Ссылка на материал: https://ficbook.

net/readfic/13577339

Отпечаток воспоминаний
Направленность: Слэш
Автор: morricone_m (https://ficbook.net/authors/8369359)
Фэндом: Stray Kids
Пэйринг и персонажи: Хван Хёнджин/Ли Феликс, Хан Джисон/Ли Минхо
Рейтинг: NC-17
Размер: планируется Миди, написано 19 страниц
Количество частей: 3
Статус: в процессе
Метки: Счастливый финал, Переписки и чаты (стилизация), Психологические
травмы, Нежный секс, Повествование от нескольких лиц, Потеря девственности,
Борьба за отношения, Намеки на отношения, Нецензурная лексика, Романтика,
Ангст, Юмор, Драма, Психология, Повседневность, Повествование от первого
лица, Упоминания смертей

Описание:
Отличник. Гей. Одиночка с неустойчивой психикой.

Все это собрал в себе Феликс Ли.

Еще у него есть лучший друг - Джисон, а еще Ликс, кажется, по уши влюбился в
одного сухаря, но история покажет.

Посвящение:
Спасибо бессоннице

Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика

Примечания:
Буду рада вашим отзывам. Это маленький стимул, чтобы писать. Лучи добра

Публичная бета включена

 Оглавление

Оглавление 2
Воспоминания и надежды 3
Примечание к части 7
Жизнь и её последствия 8
Примечание к части 15
Чувства и доверие 16
Примечание к части 21
Сноски: 22
Примечание к части Новая работа. Погнали?

Не забывайте оставлять отзывы, если вам понравилась глава. Мне это греет
душу

Воспоминания и надежды

…— А если что-то случится, ты сможешь отпустить меня и полюбить

кого-нибудь так же сильно?

— Ты задаешь мне очень странный вопрос…

— Он не странный. Просто… Я не могу делить тебя с кем-то, меня это разрушает.

— А я разве давал повод для разрушения? Малыш, иди ко мне…

Я всю жизнь думал, что просыпаться одному — это чертовски неправильно. Ведь
так хочется обнять кого-нибудь под боком, поцеловать нежно в щеку и зарыться
в шею, вдыхать аромат человека, которого ты любишь по-настоящему. Как в
детстве. Я часто вспоминаю эти моменты и плачу.

Я всю жизнь думал, что судьба смеется надо мной, потому что все попытки
найти того самого — были, объективно говоря, спущены кому-то в рот в местных
клубах, что не славились дороговизной, а местное отребье менялось здесь
каждые сутки, извиваясь телом о тело и возбуждая.

И я всю жизнь мечтал, что шанс мой когда-нибудь будет 100-процентным, ведь я
этого заслужил? Выгрыз своими страданиями? Оттянул судьбу-суку за хвост так,
чтоб та улыбнулась мне в ответ хотя бы на короткое мгновение и подарила то
прекрасное чувства для познания?

Я думал и мечтал, представлял и ждал…

Я студент. Совсем простой. Я не люблю выделяться и совсем отучился

контактировать нормально с людьми в обществе за то время, что учился здесь.

Я одиночка. Нет, я не псих, просто так сложилась обстоятельства.

Я — странный? Да, этим тычут мне каждый день такие же студенты в коридорах,
тихо посмеиваясь за спиной.

Я отличник. Этим я заслуживаю лишь уважение преподавателей, но ненависть

одногруппников я несу тяжелым бременем на плечах.

А еще я — гей. Да. Возможно, так тоже сложились обстоятельства, но я это

скрываю, ибо быть замеченным в подобных вещах мне еще не хватало, потому
что клеймо «терпила» висит на мне уже года эдак три?

Возможно, вы скажете, что да, я — терпила, самый настоящий, но, опять же, так
сложились мои обстоятельства.

Все началось с детства. Я был любимым ребенком прекрасных людей и

заботливых родителей. С малых лет меня растили в нежности, в доверии,
3/22
взращивали во мне самое прекрасное чувство под названием «любовь».

Два педагога с престижным будущем. Ответственные, воспитанные люди,

чувствам которых друг к другу можно было завидовать. Завидовали. Много и
грязно. И смеялись. Смеялись над нашей бедой.

Деньги, спросите вы? Нет. Здесь было совсем другое. Да, мы жили в достатке, но
что-то очень скрытное было в отце и я начал это замечать в свои 8 лет.
Проснувшись утром я услышал, как родители ругаются на кухне. Тогда, еще
ребенком, что сидел на лестнице и подслушивал разговор двух близких людей, я
впервые понял, что такое страх? Страх ответственности за любимых? Свое
(наше) будущее? А слезы текли мелкими струйками по щекам и тихий скулеж,
что в груди отдавался криком.

Отца не стало через 2 года. Как говорят «человек сгорел». Папа сгорел, только
заживо, хватаясь за жизнь ногтями, что впивались от боли в кожу, что рвали на
себе волосы, которых осталось всего ничего на голове, что сыпались каждый
раз, стоит только дотронуться. А мама? Мама начала сходить с ума…

Тогда я понял, что любовь — она разрушает. Любить — это отдаваться человеку
так сильно, что от тебя не остается ничего. Ты пуст, как графин, в котором розы
увяли и вода начала плесневеть. Пуст. Обречен, а душа умирает.

Мама умерла в больнице. Психиатрической. Спустя год.

С тех пор я понял, что жизнь — сука, которая забрала двух самый любимых и
близких, а я в ней — несчастное звено, что сидит в квартире незнакомых людей,
что забрали меня, как котенка из приюта.

Мне 15. Я шесть долгих лет жил в доме для детей, у которых нет родителей.
Нет? Как это нет? Этот факт я пытался принимать, точнее — не принял, от слова
совсем. Как можно забыть? Как можно вывернуть душу наружу кому-то чужому?

Мне 19. Я благодарен тем людям, что опекали меня 4 года, но взаимных и
теплых чувств не было совсем. Была забота, была ответственность, была
поддержка и опора в завтрашнем дне и благодарность на душе, что да —
забрали, приняли в семью и пытались, пытались, каждый день пытались
полюбить, как родного. Я был мягким, но закрытым. Податливым, но чрезмерно с
головой ушедший в учебу, чтобы быть лучше, чтобы люди, которые приняли
меня были горды за меня. Так и было.

Я выпускник. Аттестат с отличием и огромный путь выбора к поступлению.

Я студент. Программист. Совсем простой. Я не люблю выделяться и совсем

отучился контактировать нормально с людьми в обществе за то время, что
учился здесь.

Я одиночка. Нет, я не псих, просто так сложилась обстоятельства, в которых

меня покинули два любимых сердцу человека. Оставив маленького ребенка в
одиночестве этому злому и необъятному миру.

Я — странный? Да, этим тычут мне каждый день такие же студенты в коридорах,
тихо посмеиваясь за спиной. А я терплю, потому что по-другому не умею. Потому
что жизнь-сука, каждый день подставляет меня под обстрел ненависти,
4/22
самокопания и саморазрушения.

Я отличник. Этим я заслуживаю лишь уважение преподавателей, но ненависть

одногруппников я несу тяжелым бременем не плечах. Потому что по-другому —
не умею. Быть лучше всех, чтобы приемные родители гордились мной, чтобы «не
зря».

А еще я — гей. Да. Возможно, так тоже сложились обстоятельства, но я это

скрываю, ибо быть замеченным в подобных вещах мне еще не хватало, потому
что клеймо «терпила» висит на мне уже года эдак три?

Отличник. Гей. Одиночка с неустойчивой психикой.

И есть только один человек, что знает обо мне все секреты моего мироздания,
что придает мне уверенность в завтрашнем дне, что тянет свою улыбку при
встрече и обнимает крепко, а я обнимаю в ответ. Лучший друг. Человек из
детдома, что в первый же день улыбнулся мне широко и сказал:

— Привет, меня зовут Джисон. А тебя?

— Феликс.

— Очень приятно, Феликс. Давай дружить?

Мальчишка. Худой. И улыбка во все зубы.

Я вспоминаю нашу встречу каждый день, реву в подушку, ибо сердце сжимается
от боли, но всегда знаю, что есть он — человек, который всегда рядом, который
никогда не осудит и поддержит. И дружит. Уже столько лет, но дружит и
обнимает всегда, чтобы я почувствовал его тепло, чтобы знал, что я — не одинок
и в этом мире есть человек, с которым я могу поделиться этой болью, ведь у него
она также сильно в груди щемит, но его поддержка придает моей жизни луч
света, что ведет меня и дает уверенность в каждом завтрашнем дне, что он
здесь, он рядом и никогда не уйдет от меня…

Так было до того момента, пока Джисон не встретил Минхо. Нет, Минхо
классный. Старшекурсник, стильный, сын одного богатенького папеньки-
миллиардера, что занимается продажей и скупкой драгоценных камней.

Как они познакомились? Да все просто. Мы бухали. И Минхо бухал в том же баре.
Танцы, опять те же движения тело и тело. Туалет. Секс. И вот как-то
закрутилось… Но Джисон говорит, что это «любовь», но с «первой совместной
дрочки».

А еще он был с другом.

Я познакомился с ним именно в тот момент, когда те «два тела» обжимались на

танцполе уже более развратно.

Его зовут Хёнджин. Хван Хёнджин.

Красивый, но недоступный, как врата чертова ада.

Взглядом сверлит так, будто земля из-под ног уходит, но попыток не

5/22
предпринимает, а меня терзают дурацкие чувства саморазрушения в тот
момент.

Недостаточно красив для него? Или не его типаж?

Обычно всё заканчивается именно в туалете, что по первой совместной дрочке с

продолжением, но здесь… Нет, не хочется так. Хочется красиво. Дорого. Долго.
С чувством прекрасного взаимного удовлетворения, но Хёнджин — это врата,
непробиваемые, недоступные и закрытые.

Мы виделись после этого много раз, ибо Минхо с Джисоном начали встречаться,
но наше общение заканчивалось разговором в одну сторону. Как бы мне тяжело
не давалось общение, но к нему тянуло, его хотелось. Хотелось до дрожи в
коленках, до губ опухших от поцелуев, до сильных стонов в подушку и мокрых
тел, что касаются друг друга в момент.

Но… Это же Хван, мать его, Хёнджин. Старшекурсник, красавчик, просто элита
местного разлива, взгляд которого меня убивает.

— Почему он такой?

— Какой, Ликс?

— Закрытый. Явно богатый, но совсем не кичится этим. Спокойный,

размеренный, как будто ему не 22, а все 40. Такой… Мужик, который уже познал
дзен во всем его проявлении.

— Ты пробовал с ним говорить один на один? Все ваши встречи заканчиваются

на общих тусовках, но я ни разу не обращал внимание, чтобы вы оставались
вдвоем. Ликси, чем он тебя так зацепил-то?

— Мой друг — говно. Вот к какому выводу я пришел в тот день, когда ты
встретил Минхо, — ржет и глаза закатывает. — Ты меня кинул тогда одного, а я
сидел, смотрел на Хвана и думал — «Я что, такой урод? Какого хрена лысого
этот выпендрежник даже не обращает на меня внимание?», — и улыбка
меркнет.

— Хочешь я у Минхо его номер узнаю? Попробуй списаться с ним.

— Да бля… Это же тяжело. Ты прекрасно меня знаешь. Да и что я ему напишу?

«Дорогой Хёнджин, мне кажется я запал на тебя с первой нашей встречи. Давай
любить друг друга до гроба»?

— Идиот, — Джисон смеется во весь голос, — можно же просто предложить

встретиться вдвоем и потусить. Да также в бар сходить, может не откажет.

— А если откажет?

— А если откажет, то нахер тебе оно надо? Пусть сидит со своим неприступным
видом девственника дальше.

— Может у него уже есть кто-то? Поэтому он на меня и внимания не обращает.

— Не думаю. Зачем по клубам таскался с Минхо тогда? Мы же как встретились —

6/22
везде вдвоем, а он… — Джисон замолкает и резко смотрит на Ликса. — Ликси,
прости, да, я и правда плохой друг, — за руку берет нежно, — но я тебя очень
люблю, ты всегда знаешь, что я рядом. Не забывай об этом.

— Да знаю я…

А мысли вообще не этим голову забивают. Да, Джисон отдалился, но он же с

Минхо. Феликс почему-то очень в нем уверен. То, как он смотрит просто даже на
Джисона — уже говорит о многом. В этих глазах любви полная чаша, а голову
ему при виде Сони явно ведет не в том направлении. Влюбился. Правда видно,
что любит сильно.

Но Хван Хёнджин — сука.

В том плане, что Ликс даже не понимает его. Кремень.

— Спроси номер. Я попробую.

— Вот и отличненько! — и в ладошки бьет, как ребеночек.

Примечание к части

Не забудьте оставить отзыв

7/22
Примечание к части Вторая часть уже для вас.

Надеюсь вам понравится

Публичная бета включена

Жизнь и её последствия

….— Скажите мне, что у тебя все хорошо, а я не буду лишний раз
приставать с вопросами, если ты не хочешь говорить, конечно.

В тот день я ввалился к Джисону домой изрядно подвыпивший и лежал на

диване уткнувшись носом в подушку, и тяжело дышал осознавая бренность
бытия.

— Лиииикс… Ну, что случилось, солнышко? — Джисон ложится сверху на спину

Феликса и обнимает.

— Случился *ИК* Хван, мать его, Хёнджин! Ну вот прям бесит *ИК*! Бесит! Что за
челове*ИК*…

— Погодь, я тебе водички принесу.

А Феликс листает сообщения в телефоне, что достал из кармана куртки и томно

вздыхает.

В тот день, когда Джисон сказал про номер Хёнджина, во мне загорелась искра
надежды. Надежды, что пару месяцев томится в сердце уже взрослого парня, но
с детской девственно-чистой душой, который не смотря на все свои страдания,
продолжает верить в то самое трепетное и светлое чувство «любовь».

Да, я каждый день ловил себя на мысли, что влюбился. Влюбился как ребенок,
что открывает глаза и видит плод своего восхищения, на лице появляется
улыбка, ресницы подрагивают, а в легких воздух спирает.

Но блять… Хёнджин — это невыносимый человек.

Когда Джисон скинул его номер, то я сидел и втыкал в телефон долгие минут 10
просто осознавая, что вот он — бери и делай. Точнее, пиши. Пиши своему плоду
обожания прямо сейчас, но нет. Это же Ликс… Прежде чем что-то сделать,
нужно обдумать.

Этот синдром отличника живет во мне с самого рождения. Родители никогда не

ругали меня, но два педагога на квадратные метры нашей квартиры были
слишком сильной ответственностью в лице Ли Феликса, что не мог их позорить
просто напросто. А сейчас Ликс думал лишь о том, как бы не опозориться, ибо
писать самому Хван Хёнджину подобно смерти, а смерть я не люблю.

Все прекрасно понимают при какие обстоятельствах в большинстве дети

попадают в детдом, но когда твоей отец буквально был здоров вчера, а сегодня
вы с матерью стоите возле его могилы и ты видишь, как ее ноги подкашиваются,
а слезы ручьем текут, то ты невольно осознаешь, что вот она — человеческая
слабость. Мы неподвластны перед смертью, ибо она приходит в дом внезапно, в
8/22
виде звонка телефонного из больницы, что ножом по сердцу — «мертв».

Я вообще с темой смерти на «Ты». О смерти матери я узнал от воспитательницы.

А когда до меня начало доходить осознание, что нет, тебя отсюда уже никто не
заберет, что нет, больше нет тех прекрасных и заботащихся о тебе людей, что с
рождения как губку в тебя впитывали любовь и нежность, сострадание и заботу.
Теперь их нет. Ты один. И как набатом по ушам бьет пульсация.

Для чего существовать, если в жизни больше нет смысла? Зачем жить, если всё,
на что мальчик способен — это жалкое функционирование день ото дня.
Одинокое, пресное. Где нет заботы, любви и ни толики чувства того, что он —
живой?

У мальчика случился нервный срыв. Мальчика положили в больницу. Мальчик

устал плакать. Устал страдать.

В детдоме об этом разошелся слух быстро, а после возвращения многие дети

издевались надо мной. Джисон, что всегда был рядом, оберегал меня, а если
издевки доходили до пика, ввязывался в драки. Он меня учил драться, на самом
деле. Говорил свое: — Ты мужик! Кроме тебя самого никто не сможет тебе
помочь!

И правда, Джисон вытянул меня из пучины одиночества.

— Сони, расскажи мне, как ты сюда попал.

— О… На самом деле… я не помню. Я был совсем крохой. Говорят, что мать

погибла в автокатастрофе, когда ехала забирать меня. Отца у меня не было.
Точнее, он был, но когда узнал, что мама беременна, послал ее и свалил в закат.
Она работала и оставляла меня у подруги нянчиться. Мне жаль эту женщину.
Жаль, что я не познал ее любви, но я чувствую её. Знаешь, бывают моменты,
когда я грущу, а меня как будто кто-то обнимает крепко-крепко, а на душе
становится так хорошо. На самом деле я благодарен, что попал именно сюда.
Кто знает, где бы я сейчас был, если бы не детдом.

Больше эту тему не затрагивали и я благодарен лучшему другу за то, что и

вопросов никогда не задавали. Он видел меня в момент истерики, когда мое
сознание было сломлено, поэтому к этому мы никогда не возвращались.

— Где ты был?

— Бухал!

— С кем?

— С Хёнджином!

— И?

— Я его поцеловал, а потом убежал и…

— ЧТО?

— Что?
9/22
— Почему ты убежал?

— А как я должен смотреть в глаза человеку, которого поцеловал в пьяном

бреду? Да по-любому он даже не вспомнит об этом завтра. Это же Хван, мать
его, Хёнджин! Нет, я-то все помню. Это было прекрасно, Джисон. Знаешь, я как
будто через себя переступил. Пока я к тебе бежал, я даже протрезветь успел, но
это было так… приятно? — лицо Ликса сейчас явно от счастья треснет.

— А если вспомнит?

— Давай решать проблемы по мере их поступления. Я вообще не думал о

последствиях. Он был так близко. Мы пили, смеялись и было так хорошо.
Вечерний закат, солнце…

— Иии? — у Джисона желваки ходуном ходят и руки подрагивают. Переживает.

— Что и? Я и поцеловал, а он глазища такие выпучил, но не орал, не отпирался

даже. Я думал может ударит хоть, но нет. А потом я сбежал…

— Дебила кусок!

— Хватит, а!

*Звук сообщения*

— Ты тоже это слышал? — Феликс смотрит на Джисона в напряжении и пальцы

тянет от нервов ко рту, начиная ноготь прикусывать.

— С тобой своими поделиться? — ржет и руку тянет к Феликсу, — Смотри

быстрее!

— А если он меня убьет?

— Хотел бы убить — на месте бы это сделал. Дай! — Феликс сидит и думает,

пялится в одну точку, а Джисон уже из рук выхватывает телефон.

На самом деле за пару дней до этого я все же написал Хёнджину, зря что ли
Джисон у Минхо номер выпросил. Как уж он это сделал — в подробности не
вдавался, но друг был откровенно говоря не в восторге, поэтому сказал мне, что
я теперь его должник. Вот, блять, всегда так, инициатива ебет инициатора, а
точнее Минхо — Джисона, а крайним оказался как всегда Феликс.

Я:
Привет, Хёнджин, это Феликс. Какие планы на вечер пятницы? Хотел пересечься
с тобой. Думал, составишь мне компанию, а то мой лучший друг занят Минхо))

Хёнджин:
Прив! Да вроде бы никаких. Куда хочешь сходить?

Серьезно? Прив?

Я:
Да думал выпить, а то устал за неделю. Что думаешь?
10/22
Хёнджин:
Ок. Созвон в пятницу!

Блять. Ну ты даже пишешь как дед! Вот реально, слова Джисона у меня стоят в
голове — «Ликс, чем он тебя так зацепил-то?»

А зацепило многое. Хёнджин — сухарь, кремень и врата моего личного ада, но

Ликс был бы не Ликс, если бы не умел добавиться того, чего бы хотел (или кого).

В пятницу наша встреча все-таки состоялась, как вы могли догадаться. Мы

действительно хорошо провели время, гуляли, смеялись, я рассказывал ему
истории из жизни и поймал себя на мысле, что Хёнджин — открывается,
улыбается и я чувствую себя рядом с ним таким счастливым. Я никогда не
ощущал такой всепоглощающей радости, что дурманит и кружит голову
настолько беззаботно и чувственно. И когда мы сидели на берегу, а ногами
касались глади реки, во мне проснулся такой порыв, что не смог себя
остановить. Коснувшись костяшками пальцев бледной щеки хёна, я впился
губами в его настолько сильно, что почувствовал такой жар, который клеймом
оседает в груди, а сознание плывет настолько, что я на сердце высек его образ,
но потом… Потом я сбежал.

Хёнджин:
Маленький мышонок решил со мной поиграть, но почему-то сбежал в свою
норку. Не хочешь поведать мне, почему? Испугался?

Джисон смотрит на Феликса. Феликс смотрит на Джисона. Джисон заваливается

с диким хохотом на спинку дивана, Феликс в шоке. Джисон ржет и тычит
экраном телефона в Феликса.

— Мышонок! — и ржет, собака сутулая, — Серьезно? Ути-пути, — и за щеки

хватает, — смотри, экран не просверли.

Чего? Чего, блять?

Нет, правда, такой реакции от Хёнджина я вообще не ожидал. Может, это

прикол?

Нет, я не испугался. Хотя. Кого я обманываю? Конечно я, блять, испугался!

Обосрался, испугался, сбежал, приперся к Джисону, чтобы поплакаться в
дружеское плечо, но нет, ни такой реакции я ожидал.

Я:
Нет, не испугался!

*Звук сообщения*

Хёнджин:
Жду тебя завтра на том же месте, в то же время))
Хёнджин:
Одного!

Блять. Куда орать? Сердце стучит так, что через пятки сейчас выйдет.

11/22
— Джисон, у тебя есть что покрепче? — Феликс зарывается под одеяло и тихо
скулит.

***

Хёнджин не любит людей. От слова совсем.

Хёнджин общительный, начитанный, образованный и очень обаятельный

молодой человек, но людей не любит.

Родители ему дали все — начиная от образования и статуса, до любви. Правда

любовь эта была скорее поверхностной, ибо их постоянно не было рядом из-за
работы/командировок/статуса/забот…

Когда Хёнджин был подростком он познал то прекрасное чувство «любовь», но

не от родителей, а встретив того человека, которым хотелось наслаждаться,
прикасаться, обнимать, любить, оберегать и просто находиться рядом.

Хёнджин наслаждался каждой минутой, мечтал, что они будут вместе и

навсегда, мечтал, чтоб это — навечно, но вечно не бывает ничего.

Любовь — она убивает, душит в тебе самое лучшее.

Хёнджин — прекрасный. Довольствуется игрой на рояле одинокими томными

вечерами, попивая бокал темного красного полусухого. Слушает музыку, рисует
и смотрит на горизонт, где солнце уходит в закат. И думает, много думает. Он
не вспоминает прошлое, оно слишком давит на грудь, что выбивает из легких
воздух, но мысли кружат по стенам, пропитанные, кажется, пылью, погружая
его все больше и больше в тоску пустой и одинокой квартиры.

Здесь не хватает солнца, как бы оно не озаряло его комнату каждое утро. Здесь
не хватает тепла, как бы сильно оно не согревало его. Здесь не хватает
человека, который заполонит собой стены, что пылью пропитаны и воздух
пресный, что в легких стоит без шанса на выживание.

Хёнджин не любит людей. От слова совсем.

Он понял это, когда сердце растоптал в клочья человек, что был отдушиной, был
всем и ничем одновременно. Человек, что был закрыт, как книга. Человек, что
был всегда рядом, но так далеко, что чувства тянул и управлял душой за
ниточки, как кукловод игрался с жертвой, но у нее нет души, а у Хёнджина души
не осталось видимо, потому что «любовь» сердце растоптала и, кажется, с
огромным успехом.

Минхо — лучший друг, находит его в ванной. Пахнет железом, а рвотные позывы
выворачивают желудок наизнанку. Он бросается к нему так, будто есть шанс,
так, будто успел, параллельно набирая «119».

Скорая. Больница. Минхо успел — это главное.

Он задает себе много вопросов, но не может найти ответы. Он пытается взять

себя в руки, но попытки кажутся ему тщетными. Первая мысль — главное — жив.
Вторая — набить морду. Третья — с этим нужно что-то делать. Но что?

12/22
Хёнджин не вспоминает прошлое, оно слишком давит на грудь, что выбивает из
легких воздух, но мысли кружат по стенам, пропитанные, кажется, пылью,
погружая его все больше и больше в тоску пустой и одинокой квартиры.

Но он помнит, всё помнит, поэтому искра надежды томится в его груди.

***

Я:
Феликс, время 17:05. Почему ты еще не на месте?

Хёнджин ждет. Он нервничает. Потому что давно никого не подпускал к себе? И

лишь Минхо один знает о его внутренних переживаниях? Возможно, но общество
ставит перед тобой определенные рамки, в которых нужно не то что выживать,
а жить. Общаться. Крутиться. Добиваться поставленных целей вышестоящими
персонами, что манипулируют тобой.

На самом деле контактировать с людьми ему приходится постоянно из-за

работы, куда его любезно пристроил отец как главного наследника компании.
Встречи с заказчиками и переговоры, которые ведут за собой априори
положительный результат, научили главному — нужно уметь поставить себя
так, чтобы у людей не было права тебе отказать, а он очень зациклен на работе,
потому что это для него спасательный круг, что избавляет от щемящих чувств и
дает хоть какую-то уверенность в завтрашнем дне.

Феликс:
Я немного опоздаю. Прости

Я:
Жду, мышонок

Блять. Ну вот просто блять.

Я проснулся в очень плохом настроении, ибо похмелье после бутылочки «чего-то

покрепче» вылилась в драму мирового масштаба, в драму, где я пил и плакался в
дружеское плечо дорогого моему сердцу человека. Джисон всячески
подбадривал меня. Кажется, что кроме этого человека никто не понимает меня
так. Возможно, кроме «мамы».

Мои приемные родители забрали меня, когда мне должно было стукнуть 16.
Раньше я часто думал — для чего им нужен был я? Взрослый парень, с
неустойчивой психикой, периодически которая срывают мою голову и меня
встречает больничная койка, а потом «мама», которую я так и не назвал ни разу
за эти годы, призналась: она всю жизнь хотела ребенка, но им с «отцом» так и
не удалось разделить счастья родительства. Они уже были немолоды и взять
малыша под свою опеку — перспектива не из лучших. В детдоме она увидела
мою анкету. Мальчика с белой копной волос, пухлыми губами, идеально ровным
носом и веснушками, что усыпаны звездной россыпью на лице, но тяжелой
судьбой. Да такой, что на сердце матери отпечаталась пронзающей болью,
которой не передать словами. Тогда она сказала, что хочет одарить меня
заботой, чтобы тот мальчик знал — да, душевные раны неизлечимы, но на них
можно наложить бинт в виде человеческой доброты, которую она постарается
мне дать и поможет исправить мое душевное состояние, разделив боль на
двоих.
13/22
Я поверил. Хоть где-то я вправе был выбирать. Хоть где-то меня не поставили
перед фактом, а дали возможность — и/или, где человек предлагает, а я
соглашаюсь и мы начали действовать. Я прохожу курс психотерапии раз в
полгода. В особо тяжелое время сидел на препаратах, когда мое душевное
состояние не справлялось, а после того, как «мама» действительно пыталась
подарить мне любовь — становилось лучше…

Я увидел его сразу. Черные как смоль волосы тормошил ветер, а в руках был
карандаш. Он рисовал. Я открыл для себя новую сторону Хёнджина. Наблюдал за
его руками, которые двигались в такт водной глади. Как бы я хотел пропасть в
этом человеке на несколько дней, как хотел бы окунуться в него с головой и не
сбегать…

— Привет! — Хёнджин дергается резко и голову поворачивает в сторону

Феликса, — Ва… Прости, я тебя напугал? — а в глазах сомнения столько, но
смотрит так глубоко.

— Привет! Нет, все в порядке. Просто погрузился в свои мысли. Садись, — а

Феликс замечает, как его губы растягиваются в улыбке.

— О! Ты рисуешь?

— Да. Иногда. Я люблю приходить сюда. Знаешь, меня успокаивает этот вид.
Чувствую себя здесь не таким…

— ….Одиноким? — Феликс смотрит на Хёнджина и мысли путаются. Он бы

многое отдал, чтобы подарить этому человеку любовь, что хранит в себе уже
столько месяцев, заполонить его пустоту душевную и всегда быть рядом.

Феликс влюбился. Волком воет от тоски, что заставляет сердце в груди

останавливаться каждый раз, когда видит эти глаза, что радужкой заполняют
все пространство и родинки прекрасные на лице, будто луной поцелованный…

— Да. Одиноким.

— Можно взглянуть? — Феликс смотрит глазами щенячими, что вот-вот секунду

еще и он мир свой готов положить под ноги человека, что напротив, а чувства
его рвутся наружу, но разум, сука, твердит: «Терпи. Ты всю жизнь терпишь!»

— О, да, конечно, — протягивая свой скетчбук Феликсу, Хёнджин вспоминает,

что там его ждет сюрприз, поэтому улыбка сама растягивается на губах, а глаза
поблескивают в ожидании.

Я, кажется, застыл, когда разглядывал наброски. Не часто можно увидеть

зачатки работ человека, что творит на бумаге. Обычно мы видим уже готовые
шедевры, а это — что-то личное. Человек визуализирует, продумывает
концепцию, а после — пишет. Невольно стало неловко, что мне доверили что-то
сокровенное, как будто открыли частичку своей души. Я листал его мысли, но
наткнулся на…

— Это я? — шок пробивает сознание настолько, что Феликс не верит своим

глазам.

14/22
— Ты.

— Но… Почему?

— Потому что мышонок сбежал от меня, не давая возможности что-либо сказать.

Кто так поступает с людьми, Фе-ли-кс? — мучительно растягивая каждый слог. —
Тебя не учили, что за свои действия нужно уметь отвечать? — глаза сверкают от
чрезмерной уверенности, а Феликс сейчас готов под землю провалиться.

— Знаешь что? — а злость почему-то кипеть начинает внутри, — Я несколько

месяцев пытаюсь к тебе хотя бы на миллиметр приблизиться, а ты… Ты сухарь.
Ты сухарь, Хван Хёнджин! Кремень… Эгоист и… И…

В тот момент я почувствовал, как чужие губы накрывают мои, а по телу бегут,
кажется, миллиарды мурашек. Если бы мне кто-то сказал тогда — пару месяцев
назад, что да, этот сухарь чувствует что-то к тебе, я бы не поверил. Тому, как
Хван держит свое прекрасное безэмоциональное лицо — позавидует каждый, а
сейчас он здесь, рядом, целует и в волосы руками своими зарывается, кажется
что-то внутри раскрывается настолько теплое и приятное, что я душу готов
продать, а сердце гулко застучать в бешеном ритме. Поцелуй такой нежный и
чувственный, от которого даже пальцы ног поджимаются.

Слишком чувственно и глубоко, но резко отстранившееся.

— На самом деле, нам есть о чем поговорить, мышонок…

Примечание к части

Не забудьте оставить отзыв

15/22
Примечание к части Глава в поддержку Феликса. Все звезды в этом мире
оберегают тебя, солнышко

Чувства и доверие

У меня перед глазами мелькают картинки из прошлого. Моё сердце

бешено бьется, набатом отдает по ушам, а я не могу разобрать — сон или всё
происходит наяву? Мысли путаются, а я себя чувствую загнанным в клетку
зверьком, который пытается выбраться из водоворота событий. Кажется, что
панические атаки усиливаются с каждым разом все больше.

Я лежу, а тело и вовсе мне не принадлежит. В судорогах дергаются пальца на

руках, а ноги будто сковала вечная нега, что тянет меня на дно все быстрее.

«Деперсонализация»[1] — знаете, что это? Каждый раз я будто в вакууме,

рассыпаюсь на мелкие атомы в чужом мира так, что теряю себя. Защитный
механизм, который отключает меня при стрессах уже порядка нескольких лет,
как умерла мать.

Как существовать, если у тебя в голове установки на «выживание»? Как жить,

если твое тело периодами отторгает твое сознание?

Я пытаюсь бороться. Бороться с собой.

Поможешь ли ты мне, Хван Хёнджин?

***

Тем вечером мы возвращались к нему домой вместе, держались за руки,

касались друг друга кончиками пальцев так нежно и тайно, чтобы никто не смог
разглядеть наше счастье и отнять его. Именно в тот момент я почувствовал, что
нахожусь с ним на своем месте, что я действительно кому-то нужен ни как друг,
а любимый человек, которому хочется отдаваться все больше. Наконец-то я смог
разглядеть его чувства к себе, который он так тщательно хранил все эти месяцы.
Это любовь с первого взгляда? Я рассмеюсь… Конечно же, нет. Почему? Потому
что путь принятия долгий и ершистый, проходящий долгие забеги одиночества.

«—…Я долго к этому шел, мышонок. Я не привык доверять и довериться кому-то

мне очень тяжело. Я наблюдал за тобой со стороны, делал выводы, а потом…
Потом просто не смог избавиться от мысли, что мне придется тебя с кем-то
делить, просто потому что тебе надоело бы ждать меня. А если бы ты ушел? Я не
смог бы простить себе тот шанс, который ты мне давал изо дня в день, а я его
вот так просто упустил? Бесповоротно просрал свое счастье? Поэтому я здесь,
рядом с тобой. Ты задал вопрос — «Почему я тебя рисую?», да потому что ты не
выходишь из моей головы! Поселился и пустил корни так сильно, что я просто не
могу больше скрываться. Я пытался. Остерегался тебя. Прости! Это правда все
очень болезненно для меня, воспоминания меня пожирают, но… Об этом потом.
Я расскажу. Не хочу портить столь прекрасный вечер…»

Это все, что он мне сказал тогда. И я его прекрасно понимаю. Я тоже соткан из
боли и одиночества, недоверия. Как я могу его осуждать? Мне кажется, что я его
так люблю. Хочу оберегать и держать свое счастье в руках, которое у меня

16/22
забрали тогда, 10 лет назад, без права на выбор. А сейчас выбор есть и я не хочу
обжигать, хочу довериться и чтобы мне доверились в ответ, таким же чистым и
прекрасным чувством под названием «любовь».

Да, я каждый день ловил себя на мысли, что влюбился. Влюбился как ребенок,
что открывает глаза и видит плод своего восхищения, на лице появляется
улыбка, ресницы подрагивают, а в легких воздух спирает, а сейчас он передо
мной стоит, обхватывая мои пальцы своими сильными и мне так тепло на душе…

Какого это — утонуть в человеке?

Просто.

На самом деле очень просто. Захлебываться собственными чувствами с головой

и уходить на дно, которое поглощает тебя с каждым днем все больше и больше.
Только это счастливое чувство, которое тебя подпитывает изо дня в день, а не
боль утраты о родных.

Если бы мне тогда, в 10 лет, сказали, что тебя встретит твое настоящее счастье
в будущем, я бы, наверное, тихо посмеялся в лицо человеку, вытирая со своих
щек застывшие от горечи слезы, но сейчас я широко улыбаюсь своему человеку,
которого явно люблю всем сердцем.

Теперь он для меня не эгоист, не кремень и не сухарь, а просто такой же

человек, как и я — который познал много боли и сердце нараспашку не мог
открыть светлым чувствам, а думал, как будет лучше, в первую очередь — для
него.

«Мы похожи» — мысль в голове возникает. Хён — такая же потерянная душа и

мы нашли друг друга, чтобы залечить наши раны.

Да, душевные — неизлечимы, но на них можно наложить бинт в виде

человеческой доброты, которые мы постарается друг другу дать и поможем
исправить наши душевные состояния, разделив счастье на двоих.

***
Здесь не хватает солнца, как бы оно не озаряло мою комнату каждое утро. Здесь
не хватает тепла, как бы сильно оно не согревало меня. Здесь не хватает
человека, который заполонит собой стены, что пылью пропитаны и воздух
пресный, что в легких стоит без шанса на выживание.

А сейчас, кажется, все по-другому. Мы вместе лежим на постели и солнце лучами

касается мягко простыни, нависая над нами теплом и уютом. От него так вкусно
пахнет, а дом больше не наполнен каким-то одиночеством, больше не хочется
выть от тоски. Кажется, что он правда готов одарить любовью, заполнить
пространство светом и воздух вокруг будто становится слаще.

Феликс красивый. Он нежный и чувственный, а еще морщит нос, когда

улыбается. Веснушки на лице нежно солнце цепляют и заставляют душу
обнажать перед ним, как будто я в ней утопаю. Я готов, кажется, рисовать его
часами напролет, чтобы запомнить его мимику, его улыбку, его глаза, что вокруг
веснушками обсыпаны; каждый момент проведенный с ним — хочется
запечатлеть в сознании.

17/22
***

— Привет, солнышко, — радостно говорит на другом конце трубки Джисон, — С

Днём рождения! Я так по тебе соскучился. Мне кажется, что я не видел тебя
тысячу лет! С тебя шоколадка за кражу моего сердечка…

— Эй, — смеется в трубку Феликс, — Твое сердечко украл бесповоротно мужчина

по имени Минхо, так что — не считается, но шоколадку куплю. Спасибо! Я тоже
безумно скучаю! Давай увидимся сегодня?

— Окс. На нашем месте в 7, нормуль?

— Да. Буду. Обнял.

…Кажется, я выпал из жизни. В тот день мы отправились к Хёнджину домой и

наслаждались временем проведенным вместе суток так трое. Мы много
смеялись, общались, смотрели фильмы, я готовил завтрак и мы разговаривали
обо всем. Я рассказал ему о детдоме. Этот шаг был действительно сложным, а
особенно часть, как я туда попал. Тогда Хёнджин обнял меня так нежно, уперся
лицом мне в копну волос и поцеловал, я почувствовал его поддержку без слов,
то, как он меня понимает, принимает и просто хочет быть рядом и я хочу на него
положиться. Рассказал и про маму…

Моё психическое состояние начало немного приходить в норму. Я перестал

просыпаться ночью от душевных криков, потому что Хёнджин обнимал меня во
сне, а я чувствовал себя в безопастности. Да, со мной частенько такое бывает…
Обычно Джисон находился всегда в такие моменты со мной, будил и крепко
сжимал в своих руках, пока я не успокоюсь. Сейчас же я чувствую себя лучше.

Днем Хёнджин работал, а я находился у него дома. Читал — у Хёнджина очень

много книг; убирался и готовил ужин, а вечером Хён возвращался домой. Мы
много целовать и обнимались, а за ужином позволяли себе выпить вина,
обсуждая, как прошел день. После ужина Хён играл на рояле. Боже… Это не
передать словами, мне кажется. В тот момент я наблюдал за ним и, казалось,
что я влюбляюсь и погружаюсь с головой в чувства к нему еще сильнее. Длинные
пальцы так изящно касались клавиш, а его образ — струн моей души. Он так
прекрасен в своем музыкальном мире. Фредерик Шопен «Нежность», что
исполнял Хёнджин, мне запомнилась больше всего. Он так чувственно
передавал мелодию, что моё сердце звучало в унисон с его чувствами и просто
замирало в моменте, а мысли вовсе очищались, ведь прежде я не слышал ни
исполнения на рояле, а тем более — живого, еще и от Хёнджина. Для меня это
был действительно самый лучший подарок на День рождения (о котором он не
знал).

Физической близости у нас не было, мы просто находились вместе, узнавая,

изучая друг друга, а перед сном включали ночник, переплетали пальцы и
смотрели на звезды, наслаждаясь моментом…

Я:
Хён, сегодня я встречусь с Сони, не теряй меня. Буду часам к 9.

Хёнджин:
Хорошо, мышонок.

18/22
Почему я не сказал про День рождения? Ну, я не очень люблю его. Ненавижу,
когда меня поздравляют и желают «счастья, любви, здоровья» и… Чего там еще
желают? В общем, всего этого «добра» я не перевариваю, поэтому и не сказал
Хёнджину ничего, а то еще надумает подарок притаранить. Я его уже получил,
самый главный — Хёнджина, ха-ха.

К слову, с Сони я правда встречаюсь на «нашем месте». Это единственный

человек, который меня до сих пор понимает и принимает. Точно, мама…

— Привет, сын.

— Привет.

— С твои днем, дорогой. Люблю тебя. Какие планы?

— Спасибо, что ты у меня есть, — это вместо тысячи слов «люблю», мама знает
это прекрасно. — Хочу встретиться с Джисоном. К вам приеду в выходные, идет?

— Конечно, дорогой. Будем ждать тебя. Джисону привет.

— Передам. До встречи.

Время приближалось к 7 вечера, а я уже сидел на месте и ждал Сони. «Наше

место» — это ресторанчик, где мы кушаем в «подобные» дни только вдвоем.
Привычка? Нет, традиция, скорее всего, ведь мы столько лет делили эти дни на
двоих.

— Это тебе… — Джисон подкрался сзади и трясет мешочком перед лицом, а

Феликс уже видит эту ехидную улыбку, что сверкает аккурат перед его лицом.

— Ты же знаешь, что я не люблю подарки.

— Знаю! Это не подарок, это знак моей вечной любви к тебе!

Смеюсь. Каким бы ни был Джисон, но он всегда знает, что сказать и как это
сказать.

— Что это?

— Открывай.

Внутри мешочка находилась сережка. Красивая, с маленьким опалом

посередине.

— Ты туда что, камеру воткнул? — Феликс тихо смеется, явно не ожидал такого
подарка.

— Конечно. Тебя днем с огнем не сыщешь.

— Ва… Я был все дни с Хёнджином.

— О! — Сони даже рот в удивлении прикрыл, — Это как это, что это?
Рассказывай. Стоп, а почему ты не с ним сейчас тогда? Подожди, ты что, не
сказал ему про…
19/22
— Не сказал. Скажу. Вечером. Да не люблю я, уф, ты же знаешь. Всё хорошо! Он
чудесный. Чувственный, добрый и очень умный. Мы много общаемся. Я рассказал
про детдом, как попал туда. Про маму…

— И как?

— Всё хорошо. Он меня поддерживает. Знаешь, каким бы сухарем он не был, а со

мной он другой. Настоящий.

— Я очень за тебя рад, солнышко, — Джисон положил свою руку на мою и

соединил наши пальцы — мы так делали, когда были в детдоме, мол, говоря
жестом друг другу, что всегда будем рядом. — И главное, чтоб у тебя все было
хорошо. Как самочувствие?

— Я перестал просыпаться ночью, ну, ты понял…

— Давно такого не было. Надеюсь, что твое самочувствие и правда будет лучше,
если с тобой рядом будет близкий человек.

— Ты всегда рядом…

— Я не о себе. А о любимом, Феликс. Я — твой друг, мы — семья, каким бы я

близким не был, но я не залезу в твое сердце так, как сделал это твой сухарь.
Ешь давай, а то все стынет.

Мы немного перекусили и отправились на прогулку. Свежий воздух всегда

помогает лучше думать, а я хотел обсудить важную тему с Сони:

— Я хочу кое-что спросить или попросить совета, пока не понял.

— Что такое?

— В выходные поеду к родителям.

— Давно не был, да? Последний раз мы ездили вдвоем?

— Как началась паничка, так и перестал ездить. Не хочу напрягать их…

— Феликс, они прекрасно знали на что шли, когда забирали тебя оттуда. Это был
их выбор. Думаю, что они хорошо справлялись со своими родительскими
обязанностями.

— Именно. Хочу отблагодарить её.

— Как?

— Думаю, что я созрел.

— О! О… — выражение лица Джисона можно было в этот момент описать как

дикое удивление и недоумения над ситуацией.

— Да. Хочу назвать её мамой…

20/22
***

— Я дома! — Феликс влетает в прихожую и на лету снимает кроссовки, чувствуя

приятный аромат свежесваренного кофе, — О, что отмечаем? — на столе
красовался торт со свечками в виде цифр «20».

— Привет, мышонок, — Хёнджин подходит к Феликсу и целует в лоб, — Эм… твой

День рождения?

— Кто сдал?

— Догадайся.

— Собака сутулая!

— Почему мне не сказал?

Феликс закатывает глаза и хмурится, брови сводит и губу нижнюю выпячивает,

— Я не люблю отмечать, да и подарки не люблю. У нас с Джисоном табу —
вдвоем и никому не рассказывать.

— Он и не рассказывал, — Хёнджин садится на барный стул и притягивает

Феликса к себе за талию, — А просто сказал Минхо, что пойдет с тобой
провожать твою молодость в бескрайнее чего-то там… Я не помню дословно. Раз
подарки ты не любишь, то явно не захочешь получить мой, да?

— Хочу! — перебивает сразу Феликс Хёнджина, — От тебя — хочу. Я такой

эгоист… — и смеется громко.

— Он в комнате.

Я не помню, как вбежал туда, кажется, что мир тогда остановился на пару
тройку секунд. На кровати я увидел обернутый в бумагу подарок, на которой
красовались звезды и Млечный Путь в фиолетово-черных оттенках, а когда я
открыл его, то ощутил, как защипало глаза, а по щекам беспощадно текут
слезы, которые я пытался утереть рукавом своей кофты…

— Это… Звезда? Ты подарил мне звезду? Сумасшедший… — кажется, что Феликс

в тот момент был самым счастливым человеком на свете. Слезы капают на
стекло рамки, а он всхлипывает так, что дыхание сбивается.

Хёнджин подошел к нему сзади, приобнял и, положив голову ему на плечо,

прошептал:

— «В этом огромном мире тебя обожает множество сердец, как сияющие звезды,
молча охраняющие тебя» ©[2]

Примечание к части

In this vast world l, a multitude of hearts adore you. Like shinning stars, silently
guarding you.

21/22
Сноски:
[1] Нарушение восприятия собственного «я», ощущение нереальности
происходящего, приступы тревоги, панические атаки и потеря эмоций.
[2] Китайская стэй и её друзья купили звезду для Феликса в знак поддержки и
назвали её «Пикси» (название стэнеров Феликса).

22/22