НИЖЕ НУЛЯ

Эли Хейзелвуд
 Перевод для канала: https://t.me/anasstepp
Приятного прочтения и помните – книга переведена для
ознакомления, не для коммерческих выгод. Прошу Вас уважать
труд переводчика, не присваивать его себе и не выкладывать, без
согласования с администратором канала-переводчика, данный
материал на сторонних сайтах.
Спасибо <3
 Аннотация

У Ханны плохое предчувствие. Мало того, что аэрокосмический

инженер NASA оказалась ранена и застряла на отдаленной
арктической исследовательской станции, так еще и единственный
человек, готовый взяться за опасную спасательную операцию, - ее
давний соперник.
Иэн был для Ханны кем угодно: злодеем, который пытался
наложить вето на ее экспедицию и разрушить ее карьеру, мужчиной,
который являлся ей в самых восхитительных снах... но он никогда не
играл роль героя. Так почему же он рискует всем, чтобы быть здесь? И
почему его присутствие кажется ее сердцу таким же опасным, как
надвигающаяся метель?
Для Шеп и Селии. По-прежнему без белых медведей, но с большой
любовью.
 Пролог

Острова Шпицберген, Норвегия

Настоящее

Я мечтаю об океане.
Но не об арктическом. Не о том, который находится прямо здесь, в
Норвегии, с его тесными пенистыми волнами, постоянно
разбивающимися о берега архипелага Шпицберген. Возможно, это
немного несправедливо с моей стороны: Баренцево море вполне
достойно того, чтобы о нем мечтать. Как и его плавающие айсберги и
негостеприимные берега вечной мерзлоты. Вокруг меня только
суровая, лазурная красота, и, если это место, где я умру, одинокая,
дрожащая, в синяках и чертовски голодная... что ж, у меня нет причин
злиться.
В конце концов, синий всегда был моим любимым цветом.
И всё же, похоже, сны не согласны с этим. Я лежу здесь, в своём
полусонном, полубессознательном состоянии. Я чувствую, как моё
тело отдает драгоценные градусы тепла. Я наблюдаю, как
ультрафиолетовый утренний свет проникает внутрь расщелины, в
которой я оказалась несколько часов назад, и единственный океан, о
котором я могу мечтать, - это океан на Марсе.
— Доктор Арройо? Вы меня слышите?
Я имею в виду, что всё это почти смехотворно. Я - ученый NASA. У
меня докторская степень по аэрокосмической технике и несколько
публикаций в области планетарной геологии. В любой момент времени
мой мозг представляет собой беспорядочный водоворот шальных
мыслей о массивном вулканизме, динамике кристаллической жидкости
и о том, какое именно противорадиационное оборудование необходимо
для основания средней человеческой колонии на Kepler-452b1.
Обещаю, я не тщеславна, когда говорю, что знаю о Марсе практически
всё, что только можно знать. Включая тот факт, что на нем нет океанов,
а идея о том, что они когда-либо были, вызывает много споров среди
ученых.
Так что, да. Мои предсмертные сны смешны и научно неточны. Я бы
посмеялась над этим, но у меня вывих лодыжки, и я нахожусь
примерно в десяти футах под землей. Кажется, лучше просто поберечь
силы для того, что предстоит. Я никогда не верила в загробную жизнь,
но кто знает? Лучше подстраховаться.
— Доктор Арройо, как слышите?
 Проблема в том, что он зовет меня, этот несуществующий океан на
Марсе. Я чувствую его притяжение глубоко внутри своего живота, и он
согревает меня даже здесь, на ледяной оконечности мира. Его
бирюзовые воды и береговые линии с ржавым оттенком находятся
примерно в 200 миллионах километров от места, где я умру и сгнию,
но я не могу избавиться от ощущения, что они хотят, чтобы я была
ближе. Есть океан, сеть оврагов, целая гигантская планета, полная
оксида железа, и все они взывают ко мне. Просят меня сдаться.
Наклониться. Отпустить.
— Доктор Арройо.
А еще есть голоса. Случайные, невероятные голоса из моего
прошлого. Ну, хорошо: голос. Он всегда один и тот же, глубокий и
грохочущий, без заметного акцента и с хорошо произносимыми
согласными. Должна сказать, я не особо против этого. Я не уверена,
почему мой мозг решил навязать его мне именно сейчас, учитывая, что
он принадлежит кому-то, кому я не очень нравлюсь - кому-то, кто
нравится мне еще меньше - но это довольно хороший голос. A+. Стоит
послушать в ситуации "на пороге смерти". Даже несмотря на то, что
Иэн Флойд был тем, кто никогда не хотел, чтобы я вообще приехала
сюда, на Шпицберген. Даже если в последний раз, когда мы были
вместе, он был упрям, и недобр, и неразумен, и теперь он, кажется,
звучит только...
— Ханна.
Близко. Это действительно Иэн Флойд? Звучит близко?
Невозможно. Мой мозг застыл в тупости. Должно быть, для меня
действительно всё кончено. Моё время пришло, конец близок, и...
— Ханна. Я иду за тобой.
Мои глаза распахнулись. Я больше не сплю.
 Глава 1

Космический центр Джонсона, Хьюстон, США.

Год назад

В мой самый первый день работы в NASA, в какой-то момент между

приемом в отдел кадров и экскурсией по зданию для Изучения
Электромагнитного Соответствия, какой-то чрезмерно усердный
новоиспеченный инженер повернулся к остальным и спросил: — Не
кажется ли вам, что вся ваша жизнь привела вас к этому моменту? Как
будто вы должны были быть здесь?
Кроме слишком усердного, нас четырнадцать человек, начинающих
сегодня работать. Четырнадцать из нас, только что закончивших пять
лучших аспирантур, престижные стажировки и работу в
промышленности с резюме, принятых исключительно для того, чтобы
выглядеть более привлекательными во время следующего раунда
набора в NASA. Нас четырнадцать, и те тринадцать, которые не я, все
с энтузиазмом кивают.
— Всегда знала, что закончу в NASA, с тех пор, как мне было лет
пять, - говорит застенчивая девушка. Она держится рядом со мной всё
утро, полагаю, потому что мы единственные две девушки в группе
парней. Должна сказать, меня это не слишком беспокоит. Возможно,
это потому, что она компьютерный инженер, а я аэрокосмический, что
означает, что есть большая вероятность того, что я не увижу её после
сегодняшнего. Её зовут Алексис, и на ней ожерелье NASA поверх
футболки NASA, которая лишь едва прикрывает татуировку NASA на
верхней руке. — Готова поспорить, что с тобой, Ханна, то же самое, -
добавляет она, и я улыбаюсь ей, потому что Сэди и Мара настаивают
на том, что я не должна быть своей отдохнувшей стервой теперь, когда
мы живем в разных часовых поясах. Они убеждены, что мне нужно
завести новых друзей, и я неохотно согласилась приложить все усилия,
чтобы заставить их заткнуться. Поэтому я киваю Алексис, как будто
прекрасно понимаю, что она имеет в виду, хотя втайне думаю: Не
совсем.
Когда люди узнают, что у меня докторская степень, они, как
правило, предполагают, что я всегда была академически одаренным
ребенком. Что я всю жизнь училась в школе в постоянном стремлении
к достижениям. Что я так хорошо училась, что решила остаться
студентом долгое время после того, как могла бы отказаться от этого и
освободиться от оков домашней работы и ночей, проведенных за
зубрежкой бесконечных тестов. Люди предполагают, и по большей
части я позволяю им верить в то, что они хотят. Заботиться о том, что
думают другие, - это слишком много работы, а я - за редким
исключением - не очень люблю работать.
Правда, однако, совершенно противоположна. Я возненавидела
школу с первого взгляда - и, как следствие, школа возненавидела
угрюмого, вялого ребенка, которым я была. В первом классе я
отказалась учиться писать своё имя, хотя Ханна (прим. пер. в ориг.
Hannah) - это всего лишь три буквы, повторяющиеся дважды. В
младших классах я установила школьный рекорд по наибольшему
количеству подряд задержанных дней - что происходит, когда вы
решаете занять позицию и не делать домашние задания по любому из
ваших предметов, потому что они слишком скучные, слишком
трудные, слишком бесполезные или всё вышеперечисленное. До конца
десятого класса я не могла дождаться окончания школы и оставить всё
позади: учебники, учителей, оценки, кружки. Всё. У меня не было
никакого плана на будущее, кроме как оставить всё позади.
У меня всю жизнь было ощущение, что меня никогда не будет
достаточно. Я довольно рано поняла, что никогда не буду такой же
хорошей, умной, любимой, желанной, как мой идеальный старший
брат и моя безупречная старшая сестра, и после нескольких неудачных
попыток соответствовать, я просто решила перестать пытаться. И
перестать заботиться. К тому времени, когда я была в подростковом
возрасте, я просто хотела...
Ну. По сей день я не знаю, чего я хотела в пятнадцать лет. Может
быть, чтобы родители перестали беспокоиться о моих недостатках.
Чтобы мои сверстники перестали спрашивать меня, как я могу быть
сестрой двух бывших лучших выпускников. Я хотела перестать
чувствовать, что гнию в собственной бесцельности, и хотела, чтобы
моя голова перестала постоянно кружиться. Я была запутанным,
противоречивым и, оглядываясь назад, вероятно, дерьмовым
подростком, которого можно было окружать. Простите, мама, папа и
весь остальной мир. Никаких обид, да?
В общем, я была довольно потерянным ребенком. Пока Брайан
МакДональд, младше меня на класс, не решил, что приглашение меня
на встречу выпускников со словами: —"Твои глаза такие же голубые,
как закат на Марсе" может заставить меня сказать "да".
К сведению, это ужасающая пикап-линия. Не рекомендую.
Используйте экономно. Не используйте вообще, особенно если у
человека, которого вы пытаетесь подцепить, карие глаза, и он это
прекрасно понимает. Но то, что было бесспорно низкой точкой в
истории флирта, в итоге послужило, если вы простите за
самовлюбленную метафору, своего рода метеоритом: он врезался в
мою жизнь и изменил её траекторию.
В последующие годы я узнала, что у всех моих коллег в NASA есть
своя история происхождения. Их собственный космический камень,
который изменил ход их жизни и подтолкнул их к тому, чтобы стать
инженерами, физиками, биологами, астронавтами. Обычно это поездка
в начальной школе в Космический центр имени Кеннеди. Книга Карла
Сагана под рождественской елкой. Особенно вдохновляющий учитель
естественных наук в летнем лагере. Моя встреча с Брайаном
МакДональдом попадает под этот зонтик. Так случилось, что в ней
участвовал парень, который (предположительно) стал модератором
досок объявлений для инцелов2 на Reddit3, что делает её ещё более
неудачной.
Люди, одержимые космосом, делятся на два разных лагеря. Те, кто
хочет отправиться в космос и жаждет невесомости, скафандров,
питья собственной переработанной мочи. И есть люди вроде меня: то,
чего мы хотим - часто то, чего мы хотели с тех пор, как наши лобные
доли были ещё недостаточно развиты, чтобы мы могли думать, что
туфли на ногах - это хорошее модное заявление - это знать о космосе.
Вначале всё просто: Из чего он сделан? Где он заканчивается? Почему
звезды не падают и не разбиваются о наши головы? Затем, когда вы
прочитаете достаточно, начинаются большие темы: Темная материя.
Мультивселенная. Черные дыры. Вот тогда-то и понимаешь, как мало
мы понимаем об этой гигантской штуке, частью которой являемся. И
тогда начинаешь думать о том, можешь ли ты помочь получить новые
знания.
И вот так вы оказываетесь в NASA.
Итак, вернемся к Брайану МакДональду. Я не ходила с ним на
встречу выпускников. (Я вообще не пошла на встречу выпускников,
потому что это была не моя сцена, и даже если бы она была, я была
наказана за провал экзамена по английскому языку, и даже если бы я
не была, к черту Брайана МакДональда и его плохо изученные пикап-
линии). Тем не менее, что-то во всей этой истории меня зацепило.
Почему закат должен быть голубым? Да ещё на красной планете? Это
казалось чем-то, что стоит знать. Поэтому я провела ночь в своей
комнате, гуглила частицы пыли в атмосфере Марса. К концу недели я
записалась в библиотеку и прочла три книги. К концу месяца я изучала
исчисления, чтобы понять такие понятия, как тяга во времени и
гармонический ряд. К концу года у меня была цель. Туманная,
запутанная, ещё не до конца определенная, но всё же цель.
Впервые в моей жизни.
Я избавлю вас от изнурительных подробностей, но остаток старшей
школы я провела, надрывая задницу, чтобы наверстать упущенное за
предыдущее десятилетие. Представьте себе тренировочный монтаж
80-х, но вместо того, чтобы бегать по снегу и делать подтягивания с
гимнастической палкой, я усердно работала над книгами и лекциями
на YouTube. И это была тяжелая работа: желание понять такие
понятия, как диаграммы H-R, синодические периоды или соединения,
не облегчало их усвоение. Раньше я никогда не пыталась. Но в
нежном шестнадцатилетнем возрасте я столкнулась с невыносимым
потрясением, которое возникает, когда стараешься изо всех сил и
понимаешь, что иногда этого просто недостаточно. Как бы больно мне
ни было это говорить, но IQ у меня не 130. Чтобы действительно
понять книги, которые я хотела прочитать, мне приходилось
перечитывать одни и те же концепции снова и снова, и черт возьми,
снова. Поначалу я получала удовольствие от того, что узнаю новые
вещи, но через некоторое время моя мотивация начала ослабевать, и я
начала задаваться вопросом, что я вообще делаю. Я изучала кучу
действительно фундаментальных научных вещей, чтобы иметь
возможность перейти к более продвинутым научным вещам, чтобы
однажды я действительно знала все научные вещи о Марсе и... и что
тогда? Пойду на «Jeopardy!»4 и выберу Космос за 500? Мне казалось,
что это того не стоит.
Затем случился август 2012 года.
Когда марсоход «Кьюриосити»5 приблизился к атмосфере Марса, я
не спала до часа ночи. Я выпила две бутылки диетической колы, съела
арахис на удачу, а когда начался маневр посадки, я закусила губу до
крови. В момент, когда корабль благополучно коснулся земли, я
кричала, смеялась, плакала, а потом меня на неделю наказали за то, что
я разбудила всех домашних в ночь перед отъездом брата в
командировку в Корпус мира, но мне было всё равно.
В последующие месяцы я поглощала каждую маленькую новость
NASA о миссии «Кьюриосити», и по мере того, как мне становилось
интересно, кто стоит за снимками кратера Гейла, интерпретацией
исходных данных, отчетами о молекулярном составе Эолис Палус6,
моя туманная, неопределенная цель начала укрепляться.
NASA.
NASA было тем местом, где нужно было учиться. Летом между
средней и старшей школой я нашла рейтинг ста лучших инженерных
программ в США и решила подать документы в двадцать лучших. —
Тебе, наверное, стоит расширить сферу охвата. Добавь несколько школ
безопасности, - сказал мне мой консультант. — Я имею в виду, что
твои баллы действительно хорошие, и твой средний балл значительно
улучшился, но у тебя есть куча, - долгая пауза для прочистки горла, —
академических красных флажков в твоём постоянном послужном
списке.
Я задумалась об этом на минуту. Кто бы мог подумать, что то, что я
была маленьким дерьмом первые полтора десятка лет своей жизни,
приведет к долгосрочным последствиям? Только не я. — Ладно.
Отлично. Давайте сделаем тридцать пять лучших.
Как оказалось, мне это не понадобилось. Меня приняли в
потрясающую школу (барабанная дробь, пожалуйста)... одну школу из
двадцати лучших. Настоящий победитель, да? Не знаю, то ли они
неправильно подали моё заявление, потеряли половину моих
стенограмм, то ли у всей приемной комиссии случился мозговой
пердеж, в результате которого она на время забыла, как должен
выглядеть перспективный студент. Я внесла депозит и примерно через
сорок пять секунд после получения письма сообщила в
Технологический институт Джорджии, что буду поступать.
Никаких шагов назад.
Поэтому я переехала в Атланту и выложилась по полной. Я выбрала
специальности и специализации, которые, как я знала, NASA захочет
увидеть в резюме. Я прошла федеральную стажировку. Я училась
достаточно усердно, чтобы сдать тесты, занималась полевой работой,
подавала документы в аспирантуру, писала диссертацию. Когда я
оглядываюсь назад на последние десять лет, школа, работа и учеба -
это почти всё, что выделяется, за исключением знакомства с Сэди и
Марой и того, что я с неохотой наблюдаю, как они занимают место в
моём сердце. Боже, они занимают так много места.
— Как будто космос - это вся твоя личность, - сказала мне девушка,
с которой я случайно спала в течение большей части второго курса
бакалавриата. Это случилось после того, как я объяснила, что нет,
спасибо, я не заинтересована в том, чтобы пойти выпить кофе и
встретиться с её друзьями из-за лекции о Калпане Чавле, которую я
планировала посетить. — У тебя есть другие интересы? - спросила
она. Я быстро ответила ей: — Нет, - помахала рукой на прощание и не
слишком удивилась, когда на следующей неделе она не ответила на
моё предложение встретиться. В конце концов, я явно не могла дать ей
то, что она хотела.
— Неужели тебе этого достаточно? Просто заниматься со мной
сексом, когда тебе этого хочется, и игнорировать меня всё остальное
время? - спросил парень, с которым я спала во время последнего
семестра обучения в аспирантуре. — Ты просто кажешься... Я не знаю.
Крайне эмоционально недоступной. - Я думаю, может быть, он был
прав, потому что прошел едва ли год, а я не могу вспомнить его лицо.
Ровно через десять лет после того, как Брайан МакДональд
неправильно описал мои глаза, я подала заявление на должность в
NASA. Я прошла собеседование, затем получила предложение о
работе, и вот я здесь. Но в отличие от других новых сотрудников, у
меня нет ощущения, что мы с Марсом всегда были предназначены
друг для друга. Не было никаких гарантий, никаких невидимых нитей
судьбы, связывающих меня с этой работой, и я уверена, что пробилась
сюда с помощью грубой силы, но разве это имеет значение?
Нет. Ни капельки.
Поэтому я поворачиваюсь, чтобы посмотреть на Алексис. На этот
раз её ожерелье NASA, её футболка, её татуировка - они вызывают у
меня искреннюю улыбку. Это было долгое путешествие сюда. Место
назначения никогда не было определенным, но я прибыла, и я
нехарактерно, искренне, удовлетворенно счастлива. — Чувствую себя
как дома, - говорю я, и то, как она восторженно кивает, отзывается
глубоко в моей груди.
Когда-то в истории у каждого участника программы исследования
Марса тоже был свой первый день в NASA. Они стояли на том самом
месте, где сейчас стою я. Предоставили свои банковские данные для
прямого депозита, сделали нелестную фотографию для бейджа,
пожали руки представителям отдела кадров. Жаловались на погоду в
Хьюстоне, покупали ужасный кофе в кафетерии, закатывали глаза на
посетителей, занимающихся туристическими делами, позволяли
ракете Сатурн-5 захватить дух. Каждый участник программы освоения
Марса делал это, как и я.
Я вхожу в конференц-зал, где с нами будет беседовать какая-то
крутая шишка из NASA, любуюсь видом из окна на Космический
центр Джонсона и остатки объектов, которые когда-то были запущены
к звездам, и чувствую, что каждый сантиметр этого места волнует,
завораживает, электризует, опьяняет.
Идеально.
Затем я поворачиваюсь. И, конечно же, обнаруживаю того, кого
меньше всего хотела увидеть.
 Глава 2

Кампус Калтеха, Пасадена, Калифорния

Пять лет, шесть месяцев назад

Я заканчиваю первый семестр аспирантуры, когда впервые встречаю

Иэна Флойда, и виной тому Хелена Хардинг.
Доктор Хардинг - это много чего: наставник моей подруги Мары по
защите докторской диссертации; один из самых известных ученых-
экологов XXI века; в целом ворчливая личность; и, наконец, но не в
последнюю очередь, мой профессор по проектированию водных
ресурсов.
Честно говоря, это совершенно дерьмовый предмет: обязательный,
не имеющий отношения к моим академическим, профессиональным
или личным интересам, и очень сфокусированный на пересечении
гидрологического цикла и проектирования городских систем ливневой
канализации. По большей части, я провожу лекции, желая оказаться
где-нибудь в другом месте: в очереди в автоинспекцию, на рынке,
покупая волшебные бобы, изучая аналитическую дозвуковую и
сверхзвуковую аэродинамику. Я делаю всё возможное, чтобы получить
низкую четверку – которая, в несправедливой афере аспирантуры,
является минимальным проходным баллом - до третьей или четвертой
недели занятий, когда доктор Хардинг вводит новое, жестокое задание,
которое имеет к воде самое прямое отношение.
— Найдите кого-нибудь, кто имеет инженерную должность,
которую вы хотите получить по окончании аспирантуры, и проведите с
ними информационное интервью, - говорит она нам. — Затем
напишите об этом отчет. Сдайте его к концу семестра. Не приходите ко
мне с жалобами на это в рабочее время, потому что я вызову охрану,
чтобы вас выпроводить. - У меня такое чувство, что она смотрит на
меня, когда говорит это. Возможно, это просто моя совесть.
— Честно говоря, я просто собираюсь спросить Хелену, могу ли я
взять у неё интервью. Но если хочешь, думаю, у меня есть кузен или
кто-то в этом роде в Лаборатории реактивного движения NASA, -
небрежно говорит Мара позже в тот же день, когда мы сидим на
ступеньках перед аудиторией Бекмана и быстро обедаем, прежде чем
вернуться в наши лаборатории.
Я бы не сказала, что мы близки, но я решила, что она мне нравится.
Очень. На данный момент моё отношение к учебе в аспирантуре неким
мягким вариантом “Я пришла сюда не для того, чтобы заводить
друзей”: я не чувствую конкуренции с остальными участниками
программы, но и не особенно заинтересована ни в чем, что не является
моей работой в лаборатории аэронавтики, включая знакомство с
другими студентами или, знаете... запоминанием их имен. Я уверена,
что моё отсутствие интереса сильно транслируется, но либо Мара не
улавливает этого, либо с радостью игнорирует. Они с Сэди нашли друг
друга в первые пару дней, а потом, по непонятным мне причинам,
решили найти меня.
Поэтому Мара сидела рядом со мной и рассказывала мне о своих
контактах в ЛРД7. — Кузен, или кто-то в этом роде? - спрашиваю я,
любопытствуя. Это кажется немного сомнительным. — Ты думаешь?
— Да, я не уверена. - Она пожимает плечами и продолжает
прокладывать себе путь через тапперную посуду с брокколи, яблоком и
примерно двумя тоннами сырных палочек. — На самом деле я не так
много о нем знаю. Его родители развелись, потом люди в моей семье
поссорились и перестали разговаривать друг с другом. У Флойда было
много проблем, поэтому я не разговаривала с ним годами. Но я
слышала от одного из моих кузенов, что он работал над той штукой,
которая приземлилась на Марсе, когда мы учились в школе. Она
называлась что-то вроде... «Непредвиденные обстоятельства», или
«Плотницкое дело», или «Необработанность»... (прим. пер. Мара
использовала слова, начинающиеся на англ. “С” в ориг. это:
“Contingency, or Carpentry, or Crudity”; приближенных к слову
«Curiosity»)
— Марсоход «Кьюриосити»?
— Да! Может быть?
Я положила свой сэндвич. Проглотила кусочек. Прочистила горло.
— Твой кузен или кто-то в этом роде был в команде марсохода
«Кьюриосити».
— Думаю, да. Даты совпадают? Может, это была какая-то летняя
стажировка? Но, честно говоря, это может быть просто семейная
легенда Флойдов. У меня есть тетя, которая настаивает, что мы
родственники финских королей, а согласно Википедии, финских
королей не существует. Так что... - Она пожимает плечами и
отправляет в рот ещё одну горсть сырных палочек. — Хочешь, я
поспрашиваю? Для задания?
Я киваю. И не задумываюсь об этом до тех пор, пока не проходит
месяц или около того. К тому времени Мара и Сэди с помощью
средств, которые я до сих пор не могу разгадать, сумели проложить
себе путь в моё сердце, заставив меня изменить свою прежнюю
позицию "Я пришла сюда не для того, чтобы заводить друзей" на
слегка измененную "Я пришла сюда не для того, чтобы заводить
друзей, но обидь мою странную подругу с сырными палочками или
другую мою странную подругу-футболистку, и я буду бить тебя
свинцовой трубой, пока ты не будешь мочиться кровью до конца
жизни". Агрессивно? Возможно. Я чувствую мало, но удивительно
глубоко.
— Кстати, я уже давно отправила тебе контактную информацию
моего кузена или кого-то в этом роде, - говорит мне Мара однажды
вечером. Мы находимся в самом дешевом баре для выпускников,
который нам удалось найти. Она пьет вторую за вечер порцию кислого
"Мидори8". — Ты получила её?
Я поднимаю бровь. — Это тот случайный набор цифр, который ты
прислала мне по электронной почте три дня назад? Без темы письма,
без текста, без объяснений? Тот, о котором я подумала, что ты просто
отслеживаешь номера своей лотереи?
— Похоже на то, да.
Мы с Сэди обмениваемся долгим взглядом.
— Эй, ты, неблагодарный гоблин, мне пришлось позвонить
пятнадцати людям, с которыми я поклялась никогда больше не
разговаривать, чтобы получить номер Иэна. И мне пришлось
попросить мою злую тётю Дельфину пообещать шантажировать его,
чтобы он согласился, как только ты позвонишь и попросишь о встрече.
Так что тебе лучше использовать этот номер и лучше сыграть в «Мега
Миллионы»9.
— Если ты выиграешь, - добавила Сэди, — мы поделим на троих.
— Конечно. - Я прячу улыбку в своём бокале. — Какой он, кстати?
— Кто?
— Кузен или кто-то в этом роде. Иэн, говоришь?
— Да. Иэн Флойд. - Мара на секунду задумалась. — Не могу сказать
точно, потому что я встречала его на двух Днях Благодарения
пятнадцать лет назад, до того, как его родители разошлись. Потом его
мама перевезла его в Канаду и... Я даже не знаю, честно говоря.
Единственное, что я помню, это то, что он был высоким. Но он также
был на несколько лет старше меня? Так что, может быть, он на самом
деле три фута10. О, и ещё, его волосы более каштановые? Что довольно
редко для Флойдов. Я знаю, что это научно не обосновано, но наш
рыжий не рецессивный.
Эмоциональная манипуляция тетушки Дельфины явно в точку,
потому что когда наступает крайний срок сдачи моего задания, и я в
панике пишу Иэну Флойду с просьбой об информационном интервью -
что бы это ни было, - он отвечает с энтузиазмом в течение нескольких
часов:
Иэн: Конечно.
Ханна: Спасибо. Я предполагаю, что ты в Хьюстоне. Может быть, мы будем общаться
виртуально? По Skype? Zoom? FaceTime?
Иэн: Я в Пасадене в ЛРД в течение следующих трех дней, но виртуальный вариант
подходит.

Лаборатория реактивного движения. Хм...

Я барабаню пальцами по матрасу, размышляя. Виртуально было бы
намного проще. И это было бы короче. Но как бы мне ни была
противна идея писать отчет для класса Хелены, я хочу задать этому
парню миллион вопросов о «Кьюриосити». К тому же, он
таинственный родственник Мары, и моё любопытство разгорелось.
Без каламбура.
Ханна: Давай встретимся лично. Самое меньшее, что я могу сделать, это угостить тебя
кофе. Звучит неплохо?
 Несколько минут никакого ответа. А потом, очень лаконичное:
"Подходит". По какой-то причине это заставляет меня улыбаться.

***

Моя первая мысль при входе в кофейню - Мара полна дерьма.

До краев.
Вторая: я действительно должна перепроверить сообщение, которое
мне прислал Иэн. Убедиться, что он действительно написал, что: “я буду
в джинсах и серой футболке”, как я, кажется, помню. Конечно, это было бы
лишним, особенно если учесть, что в кофейне, где он попросил
встретиться, сейчас всего три человека: бариста, занятый решением
судоку на бумаге и ручкой, как будто сейчас 2007 год; я, стоящая у
входа и растерянно озирающаяся по сторонам; и мужчина, сидящий за
ближайшим к входу столиком и задумчиво смотрящий в стеклянные
окна.
На нем джинсы и серая футболка, что наводит на мысль: Иэн.
Проблема...
Проблема в его волосах. Потому что, несмотря на то, что сказала
Мара, они определенно не каштановые. Может быть, на немного
темнее, чем её яркий, морковно-оранжевый, но... точно не
каштановый. Я уже готова набрать её номер и потребовать рассказать,
по какой нелепой рыжей шкале работают Флойды, когда мужчина
медленно встает и спрашивает: — Ханна?
Я понятия не имею, какого роста Иэн, но он гораздо ближе к восьми
футам11, чем к трем. И я нахожу очень интересным, что Мара
утверждает, что едва знает его, учитывая, что они выглядят так, будто
могли бы быть родными братом и сестрой, не только из-за агрессивно
рыжих волос, но и из-за темно-синих глаз, и из-за веснушек на
бледной коже, и...
Я моргаю. Затем я моргаю снова. Если бы три секунды назад кто-
нибудь спросил меня, не из тех ли я, кто часто моргает при виде
какого-нибудь парня, я бы рассмеялась ему в лицо. Но этот парень...
Полагаю, я признаю свою ошибку.
— Иэн? - Я улыбаюсь, оправившись от удивления. — Кузен Мары?
 Он хмурится, как будто на мгновение забыв имя Мары. — Ах, да. -
Он кивает. Только один раз. — Очевидно, - добавляет он, что
заставляет меня рассмеяться. Он ждет, пока я займу место напротив
него, прежде чем откинуться в кресле. Я замечаю, что он не
протягивает руку и не улыбается. Интересно. — Спасибо, что
согласился встретиться со мной.
— Без проблем. - Его голос негромкий, но четкий. Глубокий тембр.
Уверенный; вежливый, но не слишком дружелюбный. Обычно я
довольно хорошо умею читать людей, и я думаю, что он не в восторге
от того, что находится здесь. Он, вероятно, предпочел бы заниматься
тем, ради чего приехал в Калифорнию, но он хороший парень, и он
собирается приложить все усилия, чтобы не дать мне знать об этом.
Похоже, он просто не очень хорошо умеет притворяться, что...
довольно мило.
— Надеюсь, я не испортила тебе день.
Он качает головой - очевидная ложь - и я пользуюсь возможностью
изучить его. Он кажется... тихим. Молчаливый тип, отстраненный,
немного жесткий. Большой, больше дровосек, чем инженер. Я
ненадолго задумываюсь, не военный ли он, но щетина на его лице
говорит мне, что это маловероятно.
И такое интригующее, красивое лицо. Его нос выглядит так, будто
он был сломан в какой-то момент, возможно, в драке или в результате
спортивной травмы, и так и не успел зажить до конца. Его волосы –
рыжие - короткие и немного взъерошенные, больше похожи на: “я
работаю с шести утра”, чем на искусную укладку. Я смотрю, как он
чешет свою большую шею, затем скрещивает свои огромные бицепсы
на широкой груди. Он смотрит на меня терпеливым, ожидающим
взглядом, словно готов ответить на все мои вопросы.
Физически он полная противоположность мне. Мои мелкие кости и
загорелый цвет лица. Мои волосы, глаза, иногда даже моя душа -
темные, как черная дыра. А он здесь, марсианский красный и
океанский голубой.
— Что я могу вам предложить? - спрашивает голос. Я
поворачиваюсь и вижу Мальчика-судоку, стоящего прямо возле нашего
столика. Точно. Кофейня. Где люди употребляют напитки.
— Холодный чай, пожалуйста.
 Он уходит, не сказав ни слова, а я снова смотрю на Иэна. У меня
руки чешутся написать Маре. Твой кузен выглядит как слегка подтянутая версия
принца Гарри. Может, вам стоило поддерживать связь?
— Итак. - Я скрещиваю руки и опираюсь локтями на стол. — Что
она имеет на тебя?
Он наклоняет голову. — Она?
— Великая тетя Дельфина. - Он дважды моргает. Я улыбаюсь и
продолжаю: — Я имею в виду, сегодня четверг. Ты в Калифорнии на
несколько дней. Я уверена, что у тебя есть дела поважнее, чем
встречаться с другом твоей давно потерянной кузины.
Его глаза расширяются на долю секунды. Затем его выражение
снова становится нейтральным. — Всё в порядке.
— Это неловкая детская фотография?
Он качает головой. — Я не против помочь.
— Понятно. Значит, детское видео?
Он замолкает на мгновение, прежде чем сказать: — Как я уже
сказал, это не проблема.
Он выглядит так, будто не привык, чтобы люди его толкали, что
неудивительно. В нем есть что-то неуловимо отстраненное. Смутно
отдаленное и пугающее. Как будто он не совсем досягаем. Так и
хочется подойти поближе, и потыкать.
— Детское видео, где ты... бегаешь в детском бассейне?
Ковыряешься в носу? Копаешься в подгузнике?
— Я…
Мальчик-судоку приносит мне чай со льдом в пластиковом
стаканчике. Глаза Иэна следят за ним несколько секунд, затем
возвращаются к моим с интересной смесью стоической покорности. —
Это было скорее детское видео, - говорит он осторожно, как будто
удивляет даже самого себя.
— Ах. - Я усмехаюсь в свой чай. Он одновременно слишком
сладкий и слишком кислый. С тонким послевкусием гадости. —
Рассказывай.
— Ты не хочешь знать.
— О, я уверена, что хочу.
— Это плохо.
— Ты действительно продаешь его мне.
 Левый уголок его рта изгибается вверх, небольшой намек на забаву,
которая ещё не до конца проявилась. У меня возникла странная
шальная мысль: наверняка его улыбка однобокая. И красивая. —
Видео было снято в магазине «Lowe's»12. С новой видеокамерой моего
старшего брата, где-то в конце 90-х, - говорит он мне.
— В магазине «Lowe's»? Значит, не всё так плохо.
Он вздыхает, бесстрастно. — Мне было около трех или четырех. И
у них была одна из тех выставок с ванной. Те, с модельными
раковинами, душевыми кабинками и трюмо. И туалеты, естественно.
Я поджимаю губы. Это будет забавно. — Естественно.
— Я не помню, что произошло, но, видимо, мне нужно было в
туалет. И когда я увидел витрину, я был ... вдохновлен.
— Не может быть.
— В свою защиту скажу, что я был очень молод.
Он чешет нос, а я смеюсь. — Боже мой.
— Понятия не имел о канализационных системах.
— Верно. Конечно. Честная ошибка. - Я не могу перестать смеяться.
— Как тетушка Дельфина получила копию видео?
— Официально: неясно. Но я уверен, что мой брат записал диски.
Разослал их на местные телеканалы и всё такое. - Он делает
неопределенный жест, и его предплечье усыпано веснушками и
бледно-рыжими волосами. Я хочу схватить его запястье, держать перед
глазами, изучать его в своё удовольствие. След, запах, прикосновение.
— Я не проводил праздники с семьей Флойдов уже двадцать лет, но
мне говорили, что видео - источник отличного развлечения для всех
возрастных групп на День благодарения.
— Держу пари, что это пикантная игра. Держу пари, они нажимают
на кнопку "play" сразу после того, как появляется индюк.
— Да. Ты бы, наверное, выиграла. - Он выглядит спокойно
смирившимся. Крупный мужчина с выражением усталости, но
стойкости. В совершенно очаровательной манере.
— Но как можно шантажировать кого-то этим? Насколько хуже это
может стать?
Он снова вздыхает. Его широкие плечи поднимаются, затем
опускаются. — Когда моя тетя позвонила, она вкратце упомянула, что
выложила это на Facebook. Отметив официальную страницу NASA.
Я задыхаюсь. Я не должна смеяться. Это ужасно. Но. — Ты
серьезно?
— Это не здоровая семья.
— Ни хрена себе.
Он пожимает плечами, как будто его это уже не волнует. — По
крайней мере, они пока не пытаются вымогать у меня деньги.
— Верно. - Я торжественно киваю и собираю свои черты лица в то,
что, надеюсь, выдает сострадательное, уважительное выражение. —
Задание, о котором я тебе говорила, относится к моему классу по
водным ресурсам, так что это удивительно в тему. И мне искренне
жаль, что тебе пришлось встретиться с подругой твоей маленькой
кузины из-за того, что ты публично помочился в магазине Lowe's,
когда едва умел говорить.
Глаза Иэна останавливаются на мне, как бы оценивая меня. Я
думала, что с того момента, как села, я полностью завладела его
вниманием, но поняла, что ошибалась. Впервые он смотрит на меня
так, будто заинтересован в том, чтобы увидеть меня. Он изучает меня,
оценивает, и моё первое впечатление о нем - отстраненном,
сдержанном - мгновенно испаряется. Есть что-то почти осязаемое в
его присутствии: теплое, покалывающее чувство, поднимающееся
вверх по моему позвоночнику.
— Я не возражаю, - снова говорит он. Я улыбаюсь, потому что знаю,
что на этот раз он говорит серьезно.
— Хорошо. - Я отодвигаю свой чай в сторону. — Итак, чтобы ты
сейчас делал, если бы трехлетний ребенок знал о канализации?
На этот раз его улыбка немного более определенная. Я завоевываю
его, и это хорошо, очень хорошо, потому что мне быстро нравится
контраст между его ресницами (рыжими!) и глубоко посаженными
глазами (голубыми!). — Я бы, наверное, проводил кучу тестов.
— В Лаборатории реактивного движения?
Он кивает.
— Тесты на...?
— Планетоход.
— О. - Моё сердце пропускает три удара. — Для исследования
космоса?
 — Марса.
Я наклоняюсь ближе, даже не потрудившись изобразить, что мне это
неинтересно.
— Это твой текущий проект?
— Один из них, да.
— И для чего проводятся тесты?
— В основном на ориентацию, выяснение положения корабля в
трехмерном пространстве. Наведение тоже.
— Ты работаешь с гироскопом?
— Да. Моя команда совершенствует гироскоп, чтобы, когда
планетоход окажется на Марсе, он знал, где находится, на что смотрит.
Он также информирует другие системы о своих координатах и
перемещениях.
Моё сердце сейчас полностью забилось. Это звучит... вау. Почти
порнографически. Точно моя тема. — И ты делаешь это в Хьюстоне? В
Космическом центре?
— Обычно. Но я прихожу сюда, когда возникают проблемы. У меня
были проблемы с образами, обновление ленты задерживается, хотя не
должно, и... - Он качает головой, как будто поймав себя на полуслове,
которое снова и снова проигрывается в его голове. Но я наконец-то
знаю, чем бы он предпочел заниматься.
И я точно не могу его винить.
— Они прислали сюда всю твою команду? - спрашиваю я.
Он наклоняет голову, как будто не понимает, к чему я клоню. —
Только меня.
— Значит, руководителя твоей команды нет рядом.
— Моего руководителя?
— Да. А твой босс рядом?
Он молчит секунду. Две. Три. Четыре? Что за... А.
— Ты - руководитель команды, - говорю я.
Он кивает один раз. Немного скованно. Почти извиняющийся.
— Сколько тебе лет? - спрашиваю я.
— Двадцать пять. - Пауза. - В следующем месяце.
Ого. Мне двадцать два. — Разве не рановато быть руководителем
команды?
 — Я... не уверен, - говорит он, хотя я могу сказать, что он уверен, и
что он исключительный, и что, хотя он знает это, эта мысль заставляет
его чувствовать себя более чем неловко. Я представляю, как говорю
что-то кокетливое и неуместное в ответ — Вау, красивый и умный - и
думаю, как он отреагирует. Наверное, не очень хорошо.
Не то чтобы я собиралась приставать к своему информационному
интервьюируемому. Даже я знаю лучше. К тому же, он не совсем в
моём вкусе.
— Хорошо, а как обстоят дела с безопасностью в ЛРД? - Я там
никогда не была. Я знаю, что оно слабо связано с Калтехом, но это всё.
— Зависит, - говорит он осторожно, как будто всё ещё не может
уследить за ходом моей мысли.
— А как насчет твоего офиса? Это запретная зона?
— Нет. Почему...
— Тогда отлично. - Я встаю, роюсь в карманах в поисках нескольких
долларов, чтобы оставить их рядом с недопитым чаем, а затем смыкаю
пальцы на запястье Иэна. Его кожа светится теплом и подтянутыми
мышцами, когда я поднимаю его из-за стола, и, хотя он, вероятно, в два
раза больше и в десять раз сильнее меня, он позволяет мне отвести
себя от стола. Я отпускаю его, как только мы выходим из кафе, но он
продолжает идти за мной.
— Ханна? Что? Куда...?
— Я не понимаю, почему мы не можем провести это странное
информационное интервью, сделать кое-какую работу и повеселиться.
— Что?
Ухмыляясь, я смотрю на него через плечо. — Считай, что это как
подставить злую тетю Дельфину.
Я сомневаюсь, что он полностью понимает, но уголок его рта снова
приподнимается, и мне этого достаточно.

***

— Видишь вот эту тему? Это в основном о поведении одного из

датчиков планетохода, LN-200. Мы комбинируем его информацию с
той, которую дают датчики на колесах, чтобы определить
позиционирование.
 — Хм. Значит, датчик не работает постоянно?
Иэн поворачивается ко мне, оторвавшись от куска программного
кода, который он мне показывал. Мы сидим перед его компьютером с
тремя мониторами, бок о бок за его рабочим столом, который
представляет собой огромное, нетронутое пространство с
потрясающим видом на пойму, на которой был построен ЛРД. Когда я
отметила чистоту его рабочего места, он сказал, что это только потому,
что это гостевой офис. Но когда я спросила его, не грязнее ли его
обычный стол в Хьюстоне, он отвел взгляд, и уголок его губ дернулся.
Я почти уверена, что он начинает думать, что я не пустая трата
времени.
— Нет, он не работает постоянно. Как ты можешь сказать?
Я делаю жест в сторону строк кода, и тыльная сторона моей руки
касается чего-то твердого и теплого: плечо Иэна. Мы сидим ближе,
чем в кофейне, чем мне было бы комфортно быть с одним из самых
неприятных, часто оскорбительных парней в моей докторской группе.
Думаю, мои скрещенные колени как бы прижимаются к его ноге, но не
более того. Ничего страшного. — Это там, нет?
Раздел написан на C++. Это самый первый язык, который я учила
сама ещё в школе, когда каждый поиск в Google "Навыки +
Необходимые + NASA" приводил к печальному результату
"Программирование". Затем появился Python13. Потом SQL14. Затем
HAL/S15. Для каждого языка я начинала с убеждения, что грызть
стекло, конечно, предпочтительнее. Затем, в какой-то момент, я начала
думать о функциях, переменных, условных петлях. Немного позже
чтение кода стало похоже на изучение этикетки на задней стенке
флакона кондиционера во время принятия душа: не особенно весело,
но в целом легко. Видимо, у меня действительно есть некоторые
таланты.
— Да. - Он всё ещё смотрит на меня. Не удивлен, точно. Но и не
впечатлен. Может быть, заинтригован? — Да, это так.
Я опираюсь подбородком на ладонь и жую нижнюю губу,
обдумывая код. — Это из-за ограниченного количества солнечной
энергии?
— Да.
 — И наверняка это предотвращает ошибки дрейфа гироскопа во
время стационарного периода?
— Верно. - Он кивает, и я на мгновение отвлекаюсь на его линию
челюсти. Или, может быть, это скулы. Они определены, угловатые
таким образом, что я жалею, что у меня в кармане нет транспортира.
— Это не всё автоматизировано, верно? Земной персонал может
управлять инструментами?
— Могут, в зависимости от настроя.
— У бортового программного обеспечения есть особые требования?
— Наведение антенны относительно Земли, и... - Он
останавливается. Его взгляд падает на мою пожеванную губу, затем
быстро отводится. — Ты задаешь много вопросов.
Я наклоняю голову. — Плохие вопросы?
Молчание. — Нет. - Опять молчание, пока он изучает меня. —
Удивительно хорошие вопросы.
— Могу я тогда задать ещё несколько? - Я ухмыляюсь ему, стараясь
быть нахальной, любопытно посмотреть, куда это нас приведет.
Он колеблется, прежде чем кивнуть. — Могу я тоже задать тебе
несколько?
Я смеюсь. — Например? Хочешь, чтобы я перечислила
характеристики бота, решающего лабиринты, которого я построила
для вводного курса по робототехнике ещё в колледже?
— Ты построила робота, решающего лабиринты?
— Ага. Четырехколесный, вездеходный, с модулем Bluetooth. На
солнечных батареях. Её звали Рути, и когда я освободила её в
кукурузном лабиринте где-то под Атлантой, она выбралась оттуда
примерно за три минуты. Напугала детей до смерти.
Теперь он улыбается во весь рот. На его левой щеке появилась
ямочка, и... Ладно, хорошо: он агрессивно горяч. Несмотря на рыжие
волосы, или благодаря им. — Она всё ещё у тебя?
— Нет. Чтобы отпраздновать, я напилась в баре, где не проверяли
документы, и в итоге оставила её в каком-то братском доме
Университета Джорджии. Я не хотела возвращаться, потому что там
страшно, поэтому я отказалась от Рути и просто собрала электронную
руку для выпускного экзамена по робототехнике. - Я вздыхаю и
смотрю вдаль. — Мне понадобится много терапии, прежде чем я смогу
стать матерью.
Он хихикает. Звук низкий, теплый, возможно, даже вызывающий
дрожь. Мне нужна секунда, чтобы перегруппироваться.
В какой-то момент во время нашей пятиминутной прогулки сюда,
вероятно, когда он нахмурился, чтобы запугать охранника, который
пропустил меня внутрь, несмотря на отсутствие у меня документов, я
поняла, что не могу понять Иэна. Он, очень просто, представляет
собой невиданную доселе смесь миловидности и непреодолимой
мужественности. У него сложная, многослойная атмосфера. В нем
одновременно звучат слова "Не зли меня, потому что со мной шутки
плохи" и "Мэм, позвольте мне отнести для вас продукты".
Это не моё обычное занятие, совсем нет. Мне нравится флирт, мне
нравится секс, мне нравится общаться с людьми, но я очень, очень
разборчива в выборе партнеров. Не нужно многого, чтобы отвратить
меня от кого-то, и я тяготею почти исключительно к жизнерадостным,
спонтанным, любящим веселье типам. Мне нравятся экстраверты,
которые любят пошутить и с которыми легко общаться, чем меньше
напряженности, тем лучше. Иэн кажется диаметральной
противоположностью этому, и всё же... И всё же, даже я вижу, что в
нем есть что-то фундаментально привлекательное. Попробовала бы я
подцепить его в баре? Хм. Неясно.
Попробую ли я подцепить его после окончания этого
информационного интервью?
Хм. Тоже неясно. Я знаю, что сказала, что не буду, но... всё
меняется.
— Хорошо. Теперь мой вопрос. Мара-Мара Флойд, твоя кузина или
кто-то вроде того, сказала, что ты работаешь непосредственно в
команде «Кьюриосити»? - Он кивает.
— Но тебе было, сколько? Восемнадцать?
— Примерно в этом возрасте, да.
— Ты был стажером?
Он делает паузу, прежде чем покачать головой, но не уточняет.
— Так ты просто... случайно оказался в управлении полетами?
Отдыхал со своими космическими братьями, пока они сажали свой
марсоход с дистанционным управлением на Марс?
 Его губы дергаются. — Я был членом команды.
— Членом команды в восемнадцать лет? - Моя бровь
приподнимается, и он отводит взгляд.
— Я... закончил школу раньше.
— Среднюю школу? Или колледж?
Молчание. — И то, и другое.
— Понятно.
Он коротко почесал шею, и снова возникло ощущение, что он не
совсем привык к тому, что ему задают вопросы о себе. Большинство
людей, взглянув на него, решают, что он слишком замкнут и отстранен,
и отказываются от попыток понять его.
Я изучаю его, любопытная как никогда. — Итак... Ты был одним из
тех детей, которые были очень развиты для своего возраста и
пропустили полдюжины классов? А потом в конце концов поступил на
работу, будучи ещё смехотворно молодым? И, возможно, твоё
психосоциальное развитие всё ещё продолжалось, но ты никогда не
общался в профессиональной или академической среде с людьми твоей
возрастной группы, только с теми, кто намного старше тебя,
которые, скорее всего, избегали тебя и были немного напуганы твоим
интеллектом и успехом, что означало быть странным человеком на
протяжении всего периода твоего становления и иметь 401(k)16 до
своего первого свидания?
Его глаза расширяются. — Я. . . Да. Ты тоже была им?
Я смеюсь. — О нет. Я была полной тупицей. И до сих пор ей
остаюсь, по большей части. Я просто подумала, что это может быть
хорошей догадкой. - Это тоже подходит под его образ. Он не выглядит
неуверенным в себе, не совсем, но он осторожен. Замкнут.
Я откидываюсь на спинку стула, чувствуя восторг от того, что
разгадала его загадку. Обычно я не настолько увлечена выяснением
предыстории каждого, кого встречаю, но Иэн просто интересен.
Нет. Он просто очарователен.
— Ну, как это было?
Он моргает. — Как было что?
— Быть там с управлением полетом, когда «Кьюриосити»
приземлился. Как это было?
 Его выражение лица мгновенно меняется. — Это было... - Он
смотрит вниз на свои ноги, как будто вспоминая. Он выглядит
потрясенным.
— Так хорошо?
— Да. Это было... Да. - Он снова хихикает. Боже, это действительно
звучит здорово.
— Это выглядело так. Из телевизора, я имею в виду.
— Ты смотрела?
— Да. Я была на Восточном побережье, поэтому не спала допоздна
и всё такое. Смотрела на небо из окна своей спальни и немного
поплакала.
Он кивает и вдруг изучает меня. — Так вот почему ты учишься в
аспирантуре? Ты хочешь работать над будущими марсоходами?
— Это было бы потрясающе. Но подойдет всё, что связано с
исследованием космоса.
— NASA может очень пригодиться твоё умение решать лабиринты.
- У него снова появилась ямочка, и я смеюсь.
— Эй, я могу делать и другие вещи. Например... - Я указываю на
третий монитор на столе, самый дальний от меня. На нем
отображается часть кода, с которым Иэн ещё не ознакомил меня. —
Хочешь, я помогу тебе отладить это? - Он бросает на меня
растерянный взгляд. — Что? Это код. Всегда приятно иметь вторую
пару глаз.
— Ты не должна...
— В пятой строке ошибка.
Он хмурится. Затем он сканирует код в течение секунды. Затем он
поворачивается ко мне, к монитору и снова ко мне, нахмурившись ещё
больше. Я напрягаюсь, наполовину ожидая, что он начнет защищаться
и отрицать ошибку. Я знакома с разрушающимся мужским эго, и я
уверена, что именно так поступил бы любой из парней в моём
аспирантском классе. Но Иэн удивляет меня: он кивает, исправляет
ошибку, на которую я указала, и выглядит не иначе как благодарным.
Вот это да. Мужчина-инженер, который не является засранцем.
Планка довольно низкая, но, тем не менее, я впечатлена.
— Ты действительно готова пройти со мной остальную часть кода? -
осторожно спрашивает он, удивляя меня ещё больше. Контраст между
его мягким тоном и тем, насколько... насколько он большой и
осторожный, почти заставляет меня улыбаться. — Это обходной путь
для устранения двухсекундной задержки при наведении. Я собирался
попросить одного из моих инженеров в Хьюстоне провести отладку,
но...
— Я с тобой. - Я подкатываю своё кресло ближе к креслу Иэна. Моё
колено прижимается к его колену, и я почти автоматически отодвигаю
его, но в долю секунды решаю оставить его на месте.
Своеобразный эксперимент. Тестирование воды. Измерение
температуры.
Я жду, что он переключится обратно, но вместо этого он изучает
меня и говорит: — Это несколько сотен строк. Я должен был помочь
тебе. Ты уверена...
— Всё в порядке. Когда я буду писать отчет, я просто притворюсь,
что задала тебе кучу вопросов о твоём путешествии, и придумаю
ответы. - Просто чтобы подшутить над ним, я добавляю: — Не
волнуйся, я упомяну, что гонорея не отбросила тебя назад на пути к
NASA. - Он хмурится, что вызывает у меня смех, и тогда я разбираю с
ним код в течение пяти, десяти минут. Пятнадцати. Свет смягчается до
оттенков позднего полудня, и проходит больше часа, пока мы сидим
бок о бок, моргая на мониторы.
Честно говоря, это довольно простая отладка резиновой утки: он
объясняет вслух, что он пытается сделать, что помогает ему
проработать критические куски, а также найти лучшие способы, как
это сделать. Но я довольно счастливая резиновая утка. Мне нравится
слушать его низкий, ровный голос. Мне нравится, что он, кажется,
обдумывает каждую мою фразу и никогда ничего не отвергает прямо.
Мне нравится, что, когда он напряженно думает, он закрывает глаза, и
его ресницы становятся пунцовыми полумесяцами на фоне его кожи.
Мне нравится, что он создает тщательно отлаженный код без утечек
памяти, и мне нравится, что, когда его бицепс касается моего плеча, я
чувствую только твердое тепло. Мне нравятся его короткие, четкие
функции, и то, как он пахнет чистотой, мужественностью и немного
темнотой.
Ладно. Он не в моём вкусе.
Хотя он мне нравится.
 Мара не будет возражать, если я бесстыдно предложу себя её
родственнику на информационном собеседовании, которое она
любезно организовала? Обычно я бы просто пошла на это, но эта
дружба может быть немного обременительной. Впрочем, возможно, я
могу предположить, что ей будет всё равно, учитывая, что она, похоже,
не знает, как именно они с Иэном связаны.
К тому же, она щедрая душа. Она хотела бы, чтобы её подруга и её
кузен или кто-то в этом роде переспали.
— Тебя случайно определили в команду по «Оценка высоты и
положения»? - спрашиваю я его, когда мы доходим до последних
нескольких строк кода.
— Нет. - Он издал небольшой смешок. Его профиль - произведение
почти совершенства, даже со сломанным носом. — Вообще-то, я
пробил себе дорогу туда когтями.
— О?
Он сохраняет и закрывает нашу работу несколькими быстрыми
нажатиями клавиш. — Что касается «Кьюриосити», я присоединился к
команде довольно поздно на стадии разработки и в основном
сосредоточился на запуске.
— Тебе понравилось?
— Очень. - Он наклоняет свой стул, чтобы оказаться лицом ко мне.
Наши колени, локти, плечи так часто соприкасались, что близость уже
кажется привычной. Как и жидкое тепло под моим пупком. — Но
после этого я начал работать над "Персеверанс"17 и попросил что-то
изменить. Что-то связанное с тем, что марсоход будет на Марсе, а не
три часа на мысе Канаверал.
— И они назначили тебя на «ОВ & П»18?
— Сначала я присоединился к экспедиции NASA на норвежский
объект "Марсианский аналог".
Я шумно вдыхаю. — АМАШЭ (в ориг. AMASE)? - Арктическая
Марсианская Аналоговая Шпицбергенская Экспедиция (АМАШЭ, для
друзей) - это то, что происходит, когда группа ботаников отправляется
в Норвегию, в район Бокфьорден на Шпицбергене. Можно подумать,
что Северный полюс не имеет никакого отношения к космосу, но из-за
вулканической активности и ледников это место на Земле больше всего
похоже на Марс. Здесь даже есть уникальные карбонатные сферулы,
почти идентичные тем, которые мы обнаружили на марсианских
метеоритах. Исследователи NASA любят использовать это место для
проверки функциональности оборудования, которое они планируют
отправить в космические экспедиции, сбора образцов, изучения
занимательных научных вопросов, которые могут подготовить
астронавтов к будущим космическим полетам.
Я так хочу быть частью этого, что дрожь пробегает по
позвоночнику.
— Ага. Когда я вернулся, я попросил место в «ОВ & П», чего,
очевидно, хотели все. Дошло до того, что руководитель миссии
разослал по всему NASA электронное письмо с вопросом, думаем ли
мы, что получим двойную зарплату и бесплатное пиво.
— И ты?
Я смеюсь над его взглядом. Он такой уморительно, восхитительно
дразнящий. — Почему все хотели быть частью этой команды?
Он пожимает плечами. — Я не уверен, почему все остальные так
хотели. Я полагаю, потому что это сложно. Много рискованных и
высокодоходных проектов. Но для меня это было... - Он смотрит в
окно, на кленовое дерево в кампусе ЛРД. На самом деле, нет: я думаю,
он смотрит вверх. На небо. — Это просто было похоже на... - Он
прерывается, как будто не уверен, как продолжить.
— Как будто это было так близко к тому, чтобы оказаться на Марсе?
С марсоходом? - спрашиваю я его.
Его взгляд возвращается ко мне. — Да. - Он кажется удивленным.
Как будто мне удалось выразить словами что-то неуловимое. — Да,
именно так.
Я киваю, потому что понимаю. Идея помочь построить что-то, что
будет исследовать Марс, идея возможности контролировать, куда он
отправится и что он будет делать... это и для меня тоже.
Несколько секунд мы с Иэном молча изучаем друг друга, оба слабо
улыбаемся. Достаточно долго, чтобы идея, которая вертелась у меня в
голове, закрепилась раз и навсегда.
Да. Я собираюсь сделать это. Прости, Мара. Мне слишком
нравится твой кузен или кто-то в этом роде, чтобы отказаться от
этого.
 — Хорошо, у меня есть для тебя вопрос о карьере. Чтобы спасти
наше информационное интервью.
— Валяй.
— Итак, я заканчиваю аспирантуру, что займет у меня ещё около
четырех лет.
— Это долго, - говорит он, его тон немного неразборчив.
Да, это похоже на вечность. - Не так уж и долго. Итак, я
заканчиваю университет и решаю, что хочу работать в NASA, а не на
какого-нибудь чудаковатого миллиардера, который относится к
исследованию космоса так, будто это его домашнее средство для
увеличения пениса.
Иэн страдальчески кивает. — Мудро.
— Что поможет мне выглядеть сильным кандидатом? Как выглядит
отличный пакет документов?
Он обдумывает это. — Я не уверен. Для своей команды я обычно
нанимаю внутренних сотрудников. Но я почти уверен, что у меня всё
ещё есть мои материалы на моём старом ноутбуке. Я могу отправить
их тебе.
Хорошо. Идеально. Отлично.
Открытие, которую я ждала.
Мой пульс учащается. В нижней части моего живота разливается
тепло. Я наклоняюсь вперед с улыбкой, чувствуя, что наконец-то я в
своей стихии. Это, это то, что я знаю лучше всего. В зависимости от
того, насколько я занята учебой, работой или просмотром K-драм, я
делаю это примерно раз в неделю. Что означает довольно много
практики. — Может быть, я могла бы прийти к тебе? - говорю я,
находя золотую середину между комичным предложением и "Давай
соберемся вместе, чтобы поиграть в "Карты против человечества".
— И ты мне покажешь?
— Я имею в виду в Хьюстоне. Мой ноутбук в Хьюстоне.
— Значит, ты не привез свой ноутбук 2010 года в Пасадену?
Он улыбается. — Знал, что что-то забыл.
— Конечно, забыл. - Я прямо смотрю ему в глаза. Наклоняюсь на
полдюйма ближе. — Тогда, может быть, я всё ещё могу прийти к тебе,
и мы могли бы заняться чем-нибудь другим?
 Он смотрит на меня наполовину озадаченным взглядом. — Чем
именно?
Я поджимаю губы. Хорошо. Возможно, я переоценила свои навыки
флирта. Но так ли это? Я так не думаю. — Правда? - спрашиваю я,
забавляясь. — Неужели я настолько плоха?
— Прости, я не понимаю. - Выражение лица Иэна - сплошное
замешательство, как будто я только что внезапно начала говорить с
австралийским акцентом. — В чем плоха?
— В том, что подкатываю к тебе, Иэн.
Я могу точно, точно определить момент, когда смысл моих слов
проникает в языковую часть его мозга. Он несколько раз моргает.
Затем его большое тело замирает в напряженной, невозможной,
вибрирующей манере, как будто его внутреннее программное
обеспечение буферизуется через непредсказуемый набор обновлений.
Он выглядит абсолютно, почти очаровательно озадаченным, и мне
что-то приходит в голову: Я завязывала флиртующие разговоры с
десятками парней и девушек на вечеринках, в барах, прачечных,
спортзалах, книжных магазинах, на семинарах, на забегах с
препятствиями по грязи, в теплицах - даже, по одному памятному
случаю, в приемной планового родительского дома, и... никто никогда
не был таким бестолковым. Никто. Так что, возможно, он просто
притворялся, что не понимает. Может, он надеялся, что я отстану.
Дерьмо.
— Мне жаль. - Я выпрямляюсь и откатываю свой стул назад, давая
ему несколько дюймов пространства. — Я причиняю тебе неудобства.
— Нет. Нет, я... - Он наконец-то перезагружается. Качает головой. —
Нет, это не так, я просто...
— Немного напуган? - Я ободряюще улыбаюсь, пытаясь дать
понять, что всё в порядке. Я могу принять отказ. Я уже большая
девочка. — Всё в порядке. Давай забудем, что я что-то сказала. Но как
только вернешься домой, отправь мне по электронной почте пакет
документов, пожалуйста. Я обещаю, что не буду отвечать
непрошеными обнаженными фотографиями.
— Нет, это не то... - Он закрывает глаза и щиплет переносицу. Его
скулы выглядят более розовыми, чем раньше. Его губы шевелятся,
пытаясь сформировать слова в течение нескольких секунд, пока он не
решается: — Это просто... неожиданно.
Ох. Я наклоняю голову. — Почему? - Мне показалось, что я
довольно много наговорила.
— Потому что. - Его большая рука делает жест в мою сторону. Он
сглатывает, и я наблюдаю за работой его горла. — Просто... посмотри
на себя.
Я действительно делаю это. Я смотрю на себя сверху вниз, на свои
скрещенные ноги, шорты цвета хаки, простую черную футболку. Моё
тело в своём обычном состоянии: высокое. Жилистое. Немного тощее.
С оливковой кожей. Я даже побрилась сегодня утром. Может быть. Не
могу вспомнить. Суть в том, что я выгляжу нормально.
Поэтому я так и говорю: — Я выгляжу нормально, - что должно
звучать уверенно, но выходит немного наигранно. Не то чтобы я
думала, что я горячая штучка, но я отказываюсь быть неуверенной в
своей внешности. Я нравлюсь себе. Исторически сложилось так, что
людям, с которыми я хотела переспать, я тоже нравилась. Моё тело
выполняет свою работу как средство достижения цели. Оно позволяет
мне плавать на байдарках по калифорнийским озерам без боли в
мышцах на следующий день, и оно переваривает лактозу, как будто это
олимпийская дисциплина. Это всё, что имеет значение.
Но он отвечает: — Ты не выглядишь нормально, - и... нет.
— Правда. - Мой тон ледяной. Иэн Флойд пытается намекнуть, что
он недосягаем для меня? Потому что если так, я дам ему пощечину. —
Как же я выгляжу?
— Просто... - Он снова сглатывает. — Я. . . Такие женщины, как ты,
обычно не...
— Такие женщины, как я. - Ого. Похоже, мне действительно
придется дать ему пощечину. — Что? Потому что...
— Красивая. Ты очень, очень красивая. Наверное, самая... И ты,
очевидно, умная и веселая, так что... - Он бросает на меня
беспомощный взгляд, внезапно становясь менее похожим на
гениального руководителя группы NASA, построенного как кедровое
дерево, и более... мальчишеским. Молодым. — Это какая-то шутка?
Я изучаю его сквозь прищуренные глаза, пересматривая свою
прежнюю оценку. Возможно, мои выводы были преждевременными, и
это не совсем верно, что никто не может быть настолько бестолковым.
Возможно, кто-то может.
Например, Иэн. Иэн, который, вероятно, мог бы зарабатывать
хорошие деньги в качестве фотомодели, теги: Горячий парень, Рыжий,
Массивный. Я видела, как около четырех человек рассматривали его,
пока мы шли сюда, но он, очевидно, понятия не имеет, что его могут
пригласить на роль горячего брата Уизли. Абсолютный ноль осознания
того, насколько он великолепен.
Я ухмыляюсь, внезапно очарованная. — Могу я задать тебе вопрос?
- Я подкатываюсь ближе, и не уверена, когда это произошло, но он
наклонил свой стул так, что мои колени оказались между его
коленями. Мило. — Это немного наперед.
Он смотрит вниз на наши соприкасающиеся ноги и кивает. Как
обычно, только один раз.
— Можно я тебя поцелую? Например, прямо сейчас?
— Я. . . - Он смотрит. Потом моргает. Потом произносит что-то, что
не является словом.
Моя ухмылка расширяется. — Это ведь не "нет"?
— Нет. - Он качает головой. Его глаза прикованы к моим губам,
черные зрачки поглощают голубые. — Это не так.
— Тогда ладно.
Это довольно просто - встать со своего кресла и наклониться вперед
на его. Мои ладони находят подлокотники и прижимаются к ним, и на
долгое мгновение я остаюсь там, в клетке этого медвежьего размера
мужчины, который мог бы оттолкнуть меня своим мизинцем, но не
делает этого. Вместо этого он смотрит на меня вверх, как на чудо,
прекрасное и благоговейное, как на подарок, как будто он немного
ошарашен.
Как будто он действительно хочет, чтобы я его поцеловала. Так что
я закрываю последний дюйм и делаю это. И это...
Немного неловко, если честно. Не плохо. Просто немного
нерешительно. Его губы раздвигаются, когда они касаются моих, и на
долю секунды меня посещает ужасающая мысль.
Это его первый поцелуй. Неужели? О Боже, это его первый
поцелуй. Неужели я действительно дарю кому-то его первый...
 Иэн наклоняет голову, прижимается своим ртом к моему, и это
разрушает ход моих мыслей. Я не знаю, как ему это удается, но то, что
он делает своими губами и зубами, кажется очень, очень правильным.
Я хнычу, когда его язык встречается с моим. Он рычит в ответ, что-то
хриплое и глубокое в его горле.
Хорошо. Это не первый поцелуй. Это гребаный шедевр.
В нем, наверное, килограммов двести мышц, и я понятия не имею,
выдержит ли кресло нас обоих, но я решаю жить опасно: я сажусь на
колени Иэна, чувствуя, как его резкий вдох вибрирует в моём теле. На
какую-то долю секунды наши губы расходятся, а его глаза
задерживаются на мне, как будто мы оба ждем, что все предметы
мебели в комнате рухнут. Но ЛРД, должно быть, инвестирует в
прочный декор.
— Это был высокий риск и высокая отдача, - говорю я и удивляюсь
тому, насколько коротким стало моё дыхание. Комната молчит, залитая
теплым светом. Я издаю единственный, дрожащий смешок и понимаю,
где находится рука Иэна: она висит на полдюйма выше моей талии.
Теплая. Жаждущая. Готовая сорваться.
— Можно мне...? - спрашивает он.
— Да. - Я смеюсь ему в рот. — Ты можешь прикасаться ко мне. В
этом весь смысл...
Я не успеваю закончить, потому что в ту же секунду его руки
оказываются повсюду: одна на моём затылке, притягивая мои губы к
своим, другая - на моей спине. В тот момент, когда моя грудь
прижимается к его груди, он издает ещё один из этих низких, грубых
звуков - но в десять раз глубже, как будто они исходят из самой его
сердцевины. Он весь в щетине, теплой громоздкой плоти, а в уголках
глаз я вижу только рыжий, рыжий, так много рыжего.
— Я влюблена в твои веснушки, - говорю я, прежде чем ущипнуть
одну из них на его челюсти. — Я думала облизать их, как только
увидела тебя. - Я пробираюсь к впадинке его уха. Он резко выдыхает.
— Когда я увидел тебя, я... - Я присасываюсь к его горлу, и он
запинается. — Я подумал, что ты слишком красива, - заканчивает он,
задыхаясь. Его руки пробираются под мою футболку, вверх по
позвоночнику, осторожно обследуют края бюстгальтера. Он пахнет
великолепно, чисто, серьезно и тепло.
 — Слишком красива для чего?
— Для всего. Слишком красива даже для того, чтобы смотреть на
тебя. - Его хватка на моей талии усиливается. — Ханна, ты...
Я трусь своей киской о его пах. Возможно, поэтому мы оба звучим
так, будто бежим марафон. И в свою защиту скажу, что я
действительно хотела, чтобы это был только поцелуй, но да. Нет. Я не
остановлюсь, и, судя по тому, как его пальцы погружаются в заднюю
часть моих шорт, чтобы обхватить мою ягодицу и прижать меня
плотнее к своему твердому члену, он тоже не собирается этого делать.
— Кто-нибудь ещё пользуется этим офисом? - спрашиваю я. Я не
стесняюсь, но это... хорошо. Без помех, пожалуйста, хорошо. Я не хочу
ждать, пока мы вернемся домой - это хорошо. Я кончу через пару
минут - это хорошо.
Он качает головой, и я могла бы заплакать от счастья, но у меня нет
времени. Мы как будто играли до этого, а теперь всё всерьез. Мы
почти не целуемся, нескоординированно, расфокусированно, просто
прижимаемся друг к другу, и я гонюсь за ощущением его тела против
моего, кайфом от того, что он так близко, его эрекция между моих ног,
когда мы оба издаем хриплые, хрюкающие, непристойные звуки, когда
мы оба пытаемся приблизиться, чтобы получить больше контакта,
кожи, тепла, трения, трения, трения, мне нужно больше трения...
— Черт. - Я не могу насытиться. Это не очень хорошая позиция, и
я ненавижу это дурацкое кресло, и это сводит меня с ума. Я издаю
громкий, взбешенный стон и глубоко вонзаю зубы в его шею, словно я
сделана из жара и разочарования, и...
Каким-то образом Иэн точно знает, что мне нужно. Потому что он
встает с проклятого кресла с приглушенным: — Всё хорошо, всё
хорошо, я понял тебя. - Он берет меня прямо с собой и делает что-то,
что технически можно квалифицировать как уничтожение
собственности NASA, чтобы освободить для нас достаточно места.
Мгновение спустя я сижу на столе, и внезапно мы оба можем
двигаться, как хотим. Он раздвигает мои ноги ладонями и просовывает
свои прямо между ними, и...
Наконец-то. Трение - это именно то, о чем я просила, именно то, что
мне было нужно...
— Да, - выдыхаю я.
 — Да? - Мне даже не нужно двигать бедрами. Его рука скользит
вниз, чтобы обхватить мою задницу, и он каким-то образом точно
знает, как наклонить меня, как подол моих шорт может задеть мой
клитор. — Вот так? - Я чувствую, как его член своей твердостью
упирается в моё бедро и издаю лепечущие, смущенные, умоляющие
звуки в его горло, непонятно бормоча о том, как это хорошо, как я
благодарна, как я собираюсь сделать то же самое для него, когда мы
наконец-то трахнемся, как я собираюсь делать всё, что он захочет...
— Прекрати, - произносит он мне в рот, настоятельно, немного
отчаянно. — Тебе нужно помолчать, или я собираюсь... Я просто
хочу...
Я смеюсь у его щеки, тихо, хрипло. Мои бедра начинают дрожать. В
моём животе поднимается жидкий, давящий жар. — Хочешь... хочешь
чего?
— Я просто хочу, чтобы ты кончила.
Это посылает меня прямо за грань. В нечто, что совсем не похоже на
мой обычный, заурядный оргазм. Они обычно начинаются как
маленькие трещины, а затем медленно, постепенно углубляются в
нечто прекрасное и расслабляющее. Это весело, хорошо, но это... Это
удовольствие внезапно и бурно. Оно врывается в меня, как чудесный,
ужасный взрыв, новый, пугающий и фантастический, и он
продолжается и продолжается, как будто из меня выжимают каждую
замирающую, восхитительную секунду. Я закрываю глаза, сжимаю
плечи Иэна и хнычу ему в горло, слушая хриплое: — Блять. Блять, -
он впивается ртом в мои ключицы. Я была так уверена, что знаю, на
что способно моё тело, но это ощущение где-то далеко за гранью.
И каким-то образом, помимо того, что Иэн точно знает, как привести
меня туда, он также знает, когда остановиться. В тот самый момент,
когда всё это становится невыносимым, его руки крепко обхватывают
меня, а его бедро становится твердым, неподвижным грузом между
моими. Я обвиваю его шею руками, прячу лицо в его горле и жду, пока
моё тело придет в себя.
— Ну, - говорю я. Мой голос более хриплый, чем я когда-либо
слышала. На полу лежит беспроводная клавиатура, кабели болтаются у
моего бедра, и если я сдвинусь хоть на полдюйма назад, то разрушу
один, а может, и два монитора. — Ну, - повторяю я. Я издаю
обрывистый смех, прижимаясь к его коже.
— Ты в порядке? - спрашивает он, отстраняясь, чтобы встретиться с
моими глазами. Его руки слегка подрагивают на моей спине. Потому
что, как я предполагаю, я кончила. А он нет. Что очень несправедливо.
Я только что испытала определяющий жизнь оргазм и не могу
вспомнить своё имя, но даже в таком состоянии я могу понять
несправедливость всего этого.
— Я... великолепно. - Я снова смеюсь. — Ты?
Он улыбается. — Я довольно замечательно, чтобы быть... - Я
протягиваю руку вниз между нами, ладонью к передней части его
джинсов, и его рот захлопывается.
Ладно. Значит, у него большой член. Ни для кого не сюрприз. Этот
мужчина будет фантастическим в постели. Феноменальным. Лучший
секс, который у меня когда-либо был с парнем. А у меня их было
много.
— Чего ты хочешь? - спрашиваю я. Его глаза темные, ничего не
видящие. Я обхватываю рукой контур его эрекции, провожу пяткой
ладони по его длине, приподнимаюсь, чтобы прошептать в изгиб его
уха: — Можно я отсосу тебе?
Иэн издает грубый и гортанный звук, и мне требуется около трех
секунд, чтобы понять, что он уже кончает, стонет в мою кожу, зажав
мою руку между нашими телами. Я чувствую, как он содрогается, и
этот большой мужчина, разрывающийся на части против меня,
совершенно потерянный и беспомощный перед своим собственным
удовольствием, является, безусловно, самым эротичным опытом во
всей моей жизни.
Я хочу затащить его в постель. Я хочу провести с ним часы, дни. Я
хочу заставить его почувствовать то, что он чувствует сейчас, но в сто
раз сильнее, в сотни миллионов раз.
— Прости, - говорит он невнятно.
— Что? - Я наклоняюсь назад, чтобы посмотреть ему в лицо. — За
что?
— Это было... жалко. - Он тянет меня назад, чтобы зарыться лицом в
моё горло. За этим следует лизание, и укус, и, о Боже, секс будет
зашкаливающим. Сокрушительным.
 — Это было потрясающе. Давай сделаем это снова. Пойдем ко мне
домой. Или давай просто закроем дверь.
Он смеется и целует меня, совсем не так, как раньше, глубоко, но
нежно и протяжно, и... по моему опыту, это не совсем тот поцелуй,
которым люди делятся после секса. По моему опыту, после секса люди
моются, надевают одежду, затем машут на прощание и идут в
ближайший Starbucks, чтобы купить пирожное. Но это хорошо, потому
что Иэн отлично целуется, он хорошо пахнет, он хороший на вкус, он
ощущается хорошо, и...
— Могу я угостить тебя ужином? - спрашивает он у моих губ. —
Прежде чем мы...
Я качаю головой. Кончики наших носов касаются друг друга. — Нет
необходимости.
— Я. . . Я бы хотел, Ханна.
— Нет. - Я целую его снова. Один раз. Глубоко. Славно. — Я этого
не делаю.
— Ты не делаешь, - ещё один поцелуй, — что?
— Ужин. - Поцелуй. Снова. — Ну, - поправляю я, — я ем. Но я не
хожу на свидания.
Иэн отстраняется, выражение его лица любопытное. — Почему без
ужина?
— Я просто... - Я пожимаю плечами, желая, чтобы мы всё ещё
целовались. — Я вообще не хожу на свидания.
— Ты не ходишь на свидания... вообще?
— Нет. - Его выражение лица внезапно снова становится
отстраненным, поэтому я улыбаюсь и добавляю: — Но я всё равно с
удовольствием приду к тебе. Для этого не нужно свидание, верно?
Он делает шаг назад - большой шаг, как будто хочет оставить между
нами физическое пространство. Спереди его джинсы... в беспорядке. Я
хочу его почистить. — Почему... почему ты не ходишь на свидания?
— Правда? - Я смеюсь. — Ты хочешь услышать о моей социально-
эмоциональной травме после того, как мы сделали, - я делаю жест
между нами, — это?
Он кивает, серьезный и немного жесткий, и я трезвею.
Серьезно? Он действительно этого хочет? Он хочет, чтобы я
объяснила ему, что у меня нет ни времени, ни эмоциональной
готовности для романтических отношений? Что я не могу представить,
чтобы кто-то остался со мной ради чего-то, что не является сексом,
когда они действительно узнают меня? Что я уже давно поняла, что
чем дольше люди находятся со мной, тем больше вероятность того, что
они узнают, что я не такая умная, как они думают, не такая красивая,
не такая смешная? Честно говоря, я знаю, что мой лучший вариант -
держать людей на расстоянии, чтобы они никогда не узнали, какая я на
самом деле. Что, кстати, немного неприятно. Я просто не умею
заботиться о... о чем угодно, на самом деле. Мне потребовалось
полтора десятка лет, чтобы найти что-то, что меня по-настоящему
увлечет. Этот дружеский эксперимент, который я провожу с Марой и
Сэди, всё ещё очень похож на эксперимент, и...
О Боже. Иэн хочет встречаться? Он даже не живет здесь. — Так
ты говоришь... - Я чешу виски, быстро сходя с кайфа после оргазма. —
Ты хочешь сказать, что не заинтересован в сексе?
Он закрывает глаза в чем-то, что действительно не похоже на "нет".
Определенно не похоже на отсутствие интереса. Но он говорит: — Ты
мне нравишься.
Я смеюсь. — Я заметила.
— Это... необычно. Для меня. Чтобы кто-то так сильно нравился.
— Ты мне тоже нравишься. - Я пожимаю плечами. — Может, нам
стоит потусоваться? Разве этого недостаточно?
Он смотрит в сторону. Вниз, на свои ботинки. — Если я буду
проводить с тобой больше времени, ты мне только больше
понравишься.
— Неа. - Я фыркнула. — Так обычно не бывает.
— Бывает. Так и будет, для меня. - Он говорит так твердо,
неопровержимо уверенно, что я не могу ничего сделать, кроме как
уставиться на него. У него пчелиные губы, и всё в нем прекрасно, и он
выглядит таким спокойным, стоически опустошенным идеей трахнуть
меня без всяких условий, что я, наверное, должна считать это
комичным, но правда в том, что я не могу вспомнить, чтобы меня
когда-либо так привлекал кто-то другой, и моё тело вибрирует от
желания его, и...
Может, ты могла бы пойти с ним на свидание. Только один раз. В
виде исключения. Может, ты попробуешь. Может быть, это
сработает. Может быть, вы двое...
Что? Нет. Нет. Какого хрена? Сам факт того, что я думаю об этом,
пугает меня до смерти. Нет. Я не... я не такая. Такие вещи - пустая
трата времени и энергии. Я занята. Я не создана для таких вещей.
— Мне жаль, - заставляю я себя сказать. Это даже не ложь. Мне
чертовски жаль прямо сейчас. — Я не думаю, что это хорошая идея.
— Хорошо, - говорит он после долгого момента. Принимая.
Немного грустно. — Хорошо. Если... если ты передумаешь. Насчет
ужина, то есть. Дай мне знать.
— Хорошо. - Я киваю. — Когда ты уезжаешь? Какой у меня крайний
срок? - добавляю я, пытаясь придать себе некоторую
легкомысленность.
— Это неважно. Я могу... Я часто здесь бываю, и... - Он качает
головой. — Ты можешь передумать в любой момент. Никаких сроков.
Ох. — Ну, если ты передумаешь о том, чтобы потрахаться...
Он выдыхает смех, который звучит немного как болезненный стон,
и на мгновение я чувствую принуждение объясниться. Я хочу сказать
ему: Дело не в тебе. Это я. Но я знаю, как это прозвучит, и мне лучше
не произносить эти слова. Поэтому мы смотрим друг на друга
несколько секунд, а потом... потом уже нечего сказать, не так ли? Моё
тело автоматически выполняет все действия. Я сползаю со стола,
улучаю момент, чтобы поправить мониторы позади меня, мышку,
клавиатуры, кабель, и когда я прохожу мимо Иэна через дверь, он
смотрит мне вслед своими торжественными, печальными глазами,
проводя ладонью по челюсти.
Последние слова, которые я слышу от него: — "Было очень приятно
познакомиться с тобой, Ханна". Я думаю, что должна сказать ему это в
ответ, но в моей груди появляется незнакомая тяжесть, и я не могу
заставить себя сделать это. Поэтому я довольствуюсь небольшой
улыбкой и полушутливым взмахом руки. Я засовываю руки в карманы,
пока моё тело ещё трепещет от того, что я оставила позади, и
медленно бреду обратно в кампус Калтеха, думая о рыжих волосах и
упущенных возможностях.
В тот вечер, когда я получаю электронное письмо от
IanFloyd@nasa.gov, моё сердце замирает на месте. Но это просто
пустое письмо, ни текста, ни даже автоматической подписи. Просто
вложение с его заявкой в NASA, поданной несколько лет назад, вместе
с несколькими другими. Более свежие, которые он, должно быть,
получил от своих друзей и коллег, ещё несколько примеров, чтобы
отправить мне.
Ну.
Из него получится отличный парень, говорю я себе, откидываясь на
спинку кровати и глядя в потолок. В одном углу есть странная зеленая
штука, которая, как я подозреваю, может быть плесенью. Мара всё
время говорит мне, что я должна просто переехать из этой дыры и
найти место с ней и Сэди, но я не знаю. Кажется, что мы станем
слишком близки. Большие обязательства. Это может привести к
беспорядку. Он будет отличным парнем. Для кого-то, кто
заслуживает иметь такого.
На следующий день, когда Мара спросила меня о моей встрече с её
кузеном или кем-то в этом роде, я ответила только: —"Незначительно",
и я даже не знаю почему. Я не люблю врать, и ещё меньше я люблю
врать человеку, который быстро становится моим другом, но я не могу
заставить себя сказать больше, чем это. Две недели спустя я сдаю
работу по размышлению в рамках требований курса по водным
ресурсам.

Должна признаться, доктор Хардинг, что сначала я думала, что

это задание будет пустой тратой времени. Я давно знала, что хочу
попасть в NASA, и так же давно знала, что хочу работать с
робототехникой и исследованием космоса. Однако после встречи с
Иэном Флойдом я поняла, что хотела бы работать, в частности, над
оценкой высоты и положения марсоходов. В заключение: не пустая
трата времени, или, по крайней мере, не полностью.

Я получаю пятерку за предмет. И в последующие годы я не

позволяю себе слишком часто думать о Иэне. Но всякий раз, когда я
пересматриваю видеозаписи, на которых управление миссии празднует
посадку «Кьюриосити», я не могу не искать высокого рыжеволосого
мужчину в задней части комнаты. И всякий раз, когда я нахожу его, я
чувствую, как призрак чего-то сжимается в моей груди.
 Глава 3

Острова Шпицберген, Норвегия

Настоящее

— Они сказали, что не могут прислать спасателей!

Моё дыхание, сухое и белое, затуманивает черный корпус моего
спутникового телефона. Потому что на Шпицбергене в феврале далеко
за минусом по Цельсию. И это утро не стало исключением.
— Они сказали, что это слишком опасно, - продолжаю я, — что
ветра слишком экстремальные. - Как бы в подтверждение моих слов,
полушипящий, полурычащий звук проникает в то, что я начала считать
своей расщелиной.
А что касается расщелин, то это хорошая расщелина, в которой
можно застрять. Относительно неглубокая. Западная стена имеет
хороший угол наклона, достаточный для того, чтобы солнечный свет
проникал внутрь, что, вероятно, является единственной причиной, по
которой я ещё не замерзла до смерти или не получила ужасного
обморожения. Но минус в том, что в это время года свет горит всего
около пяти часов в день. И они вот-вот закончатся.
— Лавинная опасность установлена на самом высоком уровне, и
никому небезопасно выходить за мной, - добавляю я, говоря прямо в
микрофон спутникового телефона. Повторяю то, что доктор Мерел,
руководитель моей группы, сказал мне несколько часов назад, во время
моего последнего общения с АМАШЭ, домашней базой NASA здесь, в
Норвегии. Это было как раз перед тем, как он напомнил мне, что я
была той, кто выбрала это. Я знала, чем чревата моя миссия, и всё
равно решила её осуществить. Что путь к освоению космоса полон
боли и самопожертвования. Что это я виновата в том, что упала в
ледяную яму в земле и вывихнула свою чертову лодыжку.
Ну, он этого не говорил. Ни про чертову, ни про вину. Однако он
убедился, что я знаю, что никто не сможет прийти мне на помощь до
завтра, и что мне нужно быть сильной. Хотя, конечно, мы оба знали,
каковы будут результаты поединка между мной и ночной метелью.
Буря: 100. Ханна Арройо: мертва.
— Погода не такая уж плохая. - Волна статического электричества
почти уничтожает голос на другом конце линии.
Голос Иэна Флойда.
Потому что, по какой-то причине, он здесь. Идет. За мной.
— Это... это гроза, Иэн. Ты... пожалуйста, скажи мне, что ты не
просто прогуливаешься на улице, когда самый сильный шторм в году
всего в нескольких часах от начала.
— Нет. - Пауза. — Это больше похоже на бодрую прогулку.
Я закрываю глаза. — В шторм. Снежную бурю. Ветер не менее
тридцати пяти миль в час. Сильный снегопад и никакой видимости.
— Тебя могут зря взять в инженеры.
— Что?
— Ты действительно хороша в метеорологии.
Я не чувствую своих ног; у меня стучат зубы; при каждом вдохе мне
кажется, что мою кожу грызет орда пираний. И всё же я нахожу в себе
силы закатить глаза. По крайней мере, капризная стерва внутри моего
сердца держится стойко. — Тебе бы это понравилось, не так ли? Если
бы я была занята прогнозом погоды в местных новостях, а не в NASA
с тобой.
Ветер пробивает дыры в моих барабанных перепонках. Честно
говоря, я понятия не имею, как я могу слышать улыбку в его — Неа.
Он сумасшедший. Он не может быть здесь, в Норвегии. Он даже не
должен быть в Европе. — Неужели АМАШЭ передумала посылать
помощь? - спрашиваю я. — Изменились ли прогнозы штормов?
— Они не сделали этого. - Всякий раз, когда статические помехи
пропадают, я слышу низкий, странно знакомый шум через
спутниковый телефон. Я подозреваю, что Иэн дышит, тяжело, громко и
быстрее, чем обычно. Как будто он прокладывает себе путь через
опасную почву. — Ты находишься примерно в тридцати минутах от
моего текущего местоположения. Как только я доберусь до тебя, у нас
будет шестьдесят минут пути до безопасного места. Это значит, что мы
сможем едва избежать бури.
 Как только он произносит слово "путь", мой тупой мозг решает
попытаться повернуть мою лодыжку. Что приводит к тому, что я кусаю
свои потрескавшиеся, замерзшие губы, чтобы проглотить хныканье.
Ужасная идея, как оказалось. — Иэн, ничего из того, что ты сейчас
сказал, не имеет смысла.
— Правда? - Он звучит забавно. Как? Почему? — Ничего?
— Откуда ты вообще знаешь, где я?
— GPS-трекер. На твоём телефоне Иридиум.
— Это невозможно. АМАШЭ сказал, что они не могут активировать
трекер. Сенсоры не работают.
— АМАШЭ не в пределах досягаемости, и, вероятно, помешала
приближающаяся буря. - Поднимается сильный порыв ветра, и на
какое-то болезненно-желеобразное мгновение он повсюду: проносится
вокруг меня, проникает в легкие, проникает в уши. Я пытаюсь выгнуть
своё тело, но это ничего не дает, чтобы остановить ледяной воздух. Я
только глубже закапываюсь в снег и натыкаюсь на свою дурацкую
лодыжку.
Блять.
— АМАШЭ находится более чем в трех часах езды от моей
расщел… локации. Если ты действительно доберешься сюда за
тридцать минут, мы не успеем туда вовремя, чтобы избежать бури. Ты
не успеешь вернуться вовремя, и я не позволю, чтобы с тобой
случилось что-то ужасное только потому, что я...
— Я не иду не от АМАСЕ, - говорит он. — И это не то место, куда
мы направляемся.
— Но как ты вообще получил доступ к моему GPS-трекеру, если ты
не в АМАШЭ?
Пауза. — Я хорошо разбираюсь в компьютерах.
— Ты... Ты хочешь сказать, что взломал свой путь к...
— Они упомянули, что ты ранена. Насколько всё плохо?
Я смотрю на свои ботинки. Кристаллы льда начали покрываться
коркой вокруг подошв. — Всего несколько царапин. И вывих. Думаю,
я возможно смогу ходить, но не знаю, как насчет шестидесяти минут. -
Я не знаю о шестидесяти секундах. — И на этой местности...
— Тебе вообще не придется идти.
 Я хмурюсь, хотя мои брови почти застыли. — Как я доберусь туда,
куда мы идем, если...
— У тебя есть подъемники?
— Да. Но опять же, я не знаю, смогу ли я подняться...
— Нет проблем. Я просто вытащу тебя.
— Ты... Это слишком опасно. Рельеф вокруг края может
обвалиться, и ты тоже упадешь. - Я выпустила прерывистый вздох. —
Иэн, я не могу позволить тебе.
— Не волнуйся, у меня нет привычки падать в расщелины.
— У меня тоже.
— Ты уверена в этом?
Хорошо. Ладно. Я вошла прямо в эту. — Иэн, я не могу позволить
тебе сделать это. Если это... - Я делаю дрожащий, холодный вдох. —
Если это потому, что ты чувствуешь ответственность за это. Если ты
рискуешь своей жизнью, потому что думаешь, что это твоя вина, что я
оказалась здесь, то ты не должен этого делать. Ты знаешь, что мне
некого винить, кроме себя, и...
— Я собираюсь начать восхождение, - рассеянно перебивает он, как
будто я не нахожусь в мертвой середине захватывающей речи.
— Скалолазание? На что ты взбираешься?
— Я уберу свой телефон, но свяжись со мной, если что-то случится.
— Иэн, я действительно не думаю, что тебе стоит...
— Ханна.
Шок от того, что я услышала своё имя в голосе Иэна, в свисте ветра,
да ещё и через металлическую трубку моего спутникового телефона,
не меньше, заставил меня мгновенно замолчать. Пока он не
продолжил.
— Просто расслабься и думай о Марсе, хорошо? Я скоро буду.
 Глава 4

Космический центр Джонсона, Хьюстон, штат Техас

Год назад

Не то чтобы я была шокирована, увидев его.

Это было бы, честно говоря, довольно глупо. Даже для меня:
известной случайной идиотки. Возможно, я не видела Иэна Флойда
более четырех лет - ага, с того самого дня, когда у меня был лучший
секс - и это был даже не настоящий секс - Боже, какая пустая трата
моей жизни, а потом я едва заставила себя помахать ему на прощание,
пока дверь его кабинета из красного дерева закрывалась перед моим
лицом. Возможно, прошло немного времени, но я не теряла надежды
узнать о его местонахождении с помощью сложнейших технологий и
новейших исследовательских инструментов.
То есть, Google.
Оказывается, когда ты один из лучших инженеров NASA, люди
пишут о тебе всякое дерьмо. Клянусь, я не ищу "Иэн + Флойд" дважды
в неделю или что-то в этом роде, но время от времени мне становится
любопытно, а Интернет предлагает так много информации в обмен на
так мало усилий. Так я узнала, что, когда прежний руководитель ушел
в отставку по состоянию здоровья, Иэн был выбран главой
инженерной службы «Tenacity», марсохода, который благополучно
приземлился в кратере де Вокулерс в прошлом году. Он даже дал
интервью «60 Минут»19, в котором предстал серьезным,
компетентным, красивым, скромным, сдержанным.
По какой-то причине это заставило меня вспомнить, как он стонал,
вжимаясь в мою кожу. Его крепкая хватка на моих бедрах, его бедро,
двигающееся между моих ног. Это заставило меня вспомнить, что он
хотел пригласить меня на ужин, и что я действительно -
восхитительно, непостижимо - поддалась искушению согласиться. Я
посмотрела всё это на YouTube. Затем я прокрутила страницу вниз,
чтобы прочитать комментарии, и поняла, что две трети из них были от
пользователей, которые заметили, насколько серьезным,
компетентным, красивым, скромным, сдержанным и, вероятно,
богатым был Иэн. Я поспешила выйти, чувствуя себя зажатой всем
туловищем в банке с печеньем.
Неважно.
Думаю, я ожидала, что мой поиск в Google приведет к более личным
вещам. Может быть, аккаунт на Facebook с фотографиями
очаровательных рыжих малышей. Или на одном из тех свадебных
сайтов, на которых слишком много фотографий и рассказов о том, как
пара познакомилась. Но нет. Самым близким был триатлон, в котором
он участвовал около двух лет назад недалеко от Хьюстона. Он занял не
очень хорошее место, но он закончил его. Насколько известно Google,
это единственное занятие, не связанное с работой, в котором Иэн
принимал участие за последние четыре года.
Но это не имеет отношения к делу, а именно: я знаю достаточно
много о карьерных достижениях Иэна Флойда, и я прекрасно
понимаю, что он всё ещё работает в NASA. Поэтому для меня нет
смысла быть шокированной, увидев его. А я и не шокирована.
Действительно не шокирована.
Просто в Космическом центре имени Джонсона работает более трех
тысяч человек, и я полагала, что столкнусь с ним где-то на третьей
неделе работы. Может быть, даже на третьем месяце. Я определенно
не ожидала увидеть его в свой первый день, в самый разгар чертовой
ориентации новых сотрудников. И уж точно не ожидала, что он сразу
же заметит меня и будет долго-долго смотреть на меня, как будто
вспоминая, кто я такая, как будто не удивляясь, почему я выгляжу
знакомой, и не пытаясь найти меня.
Что… Нет. Очевидно, что нет. Иэн появляется у входа в конференц-
зал, где новые сотрудники расположились в ожидании следующего
докладчика; с немного раздраженным выражением лица он
оглядывается по сторонам в поисках кого-то, замечает меня,
болтающую с Алексис, примерно через миллисекунду после того, как
я замечаю его.
Он на мгновение замирает, широко раскрыв глаза. Затем
пробирается сквозь толпу людей, болтающих за столом, и длинными
шагами направляется ко мне. Его глаза не отрываются от моих, и он
выглядит уверенным и приятно удивленным, как парень, встречающий
свою девушку в аэропорту после того, как она провела четыре месяца
за границей, изучая брачные повадки горбатого кита. Но это не имеет
ничего общего со мной. Это не из-за меня.
Это не может быть из-за меня, верно?
Но Иэн останавливается всего в паре футов от Алексис, изучает
меня с небольшой улыбкой на пару секунд дольше, чем принято, а
затем говорит: — Ханна.
И всё. Это всё, что он сказал. Моё имя. И я действительно не хотела
его видеть. Я действительно думала, что будет странно снова быть с
ним, после нашей не совсем безвкусной первой и единственной
встречи. Но...
Это не так. Совсем нет. Это просто естественно, почти
непреодолимо - улыбнуться ему, оттолкнуться от стола и подняться на
ноги, чтобы обнять его, наполнить ноздри его чистым запахом и
сказать ему в плечо: — Эй, ты.
Его руки ненадолго прижимаются к моему позвоночнику, и мы
прижимаемся друг к другу, как четыре года назад. Затем, секундой
позже, мы оба отстраняемся. Я не умею краснеть, никогда, но моё
сердце бьется быстро, а по груди ползет любопытный жар.
Может быть, это потому, что это должно быть странно. Ведь так?
Четыре года назад я подошла к нему. Потом я набросилась на него.
Потом я отказала ему, когда он предложил мне провести с ним время
без оргазма и космических исследований. Вот чего я хотела избежать:
мужской, неловкой, уязвленной самолюбия реакции, которая, я была
уверена, была у Иэна.
Но теперь он здесь, обезоруживающе рад меня видеть, и я просто
чувствую себя счастливой в его присутствии, как тогда, когда мы
кодировали нашу вторую половину дня. Он выглядит немного старше,
дневная щетина появилась примерно неделю назад, и, возможно, он
стал ещё больше. В остальном он просто сам по себе. Волосы рыжие,
глаза голубые, веснушки повсюду. Мне насильно напоминают о его
форменной инициализации в C++ - и о его зубах на моей коже.
— Ты сделала это, - говорит он, как будто я действительно только
что сошла с реактивного самолета. — Ты здесь.
 Он улыбается. Я тоже улыбаюсь и нахмуриваю брови. — Что? Ты не
думал, что я действительно закончу университет?
— Я не был уверен, что ты когда-нибудь сдашь экзамен по водным
ресурсам.
Я разразилась смехом. — Что? Только потому, что ты своими
глазами видел, как я не приложила никаких усилий для выполнения
задания?
— Это сыграло свою роль, да.
— Тебе стоит почитать, что я написала о тебе в отчете.
— Ах, да. С какими венерическими заболеваниями мне пришлось
сражаться, чтобы добраться до того места, где я сейчас?
— А с какими венерическими заболеваниями ты не боролся?
Он вздыхает. Горло прочищается, и мы оба поворачиваемся... О,
точно. Алексис тоже здесь. Смотрит между нами, почему-то с
глазами-блюдцами.
— О, Иэн, это Алексис. Она тоже начинает сегодня. Алексис, это...
— Иэн Флойд, - говорит она, задыхаясь. — Я фанатка.
Иэн выглядит смутно встревоженным, как будто мысль о том, что у
него есть "фанаты", сбивает его с толку. Алексис, кажется, не замечает
этого и спрашивает меня: — Вы двое знаете друг друга?
— А... да, знаем. У нас было... - Я делаю неопределенный жест. —
Кое-что. Много лет назад.
— Кое-что? - Глаза Алексис расширились ещё больше.
— О нет, я не имела в виду такую вещь. Мы сделали что-то вроде...
одного из этих... как они называются...?
— Информационное интервью, - терпеливо поясняет Иэн.
— Информационное интервью? - Алексис звучит скептически. Она
смотрит на Иэна, который всё ещё смотрит на меня.
— Да. Вроде того. Это переросло в... - Во что? Мы чуть не
трахнулись на территории NASA? Мечтай, Ханна.
— В сессию отладки, - говорит Иэн. Затем прочищает горло. Я
издаю смешок. — Точно. Это.
— В сессию отладки? - Алексис звучит ещё более скептически. —
Это не звучит весело.
— О, это было так, - говорит Иэн. Он всё ещё смотрит на меня. Как
будто он нашел давно потерянные ключи от дома и боится, что
потеряет их снова, если отвернется.
— Да. - Я не могу удержаться от того, чтобы сделать свою улыбку
чуть-чуть вызывающей. Эксперимент. Кажется, я провожу много таких
экспериментов, когда он рядом. — Очень весело.
— Точно. - Иэн, наконец, отворачивается, улыбаясь всё так же. —
Очень.
— Как вы познакомились? - спрашивает Алексис, с каждой
секундой всё более подозрительная.
— О, моя лучшая подруга - кузина Иэна или кто-то в этом роде.
Иэн кивает. — Как... - Он ненадолго спотыкается на имени. — Я
хочу сказать Мелисса?
— Мара. Твою кузину зовут Мара. Не отставай, ладно? - Мне не
удается выглядеть строгой. — Ты не разговаривал с ней с тех пор, как
она нас связала?
— Я не верю, что мы разговаривали тогда. Всё произошло через...
— …Великую тетю Дельфину, верно. Как тебе видео из "Хоум
Депо"?
— Lowe's. Я слышал, что оно переживает возрождение с тех пор,
как дядя Митч стал проводить День благодарения.
Я смеюсь. — Ну, Мара замечательная. Она тоже закончила
аспирантуру и недавно переехала в округ Колумбия, чтобы работать в
EPA20. Никакого интереса к космическим штучкам. Просто, знаешь...
спасает Землю.
— О. - Он не выглядит слишком впечатленным. — Это хорошая
борьба.
— Но ты рад, что кто-то другой берет её на себя, пока мы с тобой
проводим дни, запуская в космос крутые гаджеты?
Он усмехается. — Более или менее.
— Ладно, это очень... - Алексис, снова. Мы оба поворачиваемся к
ней: её глаза сузились, и она звучит пронзительно. Честно говоря, я
забываю, что она здесь. — Я никогда не видела двух людей... - Она
жестикулирует между нами. — Вы, ребята, явно... - Мы с Иэном
обмениваемся озадаченными взглядами. — Я собираюсь оставить вас,
- непостижимым образом говорит она. Затем она поворачивается на
пятках, и мы с Иэном остаемся одни.
 Типа того. Мы в комнате, полной людей, но... одни.
— Ну... привет, - говорю я.
— Привет. - Высота тона ниже. Более интимный.
— Я как бы ожидала, что это будет неприятно.
— Это?
— Это. - Я показываю туда-сюда между нами. — Видеть тебя снова.
После того, как мы расстались.
Он качает головой. — Почему?
— Просто... - Я не уверена, как это сформулировать, но мой опыт
показывает, что мужчины, отвергнутые женщинами, часто могут быть
страшными в миллионе различных аспектов. В любом случае, это не
имеет значения. Похоже, он оставил в прошлом то, что произошло
между нами, как только я вышла из его кабинета. — Не имеет
значения. Поскольку это не так. Неприятно, то есть.
Иэн кивает один раз. Как я помню с давних пор. — В какую команду
тебя назначили?
— ОВ & П.
— Неужели. - Похоже, он доволен. Что... в общем-то, ново. Мои
родители отреагировали на новость о том, что меня взяли на работу в
NASA, своим обычным способом: показали разочарование, что я не
пошла в медицину, как мои брат и сестра. Сэди и Мара всегда
поддерживали меня и радовались за меня, когда я получила работу
своей мечты, но они не настолько интересуются космическими
исследованиями, чтобы полностью осознать значение того, где я
оказалась. А вот Иэн, Иэн знает. И хотя он теперь большая шишка, а
ОВ & П больше не его команда, это всё равно заставляет меня
чувствовать тепло и трепет.
— Да, этот случайный парень, которого я однажды встретила, сказал
мне, что это лучшая команда.
— Мудрые слова.
— Но я не собираюсь сразу начинать с команды, потому что... Мне
удалось убедить их выбрать меня в АМАШЭ.
Его улыбка так нескрываемо, искренне радуется за меня, что у меня
сердце прыгает в горле. — АМАШЭ.
— Да.
— Ханна, это фантастика.
 Так и есть. АМАШЭ - это дерьмо, и процесс отбора для участия в
экспедиции был жестоким, до такой степени, что я не совсем понимаю,
как я туда попала. Возможно, просто повезло: доктор Мерел, один из
руководителей экспедиции, искал кого-то с опытом работы в газовой
хромато-масс-спектрометрии. Так получилось, что у меня был такой
опыт, благодаря некоторым побочным проектам, которые навязал мне
мой научный руководитель. В то время я агрессивно ворчала и
стонала, пробиваясь через них. Оглядываясь назад, я чувствую себя
немного виноватой.
— Ты там был? - спрашиваю я Иэна, хотя уже знаю ответ, потому
что он упомянул АМАШЭ, когда мы встретились. Кроме того, я видела
его резюме и несколько фотографий из прошлых экспедиций. На одной
из них, сделанной летом 2019 года, он одет в темную термофутболку и
стоит на коленях перед марсоходом, прищурившись на его
роботизированную руку. Прямо за ним стоит молодая симпатичная
женщина, опираясь локтями на его плечи, и улыбается в направлении
камеры.
Я думала об этой фотографии не один раз. Представляя, как Иэн
приглашает эту женщину на ужин. Интересно, смогла ли она, в
отличие от меня, сказать "да".
— Я был там дважды, зимой и летом. Оба замечательные. Зима
была значительно более жалкой, но... - Он останавливается. —
Подожди, разве следующая экспедиция не отправляется...
— Через три дня. На пять месяцев. - Я смотрю, как он кивает и
переваривает информацию. Он всё ещё выглядит счастливым за меня,
но немного... приглушенно. Может быть, доля секунды разочарования?
— Что? - спрашиваю я.
— Ничего. - Он качает головой. — Было бы здорово наверстать
упущенное.
— Мы всё ещё можем, - говорю я, может быть, немного слишком
быстро. — Я не уеду до четверга. Хочешь пойти куда-нибудь и...
— Не поужинать, конечно? - Его улыбка дразнящая. — Я помню,
что ты не... не ешь с другими людьми.
— Верно. - Правда в том, что всё изменилось. Не то, что теперь я
хожу на свидания - я по-прежнему этого не делаю. И не то, чтобы я
волшебным образом стала эмоционально доступным человеком - я всё
ещё очень даже нет. Но где-то в последние пару лет вся эта игра в
Tinder стала... сначала немного устаревшей, потом немного
утомительной, а потом, в конце концов, немного одинокой. В эти дни я
сосредоточена либо на работе, либо на Маре и Сэди. — Хотя, я пью
кофе, - говорю я импульсивно. Несмотря на то, что кофе мне кажется
отвратительным.
— Холодный чай, - говорит Иэн, каким-то образом вспомнив мой
четырехлетний заказ. — Но я не могу.
Моё сердце замирает. — Ты не можешь? - Он с кем-то встречается?
Не интересно? — Это не обязательно..., - должно быть свиданием, -
поспешно говорю я, но нас прерывают.
— Иэн, вы здесь. - Представитель отдела кадров, который показывал
новым сотрудникам всё вокруг, появляется рядом с ним. — Спасибо,
что нашли время - я знаю, что вам нужно быть в ЛРД к вечеру. Все. -
Она хлопает в ладоши. — Пожалуйста, присаживайтесь. Иэн Флойд,
нынешний руководитель инженерной программы по исследованию
Марса, расскажет вам о некоторых текущих проектах NASA.
Ох. Ох.
Мы с Иэном обмениваемся долгим взглядом. На мгновение он
выглядит так, будто хочет сказать мне последнюю вещь. Но
представитель отдела кадров подводит его к столу для совещаний, и
либо у нас недостаточно времени, либо это не то, что достаточно
важно, чтобы об этом говорить.
Полминуты спустя я сижу и слушаю его ясный, спокойный голос,
когда он рассказывает о многочисленных проектах, которые он
курирует, а сердце сжимается и тяжелеет в груди по причинам,
которые я не могу понять.
Двадцать минут спустя я смотрю на него в последний раз, когда кто-
то стучит, чтобы напомнить ему, что его самолет сядет менее чем через
два часа.
И чуть больше шести месяцев спустя, когда я наконец встречаю его
снова, я ненавижу его.
Я ненавижу его, я ненавижу его, я ненавижу его, и я без колебаний
даю ему это понять.
 Глава 5

Острова Шпицберген, Норвегия

Настоящее

Когда в следующий раз вибрирует мой спутниковый телефон, ветер

усиливается ещё больше. Снег тоже идет. Мне как-то удалось
приютиться в небольшом уголке в стене моей расщелины, но крупные
хлопья начинают радостно прилипать к мини-вездеходу, который я
взяла с собой.
Должна признать, что в этом есть своя космическая ирония. Именно
поэтому я отправилась сюда, чтобы проверить, как разработанный
мною мини-вездеход будет работать в условиях сильного стресса, при
недостатке солнечного света, в ситуациях с малым количеством
команд. Конечно, шторма не должно было быть. Я собиралась завезти
снаряжение и сразу же вернуться в штаб, но... что ж... Это, конечно, не
совсем так получилось.
Но снаряжение покрывается слоем снега. И солнце скоро зайдет.
Мини-вездеход находится в крайне напряженной ситуации, с низким
уровнем солнечного света, с низким уровнем команд, и с научной
точки зрения эта миссия не была полным провалом. В какой-то момент
в ближайшие несколько дней кто-то из АМАШЭ (скорее всего, доктор
Мерел, тот ещё засранец) попытается активировать его, и тогда мы
узнаем, была ли моя работа действительно надежной. Ну, они узнают.
К тому времени я, вероятно, буду просто мороженым с очень злым
выражением лица, как Джек Торранс в конце фильма "Сияние".
— Ты всё ещё в порядке?
Голос Иэна отрывает меня от моего пред-апокалиптического нытья.
Моё сердце трепещет, как колибри - больная, замерзающая птичка,
которая забыла мигрировать на юг со своими приятелями. Я не
утруждаю себя ответом, а сразу же спрашиваю: — Почему ты здесь? -
Я знаю, что говорю, как неблагодарная сука, и хотя я никогда не
заботилась о том, чтобы показаться таковой, я не собираюсь быть
таковой. Проблема в том, что его присутствие не имеет ни малейшего
смысла. У меня было двадцать минут, чтобы подумать об этом, и его
просто нет. И если это место и время, где я наконец-то умру... что ж, я
не хочу умереть в замешательстве.
— Просто вышел на прогулку. - Он говорит немного запыхавшись,
что означает, что подъем, должно быть, был тяжелым. Иэн много чего
умеет, но не в форме - это не одно из них. — Любуюсь пейзажами. А
что насчет тебя? Что привело тебя сюда?
— Я серьезно. Почему ты в Норвегии?
— Знаешь, - звук ненадолго прерывается, а затем возвращается с
щедрой порцией белого шума, - не все отдыхают в Южном Падре.
Некоторые из нас любят более прохладные места. - Кряхтение и
пыхтение через хрупкую спутниковую линию почти... интимно. Мы
подвергаемся воздействию одних и тех же стихий, на одной и той же
сильно оледенелой местности, в то время как весь остальной мир
укрылся в укрытиях. Мы здесь, одни.
И это не имеет никакого смысла.
— Когда ты прилетел на Шпицберген? - Это не могло быть в
последние три дня, потому что не было никаких входящих рейсов.
Шпицберген хорошо связан с Осло и Тромсё в пик сезона, но он
начнется только в середине марта.
Так что... Иэн, должно быть, пробыл здесь несколько дней. Но
почему? Он является начальником инженерного отдела в нескольких
проектах марсоходов, а команда Serendipity приближается к
критическому времени. Нет никакого смысла в том, чтобы один из их
ключевых сотрудников находился сейчас в другой стране. К тому же,
инженерная составляющая этого АМАШЭ минимальна. Только доктор
Мерел и я. Все остальные члены команды - геологи и астробиологи,
и...
Какого черта Иэн здесь? Какого черта NASA послало старшего
инженера на спасательную операцию, которая даже не должна была
состояться?
— Ты всё ещё в порядке? - спрашивает он снова. Когда я не отвечаю,
он продолжает: — Я уже близко. В нескольких минутах ходьбы.
Я смахиваю снежинки с ресниц. — Когда АМАШЭ передумала
посылать помощь?
Короткое колебание. — На самом деле, это может занять больше,
чем несколько минут. Буря усиливается, и я плохо вижу.
— Иэн, почему они послали тебя?
Глубокий вдох. Или вздох. Или пыхтение, громче остальных. — Ты
задаешь много вопросов, - говорит он. Не в первый раз.
— Да. Но это довольно хорошие вопросы, так что я собираюсь
продолжать задавать ещё больше. Например, как...
— Пока я тоже могу задать несколько.
Я чуть не застонала. — Что ты хочешь знать? Лучший концерт?
Любимый концерт? Обзор удобств расщелины? Она предлагает очень
мало в плане ночной жизни...
— Мне нужно знать, Ханна, всё ли у тебя в порядке.
Я закрываю глаза. Холод словно миллион иголок вонзается в мою
кожу. — Да. Я... Я в порядке.
 Внезапно звонок обрывается. Помехи, шум, все они исчезают, и я
больше не слышу Иэна. Я смотрю на свой спутник и обнаруживаю, что
он всё ещё включен. Черт. Проблема на его стороне. Снег становится
всё гуще, через несколько минут наступит кромешная тьма, и вдобавок
ко всему я почти уверена, что на Иэна напал белый медведь. Если с
ним что-то случится, я никогда не смогу простить себя...
Я слышу шаги по снегу и смотрю на край расщелины. Свет тускнеет
с каждой секундой, но я различаю высокий, широкий контур человека
в лыжной маске. Он смотрит вниз на меня.
О Боже. Он действительно...?
— Видишь? - говорит глубокий голос Иэна, немного запыхавшись.
Он опускает шею, прежде чем добавить: — Это было не так уж и
сложно, не так ли?
 Глава 6

Космический центр Джонсона, Хьюстон, штат Техас

Шесть месяцев назад

Я удивлена тем, как сильно больно от электронного письма, потому

что это очень много.
Не то чтобы я ожидала, что меня это обрадует. Это общепризнанный
факт, что услышать, что вашему проекту отказано в финансировании,
так же приятно, как плюхнуться в унитаз. Но отказы - это хлеб с
маслом всех академических путешествий, и с момента начала моей
докторской диссертации у меня их было примерно двенадцать сотен
фантастических миллиардов. За последние пять лет мне отказывали в
публикациях, выступлениях на конференциях, стипендиях, грантах,
членстве. Мне даже не удалось попасть в программу неограниченных
напитков Bruegger's - катастрофическая неудача, учитывая мою любовь
к чаю со льдом.
Хорошо то, что чем больше отказов вы получаете, тем легче их
проглотить. То, что заставляло меня бить подушки и замышлять
убийство в первый год работы над докторской диссертацией, почти не
беспокоило меня в последний. Журнал «Прогресс в аэрокосмических
науках»21 сказал, что моя диссертация недостойна украшать их
страницы? Отлично. Национальный научный фонд отказался
спонсировать мои постдокторские исследования? Хорошо. Мара
настаивает на том, что батончики из воздушного риса, которые я
приготовила на её день рождение, на вкус как туалетная бумага? Эх. Я
переживу.
Но этот конкретный отказ глубоко ранит. Потому что мне очень,
очень нужны деньги на грант для того, что я планирую сделать.
Большая часть финансирования NASA привязана к конкретным
проектам, но каждый год выделяется свободный фонд, который
обычно предназначен для молодых ученых, предлагающих идеи
исследований, которые кажутся достойными изучения. И моя, я
думаю, вполне достойна. Я проработала в NASA более шести месяцев.
Почти все из них я провела в Норвегии, в лучшем на Земле аналоге
Марса, по колено погруженная в интенсивную полевую работу,
тестирование оборудования, отбор проб. Последние пару недель, с
момента возвращения в Хьюстон, я занимала своё место в команде ОВ
& П, и это было очень, очень здорово. Иэн был прав: лучшая команда
на свете.
 Но. Каждый перерыв. Каждую свободную секунду. Каждые
выходные. Каждый клочок времени, который я могла найти, я
концентрировалась на доработке предложения для своего проекта,
веря, что это чертовски отличная идея. И теперь это предложение было
отклонено. Это похоже на удар ножом сантоку.
— Что-то случилось? - спрашивает Карл, мой сосед по кабинету,
сидя за столом. — У тебя такой вид, будто ты сейчас заплачешь. Или,
может быть, выбросишь что-то из окна, не могу сказать.
Я не удосуживаюсь взглянуть на него. — Я ещё не решила, но буду
держать тебя в курсе. - Я смотрю на монитор своего компьютера,
просматривая письма с отзывами от внутренних рецензентов.

Как мы все знаем, в начале 2010 года марсоход «Спирит»22 застрял в песчаной ловушке, не
смог переориентировать свои солнечные батареи на солнце и замерз насмерть из-за отсутствия
энергии. Нечто подобное произошло восемь лет спустя с «Оппортьюнити»23, который впал в
спячку, когда водоворот заблокировал солнечный свет и не позволил ему зарядить свои
батареи. Очевидно, что риск потери контроля над марсоходами из-за экстремальных погодных
явлений высок. Чтобы решить эту проблему, доктор Арройо разработала перспективную
внутреннюю систему, которая с меньшей вероятностью выйдет из строя в случае
непредсказуемых метеорологических ситуаций. Она предлагает построить модель и проверить
ее эффективность во время следующей экспедиции на Арктическом аналоге Марса на
Шпицбергене (АМАШЭ).

Проект доктора Арройо - блестящее дополнение к текущему реестру NASA, и он должен быть
одобрен для дальнейшего изучения. Биография доктора Арройо впечатляет, и она накопила
достаточно опыта для выполнения предложенной работы.

В случае успеха, это предложение сделает нечто критически важное для программы NASA по
исследованию космоса: уменьшит вероятность возникновения неисправностей, связанных с
низким энергопотреблением, неисправностей часов миссии и неисправностей таймера
нарастания потерь в будущих миссиях по исследованию Марса…

Вот в чем дело: отзывы... положительные. В подавляющем

большинстве положительные. Даже от толпы ученых, которые, как я
хорошо знаю, пытаются быть злыми и язвительными. Наука не
кажется проблемой, отношение к миссии NASA есть, моё резюме
достаточно хорошее, и ... всё не сходится. Вот почему я не собираюсь
сидеть здесь и терпеть это дерьмо.
Я захлопываю ноутбук, агрессивно встаю из-за стола и выхожу из
кабинета.
— Ханна? Куда ты...
 Я игнорирую Карла и иду по коридорам, пока не нахожу нужный
мне кабинет.
— Войдите, - говорит голос после моего стука.
Я познакомилась с доктором Мерелом, потому что он был моим
непосредственным начальником в АМАШЭ, и он... странная утка,
честно говоря. Очень жесткий. Очень злой. В NASA полно
амбициозных людей, но он, кажется, почти одержим результатами,
публикациями, той сексуальной наукой, которая вызывает большой
резонанс. Поначалу я не была его поклонником, но должна признать,
что как руководитель он меня только поддерживал. Именно он отобрал
меня для участия в экспедиции, и именно он побудил меня подать
заявку на финансирование, когда я обратилась к нему с идеей проекта.
— Ханна. Как приятно тебя видеть.
— У вас есть минутка для разговора? - Ему, наверное, около сорока,
но в нем есть что-то старинное. Может быть, свитер-жилет, или тот
факт, что он буквально единственный человек, которого я встретила в
NASA и который не обращается к нему по имени. Он снимает очки в
металлической оправе, кладет их на свой стол, затем сгибает пальцы,
чтобы окинуть меня долгим взглядом. — Это по поводу твоего
предложения, не так ли?
Он не предлагает мне сесть, и я не сажусь. Но я закрываю за собой
дверь. Я прислоняюсь плечом к дверной раме и скрещиваю руки на
груди, надеясь, что не буду говорить так, как чувствую, то есть
убийственно. — Я только что получила письмо с отказом, и мне
интересно, есть ли у вас какие-нибудь... соображения. В рецензии не
было отмечено областей, требующих улучшения, так что...
— Я бы не стал об этом беспокоиться, - пренебрежительно говорит
он.
Я хмурюсь. — Что вы имеете в виду?
— Это несущественно.
— Я. . . Правда?
— Да. Конечно, было бы удобно, если бы эти средства были в твоём
распоряжении, но я уже обсудил это с двумя моими коллегами,
которые согласны, что твоя работа заслуживает внимания. Они
распоряжаются другими средствами, на которые Флойд не сможет
наложить вето, так что...
— Флойд? - Я поднимаю палец. Должно быть, я ослышалась. —
Подождите, вы сказали Флойд? Иэн Флойд? - Я пытаюсь вспомнить,
слышала ли я о других Флойдах, работающих здесь. Это
распространенная фамилия, но...
Лицо Мерела мало что скрывает. Очевидно, что он имел в виду
Иена, и очевидно, что он не должен был говорить о нем, всё равно
облажался, сделав это, и теперь у него нет выбора, кроме как
объяснить мне, на что он намекал.
У меня нет ни малейшего желания спускать его с крючка.
 — Это, конечно, конфиденциально, - говорит он после недолгого
колебания.
— Хорошо, - поспешно соглашаюсь я.
— Процесс рассмотрения должен оставаться анонимным. Флойд не
должен знать.
— Он не узнает, - лгу я. У меня нет никакого плана на данный
момент, но часть меня уже знает, что я лгу. Я не из тех, кто не вступает
в конфронтацию.
— Очень хорошо. - Мерел кивает. — Флойд был частью комитета,
который рассматривал твоё заявление, и именно он решил наложить
вето на твой проект.
Он... что?
Он что?
Не может быть.
— Это звучит неправильно. Иэн даже не здесь, в Хьюстоне. - Я знаю
это, потому что через пару дней после возвращения из Норвегии я
отправилась на его поиски. Нашла его в справочнике NASA, купила
чашку кофе и чай в кафетерии, затем пошла к нему в офис, имея лишь
смутные представления о том, что я скажу, почти не нервничая, и... я
нашла его запертым.
— Он в ЛРД, - сказал мне кто-то с южноафриканским акцентом,
когда заметила, что я бездельничаю в коридоре.
— О. Хорошо. - Я повернулась. Сделала два шага в сторону. Затем
повернулся обратно, чтобы спросить: — Когда он вернется?
— Трудно сказать. Он был там месяц или около того, чтобы
поработать над инструментом отбора проб для Serendipity.
— Понятно. - Я поблагодарила женщину и на этот раз ушла по-
настоящему.
С тех пор прошло чуть больше недели, и я побывала в его офисе... в
нескольких случаях. Я даже не знаю, зачем. Да это и не важно, потому
что дверь каждый раз была закрыта. Вот откуда я это знаю: — Иэн в
ЛРД. Его здесь нет.
— Ты ошибаешься, - говорит Мерел. — Он вернулся.
Я напрягаюсь. — Как давно?
— Этого я не могу тебе сказать, но он присутствовал, когда комитет
собрался, чтобы обсудить твоё предложение. И, как я уже сказал,
именно он наложил на него вето.
Это невозможно. Нонсенс. — Вы уверены, что это был он?
Мерел бросает на меня раздраженный взгляд, и я сглатываю,
чувствуя себя странно... незащищенной, стоя в этом кабинете, когда
мне говорят, что Иэн... Иэн? Правда? Это причина, по которой я не
получила финансирование. Это похоже на ложь. Но стал бы Мерел
лгать? Он слишком прямолинеен для этого. Я сомневаюсь, что у него
хватит воображения.
 — Он может это сделать? Наложить вето на проект, который в
остальном хорошо принят?
— Учитывая его положение и стаж, да.
— Но почему?
Он вздыхает. — Это может быть что угодно. Возможно, он завидует
блестящему предложению, или он предпочел бы, чтобы
финансирование получил кто-то другой. Я слышал, некоторые из его
близких сотрудников подали заявки. - Пауза. — Что-то, что он сказал,
заставило меня заподозрить, что...
— Что?
— Что он не верит, что ты способна выполнить эту работу.
Я напряглась. — Простите?
— Кажется, он не нашел недостатков в предложении. Но он говорил
о твоей роли в нем в менее лестных тонах. Конечно, я пытался дать
отпор.
Я закрываю глаза, меня внезапно тошнит. Я не могу поверить, что
Иэн мог так поступить. Я не могу поверить, что он такой
предательский, жалкий мудак. Может быть, мы не близкие друзья, но
после нашей последней встречи я думала, что он... Я не знаю. Я
понятия не имею. Я думаю, может быть, у меня были какие-то
надежды, но это быстро положило им конец. — Я собираюсь подать
апелляцию.
— Для этого нет причин, Ханна.
— Есть много причин. Если Иэн считает, что я недостаточно
хороша, несмотря на моё резюме…
— Ты его знаешь? - Мерел прерывает меня.
— Что?"
— Я хотел спросить, знаете ли вы друг друга?
— Нет. Нет, я... - Как-то раз я трахнула его ногу. Это было
фантастично. — Едва ли. Просто мимоходом.
— Понятно. Мне было просто любопытно. Это объясняет, почему
он был так решительно настроен отклонить твой проект. Я никогда не
видел его таким... непреклонным, чтобы предложение не было
принято. - Он машет рукой, как будто это не важно. — Но тебе не
стоит беспокоиться об этом, потому что я уже обеспечил
альтернативное финансирование для твоего проекта.
О. Вот этого я не ожидала. — Альтернативное финансирование?
— Я связался с несколькими руководителями команд, которые были
мне обязаны. Я спросил их, есть ли у них излишки бюджета, которые
они могли бы выделить на твой проект, и мне удалось собрать
достаточно средств, чтобы отправить тебя обратно в Норвегию.
Я наполовину задыхаюсь, наполовину смеюсь. — Правда?
— Действительно.
— На следующем АМАШЭ?
— На том, который отправится в феврале следующего года, да.
 — А как насчет помощи, о которой я просила? Мне понадобится
ещё один человек, чтобы помочь мне построить мини-вездеход и быть
в поле. И мне придется проехать довольно далеко от домашней базы,
что может быть опасно в одиночку.
— Я не думаю, что мы сможем финансировать ещё одного
участника экспедиции.
Я поджимаю губы и думаю об этом. Я, вероятно, могу сделать
большую часть подготовительной работы самостоятельно. Если я не
буду спать следующие несколько месяцев, что... Я делала это раньше.
Я буду в порядке. Проблема будет, когда я доберусь до Шпицбергена.
Это слишком рискованно...
— Я буду там, в поле с тобой, конечно, - говорит доктор Мерел. Я
немного удивлена. За те месяцы, что мы были в Норвегии, я видела,
что он очень мало занимался сбором образцов и снегоуборочными
работами. Я всегда считала его скорее координатором. Но если он
предложил, значит, так и есть, и... Я улыбаюсь. — Отлично, тогда.
Спасибо.
Я выскальзываю из комнаты, и примерно две недели я нахожусь под
кайфом от осознания того, что мой проект состоится, и мне удается
сделать именно это: никому ничего не рассказывать. Я даже не говорю
Маре и Сэди, когда мы общаемся по FaceTime, потому что... потому
что, чтобы объяснить степень предательства Иэна, мне пришлось бы
признаться во лжи, которую я сказала им много лет назад. Потому что
я чувствую себя полной идиоткой, доверяя человеку, который ничего
от меня не заслуживает. Потому что если быть честной с ними, то
сначала нужно быть честной с самой собой, а я слишком зла, устала,
разочарована для этого. В моих разглагольствованиях Иэн становится
безликой, анонимной фигурой, и в этом есть что-то освобождающее.
Не позволяя себе вспоминать, что раньше я думала о нем с нежностью
и по имени.
Затем, ровно через семнадцать дней, я встречаю Иэна Флойда на
лестничной клетке. И тогда всё идет кувырком.
***
Я замечаю его раньше, чем он меня - из-за рыжего цвета, общей
крупности и того факта, что он поднимается, а я спускаюсь. Здесь
около пяти лифтов, и я не уверена, почему кто-то добровольно решил
подвергнуть своё тело стрессу подъема по лестнице, но я слишком
шокирована тем, что это делает Иэн. Это тот вид бесславия, которого я
ожидала от него.
Мой первый инстинкт - толкнуть его и посмотреть, как он падает
навзничь. Вот только я почти уверена, что это уголовное преступление.
Кроме того, Иэн значительно сильнее меня, а значит, это может
оказаться невыполнимым. Откажись от миссии, говорю я себе.
Просто протиснись мимо. Игнорируй его. Не стоит тратить время.
 Проблемы начинаются, когда он смотрит вверх и замечает меня. Он
останавливается ровно на две ступеньки ниже, что должно поставить
его в невыгодное положение, но, к сожалению, несправедливо,
трагично, не ставит. Мы оказываемся на уровне глаз, когда его глаза
расширяются, а губы изгибаются в довольной улыбке. Он говорит: —
Ханна, - в его голосе звучит что-то такое, что я узнаю, но тут же
отвергаю, и у меня не остается выбора, кроме как признать его.
Лестница пустынна, и звук разносится далеко. Его: — Я искал тебя,
- звучит глубоко и низко и вибрирует прямо во мне. — На прошлой
неделе. Какой-то парень в твоём офисе сказал, что ты там редко
работаешь, но...
— Отвали.
Слова вырываются из меня. Мой характер всегда был безрассудным,
сто миль в час, и ... ну... ну. И до сих пор, наверное.
Реакция Иэна слишком озадачена, чтобы сбить с толку. Он смотрит
на меня, словно не понимая, что он только что услышал, и это
идеальный шанс для меня уйти, прежде чем я скажу что-то, о чем буду
сожалеть. Но, увидев его лицо, я вспоминаю слова Мерела, и это... это
действительно нехорошо.
Он не верил, что ты способна выполнить эту работу.
Худшая часть, та, которая действительно причиняет боль, это то, как
глубоко я ошиблась в Иэне. Я действительно думала, что он хороший
парень. Он мне очень нравился, когда я никогда не позволяла себе
симпатизировать кому-то, и... как он посмел? Как он посмел ударить
меня в спину, а потом обращаться ко мне, как будто он мой друг?
— С чем именно у тебя проблемы, Иэн? - Я расправляю плечи,
чтобы казаться больше. Я хочу, чтобы он смотрел на меня и думал о
танке "Крейсер". Я хочу, чтобы он боялся, что я собираюсь его
ограбить. — Ты ненавидишь хорошую науку? Или это чисто личное?
Он хмурится. У него хватает наглости хмуриться. — Я понятия не
имею, о чем ты говоришь.
— Хватит. Я знаю о предложении.
Секунду он абсолютно неподвижен. Затем его взгляд становится
жестким, и он спрашивает: — Кто тебе сказал?
По крайней мере, он не притворяется, что не знает, о чем я говорю.
— Правда? - фыркнула я. — Кто мне сказал? Это то, что кажется
уместным?
Его выражение лица каменное. — Процедуры, связанные с
распределением внутреннего финансирования, не являются
публичными. Анонимная внутренняя экспертная оценка необходима,
чтобы гарантировать...
— …чтобы гарантировать твою способность выделять
финансирование твоим близким сотрудникам и портить карьеру тем,
кто тебе не нужен. Верно? - Он отшатнулся назад. Это не та реакция,
которую я ожидала, но, тем не менее, она наполняет меня радостью. —
Если только причина не была личной. И ты наложил вето на моё
предложение, потому что я не переспала с тобой, сколько, пять лет
назад.
Он не отрицает этого, не защищается, не кричит, что я
сумасшедшая. Его глаза сужаются до голубых щелей, и он спрашивает:
— Это был Мерел, не так ли?
— Почему тебя это волнует? Ты наложил вето на мой проект, так
что...
— Он также сказал тебе, почему я наложил вето?
— Я никогда не говорила, что это был Мерел, который...
— Потому что он был там, когда я объяснял свои возражения,
подробно и обстоятельно. Он это упустил? - Я поджимаю губы. Что он,
похоже, интерпретирует как открытие. — Ханна. - Он наклоняется
ближе. Мы нос к носу, я чувствую запах его кожи и лосьона после
бритья, и я ненавижу каждую секунду этого. — Твой проект слишком
опасен. Он требует, чтобы ты отправились в отдаленное место, чтобы
завезти оборудование в такое время года, когда погода изменчива и
часто совершенно непредсказуема. Я бывал в Лонгйире24 в феврале, и
лавины сходили внезапно. В последние годы стало только хуже...
— Сколько раз?
Он моргает на меня. — Что?
— Сколько раз ты был в Лонгйире?
— Я был в двух экспедициях...
— Тогда ты пойми, почему я принимаю мнение того, кто побывал в
дюжине миссий, а не твоё. К тому же, мы оба знаем, какова была
истинная причина вето.
Иэн открывает, затем закрывает рот. Его челюсть твердеет, и я
окончательно убеждаюсь: он зол. Злится. Я вижу это по тому, как он
сжимает кулак. По раздуванию его ноздрей. Его большое тело в
нескольких дюймах от моего, пылающее гневом. — Ханна, Мерел не
всегда заслуживает доверия. При нем были инциденты, которые...
— Какие инциденты?
Пауза. — Это не моя информация, чтобы разглашать её. Но ты не
должна доверять ему свою...
— Верно. - Я насмехаюсь. — Конечно, я должна верить на слово
парню, который действовал за моей спиной, а не парню, который за
меня ратовал и добился того, чтобы мой проект всё равно был
профинансирован. Очень сложный выбор.
Его рука поднимается и смыкается вокруг моей, одновременно
нежно и настоятельно. Я отказываюсь заботиться настолько, чтобы
отстраниться от его прикосновения. — Что ты только что сказала?
Я закатываю глаза. — Я наговорила кучу всего, Иэн, но суть была
одна - отвали. А теперь, если ты меня извинишь...
— Что значит, Мерел позаботился о том, чтобы твой проект был
профинансирован в любом случае? - Его хватка напряглась.
 — Я имею в виду именно то, что я сказала. - Я наклоняюсь к нему,
смотрю в его глаза, и на долю секунды знакомое чувство близости,
здесь, рядом с ним, обрушивается на меня, как волна. Но оно так же
быстро смывается, и остается лишь странное сочетание мстительной
грусти. У меня есть мой проект, а это значит, что я выиграла. Но я
также... Да. Он мне нравился. И хотя он всегда был лишь на периферии
моей жизни, я думаю, может быть, я надеялась...
Ну. Теперь неважно. — Он нашел альтернативу, Иэн, - говорю я ему.
— Я и моя неспособность осуществить проект отправляемся в
Норвегию, и ты ничего не можешь с этим поделать.
Он закрывает глаза. Затем открывает их и бормочет что-то под нос,
что звучит очень похоже на "блять", затем следует моё имя и другие
торопливые объяснения, которые я не желаю слушать. Я высвобождаю
руку из его пальцев, встречаю его взгляд в последний раз и ухожу,
поклявшись себе, что это конец.
Я никогда больше не буду думать о Иэне Флойде.
 Глава 7

Острова Шпицберген, Норвегия

Настоящее

На нем нет снаряжения NASA.

К этому времени уже почти стемнело, снег падает непрерывно, и
всякий раз, когда я смотрю на край расщелины, огромные снежинки
летят мне прямо в глаза. Но даже тогда я могу сказать: Иэн одет не в то
снаряжение, которое NASA обычно выдает ученым АМАШЭ.
Его шапка и пальто - The North Face25, тускло-черного цвета с
белыми вкраплениями, прерываемыми только красным цветом его
очков и лыжной маски. Его телефон, когда он достает его, чтобы
связаться со мной с края расщелины, не стандартный «Иридиум», а
модель, которую я не узнаю. Он долго смотрит вниз, как бы оценивая
дерьмовую ситуацию, в которую я умудрился себя загнать. Снегопад
кружит вокруг него, но так и не касается. Его плечи поднимаются и
опускаются. Раз, два, несколько раз. Затем, наконец, он поднимает
очки и подносит телефон ко рту.
— Я спущу веревку, - говорит он вместо приветствия.
Сказать, что я сейчас нахожусь в затруднительном положении или
что у меня на руках несколько проблем, было бы преуменьшением. И
всё же, глядя вверх с того места, где я была уверена, что укушу его
примерно пять минут назад, я могу думать только о том, что в
последний раз, когда я разговаривала с этим человеком, я...
Я сказала ему отвалить.
Неоднократно.
И он действительно заслужил это, хотя бы за то, что сказал, что я
недостаточно хороша для выполнения проекта. Но в то время он также
упомянул, что моя миссия будет слишком опасной. И теперь он
появился в Полярном Круге, со своими глубоко посаженными
голубыми глазами и ещё более глубоким голосом, чтобы оттащить
меня от верной смерти.
Я всегда знала, что я засранка, но никогда не понимала, до какой
степени.
— Это самое массовое "Я же говорил" в истории? - спрашиваю я,
пытаясь пошутить.
Иэн игнорирует меня. — Как только у тебя будет веревка, я сделаю
якорь, - говорит он, тон спокойный и фактический, ни следа паники.
Как будто он учит ребенка завязывать шнурки. Здесь нет срочности,
нет сомнений, что всё пройдет по плану и мы оба будем в порядке. —
Я подготовлю кромку и подниму тебя через плечо. Убедись, что всё
пристегнуто к твоей спусковой петле. Ты можешь подтянуться на
закрепленной стороне?
Я просто смотрю на него. Я чувствую... Я не уверена, что.
Смущение. Испуг. Голод. Вину. Холод. После, наверное, слишком
долгого времени, мне удается кивнуть.
Он слегка улыбается и бросает веревку. Я смотрю, как она
разматывается, скользит вниз ко мне и ложится в паре дюймов от
моего тела. Затем я протягиваю руку в перчатке и обхватываю её
конец.
Я всё ещё растеряна, напугана, голодна и виновата. Но когда я
поднимаю взгляд на Иэна, возможно, мне становится не так холодно.
***
Это просто растяжение, я почти уверена. Но если говорить о
растяжениях, то это плохо.
Иэн верен своим обещаниям и вытаскивает меня из расщелины
всего за пару минут, но как только я оказываюсь на поверхности, я
пытаюсь хромать, и ... это выглядит не очень хорошо. Моя нога
касается земли, и боль пронзает всё моё тело, как молния.
— Бля... - Я прижимаю руку к губам, пытаясь спрятать свой вздох в
ткани перчаток, и изо всех сил стараюсь удержаться на ногах. Я
уверена, что громкий шум ветра заглушает моё хныканье, но я ничего
не могу поделать со слезами, заливающими мои глаза.
К счастью, Иэн слишком занят сбором веревки, чтобы заметить это.
— Мне нужна секунда, - говорит он, и я радуюсь этой отсрочке.
Возможно, он только что спас меня от превращения в десерт для
белого медведя, но почему-то мне неприятна мысль, что он увидит
меня плачущей и слабой. Ладно, хорошо: я нуждалась в спасении, и,
возможно, сейчас я выгляжу не очень. Но мой болевой порог обычно
довольно высок, и я никогда не была нытиком. Я не хочу давать Иэну
повод думать иначе.
Кроме.
Кроме того, что эти две одинокие слезы открыли шлюзы. Позади
меня Иэн загружает своё альпинистское снаряжение в рюкзак, его
движения практичны и экономны, а я... Я не могу заставить себя
предложить какую-либо помощь. Я просто неловко стою, пытаясь
уберечь свою пульсирующую лодыжку, на одной ноге, как фламинго.
Мои щеки горячие и мокрые от падающего снега, и я смотрю вниз на
свою дурацкую расщелину, думая, что ещё минуту назад - пока Иэн,
мать его, Флойд - это было последнее место, которое я видела.
Последний кусочек неба.
 И точно так же меня пронзает стремительный ужас. Он сбивает
надуманную тишину моего марсианского океана, и огромные
масштабы того, что чуть не случилось, всего того, что я люблю, что я
могла бы упустить, если бы Иэн не пришел за мной, проносятся по
моему мозгу, как грабли.
Собаки. Три часа ночи летом. Сэди и Мара - абсолютные идиотки, а
я смеюсь над ними. Походы, чай со льдом из киви, греческий ресторан,
который я так и не сходила, элегантный код, следующий сезон «Очень
странные дела», действительно хороший секс, публикация в
«Nature»26, увидеть людей на Марсе, финал "Песни льда и пламени"...
— Мы должны быть в пути, пока буря не усилилась, - говорит Иэн.
— Ты...
Иэн смотрит на меня, и я даже не пытаюсь спрятать лицо. Мне это
уже надоело. Когда он подходит ближе, хмурясь, я позволяю ему
поймать мой взгляд, приподнять пальцами мой подбородок, осмотреть
мои щеки. Его выражение лица меняется от срочного, обеспокоенного
до понимающего. Я делаю вдох, который превращается в глоток.
Глоток, к моему ужасу, превращается во всхлип. Два. Три. Пять. А
потом...
Тогда я просто в полном беспорядке. Я жалобно рыдаю, как
ребенок, и когда теплое, тяжелое тело обхватывает меня и крепко
прижимает к себе, я не оказываю никакого сопротивления.
— Прости, - бормочу я в нейлон куртки Иэна. — Прости, прости,
прости. Я... я понятия не имею, что со мной не так, я... - Я просто не
знала. Внизу, в расщелине, я могла притворяться, что ничего не
происходит. Но теперь, когда я выбралась наружу и больше не
чувствую оцепенения, всё возвращается, и я не могу перестать видеть
их, все вещи, всё то, что я почти...
— Шшш. - Руки Иэна кажутся невероятно большими, когда они
двигаются вверх и вниз по моей спине, обхватывают мою голову,
поглаживают влажные от снега волосы, выбивающиеся из-под шапки.
Мы находимся в ледяной середине бури, но так близко к нему я
чувствую себя почти спокойно. — Шшш. Всё хорошо.
Я прижимаюсь к нему. Он позволяет мне рыдать в течение долгих
мгновений, которые мы не можем себе позволить, прижимая меня к
себе без воздуха между нами, пока я не чувствую биение его сердца
сквозь толстые слои нашей одежды. Потом он бормочет: — "Чертов
Мерел" с едва сдерживаемой яростью, и я думаю, что было бы так
просто свалить всё на Мерела, но правда в том, что во всём виновата я.
Когда я откинулась назад, чтобы сказать ему об этом, он закрыл мне
лицо. — Нам действительно нужно идти. Я понесу тебя к побережью.
У меня есть легкий бандаж для твоей лодыжки, просто чтобы не
испортить её ещё больше.
— Побережье?
— Моя лодка менее чем в часе ходьбы.
 — Твоя лодка?
— Пойдем. Нам нужно идти, пока не выпало ещё больше снега.
— Может быть, я смогу идти. Я могу хотя бы попытаться...
Он улыбается, и от мысли, что я могла бы умереть - могла бы
умереть - без такой улыбки этого мужчины, у меня дрожат губы. — Я
не против нести тебя. - Появляется ямочка. — Постарайся сдерживать
свою любовь к расщелинам, пожалуйста.
Я смотрю на него сквозь слезы. Как оказалось, именно этого он от
меня и добивается.
***
Иэн несет меня почти всю дорогу.
Сказать, что он делает это, не потея, в белом свете усиливающейся
снежной бури, при температуре минус десять градусов по Цельсию,
было бы, наверное, небольшим преувеличением. От него пахнет солью
и теплом, когда он усаживает меня на одну из коек на нижней палубе
судна - небольшого экспедиционного корабля «М/С Сьеджвейен». Я
замечаю маленькие капельки пота тут и там, они блестят на его лбу и
верхней губе, прежде чем он вытирает их рукавами своей куртки.
И всё же я не могу забыть, с какой относительной легкостью он
более часа пробирался по ледниковым плато, пробираясь по старому и
свежему снегу, обходя скальные образования и ледяные водоросли, ни
разу не пожаловавшись на то, что мои руки крепко обвились вокруг
его шеи.
Дважды он чуть не поскользнулся. Оба раза я чувствовала сталь его
мышц, которые напрягались, чтобы избежать падения, его большое
тело, твердое и надежное, когда он балансировал и
переориентировался, прежде чем снова набрать темп. Оба раза я
чувствовала себя в странной, непостижимой безопасности.
— Мне нужно, чтобы ты сообщила АМАШЭ, что ты в
безопасности, - говорит он мне, как только мы оказываемся на лодке. Я
оглядываюсь вокруг, впервые замечая, что на борту нет других
пассажиров. — И что тебе не нужны спасатели, чтобы выйти, как
только шторм стихнет.
Я хмурюсь. — Разве они не знают, что ты уже...
— Прямо сейчас. Пожалуйста. - Он пристально смотрит, пока я не
составляю и не отправляю сообщение всей группе АМАШЭ, что
напоминает мне о том, что он в значительной степени лидер. Привык,
что люди делают то, что он говорит. — У нас есть обогреватель, но при
такой температуре он мало что даст. - Он снимает куртку, обнажая под
ней черное термобелье. Его волосы в беспорядке, яркие и красивые.
Не такие отвратительные, как у меня, необъяснимое явление, которое
должно стать объектом нескольких исследований. Может быть, я
подам заявку на грант, чтобы исследовать это. Тогда Иэн наложит на
меня вето, и мы вернемся к началу "Взаимной ненависти". — Ветер
сильнее, чем хотелось бы, но на борту всё равно безопаснее, чем на
берегу. Мы стоим на якоре, но волны могут быть неприятными. Рядом
с твоей койкой есть лекарства от укачивания, и...
— Иэн.
Он затихает.
— Почему ты не носишь спасательный костюм NASA?
Он не смотрит на меня. Вместо этого он опускается передо мной на
колени и начинает работать над моим бандажом. Его большие руки
крепко, но нежно держат мою икру. — Ты уверена, что она не
сломана? Это больно?
— Да. И да, но становится лучше. - Тепло, или, по крайней мере,
отсутствие ледяного ветра, помогает. Хватка Иэна, утешительная и
теплая вокруг моей распухшей лодыжки, тоже не причиняет боли. —
Это тоже не лодка NASA. - Не то чтобы я ожидала, что это так. Мне
кажется, я знаю, что здесь происходит.
— Это то, что было в нашем распоряжении.
— Нашем?
Он по-прежнему не смотрит мне в глаза. Вместо этого он затягивает
бандаж и натягивает толстый шерстяной носок на мою ногу. Мне
кажется, что я чувствую призраки кончиков пальцев, пробегающих по
ноге, но, возможно, мне это кажется. Наверное, так и есть.
— Тебе нужно пить. И поесть. - Он выпрямляется. — Я принесу
тебе...
— Иэн, - мягко прерываю я. Он делает паузу, и мы оба, кажется,
одновременно ошеломлены моим тоном. Это просто... мольба.
Усталость. Обычно я не люблю демонстрировать свою уязвимость,
но... Иэн приехал за мной, на маленькой качающейся лодке, через
фьорды. Мы одни в Арктическом бассейне, в окружении двадцати-
тысячелетних ледников и пронзительных ветров. В этом нет ничего
обычного. — Почему ты здесь?
Он поднимает одну бровь. — Что? Ты скучаешь по своей
расщелине? Я могу отнести тебя обратно, если...
— Нет, правда, почему ты здесь? На этой лодке? Ты не участвуешь в
АМАШЭ этого года. Ты даже не должен быть в Норвегии. Разве ты не
нужен им в ЛРД?
— Они будут в порядке. К тому же, парусный спорт - моя страсть. -
Он явно уклоняется от ответа, но холод, должно быть, заморозил мои
мозговые клетки, потому что всё, чего я сейчас хочу, это узнать
побольше о пристрастиях Иэна Флойда. Правдивых или выдуманных.
— Правда?
Он пожимает плечами, ничего не говоря. — Мы часто ходили под
парусом, когда я был ребенком.
— Мы?
 — Мой отец и я. - Он стоит и отворачивается от меня, начиная
рыться в маленьких отсеках в корпусе. — Он брал меня с собой, когда
ему нужно было работать.
— О. Он был рыбаком?
Я слышу ласковое фырканье. — Он занимался контрабандой
наркотиков.
— Он что?
— Он контрабандировал наркотики. Травку, в основном...
— Нет, я слышала тебя в первый раз, но... серьезно?
— Да.
Я нахмурилась. — Ты... Ты в порядке? Это вообще... Это что,
контрабанда травы на лодках?
Он возится с чем-то, прикрывая мне спину, но поворачивается
достаточно, чтобы я уловила кривую улыбку. — Да. Незаконно, но это
дело.
— И твой отец брал тебя?
— Иногда. - Он поворачивается, держа в руках небольшой поднос.
Он всегда выглядит большим, но, сгорбившись в слишком низкой
палубе, он похож на Большой Барьерный риф. — Это свело бы мою
маму с ума.
Я смеюсь. — Ей не нравилось, что её сын участвует в семейном
преступном бизнесе?
— Понятно. - Его ямочка исчезает. — Они кричали об этом часами.
Неудивительно, что Марс стал казаться таким привлекательным.
Я наклоняю голову и изучаю его выражение лица. — Так вот почему
ты вырос, не зная Мару?
— Кто такая М... О. Да. По большей части. Мама не очень любит
Флойдов. Хотя я уверен, что по их меркам он тоже черная овца. Мне не
разрешали проводить с ним время, так что... - Он качает головой, как
бы желая сменить тему. — Вот. Это не много, но ты должна поесть
Мне приходится заставлять себя отвести взгляд от его лица, но,
когда я замечаю бутерброды с арахисовым маслом и желе, которые он
приготовил, мой желудок сводит судорогой от счастья. Я ерзаю на
койке, пока не сажусь ровнее, снимаю куртку и тут же набрасываюсь
на еду. В конце концов, мои отношения с едой гораздо менее сложные,
чем с Иэном Флойдом, и я теряю себя в прямолинейном,
успокаивающем акте жевания на... долгое время, вероятно.
Когда я проглатываю последний кусочек, я вспоминаю, что я не
одна, и замечаю, что он смотрит на меня с забавным выражением лица.
— Прости. - Мои щеки потеплели. Я смахиваю крошки со своей
термофутболки и слизываю немного джема с уголка рта. — Я фанатка
арахисового масла.
— Я знаю.
Он знает? — Правда?
 — Разве твой выпускной торт не был просто гигантской чашкой с
арахисом?
Я прикусила внутреннюю сторону щеки, ошеломленная. Это был
тот самый, который Мара и Сэди подарили мне после защиты
диссертации. Они устали от того, что я слизываю глазурь и начинку из
арахисового масла с листовых пирожных из Costco, которые они
обычно покупали, и просто заказали мне огромную чашку. Но я не
помню, чтобы когда-нибудь рассказывала об этом Иэну. Я почти не
думаю об этом, честно говоря. Я вспоминаю об этом, только когда
захожу в свой едва используемый Instagram, потому что фотография,
на которой мы втроем копаемся в ней, - последнее, что я когда-либо
публиковала...
— Тебе нужно отдохнуть, пока есть возможность, - говорит мне
Иэн. — Шторм должен утихнуть к раннему утру завтрашнего дня, и
мы отплывем. Мне понадобится твоя помощь в этой дерьмовой
видимости.
—Хорошо, - соглашаюсь я. — Да. Но я всё ещё не понимаю, как ты
можешь быть здесь один, если...
— Я пойду проверю, всё ли в порядке. Вернусь через минуту. - Он
исчезает прежде, чем я успеваю спросить, что именно ему нужно
проверить. И он не возвращается через минуту - или даже раньше, чем
я откидываюсь на спинку койки, решаю отдохнуть хотя бы пару минут
и засыпаю, мертвая для всего мира.
***
Лай ветра и ритмичное покачивание лодки пробуждают меня, но что
не дает мне уснуть, так это холод.
Я оглядываюсь вокруг в голубом свете аварийной лампы и
обнаруживаю, что Иэн в нескольких футах от меня спит на другой
койке. Она слишком короткая и едва достаточно широкая, чтобы
вместить его, но он, похоже, справляется. Его руки аккуратно сложены
на животе, а одеяло наброшено на ноги, что говорит мне о том, что в
каюте, вероятно, не так холодно, как мне сейчас кажется.
Не то чтобы это имело значение: как будто часы, проведенные
снаружи, просочились в мои кости, чтобы продолжать леденить меня
изнутри. Я пытаюсь спрятаться под одеялом на несколько минут, но
дрожь только усиливается. Возможно, достаточно сильная, чтобы
сместить какие-то важные мозговые пути, потому что, сама не зная
почему, я вылезаю из койки, наматываю на себя одеяло и хромаю по
покатому полу в сторону Иэна.
Когда я ложусь рядом с ним, он моргает, ошарашенный и слегка
испуганный. И всё же его первая реакция - не бросить меня в море, а
отодвинуться к переборке, чтобы освободить для меня место.
Он гораздо лучший человек, чем я когда-либо буду.
 — Ханна?
— Я просто... - Мои зубы стучат. Опять. — Я не могу согреться.
Он не колеблется. Или, может быть, колеблется, но всего лишь долю
секунды. Он разжимает руки и притягивает меня к своей груди, и... Я
помещаюсь в них так идеально, как будто там всегда было готово
место для меня. Место пятилетней давности, знакомое и уютное.
Вкусный, теплый уголок, пахнущий мылом и сном, веснушками и
бледной, потной кожей.
От этого мне снова хочется плакать. Или смеяться. Я не помню,
когда в последний раз чувствовала себя такой хрупкой и растерянной.
— Иэн?
— Хм? - Его голос грубый, грудной. Так он звучит, когда
просыпается. Так бы он звучал на следующее утро, если бы я
согласилась пойти с ним на ужин.
— Как долго ты был на Шпицбергене?
Он вздыхает, теплый вздох ложится на макушку моих волос.
Должно быть, я застаю его врасплох, потому что на этот раз он
отвечает на вопрос. — Шесть дней.
Шесть дней. Это один день до моего приезда. — Почему?
— Отпуск. - Он гладит мою голову подбородком.
— Отпуск, - повторяю я. Его тепло мягкое под моими губами.
— Да. У меня было…, - он зевает, прижимаясь к моей коже, —
много свободного времени.
— И ты решил провести его в Норвегии?
— Почему ты так недоверчиво говоришь? Норвегия - хорошее
место. Там есть фьорды, лыжные курорты и музеи.
Вот только он не там. Не на горнолыжном курорте, и уж точно не в
музее. — Иэн. - Это так интимно, произносить его имя так близко к
нему. Вжиматься в его грудь, когда мои пальцы впиваются в его
футболку. — Как ты узнал?
— Что узнал?
— Что мой проект окажется таким дерьмом. Что я... Что я не смогу
закончить свой проект. - Я снова начну плакать. Возможно. Вероятно.
— Было ли это... было ли это так очевидно? Неужели я просто
огромная, некомпетентная сволочь, которая решила сделать всё, что
она хотела, несмотря на то, что все остальные говорили ей, что она
собирается...
— Нет, нет, шшш. - Его руки крепко обхватывают меня, и я
понимаю, что на самом деле я плачу. — Ты не сволочь, Ханна. И ты
совсем не некомпетентна.
— Но ты наложил на меня вето, потому что я...
— Из-за внутренней опасности такого проекта, как твой. В течение
последних нескольких месяцев я пытался остановить этот проект
десятью различными способами. Личные встречи, электронные
письма, обращения - я испробовал всё. И даже те люди, которые
согласились со мной, что это слишком опасно, не вмешались, чтобы
предотвратить это. Так что нет, это не ты сволочь, Ханна. Это они.
— Что? - Я приподнимаюсь на локте, чтобы выдержать его взгляд.
Синий в ночи кромешной. — Почему?
— Потому что это великий проект. Он абсолютно гениален и
способен произвести революцию в будущих космических
исследованиях. Высокий риск, высокая награда. - Его пальцы убирают
прядь за моё ухо, затем проводят по моим волосам. — Слишком
высокий риск.
— Но Мерел сказал, что...
— Мерел - гребаный идиот.
Мои глаза расширяются. Тон Иэна раздраженный и яростный, и это
совсем не то, чего я ожидала от его обычно спокойного, отстраненного
характера. — Ну, доктор Мерел имеет докторскую степень в Оксфорде
и, как я полагаю, является членом МЕНСА27, так что...
— Он придурок. - Я не должна смеяться или прижиматься ещё
ближе к Иэну, но я не могу удержаться. — Он был в АМАШЭ, когда я
тоже был здесь. Во время моей второй экспедиции было две серьезные
травмы, и обе произошли потому, что он подталкивал ученых к
завершению полевых работ, когда условия не были оптимальными.
— Подожди, серьезно? - Он отрывисто кивает. — Почему он до сих
пор работает в NASA?
— Потому что его халатность было трудно доказать, и потому что
члены АМАШЭ подписывают отказ от ответственности. Как и Ты. -
Он делает глубокий вдох, пытаясь успокоиться. — Почему ты была
там одна?
— Мне нужно было завезти оборудование. Буря не
прогнозировалась. Но потом неподалеку сошла лавина, я испугалась,
что мой мини-вездеход будет поврежден, стала убегать, не глядя, и...
— Нет, почему ты была одна, Ханна? С тобой должен был быть кто-
то ещё. Так было сказано в предложении.
— О. - Я сглотнула. — Мерел должен был прийти на подмогу. Но он
неважно себя чувствовал. Я предложила подождать его, но он сказал,
что мы потеряем ценные дни данных и что я должна идти одна, и я... -
Я сжимаю пальцами материал футболки Иэна. — Я пошла. А потом,
когда я позвала на помощь, он сказал мне, что погода меняется, и...
— Блять, - бормочет он. Его руки сжимаются вокруг меня, почти до
боли. — Блять.
Я вздрогнула. — Я знаю, что ты злишься на меня. И у тебя есть
полное право...
— Я не злюсь на тебя, - говорит он, похоже, злясь на меня. — Я
злюсь на чертового... - Я скептически изучаю его, пока он глубоко
вдыхает. Выдыхает. Снова вдыхает. Он, кажется, проходит через
несколько эмоций, которые я не уверена, что понимаю, и заканчивает:
— Мне жаль. Я прошу прощения. Обычно я не...
 — Злишься?
Он кивает. — Обычно у меня лучше получается...
— Меньше волноваться? - Я заканчиваю за него, и он закрывает
глаза и снова кивает.
Хорошо. Это начинает обретать смысл.
— АМАШЭ не посылали тебя, - говорю я. Это не вопрос. Иэн не
признается мне в этом, но в этой койке, рядом с ним, так очевидно, что
произошло. Он приехал в Норвегию, чтобы уберечь меня. На каждом
шагу он только и делал, что оберегал меня. — Как ты узнал, что ты
мне понадобишься?
— Я не знал, Ханна. - Его грудь поднимается и опускается в
глубоком вздохе. Другой мужчина сейчас бы уже злорадствовал. Иэн...
Я думаю, он просто жалеет, что не смог избавить меня от этого. — Я
просто боялся, что с тобой может что-то случиться. И я не доверяю
Мерелу. Не тебя. - Он говорит это тебя так, как будто я замечательная
и важная вещь. Самая ценная точка данных; его любимый город;
самый прекрасный, самый яркий марсианский пейзаж. Даже если я
отталкивала его снова и снова, он всё равно приплыл на
раскачивающейся лодке посреди самого холодного океана на планете
Земля, только чтобы согреть меня.
Я пытаюсь поднять голову и посмотреть на него, но он мягко
надавливает на неё и продолжает гладить мои волосы. — Тебе
действительно нужно отдохнуть.
Он прав. Нам обоим нужно. Поэтому я просовываю ногу между его
ногами, и он позволяет мне. Как будто его тело принадлежит мне. —
Мне жаль. За то, что я сказала тебе тогда в Хьюстоне.
— Шшш.
— И что я подвергла тебя опасности...
— Шшш, всё в порядке. - Он целует мой висок. Он мокрый от моих
слез. — Всё в порядке.
— Нет. Ты мог бы работать со своей командой или спать в своей
постели, но ты здесь из-за меня, и...
— Ханна, нет другого места, где бы я хотел быть.
Я смеюсь, водянисто. — Даже... даже буквально нигде больше?
Я слышу, как он хихикает, как раз перед тем, как я засыпаю.
 Глава 8

Прежде чем отправиться в Хьюстон, мы проводим одну ночь в отеле в

Лонгиере, главном поселении Шпицбергена. Отель предлагает
бесконечный завтрак "шведский стол" и поддерживает в номерах
температуру на десять градусов выше, чем требуется для комфортного
проживания в помещении - поистине предмет мечтаний Ханны после
крушения. Я не уверена, разделяет ли Иэн моё счастье, поскольку он
исчезает, как только я устраиваюсь. Впрочем, это нормально, потому
что у меня есть дела. В основном, пишу подробный отчет,
информирующий NASA о случившемся, в котором не упоминается
Иэн (по его просьбе), но заканчивается официальной жалобой на
Мерела. После этого я натыкаюсь на редкий момент благодати: мне
удается подключиться к мини-вездеходу в поле. Я издаю визг восторга,
когда понимаю, что он собирает именно те данные, которые мне
нужны. Я смотрю на входящие данные, вспоминаю слова Иэна на
корабле о том, насколько ценным будет мой проект для будущих
миссий, и чуть не плачу.
Я не знаю. Наверное, я всё ещё в шоке.
Мы уезжаем на следующий день. Я сделала то, ради чего приехала в
АМАШЭ (на удивление успешно), а Иэну нужно быть в ЛРД через три
дня. Первый перелет - со Шпицбергена в Осло, на одном из тех
мизерных самолетов, которые вылетают из мизерных аэропортов с
мизерными креслами и мизерными бесплатными закусками. Мы с
Иэном не сидим рядом друг с другом, как и от Осло до Франкфурта. Я
провожу время, глядя в окно и смотря повторы «JAG»28(прим. пер.
«Военно-юридическая служба») с норвежскими субтитрами. К концу
третьей серии я сильно подозреваю, что "skyldig" означает
"виновный".
— Полагаю, "ikke" означает "не", - говорит мне Иэн, пока везет мою
всё ещё травмированную персону через франкфуртский аэропорт. Я
оборачиваюсь, чтобы посмотреть на него с недоумением. — Что? Я
тоже смотрел «JAG». Хорошее шоу. Напоминает мне моё детство.
— Правда? Ты смотрел шоу о военных юристах со своим странным
папой-контрабандистом?".
Он бросает на меня овечий взгляд, и я разражаюсь смехом.
— Харм и Мак в конце концов оказываются вместе? - спрашиваю я
его.
Он полуулыбается. — Никаких спойлеров.
— Да ладно.
— Тебе придется посмотреть, чтобы узнать.
 — Или я могу поискать это в Википедии.
Он продолжает улыбаться, как будто думает, что я этого не сделаю.
Он прав.
Мы вместе на последнем этапе путешествия. Иэн разрешает мне
занять место у окна без моей просьбы и устраивается рядом со мной,
убрав наши сумки и подложив подушку мне под плечо. Он широкий и
массивный, его ноги тесные и слишком длинные для того небольшого
пространства, которое он имеет, и когда мы оба пристегнулись,
кажется, что он блокирует остальной мир. Стена, ограждающая меня
от шума и действия. С тех пор, как мы приплыли на лодке, я была
беспокойной, и мне не удавалось вздремнуть больше, чем на короткое
время, но через несколько минут после того, как мы взлетели, я
чувствую, что начинаю дремать, истощенная. Последнее, что я делаю
перед тем, как заснуть, - прислоняю голову к плечу Иэна. Последнее,
что я помню, как он делает, это сдвигается чуть ниже, чтобы
убедиться, что мне удобно настолько, насколько это возможно.
Я просыпаюсь где-то над Атлантикой и в течение нескольких минут
остаюсь на месте, прижавшись виском к его руке, в ноздри ударяет
чистый запах его одежды и кожи. Он смотрит на свой планшет, читая
статью о плазменном двигателе. Я пропускаю несколько строк в
разделе о методах, прежде чем сказать: — Обычно я не такая.
Он не кажется удивленным тем, что я проснулась. — Какая?
Я думаю об этом. — Нуждающаяся. - Я думаю ещё немного. —
Приставучая.
— Я знаю. - Я не вижу его лица, но его голос низкий и добрый.
— Откуда ты знаешь?
— Я знаю тебя.
Мой первый инстинкт - огрызнуться и оттолкнуть. Что-то внутри
меня отвергает чтобы меня знали, потому что знание означает быть
отвергнутой. Разве не так? — Ты не знаешь. По-настоящему не знаешь
меня. Мы ведь даже не трахались.
— Правда. - Он кивает, и его челюсть задевает мои волосы. — Ты
бы позволила мне узнать тебя, если бы мы трахались?
— Нет. - Я зеваю и выпрямляюсь, выгибаясь дугой, чтобы размять
больную спину. — Ты когда-нибудь думал об этом?
— О чем?
— Пять лет назад. Тот день.
— Я много об этом думаю, - говорит он сразу, без колебаний. Его
выражение лица для меня неразборчиво. Совершенно нечитаемое.
— И поэтому ты пришел меня спасать? - поддразниваю я. — Потому
что ты думал об этом? Потому что ты втайне тосковал годами?
Он прямо смотрит мне в глаза. — Я не знаю, было ли в этом что-то
тайное.
Он возвращается к своему планшету, всё ещё спокойный, всё ещё
расслабленный. Затем, спустя несколько минут и пару зевков, он
закрывает глаза и откидывает голову назад на сиденье. На этот раз он
засыпает, а я остаюсь бодрствовать, глядя на сильную линию его горла,
не в силах остановить свою голову от вращения в миллион разных
направлений.
***

Когда мы выходим из зоны TSA29 в аэропорту Хьюстона, в толпе

появляется табличка, похожая на те, которые водители лимузинов
держат в кино, когда встречают важных клиентов, которых они боятся
не узнать.
ХАННА АРРОЙО, гласит надпись. А под ней: КОТОРАЯ ЧУТЬ НЕ
УМЕРЛА И ДАЖЕ НЕ СКАЗАЛА НАМ ОБ ЭТОМ. А ЕЩЁ ОНА
ВСЕГДА ЗАБЫВАЕТ ЗАМЕНИТЬ РУЛОН ТУАЛЕТНОЙ БУМАГИ.
КАКАЯ МАЛЕНЬКАЯ ДРЯНЬ.
Это довольно большая надпись. Тем более что его держат две не
очень высокие девушки, рыжая и брюнетка, которые очень явно
смотрят на меня.
Я поворачиваюсь к Иэну. Он спал без перерыва последние четыре
часа и всё ещё выглядит сонным, его лицо мягкое и расслабленное.
Милый, - думаю я. И сразу после этого: Восхитительный. Красивый.
Хочу. Я не говорю ничего из этого и вместо этого спрашиваю: — Что
здесь делают мои подруги-идиотки?
Он пожимает плечами. — Я подумал, что ты захочешь обсудить с
кем-то свой предсмертный опыт, поэтому решил рассказать Маре о
том, что произошло. Я не ожидал, что она придет лично.
— Смело с твоей стороны предполагать, что я не рассказала ей сама.
Его бровь приподнимается. — Ты сделал это?
— Я собиралась. Как только почувствую себя менее плаксивой. И
вообще. - Я закатываю глаза. Ух ты, я взрослая. — Как ты перешел от
того, что не помнишь имени Мары, к тому, что у тебя есть её номер?
— Мне пришлось делать невыразимые вещи.
Я задыхаюсь. — Не Великая тетя Дельфина.
Он поджимает губы и кивает, медленно, жалобно.
— Иэн, мне так жаль...
Я не успеваю закончить фразу, потому что меня схватили два
маленьких, но удивительно сильных гоблина. Я шатаюсь на своей
единственной функционирующей лодыжке и чуть не задыхаюсь, когда
их руки крепко сжимают мою шею.
— Почему вы здесь, ребята?
— Потому что, - говорит Мара, прижимаясь к моему плечу. Они обе
плачут - такие слабые, такие нежные. Боже, я люблю их.
— Ребята. Соберитесь. Я даже не умерла.
— А как насчет обморожения? - Сэди бормочет мне подмышку. Я и
забыла, какая она фантастически короткая.
 — Не очень.
— Сколько пальцев на ногах ампутировано?
— Три.
— Неплохо, - говорит Мара, фыркнув. — Дешевле педикюр.
Я смеюсь и глубоко вдыхаю. Они пахнут чудесно, смесь обыденного
и знакомого, как терминал аэропорта, их любимые шампуни, которые я
воровала, и наша тесная квартира в Пасадене. — Серьезно, ребята, что
вы здесь делаете? Разве у вас нет работы?
— Мы взяли два выходных, и мой сосед смотрит Оззи,
неблагодарная ты карга, - говорит мне Сэди, прежде чем начать
плакать сильнее. Я притягиваю её ещё ближе и глажу по спине.
В нескольких футах от нас двое высоких мужчин тихо
разговаривают друг с другом. Я узнаю Лиама и Эрика как гостей на
наших поздних ночных FaceTime-тусовках и машу им рукой с моим
лучшим выражением лица: — Эти двое, в порядке? - Они машут мне в
ответ и отвечают задорными кивками, которые говорят мне, что они на
500 процентов согласны.
— О, Иэн? Ты ведь Иэн, да? - Мара отрывается от наших объятий.
— Большое спасибо, что позвонил нам, эта идиотка никогда бы не
рассказала нам о том, что произошло. И, эм, прости, что я не общалась
с тобой последние... пятнадцать лет?
— Не извиняйся, - говорю я ей. — Он думал, что тебя зовут Мелисса
до двадцати минут назад.
Она хмурится. — Что? Серьезно?
Иэн моргает с моей стороны, выглядя слегка смущенным.
— Ну, всё равно. - Она пожимает плечами. — Обещаю, я не имею
ничего против тебя лично. Я просто не являюсь поклонницей семьи
Флойд.
— Я тоже.
Глаза Мары загорелись. — Они ужасные люди, верно?
— Самые худшие.
— Спасибо. Эй, мы должны отделиться! Создать нашу собственную
официальную ветвь семьи. То видео, где ты писаешь в магазине
Lowe's, которое они заставляли меня смотреть снова и снова? Я бы
никогда больше не упоминала об этом.
Иэн улыбается. — Звучит здорово.
Мара улыбается в ответ, но потом наклоняется, чтобы ещё раз
обнять меня и прошептать на ухо: — Я даже не уверена, что он
действительно Флойд. Его волосы едва рыжие.
Я разразилась смехом. Кажется, я действительно дома.
***
Я хочу бодрствовать и наслаждаться радостью от того, что Сэди и
Мара снова находятся в моём жизненном пространстве, но я не
справляюсь и падаю духом, как только мы оказываемся у меня дома. Я
просыпаюсь посреди ночи, Сэди и Мара по обе стороны от меня на
моей двуспальной кровати, и моё сердце так полно, что я боюсь, что
оно переполнится. Видимо, вот кто я теперь - радужно-зефирное
котяра-единорог. Ах. Я ворчливо спрашиваю, куда делись их парни,
быстро засыпаю и узнаю ответ только через несколько часов, когда
солнце ярко светит в мою кухню и мы сидим за моим захламленным
столом.
— Они собирались остановиться в отеле, - говорит Мара. Она ест
сырные палочки на завтрак, даже не потрудившись выглядеть
пристыженной. — Но Иэн сказал им, что они могут поселиться у него.
— Он так сказал? - Мой холодильник полон, хотя я отключила его от
сети перед отъездом в Норвегию. На нем несколько новых коробок
хлопьев, а в корзине свежие фрукты, о которых я не знала, что они у
меня есть. Интересно, кто из надежных взрослых в моей жизни несет
за это ответственность? — У него есть место?
— Он сказал, что у него большая квартира.
— Хм. - Не могу поверить, что парень-викинг Сэди увидит квартиру
Иэна раньше меня. Ну и ладно.
— Итак, - говорит она, - это кажется идеальным поводом, чтобы
поджарить тебя и выяснить, трахаешься ли ты с родственником Мары.
Но очевидно, что да. К тому же, ты только что чуть было не
превратила себя в сосульку на Северном полюсе. Так что мы будем с
тобой помягче.
— Это очень тактично. - Я отщипываю виноградину из
таинственной чаши. — И я не трахаюсь.
— Чушь.
— Нет, правда. Мы дурачились пять лет назад, когда встретились
для интервью Хелены. Потом мы сильно поссорились полгода назад,
когда я сказала ему, чтобы он отвалил, после того как он наложил вето
на мою экспедицию, потому что она была слишком опасной - не
потому, что он считал меня идиоткой, как мне кто-то сказал. Потом он
пришел, чтобы спасти мне жизнь, когда я чуть не погибла во время
этой экспедиции. - Я не упоминаю нашу совместную ночь на корабле,
потому что... мне нечего сказать, правда. Технически, ничего не было.
— Что касается "Я же говорила", то это отличная история, - говорит
Мара.
— Верно? Я так и думала!
— Подождите, - вмешивается Сэди. — Знаем ли мы, что именно он
наложил вето на твоё предложение? И знали ли мы о том, что они
дурачились пять лет назад? Разве мы забыли?
— Нет, - говорит Мара. — Мы бы не забыли. Спасибо, что держишь
нас в курсе своей жизни, Ханна.
— А вам было бы интересно узнать?
Их "конечно, черт возьми" прозвучали одновременно.
 Точно. Конечно. — Ладно, посмотрим. Мы вроде как целовались в
ЛРД. Потом он пригласил меня на ужин. Я сказала, что не хожу на
свидания, но всё равно трахну его. Он не заинтересовался, и мы пошли
разными путями. - Я пожимаю плечами. — Теперь вы знаете.
Мара смотрит на меня. — Ух ты. Как вовремя.
Я посылаю ей воздушный поцелуй.
— Но ведь всё изменилось, правда? - спрашивает Сэди. — Я имею в
виду... прошлой ночью он нес тебя на руках на седьмой этаж, потому
что лифт был сломан. Очевидно, что он неравнодушен к тебе.
— Да, - соглашается Мара. — Ты собираешься разбить сердце
моему кровному родственнику? Не пойми меня неправильно, я всё
равно буду на твоей стороне. Подруги важнее братьев.
— Он не твой брат в любом смысле этого слова, - говорю я.
— Эй, он мой кузен или кто-то вроде того.
Сэди похлопывает её по плечу. — Это "или кто-то" всегда меня
задевает. Ты действительно чувствуешь нерушимые семейные узы.
— Мы отделились прошлой ночью. Мы основатели "Флойдов 2.0".
И ты, - она показывает на меня, — можешь стать одной из нас.
— Могу ли я?
— Да. Если ты дашь Иэну шанс.
— Я . . . Я не знаю. - Я думаю о том, как он сжимал мою руку, пока
самолет приземлялся. О том, как он попросил печенье вместо
кренделей, потому что я сказала ему, что они мои любимые. О том, как
он обнял меня за плечи в Норвегии, пока консьерж заселял нас в наши
номера. О том, как он заснул рядом со мной, а я осознала, насколько
изнурительным, насколько физически тяжелым должен был быть его
приход, чтобы вытащить меня из идиотской ситуации, в которую я
сама себя загнала - и неважно, что он даже не закатил глаза от такого
бремени.
Мне не нравится слово "встречаться". Мне не нравится сама мысль
об этом. Но с Иэном... Я не знаю. С ним всё по-другому.
— Думаю, посмотрим. Я не уверена, что он захочет встречаться, -
говорю я, уставившись на фруктовые колечки Сэди. Наступившее
молчание затягивается так надолго, что я вынуждена поднять глаза.
Они с Марой смотрят на меня так, будто я только что объявила, что
увольняюсь с работы, чтобы заняться макраме на полную ставку. —
Что?
— Она действительно только что употребила слово "встречаться"? -
Мара спрашивает Сэди, делая вид, что я не сижу прямо здесь.
— Думаю, да. И без ссылки на отвратительный фрукт?
Мара хмурится. — Чувак, финики потрясающие. (прим. пер. date –
встречаться, dates – финики)
— Нет, это не так.
— Да. Попробуй завернуть их в бекон.
 — Хорошо, - признает Сэди, — что угодно будет потрясающим,
если завернуть его в бекон, но...
Я прочищаю горло. Они поворачиваются ко мне.
— Итак, ты собираешься с ним встречаться?
Я пожимаю плечами. Думаю об этом. Идея настолько чужая, что
мой мозг на мгновение застревает на ней. Но воспоминание о том, как
Иэн улыбнулся мне на Шпицбергене, помогает мне справиться с этим.
— Думаю, я спрошу. Если он захочет.
— Учитывая, что он спас тебе жизнь, связался с тетушкой
Дельфиной и устроил двух парней, которых никогда раньше не видел,
чтобы их подружки могли потусоваться с тобой... Я думаю, возможно,
он хочет.
Я киваю, мои глаза устремлены вдаль. — Знаете, когда я упала, мой
руководитель экспедиции сказал, что никто не придет меня спасать.
Но... он пришел. Иэн пришел. Хотя он даже не должен был быть там.
Сэди нахмурилась. — Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя
обязанной встречаться с ним из-за этого?
— Нет. - Я ухмыляюсь ей. — Как ты знаешь, меня невозможно
заставить делать то, чего я не хочу.
Сэди бросает на меня взгляд. — Мне всегда удается.
— Неправда.
— Да, так и есть. Например, через десять минут я отвезу тебя к
врачу NASA, адрес которого записал Иэн, и мы проверим твою ногу.
Я нахмурилась. — Ни за что.
— Так и есть.
— Сэди, я в порядке.
— Ты действительно думаешь, что выиграешь?
— Да, блядь.
Она наклоняется вперед над своей миской хлопьев с небольшой
улыбкой. — Начинаем, детка. Пусть победит лучшая сучка.
***
Сэди, естественно, побеждает.
После того, как доктор сказал мне то, что я уже знала - растяжение
связок, ля-ля-ля - и дал мне лучший бандаж, с помощью которого я
смогу ходить, я отвела Сэди и Мару в моё любимое кафе. Их самолеты
вылетают поздно вечером, и мы выжимаем из этого дня максимум
возможного. Когда мы добираемся до квартиры Иэна, я ожидаю...
Вообще-то, я не знаю. Исходя из того, что я знаю о характерах
парней, я полагала, что мы найдем их задумчивыми в тишине,
проверяющими свою рабочую электронную почту. Изредка прочищая
горло, может быть. Но Иэн пригласил нас к себе, и когда мы вошли в
широкую гостиную, то обнаружили, что все трое расположились на
огромном диване, каждый держит контроллер PlayStation и кричит в
сторону телевизора. При дальнейшем рассмотрении выясняется, что
аватары Лиама и Иэна стреляют в какого-то желеобразного монстра, а
Эрик притаился в дальнем углу экрана. Он кричит что-то, что может
быть датским. Или клингонским.
Никто из них не выглядит так, будто потрудился принять душ или
переодеться в пижаму. На деревянном журнальном столике лежат две
пустые коробки из-под пиццы, по полу разбросаны банки из-под пива,
и я почти уверена, что только что наступила на «Cheetos»30. Мы
останавливаемся у входа, но если парни и заметили наше появление,
то никак этого не показывают. Они продолжают играть, пока в Лиама
не попадает шальная пуля, и он хрипит, как раненое животное.
— Я ненавижу то, что люблю его, - бормочет Мара себе под нос.
Сэди вздыхает. — По крайней мере, твой не бежит к стене, потому
что не может пользоваться контроллером?
— Девочки, - говорю я им, качая головой, — возможно, я была не
права, одобряя ваши отношения. Может быть, вы можете лучше.
Мара фыркнула. — Прости? Это кусочек пепперони на рубашке
Иэна?
Конечно. — Туше.
Сэди прочищает горло. — Эй, ребята, это здорово, что вы
веселитесь, но нам пора идти, если мы хотим успеть на наши рейсы...
Они стонут хором. Как десятилетние дети, которых попросили
убраться в комнате.
— Я просто... не могу поверить, что они действительно нравятся
друг другу, - говорит Мара в недоумении.
Сэди кивает. — Я не знаю, что я чувствую по этому поводу.
Кажется... опасным?
Я прикрываю рот, чтобы заглушить смех.
 Глава 9

Иэн отвозит меня домой после того, как мы высадили всех в

аэропорту, после тревожного обмена номерами телефонов между
ребятами и нескольких слез Мары и Сэди. Я определенно чувствую
себя более похожей на себя, потому что я отправляю их через TSA со
строгим "Хватит ныть" и нежными шлепками по их задницам.
— Постарайся не падать в ледник по крайней мере шесть месяцев,
хорошо? - Сэди кричит на меня из огражденной зоны.
Я отмахиваюсь от неё и хромаю обратно к машине Иэна.
— Я понимаю, почему ты их так любишь, - говорит он мне, пока мы
едем ко мне домой.
— Я не. Люблю их, то есть. Я просто притворяюсь, чтобы не ранить
их чувства.
Он улыбается, как будто знает, что я несу полную чушь, и мы
молчим до конца поездки. Радиостанция играет поп-песни, которые я
помню с начала 2000-х, и я смотрю на желтый свет уличных фонарей,
размышляя, не являюсь ли я тоже старичком. Затем Иэн
притормаживает, чтобы припарковаться у моего дома, и это
расслабленное, счастливое чувство исчезает, а моё сердце набирает
скорость.
Я сказала Сэди и Маре, что посмотрю, не захочет ли он пойти со
мной на свидание, но это легче сказать, чем сделать. Я делала
предложения многим людям, но это... это другое чувство. Я не
собираюсь быть хорошей в этом. Я буду полным, полным дерьмом. И
Иэн сразу это поймет.
— Ты мог бы... - Я начинаю. Потом останавливаюсь. Мои колени
внезапно выглядят невероятно интересными. Произведение искусства,
которые требуют моего самого пристального внимания. — Я подумала,
что...
— Не волнуйся, я отнесу тебя наверх, - говорит он. На нем джинсы
и голубая рубашка, которая подходит к его глазам и контрастирует с
его волосами и... Это пугает, насколько привлекательным я его нахожу.
Глубина этой моей влюбленности. Он нравился мне с самого начала,
но мои чувства к нему росли постепенно, потом в геометрической
прогрессии, и... что мне с ними делать? Это, как если бы мне дали в
руки инструмент, на котором я так и не научилась играть. Как будто
меня попросили выйти на сцену концертного зала совершенно
неподготовленной.
Я делаю глубокий вдох.
 — Вообще-то, они починили лифт. А с этим новым бандажом легко
ходить. Так что, нет необходимости. Но ты... - Ты можешь это
сделать, Ханна. Давай. Ты только что пережила белых медведей
благодаря этому парню. Ты можешь произнести слова. — Ты можешь
подняться в любом случае.
Наступает долгое молчание, в котором я чувствую биение своего
сердца каждым дюймом своего тела. Оно затягивается, пока не
становится невыносимым, и когда я не могу не поднять взгляд, я вижу,
что Иэн смотрит на меня с выражением, которое можно описать только
как... сожаление. Как будто он очень хорошо знает, что ему придется
меня подвести.
Черт.
— Ханна, - сказал он, извиняясь. — Я не думаю, что это хорошая
идея.
— Точно. - Я сглатываю и киваю. Отодвигаю тяжесть в груди в
сторону на неопределенное позже. Боже, это "позже" будет плохим. —
Хорошо.
Он тоже кивает, испытывая облегчение от моего понимания. Моё
сердце немного разбивается. — Но если тебе что-нибудь понадобится,
хоть что-нибудь...
— …ты будешь здесь. Верно. - Я улыбаюсь, и ... может быть, я ещё
не на 100%, потому что я снова начинаю чувствовать слезы. —
Спасибо, Иэн. За всё. Абсолютно за всё. Я всё ещё не могу поверить,
что ты пришел за мной.
Он качает головой. — Почему?
— Я не знаю. Я просто... - Я могла бы придумать для него ответ. Но
это кажется несправедливым. Он заслужил от меня большего. — Я
просто не могу поверить, что кто-то может сделать это для меня.
— Верно. - Он вздыхает и закусывает нижнюю губу. — Ханна, если
это изменится. Если ты когда-нибудь сможешь поверить, что кто-то
может заботиться о тебе так сильно. И если ты захочешь на самом
деле... поужинать с этим кем-то. - Он смеется. — Ну... Пожалуйста,
рассмотри меня. Ты знаешь, где меня найти.
— О. О, я... - Я чувствую, как по моему лицу ползет тепло. Я
краснею? Я даже не знала, что моё тело способно на это. — Вообще-то
я не просила тебя подняться только ради... То есть, может быть, и для
этого, но в основном... - Я закрываю глаза. — Я плохо выразилась. Я
пригласила тебя, потому что хотела бы поужинать. С тобой, -
пробурчала я.
Когда я нахожу в себе силы открыть глаза, выражение лица Иэна
ошеломленное.
— Ты... - Кажется, он забыл, как дышать. Он прочищает горло,
кашляет один раз, сглатывает, снова кашляет. — Ты серьезно?
— Да. То есть, - поспешно добавляю я, — я всё ещё думаю, что тебе
это не понравится. Я просто... действительно не такой человек.
 — Какой человек?
— Такие, с которыми людям нравится быть вместе во всём, что не
является... ну, сексом. Или связанное с сексом. Или непосредственно
ведущее к сексу.
— Ханна. - Он смотрит на меня скептическим взглядом. — У тебя
есть две подруги, которые бросили всё, чтобы быть с тобой. И я
предполагаю, что секс не был замешан.
— Не был. И я... я бы бросила всё ради них, но они другие. Они мои
люди, и... - Черт, я действительно сейчас разрыдаюсь. Какого черта,
ты чуть не умерла однажды, и твоя психическая стабильность
пошатнулась? — Есть много людей, которые с этим не согласятся.
Например, моя семья. И ты... Я тебе, наверное, в итоге не понравлюсь.
Он улыбается. — Кажется невероятным, ведь ты мне уже
нравишься.
— Тогда ты перестанешь. Ты... - Я провожу рукой по волосам,
желая, чтобы он понял. — Ты передумаешь.
Он смотрит на меня, как на сумасшедшую. — За один ужин?
— Да. Ты будешь думать, что я пустая трата твоего времени.
Скучная.
Он начинает выглядеть... забавным. Как будто я смешна. Что... Я не
знаю. Может, так и есть. — Если это случится, я просто возьму тебя на
работу. Пусть ты отладишь какой-нибудь мой код.
Я немного смеюсь и смотрю в окно. В это время суток нет машин,
никто не гуляет с собакой и не прогуливается. На улице только Иэн и я.
Я люблю это и ненавижу. — Я всё ещё думаю, что ты получишь
больше удовольствия, если мы потрахаемся, - бормочу я.
— Согласен.
Я поворачиваюсь к нему, удивленная. — Правда?
— Конечно. Ты думаешь, я не хочу тебя трахнуть?
— Я. . . Типа того?
— Ханна. - Он отстегивает ремень безопасности и наклоняется ко
мне, так что у меня не остается выбора, кроме как посмотреть ему в
глаза. Он выглядит серьезным и почти обиженным. — Я думал о том,
что произошло в моём кабинете, каждый день в течение последних
пяти лет. Ты предложила отсосать мне, и я просто... опозорился, и это
должно быть самым унизительным воспоминанием, которое у меня
есть, но по какой-то причине оно превратилось в ось, вокруг которой
вращаются все мои фантазии, и, - он потянулся вверх, чтобы ущипнуть
переносицу, — я хочу трахнуть тебя. Очевидно. Всегда хотел. Я просто
не хочу трахнуть тебя один раз. Я хочу делать это много раз. И на
протяжении долгого времени. Я хочу, чтобы ты приходила ко мне за
сексом, но также хочу, чтобы ты приходила ко мне, когда тебе нужна
помощь с налогами и перестановкой мебели. Я хочу, чтобы трах был
лишь одной из миллионов вещей, которые я делаю для тебя, и я хочу
быть... - Он останавливается. Кажется, он собирается с мыслями и
выпрямляется, как будто для того, чтобы дать мне пространство.
Чтобы дать нам пространство. — Прости. Я не хочу давить на тебя. Ты
можешь...
Он откидывается на несколько дюймов, и всё, что я могу сделать,
это смотреть на него с открытым ртом. В шоке. Без слов. Абсолютно...
да. Это действительно произошло? Это действительно происходит? И
самое худшее, что я почти уверена, что его слова вытеснили что-то в
моём мозгу, потому что единственное, что я могу сказать в ответ на
всё, что он сказал, это: — Это "да" на ужин?
Он смеется, низко, красиво и немного грустно. И после того, как он
посмотрел на меня так, как никто и никогда раньше, он сказал: — Да,
Ханна. Это "да" на ужин.
***
— Эм, я могу сделать нам... - Я почесываю голову, изучая содержимое
своего открытого холодильника. Ладно, он полон. Проблема в том, что
он полон исключительно тем, что нужно приготовить, нарезать, запечь,
приготовить. Вещи, которые полезны для здоровья, но не особенно
вкусны. Теперь я на 93 % уверена, что это Мара ходила за покупками,
потому что никто другой не осмелился бы навязать мне брокколи. —
Как вообще... Я могу отварить брокколи, наверное? В кастрюле? С
водой?
Иэн стоит позади меня, его подбородок лежит на моей голове, грудь
нависает прямо за моей спиной. — Отваришь их в кастрюле с водой, -
повторяет он.
— Я бы посолила их после этого, конечно.
— Ты хочешь есть брокколи? - Он говорит скептически. Должна ли
я обидеться?
Нет, Иэн. Я не хочу есть брокколи. Я даже не голодна, если честно.
Но я взяла на себя обязательство. Я человек, который способен
поужинать с другим человеком. И я докажу это тебе. — Тогда я могу
сделать сэндвич. Вон там есть мясной обед.
— По-моему, это тортилья.
— Нет, они… дерьмо. Ты прав.
Я вздыхаю, захлопываю дверь и поворачиваюсь. Иэн не делает ни
шагу назад. Мне приходится прислониться к холодильнику, чтобы
поднять на него глаза. — Как ты относишься к Froot Loops?
— К хлопьям?
— Да. Завтрак на ужин. Если у меня ещё есть молоко. Дай-ка я
проверю...
Он не дает. Не дает мне проверить, то есть. Вместо этого он
обхватывает моё лицо ладонями и наклоняется ко мне.
Наш первый поцелуй, пять лет назад, был только моим. Я
потянулась к нему. Я была инициатором. Я направляла его. Но в этот
раз... Иэн задает всё. Ритм, темп, то, как его язык лижет мой рот - всё.
Это длится минуту, потом две, потом бесчисленное количество
времени, которое расплывается в беспорядке жидкого тепла, дрожащих
рук и тихих, грязных звуков. Мои руки обвиваются вокруг его шеи.
Одна из его ног скользит между моими. Я понимаю, что всё закончится
точно так же, как и во второй половине дня в ЛРД. Мы оба полностью
вышли из-под контроля, и...
— Остановись, - говорю я, едва дыша.
Он отступает. — Остановиться? - Он совсем не дышит.
— Сначала ужин.
Он выдыхает. — Правда? Теперь ты хочешь ужин?
— Я обещала.
— Обещала?
— Да. Я пытаюсь показать тебе, что...
— Ханна. - Его лоб касается моего. Он смеется напротив моего рта.
— Ужин - это... это символично. Метафора. Если ты скажешь мне, что
готова посмотреть, куда всё пойдет, я поверю тебе, и мы сможем...
— Нет, - упрямо говорю я. Желание прикоснуться к нему почти
болезненное. Я не могу вспомнить, когда в последний раз я была так
возбуждена. — У нас будет наш символический ужин. Я собираюсь
показать тебе, что... Что ты делаешь?
Он, как мне кажется, поворачивается, чтобы сорвать две
виноградины с той самой грозди, которую я наполовину съела сегодня
утром. Он прижимает одну к моим губам, пока я не откушу её, а
вторую кладет себе в рот. Мы оба жуем некоторое время, глаза
закрыты.
Хотя он заканчивает раньше меня, снова начинает целовать меня и...
беспорядок.
Мы полный беспорядок.
— Ты закончила ужинать? - спрашивает он у моих губ. Я киваю. —
Ты всё ещё голодна? - Я качаю головой, и он поднимает меня на руки и
несет к...
— Не в ту дверь! -говорю я, когда он пытается войти в ванную,
затем в шкаф, где я храню пылесос, которым никогда не пользуюсь, и
единственную пару запасных простыней, и к тому времени, когда мы
оказываемся на моей кровати, мы оба смеемся. Наши зубы клацают
друг о друга, когда мы пытаемся и не можем продолжать целоваться,
пока раздеваем друг друга, и я не думаю, что было что-то такое
раньше, так интимно и сладко, и в то же время так весело.
— Просто позволь мне... - Я заканчиваю снимать с него рубашку и
завороженно смотрю на его торс. Он бледный и широкий, весь в
веснушках и крупных мышцах. Я хочу укусить его и облизать со всех
сторон. — Ты такой...
Он снял с меня бандаж. Он откладывает его в сторону, рядом с
пижамными штанами, которые я бросила на пол сегодня утром, затем
помогает мне выпутаться из джинсов. — Рыжий? И пятнистый?
Я смеюсь чуть сильнее. — Ага.
— Это то, что я...
Я прижимаю его к себе, пока он не ложится на кровать. Затем я
сажусь на него и снимаю с себя топ, не обращая внимания на легкое
жжение в лодыжке. Это должно быть мне знакомо: тело против тела,
плоть против плоти. Просто посмотреть, что приятно, а потом сделать
ещё больше. Это должно быть знакомо, но я не уверена, что это так.
Быть здесь с Иэном - это скорее как услышать песню, которую я
слушала миллионы раз, но на этот раз в новой аранжировке.
— Боже, ты выглядишь так... Это нормально для тебя? - спрашивает
он между вдохами. — Для твоей лодыжки?
— Не волнуйтесь, это не очень... - Я останавливаю себя, когда мне
что-то приходит в голову. — Ты прав. Я ранена.
Его глаза расширяются. — Мы не должны...
— Что означает, что я, вероятно, должна быть главной.
Он кивает. — Но мы не должны...
Он замолкает в тот момент, когда моя рука достигает молнии на его
джинсах. И он молчит, резко дыша, завороженно глядя на то, как я
расстегиваю её, медленно, методично, решительно. Его боксеры в
обтяжку. Он твердый, большой. Я помню, как прикоснулась к нему в
первый раз и подумала, каким хорошим будет секс.
Я просто не думала, что нам понадобится пять лет, чтобы достичь
этого.
— Ханна, - говорит он.
Я проникаю в прорезь его боксеров, чтобы обхватить его. Как только
мои пальцы смыкаются вокруг него, его ноздри раздуваются. — Да?
— Я не думаю, что ты понимаешь, как... Блядь.
Он горячий и огромный. Он закрывает глаза, выгибает шею, прежде
чем снова посмотреть на меня с выражением наполовину
предупреждения, наполовину одобрения. Он находит меня сидящей на
его коленях, его член спазмирует в моей хватке, когда я наклоняюсь. —
Ханна, - говорит он, ещё глубже, чем обычно. — Что ты...
Я начинаю облизывать головку, тщательно, деликатно. Но он
кажется гладким и теплым на моём языке, и меня сразу же охватывает
нетерпение. Я откидываю волосы, чтобы они не мешали, и обхватываю
его губами, нежно посасываю раз, два, а потом...
Я слышу рычание. Затем звук чего-то рвущегося. Краем глаза я
замечаю большую руку Иэна, сжимающую простыню. Неужели он
только что порвал мою...
— Прекрати, - говорит он, умоляет, приказывает мне.
Я нахмуриваю брови. — Тебе это не нравится?
— Это не... - Я крепче сжимаю руку вокруг него, и почти слышу, как
он скрежещет зубами. Его щеки ярко-красные. Марсианский красный.
— Мы не можем. Не в первый раз. Мы должны сделать это так, чтобы
не заставить меня...
Я прижимаюсь к его основанию мягким, затяжным поцелуем. Он
вдыхает один раз, звучно, через нос. — То есть ты хочешь сказать,
что... ты не хочешь кончать?
— Это больше… черт возьми… о сохранении моего достоинства, -
поспешно отвечает он.
— Достоинство переоценивают, - говорю я, прежде чем провести
зубами по его длине, чтобы снова взять головку в рот. На этот раз он,
кажется, просто сдается. Его рука скользит по моим волосам,
нащупывает затылок, и на секунду он удерживает меня там.
Притягивает меня ближе. Прижимает меня к себе, пока я не чувствую,
как кончик его члена ударяется о заднюю стенку моего горла. Я
поддаюсь Иэну, наслаждаясь тем, как он теряет контроль, соленым
вкусом, его дрожащими бедрами, тем, как он беспомощно дергает
меня за волосы, чтобы заставить принять больше, глубже, лучше...
Внезапно всё перевернулось с ног на голову. Меня тащат по его телу,
переворачивают на спину, прижимают к кровати. Одна из его рук
держит оба моих запястья над головой, и когда я поднимаю глаза, то
вижу, что он держит меня в клетке. Сначала я замечаю панику в его
глазах, затем то, как близок он был к тому, чтобы кончить, затем
огромное облегчение от того, что ему удалось этого не допустить.
— Ханна, - говорит он. В его тоне слышится приказ.
— Что?
Его член подергивается у меня на животе. — Думаю, теперь я буду
главным.
Я надулась. — Но я...
— Прости, но это уже случилось. Я собираюсь трахнуть тебя. Я не
собираюсь кончать в твой... - Он не закончил предложение. Просто
наклоняется вперед, чтобы поцеловать меня, и к тому времени, как он
это делает, я киваю, задыхаясь.
— У тебя есть презервативы?
— Нет. Но я принимаю таблетки. Мы можем сделать это без ничего,
если ты не заразишь меня грубыми венерическими заболеваниями. Но
я верю, что ты не станешь спасать меня от моржей только для того,
чтобы я умерла от хламидиоза, так что...
Я думаю, ему нравится идея, что мы будем делать это без чего-либо.
Я думаю, ему нравится эта идея, потому что сначала он целует меня,
задыхаясь, а потом начинает работать над тем, чтобы снять всё - всё до
последнего слоя - с нас обоих.
По правде говоря, я не могу вспомнить, когда в последний раз была
полностью обнажена с кем-то. Когда я занимаюсь сексом - а я обычно
занимаюсь именно таким видом секса - всегда есть какой-то
неснимаемый слой. Бюстгальтер, майка. Не совсем полностью снятые
трусики. Мои партнеры были такими же: боксеры на лодыжках, юбки
задраны, рубашки всё ещё расстегнуты.
Я никогда не зацикливалась на этой мысли, но сейчас отсутствие
интимности за этими встречами стало кристально ясно. Теперь, когда
Иэн навис надо мной, посасывая мои груди, словно спелые фрукты,
его язык сладко и грубо прижимается к податливой нижней части,
чередуя слишком много и недостаточно.
Он раздвигает мои ноги коленом, располагается прямо между ними,
и я жду, что он войдет в меня одним плавным движением. Я, конечно,
достаточно мокрая, и то, как он обхватывает меня за талию, выдает его
нетерпение. Но в течение долгих мгновений он, кажется, просто
удовлетворенно покусывает мои сиськи. Хотя я чувствую, как его
эрекция, горячая и немного влажная, трется о внутреннюю сторону
моего бедра, когда он двигается. Это приводит к тому, что я задыхаюсь,
а он стонет, что-то глубокое и насыщенное поднимается из глубины
его груди.
— Я думала, ты сказал, что хочешь трахаться? - выдохнула я.
— Хочу, - урчит он. — Но это... это тоже хорошо.
— Ты не можешь, - резкий вдох, — тебе не могут настолько
нравиться мои сиськи, Иэн.
Мягкий укус, прямо вокруг твердой точки моего соска. Мой
позвоночник поднимается с кровати. — Почему?
— Потому что... они... Никому никогда не нравились. - Я не хочу
упоминать, что моя грудь - это не то, о чем стоит писать дома, он,
вероятно, уже знает, поскольку она была у него во рту большую часть
последних десяти минут. Кажется, он всё же понял.
— У тебя самые идеальные маленькие сиськи. Я всегда так думал. С
первой нашей встречи. Особенно когда я впервые встретил тебя. - Он
сосет одну, одновременно щипая другую. Он точен. Хорошо.
Восторженно. Грязно. — Они такие же красивые, как Колумбийские
холмы.
Из меня вырывается задушенный смех. Глупо приятно, когда кто-то
сравнивает моё тело с топографической особенностью Марса. А
может, просто приятно, когда кто-то, кто знает Колумбийские холмы,
дергает меня за соски и смотрит на них так, будто это восьмое и
девятое чудо Вселенной.
— Это, - пробормотал он, касаясь кожи, поднимающейся к моей
грудине, - это ямка Медуза. Здесь даже есть эти милые маленькие
веснушки. - Его зубы смыкаются вокруг моей правой ключицы. Было
бы жарко, даже если бы головка его члена не начала касаться моей
киски. Влажность встречается с влагой, взаимное нетерпение,
беспорядок, который только и ждет, чтобы произойти. Я обхватываю
руками шею Иэна и притягиваю его огромные плечи к себе, словно он
- солнце моей собственной звездной системы.
 — Ханна. Я не думал, что могу хотеть тебя больше, но в прошлом
году, когда я увидел тебя в NASA, я... - Он невнятно произносит слова.
Иэн Флойд, всегда спокойный, уравновешенный, четкий. — Я думал,
что умру, если не смогу тебя трахнуть.
— Ты можешь трахнуть меня сейчас, - скулю я, нетерпеливая,
дергая его за волосы, когда он опускается ниже. — Ты можешь трахать
меня как угодно и где угодно.
— Я знаю. Я знаю, ты позволишь мне всё это сделать. - Он
выдыхает щекочущую дорожку вдоль моей грудной клетки. — Но,
может быть, сначала я хочу поиграть с кратером Гершеля. - Его язык
проникает в мой пупок, пробуя и прощупывая его; но когда я начинаю
извиваться и тянуть его вверх, он покорно следует за мной, как будто
понимая, что я не могу больше терпеть. Возможно, он тоже не может
больше: его палец раздвигает мои набухшие половые губы и скользит
вокруг моего клитора, медленный круг с немного слишком сильным
давлением. Вот только это может быть как раз то, что нужно. Я уже
растворяюсь в луже свернувшихся мышц и липкого удовольствия.
Ладно. Значит, секс может быть... таким. Приятно знать.
— Вот этот, - Иэн прижимается к моему рту, и никаких намеков на
поцелуй. Мой рот зажат от удовольствия, и он просто крадет у меня
воздух, всасывая пчелиные жала в мои губы и оглашая скулу
одобрительным стоном. — Вот это - Колис Лакус. Око Марса. Всё
работает во время пылевых бурь.
У него идеальные руки. Идеальное прикосновение. Я взорвусь и
рассыплюсь повсюду, метеоритный дождь по всей кровати.
— И Гора Олимп31. - Теперь его ладонь массирует мой клитор. Его
пальцы проникают в меня везде, где находят отверстие, пока
напряжение внутри меня не станет таким сладким, что я сойду с ума.
— Я очень хочу кончить в тебя. Можно?
Я закрываю глаза и стону. Это "да", и он, должно быть, это понял.
Потому что он ворчит, как только головка его члена начинает толкаться
внутри меня, немного слишком большая для комфорта, но очень
решительная, чтобы освободить себе место. Я приказываю себе
расслабиться. А потом, когда он попадает в идеальную точку внутри
меня, я приказываю себе не кончать сразу.
— А может, это Великая Северная равнина32. - Он едва разборчив.
Он делает эти маленькие толчки, которые предназначены больше для
того, чтобы открыть меня, чем для того, чтобы трахнуть как следует, и
всё же мы оба так близки к оргазму. Это немного пугает. — Океаны,
которые раньше наполняли его, Ханна.
— Там не... - Я пытаюсь заземлиться. Найти внутри себя место, где
я буду в безопасности от удовольствия. В итоге я только упираюсь
пяткой в его бедро, пытаясь понять, как может существовать такое
впечатляющее трение. — Мы не знаем, был ли когда-нибудь океан на
самом деле. На Марсе.
 р
Глаза Иэна теряют фокус. Они расширяются и держат мои, не видя.
А потом он улыбается и начинает двигаться по-настоящему, слегка
шепча мне на ухо.
— Наверняка был.
Наслаждение обрушивается на меня, как приливная волна. Я
закрываю глаза, прижимаюсь к нему так крепко, как только могу, и
позволяю океану омыть меня.
 Эпилог

Лаборатория реактивного движения, Пасадена, Калифорния

Девять месяцев спустя

В комнате управления тишина. Неподвижно. Море людей в темно-

синих рубашках-поло и красных ремешках ЛРД, которым каким-то
образом удается дышать в унисон. Ещё пять минут назад горстка
журналистов, приглашенных для документирования этого
исторического события, прочищала горло, тасовала своё оборудование,
задавала случайные вопросы шепотом. Но и это прекратилось.
Теперь мы все ждем. Молчание.
— “... ожидайте только прерывистый контакт в это время.
Выпадение при переключении антенн...”
Я смотрю на Иэна, который сидит в кресле рядом с моим. Он не
потрудился включить свой монитор. Вместо этого он наблюдал за
продвижением марсохода на моем, глубоко и озабоченно хмурясь.
Сегодня утром, когда я поправила воротник его рубашки и сказала ему,
как хорошо он выглядит в синем, он ничего не ответил. Честно говоря,
я не думаю, что он вообще меня слышал. Он был очень, очень
озабочен в течение последней недели. Что я нахожу... довольно милым.
— “Направляемся прямо к цели. Марсоход находится примерно в
пятнадцати метрах от поверхности, и ... мы получаем некоторые
сигналы от технического обслуживания. Дециметровые волны
выглядят хорошо.”
Я протягиваю руку, чтобы провести пальцами по его пальцам под
столом. Это должно было быть лишь мимолетное, успокаивающее
прикосновение, но его рука сомкнулась вокруг моей, и я решила
остаться.
С Иэном я всегда решаю остаться.
— “Прикосновение подтверждено! «Serendipity» благополучно
приземлился на поверхность Марса!”
Зал разражается аплодисментами. Все вскакивают со своих мест,
радуясь, хлопая, смеясь, прыгая, обнимаясь. И в восхитительном,
триумфальном, сияющем хаосе управления полетом я поворачиваюсь
к Иэну, а он поворачивается ко мне с самой широкой, самой сияющей
улыбкой.
На следующий день наш поцелуй был опубликован на первой
странице «Нью-Йорк Таймс».
 Notes
[←1]
Kepler-452 b — кандидат в экзопланеты на орбите жёлтого карлика Kepler-452 в
созвездии Лебедя. Система находится на расстоянии 1402 световых года от Солнечной
системы. Из-за предполагаемого сходства с Землёй стало популярным название «Земля
2.0».
[←2]
Инцелы — члены субкультуры, которые описывают себя как неспособных найти
сексуального партнёра, несмотря на желание это сделать. Вину за невольное
воздержание инцелы целиком возлагают на женщин, при этом иногда призывая к
изнасилованиям.
[←3]
Reddit — сайт, сочетающий черты социальной сети и форума, на котором
зарегистрированные пользователи могут размещать ссылки на какую-либо
понравившуюся информацию в интернете и обсуждать её.
[←4]
«Jeopardy!» — американская телевизионная игра-викторина. Суть игры заключается в
том, что участники отвечают на вопросы из области общих знаний: каждый вопрос
представлен в виде утверждения о некоем предмете, а игрок должен дать свой ответ в
форме вопроса, назвав искомый предмет.
[←5]
«Curiosity» (рус. «Кьюриосити») — марсоход третьего поколения, разработанный для
исследования кратера Гейла на Марсе в рамках миссии NASA. Марсоход представляет
собой автономную химическую лабораторию в несколько раз больше и тяжелее
предыдущих марсоходов «Спирит» и «Оппортьюнити».
[←6]
Aeolis Palus (рус. Эолис Палус)— равнина между северной стеной кратера Гейла и
северными предгорьями Эолиса Монса на Марсе.
[←7]
Jet Propulsion Lab (рус. Лаборатория Реактивного Движения) — научно-
исследовательский центр НАСА, расположенный рядом с городами Пасадина и Ла-
Каньяда-Флинтридж около Лос-Анджелеса в США. Управляется Калифорнийским
технологическим институтом, занимается созданием и обслуживанием автоматических
космических аппаратов для НАСА.
[←8]
Midori (рус. Мидори) — это японский дынный коктейльный ликер интенсивно-зеленого
цвета, крепостью 20 % об.
[←9]
«Mega Millions» — это американская лотерея.
[←10]
3 фута – 1м.
[←11]
~ 8 футов ~ 243,84м.
[←12]
Lowe’s — американская компания розничной торговли, владеющая сетью магазинов по
продаже товаров для улучшения жилища.
[←13]
Python — высокоуровневый язык программирования общего назначения с динамической
строгой типизацией и автоматическим управлением памятью, ориентированный на
повышение производительности разработчика, читаемости кода и его качества, а также
на обеспечение переносимости написанных на нём программ
[←14]
SQL — декларативный язык программирования, применяемый для создания,
модификации и управления данными в реляционной базе данных, управляемой
соответствующей системой управления базами данных.
[←15]
HAL/S — язык программирования, предназначенный для аэрокосмических систем
реального времени, получивший известность из-за использования в Программе
космических шаттлов.
[←16]
401(k) — наиболее популярный пенсионный план частной пенсионной системы в
США.
[←17]
«Персеве́ ранс» — марсоход, разработанный для исследования кратера Езеро на Марсе в
рамках экспедиции НАСА «Марс-2020». Был изготовлен Лабораторией реактивного
движения НАСА и запущен к Марсу 30 июля 2020 года. Посадка на Марс была
произведена 18 февраля 2021 года.
[←18]
«ОВ & П» = «Оценка высоты и положения»
[←19]
«60 Minutes» — американское общественно-политическое телешоу, созданное
Дональдом Хьюиттом и транслируемое каналом CBS с 1968 года.
[←20]
Агентство по охране окружающей среды США.
[←21]
«Progress in Aerospace Sciences» - ежемесячный рецензируемый научный журнал,
освещающий все области аэрокосмической и аэрокосмической техники.
[←22]
«Спи́ рит», «Spirit», или «MER-A» — первый марсоход космического агентства НАСА из
двух запущенных США в рамках проекта Mars Exploration Rover. Старт миссии
состоялся 10 июня 2003 года.
[←23]
«Оппортью́нити», или MER-B — второй марсоход космического агентства НАСА из
двух, запущенных США в рамках проекта Mars Exploration Rover.
[←24]
Ло́ нгйир — крупнейший населённый пункт и административный центр норвежской
провинции Свальбард. Лонгйир — самое северное в мире поселение с населением
свыше тысячи человек.
[←25]
The North Face — американская компания, специализирующаяся на производстве
высококачественной технологичной спортивной, горной одежды, туристического
инвентаря. Продукция предназначается для альпинистов, скалолазов, туристов и людей,
ведущих активный образ жизни.
[←26]
Nature — британский журнал, в котором публикуются исследования в основном
естественно-научной тематики. Один из самых старых и авторитетных общенаучных
журналов мира.
[←27]
Ме́ нса — крупнейшая, старейшая и самая известная организация для людей с высоким
коэффициентом интеллекта.
[←28]
«Военно-юридическая служба» — американский телесериал.
[←29]
Управление транспортной безопасности.
[←30]
«Cheetos» — бренд разнообразного сырного печенья, основанный в 1948 году.
[←31]
Гора Оли́ мп — потухший вулкан на Марсе, расположенный в провинции Фарсида,
высочайшая как по абсолютной, так и по относительной высоте гора Солнечной
системы.
[←32]
Великая Северная равнина — крупнейшая низменность на планете Марс.