WARNING!

Не рекомендуется людям, чью нравственность

легко оскорбить. И детям до 16 из-за присутствия
ненормативной лексики. А как иначе можно называть
вещи своими именами?

ПРЕДИСЛОВИЕ
Хочу сразу предупредить тех, кто доберется до конца: сюжета
здесь не будет. Как и смысла. Все как в жизни. Потому что все
рассказанные здесь истории реальны, как и герои. Правда, каждый
из них перед публикацией попытался кастрировать свою историю,
но получилось еще хуже, поэтому после недолгих препирательств все
оставили в первозданном виде.

ПИ-ПИ… ПИ-ПИ…
«Мечтая бабочкой волшебной
Впорхнуть в антальскую жару,
Лежу личинкой на диване
И тихо колбасенку жру».

Только что пришло мне по вотсапу. От моего друга-гея. Его поэма,
если, конечно, не врет. Я закашляла и двумя пальцами извлекла изо рта
недожеванный кусок хамона. Приподнялась на кровати и протерла
жирный экран телефона краешком пододеяльника.
У нас «духовная связь», раз половая невозможна. Нет, конечно,
если бы я лежала в Москве, как он, я бы тоже жрала колбасенку в рамках
подготовки к антальскому сезону. Но я лежу под Мадридом, в своем
домишке. Жру хамон (здесь все его жрут). У меня, в отличие от друга-гея,
сто пятьдесят уважительных причин лежать и жрать. Причем на одном
боку. Страшно болит шов «вперед иголкой». Нет никакого настроения. Ну
ни на что. И антальская жара мне в этом году не грозит. Я все еще
принимаю поздравления с рождением ребенка, хотя уже прошло пять
дней.
В этих обстоятельствах я домохозяйка.
А основное занятие домохозяйки в перерывах между заботами
о потомстве и хозяйстве — это, конечно, зависть и скука. И телефонные
звонки. Километровые разговоры. Как назло, недоступные именно
сейчас. Друзья-геи затеяли кругосветку. Та подруга, которая в Москве,
мчит по маршруту солярий — салон красоты — свидание. Не может
включить хэндс фри, потому что наушник у нее в сумке, и, видите ли,
у нее ногти накрашены. Звезда! Другая, что в предместье Лондона,
только вылезла из душа и уже бежит с мужем в спортклуб, брать уроки
тенниса. А я не то, что в ближайший год на теннис не пойду, я в своей
машине смогу сидеть только на одной половинке жопы. Потому что
когда еще заживет мой шов от эпизиотомии…
Я — страшно счастлива.
У меня — все есть.
Муж-дом-двое-детей-и-боль в заднице.
Здесь, конечно, надо дать необходимые пояснения, как я, девочка
с московской окраины, оказалась под Мадридом. Очень просто. Свалила
в эмиграцию.

БРАЧНЫЙ SECOND HAND

Девять лет назад.
К необходимости этого шага меня подготовила мама. Причем моя
эмиграция напоминала бегство.
Сначала она заводила:
— У тебя чернокожий ребенок. У тебя чернокожий ребенок! Как он
будет учиться в школе, он же чернокожий ребенок!
— Что значит, «как он будет учиться в школе»? Как все! Он же
чернокожий, но не дебил!
— Я проработала в школе сорок лет. Я знаю! Ему просто не дадут
учиться в школе, он же чернокожий.
Начнем с того, что он не чернокожий. Он от араба. Хотя в белой
футболке, которую два дня вымачивали в ванише, он значительно
отличается от остальных детей. Даниэль потрясающе красив. Он
передвигается со скоростью звука, а соображает еще быстрей. Он
неуправляемый, это да. Но это уже проблемы педагогов.
Тогда мама зашла с другого конца.
— Тебе некуда поставить письменный стол!
— Какой стол, я только что выкинула люльку и купила детскую
кровать!
— А когда он пойдет в школу, тебе некуда будет ставить
письменный стол!
Это да, в моей просторной, но однокомнатной квартире его ставить
некуда. Не сносить же из-за этого гардеробную комнату. Именно
письменный стол и решил мою судьбу. Потому что поменять квартиру
в Москве на большую гораздо труднее, чем поменять одну страну
проживания на другую.
Ну, еще, конечно, стадия невесты, в которой я пребывала
в московский период моей жизни.
Любая женщина в течение жизни пребывает в трех состояниях.
К невестам в обществе принято относиться с сочувствием. То есть
общество понимает всю необходимость создания семьи, а так же всю
безнадежность проекта. Невеста - это когда она рассчитывает каждый
шаг и отмеряет секс с точки зрения будущих матримониальных
перспектив.
Потом женщина переходит в разряд домохозяек. То есть отдает все
свои силы и энергию на построение семьи. Настоящей. Крепкой,
нерушимой, с мужем — детьми — собакой. То есть готовит, моет, убирает
за мужем — детьми — собакой. Это и есть момент наивысшего семейного
счастья. К домохозяйкам, как правило, относятся с завистью.
Есть еще и третья категория женщин. Когда женщина наконец
понимает всю тщетность попыток жить для других. Начинает делать, что
хочет. И нагло на глазах у других наслаждаться жизнью. Всем известно,
эта женщина — ШЛЮХА!
Мое пребывание в невестах было неприятным. Да что там,
отвратительным! На московском брачном рынке я в свои тридцать лет
болталась где-то между невестами «секонд-хенд» и невестами «второй
сорт». Жизнь каждый день напоминала мне об этом. Да что там, день,
иногда и ночь подкидывала сюрпризы.
Например, в виде телефонного звонка от друга моего мокрожопого
детства, из дома напротив. Веселого парня неопределенных занятий,
ныне торчка. Вот и сейчас он был в состоянии легкой эйфории.
— Я вот тупо подумал…
«Тупо подумал». Отлично начинаем. Будильник показывает
полчетвёртого ночи.
— А не зажить ли нам с тобой вместе?
— «Босх и Брейгель», — сказала я, — ты че курил?
— Не, это, не курил. Но вот я что тупо подумал. Раз ты неплохо
сохранилась для своих тридцати, у тебя еще есть шанс устроить свою
жизнь.
Мне на минуту показалось, что курила я. Я сидела на кровати
и терла глаза. Так романтично меня еще никто никуда не звал.
— «Неравный брак». Слышал про такую картину?
— Не слышал, но, принимая во внимание, что у тебя стремного
цвета ребенок, я согласен.
То есть, несмотря на мои печальные обстоятельства в виде
возраста и малыша непонятного происхождения, он великодушно
согласен переехать ко мне в квартиру и жить за мой счет.
— А что взамен? — окончательно проснувшись, спросила я.
— Ну я — отличный парень! — гордо ответил он.
 «Но отличный парень - это не профессия», — сказала я сама себе
и отключила телефон.

«ТУРЕЦКИЕ ПРИСЕДАНИЯ»

Любая женщина, не важно, дружит она с головой или нет,
по достижении возраста Х начинает мечтать о браке. В обществе
принято говорить: «Если женщина в браке, жизнь удалась». А если ей
пристроиться не удалось, логичнее сдохнуть, нажравшись
хозяйственного мыла. Ничего, кроме жалости окружающих, эти особи
не достойны. Поэтому я страстно желала к кому-нибудь прилипнуть
и начать упоительную жизнь домохозяйки.
Ну где тут не впасть в отчаяние? Мне удалось пережить этот
период, благодаря моей новой подруге Даше.
Дом, в котором я жила, был совсем новым. И никого из соседей я
еще не знала. Когда я первый раз увидела Махмудика в грузовом лифте,
я забыла, какой у меня этаж. Он занимал от грузового лифта ровно треть.
Такой красивый турок. Когда я впоследствии узнала, сколько Махмудик
зарабатывает, я вообще долго не могла глотать. Просто-напросто пропал
глотательный рефлекс.
У Махмудика была жена Даша, которая, даже с каблуками,
не доставала ему до плеча. Когда я познакомилась с ними, я подумала:
«Как же Даше повезло с Махмудиком». Теперь, когда я знаю их десять
лет, я думаю: «Как же этому Махмудику повезло с Дашей».
Они оба инженеры-строители. В большей степени, конечно,
Махмуд. Это он последние годы возглавляет самые эпохальные стройки
столицы. Даша в этих обстоятельствах домохозяйка.
Они познакомились в строительной компании. Махмудик был
женат, как и положено, на турчанке. Его турецкий брак был прозаичнее
подштанников. И ковырялся бы он так по сей день, если бы не встретил
Дашу. То, что началось меду ними, лучше не описывать, бумага
покраснеет.
Понять, любовь ли это, нет ничего проще.
Просто поделить пользу на количество приобретенного геморроя.
И, если этот показатель уверенно стремится к нулю или вообще уходит
в глубокий минус, не сомневайтесь — перед вами любовь в чистом виде.
У Даши кукольное личико и мозги Робокопа. Она за минуту может
в уме рассчитать все опоры Всемирного торгового центра. А еще у нее
кукольные глазки, кукольные ручки и кукольная жопка. На нее стоит
даже у меня, что уж там говорить о бедном Махмудике. Но, несмотря
на гениальную инженерную смекалку, она не могла рассчитать все
последствия секса на чертежном столе, и у Махмудика сорвало крышу.
В этих обстоятельствах даже у меня не повернется язык назвать
Дашу шлюхой. Махмудику из всего женского населения не дали бы
только слепые и безногие. И то по уважительной причине. Остальные
дали бы все, если бы удалось его на это развести. Что ж теперь, весь
женский пол обвинять голословно?
Он потерял кучу денег, дом, образцовую турецкую жену и приобрел
Дашу. Ему даже пришлось приобрести российское гражданство, чтобы
родня жены не сделала ему «кирдым-бердым», или как там называется
турецкий харакири?
Сначала им было негде жить, но везде интересно спать. Ничто так
не оживляет секс, как неуверенность в завтрашнем дне и бесконечные
расставания. Он был красив, неутомим и ненасытен. Он сидел без
работы. Без денег им все равно было интересно. Пока дело шло только
о сексе, Махмудик был ловок и незаменим.
Всем мелким бытовым ремонтом, а также остальным хозяйством
занималась Даша. Потом они купили квартиру в том самом новом доме,
который строили, когда познакомились. В доме, конечно, сразу
обнаружились конструктивные технические неполадки. Наверное,
потому что они трахались на тех самых чертежах и что-то там помяли.
А прорабы, когда строили, не разобрались. Ну, там, высохшее пятно
приняли за округлое крылечко. Балкончики тоже вышли круглые.
Поэтому на них плитку хрен положишь. А дом вообще на Google Maps
напоминает член. Дашка чертила.
Потом у них родилась дочка, и Махмудик отправился застраивать
Сибирь. Русским там, наверное, строить холодно. Последнее, что
доверили строить русским в России, это БАМ.
Дома он появлялся, только если у него случались командировки
в Москву.
Поэтому мы так быстро подружились, тем более что дети у нас
были одного возраста. Все то время, которое раньше посвящалось
построению крепкой семьи, теперь почти безраздельно принадлежало
мне, поэтому мы решили детей в сад не сдавать, а развлекать их по мере
сил сами. А заодно развлекаться самим, с утра до ночи ходя по очереди
друг к дружке в гости.
Как-то раз я заглянула к подруге на чашку чая. Как принято
у соседей - без звонка. Махмудик собирался на работу.
— Милый, у нас из-за входной двери сквозит!
— Где тИбе сквозит? Почему тИбе сквозит? — он угрожающе
сдвигает шапку на бок, и между его бровей зависает туча.
Даша подкрадывается к мужу. На лице выражение девочки,
забытой папой в песочнице.
— Между дверной рамой и стеной образовалась щель. Почти
сантиметр. Из нее сквозит, — добавляет она почти шепотом.
— Что ты хочешь, чтобы я тИбе сделал? — в его голосе появляются
угрожающие нотки.
— Хочу, чтобы ты сделал, чтобы не сквозило, — терпеливо и уже
как-то неуверенно поясняет Даша.
Из его груди вырывался вздох, скорее похожий на предсмертный
свист. Он начинает доставать из карманов липкие фантики, смятые чеки,
использованные билеты и прочий ненужный мусор, который обычно
валяется у мужчин в куртке. И начинает уконопачивать ими щель.
— ТИперь тИбе не сквозит? — спрашивает он так, что я начинаю
причитать, что нет, хотя меня не спрашивали.
Потом он опирается рукой на стену, натягивает ботинки
и, рассержено сопя, хлопает дверью. Несколько бумажных комков
вылетают из щели и шлепаются на пол.
Иду сама наливать себе чай.
Даша берет баллон со строительной пеной, начинает менять на нем
насадки. Движения ее точны и уверенны, как у того плохого парня
из кино, что в полной темноте собирает «Калашникова». Глаза ее при
этом прикованы к пятну на обоях. След от Махмудиковой пятерни, когда
он надевал ботинки.
Пока я буду пить вторую чашку чая, Даша починит дверь
и переклеит обои в коридоре.
— Зачем просила-то? Выпендриться хотела?
— Должна же от него быть хоть какая-то польза?! Мда…
Пять лет брака. Один перманентный ущерб.

Свободного времени у домохозяйки Даши нет ни минуты. Она сама
проектирует и выпиливает встроенный шкаф. Поэтому мы едем с детьми
в «Икею». Пока еще их можно оставлять на чужое попечение в игровой
комнате. На Дашкином лице одна мысль энергично сменяет другую, и я
понимаю, что все ее мысли гениальны.
— Мне не хватает маленького бегунка, чтобы все ящики в шкафу
открывались и закрывались. Но эти козлы его сняли с производства. Я
постою на шухере, и ты мне его скрутишь прямо с экспозиции.
— Почему это я?
— Потому что у тебя вид придурковатый, если заметят, то даже
связываться не будут.
Вдруг на ровной дороге ее навигатор начинает визжать, как
резаный, и требовать объезда.
Даша внимательно смотрит на дорогу и разговаривает сама
с собой:
— Это же не трудно, крюк в пару лишних километров. Трудно - это
когда остаток жизни в инвалидной коляске. Впереди торговый центр
и пешеходный мост, — объясняет Даша, — их как раз Махмудик строил.
У меня в навигатор все его объекты забиты. На всякий случай.
Вообще общение с этой семьей несказанно обогатило мой
жизненный опыт. И глядя, с какой легкостью управляется со своей
жизнью Даша, я испытываю зависть.
Зависть вообще бывает разная, но это, наверное, самое стойкое
женское чувство. Бывает такая, что подруга завидует твоим
обстоятельствам. Ты еще жива, а она уже примеряет на себя твоего
мужа. Некоторые даже мысленно уже поселились в твоей двухкомнатной
квартире. И отправили детей к бабушке в Саратов. Или лучше в районы
вечной мерзлоты. У нас на карте их немало.
Эта зависть абсурдна. Непродуктивна. Кроме того портит анализ
крови и карму. Людям более развитым свойственна другая зависть.
Они завидуют свойствам и качествам подруги. Ведь с ними она
всего достигла сама. Вот, если бы мне парочку Дашиных талантов,
звал бы меня в жены принц Гарри. Прям вижу, как он выбрал мне кольцо
с алмазом в ювелирном. И алмаз этот был с ведро размером. Но я
не Даша, и теперь уйдет мое колечко какой-нибудь шлюхе недостойной.
Вот так, качественно и с размахом завидуют интеллигентные люди.
То есть я.
Так я завидую своей подруге Ангелине, невероятной и стильной
бизнесвумен. Когда я смотрю на Ангелину, я понимаю, что такой мне
никогда не стать. Ведь по сравнению с ней даже Хилари Клинтон —
буфетчица. Или другой подруге, роскошной рыжей красотке. У нее
длинное сложное имя, поэтому мой ребенок зовет ее тетя Кики. Ей идет.
Скажу, как на духу: я бесконечно завидую их талантам. А вот их
жизням я не завидую нисколько. По той же причине я не завидую Даше.
То есть нет, ее статусу, конечно, завидую, а самой жизни — нет.
Когда Махмудик, наконец, развелся и смог жениться на Даше, он
стал разваливаться, как некогда могучий СССР.
Женщины и мужчины переживают свой переход в домохозяйки по-
разному. Вот Махмудик, как «вышел замуж», сразу растолстел на десять
кило. То у него заболит нога. То вступит спину. То его мучает чирей. То
дергает зуб. Даша стоически переживает эти метаморфозы. Не говоря
о том, что дома от него одни убытки.
И наше с ней общение протекает примерно так:
— Одолжи на пять минут пылесос. Вчера просила Махмудика
пропылесосить.
— И Махмудик его сломал, — ехидно вставляю я.
— Да там ерунда, что-то с мотором. Открою — разберусь. Надо
только кухню закончить. А еще вот, возьми, упражнения для жопы. ЕNVY
– жопа. Английский с переводом и музыка приятная. Вчера, когда кухню
красила, почти весь диск отсмотрела. Пока она не просохнет, я у тебя
посижу.
Даша сама собирает кухню. Не то чтобы их бюджет не выдержал
дизайнера и рабочих. Их не выдержит Даша. У дизайнера окажется
плоское воображение и недостаток технических знаний. А рабочие
своими неумелыми действиями доведут Дашу до инфаркта. Так уже
было, когда Махмудик пригласил сварщика переделать батареи. Через
полчаса Даша попросила его уйти, а аппарат оставить. Батареи Даши
жгут, как освенцимские печи, несмотря на шестнадцатый этаж.
— Блин, у тебя же карниз сейчас рухнет. Я за отверткой пошла.
Я на кухне. Меланхолично режу сыр. Наверное, в свете поиска
мужа упражнения для жопы это архиважно. Но сейчас мне хочется
нажраться. Бытовой алкоголизм ненадолго отвлечет меня от мыслей
о муже. На экране девчушка принимает позу, в которую я со своим
радикулитом никогда не встану, и бодрым голосом советует мне делать
«турецкие приседания». Входит Дашка.
— Бля, теперь я точно знаю, что я делаю, когда Махмудик дома.
«Турецкие приседания».
Мы выключаем телик и достаем стаканы. У Дашки в руке штопор
и ящик с инструментами.
— Как ты можешь расслабляться, если у тебя течет бачок???
Текущий бачок не нарушает мой Фэн-шуй. Его нарушает статус
матери-одиночки.
Я бы с удовольствием пожаловалась на него Ангелине и Кики,
но им некогда. Кики сейчас как раз разводиться с одним мужем,
покупает квартиру и съезжается с другим. Ангелина с мужем уже
развелась. То есть формально еще нет, но уже сняла себе квартиру
и переехала туда с трехмесячной дочкой. Они недолго побыли
домохозяйками и снова перешли в стадию невест.

«ЗАМАНЧИВЫЙ ПРЕДЛОЖЕНИЙ»
Я меланхолично размышляю о своих перспективах, а у подруг
кипит жизнь. Пока Ангелина отвлекалась на построение семьи
и вынашивание ребенка, ушлые родственнички разворовали ее бизнес.
Я бы в таких обстоятельствах думала о суициде. Она продолжает
оставаться холеной деловой блондинкой и думает о следующем муже.
Кики занята поисками квартиры в центре, поэтому свежий развод с
мужем ее никак не беспокоит. Дашка кладет плитку на кухне, а у меня
единственным развлечением в последний месяц, помимо обязательных
вечерних «Спокойной ночи, малыши», был поход вниз на собрание
жильцов. Где мы умудрились сцепиться с консьержками.
Консьержки — это вообще отдельный вид населения. Так же мало
и плохо изученный, как угри. То есть это ни рыба, ни тритон. Просто
неизвестные науке гады.
 Они еще помнят социализм и улыбают рот, услужливо распахивая
мне дверь. Но я замешкалась на пороге и слышу: «Это та самая дура,
которая таскается с турецкой шлюхой». Статус дуры я заслужила, будучи
матерью-одиночкой. А турецкая шлюха уже пять лет в официальном
браке. Но все равно шлюха. А знаете, как они это выяснили? На общем
собрании жильцов нашего дома.
Самовыдвинувшиеся жилтоварищи, пару богатых дам, у которых
в силу климакса осталось только одно приятное занятие — поруководить,
решили провести капитальный ремонт холла с устройством в нем
тропического зимнего сада. И озвучили смету. Из нее выходило, что я
с сыном в этом году на Крит не еду. Потому что всех не сдавших деньги
жилтоварищи сразу запишут во враги. Только представьте: нажить
шестнадцать этажей врагов за одну минуту.
Тут выступила Даша. Она быстро и профессионально объяснила им,
что им сделать со своей сметой. А потом предложила альтернативный
вариант и за минуту в голове его рассчитала. Ее выходил красивее
и значительно дешевле. Сумма оскорбила богатых жилтоварищей.
Выходило, что их записали в нищеброды. Но больше всех почему-то
возмущались консьержки. Можно подумать, в том тропическом саду для
них включат искусственное солнце за наши деньги!
Тогда Даша сказала, что ничего сдавать не будет, и пинками начала
подталкивать меня к выходу.
Но, несмотря на регулярно оплачиваемые мной взносы, мимо
консьержек я хожу с опаской, потому что знаю, как легко они могут
сделать жизнь невыносимой.
Неугомонная Даша все же распечатала листы со своей сметой
и поручила мне разложить их по почтовым ящикам. Начиналась весна,
и мне хотелось петь. Я набрала в легкие побольше воздуха, и вдруг я
поняла, что на уровне моей груди кто-то дышит. Я опустила голову.
Вдвойне странно, потому что я едва дотягиваю до метра пятидесяти,
даже в туфлях для стриптиза.
Около меня стоял узкоглазый мужичонка и смотрел мне прямо
в грудь. Глаза у него, тем не менее, открылись широко, но он быстро взял
себя в руки. Видимо обычно его глаза находятся на уровне чужих
пупков, и к пупкам он уже привык. А тут грудь в новом лифчике, который
торчит из выреза. Ему понадобилось некоторое время, чтобы спросить:
— Ты здесь почтальон работаешь?
— Работаю, — вздохнула я.
— А живешь в этот ылитный дом?
— Живу.
— А я здесь евроремонты делаль! — самое главное
ошеломительный штурм. — А у тебя есть московский прописк?
— Есть.
— Тогда давай с тобой вмести жить.
 Тут я начинаю понимать, что к чему, и говорю:
— Не могу с тобой жить. У меня муж есть.
Но он не унимался:
— Я спрашивал у консьерж. Никакой муж нет.
Я даже растерялась:
— Нет есть, видишь ребенок ест (рядом стоит, заинтригованный,
жует пачку смет). И муж ест, просто приезжайт рэдко, — в приступе
эмпатии перехожу на его варварский язык.
Но он ни на минуту не обескуражен.
— А подруг у тебя есть? Только мне нужен порядочный
и обязательно с московский прописк.
Представляю его рядом с Ангелиной или Кики, и у меня начинается
форменный истерический припадок.
— Нет, порядочный ни один нет, все шлюхи!!!

«ЧТО ТАКОЕ ХОРОШО И ЧТО ТАКОЕ

ПЛОХО»
Позже, дома я на минуту представила свое будущее рядом с таким
Канатом, Намазом или Карнизом. И ПОНЯЛА, ЧТО БЫТЬ НЕВЕСТОЙ
НЕ ВСЕГДА ПРИЯТНО. И относительно свежая грудь и новый лифчик это
не аргумент. Аргумент - это «ылитный дом» и «московский прописк».
А выйти из этой грустной категории практически так же трудно, как
перейти на следующий уровень компьютерной игры, не зная правил.
Здесь, как и везде, практикуются двойные стандарты.
Обязательный атрибут девушки на выданье — это чулки и каблуки. То
есть, приглядитесь, граждане сомневающиеся, и убедитесь, что вас
не обманывают. Но, если ты серьезно вознамерилась перепрыгнуть
из невест в домохозяйки, объект надо убедить в невозможном. То есть
при наличии всех проститутских аксессуаров, сама невеста вовсе
не подержанный «Шевроле» 1917 года. А новенький «Мерседес», даже
без тест-драйва. Без продавленных сидений и окурков в пепельнице.
Про секс с женихом я вообще молчу. Сплошная армейская полоса
препятствий, которая проходит через минное поле.
Правило 1 — удивляться, будто видишь ЭТО так близко
в первый раз.
Правило 2 — не просить повторить, даже если ты не поняла, для
чего тебя раздели.
Правило 3 — если тебя искупали в слюнях, расковыряли пальцами,
а вместо качественного секса ты получила внутри работающий миксер —
никогда, вплоть до смертного одра, в этом не сознаваться!!!
Правило 4 — у каждого свое. Это самое трудное, потому что может
быть все что угодно. Например, не ковыряться в зубах за ужином,
не ссать с открытой дверью и не позволять себе расистские
высказывания.
Зато у шлюх с этим всегда полный порядок. Им можно все. Можно
честно сказать, что его щупальце у нормальных женщин вызывает только
смех. И что по толщине он даст фору только зубной нити. Громко
требовать шестого раза. При этом с утра, если она в отеле, заказывать
кофе прямо в номер. Кинуть в него туфлей, если он попытается
накормить ее завтраком в забегаловке неподалеку. А после завтрака
можно смело требовать шопинг и выпить. Он будет хлопать дверью,
обзывать ее сукой в смс. Он будет с нетерпением ждать следующего
свидания. Будет таскаться за ней, как вековое проклятье. Но никогда
не возведет ее в почетный ранг домохозяйки.
Полный абсурд и шизофрения налицо. Но почему-то это и есть
суровая жизненная реальность.

Сегодня Даша рыдает. Вчера у них случился настоящий скандал.
Чтобы не убить Дашу, Махмудик ломал мебель и кидал из окна табурет
и санки. Консьержки оторвались от «Прекрасной няни» и коллективно
оргазмировали на газоне.
Махмудик Дашу бешено ревновал. К сантехнику. Даша может все,
но вот в говно нырять должны специально обученные люди.
К однокласснику. Пришел с бутылкой, посплетничать и заодно день
рождения отметить. Ко мне, потому что нельзя одновременно поить меня
чаем и приседать со всей отдачей.
Но в этот раз драма разыгралась из-за столешницы. Трехметровой
столешницы из цельного бука. Которую Даша везла из «Икеи» на «Ладе-
Калине», потом тащила на шестнадцатый этаж, потому что она
не помещалась в лифте. Потом красила, покрывала специальным
средством от гнили, потом слоем масла, потом слоем лака
и т. д. В общем, проделала весь сложный технологический процесс,
гораздо более скрупулезный, чем при сборке ГЛОНАССА. Все это время
столешница лежала на полу, и над ней денно и нощно трудилась Даша.
А когда Даша на минуту вышла, Махмудик наступил на нее ботинком.
Огромным «говнодавом» сорок пятого размера. В цементе и земле. Он
как раз в них со стройки пришел.
— Что ты делаешь, конь ты педальный! — заорала Даша.
Столешницу было не спасти. Сколько не шкурь и не перекрашивай.
Казалось, что и брак уже не спасти тоже. Как она смела, на МУЖА! Да
еще таким словом!
После того, как из окон стало выкидывать нечего, он хлопнул
дверью, а она вытерла слезы и принялась спасать оскверненную
столешницу. Когда мы на ее кухне кормим детей, ее взгляд время
от времени останавливается на этом отпечатке от подошвы.
 — Иногда мне кажется, что он на мою жизнь наступил своим
ботинком.
Я, вытирая Дашины слезы, рыдаю тоже, но не из солидарности,
хотя Дашу мне очень жалко. А наоборот, от облегчения, потому что моя
предполагаемая семейная жизнь была бы намного хуже. Меня бы после
таких слов забили бы камнями на главной площади.
Поэтому здесь, наверное, стоит рассказать об отце моего ребенка,
которого лицемерные консьержки кормят чупа-чупсами, а за спиной
обзывают «сыном джигитского полка».

МИСТЕР МОХАММЕД
Я и парочка моих подруг оказались на Шри-Ланке совершенно
случайно. Как-то выпивая в баре и сетуя на нескончаемые и дорогие
московские зимы, мы сдали свои квартиры и переехали в Коломбо.
На те деньги, что в Москве нам аккурат хватало на сосиски
и бензин, на Шри-Ланке мы снимали двухэтажную виллу рядом с морем.
А еще оставалось на шопинги, дискотеки и кто-быстрей-нажрется-party.
И даже на членство в закрытом клубе отеля «Хилтон».
Банановый остров - самое неподходящее место для поисков мужа,
поэтому мы были безмятежны и счастливы.
Обычно мужчины скатываются мне под ноги яблочком-падалицей.
Этот араб рухнул, как самый настоящий переспелый кокос. Прямо
в тот же день. Точнее в ту же ночь, когда мы вошли в клуб отеля
«Хилтон».

В отличие от тамильско-сингальского населения острова,
в «Хилтоне» выпасались арабы, местный Jet Set. Причем, попадая в клуб,
они нажирались так стремительно, будто единственное место, куда
Аллаху забыли выписать клубную карту это «Hilton», Colombo.

С тех пор я уже нигде не появлялась без сопровождения моего
нового друга.

На Новый год ко мне прилетела Ангелина. Черная от горя. Ее
бросил испанский мачо-невротик. Три года он мучил ее ночными слово-
и семяизвержениями по телефону. Закидывал гигабайтами собственных
фотосессий. Вот он, стоя, сидя, лежа, в профиль, в фас и на мотоцикле.
Он обещал сделать ее счастливой домохозяйкой, но был неуловим, как
маринованный грибок на тарелке. И вдруг ни с того ни с сего женился
на дочке своего босса.
 Но судьбе и этого показалось мало. Она привела не совсем
трезвую Ангелину на пляж при русском посольстве, где ей приглянулся
огромный пузатый мужик в плавках «Алые паруса». Этакий «АнтиЛопес»,
понятно, кому назло. Он носил дикого цвета рубахи, трогательные
сандалики, всех угощал дешевым пивом и казался добрым и очень-очень
надежным.
Но на все вопросы о его профессии он молчал. Мы поспорили
на вискарь. Я склонялась к мысли, что он наемный убийца.
А наблюдательная Ангелина, что он медик.
— Видишь, как тщательно он моет руки. Это медик, — шептала мне
украдкой подруга.
— С таким выражением лица он может быть только
патологоанатом, — соглашалась я.
Вискарь я Ангелине проспорила. Это был стоматолог. Но не просто
районный зубодер. Владелец собственной клиники на Кутузовском
проспекте. Вот я бы к нему в кресло ни за что не села!
— И я, — затем Ангелина делала загадочное лицо и продолжала
страшным шепотом, — поэтому он выходит к пациентам сразу в маске.
Не зная, что за подарочки судьбы дрянной нам предстоит вывезти
с острова, мы с Ангелиной вовсю наслаждались нашими романами.
Моего нового друга все вокруг звали мистер Мохаммед, и меня это
веселило страшно. Сам мистер Мохаммед был всего на пару лет меня
постарше. Гладко выбрит со всех сторон. Он одевался по-европейски
и разговаривал на таком богатом колониальном английском, что
приходилось держать ухо востро. У него даже был свой автомобиль!
Серьезный бизнесмен мистер Мохаммед на парковке «Хилтона»
имел длинное корыто без верха, затянутое каким-то стремным
целлофаном, (чтобы голуби не срали), и передвигался исключительно
на тук-туке. Мотивируя это тем, что, если он два раза заправит полный
бак, на острове начнется неминуемый энергетический кризис.

Чем он занимался, даже после полугода тесного общения,
оставалось для меня загадкой. Весь день он таскался с нами. Прерываясь
только на молитву. А ночью нажирался в «Хилтоне». Единственным его
объяснимым занятием была дневная послеобеденная прогулка
по вонючей набережной. Там он раздавал монеты местным
беспризорникам.
Когда он на пляже снял рубашку, я заметила, что все тело у него
в мелкий рубчик. Как на костюмчике шестидесятых. Он весь, с головы
до ног, был покрыт этими мелкими шрамами.
— Я вырос на улице, — объяснил мне он.
— Клянчил денежку на набережной?
— Нет, дрался за еду.

 Потом, конечно, я расспросила его про всю семейную историю. Так,
для сравнения. Из чистого женского любопытства.
Его папа жил в состоятельной семье и был правильным мальчиком.
Пока не связался с неправильной тамильской девочкой. Ну, просто
«монтеккикапулетти», арабский вариант. Тогда он женился на ней
и, опасаясь родственного гнева, эмигрировал из приличной арабской
страны на чумной остров. Чтобы там назло всем построить новую
успешную жизнь.
Но успешно у них получалось только размножаться. Жить было
негде, учиться не на что. Папа бродил по улицам в поисках работы. Мама
в углу читала Коран. Многочисленные дети с утра до ночи паслись
на улице. Без школ, без прививок и обязательного четырехразового
питания. С одной парой обуви на троих.
Когда самый младший из них, Мохаммед, чуть подрос, он
додумался, как заработать деньги, чтобы накормить сестру и братьев.
Стал участвовать в уличных гладиаторских боях, где взрослые дядьки
принимали ставки. А с победителем расплачивались крупой и бананами.
В этот момент весь мой сарказм куда-то делся, и я поняла,
насколько мало знаю о жизни.
Поэтому мне стало понятно, почему за стойкой «Хилтона»,
принятый в этот закрытый круг, он чувствует себя властелином мира.

MONEY TRANSFER BUSINESS

Просиживая там со мной долгими ночами, он горделиво пояснял,
загибая по очереди пальцы сразу на всех руках:
— В Индию купить-продать машин. В Пакистан наоборот, продать-
купить мобильный телефон. В Кувейт магазин всякий нужный вещь.
— Неплохо для уличного гладиатора, — соглашалась я.
А еще он свободно говорит на пяти региональных языках, но могу
поспорить, что он ни на одном из них не пишет. Дальше он упоминал
про загадочный шриланкийский Money Transfer Business. Это
интриговало меня несказанно, ведь известно, что на Шри-Ланке все
денежные переводы из страны запрещены. Сам бизнес представлялся
мне респектабельным офисом в «Colombo Tower», с обязательным
наличием прилизанной блондинки, что развлекает пузатых бородачей,
пока банк водит туда-сюда их мани.
Эта картинка вполне соответствовала моему собственному
короткому послужному списку. Когда, куда и кем бы я не устраивалась
работать, я всегда заканчивала работать вазой. На стойке reception для
VIP-клиентов. Ну, что поделать. Есть во мне что-то такое. Что даже вошь
рядом со мной чувствует себя значительно.
 Несмотря на бухгалтерский диплом и экономическое образование,
единственное, что у меня получалось хорошо, это чайная церемония
и беседы с клиентом. Беседовать я до сих пор могу на любую тему:
от цен на унитазные ершики до глубинной трагедии в творчестве
Мопассана. Главное, что клиент в этом случае начинал чувствовать себя
комфортно. В рамках своей собственной эротической фантазии.
Но вернемся к бизнесу. От простоты и красоты этой финансовой
схемы у меня, экономиста из девяностых, закружилась голова. Что
говорить о беднягах с Wall Street. У них от зависти зашевелились бы
камни в почках.
Для начала зазвонил один из многочисленных телефонов мистера
Мохаммеда. Звонил неизвестный мне мистер Абдулла. Собеседник
сначала, как положено, поинтересовался драгоценным здоровьем
мистера Мохаммеда. Зарубцевалась ли язва желудка у престарелого
отца мистера Мохаммеда? Не беспокоят ли его самого проблемы
с потенцией? Да продлит Аллах его годы! Да простоит член мистера
Мохаммеда сто лет, как «Коломбо Тауэр».
Потом на том конце поинтересовались, не будет ли так любезен
достопочтенный мистер Мохаммед перевести ему миллион
шриланкийских рупий. Мистер Мохаммед, до этого лениво ковырявший
оливки, заметно оживился и кивнул. И стал названивать с других
телефонов, но нигде не отвечали. Лицо его сделалось мрачнее тучи.
Тогда он предложил мне небольшую ночную экскурсию. Я, конечно же,
с радостью согласилась, тем более весь приличный виски в баре
закончился еще на прошлой неделе. Мой услужливый друг заказал мне
новый, но его все равно не доставили. Наверное, до сих пор собирают
пшеницу.
Все-таки офис у мистера Мохаммеда имелся, хотя и не такой
шикарный, как я представляла. А так же имелись два офисных служки.
Один хитрый, другой богомольный. Но ночью в офисе, понятно, никого
не было.
Мистер Мохаммед позвонил хитрому. Жена отчиталась, что он
запряг своего ишака и отправился с деревню навещать больную
матушку. Понятное дело, хитрый распорядился, чтобы его ночью
не будили. Богомольный вообще не брал трубку. Что можно было
интерпретировать как то, что он накурился и свалился где-нибудь
в религиозном экстазе.
Охрана офиса была представлена тщедушным парнягой без
пистолета, но с облезлой шавкой. Он, понятное дело, тоже спал.
Далее начался сюр. Мистер Мохаммед открыл сейф, ловко
отслюнявил миллион рупий и покидал пачки в заплечный мешок. Далее
на тук-туке по кривым улочкам спящего смрадного Коломбо мы
приехали в офис уважаемого мистера Абдуллы, где нас ожидал еще один
представитель международный трансфинансовой корпорации. Он
выглядел сонным и все время почесывал яйца. На мятой бумажке он
накарябал некий загадочный фискальный документ, что, дескать, мешок
он принял.
Напомню, эпоха айфонов и мобильных переводов в те годы была
чистым футуризмом. В далеком Пакистане по звонку некий сотрудник
мистера Абдуллы взвалил на плечи такой же мешок с суммой, равной
миллиону рупий, но в местной валюте, плюс процент за трансфер
уважаемого, да хранит его Аллах, мистера Мохаммеда. И отнес его
в пакистанский офис мистера Мохаммеда.
А все потому, что если две такие Абдуллы разом решат купить себе
автомобили и переведут деньги с острова, это закончится дефицитом
бюджета и последующей великой депрессией.
Гениально, до слез!

«МАТЬ — ЭТО ЗВУЧИТ ГОРДО!»

Следующие пару месяцев вообще ничего не происходило, кроме
разве что ночного нападения тамильских партизан на наш тук-тук.
Мистер Мохаммед тогда лишился всей наличности, а меня отпустили
только тогда, когда я им показала паспорт. Видимо, туристов они
не трогают, хотя по их лицам было видно, что трогать им хотелось.
От испуга меня начало колотить так, что водитель тук-тука попросил
меня выйти. Поэтому мы взяли такси и рванули прямо в «Хилтон», где
какой-то очередной друг мистера Мохаммеда все ж таки достал мне
нормальный виски.
После двух сезонов на Шри-Ланке меня начало тошнить от острова.
Причем не фигурально, а буквально — по утрам и в унитаз. Несмотря
на все известные науке средства контрацепции, я оказалась беременной.
И первый раз в жизни по-настоящему испугалась.
Того, что остаток жизни мне придется провести в этом раю для
партизан и носорогов. Что из дома я смогу выйти, как забинтованный
палец, только с глазами наружу. Что при таком ритме нашей половой
жизни через пару лет около меня будут копошиться уже десять негритят.
Тогда я дождалась, когда мистер Мохаммед отбудет в Мекку
на свой ежегодный хадж, схватила свой огромный чемодан, напоследок
блеванула в унитаз и с криками «В Москву! В Москву! В Москву!»
понеслась в аэропорт.
Потом начались телефонные истерики: «Не надо никакого
ребенка!» и «Как ты посмела смотаться без моего разрешения?» Через
пару месяцев: «Насколько сильно ты разжирела?» и «Ребенка назовешь
Абдулла, даже если это девочка».
Какая, в жопу, Абдулла? Я счастливая лежала на своем московском
диване и показывала телефону средний палец.

А между тем моя лучшая подруга Ангелина собиралась замуж
за своего стоматолога. Из всего спектра подарков его фантазии хватало
только на зубные щетки. На собственную свадьбу «зубная фея» пришел
пьяный в сопли, закрывая лицо первым и последним за их совместную
жизнь букетом.
Для Ангелины начались «счастливые будни домохозяйки». К тому
времени она уже была беременна. С утра она неслась на работу, потом
по магазинам за продуктами. Потом терла его стоматологический рай.
Особенно мучительно ей было протирать гипсовые зубные протезы,
сушившиеся на окне. А он приходил с работы вечно злой и дрючил ее
за каждую закатившуюся под ковер крошку.
Особенно тщательно он следил за ее гигиеной зубов. Стоял
с секундомером, пока она давилась щеткой. Все положенные
по учебнику три минуты. Несмотря на то, что последующие три часа она
безостановочно блевала от пасты в унитаз. Ела она только в машине,
потому что купленные в супермаркете йогурты он выкидывал в мусорное
ведро и заставлял тоннами жрать сухой рыночный творог. Надо думать,
в рамках программы «Здоровое потомство».
От такого семейного счастья она вечерами плакала у меня
на кухне. «Он к тебе еще не привык», — утешала ее моя мама.
Так прошли мучительные полгода. В конце концов он привык. Так
привык, что однажды пришел домой и двинул ей кулачищем по лицу,
когда она кормила грудью трехмесячную дочку. В рамках
воспитательной программы «Зубы выбью, зубы вставлю».
Схватив дочку под мышку, Ангелина сбежала на съемную квартиру.

К тому времени сыну мистера Мохаммеда исполнился год. Кстати,
имя у него самое обыкновенное — Даниэль. В свои три года он успел
залезть на четырехметровый забор и не свалиться оттуда. Свалился
оттуда охранник детского сада, когда попытался его с забора снять.
Поэтому в детском саду тактично намекнули, что нам не рады.
В четыре он умудрился упасть в трехметровый колодец для скота,
в пять побарахтаться в речной стремнине. Наши социальные службы
работают из рук вон плохо, или как еще можно объяснить, что меня
до сих пор не лишили родительских прав.
В общем, Маугли оправдывает свое происхождение на все сто.
Он может собрать за полдня «Лего» из двух тысяч деталей.
И не способен съесть ни одного блюда с ножом и вилкой. К своим девяти
годам объясняется на трех языках. Проходит за пять минут десять
уровней одной стрелялки. Но до сих пор не научился говорить ни
«здравствуйте», ни «до свидания», хотя имеет бабушку-педагога
и с малых лет живет в цивилизованной стране, где при встрече
незнакомые люди расцеловываются в десны.

КОМПЛЕКС НЕПОЛНОЦЕННОСТИ
«У свиньи барсук не родится», — многозначительно говорит мне
моя мама, когда я пытаюсь ей жаловаться на внука. Но в качестве
нравоучительной морали не может вспомнить ничего такого. Потому что
все мое безрадостное детство я просидела за пианино.
Этим мучениям я была обязана своему дедушке, Леониду
Абрамовичу. Он, конечно, был рождению внучки рад, но с визитом
не спешил.
В день, когда мне исполнился год, он появился на пороге моей
квартиры.
— Пусть девочка пройдется, — велел он моей маме.
Я заковыляла до батареи и обратно.
— Ай-вэй! У нее же кривые ноги!
— У всех детей кривые ноги, — парировала мама.
Его визит был краток. На следующий день с утра в нашу квартиру
позвонили грузчики. Они привезли огромное лакированное пианино
в нашу малогабаритную двушку с подъездом без лифта. Напрасно мама
в ночнушке пыталась убедить их, что они ошиблись адресом. Потом она
догадалась позвонить деду.
— Ай-вэй! Для девочки, у которой кривые ноги, пианино -
единственное спасение. Вы потом еще мне спасибо скажете.
— Но нам для того, чтобы его разместить, придется передвинуть
всю мебель! — сокрушалась мама.
— Лучше, чем барабан, — отрезвил ее деловитый грузчик, сметая
лакированным пианинным боком вешалку в коридоре. — У моего сына
барабан. А у соседей домра.
Против такого аргумента спасовала даже моя мама.
— Лучше, чем домра, — причитала она одними губами, и несмотря
на утро, щедро плеснула себе коньяка в чай.

Ноги, понятное дело, выпрямились, но музыку я ненавижу до сих
пор. И причина моей ненависти к ней вполне понятна.
Непонятно мне, почему мужчины ненавидят моих подруг? Если
мужчина рядом с женщиной чувствует свое превосходство, он даже
бросает ее по-человечески. Меня все мои бывшие до сих пор
поздравляют с праздниками и бегают за апельсинами, если я болею.
Кики и Ангелину мужчины ненавидят. Значит, испытывают жгучий
комплекс неполноценности.
Когда у Ангелины начинаются проблемы в бизнесе, муж вдвое
урезает ее алименты на ребенка. Несмотря на то, что его клиника
процветает. Наверное, чтобы она до конца осознала, кого она потеряла.
А еще мужья их били. Меня никогда не били. Даже не оскорбляли.
Щелбаном не удостоили. И не то чтобы среди них не было козлов.
Наоборот, в своем большинстве они и преобладали. Но, вероятно,
на моем фоне они чувствовали себя «огого»! Нет, вот так: «ОГОГОГОГО!»
Можно ли завидовать, что меня не бьет муж, а их бьют?
Значит, не только я признаю их абсолютное превосходство.
Ангелина — чистюля и всегда хорошо выглядит. Много лет волочит
свой собственный вполне «мужской» бизнес. Это объяснимо, что она
не любит готовить. Венцом ее кулинарного искусства до сих пор
остаются «ежики-импотенты». Или как можно назвать вялую сосиску,
из которой торчит мягкий пучок макарон? Длинные и ненужные мои
дискурсы о том, что макароны при наличии мяса и спелых помидор
легко превращаются в умопомрачительное «болоньезе», были
с негодованием отвергнуты. А мой совет смешать их с оливками,
хамоном и каплей «бальзамико», чтобы получился холодный салат,
вызвал у нее истерический припадок. Но в доме у Ангелины царит такая
чистота, что из ее унитаза можно смело есть крем-суп. Жаль, что в ее
понимании крем-суп — это пропущенный через блендер позавчерашний
борщ.
В Ангелининой реальности ее дочка сидит тяжелой попой на стуле
и чирикает фломастером в специальной тетрадке, пока она драит полы
с хлоркой. В моем доме обычная картина, когда я на кухне пытаюсь
скрестить Джейми Оливера с Еленой Молоховец, а меж тем мой сын ест
вместе с котом из одной миски.
Я испытываю многолетнюю жгучую зависть к Ангелининым чистым
полам, но не понимаю, как можно полжизни простоять раком, отмывая
паркеты.
В Кики меня парализует способность мгновенно обучиться новой
профессии. У нее, несмотря на юный возраст, два высших образования
и недописанная диссертация. Одновременно она умудряется работать
университетским преподавателем и оператором видеонаблюдения
в казино. У нее есть диплом учителя музыки по классу фортепиано. Она
делает чумовые миксы и монтирует сложные видео. Владеет приемами
тайского и детского массажа. В сексе знает про такое, что вызывает
у меня дезориентацию в пространстве.
И, чтобы меня добить, вышивает крестиком. Но не кое-как, как все
мы в детстве в кружке «умелые руки» А так, что ее работы в Германии
улетают с аукциона за суммы, равные ее годовой преподавательской
зарплате. Уверена, о чем-то я забыла.
Мои же скромные фантазии, несмотря на ТРИ диплома
ландшафтного дизайнера, полученные на различных курсах,
не простираются дальше посадки тюльпанов. Да и то, как лук, квадратно-
гнездовым методом.
Ну как тут не удивляться превратностям жизни! Почему же им
в личной жизни так не везет?!

КАК Я СВАЛИЛА В ЭМИГРАЦИЮ

Даша и Махмудик купили себе домик в Турции. Проведя там месяц,
я поняла, что не хочу возвращаться в Москву. Ни чучелом, ни тушкой.
Схватила сына под мышку и отправилась на Крит. Там я познакомилась
с испанцем, который скоро стал моим мужем. До сих пор не понимаю,
как это могло произойти.
Новоиспеченный испанский жених делал все красиво. Присылал
мне по поэме каждый день. Поэм накопилось столько, что я начала
подозревать его в воровстве у Гарсиа Лорки.
Возил меня покататься по Европе и на каникулы на островах.
Приносил вино в ванную и покупал пирожные на завтрак. Право слово,
напрасное беспокойство. Вокруг меня последний год не наблюдалось
никакого ажиотажа.
Ангелина начала подозревать в нем серийного убийцу, Кики —
альфонса, и только практичная Даша убеждала меня, что это нормально.
Что у нее с Махмудиком все так в точности и было. При этом честно
предупреждая, что все сюрпризы начнутся после свадьбы.
Но больше всех радовалась моя мама. В Испании ее внук легко
потеряется среди других негритят и не будет в школе объектом
насмешек. Потому что ему как раз исполнилось три, и он уже все про
себя понял.

Однажды я волокла его на детскую площадку, окруженную
высоким металлическим забором, на который он немедленно полез.
— Сынок, немедленно слезь оттуда! — закричала я. — Мы его
обойдем и войдем через калитку, как белые люди. - Выражением «белые
люди» я была обязана своей маме. В ее понимании только «белые люди»
делают все хорошо.
— Ты белая, ты и обходи, — крикнул он, — а я черный, я через
забор полезу.
Поэтому, взяв только самое необходимое, то есть два чемодана
моих туфель и связку баранок, мы с Даниэлем переехали в дом жениха
под Мадридом.
Неужели так быстро исполнится моя заветная мечта? И я, наконец,
из бывшей в употреблении невесты превращусь-таки в счастливую жену
и домохозяйку?
 НАРОДНАЯ МЕДИЦИНА
Но пока я еще пребывала в стадии невесты, и мы поехали отдыхать
на Менорку, в один из этих милых семейных отельчиков под названием
«Что-то там Эдем». Прямо под балконом расстилался вид на прекрасный
сад, полный неизвестных мне цветущих кустов, суккулентов и гигантских
алоэ.
Несмотря на огромное количество крема и одежду, мы все-таки
сгорали. Не надо быть натуропатом, чтобы знать, что к чирьям надо
прикладывать капустный лист. Просроченный йогурт хорошо помогает
от запора. А от ожогов лучшее средство — чудодейственные сопли алоэ.
В нашем садике им был каждый второй куст. Но, как я не рвалась
разжиться волшебным кустом, мой совестливый друг немедленно впадал
в истерику.
— От трех листиков Эдем не облысеет! — элегантно выносила я
мозг жениху, попутно подливала ему вина и поглаживала по коленке.
Но в отличие от меня воровской сноровки он не имел, поэтому идти
на дело соглашался только под покровом ночи.
Когда на остров сползла темнота, мы уже были в той самой
кондиции, что легко могли бы спуститься в чужой сад с газонокосилкой.
Я спокойно сидела и допивала винцо под тихий шорох моря, а мой
жених внизу обрывал хозяйское алоэ.
Его не было целую вечность, и я уже пожалела, что отправила
неподготовленного кадра на дело. Наконец, я додумалась спуститься
вниз и включить свет. От увиденного все «Tinto de verano», которое я
лениво потягивала на балконе, пошло у меня носом.
Внизу стоял мой Мигель, но выглядел он точь-в-точь как тот парень,
что шел на Одессу, а вышел к Херсону. «Голова обвязана, кровь
на рукаве, след кровавый стелется по сырой траве». На лице его
блуждала дикая улыбка, а в руках он сжимал огромную охапку
злоколючих кактусов.
Оставшееся до рассвета время я заклеивала пластырем его
многочисленные раны и порезы, попутно объясняя, что суккулент
суккуленту рознь. И что прикладывать кактус к ожогам может только
мазохист с большой фантазией и стажем. Я, конечно, не сказала ему, что
раны лучше всего дезинфицировать мочой. У меня были на него далеко
идущие матримониальные планы.
За алоэ я спустилась уже под утро, экипированная резиновыми
перчатками и мачете. Зато теперь я знаю точно, что в семейной жизни —
как на флоте. Самое главное, дать предельно четкие инструкции. Только
дура на вопрос: «Дорогая, что тебе подарить на день рождения?», —
отвечает: «На твой вкус, дорогой!», — и садится ждать бриллиантовое
кольцо. Скорее всего получит она восхитительную циркулярную пилу или
несравненный спиннинг.
 Когда зажили последние раны, и притупились воспоминания, мой
жених решился на предложение руки и сердца. Для этого он разбудил
меня глубокой ночью и скороговоркой выпалил:
— Хочешьстатьмоейженойотвечайдаилинет!
Сначала я сказала:
— Отвали, дай поспать!
Я страдаю бессонницей и ненавижу, когда меня будят. А потом,
когда до меня дошло, что к утру он может передумать, начала душить его
в объятьях и кричать:
— Сисисисиси!!! (То есть Дадададада).

СОСНА
Но все же, несмотря на заманчивость предложения, священное
право называться его женой надо было заслужить.
На нашем приусадебном участке стояла корабельная сосна.
Красивая и могучая, в самом расцвете сил. Лет так, по моим подсчетам,
тридцати. Ее туда воткнула божья старушка Донья Соль, бабушка моего
будущего супруга. По всей видимости, со СНИПами она была незнакома.
Допускаю, что в католической школе при монастыре «Строительные
нормы и правила» не преподавали. А может, ей было просто все равно,
что та симпатичная елочка в горшочке с годами превратится в гигантский
геморрой для ее собственной семьи и соседей. Поэтому она воткнула ее
прямо рядом с забором.
Она, эта сосна, была большой, она закрывала своей тенью весь
огород, засоряла своими иголками соседский бассейн и наш газон.
Иголки из травы приходилось ежедневно вычесывать, как вшей.
Но самое страшное, что своими корнями она подкопалась под забор,
подняла соседскую плитку и вот-вот должна была протаранить им
бассейн.
Давно бы срубить ее, сосну, на хрен, но нет! В России я бы
кинулась за топором. В Испании — в мэрию.
Там мне объяснили, что, даже если ты посадил ее своими
собственными руками, ее уже сфотографировал спутник. Значит, чтобы
ее срубить, она должна основательно корнями повредить фундамент,
чтобы рухнул твой дом. Желательно, прямо тебе на голову. И похоронить
под обломками мужа-детей-собаку. Иначе это недостаточно
уважительная причина, чтобы избавится от насаждения. В этом случае
глобальный вопрос будет решать экологический департамент мэрии.
Принципиальный и неподкупный, как все местечковые власти Испании.
Иначе тебя ждет штраф и стресс, от которого надолго пропадет
овуляция.
 Каждый раз глядя, как в спину напряженно смотрит сосед
и осыпает проклятьями божью старушку Донью Соль, мы решили
подпилить сосне корень. Поэтому вскоре она засохла. В качестве
последнего плевка из могилы сбросив на нас свои иголки. Все два
мешка.
Поэтому, когда мы решили пожениться и собрать гостей
на коктейль на лужайке перед домом, вопрос о трупе сосны стал ребром.
«Она портит мне фэншуй и свадебные фотографии», — ныла я.
У моего мужа два высших образования и степень, полученная
в Англии. Иначе как объяснить, что он, обвязавшись веревкой, полез
на сосну с ручной пилой. Тогда я со всей отчетливостью поняла, что,
когда он закончит ее пилить, он будет пребывать в объятиях рассеянного
склероза и ни хрена не вспомнит, зачем он туда полез.
Ситуацию спас сосед, который одолжил ему пилу бензиновую. Она
страшно шумела и воняла, но дело пошло явно быстрее. Еще он взял
честное слово со всех жильцов нашей улицы, что никто не побежит
стучать в мэрию, иначе он натравит на них свою собаку.
Пока жених отпиливал ее по кусочкам сверху, я в поте лица
закапывала недавно проложенные трубы автоматического полива. Ибо,
чтобы полить весь мой свежепосаженный к свадьбе сад, требуется
не менее пятидесяти леек, что, согласитесь, работа. Мой будущий муж
спускался с сосны, только чтобы попить и отлить. Хотя я уговаривала его
не трудиться и ссать прямо сверху, дабы не терять драгоценного
времени.
Меж тем закопанные трубы я хорошенько притоптала, чтобы никто
не догадался, где они лежат.
Но выходные все-таки закончились, и, хотя он продолжал пилить
в свете фонаря, от сосны все еще оставался нехилый пень. Его пришлось
корчевать мне, как того требовал гребаный статус невесты.
Через два дня от сосны осталась одна воронка. Теперь ее
полагалось закрыть, чтобы туда не свалились пьяные гости. А это, как
минимум, КАМАЗ земли. Заказывать землю мы поехали в ближайший
«Leroy Merlin».
Но сначала я не удержалась и заглянула в отдел бросовых товаров.
Там я нашла три части шикарной веселенькой оградки. Ее отдавали
почти даром. Еле отбившись от набежавших конкурентов, мы стали
грузить его в машину.
Уже на стоянке я со всей неотвратимостью поняла, что никакой
свадьбы не будет. Ни мужа, ни дома в Испании, ни газона, ни пальмы.
Чемодан, такси, аэропорт будут, а свадьба — нет. Все это я прочитала
на лице своего будущего мужа, когда он пытался засунуть треклятый
забор в свой крошечный «Рено».

Он предложил оставить меня на парковке и отвезти забор. Но я
представила лицо своей мамы в момент, когда он выгружает забор,
а меня в машине нет, и пошла ва-банк. Пока он пошел в магазин
покупать веревку, я затолкала в машину все три части, и мне даже
удалось захлопнуть багажник. Но водитель влезал плохо, а пассажир
не умещался вовсе. От отчаяния я сложилась вдвое и спряталась под
досками.
Я, конечно, легко могла оплатить доставку или взять такси. Но я
твердо вознамерилась стать испанской сеньорой и должна была
показать себя с наилучшей, экономной стороны. Мой муж в машину сел.
Он пребывал в сильнейшем стрессе и не отдавал отчета в своих
действиях. Правда, потом у него свело мышцы шеи. И в день свадьбы
голова его торчала из нового костюма немного вбок.
Мы ехали по скоростному шоссе со скоростью двадцать
километров. Ведь, если бы пришлось тормозить, заборчик
превратился бы в гильотину. И тогда бы мне, чтобы превратиться
из невесты в домохозяйку, потребовалось бы еще неопределенное
время.
При этом Мигель безостановочно бубнил, что, если нас сейчас
тормознет дорожная полиция, он лишится прав, а я свадебного
путешествия.
Сначала оградку требовалось отшкурить, затем покрыть антикором
и покрасить в нарядный цвет. Это, видя состояние будущего зятя,
вызвалась сделать моя мама.
С бюджетом на свадьбу вышла заминка. Мне выделили чуть менее
пятидесяти тысяч евро. Все сбережения на тот день с учетом
похоронных.
— Давай устроим свадьбу твоей мечты!!! — сказал он.
Я догадалась, что он меня проверяет. Я же не какая-нибудь
Волочкова! Тут же вычеркнула из списка половину его гостей. Своих я
решила вообще не звать, а ограничиться мамой, которая заменит нам
няню во время свадебного путешествия. Но на его костюм я решила
не скупиться. Костюм - вещь полезная. На нем можно на работу. А если
аккуратно носить, то можно и полежать на похоронах. Ну не новый же,
в самом деле, покупать на собственные похороны?
Отшкуренный и покрашенный блестящий заборчик полагалось
установить так, чтобы визуально отделить нарядную лужайку
от «огорода». То есть куска земли 2х3, в котором, помимо зияющей
«Марсианской впадины», рос один помидор и два куста марихуаны.
Жених вооружился лопатой и ,опа, был немедленно смыт
фонтаном. Это он пробил трубу автоматического полива. Пока я держала
бьющегося в конвульсиях Мигеля, мама (все же она была очень
заинтересована, чтобы сбыть меня побыстрее и подальше), сама вылила
эти пятьдесят леек в кусты и цветочки. И все с блуждающей улыбкой
и бодрой походкой. Дескать, ни и что, пятьдесят леек, было бы о чем
переживать!
Дальше было хуже.
У меня в кладовке висело свадебное платье. Длинное, белое,
со шлейфом. Его мне одолжила жена старшего брата. А по моей фигуре
подгоняла рукастая свекровь. Платье это мне нравилось очень. Строгое,
элегантное, отделанное кружевами ручной работы. Оно на мне сидело
как влитое, всего лишь надо было переставить на спине какие-то
тридцать меленьких пуговичек, чтобы я смогла в нем дышать. Поэтому,
бережно спрятанное от жениховых глаз, как того требовали свадебные
суеверия, оно висело в кладовке.
Когда я влетела туда, чтобы срочно найти, чем бы заткнуть
пробитую трубу, с полки упала открытая банка с черной масляной
краской. Она шмякнулась об пол, залив все вокруг феерическими
брызгами. Включая платье в чехле.
Тогда я села прямо на пол и зарыдала. Мне так было жаль!!! Ну,
в самом деле, оно еще и чужое. Его полагалось вернуть и хранить, пока
вырастут племяшки!
Из кладовки я даже не вышла. Чтобы не быть убитой лопатой
и похороненной в воронке от сосны.
Положение, как всегда, спасла мама, нашедшая по запаху среди
всех этих баночек и бутылок что-то похожее на ацетон. За три часа она
привела платье в первозданный вид, и я решилась выйти из своего
убежища.
Дело оставалось за малым. Купить свадебный букет и привести
невесту в порядок. То есть пройти полную предпродажную подготовку.
Меня подстригли и причесали. А вот маникюрша, увидев мои руки,
приуныла. Пришлось купить белые перчатки. По локоть.
— Когда будешь заказывать букет, не говори, что ты невеста. Иначе
букет будет обычный, а цена свадебная, — поучала меня свекровь.
Я все сделала, как она сказала. В результате, когда я в назначенное
время пришла в магазин, он был закрыт. Единственный магазин на все
тридцать окрестных километров!
Выручила свекровь. Скрутив мою маму, опустошавшую поселковые
клумбы, она достала из комода точную копию букета невесты, сделанную
из хлебных крошек. Букет некогда принадлежал старшей сестре, и замуж
она выходила пятнадцать лет назад. Но тот букет выглядел гораздо
свежее меня самой.
Свадьба вышла пристойная и скучная. С регистрацией
и рестораном в старинном поместье, с приглашенной звездой фламенко,
вальсом и трезвыми гостями.
— Хорошо, но не хватает чего-то, — вздохнула мама, оторвавшись
от роскошного трехэтажного десерта.
— Песни «Ой мороз, мороз» и мордобоя, — шепнула я.
И она со мной полностью согласилась.

Перед свадьбой, как и положено молодоженам, мы
продемонстрировали друг другу все свои самые лучшие качества. Я
показала себя рачительной и экономной хозяйкой, способной трудиться
на самых черных работах, как негр на хлопковой плантации. А мой
будущий муж выставил себя рукастым перцем, который может решить
даже тридцатиметровую проблему. Со свадьбой, слава Богу, подобные
демонстрации закончились, и мы вовсю пользуемся наемной рабочей
силой. Хотя порой и с тем же печальным результатом.

МЫЛО, ТРИЛЛЕР ИЛИ СИТКОМ?

Первый год мы с мужем ругались, не переставая. Обошлось без
мордобоя, мы просто интеллигентно срались, как два скорпиона.
Сказывались глубокие межкультурные различия. Он боялся, что я его
брошу. А я боялась, что он выставит меня с чемоданом.
— Он еще не привык, — утешала меня мама. И я каждый раз
вздрагивала от этой фразы, вспоминая, чем это кончилось для Ангелины.
Потом, конечно, он извинялся.
— Засунь себе в задницу свои извинения, — сказала я однажды, —
дари лучше цветы в горшках.
Так как на кактусы в нашем доме с самого начала было наложено
табу, в первый год совместной жизни моя садовая экспозиция
обогатилась туей, бугенвиллией и косматым кустом сомнительного
происхождения.
Самое большое «извини» выглядело как уродская пальма в кадке.
Кстати, вскоре она засохла, потому что в кадку насрал соседский кот.
Остальные маленькие «извини» перестали помещаться в доме, и на зиму
пришлось покупать теплицу 2х3.
Вот, если бы у нас были разрешены однополые браки, я бы
с удовольствием женилась на рассудительной Даше. Я ей даже сказала
об этом. Она тоже оказалась не против. Со своим Махмудиком она
устала тоже.
Почему-то все, что он построил на просторах моей бывшей
Родины, до сих пор стоит как новое. Даже штукатурочка не обсыпалась.
Видимо, голова у него все же работает, в отличие от рук.
Но в своем собственном доме ему нельзя доверить даже вилки. Он
обязательно ее погнет.
Мне нравится их турецкий дом. Там из любого окна можно видеть
горы. А если выйти на балкон, при попутном ветре доплюнешь до моря.
Стоя на этом балкончике и крепко прижимая к уху телефон, Даша
трагическим шепотом рассказывала мне последние новости.
Махмудик приехал с очередной стройки.
 Даша решила пристроить террасу. Муж обеспечил ей рабочих.
Полдня она медитировала, запершись в туалете. Но они, эти рабочие,
вытворяли такое, что сам Махмудик не выдержал и полез показывать им,
как надо, на крышу. А крыша не выдержала Махмудика. Он с этой крыши
свалился. Со всеми вытекающими. Вместо секса — гипса. Растяжения,
ушибы, томограммы, примочки и бесконечные, ставшие залогом
семейного счастья глубооокие приседания.
Так и живут. Он строит в Москве. А она катает к нему на свидания.
И абсолютно счастливы. Иногда ночью без него скучно. А днем тоска
становится совсем невыносимой. Ибо чинить нечего. Тогда она покупает
билет на самолет и летит приводить в чувство мужа и ремонтировать
разрушенную его холостяцким бытом квартиру. На сеанс необходимых
обоим «турецких приседаний».
Но когда терраску смоет тайфуном, а газон вытопчут злые турецкие
дети, ее жизнь снова налаживается. Может быть, в глубокой старости
они захотят опять жить вместе. Даша не сможет приседать из-за артрита,
а он забудет, что у него все болит из-за Альцгеймера. И будет им
гармония. А пока у них есть просто счастье.

МЕКСИКАНСКИЙ СЕРИАЛ ИЛИ

ФРАНЦУЗСКОЕ ПОРНО?
Жизнь всех моих подруг без исключения похожа на триллер. Моя
на него совсем не похожа. Скорее, на дурной ситком для спятивших
домохозяек.
У одной нашей подруги любовник — латинос. Единственное, на что
он расщедрился за четыре года, это на сына, три новых айфона и два
сотрясения мозга. Не считая мелкой прозы в виде синяков, сломанных
дверных косяков и драки с ее бывшим мужем.
Ну чего уж там, все мы дружно подыхаем от зависти. Какой смысл
скрывать, что и так видно. То есть, конечно, сотрясениям мы искренне
сочувствуем, по причине нашей к ней любви. Но зависть к таким
сильным чувствам еще никто не отменял.
Каждый раз, когда начинает тренькать ее айфон, ее любовник
расстраивается и, подозревая страшное, расколачивает его на такие
мелкие осколочки, что сам покойный Стив Джобс не узнал бы в них свою
продукцию. Потом он наматывает на руку ее шикарные волосы.
И пересчитывает ее головой все домашние косяки. А потом уходит
и приносит новый айфон.
При этом она не какая-нибудь калоша с бигудями,
а преуспевающий директор огромной фирмы.
Я вот на своего испанского мачо культурно шиплю, он орет
и колотит хрупкую сувенирную продукцию, которую я загодя
подкладываю ему под руку. Таким образом, сразу избавляясь от хлама
и скапливающейся пыли. Но я не испытываю ни капли страха, зная, что
до меня дело не дойдет. Максимум до стеклянного столика, который по-
хорошему давно пора выбросить.
Мой муж меня тоже не ударит. Потому что за этим неизбежно
последует развод. А он привык каждый день есть суп. Где еще он найдет
дуру, которая будет каждый день варить суп? Но градус семейной жизни
от этого понижается. Да что там, падает, как писюн подростка,
застуканного за онанизмом.

За месяц до родов я попыталась припомнить, когда у нас
последний раз был секс. Причем то, что меня крепко-накрепко любят —
это без сомнения. Но тут закрадываются вполне обоснованные
сомнения. Это вдруг как человеку всегда нравился Дега, и он всех
женщин делил на балерин и носорогов. Еще в прошлом месяце у моих
комнатных весов закончились деления, а человек продолжает смотреть
тебе в зрачок и врать не зажмуриваясь, про то, что ты самая красивая!!!
То есть открыто признаваться, что он фанат Рубенса и Тициана с их
дебелыми жертвами ожирения…
После двухчасовой бомбардировки подробностями, как Кики
развлекалась со своим новым другом, я впала в уныние и густую зависть.
Мне не захотелось секса. Но обидно стало. Это как подруга тебе говорит,
что летит на Канары. А ты уже сто раз там была и туда не хочешь,
а хочешь в Берлин. Но все равно обидно!
— Дорогой, если мы не займемся сексом сегодня, то до роддома
можем не успеть.
Повисло неловкое молчание. Потому что мы договорились в любых
обстоятельствах говорить друг другу только правду.
— Я не знаю, как это сделать, — сказал он сдавленным голосом.
— Что именно не знаешь, как сделать?
— Я никогда не вступал в близость с бегемотом…
То есть постель — это единственное место на земле, где
от честности никакого проку.
Поэтому я отвернулась к стенке и, перестав завидовать Кики,
начала завидовать Ангелине. Только не ее финансовому состоянию,
потому что фирма живет исключительно в кредит. Ведь то, что не успели
сделать ее вороватые родственнички, доделал кризис.
Я завидую, что Ангелина при этом живет на широкую ногу. Она
покупает сапоги и шубы, как будто завтра никогда не заступит. А я коплю
на кафель в ванной. Я ей завидую. Этой легкости бытия. Этому умению
наслаждаться моментом. Не потому что не могу купить шубу, а потому
что куплю кафельную плитку.
Почему она не избавится от фирмы? Да потому что никакой
зарплаты не хватит на аренду квартиры, на няню и на проценты
по кредиту. А еще ей, как и мне, нравится Мадрид. И Вена. А свой отпуск
она предпочитает проводить на Сицилии. Потому что Сицилия ей тоже
нравится.
А я уже пятый год хочу в Куала-Лумпур. Но куплю этот дурацкий
кафель и буду хотеть дальше.

Новый любовник Ангелины, сумасшедший французский экспат.
Большая шишка во всемирно известном концерне по торговле
прокладками и туалетной бумагой. Он на все сто соответствовал вкусу
Ангелины. Он был такой чистый, что аж скрипел.
— А еще у него романтический французский прононс, — хвасталась
Ангелина.
Еще бы, после зубных протезов бывшего мужа, любая встречная
жаба mon ami, mon amour.
Он обладал безграничной фантазией и наглостью.
Однажды он прикатил к ней ночью в плаще на голое тело. И даже
остановивший его инспектор ДПС не обломал его эрекцию. Он все время
требовал от Ангелины секса.
Он требовал его в машине, в ресторане под столом, на балконе ее
квартиры с видом на Бутово и развешанные подштанники соседа.
Ангелина требовала цветов и шоколада. Но он получал свой секс.
А она свой шоколад — фигушки!
Когда он очередной раз явился без шоколада и потребовал
поиграть в плохого мальчика и хорошую девочку, Ангелина послала его
отборным матом. Но ему похрен, ведь по-русски он не говорит. Тогда
она отключила все доступные средства связи. Он стал караулить ее
у офиса. И ей, чтобы спастись, пришлось сигануть в юбке через турникет.
Потом он торжественно вручил ей пузырек жидкости для снятия лака,
чем очень ее рассмешил, и был прощен. Так он застолбил за собой
право ночевать на Ангелинином диване.
Но от нее стали шарахаться соседи, потому что нельзя всю ночь
колотить диваном об стену. Особенно в условиях повышенной
слышимости ее новостройки. Соседские жены после встречи с ней стали
обиженно поджимать губы. Но когда наполеонушка вернулся
из командировки и глумился над Ангелининым телом три часа, сосед-
кальсононосец попытался выбить ее балконное стекло огнетушителем.
Для хрупкой Ангелины эта ночь тоже не прошла даром. Наутро она
была вынуждена обратиться к мануальному терапевту. Француз был
послан nach hause. Но не тут-то было. После трехнедельной осады всех
ее телефонов он позвонил ей в домофон в четыре утра. Он грозился
засыпать ее всеми возможными розами мира и утопить в шампанском.
Она ржала в трубку: «Никогданикогданикогда». Тогда он стал орать под
окном единственную разученную за два года русскую фразу:
 — Звезда! Открой дверь!!!
Потом опять звонил в домофон и плакал:
— Пусти хоть в туалет, а же к тебе через всю Москву ехал!!!
Добрая Ангелина, конечно, его пустила, и там же, в коридоре, была
изнасилована прямо с зубной щеткой во рту.
Потом звонила мне и рыдала от смеха:
— Ah, mon romantique!
Подарки он ей все же привез. Ага. Отколотый сувенир с Бора-Бора,
где он на Новый год бухал с друзьями, и баночку заплесневелого джема
из самолета.
— Когда ты уже его пошлешь? — возмущалась я.
— Без него скучно, — оправдывалась подруга.
А недавно позвонила мне и, всхлипывая от обиды, начала:
— Сижу я в офисе, деньги считаю. По всему выходит, что до конца
месяца мне не дотянуть. А если про это пронюхает «зубная фея»,
алиментов в этом месяце я тоже не увижу! За офис плати, за аренду
плати, за интернет плати, няне плати. А тут звонит он и предлагает секс
в солнечных очках. Ну не придурок??? Ну, где я еще получу столько
эмоций??? Только в налоговой инспекции!!!

«БАРАН»
Мое фиаско на брачном рынке выглядело, как два десятка
похотливых малолеток и чесночный дед на велосипеде, предложивший
усладить его старость. Поэтому, достигнув такого вожделенного для всех
статуса домохозяйки, мне полагалось закрыть рот и быть счастливой.
Даже если свое собственное мнение у меня есть, Боже упаси его
обнаруживать. Впервые за тридцать с лишним лет мне пришлось учиться
молчать.
Надо сказать, что семья у моего мужа большая и дружная. Двадцать
человек с детьми набирается. И все праздники, светские, церковные
и международные они отмечают вместе. Рождество вне конкуренции.
На него можно не придти только с того света. Даже если тебя занесло
на каникулы в Америку, к Рождеству надо срочно вернуться к маме.
Когда вся семья собирается вместе, каждый должен принести что-
нибудь съестное. Мой муж решил удивить родственников барашком.
Можно было бы, конечно, купить его в деревенском супермаркете
и зажарить в плите, но на Рождество это даже как-то обидно. Это должен
быть Специальный Рождественский Барашек. Видимо сразу рожденный
для этой великой миссии быть Рождественским Барашком, потому что
мой муж решил купить его у специального поставщика.
Когда я узнала, сколько он стоит, я на минуту перестала дышать.
Наверное, тот барашек при жизни умел плясать краковяк и ругаться
матом. Иначе, почему он стоит как навороченный велосипед?
Но это полбеды. Поставщик жил за тридцать километров,
и барашка сначала надо было привезти. Потом его нужно было отвезти
еще за сорок километров в соседний городок, где у владельца ресторана
имелась дровяная печь. Там его полагалось расчленить и уже кусочками
зажарить.
Мигель муж встал в семь утра в приподнятом настроении. Первые
шестьдесят км туда и сюда ему дались относительно легко. Он
перекусил. И отправился наматывать следующие сорок в один конец.
Приехав, он обнаружил, что на жарку рождественских баранов уже стоит
приличная очередь. Это не вот, пока ты пьешь пиво в баре, ресторатор
тебе его уделает в лучшем виде. Это значит, что его пожарят только
к вечеру, часам к десяти, а сейчас час пополудни, поэтому «езжай-ка ты
домой, парень».
— Сколько будет стоить жарка? — спросил мой муж упавшим
голосом.
— Ты заплатишь только за дрова, — уверил его ресторатор.
— А где твои лоточки? — спросил повар, перекладывая мешок
с бараном к себе на плечи.
— Какие лоточки? — удивился Мигель.
— В которых я буду тебе его жарить, — сказал повар, посмотрев
на него как на придурка. Следующий звонок был мне, с дикой истерикой,
почему я не сказала ему про лоточки???
— Видишь ли, дорогой, — начала утешать я его, — можно подумать,
что я в своей Москве каждое Рождество развлекаюсь зажариванием
барана и знаю всю технологию от и до.
Взбешенный он бросил трубку. Следующий звонок его, как я
понимаю, был маме, поэтому она, покопавшись в памяти, нашла
дальних-предальних родственников, живущих в этом городке, которые
одолжили ему посуду. Когда он вернулся и с торжествующим видом
вручил лоточки повару, тот поглядел на него с нескрываемой жалостью.
Но мой неискушенный муж не заметил никакого подвоха.
Вернулся он мрачнее тучи. Злой, голодный и усталый. Как назло,
в доме было шаром покати, мы же собирались на Рождество к свекрови,
и я бессовестно провела эти три часа в парикмахерской. Заправившись
бутербродами под завязку, он пошел снимать стресс стрижкой газона.
Вечером всей семьей мы загрузились в мою новенькую машину
и торжественно покатили за бараном.
— У тебя есть деньги расплатиться? — спросила я у Мигеля. — Или
ты все истратил на барана?
— Все истратил, — простодушно ответил он, — но зато это будет
блюдо года!!!
— Осталось только заплатить за дрова, — потихоньку вздохнула я.
 На подъезде к ресторану мы попали в гигантскую пробку
из желающих забрать свои заказы, так что час мы проторчали,
проталкиваясь к входу. Мой муж начал заметно выходить из себя.
А когда ему, наконец, вручили его заказ, на него было страшно смотреть.
До него дошло, почему так ржал повар.
Кроооошечные, почти невидимые кусочки барана плавали
в низеньких лоточках, утопая в огромном количестве жира. А лоточки
были без крышек. За крышки по полной программе ответила я. А когда
мне удалось его успокоить, попутно прилаживая подносы в багажнике
и застилая их газетами, у него случился второй припадок. Оказалось, что
дрова стоили столько же, что и пресловутый барашек. Будто жгли
не сосну, а ядерное топливо. Это был удар. Где в незнакомом городе
можно добыть почти сотню евро в одиннадцать ночи в Рождество?
Плюнуть бы на этого барана и уехать! Скормил бы повар его гостям
своего ресторана, тем более по цене так и вышло. Но семья ждет,
а семья это святое.
Оставив в залог свои документы, мы покатили по городу в поисках
единственного работающего банкомата. Когда мы его нашли, оказалось,
что в нем закончилась наличность. Стрелка часов упорно приближалась
к полуночи. А мой муж к инфаркту.
Пока он крутил головой в поисках другого банкомата, он уверенно
ехал к светофору, на котором загорался красный свет. Но Мигель
конечно же этого не видел. Светофор приближался. От перспектив
провести сочельник в морге я заорала ему в ухо:
— Тормози!
С перепуга он так дал по газам, что машину занесло. Из багажника
донесся немилосердный звон. Мы посмотрели друг на друга, и он молча
прижал машину к обочине. Весь багажник моей новенькой машинки был
в бараньем жиру, а кусочки мяса, несмотря на положенную сверху
газету, сползали по его стенкам.
В банкомате на выезде из города нам удалось-таки снять деньги.
Обратно до ресторана мы доехали в траурном молчании. Я
подсчитывала убытки. Баран, дровишки, бензин на триста км, ибо
до свекровиного дома тоже нужно добраться, и химчистка салона
туда же. Аж два раза, потому что с одного это море бараньего жира сто
пудово не вычистить.
На моем лбу образовалась глубокая складка. Из моих подсчетов
выходило, что за эти деньги можно было бы выписать повара
из ресторана не ниже двух мишленовских звезд. А он, польщенный
таким доверием и гонораром, сам купил бы этого барана, а потом
разделал и пожарил прямо на кухне у свекрови. Сопровождая все это
фокусами с добыванием огня, жонглированием луком
и рождественскими песнями.
Но вслух я, конечно, этого не сказала, потому что еще собиралась
родить парочку детей от этого мужа.
На часах было половина первого. Родня, ради которой затевалось
действо, уже все сожрала и скучала около телевизора. Все, что мы
соскребли в темноте из багажника, легко поместилось в один лоток.
Один жалкий лоточек по цене списанного вертолета. А ведь эти лотки
еще и отмывать и везти обратно родственникам…
После этого к списку наших стоп-слов, как у двух бывалых
мазохистов, кроме «КУПИТЬ И ВЫБРОСИТЬ», прибавились еще «БАРАН
и РОЖДЕСТВО».
Если кто-то произносит «Рождество», Мигель тихонько вздрагивает.
Но, если за ним следом присовокупляется «Баран,» его начинает трясти
крупной дрожью. И, если когда-нибудь я задумаю развестись, мне нужно
будет всего лишь припомнить ту историю…

КОЛЛЕКТИВНОЕ БЕССОЗНАТЕЛЬНОЕ
Мой сын не любил есть. У бабушки он не мог проглотить ни
кусочка, даже несмотря на ее сорокалетний педагогический опыт. То
есть нет, проглотить-то он конечно мог, но перед этим досыта
наглумившись над бабкой и дедом. Деда Даниэль заставлял плясать
Комаринского и вприсядку. Бабушку, несмотря на глухоту, петь оперные
арии. Но и после этого он не всегда открывал рот.
Тогда моей маме пришла в голову гениальная идея. В кособокой
пятиэтажке напротив жили Федор и Федора. Никто не знает, как их
звали на самом деле. Для мамы они были просто Федор и Федора. Два
персонажа неопределенного возраста. Он в любое время года выходил
на балкон в трусах и растянутой майке покурить. А она каждое утро
являла себя народу в бигудях. Они выходили поглядеть на двор
и поплевать семечками с балкона. Эти двое ну очень нравились моему
сыну. Он даже есть стал с энтузиазмом.
А мне они не нравились. Иногда я специально выходила на свой
балкон в одном нижнем белье. У Федора с нижней губы падал окурок
и летел вниз, прожигая трусы. А Федора пинками загоняла его домой
и плотно задергивала шторы. Но все же я очень боялась, что однажды
они заболеют и умрут, и мой малолетний сын объявит голодовку.
В Москве я имела хобби. Я коллекционировала обувь. То есть
сидела месяц на полезной для фигуры гречке. И покупала заветные
лабутены или кельяни. Единственное, что я взяла на свою новую родину
в память о старой — три чемодана обуви и связку баранок. А теперь я
хожу в угах. За сыном в школу, в кафе и супермаркет. Я хожу в них
на улице и дома. Когда я лежу в гамаке, топлесс, в трусах и угах, я
понимаю что Федор и Федора, мое коллективное бессознательно, всегда
со мной. Даже за пять тысяч километров.
Статус домохозяйки быстро превратил меня из столичной штучки
в деревенскую маруху. Не хватает только бигудей. Когда я спрашиваю
мужа, как он относится к моим угам, он говорит что ему все равно, пока я
не ложусь в них в постель. Иногда он выходит в растянутой майке копать
огород, и мне очень хочется надеяться, что какая-нибудь мамаша
из коттеджей напротив не показывает нас в бинокль своему нерадивому
чаду со словами: «Будешь плохо учиться и бухать, закончишь как эти
Хуан с Хуанитой!».

TRAFICO
Будучи невестой, я часто размышляла о том, какова будет моя
жизнь домохозяйки. Я представляла ее непременно с пробежкой
по утрам, неторопливым завтраком и с дневным выездом на ненужный
шопинг. Но шопинг в нашей деревне мне быстро надоел. В китайском
магазине «все по шестьдесят центов» женщине с размахом разгуляться
негде.
В первый же год семейной жизни я получила в подарок новенькую
машину. Но потом оказалось, что бессовестные испанцы не признают
российские права. То есть, если ты приехал как турист — добро
пожаловать, годится любая бумажка, хоть Мозамбика, хоть Бангладеш.
Да что там, им и Непальские права годятся, хотя в Непале дорог нет,
но права, тем не менее, выдают. Бери машину в прокат и рули себе
на здоровье!
Но как только ты получил вид на жительство, все! Изволь получить
местные испанские.
— Это потому что русские, как правило, права покупают, —
объяснил мне всезнающий муж.
— Какое хамство, — распалилась я, — какая вопиющая
несправедливость!!! Я свои права купила почти 17 лет назад! Уж за это
время даже я смогла бы научиться водить как следует!!
Именно семнадцать лет назад я записалась в Москве в автошколу,
и даже на занятие пришла. Но после того, как инструктор отлучился,
чтобы отлить, и оставил меня катать по площадке, разучивая парковку
задним ходом, я немедленно припарковалась в стену этой самой
автошколы. Беднягу уволили за дело. Хорошо, что я успела
припарковаться. А если бы я растерялась и на дорогу выехала?!
Права пришлось купить. Ну так это когда было?!
Я уже могу припарковаться сама, но лучше всего у меня это
получается на автодроме. Могу доехать из точки А в точку Б, если эти
точки находятся на небольшом расстоянии друг от друга. Это мой
испанский муж родился уже подключенный к GPS. Ему все равно где
рулить, хоть в Китае, хоть в Марокко. Он всегда может найти наш отель,
аэропорт или бензоколонку.
А меня, по всей видимости, подключили к ГЛОНАССу. Поэтому я
из собственного двора выезжаю только с третьего раза. А вот машины я
вожу только автоматические и до сих пор не понимаю, как люди могут
ездить сразу с тремя педалями??? Надо же и на дорогу смотреть,
и ногами сарабанду отплясывать!
Поэтому мой непреклонный муж все равно отправил меня
в автошколу.
Деревня у нас маленькая, всего тысяч на семь человек, поэтому,
когда я зашла в здание местной автошколы, все замолчали и уставились
на меня. Это хороший знак. Я кокетливо поправила волосы.
Между учениками пробежал легкий шепоток:
— Смотри, эта та самая… Да ну… Сама пришла… Которая
полицейского давила…
Я аж задохнулась от такой наглости!
— Я полицейского не давила, — начала я объяснять этим
деревенским тупицам, — это он мне мешал. Я везла ребенка в школу,
а он стоит на дороге, раскинулся во все стороны, как «тополь
на Плющихе». Там еще две полосы было! Я давай его объезжать. А он
за мной, самоубийца проклятый. Я его справа, а он мне прямо на капот
лезет. Я его слева, а он мне наперерез. Ну ни дурак?
— Это он тебе дорогу перекрывал, — сказал мне инструктор.
— И какого хрена он мне дорогу перекрывал???
— Он регулировал перекресток! — это на крики вышел из своего
кабинета владелец автошколы, — Но Вы пришли определенно по адресу.
Вообще непонятно, как Вы без прав за руль сели.
— Как это без прав! У меня вот российские, категории В, — я аж
покраснела от злости. — Я десять лет, как дальнобойщик, по Москве
водила, что я в какой-то деревне не справлюсь?
— Ну, до этого еще далеко, — с облегчением сказал директор
автошколы, - сначала тебе предстоит сдать теоретический экзамен
из 1600 вопросов. На испанском языке, да на таком, который не все
испанцы понимают.
На этом бы месте мне развернуться и уйти, но перспектива ездить
всю жизнь на автобусе меня напугала. Сия могучая мотивация сделала
свое дело.
Хотя меня немного озадачила часть: «Оказание первой
медицинской помощи». Вся она сводилась к одному: «Убери свои руки
от пострадавшего, проклятый убийца, и дождись приезда медиков».
И другая, не менее загадочная часть: «Алкоголь и наркотики». В ней
подробнейшем образом объяснялось, сколько мне можно выпить
и выкурить, перед тем как сесть за руль. Дорожная полиция
не рекомендовала только кокаин и галлюциногены. Вот что значит
с уважением относиться к традициям и не требовать от своих граждан
невозможного. Но тогда почему у них за неправильную парковку
полагается смертная казнь?!
Инструктора мне все-таки дали, был он весь комок нервов.
Красавчика звали Андрес. Я фамильярно похлопала его по коленке.
— До тебя я нас занималась Маша из Ростова, — сказал он мне
вместо приветствия.
— Ну и что Маша?
Повисла неловкая пауза.
— Хозяева уже собирались прикрыть автошколу из-за кризиса,
но Маша спасла ситуацию. Она сдавала экзамен пять раз.
— Сдала? — затаив дыхание, спросила я.
— Сдала! — радостно подтвердил Андрес. - Два года сохраняла мне
рабочее место, — добавил он уже шепотом.
— Ну, со мной такого не случится, — уверила его я, —
в пионерлагере на «Зарнице» я водила БТР, в Гоа — мотороллер. Да че
там, у меня сам Шумахер учился!!! Да я водила по Москве!!!
— И думать не хочу, как ты водила по Москве, — сказал он
сдавленным голосом, — но с тех пор, как ты села за руль, в деревне даже
собаки на улицу не выходят. Ты уже попыталась убить полицейского при
исполнении. Фонарный столб у почты и оградка у супермаркета тоже
твоих рук дело?
— Здесь ты ошибаешься, дорогой Андрес, — сказала я и опустила
глаза, потому что не далее как вчера я поехала за плюшками в соседнюю
деревню и протаранила припаркованный грузовик.
Оставшиеся три месяца каждодневных водительских упражнений
с Андресом сводились к трем китам:
Пункт 1. На перекрестке едет первым тот, у кого главная дорога.
А не тот, у кого свирепей рожа.
Пункт 2. То, что у тебя под ногой, это не сливная унитазная педаль.
Это называется сцепление и его отпускают плавно.
Пункт 3. А это, под рукой, называется коробкой передач. Ее надо
быстро переключить, и предварительные ласки здесь неуместны.
Пункт 4. Самый важный. На экзамене в зеркала заднего вида надо
смотреть ОБЯЗАТЕЛЬНО. Хотя бы для того, чтобы убедиться, что
экзаменатор не потерял сознание.
На права я все-таки сдала. И с первого раза. Потому что мой муж
заранее предупредил меня, сколько стоит пересдача.
— Это ж надо, сколько туфель можно купить! — присвистнула я. Что
касается траты денег на всякую фигню, здесь я ситуацию вижу ясно: одно
дело — заплатить эту сумму инспектору, чтобы он отпустил тебя с миром,
выдав права. А заплатить ее в казну и сдавать опять — это, извините
меня, беспредел!!!!
 Поэтому по ночам, когда укладывались спать даже самые
беспокойные трактористы, мы выезжали в окрестные поля и нарезали
круги по бездорожью. При этом мой безжалостный муж вел
перекрестный допрос на тему ПДД. Со зверским вспотевшим лицом я
скакала по кочкам и скандировала: «Кирпич висит — проход закрыт!»
Бог знает, сколько кроликов, куропаток и сов я лишила жизни.
Но не могла же я еще и на дорогу смотреть в самом деле? Я же
не факир!
И вот в марте, когда я получила новенькие права и купила
итальянскую вязаную шляпу, я решилась на триумфальный выезд. Было
десять градусов тепла, но шляпа в этом случае не понты, а необходимый
аксессуар: «Праздная леди выехала за покупками».
Выехать я решила в соседний городок, чтобы пошляться
по магазинам. После некоторых странных маневров, которые меня
заставил сделать навигатор, я оказалась не кольце, вымощенном
брусчаткой. Внутри кольца торчал выход из метро. Но сколько бы я
по нему не ездила, в поисках выезда, везде висели кирпичи. У меня
даже в глазах зарябило от этих кирпичей. Просто какая-то Алиса
в Зазеркалье и вязаной шляпе, которая мне уже изрядно голову напекла.
Я бы давно плюнула и выехала оттуда, но как назло у метро была
припаркована полицейская машина. В ней сидел четверо и уже полчаса
внимательно наблюдали за мной. И еще какие-то люди все время лезли
под колеса. Когда я окончательно задолбалась нарезать круги,
на параллельной дороге я заметила кучку таксистов.
— Ребята, как отсюда выехать, здесь же везде кирпичи?
— Спокойно, вот по этому выезду.
— Но там же дорожные полицейские. Вот так прям нагло? У них
на глазах? И под кирпич???
— Но ты же прям нагло, у них на глазах уже час катаешься
по пешеходной зоне.
— Да ей по фигу, — сказал самый страшный, — она в шапке-
невидимке.
Полицейские думали также, поэтому только проводили меня
глазами, когда я прямо у них под носом газанула под кирпич. С тех пор,
когда мне приспичит выгулять обновки, я еду в Мадрид на автобусе.

THE THRILLER

Моя подруга Кики — рыжеволосая фарфоровая статуэтка
с огромными зелеными глазами. Достаточно ей просто пройти по улице,
как горожане коллективно вываливаются из окон вместе с цветочными
горшками. А встречные прохожие хрустят шейными позвонками, чтобы
посмотреть ей вслед и убедиться, что это не мираж.
Если бы кто-то с самого начала потрудился ей объяснить, что
эксплуатировать свою внешность — это хорошо, она, вероятно,
отправилась бы прямо в Голливуд. И звезда Джулии Робертс никогда бы
не взошла. А если бы и взошла, то сразу закатилась. К несчастью, Кики —
филолог и преподаватель в университете. И ее жизненная позиция, как
у той русской бабы: то c конем, то с пожаром, и все сама.
Первым мужем Кики был известный московский писатель
и журналист, человек во всех отношениях приличный. Этот брак можно
было бы назвать идеальным. С одним единственным «но» — он был в два
раза старше.
Если бы кто-нибудь попытался ее предупредить, что хорошими
мужьями не разбрасываются! Что раздражающая разница в возрасте
очень скоро сойдет на нет. Это сейчас ей интересно, когда дискотека
на всю ночь, а секс на крыше. А через десять лет она захочет теплую
ванночку для ног и клетчатые шерстяные тапки. А еще лет через
двадцать она вполне бы могла стать его уважаемой вдовой и со светлой
грустью полировать кладбищенскую оградку, существуя на его нехилые
авторские гонорары.
Но Кики не хотела ждать лет двадцать. На вопрос «как живешь?»
она неизменно отвечала: «Пока что как пакистанский таракан. Но скоро
буду жить иначе».
Поэтому она собрала чемодан и съехала от мужа в свою только что
купленную квартиру. Квартира мне очень нравилась, огромная,
просторная, в центре, на набережной, с видом на Москва-реку. Как
только ремонт был закончен, на горизонте нарисовался первый
поклонник. Молодой, расторопный в постели и не менее находчивый
по жизни. Когда моя подруга оказалась беременной, он радостно
согласился стать отцом собственного ребенка, но… за полквартиры.
«Дороговато он оценил один единственный сперматозоид!» —
сокрушалась Кики, пока он с укором покачивался в дверях с чемоданом
своих носок и подаренным ей на новоселье миксером. Как после этого
объяснить, что свою чудесную девочку она все-таки записала на него?
Только гормонами беременности или травмой головы.
Он благополучно растворился. А Кики растила дочь, продолжая
вкалывать на двух работах. На вопрос «как живешь?» отвечала: «Пока
что как пакистанский таракан. Но скоро буду жить иначе».
Чтобы не жить как таракан, она усвоила, что муж не должен быть
ни старым, ни нищим. Поэтому, когда она познакомилась с бизнесменом
из Англии, и он, понятное дело, сразу влюбился, Кики согласилась стать
его женой, почти не раздумывая. Так она переехала в отличный
двухэтажный особняк недалеко от Лондона.
 Но тут вдруг, откуда не возьмись, вылез папаша ребенка с криками:
«Я свою крошку не отдам!» Напрасно ее адвокаты бились в судах,
доказывая, что, если поставить в ряд трех девочек в одинаковых
бантиках, он свою дочь не узнает. Суды она проиграла. За эти три года
она стала мудрее, начала закрашивать седину, научилась мыть голову
в туалете аэропорта и выучила гражданский кодекс, как «Отче наш».
Теперь она цитирует его с любого места и на двух языках, вместе
с Конституцией РФ. Но дочь в Англию вывезти все равно не может.
Английский муж от такой жизни взвыл. Он мечтал делать барбекю
на лужайке и хвастаться перед соседями своей красавицей-женой.
А вместо этого он проводил каникулы в обществе адвокатов и чистил
зубы над самолетным очком. Через три года папаша наигрался
в вендетту и дал дочке разрешение на выезд. Но английский муж к этому
времени наигрался тоже. И задумал избавиться от моей подруги
во что бы то ни стало. Согласно суровым британским законам, уйти она
должна была сама, иначе мужу пришлось бы платить, а он платить
не думал.
Сначала он свалил на нее всю домашнюю работу. Потом половину
своей бухгалтерии. Ее рабочий день начинался в восемь утра с уборки
двух этажей и заканчивался в десять вечера походом в спортивный клуб.
Но отнюдь не для релакса в сауне или йоги. В клубе Кики часами
простаивала с ракеткой в руках, глядя, как он искрометно заигрывает
с персоналом, посетителями, тренершами и уборщицами.
Моя подруга стоически терпела, потому что ждала дочкину визу.
За это время она научилась тонкостям английской бухгалтерии
и виртуозному управлению газонокосилкой. Она справлялась, хотя
мимоходом отмечала, что начала завидовать даже пакистанским
тараканам. Когда английский муж понял, что потерпел фиаско, он вывез
любимую жену в Таиланд, запер в отеле и избил. Кики вернулась
в Англию и съехала из его гостеприимного дома. Вдогонку аннулировал
дочкину визу.
От полученных переживаний моя подруга свалилась в обморок,
и соседи вызвали скорую. Молодой английский доктор, помимо синяков,
обнаружил у нее нервное истощение, депрессию, слабые коленные
рефлексы и плохой анализ крови. А потом потерял покой, сон, инстинкт
самосохранения и предложил немедленно выйти за него замуж.
Кики скатилась с больничной кушетки и немедленно свалила
в соседнее графство, в муниципальное жилье с хлипкими дверьми,
дырами в полу и ржавой ванной.
Теперь она знает в лицо всех иммиграционных адвокатов
Соединенного Королевства, и они ее знают тоже. Поэтому всякий раз,
видя ее, перебегают на другую сторону улицы, несмотря на плотный
трафик.
Но даже за сто километров от Лондона ей нет покоя. За ней всюду
таскается не теряющий надежду английский доктор. Но замуж она
больше не хочет и недавно мне призналась по телефону:
— Даже на развалинах моего английского Парфенона, где каждый
день я рискую провалиться под пол, я чувствую себе гораздо лучше
пакистанского таракана. Я не хочу жить иначе. Я хочу только полы
переложить и забрать дочку.

МУЖСКИЕ ОШИБКИ
Женщины могут совершать ошибки до бесконечности, и тому есть
множество логичных объяснений. Но когда их совершают мужчины… Вот
вам отличный пример танца на граблях, который имел для меня
неприятные последствия.
Мой любимый дедушка Леонид Абрамович был первосортным
самцом. Вызывающе красив, бессовестно молод и неприлично богат.
Учитывая, что все это у него было в послевоенной Москве, женщин
у него было, что рыбы на нересте. Но все свои деньги он тратил на книги,
патефонные пластинки и танцы по субботам в «Метрополе». Он еще
и танцевать умел лучше всех, вот!
Мужчине такого класса нужна была соответствующая муза. Тут-то
он и познакомился с маленькой и некрасивой Софочкой Абрамовной.
Она была в своем роде знаменитость, душа интеллектуальной
московской тусовки, диссидентка и потрясающий эрудит. А еще у нее
не было ноги. И, конечно, для танцев в «Метрополе» не годилась.

Тогда Леонид Абрамович и приметил Ленку, которая пела в театре
оперетты и отлично плясала канкан. Обычно на столе после пятой
рюмки. Запрыгивала на стол, носком туфли скидывала посуду и заряжала
свои танцы.
Она первая в Москве пятидесятых ввела в обиход понятие
«гламур». Ленка нигде не работала, хотя ей реально маячил срок
за тунеядство. Ходила под расстрельной статьей за кражу
исполкомовского флага. Из него она пошила отличную красную юбку,
которую ощупывали все богатые жены и заискивающе клянчили телефон
ее портнихи.
А еще она любила мужчин и серебряные ложечки, которые ей
с улыбкой и взглядом полным яда дарили жены партийных бонз. Уж
очень эти шишки любили Ленкин канкан. Она первой завела моду
на тщедушных мальтийских болонок, которых везде таскала с собой.
Своих болонок она непременно называла именами бывших любовников.
«На собачек» Ленкина свита изводила все свои партийные пайки,
включая икру и французское шампанское. В общем, консумистка
и шлюха была эта Ленка.
Чего тут удивляться, мой дед достался этой самой Ленке.
Но совместная жизнь не задалась. Она требовала туфли и платья, а он
хватал пластинки и патефон и сбегал к Софочке Абрамовне. А потом
родился мой папа, который был отправлен на юг, к Ленкиной матери,
чтобы не мешался под ногами. Так, конечно, долго продолжаться
не могло, и Леонид Абрамович вскоре женился снова. Но по какому-то
чудовищному недоразумению опять не на волшебной Софочке
Абрамовне, а на добросовестной домохозяйке, недобитой купчине
Ниночке Владимировне. Та вязала жуткие шапочки и разводила кактусы
на подоконнике.
Дедушка отгородился от нее огромной библиотекой
и неподъемным магнитофоном с бобинами. А когда Ниночка садилась
«кушать колбаску», его мутило, и он сбегал к любимой Софочке
Абрамовне. Но магнитофон с собой больше не носил, потому что у нее
имелся такой же, даже лучше.
Чаще всего меня таскали в гости к Софочке. У нее всегда было
накурено и многолюдно. Собирался весь московский бомонд, писатели,
артисты. Но мне в мои пять лет они были по барабану. Я умирала
от антикварной старухи, баронессы Нольке.
Баронесса носила вуали, веера и огромные бриллианты на птичьих
подагрических лапках. Это во времена московской Олимпиады
восьмидесятых. Я тут же расхотела быть Аллой Пугачевой и решила стать
баронессой Нольке. По-моему, старуха уже была в глубоком маразме
и реально не понимала, сколько мне лет, но всегда повторяла:
«Взрослых не следует перебивать, ты же не кухаркина дочка!» и «Чтобы
девушке составить приличную партию, торопиться не надо. Рано женятся
только кучера и лакеи».
Я на ее наставления, конечно, забила, и в свои восемнадцать лет
вышла замуж. В восемнадцать с половиной уже была счастливо
разведена, так что зря я не послушала баронессу. От Софочки я
унаследовала страсть к интересным людям и запрещенной литературе.

Потом меня везли к Ниночке Владимировне. Там я прилежно
училась вязать салфеточки и рассаживала кактусы на подоконнике.
После Ниночкиных кактусов у меня открылась тяга к биологии. В шесть
лет, в глубокой тайне, я вырастила на своем подоконнике четыре разных
вида плесени. За что словила от мамы нехилый подзатыльник, потому
что плесень оказалось устойчивой и быстро расползлась по всей
квартире.

А к Ленке меня возили всего один раз, в возрасте полутора лет.
Она не очень-то и хотела. Но мама долго упрашивала, потому что ей
надо было на работу.
 А когда мама, дрожащая надо мной осиновым листом и до самого
совершеннолетия кипятившая столовые приборы, приехала меня
забирать, она увидела, как за столом ужинают Ленка, я и три болонки.
В железной собачьей миске лежит комковатая манная каша, а бабка
зачерпывает оттуда ложкой и приговаривает:

— Ложечка Кузеньке, ложечка Микочке, а теперь ложечка Лялечке!
А Лялечка — это я, с удовольствием облизывает ложечку после
Микочки и Кузеньки. Я потом год ела таблетки от собачьих глистов
и ходила на прививки от сибирской язвы.

От такого недолгого визита я не научилась от бабки ничему. Хотя
мама всю оставшуюся жизнь мне внушала, что маленькие собачки -
это зло!
Но из всех дедушкиных жен я получила в подарок именно ее гены!
Я просто физически не могу работать. Нигде!!! Я тоже люблю мужчин
и даже периодически сбегаю танцевать сальсу с неграми. И очень
жалею, что не родилась от вечной невесты Софочки Абрамовны. Была бы
умная!

ПРАВДИВАЯ ИСТОРИЯ О ТОМ, КАК Я

ЧИНИЛА ДУШ
Женщине нехорошо во всех трех стадиях, но все же муж- дети-
собака предпочтительнее. И активно приветствуется обществом.
Наверное, для того, чтобы она с утра до ночи была занята свои
собственным адом, и ей не хватало времени на всякие глупости в виде
устройства мировых потрясений.
У меня потек душ. Ну что в этом такого, возьми да замени, но я
не так устроена. Я всегда хочу большего. И я решила, что мне нужен душ
с гидромассажем, терморегулятором, и чтобы пол из морских камешков.
Пришел строитель и говорит:
— Еще хорошо бы потолок заменить, лампочки галогеновые,
и стеклянную перегородку, чтобы душ не брызгал.
Потолок и лампочки прикрутил, а чтобы больше не возиться,
позвал себе в подмогу жопорукого умельца, и понеслось: тот камушков
не доложил (зачем украл, они ж не драгоценные?). Душ повесил так,
чтобы окно не открывалось (объяснил: защита от сквозняков). Сломали
терморегулятор. На прощанье сказал: «Твой душ - говно!»
Ну после того как они руки приложили — чистая правда!
А потом оказалось, что стеклянных ширм такой ширины нет, и надо
чуть- чуть стеночку убрать, а потом немножко плиточкой доложить.
Убрали и доложили. Казалось бы, живи и радуйся. Но вода из душа
не сливается. А душ течет!!!
Камушки от влажности отклеиваются, стены в комнатах пятнами
пошли, под кроватью все мхом заросло, а в шкафу дубленка зазеленела.
Вызвали страховщика. Он и говорит:
— Две комнаты мы вам покрасим, а душ чините сами, это
не авария, просто он у вас течет!!!
Стали мы мыться с двадцатилитровой лейкой в душе. Неудобно,
но вода-то на вес золота.
Вызвала я первого строителя и говорю:
— Переделывай сам.
— Ок, — говорит, — только стены заменим.
Рукожопые предшественники, те, что пару лет назад ванну
демонтировали, положили плитку прямо на гипс, который воду впитал,
надо его выламывать, класть бетон, потом заново плиткой обкладывать.
И слив переделывать, они его не в ту трубу вывели. Говорю:
— Выводи хоть в Суэцкий канал, мне пофигу, но чтобы я больше
не мылась по колено в стоячей воде.
И понеслось: с утра и до ночи тынц-тынц своей стамесочкой. Я его
спрашиваю:
— Зачем стамеской ковырять трехметровый бетонный фундамент,
перфоратором слабо?
Он говорит:
— Не слабо, но, если пробью трубу, мы здесь все в говне утонем.
Стали гипс со стен снимать, а стен-то под ним и нет, битый кирпич.
Те, что ванну демонтировали, не иначе ее подъемный краном тащили,
вместе со стенами. Начали заново стены укладывать.
Потом строитель говорит:
— Купите плитку.
Мигель съездил, купил. Строитель говорит:
— Бордюрчика не хватает.
Муж метнулся за 40 км (там, где плитку брали), привез. Строитель
говорит:
— Бордюрчик не того цвета.
Мигель съездил, поменял. Строитель говорит:
— А плиточки не хватило.
Бедняга скатал, докупил. Говорит мне:
— Еще хоть слово скажешь, что душ тебе не нравится, ищи себе
нового мужа.
Ну почему не нравится? Галогенки светят, как в операционной,
потолок — ни пятнышка, перегородочка открывается и закрывается,
камень натуральный на полу лежит, плиточка новая и бордюрчик
правильного цвета. Вода из душа сливается, как в самолете, со свистом.
А ДУШ, СУКА, ТЕЧЕТ!!!
 ПРО ГЕЕВ И ПИДОРАСОВ
Шлюхи обожают иметь в приятелях геев. Они милые, забавные, их
не боятся другие мужчины. Невесты геев ненавидят, так как они
существенно уменьшают поголовье двуногих, пригодных для брака.
А домохозяйкам просто не до них.
Мой друг-гей выглядит как стопроцентный мачо, с какого бока
не ковырни. И его любят женщины всех возрастов, независимо от угрозы
климакса. Стоит им его увидеть, как они начинают его вожделеть. А еще
у него свой бизнес. Каждый раз, когда он едет на встречи, чтобы
обсудить бабло, откаты, проценты, и ему встречается тетка, можно смело
закрывать лавочку - — накрылись переговоры. Тетка начинает хватать
воздух накрашенными губами. А когда она встает со стула, у нее там
мокрое пятно. То ли от оргазма, то ли от слабого мочевого пузыря. Какие
там бабло, откаты, проценты! Стоят и ловят воздух.
Вот, однажды, поехал он в швейцарский банк за кредитом. Да
не в какую-нибудь шарашку хера Хаима, а в Швейцарский Банк. Сел
к тетке в переговорную. Сидит напротив этакая холеная сучка в свежем
маникюре и нагло в лицо ему туфлей на тонкой шпильке качает. Тетка
из Швейцарского банка — это тебе не какая-то калоша со средней
полосы. Из комсомольцев сразу в колхозные бригадиры, а там
и до министра рукой подать. Эта банкирша каждый день видит живого
Ван Дамма. Она себе даже может Джорджа Клуни выписать на ночь, если
у него возникнут проблемы с деньгами.
Какие там откаты, бабло, проценты. Эта вообще позабыла, зачем
сидит. Ни одного вопроса не задала, ни в одну бумажку не заглянула,
сидит, как загипнотизированная, и в рот смотрит. Он за инвестициями
приехал, за долгосрочным сотрудничеством и бла-бла-бла. А она его уже
холеной ручкой цепляет и в самое сердце банка ведет, в саму сейфовую
комнату, деньги выдавать. Даже не интересуется, есть ли у него, во что
положить.
Он «спасибо, до свидания» и бежать. А она сзади трусит на своих
шпилечках и не отстает. Он из банка, она за ним. Он опять «спасибо,
до свидания, провожать не надо». А она тянет за рукав, ну что ты будешь
делать-то!
Он на улицу. Она за ним. Он спасительный трамвай увидел.
А до него триста метров полосы препятствий в виде брусчатки. Он
кричит: «В аэропорт опаздываю!» — и рвет к трамваю. А она за ним.
В шпилечках, по брусчатке, но за ним. И догнала! Просто так, без
подготовки, на такую должность не сажают.
Он уже у толстого американского дядьки этих кредитов под завязку
набрал. Облетает эту Швейцарию через другое полушарие. Но у нее
друзья во всех разведках мира. Стоит ему купить билет на самолет
какой-нибудь авиакомпании «Сибирь», а она уже тут как тут. Ах, какая
неожиданная встреча! Так и летают — она за ним, а он от нее.
Конечно, сидела она в своем банке, в окно глядела и вздыхала. Что
всего две яйцеклетки осталось, а принц подзадержался.
А тут появляется он! Не какой-нибудь лощеный пидор, а Настоящий
Мужик. Как у Шукшина, только в хорошем костюме. С бонусом в виде
загадочной русской души.
В своих фантазиях швейцарская сучка, наверное, видит, как он
возвращается с работы в свой пентхаус, ужинает солеными огурцами
и спит голый на медвежьей шкуре. А когда ему тоскливо, нажирается
самогоном и наяривает Стинга на своей балалайке.
Швейцарской сучке я не завидую. Потому что у меня есть мой sir
Gay, а у нее нет, и не будет.
Вы спросите, при чем тут пидорасы? При том, что пидорасы, это ТЕ,
кто женщин бьет. А вовсе не ТЕ, кто с ними не спит. Даже за миллион
швейцарских франков.

СТРАХИ
Мой муж при знакомстве сразил меня энциклопедическими
знаниями, чувством юмора и крепкими впечатляющими мускулами,
приобретенными в бассейне и на долгих велосипедных прогулках.
К пятому году брака я поняла, что с моими пробелами в знаниях
легко справится Гугл. Его чувство юмора стало заметно горчить,
а мускулы обросли плотной жировой тканью. Потому что единственный
спорт, который он практикует с воодушевлением и регулярностью, это
толкание газонокосилки. А я превратилась в конфетку сорокалетней
давности в фантике из целлюлита.
Мигель никогда не был паинькой. Мой муж — нормальный
адреналиновый наркоман. Когда ему пришлось оставить травматичный
спорт и работу тренера, он пошел на факультет журналистики, откуда его
немедленно забрали в армию. Маленьким мальчиком он был косеньким
и слепеньким. Но в армии оказалось, что мой полутороглазый стрелец —
непревзойденный снайпер. И несмотря на ботанский вид и книжечку
Канта подмышкой, выбивает десять из десяти и может выбить глаз
распоясавшемуся «деду». Таких снайперов по всей Испании было не так
уж много. Поэтому его записали, на всякий случай, в Королевскую
Гвардию, и отпустили доучиваться в университете.
Чтобы не очень скучать на факультете, он пару раз попадал
в автомобильные аварии и однажды разбился на мотоцикле. Получив
работу в самом престижном испанском СМИ, он загрустил и попросился
на войну корреспондентом. В то время как раз бомбили Боснию.
Из редакции его не отпустили. Наверное, потому что никому так хорошо
не удавались некрологи. Тогда он на эту войну сбежал. Записался
в «Красный крест» и отправился сопровождать гуманитарные грузы.
Раньше Мигель не боялся никого и ничего. Поэтому, когда врач
спросил его про совместные роды, он с энтузиазмом согласился. Пока
все было хорошо, он развлекал меня смешными историями и растирал
мои онемевшие от анестезии ноги. Но когда что-то пошло не так,
и за секунду в палате развернули операционный блок и детскую
реанимацию, а меня начали кромсать гигантскими ножницами (лично я
ни в чем не участвовала, я обозревала потолок), мой муж пережил самый
большой в своей жизни шок.
После всех этих нормальных и отчасти неизбежных для всякой
женщины процедур, он был в таком состоянии, что не мог взять
собственного сына на руки. Потребовалось два часа и медосмотр, чтобы
убедиться, что у него нет инфаркта. «Мой первый настоящий испуг — это
твои кошмарные роды», — признался мне недавно.
С тех пор он стал бояться всего.
Спать с открытой дверью, потому что ребенка могут украсть
цыгане. Это в деревне, где за последние двадцать лет единственная
новость — мой наезд на полицейского. Цыгане и правда живут в двух
километров отсюда. Поставили свои трейлеры у реки, воруют себе тихо
кабели и другую муниципальную собственность и торгуют гашишем.
Нафиг им геморрой в виде киднеппинга? Непонятно. Но все равно
полночи он ворочается и три раза встает, чтобы проверить засовы.
Он стал бояться комаров и обезвоживания. Даже когда на улице
двадцать градусов, и собирается дождь.
Наверняка, пятнадцать лет назад он представлял свою жизнь
совершенно иначе. Мечтал о репортажах из «горячих точек». Или
о громких мафиозных разоблачениях, которые публикуют с риском для
жизни. Тогда почему же теперь он с упоением борется против собачьих
какашек, поднимая соседей на борьбу с хвостатыми кабыздохами?
Я и сама мечтала прожить свою жизнь, как корсар, скитаясь
по самым стремным уголкам земного шара. А потом засесть где-нибудь
в Колумбии, на своей собственной кокаиновой плантации, наблюдая, как
работают блестящие от пота черные мускулистые парни. Почему же
каждая «нормальная» женщина бредит тихим семейным счастьем,
занудливым мужем и парочкой засранцев, единственное призвание
которых укорачивать жизнь и умножать седые волосы? Чтобы было с кем
встретить старость?
Свою старость я собиралась встретить хозяйкой опиумного салона
или владелицей борделя где-нибудь в Азии. Но никак не теткой
с котомкой, вздувшимися венами и облупленным лаком, которая тащит
домой сумку, набитую колбасой, чтобы кормить мужа-дармоеда
и великовозрастных иждивенцев.
Однако, жизнь уже внесла свои неумолимые коррективы в наши
планы, поэтому собачьи какашки, комары и экологически чистый быт
волнуют нас больше, чем революционные преобразования на планете.

ШЛЮХИ VS ДОМОХОЗЯЕК
Почему в нашем обществе девочкам с детства внушают, что смысл
всей жизни — это выйти замуж? Что это единственный нормальный путь
эволюционного развития на Земле? Поэтому девочка еще
не повзрослела, а уже обросла морщинами в думах о муже. Ведь ей уже
успели внушить, что быть невестой, вечно ожидающей своего принца,
это прискорбно, но необходимо.
Невесте, не совсем утратившей надежду в силу возраста
и наивности, полагается спасать шелудивых котят и ждать чуда. Те, кто
эту надежду утратил давно, с возмущением обличают единственно
счастливую и свободную категорию женщин. Они ей даже имя
придумали оскорбительное: ШЛЮХА! Чтобы никому впредь неповадно
было жить свободно, счастливо и замуж не хотеть!
Ибо только домохозяйки по определению живут хорошо!
Каждое утро испанские домохозяйки, которые отвозят детей
в школу, собираются на утреннюю чашку кофе и перетереть о женском.
Для меня это отличный повод переодеть пижаму, которую я снимаю,
только чтобы пойти в душ.
В деревне у меня есть четыре подруги: Сильвия, Нани, Эва и Соня.
Все они замужем. Поэтому наши встречи сильно напоминают собрания
клуба анонимных алкоголиков, только проходят не так весело. Потому
что от алкоголизма можно вылечиться, а от статуса домохозяйки нет. Мы
не просто завтракаем. Мы старательно пытаемся убедить себя и друг
дружку в безоговорочных преимуществах семейной жизни.
Мы в баре одни. Не потому, что здесь подают несвежий завтрак.
Деревенские подвергли бар экономическим санкциям, потому что его
держит «шлюшка» Мерче.
Как лихая разведенка и всеобщая любимица Мерседес
превратилась в шлюшку Мерче? Очень просто. Увела мужа у плоской
и нудной медсестры Лолы.
Если честно, я сама к этой Лоле отношусь с подозрением. А к мужу
ее с большой жалостью. Потому что жизнь свою она проводит в борьбе.
В борьбе с холестерином она каждое утро заставляет семью давиться
комьями овсянки, похожими на склизкое козлиное говно. С микробами
она борется, как с террористами, замачивает их жидким аммиаком
в сортире. А так же в коридоре, комнатах и на кухне, от чего муж и дети,
запутываясь в трусах, с криками выкидываются из окон прямо
на проезжую часть.
 В свой собственный единоличный бассейн она сыплет столько
хлорки, что я нырнула в него в синем купальнике, а вышла в белом,
с выпученными красными глазами. Сына своего я в тот бассейн
не пустила, зачем мне в семье негр с отбеленной жопой, разве что
в память о Майкле Джексоне? Хотя там дружно замокли все его
одноклассники шести лет отроду. Но дезинфекции в бассейн было
всыпано столько, что хватило бы обезвредить целый отряд
туберкулезников, страдающих до кучи врожденным сифилисом,
триппером, гонореей и палочкой Коха. Чего тут удивляться то, что муж
сбежал?
Не знаю, был ли этот самый муж так необходим Лоле после
семнадцати лет совместной жизни? Но он сбежал к крашеной
и грудастой Мерче. Одним махом трусливый перебежчик освободил
Лолину жилплощадь от себя, а бар Мерче от посетителей. С этих пор
только мы и заблудшие туристы нарушали экономическое эмбарго,
наложенное деревенскими на заведение.
Я вообще подозреваю, что повезло-то Лоле. Но ее наоборот
жалеют. А Мерче радуется семейному счастью и подсчитывает убытки.
Она свободная женщина и класть хотела на общественное мнение.
В этом Сильвия завидует Мерче. Потому что проблемы самой Сильвии
так легко не решатся.
Для того, чтобы ее жизнь стала сносной, ей надо сначала найти
работу, потом развестись, затем поменять дом, поделить детей и только
тогда начать наслаждаться жизнью. Вообще, Сильвия Вальдес Кано —
ярая сторонница семейной жизни. Хотя ее муж-архитектор последние
три года работает дома, делая ее жизнь невыносимой, словно он
и впрямь решил убедить ее в обратном.
Мужа Сильвии зовут Борха. Он холеный и довольно упитанный
симпатяга. Ярко шутит, внимателен к женщинам и нежен с детьми. Когда
мы семьями выходим в ресторан, он всегда первым вытаскивает
кошелек. Но есть еще у Борхи неизвестная нам сумеречная сторона.
В России основными расходами семьи являются тряпки жены
и загулы мужа. В Испании самая серьезная статья — это вода
и энергоносители. Так вот, этот самый Борха не включает отопление,
даже когда дети приходят из школы. По ночам он прокрадывается
на кухню и жрет детские завтраки. Никогда не дает жене карманных
денег. Придирчиво проверяет все счета, не закрались ли в них лишние
расходы. В общем, диккенсовский Скрудж по сравнению с ним чистый
сахарочек. Чего стоит одна только история с носками!
В семье Сильвии стиральную машину запускают тогда, когда ее уже
невозможно закрыть. А также в их семье у каждого есть носки. Носки
мужа, носки самой Сильвии, еще носки старшей дочери и носочки
младшей. Так однажды их накопилась полная стиральная машина.
Когда они постирались, их полагалось посушить. Сильвия
развесила их на батареях, на всех трех этажах сразу. Осталось даже
на подвал, где стоит котел отопления. Но была зима, и поэтому
отопление не включалось. И носочки, вместо того чтобы сохнуть, начали
тухнуть. У них в кладовке-прачечной имелась специальная сушильная
машина. Но на ее включение было наложено табу, так же как
на телевизор, фен и пылесос. Поэтому носки пришлось сушить на улице,
потому что ветер бесплатный.
Для этого Сильвии пришлось натянуть веревку. Ее получилось
ровно километр. Как раз три раза вокруг дома. Но где взять столько
прищепок?
Летом бы те носки высохли даже внутри стиралки. Но, как назло,
за окном стояла холодная февральская срань. По ночам бедняжка
гуглила прогноз погоды, чтобы с утра развесить все носочки под
жидкими лучами солнца. Вешать их надо было кучно. Потому что
носочков было много. А веревки мало. Но вскоре их приходилось опять
снимать. Потому что их мочило дождем и сдувало ветром в лужи.
К марту, когда, наконец, все носочки пересохли, у Сильвии случился
нервный срыв, и она попыталась на этой веревке удавиться.
Всем нам было понятно, что ее муж — типичный «доктор Джекил»
и «мистер Хайд». Но вот помочь бедняжке мы ничем не могли. Только
обратиться по страховке к специалисту из Департамента психического
здоровья.
Психолог внимательно выслушала сеньору Вальдес Кано, сдвинула
очки на лоб и поймала мхатовскую паузу. А потом произнесла только
одно слово: «Звездец». И выписала Сильвию с Богом, потому что отстрел
мужей в ее страховку не входит.

СИЛА ВООБРАЖЕНИЯ
Наша деревня все 361 день в году не славится ничем, кроме
вороватой администрации. Но ровно на четыре дня в мае она
превращается в центр Испании. У нас проходит средневековая ярмарка.
Выстраиваются гигантские декорации и раскидываются палатки
торговцев всякой фигней. Там же разбиваются импровизированные
рестораны. Центральные улицы засыпаются соломой, и по ним бродят
и срут овцы и гуси, взятые на прокат в зоопарке. С утра до ночи
на улицах играют музыканты, дают представления актеры и скачут
рыцари на лошадях и в доспехах. Но не только торгующие на ярмарке
обряжаются в костюмы. Средневековые прикиды на себя напяливают
остальные жители поселка и в таком виде гуляют по ярмарке, напиваясь
сангрией и пожирая целиком зажаренных на вертелах поросят.
Испанцы вообще обожают карнавалы. И трудолюбивый китайский
народ пошивает в огромном количестве костюмы рождественских овец,
вампиров и упырей. Как для детей, так и для взрослых. Если мы говорим
о детях, тут я полностью за! Только покупать костюмы каждый месяц я
не буду. Поэтому мой старший сын в одном единственном костюмчике,
купленном в китайском магазине, перевоплощается сто раз. То он Иосиф
на Рождество, то он Робин Гуд на день святого Патрика. То он
безголовый дровосек на Хеллоуин. И все довольны.
Другое дело взрослые. Здесь у меня закрадывается вопрос, зачем?
Они что и вправду во все это верят?
Сама я с детства хорошо отличала реальность от игр. И ни за что
не соглашалась быть ни зайкой, ни снежинкой, ни гнилым грибком
на Празднике осени.
Здесь же прямо на улице разыгрывается театр абсурда. Не может
быть, чтобы вон тот доходяга, завернутый в синтетическую простынь
и с пластмассовым венком на лысине, воображал себя Юлием Цезарем.
А этот пивной мутант, с красной мордой и лопнувшими на пузе
доспехами и впрямь думает что он Спартак? А артритная старушенция
в короне из бутылочного стекла? Я бы ей немедленно отвалила «Оскара»
за лучшее исполнение роли Мумии. А она, не подумайте чего —
Клеопатра.
Клиника. Но судя по выражению их лиц, они в это верят!
Наблюдая этот паноптикум со стороны, я дала себе слово, что
никогда-никогда ни во что не буду наряжаться.
В этом году на ярмарку мы решили пойти с подругами, чтобы мужья
и дети не испортили нам праздник. И неутомимая Нани вручила мне
свернутый в кулек костюм принцессы, из которого выросла ее дочь.
И велела без костюма не появляться.
Когда дома я развернула этот сверток, у меня возникло сразу два
вопроса к китайским производителям.
Если на этикетке написано «Костюм принцессы детский», как он
может свободно налезать на сорокалетнюю кормящую мать?
В каком портовом борделе они видели таких принцесс?
Костюмчик этот был неприлично открыт со всех сторон. Я в нем
была похожа на пастушку- потаскушку или разбитную трактирщицу.
Маскарад дополнили накрученные на щипцы дикие кудряшки. Мои
подруги, без сомнения, останутся довольны.
Этим вечером как раз транслировали футбольный полуфинал,
поэтому мой муж запасся пивом и безропотно остался дома с детьми.
Когда он меня увидел в таком прикиде, блюдо с попкорном
выскользнуло у него из рук.
— И куда ты, позволь спросить, в таком виде собралась? — спросил
Мигель, подметая попкорн.
— Как куда? Мы с девочками встречаемся на ярмарке, будем пить
эль и есть поросенка, — из-за двери прокричала я и рванула из дома.
 — Возьми хоть машину, — отчаянно умолял меня муж.
— Зачем, если здесь идти пять минут?
— Еще светло, не дойдешь!!!!
Идти было очень стыдно. Я шла, втянув голову в плечи, и мечтала
стать невидимкой. Но прохожие одобрительно смеялись и показывали
большой палец. Когда я увидела своих подруг, мне стало значительно
легче. Худышка Сильвия в наряде пастушки была похожа на привидение.
Монументальная Эва в монашеской робе напоминала гигантский столб.
А Соня в пестром платье-сосиске походила на больную
гусеницу=шелкопряда. Только зачинщица всего этого безобразия Нани
в длинной тунике и с диадемой была настоящей, а не поддельной
королевой.
После третьей кружки эля, кажется, была еще сангрия, в я
обнаружила себя в толпе таких же идиотов, отплясывающих под
волынку. Я даже протрезвела с испуга.
Дома меня ждал муж. Глаза у него нехорошо горели, а на столе
стояла только что откупоренная бутылка вина на случай, если я приду
недостаточно пьяная. А потом он сгреб меня в охапку и, не вынимая
из платьица, начал вытирать мной все горизонтальные поверхности
в доме. Затем выволок в сад и отполировал платьем все вертикальные,
включая садовую оградку. Когда он, наконец, устал, я была похожа
на швабру, а платьице было рваное в лоскуты.
По правде сказать, я была удивлена таким поворотом. Мной еще
никогда так остервенело не мыли пол. Но больше всего меня мучил
вопрос, КОГО он себе вообразил? Кого он только что так беспардонно
мочалил? Неужели одетая в синтетическую парчу и дешевые кружева, я
перестала быть его надоевшей женой? В этом случае любая
сообразительная блядь в наряде медсестры представляет угрозу
семейной жизни. Это все от того, что у домохозяек практически
отсутствует воображение, а у любой развеселой шлюшки его навалом?
Да они же просто кладезь креативности! Тогда почему общество их
не любит? Вместо того, чтобы у них учиться!

АБОНЕМЕНТ
Самые стойкие посетители этой страницы уже знакомы с моей
подругой Ангелиной и ее французским любовником. И знают, что
помимо нечеловеческого упорства в достижении целей
и изобретательности в постели, этот персонаж жаден до предела.
Несмотря на высокий пост в международной компании по производству
туалетной бумаги и очень большую французскую зарплату, он никуда
Ангелину не приглашал. Хотя этой интимной дружбе уже почти два года.
 Эти странности легко можно было бы объяснить, будь он
несчастным люмпен-пролетарием «с арабского района», который
по недосмотру судьбы случайно выбился в люди. Но ее любовник был
потомком французских аристократов.
В этом месяце у моей подруги случилось радостное событие —
новоселье. Она собралась отмечать его с размахом, в ресторане. Надо
сказать, что размахом Ангелина отличается во всем, что касается трат.
Зная, что в ресторан она все равно пойдет, а вот его на новоселье
не позовут, наполеонушка решился на отчаянный поступок — он сам
позвал ее в кафе. Мой подруга предвидела, что он непременно повезет
ее в излюбленное место встречи дальнобойщиков с дорожными феями,
в «Теремок» на трассе, и сама заказала заведение.
То, что он на это свидание пришел, можно объяснить только долгим
воздержанием и абсолютной потерей бдительности. Когда он вышел
ответить на звонок, Ангелина методично заказала все меню, включая
самое дорогое вино — свое любимое шабли.
Пока она ела, на наполеонушку было больно смотреть. Первый же
глоток из микроскопической чашечки кофе, которую попросил он,
крепко застрял у него в сведенном судорогой пищеводе. Ангелина
на него и не смотрела. Она нагло наслаждалась едой и жизнью. Поэтому
многоопытные официанты принесли счет все-таки ей.
Когда она элегантно достала свой кошелек, он понял — «быть или
не быть!». Он набрал воздуха и закрыл глаза, как перед прыжком
с тарзанки. И оплатил счет, хотя всю дорогу до дома моей подруги
не проронил ни слова.
Но, так как он не знал, где ее новый дом, она привезла его
в супермаркет — купить еще вина и йогурты к завтраку.
В супермаркет он вошел на деревянных ногах и опрометью
кинулся в винный отдел. Там он схватил бутылку «Кагора» и не отпускал,
пока она выбирала между «Шабли подешевле» и «Шабли подороже».
— Не могу же я мешать нормальное вино с «Кагором», — пыталась
убедить его Ангелина, — меня будет тошнить… всю ночь… — голосом
профессионального гипнотизера продолжала она, но он свою бутылку
не отпускал.
Он положил ее на место только после фразы:
— Ну ладно, «Кагор» возьмем на завтра!
Этот удар на кассе был все же не такой сильный, чем в кафе,
но от этого не менее болезненный. Потомок французских аристократов
ехал провести ночь на женщине своей мечты. А лицо у него было таким,
будто он только что очнулся в больнице после автомобильной
катастрофы и обнаружил, что ему ампутировали ноги.
К тому же его серьезно подкосили голубые бордюры. Он сделал
три круга по району, прежде чем окончательно выбился из сил. Только
тогда до Ангелины дошло, что в Европе голубые бордюры означают
«парковку только для резидентов». Но таджики об этом не знали.
Поэтому смело выкрасили в голубой весь муниципальный округ Ясенево.
А наполеонушка не пережил бы штраф. Неутомимое французское
сердце, легко выдерживающее пятичасовой сексуальный марафон, сразу
разорвалось бы от еще одной траты.
Дома он, конечно, выполнил всю свою сексуальную программу,
но без огонька и обычного воодушевления. Всю ночь он простоял у окна,
потому что хотел опередить эвакуатор, который будет увозить его
машину. В Ангелинину сказку про таджиков он не поверил. Решил, что
она еще раз хочет сделать ему больно.
Из ее нового дома он бежал с первыми лучами солнца, впервые
одев трусы наизнанку. Обычно он появляется через неделю. Еще недели
три бессердечная подруга его маринует, глядя, как этот Ангелиновый
наркоман пытается смело преодолеть все препятствия на пути к ней.
Но на следующее утро ее разбудил назойливый звонок в дверь.
Наполеонушка с решительным лицом вошел в квартиру, схватил ничего
не понимающую Ангелину в охапку и вытер ей все полы в квартире.
Сначала в коридоре. Потом в двух комнатах, потом на кухне, и даже два
раза в туалете, в который она рванула, чтобы спрятаться.
Она пожала плечами, мысленно простилась с ним еще на месяц.
Но на следующее утро, еще до того, как запищал ее будильник, опять
раздался звонок в дверь.
На пороге стоял француз. К слову сказать, от его дома до Ясенево
сорок минут езды, это если без пробок. Без лишних не нужных
объяснений он порвал на ней пижаму.
— Блин, — кричала мне Ангелина в трубку, — у него абонемент!!!
За свои скоромные подарки он решил затрахаться до смерти!!!

ГЛАВА ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНАЯ,
НО НЕ ПОСЛЕДНЯЯ
Так, за подглядыванием за чужой жизнью прошло четыре года,
и моя собственная жизнь деревенской домохозяйки начала меня
доставать.
Отчего-то в обществе бытует мнение, что только домохозяйки
живут, как в сказке. Но моя сказка называлась «Белоснежка и три
поросенка». Помимо бесконечной вовлеченности в психологические
проблемы своих мужчин, я им предоставляла полный помоечно-
постирочный сервис на дому. И все это неполные двадцать четыре часа
в сутки.
Я уже забыла, что такое взять в руки книгу или просто бездумно
покачаться в гамаке, глядя на небо. Но стоит мне прилечь, возмущенное
семейство сразу находит мне какое-нибудь срочное дело.
Для себя я решила, что сначала надо переделать все неприятные
дела, а потом перейти к приятным. Для этого я оценила все домашние
дела по шкале от одного до десяти. Мытье толчков это, конечно же,
«один». Клянусь, если бы у меня была мужская писька, я бы попадала
в унитаз с первого раза. Потом идет изнурительная стирка. Это только
кажется, что стиральная машина заметно облегчает жизнь. Хрен там. Ее
сначала надо загрузить, потом разгрузить. Развесить. Снять. Сложить.
Погладить. Повторить весь цикл сначала минимум четыре раза за день.
Потом все остальное. Если к вечеру после этого остается силы, секс это,
конечно, «девятка». Десятка это крепкий сон.
Крепкий сон мне всегда очень кстати. Потому что в этом месяце
за всеми этими делами я чувствовала, что я близка к помешательству.
И настал момент, когда я поняла — ХВАТИТ!!!
В тот вечер моего внимания добивался муж. Обычно к пункту
«девять» я подхожу со всей ответственностью. Но весь день я посвятила
пунктам «один» и «два», поэтому к вечеру я была бревном, а мой —
Лениным на субботнике.
Когда я умудрилась заснуть, проснулся малыш. У него лезли зубы.
Пришлось положить его с собой на кровать. Где он ворочался, кряхтел,
пыхтел, норовил с кровати упасть, в перерывах яростно надкусывая меня
единственным зубом. Ночью он крутился и вертелся так, то у него
расстегнулся памперс, и мы вдвоем утопали в огромной луже. Мой
счастливый муж продолжал спать крепко и беспробудно.
Нееет! Я так не хочу! Я хочу маникюр- педикюр и массаж
целлюлитной зоны. Я хочу с утра сесть в шезлонг в широкополой шляпе-
памеле в солнечных очках. И чтоб непременно с бокалом дайкири
в руке. Я вообще коктейли не люблю, но зато как звучит!
Шезлонг у меня имеется тоже. Я купила его сразу после свадьбы.
Для меня это символ перехода в почетную категорию домохозяек. Это
как оставить позади всех этих неудачниц — невест и шлюх. Это знак
того, что жизнь удалась. Но за четыре года я на нем так и не посидела.
Все это время его палило солнце, мочил дождь, и подозреваю, что ткань
истлела в труху, а он так и стоял для украшения на газоне.
В это роковое утро после «приятного» пробуждения младшего сына
полагалось покормить. И не важно, завтрак это или обед, он без песни
не привык. Сегодня, как назло, я безбожно фальшивлю, а мой танец
невыразителен и вял. За это он с остервенением кидает в меня кашей.
На мне мятый кружевной пеньюар с налипшими комьями каши. Я
хочу спать, я хочу в душ, я уже чешусь, но в душе запевает мой отлично
выспавшийся муж. Сейчас самое время сварить Мигелю кофе. Он,
конечно, и сам может себе его сварить, но так ему приятно. Ребенку
старшему завтрак накрой. Он и сам знает, где тосты, а где сок, но он
прилип к телеку, и ему западло. Наглый кот, всю ночь беспробудно
проспавший в саду, кидается мне под ноги, громко требуя свой тунец. Я
расставляю все на поднос, даже салфеточку складываю, как Мигелю
нравится.
— Пожалуйста, дорогие домочадцы, свежевыжатый сок, кофе, тосты
и мармелад.
Хорошо, что в кофейнике осталось немного кофе и для меня! Я
разбавляю его каплей молока и поворачиваюсь жопой к миру. Сейчас я
буду пить свой кофе на террасе, глядя в сад, в котором как раз
распускаются розы. Но стоит только поднести это кофе к рту, истерично
кричит мой муж: «Дорогая, малыш обкакался!»
В моем мозгу взрывается атомная бомба. Я хватаю тяжелый
вонючий памперс и с нечеловеческим криком кидаю его в закрытое
окно. Памперс взрывается говняным фейерверком, погребая под собой
поднос с завтраком, стены и потолок. «Дети, скажите завтраку
«до свидания». И мойте кухню сами!!!» — истерично визжу я.
Потом прыгаю в машину, врубаю дынц дынц на полную громкость
и жму газ до отказа. Обнаруживаю себя в слезах на скоростном шоссе
по направлению к торговому центру. Я, конечно, там паркуюсь.
В багажнике я вожу спортивную сумку, так как годовой абонемент
в спортзал еще не истек. Впрочем, до спортзала я никогда не доезжаю,
так как он находится в торговом центре, а там мне интересней. Хватаю
сумку и быстро влетаю в здание.
На ресепшене никого нет, в зале крючится на тренажере
подслеповатый обморочный дед. Поэтому моя ночнушка не производит
ожидаемого фурора. Я стою под душем уже наверно целую вечность, я
уже наверно вылила озеро Чад, а ощущение прилипшей к коже каши
до сих пор со мной. Кашу я смыла, но легче мне не стало. В спортивной
сумке обнаруживаю забытые слежавшиеся треники и мужнину незнамо
как туда попавшую футболку с серпом и молотом. В таком вот виде
оригинального утреннего маргинала я сажусь на солнечной террасе
ресторана и, несмотря на обалдевший взгляд официанта, заказываю
дайкири. Глаза у него становятся как у Н. К. Крупской со школьного
портрета. Но дайкири он мне все-таки принес.
Думаете, я наслаждаюсь? Хрен там. Мне жалко себя до слез.
И коктейль здесь годится только чтоб проблеваться. Выплевываю его
обратно в стакан и прошу принести мне человеческий завтрак.
Потом в торговом центре, вместо того, чтобы радоваться
неожиданному кайфовому утру и пройтись по своим любимым бутикам
«очень нужная фигня для дома», зависаю в отделе нижнего белья,
в который не заглядывала с тех пор, как вышла замуж.
Зачем-то покупаю себе лифчик и пушистые тапки. Лифчик просто
так, а тапки от огромной жалости к себе. Я хочу купить еще фарфоровую
мыльницу, потому что у моей разбита крышка. Гребаная мыльница здесь
стоит, как ручной работы самовар, и стопудово дети или муж через два
дня ее опять грохнут, но внезапно меня пронзает мысль: «А есть ли
у меня все еще дом?» Или я бомж, как подсказывает мне витрины
и первые покупатели, проворно разбегающиеся, чтобы не сталкиваться
со мной в коридорах.
Наверно, от меня воняет алкоголем, а в с сочетании с мятыми
трениками и мужниной футболкой с серпом и молотом, вид у меня
придурковатый и опасный. И продавцы вполне могут вызвать скорую
и полицию. Сворачиваю в ближайший подростковый отдел и покупаю
майку и джинсы. Новый лифчик тоже кстати, потому что майка на голое
тело в моем возрасте уже экстрим.
Потом мне попадается салон красоты. Я вообще, если подожду,
могу записаться на маникюр, но покорно иду в парикмахерскую
и укладываю волосы. Дальше моя фантазия, как провести долгожданный
выходной, отключается. Вместо этого я вижу, как дома, несмотря
на жару, втиснутый в костюмчик адвокат Мигеля протягивает мне
собранный чемодан и соглашение на единоличную опеку детей моим
мужем.
Меня колотит крупная дрожь. Я долго и громко паркую машину.
И ужасно боюсь открыть дверь. Картина, которую я застаю дома, больше
похожа на учебник советского домоводства. Чистая кухня, умытые дети
и выбритый муж. Мои глаза сразу начинают искать новую образцовую
жену в цветастом переднике. Но ее нет. Мигель и дети спокойно смотрят
телевизор.
Тогда я опираюсь на дверь и громко плачу. Потому что я их всех
очень-очень люблю и больше не представляю без них своей жизни.
Мне дорого далось осознание того, что лучше свободы, может быть
только компания любимого человека. Не важно, кто это, друг, любовник
или муж. Да, муж! Случается и такое в жизни, хотя это скорее
исключение, чем правило.
И вовсе не замужество с последующим деторождением делает
человека счастливым. Многочисленные примеры, о которых я вам
рассказала, лишнее подтверждение той прописной истины, от которой
принято озвучивать только половину.
Ну не учат девочек быть гордыми и счастливыми! Нас учат быть
неполноценными. Нас загоняют в наскоро слепленные семьи, словно
в стойла. Попутно разъясняя, что, если ты не домохозяйка, у тебя есть
только один жизненный путь — в старые девы или шлюхи. Причем
старые девы почему-то предпочтительнее! Потому что женщина
не должна быть счастливой сама по себе, ею непременно надо кого-
нибудь осчастливить. Даже если это первый попавшийся недостойный
урод.
Многие европейские женщины уже поняли это и никуда
не торопятся. Их жизни складываются и не складываются, но никто
из них не мечтает «выйти замуж». Они раздумывают, выбирают, рожают
детей, от кого хотят, и все равно продолжают выбирать!
Может, и нам уже пора стряхнуть наваждение и вместо погони
за иллюзией счастья выбрать счастье? В том виде, в котором оно вам
нравится — вечной невесты, шлюхи или домохозяйки. Но обязательно
рядом с человеком, который достоин быть рядом с вами и докажет это
не словами, а собственной жизнью.
В этих несвойственный мне философских размышлениях, я
наливаю чашку чая, прокрадываюсь в сад и с размаху шлепаюсь
с шезлонг. Он трещит, и моя жопа больно ударяется о землю.
— Все таки сгнил, сука!!!

ЭПИЛОГ
Недавно мой муж на полном серьезе заявил мне, что нам
необходимо пристроить второй этаж. Очень нам не хватает библиотеки,
куда бы я смогла снести весь хлам, простите — три полки философских
сочинений на двух языках. Кабинета, где мой муж мог бы запереться
и в расслабленной тишине, полной глубоких мыслей, спокойно выкурить
свой косяк. И гостевой спальни. Ну, это так, чтоб было.
Ангелина продолжает встречаться со своим французом,
обещающим сводить ее… нет, не замуж, в свинг-клуб. Кики вышла замуж
за английского доктора, переехала в Лондон и забрала к себе дочку.
— Живу в холодном Пакистане, — возмущается Кики, — район
здесь черноватый! А мне нужен еще более беловатый! — формулирует
моя подруга. И я понимаю, что даже на собственных похоронах она
не будет лежать в гробу спокойно, а возмутится качеством венка и видом
из могилы на холмы, а не на Лондонский Тауэр. Она хозяйка своей
жизни и имеет полное право!
Даша выбросила дрель и отбойный молоточек и приобрела вполне
женскую профессию. Когда она приходит из магазина с ворохом платьев
и туфель, Махмудик становиться абсолютно и неприлично счастлив.
Долгими зимними вечерами он садится с ней рядом и послушно
рассматривает ювелирные каталоги.
Международный бизнес мистера Мохаммеда процветает. А еще он
удачно женился. Два раза. Его жены сидят по углам и читают Коран.
А за пятерыми детьми присматривают многочисленные слуги. Но он
снова несчастен, потому что от непрерывных родов, рисовой диеты
и сидячего образа жизни у его жен мгновенно заканчивается срок
годности. А жирные тушки негативно сказываются на его потенции.
Каждый год, когда я вывешиваю свои пляжные фото на ФБ, он
придирчиво изучает их на наличие фотошопа, а потом сухо
и с достоинством уведомляет меня через свою старшую жену, что место
Гюльчатай все еще вакантно, и кто знает… Может, даже меня простят
и примут обратно.
На что я ему так же сухо и с достоинством отвечаю, что муж, как
и зубная щетка, должны быть строго индивидуальны, хотя бы
из соображений элементарной брезгливости.
Даже если представить, что я полезу на крышу чинить антенну
и свалюсь оттуда, вместо мозга у меня случится гигантская гематома, и я
отправлюсь на остров самой «младшей женой» (хотя догадываюсь, что я
на десять лет старше его «старшей»), что я буду делать в обществе этих
благочестивых женщин???
Даже если представить, что мне заменят Коран на Канта
и Кьеркегора, о чем я буду с ними разговаривать? О тридцати трех
способах варки риса?
Вчера я порекомендовала его старшей жене, чтобы брала
младшую, и тащили свои жопы в спортклуб отеля «Хилтон». Еще можно
разогнать всех слуг. Пока одна умоет, оденет и причешет пятерых детей,
а вторая вымоет до скрипа все три этажа его прекрасного дома, они
упадут замертво. А если выживут, то будут летать, как стрекозы.
Но мне опять ничего не ответили. Потому что тогда с мистером
Мохаммедом перестанут здороваться его друзья из «Хилтона».
А озлобленные жены вынесут мозг и не станут одаривать его сексом
до следующего Рамадана.
Поэтому в этом году я снова жду это заманчивое предложение,
чтобы ответить какую-нибудь гадость и порадовать свою сволочную
натуру. Даже если в следующем году сама упаду замертво, когда буду
мыть только что пристроенный второй этаж…