагал. И все же, если судить по ее ответу, она, казалось, не возражала.
Возможно, совместного участия в нескольких околосмертных переживаниях было
достаточно, чтобы оправдать такое нарушение этикета. Или, может быть, у них просто
были более неотложные дела, о которых нужно было беспокоиться. Тем не менее, он
воспользовался моментом, чтобы погреться в лучах знакомого имени: никто не называл
его А-Сянь с тех пор, как умер Шицзе.

“А как насчет тебя?” - спросила Сиси, подозрительно прищурив глаза и оглядев его с
ног до головы. “Что ты планируешь?”

” Я собираюсь пойти и застолбить храм", - сказал Вэй Вусянь. “Я постараюсь, чтобы

меня никто не видел, пока не приедет Лань Чжань”.
“Это меня не успокаивает", - сказала Сиси.

” Хорошо, тогда я сделаю все, чтобы меня никто не увидел", - сказал Вэй Вусянь.
“Мне нужно выяснить, что он там делает. Под храмом есть какая-то система
подавления, и я пока не знаю, что он там прячет.”

Морщины, обозначившие лоб Сиси, углубились, когда она нахмурилась. “Он

перезахоронил свою мать в храме после того, как построил его на пепелище борделя”,
- сказала она. ”Возможно, он хочет забрать ее тело, прежде чем бросится бежать".

Настала очередь Вэй Вусяня нахмуриться. Объяснение Сиси имело смысл, но зачем
понадобилась система подавления, если под храмом лежало только тело Мэн Ши? Что ж,
он мог бы понять это, когда доберется туда, и составить лучшее представление о том,
что задумал Цзинь Гуаняо. Он поклонился женщинам, и они разошлись, Вэй Вусянь
побежал по пустым улицам, которые вели обратно к храму Гуаньинь на главной площади.

Взбираясь по стене храма, чтобы осмотреть внутренний двор, Вэй Вусянь изо всех сил
старался не позволять мыслям о Лань Чжане отвлекать его – Лань Чжань, которого он
любил, Лань Чжань, который любил человека, которого считал мертвым, Лань Чжань, чей
возлюбленный поселился в его собственном золотом ядре, пойманный там в ловушку
своей любовью к Лань Чжань, которая привязала его к миру смертных, отказываясь
позволить своей душе быть потраченной впустую на ритуал саморазрушительной мести.

Он прислонился головой к остроконечной крыше храма. Это было невозможно. Как он мог
думать сейчас о чем-то другом, кроме Лань Чжаня?

После нескольких глубоких вдохов – вдоха через нос, выдоха через рот, как его учили
в детстве на уроках медитации, – он достаточно успокоил свой разум, чтобы
продолжить подъем, который закончился неловким скольжением по черепице крыши, чтобы
заглянуть через водосток во внутренний двор внизу.

Цзинь Гуаняо стоял прямо в центре, отдавая приказы монахам, которых Вэй Вусянь и
Лань Чжань видели ранее, к которым теперь присоединилась группа учеников Цзинь,
вооруженных луками и стрелами. Немного в стороне от суеты – которая, должно быть,
была пропитана талисманами, чтобы ее не было видно или слышно с улицы – стояла
высокая, неподвижная фигура Цзеву-цзюня, Шуоюэ сидел нетронутый на талии.

Лань Сичэнь выглядел менее собранным, чем Вэй Вусянь когда – либо видел его-
несколько выбившихся прядей волос выбились из его обычно аккуратного конского
хвоста, разлетевшись во все стороны. Его глаза были безумными, они метались от
Цзинь Гуаняо к Су Шэ, ко всем возможным выходам в храме, а затем снова вернулись к
Цзинь Гуаняо. Даже в этом случае он вряд ли показался бы встревоженным любому, кто
не очень хорошо знал обычаи Гусу Лана.

Вэй Вусянь показалось, что он находится в самом разгаре кризиса.

“А-Яо", - сказал он наконец. Цзинь Гуаняо наклонил голову, показывая, что слушает.
“А-Яо, неужели все это действительно необходимо? Неужели действительно нет другого
выхода?”

Цзинь Гуаняо блаженно улыбнулся ему, сжимая обеими руками одну из рук Лань Сичэня.
” Я ничего не делаю без веской причины, Э-э-э", - сказал он. “Конечно, ты знаешь
меня достаточно хорошо, чтобы понять это”.

Лань Сичэнь кивнул, хотя его горло сжалось, когда он сглотнул. "Я всегда верил, что
у тебя есть веские причины для того, что ты делаешь, А-Яо. Конечно. Я просто… Я
этого не понимаю”.

“Тебе не нужно понимать, Э-ге", - сказал Цзинь Гуаняо. “Просто подожди еще немного.
Это скоро будет сделано, и тогда я освобожу тебя точно так, как обещал.”

Вэй Вусянь наклонился еще ближе, чтобы лучше рассмотреть, что делали монахи с
лопатами. Заметив, что лучники Цзинь смотрят на стропила, он прижался к черепице
крыши и затаил дыхание. Но их насторожило не его укрытие, а шарканье тяжелых ног на
противоположной стороне крыши. Глаза Вэй Вусяня резко поднялись, чтобы встретиться
с испуганным кроличьим взглядом Цзинь Лина.

Какого хрена он здесь делает?

Почему он не возвращался на пирс Лотоса? Почему он не уважал старших и их приказы?

Из-за этого его собирались убить, маленького сопляка!

"Пожалуйста, скажи мне, что ты, по крайней мере, отослал собаку обратно", -
взмолился Вэй Вусянь, когда один из лучников натянул лук и направил его в сторону
Цзинь Лина, который замер, поняв, что его заметили.

То ли лучник внизу не мог сказать, что это был его собственный наследник секты, то
ли он был настолько предан Цзинь Гуаняо, что ему было все равно, Вэй Вусянь не
знал. Но когда мужчина выпустил стрелу прямо в сердце сына своего шицзе, Вэй Вусянь
нанес удар ближайшим подручным предметом: своим дизи.

Бамбуковая флейта ударила стрелу в воздухе, сбив ее с курса, когда Цзинь Лин
вскрикнула от шока.

“Цзинь Лин, беги!” - закричал Вэй Вусянь, когда флейта разлетелась на щепки, а
стрела бесполезно упала обратно на землю.

Вэй Вусянь видел, как Цзинь Лин спрыгнул с крыши, прикрывая лицо руками от
шрапнели, но Вэй Вусянь сделал то же самое слишком поздно – Цзинь Гуаняо и Лань
Сичэнь оба смотрели прямо на него, и каждый лучник в комплексе направил на него
свои стрелы. Су Она уже выскакивала из храма, явно вслед за Цзинь Лином; Вэй Вусянь
надеялся, что малыш быстро встанет на ноги.

Он поднес пальцы к губам, чтобы свистнуть Вэнь Нину, но смех снизу остановил его на
полпути.

“Ах, теперь Илин Лаоцзу”, - произнес знакомый голос Цзинь Гуаняо, такой фальшиво
приятный, что у Вэй Вусяня заболели зубы. “Тебе очень жаль, что ты потерял свой
дизи, но, по крайней мере, ты можешь заменить его позже. С другой стороны, если бы
вы потеряли руку или язык,… это было бы весьма прискорбно, не так ли?”

Вэй Вусянь рассмеялся, даже когда почувствовал отвращение Мо Сюанью, пытающегося

оттолкнуть его от угрозы, которую его брат представлял для них обоих. "Ты, как
всегда, прав, Ляньфан-цзун", - сказал он. “Я не спешу терять ни одну из частей
своего тела. Прошло не так уж много времени с тех пор, как я вообще получил тело
обратно.”

“Почему бы тебе не спуститься сюда и не присоединиться к нам?”-сказал Цзинь Гуаняо,

как будто он предлагал Вэй Вусяну присоединиться к нему и Цзеву-цзюню за чашечкой
хорошего чая.

“Ну, я не думаю, что смогу отказаться от вашего любезного приглашения”, - сказал

Вэй Вусянь, соскользнув со стропил и тяжело приземлившись во дворе у ног Цзинь
Гуаняо. “Ты всегда такой вежливый”.

Он выпрямился и быстро отступил, ему не понравилось разочарование, которое он

прочел в глазах Цзинь Гуаняо. Если Главный Культиватор чувствовал, что все идет не
так, как он хочет, он мог начать действовать опрометчиво, чтобы вернуть все на тот
путь, который он считал правильным.

Вэй Вусянь бросил быстрый взгляд на Цзеву-цзюня, который покачал головой, словно
пытаясь убедить себя, что его глаза сыграли с ним злую шутку. Глядя на него здесь,
казалось немыслимым, что он мог работать с Цзинь Гуаняо, чтобы привести все это в
движение. Похоже, он не был в курсе того, что задумал его названый брат.

“Так это действительно ты, Вэй гунцзы", - сказал Лань Сичэнь. Он закрыл глаза, как
будто пытался избежать необходимости смотреть прямо на Вэй Вусяня. “Вернулся из-за
могилы. Я полагаю, вы думаете, что я самый большой дурак в мире, совершающий
ошибку, снова вступая в систему духовного подавления. Того самого, от которого ты
спас меня по дороге в Ланлинг, не меньше. Твой острый ум мгновенно разгадал бы
уловку, не так ли?”

Так вот как Цзинь Гуаняо заманил Лань Сичэнь в ловушку. Вэй Вусянь пожал плечами,
стараясь, чтобы его тон был легким. "Ты прав, Зеву-цзюнь: я мог бы заметить
подобный трюк у Главного Культиватора. Но если бы Лань Чжань сделал со мной такое,
я бы никогда этого не предвидел”.

” Я полагаю, что нет", - сказал Лань Сичэнь почти непринужденно, даже когда его
горло сжалось, а левое веко дернулось при упоминании его брата. “Если это ты спас
меня от того массива в тот день, то как долго до этого ты был... вернулся?”

“Это случилось как раз перед тем, как мы отправились в Ланьлин”, - сказал Вэй
Вусянь. “Тот шрам, который ты видел у меня на запястье возле гостиницы, – вот как
он вернул меня обратно. Он уже пытался воскресить меня раньше и потерпел неудачу,
когда жил в деревне Мо. Лань Чжань спас его тогда, но... ну, он попробовал еще
раз.”

Лань Сичэнь в ужасе уставилась на него. “Почему он сделал это, даже после того, как
Ванцзи спас его? Я подумал – не Ванджи ли это – зачем ему так поступать с самим
собой?”

Я не могу разобраться с ним до конца. Ему нужен кто-то посильнее. Ему нужен Илинг
Лаоцзу. Кто я по сравнению с ним?

Я-ничто.

“Я не знаю”, - сказал Вэй Вусянь, хотя у него было ощущение, что воспоминания Мо
Сюанью только что рассказали ему об этом. “Он был в отчаянии. Отчаявшиеся люди
совершают глупости. Он точно знал, что все скажут в Башне Карпа – что он появился
под руку с Лан Чжан, потому что это было единственное, на что он годился, что он
был просто шлюхой, которая поймала себя на доверчивой добыче. И они действительно
сказали это, не так ли? Я их слышал.”

Взгляд Лань Сичэня упал на его ноги.

“Они сказали это, потому что это была правда”, - сказал Цзинь Гуаняо. “Или ты не
понимал, что тебя воскресил из мертвых сумасшедший кутслив, который был хорошо
известен тем, что охотился за влиятельными людьми, которые не знали его так хорошо,
как мы в Ланлинге? Он заработал себе неплохую репутацию еще до того, как его
выгнали из секты.”

Безумный вырез… репутация…

Голос, который Вэй Вусянь теперь понял, был Мо Сюанью, затих в какой-то смиренной
боли. Вэй Вусянь внезапно понял горячее желание Лань Чжаня защитить Мо Сюанью от
суровых суждений Цинь Су в доме Мяньмянь. Только это было гораздо хуже. Слова Цзинь
Гуаняо не были бездумными, сказанными без знания полной правды – они были злобной,
преднамеренной ложью.

"О, и я полагаю, ты скажешь, что не имеешь никакого отношения к этой репутации?” -

спросил Вэй Усянь, качая головой. “У тебя действительно толстое лицо, не так ли?”

”Как я могу нести какую-либо ответственность за поведение Мо Сюанью?" - спросил

Цзинь Гуаняо. ”Я едва ли мог контролировать его, соблазняя Хангуан-цзюня".

” Ты лжец", - сказал Вэй Усянь. Он подумал о письме Мо Сюанью к Лань Чжаню. В нем
были его последние слова, или так он думал, когда писал его и оставил, чтобы Лань
Чжань нашел.

Ты сказал мне, когда мы впервые встретились, что между нами не было никаких долгов,
и я верю, что ты говоришь это серьезно, потому что ты хороший.

Вэй Вусянь подумал, что теперь он понял, что имел в виду Мо Сюанью, когда писал эти
слова.

“Он не соблазнял Лань Чжань. Когда Лань Чжань остановил его от самоубийства в
деревне Мо, он подумал, что между ними есть долг, который ему придется заплатить!
Сначала он до смерти боялся его, потому что единственное, чего хотели от него
мужчины, которых он знал, - это тело, которое они могли бы использовать, как будто
он вообще не был человеком. Он этого не хотел".

Лицо Лань Сичэня было пепельно-серым.

"Ванцзи никогда бы ... он бы не стал!”

"Нет, конечно, он бы этого не сделал, Зеву-джун!” Вэй Вусянь поспешил заверить его.
“Это одна из причин, по которой Мо Сюанью влюбился в него. Потому что Лань Чжань-
хороший человек.”

Лань Сичэнь закрыл глаза. “Я боюсь… Боюсь, я ужасно недооценил его. Я думал, Ванцзи
снова теряет себя из виду...”

Что имел в виду Лань Сичэнь, снова потеряв себя из виду? Было ли это из-за того, за
что Лань Чжань был наказан все эти годы назад?

” Ты делал то, что тебе говорили", - сказал Вэй Вусянь. “Ты беспокоился о Лань
Чжане. Но Мо Сюанью действительно любит… он действительно любил Лань Чжаня".

Цзинь Гуаняо усмехнулся.

“Эта защита, какой бы возбуждающей она ни была, является чепухой. Ты даже никогда
не встречался с ним, Вэй гонгзи, так как же ты узнал о его намерениях? Он ничего не
знал о любви. Он был бесстыдным сумасшедшим, который настолько оторвался от
реальности, что преследовал меня, своего собственного брата”. Цзинь Гуаняо покачал
головой, как будто жалел Мо Сюанью за это.

“Я всегда терпимо относился к его убеждениям, прежде чем он обратил свое внимание
на меня. Но как только он это сделал, у меня не было другого выбора, кроме как
изгнать его из Башни Карпа. Я могу заверить вас, что это было сделано не по злому
умыслу с моей стороны. Для нас обоих было безопаснее быть порознь. И, как вы
видели, когда я поверил, что вы-это он, я обращался с вами так же хорошо, как и с
любым другим гостем, и не упоминал о его позорном прошлом.”

Вэй Вусянь был поражен способностью Цзинь Гуаняо плавно закрывать любые дыры,
которые кто-либо еще проделывал в его историях. Но, конечно, после того, как он
попал в засаду в Илине, а затем был похищен и его духовная энергия была подавлена
его названым братом, в сознании Цзеву-цзюня было бы по крайней мере несколько семян
сомнения, посеянных, когда дело дошло до честности Цзинь Гуаняо.

“Вы были терпимы к нему, не так ли?” - сказал Вэй Вусянь Цзинь Гуаняо. “Так вот как
ты это называешь? Я называю это видеть возможность и использовать ее, чтобы продать
его тому, кто предложит самую высокую цену”.

Лань Сичэнь резко вдохнула воздух.

“Илин Лаоцзу не может быть, чтобы я намекал, что я бы обменял тело собственного
брата на деньги?”

"Я не намекаю на это – я говорю вам, что так оно и было. Может быть, не за деньги,
но за власть и влияние, да. Я знаю, что ты заставила его почувствовать, даже если
ты хочешь притвориться, что я понятия не имею. Он всегда хотел, чтобы ты была
довольна им. Он думал, что ты выстраиваешь всех этих мужчин для него, чтобы
показать ему свою терпимость, пока он не понял, что все, что тебе от него нужно, -
это тело, которое ты могла бы использовать, чтобы купить себе благосклонность
сект.”

Жестокая усмешка скользнула по лицу Цзинь Гуаняо на краткий миг, прежде чем он
снова превратил ее в выражение вежливого недоумения. Вэй Вусянь взглянул на Лань
Сичэня и по тому, как неодобрительно сдвинулись его брови, понял, что он тоже это
видел. Он повернулся спиной к Цзинь Гуаняо и шагнул ближе к Лань Сичэню, полный
решимости использовать минутную оплошность Цзинь Гуаняо так же безжалостно, как сам
этот человек манипулировал всем миром культивирования в течение стольких лет.

”Ты не можешь поверить в ту чушь, которой он пытается тебя накормить, не так ли,
Зеву-джун?" - потребовал Вэй Вусянь. “Что Мо Сюанью пытался затащить его в постель?
Его собственный брат? Посмотри, о чем еще Ляньфан-цзун лгал тебе все это время!”

“После всего, что ты мне рассказал… Я больше не знаю, чему верить”, - признался
Лань Сичэнь.

Цзинь Гуаняо прыгнул на глупо обнаженную спину Вэй Вусяня так быстро и незаметно,
что Вэй Вусянь был совершенно не готов к веревке гуциня, которая натянулась у него
на горле, даже когда Лань Сичэнь издал крик шока.

“А-Яо! Что ты делаешь?”

Руки Цзинь Гуаняо мелко дрожали. Веревка врезалась в плоть Вэй Вусяня, как нож
мясника в коровий бок; он чувствовал, как тонкая струйка крови вытекает из-под
веревки и стекает на воротник его одежды.

“Э-ге, тебе не следует тратить свое время на споры с таким человеком”, - сказал
Цзинь Гуаняо. “Он сказал бы все, что угодно, чтобы одержать верх”.

“Я знаю, что это правда о тебе”, - сказал Вэй Вусянь, стараясь не сглотнуть и не
рисковать, что струна погрузится глубже. “Но у меня нет никаких причин лгать о
человеке, которого я никогда не встречала. С другой стороны, у вас есть все
основания скрывать правду о том, что вы с ним сделали.

“Что я с ним сделал? Илин Лаоцзу, конечно, даже ты можешь признать, что каждое
ранение, постигшее Мо Сюанью, было совершено его собственной рукой”.

“Потому что ты довел его до этого!” - рявкнул Вэй Вусянь, которого тошнило от
намеренно невежественных отклонений Цзинь Гуаняо. “Стал бы он спать с кем-нибудь из
этих мужчин, если бы ты не подтолкнула их в его сторону и не сказала им, что он
согласен? Научился бы он использовать демоническое культивирование, если бы ты не
научил его этим методам? Стал бы он пытаться выполнить ритуал вызова души, если бы
ты не дал ему инструменты для этого?”

“Вы сами сказали, что точно не знаете, почему он покончил с собой, чтобы вернуть
вас”, - сказал Цзинь Гуаняо, явно довольный тем, что проигнорировал остальные
обвинения Вэй Вусяня. “Не думаете ли вы, что, по крайней мере, успешная попытка
имела гораздо большее отношение к Хангуан-цзюню, чем ко мне?”

“Остановись", - сказал Лань Сичэнь, поднимая руку. ”А-Яо, на что ты намекаешь

насчет моего брата?"

"Ничего подобного, Э-э-э, конечно, нет! Я только имею в виду… ну, ты же знаешь, как
бывает Ванцзи, когда он зацикливается на ком-то. Он может быть очень... сильным в
своих привязанностях.”

Лицо Лань Сичэня застыло. “Мы говорили о моих опасениях по секрету много лет назад.
Ситуация не та же самая. Ванцзи не похож и никогда не был таким, как наш отец”.

Вэй Вусянь моргнул, глядя на Лань Сичэнь. Похоже, Лань Сичэнь действительно доверил
Цзинь Гуаняо все свои секреты. Что-то в этих словах Зеву-джуна показалось ему
знакомым, даже если он и не мог ухватиться за это. Что такого было в их отце, что
Лань Сичэнь был так непреклонен, что Лань Чжань не подражал ему?

” Я бы никогда не намекнул на такое, Э-ге", - сказал Цзинь Гуаняо, как будто он

имел дело с непослушным младшим учеником, которого нужно было нянчить, чтобы
заставить повиноваться.

” Я верю, что ты только что это сделал",-сказал Зеву-джун. ”Хотя, возможно, если бы
вы говорили яснее, я бы понял ваш истинный смысл".

“Разве ты сам только что не сказал Илин Лаоцзу, что боишься, что Ванцзи снова
потеряет себя, на этот раз из-за Мо Сюанью?” Цзинь Гуаняо задал вопрос мягким,
медовым тоном, который мало помог скрыть острые грани слов, брошенных в лицо Лань
Сичэню.

"Я вряд ли имел в виду – поведение Ванцзи и его выбор-это моя забота, а не твоя,
Ляньфан-цзун”.

Струна на горле Вэй Вусяня болезненно натянулась.

“Э-э-э, мы все еще названые братья. Я думаю о Ванцзи только с братской заботой”.

“Мне начинает казаться, что в это трудно поверить, когда ты в нескольких шагах от
того, чтобы перерезать горло мужчине, которого он любит”, - сказал Лань Сичэнь.

Вэй Вусянь вздрогнул так сильно, что веревка на его шее чуть не обезглавила его, и
так бы и случилось, если бы Цзинь Гуаняо не наклонился вместе с ним вперед.

” Что? " - выдохнул он, все еще пошатываясь.

На лице Лань Сичэня появилось что – то странное, что Вэй Вусянь не смог разобрать-
шок? Боль? Сожаления?

"Вы двое ... вы были ... вы имеете в виду, что были с Ванцзи во всем, что произошло
в Ланлинге и за его пределами, и вы все еще не знаете?”

"Знаешь что, Зеву-джун?”

“Чувства Ванцзи, Вэй гонцзи, что еще?”-сказал Цзинь Гуаняо; если бы он говорил с
Цзеву-цзюнем как непослушный младший ученик, то тон, которым он разговаривал с Вэй
Вусяном, больше подходил для малыша, который мало общался и еще меньше понимал.

“Его чувства?” Все тело Вэй Вусяня похолодело, а затем сгорело, как глыба льда,
подожженная взрывом ци. "Зеву-джун, пожалуйста, я не ... какие чувства, чего я не
знаю?”

Лань Сичэнь прижал руку к глазам. “Ну, если ты действительно не знаешь, то я

сомневаюсь, что Ванцзи когда-нибудь найдет слова, чтобы сказать тебе. С таким же
успехом это могло бы исходить и от меня, - вздохнул он.

“Я рассказывал тебе о судьбе моей матери как пленницы Облачных Глубин, когда мы
были на дороге в Ланлинг. Чего я не сказал, когда думал, что ты Мо Сюанью, так это
того, что Ванцзи однажды пришел ко мне во время кампании "Солнечный удар" и сказал,
что есть человек, которого он хотел бы вернуть в Облачные Глубины, как это сделал
мой отец для моей матери. Ванцзи сказал мне, что он хотел скрыть этого человека от
суда всего мира. Скажи мне, если ты не можешь понять, кем был этот человек.”

Вэй Усянь уставился на него, разинув рот. Внезапно вещи из прошлого, казалось,
вернулись в поле зрения, окрашенные в совершенно другой оттенок, чем они показались
ему в первый раз. "Ты имеешь в виду, все те разы, когда он просил меня поехать с
ним в Гусу...”

Лань Сичэнь кивнул. “Он хотел, чтобы ты приняла его помощь. Он хотел уберечь тебя,
когда они все – как и мы все – отвернулись от тебя.”

Вэй Усянь покачал головой. Просто потому, что Лань Чжань не хотел наказывать его,
не означало, что было бы правильным решением согласиться на его мольбы о том, чтобы
Вэй Вусянь вернулся в Облачные Глубины вместе с ним. Ничто в жизни никогда не было
по-настоящему таким простым.

”Если бы я сказал "да", меня бы посадили в тюрьму ваши старейшины?"

“Я не могу сказать”, - сказал ему Лань Сичэнь. “Я не верю, что Ванцзи позволил бы
такое. Тот факт, что он не просто заставил тебя вернуться с ним в Гусу, наводит
меня на мысль, что ему претила мысль о том, чтобы видеть тебя в клетке, как наш
отец смотрел, как наша мать исчезает во имя его любви. Ванцзи никогда не был готов
пойти на такой риск с тобой”.

Вэй Усянь сглотнул. Все это время, как могло случиться, что Лань Чжань, что,
тосковала по нему? С тех пор как Вэй Вусянь вернулся из Могильных курганов, Лань
Чжань наблюдал, как он по спирали опускается в бездну отчаяния, его разум
деградировал из – за разлагающей силы Печати Тигра Инь и негодования, которое
пожирало его заживо-и все это время Лань Чжань любил его?

“Что я наделал?” - пробормотал он, его действия за последние несколько шичен

поразили его с новой ясностью. “Что я наделал?”

“После битвы в Ночном городе ты рухнул”, - продолжил Лань Сичэнь, как будто ничего
не сказал. “Разве ты не помнишь, как тебе удалось сбежать?”

Вэй Вусянь лихорадочно вспоминал, листая свои воспоминания и обнаруживая, что все
они были размытыми или полностью отсутствовали – он не знал, что произошло после
смерти Шицзе. Он сошел с ума. Не было ничего, кроме крови и мести, раздирающих
криков мертвых и предсмертного хрипа сотен и сотен земледельцев на поле.

” Я не... Я думаю, я думал, что, должно быть, ушел после ... " – он замолчал,
теперь понимая, как глупо это звучало. В ту ночь он убил почти всех, кто
противостоял ему, и лучше, чем кто-либо другой, знал, что сила Тигрового Тюленя Инь
дается дорогой ценой.

“Ты все еще был смертным человеком!” - сказал Лань Сичэнь. “После кровопролития ты
никак не мог уйти с поля боя по собственной воле, даже несмотря на то, что все мы,
кто выжил, были полностью истощены энергией. Ни у кого не хватило сил поднять на
тебя палец, но ты был в еще худшем состоянии, чем любой из нас. Поэтому Ванцзи
пошел к тебе. Ты действительно этого не помнишь? Он взвалил тебя на спину, хотя сам
истекал кровью и был почти полумертв, и отнес тебя к Могильным курганам на Бичене.”

Вэй Вусянь коротко покачал головой, чувствуя, как струна гуциня больно царапает его
горло. Он чувствовал себя так, словно попал в ловушку какого-то ужасного,
парализующего кошмара, не в силах закрыть глаза или отвернуться от неминуемой
катастрофы. “Я этого не помню", - сказал он. “Я почти ничего не помню с самого
конца. Я не могу...”

ПРОВАЛИВАЙ!

ПОЗВОЛЬ МНЕ УМЕРЕТЬ, ЛАНЬ ВАНЦЗИ.

ИДИ К ЧЕРТУ!

Ужасная, злобная мысль поразила Вэй Вусяня, как стрела в висок.

“Эти шрамы на его спине, от дисциплинарного кнута… так вот почему?” - прошептал он,
чувствуя, как Цзинь Гуаняо за спиной напрягся от удивления. “Это было из-за меня?”

Лань Сичэнь мог бы сказать много жестоких вещей в ответ на это, и любая из них была
более чем заслуженной. Он закрыл глаза и долгое время ничего не говорил. Когда он
открыл их, он сказал: “Ванцзи сделал свой выбор. Он знал о последствиях своих
действий".

“Как ты мог так поступить с ним?” Вэй Вусянь дрожал, как лист, подхваченный ветром.
Струна гуциня впилась ему в кожу, и в его голове раздался ревущий звук, слабое эхо
каждого духа, который когда-либо мучил его на том поле битвы в Ночном Городе. "Ты
его брат, как ты мог когда –либо видеть его ... ”

“Он легко отделался”, - сказал Лань Сичэнь с прямотой, которая лишила Вэй Вусяня
дара речи. “Были люди, которые требовали его казни после того, что он сделал. Или
же за его полное изгнание из секты и по линии наследования. Ванцзи... нам
потребовалось несколько дней, чтобы найти его. Когда я прибыл к Могильным курганам
с Шуфу и тридцатью тремя нашими старейшинами, мы обнаружили, что ты сходишь с ума.
Ты выкрикивал самые ужасные ругательства, которые я когда-либо слышал в адрес
Ванцзи, пытаясь оттолкнуть его, но он не хотел оставлять тебя. Он сам был в
состоянии, близком к краху. Он питал тебя всей духовной энергией, которую мог
потерять, оставаясь при этом в сознании”.

Вэй Ин, пожалуйста. Пожалуйста, не надо… пожалуйста… держись. Я здесь. Я здесь. Я

люблю тебя, я здесь.

ПРОВАЛИВАЙ!

Вэй Вусянь сделал судорожный вдох через нос. Неужели он действительно ... Неужели
так все и закончилось? С Лань Чжан, отчаявшимся рядом с ним, убивающим себя, чтобы
спасти безнадежное дело, шепчущим свою любовь на ухо Вэй Вусяну только для того,
чтобы каждый раз яростно отвергаться?

“Я – я не помню”, - пробормотал он. “У меня бывают вспышки, но я не могу быть

уверен… Я думал, что у меня там галлюцинации. Я просто хотела, чтобы он оставил
меня. Я был безнадежен, я не заслуживал...”
“Ты никогда не был для него безнадежным делом”, - сказал Лань Сичэнь. “Старейшины
подошли к пещере, чтобы силой оттащить его обратно в Облачные Глубины, если
потребуется. Он встретил их там и ... он сражался с ними. Для тебя.”

Горло Вэй Вусяня сжалось от сухого, прерывистого рыдания.

“Он ранил их, некоторых очень сильно”, - продолжил Лань Сичэнь, его голос был
ровным, когда он рассказывал об этом. “Затем он, наконец, рухнул сам, слишком
измученный, чтобы стоять прямо. Мы сразу же увезли его. И затем… что я мог сделать?
Он выступил против старейшин, против своей собственной крови. Он знал, какое
наказание ждет его за поступки, и все же он не отказался бы от своих чувств, даже
когда я умолял его передумать. Неужели ты думаешь, что я хотела видеть, как он
будет уничтожен своей любовью к тебе? Видеть, как он так страдает по моему
собственному приказу? Ты считаешь меня таким бессердечным, Вэй Вусянь?”

Вэй Вусянь не мог ничего сказать; слова застряли у него в горле. Если бы он сейчас
открыл рот, он подумал, что просто закричал бы, пока весь храм не рухнул бы им на
уши.

“Сюнчжан”.

Вэй Вусянь подавил крик, когда в поле зрения появился Лань Чжань, стоявший в
освещенном дверном проеме во внутренний двор храма. Он выглядел несчастным,
подумала Вэй Вусянь, когда их глаза встретились. Почти так же ужасно, как в тот
день, когда Вэй Вусянь вернулся из мертвых. Его глаза были окружены черными
кругами, только усугублявшимися бледностью его кожи.

Как много он слышал?

“О, это прекрасно!” Цзинь Гуаняо рассмеялся с горечью, которая ранила глубже, чем
струна, которая дрожала в его руках на шее Вэй Вусяня. “Действительно, как
замечательно. Как раз вовремя, Хангуан-цзюнь”.

” Отпусти его", - сказал Лань Чжань без предисловий.

“Зачем мне это делать, Хангуан-цзюнь, когда я могу использовать его, чтобы получить
от тебя то, что мне нужно? Сделай пять шагов назад и опусти свой меч”.

Лань Чжань моргнул один раз, затем подчинился.

“Ты заходишь слишком далеко!” - рявкнул Вэй Вусянь на Цзинь Гуаняо. “Прекрати это!”

“Я еще не зашел достаточно далеко", - сказал он. “Запечатай свою духовную энергию,
Хангуан-цзюнь”.

“Лань Чжань, не слушай его!” Вэй Вусянь подался вперед, чувствуя, как горячая
струйка крови пузырится у него под кожей. “Иди сейчас же, позови на помощь! Не
слушай ни слова из того, что он говорит”.

Глаза Лань Чжаня расширились, и он покачал головой, безмолвно умоляя Вэй Вусяня не
двигаться.

“Конечно, он выслушает меня”, - сказал Цзинь Гуаняо беззаботным тоном. “Как он

может этого не делать, когда его жизнь в моих руках?”

Вэй Вусянь сразу же затих. Его жизнь в моих руках – Цзинь Гуаняо действительно
собирался использовать чувства Лань Чжаня против него подобным образом?
Он наблюдал, как Лань Чжань поднял руки и начертил знаки, которые заперли бы его
силу внутри его ядра, сделав ее бесполезной для него. Он прижал большой палец к
своему даньтяну, и его тело дернулось в талии. Он выкашлял полный рот крови,
вытирая ее с губ подушечкой большого пальца.

“Очень хорошо", - сказал Цзинь Гуаняо. "Сейчас...”

Послышался звук разлетающегося на куски дерева, а затем женские голоса,

становившиеся все громче и громче по мере того, как они приближались.

Нет, нет, нет –

Сон Цзичэнь ворвался во двор, таща за собой Цинь Су и Сиси, чьи руки были зажаты в
его кровоточащей хватке. Су Она вошла сразу за ними, размахивая мечом.

“Я нашел вашу жену и эту женщину, прячущихся прямо за храмом”, - сказал он Цзинь
Гуаняо, который рассмеялся так, что у Вэй Вусяня встали дыбом все волосы на
затылке.

“Незваные гости просто продолжают приходить сегодня вечером", - сказал он. “Что ты
делаешь здесь, в Юньпине, А-Су? Только не говори мне, что ты прятался здесь все это
время?”

” Ты потеряла всякое право называть меня так в тот момент, когда узнала, что я твоя
сестра, и ничего не сделала", - сказала Цинь Су ледяным голосом. “Не обращайся ко
мне так, как будто я твоя жена, после всего, что произошло между нами”.

«что?» Лань Сичэнь смотрела между ними с открытым от ужаса ртом. “Твоя сестра?”

“Итак, я солгал тебе о нашем происхождении”, - сказал Цзинь Гуаняо. “Разве ты не

был счастливее, когда еще не знал правды? Что хорошего сделала для нас правда?”

“Может быть, и нет”, - сказала Цинь Су, - “но я предпочла бы узнать ужасную правду
и быть несчастной сейчас, чем жить в неведении с тобой всю оставшуюся жизнь”.

“Это совершенно неуместно, А-Су", - сказал Цзинь Гуаняо. ”Разве я когда-нибудь

плохо обращался с тобой, когда ты была моей женой?"

Цинь Су уставилась на него мятежными глазами и ничего не сказала.

“И ты, Сиси", - сказал Цзинь Гуаняо. “Ты был так недоволен, что я оставил тебя в
живых в первый раз?”

“Хватит, А-Яо", - сказала Сиси. “Мэн Ши рвала бы на себе волосы, чтобы увидеть тебя
в таком состоянии. Почему ты так стремишься уничтожить каждый подарок, который она
тебе сделала, этой чепухой?”

Руки Цзинь Гуаняо широко раскрылись, натянув струну гуциня на горло Вэй Вусяня и
заставив его задохнуться, когда она попала в его дыхательное горло и снова улетела.

“Вэй Ин!” Глаза Лань Чжаня были огромными, его голос был натянут так же туго, как и
сам шнур. Как он мог любить Вэй Вусянь все это время, и его чувства остались
незамеченными? Как могло случиться, что Вэй Вусянь никогда не видел этого: никогда
не смотрел в эти глаза и просто знал?

“Лань Чжань, мне так жаль”, - сказал он. “Я не должен был оставлять тебя одну
сегодня вечером после того, что мы сделали. Мне так жаль, нас бы здесь не было,
если бы я не ... Я была такой глупой. Я думал, ты ... Я думал, ты хотела этого
только потому, что я ношу его тело ...
Горло Лань Чжаня дернулось, глаза уставились на веревку. ”Вэй Ин, тебе не нужно..."

“Нет, нет, Лань Чжань, просто послушай, пожалуйста!” Вэй Вусянь не мог вынести
мысли, что рука Цзинь Гуаняо может просто соскользнуть, и он истечет кровью на
полу, так и не сказав Лань Чжану, как сильно он его любит. Он не мог – не хотел –
рассказывать Лань Чжану о Мо Сюанью в присутствии Цзинь Гуаняо, который,
несомненно, использовал бы это, чтобы еще больше повернуть ситуацию в свою пользу,
или, возможно, просто убил бы его на месте. Но он мог сказать Лань Чжану, что то,
что он чувствовал все эти годы, не было потрачено впустую или безнадежно.

Он мог бы рассказать ему столько правды.

” Я мог бы... " его голос сорвался. “Возможно, это единственный шанс, который у
меня есть, чтобы сказать это, поэтому я должен сказать это сейчас. Прости, но ... я
имел в виду то, что сказал тебе раньше, хорошо? Я действительно, действительно
хотел. Я не хочу, чтобы тебе приходилось выбирать между нами, я не хочу, чтобы ты
чувствовала, что должна забыть его, я не чувствую, что ты предала меня, тоже любя
его. Я просто ... я действительно люблю тебя, Лань Чжань. Я люблю тебя больше, чем
когда-либо любил кого-либо”.

Лань Чжань уставился на него, его лицо раскололось посередине, чтобы все могли
видеть. Все его неверие, его страх, его замешательство, его разрушительная надежда,
почти слишком хрупкая, чтобы Вэй Вусянь мог ее вынести; все это сразу отразилось на
его лице и разлилось по щекам в сильном румянце.

“Мне потребовалось слишком много времени, чтобы осознать это, Лань Чжань”, -
пробормотал Вэй Вусянь, когда пальцы Цзинь Гуаняо дернулись на шнурке вокруг его
шеи. Он наблюдал за лицом Лань Чжаня, фиксируя каждое мгновенное подергивание шока,
которое проходило по нему. Он был самым красивым человеком в мире, самым
бескорыстным и всепрощающим, самым любящим и преданным – и он каким-то образом
выбрал Вэй Вусянь из всех людей, которых можно было считать заслуживающими чего-то
столь драгоценного, как любовь Хангуан-цзюня.

“Мне так жаль”, - сказал он, потому что Лань Чжань хотел знать, насколько сильно
Вэй Вусянь неправильно понимал его все эти годы. “Я ничего не помню с той ночи,
когда ты увел меня от Могильных Курганов. Вы, должно быть, думали, что я самый
жестокий человек в мире! Но я не знал. И я понял сегодня вечером, когда мы оба были
пьяны и бегали, причиняя неприятности, – я действительно так сильно тебя люблю. И я
так, так рада, что он тоже любил тебя, всем, что у него было, потому что как он мог
не любить, Лань Чжань? Как кто-то мог дать тебе что-то меньшее, чем ты
заслуживаешь? Как кто-то может смотреть на тебя и не любить тебя?”

Он сглотнул, тонкая струна задрожала у него на горле.

“Я люблю тебя. Я так сильно люблю тебя, что не знаю, что со всем этим делать. Я
люблю тебя, ты мне нравишься, я хочу тебя, я... я люблю тебя. Все, что угодно, все
это – я хочу этого с тобой, хорошо? Я хочу спать рядом с тобой каждую ночь и
просыпаться рядом с тобой каждое утро".

Он сделал паузу, запинаясь, собрав все свое мужество и повернувшись лицом к

обитателям храма.

”Я хотел ... вернуться в гостиницу, ты даже не представляешь, как сильно я хотел

переспать с тобой!"

Лань Сичэнь издал недостойный звук, нечто среднее между фырканьем и визгом, как раз
в тот момент, когда струна гуциня ослабла для вдоха. Это было все, что нужно Вэй
Вусяну, даже если бы он не осмелился на это рассчитывать – он запрокинул голову,
ударив Цзинь Гуаняо в лоб и вывернувшись в сторону, когда Цзинь Гуаняо пошатнулся,
ругаясь на него.

Вэй Усянь не терял времени даром: было только одно место, где он хотел быть. Он
пробежал через комнату и бросился в объятия Лань Чжаня. Он прижался лбом к груди
Лан Чжаня, окутанный пьянящим ароматом сандалового дерева и легким привкусом вина,
который все еще ощущался в дыхании Лан Чжаня.

“Я люблю тебя, Лань Чжань", - пробормотал он.

” Я люблю тебя", - повторил Лань Чжань, как будто он едва мог поверить, что слышит
эти слова, и ему нужно было повторить их, чтобы убедиться, что он не ошибся. Вэй
Вусянь чувствовал биение его сердца, такое сильное, что оно было почти слышно ему,
прижатому к Лань Чжаню, каким он был. Он тут же решил, что никогда больше не
позволит Лань Чжан сомневаться в его чувствах. Посмотрите, к чему это привело их за
последние два десятилетия.

Руки Лань Чжаня крепче сжались вокруг него. "Когда я увидел, что ты ушла, это
было... снова то утро”.

Нет, о боги, Вэй Вусянь был худшим человеком на земле. Как он мог не увидеть, как
это будет выглядеть для Лань Чжаня, проснувшись и обнаружив, что он исчез без
следа?

“Я не думал ... Мне так жаль, Лань Чжань, я думал, ты возненавидишь меня за все,
что я сказал о ... Ну, ты знаешь. Но сейчас я здесь, - сказал он, целомудренно
поцеловав Лань Чжань в уголок губ. “Я никогда больше не уйду и не оставлю тебя в
таком состоянии. Я так сильно тебя люблю.”

Лань Сичэнь прочистил горло. “Это действительно то время, Вэй гонгзи?”

Вэй Вусянь съежился, оглядываясь на сцену, с которой они столкнулись в данный

момент – Су Ше, стоявшая неподвижно, ошеломленная безмолвным ужасом, когда он
наблюдал за ними. Цинь Су и Сиси все еще находились в плену унылой, не отвечающей
на вопросы Песни Цзичэнь – хотя они оба выглядели неоправданно обрадованными,
учитывая, что к их рукам был привязан свирепый труп.

“Да, э-э, возможно, ты прав насчет этого, Цзеву-цзюнь", - сказал Вэй Вусянь. “Я все
равно буду любить тебя позже, Лань Чжань, клянусь тебе. Напомни мне сказать тебе,
сколько именно.”

Цзинь Гуаняо, у которого на виске расцвел кровоподтек в том месте, где Вэй Вусянь
ударил его головой, сердито смотрел на них, как будто они были грязью на каблуке
новой пары ботинок. У Вэй Вусяня возникло ощущение, что Цзинь Гуаняо совсем не так
представлял себе, как сложится для него сегодняшний вечер.

Над ними завыл порыв ветра, за которым последовал раскат грома. Ночной воздух
внезапно наполнился шумом дождя; капли начали падать густо и быстро на них, пока
они стояли во внешнем дворе.

“Если вы все закончили, нам следует войти в храм”, - сказал Цзинь Гуаняо,
справляясь со своим явным разочарованием с вежливой улыбкой, которая явно хорошо
послужила ему во время его пребывания на посту Главного Культиватора. “Сейчас
никому не годится простужаться, не так ли? И Миншан, возвращайся туда и найди моего
племянника, пока он не сделал что-нибудь непоправимо глупое”.

Су Она кивнула и выбежала обратно под проливной дождь. Когда все остальные неуклюже
поплелись в укрытие внутреннего святилища храма, Лань Чжань поднял свой белый
рукав, чтобы прикрыть Вэй Вусяня, защищая его от самого сильного дождя.
“Цзинь Гуаняо, что ты на самом деле здесь планируешь?” - спросил Вэй Вусянь, когда
все они собрались в тени гигантской статуи Гуаньинь в храме. Он хотел, чтобы это
пустое театральное представление, которое случайно устроил Цзинь Гуаняо,
закончилось как можно скорее. У него были более важные дела, теперь, когда он и
Лань Чжань, наконец, чудесным образом оказались на одной странице – например,
добраться до ближайшей библиотеки и исследовать, как собрать воедино душу, которая
была сохранена фрагментами в ее собственном золотом ядре.

Осколки разбитой души Мо Сюанью загудели в его даньтяне при мысли об этом. Они были
так близко; им просто нужно было выбраться из храма живыми.

” Я знаю, что твоя мать похоронена здесь", - продолжил Вэй Вусянь. “Каков был план?
Схватить ее тело и убежать? Ты собирался взять с собой Зеву-джуна, или он был
просто залогом, на случай, если мы все найдем тебя до того, как ты сможешь уйти?”

Мускул на щеке Цзинь Гуаняо дернулся, и он бросил мрачный взгляд на Сиси, когда они
вошли в храм.

"Я полагаю, ты тот, кто рассказал ему об А-нианге?”

Она не отшатнулась от него. “Я сделала это", - сказала она. “Ты ведешь себя глупо,
А-Яо. Ты действительно думаешь, что сможешь уйти отсюда, не будучи пойманным? Это
не похоже на тебя-так глупо относиться к своим планам.”

“Что ты можешь знать?” Сказал Цзинь Гуаняо. “Ты знал меня несколько лет, когда я
был ребенком, но не сейчас. Я больше не Мэн Яо".

“Так и есть", - сказала Сиси. “Ты думаешь, что сможешь убежать от своего прошлого,
просто отказываясь оглядываться на него? Он все еще там. Он все еще там.”

Цзинь Гуаняо разразился безрадостным смехом.

“После того, как я так усердно трудился, чтобы похоронить его? Мэн Яо мертв и ушел,
Сиси. И скатертью дорога ему – всегда кланяться и собирать объедки, которые его
лучшие товарищи бросали с высокого стола. Как ты думаешь, кто-нибудь в этом месте,
кроме нас, понимает, каково это-родиться из ничего? Чтобы с тобой обращались как с
подонком из – за того, где ты родился, и перед кем-чтобы тебя поносили за выбор,
который ты делаешь, чтобы выжить?”

Вэй Усянь усмехнулся. Действительно, Цзинь Гуаняо думал, что у него монополия на
страдания? В этой комнате?

“С тобой плохо обращались, ну, и со многими другими тоже! Это не дает вам права
делать с людьми все, что вы хотите, взамен”, - сказал Вэй Вусянь. “Люди, которые
даже не причинили тебе вреда! Мо Сюанью не сделал тебе ничего плохого".

“Разве он этого не сделал?” - спросил Цзинь Гуаняо. “Скажи мне, как так получилось,
что когда я разыскал моего отца на мой тринадцатый день рождения, в честь моей
умирающей матери последние желания, у меня пнули вниз по ступеням башни карпа в
моих бедах – и все же, без таланта, или ничего рекомендовать его, МО Xuanyu был
доставлен в башню, мой отец тот самый день, когда ему исполнилось тринадцать?”

“Как это Мо Сюанью виноват в этом? Кто-нибудь из вас просил иметь такого дерьмового
отца?” Вэй Вусянь находил непостижимым, что Цзинь Гуаняо мог смотреть на бедного
ублюдочного ребенка, такого же, как он сам, – своего собственного брата, не меньше,
– и чувствовать не жалость, а желание повалить его и раздавить каблуком.

“А-Яо, - сказала Сиси, - что бы подумала твоя мать, если бы увидела, как ты сейчас
выкапываешь ее, чтобы убежать вместе с ее телом, вместо того, чтобы позволить ей
спокойно отдохнуть в храме, который ты построил в ее честь?”

“Она бы подумала, что я сделал то, о чем она меня просила”, - сказал Цзинь Гуаняо.
“Я сделал больше, чем она когда – либо мечтала-стать лидером секты, когда родился в
борделе! Никто не думал, что это возможно”.

“И ты добился этого, убив своего отца”, - сказала Сиси. “Это было то, о чем мечтал
Мэн Ши?”

“А-Яо! Это правда?” Лань Сичэнь уставился на Цзинь Гуаняо так, словно у него прямо
на глазах выросли рога. "Сначала Да-ге, а теперь твой собственный отец?”

"Ты знал, что он убийца", - не мог не подумать Вэй Вусянь. Ты принял это давным-
давно, когда Чифенг-цзун рассказал тебе, что он сделал, и ты решил продолжать
доверять ему, несмотря ни на что. Вот где ты проводишь черту?

Он задавался вопросом, где бы Лань Чжань провел с ним черту все эти годы назад. Он
знал, что есть некоторые вещи, которые непростительны; окончательный распад его
отношений с Цзян Чэном после смерти Шицзе был доказательством этого. Если бы он
убил Лань Сичэня, находясь под влиянием энергии обиды, простил бы ему это Лань
Чжань? Сможет ли Вэй Усянь вообще полюбить кого-то, кто сможет простить ему
подобный поступок?

"Ты должен винить во всем меня", - раздался голос, в котором он теперь узнал Мо
Сюанью. Слова, которые он написал в своем письме Лань Чжану. И все же Лань Чжань не
мог поступить так, как он сказал, никогда не мог переложить все бремя вины на
отсутствующие плечи Мо Сюанью, независимо от того, где на самом деле лежала вина.

Было бы по-другому для Лань Чжаня, если бы это был Вэй Вусянь, совершивший что-то
столь безвозвратно ужасное? Многие, включая самого Вэй Вусяня, сказали бы, что
действия Вэй Вусяня в Ночном городе уже вышли далеко за рамки дозволенного. И все
же Лань Чжань упорно продолжала любить его. Он выступил против старейшин своей
собственной секты – напал на них – чтобы защитить Вэй Вусяня, когда тот уже был
обречен на смерть.

Ты должен винить во всем меня, но я знаю, что ты этого не сделаешь.

Вэй Вусянь внутренне нахмурился при виде осколка души Мо Сюанью, который продолжал
бросать в него эти старые воспоминания. Не думай, что мы не сможем хорошо и долго
поболтать о том, что ты с ним сделала, как только я придумаю лучший способ вернуть
тебя.

Только тишина встретила его заявление. Вэй Вусянь разочарованно вздохнул, заработав
встревоженный взгляд Лань Чжаня. Он положил руку на запястье Лань Чжаня в тихом
успокоении. Рука Лань Чжаня с мечом легла поверх его руки, его длинные изящные
пальцы потерлись о шов большого пальца Вэй Вусяня.

“Смерть моего отца не была большой потерей для мира, я уверен, что вы все
согласитесь”, - сказал Цзинь Гуаняо вместо прямого ответа на вопрос Лань Сичэня.

” Ты прав", - сказала Цинь Су, заставив Лань Сичэнь вздохнуть. “Я, конечно,
приветствовал его смерть, как, я уверен, и большинство женщин, которых он знал,
тоже. Он изнасиловал мою мать и наблюдал, как ты женился на собственной сестре. Я
не буду горевать о такой грязи, как он. Я бы хотел, чтобы ты избавил мир от него
раньше, честно говоря. Но как насчет женщин, которых ты использовал, чтобы получить
то, что хотел? Ты мог бы проткнуть его своим мечом – ты мог бы задушить его, или
отравить, или столкнуть его со ступеней Башни Карпа, как он сделал с тобой, когда
ты был ребенком. Но нет: вы связали его и заставили этих женщин использовать свои
тела, чтобы убить его, потому что вы были слишком трусливы, чтобы нанести удар
самостоятельно".

“Они были проститутками”, - сказал Цзинь Гуаняо. “Они были продажными и мелочными,
движимыми своей жаждой денег и ревностью к более красивым женщинам. Они получили по
заслугам".

Сиси вздрогнула, как будто Цзинь Гуаняо ударил ее по лицу. Лань Сичэнь прижал руку
ко рту, кожа позеленела от тошноты.

“Они были человеческими существами!” - воскликнула Цинь Су, хватая Сиси за руку,
чтобы удержать ее. Хватка Сун Цзичэня на двух женщинах не ослабла, но он и не
пытался остановить Цинь Су от движения. “Они были такими же людьми, как и Сиси!
Такой, какой была твоя мать! Вы бы воздвигли храм в честь памяти Мэн Ши, но
развернулись и растерли остальных под ногами, чтобы взобраться на трон власти? Что
за человек будет так использовать людей, как будто они существа без собственных
мыслей или чувств?”

“Отлично!” - крикнул Цзинь Гуаняо. ”Если ты хочешь, чтобы все было по-твоему, тогда
все в порядке!”

Это был первый раз, когда Вэй Вусянь услышал, как он повысил голос в гневе. Он так
хорошо умел подавлять любые неприятные эмоции, скрывая свои истинные чувства под
маской подобострастного смирения. Теперь, казалось, он покончил с этим делом.

“Я использовал этих женщин, да!” - рявкнул Цзинь Гуаняо. “И я приказал их убить,

чтобы они не разговаривали. Я тоже использовал тебя. Я был трусом, признаю. Я
всегда был таким. Даже когда я спас тебя во время кампании "Солнечный удар", я уже
задавался вопросом, как я мог обмануть тебя, чтобы ты захотел меня. И ты купился на
это.”

Выражение лица Цинь Су стало жестче, как и у Лань Сиченя.

“Я был тем, кто преследовал тебя", - напомнил ему Цинь Су.

“Это только делает тебя еще большим дураком”, - сказал Цзинь Гуаняо. “Кто еще был
бы настолько глуп, чтобы жениться на сыне шлюхи? Кто еще был бы готов продолжить
мою родословную?”

"А-Яо...” - начал Лань Сичэнь. Цинь Су покачала головой.

“Ты положил конец своей собственной родословной!” - сказала она. “Ты убил Песню.
Наша собственная песня "А". Какое это имело значение, если он был продуктом нашего
испорченного союза? Ну и что? Он был идеален для меня! Почему ты тоже этого не
видел?”

“Я не убивал А-Сон”, - сказал Цзинь Гуаняо, поворачиваясь от Цинь Су к Лань Сичэню,

как будто не был уверен в том, кого он хотел убедить больше всего. "Я был ... я
никогда не хотел ... Ты должен в это поверить. Это был не я!”

“Как я могу тебе верить?” - спросил Лань Сичэнь. "Песня... твой собственный
маленький мальчик...”

“Э-ге, пожалуйста”. Цзинь Гуаняо опустился на колени. “Я бы никогда не смог убить

Песню. Мой отец, это было легко, но...”

”Тебе тоже было легко убить Да-ге?" - выплюнул Лань Сичэнь. Цзинь Гуаняо отпрянул,
как от пощечины.
От наружной двери храма донесся глухой стук. Все обернулись. Вэй Вусянь не мог не
задаться вопросом, кто это будет на этот раз. Конечно, Цзян Чэн не мог так быстро
добраться до Юньпина? Если он вообще потрудился прийти после их стычки на Пирсе
Лотоса. Он не был уверен, что сможет винить Цзян Чэна, если тот решит, что не хочет
иметь ничего общего с той неразберихой, в которую Вэй Вусянь вляпался на этот раз.

Возможно, это был Вэнь Нин – кстати, где он был? Он преследовал Су Ше и Сон
Цзичэнь, но, очевидно, не добился успеха, так что…

Вэй Вусянь протянул руку и мягко ткнул в нить, которая проходила между его
собственным бьющимся сердцем и тихой, неподвижной грудью Вэнь Нина. Он мог
чувствовать Вэнь Нина в конце этого, почти.

Вэнь Нин. Вэнь Нин, ты ранен?

Он не знал, сможет ли Вэнь Нин услышать его мысли через их хрупкую связь. Даже если
бы он это сделал, возможно, он не смог бы ответить прямо. В любом случае, он
чувствовал только пульс сознательного разума, негодования, стремящегося починить
что-то сломанное.

Он закрыл глаза. Если Вэнь Нин был сильно ранен, то это зависело от Вэй Вусяня. Он
был тем, кто приказал Вэнь Нину отправиться за Сун Цзиченем. Даже если Вэнь Нин
сказал, что решил служить Вэй Вусяну, факт был в том, что он не мог сказать "нет",
если Вэй Вусянь приказывал ему что-то сделать. Был ли это действительно выбор?

Су Она ворвалась обратно в храм, таща промокшего Цзинь Лина за шиворот, как
непослушного щенка. Цзинь Лин рычал, брыкался и извивался, но Суйхуа был тусклым в
его руке, тяжелым грузом, которым он не мог управлять, потому что его духовная
энергия была подавлена. За ним тащилась еще одна фигура, немного сгорбленная и
пытающаяся скрыть свое лицо, прижав подбородок к груди и прижавшись щекой к
влажному вырезу своей зеленой мантии.

“Я нашла этих двоих, пытающихся вломиться”, - сказала Су Ше.

“А-Линг", - сдавленно произнес Цзинь Гуаняо. “Хуайсан?”

“Хуайсан! Что ты здесь делаешь?” Лань Сичэнь казалась на грани истерики, когда Су
Она бросила Цзинь Лин к ногам Сун Цзичэнь. Цинь Су протянула руку, чтобы сжать его
плечо, когда он в шоке посмотрел на нее. Сон Цзичэнь пошевелился, но позволил себе
это.

Не Хуайсан съежился, вскинув руки в упреждающей защите, когда он увидел сцену перед
собой с отчаянным поворотом головы.

“Я не знаю! Я не знаю! Я как раз шел по улице, когда Цзинь гонцзы подбежал ко мне и
сказал, что тебя здесь держат в заложниках!” Глаза Не Хуайсана в панике блуждали по
храму, его веер трепетал так же яростно, как крылья колибри. “Что здесь происходит?
Сан-ге, что ты наделал?”

Су Она подняла рукоять своего меча над головой Не Хуайсана в угрожающем жесте, и Не
Хуайсан отпрянул назад, чуть не споткнувшись о край своей верхней одежды в спешке,
чтобы уйти из зоны досягаемости.

“Э-э-шушу!” Цзинь Лин поднял голову. Лицо Цзинь Гуаняо из недоверчивого

превратилось в холодное презрение.

“Кому ты звонишь? Где твоя э-э-шушу? Ты вдруг обрел другого дядю, пока я не
смотрел?”
Губы Цзинь Лина задрожали. “Разве Мо цянбэй не был твоим братом тоже и моложе тебя?
Он мой сяо-шушу. Даже если он мертв, это только благодаря тебе!”

” Он никогда раньше не был твоим сяо-шушу", - сказал Цзинь Гуаняо. ”И как я могу
быть виноват в том, что он мертв, если это он покончил с собой?"

“Будь благодарен, что А-Линг все еще называет тебя своим дядей!” - огрызнулся Цинь
Су. "Мо Сюанью, возможно, покончил с собой, но с таким же успехом ты мог вложить
нож ему в руку!”

Не Хуайсан издал слабый писк ужаса, а затем отскочил назад к колонне, соскользнув
на землю, когда Су Она снова направил на него свой меч.

“Цзинь цзунчжу", - сказал Лань Сичэнь. "Цзинь Лин все еще твой племянник, как бы он
тебя ни называл. Будь осторожен. Он всего лишь ребенок.”

Вэй Усянь поморщился. Если эр-шушу было достаточно, чтобы поддержать Цзинь Гуаняо,
то превращение А-Яо в холодного Цзинь цзунчжу тоже не будет популярным.

И действительно, глаза Цзинь Гуаняо сузились. “Э-э-э, что ты предлагаешь? Я сделал

что-нибудь, чтобы причинить ему вред?”

Лань Сичэнь ничего не сказал.

“Ну, ты слышал Эр-ге”, - сказал Цзинь Гуаняо Цзинь Лину с наигранной веселостью,
которая была подчеркнута почти маниакальным блеском в его глазах. “Если ты не
будешь хорошо себя вести, я, возможно, буду вынужден сделать с тобой что-нибудь
ужасное. Так что следи за тем, как ты поступаешь, ты понимаешь?”

Рука Цинь Су сжалась на плече Цзинь Лина, притягивая его ближе к себе.

“Недостаточно желать смерти собственному сыну”, - сказала она. “Ты тоже будешь
угрожать своему племяннику. Разве ты не говорила мне однажды, что любишь его
больше, чем любого другого живого человека?”

“Тебе уже следовало бы знать, А-Су, что я, по-видимому, редко говорю то, что имею в
виду”, - сказал Цзинь Гуаняо. Он повернулся к монахам, все еще сновавшим с лопатами
в дальнем углу храма. “Неужели вам до сих пор не удалось его откопать? Шевелись, я
хочу, чтобы с этим было покончено!”

Разве не все мы? "подумал Вэй Вусянь, переглянувшись с Лань Чжанем, который теребил
свой рукав. Это казалось странным: это действительно было не похоже на Лань Чжаня-
ерзать, даже если это была особенно напряженная ситуация. Лань Чжань приподнял
бровь, глядя на него, затем посмотрел туда, где Сун Цзичэнь все еще стояла на
страже Сиси и Цинь Су.

Хотя он все еще крепко держал их обоих, с тех пор как Су Она не приказала ему
отпустить, он смотрел прямо в их сторону своими плоскими черными глазами. Вэй Усянь
нахмурился.

“На что он смотрит?”

Лань Чжань еще немного оттянул рукав, обнажив завязки черного мешочка цянькунь, в
котором хранилось то, что осталось от души Сяо Синчэня. Вэй Вусянь издала
сдавленный вздох.

“Лань Чжань, ты гений!” - прошептал он.

“Что вы двое там делаете?” - потребовала Су Она, направляя на них свой меч. Не
Хуайсан вздохнул с облегчением, когда лезвие отскочило от него. Лань Чжань
встретился взглядом с Су Она, ничего не выдав, мешочек снова был надежно спрятан в
рукаве, когда он спокойно положил руки на колени.

“Ах, Су Ше, неужели ты никогда не была влюблена?” - со смехом спросил его Вэй
Вусянь. “Не вини нас за то, что мы не можем держать руки подальше друг от друга”.

Он схватил Лань Чжань за руку и увидел, как лицо Су Она покраснело. Цзинь Лин
чувствовал себя не намного лучше сразу за ним, но парню было всего тринадцать, и он
находился в напряженной ситуации с заложниками, так что Вэй Вусянь дал бы ему
некоторую слабину на этом фронте.

“Неужели у тебя нет стыда?” Су Она выплюнула. “На самом деле, все всегда ведут себя
так, как будто Хангуан-цзюнь-образец отличных манер, но он всегда был таким же,
держал себя выше всех остальных, когда ничем не отличался от остальных из нас! Даже
хуже, поскольку он притворяется намного большим, чем он есть на самом деле".

Вэй Вусянь издал яростное рычание, но прежде чем он смог найти слова, чтобы
выпотрошить Су Ше, заговорил Лань Сичэнь.

“Су цзунчжу, секта Гусу Лан или мой брат когда-нибудь плохо обращались с тобой,
когда ты училась у нас? Какое ты имеешь право так нападать на Ванцзи?”

“О, как я смею нападать на замечательного Лан эр-гонгзи, который настолько

высокомерен, что может бросить вызов всему миру и уйти, получив пощечину от той
самой секты, которая наказывает тысячи мелких проступков своих меньших учеников!”

“Шлепок по запястью? Не смей говорить такие вещи, когда ты понятия не имеешь, о чем
говоришь!” - сказал Вэй Усянь.

“Разве ты не тот, кто понятия не имеет, - сказала Су Ше, - так как ты был мертв,
когда его наказали за то, что он пошел против своей собственной семьи, чтобы
защитить тебя? Это был бесполезный вызов, не так ли, пытаться спасти такое
безнадежное дело, как ты? Но с другой стороны, он знал, что никто не посмеет
сказать против него ни слова публично, что бы он ни сделал, чтобы помочь тебе.”

Рука Лань Чжаня сжала руку Вэй Вусяня, что еще больше разозлило его; как могла Су
Она подумать, что он что-то знал о Лань Чжане и о том, через что он прошел? Как он
мог вести себя так, как будто знал Лань Чжаня, как будто он знал что-нибудь о том,
что скрывалось за якобы холодной внешностью?

“С каких это пор Лань Чжань когда-либо вел себя так, как будто он лучше, чем кто-
либо другой, или просил кого-либо об особом отношении?” - потребовал он. "Разве
правила секты Гусу Лан не запрещают такое высокомерие?”

“Откуда тебе знать, что они говорят?” - спросил Цзинь Лин, затем покраснел, когда
все повернулись, чтобы посмотреть на него. Рука Цинь Су пробежала по его голове,
легонько постучав в знак упрека.

“Ну, я копировал их так много раз, когда был в Облачных Глубинах”, - сказал Вэй
Вусянь. “Я действительно был очень плохим учеником. Удивительно, что Лань Чжань не
наказал меня больше, честно говоря".

“Ты что, никогда не закрываешь рот?” - спросила Су Ше.

” Редко", - сказал Вэй Вусянь. “Это еще одна заповедь Лан, которой я никогда не
овладевал. Действительно, если ты думаешь, что кто-то вроде Лань Чжаня высокомерен,
тебе бы действительно не понравилось учиться со мной на Пирсе Лотоса! Когда я был
ребенком, я был невыносим. Я всегда думал, что знаю лучше всех, и никто другой не
мог превзойти меня, и я не боялся, чтобы все это знали”.

“Заткнись, ты!” Су Ее меч дернулся ближе, как будто он собирался нанести удар. Руки
Лань Чжаня немедленно обвились вокруг Вэй Вусяня, притянув его вплотную к груди и
заслонив яростным взглядом Су Ше.

“Хватит, Миньшань", - сказал Цзинь Гуаняо.

“Да, я так думаю”, - сказал Вэй Вусянь, наклоняясь в объятия Лань Чжаня. "В конце
концов, Ляньфан-цзун все еще названые братья Зеву-цзюня – он не был бы слишком
доволен, если бы ты причинил боль Лань Чжану, не так ли?”

Су Она отступила, сердито глядя, как его меч вернулся на бок.

“Ну, это может быть правдой, но я никогда не думал, что увижу, как могущественный
Илин Лаоцзу, повелитель мертвых, съежится перед лицом собственной смерти”.

Вэй Усянь фыркнул. “Ты мне льстишь", - сказал он. "Но я не боюсь умереть, я просто
не хочу”.

Су, ее взгляд потемнел. “Перестань умничать со словами", - сказал он. “Разве это не
одно и то же?”

” Конечно, нет", - сказал Вэй Вусянь. “Я имею в виду, я не хочу вставать и покидать
Лань Чжань прямо сейчас, но я не боюсь этого делать”. Он сделал паузу, когда руки
Лань Чжаня сжались вокруг его талии, передумывая. ”На самом деле, нет, вычеркни это
– я думаю, что это одно и то же, теперь я говорю это".

“Заткнись!” - рявкнула Су Она, заглатывая наживку, как особенно уродливая рыба-

иглобрюх.

Прямо над головой Вэй Вусяня раздался легкий смех. Это было так тихо, что было
почти неслышно, но в таком тесном помещении это было безошибочно. Вэй Вусянь поднял
глаза и увидел едва заметную улыбку на губах Лань Чжаня, ямочку на его щеке.

Не только Вэй Вусянь был поражен – все, даже Лань Сичэнь, выглядели удивленными,
когда поняли, что смеялся Лань Чжань. Вэй Вусянь покачал головой с собственной
легкой улыбкой. Кто бы мог подумать, что в таких ужасных обстоятельствах ему
удастся заставить Лань Чжаня громко рассмеяться?

Пока все пытались осмыслить то, чему они только что стали свидетелями – почти более
шокирующее, чем любые откровения о преступлениях Цзинь Гуаняо, на данный момент, –
раздался стук во внешние стены храма, глухой и гулкий, как испытание.

“Кто там сейчас?” - крикнул Цзинь Гуаняо.

Последовала долгая пауза.

Затем стены храма озарились яростным пурпурным ливнем, когда наружная дверь, уже
искалеченная Сун Цзичен, раскололась с достаточной силой, чтобы обломки разлетелись
по всему двору.

Примечания:
Цзе Цзе: хотя Вэй Усянь, вероятно, был старше Цинь Су в своей первой жизни,
технически он моложе ее во второй, если не считать лет, которые он провел мертвым.
Возможно, на него также повлиял Мо Сюанью, который, конечно, был моложе ее.

Где твой эр-шушу: Цзинь Гуаняо сердится, потому что Цзинь Лин, называющий его
"вторым дядей", подразумевает, что он тоже считает Мо Сюанью своим дядей.
Предупреждения для этой главы: попытка утопления, гомофобия, ссылки на насилие в
отношении секс-работников, аблеизм, предубеждение против человека за его
сексуальную историю, упоминаемый/подразумеваемый кровосмешение между братьями и
сестрами, подразумеваемая принудительная/принудительная секс-работа, манипуляции и
эмоциональное насилие, ссылки на изнасилования в прошлом.

Глава 19: Глава восемнадцатая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
“Цзян Чэн!” - крикнул я. Вэй Вусянь вздохнул, а Цзинь Лин вскочила с криком
облегчения.

“Цзюцзю!”

Цзян Чэн стоял, очерченный в свете фонаря внутреннего двора, Зидянь кружился над
его головой, как пара крыльев новорожденного феникса, сверкающих и ярких. Одним
мощным ударом хлыст ударил Су Ше и нескольких приближающихся цзиньских лучников и
монахов, сбив их с ног. Су Она врезалась в колонну, кашляя кровью, когда волна
энергии от пульсирующего шнура Зидиана отскочила, заставив еще больше учеников
Цзинь согнуться в коленях и упасть на землю, их оружие было брошено, когда они
сильно ударились о камень.

Несмотря на то, что все еще шел сильный дождь, Цзян Чэн был удивительно сухим,
когда шел вперед, отбросив промокший бумажный зонтик, который он использовал, чтобы
защититься от дождя. Зидиан снова набросился на него, прежде чем кто-либо из его
потенциальных противников смог прийти в себя достаточно, чтобы нанести свои
собственные удары.

В разгар суматохи, так плавно, как будто он сам все это изготовил, Лань Чжань
позволил мешочку с захватом духа упасть на землю. Голова Сун Цзичэня сразу же
повернулась, его омертвевшие пальцы сильно сжали Цинь Су, которая прикусила губу,
чтобы не издавать никаких звуков, которые могли бы привлечь внимание в ее сторону.

Раскат грома прокатился по храму, когда Цзян Чэн вошел в храм, и Вэй Вусянь
воспользовался возможностью, чтобы издать низкий призывный свист в направлении Сон
Цзичэня, когда Цзинь Гуаняо бросился вперед, а Су Она была занята тем, что кашляла
кровью на его одежду.

Сун Цзичэнь без церемоний бросила Цинь Су и Сиси, отчего обе женщины рухнули на
колени. Цзинь Лин резко повернул голову, чтобы проверить, как там его тетя, рука
потянулась к Суйхуа, когда Сун Цзичэнь бросилась через пол храма. Цинь Су схватил
Цзинь Лина за запястье, чтобы остановить его от опрометчивых поступков.

Вэй Вусянь кивнул ей, молчаливо признавая, что у них действительно был план или, по
крайней мере, что-то, что быстро приближалось к нему.

” Поймай его", - прошептал он Лань Чжану, когда руки Сон Цзичэня протянулись, чтобы
поднять мешочек с каменного пола. Как будто, несмотря на все, что заставляло его
повиноваться Су Ше, осознания того, что душа его старого друга была прямо перед
ним, достаточно близко, чтобы прикоснуться, было достаточно, чтобы подавить
укоренившийся импульс прислушаться к командам своего похитителя.

Как Вэнь Нин, когда он почувствовал, что Вэй Вусянь снова жив.

Вэнь Нин, где ты?

Лань Чжань схватил Сон Цзичэня за руку и резко вывернул ее за спину, плавно
уклоняясь от скрежещущих зубов, которые изо всех сил пытались вцепиться в него в
отместку. Он повалил Сон Цзичэня на землю и прижал его к земле.

Вэй Вусянь проигнорировал крики еще большего числа культиваторов Цзинь, окруживших
Цзян Чэна с задней стороны храма – Цзыдянь был в самом разгаре, и таким
посредственным культиваторам невозможно было сопротивляться. Он потянулся вперед и
взял голову Сон Цзичэня в свои руки, глядя в безжизненные черные глаза.

“Подожди", - сказал он. “Мы не обманывали вас, показывая вам дух Сяо Синчэня – вы
можете вернуть его. Просто позвольте нам помочь вам, здесь, верно? Ты же не хочешь
застрять под контролем этого Су-парня до конца его жалкой жизни".

Сун Цзичэнь не подал виду, что понял что-либо из того, что говорил ему Вэй Вусянь,
но пальцы Лань Чжаня на той же точке давления на запястье, которую Вэй Вусянь
использовал, чтобы подчинить Цзинь Чана, удерживали его на месте, пока Вэй Вусянь
искал болты, которые Сюэ Ян вбил ему в голову. Его ногти зацепились за первый
неровный шов кожи, и он впился в него, поморщившись, когда глаза Сон Цзичен
закатились.

Вэй Вусянь вытащил гвоздь, когда Цзидянь вонзил Цзинь Гуаняо в стену в задней части
храма, сбросив на землю еще больше монахов и Цзинь, когда они выбежали из могилы,
которую они выкапывали.

“Не тратьте на него свое время!” - крикнул им Цзинь Гуаняо, когда они, запыхавшиеся
и стонущие, лежали на полу. “Возвращайся к работе!” Он, пошатываясь, выпрямился, из
носа у него текла кровь.

Вэй Вусянь выдернул второй гвоздь, ненавидя звук рвущейся омертвевшей кожи.
Оставалось еще два: с третьим он быстро справился, но с четвертым было сложнее, он
был похоронен глубоко в основании черепа Сон Цзичэня. Лань Чжань напрягал все свои
силы, чтобы удержать Сон Цзичэня, прикрывая его своим телом в попытке скрыть то,
что они замышляли от Цзинь Гуаняо, даже когда Сон Цзичэнь вздрогнул и попытался
сбросить Лань Чжаня со спины.

“Держись, - сказал Вэй Вусянь Сун Цзичэню, повторяя слова, как мантру, - ты почти
на месте”.

Со двора донесся залп лая, и Вэй Вусянь в испуге отпрянула назад. Гвоздь в голове
Сон Цзичэня дернулся, все еще застряв на полпути внутрь, и Сон Цзичэнь издал рев,
который не смогла бы скрыть даже самая громкая в мире гроза, как раз в тот момент,
когда собачья Фея Цзинь Лина галопом влетела в храм. Вэй Вусянь издал недостойный
стон и наклонился вперед.

“Лан Чжан, Лан Чжан!”

Лань Чжань, всем весом своего тела стремясь удержать Сун Цзичэнь от освобождения,
высвободил левую руку из-под себя и положил ее на бедро Вэй Вусяня, когда он
наклонился, ища любое утешение, которое мог найти, пока Фея продолжала лаять. Она
не двигалась в их направлении, слава всем богам, а вместо этого целилась в Су Шэ,
который снова был на ногах и двигался к Цзян Чэну с мечом в руке.

“Фея, укуси его! Умница, давай, укуси его!” крикнула Цзинь Лин.

Су Она взвизгнула и запрыгала вокруг, танцуя вне досягаемости Феи, когда собака
щелкнула зубами на него. Вэй Вусянь дико замотал головой, уткнувшись лицом в плечо
Лань Чжаня. Сон Цзичэнь вибрировала под ними обоими – они были так близко. Рука
Лань Чжаня твердо лежала на его бедре, заземляющая тяжесть, которая напомнила ему,
что именно было поставлено на карту.
“Вэй Ин", - сказал Лань Чжань. “Вэй Ин, ты близко. Продолжай идти".

Закрыв уши от тявканья и пыхтения Феи, когда она бежала, Су Она рванула, Вэй Вусянь
снова уставился на свою задачу. Дрожащими пальцами он еще раз проколол кожу на шее
Сон Цзичэня и нащупал последний гвоздь.

“Ты действительно не можешь уберечь его от неприятностей дольше, чем нужно, чтобы
сжечь палочку благовоний, не так ли?” Цзян Чэн сказал Лань Чжану, который хмыкнул,
когда голова Сун Цзичэня резко поднялась, едва не ударив Лань Чжана в подбородок.

Цзян Чэн недоверчиво посмотрел на них, затем повернулся к Цзинь Лин, которая
побледнела. “И что именно, по-твоему, ты здесь делаешь? Сначала ты исчезаешь
глубокой ночью, а теперь я нахожу тебя здесь! Как ты думаешь, это нормально-послать
свою собаку, чтобы она сама вытащила меня из постели? Я думал, что появлюсь и найду
твой труп лицом вниз в канаве!”

“Как мило, что ты тоже присоединился к нам, Цзян цзунчжу”, - сказал Цзинь Гуаняо
ледяным ядовитым тоном, кровь все еще текла из его носа яркими ручейками. “Как
всегда, ты действительно удостаиваешь нас своим присутствием”.

“Избавь меня от этой ерунды", - сказал Цзян Чэн. “Это жалко. Ты жалок. Отпусти
моего племянника и всех в этом храме немедленно на свободу, или я выпорю тебя так
сильно, что твои предки это почувствуют".

“Это действительно наш племянник, которого ты проделал весь этот путь, чтобы найти,
Цзян цзунчжу?” - спросил Цзинь Гуаняо с болезненной улыбкой.

Лицо Цзян Чэна побледнело. Он почти непроизвольно взглянул в сторону Вэй Вусяня и
Лань Чжаня, которые оба замерли – Лань Чжань с обнаженной широкой спиной, его тело
скрывало Сон Цзичэнь от посторонних глаз, насколько это было возможно, Вэй Вусянь с
пальцами, глубоко погруженными в холодную, устойчивую плоть Сон Цзичэнь.

Цзинь Гуаняо рассмеялся над Цзян Чэном, как будто он только что доказал свою
правоту; если он и заметил, что Вэй Вусянь и Лань Чжань держали Сун Цзичэнь, он не
казался слишком обеспокоенным. Он больше беспокоился о том, чтобы оказаться как
можно дальше от Цзян Чэна, отступая в дальний угол храма, где монахи все еще
усердно работали, копаясь под каменными плитками.

“О, конечно!” - сказал Цзинь Гуаняо, удаляясь все дальше и дальше. “Теперь я вижу!
Ты здесь из-за своего старого шисюна, своенравного Илин Лаоцзу. Однако ты немного
опоздал, Цзян цзунчжу, я бы сказал, что ты опоздал более чем на тринадцать лет”.

“Что ты можешь знать о том, кого я пришел сюда искать?” сказал Цзян Чэн, надвигаясь
на него. "Почему бы мне не последовать за собакой-духом моего собственного
племянника, к чему бы это меня ни привело?”

“Не слушай его слов, Цзян цзунчжу", - сказал Лань Сичэнь. “И берегись гуциня!”

Как только он заговорил, Цзинь Гуаняо сыграл первые диссонирующие ноты на гуцине,
который он вызвал из сумки цянькунь; это была точно такая же мелодия, которую Су
использовала во время осады Курганов. Шаги Цзян Чэна замедлились; он выбросил руку,
заставив Суйбяня выскочить из того места, где он спрятал ее в рукаве, и потянул
Санду, чтобы столкнуться с ней.

Визг двух мечей был достаточно громким, чтобы заглушить песню, которую пытался
сыграть Цзинь Гуаняо, но это был также отвратительный грохот. Губы Лань Чжаня
недовольно скривились, особенно настроенные на отвратительное сочетание звуков, но
он мрачно держался за Сун Цзичэнь, когда Вэй Вусянь вывернул запястье и вытащил
последний гвоздь, воткнутый в голову свирепого трупа. Вэй Вусянь уронил гвоздь на
пол и откинулся назад, когда ноги Сун Цзичэня начали неудержимо дрожать.

Лань Чжань, не сводя с него внимательных глаз, попятился. Фея снова залаяла, и Су
Она выкрикнула свирепое проклятие, целясь в нее ногой, которая прошла мимо ее уха,
когда она пригнулась и вызывающе тявкнула на него.

“Не смей пинать мою собаку!” - крикнула Цзинь Лин, перекрывая царапающий звук
Суйбианя и Санду. “Она стоит десяти таких, как вы! Укуси его еще раз, Фея!”

Вэй Вусянь поежился, вытирая окровавленные руки о мантию. Он хотел, чтобы Фея сама
укусила Су Ше, но нужно ли ей было продолжать так громко кричать? Это мешало ему
сосредоточиться на чем-либо, кроме его наполовину сформировавшихся детских
воспоминаний о щелкающих челюстях и украденном хлебе, царапинах на коленях, когда
он падал, убегая от стаи бродячих собак, которые учуяли еду, которую он спрятал в
карманах. Чистый ужас, словно волна, накатил на него, когда их тени потемнели над
его упавшим телом в переулке.

Тело Мо Сюанью лежало, скрючившись, у подножия ступеней Карп-Тауэра, вздымаясь от

сухих рыданий, которые жгли ему горло. Его волосы милосердно скрывали его лицо от
посторонних глаз, прикрывая щеку, ободранную о каменные плиты. Цзинь Гуаняо давно
покинул сцену, но ученики, которым было поручено сопровождать Мо Сюанью до конца
пути в город, пренебрегали своими обязанностями, чтобы посмеяться над ним.

” Получил по заслугам, не так ли, ты, грязный маленький обрезанный рукав? " -
сказал один, делая шаг вперед, чтобы наклониться над ним. Мо Сюанью вздрогнул,
свернувшись в клубок, готовясь к побоям, которые, без сомнения, ему предстояло
получить. Удар по ребрам не стал неожиданностью, но все равно заставил его
закричать, пытаясь вырваться из рук мужчины, хотя он знал, что это бесполезно.

Раздался еще один смех, еще несколько мужчин подошли, чтобы получить свою очередь –
Мо Сюанью прижался щекой к камню, чтобы отвлечься от жжения разбитой кожи. По
крайней мере, это была боль, которую он мог контролировать.

Когда другой мужчина наклонился, схватив Мо Сюанью за конский хвост и используя

его, чтобы оторвать его голову от земли, раздался резкий лай, а затем давление на
кожу головы Мо Сюанью вырвало его волосы у корней, прежде чем они резко исчезли,
когда мужчина был отброшен назад. Фея зарычала, вцепившись в мантию мужчины и
разрывая ее зубами. Мужчина отскочил назад, пытаясь ударить ее, но она отскочила,
чтобы укусить за лодыжки человека, который пнул Мо Сюанью.

Мо Сюанью лежал там, тихие слезы текли по его щекам, когда он осел в смеси
облегчения и самобичевания-он был так трогательно слаб, что нуждался в собаке
своего племянника, чтобы спасти его от презрения других.

Я должен быть в состоянии вынести это, разве я не справлялся с этим всю свою жизнь?

Фея была достаточно свирепой и настойчивой, чтобы мужчины, казалось, не желали

оставаться рядом и дальше проверять ее духовные способности. Они разбежались,
ругаясь и делая грубые жесты в сторону Мо Сюанью.

” Убирайся отсюда, мразь! " - сказал один из мужчин, плюнув на Мо Сюанью, когда тот
отскочил от щелкающих зубов Феи. Мо Сюанью задрожал, никогда больше не стыдясь быть
самим собой. Слюна культиватора Цзинь капала с его волос на щеку, и он был слишком
уставшим и измученным после падения со ступенек, чтобы даже оттереть ее. В чем был
смысл?

Влажный нос прижался к его лбу. Мо Сюанью позволил Фее подтолкнуть его, пока он не
лег на спину.
Мо Сюанью не знал, должен ли он ее бояться; он держал руки сжатыми в кулаки перед
собой, как будто мог даже надеяться сравниться с ней в силе, если она решит, что он
тоже враг. Она едва знала его, так что он не ожидал ее преданности. Цзинь Лин
никогда не подпускал ее к себе, если мог, – он был слишком молод, чтобы полностью
понимать, что говорят другие люди, но, вероятно, это все еще было, по крайней мере
частично, из-за шуток, в которых утверждалось, что Мо Сюанью был настолько
неразборчив в своих вкусах, что раздвинул бы ноги для чего угодно, человека или
животного, если бы оно соизволило взглянуть на него еще раз.

Почему он был так шокирован тем, что его брат, наконец, решил прислушаться к тем же
слухам, которые преследовали его по пятам с тех пор, как он был достаточно
взрослым, чтобы понять, как некоторые мужчины смотрят на него и что это значит,
когда он дает им те же сигналы в ответ? Почему он был так глуп, что поверил, что
Яо-гэ на его стороне? Прошло много времени с тех пор, как он потерял расположение
своего брата – если оно у него когда-либо было с самого начала.

Ему едва исполнилось двадцать лет, и на что он был годен сейчас, кроме как на
свалку? Он подумал о слабой надежде в глазах матери, когда его вызвали в Ланлинг, и
то, что осталось от его сердца, разорвалось на куски, когда он представил, как
возвращается в Деревню Мо, неся на себе груз всех позорных поступков, которые он
совершил за последние семь лет. Узнает ли она его хоть когда-нибудь? Сможет ли она
вынести позор от того, кем он стал?

Он смутно осознал, что плачет, горячие и соленые слезы катились по потрескавшейся

коже его губ. Зубы Феи были так близко к его коже, что она могла легко растерзать
его, если бы захотела. Но вместо этого она обнюхала его, а затем осторожно слизнула
слезы с его лица.

Мо Сюанью опустил голову ей на плечо, когда наконец-то перестал плакать. Ее мех

щекотал ему нос, но она была такой мягкой и теплой, такой твердой, что он не мог не
прижаться к ней.

“Хорошая девочка, Фея", - пробормотал он. ”Ты лучшая девушка".

Рычание Феи все еще громко звучало в его ушах, скрежеща хуже, чем звук мечей, но у
Вэй Вусяня едва хватало места внутри, чтобы бояться собаки, с яростью, которая
текла по его венам, когда он думал о людях, которые использовали неправомерное
бесчестие Мо Сюанью как предлог, чтобы унизить его еще больше. Собака защитила Мо
Сюанью – она лизнула его в лицо, когда так легко могла укусить, – так что, конечно,
это не могло быть так плохо, как собаки, которых Вэй Вусянь знал в прошлом. Это
было, безусловно, лучшее существо, чем любой из тех мужчин, которые смеялись над Мо
Сюанью и пытались избить его.

Видишь, она хорошая девочка, как я уже сказал. Голос Мо Сюанью зазвенел в его
голове, чистый, как хрусталь. Хорошая собака.

“Вэй Ин", - сказал Лань Чжань. Вэй Вусянь посмотрел вниз и увидел, что его пальцы
крепко вцепились в белый рукав Лань Чжаня, испачкав их почерневшей кровью трупа,
которая все еще оставалась под его ногтями, несмотря на все его усилия вытереть
руки о собственную одежду.

“Прости, Лань Чжань", - пробормотал он, хотя еще не был готов отпустить его.

“В этом нет необходимости", - сказал Лань Чжань. “Я только имел в виду… Сун Лань не
пришла в себя. Стоит ли нам беспокоиться?”

Вэй Вусянь нахмурился, глядя на дергающуюся фигуру Сун Цзичэня, все еще с черными
глазами и невидящим взглядом уставившегося в потолок. Вэнь Нину не потребовалось
много времени, чтобы восстановить контроль над собой, но, с другой стороны, Вэнь
Нин изначально был реанимирован как разумный свирепый труп самим Вэй Вусяном.
Текущее состояние Сун Цзичэня полностью зависело от Сюэ Яна, который мог усложнить
ситуацию любым количеством способов, которые Вэй Вусянь не мог предсказать. Сун
Цзичэнь, как свирепый труп, никогда не получал никакой автономии – удивительно ли,
что ему потребовалось время, чтобы вернуть свое истинное " я " оттуда, где Сюэ Ян
запер его?

Вэй Вусянь мог чувствовать возмущенную энергию, бурлящую внутри Сун Цзичэня, как
будто он боролся с ней, возвращая ей форму внутри себя. Оно пульсировало и
бушевало, но редко выходило за пределы его тела. Он восстановил достаточный
контроль над своим телом, чтобы сохранить внутреннюю борьбу: это должно было быть
многообещающим.

“Дай ему время", - сказал он. ”Он работает над этим“.

“Фея!” Цзинь Лин в ужасе вскрикнула. Вэй Вусянь и Лань Чжань одновременно вскинули
головы, как раз вовремя, чтобы увидеть, как Фея взвизгнула, когда Су Она ударила ее
в плечо своим мечом. Кровь начала сочиться из раны – не похоже, что ему удалось
сделать больше, чем просто взглянуть на нее ударом, но Цзинь Лин больше не
рисковала своей безопасностью. “Фея, иди сюда!”

Фея сразу же захромала прочь от Су Ше, которая сделала полшага вслед за ней, прежде
чем явно решила, что Цзян Чэн был более достойным противником, чем надоедливый пес-
призрак подростка, и развернулась, чтобы вместо этого сразиться с Санду и
Суйбианом. Цзинь Лин раскрыл объятия Фее, осматривая ее рану, когда она уткнулась
носом ему в шею. Затем она лизнула его один раз в нос и повернулась хвостом, убегая
от виска, ее уход едва ли даже заметили посреди нестройного столкновения звуков,
когда все закрыли уши и поморщились от ужасного шума.

Трюк Цзян Чэна с мечами, безусловно, казалось, преодолел чувствительность Цзинь

Гуаняо. Он отмахнулся от гуциня взмахом руки и шагнул вперед.

“Хорошо, хорошо, Цзян цзунчжу, ты победил меня, когда дело дошло до создания таких
ужасных ракеток”. Он одарил Цзян Чэна болезненной улыбкой, когда Суйбянь и Санду
замолчали. “Возможно, вы брали уроки у Илин Лаоцзу".

Цзян Чен покачал головой. “Это ты воровала все его трюки последние тринадцать лет”,
- сказал он.

"Ну, возможно, я немного вдохновился его примером, но я должен сказать – я думаю,

что ты тот, кто украл самую важную вещь у Вэй гонгзи, не так ли?”

Сердце Вэй Вусяня замерло в груди, прежде чем с грохотом вернуться к жизни в
бешеном темпе.

“Заткнись", - сказал Цзян Чэн. “Ты не знаешь, о чем говоришь”.

“Не так ли?” - сказал Цзинь Гуаняо. “Я ломал себе голову, после того как ты так
внезапно уехал с моей женой той ночью. Как могло случиться, что ты обнажил меч Вэй
Вусяня? Как вы можете все еще использовать его сейчас, когда он реагирует на вас
так, как будто вы его истинный владелец? Даже с учетом того, что Вэй Вусянь
вернулся к жизни в теле Мо Сюанью, об этом не должно было быть и речи. И тут я
вспомнил: до кампании "Солнечный удар" ты всегда был на шаг позади своего шисюна,
не так ли, Санду Шэншоу? Всегда чуть менее способный, чем он. Вполне понятно,
учитывая его выдающийся гений.”

“Ты имеешь в виду его замечательное эго", - кисло сказал Цзян Чэн.
“О", - сказал Цзинь Гуаняо. “Вэй гонгзи, ты это слышал? Цзян цзунчжу, должно быть,
так трудно быть твоим шисюном, которого ты так не ценил и презирал все эти годы.
Возможно, если бы вы были немного более благодарны за его замечательные дары, Цзян
цзунчжу, мы бы сейчас не оказались в такой ситуации".

“Не слушай его, Цзян Чэн!” - крикнул Вэй Вусянь, как раз в тот момент, когда Цзян
Чэн издал горький смешок.

"Как ты с этим справляешься, Ляньфан-цзун? Как этот беспорядок, который ты устроил,

имеет какое-то отношение ко мне?”

“Что ж, - сказал Цзинь Гуаняо, - если бы вы не бросили его в тот момент, когда он
опустил свой меч, то, возможно, он никогда бы не умер при таких позорных
обстоятельствах, стоя один против всего мира. Какой способ отплатить ему, когда он
подарил тебе свою собственную золотую сердцевину!”

Цзян Чэн отступил на шаг, его лицо посерело. Вэй Вусянь двинулся вперед, но Лань
Чжань обхватил его за талию и удержал, покачав головой.

” Цзюцзю! " - Цзинь Лин так же сдерживался Цинь Су, его лицо было искажено ужасом.

Именно тогда, когда Цзян Чен был сбит с толку, Су Шэ воспользовалась этой
возможностью – проскочив мимо Суйбяня и Санду, пока они молча висели в воздухе, он
ударил Наньпина своим мечом и пронзил Цзян Чэна прямо в грудь, быстрее, чем Вэй
Вусянь мог отследить глазами. Он, конечно, видел кровавое пятно, которое расцвело
на пурпурно-сиреневой парче Цзян Чэна, и то, как Цзян Чэн упал на колени, когда
Цзинь Лин закричал, как будто его ударили ножом.

Цзинь Гуаняо шагнул вперед и запечатал духовные силы Цзян Чэна, заперев его ци в
своей сердцевине всего несколькими резкими движениями руки.

“Цзян Чэн!” - крикнул я. Вэй Вусянь изогнулась в объятиях Лань Чжаня. Если бы у
Цзян Чэна не было его духовной энергии, как бы он мог исцелить себя? То, что уже
было серьезной раной, вскоре могло превратиться во что-то смертельное, если ци Цзян
Чэна не сможет циркулировать так, как было задумано.

Сон Цзичэнь издал гортанный звук у них за спиной.

Цзинь Гуаняо отдернул руку от Цзян Чэна, оттолкнув его в сторону, как тряпичную
куклу. Цзян Чэн тяжело упал на плечо, выругавшись от очевидной боли, пронзившей его
грудь. Вэй Вусянь почувствовал, как извилистый завиток возмущенной энергии
просачивается в его меридианы – странно, он не призвал ее. Но с другой стороны,
видеть, как с Цзян Чэном обращаются подобным образом, было, несомненно, достаточно,
чтобы разжечь в нем огонь негодования. Он позволил этому развернуться внутри него.

“Цзинь Гуаняо, ты смеешь так с ним обращаться?” Слово "дерзнуть" было наполнено
другим голосом, более темным, более яростным духом, который, казалось, был
безмолвен в течение многих лет. Он хотел заговорить сейчас; он хотел использовать
Вэй Вусянь в качестве своего рупора. Это было почти как одержимость, но Вэй Вусянь
не чувствовал, что оно пытается контролировать его – оно только хотело сказать свое
слово.

” Ты и твой грязный трусливый приспешник”, - его рот сформировал слова, прежде чем
его разум осознал, что это было. “Ты используешь людей как вещи и думаешь, что это
никогда не вернется к тебе. Ты думаешь, что то, что ты контролируешь, никогда не
сможет отомстить. Вы забываете, что, как бы сильно вы их ни подавляли, у живых
существ все равно есть свой собственный разум. И когда они придут в себя ...

Тень упала на Вэй Вусяня и Лань Чжаня.

Сун Цзичэнь встала.

Он мерцал серой дымкой обиженной энергии, которая, наконец, вырвалась наружу под
его собственной властью. Он набросился и отбросил Цзинь Гуаняо спиной к колонне, а
Сун Цзичэнь помчался за ним, раскинув руки. Су Шэ бросился между Цзинь Гуаняо и Сун
Цзиченем, бесполезно вонзая свой меч в труп Сун Цзиченя.

Рот Сун Цзичэнь открылся в бессловесном, безъязыком крике, который вместо этого
эхом сорвался с губ Вэй Вусяня. Сон Цзичэнь разрубил Наньпина надвое, вырвав его из
руки Су Ше, а затем вонзил кулак прямо в грудь Су Ше.

Тело Су Ше содрогнулось, когда Сон Цзичэнь вытащил из своего тела кулак, весь в
крови. Он упал на колени, оставив Цзинь Гуаняо с широко раскрытыми глазами
беззащитным, когда тело его подчиненного рухнуло на землю.

“Миншань!” Цзинь Гуаняо выглядел искренне встревоженным, когда его правая рука
рухнул на пол, истекая кровью под тенью милосердного Гуаньинь.

У Су Шэ перехватило дыхание, когда он оторвал голову от плитки, чтобы в последний

раз встретиться взглядом с Цзинь Гуаняо. Что бы он ни пытался сказать, это было не
то, что он мог передать словами. Глаза Цзинь Гуаняо засияли чем-то более ярким, чем
слезы, когда последний вздох Су Она затрещал в тишине, и его выпуклая грудь замерла
в вязкой луже собственной темной крови.

Сун Цзичэнь отшатнулась от тела, как стрела, вылетевшая из лука, прежде чем в нее
успели выстрелить. Он бился в конвульсиях, его тело извивалось само по себе,
окутанное серым дымом негодования. Он упал на одно колено, затем на другое,
наклонившись вперед. Его висок с болезненным треском ударился об пол, облако
возмущенной энергии окутало все его тело.

“Цзян Чэн!” - крикнул я. Рот Вэй Вусяня снова принадлежал ему, и он оттолкнул Лань
Чжаня, чтобы броситься к своему шиди, где тот привалился к основанию Гуаньинь.
"Цзян Чэн, подожди, ты, ты ... как это, все плохо?”

Лицо Цзян Чэна все еще было серым и лишенным своего цвета, его губы были почти
белыми, когда они скривились в тонкую линию неудовольствия.

“Отвали, какая тебе разница?” - сказал Цзян Чэн. Он тяжело дышал через нос; Вэй
Вусянь вспомнил тот момент в Могильных курганах, когда Цзян Чэн понял, что больше
не может владеть Санду или заставлять Зидиана подчиняться его командам.

Вэй Вусянь опустился рядом с ним на колени и приложил руку к ране, чтобы остановить
кровотечение, нажав на нужную точку давления. Без доступа к его золотой сердцевине
тело Цзян Чэна было непригодно для получения такого количества духовной энергии,
которой Вэй Вусянь в противном случае попытался бы его накормить. Вместо этого он
расхаживал сам, сокращая передачу ци обратно до самой медленной струйки.

“Не будь такой глупой", - сказал он себе под нос. “Конечно, мне, блядь, не все
равно”.

Цзян Чэн фыркнул и отвернулся, но не остановил Вэй Вусяня и не отстранился от него,

поэтому он воспринял это как разрешение продолжать. Лань Чжань снова повернулся на
бок, пробормотав что-то о Сун Лань, но Вэй Вусянь не мог находиться в двух местах
одновременно, и он едва слышал слова, которые слетели с губ Лань Чжаня, хотя и
позволил себе наклониться под постоянным давлением руки Лань Чжаня на своем плече.

“Сон Лань будет в порядке”, - сказал он, отвлекшись на кровавое месиво тканей,
которое его ци пыталась связать вместе в груди Цзян Чэна. “Он просто снова
привыкает регулировать свою собственную энергию обиды”.

“Цзян Ваньинь тоже будет в порядке”, - сказал Лань Чжань. “Вы сделали более чем
достаточно, чтобы гарантировать, что рана останется стабильной до тех пор, пока он
не сможет получить надлежащий уход. Тебе нужно остановиться.”

“Я, блядь, прямо здесь, Лан Ванцзи”, - сказал Цзян Чэн сквозь стиснутые зубы. “И я
не знал, что ты начал обучаться медицине с тех пор, как мы расстались меньше дня
назад”.

“Мой брат прав", - тихо сказал Лань Сичэнь, придвигаясь ближе к ним, обходя Не
Хуайсана, который хватался за полы своей одежды и хныкал при виде такого количества
крови, пролитой перед ним. “Если ты сделаешь все возможное, чтобы не двигаться,
Цзян цзунчжу, ты сможешь продержаться до тех пор, пока мы не доставим тебя к
врачу”.

Лань Чжань оторвал пальцы Вэй Вусяня от раны Цзян Чэна. “Ты истощишь себя", -
сказал он. “У тебя недостаточно духовной энергии, чтобы продолжать в том же духе”.

Он знал, что это правда; сердцевина Мо Сюанью уже была на пределе, поддерживая их
души как можно лучше. Но как он мог остановиться, когда это был Цзян Чэн? Цзян Чен
нуждался в нем: если Цзян Чен был в опасности, то он должен был сделать все, что в
его силах, чтобы исправить это. Возможно, это больше не было обязательством между
хозяином и слугой – не то чтобы это когда – либо было так, на самом деле, - но
желание защитить Цзян Чэна жило в нем так же глубоко, как дух Мо Сюанью,
заключенный в его сердцевине.

Он сжал запястье Лань Чжаня свободной рукой, стараясь не поддаваться панике,

наблюдая, как тяжело поднимается и опускается раненая грудь Цзян Чэна, как,
казалось, причиняет ему боль каждое прерывистое дыхание.

"Но ... но что, если ... мы не знаем, когда выберемся отсюда ... я могу ... ”

“Ты никогда не знаешь, когда достаточно хорошо оставить в покое, не так ли, Вэй
Вусянь?” Цзян Чен хрипло выдохнул. Вэй Вусянь упал на пятки, удерживаемый только
рукой Лань Чжаня на своем плече. С болезненной ясностью он вспомнил, что незнание
того, когда остановиться и подумать, прежде чем броситься на помощь Цзян Чэну, было
именно тем, что привело их обоих к этому моменту, когда Цзян Чэн презирал сам его
вид.

“Нет", - сказал Цзинь Гуаняо, резко дернув головой и отвернувшись от обмякшего

трупа Су Она. “Он наверняка не знает, когда нужно уходить, не так ли? Некоторые
могли бы назвать это упорством. Прочее… что ж, такое глубокое инвестирование в дела
других людей может быть истолковано в лучшем случае как безрассудство, а в худшем-
как смертельное.”

Руки Цзян Чэна опустились в кулаки на каменный пол. “Ты говоришь так, словно ни
разу в жизни не вмешивалась ни в чьи дела!” - выдохнул он. “Разве ты сейчас не
вмешиваешься в чужие дела?”

Улыбка Цзинь Гуаняо была резкой, как осколок льда. “Смог бы я помешать вашей
маленькой ссоре, если бы вы не побеспокоили меня здесь? Приглашал ли я всех и
каждого в этот храм? Разве я просил вас всех прийти и броситься в пасть смерти,
потому что вы все трудитесь над какой-то великой идеей, что вы можете привлечь
злого Главного Культиватора к ответственности?”

Он развернулся, чтобы отругать монахов, все еще копавшихся в задней части храма.
“Ты еще не близок к завершению? За что я тебе плачу?” Он вздохнул, его плечи
приподнялись, когда один из монахов прокричал в ответ что-то неопределенное и
бессвязное о предполагаемых сроках. “Все, что мне здесь нужно, - это тело моей
матери, а потом я уйду навсегда. Никому из вас больше никогда не придется видеть
мое лицо. Вы можете ненавидеть меня сколько угодно, не выходя из своих собственных
домов”.

“Ты действительно думаешь, что тебе сойдет с рук все, что ты сделал?” Сказал Цзян
Чен. “Ты действительно думаешь, что мы позволим тебе?”

“Похоже, ты не в том положении, чтобы остановить меня, Санду Шэншоу", - сказал

Цзинь Гуаняо.

Цзян Чэн бунтующе затих, единственным звуком, исходившим от него, было хриплое
дыхание в груди. Вэй Вусянь подавил желание протянуть руку и поддержать его, когда
его голова поникла. Цзян Чэн не хотел бы, чтобы он подходил ближе. Цзян Чэн больше
не хотел и не нуждался в его помощи.

“Зачем ты это делаешь?” - спросил Лань Сичэнь Цзинь Гуаняо. “Почему ты сделал все
это?”

"Какой у меня есть выбор, Э-э-э?” Цзинь Гуаняо покачал головой. “Какой у меня
когда-либо был выбор?”

“Ты мог бы прийти ко мне”, - сказал Лань Сичэнь дрожащим голосом. “Ты мог бы
сказать мне, чего хотел от тебя твой отец”.

"И ты бы сделал что именно, Э-э-э?” Цзинь Гуаняо рассмеялся над ним, и лицо Лань
Сичэня смутилось, боль боролась с чем-то более темным, чем-то похожим на ярость.
Казалось, это только усилило смех Цзинь Гуаняо. “Ты бы стал противостоять Главному
Культиватору перед всеми сектами? Устроил большую сцену и настоял, чтобы он
предстал перед судом?”

Лань Сичэнь, казалось, не нашелся, что ответить на это; Вэй Вусянь знал так же
хорошо, как и все в храме, что Цзеву-цзюнь никогда бы не поднял такой шум, даже от
имени своих самых дорогих названых братьев. Не в его характере было идти на
убийство, когда вместо этого он мог быть милосердным и осмотрительным. Это не
всегда был неправильный подход – большинство людей хвалили Лань Сичэня за его
политическую дипломатию, и это спасло мир культивирования от попадания во многие
щекотливые ситуации, – но против такого тонкого и хитрого врага, как Ланьлин Цзинь,
это было бы хуже, чем бесполезно.

Из задней части храма донесся хор приглушенных, булькающих криков. Цзинь Гуаняо
сразу же развернулся, окликая людей, которые работали на раскопках. Ответов не было
– только след тонкого белого дыма в воздухе. Цзинь Гуаняо бросился к нему, Лань
Сичэнь поспешил подняться на ноги, чтобы последовать за ним. Лань Чжань поднял
руку, как будто хотел позвать брата обратно, но в конце концов ничего не сказал.

Вэй Вусянь воспользовался возможностью, чтобы немного вытащить клинок Бичэня из

ножен и поцарапать палец о обнаженный металл. Брови Лань Чжаня нахмурились в
замешательстве, которое быстро сменилось пониманием, когда Вэй Вусянь провел
мокрыми пальцами по камню у основания статуи Гуаньинь, выводя беспорядочные
иероглифы своей собственной кровью.

Прошло совсем немного времени, прежде чем Цзинь Гуаняо и Лань Сичэнь вернулись,
вытаскивая изящно украшенный черный гроб из задней части храма. На гробу лежала
черная шкатулка, нагруженная тяжелыми талисманами; крышка была открыта, и в ней
явно ничего не было. Цзинь Гуаняо тяжело дышал и кашлял, отгоняя белый дым мягким
лезвием Хеншенга. Два культиватора Цзинь с серыми лицами, с которых капала кровь
изо рта, тоже появились, захлебываясь кровавыми кусками слизистой оболочки желудка,
когда они упали на землю и лежали там, дергаясь и теряя надежду.
"Яд", - объяснил Лань Сичэнь, указывая на черный ящик. “Внутри был яд. Люди,
которые там копали, все мертвы”.

Цзинь Гуаняо нетерпеливо толкнул крышку гроба, но только с помощью Цзеву-цзюня ему
удалось поднять ее. Он отшатнулся от гроба, глаза его сверкали.

“Где она?”

В гробу его матери ничего не было. Тело Мэн Ши исчезло.

Цзинь Гуаняо резко обернулся, как будто ответ на его вопрос мог получить один из
людей, которых он держал в заложниках. Он пристально посмотрел на Вэй Вусяня.

”Что ты наделал? " - спросила я.

“Меня?” Вэй Вусянь откинулся на спинку кресла Лань Чжаня. Он знал, что стал легкой
мишенью для подобных вещей, но даже в этом случае обвинение было смехотворным. “Мне
жаль, Ляньфан-цзун, но у меня не больше идей, чем у тебя, о том, кто это сделал. Я
даже не знал, что твоя мать похоронена здесь, пока Сиси не сказала мне, и к тому
времени ты уже был в курсе своего плана выкопать ее. Как это мог быть я?”

Цзинь Гуаняо в отчаянии откинул голову назад и повернулся к гробу, как будто тело
Мэн Ши могло чудесным образом материализоваться за то время, что он в последний раз
проверял.

Вэй Вусянь воспользовался своим шансом: он нарисовал последний кровавый символ на

талисмане у основания Гуаньинь, затем свистнул, высоко и ясно.

Тело женщины упало на землю перед Цзинь Гуаняо, уже охваченное пламенем. Она встала
на дыбы, вцепившись в него руками, когда он ударил ее Хеншенгом – но уже было
больше женщин, падающих на землю, обнаженных и корчащихся, отчаянно пытающихся
добраться до Цзинь Гуаняо, когда он пригнулся и проложил путь вокруг них, потушив
пламя, которое вспыхнуло на подоле его одежды, когда женщины схватили его.

“Анхин?” Сиси ахнула, когда женщина повернула сломанную шею лицом к ней, застонала
и протянула руки в манящем движении, как будто хотела, чтобы Сиси присоединилась к
ним. “Это ты? О боги, что ... ”

“Это те женщины, которых он сжег заживо, чтобы построить этот храм!” - сказал Цинь
Су. "А-Сянь, что ты делаешь?”

Вэй Вусянь снова свистнул, и женщины двинулись вперед. Су Она тоже труп,
встряхнутый, как марионетка на веревочке, неумолимо тянущаяся по команде Вэй
Вусяня. Он также направлялся к Цзинь Гуаняо, разрывая свою мантию, как одержимый,
как будто под ней было что-то, что он должен был раскрыть перед глазами Гуаньинь.

Цзинь Лин заколебался, вынимая меч из ножен. Одна из женщин придвинулась ближе к
нему, когда Цзинь Гуаняо заставил ее отступить, и Суйхуа с грохотом упала на землю,
когда Цзинь Лин в шоке отпрыгнула назад, чтобы избежать ее прикосновения к нему.
Глаза Цзинь Гуаняо вспыхнули, когда он услышал звук, затем он перепрыгнул через
головы двух приближающихся женщин, повалил их на пол и схватил Цзинь Лин.

“Я бы на твоем месте тщательно обдумал твой следующий шаг, Вэй гонгзи", - сказал
он, разворачивая еще одну веревку гуциня и затягивая ее вокруг горла Цзинь Лина.
Женщины все еще приближались к нему, и Сун Цзичэнь тоже бросилась вперед,
устремившись прямо на Цзинь Гуаняо – и Цзинь Лин тоже.

“Даочжан, нет! Вэй Усянь, останови их!” Цзян Чэн вскрикнул, инстинктивно дернувшись
вперед, а затем согнувшись от внезапного разрыва своей раны. Сон Цзичэнь
остановился как вкопанный, все еще протягивая руки с черными прожилками к Цзинь
Гуаняо и Цзинь Лин, чьи глаза в панике вылезли из орбит. Вэй Вусянь резко свистнул,
и дюжина или около того мертвых женщин тоже остановились, хотя пламя лизало их
тела, и они яростно выли, колотя себя в грудь в отчаянном желании добраться до
Цзинь Гуаняо.

Труп Су Она раскачивался из стороны в сторону, все еще разрывая на себе одежду, как
скорбящая вдова, черные глаза были устремлены на его хозяина.

“А-Лин, разве я не говорил тебе вести себя прилично?” - сказал Цзинь Гуаняо,
натягивая шнурок гуциня на горло собственного племянника. “Я сказал, что, возможно,
буду вынужден сделать что-то ужасное, если ты не послушаешь меня и не останешься на
месте”.

Цзян Чэн сжал кулак, но Зидянь остался неподвижен на его пальце.

Вэй Вусянь бросил отчаянный взгляд на Лань Чжаня, который коротко кивнул в ответ,
признавая мрачность ситуации. Однако, чего он ожидал от Лань Чжаня, Вэй Вусянь не
был уверен – ни у кого из них не было духовной энергии, чтобы сразиться с Цзинь
Гуаняо, а Вэй Вусянь не хотел рисковать жизнью Цзинь Лина из-за грубого подхода Сун
Лана. Кроме того, за то время, которое потребуется Вэй Вусяну, чтобы свистнуть,
Цзинь Гуаняо может перерезать горло Цзинь Лину и заставить его истекать кровью на
полу храма, как жертвоприношение.

“Все должны уйти прямо сейчас”, - сказал Цзинь Гуаняо. “Если они хотят, чтобы А-
Линг осталась невредимой, то есть. Единственные, кому нужно остаться,-это А-Линг и
Эр-ге. Все, о чем я прошу, - это свободы закончить здесь, а потом я отправлюсь в
путь. Я больше не хочу быть Главным Культиватором, и вы можете поставить под
сомнение мое имя перед всеми и вся, как только я уйду. Я даже уничтожил то, что
осталось от Печати Тигра Инь, так что тебе тоже не нужно беспокоиться об этом. Все
кончено".

“Это смешно!” - сказал Цзян Чэн. "Ты прав, все кончено – для тебя! Если вы намерены
взять заложника, возьмите меня, по крайней мере, вместо А-Линга.”

“Нет, Цзян цзунчжу, боюсь, я не могу принять тебя в качестве замены", - сказал
Цзинь Гуаняо. “Твоя рана только замедлила бы меня. Но, конечно, я отпущу Цзинь
Лина, как только выберусь из этого района. Так что тебе лучше уйти сейчас,
иначе...” Он согнул струну гуциня.

Низкий стон Су Шэ, когда он попытался придвинуться ближе к Цзинь Гуаняо, привлек
всеобщее внимание. Вэй Вусянь резко свистнул, чтобы удержать его на месте, но его
челюсть отвисла от нарастающего ужаса, когда его глаза остановились на обнаженном
теле Су Она.

Одежда Су Она развевалась вокруг него в клочья, его рубашка была расстегнута,
открывая мрачные, расползающиеся следы проклятия Сотни Дыр – их нельзя было
полностью скрыть, даже зияющей дырой, которую Сон Цзичэнь пробил в его груди. Если
бы кто – то другой наложил такое проклятие на Су Ше, то его культивирование сильно
пострадало бы, и у него не было бы возможности использовать свои транспортные
талисманы-что означало, что дыры были ответом на проклятие, которое он сам наложил,
вероятно, много лет назад.

Вэй Вусянь знал только одного человека, который тяжело страдал от проклятия Ста Дыр
перед своей безвременной смертью; Цзян Чэн, казалось, сложил кусочки воедино в один
и тот же момент.

”Это был он!" Цзян Чэн ахнул. “Су Она была той, кто наложил это проклятие на Цзинь
Цзисюня?”

Цзинь Гуаняо рассмеялся, его пальцы дрожали. Цзинь Лин издала тихий, прерывистый
звук страха.

“Да, это был он”, - сказал он. “Он никогда не мог вынести высокомерия этого
человека. Можете ли вы винить его? Цзинь Цзисунь был самым грубым человеком, с
которым я когда-либо имел неудовольствие встречаться".

"Так это твоих рук дело, перевал Цюнци?” - спросил Вэй Усянь, как громом
пораженный. Все эти годы он задавался вопросом, кто же проклял Цзинь Цзисюня и
привел в движение события, которые привели к тому одному катастрофическому дню на
перевале Цюнци.

“Ты действительно хочешь приписать мне все плохое в мире, не так ли?” Сказал Цзинь
Гуаняо. “Су Миньшань не накладывал это проклятие по моему приказу; тогда он даже не
работал на меня. Не все, что происходит в этом мире, делается специально назло
тебе, Вэй гонгзи.”

“Но ты подтолкнул Цзинь Цзисюня устроить мне засаду в тот день”, - сказал Вэй
Вусянь. “Или, по крайней мере, ты ничего не сделал, чтобы остановить его”.

“Ты тоже специально послал туда Цзинь Цзысюаня? Вы искали его, вместо того чтобы
случайно наткнуться на него?” - сказал Цзян Чэн с посеревшим лицом. “Ты хотел,
чтобы он и Цзинь Цзисунь умерли, чтобы ты был единственным, кто унаследует
наследство после того, как ты неизбежно убьешь и своего отца тоже!”

Лицо Цзинь Лина сморщилось при упоминании его отца, и он напрягся в объятиях Цзинь
Гуаняо. Вэй Вусянь двинулся вперед, когда струна гуциня пересекла тонкую красную
линию поперек дыхательного горла Цзинь Лина.

“Опять же, ты так готов свалить всю вину на меня!” - сказал Цзинь Гуаняо. “Да,
хорошо, я послал Цзинь Цзисюаня на перевал Цюнци, зная, что там будут проблемы. Но
откуда я мог знать, что Илин Лаоцзу потеряет контроль над Генералом-Призраком и
убьет там почти всех? И если бы не тот раз, когда ты потерял контроль и убил всех,
Вэй гонгзи, тогда все было бы по-другому, не так ли?”

Он покачал головой. “Эта тигровая печать Инь, которую вы изначально сделали, была,
безусловно, неприятной вещью, не так ли? Я заставил Сюэ Яна работать над его
воссозданием в течение многих лет, и даже он не был настолько безумен, чтобы
создать что-то даже вполовину такое ужасающее, как инструмент, который вы
использовали, чтобы нанести такой ущерб миру культивирования. Илин Лаоцзу, ваше
творчество действительно не знает границ морали или здравомыслия”.

“Ты!” - закричал Цзинь Лин, дико и опасно размахивая руками в руках Цзинь Гуаняо.
“Как ты можешь вести себя так, будто он здесь сумасшедший? Ты причина того, что мой
а-умри умер еще до того, как я его узнала! Чего бы ты еще не сделал? Ты тоже
отправил моего а-нианга в Ночной Город, чтобы он умер на поле боя?”

Рука Цзинь Гуаняо дрожала. “Я… Цзинь Лин, я...”

"Ты бесстыдный, злобный ублюдок!” - воскликнул Цзян Чэн. “Как ты мог? Была ли она
когда-нибудь совсем не добра к тебе? Как ... ты ... эта гнилая кровь в тебе, она не
от твоей матери! Это все Ланьлин Цзинь!”

“Я этого не делал!” Цзинь Гуаняо настаивал, струна гуциня опасно покачивалась на

горле Цзинь Лина. “Я не делал ничего подобного, зачем мне хотеть видеть Цзян Яньли
мертвым? И вообще, откуда мне было знать, что она выйдет на поле?”
"А-Яо...” - прошептал Лань Сичэнь. Недоверие в его голосе, казалось, поразило Цзинь
Гуаняо, как удар.

“Э-э-э, нет", - захныкал он. “Нет, не ты тоже. Ты не можешь поверить, что я бы...”

” Чего бы ты не сделал? " - сказал Лань Сичэнь, повторяя слова Цзинь Лина. “Чего ты
еще не сделал?”

Трупы проституток, которых Цзинь Гуаняо сжег заживо, одновременно издали крики, как
будто задавали ему один и тот же вопрос.

Рука Цзинь Гуаняо соскользнула, веревка впилась в горло Цзинь Лина и закрутилась до
места соединения челюсти и уха. Цзинь Лин испустил испуганный крик, и Вэй Вусянь
попытался выяснить, сможет ли одна из женщин-трупов или Сун Цзичэнь добраться до
него, прежде чем Цзинь Гуаняо снесет ему голову с плеч. В любом случае было слишком
рискованно – оставить все как есть могло дать Цзинь Гуаняо возможность убить Цзинь
Лина, случайно или намеренно, но вмешаться означало бы, что у Цзинь Лина был
совершенно новый набор способов покончить с собой.

Я не ... Шиджи, клянусь тебе, я не позволю ему –

“Вэй Вусянь!” - воскликнул Цзян Чэн так жалобно, как он никогда его не слышал.
“Сделай что-нибудь!”

Лань Чжань пролетел мимо них обоих, лезвие Бичэня сверкнуло духовной силой – они,
должно быть, застряли там в храме достаточно долго, чтобы запечатывающее заклинание
на ци Лань Чжаня растворилось, Вэй Вусянь понял в толчке, когда Лань Чжань со
свистом опустил лезвие между Цзинь Лином и Цзинь Гуаняо, отсекая правое предплечье
Цзинь Гуаняо по локоть.

Шум, который издал Цзинь Гуаняо, был нечеловеческим, ему вторили удовлетворенные
вопли женщин-трупов, которые, наконец, позволили себе поддаться опустошающему
пламени, которое лизало их руки и ноги. Они издавали торжествующие крики,
превращаясь в серый пепел, а пламя догорало само по себе. Лань Чжань быстро
оттолкнул Цзинь Гуаняо свободной рукой, используя Бичэнь, чтобы отбросить
отрубленную конечность и веревку гуциня вместе с ней.

Цзинь Лин выдохнул со смешанным чувством ужаса и облегчения, его пальцы вцепились в
тонкую линию, пересекавшую его горло. Цинь Су бросилась вперед, чтобы заключить его
в объятия, оторвала его пальцы, чтобы самой проверить, как он.

“Хангуан-цзюнь, спасибо, спасибо!” - сказала она, подтягивая Цзинь Лина к основанию

статуи, где Цзян Чэн и Вэй Вусянь все еще сидели на корточках рядом с Не Хуайсан.

Вэй Вусянь кивнул, не в силах унять панический комок, подступивший к горлу при виде
Цзинь Лин в такой опасности. Если бы сын Шицзе оказался мертвым в этом храме, что
бы он сделал?

” Спасибо", - пробормотал Цзян Чэн со стороны Вэй Вусяня, когда Лань Чжань
оглянулся на них. Лань Чжань склонил голову.

” Да, спасибо, что спас меня, Хангуан-цзюнь", - эхом отозвался Цзинь Лин, его голос
был грубым и все еще надтреснутым от плохо подавляемого страха. Он позволил своей
тете суетиться вокруг него, не пытаясь оттолкнуть ее руки, наклонившись, пока его
подбородок не оказался на ее плече, хотя она была намного ниже его ростом.

Вэй Вусянь протянул руку и легонько шлепнул его по уху. “Никогда больше не подходи
так близко к кому-то настолько опасному!” - сказал он. “Так беспокоишь своих дядю и
тетю!”
Цзинь Лин открыл рот, чтобы возразить, но его опередил неожиданный вопль Не
Хуайсана.

"Э-ге, берегись, Сан-ге идет за Хангуан-джуном!” Не Хуайсан закричал.

Цзинь Гуаняо действительно шатался в направлении повернутой спиной Лань Чжаня,

глаза остекленели и почти ничего не видели, струна гуциня изгибалась между
окровавленными пальцами его оставшейся руки. Он не мог надеяться удержать Лань
Чжаня в заложниках в таком состоянии, но если бы он был достаточно быстр, ему,
возможно, удалось бы обернуть шнур вокруг шеи Лань Чжаня, а затем одним быстрым
движением использовать остатки своей энергии, чтобы выполнить знаменитую и
смертоносную технику убийства, которую Гусу Лань усовершенствовали со своими
струнами гуциня.

Вэй Вусянь вскочил со стороны Цзян Чэна, но он был слишком далеко – и, о боги, если
бы все так закончилось, он никогда бы не простил себя за то, что втянул Лань Чжаня
в эту неразбериху с ним; он никогда не смог бы прожить вторую жизнь, лишенную Лань
Чжаня и его любви. Он не мог этого сделать, он бы этого не сделал –

” Нет", - сказал Лань Сичэнь, бросаясь вперед, как мстительный боевой бог. “Не смей
и пальцем тронуть моего брата!”

Клинок Шуоюэ сверкнул ярко-белым, его свежеотвержденная духовная энергия проложила

свой обжигающий путь через тело Цзинь Гуаняо, пронзив его на всю длину. Вся борьба,
оставшаяся в Цзинь Гуаняо, со стоном рассеялась, и он упал, навалившись на клинок и
заставив Лань Сичэня отшатнуться, чтобы собраться с силами, когда он принял на себя
вес обмякшего тела Цзинь Гуаняо.

Вэй Вусянь схватил Лань Чжаня и потащил его прочь, мимо Не Хуайсана, который стоял
на коленях и смотрел на то место, где Шуоюэ разрезал Цзинь Гуаняо, с сияющим, почти
восторженным взглядом в глазах.

Почему Не Хуайсан выглядел так, как будто он ждал именно этого момента с тех пор,
как вошел в храм вслед за Цзинь Лином?

Цинь Су вскрикнула при виде того, как Цзеву-цзюнь насаживает на свой клинок
мужчину, за которого она вышла замуж. Руки Сиси крепче обхватили ее, когда она, в
свою очередь, вцепилась в Цзинь Лина, который боролся, чтобы вырваться из ее
объятий. Сон Цзичэнь увидел, как Цзинь Лин подался вперед на каблуках, из его горла
вырвался раненый всхлип, и встал перед ним, защищая его от худшего зрелища, хотя
ущерб уже был нанесен: теперь ничто не могло его вернуть.

"Теперь ты счастлива, А-Яо?” Лань Сичэнь выдохнул, опустив меч на своего названого
брата, который дернулся и обхватил кровоточащими пальцами оставшейся руки острое
лезвие Шуоюэ, торчащее из его груди. "Это то, чего ты хотел, когда убил Да-ге?
Каким еще, по-твоему, был бы результат?”

” Это ... это был либо Да – ге, либо ты",-сказал Цзинь Гуаняо, продвигаясь вперед,
пока не достиг рукояти меча; Вэй Вусянь был поражен тем, что у него хватило сил
сделать это, не говоря уже о том, чтобы не выпустить больше нескольких болезненных
вздохов. Должно быть, он тратил каждую каплю ци, которой обладало его тело, чтобы
удержаться на ногах. Лань Сичэнь дрожала всем телом, Шуоюэ вибрировала по телу
Цзинь Гуаняо.

Вэй Усянь не мог не поморщиться при виде этого. Цзян Чэн выглядел таким же
брезгливым, а Цзинь Лин был так бледен, что Вэй Вусянь подумал, что он может упасть
в обморок. Возможно, это было бы к лучшему, если бы он это сделал – было бы слишком
жестоко для мальчика видеть, как его собственный дядя умирает от рук Цзеву-цзюня,
независимо от того, что сделал Цзинь Гуаняо или заслужил ли он это.

Он взглянул на Лань Чжаня и был сбит с толку выражением его лица, когда увидел, как
его брат, с руками, скользкими от крови, цепляется за человека, который предал его.

“Это было то, что сказал мне мой отец, Э-ге", - сказал Цзинь Гуаняо. "Это был Да-
ге, или это был ты. И что… для меня это вообще не было выбором".

Лань Сичэнь закрыл глаза, как будто он мог блокировать голос Цзинь Гуаняо, густой
от крови, которая текла с его губ, стекая вниз, чтобы проскользнуть сквозь пальцы
Лань Сичэня, где они были сомкнуты вокруг Шуоюэ, блестящий и темный в том месте,
где лезвие исчезло в плоти Цзинь Гуаняо.

Рядом с Вэй Вусяном у Лань Чжаня перехватило дыхание. Вэй Вусянь провел рукой по
пространству между ними, пока его пальцы не коснулись побелевших костяшек пальцев
Лань Чжаня. Рука Лань Чжаня разжалась в кулак; он переплел свои пальцы с пальцами
Вэй Вусяня. Вэй Вусянь крепко держалась, позволяя их взглядам на мгновение
встретиться.

Ему никогда не придется выбирать, пообещал Вэй Вусянь осколкам разбитой души,
которая нашла убежище в своем собственном переделанном теле. Никогда, только не
между нами.

Никогда, эхом отозвался голос Мо Сюанью, неуверенный и пылкий одновременно.

Прерывистое, тяжелое дыхание Цзинь Гуаняо прервалось, когда они коснулись воздуха.
Сейчас он изо всех сил пытался говорить, выдавливая слова, как будто каждое из них
вырезали у него из языка карманным ножом.

"Я делал худшие вещи, э-э-э, все ужасные вещи под солнцем. Но... это то, что
скрепило смертный приговор моему отцу. Когда Да-ге умер ...

“Когда ты убил его”, - сказал Лань Сичэнь.

Цзинь Гуаняо сглотнул, подавившись рваным кашлем, который сотряс все его тело. Его
пальцы судорожно сжались над пальцами Лань Сичэня на рукояти Шуоюэ.

“Я понял, что мой отец никогда не остановится только на одном. Он тоже хотел твоей
смерти. И я не мог – единственное, чего я никогда не мог сделать, так это этого. Я
совершил все злые поступки в мире, все низменные поступки, которых когда – либо
ожидали от меня все культиваторы, смотревшие на меня свысока, и даже больше-но
единственное, о чем я никогда не думал, - это причинить тебе боль!”

“А-Яо", - сказал Лань Сичэнь. Он звучал так, словно был далеко; его голос был
далеким, как будто он смотрел на далекую сцену сквозь пелену тумана. “Я всегда
верил, - медленно произнес Лань Сичэнь, - что у тебя были веские причины для того,
что ты делал. Ты сказал, что никогда не думал причинить мне боль, но ты убил
Минцзюэ. С таким же успехом ты мог бы убить и меня, разве ты не понимаешь?”

Он покачал головой, как будто пытался очнуться ото сна. “Когда-то я думал… мы
трое...”

Пальцы Лань Чжаня сжались в хватке Вэй Вусяня. Вэй Вусянь провел большим пальцем по
ладони Лань Чжаня, прослеживая глубокую линию, которая проходила через сердце его
руки.

“Нас троих?” Цзинь Гуаняо сказал Лань Сичэню. Теперь он смеялся горьким, уродливым
смехом, похожим на скрежет гвоздей по камню. "Это никогда не было тем, о чем ты
думал, Э-э-э. Он никогда не был таким, как ты. Не для меня.”
“Когда-то ты любила его”, - сказал Лань Сичэнь. Это больше походило на вопрос.

Цзинь Лин издал низкий звук замешательства в глубине своего горла, пригибаясь
вокруг возвышающейся фигуры Сон Лана в попытке увидеть, что происходит. Цзян Чэн
жестом подозвал его резким движением запястья. “Перестань пытаться смотреть. И
перестань слушать, - пробормотал он. “Ты не должен был это слушать”.

Лицо Цзинь Лина сморщилось. Вэй Вусянь видел, как покраснели его глаза, как он
вытирал их, чтобы сдержать слезы. ” До сих пор я все это слышал", - сказал он так
тихо, как Вэй Вусянь никогда его не слышал. ”Я с трудом могу заткнуть уши, даже
если не вижу, что происходит!"

“Иди сюда”, - сказал Цзян Чэн, поднимая руку и морщась, когда его рана натянулась
по краям, но отказываясь отступать. Цинь Су слегка кивнула Цзинь Лин, морщинки
вокруг ее глаз были напряженными и напряженными. Она смотрела на Лань Сичэнь и
Цзинь Гуаняо так, словно читала свитки в запретной комнате библиотеки Облачных
Глубин; казалось, она знала, что все, что она найдет между страницами, не будет
тем, что ей понравится, но она была вынуждена не сводить с них глаз, несмотря ни на
что.

Цзинь Лин бросил быстрый взгляд на Не Хуайсана, который был слишком занят
наблюдением за сценой, разворачивающейся между Лань Сиченем и Цзинь Гуаняо, чтобы
беспокоиться о чем-то еще. Су Она уже лежала в луже его собственной крови, не
двигаясь. Глаза Сун Лана были устремлены вперед, как будто он ничего не видел и не
слышал позади себя. Не осталось никого, кого можно было бы осудить, чье мнение
волновало Цзинь Лина, и поэтому он бросился вперед, опустившись на четвереньки и
зарывшись в бок Цзян Чэна, как маленький ребенок.

Сердце Вэй Вусяня сжалось от легкости этого – от того, как Цзинь Лин прижалась к
Цзян Чэну, ища утешения у человека, который, во всех смыслах и целях, казался
слишком острым, чтобы его можно было коснуться. Он мог вспомнить время, когда он
цеплялся за Цзян Чэна под видом раздражения – время, когда он тоже смог
проскользнуть мимо этой колющей ярости и прыгнуть в колодец любви, который лежал
внизу. Цзян Чэн никогда по-настоящему не был первым, кто оттолкнул его. Вэй Вусянь
сделал все это сам.

Мы больше не дети, сказал он себе. Это никогда не может быть так, как было. Это
прошлое, оставь его позади.

Лань Сичэнь наблюдал, как его собственное прошлое разрушает его настоящее, как
будто это был не более чем дом из песка. Прошлое лучше оставить нетронутым. Было
меньше боли для человека, который мог отбросить свое прошлое и позволить
беспрепятственно втянуть себя в поток того, что было дальше, не обращая внимания на
то, что было раньше.

Нет, сказал другой голос внутри него.

На шее у него была жемчужная цепочка.

” Прошлое иногда-это все, что у нас есть, чтобы уберечь нас от боли в будущем, А-
Ю”. Голос его матери, мягкий, как ее руки на его плечах. “Мы никогда не должны
пренебрегать уроками, которые пытается преподать нам прошлое, ты меня понимаешь?”

Он снова сжал руку Лань Чжаня. Возможно, мать Мо Сюанью была права насчет прошлого.
Иногда к этому нужно было возвращаться, чтобы понять. Он сбежал от Лань Чжаня,
когда впервые вернулся из мертвых: от праведной репутации, резких слов и суровых
взглядов, которые он помнил в своей первой жизни. Но только столкнувшись лицом к
лицу с тем, что произошло между ними раньше, и увидев эти старые встречи заново
глазами Лань Чжаня, Вэй Вусянь понял, что все эти годы он пребывал в глубоком
заблуждении.

Лань Чжань не хотел, чтобы он раскаивался. Он никогда не хотел, чтобы он страдал.

Он только хотел, чтобы он был в безопасности, был здоров, был жив – принадлежал
ему. И если Вэй Усянь не мог вернуться в прошлое, чтобы исправить свои ошибки, если
все никогда не могло быть так, как было раньше, то, возможно, ему следует
попытаться построить что-то новое, вместо того, чтобы бросать все это как плохую
работу.

Это был путь труса, не так ли: даже не пытаться исправить то, что было сломано, а
отбросить это, как будто это вообще ничего не значило?

” Пожалуйста, не веди себя так, как будто он ничего для тебя не значил", - сказал
Лань Сичэнь, голос которого трещал по швам. "А-Яо...”

Цзинь Гуаняо вздернул подбородок. “Он был для меня никем”, - сказал он. “Он должен
был быть таким, как только я получил приказ”.

Не Хуайсан издал при этом звук – сдавленный звук ярости, который заставил внимание
храма вернуться к нему.

“Он ничего для тебя не значил? После того, как он сам вырастил тебя из ничего!” Не
Хуайсан сплюнул. “Ночь за ночью я сидел там, играя для него на гуцине, трудясь над
каждой нотой, которую ты научил меня играть для него, думая, что это поможет,
думая, может быть, это замедлит его падение – и все это время это разрушало его
изнутри! Каким же я был идиотом на самом деле, думая, что могу доверить его тебе.”

"Хуайсан – ” - в унисон произнесли Цзинь Гуаняо и Лань Сичэнь.

“После всего, что Да-ге сделал для тебя”, - сказал Не Хуайсан, яд капал с его
языка, “это было его расплатой. Он все еще верил, что в тебе есть что-то хорошее.
Он никогда бы не подпустил тебя к себе, чтобы сыграть Песню Ясности, если бы все
еще не верил, что ты заботишься о его жизни больше, чем о своей собственной жалкой
шкуре. Если бы только мы оба поняли это раньше!”

Раздалось низкое рычание, такое глубокое, что храм под их ногами содрогнулся.

"Хуайсан",” сказал Цзинь Гуаняо, растянув губы в непристойной, окровавленной

ухмылке. “Это был ты, все это время… ты все это спланировал для меня?”

Лицо Не Хуайсана побледнело, и он вскочил на пятки, окровавленный веер бесполезно

трепетал в его пальцах.

“Я? Я не понимаю, что ты имеешь в виду, я действительно не понимаю!”

“Кто еще будет заботиться о судьбе Не Минцзюэ настолько, чтобы организовать это?”

Вэй Вусянь увидел момент, когда Лань Сичэнь точно понял, что только что
подразумевал Цзинь Гуаняо о пределах его собственной заботы о своем мертвом
названом брате, и его лицо рухнуло, как рушащееся здание, медленно, а затем все
сразу, оставив его опустошенным, разрушенным. Рядом с ним Лань Чжань издал тихий,
скорбный звук, и Вэй Вусянь понял, что он тоже это видел.

“Держи его имя подальше от своего рта!” Не Хуайсан плюнул в Цзинь Гуаняо. “Ты не
заслуживаешь говорить это после того, что ты с ним сделала”.

“Чего же я тогда заслуживаю, Хуайсан?” - спросил Цзинь Гуаняо. “Скажи мне,

пожалуйста”.
“Я ... ” Не Хуайсан, казалось, потерял дар речи, уставившись в точку за плечом
Цзинь Гуаняо, когда еще один рев потряс колонны и пыль начала сыпаться со стропил.

"Как могло ... Хуайсан, этого не может быть ... ” Руки Лань Сичэня дрожали на
Шуоюэ. Цзинь Гуаняо был теперь так близко к нему, что костяшки его пальцев касались
груди Цзинь Гуаняо в том месте, где меч прорубил себе путь прямо через его тело.

” Разве не Цинхэ Не должен был получить опеку над телом Чифэн-цзуна? " - сказал Вэй
Вусянь, мысль, которая мучила его все это время. ”Как именно он оказался
расчлененным и разбросанным по сельской местности?"

“Откуда мне это знать?” Не Хуайсан выстрелил в ответ, дрожа без своего веера, за
которым можно было бы спрятаться. "Я только сегодня вечером услышал, что тело Да-ге
подменили в его гробнице – вот почему я был в Юньпине, я спешил домой, чтобы
посмотреть, что можно сделать!”

Лжец, сказал голос Мо Сюанью, жестяной и холодный.

"Действительно, ты ничего не знал о пропаже Чифенг-цзуна?” сказал Вэй Вусянь. "Я

полагаю, ты тоже никогда не встречался с Мо Сюанью, не так ли, хотя ты, без
сомнения, провел много времени в Ланьлинге, присматривая за своим сан-ге”.

“Я не понимаю, что ты имеешь в виду!” - сказал Не Хуайсан, отводя глаза. “Почему я

должен был знать Мо Сюанью? В Башне Карпа есть сотня учеников, как я мог знать их
всех?”

” Ты действительно знал его", - сказал Лань Чжань, его голос неожиданно повысился
рядом с Вэй Вусяном. “Когда мы встретились в Цинхэ, ты странно с ним обошелся. Вы
знали друг друга.”

“Хангуан-цзюнь, действительно, как ты можешь обвинять меня в таких вещах без каких-
либо доказательств вообще?” - сказал Не Хуайсан. "Это не я расчленил Да-ге и
спрятал части его тела, не так ли?”

“Нет,-сказал Вэй Вусянь, - но я думаю, что это вы могли заманить Цзинь Гуаняо сюда,
чтобы заставить его заплатить за то, что он сделал с Чифэн-цзуном”.

“Не цзунчжу...” - сказала Сиси, качая головой. “Это был человек Цинхэ Не, который
пришел, чтобы вызволить меня из моей тюрьмы, я уверен в этом! Я знал, что узнал
этот акцент! Он тоже был одет в зеленое под своим черным плащом, в том же зеленом,
что и Не цзунчжу!”

“Как ты мог это сделать, Хуайсан?” Голос Лань Сичэня был жестким, непреклонным,
хотя его глаза не отрывались от лица Цзинь Гуаняо, его кровоточащего рта и
заплаканных глаз.

“Вы можете подумать, что я все это спланировал, но я не знал ... Я не знал ... ” Не
Хуайсан дрожал, как умирающее животное в пасти собаки под осуждением старейшего,
самого дорогого друга Не Минцзюэ. “Я действительно не знал, что все это произойдет,
вы должны мне поверить. Я не знал ...

С крыши донесся глухой удар, а затем две фигуры, вплетенный в жестокую схватку,
упали со стропил, приземлившись в дверном проеме во внутреннее святилище храма.
Первым поднялось знакомое оборванное тело, одетое в рваные серые одежды. Сердце Вэй
Вусяня подпрыгнуло.

” Вэнь Нин! " - закричал он.

“Вэй гунцзы!” - сказал Вэнь Нин. "Осторожно, это ... ”

Он был сбит с ног ударом ноги от высокой, устрашающей фигуры, лежащей позади него.
Другой труп поднялся на ноги, когда Вэнь Нин с отвратительным треском ударился об
пол прямо внутри храма, его левая рука повисла под тревожно неестественным углом,
когда он приподнялся на локтях.

"Это ... ”

“Da-ge!” Не Хуайсан задохнулся в тот же момент, когда Лань Сичэнь и Цзинь Гуаняо
также узнали свирепый труп, целеустремленно шагающий в храм.

"нет!” Бледное лицо Цзинь Гуаняо потеряло весь оставшийся цвет. Он дернулся против
меча, пронзившего его грудь, отчаянно пытаясь отползти подальше от Не Минджуэ, чья
зашитая голова наклонилась на звук, как ищейка, почуявшая свою добычу на ветру.
Затем он ускорил шаг.

“Да-ге", - сказал Лань Сичэнь. “Минцзюэ сюн. Минцзюэ, пожалуйста.” Он протянул

трясущуюся руку, как будто мог отразить свирепый труп своего названого брата с
наименьшей мерой сопротивления. Но Чифэн-цзун больше не был способен поддаваться
чувствам. Его вела вперед чистая ненависть, сосредоточенная на Цзинь Гуаняо, но
достаточно неразборчивая, чтобы взять с собой другого названого брата.

Вэй Вусянь присвистнул, но, хотя шаги Не Минцзюэ замедлились, его негодование было
слишком сильным, чтобы его можно было подавить такой тонкой, пронзительной
командой.

Бичен вспыхнул, когда Лань Чжань выбросил его, чтобы преградить путь Не Минцзюэ;
свирепый труп только оттолкнул его в сторону и продолжил свой путь к своим названым
братьям. Бичэнь снова влетел в руку Лань Чжаня, когда Цзинь Гуаняо захныкал, его
оставшаяся рука ударила Лань Сичэня в грудь в его беспомощных попытках убежать. Он
выкашлял еще больше крови, темной и блестящей, когда она потекла по его подбородку
и капнула на испорченную золотую мантию. Ноздри Не Минцзюэ раздулись, его
остекленевшие, мертвые глаза уставились на пятно, когда Цзинь Гуаняо боролся с
концом клинка Шуоюэ.

Лань Сичэнь, казалось, не знал, что делать – он не мог отпустить или вырвать Шуоюэ
из груди Цзинь Гуаняо, не убив его сразу, и не мог стоять и ждать, когда Не Минцзюэ
убьет его, но он также не мог стоять перед Цзинь Гуаняо, чтобы защитить его, как он
делал много раз в прошлом, когда Чифэн-цзун обратил свой гнев на их младшего
названого брата.

Теперь Цзинь Гуаняо уже нельзя было спасти; вопрос был просто в том, как он умрет.

“Э-э-шушу, перестань двигаться!” - воскликнула Цзинь Лин.

Не Минджуэ остановился. Медленно он повернулся лицом к Цзинь Лин. Сердце Вэй Вусяня
упало в желудок.

Нет, нет, нет!

Цзинь Лин разделял кровь с Цзинь Гуаняо. И в то время как Цзинь Гуаняо уже был на
грани смерти, его жизненные показатели едва реагировали на возмущенную энергию,
исходящую от Не Минцзюэ, ци Цзинь Лина была сильной и нетронутой. Не Минцзюэ был не
в том состоянии духа, которое позволило бы ему отличить виновного Цзиня от
невиновного. Ему было все равно.

Не Минцзюэ повернулся спиной к Цзинь Гуаняо и прыгнул на Цзинь Лина.

Цзян Чэн оттащил Цзинь Лина в сторону и оттолкнул его назад, рана в его груди
открылась и заставила его выругаться, когда он прижал Цзинь Лина к стене храма и
изо всех сил пытался поднять вес Санду, не имея доступа к его духовным силам.

Вэй Вусянь присвистнул, звук вырвался из его пересохшего горла, но Не Минцзюэ не

переубедить – теперь он был почти на них, оскалив зубы и размахивая кулаками. Цзян
Чэн поднял рукоять Санду, целясь в челюсть Не Минцзюэ – и затем между ними возникло
размытое черно-серое пятно, закованное в цепи, руки подняты в защитном барьере.
Кулак Не Минцзюэ соединился с глухим стуком, вонзившись в мертвую плоть.

Вэнь Нин навалился спиной на Не Минцзюэ, даже когда он упал на колени, дыра,
которую Не Минцзюэ пробил в нем, осталась неровной и пустой, когда Не Минцзюэ
вытащил свою руку.

Голова Вэй Вусяня раскалывалась от криков Цзинь Лин и воплей возмущенных мертвецов,
которые лежали в пепле на полу храма. Он призвал их ярость, обмотал ее вокруг себя
и позволил ей проникнуть в его меридианы. Затем он присвистнул.

Не Минцзюэ остановился.

Вэй Вусянь попробовал еще раз, собравшись с силами против сопротивления, которое
вскипело в сердцевине Мо Сюанью. На этот раз Не Минцзюэ сделал шаг назад. Вэнь Нин
также был поражен бессловесными приказами Вэй Вусяня и попытался подняться. Все еще
приходя в себя после зияющей полости, пробитой в его груди, однако, он был не в
лучшей форме; когда он упал обратно, Цзинь Лин и Цзян Чэн схватили его, чтобы он не
ударился лицом об пол. Цзян Чэн мгновенно выглядел так, словно сожалел об этом, но
не отпустил.

Не Минцзюэ сделал еще один шаг назад, все еще сосредоточившись на Цзинь Лине,
каждый его мускул напрягся и был готов нанести удар в тот момент, когда Вэй Усянь
потерял контроль.

“Да-ге", - жалобно сказал Не Хуайсан. “Да-ге, это я".

Не Минцзюэ подался вперед, сопротивляясь хватке Вэй Вусяня, держащего его, как
лошадь, натирающаяся удилами. Он мотнул головой из стороны в сторону, с него
сорвался низкий стон. Вэй Вусянь глубоко вздохнул и вышел на середину зала. Он
увидел момент, когда мертвые глаза Не Минджуэ остановились на нем. У Вэй Вусяня
тоже была кровь Цзинь, теперь, когда он жил в теле Мо Сюанью.

Вэй Вусянь присвистнул, делая осторожный шаг ближе к гробу, стараясь держаться
подальше от Лань Сичэня и Цзинь Гуаняо. Он пожал плечами, перебрасывая волосы через
плечо в движении "Иди и возьми".

"Давай, Чифэн-цзун", - сказал он. “Я даю тебе бесплатную порцию мести прямо здесь.
Разве ты этого не хочешь?”

“Вэй гонгзи...” Голос Лань Сичэня дрожал от неуверенности.

Вэй Вусянь подождал, пока Не Минцзюэ полностью развернется, повернувшись спиной к

Цзинь Лину и Цзян Чэну. Затем он снова присвистнул.

Не Минцзюэ бросился на него, одним прыжком очистив половину храма. Вэй Вусянь
отскочил назад, спотыкаясь о собственные ноги в спешке, чтобы добраться до гроба.
Негодование волной прокатилось от Не Минцзюэ, болезненное и кислое в ноздрях Вэй
Вусяня. Он был быстр, слишком быстр, и с каждым мгновением становился все злее –
Вэй Вусянь мог какое-то время уворачиваться от него и сбивать со следа, но в конце
концов тонкая нить, которая связывала Не Минцзюэ с его волей, оборвется.
Он нырнул за колонну, когда Не Минджуэ замахнулся на него одной огромной, неуклюжей
рукой.

“Вэй Вусянь!” - крикнул Цзян Чэн. Вэй Вусянь повернулся как раз вовремя, чтобы
поймать то, что Цзян Чэн бросил в него через весь храм, – и его дыхание замерло в
груди, когда он уставился на полированное черное дерево.

Это был Чэньцин.

Он никогда не ожидал, что увидит это снова. Если бы он думал, что Цзян Чэн подобрал
его после осады Курганов, он бы предположил, что его шиди разорвал бы его надвое на
месте. Подумать только, он хранил его – заботился о нем – все эти годы…

Вэй Вусянь поднес к губам проводник негодования и позволил его музыке заглушить
громовой рев Не Минцзюэ, когда Чэньцин произнес заповедь, от которой никто из
мертвых не мог отказаться.

Он почувствовал, как энергия обиды хлынула через пролив дизи в дельту его рта. Это
наполнило его тем же пьянящим, жгучим, невозможным порывом, который был всегда.
НАКОНЕЦ, тысячекратные голоса возмущенных мертвецов ревели на него из-под его кожи,
переплетенные с его кровью и костями. НАКОНЕЦ-ТО ТЫ ВЕРНУЛСЯ К НАМ, ГДЕ ТЕБЕ И
МЕСТО.

Вэй Вусянь отшатнулся от жгучего негодования, разгорающегося под его кожей.

Несмотря на первоначальную спешку, он начал понимать, что это было не то же самое –
совсем не то, что было в его первом теле. На этот раз у него было золотое ядро,
каким бы слабым и необученным оно ни было. Единственный золотой свет внутри него,
который не позволял обиженной энергии осесть в его даньтяне, где она скопилась, как
густая грязь, в его первой жизни, посылая удушающие щупальца, чтобы заткнуть его
раны, связать его сломанное первое тело вместе. Несмотря на все это, тело Мо Сюанью
было сильнее, стабильнее, чем его собственное, с тех пор как он выскочил из
Могильных Курганов, одетый в разорванную кожу того, что было немногим больше, чем
ходячий труп, склеенный вместе с возмущенной энергией.

РАЗВЕ МЫ НЕ СОБРАЛИ ВАС ВМЕСТЕ ИЗ НИЧЕГО? голоса перешептывались. РАЗВЕ МЫ НЕ

ВОСПИТАЛИ ТЕБЯ? ЛЕЛЕЯТЬ ТЕБЯ? ДАТЬ ТЕБЕ ВСЕ, ЧТО ТЫ ХОТЕЛ, КОГДА ТЫ ЛЕЖАЛ РАЗБИТОЙ
КУЧЕЙ НА ГОРЕ КОСТЕЙ И ПРОШЛЫХ ОБИД? РАЗВЕ МЫ НЕ ВЕРНУЛИ ТЕБЯ К ВЛАСТИ, КОГДА ТЕБЕ
БОЛЬШЕ НЕЧЕГО БЫЛО ДАТЬ?

Да, подумал Вэй Вусянь, Чэньцин все еще был у его губ. Ты сделал все это для меня и
даже больше. Но не в этот раз.

МЫ МОЖЕМ ИЗБАВИТЬСЯ ОТ НЕГО ДЛЯ ТЕБЯ. Голоса скользили внутри него, как змеи, шипя
своим ядом в его меридианах. МО СЮАНЬЮ. ТЫ МОЖЕШЬ ИМЕТЬ ТО, ЧТО ХОЧЕШЬ, ТУ ЖИЗНЬ,
КОТОРУЮ ЗАСЛУЖИВАЕШЬ, С ХАНГУАН-ЦЗЮНЕМ. БОЛЬШЕ НИКОГО. ОН МОГ БЫ БЫТЬ ТВОИМ, А ТЫ
МОГЛА БЫ БЫТЬ ЕГО. ЕГО ОДНОГО.

Заметки Чэньцина застыли в воздухе.

” НЕТ", - сказал Вэй Вусянь вслух, и возмущенное эхо его голоса разнеслось по
высоким стенам и потолкам храма. Он смутно осознавал, что сейчас все смотрят на
него, даже Лань Сичэнь и Цзинь Гуаняо. “НЕТ",” повторил он голосом мертвеца. “Ты не
прикоснешься к нему. Он наш, мой и Лан Чжаня. Мы не позволим тебе забрать его. Ты
не тронешь ни одного живого человека, пока находишься в моей власти”.
СИЛА, КОТОРУЮ МЫ ДАЛИ ТЕБЕ, - завизжали духи. ВЛАСТЬ, КОТОРУЮ МЫ МОГЛИ БЫ ОТНЯТЬ У
ТЕБЯ В ЛЮБОЕ ВРЕМЯ!

Теперь это была его собственная сила; он сделал ее такой, придал ей форму и создал
нечто совершенно неслыханное. Сила, которую он выковал для себя, была источником,
отделенным от мертвых, и была больше его частью, чем их негодование теперь, когда
он действительно отчаянно хотел жить. Он хотел будущего – для себя, для Цзинь Лина,
для Цзян Чэна, для Лань Чжаня... и для Мо Сюанью тоже. Его уничтожение было так же
немыслимо для Вэй Вусяня, как и уничтожение Лань Чжаня. Это было бы невыносимо. Он
этого не допустит.

Он снова поднес Чэньцин к губам, и мертвые замолчали под музыку, которую он играл.

Примечания:
Я намеренно оставил двусмысленным вопрос о том, был ли/есть ли 3zun в этой
фантастике, поэтому я не пометил его. Выберите свое собственное прочтение их
динамики, как вам больше нравится!

Предупреждения для этой главы: групповое насилие в прошлом в отношении

пострадавшего Мо Сюанью (не сексуальное насилие, но мотивированное гомофобией).

Глава 20: Глава девятнадцатая

Примечания:
(Примечания см. в конце главы.)

Текст главы
После этого все закончилось в размытом движении и действии. Не Минцзюэ подвез Лань
Сичэня и Цзинь Гуаняо прямо к крышке гроба, прежде чем упасть в него по
неприкосновенной команде Чэньцина. Вэй Вусянь запечатал его быстрым набором
талисманных символов, нарисованных его кровью на крышке. Лань Сичэнь и Цзинь Гуаняо
задрожали от волны негодования, которая пробилась сквозь деревянную крышку, когда
Вэй Вусянь закрыл ее; они были так близко к гробу, что почти привалились к нему.
Лицо Лань Сичэня было искажено отчаянным изнеможением – ему было трудно больше
удерживать вес Цзинь Гуаняо в вертикальном положении.

Если Цзеву-цзюнь устал, то Цзинь Гуаняо был в гораздо худшем состоянии. "По праву
он должен был уже быть мертв", - подумал Вэй Вусянь, наблюдая, как он корчится на
конце клинка Шуоюэ, как рыба на крючке, его тело сотрясается и дергается само по
себе. Но он все еще цеплялся за жизнь оставшимися кончиками пальцев.

” Что теперь, Зеву-джун? " - спросил он шепотом, таким дрожащим, что его едва можно
было расслышать. “Что ты собираешься теперь делать?”

“А-Яо", - сказал Лань Сичэнь, голос его прервался на полуслове. “Я не хотел этого.
Почему ты должен был ... Я не хочу быть тем единственным...”

Вэй Вусянь вспомнил ту ночь, когда Лань Чжань нашел его убегающим из лагеря на
перевале Цюнци с остатками Вэнь, с мертвым телом Вэнь Нина на руках.

"Я не приму свою смерть, если только она не будет от твоих рук", - сказал он тогда
Лань Чжану. Только если это ты нанесешь удар, будет правильно, что я умру. Я возьму
это только у тебя.

Лань Чжань отпустил его. Лань Чжань не верил, что он был так далек от праведного
пути, что заслуживал смерти от своего меча. Вэй Вусянь поддерживал его в этом
слабом утешении много темных ночей в Могильных Курганах.

“Ты единственный, кто может решить, Э-ге”,-сказал Цзинь Гуаняо, глядя на Цзеву-
цзюня со слезами, наворачивающимися на его глаза и собирающимися на ресницах. “Но
что еще ты собираешься делать со мной сейчас? Ты должен решить, что лучше – либо
прикончить меня сейчас и уйти, не оглядываясь, либо остаться и умереть со мной”.

"Как я могу – А-Яо!” Рука Лань Сичэня с мечом задрожала, посылая порочную дрожь в
грудь Цзинь Гуаняо, которая заставила его разрубить собственную кровь.
“Ну, ч-какой еще вариант, Э-ге?” - сказал Цзинь Гуаняо. ”Я бы предпочел, чтобы мы
оба умерли, чем ты т-отвезешь меня обратно в Тайники Облаков и запрешь там, как
свою мать".

"Я ... нет, А – Яо, я ... ”

Губы Цзинь Гуаняо изогнулись в нечто, что можно было почти счесть улыбкой. Затем он
навалился плечом на гроб, забрызгав своей кровью символы-талисманы, которые Вэй
Вусянь поспешно нацарапал.

Раздался свирепый звук и возмущение, когда труп Не Минцзюэ открыл крышку гроба, как
будто она была сделана из бумаги. Одна рука сомкнулась на горле Цзинь Гуаняо,
дернув его вверх с отвратительным звуком разрываемой плоти, когда лезвие Шуоюэ
пронзило его насквозь.

“А-Яо!” - воскликнул Лань Сичэнь. Он наклонился ближе, его туловище почти полностью
исчезло внутри гроба в попытке помешать Шуою разорвать тело своего названого брата
надвое. Когда голова Лань Сичэня проплыла мимо поля зрения Не Минцзюэ, окоченевшие,
почерневшие пальцы Чифэн-цзуна протянулись, пытаясь схватить Лань Сичэня за волосы.

“Da-ge!” Не Хуайсан закричал. “Да-ге, остановись сейчас же!”

Но Не Минджуэ уже не слушал. Он даже не взглянул в сторону своего младшего брата,

только сжал пальцами горло Цзинь Гуаняо, заставляя его брызгать слюной и дергаться.
Руки Лань Сичэня скользили по рукояти Шуоюэ, слишком скользкие от крови, чтобы
держаться, но его лицо было мрачным и решительным. Казалось, он действительно был
готов довести дело до конца. Его голова склонилась, наклоняясь к Не Минцзюэ, чья
свободная рука снова потянулась, чтобы схватить его, на этот раз за горло.

Три названых брата поместятся в одной могиле. Это казалось неправильным – во что бы
Лань Сичэнь ни позволил себе поверить, что бы он ни решил игнорировать, он не
заслуживал смерти за свое доверие к Цзинь Гуаняо.

“Сюнчжан!” - крикнул я. Лань Чжань вскочил на ноги. Вэй Усянь тоже вскочил,
обхватив его руками, как констриктор, и отказываясь отпускать. Он не мог позволить
Лань Чжану сломя голову броситься на Не Минцзюэ – энергия обиды, проходящая через
его труп, становилась все сильнее с каждым мгновением, когда он приближался к концу
жизни Цзинь Гуаняо, и она не удовлетворит себя только одной смертью. Это убило бы
Лань Сичэня, затем Лань Чжаня, а затем каждого человека, который осмелился бы
подойти достаточно близко, чтобы бросить ему вызов.

Лань Сичэнь закрыл глаза.

Рот Цзинь Гуаняо открылся, его окровавленные зубы обнажились на одно яростное
мгновение, когда он протянул руку и изо всех сил толкнул Лань Сичэня назад, но его
дернули к груди Не Минцзюэ. Совместный импульс оттолкнул Лань Сичэня, Шуоюэ
оторвался от тела Цзинь Гуаняо, когда тот отшатнулся назад.

Возмущенная энергия внутри Не Минцзюэ прокатилась по храму бешеной волной серого

дыма и воющих духов. Вэй Вусянь отпустил Лань Чжаня, который тут же схватил своего
брата за руки, чтобы тот не бросился обратно к гробу. Вэй Вусянь поднес Чэньцина ко
рту и сыграл несколько нот, которые выстроились в воздухе подобно защитному щиту,
заставляя худшую часть возмущенной энергии скользить по ним и вокруг них.

Негодование было теперь таким сильным, что превратилось почти в твердую вещь,
врезавшуюся в стены храма и заставившую их задрожать, когда камень и дерево
прогнулись под натиском. Едва находящееся в сознании тело Цзинь Гуаняо было избито
Не Минцзюэ, когда он пытался подняться из гроба, встряхивая свою жертву, как
тряпичную куклу.

Вэй Вусянь нащупал свой путь сквозь трясину негодования с вопрошающей мелодией
Чэньцина, прислушиваясь к ключу, чтобы повернуть эту стену вспенивающегося страха и
ненависти обратно к ее источнику.

Хуайсан.

Шепот чьего-то имени был погребен под тяжестью тысяч более громких обид. В глубине
души, измученный десятилетием растущей ненависти и отвращения, Не Минджуэ все еще
думал о своем брате. Не Минджуэ все еще цеплялся за эту часть себя, даже после
смерти.

Он в безопасности. Вэй Вусянь наполнил песню дизи ноткой надежды, оттенком стальной
команды. Он будет в безопасности, если ты сейчас остановишься. Остановись сейчас
же. Остановка.

остановка.

Стропила скрипели и стонали, когда на них обрушивалось вихревое физическое

проявление замешательства Не Минцзюэ, его отчаяние поверить в благополучие брата
боролось с бездонным колодцем мстительных желаний, которые питали его, пока он
лежал на кусках по всему миру культивации.

остановка. ПРИШЛО ВРЕМЯ. ВСЕ КОНЧЕНО. ТЫ ДОЛЖЕН ОТОМСТИТЬ. ОСТАНОВИСЬ СЕЙЧАС ЖЕ.

Вэй Вусянь подумал, что услышал хриплый крик Цзинь Лин, когда пустые глаза Не
Минцзюэ опустились на Цзинь Гуаняо, дергающегося в его объятиях. Он выдул еще одну,
более настоятельную ноту от Чэньцина, извлекая из духов, которые находились в
храме, чтобы наполнить его команду еще большей силой.

ВИДИШЬ, ОН У ТЕБЯ ЕСТЬ. ТЫ МОЖЕШЬ ОСТАНОВИТЬСЯ ПРЯМО СЕЙЧАС.

ОСТАНОВИСЬ!

Серый дым закружился, как тайфун, втягиваясь обратно в Не Минцзюэ с одним долгим
криком, который опалил разум Вэй Вусяня белым. Чэньцин замолчал, и голова Не
Минцзюэ дернулась назад, когда вся сила его собственного негодования отразилась в
нем.

Руки Вэй Вусяня опустились по бокам, его кожа дрожала от призрачных остатков
обиженных духов, которых он направил. Балка в дальнем конце храма обрушилась со
страшным треском дерева, разбросав повсюду опилки и щепки.

“Мы должны убираться отсюда!” Вэнь Нин поднимал рыдающего Не Хуайсана на ноги,
когда Сун Лань подняла Цзинь Лина и Цзян Чэна, черный мешочек цянькунь, в котором
находился Сяо Синчэнь, болтался в одной руке. Сиси, выпучив глаза на покрытом
шрамами лице, покрасневшем и налитом кровью, бросила последний взгляд на мальчика,
которого она знала как Мэн Яо, затем покачала головой и, подобрав юбки, выбежала из
храма. У Лань Чжаня был Лань Сичэнь, от которого осталась только Цинь Су.

В голове Вэй Вусяня гудело то, что казалось тысячей голосов. Он не мог найти
правильных мыслей, чтобы заставить свое тело двигаться. Он не мог думать, они были
такими громкими внутри него.

"Еще не закончено", - сказал голос над схваткой. Двигайся. Он не мог сказать, был
ли это он или Мо Сюанью. Мо Сюанью! Его сердце дрогнуло – он даже не остановился,
чтобы подумать, что может случиться с хрупкой душой Мо Сюанью, если он призовет так
много возмущенной энергии и заставит ее пройти через его меридианы. Что, если бы он
причинил ему боль? Что, если –

Двигайся!

Вэй Вусянь стряхнул с себя остатки разума и, спотыкаясь, двинулся вперед, схватив
Цинь Су за запястье, а другой рукой обнял ее за плечо. Она, казалось, почти не
замечала его.

“А-Су!” голос из гроба был едва ли даже хриплым, произнесенным потрескавшимися,

окровавленными губами, которые быстро синели от нехватки воздуха.

Спина Цинь Су напряглась. Рука Вэй Вусянь крепче обняла ее за плечи, но она не
сдвинулась с места. Она посмотрела на мужчину, который был одновременно ее мужем и
братом. Всего несколько дней назад он считал себя в положении непреодолимой силы,
но теперь он умирал с руками названого брата, которого он убил, обвившимися вокруг
его шеи.

“А-Яо", - сказал Цинь Су. Ее спина была непокорена, карие глаза смотрели спокойно.
“Я надеюсь ... я надеюсь, что в следующий раз ты возродишься к жизни, в которой у
тебя будет шанс сделать лучший выбор. И я надеюсь, что у тебя хватит мудрости
принять их, когда они придут к тебе”.

Губы Цзинь Гуаняо шевельнулись в каком – то безмолвном слове-прощание? Проклятие?

Последний вопрос, на который Цинь Су никогда не сможет ответить за него? Вэй Вусянь
не мог сказать. Не Минцзюэ надвигался на Цзинь Гуаняо, загоняя его в открытую
могилу. Угол был ужасен, голова Цзинь Гуаняо откинулась назад так далеко, что
потребовался всего один вдох, прежде чем треск сломанной кости и хряща возвестил об
окончательном поражении Главного Культиватора.

Не Минцзюэ камнем рухнул вслед за ним в открытый гроб, так крепко обняв своего
названого брата, что мог бы почти обнять его.

Вэй Вусянь чувствовал, как фундамент качается у них под ногами, пыль со стен и
потолков густо и быстро оседает, покрывая их плечи, как саван, – и Вэй Вусянь был
полон решимости, что только один человек останется умирать в руинах этого храма.

“Джиджи, давай же!” Он с новой силой потянул Цинь Су за руку, и на этот раз она
последовала за ним.

Он сунул ее в ожидающие руки Сиси и притянул Чэньцин обратно к своим губам для
последней ноты, звука низкого, угрожающего ужаса, который вызвал боль каждой
женщины, которая была сожжена заживо в борделе, который когда-то стоял на этом
месте. Их души, освобожденные теперь из тюрем их сожженных тел, обвились вокруг
статуи Гуаньинь и опрокинули ее на разбитую крышку гроба, когда стены вокруг нее
обрушились.

Во внешнем дворе Лань Сичэнь смотрел на свою окровавленную одежду, когда Сун
Цзичэнь твердыми руками оттолкнул его от облака пыли и мусора, поднятого внутренним
обрушением храма. Вэй Вусянь выпустил Цинь Су в руки Сиси, когда тот рухнул на
самого Лань Чжаня.

Слава богам, подумал он, потянувшись в свой даньтянь щупальцем ци, чтобы успокоить
себя знакомой вспышкой раскаленной добела боли, которая указывала на то, что душа
Мо Сюанью все еще была погружена глубоко в его сердце. Все действительно кончено.
Все кончено, и они все еще здесь.

“Я люблю тебя, Лань Чжань", - пробормотал он. “Я так сильно тебя люблю, я так рада,
что ты в безопасности”.
” Я люблю тебя", - повторил Лань Чжань, слова были удивительными и драгоценными на
его губах. “Вэй Ин”.

Некоторое время они дышали вместе в тишине, более чем желая насладиться
драгоценной, невероятной удачей-возможностью доказать друг другу, что они все еще
живы. Рука Вэй Вусяня скользнула по груди Лань Чжаня к тому месту, где, как он
знал, под всеми этими слоями Гусу Лань лежало клеймо Вэнь. Он чувствовал, как
сильно бьется сердце Лань Чжаня. Даже если Лань Чжань никогда больше не сказал ему
ни слова, Вэй Вусянь теперь знал, что может быть уверен в том, что эти сердцебиения
учащаются каждый раз, когда он находится в объятиях Лань Чжаня.

Залп лая прервал его сентиментальный момент, и Вэй Вусянь наполовину выпрыгнул из
своей кожи, когда Фея ворвалась во двор, бросившись на Цзинь Лин, которая была
вынуждена жонглировать Цзян Чэном на одной руке с охапкой толстой, извивающейся
собаки-духа в другой. Всего в нескольких шагах позади нее стояла масса
культиваторов – наконец-то появилась их поддержка.

По крайней мере, уборку можно было бы поручить им.

“Ванцзи, как ты думаешь, что ты делаешь?” Голос Лань Кирена разнесся по двору
резким, как удар хлыста, эхом. Облегчение Вэй Вусяня застыло, как озеро зимой, но
руки Лань Чжаня только крепче обняли его, снова превращая в слякотное тепло.

“Шуфу", - сказал Лань Чжань тоном настороженного уважения. “Я забочусь о том, чтобы
мужчина, которого я люблю, был в безопасности и здоров”.

” Человек, которого ты ... " – пролепетал Лань Кирен, лицо его покрылось красно-
белыми пятнами. "Ты ... ”

“Кирен, правда? Это может подождать!” - раздался резкий голос Ю Чжифэй, когда она
вошла во двор, Юньмен Цзян следовал за ней по пятам. "Сначала разберись с самой
неотложной катастрофой".

Лань Кирен посмотрел между ней и своим племянником в возмущенном недоверии, затем
вскинул руки и обратил свой гнев на своих учеников, хотя и не раньше, чем бросил
взгляд на Вэй Вусянь, который обещал неприятности в какой-то неопределенный момент
в будущем.

Что ж, это было не так уж плохо. Лань Кирэнь всегда презирал его – это было бы
гораздо более тревожно, если бы он подбежал и обнял Вэй Вусяня в радости от союза
своего племянника с печально известным Илин Лаоцзу.

В то время как Лань Кирэнь маршировал вокруг, выкрикивая приказы, чтобы ученики
Гусу Лань работали над оценкой места происшествия, Юньменг Цзян направлялся
прямиком к Цзян Чэну, который был бледен и держался за рану в груди, поддерживаемый
Цзинь Лином.

Один из целителей локтем оттолкнул Цзинь Лина с дороги и принялся за работу, к

явному неудовольствию Цзян Чэна, когда Юй Чжифэй подошел, чтобы отругать его за то,
что он подвергает себя опасности, даже не предупредив ее.

”Если бы этот пес-дух был хоть немного менее умен, вы все могли бы уже быть
мертвы!"

Вэй Вусянь подавил задумчивую улыбку при виде знакомого неповиновения своего
старого шиди – никогда не признававшегося, что ему что – то или кто-то нужен, -
которое дрогнуло перед лицом ругани его бабушки.

Тем временем Цзиньи – вместе с наследником Оуян, который, похоже, прихватил

несколько мантий Лань и улизнул в путешествие – отделился от своего контингента,
чтобы перехватить Цзинь Лина. Цзинь Чан не отставал от них; без лидера секты на
Пирсе Лотоса, который мог бы ему приказывать, никто не мог помешать ему тоже
следовать за ними, предположил Вэй Вусянь. Он похлопал Лань Чжаня по руке и жестом
указал на группу юниоров, когда Цзинь Чань схватился с Цзинь Лин. Мальчик тряс его
за плечи, убеждая своего нового лидера секты сбежать, не сказав ему, куда он
направляется.

"Мн”, - сказал Лан Чжань, когда они наблюдали, как Зижэнь вошел, чтобы разрядить
напряжение. “Они хорошо ладят”.

“Я рад, что у Цзинь Лина наконец-то появились друзья. Ему понадобятся все люди,
которых он сможет привлечь на свою сторону после этой заварухи, если он собирается
сейчас руководить Башней Карпа. Но подожди, а где Сижуи?” - Вэй Вусянь задумался
вслух. Он вообще его не видел, но, конечно, куда бы ни пошли другие юниоры, он тоже
должен был быть там?

” Там", - сказал Лань Чжань, кивнув в сторону высокой арки, где Вэнь Нин стоял
рядом с Сичжуем, как верный страж. Они оба разговаривали с Сун Лан, который
отвернулся, его тело было жестокой, непреклонной линией, прижатой к арке, когда он
крепко сжимал сумку для захвата духа Сяо Синчэня в одной твердой руке. Он, конечно,
ничего не мог сказать в ответ с отрезанным языком, но, казалось, время от времени
царапал ногой какой-нибудь персонаж в пыли двора.

Что означало, что почти все были учтены. Все, кроме того, кто, возможно, был
наиболее тяжело ранен из всех людей, вошедших в храм той ночью.

Лань Сичэнь сидел в одиночестве на ступеньках внутреннего двора, уставившись в

пространство, на его лице высыхали следы слез, а кровь его названого брата пачкала
его одежду. Лань Кирен звал его с другого конца двора, но он, казалось, не слышал
своего дядю.

Вэй Вусянь толкнул локтем Лань Чжаня. “Иди к нему", - сказал он. “Ты нужна ему
больше всего, прямо сейчас”.

Лань Чжань вздохнул. Он наклонился и поцеловал Вэй Вусянь в лоб. Вэй Вусянь сжал
его плечо, когда они расстались. Лань Чжань направился к своему брату, опустив
голову и ссутулив плечи. Он пытался стать меньше, понял Вэй Вусянь, чтобы быть
младшим братом, над которым Лань Сичэнь мог бы возиться, если бы захотел, забыть
свое собственное горе и успокоить его острую, зияющую боль, заботясь о Лань Чжане.

Вэй Вусянь опустился на прохладные каменные плиты, смахивая опавшие листья и

рассеянно выщипывая сорняки, которым каким-то образом удалось удержаться в трещинах
между плитами. Он так устал, но его тело все еще только выходило из состояния
повышенной готовности, его меридианы все еще слабо гудели от остатков возмущенной
энергии, которую он призвал, чтобы сразиться с Не Минджуэ в могиле. В конце концов
Лань Чжань придется сыграть для него на гуцине, чтобы очистить его от этого.

Его удивило, как сильно он этого хотел, внезапно, так, как никогда не хотел в своей
первой жизни. Он никогда не мог расслабиться за эти годы, никогда не мог позволить
себе поверить, что Лань Чжань может сделать что-нибудь, чтобы помочь ему. Без
золотой сердцевины духовные мелодии Гусу Лана не смогли бы воздействовать на него.
Но, может быть, если бы он так плохо не понимал Лань Чжаня, если бы он не
отталкивал его на каждом шагу, они могли бы работать вместе, чтобы найти песню,
которая действительно произвела эффект.

Что ж, гадать было бесполезно. Но и забывать было бесполезно. Он мог бы извлечь

уроки из своего юношеского идиотизма – он мог бы доверить Лань Чжану свое исцеление
в будущем. Он мог быть уверен, что они объединят усилия для решения своих проблем,
вместо того чтобы прятать их и отказываться говорить о них.

На этот раз у них все получится лучше.

“Эм, Илинг Лаоцзу?”

Вэй Вусянь поднял глаза и увидел над собой наследника Оуяна, протянувшего руку,
чтобы вытащить его из заросшего листвой двора. Вэй Вусянь взял протянутую руку
после слишком долгого колебания; мальчик был достаточно любезен, чтобы не
комментировать это.

“Оуян Цзичжэнь, верно?” - сказал он. Мальчик кивнул, и Вэй Вусянь в знак
благодарности сжал его руку, когда он выпрямился. “Знаешь, тебе не обязательно
называть меня Илинг Лаоцзу. Не похоже, что это титул, о котором я когда-либо
мечтал. Бейсд, - добавил он с кривой улыбкой, - это заставляет меня казаться
древним, не так ли? Вэй цянбэй в порядке”.

“Тогда Вэй цянбэй", - сказал Оуян Цзичжэнь. “Ты ... просто я увидел тебя одну и
подумал, все ли с тобой в порядке?”

Вэй Усянь издал легкий смешок. “Все говорило о том, что у меня были лучшие дни. Но
я не мертв, и, ну...”

Его взгляд упал на Лань Чжаня, который сидел рядом со своим братом, голова Лань
Сичэня покоилась на его плече.

То, что случилось с Цзеву-цзюнем, могло стать нашей судьбой, понял Вэй Вусянь,
наблюдая, как челюсть Лань Чжаня слегка дрогнула, когда он посмотрел на своего
молчаливого старшего брата. Если бы мне так не повезло – если бы ты не дал мне этот
второй шанс, Сюанью, – то это тоже могло бы стать нашим концом. Лань Чжань думал,
что это конец, тринадцать лет назад. Все так делали.

Даже если Лань Чжань никогда не переставал верить, что Вэй Вусянь был обижен миром
культивирования, в течение многих лет он страдал в безмолвной скорби, в то время
как остальной мир делал все возможное, чтобы забыть Вэй Вусяня или унизить его имя,
пока оно не стало настолько запятнанным временем, что стало неузнаваемым.

Это то, что они сделают с Цзинь Гуаняо? он задумался, уже зная ответ. Другой, менее
милосердный голос прошептал: разве это не то, чего он заслуживает, после всего, что
он сделал?

Но, глядя в покрасневшие глаза Лань Сичэня, он задавался вопросом, не потому ли

Цзеву-цзюнь чувствовал себя сейчас таким преданным, что Цзинь Гуаняо действительно
любил его, так сильно, как он мог любить что-либо или кого-либо. Цзинь Гуаняо не
мог все это время вести себя с Лань Сиченем – как бы Цзеву-цзюнь не заметил, если
бы все, что делал Цзинь Гуаняо, было актом обмана? Но правда о привязанностях Цзинь
Гуаняо позволила Лань Сичэню отбросить сомнения по поводу других аспектов жизни
Цзинь Гуаняо – его отчаяния угодить отцу, его вражды с Не Минцзюэ, его роли темной
правой руки Вэнь Руоханя во время войны.

Для Лань Сичэня Цзинь Гуаняо всегда был мальчиком, который нашел его на обочине
дороги, который взял его к себе и спрятал от Цишань Вэнь, который промыл и
перевязал его раны и высунул шею, когда было бы проще всего позволить Лань Сичэню в
одиночку столкнуться с плахой. Стоит ли удивляться, что Цзеву-цзюнь был верен А-Яо,
который был для него всем этим в самые мрачные моменты?

Было ли то же самое с Лань Чжанем, у которого остались только воспоминания о

мальчике, которого он когда-то знал, мальчике, который помог ему сразиться с
Сюаньву и дразнил его смеющимися глазами, когда он латал его разорванную ногу? Тем
мальчиком, которым когда – то был Вэй Вусянь, улыбающийся сквозь любое количество
ударов и всегда движимый потребностью привлечь внимание Лань Чжаня и держать его
близко-это был мальчик, в которого Лань Чжань все еще отчаянно пытался поверить,
был там, в конце концов, в Могильных Курганах, когда Печать Тигра Инь захватила его
и превратила в яростное факсимиле его прежнего "я".

"Теперь у тебя появятся новые воспоминания, Лань Чжань", - подумал он про себя с
улыбкой, которая пронзила его, обнажая всю нежность, которая вырывалась на
поверхность всякий раз, когда он думал о человеке, которого наконец-то смог
полюбить. Мы сделаем так много. Тебе больше не придется жить с моим призраком.

Или мой, прошептал тоненький голосок под поверхностью.

” О! " - сказал Оуян Цзичжэнь, казалось, удивительно быстро соображая, когда он

проследил за взглядом Вэй Вусяня туда, где стоял Лань Чжань. “О, я понимаю!”

“А ты знаешь?” Вэй Вусянь повернулся, чтобы скептически оглядеть Цзычжэня. ”Что ты

видишь?"

"Я ... ну, любой, у кого есть глаза, мог бы сказать, что вы с Хангуан – цзюнем ...
То, как вы сражались вместе в Могильных Курганах, это было... ну. Как удивительно,
что мы снова нашли друг друга после стольких лет разлуки! Я думаю, что это
действительно романтично, Вэй цянбэй".

Вэй Усянь моргнул. “Ты знаешь? И ты не… а как насчет Мо Сюанью?”

Оуян Цзичжэнь склонил голову. “Это печальная часть", - сказал он. "Мо цянбэй тоже
любил Хангуан-цзюня”. Он помолчал, пиная сорняк, которому каким - то образом
позволили прорасти между булыжниками во дворе. “Но это не твоя вина. Ты не просила
его вернуть тебя. Но для него это печальный конец. Я надеюсь… Я знаю, что ритуал
должен работать не так, но я надеюсь, что он все еще… Я надеюсь, что это не должно
стать для него концом. Я надеюсь, что он сможет как-нибудь обрести покой”.

“Возможно, это не обязательно должен быть несчастливый конец”, - сказал Вэй Вусянь,
пытаясь придать себе задумчивый, таинственный вид. Если бы Цзычжэнь был таким
проницательным, каким он показал себя до сих пор, то он мог бы понять это без Вэй
Вусяня, которому пришлось бы объяснять это по буквам. “Я имею в виду для твоего Мо
цяньбэя. Для любого из нас.”

Глаза Зижена резко поднялись. “Что ты ... подожди, ты, он ... ты не можешь иметь в
виду… Мо цянбэй не… не ушел навсегда?”

Вэй Вусянь постучал себя по носу. “Помалкивай, ты", - сказал он. ”Ты единственный,
кому я рассказал, так что я буду знать, за кем идти, если кто-нибудь еще узнает!"

Глаза Зижена были огромными. "Я ... Конечно, конечно! Ты хочешь сказать, что даже
Хангуан-цзюнь не знает?”

“Я только что сам это понял, дай мне хоть полшанса! Я все еще разглаживаю все
детали, здесь, так что не болтай, даже Хангуан-чжуну”.

“Фу, отстань от меня!” Цзян Чэн подошел, ударив бедного целителя, который пытался
удержать его достаточно долго, чтобы промокнуть его колотую рану. Выражения его
лица было недостаточно, чтобы отпугнуть цзянского культиватора, которого ругали, но
это, безусловно, было все, что требовалось, чтобы отправить Цзычжэня прочь,
поклонившись Вэй Вусяну, подмигнув и обнадеживающе улыбнувшись в направлении Лань
Чжаня.

“Удачи, Вэй цянбэй! Я так рад ... – он бросил нервный взгляд на приближающуюся
фигуру Цзян Чэна и тяжело сглотнул. “Ну, я просто очень рад, вот и все".

Вэй Вусянь покачал головой, когда ребенок побежал обратно туда, где Цзинь Лин
суетился вокруг Цзинь Чана, который пытался выразить свою озабоченность яростными
насмешками, которые заставили Цзиньи фыркнуть от удовольствия и ощетиниться в
защиту Цзинь Лина одновременно. Цзинь Лин поднял глаза и встретился взглядом с Вэй
Вусяном, нахмурившись и выразительно кивнув в затылок Цзян Чэну.

“Боги, хватит, парень", - сказал Цзян Чэн, убирая руку своего ученика со своей
груди. “Я ведь не умираю, не так ли?”

” На этот раз", - сказал ученик мрачным шепотом, прежде чем вскинуть руки на Вэй
Вусяня. “Илинг Лаоцзу, я оставляю его в твоих руках. Если он упадет в обморок, что
ж, он не умирает, говорит он, так что просто оставь его в покое!”

“Вау”, - сказал Вэй Вусянь, когда они оба смотрели, как мужчина отступает туда, где
был другой ученик Цзяна. “У тебя есть верная группа учеников, не так ли?”

Цзян Чэн уставился на него пустым взглядом. Вэй Вусянь поморщился и поерзал на
носках. Он не знал, что мог бы сказать Цзян Чэну, чтобы не разлучить их еще больше.
Он взглянул на Лань Чжаня, внезапно желая, чтобы он был рядом. Словно услышав мысли
Вэй Вусяня, Лань Чжань поднял глаза и встретился с ним взглядом.

Крошечное, тайное обещание улыбки украсило его губы, затем он отвернулся, чтобы
поприветствовать Цинь Су, когда она подошла и что-то сказала ему. Цинь Су изящно
поклонился Лань Сичэню и сел на ступеньку рядом с ним. Лань Чжань немного отступил
назад, кивнув Цинь Су.

Цзян Чэн прочистил горло, и Вэй Вусянь подпрыгнул. Верно. Он должен был сказать что
– то здесь, сам-что-то, что не было бы совершенно глупым или тривиальным, или, что
еще хуже, обидным. Цзян Чэн заслуживал слов, которые Вэй Вусянь никогда не смог бы
найти. Он заслужил тысячу лет извинений Вэй Вусяня, и, возможно, Вэй Вусянь
заслужил несколько собственных извинений, но если бы все, что они делали до конца
вечности, было обменом "прости" туда и обратно, то где бы они были?

Он сказал Цзинь Лину, вернувшись в Ланьлин, что "Мне жаль" и "спасибо" - это две
самые важные вещи, которые каждый мог научиться говорить. Он все еще верил в это –
но иногда все равно казалось, что слов все равно не хватает.

“Шиди", - сказал он. Глаза Цзян Чэна расширились, но он не напомнил Вэй Вусяну, что
не был его шиди более тринадцати лет. Он ничего не сказал, его глаза были прикованы
к губам Вэй Вусяня, даже когда Вэй Вусянь запнулся над тем, что было дальше.

“Разговаривайте друг с другом как взрослые!” - крикнул Цзинь Лин, вырвавшись из

пререканий Цзинь Чана и Цзиньи и подойдя к ним обоим. “Я вижу, как вы там смотрите
друг на друга, как будто вы никогда в жизни не говорили друг другу ни слова! Ты
должен подавать мне хороший пример. Откуда мне знать, как ладить с людьми, быть
дипломатичным и все эти скучные, ужасные вещи лидера секты, когда мои собственные
дяди не могут показать мне, как это делается?”

Он смотрел на них до тех пор, пока не убедился, что они оба поняли сообщение, затем
бросился обратно в противоположный конец двора, чтобы ударить Цзиньи в плечо и
притвориться, что он не был на грани изнеможения, детских слез, когда Цзиньи бросил
его в замок, чтобы запутать его волосы, в то время как Сычуй ускользнул от Вэнь
Нина и Сон Лань, чтобы посредничать между ними с долготерпеливым терпением.

Вэй Вусянь наблюдал, как они все возятся, с дикой болью любви, которая поднималась
откуда-то из глубины его груди. Шицзе, Цзинь Лин может быть достаточно груб и
высокомерен, чтобы заставить человека поверить, что он сын любви твоего Павлина и
нашего А-Ченга, но у него твое сердце.

“Кто вырастил этого ужасного ребенка, Цзян Чэн?” - сказал Вэй Вусянь, чтобы
нарушить наступившее молчание. “Он такой вспыльчивый и грубый со старшими,
интересно, от кого он это получил?”

“О, заткнись, ты всемогущий дурак”, - сказал Цзян Чэн, расчищая расстояние между
ними и заключая Вэй Вусянь в сокрушительные объятия. Вэй Вусянь взвизгнул и боролся
с честным стремлением Цзян Чэна сломать ему все до единого ребра, прежде чем
обмякнуть и принять жестокое проявление его шиди чего-то похожего на привязанность.
Вэй Вусянь обнял брата за талию и уткнулся лицом в испачканную, мятую ткань его
одежды.

“Цзян Чэн, тебе не следовало надевать свои лучшие одежды только для того, чтобы
пойти и получить удар ножом”, - упрекнул он.

“Лучший? Ха, я не должен удивляться, что ты думаешь, что это прекрасно, учитывая
твой вкус в одежде”, - парировал Цзян Чэн. Вэй Вусянь уткнулся головой в плечо Цзян
Чэна.

“Черный гораздо лучше скрывает кровь", - сказал он.

“Ты планируешь в ближайшее время сделать еще больше кровотечений?”

Вэй Вусянь отодвинулся достаточно далеко, чтобы устремить многозначительный взгляд

на Цзян Чэна сквозь ресницы. “Все зависит от того, насколько нетерпеливо чувствует
себя Лань Чжань после всего этого волнения, на самом деле. Ты знаешь, что я
призналась в своих самых глубоких чувствах к нему прямо там, в храме, перед Зеву-
джуном? Как только я понял, что у меня есть чувства, очевидно. Потребовалось время,
чтобы добраться туда, даже после того, как мы почти переспали прошлой ночью, но ты
же меня знаешь.”

Лицо Цзян Чэна побагровело, как виноград на лозе. "Ты ... ты бесстыдный ... ты!” Он
оттолкнул его назад, достаточно легко, но когда Вэй Вусянь пошатнулся, он
почувствовал, как сильные руки обхватили его сзади, крепко прижимая к широкому
мускулистому торсу. Он изо всех сил старался не показать, как сильно ему
показалось, что его коленные чашечки были заменены водой.

” Ах, Лань Чжань”, - прохрипел он, его горло внезапно пересохло. Цзян Чэн
рассмеялся над ним в его несчастье.

” Я далек от того, чтобы помешать вам отправиться – куда угодно – друг к другу в
кусты", - сказал он. “Только не начинай делать это там, где наш племянник может
наткнуться на тебя. Ты теперь чертовски взрослая, как он так любезно напомнил нам
обоим.”

Вэй Вусянь чувствовал руки Лань Чжаня, как клеймо, на обнаженной коже своих
запястий, и эти кусты, судя по всему, звучали как отличная идея, но Цзян Чэн
отворачивался с печальной ухмылкой на губах, и это не могло быть так, не так ли?
Несколько дразнящих замечаний и неловкий уход?

“Цзян Чэн!” - крикнул я.

Цзян Чэн остановился, все еще наполовину отвернувшись от него. «что?»

” Я ... " Вэй Вусянь сделал паузу. Захочет ли Цзян Чэн снова увидеть его на Пирсе
Лотоса? Он сказал ему, что был бы счастлив никогда больше его не видеть, но это
было до того, как вся эта неразбериха снова столкнула их друг с другом. До того,
как Цзян Чэн прижал его к груди и почти дал ему и Лань Чжань свое благословение. До
того, как он позвонил племяннику Цзинь Лин Вэй Вусяня.

“Ради всего святого, выкладывай это!” - рявкнул Цзян Чэн. “Ты думаешь, у меня есть
весь день? Ты думаешь, у твоего Хангуан-цзюня весь день впереди?”

Вэй Вусянь почувствовал, как у Лань Чжаня перехватило дыхание, возмущение боролось
с неохотным весельем и, возможно, небольшой гордостью за то, что его назвали твоим
Ханьгуан-цзюнем. Он почувствовал поддержку Лань Чжаня, его твердые руки на талии
Вэй Вусянь напомнили ему, что обычно говорить что-то предпочтительнее, чем ничего
не говорить и упускать момент.

“Я буду в Юньмене для Цинмин Цзе. Я мог бы заскочить на Пирс Лотоса, если
представится возможность, а, Цзян Чэн?” - сказал Вэй Вусянь, и земля не разверзлась
и не поглотила его целиком.

Цзян Чэн пожал плечами. “Делай, что хочешь”, - сказал он. Он старательно следил за
Цзинь Лином в другом конце двора, о чем сейчас болтали Цзиньи и Цзычжэнь, и
добавил: “Но если вы приведете его с собой, вы будете менять свои собственные
простыни на время, слышите меня? Я не позволю тебе травмировать наших прачек.”

“Цзян Чэн! В самом деле, кто этот бесстыдник между нами?”

” Ты",-выдохнул Лань Чжань ему в ухо, когда Цзян Чэн прокричал то же самое,
бросившись через двор, чтобы оттащить Цзинь Лина от его друзей и проверить его на
наличие еще более несуществующих травм.

” Да, Лань Чжань, я полагаю, что это все еще я",-сказал Вэй Вусянь с притворным
вздохом. Затем он немного протрезвел, когда его взгляд упал на Лань Сичэнь, все еще
сидящую на ступенях храма рядом с Цинь Су. Не Хуайсан присоединился к ним, держа в
руках черную газовую шляпу Цзинь Гуаняо. Никто из них, казалось, не разговаривал,
но между ними было что-то вроде молчаливого товарищества, как будто они были
солдатами на одном поле боя, даже если все они сражались на несколько разных
сторонах. В последствии, предположил Вэй Вусянь, выживший остается выжившим,
независимо от того, где они находились во время кровопролития.

"С Зеву-джуном все будет в порядке?” он спросил. Лань Чжань покачал головой.

“Возможно, со временем", - сказал он.

Вэй Вусянь еще немного понаблюдал за Лань Сиченем. Его черты были так похожи на
черты Лань Чжаня – это было почти так, как если бы Вэй Вусянь оглядывался назад во
времени на Лань Чжаня, каким он был после смерти Вэй Вусяня. Но вряд ли Цзинь
Гуаняо получит еще один шанс исправить свои ошибки. Лань Сичэнь будет жить с этой
ночью до конца своей жизни.

Вэй Усянь вздрогнул.

“Ванцзи!” Голос Лань Кирена прогремел по двору, хотя он был скрыт от посторонних
глаз за толпой культиваторов Гусу Лань, которые оценивали состояние гроба внутри
разрушенного храма. “Ванцзи, где ты?”

“Тебе следует пойти к нему?” - спросил Вэй Вусянь, хотя и не мог заставить себя
ослабить хватку на Лань Чжане. “Я не хочу давать ему еще одну причину злиться на
тебя. Достаточно того, что ты сейчас со мной, чтобы не игнорировать его, когда он
зовет тебя.”

“Я поговорю с ним позже. Шуфу придет к пониманию,” сказал ему Лань Чжань, кружа его
в своих объятиях. “Мне не стыдно быть любимой Вэй Ин. И мне не стыдно любить его в
ответ”.
“Лань Чжань, ты не можешь просто так говорить такие вещи!” - воскликнул Вэй Вусянь,
волнуясь, когда кровь прилила к его щекам. “Мое бедное сердце действительно не
может этого вынести. Ты должен предупредить меня".

“Мн", - сказал Лан Чжань. “Предупреждение”.

Прежде чем Вэй Вусянь успел спросить, о чем его предупреждали, его подхватили на
руки Лань Чжань и вынесли из разрушенного, переполненного двора храма Гуаньинь.

Немного в стороне от главной улицы, за задней частью храма, был участок деревьев,
выходящий на небольшой приток, который вился вниз, чтобы присоединиться к озеру в
гавани. Вэй Ин дрожал, казалось, не осознавая этого, поэтому Лань Ванцзи опустил
его на землю и снял с себя верхнюю одежду, обернув ее вокруг плеч Вэй Ина, как
шаль.

"Вэй Ин", - сказал он, вопрос в знакомом, любимом имени.

“Ах, Лань Чжань", - сразу же ответил Вэй Ин, моргая при виде белого халата,
накинутого на его плечи. Странно, но он покраснел при виде этого, пальцы
потянулись, чтобы плотнее запахнуть халат. “Я чувствую… смотри”.

Он повернул руку, чтобы показать внутреннюю сторону запястья, и Лань Ванцзи ахнул,
увидев там чистую, безупречную кожу.

” Шрам! " - сказал он, сам того не желая. Вэй Ин кивнула.

“Он исчез", - сказал он. “Проклятие, оно исполнилось. Цзинь Гуаняо мертв и исчез, а
я... Я все еще здесь.”

Лань Ванцзи испустил долгий, низкий вздох. Теперь Вэй Ин мог по-настоящему жить, не
опасаясь, что ритуал, вернувший его к жизни, разорвет его на части за неспособность
осуществить указанную Мо Сюанью месть. Но жизнь Вэй Ин была заплачена дорогой
ценой. Лань Ванцзи не сделал бы Мо Сюанью бесчестья, сожалея об этом, но даже в
этом случае он всегда хотел бы, чтобы все было по-другому.

Он протянул руку, чтобы прикоснуться к недавно не отмеченной коже, и Вэй Ин

замерла, моргая на него большими серыми глазами Мо Сюанью. Лань Ванцзи провел рукой
по руке Вэй Ина. Вэй Ин снова поежилась.

” Ты ... " Вэй Ин замолчал и посмотрел в землю, что – то тихое и почти пристыженное
проскользнуло в его голосе. “Когда ты смотришь на его лицо, что ты видишь?”

“Вэй Ин”, - сказал Лань Ванцзи, одновременно и умоляя, и отвечая. Вэй Ин закрыл
глаза.

“Это не принадлежит мне", - сказал он. “Это тело, это лицо. Как ты можешь видеть
меня, когда я больше не я?”

Лань Ванцзи провел рукой по опущенной щеке Вэй Ина, позволил пальцам коснуться
мягкой кожи под подбородком и приподнял лицо, пока их глаза снова не встретились.
Вэй Ин моргнул, его губы дрожали на грани того, чтобы сказать что-то еще. Прежде
чем он успел это сделать, Лань Ванцзи запечатлел на этих губах единственный
поцелуй, целомудренный и сладкий. Когда он отстранился, Вэй Ин слегка вздохнула.

“Сюанью был Сюанью. Вэй Ин - это Вэй Ин”. Лань Ванцзи не знал, как еще это
объяснить.
Не то чтобы Лань Ванцзи мог забыть Мо Сюанью, когда смотрел прямо в глаза, которые
когда-то принадлежали ему, но он также не мог спутать Вэй Ина ни с кем, кроме себя.
У них были общие качества, это было достаточно верно – оба упрямые,
самоуничижительные сверх всякой меры или причины. Но в других важных отношениях они
были такими же разными, как благоухающие, наполненные лотосами озера Юньменг и
ледяные глубины холодных прудов Гусу.

Хотя Вэй Ин носил лицо Мо Сюанью, он воплотил его совсем по-другому. Теперь, в этом
чужом теле, он был больше самим собой, чем тогда, когда носил истощенную оболочку
Илин Лао-цзу, как плохо сидящую одежду, когда его разум распался на части, как
осколки Печати Тигра Инь, которая в конечном итоге стерла его тело с лица земли.

Он посмотрел на Вэй Ин. Его Вэй Ин, вернувшаяся к нему из могилы с самой жестокой
щедростью, какую когда-либо знал Лань Ванцзи. Зеркало его души, которое, как он
думал, разбилось навсегда, стояло перед ним, ожидая его.

“Ты мой чжицзи, Вэй Ин", - сказал он. “Я узнал бы тебя где угодно”.

Медленная улыбка тронула уголки губ Вэй Ина и расцвела чем-то сияющим и пузырящимся
на его лице, таким ярким, что на него было почти больно смотреть. Лань Ванцзи все
равно не сводил с него глаз, упиваясь видом такой ничем не сдерживаемой радости на
лице Вэй Ина. Горячий порыв, который он послал, пробежав по его меридианам, был
сильнее любой чашки Улыбки Императора.

“Да, ты бы сделал это, Лань Чжань, не так ли?” - сказала Вэй Ин, делая шаг вперед в
круг ожидающих рук Лань Чжаня. “Ты сделал это. Ты понял, что это я, как только
увидел меня. Ты никогда в этом не сомневался, даже когда я солгал тебе прямо в
лицо.

“Ты не очень хороший лжец", - не мог не заметить Лань Ванцзи.

Вэй Ин фыркнул слабым смехом, похлопав себя по щеке неуклюжей ладонью. “Говорит
человек, который обязан говорить правду у мраморной стены. Я был великим лжецом,
когда мне еще разрешали лгать!” Он сделал паузу. "Есть... на самом деле, в
интересах честности и всего такого, мне действительно нужно тебе кое-что сказать”.

Лан Ванцзи моргнул, глядя на него. Что еще там было? Конечно, это не могло быть
ничем таким плохим, как секреты, которые уже стали известны. Его мысли метались от
одной возможности к другой. Что еще могла сказать ему Вэй Ин?

Возможно, сейчас пришло время раскрыть и его собственную тайну. Было до крайности
лицемерно говорить Вэй Ину, что между ними больше не должно быть лжи, когда он даже
не сказал ему самого важного, что только можно себе представить.

“Я также должен сообщить вам кое-что”, - начал он. Вэй Ин открыл рот, чтобы
ответить, но то, что он собирался сказать, было прервано неистовым шелестом
листьев. Сычуй, кувыркаясь, пробирался к ним через подлесок, за ним по пятам
следовал Вэнь Цюнлинь, у которого было несколько застенчивое, почти нервное
выражение лица.

"Сычуй-э, Вэнь Нин, что ты здесь делаешь?” - спросил Вэй Ин, смеясь, плотнее
закутываясь в верхнюю одежду Лань Ванцзи. "Я занят тем, что сбегаю с Хангуан-
цзюнем, разве ты не видишь?”

Лань Ванцзи бросил на Вэй Ин укоризненный взгляд, но Сижуй, казалось, едва

расслышал, даже когда Вэнь Нин бросил понимающий взгляд между ними двумя. Он не
казался недовольным, хотя Лань Ванцзи было трудно сказать; он все еще не привык
читать застывшее выражение лица Вэнь Цюньлина. Он задавался вопросом, так ли
чувствовали себя люди, глядя на него – его часто называли холодным или бесстрастным
за то, что он не мог ясно выразить свои чувства на своем лице, хотя он чувствовал
все так же остро, как и Вэнь Цюнлинь. Он научится, решил он. Он не умел ладить с
людьми, но мог попытаться стать другом Вэнь Цюнлиню. Научиться читать его так же
легко, как Вэй Ин.

“Я помню!” - сказал Сижуи, отчаянное возбуждение толкало его вперед, пока он не

затормозил перед ними обоими, сияя от уха до уха. “Вэй цянбэй, теперь я все это
помню!”

Сердце Лань Ванцзи рванулось вперед в груди, как будто оно тянулось, чтобы
завернуть Сизхуя и никогда не отпускать его. Он в шоке оглянулся на Вэнь Цюн Линя,
затем на Вэй Ина, паника поднялась в его груди при мысли о том, что тайна, которую
он хранил столько лет, выплыла на свет, когда он еще сам не рассказал Вэй Ину.

Он помнит. Он знает, что я скрывала от него все эти годы.

Вэй Ин одарила его озадаченной улыбкой. "Сижуи-э, о чем ты говоришь?”

“Когда я был молод, я жил в одном месте с человеком, который закопал меня в землю и
сказал, что это поможет мне вырасти большим и сильным, как редиска. Он сказал мне,
что вырастит мне столько братьев и сестер, сколько я захочу. Он отвез меня в город
под горой, и я заблудилась и прильнула к Рич-геге, а потом плакала, пока он не
купил мне игрушечную ветряную мельницу, чтобы сделать меня счастливой”.

“Лань Юань… Вэнь Юань? А-Юань?” Глаза Вэй Ина были круглыми, как рисовые миски,
недоверие было написано на его лице так же ясно, как правила Лань были начертаны на
стенах Облачных Ниш.

Сижуй кивнул, его глаза блестели от слез.

Вэй Ин повернулся к Лань Ванцзи. ”Ты ... ты вернулся и нашел его?" Лань Ванцзи
кивнул, и глаза Вэй Ина наполнились яркими слезами. “Я спрятал его перед осадой, я
надеялся, что кто-нибудь сможет… Я никогда не смел думать, что ты это сделаешь...
Все эти годы ты растила его! А-Юань.”

Вэй Ин рванулся вперед, затем остановился с вытянутыми руками, как будто не был
уверен, что именно разрешено. Сычуй принял решение за него, преодолев оставшееся
расстояние между ними и обняв Вэй Вусяня.

"Сиань-геге", - прошептал он сквозь слезы. “Теперь я вспомнил”.

Лань Ванцзи встретился глазами с Вэнь Цюнлинем, и между ними промелькнула искра
совершенного понимания. Вэнь Цюнлинь был хорошим человеком, теперь Лань Ванцзи это
знал. Он не хотел отнимать Сичжуя у Лань Ванцзи; он только хотел получить такой же
шанс узнать и полюбить его, как Лань Ванцзи любил его с того момента, как А-Юань
появился из ниоткуда на улицах Илинга и привязался к его ноге.

” Спасибо, Хангуан-цзюнь", - сказал Вэнь Цюнлинь так тихо, что Вэй Ин и Сычуй не
услышали, все еще заключенные в объятия, выкрикивая возгласы радости и недоверия.

"У Сижуи есть...” Невозможно было полностью объяснить, что значил для него Сычуй –
широко раскрытые глаза и липкие пальцы, вцепившиеся в его колени, те самые пальцы,
которые научились выдергивать правильные ноты на гуцине под его руководством,
которые с величайшей осторожностью потянулись, чтобы закрепить его ленту с рисунком
облаков на лбу. Кроме того, десять тысяч вещей, каждая из которых так же
драгоценна, как и другая, неважно, насколько мала. “Сычуй был моей самой большой
радостью”, - сказал он в конце концов.
Губы Вэнь Цюн Линя дрогнули, уголки приподнялись в медленной, болезненной улыбке.
“Я так рад", - сказал он. "Я так рада, что вы были друг у друга".

Вэнь Цюнлинь вообще ни с кем не оставался последние тринадцать лет, запертый в

темнице и подвергнутый пыткам Ланьлин Цзинь, с которым обращались так, словно он
был существом без собственного разума или воли. Когда он почувствовал, что Вэй Ин
умирает, он поверил, что вся его семейная линия будет стерта с лица земли, включая
А-Юаня.

Лань Ванцзи наклонил голову. “Я рад, что у вас есть возможность снова узнать друг
друга. Это единственно правильно”.

“Что ты теперь будешь делать?” - спрашивал Вэй Ин Сычуй, отстраняясь и осторожно,

благоговейно проводя пальцем по облачному узору на ленте на лбу. Сычуй повернул
свое лицо к прикосновению, принимая Вэй Ина как свою самую близкую семью. Сердце
Лань Ванцзи было переполнено, радость от этого была почти такой же жгучей, как и
боль.

“Мы подумывали вернуться к Могильным курганам", - сказал Вэнь Цюнлинь. ”Было бы

хорошо воздвигнуть мемориал в честь Цзе Цзе и выразить наше почтение всем
остальным“.

“Мемориал звучит идеально", - сказала Вэй Ин. "Я сделал один сам, после того,
как ... ну, ты знаешь. Но он был разрушен во время первой осады.” Он помолчал,
опустив глаза, затем снова оживился. “Я мог бы пойти с вами и посмотреть, как
завершается строительство нового мемориала!”

Вэнь Цюнлинь мягко покачал головой. “Вэй гонгзи, ты уже так много сделал для нашей
семьи. В этом нет необходимости. И мы уже договорились позволить Сон даочжану
сопровождать нас по крайней мере часть пути, пока он будет решать, что делать
дальше. Кроме того, у тебя здесь есть и другие дела, которыми нужно заняться. Он
бросил многозначительный взгляд в сторону Лань Ванцзи.

Глаза Сычуй в замешательстве метались между ними, когда Вэй Ин закашлялся и

переступил с ноги на ногу, покраснев так, что было удивительно, как у него осталась
кровь в остальной части тела. Лань Ванцзи знал, что кончики его собственных ушей
горели.

“Да, хорошо… ты, конечно, права, Вэнь Нин”, - сказал Вэй Ин, хотя выглядел так,
будто смаргивал слезы. “В любом случае, пришло время тебе проложить свой
собственный путь. Но вы должны писать нам во время своих путешествий! Не забывай
меня, слышишь?”

“Как я мог, Вэй гонгзи?” - сказал Вэнь Нин с теплыми глазами.

“Конечно, мы напишем, Вэй цянбэй", - сказал Сычуй. ”И я вернусь в Тайники Облаков,

когда мы закончим". Он бросил встревоженный взгляд на Лань Ванцзи. “Это то, что…
все в порядке, Хангуан-чжун?”

Лань Ванцзи кивнул. Он почти хотел бы сам пойти с Сычжуем, но он знал, что Вэнь
Цюнлинь и Сычжуй заслуживают времени, чтобы узнать друг друга наедине – и было
немного людей, достойных того, чтобы им доверили безопасность Сычжуя, чем Вэнь
Цюнлинь.

"Я сообщу Зеву-джуну и Шуфу", - сказал он.

Вспышка приближающихся сияющих глаз Сичжуя была единственным предупреждением,

которое получил Лань Ванцзи, прежде чем мальчик, которого он растил последние
тринадцать лет, бросился в его объятия и заплакал у него на плече от радости.
*

Вэй Вусянь удивленно покачал головой, когда Вэнь Нин ушел с маленьким А-Юанем,
которого Лань Чжань вырастил и воспитал как грозного молодого земледельца и, прежде
всего, хорошего, добросердечного человека.

“Ты действительно сделала это, Лань Чжань", - пробормотал он. “Ты действительно
спас его и оберегал все эти годы. Я так сильно тебя люблю.”

Глаза Лань Чжаня были мягкими, когда они посмотрели на него. ” Ты должна была мне
кое-что сказать", - подсказал он с намеком на вопрос в голосе. Вэй Вусянь моргнул
на него в мгновенном замешательстве, а затем ахнул, вспомнив свои собственные
новости.

“О боги, да!” - сказал он. "Да, я – хорошо, хорошо, это – правильно, ты, как я –
правильно”.

Лань Чжань снисходительно наблюдал за ним, ни разу не прервав поток чепухи,

которую, как он знал, тот нес. Он пытался поймать свои мысли, когда они пролетали в
его мозгу, и сложить их в какой-то порядок, но они продолжали ускользать от него.

Я не хочу умирать. Я хочу остаться с ним.

Что ж, было с чего начать, предположил Вэй Вусянь.

“Лань Чжань, когда Мо Сюанью… когда он призвал меня, используя ритуал, - начал Вэй
Вусянь, съежившись, когда лицо Лань Чжаня застыло, все его прежнее удовлетворение
превратилось во что-то гораздо менее приятное. "Нет, Лань Чжань, пожалуйста, это не
... ” Он замолчал. Не было никакого способа убедить Лань Чжаня в том, что еще один
разговор о его мертвой возлюбленной станет хорошей новостью, кроме как просто
сказать ему об этом.

Вэй Вусянь расправил плечи Мо Сюанью.

“Когда он вызвал меня, он действительно не хотел умирать", - сказал он. “Он хотел
остаться с тобой. Это было то, что, как он полагал, должно было стать его
последними мыслями. Он думал о тебе.”

Взгляд Лань Чжаня метнулся к запястью Мо Сюанью, к недавно зажившей коже там. “Как…
ты это знаешь?”

Справедливый вопрос, и в нем тоже суть дела. Вэй Вусянь понял, что он был
невыносимо жесток, разгребая это для Лань Чжаня, не давая ему полной картины
ситуации. Что ж, по крайней мере, это было легко исправить.

” Я знаю, потому что ... потому что он не ушел", – сказал Вэй Вусянь. “В любом
случае, ритуал не предназначен для того, чтобы избавиться от людей. Он все еще
внутри этого тела, со мной. Все время не в полном сознании, пока нет, но я думал,
пока мы все застряли в том храме, и ... ”

"–Как?” - спросил Лань Чжань. Его голос был сухим и надтреснутым, слишком
отчаянным, чтобы вселять надежду. “Как это возможно?”

“Я думаю ... Вот, положи свои руки на мой нижний даньтянь, Лань Чжань, вот так. Ты
чувствуешь это?” Он схватил Лань Чжаня за руку и положил ее низко себе на живот,
позволяя ему искать осколки духа Мо Сюанью, которые упрямо засели в трещинах его
собственной золотой сердцевины, настолько скромные, что могли пройти почти
незамеченными, если вы не знали, что ищете.
"Совсем как Мо Сюанью в жизни", - подумал про себя Вэй Вусянь. Он всегда находил
способ проявить настойчивость, даже когда мир делал все возможное, чтобы превратить
его в ничто. И в своей предполагаемой смерти он ничем не отличался; он вовсе не был
мертв, просто застрял в промежутках между пространствами, в нигде, с которой Вэй
Вусянь был близко знаком, потерян из виду, но все еще настойчив.

” Я могу это исправить, Лань Чжань", - прошептал Вэй Вусянь. “Он все еще здесь, все
его воспоминания, его мысли и его разум, все они во мне. Мы просто должны собрать
его вместе".

Он подавил дрожь, увидев, как перед ними вспыхнуло страдальческое лицо Цзян Чэна,
как он сжался, когда сказал: "Я никогда не просил об этом". Возможно, Вэй Вусянь
достаточно вмешивался в жизнь других людей без их ведома или согласия, но Мо Сюанью
был частью его, и он был частью Мо Сюанью. Они были связаны навсегда, нравится это
или нет, и Вэй Вусянь мог чувствовать это пульсирующее желание выжить, потребность,
которая гудела по его меридианам и согревала его тело уверенностью. Мо Сюанью
хотел, чтобы его вернули к жизни.

Тем не менее, он поймал себя на том, что добавляет: “И если он хочет отдохнуть,
вместо этого, тогда... тогда мы поможем ему сделать это. Ничего такого, чего бы он
не хотел. Да?”

Лань Чжань посмотрел на него, приоткрыв губы, затем кивнул.

"Вэй Ин...” Он наклонил голову. “спасибо”.

“Нет нужды благодарить тебя, когда дело касается нас, Лань Чжань”, - сказал Вэй
Вусянь. Он скользнул одной рукой вверх, чтобы обхватить щеку Лань Чжаня, наклоняя
его лицо вниз, пока их губы не встретились в целомудренном поцелуе. Он отстранился
и положил подбородок на плечо Лань Чжаня, повернув лицо к мягкой, теплой коже горла
Лань Чжаня.

“Тебе никогда не придется выбирать между нами, Лань Чжань", - пробормотала Вэй
Вусянь, прижимаясь к его коже. “Я имел в виду то, что сказал. Если я смогу вернуть
его, и он захочет вернуться, это сделает тебя счастливой, не так ли? Я хочу, чтобы
ты была счастлива. Я хочу, чтобы мы все были счастливы. Кроме того, я бы тоже хотел
с ним познакомиться, если он мне позволит. Любой, о ком ты заботишься, должен
многого стоить.”

“Все, о ком я забочусь, включая Вэй Ин”, - очень серьезно сказал Лань Чжань. ”Ты
стоишь больше, чем кто-либо мог бы оценить".

"Теперь, Лан эр-геге, прекрати это!” Вэй Вусянь почувствовал, как румянец
разливается по его щекам. Он действительно не мог смириться с тем, что слышит
столько открытой похвалы от кого бы то ни было, не говоря уже о Лан Чжане. Разве
это не было против правил Гусу Лана-осыпать человека такими чрезмерными словами
похвалы?

“Я не остановлюсь", - сказал Лань Чжань.

Вэй Вусянь покраснел, оглядываясь в поисках способа поменяться ролями с Лань

Чжанем.

"Ах, это обещание, Э-геге?” Вэй Вусянь подмигнул ему из-под ресниц, склонил голову
набок и закусил губу. “Я могу придумать несколько вещей, которые ты мог бы сделать,
и я бы не хотел, чтобы ты останавливался, даже когда я умоляю тебя быть со мной
помягче”.
"Я... это...” Лань Чжань, казалось, внезапно потерял дар речи.

“Ты можешь быть груб со мной, Лань Чжань”, - сказал Вэй Вусянь, входя в курс дела и
наслаждаясь тем, как краснеют кончики ушей Лань Чжаня. Каким тонизирующим средством
от усталости оказался флирт с Лань Чжан! Он уже почти не чувствовал износа своих
меридианов от своего демонического культивирования. “Я обещаю, что бы я ни говорил,
я хочу, чтобы ты продолжал”.

“Ты… Вэй Ин, я бы не причинил тебе вреда.”

“Эй, нет, я знаю. Не по-настоящему. Это было бы просто игрой, верно? Просто для
развлечения – было бы здорово не думать, не так ли? Ни о чем не беспокоиться? Мы
можем делать все, что захотим. Я сделаю все, что ты захочешь.”

“Что-нибудь?” Лань Чжань выглядел так, словно его ударили камнем по голове. "Я, Вэй
Ин, есть вещи, которые я...”

“Какого рода вещи, Лань Чжань?” Вэй Вусянь наклонился ближе. “Ты можешь мне
сказать. Или еще лучше, ты можешь показать мне. Я ведь что-то сказал, не так ли?”

"Но, Вэй Ин ... ”

Вэй Вусянь закатил глаза в ответ на колебания Лань Чжаня. Ему не нужно было
беспокоиться о том, что Вэй Вусянь не сможет взять все, что Лань Чжань хотел ему
дать – не было ничего, что Лань Чжань мог бы сделать, чего бы он не хотел делать,
просто потому, что у него была бы невыразимая роскошь делать это с Лань Чжан. Но
даже в этом случае ему не нравилось упрямое самоотречение, которое он видел в
глазах Лань Чжаня.

“Ты не сломаешь меня, Лань Чжань!” - сказал он. “А теперь давайте посмотрим… если я
действительно хочу, чтобы ты остановился, я закричу – Цзян Чэн!”

Вэй Вусянь разразился раскатами смеха при виде выражения серьезного и абсолютного
ужаса, которое появилось на лице Лань Чжаня. Как он мог подумать, что его Лань
Чжань был невыразительным, только потому, что он не говорил об этом громко, как Вэй
Вусянь? Он изо всех сил старался сдержать смех, похлопывая Лань Чжаня по руке.
“Хорошо, хорошо, может быть, и нет… как насчет этого? Я буду звать тебя Лань
Ванцзи, если действительно захочу остановиться. Я никогда не называю тебя так, так
что, я думаю, ты заметишь, не так ли, Э-э-геге?”

“Мн", - сказал Лан Чжань. Он помолчал мгновение, затем протянул руку, чтобы
развязать ленту на лбу. Он перевернул недавно не поцарапанное запястье Вэй Вусяня,
чтобы обнажить голубые вены, затем намотал ленту на руку Вэй Вусяня. Вэй Вусянь
затаил дыхание, когда ткань потерлась о его кожу, Лань Чжань туго натянул ее и
завязал аккуратным бантом.

” Лань Чжань... " - сказал он. “Ну же, пожалуйста. Делай все, что хочешь, я здесь”.

” Запомни свои слова", - сказал Лань Чжань, золотые глаза сузились, глядя на свою
цель. Он толкнул Вэй Вусяня вниз, в высокую траву, снова поймав его губы, когда его
собственная верхняя одежда упала с плеч Вэй Вусяня и распростерлась под ними. Вэй
Вусянь поцеловал его в ответ со всем энтузиазмом, на который был способен, хотя и
остановился, когда руки Лань Чжаня скользнули к его поясу, а его собственная рука
накрыла пальцы Лань Чжаня. Лань Чжань сразу же остановился, наклонив голову с
очаровательной смесью разочарования и беспокойства, которая заставила Вэй Вусяня
разразиться беспомощным хихиканьем.

“Э – э, не то чтобы я не увлекаюсь этим-я действительно, действительно увлекаюсь!

Но, может быть, нам стоит отнести его обратно в гостиницу? Вы знаете, как легко
было Сичжую и Вэнь Нину найти нас здесь. Что, если Цзинь Лин действительно
появился, или...”

Это было все, что ему нужно было сказать, прежде чем Лань Чжань вскочил на ноги,
увлекая за собой Вэй Вусяня, когда Вэй Вусянь издал недостойный вопль от внезапного
порыва движения, ощущения, что его перевернули, а затем поставили на ноги. Он
ухмыльнулся Лань Чжану.

“Тогда давай, Лань Чжань, чего ты ждешь?”

Но Лань Чжань не потянулся к Бичэню, чтобы отвести их обратно в гостиницу – вместо

этого он просто оттащил их за ближайшее дерево, прижимая Вэй Вусяня к грубой коре,
его одежда задралась, когда Лань Чжань наклонился, чтобы яростно поцеловать его,
одной рукой схватив его за бедро, чтобы прижать Вэй Вусяня к дереву, когда он
извивался. Если раньше ему было холодно, то сейчас его дрожь была вызвана
совершенно другой причиной.

” Лань Чжань! " - пробормотал он в щеку Лань Чжань, взволнованный и шокированный

одновременно. “Что бы ваши правила локальной сети сказали об этом, а?”

” Никакого лишнего шума", - сказал Лань Чжань, затем, крепко прижав одну руку к
животу Вэй Вусяня, опустился перед ним на колени.

Что бы Вэй Вусянь ни хотел сказать в ответ, слова сорвались с его языка при виде
Лань Чжаня, стоящего на коленях в коричневых листьях, разбросанных в грязи у ног
Вэй Вусяня. Ловкие пальцы Лань Чжаня расстегнули его пояс и скользнули под мантию,
раздвигая ее и дергая за завязки брюк Вэй Вусяня, опуская ткань ровно настолько,
чтобы обнажить его. Лицо Вэй Вусяня вспыхнуло. Он подавлял каждый звук, который
хотел издать, когда Лань Чжань двинулся вперед, листья, разбросанные вокруг него,
зашуршали под его коленями.

Лань Чжань был так близко, его щека была вровень с рукой на бедре Вэй Вусяня, и
если бы он повернул лицо чуть вправо –

Рука Вэй Вусяня взлетела ко рту, его зубы впились в кожу, чтобы он не закричал,
когда Лань Чжань без предупреждения взял его в рот, его язык скользнул по члену Вэй
Вусяня. Резкая боль в сочетании с скользким жаром рта Лань Чжаня вокруг него
заставила Вэй Вусяня податься вперед, а другая его рука упала, отчаянно вцепившись
в волосы Лань Чжаня.

Лань Чжань отстранился, его губы покраснели и стали влажными. Сердце Вэй Вусяня
подскочило к горлу. Его пальцы пробежались по волосам Лан Чжана, и голова Лан Чжана
откинулась назад, чтобы встретиться с его глазами.

“Вэй Ин?”

” Пожалуйста", - сказал Вэй Вусянь. Его голос был пронзительным, лишенным всего,
кроме горячего шока желания. Как бы ему ни нравилось слышать свое имя в хриплом
голосе Лань Чжаня, прямо сейчас он еще больше хотел услышать бессвязные звуки,
которые он будет издавать вокруг члена Вэй Вусяня.

“Пожалуйста, что?” Брови Лань Чжаня приподнялись, как будто он понятия не имел, о
чем Вэй Вусянь будет его просить. Его ладонь призрачно скользнула по истекающему
кончику члена Вэй Вусяня, заставив его содрогнуться.

“Мне нужно почувствовать это, Лань Чжань", - прошептал Вэй Вусянь. "Пожалуйста,
пожалуйста, не заставляй меня, просто, просто, я не хочу этого говорить, я просто
хочу ... я хочу тебя ... ”
Как он мог это объяснить? Он хотел Лань Чжань больше, чем кто-либо в мире когда-
либо чего-либо хотел. Он хотел, чтобы он удерживал его и добивался своего, подавлял
его, наполнял его до тех пор, пока он не сможет думать ни о чем, кроме того, что
должен был требовать Лань Чжань: чистый, праведный, честный Хангуан-цзюнь,
доведенный до исступления безудержным желанием Илин Лао-цзу. Вэй Вусянь хотел
знать, что, даже если бы он мог уничтожить полмира с помощью Чэньцина, ему не нужно
было контролировать ситуацию, когда дело доходило до этого.

” Лань Чжань, Хангуан-цзюнь, Лань эр-геге, пожалуйста", - бесчувственно пробормотал

Вэй Вусянь, не зная, о чем он даже умолял больше, но неспособный делать что-либо,
кроме как умолять, несмотря ни на что.

Это было даже не только его собственное желание, но и желание Мо Сюанью, которое
возвышалось в нем пугающе, затмевая его разум. Она проходила прямо через его центр,
придавая ему форму, пока их желания не стали одним и тем же – и все, чего они оба
хотели, это Лан Чжань.

Лань Чжань уперся обеими руками в бедра Вэй Вусяня, чтобы прижать его к дереву, и
снова проглотил его. Вэй Вусянь застонал, прежде чем смог остановиться, его рука
сжалась в кулак на затылке Лань Чжаня – не опуская его голову, просто лежа там.
Горло Лань Чжаня сжалось, когда он взял Вэй Вусянь глубже, и Вэй Вусянь поймал себя
на том, что повторяет про себя дисциплины Гусу Лань в отчаянной попытке остановить
себя от того, чтобы кончить прямо здесь и сейчас.

Лань Чжань откинулся назад, чтобы обхватить головку члена Вэй Вусяня, взяв его
длину в одну руку и поглаживая его, его язык скользил по его собственному
мозолистому большому пальцу, пока его запястье работало. Зрелище было слишком много
для Вэй Wuxian нести вдоль дуэли ощущения, обращая все его тело натянулась до точки
невозврата, пузырей высотой теплый, белый удовольствие, которое он никогда не
чувствовал, когда он взял себя в своей собственной рукой, – но это был Лань Чжань,
поэтому конечно же лучше было, конечно, ничего подобного он никогда не чувствовал
этого раньше.

” Лань Чжань, я ... я ... " – Это было все предупреждение, которое он смог
произнести, прежде чем он нарисовал лицо Лань Чжаня своим освобождением, дрожа,
когда ловкие руки Лань Чжаня провели его через это. Вэй Вусянь дрожал и корчился,
пока не остался лежать, тяжело дыша, прислонившись к стволу дерева, глядя вниз на
полосы, которые он сам провел по губам Лань Чжаня, его щеке, даже на переносице.

Явное унижение от того, что он сделал такую вещь – испачкал Лань Чжаня таким
образом, – боролось внутри Вэй Вусяня с желанием повалить Лань Чжаня на траву и
попробовать.

Лань Чжань встретился с ним взглядом, когда его язык намеренно высунулся, облизывая
все, до чего мог дотянуться.

“Ты убьешь меня”, - пробормотал Вэй Вусянь, позволяя коленям подогнуться, чтобы
присоединиться к Лань Чжану поверх его верхней одежды среди листьев. Он провел
большим пальцем по скуле Лань Чжаня, затем поддался искушению и слизнул свой вкус с
подбородка, носа, изгиба губ. Это было не совсем приятно – горько и немного
соленовато, – но тихий прерывистый звук, который издал Лань Чжань, того стоил.
“Сделай это сладкой смертью, не мог бы ты, э-геге?”

” Вэй Ин", - сказал Лань Чжань, его голос звучал неровно, когда он наклонил голову,
чтобы еще раз поцеловать Вэй Вусянь.

“Лань Чжань, я действительно хочу тебя”, - сказал Вэй Вусянь. “Я имел в виду то,
что сказал в храме, ты не представляешь, как сильно я хотел переспать с тобой
прошлой ночью. Я хочу, чтобы ты трахнул меня. Я хочу знать, каково это в реальной
жизни, а не только в его воспоминаниях. Пожалуйста, Э ... геге.”

"Ты ... ты видел это?” Голос Лань Чжаня дрогнул. “Ты видел нас? Что мы сделали?”

Вэй Вусянь кивнул, не уверенный, было ли тепло в его даньтяне его собственным
возбуждением или собственными приятными воспоминаниями Мо Сюанью о той ночи. “Я
мечтал об этом”, - сказал он. “Он так сильно этого хотел. Это было так хорошо.
Покажи мне, пожалуйста, пожалуйста, Лань Чжань”.

Руки Лань Чжаня лежали у него на груди, прижимая его спиной к мягкой мантии Гусу
Лань, лежащей на земле под ними. Он раздвинул бедра Вэй Вусяня, устраиваясь между
его ног, как будто ему там самое место. Он наклонился, его волосы щекотали
обнаженные плечи Вэй Вусяня, когда он потребовал еще одного болезненного поцелуя,
прикусив нижнюю губу Вэй Вусяня и дергая, пока не почувствовал металлический
привкус крови на своем языке.

Что – то в этом было знакомое-и не только потому, что Лань Чжань целовала его
раньше.

"Лань Чжань, мы ... Я чувствую, что мы делали это раньше", – пробормотал он. Лань
Чжань посмотрела на него с явным недоверием. Вэй Усянь нервно рассмеялся. “Ну, я
имею в виду, очевидно, что мы не делали этого раньше, но… то, как ты целуешь меня –
этого не может быть, хотя раньше меня целовали только один раз, на охоте в горах
Байфэн.”

Руки Лань Чжаня замерли на нем.

"Это... я...”

“Лань Чжань!” - воскликнул Вэй Вусянь, шокированный и обрадованный одновременно,

когда части, которые должны были быть такими очевидными, наконец встали на свои
места. “Это был ты?”

“Я знаю, что был неправ”, - сказал Лань Чжань, пытаясь сохранить дистанцию между
ними, его лицо исказилось от стыда. "Мне не следовало этого делать, я ... ”

“Лань Чжань! Ты украл мой самый первый поцелуй!” Вэй Вусянь потянул Лань Чжаня за
волосы, притягивая его ближе. Ему хотелось поцелуем стереть выражение отчаяния с
лица Лань Чжаня. Ему там не место.

Губы Лань Чжаня приоткрылись, его голос был тихим и несчастным. “Это действительно
был твой первый раз?”

“Да, конечно! Почему ... О, нет, ты не поверил мне, когда я говорил все эти
глупости о десятках девушек, которых я целовал?” Вэй Вусянь рассмеялся над своей
подростковой самозабвенностью. Как он мог наткнуться на Лань Чжаня, врезавшегося в
дерево посреди леса сразу после того, как его поцеловала таинственно сильная
девушка, и ничего не заподозрил?

"О, Лань Чжань, на кого мы похожи?” - сказал Вэй Усянь. Брови Лань Чжаня дернулись,
как будто он неохотно забавлялся. Это было гораздо лучше, чем его прежнее отчаяние.
Вэй Вусянь вытянул шею, чтобы прижаться лбом к плечу Лань Чжаня.

“Знаешь, я так рад”, - прошептал он. “Я так рада, что это была ты. Теперь ты можешь
получить все мои первые блюда”.

Это были единственные слова, которые, казалось, нужно было услышать Лань Чжану,
прежде чем он начал развязывать завязки на своем поясе, сбрасывая с себя внутреннюю
одежду и нижнюю рубашку, пока они не собрались вокруг его колен, и он был одет
только в брюки. У Вэй Вусяня было всего мгновение, чтобы оценить огромное
пространство мускулистой кожи, прежде чем Лань Чжань снова поцеловал его, так же
яростно, как в тот день среди деревьев на горе Байфэн, и все же как-то в сто раз
нежнее. Когда он отстранился, Вэй Вусянь облизнул губы, преследуя его на ходу. В
золотых глазах Лань Чжаня зажглось яркое пламя, которое Вэй Вусянь не спешил
гасить.

Он извивался, пытаясь освободиться от собственной одежды, не вставая. Лань Чжань

помогал с пылом, граничащим с фанатизмом, приподнимая бедра, чтобы помочь ему
стянуть брюки с ног, беззаботно отбрасывая их в сторону.

” Ты здесь эксперт, Лань Чжань", - пробормотал Вэй Вусянь, когда он лежал в луже
спутанных одежд, голые конечности Мо Сюанью были бледными и веснушчатыми на фоне
черной одежды, которую Вэй Вусянь предпочитал носить. “Тебе придется научить эту
девственницу, что делать”.

Глаза Лань Чжаня вспыхнули. Его руки скользнули по одежде, ища. Он сунул руку в
рукав и нащупал, наконец, вытащив тонкий флакон. Вэй Вусянь в замешательстве
уставился на него, пока воспоминания Мо Сюанью не встали на свои места внутри него,
и он понял – им нужно было что-то, чтобы облегчить путь. Лань Чжань откупорил
флакон большим пальцем и наклонил его, позволяя маслу выскользнуть, чтобы покрыть
его пальцы.

Вэй Вусянь сглотнул. Внезапно я почувствовал себя намного более реальным, наблюдая,
как масло стекает по костяшкам пальцев Лань Чжаня. Он собирался взять эти
элегантные мозолистые пальцы в себя. Он собирался почувствовать, как они открывают
его.

Хангуан-чжун, пожалуйста.

Лань Чжань дразнил пальцами по шву бедра Вэй Вусяня, каждое прикосновение вызывало
в нем новую волну возбуждения, заставляя его член дергаться, возвращаясь к
твердости. Когда Лань Чжань коснулся мягкой кожи его яичек и скользнул пальцами
ниже, кружа легкими прикосновениями, которые повсюду размазали масло и заставили
Вэй Вусяня напрячься в нервном ожидании.

” Дыши", - сказал Лань Чжань, когда другой голос внутри Вэй Вусяня повторил это
чувство: Дыши. Дышать.

Вэй Вусянь втянул в себя воздух и заставил себя выдохнуть. Он делал это снова и
снова, настолько сосредоточенный на том, чтобы ничего не испортить, что был
удивлен, когда первый из пальцев Лань Чжаня проскользнул сквозь это тугое кольцо
мышц, одним быстрым движением прижавшись к костяшке внутри него. Вэй Вусянь
вскрикнул от этого вторжения, его тело сжалось вокруг пальца Лань Чжаня. Лань Чжань
отстранился, только чтобы добавить еще один палец, когда он снова вонзился в Вэй
Вусянь.

"Ах!” Вэй Вусянь мотал головой из стороны в сторону, колени опускались шире, когда
его спина выгибалась над землей, пытаясь еще больше открыться Лань Чжань – то ли
для того, чтобы избежать пьянящего, подавляющего царапанья мозолей Лань Чжаня о его
внутренние стены, то ли для того, чтобы почувствовать то же самое, Вэй Вусянь не
был уверен. Свободной рукой Лань Чжань обхватил его поясницу, приподнимая под таким
углом, чтобы ему было легче с каждым толчком погружать пальцы все глубже в Вэй
Вусянь.

Вэй Вусянь заскулил и покачал бедрами, чтобы трахнуть себя пальцами Лань Чжаня – в
какой-то момент он добавил третью. Теперь скользить по нему было легче, так как
плавные движения Лань Чжаня помогли ему открыться. Это было невероятно странно,
вихрь сбивающих с толку, конкурирующих стимулов: он был пойман на полпути между
агрессивной странностью этого и интенсивным скрежетом медленно нарастающего
удовольствия, которое росло от близости ощущения, как Лан Чжань проникает в его
тело. Его кожа покраснела и похолодела одновременно. Пальцы Лань Чжаня сжимались
глубоко внутри него, заставляя его бедра дрожать от усилия взять их, но он все еще
не чувствовал себя достаточно полным.

“Пожалуйста, мне нужно больше, больше, Лань Чжань”, - сказал он, впиваясь ногтями в
предплечья Лань Чжаня острыми маленькими полумесяцами.

Лань Чжань снова опустился на колени, его три пальца соскользнули с Вэй Вусяня.
Внезапной пустоты было достаточно, чтобы на глаза навернулись слезы, он
почувствовал отчаяние и отверженность. Он зажмурился, заставляя себя успокоиться.
Лань Чжань никуда не собирался уходить. Он все еще был там.

” Терпение", - сказал Лань Чжань, проводя большим пальцем по глазу Вэй Вусяня,
чтобы поймать слезу, скатившуюся из-под его век. Когда Вэй Вусянь открыл глаза,
Лань Чжань снимал брюки, обнажая член, который напрягся у бедра Вэй Вусяня, когда
они целовались в траве. Он знал, что это казалось невероятно большим под всеми
этими слоями Гусу Лана, но увидеть это своими глазами было совершенно другим делом.
У него пересохло в горле, влажные ресницы дико затрепетали.

Мо Сюанью взял его – вскрикнул от удовольствия, когда оно раскололо его, – но разум
Вэй Вусяня все еще спотыкался о том, как это возможно, что Лань Чжань поместится в
нем.

“Как ... как я должен это воспринять, Лань Чжань?” - выдохнул он. “Ты сломаешь
меня!”

Губы Лань Чжаня изогнулись в улыбке, которая граничила со злой. Он схватил Вэй
Вусяня за предплечья и изменил их положение, так что теперь он лежал на земле, а
Вэй Вусянь оседлал его. Вэй Вусянь моргнул, глядя на Лань Чжаня, который
покачивался в колыбели бедер Вэй Вусянь, потирая их члены друг о друга.

“Вот так ты можешь это контролировать", - сказал он в качестве объяснения. Вэй

Вусяну потребовалось мгновение, чтобы, сосредоточившись на преодолении трений между
ними, понять, что имел в виду Лань Чжань.

"Айя, Лан Чжань, не можешь ли ты просто перевернуть меня и поступить со мной по-
своему?” он умолял, надув губы, хотя его член предательски дернулся в предвкушении,
что противоречило его словам.

Лань Чжань просто посмотрел на него в ожидании.

Вэй Усянь проглотил свои нервы и взял член
чем ожидалось, учитывая, насколько твердым
и пульсировала в объятиях Вэй Вусяня. Лань
Вусянь погладила его, взволнованная каждым
рта Лань Чжаня.
Лань Чжаня в руку. Кожа оказалась мягче,
был Лань Чжань, вся его длина покраснела
Чжань вздрогнул под ним, когда Вэй
крошечным звуком, который вырывался изо

“Не дразни", - сказал Лань Чжань. Его руки легли на бедра Вэй Вусяня, подтягивая
его вперед, пока он не оказался над членом Лань Чжаня. Одна из рук Лань Чжаня на
мгновение исчезла в траве, вернувшись с открытым флаконом масла. Он взял Вэй Вусянь
за руку и вылил еще масла на его ладонь, шелковистую и теплую. Вэй Вусянь моргнула,
глядя на него сверху вниз, внезапно почувствовав неуверенность. Это было бы слишком
– было бы больно, это разорвало бы его на части, конечно, это было невозможно.

Но это был Лань Чжань. Лань Чжань не причинил бы ему вреда – или, по крайней мере,
ни в коем случае не хотел, чтобы ему причинили боль.
” Расслабься", - сказал Лань Чжань, большим пальцем поглаживая отсутствующий
круговой рисунок на сгибе бедра Вэй Вусяня. Вэй Усянь издала дрожащий смешок.

“Хорошо, хорошо.… легче сказать, чем сделать, Э-э-э ... геге.”

Он потянулся под себя и взял Лань Чжаня в руку, смазывая его член маслом. Тело Лань
Чжаня было одной натянутой линией, когда он намеренно держался неподвижно,
заставляя себя не подпрыгивать в кулаке Вэй Вусяня, обхватившего его член. Медленно
Вэй Вусянь выпрямился, позволяя вытекающему кончику члена Лань Чжаня коснуться его
входа. Он чувствовал себя влажным и открытым, непристойно, но даже так, он едва мог
дышать, когда опустился вниз, головка члена Лань Чжаня пронзила его.

Он знал, что это был не первый раз, когда тело Мо Сюанью делало это, но все равно
это был его первый раз.

Ему казалось, что его самого разрывают по швам.

” О“, –сказал Вэй Вусянь, звук вырвался из него, " Геге. Такой большой, ты
такой ... ”

Лань Чжань зарычал, выставляя колено наружу и заставляя тело Вэй Вусяня еще больше
сдаться. Дрожащее горячее и холодное ощущение этого граничило с болью. В этом была
какая-то натяжка, которая казалась неестественной, хотя это казалось самой
естественной вещью в мире. Он хотел большего. Он хотел всего этого, чего бы это ни
стоило, чтобы добраться туда. Вэй Вусянь надавил еще немного, бедра задрожали, и
член Лань Чжаня задел какой-то комок нервов внутри него, что заставило его ахнуть и
качнуться вперед на коленях.

“Лань Чжань, ах! Это ... это так ... э-э ... геге, о, геге, пожалуйста –”

“Прекрати. Называешь меня так", - сказал Лань Чжань сквозь стиснутые зубы.

"о?” Вэй Вусянь задохнулся, положив одну руку на грудь Лань Чжаня, прямо над
клеймом Вэнь, чтобы не упасть. Кожа была горячей и бугристой на ощупь. Он хотел
лизнуть ее, он хотел потереться об нее щекой, запечатлеть ее на своем собственном
теле. “Тогда как мне тебя называть? А, а – а как насчет Чжи Сюна? Или Жанжан, как
это? Или, может быть, ты предпочитаешь, а, Ванджи диди?”

Последнее, казалось, оборвало последнюю оборванную нить контроля Лань Чжаня. Его
палец впился в ямочки на коже бедер Вэй Вусяня, потянув его вниз на свой член, пока
он полностью не вошел в него.

“Лань Чжань!” Пальцы Вэй Вусяня вцепились в грудь Лань Чжаня, оставляя на его коже
красные отметины, которые его культивация легко зажила почти сразу же, как он их
сделал. Слезы потекли из уголков его глаз, и он крепко зажмурился в надежде
сдержать их. "Я не могу ... это слишком, я не могу ... ”

” Я не могу остановиться сейчас", - сказал Лань Чжань напряженным голосом.

Вэй Вусянь резко втянул воздух через нос.

” Тогда не надо", - сказал он, тяжело дыша от усилия, когда он поминутно двигался
вокруг члена Лань Чжаня и сморгнул еще больше слез, пытаясь очистить свое
затуманенное зрение. Он был невероятно велик – каждое движение было слишком
сильным, каким бы незначительным оно ни было. Его нервные окончания уже чувствовали
себя разорванными на части; каково было бы, если бы Лань Чжань трахал его по-
настоящему? От этой мысли по его спине пробежала колючая дрожь предвкушения. Ему
нужно было знать ответ на этот вопрос. "Я сказал, что сделаю все, что ты захочешь,
Э-геге. Я не шутил. Если ты не можешь остановить себя, то не делай этого".
Пораженный внезапным порывом вдохновения, он начал подталкивать себя вверх, ладони
легли на грудь Лань Чжаня, когда его бедра затряслись, мышцы напряглись. Втягивание
члена Лань Чжаня внутрь него было чем-то необъяснимым; ему казалось, что его
выворачивают наизнанку. Осколки души Мо Сюанью вонзились в его сердцевину, как
сотни крошечных булавок, ощущение шипения и покалывания распространилось по его
меридианам.

Лань Чжань обхватил его рукой за талию и толкнул обратно вниз, одновременно входя в
него, заполняя его до самых пределов того, что могло вместить тело Вэй Вусяня.
Снова и снова Лань Чжань врезался в его тело, и Вэй Вусянь был бессилен сделать
что-либо, кроме как собраться с силами и взять его, конец ленты Лань Чжаня на
запястье хлопал, когда его пальцы искали покупку. Его тело подскакивало вперед с
каждым толчком, пока он не оказался почти грудь к груди с Лан Чжан, его
сверхчувствительный член, зажатый между ними, просачивался на голый живот Лан
Чжана.

Одна из рук Лань Чжаня скользнула по его волосам и использовала ее, чтобы вернуть
его в вертикальное положение. Позвоночник Вэй Вусяня изогнулся, кожу головы
покалывало, когда Лань Чжань потянул сильнее, следуя за ним мощным толчком, который
зажал Вэй Вусяня между двумя конкурирующими ощущениями. Желание Мо Сюаньюя теперь
ощутимо пульсировало внутри него, жидкое и золотое внутри его сердцевины, когда он
разделял изысканные мучения Вэй Вусяня.

“Он тоже это чувствует”, - сказал Вэй Вусянь сквозь стон. "Положи свою руку ... Лан
Чжань, сюда ... ”

Он выхватил руку Лань Чжаня из своих волос и хлопнул ею по своему даньтяну. Он

чувствовал, как ци Лань Чжаня проникает под его кожу, проникает в его сердце, как
свет и огонь. Его рот открылся в безмолвном крике, когда ци Лань Чжаня переплелась
с Мо Сюанью, обвивая своими усиками расколотые части его тела.

Затем Лань Чжань снял Вэй Вусяня со своего члена, толкая его назад, пока он не
приземлился на смятый белый халат. Лань Чжань снова погрузился в него сверху,
сильные руки заключили его в нерушимые объятия, когда он толкнул Вэй Вусяня коленом
вверх, согнув ногу назад, пока его колено почти не прижалось к груди, и его тело
кричало об облегчении.

“Ах, ах, Лань Чжань! Помилуй эту бедную деву! Притормози, пожалуйста, я не могу
этого вынести! Лань Чжань!”

Лань Чжань врезался в него с такой силой, которая заставила бы его скользить по
лесной подстилке, если бы не его пальцы, оставляющие жестокие отметины на боках Вэй
Вусяня, прижимая его к верхней одежде Лань Чжаня, когда он кричал и корчился на
месте. Каждый удар теперь граничил с невыносимым, поражая то и без того
сверхчувствительное место, где раскаленная добела полоса нервного желания пронзала
его каждый раз, когда Лань Чжань насаживала его на член.

Вэй Вусянь уперся босой ногой в спину Лань Чжаня и вцепился в него изо всех сил,
запустив дрожащие руки в его волосы и потянув его голову вниз. Зубы Лань Чжаня
задели его горло, погрузившись в кожу над воротником. Вэй Вусянь издал прерывистый
крик от укола боли, когда язык Лань Чжаня метнулся, чтобы облизать жгучую отметину,
успокаивая ее до тупой боли, которая искрилась на поверхности его кожи.

Звуки, которые издавали их тела, когда они двигались вместе, были влажными и
непристойными, совершенно безошибочно узнаваемыми, как что угодно, кроме двух
людей, удовлетворяющих свои самые низменные желания. Вэй Вусянь подавил дикую искру
подавленного желания, представив, как кто – то натыкается на них вот так-
сдержанность Ханьгуан-цзюня исчезла вместе с лентой на лбу, все еще повязанной
вокруг теперь покрасневшего запястья Вэй Вусяня, как обещание.

Лань Чжань приподнял бедро Вэй Вусяня повыше, и новый угол заставил его вскрикнуть,
когда его спина выгнулась навстречу толчкам Лань Чжаня. Он смутно слышал жужжание
птичьих крыльев среди деревьев, взлетающих, но внутри него нарастало золотисто-
белое давление, и он был без чувств ни к чему, кроме горящего дикого огня в его
меридианах, шлепка кожи Лан Чжаня о его, трения о его член, когда Лан Чжань
неумолимо двигался над ним.

"Ах, Лань Чжань, Лань Чжань!” - воскликнул он, как раз в тот момент, когда он
свалился с уступа, на который его загнал Лань Чжань, спускаясь по спирали в еще
одну острую, нарастающую волну освобождения. Его член слабо дернулся у живота, его
член стал липким и горячим у пупка.

Лань Чжань ускорил шаг, врезавшись в тело Вэй Вусяня. Его руки сжались вокруг талии
Вэй Вусяня, сжимая его, чтобы пронзить его последним ударом, затем Вэй Вусянь ахнул
и прикусил губу достаточно сильно, чтобы пустить кровь, когда семя Лань Чжаня
наполнило его. Голова Лань Чжаня опустилась на изгиб его шеи, уткнувшись носом в
его волосы и прижимаясь поцелуями к его шее, стараясь избегать тонкой линии,
которую там прочертила струна гуциня.

Они долго лежали вплетенный, тяжело дыша и мокрые от пота. Затем, с особой
осторожностью, Лань Чжань вышел, не сводя глаз с того, как его освобождение вытекло
из тела Вэй Вусяня, запятнав одежду под ними. Вэй Вусянь вздрогнула и прижалась к
нему от странного ощущения опустошенности. Он не хотел расставаться с их близостью,
даже когда их пот остыл, а беспорядок, который они устроили, начал высыхать на их
коже. Словно чтобы восполнить внезапное отсутствие Вэй Вусяня, которое, как он
чувствовал, было вырезано внутри него, Лань Чжань накинул одну из своих внутренних
одежд на Вэй Вусяня, затем лег рядом с ним, почти нос к носу, слегка проведя
пальцами по его спутанным волосам.

” Эй", - в конце концов сказал Вэй Вусянь, сжимая бедра вместе и извиваясь от
ощущения вытекающего из него семени Лань Чжаня. Это заставило что-то внутри него
засветиться странной собственнической гордостью; теперь он принадлежал Лань Чжану.
И, в свою очередь, Лань Чжань принадлежал им.

Лань Чжань моргнула на него, медленно и довольная.

"Вэй Ин",” сказал он, затем стал более серьезным. “Что теперь?”

Вэй Усянь вздохнул. “Я не знаю", - сказал он. “Тебе нужно вернуться в Тайники
Облаков, не так ли? Ты нужен Зеву-джуну”.

Лань Чжань настороженно кивнул. “Я знаю, что Гусу не… где бы ты предпочла быть, -
начал он.

Вэй Усянь покачал головой. “Эй, эй, нет, подожди", - сказал он. “Я предпочту быть
там, где ты есть. Ты там, где я хочу быть. Мы разберемся с этим, где бы мы ни
оказались”.

Лицо Лань Чжаня озарилось, как восход солнца – Вэй Вусянь не мог не поцеловать эти
улыбающиеся губы. Видя, как Лань Чжань заметно улыбается, он никогда не состарится
для него.

” Но сначала мне нужно немного попутешествовать", - задумчиво сказал он, когда

отстранился, обхватив ладонью щеку Лань Чжаня. “Если я собираюсь собрать воедино
все исследования, которые мне нужны, чтобы помочь нам с Мо Сюанью”.

Лань Чжань снова кивнул, хотя выражение его лица потускнело от перспективы
расставания так скоро. “Куда?”

“Во-первых, я думал о Цинхэ”, - сказал Вэй Вусянь. “Я думаю, что у нас с Не Сюном
есть несколько недосказанных вещей между нами, и я уверен, что у него есть доступ к
большему количеству информации, чем он показывает”.

” Будь осторожен", - сказал Лань Чжань, его глаза наполнились беспокойством.

”Я сохраню нас обоих в безопасности, Лань Чжань, клянусь".

Он не шутил; Мо Сюанью был дорог Лань Чжану, а также Вэй Вусяну. Он защитит его
всем, что у него есть, пока Лань Чжаня не будет рядом, чтобы сделать это самому. Он
сглотнул комок, подступивший к горлу при мысли о том, чтобы покинуть Лань Чжань,
пусть и на короткое время. Перспектива не делать этого снова в течение нескольких
месяцев была горькой пилюлей, которую нужно было проглотить, но, возможно, это
только сделает все еще слаще, когда они наконец воссоединятся. А тем временем они
могли бы писать туда-сюда. Может быть, Лань Чжаня можно было бы убедить быть
немного менее кратким и намного более грубым на бумаге.

“А потом мы можем встретиться на пирсе Лотоса для Цинмин Цзе, как насчет этого,
Лань Чжань?” Вэй Вусянь одарил Лань Чжаня водянистой улыбкой, оставив другие свои
идеи на потом. У них еще было достаточно времени, чтобы обсудить более мелкие
детали – желательно в постели в их гостинице. “Мы можем травмировать прачек, как
сказал Цзян Чэн. Или, если все уладится в Облачных Глубинах раньше, чем это, тогда
ты сможешь найти меня раньше, хм?”

Лань Чжань кивнул, глаза его были темными и серьезными.

"Мы не будем долго разлучаться, Вэй Ин, я обещаю тебе”.

” Запомни свои слова, Эр-геге", - сказал Вэй Вусянь и наклонился, чтобы скрепить
обещание поцелуем.

Примечания:
Цинмин Цзе-это фестиваль, проводимый в начале апреля, также известный как День
подметания могил. Вы можете узнать больше об этом здесь. Поскольку я думаю, что на
протяжении всего этого фильма сейчас поздняя осень (может быть, ноябрь), у Вэй
Вусяня есть несколько месяцев, чтобы провести некоторые качественные исследования,
прежде чем вернуться на пирс Лотоса. Я нашел противоречивую информацию о том, когда
обычно наступает сезон сбора урожая лотоса, но несколько статей, которые я нашел,
предполагают, что лотосы действительно можно собирать в течение осени и зимы во
многих частях Китая, хотя сбор урожая в некоторых районах может начаться уже в
августе.

Лань Ванцзи не носит с собой смазку специально в надежде испачкаться вместе с Вэй
Вусяном – я думаю, это, вероятно, масло для меча, как он использовал во время
своего первого раза с Мо Сюаньюем. Я уважаю возможные способности Вэй Вусяня к
самосмазыванию в романе, но поскольку у Лань Ванцзи здесь немного больше опыта, для
меня имеет смысл, что он, по крайней мере, попытается сделать то, чему Мо Сюанью
научил его в плане подготовки. Надеюсь, мне все же удалось передать их отчаяние и
неспособность Лан Ванцзи трезво мыслить при мысли о том, что его член намокнет.
Возможно, поначалу он был немного более нерешительным из-за своего отношения к
тому, через что прошел Мо Сюанью, но он все тот же нераскаявшийся извращенец Лань
Ванцзи, как только получил разрешение от Вэй Вусяня.

Предупреждения для этой главы: явное суицидальное намерение, недоговоренный отказ

от согласия (с помощью безопасного слова), слегка болезненный секс, плач во время
секса.
Глава 21: Эпилог
Примечания:
Последнее слово остается за Мо Сюанью...

(Дополнительные примечания см. в конце главы.)

Текст главы
Это не было похоже на то, чтобы быть живым, не совсем.

Он тоже не знал, похоже ли это на то, чтобы быть мертвым. Это было все равно, что
быть нарезанным на тонкие, неровные ломтики и запертым в печи. Иногда дверца печи
открывалась и впускала порыв воздуха. И в ответ он мог послать воспоминание,
случайную мысль, ответ. Каждый раз, когда часть его проскальзывала в эту ненадолго
открытую дверь, оставшиеся части, все еще запертые в золотом ядре, казалось,
сдвигались ближе друг к другу.

Он не чувствовал себя человеком, не совсем.

Но он не был не человеком: он все еще мог думать – урывками – и все еще видеть
глазами своего собственного тела – в беспорядочных, размытых вспышках.

Он не хотел быть свидетелем неизбежной истории любви между Хангуан-цзюнем и Илин

Лаоцзу. Это не предназначалось для него – он был не из тех людей, которые могут
быть настолько счастливы, и именно поэтому он пожертвовал собой ради Вэй Вусяня,
чтобы занять свое законное место рядом с Лань Ванцзи. Большинство людей сказали бы,
что грозный Илин Лаоцзу тоже не заслуживал счастья, но Хангуан-цзюнь, без сомнения,
заслуживал, и только Вэй Вусянь мог сделать его счастливым.

Или так думал Мо Сюанью.

Шевеление внутри золотого ядра, которое он отдал другому, чтобы услышать, как Лан
Ванцзи выкрикивает его имя – вообще плачет – привело то, что осталось от него, в
неистовство. Как это могло случиться? Как он мог все это испортить? Как он все еще
был здесь? Разве он не достаточно настрадался, чтобы боги были удовлетворены к
настоящему времени?

Оно больше не страдало, не совсем.

Не то чтобы он хотел умереть. Он больше не знал, как жить. Он с трудом мог даже
припомнить время, когда бы не думал о том, как лучше перестать существовать. Это
было бы милосердием, не так ли?

Но не для Лань Ванцзи.

Даже не для Вэй Усяня.

Могли бы вы разделить с кем-то золотую сердцевину, разделить с ним тело, разум,

пару глаз, легкие и бьющееся сердце, и в конечном итоге не полюбить их?

Был пульс сладкого тепла, которое Вэй Вусянь посылал рикошетом через их тела каждый
раз, когда он придумывал еще одну наполовину сформировавшуюся идею, которая могла
бы каким-то образом приблизить его на шаг к возвращению Мо Сюанью. Мо Сюанью был
недостаточно умен, даже когда владел всеми своими движущимися частями, чтобы не
отставать от такого гения, как Илин Лаоцзу. Но то теплое пламя энтузиазма и
желания, которое проникало сквозь двери его печи, которое каким – то образом
выделялось из ада, который хотел поглотить его, которое прокладывало путь прямо к
его частицам и обхватывало их нежными пальцами вокруг его осколков, - это пламя
зажгло что-то вроде надежды в том, что осталось от него.
Он все еще был здесь. Это должно было что-то значить. Это что-то значило и для Лань
Ванцзи, и для Вэй Вусяня.

Так что нет, его не было между ними, когда они лежали, свернувшись калачиком,
вместе на кровати в своей комнате в гостинице – не совсем.

Но, возможно, однажды, если он просто продержится, он сможет стать таким.

Он хотел их, их обоих, в любой форме, какую только мог получить. Что бы они ему ни
дали, он возьмет.

Он хотел всего этого.

"Ты можешь получить все, что захочешь", - мысли Вэй Вусяня упали на него с того
места, где он лежал, сонно связанный в объятиях Лань Ванцзи. Слова упали, как
камешек в колодец, распространяясь глубокой рябью от источника возмущения. На этот
раз у нас все получится. Мы можем получить все это. Вместе.

Впервые с тех пор, как он очнулся после своей предполагаемой смерти, запертый в
этом теле, которым он никогда по-настоящему не владел и не хотел, Мо Сюанью
позволил себе поверить в это.

Примечания:
Предупреждения для этой главы: размышления о прошлых суицидальных идеях.

Примечания:
И это конец! (Во всяком случае, сейчас… для меня в этой вселенной может быть
несколько постканонических сцен).

Если вам нужны ресурсы, основанные на проблемах, затронутых в этой фантастике, вы

можете найти поддержку суицидальным мыслям здесь и здесь, сексуальному насилию
здесь и здесь, а также проблемам ЛГБТ здесь и здесь.

Вы также можете найти меня в Twitter и Tumblr. Моя замечательная бета-версия

Обычных Реальностей также написала вымысел для Большого Взрыва, и если вам нравятся
Мо Сюанью и Цинь Су, то вы, возможно, тоже захотите проверить их работу: Солнце
садится, Как Прошептанное Сожаление обычных реальностей.

Я был бы упущен, если бы я также не ссылался на невероятную фикцию, созданную

InkSplatterM и MrMissMrsRandom, которая, хотя и сильно отличается от этой фикции во
многих отношениях, также включает Мо Сюанью, разделяющего тело с Вэй Вусяном, и, в
конечном счете, Лань Ванцзи/Мо Сюанью/Вэй Вусянь. Если вам понравилось читать
"Камушек в глубине", вам тоже может понравиться "Зазубренный"!