Яблоня

Джон Голсуорси (1867-1933) – выдающийся английский новеллист, драматург и автор коротких

рассказов, родом из семьи высшего среднего класса. Он обучался в Хэрроу и в Оксфорде и получил
право адвокатской практики. Его первый роман («Под четырьмя ветрами») был опубликован в 1897
году, но именно роман «Собственник» прославил его. Среди его многочисленных романов следует
выделить такие известные романы, как «Сага о Форсайтах» и «Современная комедия». Они правдиво
описывают жизнь буржуазного общества Англии в конце 19-го – в начале 20-го века. «Яблоня» (1917) –
один из самых популярных коротких рассказов, написанных Джоном Голсуорси.

Первого мая Фрэнк Эшерст и его друг Роберт Гартон, только что окончившие университет, были
в пути. Они совершали большую прогулку и в этот день вышли из Брента, собираясь дойти до
Шегфорда, но колено Эшерста, поврежденное во время игры в футбол, давало о себе знать, а судя по
карте, им оставалось идти еще около 7 миль. Они присели у дороги, где тропа углублялась в лес, чтобы
дать отдохнуть больной ноге Эшерста, и стали обсуждать мировые вопросы, как это всегда делают
молодые люди. Оба были ростом в 6 футов с лишним и худые, как щепка; Эшерст - бледный,
мечтательный, рассеянный; Гартон - странноватый, порывистый, курчавый и мускулистый, как
первобытный зверь. Оба питали склонность к литературе, оба ходили без шапок. Мягкие, тусклые и
вьющиеся волосы Эшерста вились вокруг лба, как будто их все время откидывали; а темные
непокорные кудри Гартона походили на гриву. За всю дорогу они не встретили ни души.
«Дорогой мой», - говорил Гартон, - «жалость - просто следствие самосознания (застенчивости);
это болезнь последних 5000 лет. Мир был гораздо счастливее, когда не знал жалости».
Эшерст промолчал. Он сорвал голубенький цветок и начал крутить его на фоне неба. Кукушка
закуковала в зеленой гуще ветвей. Небо, цветы, птичьи голоса... Роберт говорил глупости. И он сказал:
«Пойдем, поищем какую-нибудь ферму, где мы могли бы переночевать». Как только он произнес
эти слова, он заметил девушку, шедшую в их сторону. Она четко вырисовывалась на синем небе, неся
корзину, и можно было увидеть кусочек неба через согнутую в локте руку. И Эшерст, невольно
любовавшийся красотой, сразу подумал: "Вот это прелесть!" Ветер вздувал ее темную шерстяную юбку
и трепал синий берет; ее серая блузка выглядела изношенной и старой, башмаки потрескались,
маленькие руки огрубели и покраснели, а шея сильно загорела. Темные волосы вились в беспорядке на
ее широком лбу, ее лицо было небольшое, короткая верхняя губа открывала белые зубы, брови были
прямыми и темными, ресницы – густые и темные, нос – прямой; но вот серые глаза были чудесны –
влажные, как будто впервые раскрывшиеся за этот день. Она смотрела на Эшерста – возможно, ее
поразил странный хромой человек без шляпы, с откинутыми назад волосами, уставившийся на нее
своими огромными глазами. Он не мог снять шляпы, ибо на нем ее не было, а просто поднял руку в
знак приветствия и сказал:
«Не укажете ли вы нам поблизости какую-нибудь ферму, где бы мы могли переночевать? Я
покалечил ногу».
«Здесь неподалеку только одна ферма, сэр». Она говорила без смущения приятным, очень
нежным и звонким голосом.
«А где она находится?»
«Вон там дальше, сэр.»
«Не приютите ли вы нас на ночь?»
«О, я думаю, да.»
«Вы нам покажете дорогу?»
«Да, сэр.»
Эшерст молча захромал вслед за ней, а Гартон продолжал расспросы:
«Вы родом из Девоншира?»
«Нет, сэр.»
«А откуда же вы?»
«Из Уэльса.»
«Ага! Я так и думал, что вы кельтка. Значит, это не ваша ферма?
«Нет, она принадлежит моей тетке, сэр.»
«И вашему дяде?»
«Он умер.»
«А кто же там живет?»
«Моя тетка и три двоюродных брата.»
«Но дядя ваш был из Девоншира?»
«Да, сэр.»
 «Вы давно здесь живете?»
«7 лет.»
«А вам здесь нравится больше, чем в Уэльсе?»
«Не знаю, сэр.»
«Предполагаю, что вы уже не помните?»
«О нет! Но там как-то все по-другому.»
«Охотно верю.»
Эшерст вдруг спросил:
«Сколько вам лет?»
«17, сэр.»
«А как вас зовут?»
«Мэган Дэвид.»
«Это - Роберт Гартон, а я - Фрэнк Эшерст. Мы хотим попасть в Шегфорд.»
«Как жаль, что у вас болит нога!»
Эшерст улыбнулся, и когда он улыбался, его лицо было довольно таки симпатичным.
Пройдя небольшую рощицу, они вдруг оказались на ферме - длинное низкое каменное здание с
широкими окнами и большим двором, где блуждали свиньи и куры, и паслась старая кобыла.
Небольшой зеленый холм за домом порос редким сосняком, а старый фруктовый сад, где яблони
начали цвести, тянулся до ручья и переходил в большой невозделанный луг. Мальчишка с темными
раскосыми глазами гнал свинью, а у двери дома стояла женщина.
«Это миссис Наракомб, моя тетя.»
Быстрые темные глаза "тетушки" напоминали глаза дикой утки, а ее шея казалась змеиной.
«Мы встретили вашу племянницу на дороге», сказал Эшерст. «Она подумала, что вы нас, может
быть, приютите на ночь.
Миссис Наракомб оглядела их с ног до головы.
«Да, можем, если вам на двоих хватит одной комнаты. Мэган, приготовь гостевую комнату и
подай кувшин сливок. Думаю, вам захочется чаю.»
Пройдя через крыльцо, у которого росли два тиса и кусты цветущей смородины, девушка вошла
в дом, ее синий берет выделялся на фоне розовых и темно-зеленых цветов тиса.
«Предлагаю пройти в гостиную и дать ноге отдохнуть! Вы, наверно, из университета?»
«Да, были в университете, недавно окончили.»
В парадной комнате было так невероятно чисто, кирпичный пол, полированные стулья у пустого
стола и большой жесткий диван так блестели, что казалось, что их никогда не использовали. Эшерст
сразу уселся на диван, обхватив больное колено руками, а миссис Наракомб пристально посмотрела на
него.
«А где здесь можно искупаться?»
«У нас есть ручеек за садом, но если даже сесть - и то с головой не окунешься.»
«А какая глубина?»
«Да так - фута полтора.»
«Ну, вполне достаточно. Как туда пройти?»
«Прямо по дорожке, а потом через вторую калитку направо, там, около большой яблони,
которая стоит отдельно, есть маленький прудок. В нем даже форели водятся, если сможете их поймать
руками.»
«Скорее они нас поймают.»
Миссис Наракомб улыбнулась. «Когда вернетесь, чай будет готов.»
В заводи, образованной выступом скалы, было песчаное дно. Самая низкая яблоня росла так
близко, что ее ветви почти касались воды; она была в листве и вот-вот должна была расцвести: уже
наливались алые почки. В этом узком пруду не хватало места для двоих, и Эшерст дожидался своей
очереди, растирая колено и оглядывая дикий луг: все камни, заросли терновника, полевые цветы, с
буковой рощей на невысоком холме. Ветер трепал ветви деревьев, звонко заливались весенние птицы и
солнце золотило траву. Он думал о Феокрите и о реке Черрел, о луне и девушке с глазами, влажными
как роса, думал сразу о стольких вещах, что ему казалось, будто он ни о чем не думал; и он был
поистине счастлив.